Леди ведьма бесплатное чтение

Глава 1

Полли Бригстоун купила на перроне «Дейли телеграф» за сегодняшнее число, то есть за 25 сентября 1885 года, и поспешила сесть в поезд, следовавший из Плимута в Лондон. Она уже послала телеграмму дяде, что скоро приедет. И сама была рада, что её длинное путешествие из Индии в Англию скоро подойдет к концу.

Поезд тронулся, а Полли не могла пройти к своему купе, так как в коридоре неуклюжая пожилая леди в очках собирала с полу книги – видимо, веревка, что их перевязывала, порвалась. Полли, подобрав маленькую книжку с заглавием «Сад камней», протянула её даме.

– Благодарю, – сказал она, – это, кстати, очень увлекательная книга, о любви японского принца и французской девушки, её корабль потерпел крушение у берегов Японии… Если хотите, можете пока почитать её. Ведь мы, кажется, соседи по… по этому вагону, – она улыбнулась и представилась: – Мэри Смит.

– Полли Бригстоун, я в пятом купе, – в ответ улыбнулась Полли и взяла книгу. – Да, до Лондона длинная дорога, – сказала она, – а у меня только газета.

Дама зашла во второе купе, а Полли прошла дальше.

В купе Полли ехала одна, в окно было глядеть скучно, но и книга оказалась совсем неинтересной, и спустя час Полли её отложила. Вдруг в окно с разлету стукнулась большая летучая мышь и, ощерясь кровавой зубастой улыбкой, исчезла. Полли, поблагодарив бога, что окно было закрыто, поежилась от вдруг пробившего её холода. Сидеть одной в купе ей вдруг стало неуютно, и она решила навестить великодушную леди. Взяв книгу, чтобы вернуть её хозяйке, она вышла из купе.

Подойдя ко второму купе, Полли постучала в дверь. Никакого ответа не последовало. Подождав пожилую леди несколько минут, Полли подумала, что, быть может, встретит её в вагоне-ресторане и отправилась туда. Но там её не оказалось. Зато там были аппетитные на вид пирожные, одно из которых Полли не преминула съесть, запив горячим чаем.

Прошло достаточно времени, чтобы вернуться откуда угодно, даже от очень болтливой знакомой. Полли, придя обратно в свой вагон, подумав с секунду, опять постучала в купе миссис Смит и, не дождавшись ответа, открыла дверь. К удивлению, она там ничего и никого не увидела, не было даже пресловутой стопки книг и чемодана.

Поли помнила, что дама зашла именно сюда, поэтому, лишь вышла из купе, сразу остановила проводника. Она спросила у него, не сходила ли с поезда дама в очках, ехавшая в этом купе, миссис Мэри Смит. Проводник странно посмотрел на неё и сообщил, что второе купе никто и не занимал.

Полли пришла в еще большее удивление. Она была не из тех, кто, встретив загадку на своем пути, проходят мимо. Да и потом, Полли чувствовала, что со старой дамой могло что-то случиться, и потому, подождав, пока проводник скроется, опять зашла во второе купе. Полли посмотрела там, сям, даже заглянула за занавеску, но ничего особого не заметила, кроме… вроде бы свежего бурого пятнышка на спинке дивана, сильно смахивавшего на кровь, но в общественном вагоне это пятно могло быть чем угодно, каплей чая или вина. Полли присела на диванчик, чтобы примерить, как могло быть оставлено это пятно. Оно оказалось прямо на уровне её уха, а если учитывать рост дамы, которая была выше Полли где-то на полголовы, то капля приходилась бы ей прямо на уровне шее. Вдруг ладошку, опирающуюся о сиденье, что-то укололо. Между спинкой и сиденьем сверкнула булавка. Полли потянула за неё и оказалось, что булавка эта имела довольно интересное продолжение в виде мужской галстучной броши, причем, судя по позолоте и маленьким изумрудам, выложенными в виде буквы «О», вещица эта была очень дорогой. Принадлежать она пожилой, небогатой женщине никак не могла. И тут Полли вдруг вспомнила, что ведь совсем недавно она видела эту брошь. На перроне ей помог зайти в поезд старый богатый джентльмен с довольно неприятной улыбкой. Полли же, пробормотав спасибо, поспешила уйти. Вот его то старомодный галстук-бант и был сколот этой брошкой.

Все это было ужасно странно, и Полли понимала одно: пропал человек и надо действовать. Единственно, что приходило на ум, так это найти того самого неприятного пожилого джентльмена. Хотя для этого пришлось бы заглянуть в каждое купе поезда. Но этот метод подходил скорее для полиции. Она вернулась в свое купе, не переставая думать о случившемся. Она чувствовала, что что-то происходит в этом поезде, странное и таинственное.

Но как ни были тревожны её мысли, поезд укачал уставшую Полли, и она задремала. Вдруг страшный, жуткий вопль, полный злости и ненависти, донесся то ли из пролетавшего мимо леса, то ли из другого вагона. Полли встрепенулась и ринулась к двери. Но только она ступила в коридор, как какой-то человек в черном плаще налетел на неё. Чтобы не упасть, Полли схватилась за человека, они оба крутанулись на месте и свалились обратно в купе. Падение для Полли смягчил этот человек, на которого она упала. Полли почувствовала идущий от него запах кошачьей шерсти.

В эту же секунду что-то просвистело над ухом Полли, и острый, как жало, кинжал вонзился в стену под окном, пролетев прямо над её макушкой. Тут же в коридоре звякнуло железо, зазвенело стекло и раздался странный звук – похоже было, что кто-то упал. Потом закричали, завизжали и потом пыхтящий мужской бас крикнул:

– Вот она, держите убийцу!

Человек же в темном плаще, выругавшись, причем странным словом «шайтан», каким-то образом выскользнул из-под Полли, рывком захлопнул дверь купе и закрыл её на щеколду. Полли в ужасе вскочила, она оказалась отрезана от всех, наедине с этим человеком, облаченным не только в черный плащ, но и в черную маску.

–Т-ш-ш! – зашипел он, приложив палец к маске.

Но Полли даже если и хотела бы закричать, то не смогла бы. Она пребывала в легком ступоре. Страх сковал её, и только, как в лихорадке, билось сердце.

– Кто вы… что вам надо… что происходит?! – наконец смогла произнести она. Полли слышала, что люди в коридоре продолжают с кем-то бороться, оттуда доносилось: «Вяжите её… заберите у неё кинжал». Потом опять стали слышны звуки борьбы и вдруг раздался мужской взвизг: «Она меня порезала!»

– Выпустите меня, – отчего-то тоненьким голоском сказала Полли незнакомцу, продолжавшему стоять между ней и дверью.

Послышался свисток проводника. Поезд стал замедлять ход и вскоре остановился. Полли глянула в темноту окна, но ни станции, ни полустанка не увидела.

– Простите, я не могу. Вы же сразу кинетесь кричать «Помогите!»

– Так я ваша заложница? – Полли села, так как ноги вдруг сделались ватными.

– Нет, что вы, не стоит плохо обо мне думать. Ведь это по вашей милости я упал и оказался здесь. Если бы вы смотрели куда идете и не сбили бы меня, меня сейчас не только в вашем купе не было бы, но и в поезде.

– От кого же вы так резво бежали?

Человек в маске подошел к окну и выдернул кинжал из стены.

– Разве не понятно? От того, кто кинул в меня вот этот кинжал, – он повертел его в руке, будто изучая, и положил на стол.

«Один шаг до двери – это секунда. Дернуть за щеколду – еще секунда. Рвануть дверь, сделать шаг в коридор… Три секунды. Один, два, три», – просчитывала про себя шаги отступления Полли. «Может ли этот человек за три секунды помешать мне? Слишком уж он верткий. Нужно как-то его отвлечь». Полли взяла себя в руки и более спокойным голосом сказала:

– Я вообще ничего не понимаю. Что произошло? Почему в коридоре ловят какого-то убийцу?

– Наверное, там кого-то убили? – с наигранной наивностью ответил незнакомец.

– А может быть, убийца вы? – Полли встала.

– Хм, – лишь ответил незнакомец в маске. Но тут же добавил: – Вы же слышали, преступницу только что схватили.

– А кто же вы? – спросила Поли и отступила к двери. Страх постепенно исчез, и она чувствовала лишь решительность.

– Ах, как я невежлив. Позвольте представиться, может это вас настроит на дружеский лад? Джордж.

Полли, ожидавшая фамилии, подняла бровь.

– Ну, допустим, – сказал человек, – Джордж Джонсон. – Он вопросительно глянул на неё, но Полли и не думала представляться в ответ.

– Ваше «допустим» все портит, – сказала она и сделала еще полшага к двери. – Вообще-то, я имела в виду, кто вы во всей этой истории.

– Жертва? – пожал плечами Джордж.

Полли нащупала рукой щеколду и нарочито, с вызовом, чтобы отвлечь этого человека, сказала:

– Хороша же жертва, которая, спасаясь, даже не зовет на помощь и притом прячет лицо под маской.

Улыбка у незнакомца была потрясающе широкая и это было понятно даже за тряпочной маской.

– Лицо прячут не только из-за злых умыслов, но и за его недостатки, – сказал он.

– Длинного носа? – Полли слышала, что наконец-то прибыли полицейские и принялись наводить порядок в коридоре, приказывая зевакам разойтись, добровольцам ослабить хватку и передать им преступницу, а какому-то лейтенанту убрать свой револьвер. «Да её и вчетвером не могли удержать, – сказал тот в ответ,– эта старуха буйная».

– Я вижу, вы торопитесь убежать, – вздохнул Джордж Джонсон. – И я спешу вам сказать, что я ваш должник, мисс, – он галантно поклонился.

Полли открыла щеколду, человек в маске продолжал недвижно стоять. Не дожидаясь приглашения покинуть купе, Полли быстрей выскочила, захлопнула за собой дверь, успев услышать, как муркнул незнакомец: «До скорой встречи», и навалилась на ручку, тяжело дыша.

А в коридоре было несколько любопытных и трое полицейских, один из них надевал на руки старухи наручники.

– Я не убийца, клянусь! – вскрикивала она.

Но в это трудно было поверить, её обагренная кровью одежда говорила об обратном. Взгляд старухи горел ярой ненавистью. Она была в простом платье, подол которого, как и подошвы ботинок, был в крови, руки тоже были запачканы по локоть в бордовой липкости. Старуха была худой, с растрепанными седыми волосами. На секунду взгляды старухи и Полли пересеклись. Полли вздрогнула от ядовитости злых черных глаз.

– Он уже был убит, – прошептала старуха, обращаясь будто бы к Полли.

Полицейские, разобравшись с зеваками, наконец увели старуху.

– Мисс, – полицейский тронул Полли за рукав, – в поезде совершенно убийство. В виду проводимого следствия мы записываем имена свидетелей происшествия.

– А кто был убит? – спросила Полли.

– Хм, – с секунду полицейский размышлял, стоит ли говорить, но видимо мысль, что завтра все равно вся страна будет знать из газет не только имя жертвы, но также обстоятельства и все версии Скотланд-Ярда, заставила его сказать: – Граф Бальтазар Хидеж. Итак, ваше имя и адрес, мисс.

Полли назвала. Полицейский поблагодарил и направился к другому пассажиру. Полли хотела его остановить, чтобы сказать, что там, за её спиной, подозрительный субъект в купе. Но странное дело – ей не хотелось выдавать этого незнакомца полиции.

Люди стали расходиться и Полли, глубоко вздохнув, открыла дверь в свое купе и ахнула. Незнакомец исчез. Купе было пусто, лишь шторка вздувалась и холодный ветер врывался через открытое окно.

Поезд тронулся и стал набирать ход.

Полли ужасно хотелось узнать, что же произошло. Ведь пожилая женщина исчезла, брошь с изумрудами тяготила карман, а на столе так и лежал кинжал той старухи, словно нарочно оставленный незнакомцем. Для размышления ей не хватало информации, а гадать она не любила и потому вышла в коридор, чтобы расспросить наконец кого-нибудь о том, что в конце концов случилось. Но пассажиры уже разошлись и спрашивать было некого.

Прошла минута, другая, наконец показался проводник со щеткой и тряпкой в руках. Ему предстояло оттирать следы крови, здесь почти ничтожные и еле заметные, но увеличивающиеся по направлению к следующему вагону, где видимо и был убит тот граф.

– Все в порядке мисс? – вежливо осведомился проводник.

– Да, но так как толком никто ничего не сказал, хотелось бы знать, что произошло.

Из соседнего купе выскочил усатый толстяк с сеточкой на голове – видимо, так он спешил на разговор.

– Да, да, одни крики, шум и пугающее слово «убийство»! И ничего больше, начинаешь строить догадки, воображение работает, и от этого еще страшнее, – воскликнул он.

– В соседнем вагоне – слава богу, не здесь – убили пассажира, некоего Бальтазара Хидежа, по бумагам он венгр. Вы, кстати, мисс, сталкивались с ним. Он вам помог подняться в поезд. Я тогда, прошу прощения, замешкался… Аристократ, богач, но золотые кольца остались на нем…

– Кроме изумрудной броши, – прошептала Полли, но проводник её не услышал и продолжал говорить.

– Голова его была отрублена, – проговорил с ужасом он. – Все купе залито кровью.

– Ох, – театрально схватился за сердце толстяк.

– Почему же решили, что убийца старушка? – спросила Полли.

– А кто же еще? Вы же видели, её десятеро не могли скрутить, а она на них все проклятиями сыпала жуткими, даже повторить страшно! И еще отбивалась таким огромным, словно тесак, ножом, поранила одного полицейского.

– Лучше бы я этого не слышал, – сказал, бледнея, толстый усач и быстро скрылся в своём купе.

Проводник, думавший, что разговор окончен, принялся оттирать пятна, но Полли не дала ему и минуты поработать. Она спросила:

– А ту старуху видели на месте преступления?

– Ну конечно, видели! Мой товарищ, проводник того вагона, – и мужчина мотнул головой вперед для пояснения, – видел, как она, вся в крови, выскочила, рыча, из купе покойного графа. Нам повезло, что в этом поезде ехали двое военных, они столкнулись с ней в коридоре и поспешили задержать, а мой товарищ, проводник, остановил по экстренной связи поезд. Машинист связался с полицией и вскоре, с ближнего полустанка, она примчалась к нам. Ну а полиция уж точно установила, что эта взбесившаяся старуха виновна в убийстве графа. И кстати, поймали её только благодаря моей помощи, – многозначительно поднял бровь проводник.

Полли вспомнила, что после того как упала, и нож вонзился над её головой, она услышала грохот подноса и сейчас, видя мокрый лацкан рукава проводника, поняла, что проводник выходил с кружками чая из первого купе и нечаянно столкнулся со старухой.

– А вам этот граф не показался странным? – спросила Полли, думая прежде всего о так странно потерянной броши и исчезнувшей миссис Мэри Смит.

– Не зря говорят, что дамское любопытство превосходит полицейские вопросы. Меня полицейские и то о таком не спрашивали, – хмыкнул проводник, но он явно был из породы болтунов и потому, забыв об уборке, охотно стал рассказывать: – Граф этот был хоть и мрачноват на вид, но оказался тот еще повеса. Это случилось в самом начале пути. Я только зашел в тот злополучный четвертый вагон, как стал свидетелем некоей весьма двусмысленной сценки, – проводник хихикнул. – В дверях купе графа Хидежа стоял мужчина лет тридцати пяти, он был взбешен так, что даже лицо у него перекосилось. Он вывел за руку из купе графа девушку, шипя ей: «Это низко! Отвратительно!» Девушка глупо улыбалась, словно была пьяна. Она явно ничего не понимала. Ей было все равно, что вокруг происходит.

– А что это был за мужчина, а девушка? Их имя или что-нибудь о них можете сказать?

– Не помню, – отмахнулся проводник, он спешил рассказать свою историю и потому продолжил: – Граф Хидеж вышел вслед за девушкой и сказал: «Всего лишь вежливая встреча двух старых знакомых». Граф тоже злился. Он от досады покусывал губы. Мужчина вскрикивал: «Я не верю вам!» и что-то типа: «Вы специально заманили к себе мисс Сильвестр и чем-то её опоили!»

– Значит, её звали мисс Сильвестр. А говорите не помните, – упрекнула рассказчика Полли. – А имени мужчины в разговоре не упоминалось?

– Кажется, нет. Так вот. Граф стал оправдываться, при этом злясь так, что даже скалил зубы. Выглядел он в этот момент просто ужасно, даже у меня мороз по коже пошел. Но молодой человек не замечал этого, сам распалялся все больше и даже грозился расправой. Наконец мужчина ушел, уводя с собой хихикающую девушку. Граф горящим взглядом посмотрел на меня и, захлопнув свое купе, отправился в другую сторону, в сторону вагона ресторана. Вот и все, – сказал проводник. Щетка в его руке уже стала тяготить его, и он, извинившись, принялся за уборку.

Поведение графа было очень странным и почему-то Полли казалось, что двусмысленность в отношениях графа с девушкой была совсем не такой, о какой подумал проводник. Не зря ведь мужчина сказал, что девушка была пьяна – может, граф чем-то опоил её? Все могло быть намного страннее и запутанней, чем казалось проводнику.

Полли решила прогуляться до соседнего вагона, чтобы посмотреть на купе графа Хидежа. Но у дверей купе полиция оставила одного из своих людей. Полли попросилась зайти в купе, изобразив любопытствующую особу, это не помогло, потом она попыталась разговорить полицейского, но успех был такой же, если бы она обращалась к статуе. К сожалению, она не смогла больше ничего придумать и ушла обратно в свое купе.

Из объяснения проводника Полли поняла одно: кроме неё, человека в маске никто не видел. И еще то, что граф был не просто старым Дон Жуаном и, скорее всего, он был виновен в исчезновении миссис Мэри Смит. Может быть, он даже убил её. И почему проводник сказал, что никто купе и не занимал?

Пока Полли размышляла, наступил рассвет, а за окном уже замелькали крыши домов. Поезд подходил к окраинам Лондона.

Глава 2

Мисс Полли Бригстоун сошла с поезда и наконец-то оказалась на твердой земле. После долгого плавания из Бомбея в Лондон и этой поездки на поезде отрадно было ступить на землю.

Но не успела Полли сделать и шага, как её радостно окликнули. Она обернулась: к ней, широко улыбаясь, подошел пожилой мужчина лет пятидесяти со смутно знакомым лицом.

– Полли! – воскликнул он.

– Дядя Генри, – в ответ улыбнулась она.

– Полли, дорогая моя племянница. Как я рад! Я удивлен, что ты меня помнишь.

– Вообще-то нет, но встречать меня могли только вы, – опять улыбнулась она.

– Ну да, ну да, – засмущался старик.

– Но зато благодаря нашей переписке я вас очень хорошо знаю.

– Каюсь, я писал писем меньше чем следовало, – пробормотал он, но тут же с воодушевлением добавил: – Ну а тебя я узнал сразу. Ты ужасно похожа на Оливию и… Альберта, его глаза и волосы… – глаза у дяди Генри заблестели, и он поспешил заключить Полли в объятья, чтобы вконец не разрыдаться. Наконец он отошел от Полли на шаг и с ужасной грустью проговорил: – Мой младший брат… я так хотел проводить его в последний путь. Да будут прокляты эти деньги, их нет именно тогда, когда остро в них нуждаешься! У меня их не нашлось даже на билет третьего класса. А я так хотел приехать в Индию, попрощаться с Альбертом и забрать тебя домой…

– Я знаю… – прервала его Полли. Хотя с той поры прошло уже два года, было грустно возвращаться мыслью к тем трагическим дням, когда после похорон отца она осталась совсем одна. И даже семья полковника Грепфрейта, в которой она стала жить, не могла вырвать её из черной печали.

Дядя, словно поняв это, завертел головой, и спросил:

– Ну, где твои чемоданы?

– Это все, – кивнула Полли на единственный чемодан у своих ног.

Дядя хотел было что-то сказать про скудность её вещей, но тут вдруг нахмурился и, быстро схватив чемодан Полли, проговорил:

– Идем, поговорим лучше дома…

Но не успели они пройти и двух шагов, как возле них возник с бледным, почти серым лицом молодой джентльмен в дорогом, но неброском черном костюме и, поклонившись, с сияющей улыбкой старого знакомого сказал:

– Мистер Генри Бригстоун. Рад вас видеть!

– А я нет, – поджал губы дядя и дернулся с чемоданом, чтобы идти, но его старый знакомый с удивлением продолжил:

– Простите, кажется, я помешал вашему разговору…

– И вы будете меня упрекать, – сквозь зубы проговорил дядя, – что у меня не достает манер ни представить вам мою племянницу, ни должным образом поздороваться?! Так вот, мистер Барклей, после того как вы со мной сыграли злобную шутку, ни того, ни другого я делать не намерен!

– Шутку? – молодой человек был озадачен, а потом его вдруг будто осенило. – Это была всего лишь неудача. И за фортуну я не отвечаю.

– Конечно, вы не в ответе, – иронично сказал старик, – за банк Колина Солтера, которого вы так усердно мне рекомендовали, и который лопнул именно тогда, когда я вложил туда все до последней монеты!

– Жаль, что вы выбрали для оскорбительных заявлений столь неудачное место, – проговорил, поморщившись, молодой человек.

Люди, толпившиеся на перроне, и вправду поглядывали на них.

– Я вам пришлю письмо, а пока чтобы вы перестали держать камень за пазухой и плохие мысли в голове скажу лишь, что сам, доверяя этому старому «другу», потерял чуть меньше десяти тысяч фунтов.

Дядя поднял в удивлении одну бровь, но тут же взял себя в руки, словно заставив себя опять посуроветь.

– Что же, – процедил он, – вы по-прежнему выглядите цветущим.

– Первый раз слышу, чтобы комплимент звучал как упрек, – хмыкнул мистер Барклей.

За его спиной вдруг красноречиво прокашлялся носильщик. Полли кинула на него взгляд и увидела, что у того на тележке огромный ящик, длинною с гроб и сбоку еще пара дорогих кожаных чемоданов.

– Ну что ж, мне пора, – сказал молодой человек дяде, тот в ответ лишь кивнул. – И рад познакомиться, мисс Бригстоун, надеюсь встретиться с вами при лучших обстоятельствах, – он изящно поклонился, даже с излишней церемонностью, и поспешил к носильщику, который сел на длинный ящик, решив свернуть цигарку.

«После такой резкой, даже если и оправданной, грубости дяди, навряд ли вы захотите со мной общаться», – вздохнула про себя Полли, даже не отдавая себе отчета, насколько понравился ей мистер Барклей.

Дядя, взявший Полли под руку, потащил её за собой, как и чемодан. Он явно хотел поскорее уйти от этого места, где все начали на него поглядывать.

Они сел в кэб, а не в частный экипаж, чему немало удивилась Полли, но акцентировать на этом внимание не стала, видя, что разговор со старым знакомым поверг дядю в легкий шок.

– Я был очень обеспокоен, когда ты мне телеграфировала из Плимута, что встречать тебя надо не в порту, а на вокзале, – сказал дядя.

– Я даже рада, что мне пришлось совершить поездку на поезде, – ответила Полли. – Было просто невыносимо плыть столько времени. Я уже взмолилась, чтобы что-нибудь произошло, и – о чудо! как только корабль оказался в проливе Ла-Манш, мы попали в ужасный шторм возле нормандских островов. Так что капитану, после долгих сражений со стихией, все же пришлось пристать к Плимутскому порту.

– Ты с такой радостью это рассказываешь, будто это ужасное приключение доставило тебе удовольствие.

Полли в ответ лишь улыбнулась, признаваться в правдивости слов дяди было как-то неловко.

Кэб довез их до почти забытого ею дома. В последний раз Полли видела эту сизую крышу и кирпичные стены в пять лет. С тех пор прошло уже двадцать лет, но, к её удивлению, дом предстал перед нею таким, каким она его и помнила. Служанка открыла дверь, и Полли увидела, что её встречают все слуги.

– Полноправная хозяйка дома наконец-то вернулась, – сказал дядя слугам.

Полли было неловко за это замечание, так как никакой хозяйкой она себя не чувствовала. Конечно же, она знала, что дом по наследству принадлежит ей, а дядя здесь живет с позволения своего брата, который, уезжая в Индию с семьей, пригласил его сюда жить.

– А дом почти не изменился, – перевела Полли разговор. Ей не терпелось пройтись по дому и вспомнить свое детство.

– Это потому, что я решил не тратить деньги на ремонт. Все жду, что хоть одно из моих предприятий оправдает себя. Но все эти акции, убытки и прибыли, а точнее, одни убытки – скучный разговор для юной леди, так что идем, пройдемся, мне не терпится показать, какой милый сад я развел. Среди печалей и забот он моя единственная отрада.

Дом был и вправду запущен, пол скрипел и местами был испорчен, обои выцвели и кое-где пожелтели. Толстые бархатные портьеры были проедены молью и запылены так, что и раздвигать их было страшно, казалось, оттуда могут рухнуть вместе с пылью сухие пауки. И Полли, чтобы не впадать в уныние, поспешила за дядей в сад. Сад оказался действительно чудесным местом. На довольно небольшом участке были и клумбы с розами, и маленькие самшитовые кусты, и аккуратные деревца, и даже небольшой прудик с золотыми рыбками. Искренне похвалив дядю за умелое земледелие, Полли вернулась в дом. Наконец, свыкнувшись с мыслью, что ей предстоит жить в столь мрачном месте, Полли все же не отказала себе в желании пройтись по дому, но первая дверь, в которую она хотела войти, оказалась заперта.

– А почему в эркерную комнату закрыта дверь? – спросила она у дяди.

– О, Полли, я не решался говорить тебе в письме, боясь еще больше омрачить и так твое невеселое пребывание в Индии. Я, будучи в долгах, взял постояльца. Ведь оставленная твоим отцом компания по торговле индийским хлопком прогорела, наши акции превратились в пыль, да еще и эта моя неудача с банком «Солтер энд Солтер». Но об этом ты слышала, так как кроме моего нытья о деньгах я ни о чем другом и не говорил. Может, – вдруг хмыкнул дядя, – поэтому от меня все друзья сбежали?

– А что это был за джентльмен, на вокзале, этот мистер Барклей? – осторожно спросила Полли, мысли об этом молодом человеке не покидали её до сих пор.

Дядя слегка нахмурился, но все же сказал:

– Чарльз Барклей, богач. Молод, но уже влиятелен. Хотя редко бывает в высшем свете, но обладает весомостью и значительными друзьями. Я познакомился с ним в клубе, пытаясь завести новые знакомства, найти новые ходы к богатству. Я разговорился с ним, хотя мне он показался мрачноватым и немного отталкивающим. Так вот, он-то и рекомендовал мне настоятельно этот банк как удачное высокодоходное вложение, – дядя вздохнул и замолчал, а потом продолжил с грустной улыбкой: – Так вот, уже пол года, как я не могу платить даже за дом и за уголь, поэтому мне пришлось взять одного постояльца. Не беспокойся, это очень глубокоуважаемый джентльмен, весьма тихий и редко бывающий дома. И к тому же, он нам как бы родственник. Знаешь сумасшедшую Барбару Бригстоун, твоему отцу и мне она двоюродная сестра? Так вот наш постоялец – младший брат её второго мужа МакКина. Кстати, ты с родителями даже ездила к МакКинам на какой-то праздник в их ирландскую глушь. Помнишь?

Полли отрицательно покачала головой. Ей стало грустно, она не попала в безоблачное детство, как ожидала – действительность была намного суровей.

– Да, кстати, – сказал дядя с неловкостью, – он делит стол со мной. Но ты можешь все поменять, ведь это твой дом, я же здесь как бы гость… хотя… но ведь … – дядя замялся, вид у него стал ужасно печальным.

– Не беспокойтесь, – улыбнулась Полли, – это даже хорошо, что вам составляли компанию за обедом. Тяжело находиться одному в таком большом доме.

– Вот и хорошо, – просиял дядя, – тогда спускайся через час, как раз подадут обед. Да, кстати, я не знал в какой из трех спален ты захочешь остановиться, и сказал, чтобы прибрали все, но для одной служанки это оказалось не по силам, она только мышей оттуда выгнала, – хихикнул дядя. – Так что выберешь комнату, и в ней мигом уберутся, пока мы будем обедать.

Как узнала потом Полли, до её приезда у дяди работали только дворецкий и кухарка. И лишь пару дней назад дядя взял в дом еще и молодую служанку – Терезу, бледнолицую, худощавую девушку лет двадцати.

Полли поднялась на второй этаж. По правую сторону от лестницы, где находились три спальни, никто не жил, так как дядя жил слева от лестницы, как и МакКин, занимая эркер, только на втором этаже.

Самая маленькая из спален была детской, где давным-давно жила Полли. В этой маленькой комнате по-прежнему стояла детская кроватка, сундук с игрушками и полка с книгами и мелочью, которую уже было не разглядеть под толстым слоем пыли. Наверное, из-за усталости, Полли не стала предаваться детским воспоминаниям и заглянула в соседнюю спальню, бывшую комнату родителей. Но как и в детской, Полли не стала здесь останавливаться, а лишь прошлась туда и обратно. А вот зайдя в комнату принадлежавшую её бабушке – Эбигейл Пикрофт – Полли не почувствовала ни грусти, ни каких бы то ни было эмоций и тут же сказала служанке, всюду следовавшей за ней, что займет бабушкину комнату. Тем более кроме спальни и ванной комнаты в ней был хотя и небольшой, но будуар. Как и везде, в нем было пыльно, но, как и обещал дядя, Тереза успела выгнать оттуда и мышей и пауков.

Полли окинула взглядом этот небольшой кабинет. Возле письменного стола висел портрет женщины. Полли узнала в ней свою бабушку. Ярко выделяющееся на черном фоне бледное, худое лицо в обрамление ярко рыжих волос, выбивающихся из прически. Она слегка улыбалась и будто вопрошающе глядела на Полли.

А еще в углу комнаты Полли увидела красивый большой сундук. Привыкшая, что в Индии сундуки занимали почетные места в комнате, а не ютились по углам, она приказала служанке перетащить его в спальню и поставить у кровати.

Приняв ванну и переодевшись, Полли, видя, что до обеда есть еще немного времени, решила написать письмо Сьюзен, своей старой подруге.

Пока Тереза убиралась в спальне, Полли села за будуарный столик. Но вместо принадлежностей для письма в столике она обнаружила круглый хрустальный шар и странные карты с картинками то в виде костлявой смерти, то с повешенным человеком. Кажется, вспомнила Полли, это были гадальные карты Таро. Удивившись странным наклонностям бабушки, Полли убрала обратно в ящик стола карты и хотела тоже сделать и с шаром, но, когда она взяла его в руки, случилось нечто странное. Держа в руках шар, она увидела, что белесая дымка тумана внутри него растворилась и четко, будто это уменьшенная копия действительности, предстала перед глазами Полли серая, похожая на складское помещение, комнатка. И вдруг посреди неё взвился вихрь, и из него вышла старуха. Она подошла к двери, открыла её, словно прислушиваясь к шуму. Полли поднесла шар ближе к глазам, чтобы разглядеть её, но тут же все видение исчезло. Но Полли, несмотря на мимолетность увиденного, готова была поклясться, что это та самая старуха, которую она видела в поезде, и даже в той же самой одежде с окровавленным подолом.

Служанка принесла бумагу и чернила, и Полли поскорей убрала в стол шар, будто пряча от служанки свое сумасшествие. Убедив себя, что это лишь соединение разыгравшегося воображения и встревоженных нервов, Полли принялась писать письмо.

Когда она была в Индии, они с подругой поначалу часто писали друг другу, но потом утруждали себя лишь тремя – четырьмя письмами в год. Так что Полли спешила сообщить Сьюзен, что она уже в Лондоне. Чтобы поскорее встретиться и вдоволь наболтаться.

Пройдя в столовую, Полли увидела постояльца. Это был задумчивый молодой человек лет тридцати с трубкой в зубах. Увидев Полли, он встал с кресла и убрал еще не зажженную трубку в верхний карман домашнего бархатного пиджака.

– Позвольте представиться, Рик МакКин, – он поклонился.

Полли кивнула. Рассматривая этого человека, она с ужасом подумала, что теперь из-за бедности она вынуждена терпеть в своем доме чужого пришлеца.

– Хотя смею признаться, – продолжил МакКин, – мы с вами давным-давно представлены друг другу. Вы приезжали на столетний юбилей моей бабушки, в наше родовое имение в Ирландии. Где, украв фейерверк, подожгли сарай.

Полли возмущенно вскинула брови и хотела было защититься от такой наглой лжи, но вдруг ужас от огня и дыма, охватывающий все пространство вокруг, в секунду заполнил её мозг.

– Мне было тогда пять лет, и я сама чуть не погибла.

– Что вы, я не хотел вас обвинять, просто желал, чтобы разговор перешел сразу на дружественный тон, но кажется, вспоминать этот случай было ошибкой, – МакКин вздохнул.

Наступило молчание, но спустя минуту МакКин прервал его более официальным вопросом:

– Мистер Бригстоун говорил, что вы должны приехать на днях. Я хотел купить в честь вашего приезда цветы. Неужели я перепутал даты?

– Должно быть. Но не беспокойтесь, хорошо, что нет цветов, я от них ужасно устала в Индии.

– Значит, вы приехали сегодняшним поездом, – поднял одну бровь он. – Надеюсь, вас не коснулось ночное происшествие?

– Что? – в комнату вошел дядя. – Что произошло с поездом?!

– Скорее с одним из его пассажиров. Был убит венгерский граф, – сказал МакКин.

– О боже Полли, и ты была там? – дядя был в ужасе.

– Да нет, я ничего не слышала, это случилось в соседнем вагоне.

– В соседнем… – дядя шлепнулся на стул.

– Не беспокойтесь, мистер Бригстоун. Преступник пойман. Мисс Полли цела, – МакКин, словно проверяя этот факт, внимательно посмотрел на Полли.

– Пойду принесу бренди, – вздохнул дядя, – эта пустая настойка меня не успокоит.

Как только дядя вышел, МакКин сказал тихо:

– А откуда у вас такой ушиб на руке?

Полли глянула на руку. Она и не заметила ниже локтя легкого синяка. Видимо ударилась, когда летела вместе с незнакомцем через дверной проем. Полли не желала признаваться, что она встретила человека в маске и не выдала его полиции и потому, с подозрением глядя на постояльца, в свою очередь спросила:

– А разве уже писали о происшествии?

– О, Полли, – в комнату вернулся дядя с бутылкой в руке, – я же забыл тебе сказать, что мистер МакКин – детектив!

– Так вы здесь и посетителей принимаете? – сурово спросила Полли, не обращая внимания, с какой радостью дядя сообщил о профессии постояльца.

– Не больше чем любой праздный джентльмен, – отрезал МакКин.

– Значит, вы не особенно удачливы в своей профессии? – язвительно спросила Полли.

Рик открыл было рот, словно силясь ответить что-нибудь колкое, но, видимо, ему в голову ничего не пришло и тут, к счастью для него, дядя позвал всех садиться за стол.

На обед подали невозможно пересоленый суп. Дядя, возмущаясь, позвал кухарку. Кухарка, пожилая женщина с веснушчатым лицом, хмуро проговорила:

– Когда я сварила суп, он был абсолютно съедобен. Так что во всем виноваты ОНИ!

– Миссис Харрис, вы опять за свое, – вздохнул дядя. – Опять эти выдумки о чертенятах или злых духах.

– Нечисто здесь, – прошептала кухарка, зыркая по сторонам. – Но не беспокойтесь, я попрошу у отца Грюгеля святой воды и такое больше не повторится.

Дядя проигнорировал заботливое высказывание о святой воде и отослал кухарку на кухню, заявив ей, что все же надо быть повнимательней.

– Она отличная кухарка и экономно умеет вести дом, – оправдывая ее, сказал дядя. – Но её излишняя набожность с недюжим воображением придумала ИХ, и теперь все несчастные случаи она списывает на нечисть.

Вместо супа приступили ко второму. Дядя стал вспоминать прежние дни, когда он часто гостил в этом доме у брата и здесь, за столом, собиралось много гостей: офицеров, друзей Альберта и веселых подруг Оливии.

– А на том месте, – и дядя указал на пустующий торец стола у окна, – сидела мать Оливии – миссис Эбигейл Пикрофт. Довольно мрачная старуха.

– Я её почти не помню, – удивилась Полли. – Ни отец, ни мать не говорили о ней, единственное, что меня с ней связывает, так это оставшийся у меня медальон, с миниатюрным портретом еще молодой бабушки внутри, – Полли задумалась, и МакКин кинул на неё изучающий взгляд.

– Да, Оливия с матерью как раз перед отъездом в Индию не на шутку поссорились, хотя, если честно, они всегда не очень ладили друг с другом, – дядя без аппетита воевал с пудингом на своей тарелке, и наконец, поморщившись над очередным кусочком, проглотил его словно микстуру.

«Это точно, – подумала Полли, – так не ладили, что я о бабушке ничего не знаю, кроме имени».

– Неужели доктора вас обязали есть творожный пудинг? – с легкой улыбкой спросил дядю МакКин.

– Я сам, – вскинул брови дядя, – знаю, какую пользу несет это творожно-желейное вещество. Один мой знакомый рассказывал, что его хороший знакомый, попав под экипаж, сломал руку, ногу и кажется пару пальцев. Так вот, его организм востребовал по какому-то странному желанию пудинг во всех его вариантах. И, к удивлению докторов, уже через пару месяцев этот знакомый моего знакомого бегал, словно ему было двадцать, а не семьдесят лет.

Полли хотела спросить дядю о бабушке, но при чужом человеке разговаривать о семейных проблемах и странностях не хотелось. И поэтому Полли продолжила молча пить чай.

После обеда МакКин взял принесенные только что служанкой газеты и скрылся в своем эркере, лишь холодно раскланявшись с Полли и пожелав дяде удачного дня. А дядя не отпускал Полли еще часа два, все расспрашивая её о их жизни в Индии, но больше говорил сам, опять возвращаясь воспоминаниями в годы своей и брата молодости.

Лишь только дядя Генри перешел к опереточной диве, которой был увлечен в молодости, вошел дворецкий и доложил, что пришел некий Джон Хобсон, сомнительного вида человек, и поэтому он его даже за порог не пустил.

Дядя сморщился, будто у него заболел зуб.

– Меня нет дома. Скажи, что я уехал и буду неизвестно когда, не в этом месяце точно.

Дворецкий кивнул и вышел.

– Боже-боже, эти кредиторы меня доведут до нервного срыва, – дядя встал и осторожно шагнул к окну. – А этот самый зубастый из них.

Полли тоже подошла к окну, но ближе, чем мог из-за страха позволить себе дядя. А потому увидела на дорожке пожилого мужчину в потрепанном сюртуке и пыльных брюках. Его котелок давно вышел из моды, нос был крючковат и казалось, мужчина словно что-то вынюхивал, оглядывая дом.

– Он же не думает, – всполошился дядя, – из-за этого ничтожного кредита прибрать наш дом?

– Ну, даже если и так, – сказала Полли, – у него это не выйдет, дом ведь записан на мое имя.

Дядя как-то странно крякнул и отступил, пробормотав что-то.

– Постойте, – нахмурилась Полли, – разве это не так?

– Нет, нет, с этим все в порядке, – дядя отступал к двери. – Прости, у меня от всего этого ужасно разболелась голова, поговорим потом, – и он выскочил за дверь.

– Еще не хватало лишиться дома! – Полли нахмурилась и опять глянула в окно. Ростовщик, ссутулясь, неспешной походкой направлялся к калитке. Теперь и Полли испытывала к нему недобрые чувства.

В доме была удивительная тишина, не то что в семье полковника Грепфрейта, где Полли жила последние два года. Там, благодаря трем сестрам и их взбалмошной мамаше, вечно было такое чувство, что дамочки собираются на бал или готовятся к длительному путешествию.

Полли поднялась к себе в спальню. Открыла шкаф, куда служанка только что поместила её одежду и с грустью отметила, что платья выглядят изрядно поизносившимися. Но об обновках и мечтать не стоило, Полли понимала, что теперь, видимо, ей придется работать! И она могла бы быть белошвейкой, или давать уроки музыки, или на худой конец преподавать хинди. Но вышивка королевской гладью её утомляла, а давать уроки музыки или хинди было бы просто ужасно, так как терпения в Полли не было. Поэтому, несмотря на скверное денежное положение, даже думать об этом было невыносимо. И она решила ненадолго отложить этот вопрос. Нужно же отдохнуть после поездки.

Тем более мысли её были заняты совсем другим. Встреча с дядей и возвращение в родной дом отвлекли её, но ненадолго, от недавних событий в поезде. И вот теперь, оставшись одна, в тишине, она опять стала думать о странном исчезновении миссис Мэри Смит. Навряд ли полиция даже знает о нем. Возвращаясь воспоминаниями в ночной плимутский поезд, Полли поняла: одной ей в этом не разобраться. О полиции пока можно было и не думать, но не зря же под боком живет этот Рик МакКин. «Надо будет завтра с утра поговорить с ним. Посмотрим, – решила она, – что это за детектив такой».

Глава 3

Утром Полли спустилась и увидела в гостиной дядю и МакКина. МакКин распаковывал почтовую коробку, а дядя с нескрываемой радостью приплясывал на месте. Рядом, держа в руках поднос, стояла кухарка.

– Вроде бы до рождественских подарков далеко, – сказала Полли, видя, как МакКин принялся вытаскивать из большой коробки один сверток за другим.

– Это посылка от брата Рика, – сказал дядя. Он развернул один сверток и там оказалась превосходная баранья нога холодного копчения. Дядя с наслаждением вдохнул её аромат и положил на поднос кухарке. Дальше последовала кровяная колбаса и несколько банок с джемом и томатным соусом. – Отличнейший, должно быть, он человек! Такая щедрость. И как всегда, он посылает это не только для вас одного. Приятно иметь такого чуткого младшего брата.

МакКин достал со дна коробки толстенный конверт и, хмуро глядя на него, вздохнул.

Дядя, еще раз похвалив брата МакКина, сообщил, что ему пора в клуб, и ушел. А кухарка с груженым подносом отправилась на кухню.

– Почему же вы так мрачны, ваш брат просто чудо, – сказала Полли МакКину, – а вы будто злитесь на него.

– Во-первых, все эти овощи и копчености не из Ирландии, – Рик постучал пальцем по конверту, – а из Беркшира. Думаю, там у брата сидит его старый должник, так что все эти дары от неизвестного сельского труженика, а не от Годриуса. Видите, на конверте стоит один штемпель, а на коробке другой. То есть Годриус переслал конверт с рукописью в Беркшир с просьбой добавить к нему овощей и уже все это переслать ко мне. Годриус даже не подумал, что я это замечу. Хотя у нас в Ирландии имение, но хозяйство брат запустил, как и всю свою жизнь и себя заодно. Вместо всего этого он пишет романчики, которые спросом не пользуются. Кстати за все эти годы он сумел пристроить всего одну книгу, да и то в небольшой социальный журнал «Ту-дэй» напечатавший его бесплатно. Но пишет братец беспрерывно и к тому же заставляет меня содействовать ему, – он стукнул по конверту. – Для этого то он и посылает дары чужой фермы, точнее заставляет посылать их своего друга, чтобы я ему указал на ошибки и неточности в его вымышленных детективных расследованиях. Но его логика ужасна, убийцы настолько смешны, что прежде чем придушить кого-нибудь, философствуют до умопомрачения, мучая этим читателя. И, вместо того, чтобы сострадать жертвам, я смеюсь или злюсь, – МакКин вконец был расстроен.

– Вы просто боитесь сказать ему правду, ведь так? Поэтому вам тяжело.

– Да, вот именно, он мог бы заняться чем-нибудь более полезным и к тому же тем, что у него лучше получается.

– Может, вы позволите? – Полли взяла тяжеленный конверт. – Я бы хотела почитать.

МакКин с радостью кивнул.

– Вы бы избавили меня от тяжкого труда, тем более у меня и без этого полно дел, – и он ушел в свою комнату.

Полли спросила у служанки, не было ли и ей письма, та ответила отрицательно. Полли была разочарована, она-то думала, что подруга будет рада, что Полли в Лондоне и тотчас же ей напишет, но, видимо, даже крепкая старая дружба стирается из-за долгой разлуки и большого расстояния.

Но не успела Полли допить свой утренний чай, как в дверь позвонили и звонкий голос ворвался вместе с её владелицей в столовую. Белокурая, изящная, богато одетая дама предстала перед Полли.

– Сьюзен! – ахнула Полли, в удивлении глядя на свою подругу детства.

– Полли! – дама кинулась её обнимать, в восторге щебеча про экзотический загар и все такое же милое личико. Сьюзен отодвинула Полли, чтобы заметить, что у подруги бесподобная фигура, потом опять обняла, потом отодвинула окончательно и заявила, что как только муж уехал в министерство, она тут же, накинув шляпку, помчалась к Полли.

Последний раз Полли и Сьюзен виделись в шестилетнем возрасте, с тех пор лишь переписывались, но письма всегда их были так теплы и сердечны, что встретившись сейчас, они не испытывали никаких стеснений, будто расстались полгода назад, когда Полли получила от подруги последнее письмо. Сьюзен была такая же, как и в письмах, живая, неугомонная, казалось, она занимает собой все пространство. А Полли – простая, но язвительная натура, и в личном общении предстала перед подругой без всякой лжи и чуждого ей жеманства. Поэтому они встретились просто и продолжили будто прерванный разговор.

– Значит, ты замужем за министерским работником, – резюмировала многословие подруги Полли.

Она предложила выпить чаю и Сьюзен с удовольствием согласилась, ответив, что позавтракать-то она как раз и не успела, так как вместо того, чтобы идти завтракать, она принимала шляпницу и выбирала шляпки. Сьюзен сняла с головы огромную круглую шляпу, с которой небрежно спадали по краям перышки и кружевные ленточки.

– Шляпка и правда превосходна, – сказала с улыбкой Полли, – и стоит всех завтраков.

Вкушая рассыпчатый кекс с изюмом и цукатами, Сьюзен продолжала рассказывать о себе:

– Я вышла замуж только что, всего два месяца назад, за герцога Гарри Брукса. Ему тридцать восемь лет и работает он в кабинете министров.

– Я помню, ты упоминала в последнем письме о нем, и притом не очень лестно, – с удивлением припомнила Полли.

– Да, я помню, что сказала о нем, что он ужасно богатый, скучный и все время молчит, – с легкой неловкостью сказала Сьюзен. – Но оказалось, что он просто серьезный, и у нас разные темы для разговора. Зато, – она сделала паузу, – он часто дает балы, и все ради меня. Поэтому теперь каждый вечер или я кого-нибудь принимаю, или сама куда-нибудь выезжаю!

– Без него? – удивилась Полли.

– Ну, он так занят, – вздохнула Сьюзен, она посмотрела в тарелку, с которой уже исчез порядочный кусок кекса, – и потом его сестра с мужем все время составляют мне компанию. Но это все так скучно и прозаично, лучше расскажи что-нибудь об этой таинственной и волшебной Индии. В письмах ты почти о ней ничего не упоминала. Хотя наверняка ты там встречала махараджей, факиров, заклинателей змей. Сплошные развлечения!

– Вот уж где было скучно, – в свою очередь вздохнула Полли, – четыре месяца дождей и все время одни и те же лица. Местное светское общество в основном жены офицеров, которые, в свою очередь, говорят лишь о войне или так же маются от безделья, играя в карты или избавляясь от очередной тропической лихорадки. Но кажется, я об этом уже упоминала в письмах.

– Нет, в письмах ты никогда не затрагиваешь грустные темы. Но если в Индии было так плохо, тогда почему ты сразу не приехала после того, как похоронили отца? – Сьюзен с неподдельным сочувствием глядела на неё.

– Как ты знаешь, мне пришлось еще два года провести в доме четы Грепфрейтов. Все дело было в… – Полли замялась. Ужасно говорить о деньгах, но еще ужасней говорить об этом с богатой подругой.

– В деньгах! – хлопнула по столу Сьюзен, – но почему ты не обмолвилась об этом мне в письме?

– Дядя все-таки прислал мне деньги на билет.

Сьюзен всерьез задумалась, даже складки залегли между бровями. В итоге спустя пару минут Сьюзен встрепенулась:

– Постой, ты же мне писала про Уолтера Фицроя, этого красавчика капитана. Кажется, дело шло к помолвке.

Полли догадалась, о чем думала Сьюзен, и почему спросила про Уолтера, скорей всего мысли Сьюзен стали вертеться вокруг удачного замужества.

– Кажется, поэтому я поспешила приехать в Лондон, – ответила Полли. – Я просто сбежала от ответа.

– Но значит, предложение было сделано? – с легким восторгом прошептала Сьюзен.

На это Полли могла лишь кивнуть. Видимо, восприняв молчание подруги за нежелание развивать тему, Сьюзен сказала:

– Вообще-то я собиралась тебя лично пригласить на завтрашний вечер, который мы с Гарри устраиваем. И со всей учтивостью приглашаю. И чтобы ты не скучала, я познакомлю тебя с умными и обаятельными лондонцами!

– Я понимаю, чего ты хочешь, – сказала Полли, – но прошу, не надо заниматься мной.

– Да, с меня плохая интриганка, – вздохнула Сьюзен, – ладно, признаюсь, я подумала, что тебе необходимо удачное замужество.

Подруга сияла от своей блестящей идеи, но Полли её таковой не находила.

– Вот уж нет, – она сложила руки на груди, показывая этим свою решимость, – уж лучше я пойду работать, чем выйду замуж без любви!

– Чувства – это всего лишь воображение, а воображения в тебе всегда было предостаточно, – хитро улыбнулась Сьюзен. – Но не буду тебе мешать, готовься к балу, – и она, подмигнув, одела свою шляпку, – тем более мне надо еще зайти в цветочную лавку, это недалеко отсюда.

Уходя, Сьюзен глянула в зеркало:

– Ах, я опять так неприлично розовощека!

– Тебе это очень идет.

– Анна, сестра моего Генри, говорит, что это оттого, что я очень подвижна. Мне и вправду надо сбавить свой темп, что-то я слишком невоспитанно всюду поспеваю, будто коммивояжер какой-то.

Сьюзен, попрощавшись, вышла из столовой. А когда уже экипаж отъехал, Полли заметила на диване маленькую, вышитую бисером, сумочку Сьюзен. Все-таки ей бы немного сбавить темп, улыбнулась Полли, или хотя бы не быть такой рассеянной.

Размышляя о бале, куда ей действительно очень хотелось пойти, Полли пересмотрела все свои наряды, их было немного, всего дюжина, и все обыденно простые платья. Может Сьюзен и надо было за несколько дней готовиться к балу, перебирая весь свой гардероб и размышляя, какое она в этот раз может одеть платье, но у Полли выбора не было. Она нашла только одно достойное платье, и то – вышедшее из моды в прошлом году.

Устало сев на прикроватный сундук, Полли опять задумалась о деньгах. Первый и последний раз, когда она о них так сокрушалась, это два года назад в Индии, после смерти отца. Когда горе её немного поутихло, полковник Грепфрейт, пригласив её в свой кабинет, сообщил, что к сожалению, её отец ничего ей не оставил. Слава богу, это касалось и долгов. Ведь отец последние годы картежничал и кутил. Он промотал даже жалкое, в тысячу фунтов, состояние Полли. Но пока она жила в семье Грепфрейтов, о деньгах она не думала, так как полковник Грепфрейт даже мелкие расходы брал на себя, (чем, кстати, она никогда не злоупотребляла). Вот и теперь, чтобы перестать о них думать, она заняла свой мозг странным происшествием в поезде. И вспомнила, что сегодня хотела поговорить с МакКином.

Захватив брошку графа, Полли спустилась на первый этаж. И в холле столкнулась с детективом.

Он ходил туда сюда, из своего кабинета в холл, шаркающими шагами. Волосы на голове его были всклокочены, а взгляд был мутный, то ли от усталости, то ли от спиртного. В распахнутую дверь кабинета Полли увидела захламленный стол и разбросанные по полу газеты.

– Извините, – буркнул он, заметив Полли, и развернувшись, хотел утопать обратно, но Полли остановила его вопросом:

– Вы весь день были дома?

МакКин кивнул.

– Я вас и не слышала.

– Я вас тоже.

– Какие мы тихони, – улыбнулась Полли.

МакКин вдруг поджал губы, и взгляд его сделался ужасно хмурым.

– Что-то произошло? – скорее из вежливости спросила Полли.

– Черт! – выругался МакКин. – Простите, но я просто вне себя! – МакКин, заложив руки в карманы халата, заходил по комнате. – Это просто не выносимо! Уже две недели я вот так сижу и жду, пока придет кто-нибудь с каким-нибудь делом. Ну хотя бы найти чертову сбежавшую болонку! Но нет, ни тебе болонки, ни ограбления, ни убийства!

– И слава богу, – тихо проговорила Полли.

– Что? – он остановился и как-то дико посмотрел на неё, будто только что вспомнил, что она в комнате.

– А вы давали объявление в газету?

– Я что торговец или парикмахер, предлагающий свои услуги?

– Но а как еще найти клиентов? – пожала плечами Полли.

– Вообще-то, – тихо сказал он наклонясь к ней, – у меня друг в полиции. Рекомендует меня кому-нибудь или приглашает на какое-нибудь ужасно запутанное дело.

– Ну почитайте газеты…

– Да я уже их вдоль и поперек перечитал! – взорвался вдруг МакКин. – Простите, я сегодня в ужасном состоянии. И мне не следовало выходить из комнаты, – он, ужасно сутулясь, уже направился к своей двери, как Полли сказала:

– Значит, вы плохо читали газеты. А как же убийство в поезде? – она глядела на МакКина, будто надеясь, что он поймет её намек.

– Дело с отрубленной головой? Оно уже закрыто. Сумасшедшая старушка уже завтра будет повешена. – МакКин внимательно поглядел на Полли: – А что, вам что-то известно?

– Ну, вообще-то, у меня есть подозрение, что там было не все так просто. Ведь кроме старушки там был еще и подозрительный тип в маске. И что более важно, там произошло и странное исчезновение, которое полиция даже не заметила.

– Что? Что? – МакКин весь подобрался.

Полли не стала тянуть и рассказала обо всем, что случилось в поезде, и даже, слегка покраснев, поведала о человеке в маске, которого невольно укрыла от полиции. И сообщила про то, что обнаружила в купе у миссис Смит. Полли вытащила из кармана изумрудную галстучную брошь и показала МакКину.

– Хм, – Рик МакКин повертел в руке брошь, – очень искусно сделанная, дорогая, старинная вещь. Если ваши подозрения верны, то убитый граф Хидеж сам был виновен в преступлении против Мэри Смит.

– Вот именно, а полиция даже не догадывается об этом! Вы ведь сказали, что у вас есть знакомые в полиции. Они должны проверить, куда могла деться эта пожилая дама.

– Хорошо, я сделаю это, – кивнул МакКин, – а заодно мне придется сообщить им и о человеке в маске.

– Но они подумают, что я укрывала его от полиции, – нахмурилась Полли. – И потом я просто уверена, что убийца не он.

– Это почему? – удивился МакКин.

– Мне так кажется, – неопределенно заявила Полли. Могла ли она признаться МакКину, что ей просто не хотелось, чтобы этот человек, представившийся Джорджем Джонсоном, был убийцей?

– Аргумент довольно слабый, – ухмыльнулся МакКин. – Но не бойтесь, можно сообщить, что вы просто столкнулись с ним в коридоре, когда выходили из купе, и он побежал дальше. Но все же разумнее было бы сказать правду – что этот человек запугал вас, заставив не выдавать его полиции.

Полли упрямо покачала головой, не соглашаясь на последнее предложение МакКина.

– Ну а если все же убийца не старушка, а тот человек в маске?! Тогда повесят ни в чем не повинную старую леди!

– Я бы не называла её леди, – фыркнула Полли, – вы бы видели, какой страшный кинжал она кинула в меня! Пролетев над моей головой, он воткнулся в стенку под окном. Если бы её не схватила полиция, может, она и меня бы убила!

– Интересно, – задумался МакКин, – а кинжал был каким-то особенным?

– Ну, в тот момент на меня слишком много навалилось, – она хихикнула, поняв, какой каламбур у неё получился, – но лезвие, отсекшее с моей макушки волосы, было тонким, трехгранным.

– Значит, рукоять как раз была перед вашими глазами! – воскликнул с радостью МакКин, и эта бесчеловечная черствость детектива возмутила Полли. МакКин хотел пойти в свою комнату, чтобы принести бумагу и карандаш, но Полли остановила его.

– Хотите, чтобы я его нарисовала? Нет, я этого делать не буду.

– Но… – нахмурился МакКин, не зная, как понимать такой отказ.

– Я его вам лучше покажу, – улыбнулась она.

Через несколько минут Полли принесла кинжал. МакКин с видом знатока принялся рассматривать его.

– Стилет с прямой крестовиной и тонким трехгранным клинком. Его легко скрыть под одеждой или замаскировать под какой-нибудь предмет. Он незаметен и беспощаден, а потому всегда был излюбленным оружием наемных убийц или женщин.

МакКин, подойдя к окну, стал внимательно рассматривать его ручку.

– Лишь знак клейма мастера. Ничего больше, – он передал кинжал обратно Полли и вдруг сказал:

– Кинжал не мог лететь по такой траектории.

И Полли вдруг к удивлению своему поняла, что и вправду, так можно пустить нож только если кидать его стоя напротив двери, а старушка находилась в коридоре за несколько метров, то есть кинжал должен был лететь прямо, а потом завернуть в купе. Но ведь она сама видела, что никого другого, кроме рухнувшего на неё человека в маске, в коридоре больше не было!

– Но не заколдованный же был этот стилет? – проговорила Полли, словно споря сама с собой.

– Даже не знаю. Единственное в чем тут можно сомневаться, так это в ваших показаниях, – МакКин взмахом руки пресек начавшую было возмущаться Полли, – но я вам доверяю. Так что ничего не остается, как расспросить саму старуху. Тем более, нужно освободить старушку от виселицы, хотя она и не леди и попортила вам прическу, – МакКин направился к двери.

– Постойте, – воскликнула Полли, – вы должны меня взять с собой.

– Полицейский участок не место для леди.

– Вообще-то это я вам все рассказала, так что не стоит меня отодвигать в сторону. Тем более я хочу разобраться во всем, что произошло в поезде, а вы точно упустите какую-нибудь деталь.

– Нет, и потом ваш дядя мне не простит, если я вас поведу в полицию, да еще для разговора с сумасшедшей убийцей, – МакКин вышел из гостиной.

– А я все равно пойду! – выкрикнула Полли, горя яростным желанием каким угодно образом оказаться в том самом полицейском участке.

И тут в дверь постучали. А через секунду постучали еще громче и крикнули:

– Откройте, полиция!

Остановившийся в коридоре МакКин удивленно посмотрел на не менее растерявшуюся Полли.

– Кажется, ваше желание сбылось, – сказал он ей.

Наконец, из кухни неспешной походкой пришел дворецкий. Его длинное лицо было как всегда невозмутимо. У двери он словно специально замедлил шаг, еще больше вытянулся и наконец-то открыл дверь.

– Добрый день, – в холл вошел черноусый мужчина в клетчатом пиджаке, а за ним трое полицейских в форме. – Мистер Рик МакКин, – улыбнулся он Рику. – Как странно было идти по вашему адресу за подозреваемой.

– Детектив Майкл Тейлор, – кивнул ему МакКин.

– Нам нужно видеть мисс Полли Бригстоун, – сказал детектив, проходя вперед.

– Это я, – Полли вышла из гостиной.

Детектив представился, поздоровался и изучающим взглядом оглядел Полли.

– К сожалению, мисс, вынужден попросить вас проехать со мной в участок.

– Да, конечно, – кивнула Полли.

– О, – удивился детектив, – чудесно, никаких вопросов и возмущений.

– Вопросы будут потом, – сказала ему Полли, – у меня к вам.

Детектив поднял бровь и посмотрел на МакКина, словно прося его разъяснить поведение молодой леди, но МакКин сказал другое:

– Я поеду тоже и не только потому, что мистер Генри Бригстоун, будь он здесь, просил бы меня об этом, я и сам хотел к вам наведаться по делу старушки-убийцы.

Естественно детектив спокойно согласился на это, тем более, как поняла Полли, он и был тем самым знакомым МакКина, о котором Рик до этого упоминал.

Пока Полли надевала шляпку, а МакКин сменял домашний халат на сюртук, Полли слышала, как детектив расспрашивает о ней дворецкого.

Когда Полли подходила к кэбу в сопровождении полицейского, случилось нечто неприятное. Подъехал экипаж и из него выпорхнула Сьюзен. Её счастливая улыбка вмиг сменилась ужасом.

Полли поняла, что Сьюзен вернулась после посещения цветочной лавки, чтобы забрать свою сумочку. «Что ж, – подумала Полли, – кривотолков теперь не избежать». Полли попыталась улыбнуться Сьюзен, но та продолжала таращить глаза, и Полли, выдохнув, проговорила тихо МакКину:

– Хорошо хоть дядя не видит, как меня ведут под конвоем, у него случился бы инфаркт.

В полиции детектив Тейлор пригласил МакКина и Полли в свой кабинет. Тейлор принялся объяснять, по какому поводу её задержали. Как оказалось, Полли привезли сюда лишь потому, что все её блуждания и расспросы в поезде показались проводнику подозрительными, о чем он и сообщил, когда его вызвали повторно как свидетеля. МакКин же в ответ принялся с жаром объяснять, что Полли задержана напрасно, и сам рассказал всю ту историю, что до этого ему рассказала Полли. Детектив иногда прерывал его лаконичными вопросами о времени или о пропавшей даме, на которые, естественно, отвечала Полли.

– Хорошо, – сказал Тейлор, – мы поищем эту Мэри Смит.

Полли достала главное доказательство вины графа – брошь, украшенную изумрудами.

– О-хо-хо, вижу против вас имеются еще более весомые улики. Мы сделали правильно, что задержали вас. У графа на его шейном платке отсутствовала брошь, которую видели некоторые свидетели вплоть до его убийства. Мы её искали, зная, что она может привести к убийце. И тут вы сами приносите её нам!

– Майкл, не будьте дураком, – не выдержал МакКин.

– Осторожней, я могу и позабыть, что мы друзья, – нахмурился капитан.

– Но вы уперлись в свои умозаключения и не желаете воспринимать новых фактов! Полли поработала в поезде лучше, чем ваши ребята, она нашла улики, а вы теперь её записываете чуть ли не в убийцы!

Капитан Тейлор хмуро замолчал. Он принял критику МакКина, как ужасно горькое лекарство, так что ему нужно было еще время, чтобы забыть его вкус. Но, опять продолжив разговор с МакКином, капитан словно позабыл свою обиду.

– И еще, – сказала Полли, – вам следует поискать того джентльмена из поезда, что ругался из-за дамочки с графом Хидежем.

– Ваши указания, что нам делать и как нам вести расследование, излишни, – поджал губы детектив. Он старался изо всех сил продолжать быть вежливым с Полли, но чем дальше шел разговор, тем меньше у него это получалось. – Я теперь понимаю, почему проводник указал на вас. Вы очень въедливая дамочка.

– Майкл, – предупредительным тоном остановил его МакКин.

Но сама Полли не обратила на слова полицейского внимания, ей было важно другое, истина. И она сказала:

– Но старухе не для чего было убивать графа. А вот тот джентльмен открыто грозился его убить…

Полицейский выдавил улыбку и сказал:

– Старуха виновна в этом убийстве и мотив у неё – сумасшествие мозгов.

– Это непрофессионально даже для вас, – сказал МакКин.

– Ну хорошо! – зло зыркнул Майкл Тейлор. – Вы меня вынудили.

Полли готова была ожидать наказания за их с МакКином дерзость – штрафа или заключения под стражу – но полицейский подвинулся ближе и зашептал:

– Если вы обещаете хранить молчание, особенно в присутствии репортеров, то я вам сообщу о самом весомом аргументе против старухи.

Повисла тишина и капитан Тейлор, словно еще больше разогревая их любопытство, выждал еще пару секунд и сказал:

– Вы хотели спасти старуху от виселицы? Так вот, теперь вам спасать больше некого.

Полли открыла было рот, чтобы с ужасом воскликнуть: «Как, и её убили?!» но полицейский, взяв еще секундную паузу и явно наслаждаясь их замешательством, продолжил:

– Камера оказалась пуста. Старуха просто испарилась! Если бы не мой дневной визит к ней, то до казни ничего бы и не заметили.

– Исчезнуть из камеры? Но как это возможно? – Полли переглянулась с МакКином. Но в ту же самую секунду в её мозгу промелькнула шальная мысль: «Ну да, конечно, старуха исчезла, а потом появилась в том самом складском помещении, из белого, как пустынное торнадо, вихря».

– Я не знаю, – пожал плечами Тейлор, – не хочется указывать на мистическое составляющее, но в камере мы обнаружили на полу еле различимую пентаграмму, заключенную в круг.

– А кто эта старуха такая? – спросила Полли.

– Если честно, – нахмурился Майкл Тейлор, – о старухе мы ничего не знаем, кроме имени – Мелисса Морро. И то выпытали его у неё с большим трудом. Но ни кто она, ни что делала в поезде, мы так от неё не добились. Она словно онемела.

– А вы позволите мне осмотреть камеру? – спросила Полли.

Казалось из ноздрей капитана сейчас пойдет пар.

– Я прошу у вас на правах нашей старой дружбы, – сказал МакКин.

– Хорошо, подождите минуту.

Полицейский вышел, и МакКин с Полли остались в комнате одни.

– Ужасно запутанная история, которая продолжает удивлять своей нелогичностью, – сказал МакКин.

– С одной стороны исчезновение пожилой леди и убийство графа, а с другой, странный человек в маске и дикая старуха, – задумчиво произнесла Полли. Она пыталась расставить фигуры, словно на шахматной доске, но и это не помогало разобраться. – Единственно, что остается, так это обратить внимание на жертву. Кто он и зачем его было убивать?

– Вы правильно мыслите. Словно служили в полиции.

– Ну, может, потому, что я дочь военного? – улыбнулась Полли. – Тактика войны, обсуждаемая отцом со своими друзьями – полковниками и капитанами, стратегия и логика…

– Да, конечно, – протянул МакКин и, словно рассуждая о некоем персонаже из книги, сказал, глядя на неё: – мать рано покинула этот мир и вы воспитывались в окружение дельцов остиндийской компании.

Полли нахмурилась. А смутившемуся МакКину повезло: в комнату вошел капитан Тейлор. И МакКин поспешил его спросить о графе Хидеже.

– Пока о жертве известно очень мало, – ответил Тейлор. – Бальтазар Хидеж, венгерский граф. По билетам на пароход, найденным у него в кармане, мы узнали, что он приехал из Парижа. Сейчас мы пытаемся связаться с парижской полицией, чтобы хоть что-то узнать о графе. Ничего ценного у него не похищено, но вещей в багаже поезда нет. С собой лишь чемодан фраков и сорочек. Отчего я предположил, что эта поездка налегке – к кому-то из друзей или родных. Вот если бы знать, кто они, было бы легче идти дальше по следу. Но мы уже дали объявление с фотографией графа в газету, так что остается лишь ждать.

Испросив разрешения у начальства, капитан Тейлор повел их к камерам предварительного заключения. Полли почти пожалела, что отправилась туда вместе с МакКином. Заключенные отпускали лестные, но весьма похабные замечания в её адрес, вокруг царило зловоние и грязь. А в камере старухи Полли не нашла ничего интересного. Грязная клетушка с красно-черными закопченными кирпичными стенами и каменным полом. МакКин, взяв лампу, стал осматривать пол и даже что-то измерять, а Полли просто стояла и, ощущая прожигающие взгляды заключенных из соседних камер и стражников, делала вид, что тоже увлеченно рассматривает изгаженный пол, хотя, к сожалению своему, ничего, кроме соломы, на нем не замечала. А МакКин, достав лупу, продолжал увлеченно его исследовать.

Глава 4

На следующий день с утра Полли была занята одной мыслью: стоит ли переделать её лучшее платье, поможет ли это ему или оно будет вконец испорчено. А после завтрака, взяв рукопись Годриуса, брата МакКина, Полли перешла в гостиную и, усевшись у окна в сад, погрузилась в чтение. Написана книга была легко, но все портил постоянно иронизирующий тон автора. И все же Полли не могла оторваться от чтения, пока не зашла служанка и ни включила газовые рожки. Полли потянулась, распрямляя спину. Часы показывали полпятого, а значит, через три часа все соберутся у Сьюзен. Поэтому Полли поспешила в свою спальню.

Соорудив с помощью служанки бальную прическу, с вьющимися локонами, она украсила её белыми маргаритками. Надев бальное платье, Полли вытащила из шкатулки жемчужное ожерелье, доставшееся ей от матери. Посмотрев на себя в зеркало, она с удивлением заметила, что жемчужная нить стала короче. Поспешно сняв украшение, Полли рассмотрела застежку, но кончик старой нити, спрятанный в золотую застежку, не имел никаких повреждений. Тогда Полли решила, что давно не вытаскивала украшение и забыла его длину. Но все же оказалось, что к платью оно не очень то идет, и она положила его на столик и одела другое украшение с золотыми нитями. И наконец, в сопровождении дяди, надевшего свой лучший костюм, отправилась на праздник к Сьюзен Брукс. Дядя был рад этому выходу, так как, по его словам, он мшел в доме уже полгода, ровно с тех пор, как разорился.

Дом Сьюзен оказался огромным, трехэтажным, отделанным мрамором особняком в центре Лондона. Широкие лестницы, камины длиной в два метра, бесконечные анфилады комнат и всюду чужие для Полли лица. Все-таки она слукавила, когда говорила вчера Сьюзен, что в Индии было плохо. Тамошнее общество было хоть и мало, но благодаря этому или его отдаленности от родины стало почти родным, и Анн и Мэри Грепфрейты стали ей совсем как сестры и, может быть, если бы не конверт с деньгами от дяди, она бы не вернулась в Лондон и вышла бы за мистера Уолтера Фицроя, капитана и красавца. Ведь он был так мил, часто коротал вечера у них, развлекая её чтением стихов или рассказывая смешные истории из своего детства, проведенного в Шотландии. И почему она не приняла его предложение?

Сьюзен, поприветствовав Полли, отметила её красивое платье – все-таки усилия Полли по его переделке не пропали даром. Извинившись, что ей нужно встречать других гостей, Сьюзен отвернулась от Полли. Полли что-то кольнуло в сердце, она конечно видела, что Сьюзен и правда говорит с новоприбывающими гостями, но что-то мучило Полли. Конечно же, это была мысль о том, что Сьюзен вчера увидела, как Полли садят в полицейскую карету. Прошли томительные, просто ужаснейшие для Полли полчаса: ей казалось, что Сьюзен шепчется о чем-то с другими роскошно одетыми дамами и поглядывает в сторону Полли. «Говорят о моем старомодном платье, – подумала Полли грустно, – и о том, что не успела я прибыть в Лондон, как меня арестовала полиция». Но вот Сьюзен улыбнулась еще кому-то и наконец подошла к Полли.

– Прости, хотела вырваться к тебе поскорее, но зато, поговорив с несколькими дамами, узнала про их свободных и богатых кузенов, братьев и… – она замолчала, увидев на лице Полли недоумение. – Что-то не так?

– Ты словно забыла или просто делаешь вид, что вчера не видела, как меня сажают в полицейскую карету? – напрямик спросила её Полли.

– Ах это, – отмахнулась Сьюзен, – вчера я сразу, как вернулась домой, заставила моего Гарри отправиться к его знакомому, замминистру полиции, чтобы он вызволил тебя, ну и, конечно же, узнал в чем дело. И после Гарри рассказал мне, что ты лишь одна из свидетелей убийства в поезде. Конечно, из-за этого глупого проводника на тебя завели папку, как на подозреваемую, но Гарри постарался, чтобы её тут же удалили. Если расшифровать его скупые объяснения, в этом ему помогли неоспоримые аргументы твоей невиновности ну, и конечно же, в первую очередь весомое положение Гарри. Услышав все это, я успокоилась и перестала об этом думать.

– Спасибо, – улыбнулась Полли. Такого беспокойства и заботы от подруги, к стыду своему, она не ожидала.

– Нет-нет, не благодари, ведь я еще не воплотила свои планы насчет тебя.

– Звучит пугающе.

Как оказалось мечты и чаяния Сьюзен были просты, она хотела поскорее познакомить Полли с каким-нибудь состоятельным молодым человеком. Полли поначалу не сильно сопротивлялась этой идее. Так что Сьюзен тут же познакомила её с одним графом, потом с каким-то красным и толстым бароном. Не забывая, конечно, представлять Полли в том числе их матерям, сестрам и кузинам.

– Я лучше пока поброжу здесь, а то ты и так забросила из-за меня гостей, – попыталась остановить неунимающуюся подругу Полли.

– Хорошо, еще один, и я тебе больше не буду надоедать. Сегодня, по крайней мере. Ведь тебе надо быстрее со всеми познакомиться, чтобы не чувствовать себя одинокой в Лондоне. – Она потянула Полли за руку и тихо прошептала: – Ну же, вот увидишь, это само очарование! А какой живой ум, а состояние, говорят, больше чем у кого бы то ни было… правда он немного мрачноват… – они как раз оказались возле черноволосого худощавого молодого человека, и Сьюзен воскликнула: – Ах, мистер Барклей, – она сделала вид, что нечаянно натолкнулась на него, – рада, что вы пришли. Позвольте вас познакомить с моем лучшей подругой – мисс Полли Бригстоун, она только что приехала из Индии. Мистер Чарльз Барклей – хозяин замка в Суррее и еще поместья в… – Сьюзен наморщила лоб.

– Не утруждайте свою память, миссис Брукс, я и сам запутался во всех этих фермах и поместьях, но, не подумайте, что я говорю это из показного пренебрежения к своей недвижимости, просто на самом деле, – и он театральным шепотом добавил: – я далек от земледелия и тому подобного фермерства. Сижу в Лондоне и доверяю своим друзьям полностью властвовать в угодьях. – Он поклонился Полли в знак приветствия, на что она тоже сделала реверанс. – Я рад наконец-то с вами познакомиться.

Сьюзен с непониманием уставилась на него, а Полли стала краснеть. Ей пришла в голову мысль, что Чарльз сейчас начнет рассказывать о скандале на перроне. Но Чарльз спокойно проговорил:

– Просто мы столкнулись на вокзале, и я не мог не заметить мисс Бригстоун.

– Вы вернулись из путешествия? – спросила Сьюзен.

Чарльз замялся.

– Проверял поместье. То, что в Глостершире.

Полли в этих словах что-то кольнуло, но она не успела об этом подумать, так как Чарльз обратился к ней.

– Значит, вы приехали из Индии? – почти утвердительно сказал он. Полли кивнула, и Чарльз продолжил: – Совершенно дикарская страна.

– Вот уж нет, – ответила Полли.

Сьюзен, извинившись, отошла от них, как-то вскользь и ненавязчиво сказав Чарльзу, что кажется, Полли свободна на следующий танец. На что Чарльз заявил:

– Вот и отлично, значит, вы останетесь поговорить со мной?

Полли опять кивнула, удивленная тем, что он проигнорировал замечание Сьюзен о танце. Несмотря на то, что мистер Барклей ей понравился еще на вокзале, почему-то сейчас он показался ей немного странным типом, и первым порывом её было уйти, но все же она осталась, чтобы то ли позлить его, то ли поспорить с ним.

Лишь Сьюзен ушла, Полли сказала:

– Так откуда у вас такое категоричное мнение о целой стране? Вы там бывали?

– Видел мельком. Если честно, так и не сошел на берег. Но все их ритуалы и языческие суеверия просто ужасны и к тому же несносны!

– Зато у них древняя и богатая культура. Вы знаете, что шахматы придумали в Индии?

– Вот и доказательство! Это самая скучная и кровопролитная игра – руби коня, руби королеву, головы летят направо и налево! – он, сморщив нос, отрицательно замотал головой, говоря этим, что просто на дух не переносит шахматы.

Полли вздрогнула, вспомнив поезд и по настоящему отрубленную голову.

– Простите, я был резок? – вежливо осведомился он. – Вы побледнели. Может, уйдем из этого зала? Здесь так душно и ужасно много народу.

Но Полли не хотелось уединяться с этим человеком, и она отрицательно покачала головой.

– Тогда – вина? – спросил он и, у проходящего мимо официанта взяв бокал вина, подал Полли. Они сели на удивительным образом оказавшимся свободный диванчик и Чарльз мягко сказал: – Наверное, просто надо жить в стране чтобы понять её красоту, но дело в том, что я просто не выношу солнце и жару, – он улыбнулся ей, и Полли, улыбнувшись в ответ, сказала ему:

– У вас и вправду очень бледная кожа.

– Чем и может похвастаться настоящий лондонец.

Зазвучал вальс, и Чарльз Барклей пригласил Полли на танец. Отказываться не имело смысла, и они закружились по залу вместе с другими парами. Вальсировал Чарльз просто отменно и Полли, всегда считавшая, что она хорошо танцует, почувствовала вдруг себя деревенской девчонкой, получившей в партнеры королевского учителя танцев.

Полли танцевала с Чарльзом один танец за другим и была необыкновенно счастлива. Они только отошли от танцующих, как сбоку раздался голос дяди Генри:

– Полли?! – он был не просто удивлен, он был растерян, словно застал Полли, рассказывающую во весь голос неприличные анекдоты или курящую трубку.

Полли вздрогнула и виновато глянула на него. Конечно, все дело было в её кавалере.

Чарльз Барклей поздоровался без тени смущения. Дядя весь подобрался и даже выжал из себя улыбку.

– Я тоже рад вас видеть, – ответил он Чарльзу.

Чарльза в этот момент отвлекли, и, пока он отвернулся, приветствуя какого-то пожилого джентльмена и его даму, дядя злобно прошептал:

– Полли, вокруг просто сонмы красивых молодых джентльменов, зачем же водиться с этим коварным, хитрым пройдохой, который…

Дядя не успел договорить, а Полли не успела оправдаться, Чарльз, извинившись за невежливость, поспешил познакомить Полли и её дядю со своими знакомыми:

– Позвольте вам представить министра внутренних дел графа Мартина де Снодберела и его жену графиню Кэтрин де Снодберел.

После приветствия дядя, словно выспрашивая государственную тайну, тихо спросил у министра:

– Говорят, рудники на севере закрываются?

– Когда-нибудь это несомненно произойдет, – сухо ответил министр.

– Но, значит, не сейчас? Потому что акции идут по удивительно низким ценам и непонятно, какие слухи верны.

Министр сверкнул злобными маленькими глазками и резким голосом сказал:

– Как всегда, слухов полно. Никому нельзя верить. Всюду проходимцы.

– Это точно, – ответил дядя и покосился на Чарльза.

Чтобы перевести разговор, Полли поспешила сказать, что, кажется, видела объявление в «Дейли телеграф», в котором сообщалось об открытии выставки итальянского искусства. При её словах министр вздрогнул и уставился на нее, будто она сама и была каким-нибудь странным выставочным экспонатом.

– Ручаюсь, ничего интересного там нет, – сказал Чарльз. – Если говорить об итальянских художниках, то я голосую лишь за фрески Микеланджело из Сикстинской капеллы. А так как их никто привозить сюда не собирается, так стоит ли идти и смотреть на кишки святого Эразма, намотанные на бревно, или на нелепых, по-детски изображенных волхвов Мазаччо?

Катрина де Снодберел в ответ на слова Чарльза засмеялась. А министр, к удивлению Полли, взволнованно стал переминаться с ноги на ногу, явно не слыша, о чем говорит Чарльз. Более того, прервав начавшего говорить дядю, министр вдруг сообщил, что он забыл ответить на письмо государственной важности, и быстро ушел. Жена извинилась за него:

– Вот так всегда, – с улыбкой вздохнула она, – государство превыше всех и даже приличий. И, кажется, я осталась одна, – она кокетливо взглянула на Чарльза, и тот со смирением предложил проводить её до кареты. Графиня Кэтрин де Снодберел на прощанье сказала Полли и мистеру Генри Бригстоуну, что ей приятно было с ними познакомиться.

Полли, как только Чарльз с министершей отошли, сказала дяде:

– Наверное, мне и правда не стоило танцевать с мистером Барклеем.

– Может быть, а может, и нет. Я вдруг подумал, что в деле с банком и его хозяином, который разорился и прикарманил все деньги вкладчиков, мистер Барклей вовсе не причем, произошло просто совпадение. Так что, может, он мне не из-за этого не нравится. Просто дело во мне. Он мне неприятен на каком-то внутреннем уровне. Я словно лошадь перед змеей фыркаю, рычу и брыкаюсь на него, – дядя улыбнулся. – Так что общайся, но только не требуй от меня радостного к нему расположения.

И дядя ушел, оставив Полли одну. А Полли с удивлением отметила, что дядя – не первый, кому не нравится Чарльз, ведь и Сью тоже внутренне содрогалась от него. Но, наверное, дело в том, что надо понять, как легок, смешлив и необычен во взглядах Чарльз, чтобы проникнуться симпатией к нему. Только Полли с улыбкой подумала о Чарльзе, как увидела его: опираясь на черную с золотым набалдашником трость, он вальяжной походкой направлялся к ней.

– Какой кошмар, я оставил вас ради старой, замужней графини. Так и быть, за это вы можете за обедом подсыпать мне стрихнин, я не буду против.

Чтобы развлечь Полли, он стал рассказывать о слухах, что окружали министерскую жену и какого-то заморского посла. Взяв по бокалу шампанского, они уселись на диван в уголок.

– Простите, мистер Барклей, – перед ним склонился слуга, – вам письмо.

Чарльз был удивлен, а взяв письмо, сказал:

– Это от моего друга. Но к чему было приносить письмо сюда? – он кинул взгляд в конец комнаты. И Полли тоже невольно посмотрела туда и увидела в дверях злобного, с едким взглядом, человека в дорожном плаще. В ту же секунду человек исчез.

Чарльз развернул письмо. Полли деликатно отодвинулась и слегка отвернулась, будто разглядывая кого-то из толпы. Прошла минута, Чарльз сложил письмо, вид у него был ужасно удивленный и в тоже время хмурый.

– Что-то случилось? – спросила Полли.

– Так странно… – Чарльз открыл письмо и, быстро пробежав его глазами, опять закрыл. – Сестра моего друга исчезла! – Чарльз задумчиво пригладил волосы. – Ни разу за все двес… девятнадцать лет она не покидала ни графства, ни своего поместья, как и её брат…

Полли удивилась такому затворничеству целого семейства.

– Я должен помочь, но даже не знаю, что делать, – Чарльз был в замешательстве.

– Обратиться в полицию, конечно, – ответила Полли.

– Нет, – резко сказал Чарльз, – лучше не стоит, вдруг это семейное…

– Тогда к детективу, – щелкнуло в голове у Полли. – Я могу вам посоветовать обратиться к знаменитому детективу – Рику МакКину.

– Знаменитому? Я о нем не слышал. – И Чарльз, поблагодарив за совет, сказал, что вечер для него теперь испорчен. Он попрощался с Полли, выразив желание в ближайшем времени встретиться вновь.

Полли тоже недолго пробыла среди гостей. Она нашла дядю, ужасно довольного, но уже утомленного беседами и спорами со старыми знакомыми, и поторопила его домой.

Сьюзен, при прощании с Полли, отвела её в сторонку и заинтересованно спросила:

– Ну как тебе Чарльз?

– Ты говорила, что он мрачен, но он очень даже занятен.

– Я рада! – обняла её за плечи Сьюзен. – Я так сказала, потому что он держится со всеми холодно и свысока. Мне неуютно в его обществе, но это лишь оттого, что меня смущают молчаливые люди.

– Как твой Гарри? – улыбнулась Полли.

– Вообще-то, он ужасно разговорчив, нужно только спросить про акции или про новые законы палаты общин.

Вечер для Полли прошел просто замечательно. Придя домой, она продолжала вспоминать танец с Чарльзом Барклеем.

А в спальне Полли ждал сюрприз. В будуаре, на столике, она увидела письмо, видимо, доставленное только вечером. Имя адресата скорее смущало, чем радовало. Письмо было из Индии, от капитана Уолтера Фицроя. Размышлять долго Полли не стала и, даже не открывая письмо, закинула его в глубокий ящик стола к остальным бумагам. Полли была такая уставшая, что подумала, что с этим письмом придется долго возиться, тратить на него много душевных сил, чтобы придумать ответ. А сейчас для этого было неподходящее время. И потому спокойно, не тревожа себя ни одной мыслью, она отправилась спать. Но прежде нужно было снять украшения.

Сев за столик, Полли стала освобождать себя от вдруг потяжелевших украшений. На ум ей пришли ироничные замечания Чарльза, и улыбка сама собой возникла на её лице. Но существование девушки, за которую беспокоился Чарльз, немного настораживало. Положив кольцо и серьги в шкатулку, Полли перевела взгляд на оставленное на столе жемчужное ожерелье. Казалось, оно стало еще меньше. Чтобы проверить, так ли это, Полли одела его на шею. К вящему ужасу, ожерелье даже не замкнулось. Не может быть, чтобы её горничная воровала по жемчужинке, да и невозможно это! Вдруг Полли увидела, что из-под стола выкатилась жемчужина и, покоясь на черном мохнатом шарике, двигается к шкафу. Только Полли наклонилась, чтобы поднять бусину, как черный шарик помчался еще быстрей. Полли кинулась за ним, мохнатый шарик с покоящейся на его спине жемчужиной нырнул под дубовую дверь плательного шкафа. Полли открыла дверцу, раздвинула платья и вовремя, чтобы увидеть, как странная черно-белая парочка прокатилась в угол и там исчезла. Полли взяла свечу, которая рассеяла мрак в темном шкафу. Полли увидела в углу шкафа небольшую дыру – видимо, прогрызенную мышами.

– Что это было? – спросила саму себя Полли. – Лохматый паук, любитель жемчуга?

Но на ум ей почему-то пришли слова кухарки «это ОНИ виноваты». И холодок ужаса пробежал по её спине. Но даже ужас не мог заставить Полли отступить, любопытство опять превысило чувство страха, и потому Полли решила посмотреть, кто и куда утащил почти всю жемчужную нить.

Полли нужно было только вооружиться чем-нибудь острым, чтобы убрать одну из досок в стене шкафа. Полли скинула все платья на кровать и принесла кочергу. Но для начала ей нужно было прощупать стенку и найти плохо пригнанную доску и щель, за которую можно было бы зацепиться.

Но когда она водила рукой по стенкам шкафа, она увидела на боковой стенке красиво вырезанную букву «М». Полли нажала на нее и вдруг задняя стенка шкафа сама распахнулась словно дверь. Перед Полли открылся тайный ход: маленькая площадка и ведшая вниз спиралью лестница.

– Ух ты, – выдохнула Полли. Она не могла поверить своим глазам – из комнаты бабушки ведет тайный ход! Но для чего он был ей нужен?! Полли посветила вперед. Узкая винтовая лестница спускалась вниз будто до самого подвала.

Полли шагнула на ступеньку, держа впереди себя свечу. Для смелости она прихватила и кочергу и стала спускаться вниз. Внизу, где-то на уровне подвала, она увидела еще одну дверь. Крепкая, деревянная, оббитая железом, она походила на дверь шахты. В это же самое мгновение в луче свечи на полу блеснула жемчужина и юркнула, уносимая странным мохнатым жуком, в щель у косяка.

Полли толкнула дверь и оказалась в комнате. Помещение было снабжено газовыми рожками, которые Полли тут же включила. Все в комнате было покрыто пылью и паутиной. Здесь, наверное, не были много лет. По потолку были развешаны высохшие пучки трав. На столе находились колбочки, исписанные листы бумаги, нитки в мотках, банки и бутылки, горелка, всевозможная мелочь и даже мелкая россыпь цветных камней в железном ковшике. На полках банки были наполнены сухими лягушачьими лапками, глазами неведомых тварей и прочими не очень приятными вещами. Еще на одном столе были разложены сухие травы и стояли аптекарские весы. А в очаге был подвешен на цепи большой черный котел.

– Это что, лаборатория ведьмы? – спросила себя Полли, удивленно рассматривая все вокруг.

Вдруг послышался щелчок. Полли вздрогнула и обернулась. Дверь, которую она оставила открытой, странным образом захлопнулась, хотя свеча даже не дрогнула, а значит, не сквозняк был виной этому. Полли подбежала к двери и дернула за ручку – к ужасу своему, она поняла, что её здесь заперли. В то же время от двери по полу в рассыпную кинулись с десяток черных мохнатых шариков.

– Это вы! Вы меня заперли! – крикнула им Полли.

Но мохнатики и не думали отвечать, они скрылись по разным углам, и все опять затихло.

И тут на ум Полли пришли детские стишки, они выплыли на свет из ужасно далеких уголков памяти, ей было точно не больше шести лет, когда она это слышала:

Черные мохнатые,

Злюки безлапые,

Катятся, пищат,

В яму все утащат!

Вон он, вон, в углу,

Черняшный Буу!

– Значит это вы, черняшные Буу? – Полли оглянулась, и ей показалось, что в ответ ей кто-то пикнул. – За что вы меня заперли?!

Полли была зла на этих не существующих ни для кого Буу. И в то же время она готова была разрыдаться. Дверь была оббита железом и навряд ли Полли удастся её взломать, тут и кочерга не поможет. Ну а её крик из этого подземелья никто не услышит, если этот кто-то, конечно, не обладает тонким слухом летучей мыши.

Глава 5

Прошел час, а может быть, и два. Сначала Полли покричала, зовя на помощь, но потом устала и стала осматривать комнату. Полли временами забывала, что её заперли здесь специально, так она была увлечена изучением этой тайной комнаты. Самое забавное было то, что это была бабушкина комната. А представить, что твоя бабушка варила зелья и рисовала знаки и пентаграммы на ягнячьих кожах, целую стопку которых нашла Полли в одном из шкафов, было сложно. И теперь ей показалось, что то, что она увидела вчера в хрустальном шаре, и вправду могло быть реальностью.

Открыв один из ящичков, Полли вдруг увидела украденные у неё жемчужины. Собраны они были на другую нить, по длине получилось примерно столько же, сколько оставалось у Полли.

– Ах вы негодники, – Полли обернулась, ища Буу. Но никого не было. – Я это забираю обратно, – Полли демонстративно подняла ожерелье и положила в карман. И опять услышала, как что-то пискнуло, но теперь как-то особенно «Пьу, пьу». – Надеюсь, это означает «да», – пробормотала Полли.

Желудок стягивало от голода, а голова от бессонницы наполнялась гудением. Надо было думать, как выбираться, на крайний случай Полли уже решила делать подкоп. Но сначала надо попытаться снова позвать на помощь: может, служанка или кухарка, спускаясь в погреб, расположенный под кухней, услышат её? И Полли принялась кричать. Но вскоре промежутки между «помогите» и «спасите» стали увеличиваться, так как голос у Полли стал хрипнуть и садиться. Отчаяние все больше овладевало ею. И вдруг она услышала легкий шелест в камине. Она кинулась к нему и закричала в каминную трубу:

– Я здесь, помогите!

Но на неё лишь высыпалась зола. А потом вдруг из камина вылетела большая черная летучая мышь. Полли, взвизгнув, отпрянула к столу. А мышь покружилась по комнате и залетела обратно в камин.

Прошло минут пять или десять, как Полли услышала топот ног по винтовой лестнице и голоса.

– Я здесь, здесь! – Полли подбежала к двери и застучала по ней.

– Полли! – глухо раздался из-за двери голос МакКина. – Подожди немного.

В замке стали ковыряться, словно подбирая нужный ключ. Раздавались указания другого, незнакомого Полли голоса. Наконец замок щелкнул и дверь распахнулась. К удивлению Полли рядом с МакКином стоял не кто-нибудь, а лощеный, словно он только что из Букингемского дворца, Чарльз Барклей. Полли на миг пришла в замешательство. И сразу же ей стало неловко за свой всклокоченный неопрятный вид.

– Что вы здесь делаете? – спросила Полли Барклея.

– Спасаю вас, – пожал плечами он. – Но если честно, я тоже, направляясь к рекомендованному мне детективу, не ожидал, что иду и к вам в гости.

– Я, кажется, забыла сказать вчера, – смущенно улыбнулась Полли, – что мистер МакКин снимает у нас комнату.

– Хм, – протянул Чарльз, и было непонятно, то ли он находит это обстоятельство унижающим Полли, то ли ему просто на это нечего сказать.

– Удивительно, – МакКин оглядывал комнату, – не знал, что в подвале существует такое помещение.

– Думаю, никто не знал, – сказала Полли, – если бы не Буу, которые меня сюда завели, и я бы не знала.

МакКин, наклонясь над столом, рассматривал там что-то и потому пропустил последние слова Полли.

– Кто-то вас сюда завел? – спросил он.

– Насколько бы вы, мистер МакКин или я, – Чарльз криво улыбнулся, – не считали подвалы интересными, но мисс Бригстоун следует подняться наверх и выпить чаю. У вас бледный, нездоровый вид, – обратился он к ней.

– Кто бы говорил, – пробормотала Полли. Она и сама была бы рада быстрее выбраться из этого подвала.

Оба джентльмена поднялись вслед за ней. А когда все втроем оказались в гостиной, после того, как, разумеется, Полли умылась и переоделась, Полли спросила, кого же из них ей благодарить за свое освобождение.

– Мистера Барклея, – сказал МакКин.

– Конечно же, мистера МакКина, – с легкой усмешкой проговорил Чарльз, – он любой замок откроет, главное, чтобы было в запасе побольше времени.

– А делать карьеру вора я и не намерен.

Принесли чай. И пока служанка разливала чай в кружки и подавала припудренные сахаром кексики, Полли опять переспросила, как им удалось её найти.

– Я уже говорил, это заслуга мистера Барклея. Сначала, после приветствий между нами возник странный разговор. Мистер Барклей удивленно спросил, здесь живет Полли Бригстоун? Я подтвердил это и сказал, что она является хозяйкой дома, а я являюсь квартиросъемщиком.

– Я же поблагодарил за ответ мистера МакКина, теперь я знал точно, что мне не послышался вас голос, – проговорил Чарльз, на миг прервав детектива.

– Это было немного необычно, – продолжил МакКин улыбнувшись, – пришедший клиент спрашивает, не слышу ли я странных звуков. Будто вы зовете на помощь. Потом, мы позвали служанку и спросили, где мисс Полли Бригстоун. Она проверила спальню и сказала, что вы будто исчезли, а вся одежда из шкафа скинута на кровать.

– Эти негодники и тайную дверь в шкафу закрыли, – пробормотала Полли, продолжая злиться на Буу.

– Мистер Барклей предложил мне проверить дом, а сам готов был поглядеть, нет ли вас в саду. А через пять минут, он прибежал ко мне, говоря, что в саду слышал ваш голос и он будто доносился из подвала.

Полли поглядела на Чарльза, в её глазах сквозило недоверие.

– Есть вопросы? – сказал ей Чарльз невозмутимо.

– Тайная комната находится где-то под библиотекой, а значит прямо в центре дома, из этого следует, что из сада меня никак невозможно было услышать.

– Значит, я услышал не вас, а глас божий, направляющий мои стопы к вам, – серьезно проговорил Чарльз.

– Как бы то ни было, – продолжил МакКин, – я хотел было бежать в кухонный погреб, но мистер Барклей проявил себя разумнее, чем ваш покорный слуга, он предложил сначала осмотреть вашу комнату. Нам показалось странным, что все платья были не в шкафу. А когда мы заглянули в шкаф, увидели, что задняя стенка слегка приоткрыта. Вот и все. А теперь поведайте нам, кто же вас запер.

– Это Буу, – сказала Полли.

– Что? – удивился МакКин. – О чем вы?

– Ну как же, разве вы не знаете этот детский стишок? – и Полли проговорила стих про черняшных Буу.

МакКин продолжал на неё недоуменно смотреть.

– Я такое в первый раз слышу, – сказал МакКин.

Чарльз молчал, видимо, о таких существах он тоже никогда не слышал.

Убеждать их в существовании странных черных мохнатиков у Полли не было сил, и она решила перевести тему разговора:

– Жаль, мистер Барклей, вы потратили столько времени на меня и не успели рассказать свое дело мистеру МакКину. А ведь у вас произошло что-то ужасно серьезное.

– Почти то же, что сегодня с вами, но с более печальным концом, – сказал Чарльз Барклей.

– Если можно, – сказал МакКин, – начните, пожалуйста, все с самого начала, по порядку. – В глазах МакКина мелькнула радость, и Полли это заметила, даже несмотря на то, что взгляд его тут же посерьезнел.

– Вчера, когда мы как раз беседовали с мисс Полли Бригстоун, я получил это ужасное письмо от друга, – Чарльз, сидя в кресле и опираясь на трость, принялся пересказывать содержание письма, которое он вчера читал Полли. И так же, как и вчера, он обратил внимание слушателей на домашнюю жизнь девушки, которая не то что путешествовать, но и с соседями за свои девятнадцать лет так и не познакомилась. – Арчибальд и его сестра Хелен де Мобрей мне как родные брат с сестрой, поэтому я взялся решить это дело, – пояснил Чарльз.

И Полли опять что-то кольнуло в этом пояснении, не мог же Чарльз из простых дружеских чувств волноваться и рваться вперед друга на поиски этой Хелен.

– А были у нее вредные привычки, враги? – спросил его Рик.

Чарльз отчего-то усмехнулся и сказал:

– Не то что бы враги, так, некоторые церковники точат зуб на всю их семью. Отстраненность от соседей и некоторая мрачность семейства де Мобрей, видимо, пугают их, они даже придумали некоего призрака-убийцу, который будто бы живет в их особняке.

– Да, это все о её семье, но у самой мисс де Мобрей есть друзья? – спросил Рик.

– У нее их тоже нет.

– Дальние родственники?

– Умерли, – хмыкнул Чарльз.

Рик удивленно поднял бровь. Да и Полли все это тоже показалось странным.

МакКин задал Чарльзу еще несколько вопросов об этом бескровном преступлении, но ничего толкового в ответ не получил. Единственная странность заключалась в том, что исчезновение произошло из запертой спальни, где даже ставни были закрыты изнутри.

– Мне нужно посмотреть комнату, откуда так ловко испарилась девушка, – сказал МакКин.

– Да, наверное. – И Чарльз, улыбаясь, обратился к Полли: – И вы бы могли прогуляться среди цветущих полей, а я бы хоть на какое-то время выбрался из этого душного города. Днем мы бы устроили пикник, а вечером уже решали дела. Вы не против пикника? – спросил он её и тут же быстро добавил: – Вы могли бы поехать с вашим дядей, хотя даже не знаю, он так суров… Но это объяснимо, ведь Сьюзен, кажется, говорила, что он майор и командовал при… – Чарльз, говоривший все медленней, совсем запнулся.

– Это мой отец был майором и командовал при осаде Дели. Дядя же пацифист и даже чужд охоте.

– Простите. Я все напутал, – без тени смущения сказал Чарльз. – Значит, вы приедете? Обещаю, не будет никакой охоты, – добавил он с улыбкой.

– Я буду рада, – ответила Полли, радуясь в душе такому предложению. «Хотя, – подумала она, – что же это будет за пикник, напополам с расследованием?»

Чарльз продиктовал МакКину адрес и сказал, что будет их ждать к завтрашнему обеду. Полли, ожидавшая, что Чарльз раскланяется и уйдет, вдруг, к своему удивлению, услышала:

– Я видел в вашем саду кусты бегонии… Мне показалось, или среди них была и голландская пестролистная?

– Я даже не знаю, – удивилась Полли, – это дядя занимается садоводством. Но если хотите, мы пройдемся туда, к ней, и вы решите показалось вам или нет.

– Это было бы очень любезно с вашей стороны, – нарочито слащаво улыбнулся Чарльз.

МакКин при этом поморщился, но на него никто и внимания не обратил.

Полли провела Чарльза в сад. Но Чарльз лишь мельком взглянул на кусты. Конечно же, выдуманная бегония была предлогом поговорить с Полли наедине.

– Надеюсь, – сказала Полли, – мисс де Мобрей быстро отыщется, может статься, это всего лишь юношеская проделка.

– Я так не думаю, – мрачно ответил Чарльз, – в последнее время много плохого вьется над нашими головами. Да и потом, Хелен никогда не отличалась легкомысленностью. Но оставим эту мрачную тему. Кстати, сегодня, премьера в Гранд Опера. Я бы хотел пригласить вас…

Полли отрицательно покачала головой. Чарльз спросил, почему она так быстро отказывается от его блестящего общества? Но Полли не успела ответить, она вдруг заметила, что Чарльз, не смотря на свою бледность, побледнел еще больше, и с какой то ненавистью посмотрел за спину Полли.

– Извините, мисс, – миссис Харрис, в выходной одежде и чепчике, покосилась на Чарльза. – Я хотела спросить у вас разрешения уйти в церковь. На мессу.

Полли в первый момент и не поняла, куда это собралась кухарка, так её удивил вид Чарльза, который, не скрывая своего раздражения, отошел от них шага на три, сморщив нос, будто в лицо ему полыхнуло зловонием.

– Да-да идите, – сказала наконец Полли. Кухарка не спеша пошла по дорожке сада и, словно нарочно, прошла возле Чарльза. Он отпрыгнул от неё обратно к Полли и, сказав сдавленным голосом, словно ему нечем было дышать: «Простите, кажется, я что-то не то съел на завтрак», быстро попрощался и пулей выскочил из сада.

Полли вернулась в дом. МакКин по-прежнему сидел в гостиной, и выглядел он слегка раздосадованным. В зубах его была не зажженная трубка.

– Вас что-то смущает? – спросила Полли.

– Нет, – резко ответил МакКин, продолжая сжимать зубами не зажженную трубку. И тут же быстро воскликнул: – Хотя, да! Во-первых, я очень сожалею, что днем раньше имел неосторожность высказаться о своей тревоге по поводу отсутствия клиентов. Вы, видимо, восприняли это как жалобу и решили помочь несчастному. Но у меня полно клиентов, я вовсе не жалкий неудачник!

– Конечно нет, и я вас вовсе не считала несчастным, и тот наш разговор, вы уж простите, но уже через минуту вылетел у меня из головы, как нечто совсем нестоящее.

– Правда? – то ли с огорчением, то ли с облегчением сказал МакКин.

– Да, и это не вам, а моему новому другу мистеру Барклею я хотела помочь. Просто кроме вас, других детективов я не знаю.

Рик МакКин молчал, но погрустнел он еще больше.

Он направился в свою комнату, но Полли, не желая, чтобы этот человек грустил, догнала его и спросила:

– А что же во-вторых? – напомнила ему она.

– Во-вторых? – МакКин собрался с мыслями и уже спокойно и даже с неловкостью сказал: – Во-вторых, мне кажется, – он замялся, но тут же твердо продолжил: – что этот Барклей меня берет как какое-то дополнение к пикнику! Будто для него важней пикник, а не расследование.

– Мне тоже так показалось! – засмеялась вдруг Полли. – Кстати, а что вы думаете о похищении?

– Прежде чем думать о преступлении, нужно понять, почему преступление совершено против этих людей. Конечно, семья де Мобреев очень богата, но если бы цель похищения был выкуп, то требования были бы предъявлены. А значит, дело в другом. Поэтому для начала мне надо навести справки о друзьях Чарльза.

– Могу я потом узнать о результатах? – спросила Полли.

МакКин улыбнулся и кивнул. Полли задумчиво перевела взгляд на окно в гостиной и увидела, как по грядкам осторожно крадется черный кот.

– О! Я вспомнила… – воскликнула Полли и, схватив с бюро карандаш и листок бумаги, вдруг нарисовала кошачью мордочку с ушками и обвела её в квадрат.

– Что это? – не понял МакКин.

– Перстень человека в маске. Я вдруг вспомнила, что у этого человека был перстень на руке.

– Персть вашего таинственного визави, что ж отлично! Хоть какая-то зацепка.

МакКин сложил рисунок и сунул его в карман.

А за обедом, Полли спросила дядю, не слыхал ли он о Буу. Дядя, даже не задумываясь, сказал:

– Ну конечно, это те, что в углу сидят и как черная крупа?

– Значит, они существуют? – спросил его МакКин.

– Ну да, в детских стишках, – буркнул дядя, он был сердит, что подливка к мясу слегка отдавала горелым. И все потому, что кухарка отправилась на мессу и поручила молодой горничной Терезе проследить за обедом.

А Полли при словах дяди припомнила рифмовку «крупу – буу» и в памяти всплыл еще одни стих, который она и проговорила вслух:

Варится зелье -

Мошки в углу.

Гаданье свершают,

Увидишь крупу -

Слово читают,

Сыпятся Буу.

– Этими стишками любила пугать Полли бабушка, – кивнул дядя.

– Эти Буу связанны с магией? – поднял бровь МакКин.

– Вы будете анализировать детские стишки? – хмыкнула Полли.

– Такова уж моя натура, все логически обосновывать.

– Вы и в детстве были таким зану… заумным? – быстро поправила себя Поли, но судя по ухмылке МакКина, он понял, что она хотела сказать.

– Именно так, – сказал он.

Но Полли, задумавшись о своем, уже не обращала внимания ни на МакКина, ни на дядю, вдруг начавшего рассуждать о старости и её недостатках: плохой памяти и трясущихся руках. Полли, прочитав стишки, вспомнила, что часто повторяла их в детстве. А когда они уже жили в Индии, мать строго запретила Полли их произносить. «Никаких Буу в моем доме нет и не будет! Ни в виде крупы, ни в виде мошек! Пусть все останутся у НЕЁ дома». У «неё» – это значит здесь, это она, наверное, о бабушке и об этом доме говорила.

После обеда МакКин ушел наводить в полиции и у всезнающих знакомых справки о семействе де Мобрей, а дядя, надев котелок и сюртук, сообщил, что идет в клуб. Полли видела из окна гостиной, как дядя пошел неспешно по дорожке, и вдруг он вздрогнул, метнулся направо, налево, развернулся и со всех своих подагрических ног кинулся обратно к дому, а догоняя его широченными прыжками, за ним несся тот самый ростовщик. Входная дверь распахнулась, но захлопнуться за дядей не успела. Полли услышала из коридора:

– Думали бежать?! – гаркнул надтреснутый голос.

– Вовсе нет, я просто забыл дома трость, – тяжело дыша, благодушно заявил дядя.

– А что тогда у вас в руке?

Вот показалась отступающая в глубь гостиной спина дяди, а напирая на него, сверля злым взглядом, шел ростовщик.

– Вы мне должны пять тысяч фунтов, мистер! – выплюнул сквозь узкие губы ростовщик.

– Мистер Хобсон, вы немного ошибаетесь, я брал у вас четыре тысячи, – пробормотал дядя. Его отступление было остановлено спинкой кресла, и ростовщик схватил дядю за плечо.

– Время, мой дорогой! Вы бегали от меня слишком долго, так что наросли проценты.

– Но… я сейчас не могу, то есть в ближайшем времени, уверяю вас… честное слово.

– К черту ваше честное слово! – ростовщик встряхнул дядю и резко отпустил, от чего мистер Генри Бригстоун чуть не упал на пол. Полли хотела его поддержать, но дядя, заметив её, проговорил: – Ступай, ступай, я разберусь.

Ростовщик тоже обратил на Полли внимание и, злобно плюя слюной, тыкнул в её сторону.

– Пусть тогда вот эта работает! Что? Неохота? А кормиться и разъезжать по балам за мой счет вам нравится?!

– Оставьте этот тон! – дядя приосанился. – Или не получите ни цента.

Но ростовщик схватил серебряный подсвечник и тыкнул им в дядю.

– Это за отсрочку, за будущую неделю, которую я вам так милостиво даю, – он улыбнулся, обнажая свои желтые зубы.

– Это грабеж, – сказала Полли, – поставьте подсвечник назад или…

– Не стоит пугать меня, дамочка, или мы не разобрались, кто здесь за чей счет живет?

– Как бы вам свою жизнь в канаве не окончить, – сказала Полли, но ростовщик не обратил на её слова внимания.

– Неделя! – он развернулся и вышел из гостиной.

Дядя выдохнул и дрожащей рукой налил себе воду из графина. Потом вдруг посмотрел удивленно на Полли и сказал:

– Почему ты про канаву сказала? Это совсем на тебя не похоже.

– Не знаю, – Полли пожала плечами, – я почему-то вдруг увидела картинку, где этот ростовщик валяется мертвым в канаве.

– Какой ужас. Это, наверное, у тебя нервическое. У меня и то сердце куда-то провалилось, а теперь колотится как ненормальное. – Дядя выдохнул еще тяжелей и сказал: – Придется забыть о клубе. Нужно наведаться к знакомым и попытаться достать денег.

Дядя опять взял трость и сокрушенной, неуверенной походкой вышел из гостиной.

Глава 6

Мелисса Морро прислушалась: в столовой уже собрались все постояльцы. Она еще раз оглядела свое платье, оно было новым, то, кровавое, ей пришлось сжечь в печке лаборатории. Башмаки же, в виду отсутствия других, были тщательно вымыты и ни одного намека и на каплю крови на них не было. Лицо старухи исказила неприязнь, но все же она открыла дверь и вошла в комнату. За длинным столом сидели почти все жильцы и лишь два стула были свободны. Смех и говор прекратились, как только она зашла. Мелисса, не обращая внимания на это, прошла и села на свое место. Совсем чуть-чуть, будто инстинктивно, даже не двигая стула, от неё отодвинулись соседи по столу. Разговор продолжился на другом конце стола, хозяйка с толстухой прачкой спорили о новых чепцах.

– Что же не подают еды? – спросила звонко старуха.

Разговор стих, и все посмотрели на хозяйку, а потом и на старуху.

– Мистера Хобсона еще нет, – сказала хозяйка свысока. На лице её читалось легкое презрение к старухе.

– И что же, – пожала плечами Мелисса, – он ведь не жилец этого дома. Так какая разница, пришел он или нет.

– Он друг этого дома, – вскинула голову хозяйка.

– Как же, знаем, что дружок, – с неприязнью пробормотала Мелисса. Её слышала соседка по столу, Марта, молоденькая модистка, и, чтобы скрыть расползающеюся улыбку, она склонила голову, делая вид, что поправляет складки на платье.

– Вы что-то сказали? – нахмурилась хозяйка, явно почуяв шпильку, пущенную в её адрес.

Но тут в комнату сутулясь, широкой походкой вошел Хобсон. Он, проговорив «приветствую ваше общество», сел во главе стола. Хозяйка тут же махнула служанке, чтобы та вносила еду.

Подали суп. Загремели ложки и опять затрещали голоса.

– Ну как ваши дела? – учтиво спросила мистера Хобсона хозяйка.

– Хуже некуда. Один должник, будь он проклят, взял у меня огромную сумму, лишив меня, таким образом, остальных клиентов, и не отдает. Клянется честью, которой, разумеется, у него нет, что вот-вот отдаст, а сам продолжает играть на мои деньги, разживаться, да еще угрожать, что натравит на меня полицию. А мне теперь даже нечем платить кухарке! Эти аристократишки почище любого жулика обдерут.

– Бедный вы мой, – хозяйка с красноречивым состраданием и жалостью глядела на него.

– А я слышала, что вы сами уволили свою кухарку, – сказала Мелисса. – Неплохая экономия, если есть где пообедать.

– Что за грязные намеки?! – вскинулся ростовщик.

– Не стоит, мистер Хобсон, – обратилась к нему хозяйка, – тот, кто не имеет и собственной крыши, а тем более, слуги, не поймет, каких хлопот стоит одно только хозяйство.

В старухе закипала злость от всего этого лицемерия. Она то уж знала, что ростовщик расточал улыбки хозяйке и вводил её в заблуждение, даря плешивые букетики лишь для того, чтобы пользоваться бесплатным столом. А эти его жалобы о последних деньгах! Ведь сегодня только утром Морис, конторщик из углового магазина, рассказал ей, что взял у Хобсона ссуду под совсем нехорошие проценты. Если бы она сейчас выплеснула в них правду, как помои в лицо, было бы так хорошо на душе. Но она сдержалась, стиснув зубы. Еще пара минут, и она, сжимая кулаки, вышла из-за стола. Только когда она оказалась в коридоре, она тяжело выдохнула. Нет, конечно, злость её была порождена не гнусным ростовщиком и этой хрякоподобной усатой хозяйкой. Она злилась на себя. Она знала, что все-таки ей придется идти к графине, а та её просто убьет за осечку, совершенную в поезде. Граф Хидеж убит и теперь нет никакой надежды, что их план осуществится. Королева Виктория останется на троне и не будет у них другой возможности избавиться от неё и её чистоплюйского высоконравственного правления. Но Мелисса все же верила, что графиня что-нибудь придумает. Ведь будущее уже увидено, будущее уже соткано, и она, Мелисса, своими глазами видела, что королева Виктория не просто потеряет корону, её посадят в тюрьму, а потом повесят как самую последнюю преступницу. Не носить ей короны, не носить ей головы.

– Будущее уже соткано… – пробормотала Полли, – королеве не носить короны…

Полли открыла глаза. Утренний свет лился из-за занавески. Странный сон, еще бродивший в голове, пугал своею четкостью, никогда она не видела таких снов. Она готова была поклясться, что все это происходило на самом деле! Она так явственно слышала трескучий голос ростовщика и видела опять старуху, ту самую убийцу из поезда. «Это был не сон, – ужаснулась Полли, – а самое настоящее видение. Как и тогда в хрустальном шаре». Похоже, у нее появилась способность ясновидения.

Кто такая графиня, которую боится Мелисса? И что ждет королеву? Во всем этом так хотелось разобраться, но не было возможности. А рассказать свое видение Полли не могла ни дяде, ни МакКину – никто ведь в такое не поверит. Как с каждой следующей минутой переставала верить и Полли.

Но впереди ждал пикник, и нужно было к нему приготовиться.

Дядя, конечно же, от пикника отказался. Но, видимо, чтобы не огорчать Полли, ни слова не сказал о личности приглашавшего. Он сослался на встречу с одним старым знакомым, который обещал ему помочь. И Полли с МакКином решили поехать вдвоем.

За час до полудня прикатила роскошная карета, в которую была запряжена шестерка черных коней. Слуга в ливрее спрыгнул с козел и протянул ошеломленной Полли конверт. В нем была коротенькая записочка.

«Желаю спокойной поездки. С наилучшими пожеланиями Чарльз Барклей».

– Как это великодушно! – Полли была очарована этим красивым жестом.

– Излишний жест, – сказал МакКин, хмуро глядя на поистине королевскую карету. – Здесь всего час пути, и мы могли бы спокойно совершить его в кэбе.

Полли даже не обратила внимания на ворчание МакКина. Она поспешила усесться в карету, и МакКин, схватив со стола еще не читанную утреннюю газету, пошел вслед за ней.

Хотя карету трясло, МакКин умудрялся спокойно читать.

– Что-нибудь есть интересное? – спросила Полли.

– «Сегодня утром владелец банка «Солтер энд Солтер» сэр Колин Солтер покончил с собой».

– Тот самый банк, в котором дядя потерял все свои деньги! – воскликнула Полли.

– «Грозившее ему разорение и позор, таким образом, не затронет его семью», – закончил читать МакКин.

– Для бывших вкладчиков теперь есть повод для мстительной радости, – сказала Полли. – Но что вас в этом заинтересовало?

– Не знаю, но мой нос чует здесь какой-то подвох.

– Убийство?

– Думаю, нет.

– А было бы забавно, если это жена постаралась ради блага своих детишек.

– Хм, – МакКин посмотрел на Полли из-за газеты, – а вы, не то, что юные леди вашего круга, не боитесь строить смелые предположения, какими бы ужасными они ни были.

– Страх закрывает от нас правду. А я не желаю этого делать. И знаете, кажется, мне начинают нравиться ваши детективные загадки. Это намного интереснее, чем игра в го или шахматы.

МакКин улыбнулся и продолжил что-то вычитывать из газеты. А Полли хотелось сказать МакКину: «Королева Виктория в смертельной опасности! Мелисса Морро и её компаньонка доберутся до нее!» Все утро Полли порывалась это сделать. Но она остановила себя, сказав, что никто не поверит в подобное, тем более скептичный МакКин. И она продолжала молчать, обещая себе, что расскажет МакКину о ночном видении, когда он будет к этому готов.

Они приехали в поместье точно к обеду, но пикник пришлось отложить из-за вдруг начавшегося ливня. Но никто, ни гости, ни хозяева не были расстроены из-за этого и, казалось, даже наоборот, обрадовались. МакКин спешил разобраться с происшествием, Чарльз же, увидев первые капли дождя, сразу сказал Полли: «Разве не уютнее сидеть за карточным столом или в кресле, чем на пне или на сырой земле?» Но за фразой, сказанной в утешение гостьи, Полли увидела настоящее желание и чувства Чарльза: видимо, он и вправду не любил природу, радуясь любой возможности избежать пребывания на ней.

В гостиной МакКина и Полли приветствовал хозяин Арчибальд де Мобрей, молодой человек лет восемнадцати, и его жена Шарлотта, возрастом около двадцати пяти лет. Они были настолько мрачны и угрюмы, что даже немного напугали Полли, она была удивлена, что у Чарльза такие неприятные друзья. Может, дело было в пропаже сестры, но даже в этом случае они могли бы быть чуточку поприветливее.

– Мой отец, Льюис Филипп, – сказала низким и сиплым голосом герцогиня, – неважно себя чувствует, так что на обеде его не будет.

– Скорейшего ему выздоровления, – пробормотала Полли.

– Вы очень милы, – герцогиня изобразила улыбку, но лучше бы она этого не делала, улыбка её была похожа скорее на оскал, и Полли отшатнулась. Если бы не МакКин, невозмутимо стоявший рядом, Полли бы под любым глупым предлогом убежала отсюда.

За обедом под огромной, сверкающей, из богемского стекла люстрой в тысячу свечей за ужасно длинным столом сидели: на торце молодой герцог, Полли рядом с Чарльзом, а МакКин и герцогиня напротив них. Стол был богато уставлен золотыми приборами, хрустальными бокалами и всевозможными яствами. Тихие, как призраки, слуги незаметно подливали вино и подносили блюда. Арчибальд молчал, словно думая о своем, а Шарлотта де Мобрей была ужасно церемонна, словно сама королева – ни живости, ни интереса в глазах. Над столом нависла тишина, всё это было очень непривычно и тягостно для Полли. Она кидала взгляды на МакКина, который, в свою очередь, незаметно изучал самих хозяев и обстановку. К счастью, обед скоро кончился и герцогиня позвала всех в музыкальную комнату.

– Арчи неплохо играет на фортепьяно, – сказала герцогиня и сделала жест своему супругу.

Арчибальд не проронивший до этого ни слова, кроме слов приветствий, ответил:

– Ну что ты, я давно не тренировался, – и все же прямиком пошел к инструменту, стоявшему в углу комнаты.

Он открыл крышку, вздохнул, и руки его, упав на клавиши, запорхали, извлекая будто тысячу звуков сразу. Они принесли волнение и скорбь. Но вдруг возник пассаж, он стремительно взлетел до верха и оборвался, заставив замереть сердце, а потом промелькнул еще один пассаж, так же оборвавшийся, словно тонкая нить в тишине, но вот смятение закончилось и воцарилось спокойствие. Под конец, словно вспенившееся шампанское, музыка залила всю комнату и остановилась. Полли даже ахнула от восторга и тут же захлопала, заполняя наступившую тишину.

– Это великолепно! – не удержавшись, сказала она.

Арчи был оживлен и воодушевлено сиял.

– Ну что вы, – ответил он, – просто когда твой учитель Моцарт, невозможно не…

МакКин и Полли удивленно переглянулись, и Чарльз, быстро перебив друга, сказал:

– Конечно же, сын Моцарта. Сам-то Моцарт жил веком раньше, – четко подчеркнул он, хмуро глядя на друга.

– Но ведь сын Моцарта не был музыкантом, – неуверенно сказала Полли.

– Зато владел музыкальными тайнами, которые перенял от отца, – сказал Чарльз.

Но его тут же возмущенно перебил Арчи.

– Вообще-то, – сказал он, – второй сын Моцарта, Франц Ксавьер, тоже был композитором и педагогом. Я даже написал ему как-то пару писем, но переписка у нас не сложилась, характер у Франца был довольно тяжеловат.

– Это же сколько он прожил, если родился где-то в конце восемнадцатого века, – вдруг задумалась Полли, – а вы недавно общались с ним.

– Да нет, – вздохнул Арчи, – это было давно…

Чарльз, прерывая слова друга, быстро добавил:

– Ну а теперь, может, вы, мисс Бригстоун, порадуете нас музицированием?

– После такого выступления, я боюсь, это будет выглядеть убого, лучше я откажусь.

Понурый Арчибальд отошел от рояля и, кинув какой-то злобный взгляд на Чарльза, сел у камина.

– Ну что ж, я тоже уже устала, – сказала герцогиня и встала, заставив подняться и остальных.

Первый раз Полли видела такой блестящий и такой короткий музыкальный вечер.

Арчибальд спросил МакКина, наверное, он хочет заняться теперь делом?

– Я давно жду соизволения осмотреть дом, – ответил МакКин.

– Ну весь дом осматривать глупо, – возразил Арчи, – а вот спальню Хелен пожалуйста.

– Глупо было бы что-то упустить, – отрезал МакКин, – если вас, конечно, еще интересует, куда подевалась ваша сестра.

– Мы обыскали всё, – сверкнул глазами Арчи. – Она будто испарилась! – и уже воротясь к своему обычному мягкому тону, продолжил: – Но если вам не жаль времени, ищите, осматривайте все. Кроме хозяйских спален, разумеется, этого герцогиня не потерпит.

Чарльз что-то шепнул своему другу, и тот сказал:

– Если вы не против, вас проводит Чарльз.

Арчибальд ушел.

Полли спросила, может ли она понаблюдать, как работает настоящий, а не книжный детектив? МакКин кивнул. Чарльз предложил руку Полли и заявил, что будет не только показывать дом, но и с интересом наблюдать за знатоком своего дела. МакКин уже его не слушал, он внимательно оглядывал лестницу, ведущую на второй этаж. Лестница, конечно, заслуживала взгляда, но скорее не детектива, а ценителя архитектуры: несмотря на то, что она была необыкновенна широка, она была невероятно изящна – в первую очередь благодаря резным украшениям, в виде ваз с цветами, заменяющих основные столбы.

Они зашли в спальню Хелен, и Рик стал её обследовать. Выводы свои он записывал в блокнот и даже делал какие-то рисуночки, а Чарльз все пытался заглянуть через его плечо и что-нибудь разглядеть.

Спальня Хелен де Мобрей состояла из двух комнат. Первая была кабинетом, а уже следующая спальней. МакКин обратил внимание, что дверь в спальню была выбита и поставлен новый замок. На что Чарльз ответил, что это Арчи велел слугам вышибить дверь, когда оказалось, что Хелен уже двое суток не выходит из своей комнаты. Конечно же, перед тем как ломать, сначала попытались открыть дверь запасным ключом, но, как оказалось, спальня была заперта на ключ изнутри, а ключ оставлен в замке.

МакКин прошел в спальню и обнаружил, что на окне поставлена крепкая, с мелкими сотами, решетка.

– Дом давно принадлежит этому семейству? – вдруг спросил МакКин.

– Уже двести лет, – пожал плечами Чарльз. – Но к чему этот вопрос? – удивился он.

– А вы не знаете, ведут ли из этой спальни другие, тайные ходы?

– Нет. Это исключено, так как мы бережем свой покой. А тайный ход означает, что переживать надо не только за входную дверь, но и за тайную!

– А зачем переживать? – удивилась Полли. – Это похоже на страхи наследных принцев. Боитесь, что вас убьют ночью? – улыбнулась она. Но Чарльз в ответ и не думал улыбаться. Он лишь серьезно и как-то странно посмотрел на Полли, отчего ей стало ужасно неловко.

Рик уже встал на четвереньки и заглядывал под кровать.

– Вы думаете, Хелен там? – хмыкнул Чарльз.

– Эту кровать будто только что поставили, под ней нет пыли и матрас новый. Судя по отметинам, на полу стоял другой предмет, узкий и длинный. Шкаф? Комод? – МакКин проговорил это себе под нос, потом опять что-то зарисовал в блокноте, поднялся, продолжил исследование кровати и так же тихо добавил: – И в пологе пыли нет.

– Что тут скажешь? – пожал плечами Чарльз. – Здесь просто волшебные слуги.

Но МакКин, вдруг что-то заметив, вскочил на стул, потом, чуть не уронив изящную статуэтку, вспрыгнул на комод, и даже встал на цыпочки и стал оглядывать с этой высоты пол.

– Новые методы сыска? – хмыкнул Чарльз.

МакКин, видимо, даже не услышал его, ужасно чем-то заинтересованный. Тут же спрыгнул на пол и, вытащив лупу, припал носом к полу и пополз на четвереньках посредине комнаты. Описав небольшой круг, он хмыкнул и, поднявшись, стал шагами его мерить, а затем тут же застрочил в блокноте. Потом он отправился в кабинет и стал оглядывать пол там. И снова забрался на стул, но видимо, ничего интересного не найдя, стал обходить комнату по низу, пока не дошел до окна.