Баллада о Штопанном бесплатное чтение

Глава 1

* * *

…Ярко светило солнце, его лучи нещадно опаляли и без того мрачного путника. Чертыхаясь, он сплевывал каждые полминуты, весьма легкомысленно растрачивая скудные запасы жидкости.

Он смутно помнил, что наполнял бурдюк недавно, вроде бы, около двух дней назад?.. У того подозрительного оазиса?.. Черт бы его побрал, он же так и знал, выглядело все это местечко довольно подозрительно.

…Сначала было ощущение, что кишки решили смотаться в узел. Морской и замысловатый. Чуть позже добавились острые колющие боли, заставляющие охать, сгибаться пополам и трястись в судорогах.

Все вместе это здорово замедляло продвижение на север, прочь от поганой пустыни. Черт их всех дери. Идти оставалось примерно дня три-четыре, не больше. «Ещё чуть-чуть, и они все могут поцеловать меня в зад!» – наивно полагал странник. Однако, эти сволочи оказались хитрее, предприимчивее и обладали недюжинными ресурсами для достижения своих целей.

Как бы самолюбив он ни был, но даже ему прекрасно было известно, что он для НИХ – всего лишь мизерная статейка расходов. Плевать… сейчас это вообще не важно. А важно то, что сил оставалось немного. И ему становилось всё хуже. А солнце и не думало умерить свой пыл. Кажется, плавилось всё вокруг – вон тот старый кактус, иссеченный ветром и песком валун, даже редкое облако. Твою ж мать!

…Потом его здорово пронесло. Как выжил – загадка, то, что смог двигаться – чудо, не иначе. Он лежал в куче собственных фекалий и мечтал умереть. Поскорее бы это всё кончилось…

Немного придя в себя, и, по мере возможности, отряхнувшись от вонючей массы, он кое-как побрел дальше. Вскоре ожидалось ослабление жары, закат и прочие прелести пустынной ночи, а именно – страшный холод и выбравшиеся на промысел ночные охотники. И ползучая мелкота – далеко не самая досадная компания. Есть проблема побольше. Гораздо больше.

А пока что – бурдюк. Отравленная влага из его глубин нанесла не только прямой ущерб, но и дополнительный. Эта жидкость сделала сам бурдюк непригодным для дальнейшего использования. Яд особого назначения.

Будь они прокляты! Трижды прокляты! Нет, ну, в конце концов, ведь он взял себе совсем немного. А уж по их-то меркам! Плевок! Капля в море! И всё же, они так не считали…

Тем временем солнце решило-таки пойти на снижение. Поднялся ветер, небольшие песчаные вихри местного значения стали появляться то тут, то там. Они не досаждали, а просто привлекали внимание и зачаровывали. Гипнотизировали. И это тоже опасно…

Дышать стало легче, шаги ускорились. Боль приутихла, жажда не мучила. Было общее измождение, опустошение. Очень хотелось есть… Путник решил сделать небольшой привал, хотя и осознавал опасность оставаться на слишком открытой поверхности. Но голод был сильнее. И рассудок отступил на задний план. Ладно, двадцати минут должно хватить… Он сел, привалившись к не слишком раскалившемуся булыжнику и начал рыться в своих скудных пожитках. Что там у нас? Так, небольшой охотничий нож, обрез – надежный друг, пара заостренных палок – ценные предметы среди выжженной пустоши, где преимущественно любая растительность имеет тенденцию рассыпаться от малейшего прикосновения. Из съестного – вяленое мясо, сухари, сушёные фрукты, сублиматы. Дрянь. Он бы душу продал за миску наваристого супа и хорошо прожаренную отбивную пожирнее… Он вздохнул.

* * *

А почему, собственно, «он»? У «него» есть имя. Вспомнить бы посреди этой сковородки… Джон?.. Дэвид?.. Эбенезер МакУиллоусби? Ко всем чертям! Пусть будет Штопанный. Почему? Да потому, что это прозвище, по сути, целиком описывало его внешний вид и отражало внутренний мир (для тех, кого этот мир заинтересует).

Да, жизнь его потрепала, что сказать. К своим сорока с небольшим г-н Штопанный (да-да, пусть будет господин, потому как не станем лишать человека с незавидной кличкой последней капли уважения; а, впрочем, в пустыне все равны, рабы и господа) выглядел явно старше своего возраста. Высокий и сухощавый, не лишённый осанки, но часто горбящийся, в лучшие времена он мог претендовать на звание красавца. Его некогда густые и вьющиеся волосы цвета темного меда теперь представляли собой жалкое зрелище. В данный момент они были собраны в жиденький хвостик, выцветший и потертый, как и его обладатель. Кое-где мелькали залысины.

Нос пережил пару переломов и сейчас был немного смещен в левую сторону. Глаза… Что можно сказать – довольно блеклые, водянистые серо-зеленые, они были проницательны. Они могли выразить множество эмоций их владельца, когда тонкие нервные губы оставались стиснутыми.

Тонкий след от шрама, расширяющийся к концу своего пути, шел от виска и будто старался затеряться среди клочковатой бороды, пересекая правую щеку практически посередине. Путник хмыкнул. Он почти не помнил, когда последний раз спал под приличной крышей, в удобной постели. Месяц, два назад? Но сейчас думать об отходе ко сну рано. Ой, рано. Немного подкрепиться и отдохнуть, если получится – вот что необходимо здесь и сейчас.

Наспех пожевав и проглотив ненавистную говядину, которая, казалось, превратилась в резину с душком, Штопанный лихорадочно, с замирающим сердцем, продолжил раскопки своего рюкзака. Фуф, она всё-таки здесь. О да, родная фляжка с «Молоком ехидны». Забористая штучка, даже слишком, особенно, если увлечься. Может снести вашу крышу напрочь и ты уже не будешь прежним. Хотя, на этой сковородке спятить и так плевое дело.

«Молоко ехидны» – недавно появившийся крепкий алкогольный напиток, за хранение которого можно схлопотать большие неприятности. Если тебя поймают за производством этого пойла, тебя упекут лет на пятнадцать, если повезет. Повезет, если тебя схватят представители «закона». Тьфу, какой закон в пустыне?.. Эта жидкость интересует многих. Большинство тех, кто хотел бы ей завладеть без зазрения совести всадят тебе в живот пистолетную обойму. Потому как «Молоко» – универсальная валюта, болеутоляющее и средство ненадолго забыть о проблемах. Но было несколько побочных эффектов, куда же без них. Например, неизбежное привыкание, если ты употребляешь его чаще раза в неделю. Слуховые галлюцинации и легкий тремор верхних конечностей на ранней стадии.

…Говорят, одного парня увидели повисшим на ветке на высоте семи метров. Он раскачивался на ней, как обезьяна, страшно ругался и пытался помочиться на головы собравшихся внизу зевак. На все уговоры спуститься он отвечал нечленораздельными звуками, либо бессмысленными фразами вроде «Не забудьте посетить ярмарку в Роузборо, там сладкая вата и одноглазый хорек из норки!». Чуть погодя он бросился вниз абсолютно голый. Всмятку.

Ещё говорят, жил-был однажды вполне успешный бизнесмен, решивший заняться перегонкой «Молока ехидны». Добыл нужные ингредиенты, набрал рабочих и снял небольшой домик в тихом уголке за городом. Вскоре он пропал. Через три недели его нашли на другой окраине города, подвешенным вниз головой с языком, торчавшим из собственной задницы. Прискорбно…

…Три глотка, не больше. Держись, друг, ты сможешь. Да, получилось. Гортань обожгло, появился мерзкий привкус серы и желчи. Перед глазами поплыли круги, но скоро исчезли. Плотно зажмурившись и сплюнув, Штопанный тяжело отдышался. Скоро зелье подействует и боль отступит. Хотя бы дня на два. А там он, черт его подери, хоть ползком выберется из крепких объятий пустыни… Блестящая вещица и некоторая сумма денег поможет ему убежать далеко-далеко от преследователей. Туда они не посмеют ступить и их пронырливые агенты не останутся безнаказанными. Только бы пересечь границу…

Да-а-а, пошло! Он почувствовал, как кровь побежала быстрее, появилась бодрость тела и духа. Настроение сразу улучшилось – можно встретить ночь. Ха, как знакомо звучит! Но не ночь с пьяными дебошами, шебутными друзьями и гулящими девками. О-о-о, нет. Придут хищники… скорпионы, жуки, змеи, прочая ядовитая дрянь. И кое-кто покрупнее. Пустой трутень. Вот уж действительно серьезный противник. Это мутировавшее некогда млекопитающее, внешним видом и повадками напоминающее насекомое. Движется трутень на четырех лапах, у него нет шерсти и тело практически не защищено. Но это лишь на первый взгляд. Жилистое и худое, в струпьях туловище обвисает на костях, когда он голоден. Сытый трутень раздувается до размеров свиньи-чемпионки, высосав досуха незадачливую жертву… Твари вывелись недавно, в результате то ли облучения, то ли утечки выработанных активных веществ, то ли в результате каких-то чудовищных экспериментов, точно никто не знает. Чтобы с ними справиться, мелкокалиберного оружия недостаточно. С дробовиком еще можно отбиться, огонь тоже может на время их отогнать. Лезвия обычно ломаются об их заскорузлый покров. У них есть уязвимое место, по совместительству ещё и грозное оружие – хобот, которым они прокалывают жертву, парализуют, впрыскивая слюну, и высасывают все жизненные соки. Если исхитриться, можно отрубить хобот и тогда трутень убежит и вскоре погибнет от истощения – по-другому он питаться не может.

* * *

Тем временем темнело. Ветер усиливался, донося уже беспокоящие порывы прохладного воздуха. Ночка обещала быть ясной, светлой и песчаные барханы будут видны как на ладони. Нехорошо. Движущаяся тень метр восемьдесят пять ростом слишком заманчивая цель для детей ночи. Придётся идти очень тихо. Но это ближе к рассвету. Сначала надо поспать, хотя бы постараться. Найти бы подходящую кучу песка, достаточно податливую для рытья и которая не обвалится от чрезмерных усилий. Укрыться от ветра и развести огонь в импровизированной пещере, предварительно забаррикадировавшись, лишь оставив ход воздуху. Располагаться на ночлег на открытом пространстве с разведенным огнем равнялось самоубийству. А вот и неплохая насыпь… Что ж, приступим.

Штопанный остановился, сбросил рюкзак и отцепил небольшую лопатку на манер саперной. Поскорее бы управиться… Матерясь и отплевываясь, он довольно быстро наметил вход и начал выбрасывать песок. Поработав с полчаса, он решил чуть перевести дух. Со свистом вырывающееся прерывистое дыхание обжигало легкие. Нет, эта херня его все-таки угробит, пора завязывать… Ещё минут через сорок стало ясно, что больше он не выдержит. Тело отказывалось подчиняться импульсам головного мозга, а глаза смыкались и не хотели размыкаться. Собрав остатки воли в кулак, он кое-как докопал яму и принялся разводить огонь. Спички, как назло, затухали почти сразу, хотя тонким искусством обращения с ними в условиях сильного ветра Штопанный овладел в достаточной мере. Наконец, удалось запалить небольшой костерок. Если бы на этом проблемы заканчивались… Чтобы порядком не обмерзнуть, огонь нужно поддерживать большую часть ночи, а спать хотелось неимоверно.

Погруженный в невеселые думы, путник окончательно утратил бдительность, и от страшного удара его оберегла лишь счастливая случайность. Худшие ожидания по поводу ночи, похоже, стали воплощаться в жизнь. Трутень уже давно учуял одинокого пришельца и около двух дней следовал по пятам, соблюдая, впрочем, приличное расстояние. Видимо, он решил не рисковать и дождаться, когда намеченная жертва ослабеет и атаковать в наиболее удобный момент. Удивительно, как эти твари так быстро и успешно обучаются? Не иначе, они умеют общаться и обмениваться информацией на манер пчелиного улья. Вот только пустые трутни не коллективные животные, что, впрочем, объяснимо – чтобы наесться, им требуется довольно крупная дичь, в пустыне она встречается нечасто. Если бы трутни жили в стае, они протянули бы недолго. Однако вопрос об обмене опытом остается загадкой – видимо, они используют что-то вроде телепатии – как ещё они узнают что-то новое, к тому же, напрямую не контактируя с сородичами?

Удар хобота, нацеленный под левую лопатку, меж ребер, лишь чиркнул по куртке, так как Штопанный наклонился за выпавшим из руки заступом. Тем не менее, он оставил рану на левом боку – неглубокую, но болезненную. Этого вполне хватило для мобилизации инстинкта самосохранения, почти уснувшего. Штопанный сделал кувырок, подхватил с земли инструмент, вполне способный выступить в качестве оружия, и выставил его перед собой – теперь он не столь беззащитен. Тварь в недоумении замерла – она явно не ожидала от вымотанной жертвы такой прыти. Впрочем, ее замешательство длилось недолго, и она снова перешла в наступление. Но путник успел воспользоваться выдавшейся передышкой и дотянулся до мешка с пожитками, не забывая, что трутень может прыгнуть в любой момент. Хоть эти монстры стремительно развивались, эмоции выражать они ещё не научились. В любом случае, это проблематично, если за мимику у вас отвечает пара мутных фасеточных глаз и уродливый хобот на месте рта.

Теперь у Штопанного был нож в левой руке и заступ в правой. Шансы выжить увеличились – «Молоко» заставляло кровь двигаться быстрее, а свежая рана ныла и отрезвляла. Сердце стучало от недавнего шока, виски, казалось, готовы были разорваться заодно с барабанными перепонками. Ну, теперь посмотрим, кто кого!

Трутень уверенно двинулся прямиком на жертву, приготовив хобот для пронзающего удара. Он был вполне уверен, что сможет справиться с уставшей целью таким прямолинейным образом. Однако, он заблуждался. Может, Штопанный и был изможденным, не выспавшимся и оголодавшим, но он бы не прожил так долго, если не отреагировал на подобное нападение должным образом.

Ха, да он выбирался из таких передряг, что сложившаяся ситуация вызывала лишь презрительную ухмылку. Ну давай, малыш, подходи… Тварь вполне ожидаемо рванулась вперед, целясь в живот, защищенный только кожаной курткой. Для отвратительного хобота пробить такую «оболочку» не представляло труда. Выверенным движением Штопанный полоснул по кровожадному отростку лезвием, поморщился от жгучей боли в боку – слишком резкое движение, учитывая свежесть раны, и попытался ударить заступом по голове твари. Удар пришелся по касательной, мазнув по щеке трутня (или что там у него вместо щеки) и не достиг нужного эффекта. Зато нож не подвел – монстр издал гнусавый визг и отскочил в сторону. Ставки повышались – с каждой стороны было по ранению, кровь пустили оба. До трутня дошло, что жертва не собирается так легко сдавать бой. Следующий удар может стать решающим – и неясно, кто охотник, а кто дичь. Трутень рискнул и получил острым краем заступа промеж глаз, в место чуть выше основания хобота. Удар оказался верным и раскроил монстру череп. Тот зашатался, его повело в сторону. Он сделал несколько неверных шагов, разбрызгивая содержимое черепной коробки по остывшему после заката солнца песку. Спустя пару мгновений монстр тяжело рухнул и затих. Он проиграл.

Превозмогая тошноту от внезапной слабости, Штопанный, пошатываясь, побрел к своему укрытию. Он подбросил несколько досок в огонь, завернулся в спальный мешок и почти сразу же забылся тяжелым беспокойным сном. Завтра новый день. Трудности никуда не исчезнут – а сейчас спать.

…Утро началось довольно неожиданно. Вернее, оно обрушилось на голову, словно прицельный удар кувалдой. Путник медленно принял положение сидя, стараясь справиться с накатившей слабостью. Его колотило и трясло, мурашки устроили челночный бег по затылку, шее, спине и вниз, до коленей. Борясь с жестоким ознобом, подслеповато щурясь, Штопанный подтянул к себе мешок с провизией и как во сне нашарил в нем флягу с «Молоком». Он прекрасно знал, что настанет время платить по счетам дьявольскому зелью. Он уже платил, и не раз, поэтому был в курсе почти всех тонкостей данного процесса. Глоток, не больше. Чтобы не усугубить свое положение и окончательно не вывести себя из строя. Чтобы победить это похожее на похмелье состояние… Картина перед глазами перестала плыть и даже приняла более ясные очертания. Солнце оказалось именно там, где ему и положено быть. И оно набирало силу. Впрочем, до жары ещё оставалось порядочно времени.

Штопанный огляделся вокруг, посмотрел на небо. Ага, небольшие группки облаков явно замышляли привнести немного разнообразия в привычный безжалостный пустынный пейзаж. Было какое-то подобие ветра, который, как ни странно, освежал. Так, что тут у нас…

Провизии пока хватало. Скудновато, но ноги не протянешь и даже сможешь передвигаться на достаточной скорости. А вот с водой были явные неувязки. В частности, её не только не было – в качестве кульминации и абсурдности происходящего бурдюк был тоже испорчен. Плохая шутка.

Ок, надо попробовать встать. Получилось. Теперь надо заставить винтики и шестеренки в голове крутиться, чтобы придумать, что делать дальше. Сначала вспомнить, что случилось накануне. Ночь. Бой с чудовищем. Невеселая победа. Болезненный сон. Резкое пробуждение. Вроде бы всё?..

Ага, процесс пошел. Невдалеке валялся подостывший труп трутня. Ветерок с той стороны доносил естественный неприятный запах монстра. Надо выяснить, чем эта скотина может быть полезна.

Шкура жесткая, не сломать бы лезвие. Ценного меха не наблюдается. Мясо несъедобно, кости могли бы пригодиться, но их нужно извлечь, да ещё нести их черт знает сколько времени. Хобот можно забрать как трофей – за него отсчитают неплохие деньги. А вот жидкость нужно получить, хоть и предстоит сложный процесс и манипуляции с фильтрами. Потому как жидкость в запасах Штопанного была только в «Молоке ехидны», а прибегать к её помощи он остерегался – его до сих пор трясло. Что ж, приступим.

Аккуратно, с трудом удерживаясь на ногах, странник перевернул труп чудища на спину. Фу, ну и вонь! Кажется, эта тварюга весит целую гребанную тонну! Отдышавшись, он достал нож и попытался сделать надрез. Не тут-то было. У него вышла лишь неглубокая царапина. Немного поразмыслив, он расковырял рану в брюхе до устойчивого положения в нем лезвия ножа. Потом достал обрез и, тщательно целясь, замахнулся для удара. Черт! – приклад соскользнул с рукоятки ножа и чуть не обломил лезвие. Надо быть осторожнее, лишнего ножа у Штопанного не было… Следующая попытка была успешнее – нож вошёл довольно глубоко, вызвав небольшой фонтанчик из зловонной жидкости, наполнявшей внутренности трутня. Штопанного снова чуть не вырвало. Он собрался с духом, поднапрягся, навалился на нож и стал распарывать брюхо монстра. Лезвие шло с трудом, грозясь сломаться при удобном случае. Периодически течение крови усиливалось, фонтанчики возникали тут и там, высвобождая небольшие клубы мерзких испарений. Самое отвратительное было ещё впереди…

Штопанный вздохнул и заклинил распоротое брюхо с помощью пары удобных острых осколков скальной породы, очень кстати оказавшихся неподалеку. Он как смог отряхнул руки, брезгливо морщась и отплевываясь, извлёк из своих пожитков необычный с виду агрегат. По своему функционалу он чем-то напоминал мясорубку, с виду – железная продолговатая коробка с острой захватывающей кромкой, под защитным корпусом переходящая в винт для отжима попадающей в неё массы. С тыльной стороны прибора находился разъём для шланга, который шёл в комплекте. Эта очень полезная, если не сказать, незаменимая в условиях нехватки влаги, вещица, носила название «Влажимище»…

* * *

Затейливо, правда? Как вы уже, наверное, догадались, так ее окрестили в просторечии. Сходя с конвейера на заводах, она звалась Универсальный Аппарат по Добыче Жидкостей МК-3, Широкопрофильный. Пользовалось данное чудо технической мысли в свое время заслуженной популярностью и приносило бы изобретателю дивиденды еще долго и счастливо, но гений создателя, как это зачастую случается, его же и сгубил.

В анналах истории не сохранилось зацепки, чем вдохновлялся автор изобретения, разрабатывая чертежи, но скорее всего, он был несколько повернут на теме общения с противоположным полом. Точнее, испытывал извращенное влечение к женщинам, разумеется, не находя достойного ответа своим притязанием. Дабы не утомлять внимательного читателя подробностями изысканных предпочтений ученого, лучше опишем внешний вид устройства поподробнее. А именно – ту его часть, что отвечает за контакт с материей, подлежащей воздействию по экстракции содержащейся в ней жидкости.

Итак, клещи, соединенные с вращающимся винтом, осуществляющим отжим, напоминают, кхм, женский детородный орган, оснащенный двумя валиками с острыми зубцами, буквально вгрызающимися в предназначенную цель… Похоже, ученый был серьезно обижен (если не сказать больше) на прекрасную половину населения нашей уютной планетки.

Однако, продолжим наше повествование. Несмотря на сомнительные внешние данные «Влажимища», оно довольно быстро завоевало сердца представителей обоего пола; обладая компактным и легким корпусом, способным работать и механически (на манер мясорубки), также имела в ряде своих достоинств небольшой резервуар, запрятанный под прочной оболочкой устройства. Такая витиеватая штучка нашла применение в фермерском деле, текстильной промышленности, разработке и добыче природных ресурсов… да много где еще… Справедливости ради стоит упомянуть, что иногда аппарат использовался не по назначению – среди пыточных инструментов в подвалах дознавателей всех мастей, как секс-механизм любителей утех погорячее… Про отрезанные пальцы и изувеченные конечности, конечно, вы и сами все поняли… Однако, никто и не думал прекращать производство Универсального Аппарата, спрос на него был стабилен и заказы продолжали сыпаться на озолотившегося гения инженерной мысли.

И все складывалось замечательно, пока к власти не пришла ультраконсервативная партия религиозных фанатиков-фундаменталистов, именующаяся «Суть прозрения на тропе к благоденствию». Ничего себе название, не правда ли? В общем, они признали «Влажимище» промыслом Дурного, наложили запрет на дальнейший выпуск чудо-агрегата и в массовом порядке стали изымать из оборота. Владельцам его было предложено покаяться и добровольно сдать аппарат отделу правящей фракции, отвечающей за моральные устои общества, в обмен на отказ от гонений. Соответствующий декрет, между прочим, уже готовился и не было сомнений, что примут его без особых проволочек, в базовой редакции.

Отложим пока описание сопутствующих очищению населения от скверны зверств венценосной Фракции, вернемся к судьбе злосчастного автора изобретения. Как и подобает достойному ученому мужу, отстаивающему путь прогресса и свое детище (и денежки, разумеется, тоже – куда же без них), он отринул предложение «Сути» исповедаться и уничтожить все чертежи и схемы «Влажимища». Ученый заперся в лаборатории и не отвечал на стук и уговоры регулярных нарядов отдела Фракции. Не в силах стерпеть подобной ереси, силовой отряд отдела предпринял штурм убежища изобретателя в довольно короткий срок (надо сказать, для столь непримиримой в своих убеждениях организации, они все же ждали весьма и весьма долго). …живым ученый не дался – его нашли, так сказать, зажеванным насмерть несколькими собственными изобретениями новейшей модификации. Чтобы закончить эту тему, уточним, что зажеванным он оказался и в нескольких очень личных местах своего и без того многострадального тела. Финансовые дела его до последних печальных событий шли в гору, но вот с женщинами у него по-прежнему не ладилось. Когда ему стало ясно, что собственное детище в конце концов принесло разорение и преследование буйными фанатиками во власти, и так шаткий рассудок его сделал финальное па и отправился в бессрочный отпуск… И вот, таким жестоким (в первую очередь – по отношению к самому себе) образом, несчастный гений собственноручно подвел итог жизни, показав смачный (жаль, что не адресный) кукиш своим многочисленным обидчикам…

Лабораторию, как это бывает в случаях с безумными учеными, сожгли со всем содержимым, похоронив в груде камней и искореженного металла опору промышленников и старателей (ну, и утеху сторонников различных перверций). Вместе с ее создателем.

Глава 2

* * *

А теперь вернемся к нашему герою, господину Штопанному. Его продолжало мутить от слабости; горизонт то приближался на опасно близкое расстояние, то удалялся в гости к неизведанному. С трудом превозмогая дрожь и силясь не потерять остатки сознания, он приладил «губы» «Влажимища» к зияющей ране в теле чудовища. Затем пошарил в дорожной сумке в поисках рукоятки для «добычи жидкости механическим путем». Сердце радостно подпрыгнуло, когда, наконец-то, он нащупал заветную ручку. Наспех прикрутив ее к устройству, он вынул каменные распорки из сочащейся жижей дыры, чтобы минимизировать потери ценной как никогда (но оттого не менее мерзкой) влаги.

– Таааак – подумал усталый путник – теперь без резких движений.

Адреналин спадал, соревнуясь в скорости с понижающейся температурой вокруг. Ветер, наоборот, усиливался. Насыпь уже не справлялась со своими обязанностями, ибо направление пронизывающих порывов успело измениться. Как назло, рассвет не принес ожидаемого тепла, но с другой стороны – спросонья не так ощущалась жажда. Так что дымчатая пустынная зябкость была в данных условиях только на руку. Потому как «Влажимище» хоть и работало, результат его деятельности еще надо дождаться, не отправившись в чертоги Дурного. А в том, что происходящее с ним в последние года полтора – именно его проделки – Штопанный уже не сомневался.

Батарейки. Мать их, почему они не солнечные? Вокруг целая гребанная пустыня, огромное открытое пространство с кучей света! И как его угораздило взять с собой лишь несколько солевых, без возможности их подзарядить?.. Теперь придется поработать ручками. А силенок не то чтобы оставалось много.

До жары надо успеть. Иначе – все, пиши пропало. Немного закусив сухофруктами, с трудом избегая соблазна отведать солонины, наш герой принялся крутить ручку спасительного аппарата. Силы надо экономить. Чтобы как-то отвлечься от монотонного изнурительного процесса экстракции, Штопанный погрузился в невеселые раздумья.

Мозг. Мозг должен работать, балансируя на той тонкой грани, по одну сторону которой опасные галлюцинации (побочный эффект «Молока ехидны») и необдуманные действия, как правило, влекущие затраты энергии; и по другую – потеря сознания, со всеми вытекающими.

Еще и эта проклятая вонь! Как будто всего остального было мало… Свою лепту в общий пасмурный фон настроения вносило осознание того, что много жидкости из этой весьма объемной туши трутня было не выудить. Во-первых, не было емкости для ее хранения. Подходящей герметичной баклажки в недрах сумки Штопанного не обнаружилось. Придется ограничиваться мизерным резервуаром в корпусе агрегата, установленного озабоченным, но предусмотрительным изобретателем. Во-вторых, пропускная способность фильтра. К тому времени, когда будет нацежено необходимое для целей элементарного выживания количество очищенной жидкости, может быть уже слишком поздно. В-третьих, уставший путник никогда раньше не встречался с подобной тварью и не имел ни малейшего представления, насколько ядовитыми могут быть ее внутренности. Следовательно, существует высокая вероятность того, что эта дрянь может нанести изрядный вред тому, кто рискнет ее выпить. А то и вовсе убить на месте… или медленно и методично свести с ума отчаянного храбреца, стойко, но неумолимо растворяющегося изнутри и щедро орошающего окрестности своими (некогда) органами пищеварения… Изо всех естественных (и вновь образовавшихся) отверстий все более и более бренной оболочки… Брр!..

* * *

…уже совсем рассвело, когда Штопанный очнулся от полудремы. Черт! Он не помнил, когда отключился. Судя по тому, что солнце припекало гораздо ощутимее, не менее двух часов тому назад. Вот же ж!.. Путник в очередной раз помянул Дурного и лихорадочно сконцентрировал мутный взор на показателе объема жидкости в резервуаре прибора. Он облегченно вздохнул. Вот что значат годы закалки в самых неожиданных (и настолько же опасных) приключениях, будь то улепетывание от разгневанных контрабандистов по широкой стремнине или рукопашная в джунглях к западу от Столицы… Дааа, немного ностальгируя по временам былой удали и с досадой вытряхивая проклятый колючий песок из собранной в хвостик когда-то давно (когда же это было?) пышной гривы, господин Штопанный все же не без самодовольства отметил, что впадая в забытье, его рука продолжала поворачивать ручку спасительного аппарата достаточно долго, чтобы резервуар его заполнился практически полностью. А вы говорите – мозг, голова, соображалка… Этот самый мозг не преминул подвести в самый неподходящий момент, когда жизнь висела буквально на волоске. А вот рука… Да, рука была еще ого-го! Несмотря на начинающийся артрит и некоторую скованность в движениях из-за повреждения безымянного пальца. Штопанный мечтательно прищурился, вспоминая то, чем он любил заниматься этой самой верной рукой… Один, в компании женщин… в глуши джунглей, в тени переулков… ммм…

Оставалось подождать еще немного, пока очистительный механизм закончит фильтрацию добытой жидкости. И вот тогда он наконец-то отхлебнет живительной влаги! И будет пить долго-долго – пока не лопнет…

Расплываясь в блаженной улыбке предвкушения свидания его потрескавшихся губ и ободранной гортани с долгожданной жидкостью, наш герой все же одернул себя. Так-так. Не стоит забывать о возможных последствиях приема этого сомнительного продукта экстракции внутрь. Выбора все равно не оставалось, поэтому странник смиренно пожал плечами, вытер пот с обветренного неровного лба и вздохнул. Рана, полученная накануне от трутня, зудела и начинала понемногу опухать по краям. Надо бы промыть ее, пока еще не слишком поздно. Проблема была в том, что как бы Штопанный не крутился, рассмотреть рану в районе лопатки не представлялось возможным. И это тоже беспокоило его, помимо всего прочего.

– Ладно, будем надеяться, что слюна этого уродца не была ядовитой – подумал изможденный путник – По крайней мере, парализующего действия с ночи она не оказала, значит, шансы неплохие.

Мдаа, начинается… Мысли вслух, разговор с собой любимым. И хотя Штопанный в силу своей, скажем так, профессиональной деятельности зачастую предпочитал оперировать в одиночку, а общаться с кем-нибудь хотелось, все же, чаще, он не чурался подобного времяпрепровождения наедине с самим собой. Проклятая пустыня. Это все она так действует на и без нее пылающий и лихорадящий разум… Пора.

* * *

Поднапрягшись, Штопанный уперся двумя ногами в тушу поверженного монстра, ухватился покрепче за «Влажимище» и потянул аппарат на себя. На его счастье, особых усилий прилагать не потребовалось – зубцы плавно выскочили из остывшей плоти чудовища, сочно хлюпнув противной жижей и обдав пыльные сапоги путника фонтанчиком ликвора забавного цвета. Хоть какое-то разнообразие в этой белесой унылой пустыне. Штопанный снова сплюнул. Открыв сумку, он нащупал там металлическую трубку и приладил ее к отверстию в устройстве, доселе сокрытому от внешних воздействий герметичной прорезиненной пробкой. Сделал небольшой глоток, не стараясь распробовать вкус добытой влаги.

– Еще успеется – хмыкнул он себе под нос. В случае чего – всегда можно было принять немножко «Молока». Эта штука в секунду сметет все неприятные ощущения во рту (и не только там) и вгонит в ступор. Словно жаркий суховей стайку мошкары… Кстати, о ней самой. Небольшая флотилия мелкого, но довольно звонкого гнуса прилетела откуда ни возьмись и принялась рассекать уже ощутимо прогретый взошедшим солнцем воздух. Не то чтобы она сильно досаждала, о нет. Но кто знает, что взбредет в ее коллективный неделимый разум. Видимо, рой учуял запах становящегося все более и более ароматным трупа напавшего под покровом ночи трутня. Вышеупомянутый трутень не успел закусить заблудшим и оставшимся без серьезного укрытия путником, соответственно, он остался сухим, жилистым и не шибко питательным. А вот его еще пока живой сосед-победитель был гораздо более сочным, наливным и привлекательным для оголодавшей мошкары. Поверьте на слово: жвалам, мандибулам и хоботкам (или что там у них в их маленьких мерзких пастях) потрепанная и местами откровенно изорванная одежда странника отнюдь не станет помехой. Если они в состоянии прокусить прочную шкуру пустого трутня (а именно этим мошкара успешно занималась во время внутреннего монолога нашего героя, жадно вгрызаясь в нее по всей площади трупа, особенно щедро осыпав своими крошечными (только пока) телами разверзнутую рану, еще и увеличенную жестоким кусачим поцелуем затейливого аппарата). Поэтому мешкать не следовало. К тому же, гнус – это полбеды, а за Штопанным была снаряжена погоня из куда более опасных персонажей.

Он рискнул сделать еще пару глотков импровизированного напитка богов. Штопанный сам так окрестил добытое с великим трудом пойло. И тут же чуть не поперхнулся, засмеявшись от собственного горького остроумия. Откашлявшись, подумал: какие времена, такие и боги. Не хотел бы он встретиться с местным пустынным божком. Похоже, Штопанный ему не сильно приглянулся…

Отфильтрованная вытяжка из потрохов трутня, на удивление, придала сил. И даже настроение, последние месяцы преимущественно находящееся на уровне побитых и щеголяющих синяками щиколоток, поднялось, куда-то чуть выше коленей. Странник рискнул выпить еще, немного перекусил вяленым мясом (как же он по нему соскучился! – сухофрукты набили оскомину и намяли десну). С трудом сдерживая желание осушить резервуар до конца, он наспех собрал свои скромные пожитки и почти отправился в путь, но тут его прошиб удивительно холодный для этой сковородки вокруг, пот. Он не узнавал местность. Воздвигнутая ночью насыпь служила неважным ориентиром. Постоянно дул ветер переменных направлений и интенсивности, заметая следы как объявившегося в ночи хищника, так и слегка семенящих от усталости сапог Штопанного. К тому же, с востока, привлеченные запахом падали и причудливым танцем оповещения сородичей-первопроходцев о добыче, подтягивались все новые и новые стайки резвых насекомых. Шум вокруг становился угрожающим. Такими темпами, подумалось нашему герою, скоро никаких соков в этой бренной туше не останется, а сам он окажется в опасной близости от вкусившей плоть и кровь мошкары. И не нужно быть гением чтобы догадаться, кто станет следующим блюдом.

* * *

Поразмыслив таким образом, Штопанный, доверившись доводам разума (недавно еще нещадно хулимого и предпочтенного прелестям и достоинствам руки), решил направиться в подветренную (насколько она может считаться подветренной при хаотичных порывах суховея) сторону, чтобы дуло в спину и не приходилось постоянно отплевываться от песка, стремящегося забить рот, а заодно и ноздри с глазами; при этом разлагающийся трутень окажется между вновь прибывшим гнусом и удаляющимся путником, перебивая запах Штопанного и избавляя (хотя бы временно) от весьма вероятного преследования.

Созерцая скучные и однотипные песчаные барханы тут и там, сбиваясь с намеченного темпа, путник шел, прихрамывая на левую ногу, в выбранном направлении. Это было несложно. Солнце, хоть и поднялось высоко, все же еще не достигло зенита; тем не менее, оно уже не давало столь однозначного ответа на вопрос о сторонах света. Помогал ветер, подгоняющий Штопанного в спину и изредка приятно бодрящий мокрые от пота, усталые плечи. Он шел, посасывая через трубочку вытяжку из внутренностей незадачливого монстра.

Ха! – обращался сам к себе путник – Думал, тварюга, закусишь мной на сон грядущий? Накося-выкуси, мразота! Кто чьими соками теперь лакомится?.. То-то, сучий потрох… Тьфу ты, все мысли о требухе, надо чем-то отвлечься!

Желудок согласно заурчал, пустив волну голодной дрожи от своих внутренних стенок до самых кончиков пальцев (в обоих направлениях). Да так, что Штопанный споткнулся и чуть не упал. Слабость, несмотря на недавнее подкрепление, давала о себе знать, заставляла с собой считаться. Окинув взором одинаковые горы песка, изредка разбавляемые чахлыми кустиками поросли травы (более достойными произрастать на лобке запустившей себя потаскухи на пенсии, чем зваться гордым именем Растения), да местами будто разбросанными огромной рукой булыжниками, наш герой понимал, что пополнить стремительно оскудевающие припасы нужно как можно быстрее. Иначе желудок окончательно сочтется узами с позвоночником, причем такими узами, что разлучить их сможет лишь пара недель в объятиях койки, с питающей смесью трубкой меж зубами. Или вообще, с иголкой там, где помягче. Если такие места на теле дошедшего до такого «жизни» еще останутся… Речи о попытке поймать изредка снующих у камней ящериц и быть не могло – слишком мало сил, слишком жарко. Значит, оставалось уповать лишь на то, что скоро на пути встретится какой-нибудь оазис. С не такой ядовитой водой, как в прошлый раз… В этот раз судорога была серьезнее. Путник пошатнулся и остановился, судорожно заглатывая воздух с весьма осязаемыми частицами песка, издевательски посверкивающих в лучах беспощадного солнца.

Если продолжать думать о еде, недолго и ноги протянуть, думалось Штопанному. И он был недалек от истины в своих прогнозах. Мозг плавился на солнцепеке и упорно отказывался переключаться на мысль о чем-то другом.

– Не хлебом единым… – скорее простонал, чем произнес странник. Желудок тотчас булькнул, возражая… И неизвестно, чем бы закончился сей славный диалог с собственными внутренностями, свидетелями которому были лишь пустыня, пламенеющее солнце, да парочка грифов (любовников, точно – подумалось герою), если бы обиженный на хулу от собственного владельца мозг не подкинул одну интересную идейку. Намереваясь взять реванш за недавнее поражение от какой-то жалкой и корявой руки в поединке предпочтений, он решил напомнить о своей роли в нелегкой и отчаянной пьесе «Выживание среди этих гребанных песков или Как не склеить ласты, маринуясь в собственном желудочном соку».

«Влажимище». Да-да, оно, родимое. Или, мать его за ногу, Универсальный Аппарат по Добыче Жидкостей МК-3, Широкопрофильный. Да как угодно, без разницы. Вот что стояло первым пунктом на повестке дня, на консилиуме собравшихся у круглого стола остатков сил, мыслей и прочих флюидов, осязаемых и обоняемых, бесцветных, но частью своей отрезвляющих, своим ароматом бередящих душу, разум, а более всего – многострадальные ноздри Штопанного, так кстати освободившихся от песка.

Путник сосредоточил поток разрозненных, пытающихся так или иначе обратиться к еде и воде (к огненной – в особенности), мыслей, и стал думать о горькой судьбе озабоченного, но от этого не менее талантливого изобретателя, чье неоднозначное устройство если не спасло жизнь, то как минимум оттянуло кончину нашего героя.

* * *

Штопанный шел, потягивая остатки экстракта трутня, размышляя о несправедливости жизни, как ученого, устройство которого он сейчас держал в руке, не ослабляя хватки – несмотря на его быстро нагревающуюся на уже полноценно возвысившимся солнце оболочку; металлическую трубку тоже скоро будет нестерпимо держать во рту… и о своей незавидной участи, в частности, как он докатился до такой жизни. Он идет, просто-таки бежит от нагоняющих (вероятнее всего) преследователей, сжав в зубах часть отвратного агрегата, так похожего на п..ду с зубами, попивая из него плохо обработанный гумор какой-то пустынной блохи-переростка… Вполне успешный, в меру обеспеченный, привлекательный (кажется, еще не так давно). Ну, склонный к авантюрам – да, чего греха таить. Но кто в такое время не предпримет попытки еще чуть-чуть обогатиться, особенно когда сочный кусок наживы так и манит, так и дразнит раззадорившегося искателя птицы счастья… Ну кто же знал, что маленькая шкатулка с одной особенной сыпучей субстанцией (очень и очень перспективной), окажется столь дорога сердцу (и кошельку) главарю одного из крупнейших преступных кланов?.. Нет, если подумать, где и каким образом он этой шкатулочкой обзавелся (а вернее – откровенно умыкнул), подобные мысли и не возникли бы. К тому же, злополучный беглец являлся счастливым обладателем вышеуказанного «Влажимища», что по меркам правящей Фракции суть ересь, исчадие Дурного, достойное немедленной утилизации (если вместе с владельцем – вообще замечательно). Благо, представители отдела Морали и Нравственности «Сути» пока не подозревали о наличии такого богохульного механизма у господина Штопанного. А не то количество желающих разделаться с ним возросло бы стократ, непременно.

Однако, мозг всерьез решил завоевать расположение хозяина и не уставал подбрасывать все новую пищу для размышлений. Кажется, даже желудок поутих, прислушиваясь к плавному внутреннему монологу. Кстати, Штопанный отказался от идеи мыслить вслух, так как сверху и снизу становилось все жарче, содержание кислорода в пыльном воздухе – все меньше, да вдобавок на почтительном (это только пока) расстоянии объявилась парочка лысых (и каких-то облезших) грифов. Вот уж точно, «птицы счастья», их только не хватало…

Ветер начал меняться и усиливаться, чиня препоны на и так нелегком пути. День в пустыне вступил в полную силу, являя незадачливому путнику всю свою монолитную и довлеющую стать. Штопанному не первый раз казалось, что он так и останется здесь, в бескрайних песках, погребенный под толщей их колючих, непоседливых песчинок… Останется неподвижным и присыпанным, на радость обитателей дюн, и хорошо, если уже мертвым. Некоторые здешние жители уже показывали свой нетерпеливый, такой незамутненно-холерический темперамент. Стоит вспомнить трутня, который не пожелал лакомиться мертвечиной, а предпочел собственноручно (собственнохоботно) помочь отправиться своей жертве навстречу праотцам….

Волна слабости и малодушия с такой силой накатила на беглеца, что он даже почти всплакнул от жалости к себе. Мозг радостно отозвался, указав, что такая трата влаги стала бы непозволительной роскошью, и вероятнее всего – последней в жизни его обладателя. Штопанный потряс головой, смахнул оцепенение, и не поверил своим глазам – в отдалении, чуть к северу от вон той большой дюны, виднелась тень. Оценив расстояние и размер видимой отсюда тени, путник понял – впереди что-то грандиозное. И он должен выяснить что именно. На дальнейшие раздумья не было времени; чем может оказаться чревато прибытие в это таинственное место Штопанного сейчас тоже не волновало.

– Хуже уже не будет – все-таки нарушил данный самому себе обет (временный) молчания путник. И, в меру своих почти истаявших сил, засеменил меж невысоких горок песка, каждая из которых в любой момент грозилась стать его могильным курганом. До большой дюны оставалось около пяти-семи минут, по самым скромным меркам.

– Только бы это не оказался гребанный мираж, – бубнил под нос, стиснув челюсти, господин Штопанный – только бы не мираж…

Глава 3

* * *

А теперь, позвольте оставить нашего героя и дальше чертыхаться, и бормотать на его пути к желанному, хоть и вызывающему опасение, оазису.

Наш мысленный взор поднимается от тяжелых, источающих вязкий пар песков пустыни, на высоту полета птиц, более благородных и прихотливых, нежели стервятники, терпеливо следующие по пятам Штопанного. Оттуда – еще выше, чтобы перед нами предстала вся территория этой протяженной и не слишком гостеприимной страны.

На западе ее, как было отмечено ранее, тянулись в сторону восхода солнца джунгли. Не очень дикие, не очень густые, местами, скажем прямо, дюже потрепанные, но все-таки, джунгли. К востоку, сразу за ними, начиналась череда болот и топей, отравляющих смрадом своих испарений близлежащие земли, на которых небольшими коммунами гнездились фермерские хозяйства. Основным источником существования (полноценной жизнью назвать их состояние язык не повернется, в силу различных причин) было выращивание и продажа риса, а также ягодных культур, на удивление удачно приспособившихся к волглым реалиям коварных трясин. Там, где было посуше и земля поддавалась обработке, возникали небольшие фермы, население которых с первых дней своего сознательного бытия четко разделялось на тех, кто добывает, и тех, кто охраняет.

А охранять было от кого. Жители не столь многочисленных коммун, уступивших в гонке за лакомые куски земли, налетчики, представители фауны из близлежащих омутов (поговаривают, и флоры – тоже). Отдельная категория источников опасности для земледельцев (вернее – возделывателей болот) – сошедшие с ума бывшие соседи и родственники, надышавшиеся испарений трясин и ушедшие вглубь Гнилых земель – так называют самые непроходимые, самые опасные топи, тянущиеся дальше на юго-восток страны. Мало кто из здравомыслящих существ по собственной воле отваживался забредать в такие дали. Нет, ну, ходили слухи, что кое-кто оттуда все же возвращался, правда, уже не столь здравомыслящим.

Иногда безумцы приходили из глубин Гнилых – навестить своих бывших родственников, а также попытаться забрать их с собой в топь. Живыми или нет – не столь важно. Поэтому, в случае успешного отражения очередного нашествия Былых (так называли спятивших обитателей трясин скорбящие (и не очень) жители фермерских общин), устраивали пышный (в меру своих скромных возможностей) праздник, сопровождающийся разжиганием большого костра, на котором сжигался (живым или мертвым) незадачливый охотник болот. Если кто-то из жителей коммуны опознавал в Былом родственника (а сделать это было непросто, так как Гнилые меняли людей, порой, до неузнаваемости), он забирал большую часть праха сожженного себе, и использовал для удобрения посевов риса и ягодных кустарников. Это считалось особой, суеверной честью, помимо общедоступного для понимания факта – пепел есть источник полезных для роста и урожайности растений веществ.

* * *

Нельзя не упомянуть еще одну силу, облюбовавшую край опасных болот – Копальщиков. Так незамысловато окрестили себя лихие люди, промышляющие добычей торфа и других сокровищ трясин. Костяк Копальщиков, в основном, составляли беглые каторжники, авантюристы, скрывающиеся преступники и прочая подобная публика. Были среди них и члены разорившихся кланов и коммун (или их отверженные и изгнанные жители). У Копальщиков установилась строгая иерархия и даже некоторое подобие кодекса чести (насколько практично это в условиях постоянных раздоров и склок – оставим на усмотрение самих промышленников).

Само собой, Фермеры и Копальщики часто сталкивались лбами (и оружием) на спорных территориях. Добытчики использовали технологии, делающие непригодными для дальнейшего возделывания болотные угодья, которые фермеры могли бы обжить и окультурить. Благо, после непродолжительной маленькой войны без победителей, обе стороны договорились блюсти нейтралитет и вести торговые отношения. Случалось, что горячие головы с той или иной стороны покинутых (временно, может быть) баррикад совершали провокации, но их быстро остужали собственные старейшины кланов и коммун. Им хватало здравомыслия понимать, что для более-менее сносной жизни среди неуютных и коварных болот необходимо иметь хоть шаткий, но все же мир – представителей гуманоидов, способных на переговоры (помимо промышленников и фермеров) вблизи больше не наблюдалось.

* * *

Надо бы сказать, что Гнилые земли, несмотря на изрядную удаленность от Столицы, служили тамошним власть предержащим верой и правдой. Самое их сердце располагалось к югу от города, где теперь правила Фракция. Между Столицей и Гнилыми простирались обширные равнины с подконтрольными первой более мелкими городами и селами, платившими многочисленные налоги в казну «Сути». Заливные луга, плодородные нивы, богатые кормом пастбища – все это вкупе с покорным воле власти (и ее устрашающим методам усмирения строптивых) населением обеспечивало безбедную жизнь высшим и средним чинам Фракции. Зная фанатичное рвение сторонников «Сути» к распространению своего Слова и то и дело вспыхивающих очагов сопротивления его насаждению, нетрудно догадаться, что бунтарей ловили и наказывали стабильно, методично и показательно. Стремясь не искоренить, но в назидание другим – отвратить от восстаний, власти отправляли пойманных мятежников в изгнание, под конвоем сопровождая их к югу, до конца плодородных равнин, по части степи, городки и деревеньки которой были последним оплотом цивилизации перед бескрайними просторами болот, переходящих, по мере удаления от Столицы на севере, в самую пучину Гнилых земель.

Это была одна из высших мер наказания, практически отсроченная (ненадолго) гарантированная смертная казнь. Желающих казнить обреченного при продвижении вглубь трясин находилось более чем достаточно. Вы спросите – а как же надзиратели могли уследить за всеми приговоренными и за тем, чтобы они двигались в указанном направлении?

От последнего пункта отдыха обреченных на изгнание в топь (небольшая возвышенность на границе начинающихся омутов и пучин) вилась узкая тропинка в болота, теряющаяся из вида, завернув за чахлый подлесок, произрастающий лениво чуть к западу (юго-западу от Столицы). Люди называли ее Последним Бродом. Надсмотрщики делали на теле несчастных заключенных небольшие, но глубокие надрезы, обильно сочащиеся кровью. Такие раны гарантировали желание большей части узников устремиться по извилистой дорожке в топи, так как целебная трава, способная унять кровотечение, начинала попадаться лишь через две с половиной – три мили от начала их пути. По краям тропинки – булькающие зловонные лужи, будто желающие обдать крутым ядовитым паром невнимательного или отчаявшегося изгнанника, решившегося ускорить свою практически неизбежную кончину.

Ритуал Кровопускания, подытоживающий приведение в исполнение приговора, проводился в ту часть дня, когда времени до наступления темноты среднему по своим физическим данным узнику оставалось лишь на то, чтобы отыскать траву, остановить поток крови из десятка ран (к счастью, если так можно выразиться, целебное растение также не допускало проникновения в порезы инфекции), поужинать сухим пайком (выдаваемым в знак последней милости конвоирами) и улечься спать под сенью редких деревьев, предоставляющих свой хлипкий кров, в надежде встретить хотя бы еще один рассвет.

Тех, кто пытался сопротивляться и не желал идти в топь, охранники подгоняли копьями острых копий, множившими ранения приговоренных. Выбора, как такового, у уже «освобожденных» заключенных не оставалось…

* * *

Итак, запад, юг, а также север (пустыня, где переживал свои злоключения господин Штопанный) страны, мы описали, остался восток. Со стороны восхода солнца Столица граничила все с теми же плодородными землями, тянущимися еще довольно долго, плавно лысеющими и хиреющими, переходя в степь, а потом и в небольшую полосу промерзающей, бесплодной землицы, за которой начинались горы. За их хребтами, не то что гордо попирающими, но, скажем, подразнивающими небосвод, восточная граница родины Штопанного заканчивалась.

Также не забудем упомянуть небольшие анклавы независимых городов, раскиданные тут и там по всей территории страны, враждующие либо сохраняющие настороженный нейтралитет с Фракцией в Столице, обладающие изрядным ресурсом для подобного противостояния. Правили в них, обыкновенно, бандитские или около кланы, контролирующие какую-то отдельную отрасль производства или услуг (особо крупные – сразу несколько).

В один из таких городов и лежал путь нашего героя. Он надеялся задобрить местного правителя подношением той самой шкатулки, что таясь в котомке, обнадеживала и заставляла идти дальше по, казалось бы, бескрайней пустыне, и просить защиты от своих преследователей, а то и попытаться вступить в ряды местного первого клана, желательно – в качестве советника.

Город был крупным, хорошо защищенным, располагающим многочисленным и надежным гарнизоном. Назывался он Градом Союзных Прегрешений. Лидирующим кланом являлась «Воля Плоти», исконно отвечающая (насколько это было описано в архивах) и заслуженно (по заверениям ее представителей и довольных клиентов) вышедшая на ведущие роли в области оказания, кхм, собственно, услуг услаждения плоти. Среди них – публичные дома, термы, дома Пресыщения и самый крупный к западу от Столицы невольничий рынок. Но об этом милом местечке чуть позже…

* * *

А сейчас мы отправляемся в чем-то похожий (пусть и менее процветающий) город-анклав гораздо южнее и ближе к Столице, располагающийся на северных границах подконтрольной Фракции территории. Город – прибежище алхимиков и аптекарей, ученых и изобретателей, хлебным ремеслом своим избравших манипуляции над веществами самого широкого профиля – от запрещенного много где «Молока ехидны» и подобных ему тоников и стимулирующих зелий, до взрывчатки, наркотиков и мощных ядов.

Город – Стремительная Сыпь. Говорят, что его название происходит от слова «сыпать», а сыпали, по преданию, много, споро, качественно, всего и сразу. Впрочем, жители, в большинстве своем, склонялись к другому варианту – побочным действием вследствие экспериментов с опасными и непредсказуемыми веществами у многих алхимиков наблюдались кожные высыпания, сопровождаемые зудом, покраснением (а иногда – позеленением или изменением окраса в любой другой цвет, в зависимости от производного состава) кожи рук или других частей тела, независимо от толщины защитного слоя.

И уж точно – как к сыпи (на своей заднице), раздражающей и беспрестанно чешущейся, к городу сыпучих дел мастеров относилась Фракция. Если бы она не считала непотребный город полезным и нужным, то давно бы уже пустила Стремительную по ветру. Для этого не нужно было посылать целое войско, достаточно было бы запустить десяток агентов-поджигателей, с радостью принесших себя в жертву делу Слова – для мощной детонации все необходимые компоненты уже находились на месте.

Такой мощной защитой, как например, у Града Союзных Прегрешений, Сыпь не обладала, однако, в ее распоряжении была разветвленная сеть-система разведчиков, также способных исполнять функцию наемных убийц. Четверка обладающих как раз такими ценными талантами агентов в данный момент прочесывали пустыню в поисках Штопанного, осмелившегося умыкнуть у Гильдии Восторга (союз алхимиков-мастеров, занимающихся веществами, действующими на мыслительные процессы людей и других гуманоидных рас) ту злополучную шкатулку, с нестабильным и неисследованным порошком. Очень обещающим, между прочим.

* * *

– Ну что за идиоты… как это вообще смогло произойти? – злился и размышлял вслух Хлор, один из главных управителей Гильдии Заката. Четверо его надежных и проверенных агентов сейчас жарили пятки в чертовой пустыне, разыскивая наглеца, совершившего дерзкую кражу у этих остолопов. Вместо того, чтобы заниматься нужным ему, Хлору, делом. Управители Восторга, конечно же, дали щедрый аванс за поимку вора, и еще более солидное вознаграждение ожидало преуспевших в этой миссии, однако, Хлор был мрачен, словно туча.

– Эх, поскорее бы уже сезон дождей – кряхтел управитель, раскидывая ногой кучку песка с балкона своей собственной башенки, осыпая песчинками праздный (типично для выходных дней в городе Сыпи) люд внизу. Не так далеко внизу, как хотелось бы Хлору. Люд с высоты его балкона казался недостаточно ничтожным. Вот бы заиметь башню, как у Фтора… Дотуда не всякий сор долетит. Кроме Фтора, разумеется.

Хлор не мог дождаться, когда уже наконец разделается с заносчивым и более успешным коллегой (товарищем по кинжалу). Он мог злиться сколь угодно долго, но время еще не пришло. И Хлор это знал. Так что, втайне от самого себя, он был рад, что подвернулось это кропотливое дельце с погоней, и он смог утереть нос конкурентам, заодно отвлекшись ненадолго от своих честолюбивых мечтаний о переезде в башню повыше… а то и Чертог…

Замечтавшись, управитель наступил на подол мантии и чуть не навернулся с балкона, на потеху расслабляющейся неподалеку внизу черни.

– Ух, чтоб тебя!.. – в сердцах воскликнул Хлор. Ухватившись за перила, он судорожно глотал воздух, так кстати напоминающий о соседстве знойной пустыни. Мысленно, по старой привычке, управитель отсчитал секунды, потребовавшиеся ему для возвращения сердцебиения к обычному ритму.

И досадливо поцокал языком – больше, чем в прошлый раз. Да, моложе он не становился, хотя и на недостаток энергии или сноровки не жаловался. Зато становился более рассеянным и отстраненным. В его профессии любой подобный промах мог оказаться роковым.

– Чертов Фтор!.. – выругался отдышавшийся и взбодрившийся после конфуза управитель Гильдии Заката. Хлора все чаще стали посещать мысли, что за всеми его разномастными неудачами стоит именно закадычный конкурент. А может, это паранойя? Судя по всему, придется все-таки заглянуть к мастеру Пыльце из Гильдии Восторга. Управителю очень не хотелось прибегать к стимулирующим веществам, он оттягивал этот момент уже долго. Однако, его тело и разум все чаще давали знать, что нуждаются в дополнительной подпитке.