Охотник бесплатное чтение

Серия «Боевая фантастика»

© Игорь Шенгальц, 2016

© ООО «Издательство АСТ», 2016

Автор благодарит за оказанную при написании книги помощь Людмилу Дзюба, Алексея Мотылева и Евгению Прибыловскую.

Глава 1

Перекидыш

563 год от Слияния

Тоскливый мелкий дождь зарядил с раннего утра. Себастьян порадовался, что успевает в Благодатный до темноты. Ночевать под открытым небом не хотелось.

Капли дождя методично стучали по длинному кожаному плащу, закрывавшему охотника почти до пят. Если дождик перейдет в ливень, то и плащ не спасет, а дороги может размыть так, что обратно возвращаться придется втрое дольше.

Он ехал вторые сутки, практически без остановок, лишь однажды сменив на почтовой станции лошадей, и невероятно устал. Но, судя по короткому и злому тону приказа, подписанного лично Рошалем, капитаном охотников, дело находилось у того на особом контроле, а это значило, что права на ошибку у Себастьяна нет. Рошаль не признавал вторую часть афоризма: «на щите», вдалбливая с первого дня каждому новичку, что единственно возможным вариантом является «со щитом», то есть с победой, и никак иначе. А ведь еще, помимо всего прочего, есть королевский двор. Наблюдают, оценивают, делают ставки на охотников, назначают любимчиков или, наоборот, по велению высочайшей воли лишают королевского расположения, ссылая в дальние провинции.

Формально охотник подчиняется только капитану Рошалю и, конечно, королю, а когда охотник при исполнении, то слушает лишь свою интуицию. Но в действительности случается разное. Чтобы выжить при дворе, нужно не просто держать ухо востро, а самому стать ухом, чутко улавливающим самые незначительные колебания власть предержащих. И, хотя Себастьян был изгнан из столицы и последние годы выполнял поручения исключительно в провинциях, получая приказы с почтовыми голубями, нравы двора он знал прекрасно.

Себастьян терпеть не мог подковерные игры, в то же время прекрасно понимая, что Ламберт X уже давно не интересуется политикой, а канцлер, чьим словом отныне свершались самые серьезные дела в стране, крепко держит власть. Пусть и создаются разного рода коалиции в королевском окружении, которые грызутся между собой, не чураясь самых грязных методов, но канцлер всегда контролирует происходящее.

Вдалеке уже показался шпиль церквушки – самого высокого здания Благодатного, и Себастьян пришпорил усталую лошадь. Та недовольно фыркнула, ускоряя бег. Главное сейчас – добраться до места и быстро решить возникшую проблему, чтобы потом спокойно вернуться домой.

Дворцовые интриги Себастьяна не касались, пусть там живут, как считают нужным, а он будет действовать, исходя из собственных представлений о долге. Перед мысленным взором в который раз за эти пару дней возникли строки записки Рошаля: «Бляхе номер 17. Приказ. Прибыть в город Благодатный. Пропадают люди. Думаю, по нашей части. Решить вопрос любыми средствами и в кратчайший срок!»

Информации слишком мало. Себастьян выехал сразу же, как только получил приказ. Времени собрать дополнительные сведения о предстоящем задании у него уже не оставалось.

О провинциальном городке Благодатный он знал немногое: население около четырех тысяч человек, жители верны королю и придерживаются традиционного вероисповедания. Городок прежде находился под патронажем барона Окша, но старый барон уже пару лет, как скончался, а наследники до сих пор официально не разделили его имущество, все воюя между собой. Поэтому жителям городка приходилось рассчитывать лишь на собственные силы – помощи от наследников не дождаться, а нового шерифа до сих пор не назначили. Жители даже учредили местную милицию, чтобы разрешать возникающие конфликты и пресекать беспорядки, но толку от нее оказалось не слишком много – только пьяных гонять. Бывшие солдаты барона разбрелись по соседним землям в поисках заработка на хлеб насущный. Кое-кто даже подался в разбойники, стараясь прокормиться. Поэтому, когда в округе начались неприятности, защитить жителей оказалось попросту некому.

Местные проблемы волновали Себастьяна только в связи с его задачей. Об остальном он старался не думать.

Теперь помимо высокого шпиля церкви показались и крыши других домов, сбоку простирались пахотные поля, а чуть в стороне темнел голый осенний лес.

Смеркалось, но до полной темноты еще оставалась пара часов. Тем не менее, когда Себастьян, наконец въехал через южные ворота в Благодатный, улицы встретили его полным безлюдьем. Ни один любопытный горожанин не посмел высунуть носа из-за закрытых на все засовы дверей и ставень, и даже собаки молчали, не пытаясь брехать на чужака.

Себастьян покачал головой, отмечая странные особенности городка. Кажется, дела обстоят хуже, чем ему казалось прежде…

Трактир на центральной улице, к счастью, принимал постояльцев. Лишь заслышав цокот подков, на улицу, непрестанно озираясь по сторонам, выскочил худощавый мальчонка и принял лошадь, за что получил мелкую монету.

– Сумки отнеси в комнату! – приказал Себастьян, прихватив с собой только длинноствольное ружье в чехле, до этого притороченное к седлу.

– Будет исполнено, ваша милость!

Плащ и меч ощутимо мешали при ходьбе. Меч больно бил по щиколотке, а о полу плаща легко было споткнуться. Себастьян стоически перенес короткое неудобство, расстегивая на ходу тугие застежки плаща.

Так он и вошел в трактир, держа в одной руке ружье, другой освобождаясь от верхней одежды. Дверь пришлось открыть плечом, толкнув ее так, что тяжелая створка звучно хлопнула о стену.

До этого в трактире висел мерный гул голосов, то затихавший, то набиравший силу – Себастьян прекрасно слышал его с улицы. Теперь внутри воцарилась полная тишина, и лишь с десяток бородатых лиц – крайне мало для осеннего вечера – уставились на пришельца. И вот что странно: почти во всех взглядах читался неприкрытый страх.

– Найдется в этом доме тарелка горячей еды и кружка пива для усталого путника?

– Господин желает заночевать? – нарушив гнетущее молчание, из-за стойки вышел рано полысевший мужчина. Впрочем, борода его все еще была густа и лишь слегка серебрилась сединой.

– Господин желает, – подтвердил Себастьян.

– Хочу предупредить господина, что лучше всего ему поехать дальше. За два часа вы успеете добраться до Луговой, там и переночуете! У нас нынче неспокойно…

– А с каких это пор простой хозяин трактира указывает королевскому охотнику, где ему ночевать? – недобро прищурился Себастьян.

– Ох, господин! – эффект произнесенных слов оказал чудотворное действие как на самого трактирщика, так и на остальных. Люди радостно загудели, обнажая неровные желтые зубы в довольных улыбках. Кружки с пивом вознеслись вверх и тут же опустели, опрокинув свое содержимое в желудки горожан. Трактирщик подскочил к Себастьяну и с благоговением принял плащ и шляпу, норовя при этом заглянуть в глаза. Прямо верный пес, дождавшийся хозяина. – Вы и правда королевский охотник? Какое счастье! Мы вас так ждали, так ждали!

– Особый корпус королевской охоты. Бляха номер семнадцать, – Себастьян продемонстрировал жетон. – Зовите меня просто охотником. Это стандартное обращение. Кто прислал вызов?

– Городской голова отправлял голубей в столицу. Одного за другим, но ответа все не было! Мы думали, там не до нас, – засуетился трактирщик, подводя Себастьяна к свободному столу. – А тут такое творится!..

Он сказал это несколько громче положенного, и гул голосов вновь смолк, местные жители уставились в собственные кружки, двое даже встали и направились к двери, что-то невнятно бормоча себе под нос. Оставшиеся проводили их мрачными взглядами.

– Так, – прервал Себастьян трактирщика, который уж вознамерился выложить всю историю. – Для начала принеси еды! Дорога была долгой. Потом позови вашего голову. Тогда и поговорим!

– Ах, господин охотник, что же это я! Сию секунду будет исполнено! Дара, голубка моя, ну-ка быстро тащи господину поесть! Удька, ты где? Живо беги за головой, чтоб одна нога тут, другая там! Да не бойся ты, еще рано, он еще не пришел!..

После этих слов в трактире вновь воцарилось тяжелое молчание и явственно повеяло холодом, несмотря на то, что камин вовсю пылал.

Мальчишка, принявший у охотника лошадь, а теперь мирно сидевший на лавке в углу, подскочил и умчался выполнять поручение, только пятки засверкали. Из кухоньки появилась миловидная девушка с подносом в руках, заставленным тарелками со всевозможной снедью. Довершал изобилие крупный глиняный кувшин, наполненный до краев холодным пенным напитком.

Себастьян с жадностью набросился на это разнообразие. За время, проведенное в пути, он почти ничего не ел, кроме сыра да вяленого мяса, прихваченных на дорогу. Впрочем, даже сейчас старался не переусердствовать. Известно, что на сытый желудок особо не побегаешь. И пиво он слегка пригубил, лишь утолив жажду, чтобы не захмелеть.

– Кушайте, господин, все свежее, только из печи! Дара – дочка моя – сама готовила. Мы ждали вас, очень ждали! Надеялись, что все же приедете! Иначе хоть бросай все, да беги куда глаза глядят… Меня зовут Гош, если вам будет угодно…

Трактирщик все суетился, стараясь угодить знатному гостю, но Себастьян жестом приказал ему помолчать. Все равно рассказ придется выслушать заново, когда пожалует местный голова.

Тот не заставил себя долго ждать. Только охотник отставил тарелку в сторону, как дверь распахнулась, заставив немногих оставшихся посетителей – да и самого Гоша – непроизвольно вздрогнуть. Один Себастьян остался спокоен. Он просто услышал за дверью шаги двоих человек: ребенка и взрослого, и сделал соответствующие выводы.

Городской голова был худ, высок и широкоплеч. Чувствовалось, что в свое время он получил достойную военную подготовку и послужил на славу королевскому дому в пехотных войсках, а может быть, даже успел поучаствовать в Трехлетней войне.

Неудивительно, что он, быстрым взглядом обнаружив Себастьяна, четким шагом подошел к нему и сразу же приступил к делу.

– Господин охотник, меня зовут Ниплух, я местный голова. Как добрались? Боюсь, отдохнуть вам не удастся. У нас беда…

И такой тоской повеяло от этих слов, что еще оставшиеся немногочисленные посетители трактира, не сговариваясь, поднялись на ноги и покинули заведение, старательно не поднимая глаз.

– Видите! – презрительно кивнул Ниплух вслед ретировавшимся завсегдатаям. – Трусы! Чуют неприятности и бегут, как крысы. Да что с них возьмешь? Никакой выучки, деревня!

– Ты служил? – полюбопытствовал Себастьян, предугадав ответ.

– А как же! – Ниплух вытянулся по струнке, став еще выше. – Пехотный полк господина Енока. Пятнадцать лет, день в день! Дослужился до звания сержанта.

– Вольно, сержант. Теперь давай все с самого начала и не пропускай подробности, я сам буду решать, важны они или нет!

– Слушаюсь, господин охотник! – Ниплух в волнении заходил взад-вперед, потом, решив, что это неуважительно по отношению к высокому гостю, сел на лавку и заговорил: – Началось все с месяц назад, как раз через три дня после праздника. Каждый год в первое воскресенье девятого месяца к нам в городок съезжаются люди со всей округи. Сначала идет ярмарка, потом вечером праздник и танцы. И в этот раз так все и было. Без происшествий. Разве что бродягу одного пришлось выставить из города, ну да это мелочи. А потом, спустя три дня, пропал старый Бук. Поначалу никто не обратил на это внимания, думали, отсыпается где-то пьяный, а потом ребятишки нашли в канаве его руку… точнее, только кисть, но она точно принадлежала Буку. Наколка на ней – морской якорь, Бук в молодости на судне служил, тут больше ни у кого такой наколки нет. Значит, без сомнений, это был он.

– Поиски тела организовали? – Себастьян прикрыл глаза, слушая рассказ. Со стороны могло показаться, что он дремлет, но охотник, напротив, был крайне сосредоточен. Он впитывал в себя информацию как губка.

– Конечно! Всю округу обошли цепью, да только без толку, ничего мы не отыскали, хотя старались. А через неделю началось такое, что о Буке тут же позабыли. Я хорошо помню ту первую ночь, когда он пришел. Мне тогда не спалось, я встал с постели выкурить трубку и услышал звуки. Словно кто-то скребся в запертые ставни. Причем поскребется, потом на время перестанет и заново начинает. Я через многое прошел, но в тот миг меня пробрала такая дрожь, что я бросился к двери проверить засов. И вовремя: едва я его задвинул, как кто-то с силой дернул за ручку со двора. А потом опять ширк-ширк по ставням…

– Ты его не видел?

– Нет, что вы! – Ниплух передернул плечами. – Я не трус, поверьте, но в ту ночь не смел выглянуть наружу до самого утра. Зарядил ружье и сидел с ним перед дверью, пока не рассвело. Он поскребся и перестал, ушел, но я все не решался проверить…

– Понятно, – бесстрастно кивнул Себастьян. К чужим слабостям он относился равнодушно, но тут – особый случай. Если уж старый сержант так перетрусил, значит, было от чего. – Что случилось дальше?

– А утром оказалось, что он приходил не только ко мне. На створках и дверях остались царапины. И еще несколько человек подтвердили, что слышали странные звуки. К счастью, в дома он не попал – двери и окна выдержали. Зато без следа исчезли трое наших из милиции. Мы в те дни организовали ночное патрулирование, ходили по трое. Вот те, кто дежурил в ту ночь, и пропали. Мы собрались с мужиками, несколько десятков нас было, взяли оружие, у кого что нашлось, прочесали поля, окружный лес. Пусто. Как сквозь землю провалились! Затем несколько дней ничего не происходило, а в очередную ночь пропали Дагра – жена мельника и сынишка ее. Паренька мы так и не нашли, как и прочих, а вот Дагру отыскали. Точнее, ее голову. Кто-то оторвал ее одним ударом. Тела рядом не было. А глаза у нее были выпучены от страха и волосы совсем седые, хотя мельник сказал, что еще вечером волосы у нее были обычные русые. Мы похоронили голову в пустом гробу. Поиски тел организовать уже никто не пытался. Люди боятся. Теперь по ночам никто не выходит, даже вечером редко кого встретишь. Но, скажу я вам, несмотря на все предосторожности, люди все равно пропадают. Не каждую ночь, нет. Но мы потеряли уже двенадцать человек.

– Почему так поздно отправили голубей с сообщениями?

– Мы отправляли сразу! Ответа не было. А потом уже не верили, что на наши беды откликнутся. Ведь как старый барон Окш помер, до нас никому дела нет. Его сыновья грызутся, как… извините… Но все это происходит далеко от нас, в столице. Здесь же мы сами за себя, никто нам не поможет, кроме нас самих.

– Но повторный вызов все же послали, – констатировал Себастьян.

– Последняя надежда. К счастью, вы приехали!

– Ниплух, расскажи мне о своих выводах.

Старый сержант задумался, хмуря лоб.

– Я скажу так, и это не только мое мнение: он вернулся. Лет двадцать назад у нас уже случалось подобное. Тоже люди пропадали, тел не нашли, только разные куски разных людей. Я в те годы служил далеко от города, знаю только по рассказам. Барон Окш со своим отрядом прочесывал всю округу, но и тогда никаких следов не обнаружил. Не нашел он и убийцу. Через какое-то время все успокоилось, но люди еще долго боялись ходить поодиночке, тем более, вечерами.

– И на кого грешили?

– Черный медведь. Говорят, его видели издалека в лесу. И тогда, двадцать лет назад, и совсем недавно. Огромный медведь-людоед.

– И что, он так запросто приходит в город, похищает людей и остается незамеченным?

– Он не просто медведь, он нежить!

Да, понял Себастьян, этим словом местные жители объясняют все на свете. Нежить, порождение тьмы! Значит, способен на что угодно. Может стать невидимым, может прокрасться в любой дом, может исчезнуть, уже загнанный в ловушку. Неудивительно, что медведя никто не поймал. Ведь все в глубине души уверены, что его и невозможно поймать! И, тем более, уничтожить. Но все ли так просто объясняется? А как же следы на ставнях и дверях? Их тоже оставил призрак? Нет, у убийцы есть тело, а любое тело можно уничтожить!

– Хорошо, я все понял, – подытожил Себастьян. – Мне нужно выспаться, а завтра с утра я начну расследование.

– Как, – удивился голова, – вы сможете спокойно спать? А если он придет и в эту ночь?

– Тогда и поглядим на вашего медведя. Можете идти домой. А завтра пришлите ко мне всех, кто хоть краем глаза мог видеть убийцу или слышать его.

– Слушаюсь, господин охотник, – кивнул Ниплух. Видно было, что он не особо доволен решением Себастьяна, но спорить с охотником мог только безумец. Охотник – судия и палач, рука короля, последняя инстанция, вещь в себе. Он выносит приговор и сам же его исполняет, и никто, даже сам король, впоследствии не может его опротестовать. Такова традиция. Таков закон.

Дара подготовила для Себастьяна комнату на втором этаже. Его седельные сумки лежали сверху на сундуке, там же рядом, аккуратно сложенный, лежал плащ, а на табурете слева – шляпа.

– Господин что-нибудь желает? – немного испуганно поинтересовалась девушка. Ведь существовала еще одна традиция: никто не может отказать охотнику в его желаниях. Вот сейчас, захоти он, и эта милая девушка Дара обязана будет разделить с ним постель, хочет она того или нет. Тем более, учитывая, что Себастьян появился здесь по их просьбе. И ее отец будет поутру хмуриться и отводить взгляд, но не посмеет даже намеком высказать неудовольствие.

– Нет, все в порядке. Можешь идти!

– Спасибо, господин охотник!

Девушка упорхнула в мгновение ока, а в глазах ее промелькнуло на миг разочарование и недоумение, хотя, может быть, Себастьяну это только показалось.

Он скинул сапоги и камзол, но полностью раздеваться не стал. Меч положил на пол у изголовья, ружье поставил в угол, достал из одной сумки пистоль, порох и пули, почистил оружие, зарядил и оставил на полу рядом с мечом. Пистоль мог самопроизвольно выстрелить, но все же, когда вокруг неспокойно, это меньший риск, чем возможность остаться безоружным наедине с опасностью.

Подготовившись таким образом к ночи, Себастьян рухнул на постель и тут же уснул.

С давних пор, еще когда он жил в королевском приюте, где заснуть глубоко часто означало не проснуться вовсе, Себастьян привык спать вполглаза. Поэтому и пробудился сразу же, как только услышал посторонние звуки.

Непогода разыгралась вовсю. Настырный дождик перерос в жуткий ливень, ветер на разные голоса завывал за окном, струи воды жестко хлестали по ставням, но не это разбудило Себастьяна. Было что-то еще, некий шорох, которого быть не должно…

Охотник, не обуваясь, спустился по крутой лестнице, умудрившись не наступить ни на одну из поскрипывавших ступеней. С собой он прихватил меч и заряженный пистоль с взведенным курком – вполне достаточно для отражения любого неожиданного нападения.

В доме царила темнота, все давно спали, поэтому Себастьян никому не помешал.

Вот опять этот звук! Все, как и говорил Гош: ширк-ширк, будто кто-то царапает деревянную створку окна там, снаружи. И снова – ширк-ширк. Скреблись негромко, стараясь не привлекать внимания. Если бы не обостренный слух Себастьяна, он бы ни за что не услышал этих звуков, тем более сейчас, когда за окном царил хаос.

Даже охотнику, долгие годы занимавшемуся своим ремеслом, понадобилось несколько мгновений, чтобы собраться с духом и отпереть засов. И как раз в этот миг непонятное шорканье прекратилось. Ветер завывал, сгибая деревья чуть не до земли, ливень стоял отвесной стеной, словно вознамерился затопить весь мир, но негромкое скрежетание смолкло.

Пистоль Себастьян оставил у двери: все равно от него на улице толку мало – вмиг зальет водой порох, – и с одним мечом, босой, выскочил на улицу, резко распахнув дверь. Еще несколько мгновений ему понадобилось, чтобы обогнуть дом.

Вот та самая створка. Рядом никого. Но не мог же тот, кто скребся в окно, исчезнуть мгновенно?

Ноги скользили в жидкой грязи, равновесие удавалось сохранить с трудом. Трактир стоял на широкой улице – ее не преодолеть за те короткие секунды, что Себастьян бежал от двери до окна. Значит, противник тоже побежал, только в ином направлении, и успел скрыться за углом прежде, чем охотник смог его заметить.

Себастьян рванул вперед, пытаясь хоть что-то разглядеть в темноте, сквозь стену дождя. Никого, и следов не видно… впрочем, их, конечно, смыл ливень.

Охотник обежал вокруг дома, вернувшись к распахнутой настежь двери, и остановился, стараясь дышать глубоко и равномерно. Где же тот, кто царапал ставень?

По лестнице уже спускался Гош с лампой в одной руке и крепкой дубиной в другой, с верхнего пролета выглядывала сонная Дара в ночной рубашке до пят, Удька просунул голову между перил, с любопытством разглядывая насквозь промокшего охотника.

– Что вы делаете, господин? – Гош приблизился к Себастьяну, подняв лампу вверх, и тусклый свет выхватил широкое крыльцо, ступени и часть улицы. – Зачем вы открыли дверь?

Себастьян смерил трактирщика взглядом. Нет, конечно, в обычной ситуации такой вопрос был недопустим, но сейчас надо сделать скидку. Гош боялся, лампа ходуном ходила в его руке. Поэтому невольное неуважение, прозвучавшее в вопросе, Себастьян оставил без внимания и ответил отрывисто:

– Я услышал звуки за окном. Ходил проверить. Там никого нет. Можете идти спать.

Он, не обращая больше внимания на трактирщика, уже лихорадочно запиравшего засов, поднялся по лестнице в свою комнату и сбросил на пол мокрые вещи. В одной из сумок нашлась сменная одежда, но больше запасов не было. Нужно утром сказать Даре, чтобы просушила вещи, иначе не в чем будет ходить.

Несмотря на короткое приключение, заснул Себастьян так же быстро, как и в первый раз. И вполне выспался, проснувшись отдохнувшим, когда утром кто-то негромко постучал в его дверь.

– Завтрак, господин охотник, – это была Дара с подносом. – Ох, ваши вещи все мокрые, я займусь ими!

– Спасибо, – Себастьян ловко вскочил на ноги. – Поставь поднос на табурет.

– Принести тазик с водой и зеркало? – поинтересовалась девушка. – Или вы во дворе будете умываться?

– Неси сюда, – решил Себастьян. – Зеркало не надо.

Дара лучезарно улыбнулась и вышла из комнаты, прихватив вещи. А Себастьян невольно поглядел ей вслед. Вот еще, что удумала, зеркало подать решила! Что он там не видел? Среднего роста, скорее худощавый, чем мускулистый, он, тем не менее, обладал редкостной силой, которую постоянно развивал. Короткая стрижка в противоположность моде на длинные волосы, шрамы: один над левой бровью, второй на голове сбоку – но это видимые, а уж сколько их на теле, скрытые сейчас одеждой – и не сосчитать.

Девушка принесла таз, наполненный водой, и замерла с большим полотенцем наготове. Охотник скинул рубаху, сполоснулся и вытерся. Потом жестом отослал Дару и, как только она покинула комнату, занялся каждодневной тренировкой – размял мышцы, приводя тело в форму. Затем быстро позавтракал, съев крупный ломоть свежего мягкого хлеба и кусок сыра, запив все парным молоком, оделся, не забыв накинуть на плечо перевязь с мечом, и только после этого спустился в общий зал.

Утром здесь собиралось больше народу, чем вечером. Солнце уже вовсю светило сквозь распахнутые настежь ставни, дождь прекратился, и сейчас казалось, что в такой день ничего страшного произойти не может.

Но лица людей радости не выражали. Хмурые взгляды говорили о многом.

– Кто-то еще пропал? – спросил охотник Гоша, вытиравшего глиняные тарелки и кружки у стойки.

– Да, – тот мрачно кивнул. – Дочь кузнеца. Через месяц свадьбу должны были играть. Кузнец взял молот и ушел в лес ее искать, жених за ним пошел.

Себастьян вышел на улицу, щурясь на солнце, которое уже пытались закрыть тучи. Он пошел вдоль дома, дойдя до ставень, в которые ночью скребся неизвестный гость.

Охотник внимательно осмотрел их с обеих сторон. Так и есть, свежие глубокие царапины. Значит, ему не показалось! Но куда же делся ночной пришелец? Не улетел же, в самом деле!..

Следов на земле не было, сплошная грязь вокруг да лужи. Внезапно охотник насторожился. В паре шагов от ставень, в бревенчатой стене дома, он заметил странные насечки. Они начинались на уровне его головы и вели вверх, к самой крыше.

«Как будто кто-то… точно! Это похоже на следы когтей». Кто-то залез по стене на крышу, вот почему ночью охотник не нашел незваного гостя. Тот сидел наверху. Но отчего не напал? Судя по глубине насечек, когти у пришельца были длиной с хороший охотничий нож.

Себастьян понял, что ему очень повезло. Бесславная смерть опять обошла его стороной, в который уже раз…

Но зачем медведь приходил? Случайно ли шастал вокруг трактира, где остановился охотник?

Себастьян решительным шагом направился по улице, остановил первого же прохожего и узнал, как найти жилище кузнеца.

Его дом располагался на самой окраине города, рядом с кузней, сейчас запертой. У забора толпились люди, вполголоса обсуждая случившееся. А на крыльце сидела полная женщина и ничего не выражающими глазами смотрела на дорогу. Мать пропавшей девушки, понял Себастьян, ждет, надеется, волнуется.

При появлении охотника люди расступились, давая возможность пройти. Себастьян подошел к крыльцу, остановившись в паре шагов, дождался, пока внимание женщины переключится на него, и только потом представился:

– Королевский охотник. Особый корпус. Я слышал, у вас беда?

– Что ж вы не уследили, господин охотник? – Она подняла на Себастьяна выцветшие глаза, в которых даже не было слез, одна безнадежная тоска. – Вы ведь вчера прибыли, я слышала, а она пропала уже утром…

– Я постараюсь ее отыскать, – начал было Себастьян, но женщина невежливо его перебила.

– Никого не спасли, и ее не спасут, что уж там, пустое…

– Как случилось, что ее схватили? Она выходила куда-то из дома? – Себастьян пытался вопросами растормошить женщину, но она даже не слышала его слова, уставившись безумным взглядом на дорогу в надежде увидеть фигуры родных.

Охотник покачал головой. Тут он поделать ничего не мог. Приняв за аксиому, что девушку похитили рядом с домом, он обошел строение, потом кузню, внимательно изучая следы на земле. После дождя уже успели изрядно натоптать. Вот большие следы от сапог – наверняка кузнец. Видно было, что он бегал вокруг дома туда-сюда, в этом месте он поскользнулся и чуть не упал, у колодца надолго остановился – чуть в стороне валялись пустые ведра, – а потом сразу рванул к кузне, а от нее в сторону леса. Наверное, прихватил молот.

Нашлись и другие следы, меньшего размера. Они вели от дома до колодца, а там обрывались. Зато от колодца к городской окраине шел уже иной след – тяжелого, крупного зверя.

Все понятно. Девушка вышла поутру набрать воды, медведь (Себастьян принял эту гипотезу, как основную) уже караулил ее у колодца, там и схватил, утащив в лес. Кузнец сумел прочесть следы – их и не скрывали, – и побежал на выручку. Жених же, очевидно, услышал обо всем от горожан, потому как его следов Себастьян не нашел.

Охотник аккуратно запер за собой калитку, потом обратил взор на толпившихся вокруг людей.

– Кто-то из вас видел хоть что-нибудь?

Горожане молча переглядывались между собой. Конечно, они уже успели обсудить произошедшее, и если бы у них имелись сведения, непременно их бы выложили.

– Обычно она рано встает, с первыми лучами солнца, – негромко сказал сухонький и тонкий, как камыш, дед с опрятной бородой. – Вот и сегодня пошла воды набрать и не вернулась. Город еще спал, никто ничего не видел. А Гродень – отец ее – поднимается чуть позже. Он нашел ведра и сразу все понял. Схватил молот и в лес рванул, а Родик – жених Лиски – чуть после узнал, мы ему сказали. И за ним побежал. Не знаю, догнал ли, нет…

– Так, слушайте меня! – Себастьян обратился ко всем собравшимся. – Вы наверняка уже знаете, кто я и по какому праву распоряжаюсь. Соберите больше людей, возьмите оружие, мы попробуем организовать поиски! Вон видите – опушка, жду вас там. А я пока попробую поискать девушку сам.

Речь Себастьяна горожан не воодушевила. Видно было, что ни у кого нет желания идти в лес, где бродит страшный медведь-убийца – даже ради спасения бедной девушки. Но и спорить с королевским охотником не решились. Люди расходились с недовольными лицами, бурча что-то невнятное вполголоса.

Вслушиваться в недовольный ропот горожан Себастьяну было некогда. Отдав приказ, он тут же побежал к опушке. Чем скорее начать поиски, тем больше шансов найти девушку живой. Значит, нельзя терять ни минуты.

Следы медведя обрывались почти у самой кромки леса, а вот следы кузнеца и парня-жениха вели дальше, в самую чащобу. «Любопытно, – подумал Себастьян, – медведь такой тяжелый, да еще ноша, а следы исчезли. Не по воздуху же, в самом деле, он дальше полетел?..»

Эх, как не вовремя все произошло. Ему бы сначала денек приглядеться, изучить округу, пообвыкнуть, но похититель решил иначе.

Себастьян прошел немного вперед в том же направлении, в котором ушел кузнец. Лес встретил редкостным безмолвием. Не пели птицы, не стрекотали жуки, даже ветви деревьев, казалось, не колыхались. Удивительный, мертвый лес.

Следы кузнеца были четкие, глубокие, но они охотника не интересовали. Вскоре он вернулся обратно, туда, где пропали следы медведя. Охотник походил туда-сюда, изредка склоняясь к самой земле, изучил стволы соседних деревьев, пожухлую траву вокруг, затем удовлетворенно кивнул своим мыслям и направился вдоль кромки леса, за первыми рядами деревьев, поминутно останавливаясь. Шел так недолго, уже через двести шагов поднял что-то с земли и повернул обратно.

Со стороны города уже двигалась многочисленная толпа, вооруженная чем попало, от старых ржавых мечей до острых вил. Люди не разговаривали между собой, лица у всех были угрюмые и в то же время испуганные. Даже городские собаки, увязавшиеся за толпой, чувствовали, что что-то не так. Они не брехали, не бегали, а просто тащились сзади.

Себастьян встретил горожан у опушки, неожиданно вынырнув из-за деревьев. Люди шарахнулись, ощетинившись железом, но, признав охотника, успокоились. Себастьян внимательно оглядел лица горожан, решая, с чего начать, но тут захрустели ветви, и из леса вывалился совсем еще молодой человек с блуждающим взором.

Его ноги подкосились, и он беззвучно рухнул наземь.

– Это же Родик! – вскрикнул кто-то. – Жених Лиски. Что с ним? Он жив?

Парня подняли, похлопали по исцарапанным щекам, привели в чувство. Он открыл глаза, оглядел собравшихся вокруг людей и вдруг протяжно закричал на высокой ноте. Крик перешел в вой, в котором не было ничего человеческого. Зрачки его неимоверно расширились, белков почти не было видно, руки тряслись, зубы выбивали чечетку.

– Рука, – сказал он наконец и дико засмеялся. Потом повторил: – Рука! – и добавил: – Колечко!

– О чем это он? Он безумен, посмотрите на его глаза!..

Себастьян вздохнул и отошел в сторону. Парню уже не помочь. Разум покинул его. Только со временем он сумеет восстановиться, хотя и этого может не произойти, всякое бывает. Люди делятся на слабых и сильных. Слабые не умеют переносить потрясения, ломаются. Сильные становятся злее.

– Смотрите, Гродень идет!

Кузнец шел не спеша, ссутулив плечи и волоча ноги. Его большое тело словно сдулось, как лопнувший бычий пузырь. Будто бы жизнь вышла из него, а то, что осталось, только и могло едва переставлять ноги. Он где-то бросил молот, зато нес в руках какую-то палку, безразлично помахивая ей в воздухе.

Толпа молча взирала на явление кузнеца. Таким его еще никто прежде не видел.

Кузнец приблизился к людям и протянул вперед свою палку. Родик закричал.

Себастьян понял, что никакая это не палка, а человеческая рука, сломанная у локтя, вывалянная в земле и грязи и оттого почти черная. Только вот на безымянном пальце внезапно блеснула стекляшка, вставленная в незамысловатое колечко.

Вот что свело с ума Родика и забрало волю Гроденя. Они нашли руку Лиски, а парень опознал кольцо, которое, скорее всего, сам же ей и дарил, так что ошибки быть не могло – девушка мертва.

Люди вокруг тоже наконец разобрали, что именно показывал им кузнец.

Кто-то вскрикнул, кто-то развернулся и побежал обратно в город, но нашлись и те, кто только зло стиснул зубы, сжал покрепче оружие в руках и остался стоять на месте. К счастью, таких оказалось большинство. В обычной ситуации они бы справились все вместе, пусть даже медведь-убийца оказался бы втрое больше, но то, что обнаружил Себастьян, переворачивало ситуацию с ног на голову.

Он некоторое время раздумывал о том, сообщать ли людям о своей находке, потом все же заговорил:

– Возвращайтесь в город, поиски придется отложить.

– Но как же девушка? – заволновались горожане. – Она может быть еще жива? Надо помочь! Пройдем цепью! Найдем медведя! На вилы его!..

– Девушка мертва, – Себастьян осторожно взял оторванную руку у кузнеца. – Видите, вокруг крови нет, это значит, что Лиска уже была мертва, когда лишилась руки. Тварь убила ее сразу.

Гродень при этих словах встрепенулся, отобрал у охотника руку дочери и пошел обратно в город. Родик увязался за ним, время от времени издавая жалобные крики. Люди проводили несчастных жалостными взглядами, но все понимали, что тут уже ничем не помочь и что подобное горе могло прийти к каждому из них.

– Ну а как же медведь? Его надо поймать и убить!

– Когда пропадали другие жители города, вы устраивали поиски?

– А как же! Конечно! Все прочесали вокруг!

– Но ведь ничего не нашли? У медведя есть убежище, его так просто не отыскать.

– Собаки нам помогут! След еще свежий!

– Да вы только посмотрите на них! – Себастьян широким жестом указал на десяток собак, сбившихся позади людей в стаю. Они прижимали уши и хвосты, жались к земле и жалобно скулили. – Чуют зверя, боятся его. Они нам не помогут. Все, кто видел медведя, пусть мельком, приходите в трактир, где я остановился. Ваши показания могут представлять ценность для расследования.

Решив, что он сказал все, что хотел, Себастьян направился обратно в город. Основная причина, по которой он передумал проводить поисковую операцию, заключалась даже не в том, что нашлась улика, подтверждающая гибель девушки. Убийцу в любом случае следовало отыскать и уничтожить, это не подлежало сомнению. Просто охотник сомневался, что медведь до сих пор находился в лесу.

То место, где так внезапно пропали следы зверя, сказало ему о многом. Если медведь не мог летать, то он прыгнул. Обычный медведь на подобное не способен, но, вспомнив, как ночью где-то над его головой притаилась, выжидая, тварь, ловко вскарабкавшаяся по стене на крышу, Себастьян искал совершенно конкретные следы и быстро нашел их. Следы когтей на стволах деревьев. Медведь прыгнул прямо со своей ношей с места, легко оказавшись на дереве. Чудовищный прыжок! Какой же силой должен обладать зверь, чтобы быть способным на подобное! Затем медведь, все так же перемещаясь по деревьям, утащил свою добычу в чащу, откусив и отбросив по дороге руку несчастной.

А потом, в ста шагах дальше по кромке леса, Себастьян нашел еще следы, совсем другие. Ведущие в сторону города, только уже не отпечатки лап, а самые обычные следы от сапог, какие носит половина города. Каблук был подбит четырьмя гвоздями.

Человек шел из глубины леса уверенно, чувствуя себя хозяином и ничего не опасаясь. И все бы ничего, только вот явился этот человек оттуда, куда ушел медведь. И, кажется, Себастьян понял, что это означает и чем грозит городу. Поэтому и не стал рассказывать людям о своих выводах, иначе поднялась бы паника, а этого сейчас нельзя допускать. Иначе тварь скроется, сменит город, пропадет навсегда.

Себастьян почти не сомневался, что в Благодатном завелся перекидыш. Все признаки налицо – обычное хищное животное на подобное не способно, только наделенный разумом, хитростью и волей человек.

Это значило, что ситуация приняла совсем иной оборот. Теперь искать убийцу следовало в городе, среди людей, а это усложняло поиски в несколько раз.

Перекидыши по сути оборотни, умеющие контролировать себя, даже находясь в зверином обличье. А это делало их более опасными противниками. Жажда крови не заглушала в них разум, поэтому поймать их было очень сложно. Перекидышей истребили почти поголовно еще во времена Большой охоты, только редким особям удалось остаться нераспознанными и в итоге дать потомство. Но тем злее и беспощаднее стали их дети, не забывшие зов крови, мстившие всем и вся.

Себастьян вернулся в трактир и плотно пообедал. Пренебрегать пищей значило лишиться дополнительных сил, а делать такие подарки врагам не мог себе позволить ни один из охотников.

Через некоторое время в трактир потянулись люди, собранные Ниплухом, да те, до кого дошел приказ Себастьяна. Всего пять человек, да и, как выяснилось, видели они тоже не многое.

Один рассказал, как поздним вечером наблюдал медведя или кого-то еще очень крупного, бродящего между деревьев на опушке леса. Правда, это мог быть обычный лось или другое животное. Свидетель ни в чем не был уверен.

Показания других также не отличались точностью и разнообразием. Медведь предпочитал темное время суток, двигался незаметно, обладал чудовищной интуицией и ловкостью. Оставаясь невидимым, он мог обойти весь город, что, кажется, и проделывал регулярно.

Все рассказы сходились в одном – это не медведь, а истинный посланник тьмы, и убить его обычным способом, со всем уважением к господину охотнику, не получится. Нужно звать святых отцов, только с помощью бога Звезды можно сотворить чудо и убить тварь!..

Толку от показаний оказалось мало, и Себастьян вскоре отослал свидетелей. Все же кое в чем и они оказались полезны, косвенно подтвердив версию о перекидыше. Ведь, в отличие от оборотней, перекидыши не зависели от лунных фаз и других факторов. Они могли сменить облик в любой момент по собственному желанию. Но, несомненно, охотиться ночью для них удобнее. Ведь, обладая превосходным ночным зрением и огромной силой, они не могли встретить равных по силе противников, творя злодеяния безнаказанно. И еще: раз на перекидыша не оказывал влияния звериный зов крови и убивали они только по собственному желанию, то оправдания им нет, наказание одно – смерть!..

Искать следовало среди одиноких горожан. Ведь сложно допустить, чтобы семейный человек мог свободно отлучаться по ночам, не будучи уличенным. А у перекидыша, похоже, полная свобода передвижений.

Также где-то в лесу у него должно быть надежное убежище, куда он стаскивал своих жертв и где хранил одежду. Ведь возвращаться обратно в город перекидышу приходилось в благопристойном виде. Значит, он должен сначала переодеться, привести себя в порядок. Об этом говорили следы сапог, обнаруженные охотником.

Задавая вопросы, Себастьян узнал, что приезжие за прошедшие полгода в городе не поселялись. Поэтому еще один вывод: перекидыш – кто-то из своих, из горожан. Но отчего он начал убивать только в последний месяц? И связано ли это с праздником, после которого, по словам Ниплуха, все и началось? Что особенного случилось на том празднике?

Работа охотника заключалась не в том, чтобы бегать по горам, лесам и тесным улочкам, как полагали многие романтично настроенные молодые люди, обожествляющие охотников и все с ними связанное. Большую часть времени занимали обычные разговоры. Да, из обычных трактирных сплетен порой узнаешь столько, что хватает на построение десятка версий. А толковая версия – это главное. Мотив преступления – основа, на которой строится фундамент доказательств. Ведь даже оставаясь вещью в себе, судией и палачом, тем не менее, хочется спать спокойно, будучи полностью уверенным в виновности казненных тобой преступников.

Себастьян вышел на улицу и подошел к боковой пристройке, где трактирщик держал лошадей. Сейчас там находились только две лошадки: та, на которой приехал сам охотник, и вторая, очевидно, хозяйская. Удька – сын трактирщика – расчесывал жесткой щеткой гривы кобылам. При виде Себастьяна он так и замер с открытым ртом, восхищенно разглядывая охотника. Многие мальчишки полжизни бы отдали, чтобы стать таким, как он, а сам Себастьян чувствовал себя старым и невероятно уставшим.

– Скажи-ка мне, а что за праздник был месяц назад?

– Каждый год такой бывает, господин. Очень весело! Ярмарка, потом танцы, много гостей, отец всегда доволен – выручка большая!

– А тебе нравится?

– Конечно, – глаза мальчишки разгорелись, – там столько всего интересного! А какие леденцы делает старая Хро! Объеденье!

– Так ты никогда праздник не пропускаешь?

– Да вы что, господин охотник, кто ж такое пропустит? – Удька даже обиделся немного, но подумал и вновь заулыбался. – Я там с самого утра был! Все видел!

– Значит, ты видел и то происшествие? – многозначительно спросил Себастьян. Он сам не знал, о чем спрашивал, просто бросил камень наугад, но мальчик пороется в памяти и выудит оттуда самое ценное.

Так и случилось. Парнишка задумался ненадолго, потом уверенно кивнул.

– Да, я видел, как его выгнали из города. А других стоящих происшествий и не было вовсе.

– Ты про бродягу? – заинтересовался охотник, припомнив слова Ниплуха.

– Ага, он странный был. Появился в городе к полудню. Голова белая – совсем седая, а виски и борода черные. Одежда старая, сейчас такое не носят, но чистая, хотя слегка потрепанная и запыленная. Видно, что шел издалека, за спиной котомка – вот и все его вещи. Я его толком и не рассматривал: бродяга как бродяга. Через город много таких проходит. Но тут праздник, веселье, вот он и остался.

– Так, а что же было дальше? Из-за чего его прогнали? – Себастьян поощрительно подмигнул мальчонке, показывая, что рассказ его заинтересовал.

– Я видел его время от времени, он ходил по ярмарке на площади. С Гроднем разговаривал, это я точно помню, да и с другими болтал. К примеру, с Кольдом, со старым Буком, с Преком – это дружок нашей Дары, они давно встречаются. Думают, что я не знаю… С другими тоже, но всех не упомню, я же за ним специально не следил.

– Так-так, – кивнул охотник. – А ты, значит, все подмечаешь. Зоркий глаз, верная рука – королю нужны такие!

– Правда? – засмущался Удька. – Думаете, я сгожусь королю?

– Подрастешь немного и обязательно сгодишься, – обманул его Себастьян. Угрызений совести он не испытывал. Дело превыше всего, а разбитые детские мечты его не касаются. Тем более что из парня и правда может выйти толк. Так что не слишком-то он покривил душой. – Рассказывай дальше!

– Дальше… – задумался Удька. – А дальше начались танцы, тут-то бродяга и учудил. Он достал из котомки страшную маску рыжей обезьяны, напялил ее на себя и стал прыгать среди танцующих, кривляться, хватать женщин за руки, громко что-то выкрикивать, но слов было не разобрать, словно он не на человеческом языке говорил, а на зверином! Ну, наши мужики и выгнали его из города… пинками… Чтобы, значит, понимал, как нужно вести себя в приличном обществе…

– Он не возвратился?

– Нет, вы что, его бы вовсе прибили! Дело уже к вечеру клонилось, многие изрядно набрались пива, не соображали, что творят. Но мне его не жаль, честно! Та маска… она была такая жуткая! Я прежде подобной не видел!..

Бродяга в маске рыжей обезьяны. Может быть, он и не имеет никакого отношения к событиям, а может, он – ключ ко всему. Себастьян не привык отбрасывать в сторону факты, даже если они не укладывались в общую картину.

Закончив разговор с мальчиком, Себастьян отправился к дому кузнеца. В том состоянии, в каком находился Гродень, от него было мало толка, но поговорить с ним охотник был обязан.

Толпа у дома уже разошлась, оставив семью наедине с их горем. Родик – жених – тоже куда-то делся. Кузнец сидел на крыльце и непрестанно смотрел в одну точку. Из дома доносился тихий – даже не плач – однотонный безнадежный вой.

Себастьян открыл калитку, подошел к Гродню и встал рядом. Никакой реакции. Кузнец словно не видел охотника, продолжая глядеть в землю. Руки девушки Себастьян не заметил, кузнец уже успел ее куда-то припрятать.

– У меня к тебе вопросы, – произнес охотник.

В подобных ситуациях никогда не знаешь, как поведет себя человек. Кто-то впадает в отчаяние, кто-то целиком уходит в себя, но есть и те, кто желает мстить. К такому состоянию Себастьян и хотел привести Гродня. Но для начала следовало вывести кузнеца из ступора, дать ему цель. – Я хочу найти убийцу, и ты должен мне помочь!

Долгую минуту Гродень не реагировал. Наконец, словно слова охотника только дошли до его сознания, он поднял тяжелый взгляд на пришельца.

– Она мертва.

– Да, она мертва, – подтвердил Себастьян. Это не было жестокостью, это была всего лишь правда. – Но он еще жив!

– Тот, кто это сделал с ней? – правильно догадался Гродень.

– Да. И я хочу исправить эту несправедливость.

– Медведь-людоед. Его сложно поймать. Ты видел лес? Он мертв, как и Лиска. Животные ушли оттуда. Все боятся.

– И ты тоже? – насмешливо спросил Себастьян.

– Я? – удивился Гродень и посмотрел на охотника, словно видел его впервые. – Нет, я не боюсь!

– Тогда я открою тебе тайну. Твою дочь убил не зверь, ее убил человек. Один из вас, местный. И все прочие смерти тоже его рук дело.

– Что? – кузнец вскочил на ноги и сжал пудовые кулаки. – Ты уверен, охотник? Отвечаешь за свои слова?

– Уверен и отвечаю, – кивнул Себастьян, с удовольствием наблюдая перемену в могучем Гродне. Теперь отчаяние в нем отошло на второй план, а глаза засияли жаждой мести. – И если ты мне поможешь, я смогу вычислить убийцу.

– Все, что в моих силах! – голос кузнеца подрагивал от нетерпения. – Спрашивай!

– О чем говорил с тобой бродяга на празднике месяц назад?

– Бродяга? При чем тут бродяга?

– Послушай, Гродень, давай договоримся сразу – охотник тут я! И вопросы задаю я! Или ты не хочешь отомстить за свою дочь?

– Хорошо, охотник. Я тебя понял, – кузнец задумался, припоминая давние события. – О чем он со мной говорил? О странном. Спрашивал вначале, как мы тут живем, всем ли довольны. Затем понес полную околесицу. Говорил о том, что каждый достоин большего, что мы не ценим себя и то, что заложено в нас. Потом что-то о рыжей обезьяне, которая возродилась и идет, и что она нам поможет. Да, он так и сказал: «Обезьяна идет! Услышь ее поступь!», Я ему сразу сказал, чтобы отстал. Только с сумасшедшими мне болтать недоставало! Хотя он поначалу безобидно себя вел, только все норовил про обезьяну свою рассказать. Я сказал ему, что, если не отстанет, то пожалеет. Он сразу отошел в сторону, потом я потерял его из виду. Только когда начались танцы, он вытащил эту маску и начал бесноваться. Тогда уж мы с мужиками выставили его из города. Бить – особо не били, но предупредили, чтобы обратно не совался. Он ушел, и больше я его не видел.

– В городе он не ночевал?

– Нет, мы же его выпроводили, не думаю, что он рискнул бы вернуться.

– Допустим. Скажи, кто в городе каблуки на сапогах чинит?

– Я и чиню, там дел-то обычно на несколько минут. Каблук вырезал да подбил гвоздями, чтобы держался.

– Сколько гвоздей идет на один каблук?

– По-разному, но в основном три или четыре, в зависимости от размера. А это здесь при чем?

– Пока не знаю. Скажи, чем больше нога у владельца сапог, тем крупнее каблук?

– Не обязательно, – пожал плечами Гродень.

– Можно ли по отпечатку сапог найти владельца?

– Вряд ли это получится, охотник. Каблуки я режу по одному стандарту. Ну да, есть поменьше, есть покрупнее, но даже я не опознал бы по следу хозяина. Если только нет каких особенностей. К примеру, гвозди особые или еще что-то в этом роде.

Себастьян покачал головой. Жаль, что с этой стороны не подойти. Те следы, что он обнаружил в лесу, особенностей не имели. Хотя и говорили о том, что владелец их мужчина, но это и так было ясно.

– С кем еще разговаривал на празднике бродяга? – вернулся к теме Себастьян. Ему не давал покоя этот пришлый, нацепивший маску рыжей обезьяны. Никогда охотник не слышал о подобном культе и его служителях, но, тем не менее, эта история его беспокоила. Что-то в ней настораживало…

– Я видел только, что он и к Буку приставал, но тот его быстро отшил. Он бродяге так руку сжал, что тот побелел от боли. Бук – был человеком старой закалки, терпеть не мог проходимцев, спуску им не давал. Как-то раз вора поймал да обе руки ему поломал. Жаль Бука, первым погиб.

– И нашли от него только кисть, правильно?

– Да, – удивленно подтвердил Гродень. – А тут есть связь? Между медведем и бродягой? Он ему руку сжал, а потом от самого только кисть и осталась?..

Тут он вспомнил о собственном трофее и пошатнулся. Крепкий, здоровый человек, но подобное горе может поломать, уничтожить.

– А при чем тут Лиска? – голос кузнеца дрожал от волнения. – Она же бродягу этого даже не видела! И остальные, те, кто после пропал, они ведь тоже ни при чем! Хотя бродяга и Дагру за руки хватал, а она тоже пропала вместе с сыном своим малолетним. Если это месть, то значит, что Лиска погибла из-за меня? Из-за того, что я эту рыжую обезьяну из города выкинул?

На Гродня тяжело было смотреть. Его твердый, как камень, подбородок безвольно затрясся.

– Послушай, – Себастьян узнал все, что хотел, – еще ничего не понятно. Не думаю, что ты виновен в смерти дочери. Мне понадобится твоя помощь. Информация очень ценна. Я должен все обдумать, поговорить с другими. Мы его найдем, обещаю тебе. Слово.

– Я верю тебе, охотник. Я буду ждать, когда позовешь, – кузнец повернулся и ушел в дом. Если мысль о виновности в смерти Лиски будет его подтачивать, то он долго не протянет. А терять такого помощника раньше времени не хотелось. Конечно, каждый сам обязан пережить собственное горе, но одно дело пылать жаждой мести, а совсем иное – винить во всем себя, грызть душу за собственные поступки.

Себастьян вернулся в трактир. Ниплух разыскал еще нескольких человек, якобы видевших медведя. Но, к сожалению, ничего нового они не рассказали. Да и расспросы о празднике и бродяге больше ничего не дали. Охотник поговорил с каждым, но все показания сходились. Его видели, помнят. Всерьез не приняли. Когда начал раздражать, выкинули из города. И маску помнят – страшная была: волосы рыжие, глаза выпученные, клыки торчат изо рта. Прямо как живая!

Наслушавшись впечатлений, охотник отпустил свидетелей. Те охотно отправились по домам. День шел на убыль, вечерело, но посетителей в трактире не прибавлялось. Дара, свободная от дел, болтала в углу с худощавым черноволосым парнем, Удька торчал на конюшне, а Гош в очередной раз протирал за стойкой посуду.

Себастьян приказал подать себе ужин и задумался над тарелкой с тушеной бараниной и овощами. Нужно ловить перекидыша, пока он не погубил еще кого-нибудь. Но как? Устроить засаду, дождаться, пока он будет возвращаться из леса в человеческом обличье и тогда его и взять? Но мест, чтобы проникнуть в лес и выйти незамеченным в город – слишком много. И вряд ли перекидыш пойдет второй раз одной и той же дорогой. Нет, нужно придумать что-то иное, такое, чтобы он сам начал искать встречу с охотником!

Ведь недаром же медведь пришел ночью под окна таверны. Знал, что Себастьян услышит звуки и выйдет на улицу. Притаился, изучал, но не напал. Почему? Решил, что не справится? Но в тот момент все преимущества были на стороне перекидыша. Если бы он прыгнул с крыши на Себастьяна, то у охотника осталось бы мало шансов на победу. Точнее, их не осталось бы вовсе. Но знал ли об этом перекидыш? Ведь в том, что у него в обоих обликах доминирует человеческий разум, есть как плюсы, так и минусы. Иногда звериные инстинкты важнее, чем долгие размышления. Перекидыш пришел посмотреть на охотника, потому что был наслышан об их невероятных способностях, об умении справиться с любой опасностью. Он не напал, потому что испугался, несмотря на свое явное преимущество. Человеческий разум помешал ему, но повторит ли он и в следующий раз свою ошибку? Или все же перекидыш надеялся, что Себастьян покрутится в Благодатном, да и уедет обратно в далекую столицу, оставив местным самим решать собственные проблемы? В таком случае, он поступил разумно, не напав. Гибель охотника – это не смерть обычных горожан. Такие дела не оставляют без последствий. Погибни Себастьян от когтей перекидыша, и уже через несколько дней сюда явились бы другие охотники. И можно было быть уверенным, что они довели бы дело до конца.

И при чем тут рыжая обезьяна?!

Дара громко засмеялась и шлепнула черноволосого парня по рукам. «Это, наверное, дружок девушки, – подумал охотник. – Как его?.. Прек. Кстати, он ведь тоже общался с бродягой!..»

Себастьян махнул рукой, привлекая внимание парочки. Дара тут же приняла серьезный вид и подбежала к охотнику.

– Чего желаете, господин?

– Пригласи сюда своего друга, я хочу с ним поговорить.

– Прека? А на что он вам? Ой, извините, господин охотник, сию секунду!

Она вернулась к дальнему столу, о чем-то коротко пошепталась с парнем, и тот тут же поднялся из-за стола и подошел к Себастьяну, почтительно склонив голову.

– Присаживайся, – пригласил охотник. Прек молча сел напротив, даже не интересуясь причинами приглашения. Себастьян без особого интереса оглядел парня: среднего роста, узкоплечий и слегка сутулый. Интересно, чем он привлек видную дочь трактирщика? – Ты, наверное, слышал, как я опрашивал людей?

– Слышал, вы спрашивали всех о медведе и о бродяге на празднике. Но медведя я не видел…

– А бродягу?

– Его помню. Мы говорили с ним. Недолго. Затем его прогнали.

– О чем вы говорили?

– Он спрашивал, как мы живем, довольны ли судьбой.

– И что ты ответил?

– Что всем доволен!

– И больше ты никогда его не встречал?

– Нет, – уверенно ответил Прек. – Не встречал.

Себастьян умел распознавать ложь и у более хитроумных особ, собаку съевших на интригах. Сейчас же он ясно видел, что парень недоговаривает. Слегка изменился голос, чуть дернулось веко, пальцы непроизвольно отбивали барабанную дробь на лавке – все признаки обмана. Но вот вопрос: зачем ему лгать?

– Хорошо, – удовлетворенно кивнул Себастьян, делая вид, что полностью доволен рассказом. – Это все, что я хотел узнать. Можешь идти!

Прек неловко поклонился и вернулся за дальний стол. Интересный тип, необычно самоуверенный для провинциала. Впрочем, даже если он врал о бродяге, сейчас охотника это не интересовало.

«Перекидыш. Как же его выманить?» Некая смутная идея мелькнула в голове охотника!

Себастьян подошел к Гошу, тот оторвал взгляд от тарелок.

– Господин охотник?

– Думаю, скоро мы возьмем медведя.

Взгляд трактирщика посветлел.

– Это замечательная новость, люди будут довольны. Но как вы это сделаете? Ведь медведь неуловим!

– У меня появились улики… но об этом пока рано говорить. Завтра все прояснится!

С этими словами Себастьян покинул трактир в полной уверенности, что через час эта весть разлетится по всему городу. На то и строился расчет. Заинтриговать перекидыша, припугнуть таинственной уликой, заставить проявить себя любым образом.

Через десять минут Себастьян уже стучался в дом кузнеца. Гродень едва протиснул в проем широкие плечи.

– Есть дело, собирайся. Да… возьми с собой какое-нибудь оружие!

Гродень без единого слова прикрыл за собой дверь, дошел до кузницы и вскоре вышел, держа в руках крайне острый на вид серп.

– Молот потерял в лесу, – хмуро сообщил кузнец. – Серп сам точил, не подведет.

– Следуй за мной! – приказал Себастьян.

В трактире имелся второй выход – неприметная дверь позади дома, ее Себастьян заметил еще утром и сейчас провел Гродня через нее внутрь. Это тоже составляло часть плана. Никто их не увидел, и охотник с кузнецом осторожно поднялись по лестнице на второй этаж, попав в комнату Себастьяна.

– Нужно будет спрятаться в сундуке, другого места в комнате просто нет. И сидеть там тихо. Думаю, медведь придет ночью меня убивать.

– Я буду сидеть тихо, как мышь, – пообещал кузнец. И добавил: – Он не учует!

На ужин Себастьян спустился вниз. Сегодня посетителей оказалось чуть больше, чем прошлым вечером. Главная тема всех разговоров: что же такого отыскал охотник и как это поможет охоте на медведя? Конечно, при появлении Себастьяна собравшиеся сбавили тон.

Главное, не смотреть в эти лица, не выдать себя, показав, что ты подозреваешь каждого из присутствующих. Пусть только он, кузнец и сам перекидыш знают об истинном положении вещей, а остальные должны думать, что охота идет хоть и за страшным медведем-людоедом, но всего лишь зверем, а не человеком. Одним из них, тем, кто может сидеть рядом, по правую руку, и спокойно потягивать пиво – как несколько часов назад потягивал кровь из жертв, словно изысканное вино.

Охотник сидел в одиночестве за своим столом. Ужинал, пил местное вино, которое оказалось достаточно сносным, но особо не усердствовал ни в наполнении желудка, ни в затуманивании головы. Хотя со стороны казалось, что Себастьян изрядно набрался. Наконец, когда за окном воцарилась тьма, а последний посетитель ушел в ночь, охотник поднялся на ноги и, слегка пошатываясь, пошел к себе комнату.

Из сундука не доносилось ни звука. Кузнец умел сидеть тихо, и даже, кажется, не дышал. Себастьян рухнул на кровать и со стороны можно было подумать, что провалился в глубокий сон. Так удачно получилось, что меч лежал на полу прямо под рукой, а заряженный пистоль – под подушкой.

Время шло, охотник захрапел. Давно уже смолкли голоса, дом погрузился в сон.

Не уснуть на самом деле было легко – кровь бурлила от возбуждения. Себастьян был готов к появлению перекидыша, ждал… и все равно, легкий скрип ставень чуть не застал врасплох. Медведь мог передвигаться бесшумно, когда хотел, а по стенам лазил лучше кошки. Открыть окно снаружи не составило для него труда. Значит, по ставням он царапал только, чтобы привлечь внимание и выманить на улицу.

Медведь уже находился в комнате, заполняя ее своим объемом. Дышать стало тяжело из-за резкого звериного запаха.

Перекидыш осматривал охотника. Он прекрасно видел в темноте и нападать не спешил. Ему было интересно. Себастьян тоже выжидал, готовый в любой момент вскочить на ноги.

А потом медведь сделал нестандартный ход. Он заговорил.

– Можешь не прешворятьшя, я вишу, ты не шпишь, и вытащи руку иш-под подушки, этими пульками мою шкуру не пробить.

Впервые Себастьяну встречался перекидыш, который умел говорить в зверином обличье. Не то, чтобы они не могли этого делать в принципе, как примитивные оборотни, но обычно просто не хотели. Пусть некоторые слова у медведя получались не слишком четкими – он слегка шепелявил, но смысл его фраз был понятен.

Охотник сел на постели, осторожно вытащив руку с зажатым в ней пистолетом, и направил его дулом в потолок. Меч он мог схватить в любой момент, но решил повременить и в ответ спросил сам:

– Почему не нападаешь?

Медведь был громаден. Таких крупных экземпляров Себастьян прежде не встречал. Его желтые глаза неотрывно смотрели на охотника, подмечая каждое движение. Он готов был ударить в любой момент, при малейшем намеке на опасность.

– Хочу пошмотреть на твою улику. Интерешно, на шем ты меня поймал?

– Нет никакой улики, – честно признал охотник, внимательно наблюдая за реакцией перекидыша. – Я выдумал ее, чтобы ты пришел.

– Ах-ха, – выдохнул медведь и выпустил кинжальные когти. – Обманул, шначит?

И тут не выдержал кузнец. Крышка сундука распахнулась, и Гродень распрямился во весь свой немалый рост. Комната оказалась маловата для двух столь крупных особей.

Себастьян уже подхватил меч, но перекидыш сильным ударом наотмашь отбросил охотника к стене. Дом заходил ходуном, стена затрещала.

Гродень прыгнул на медведя, одновременно занося серп для удара. Перекидыш встретил его в воздухе, насадив на когти, и быстрым движением вспорол кузнецу живот.

– Шдохни, как и твоя девка!

На пол хлынула кровь, внутренности Гродня вывалились, но он будто этого и не заметил. Кузнец взмахнул серпом, и лапа перекидыша, которую он еще не успел освободить, отделилась от тела.

Медведь взвыл и, выбив всем телом оконный проем вместе с рамой, вывалился на улицу. Гродень упал на колени. Охотник прыгнул следом и удачно приземлился на ноги, сгруппировавшись в воздухе. Перекидыш бежал вдоль по улице на трех лапах. Это давало охотнику некоторое преимущество, но, даже несмотря на потерю конечности, скорость передвижения медведя оказалась очень велика.

Никто не выбежал из соседних домов на помощь, хотя люди не могли не слышать шум вокруг.

Постепенно Себастьян нагонял. Медведь обернулся, блеснув желтым звериным глазом в свете двух лун, и внезапно свернул, легко снеся подвернувшийся на пути забор.

Охотник бежал следом. У перекидыша было одно несомненное преимущество – он знал город лучше Себастьяна и пользовался этим. Медведь с разбегу заскочил на пристройку одного из домов и тут же длинным прыжком перемахнул на крышу – черепица посыпалась на землю, потом на соседнюю и еще дальше. Дома стояли впритык, соприкасаясь стенами и крышами, только между некоторыми имелись незначительные просветы. Таких улиц в городке имелось всего три или четыре, но убийца знал, куда бежать. Себастьяну потребовалось чуть больше времени, чтобы взобраться наверх. Перекидыш даже на трех лапах обладал удивительным проворством.

Еще прыжок – и охотник тоже очутился на покатой крыше, стараясь не соскользнуть вниз. Медведь обгонял его, и Себастьян побежал за ним, ругаясь про себя. Высоту он недолюбливал, и, хотя здесь казалось не слишком высоко – пара этажей, это заставляло нервничать.

Перекидыш умудрялся сохранять дистанцию. Здесь, наверху, он чувствовал себя превосходно в отличие от охотника, который с трудом заставлял себя не смотреть вниз. И все же ноги подвели Себастьяна. Одна из черепиц, на которую он наступил, поехала по скату, и охотник потерял равновесие. Пока он хватался за все, что подвернется под руку, распластавшись плашмя, пока сумел вновь встать на ноги, медведя уже и след простыл.

Он, судя по всему, просто соскочил вниз и ушел дворами, петляя между домов.

Себастьян выругался, дав ненадолго волю эмоциям. Такая ошибка! Раненый перекидыш был почти в его руках!..

Когда он вернулся в трактир, там уже никто не спал. Дара плакала в углу, Удька зло сверкал глазами, утешая сестру, Гош с масляной лампой в одной руке и охотничьим ножом в другой стоял на крыльце, вглядываясь во тьму.

Соседи так и не явились на выручку. Каждый сам за себя. А что, спрашивается, они могли сделать, если даже охотник оказался бессилен? Так думал каждый, оправдывая свой страх и трусость.

Себастьян вынырнул на свет, заставив Гоша вздрогнуть. Старик отступил в дом.

– Как Гродень? – спросил охотник, заранее догадываясь, каков будет ответ.

– Умер.

– Он мне очень помог. Гош, у меня для тебя задание. Буди людей! Делай что хочешь, но собери как можно больше народу. Пусть Ниплух посодействует. Пора забыть о страхе! Теперь у нас на самом деле есть улика, по которой мы быстро отыщем тварь, если он еще не сбежал из города.

– Хорошо, я все понял.

– Разбуди меня, как всех соберешь. Я должен немного отдохнуть.

Гош недоверчиво покачал головой, сомневаясь, что после всего охотник сможет уснуть, но умение отключиться в нужный момент, дать телу расслабиться, набрать новых сил входило в навыки любого королевского охотника.

Поэтому через пять минут Себастьян уже спал, заняв одну из пустующих комнат. Кузнец так и лежал бездыханный на полу в его прежней комнате. Ничего, люди о нем позаботятся.

Краткий сон был, как всегда, с одним-единственным сновидением. Ласточка… Вроде бы только голова Себастьяна коснулась подушки, и тут же он проснулся оттого, что кто-то теребил его за рукав камзола.

– Господин охотник, – это был Удька с красными от недосыпа глазами. – Люди на улице, целая толпа! Вас ждут!..

– Иду, – Себастьян легко вскочил на ноги. Усталости как не бывало.

Небо на востоке уже светлело. Гошу понадобилось несколько часов, чтобы собрать людей. На этот раз горожане превзошли сами себя. К трактиру явилось, наверное, все взрослое мужское население Благодатного.

Себастьян осмотрел разномастную толпу, вооруженную чем попало. Градус желания участвовать в мероприятии колебался от нуля до бесконечности. Многие уже знали о смерти кузнеца, и, конечно, это не прибавляло энтузиазма. Но другие лица горели желанием разобраться с убийцей, чего бы это ни стоило. Дочери и сыновья имелись у каждого, и бесконечно трястись в ожидании, на кого в этот раз падет жребий, люди не хотели.

Народ гудел, обсуждая ранний подъем, гибель Гродня, неудачную погоню за медведем, о котором уже все вокруг были наслышаны. Как Себастьян и предполагал, его промах многие наблюдали сквозь щели в запертых ставнях, но вот поучаствовать самолично, помочь, подсобить храбрецов в тот момент не нашлось. Тем не менее, общее мнение склонялось не в пользу охотника. Мол, раз сразу не взял, когда была возможность, и сейчас не потянет. А то, что медведь-людоед – особый экземпляр, это, конечно, никого не волновало. Впрочем, Себастьян уже повидал на своем веку всякого и зачастую мог предсказать реакцию толпы с точностью до нюансов. Пока все развивалось по сценарию.

– У меня хорошая новость! – крикнул он, привлекая всеобщее внимание. И, дождавшись пока все взоры обратятся на него, продолжил: – Медведь среди вас! Он – перекидыш! Все знают, кто это такой? – и, как только пошел гул понимания, тут же заговорил дальше: – Тварь опасна! Но Гродень – ваш кузнец – успел пометить его знаком! Он совершил подвиг – подтверждаю это словом охотника. Он отрубил твари левую лапу! Понимаете, что это значит?

Толпа недоуменно заволновалась.

– Перекидыш и в человеческом обличье потерял конечность! Тот, у кого нет руки – убийца!

Вот теперь люди осознали важность произошедшего. Несомненно, потерявший руку житель Благодатного – легкая цель для поисков. Все горожане на виду, скрыться, отсидеться не получится, тем более, когда проверять будут всех и вся. Гродень отомстил за свою дочь! Отныне убийца заклеймен, и дни его сочтены. Как бы он ни прятался, но такая явная улика, как отсутствие руки, не может остаться незамеченной.

– Ищите однорукого! Я с вами! Король с вами!

Толпа колыхнулась и двинулась вперед по городу. Теперь они проверят каждый дом, каждого человека, тем более что им виднее, все ли на месте. И можно быть уверенным, что они не пропустят никого. Нет более злобного врага твоего, чем завистливый сосед. Но в данный момент это было только на руку Себастьяну. Все, что ему оставалось, это вернуться в трактир и ждать новостей.

Так он и поступил. Тем более что завтрак ему пока не поднесли, а привычку никогда не оставлять организм без внешней подпитки внушали лучшие учителя.

К удивлению Себастьяна, завтрак ему подал не Гош, и даже не Дара, а Удька. Кажется, он его и приготовил, судя по тому, что яичница пригорела, а бекон не брал даже видавший виды нож.

Тем не менее охотник наполнил желудок снедью. Второе правило гласило: ешь, что дают. И только прикончив порцию, он соизволил поинтересоваться:

– Где все?

– Ох, господин охотник, я не знаю! Тут записку принесли от Прека: мол, плохо ему, приболел. Звал Дару к себе, она и убежала. Она такая добрая, не может никого без помощи оставить. Хотя мне этот Прек никогда не нравился. Очень уж неприятный тип, и к кому только ни сватался! Вон, с полгода как к Лиске все хаживал, да только та его отшила – у нее уже имелся жених на примете. А потом к нашей Даре повадился, а сестра, хоть и добрая, но глупая. Привечала его! Нравился он ей – чем, не пойму. Ни рожи, ни кожи, честное слово!

– Стоп, – прервал словесный поток недоросля Себастьян. – Я понял, сестра ушла к Преку. А отец?

– Так он, как вернулся, за ней побежал. Крикнул мне, чтобы я за вами, значит, поухаживал, а сам, я знаю, боится за Дарку, не оставит ее никогда, тем более в такие жуткие дни!..

Себастьян еще двигал челюстями, с трудом пережевывая шедевр кулинарии, а мысли его внезапно перескочили на Прека. Чем же этот сутулый паренек ему так не приглянулся? И внезапно он понял, чем! Несоответствием внешнего облика и странного огня в глазах. Это, конечно, не аргумент, но ведь имелась еще и нестыковка в показаниях! Охотник был уверен, что парень тогда врал. Он либо после того праздника общался с бродягой, либо до того, как безумца в маске выгнали из города. И вроде бы эта история сейчас и здесь была совершенно ни при чем, но интуиция Себастьяна сама собой связывала все воедино.

– Расскажи-ка мне о Преке? – скорее попросил, чем приказал он, и Удька проникся.

– Он лягушек всегда мучает! – вывалил мальчик важную информацию. Но глаза его сверкали таким негодованием, что Себастьян невольно заинтересовался.

– Поясни?

– Да гад он! Поймает лягуха, надует его через трубку, пока тот не лопнет! Развлекается так.

– А что же родители?

– Один живет. Мать при родах померла, а отец лет двадцать назад без вести пропал. На медведя грешили, думали, тот сожрал.

– Двадцать? – удивился Себастьян. – А на вид Преку лет шестнадцать.

– Нет! – Удька даже возмутился. – Какие там шестнадцать? Ему двадцать восемь уже! Просто смотрится младше своих лет! Этим, наверное, и берет девчонок наших.

Себастьян некоторое время обдумывал полученную информацию, а потом осторожно спросил:

– Послушай-ка, расскажи мне все, что знаешь, о его отце?

Парень даже не удивился вопросу, слишком многое произошло за последние дни, и сразу ответил:

– Да я-то мало чего знаю, я ж тогда не родился еще, просто пацаны рассказывали… мол, слухи ходят, что…

– Ну? – нетерпеливо подтолкнул Себастьян, даже несколько пристав со стула, что совсем не соответствовало высокому статусу королевского охотника.

– Что сбежал он, бросил семью! Другие все же считали, что его медведь задрал! Ведь был еще один медведь-людоед тогда, двадцать лет назад, – выдохнул Удька и внезапно побледнел, что-то про себя сообразив. – Вы думаете, что Прек с ним связан?

Но Себастьян уже не слушал паренька. В голове у него крутилась цепочка: отец – сын, убийства тогда и сейчас. Это не могло оказаться случайностью!

– Где живет Прек?

– Да на северной окраине. Дом с зеленой оградой, стоит отдельно. А зачем вам?..

Слова повисли в воздухе, Себастьян уже выбежал из дома, направляясь вверх по улице, в противоположную сторону от начавших проверку домов горожан. Он не был ни в чем уверен, но ноги сами прибавляли шаг.

Нет, не может такого быть! По всему выходило, что перекидыш – старый, опытный, много повидавший и многих убивший на своем веку. Но если предположить, что он новичок, то все вставало на свои места. Матерый человек-зверь не совершил бы подобных ошибок: он не пошел бы к охотнику в комнату, услышав мимоходом нелепую сплетню, не оставлял бы улик и свидетелей в таком количестве и уж, конечно, не лишился бы так бездарно конечности. Все говорило о том, что перекидыш совсем молодой. И как только он сразу этого не понял? Ведь все сходится. Живет один, отец погиб именно двадцать лет назад. А не его ли отец держал в страхе округу в те давние времена? Скорее всего, так и было! Потом он погиб, или его убили, или сбежал из города, тут уж давность лет скрывала суть вещей, а сынок жил себе и дорос до своих нынешних годков.

Отчего же он раньше не осознал свою сущность? Что с ним случилось, что же так его изменило?

И ответ пришел сразу: бродяга в маске рыжей обезьяны. Все началось почти сразу после праздника, на котором они познакомились и пообщались. Этому имелись свидетели – тот же Удька! К тому же Прек явно врал на вопросы о бродяге. Значит, что-то скрывал! А зачем кому-то скрывать такую ерунду, как общение с перекати-поле, с человеком, который слоняется по миру в поисках… а что же искал бродяга? Что он желал получить в Благодатном? Зачем сюда пришел?

Себастьян бежал по улицам, сжимая в руках меч. Пистоль остался там – в доме, но и клинок являлся достаточным доказательством силы, тем более что охотник регулярно окроплял его водой из храма. Нет, на самом деле в глубине души он совершенно не верил в старые ритуалы: жизнь показывала, что твари гибнут совсем по иным причинам, а вовсе не от соприкосновения с озерной водой… Но почему бы и не воспользоваться? Тем более что святые отцы в любом из городов счастливы услужить охотнику и снабдить его святой водой в любых количествах…

Дом с зеленой оградой стоял чуть на отшибе, отделенный от улицы заросшей сорняками лужайкой и метровым покосившимся забором из давно не крашенных досок. Себастьян перемахнул через забор, даже не заметив его толком. Сейчас охотник был полностью сосредоточен, подмечая любое движение вокруг. В этой части городка все выглядело тихо и спокойно – толпа сюда еще не добралась. Солнце ярко светило, несмотря на ранний час, – день обещал выдаться теплым. Ветер смешивал разноцветные листья в пеструю кучу, вороны негромко каркали, словно предвещая беду.

В арсенал охотника входило невероятное количество приемов и уловок, которые многие недоброжелатели обзывали подлыми трюками. Но сейчас, в этой ситуации, Себастьян не прибег ни к одной из них. Он просто и незамысловато с разбега вышиб дверь ногой, залетел в дом, особо не осматриваясь по сторонам, прошел через кухню в единственную жилую комнату и там остановился, глядя на медведя и его заложницу.

Перекидыш умудрился принять нелепое половинное обличье. Мощное волосатое тело блестело черной звериной шкурой, а ноги и руки были человеческими. Точнее, единственная целая рука, вторую отрубил своим последним ударом Гродень. Охотник всегда удивлялся, откуда берется лишняя масса при перекидывании. Ведь Прек в своем обычном обличье весил не так много, а вот медведь был крупный, тяжелый. И еще голова – она оказалась человеческая. Прек оскалился желтыми зубами на Себастьяна. В уцелевшей руке он держал нож, который прижимал к горлу Дары. А вот несчастный Гош лежал неподвижно чуть в стороне. Опытный взгляд охотника сразу подметил, что с ним все кончено. Трактирщик мертв.

Но дочь его еще жива. Она плакала навзрыд, невзирая на острый клинок у своего горла. Себастьян знал это состояние – полного отчаяния, при котором люди бросаются на клинки, идут под пули, не боятся ничего, просто не соображая в этот момент, что смерть совсем рядом.

Это опасно для девушки! Дернись Дара, и Прек, не задумываясь, перережет ей горло. В обязанности охотника не входило спасение девиц и местных жителей. Напротив, кодекс четко говорил о том, что, если есть шанс убить тварь, то нужно ее уничтожить, невзирая на сопутствующие обстоятельства. Там так и говорилось: «обстоятельства», хотя зачастую речь шла именно о человеческих жертвах. Конечно, простыми людьми, не обремененными регалиями и высокими званиями, жертвовали всегда и во все времена. Но все же Себастьян предпочитал обходиться без излишних потерь…

У Себастьяна в голове сложилась четкая картинка предстоящей схватки: он прыгает на перекидыша, тот убивает Дару легким движением руки, но уже не успевает противопоставить хоть что-то мечу охотника. Полная победа. Идеальный бой, как сказал бы Рошаль, для которого всегда главным и единственным фактором являлась смерть врага. Вот только Дара – молодая, красивая, ни в чем не виноватая, кроме того, что по глупости полюбила чудовище.

Охотник отбросил меч в сторону и поднял руки вверх.

– Поговорим?

– О чем нам говорить, охотник? – сейчас Прек не шепелявил. Он застыл в полуперекинутом состоянии и, несмотря на то, что получил опасную рану, все еще был невероятно опасен.

– Как ты научился этому? Ведь ты только недавно сумел впервые перекинуться? Расскажи, я единственный здесь, кто сможет тебя понять!

– Нет, не единственный. Еще был он!

– Бродяга? – догадался Себастьян.

– Он не бродяга, – зарычал Прек. – Он истинный пророк! Он меня понял, показал, на что я способен. Раздвинул границы возможного!

– И к чему это привело? – резонно заметил Себастьян. – Посмотри на себя: ты убивал людей, своих соседей. А сейчас ранен и хочешь убить девушку, которая любит тебя. Разве тебе стало лучше? Я этого не вижу.

– Это все ты виноват, охотник! Пока ты не появился, все шло хорошо!

– Не обманывай себя. Не я, так другой пришел бы за тобой. Мы бы отыскали тебя даже на краю света. Ты был обречен, и даже не с того момента, как впервые попробовал человеческой крови и плоти, а когда впервые перекинулся. По сути, это бродяга убил тебя, когда научил такому трюку.

– Я бы все равно сумел… рано или поздно… мой отец мог, и я справился!

– И где же теперь твой отец? Я слышал, он пропал давным-давно. Может, нарвался на сильного охотника, а может, и сумел победить чудовище в себе.

– Считаешь, он покончил с собой? – усмехнулся Прек. – Нет, мой папаша был не из таких. Скорее всего, он просто сбежал, когда запахло жареным. Тогда тоже охотника вызывали, но он никого не нашел.

Дара рванулась из захвата, пытаясь освободиться, но Прек держал крепко, только нож вылетел из его руки и упал на дощатый пол. Себастьян даже не дернулся, он видел, как мгновенно на руке перекидыша выросли когти и в какой опасной близости от горла девушки они находятся.

– Отпусти Дару, – попросил охотник. – Она не сделала тебе ничего плохого.

– Все они лживые твари, – оскалился Прек. Он, сам того не замечая, все больше и больше принимал облик медведя. – Им нужны только подарки, внимание, забота, а когда просишь о помощи, не получаешь ее!

– Так же было и с Лиской? Поэтому ты убил ее? За то, что она отвергла твои ухаживания?

– Она тоже была тварью, и эта – тварь! – парень схватил Дару за горло, готовый в любой момент сжать ладонь. – Когда она поняла, кто я такой, хотела рассказать всем! Чтобы меня убили! А я столько для нее делал! Так старался!

– Она всего лишь неопытная девушка, ты требуешь от нее слишком многого.

Выстрел прозвучал неожиданно даже для Себастьяна. Пуля попала перекидышу в спину, застряв в теле. За окном стоял Удька с ружьем охотника в руках. «Надо же, не промазал!» – мимолетно удивился Себастьян.

Прека бросило вперед, Дара, как кукла, отлетела в сторону. От неожиданности и резкой боли перекидыш взвыл и окончательно преобразился в медведя. Клочки разорванной одежды упали на пол. Себастьян уже подхватил с пола меч и прикрыл девушку своим телом, но Прека Дара больше не интересовала.

Он бросился в окно, выбив его, и тут же оказался рядом с пареньком. Ружье было однозарядным, второго выстрела в запасе у Удьки не имелось, но он поднял его как дубинку и попытался ударить перекидыша. Медведь быстрым ударом лапы выбил ружье у него из рук, заодно досталось и самому Удьке. Он упал и, кажется, потерял сознание.

Перекидыш схватил его за одежду зубами, подняв в воздух, и тяжело побежал к лесу. Дом стоял на отшибе, и через город медведю пробираться не пришлось.

– Дара! – охотник несильно хлестнул девушку по щекам несколько раз. Ее голова безвольно моталась из стороны в сторону, но наконец в глазах зажглись огоньки разума. – Зови всех! Скажи, что Прек и есть медведь-людоед. Пусть люди идут в лес.

– Удька, где Удька?

– Он утащил его, но я их отыщу!

– Есть одна пещера, о ней никто не знает. Прек нашел ее года два назад, называл ее своим логовом, меня один раз туда водил, давно, еще до всех событий. Думаю, он там!

– Как ее найти?

Девушка, запинаясь от волнения, сбивчиво, но достаточно подробно описала дорогу до пещеры. Она уже пришла в себя. Пощечины прояснили сознание.

– Так, я все понял. А теперь беги, зови людей, отведи их к пещере!

– Но отец! Я не могу бросить его здесь! – слезы текли по щекам Дары, но она этого даже не замечала.

– Ему уже не поможешь, он мертв, – жестко ответил охотник. – А твой брат еще жив, и мы должны его спасти!

Больше не задерживаясь, он выбрался из дома, нисколько не сомневаясь в том, что девушка сделает все, как он сказал.

Медведь уже преодолел половину расстояния до опушки. Груз мешал ему, но Прек упорно не выпускал мальчишку из пасти. Всю ненависть к Даре он перенес на ее брата.

Себастьян берег дыхание и тщательно следил, куда ступать. Не хватало сейчас подвернуть ногу, тогда Удьке точно конец. Пока горожане доберутся до пещеры, пока решатся войти внутрь, перекидыш уже убьет ребенка. Медведь скрылся в лесу, но четкие следы позволяли пока не волноваться.

Добежав до деревьев, охотник смело вступил в лес. Скорость передвижения упала, но и медведю приходилось перемещаться медленнее. Ветки и кривые сучья норовили, словно живые, расцарапать лицо Себастьяну, выколоть глаза. Они будто защищали перекидыша, принимая за своего.

И все же охотник шел по следу, пока ему не попался ручей. Тут он понял, что ситуация изменилась. Следы отсутствовали. Прек мог уйти вверх или вниз по течению, и, если бы не подсказка Дары, то пришлось бы обследовать берега по обеим сторонам ручья, а это заняло бы много времени.

Сориентировался он легко и побежал на юго-восток, к пещере. А через некоторое время с облегчением вновь увидел следы перекидыша. Медведь целенаправленно двигался к своему убежищу, надеясь, очевидно, отлежаться там некоторое время, прийти в себя. Задачей же охотника было не позволить ему этого.

Меч – не самое подходящее оружие для лесных сражений. Да и против перекидыша он подходил далеко не идеально, но ничего иного у Себастьяна с собой не имелось, поэтому он крепче сжимал рукоять влажными от пота руками. Плохая примета.

Кроны деревьев почти не пропускали свет, создавая мрачную атмосферу. Себастьян выскочил на полянку – очередной ориентир, – значит, движется верно. Поляна сплошь заросла дикими кустами, и, когда он бежал по ней, пробираясь сквозь кусты, то невольно давил ягоды, кроваво брызгавшие в разные стороны. Еще одна примета.

Себастьян верил в приметы, умел их подмечать и принимать к сведению. Бог ли это подавал тайные знаки или сама природа, но в жизни инстинкты иногда важнее рассудка. Тем более для людей со столь опасной работой, как у Себастьяна.

Прошло еще полчаса, когда охотник достиг пещеры. Дара была права: не знай он заранее о ее существовании, никогда бы не догадался, что в двух шагах, прямо за буреломом, чернеет темный провал входа.

Разве что, приглядевшись, можно было заметить зацепившийся за ветки клочок ткани: обрывок рубахи Удьки. Себастьян неплохо видел в темноте, но в пещере оказалось достаточно и естественного освещения. По крайней мере, можно было разобрать, куда ступаешь, без боязни провалиться в бездонную яму.

Ход поначалу оказался достаточно узким. Себастьян-то пробирался без особых проблем, а вот медведь наверняка с трудом продирался вперед. Но вскоре проход расширился, а еще через некоторое время охотник оказался в первой подземной зале.

Здесь у перекидыша находилась кладовая. Больше десятка обнаженных человеческих тел висели вниз головами на специально устроенных перекладинах. Несомненно, все они были мертвы, и давно – судя по сладковатому удушливому запаху, витавшему вокруг. Себастьяну пришлось совершить над собой изрядное усилие, чтобы не лишиться содержимого желудка.

Животы у всех мертвецов оказались аккуратно вспороты и освобождены от внутренностей. Застывшие лужи крови чернели внизу на камнях. Многие тела не имели голов и некоторых конечностей. То ли медведь уже их отъел, то ли выкинул по дороге, как руку Лиски. Сбоку стоял грубо сколоченный стол, на котором лежало несколько ножей, стояли баночки с солью и приправами. Чуть в стороне темнели прогоревшие угли костра. Кажется, перекидыш обедал тут не только в зверином, но и человеческом обличье. И Преку-человеку, в отличие от Прека-медведя, было не все равно – ему хотелось кушать вкусно, для этого он и принес приправы. Себастьян многое повидал на своем веку, но такая запасливость даже его привела в некоторое оцепенение. Наконец он дернул головой и, стараясь не смотреть на погибших, прошел вдоль их рядов дальше, туда, где имелся еще один проход.

Снова каменный коридор, на этот раз короткий, и вторая – основная – пещера: убежище, спальня, гардеробная перекидыша.

Удька, так и не пришедший в сознание, валялся в стороне, а полностью обнаженный Прек, уже принявший человеческий облик, рылся в вещах, грудой сваленных на полу. Судя по разнообразию фасонов и размеров – одежда раньше принадлежала жертвам.

«Вот и момент истины, – подумал Себастьян. – Как всегда, либо ты, либо тебя. Третьего не дано!»

Он бесшумно пересек пещеру наискось. В медвежьем обличье Прек, несомненно, сразу почуял бы врага, но человеческое обоняние не такое тонкое, да и занят был перекидыш. Он собирал вещи, намереваясь бежать. Украшения мертвецов отдельной аккуратной кучкой блестели в сторонке, уже подготовленные и рассортированные.

До открытой бледной спины Прека охотнику оставалось не больше пяти шагов, он уже поднял меч, приноравливаясь, чтобы ударить наверняка, когда Удька пришел в себя и слабо застонал.

Перекидыш резко обернулся. Себастьян уже летел на него – у него был только один шанс. Прек начал преображаться, но меч вошел ему в грудь, легко проткнув тело насквозь, и вышел из спины. Это был самый обычный меч – не заговоренный, не содержавший серебра, которого боялись многие существа. Нет, меч как меч, всего лишь окропленный святой водой. И еще очень острый – охотник всегда внимательно следил за своим оружием.

Себастьян навалился на перекидыша, уронив на землю. Тот – уже наполовину медведь – взмахнул лапой, но охотник увернулся и выдернул клинок из тела.

У Прека горлом пошла кровь, он завыл по-звериному, попытался встать, но не смог. Тело уже не слушалось своего хозяина – удар охотника оказался бы смертельным для любого существа, но для перекидышей требовалось нечто большее.

Охотник несколькими быстрыми надрезами вскрыл грудную клетку медведя и вынул бьющееся сердце.

Себастьян увидел блестевшие от возбуждения глаза Удьки. Он, не отрываясь, смотрел на смерть перекидыша и, казалось, наслаждался каждым мгновением.

– Все равно тебе не победить, – прохрипел Прек. Его тело уже начало подрагивать в предсмертных конвульсиях. – Тебе… и таким, как ты. Нас будет много – целая армия. Рыжая обезьяна идет! Ее уже не остановить!

Себастьян одним ударом проткнул сердце перекидыша. И в тот же момент Прек умер. Глаза его остекленели, тело, так и не принявшее до конца облик медведя, застыло рядом с разбросанными вещами жертв.

– Все? – спросил Удька.

– Да, – подтвердил устало Себастьян. – Мертв.

– А что он такое говорил? Рыжая обезьяна идет – что это значит?

– Еще не знаю, но обязательно выясню, – пообещал охотник.

Честное слово благородного человека

542 год от Слияния

– Баст, сегодня ты пойдешь с нами! Подготовься!.. – Отец, тяжело ступая, вышел из домика, а сердце мальчишки отчаянно заколотилось.

Неужели наконец случится? Как же долго он ждал этого дня – можно сказать, всю свою сознательную жизнь! Да, сейчас ему четырнадцать, а когда он впервые узнал, что его отец и братья – благородные разбойники, только-только стукнуло двенадцать. Сколько же бессонных ночей он провел, представляя в мечтах, как он вместе с ними выскакивает на дорогу, останавливая карету, грозным голосом приказывает всем выйти, а когда толстые священники и аристократы, трусливо лебезя перед ним, сами будут совать ему в руки золотые кольца и шелка, он только рассмеется и скажет, что ему лично ничего не нужно, а все награбленное должно быть роздано беднякам.

Нет, немного он, конечно, возьмет и себе – жить-то на что-то нужно, да и Ласточка опять платье порвала, а где новое взять? Не сестра, а наказание!

Это он все же загнул, и сам тут же осознал неправоту своих слов. Сестренку он любил, всячески оберегал, но она, егоза, так и норовила вляпаться в неприятности. Старшим братьям, да и отцу, некогда было ею заниматься, поэтому Баст оказался главным в вопросе воспитания сестры. Вот только кто кого воспитывал на самом деле – тот еще вопрос!..

Но сегодня все прочее отходило на второй план. Главное – его наконец берут на дело! На самое что ни на есть настоящее! Он отправляется с ними и сможет собственными глазами увидеть страх аристократов и благородство разбойников. Он станет таким же, как они: сильным, смелым, ловким, бесстрашным! Он не подведет отца и братьев, ни за что на свете!

Что сказал отец? Подготовиться? Да у него давным-давно все готово. Старая, но еще крепкая кожаная жилетка поверх рубахи, темные штаны, удобные башмаки и – главное – настоящий боевой нож в чехле, подарок отца. Сколько часов Баст провел с ним, изображая битвы с врагами, и не сосчитать.

– Бастик, пойдем играть! – Ласточка заглянула в домик и смешно наморщила носик. Косички, которые с утра заплетал ей Баст, уже растрепались. Эх, наказание!..

– Мне некогда, – важно ответил он. – У меня дела!

– Дела? – удивилась сестренка. – Какие такие дела?

– Меня отец берет сегодня с собой! Вот так вот! Мне надо подготовиться!

– Ух ты! – Ласточка обошла вокруг брата, осматривая его со всех сторон, словно видела впервые в жизни. – А меня тоже возьмет?

– Нет, ты еще маленькая, вот подрастешь, тогда обязательно!

– А когда я подрасту? – заинтересовалась девочка. – Скоро?

– Еще нет, вот смотри, видишь эту полоску? – Баст указал на отметину на дверном косяке. Только в начале недели он замерил таким способом рост сестренке. – Это ты сейчас такая, а вот когда вырастишь такой, – он подошел и черкнул ногтем на полметра выше, – вот тогда и пойдешь с нами! Поняла?

– Да, – серьезно кивнула Ласточка. И добавила: – Я быстро расту!

– Конечно-конечно, – не стал спорить Баст. – А чтобы быстрее вырасти, надо много кушать! А ты вон, смотри, даже завтрак не доела…

– Я доем, – пообещала девочка.

Этот день тянулся бесконечно долго. Баст успел переделать все дела, даже запланированные на завтра, но все равно никак не мог дождаться вечера. Жили они во временных домиках, больше похожих на шалаши, выстроенных отцом и братьями. Впервые в лесу они поселились после смерти матери. Она погибла, когда Ласточке не исполнилось и шести лет. Тогда они еще жили в деревне, как все. И были счастливы. Братья и отец трудились в ближайшем городе, там удалось найти хорошее место – по крайней мере, это они говорили всем вокруг, мать занималась домашним хозяйством, Бастик же успевал везде: и за Ласточкой приглядеть, и матери подсобить.

А потом случился тот черный день, когда проезжий аристократ увидел мать Баста, и так она ему приглянулась, что он тут же попытался добиться взаимности. Еле она сумела отбиться от насильника, выколов ему случайно глаз. Он уехал, но уже через час вернулся со своим отрядом и сворой собак.

В общем, даже хоронить толком было нечего. Отец потом уехал на несколько месяцев, не сказав куда. Вернувшись, перевез семью в лес. Он никогда не говорил, где был все это время и чем занимался, но Баст догадывался, что отец охотился на того аристократа, но, как видно, безуспешно, потому что сердцем он не успокоился, а всякий знает, что, не отомстив за кровь кровью, не умиротворишься.

Зато именно после этого случая Баст и узнал, что отец и братья – разбойники. Поначалу отец действовал в одиночку, но потом подключил к делу старших братьев – вместе они промышляли в соседних землях, а теперь уже и не скрывались, и вскоре вся округа знала о ватаге Седого – отец поседел в одночасье, узнав о гибели жены.

На них организовывали облавы, но лучше Седого этот лес никто не знал. Он умел увести семью, когда становилось слишком опасно, в такие дебри, куда ни пешим, ни конным не забраться. Зимовали в пещерах – там теплее, а вот летом жили в домиках-землянках ближе к дороге. Так было удобнее заниматься тем делом, которым они избрали для себя. Сведения о богатых путешественниках поступали регулярно. Отец поддерживал отношения со многими жителями окрестных сел и деревень, не забывая регулярно засылать им подарки.

Наконец солнце начало клониться к горизонту. Вечерело, и отец с братьями – Ренджи, Виком и Дастином – вышли из домика с оружием в руках. Баст уже ждал снаружи, грозно положив ладонь на рукоять кинжала. Ласточка оставалась дома одна, но ей было не привыкать. Она вообще для своих небольших годков была на редкость самостоятельной и сообразительной девочкой.

Отец подошел к Басту, внимательно посмотрел на него и тяжело вздохнул. Образ жизни, избранный им, не оставлял шансов на светлое будущее, и он с этим давно смирился, но вот дети… их будущим, да и настоящим тоже приходилось поступаться, и это ему очень не нравилось, но и выхода он не видел. Конечно, можно отослать детей в город, пристроить их там подмастерьями, благо, денег хватало, но старшие откажутся от подобного предложения, а Бастик и Ласточка… ну как расстаться с ними по собственной воле?..

– Значит, так, – сказал он, Баст внимательно слушал, – это твой первый раз, на рожон не лезь, наблюдай, учись, держись позади, не снимай с лица платок. Все понял?

– Да, я не подведу!

– Не сомневаюсь, сынок. Ладно, нам уже пора…

Окрестный лес они знали прекрасно, и, не прошло и часа, как достигли нужного места – тут дорога сужалась настолько, что даже две кареты рядом не прошли бы, да и развернуться не получилось бы – идеальное место для засады.

Отец с братьями заранее все подготовили. Деревья по обеим сторонам дороги были подпилены и держались только на веревках. Все заняли свои позиции: Седой, Ренджи и Баст слева, а Вик и Дастин справа от дороги и чуть позади. Баст скрыл платком нижнюю половину лица и вытащил из чехла нож – он казался самому себе просто неотразимым! Ренджи слегка посмеивался над ним, как и обычно, а вот отец только хмурился. Но Басту сегодня было все равно! Он наконец, присутствовал при самом настоящем разбойничьем нападении! Ух, скорее бы показалась карета!

По пути Дастин рассказал, кого сегодня предстояло ограбить. Семья богатых и знатных людей возвращалась в столицу из заграничного путешествия. Они остановились в одной из деревень неподалеку и, по донесениям местных жителей, намеревались продолжить путь вечером. Отчего-то им казалось, что все грабители в это время заняты собственными делами, ведь какой недоумок поедет на ночь глядя сквозь лес? Расчет был бы верен, если бы трактирщики не передавали Седому сведения о каждом путешественнике. Поэтому путники ехали прямиком в ловушку, и шансов выбраться у них оставалось немного, тем более, учитывая, что вооруженной охраны семейство не имело, сэкономили на ней – только пара слуг. Но слуги редко готовы подставиться под ружейные пули за хозяев. Богачи, оказывается, гораздо жаднее, чем любой бедняк, несмотря на наличие у них толстых кошельков.

Ждать пришлось долго. Баст уже испугался, как бы путешественники вообще не струсили отправляться в путь в такое время. Что, если разум возобладал над жадностью? Если они завтра поутру наймут людей для охраны или с голубиной почтой попросят прислать им солдат, то Баст лишится первого дела. Отец ни за что не поставит под угрозу жизни сыновей и, скорее всего, отменит нападение, дожидаясь менее опасную добычу.

И все же, когда, как ему уже казалось, что все кончено, послышался стук копыт и поскрипывание рессор кареты. А вскоре показалась и она сама – яркая, нарядная, – Баст такие видел всего несколько раз в жизни, и ездили в них самые что ни на есть богачи, которых он всем сердцем ненавидел, считая их средоточием зла.

Впереди на козлах сидел кучер в ливрее – непривычном одеянии для этих мест, отдаленных от столичного блеска. Рядом с ним расположился, судя по виду, второй слуга. В руках он держал длинноствольное ружье.

Когда впереди и позади кареты рухнули на дорогу деревья, кучер резко натянул поводья, а человек с ружьем соскочил на землю, выискивая взглядом цель. Он-то и стал первой жертвой нападения.

Седой, тщательно прицелившись, выстрелил. Пуля попала слуге прямо в голову, он упал, выронив ружье и даже не успев сообразить, откуда пришла смерть.

Кучер остался сидеть на козлах, демонстративно подняв руки вверх. Его и не трогали – кому он нужен? Вик и Дастин уже подбежали к карете сзади, держа в руках топоры и однозарядные пистоли. Ренджи и отец приблизились к карете спереди. Баст, как и обещал, держался за их спинами.

Самое настоящее ограбление, и он в нем участвует! Будет что рассказать Ласточке – большой любительнице разнообразных историй.

Вот только жалко слугу с ружьем. Зачем он влез? За кого вступился? Баст еще ни разу не видел так близко мертвеца. Зеленые глаза слуги заволокла пелена смерти, рот приоткрылся, из него тонкой струйкой текла слюна, на лбу виднелась крохотная черная дырочка от пули, а вот под затылком кровавыми брызгами оросилась земля, и не только брызгами, а еще чем-то… это же мозги и куски черепа! Затылок несчастному разнесло выстрелом напрочь. Баста замутило.

Раз отец так поступил, значит, так и надо, но… точили сомнения. Баст не думал, что смерть может выглядеть столь неприятно… мерзко, кроваво и в то же время как-то обыденно. Человек только что расстался с жизнью, а отцу и братьям до этого нет ни малейшего дела. Они даже не взглянули лишний раз в сторону скорченного тела.

Сейчас богачи вылезут из кареты, моля о том, чтобы им оставили их жалкие жизни. Конечно, отец пощадит их – он же честный и благородный!

Но события внезапно начали развиваться совсем по иному сценарию.

Как только Вик потянул за ручку двери, изнутри раздался выстрел. Вик отступил назад, с удивлением оглядывая рубаху на груди, на которой обильно выступила кровь. Баст вздрогнул, словно пуля попала в него.

А потом все завертелось. Отец заревел, как дикий зверь, увидев кровь на груди сына, и, подхватив топор, распахнул дверь кареты. Дастин и Ренджи вытащили пассажиров, выдирая оружие из их рук, нещадно ломая им пальцы, а Вик сел на землю, недоверчиво прижимая руку к ране и все стараясь остановить поток крови. А отец, забыв об аристократах, бросился к сыну, но помочь ничем уже не мог. Баст приблизился к брату, Вик тяжело дышал, но еще оставался в сознании. Внезапно он посмотрел прямо в глаза Басту и сказал, еле шевеля языком:

– Найди себе иное занятие, это все не для тебя.

И умер. Баст сразу понял, что брата больше нет. Застыла его вечно подначивающая усмешка в уголке губ, руки безвольно упали вдоль тела, а главное – отец все выл и выл, без остановки. Он теребил тело Вика, прижимая к груди, но сын был мертв.

Дастин и Ренджи, державшие аристократов на прицеле, все порывались броситься к брату, проверить, что с ним, но никак не решались оставить врагов в тылу.

Баст, отошедший, словно призрак, от тела Вика, подошел к братьям и карете, и заглянул внутрь. Там было не слишком просторно – богачи могли бы придумать себе более уютное средство передвижения, но для четверых путешественников места хватало. Старик, старуха – на самом деле им не было еще и сорока лет, но Басту они казались старыми, и двое их детей – здоровенный парень, сейчас сжимавший поломанные запястья, и девочка лет восьми, совсем как Ласточка, только одетая столь нарядно, что его сестренке и не снилось: пышное платье, кружевные изысканные панталончики, изящные ботиночки, золотая цепочка на шее, блестевшая камнем-кулоном в виде рыбки, и белый бант.

Вот бант-то и поразил сердце Баста больше всего остального. Прежде он не встречал девочек с бантами, разве что смутно помнил, как мама повязывала Ласточке нечто подобное, но там были обычные дешевые ленты, а вот у этой девочки – достаточно взрослой на вид, – все было на месте… и шелковые банты, ценившиеся чуть ли не на вес золота, в том числе. Баст, как только увидел их – два больших белоснежных банта, – сразу возненавидел их обладательницу, сам не понимая, за что. Просто чувствовал, что это нечестно: эта девочка и его сестра – они были даже похожи, но у Ласточки не было ничего, даже мамы, а чужая девочка купалась в роскоши.

Девочка с бантами не плакала – она смотрела, не моргая, огромными синими глазами на Баста. Смотрела и молчала, даже когда ее родителей и брата выволокли из кареты, когда Седой, обезумев от гибели сына, схватил топор и раскроил голову молодому аристократу, который, по его мнению, выстрелил из пистоля сквозь дверь кареты. Смотрела, когда случилась короткая схватка, закончившаяся гибелью отца невезучих путешественников, она все смотрела на Баста, не отводя взгляда, а Баст глядел на нее.

Она была ровесницей Ласточке, но была совершенно не похожа на его сестренку. Если у Ласточки были длинные прямые черные волосы, которыми она очень гордилась, то эта девочка была светленькой, Ласточка – стройная, как лань, и тонкая, а девочка в карете оказалась слегка полновата, а главное, взгляд: у сестры – добрый, заранее все прощающий, а у чужой девочки – запоминающий, фиксирующий.

Но это все Баст осмыслил после, а сейчас он краем сознания участвовал в происходящем вокруг.

В живых из богачей остались лишь девочка, ее мать и кучер, совсем потерявший голову от страха. Бежать он даже не пытался, только жалобно скулил, пока Ренджи не пнул его в бок, заставив замолчать.

Седой очень осторожно положил тело Вика на землю и распрямился во весь свой немалый рост. Кучер взвыл от страха и внезапно бросился бежать к ближайшим кустам. Седой легко, словно играючи, кинул ему вдогонку топор.

Он вонзился в спину беглеца с неприятным причмокиванием, кучер упал лицом вперед.

Женщина обняла девочку – ни та, ни другая не плакали, даже слезинки не проронили за все время.

Седой поднял тело Вика на руки и побрел в чащобу, на ходу указав на женщину и девочку:

– Этих с собой!..

Больше он не оборачивался, но Ренджи и Дастину и так все стало понятно. Они быстро обшарили карету, скидывая в общую кучу самое ценное. Нет, несомненно, и они переживали гибель брата, просто этот факт еще не окончательно дошел до их сознания, вот и действовали они скорее по привычке, как обычно, выискивая ценности, связывая найденное добро в узлы, – это позволит протянуть еще одну зиму.

А Баст все так же столбом застыл у обочины дороги, рядом с каретой, сжимая в руке нож. Он должен был что-то сделать, иначе Вик его не простит, не поймет – там, где он сейчас находится.

Он подошел к пленницам и занес клинок над головой женщины. Никто из братьев ему не мешал, они даже не видели, что он делает.

– Убей меня, – внезапно отчаянно прошептала женщина, – только пусть Сильва живет! Пожалуйста, я прошу тебя!

– Вы убили моего брата! – медленно произнес Баст. – Он был хороший!

– Это не мы его убили, – женщина внезапно вздернула голову вверх, забыв о минутной слабости, – вы сами его убили! Мерзавцы, убийцы, дорожные тати!

Баст поднял нож и шагнул вперед, но девочка преградила ему путь.

– Не трогай маму!

Внезапно Баста скрутило. Он вдруг до конца осознал, что его брат мертв, что они только что убили ни в чем не повинных людей, разрушив навсегда семью, пусть гадких лживых аристократов, но ведь они не были повинны в том, что попались им на пути. И теперь он – Бастик – заносит нож над статной красивой женщиной, которая виновата только в том, что вышла замуж за того погибшего мужчину, родила ему сначала сына, которого убил Седой, а потом дочь, которая все так же неотрывно смотрела на Баста, закрывая мать своим маленьким телом.

Он опустил нож и отвернулся. Убить женщину он не смог.

Ренджи уже собрал самые ценные вещи в мешки, а Дастин подошел к пленникам и грубым голосом приказал им следовать за ними.

Баст шел замыкающим. Он все пытался осознать для себя, как так получилось, что небывалое приключение, которого он ждал несколько лет, вдруг превратилось в жуткую трагедию, унесшую жизнь брата и других ни в чем не повинных людей.

Как же так? Отчего они не сдали все свои никчемные вещи без боя? Зачем сопротивлялись, зачем стреляли? Зачем? Ведь все могло обернуться совсем иначе, так, как он это себе представлял. Зачем эта кровь, эти случайные смерти? Он понимал, что не ему одному сейчас тяжело на душе. Вот идет женщина – она только что потеряла мужа и сына, но она не плачет, гордо держит голову. Как такое возможно? Разве аристократы не самые трусливые существа на земле?

Когда они добрались до полянки с домиками-шалашами, отец уже копал могилу под раскидистым дубом. Бездыханный Вик лежал тут же рядом. Ласточка проснулась и тихо плакала по брату.

Ренджи бросил мешки с добычей на землю, часть содержимого рассыпалась, но никто не обратил на это внимания. Дастин молча подошел к отцу и помог копать.

Пленники стояли, замерев на месте. Женщина положила руку на плечо дочери, обе не издали за все время ни звука, но Ренджи все равно грубо толкнул женщину вперед к яме, в которой время от времени держали овец, чтобы не сбежали. Она едва успела схватить дочь за руку. У края ямы они остановились. Ренджи, издевательски ухмыляясь, столкнул женщину вниз, та неловко упала на бок и невольно застонала от боли, и тут же на нее сверху упала девочка.

– Больно? – участливо поинтересовался Ренджи. – Это хорошо, если больно, скоро будет еще больнее!..

Он накинул на яму плетеную решетку, не позволявшую покинуть тюрьму без посторонней помощи, затем отошел к дубу, под которым копали могилу, а вот Баст остался у ямы. Он не мог видеть мертвого брата, просто не мог на него взглянуть, не хватало мужества. Он присел на корточки рядом с ямой, поднял с земли ветку и, задумавшись, непроизвольно начал ее обстругивать.

Пленницы забились в угол, женщина обняла дочь, но та зыркала глазами из-под ее руки, неотрывно пялясь на Баста. Смелая девчонка, невольно подумал Баст, не плачет, не боится, не просит отпустить ее, даже воды не просит, хотя наверняка хочет пить.

Он сходил в дом, налил во флягу воды, подошел к яме и сбросил флягу вниз.

– Пейте, не отравлено.

Братья и отец, наверное, не поняли бы этот его поступок. Но Баст представил, что Ласточка вот так же сидит у кого-то в плену, мучаясь от жажды, в ожидании скорой гибели, и никто-никто ей не поможет и не посочувствует. Нет, он-то сам пленницам вовсе не сочувствовал. Они убили Вика! Но и мучить их не хотел.

– Спасибо, – поблагодарила женщина. – Это тебе зачтется там! – она указала взглядом на небеса.

– Угу, – буркнул Баст, – но мне туда еще рано.

– Никто не знает, когда он туда попадет.

– Точно, – подтвердил парень, и прозвучала эта фраза достаточно зловеще, учитывая сложившиеся обстоятельства.

– Баст! – позвал его Ренджи. – Ты что там делаешь? Иди сюда!

Похоронили Вика без лишних слов и эмоций, только у Ласточки дрожал подбородок от горя, она сдерживалась изо всех сил, но все же разревелась. Отец жестом услал ее в дом. Девочка убежала и там наревелась вволю.

Мужчины, а Баст тоже теперь стал одним из них, хотел он того или нет, стояли вокруг могилы. Ночную тишину нарушали лишь звуки леса, такого родного, привычного, ставшего последним приютом Вику.

Его укутали в большой кусок ткани и аккуратно спустили вниз. Кинули по горсти земли, а потом Дастин заработал лопатой. Седой неотрывно смотрел, как хоронят его сына, до тех пор, пока яму не засыпали. А потом положил сверху любимый топор Вика и ушел в лес, даже не оглянувшись.

Братья остались одни. Баст никак не мог поверить в реальность происходящего. Все происходило будто во сне. Весь этот долгий день, о котором он мечтал и который лучше бы никогда не наступал.

А вот Дастин и Ренджи после ухода отца выразили полную волю чувствам.

– Убить их! Отомстим! – яростно воскликнул Дастин. Баст его таким еще никогда не видел. Впрочем, он сегодня впервые наблюдал братьев в деле. Может быть, обычно он так себя и вел.

– Согласен, – угрюмо кивнул Ренджи. – Я готов! Железо, пуля или веревка?

– Веревка, – выбрал Дастин. – Они не достойны иного. Из-за них погиб Вик!

Внезапно Баст вспомнил слова женщины-аристократки: «Вы сами убили его!» В глубине души он соглашался с ней. Кто выходит ночью на дорогу, должен быть готов однажды не вернуться домой.

– Повесим мерзавок! Отец будет доволен!

– Нет! – Баст даже сам удивился своему крику. – Так нельзя, это же всего-навсего женщина и маленькая девочка! Не они убили Вика… – он проглотил продолжение фразы, братья бы его не поняли. – Мы уже отомстили. Мы убили их мужчин…

– Этого мало! – кровожадно возразил Ренджи. – Мы уничтожим все их семейство до последнего человека! А ты, малец, если не хочешь на это смотреть, иди в дом к Ласточке, заодно успокой ее, а то даже отсюда слышны рыдания.

– Я никуда не пойду! – Баст проявил неожиданную для самого себя стойкость. Какое ему дело до пленниц? Живы они или будут болтаться на ближайшем дереве?.. – Я не согласен!

– Да тебя никто и не спрашивает, – внезапно разъярился Ренджи. – Ступай в дом, кому сказал!

– Нет! Давайте хотя бы дождемся отца! Вдруг у него на их счет свои соображения?

– А вот сейчас он прав, – заметил Дастин. – Отца стоит подождать. Тогда и решим их судьбу.

– Но… – начал было Ренджи и тут же махнул рукой, соглашаясь. – А, ладно, пусть так и будет. Подарим им еще несколько часов. Пусть ценят!

Старшие братья ушли в дом, а Баст остался на улице. К яме с пленницами он не подходил, хватит и того, что он для них уже сделал. Вода и несколько часов жизни – многие не имеют и этого перед кончиной. В том, что пленницы сегодня умрут, Баст не сомневался. Отец никогда в жизни не оставит без отмщения гибель сына, тем более что виновные в этом находятся в его руках. Слишком изменила Седого смерть жены, он стал холоден сердцем, безжалостен и, главное, для него перестало играть роль, кто перед ним: мужчина, женщина, ребенок… главное, что это был аристократ, а они все достойны смерти, так говорил он много раз!..

Баст сидел пару часов на сырой земле, у свежей могилы, и думал. Отец все не возвращался, братья в доме громко кричали – пили, наверное, поминая Вика. Чья-то маленькая тень отделилась от дома, приблизившись. Ласточка.

– Бастик, пойдем в дом!

– Ты иди, я побуду тут, – он совсем продрог, но возвращаться в тепло не хотел. Словно этим он предал бы Вика, который теперь обречен лежать здесь и в зной, и в холод.

– Я видела, кто там в яме сидит, – после некоторой паузы продолжила она. – Там девочка и ее мама. Девочка совсем, как я, только она беленькая, а я черненькая!

Баст, до этого момента не обращавший внимания на внешность пленницы – он помнил только ее неотрывный взгляд и белоснежные банты, – признал:

– Ну и что? Все люди разные. У нее волосы светлые, а у тебя – темные. У ее матери тоже светлые.

– А у нашей мамы какие были? – тихо спросила Ласточка. Расспрашивать о матери она любила, вот только ей редко отвечали, слишком тяжела была боль утраты.

– Ты же знаешь – тоже темные и длинные, совсем как у тебя.

– Она была очень красивая?

– Очень! Когда ты вырастешь, станешь такой же, а может быть, даже красивее!

– Никто не может быть красивее нашей мамы, ты что?! – возмутилась девочка. – Но если я хотя бы вполовину буду такой, как она – это будет счастье! – и вдруг, без перехода, добавила: – Давай их отпустим, а, Бастик?

Он отшатнулся в сторону. Одно дело пожалеть пленниц, дав им воды, и совсем иное – пойти против семьи, против отца и братьев, и дать свободу дочке и матери. Он вдруг честно признался себе, что, будь он тут один, то отпустил бы их. Все равно, виноваты они или нет в смерти Вика. Да, может быть, они подначивали стрелка там, в карете, направляя его руку перед выстрелом, пусть! Убийца уже получил свое…

– Нет, ты что, отец рассердится!

– Посердится и перестанет, – не отставала Ласточка, – они ему не нужны! Он просто очень расстроился… за Вика…

Она иногда рассуждала совсем как взрослая. Но Баст все равно не соглашался. Нельзя так, это же все равно как… предать семью… С другой стороны, заслужили ли пленницы той участи, что их непременно ждет? Нет. Они – женщины: одна большая, другая еще маленькая, но всего лишь женщины.

– Нет, – отмахнулся он, – нет, и не проси! Я просто не могу!..

– А наша мама их бы отпустила, – тихо произнесла девочка. – Она была добрая…

– Такие, как они, и убили нашу маму, – зло ответил Баст. – Может быть, тот человек был их знакомый, с которым они распивают вино по вечерам, а потом танцуют до утра! Тебе откуда знать?

– Мама все равно отпустила бы! – упрямо повторила Ласточка. – Я знаю, я чувствую!

Что он мог ей ответить? Крикнуть в сердцах, что она уже позабыла, какова была мать? Напомнить, что та и отругать могла, и отшлепать за провинность? Он-то прекрасно это помнил, чего уж скрывать… да и старшие братья подтвердили бы. Правда, и отца только она и могла успокоить, умиротворить, когда он возмущался новыми налогами или особо скотскими выходками окрестных баронов…

– Ничего ты не знаешь, иди-ка лучше спать! Светает скоро… Отец придет и решит, что дальше. Не нашего ума это дело, ты поняла, малявка?

Ласточка упрямо покачала головой, но все же послушалась и отправилась в домик. А Баст так и остался сидеть у могилы Вика. Только сейчас он сообразил, как непоправима жизнь. Еще с утра все вокруг были радостны и довольны, а сейчас нет никого в мире несчастнее их.

Скоро ночь пойдет на убыль, вновь взойдет солнце, но ничего назад уже не вернуть.

Баст встал и не спеша подошел к яме. Пленницы не спали. Они почувствовали его приближение, и в свете двух лун Баст увидел обращенные вверх лица. И опять эти глаза. Как ее там? Сильва? Девочка без страха.

Он с трудом стянул верхнюю решетку. Подумал мгновение и скинул вниз короткую лестницу.

– Вылезайте!

Они повиновались без единого слова, несмотря на то, что женщины – а все женщины болтливы по природе. Выбрались быстро, сначала мать, потом дочь, и встали рядом, ожидая, что дальше.

– Я выведу вас из леса, если вы пообещаете…

– Все, что угодно! – женщина перекрестилась. – Клянусь своим именем графини Сапской и жизнью своей дочери!

– Забудьте о нас. Мы квиты. У меня погиб брат, у вас муж и сын. Но зато я даю вам свободу, а это много значит. Ваша дочь, – Баст кивнул в сторону девочки, – она будет жить…

– Я обещаю, – торжественно произнесла графиня. – Если моя дочь вернется домой в целости и сохранности, то я никогда не потревожу вас. Мое слово!

Баст поверил. Слишком уж истово она говорила, несомненно, дочь значила для нее все и даже больше. Аристократы… они оказались совсем иными, чем представлялись ему прежде. Самое главное открытие состояло в том, что и они были людьми! Не жуткими потными чудищами, жрущими с утра до вечера, а вполне обычными, пусть и несколько лучше одетыми, мужчинами и женщинами. Девочками.

Сильва не просила его ни о чем. Она просто смотрела. И Баст сказал:

– Вперед, времени у нас в обрез. Если отец вернется и увидит, что вас нет, он пустится в погоню. Для него это все… совсем по-другому, чем для меня.

– Я понимаю, – ответила графиня. Хотя что она могла понимать? Ее слова – это всего лишь мнимое выражение участия, лишь бы он не передумал в последний момент.

– Идите за мной!

Лес он знал хорошо. Дороги имелось три. Первая – в ту деревню, откуда прибыли путешественники, но вести их туда значило опять потерять. Там ни охраны, ни толковых помощников. Второй путь был долог, но вел прямиком в городок поблизости. Правда, дорога туда длиннее. Если бы Баст шел один, он предпочел бы этот вариант, но с женщинами, непривычными к пешим переходам… нет. Поэтому оставался третий путь – в замок шерифа. Там и охрана, и сам шериф Вейт, который хоть и поклялся давным-давно извести Седого, но обычно придерживался честных правил игры. Да, идти стоит только туда. Там пленницам обеспечат достойный уход.

Они шли за ним, стараясь не отставать. Это сложно было сделать, Баст умел ходить по лесу тихо и быстро, а вот графиня с дочерью умудрялись цепляться платьями за каждую ветвь и все же постепенно продвигались вперед.

Занималась заря. Через час взойдет солнце, а они прошли только малую часть пути. Что, если отец уже вернулся? Или братья заметили пропажу? Тогда, несомненно, они организуют погоню, и по столь явным следам, оставляемым пленницами, будет очень легко их отыскать. И все напрасно. Их вновь кинут в яму, а что будет с ним? Об этом сейчас не хотелось даже думать. Он предал всех, и ради чего? Что с тех слов Ласточки? А если бы мама поступила иначе? Или все же он и сам считал, что смерть – слишком суровое наказание для аристократок?

Если братья идут за ними, то все дело в скорости. Надо поднажать! Он попытался объяснить это графине с дочерью, но те просто физически не могли ничего поделать. Нет, оставалась еще одна возможность, но Баст до последнего не хотел к ней прибегать, пока наконец Сильва не рухнула на землю от усталости. Графиня попыталась поднять ее на руки и продолжить путь, но ноша оказалась ей не под силу.

До дороги они не добрались всего ничего, но до самого замка им ни за что не дойти. Пленницы стерли себе ноги в кровь. И Баст решился:

– Оставайтесь здесь, я приведу помощь. Спрячьтесь вон в тех кустах, не шумите. Даст бог, все получится. И помните вашу клятву!

И, не слушая потока благодарностей, Баст побежал сквозь лес. Один он передвигался в несколько раз быстрее и вскоре уже достиг дороги. В такой ранний час по ней никто не передвигался, но это только играло парню на пользу. Объясняться со случайными путниками не входило в его планы, тем более, следовало поторопиться. Отец уже наверняка вернулся, обнаружил пропажу и идет по следу.

Он бежал так быстро, как никогда в жизни. Дыханья не хватало, в горле пересохло, но Баст не останавливался ни на минуту. Если уж собрался спасать жизни, доведи дело до конца!

И когда лес внезапно кончился, и впереди показался холм с выстроенным на нем замком шерифа, он не остановился, пока не достиг глубокого рва вокруг замка. Мост был еще поднят, но часовые его заметили.

– Эй, парень, куда бежишь?

– Мне нужно видеть шерифа! У меня для него важное сообщение!

– Ха-ха, а его величество ты видеть не желаешь? – один из стражников лениво потянулся, всерьез он слова парня не принял.

Но второй, внимательно осмотрев запыхавшегося Баста, спросил неожиданно серьезным голосом:

– Расскажи нам, что произошло, и, если это важно, я доложу шерифу.

– Графиня и ее дочь, они в лесу, им нужна помощь, сами не дойдут, слишком устали…

– Графиня, говоришь? – задумался второй стражник. – А не графиня ли это Сапская? Я слышал, их семья заночевала в деревушке неподалеку.

– Я не знаю, что она за графиня, ее дочку зовут Сильва.

– Ну, точно! Так и зовут их дочку, а еще у них сын, – подтвердил первый стражник. Дремоту уже с него как ветром сдуло. Новости оказались любопытными.

– Говоришь, в лесу? Ты сможешь нас отвести туда?

– Смогу, – угрюмо кивнул Баст. – За этим и пришел.

– Тогда жди, я разбужу шерифа…

Не прошло и четверти часа, как мост со скрипом опустился, и из замка выехало с десяток вооруженных всадников во главе с самим шерифом Вейтом. Очевидно, известие о графине, попавшей в беду, заставило его моментально проснуться.

Он остановился прямо перед Бастом, шевеля густыми усами, словно дикий кот.

– Как звать?

– Удо, – соврал парень.

– Где графиня?

– Неподалеку, верхом мигом домчитесь, я объясню, где искать!

– Нет уж, поедешь с нами! – приказал шериф. – Джеймс!

Один из всадников легко подхватил Баста за пояс и посадил в седло перед собой. Парень понял, что деваться ему некуда, придется ехать. Сам нарвался на неприятности, кого теперь винить?..

Обратный путь прошел быстро. Тем более, Баст оставил пленниц в относительной близости от опушки, куда запросто можно было добраться верхом. Бежать! Показать, где прячутся графиня с дочкой, и тут же в кусты, там бурелом – на лошадях не догонят. Главное, чтобы графиня Сапская сдержала свое слово и не выдала его людям шерифа. А потом пусть ищут ветра в поле! Лес большой, а он маленький!..

Шериф время от времени внимательно поглядывал на Баста, чем чрезвычайно его нервировал. Он что-то подозревает, нельзя дать ему время развить собственные умозаключения, довести логическую цепочку до финальной точки. К счастью, прибыли на место, и шериф отвлекся от парня.

Они явились как раз вовремя. Баст, только увидев происходящее на поляне, понял, что все кончено. Он все испортил, и прощения ему нет!

Отец и братья Баста нашли пленниц и сейчас вязали им руки. Непонятно, как они не услышали приближающихся всадников, а если услышали, то почему не придали этому значения, но попались они, что называется, с поличным.

Люди шерифа окружили троицу, вооруженную только топорами. Ружья и пистоли остались в убежище, и противопоставить хоть что-то десятку профессиональных вояк разбойники никак не могли. Да, конечно, можно напасть на солдат, но шансов против них нет. Седой понял это сразу, а потом увидел Баста, закрывшего от ужаса глаза.

Ренджи и Дастин тоже заметили брата.

– Предатель! – крикнул Ренджи, не скрывая ненависти и отвращения.

– Как я понимаю, перед нами знаменитая шайка неуловимого Седого? – полюбопытствовал Вейт. Его усы зловеще шевелились.

Отец гордо кивнул, Ренджи и Дастин стояли рядом с ним, не опуская топоры.

– Сами сдадитесь или придется вязать вас силой?

Седой схватил графиню за волосы и притянул к себе, Дастин крепко держал Сильву.

– Они умрут, если вы сделаете еще шаг!

– А это ведь твой парень? – шериф сделал знак Джеймсу, и тот схватил Баста, который от осознания необратимости того, что совершил, даже не сопротивлялся. – Хочешь, мой человек отрежет ему голову прямо сейчас?

– Не надо, – внезапно сказала графиня Сапская, – это он помог нам сбежать. Он хороший мальчик, он ни в чем не виноват!

– Я все понимаю, – почтительно отозвался Вейт, – но речь идет о вашей жизни и жизни вашей дочери. Они вас не отпустят так просто и сдаваться, как видно, не собираются.

– Тогда делайте, как считаете нужным, шериф, – тихо ответила графиня.

Вот вам и честное слово благородного человека! Как только дело касается их шкурных интересов, все остальное побоку. Впрочем, Басту ли упрекать графиню в отсутствии порядочности? Не он ли сам подставил всю свою семью под удар, решив помочь пленницам? А теперь, так или иначе, прошлую жизнь не вернуть.

– Предлагаю обмен: ваш сын против графини с дочерью! – шериф спешился. – Это честно, решайтесь!

– А что же вам помешает напасть на нас, как только вы получите женщин? – ехидно поинтересовался Седой. – Или вы хотите дать мне свое слово?

– Нет, – покачал головой Вейт. – Я ничего не буду обещать. Просто отдайте мне пленниц или ваш сын умрет немедленно!

– Не отдавай их! – закричал Баст. – Они всех убьют! Не отдавай! Уходите в лес, не думайте обо мне! Я сам во всем виноват!

Джеймс грубо заткнул ему рот, чуть не выбив зубы. Из глаз Баста текли злые слезы. Какой же он идиот! Что же он натворил!

– Хорошо, – внезапно согласился Седой. – Вы получите пленниц в обмен на моего сына.

– Вот и славно, – обрадовался шериф. – Отпустите их!

Графиня и девочка медленно пошли к Вейту, и, как только приблизились к всадникам, шериф махнул рукой, отдавая приказ о нападении.

Дальнейшее Баст видел только урывками. Джеймс крепко ударил его в лицо и скинул с лошади, парень упал на землю, скорчившись от боли. Он видел, как солдаты попытались набросить на отца сеть, и это у них получилось, как выстрелили в Ренджи и тот упал – пуля попала ему в ногу, как Дастин отбивался от всех одним лишь топором, пока один из солдат не сумел обойти его со спины и ударить в затылок.

А потом Баст увидел, как Сильва, едва переступая ногами от боли, подошла к шерифу и сказала ему своим мелодичным голоском:

– У них еще девка есть, сестра этих, – она брезгливо указала на поверженных братьев и отца, – его дочь. Я знаю дорогу к их логову, я запоминала, я покажу!

Седой закричал.

Что было потом, Баст помнил слабо. Его закинули, как тюфяк, на круп лошади, предварительно связав руки и ноги, с отцом и братьями проделали то же самое. Отвезли в замок шерифа, заперев в большой клетке, стоявшей прямо во дворе. Вейт отослал нескольких солдат вместе с Сильвой, и через несколько часов они вернулись, привезя с собой заплаканную Ласточку и мешок с ночной добычей, не ставшей счастливой ни для кого.

Также шериф отправил небольшую группу своих людей отыскать тела графа и его сына, разобрать завал на дорогах и доставить брошенную карету. С этими задачами его подчиненные управились быстро, доставленные тела унесли на ледник до похорон.

Пока графиня и ее дочь приводили себя в порядок, во дворе быстро сколотили виселицу. А когда солнце уже начало клониться к востоку, начался короткий суд, на котором присутствовали шериф, местный священник, графиня Сапская, ее дочь Сильва и несколько солдат.

– Считаю, что в данном случае суду все понятно, – начал Вейт. – Эти люди виновны в многочисленных грабежах, разбоях и убийствах. И заслуживают, несомненно, лишь смерти.

– Согласен, – важно кивнул священник, неприязненно разглядывая пойманных разбойников. – Только смерть!

– Прошу о снисхождении к мальчику и девочке, – вступила в разговор графиня Сапская. – Они непосредственно не участвовали в убийстве членов моей семьи, – эти слова дались ей с трудом. – И проявили к нам с Сильвой участие, благодаря которому мы в итоге остались живы.

– Мама, я не согласна, – голосок белокурой Сильвы звоном отозвался в голове Баста. – Они все гадкие убийцы и заслуживают виселицы!

– Но, дочь, посмотри, это же маленькая девочка – твоя ровесница, а этот паренек вывел нас из леса!

– Все равно, мама, пусть они умрут!

Шериф коротко посовещался со священником, потом громко заявил:

– Волей короля, данной мне, как его представителю в этих краях, я объявляю приговор. Лесного разбойника, известного нам под кличкой Седой, а также двух его сыновей, имен которых мы не знаем, предать смертной казни через повешенье. Привести приговор в исполнение немедленно!

Отца и братьев выволокли из клетки, затащили на помост и накинули петли на шеи.

– После казни вывесить тела вдоль дороги в назидание остальным и не снимать до тех пор, пока вороны не склюют все мясо до последнего куска!

Колоды выбили у приговоренных из-под ног. Они рухнули вниз, хрустнули шеи, тела задергались в предсмертных конвульсиях.

Графиня отвела взгляд в сторону, а вот Сильва глядела на гибель своих похитителей все так же, не отрывая взгляда и с явным наслаждением. Если бы Баст мог, он удушил бы ее прямо сейчас.

Ласточка уже не плакала. Она смотрела на тела отца и братьев и что-то негромко шептала. Может быть, молитву.

– Теперь по поводу остальных, – продолжил шериф после того, как один из солдат легкими уколами пики удостоверился в смерти всех повешенных. – Щенка в приют, а девку продать в публичный дом. Молодая еще, но это ничего, подрастет! У них там вечно нехватка свежей крови.

Кто-то захохотал удачной шутке.

Баста утащили в подвал замка, чтобы через несколько дней передать в королевский приют для малолетних преступников, где, по слухам, мало кто доживал до своего совершеннолетия. Пока его вели через двор, он в последний раз успел бросить взгляд на сестренку.

А потом он посмотрел на Сильву и поклялся себе, что когда-нибудь обязательно отомстит ей. Он убьет белокурую гадину, убьет своими руками! Не за себя и даже не за отца и братьев – за Ласточку…

Глава 2

По следам бродяги

563 год от Слияния

После всего случившегося Себастьян пробыл в Благодатном совсем недолго – ровно столько, чтобы отправить голубя с отчетом и дождаться ответа. Забальзамированную голову перекидыша, а также его засушенное сердце он отослал с ближайшей почтовой каретой. Материальное подтверждение – лучшее доказательство правдивости рассказа. Естественно, о жутком содержимом посылки он почтарю не сообщил, иначе тот, перепугавшись, отказался бы доставить отправление, несмотря на высокий статус охотника. В отчете Себастьян не только сообщил о медведе-людоеде, но и изложил свои подозрения об особой роли, которую, по его мнению, сыграл во всем случившемся бродяга, носящий с собой странную маску.

Голубь вернулся на третьи сутки, когда Благодатный уже несколько оправился от потрясений последнего месяца. Записка от Рошаля оказалась лаконичной – в стиле капитана, – и содержала всего одну строку: «Действовать по своему усмотрению!»

У Себастьяна будто камень с души упал. Подсознательно он опасался, что капитан не прислушается к смутным подозрениям и потребует возвращения. А охотнику очень хотелось до конца разобраться в этой истории. Поэтому, едва получив разрешение, он тут же велел Удьке, ставшему местным героем, седлать коня и, не прощаясь, покинул городок, держа путь на юг. Выводы о предполагаемом маршруте бродяги он сделал, конечно, опираясь на косвенные факты, но за неимением лучшего… Посмотрим, решил Себастьян, куда приведет дорога. Она может помочь, вывести к нужному месту, а может и обмануть, заплутать. Тут заранее не угадаешь, к кому в данный момент благосклонна судьба: к охотнику или к его цели.

Времени потеряно много – вот что смущало. Месяц миновал с того дня, когда жители Благодатного на свою беду выгнали бродягу из города. Что он мог успеть натворить за такой срок, обладая столь незаурядными талантами, и думать не хотелось. Одна надежда – бродяга шел пешком, а значит, скорость его оставляла желать лучшего. Если же он сумел раздобыть где-нибудь лошадь, то ищи ветра в поле…

В том, что выбрал правильное направление, Себастьян убедился буквально через несколько часов, когда добрался до маленькой деревушки – первой остановки на своем пути. Он расспросил об окрестных поселениях и Удьку, и других жителей городка, поэтому неплохо представлял себе округу. Да и примерная карта местности у него имелась, вот только сведения, указанные в ней, за давностью лет не вызывали доверия. Но, подправив свиток после расспросов местных жителей, Себастьян получил обновленную, вполне достоверную карту.

Деревня эта, насчитывающая чуть больше десятка домов, никогда не была крупной, но, тем не менее, местные крестьяне всегда собирали знатный урожай, который потом с выгодой сбывали в Благодатном. Она находилась чуть в стороне от дороги, сюда редко кто заезжал, но охотник шел по следу и не мог не расспросить местных.

Деревня была мертва. Ни одна собака не залаяла при приближении охотника, ни единый человек не вышел встречать путника.

Издалека казалось, что все здесь в порядке. Только вот дым не клубился над домами, да улицы – совершенно пусты.

Лошадь нервничала, громко фыркая, отказывалась идти дальше, норовя развернуться, но Себастьян твердой рукой заставил ее двигаться вперед. Так он доехал до центра деревушки, там спрыгнул на землю, крепко привязал лошадь и зашел в ближайший дом, ожидая увидеть самое страшное.

В доме было пусто. Ни живых, ни мертвых. Заплесневевшая еда стояла нетронутой на столе. Словно люди просто в одночасье покинули дом, не захватив с собой ничего. То есть – вообще ничего, даже личных вещей. Ушли с пустыми руками.

Себастьян обошел несколько соседних домов – картина та же. Следов насилия нет, но и люди будто испарились. Колдовство? Не похоже. У каждого охотника за годы службы вырабатывался нюх на потустороннее, здесь же интуиция молчала. Такое ощущение, что жители деревни собрались все вместе и оставили деревню, уйдя в неизвестном направлении. И случилось это достаточно давно, как раз примерно месяц назад, судя по остаткам заплесневевшей еды. Почему же никто не забил тревогу? Ну, с Благодатным все понятно, у них и своих проблем хватало, чтобы еще волноваться за соседей, но другие? Ведь в округе насчитывалось не менее десятка подобных деревушек, и Себастьян знал, что их жители общаются и торгуют между собой. Пусть не каждый день, но чтобы за целый месяц не заметить неладного – не может такого быть!

А значит… нет, лучше пока не домысливать, а убедиться во всем самому, увидеть собственными глазами, но прежде…

Охотник вышел на улицу и прямо в пыли нарисовал знак. С виду ничего особенного – глаз с расширенным зрачком. И прямо туда, в центр зрачка, он положил несколько длинных рыжих волос. Себастьян нашел целый клок в жилище у Прека, а так как самому перекидышу они принадлежать не могли и в Благодатном не было ни одного человека с подобным цветом волос, то последовал логичный вывод: это волосы с той самой злополучной маски рыжей обезьяны. Следовательно, бродяга побывал у медведя дома. Вероятно, Прек догнал его после того, как горожане выставили бесноватого за пределы Благодатного, привел к себе, позволил переночевать. О чем они беседовали той ночью, так и останется навсегда загадкой, но после этого разговора Прек изменился, приняв свою вторую сущность, стал убийцей.

Себастьян негромко заговорил. Нет, колдовством он не владел, но каждый хороший охотник умел немного ворожить. А хороший охотник – это живой охотник. И у каждого из них имелся врожденный иммунитет к колдовству, иначе просто невозможно было бы заниматься их ремеслом. Основам ведовства негласно обучали в корпусе, хотя официальная церковь отрицала саму возможность подобного. Но каждый охотник выполнял в том числе и задания церкви, а круг ее интересов был весьма обширен. Нельзя отрицать факты, хотя церковь Звезды и пыталась это делать время от времени. Ровно до тех пор, пока ее учение не попадало в противоречие с действительностью. Тогда святые отцы моментально становились крайне податливыми…

Впрочем, сейчас речь шла не о них. Себастьяна интересовало лишь подтверждение того факта, что бродяга побывал в деревне. И его скромных навыков для этой цели вполне хватало.

Резкий порыв неожиданно холодного южного ветра разметал рисунок Себастьяна, но он успел заметить, как вспыхнули и сгорели рыжие волосы, а глаз перед тем, как исчезнуть, словно бы подмигнул ему.

Значит, все верно – человек с маской был здесь. Земля еще помнит его, несмотря на то, что прошел целый месяц. Это означало, что охотник на верном пути.

В трех часах пешей ходьбы, чуть южнее, находилась еще одна деревушка, и Себастьян направился туда.

Лошадь он подгонял нещадно, поэтому не прошло и часа, как охотник достиг цели. И еще издали понял, что и здесь побывал бродяга.

Мрачная тишина во второй раз за день встретила его. Та же картина запустения. То же отсутствие видимых причин для бегства. И вновь – он убедился в этом специально, зайдя в несколько домов, – все хозяйские вещи остались на своих местах. Ушли только живые, причем включая собак, кур, свиней и прочую домашнюю живность. Ведь костей Себастьян тоже не нашел.

Снова знак глаза, несколько слов и привычный порыв ветра. И здесь побывала маска, а значит, и ее владелец. Только на этот раз ветер оказался юго-западным, а в том направлении, насколько знал Себастьян, жилья не было на многие дни пути – сплошной лес. Значит, путь не вел к третьей деревне. Неизвестно, что задумал бродяга, но двух деревень ему оказалось достаточно.

Следы за давностью времени уже исчезли, смытые многочисленными дождями, но охотник доверился интуиции. Если предположить, что жители шли в какое-то определенное место, то нужно было просто смотреть и видеть, где они смогли бы беспрепятственно пройти, учитывая, что с собой у них были маленькие дети, старики, живность.

Исходя из этих предпосылок, Себастьян и выбирал дорогу сквозь лес, не забывая о показанном ветром направлении. И еще не миновал полдень, как он их нашел.

Овраг начинался внезапно. Сделай путник лишний шаг вперед сквозь переплетение ветвей, и уже ничто не спасло бы его. Крутой склон резко уходил вниз. Себастьян едва успел остановиться – и увидел, что там, на стылой земле, валялись сломанными куклами мертвые тела людей и животных. Много тел, около сотни – все население обеих деревень.

Мужчины, женщины, дети, животные – запах полуразложившихся трупов достигал и того места, где стоял, замерев, охотник.

Он привязал лошадь, пошел вдоль оврага и вскоре нашел удобное место для спуска. Внизу его, привыкшего ко всему, пошатнуло. Мертвецы повсюду. Дикие звери уже объели с них большую часть мяса, птицы выклевали глаза, но пиршество продолжалось и до сих пор. Только при появлении Себастьяна зверье поспешно ретировалось, но охотник знал, что далеко они не ушли, выжидают, надеясь еще получить свое.

Прикрыв лицо рукой, он обошел овраг, как наяву представляя себе картину того, что тут произошло. Люди прыгали вниз один за другим, словно повинуясь приказу, не испытывая ни страха, ни сомнений. Матери держали детей на руках, мужья шагали вниз бок о бок с женами. У многих на лицах еще сохранилось предсмертное выражение радости. Будто люди шли не к смерти, а к чему-то светлому и бесконечно приятному. Домашние животные слепо следовали за ними, инстинкт самосохранения оставил их.

Судя по всему, некоторые выжили после падения. Переломанные, не способные самостоятельно выбраться наверх – их лица выглядели совсем иначе: отчаяние и страх неминуемой смерти оставили на них последний след. Конец их был ужасен. Осмелевшие ли звери загрызли несчастных, или они погибли сами из-за отсутствия помощи, воды и пищи – уже не важно. Но Себастьян не пожелал бы подобной кончины даже злейшему врагу.

Зачем люди покинули свои жилища? Почему они пришли в это место и прыгнули вниз? Что или кто заставил их совершить самоубийство?

Как Себастьян ни искал, но никого хотя бы отдаленно похожего на бродягу не обнаружил. Но ворожба не могла обманывать! Человек с маской обезьяны замешан в этой истории. Он побывал и в первой, и во второй деревне. Присутствовал и при массовой гибели людей. Возможно, послужил причиной. Осталось лишь выяснить, прямой или косвенной!

О чем сейчас жалел Себастьян, так только о том, что не оказался здесь раньше. Все-таки миновал целый месяц, а если события в Благодатном и двух деревеньках – лишь начало? Что еще мог натворить бродяга? И где его теперь искать?

Дальше на юге находилось несколько городов и бесконечное число мелких деревушек. А примерно в полутора неделях пешего хода на побережье, в удобной бухте, раскинулся Лодар – крупный портовый город, жемчужина этих мест, центр торговли со всем югом.

Куда же держал путь бродяга? Может быть, именно Лодар привлек его внимание? Что-то подсказывало охотнику, что знаменитый город мог стать целью пути бесноватого.

Здесь, в овраге, Себастьян ничего не мог поделать. Похоронить столько погибших – и недели не хватит. Все, что в его силах – отправить со следующим голубем сообщение. Рошаль пришлет похоронную команду, пусть даже это случится еще неделей-другой позже. Этим бедолагам уже все равно.

Себастьян выбрался наверх и, не оглядываясь на страшное место, вернулся туда, где оставил лошадь. Бедное животное приветствовало его радостным фырканьем. В небе опять собирались тучи, тьма нагоняла охотника с севера, поэтому следовало поспешить и успеть добраться до обитаемых мест, чтобы заночевать.

Можно было попробовать заглянуть в следующую деревеньку по списку или попытаться срезать через проходимый участок леса, выбраться на дорогу и уже к вечеру добраться до Крепкого – еще одного городка, миновать который бродяга никак не мог. Возможно, там отыщутся новые свидетели. Кстати, из города можно послать похоронную команду – так будет даже проще, чем отписывать Рошалю. Вот только не побоятся ли люди пойти в лес? Даже авторитета королевского охотника могло не хватить для убеждения и давления. Власть страха велика, а если бродяга побывал и в Крепком, то неизвестно, как именно встретит город охотника.

Решив все для себя, Себастьян уверенно свернул в пролесок, выбирая путь для лошади. Чуть дальше, насколько он помнил карту, стоял охотничий домик, а от него сквозь лес вела тропинка, которая чуть позже пересекалась с трактом. Вот туда-то охотник и планировал попасть, а там уже было рукой подать и до Крепкого.

В незнакомом лесу заблудиться – раз плюнуть. И никогда нельзя недооценивать опасности, таящиеся в чащобе. Себастьян помнил это правило с детства. Когда-то давно отец показывал ему лес – не этот, совсем иной, родной и знакомый, – учил названиям деревьев, рассказывал о повадках животных и птиц, объяснял, как не умереть с голоду и что съедобно из разнообразия лесных даров, а что таит в себе смертельную угрозу. Отец давно мертв, как и братья, но эти знания до сих пор нередко выручали королевского охотника.

Уже вечерело, когда Себастьян понял, что немного переоценил собственные силы. Нет, он не заблудился, просто неверно рассчитал расстояние и никак не успевал до темноты в Крепкий.

И к тому же дождь все-таки нагнал его. С неба закапало, а вскоре ливень встал отвесной стеной. Следовало где-то переждать непогоду.

Очень кстати впереди между деревьев показался охотничий домик – тот самый ориентир, который он искал. Идеальное место для ночлега.

Себастьян подъехал, спрыгнул на землю и привязал лошадь к коновязи под навесом. Никто не вышел его встречать. Что ж, тем проще…

Дверь оказалась не заперта, в домике никого не было. На столе стояла свеча, и Себастьян тут же зажег ее – уже сильно стемнело, и свет оказался как нельзя кстати.

Для начала охотник расседлал лошадь, немного ослабил поводья и подбросил сена, и только после этого озаботился собственными удобствами.

В домике имелся лежак, набитый соломой. В седельных сумках у Себастьяна хватало провизии, так что через некоторое время он уже ужинал, не забывая отхлебывать маленькими глотками вино из бутыли. По ставням единственного оконца барабанил дождь, выл ветер, и охотник непроизвольно поежился. Как же вовремя подвернулся домик, иначе пришлось бы пробираться через ночной лес в такую отвратительную погоду или ночевать под деревом.

Тут же относительный комфорт, тепло, сухо – что еще требуется непритязательному человеку?

Охотник разжег очаг, и вскоре дрова весело затрещали, а в домике стало по-домашнему уютно.

В дверь негромко постучали. Себастьян от неожиданности опрокинул бутыль с вином, пролив его на пол, но не обратил на это ни малейшего внимания. Он выхватил из лежащих на столе ножен меч и осторожно приблизился к двери, которую до этого предусмотрительно запер на крепкий засов. Кто может стучать в дверь охотничьего домика в глухом лесу в такую непогоду? Да еще так тихо, осторожно…

– Кто там?

– Откройте, господин! Я заблудилась, мне страшно! – голосок был детский и звучал приглушенно из-за дождя.

Себастьян сомневался несколько мгновений, но все же отпер засов, держа заряженный пистоль наготове.

На пороге стояла девочка лет десяти, может, двенадцати, одетая не по погоде в легкое, почти невесомое платьице, сейчас полностью промокшее, на ногах у нее были простенькие туфельки, какие продают на любой сельской ярмарке совсем недорого.

В общем, девочка не производила пугающего впечатления, скорее, напротив, ее хотелось защитить. Вот только что делает десятилетняя девочка одна ночью в лесу?

Она дрожала на ветру, но в дом не проходила, так и замерев на пороге и опустив глаза в пол.

– Ты кто?

– Меня зовут Роза, господин. Я заблудилась, – сказала девочка и впервые подняла взгляд на Себастьяна. Глазки у нее оказались черненькие, смышленые. Охотник решился.

– Проходи в дом, обогрейся у очага. Да просуши одежду, иначе заболеешь. Можешь пока завернуться в мой плащ.

– Спасибо вам, господин, – Роза прошмыгнула мимо него к очагу. Себастьян положил плащ на стол и отвернулся. Послышался шорох снимаемой одежды. Девочка ничего не боялась. Вот так ночью заявиться в дом незнакомого мужчины, без сомнения раздеться, укутавшись в чужие вещи – тут требовалась либо абсолютная уверенность в собственных силах, либо бесконечная вера в людей.

– Есть хочешь? Здесь хлеб, сыр, вяленое мясо. Подкрепись! – охотник все еще стоял на пороге, вглядываясь во тьму ночи, а Роза уже грелась у очага, протягивая к огню по очереди худенькие ручки. Она не отказалась и от угощения и с жадностью сжевала кусок хлеба.

Снаружи бушевала непогода. Видимость минимальная – на пять-семь шагов. Себастьян вздохнул и запер дверь на засов.

– Ты откуда? Как сюда попала? Где твои родители?

– Я шла, шла, шла, – начала рассказ девочка, не переставая жевать, – потом отстала, искала их, не нашла. Ходила по лесу, увидела огонек, вышла к домику. Спасибо, что приютили меня, господин.

– Кого ты искала? – переспросил Себастьян. – Родителей?

– И их тоже, мы шли все вместе, всей деревней, потом и другие пришли, из соседней деревни. Мы стали, как одна семья. Эх, если бы я не отстала…

Мучительное подозрение завладело Себастьяном.

– Как называется твоя деревня? – спросил он, стараясь не испугать Розу.

– Луговая, – ответила она как ни в чем не бывало.

Нет, такого просто не может быть. Те люди мертвы уже почти месяц – в этом нет сомнений, и даже если девочка каким-то чудом уцелела, не погибла, не шагнула с обрыва вниз, то не могла же она скитаться по лесу все это время?! К тому же по ее внешнему виду не заметно, что она провела одна хотя бы несколько дней. Платьице, хоть и мокрое насквозь, но целое, не драное, обувка не сношена – еще целая на вид, да и, хотя Роза кушала с заметным аппетитом, нельзя было сказать, что она изголодалась. Нет, она что-то недоговаривает, обманывает, водит за нос!

Тем не менее Себастьян продолжил расспросы:

– А скажи мне, когда вы ушли из деревни?

– С утра ушли, господин. Как пришел тот человек, так через некоторое время и пошли.

– Сегодня с утра?

– Да, господин, – подтвердила Роза, ничуть не удивляясь. – Сегодня.

Опять вранье! Жители обеих деревень и, скорее всего, ее родители погибли много дней назад! Он хотел было ошарашить девочку подобным заявлением, чтобы понаблюдать за ее реакцией, но решил немного повременить.

– Что за человек пришел в деревню?

– О! – улыбнулась Роза. – Это очень веселый человек. Он знает много шуток и историй! Все взрослые слушали его, и мои мама и папа тоже!

– О чем он говорил?

Девочка задумалась.

– Я не помню, – нахмурилась она, – о чем-то очень интересном… его слушали все, и все пошли за ним следом. Он говорил и говорил, потом мы ждали его, после пришли соседи из Полевой, и мы пошли дальше вместе. А после я увидела ягодки – они такие вкусные! Я остановилась их собрать, а меня не подождали! Мама всегда ждала меня, всегда! Я побежала, искала, не нашла, потом устала, легла под дерево поспать. Проснулась – вечер, заблудилась, испугалась, а тут ваш домик, господин.

– Это не мой домик, – поправил ее Себастьян. – Я тут такой же гость, как и ты. Дело в том, что я ищу одного человека. И, может быть, это тот самый человек, что пришел к вам в деревню. Весельчак, знающий множество историй. Скажи, как он выглядел?

– Он старый, совсем седой, хотя борода еще черная.

– А была ли у него при себе обезьянья маска?

– Бебезьянья? Была! – обрадовалась Роза. – Смешная такая! Он надел ее и прыгал вокруг нас, так весело было! Я никогда прежде не видела бебезьяна, только слышала, что они на деревьях живут, но в нашем лесу их не встретишь.

Все совпадало. Тот же самый бродяга, юродивый в маске, он явился в деревни и неизвестным методом заманил их жителей на верную смерть, а девочке лишь чудом повезло остаться в живых. Ворожба не врала, как и обычно. Осталось только выяснить, как Роза провела этот месяц на самом деле.

– Рассказывай дальше, – потребовал Себастьян. – Все, что помнишь! Детали, подробности!

– Господин должен извинить меня, но я уже все рассказала. Разве что…

– Я слушаю!

– Сон мне странный снился, господин. Но не думаю, что это вам интересно…

– Расскажи, все может оказаться важным.

Роза уже согрелась и насытилась. Ее глаза сами собой закрывались, тем не менее, она продолжила рассказ:

– Сплю я, а мне кажется, что рядом кто-то стоит. Кто-то высокий, большой, сильный. Но я боюсь открыть глаза и посмотреть. Потом он склонился надо мной, провел рукой по волосам и пожелал приятных снов. И страх прошел, я уже его не боялась. Он добрый. Он еще что-то говорил, но я не помню, слишком крепко заснула. Его голос так убаюкивал…

Она задремала внезапно. Ее маленькая кудрявая головка склонилась вниз. Себастьян осторожно поднял ее на руки и отнес на лежанку.

Вот такая история. Уснула, услышала голос, проснулась через месяц – единственная из всех. Что сказать, повезло девочке! По крайней мере, осталась жива. Вот только кто к ней подходил, пока она спала? Бродяга? Что он ей нашептывал, зачем оставил ей жизнь?

Слишком много вопросов и ни одного ответа. В следующем отчете к Рошалю нужно обязательно потребовать, чтобы бродягу искали все свободные охотники, шерифы, стража, агенты канцлера и городские осведомители. Предчувствие не обманывало, этот человек оказался силен. Так запросто заворожить две деревни – не каждый колдун способен на подобное. Погрузить девочку в летаргический сон на целый месяц, да так, чтобы она не чувствовала ни голода, ни жажды, не замерзала ночами, чтобы ее не тревожили дикие звери – о таком Себастьян прежде даже не слышал. Да, бродяга крайне силен и, бесспорно, невероятно опасен. Найти его нужно обязательно. Это дело уже вышло за рамки случайного расследования, и Себастьян надеялся, что сумеет донести эту мысль до Рошаля.

Ночь прошла тихо. Девочка мирно спала, завернувшись в плащ охотника, сам он задремал у очага, время от времени просыпаясь и проверяя, все ли спокойно вокруг. А утром, наскоро позавтракав остатками хлеба и сыра, Себастьян посадил ее впереди себя на лошадь, и они отправились в путь. Не оставлять же ее одну в домике, в самом деле…

Роза вопросов не задавала, даже о родителях. Как видно, понимала, что она их больше уже не увидит, а Себастьян, в свою очередь, тоже не поднимал эту тему. Овраг с гниющими телами до сих пор возникал перед его внутренним взором, стоило только закрыть глаза. Такое не просто позабыть!..

Вскоре они выехали на тракт, и отсюда до Крепкого было совсем близко. Несколько деревень они миновали, объезжая стороной, но потом Себастьян решил дать возможность немного отдохнуть лошади, да и им с Розой требовалось пообедать.

Дождь, закончившийся только под утро, сильно размыл дорогу, приходилось пробираться по сырой, размякшей земле, и оба путника перепачкались с ног до головы.

Деревня, в которую они свернули, встретила их, как положено, яростным лаем собак и настороженными взглядами местных. Детвора бежала за лошадью на безопасном расстоянии, с любопытством оглядывая приезжих. В общем-то, до Крепкого рукой подать, так что путники здесь не в новинку, но дети есть дети. Им все любопытно, а каждый день ребенка тянется бесконечно и приносит массу открытий. Куда это исчезает во взрослом возрасте, вот вопрос?..

Кажется, эту деревню бродяга миновал стороной. Им повезло.

Охотник остановился у трактира, мальчишка подхватил поводья. Себастьян снял Розу с лошади и спрыгнул на землю сам.

В дверях их встретила толстая тетка с добродушным лицом, которая сразу запричитала при виде перепачканной девочки:

– Ох, какая славная и какая чумазая! Господин, позвольте, я нагрею воды!

– Да, уважаемая, я не только позволяю, но и прошу вас об этом одолжении. Помогите девочке привести себя в порядок!

– Да и вам бы не помешало сполоснуться, господин. А то грязный, как лесовик, прости господи! Я распоряжусь, чтобы вам доставили в комнату воды. А вещи можете снять, я все постираю!

– Благодарю, – Себастьян вынул пару монет из кошеля – более чем щедрая плата.

Охотник быстро помылся, переоделся в чистое и вскоре спустился вниз, в зал, где ему подали еды и кувшин с вином. От вина он отказался – сегодня еще предстояло добраться до Крепкого, не время расслабляться, но вот пище отдал должное – готовили здесь вкусно, хотя и просто.

Вскоре и Роза спустилась в зал в сопровождении той самой полной женщины – жены трактирщика. Ее усадили рядом с Себастьяном и поставили перед ней полную тарелку с кашей и кружку молока.

Девочка замечательно похорошела после купания. Ее переодели в чистое платье, следы усталости и невзгод исчезли с ее лица. Теперь с первого взгляда на ее свежее личико становилось ясно – через несколько лет она превратится в настоящую красавицу. Но что делать с ней сейчас, охотник не решил. Лучше всего оставить бы ее прямо здесь, в деревне, на попечении у заслуживающей доверия семьи. Средств на первое время у него хватало, а потом можно обратиться к Рошалю, пусть пошарит в закромах. Много ли девочке надо?

Либо тащить ее с собой и дальше, как единственного свидетеля преступления? Пусть она для начала опознает бродягу, а после он устроит ее судьбу.

Себастьян никак не мог определиться, как же поступить, но тут Роза решила все сама.

– Господин, мне кажется, он когда-то проходил мимо.

– Кто? – не понял охотник.

– Тот человек, который увел нас в лес. Когда мы подъезжали, я почувствовала… тень его шагов. Он не был в этой деревне, миновал ее, но я почувствовала.

Себастьян внимательно посмотрел на девочку. Кажется, она не обманывала.

Внезапно двери трактира распахнулись, и в зал ввалилось человек десять лесорубов. Они несли с собой еще одного, окровавленного коротышку, и положили его на стол. А когда рядом положили две человеческих ноги, охотник внезапно осознал, что человек вовсе не коротышка, просто у него нет ног.

Жена трактирщика запричитала, сам трактирщик подбежал к столу и склонился над раненым.

– Брик? Что с ним? Опять топор?

Один из лесорубов мрачно кивнул.

– Но вы же хотели его выкинуть?

– Брик пожадничал, вот и поплатился.

– Дурни! Неужели тех смертей вам было мало?

– Так вышло…

– Нужно остановить кровотечение!

Жена трактирщика засуетилась, стараясь перевязать обрубки. Ей помогали, но без энтузиазма. Никто не верил, что Брик выживет.

Раненый лесоруб громко застонал. Он еще был жив, но совсем плох. Себастьян подошел к лесорубам и громко представился:

– Королевский охотник, особый корпус, бляха номер семнадцать. Что произошло?

Лесорубы смущенно отворачивали лица в сторону. Наконец тот, который разговаривал с трактирщиком, ответил:

– Несчастный случай, господин. Такое бывает. Не сдержал удар, топор соскочил и отрубил ему ногу.

– А вторая сама отвалилась? – полюбопытствовал Себастьян. Лесоруб не нашелся, что ответить, и замолк. Ему на выручку пришел трактирщик.

– Не берите в голову, господин. Это просто несчастный случай!

Себастьян даже не поменял позу, только лишь чуть повернул голову, слегка прищурился, и внезапно каждый в зале почувствовал, что повеяло опасностью. Такое бывает, когда видишь перед собой дикого и смертельно опасного зверя. Здоровенные лесорубы словно бы тут же стали ниже ростом и уже в плечах, а трактирщик быстро затараторил:

– Господин охотник, извините меня, я не хотел вводить вас в заблуждение, просто ляпнул, не подумав!..

– Рассказывай!

– Это началось недели три назад. Ребята повстречали в лесу странного человека…

Лесорубы дружно закивали в знак согласия. Трактирщик продолжал:

– Он шел совершенно один. По виду настоящий бродяга. Ребята как раз обедали, когда он вышел прямо из чащобы и попросил кусок хлеба и пару глотков воды. Народ у нас не жадный, и его бы обязательно накормили, но этот человек вел себя необычно. Он даже не просил – требовал. Конечно, ребятам это не понравилось. Они спросили его, с какой, собственно, стати должны его кормить? Он ведь не работал, не добывал хлеб в поте лица, как они. Тогда бродяга ответил, что, мол, только дайте мне в руки топор, и он срубит за час столько деревьев, сколько обычный лесоруб валит за день. А ведь внешне он не выглядел внушительно. Перн, скажи?

– Худой, хоть и жилистый, – подтвердил один из лесорубов. – Ладони узкие, мозолей нет, в таких топор удержать трудно…

– В общем, ребята ради шутки дали ему топор. Тот взял его в руки, что-то пошептал, да как пошел им махать, только щепки во все стороны полетели. Какой там час, за четверть часа он нарубил столько леса, сколько и двое наших парней за день не срубят. Потом улыбнулся и сказал, что топор этот теперь особенный, волшебный. И это его подарок парням. А сам он уже и не голоден. Так и ушел восвояси. Больше его не видели.

– Любопытно, – задумчиво сказал Себастьян. – Что было дальше?

– Топор тот принадлежал Рону. Он посмеялся вместе со всеми, но когда обед закончился и ребята вновь взялись за работу, то у Рона работа закипела, как никогда раньше. Он рассказывал, что топор словно бы сам летал туда-сюда, а все, что Рону оставалось – только направлять его движения. Он рубил и рубил с неистовой скоростью, а сам даже не уставал. И за остаток дня нарубил столько, сколько остальные вместе взятые. Так и пошло с тех пор: что ни день, Рон с топором быстрее всех. Ему достаточно было поработать пару часов, а потом можно было отдыхать весь оставшийся день.

– И где этот Рон?

– Погиб. Однажды утром он не вышел на работу. Ребята пришли к нему в дом, он лежал на кровати, а голова на полу. Мы вызывали шерифа из Крепкого, но он решил, что это были случайные грабители. Рона убили, ничего не взяли, испугались и сбежали. Все бы ничего, да Косматый прихватил топор себе. Они с Роном приятельствовали. Недели полторы все хорошо шло, топор валил деревья, Косматый был доволен. А потом ему руку срубило начисто. Причем правую, в которой он держал топор. Многие это видели, но никто ничего не успел поделать. Косматый валил дерево, тут вдруг удар сорвался, топор подлетел вверх и срезал руку подчистую. Ну, какой лесоруб без руки? Ушел он в город попрошайничать. Только вот не дошел, повозкой его задавило, насмерть. А топор мы решили выкинуть в реку и утопить. Ясно же, что корень зла в нем! Поручили это Брику, да тот, как видно, пожадничал, оставил топор себе. Прятал его, думаю, до поры, до времени, а сегодня решился… Вы видите, к чему это привело…

– Где топор? – спросил Себастьян.

Один из лесорубов, кажется, Перн, подчиняясь повелительному взгляду, неохотно выложил на стол нечто, завернутое в тряпицу. Себастьян осторожно развернул ее. Топор на вид казался самым обычным, только острейшее лезвие слегка поблескивало. Впрочем, это солнечные блики играли на стали.

– Я заберу его, – констатировал охотник. Два лесоруба недовольно загудели, впрочем, протестовать воле Себастьяна ни один так и не решился.

Между тем, Брик распахнул глаза и захихикал, после чего скорчил рожу и заявил:

– Ноженьки мои, ноженьки! Обезьяна будет довольна!

Сказал и умер. Трактирщица заплакала. Лесорубы угрюмо толпились вокруг стола, не зная, что делать дальше.

– Косматый тоже что-то говорил про обезьяну, – заявил Перн, – только я не понял тогда, о чем он…

– Похороните беднягу, – приказал Себастьян. – Если у шерифа или стражи возникнут вопросы, скажите, что произошел несчастный случай. Я буду тому свидетелем!

Он так же аккуратно завернул топор обратно в тряпицу и сказал Розе, смирно сидевшей за своим столом:

– Мы уезжаем!

Она тут же подскочила на ноги, нисколько не сомневаясь в праве Себастьяна распоряжаться ее жизнью.

Охотник забрал из комнаты свои вещи, тщательно упаковав топор в одну из седельных сумок. Его познаний в ворожбе для этого случая было недостаточно. Нужен настоящий эксперт, который сможет заглянуть в сущность предмета. Возможно, лучше всего его просто уничтожить. Так охотник и решил поступить. Волшебный топор – опасная штуковина. Уже три человека пали его жертвой, поэтому лучше к нему без необходимости даже не прикасаться. В корпусе с самого начала вдалбливали в головы воспитанников, что волшебные вещи требуют особого уважения. А непонятливых глупцов они наказывают самым жестоким образом. Что и продемонстрировал топор лесорубам.

Весь оставшийся путь до Крепкого Себастьян размышлял о сущности бродяги, но так и не пришел к определенным выводам. По всему выходило, что он великий колдун, но, с другой стороны, из Благодатного его выгнали пинками самые обычные горожане… правда, крепко поплатились за это позже.

И все же он умудрялся проворачивать такие вещи, которые не под силу почти никому. Взять под контроль две деревни, к примеру. С топором история выглядела проще. Волшебных вещей в мире много, и время от времени появляются новые. Колдуны так шутят. Создают с виду полезный предмет, обладающий не только ярко выраженными свойствами, привлекающими потенциальную жертву, как мотылька к свету, но и особым секретом, ради которого все и затевается. В данном случае топор рубил руки-ноги, а то и голову своему владельцу, наказывая того за лень и жадность. Только вот слова жертв об обезьяне… бродяга не мог им поведать ничего подобного, значит, сам топор общался с хозяевами, внушая им подспудно новые мысли и идеи. Нет, топор нужно уничтожить при первой же возможности!

Город Крепкий издали выглядел внушительнее Благодатного. Высокие стены, стражники на башнях, множество дорог, ведущих во все стороны, по которым двигались всадники, повозки, обозы и просто пешие путники. Конечно, до столицы с ее миллионным населением городку было далеко, но он старался держать собственный стиль.

Дорога, по которой ехали охотник и девочка, была малолюдна, но у ворот все же скопилась изрядная очередь. Себастьян, конечно, и не подумал встать в хвосте, а обогнул повозки, подъехав прямиком к паре стражников, взимавших въездную пошлину. Один из стражников как раз торговался с хозяином обоза о сумме въездной пошлины, никак не сходясь в конечной цифре.

Второй лениво преградил путь Себастьяну, качнув пикой. Солнце лениво играло бликами на его нечищеном шлеме, сам стражник выглядел молодо, но уже имел внушительный животик.

– Стоять! Куда? – спросил он охотника. – Тут очередь, господин хороший.

– Королевская охота, особый корпус, – представился Себастьян, считая, что этим дальнейшие вопросы исчерпаны.

– И что? – не понял стражник. – Пошлина для всех едина! Плати и проезжай. За себя, за девку да за животину.

– За лошадь тоже? – радостно удивился охотник.

– Конечно, а как ты думаешь? Лошадь твоя гадит? Гадит! А убирать это кто должен? Специально нанятые люди, правильно. А платит им кто? Городская казна. А там деньги откуда берутся? Точно, пошлины и налоги!

Объяснение, по сути, казалось логичным и обоснованным, но Себастьян крепко сомневался, что все до последней монеты поступает именно в казну, а не оседает, к примеру, в карманах доблестных стражников.

– Допустим, – согласился охотник. – За лошадь платить надо, согласен. А люди?

– А что люди, не гадят, что ли? – не понял стражник. – Золотари нынче цены дерут, будь здоров! – да с такой внутренней обидой он произнес эти слова, что Себастьян всем нутром прочувствовал коварство золотарей и душевную боль честного сборщика податей.

Себастьян подумал немного и вручил стражнику пару монет. Хорошую актерскую игру стоит поощрять, талантов на земле мало. И даже решил не наказывать его за наглость и неуважение. Похоже, паренек просто не знал, с кем имеет дело, но, судя по тревожным знакам руками и прочими частями тела, исполняемым его товарищем по страже, тот вскоре посвятит коллегу в тонкости отношений между слоями общества.

В Крепком Себастьян был впервые, но, прекрасно зная подобные города, без особого труда нашел постоялый двор и за умеренную плату снял комнату с двумя кроватями. Хозяин двора не совсем понял непременное желание иметь именно две отдельные кровати, а не одну общую широкую, но требуемое, тем не менее, исполнил: мало ли какие у аристократов прихоти, а судя по уверенным манерам и достаточно богатой одежде, перед ним, несомненно, стоял аристократ.

Первым делом следовало навести справки обо всех непонятных происшествиях, случившихся в последнее время. Город хоть и был достаточно крупным, но не играл особой роли в политике и стратегического значения не имел. Бродяга вполне мог обойти его стороной. Другое дело Лодар – там, в южной столице королевства, было, где развернуться.

Впрочем, оставался еще феномен Розы. Она почувствовала «тень шагов бродяги», как она сама назвала это явление. Значит, меж ними есть некая невидимая связь. И охотник обязан это использовать. В его руках появилась настоящая путеводная нить, готовая привести прямо к цели. Раз она сумела уловить его следы еще на подъезде к той деревушке, то при определенной сноровке из нее можно сделать настоящий компас, который всегда укажет верное направление. Ведь волосы с маски на исходе, да и могут они немногое. А вот девочка – иное дело! Теперь, когда она по воле случая оказалась рядом с Себастьяном, поиски бродяги впервые обрели реальные шансы на успех.

С ней нужно поработать, и, если все пройдет хорошо, Роза приведет охотника к цели.

Пока же он решил собрать новости, слухи и сплетни Крепкого, узнать, что здесь успел натворить бродяга. В том, что он почтил городок своим присутствием, Себастьян и не сомневался.

Он велел Розе оставаться в комнате, а сам спустился вниз. По случаю наступившего вечера зал был уже полон. Тем не менее, учитывая особый статус гостя, хозяин выделил охотнику специальный столик в углу. Идеальное место, чтобы навострить уши.

Появления Себастьяна никто и не приметил. За одним столом напивались в хлам городские стражники, за другим играли в кости местные дворяне, о низком достатке которых можно было легко догадаться, бросив лишь взгляд на их потрепанные камзолы с облезлым шитьем. Они ставили на кон последние медяки, громко ругаясь и жалуясь друг другу на судьбу. Простой люд пировал за общим огромным столом, занимавшим чуть не половину помещения. Неподалеку от охотника ужинало почтенное семейство: тучный отец в дорогой одежде, его жена, на каждый палец которой было нанизано по блестящему кольцу, две дочери возраста Розы и сын, лет восемнадцати на вид, с едва прорезавшимися усиками, которые он, очевидно, холил и лелеял. За отдельным столом сидела пара громил-телохранителей состоятельного семейства, исподлобья взиравшая на прочих посетителей. На профессиональный взгляд Себастьяна, выглядели они внушительно, но как бойцы особой угрозы не представляли. Впрочем, чтобы отпугнуть мелких жуликов и прочих проходимцев, таких и держали.

В общем и целом, обычная публика, какую запросто можно встретить в любом заведении подобного толка.

Себастьян приказал подать себе ужин здесь, а Розе отнести еду в комнату, и, как только тарелку с дымящейся бараниной и овощами принесли, отдал должное еде, не забывая прислушиваться к разговорам вокруг.

Семейство вкушало пищу, словно на королевском приеме: медленно и торжественно. Зато стражники хватали мясо руками, вино отхлебывали прямо из кувшинов, громко рыгали и травили похабные анекдоты. Глава семейства косился в их сторону безо всякого одобрения, но замечаний не делал, осознавая, что стражников около десятка, а телохранителей у него всего лишь два.

Бедные дворяне внезапно затеяли склоку, не поделив выигрыш, но так же быстро успокоились, мирно разрешив вопрос. На них никто не обращал внимания.

Охотника привлек сумбурный разговор между двумя стражниками. Первые же пьяные слова указывали на след бродяги.

– …И начал он тогда находить деньги каждый божий день, – ухватил слух Себастьяна обрывок фразы одного из стражей. – Веришь – нет? Прямо под ногами. Я сам тому свидетель! Зуб даю!

– Так прям под ногами? – не поверил его товарищ.

– Я те говорю! Он камешек пнул, под ним золотой! Представляешь, золотой! А он так лениво мне и говорит: подбери, мол, а то в карманах звенит и вываливается. Представляешь, вываливается! На остатки с того золотого и пьем сегодня. Помянем бедолагу!

Кружки с глухим стуком сошлись, а их содержимое отправилось в бездонные желудки стражников.

– Так ты скажи в подробностях, как все вышло-то?

– Говорю же, мы с ним на воротах дежурили, пошлины взимали. Явился там один, ни рылом, ни одеждой… прощелыга, в общем. Гронд не хотел его поначалу пропускать, а какой нам толк с очередного бедняка? Но тот вдруг усмехнулся по-особому, знаешь, лицо у него стало, как у обезьянки ученой, а потом и говорит: «Погляди-ка, старина Гронд, что у тебя за левым ухом». Тот хвать рукой за ухо, а там монета. Бродяга тот продолжает: мол, это плата за проход, а чтоб ты не сомневался, что это я заплатил, а не ты сам ее там позабыл, будешь ты, честный стражник, теперь каждый день монеты находить в самых неожиданных местах. И пока, значит, Гронд стоял, опешивши, он и прошмыгнул в город-то, только его и видели.

– А ты что?

– Да что я? – вздохнул стражник, в котором Себастьян узнал напарника того самого молодого стража, которому он сам несколько часов назад вручил плату за въезд – этот молодой стражник и был собеседником. – Сначала завидовал дико, а как схоронили Гронда, так каждый день свечу ставлю святой невинной деве-покровительнице Альдоне за то, что уберегла, не дала мне с этим типом словом перемолвиться. А то лежал бы сейчас рядом с Грондом в соседней могилке, и черви уже пожирали бы мое бренное тело.

– Нет, погоди, ты уверен, что тот человек во всем виноват?

– Ну а кто ж еще-то? – невесело усмехнулся стражник. – Не он лично, а дар его. Как я сейчас понимаю, за гордыню Гронда покарали. Если бы пропустил бедняка без платы, жил бы сейчас, не тужил. А Гронд возгордился, решил, что есть люди лучше, а есть хуже… второй сорт, понимаешь? Хотя, конечно, недели две и Гронд пожил, как богач! Комнату снял в самом Шале-Туа, а там знаешь, какие цены? Нам с тобой год работать, чтобы ночь переночевать! Жил, как сам король. Каких девочек водил – закачаешься! Жрал, пил в три горла…

– А дальше? – глаза молодого стража разгорелись.

– Там его и нашли. А глотка у него монетами забита. Так, значит, и задохнулся напарник мой бывший. Нашел, получается, богатство в самом неожиданном месте…

– А бродяга тот?

– Говорю же, я больше его никогда не встречал. И молю деву-покровительницу, чтобы и не встретить!

– А я бы посмотрел на него, – задумчиво протянул молодой стражник, – судя по всему, колдун. Если прихватить с собой святых отцов да сетку понадежнее, можно было бы поймать его и заковать, а затем пытать нещадно. Колдуны, они, знаешь, места разные подсказать могут, где сокровища спрятаны. Вот бы он сначала рассказал, а потом можно и голову с плеч!

– Не советую я тебе в такие дела лезть: скорее, сам голову сложишь, чем богатство обретешь, – совет показался Себастьяну здравым, но молодой стражник ему не внял.

– Старый ты уже, вот и трусишь!..

Дальше разговор охотник слушать не стал. Первая ниточка нашлась. Бродяга появился в Крепком и уже отметился здесь, погубив стражника Гронда. Хотя – и Себастьян в этом был солидарен с рассказчиком – погубил того в первую очередь собственный отвратительный характер.

Себастьян поднялся наверх. Роза уже крепко спала, подложив кулачок под голову. Охотник укрыл ее стеганым одеялом, тихо вышел из комнаты и запер дверь на ключ.

Для него ночь только начиналась. Такой город, как Крепкий, не спит до утра. Тут найдутся и заведения разного толка, и люди, с удовольствием их посещающие. Спрос и предложение – основа любого коммерческого предприятия.

Перекинувшись парой фраз с трактирщиком, Себастьян выяснил все, что ему требовалось. Заведений в городе имелось ровно пять, они практически не отличались друг от друга, как братья-близнецы, в каждом играли, пили, любили женщин, дрались, заключали сделки.

Охотнику по большому счету все равно было, куда направиться. Его интересовали пока только сплетни и слухи, а такого рода товара в каждом заведении полным-полно. Поэтому он для начала выбрал, ну мудрствуя лукаво, ближайшее.

Пока он беседовал с трактирщиком, стражники тяжело поднялись из-за стола и отправились совершать вечерний обход, который непременно закончится в следующем трактире или ночном заведении. Бедные дворяне пропили последние деньги и тоже отправились на поиски приключений. Богатое семейство уже закончило трапезу и вернулось в свои комнаты, простолюдины постепенно расползались по домам, накачавшись пивом. Постоялый двор готовился ко сну.

Себастьян вышел на улицу и глубоко вдохнул свежий ночной воздух. На небе сияла полная луна, вторая, поменьше, почти не была сегодня видна. Все лишнее охотник оставил в комнате, взяв с собой только пистоль, меч и некоторую сумму денег – так, на всякий случай.

Город и не думал засыпать. Уличный поток заметно снизился, но далеко не иссяк. Вот только люди, вышедшие в это время суток на улицы, несколько отличались от мирных дневных прохожих. Вместо работяг, торговцев и слуг по улицам сновали подозрительные типы, норовящие избрать для своего передвижения самые темные переулки, и, несмотря на изрядную темноту, они заворачивались в плащи, надвигали шляпы до самых бровей так, чтобы никто не мог их случайно опознать. Знакомая картина, в столице в неблагополучных районах еще и не такое встретишь. А здесь весь город в это время представлял собой один большой неблагополучный район.

Ночные стражи, наоборот, предпочитали передвигаться крупными группами по самым освещенным участкам дорог. Редкие фонари тускло мерцали, странным образом не разгоняя мрак вокруг, а как-то подчеркивая его.

Так вышло, что Себастьян оказался в хвосте компании бедных дворян, которые никого и ничего не боялись, громко распевали песни и допивали остатки вина. Они задирали редких прохожих, и те, даже самые грозные, при виде подвыпившей группы аристократов старались заблаговременно перейти на другую сторону улицы или переждать в ближайшем закоулке.

Дворянам хотелось вина и приключений, но у них не было денег. Поэтому они постепенно трезвели и от этого становились только злее.

Себастьян заметил, как впереди навстречу им вывернула группа стражей, мгновенно сориентировалась в обстановке, тут же развернулась и покинула опасный участок со всей возможной скоростью.

А когда, к своему несчастью, две припозднившиеся женщины вышли из переулка прямо перед носом обрадованных дворян, которые не преминули воспользоваться ситуацией и тут же предложили дамам пожениться, причем немедленно, Себастьян решил вмешаться.

Он чуть ускорил шаг и тут же оказался прямо в центре компании. Женщин теснили к подворотне, бежать им было некуда, и на помощь звать некого. Они это прекрасно понимали и даже почти не сопротивлялись, вот только в глазах у обеих застыло обреченное выражение.

– Друзья мои, – громким и уверенным голосом провозгласил Себастьян. – А не желаете ли вы со мной выпить?

– Желаем, друг, – немедленно отозвался один из дворян. – Всенепременно! Вот только судьба оказалась сегодня немилостива к нам, не послав ни единой монеты, чтобы достойно скоротать ночь.

– Напротив, – широко улыбнулся Себастьян, – она послала вам меня. А я с огромным удовольствием угощу всех и каждого, тем более вижу, что вы господа достойные!

– Друзья! Вы слышали? У нас внезапно нашелся покровитель! Веселье продолжается!

Это заявление было встречено громогласным хором, провозгласившим троекратное «ура» в честь неизвестного благодетеля. Даже девицы оказались на время предоставлены сами себе, чем они, к удовольствию Себастьяна, не преминули воспользоваться, мгновенно скрывшись с глаз бедных дворян.

– А где же наши невесты? – внезапно опомнился один из них, огромный, широкий, как обеденный стол, с небрежно завитыми усами и давно не стриженной бородой. – Они бежали! О, горе нам! Мы остались одни, всеми покинуты!

– Не беда, Жаре! – воскликнул дворянин, с которым разговаривал охотник. – Там, куда мы пойдем, благодаря нашему новому товарищу нас встретят гораздо приветливей! Верь мне!

– Я верю тебе, Дагос, ты не подведешь нас, я знаю!

– Позвольте узнать ваше имя, друг? – поинтересовался тем временем Дагос у охотника.

– Себастьян, королевский охотник… – представился он и, подумав, добавил: – Особый корпус.

– Особый корпус? – несмотря на то, что он был изрядно пьян, дворянин отступил на шаг, но быстро взял себя в руки и сдержанно поклонился. – Дагос Роаль, а это, – он обвел широким жестом всех вокруг, – мои боевые товарищи! Вы ведь дворянин, извините за нескромный вопрос?

– Да, – сдержанно ответил Себастьян. – При выпуске из корпуса всем охотникам король жалует дворянство.

– Конечно же, я слышал об этом обычае, – Дагос несколько расслабился, и Себастьян понял, что дворянина испугал не его грозный статус истребителя нечисти и самопровозглашенного палача, а то, что он подумал, будто бы общался на равных с человеком низшего сословья. Теперь же, когда ситуация прояснилась, Роаль полюбопытствовал и об остальном: – Говорят, все охотники непобедимые бойцы?

– На каждого воина найдется превосходящий его по силам противник, – тактично ответил Себастьян, и Дагос не стал развивать тему. Он хлопнул стоящего рядом Жаре по плечу с такой силой, что с ближайшей крыши в воздух стаей взлетели перепуганные сонные голуби.

Жаре громогласно расхохотался.

– Где вы желаете гулять, мой друг? – обратился Дагос к Себастьяну.

– На ваше усмотрение. Я первый день в городе и ничего здесь не знаю. Но я слышал, что неподалеку имеется отличное заведение, которое работает ночь напролет?

– Покажем нашему новому товарищу дом госпожи Флави? – поинтересовался Дагос у дружной компании.

– Покажем! – подтвердили дворяне, предвкушая удовольствие, на которое у них редко когда хватало денег.

– Так вперед, не будем терять время!

Дворяне дружно двинули по улице, Себастьян и Дагос оказались в голове колонны. Отступать было некуда, впрочем, охотник и не собирался ретироваться. Так даже лучше, в подобной обстановке будет несложно узнать все городские новости.

Через пару кварталов они достигли цели. Дом госпожи Флави стоял в самом конце улицы, огороженный высоким каменным забором. У ворот переминалась с ноги на ногу пара таких громил, на которых даже Себастьян взглянул с уважением. В руках охранники держали обитые железом дубинки и периодически поигрывали ими, как бы намекая, что с ними шутки плохи. Чувствовалось, что они так и горят желанием пустить свое оружие в дело, пусть только клиент проявит хоть толику неуважения. Слишком уж скучно торчать у ворот ночь напролет.

– В доме еще пара подобных экземпляров, – сообщил Дагос, нисколько не беспокоясь по тому факту, что громилы его прекрасно слышат. – Не находите ли вы, друг мой Себастьян, что таким неприятным типам самое место в диких джунглях Падалонии, откуда несомненно родом их предки, а не в приличном городе, коим бесспорно является Крепкий?

Охотник усмехнулся. Дагос нарывался на драку – бесплатное и всегда доступное развлечение, – и при этом отличался изрядной храбростью. Связываться с охранниками без крайней необходимости он сам бы поостерегся. Слишком уж опасными и опытными те выглядели.

Дворяне оскорбительно рассмеялись словам Дагоса. Охранники сжали покрепче дубинки в руках и дружно шагнули вперед. Один, чуть повыше ростом, бывший, видно, за главного, угрюмо спросил:

– Чего надо? Если внутрь хотите, деньги покажите. А то ходит тут всякая… рвань… – добавил он, презрительно оглядев компанию бедных дворян.

Вокруг наступила внезапная тишина. Слышно было даже, как вдалеке заухал одинокий филин.

– Вы слышали, друзья, как нас назвал этот человекоподобный? – негромко поинтересовался Дагос.

Дворяне дружно загудели, всем своим видом выражая, что да, мол, они все слышали. И что же с этим делать?

– Он оскорбил нас намеренно, в присутствии нашего нового товарища. Более того, его он оскорбил тоже, даже не будучи представленным! Дело ли это?

– Нет!.. Не дело!.. – подтвердили вокруг.

– Стоит ли проучить мерзавцев? – продолжал подначивать Дагос.

– …Конечно!.. Проучить!.. Непременно!..

– Но так как мы, в отличие от этой швали, люди благородные, мы не будем атаковать уродцев всеми наличными силами, не так ли? Предлагаю кинуть жребий и выбрать двоих из наших славных рядов!

Вот ведь хитрец, подумал Себастьян. Устроил представление! А ведь мог бы спокойно пройти мимо, ведь деньги имелись. Но не таков, видно, был Дагос, чтобы пропускать хорошее развлечение.

Кто-то уже сорвал с головы шляпу, но обнаружилось, что ни бумаги, ни пера ни у кого не имеется, поэтому написать имена, чтобы потом их вытащить и таким образом установить счастливчиков, оказалось невозможным.

Но Дагос и тут не растерялся.

– Еще одно предложение! Жребия не будет. Да, друзья, я знаю, что все вы не прочь слегка поразмяться, особенно ты, Жаре. Но все же эти отбросы оскорбили в первую очередь меня и нашего нового товарища, господина Себастьяна, которого, хотя и видели впервые, но заподозрили в неплатежеспособности, что является неприемлемым для уважающего себя человека. И вы, как хорошие друзья, должны дать нам с господином Себастьяном шанс смыть оскорбление кровью и выйти из этой истории с незапятнанной репутацией!

Эта речь заслужила бурные овации компании. Жаре настолько проникся, что обнял Себастьяна и горячо прошептал ему на ухо:

– Хочешь, я дам тебе свой меч? Он у меня счастливый!

– Благодарю, – отказался охотник. Вот как бывает, когда идешь на поводу у лени. Всякий знает, что от благородных господ нужно держаться подальше, тем более, когда они в подвыпившем состоянии, в котором, к слову, пребывали все время, пока в их карманах звенели монеты. Бесшабашная удаль, презрение к смерти, в том числе и собственной, широта души – все это требовало времени, которого у Себастьяна не имелось в наличии. С другой стороны, уйти от драки значило проявить трусость. Мудрый Рошаль сказал бы, что не трусость, а благоразумие. Но тут его бы не поняли.

Поэтому Себастьян коротко поклонился Дагосу и сказал, передавая пистоль и меч непонимающему Жаре прямо в руки:

– Почту за честь вдвоем с вами, мой друг, проучить этих возомнивших о себе ничтожеств. Но мой меч может быть обагрен только благородной кровью, и будет оскорблением заставить его напиться тем, что течет у сих представителей помеси бегемота и пингвина в жилах. Поэтому я буду драться без оружия!

Такое заявление вызвало столь длительные восторги в рядах дворян, что Себастьян подумал, что этим все и закончится. Но Дагос, нисколько не смутившись, так же отстегнул меч, вручив его одному из приятелей, и встал рядом с охотником.

– Рад, что вы не отказываетесь разделить со мной это веселье! Приступим?

– Бесспорно…

Охранники, с каменными выражениями на том, что некоторые называют лицами, наблюдавшие за представлением, переглянулись между собой, одинаково криво усмехнулись и подняли внушительные дубинки, один удар которых обещал незамедлительно отправить любого к праотцам.

Ладно, подумал Себастьян, испытание так испытание. Недаром же Дагос интересовался его бойцовскими качествами. Покажем ему, на что способен королевский охотник особого корпуса!

Себастьян лениво двинулся вперед, выбрав себе здоровяка покрупнее. Дагос, как тень, шагнул следом. Себастьян сомневался, что дворянин сможет постоять за себя в кулачном бою. Тем более, когда кулаки идут против обитой железом дубинки. Тут требовались особого рода тренировки, которыми обычный дворянин вряд ли утруждал себя прежде.

За себя же он нисколько не волновался. Поэтому решил не затягивать, а закончить дело как можно скорее.

Внезапно он ускорился, легко поднырнул под дубинку охранника, перехватил его руку, выкрутил ее за спину и надавил. Здоровяк застонал от резкой боли и выронил дубинку. Себастьян с виду очень легким, изящным движением пнул его носком сапога с обратной стороны колена, чуть придержал шею в замке, и мягко опустил расслабленное тело на землю. Все было кончено. Нет, конечно, охранник остался в живых, лишь на время отправился в царство сновидений. Убивать человека за то, что он выполнял свою работу, не входило в параграфы кодекса.

Все произошло настолько быстро, что прочие зрители даже не успели осознать победы. Они пристально следили за другими участниками поединка, у которых дела разворачивались далеко не так гладко.

Как и предположил Себастьян, Дагос не являлся приверженцем боя без оружия. Но, как и полагалось порядочному дворянину, он был полностью уверен в своих физических силах и безоговорочно признавал собственное умственное превосходство над любым представителем низших слоев общества.

За это он и поплатился буквально в первые же мгновения схватки. Дагос пошел вперед незамысловато и тут же получил удар кулаком в лицо. Все потому, что следил лишь за дубинкой, по праву считая ее основным оружием, но охранник, поднаторевший в уличных драках, думал иначе. Второй точный удар чуть не свалил Дагоса с ног, лишь только чудом тому удалось удержаться на ногах и не выпасть из этого мира на долгое время. Но странным образом это только помогло дворянину сконцентрироваться.

Себастьян внезапно подумал, что переживает за своего невольного напарника, но помочь тому без просьбы значило унизить.

Следующий удар охранника оказался более предсказуемым, но невероятно опасным. В ход пошла дубинка, но Дагос неожиданно ловко, будто вальсируя, сместился в сторону и быстрым ударом растопыренных пальцев ткнул охраннику в левый глаз. Такое тоже не преподавали мастера-фехтовальщики. Чувствовался опыт кабацких стычек, странно даже, что Дагос сразу не продемонстрировал свои лучшие умения.

Охранник дико заорал и прижал ладонь к глазам. На землю закапала кровь. Дагос не был так аккуратен, как Себастьян. Дубинка вывалилась из рук наполовину ослепшего бедолаги и с глухим стуком упала на землю.

– Друг мой, – быстро произнес Себастьян. – Думаю, с него хватит на сегодня!

– …Достаточно! – загудели остальные. – Не убивай!..

– Вы полагаете? – Дагос поднял дубинку с земли и покрутил ее в руках. Потом пренебрежительно отбросил в сторону. – Что ж, пусть живет!

Он приблизился к стонущему охраннику и одним ударом уложил его на землю. Себастьян склонился над поверженным. Жить будет, решил он, и глаза, к счастью, не лишился. А рана вскоре заживет.

– Теперь никто не преграждает путь доблестным сынам королевства? – вопросил Дагос.

– Путь свободен! – раздался торжественный отклик десятка довольных глоток.

– Так вперед, к наслаждениям в объятьях юных дев!

Ворота моментально снесли с петель, и компания двинулась к дому в конце аллеи. Бедные дворяне орали вслух гимн победителей и были в этот момент счастливы.

Дагос чуть приотстал от остальных, как и Себастьян, который уже всерьез размышлял, не покинуть ли высокое общество, просто ссудив их деньгами. Слишком уж хлопотным оказалось веселье в их компании.

– А вы мастер своего дела, не думайте, что я не заметил, как быстро вы сумели вырубить здоровячка, – Дагос уже не казался пьяным. – Зачем вы пошли с нами, охотник?

– Не хотел, чтобы женщины подверглись насилию, – честно ответил Себастьян. – Это был единственный способ отвлечь вашу компанию.

– Браво! Люблю откровенных людей! Знаете, с теми дамами ничего бы не произошло. Поверьте, мои товарищи любят пошутить, но среди них нет насильников.

– Вы спросили, я ответил.

– Благодарю, рад, что между нами сейчас полное взаимопонимание. Зачем вы приехали в город, охотник?

Нельзя сказать, что этот вопрос застал Себастьяна врасплох. Что-то было в Дагосе такое… скрытое от внешних взглядов за откровенной грубостью и провинциальным хвастовством. И охотник уловил это нечто на подсознательном уровне, еще не сумев проанализировать факты. Сейчас же Дагос сам открывал карты, поэтому Себастьян ответил вопросом на вопрос:

– Вы – агент канцлера?

– Главный представитель секретной службы его величества в скромном городе Крепкий, – Дагос слегка пожал плечами. – По крайней мере, я предпочитаю это называть именно так.

Себастьян же предпочитал называть вещи своими именами. Шпион канцлера. У секретной службы много сотрудников.

– Что ж, – не стал спорить Себастьян, – пусть будет «представитель». Я искал кого-то вроде вас. Зачем вы устроили это представление?

– Дело в том, что в последнее время стали происходить странные вещи. Я должен был убедиться, что вы тот, за кого себя выдаете.

– Убедились?

– Бесспорно. В вашей технике боя чувствуется конкретная школа. Те, другие, дрались иначе.

– Какие еще другие? – удивился Себастьян.

– Да появлялись тут некие люди – трое, выдававшие себя за охотников особого корпуса…

– Но это же карается…

– Смертью? Думаю, они в курсе, но это их не остановило.

– И что они хотели?

– Я не сумел это выяснить. Мне вообще чудом удалось установить, что они не те, за кого себя выдают. Они пробыли в Крепком три дня, после чего отбыли на юг, прихватив с собой человека из местной тюрьмы. Вполне возможно, что он и являлся их целью. А вы зачем здесь, охотник? Что вас интересует конкретно? Контрабанда? Местные авторитетные люди? Недавние убийства?

– Нет, здешние дела мне без надобности. Я ищу одного человека… – начал было Себастьян и вдруг замолчал. А потом взволнованно спросил: – Этот человек, которого забрали ложные охотники, как он выглядел? Вы его видели?

– Мельком, издали. Обычный бродяга, каких полно: голова седая, за плечами потрепанная котомка. Его посадили за то, что он исполнял странные танцы на городской площади. Наш шериф – жесткий человек, к тому же очень религиозный. А в его танцах он усмотрел богомерзкие призывы. В таких делах он не церемонится, сразу в тюрьму, сечет плетьми до полусмерти, а если не помогает и человек не думает раскаиваться, вешает без раздумий. А местный священник-настоятель всегда на его стороне в делах подобного рода. Но, конечно, охотникам особого корпуса они не могли противоречить и отпустили бродяжку безо всяких проволочек. Даже странно, для чего он им понадобился?..

Портрет сходился, но, с другой стороны, мало ли бродяг в городе? Вовсе не обязательно, что они забрали именно того, кого искал охотник. Но интуиция подсказывала, что этот вариант следует рассмотреть в первую очередь. Ведь бродяга удивительным образом умудрялся оказываться в центре каждого мало-мальски странного происшествия. А уж ложные охотники – что может быть более необычным? Такими вещами не шутили. Единственная предусмотренная кара тому, кто выдавал себя за охотника особого корпуса – смерть. И уж если сразу несколько человек рискнули собственными жизнями, чтобы вытащить бродягу из тюрьмы, значит, это того стоило. По крайней мере, с их точки зрения.

Тем временем вся компания приблизилась к изящному двухэтажному особняку, двери которого были гостеприимно распахнуты, а на пороге их встречала высокая рыжеволосая женщина в откровенном наряде, состоящем, казалось, только из воздушных, невесомых и очень прозрачных тканей.

– Господа! Какая честь для нашего дома! Добро пожаловать!

Дворяне шумно ввалились внутрь, а Дагос шепнул Себастьяну:

– Потом договорим…

В общем-то, после рассказа Дагоса нужно было лишь уточнить, того ли бродягу забрали ложные охотники, и если того, то следовать за ними. На юг, сказал Дагос. Наверняка в Лодар. Больше на юге нет ничего стоящего. Хотя, если те люди забрали бродягу силой, против его воли, то могли увезти куда угодно…

Себастьян не понимал сущность бродяги. То он уничтожает целые деревни, то наказывает стражника за излишнюю жадность… Что он пытается показать? Какие цели преследует? Мог ли он позволить увезти себя силой? Почему нет, если его сумели посадить в тюрьму!..

С гулянки можно было уже уходить, но Себастьян решил остаться еще на некоторое время. Все равно ночью с шерифом не поговорить. А поговорить с ним стоило, только он мог подтвердить достоверно, нужного ли Себастьяну человека сдал в руки ложных охотников.

Дом госпожи Флави был обставлен с помпезной безвкусной вульгарностью уверенных в себе людей, пробившихся в люди из низших слоев общества. Одной только лепнины было столько, что казалось, она сейчас обвалится и завалит всех присутствующих до пояса. Впрочем, на воспитанницах госпожи Флави это никак не отражалось. Они все, как на подбор, казались юными и свежими. Расценки здесь оказались самыми высокими в городе, но за такую красоту не жалко было и переплатить.

Себастьян, хоть никогда и не чурался радостей жизни, сегодня не чувствовал себя в настроении. Поэтому просто сел в удобное кресло и попросил бокал вина. Дагос подмигнул ему, подхватил на плечо одну из красоток и утащил ее наверх.

Бедные дворяне разделились – кто-то пил внизу, кто-то уже удалился в комнаты по примеру Дагоса с той или иной прелестницей. Охранники, следящие за порядком в доме, благоразумно не показывались на глаза. Себастьян кинул кошелек на стол. Госпожа Флави тут же оказалась рядом и профессиональным жестом взвесила его на ладони.

– Я надеюсь, это возместит любой урон, нанесенный нашей компанией?

– Этого вполне достаточно, господин.

– Вот и славно.

Госпожа Флави с поклоном удалилась. Она сразу почувствовала, что этому человеку лучше не докучать излишним вниманием.

Не все девушки оказались заняты бравыми кавалерами. Две из них сидели на пуфике неподалеку от Себастьяна и, не обращая внимания на шум вокруг, болтали.

– …И, представляешь, ее нашли в комнате задушенной!

Охотник невольно прислушался.

– Да ты что?

– Именно! Она умерла, и госпожа Флави отдала приказ похоронить ее на следующий день.

– Я же видела ее всего две недели назад, незадолго до моего отъезда в Лодар.

– Да, тогда-то она и нашла эти проклятые красные бусы. Она мне все рассказала, как шла поздно вечером одна по городу, как наткнулась на тот труп совсем молоденькой девушки. Как нагнулась, чтобы посмотреть, жива ли она, но лицо бедняги оказалось совсем синим, кто-то задушил ее, а на ее шее блестели бусы. Малька пожадничала, сорвала их и убежала. А что? Все равно той девушке они уже были без надобности! Три дня она терпела, не надевала их. Потом не выдержала. Они ее притягивали, как пьяницу бутылка. Но она их жутко боялась, поэтому в тот день мне все и рассказала. А ночью бусы ее задушили.

– Какой кошмар!

– Да, я думаю, что и ту несчастную, у которой Малька украла бусы, они тоже задушили! Я все пересказала госпоже Флави, она забрала бусы и вроде бы уничтожила их.

– Бедная Малька…

Себастьян легко поднялся на ноги и приблизился к Флави, которая наблюдала за всем происходящим, как адмирал на мостике – из глубокого кресла в другом конце комнаты. Помимо бедных дворян сегодня пришло еще немало гостей.

– Вы что-то хотели? – обнажила она в улыбке два ряда белоснежных зубов.

– Мы можем поговорить? – он незаметно продемонстрировал ей бляху охотника. – Особый корпус.

– Конечно, – Флави легко, как молодая, вспорхнула из кресла. – Пройдемте в мои покои!

Они поднялись на второй этаж, но направились не налево, где в комнатах гуляли гости и веселые девицы, а направо, где за дверью оказался скрытый от взоров коридор с комнатами по обе его стороны.

– Здесь живут девочки, мои покои в самом конце.

Будуар госпожи Флави поразил бы до глубины души любую деревенскую девушку. Чего стоил только темно-бордовый бархат, которым были занавешены стены – или массивное ложе с балдахином и золотыми звездочками по всему контуру. Себастьян постарался не скривиться, а, напротив, улыбнулся хозяйке дома и сказал:

– Отдайте мне красные бусы!

– Что, простите? – госпожа Флави оказалась не готова к этому вопросу.

– Отдайте бусы, они опасны. Я знаю, вы не смогли от них избавиться, хотя очень этого хотели. Вы знаете, что я вправе приказывать вам, вы видели мой жетон.

– Но о каких бусах вы говорите, не пойму?

«Плохая маска при плохой игре», – подумал охотник.

– Не пойму! – повторила Флави, хлопая глазами.

– Просто отдайте их, – устало сказал Себастьян. – И мы навсегда разойдемся.

Несколько мгновений в душе госпожи Флави боролись разные чувства, вникать в которые Себастьян не посчитал нужным. Наконец она подошла к массивному секретеру красного дерева, открыла ключом один из ящиков и вытащила оттуда нечто, завернутое в шелковый платок.

– Вот они, заберите их, охотник. Вы правы, так будет лучше!

Тем не менее она не спешила расставаться со свертком. Себастьян чуть не силой выхватил его, подошел к изящному столику и развернул платок.

Рубиновые бусы редкостной красоты предстали его взору. Они притягивали взгляд, на них хотелось смотреть без остановки. Госпожа Флави тяжело вздохнула, охотник завернул бусы обратно.

– Я благодарю вас от имени короля и особого корпуса. Если у вас когда-либо возникнут проблемы, которые мы сможем разрешить, непременно обращайтесь.

Он спустился в нижний зал и вновь занял свое кресло. Бусы – еще один несомненно волшебный предмет. Имел ли бродяга к ним отношение или нет, но их следовало изолировать, а после уничтожить. А так как у охотников имелся природный иммунитет к любому колдовству, то лучшего места, чем в его сумке, для такой опасной вещи и не найти.

Через некоторое время Дагос вернулся, довольный, как кот, объевшийся бесплатной сметаны.

Себастьяну к этому времени пришел в голову вопрос, который он тут же и задал:

– Послушайте, Дагос, возвращаясь к тому бродяге. Вы говорили, что он танцевал на площади непристойные танцы?..

– Да. Я сам лично этого не видел, я появился там, когда его уже арестовали. Но стражники мне рассказали, что он плясал, как житель диких лесов, орал что-то несуразное, хватал всех за руки… бесновался, в общем!

– А не надевал ли он при этом некую маску?

– Обезьянью? Надевал. Я видел ее потом у шерифа, он ее конфисковал. Только те охотники забрали маску с собой.

Вот ситуация и прояснилась. Теперь не нужно видеться с шерифом. Арестованный им бродяга и тот, кого искал Себастьян – один и тот же человек.

– Маска эта… – протянул задумчиво Дагос.

– И что с ней?

– Шериф – человек очень серьезный, герой войны, но мне показалось, что он ее боится. Знаете, я как официальный агент канцлера вхож во многие дома. И так уж получилось, что я видел шерифа на следующее утро после ареста бродяжки. Так вот, этот несгибаемый человек трясся, как лист на ветру, глядя на маску, лежавшую на его столе. А потом приказал двум солдатам отнести ее в хранилище и запереть там. И больше, насколько я знаю, он к ней не прикасался до того самого момента, как ложные охотники не потребовали ее вернуть.

– И что же его так напугало?

– Этого я не знаю. Шериф отказался понимать мои намеки и рассказывать об этом. А напрямую я его не спрашивал.

– Хорошо, спасибо за информацию.

– Скажите, охотник. Зачем вам этот бродяга? Что он такого сделал?

– Много всего. И, боюсь, еще многое натворит. Поэтому и хочу отыскать его и разобраться, что он собой представляет, на что способен и какие силы стоят за ним.

– Даже так? – удивился Дагос. – Впрочем, если по его душу явились ложные охотники… Кстати, они очень опасные люди, будьте с ними осторожны при встрече! Отчет об этом я канцлеру отослал, так что, вероятно, и ваш капитан уже в курсе дела.

– Как думаете, куда они направились?

– Я уже говорил, на юг. А в том направлении, кроме Лодара, нет ничего стоящего. Я бы на вашем месте поискал их там.

Это совпадало и с мнением Себастьяна, поэтому он лишь благодарно кивнул и поднялся на ноги.

– Мне пора, приятно было пообщаться!

– Взаимно, господин охотник. Надеюсь, это не последняя наша встреча!..

Пока Себастьян возвращался сквозь ночной город к постоялому двору, он подумал, что судьба странным образом направляет его, вовремя сводя с нужными людьми и подкидывая интересующую его информацию. При этом ему не казалось, что кто-то манипулирует им по стороны. Хотя, в любом случае, стоило поостеречься. Эта история развивалась слишком уж бурно, и внезапно оказалось, что заинтересованных сторон даже больше, чем он думал прежде…

Роза крепко спала, охотник устроился на своей постели и тут же погрузился в сон. Снилась ему, как обычно, Ласточка. Иные сны он не видел никогда…

Наутро они выехали из города, как только стражники отперли ворота. Опять моросил дождь. Себастьян перед выездом купил у хозяина постоялого двора несколько вещей для Розы, в том числе теплый, непромокаемый плащ. Девочка куталась в него, стараясь повыше поджимать ноги, и чувствовала себя вполне комфортно. К счастью, ее прогулка по ночному лесу не довела до болезни, иначе, несмотря на ее очевидную нужность, пришлось бы оставить девочку в Крепком.

Все мысли Себастьяна крутились вокруг бродяги. Судя по тому, что его увезли из города всего полторы недели назад, временной разрыв между ними постепенно сокращался. Лишь бы только ложные охотники везли бродягу в Лодар, а не в иное место. Но даже в Лодаре отыскать объект будет непросто, тем более, если кто-то постарается спрятать его.

Главный вопрос: кто знал маршрут бродяги и обладал властью, достаточной, чтобы перехватить его? И зачем все это было сделано?

От Крепкого на юг вел новый широкий тракт, передвигаться по которому было в удовольствие. Лошадь прекрасно отдохнула за ночь и легко бежала по дороге. Для Розы отдельную лошадку Себастьян покупать не стал, девочка так и сидела перед ним в седле.

До обеда они двигались достаточно быстро, умудрившись покрыть даже большее расстояние, чем рассчитывал охотник. А на привал остановились прямо в поле, неподалеку от старой мельницы, крылья которой медленно вращались. Хозяин постоялого двора собрал им достаточно провианта, чтобы хватило до самого Лодара, поэтому перекусили оба с изрядным аппетитом, не жалея провизию.

А когда Себастьян готов был продолжить путь, Роза неожиданно замолчала, хотя до этого без умолку болтала о том, как красиво вокруг, несмотря на дождик, как мирно и спокойно. А потом сказала:

– Кажется, он был здесь, совсем неподалеку…

Себастьян, уже привыкший всерьез относиться к ее словам, сразу понял, кого она имеет в виду, и лишь уточнил:

– Ты опять чувствуешь его следы? На дороге? Он должен был здесь проезжать.

– Нет, – девочка задумалась, прислушиваясь к чему-то внутри себя. – Не на дороге. В стороне. Вон там!

Она уверенным жестом указала на старую мельницу.

– Он был там!

– Хорошо, – Себастьян постарался успокоить разволновавшуюся Розу. – Мы заедем туда и сами все проверим. Согласна?

Мельница представляла собой конструкцию из двух частей. Нижняя часть – крепкий деревянный восьмигранный сруб, установленный на массивных валунах – была неподвижна, верхняя же, малая часть, к которой крепились лопасти, вращалась в зависимости от направления ветра.

Путники остановились у входа. Себастьян приказал Розе оставаться в седле, сам же подошел к массивной двери и громко постучал.

Дверь оказалась заперта изнутри, а на стук никто не реагировал. Единственное же оконце находилось слишком высоко, чтобы в него заглянуть. Охотник постучал еще раз, и, для верности, попинал дверь ногами.

– Кого там принесло? – раздался наконец хриплый старческий голос.

– Открывай, королевский охотник, особый корпус! – произнес волшебную фразу Себастьян, и дверь тут же отворилась.

На пороге стоял седой, высохший старик с крючковатым носом и недобрым взглядом из-под густых, кустистых бровей.

Себастьян показал бляху, старик кивнул.

– Слушаю вас, господин охотник.

– Я ищу одного человека, – начал Себастьян. – Бродягу. Возможно, его увезли силой трое людей, также представившихся охотниками. Я предполагаю, что они могли заглянуть к вам на мельницу. Вы их видели?

Старик покачал головой.

– Нет, господин, я никого не видел. Зачем им заглядывать ко мне? У меня здесь нет ничего интересного. Только зерно, господин, зерно и мука.

– Могу я взглянуть?

– Конечно, господин, – Старик отступил в сторону, освобождая проход. Себастьян не услышал в его голосе энтузиазма, но кому бы понравилось, когда к нему без приглашения вламывается неприятный тип и шарит по дому?

Внутри все было в муке. Казалось, она пропитала все поры строения. Внизу, у входа, все свободное место занимали мешки с мукой на продажу. Кроме старика, никого живого на мельнице охотник не нашел.

Жернова крутились впустую: зерно не подавалось по желобку, у мельника не было помощников.

– Работаете один?

– Один, господин. Был у меня сын, да умер уже давно.

Мельница была с секретом. Помимо верхних крыльев, приводимых в движение ветром, внутри строения находился еще один механизм, позволявший ходившему по кругу животному – например, ослу – вращать жернов. Только осла охотник не увидел.

– Это что?

– Мое изобретение, – гордо сообщил старик. – Ветер не всегда сильный, а осел всегда под рукой. Когда силы ветра не хватает, впрягаю животину, он крутит. Живет в сарае, с той стороны.

– Смотрю, дела идут хорошо?

– Не жалуюсь, – подозрительно ответил старик. – Но и не хвастаюсь.

– Значит, говоришь, никого не видел?

– Нет, господин, никого.

– Хорошо, – Себастьян вышел на улицу, обошел строение, заглянул в сарай, в котором чем-то нестерпимо воняло, окинул долгим взглядом жившего там ослика, который громко заорал при его появлении, потом вернулся к входу и сказал старику: – Все в порядке! Прощай!..

Когда они с Розой отъехали на некоторое расстояние, скрывшись за поворотом дороги, он негромко сообщил девочке:

– Нет, я ему не верю. Слишком много муки. Он один не сумел бы смолоть такое количество – крылья едва вращаются, а осел слишком немощен, чтобы в одиночку крутить механизм с достаточной скоростью. К тому же я обнаружил свежие следы на рычагах. Будто кто-то царапал их ногтями или грыз зубами в том месте, куда ослу никак не дотянуться.

– Вы считаете, ему кто-то помогал вращать механизм?

– Да, – горячо воскликнул Себастьян. – Кто-то, кто гораздо сильнее осла. Он крутил нижний рычаг, приводя в движение жернова, причем с большой скоростью. Старику только и оставалось, как добавлять зерно в желоб. Очень интересно…

– Хотите расследовать этот секрет, господин?

– Знаешь что, – внезапно сказал охотник, – называй меня Баст, так звали меня… друзья.

– Хорошо, господин… хорошо, Баст, – девочка светло и открыто улыбнулась.

– И, отвечая на твой вопрос – да, я очень хочу узнать секрет мельника!

– Но мы же торопимся?

– Мы идем по следу, а в таком деле нет незначительных мелочей. Если бродяга останавливался здесь, то это неспроста. Я хочу лучше понять его, а сделать это можно, только разобравшись в мотивации его поступков. Что им движет? Какую цель он преследует? Ты это знаешь?

– Нет, – улыбка на лице Розы погасла. – Но я догадалась, что он каким-то образом убил моих родителей. Ведь это правда?

– Да, – жестко подтвердил охотник. – Это правда!

– Я это чувствовала, – слезы потекли по ее лицу. – И я хочу… отомстить…

Себастьян лишь кивнул в ответ. Девочка не нуждалась в его утешениях и обещаниях. Она пострадала от действий бродяги и была вправе требовать сатисфакции. Ее страдания, горе других жертв, да и внутреннее чувство справедливости говорило охотнику, что он уже подписал в душе приговор этому человеку. Осталось только отыскать бродягу и привести приговор в действие.

– Мы последим за мельницей, – сказал он, решительно разворачивая лошадь. – Все, чего касались руки бродяги, превращалось в зло. А оставлять за спиной зло не стоит…

Они устроились в густом подлеске, как раз за поворотом дороги. Место оказалось очень удобным для наблюдения за мельницей. Вот только ничего интересного там не происходило. Старик не выходил на улицу. Крылья все так же медленно вращались. Жизнь там будто замерла.

К вечеру Себастьян уже и сам был не рад тому, что решил остаться. Ну что он может обнаружить? Какой секрет? А потеряно полдня, за которые можно было бы преодолеть изрядное расстояние…

Они перекусили. К тому времени совсем стемнело. Хорошо хоть, дождик прекратился еще в обед, иначе Себастьян давно бы плюнул на старика и его мельницу. Небо было чистое, луны ярко освещали поле и двухэтажное строение, крылья скрипели на ветру, в верхнем оконце горел тусклый огонек. Мельник не спал. Кажется, он не собирался покидать мельницу даже ночью.

Роза зевнула. Себастьян отдал ей и свой плащ, она свернулась калачиком и вскоре задремала. Охотник наблюдал. Все было спокойно.

Луны медленно двигались по небосводу, отсчитывая ночные часы.

И вдруг что-то в привычной картинке изменилось. Скрипнула дверь, старик вышел со свечой в одной руке и чем-то непонятным, скрытым темнотой, в другой. Он осмотрелся по сторонам и, медленно ступая, обогнул мельницу, скрывшись в пристройке, где жил осел.

Охотник замер. Наконец-то! Что-то происходило, и он очень хотел понять, что именно.

Прошло совсем немного времени, и старик вновь появился в поле зрения. Только теперь он был не один. Три сгорбленных человеческих силуэта один за другим брели за его спиной, тяжело шаркая ногами. Старик держал в руках веревку, к которой все трое были привязаны, но ни один из них даже не пытался обрести свободу, хотя сделать это было совсем не сложно. Старик – слаб, а пленников трое!..

Процессия проследовала к мельнице, все четверо вошли внутрь, старик запер дверь на засов.

Себастьян никак не мог понять, откуда взялись трое на веревке и почему они не пытались бежать? Старый мельник словно имел власть над ними, вел их за собой, как скот. Даже ослик обладал большей свободой воли, чем эти три сгорбленных силуэта.

Охотник поднялся на ноги. Роза тут же открыла глаза, будто и не спала.

– Что-то происходит, – шепотом пояснил Себастьян. – Я должен разобраться. Ты оставайся здесь. Если вдруг что-то случится, вот тебе пистоль и кинжал. Нажми тут и тут, а потом кричи, я услышу!

– Хорошо, – покорно кивнула девочка, принимая в руки оружие. Себастьян внимательно посмотрел на нее, но Роза не выказывала страха, хотя любая другая на ее месте уже тряслась бы от ужаса. Ночь, лес, скрип мельницы, сияние лун – не самая подходящая обстановка для маленькой девочки.

– Я скоро, – пообещал охотник и, пригнувшись, побежал наискосок сквозь подлесок, а потом через поле прямиком к мельнице, прихватив с собой из оружия только меч.

Шум, исходящий от мельницы, все усиливался, хотя крылья вращались все так же вяло. В нем слышался уже не только скрип дерева, но и трение камней, как при работе жерновов, только более громкое, уверенное. Но ведь ветра недостаточно для полноценной работы механизмов?

Внезапно Себастьяна озарило, какую роль играла троица рабов, приведенных стариком на веревке. Они вместо ослика вращали рычаг, заставляя нижние жернова крутиться. И, судя по всему, делали это усердно, прилагая все силы.

Вот откуда у старика столько свежеперемолотой муки. Ночные труженики помогали ему, вот только за какой интерес?

Себастьян достиг мельницы и осторожно подергал дверь. Заперто, как он и предполагал. Оставался еще один вход – оконце наверху, оно казалось достаточно широким, чтобы в него пролезть.

Стараясь ступать как можно тише, охотник влез на выступ первой надстройки и, зацепившись за одно из крыльев, вместе с ним вознесся наверх, оказавшись перевернутым вниз головой. Это его нисколько не смутило, он ловко соскользнул вниз, пока крыло не сделало полный оборот, и, оказавшись прямо на оси, к которой крепились крылья, легко перескочил оттуда на крышу мельницы.

Оконце находилось с торца строения. Себастьян свесился с крыши, старясь не упасть. Прямо напротив оконца, но разглядеть, что происходит внутри, невозможно. Свет шел с первого этажа, наверху же царила полная темнота.

Он, держась одной рукой за скользкие доски, второй попытался отворить створку. Ему повезло, она оказалась не заперта и, едва слышно скрипнув, распахнулась.

Охотник плавно проник внутрь, стараясь не шуметь. Тут, на втором вращающемся этаже, старик жил. Себастьян уже заметил при первичном осмотре соломенный тюфяк в углу, на котором мельник, очевидно, спал в свободное от работы время.

На нижний уровень вела кособокая лестница. Себастьян вытащил меч: все же он один, а их там четверо. Хотя считать старика за бойца никто бы не стал, но оставшиеся трое – кто знает, на что они способны? Нужно было соблюдать осторожность.

Ступая как можно тише, охотник спустился по лестнице, удачно укрывшись за одним из огромных колес-жерновов, и только потом, убедившись, что его никто не обнаружил, выглянул из-за жернова и, несмотря на всю свою выдержку, чуть не вскрикнул от удивления.

Он оказался прав. Троица молчаливых помощников заняла место у рычага и, ходя по кругу, толкала его, вращая нижние жернова с такой скоростью и силой, что хозяин мельницы только и успевал сыпать зерно в желобок и собирать перемолотую муку в мешки.

Когда они совершили очередной круг и попали в тусклый свет свечи, Себастьян смог разглядеть их лица.

То, что он разглядел, не могло называться людьми. Точнее, уже не могло…

Куски полуразложившейся плоти свисали с их тел отовсюду, где не было одежды, которую покрывала корка запекшейся крови и грязи. Глаза мертвецов почти полностью вывалились из орбит и лишь каким-то чудом еще держались на ниточках-мышцах, частично мясо уже отвалилось, и белели кости, волосы на головах слиплись в жуткие комки, сквозь которые просвечивали черепа.

Мертвецы заставляли жернова вращаться. А старик-мельник только руководил ими, отдавая короткие, четкие приказы и время от времени подкрепляя их плетью.

Себастьян перевел дыхание. Так вот чем так пахло в сарае с осликом. Очевидно, старик где-то там и прятал мертвые тела, ночью возвращая их к жизни и принуждая к работе.

Теперь охотник вспомнил, что в сарае в дальнем углу земля казалась свежевскопанной. Он бросил туда лишь один взгляд и не придал никакого значения, теперь же все выстраивалось в цепочку. Мертвецы закапывались в землю, лежали там весь день, а ночью выкапывались наружу. Неудивительно, что у мельника оказалось столь много готовой к продаже муки – мертвецы трудились без устали, крутя жернова.

Итак, дано: мельник и троица живых трупов, принуждаемых к труду и после смерти. Решение: мертвых умертвить окончательно, мельника допросить с пристрастием, а уже потом решить его судьбу.

Себастьян выждал подходящий момент, когда старик оказался неподалеку от того места, где он прятался, и одним прыжком очутился рядом с ним, ударом под колени уронил на землю и приставил меч к горлу.

Старик попытался дернуться, но охотник держал крепко.

– Одно касание – и ты станешь таким же, как твои работники! – предупредил Себастьян. Попытки освободиться прекратились.

– Что ты хочешь, охотник?

– Для начала расскажи-ка, откуда у тебя взялись столь интересные помощники?

– Если пообещаешь оставить мне жизнь, я все скажу!

Себастьян глубоко вздохнул и полоснул старика клинком по плечу. Тот вскрикнул от боли, выступила кровь, мертвецы замерли на месте, принюхиваясь. Охотник не любил пытки, но иногда без них было не обойтись.

– Ничего обещать не могу. Все зависит от твоего рассказа. Если же ты будешь молчать, я подрежу тебе сухожилия и оставлю в компании этих милых ребятишек.

Мертвецы нюхали воздух, страшно поворачивая слепые головы в разные стороны. Кровь манила их.

– Я расскажу. Это все тот человек, которого вы искали! Они спрятались от дождя у меня на мельнице недели полторы назад. Я еще удивился, подумал, с какой это стати трое столь богато одетых господ везут куда-то нищего оборванца? Руки у него были связаны, глаз подбит, но он, этот бродяга, ухмыльнулся мне и спросил: «А что, старик, тяжело одному работается?» Я ответил, что, мол, да, очень тяжело. Тогда он поинтересовался, не нужны ли мне честные работники. Я сказал, что, конечно, нужны, да взять их нынче негде, да и нечем платить. Он вновь ухмыльнулся неприятно и сказал, что предоставит мне работников, которым не надо платить, но за это мне придется ему немного помочь. Я бы рассмеялся, слишком уж нелепо все это звучало, но внезапно заметил, что его провожатые спят глубоким сном. Бродяга велел мне принести нож и разрезать его путы. Я повиновался. Вскоре он уже обрел свободу, но бежать прочь не спешил…

Мертвецы наконец определили источник крови и двинулись в сторону Себастьяна и старика.

– Стоять! – закричал на них мельник.

Мертвецы замерли на несколько мгновений, но зов крови оказался сильнее, и они вновь двинулись вперед.

– Рассказывай быстрее, – поторопил охотник, отступая вместе со стариком чуть назад. – А то, видишь, ребята проголодались…

– Но они же должны слушаться моего слова, – растерялся старик. – Не понимаю…

– Я жду! – напомнил Себастьян и сделал второй надрез на шее мельника. Мертвецы задвигались активнее.

– Хорошо! Тот человек, нищий, он сказал мне: «Убей этих троих, и они станут служить тебе верой и правдой, повинуясь твоему слову и кнуту!» Я не знаю, что на меня нашло в тот момент. Но я взял нож и бил их, спящих, много-много раз… и никак не мог остановиться…

Старик заплакал, но охотнику не было его жалко. Приговор для мельника он уже вынес, осталось только дослушать историю и привести приговор в исполнение.

– А потом я вдруг опомнился. Все вокруг было в крови, а тот человек уже ушел, я даже не заметил, когда именно.

– И что ты сделал дальше? – Себастьян все отступал, придерживая мельника, а мертвецы шли следом, отставая на несколько шагов. Но бесконечно так продолжаться не могло. Рано или поздно они сменят тактику и зайдут сразу с двух сторон.

– Я закопал трупы в сарае, в дальнем конце. Я очень испугался. Копал до самой ночи, а потом сидел там долго, устал. И вдруг услышал, как что-то тихонько шебуршит, скрежещет. Меня парализовало от страха, я не мог шевельнуться и вдруг увидел, как земля в том месте, где я закопал трупы, шевелится. Потом появилась рука, затем вторая, третья… они вылезали из могилы, словно живые. Я боялся бежать и боялся оставаться на месте. Когда они пошли ко мне, я крикнул: «Стой!», и они внезапно замерли. Так я понял, что могу ими управлять…

– И ты решил, что, раз уж так вышло, почему бы не использовать мертвецов по хозяйству?

– Но он же мне их отдал, сам отдал, тот человек, которого вы ищете!..

В этом Себастьян не мог с ним поспорить. Бродяга вновь проявил себя, избавившись таким замысловатым способом от троицы ложных охотников – наверняка крайне опасных, опытных людей, умелых бойцов. Но почему он не сделал этого сразу же, как только они захватили его в плен? Возможно ли, что его дар дремлет временами? Или тут сыграли роль иные факторы?

А как поступить со стариком, он уже решил для себя.

– Отпустите меня, – тихо попросил мельник. – Меня околдовали, я ведь не хотел!..

– За все приходится платить, – ответил охотник, а потом, одним движением перерезав старческое горло, толкнул тело вперед, прямо в жадные руки мертвецов.

Они схватили мельника, повалили на дощатый пол и принялись рвать на части. Себастьян пожалел старика, поэтому тот был уже мертв, когда попал в руки оживших мертвецов. Хотя и заслужил более суровую кару…

Мертвецы пожирали мельника, не обращая ни малейшего внимания на охотника. Он подошел неспешно к одному и быстрым движением отрубил голову, а затем, для верности, проткнул ее мечом. Тело мертвеца некоторое время еще двигалось, а потом упало набок и замерло.

Тогда Себастьян принялся за второго, потом за третьего…

Вскоре все было кончено.

Он отнес все четыре тела в пристройку, к разрытым могилам, кинул их туда и наскоро засыпал землей, после чего отвязал почти обезумевшего ослика и вернулся к тому месту, где оставил Розу.

Девочка встретила его с пистолем в руке.

– Вот, ослика привел, – сказал охотник. – Ему там, бедняжке, было очень страшно и одиноко…

Отбросы человечества

542–543 годы от Слияния

– О, новенький? Гляди-ка, пацаны, щенок деревенский! Ха-ха! Теперь будет, кому полы драить!

Они обступили Баста со всех сторон, не давая вырваться. Парни от семи до шестнадцати лет, грязные, бедно, даже нищенски одетые, со злыми голодными глазами.

– Ну что, новенький, полы будешь мыть? – высокий, крепко сложенный здоровяк с маленькими свиными глазками схватил Баста за отворот рубахи и хорошенько встряхнул.

– Не буду! – ответил парень и тут же отлетел в сторону от мощной оплеухи.

– Ответ неправильный, – загоготал здоровяк, а остальные молча смотрели, не вступаясь за новичка. Здоровяк легко, словно играючи, одной рукой вновь поставил Баста на ноги. – Повторим?

– Я не буду ничего мыть за тебя! – упрямо ответил Баст, с тоской вспоминая былые привольные времена. – Я не раб!

Здоровяк коротко ткнул его кулаком в лицо, разбив губы в кровь, а Баст, понимая, что на этом все, конец, вывернулся из его рук и со всех сил пнул обидчика по колену и даже, к собственному удивлению, попал.

Свиноглазый вскрикнул, скорее от удивления, чем от боли и, широко растопырив руки, пошел на Баста.

Пацаны вокруг засвистели, предвкушая драку, и расступились, образовывая круг.

К недоумению Баста, и на его стороне оказалось изрядное число болельщиков.

– Бей его, бей! – кричали вокруг, и Баст уже не понимал, ему ли это сочувствуют или противнику.

Братья научили его драться, как умели сами, по-простому, сила на силу, кулак об кулак, но в данном случае этот проверенный метод не годился. Свиноглазый был раза в два крупнее Баста и, попадись тот ему в руки, раздавил бы без сомнения в могучих объятьях. Значит, этого не следовало допускать.

Здоровяк сделал ложный замах, намереваясь схватить Баста другой рукой, но тот понял его план и, увернувшись, внезапно оказался за спиной свиноглазого. Недолго думая, прыгнул ему на шею, сжав ее со всей мочи руками. Баст давил и давил, пока у самого не потемнело в глазах, свиноглазый хрипел и всячески пытался скинуть наглеца со спины.

Наконец, он развернулся боком, в три шага оказался рядом со стеной комнаты и изо всех сил врезался в камень. Баст разжал руки и кулем свалился на пол. Здоровяк закашлялся, развернулся к нему и несколько раз пнул паренька ногами, только лишь по большой удаче ничего ему не повредив.

«Вот теперь точно конец», – подумал Баст, понимая, что еще несколько ударов он не выдержит. В глазах потемнело, голова кружилась, но он еще каким-то чудом не терял сознания.

– Шухер! – внезапно закричал самый маленький из пацанвы, стоявший в дверях и следивший за коридором. – Воспитатель!

Не прошло и нескольких мгновений, а вокруг Баста не осталось ни одного человека. Даже свиноглазый уковылял к своей койке, злобно погрозив парню кулаком напоследок. Только Баст, как ни пытался, не мог встать на ноги, постоянно соскальзывая по стене обратно на дощатый пол.

– Так! Что тут у нас происходит? – раздался недовольный голос, принадлежавший старшему воспитателю Тродеру, совершавшему обход с двумя подчиненными. Баст уже успел с ним познакомиться некоторое время назад, когда его доставили в приют. И никак не мог сказать, что это знакомство ему понравилось. – Драка?

Он рывком поднял Баста на ноги и чуть придержал, предотвращая очередное падение.

– Так я еще раз спрашиваю, что здесь произошло? На тебя напали? Кто?

– Никак нет, господин старший воспитатель! На меня никто не нападал, я случайно споткнулся и упал. В этом нет ничьей вины!

– А что ж у тебя кровь так и хлещет? – подозрительно поинтересовался Тродер.

– Не могу знать, господин воспитатель!

– Что ж, раз ты ничего не знаешь, будешь скрести полы, пока не отмоешь добела. Можешь приступать!

Воспитатели вышли из комнаты, а Баст подумал, что фантазия у местных обитателей развита ниже среднего.

– Ушел! – младший проверил коридор.

Свиноглазый в мгновение ока оказался рядом с Бастом и на этот раз не промахнулся, точным ударом отправив парня в длительный сон.

Очнулся новенький от того, что кто-то положил ему на лоб смоченную в холодной воде тряпицу. Баст открыл глаза. Перед ним на корточках сидел тот самый малец, что наблюдал за коридором. Он был один.

– А ты здорово Буксу по коленке попал. Он теперь хромает!

– Повезло, – Баст аккуратно сел, едва сдерживая стон. Голова раскалывалась, все тело ныло. Видно, свиноглазый Букс хорошенько отпинал бессознательное тело. – Зато он меня приложил – до сих пор голова болит!..

В спальне, кроме них, никого не было. Ряды двухъярусных деревянных нар пустовали. Рядом стояло полное воды ведро и валялась грязная тряпка.

– Их во двор увели, прогулка сейчас, – пояснил малец. – Тебя оставили полы отмывать, а меня воду таскать. Тродер не видел, что ты в бессознанке. Кстати, меня кличут Мелкий.

– А зовут тебя как? На самом деле? – спросил Баст.

– Купер, – удивленно ответил малец. – Но так меня здесь никто не называет.

– А я буду, если ты не против, – парень с трудом поднялся на ноги. – Меня зовут Себастьян, можно просто – Баст.

– Ну, давай поручкаемся, коли такое дело. Тебя за что замели?

– За разное…

Баст не хотел воскрешать в памяти эту историю, но невольно вспомнил все: нападение на карету, в котором он участвовал, которого так ждал и которое привело в итоге к смерти отца и братьев. А потом… потом его кинули в подвал замка шерифа. Куда увезли Ласточку, он не знал и больше ее не видел. В подвале он просидел пару недель, кормили там отвратительно, но ему кусок не лез в горло, Баст все вспоминал тот злополучный день и казнил себя за жалость, которая сгубила семью.

Если бы он только не послушал Ласточку и свое сердце, если бы не вывел графиню и ее жестокую дочь из леса, если бы… то его родные до сих пор были бы живы. И отец, и братья, а Ласточка весело играла бы листьями и веточками, опавшими с деревьев, и Баст выстругивал бы ей смешных человечков. Все было бы хорошо, если бы не он…

Потом его привезли сюда, в королевский приют для малолетних преступников. И Тродер уже успел несколько раз пройтись дубинкой по его спине и объяснить новые принципы существования. Беспрекословное подчинение местным законам и лично воспитателю Тродеру. Иначе смерть, долгая и мучительная. У Тродера и его коллег имелось много свободного времени, чтобы убедить любого, возомнившего себя особенным, что он не прав.

Баст вынужденно смирился, но поклялся себе, что бежит отсюда при первой же возможности.

– А, ну понятно, – Купер залихватски подмигнул. – Я слыхал, натворил ты делов! Грабеж, мокруха… Это авторитетная тема, вот только Букс совсем мерзлый, никого не уважает, законы нарушает. Недолго ему тут командовать, пацаны уже недовольны. Он тут вроде как за главного стал после того, как Змея увезли. Вот Змей – тот законы уважал, никого не молол, коли тот не провинился. Козырной был парняга.

– А что с ним стало?

– Повесили, думаю, да прямо за шею. Он на Тродера огрызнулся, а тот тявканья не прощает. А может, колдунам продали. Это еще хуже.

– Колдунам?

– Ты не знаешь их? Совсем зеленый? Колдуны – страшные люди. Кто к ним в лапы попадет, сгинет без следа… Пол мыть будем? А то пацаны вернутся, а тут грязь. Непорядок.

– Будем, – согласился Баст. Одно дело свиноглазый Букс, а совсем другое – Тродер. Тот лично приказал вымыть полы, а ссориться с воспитателем пока не с руки. Да и к колдунам Баст попасть не хотел.

Они усердно трудились не меньше часа, и комната если не преобразилась, то, по крайней мере, стала выглядеть намного чище.

– Отлично поработали! – заключил Купер, осмотрев дело их рук и едва удержавшись от того, чтобы не сплюнуть на пол.

Послышались голоса, и в комнату ввалились пацаны, вернувшиеся с прогулки. В приюте жило около сотни ребят, гулять им разрешали только в узком внутреннем дворике, где толком и не развернуться. Баст видел его из окна. После лесных просторов ему показалось здесь тесно, грязно и очень неуютно.

– О, деревня, помыл пол! Да как-то плохо! – Букс вразвалочку приблизился к Басту и лениво пнул ведро – так, что оно перевернулось, а грязная вода залила все вокруг. – Мой заново!

– Ты чего, Букс?! – Купер подскочил к свиноглазому. – Мы дело делали!

– А ты куда лезешь? – удивился тот, подумал мгновение и легким ударом откинул мальчишку в сторону. Купер ударился головой о нары, потом удивленно прикоснулся ладонью к затылку. На ладони осталась кровь.

Баст уже стоял на ногах, готовый биться насмерть. Но Купер успел первым. Он подскочил к огромному Буксу, закружил вокруг него, как мошка рядом с быком, наскакивая то с одной, то с другой стороны. В руке у него внезапно оказалась остро заточенная щепка. Букс попытался его схватить, но громко вскрикнул, резко отдернув руку, с которой на пол закапала кровь.

– Да я тебя! – зарычал он. – Порву!

Баст поспешил на помощь Куперу, но, как оказалось, обошлись и без него. Пять пацанов, до этого молча наблюдавших за происходящим, внезапно поднялись со своих мест и, окружив Букса, совершенно скрыли его от посторонних глаз. Никто из прочих за него не вступился. А когда пацаны отошли, свиноглазый остался лежать на полу в луже крови, которая все текла и текла из многочисленных ран на его теле. Не только у Купера имелась заостренная щепка.

Остальные парни продолжали свои дела, словно ничего и не произошло. Пятерка убийц приблизилась к Басту. За главного у них был худощавый парень лет шестнадцати, с внимательным холодным взглядом.

– Слышь, новенький, тебя как кличут? – спросил он.

– Баст.

– Меня тут все зовут Мокком.

– Спасибо тебе, Мокк, и вам всем… Я вам должен…

– Сочтемся, – кивнул Мокк, словно только и ждал этих слов. – Тело надо вытащить отсюда, а то воспитатели озвереют. А вы пока с Мелким пол вымойте, а воду после вылейте, чтобы кровь никто не увидел. А вообще… живи спокойно, Баст.

Они отошли в сторону, устроившись на нарах, и жестом подозвали к себе несколько человек, пошептались с ними, и те быстро утащили куда-то тело.

– В сортире утопят, – пояснил приблизившийся Купер. – Там запах такой, что пока дерьмо не будут сливать, ни за что не найдут. А так – пропал и пропал. Не наша забота. Ты вот только зря сказал Мокку, что должен ему. Если он вписался против Букса, то знал сам, на что шел. Это было его решение. А так ты взял на себя непонятный должок, который когда-то придется отработать. А Мокк спросит с тебя, рано или поздно, будь уверен.

Купер рассуждал не по годам мудро, говорил размеренно, уверенный в собственных словах. Баст понял, что он прав. Но сделанного не воротишь. Будь что будет!..

– Ладно, – взмахнул рукой Купер. – Давай, что ли, кровь затрем, пока кто из воспитателей не заглянул?..

Они быстро прибрались, стараясь не пропустить ни капли, потом слили воду в деревянном сортире во дворе. Баст все никак не мог отделаться от мысли, что там в зловонной жиже плавает тело Букса. Охранники на стене подозрительно следили за каждым их шагом. Интересно, как удалось пронести Букса? Наверное, отвлекли внимание охранников каким-то хитрым способом. Здешние обитатели, несмотря на достаточно юный возраст, обладали огромным жизненным опытом. Впрочем, это не его проблемы. Он быстро уяснил для себя, что в этом месте лезть в чужие дела не стоит. Дорого обходится.

– Сегодня выходной, работы нет, все отдыхают. А вот завтра намучаемся!

– А что за работа?

– Кому как повезет. Кто-то на кухне хлеборезом и поваром – это самое козырное место, можно жрать от пуза, – в глазах Купера зажглись мечтательные огоньки. – Кто-то по дереву работает, лавки пилит, кто-то территорию убирает, других, самых смирных, отдают в помощь ремесленникам. Конечно, начальство за это монеты гребет, и немалые, а нам ничего не достается, только пахать подпрягают за троих. Ну и всякие другие дела имеются, сам увидишь… Вещи твои где?

– У меня ничего нет, только то, что на мне.

– Это плохо, вещей нет, денег нет, меняться не на что, – пояснил мальчишка. – А без обмена на местных харчах долго не протянешь. Ну да ладно, что-нибудь придумаем!

«Вот ведь странная штука, – подумал Баст, – малец, кажется, взвалил на свои плечи ответственность за меня. И я, который старше его на несколько лет, здесь кажусь младше и беспомощнее».

– Рядом со мной есть свободные нары, – усердно думал Купер, – поначалу разместим тебя там. Солому свежую завтра попробую найти, но одну ночь придется на досках поспать.

– Это не страшно, – кивнул Баст. – Спасибо тебе!

Купер расцвел щербатой улыбкой.

– А ты мне расскажешь, как графьев вешал? Страсть как послушать хочется. У нас тут народ бывалый, но таким похвастаться никто не может!

– Расскажу. Слушай, ты не знаешь, как узнать, куда именно отправили одну девочку… меня сюда, а куда ее – не знаю…

– Подружка твоя? – полюбопытствовал Купер.

– Сестра…

– Эх, плохо дело, сказать по совести. Ее, скорее всего, дамочкам отдали. Сколько ей?

– Малая еще.

– Будет у них по дому работать, пока в женском плане ее не тронут. Секешь?

Баст все прекрасно понял и сжал кулаки от бессильной ненависти. Если бы не Сильва, то ни Ласточку, ни его самого, ни отца с братьями никогда бы не схватили. Мерзкая аристократическая тварь!

– Ну, а пока у тебя еще есть вариант добраться до нее раньше, чем тамошняя госпожа решит, что ее время пришло, если фарт случится, – продолжил Купер. – Так что не унывай, кореш!

Странно, но этот мелкий, юркий, всеми несчастьями битый мальчишка подарил Басту надежду.

– Пойдем, покажу, где кемарить будешь!..

С той поры жизнь у Баста пошла тяжелая, насыщенная сложной работой, временами очень однообразной, нудной, хотя случались и исключения. Когда он несколько пообвыкся в приюте, то понял, что тот наезд Букса являлся здесь делом не обычным. Местные обитатели были жесткими, даже жестокими, но справедливыми. Новичков понапрасну не гнобили, только за дело: если провинился в чем серьезном или воспитателям докладывал. Поэтому, собственно, за Букса тогда не вписалась даже его шобла – он обнаглел и поплатился за это. Одиночка, даже физически сильный, словно буйвол, не имел ни малейших шансов против организованной, слаженно действующей группы бывалых пацанов.

Тело Букса со временем нашли, но никаких последствий это не возымело. Воспитатели отлично знали свой контингент и списали смерть как несчастный случай.

Баста с территории не выпускали – слишком уж по серьезному обвинению он здесь числился, но и в приюте оказалось не так все плохо, как он поначалу предполагал.

Купер, несмотря на свой возраст, пользовался среди воспитанников уважением за безграничную храбрость, граничащую с безумием. Когда он зверел, то уже не важно было, сколько перед ним противников и какого они размера. Глаза у него стекленели, как у берсерка, о которых Басту доводилось слышать, и он нападал, не ведая страха. Впрочем, при этом Купер умудрялся вести бой разумно. Помирать раньше времени в его планы не входило!

Он взял Баста под свою опеку, и это не казалось смешным. Напротив, Баст многое почерпнул у своего юного товарища: научился драться по-уличному, когда благородные правила нужно было забыть, научился разговаривать, как местные, узнал все писаные и неписаные законы учреждений подобного рода.

Когда один из давно умерших королей основал сеть приютов по всей стране, целью их провозглашалось исправление малолетних преступников и становление их на путь истинный. Деньги тогда выделялись под это дело немалые, контроль шел с самого верха, и, возможно, в те времена наставники добивались положительных результатов. Но при нынешнем короле финансирование снизилось до минимума, часть приютов закрылись, малолеток попросту отправляли во взрослые тюрьмы. Этот приют, один из немногих, еще держался на плаву, но ходили слухи, что если не в этом году, то в следующем прикроют и его.

По крайней мере, воспитатели в этом нисколько не сомневались. Плюнув на свои обязанности, они только и думали, как бы не остаться на улице без штанов. Конечно, жесткий распорядок дня, заведенный много лет назад, никто и не думал менять. Дети приносили приюту немалые деньги своим трудом, и отказываться от них воспитатели с Тродером во главе не собиралась.

Месяцы шли за месяцами, кормили с каждым днем все хуже. Если в начале своего пребывания в этих стенах в похлебке время от времени Баст еще обнаруживал куски мяса, да и хлеб давали – пусть не белый, а липкий, как клейстер, – то в последнее время о подобном можно было только мечтать. Пустая похлебка на обед, кружка кипятка на ужин – вот и весь скудный рацион воспитанника. Если бы не меновая торговля с охранниками, то половина приюта уже перемерла бы с голода.

Но, к счастью, хотя бы эта возможность добывать нормальные продукты еще осталась. Пацаны тащили все, что могли, особенно, когда их отдавали в качестве дешевой рабочей силы ремесленникам. Охранники охотно обменивали на украденные вещи хлеб или вяленое мясо – конечно, безжалостно обсчитывая в свою пользу, – но никто не роптал, а то и этот скудный источник жизни мог иссякнуть.

Басту приходилось хуже многих. Его ремесленникам не отдавали, заставляя трудиться только внутри приюта, но Купер не давал товарищу пропасть. За это Басту было невероятно стыдно. Он – здоровый, крепкий парень, которому уже стукнуло пятнадцать – кормился за счет малолетнего пацаненка. Каков его точный возраст, Купер и сам не знал. Мелковат он был от природы, так что, вполне возможно, выглядел младше своих лет. Считать Купер не умел.

Баст день и ночь думал, как бы подзаработать хоть немного, и, наконец, придумал. Точнее, всему виной оказался случай. Баста отправили в столярный цех – прежний помощник по неосторожности лишился руки. Там работали самые старшие и опытные воспитанники. В принципе, оказалось, что ничего сверхъестественного от него не требовалось. Цех производил дешевые столы и табуреты на продажу. Баст, который помогал отцу столярничать, пока они жили в деревне, освоился быстро и вскоре успевал делать работу раньше других, а в свободное время мастерил из дерева фигурки солдат, крестьян и всех, кого мог вспомнить в деталях. Мастерил он их скорее от скуки, для себя, не видя никакой конкретной пользы от своей работы, пока однажды один из охранников, которого все называли Толстый Бок, не заметил одну из его поделок.

– Сам сделал? – полюбопытствовал он, крутя мастерски выточенного маленького стражника в руках. Баст даже покрыл его остатками лака, поэтому стражник красиво поблескивал в свете лампад.

– Да, сам.

– Еще есть такие?

– Немного, но я могу сделать.

– Я заберу ее с собой, – Толстый Бок сунул фигурку в карман.

Баст и не думал протестовать, но постарался извлечь для себя хоть немного пользы:

– Я бы хотел немного еды за это…

Его требование не показалось Боку чрезмерным или наглым, поэтому он только кивнул и вскоре притащил изрядный ломоть хлеба, вымоченный в жиру.

– Если получится продать, будешь делать еще. За еду!

Охранник ушел, а Баст весь день мечтал с жадностью наброситься на хлеб, едва сдерживаясь от желания. Конечно, не забыв оставить треть для Купера, который весь день отсутствовал, и треть для общей доли, пожертвования в которую являлись по сути добровольными. С нее подкармливали самых маленьких и слабых.

Купера опять отправили к дубильщикам, а те гоняли помощников до седьмого пота. Он в тот день умудрился достать неслыханное лакомство – синюшного, худосочного цыпленка, которого ухитрился вытащить прямо из кастрюли на кухне у жены дубильщика. Купер закинул его себе за пазуху, еле сдержавшись в тот момент, чтобы не заорать в голос от боли, а теперь весь лучился удовольствием от славно исполненного дела.

Часть мяса отдали в общую долю – Мокк делил по справедливости, а из своей доли цыпленка да с хлебом вприкуску устроили настоящее пиршество.

Купер смаковал еду с таким аристократическим видом, что казалось, будто он вкушает не ножку несчастного цыпленка, а, как минимум, обед с пятью переменами блюд.

– Эх, – задумчиво протянул он, обсасывая в сотый раз ножку, – вот это жизнь! Вот это еда! Я, когда свалю отсюда, буду каждый день жрать до упора! Сейчас бы еще вина, я знаю, все дворяне пьют вино!

– А мне и так вкусно, – ответил Баст, развалившись на лежанке и чувствуя приятную тяжесть в желудке. – И без вина!

– Ничего ты не понимаешь, – возмутился Купер. – В вине вся их дворянская сила! Как налакаются, так и совершают подвиги. А трезвые они скучные, только выпороть любого способны да на столбе повесить, кто не вовремя под руку подвернется… По себе знаю!

– Еда – это хорошо, – подытожил Баст. – А я бы спал сутками, просыпаясь только, чтобы поесть!

– Это ты здорово придумал! – восхитился Купер. – Я не сообразил…

Спать в приюте давали не больше шести часов в сутки, чего, в принципе, хватало, чтобы не валиться с ног, но было все же маловато для молодых растущих организмов.

– Сон и еда!

– Для этого нужны монеты, чтобы не работать, а есть, пить да спать. А монет у нас не просто нет, их даже не предвидится!

– Мы выберемся отсюда, – сонно пообещал Баст. – Обязательно выберемся, потом разбогатеем, и все наши мечты сбудутся!

– Тише вы! – шикнул кто-то. – Мало того, что жрут там уже час, так еще и спать мешают!

– Обязательно разбогатеем, – зашептал Купер. – Я куплю себе карету и лиловый камзол, с золотыми пуговицами. Я видел такой на одном типе. И шляпу с цветным пером!..

Он так и уснул с куриной ножкой в руке и мечтательной улыбкой на устах. Баст укрыл его куцым одеялом и вскоре заснул сам.

А на следующий день его нашел Толстый Бок, лоснящийся от грандиозных планов.

– Я продал твою фигурку, – сообщил он. – Конечно, хорошую цену за нее не дали, но все-таки в городе нашлись любители. Так что делай еще! А пока… вот тебе хлеб, немного мяса, сыр… Но смотри, чтобы не тяп-ляп, а старательно мастерил! Если что, пеняй на себя!

Бок врал, это сразу было видно. За фигурку заплатили минимум втрое больше, чем он сообщил, но Баст и не надеялся на абсолютную честность со стороны стражника. Уже то, что тот дал ему продукты авансом, говорило о многом.

Баст, не раздумывая, отдал ему все готовые фигурки, и Бок ушел, довольный.

С тех пор жизнь у них пошла сытная. Иногда, в особо удачные дни, Бок даже давал монету-другую, так что за несколько месяцев у Баста скопилась некоторая сумма. Небольшая, но на первое время хватит, думал он, не расставаясь мысленно с мечтами о побеге.

Но пока что это и оставалось лишь мечтами, реального шанса все не представлялось.

Так прошло еще несколько месяцев, а потом, в один холодный зимний вечер, Баста подозвал Мокк. За это время он еще прибавил авторитета и сейчас являлся самым уважаемым среди пацанов приюта. Некоронованный король, слова которого слушались все.

То, что Мокк вспомнил о Басте, ничего хорошего не сулило. Мокк отвел парня в сторонку, где их никто не мог услышать, и начал издалека:

– Я вижу, ты уже вполне тут освоился. Никто не беспокоит?

– Нет, – осторожно ответил Баст, гадая, что понадобилось от него королю. – Все в порядке.

– Торговля процветает?

– Вполне себе, – Басту нечего было скрывать. Треть от любой полученной суммы он исправно отдавал на общее, так что никто не смог бы его обвинить в укрывательстве доходов. Здесь в приюте все обстояло совсем не так, как на воле. Там каждый норовил утаить от королевских сборщиков как можно больше, это даже превратилось в своего рода состязание. Сборщики ищут, люди прячут. Здесь же ты мог ничего не отдавать в общий котел, и тебя никто бы и словом не попрекнул, только, может, косились бы неодобрительно, но в дальнейшем, если бы тебе вдруг понадобилась хоть какая-то помощь, ты бы ее или не получил вовсе, либо заплатил бы за нее втридорога.

– Славно, славно… – одобрительно покивал Мокк. – Толстый Бок – хитрый тип! Думаю, он утаивает истинную стоимость твоих работ.

– Да мне все равно, я ведь никак не могу на него повлиять. А так хоть что-то получается заработать.

– Я могу на него повлиять, если хочешь. Будет платить больше.

– Не стоит, – отказался Баст, который не хотел еще в чем-то оказаться обязанным Мокку. Тот не настаивал. Некоторое время он пристально смотрел на Баста своими холодными глазами, казалось, даже не моргая при этом.

– Ты помнишь, что за тобой должок?

– Конечно.

«Наконец-то, – подумал Баст, – добрались до сути вопроса».

– И готов отдать свой долг в любой момент. Ты только скажи, как именно?

– Скоро я скажу, – таинственно ответил Мокк. – Я наблюдал за тобой все это время. Вижу, парень ты толковый, крепко стоишь на ногах, ответственный, башковитый, изобретательный. И слово держишь. Такой мне и нужен!

– Так что делать-то? – не понял Баст.

– Узнаешь, когда будет надо. А пока просто будь готов к переменам…

Сказал и ушел, оставив Баста в недоумении. Неспроста случился этот разговор. Что-то Мокк задумал и заранее прощупывал почву. И дело предстоит непростое, наверняка. Иначе король приюта не наводил бы секретности. Пахнет неприятностями, это точно!

Баст несколько дней раздумывал о том, что замыслил Мокк, но так и не пришел к определенному выводу. Купер, с которым он поделился сомнениями, тоже полагал, что нужно держаться настороже.

– Мокк – хитрый пацан, продумывает каждый свой шаг заранее. Если он задумал взять тебя в дело, то это обещает хороший куш. С другой стороны, можно на тот свет откинуться!

Вот только Толстый Бок внезапно стал давать значительно больше денег и продуктов, чем прежде. Видно, Мокк все же надавил на него каким-то образом – у короля приюта имелось много тайных рычагов давления. А счет долга Баста увеличился…

В приюте, тем временем, стали происходить странные вещи. Баст замечал, что то тут, то там воспитанники собираются малыми группами и что-то обсуждают между собой, стараясь говорить как можно тише. И среди пацанов имелись те, кто состоял на неофициальном жалованье у воспитателей. Их знали почти всех по именам – давно уже вычислили, кроме, может, самых скрытых, но прежде не трогали, полагая, что известный враг лучше неизвестного. Через них даже временами сливали ложную информацию, так что осведомители приносили некоторую пользу. Сейчас же все изменилось, за следующий месяц погибли сразу четверо ребят. С виду все выглядело пристойно – обыкновенные несчастные случаи, причем каждый был обставлен – не подкопаешься, но все в сумме наводили на определенные размышления.

Баст предполагал, что Мокк готовит нечто. И, чтобы не рисковать успехом, убирает всех, кто может ему помешать, не считаясь с последствиями, даже, можно сказать, не заботясь о своем будущем в стенах приюта. А это значило, что он намеревался его покинуть.

Побег! Причем, судя по всему, массовый. Вдобавок, скоро! Ведь, если воспитанников переведут во взрослую тюрьму, то оттуда уже не убежать. Там и охрана серьезнее, и стены выше, да и степень свободы там не такая.

В принципе, у одиночки шанс сбежать имелся всегда. Особенно у тех, кого отдавали ремесленникам в услужение. И многие пытались. Правда, если такого беглеца ловили, то участь, ожидавшая несчастного, была печальна. Зачастую таких ребят отдавали королевским колдунам для черных опытов, а уж оттуда возврата нет – это всякий знал…

Но были и те, кто сумел сбежать. Об их дальнейшей судьбе ходили легенды, но все ребята им завидовали. Ведь даже нищета и голод не сравнятся с несвободой. А когда ты можешь идти по широкому полю, вдыхать ароматы цветов, ощущать на лице дуновение ветра – это и есть счастье, как его понимало большинство местных воспитанников.

К Басту никто с разговорами больше не лез, а Купер, который обычно узнавал все местные новости первым, только смущенно разводил руками. Его перестали посвящать в секреты. Баст сделал единственно правильный вывод – им двоим Мокк готовил нечто особенное.

И, как вскоре оказалось, не ошибся.

Тот день начался, как обычно. Ребят подняли с первыми лучами солнца и после короткого умывания отправили на работы. Баст, как всегда, трудился в столярном цехе, Купера опять отослали к дубильщикам.

До обеда время тянулось буднично-неторопливо. Помимо основных обязанностей, Баст старался находить минутку-другую и для дополнительного заработка. Это не всегда удавалось, а аппетиты Бока лишь росли день ото дня. Но, так как на другой чаше весов лежала его жадность, то он не делился с воспитателями талантами Баста, предпочитая присваивать себе плоды его трудов. Но именно потому и не мог оставить парня на исключительно приносящих ему выгоду работах. Существовал общий план, которого он волей-неволей должен был придерживаться.

Поэтому Баст выкраивал минуты для вырезания фигурок, которые навострился делать удивительно красивыми, будто живыми. Сегодня он работал над лучником, старательно обрабатывая маленького человечка. Лучник выходил ладным, Баст был доволен.

И тут в цех ворвались несколько парней во главе с Мокком, тащивших с собой завернутое в полотно тело. Они быстро проверили помещение, приказав всем воспитанникам собраться в центре, закрыли дверь и выставили дозорного.

Дежурный воспитатель как раз ненадолго отлучился, Мокк и его команда воспользовались минутой.

Тело в полотне выглядело слишком крупным, чтобы принадлежать одному из воспитанников. Кажется, там лежал мертвый воспитатель – слишком уж полотно пропиталось кровью, чтобы сомневаться в смерти.

А убийство воспитателя – это преступление, за которое наказание понесет весь приют, до последнего человека. Таковы многолетние правила, и каждый из парней это знал.

– Быстро, нужно спрятать тело! – Мокк жестко посмотрел на присутствующих. Никто и не подумал ослушаться. Труп охранника утащили куда-то в глубины цеха, скрыв среди бревен – там его долго можно искать. – Вы ничего не видели!

Вечером на поверке недосчитались также одного из воспитанников, но тотальной проверки начальство не устроило: видно, имелась у них собственная версия таинственных исчезновений. Баст всеми фибрами души ощущал, что грядет нечто грандиозное.

И уже на следующее утро Мокк сам нашел его после умывания и отвел в сторону.

– Сегодня ты мне нужен. Пришла пора отдать долг!

– Что я должен сделать? – Баст был готов к этому разговору и не собирался отказываться от своих слов.

– Ты должен под любым предлогом попасть в кабинет Тродера незадолго до полудня.

– Зачем?

– Не перебивай, у нас мало времени. Сегодня мы все обретем свободу… или погибнем… Ты хочешь свободу?

– Хочу! – кивнул Баст.

– Тогда слушай. В кабинете отвлеки воспитателя разговором. Можешь предложить свои услуги в качестве осведомителя, можешь пообещать золотые горы – не важно. Главное, чтобы ровно в полдень Тродер находился в кабинете, а не на территории. Вот и вся твоя задача. Понял?

– Да.

– Смотри, не подведи нас. От твоего успеха очень многое зависит! Как минимум – твоя жизнь…

Мокк ушел, оставив Баста в недоумении. Значит, все случится сегодня в полдень. Но почему так важно, чтобы старший воспитатель остался в своем кабинете? Что такого должно произойти, чего Тродеру не стоит видеть? Да, влип, что называется, по полной. Если дело, задуманное Мокком, сорвется, то на Баста подумают в первую очередь, и тогда его дальнейшая участь будет печальна…

Купер сегодня работал в приюте. Баст коротко рассказал ему о разговоре. Малец выслушал все очень внимательно и задумчиво присвистнул.

– На всякий случай нужно подготовиться к тому, что мы покинем это место. Разделим монеты? Половину возьми себе, вторую половину возьму я. Спрячь в поясе на теле – вот так, на всякий случай…

Идея показалась Басту разумной. Купер вообще отличался домовитостью и запасливостью. Если бы он родился животным, быть бы ему бобром.

– Я постараюсь держаться неподалеку, – напутствовал его Купер. – А с Тродером ты осторожнее. Он хитер и опасен!

Первую часть дня Баст работал, как обычно. Только мысли его крутились далеко от выполняемых обязанностей. Деньги припрятать он успел, так что, случись им сегодня бежать – первое время не пропадут. Наконец, когда до полудня оставалось не больше получаса, он подошел к одному из воспитателей, как обычно приглядывавших за работой подопечных.

– Господин воспитатель, у меня срочное дело к старшему воспитателю Тродеру!

– Прям таки срочное? – удивился тот.

– Крайне срочное и чрезвычайно важное! Думаю, если вы как можно скорее отведете меня к нему, то вас непременно наградят!

– Ты же понимаешь, щенок, что если ты меня сейчас дуришь, то поплатишься за это головой?

– Понимаю, господин воспитатель, но, со всем моим почтением, уверяю, что вы не пожалеете!

– Смотри же, я предупредил. Жди здесь!..

Он вышел ненадолго из цеха, ища кого-то из свободных воспитателей на смену, и вскоре вернулся, кутаясь в тулуп и пританцовывая от холода. За ним шел Толстый Бок, недовольно хмурясь.

– Этот, говоришь, к Тродеру просится? – он ткнул жирным пальцем прямо Басту в лицо, едва не выколов тому глаз.

– Говорит, дело важное… но я сомневаюсь…

– Давай-ка я сам его отведу, – предложил Бок, – а ты дежурь дальше.

– А если и правда важное? Тогда ведь награда полагается тому, кто привел?

– Да что он может знать? Он же не в авторитете… Думаю, только разозлит Тродера. Но если вдруг ты прав, я непременно упомяну о твоей роли во всем этом!

– Ладно, – вынужденно согласился воспитатель. – Забирай его!..

Бок качнул головой, приглашая Баста следовать за ним, и вышел из цеха на улицу. Вокруг, несмотря на каждодневную уборку территории, лежали сугробы, мороз сковывал движения, а солнце ярко светило, радуя, но не грея.

Баст дрожал от холода. Теплой одежды им не выдавали, заставляя носить старые обноски, поэтому он мгновенно замерз. Толстый Бок огляделся по сторонам и резким движением прижал парня к стене цеха.

– Что тебе надо от Тродера? Ну, говори сейчас же!

– У меня к нему разговор…

– Расскажи сначала мне и не вздумай врать! А то!..

Баст огляделся. Поблизости никто не крутился, а время все близилось к заветной отметке – полдень. Пришлось рисковать и наглеть. Раз Мокк каким-то образом сумел приручить Бока, значит, воспитатель просто обязан того опасаться. Король приюта не мог действовать иным образом, кроме как через угрозы и подкуп.

– Короче, слушай сюда. У меня к твоему старшему разговор, – Баст сплюнул в сугроб и прищурился особым образом. – Дело это не мое – Мокка. Если есть вопросы, спрашивай его…

Бок задумался, прикидывая так и этак, чем может обернуться для него лично чрезмерная настойчивость. Кажется, Баст не ошибся в своих предположениях, и короля приюта с воспитателем связывало многое.

– Ладно, иди за мной…

Толстый Бок пошел первым, не оборачиваясь. Несмотря на свой изрядный вес, он лихо топал по снегу. Баст, который был одет гораздо легче, едва поспевал за ним, зато согрелся.

Они подошли к воспитательскому корпусу, Бок сам переговорил с охраной на входе, и Баста пропустили даже без личного досмотра.

Кабинет старшего воспитателя располагался на втором этаже. Они миновали пару дежурных охранников, скучавших в коридоре, Бок коротко постучал в нужную дверь и, дождавшись приглашения войти, коротко шикнул Басту:

– Жди здесь!

После чего скрылся в кабинете, а Баст, присев на корты у стены, принялся ждать, отсчитывая про себя секунды. Времени до полудня еще немного оставалось, так что распоряжение Мокка он практически исполнил…

– Нет!

Тяжелая дверь вновь распахнулась, и на пороге показался Тродер, за которым семенил Бок, что-то торопливо рассказывая тому вполголоса.

– Нет, я сказал. Позже! Сейчас мне некогда!

– Этот паренек что-то знает, я точно говорю! Его нужно выслушать!

– Ты не понимаешь? Позже! Мне нужно встретить обоз, и это не может ждать!

Кажется, дело терпело крах. Тродер не намеревался беседовать с Бастом, но провалить задание он не мог, поэтому встал у старшего воспитателя на пути и звенящим шепотом произнес:

– Я знаю все о побеге!

– Побеге? – Тродер остановился, удивленно оглядев парня. – Да мне плевать, если кто-то из вас, мерзавцев, сбежит! Все равно на воле передохнете, вы же все до единого – пустое место, только воровать и способны! Такие долго не живут!..

– Это не просто побег, – тихо сказал Баст. – Сбегут все, в приюте не останется никого!..

Вот это Тродера пробрало. Он замер на месте, тараща глаза и широко распахнув рот в замершем повелительном выкрике, который так и не вылетел оттуда. Вместо этого он жестом отослал Бока, схватил Баста за шкирку и, затащив в свой кабинет, приказал:

– Рассказывай! Я хочу знать все!

– Будет побег, – затараторил Баст, лихорадочно соображая, не перебрал ли он с историей, в принципе, – прорыт ход, уйдут все! Я узнал случайно, а мне неприятности ни к чему!

– Давай-давай, подробности! – по лицу Тродера ручьями тек пот. Он взволновался настолько, что забыл обо всем прочем. – Если всех мне сдашь, будешь как сыр в масле кататься, слово! А то и вообще пристрою тебя в какую-нибудь жалостливую семью, благо, такие еще не перевелись…

Приютские часы гулко звякнули, отмеряя очередной час – полдень. Все, Баст свою задачу выполнил – отвлек старшего воспитателя – он в расчете с Мокком, теперь осталось лишь убраться из кабинета.

Тродер смотрел на него страшными глазами, требуя подробных объяснений. Баст лихорадочно соображал, но, к счастью, все кончилось само собой.

За окном ярким всполохом взметнулось вверх пламя, достигая окон второго этажа, и на высокой ноте обреченно закричал какой-то человек.

– Что это? – воспитатель метнулся к окну, а Баст, недолго думая – все равно спокойной жизни ему в приюте больше не видать, – подхватил увесистый бюст со стола, зашел сзади и одним сильным ударом отправил Тродера если не на тот свет, то в долгий глубокий сон точно.

А за окном сверкало и мерцало, как от тысячи праздничных фейерверков.

Баст выглянул в коридор. Охранники покинули пост и уже спустились во двор проверить, в чем дело. Парень вышел из воспитательского корпуса и бегом припустил к своему бараку.

А вокруг творилось неведомо что. Огни в небе все сияли, мало того, постоянно появлялись новые, а источник их появления находился где-то во дворе перед воротами, по крайней мере, так показалось Басту.

Когда он ввалился в барак с заднего хода, там никого не было, даже обычных дежурных. Зато где-то во дворе слышался шум и крики. Баст проскочил сквозь барак, выбежал на улицу и первым делом наткнулся на ликующего Купера.

– Кореш! Свобода! – заорал тот, схватив Баста за руку. – Власть наша!

В центре двора, рядом с перевернутыми телегами, прямо на снегу сидели и лежали связанные охранники и воспитатели. Лица некоторых набухали огромными синяками, другие были в крови, но мертвых Баст не заметил. Здесь находились все охранники – даже те, кто обязан был караулить на вышках или в помещениях, теперь оказались во дворе, а их места занимали воспитанники с арбалетами в руках.

Ворота были заперты изнутри, а пацаны вдобавок баррикадировали их, чтобы никто извне не смог попасть без приглашения на территорию приюта.

– Это все Мокк придумал! Его затея! Он мне все рассказал! Обозы видишь? В них привезли хлопушки и оружие. Обычно Тродер самолично проверял телеги, он же и заказывал все необходимое, поэтому без труда отличил бы фальшивый заказ. Для этого и понадобилось отвлечь его на время. Ты справился! Несколько охранников Мокк купил, они пропустили обозы. Хлопушки ослепили охранников на вышках, с помощью оружия мы захватили остальных – и все, приют наш! Теперь мы можем выдвигать любые требования, понял? Чтобы спасти воспитателей, король дарует нам свободу, а может, и денег подкинет! Нет, обязательно подкинет! Все, кончилась голодная жизнь!

Да это же настоящее восстание, понял Баст. За такое не свободу стоит ожидать, а плаху!

И ведь план-то достаточно странный, практически невыполнимый, а все сработало: охранники и воспитатели взяты в плен, приют захвачен, власть сменилась…

Тем временем во двор притащили Тродера, уже слегка помятого, держащегося за голову. Старшего воспитателя терпеть не могли за отвратительный характер, но бить его Мокк не позволил, объяснив, что Тродер – один из самых главных козырей при переговорах с городской стражей и высшими представителями власти, которых уже уведомили о происходящем.

Басту все очень не нравилось. Ни план Мокка, ни неоправданные с его точки зрения надежды на светлое будущее, ни захват приюта… Лучше бы просто сбежали всей толпой, а там ищи ветра в поле… Они разбежались бы по всей стране. Кого-то, вероятно, поймали бы, но большинство могло на самом деле начать новую жизнь… но Мокк решил иначе.

– Ты не лезь вперед, – негромко посоветовал он Куперу. – Скоро заваруха начнется, прибьют…

– Думаешь, стража не пойдет на уступки? Мы же перережем воспитателей, а Тродер вроде важная шишка!

– Такого нам не простят. Это же измена, захват власти!

– И что ты предлагаешь? – не понял Купер. – Бежать?

– Умирать со всеми вместе, – мрачно ответил Баст и отвернулся, глядя в синее ясное небо над головой. Природа словно показывалась во всей своей красе в последний раз. Дурное предчувствие владело Бастом, но он ничего не мог поделать с тем, что творилось вокруг.

Но вроде бы пока все шло, как запланировал Мокк. Через пару часов к воротам приюта подъехали несколько всадников, оказавшиеся парламентерами. Одного, самого главного, пропустили на территорию и провели в столовую, где Мокк и его команда уже ожидали визитера.

Беседа продолжалась несколько часов, уже начало смеркаться, когда парламентер покинул приют. Выпустили его беспрепятственно, но о чем договорились Мокк и пришелец, Баст не знал. В столовую его не пустили, как и большинство из воспитанников.

Но, как только переговорщики отъехали от приюта на достаточное расстояние, Мокк вышел во двор и во всеуслышание заявил:

– Они испугались! Они принимают наши требования! Мы победили!

– Ура! Ура! Победа!..

Все вокруг ликовали, а Баст заметил, как Тродер, все так же сидящий на снегу, несколько раз покачал головой, словно сомневаясь в словах короля приюта.

А потом все началось и очень быстро закончилось.

Баст увидел, как внезапно пацаны на вышках, следящие за подступами приюта, один за другим рухнули. Кому-то из них повезло остаться на вышке, но несколько упали вниз и моментально погибли.

Кто-то из парней тоже заметил случившееся и закричал, но было поздно. Ворота влетели во двор, словно их сдуло невероятным порывом ветра, а следом въехала шестерка великолепных скакунов, на которых молчаливо возвышались фигуры, одетые в темные балахоны. Точнее, пять всадников были одеты в балахоны, а шестой носил военный доспех.

И будто невидимая волна шла перед ними. Все, кто попадал под нее, падали на месте замертво. Несколько стрел и арбалетных болтов полетели во всадников, но отскочили от невидимой стены, упав наземь.

Волна достигла пленных воспитателей, также мгновенно уснувших или погибших от ее воздействия. Всадники остановились, образовав пятилучевую звезду.

И сразу же начали падать те, кто стоял поодаль – волна расширялась. Все вокруг Баста уже лежали без движения, а он сам не мог понять, отчего до сих пор находится на ногах?..

Кто-то пытался бежать – бесполезно. Волна ушла далеко вперед, легко обездвижив каждого.

И только слева от Баста, который никак не мог понять, что же делать дальше, почувствовалось движение.

Купер с ножом в руке бежал на всадников и не собирался падать, как все прочие. Один его вид привел Баста в чувство. Он подхватил какое-то оружие и бросился за товарищем.

– Смотрите-ка, сразу двое с иммунитетом. Тебе, Рошаль, сегодня повезло! – обратился один из пришельцев к всаднику в доспехах. Говорил он тихо, но Баст сумел разобрать каждое произнесенное слово.

Всадник легко соскочил вниз и тут же плавно двинулся вперед, даже не делая попыток обнажить оружие.

Баст и Купер атаковали его практически одновременно: слева и справа, стараясь завалить на снег, а довершить дело ножами.

И вроде бы они приблизились к воину на близкое расстояние, а тот не защищался. Баст видел, как близко подобрался Купер, и что сейчас он ударит, и сам был готов бить насмерть.

Когда казалось, что смерть неизбежна, человек в доспехах вдруг пропал из поля зрения Баста, зато Купер подлетел вверх и, оглушенный, упал в ближайший сугроб.

Парень повернул голову и встретил внимательный взгляд того, кого назвали Рошалем. Оказалось, что он стоит в одном шаге от Баста и разглядывает паренька, как любопытный экспонат.

– Что ж, – заключил воин, насмотревшись вдоволь. – Будем делать из тебя человека!..

И тут же он оказался вплотную рядом с парнем, коротко ткнул в его сторону рукой, и для Баста окружающий мир моментально померк.

Глава 3

Шабаш

563 год от Слияния

Лодар… Южная столица королевства, цветок у моря, яркий и невероятно красивый, взмывавший к небесам десятками башен, шпилей, громадой дворца наместника, встречавший приезжих с неизменной доброжелательностью, зазывая их на изумительный базар, равного которому не знали в королевстве. Впрочем, Лодар мог похвастаться многочисленными чудесами и диковинками. Впервые прибывший в это поразительное место человек мог не один день изучать достопримечательности, каждый час открывая для себя нечто новое.

Впрочем, не стоило забывать и об осторожности. Местные воришки действовали чрезвычайно ловко, так, что стоило лишь на минуту зазеваться – и запросто можно было лишиться кошелька, а забредя в совсем уж мрачные районы города, и распрощаться с жизнью, несмотря на то, что стража в Лодаре отличалась жестким нравом, беспощадно карая любого, нарушившего местные законы. Это благоприятно сказывалось на торговле. Купцы со всех стран охотно прибывали в город, везя с собой разнообразные товары, зная, что здесь если и обкрадут, то винить придется лишь собственную глупость, а коли вести дела с умом, то можно неплохо заработать.

Бухта, вокруг которой вырос город, заканчивалась узким проходом между скал, ведущим в открытое море. Проход этот перегораживала гигантская цепь, натянутая так, чтобы ни одно судно не могло проникнуть в бухту без разрешения портовых властей.

Город никогда не спал. И днем, и ночью тут гуляли толпы людей, увеселительные заведения работали круглосуточно, огонь в печах на кухнях многочисленных таверн никогда не гас, а тысячи поваров и поварят жарили, тушили, парили съестное в огромных количествах, зная, что их труд не пропадет понапрасну.

Девушки в местных борделях за пару лет сколачивали приличное состояние и выходили на покой, обзаводясь домиком где-нибудь в спокойном месте.

Все это и многое другое говорило о благополучии Лодара. Конечно, его нельзя было сравнить с Шандором – столицей королевства, где обитал весь цвет страны, но портовый город по праву занимал почетное второе место в списке самых желанных мест для проживания.

Себастьян любил Лодар, ему нравилось здесь бывать, прогуливаться по изогнутым мощеным улочкам, дышать морским воздухом, перемигиваться с игривыми девушками, угощаться на базаре свежими фруктами и пирожными, вкуснее которых он никогда ничего не пробовал.

Но сейчас, проведя в городе чуть больше недели, он чувствовал, что тут что-то происходило. Это проявлялось в мелочах: лица людей, раньше такие открытые и веселые, теперь все больше выглядели нахмуренными, недовольными, крики базарных зазывал резко разрывали воздух, скорее раздражая, чем привлекая внимание, даже улыбки встречных девушек теперь казались наигранными, неискренними, пугающими… Странно активизировалось городское дно, словно перестав бояться возмездия. За последние дни охотника несколько раз пытались ограбить, невзирая на его мрачный, грозный вид. Конечно, у них ничего не вышло, но сам факт этих попыток говорил о многом!

Он с девочкой устроился на втором этаже небольшого постоялого двора, сняв две смежные комнаты. Роза по просьбе Себастьяна практически не покидала свою комнатушку, целыми днями сидя у окна и наблюдая за жизнью местных обитателей.

Сам же охотник с утра до ночи сновал по городу, пытаясь выйти на след бродяги, но удача все никак не улыбалась – последнюю достоверную информацию о нем Себастьян получил от стражи у северных ворот, впустивших несколько недель назад оборванца в город. С тех пор бродяга как в воду канул.

И кругами по воде расходились по всему городу знаки его присутствия. Атмосфера, резко ухудшившаяся за последние дни, и другие косвенные признаки говорили охотнику, что его цель еще здесь, в Лодаре.

Но Себастьян кружил по городу, как пес, вынюхивая, выспрашивая, изучая обстановку, и постепенно отбрасывал в сторону отработанные, ни к чему не приведшие ниточки.

Ему все казалось, что вот она, совсем рядом, стоит только ухватить… но каждый раз нить оказывалась ложной. Однако охотник, обученный самим Рошалем, не только не терял присутствия духа, а, напротив, с каждой неудачей все больше приободрялся. Ведь, сужая круг поиска, он неизменно шел к цели, как его учили…

А вечером накануне он наконец вышел на четкий, свежий след бродяги. Ему дали наводку на одного типа – поставщика молоденьких девиц в городские бордели. По слухам, тот третьего дня изрядно пострадал, лишившись левого уха, но, к счастью, не жизни. И после этого рассказывал такие небылицы, что даже все повидавшие местные обитатели не верили. А вот Себастьян поверил! Он как раз и искал распространителей подобных историй – удивительным делом они почти все оказывались так или иначе связаны с бродягой.

К сожалению, вчера вечером этого Виро – работорговца и сутенера – он так не нашел, зато ему подсказали, где тот будет сегодня в полдень. Так что проснулся Себастьян в превосходном настроении, с ощущением, что начавшийся день принесет ему удачу.

Охотник распахнул окно, и в комнату ворвались звуки улицы: звонкие голоса девушек и женщин, спешивших на базар, крики водовозов, мычание скота, ржание лошадей, надрывный детский плач. Кто-то уже ругался между собой, несмотря на раннее утро. Жизнь продолжалась! Город словно и не знал об угрозе, нависшей над ним мрачной тенью.

Охотник сполоснулся ледяной водой из таза и размял тело по всем правилам, не пожалев для этого целого получаса. Зато после чувствовал себя исключительно.

Внезапно радостное настроение сменилось непереносимым ощущением жуткого ужаса, стоило лишь бросить короткий взгляд на дорожные сумки, лежавшие на сундуке в углу комнаты, в которых он хранил личные вещи и трофеи, добытые за последние дни.

Одна из сумок – та самая – была небрежно приоткрыта и лежала не совсем так, как он оставил ее с вечера. И смежная дверь, ведущая в комнатку Розы, тоже была приоткрыта…

Не может быть! Только не это!

Себастьян за прошедшие дни уже привык к девочке и планировал в дальнейшем поспособствовать устройству ее судьбы. Лишь бы только она не…

Он распахнул дверь в ее комнату и застыл, ошеломленный.

Девочка сидела на полу, играясь с тряпичной куклой, которую он купил ей на базаре, а на шее у нее алело рубиновое ожерелье – то самое, что удушило уже не одну прежнюю владелицу и, по идее, должно было сотворить то же самое с Розой.

– Ты… – Себастьян постарался совладать со своим внезапно охрипшим голосом, – откуда это у тебя?..

– Извини, Баст, ты спал, а мне стало скучно… Я сидела рядышком, ты все не просыпался. Потом смотрю, что-то блестит в сумке. Я и не выдержала, глянула, а там эти красивые бусики! Я таких никогда прежде не видела! Ты же не сердишься, Баст? Я только примерила! Ничего не испортила! Честное слово!

– Сними!.. – охотник протянул вперед руку, и девочка, испуганно сдернув с себя мертвецкое ожерелье, отдала его обратно. Знала бы она, как только что выглядела – простая деревенская девчушка, на шее которой сверкало рубинами целое состояние. Но охотника испугало вовсе не то, что Роза повредит драгоценные камни. Если бы ожерелье напало на нее, как на прежних своих владелиц, так же привлеченных магическим завораживающим блеском, то сейчас Себастьян застал бы лишь хладный труп.

– Никогда, слышишь меня, никогда больше не смей ничего брать из моих вещей без спросу! – он кричал на нее, и девочка испугалась еще больше. Но невероятно сжавшееся сердце Себастьяна все никак не могло начать биться ровно, и от этого он кричал еще громче и яростнее. – Ты слышишь? Ты поняла?!

Роза часто-часто закивала головой.

– Я все поняла, господин. Я больше не буду! Правда-правда! Только не бейте меня, господин!

– Вовсе я не собирался тебя бить, – буркнул охотник, перестав орать.

– И не отдавайте меня! Я знаю, вы хотите от меня избавиться! Но я могу стирать, готовить! Пожалуйста, господин…

Она перепугалась, съежилась, как воробушек.

К такому повороту Себастьян оказался совершенно не готов. Он растерянно хлопал глазами, не соображая, что же ответить на подобное заявление. В конце концов, просто буркнул нечто неразборчивое и вышел из комнаты, заперев за собой дверь. Еды и питья у Розы достаточно – не оголодает, а закрытая дверь внушала самому охотнику лишнюю уверенность в том, что девочка не пострадает в его отсутствие.

Еще через четверть часа он, наскоро перекусив в нижнем зале, покинул постоялый двор, наказав его хозяину Отту – добродушному толстяку – следить в оба глаза за тем, чтобы его подопечная ни в коем случае не покидала своей комнаты до его возвращения. Замок замком, но Роза обладала удивительными талантами влипать в неприятности, так что дополнительный надзиратель за столь прыткой молодой особой оказался вполне кстати. Отт торжественно поклялся, что мимо него и таракан не пробежит, куда уж там девочке, но охотник, глядя на его широкое, добродушное, улыбчивое лицо, лишь скептически покачал головой. Впрочем, выбора у него не имелось, пусть хоть этот присмотрит, если вдруг что…

Самому же Себастьяну уже следовало спешить. Ровно в полдень на дальней оконечности базара, недалеко от бараков, должны состояться торги. Вчера в город прибыло сразу несколько свежих партий рабов, и, конечно, Виро не упустит случая появиться там и прикупить по сходной цене несколько девушек, чтобы потом перепродать их втридорога.

У охотника к людям подобной профессии имелось давно устоявшееся отношение особого рода. Он ненавидел их всей душой и истреблял без малейшего угрызения совести, придираясь к малейшим нарушениям закона с их стороны. Когда-то много лет назад и его маленькую сестренку Ласточку продали подобному типу…

Но сегодня Виро был нужен ему, и, если он выдаст всю необходимую информацию без лишних вопросов, то Себастьян пощадит мерзавца. В противном случае охотник не ручался за его сохранность.

Впрочем, для начала Виро требовалось отыскать, а сделать это, даже зная, где будут проходить торги, оказалось не так-то просто. Десятки торговцев живым товаром съехались со всего города в надежде отхватить свой кусок пирога. На площади, где во множестве клеток ждали своей участи сотни рабов, было не протолкнуться. Купцы важно расхаживали в окружении свиты и охраны, ожидая начала торгов. Надсмотрщики следили за особо опасными рабами, резко и жестко пресекая даже намеки на неповиновение.

Надо сказать, что в королевстве рабство существовало далеко не повсеместно. Чернокожие жители южного континента, плененные работорговцами, не имеющие никаких прав, кроме права работать и умереть, продавались, как скот, местным плантаторам.

В северных регионах страны подобная практика использовалась достаточно редко, там хватало и местных, хотя даже самый бедный крестьянин считал себя по праву происхождения гораздо выше самого крепкого и умного раба. Тем не менее чернокожие, угодившие в северные земли, очень часто получали свободу. Не любил тамошний люд рабства, считая, что все люди изначально родились свободными.

Впрочем, Себастьян заметил в клетках и белых. В основном то были осужденные преступники или несостоятельные должники.

Себастьян бродил по площади, выискивая взглядом Виро, которого ему описали достаточно подробно. Он надеялся, что сумеет опознать его безо всяких проблем. Тем более, отсутствующее ухо – дополнительная примета.

Но пока никого похожего охотник не заметил, хотя торговцев живым товаром вокруг было хоть отбавляй. Их всех отличал особый цепкий взгляд, способный оценить человека, отметив все слабые и сильные стороны за доли мгновения.

Торги начались. На помост в центре площади вывели первую партию рабов – с десяток высоких, крепких мужчин, единственную одежду которых составляли лишь набедренные повязки – так будущие владельцы могли по достоинству оценить рельефную мускулатуру, широкие плечи и отсутствие физических изъянов.

По просьбе покупателей надсмотрщики заставляли негров напрягать мускулы, скалить зубы и выполнять прочие упражнения, призванные убедить окружающих в надлежащем качестве товара.

Себастьян занял удобную для наблюдения позицию чуть в стороне от помоста, откуда ему прекрасно было видно всех потенциальных покупателей.

Пока что торги шли не слишком активно. Продавцы называли цены, покупатели вяло торговались, проданных рабов отводили в сторону, где они переминались с ноги на ногу в ожидании отправления к новому месту жительства.

Самое интересное ожидалось чуть позже, и, если Виро не появится к тому моменту, то не появится вообще.

Охотник терпеливо ждал, поглядывая, как рядом решались судьбы.

В основном все проходило спокойно. Рабы безропотно подчинялись воле хозяев, смирившись с незавидным будущим, но случались и инциденты.

На помост вывели пару – отца и сына, но покупатель – местный плантатор – решил взять лишь отца – мощного чернокожего с блестящим лысым черепом и страшным шрамом через все лицо. Сын же показался плантатору слишком мал для требуемой работы, и, несмотря на предложенную продавцом низкую цену, покупатель никак не соглашался взять паренька в довесок.

Наконец ударили по рукам, и отца с сыном попытались разделить. Как только негр понял, что происходит, от его спокойствия не осталось и следа. Он схватил ближайшего надсмотрщика и с силой отшвырнул на несколько шагов в сторону. Тот упал неудачно, головой вниз, что-то хрустнуло, и надсмотрщик более не двигался. К нему бросились на помощь, надсмотрщик был жив, но ничего не соображал от удара. А негр уже боролся с его напарником и даже побеждал, но ровно до той поры, пока не подключились другие охранники. Несколько ударов кнутом отбросили бедолагу от его жертвы, оставив на теле кровавые полосы. Следующий удар уронил его на колени. Негр попытался подняться, но удар следовал за ударом, и с каждым последующим сил у несчастного оставалось все меньше, а тело уже напоминало одну сплошную рану.

Вскоре время кнутов окончилось, надсмотрщики окружили свою жертву и принялись пинать ногами, желая одновременно и проучить его за увечье одного из своих, и в то же время преподать остальным рабам наглядный урок.

Впрочем, убивать беднягу не стали – все же ценное имущество, – ограничившись тем, что превратили его в бессознательный кусок мяса. Ребенка уже увели, а отца бросили в повозку.

Себастьян при всем желании не мог – да и не хотел – вмешиваться в происходящее. Торговцы и охранники были вправе поступать со своим имуществом как угодно: убить или оставить жить. Да и что хорошего могло ждать несчастного на плантации? Может быть, лучшее, что он мог сейчас сделать – умереть…

После случившегося никто из рабов больше не показывал свой норов. Торги спокойно продолжились, и вскоре началась самая интересная их часть, ради которой большинство присутствующих здесь и собралось.

На помост вывели молодых чернокожих девушек, одетых так же легко, как и мужчины-рабы, дабы каждый желающий мог лично удостовериться в наличии у них отличительных женских признаков и выбрать себе по вкусу.

Девушки жались друг к другу, не поднимая глаз на собравшуюся публику. Они не плакали, но выглядели настолько подавленными, что даже Себастьян, привыкший ко всему на свете, на секунду пожалел их. Многие из девушек были совсем еще детьми – угловатые, не оформившиеся. Некоторые торговцы бросали на них особенно жадные взгляды.

К счастью, все девушки были чернокожими. Ни одного белого лица, а то бы Себастьян не выдержал. А так он лишь отвернулся от помоста, выискивая Виро в толпе.

За самых красивых девушек торговались яростно, чуть не до драки. Охранники почтенных торговцев не вмешивались, стоя в сторонке. Через часок, когда ажиотаж пошел на убыль, запрашиваемые работорговцами цены тоже значительно уменьшились. Крупные торговцы отбыли один за другим, увозя товар, остались лишь средние и мелкие.

Тут-то и начались споры за каждую монету, к которым Себастьян прислушивался с омерзением.

Один из торгашей, одетый в длинный кафтан и тюрбан, искусно намотанный вокруг головы, привлек внимание охотника. Он торговался жестче всех, перебивая цену конкурентам. Внешне он соответствовал описанию Виро, но Себастьян не до конца был уверен, тюрбан мешал разглядеть подробности. Впрочем, этот же тюрбан мог скрывать полученную рану.

Охотник плавно двинулся сквозь толпу, стараясь оказаться рядом с подозрительным торговцем и лучше его рассмотреть.

Вскоре сомнений не осталось: крючковатый нос, худое вытянутое лицо, слегка выпученные маленькие глазки, куцая бородка – картинка совпадала с описанием. И поворачивался торгаш постоянно левым боком, словно правое его ухо ничего не слышало, и при этом непрестанно морщился.

– Кто этот человек? – спросил Себастьян случайного зеваку.

– Тот, что так надрывается? Виро его зовут, поставляет девок для борделей. Но не советую с ним связываться, непременно обманет!

– Благодарю за совет, – охотник протянул собеседнику серебряную монету.

Теперь оставалось лишь дождаться конца торгов, проследить за Виро, выждать момент, взять его за горло и должным образом допросить. Сейчас это не представлялось возможным. Виро сопровождали три охранника. Не то что бы Себастьян с ними бы не справился, просто поднимать лишний шум и привлекать внимание к собственной персоне он не хотел. Ведь за все время, проведенное в Лодаре, он и не подумал обратиться к городским властям, объявить о своих полномочиях и потребовать помощи в поисках. Что-то его останавливало от этого шага, какое-то неясное чувство, советовавшее действовать в одиночку. И охотник, привыкший доверять собственной интуиции, последовал ей и на этот раз.

Через пару часов Виро завершил покупки, и цепочка рабынь, уже закутанных в лохмотья, дабы не смущать городское общество, под конвоем двух охранников впереди процессии и одного позади, отправилась восвояси. Виро выглядел довольным. Он приобрел восемь девушек, пусть не самых красивых, но зато по приемлемой цене. Они принесут изрядное количество денег при перепродаже, а двух или даже трех можно оставить на время для себя, а потом пристроить в принадлежащий ему бордель – пусть отрабатывают вложения! Клиенты будут довольны!..

Все эти мысли Себастьян без особых усилий читал на его лице. Но помимо жажды наживы и плотских удовольствий где-то в глубине глаз Виро жил страх. Даже не страх, а Страх – Великий Ужас, заставлявший тертого торговца поминутно оглядываться по сторонам, вздрагивая при каждом резком звуке.

Что-то нехорошее он пережил недавно, это точно, и Себастьян надеялся, что бродяга приложил к этому свою вездесущую руку…

Они шли достаточно долго, петляя по извилистым улочкам города, вскоре покинув благополучные районы. Видно, дела у Виро шли не так уж и хорошо, как он пытался показать. Впрочем, когда наконец добрались до места – двухэтажного дома, окруженного высокой стеной-забором – стало видно, что кое-чего в жизни работорговец все же добился.

Процессия скрылась за воротами, которые охраняли еще два широкоплечих охранника с мечами у поясов. Хотя охранники и выглядели опасными, Себастьян сомневался в их бойцовских качествах. В случае чего он легко мог бы прорваться в дом, вот только пока решил действовать по возможности бесшумно.

Сумерки постепенно опускались на город. Охотник обошел владения Виро и, выбрав подходящее место, легко преодолел стену, удачно приземлившись на мягкую землю. Чуть в стороне слышались голоса охранников, совершавших обход территории. Совершеннейшие бездари!

Тенью скользя по двору, Себастьян приблизился к зарешеченным окнам нижнего этажа. За первым не оказалось ничего интересного – обычная кухня. Толстая женщина хлопотала у плиты, ей помогал столь же упитанный паренек-поваренок.

Здесь проникать в дом – не лучшая идея. И решетки помешают, и тетка непременно завизжит. Себастьян скользнул к следующему окну.

Его взору открылся просторный зал с разнообразным оружием, висевшим на стенах, и коврами, устилавшими пол. Посреди зала испуганно толпились новенькие рабыни, а сам Виро сидел напротив в кресле, лениво оглядывая девушек.

Помимо них и самого торговца в зале находились еще два охранника. Один периодически покрикивал на рабынь, а второй стоял у дальней двери и с интересом глазел на девушек.

Виро повелительно махнул рукой, и девушки вновь принялись раздеваться – очередной, теперь уже хозяйский осмотр, должный закончиться определенным образом – кому-то предстояло согревать этой ночью постель торговца живым товаром.

Внезапно одна из дверей, ведущих во двор, распахнулась – Себастьян едва успел слиться со стеной, – и на улицу вышел поваренок, тащивший куда-то чан с отбросами. Охотника он не заметил, а дверь за собой не прикрыл – глупо было не воспользоваться возможностью. Мгновение – и Себастьян оказался в доме, незаметно проскользнул за спиной поварихи, увлеченно мешавшей что-то в большом котле, и оказался в едва освещенном коридоре, к счастью, в одиночестве.

Расположение комнат в доме было стандартным. На первом этаже общие помещения, комнаты для слуг и охраны, отдельная спальня для еще не проданных рабынь, наверху хозяйская спальня, кабинет и еще несколько комнат, где Виро проводил свободное время.

Дальше по коридору, у самой двери, виднелась спина охранника, всецело поглощенного созерцанием происходившего в зале. Кроме него, никого поблизости Себастьян не почувствовал. Мягко ступая, он приблизился к незадачливому охранителю вплотную, выглянул из-за его плеча: в эту сторону никто не смотрел, поскольку и Виро, и второй телохранитель разглядывали обнаженных рабынь.

Да, элитный товар перекупили купцы побогаче, но и некоторые из этих девушек были чудо как хороши. Высокие, мускулистые, привычные к физическим нагрузкам, некоторые с крупными, тяжелыми грудями и округлыми бедрами, другие, наоборот, стройные и плоские, как мальчишки. В общем, товар на любой вкус!

Себастьян захватил шею охранника в замок и резким движением вытянул его тело в коридор. В зале никто ничего не заметил. Убивать охотник не стал, хотя руки так и чесались сжать чуть покрепче, да подержать немного подольше, чтобы отправить мерзавца в вечный сон без сновидений. Сдержался и пощадил. Охранник надолго погрузился в мир грез, а Себастьян оттащил его тело еще дальше по коридору и, заглянув в первую же попавшуюся пустую комнатку, заставленную корзинами и припасами, бросил там, завалив попавшим под руку тряпьем. Очухается, выберется сам, а пока лучше, чтобы его не обнаружили.

Виро не богат. Слишком много охраны у него быть не должно. Трое сопровождали его на торгах, еще пара сторожила в доме и на улице, плюс несколько слуг и рабынь – вот и весь штат прислуги и помощников.

Себастьян быстро обыскал дом и легко нашел хозяйскую спальню. Сюда вскоре придет Виро, здесь и следует его поджидать, укрывшись за тяжелой бордовой портьерой. Так охотник и поступил, а ждать он умел.

Через полчаса раздался шум шагов, дверь в спальню отворилась, вошла одна из новых рабынь, тоскливо осмотрелась по сторонам и легла в постель – согревать. Себастьяна она не заметила. Охранник, приведший девушку, не задерживаясь, ушел обратно.

Рабыня тихонько плакала, но покинуть ложе не пыталась – только хуже будет, засекут плетями или отдадут охранникам на поругание, или, что хуже всего, продадут в портовый бордель из разряда самых дешевых, там за медную монету придется ублажать пьяных моряков да всякий сброд. И бежать возможности нет – непременно поймают, а уж что творили с беглыми, лучше и не вспоминать. Так что ее участь решена: послужить некоторое время Виро, а потом, до тех пор, пока молодость и красота не уйдут, работать в городском борделе, после же, а это случится лет через пять, быть проданной задешево на одну из плантаций и закончить там жизнь в качестве прислуги.

Такова судьба рабынь, и изменить что-либо в сложившемся порядке вещей охотник не мог.

Себастьян слушал ее безнадежный, негромкий плач. Может быть, милосерднее было бы заколоть девушку кинжалом прямо сейчас, пока ее тело и душа еще не успели погрузиться в пучину скорби и насилия. Но делать этого он не стал. Он судия и палач, но только для тех, кто согрешил. Он не убийца невинных девушек. Каждому своя судьба.

Рабыня замолчала, согревшись под тяжелыми шкурами, и, кажется, задремала. Виро все не шел. За окном уже окончательно стемнело. Ночь вступала в свои права.

Наконец Себастьян услышал шаги, дверь скрипнула, и в комнату вошел Виро, на этот раз в одиночестве. От него ощутимо несло вином, а в руках он держал кинжал и пузатый кувшин. Дверь торговец тут же запер изнутри на засов и только после этого вздохнул с видимым облегчением.

Рабыня тут же проснулась и испуганно забилась в угол кровати. Виро не обратил на нее особого внимания, бросил кинжал на пол у кровати и изрядно отхлебнул из кувшина.

Себастьян следил за ним из-за портьеры, выжидая подходящий момент. Важно было перехватить торговца, чтобы тот не успел позвать на помощь. Виро вновь отпил из кувшина и принялся раздеваться, с остервенением отшвыривая в сторону части одежды.

– Ну что, ты готова? – спросил он рабыню. – Хорошо ублажишь меня, подберу тебе сносный бордель. Так что старайся!..

Девушка молчала.

– А, ты же не понимаешь по-нашему, ну ничего, обучим…

Виро остался в одних подштанниках и жестом поманил рабыню к себе. Та покорно выбралась из постели, представ перед торговцем во всей своей красе. На вид ей было лет пятнадцать. Скорее худощавая, она дрожала всем телом в ожидании неминуемого и закрыла глаза, когда торговец протянул к ней руки.

Охотник вышел из-за портьеры. Виро его не видел – стоял спиной к окну, рабыня тоже, она так и замерла на месте с закрытыми глазами.

Через секунду Себастьян уже прикоснулся острием кинжала к горлу торговца так, что выступила капля крови, и сжал его шею в захвате, чтобы тот даже не пытался дергаться. Но Виро и не пытался. Он обмял в руках охотника, практически потеряв сознание от страха.

Девушка наконец поняла, что рядом происходит нечто странное. Она открыла глаза, увидела Себастьяна, но не только не испугалась и не закричала, а, напротив, обрадовалась. Хищная полуулыбка-полуусмешка появилась на ее лице. Она шагнула назад, села на краешек кровати и принялась наблюдать за происходящим.

Охотник живо связал Виро веревкой, которую прихватил в подсобке по дороге, посадил на один из стульев, развернул к себе лицом и несильно похлопал по щекам, приводя в чувство.

– Кто вы? – просипел тот пересохшим горлом, едва увидев лицо Себастьяна. – И что вам надо? Вы от нее или от него? Впрочем, мне так и так конец…

Дело принимало интересный оборот. Торговец боялся не одного, а сразу двоих человек: мужчину и женщину. Может быть, в их числе есть и бродяга?..

– Расскажи, что с тобой произошло на днях. Подробно! – приказал Себастьян таким грозным тоном, что Виро не посмел ослушаться.

– Я встретил жизнь и встретил смерть, – просто ответил он, и охотник понял, что вышел на верный след.

– Я слушаю, продолжай!..

– Все случилось после полудня. Я инспектировал несколько заведений для госпожи, это часть моей работы. Со мной были целитель и два охранника. Целых четыре девушки оказались больны – да еще чем-то заморским, свирепым. Наш целитель только головой качал, мол, неизлечимы. Это ведь прямой убыток, причем не мне – госпоже. А она грозная, сначала карает, потом разбирается… и очень не любит, когда ее девочки болеют. Ладно бы рабыни, кому до них дело есть, одной больше, одной меньше… так нет же, чистые белые девочки, ухоженные…

– Дальше! – прервал поток жалоб Себастьян и для наглядности слегка надавил на кинжал, который и не думал убирать от горла торговца.

– А дальше пришел он, – заторопился с рассказом Виро. – Оборванец. Не знаю, откуда он взялся и как проник в комнату. Только я повернулся, а он уже стоит рядом с котомкой в руках. А мои охранники – проверенные люди – его будто и не замечали вовсе. Один задремал тут же на месте, второй вышел в коридор и уснул там. Да и целитель подкачал – сел на стул и захрапел, только я да больные девки и остались в сознании.

Так, интуиция охотника не подвела и на этот раз. Торговец повстречался с бродягой. И Себастьян был совершенно уверен, что ничем хорошим эта встреча для Виро не закончилась.

– Я не мог пошевелить даже пальцем, – продолжил торговец. – Меня словно парализовало, и все что я мог, это лишь смотреть. Оборванец положил котомку на стол, достал из нее страшную маску рыжего цвета и нацепил ее на себя. Я скажу честно, прежде никогда в жизни я не испытывал такого ужаса, хотя ничего особого он и не делал – запел какой-то странный, тягучий напев и принялся танцевать. Хотя эти кривляния только с большим трудом можно назвать танцем. Он прыгал по всей комнате, бесновался, потом резко остановился перед одной из девок и положил ладонь на ее лоб. Она вскрикнула и упала на пол, а оборванец уже подскочил к следующей и проделал с ней тот же трюк. В конце концов, все больные девки оказались на полу в бессознательном состоянии, а оборванец снял маску, бережно упаковал ее в свою котомку, кивнул мне на прощание и был таков. Только тогда меня отпустило… Мои мышцы свела резкая судорога, но, по крайней мере, я мог их чувствовать… Охранники же мои так и не проснулись – оказались мертвы, хотя оборванец к ним даже пальцем не притронулся. Целитель после пришел в себя – единственный из всех. Я пересказал госпоже все, как было. И правильно сделал, она уже откуда-то знала об оборванце, выслушала меня спокойно, но я видел, как ее ногти впились в ладони. К слову, девки те выздоровели на следующий же день. Болезнь прошла, будто ее и не было. Госпожа все равно отослала их в портовые бордели, но слухи уже пошли… Я чувствовал, что придет и моя очередь. Госпожа не любит свидетелей своего позора, а ведь оборванец заявился в ее бордель не случайно, он бросил ей вызов!..

– Госпожа, говоришь… – задумчиво произнес Себастьян. Непонятно, кого Виро боялся больше: своей госпожи или бродяги. В любом случае, стоило повидаться с этой самой госпожой и выяснить, что она знает. – Как мне ее найти?

– Не советую я вам этого делать, она – глава здешнего анклава. Сам наместник ее любовник. Живым вы оттуда не уйдете…

Дело принимало совсем интересный оборот. Он сказал – «анклав». Речь может идти только об анклаве ведьм – а это вовсе не шутки! Себастьян за свою жизнь истребил немалое их число, но почти каждая женщина по природе своей – ведьма, поэтому их поголовье только увеличивалось. Во многих городах ведьмы, собравшись в анклавы, легко захватывали власть, правя пусть не явно, а тайно, но твердой рукой. Да, давненько охотники особого корпуса не наведывались в Лодар. За это время тут многое переменилось, а Себастьян, хоть и провел здесь неделю, так ничего бы не узнал, если бы не торговец и его рассказ…

– Назови мне ее имя и где ее можно отыскать, а дальше – мои трудности.

– Хорошо, – согласился Виро, – ее зовут…

Но договорить он не успел. Рабыня, до этого смирно сидевшая на постели, внезапно вскочила на ноги и прыгнула на Себастьяна так неожиданно, что сумела застать охотника врасплох, заскочить ему на спину и вцепиться в волосы. Рука Себастьяна дрогнула, и его собственный кинжал, который он все так же прижимал к шее торговца, пронзил тому горло. Кровь хлынула непрекращающимся потоком, Виро упал на колени, судорожно дернулся и вскоре затих.

Себастьян перекинул девушку через себя, она шлепнулась сверху на окровавленное тело Виро и, нелепо перебирая руками, попыталась вновь подняться, но поскользнулась, не удержалась и вновь упала, мимоходом плюнув мертвому торговцу в лицо.

Шустрая девица, надо признать! Вот только разговор она оборвала в самый неподходящий момент. Случайно ли?..

Он рывком поднял голую рабыню и швырнул обратно на постель. Безо всякой задней мысли, надо признать, но девушка подумала иначе. Она грациозно изогнулась и призывно улыбнулась.

«Нет уж, только этого мне и не хватало», – подумал Себастьян, вслух же спросил иное:

– Ты меня понимаешь?

– Понимай, чутка-чутка! – созналась девица. – Учиться всегда!

– Разговор наш слышала? Зачем прервала? Он собирался сказать мне очень важную вещь!

– Ты смотреть на него, господина, другой минута могло не получиться. Я рискнуть!

– Зачем напала на меня?

– Хотеть, чтоб ты убить плохой человека! Я слышать истории. Нельзя такой человека жить! Много беда несет с собой.

Вот еще, философ доморощенный. Да не просто философ-теоретик, а настоящий практик. Самое грустное, что девушку теперь ожидала непременная смерть. За убийство хозяина иное наказание не предусматривалось, а раньше еще и остальные рабы непременно умерщвлялись в назидание всем. К счастью, сейчас наступили времена просвещенные, и этот старый закон уже отменили. Но для девки-то это мало что меняло…

– Тебя как звать?

– Найра.

– Оденься во что-нибудь, нечего тут телесами сверкать.

– Господину моя не нравится? Господин недоволен моя? Я уметь многое, могу стараться!

– Ты испортила господину важное дело, господин теперь не знает, где ему искать одного человека. Вдобавок, непонятно, что делать с тобой. Взять тебя с собой я не могу, ты собственность Виро, но если тебя оставить здесь, то тебя убьют. Понимаешь?

– Моя понимай, – беспечно отозвалась рабыня. Теперь, когда Виро был мертв, она ничего не боялась и давно перестала дрожать. Удивительные существа – женщины, иногда просто невозможно предугадать их реакцию и поведение…

Ну не мог Себастьян бросить ее тут умирать. Обязан был это сделать по всем законам и предписаниям, обязан, но не мог. И как только он это осознал, решил, что дальше терять время смысла нет.

Найра между тем порылась в сундуке и почти целиком закуталась в ткань, став похожей по цвету и фактуре на портьеру, только любопытные глазки сверкали в складках. Но девушка казалась счастливой, и Себастьян не стал ее разочаровывать.

– Иди за мной! – приказал он, дождался, пока ходячая портьера кивнула, тяжело вздохнул и только после этого отпер дверь.

Найра следовала за ним, полностью признав за охотником право повелевать и распоряжаться. До лестницы, ведущей вниз, они добрались без приключений, а вот там внезапно повстречались с одним из охранников. Тот распахнул рот, собираясь звать на помощь, но кулак Себастьяна помешал этому намерению. Ударил охотник удачно – охранник кулем рухнул на пол и более не двигался. Тем не менее, звук падения вышел достаточно громким, и на шум из кухни выглянула повариха.

Вот ее-то Себастьян заткнуть не успел. Она заголосила со всей мочи, так, что хоть уши зажимай. Охотник кубарем скатился по лестнице, рабыня не отставала.

Они едва выскочили во двор, как столкнулись еще с двумя охранниками. Нет, убивать нельзя, и так дел натворили – будь здоров!

Охотник ловко увернулся от удара мечом, проскользнув под рукой нападавшего, и ударом кулака отправил охранника на землю, но второй, воспользовавшись мгновением, успел полоснуть Себастьяна по плечу. И тут же последовал за своим напарником: Найра, черная рабыня, ловко огрела его по темечку крупным поленом, подобранным ею прямо тут, рядом, в поленнице.

По всему дому зажигались огни, кто-то кричал, где-то звякало железо, да и с улицы уже слышался топот ног. Ночная стража услышала шум и спешила проверить, в чем дело. Медлить было нельзя.

Они перемахнули через забор и со всей мочи припустили вдоль по улице, прочь от дома Виро, в ту сторону, где, как казалось охотнику, вероятность повстречать стражников была минимальной.

Кровь все не останавливалась, рана оказалась глубокой, но перевязать ее пока возможности не представлялось – требовалось убежать как можно дальше от места происшествия.

Себастьян нарушил сейчас столько законов, что сам себя приговорил бы к казни через отрубание головы. Это единственная привилегия дворянина, которую он еще мог себе позволить.

Убийство, пусть и непреднамеренное, уважаемого человека, похищение его собственности – все это тянуло на высшую меру наказания. Конечно, убитый – изрядный негодяй, собственность – живой человек, но это вовсе не смягчало вины самого охотника. Писать ли об этих событиях в обязательном отчете Рошалю или утаить?..

Оправдание одно – все это он совершил во время поисков бродяги. Это немного оправдывало.

– Господина! – позвала Найра.

– Чего тебе? – недовольно буркнул Себастьян, погруженный в собственные невеселые мысли.

– У тебя кровь, господина. Надо остановить!

– Некогда, после…

– Надо! – настойчиво повторила рабыня и тут же оторвала от своего одеяния изрядный клок. – Вот!

Охотник позволил ей соорудить повязку. Что уж теперь-то… Крови, и правда, он потерял изрядно. Как же неудачно подставился под удар… давно с ним не случалось подобного казуса… все один к одному… Голова слегка кружилась, ноги подкашивались – и это от легкой, как он считал, царапины…

– Ты веди нас, господина, а я тебя держать!

Найра удивительно ловко подлезла под руку, он оперся на девушку – та оказалась крепкой и сильной, не пошатнулась под его весом. Так они и пошли вперед, петляя по улочкам, стараясь уйти от возможной погони.

Многочисленные ночные гуляки не обращали на них ни малейшего внимания – мало ли, еще одна парочка ходит в обнимку по вечно бодрствующему Лодару, что в этом такого?..

И, что самое интересное, через час они все же добрались до постоялого двора. Охотник не потерял сознание, хотя держался из последних сил – рана жгла все сильнее, мысли путались, постоянно тошнило.

Дом оказался заперт, Себастьян прислонился к косяку, а Найра затарабанила в двери изо всех сил.

Через некоторое время послышались шаги, недовольный голос поинтересовался, кого демоны принесли в такой поздний час. У Себастьяна сил не хватило даже чтобы назваться, но девушка не растерялась и звонким голосом сообщила:

– Открывай там, господина пришел!

Отт отпер дверь и уставился на прибывших с глубоким удивлением. Себастьян, не обращая на него внимания, двинулся дальше, в свою комнату. Все, что ему сейчас хотелось – выспаться и прийти в себя. Найра опять оказалась у него под мышкой, помогая охотнику идти, надежно поддерживая.

Восхождение на второй этаж тянулось бесконечно долго, но, наконец, и это испытание они преодолели. Отт, заперев дверь, шел следом, ожидая указаний, но все силы охотника уходили на то, чтобы переставлять ноги.

В комнате царил мрак, Отт поторопился зажечь лампаду, дверь в смежную комнату оказалась приоткрыта, но вещи Себастьяна лежали на сундуке нетронутыми. Роза все же послушалась его и больше не пыталась поиграть с опасными волшебными предметами. «Не разбудить бы ее», – подумал охотник и все же приблизился к двери. Ему захотелось убедиться, что девочка в безопасности и мирно дремлет в своей постели.

Он распахнул дверь. В комнате царили тишина и пустота. Розы не было.

– Где она? – Себастьян развернулся и схватил опешившего Отта за грудки.

– Кто? Девочка? Так вы же сами приказали… ведь ваша родственница ее увела! Вы что, господин, забыли?

– Какая еще родственница? Ты что несешь? Где Роза?

– В полдень или около того пришла женщина – статная такая дама, видно, что состоятельная. Она поинтересовалась, кто это так прекрасно поет сквозь приоткрытое окно. Я не хотел ничего говорить, но, сам не знаю отчего, все же сообщил, что там проживает ваша подопечная. Она тут же сказала, что по вашей просьбе ей нужно отвести девочку, которая сидит у окна и поет, в ее поместье. Я не посмел ослушаться и проводил ее в комнату, а через четверть часа они уже уехали. Господин! Я сам не понимаю, как так вышло! Она меня словно зачаровала! Я до этой минуты и не сомневался!.. Не бейте!..

Но Себастьян не смог его ударить, хотя уже поднял для этого руку. Силы оставили его, и охотник потерял сознание, мгновенно провалившись в темноту.

Сновидений не было. Только бесконечная тьма.

Один раз он ненадолго пришел в себя, увидел потолок и склонившееся над ним озабоченное черное, смутно знакомое лицо. И вновь провалился в небытие.

Потом резко очнулся, сев в постели. Рядом никого, ставни закрыты – значит, на дворе ночь? Сколько времени он провел в бессознательном состоянии? Час, два? И тут же полыхнула мысль – Роза!

Он вскочил на ноги, запоздало испугавшись, что голова опять закружится, но тело слушалось прекрасно, рана не беспокоила, хотя плечо и перетягивали чистые бинты.

Его одежда и оружие лежали на сундуке, аккуратно сложенные. Одежда постирана. Значит, прошло больше пары часов?..

Дверь в смежную комнатку, ту, где жила Роза, отворилась, и вошла Найра. Увидев, что Себастьян, полностью одетый, стоит посреди комнаты, она по-женски всплеснула руками и заулыбалась.

– Господина проснулся!

– Сколько я спал?

Девушка принялась загибать пальцы. Один, два, три…

– Три часа?

– Нет, господина, три дня! Это был яд, господина, на клинке у того, кто тебя ударил. Поэтому ты уснул. Ты не должен был проснуться, но я узнала яд, бабка меня учила. Я вылечила тебя, старый Отт мне помогать, искать травки.

– Трое суток! Яд!..

Себастьян опустил руки. Сколько времени потеряно, теперь Розу по горячим следам не отыскать. И, кажется, еще дико повезло, что Найра смогла спасти его от действия яда. Он жив благодаря ей!

– Спасибо тебе!

– Ты – мой господина. Ты хороший, моя служить тебе, – просто ответила девушка.

«Вот ведь, не было печали…» – подумал Себастьян. Что теперь делать с рабыней? Отпустить ее – значило обречь на смерть, прятать же в комнате до скончания дней тоже не самый лучший вариант. Впрочем, об этом он подумает после. Сейчас главное – отыскать Розу и таинственную госпожу – главу анклава ведьм и по совместительству личного врага бродяги.

Что ж, когда цель известна, то остается только действовать…

– Сидеть в комнате, носа из нее не высовывать, даже в окно не смотреть. Это понятно?

– Хорошо, господина. Моя тебе помочь?

– Ты не можешь мне ничем помочь. Если вдруг сюда придет девочка лет десяти, позаботься о ней…

– Все сделаю! – пообещала Найра.

Себастьян надел перевязь с мечом, сунул за пояс пистоль, прихватил кошель и спустился вниз. Отт широко заулыбался, увидев охотника, но выражение лица последнего не предвещало ничего хорошего. Отт загрустил, потом что-то вспомнил и поспешил навстречу Себастьяну.

– Господин, есть новости!

– Говори!

– Карета, в которой приезжала та дама, которая увезла девочку…

– И что с этой каретой?

– Мой помощник молодой Лоу видел ее вчера! Он очень расстроился, когда узнал, что вашу племянницу увезли куда-то против вашей воли. Он места себе не находил, все бегал по городу, пытаясь хоть что-то разузнать. Вы были без сознания, а он очень хотел помочь!..

– Так, и где этот Лоу? – забрезжила легкая надежда, и охотник не хотел ее спугнуть.

– Сейчас позову. Лоу, бездельник! Живо сюда!

Из кухни выскочил, как чертик из коробочки, паренек лет тринадцати. Лохматый, взъерошенный, перепачканный в муке, он, тем не менее, производил впечатление крайне смышленого молодого человека.

– Вот и он. Расскажи-ка господину все, что выяснил! А я, пожалуй, пойду… дел очень много…

И Отт ловко удалился, так и не изведав на себе гнева охотника.

– Говори! – приказал Себастьян парню.

– Господин, ваша племянница, Роза, она так красиво пела, я всегда слушал, когда минутка выдавалась свободная. А той даме я сразу не поверил. Взгляд у нее был недобрый, я разбираюсь, поверьте. Но разве Отту что-то докажешь? Он бы и слушать не стал. Я ее хорошо рассмотрел: высокая, красивая, старая только, лет тридцати. В тот день я за каретой не проследил, виноват, но запомнил ее: вензеля, цвет обивки, шторки на окнах. Два дня искал карету и нашел!

– Где именно?

– Проще показать, чем объяснить. Тем более что вы у нас в городе человек новый, еще заплутаете…

– Хорошо, – согласился Себастьян. – Пять минут тебе на сборы. Покажешь мне все лично!

– Все понял, господин, сейчас только у Отта отпрошусь!..

Лоу нырнул обратно в кухню, тут же послышался его голос, что-то торопливо объяснявший Отту, и не прошло и пары минут, как парень вновь появился перед охотником, успев за это время даже немного привести себя в порядок.

За поясом у молодого вояки торчал большой разделочный нож, и вид Лоу имел крайне сердитый, грозно сверкая глазами из-под густых бровей.

– Идите за мной, господин!

Себастьян постарался не улыбнуться. Он прекрасно помнил свое детство и то чувство обиды и разочарования, которое возникало, когда его помощью пренебрегали взрослые.

– Я сначала обошел все почтовые станции, их у нас почти три десятка, но нигде о такой карете не слыхали, – рассказывал по дороге Лоу, уверенно ведя Себастьяна кривыми проулками. – Тогда я понял, что карета не взята на прокат, а частная. Лодар – богатый город, тут многие могут себе позволить карету иметь, искать можно было долго. Но я зашел с другой стороны. Как можно что-то найти в большом городе? Конечно, надо спросить тех, кто мог это что-то видеть! Ну, а дальше просто. Я опросил всех друзей, они ничего не знали, зато опросили своих друзей, а те своих… Сам-то я особо не суюсь в чужие районы, там и побить могут, а этот метод сработал! Правда, не сразу… Сначала было несколько ложных сигналов. Я проверял, но все не то… кареты похожи, да не те… А через два дня мне сообщили, что видели еще одну похожую карету. Ну, я сорвался, конечно, сразу, как только Отт отпустил. И повезло! Та карета, я точно говорю! И вензеля такие же, и шторки на окнах! Нашел я ее у ратуши, кучер на козлах сидел, ждал хозяйку. Ну и я неподалеку пристроился, яблоко грыз и тоже ждал. Долго ждал, полдня. А потом дождался! Правда, не хозяйку, а хозяина – толстый такой старикан, в богатых одеждах, пальцы сплошь в перстнях. Важная персона, точно говорю! Да два охранника с ним. Залезли все внутрь, карета поехала, я за ней. Только не угнаться бы мне ни в жисть, быстро они ехали, да я сумел позади пристроиться, а кучер не заметил. Так и доехали до их особняка, как раз в первом квадрате, там самые богатеи живут! Я вовремя спрыгнул, за деревом спрятался и смотрел. Они в ворота-то заехали, а там еще охрана да собаки злые. Ну, я внутрь сунуться не посмел, запороли бы, коли б поймали, а то и скормили псам своим. Кто я для них? Так, пустое место, за меня б и не вступился никто… Но все, что можно было узнать, я узнал. Особняк здоровенный, охраны человек тридцать да собак с десяток-другой. Там с наскоку не прорваться. Хозяина зовут барон Локош. Денег у него тьма-тьмущая да домов по всей стране, вот он и живет то тут, то там, нигде подолгу не задерживаясь. В город приехал лишь неделю назад. Это мне один знакомый пацан рассказал, он у них помощником конюха служит. Жена же барона почти все время проводит в Лодаре, в особняке. Я думаю, его жена и есть та самая дама, которая увезла Розу!.. Но мы ее спасем! Правда ведь?

Охотник утвердительно кивнул, чем окончательно успокоил Лоу. Сам же подумал: если рассказ паренька правдив, то зачем состоятельной баронессе понадобилась девочка-сирота? И, самое главное, как она в принципе узнала о Розе? Ведь та за все время никуда не выходила из своей комнаты. Кто-то заметил ее с улицы, а потом доложил баронессе? Возможно. Только чем так выделилась Роза, что за ней соизволила прибыть сама хозяйка особняка?

Объяснение у него было лишь одно – кто-то почувствовал Розу, ее присутствие, как она сама могла чувствовать бродягу. Кстати, по прибытии в город девочка потеряла всякий его след. Возможно, если бы Себастьян брал ее с собой на прогулки, то рано или поздно Роза вновь почуяла бы бродягу, но он предпочел действовать своими силами, и в итоге – ни бродяги, ни девочки…

Допустим, кто-то на самом деле почуял Розу и забрал ее. Но зачем? Чем таким важным обладала девочка, какими силами или свойствами? Или ее похитили случайно, мимоходом, и это похищение никак не связано с бродягой? Тогда это совпадение. А в совпадения Себастьян не верил. Все в мире взаимосвязано, случайностей не бывает, как и совпадений. Одно влечет за собой другое. И если Розу выкрали у него из-под носа, то это кому-то очень сильно понадобилось. Пора бы узнать, кому именно!..

Возможно ли, что баронесса и таинственная хозяйка, на которую работал Виро – это один и тот же человек? Или хотя бы обе эти дамы как-то связаны между собой? Охотник поставил бы на это свой годовой доход…

В общем, к жене барона у Себастьяна имелся ряд вопросов, только вот как их задать?

Баронесса – не жена крестьянина, ее одним только званием охотника не запугать, она может и скандал учинить, до самого наместника дойти. И хотя Себастьян был вправе учинить допрос даже самому наместнику, но требовалось действовать деликатно. Взлом же и проникновение тоже не подходили – слишком много охраны, могут и поймать, и вот тогда даже звание не спасет. Впрочем, у охотника появилась одна идея…

Они вынырнули из переплетения улочек и вступили в более солидную часть города. Тут дома стояли не так близко друг к другу, многие выглядели настоящими произведениями искусства – изящными, с острыми шпилями башенок, построенными в стиле «Я богат. Смотрите все! Оцените широту моей души!»

И стражники в этом районе выглядели иначе: упитанные, неторопливые, они знали себе цену и, как подумалось Себастьяну, довольно часто получали эту цену в карман звонкими монетами. Чтобы служить в этом районе, нужно было заплатить изрядную взятку, да и то: кого попало тут не принимали – место хлебное, только по протекции.

На охотника и паренька патрули бросали подозрительные взгляды издали, но с вопросами пока никто не приближался. Слишком уж воинственный вид имел Себастьян, слишком сурово хмурил брови и совершенно не отводил глаза в сторону. Значит, имеет право. А с тем, кто в таком месте ходит с видом полного здесь хозяина, лучше и не связываться, несмотря на его не самое богатое одеяние и тот скандальный факт, что пришелец шагал своим ходом, а не прибыл, скажем, в карете или хотя бы верхом на лошади.

– Мы пришли, вот тот особняк!

Дом – а точнее, целый дворец – барона Локоша был самым крупным, самым помпезным, вызывающе роскошным во всем районе. На территории, занимаемой замком, мог бы поместиться целый квартал для среднего класса. Стражники, одетые в зелено-красные цвета, несли караул у двухслойных ворот. На головах красовались шлемы с плюмажем, в руках каждый держал пику, у пояса же болтались мечи в ножнах. Прямо от ворот в глубь территории вела широкая аллея, по обе стороны которой произрастали столетние дубы и тисы.

За быстро шагавшими по центру мостовой Себастьяном и его спутником уже давно наблюдали. В некотором отдалении за ними следом двигался один из патрулей, а охранники у ворот поудобнее перехватили пики.

Охотник спокойно приблизился к воротам и представился:

– Королевская охота, особый корпус. У меня важное дело к барону Локошу!

В отличие от толстых стражников патруля, солдаты барона, даже несмотря на яркий плюмаж, выглядели людьми бывалыми, побывавшими в сотнях переделок. Их начальник, лейтенант, лет сорока на вид, но с полностью седой головой, оценил Себастьяна с одного взгляда и приказал открыть ворота.

Лоу жался за спиной охотника, но бежать и не думал. Видно, зацепила его Роза до самой глубины души. «Смелый паренек, – подумал Себастьян, – такой не подведет…»

– Прошу следовать за мной и ни в коем случае не сходить с дорожки!

Лейтенант пошел первым, за ним двинулись Себастьян и Лоу, а замыкала процессию четверка солдат.

По обеим сторонам вдоль аллеи, на некотором отдалении, страшными тенями неслышно двигались псы. Таких крупных экземпляров Себастьян видел только однажды – на королевской псарне. Двух собак достаточно, чтобы смело охотиться на матерого медведя, а может быть, и один пес справился бы… Но границу собаки чувствовали, невидимую линию аллеи не пересекали.

Охотник подумал, что предупреждение лейтенанта имело под собой основания. Не хотелось даже представлять, как можно справиться с этими жуткими порождениями запрещенных церковью экспериментов по скрещиванию пород.

В холле первого этажа офицер вежливо попросил подождать, а сам отправился к хозяину с докладом. Вернулся достаточно быстро, не прошло и четверти часа, и сообщил, что барон готов принять посетителя.

– Жди меня здесь! – велел Себастьян Лоу. Тот прижался к стене и постарался выглядеть как можно незаметней. Он совсем растерялся от окружающей роскоши.

Офицер в сопровождении двух солдат повел Себастьяна сквозь анфилады коридоров и богато украшенные залы для приемов. Охотник по сторонам не смотрел. Роскошь его давно уже не впечатляла, в Шандоре он видел дома и побогаче, но, надо признать, что Локош, судя по обстановке, входил в число не только богатейших людей Лодара, а, вероятно, и страны. Даже удивительно, что Себастьян слышал о нем впервые. Как видно, барон не являлся сторонником светского образа жизни. Что ж, тем проще будет с ним беседовать…

Остановился офицер перед очень скромной, ничем не выделяющейся дверью, попросил Себастьяна сдать на время все оружие. Тот, не раздумывая, выполнил требуемое, после чего офицер коротко постучал и, получив приглашение войти, распахнул перед Себастьяном створки.

Охотник попал в кабинет барона. На стенах, от пола до потолка – книжные полки, уставленные толстенными фолиантами, на огромной, как поле, специальной подставке лежала карта мира, массивный стол оказался погребен под тысячами бумаг.

Барон Локош поднялся из-за стола навстречу посетителю. Крупен и толст, как и говорил Лоу, и почти каждый палец на руках украшали перстни, только вот, несмотря на это, он совершенно не выглядел праздным прожигателем жизни. Взгляд, которым он встретил Себастьяна, рассказал о многом: барон умен, наблюдателен, в меру скрытен, знает себе цену, не приемлет власти над собой, когда-то был неплохим бойцом, но уже давно не держал в руках оружия. С таким нужно держать ухо востро…

– Королевская охота? – и голос у барона звучал как боевой рог – гулко и значимо.

– Совершенно верно. Мое имя Себастьян, я представляю особый корпус.

– И, как я понимаю, обладаете особыми полномочиями? Что ж, крайне любопытно, господин Себастьян, я редко имею дело с людьми вашей непростой профессии. У нас, знаете ли, нечисть не шалит, как правило…

– Возможно, вы просто не в курсе дел. Я слышал, что вы часто путешествуете, господин барон. За всеми новостями не уследишь, как ни старайся.

– Вы совершенно правы! Присаживайтесь, – Локош широким жестом указал на несколько обитых кожей стульев. – Бокал вина, сигару?

– Благодарю, не стоит беспокойства, – охотник сел на стул.

– Так чем, собственно, могу быть полезен корпусу? – поинтересовался барон, поглядывая на посетителя из-под полуопущенных ресниц.

– Понимаете, я занимаюсь розысками одного человека. Он чрезвычайно опасен и представляет собой немалую угрозу. Я иду по его следам уже несколько недель, и этот путь привел меня в Лодар…

– Очень интересно, – потер руки Локош, – продолжайте!

– Так вот, мне крайне неприятно это говорить, но, возможно, кое-кто из ваших слуг замешан во всей этой истории…

– Кто конкретно? Не желаете же вы допросить всех слуг этого особняка? Тут постоянно проживает человек тридцать, а когда приезжаю я, то со мной прибывает еще столько же. У вас и недели не хватит, чтобы со всеми поговорить!..

– Дело в том, что мне нужны далеко не все. Речь идет только о служанках вашей супруги…

Ход был рискованный, барон запросто мог послать охотника куда подальше, да еще и настрочить Рошалю жалобу на столь бесцеремонное поведение. Но как еще подобраться к баронессе?..

– О служанках баронессы?.. – нахмурился Локош. – Вы уверены? Дело в том, что я… как бы это сказать… не очень-то лажу со своей супругой. Баронесса обладает тяжелым характером… и, боюсь, ей не очень понравится ваш визит…

– Я все понимаю, господин барон, но речь идет об интересах королевства! Поверьте мне, дело крайне серьезное, и если вы сможете оказать мне любую посильную помощь, наш корпус будет вам крайне признателен…

Такими обещаниями не разбрасываются даже бароны. Помощь корпуса могла пригодиться в любой момент, а когда корпус тебе должен – это дорогого стоит. Локош встряхнул головой, словно готовясь к чему-то.

– Хорошо, охотник, уговорили. Но, если что, пеняйте на себя, я вас предупредил!

Себастьян слегка поклонился, благодаря и за помощь, и за совет.

– Я вас провожу в покои баронессы. Надеюсь, у вас нет с собой оружия? Моя супруга крайне негативно относится ко всему, что несет смерть.

– Нет, ваш офицер попросил меня сдать все.

– Славно, славно, значит, по крайней мере в этом вопросе проблем у нас не возникнет.

Они вышли в коридор. Офицер и солдаты ждали приказов, но барон лишь отмахнулся от них и повел Себастьяна еще дальше в глубь замка. Охотник заметил, что охрана следует за ними на некотором расстоянии. Все правильно, и он бы поступил так же на их месте…

– Я вас прошу действовать крайне деликатно. Расскажите мне, по какой причине вы заподозрили служанку баронессы?

– Несколько дней назад некто похитил девочку, за которую я несу ответственность. Девочка эта крайне важна для расследования, и тот, кто ее украл, знает это. Возможно даже, что девочка – ключ ко всему!

Себастьян немного приоткрыл карты. Локош помогал и заслуживал части правды.

– Некто похитил? Не понимаю? А при чем тут служанка?

– Похитительница приехала в карете вашей жены. Карету опознали свидетели. Ошибки быть не может! Вот я и предположил, что в деле замешана одна из служанок…

Естественно, охотник не стал говорить, что главный и единственный подозреваемый во всей этой истории – сама баронесса. Иначе, несмотря на свой долг перед королем и отечеством, Локош крикнул бы солдат, которые придушили бы Себастьяна и спрятали тело так, что никто и никогда не нашел бы его, тем самым смыв все подозрения с драгоценного имени баронессы. Служанку же было не жаль. Если одна из них по глупости оказалась замешана в преступлении, то гораздо проще от нее избавиться посредством охотника да еще заработать особую благодарность корпуса, чем препятствовать расследованию. Как казалось Себастьяну, именно так должен был рассуждать барон.

– В карете, говорите… что ж, вполне может быть… Моя супруга слишком многое дозволяет некоторым своим служанкам. Давно пора их слегка приструнить!.. Вот, пришли, прошу вас обождать здесь, в приемной, я должен сначала подготовить госпожу баронессу к вашему визиту…

Они вошли в драпированную яркими тканями пустую приемную, из которой вели еще три двери.

– Конечно, благодарю от лица корпуса за содействие! – слегка поклонился Себастьян.

– Не за что, пока совершенно не за что…

Барон скрылся за одной из дверей и отсутствовал никак не меньше получаса. Все это время из-за двери слышались негромкие голоса. То низкий гул барона, то более высокий, слегка хрипловатый, но, несомненно, женский голос. Наконец, Локош вновь показался в приемной и поманил охотника пальцем.

– Что ж, я договорился, она вас примет… но знали бы вы, чего мне это стоило… семейные отношения, понимаете ли… Прошу!

Покои баронессы отличались от кабинета барона, как, скажем, мармелад от перловой каши. То есть – совершенно ничего общего.

Грубые стены скрывала от глаз драпировка небесно-голубого цвета, расставленные повсюду горшки с живыми цветами источали смесь ароматов, окна, прикрытые толстыми портьерами, почти не пропускали свет в помещение, только тусклые отблики лампад давали возможность хоть что-то разглядеть. И еще пуфики, маленькие диванчики, резные столики с фруктами и вином, толстый ковер, в котором ноги утопали по щиколотку…

На одном из диванчиков и возлежала в царственной позе баронесса. Сколько ей лет, Себастьян сказать бы затруднился, тем более, при столь слабом освещении, но никак не меньше тридцати, хотя полумрак скрадывал возраст. На пуфиках вокруг ложа баронессы восседали три девушки в очень легких, почти невесомых и совершенно не скрывавших фигур одеяниях. Сама баронесса была одета чуть более скромно, но все же достаточно откровенно для того же Шандора. Как видно, здесь, на юге, нравы были проще.

Себастьян поклонился, баронесса милостиво протянула руку для поцелуя. Охотник приблизился, склонился над ней и едва прикоснулся губами. Подняться на ноги баронесса не пожелала.

– Присядьте, прошу, – произнесла она глубоким грудным голосом женщины, привыкшей к беспрекословному подчинению – как от слуг, так и от мужчин благородного происхождения. Несомненно, она была прекрасна, даже величественна, и заслуживала поклонения сильной половины человечества.

Охотник сел на один из пуфиков, барон пристроился на соседний. Оба молчали. Баронесса умела произвести впечатление. Пожалуй, на месте Локоша Себастьян тоже предпочел бы кочевой образ жизни. Постоянное соседство с такой богиней непременно влияло на нервную систему самым пагубным образом.

– Дорогая, наш гость явился по важному государственному делу, – начал барон, но жена прервала его речь коротким жестом.

– Ты уже все мне рассказал, я поняла, что господину охотнику понадобилась наша помощь, и мы, как преданные слуги короля, ее непременно окажем!

Себастьян вновь поклонился. Столько он не кланялся еще никогда.

– Как я поняла из рассказа моего супруга, вас интересует одна из моих служанок?

Охотник кивнул.

– Та самая, которая несколько дней назад воспользовалась моей каретой для личного выезда и совершила какое-то дикое преступление?

– Да, она похитила девочку, – выговорил наконец Себастьян. – Эта девочка крайне важна… и мне очень нужно отыскать ее!

– Что вы говорите? Какой ужас! Моя служанка похитила девочку! Быть такого не может! Я просто не верю!

– Но факты, свидетели! Госпожа баронесса, они указывают на то, что это правда. Карету опознали, ту женщину, совершившую похищение, непременно узнают тоже…

Охотник внимательно следил за ее лицом, но оно оставалось все таким же безмятежно спокойным, но в то же время выражавшим глубочайшую озабоченность судьбой ребенка.

– А эта девочка, она кто? Дочь высокопоставленной особы? Родители, наверное, в панике!

– Нет, она обычный крестьянский ребенок, и родители ее мертвы… но, тем не менее, я обязан ее отыскать! От этого многое зависит!

– Что вы говорите? Как все это интересно! У нас тут в провинции никогда не случается ничего любопытного, в отличие от столицы. Тут такая тоска и скука… умереть можно…

Баронесса прикрыла глаза. Себастьян уже засомневался, глядя на нее, способна ли эта женщина к столь открытому похищению? Жаль, Лоу остался где-то внизу и не может опознать даму, забравшую Розу. Но не тащить же поваренка в будуар…

– Вы знаете, – задумчиво продолжила баронесса, – кажется, я догадываюсь, кто именно вам нужен! Ребекка. Несомненно, это она! Я разрешала ей на днях взять карету, чтобы съездить за моими новыми платьями к портному. Но она куда-то подевалась, я не видела ее уже пару дней… Хм… кто-то видел Ребекку?

Девушки, смирно сидевшие на пуфиках, дружно покачали головами.

– Вот, видите, она пропала! Значит, ей есть что скрывать! Ищите Ребекку, и пусть небо вам поможет!

Этой фразой баронесса закончила аудиенцию. Все, что оставалось охотнику, это откланяться и удалиться.

Верить ей или нет? Она похитила Розу или ее служанка Ребекка? Права на ошибку он не имел. Анализировать! Отт описывал даму, забравшую девочку, как важную особу, умевшую держаться с достоинством, отдавать приказы и даже не сомневаться, что их мгновенно исполнят. Как легко она выведала у хозяина постоялого двора все сведения о девочке, как легко уговорила Розу поехать с ней, и никто даже и не подумал ей препятствовать! Могла ли простая служанка, даже очень уверенная в себе, совершить подобное? Вряд ли… и еще карета баронессы. Позволила бы госпожа служанке воспользоваться такой привилегией? Вряд ли… Нет, это точно была не Ребекка!

У охотника имелось одно средство, на самый крайний случай… правда, если он ошибется сейчас, то это может стать его последней ошибкой в жизни. Барон такого унижения не простит.

И все же Себастьян рискнул!

Он сорвал с пояса небольшой мешочек, на который охрана не обратила ни малейшего внимания, мгновенно развязал его и резким движением развеял его содержимое в воздухе.

Серебристая, почти прозрачная пыльца легким облаком зависла в комнате, охотник прошептал несколько слов, и пыльца, вместо того, чтобы осесть на пол, стала расползаться и вскоре заняла собой весь объем комнаты.

Барон Локош застыл в изумлении на месте, только открывал и закрывал рот, как выброшенная на берег рыба, а вот с баронессой и ее служанками произошли кардинальные изменения.

Только что столь изящная, грациозная дама вдруг взвилась разъяренной фурией с кушетки, черты ее лица исказились до неузнаваемости, превратившись из классически правильных в гротескно-перекошенные. Словно бы кто-то взял и натянул всю кожу на ее голове, связав ее сверху в тугой пучок. Глаза баронессы выпучились настолько, что чуть не вылезли из орбит, рот застыл в кривой ухмылке, блеснули клыки…

Служанки изменились не так сильно, но из миловидных, скромных на вид девушек, какими они только что выглядели, вдруг в мгновение ока как-то особым образом скособочились, так, что одно плечо стало выше другого. Кажется, Себастьян даже заметил горб на спине у одной из них.

Это были ведьмы! Классические, описанные во всех охотничьих трактатах. Старшая ведьма – баронесса – самая сильная из всех трех, самая умелая, опытная и опасная. И две совращенные ею молодые ведьмочки – прислужницы, совсем недавно осознавшие свои новые возможности.

Рошаль и другие в свое время немало потрудились, чтобы вбить в головы учеников все основные навыки, и теперь Себастьян действовал автоматически.

Серебряная пыль, которую он развеял в воздухе, отнимала у ведьм почти все способности. Младшие сразу же закашлялись и упали на колени, едва успев вскочить на ноги. Они не представляли особой угрозы. В отличие от баронессы, которой Себастьян и уделил основное внимание.

Да, оружие у него отобрали, но и с голыми руками охотник представлял собой угрозу для любой нечисти. Он плавно скользнул к баронессе, умудрившись оказаться у нее за спиной, и, нисколько не смущаясь, двинул подкованным сапогом ей по икроножной мышце с такой силой, что хозяйка особняка только взвизгнула, уже далеко не таким чарующим, а высоким и неприятным голосом, и запрыгала на одной ноге, поджав вторую под себя.

И все же она успела произнести заклятие. Себастьян почувствовал, как над его головой что-то полыхнуло, резкий порыв ветра заставил его отступить на шаг, но ведьмино заклятие стекло по его одежде вниз, как вода, не причинив ни малейшего вреда. Он от рождения обладал иммунитетом к любому колдовству, как все его коллеги. Без этого в их ремесле долго не протянуть.

Мимоходом, двумя резкими ударами, охотник успокоил на время ведьмочек-прислужниц. Они так и не сумели достойным образом отреагировать на внезапную угрозу. Слишком молоды, слишком неопытны, слишком самоуверенны… Теперь-то, конечно, они обрели важное знание, что на каждую силу найдется еще большая сила. Вот только для них уже слишком поздно…

Почувствовав, что происходит нечто неладное, в комнату ворвались солдаты во главе с офицером, буквально сметя дверь с петель, но Себастьян уже вновь оказался за спиной баронессы и сжал ее шею в смертельно опасном захвате. Шевельнется – и ей конец! Ведьма это прекрасно поняла, потому как, несмотря на боль в ноге, не двигалась и даже, казалось, не дышала.

– Никому не двигаться! – громоподобным голосом приказал охотник, и все непроизвольно замерли на своих местах. – Работает особый корпус! Эта дама, ваша супруга, барон, – самая настоящая ведьма, причем с огромным стажем. И ее служанки тоже. Все знают, чем карается ведьмовство? Я, королевский охотник, судия и палач, властью, данной мне королем, приговариваю баронессу и ее служанок к смерти!

– Подожди, не убивай! – Локош наконец пришел в себя. – Вы, покиньте помещение и никому ни слова. Иначе смерть! – приказал он охране.

– Верните мое оружие! – добавил охотник.

Солдаты вышли из комнаты, офицер тут же вернулся и положил на один из пуфиков меч и пистоль, после чего вновь вышел, но Себастьян заметил долгий ненавидящий взгляд, которым наградил его офицер на прощание. Кажется, он обрел себе еще одного врага, который, к гадалке не ходи, и раньше был в курсе всего происходящего в особняке. Не забыть взять его на заметку…

– Не убивай ее, охотник, – попросил барон уже совсем другим тоном. – Чем хочешь тебе отплачу!..

– Вы знали? – Себастьян, не отпуская баронессу, приблизился к пуфику и вытащил меч из ножен. Клинок, пусть и не заговоренный, но надежный и испытанный, если что, не подведет.

– Нет, но я чувствовал, всегда чувствовал, что с ней что-то не так… Поэтому и предпочитал дальние поездки… Я должен был догадаться, просто не хотел верить в очевидное…

– Что предлагаете делать с вашей супругой?

– Возможно, существуют методы, позволяющие излечить ее?.. За деньгами дело не станет, любая сумма мне по плечу. Только не сдавайте ее в корпус! И не убивайте сами, прошу!

Себастьян почувствовал, как тело баронессы слегка напряглось в ожидании его решения. Он не сомневался, что, если он прямо откажет барону, то ведьма попытается атаковать. Терять ей все равно нечего.

– Сначала она должна рассказать все, что знает. Это непременное условие. А там я посмотрю, насколько она искренна.

– Дорогая, ты все слышала? – Локош, к удивлению Себастьяна, не отводил взгляд от своей изменившейся столь ужасно жены. Кажется, он на самом деле любил ее, несмотря ни на что… А значит, и с бароном нужно держаться настороже, за жену он убьет охотника с легким сердцем.

Ведьма захрипела, боясь случайно пошевелиться, Себастьян чуть отпустил захват, но упер меч в ее бок.

– Я все скажу, будь ты проклят!

– Не волнуйтесь, госпожа баронесса, на меня ваши проклятья не действуют.

Одна из молодых ведьм негромко застонала и зашевелилась. Себастьян, с баронессой под мышкой, подошел к очнувшейся девушке и быстрым движением проткнул ей горло мечом. Баронесса вздрогнула всем телом и дико завизжала, Локош негромко вскрикнул и сделал шаг к охотнику, но тот предупреждающе прижал меч к боку баронессы.

– По поводу младших ведьм договора не было! – напомнил Себастьян. – Так далеко я не могу пойти вам навстречу…

– Хорошо, – кивнул барон, – я вас понимаю.

Он отвернулся, не в силах смотреть, а охотник подтащил упиравшуюся баронессу ко второй служанке и, не раздумывая, убил и ее. Ведьма в бессознательном состоянии мало отличается от человека и столь же быстро и просто умирает от самой обычный стали.

Баронесса заплакала, но не от жалости к погибшим, а от собственного бессилия – состояния, непривычного для столь матерой ведьмы.

– Теперь вы, – охотник сжал баронессу покрепче, словно в любовных объятьях. – Где девочка? Что вы с ней сделали? По чьему приказу?

– Она станет одной из нас, – внезапно рассмеялась ведьма. – Ты не успеешь ее спасти, охотник. А когда ты ее встретишь в следующий раз, то предстанешь перед выбором: убить и потерять себя или оставить в живых и этим предать всех, кого уважаешь!

– Я повторяю вопрос: где девочка? – он сдавил тело ведьмы так сильно, что у той затрещали ребра, а смех превратился в хрип.

– Она у госпожи.

– Значит, это не вы – глава местного анклава? – впрочем, он уже сам знал ответ.

– Нет, я недостаточно сильна. Я – ее правая рука, она сделала меня сильной десять лет назад, и за это я верно служу ей!

– Как ее зовут и где ее найти?

– Я зову ее просто: «госпожа»! А найти ее невозможно, она сама найдет тебя, и тогда берегись, охотник!..

– Послушайте, барон, – Себастьян развел бы руками в стороны, если б мог, – ваша супруга не желает сотрудничать. Боюсь, в таких условиях я не могу гарантировать ей жизнь…

– Дорогая, расскажи ему все. Ради меня, ради нас!

Баронесса расхохоталась.

– Ради нас? Я вижу тебя неделю в году, ты постоянно в отъездах, тебе нет никакого дела до меня! Ты – эгоист!

«Вот ведь странная штука – жизнь, – подумал Себастьян, – в некоторых вопросах аристократы и существа ничуть не отличаются от столь презираемых ими крестьян и прочих представителей низшего сословия. Ох уж эти женские обиды…»

– Дорогая, дай мне еще один шанс! Мы вылечим тебя! И все станет, как прежде…

– Вылечим? От чего? От власти и могущества? Глупец!..

– Хочу вам напомнить, – встрял в диалог Себастьян, – что у вас, баронесса, нет выбора. Либо вы рассказываете все, и тогда я, может быть, дам вам и вашему супругу еще один шанс, либо уничтожаю вас прямо здесь, прямо сейчас. Решайте! Не хочу показаться банальным, но считаю до трех. Раз, два…

Барон закрыл глаза. Кажется, он не верил в благоразумие жены.

– Подождите! – ведьма задрожала, то ли от страха, то ли от возбуждения. – Я согласна. Спрашивайте…

– Для начала опять вернусь к своему вопросу. Где мне найти Розу?

– Через три дня, в двойное полнолуние на поляне у Черной горы будет шабаш. Ищите девчонку там. Моя служанка Ребекка передала ее по моему поручению госпоже и сама осталась при ней.

«Шабаш, надо же! – подумал Себастьян. – Все окрестные ведьмы соберутся, чтобы выбрать новую главу анклава или подтвердить полномочия старой. Но, конечно, не только для этого. Вот бы сюда десяток охотников! Да как бы Купер пригодился… Он ведьм терпеть не может! Жаль только, что он в последнее время погряз в канцелярской работе и совсем растерял боевую практику…»

– Зачем вообще вам понадобилась девочка?

– Госпожа почуяла ее, когда вы с девчонкой прибыли в город. У нее есть сила, и эта сила должна обрести правильного хозяина.

– Что за сила? Чем она так важна?

– Сама по себе девка ничего не представляет, но в нее вложил часть своей души Он…

Ведьма так и произнесла, словно сплюнула – «Он», с уважением, боязнью и каким-то особым предвкушением. Охотник почувствовал, что нащупал еще одну нить.

– Кто он?

– Он, сущность, пришедшая с гор. Он опасен! Бойся его, охотник. Он уничтожит и тебя, и всех вокруг!

– Бродяга с маской обезьяны?

– О, – поразилась баронесса, – да ты знаешь Его. Но вижу, еще не встречался с Ним лично, иначе мы бы с тобой сегодня не беседовали.

– Кто он такой?

– Он пришел, чтобы изменить мир, но не все этого хотят. Госпожа недооценила его, она уже пыталась перехватить Его, как только почуяла Его приближение. Она послала сильных и надежных людей, но ни один не вернулся.

– Ложные охотники? Я знаю, что с ними случилось. Они мертвы.

– Ты многое знаешь, охотник. Это тебя и погубит.

– Много ли ведьм в анклаве?

– Достаточно. Но часть уже переметнулись на Его сторону. Госпожа недовольна. Он умеет соблазнять, даже наши поддаются Его слову. Госпожа Его уничтожит, или Он уничтожит госпожу! Третьего не дано…

Информации хватало. Большего баронесса рассказать не могла. Имя госпожи она скрывала и ни за что бы его не назвала, даже под страхом неминуемой смерти. Так всегда бывает с подчинением. Предать хозяина невозможно физически. Главное, что он узнал, где можно отыскать Розу. Шабаш… там же, скорее всего, отыщется и таинственная госпожа. Но соваться туда в одиночку не просто глупо, а невероятно опасно. Нужна подмога…

Теперь ведьму можно было убить, больше она не пригодится, а оставлять в живых столь опасную особу глупо.

Барон словно почувствовал сомнения Себастьяна. Он шагнул вперед, молитвенно сложив руки.

– Вы обещали, охотник. Я сделаю все, как вы скажете… Все!.. Только пощадите ее…

– В принципе, есть один способ, – задумался Себастьян. – Но он потребует от вас полной отдачи и самоотречения. Готовы ли вы пойти на такое?

– Я готов на все, – глаза Локоша сияли внутренним огнем. И Себастьян решился.

– Хорошо, слушайте меня внимательно. Существует лишь одна теоретическая возможность лишить вашу супругу ее нечистых сил, но на это уйдет много времени. Может, год, а может, десятилетие.

– Хоть вся жизнь!

– Во-первых, вы сегодня же выгоните всех служанок вашей жены, и всех прочих слуг, которые постоянно жили при доме. Оставьте только преданных лично вам людей, лучше всего тех, кто постоянно путешествовал с вами. Всех местных выгнать вон!

Барон послушно кивнул.

– Второе. Вы построите серебряную клетку и посадите в нее вашу супругу. Она никогда и ни при каких обстоятельствах не должна будет ее покидать. Серебро постепенно вытянет все ее силы, и она либо умрет, либо станет обычной женщиной. Понятно? Никаких исключений, никаких поблажек! Она будет пытаться хитрить, будет уговаривать вас, будет плакать и обещать золотые горы, но помните, это лишь уловки ведьмы – нечеловеческой твари. Сейчас перед вами не ваша жена, сейчас здесь чудовище, злое и опасное. Справитесь?

– Я справлюсь, чего бы это мне ни стоило…

– Пока же клеть не готова, поступим так… – Себастьян резко ударил рукоятью меча баронессу по затылку. Она без единого звука повисла на его руках, потеряв сознание.

Охотник перенес ее на кушетку и вытащил из кармана небольшую коробочку, из которой извлек крохотный клубок.

– Серебряная нить, – пояснил он, – я свяжу ей вашу жену, это поможет первые два-три дня. За это время вы должны успеть сделать клеть. Ни еды, ни воды ей не давать, пока она не окажется в клетке. Сторожить и днем, и ночью. Следить за каждым движением. При малейшей вероятности побега убить безо всякой жалости. Поверьте, это будет лучшим решением…

– Я все понял, – мрачно подтвердил барон. – Я все сделаю.

– Отлично! На этом мы с вами простимся, но я узнаю, если вы меня обманете. И тогда я приду за ней…

Большей угрозы и представить было сложно. Охотники всегда держали свое слово.

Себастьян ловко связал баронессу, Локош уже отдавал приказания по поводу клети. Наконец охотник направился к выходу, попрощавшись с бароном кивком, но у самых дверей остановился и добавил:

– Еще на вашем месте я немедленно выгнал бы офицера, который привел меня к вам в кабинет. Полагаю, что он влюблен в вашу супругу. Его присутствие в доме недопустимо. И если в ближайшие дни к ней прибудут посетители, гоните их всех, невзирая на чины! Это мой последний совет…

Один из солдат сопроводил охотника обратно, показывая дорогу.

Лоу все так же ждал внизу, нетерпеливо переступая с ноги на ногу. Увидев Себастьяна, он рванулся было к нему навстречу, но тут же притормозил, осознав, что Розы с ним рядом нет.

– Не нашли?

– Пока нет, но обязательно найду!

Себастьян до последнего опасался, что барон передумает и все же прикажет слугам пленить его или даже убить. Предпочтет не выносить сор из избы. Но то ли барону сейчас было не до Себастьяна, то ли он умел держать слово, но их провели до ворот, хотя грозные собаки все так же следовали за ними на некотором расстоянии, и выпустили на улицу. Только тогда охотник облегченно вздохнул. Лоу же ничего не замечал, понуро семеня следом с опущенной головой.

– Мне так нравилось слушать, как она поет…

– Не хорони ее раньше времени, малец. Я сделаю все, чтобы вернуть ее! Понял? А теперь беги обратно, у меня еще дела в городе…

Лоу умчался, а охотник отправился к ближайшему отделению королевской голубиной почты. Следовало немедленно отправить послание Рошалю и попросить его вызвать в город всех, кто успеет добраться сюда за столь короткий срок. Одному никак не справиться!..

Следующие дни прошли в усиленной подготовке. Ответа от Рошаля он так и не получил и вообще сомневался, что письмо дошло по назначению. Его могли и перехватить. Тем не менее, он постарался сделать все от себя зависящее, чтобы быть готовым к нужному сроку.

О бродяге пришлось на время забыть. Девочка внезапно оказалась так же важна, как и обладатель маски обезьяны, если не важнее. Ни в коем случае нельзя было позволить ведьмам обратить ее. Сделать это, конечно, они постараются на шабаше – все условия тому благоприятствовали: и двойное полнолуние, и собрание анклава. Несомненно, объединенной воли ведьм достаточно, чтобы обратить Розу, как бы сильна она ни казалась.

Тут недостаточно было, как в случае с перекидышами, просто укусить девочку. Нужно заговорить ее, сломить волю и позволить убить живое существо своими руками… Тогда пути назад уже не будет. Охотник отчасти слукавил, рассказав барону, что его жену можно излечить. Сам он в этом сильно сомневался. И планировал после доложить Рошалю о баронессе. Впрочем, сейчас не она главная головная боль…

В искусстве охоты самое важное – знать своего врага. Всегда важно, на кого ты идешь охотиться. Для вампира требуется одно оружие, для оборотней – другое… Конечно, воля самого охотника превыше всего, и в битве один на один он бы победил кого угодно, но с целым анклавом даже он не справится.

Поэтому Себастьян определил для себя первоочередную задачу: найти Розу и вытащить ее из рук главы колдуний. Если при этом получится уничтожить пару ведьм – тоже хорошо. Но основная цель – спасение девочки! А когда задача ясна, и готовиться проще…

Серебро потрясающе действовало на ведьм. Они мгновенно слабели от действия пыльцы, теряя часть своей силы, а серебряный клинок был способен убить даже опытную ведьму. Себастьян успел в этом убедиться много раз, значит, следовало запастись этим металлом в достаточном количестве.

Он нашел хорошего оружейника, и тот нанес серебряное покрытие на острие заколдованного бродягой топора. Себастьян логично рассудил, что, раз бродяга основной противник главы анклава, то его творения могут помочь в борьбе с ними. Тем более что вреда охотнику топор причинить не мог. Не действовали на иммунных колдовские артефакты. Иногда это мешало, сейчас только помогало.

Так что идея усилить топор серебром и использовать его, коли придется схлестнуться с ведьмами в ближнем бою, показалась Себастьяну удачной.

Еще он приобрел ручной арбалет и пару десятков стрел, наконечники которых тоже посеребрил у оружейника. Не забыл охотник и про серебряные пули для пистолей. Дополнительное оружие никогда не бывает лишним, тем более в таком важном деле…

Лоу непрестанно следил за ним, когда не был занят на кухне. Он думал при этом, что остается незаметным, а Себастьян не разочаровывал парня и не мешал ему. Если тот влюбился в Розу и при этом не трус, то не отстанет. Пусть себе следит, может, даже окажется в чем-то полезен, хотя в чем конкретно, он пока не знал. На шабаш же он брать парня с собой не собирался – убьют.

Поляну у Черной горы Себастьян отыскал без особого труда. Сама гора грозно возвышалась на востоке от города. В ту сторону вела хорошая дорога, которая обходила гору справа и убегала дальше на восток, в соседние земли. До самой поляны нужно было немного прогуляться по лесу, но ведьмы не стали бы себя особо утруждать, поэтому и там нашлась хорошо протоптанная тропа, а кареты можно было оставить под присмотром на постоялом дворе неподалеку – последнем постоялом дворе в этой стороне.

Охотник побывал и там, познакомился с хозяином – угрюмым, нелюдимым, заросшим бородой мужиком, не пожелавшим ответить ни на один из вопросов. Впрочем, охотник старался не выказывать явного интереса. Ведь его слова могли достичь не тех ушей.

Пленение баронессы Локош, вероятно, еще оставалось незамеченным ее соратницами, поэтому был шанс, что до ночи шабаша никто не узнает о намерениях охотника.

Поляна оказалась достаточно широкой, вытоптанной. Ни единой травинки. Лес плотной стеной окружал ее, лишь в одном-единственном месте давая проход. Идеальное место для тайного сбора! Лучше и не придумать. Наверняка ведьмы выставят охрану, особое внимание уделив местам возможного проникновения. Никто не любит лазутчиков, и ведьмы не исключение.

Но и держать охранников слишком близко к поляне ведьмы не будут. Секреты анклава могут знать только посвященные.

Поэтому, скорее всего, охранники займут позиции по периметру поляны, а значит, нужно заранее подготовить тайник, в котором придется укрыться.

Этим Себастьян и занялся. Раздобыл в городе лопату и вырыл небольшую землянку в густом кустарнике, замаскировав ее так, что найти ее можно было, лишь наступив. Но он сильно сомневался, что охранники проверят каждый куст.

Найру он пока оставил при себе. Девушка теперь жила в комнате Розы, все больше молчала, стараясь помогать Отту по хозяйству.

Наконец наступил день шабаша. Ответа от Рошаля Себастьян так и не получил, и, что хуже всего, к нему на подмогу не явился ни один из охотников. Видно, весточка не дошла или пришла слишком поздно, а в округе не оказалось никого из собратьев по корпусу. Плохо, что не появились даже те, кто был постоянно приписан к Лодару. Может быть, зря он не заявился официально во дворец? Что ж, теперь уже поздно, придется действовать в одиночку, выбора нет.

Он написал короткую записку, в которой сообщил о поляне, запечатал ее личным перстнем и оставил на постоялом дворе, наказав Отту отдать послание любому из охотников, если все же кто-то явится.

Примерно в полдень Себастьян занял свою позицию в шалаше, посчитав, что лучше сделать это заранее, чем потом нарваться на охранников ведьм. И не ошибся, буквально через пару часов послышались грубые мужские голоса, топот ног, и на поляне появилось десятка два вооруженных людей. Они тщательно принялись обследовать все вокруг, но тайник охотника не заметили.

Себастьян перевел дыхание. Кажется, спрятаться получилось. Теперь оставалось лишь дождаться ночи, а там как карты лягут…

День тянулся невыносимо долго. Охотник неподвижно лежал в схроне, сквозь густые ветви наблюдая за тем, как солнце постепенно движется по небосводу. Он умел ждать, и все же этот день показался ему, вероятно, самым длинным за всю его жизнь.

Охранники, прочесав поляну, как и предполагал Себастьян, расположились за ее пределами, причем достаточно далеко, взяв место шабаша в кольцо так, что и мышь бы не проскочила. Явись охотник сюда сейчас, его непременно перехватили бы еще на подходе.

Несколько человек притащили с собой связки дров и выложили их в центре поляны, подготавливая костер, после чего тоже удалились.

Постепенно стемнело. Холодный, злой ветер рвал листья с деревьев и гонял их в воздухе. Себастьян замерз, несмотря на теплую одежду.

Большая из лун уже взобралась высоко, сияя круглым желтым блином на черном небе, малая еще только выплывала из-за горизонта.

Ночь вступила в свои права. Где-то заухал филин, гора мрачно возвышалась, нависая над округой. Себастьян ждал.

Когда малая луна оказалась прямо напротив большой и свет их слился, на поляну вышла женщина. Она была одна, в длинном плаще с капюшоном, закрывавшим ее черты.

Женщина подошла к костру и прикоснулась к дровам, негромко прошептав что-то. Огонь вспыхнул мгновенно, дрова затрещали, разгораясь, а на поляну одна за другой выходили все новые и новые женщины, все, как и первая, в одинаковых темных плащах с капюшонами.

Они подходили к костру, останавливаясь напротив, и просто стояли рядом, молча смотря на огонь. За все время ни одна из них не издала ни звука.

Себастьян старался не выпускать первую из виду, хотя сделать это было достаточно сложно: пришедшие женщины были почти одного роста и телосложения – все высокие, стройные – одинаковые. Внезапно она запела песню без слов. Ее красивый голос выводил странную мелодию, прекрасную и в то же время невероятно тоскливую. У охотника мурашки побежали по телу от этой песни. Захотелось вскочить на ноги, шагнуть к костру, встать рядом с остальными и слушать, слушать…

Он еле сдержал внезапный порыв. Ведьмина песнь пробирала до глубины души.

Ее подхватили другие, но все равно голос солистки доминировал над всеми, то вздымаясь, то опускаясь. Она пела о чем-то знакомом всем, о чем-то близком и родном, о радости и горе, о любви и предательстве, об утраченной жизни, а потом – Себастьян чуть не пропустил этот момент, заслушавшись, – женщины сбросили свои плащи, оставшись совершенно нагими.

Непогода и холод не пугали их. Напротив, они удивительно гармонировали с окружающей ночью, холодом, порывистым ветром, словно рождены были именно для такой ночи.

Охотник подался вперед, стараясь разглядеть и запомнить лица, но его ждало разочарование. На ведьмах были надеты маски, и понять, кто есть кто, оказалось невозможно.

Ведьмы пели, взявшись за руки и образовав широкий круг, в центре которого находился костер. Они хороводом шли по кругу, пританцовывая при этом. И казалось, что нет ничего прекраснее в мире и этой песни, и этого странного танца.

У Себастьяна мелькнула мысль, что, может быть, люди относятся к ведьмам не так, как те того заслуживают. Может быть, они не хотят причинить вреда, а лишь вынуждены защищаться? Да, они любят власть, подчинение, деньги, но кто этого не любит? Кто сказал бы про себя, что, мол, мне достаточно лишь куска хлеба, кружки воды и теплого угла? Разве что сумасшедший монах-отшельник, а кто еще?..

Любой человек желает стать значимым. Чем же тогда ведьмы так уж плохи? Да, они собираются в лесу и танцуют голыми, ну и что? Это их право – делать что угодно, пока они не мешают другим.

Но все мысли подобного рода моментально вылетели из головы Себастьяна, когда на поляну пришла еще одна девушка. Она держала за руку девочку, а во второй руке – длинную веревку, другой конец которой был обвязан вокруг шеи козы.

Роза – а ее охотник узнал сразу – была одета в длинную, до пят, ночную рубашку. Девочка шла босиком, лицо ее, единственное из всех, не закрывала маска. Ребенок с интересом оглядывался вокруг. Нагота окружающих малышку совершенно не смущала, Роза улыбалась всем вокруг и выглядела совершенно счастливой.

Холод не мешал девочке, как и ведьмам. Она его просто не замечала.

Когда Розу подвели к костру, песня прервалась. Ведьмы смотрели на девочку и чего-то ждали.

– Я нашла ее! – внезапно заговорила та, самая первая ведьма, певица с изумительным голосом. – И привела сюда. Довольны ли вы, сестры?

– Расскажи нам о ней, – попросил кто-то.

– В ней часть сущности нашего нового врага. По неизвестной причине он оставил ей жизнь и даже наделил особыми уменьями, которые дремлют до поры до времени, но мы пробудим их к жизни! Когда она станет одной из нас, нашей сестрой, мы нанесем ему значительный урон, подорвем его силы, и он станет нашей добычей.

– Многие сестры не пришли сегодня…

– Да, наш враг коварен. Он явился в наш город и своими речами соблазнил многих. Но не всех! Остались еще преданные сердца и ясные головы. Мы сумеем дать отпор, я обещаю вам это! Выберете ли вы меня вновь вашей главой?

– Выберем… Ты доказала!.. Ты нашла девочку, она станет орудием!..

– Благодарю вас, сестры! А теперь нужно, чтобы наша новая сестра стала наконец одной из нас. Подведи ее ко мне, Ребекка!

Служанка баронессы, все еще державшая Розу за руку, послушно подвела девочку к старшей ведьме. Та склонилась над ребенком и погладила по волосам.

– Расскажи нам, о чем ты думаешь? – спросила она внезапно.

И Роза ответила:

– Думаю, он придет за мной, обязательно придет, и тогда вам всем здесь не поздоровится!

– О ком ты говоришь, дитя? О сущности, явившейся в наш мир? О твоем случайном крестном отце, давшем тебе жизнь, но забравшем ее у твоих настоящих родителей? Я знаю твою историю. А знаешь ли ты, что, убив жителей тех деревень, и твоих родителей в том числе, он лишь набрался сил? Как путник, идущий по пустыне, он выпил их жизни, чтобы поддержать свою! Твои родители, твои друзья – лишь сосуды, давшие ему энергию жизни. Знаешь ли ты это?

Так вот, значит, зачем бродяга уничтожил две деревни, сообразил Себастьян. Он напился жизнями. Поэтому деяния его возросли. Бродяга обрел мощь, но ведь ее нужно постоянно подпитывать? Значит ли это, что стоит ждать новых смертей? Несомненно.

– Нет же, – звонко воскликнула Роза. – Я говорю совсем о другом человеке! Он обязательно придет и убьет вас всех! Он ничего не боится! Он силен, как стадо быков! Он найдет вас! Найдет! Он охотник!

«Да это ж она обо мне! – понял Себастьян. – Верит в меня, ждет!»

Глава анклава рассмеялась, другие ведьмы вторили ей, но как-то неуверенно, со слегка истерическими нотками в голосах.

– Я слышала, что один из охотников прибыл в Лодар. Он идет по следу сущности, а значит, он на нашей стороне. Твое же спасение вряд ли входит в круг его приоритетов. Охотники никого не любят. Для них охота – это вся жизнь. Забудь о нем!

– Он придет за мной, – упрямо ответила Роза. – Вот увидите!..

– Ну, а пока он не явился, ты станешь нашей сестрой, хочешь ты того или нет!

В руке старшей ведьмы появился длинный узкий клинок. Себастьян навел на нее арбалет. С такого расстояния не промахнуться, но тогда и его участь будет печальна, да и девочку он не спасет. Что собралась сделать ведьма? Убить Розу?..

Но ведьма внезапно протянула кинжал девочке, та удивленно приняла его.

– Видишь эту козу? Перережь ей горло! – приказала ведьма.

Себастьян ждал, что Роза с негодованием откажется, но она внезапно согласно кивнула. Ведьмины чары начали действовать! Даже непонятные силы, данные девочке бродягой, не могли справиться с общей волей анклава.

Так и становились ведьмами – убив живое существо. Конечно, рядом должен был находиться кто-то из членов анклава, чтобы правильно распределить эмоции, замкнув их по кругу.

Внезапно раздались крики, и на поляну вбежал юноша с ножом в руках. «Лоу! – узнал его Себастьян. – Он все же выследил его! Невозможно!»

Впрочем, было еще одно объяснение неожиданному появлению парня. Он вскрыл письмо, оставленное охотником на постоялом дворе, прочел его и узнал о месте и времени шабаша. Лоу пришел спасать Розу. Пришел на свою беду…

Как он проник сквозь заградительные ряды охранников, так и осталось тайной.

– Отпустите ее! Немедленно! Слышите?

Он кричал на ведьм, а они только смеялись над отважным пареньком.

Глава анклава повела пальцем, и нож выпал из рук Лоу, а сам он шаг за шагом пошел к ней, явно против своей воли.

– Спасатель? Отлично, так даже лучше…

Как только парень приблизился, ведьма хлопнула в ладоши, и Лоу упал, потеряв сознание. Коза заблеяла и, оборвав веревку, убежала в ночь, но за ней никто не погнался. У ведьм нашлась лучшая замена.

Нож сверкнул при свете лун, Роза, находясь в завороженном состоянии, склонилась над Лоу. Себастьян положил палец на спусковой крючок и приготовился послать стрелу прямо в грудь обнаженной ведьмы.

И тут охотник увидел, как от дальнего края поляны к костру неспешно идет человек. Идет с той стороны, где не было прохода между деревьями.

Он шел, как будто бы был здесь один, спокойно и уверенно. Ведьмы его не замечали. Он был одет в какое-то тряпье, а на лице носил маску. Обезьянью маску.

Бродяга!

Себастьян перевел взгляд от бродяги на девочку и понял, что опоздал.

Нож в ее руках по рукоять погрузился в шею несчастного влюбленного, Роза вытянула клинок, и кровь резкими спазмами выплеснулась из раны на ее лицо и одежду.

Девочка посмотрела на нож в своей руке и улыбнулась.

«Нет!..»

Бродяга осуждающе покачал головой и взмахнул рукой.

Костер вспыхнул так ярко, что осветил всю поляну, как днем. И тут ведьмы наконец поняли, что они здесь не одни.

Кто-то испуганно закричал и пустился бежать прочь, не разбирая дороги, лишь бы подальше от чудовищной сущности, которую они боялись, как огня. Но другие подняли руки на уровне груди, направив их на пришельца. С пальцев ведьм слетели черные нити, которые пытались окутать бродягу со всех сторон, пленить его, но тот лишь отряхнулся, словно сбрасывая с одежд пыль, и нити тут же опали.

– На мне, концентрируйтесь на мне! – крикнула старшая ведьма, позабыв о Розе. Девочка будто проснулась, выронила нож из рук и сделала несколько неуверенных шагов прочь от убитого Лоу.

Ведьмы протянули руки в сторону главы анклава. Нити, сплетаясь, закружили вокруг нее, а потом, собравшись в толстый канат, взметнулись вверх и с удесятеренной силой ударили в бродягу.

На этот раз его проняло. Он не упал, но остановился, как показалось Себастьяну, с некоторым удивлением.

Канат ударил во второй раз, и тогда бродяга поднял правую руку и сжал кулак. Маска обезьяны словно ожила на его лице и оскалилась, обнажив крупные желтые клыки.

С десяток ведьм рухнули замертво на сырую землю.

– Примите обезьяну! – раздался могучий голос, перекрывавший собой все вокруг. – И она подарит вам жизнь!

Почти все ведьмы опустили руки. Нити перестали течь с их пальцев, канат рассыпался.

– Подчинитесь обезьяне! Она повелевает!

Бродяга поднял вторую руку, и еще несколько ведьм погибли, так и не осознав, с какой стороны пришла смерть.

– Нет! – глава анклава подхватила с земли кинжал, оброненный Розой, и безрассудно бросилась вперед.

Голое белое тело блестело в лучах лун.

Бродяга сжал правый кулак. Старшую ведьму закрутило в воздухе, бродяга не торопился, словно примеряя, куда бросить противника. Кинжал отлетел далеко в сторону.

И тогда охотник выстрелил. С такого расстояния не мажут.

Серебряная стрела вошла по самое оперение в грудь бродяге. А Себастьян уже натягивал арбалет для второго выстрела, и опять он не промахнулся.

Бродяга пошатнулся. Правильно говорят, всякое зло боится серебра.

Ведьма, так и болтавшаяся в воздухе, тяжело упала наземь.

Охотник выстрелил в третий раз и вновь попал. Бродяга внезапно развернулся и пустился бежать. Он не оборачивался и через минуту скрылся во тьме.

Себастьяну было не до него. Он уже несся с заговоренным топором в руках, и все, кто попадался ему на пути, мгновенно погибали.

Он убил трех ведьм, разрубив их топором, который жил своей жизнью в его руках, затем четвертую, пятую, а остальные, внезапно осознав, что смерть неотвратима, бросились врассыпную, и в этот момент они больше не походили на страшных ведьм, которыми пугают детей, а выглядели, как самые обычные, перепуганные до последней степени, спасающие свою жизнь женщины.

Себастьян их не преследовал. Он подбежал к Розе и подхватил ее на руки.

– Я пришел!

– Ты пришел, – глухо и равнодушно ответила девочка.

– Мы уйдем отсюда! Я уведу тебя!

– Хорошо.

Бедняга Лоу. Он, несомненно, был мертв. Роза убила его.

«Прочь отсюда!»

Охотник с девочкой на руках шел между мертвых тел, но внезапно остановился. На земле в неудобной позе лежала старшая ведьма – глава анклава. Ее небольшая обнаженная грудь еще вздымалась.

Себастьян занес было топор над ее головой, но внезапно, заинтересовавшись, воткнул топор в землю, посадил рядом Розу и сорвал маску с лица ведьмы.

Вглядевшись в ее лицо, он внезапно пошатнулся.

– Ты?

Ведьма молчала, не приходя в сознание.

Тогда охотник засунул топор за пояс, подхватил с земли ведьму и закинул себе на левое плечо. Роза молча встала рядом, взявшись за его правую руку.

Так они и ушли с поляны, ставшей общей могилой анклаву ведьм города Лодара, и не встретили на своем пути ни одного живого охранника.

Первая встреча с бродягой произошла. Он оказался гораздо сильнее, чем думал Себастьян, хотя и не бессмертен. Главное, что понял охотник – бродягу можно победить! Вот только бороться с ним нужно совсем иными методами.

Особый корпус

550 год от Слияния

– Ну что, ты готов? Сегодня великий день!

Купер соскочил с двухъярусной кровати и прошелся по комнате на руках. Настроение у него было отменное.

Себастьян же чувствовал себя иначе. Не сказать, чтобы он волновался, но с сегодняшнего дня начиналась новая жизнь, а это что-то да значило!..

Семь лет в корпусе остались позади. Рошаль научил его и других будущих охотников всему, что знал сам. Конечно, не только глава корпуса занимался их обучением, у него и без того забот хватало, были и другие учителя, достойные, много повидавшие на своем веку люди.

Всех их отличало лишь одно свойство: полный природный иммунитет к магии. Колдовство на них не действовало!

Поэтому люд в корпусе подобрался разный. Ведь далеко не каждый знал о своих особых качествах, а из тех, кто все же столкнулся в жизни с колдовством и выжил в неравной схватке, да не просто выжил, а вышел победителем, лишь малый процент попадал в корпус.

Здесь учились и работали люди всех возрастов и сословий, от диких дремучих крестьян до потомственных дворян, и все в стенах корпуса были равны. Рошаль и другие учителя с самых первых дней вдалбливали как в головы избалованных молодых дворян, так и в головы перепуганных непониманием происходящего крестьян и ремесленников, что отныне все изменилось и мыслить нужно иными, новыми категориями. Есть члены корпуса, и есть весь остальной мир. Кто не мог этого принять, покидал корпус достаточно быстро. Рошаль не церемонился и не признавал неподчинения.

Да, тогда, семь лет назад, им с Купером безмерно повезло. Когда весть о захвате приюта воспитанниками достигла ушей короля, тот разъярился. Вооруженное восстание, пусть и малолетних преступников, могло караться только одним-единственным способом – смертью всех и каждого, выступившего против законной власти!

Четыре безымянных колдуна – секретное оружие короля, которых церковь официально не замечала, были срочно вызваны к приюту. Рошаль оказался там совершенно случайно, из любопытства присоединившись к подавлению бунта.

Колдуны уничтожили воспитанников легко, непринужденно и безжалостно, и только двоим повезло выжить в тот день. И эти двое навсегда запомнили, что такое королевский гнев.

А потом были годы тяжелейшей учебы и работы. Кандидатов в охотники заставляли совершенствоваться и умственно, и физически, делая, как выразился Рошаль, из них людей.

Иногда Себастьяну казалось, что он не выдержит этих бесконечных тренировок, когда тело, почти полностью покрытое синяками и ссадинами, непрестанно болело, да так, что не уснуть. Впрочем, на сон времени и так почти не оставалось.

Чтобы стать охотником, ты не мог ограничиться чтением стопки трактатов о способах борьбы с разного рода нечистью, следовало еще обрести полную беспристрастность, стать истинным судией, причем самому себе в первую очередь. Нужно было отринуть от себя все, кроме того, что ведет к цели. И идти к ней непрестанно, ежечасно. Искать везде и всюду врага, находить его и уничтожать.

И Себастьян, и Купер уже имели на своем счету множество выслеженных и уничтоженных тварей, но полноправными охотниками еще не являлись. То были своего рода испытания, закрепление на практике знаний, которое, кстати, многие кандидаты не пережили.

Сегодня им предстояло главное – официальное вручение охотничьих блях, внесение имен в реестр корпуса и личная аудиенция у короля с вручением дворянских званий тем, кто их еще не имел.

За эти годы Баст учился не думать об отце и братьях. И о сестре. Рошаль старательно выбивал из их голов все личное. Но не думать о Ласточке Баст не мог. Он пытался разыскать сестренку, но безуспешно. След ее терялся практически сразу – шериф Вейт избавился от нее в первые же дни, а кому он ее продал, узнать было уже нельзя. Шериф скончался спустя год, неудачно упав с лошади. Себастьян поклялся себе, что когда-нибудь обязательно отыщет ее, но пока не мог. И Купер ничем не сумел помочь, хотя старался изо всех сил.

– Чего расшумелись? Еще полчаса до подъема! – недовольно пробурчал со своего места Крешп – в прошлом кузнец – старый уже человек, по меркам Себастьяна. Крешпу недавно стукнуло сорок, был он плечист, крепок, как скала, и невероятно ворчлив.

– Как ты можешь спать? – поразился Купер. – Тебе сегодня дворянство пожалуют! Гляди, все проспишь!

– Да вертел я это ваше дворянство, – ответил на это Крешп, впрочем, не слишком громко. – Мне и так неплохо живется!

– Ты это его величеству сообщи, – парировал Купер, тоже старательно не повышая голос.

Короля Ламберта X Себастьян видел пару раз издалека, и однажды достаточно близко, когда тот соизволил совершить самоличный осмотр вновь отстроенного здания корпуса. Молодой – чуть за двадцать, – получил корону совсем недавно и еще не успел пресытиться новыми возможностями. Зато уже собрал вокруг себя крепкую группу молодых и амбициозных вельмож, наделил их новыми землями и титулами, чем вызвал недовольство старого дворянства. Передел власти многим пришелся не по нутру, но молодые дворяне стояли за короля стеной, а армия и корпус традиционно хранили верность короне. Поэтому недовольным пришлось смириться или, по крайней мере, затаить обиды до более подходящих времен.

– Согласен, – подтвердил Лаколь – четвертый обитатель комнаты – единственный обладатель дворянского звания по праву рождения, который еще минуту назад мирно спал, негромко похрапывая и не обращая ни на что вокруг внимания. Он вообще имел спокойный и неконфликтный характер, являясь своего рода исключением для людей его положения, легко ладил с окружающими, хотя и любил временами крепко выпить и приволокнуться за очередной красоткой. Рошаль, который не выносил алкоголь, не раз грозил Лаколю изгнанием из корпуса, но молодого дворянина это не останавливало. И он пропадал где-то очередную ночь, являясь наутро пьяным, веселым и со свежесодранными костяшками на кулаках. При этом он был одним из самых многообещающих кандидатов, интуитивно находя нечисть любого рода. Существа боялись его, как огня. Он один, наверное, убил больше тварей, чем половина всех остальных кандидатов вместе взятых. Только по этой причине Рошалю приходилось мириться с выходками, какие никому другому он бы не простил. – Мы аристократы – люди крайне неприятные, так что придется тебе, друг мой, стать таким же отвратительным типом!

– Да я свою шапку съем, если стану таким же гадом! – Крешп поднялся с кровати. С Лаколем он спорил постоянно, впрочем, это не мешало им крепко дружить.

– А ты подумай об этом иначе. Тебе предоставляется возможность стать дворянином нового типа! Благородным, отважным, честным и порядочным! Кто, если не мы?

– Меня бы дома не поняли. Я – и дворянин-аристократ, тудыть его через плечо! Смешно!

В дверь постучались. На приглашение войти внутрь заглянул совсем молоденький паренек, только недавно попавший в корпус и выполнявший пока ответственные и нужные, как говаривал Рошаль, обязанности слуги старших кандидатов. Такой участи в свое время не избежал никто, даже Лаколь. Правда, он всегда подавал камзол с таким видом, что непонятно было, кто же кому прислуживает на самом деле…

В руках паренек держал несколько свертков.

– Портной прислал, велено надеть!

Он сложил свертки на ближайшую кровать и убежал по своим делам. Купер оказался первым, он вообще любил новые вещи. Сказывалось нищее детство.

– О! Парадная одежда! Рошаль о нас позаботился!..

Купер разложил на кровати камзолы, штаны, сорочки – в общем, все многообразие одежд, необходимых для королевского приема. Это в деле не важно, как выглядит охотник, главное – удобство одежды, а тут иной случай. При дворе встречали людей по другим критериям, главными из которых были деньги и власть.

– Чур, это мое! – Купер подхватил камзол лилового цвета, шитый красной нитью, о котором он долго и тщетно мечтал, и столь же шикарные яркие штаны.

Чересчур вульгарно на вкус Себастьяна, поэтому он выбрал себе неприметный темный камзол с серебряным шитьем. Крешп с недовольством натянул на себя изысканные одежды. Их учили носить вещи, вести беседы – это поначалу особо трудно давалось Куперу, – правильно есть ложками и вилками, но из некоторых людей выбить простолюдина оказалось невозможно. Лаколь подарками не заинтересовался, отвернувшись к стене, он вновь погрузился в сон.

Отложив обновки в сторону, Баст и Купер спустились во двор, немного размяли мышцы, устроив тренировочный поединок, потом умылись ледяной водой и отправились в столовую, где плотно позавтракали.

– Ну вот, – удовлетворенно сообщил Купер, сыто выдохнув, и отложил ложку в сторону, – теперь и к королю можно!

– Думаешь, там не покормят? – невинно спросил Баст.

– А что, должны? – заволновался Купер. – Ничего, я съесть могу много! Лишь бы кормили!

Купер, несмотря на маленький рост, отличался вселенским аппетитом, поглощая на своем пути все, что находил съестного. Повара в страхе закрывали перед ним двери кухни, но Купер все равно находил лазейки, и, как Лаколь любил вино, так Купер жить не мог без окорока или изрядного куска сыра. Его голодное детство давало о себе знать. Себастьян же, равнодушный как к спиртному, так и к еде, находил привычки друзей забавными, свое же время посвящал книгам и упорным занятиям с оружием, в результате став к этому времени одним из сильнейших бойцов королевства.

Но он до сих пор не знал, хочет ли посвятить этому ремеслу свою жизнь. Ради чего? Чтобы аристократам жилось спокойнее? Чтобы крестьяне не бунтовали, когда очередное чудовище похищало их детей, утаскивая в лесные дебри? Ради кого все? Уж не ради своей семьи, которой больше нет. Да, отец и братья занимались разбоем, за это и поплатились, но все их беды начались с того, что мать возжелал заезжий дворянин. Мол, простая женщина не имеет права отказать владетельному господину. И коли его благосклонный взгляд остановился на ней, то она должна в ту же секунду бросить мужа, детей и бежать к нему, задрав по дороге подол…

Баст не знал, кого ненавидел больше: себя – за то, что погубил отца и братьев, или аристократов – за то, что они существовали на этом свете.

Конечно, случались и исключения. Вот, к примеру, Лаколь – человек чести. Пусть пьяница, бабник и драчун, но представить себе, что он возьмет женщину против ее воли, Себастьян просто не мог.

Он и сам получит сегодня дворянство, войдет, хотя бы теоретически, в высший круг. Естественно, потомственные вельможи на дух не переносили подобных выскочек и терпели их существование только потому, что без них все стало бы еще хуже. Как бы ни кривила душой церковь, отрицая нечистую силу и порождения тьмы, но существа плодились по земле с изрядной скоростью, и их нужно было уничтожать. А кому прикажете этим заняться? Только они – охотники, люди, на которых не действует колдовство, и могли уберечь страну от страха и власти зла.

Официальные мероприятия в самом корпусе прошли без лишней помпезности. Всех счастливчиков – а их в этом году набралось ровно девять человек – собрали в кабинете Рошаля.

Капитан не произносил длинных и проникновенных торжественных речей, он долгим взглядом окинул новоиспеченных охотников и сказал:

– Теперь вы охотники! Ищите врага и уничтожайте его. Если не вы, то кто?.. Не подведите меня, друзья…

А потом раздал бляхи. Басту достался номер семнадцать. Бляхи традиционно переходили по наследству. Если прежний ее владелец погибал, бляху отдавали новому члену корпуса. Купер получил десятый номер, чем тут же возгордился – круглое красивое число. Крешп оказался номером тридцать пять, а Лаколь – тридцать шесть. Последние порядковые номера в корпусе.

Тридцать шесть охотников на целую страну. Баст никогда прежде и не задумывался, как их мало. И они вынуждены противостоять всем многочисленным существам, число которых росло день ото дня. Неудивительно, что это не всегда получалось. Да, есть еще другие кандидаты, которые в будущем так же станут полноправными охотниками… если дотянут… но все равно – мало, очень мало!.. Охотники долго не живут.

– Ваши имена вносятся в книгу корпуса навечно. Единственная причина, по которой запись могут стереть – если вы нарушите клятву. Такого еще не случалось в истории корпуса, верю, не случится и впредь. А теперь вас ждет его величество! Только не дайте дворцовому блеску вскружить ваши головы!..

Клятвы они принесли накануне. Быть верными короне, служить и защищать, быть беспристрастными и бескорыстными… Судьи и палачи, они стали полноправными охотниками…

– Ох и напьюсь же я сегодня! – прошептал Купер. – Такое дело и не отметить – грех! Кто со мной?

– С тобой я, – сообщил Лаколь, слышавший все, что касалось темы выпивки и развлечений, и игнорировавший все остальное, как незначительные мелочи бытия. – А Баст не сможет бросить друзей в такой ситуации…

– Не сможет, – проговорил Крешп, стоящий навытяжку перед капитаном, одними губами. – Мы ему не позволим!

– Идите, дети мои! – напутствовал напоследок Рошаль. – Я в вас верю!..

– Может, ну его, королевский прием? – поинтересовался Лаколь, когда они покинули кабинет. Остальные новоиспеченные охотники – также их хорошие приятели – отправились готовиться к торжеству. – Что вы там не видели? Расфуфыренных дам? Напомаженных кавалеров? Скука!

– Нет уж, и не проси! – отрезал Купер. – Тебе там не в новинку, мы знаем. Ты там, наверное, и родился. А мы желаем приобщиться к высшему свету!

Лаколь сверху вниз поглядел на невысокого Купера, в которого светские манеры так и не поместились, несмотря на все старания учителей. Разве что говорить он стал так, что не приходилось каждую минуту переспрашивать, что он, собственно, имел только что в виду…

– Приобщиться, значит? – переспросил Лаколь. – К свету, говоришь? Смотри, сам напросился. Потом не говори, что я не предупреждал. Любая кабацкая девка даст сто очков вперед самой прекрасной тамошней даме, поверь моему слову. Жаль, что тебе придется познать это на собственном грустном опыте, друг мой…

– Я тебе не верю! Не верю, и все тут! Пусть опыт будет мой, горький и печальный, но я проверю все сам!

– Ох уж эти юноши, они так ретивы и горячи, и всегда сомневаются в словах мудрецов!.. – покачал головой Лаколь.

– В любом случае, мы не можем отказаться от приглашения, так что придется идти, – заметил Баст.

– Самые разумные слова за сегодняшний день.

Время до вечера пролетело быстро, Баст и не заметил, как день прошел, и они с товарищами по оружию уже стояли перед воротами королевского дворца. Проверка не заняла много времени. Сегодня дежурила рота господина Гробаля, а со многими тамошними стражниками охотники водили знакомство, и все же бляхи пришлось показать, но скорее для того, чтобы ими похвастаться, что и было проделано ко всеобщему удовольствию.

Проводить их сквозь сотни коридоров вызвался еще совсем молоденький Ортье.

– Как я вам завидую! – говорил он, пока вел друзей по замку. – Вы – настоящие охотники! Что за жизнь вам предстоит! Сказка! Искать тварей, уничтожать их, и снова искать! Вся жизнь – поиск! Не то, что тут… открывай ворота, закрывай ворота… пост сдал, пост принял… скука смертная!

– У нас пять человек погибло только за последние полгода, – мрачно ответил Лаколь. Ортье смешался, не зная, что сказать, но Баст видел, что своей точки зрения он не поменял.

Коридоры, по которым они шли, наполняли шорохи, перешептывания, шелест платьев, звонкий смех, раздававшийся то слева, то справа. Света лампады давали достаточно, чтобы не спотыкаться, но все же маловато, чтобы рассмотреть в подробностях фрески, украшавшие стены, многочисленные картины мастеров, изображавшие и батальные сцены, и портреты бывших правителей и многочисленных членов их семей.

Ламберт X не придавал всему этому ни малейшего значения. Или просто не дорос еще до спокойной жизни. Ему хотелось перемен.

– А вы слышали, – негромко сообщил Ортье, – что его величество сегодня взял под арест старого канцлера Мартине и отправил его в Датон?!

Датон – самая старая и самая неприступная тюрьма королевства, располагавшаяся на трех островах, связанных между собой тонкими перешейками. Датон славился тем, что из него еще никто не сумел бежать, и его комендант любил похваляться, что «как к нам пришло, так у нас и останется, не убудет». Если Мартине отправили в Датон, значит, на нем поставили крест, но посчитали, что казнить его – это чересчур. А ведь еще недавно Ламберт расхваливал старого канцлера и его неоценимый вклад в развитие страны и в поиск личных врагов короля, коих в силу недавнего принятия сана было еще не столь много.

– С чем изволил не согласиться канцлер? – задал вопрос прагматичный Лаколь.

– Говорят, он посмел спорить с точкой зрения его величества на новшества во внешней и внутренней политике.

– Это он зря, – покачал головой Крешп.

– И кого назначили на его должность? – заинтересовался Купер, который вообще любил свежие сплетни.

– Имя нового канцлера еще не объявлено, но ходят слухи, что на это место претендуют Гроу и Шоголье.

Оба – представители знатных семейств, некогда перебравшихся в королевство из соседних земель и тут разбогатевших. Обе семьи традиционно верны короне. Обе богаты и могут заплатить за должность, открывающую великие перспективы, любые средства. «Возможно, король просто решил подзаработать таким образом», – мелькнула мысль у Себастьяна. Это была обычная практика в соседних землях, где должности продавались и покупались. И чем больше должность могла принести барышей в будущем, тем выше она стоила. А за канцлерскую печать не стыдно и последнюю рубаху отдать – второе лицо после короля. Или все же третье, если не забывать главу Церкви – его святейшество Пьетрианни. А он не позволил бы позабыть ни о себе, ни об интересах самой Церкви.

– Имущество Мартине уже арестовали, его семью тоже держат под домашним арестом, но, думаю, для них все обойдется гораздо легче, чем для бедняги бывшего канцлера…

«Да, – подумал Себастьян, – грядут перемены, и, кажется, довольно пугающие».

Шум нарастал: где-то неподалеку играла музыка. Да и гул голосов становился все громче по мере того, как охотники приближались к Синему залу приемов.

Себастьян знал, что эту традицию ввели давно. Всего залов было четыре, и, в зависимости от времени года, приемы проводились то в одном, то в другом помещении. Синий зал традиционно означал весну, Белый соответственно – зиму, Желтый – осень, и Зеленый – лето.

По поводу Белого, Желтого и Зеленого у Баста сомнений не возникало, но вот Синий зал наводил на него смутное беспокойство выбором цвета.

Впрочем, сейчас это казалось ему неважным. Синий и синий – не лиловый, как камзол Купера, и на том спасибо…

– Господа полноправные охотники Особого корпуса, – оглушительно заорал распорядитель от дверей, как только они ступили на порог Синего зала, да так, что внимание всех собравшихся обратилось на вновь прибывших. – Господин охотник Лаколь, господин охотник Крешп, господин охотник Купер и господин охотник Себастьян.

– И когда только наши имена успел выучить? – прошептал Купер, ошарашенно озираясь по сторонам.

Посмотреть было на что: идеально натертый паркетный пол радостно блестел, высокие мраморные стены с белыми колоннами, упиравшимися в потолок. Огромной хрустальной люстрой в центре зала можно было осветить небольшой городской квартал, а если продать все одежды и украшения, коими щеголяли собравшиеся в зале люди, то, без сомнения, на вырученные средства мог несколько лет, а то и десятилетий прожить какой-нибудь провинциальный городок в тысяч так восемь населением. И главное, чем выделялся Синий зал – это молодые деревца, посаженные прямо тут, среди мрамора и лакового паркета. Деревьям не хватало солнечного света, они казались вялыми и поникшими, но садовники регулярно меняли их на свежие, поддерживая иллюзию. Среди деревьев порхали птички, которые, как и охотники, никак не могли понять, как они, собственно, здесь оказались…

– Ядрен корень! – негромко выругался Крешп. – И чего они все пялятся на нас?

– Улыбайся, – сквозь зубы посоветовал Лаколь, растянув губы в широкой улыбке, – тогда быстро отстанут. Подумают, денег занять хочешь!..

Посреди зала стоял трон, украшенный лазуритами, танзанитами, сапфирами и иолитами. На троне сидел молодой человек. Он привстал, узрев охотников, и приветливо помахал им рукой, подзывая к себе. Одет он был достаточно просто, но со вкусом, росту был не высокого и не низкого, не толстый, не худой. Себастьян не назвал бы его красавцем, но и уродом он не выглядел. Такой обычный, ничем особо ни примечательный человек. Король Ламберт Х, взошедший на трон после трагической гибели отца, которому не исполнилось еще и полвека – править и править. Конечно, злые языки тут же понесли молву, что, мол, не случайно погиб Ламберт IX, что его сын замешан в этом происшествии. Но, тем не менее, король умер, да здравствует король!

Сразу после коронации Ламберт X повырывал языки у особо болтливых, и слухи тут же поутихли. Люди поняли: этот человек собирается править твердой рукой и особых сантиментов разводить не намерен.

В общем, пока Ламберт себя особо не проявил, но планы имел грандиозные, так что для себя Себастьян решил, что будет нужно поглядеть, посмотреть, как себя проявит король, с какой стороны. В любом случае, присяга охотников повелевала защищать королевскую власть любой ценой.

– Идите сюда, храбрецы! – Ламберт повысил голос, и четверка охотников приблизилась, печатая шаг, к королю. Остальные новоиспеченные охотники прибыли чуть раньше и уже получили свою порцию королевского внимания, поэтому спокойно стояли чуть в стороне.

Подойдя, они глубоко поклонились, а Ламберт неожиданно шагнул вперед и обнял каждого по очереди.

– Как я люблю моих охотников! На вас держится страна! Вы – оплот!

Баст принял объятья короля со спокойствием, Крешп – с удивлением, Купер – с воодушевлением, а Лаколь со странным выражением на лице. Баст, который хорошо изучил за эти годы приятеля, сказал бы, что тот испытывает отвращение. И это Лаколь – потомственный дворянин, чье родовое древо корнями уходило в далекие века.

– Господа, я знаю, только один из вас дворянин по праву рождения. Вы же, остальные, благородны пока лишь духом. Сейчас я исправлю это недоразумение! Преклоните колени!

Себастьян, Крешп и Купер опустились на правое колено, только Лаколь остался стоять и даже отошел на пару шагов в сторону.

Распорядитель подал королю церемониальный меч, Ламберт по очереди прикоснулся к правому плечу каждого из охотников, потом к левому и произнес:

– Своим именем и своим правом я дарую вам, господа, дворянство! Честно служите мне и королевству! Встаньте же благородными людьми!

Себастьян поднялся на ноги, но никаких перемен в себе не ощутил. Интересно. Его назвали благородным только за то, что он был невосприимчив к магии, за то, что Рошаль нашел его, сделал из него убийцу. В чем же тут благородство?

Купер сиял широкой улыбкой, Крешп, как всегда, был нахмурен.

– Благородный человек не должен терпеть нужды в средствах! – продолжил король. – Все душевные силы он должен направлять во благо своего сюзерена и страны. Поэтому, чтобы вам не приходилось думать о хлебе насущном, каждый из вас получает в собственность по небольшой усадьбе с прилегающей деревенькой, приносящей определенный доход.

Собравшиеся вельможи кинулись поздравлять охотников. Себастьян прекрасно понимал, что почти все здесь собравшиеся испытывают к таким выскочкам чувство глубочайшего презрения. Еще бы, из грязи да во владетельные сеньоры! Эта неприязнь не перерастала в откровенное противостояние только потому, что охотники долго не живут. Это известно всем. Редкий охотник протягивает больше десятка лет на активной службе. Так что можно и потерпеть, скоро с выскочками разберутся и без них, – так должны были думать придворные, и так они, вероятно, и думали.

Но, естественно, когда король так благоволит к кому-то, глупо выказывать этим людям открытую неприязнь. Это понимали здесь все: и охотники, и придворные, и даже сам Ламберт.

А усадьба и деревня в дар – тут король прав – охотник не должен думать ни о чем постороннем, помимо охоты. Если доход с земли сможет покрыть все необходимые расходы, что ж, пусть будет так…

Ламберт вернулся на трон, и его тут же окружили придворные. Охотники же еще раз поклонились и отступили в сторону, присоединившись к своим товарищам.

– Усадьбу подарили! – все восхищался Купер. – В собственность! И деревню! Интересно, а право первой брачной ночи еще действует? Лаколь, друг мой, ты наверняка знаешь об этом больше остальных! Просвети меня, будь так любезен?

– Да, такое право вполне законно, и ты можешь потребовать его исполнения, – с серьезным видом подтвердил Лаколь. Глаза Купера разгорелись огнем похоти. Но тут Лаколь добавил: – Только вот так же точно действует и другое старое право…

– Какое это? – подозрительно поинтересовался Купер.

– Право семьи: отца, брата, жениха. Они могут прийти ночью в твою опочивальню и перерезать тебе горло, отомстив за попранную честь. И будут вправе это сделать. Ведь они – не рабы, а свободные крестьяне! Конечно, после их повесят, но тебе от этого легче не станет. Так что мой тебе совет, как бывалого владельца земель и прочих угодий: к крестьянам своим не лезь, держись от них подальше. Но не забывай прислушиваться к их просьбам и старайся выполнять их все. Главное – не допустить бунт. Крестьяне – народ темный, непросвещенный, их, если пойдут вразнос, не остановишь…

– Интересно… расскажи-ка подробнее! – Купер взял Лаколя под руку и увел в сторону. Крешп тоже отошел куда-то, скорее всего, в поисках кувшина с пивом. Он слыхал, что у короля варят чертовски вкусное пиво, и обещал Басту, что обязательно попробует его и проверит, так ли оно хорошо, как говорят…

Себастьян остался один и спокойно стоял у стенки, изучая особенности придворной жизни.

Ламберт X еще не успел обзавестись супругой, пока только присматривая себе достойную невесту в соседних королевствах. Поэтому неудивительно, что молодой король не отказывал себе в женском обществе.

В Синем зале в этот день собралось немало красавиц, то и дело бросавших взгляды в сторону охотников. Баст знал, что среди аристократок в последнее время считается особым шиком – заполучить охотника в свою постель на одну ночь. Этакий казус – охотник становился дичью, что забавляло молодых прелестниц, добавляя особую пикантность ситуации.

А тут такое событие, которое бывает не чаще раза в год – явление двору новых охотников и жертв в одном лице. Неудивительно, что дамы казались крайне заинтересованными.

Но Баст не собирался играть в подобные игры. Любовные приключения не для него. Это он уже давно решил для себя и старательно придерживался своего принципа, как бы Лаколь ни подбивал его нарушить глупый обет.

Однако сегодня его взор привлекла молодая девушка. Он сам не знал, почему взгляд задержался именно на ней. Да, она была изысканно и богато одета, фигурой стройна, хотя в этом сезоне предпочтение отдавалось веселым пышкам, белокурые волосы уложены в замысловатую прическу, бриллианты на шее вызывающе сверкали, привлекая внимание, а верхнюю часть лица закрывала легкая вуаль, как и у многих дам в зале, не позволявшая толком разглядеть черты своей обладательницы и лишь добавлявшая интересу. Только резко очерченные скулы и острый подбородок говорили стороннему, но внимательному наблюдателю о том, что, скорее всего, под вуалью скрывается истинная красавица. Тонкие длинные пальцы, никогда не знавших физической работы, скрывали перчатки из тончайшей кожи.

Она не смотрела на охотников, даже украдкой, и уже одним только этим выделялась среди всех остальных.

Вокруг нее образовался порядочный круг поклонников – пожалуй, самый многочисленный, не считая, разумеется, королевского. Его величество собрал вокруг себя большую часть гостей, дозволив дамам довольствоваться теми, кто остался невостребован им самим.

Девушка непринужденно поддерживала общую беседу, мягким бархатистым голосом вплетая кружева уместных замечаний в рисунок разговора.

Они стояли неподалеку от оставшегося в одиночестве Баста, поэтому он прекрасно слышал, о чем идет речь, и не мог не заметить, что беседа давно бы угасла, если бы не дама под вуалью.

Разговор шел о возможной войне с одним из северных королевств. Впрочем, почти все беседовавшие сходились во мнении, что соседи никогда не решатся напасть открыто и, хотя редкие стычки на границе вероятны, дальше дело не зайдет.

Себастьян думал иначе, но переубеждать никого не пытался. Ему казалось, что соседи обязательно попробуют на крепость молодого короля, испытают его, и от того, как именно тот себя проявит, зависит будущее страны, да и самого Ламберта Х.

Беседа вскоре переключилась на иные темы, потом музыканты заиграли громче, начались танцы, и как-то само собой получилось, что девушка под вуалью осталась в непродолжительном одиночестве, умело отказав всем пригласившим.

И тогда она сама шагнула прямо к Себастьяну. Не успел тот удивиться такому повороту событий, как девушка прошептала:

– Улица Каштанов, третий дом от площади мастеров. Ровно в полночь, постучите четыре раза. Я буду ждать!.. – и тут же отошла прочь.

Никто из присутствующих ничего не заметил, а если бы и заметил, не придал бы сему факту ни малейшего значения, тогда как для самого Баста все было иначе.

Он сам не понял отчего, но сердце внезапно забилось в несколько раз быстрее, и даже дыхательная гимнастика не смогла успокоить разгоряченное воображение.

Больше с белокурой незнакомкой он не говорил. Она уже танцевала то с одним, то с другим вельможей, и даже сам Ламберт оказал ей честь, пригласив на тур.

Купер тоже не терял времени даром. Он оживленно общался о чем-то сразу с несколькими дворянами, а когда несколько позже Себастьян встретил его рядом с длинным столом, заставленным всевозможными яствами, то Купер радостно сообщил:

– Представляешь, меня пригласили сразу в несколько домов на обеды! Осталось только выбирать, куда пойти!

– А ты не забыл, кто они и кто ты? – мрачно ответил Баст.

– Ну а что? Мы теперь тоже люди благородные и даже состоятельные! Отчего бы и не сходить?

– Над тобой там будут втихую потешаться, – негромко сказал Лаколь, неслышно подойдя к друзьям. – Поверь мне, эти люди позвали тебя вовсе не для того, чтобы выказать уважение твоему новому статусу. Они ставят ставки на нас. Кто проживет дольше, кто погибнет первым, кто убьет больше существ и каких именно. Это целая система!..

– Ставки? – задумался Купер. – И что с того? Пусть ставят. Мне от этого ни холодно, ни горячо.

– А я слышал еще, что некоторым из охотников помогают отправиться на тот свет, если ставка против него слишком велика…

– Не может быть! – горячо заявил Купер. – Нас и так мало, чтобы впустую нас убивать. Даже если на кону деньги! Ведь мы – их защита!

– Знал бы ты, какие там деньги, ты бы тотчас поменял свою точку зрения… Когда кто-то в одночасье может разбогатеть или, наоборот, лишиться всего, в последнюю очередь он будет думать о существах, прячущихся в лесах.

– А король? Он знает обо всем этом?

– Слышал, его ставки обычно самые высокие. И проигрывать он не любит…

Себастьян по-новому оценил щедрость Ламберта. Это не знак уважения, Лаколь прав, это нечто вроде платы наперед. Вроде как поступил на службу – получи монету. Своего рода подачка. Но если сам король… как же они все не понимают, что если не будет охотников, никто не сможет контролировать колдунов? А Себастьян уже видел однажды, что они могут натворить без контроля со стороны. Рошаль – да ведь он вовсе не случайно оказался тогда в приюте. Он являлся своего рода сдерживающим фактором, чтобы те колдуны, которые умертвили взбунтовавшихся воспитанников, не пошли дальше, ощутив на губах вкус крови. Настоящий колдун еще никогда не попадался Басту на охоте. Такие силы редко у кого встречались, и многие из колдунов предпочитали служить в подчинении у Ламберта, а до этого – у его отца. За это колдунов не трогали, позволяя разные вольности… Но ведь были и другие. Дикие колдуны, живущие в провинциях, скрывавшие всю жизнь свой злой дар. А время от времени и в крупных городах происходили непонятные, страшные события, и Рошаль, говорят, умертвил многих сильных колдунов на своем веку… Ведь когда колдун начинает убивать, остановиться ему очень трудно, практически невозможно. Кто-то вроде охотника должен остановить его, удержать. Поэтому Рошаль приехал тогда в приют. Чтобы колдуны остановились после бойни, чтобы не вырвались в город, где под воздействием свежих убийств стали бы искать новые жертвы…

И если не будет охотников, кто остановит колдунов?

Как же король этого не понимает?..

Ведь помимо колдунов, есть и другие существа. И остановить их, защитить от них способны только охотники.

«Нет, – думалось Басту, – скорее всего, Лаколь ошибается. Не может все обстоять именно так, как он рассказал. Ставки придворные, может, и ставят, но убивать охотников?.. До такой низости и глупости они не могут скатиться. Да и не так-то просто убить охотника особого корпуса…»

Вечерний прием шел своим чередом, за окнами уже давно стемнело, и обе луны, и большая и малая, появились в небе. Людей вокруг не только не убывало, но, кажется, даже прибавилось. Кто-то танцевал, другие играли в кости или карты, вокруг нескольких дам вновь образовались кружки обожателей, только вот той белокурой девушки под вуалью Баст нигде не видел.

Лаколь сегодня пил на удивление мало. Он едва ли осушил пару бокалов за весь вечер и стоял у окна, задумчиво глядя на луны, выглядывавшие из-за облаков.

– Мне нужно уйти, – предупредил друга Баст. – Дела…

– Я видел, как ты общался с той красоткой. Не знаю, к сожалению, кто она. Никогда не встречал ее прежде. На всякий случай, будь осторожен. Женщины до добра не доведут!..

– Что ж, – кивнул Баст, – ты в этом деле специалист. Кого же слушать, как не тебя!..

Он вышел из дворца за полчаса до назначенного срока. До площади идти было недалеко, и охотник шагал по ночному городу, вдыхая воздух полной грудью и представляя себе, что ждет его там, куда он так спешил.

Любовное приключение! Пусть он их прежде сторонился, но теперь, когда вместе с тихим шепотом незнакомки в его душу влетело дыхание весны, он переменился, сам того не осознавая. Он даже стал насвистывать какую-то легкую песенку, услышанную днем на улице.

Вот, наконец, он достиг площади мастеров, где днем не смолкал шум голосов продавцов и покупателей, стук молотков, грубая ругань ремесленников. Сейчас же тут было тихо, и только топот сапог ночной стражи был слышен неподалеку.

Улицу Каштанов Себастьян прекрасно знал и третий дом от площади нашел сразу. Улочка показалась ему узкой и чрезмерно темной. Он невольно собрался с мыслями.

Городские часы пробили двенадцать раз.

– Полночь! В городе все спокойно! – закричал где-то недалеко один из стражников.

Ставни на окнах давно уже были опущены, тяжелая дверь, обитая железом, заперта.

«А что я, собственно, теряю?» – подумал Баст и негромко постучал в дверь условленные четыре раза резной ручкой в форме головы орла.

Дверь тут же отворилась. Охотника ждали. Он глубоко вздохнул, расправил плечи и шагнул вперед, успев подумать, что внутри странным образом темно. Неужели хозяйка не догадалась зажечь лампаду?..

И тут же на его плечи навалилась неимоверная тяжесть, дверь негромко скрипнула, закрываясь, а охотника уже повалили на пол, несколько раз ударили по голове и ребрам, а теперь пытались связать.

Баст сопротивлялся, как мог, но внезапность произошедшего и численный перевес нападавших не позволили ему даже подняться на ноги. После очередного удара в голову сознание помутилось, и нападавшим, которых было то ли трое, то ли четверо, наконец удалось спеленать его, да так туго, что ни руками, ни ногами пошевелить охотник уже не мог.

– Наверх его, да рот ему заткни, еще заорет! – зло прошептал кто-то совсем рядом.

Себастьян попытался было воспользоваться советом да закричать, но слишком поздно. В рот ему тут же запихнули вонючую тряпку, сильные руки подняли с пола и потащили куда-то вперед, а потом вверх по узкой винтовой лестнице. Тащить охотника им было неудобно, напавшие тихо ругались, но ношу свою не бросали.

Взобравшись на второй этаж, они попали в длинный коридор, освещенный одной-единственной лампадой. Себастьян сумел разглядеть напавших на него людей – три совершенно незнакомые ему разбойничьего вида физиономии, заросшие бородами. Глаза у всех троих злые, колючие, недобрые.

Его затащили в одну из комнат. Обстановка внутри – ничего особенного. Насильно усадили на стул и привязали к нему. Стул в свою очередь крепился прямо к полу, так что раскачать его, упасть вместе с ним и попытаться сломать было невозможно.

Себастьян принял это как должное. Если не получается обрести свободу сразу, это вовсе не значит, что ее не получится добиться чуть позже. Надо понять, чего эти люди хотят. Точнее, что хочет та или тот, кто отдает им приказы.

Один из разбойников притащил лампаду из коридора и установил ее таким образом, что лицо Себастьяна оказалось ярко освещено, вся же остальная комната погрузилась в полумрак.

Охотник прикрыл глаза. Свет слепил. Если ничего нельзя увидеть, нужно внимательно слушать.

Связавшие его люди почти не переговаривались между собой. Они понимали друг друга интуитивно, значит, уже давно трудились вместе. Это не первое их нападение!..

Один из них подошел в Басту вплотную и еще раз проверил, надежно ли связан охотник. От разбойника крепко воняло чем-то мерзким и гнилостным. Себастьян задержал дыхание.

– Порядок, – сообщил вонючка остальным и для верности сильно ударил Баста в живот. Дыхание перехватило, воздух в легких кончился. – Сиди тихо, не трепыхайся!

– Я позову госпожу! – сказал другой разбойник и вышел из комнаты.

«Все-таки госпожа, – подумал Баст. – Значит, та девушка под вуалью не исполняла чью-то волю, а осуществляла свою. Эти люди – всего лишь ее подручные. Не они – главная опасность!»

Оба оставшихся разбойника молчали, находясь в тени, и наблюдали за охотником. Тот сидел спокойно. Попался – сам виноват. Чтобы выбраться из этой истории, нужно сначала понять, чего от него желают.

Гнилостный запах и легкий шелест платья сообщили охотнику, что в комнату вернулся вонючка в сопровождении дамы. Себастьян попытался из-под полуприкрытых ресниц рассмотреть пришедших, но свет лампады бил все так же в глаза.

– Мы уже встречались сегодня, господин охотник, – Себастьян узнал ее голос. Это, несомненно, была та самая девушка, которая заговорила с ним на королевском приеме. – Освободите ему рот!

Вонючка вытащил тряпку, Баст откашлялся и сказал:

– Как видите, я последовал вашему любезному приглашению!

– Это очень мило с вашей стороны. Жаль только, что все получилось немного не так, как вы рассчитывали…

– Да, встреча оказалась даже жарче, чем я предполагал.

– Рада, что чувство юмора не покинуло вас, господин охотник. Не желаете ли узнать, отчего вы попали в столь плачевное положение?

– Был бы рад услышать от вас объяснения.

– Что ж, я все расскажу, – голос девушки внезапно изменился, стал резким, злым, отрывистым. Она словно сдерживала из последних сил внутреннюю ярость, только вот Себастьян никак не мог понять, когда и чем он успел ей так насолить.

Девушка прошлась по комнате и вдруг приказала:

– Всем выйти вон!

– Но, госпожа, – попытался было предостеречь ее вонючка, – это может быть опасно!..

– Я сказала: вон! – она лишь чуть повысила голос, но троицу разбойников как ветром сдуло.

Они слушаются ее беспрекословно, а это значит, что девушка обладает реальной властью над разбойниками. Сильный дух, подкрепленный чем-то весомым… вот только чем?

– А теперь поговорим. Я расскажу вам историю одной маленькой девочки. Желаете выслушать?

Себастьян кивнул.

– Жила-была девочка, – начала она рассказ тихим, мечтательным голосом. – Она росла в состоятельной, благородной семье. Родители любили ее, а она любила и их, и старшего братика. И все в ее жизни было чудесно и замечательно. Она и не думала, что может быть иначе, пока однажды семья не отправилась в поездку. Случилось так, что в тех краях шалили разбойники. Отец девочки, пытаясь обмануть их, отправился в дорогу ночью. Охрану он с собой не взял, считая, что двое взрослых, смелых мужчин в случае чего смогут справиться с любой ситуацией. Оказалось, он ошибался. Разбойники каким-то образом прознали о ночной поездке и перехватили карету в лесу. Отца и брата они убили, а девочку и ее мать захватили в плен…

Себастьян слушал эту историю с все возрастающим ужасом. Неужели?..

– Их не убили, потому что хотели сполна отыграться на их невинных душах за смерть одного из своих, – продолжила девушка ровным голосом. – Но случилось так, что среди разбойников тоже жила одна маленькая девочка. Она-то и уговорила одного из своих братьев-разбойников помочь бежать пленницам. В итоге все окончилось благополучно: мама и дочь бежали, разбойников поймали и повесили. Правда, не всех. Та девочка-разбойница и ее брат остались живы. Брата отдали в королевский приют для детей-преступников, где он должен был усердно трудиться на благо королевства, а девочку продали в… одно место. И, казалось бы, преступники понесли наказание. Очень мягкое наказание. Ведь, несмотря на их помощь в бегстве матери и дочери, они были разбойниками и, несомненно, заслуживали лишь смерти. Не так ли?..

Баст молчал, пораженный историей в самое сердце. Тот день, когда он впервые с отцом и братьями отправился на промысел, он помнил до мельчайших деталей. Он вспоминал о том дне постоянно. Он, может, хотел бы выкинуть эти воспоминания из головы, но не мог. Они жгли его разум, не давая жить спокойно. И сны… точнее, один-единственный сон, в котором была только одна героиня – Ласточка, такая, какой он ее запомнил.

– А жизнь той маленькой девочки, что прежде была так счастлива, с тех пор стала совсем иной. Не было больше рядом любящего отца и старшего брата, да и мать девочки полностью погрузилась в свое горе, уже не уделяя ей ни своей любви, ни своего внимания. Девочка росла сама по себе, лелея в душе лишь одно желание – поскорее вырасти, отыскать того, еще живого, разбойника и уничтожить его, но не убить – нет, а сломать его жизнь так же, как он, пусть и невольно, сломал ее жизнь. Год шел за годом, мать, почти не покидавшая своих покоев, постепенно зачахла и однажды умерла. Девочка получила в наследство изрядное состояние, высокий титул и могла бы быть счастливой, но не умела. Зато внезапно она открыла в себе новые способности. Ненависть, горящая в ее душе, помогала ей быть сильной. Она поняла, что может повелевать людьми и предметами, умеет наводить порчу, вызывать непогоду и многое другое. Ненависть! Вскоре девочка нашла учителей, которые помогли ей развить приобретенный талант. Они же и объяснили девочке, что если бы не ненависть в ее душе, то и той силы у нее бы не было. Ненависть и сила оказались взаимосвязаны. Что ж, поняла тогда девочка, тем лучше. Ведь ненависть не иссякала, скорее, наоборот, становилась все сильнее, все ярче, но не сжигала изнутри, как прежде, а выходила наружу силой, мощью, энергией!

«Ведьма! – понял Себастьян. – Она стала ведьмой!»

– Она искала того разбойника. Мальчик оказался ей на время недоступен, он попал в школу охотников, но она знала, что рано или поздно они обязательно встретятся, нужно лишь подождать. А ждать она научилась очень хорошо.

– Что ты хочешь? – прохрипел Себастьян, внезапно почти потеряв голос.

– Она мечтала сполна отплатить ему за то, что произошло с ее семьей. За потерянное детство, за ненависть. Хотя за ненависть она должна была как раз благодарить! Ее враг был вне пределов ее досягаемости. Оказалось, что на него не действуют силы, подвластные девочке. Она не могла воздействовать на него, не могла достать его. Но когда ищешь, судьба дает тебе шанс. И вот однажды на королевском приеме двору представляли новых охотников. Девочка знала, что и он – ее враг – там будет. Она подготовилась и сумела заманить его в ловушку, используя не свою силу, а обычную хитрость. Охотник оказался не так умен, как она представляла. Он попался на обычную женскую уловку. И сегодня он умрет… Как вам моя история, господин охотник, захватывает, не правда ли?

Девушка подошла к Себастьяну вплотную, чуть отодвинула лампаду в сторону и сняла вуаль.

Перед ним стояла Сильва. Конечно, с той ночи прошли годы, и она сильно изменилась, но теперь, когда свет позволял разглядеть ее красивое, точеное лицо, голубые холодные глаза, он не мог ее не узнать. Девочка превратилась в красивую молодую женщину. Но он ее узнал!

– Где моя сестра?

– С ней все в порядке, – обаятельно улыбнулась Сильва, – я иногда справляюсь о ней!

– Что ты с ней сделала?

– Дети в ответе за грехи отцов. Ей приходится платить за вас обоих…

– Где она?

– Я бы на твоем месте, охотник, подумала сейчас о собственной судьбе. Поверь, она незавидна. Но все же тебе повезло. Мои силы не действуют на тебя. Поэтому ты умрешь от обычного железа. Пусть так…

Сильва подошла к столу и взяла с него кинжал.

– Это будет простая смерть. Простая, но болезненная!

Она вернулась к Басту, склонилась над ним, расстегнула камзол и несколькими плавными движениями разрезала сорочку, обнажив его мускулистую грудь.

Следующие два часа растянулись для охотника на целую вечность. Сильва резала его тело, снимая целые лоскуты кожи, вырезала на его груди кинжалом узоры, весело смеялась и утирала кровь, обильно сочащуюся из ран.

Себастьян не кричал. Он понимал, что это бессмысленно, что этим он только доставит своей мучительнице еще большее удовольствие. Поэтому он молчал, даже когда молчать казалось невозможно.

Сильва же выглядела счастливой. Ее лицо сияло безмятежной детской улыбкой, смех был искренним и приятным, глаза весело поблескивали радостью новой игры.

Охотник не знал, сколько еще продержится. Сильва действовала аккуратно, не давая ему истечь кровью раньше времени.

Это была его последняя ночь. Он это понял уже давно. Отсюда не сбежать, Сильва не даст ему ни малейшего шанса. Слишком долго она ждала этой встречи. Слишком хорошо к ней подготовилась.

Оставалось одно: подстроиться под ее жесты и самому упасть на кинжал. Только это гарантировало быструю смерть, иначе мучения могли продолжаться до бесконечности.

Баст готовился осуществить свой план, старательно следя за движениями девушки, выжидая подходящего момента. Вот-вот, сейчас!..

Внезапно внизу раздался шум. Сильва отвела кинжал в сторону, прислушиваясь к происходящему.

– Я скоро вернусь, ты дождись меня, хорошо? У нас еще столько всего впереди! – попросила она ласково, игриво улыбнулась и вышла из комнаты.

Шум вроде бы стих. У Баста кружилась голова от потери крови. Он попытался было напрячь мышцы и разорвать веревки. Бесполезно! Тело почти не слушалось, а веревки были крепки.

Закричать? Вдруг кто-то услышит?!

Он заорал со всей мочи. Шум внезапно послышался вновь, дверь распахнулась, и в комнату ворвался Лаколь с окровавленным мечом в руке. За его спиной маячил Купер.

Лаколь подскочил к Басту и быстро разрезал веревки. Охотник попытался встать на ноги, но они подкосились, и, если бы не друг, Себастьян упал бы на пол.

– Я гляжу, умеешь ты весело провести время! – похвалил Лаколь.

– Как вы здесь оказались?

– Случайно. Когда ты ушел, мы ушли почти сразу следом за тобой. Так случилось, что наши дороги совпали. Мы видели, как ты зашел в этот дом. Ну, а нам было все равно, где пить. Вот мы и расположились неподалеку, ожидая твоего возвращения. А потом из дома высунулась такая неприятная морда, что я заволновался. Мы с товарищами решили проверить, все ли у тебя в порядке. Вежливо постучали, нам даже открыли, но так грубо с нами заговорили, что нам это не понравилось. Не правда ли, друзья?

– Точно так, – в комнату заглянул Крешп. – Там еще двое, я с ними уже… хм… поговорил…

– Итого – восемь человек! – подытожил Лаколь. – Трое снизу, пятеро в доме. Занятно!

«Сильва просто не понравилась ему, – понял Баст. – Вот Лаколь и решил проследить за мной, так, на всякий случай… Если бы не он!..»

– А она? Где она?

– Кто?

– Сильва!

– Твоя дама сердца? Я видел, как она заперлась в комнате дальше по коридору. Но мы выкурим ее оттуда. Крешп уже разжег огонь.

Себастьян почувствовал, как потянуло дымом.

– Там лампового масла было достаточно, – сказал Купер, внимательно оглядывая раны Баста. – Мы облили дверь и подожгли. Скоро она сама выйдет!

Крешп вновь заглянул в комнату.

– Пора убираться отсюда, – заявил он. – Огонь слишком быстро распространяется.

– Что? Крешп, друг мой, ты как всегда перестарался!

Лаколь и Купер подхватили Себастьяна с двух сторон и вытащили его в коридор. Там уже полыхало вовсю. В дальнюю часть коридора было не пройти, но путь к лестнице оказался свободен.

– Не повезло, – констатировал Лаколь. – Жуткая смерть…

Баст рванул к двери, за которой находилась Сильва, но друзья без труда остановили его, вновь подхватили под руки и вытащили на улицу.

– Я должен ее спасти. Только она знает, где Ласточка!..

– Поздно, друг. Извини…

Дом объяло пламя. Огонь лез из всех окон, из двери, изо всех щелей.

Соседи уже бежали с ведрами, где-то бил колокол, предупреждая об опасности.

Себастьян смотрел на пламя и плакал, скорбя о последней надежде найти сестру. Сильва погибла в пожаре, и вместе с ней погибла ее ненависть.

И Ласточка пропала для него навсегда.

Он остался один на всем белом свете.

Глава 4

Колдун

563 год от Слияния

Прошел месяц после разгрома анклава лодарских ведьм. Зима постепенно вступала в свои права. Снег еще не лежал сугробами, но уже белел на потерявших листву деревьях и искрился в лучах солнца. Особые бригады городских уборщиков расчищали от него дороги, поэтому пройтись по улице казалось большинству горожан приятным занятием.

Да и утро выдалось замечательное: ни облачка на небосклоне, солнце ласково сияет, птички поют – красота! В такую погоду гуляется с особенным удовольствием, чистота обновленного мира настраивает на приятственный лад. Хочется думать о вечном: о жизни и бессмертной любви…

Вот только не всем в это утро было одинаково хорошо. Отряд стражников перегородил одну из улиц, не допуская туда сторонних зевак. Уже отправили за начальством и вроде бы закрыли улицу вовремя, но слухи все равно пошли волной, передаваясь из уст в уста – убили, снова убили, и опять женщина, молодая, красивая и бесконечно мертвая!..

Слухи, кружась по городу, как снег, прирастали подробностями. Уже говорили, что и крови-то в бедняжке ни капли не осталось, и что лицо ее потрескалось, как мрамор после удара вандала, и что это уже пятая жертва за последнее время, и куда только король и канцлер смотрят! А пресловутые охотники? Где же они? Ведь ясное дело, что тут есть для них работа!..

Кошмар, чего только ни обсуждали уличные торговки! Так и до государственной измены недолго договориться…

Зеваки ненадолго замолкли, когда увидели, что к месту происшествия подъехал мрачного вида всадник, закутанный в кожаный плащ, а шляпа его была надета так неудобно, что почти полностью скрывала лицо, оставляя открытым только острый подбородок, резкие скулы и неприятно опущенные вниз краешки губ – словно всадник единожды скривился в сердитой гримасе, да так и остался с ней навсегда.

– Стражник! Отчего беспорядок? Почему столько людей вокруг? Быстро, убрать посторонних!

Приказ, отданный голосом, в котором чувствовалась привычка к беспрекословному подчинению, стражи исполнили молниеносно. Зевак оттеснили, освободив проулок. Только жители окрестных домов могли пялиться из окон, но уже успевший спешиться всадник так глянул вверх, что створки с грохотом позахлапывались одна за другой. Когда этак смотрят, лучше спрятаться от греха подальше. Добра ни принесет, а вот вреда причинить могут ой как много!..

Себастьян – а это был, конечно, он, – неспешно подошел к лежащему на брусчатке телу. Охотник сильно изменился за прошедший месяц: совсем разучился улыбаться и выглядел опаснее прежнего.

Девушка раскинулась на мостовой пятиконечной звездой. Глаза ее были открыты и смотрели в безразличные небеса с глубоким удивлением, на горле почти незаметный со стороны надрез – причина смерти.

Зеваки не ошиблись. Молода – вряд ли исполнилось семнадцать, бледна – ни кровинки в лице, очень красива – той только входящей в моду красотой худобы и томности. Точнее, она была красива еще несколько часов назад. Сейчас же лицо жертвы выглядело страшно: оно все пошло маленькими трещинами, а с левой стороны была глубокая вмятина, как после сильного удара. Вот только обычный кулак таких ран не оставляет на человеке – не кукла ведь… Богато одета – но украшения ни на шее, ни на пальцах рук, ни в ушах не тронули. Значит, версия ограбления отпадает.

Впрочем, Себастьян и не явился бы сюда из-за банального ограбления. Его вызвали именно потому, что ограблением тут и не пахло.

Пятая жертва!

Первые четыре найдены почти в таких же позах – потрескавшимися лицами вверх, ноги и руки раскинуты в стороны, но следов насилия нет. Все предыдущие жертвы – дочери, жены, любовницы состоятельных граждан. За поимку преступника уже давно назначили баснословную награду – до конца жизни хватит, но, несмотря на множество ложных доносов, убийцу не только не схватили – хуже, следствие в лице лучших охотников пока даже не представляло, за что уцепиться, с чего начать! Следов преступник не оставлял, действовал на редкость аккуратно, и шансов найти его осталось невероятно мало.

Сначала этим делом занималась городская стража, позже – агенты канцлера, пока кто-то не сообразил, что тут работа для охотников. Вокруг каждой из жертв витал ни с чем не сравнимый аромат магии. И в телах убиенных дам, как правильно судачили горожане, не осталось ни кровиночки. Полностью иссушены, насовсем.

Первых трех жертв Себастьян не видел. Всем занимались городские охотники. Он же, как своего рода изгой, давно отлученный от столицы, никакого касательства к делу не имел.

Себастьян впал в глубокую немилость давным-давно и так из нее и не вышел. Король периодически вспоминал о нем, прощал и возвращал в Шандор, но через некоторое время вновь отсылал подальше. Слишком уж неуживчивым характером отличался охотник. Не признавал никаких авторитетов, кроме Рошаля и самого Ламберта, имел множество врагов, которые, хоть и не могли убить его, но, вовремя шепнув на ухо королю пару фраз, в очередной раз выводили того из шаткого душевного равновесия, и Ламберт, злясь, вновь прогонял Себастьяна.

Особенно плохо все обстояло в последние недели, когда после разгрома лодарского шабаша короля засыпали бесконечными жалобами на произвол особого корпуса.

Но Рошаль каким-то образом уговорил его величество дозволить охотнику действовать в пределах города. Ведь именно сюда привела его ниточка, по которой он шел в поисках бродяги. Именно здесь она и оборвалась. Бродяга, который, по мнению Себастьяна, после ранения направился прямиком в столицу, пропал из поля зрения, словно отлеживался где-то, залечивая рану. Но Себастьян знал точно – он где-то рядом, ждет своего часа! И его чутье, и Роза не могли ошибаться. Девочка чувствовала след всю дорогу до последнего момента, потеряв после того, как они миновали южные ворота.

Охотнику тогда казалось, что бродяга уже практически пойман, нужно лишь догнать его и схватить. Не сможет же он, в самом деле, опасно раненый, сопротивляться? Себастьян шел по его следу и чувствовал, что их разделяют буквально часы, а иногда и минуты. Но – так и не успел нагнать, скорости мешали спутницы, оставлять которых на чужое попечение он не мог и не хотел.

Роза после произошедшего стала меняться, и перемены эти Себастьяну совсем не нравились. Однажды он увидел, как Роза, совершенно безразлично, свернула шею почтовому голубю, и только когда птица оказалась мертва, девочка слегка улыбнулась. А через некоторое время, когда они добрались до Шандора, Роза замкнулась в себе и больше с Себастьяном не разговаривала.

О второй же спутнице-пленнице охотник и думать не хотел, тем более что она большую часть времени проводила в полузабытьи, а, приходя в себя, молчала, уставившись в одну точку, и отвечать на вопросы не желала, хотя Себастьян применил к ней большинство известных ему самых жестоких пыток. Лишь иногда удостаивала его беседами, сама выбирая темы.

– Имя установили? – спросил он офицера патруля.

– Я знаю ее, – мрачно ответил тот, – встречал при дворе, когда в карауле дежурил на недавнем приеме. Виконтесса Вирана. Только с неделю как прибыла в город вместе с отцом. Он думал выгодно пристроить ее замуж, да вот не успел…

– Отца известили?

– Я отправил солдата к ним в дом. Конечно, не сразу. Полчаса спустя, как доложил вашему капитану. Ведь вам требуется время, чтобы все осмотреть?

– Да, – согласился Себастьян, – вы поступили верно. Благодарю!

– Поймайте его! – вдруг горячим шепотом попросил офицер. – Слышите, господин охотник, поймайте! Столько душ загубил, паскуда!..

– Не сомневайтесь, сделаю все, что в моих силах, – ответил охотник, а сам подумал, что еще не пробовал на ведьме железный сапог. Если и это ее не проберет, то…

Он обошел мертвое тело, принюхиваясь. Может быть, ему показалось, но от виконтессы пахло так же, как и от предыдущей жертвы – едва уловимым тонким ароматом благовоний. В тот раз, когда его допустили на несколько минут к телу четвертой жертвы, он тоже уловил этот запах, но не придал ему значения – мало ли, какие масла и крема могла использовать молодая девушка? Но теперь он был уверен – это запах не жертв, а убийцы. Или же убийца, коснувшись жертвы, перенес часть аромата на нее. Вероятно, человек состоятельный – не всякий может себе позволить подобные вещи, обычные девки кремами не мазались и благовоний не зажигали. И следит за своей внешностью. Может, женщина? С чего вообще взяли, что преступник – мужчина? Его или ее никто не видел, так ловко он убивал, оставляя тела жертв в глухих переулках-тупичках. Как вообще он мог заманить богатую, красивую девушку в подобное место? Или не заманивал? Убивал не здесь? Ведь и крови вокруг жертв нет. Он просто привозил мертвых в нужные места, выкладывал в требуемой позе и исчезал. Или исчезала…

Ни с одной стороны не подступиться. Родственники жертв, несмотря на горе, не хотели идти навстречу и делиться информацией. Охотникам доставались крохи сведений, и Купер, который первоначально лично вел это дело, давно уже был отставлен на второй план – не справился. Поэтому и вызвали Себастьяна. Он умел искать лучше всех. И находить. Но пока и он недалеко ушел.

– Где она? – раздался громоподобный голос, и солдаты, перекрывавшие зевакам дорогу, разлетелись в стороны, как котята.

Офицер патруля схватился было за меч, но Себастьян придержал его руку.

К бездыханному телу подбежал крупный – нет, огромный – мужчина лет пятидесяти, с плечами настолько широкими, что на них можно было удержать падающий дом, а густые его усы угрожающе топорщились в стороны.

Он легко подхватил тело несчастной девушки на руки, сделал по инерции два шага вперед, внезапно упал на колени и глухо зарыдал.

– Доченька моя!.. Как же так?..

За ним следом, так же просто отодвинув солдат патруля, подошли несколько крепких мужчин. Все они были немолоды, все держались уверенно. Виконт и его люди, много лет воевавшие вместе, уже давно ставшие одной семьей. Конечно, они не могли оставить своего господина в столь скорбный час.

– Виконт Виран, – негромко позвал охотник. Старый солдат поднял глаза, полные слез, на Себастьяна. – Увезите вашу дочь домой, ей здесь не место!

Виран словно опомнился. Он одним рывком поднялся на ноги, не выпуская погибшую девушку из рук. Охотнику он не ответил, шагнув вперед. Кто-то из его людей накрыл тело бедняжки плащом.

– Господин охотник? – один из них приотстал на несколько шагов. – Вы расследуете это дело?

– С недавних пор, – нехотя подтвердил тот.

– Ваше имя?

– Охотник специального корпуса Себастьян. Бляха номер семнадцать.

– Меня зовут Борхе. Прошу вас, держите нас в курсе. Господин виконт так любил свою дочь! Он захочет отомстить!

– Как и все отцы, потерявшие ребенка, – кивнул Себастьян. – Поймите, господин Борхе, дело крайне запутанное. Пока ничего не ясно!

– И все же, – кивнул тот, – будьте так любезны!..

– Несомненно, – вежливо раскланялся охотник. Как же он не любил вести расследования в столице, где каждый мнил себя пупом вселенной и пытался командовать охотниками, несмотря на особый статус корпуса. Впрочем, старый виконт и его верные люди еще могут понадобиться, поэтому Себастьян добавил: – Мне потребуются сведения о госпоже виконтессе. Можем мы поговорить?

– Да, через пару часов. Я приеду в корпус.

– Лучше я подъеду к вам!

– Как пожелаете, спросите сразу меня. Боюсь, господин виконт вряд ли найдет в себе желание беседовать с кем-либо…

– Конечно, так и поступим…

Еще раз раскланявшись, они распрощались, и Себастьян отправился в корпус, дав наказ патрульным опросить местных жителей: мало ли, вдруг кто-то что-то да заметил, а ему самому тут делать было больше нечего.

Когда он отъезжал, на место происшествия прибыл отряд всадников – агенты канцлера. Убийства все еще пытались расследовать обычными методами, но Себастьян был уверен, что ничего у них не получится. Запах магии не оставлял в этом сомнений.

Смерти девушек он, как и все плохие происшествия последнего времени, связывал исключительно с бродягой, тем более что и начались они практически сразу после его прибытия в Шандор. Только вот доказать ничего охотник не мог. Бродяга вновь, как и в Лодаре, растворился в городе. Никто его не видел, никто о нем ничего не знал. Зато агенты канцлера собирали многочисленные доносы о новом проповеднике, да на стенах ночами стали рисовать страшную морду с оскаленными клыками – обезьяну. Культ набирал последователей, но скрытно, очень осторожно. И о проповеднике многие слышали, но вот лично, кого бы ни допрашивали, никто его не видел. Как тень: вроде есть и вроде нет…

Ворота Себастьяну открыли без вопросов. В корпусе его знали все, от самых свежих новичков до старожил. А кто забыл, тому пришлось вспомнить. Знали и даже уважали, хотя и относились настороженно. Вся эта история с постоянными опалами выглядела со стороны подозрительно. Ведь, скажите на милость, кто будет отсылать одного из лучших охотников – незаменимого специалиста, – если на это нет веских причин? Значит, провинился, сделал что-то не то, подвел…

Поэтому с ним не знали, как себя вести, слегка кивали в знак приветствия – не больше. Себастьян не обращал на это внимания. Он привык за годы, что братья-охотники держат дистанцию, и его это полностью устраивало. Те, чье мнение он ценил, своего отношения не переменили.

Купер встретил его кислой физиономией. Он сидел за столом, полностью заваленным бумагами, а копаться в донесениях бывший воспитанник приюта очень не любил, хотя в силу своей должности и обязан был этим заниматься. Взлетел Купер высоко – стал правой рукой Рошаля по всем столичным делам, – вот только, по мнению Себастьяна, квалификацию охотника постепенно утрачивал, все больше переходя на канцелярскую работу. И это Купер – неистовый Купер, как многие его называли в прошлом. Человек без страха.

– Еще одна? Уже знаю! Доложили. Есть зацепки?

Себастьян покачал головой:

– Нет, все то же самое. Никаких следов. Горло перерезано, лицо потрескалось, кровь слита, тело брошено в безлюдном месте. Никто ничего не видел.

– Вот ведь… – Купер грязно выругался. – Пять жертв! Пять мертвых женщин, и все красотки, одна другой краше! Убивал бы хоть страшненьких, так нет же, лучших выбирает!

– Я его найду! – пообещал Себастьян.

– В этом я не сомневаюсь, вопрос лишь в одном – когда? Знал бы ты, как давят на Рошаля! Если агенты канцлера поймают ублюдка раньше нас – это будет такой позор!..

– Давай еще раз вспомним все, что мы знаем? – в очередной раз предложил Себастьян. – По порядку!

– Давай, – согласился Купер. – Я помню все наизусть, мне даже в бумаги глядеть не нужно! Итак, первая жертва – супруга графа Клиде. Найдена в подворотне чуть меньше месяца назад, горло перерезано, крови в организме не осталось ни капли. По словам мужа, в тот вечер она отправилась в гости к давней подруге, но та сообщила, что о встрече они не договаривались. Значит, жертва обманывала мужа. Скорее всего, бежала на тайное свидание, с которого уже не вернулась живой.

– Дальше! – Себастьян и сам прекрасно помнил все нюансы, но хотел еще раз послушать товарища. Вдруг да заметит нечто, на что прежде внимания не обращал…

– Вторая и третья найдены с разницей в пять дней в одном и том же месте – под мостом Влюбленных – неподалеку от королевской площади. Это единственное повторение. Всех остальных наш преступник разбрасывал более разнообразно. Знатные дамы, обе замужем. Имена…

– Не нужно, – оборвал его Себастьян. – Что ты чуял, когда осматривал место?

– Вкус свершенного колдовства. Особый вкус. Но я не разобрал нюансов. Я никогда прежде с подобным не сталкивался. Не оборотень точно, и не перекидыш, звериным не пахло вовсе…

С этим Себастьян был согласен. Он тоже не почувствовал признаков оборотной магии, как, впрочем, и ведьмовского привкуса – терпкого, как выдержанное вино. Не было тут и мужского оттенка серьезного колдовства – того, подобное которому отправило на тот свет воспитанников приюта в достопамятный для Себастьяна и Купера день. Нет, тут иное. Убийство не под горячую руку – это точно. Преступник все продумал заранее, все рассчитал и выполнил досконально. Это говорило о внутреннем спокойствии, хладнокровии и невероятной уверенности в себе.

– Четвертая жертва… – начал было Купер, но Себастьян перебил его.

– Маркиза Элойза. Вышла утром в сопровождении служанки, они посетили рынок, потом служанка была отправлена с покупками домой пешком, а маркиза попросила передать мужу, что немного задержится к ужину, но о своих планах ничего не сообщила. Найдена на следующее утро на улице Скитальцев. Тело было, как и в прежних случаях, обескровлено. Все жертвы между собой знакомы, но не близко. Это тщательно проверили. Тесные отношения не поддерживали, пересекались разве что на королевских балах и приемах.

– Все правильно, – согласился Купер, – может, все-таки кровопийца? Может, один из них в город явился?

Версию с вампирами Себастьян отмел, когда осматривал тело маркизы. Да, казалось бы, все логично. Раз крови нет – виноват вампир! И, несмотря на то, что последнего их представителя в здешних местах охотники уничтожили много лет назад, а новые в столицу не совались – себе дороже, – Купер никак не хотел откидывать этот вариант.

Но! И тут у Себастьяна имелось одно веское возражение – на шеях жертв отсутствовали следы укусов, характерные для нападения вампиров. Перерезанное горло – это совсем иное. Пить кровь не из шейной артерии для них все равно, что предпочесть подгорелый кусок мяса с костра нежно замаринованному и поджаренному до тонкой хрустящей корочки порции филе. Терпимо, но совсем не то… Если есть хотя бы малейший выбор, ни один уважающий себя вампир не упустил бы возможности полакомиться деликатесом. А в этом случае аж пять жертв. Пять! И все убиты одним и тем же способом. Кинжалом, не через укус. Значит, либо тут действует вампир с особыми пристрастиями, либо не вампир вовсе, и охотник скорее склонялся ко второму варианту.

– Не веришь в вампира? – правильно понял старого товарища Купер. – Что ж, может быть, ты и прав. Я дам тебе в помощь двух молодых, ты не против?

– Против! – отрезал Себастьян, но Купер упрямо покачал головой.

– Ты пойми, капитану и так приходится отбиваться от недоброжелателей. Тебе все еще не могут простить Лодар. Да, Рошаль выбил для тебя право вернуться в город, но одна ошибка – и все может стать даже хуже, чем прежде…

Себастьян это понимал прекрасно, может, даже лучше, чем сам Купер, но он так же осознавал, что в нем нуждаются, как никогда, что двор напуган до дрожи в коленях, что агенты канцлера не смогли решить проблему обычными методами и что даже охотники не справились. Поэтому сейчас он мог позволить себе что угодно, до поры до времени у него появился иммунитет не только к колдовству, но и к ярости Ламберта…

Он внезапно пожалел Купера – своего давнего друга, пути-дорожки с которым разошлись давно. Ведь когда-то Купер спас ему жизнь, а такое не забывается… Сейчас на Купера давят со всех сторон, ему приходится тяжело. С одной стороны, бегать по лесам в поисках перекидышей иногда гораздо проще, чем выжить в Шандоре с его вечными интригами. Они уже не дружили, как прежде, не доверяли друг другу тайны, каждый выбрал свой путь в жизни. Но все же Купер – друг!..

– Хорошо, – согласился Себастьян, – пусть будут молодые. Мне как раз требуются люди на подхвате…

– Вот и отлично, – обрадовался Купер, – вот и славно! Они дожидаются в коридоре.

– Какого года?

– Два прошло, как попали в корпус. Зовут Боргес и Тевек.

– Совсем новички, – скривился Себастьян, – а тут – дело серьезное!

– Заодно и натаскаешь, как умеешь! – подсластил пилюлю Купер. – Не забывай докладывать, если что нароешь. Рошалю или мне…

Вот, еще один начальник на его голову. И почему люди, получая полномочия, зачастую меняются в худшую сторону?

Интересно, кто первым прочел месяц назад его донесение об обнаружении анклава и о предстоящем шабаше? Ведь помощь так и не пришла. Не поверили, как сказали ему позже. Посчитали, что улик мало, что доказательств не собрал. Это он-то – охотник! А может, не захотели поднимать панику в Лодаре. Все же тогда многие знатные семейства потеряли своих женщин, которые захотели слишком многого…

И про бродягу не поверили… или не захотели поверить. Уж как он ни убеждал, как ни старался, Рошаль лишь покачал головой и заявил, что какой-то нищий скиталец их в данный момент не интересует вовсе, пусть им занимается городская стража, а начнет проповедовать на улицах – подключат агентов канцлера, и в тюрьму мерзавца! Делов-то, казалось бы!.. Эх, если бы все вышло так просто… История погони за бродягой не произвела впечатления. Рошаль – обычно столь внимательный к деталям – только отмахнулся от охотника. Не поверил, что бродяга посмеет явиться в Шандор, а искать его по всему королевству не хватало сил. Даже сейчас он не верит, что бродячий проповедник замешан в убийствах. А может, это у Себастьяна развилась паранойя. Он винил бродягу в каждом внушающем подозрения происшествии…

Себастьян кивнул Куперу и вышел из кабинета. В коридоре у стеночки переминались с ноги на ногу два кандидата в охотники. Один – постарше, лет тридцати, коренастый крепыш, внешне напоминавший Крешпа… Эх, Крешп, как же тебя не хватает… Второй – молодой, высокий, красивый. Девки, наверное, в восторге от тебя?..

– За мной! – отрывисто бросил Себастьян и, не оглядываясь, пошел вперед по коридору. Кандидаты потянулись следом, переглянувшись между собой.

Они вышли на улицу. Хотя зимнее солнце уже вовсю светило, одна из лун все еще висела над головой. Уйдет с небосвода только после полудня. Себастьян поплотнее запахнулся в куртку: ветер был уже зимний, яростный, продувал насквозь.

– Значит так, слушайте команду: отправляетесь на место последнего убийства. Знаете, где это? – Будущие охотники дружно кивнули. – Вот и отлично! Стражники, пришедшие к телу первыми, должны были опросить местных. Вдруг кто-то что-то видел или слышал. Узнайте, есть ли что интересное. Там работают агенты канцлера. Если получится, выведайте у них информацию, но в конфликт с ними не вступать ни в коем случае. Мне нужно знать, кто видел убитую и что она делала. Задача ясна?

– Все понятно, господин старший охотник, – кивнул молодой.

– Просто охотник, – поправил его Себастьян. – Как звать?

– Тевек.

– Значит, ты – Боргес? – кивнул он второму. – Будешь за главного. Доклад через четыре часа в моем кабинете. Свободны!

Они растворились в воздухе, будто и не стояли секунду назад рядом. Неплохие охотники получатся из них когда-нибудь… если доживут…

Себастьян отправился к дому виконта. Обязательно нужно было успеть переговорить с Борхе первым. Даже низшие агенты канцлера в последнее время обрели наглость допрашивать дворян – конечно, с согласия самого канцлера. Король закрывал на все жалобы глаза, погружаясь все глубже и глубже в пучину удовольствий. Где же тот молодой и амбициозный человек, что взошел когда-то на трон?.. Впрочем, если агентов ненароком били или, того хуже, убивали, король не реагировал и на это. Но зато ответ канцлера не заставлял себя ждать, а его боялись даже самые отчаянные головы.

Так что, если агенты уже успели побеспокоить виконта, то сейчас охотнику будут не рады. Агенты умели довести до белого каления самых, казалось бы, спокойных и уравновешенных людей…

Но Себастьяну повезло. Когда он подъехал к высокому – в три этажа – каменному дому, в котором проживал виконт, охотника встретили вполне учтиво, пустили в прихожую, вызвали Борхе, который моментально явился и любезно раскланялся с охотником.

Они прошли в одну из комнат, предназначенную для охотничьих трофеев виконта. Стены были украшены головами самых разнообразных жертв, Себастьян с удивлением обнаружил несколько животных, о существовании которых и не подозревал. К примеру, крупная бычья голова с единственным рогом на лбу.

– Господин виконт много путешествует, – пояснил Борхе и тут же приступил к делу: – Итак, что вы хотели узнать?

– Меня интересует круг общения виконтессы. Делала ли она за последние дни новые неожиданные знакомства? Вела ли себя необычно или странно? Может, была напугана или, напротив, чем-то радостно взволнована?

Борхе надолго задумался, шевеля губами в такт своим мыслям.

– Сложные вопросы, охотник. Мы в городе всего неделю, и тут такое несчастье. Я ничего особого не замечал за девочкой, но, признаюсь, я бы и не заметил, даже случись что. В мои обязанности входит охрана дома, но в личную жизнь виконтессы я лезть и не пытался.

– А кто может мне об этом рассказать? – поинтересовался Себастьян. – У погибшей… извините, у госпожи виконтессы есть близкая подруга или хотя бы служанка?

– Старых подруг она растеряла, а новых еще не успела завести. Служанку можете допросить, если желаете.

– Непременно, но чуть позже. Так же хотелось бы осмотреть комнату виконтессы.

– Думаю, можно устроить.

– Постарайтесь вспомнить, это крайне важно, случались ли недавно хоть какие-то, пусть самые малейшие, происшествия, которые показались вам подозрительными?

– Не уверен… разве что… ну, это вовсе ерунда!..

– Расскажите, прошу вас!

– Была тут вчера одна девушка – торговка. Не понравилась она мне жутко, а чем, сам не пойму. Вроде милая, доброжелательная, но я, человек много всего повидавший, в первый момент шарахнулся от нее, словно от змеи какой. Инстинкт, знаете ли. Показалось, укусит сейчас – да сразу насмерть! Глупости… Потом себе удивлялся, с чего бы так подумал о девушке? Впрочем, думаю, это не то, что интересует вас…

– Чем она торговала?

– Женскими штуками – крема, притирания, запахи…

– Благовония?

– Да, в том числе. Вирана купила кое-что из кремов, но не слишком много. Она вообще предпочитала красоту естественную. Наверное, и благовония купила, не знаю…

Себастьян вспомнил тот запах, что исходил от тела виконтессы. Запах очень необычных благовоний. Может быть, вот она – ниточка?

– У меня больше вопросов нет. Вы мне очень помогли, но если вспомните что-то еще, то знаете, где меня найти. А сейчас проводите меня в комнату госпожи Вираны и вызовите туда ее служанку, будьте так любезны!

– Конечно, – согласился Борхе.

Они покинули комнату с трофеями и поднялись на третий этаж по спиральной лестнице в конце коридора.

– Господин виконт заперся у себя, – сообщил Борхе по дороге, – боюсь, скоро он перейдет от оплакивания к жажде мести. Было бы хорошо, если бы к тому времени преступник оказался пойман. Иначе, боюсь, не поздоровиться может многим…

– Все в руках судьбы, – ответил Себастьян, входя в девичьи покои Вираны.

– Осматривайтесь, а я пока пришлю служанку! – пригласил Борхе и оставил охотника одного.

Комната покойной ничем не отличалась от комнаты любой другой девушки ее возраста и положения, разве что не все вещи успели разложить по своим местам, пара сундуков так и стояли неразобранными у дальней стены.

Много синего цвета в предметах интерьера, совсем немного исконно женских безделушек, а вот книг, к удивлению охотника, оказалось несколько сотен томов. Вдоль одной из стен стояли полки, сплошь заставленные самыми разнообразными фолиантами, начиная от древних трактатов и заканчивая современными сочинениями беллетристов, коих в последнее время расплодилось достаточно много, несмотря даже на строгую цензуру особого отдела канцлера.

Видимо, девушка любила читать, что само по себе странно и нетипично.

Столик с огромным зеркалом, заставленный баночками, флаконами и склянками, Себастьян изучил особенно пристально. Да, если все эти ряды баночек – это мало, по мнению Борхе, то он отказывался представлять себе, что значит много!..

Себастьян по очереди обнюхал каждую баночку, как пес, но того самого запаха не обнаружил. А он бы ни с чем его не перепутал, так запах выделялся среди известных ему. И, что самое главное – он никак не мог его идентифицировать! И это мучило охотника.

В дверь негромко постучались, и в комнату вошла служанка – полноватая заплаканная девушка лет девятнадцати, с толстой косой до пояса.

Увидев, что охотник роется в вещах виконтессы, служанка немедленно разрыдалась. Слезы нескончаемым потоком лились из ее глаз, и казалось, этот процесс будет продолжаться бесконечно.

– Прошу, успокойся! – Себастьян протянул ей синий платок, лежащий на столике. – Вытри глаза! Как тебя зовут?

– Лэтти, – выдохнула служанка и громко высморкалась в платок.

– Вот что, Лэтти, сейчас мы с тобой немного поговорим. Ты должна рассказывать мне все, о чем я ни спрошу, ничего не утаивая. Это понятно?

– Да. А вы и правда охотник особого корпуса?

– Правда! И я найду того, кто сделал это с твоей госпожой! – пообещал Себастьян и, предотвращая новый поток слез, начал допрос: – Куда пошла госпожа виконтесса вчера? Ведь она хоть что-то сказала перед своим уходом из дому?

– Сказала, что у нее важные дела, что вернется поздно, просила предупредить отца об этом.

Точно так же говорила и предыдущая жертва, маркиза Элойза, вспомнил охотник. Она тоже собиралась где-то задержаться. И остальные погибшие предупреждали родных и близких о том же самом. А это уже система! Значит, все женщины были уверены, что уходят надолго, имели собственные планы на вечер. Хорошо, дальше…

– Что еще она говорила?

– Ничего больше! Клянусь! По крайней мере, мне. Но я знаю точно, что ни с кем другим из домашних она не разговаривала. Я проводила ее до самых дверей!

– Почему ушла без охраны? Она так всегда поступала?

– Когда как. Если была уверена, что ей ничего не угрожает, ходила одна, хотя господин виконт всегда ругался и требовал брать с собой хотя бы одного сопровождающего.

– Хорошо. Ты даже не предполагаешь, куда она собралась?

– Нет, я не знаю! Честное слово!

– Допустим, – кивнул охотник, – а были ли у нее кавалеры?

– Конечно, – даже удивилась Лэтти, – и не один! Вот только госпожа Вирана никого из них особо не выделяла. Да и вообще, она о замужестве даже думать не хотела, хотя господин виконт настаивал. Он всегда говорил, что женщина проявляется только в замужестве, а госпожа Вирана спорила с ним, убеждала, что в мире много интересного, а не только муж и детишки! Эх, бедняжка, теперь ей уже все равно…

Себастьян придерживался по этому вопросу скорее точки зрения виконта, тем более что тот – отец, и имел право учить дочь жизни, передавать ей собственный, накопленный с годами, опыт. Но и Вирану охотник понимал. Молодая девушка хотела свободы, мечтала о ней, а вовсе не о замужестве, связывавшем по рукам и ногам.

– Были у госпожи виконтессы враги, недоброжелатели?

– Не знаю таких! – пожала плечами служанка. – Она со всеми старалась вести себя доброжелательно. Разве что какой-то отвергнутый жених? Нет, я не думаю. Иначе я бы знала!

Себастьян вовсе не был уверен во всезнайстве Лэтти, но спорить со служанкой не стал, а спросил о другом:

– А как тебе вчерашняя торговка? Понравился ее товар?

– Изумительно! – воскликнула девушка, позабыв на миг о печальном событии. – Я такого прежде никогда не видела! Там крем один был, я намазалась – кожа, как у младенца, стала! Чудеса да и только!

– Госпожа Вирана многое купила?

– Уж я ее уговаривала, уговаривала, а она ни в какую! – даже рассердилась Лэтти. – Такой товар не каждый день встретишь, а ей было совсем неинтересно! Вот если бы новые книжки принесли, ее бы не оторвать, все бы скупила. Глупышка, упокой Звезда и пять святых ее душу!..

– Ну, все же, она что-то приобрела? – не позволил поменять линию разговора Себастьян.

– Купила, но совсем мало. Крема для притираний да благовоний чуток.

– И где же все это?

– Как где? Тут было! Сейчас…

Лэтти подскочила к столику и принялась звенеть баночками. На столе она проверила быстро и занялась многочисленными ящичками.

– Странно! Я же сама видела!..

– Отсутствуют?

– Куда-то делись, наверное! Хотя я точно помню: прямо перед тем, как госпожа Вирана из дому ушла, она кремом натиралась. Еще одну палочку зажгла ненадолго, запах такой приятный стоял целую ночь, вот только к утру и выветрилось! Да, точно, зажигала, а вскоре после этого и засобиралась. Может, с собой захватила? Я не знаю!..

При теле виконтессы ни баночка с кремом, ни палочки благовоний обнаружены не были, так что, даже если Вирана взяла все с собой, то успела от них избавиться, либо же кто-то изъял эти предметы. Это казалось тем более странным, что украшения, которые носила девушка, остались при ней, как и все прочие ценности.

Но все же кое-что из сказанного стоило обдумать. Например, отчего лишь запалив палочку благовоний, скромная и тихая девушка, любым развлечениям предпочитавшая чтение книг в тишине дома, чуравшаяся женихов, внезапно куда-то засобиралась?

– Как выглядела та торговка?

– Ой, красавица, каких поискать! Глаза черные, волосы длинные, талия тонкая! – завистливо вздохнула служанка. – Неудивительно, с такими-то кремами! Они из любой дурнушки сделают красотку!

– И как я могу ее найти, не знаешь?

– Вот чего не скажу, того не скажу. Думаю, она ходит по домам и свой товар предлагает. Лавку собственную купить – средств не хватает, хотя отбоя от покупателей бы не было. Такой товар!..

– Ладно, – прервал девушку Себастьян. – Если вдруг увидишь торговку еще раз, срочно доложи об этом господину Борхе или лично мне в корпус. Где меня там найти, спросишь у охранников на воротах! Все поняла?

Лэтти часто закивала, а в глазах ее уже угасли восторги по поводу кремов, и вновь пришло воспоминание об утрате. Чтобы не пришлось утешать служанку снова, Себастьян достаточно резко попросил проводить его вниз. Здесь делать было больше нечего. Никто ничего толком не знает, никто ничего не видел. Ушла к ночи виконтесса, а никто не проводил, не поинтересовался, куда это ты, собственно, собралась?..

Как только охотник оказался на улице, а за его спиной захлопнулась дверь, тут же, как по команде, из-за поворота улицы выехал уже знакомый отряд всадников. Агенты канцлера прибыли чинить допрос, но Себастьян очень сомневался в том, что им здесь будут рады.

Старший агент заметил Себастьяна и почтительно раскланялся, охотник ответил коротким кивком и собрался было идти своей дорогой, как агент вежливо обратился к нему:

– Могу ли я полюбопытствовать, – начал он, – что вам удалось выяснить?

– Ничего особого, – удивился Себастьян. Еще чего не хватало – делиться подробностями с агентами канцлера!

– Знаете, скажу вам честно, в этом деле много странного!

– Да что вы говорите? – заинтересовался охотник. – Например?

– Вы же не присутствовали при обследовании первых трех тел? А меня сразу назначили на это дело, так что я видел все с самого начала. И, скажу вам честно, картина происшествия слегка меняется от раза к разу. Первое тело было просто брошено, а не оставлено, словно преступник боялся, что его застукают за этим занятием. Но от случая к случаю стал выкладывать тела в определенных позах. Осторожно и бережно, как художник, рисующий картину, кладет завершающие мазки на холст. Руки-ноги раскинуты в стороны, это вам ничего не напоминает? Символ звезды, не так ли? Очень похоже! Мне кажется, тут присутствует явное кощунство – убитые как бы вопрошают бога, за что нас так, отчего ты не помог?..

Себастьян внимательнее присмотрелся к агенту. Лет тридцать пять на вид, лицо – простое, усов не носит. Значит, происхождения не благородного, но лейтенантский чин заслужил. Поэтому легко предположить, что обладает незаурядным умом. Канцлер, как и Рошаль, ценил не за длинную родословную, а за способности.

– Как ваше имя, лейтенант?

– Шелтон.

– Давно служите?

– Тринадцать лет, прошел курс особой подготовки.

Себастьян представился, думая, можно ли каким-то образом использовать агента в своих целях, тем более что тот сам шел на контакт. С одной стороны, агентов канцлера традиционно недолюбливали все, а некоторые и откровенно побаивались. Слишком уж в силу они вошли в последние годы, слишком много власти получили. Да и наглости у них заметно прибавилось. Хотя Шелтон, кажется, был из другой породы – честных служак, добивающихся всего потом и кровью. С таким не зазорно и сотрудничать. Разумеется, в достаточно условных рамках, но все же…

– Вы проводили опросы свидетелей?

– Конечно, – охотно поделился информацией агент, – но они ничего не дали. Правда, одна торговка на площади видела некую подозрительную карету неподалеку от третьего места убийства, но описать ее толком не сумела – черная и черная, большая… да и в чем именно выражалась подозрительность, пояснить не смогла. Так что никаких зацепок…

– Вот то-то и оно, лейтенант, то-то и оно, что зацепок нет. И это – главная зацепка!

– Не пойму вас? – заинтересовался Шелтон.

– А вы подумайте! Кто-то настолько хорошо знает, как будет вестись расследование, что будто предугадывает каждый наш шаг. Он не просто оставляет тела, он делает это нагло, словно демонстрируя нам и всем остальным: мол, вот я какой умелый! Поймайте меня, если сможете! И при этом ни единого свидетеля!

– Хотите сказать, преступник знаком с системой поиска? Кто-то из своих же? Другой агент?

– Вряд ли агент, – честно ответил Себастьян, потемнев лицом. – Скорее, охотник. По крайней мере некто, досконально знающий, как работают охотники. Тут замешано колдовство, но я не могу определить, какое именно. Не могу встать на след. Почему? Просто кто-то умело этот след прикрыл, кто-то мешает мне и делает это очень успешно…

– Другой охотник, – протянул Шелтон, – это бы многое объяснило…

Себастьян и сам не знал, зачем поделился с агентом этой возникшей сегодня версией. Чем-то Шелтон приглянулся ему, а ведь мысль о том, что им противостоит собрат по профессии, мелькнула у него еще с утра, когда он разговаривал с Купером. Но отчего-то давнему другу он об этом не рассказал, а вот старшему агенту выложил как на духу…

– Вы же понимаете, это информация не для лишних ушей, – предупредил охотник. – Никому ни слова!

– Само собой, даже начальству докладывать не стану. Только если выйдем на него, тогда придется рассказать. А пока это лишь рабочая гипотеза…

Шелтон нравился Себастьяну все больше. Он мыслил верно, говорил правильно. Из него мог бы получиться отличный охотник, жаль только, что иммунитет к магии не приобретался искусственно, а давался от рождения.

– Просто имейте это в виду, когда будете проводить ваше расследование, – попросил Себастьян и откланялся, – мне пора. Думаю, еще увидимся! Совет: к Вирану не ходите, там вас плохо встретят…

– Тут уж не мне решать, – покачал головой Шелтон, – я обязан это сделать. Иначе начальство не поймет.

– Как знаете…

Себастьян отправился обратно в корпус. Тевек и Боргес еще не вернулись, но он и не ожидал, что они управятся так быстро. Себастьяну же захотелось проверить кое-что в архивах корпуса, чтобы подтвердить или опровергнуть некоторые свои мысли. Поэтому он прямиком отправился в плохо освещенную комнату, где стопками лежали горы бумаг, по дороге прихватив с собой архивариуса, и погрузился в работу.

Здесь хранились донесения, присланные в корпус как охотниками, так и прочими, имеющими на то право. Все самые важные текущие бумаги Рошаль держал в своем кабинете, а в архив сдавались либо уже отработанное документы, либо же несущественное – с точки зрения капитана. Правда, потом частенько оказывалось, что некоторые донесения все же представляли собой ценность, но, как обычно и бывает, задним умом крепки многие, а вот углядеть в многочисленных донесениях зерна истины было достаточно трудным делом. Конечно, Рошаль не один проглядывал почту, обычно ему приносили либо персональные письма, либо самые интересные с точки зрения секретаря. Но и секретарь мог ошибаться и банально пропустить нужное сообщение мимо глаз, да и Себастьян сейчас искал не столько доносы, сколько сводки схожих происшествий за последние месяцы. Искал и не находил.

В комнате не было окон, только пара свечей. Себастьян и сам не заметил, как наступил вечер. Архивариус, старчески покашливая, попросился домой, и только тогда охотник оторвался от бумаг, так ничего и не обнаружив. То ли предчувствие обмануло, то ли искать нужно было не здесь.

Себастьян бы и остался в архиве на всю ночь, разгребая и дальше груды бумаг, но дома его ждали дела не менее важные, чем расследование убийств девушек.

Тевек и Боргес дремали в коридоре на стульях, не смея отрывать Себастьяна от работы.

– Есть новости? – негромко поинтересовался он, оглядывая сладко посапывающего Тевека.

Тот вскочил на ноги, распахнув глаза во всю ширь, и отрапортовал:

– Ничего интересного! Городская стража не нашла ни малейших зацепок, агенты канцлера, судя по всему, тоже. Мы покрутились там, пытались выйти на след. Запах почуяли, но… больше ничего…

Тевек неловко переминался с ноги на ногу. Ему было стыдно, хотя стыдиться тут было нечего, даже Себастьян со всем его многолетним опытом не сумел разобрать, какое именно колдовство применил убийца.

– В следующий раз докладывать сразу, а не ждать, пока я сам вас найду. Отправляетесь спать, завтра прямо с утра обоим явиться в архив! Меня интересуют все случаи нераскрытых убийств за последние… хм, три года. Искать до победного конца! Задача ясна?

– Да, охотник. Мы все сделаем!

Себастьян направился домой, пытаясь понять: в верном ли направлении он мыслит? То, что убийца не оставлял следов, говорило о большом опыте. Да, предположение, что преступник – сам охотник или с ними связан, интересно и оставляет много пищи для теорий, но нельзя оставлять без внимания и иные версии. И ведь опыт не появляется сам собой, он приобретается. И в процессе этого приобретения уж наверняка случались и недоразумения, и ошибки, о которых могли остаться сведения в архиве. Если его помощники найдут хотя бы один факт, пусть незначительный, то, может быть, получится за него зацепиться и потянуть за ниточку.

Дом Себастьяна, купленный много лет назад во время одного из визитов в столицу на средства, происхождение которых он никогда не афишировал, стоял немного особняком от прочих строений. За домом находился пустырь. Тем дом и привлек охотника в свое время. С соседней крыши никто не смог бы сюда перепрыгнуть, чтобы забраться в окно, да и ставни крепкие, засовы надежные, а подвал – идеальная тюрьма и одновременно складское помещение, где можно хранить продукты, оружие и прочие необходимые вещи.

После второй королевской опалы дом долгое время пустовал, пугая соседей мрачным видом. Но никто, ни один из них, не решился пошуровать внутри в отсутствие нелюдимого хозяина. Грозная слава охотника сыграла в этом случае ему на руку. Поэтому, вернувшись, Себастьян застал все точно так же, как и оставил перед отъездом.

И это оказалось весьма кстати, учитывая, кого он привез с собой из Лодара.

Себастьян отпер тяжелую дверь, вошел внутрь и тут же запер ее вновь на ключ и на засов, и только потом зажег лампаду.

Роза сидела в темноте на стуле напротив двери и неотрывно смотрела прямо на него. Зрелище это испугало бы любого человека даже с крепкими нервами. Лодыжку девочки охватывала тонкая металлическая цепочка с вкраплениями серебра. Другой конец цепи крепился к кольцу, вмурованному в стену. Хотя Себастьян немного привык за прошедшее время к новым манерам Розы, каждый раз его пронзал озноб да мурашки бежали по коже, как от внезапного приступа страха.

Она так и не сумела стать полноценной младшей ведьмой, застыв в какой-то странной стадии полупревращения. Иногда девочка пыталась наброситься на него, но чаще – сидела и смотрела вот так, не моргая. И это пугало больше всего.

Рядом с ней на столе стоял кувшин с водой и тарелка с хлебом, овощами и куском вяленого мяса, но девочка за весь день почти не притронулась к еде.

– Хочешь спать? – тихо спросил Себастьян, стараясь не разбудить Найру, которая дремала тут же, рядом, в соседнем кресле, и не услышала, как открылась дверь. Он знал, что девочка не ответит и будет сидеть, пяля глаза на него, до того самого момента, пока он сам не отнесет ее в постель. Да и после не заснет еще долго, но будет молчать, думая о чем-то своем.

Он не мог ее излечить и не мог убить.

– Ладно, посиди еще… – решил он, а сам прихватил кувшин с водой, кусок сыра, ломоть хлеба и спустился по лестнице в подвал. Найре кормить пленницу, содержащуюся внизу, категорически запрещалось. Это он делал только сам, опасаясь, что ведьма, даже в нынешнем состоянии, сумеет подчинить своей воле бывшую рабыню.

Совет, который он дал барону Локошу, теперь пригодился и ему самому. Серебряная клетка стала новым жилищем для ведьмы.

– Добрый вечер… Сильва!

Он так и не смог научиться произносить ее имя без заминки, а она каждый раз это подмечала и довольно улыбалась, радуясь очередной маленькой победе. А больше ей, собственно говоря, радоваться было нечему.

Ведьма жила в клетке, никогда ее не покидая. Раз в день охотник приносил еду и питье и забирал отхожее ведро. Спала Сильва на старом матраце, кутаясь в старенькое платье, а ночами укрываясь легким одеялом – это все, что выдал ей Себастьян.

Но холод и прочие неудобства не сломали Сильву.

– Приш-ш-шел? – с тех пор, как ведьма попала в плен к охотнику и очутилась в клетке, голос ее переменился, стал свистящим, неприятным, словно змея заговорила, да и внешне Сильва претерпела изменения. Из прекрасной дамы, устоять перед которой не мог ни один мужчина, она превратилась почти в старуху с седыми волосами, кривыми зубами и постоянно слезящимися глазами. Она постоянно горбилась, ногти на ее руках и ногах отросли до неимоверной длины, на носу появилась огромная бородавка, из которой росло три черных волоса. Так действовала на Сильву серебряная клетка, меняя ее ежедневно, ежечасно.

А ведь ей не исполнилось еще и тридцати лет.

Такова цена ведовства.

Себастьян смотрел на нее с отвращением, но взгляд не отводил, заставляя себя подмечать все отталкивающие черты, чтобы подпитывать этим свою ненависть.

Ведьма так и не раскрыла ему судьбу Ласточки, она вообще ничего ему не рассказала. Даже как спаслась в тот далекий день из горящего дома. Кто ей помог? Или, может быть, что?..

– Продолжим наш разговор? – предложил Себастьян и откинул со стола кусок материи, прикрывавший инструменты. Клещи, тиски, молоток, иглы разных размеров – чего здесь только не было…

Сильва непроизвольно передернулась. Каждый вечер с того дня, как он подобрал ее беспомощную на поляне, он допрашивал ее, задавая по сути лишь один вопрос: где его сестра? И, какие бы методы он ни применял, заставляя Сильву балансировать на грани жизни и смерти, она не отвечала. Кричала, плакала, стонала, но не отвечала. Потому что знала: скажи она правду – и умрет в ту же минуту. Охотник не отпустит ее. А ведьма хотела жить…

Себастьян взял в руки клещи. Такими хорошо вырывать ногти.

– Ха-ха, охотнич-ч-чек, все никак не успокоиш-ш-шься?

– Где Ласточка? Кому ты ее отдала?

– Никогда не найдешь девч-ч-чонку, никогда! А если и найдеш-ш-шь, не обрадуеш-ш-шься!.. – Сильва рассмеялась каркающим смехом, потом закашлялась. Сил у нее уже едва хватало на то, чтобы взять кувшин с водой да откусить желтыми зубами хлеб. Пищей она никогда не пренебрегала, а Себастьян кормил ее исправно. Ему вовсе не нужно было, чтобы ведьма умерла от недостатка еды. Клетка убивала ее, но иначе, она забирала ведьмины силы, мешая творить ведовство.

А всем известно: если у ведьмы забрать ее силы до последней капли, то она либо умрет, либо вновь станет человеком.

Но охотник не хотел излечивать ее, он давно уже приговорил Сильву, имея на то полное право как судия и палач. И давно бы уже привел приговор в исполнение, но ведьма держалась, не выдавая главную тайну. И поэтому еще жила.

Себастьян отпер клетку, отложив клещи в сторону, и, забрав стоявший там пустой кувшин и тарелку, поставил на пол новый кувшин и порцию еды.

– Ешь! – разрешил он, и ведьма жадно набросилась на пищу. Ела она быстро, проглатывая хлеб, даже, казалось, не жуя. Потом напилась воды так, что ее живот раздулся, там что-то забулькало – она напоминала в этот момент насосавшуюся крови пиявку затем сыто рыгнула и отставила тарелку в сторону.

Ничего не осталось в ней от той изящной девушки с удивительно тонкой талией и чарующим голосом, которую повстречал как-то на королевском приеме Себастьян. Да, она желала его гибели, пыталась убить в тот же вечер, но как же она была тогда хороша! И даже месяц назад, на поляне, белея обнаженным телом в свете лун, плавно покачивая округлыми бедрами, она завораживала одним своим видом.

Сейчас же омерзительная старуха, скалящая перед ним зубы, внушала лишь отвращение и желание поскорее с ней покончить.

Но дело есть дело!

Охотник вновь взялся за клещи, и Сильва протяжно завыла, прекрасно понимая, что ей сейчас предстоит.

Стены подвала толстые, ни на улице, ни даже наверху криков совсем не слышно, поэтому выть она могла хоть до скончания веков.

Себастьян зажал руку ведьмы и вновь задал свой вопрос:

– Где Ласточка?

Сильва молчала, лишь тяжело дышала, готовясь к боли. Себастьян зацепил клещами ноготь на указательном пальце ее правой руки и потянул. Ноготь не поддавался, слишком толстым стал за прошедший месяц, отрос так, словно ведьма не ухаживала за своими руками несколько лет. Процессы в теле Сильвы шли с невероятной скоростью, во много раз быстрее, чем у обычных людей. И раны ее заживали почти сразу же, поэтому пытать ведьму можно было практически бесконечно. Но боль она чувствовала, еще как чувствовала!..

Себастьян пытал Сильву не меньше двух часов, но толку и в этот раз не добился. Ведьма ничего не сообщила, только криво усмехалась и выла, борясь с болью.

Охотник работал, как механизм, не отвлекаясь ни на что вокруг. Его идея-фикс отыскать сестру отключала все прочие эмоции и мысли. Другой возможности узнать о судьбе Ласточки не имелось, поэтому он делал то, что мог. Потом пришло время для игл.

Сильва сознания не теряла. Ее порог чувствительности был выше, чем у людей, и внутренних сил в ней оказалось слишком много. Любая другая уже давно бы сломалась, выдав то, что интересует охотника, в том числе и любая ведьма – их Себастьян немало повидал в своей жизни, – а Сильва терпела. Это даже заслужило бы его уважение, если бы не выглядело особого рода изощренным издевательством, единственным, которое она сейчас могла себе позволить.

Жалел ли он Сильву? Ту девочку, которая когда-то просила шерифа Вейта убить всех его родных, он бы пожалел. Даже ту девушку, пытавшуюся прикончить его после королевского приема, он бы простил и отпустил. Но к ведьме, на счету которой наверняка не одна загубленная жизнь, жалости и сострадания Себастьян не имел. Сильва чувствовала это, поэтому даже не пыталась молить о пощаде, лишь терпела неистовую боль, как могла.

Поэтому все, что оставалось охотнику – применять к ней весь пыточный опыт, накопленный корпусом столетиями, и ждать, пока она сломается. Иных путей не существовало.

Этот вечер, как и все предыдущие, ничего не дал. Ведьма не открыла своей тайны, и Себастьян, проверив все запоры на клетке, поднялся наверх.

Найра все еще спала, свернувшись калачиком, а Роза так и сидела на своем месте. Казалось, за все прошедшее время она даже не шелохнулась. К счастью, девочка не слышала крики ведьмы. Непонятное состояние, в которое она впала после шабаша, все никак не проходило. Себастьян стал привязывать ее серебряной цепочкой в надежде, что благородный металл заберет в себя все, что успела вложить в девочку Сильва. И еще он боялся, что в один прекрасный день Роза выйдет из транса. Но выйдет совсем другой, изменившейся. Поэтому серебро в цепочке еще и предотвращало от неожиданностей. Но, как не ломалась ведьма, так не менялось и состояние Розы.

Он отнес ее на второй этаж, уложил в постель, зная, что она все равно еще долго не уснет, а после пошел в свою комнату и сразу провалился в сон, глубокий, заставляющий собраться с силами, дающий отдых. Он не хотел видеть сны, но, как и обычно, ему приснилась Ласточка. Она осуждающе качала головой и приговаривала: «Зачем ты так с ней?.. Она ни в чем не виновата!.. Отпусти… Отпусти… Отпусти…»

Громкий стук в дверь разбудил его с первыми лучами солнца.

Себастьян спустился вниз, Найра уже открыла дверь раннему гостю – на пороге стоял взволнованный агент Шелтон.

– Кажется, я нашел след! – воскликнул он. Охотник широким жестом пригласил его в дом. Найра убежала наверх.

Лейтенант зашел, с любопытством оглядываясь. Но здесь, на первом этаже, ничего необычного не увидел. Стандартная обстановка, присущая жилищу какого-нибудь мелкого буржуа, только без гротескных изысков, кои так любят низшие сословья. Ни аляпистой лепнины на потолке, ни золоченых подсвечников. Вся мебель выполнена в лаконичном стиле, крепкая и надежная, сделанная на века.

– Садитесь! – предложил Себастьян и придвинул стул. – Рассказывайте!

– Вчера я долго думал над вашими словами о том, что убийца не только слишком хорошо знает методы расследования, но и умеет скрыть почти все следы колдовства. Охотник не умеет колдовать, он умеет лишь защищаться. Значит, охотник не наш преступник, но он может помогать настоящему убийце остаться непойманным!

– Да, согласен с вами, – кивнул Себастьян. – Это логично!

– Так вот, я подумал, что эти пять убийств могут быть далеко не единственными. Просто о других мы ничего не знаем.

– Мне тоже пришла в голову подобная мысль, – согласился охотник, – я даже проверил архивы корпуса за последние месяцы, но там нет упоминаний о подобного рода убийствах.

– Да! – торжествующе подскочил на ноги Шелтон. – В ваших архивах их нет, потому что корпус не занимается бытовыми преступлениями, и в наших бумагах я не нашел ничего. Как вы знаете, служба канцлера больше специализируется на политических делах, эти нынешние убийства – своего рода исключения. Зато, как только я сообразил, где именно нужно искать, то обнаружил ниточку достаточно быстро!

– И где же? – полюбопытствовал Себастьян.

– В архивах городской стражи!

В голове охотника картинка мгновенно сложилась. Ну, конечно же, если убийца прежде не применял колдовство, то в архиве корпуса и не должны были найтись упоминания. Да и агентам канцлера не могло быть до этого никакого дела – не их компетенция, не их ответственность. А вот стража – совсем иной вопрос. Они занимались грабежами, убийствами, контрабандными товарами. Где, как не у них, искать следы. Шелтон – умница! Почему только он сам не сообразил первым?..

– И что вы там нашли?

– Я отыскал только часть целого, но и этого с лихвой хватает, чтобы понять – были десятки, если не сотни убийств!

– Даже так? – поразился Себастьян, хотя в душе и ожидал чего-то подобного, но… не в таком же количестве!..

– Он действует уже долгие годы, при этом крайне хитер и осторожен. Никогда прежде не привлекал к себе внимания, выискивая свои жертвы на самом дне общества. Девицы легкого поведения, нищие, калеки и уроды – вот его обычные цели. Сейчас же он перешел на иной уровень. Значит, в его жизни случилось некое событие, которое заставило сменить круг жертв. Знать бы, что за событие?!..

«Уж не с бродягой ли повстречался наш убийца? – подумал Себастьян, но вслух высказывать свое предположение не спешил. – Что, если прежде он убивал обычными методами, скрываясь ото всех? Теперь же открыл в себе некие способности. Ведь бродяга – великий специалист по части нахождения в людях скрытых талантов. Вспомнить хотя бы перекидыша! Если и в этом случае вышло нечто подобное, то убийца, прежде опасавшийся разоблачения, внезапно обрел веру в себя и стал действовать иначе. Вполне трезвая гипотеза, из этого и надо исходить…»

– Что выяснила стража?

– Ничего! Они даже не связали все эти убийства между собой. Да и кто будет заниматься какими-то никому не нужными девицами? У стражи ведь как – если преступник не находится сразу же, на месте, то хватают первого попавшегося подозрительного человека – и все, на этом кончено. А наш убийца не таков, чтобы попасться легко… И еще одно – поначалу он убивал иначе, он кромсал своих жертв самыми разными способами, отрезал им руки, ноги, выпускал кишки и только недавно начал ограничиваться легким надрезом на горле.

– Отчего так?

– Как видно, нашел свой стиль. Или надреза достаточно для его целей. Ведь не просто же так он выпускает кровь из жертв? Раньше, в прежних случаях, он кровь не берег, просто резал. Сейчас же – ни капли не теряет. Научился, гад…

Все-таки не вампир, как и предполагал Себастьян. Купер ошибался.

– Появилась хоть какая-то зацепка?

– Есть одна ниточка… в отчете двухлетней давности имеются показания некоей девицы – подруги одной из убиенных. Так вот, она что-то говорила об одном из клиентов. Но слушать ее стражи не стали, арестовали подвернувшегося под руку морячка с ножом, да и отправили за решетку. Хорошо хоть в протокол сведения занесли, и на том спасибо!

Канцлер, заняв свой пост, изменил многие порядки, в том числе ввел новые правила и для стражи. Теперь каждое дело скрупулезно описывалось, а документы хранились десятилетиями. Впрочем, на раскрываемость преступлений все эти меры никак не повлияли.

– Ее данные у вас с собой?

– А как же! Вот, читайте! – он передал Себастьяну лист бумаги с записанными показаниями. – Я бы хотел попросить о возможности работать над этим делом совместно…

– Как к этому отнесется ваше начальство?

– Старший агент-куратор пока не знает, что я пришел к вам… Я не должен был, но… знаете, мне кажется, вместе мы отыщем его быстрее!

– Извините, лейтенант, но это невозможно! Я крайне признателен вам за сведения, но, боюсь, и ваши, и мои командиры будут недовольны…

Охотник поблагодарил Шелтона за помощь и пообещал, что агент узнает одним из первых, если он что-то отыщет. Агент канцлера не мог не заметить, что Себастьян не полностью откровенен с ним, но лишь вежливо и, как показалось охотнику, слегка разочарованно откланялся. Да, скорее всего, он ожидал большего, поэтому и пришел к охотнику и поделился с ним информацией. А Себастьян его выслушал, бумагу забрал, а самого агента выпроводил. Некрасиво! Но… так надо.

– И все же… – сказал Шелтон напоследок. – Может быть, вы еще передумаете?

– Если такое случится, я вас сразу же отыщу! – кивнул Себастьян. – А теперь, простите, у меня много дел…

Как только агент ушел, охотник спустился в подвал и проверил ведьму. Она не спала, только зыркала желтыми глазами сквозь прутья клетки.

– Веди себя хорошо! – ласково попросил охотник. – Вечером продолжим наш разговор!..

Сильва только зашипела в ответ. Если бы она могла, то разорвала бы Себастьяна голыми руками, вырвала бы сердце из груди, глядя прямо в его ненавистные глаза, отгрызла бы язык, сломала бы пальцы один за другим. Если бы она только могла…

Охотник поднялся в комнату Розы. Девочка спала, нервно подергивая ногой, словно пыталась убежать от чего-то. Цепочка тянулась из-под ее одеяла к стене. Он не стал будить, а принес подслащенной воды, еды, оставил все это подле кровати, решив, что сегодня Роза проведет день в постели. Ей будет полезно отоспаться. Сон, как известно, лучшее лекарство от всех болезней. Впрочем, как и катализатор. Но тут он поделать ничего не мог. Если ее молодой организм справится, она придет в себя. Если же нет… что ж, значит, ей суждено умереть!..

Найра крутилась внизу, поджидая охотника. Но он не был настроен на общение, поэтому отправился в корпус, а разочарованной девушке осталось только лишь запереть за ним дверь.

Мысль о благовониях не отпускала его всю дорогу до корпуса. Предчувствие, которое так часто выручало, говорило охотнику, что торговка как-то связана с последними убийствами. Ее требовалось отыскать, но как?..

Тевек и Боргес уже обтирали стулья в коридоре перед его кабинетом. Он пригласил их войти, но хороших новостей не было. Молодые охотники провели всю ночь в архиве, но так и не обнаружили ничего стоящего. Впрочем, Себастьян уже сам догадался об этом.

– У меня для вас новое задание! Вот листок с именем и адресом, – он быстро переписал данные возможной свидетельницы. – Отыщите эту девицу и доставьте ко мне как можно скорее!

– Сделаем! – довольно кивнул Боргес. Его можно было понять: горбатить спину за пыльным столом в душной комнатушке отнюдь не так приятно, как работать в городе на свежем воздухе, где все известно и знакомо.

Не прошло и десяти минут после того, как Себастьян отправил помощников с поручением, как в дверь постучались.

– Там к вам девушка пришла! – доложил начальник караула. – Пускать?

– Какая еще девушка?

– Молодая, красивая! Пышечка! – ухмыльнулся офицер, подкручивая ус. – Говорит, лично к господину старшему охотнику! Говорит, он приглашал! Врет?

– Зови ее!

– Слушаюсь!..

Через несколько минут перед взором Себастьяна предстала запыхавшаяся Лэтти. Видно, девушка спешила, бежала всю дорогу и все никак не могла отдышаться. Охотник предложил ей воды, Лэтти жадно выпила и немного пришла в себя.

– Что ты хотела? – спросил Себастьян. – Вспомнила что-то важное?

– Нет! – девушка гордо вскинула голову вверх. – Я нашла ее!

– Кого? – не понял охотник.

– Ту торговку! Вы говорили, это очень важно! Так вот, я нашла ее!

Себастьян вскочил на ноги.

– Говори скорее! Где ты ее видела?

– Меня отправили с утра на рынок, нужно было договориться с торговцами о срочной поставке продовольствия. Виконт сказал, что много людей придет проститься с госпожой Вираной и что их требуется по достоинству встретить, накормить, напоить. Деньжищ выдал – на целую толпу хватит!..

– Короче! – прервал ее охотник. – Переходи к главному!

– Так вот, – продолжила Лэтти. – Хожу я, значит, по базару, то с одним поговорю, то с другим. Уже почти все заказы сделала, да по удачной цене, да все свежее, и тут вижу, как неподалеку Диора околачивается. И вся из себя такая важная!

– Кто такая эта Диора?

– Знакомая моя, служит у госпожи Ульмы уже третий год. Мы же в столице давненько не были, ну я и подошла поздороваться, узнать, как дела, горем поделиться…

«Посплетничать ты подошла!» – подумал Себастьян, но внешне виду не подал, внимательно слушая рассказ дальше.

– Так вот, она как узнала о том, что с бедняжкой моей госпожой приключилось, так чуть в обморок не грохнулась – чувствительная, жуть! А я чувствую, пахнет от нее приятно, по-особому. Запах тот ни с чем не спутаешь, коли уж вдыхал его когда-то. Ну, я и спросила, чем таким она намазалась?

– А она что?

– Похвасталась, что госпожа разрешила ей новым кремом лицо чуток намазать. А крем тот – сказка! Ну, я сразу смекнула, в чем дело. Спрашиваю, а где, мол, купили крем? А она говорит, торговка пришла прямо с утра, да и до сих пор с госпожой Ульмой общается, уж больно той ее товар приглянулся!

– До сих пор? Так что же ты с этого сразу не начала! Адрес знаешь?

– Конечно, – всполошилась девушка. – Комариный тупичок, дом с синими ставнями!

Себастьян выскочил из кабинета, по дороге приказав дежурному проводить девушку к выходу. Следовало поторопиться: вероятность того, что торговка женским товаром еще не ушла, была велика. Конечно, если она ни при чем, то он будет выглядеть, по меньшей мере, смешно.

Поразмыслив секунду, брать ли с собой еще кого-то, Себастьян решил действовать в одиночку. Меньше шуму – больше толку! Тем более что торговка – лишь слабая женщина, и даже если она обладает магическими способностями, то против охотника они не помогут.

До Комариного тупика быстрее было дойти пешком, чем на лошади – можно срезать узкими проходными дворами, в которых так удобно устраивать засаду. За годы отсутствия в столице охотник не позабыл города; прекрасно ориентируясь, он быстро бежал вперед, не обращая внимания на удивленные взгляды прохожих, и, не прошло и четверти часа, как оказался на месте.

Дом с синими ставнями в тупике был только один, и к нему как раз подходила женщина средних лет с корзиной в руках, из которой торчала свежая зелень. Наверняка та самая Диора явилась с рынка.

Себастьян остановился чуть поодаль, укрывшись за каштаном и пытаясь унять дыхание.

Диора шла вперед странной качающейся походкой. Спина ее казалась неестественно прямой, словно служанка проглотила палку. Корзина болталась в руке из стороны в сторону, пучок лука упал на мощеную мостовую, но Диора даже не остановилась, чтобы его подобрать. Дойдя до двери, она ловко отперла ее ключом, вошла внутрь, но дверь за собой не закрыла, оставив слегка приоткрытой, словно безопасность жилища и его обитателей больше не имели для нее ни малейшего значения.

Себастьяну же это оказалось только на руку. В мгновение ока он очутился рядом с дверью, осторожно толкнул ее от себя, чтобы не скрипнула ненароком, и шагнул в полутемную прихожую.

Пусто. Ни души. Диора, очевидно, сразу же ушла в глубь дома. Охотник шаг за шагом пошел вперед, держа наготове меч.

До него донесся знакомый волшебный запах – так же точно пахло от убитых девушек – необычные благовония, названия которых он не знал. Ошибки быть не могло – торговка та самая, это она приходила и к виконтессе, и, вероятно, ко всем остальным жертвам тоже. Слишком редкий товар, чтобы перепутать!

Дом казался пустым. Ни звука, ни шороха. Если бы Себастьян собственными глазами не видел, как минуту назад в него зашла Диора, он подумал бы, что опоздал.

Он дошел до лестницы, ведущей на второй этаж, попутно заглядывая во все комнаты по обе стороны коридора. Никого. Покои госпожи Ульмы наверняка находятся наверху. Внизу же располагались просторный обеденный зал, библиотека, пара гостевых комнат, чуть дальше – кухня. Кухню он проверил, но Диоры там не нашел, и вернулся обратно к лестнице.

Себастьян ступил на нее, не отрывая взгляда от ее изгибов. Лестница вела наверх, но скрывала от взгляда то, что находилось чуть выше. Главное – не дать себя обнаружить раньше времени. Мало ли, кто притаился за следующим поворотом!..

Он шел, стараясь вдыхать подозрительный аромат благовоний не слишком глубоко. Чувства охотника обострились до предела. Казалось, он мог сейчас услышать мельчайший шорох за полсотни шагов.

Но не услышал главного.

– Умри! – прошептал кто-то прямо ему в ухо, и на спину навалилась тяжесть.

Диора появилась словно из ниоткуда. Себастьян едва успел сойти с лестницы, как она запрыгнула на него, одной рукой вцепившись в волосы, другой же, в которой держала нож, пыталась добраться до горла, но все промахивалась, лишь исцарапала ему щеку. Кровь, капнувшая на пол, отрезвила Себастьяна. Наваждение отпустило, и тут же, коротким ударом локтя, он скинул обезумевшую служанку с себя. Диора упала на спину, крепко ударившись о паркетный пол.

– Умри! – вновь прошептала она, старательно не повышая голос, и попыталась подняться на ноги, чтобы вновь напасть.

Но второй раз ее фокус не прошел. Себастьян склонился к ней и резко ударил в челюсть. Любого другого такой удар отправил бы в забытье, но Диора только слегка дернула головой, не прекращая попыток подняться.

«Да она под воздействием чар!» – понял Себастьян. В таком состоянии служанка, как древний воин-берсеркер, не чувствует боли.

Существует только три варианта развития событий, когда ты повстречался с зачарованным: убить его – но делать это со служанкой, потерявшей способность соображать, охотник не собирался; обездвижить – нечем; значит, остается только одно – бежать!

Не долго думая, Себастьян перескочил через Диору и помчался вперед по коридору. Двери в комнаты были нараспашку, он не забывал заглянуть мимоходом в каждую, но ни хозяйку дома, ни торговку не увидел.

Служанка наконец поднялась на ноги и пустилась вдогонку, прихватив свой страшный мясницкий нож с пола. Себастьян располагал небольшой форой, но обезумевшая Диора, обретшая твердый пол под ногами, развила небывалую скорость и уже почти нагнала охотника, когда он ввалился в самые дальние покои: по виду, в спальню госпожи Ульмы. Он едва успел захлопнуть за собой дверь, задвинул небольшой засов и только тогда огляделся по сторонам.

Спальня пустовала. Кровать – огромное ложе с зеленым балдахином – была аккуратно застелена. Чуть в стороне, у зеркала величиной в человеческий рост, на столике стояли, как и у виконтессы, разнообразные баночки. Тут же тлела палочка благовоний, издавая тот самый аромат, который охотник уже ни с чем бы никогда не спутал.

Но ни Ульмы, ни торговки здесь уже не было. Ушли ли они вместе или по отдельности, кто знает? Судя по всему, это случилось совсем недавно. И у Себастьяна оставался единственный свидетель, способный пролить свет на происходящее.

Диора как раз с разбега врезалась в дверь, пытаясь снести ее, но засов держал крепко. Дверь затрещала, но выдержала.

Ох, как не хотел охотник связываться со служанкой в таком состоянии. Она сейчас обладала силой пятерых и абсолютным бесстрашием. Даже смерть не всегда остановит человека, находящегося под воздействиями чар, точнее, черного колдовства, запрещенного во всех уважающих себя королевствах. Любое, даже самое незначительное, применение подобного волшебства каралась везде одинаково – немедленной смертью!

Себастьян сорвал с балдахина веревку, державшую тяжелую ткань, с мягкой бархатной кисточкой на конце. Удары раздавались регулярно – Диора не сдавалась.

Тяжело вздохнув перед неизбежным, охотник дождался очередного удара, выждал несколько секунд к чему-то прислушиваясь, и резко распахнул дверь. Служанка, совершавшая новый забег, влетела в спальню головой вперед, споткнулась об ловко подставленную Себастьяном ногу и растянулась на полу, нож отлетел в сторону, а охотник тут же уселся на нее сверху, быстро и надежно стягивая руки девушки веревкой.

Все это действие не заняло и полминуты. Диора оказалась связанной и не могла даже пошевелиться, а Себастьян восседал на ней, как на троне.

Служанка кричать не пыталась, действие чар это не предусматривало, лишь зло зыркала на охотника, безуспешно пытаясь освободиться. Себастьян слегка придавил ее, служанка замерла.

– Я знаю, ты можешь говорить, – предположил он. – Скажи мне лишь, куда направилась твоя хозяйка? Ей угрожает смертельная опасность, и если ты мне не поможешь, она сегодня погибнет!

– Умри! – кажется, это единственное, что готова была повторить Диора, и попыталась вцепиться зубами в ногу охотника.

– Ты пойми, твоя хозяйка умрет, и ты будешь в этом виновата! Сможешь ли ты жить после этого?

В глазах Диоры зажглось сомнение, но неведомое колдовство не отпускало, а у Себастьяна не было с собой средств, чтобы его нейтрализовать. Только сила воли самой девушки могла сейчас помочь! Только ее желание могло замедлить или вовсе снять силу заклятья! И это было вполне ей по силам, как и любому человеку, который чего-то очень сильно хочет. Пределов возможностей человеческого организма не знает никто, но охотник много раз видел, как люди совершали такое, что, казалось, не по силам никому. Как мать одним рывком поднимала рухнувшую на ее маленького сына лошадь, как солдат с тремя стрелами в груди и почти напрочь отрубленной головой шел вперед и убивал врагов, защищая товарищей… Много всего он видел и верил, что человек может все!..

Две хлесткие пощечины отрезвили Диору на пару секунд. Взгляд ее обрел осмысленность, и Себастьян, пока не поздно, заговорил быстро-быстро:

– Не отпускай сознание! Будь собой! Ты сумеешь!

– Да… – прохрипела-прошептала девушка.

– Где они? Куда ушли?

– Не знаю… вышли через заднюю дверь! Сказали мне сторожить, убить всякого, кто переступит порог! Я взяла корзинку, вышла, ходила туда-сюда. Вернулась в дом, и тут же в дом зашли вы…

– Подумай! У нас всего один шанс! Куда они направились?

– Я слышала одну фразу…

– Да? Повтори ее!

– Она сказала: пойдем туда, где свет!..

– Она – это торговка?

– Да.

– Ты поняла, что она имеет в виду?

– Нет! Будь ты проклят!

Внутренние силы у Диоры кончились, она вновь подпала под чары.

И Себастьян ударил девушку еще раз, на этот раз она потеряла сознание мгновенно. Но так было нужно. Когда Диора очнется, она вряд ли вспомнит хоть что-то, голова ее будет болеть, тело – ныть, но пройдет несколько часов, девушка отлежится в постели и восстановится. Так проще, чем оставлять ее в сознании. Диора, потерявшая разум, не сумеет вести себя тихо, она начнет грызть веревки в попытках освободиться. Пусть лучше спит…

Он вернулся в корпус в глубоком раздумье. Место, где свет! Это может быть что угодно. Как же найти Ульму, пока не стало слишком поздно? Или уже поздно?..

Тевек и Боргес с нетерпением ждали его, а рядом с ними на краешке стула сидела потасканная девица, по первому взгляду на которую легко можно было угадать ее ремесло – древнейшее из известных, если не считать ростовщичество…

– Она? – уточнил Себастьян.

Боргес кивнул.

– Ну что… хм… красавица, иди за мной!

Девица неохотно поднялась на ноги и вошла следом за охотником в кабинет.

– Присаживайся. Надеюсь, мои подчиненные не оторвали тебя от неотложных дел?

– Они денег обещали!

– Раз обещали, значит, получишь. Только для начала поговорим, хорошо?

– Спрашивай, что хотел. Ты платишь! Только учти, у меня каждая минута дорого стоит!

– Об этом позже. А для начала расскажи-ка мне о той истории, случившейся пару лет назад с твоей… коллегой по цеху?

– С Мими? Так ее убили.

– Это я знаю, ты мне расскажи, кто это сделал?

– Я уже пыталась рассказать, еще тогда, никто меня не слушал.

– Я выслушаю!

Девица внезапно шмыгнула носом, Себастьян протянул ей чистый платок.

– Благодарю, видно, что вы – человек благородный. Вам я все расскажу! Бедняжка Мими, она была так молода! Тот тип мне сразу не понравился. Правда, видела я его лишь издалека, да и то мельком. Но к Мими он ходил часто. Когда с ней случилась беда, я сразу подумала, что он во всем виноват, только вот доказательств у меня не было, да и сейчас нет.

– Интуиция тоже многого стоит, – подбодрил ее охотник.

– Чего? Ну, в общем, он всегда приезжал в черной карете, оставлял ее в паре кварталов, чтобы не узнали, куда он ходит. Лицо у него слащавое и такое гладкое, что ли, всегда с улыбочкой. Словно мнит себя самым умным и всезнающим в мире!

– Мими не говорила, как его имя или где его найти?

– Нет. Правда, однажды она обмолвилась, что в случае чего прощение ей будет обеспечено из самых первых рук!

Себастьян задумался. Прощение. О чем еще могла мечтать девица легкого поведения и тяжелой судьбы? Только о том, что в другом мире все будет иначе. Но что значит «из первых рук»? Первые руки – это сам господь бог или его представители здесь, на земле.

Внезапно головоломка сложилась. Охотник понял, куда бежать. Место, где свет. Храм! Другого объяснения нет и быть не может. Черная карета тоже подходит. Священники ездили исключительно в черных экипажах, причем безо всяких опознавательных гербов и символов.

Ближайший храм от дома Ульмы располагался в нескольких кварталах севернее. Если торговка с Ульмой отправились именно туда, то еще можно попытаться их перехватить.

Он выскочил из кабинета, прихватив меч и пистоль, и по дороге наказал молодым охотникам заплатить девице и отпустить ее. С собой же он никого не позвал: мало ли, вдруг ошибка. Пьетрианни не простит вмешательства в дела его подчиненных. Лучше проверить все самому!

Себастьян бежал по городу, люди шарахались в стороны, освобождая путь. Еще один вопрос не давал покоя: зачем было отдавать такой приказ Диоре? Ведь прежде убийца ограничивался своими жертвами, но не их слугами и кругом общения! Отчего сейчас служанке приказали убить всякого, кто войдет в дом, а конкретно – его, Себастьяна?! Неужели торговка уже знала, кто идет по ее следу? Но каким образом она все так точно просчитала? Ведь охотник и сам не догадывался, что Лэтти сообщит о своей знакомой… Если только все это не было ловушкой! Что, если Лэтти повстречала Диору не случайно? Что, если все было подстроено заранее, с одной лишь целью – заманить его в дом и там уничтожить? Но неужели торговка кремами и благовониями настолько глупа, что считает, будто охотника особого корпуса может убить обычная служанка, пусть и зачарованная?!..

Или он все же был прав, и о каждом его шаге знает еще кто-то, и этот незнакомец настолько близок, что предугадывает его действия!

Но кто? Тевек, Боргес? Он знаком с ними только со вчерашнего дня. Слишком мало! Тем более что он и не посвящал их в подробности, лишь нагрузил парой задач, и не больше. Купер? Невозможно! Они не разговаривали со вчерашнего дня. Рошаль? Но капитан в отъезде уже с неделю.

Нужно было признать честно: никто, кроме него самого, не мог знать обо всех нюансах расследования.

Разве что… Шелтон! Он единственный, кто не просто крутился рядом последние пару дней, но и реально помогал. Вот только как? Агент канцлера подкинул удобную нить – девица, якобы свидетель давнего преступления. Еще он рассказал о пути, которым прошел убийца. О тех десятках, а может, сотнях жертв, о которых никто бы и не вспомнил…

Но почему Шелтон так легко пошел на сотрудничество, которое явно не одобрило бы его начальство? Лишь из желания изобличить преступника, или им руководили иные мотивы?

А может, начальство в лице канцлера как раз и одобрило этот шаг? И не просто одобрило, но и санкционировало? Но зачем канцлеру так внезапно понадобилась голова убийцы?

Если предположить, что он ведет свою игру, то многое проясняется. Во-первых, Шелтон – его лейтенант свободно мог следить за ходом расследования в страже, легко притормаживая его, если это требовалось. А когда все дошло до более высоких кругов: службы агентов и, конечно, охотников, – то тут ему ничего не оставалось, как попытаться взять дело в свои руки и, конечно, наладить контакт со старшим охотником Себастьяном, поставленным на это расследование.

Во-вторых, убийца – самый обычный человек, не обладающий колдовскими способностями, но недавно их обретший. Потому он и перешел к состоятельным жертвам, оставив в покое низшие слои. И еще – его помощница. Странная, интересная личность! Очевидно, что она также играет в свою игру. Ее задача – заманивать потенциальных жертв особыми средствами – кремами, мазями, благовониями, – подчинять их волю и вести на убой. Но может ли она при этом преследовать собственные цели?

Это лишь цепочка умозаключений, и Себастьян вовсе не был уверен в их правильности. Но и никакого иного объяснения всему случившемуся пока не находил.

Вот только откуда взялась помощница? Как простой маньяк научился зачаровывать благовония, подчиняя волю жертв? Зачем ему понадобилось осушать тела? И каким боком тут проявил себя бродяга?! Себастьян, как одержимый, ни на миг не сомневался, что бродяга с маской рыжей обезьяны замешан в этой истории по самые уши! Иначе и быть не могло! Слишком точно все совпадало по времени. Месяц, как проповедник пробрался в столицу, и ровно с того момента началась волна убийств в высоких кругах. Если бы охотнику сказал кто-то, что он ведет себя, как сумасшедший параноик, Себастьян просто не поверил бы, хотя все мысли его были сосредоточены только вокруг бродяги, и все плохое, что происходило, он связывал исключительно с ним.

Но бродяга оставался недосягаем, он вновь растворился в каменных джунглях.

Конечно, Себастьян его искал. Как только его допустили в столицу, он поднял все свои контакты, подключил всех старых и новых агентов, сам прочесывал улицы денно и нощно, пытаясь отыскать следы пребывания столь яркой личности, как бродяга. Но одних только его усилий оказалось недостаточно. Рошаль, по неизвестной причине, проигнорировал все докладные записки и не выделил ни единого человека в помощь.

А потом оказалось, что в городе возник новый проповедник. Его многие видели, еще больше – слышали, но никто не знал, где тот обитает. И вот странное дело – как только стражи являлись на очередной сигнал, проповедника там уже давно не было, словно он знал, предчувствовал их появление.

Слухи по городу ширились, но ни стража, ни агенты, ни охотники не получали приказа касательно поимки бродяги-проповедника. Словно власть предержащие внезапно решили, что он не только не представляет угрозы, но и вообще не существует!

Себастьяну на тот момент казалось достаточным, что он лично может заняться поисками. Его вернули в столицу, и он был рад. Пусть и по другому поводу, но ему дали несколько недель времени, которыми он мог распоряжаться по-своему усмотрению.

Вот только все оказалось напрасно и на этот раз. Бродяга не давался в руки, а потом, спустя полторы недели, перестал проповедовать и вовсе исчез с глаз…

Храм появился внезапно. Пока Себастьян бежал вдоль кривоватой улочки, он его не видел, но, как только выскочил из проулка, храм предстал во всем своем великолепии, сверкая золотистым куполом, на котором кое-где лежал снег. В цветных витражах отражалось солнце.

Если торговка привела госпожу Ульму в храм, то с какой целью? И почему на этот раз она лично сопровождала жертву? А в том, что Ульма избрана новой жертвой, Себастьян нисколько не сомневался…

Охотник подбежал к храму. Передняя тяжелая дверь оказалась заперта, хотя обычно двери всегда оставались открыты – для прихожан. Как видно, сегодня был особый день. Себастьян подергал дверь – шансов выбить плечом никаких, слишком уж крепкая, надежная.

Придется звать стражу, собирать людей. Иначе внутрь не попасть. Но тем временем Ульма погибнет!..

Себастьян пошел вдоль храма, высматривая второй выход. И тут ему повезло. Одно из боковых окошек – совсем крохотное – оказалось слегка приоткрыто. В одну секунду охотник зацепился руками за выступ, подтянулся и с трудом протиснулся внутрь, изрядно ободрав при этом шею и плечи.

В храме горели свечи, много свечей, наверное, целая сотня, если не больше, несмотря на то, что дневной свет спокойно проникал внутрь строения.

Везде, где только можно, неизвестный художник изобразил образы пятерых святых. И по отдельности, и крупно – только лица, а вверху, под куполом, все пятеро стояли рядом, держась за руки и образуя своими телами великий знак – пятиконечную звезду. Именно под этим созвездием они по преданиям встретились впервые, чтобы встретить потерявшего память юношу, который в дальнейшем стал воплощенным богом на земле – основателем новой религии, слившей в себе почти все разрозненные верования народностей, сплотивший вокруг себя людей и страны. Именно с того дня, когда святые встретились, и велось официальное летосчисление. И именно в храм бога Звезды торговка привела леди Ульму.

Вот только охотник, как ни оглядывался, никого не видел. Прихожан в храме не было. Да и как бы они попали внутрь при закрытых дверях? Настоятель же – очевидно, в отсутствие паствы – занимался своими делами в дальних помещениях.

Где-то впереди скрипнула дверь. Себастьян обнажил меч, хотя делать это в храме и казалось кощунством. Но осторожность превыше всего!

Он, слегка пригнувшись, двинулся вперед, стараясь не высовываться из-за лавок, опасаясь случайного взгляда. Афишировать свое присутствие он не спешил.

Слева темнела свежеокрашенным деревом кабинка для исповедей, справа лики святых укоризненно взирали на нарушителя покоя, впереди же, прямо за хорами, темнела низкая дверца, ведущая в глубь храма.

Себастьян шел осторожно. Еще не хватало, чтобы второй раз за день на него напали, а он бы вновь проморгал этот момент. Зачарованные обладали сверхъестественным слухом, обонянием и невероятным запасом сил, превышающим возможности обычного человека. С ними в поединок лучше не вступать, а, как в случае с Диорой, спеленать, а потом уже вести беседы.

Но больше, чем очередной зачарованной, Себастьян опасался торговки и того, кто за ней стоит. Того, кто отдавал приказы. Того, кто безнаказанно убивал все эти годы. Тот человек невероятно опасен, охотник не имел права на ошибку.

Скрытые от глаз прихожан внутренние помещения храма оказались на редкость запутанными. Коридор сначала раздваивался, потом троился. Множество комнат, предназначенных для самых разных церковных нужд, сбивали с толку.

Донеслись тихие голоса. Что именно говорят, разобрать было невозможно, охотник лишь слышал, как мягкий мужской баритон крайне убедительным тоном что-то объяснял, доказывал, а время от времени ему поддакивал женский голос. Вот только где именно находились разговаривавшие, понять охотник пока не смог. Коридор вроде бы выводил к цели, но через десяток шагов голоса вновь отдалялись или вовсе терялись, приходилось возвращаться, искать заново.

Удивительно, но ни настоятель, ни прочие церковнослужители до сих пор ему не встретились. Находились ли они вообще сейчас в храме? Или торговка выбрала такой момент, когда храм пустовал? А может, убийца уже избавился от случайных свидетелей?

Наконец Себастьяну повезло. Он свернул влево, и тут голоса зазвучали четко и ясно как никогда прежде. Он даже смог расслышать, о чем идет речь.

Мужской голос увещевал:

– Все будет хорошо, благородная госпожа! Вы пришли в правильное место, здесь вы отыщите спасение! Многие ищут, но не могут найти, вам же повезло, вы отыскали свой путь и будете приняты там как своя! Вы плыли в потоке чужих мыслей всю жизнь, чаще по течению, но иногда вдруг задавали себе вопрос: а в правильном ли направлении я двигаюсь, туда ли? И ответ может быть только один: прислушайтесь к тому, что говорит вам Он! Прислушайтесь, и вы поймете: дорога может быть только одна! Все остальные пути ложны! Они ведут к погибели, и не только тела, но и духа. Вы никогда не сольетесь с Ним в единое целое, если не будете следовать его прямым словам-указам! Он, наш отец, наш брат, наш сын рассказал, как достигнуть великой цели, и только глухие и слепые, погрязшие в разврате, лжи и прочих грехах, не услышат тот призыв!..

– Мы же слышим его, сестра! – подтвердил звонкий и ясный женский голос. – Слышите ли вы слова учителя?

– Слышу, – тихо отозвалась еще одна женщина.

– Громче! Мы не слышим вас!

– Я слышу! – повторила она и повторила снова, а потом еще и еще, переходя на крик: – Я слышу его, слышу, слышу!

– Вы спасетесь, сестра! Как и многие другие до вас, как и после вас. Мы поможем им услышать, а когда это произойдет, наша рука не дрогнет и откроет путь для истинно верующего человека! Великая Обезьяна примет вас!

– Откройте для меня путь, прошу!

– Подойди, сестра, преклони колено!..

Себастьян догадался, что идти нужно вниз, по крутой лестнице, уводящей под землю. Он ловко соскользнул, не издав ни звука, и пошел дальше, на звук голосов, стараясь прибавить шаг, ожидая скорой развязки истории, и не выдать себя слишком рано. Ему удалось. Он миновал очередной коридор и попал в просторный зал, заставленный грубыми крупными валунами и едва освещенный несколькими факелами. В самом его центре находился высокий помост, а на нем прямоугольный камень-постамент, возле которого стояли трое: высокий мужчина, облаченный в длинную темную рясу, украшенную звездами, и две женщины. Это их голоса он слышал все это время удивительным образом, несмотря на то, что сам находился в верхней части храма. Наверное, помогла система вентиляции… или само провидение – иначе объяснить этот поразительный факт охотник не мог.

С той точки, где он находился, обзор был ограничен, к тому же Себастьян старался не высовываться, чтобы не быть замеченным. Он перебирался от камня к камню, вытащив пистоль. Пуля внутри самая обычная – не серебряная, но свалит наповал любого. Главное, попасть! На помосте были чьей-то умелой рукой выдолблены желобки для стока крови. Вот, значит, где убивали всех жертв! В святом храме бога Звезды!

Неудивительно, что преступника так долго не могли отыскать, и только при помощи Шелтона он сумел выйти на след. Кто бы мог подумать, настоятель – убийца! Такое и в страшном сне не приснится! Святоши, хоть и не проповедовали смирение, а, напротив, были достаточно яростны к врагам – как церкви, так и государства, призывая уничтожать их любыми методами, – но вот чтобы в их среде завелся серийный убийца, о таком охотник прежде не слышал.

Одна из женщин встала перед священником на колени, доверчиво подняла голову вверх, полностью обнажив шею и прикрыв глаза. В руках у святого отца блеснул кинжал для жертвоприношений с длинным волнистым лезвием. Пора!

Себастьян прицелился, молясь в этот момент всем богам, включая бога Звезду, чтобы не промахнуться. Раздался выстрел. Священник покачнулся и уронил кинжал на каменный пол. Коленопреклоненная женщина открыла глаза, завизжала и рухнула в глубокий обморок, священник повалился прямо на нее. Вторая женщина ловко подхватила подол платья и бросилась бежать в дальний конец зала. Охотнику сейчас было не до нее. Уйдет так уйдет, после поймают.

Себастьян подбежал к раненому священнику. Пуля угодила ему прямо в грудь, черная кровь рывками выплескивалась из раны. Не жилец, сразу определил охотник. Очень плохо! Он не планировал убивать священника, хотел только ранить, чтобы после допросить со всем возможным пристрастием, добиться признания вины, а потом уже приговорить и казнить, даже если бы это оказалось неугодно церкви, канцлеру и королю. В конце концов, они сами призвали его в Шандор, чтобы остановить убийства. А охотник, как известно, судия и палач. Так что…

Священник был еще жив. Он с трудом открыл глаза, внимательно осмотрел подошедшего Себастьяна и сказал:

– Ты с ним еще встретишься, охотник! Обещаю тебе!

– С кем?

– С тем, за кем ты бегаешь вот уже третий месяц. С тем, кто, как предтеча, принес истинное знание в наш мир. Кто рассказывает о настоящем боге!

– Ты говоришь о бродяге? – догадался Себастьян. Ох, как же ему надоел этот неуловимый бродяга! Быстрее бы встретиться с ним, в самом-то деле, и уж эта новая встреча, он надеялся, будет последней!

– Я бы не торопился на твоем месте, – словно прочел его мысли священник. – Ваша вторая личная встреча станет совсем иной, не такой, как первая…

– Ты знаешь, где мне найти его?

– Все случится само собой… в этот раз…

– Это он заставил тебя убивать? Признайся и умри спокойно!

– Нет, он лишь открыл мне глаза, почему я это делаю. Он объяснил, что Рыжая Обезьяна входит в этот мир через многих людей, в том числе и через меня, – он захрипел, закашлялся, отхаркиваясь кровью. Жить ему осталось всего несколько минут. – И через тебя! – добавил священник, как только вновь смог говорить.

– Да? – удивился Себастьян. – Я здесь при чем?

– Ты тоже, по сути, Рыжая Обезьяна. Подумай, охотник. Ты стал причиной того, что милая, умная девочка много лет назад встала на путь порока. Ты толкнул ее на ту дорогу. Она выросла, превратилась в опытную ведьму, убивала многих, но сделал ее такой именно ты!

– Сильва? – взволновался охотник. – Откуда ты про нее знаешь?

– Я много о чем и о ком знаю. Тот, кого ты называешь бродягой, говорил со мной, открыл для меня сердца людей, их стремления, их тягу к смерти, как своей, так и чужой. Он показал мне, кто я есть! Научил…

Его голос слабел, кровь из раны перестала выплескиваться. Счет шел на секунды.

– Он сделал тебя колдуном? Ты научился подчинять волю людей, дурманя им головы с помощью благовоний, а затем убивал их?

– Каждый из людей может стать таким, как я. В каждом заложена природой великая сила. Нужно только уметь воспользоваться ей, открыть ее источник в себе! В этом заслуга бродяги, он учит каждого, кто готов слушать!..

– Где он прячется? Говори!

Священник засмеялся.

– Однажды давно, много лет назад, ты уже шел по его следу. Тогда у тебя был шанс догнать его и остановить, он еще не обрел знание, не встретил бога, но ты свернул в другую сторону…

Глаза его закатились, еще пара минут – и умрет. Себастьян уже много раз видел подобные раны.

Нет, внезапно подумал охотник, это не он отыскал священника, это Шелтон сделал так, чтобы он его отыскал. Лучший агент канцлера не мог просто так поделиться информацией, значит, кому-то нужно было, чтобы Себастьян как можно скорее вышел на след, отыскал и уничтожил убийцу. Руками Себастьяна канцлер остановил панику в городе! Ловкий ход, надо признать честно!

Вот только его догадку по поводу охотника, перебежавшего на сторону бродяги, вовсе не стоит отбрасывать…

– И маленькую девочку ты не спас. А совсем наоборот!..

– Что ты знаешь о Розе? Говори!

– А женщины… – не обращая внимания, продолжил священник, – я не убивал их, я открывал им дорогу к лучшей жизни! В первых рядах шли бедные, обездоленные, но он объяснил мне, что и среди богачей есть достойные. Наш старый бог Звезда – его именем многие годы отворял я врата новой жизни, но оказалось, что он лживый бог. Это я понял после. Он мне рассказал недавно, открыл глаза, – священник уже бредил, говорил быстро, суетливо. – Я понял, что настоящий бог – это каждый из нас! Я все понял недавно… Не все хотели, не все понимали, как я, свои силы, свое предназначение, мне приходилось помогать. Потом, когда он рассказал и открыл во мне дар, стало много легче. Дух Обезьяны открывал им всем глаза, заставляя подчиняться слову. И верить! Во времена царства Обезьяны они возродятся, как и я. Станут его помощниками! Те, кто отдал свою жизнь, получал взамен сотни новых! А лживый бог падет!

– Зачем их было убивать… так?

– Кровь – это жизнь. Слить кровь – забрать жизнь. Лица ничего не значат. Они трескаются, ломаются, старятся. Главное, что внутри. Раньше не умел аккуратно – рвал, резал, потом научили, сказали, можно делать иначе…

– Кто та торговка, которая привела Ульму?

Священник попытался рассмеяться, но только вновь закашлялся.

– Не ищи ее. Она лишь один из солдат армии Обезьяны. Как и многие другие. Нас много! Пока десятки, скоро сотни, тысячи…

– Поверь, мы остановим таких тварей, как ты. Мы справимся. Уже много раз справлялись и теперь выловим и уничтожим!

– Охотники? Да вы сами уже мертвецы! – сказал безымянный священник и умер.

Себастьян замер над его телом. Убийца понес заслуженное наказание, но что означают его последние слова?..

Приключения изгнанника

550 год от Слияния

– И в который раз я спрашиваю, что вы делали в доме? Отчего произошел пожар? Как случилось, что девушка из знатного рода погибла?

Себастьян угрюмо молчал, не глядя на короля. Пересказывать ему всю историю с Сильвой смысла охотник не видел, все равно его величество не поверил бы. Слишком дикая история! Раны, нанесенные ведьмой, ныли, хотелось прилечь, но приходилось стоять навытяжку. Ламберт бушевал. Себастьян терпел. Хорошо еще, что его друзьям не досталось порции королевского внимания. Он сразу заявил, что они в той истории совершенно ни при чем, что подоспели в последний момент, когда дом уже полыхал, и лишь помогли ему самому выбраться из огня. Если ему и не поверили, то виду не подали, оставили его товарищей в покое.

Ситуацию осложнял тот факт, что охотник – судия и палач, имеющий право выносить приговор и приводить его в исполнение – на этот раз фактически выступал в качестве обычного человека. Никаких доказательств ведьминой сущности Сильвы у него не было, да и быть не могло. Девушка сгинула в пламени навсегда вместе со всеми своими помощниками, вещами и всем, что могло помочь Себастьяну при объяснении с королем. А раз он не мог ничего доказать, то по закону становился обычным преступником, совершившим убийство и поджог. Удивительно, что его не кинули сразу в застенки, а с ним пожелал побеседовать сам король. Но что он мог сказать его величеству? Ничего. Вот Себастьян и отмалчивался, в то время как Ламберт X бушевал.

– Отвечайте же! – прикрикнул король. – Я требую ответа!

– Ваше величество, – упрямо гнул свою линию Себастьян, – дело было так. Меня пригласили в гости, я принял приглашение, но, по случайному стечению обстоятельств, случился пожар. Я пытался спасти обитателей дома, но, к несчастью, не сумел.

– А восемь обгоревших трупов с колотыми ранами, найденных после пожара в доме? К ним вы тоже не имеете никакого касательства?

– Совершенно! – кивнул Себастьян, даже не покривив душой. Слуг Сильвы убили его друзья. Стоп! Ламберт сказал, восемь. Но ведь должно быть… – А тело хозяйки так и не обнаружили?

– Каков наглец! – восхитился король. – Он еще смеет задавать мне вопросы! Нет, ее тело найдено не было. Должно быть, бедняжка сгорела дотла…

Такое могло произойти, решил охотник, у ведьм с огнем всегда были особые неприязненные отношения. Огонь не любил ведьм. Ведьмы боялись огня.

– Как же мне с вами поступить? – задумался Ламберт.

И тут с языка Себастьяна сорвалась сама собой фраза, о которой он в дальнейшем крепко жалел:

– Я же не виноват, ваше величество, что случайные знакомства на королевском приеме могут оказаться столь опасными…

– Что? Ты еще, мерзавец, и меня в эту историю пытаешься втянуть? – Ламберт забыл о всякого рода приличиях, раскраснелся и, вообще, выглядел сейчас, как молоденький петушок, первенство которого в курятнике кто-то вдруг решил оспорить.

– Я вовсе не это хотел сказать… – попытался исправить положение охотник, но король не дал ему шанса.

– Молчать! Каков мерзавец! Вон! Чтобы духу твоего здесь не было! Чтобы через час убрался из города! Иначе!.. – Ламберт замолчал, придумывая грядущее наказание.

Себастьян поклонился и попятился к выходу. Сам виноват. Ну, кто его просил перечить королю? Отмолчался бы – глядишь, гроза бы и миновала. А что теперь? Неминуемая опала, изгнание из столицы. Нет, особому корпусу он, конечно, послужит, но на успешной карьере можно поставить жирный крест. Хоть корпус и стоит особняком, но и власть короля в нем никто оспаривать не пытается. Удачное начало службы, нечего сказать…

– И чтоб! Никогда! Здесь! Не появлялся! – крикнул король вслед, а придворные, прогуливавшиеся в зале для приемов в ожидании Ламберта, испуганно шарахнулись в сторону от Себастьяна, чтобы не подхватить опасный вирус королевской немилости.

Явившись в корпус далеко не в самом радужном расположении духа, охотник застал в комнате Лаколя, внимательно дегустировавшего вино из тонкого высокого бокала. Рядом стоял полупустой кувшин. Видно было, что к вопросу дегустации Лаколь подошел ответственно и вдумчиво.

Себастьян молча прошел к своему шкафу и принялся складывать вещи в сундук. Лаколь внимательно посмотрел на друга, но ничего не спросил.

– Уезжаю, – коротко сообщил Себастьян. – Изгнали.

– Его величество?

– Король, – подтвердил Себастьян. – Сказал – с глаз долой и не возвращаться…

– Грубил? – уточнил Лаколь и, не дожидаясь ответа, допил бокал и налил новую порцию благородного напитка.

– Не то чтобы очень, скорее, кричал…

– Я спрашиваю, ты ему грубил?

– Слегка, – признался Себастьян.

– Королям грубить нельзя. Они – люди обидчивые и злопамятные!

– Не важно, – отмахнулся Баст. – Так уж вышло…

– Считай, это плата за девять жизней. Еще дешево обошлось. Можно сказать, повезло. У графини есть множество друзей, которые жаждут твоей крови. Полагаю, Ламберт инсценировал припадок ярости, иначе пришлось бы тобой пожертвовать. Ведь не наказать тебя он не мог, не поняли бы другие, а наказать – значит тратить ценный ресурс, который еще обязательно пригодится. Иначе сидел бы ты сейчас в темном подземелье, а я бы думал, как тебя оттуда выручать.

– И выручил бы? – полюбопытствовал Себастьян.

– Несомненно! – уверенно кивнул Лаколь. – Охотники не должны томиться за решеткой. Слишком нас мало, а дел для нас до ужаса много. Это понимает даже Ламберт. Поэтому ты здесь.

– Не думаю, что ты прав, – не согласился Баст. – Просто он оскорбился, вот и выгнал меня.

– Когда король оскорбляется, летят головы! А твоя голова на месте, – нравоучительным тоном произнес Лаколь. – Тебе письмо, на столе.

Себастьян сорвал личную печать Рошаля и быстро прочитал короткое послание.

– Приказ. Отправиться в свою деревню, оставаться там до дальнейших распоряжений. Назначаюсь ответственным за порядок в округе. Когда принесли записку?

– Еще с утра, – довольным тоном сообщил Лаколь. – А это значит, что я был прав. Твою участь решили заранее, а спектакль нужен был для спокойствия господ вельмож.

– Что мне делать в деревне?

– Служить корпусу! – улыбнулся Лаколь. – Ловить тварей, уничтожать их. В общем, жить в свое удовольствие! И, кстати, не только ты получил с утра новый приказ!..

– Ты тоже?

– И Крешп, и Купер, и я. Все отбываем из столицы уже завтра. Каждый в свою сторону. Думаю, те деревушки нам пожаловали не случайно. Вероятно, в каждой из них что-то происходит. И нам предстоит с этим разобраться.

– Но зачем все обставлять таким образом?

– Политика – тонкая штука. Ради спокойствия одних требуется иногда пожертвовать нервами других. В общем, не переживай. Все как и должно быть. Выпьешь со мной? Отличный урожай!

– Не сейчас.

– Как бы потом не было поздно, – заметил Лаколь, но настаивать не стал.

Вещи Себастьян собрал достаточно быстро, да и что там было собирать? Пару камзолов, сорочки, несколько штанов, исподнее, куртку да три пары сапог. Парадная одежда, полученная от Рошаля, оказалась совершенно испорчена после той злополучной ночи. Больше времени занял второй сундучок – с оружием и специальными средствами для борьбы с различными существами: набором, которым обладал каждый охотник.

Крешп и Купер вскоре прибежали в корпус. Слух об изгнании Себастьяна достиг и их ушей. Попрощались, крепко обнявшись. Затем по обычаю присели перед дорогой. Говорить особо было не о чем, все и так понятно.

– Позволит судьба, еще увидимся, – туманно сказал Лаколь напоследок. Лучше выразить общие мысли никто не смог.

Себастьян получил жалованье за полгода вперед, взял на конюшне карету, запряженную парой лошадей. Карету после следовало вернуть, но с этим можно было не особо спешить.

Рошаля он до отъезда не увидел. Капитан не любил прощальных сцен, когда все и так было понятно.

Еще раз бросив долгий взгляд на ставший родным за прошедшие годы корпус, Себастьян тронул поводья, и лошади неспешно двинулись вперед. Путь предстоял долгий – если не гнать лошадей во весь опор, а делать этого охотник не собирался, то добираться до деревни придется дней шесть, а то и все семь. Но это даже нравилось Себастьяну – было время поразмыслить обо всем произошедшем, да и когда еще получится вот так не спеша путешествовать безо всякой ясной цели? Ведь, что бы ни говорил Лаколь, а Себастьян понимал, вернуться в Шандор в скором времени не удастся. Поэтому лучше сразу позабыть о столичном шике и блеске и настроиться на размеренный сельский лад.

Погода радовала ясным зимним днем, свежим ветерком и общей приятственностью, описать которую охотник бы затруднился, но когда он вот так сидел на козлах, правя каретой, подставляя лицо солнцу, то всей кожей ощущал, как прекрасен мир вокруг.

Остаток дня прошел без малейших неприятных происшествий. Себастьян один раз остановился перекусить, а все остальное время так и правил каретой, время от времени сверяясь у встречных, правильно ли держит путь.

На ночлег путник остановился на постоялом дворе. Мальчишка-слуга распряг лошадей, отвел их в стойло, не забыв расчесать, напоить и накормить. Себастьян же, понаблюдав несколько минут за стараниями слуги и оставшись доволен, зашел в дом, коротко договорился с хозяином о комнате и занял место за столом в углу залы, ожидая ужин. Его сундуки двое слуг-рабов, сливавшихся цветом кожи с наступившей темнотой, уже унесли наверх в комнату, так что оставалось лишь коротать время, наблюдая за течением здешней жизни.

Впрочем, ничего нового для себя Себастьян не открыл. Все те же люди, что и везде. Работяги, уставшие после долгого дня, сидели за длинным столом, потягивая пиво и громко разговаривая между собой. Пара заезжих дворян занимали каждый, как и Себастьян, по отдельному столику, пили вино, ели дичь с овощами. Между собой не общались, предпочитая одиночество обществу случайных соседей.

Вскоре один из рабов поставил и перед охотником внушительную тарелку, наполненную пахучей кашей с крупными кусками мяса, жареными овощами и непременный кувшин вина. Себастьян с удовольствием приступил к еде, не забывая отдавать дань и вину – легкому, невесомому, но коварному – уже после пары бокалов голова слегка закружилась, мир вокруг окрасился в яркие цвета, люди показались охотнику милыми, как никогда.

«Лаколя бы сюда, – подумал Себастьян. – Он бы оценил!»

К разговорам вокруг он не прислушивался, хотя никто и не думал понижать голос, все говорили достаточно громко, но охотнику местные сплетни и новости были попросту неинтересны. Он выпил еще два бокала и незаметно перешел в другое состояние – мрачной апатии. Теперь, когда Сильва погибла, последний шанс отыскать Ласточку пропал, испарился. Жива ли сестренка, он не знал, но всегда верил, что наступит день, и он отыщет ее. Теперь эта надежда угасла. Даже если Ласточка жива, то найти ее он уже никогда не сможет. Последняя нить, ведущая к ней, порвана. Лучше всего было бы постараться забыть обо всем и жить дальше. Может быть, когда-нибудь он и сумеет это сделать, теперь же хотелось грызть деревянный угол стола от отчаяния. Если бы это хоть как-то помогло…

Пиво работягам хозяин наливал из небольшого бочонка в углу. Себастьян сначала и не обратил внимания, но спустя пару часов удивился: как так, бочонок маленький, а выпито уже много? И не заметно, чтобы хозяин двора пользовался и другими бочками.

Инстинкты охотника заработали. Он теперь очень внимательно следил за наполнением бесконечных кружек, и когда, по его мнению, бочонок опустошили уже не менее трех раз, а пиво в нем все не кончалось, Себастьян встал из-за стола, подошел к хозяину, который набирал очередные кружки и тронул его за плечо.

– Нужно поговорить!

– Слушаю тебя, мил человек! – приветливо откликнулся тот, улыбнувшись кривоватой, но искренней улыбкой.

– Отойдем туда, где нам не помешают?

– Сию минуту, вот только заказанное отнесу! – хозяин торопливо заполнил кружки и поставил их на стол, где напивались крестьяне. – Пройдем, господин! В кухню!

Он вошел первым, охотник – следом в невысокую дверцу слева от стойки. Запахи оттуда доносились – хоть топор вешай! Кухонька оказалась небольшой, но уютной. На сковородах что-то скворчало, постреливая время от времени жиром, в кастрюлях – парилось, томилось. Толстая женщина-кухарка несуетливо взирала на готовящуюся пищу и так же меланхолично посмотрела на вошедших.

– Тут можете говорить спокойно, Елра не помешает.

– Хорошо, – Себастьян продемонстрировал бляху. – Знаешь, что это такое? Я – охотник специального королевского корпуса!

Хозяин побледнел, но пытался держаться молодцом.

– Господин охотник, чем я могу быть полезен?

– Не прикидывайся, я все видел. Бочонок твой, что в углу стоит, бездонный. Да и, уверен, других сюрпризов здесь полно, не так ли?

– Говорила я тебе, старый, не выставляй напоказ, чем владеешь! – проворчала Елра. – Так нет же! Все твоя лень! Чтобы лишний раз в кухню зайти, три шага сделать, ты там его оставил. Ну, вот и получай!

– И что теперь со мной будет? – прошептал хозяин двора.

Что должен был ответить Себастьян? Что по кодексу он обязан уничтожить или переслать в корпус волшебный предмет, судить его владельца и привести приговор в исполнение. Причем кодекс был крайне строг в отношении подобных субъектов. Если колдовство первое и случайное – каторга от десяти до двадцати лет, возможно, отсечение конечности: руки или ноги по выбору, если же случалось выявить рецидив – смерть.

Видно, что-то такое мелькнуло в его глазах, потому что хозяин попятился, закрываясь от охотника руками, а толстая кухарка запричитала:

– Не убивай его, охотник! Богом заклинаю!

– Его? – зло переспросил Себастьян. – Отчего же только его? Ты вот, к примеру, тоже обо всем знала. Значит, подпадаешь под статью о пособничестве. Пять лет каторги! Мальчонка, что за лошадьми следит, ваш?

– Наш…

– Его в приют. Рабов и имущество конфискуют!

– Ох, как же так! – всхлипнула толстуха. – Вот так и делай добро людям…

– О чем она говорит? – переспросил Себастьян.

– Да бочонок этот нам подарил один путник. Приятный человек, с добрым открытым лицом. У него не было денег, мы накормили его бесплатно и приютили на ночь. В благодарность, наутро перед уходом, он подошел к одному из бочонков, пошептал чего-то над ним, а мне сказал, что теперь я никогда не увижу в нем дна. Что это подарок от бога Звезды за то, что мы проявили милосердие.

– Запомни, человек, бог Звезда не занимается колдовством. Все это происки нечистой силы, и ты попался на их уловку. Поэтому виноват сам!

– Я все понял, господин! Все понял!..

– Как выглядел тот путник? Были ли у него особые приметы?

– Нет, обычный человек. Черный волос, жилист. Небогат – вот это точно! Одет скудно, только сапоги новые носил. Говорил, что идет к горам, а зачем, не знаю…

Себастьян решал про себя, как поступить с провинившимися. С одной стороны, кодекс требовал покарать преступивших закон, с другой – не убивать же их? Да и каторга – слишком сильное наказание. В конце концов, они не убили, не ограбили. Всего лишь немного подзаработали…

– Много наторговали с бочонка?

– Да что там много-то! – горячо воскликнула Елра. – Сущие пустяки!

– Значит так, слушайте меня внимательно. И не говорите, что не слышали! Я, королевский охотник, обвиняю вас в незаконном использовании колдовских предметов, что запрещено всеми законами королевства. И властью, данной мне его величеством, приговариваю к штрафу в пятьдесят серебряных монет! Деньги отдадите мне. Бочонок же я изымаю. Пусть с утра его погрузят в мою карету. Все понятно?

– Ох, спасибо вам, господин охотник! От всего сердца! – толстуха склонилась чуть не до пола в глубоком поклоне, хозяин двора последовал ее примеру. Они понимали, что легко отделались. Охотники всегда отличались неуступчивостью. Если бы этот так не вовремя появившийся по их души господин решил разобраться с ними всерьез, уже завтра солдаты забрали бы все их имущество, опечатав дом, увели бы сына, а самих их ждало печальное будущее на каторге. – Никогда больше не польстимся! Клянусь и за себя, и за мужа моего непутевого!

– Хорошо, мне нужно отдохнуть. Проводите меня в комнату!

Хозяин засеменил впереди, указывая дорогу. Ночь прошла спокойно, с утра хозяин передал Себастьяну кошель с деньгами. Конечно, расставаться с такой большой суммой, равной полугодичной выручке, было сложно, но это лучше, чем гнить на каторге. Да и часть этих денег пришла к хозяевам постоялого двора легко, так что охотник взвесил кошель на ладони и сунул его в карман – деньги пригодятся всегда, тем более, неизвестно, что ждет на новом месте.

Бочонок уже погрузили в карету, обернув мешковиной. Хозяин и его присмиревшая жена лично проводили дорогого гостя, не переставая его благодарить. Только сынок их недобро зыркал глазами на охотника, видимо, подслушав ночью разговор родителей.

Второй день пути прошел без происшествий. Себастьян два раза останавливался на постоялых дворах – пообедать и переночевать, но никаких нарушений больше не обнаружил. Да оно и к лучшему. Еще неизвестно, что сказал бы Рошаль, если бы узнал, как легко отделались владельцы бездонного бочонка с пивом. Кстати, сам охотник угостился из него и признал, что пиво отменное! Потом, конечно, нужно будет уничтожить колдовской предмет, пока же отчего бы и не утолить время от времени жажду…

На третий день, прямо с утра, дорога завела Себастьяна в лес. Точнее, основной тракт шел в обход, но местные подсказали, что есть короткий путь, который позволит сэкономить чуть не двое суток, и охотник решил срезать. Хорошо утрамбованная тропа петляла, иногда приходилось расчищать проезд от поваленных деревьев и ветвей, но это не доставляло особых хлопот. Зато экономия во времени получалась существенная! Пусть он никуда не спешил, но и тратить понапрасну время не хотел.

Повезло, что снег в этих краях еще не завалил все вокруг, а так – лишь слегка припорошил дорогу, не затрудняя проезд.

Себастьян споро правил каретой, радуясь пению птиц вокруг, от которого он изрядно отвык за годы, проведенные в городе. Ведь когда его или других кандидатов в охотники посылали на задания за пределы Шандора, все их мысли были сосредоточены только вокруг цели. На окрестные красоты они не засматривались. А как же чудесен зимний лес! Деревья стоят нарядные, закутанные в белые шубы, а вовсе не голые, как поздней осенью или ранней весной. Прекрасное время года! То тут, то там суетливо бегают белки, озорно посверкивая глазками-бусинками, неподалеку затрубит лось, лисица мелькнет рыжей тенью чуть поодаль.

А потом все же пришлось остановиться. Прямо на тропе, уткнувшись лицом в снег, лежал мертвец.

Себастьян спрыгнул с козел на землю, подошел к телу и перевернул его. Молодой парень, лет шестнадцати на вид, одетый просто, как одеваются крестьянские дети, только вот пояс у него оказался нарядный – красного цвета, с шитьем, да сапоги новые, почти не ношенные. Открытые голубые глаза безжизненно смотрели в далекое небо. Лицо все скривилось, словно от смертельной муки, да так и застыло навсегда.

Умер он, судя по виду, не так давно – несколько часов, вряд ли больше. Причину смерти так с ходу определить охотнику не удалось, как и обнаружить следы предполагаемого убийцы. Себастьян тщательно обследовал все вокруг. Ничего! Странно, будто мертвец с неба свалился!

Но рядом даже дерева не было. Парень лежал чуть в стороне от ближайших и упасть оттуда никак не мог.

Никаких признаков колдовства охотник не почувствовал.

Лес уже не казался таким чарующе прекрасным. Где-то здесь притаилась смерть! Но лошади вели себя спокойно, терпеливо ожидая, пока человек соизволит отправиться дальше. Значит, опасных зверей поблизости не чуяли.

Но Себастьян, погрузив тело в карету, положил на козлах два заряженных пистоля, проверил, легко ли вынимается меч из ножен и только тогда тронулся в путь. Береженого судьба охраняет! Теперь он ехал иначе, настороженно поглядывая по сторонам, ожидая, что и на него в любой момент могут напасть. Идея срезать путь через лес уже не казалась ему такой заманчивой, как прежде, но не возвращаться же назад!..

Лес внезапно раздался в стороны, и карета выехала в белоснежное поле, лежавшее в лесном кольце. Дорога вела через него прямо к деревеньке в двадцать домов. За деревней вновь густой стеной вставал лес. Почти над каждым домом из трубы столбом поднимался дым. Топили по случаю холодной погоды, а вот в поле по той же причине никого не было.

Карету, подъехавшую к деревне, встретил дружный лай псов всех видов и мастей, ухоженных и сытых. Даже лаяли собаки не зло, а, скорее, лениво, как бы отрабатывая полученную еду.

Пара мужиков с топорами и вилами в руках выглянули из изб, но к карете не сунулись, лишь поглядывали со стороны.

Себастьян тоже не останавливался, правил прямо, выискивая взглядом самый крупный дом, где по обычаям обитал местный голова-староста. Вскоре искомое обнаружилось. Массивный домина с искусной резьбой по всему периметру бросался в глаза издали. Охотник остановил карету и спрыгнул на землю, не забыв прихватить пистоли.

Из дома уже спешил крепкий мужчина средних лет в сопровождении трех сыновей – таких же широких и плечистых, как он сам. От соседних домов отделилось несколько фигур – соседи спешили выяснить, кто это столь нежданно пожаловал в гости.

– Приветствую! – поздоровался Себастьян.

– И вам не хворать! – кивнул голова. – Господин что-то желает?

– Да вот, беда приключилась, – честно признался охотник. – Нашел тут неподалеку в лесу парня мертвого. Может, местный? В карете лежит. Похоронить бы его…

– Мертвый? Ох, и правда, беда! Ну-ка, ребятки, подсобите!

Голова первый бросился к карете, сыновья не отставали. Мертвеца мгновенно извлекли и аккуратно уложили тут же, на землю. Вокруг уже собралась приличная толпа, бабы заохали, кто-то запричитал.

– Знаю его, – мрачно сообщил голова. – Наш он, тутошний. Ванко кличут.

– С утра его видел, – подтвердил один из сыновей. – Только пояса и сапог на нем тогда не было. Да и откуда взяться подобной роскоши?

– Может, украл где-то? – предположил кто-то из толпы.

– Да где тут украдешь? У кого? Я таких сапог ни на ком не видел, да и пояс яркий, красивый!

– А я видел, – вступил в разговор второй сын, – неужто не помните? Человек, который шел к горам!

– Правда! Были на нем сапоги! Я тоже помню!

– И я! А пояс, наверное, в котомке прятал!..

– Так что же, Ванко отобрал у него вещи? Да быть такого не может! Он – парень честный!

– Да кто бы ему так просто их отдал? Может, убил и сам забрал! А тот убил его в ответ?

– Как так? Так не бывает!

– Спокойно! – прервал разгоравшийся спор Себастьян. – Я не нашел рядом с Ванко никаких следов. Значит, где бы он ни раздобыл эти вещи, сделал он это раньше, до того, как погиб.

– Не мог путник босиком уйти! Зима ведь! А значит, Ванко отобрал. Прибил, как пить дать, припорошил снегом и доволен.

– А его самого-то кто?

Внезапно тело парня, лежавшее на земле, зашевелилось. Мертвые глаза, которые Себастьян так и не удосужился прикрыть, все так же бессмысленно таращились вперед, но ноги в блестящих сапогах задвигались, щелкнули каблуки и тут же, в мгновение ока, парень встал с земли.

Толпа испуганно шарахнулась в стороны. Даже Себастьян отступил. Он был уверен – парень мертвее мертвого. Не может он вот так взять и ожить!

Тем временем мертвец пустился в пляс. Ноги его выделывали забавные кренделя, руки безвольно болтались из стороны в сторону, голова свесилась набок.

«Нет, бесспорно, труп!» – решил охотник, пораженно наблюдая эту вакханалию. Бабы, завизжав, прыснули врассыпную. Мужики отошли на несколько шагов, уже приготовив на всякий случай оружие.

Ванко отплясывал свой последний танец. Его тело, прямое, как палка, держалось вертикально лишь каким-то чудом. Словно пояс надежно фиксировал его, не давая сложиться вдвое. Теперь Себастьян чувствовал тот особый холод, который всегда исходил от заколдованных вещей. Бесспорно, и сапоги, и пояс – зачарованы. Именно они сейчас заставляли мертвеца танцевать. А не услышал их охотник потому, что прежде вещи пребывали в дреме, и лишь сейчас пробудились к жизни.

Деревенский голова с поленом в руках осторожно подкрадывался к Ванко со спины. Но танцующий мертвец вдруг подпрыгнул на месте, а потом еще раз, но уже в сторону, да сразу на пяток шагов прочь от всех. Обычный человек ни за что бы не сумел прыгнуть так далеко. Вопрос о том, почему вокруг тела не нашлось следов, отпал сам собой. Да он просто выпрыгнул откуда-то из чащи на дорогу, сапоги вынесли его, а затем уснули, набирая вновь колдовскую мощь. Даже волшебным предметам требовался отдых. Интересно, на долго ли хватит их сейчас?

Пора было прекращать эти танцы, но Себастьян не спешил вмешиваться, выжидая, пока все не закончится само собой.

Деревенские же, немного осмелев, решили иначе.

– Обходи его! Загоняй к сараю! – закричал голова и метнул в Ванко полено, впрочем, промахнувшись. Тот же не прекращал пританцовывать, но и близко к себе никого не подпускал.

Мужики, кто с вилами, кто с топором, а кто и тоже с поленьями попытались взять танцующего мертвеца в кольцо. Бабы и детишки лишь испуганно глазели из окон, наблюдая за всем происходящим.

Когда, казалось, Ванко совершенно окружен и деваться ему некуда, он вдруг прыгнул вновь, да так высоко, что оказался прямо на крыше сарая. Теперь нападавшим пришлось бы тоже лезть наверх, чтобы попытаться достать неугомонного танцора.

Голова это быстро сообразил, потому что тут же крикнул сыновьям тащить лестницу. Те кинулись исполнять приказ, но Себастьян остановил их властным жестом.

– Подождем немного, – пояснил он. – Сейчас все кончится.

Слова оказались пророческими. Еще несколько минут Ванко выплясывал на покатой крыше, балансируя там лишь каким-то чудом, затем в одно мгновение танец прекратился, а тело, скатившись вниз, рухнуло на землю.

– Вот и все, – заметил охотник. – Сапоги и пояс снять и отдать мне! Тело несчастного похороните, он ни в чем не виноват, кроме, разве что, излишней жадности…

– А кто ты, собственно, такой, чтобы здесь распоряжаться? – полюбопытствовал голова, хмурясь.

– Королевский охотник, особый корпус, бляху показать?

Дальнейших возражений не последовало. Вскоре Себастьян уже продолжил свой путь, оставив деревенских выполнять обряд погребения. Не его это дело. Сапоги же и пояс он аккуратно сложил в один из сундуков.

Причина гибели парня тоже стала ясна. Красный пояс оказался смертельным, сдавив тело несчастного так, что из него тут же вылетел дух. Тяга к красоте иногда наказуема…

Уже отъехав от деревни на значительно расстояние, вновь продвигаясь по лесу, Себастьян подумал, что не прочь бы пообщаться с тем самым путником, который устроил все эти сюрпризы.

На следующем привале охотник вытащил все свои трофеи и пристально изучил. Бочонок, как всегда, до краев наполняло отборное пиво. Сапоги матово блестели на солнце, пояс привлекал внимание искусным шитьем.

Ведь, если разобраться, в этих предметах не имелось ничего дурного. Да, бочонок развивал жадность. Ведь кому захочется платить за то, что достается бесплатно? Конечно, хозяин того двора и не мог поступить иначе, даже под страхом казни, он бы продолжал пользоваться бочонком, ведь это прямая выгода, деньги, то есть то, ради чего он и работал.

Теперь пояс и сапоги. Если предположить, что Ванко отнял их силой, отправив босого человека зимой в лес, то неудивительно, что вещи отомстили за своего бывшего хозяина. Опять же – корысть человеческая оказалась наказана, пусть и посредством предметов, пусть жестоко, зато действенно.

В том, что несчастный танцор убил путника и спрятал в лесу, Себастьян крепко сомневался. Судя по всему, не тот это был человек, чтобы позволить такое с собой проделать. Скорее, сам отдал пареньку вещи, тем самым решив его судьбу. Такой, своего рода, подарок. Мол, прими от всей души, а я уж как-нибудь, помолясь, дойду…

А Ванко принял, отпустил босого в лес, наплевал на то, что тот может отморозить ноги и погибнуть. Пожадничал. И поплатился…

По большому счету, тому неизвестному путнику и предъявить-то нечего. Обвинение в колдовстве спорно, а если по совести, так жертвы сами во всем виноваты…

К вечеру охотник миновал лес. Его не обманули, он срезал изрядный участок пути и рассчитывал прибыть к месту назначения значительно раньше запланированного.

Он переночевал в карете, а поутру продолжил путешествие. На первом же постоялом дворе Себастьян поинтересовался, не случалось ли за последнее время в округе удивительных происшествий и не появлялся ли поблизости босой путник?

Как ни странно, он угадал. Путник был, сообщили ему, и именно что босой, чем несказанно удивил местных. Шел он не быстро, не медленно, но каким-то образом умудрялся все время оказываться впереди Себастьяна, который двигался вовсе не пешком.

А происшествие случилось только одно, а связано ли оно с тем человеком или нет, никто не знал. Сам же путник уже ушел дальше.

Но после его ухода хозяева дома, в котором он останавливался на ночь, внезапно обнаружили кувшин, до краев полный золотых монет. Чудо чудное, диво дивное! Кто закопал кувшин под деревом? Откуда такое богатство? Этого никто не знал. А хозяин дома рассказывал, что пошел лишь нарубить дров, чтобы затопить печь, но топор выскользнул из замерзших рук и воткнулся в землю, звякнув обо что-то. Тогда он и выкопал кувшин. Путник же, видно, чтобы не мешать счастью людскому, тихонько покинул дом, только его и видели.

Опять дилемма, размышлял охотник. Если таким образом путник отблагодарил хозяев за гостеприимство, то во благо ли он поступил? Что такое для бедного человека кувшин, полный золота? Счастье ли? Скорее, нет. Бедный человек не умеет тратить большие деньги, они обернутся для него злом. Либо кто-то отберет их – хорошо, если оставит бедняге жизнь, – либо он все спустит, и потом, низвергнутый из облачных грез обратно на грешную землю, не выдержит, покончит с собой. Всякое может произойти. Но вряд ли хорошее…

Впрочем, кто же в этом будет виноват? Тот, кто искушает богатством, или тот, на кого оно внезапно свалилось и кто не сумел им толково распорядиться?..

Себастьян накормил лошадей, сам тоже позавтракал и тронулся в путь. Кувшин он не отобрал. Не его компетенция. В кувшине, как и в золоте, не было ничего волшебного, разве что способ их появления. Пусть же нашедший их человек сам решит свою судьбу…

Охотник все ждал, что где-то впереди появится тот, кто опережал его по самым завышенным подсчетам, не больше, чем на несколько часов. Но дорога была пуста.

Охотник дал себе зарок заглядывать в каждую из деревень. Мало ли, где еще отличился загадочный путник?..

Очередная деревушка оправдала его ожидания. Не успел он въехать за околицу, как попал на веселую свадьбу. Гуляла вся деревня. Люди улыбались, пили вино и пиво, несмотря на довольно ранний час, танцевали прямо тут же, пели песни. Себастьян остановился, чтобы кого-то случайно не задавить. Ему поднесли чарку и предложили господину присоединяться к общему веселью и поздравить молодых с неожиданным счастьем.

На вопрос, чем же это счастье неожиданно, лысоватый мужичонка неопределенных лет рассказал следующее:

– Так ж, тут как дело было! Бендарь-то, пастушонок наш, здоровый детина, да в голове пусто. Только и умел, что овец пасти, да на дуде играть! Мать евоная вся извелась, внуков хотела, да только никто за Бендаря не шел. Девки нынче умные, все хотят устроенности в жизни. А с Бендарем какая устроенность может быть? На кусок хлеба едва зарабатывает. Ну, а сегодня, значится, повезло ему. Сейчас зимой-то овцы в загоне сидят, в тепле, греются, дел у пастуха немного. Вот и пошел он прогуляться по округе. Это он сам рассказывал, так что правду передаю! А все знают, что главная мечта Бендаря была девку себе сыскать, да не просто абы какую, а чтобы по душе, опрятная, домовитая! И вот же, сыскал-таки!

– Где это, интересно знать, в поле? – крайне заинтересовался рассказом Себастьян.

– Нет, отчего же, на пруду. Есть у нас тут прудик небольшой, сейчас подмерз уже, но не до конца. Есть там и места, где водичка еще плещется. Вот, значится, отправился Бендарь на пруд, камни покидать. Пришел, камешков понабрал, сел на корты и кидать начал. Один кинул, второй, третий. Камни плоские, отскакивают ото льда и от водицы, прыгают, ему нравится. Тут вдруг послышался шорох какой-то! Он испужался, на ноги вскочил, смотрит, а поодаль сидит человек и тоже камешки кидает. И ловко так, ловчее Бендаря. Наш пастушок-то видит, человек хороший, босой только, но не замерз – он спросил потом. Ну, у Бендаря испуг прошел, он и говорит человеку: а давай, мол, кидать на спор, у кого камень больше раз отскочит, тот и выиграл. Ну, тот и согласился. Кинули по камню. У Бендаря пять раз отскочил, у чужака четыре. Кинули еще раз. Тут чужак победил. Шесть против четырех. А в третий раз снова Бендарю повезло. Восемь против семи! Победил, значит, босого человека. А тот и говорит: раз такое дело, исполню я твое желание. Мол, чего душенька твоя хочет, то и получишь! Ну, Бендарь, хоть и простак, а высказал, о чем мечтал. Жену, говорит, хочу. Красавицу, домовитую, хорошую! Жениться, говорит, желаю, а найти невесту не могу. Чужак улыбнулся и ответил: «Хорошему человеку жена везде сыщется. Вот видишь, жаба сидит? Поцелуй ее, обратится она в девицу пригожую, будет тебе женой верной!» Сказал и ушел своей дорогой. А Бендарь подумал-подумал, поймал жабку-то и поцеловал. И в тот же миг обернулась она девицей, как и обещал босой. Голая только, стыдоба. Ну, он ей свою куртку отдал, в дом привел, матери показал. А та рада-радешенька, сбылась мечта ее, может, и внуки пойдут. И чтобы девица не передумала, сразу свадьбу и затеяли. Вот и гуляем теперича!

Пока мужичок рассказывал, они шагали вперед по деревне, старательно уворачиваясь от объятий пьяных гостей, и подошли к неказистому домику, прямо во дворе которого, несмотря на холод, были накрыты столы.

Словно в подтверждение его слов, гуляющие расступились, и Себастьян увидел высокого сутулого паренька, державшего за руку девицу необыкновенной красоты с толстой косой ниже пояса. Они степенно сидели во главе длинного стола и важно кивали, принимая поздравления. Казалось, мороз их не волнует, гости же согревались напитками.

Все выглядели довольными. Себастьян поклонился и в знак уважения поднес молодым пару серебряных монет. Его тут же попытались усадить за стол, как почетного гостя. Охотник не сопротивлялся, вся эта история была ему крайне любопытна. Он уселся, не отказался от кружки с первачом, хотя больше смотрел вокруг, чем пил.

Молодая все это время искоса поглядывала на новоиспеченного муженька со странным выражением на лице. Себастьян уже видел подобные косые взгляды у купцов, которым волею судеб доставался негодный товар. Но настоящий купец никогда не выкинет то, что еще можно кому-то продать. Вот и невеста словно уже прикидывала, как половчее избавиться от доставшегося ей муженька. Тот же был полностью погружен в непривычное для него состояние сбывшейся мечты, улыбался всем вокруг, рвался танцевать, но невеста – точнее, уже жена – крепко удерживала за рукав. Пастушок слушался и продолжал улыбаться.

«Да уж, – подумал охотник. – С такой женой лучше ходить холостым! Она быстро приберет несчастного к своим рукам, а у мечтателя-пастуха суровая реальность вскоре разрушит сказочный образ. Он еще поймет, что в жизни все бывает совсем иначе, чем в грезах. Вряд ли этот брак продлится долгое время. Слишком цепкий взгляд у бывшей жабы, уж очень она оценивающе смотрит на собравшихся вокруг людей, будто уже выбирая следующую жертву. Носить молодому рога, непременно!»

Невеста-жаба между тем остановила взор на самом охотнике. Глаза ее заискрились удовольствием. Она внезапно осознала, что мир гораздо больше, чем ей казалось прежде. Что есть и другие люди, другие деревни, города. А здесь – не конец света, и теперь, в новом теле, она способна на многое!

Себастьян незаметно вышел из-за стола, спросив у соседа, в какой стороне находится пруд, и отправился в ту сторону.

Искал он недолго. Только вышел за околицу, вошел в небольшой лесок по соседству и тут же его нашел. Лысоватый мужичок не обманул, пруд еще не полностью застыл.

Охотник рассеянно поднял камешек с земли и кинул его. Камень отскочил десять раз, сначала ото льда, потом от воды и, булькнув, утонул.

Себастьян неспешно пошел вокруг пруда, прогуливаясь. Вскоре он наклонился, что-то подобрал прямо с земли и сунул в карман куртки. После чего так же неспешно вернулся в деревню и вновь занял свое место за столом.

Пир шел горой! Гости, уже изрядно осоловевшие, затянули долгую песню. Охотник улучил момент, когда невеста встала из-за стола одна и зашла в дом, и прошел за ней.

Не успел он войти, как ласковые, но крепкие руки обхватили его за шею, а рядом почувствовалось чье-то жаркое дыхание.

– Я знала, что ты придешь, господин мой! Забери меня отсюда, буду верною тебе подругой!

Себастьян с трудом отстранился – не потому, что не мог собраться с духом, а оттого что невеста оказалась невероятно сильна и все никак не хотела разрывать объятий.

– У тебя есть муж!

– Ну и что? Разве он достоин меня? Такая, как я, многое может, многое умеет! Силы во мне волшебные, я тебе пригожусь!

«И опять, – подумал Себастьян, – двойственная помощь от неведомого путника».

С одной стороны, выполнено желание пастушка, с другой – желание это принесет Бендарю много горя, тут к гадалке не ходи. Жаба не хотела жить в нищете, рано или поздно она найдет, как достичь богатства и власти. Убить ее? Он вправе. Она – волшебное существо, колдовское, порождение неведомых сил. Он призван бороться с подобными. Но ведь пока она ничего плохого не совершила. По совести ли отнимать только что обретенную жизнь? Да и что скажут местные? Не поймут они кодекс. И Бендарь расстроится. Впервые в жизни пастушок получил то, о чем мечтал. Вот только подарок его имел собственные планы на будущее. Нет, убивать нельзя. Вот когда жаба натворит дел, тогда сами прибегут с просьбой усмирить тварь. А сейчас нужно иначе, деликатнее.

Девушка вновь попыталась обнять охотника, но в этот раз он так на нее посмотрел, что она сама остановилась в недоумении.

– Объясните, господин? Что вы желаете? Я не мила вам?

– Слушай меня внимательно. Я – королевский охотник. Моя задача истреблять существ, подобных тебе!

Девица задрожала, слезы потекли по ее прекрасному лицу.

– Убьете меня? Но… я же ничего плохого… только начала жить! Прошу!..

– Пойми, я обязан тебя казнить. В нашем мире не место таким, как ты. Но… я дам тебе шанс!

– Все, что угодно! Буду преданной рабой! Стирать, готовить, ублажать! Только прикажи!

– Ты останешься здесь и будешь хорошей женой Бендарю. Таково мое условие. Или это, или смерть!

Жаба задумалась, утерла слезы.

– Он же совсем простак.

– Или это, или смерть! – повторил охотник.

– Я согласна, – покорно кивнула жаба, но Себастьян ей не поверил. Слишком быстро сдалась, даже не попытавшись обмануть, обхитрить, а ведь это у всех существ в крови. Колдовские твари не могут жить спокойно, им нужны людские эмоции. А самые сильные эмоции всегда появляются не от счастья, а от горя.

– И вот еще что, – добавил он, внимательно глядя на невесту. – Чтобы ты честно выполняла условия нашего договора, помни, у меня есть вот это! – он вытащил руку из кармана и показал девушке то самое, что нашел у пруда.

– Моя старая шкурка! Как же я забыла про нее…

– Слишком много потрясений за один день, бывает. Теперь ты знаешь, что с тобой станет, если я того захочу?

Жаба лишь растерянно кивнула. Она прекрасно это знала. Сожги охотник шкурку, и она погибнет в тот же миг. Причем совсем не важно, далеко он будет в этот момент, близко ли. Нет шкурки, нет жизни. Таков расклад.

– Но господин… я умру тут от тоски…

– Это лучше, чем вообще не жить. А еще подумай: при такой умной жене даже твой пастушок скоро станет очень уважаемым человеком. Ведь его руками ты можешь проложить себе путь, ведущий далеко от этой деревушки… Ты сама можешь сотворить свою судьбу!

Эта мысль показалась девушке новой и очень здравой. Она внезапно улыбнулась, быстро подошла к Себастьяну и легко поцеловала его в щеку.

– Спасибо, охотник, что не убил и дал надежду. Я буду ему хорошей женой!..

– Вот и славно!..

Он вышел из домика. Вся беседа не заняла много времени, и их отсутствие никто не заметил.

Идею он, конечно, подкинул жабе опасную. Но, по крайней мере, теперь она не станет избавляться от суженого, а, наоборот, сделает все, чтобы он был ею доволен. Ведь над ней всегда висит незримый меч охотника, а такое не забудешь…

«Может быть, жизнь у них еще сложится удачно», – подумал Себастьян. Он сделал для этого все, что было в его силах.

Дальше оставаться в деревне не имело смысла, он незаметно покинул свадьбу, вернулся к карете, вывел ее за ворота и отправился в дорогу.

Остановки, сделанные им в деревнях, заняли время. Нужно было наверстывать отставание, и он пришпорил лошадей.

А на следующее утро, когда одна луна спряталась, а вторая еще висела в небе, охотник добрался до развилки.

Судя по карте, одна дорога вела на север, а вторая – в нужном ему направлении. Вопрос же заключался в следующем: гнаться ли за столь интересным путником, который наверняка ушел по северной дороге, или оставить его в покое, тем более что в той стороне жилья практически не имелось. Значит, и навредить странный путник никому больше не мог. Там вскоре начинались горная гряда, тянущаяся на много дней пути, дорог же в той стороне толком не имелось, карету пришлось бы бросить.

«А ведь путник этот не сделал пока ничего дурного. Пусть себе идет, куда шел! Приведет судьба, еще свидимся!..» – решил охотник и направил лошадей по второй дороге.

Ему не терпелось добраться наконец до своей усадьбы. Все ли там в порядке? Отчего его так срочно туда отправили? Что он там обнаружит? До нее оставалось пара дней пути…

Глава 5

Приключения изгнанника продолжаются

550 год от Слияния

Земли, подаренные королем, носили название Витто, что означало «плодородные». Так что теперь, при желании, охотник мог именоваться Себастьян Витто, но предпочитал называться просто королевским охотником.

Деревушка оказалась крупнее многих из тех, в которые Себастьян заезжал по дороге. Не меньше тридцати домов, бескрайние поля вокруг, охотничий лес неподалеку. И, конечно, усадьба бывшего владельца, ныне пустующая. В усадьбе постоянно проживали два человека: муж и жена – Патрик и Галла. Они-то и следили за порядком в отсутствие новых хозяев, как в доме, так и в небольшом саду, разбитом прямо перед усадьбой. Доход с деревни позволял ее хозяину кормиться и даже кое-что сэкономить при желании, чем и занимался Патрик, совмещавший обязанности управляющего и сборщика податей.

Неподалеку располагался небольшой городок Коре, своего рода местный центр, хотя с тем же Лодаром ему было не сравниться. Туда Себастьян пока не ездил, хотя прожил в усадьбе уже с неделю. Дел хватало и здесь. Для начала пришлось проверить всю отчетность Патрика. Тот скрупулезно вел счета и, казалось, даже не воровал – придраться было не к чему, но Себастьян, тем не менее, трое суток разбирался с толстенной книгой «Прибыли-Убыли». Ему хотелось вникнуть в нюансы, а это требовало времени.

Охотник прибыл в Витто сразу после полудня. Шел снег. Себастьян готов был сразу вступить в бой, выслеживать добычу, раскрывать заговоры и преступления – не зря же его срочно отправили сюда… но все вокруг казалось мирным и дышало спокойствием.

Крестьяне с любопытством смотрели на карету, ожидая, кто же из нее выйдет, но, когда Себастьян спрыгнул с козел и представился, разочарованно захлопали глазами и небрежно указали дорогу к усадьбе. Судя по всему, они совсем иначе представляли нового владельца. Себастьян же выглядел отнюдь не представительно. Невысок, одет неброско, нет крупного солидного живота, прибыл один, без слуг…

Усадьба выглядела небольшой: два этажа, пятнадцать комнат, которые и комнатами-то назвать язык не поворачивался – комнатушки. Только внизу находились достаточно просторный зал для приемов и курительная комната с мягкими удобными креслами. Внизу, в левой половине подвала, Патрик устроил купальню. Для этой цели накалялись большие камни, они давали тепло, а под специально устроенным навесом можно было прогреться до костей. Помимо купальни в подвале была кладовая и винный погребок – непременный атрибут любого уважающего себя хозяйства.

С задней стороны дома дремал под коркой льда крохотный пруд. Но, по словам Патрика, летом этот прудик поражал красотой: прилетала пара лебедей, утки, водоем чистили и запускали мальков, которые за несколько месяцев так отъедались, что можно было и с удочкой на берегу посидеть, коли имелось такое желание.

Впрочем, все это Себастьян узнал позже. В самый же первый день он подъехал к усадьбе, оставил карету у запертых ворот, несколько раз крикнул, но никто его не услышал. Тогда хозяин перебрался через ограду, подошел к дому и требовательно постучал в дверь.

Ему долго не открывали. Себастьян подождал, но потом, услышав шорох в доме, потерял терпение и снова заколотил в дверь со всей мочи.

– Отворяй!

– Вот я сейчас собак спущу! – пообещали изнутри. – У меня и оружие есть!

– Открывай, не бойся, я новый владелец.

Собак у Патрика не оказалось, просто пугал, а вот оружие и вправду нашлось – старый арбалет. Впрочем, в идеальном состоянии. И болтом можно запросто убить, тем более, если выстрелить в упор. В другой руке управляющий держал топор.

– Смотри, не пристрели ненароком! – предостерег Себастьян. – Вот бумаги!

Патрик внимательно изучил сургучные печати, завитушки подписи короля, три раза перечитал написанный текст и только после этого поклонился.

– Добро пожаловать домой, господин!

Конечно, первым делом охотника накормили, показали дом и округу, попутно отвечая на все его вопросы. Самое удивительное, что первое впечатление не обмануло. Никаких происшествий за последнее время не случалось, ничего странного не происходило. Ни ведьмы, ни колдуны, ни мелкая лесная нечисть, ни прочие существа не беспокоили обитателей Витто. Поэтому, едва уяснив себе это, Себастьян задался вполне логичным вопросом: зачем его сюда послали? Может быть, он все же ошибся, а прав был Лаколь, и его просто-напросто удалили из столицы, неважно в каком направлении, лишь бы подальше? Или Рошаль знал нечто, пока Себастьяну неизвестное, и попросил короля разыграть приступ ярости?.. Но зачем так сложно? Разве не достаточно было просто отдать приказ? Несомненно, он бы выполнил его со всей ответственностью и старанием, даже не будучи владельцем здешних мест. Конечно, как здешний господин, он не допустит, чтобы его люди испытывали страх. Он выследит и уничтожит всякого, кто посмеет сюда явиться со злыми намерениями. Вот только получается, что выслеживать некого. Более мирной деревушки Себастьян не встречал. Устав ломать себе голову, он решил для начала привести дела в порядок, осмотреться, пообвыкнуть, а там уже думать, что делать дальше…

К тому же ему внезапно просто захотелось отдохнуть, пожить спокойно, без указов. Еще никогда он не жил так, как сам хотел. Сначала отец и братья решали все за него, потом воспитатели приюта, которые не давали ни малейшей свободы – все по расписанию. Да и корпус, честно говоря, мало чем отличался от приюта в плане свободы и независимости. Семь лет, проведенные в нем, сделали из Себастьяна сильного, волевого человека, способного самостоятельно принимать решения и воплощать их в жизнь, но вот возможности отдохнуть, пожить без указов сверху за эти годы ему так и не предоставилось.

Поэтому неудивительно, что он наслаждался. Нет, он не сменил привычный график: вставал с рассветом, тренировался, дабы поддерживать достойную физическую форму, листал привезенные с собой книги, стараясь не забыть, чему его учили. В общем, пытался соответствовать чину королевского охотника, пусть и находящегося временно в опале…

Но… все вокруг дышало таким невероятным, вековым спокойствием, столь редким в столице, люди здесь все до единого были приветливы, улыбчивы, миролюбивы – хотя и случались легкие инциденты с подвыпившими крестьянами, – но все это ни шло ни в какое сравнение с тем темпом жизни, к которому он привык. И спустя несколько дней охотник расслабился. Нервы, прежде вечно напряженные, уже не казались ему натянутыми вибрирующими канатами, готовыми порваться в любую секунду.

Да и сам он впервые за долгие годы взглянул на себя немного со стороны. Ему несказанно повезло, он стал уважаемым человеком в относительно молодом возрасте, хотя предназначенная ему судьба – висеть рядом с отцом и братьями на соседнем дереве. Или попросту быть растерзанным давно не кормленными собаками. А он выжил.

Чувствовал ли он себя счастливым? Не очень. Муки совести за судьбу несчастной Ласточки терзали его постоянно, не давая спать ночами. Изменил бы он что-то, повернись время вспять? Несомненно. Однако время не имело привычки ходить туда-сюда, и он был обречен все эти годы терзать себя.

Сейчас же, часами бродя по округе, изучив лес, так подходящий для охоты, ознакомившись с текущими делами, требующими его вмешательства, и найдя их крайне занятными, он словно бы оттаял душой, почувствовав себя не хладнокровным охотником, а обычным, пусть и с некоторыми оговорками, человеком.

Он нашел радость в простых, давно позабытых вещах и ощущениях. Чуть подольше поваляться в постели, выпить свежего молока, только из-под коровы, много гулять – не разыскивая кого-то, а наслаждаясь зимним лесом, его жизнью, – вечерами забредать в деревенский трактир и там изучать обычаи и пристрастия местных жителей, которых прибытие нового господина нисколько не смутило. Все они – вольные люди, работающие там, где пожелают. Не солдаты, нет, но сумеют при нужде постоять за себя, за свои семьи и свое имущество. Простые, непритязательные люди, имевшие собственное суждение обо всем на свете.

Себастьяну смешно было временами слышать, каких только баек и небылиц не напридумывали деревенские о городах и, в особенности, о Шандоре. И не играло ни малейшей роли, что под боком имелся Коре. Традиционно считалось, что этот город – исключение, а во всех прочих царят лишь похоть и разврат, что, впрочем, недалеко ушло от истины. Что король – да продлит бог его годы! – не замечает, как его обманывают приближенные, пользуясь его большим доверчивым сердцем во зло. Что канцлер спит и видит, как бы свергнуть короля с престола и самому сесть на трон. Что черные колдуны помогают ему в этом, а все охотники давно уже мертвы. Ни одного не осталось, кто мог бы защитить простой люд…

Много чего говорили, склоняясь к самым ужасным выводам, несмотря на то, что в Витто уже давно ничего не случалось, если не считать недавней смерти бывшего владельца земель, почтенного Кьего. Но он был стар и дожил свой век без приключений, почти не покидая усадьбу в последние годы. О нем отзывались уважительно. Кьего не поднимал податей, не топтал полей, не устраивал войны с соседями – наоборот, многим помогал, ссужал деньгами, но всегда требовал уважения к законам, писаным и неписаным…

Никто в деревне, кроме Патрика и его супруги, не знал о том, что Себастьян – охотник. Он предпочел умолчать об этом факте до поры до времени.

Себастьян уже многих знал по именам: трактирщика Сильвио, приехавшего в эти края много лет назад из соседнего королевства, да так здесь и оставшегося; свободных крестьян Пако и Лобана, каждый вечер соревновавшихся, кто из них последний удержится на ногах после всего выпитого; старика Дьода – самого зажиточного и уважаемого крестьянина, избранного головой деревни; веселую вдову Ильму, потерявшую мужа лет десять назад, но так и не соизволившую вновь связать себя узами брака – ее переменчивый, легкий характер давал надежду на веселую ночь многим холостым парням; кузнеца Гору, который весьма соответствовал своему имени и с ударом кулака которого не желал бы познакомиться даже сам охотник; и многих других, всех не упомнить.

Несомненно, новый хозяин окрестных земель стал своего рода местной сенсацией. Себастьян знал, что когда он не в трактире, там обсуждают его и только его. Других новостей просто не было. Деревенские девки и даже замужние бабы, встречаясь с ним ненароком, краснели и отводили взгляд, что говорило о его привлекательности. Еще бы: молод, богат, не то чтобы красив, но недурен собой. Опять же, аромат столичной жизни все же незримо окутывал Себастьяна. Плюс ко всему его таинственное появление. Зачем, спрашивается, столь интересный господин явился в такую глушь? Вопрос!

Себастьян стал много читать. У покойного Кьего оказалась хорошая библиотека, занимавшая целых четыре комнаты. Стеллажи до самого потолка были заставлены разнообразными фолиантами. Чего здесь только не было! Себастьян даже нашел и с удовольствием прочел цикл весьма фривольных историй известного поэта, балагура и выпивохи Карима Лау, официально запрещенного церковью еще сто лет назад.

Дни текли один за другим, насыщенные занятиями, на которые прежде просто не хватало времени. И охотник стал замечать, что ему это нравится!..

В корпусе им давали многое, но основной упор делался на боевые дисциплины. Охотников готовили для конкретной цели – борьбы с существами и нечистью. Сейчас же он открыл для себя литературу и живопись. В закромах Кьего обнаружилась целая коллекция гравюр, которые Себастьян пристально изучил: они заворожили его, пленили душу. Если бы он не был абсолютно уверен, что охотники имеют иммунитет к колдовству, то подумал бы, что в гравюрах заключена особая магия, которая заставляет смотреть на них часами, поражаясь замыслу художника и мастерству исполнения работ.

В городок Себастьян так и не выбрался, да и что он там не видел? Все то же самое, что и в столице, только с провинциальным колоритом. А еще через неделю пошел снегопад, что замел все дороги. Теперь при всем желании никуда, кроме деревни, было не добраться. Но охотник не расстраивался. Он радовался выпавшей возможности с головой погрузиться в новые, прежде ему неведомые, удовольствия.

Рошаль не прислал ни одного сообщения. И друзья молчали. У каждого теперь свои заботы. Жаль, если дружбе пришел конец. Сам охотник тоже не отсылал в столицу записок. Если надо, свяжутся, а пока оставили в покое – и хорошо.

Снег шел три дня без остановки и намел такие сугробы, что Патрик выдал Себастьяну широкие снегоступы. Только так можно было еще передвигаться по округе, не боясь провалиться по пояс в снег.

Иногда Себастьян охотился в лесу, а потом жена Патрика – худая и молчаливая Галла – готовила его добычу к ужину, если Себастьян не уходил в трактир. Готовили, к слову, и Галла, и Сильвио так, что охотник реально стал опасаться прибавить в весе. Пальчики оближешь! Сильвио предпочитал свою национальную кухню. В приправы шли разнообразные специфические травки, которые он летом заказывал в соседних королевствах, а некоторые собирал сам в окрестном лесу. Галла же была приверженкой традиционной кухни. Так что в их каждодневном соревновании Себастьян честно не знал, кому присудить первое место. Далеко не все трактиры столицы с поварами, которым платили бешеные деньги, могли похвастаться столь изысканной кухней. А тут – деревня на краю королевства, в которой почти не бывает приезжих, и такой невероятный восторг!

Охотник, прежде равнодушный к еде, сейчас за обедом и ужином просто не мог оторваться, пока не оставлял тарелку пустой. Кормили в Витто, словно на убой!

Но ежедневные тренировки не давали разжиреть. Тем более что в одной из книг Кьего описывалась совершенно новая для Себастьяна, неизвестная ему прежде система боя. Картинки, сделанные рукой мастера, наглядно показывали хитроумные приемы. Несколько первых страниц отсутствовали, и имени талантливого автора Себастьян так и не узнал, но занимался и занимался, часами повторяя удары, блоки, уклонения и прочие хитроумные приемы, описанные в гениальном тексте. Приемы эти были настолько просты, но в то же время эффективны, что охотнику стало казаться, будто он, без ложной скромности, постепенно становится первым клинком королевства. Удивительно, что ни Рошаль, ни другие мастера-охотники ничего не знали об этой шикарной технике.

И все же, несмотря на безмятежность, Себастьян не мог выкинуть из головы мысль, что он оказался в Витто не случайно. Был ли у этой земли свой, еще не раскрытый, секрет? И что он, демоны раздери, должен делать, когда нет очевидного врага?

Так он прожил месяц, пока однажды вечером не случилось происшествие, в корне перевернувшее его жизнь в Витто.

Патрик расчищал дорожки во дворе усадьбы, Галла, как обычно, хлопотала на кухне, а Себастьян сидел в кабинете и читал трактат о лечебных зельях, из которого узнал много нового, хотя и в корпусе этому уделяли огромное внимание. Часа через два он отложил книгу, встал, размял застывшие конечности и прошелся по комнате. За окном уже стемнело: зимой дни короткие.

Охотник зажег лампаду. Внезапно его внимание привлекла искусно вырезанная из красного дерева женская головка, отчего-то прикрученная к дальней стене. Он подошел поближе. Бывший владелец усадьбы собирал всякую всячину. В доме хватало предметов подобного рода, но эта фигурка была особенно хороша. Лицо, переданное с невероятной точностью, принадлежало настоящей красавице. Его не портили даже слегка тонковатые злые губы, скорее, придавали определенный шарм. И глаза, выполненные из двух небольших рубинов, светились в темноте. Их-то и приметил Себастьян, когда зажег лампаду. При ее свете глаза казались живыми.

Конечно, он видел прежде эту точеную головку, но как-то не обращал особого внимания: и других интересных предметов в доме хватало. Сейчас же охотник осторожно поднес руку и погладил теплое дерево. Ему показалось, что женская головка сейчас оживет и цапнет его за палец. Но ничего не происходило. Он еще раз провел по ней рукой, нащупывая тончайшие нити волос, горбинку носа, глаза… случайно надавил чуть сильнее, чем хотел, и левый глаз вошел несколько глубже в голову. Что-то щелкнуло.

«Сломал?» – расстроенно подумал Себастьян. Ему было жаль своей неаккуратности. Фигурка ему приглянулась.

Он постарался ногтем подцепить рубин и вытащить его обратно, но лишь неудачно надавил на второй глаз, который в ту же секунду занял аналогичное положение, словно попав в заранее подготовленную крохотную нишу.

И вновь ощутимо щелкнуло. Звук шел не от фигурки, а слева, от стены, к которой она крепилась. Эту стену, единственную из всех, не полностью занимали стеллажи. Охотник даже планировал повесить туда что-нибудь по своему вкусу. Не все же ориентироваться на пристрастия бывшего жильца! Но сейчас, когда оба глаза оказались вдавлены в голову, часть стены плавно открылась внутрь, и охотник увидел темный провал тайного хода.

Он подошел ближе. Узкая винтовая лестница вела вертикально вниз. «В подвал», – подумал он. Но ведь там нет прохода, он уже много раз спускался туда по другой лестнице и не видел ничего особенного.

Взяв поудобнее лампаду, Себастьян решительно ступил на лестницу. Скрипнуло железо, но ступеньки не провалились.

Чуть сбоку с внутренней стороны оказался небольшой рычажок. Охотник тут же за него потянул, и стена встала на свое привычное место.

«Понятно, тайный ход. Секретная дверь. Что ж, интересно поглядеть, какие секреты хранил господин Кьего!»

Он вновь потянул за рычажок, и дверь послушно отворилась – ничего сложного, простой механизм. С одной стороны дверь открывало одновременное нажатие глаз на женской головке, с другой – рычаг.

Больше дверь новый владелец не закрывал и, осторожно ступая, пошел вниз. Спуск продлился дольше, чем предполагал Себастьян. Охотник готов был поклясться, что уровень подвала уже пройден, что он спустился под землю, а лестница все не кончалась. Правда и никаких ответвлений не встречалось, лестница вела вниз, как в колодец, а по бокам чернел камень.

Себастьян дошел до самого дна и увидел столь узкий каменный коридор, что протиснуться вперед можно было лишь боком.

Охотник понимал, что, если он застрянет здесь, то Патрик найдет его еще не скоро, если вообще потайная дверь наверху еще открыта. Вполне возможно, существовал дублирующий механизм, который самостоятельно запирал вход через какое-то время. Тогда он останется тут навсегда. Дверь наверху толстая. Кричи – не кричи, не услышат. Вокруг каменный мешок.

И все же азарт победил. Очень уж любопытно стало. Первая загадка за все время! Может быть, вот оно – то, за чем его сюда послали?..

Он начал протискиваться вперед. Коридор вскоре, к его глубочайшему облегчению, закончился еще одной запертой дверью, такой же узкой, как и проход, но на этот раз рычажков нигде не наблюдалось. От злости охотник просто толкнул дверь, и она тут же отворилась, даже не скрипнув. Одним рывком протиснувшись через нее, он почувствовал долгожданную свободу и только тогда смог отдышаться и оглядеться по сторонам.

Комната, в которой он оказался, кардинальным образом отличалась от всей обстановки наверху.

Размером она в несколько раз превышала кабинет, в котором Себастьян еще полчаса назад с упоением зачитывался трактатом. Вот только, в отличие от кабинета, тут стены украшали не полки с книгами, а оружие – самых разных видов и назначений, от кривоватых пиратских сабель и двуручных рыцарских мечей до вполне современных пистолей и ружей. Только на одной из стен висела подробнейшая карта королевства, на которой булавками были отмечены какие-то значимые для хозяина комнаты места. Все оружие выглядело ухоженным, только покрытым небольшим слоем пыли. Чувствовалось, что Кьего любил каждый из предметов и постоянно заботился о них. Сталь была начищена до блеска – ни капли ржавчины, дерево прикладов гладко отполировано, порох, разложенный по мешочкам, сух. Хватай – и в бой, не подведет!

Себастьян подумал, что, если бы устраивал тайную комнату для себя лично, то она выглядела бы похожей на эту.

Но оружие – не единственное, что здесь имелось. Посреди комнаты стоял крепкий стол, на котором россыпью лежали листы бумаги, свитки с пергаментами, стояли две или три чернильницы, валялась пачка перьев. Поверх листов лежала толстая книга в кожаном переплете. Резное кресло украшала мягкая подушечка. Если Кьего проводил здесь много времени, она не была лишней. Несколько закрытых сундуков у стен привлекали внимание, но с ними Себастьян решил разобраться позже. Шкаф в комнате имелся всего один, и тот предназначался для хранения пары дюжин бутылок такого старого и известного вина, что даже у охотника, который не особо разделял приверженность Лаколя к горячительным напиткам, потекли слюнки. Толстый ковер на полу стоил целого состояния. Охотник видел подобные творения на базаре в Лодаре и знал, сколько просят за них торговцы. Себастьян зажег несколько крупных свечей и пару лампад в подставках, и стало светло, как днем.

Комната очень понравилась новому владельцу своей гармоничной красотой и выдержанным стилем. Сразу чувствовалось, что человек, благоустроивший ее, во многом походил на Себастьяна – если не взглядами, то повадками. Им бы нашлось, о чем побеседовать, доведись встретиться.

Но, к сожалению, Кьего скончался пару месяцев назад, а Себастьян, его преемник, никогда не видел бывшего хозяина Витто и даже не слышал о нем. Как видно, Кьего так давно избрал уединение, что в столице о нем все позабыли.

Себастьян сел в кресло, с удовольствием убедившись в нужности подушки. И открыл книгу.

«…Долго размышлял я о необходимости записать мои многочисленные воспоминания, и вот, наконец, решился. Сейчас, когда у меня появилось свободное время, и еще остались силы, я начинаю свой рассказ…»

Себастьян понял, что наткнулся на настоящее сокровище – дневник Кьего. Он погрузился в чтение. Оказалось, что бывший владелец усадьбы в молодости служил в Шандоре, в полку господина Дэре, который покинул этот мир больше полувека назад.

Кьего подробно рассказывал о своей карьере военного, описывал битвы, в которых ему довелось поучаствовать, нравы двора тех лет и многое другое. Читать было интересно, и Себастьян увлекся.

Тогда, в прошлом, все происходило так же, как и сейчас. Интриги, сплетни, дуэли, войны. Менялись только действующие лица, суть же человеческих взаимоотношений оставалась прежней.

Описывал Кьего и охотников, хотя в то время корпус еще не существовал. В том виде, каким его привык видеть Себастьян, корпус создал Рошаль. А прежде охотники жили разрозненно, в своих домах, именьях. У них существовало нечто вроде боевого ордена, подобие братства, попасть в которое почел бы за честь любой. Но централизованного управления орден не имел.

«…Гадкие твари завелись в городе. По ночам, когда жители мирно спят по своим постелям, они выходят на промысел. И не приведи господь задержаться какому-нибудь бедолаге в неурочный час на улице. Будет съеден! Люди паниковали, боялись ходить поодиночке даже днем. Начались беспорядки, даже его величество взволновался и в срочном порядке вызвал в столицу охотников.

Их прибыло трое. Все молодые, уверенные в себе, с мрачными лицами и усталыми, много повидавшими глазами. Им понадобилось три дня, чтобы очистить город.

На утро четвертого дня они представили на всеобщее обозрение мертвые тела существ. Я лично при этом событии не присутствовал, но люди потом говорили, что тела эти не принадлежали к роду человеческому. Священнослужители пытались опровергнуть слухи, заявляя, что это просто уроды, неправильно рожденные, а вовсе не ночные демоны. Но, полагаю, им мало кто поверил.

По настоянию его величества один из охотников с тех пор постоянно жил в столице. Его имя я узнал после: Рошаль – так его звали…»

История появления капитана в столице крайне заинтересовала Себастьяна. Значит, именно с тех пор начались изменения, приведшие к созданию корпуса. После Рошаль получил привилегии и должность капитана, занялся набором кандидатов в охотники, выискивая их по всему королевству, и в итоге сделал корпус таким, каким он является сейчас.

Если раньше охотники действовали разрозненно, то Рошаль организовал их, создав мощную организацию. Но никогда в жизни капитан не использовал силы корпуса в политических играх. Он всегда стоял на стороне короля. И пусть основной целью охотников всегда являлась борьба с темными силами, но, случись в королевстве переворот, и корпус дрался бы до последнего за своего короля. Ведь плох он или хорош, не им решать. Каждый охотник присягнул на верность короне, а клятва охотника стоила многого.

Себастьян читал дальше. О том, как постепенно возник корпус, как в город стали прибывать кандидаты в охотники, как обычным людям стало легче жить. Да, многое сделал Рошаль для страны. Он – великий человек!

Тем временем Кьего уволился из полка, решив вторую половину жизни начать с большого путешествия. За следующие двадцать лет он объехал множество стран, побывал в десятках городов, познакомился с сотнями самых различных людей. На жизнь Кьего зарабатывал своим мечом, нанимаясь охранником к купцам.

Когда он скопил некоторую сумму и вернулся на родину, то обнаружил, что многое поменялось не в лучшую сторону. Вот что он писал в дневнике:

«…Люди стали злее. Нет, я не хочу сказать, что во времена моей молодости каждый излучал радость и дружелюбие, но такой беспричинной агрессивности, желания вступить в перепалку или даже драку по поводу и без, я никогда прежде не замечал. Возможно, я слишком долго не видел земляков и за прошедшие годы привык к совсем иным людям. И все же мне кажется, что молодой король попустительствовал развитию жесткой вертикали власти. Я никого не обвиняю, лишь хочу передать факты. Молодой купец, не имеющий нужных связей и знакомств, в наше время ни за что не сможет открыть собственное дело. Задавят, и даже не конкуренты, а чиновники, коих расплодилась тьма тьмущая. Теперь практически любой шаг нужно заверять! А это стоит денег, и немалых, как мне довелось узнать. Они не боятся ничего, настолько уверены в собственной безнаказанности. Я столкнулся с попыткой давления, когда покупал усадьбу на честно заработанные средства. Совсем еще юный чиновник приказа сделок заявил, что я обязан доказать происхождение моих средств. Что, мол, деньги не украдены и получены честным путем. И это он сказал мне, потомственному дворянину! Конечно, после того, как я выкинул его в окно, вопрос быстро решился в мою пользу. Но как же выживают другие, простые люди, не имеющие возможности за себя постоять?! Нет, такое государство не по мне, и хотя я, как и все, давал в свое время клятву служить короне до самой смерти, сейчас я опасаюсь, что могу однажды не сдержаться и убить какого-нибудь наглеца. Это я-то, который всегда славился умеренностью и выдержкой. Поэтому я принял решение не выезжать из усадьбы без необходимости и постараться создать здесь иной тип общества. Как мне показалось, люди в моей земле собрались в большинстве своем неплохие. Так что надежда есть… И еще по поводу неожиданной смерти его величества. Ходят слухи – хотя я не любитель сплетен, но не мог их не услышать, настолько они повсеместны, – так вот, ходят слухи о причастности Ламберта X к смерти отца. Я помню молодого короля совсем еще ребенком, я тогда служил в дворцовом полку. Он отличался хитрым и расчетливым нравом, был склонен к беспричинному вранью. Не знаю, каким он вырос, но сплетни не рождаются на пустом месте…»

Себастьян во многом соглашался с Кьего. Сам он обладал слишком завидным статусом, чтобы чиновники приказов мешали ему. Напротив, они выстраивались в ряд, всем своим видом демонстрируя готовность услужить столь уважаемому человеку, даже когда он еще пребывал в статусе кандидата в охотники. Еще бы, элита королевских войск, особый корпус! Ведь король лично знаком с каждым из охотников. Но в то же время Себастьян понимал, что, будь он обычным горожанином, пускай даже состоятельным, то общение с чиновничьим войском проходило бы совсем иначе. Рошаль не признавал бумагомарание, в корпусе любые средства выдавались под одно лишь честное слово. Но корпус – исключение! С того момента, как бывшего канцлера Мартине посадили в Датон, а на его место назначили Гроу, поменялась сама система. И Кьего правильно все описал в своем дневнике, люди стали злее. Уже никто никому не доверял, как прежде, когда двери домов частенько совсем не запирали ни днем, ни вечером, полагаясь на порядочность окружающих. Мир изменился, и Себастьян понимал, что виновата во всем новая политика короля и канцлера. Их высокой волей принимались все решения, они назначали чиновников на местах, частенько просто продавая должности, чтобы таким нехитрым способом пополнить казну. А хорошая должность окупалась быстро.

Преступность тоже изменила свой стиль. Если раньше, скажем, обычным делом являлись грабежи, то сейчас заниматься подобным опасным занятием стало просто невыгодно. Нет, начальный капитал заработать – лучше способа не придумать. А вот потом рисковать быть схваченным стражниками – которые, впрочем, толстели год от года, – или, еще хуже, быть убитым… Нет уж, увольте! Гораздо проще купить чиновничье место, посадить туда своего человека и управлять им, собирая с окрестных купцов и дельцов всех мастей такие средства, о которых обычный грабитель и мечтать не мог! А уж если какой несчастный оказывался не согласен с новыми методами, тогда можно было и стариной тряхнуть, вытащить из сундука кистень, да темной ночкой встретить наглеца, да по темечку… или дом поджечь, или жену с детьми украсть – способов добиться сговорчивости много…

Дочитав дневник где-то до половины, Себастьян погасил лампады и свечи, выбрался обратно в коридор и, с трудом протиснувшись к лестнице, вернулся в комнату. Хотелось поразмыслить о прочитанном.

Охотник соглашался с Кьего почти во всем. Прав был старый солдат, не поспоришь. Но такова природа вещей. Все меняется, нет ничего постоянного. И это пройдет, рано или поздно к власти придет новый правитель, который вновь изменит мир вокруг себя!

Дело же охотника – выслеживать и уничтожать опасность совсем иного рода! Остальное его волновало мало.

Вскоре Патрик постучал в комнату, приглашая Себастьяна к ужину. Галла, как всегда, постаралась на славу. Оленина, запеченная в особом соусе, была чудо как хороша.

– А вот скажи, Патрик, – начал разговор охотник, насытившись, – как вам жилось при господине Кьего?

– Хорошо жилось, – признал тот. – Старый господин оградил нас от многого. До него было хуже, а как он купил усадьбу, то поприжал разных людей из города, больше они к нам не ездили.

– Чиновники из указов?

– Да, они самые. Наглецы, спасу от них не было. Все им заплати да заплати. Животы отъели – кареты прогибаются под весом, а все не уймутся, еще хотят да еще!

– Что же сделал Кьего?

– Приказал выпороть первого приехавшего за деньгами мерзавца. Я лично исполнил приказ. Конечно, не так все оказалось просто. Были проблемы, но Кьего поклялся, что в следующий раз убьет всякого, кто посмеет требовать лишнего, и ему поверили. Больше нас не беспокоили.

– И что, солдат не присылали, чтобы усмирить бунтаря?

– А господин Кьего не бунтовал. Он честно платил сборщикам налогов, но никогда не переплачивал. Так что поводов придраться не было. Но солдат-то однажды все же прислали, ваша правда. Кому-то там не жилось спокойно. Но мы их… хм… усмирили и отправили обратно с просьбой больше здесь не появляться…

– Усмирили? – переспросил Себастьян удивленно.

– Да, господин Кьего сказал, что убивать никого не нужно, а вот проучить можно. Всю ответственность за содеянное он взял на себя. А народ в Витто опытный, тертый. Разоружили мы их темной ночью, раздели донага, облили смолой, обваляли в перьях и отпустили. С тех пор ни один носа у нас не показывал!

«Действенный метод, – подумал охотник. – Кьего обладал железной волей, если решился на открытое противостояние. В одиночку пошел против власти… и, как ни странно, его просто оставили в покое, предпочтя забыть о его существовании. Метод в этом случае сработал!»

– Хороший он был человек, – вздохнула Галла, – душевный! Бывало, сядет вот тут у камина и смотрит на огонь часами. Потом попросит бокал вина, выпьет да задремлет, согревшись.

– Почему он умер?

– От старости, полагаю, – ответил Патрик. – Под конец уже с трудом ходил, но мыслил до последнего дня четко! Такой был человек! Глыба!..

С утра пораньше Себастьян вернулся в тайную комнату, прихватив с собой сверток с едой и кувшин с водой. Он намеревался, не отвлекаясь, дочитать дневник до конца.

Но для начала решил изучить содержимое сундуков, забытых вчера под влиянием дневника. Сундуки оказались заперты, ключей в пределах видимости не наблюдалось. Оставалось только взломать их грубым способом, но Себастьяну не хотелось портить работу неизвестных мастеров. Сундуки украшались искусными узорами, на которые было приятно смотреть.

А вот ящики стола не запирались на ключ. Вообще, любопытно, каким образом Кьюго или прежний владелец усадьбы, у которого старый солдат ее купил, смогли затащить сквозь столь узкий проход всю обстановку внутрь? Или, может быть, мебель собиралась прямо на месте?..

В верхних ящиках не нашлось ничего интересного, а вот в одном из нижних охотник с удовольствием обнаружил связку ключей, которые тут же примерил к сундукам. Ключи подошли.

В первом сундуке не оказалось ничего, стоящего внимания. Несколько тюков ткани, пара шкур, три вышитых серебром камзола, еще какие-то старые вещи. Зачем Кьего хранил все это здесь, внизу, осталось для Себастьяна загадкой.

Второй сундук преподнес сюрпризы. В нем на самом дне под ворохом очередных старых камзолов лежал какой-то достаточно крупный предмет, бережно завернутый в мешковину, перемотанную веревками. Себастьян извлек его из сундука, положил на стол и развязал, обнажив небольшой ларец красного дерева.

Самый маленький ключик из связки подошел, и Себастьян с нетерпением открыл ларец.

Сверху лежали пять небольших мешочков. Охотник вытащил один и развязал. Внутри что-то блеснуло. Себастьян высыпал содержимое мешочка на ладонь. Алмазы! Достаточно крупные, неограненные. В остальных мешочках, которые он тут же проверил, оказались другие драгоценные камни: рубины, изумруды, сапфиры и, наконец, черный жемчуг, редкий, и оттого столь ценимый во всем мире.

«Хм, – подумал Себастьян, – да это же целое состояние! Вот я и разбогател!»

Кьего так и не обзавелся наследником, поэтому все, что охотник обнаружил в усадьбе или на ее территории, теперь по праву принадлежало ему. Где Кьего раздобыл такие ценности, в дневнике не упоминалось. Очевидно, что некоторые моменты своей биографии он обошел стороной. Ведь, нанимаясь охранником, столько не заработаешь даже за всю жизнь…

Помимо мешочков в ларце нашлась карманная гравюра с изображением темноволосой женщины с красивым, умным лицом, смотревшей с рисунка серьезно, без тени улыбки, а также медальон с прядью волос. Больше в ларце ничего не было.

«Интересно, кто она? – задумался охотник. – Очевидно, она сыграла значительную роль в жизни Кьего, но и о ней в дневнике ни слова…»

Вдоволь налюбовавшись на гравюру и, конечно, изучив драгоценности, Себастьян вернулся к книге. Начав читать с того места, где остановился вчера, он внезапно так заинтересовался, что даже прикусил губу от волнения.

«…Моя очередная стычка с новыми порядками чуть не стоила мне жизни, зато потом я сделал для себя кое-какие выводы, которые, надеюсь, воплощу в реальность. Но обо всем по порядку! После покупки усадьбы я зажил размеренной жизнью, получая удовольствие от чтения и прогулок. Это было то, чего мне всегда так не хватало. Спокойствие! Но счастье продлилось недолго. В один прекрасный день ко мне в гости без приглашения заявился мой ближайший сосед, барон Хок. С порога я определил, что он изрядно пьян и оттого весел, нагл и развязан. Он попытался заключить меня в объятия, но я холодно отстранился и осведомился о цели его визита. Барон удивился моему вопросу, но охотно пояснил, что ему невероятно скучно и что он рад будет провести этот день в моем обществе. Это предложение не вызвало в моей душе энтузиазма, о чем я барону и сообщил в самых умеренных выражениях. Хок невероятно оскорбился и тут же вызвал меня на дуэль. Я никогда не отказывался от подобных приглашений, и мы сразились с ним прямо во дворе усадьбы. Так уж вышло, что я убил барона первым же ударом. Сказать по совести, я не собирался этого делать, хотел лишь слегка ранить Хока, надеясь, что вид крови образумит его, но барон неудачно споткнулся и сам насадил себя на клинок. Так возникла проблема. Чиновников я мог выкидывать из окон хоть пачками, но смерть благородного человека не может остаться безнаказанной, тем более что свидетелей поединка не было, барон заявился ко мне в гордом одиночестве, так что на слово мне никто не поверит. Могут посчитать, что я подло убил барона, заманив его к себе в дом. И тогда мне грозит быстрая смерть через отсечение головы. Пока я раздумывал, что делать дальше, ко мне подошел Патрик, который достался мне в придачу к усадьбе. «Я знаю, что можно сделать, – сказал он. – Я спрячу тело так, что его никто и никогда не найдет». Предложение показалось мне заманчивым. Конечно, если спрятать тело, никто не сможет доказать, что барон вообще заезжал ко мне в гости. Я долгие минуты раздумывал, будет ли такое действие порядочным или все же противоречит моему личному кодексу чести, но в итоге пришел к выводу, что поединок прошел по всем правилам, поэтому я могу не казнить себя за смерть барона. Я согласился, и Патрик сделал все необходимое. Больше о бароне никто ничего не слышал. Позже в усадьбу явился шериф, пытавшийся расследовать таинственное исчезновение Хока, но я лишь развел руками на все его вопросы, и шериф уехал ни с чем. Всю эту историю я передал здесь, в своем дневнике, с одной лишь целью – показать, как отреагировал на происшествие Патрик, который сыграет в дальнейшем повествовании существенную роль. Я узнал в те дни, что он – не человек! Был бы я рошалевским охотником, может, выяснил бы этот факт раньше, а так я лишь случайно в один из вечеров зашел в кухню, где обычно не появлялся, и увидел, как Патрик, еще секунду назад стоявший у открытой двери, вдруг скинул с себя одежду, в следующий миг обратился в крупного волка и умчался в ночь. Позже я узнал, что и жена его, почтенная Галла, также является оборотнем. Может быть, поэтому он столь легко пошел на укрывательство моего преступления – не хотел привлекать излишнего внимания к усадьбе, боясь разоблачения. На следующий день я вызвал Патрика к себе в кабинет и сразу ему признался, что я знаю его секрет, но что не выдам его никому. Я – не охотник, я не обязан убивать всех непохожих на меня внешне или внутренне. Я считаю, что всякое живое существо имеет право на существование, если только оно не вредит другим, обитающим рядом. Патрик же мне поклялся, что на людей он в волчьем обличье не охотится, только на живность, в достаточном количестве обитавшую в лесу. И я ему поверил. А зачем бы ему врать? Он вполне мог напасть на меня прямо тут, в кабинете. И, боюсь, что с его звериной сущностью я бы не справился…»

Себастьян вытер пот со лба. Как? Как он не почувствовал в управляющем и его жене врагов? Как позволил усыпить свою бдительность? Это умиротворенность здешних мест сыграла с ним дурную шутку, или попросту его собственная неопытность. Вот Рошаль на его месте не позволил бы обвести себя вокруг пальца! Он же, глупец, жил уже которую неделю бок о бок с оборотнями или перекидышами и не понял, кто перед ним. Нет, подумалось Себастьяну, рано его зачислили в охотники, ходить бы еще в учениках! Стыд и позор!

И что теперь делать, как поступить? Подняться наверх и убить Патрика и Галлу? Но ведь они не сделали ему ничего дурного, напротив, дружелюбно встретили, как родного, кормили, охотно отвечали на все вопросы…

Охотник должен убивать все порождения зла! Этому его учили все долгие годы, проведенные в корпусе.

А дальше – больше: «Мы долго беседовали, Патрик поведал мне много интересного о своей жизни и о жизни таких, как он. Оказалось, он знает многих других существ. И не только оборотней. Среди так называемой «нечисти» очень много существ, которые не желают никому зла, как бы парадоксально это ни звучало. Многие просто хотят жить спокойно, чтобы никто их не трогал. Они не горят желанием убивать людей. Нет, они просто хотят, чтобы их оставили в покое! Внезапно мне открылась бездна горя и отчаяния, о которой прежде я не имел ни малейшего представления. На слуху у всех ужасные преступления «тварей», как мы их называем, но никто никогда не задумывался, что в любой среде, в любом обществе, пусть даже таком, есть совершенно разные индивидуумы и точки зрения. Для меня явилось шоком осознание того факта, что «существа» не обязательно стремятся причинить всем вокруг боль. Многие из них вообще противники насилия! А на них идет охота, их убивают не только без суда и следствия (разве можно назвать судом заранее вынесенный приговор охотника?), но и без сожаления, относясь к ним не как к существам мыслящим, а лишь как к порождениям зла и тьмы. Патрик, видя мое отношение к проблеме, рассказал мне, что в деревне есть несколько «существ» и обещал познакомить со всеми, но чуть позже. Затем случился еще один инцидент, когда в усадьбу заявились сборщики налогов. Патрик мне сильно помог, он организовал «существ» в деревне, они разоружили солдат и изрядно поглумились над ними, впрочем, не причиняя никому явного вреда. И настолько напугали их, что больше к нам никто никогда не являлся. Конечно, они защищали в первую очередь себя, но так получилось, что и меня тоже. Поэтому я не мог остаться равнодушен к их бедам. Мне внезапно пришла в голову идея! Отчего бы не попытаться устроить в Витто своего рода секретную резервацию для тех из «существ», кто стремится лишь к мирной жизни? Я рассказал Патрику об этой мысли, и он очень воодушевился!..»

Себастьяну оставалось только схватиться за голову. Ладно, Патрика и Галлу проглядел, но, читая дневник, он понимал, что ими дело не ограничилось. Кьего был не тот человек, который бросает свои задумки на полпути. Если он решил, он сделал…

В этом охотник убедился очень скоро, листая следующие страницы. Там описывалось, как один за другим в деревню прибывали «существа», как они находили себя в новой жизни, где не нужно было скрываться – хотя бы от соседей, которые были такими же, как и они сами, пусть и не принадлежали к какому-то одному конкретному виду.

За последующие годы само собой вышло так, что больше половины жителей в деревне уже составляли существа. Они ехали отовсюду, прослышав о чудесном месте, где можно жить спокойно и растить детей, не опасаясь, что придет охотник и вырежет всю семью. Обычных же людей всячески оберегали от чужих «существ», случайно забредавших в Витто. Поэтому местные люди зажили припеваючи. С одной стороны, Кьего оградил их от наглости чиновников и сборщиков налогов, с другой стороны, Патрик и другие следили за общим порядком в округе. Не удивительно, что жизнь вскоре пошла чудесная и спокойная, все были довольны.

Сам же Кьего остался удовлетворен воплощением своей идеи. Он пространно рассуждал о необходимости подобных резерваций в каждой крупной провинции, о том, что с «существами» нужно вести разговор, а не бессмысленно их уничтожать… В чем-то Себастьян даже согласился с ним, хотя годы в корпусе привили ему совсем иную логику мышления.

Но! И это важно! – он видел, что здесь, в Витто, преступлений нет. И даже он своим охотничьим чутьем не смог вычислить ни одного существа. Это значило, что они не ведут естественный для них образ жизни и совсем не используют колдовство. Может быть и правда, есть и среди них такие, кому дороже всего уют родного дома…

Дневник обрывался на полуслове.

Себастьян думал всю ночь, сидя в тайной комнате, при свете догоравших свечей, а на утро закрыл дневник Кьего, прихватил с собой мешочки с драгоценностями и поднялся в верхний кабинет.

На столе лежало письмо от Рошаля. Как видно, Патрик принес его и, не найдя охотника, попросту оставил на видном месте. Охотник вскрыл конверт и прочел лаконичное послание: «Возвращайся, есть работа».

Что ж, вот все и решилось.

Он отложил письмо в сторону. Не было у Рошаля никакой цели, когда он отправлял Себастьяна в усадьбу. Он просто дал ему немного отдохнуть, своего рода подарок после долгих лет обучения. И не знал капитан ничего о резервации, а если бы знал, давно стер бы ее с лица земли. Рошаль не различал в этом вопросе полутонов, для него было только черное и белое. Тварей – уничтожить!

Себастьян быстро собрал вещи, не забыв прихватить драгоценности Кьего, и кликнул Патрика, сообщив ему, что уезжает. Тот помог устроить сундучки в карете, которую охотник так и не отослал обратно. Вот она и пригодилась вновь.

На улице потеплело, снег постепенно сходил, проехать уже было можно, если пользоваться дорогами, а не лесными тропками.

Галла тоже вышла во двор попрощаться.

– Вы знаете, кто я, – сказал Себастьян, глядя в их лица, – а я знаю, кто вы! И знаю о других, живущих в деревне. Я уезжаю, оставляя все, как есть. Деньги присылайте раз в полгода. Живите спокойно, как до меня, но помните, если кто-то из вас или ваших друзей оступится хоть на шаг, я вернусь!

– Мы будем это помнить, господин! – почтительно кивнул Патрик, а Галла присела в глубоком книксене.

Себастьян тронул поводья, карета сдвинулась с места. Он знал, что больше сюда не приедет, если в том не случится необходимости, и что он никому, даже друзьям, не расскажет о резервации существ.

Жизнь, которую он только начинал, посвящена охоте. И он не хотел ничего менять.

Впереди предстояли долгие годы поисков и сражений, но главное он понял: судить нужно только по делам совершенным. Это правильно!..

Джокер

563 год от Слияния

Сказать, что у Себастьяна случились неприятности после убийства священника-настоятеля, значит не сказать ничего. Таких проблем у него не было, наверное, никогда. Он стоял навытяжку, как новобранец, а перед ним сидели его величество Ламберт Х, его святейшество Пьетрианни, канцлер Гроу и очень кстати вернувшийся из поездки Рошаль, капитан особого корпуса охотников – словом, вся верховная власть королевства.

Себастьян давно уже не видел короля, а с Пьетрианни ему вообще приходилось пересекаться всего пару раз в жизни, и он предпочел бы, чтобы так это и оставалось впредь. Канцлера же он встречал и прежде, но никогда тот не вступал с ним в разговор.

Ламберт за прошедшие годы поправился, обрюзг и, говорят, слегка полысел, хотя парик и скрывал от Себастьяна этот деликатный нюанс внешности. Король пока молчал, покусывая ногти на левой руке, и выслушивал его святейшество, который вопил, не переставая:

– Да как вы только посмели?! Мерзавец! Без суда и следствия! Настоятеля храма!..

Кричал он уже достаточно долго, Себастьян слушал с каменным лицом, никак не реагируя. Выступит, когда дадут слово, пока же лучше молчать. Пьетрианни и так на взводе, готов сорваться с места и отхлестать охотника по щекам. Конечно, такого с собой Себастьян не позволил бы совершить никому, включая даже самого Ламберта. Пришлось бы буйного святого отца угомонить, и тогда вообще пиши пропало…

Канцлер тоже помалкивал, с интересом поглядывая на охотника. Охотник тоже успел рассмотреть канцлера: среднего роста, не худ, не толст, со скучным невыразительным лицом и живыми, все замечающими глазами. Несомненно, выдающийся человек, умудрившийся за достаточно короткий срок выстроить новую систему власти и отношений внутри королевства. Хороша она или плоха, вопрос иной, главное – эффективна! Мелкая преступность резко пошла на убыль, а вот взяточничество многократно возросло. Что ж, всякая система имеет как плюсы, так и минусы.

– Нет, я этого без последствий не оставлю! Я прокляну вас, отлучу от церкви! Никто после этого не подаст вам и плесневелой корки хлеба!

– Ваше святейшество, – негромко вступил в разговор канцлер, – зачем же вы так? Охотник просто выполнял свой долг. Если ваш человек нарушил закон, то он должен быть наказан, не так ли? А у нас, извините, речь идет не о мелком воровстве. Как-никак ряд убийств, семьи требовали отмщения! Сколько? Пять женщин пали от руки вашего настоятеля?

– Не пять, а десятки, – встрял Себастьян. Ему бы промолчать, да не выдержал.

– Какие десятки?! – вновь закричал Пьетрианни. – Вы имеете в виду всякого рода продажных девок и им подобные отбросы общества? Да как вы смеете ставить их в один ряд с прекрасными дамами, погибшими, я уверен, случайно?!

– «Девки» тоже гибли и тоже были людьми, – упрямо возразил охотник.

Пьетрианни только развел руками, как бы показывая окружающим: мол, о чем еще говорить с этим человеком, он ничего не понимает!

– Оставим в стороне предыдущие жертвы, – Гроу успокаивающе посмотрел на Себастьяна. – Но молодой человек прав: настоятель должен был понести наказание, и он его понес. Справедливость восстановлена, все довольны.

– Но я не доволен! – Его святейшество вскочил на ноги и грозно затряс кулаком в воздухе. – Он должен был сначала обратиться ко мне! Сдать настоятеля на суд церкви! Мы бы сами решили его судьбу, это наше право!

– Охотник есть судия и палач, – сказал Рошаль. И после этих слов наступила внезапная тишина. Пьетрианни понял, что надежда у него лишь на короля, но тот молчал, даже прикрыл глаза и сделал вид, что задремал.

– Ваше величество! – повысил голос Пьетрианни. – Скажите же что-нибудь!

Ламберт открыл глаза и окинул взглядом всех собравшихся, после чего произнес:

– Ваше святейшество, давайте все успокоимся! Конечно, охотник должен был посоветоваться с нами перед тем, как приводить в исполнение приговор относительно вашего настоятеля, но, как я понимаю, у него просто не оставалось выбора. Иначе у нас появилась бы еще одна жертва! Ваш настоятель, признайте, оказался недостойным человеком, за что и поплатился. Главное сейчас не дать этому прискорбному факту перерасти в нечто большее…

– Что вы имеете в виду? – насторожился Пьетрианни.

– Посудите сами, народ впал в панику от всех этих ужасных преступлений, люди боялись выходить вечерами из своих домов. Так мне докладывали. И что оказалось? Тот, кто так напугал город, кто отправил на тот свет, как говорит этот охотник, множество людей – пусть даже то и были уличные девки, – так вот, этот человек оказался даже не обычным священником, а главным настоятелем храма Звезды! Не чувствуете, чем это может обернуться для вас? Это сильный удар по Церкви, я так полагаю!..

Король замолчал, а Пьетрианни нахмурился. С такой точки зрения он ситуацию не рассматривал. Себастьян внутренне согласился с Ламбертом: настоятель храма – не последний человек в городе, многих факт его преступлений навсегда отвратит от официальной Церкви. Ведь по делам судимы будете…

И все это на руку бродяге. Там, где начинаются сомнения, кончается вера. Еще один удар по Церкви Слияния нанесен мастерски. Бродяга подчинил своему влиянию настоятеля, кто же помешает ему проделать это снова и снова?

– Я об этом как-то не думал, – пробормотал его святейшество.

– А следовало бы! – Ламберт назидательно воздел указательный палец. – Полагаю, нам пора отпустить славного охотника, который честно выполнил свой долг, нашел преступника и не побоялся свершить правосудие!

– Да, пусть идет, – кивнул Пьетрианни. – Но в следующий раз!..

– Надеюсь, следующего раза не будет, – прервал его король. – Или вы подозреваете кого-то еще из слуг Церкви в злодеяниях?

– Упаси бог! – воскликнул святой отец.

– Ну, вот и славно. Ступайте, охотник, вы свободны!

Себастьян поклонился, вышел из совещательного зала и пошел по длинному коридору, обдумывая произошедшее. Такого окончания разговора он не ожидал. Ему казалось, что король будет на стороне Пьетрианни, да и канцлер, пожалуй, тоже. Все надежды он возлагал лишь на Рошаля, а вышло совсем иначе.

– Подождите! – окликнул его кто-то.

Себастьян обернулся и увидел канцлера, который пытался его нагнать. Охотник остановился.

– Какой вы быстрый, однако. Так мне вас и охарактеризовали.

– Кто, позвольте полюбопытствовать? Уж не лейтенант ли Шелтон?

– Он хороший сыщик, – кивнул Гроу, не подтверждая и не опровергая его догадку. – Далеко пойдет.

– Рад за него. Вы что-то хотели, господин канцлер?

– А вы сильно спешите, господин охотник?

– Очень. Дела, знаете ли…

– Я не отвлеку вас надолго, – пообещал Гроу. – У меня к вам предложение. Я слышал, вы ищите некоего бродягу, с месяц назад пришедшего в город со стороны Лодара?

Себастьян коротко кивнул. Канцлер владел информацией, с этим не поспоришь. Его агентурная сеть работала прекрасно, сведения стекались к нему со всех концов страны, а сам канцлер, как паук, сидел в центре своей паутины и обрабатывал поток информации, стараясь выделить самое главное.

– Ищу, – подтвердил охотник. – И что с того?

– Мои люди могут помочь. Я верю в ваше чутье. Если вы считаете, что этот бродяга так важен, то его надо отыскать!

– С чего это вдруг такая забота обо мне? – саркастически поинтересовался Себастьян. – Я ведь не первый день в Шандоре, и до сих пор никто мне не верил, включая моего собственного капитана!

– Вы нашли убийцу! – напомнил канцлер. – И покарали его.

– Мне кажется, ваш Шелтон изрядно помог мне в этом. Это вы нашли убийцу и уничтожили его моими руками!

– Не преуменьшайте своих заслуг, охотник. Лейтенант лишь подкинул вам кое-какие факты, а выводы вы делали самостоятельно. Признаюсь честно, у нас были некие подозрения по поводу настоятеля.

– И вы позволяли ему убивать? Боялись запачкаться?

– Следите за тоном, господин охотник, – канцлер повысил голос. – Есть такое понятие – политическая необходимость. Так вот, было нужно, чтобы убийцу нашли не мои агенты, а охотник, которому люди доверяют, считая его истинно народным защитником. И да, вы правы, агент не смог бы убить настоятеля вот так запросто. А церковный суд… вы же знаете, чем бы все кончилось. Его святейшество просто спрятал бы убийцу в одном из дальних монастырей. Вы этого хотели? Вы же, наделенный особыми полномочиями, имели полное право свершить правосудие, и вы его свершили. Чем же вы недовольны?

– Вы правы, господин канцлер, я всем доволен.

– Послушайте, охотник! Я знаю, вам не нравятся мои методы, но вы же видите, они действуют! Не отказывайтесь от моей помощи, иначе вы можете отыскать вашего бродягу слишком поздно.

– Боюсь, мой капитан не согласится с таким альянсом…

– Напротив, – Рошаль, как всегда, подошел незаметно, – я не буду возражать! Все эти ваши доклады… признаюсь, они поначалу не произвели на меня впечатления. Я и сейчас не полностью согласен с вашими выводами. Ну что, в самом деле, может сделать всего лишь один человек?

– Если он человек… – чуть в сторону произнес Себастьян.

– Не важно. Он один. Что он может? Обычный уличный проповедник, пусть и обладающий некоей силой.

Капитан, обычно такой мудрый, не понимал. Он не видел деяний бродяги собственными глазами, не видел, как тот разгромил шабаш сильнейших ведьм юга. Он сомневался, и его можно было понять. Но Себастьян-то видел все!

– Но, – продолжил Рошаль, – я знаю вас, Себастьян. И поэтому согласен с господином канцлером: вашего бродягу нужно срочно отыскать! Будете действовать вместе с агентами, таков мой приказ! И, конечно, все городские силы корпуса начиная с послезавтра, будут в вашем распоряжении! Действуйте, охотник! А вы, господин канцлер, присылайте ваших людей к нам в корпус, пусть согласуют совместную работу. Полагаю, штаб нашей компании мы устроим там…

Капитан взял канцлера под руку, и они пошли бок о бок, о чем-то оживленно беседуя.

Себастьян же, внутренне признав, что был не прав, и что помощь со стороны не помешает, отправился в корпус. Кажется, гроза миновала, он не только не арестован, но даже внезапно назначен командиром особого отряда и получил полномочия и от канцлера, и от капитана, и, кажется, даже от короля. Если и сейчас бродяга не попадется в сети, то можно будет просто признать его божественную сущность и пасть ниц к его ногам. Потому что это невозможно!

Боргес и Тевек слонялись у дверей его кабинета. Себастьян пригласил их войти и объяснил текущую задачу – во что бы то ни стало необходимо найти сбежавшую торговку! Возможно, она сумеет вывести на след неуловимого бродяги. Ведь не сам же настоятель смешивал крема и заговаривал благовония? Торговка – возможный ключ к местонахождению пророка. И теперь, когда в подчинении Себастьяна оказались столь обширные силы, отыскать ее вполне возможно.

Купера, который тоже находился в этот час в корпусе, Себастьян назначил основным координатором. Тот не выказал недовольства, напротив, радостно потер руки и начал отдавать приказы Тевеку и Боргесу один за другим:

– Собрать всех свободных охотников! Перекрыть все выезды из города, никого ни впускать, ни выпускать! Проверять все подозрительные сообщения. Проверить все притоны и сомнительные кабаки! На утро вызвать свободных колдунов. Отдать стражам следующие распоряжения…

Видя, что работа закипела, Себастьян откланялся. Он очень устал за этот долгий день, и теперь, когда все, наконец, закрутилось, чувствовал, что должен хотя бы немного отдохнуть, прийти в себя, выспаться. Иначе толку от него будет мало. Здесь, в корпусе, имелись комнаты для отдыха. Его старая комната, например… Но он не захотел туда идти, а отправился домой, решив немного прогуляться и подышать ночным воздухом. Напоследок дал указание: в случае чего немедленно докладывать ему лично! Купер только кивнул в знак согласия. Кажется, резкий переход в подчиненные его вовсе не задел.

На этот раз Найра не спала. Она встретила охотника в дверях, поклонилась по своей старой привычке и тут же затараторила:

– Господин, все в порядке! Девочка отдыхать, я ее уложить! – она говорила уже значительно лучше, но акцент и некоторые окончания до сих пор путала. Слишком мало времени она училась языку, но день ото дня прибавляла в знаниях. Именно Найра закупала на рынке продукты, болтая там с торговками обо всем на свете. Дома же ей приходилось по большей части молчать. Роза обычно была погружена в себя, а спускаться в подвал к ведьме Себастьян строго-настрого запретил.

Конечно, девушка была вольна уйти в любой момент, но сама не хотела этого. Некоторым излишняя свобода не нужна. Достаточно лишь, чтобы ее не принуждали к вещам ей неприятным, а выполнение четко поставленных задач соответствовало ее натуре. И Себастьян оставил Найру в качестве прислуги и помощницы по всем домашним вопросам. Он платил ей достойное жалованье, хотя девушка поначалу и отказывалась, но охотник привел несколько аргументов, важнейшим из которых являлся тот факт, что девушка с приданым обязательно сумеет найти себе жениха. Найра задумалась и согласилась. И теперь откладывала честно заработанные монеты в мешочек, который бесхитростно прятала в своей комнате.

– Спасибо, ты отлично со всем справляешься!

– Господин будет ужинать? Я готовила!..

– Обязательно, неси все, что есть! Я очень голоден! – Себастьян нисколько не погрешил против истины. Он хотел сейчас только есть и спать. И отчего бы не позволить это себе, раз выпала такая возможность?

Бывшая рабыня убежала в кухню, но быстро вернулась, притащив многочисленные тарелки, до краев наполненные аппетитной снедью. Не забыла она и о вине. С него Себастьян и начал, выпив полный бокал. Напряжение дня немного отпустило, тело расслабилось, мысли потекли медленно и размеренно.

Пока он ел, Найра делилась другими новостями.

– Цены растут – жуть! Люди боятся, что скоро нечем будет кормить детей. Я говорить со многими, спрашивать «почему»? Никто не знает. Многие отвечать, что крестьяне не ехать в город торговать. Что дороги стали опасны!

«Этого еще не хватало, – подумал Себастьян. – Только голода в столице сейчас и не хватает!.. Нужно сообщить Куперу, пусть проверит».

– Розочка сегодня улыбаться! – сменила тему Найра. Имя девочки она произносила с нежностью. – Я кормить ее в обед, она мне улыбаться!

– Это хорошо. Надеюсь, она выздоровеет!

– Конечно, господина, она справиться. Она такая милая! Она сумеет!

Охотник не был в этом уверен. Колдовство ведьм – страшная вещь! Но он лишь согласно кивнул в ответ.

– Так и будет, поверь. И во многом благодаря тебе. Ты очень помогаешь!

Эбонитовая красавица внезапно засмущалась и вновь заговорила, путая слова:

– Моя помогать всегда! Моя сама этого хотеть!

– Хорошо, а теперь мне надо отдохнуть…

Сегодня Себастьяну было не до Сильвы, хотя он и старался не пропускать вечернее общение, надеясь, что ведьма рано или поздно начнет отвечать на его вопросы. Тем более что серебряная клетка день за днем выпивала ее внутреннюю энергию, и силы ведьмы таяли. Тут играли роль не сами пытки – Сильва в этом состоянии была к ним равнодушна, почти не испытывая физическую боль, а само ощущение безысходности, которое она должна была испытывать, хотя и старалась этого не показывать. Глава анклава по праву носила этот титул, и, хотя сам анклав прекратил свое существование, но, пока жива его глава, он может возродиться вновь. Снова и снова!

Охотник поднялся в свою комнату и почти мгновенно провалился в глубокий, без сновидений, сон. Сегодня даже Ласточка не пришла его навестить.

Через несколько часов его разбудило прохладное, мягкое прикосновение. «Найра», – подумал Себастьян сквозь сон. Нет, между ними не было близости, хотя чернокожая служанка и делала все, чтобы это случилось. Она искренне считала, что только таким способом может отплатить за все добро, которое он ей сделал.

– Иди к себе, мы же договорились! Этого не будет!

Но Найра не уходила. Он чувствовал, как она начала гладить его вдоль всего тела, прижимаясь к спине обнаженной грудью, потом запустила руку ему в волосы и внезапно больно царапнула спину.

Себастьян не был монахом, но вступить в связь со служанкой значило воспользоваться ее благодарностью, а это он считал ниже своего достоинства.

Он, не открывая глаз, отстранился, но Найра вновь придвинулась. И тихонько хихикнула. Только смех этот, скрипучий и неприятный, был не ее!

Охотник кубарем свалился с постели, откатившись в дальний угол комнаты и вспоминая, где оставил пистоль и зарядил ли его?..

На кровати сидел, мерно покачиваясь из стороны в сторону, темный силуэт. Вновь раздался жуткий негромкий смех.

Себастьян наконец пришел в себя. Метнувшись к столу, он подхватил пистоль и быстро зажег лампаду, осветив комнату.

На кровати сидела обнаженная Сильва. Тело ее, все в старческих морщинах и синяках, желтело в полутьме. Запавшие глаза неотрывно следили за охотником. Рот скривился в издевательской ухмылке. У него внезапно закружилась голова. Как она здесь оказалась? Кто ее выпустил? Что происходит?

– Тебя полас-с-скать ещ-щ-ще? Охотнич-ч-чек! – прошелестела она беззубым ртом. – Я хорош-ш-шая любовница! Тебе понравится, обещ-щ-щаю!

Его передернуло от отвращения. И это существо только что прикасалось к нему, обнимало его! Он направил на ведьму пистоль, в тот же момент осознав, что пуля в нем заряжена обычная, которая не может причинить Сильве вреда.

– Стрелять хочеш-ш-шь? Я бы не стала! Ведь как ты тогда узнаеш-ш-шь, где твоя маленькая девч-ч-чонка?

Осознав смысл ее фразы, Себастьян выскочил из комнаты. Все спальни, в том числе и та, которую он отвел для Розы, находились на втором этаже. Дверь в ее комнату была приоткрыта. Охотник, как вихрь, залетел внутрь и замер, пораженный открывшимся его взору зрелищем.

Найра в домашнем легком платьице и теплой вязаной кофте лежала на полу, не шевелясь. В том, что она мертва, не оставалось никаких сомнений. Ее полуоткрытые глаза остекленели. В груди, прямо в сердце, торчал кухонный нож, воткнутый сильной, твердой рукой по самую рукоять. Следов борьбы заметно не было. Очевидно, что тот, кто убил служанку, сделал это внезапно, когда она не ожидала ничего дурного. На лице Найры застыло выражение глубочайшего удивления, но не испуга.

Если бы на нее напала Сильва или кто-то иной, Найра бы сопротивлялась, кричала, а он бы проснулся и пришел на шум. Значит, ведьма тут ни при чем.

Совершить это мог только один человек.

Роза!

Девочки в комнате не было. Цепочка, приковывавшая ее к кольцу в стене, валялась в стороне.

Себастьян бросился обратно в свою спальню. Ведьма и не думала бежать. Напротив, она вольготно развалилась на кровати, похабно раздвинув ноги.

– Надумал поиграться, охотнич-ч-чек?!

Себастьян подхватил со стула меч, вытащил его из ножен и приставил клинок к шее ведьмы.

– Где Роза?

– О, теперь ты ищешь уже двух девоч-ч-чек и ни одну не можеш-ш-шь отыскать! – вновь захихикала Сильва и добавила, подмигнув: – Прилас-с-скай меня, расскажу!

Себастьян с трудом сдерживался. Один удар, всего лишь один, и голова ведьмы покатится по полу. Некогда красивая белокурая девочка, позже – женственная и желанная девушка, затем – обаятельная женщина… Она преследовала его всю жизнь, с того самого проклятого дня. Убить ее – и проблеме конец! Всего одно легкое движение руки… меч наточен остро, как бритва цирюльника… все произойдет в одно мгновение… и… свобода?..

– Убить хочеш-ш-шь? Сделай это, охотнич-ч-чек! Убей меня, как убил моего брата и отца! Как убил мать, которая так и не оправилась от потери! Убей меня! Доверши начатое!

Охотника пробил холодный пот. Как же она его ненавидит! Сильнее только его ненависть к ней.

– Я не убивал твою семью. Я спас тебя и твою мать! Я и Ласточка – мы спасли вас!

– Ты не спас, ты погубил. Ты сделал меня такой, охотнич-ч-чек! Ты! Ты! Ты!

Она уже кричала, не в силах сдержать распиравшую изнутри ярость. Себастьян вспомнил, что говорил священник перед смертью. Он сам стал Рыжей Обезьяной для Сильвы. Если бы она тогда умерла, все было бы проще. А он открыл в ней всепоглощающее чувство, сильнее которого ничего нет на свете. Ненависть! Она поглотила Сильву, изменила ее судьбу, сделала другим человеком, дала невиданные силы, вела и направляла, помогала, не дала сгореть в пламени пожара, спасла от руки бродяги. Ненависть! И никогда в жизни она не откроет своих секретов, скорее умрет, все так же скаля остатки зубов в победной усмешке.

Она выиграла сегодня, а он проиграл. Найра убита, Роза пропала. Сильва же, хоть и могла, но не сбежала, предпочтя остаться и насладиться зрелищем полного отчаяния охотника. Она знала, на что шла, но все же осталась. Значит, нельзя играть на ее стороне, нельзя давать волю эмоциям.

Себастьян холодно улыбнулся:

– А с чего ты решила, что девчонка что-то значит для меня?

– Не пытайся меня обмануть, охотнич-ч-чек, не пытайся! Я видела, как ты на нее смотрел! Видела, ч-ч-что ты соверш-ш-шил ради нее! Не обманеш-ш-шь!

– Я спасал Розу, потому что она ценный свидетель. Только она знает в лицо нашего общего врага, того, который уничтожил ваш анклав, бродягу!

– Сущ-щ-щность с гор! Я помню его! Девоч-ч-чка будет служ-ж-жить ему, как собач-ч-чка! Она выполнит все, ч-ч-что он велит. Ведьмино нутро пробилось в ней, теперь она уж-ж-же не твоя. Она – сама по себе, но ее влеч-ч-чет к нему. Он ее породил, ее тянет к нему, тянет… Ты уж-ж-же нич-ч-чего не сделаеш-ш-шь! Ты ее потерял!

Сильва встала в кровати, высокая, худая. Охотник смотрел на нее, но видел не это омерзительное старческое тело, а ту давнюю Сильву, которую он повстречал однажды на королевском приеме. Пленительную красавицу, в которую хотелось влюбиться.

– Эта, как ты говоришь «сущность»… Ведь это он – твой враг! Отчего ты не поможешь? Подскажи, как его найти? И как найти Розу? И, клянусь, я… отпущу тебя!

– Клятва охотнич-ч-чка? Забавно! Я даж-ж-же тебе верю! Отпустиш-ш-шь, виж-ж-жу! Но я тебе не помогу!

– Тогда сдохни, наконец! – в глазах Себастьяна промелькнула такая ярость, а его рука с такой силой сжала меч, что Сильва, внезапно испугавшись, отступила, запуталась в простынях и упала с кровати, громко ударившись об пол.

Охотник занес над ее головой меч. Один удар!

– Подож-ж-жди!

Он в последний момент остановил уже готовый поразить ведьму клинок.

– Я не скаж-ж-жу тебе, где искать девч-ч-чонку, не знаю. Она теперь сама по себе. Я скаж-ж-жу тебе, как победить сущ-щ-щность!

– Говори, что знаешь!

– Я долго думала. Тот человек, сущность, он невероятно силен, – Сильва заговорила быстрее, и ее шепелявость внезапно пропала – выбитые зубы росли сами собой, старческие морщины прямо на глазах сходили, волосы укладывались в замысловатую прическу, тело наливалось. Вне серебряной клетки она быстро восстанавливалась. – Даже мой анклав не смог помешать ему, как и твои серебряные стрелы. Он нечто большее, чем то, с чем ты привык бороться. Обычными методами ты с ним не справишься! Есть только один верный способ его победить!..

– Слушаю!

– Рыжая Обезьяна, его бог, открывает в людях самые потаенные мечты и дает силы их воплотить. Все давние, скрытые фантазии теперь реальны. Кто-то всю жизнь ненавидит соседа, мечтает, чтобы его корова сдохла. Пожалуйста! Раз – и готово! У кого-то мечты масштабнее, ему подавай власть, женщин, богатство. И тут обезьяний бог поможет, только пожелай! Не всякий, правда, может совладать с новыми возможностями. Не каждому дано стать великим. Вот люди и мрут, как мухи, не в силах воспользоваться щедрым даром.

– Ближе к делу!

– А ты слушай внимательно, и услышишь. Ведьмина сила совсем иной природы. Мы черпаем ее в себе, а не извне. Поэтому не каждая может стать ведьмой, это как с вами, охотниками, природный дар, который можно развить. У обезьяньего бога все иначе. Он силы дает, он их может в любой момент забрать. И, хотя дает он очень много, но и взамен требует не меньше. Такое не по мне! Я за свободу!

Себастьян вновь занес клинок. Болтовня Сильвы не несла в себе полезной информации. Она просто тянет время, не хочет умирать.

– Победить его можно только объединенной свободной волей! – продолжила ведьма, словно и не заметив угрозы. – Поодиночке ни ты, ни я с ним не справимся. А вот вместе!..

Охотник опешил. Сильва предлагала сотрудничество?

– Да, ты все правильно понял. Нам нужен союз! Иначе ты проиграешь. Нужно отринуть в себе самое главное, тогда твоя рука сама нанесет удар!..

– Ты в своем уме? Мне заключить союз с тобой?

– Только так у тебя есть шанс вернуть твою девчонку. Нужно уничтожить сущность, и, может быть, она тоже обретет свободу.

– Невозможно! Этому не бывать!

Себастьян не мог поверить своим ушам. Что это, как не очередная уловка? Ведьма просто дурит его, заманивая нереальными перспективами. Это их обычная манера. Завлечь, закрутить, убить!

– Я помогу тебе. А когда мы его убьем, я расскажу, что стало с твоей сестрой, – привела Сильва последний аргумент. И охотник сдался. Она знала его болевые точки и умело нажимала на них. Он мог ее убить прямо сейчас, но тогда до конца жизни мучился бы в неведении. Он и так слишком много лет терзал себя. Он обязан узнать правду!

– Хорошо, – сказал Себастьян. – Будь по-твоему!

– Вот и славно! – ведьма уже полностью восстановилась, вновь превратившись в молодую красавицу, от которой глаз не оторвать. Она довольно оглядела себя и шлепнула по ягодицам. – Так-то лучше! Сейчас мне нужно принять ванну, привести себя в порядок, выбрать подходящую одежду. Не могу же я выйти в свет в таком виде?

Она пожала голыми плечами, показывая свое недоумение. Ох, и сильна же ведьма, подумал вновь Себастьян. Месяц провела в клетке! Любая другая на ее месте либо давно погибла бы, либо вернулась в свою человеческую сущность, а эта еще иронизирует. Впрочем, она права, какое-то платье ей требуется.

И нужно что-то сделать с телом Найры, не оставлять же ее вот так, на полу. Девушку охотнику было жаль. Не заслужила она подобной участи. Лучше бы не спасал он ее из рук работорговца, жила бы еще… Опять он сыграл роль Рыжей Обезьяны, опять разрушил чью-то судьбу, пусть и ненароком…

– Из одежды могу предложить только платье Найры.

– Чтобы я носила вещи служанки? – неприятно оскорбилась Сильва. – Впрочем, давай, выбора нет. Не отправлять же тебя ночью к торговцам!..

«С чего это она решила, что я бы к ним пошел?» – про себя удивился охотник, но промолчал. Пусть мнит себя хозяйкой положения, расслабится, поможет с бродягой, и на этом ее миссия завершится.

– Жди здесь! – приказал Себастьян. Сильва согласно вернулась в постель, подмигнув ему. Вся ее ненависть спряталась за маской показного дружелюбия, но охотник знал: к ведьме не стоит поворачиваться спиной.

Сначала тело Найры. Девушка так и лежала, неудобно подвернув ногу. Себастьян закрыл ей глаза, поднял на руки и отнес вниз, туда, где хранились припасы. В прохладе погреба тело могло находиться долгое время, не подвергаясь разложению. Он решил, что похоронит ее позже, при первой же возможности. Но сейчас нельзя тратить ни минуты.

Впрочем, несколько минут он все же нашел и заглянул во вторую часть подвала, туда, где держал до этого дня ведьму. Клетка была открыта нараспашку, надежный замок, вскрыть который без ключа невозможно, валялся тут же, рядом, на полу. Единственный ключ Себастьян всегда носил с собой на толстом шнурке на шее. Он и сейчас был при нем, охотник сдернул ключ и швырнул в сторону.

Безо всякого волшебного зрения он видел, что тут произошло, так, словно сам присутствовал при этом.

Отпечатки маленьких ног в пыли рассказали, что их обладательница неспешно спустилась по лестнице, отперла тяжелую дверь и, не оглядываясь по сторонам, приблизилась к клетке. Там она провела некоторое время, вероятно, общаясь с пленницей. Затем сделала два шага в сторону, к дверце, легко прикоснулась к замку рукой, потом поднесла вторую руку, сняла уже открытый замок и отбросила его в сторону. Пленница в тот же миг обрела свободу, но не бросилась благодарить свою спасительницу. Наоборот, попыталась напасть на нее, но у ведьмы ничего не получилось. Ее сил не хватило, чтобы совладать с маленькой, хрупкой девочкой. Тогда ведьма отошла в сторону, девочка поднялась по лестнице наверх, Сильва шла за ней следом. Пошел и охотник. Наверху их пути разошлись в разные стороны. Ведьма направилась прямиком на второй этаж, в спальню Себастьяна, а девочка вышла на улицу. Там ее следы пропадали. Да и прежде были даже не следы, а так – легкий намек на них, но охотнику этого было достаточно, чтобы прочитать события.

Очевидно, что перед тем, как спуститься в подвал, Роза убила Найру, проделав это ловко и бесшумно, сумев не потревожить чуткий сон охотника. Затем она выпустила ведьму и только потом покинула дом. То, что Сильва пыталась напасть на девочку, говорило в ее пользу. Значит, это не она заговорила Розу каким-то хитрым способом. Себастьян предполагал этот вариант. Нет, девочка все сделала сама. Ей никто не помогал, более того, и помешать бы никто не смог. Она, как бабочка, вылупилась из кокона перерождения и кем стала теперь, неизвестно. Но ее следовало бояться любому, это неоспоримый факт. То, что даже такая опытная ведьма, как Сильва, не сумела с ней справиться, пусть и в ослабленном состоянии, говорило, что Роза невероятно опасна.

Куда она направилась? Какая мысль ею движет? Кем она стала?..

Корить себя поздно, понял охотник, но еще можно предотвратить последствия той ошибки, случившейся месяц назад, когда он допустил, чтобы Розу инициировали. Он сам во всем виноват, ему и исправлять.

Себастьян вернулся наверх, в комнату Найры, вытащил из ее сундучка пару простых платьев, куртку, взял обувь. Среди вещей лежал маленький кожаный мешочек. Охотник взял его в руку, и несколько монет выпали и покатились по полу. Найра так и не скопила свое приданое…

Когда он вернулся в свою спальню, Сильва стояла у окна, нисколько не стесняясь своего обнаженного тела. Да и кого ей стесняться? Она уже полностью восстановилась и оскалила белоснежные ровные зубы в открытой хищной улыбке.

– Это все мне? – наигранно бодро поинтересовалась она. – Чудесно! Твоя рабыня имела хорошую фигуру, так что вещи, бесспорно, подойдут! Жаль только, что отсутствие вкуса и денег сыграли пагубную роль в выборе гардероба. Ну, что поделать? На войне, как на войне, не так ли?

– Она не рабыня!..

– Да брось, друг мой, кого ты обманываешь? – ухмыльнулась ведьма.

Себастьян только сжал зубы и промолчал. Вот мерзавка! Она ведь специально пытается вывести его из равновесия. Пусть на него ее чары не действуют, но дерганый, нервный охотник может совершить непоправимые ошибки. Нужно собраться, сказал он себе, и быть настороже!

– Все, я готова, дорогой! – заявила Сильва через несколько минут. – Можем отправляться!

Сам охотник уже собрался. За окном – хоть глаз выколи. Зимой светлело поздно, они вышли из дому и отправились пешком к корпусу.

– Нет, в самом деле, в карете было бы значительно уютнее! – капризно заявила ведьма. Она очень быстро освоилась со своей новой ролью преданной соратницы. – Тебе нужно пересмотреть привычки, а то не живешь, а обитаешь, как отшельник. При твоем-то положении нужно пользоваться преимуществами! Жизнью рискуешь в борьбе с такими, как я, а плюсов никаких. Непорядок!

Себастьян терпеливо отмалчивался. Пусть себе болтает, думал он, пусть пытается сбить его с толку, все равно ничего не получится.

– Жениться тебе надо, вот что я думаю! При хорошей жене даже такой угрюмый тип, как ты, может стать человеком!..

– Может быть, поговорим о чем-нибудь другом? – не выдержал охотник. – Например, как ты намереваешься помочь мне выследить бродягу? Ты можешь его почуять? Он скрывается в городе, не показывается на людях, все силы брошены на его поиски, а он как в воду канул.

– Не беда, отыщем, – беззаботно отмахнулась Сильва. У Себастьяна закрались некие подозрения. Что, если она все же задурила ему голову, пообещав помочь, а сама не может этого?

Он остановился, больно схватил ее за руку и прошептал, скорее, даже прошипел ей в лицо, чеканя слова:

– Если ты врешь, пожалеешь!

– Пугать вздумал? – вся наигранная беззаботность мигом слетела с нее. Она вновь взглянула на него, как на врага. И этот взгляд понравился Себастьяну больше, чем ее прежняя игра. Тут он видел ее настоящей. – Думаешь, я еще чего-то боюсь? Не трясись, охотничек, есть у меня одна мысль. Придем на место, расскажу!..

Тевек и Боргес уже принимали в большой зале утренний доклад от стражи. На Себастьяна и его спутницу они лишь искоса покосились, продолжая разговор.

– Я сяду вот здесь, в уголке, и послушаю! – заявила ведьма, вновь превратившись в милую и обаятельную девушку, и, не дожидаясь ответа, заняла одно из кресел, уютно в нем расположившись.

Стражники ушли, громко топая подкованными сапогами.

– Происшествия? – потребовал информации Себастьян.

– За ночь случилось три убийства, – начал Боргес, поглядывая на Сильву, но Себастьян кивнул, и он продолжил бодрее: – Все раскрыты на месте, ничего особо интересного. С десяток ограблений, одно похищение… но там, скорее всего, любовная история… Еще две дуэли. Первая закончилась примирением сторон, вторая – дракой, к которой подключились и секунданты. Итог: двое убиты, двое ранены. Но это не наша забота, тут уж его величество лично должен карать участников. Все– таки существует эдикт на запрет дуэлей… Конечно, дворянская честь и все такое, я понимаю, но надо же как-то тихонько такие дела проворачивать, а не на площади у фонтана, где стража ходит каждые полчаса? Что они пытались доказать?..

– Это все не то, – протянул охотник. – Дальше!

– У северных ворот задержали подозрительного человека. Стражи решили, что это шпион. Сдали агентам господина канцлера, как и положено.

– Любопытно, а на чем основывалось их предположение?

– Говорят, странно себя вел. Заговаривал с людьми без причины, оглядывался по сторонам. По-нашему говорит хорошо, это и усугубило их подозрения. Мол, язык выучил заранее, чтобы не попасться! Я считаю, это один из полоумных паломников. Они идут уже третьи сутки, один за другим. Если их хватать, так всех разом, но тюрем не хватит, или лучше вовсе не пускать в город!

Сильва кашлянула, привлекая внимание. Чем-то ее информация о паломниках заинтересовала, Себастьян спросил Боргеса о подробностях. Тот удивленно взглянул на старшего охотника и ответил:

– Так ведь сегодня день Слияния! Вы забыли? Вот они и идут со всех сторон. Будут выносить святые символы на площадь, потом проповедь его святейшества. Великий день! Тысячи человек явились из деревень и городов, чтобы лично присутствовать при этом. У ворот всю ночь очередь, люди все подходят и подходят. Удивительно, что при таком скоплении наши стражи только одного шпиона отыскали!..

За всеми проблемами у Себастьяна совсем вылетело из головы, что день Слияния уже сегодня. Тогда, конечно, не удивительно, что город переполнен приезжими. Само основное действие обычно начиналось ближе к полудню, хотя святые символы выносили с первыми лучами солнца на площадь для всеобщего поклонения. «Как все не вовремя, – подумал охотник, – как некстати!» А потом взглянул на ведьму и подумал, что, может, как раз вовремя? Может, не зря Роза выбрала для своего бегства именно эту ночь? Что, если сегодня планируется нечто особенное, а поводом для этого выбран как раз святой праздник Слияния?..

Сильва кивнула, словно прочла его мысли.

– Стражей на улицах хватает, – продолжил Тевек, – вызваны дополнительные отряды из соседних городов для усиления. Также, в случае необходимости, наготове два полка. Если начнутся беспорядки, будут на месте в течение часа.

– Жди беды, – прошелестела из своего кресла ведьма. – Он придет!..

– Колдунов вызвали? – не обращая на нее внимания, спросил Себастьян.

– Не удалось, все заняты охраной его величества. Он тоже будет присутствовать на проповеди, как и многие другие.

– Капитан у себя?

– Сегодня не появлялся, но еще вчера, после того, как вы ушли, приказал каждому из охотников, из тех, что в городе, присоединиться к стражам, по одному к каждому из отрядов. Поэтому свободных людей нет! Только мы и остались с Тевеком, по вашему приказу доклады слушаем, в корпусе больше никого, все в городе с четырех часов.

– Молодцы. Как часто стражники докладывают?

– Каждый час.

– Значит, так… если будут новости, сообщать немедленно! Скоро люди проснутся, выйдут на улицы, так что стоит ожидать начала инцидентов. Нужно быть наготове и реагировать незамедлительно. Беспорядки пресекать в зародыше! Мне нужно, чтобы праздник прошел тихо и мирно. Все ясно?

– Сделаем, старший, – кивнул Боргес. – Не беспокойтесь!..

Тем не менее, Себастьян беспокоился, да еще как. Это же надо, за всеми проблемами совершенно забыл о празднике! Такого с ним прежде не случалось. День Слияния народ обожал, король выставлял на центральной площади бочки с бесплатным вином, до которого находилось масса любителей, несмотря на его низкое качество. Торговцы продавали снедь, различные безделушки. Паломники – люди в основном небогатые – платили мало, торговались, но из-за большого количества гостей города торговцы все равно оставались с изрядным наваром. Так что все были довольны, кроме стражи, у которой работы прибавлялось во много раз.

Нечисть в такие дни обычно затихала, праздник любили все, поэтому охотников не дергали по пустякам, только если случалось нечто из ряда вон выходящее. Но у Себастьяна имелось невероятной силы предчувствие, что этот день Слияния будет совсем иным…

Они с Сильвой покинули зал и прошли в его кабинет. Ведьма опустилась в кресло для посетителей, охотник сел напротив и пристально посмотрел на нее. Глаза Сильвы ничего не выражали.

– Теперь говори все, что знаешь! – приказал он.

– А ты разве сам ничего еще не понял? – удивилась она и радостно засмеялась в предчувствии развлечения. – Они пришли, все до единого!

– Кто пришел? – не понял Себастьян.

– Его ученики и ученики его учеников! Они пришли со всех сторон, слова Рыжей Обезьяны быстро разносятся по миру, и за примерами ее могущества далеко ходить не надо. Каждый, кто принимает новую веру, сразу видит результат. Так что… жди беды!

– Ты говоришь о паломниках?

– Да, они тоже. Но не только. Поверь, у пророка хватает и богатых последователей. Уж они-то прибыли в город не пешком, а с удобствами, заранее, выкупив самые дорогие квартиры, чтобы созерцать действо.

– Какое действо? – Нет, убийство Найры и бегство Розы отрицательно повлияли на его умственные способности, он никак не мог собраться с мыслями, ему все казалось, что он что-то упускает.

– Речь его святейшества! – титул Пьетрианни она произнесла с неприкрытой издевкой. – Что же еще?

– Ты уверена?

– Сам посуди, слушать речь соберутся все самые могущественные люди королевства, включая нашего дорогого Ламберта и прочих высоких гостей. Где еще, как не там, наш бродяга сможет проявить себя во всей красе?!

«Это предположение не лишено смысла», – подумал Себастьян. Сам бы он на месте бродяги, желая остаться ненайденным в таком крупном городе, на полуденную проповедь никогда бы не сунулся без крайней нужды. Но бродяга мыслит иными категориями. Да и Сильва настаивает на своей точке зрения…

– Он придет, не сомневайся, – продолжила ведьма, – и городские колдуны ничего с ним не смогут сделать, силенок маловато! И даже охотники окажутся бессильны – не готовили вас к такому, – а уж тем более агенты и стража. Вот тогда-то и вступит в игру наш с тобой небывалый союз! Слушай меня внимательно, я долго размышляла и кое-что придумала…

Ведьма говорила долго, Себастьян слушал поначалу скептически, но уже через минуту она полностью завладела его вниманием. Уж что-что, а стратегически мыслить ведьмы умели, в этом им не откажешь!..

План, предложенный ей, включал в себя активную и согласованную работу многих групп при едином управлении со стороны. Главное, с ее точки зрения – до начала событий выловить каждого из потенциальных сторонников пророка и изолировать их. Если, конечно, еще не поздно. Да, и сам бродяга невероятно силен, но если к нему на помощь придут инициированные адепты, то тут даже объединенных усилий королевских колдунов, охраны, корпуса и агентов может не хватить.

Поэтому пленить всех его союзников или хотя бы большую их часть до того момента, как они вмешаются в игру – пункт номер один. А вот уже вторым пунктом вопрос о самом бродяге. Тут мнения расходились. Ведьма полагала, что нужно применить к нему в первую очередь не колдовское, а физическое воздействие, то есть попросту связать, заткнуть рот и бросить в клетку, подобную той, в которой она сама провела последний месяц. Себастьян же сомневался, что с бродягой пройдет подобный фокус. Он слишком хитер и умен, чтобы так просто дать себя пленить.

Основным же секретным оружием Сильва считала себя. После разгрома шабаша она анализировала примененное им колдовство и пришла к выводу, что сможет нейтрализовать его в случае чего, по крайней мере, на некоторое время. Тут-то и должен подключиться охотник с пресловутым физическим воздействием. Себастьян никого пленять не собирался, он решил уничтожить пророка, если представится хоть малейшая возможность. Рисковать жизнями высоких особ он попросту не мог…

В кабинет постучали, и вошли Купер с Шелтоном. Оба выглядели уставшими, словно не спали всю ночь. Сильва обворожительно улыбнулась им и потупила глаза. Купер присвистнул, как мальчишка, а Шелтон учтиво раскланялся.

– Позвольте вас познакомить, господа, – начал Себастьян. – Это Сильва – лодарская ведьма в прошлом, глава анклава, дочь графини Сапской и моя давняя… хм… знакомая. Кстати, Купер, ты с ней однажды пересекался в тот самый день, когда нам официально присвоили звания охотников. Это в ее доме случился тот страшный пожар, при котором мы присутствовали. А это охотник Купер и лейтенант Шелтон, он подчиняется господину канцлеру.

– Очень приятно! – сказала Сильва.

– Та самая? – расширил глаза Купер.

– Рада, что вы обо мне наслышаны.

– Ведьма? – переспросил Шелтон. – А разве?.. Впрочем, об этом после. Думаю, вы знаете, что делаете, господин охотник.

– Хотелось бы в это верить… У нас тут исключительная ситуация, господа. Скорее всего, сегодня на празднике случится инцидент. Наша задача – предотвратить его! Отменить праздник мы не можем, схватить преступника до нужного момента, конечно, постараемся, но сделать это будет очень сложно. Нам остается только быть наготове и ждать. А вот как только он сделает первый ход, тут мы должны начать действовать незамедлительно! Речь идет о некоем бродячем проповеднике, которого я преследую уже больше месяца и который, по моему мнению, представляет громадную опасность для всех нас…

Пока Себастьян объяснял остальным подробности, Сильва легко поднялась, прошлась по кабинету и, остановившись у стола, налила себе бокал вина из кувшина. Пила она маленькими глотками, слегка прикрыв глаза. Вино было далеко не самое лучшее, но и не та бурда, которую сегодня станут подавать на площади. Ведьма допила до последнего глотка и слегка порозовела. Вино пошло ей на пользу.

– …Охотников с отрядами стражей распределить равномерно вокруг площади, – продолжал инструктаж Себастьян. – Агентов внедрить в толпу. При первых же признаках провокаций они обязаны прекратить смуту, а в случае паники – не дать людям в толпе затоптать друг друга. Смутьянов и прочих подозрительных личностей арестовывать незаметно, по необходимости, жестко. Купер, ты должен лично проверять каждого арестованного! Самых подозрительных доставлять ко мне! Приметы бродяги вы знаете, не забудьте передать их остальным. Остальные стражи пусть перекроют все подходы к площади, только сделают это не сразу, а незадолго до полудня. Резервные полки незаметно ввести в город и сосредоточить в паре кварталов. Пусть ждут приказа и будут готовы выступать немедленно! Колдунам от имени короля приказать на площадь не соваться, а спрятаться в домах вокруг. Они сами поймут, когда наступит их черед…

Купер и Шелтон внимательно слушали, не думая оспаривать право Себастьяна отдавать распоряжения. Кажется, их уже предупредили о его новых полномочиях. Хотел бы Себастьян иметь побольше надежных людей под рукой, но Крешп погиб много лет назад, а Лаколь уже давно удалился в свое поместье, приняв на себя обязанности шерифа одной из дальних провинций, и носа в Шандоре с тех пор не показывал. Новыми же верными друзьями Себастьян за прошедшие годы так и не обзавелся.

Вскоре инструктаж был окончен. Купер и Шелтон покинули кабинет, Сильва же потянулась всем телом и произнесла:

– Наконец-то! Нудное, оказывается, это дело – отдавать приказы!

– Нудное, зато необходимое, – огрызнулся охотник. – Главное, чтобы сделали все правильно!

– Теперь и нам пора прогуляться, дорогуша! Время пришло!

За окном давно посветлело. Луны одна за другой покинули небосклон, а солнце начало свой путь к зениту. Люди спешили покинуть свои дома, выходили на улицы, сегодня никто не залеживался в постели. Хотя до основных событий дня было еще далеко, горожане хотели провести с пользой каждый час. Где-то уже распевали веселые песни, на площадях переминались с ноги на ногу первые торговцы сладостями и вкусными, только из печи, булочками и горячим, прямо из огромных самоваров, сладким чаем.

Себастьян не забыл прихватить пистоли, на этот раз заряженные серебром, кинжал и меч. Все прочее оружие он посчитал излишним. Все равно в толпе даже мечом-то особо не помахать, развернуться негде.

Они вышли на улицу и воспользовались каретой корпуса, чтобы добраться до главной площади.

Сильва села так близко, что охотник чувствовал ее дыхание. Она улыбалась. «Железный характер!» – невольно восхитился Себастьян. Месяц пыток, истязаний, унижений, а ей хоть бы что! Сидит себе, поглядывает в окно, выглядит довольной жизнью. А ведь она его ненавидит лютой ненавистью! Все изначально женское проявлялось в Сильве отчетливее, чем в других. И красота, и непременные актерские таланты, и умение терпеливо выжидать, чтобы потом нанести сокрушительный удар. Талант, незаурядный ум, невероятная внутренняя сила, несгибаемая воля, красота – такая была Сильва. Поневоле Себастьян проникался к ней все большим уважением, хотя и ненавидел ее не меньше, чем она его.

Карета остановилась возле одного из домов, окнами выходившего прямо на главную площадь. Квартиры тут никогда не сдавались, несмотря на баснословные расценки на удобные для обзора места в дни казней и праздников. Сам дом принадлежал ведомству канцлера, но сегодня его любезно предоставили для штаба кампании.

Внизу уже дежурил отряд городской стражи. Себастьян посоветовал им наружу не высовываться, чтобы не привлекать внимания. Прочие дома вокруг площади проверяли группы телохранителей короля, канцлера и прочих высоких особ. Начальники групп традиционно не доверяли друг другу и ревностно переглядывались, стараясь первыми найти слабые места, на которые нужно обратить особое внимание. Ведь одного-единственного стрелка с арбалетом достаточно, чтобы произошло непоправимое.

Комната с широкими окнами, выделенная на втором этаже, как нельзя лучше подходила для штаба. Вид на площадь отсюда открывался чудесный: все лежало как на ладони.

– Я сяду здесь! – решила Сильва, легко придвинув массивное кресло поближе к окну. Себастьян же вновь подумал, уж не перестал ли действовать его иммунитет и не поддался ли он чарам ведьмы. Слишком уж послушно соглашается с ее решениями… – Мне бы выпить что-нибудь горячего и поесть. А то, знаешь ли, месяц на хлебе и воде не каждому на пользу…

– Распоряжусь, – охотник вышел из комнаты и приказал одному и младших стражей сбегать на любой постоялый двор и принести все требуемое, да с запасом. Сидеть тут предстояло долго, самому тоже подкрепиться не помешает.

Постепенно в доме стали появляться охотники. Себастьян знал всех, кто оказался в этот недобрый день в столице, да и не так уж и много их было – всего восемь человек, включая его самого, Купера и Рошаля. С ним здоровались настороженно, слишком уж неожиданно он перешел из разряда изгоев в начальники.

Братство охотников, как ни старался Рошаль, так и осталось неисполнимой мечтой. Охотник по сути своей одиночка! Любая компания ему не по нраву. Приятели, если они появлялись, не становились друзьями. Вся природная страсть души воплощалась в охоте!

Даже, казалось бы, Купер – старинный приятель, с которым многое пережито вместе, который не раз выручал, помогал, никогда не показывал спину врагу. И все равно, разговаривая с ним, Себастьян ощущал некую неловкость, витавшую в воздухе. Ему хотелось в такие моменты встать и выйти, но долг требовал остаться. Что уж говорить об отношениях с остальными охотниками, с которыми он не делил комнату в корпусе на протяжении многих лет…

Охотнику суждено весь отведенный ему век быть одному. Это аксиома.

Город полностью проснулся. Толпы горожан и приезжих прогуливались по улочкам, постепенно стекаясь к площадям, главной и малым, на которых и происходило основное действо.

Скоморохи плясали, музыканты играли на разнообразных инструментах, зазывалы устраивали конкурсы: кто по столбу до верха доберется или кто поборет силача. Заезжие циркачи прямо тут же на площади исполняли акробатические номера. Народ глазел на все вокруг, ел, пил и веселился.

Посреди площади еще с вечера соорудили здоровенный подиум, застелили его синим бархатом, установили удобные высокие кресла. Рота солдат охраняла его круглосуточно, опасаясь оставлять ценные вещи без присмотра. Народец-то вокруг ушлый, но другого нет…

Двое агентов притащили в комнату заросшего волосами, закутанного в какие-то грязные лохмотья человека.

– По приказу лейтенанта!

– Давай его сюда, – сказал Себастьян.

Бродяжку подтащили ближе, охотник подошел и внимательно рассмотрел его. Похож, как похожи между собой все дворовые псы. Нестриженная борода, вонь от давно немытого тела, незажившие язвы. Картинка совпадала.

– Не он, – изрекла из своего кресла Сильва, даже не поворачиваясь к пленнику. Кстати, от самой ведьмы пахло легким цветочным ароматом, хотя времени принять ванну или хотя бы просто привести себя в порядок у нее не было.

– В каталажку его, пусть посидит пару деньков! От греха подальше…

– Люди добрые! Да за что же? – завопил бродяжка. – Шел, никого не трогал, мечтал прикоснуться к слову господа нашего! Пусти!

Агенты заколебались.

– В чем дело? – холодно осведомился Себастьян. – Мне повторить приказ?

Бродяжку подхватили под руки и утащили прочь.

– Всех не пересажаешь, – заметила ведьма.

– Но попытаться можно, – парировал охотник.

За последующие пару часов в комнату приводили еще с десяток грязных оборванцев, но ни один из них Себастьяна и ведьму не устроил. Пророка среди них не оказалось. Пойманных бродяг отправили отдыхать по камерам, для верности прописав пару ударов по ребрам. В остальном никаких особых происшествий не случилось.

Часовая стрелка на башне медленно, но верно приближалась к верхней точке циферблата. Вскоре должны были явиться его святейшество, его величество и остальные, а пророка, несмотря на все старания агентов и стражей, пока так и не обнаружили.

– Он придет, обязательно придет, – время от времени повторяла Сильва, как заклинание. – Он долго ждал этот день!

Себастьян искоса на нее поглядывал, размышляя, правильно ли поступил, не убив ее еще там, в спальне. С другой стороны, она тоже его не убила, хотя могла, забыв на время о своих глубоких чувствах к нему. Значит, не врет, он ей еще нужен. С охотником ее связывала личная история, пророк же являлся ее природным врагом. Ведьмы – существа независимые, гордые, свободолюбивые, они всегда рассчитывали только на себя. Бродяга же многих из них склонил на свою сторону, открыв источник новых заемных сил. Это и не нравилось Сильве, она понимала, что за все чужое когда-то придется рассчитаться сполна…

В комнату забежал запыхавшийся Шелтон – он лично проверял первичные доклады от своих людей внизу – и сообщил:

– Записка от колдунов. В воздухе присутствует нечто странное, они не могут понять, что именно, но, по их словам – ясное предчувствие надвигающейся грозы. Но небо чистое.

– Он близко, – удовлетворенно кивнула Сильва. – И он силен, как никогда!..

– Охотники совместно со стражей выследили двух перекидышей, – продолжил доклад лейтенант. – Они попались с поличным, когда изменяли свои тела в квартале отсюда. Убиты на месте! Тела увезли в морг корпуса.

– Хорошо. Не терять бдительности! Это только начало.

– Через южные ворота в город пытались проникнуть три ведьмы. Их сумели опознать и захватить. Мы потеряли пять человек.

– Это вам еще повезло, – флегматично вставила Сильва. Шелтон бросил в ее сторону обжигающе холодный взгляд, который ведьма проигнорировала.

– Всего арестовано больше пятидесяти человек. Они вели себя тихо, не привлекали внимания, явно чего-то ждали – может, условного сигнала, но колдуны и охотники указали на них. Некоторые сопротивлялись, выкрикивали непонятные лозунги, напали на стражников. Есть убитые, раненые.

– Всех раненых щедро наградим. Семьям убитых денежное вознаграждение, вдовам – пожизненные пенсии, детям – гарантированное место в страже. Но это после.

Шелтон вышел. Себастьян напряженно всматривался в окно, пытаясь отыскать взглядом фигуру бродяги. Да, он видел его лишь раз в темноте и в маске, но отчего-то не сомневался, что узнает. Сильва же, напротив, расслабилась, прикрыла глаза и будто прислушивалась к чему-то далекому.

За полчаса до полудня заиграли трубы, солдаты стали теснить людей, расчищая место на площади, а еще через несколько минут одна за другой на площадь въехали с десяток карет. Пажи в парадных ливреях, стоя навытяжку на запятках, и, как только кареты остановились перед подиумом, тут же соскочили на землю, чтобы услужливо открыть дверцы.

Солдаты ловко отгородили толпу от высокопоставленных особ, резко пресекая любую попытку прорваться ближе.

Первым из кареты, важно задрав подбородок кверху, ступил на ковровую дорожку Ламберт X. Толпа, увидевшая короля, дружно взревела от восторга. Ламберта в народе все же традиционно любили.

Следом за королем на свет выбрался его святейшество. Его почтительно придержали под руки два молодых священника. Толпа приветственно зашумела, впрочем, достаточно одобрительно. Пьетрианни нарисовал в воздухе знак пятиконечной звезды, благословив таким способом всех собравшихся разом.

За ним появился канцлер. Вот тут раздались возгласы совсем иного толка. Солдаты приложили множество усилий, раздавая тычки прикладами ружей по особо болезненным местам недовольных сограждан, чтобы заставить их закрыть рты. Все же некоторые из горожан искренне радовались Гроу, что и пытались выражать громкими криками, но им за это, надо признать, исправно платили из казны.

В других каретах прибыли придворные и приглашенные к проповеди гости. Рошаля видно не было. Слуги быстро накрывали на помосте столы. Еще не хватало, чтобы кто-то из важных господ, почувствовав голод, не смог бы немедленно его утолить.

Под одобрительные крики толпы распорядители откупорили трехсотлитровые бочки вина, из которых теперь наполняли кружки всем любителям бесплатных угощений, коих выстроилась огромная очередь. За королевский счет, как известно, пьют все, даже мертвецы и младенцы!

Высокие персоны степенно рассаживались по местам, слуги разносили закуски и вина, телохранители не теряли бдительности, зорко оглядывая окрестные крыши на предмет потенциальных убийц, агенты рыскали по площади с той же целью, Себастьян ждал.

Городские часы на башне пробили двенадцать раз. Едва смолк гул от последнего удара, вновь заиграли трубы, привлекая внимание людей, и, как только шум на площади стих, со своего кресла поднялся Пьетрианни, шагнул вперед и раскинул руки в стороны в приветственном жесте.

– Возлюбленные дети мои! – начал он глубоким, проникновенным голосом, совсем не похожим на те истеричные крики, которые Себастьян слышал от него еще вчера. – Сегодня – великий день, день Слияния! Много лет назад в этот день святые отцы впервые встретились все вместе, и вскоре мир понял, что есть только одна истинная Церковь, одна вера и один бог! Произошло великое событие, навсегда изменившее былой миропорядок. Именно благодаря этому сегодня мы с уверенностью смотрим в будущее, мы сыты, обуты, одеты, желудки наши не мучает голод. Мы видим, что дети наши будут жить еще лучше, день ото дня мы строим своими руками наше будущее. То будет прекрасное время, когда каждый из нас увидит рай на земле! Мы много трудимся для этого – каждый день, каждый час. Но сегодня я хочу поговорить с вами о другом. В этот светлый день я хочу вспомнить историю господа бога нашего. Однажды он потерял память, потому что не мог вынести всю грязь, всю жестокость старого мира. Он так близко к сердцу принимал наши беды, что его разум не выдержал испытания. Долгие годы он скитался по земле в попытках вспомнить, воскресить прошлое. Но только святые отцы смогли ему в этом помочь. От той встречи остались великие священные предметы, исполненные благости. Прошу, вынесите их!

Три седовласых монаха, незаметно вынырнувшие из-за спин сидящих на помосте гостей, дружно шагнули вперед, держа в руках каждый по предмету. У первого был длинный посох с тяжелым набалдашником, у второго – простая деревянная чаша, а у третьего – кривой кинжал с кожаной оплеткой на рукояти.

Толпа возбужденно загудела. Каждый знал историю священных символов, и все понимали, что увидеть их воочию – огромная удача, о которой не стыдно будет рассказать потомкам. Монахи демонстрировали предметы всем желающим еще с раннего утра, но людей на площадь явилось столь много, что не каждый мог пробиться и лично взглянуть на святые символы.

– В тот день святые отцы, которые тогда еще не знали своего предназначения и промышляли грабежами и разбоем, встретились в придорожной харчевне, чтобы сговориться о новых преступлениях, – продолжил Пьетрианни. Его слушали завороженно, его святейшество умел привлечь внимание людей. Даже Себастьян увлекся рассказом, тем более что на площади пока все было спокойно. – Из этой чаши они по очереди испили вина, и вместе пошли в ночь в надежде подстеречь запоздалых путников и лишить их кошельков, а то и самой жизни. Да, они были преступниками! И я не стыжусь этого. Каждый человек может ошибаться – главное понять свои грехи и покаяться! Так вот, они вышли на дорогу и вскоре им попался путник, который брел, шатаясь, сам не зная куда. Вот этим самым кинжалом святой Маркус угрожал путнику, принуждая его отдать все имущество. И вот этим посохом он получил по голове, после чего принял истинного бога, которому служил до конца дней своих!

Раздались многочисленные смешки, даже Сильва улыбнулась краешком губ.

– Да, бог Звезда умел убеждать. Он справился со всеми пятью разбойниками, легко обезоружив их. Он мог бы сдать их стражам, тогда участь невезучих грабителей была бы незавидна. Петли на шеи – и болтаться им вдоль одной из дорог в назидание остальным. Только в те дни бога Звезду еще звали Беспамятный, и он так же не хотел связываться со стражей, как и сами разбойники.

Вновь раздались смешки. Люди слишком хорошо знали повадки стражников, которые за прошедшие столетия нисколько не изменились. К ним придешь за помощью – да сам останешься без штанов, еще и последних зубов лишишься, вздумай возражать. Себастьян же подумал, что Звезда был в свое время превосходным бойцом. В одиночку справиться с пятеркой матерых грабителей, не гнушавшихся убийствами, не каждый способен…

– Он отпустил их с миром, а они не ушли, пораженные его благородством. Всю ночь у костра они вели беседу. Звезда покорил их, они сразу поняли, что перед ними не обычный человек, а воплощение бога на земле, и тут же поклялись верно служить ему.

Себастьян слушал проповедь и думал, что интересно было бы узнать, как на самом деле Беспамятный заморочил голову отпетым бандитам. В то, что он убедил их силой слов, охотник не верил. Скорее уж их поразили его бойцовские качества. Может быть, они признали его неоспоримое лидерство, назначили своим вожаком и отправились путешествовать вместе в надежде, что столь яркая личность приведет их к богатству и славе. Что ж, по крайней мере, славы они добились. Их имена знает теперь каждый. Святой Маркус, святой Тино, святой Ередо, святой Роберто и святой Крист, ранее известные под более простыми именами: Кус Железный Зуб, Кувалда, Шустряк, Живот и Блестящая Голова.

Пьетрианни продолжал историю, поведав о последующих годах жизни Беспамятного и его новых товарищей. Много приключений и испытаний пришлось им пережить, много крови и пота пролить, прежде чем Беспамятный обрел воспоминания и понял, кто он есть на самом деле.

Рассказал Пьетрианни и о нынешнем времени: как непросто бывает постичь свет истины, как много соблазнов вокруг, как тонка грань между светом и тьмой. Упомянул он и заслуги его величества в святом деле миссионерства, только вот об охотниках не сказал ни слова.

Он говорил долго, то взывая к возвышенным чувствам прихожан, то развлекая их забавными историями. Себастьян должен был признать, что проповедь получилась отличной! Пьетрианни – мастер вести диалог с толпой. Его слушали, открыв рты, смеясь и вытирая слезы в нужных местах, никто не остался равнодушным.

В завершение своей речи он сказал:

– …И сегодня, когда мы празднуем день Слияния, соединивший в наших сердцах любовь к богу и Церкви, я задам традиционный вопрос, и каждый желающий может на него ответить: существует ли бог на земле, помимо бога Солнца?..

Не успел он продолжить фразу, которая вовсе не предусматривала отрицательного ответа, как чей-то уверенный голос произнес так, что его услышал каждый из многих тысяч, собравшихся на площади, легко подавив громогласного Пьетрианни:

– Существует!

Толпа изумленно отпрянула в стороны, освободив небольшой островок прямо между помостом и солдатами, и перед взором публики предстал среднего роста седовласый человек, одетый в далеко не новые, изрядно поношенные одежды и стоптанные башмаки.

Он легко кивнул Пьетрианни, как старому знакомому, которого чрезвычайно рад лицезреть, и еще раз повторил – так, что вновь его услышали все вокруг:

– Другой бог существует, и я лично тому свидетель!

Себастьян сразу узнал его голос, узнал фигуру, несмотря на то, что видел его всего лишь раз в жизни. Бродяга. Он изменился. Теперь он выглядел опрятно, уже не отталкивал своим внешним видом и пугающей бесноватостью. Не удивительно, что его не перехватили на подходах к площади, ведь по описанию искали совсем другого человека. Рядом с ним, не отходя ни на шаг, стояла темноволосая девушка в удобной мужской одежде, очень похожая на ту самую торговку благовониями, которую так и не сумели поймать. Она настороженно рассматривала окружающих, готовая защитить бродягу в случае необходимости.

– Пришел! – Сильва вцепилась в оконную раму с такой силой, что продавила твердое дерево. – Теперь посмотрим!..

Охотник увидел, что на площади началось движение. Агенты старались подобраться как можно ближе к цели, а другие охотники, оказавшиеся еще дальше от места событий, решительно прокладывали локтями путь сквозь плотную толпу.

– Вы уверены в своих словах? – Пьетрианни попытался перевести все в шутку. – Или это королевское вино нынче вызывает видения?

Однако никто не засмеялся: слишком уж независимо держался бродяга, несмотря на свой непритязательный вид.

– Я докажу, – просто ответил бродяга и поднял правую ладонь вверх на уровне головы.

Двое агентов, осторожно подбиравшиеся с боков, внезапно взмыли в воздух, перевернулись вверх ногами и повисли там, судорожно пытаясь освободиться из невидимого захвата.

Толпа взвыла от восторга. Бродяга раскланялся на все четыре стороны. Потом прищелкнул пальцами, и агенты унеслись в далекое небо, вскоре исчезнув за облаками.

– И что? – презрительно сощурился его святейшество. – Такие фокусы подвластны любому мало-мальски обученному колдуну. А колдовство запрещено всеми законами нашего королевства! Зачем вы нарушили закон, уважаемый?

Себастьян покачал головой, Пьетрианни блефовал, он сразу оценил небывалую силу бродяги. Так высоко закинуть человека или предмет не мог на его памяти еще никто!

– Да и что в том проку, – продолжил священник, – швырять людей?! Этим вы только показываете, что наш исконный враг не дремлет, посылая на землю своих адептов! Люди! Посмотрите на этого человека! Он явился сюда, в наш святой день, чтобы оскорбить веру наших отцов, чтобы поглумиться над нами! Друг ли он нам? Правду ли несет или сомнение? Искушение!

Кто-то кинул в бродягу яблоком, но тот легко поймал его в воздухе, улыбнулся и откусил изрядный кусок.

– Я пришел к вам не для того, чтобы глумиться! – сказал он. – Я хочу лишь рассказать правду. Это все, чего я желаю! Выслушайте меня и сами решайте, как вам жить дальше!

Это был хороший ход, подумал Себастьян, дать толпе право решить все самой. Такого здесь еще не видывали, поэтому не знали, как реагировать. Со всех сторон раздались голоса, которые становились все громче:

– …Говори!.. Пусть скажет, раз пришел!.. Выслушаем!..

И в этот момент Пьетрианни совершил роковую ошибку. Увидев, что контроль над ситуацией теряется, он завопил что было мочи тем самым неприятным, визгливым тоном:

– Что же вы стоите, бездельники? Взять его! Немедленно!

Солдаты кинулись исполнять приказ, агенты подключились, вынырнув из толпы. Два охотника, как раз пробравшиеся сквозь людское море, тоже вступили в игру. Сильва завороженно наблюдала за происходящим, даже Себастьян замер, ожидая, чем закончится эта попытка.

Когда до неподвижно стоящего бродяги оставалось не больше трех шагов, и, казалось, что ничто уже ему не поможет, он поднял левую руку. Солдат и агентов закрутило на месте все быстрее и быстрее, постепенно поднимая вверх. Против охотников, на которых колдовство не действовало, выступила темноволосая девушка, обнажив спрятанный в рукаве нож.

Себастьян, сам мастер боя, лишь с трудом мог следить за ее немыслимыми движениями. Всего два удара понадобилось ей, два удара! Чтобы повергнуть наземь охотников, годами тренировавших собственное тело для подобных ситуаций. Она не убила их, только лишила сознания, легко и непринужденно, словно не опасные бойцы, прошедшие множество схваток, стояли перед ней, а малые дети.

– Эти люди! – голос бродяги снова вознесся над площадью, заглушая все прочие звуки. – Они хотят заставить меня замолчать! Они не дают сказать вам слово правды, затыкают рот! Что сделать мне с ними?

– …Правду!.. Мы хотим знать правду!.. Имеем право!..

– Вы имеете право! – подтвердил бродяга. – И вы ее услышите!

Он легким жестом разбросал солдат и агентов по окрестным крышам, не пачкаясь лишней кровью.

Дело приняло непредвиденный оборот. Только Сильва кивнула своим мыслям: она ожидала подобного.

Пьетрианни испуганно сделал два шага назад, король и канцлер уже стояли на ногах, не в силах решить, каким образом лучше поступить, чтобы не уронить собственное достоинство в глазах окружающих. Придворные столпились за их спинами, блеснули вынимаемые из ножен мечи. Оставшиеся солдаты ощетинились пиками, прикрывая помост и влиятельных особ. Со всех сторон к площади уже бежали другие агенты, где-то наверняка уже отдали приказ запасным полкам выступать с занимаемых до этого момента позиций. Охотники пока оставили намерение атаковать: даже их потрясла быстрая расправа с их товарищами по оружию.

Бродяга же совершенно не обращал внимания на всеобщее волнение. Его интересовала толпа, а люди жадно внимали ему.

– Вас дурят, друзья мои! Они обманывают вас, морочат головы! Вы достойны большего! Каждый из вас ценен сам по себе, даже последний пьяница! Вы – личности! Вас используют! Несправедливость! Они только богатеют, вы же работаете с утра до глубокой ночи! Отнять! Поделить по-новому! Стать богатыми! Стать всесильными! Повелевать миром!..

Для Себастьяна и других охотников речь бродяги представляла собой лишь набор лозунгов, для остальных же она лилась ручьем, поражая собравшихся на площади широтой мыслей, новыми горизонтами, личными перспективами, манила в неведомые дали, где на каждом шагу стоят пряничные дома, а в реках течет вино, где лесные звери сами приходят к охотникам – за ними не нужно гоняться, где ты не работаешь, а живешь, как всегда хотел, лопая от пуза, наливаясь по самые брови вином, а трактирщик только и делает, что подкладывает, да подливает, и все бесплатно, и так круглые сутки напролет, до бесконечности…

Он заворожил толпу, подчинил ее своим россказням, увлек за собой в обывательский рай. Люди уже готовы были идти за ним хоть на край света, только покажи дорогу. Их лица застыли в едином выражении неземного счастья и восторга. Они обнимали друг друга от осознания невероятной важности этого дня, который изменит все и навсегда, радовались, что все они такие нужные, такие незаменимые, что их, наконец, оценили по достоинству, что теперь все будет по-другому, иначе, лучше!

На площади показалась знакомая фигура Рошаля. Капитан уверенно шел к бродяге, огибая замерших горожан. Он скинул где-то теплую куртку и шел налегке, сжимая в руках лишь меч.

Бродяга продолжал говорить, не обращая внимания на Рошаля. Зато его заметила темноволосая девушка и шагнула ему навстречу.

– Нужно помочь капитану! – встрепенулся Себастьян, до этого момента, как завороженный, наблюдавший за сценой на площади.

Сильва резко дернула его за рукав.

– Рано! Это еще не наш бой!

Охотник молча рвался из ее рук, ведьма так же молча держала, не отпуская.

На помощь Рошалю пришли другие, выжидавшие до этого момента. Четыре охотника – и Купер в том числе – и четыре колдуна. Они материализовались на площади, как тени, хотя еще секунду назад их здесь не было.

Король, канцлер, его святейшество и еще несколько придворных, до сих пор каким-то образом не подпавших под влияние речи бродяги, внезапно осознали, что грядут неприятности и пора ретироваться, но бежать было некуда – тысячи горожан непреодолимой стеной перекрывали все проходы, а солдаты, как и все вокруг, не воспринимали в этот момент никого и ничего, кроме голоса пророка. Все, что оставалось Ламберту и остальным – укрыться за креслами и наблюдать оттуда за разворачивающимся сражением.

– …Новый мир!.. – голос бродяги довлел над сознанием людей.

Колдуны синхронно подняли руки. Поток воздуха ударил в то место, где стоял бродяга, но не причинил тому ни малейшего вреда. Колдуны удивленно переглянулись – они ожидали совсем иного эффекта.

Темноволосая девушка уже подбежала к одному из колдунов и вступила в схватку с прикрывавшим его охотником. И в этот раз все произошло быстро. Себастьян увидел, как молодой еще охотник напал, используя беспроигрышную комбинацию ударов, но девушка словно знала, где будет меч в каждый момент времени, и легко, играючи уклонилась от него. Сама же вновь ударила только раз, и охотник упал, пораженный в грудь. Колдун поднял руки, пытаясь защититься, но следующий удар настиг его. Два удара, две смерти. Идеальный результат!

Люди вокруг словно и не замечали схватки. Они неотрывно смотрели на словно бы выросшую фигуру бродяги, который все говорил и говорил.

– …Новые порядки!..

Рошаль приблизился к пророку почти вплотную. Еще чуть-чуть, совсем немного – и можно атаковать. Внезапно он остановился, словно натолкнувшись на невидимую стену. Первое на памяти Себастьяна колдовство, которое подействовало и на охотника, пусть и не напрямую, косвенно. Рошаль попытался продавить преграду весом своего тела – бесполезно. Тогда он попробовал обойти незримое препятствие.

Девушка не теряла времени. Она уже переместилась дальше по площади к следующему колдуну. Но и колдуны поняли свою ошибку, они собрались с духом, сгрудились тесной кучей, а охотники под руководством Купера встали перед ними, прикрывая. В девушку полетели со всех сторон различные предметы. Многие агенты так же сумели не подпасть под очарование речей пророка и исполняли свой долг. От нескольких она увернулась, но тут цветочный горшок все же попал ей в голову. Девушка пошатнулась и тут же получила новый хлесткий удар в спину, и еще один следом. Она упала на колени, держась за окровавленную голову. В ближнем бою ей не было равных, но вот добраться до охотников с колдунами у нее теперь никак не получалось.

И тут на помощь к ней из окрестных переулков повалили десятки людей и существ. Тут были все, кто сумел просочиться сквозь сито проверок и облав. Ученики пришли восславить имя того, чьими устами говорил пророк-бродяга.

– …Новый бог!..

В этот момент временная власть его над людьми внезапно закончилась. Горожане и солдаты ошарашенно завертели головами по сторонам, пытаясь осознать происходящее. Завороженные агенты пришли в себя первыми и тут же поспешили на выручку попавшим в беду охотникам и колдунам.

Кто-то в толпе отчаянно закричал на высокой ноте. И это послужило сигналом. Горожане бросились бежать, не разбирая дороги, давя своих соседей, втаптывая их в каменные плиты площади.

Паника – самое страшное, что может случиться при таком столпотворении. И это произошло. Себастьян с ужасом наблюдал, как маленькие дети, не умевшие сопротивляться напору человеческого моря, падали, по ним тут же проносились сотни, тысячи людей, их матери безнадежно кричали, понимая, что шансов на спасение нет. Да что там дети – взрослые крепкие мужчины отлетали в стороны, их расплющенные лица напоминали блины – плоские и обескровленные.

Сколько жертв, подумал Себастьян, сотни, если не тысячи! И в этом тоже виноват он. Не успел, не остановил вовремя, не нашел. Он – охотник особого корпуса – повинен в гибели всех этих людей! Только он, и никто больше…

Бродяга вытащил из-за пазухи маску и надел себе на голову. Рыжая обезьяна оскалилась и грозно зарычала. Ее глаза налились кровью, шерсть вздыбилась на лице.

– …Примите меня! Я – ваш бог!..

Рошаль никак не мог найти лазейку в образовавшемся вокруг бродяги заслоне. Он уже обошел пророка кругом, но так и не смог приблизиться хотя бы на шаг.

Там, где толпа освободила часть площади, шла схватка. Охотники сцепились с существами, кого-то уже убили, другие отчаянно сражались. Колдуны пытались вернуть контроль над ситуацией, но у них это никак не получалось. Темноволосая девушка пришла в себя и невероятным прыжком добралась до одного из колдунов, прикончив того в считанные мгновения.

На площадь в строевом порядке вошли резервные полки, острыми клиньями врезавшись в толпу, разделив ее на несколько частей. Себастьян увидел Тевека и Боргеса, они давали указания командирам. И Шелтон, несомненно, где-то рядом, не тот он человек, чтобы оставаться в стороне в такой час.

Внизу, прямо под окнами, Купер прикончил рыжеволосую ведьму, ловко отрубив ей голову, и тут же вступил в поединок с двумя крупными волками-перекидышами.

Темноволосая убила еще одного охотника.

«Ее нужно остановить!» – Себастьян быстро проверил экипировку. Все на месте.

– Рано! Вернись! – закричала Сильва, но на этот раз он ее не послушал.

Хватит! Себастьян в этот момент внезапно осознал, что ведьме плевать на гибель людей. Ее план и не предусматривал их спасения. Все, что она хотела – добраться до пророка, дождавшись, когда охотники и колдуны ослабят его защиту. Как же он не понял этого сразу?..

Охотник кубарем скатился по лестнице и выбежал на площадь. Ему навстречу метнулась разъяренная ведьма с острыми, как кинжалы, когтями. Себастьян выстрелил из пистоля прямо ей в голову. Ведьму отшвырнуло назад, перевернув в воздухе, а охотник уже вступил в схватку с тремя крестьянского вида мужиками. Из оружия – только топоры и вилы, которые они каким-то невероятным способом пронесли на площадь сквозь все патрули и заставы, но нападали они слаженно, словно бы орудия сами вели их руки, выискивая жертву.

Себастьян выстрелил из оставшегося пистоля, убив одного на месте – не до церемоний. Клинком срубил черенок топора, а вилы просто отбил рукой в сторону. Крестьяне побросали остатки орудий и бросились врассыпную.

– …Я есть бог! – голос бродяги сбивал с ног. Грозовые тучи быстро сгущались в только что ясном небе. Колдуны не ошиблись в своих предчувствиях. В ближайших улочках и переулках закружил снежный буран, только на самой площади еще было ясно и светло.

Сильва распахнула окно и подняла вверх руки, готовя свое колдовство, и только негромко повторяла и повторяла:

– Слишком рано! Еще слишком рано!..

Солдаты окружили Ламберта и остальных высоких лиц плотным кольцом, пытаясь вывести их с площади, но начавшийся буран мешал осуществить это намерение. Впрочем, многим придворным все же удалось улизнуть, пробившись сквозь остатки толпы и затерявшись в снежной мгле. Король же, канцлер и Пьетрианни стояли рядом, плечом к плечу. Бежать им было некуда. Каждый из них по-разному реагировал на творившийся вокруг хаос: канцлер Гроу недовольно качал головой, сжав губы, словно безмолвно выговаривая нерадивым подчиненным, допустившим подобное вопреки всем указаниям, Ламберт неверяще смотрел по сторонам, так до сих пор и не осознав масштаб катастрофы, а его святейшество безостановочно бормотал бессвязные молитвы себе под нос.

Себастьян схватился еще с кем-то, потом еще. Он даже не успевал идентифицировать своих противников, просто рубил направо и налево, стараясь не задеть своих, забыв на время о всех правилах, просто стараясь выжить и добраться до темноволосой.

Краем глаза он заметил, как в десятке шагов от него Купер упал на колено под натиском сразу четырех нападавших, Себастьян никак не успевал ему помочь. Широкий мясницкий нож раскроил голову его другу, но и его обидчиков постигла быстрая смерть от мечей подоспевших охотников и агентов.

Глупо, как все глупо…

Рошаль все же нашел проход в непробиваемой стене вокруг пророка. Или, может быть, сама стена внезапно исчезла, и капитан в мгновение ока оказался рядом с беснующейся в экстазе обезьяной, ловко зайдя бродяге со спины. Он замахнулся, намереваясь одним ударом покончить с ним, но тот звериным чутьем осознал опасность и прыгнул вверх, увернувшись от удара, и тут же упал вниз, прямо на Рошаля, подмяв его под себя. Капитан от удара выронил меч, вывернулся и схватил бродягу за шею, пытаясь задушить. Рошаль всегда по праву считался одним из лучших бойцов королевства, по праву возглавляя корпус, он являлся образцом для всех охотников, примером для подражания, идеальным воином. Но и его железные мышцы не могли совладать с нечеловеческой силой бога-обезьяны.

Пророк медленно разжал руки капитана, оторвав их от своей шеи. А потом посмотрел ему прямо в глаза и вцепился зубами в горло. Кровь залила все вокруг, тело Рошаля судорожно задергалось, а бродяга все грыз и грыз, рвал зубами. Что-то хрустнуло, бродяга поднялся на ноги и резким движением поднял правую руку вверх.

Оторванная голова капитана с широко открытыми глазами, застывшими в предсмертном удивленном осознании собственного бессилия, – вот что он держал.

И все, кто еще сражался в этот момент, отступили назад в ужасе.

А глаза ожившей обезьяньей маски сверкали яростным огнем, залитое кровью лицо скалилось, клыки угрожающе блестели. Где-то высоко в небе сверкнула первая молния.

– Я – бог! Примите меня сейчас или никогда!

На этот раз угроза подействовала. Больше половины солдат и агентов пали ниц, моля о пощаде. Некоторые просто ретировались, со всех ног убегая как можно дальше от всего этого ужаса.

Пророк-обезьяна в три огромных прыжка оказался рядом с замершим в испуге Ламбертом, притянул его за богатые одежды к себе, дыхнул гнусным воздухом ему в лицо и ласково спросил:

– Принимаешь меня?

– Принимаю! – король затрясся всем телом и повторил, как заклинание: – Я принимаю, принимаю!..

Бродяга выпустил его из рук, и Ламберт кулем рухнул на дощатый помост. Канцлер пророка не интересовал, а вот к Пьетрианни он подскочил. Тот пытался отбиться, но силы были далеко не равно.

Пророк запрыгнул ему на шею и прокричал прямо в ухо:

– Где твой бог? Нет его! Беспамятный оказался еще и безучастным! Его нет, а я есть!

И свернул Пьетрианни шею.

Себастьян внезапно оказался рядом с темноволосой. И по стечению обстоятельств они остались вдвоем, друг напротив друга. Им никто не мешал.

Девушка прищурилась, но не нападала. Опасный противник: не рискует, когда не уверена в успехе, бьет только наверняка. Они медленно закружили в странном танце, присматриваясь, выискивая слабые места. Мечами понапрасну не звякали – не дилетанты. Достаточно одного удара, чтобы победить, но этот удар должен быть тщательно подготовлен и выверен.

Они не разговаривали – и это лишнее. Каждый знал, что другой не отступит, все было предельно ясно.

Наконец Себастьян решился на пробную атаку. Та система неизвестного мастера, которую он изучал много лет, всегда приносила успех. Никто из ныне живущих не знал, как от нее защититься.

Комплекс ударов казался невероятно простым, но с хитрыми особенностями в конце атаки. Парировать этот последний удар мог надеяться только тот, кто в принципе имел о нем представление.

Темноволосая удар отбила.

И сама тут же контратаковала, развив такую невероятную скорость, что охотник едва успевал защищаться. Она – словно не человек – двигалась, как едва ощутимая тень, появляясь то слева, то справа, пугая клинком, отступая и вновь наступая.

Себастьян не видел в горячке боя, что ситуация на площади превратилась в критическую. Почти все сторонники бродяги были мертвы, но и королевских бойцов осталось совсем немного. Из тех, кто не бежал прочь и еще не погиб, на ногах стояли меньше десятка человек. Еще были живы два охотника и два колдуна, но один из охотников, израненный, окровавленный, держался из последних сил, а колдуны все равно ничего не могли противопоставить ошеломляющей мощи пророка.

– Остановитесь! – его величественный голос, так не соответствующий дикому облику обезьяны, подавлял, угнетал. – Примите меня!

– Вот уж не дождешься!.. – прошептал Себастьян и вновь напал на девушку. В этот раз он не использовал чужие схемы боя, а сам скомбинировал некую серию ударов, которая могла привести к победе или поражению.

Все зависело от его противника.

Девушка вдруг удивленно всмотрелась в его лицо, распахнула глаза во всю ширь, дрогнула и проиграла. Меч охотника вонзился ей под правую грудь, пронзив тело насквозь. Она тяжело упала, вырвав меч из рук Себастьяна. Он не стал проверять, жива она или мертва, не до того. Главное, выбыла из схватки. Охотник выхватил последнее оставшееся у него оружие – кинжал и, пригибаясь от ветра, пошел на бродягу.

За его спиной возникла Сильва. Внезапно идти ему стало легче, ветер больше не мешал, ведьма позаботилась об этом.

– Главное – сорвать с него маску! – крикнула она, стараясь перекричать шум вокруг. – Без маски он слабее!..

«Сорвать маску, – подумал охотник, – легко сказать». Маска казалась естественным лицом бродяги, рыжие волосы встали дыбом, слюна капала с клыков, глаза почти вылезли из орбит. Нет, это вовсе не маска. Это сам бог Рыжая Обезьяна вселился в тело человека, а бороться с богами – удел других богов, а не людей…

А бродяга внезапно обратил свой взор на охотника и ведьму. Обезьянья морда скривилась в некоем подобии доброжелательной улыбки.

– Снова ты. Мы уже встречались… дважды!

– Дважды? – переспросил Себастьян. Нужно тянуть время, переступать мелкими шажками, продвигаясь все ближе и ближе, и тогда, возможно, появится шанс – только один, но ему хватит. – Я помню только раз, месяц назад, когда ты трусливо сбежал от меня!

– Тогда было еще рано нам сражаться открыто, – пояснил бродяга. Теперь, когда он говорил обычным тоном, слова, выговариваемые обезьяним ртом, давались ему с трудом, но охотник слушал внимательно. – Я еще не был готов, слишком мало слабых душ я собрал на тот момент. Сейчас же – дело иное! Со мной сотни, тысячи! И число их растет! Поэтому мы снова повстречались… Но был еще другой раз, самый первый! Давно…

– Первый раз? Что-то не припомню!..

– А ты подумай? Тогда, много лет назад, молодой охотник-изгнанник шел по следам некоего путника, но не последовал за ним до конца, к горам, а свернул другой, своей дорогой. Если бы ты тогда пошел за мной, мы бы встретились. Я тоже, как и ты, был глуп и неопытен. Я искал счастья для всех людей. И после, там, в снегах высоких гор, на перевале, я отыскал его!

Себастьян внезапно вспомнил. Неужели?.. Значит, бродяга и тот давний путник, мысленно не дававший ему покоя долгие годы – один и тот же человек! И он мог еще тогда завершить эту историю, не дав ей начаться?!

– Да-да, ты мог! – угадал его мысли бродяга. – Если бы ты догнал меня, то, скорее всего, убил бы еще тогда. Ты бы почуял во мне то, с чем вы, охотники, боретесь, не щадя себя. Пусть в те далекие дни я сам еще не до конца осознавал в себе тягу к этому!

– О чем ты говоришь? – Себастьян все еще находился под впечатлением. Если бы время повернуть вспять!.. – Тягу к чему?

– К свободе!

Бродяга улыбался, глядя на охотника, а тому было не до смеха.

– Свобода, ты говоришь? Разве ее ты предлагаешь людям?

– Конечно, что же еще? Полную и абсолютную свободу! Каждый волен делать то, что сам считает нужным. И воздастся ему прямо по поступкам, причем очень быстро. Я не люблю ждать! Ты оглянись по сторонам – за мной идут по собственной воле, а не по принуждению!

– Ты только что убил священника…

– Его церковь заставляет людей совершать поступки, им не свойственные. Церковь принуждает их, пугая карой небесной. А ведь нет никакого наказания после, нет никакого мнимого суда выдуманного бога. Есть то, что каждый несет в своей душе всю свою жизнь. И он сам себя накажет, рано или поздно, так или иначе. Я же помогаю приблизить этот день. Все получают желаемое, ты видел это. А потом наступает время расплаты…

С этим Себастьян не спорил. Бродяга прав, все жертвы его колдовских предметов получили по заслугам. За жадность, за лень, за злобу. Каждому свое.

– Вот и ты, – продолжал пророк, – охотник, судия и палач, просыпаешься каждую ночь в кошмарах. Ты потерял сестру и все не можешь ее найти. Винишь себя. Считаешь, что убил ее. И ты прав. Ты убил ее!

– Она жива, я верю! – Себастьян пошатнулся. Откуда он знает? Кто ему рассказал?

– Ты не понял, охотник. Она была жива, но ты только что убил ее. Сам. Своей рукой! – и бродяга указал на распростертое на каменных плитах тело черноволосой девушки. – Ты убил сестру!

Себастьян поверил ему сразу. Он выронил меч из рук, обошел замершую Сильву и вернулся к лежащей в неудобной позе… Ласточке. Бродяга его больше не интересовал. Волновало другое – как он не узнал сестренку? Да, она изменилась за прошедшие годы, черты ее лица обрели жесткость и даже некую грубость, но отчего же он не почувствовал, не понял?.. А вот она, кажется, признала брата в последний момент, и это узнавание стоило ей жизни.

Он нашел ее и вновь потерял. Погубил. Снова.

Охотник сел рядом с ней и, подняв ее тело на руки, стал качать Ласточку из стороны в сторону, словно баюкая.

– Я расскажу тебе о ее жизни, – говорил бродяга, и Себастьян слушал его. Слова пророка-обезьяны доходили до самого сердца, заставляя его судорожно биться. Дышать было нечем. Он мог только слушать. – Она сама мне рассказала, хотя не очень-то любила болтать. Рассказала о годах, проведенных в портовых публичных домах, где ее телом мог за жалкий грош пользоваться любой. Рассказала, как умирала от голода, мечтая о крошке хлеба, потому что даже на ее молодое тело не всегда находился покупатель. Твоя подруга-ведьма, та, что стоит рядом с тобой, это она продала ее. Шериф Вейт передал твою сестру в полную собственность ее семьи в знак компенсации за потерю близких. Но ее мать – графиня Сапская – не хотела связываться с девчонкой, и Сильва сама организовала продажу, выбрав самый грязный из всех борделей. Спроси у нее! А потом, несколько лет спустя, Ласку, как ее стали называть в борделе, нашел твой капитан. Да, не смотри на меня так, я не вру! У твоей сестры, как и у тебя, оказалась природная невосприимчивость к колдовству. Она тоже была охотником, хотя и не воспитывалась в корпусе. Рошаль сам учил ее, отдельно от всех. Он хотел, чтобы она стала его секретным орудием, козырем, джокером. Почему он тебе о ней не рассказал, хотя знал, что ты ищешь сестру все эти годы? Именно поэтому! Встретьтесь вы, и вместо двух охотников у него не осталось бы ни одного. Ласка превратилась в сильнейшего бойца, равных ей не было. А потом однажды она тоже задалась вопросом, по своей ли воле она живет? И если прежде она не могла ничего поменять, то сейчас все стало ей по силам. Она бросила Рошаля и скиталась по миру в поисках себя, своей сути. Ласка помогала тому настоятелю, которого ты убил. Она подсказывала ему, как остаться не пойманным охотниками. Зачем она это делала? Ее сердце ожесточилась, она разучилась сопереживать. Она сама находила жертв для настоятеля. После, когда мы встретились, я рассказал им секрет благовоний, объяснил, что они свободны! И твоя сестра приняла эту свободу всем сердцем, потому и помогала мне сегодня. Не по принуждению, по собственной воле!..

Вновь охотник поверил в его слова. Он видел глаза Ласточки во время их короткой схватки и почувствовал тогда, что она дерется, потому что верит в правоту своего дела. Она выбрала сама!

– Она так многого хотела от жизни, о стольком мечтала! Она сражалась за то, что считала правильным. Ты убил ее, лишил жизни. Лишишь ли еще и мечты? Сражаясь со мной, ты убиваешь ее мечту, губишь ее труды, то, к чему она стремилась всем своим существом!

Себастьян ничего не ответил. Он внезапно почувствовал, что Ласточка, которую он так и держал, не выпуская из рук, еще жива. Ниточка пульса слабо билась, Ласточка боролась со смертью.

Неистовая надежда затопила его сердце.

Он знал такие раны, сам много раз наносил подобные. Главное – не вынимать из тела клинок, иначе сразу конец. Нужно найти колдуна, который разбирается в медицине. Даже деревенский знахарь сойдет на худой конец!

Но двое еще живых городских колдуна не годились. Они специализировались исключительно на смерти, а никак не на жизни.

Что же делать?

Сильва!

Ведьма все так же стояла рядом, не решаясь напасть на пророка и не в состоянии бежать.

– Помоги!.. – одними губами прошептал охотник, но Сильва услышала. И сразу все поняла.

Она могла спасти Ласточку, она знала, как это сделать.

Но не захотела.

– Однажды из-за тебя погибла моя семья…

Ведьма сказала свое слово. Она отомстила давнему врагу сполна. И теперь стояла, улыбаясь своим мыслям.

Ласточка внезапно открыла глаза, посмотрела на Себастьяна, узнала его и сказала еле слышным шепотом:

– Я узнала тебя. Не стала отбивать удар. Сама так решила. Прости!..

Ее глаза закрылись, теперь уже навсегда, пульс перестал ощущаться.

Тогда Себастьян положил тело сестренки обратно на каменные плиты и осторожным движением руки потянул меч на себя. Клинок плавно вышел из тела. Девушка даже не вздрогнула. Мертвецы не ведают боли. Ласточка умерла.

Охотник поднялся с земли. На пророка-обезьяну он больше не обращал внимания.

Ему нужна была Сильва.

Ведьма встала напротив него и поманила пальцем. Охотник прыгнул прямо с места, но Сильву не достал. Она уже стояла в трех шагах впереди, все так же издевательски улыбаясь.

– А ведь вдвоем мы могли с ним справиться! – сказала она и вновь растворилась в воздухе, уходя от повторной атаки Себастьяна. – Он же всего лишь обезьяна, жалкое животное, а мы – люди! Значит, мы сильнее!

– Ты не человек! – и в третий раз охотник попытался достать клинком ведьму, и вновь она ловко увернулась, оказавшись за его спиной. – Ты и не животное. И даже не существо. Ты – тварь!

– Ну, к чему оскорблять даму? – воскликнула Сильва. – Я всего лишь отомстила. Око за око!

– Она была ни при чем!

– Я мстила тебе, а не ей…

Игра в догонялки все продолжалась и продолжалась. Бродяга с интересом наблюдал за поединком, никак в него не вмешиваясь.

И остальные, еще живые свидетели происходящего, не отводили глаз от схватки.

Поэтому никто и не заметил, как в дальнем конце площади, из самого сердца бушующей вьюги, показалась детская фигура, закутанная в теплый платок. Девочка шла неспешно, внимательно глядя себе под ноги, аккуратно ступая, обходя убитых и раненых.

Себастьян не прекращал попыток поймать Сильву, она умудрялась не попадаться, но с каждым разом это давалось ей все труднее и труднее. Все же ведьма не успела до конца оправиться после месячного заточения. Охотник, заметив это, удвоил скорость движений, двигаясь на пределе человеческих возможностей.

В какой-то момент он почти схватил ее, лишь чудом Сильве удалось опять ускользнуть. Все вокруг затаили дыхание, даже пророк-обезьяна ждал, чем все закончится.

Себастьян и Сильва оказались очень близко к нему, ближе, чем бродяга, может быть, позволил бы им, если бы не был так увлечен. И охотник внезапно совершил странный поступок. Он резко повернулся к ведьме спиной и метнул меч, как кидают топор, но никак не благородное оружие.

Сильва воспользовалась подарком судьбы. Она моментально оказалась рядом с охотником и вонзила кинжал ему в спину по самую рукоять.

Но и клинок Себастьяна нашел цель. Он пролетел, крутясь в воздухе, с десяток шагов и легко, без всякой остановки, отделил голову бродяги от тела.

– Ты была права, – прошептал охотник, – вместе мы победили его!

Пророк даже не понял, что уже мертв. Его глаза еще удивленно таращились, челюсти были сжаты в свирепом оскале, но руки разжались, и голова Рошаля покатилась по земле.

Рядом с ней грузно рухнуло тело пророка, а его голова покатилась вслед за головой капитана, остановившись совсем рядом, так, что мертвые глаза Рошаля смотрели прямо в мертвые глаза бродяги.

Именно бродяги – человека! Маска же, еще когда пророк падал, отделилась от его лица и, покачиваясь в воздухе, спланировала чуть в стороне на землю.

Себастьян упал. Ноги больше не держали. Он упал лицом вниз и не мог пошевелиться. Охотник не видел, как стоявший на помосте канцлер Гроу, жадно взиравший на происходящее, улыбнулся. Если бы только он увидел эту довольную улыбку, он бы многое понял. Политики в некоторых ситуациях становятся равным богам и даже побеждают их…

Кто-то резко перевернул охотника лицом вверх. Сильва.

– Я все же убила тебя!

– Ты убила меня, – согласился охотник, с трудом шевеля губами.

– Я победила!

– Ты победила, – он бы кивнул, если б мог.

– Что дальше?

– На этом все.

– А как теперь жить мне? – казалось, ведьма сейчас расплачется. – Ты забрал у меня цель! Ведь я жила, чтобы убить тебя. Теперь ты мертв, а мне незачем жить!

– Ты можешь опять стать человеком. Если захочешь. Теперь тебе никто не помешает.

Говорить было все труднее, он понял, что осталось совсем немного.

– Я… подумаю!.. – внезапно сказала Сильва.

Затем побрела, тяжело ступая, прочь. Здесь все для нее было кончено. Оба ее врага мертвы. Она жива. Надолго ли?..

Канцлер первым пришел в себя и уже командовал оставшимися солдатами. Кто-то спешил на помощь охотнику, но Себастьян знал, что ему уже не помочь.

Боли не было. Нестерпимо хотелось спать, но он держался из последних сил.

Рыжая Обезьяна – странный бог с северных гор, где каждый день – это борьба за выживание – повержен. Он хотел дать людям свободу, как он сам ее понимал: право выбирать свою судьбу, но обязанность – отвечать за совершенные поступки.

Этот дар оказался ненужным, преждевременным, непонятым.

Охотник справился, выполнил свое предназначение, свою судьбу – убил бродягу.

Стал ли он счастливее? Нет. Жалел ли о чем-то? Только о Ласточке. Не о себе.

Затухающим взором он увидел медленно идущую девочку, на которую никто вокруг не обращал внимания. Он сразу узнал ее. Роза. Она слегка изменилась с момента их последней встречи, взгляд ее стал осмыслен, только жесток, лицо порозовело, но черты заострились. Она выглядела, как молодой опасный хищник, вышедший на охоту, еще не знающий всех пределов своих истинных сил, но уже ощущавший их.

Роза остановилась у валявшейся маски обезьяны. Наклонившись, девочка подобрала ее, спрятала за пазуху и, развернувшись, так же медленно пошла в обратном направлении.

На охотника она даже не взглянула, его судьба ее не интересовала.

Именно для этой цели бродяга оставил девочке жизнь, наделил силой, готовил ее. Она пошла по его пути, сменила бродягу, забыв, что это именно он когда-то убил ее родителей.

У Рыжей Обезьяны появился новый пророк.

«Но и по ее следу пойдет охотник. Другой охотник», – подумал Себастьян и умер.

Эпилог

Черный человек

Негромкий голос монотонно бубнил и бубнил, заставляя Себастьяна слушать, сосредоточиваться, вылезать из вязкой тьмы.

– …Много, много их было, разных. Сильные, слабые, хитрые, ловкие, кровожадные, ленивые и попросту глупые. Им поклонялись, им приносили жертвы, им молились денно и нощно. Эх, славное было времечко… – говоривший негромко засмеялся, но не было в том смехе веселья, одно только сожаление.

Охотник с каждым мгновением все больше приходил в себя. Жив! Все же жив! Он был уверен, что удар Сильвы оказался смертельным. Он готов был к смерти, он даже ждал ее, как пылкий юноша ждет свою возлюбленную, которая где-то задерживается. И вновь смерть не пришла, обманула, обвела вокруг пальца. Заставила жить дальше. Зачем?..

– …Старые боги… О, как печальна их участь, – продолжал рассказ невидимый голос. – Сменялись века, а они все так же пили и ели, топили города в крови и радостно смеялись, считая, что нет на них управы. Глупые, глупые боги… Но нашелся тот, кто положил конец старому миру, и пришел он, как приходит зима после осени, неизбежно и в то же время неожиданно. Бог Звезда – новый бог, единственный бог, последний бог…

Себастьян чувствовал себя странно. Вроде бы он жив, и все же что-то не так. Ощущения непередаваемые. Он чувствовал свое тело будто бы на расстоянии. Ему казалось, что его руки протянулись до самого горизонта, а кончики пальцев касаются небес. Будто одного его шага теперь хватит, чтобы оказаться далеко, за много дней пути отсюда. С каждой минутой, что он лежал и слушал голос, эти непривычные ощущения постепенно уходили, но боль, которую он ждал, так и не являлась.

– …И изгнали старых богов далеко на север, туда, где нет ничего, кроме холода и смерти, где не живет человек, и только редкий зверь найдет там свое убежище. Трудно им было принять новые правила, но и остаться они не могли. Были те, кто не захотел уходить, предпочтя смерть, и бог Звезда уничтожил каждого, без исключений. Так что… остальные выбрали изгнание, лишь бы жить, лишь бы иметь хотя бы призрачный шанс на возвращение. Они ушли с ненавистью в сердце, обескровленные войной, опустошенные. Сила покинула их. Звезда забрал себе все. Или почти все. Того немногого, что они сумели сохранить, хватило лишь, чтобы выжить. Они нашли себе убежище и держали совет, решая, что делать дальше…

Охотник осторожно пошевелил пальцами. Получилось! Но когда он попытался поднять правую руку, ничего не вышло. Только сейчас он осознал, что тело его крепко привязано к некоей поверхности, холодной и гладкой, как могильная плита. А сам он, кажется, полностью обнажен. Ногами тоже пошевелить не удалось. Он – пленник. Кто-то связал его весьма надежно и уложил на каменный стол.

– …И решили они выждать. А чтобы выжить и не растерять те малые оставшиеся силы, им пришлось уснуть. Уснуть на столетия. Вскоре о них начали забывать. Менялись поколения, ушли те, кто помнил старых богов. У Звезды больше не было конкурентов в этом мире, он остался один – великий и могучий. Единственный. Шли годы, века. Минуло тысяча лет. И бог Звезда заскучал. Одному жить оказалось не так забавно, как он думал. Не было вокруг равных ему, одни лишь люди: жалкие и ничтожные, живущие так мало и так зачастую бездарно, глупо. Они ему наскучили. И он решил уйти…

Себастьян собрался с силами и открыл глаза. Белый потолок высоко вверху. Больше ничего. Голова, кажется, тоже зафиксирована тугой лентой через лоб. Но оказалось, если чуть скосить глаза, то можно немного разглядеть помещение, в котором он оказался.

Но не это удивило его, чуть не заставив вскрикнуть. Первое, что он увидел, умудрившись слегка повернуть голову направо, была Сильва. Ведьма, полностью обнаженная, лежала на высоком каменном столе-постаменте и с ненавистью смотрела на охотника. Так же неподвижна, притянута к своему ложу широкими кожаными ремнями. Но так же, как и Себастьяну, ей удалось слегка повернуть голову, осмотреться и обнаружить того, кого она убила своей рукой, а ныне – целого и невредимого, живого и невероятно опасного человека, охотника, врага своего. Теперь их глаза встретились, и оба противника непроизвольно замерли, глядя друг на друга. Нет, вовсе не так представлял себе охотник загробную жизнь. И тут никуда не деться от его проклятья – девочки, которой он некогда помог!

– …Он ушел бродить по другим мирам, но люди даже не заметили этого. Им казалось, что Звезда всегда рядом, что он помогает, хотя, даже когда тот жил в этом мире, он редко утруждал себя подобным. Ему молились, строили храмы. Его именем начинали войны. Ему поклонялись и поклоняются до сих пор. Глупые, глупые люди, – говоривший вновь засмеялся. – Но настал день, когда старые боги стали просыпаться. Первым оказался Рыжий Обезьян. Он всегда был самым шустрым, легким на подъем. И именно он потянулся мыслями сквозь мир, стараясь разузнать, что происходит, и найти первого адепта из ныне живущих. Достойного адепта, такого, кто смог бы помочь разбудить его окончательно, кто сумел бы прервать затянувшийся сон. И выбор его пал на одного молодого человека. Вы знаете его под именем Бродяга…

Себастьян заставил себя отвести взгляд от ведьмы и повернуть голову в другую сторону. И то, что он увидел слева от себя, заставило его сердце забиться с неимоверной силой.

Ласточка! Она лежала на третьем постаменте, такая же обнаженнная, как и остальные. Но главное – ее грудь вздымалась. Она дышала. Она была жива!

– …Много времени понадобилось Бродяге, чтобы осознать невысказанную вслух просьбу, добраться до гор и найти тайное убежище богов. Но в награду за свой путь он получил силы, равных которым не было в мире. Вот только он не сумел довести дело до конца, ему помешали. И Обезьян так и не сумел проснуться, он все еще пребывает где-то там, на границе сознания, слабый и беззащитный, потерявший энергию, отдавший последние ее капли впустую. Но главное, Бродяга все же умудрился помочь старым богам – он показал, что Звезды больше нет рядом, – и они начали пробуждаться. А люди слишком слабы. Даже те, кто зовут себя охотниками, оказались не подготовленными. Одного Бродяги с его малыми силами хватило, чтобы почти полностью уничтожить Корпус. У людей все меньше защитников. Но природа не терпит пустоты. И пришло время воскресить древние знания. Поэтому вы живы. Все четверо!..

Четверо? Себастьян напряг тело, стараясь порвать путы, но все, что ему удалось – это чуть ослабить ленту на голове. Сразу стало легче дышать, и он сумел осмотреться. Четвертый постамент стоял напротив постамента Себастьяна. А на нем покоился тот, за кем охотник столь долго и упорно гонялся, кого нашел и уничтожил. Только сейчас бродяга был жив, и даже, кажется, дремал, нисколько не обращая внимания на происходящее. И голова его, отрубленная Себастьяном, оказалась на месте. Вот только тонкий шрам белел узкой полосой, проходя вокруг шеи.

– …Итак, слушайте и запоминайте. От этого зависят ваши жизни. Теперь вы связаны между собой. Чтобы вернуть тех из вас, кто оказался по ту сторону, мне потребовалось все мое умение. Я вынул ваши сердца и разделил каждое на четыре части. Сердце ведьмы, сердце колдуна и сердца охотников. А потом я сшил их заново, собрав из разрозненных кусков четыре новых сердца. И в каждом из вас есть частица трех остальных. Четыре жизни, четыре судьбы слились в одну. Если умрет кто-то из вас, с ним умрет и часть в других. Берегите себя, берегите остальных. Вы – команда!..

Ведьма зарычала от бессильной злобы. Она – единственная, кто выжил в бойне на площади. Как она оказалась здесь? Невидимый голос продолжал:

– Теперь каждый из вас несет в себе и силу других. Вы – разные, вы – уникальные. Два охотника, ведьма и колдун. Вы еще узнаете, на что теперь способны. Думаю, вам понравится. Иначе ведьму ждала бы скорая бесславная смерть, она не выжила бы, растеряв силы и умения, а остальные трое и так были мертвы. Полагаю, альтернатива вам по вкусу? Второй шанс. Воспользуйтесь им!

Несмотря на то, что Себастьян мог теперь осмотреться, говорившего он так и не увидел. Голос шел откуда-то со стороны, сбоку. Одно охотник знал точно, он никогда прежде не слышал этот голос. Но человек, способный вернуть к жизни других, должен был обладать поистине чудовищными возможностями. Даже те, кто прибегал к энергии смерти – как ведьмы, например, – не сумели бы вернуть мертвых к жизни, собери они энергию хоть десяти анклавов. Заставить мертвецов выполнять поручения – запросто, но никак не вернуть ушедших к полноценной жизни. А Себастьян был уверен, что он жив. Лоскутное сердце билось в его груди, гоня горячую кровь по телу.

– Старые боги возвращаются. Мир ждут перемены. Помешайте им. Старым богам не место в этом мире. Не дайте им вернуться. Такова ваша задача. Такова ваша судьба. Обезьяний бог на время повержен. Девочка, забравшая маску, еще долго не сумеет ей воспользоваться. В ней большой потенциал, но она еще слишком юна, поэтому о ней можете не волноваться, она не помешает. По крайней мере, не сейчас. Но другие постараются использовать свой шанс на возвращение. Этого нельзя допустить. Убейте их всех!

Вот, значит, как. Их воскресили ради конкретной цели – убить богов! Их связали между собой невидимыми цепями. Хотел ли охотник этого? Что бы он предпочел, если бы мог выбирать? Смерть или, как сказал невидимый голос, второй шанс? Себастьян честно признался себе, что шанс, пусть столь неожиданный, все же лучше. Тем более сейчас, когда он нашел Ласточку. Он хотел жить! И пусть для этого придется убить всех старых богов до последнего, он не отступится, не свернет с пути. Их невидимый покровитель не ошибся в своем выборе. Он сделал верную ставку.

– Помните, вы теперь вместе. Вы – едины…

Сбоку мелькнула быстрая тень. Себастьян мог поклясться, что увидел фигуру высокого человека, закутанного в темный балахон. Но все произошло столь стремительно, что рассмотреть детали охотник не успел. Черный человек мелькнул и исчез.

И тут же путы, стягивающие тела четырех человек, ослабли. Теперь Себастьян мог двигаться, чем он тут же и воспользовался. Змеей выскользнув из ремней, он соскочил на пол и застыл, держась за каменный постамент, на котором только что лежал. На котором воскрес.

Не только охотник выбрался из плена. Ведьма тоже спрыгнула на холодные плиты пола, но и ее сил недоставало, чтобы бежать или нападать.

Третьей с постамента слезла Ласточка. А последним, легко ступив на пол, освободился бродяга.

Они замерли друг напротив друга. Четыре обнаженных человека, четыре врага, четыре лоскутных сердца. И в каждом из них жила частица другого.

А потом тот, кого называли бродягой, улыбнулся, ничуть не тяготясь своей наготой, и не было в его улыбке былого безумия и ненависти обезьяньего бога, а только искренняя радость человека, проснувшегося ранним ясным утром в прекрасном настроении.

– Что ж, друзья, познакомимся заново? Кажется, нам предстоит провести вместе немало времени? – предложил он, и охотнику показалось, что даже голос бродяги изменился. Ушли истеричные обезьяньи нотки, но вместе с ними ушла и ощущаемая прежде даже со стороны невероятная сила. Теперь же перед ним находился человек, пусть опасный колдун, но всего лишь человек.

Сильва хрипло рассмеялась. Ей было весело.

Ласточка молчала, серьезная и внимательная. Оценивающе разглядывала остальных.

Что ж, решил Себастьян, будь что будет. Судьбе нельзя противиться, ее нужно принимать. Главное, Ласточка рядом, и уже за одно это он благодарен Черному человеку.

Будущее не определено, но оно есть. И только от них самих зависит, каким оно окажется.

Себастьян сделал то, что показалось ему самым естественным в сложившейся ситуации. Он шагнул навстречу бродяге и протянул ему руку с открытой ладонью.

Пришло время менять правила игры. А для этого нужно было измениться самому.

И охотник был к этому готов.