Тайны наследников Северного графства бесплатное чтение

Алёна Реброва
Тайны наследников Северного Графства

I. Мечта Лорена

1. Спутник

По пути я ни о чем не думала, кроме как о карте и нужных поворотах. Обычно всем этим занимался рыцарь, а я просто следовала за ним, тогда мне и в голову не приходило, что надо столько всего запоминать! А теперь, когда мне самой приходилось разбираться во всех этих линиях-закорючках, почти каждые полкилометра останавливаясь, чтобы вынуть карту из сумки и сверить маршрут, я про себя поражалась тому, как легко у Дейка получалось запоминать все дороги, только один раз посмотрев на карту. С моей же ориентацией на местности просто удивительно, как я не сбилась с пути в первые же два часа! Хотя, видимо, это был знак того, что беды на сегодня кончились и я могу не ждать от судьбы очередных «приятных» сюрпризов… Хотя это мечты из раздела «несбыточные».

Как бы то ни было, а в итоге я смогла добраться до первого пункта путешествия затемно.

Как только вдалеке показался долгожданный постоялый двор, начался сильный дождь. Весьма вовремя, надо отдать ему должное.

Солнце было уже близко к закату, еще не стемнело, и я вполне могла продолжать путь. Возможно, если бы не дождь, я бы так и сделала. Но поскольку мокнуть и заболевать мне совсем не хотелось, я направила Черта в сторону постоялого двора, в душе радуясь такому удачному стечению обстоятельств.

Устроив коня в конюшне, я пошла в главный зал, чтобы заказать себе комнату и узнать, чем здесь сегодня кормят усталых путников.

Внутри было жарко и шумно, разношерстные бродяги и путешественники перекидывались в карты, сидя за одинаковыми, повидавшими не мало драк столами. В огромном очаге поджаривался на вертеле гигантский кусок чего-то некогда живого. Аппетитный запах от туши, истекающей жиром, мгновенно заставил меня вспомнить, что я не ела ничего с самого утра и потому голодная до чертиков.

Но только я собралась пройти дальше в этот рай свинства, пьянства и прочих грешных наслаждений, как меня остановили.

— А ты, путница, к нам зачем пожаловала? — положил мне на плечо свою тяжелую лапу какой-то громила с лысой головой.

Если я без Дейка, то обязательно в тавернах и на постоялых дворах находятся желающие меня соблазнить своими роскошными манерами. К таким примитивным приставаниям я уже успела попривыкнуть и не особо удивлялась.

— Я замужем, не надейся, — фыркаю, брезгливо скидывая с плеча его руку.

— А я женат, так что ты тоже губу обратно закатай! — улыбнулся громила. — Я здешний вышибала. А ты, значится, слушай сюда. У меня жена здесь работает служанкой и она ждет малыша. Будешь шуметь или драки устраивать — самолично зарежу, поняла?

— За меня не беспокойся, я девушка мирная, — улыбаюсь в ответ. Вот это поворот! — Мне бы комнату и поесть чего-нибудь. Это к кому?

— А вон к тому, что у очага прыгает. Хозяин-то наш уехал в город по делам, так что тот хлюпик за главного. Ну иди, не мозоль мне глаза, ведьма.

Заметив у очага тощего и суетливого мужичка, неуклюже пытающегося срезать куски мяса для гостей, направляюсь к нему.

— Эй… уважаемый! Уважаемый, не могли бы вы… Черт… Эй, я здесь! Уважаемый!!!

Чтобы меня заметили, пришлось громко крикнуть на ухо мужичку. Он от неожиданности подпрыгнул, затем резко обернулся и испуганно посмотрел на меня.

— З-зачем же ты так орешь!? — спросил он высоким от испуга голосом.

— Ты, видать, глухой, вот и приходится орать, — раздраженно объясняю. — Мне нужна комната на ночь и ужин.

— Что? Комната? — переспросил он, поспешно выпрямляясь и принимая важный вид.

— Да, именно комната. У вас остались свободные, я надеюсь? — осмотрев полный зал, где было около сорока человек, я поняла, что как раз на свободную комнату мне надеяться и не приходится.

— Нет, комнат уже нет, — покачал головой мужичок. — Все заняты. У нас сегодня много постояльцев, что странно. Обычно народу очень мало… Комнат-то всего двенадцать и было. Но сейчас все они заняты.

— Совсем все? Мне хоть чуланчик какой-нибудь!

— Нууу… У нас свободен только чердак. Но спать тебе придется под самой крышей, а она протекает маленечкл.

— Это я как-нибудь потерплю, — соглашаюсь. — Сколько с меня?

— Да на чердаке бесплатно. А если ты там завалы разгребешь, то и ужин за так получишь!

— Ух-ты! А что, там так много разгребать надо?

— Мы туда складывали разный мусор, так что даже не разгребать, а просто выкинуть.

— Что ж, я согласна! — киваю — С вас ужин и ночлег, с меня расчищенный чердак. Пусть меня туда кто-нибудь отведет, я хочу начать прямо сейчас.

— Хорошо, — радостно закивал мужичок. — Эй, Галка! Иди, отведи гостью на чердак, она соизволила помочь нам с уборкой!

С кухни к нам тут же выбежала полноватая улыбчивая тетка. Ее имя вполне соответствовало ее внешность: острый носик, темные блестящие глаза, иссиня-черные волосы, уложенные в странную, но красивую прическу, напоминали самые настоящие перья.

— Ну наконец-то, хоть кто-то этим займется! — рассмеялась она, подойдя к нам. — А ты, бессовестный самодур, тебе лишь бы кого работать заставить!

— Рабочая сила вся перевелась, что же мне делать остается, как не помощи просить? Я вот ответственный за погреб, а стою, мясо отрезаю! Тьфу! — раздраженно взмахнул руками мужичок и вернулся к своему занятию.

— Пойдемте, сударыня, — улыбнулась мне женщина и повела на второй этаж. — Вы на этого задаваку внимания не обращайте. Уж больно он важничает, когда хозяин его за главного оставляет!

— Ладно, не буду, — пожимаю плечами.

Поднявшись на второй этаж, мы прошли налево. У самой дальней стены находилась лестница, сколоченная на скорую руку из стареньких досок. Видимо, она вела на тот самый чердак, где мне предстояло работать, а потом и спать.

— Вон там чердак и есть, — пояснила она. — Уж я сама не полезу, мне напрягаться так нельзя. Ты там сама как-нибудь разберись, ладно?

— А там есть кровать?

— Да есть одна, только там матрас пыльный. Но я тебе чистое белье дам и тряпку мокрую, все там вымоешь и будет чудо-комнатка! А простору там сколько будет, если весь хлам убрать!

— Белье и тряпку пусть кто-нибудь принесет, — киваю, начиная взбираться наверх.

— Как скажешь! Я Степашку пришлю, он тебе, если что, поможет там. Ты уж извини, мы гостей обычно не затрудняем. Да день сегодня такой суматошный! Все слуги разъехались!…

Взобравшись на чердак, я внимательно осмотрела комнату.

Чего тут только не было! Поломанные стулья, расколотые деревянные миски и подносы, какие-то доски, ткани, изодранные до такой степени, что даже на тряпки для мытья полов не подошли… Да много чего еще здесь валялось. Но у всех этих вещей был один замечательный плюс: они все могли гореть.

В книге для ведьм-самоучек было несколько заклинаний, способных уничтожать предметы, как бы испепеляя их. Одно из них я на всякий случай выучила наизусть и… пожалуй, выучила не зря.

Бросив свою сумку на пол, я принялась расхаживать по комнате и «обвязывать» все ненужные предметы невидимой нитью, по которой потом надо пустить одно-единственное заклинание. Минута ярких вспышек по всей комнате, и останется только подмести пыль и вымыть пол! Как раз убью время до ужина.

Когда на чердак забрался паренек лет двенадцать, я уже закончила «обвязывать» мусор.

— Ээм… Сударыня, я тряпку принес. Сейчас ведро принесу, мы его по веревке поднимем.

— Хорошо, иди за ведром. Вода нам пригодится, а то мало ли… И веник с совком захвати!

Когда ведро, полное воды, оказалось на чердаке, я щелкнула пальцами возле начала «нити», припоминая нужные формулы и схемы.

Коротенькие взрывы раздались по комнате, как от огромного количества лопающихся мыльных пузырьков. Каждый взрыв сопровождался яркой фиолетовой вспышкой, потому я закрыла глаза и себе, и ошалевшему от подобного способа уборки пареньку.

— Ну… Вроде бы все так, как должно быть, — решаю, осмотрев комнату после того, как взрывы затихли.

— Ух-ты! — выпалил мальчонка, округлив глаза. — Это что такое было!?

— Магия, — произношу таинственно и беру веник с совком. — Открой окно, а не то мы тут сейчас совсем задохнемся.

Но на самом деле окно надо было открыть для того, чтобы у меня, коварной ведьмы, было, куда выбрасывать заметенную пыль. Не спускаться же каждый раз вниз, право слово! Так гораздо проще, да и кто узнает?…

— Что ты делаешь!? — в священном ужасе спросил ребенок, увидев, как я выбрасываю черную грязь, оставшуюся от предметов, на улицу под дождь.

— Убираюсь, не мешай. А если побежишь жаловаться — с тобой случится то же самое, — красноречивым жестом выбрасываю очередную горку пыли в окно.

— Ой… А вы что, ведьма?

— Ну так сразу прям, ведьма! — обижаюсь, продолжая ходить по комнате и заметать пыль, пританцовывая на манер Леопольда. — Я, может, добрая волшебница, которая детям за зубы деньги дает, а ты сразу заладил «ведьма-ведьма»!

— Деньги за зубы? — непонимающее сморщился ребенок, усаживаясь на подоконник. — А зачем тебе зубы? Ты их ешь?

— Шучу я так, глупый, — хихикаю. — А тебе по делам идти не надо? У вас же сегодня слуг мало, каждый на счету, а ты тут пропадаешь, меня раздражаешь.

— Если я спущусь, то меня обязательно заставят что-нибудь делать, — согласно кивнул мальчик. — Но пока я здесь, меня никто не трогает. А тебе я и не мешаю вовсе, это тебе так только кажется.

— Ясно все с тобой, далеко пойдешь, — хмыкаю, продолжая подметать.

— А ты правда ведьма? — спросил ребенок через некоторое время молчание.

— Нет, только прикидываюсь.

— Чудная ты…

— Я ведьма, мне положено. А ты, если не прекратишь болтать, останешься без чаевых.

— А что такое чаевые?

— Деньги, которые некоторые люди дают угодившим им слугам.

— А мне еще их никогда не давали!

— Это обычай принят в очень далекой стране, люди из нее не могли добраться сюда…

— А ты тогда как сюда попала?

— Хэй, это что, допрос!? — возмущенно смотрю на юного слугу. — Мое личное дело, что я здесь делаю!

— Да ладно, ты же странница! Странницы всегда всем все рассказывают, где они были и что и видели. Им за это эти… «черевые» дают.

— Я была в таких местах, о которых ты даже не слышал. Не хочу калечить твою детскую психику своими рассказами, полными насилия и жестокости, — качаю головой. — Мои байки только для аудитории 18+.

— А где же ты была? — загорелся мальчик. — Расскажи, ну пожалуйста! А я за тебя все тут уберу! Я так люблю слушать разные истории, особенно от странниц!

— Хммм… А вот это уже разговор! — согласно улыбаюсь и вручаю мальцу совок и веник.

— Так что за места такие, о которых я даже не слышал?

— Была я, значит, как-то в Японии. Безумная страна, надо сказать!… Едят они такие маленькие рулетики из риса, икры, рыбы и водорослей. А едят не как принято, а подцепляют еду двумя тонким палочками. Кроме того…

И меня понесло. Я принялась рассказывать пареньку про старую добрую Японию, которую вряд я ли когда-нибудь еще увижу. Многие традиции я в своем рассказе передавала точно, но некоторые все-таки не удержалась и приукрасила.

После Японии я взялась рассказывать про Африку, о которой сама только читала, затем понарассказывала об Ирландии такого, о чем не знали даже сами ирландцы… Я так увлеклась, что совершено забыла о времени. Когда же я опомнилась, за окном было совсем темно, комната уже давно сверкала идеальной чистотой, старенькая кровать была застелена, а мальчонка сидел на одиноком стульчике и с восторгом внимал моей безудержной болтовне.

— Ой, и заболталась же я!… - решаю, вставая с подоконника. — Вот и сказочке конец, а кто слушал молодец! Держи свой серебряник, а я ужинать пошла.

— А ты другим свои истории не расскажешь? В зале все бы с удовольствием послушали, и дали бы тебе стооолько!

— Нет уж, после ужина я спать пойду.

— А может все-таки?…

— Нет, не буду!

Велев пареньку уходить, я достала из походной сумки кошель и положила его в свою другую сумку, поменьше. После, запихав походную под кровать, я направилась к лестнице.

Спустившись в зал, я застала все ту же картину мужских посиделок с выпивкой, едой, картами и, конечно, разговорами. За месяц в поместье я соскучилась по этой атмосфере, мне безумно захотелось присоединится к какой-нибудь компании, выпить и поболтать о чем-нибудь… Но такой пустяк, как мой пол, мешал мне это сделать. Бабам в карты играть нельзя, баб здесь ни во что не ставят, и выпить бабам дают только с одной известной целью.

Повздыхав, подхожу к мужичку, все еще стоящему у очага и отрезающего куски мяса. Тушка уже изрядно похудела, но мяса хватало еще человек на семь-восемь. Уж на меня единственную точно хватит.

— Я за ужином, — привлекаю внимание мужичка, положив руку ему на плечо. Он опять вздрогнул, подскочил, обернулся и испуганно на меня уставился.

— Кто это!?

— Я это. Мне ужин обещали бесплатно? Обещали. Так вот она я, пришла за ним.

— А? Да, конечно!

— Я посижу вон за тем столиком в углу, туда и принесете. И чего-нибудь выпить мне!

— Эээм… Ну ладно, выпить тоже бесплатно, — нехотя кивнул мужичок. — Скоро будет, ты иди! И спасибо за услугу, а то давно надо было уже там разгрести все, да руки никак не доходили…

Устроившись в самом неприметном углу, я стала ждать свой ужин, медленно погружаясь в необыкновенную атмосферу этого места. Наблюдая за другими посетителями, прислушиваясь к их разговорам, я пыталась предугадать, который из них приведет к драке.

Постепенно дух этого заведения ударил в голову и мне, по телу и в мыслях растеклось приятное расслабление, как после кружки-другой местного эля. Один воздух здесь нес в себе столько всего, что вполне хватало для легкого опьянения.

Как я заметила, в этом мире у каждого трактира или постоялого двора воздух свой, особенный, как фирменный сорт выпивки или духов, скажем.

Так гадко, но в то же время по-особенному прекрасно здесь пахло, так приятно рокотали мужские голоса и трещал огонек в очаге… Все же никакой ресторан в моем мире и никакой графский прием не подарит такого настроения, которое появляется здесь! Чем-то цепляют подобные места, где люди, видящие друг друга в первый раз, могут спокойно сесть рядом, разговориться, выложить что-нибудь интересное из недавно увиденного, поделиться новостями. Радует простота здешнего обращения и незамысловатость кухни, даже кошмарные напитки вызывают привыкание, если распивать их в подобных местах.

Трактиры в этом мире — все. Это самое удобное место для встречи, это гостиница, в которой одновременно могут переночевать короли, беглые преступники, стеснительные влюбленные, бродяги, наемники и путешественники. И все они перемешиваются, превращаются в единую массу, кричащую «комнату!», «выпивки!» и «чего-нибудь пожрать!». Все их рассказы и даже просто неаккуратно брошенное слово сливаются в реки информации, перетекающие от трактира к трактиру, и так по всему миру. Уверена, владельцы подобных мест могут написать ни одну книгу из известных им историй, прошедших сквозь их трактиры, если бы умели писать…

— Вот тебе ужин, как и договаривались, — вытащил меня из раздумий голос знакомого мальчишки, который принес мне еду.

— Спасибо, — киваю. — Можешь идти.

— Ага, — кивнул Степашка и побежал к одному из столов, где сидела развеселая стайка любителей продуть в карты.

Мне стало интересно, чем это совершенно обыкновенная компания шулеров так привлекла внимание парнишки. Уплетая свой ужин, я не сводила глаз со столика напротив и слушала, о чем там говорят.

— А к нам путница приехала, сказки такие рассказывает! В таких она странах была интересных! — начал было мальчишка.

— Да врут все эти путницы, Степан. Врут красиво, сразу так сказочно делается… Да реальность она уж если опасна, то в сто раз опасней любой сказки, а если прекрасна, то в тысячи раз лучше любого сладкого вранья бродяжек, — философски изрек один из разбойников. Он был в щеголеватом красном плаще и с ярким цветастым платком, закрывающим все, от носа до груди. Видимо, он приехал из каких-то теплых стран, из того же Ишимера, может. И каким лешим его сюда занесло, интересно знать?

— Да сказок у нас и здесь, в реальности хватает, без всяких путниц, — согласился второй, который был в старом серо-зеленом плаще и широкополой шляпе с рваными кое-где краями. При одном только взгляде на него в голове сразу начинало вертеться словосочетание «старый жулик». — Говорят, какой-то чокнутый рыцарь на днях расправился с единорогом из Северного леса. И, что самое удивительно, этот безумец остался жив, но исчез бесследно, оставив всю ценную добычу охотникам-слевитам. Хотя и те вышли из леса с пустыми руками, ничего никому не рассказывали после, все с кислыми рожами ходили. Сказали лишь местным, что лес проклят и зверь здоровый пойдет лишь к следующему лету. Жителям нынче туго, уж лесным слевитам не верить — дураков занятие. А об рыцаре и не слыхать ничего, испарился он, даже награды своей не взял. Вот оно как.

— Да брешут это все! — прокаркал другой мужик, лицо которого тоже скрывала шляпа. Только у этого на шляпе было немного осыпавшееся перо — верный знак того, что третий говоривший моложе второго. — Ни один единорога голыми руками не завалит. Уж если три десятка слевитов боялись его, то ни одному психу не справится! Да и какой рыцарь нынче свалит без платы? На кой ему тогда горбатиться было?

— А вот, как видишь, люди по грибы да по ягоды ходят, никто их не трогает боле, — пожал плечами. — Видать, и вправду рыцарь какой поработал. Они уж ребята отчаянные, за смертью в Орден пришли, вот и ищут ее всюду… А почему денег не взял — непостижимая загадка.

— А как рыцаря-то того звали, неизвестно? — вмешался тот, что в красном плаще и с платком.

— Да это уж никто не знает, а в народе его так и стали звать «рыцарь». А имя-то откуда же помнить?

— А я слышал, что рыцарь не один был, — вмешался четвертый, самый молодой. Он был полностью укутан в старый плащ, цвет которого колебался между мышиным и темно-синим. — С ним девица была.

— Откуда знаешь-то?

— Знаю, и все тут. Девица эта у рыцаря что-то вроде любимой собачки, таскает ее за собой всюду и хранит, как зеницу ока. Никого к ней ни на шаг не подпускает.

— Да врешь ты, не бывает такого! Чтоб рыцарь и с девицей — это только в сказках! — сплюнул на пол мужик в шляпе с пером.

— А я люблю сказки… — робко заметил Степашка, сидящий на лавке возле Старого Жулика.

— Сказки-то они всегда хороши, да и лживы всегда, — согласно кивнул тот, что в красном плаще.

— С иной правдой сказки не сравнятся, уж поверьте, — насмешливо произнес тот, который самый молодой. — Я еще кое-что про рыцаря того знаю. Могу сказать, что я его даже видел.

— Да откуда же тебе живую легенду видеть, бродяга нищий?

— Зовут его Дейкстр Донан, а девицу, что к нему привязалась, зовут… Ее имя вы все здесь знаете, зуб даю! Бэйр, Ведьма с Великих равнин!

— Да ладно!!!… - хором выдохнула вся компания. — Та самая Бэйр!?

— Да! За ее головой охотится инквизиция, стража Рашемии и даже некоторые рыцари Ордена наняты для того, чтобы прибить ее. Последние месяцы никто ничего о ней не слышал, все уж думали, что она погибла… А вот нет, эта хитрая бестия наняла себе в защиту рыцаря и преспокойно странствует, за его спиной прячась!

Так-так-так… Это какая падаль разглашает тут информацию, которая и мне, и Дейку может стоить жизни!? Если я не остановлю этого болтуна, то поползут слухи, по которым Адольф нас живо разыщет! Змей ведь меня так и не увидел, а его подчиненные в пожаре могли принять меня за самую обыкновенную девицу. Пока в гильдии не знают точно, расстались мы с Дейком или нет… но пусть лучше думают, что расстались. Такой козырь против врагов, как личная ведьма, о которой те знать не будут, Дейку не помешает.

Наши жизни связаны, потому спасая его, я спасаю себя…

Сделав большой глоток для храбрости, я с силой треснула кружкой об стол и громко, чтобы все слышали, крикнула:

— Вранье!

За столом напротив меня все говорящие умолкли и удивленно обернулись.

— …Что? — непонимающе переспросил бродяга в старом плаще.

— Все брехло, до последнего слова! — встаю из-за стола и медленно подхожу к компании сплетников, всем своим видом стараясь показать, что настроена серьезно.

— Девочка, ты бы манерам у маменьки дома поучилась что ли, в то не культурно это как-то, в мужской разговор влезать! — засмеялся павлин в красном плаще.

Одним взмахом руки я заставила его платок сильно сжаться на горле.

— Помолчи, а не то сам отправишься к своей матушке учиться манерам в царство Кирика! — затягиваю платок так сильно, что павлин начал задыхаться. Он схватился за шею и судорожно попытался стащить платок скрюченными пальцами. Я же позволила тряпке ослабить хватку только тогда, когда выскочка начал синеть.

— А ты, — смотрю на оборванца, — Можешь начинать молиться перед смертью. Я, Бэйр с Равнин, клеветы не прощаю! Знай, собака, чтобы расправиться с подобными тебе, мне не нужна чья-то помощь! Нет еще такого мужика на свете, которому я бы доверила свою жизнь и для которого стала бы «любимой собачкой»!…

— Бэйр!… - пооткрывали рты посетители. В зале воцарилась абсолютная тишина, лишь огонь трещал в очаге, пожирая древесину и взрывая смолу.

— Для вас я ведьма с Великих равнин, — поправляю. — Итак, — пристально смотрю на бродягу. — Прежде, чем я тебя убью, ты признаешь, что все тобою сказанное — клевета. А чтобы ты не утверждал, будто я тебя запугиваю и не даю сказать правду, предупреждаю — убью в любом случае!

Бродяга долго не отвечал. Он продолжал молча сидеть за столом, как будто надеясь, что мне надоест ждать и я уйду.

— Чего молчим? — выгибаю бровь. — Еще пару минут назад трепался так, что не остановить, а теперь что?

Вздохнув, бродяга вылез из-за стола и подошел ко мне, не снимая капюшона с лица.

— Я бы на твоем месте не торопился угрожать, — тихо сказал он. — Мы можем мирно поговорить на улице? Не хочу беспокоить людей, да и незачем им слышать.

Его ответ меня насторожил. Такое спокойствие, уверенность и рассудительность не характерны для обычного сплетника, которого ждет скорая расправа. Возможно, незнакомец не тот, за кого себя выдает, и специально спровоцировал меня своей болтовней на угрозы, чтобы обратить на себя мое внимание. Но вот зачем ему это?

— Хорошо, давай поговорим, — согласно киваю, пытаясь понять, кто передо мной.

Капюшоном его плаща был надвинут до самого носа, невозможно было увидеть лицо.

Под удивленными взглядами присутствующих в зале мы вышли на улицу. Вышибала раздраженно выругался и с грохотом закрыл за нами дверь.

Дождь был еще сильнее, чем я думала, пришлось накинуть капюшон и получше укутаться в плащ, чтобы не промокнуть. Но стоило мне отвлечься, как бродяга тут же скользнул в темноту и скрылся из виду.

Чтобы странный незнакомец не смог застать меня врасплох, я зажгла в воздухе светящийся шар, которому дождь был не помеха.

Свет отразили струи воды, стекающие с плаща бродяги, выдав своего хозяина.

— Давай без фокусов, — предупреждаю, следуя за незнакомцем.

По пути я попыталась обвязать его тело невидимой нитью, по которой можно будет пустить заклинание. Это на тот случай, если понадобиться быстро его убить… а этот случай скорее всего наступит.

Но нити, коснувшись одежды странного бродяги, тут же распадались, она как будто растворяла любую магию, смешивала с окружающей средой. Непонятно… Откуда у бродяги может быть устойчивое к магии одеяние?

Отойдя от двора на достаточно большое расстояние, мы остановились.

— Итак, — начал бродяга, повернувшись ко мне. — Что ты тут делаешь?

— Я не собираюсь тебе ничего рассказывать, — предупреждаю. — Зачем ты распространяешь слухи обо мне?

— Ты же прекрасно понимаешь, что это не слухи, — удивленно ответил тот, задвигав руками под плащом.

Я не могла понять, что он делает, и это меня насторожило.

Решив не отставать, я положила руку на рукоять своего кинжала, висящего в ножнах на поясе. В случае, если незнакомец нападет, я смогу быстро прожарить в нем дыру.

Но заметив мою попытку схватить оружие, бродяга не раздумывая бросил в меня горсть чего-то, напоминающего песок.

В глаза мне ничего не попало, но вот кожу по всему телу начало неприятно пощипывать.

Вдруг у меня начала кружиться голова, мир вокруг стал расплываться, а цвета тускнеть. Поняв, что происходит что-то неладное, я попыталась достать с пояса кинжал и превратить его в огненный меч… но ничего не получается, все каналы, из которых я раньше черпала энергию, как будто перекрыли.

Светящийся шар, который работал за счет моих резервов, погас, оставив меня в полной темноте.

Теперь ясно в чем дело: бродяга осыпал меня антимагическим порошком. И откуда у него такая дорогая и практически недоступная вещь? Хотя то, откуда у него это, уже не так важно! Без магии я гораздо слабее и он это наверняка знает… Теперь уже сложно сказать, кто из нас двоих вернется в таверну, если у незнакомца появится желание меня убить. Пока я могу только надеяться на то, что его действия были всего лишь самозащитой… И какой же черт опять понес меня выяснять отношения с этими паршивыми сплетниками!? Сидела бы, молчала в тряпочку, так нет, поперлась!… Ну что со мной не так?

— Что ты собираешься делать? — спрашиваю, отступая назад, подальше от странного незнакомца… точнее от того места, где он должен был быть. В темноте я ничего не видела.

— Что я собираюсь делать? — вздохнул бродяга, теперь он был где-то слева. Почему-то мне вдруг показалось, что мне знаком его голос. — Я собираюсь сделать то, о чем, наверное, буду долго жалеть.

— Может, объяснишь, кто ты такой и что у тебя на уме?

— Хорошо, я и не собирался этого скрывать, — согласился он. — Странно, что ты не узнала меня по голосу, мы не так уж давно виделись. Но, кем бы я ни был те несколько часов назад, сейчас я инквизитор, собирающийся избавить мир от опасной ведьмы.

— Арланд!? — округляю глаза.

Дело дрянь! Если бы это был обычный разбойник, я еще могла бы с ним справиться, но если это тот полоумный полуинквизитор-полунечисть, то я уже могу начинать молиться за свою душу!

Неужели он специально следовал за мной для того, чтобы убить опасную свидетельницу? Но почему он не сделал этого раньше? Потому что боялся рыцаря? Хотя это вряд ли, что Арланд боялся мести со стороны Дейка. Конечно, мой защитник очень опасен в бою, но он всего лишь мечник, в то время как инквизитор явно не просто обычный человек, желающий добиться равновесия в мире, он гораздо опаснее, чем можно предположить…

Но не время рассуждать, почему он не избавился от меня раньше, самое время думать о том, что предпринять, чтобы он не сделал этого сейчас!

— Да, это я, — равнодушно подтвердил инквизитор. — И, если тебе интересно, я не преследовал тебя. Я вообще не понимаю, как ты тут оказалась… Но если наши дороги пересеклись теперь, то я просто обязан от тебя избавиться.

Я с ужасом уловила звук, с которым обычно меч выходит из ножен. О таких мелочах, как то, откуда у Арланда появился меч, я уже не задумывалась. Лихорадочно соображая, что сейчас лучше всего сделать, я медленно отступала назад, совершенно не понимая, куда иду.

Я слышала, как сапоги инквизитора ступают по мокрой от ливня земле, но точно уловить, где он сейчас, было невозможно из-за шума дождя.

— Ты не преследовал меня? Как же ты здесь оказался? — пытаюсь хоть немного протянуть время. — Зачем ты уехал из поместья накануне праздника?

— Оставаться там дальше было слишком опасно, — все тем же лишенным всяких интонаций и чувств голосом ответил Арланд. Казалось, он нарочно использует именно такой тон, чтобы убедить себя в своем полном спокойствии. Видимо, какие-то сомнения или, наоборот, желания все же есть… нужно быть поосторожней, а то случайно могу спровоцировать его на действия.

— Но ведь это твой дом, тебе там никто не угрожал, — замечаю.

— Хах, никто… — теперь в голосе ясно звучала грусть и ирония. Но это лишь по началу, потом стала читаться сдерживаемая изо всех сил злоба. — Я сам себе угроза! Я сам себя убиваю, отдираю кусок за куском от собственной души!… В поместье процесс шел быстрее, мне ничего не оставалось, как уехать, — под конец опять спокойный, бесцветный голос.

Видимо, Арланд сейчас не в лучшем состоянии, у него явно какой-то приступ. Что же с ним такое? Он очень странно себя ведет… хотя он всегда странно себя вел. Но если раньше эти странности просто настораживали, то теперь они ужасают. От одного его голоса сейчас у меня по спине мурашки страха, а ноги подгибаются от ужаса.

— И все же почему ты здесь?

На этот раз голос прозвучал сзади от меня, я обернулась и отскочила в противоположную от инквизитора сторону. Хоть я ничего и не вижу, но к противнику всегда лучше быть лицом, чем спиной.

— Ты уверен, что убить меня будет разумно? — подвожу разговор к более интересующей меня теме.

То, что Арланд медлит с убийством, просто кружа вокруг меня и тем самым запугивая, может означать, что он сомневается. Думаю, я все же смогу его переубедить.

— Нет, я не уверен. Более того, я не хочу этого делать. Но это необходимо.

— Так почему же ты медлишь, если это необходимо?

— Я не вижу тебя в такой темноте. А если я промахнусь в первый раз… я не смогу поднять меч дважды, — вздохнул инквизитор.

Его ответ меня немного обескуражил. Я была уверена, что он — мутировавший нелюдь, способный видеть даже в такой темени и просто любящий поиздеваться над жертвами перед убийством. А все оказывается так просто объясняется: он меня не видит!

Что ж, это даже хорошо. Он выслеживает меня по голосу, потому лучше постараться молча вернуться к постоялому двору, у ворот которого висит маленький фонарик — единственный источник света на улице.

Но как только я пошла на свет фонаря, стараясь не издавать никаких звуков, случайно столкнулась плечом с инквизитором.

Тут же отскочив подальше, я замерла, надеясь, что он не поймет, где я сейчас.

— Надоели прятки. Надо с этим заканчивать! — твердо решил инквизитор.

Вдруг в воздухе вокруг меня начали сгущаться какие-то силы. Стало тяжело дышать, голова сильно закружилась… потеряв равновесие, я упала на землю, но тут же постаралась отползти подальше от того места, где наткнулась на инквизитора.

Постепенно напряжение в воздухе становилось сильнее, с каждой секундой странная энергетика прибывала. Я не понимала, как она влияет на меня, но это влияние определенно было. Как будто что-то накапливалось, накапливалось внутри, пока окончательно не заполнило…

Когда же это нечто «заполнило» что-то внутри меня и от жутких ощущений я готова была упасть в обморок, моя левая рука засветилась ярким бирюзовым светом, поглощая странную энергию, но при этом показывая мое нахождение инквизитору.

Поспешно вставав с земли, превозмогая дурноту, я попыталась спрятать руку за плащом, но ничего не получилось. Она светила так ярко, что никакая ткань не могла помочь.

— Разве убить меня так необходимо? Я же совершенно безоружна сейчас! — пытаюсь образумить инквизитора, которого смогла увидеть в бирюзовом свете. Он стоял не так далеко от меня, уже не скрывая лицо под капюшоном.

— Ты единственная, кто подозревает меня в чем-то. Я просто не могу отпустить тебя после того, что ты увидела в моей комнате, — объяснил Арланд, отведя глаза в сторону.

— Да мало ли, что я увидела? Я все равно ничего не понимаю! Убивать кого-то только за то, что он случайно увидел тебя без одежды, бессмысленно!

— Это имеет смысл, когда даже один такой живущий может обречь тебя на жизнь под самыми жестокими пытками! — покачал головой Арланд, нахмурившись. Для пробы он крутанул в руке серебристый меч.

Бирюзовые блики отразившегося от клинка света чуть не ослепили меня, я поспешила отойти подальше.

— Стой! — пытаясь как-то отдалить тот момент, когда на меня кинутся с мечом, кричу вставшему в стойку Арланду. — Ты не можешь меня убить!…

— Почему? Назови хоть одну причину, и если она будет достойной, я оставлю тебе жизнь, — предложил инквизитор.

— Потому что… потому что… — лихорадочно прокручиваю в голове варианты оправданий. Свет от моей руки вновь отразился от меча инквизитора… ко мне в голову пришла идея. — Потому что у тебя проблемы с нечистой силой, а я могу ее истреблять в предметах и духах. На людях я пока не пробовала, только на Марте, но вдруг я и тебе смогу помочь? Если ты убьешь меня, то, возможно, уничтожишь свой последний шанс на выздоровление!

— Что?… — выражение лица Арланда мгновенно изменилось. Вместо больной решимости появились смятение.

Несколько секунд инквизитор неподвижно стоял, уставившись в одну точку. Но только я вздохнула с облегчением, решив, что пронесло, как его лицо исказилось злобой, а глаза заблестели бешенством.

— Мне уже ничто не поможет! Я всю жизнь живу с проклятьем, всю жизнь пытаюсь от него избавиться, проводя с собой такое, от чего любой другой бы давно умер! А ты предлагаешь мне избавление! Лжешь, подавая фальшивую надежду, лишь бы спасти свою жалкую шкуру! — в злобе закричал инквизитор, решительно взмахнув мечом.

Поняв, что предпринимать что-либо уже бесполезно, я кинулась подальше от разъяренного инквизитора. Но не успела я сделать и четырех шагов, как ноги запутались в длинном плаще и я опять упала на землю.

Инквизитор тут же подскочил ко мне. Уже понимая, что не спасусь, я сжалась в комок и зажмурилась. Когда меч начал опускаться, я машинально подставила под него левую руку, чтобы защититься.

— Не виновен хранитель, если умру до встречи с ним… — шепчу ритуальные слова, чтобы Дейк не поплатился за мою глупость своей жизнью.

Меч со свистом рассек воздух и врезался в землю, я почувствовала лишь слабую щекотку в района локтя. Спустя несколько секунд, еще не понимая, на каком я свете, осторожно открываю глаза.

Рядом со мной, прижимаясь к щеке, стоял клинок, напротив были черные сапоги инквизитора и плащ, внутренняя сторона которого была расшита по краям странными знаками.

Видимо, я еще здесь. Что же тогда произошло?

Кажется, что-то с моей рукой…

При мысли, что мне с размаху отсекли руку, меня замутило. Поспешно посмотрев на несчастную конечность, уже думая увидеть кровоточащий обрубок, я с радостью заметила, что рука целая, только прозрачная.

Сейчас она напоминала часть тела призрака или искусно сделанный стеклянный сосуд, внутри которого плавает бирюзовый туман, а по поверхности разбегаются в стороны изящные белые линии, выходящие из середины ладони.

Бинтов на месте не было, они лежали на земле, как будто их кто-то срезал.

— Ты — бездарность, — невесело сообщаю инквизитору. После таких нервов у меня началась истерика и потому появилось бесстрашие безумца, которому уже нечего терять. — Я была в метре от тебя, как ты мог промахнуться!? Ты хоть понимаешь, что я пережила сейчас!?

Встав с земли, возмущенно смотрю на Арланда.

Лицо, еще минуту назад искаженное злобой, теперь изменилось, в глазах отражалось полное отчаяние.

— Я не промахнулся… — пораженно выдохнул инквизитор. — Меня ослепила яркая бирюзовая вспышка, но я точно должен был попасть по тебе!

— Но ты не попал, только срезал бинты на руке!

Пока инквизитор пребывал в растерянном состоянии, я попыталась осторожно вынуть из его рук меч, чтобы предотвратить дальнейшие нападения.

Но сколько я не пыталась нащупать рукоять, никак не могла этого сделать, как будто рука вновь онемела и ничего не чувствовала, только теперь могла двигаться.

Посмотрев вниз, я обнаружила… обнаружила, что просто вожу кистью сквозь меч и обратно, потому не могу его вынуть из рук инквизитора.

— Тааак… — протягиваю, давя в себе приступ паники. — Что ты сделал с моей рукой? Почему она проходит сквозь предметы, словно призрак!?

— Я ничего не делал, — покачал головой инквизитор, пораженно наблюдая за моими попытками потрогать рукоять меча. Лишь через несколько секунд Арланд опомнился и оттолкнул меня подальше.

Посмотрев на свой меч, на котором не было ни капли крови, инквизитор о чем-то задумался, нахмурившись.

Пока он не пришел в себя, решаю убраться подальше. Но не успела я сделать и десяти шагов в сторону постоялого двора, как инквизитор опомнился.

— Стой! — крикнул он, убирая меч в ножны. — Подожди!

Ожидать, что я послушаюсь, было глупо с его стороны.

Только услышав это оглушающее «стой», я пустилась в бега, стараясь не поскользнуться на траве и не упасть опять.

Но дрожь во всем теле и дурнота помешали мне бежать так быстро, чтобы меня невозможно было догнать.

Уже через несколько секунд инквизитор меня настиг и, схватив за руку, развернул к себе.

— Я сказал тебе стоять!!! — раздраженно напомнил он, приставив к моему горлу кинжал. Лезвие обожгло кожу. Видимо, оно было смочено святой водой.

— На этот раз не промахнись! — язвительно прошу инквизитора, закрывая глаза и готовясь к тому, что сейчас мне перережут горло.

Смерти мне бояться не за чем, да я и не боюсь уже… но когда тебя убивают так неумело и долго, это раздражает и нервирует.

— Я пока не собираюсь тебя убивать, — сообщил Арланд.

— С чего это такое великодушие?

— Ты правда можешь мне помочь?

— Не знаю, я же тебе уже сказала. Я не знаю всех своих возможностей и не знаю, что с тобой. Смогу точно ответить только когда разберусь.

— Я не могу ничего о себе рассказывать.

— И на что ты надеешься в таком случае? «Лечи то, не знаю что, а не то пожалеешь»? Слушай, ты можешь просто меня убить, без всяких извращений и не пытая дурацкими вопросами!? Или в тебе инквизиторские привычки никак не утихнут, ты без этого не можешь!?

— Ты только что осталась жива, когда сквозь тебя прошел меч! — принялся рассуждать. — Подобного я еще никогда не видел, на это никто не способен… но ты каким-то образом смогла остаться в живых. Вдруг ты и вправду единственная ведьма в мире, способная мне помочь? Как я могу упустить такой шанс?

— Как-как… включи безумного берсерка и исполни свой инквизиторский долг — фыркаю. Кажется, Арланд ни за что не признает, что он просто промазал. Но это мне на руку, хочет думать, что я бессмертное и потому всесильное божество, — пусть думает.

— Слишком расточительно будет убивать такие способности, — решил Арланд, но не убрал кинжал от моего горла. — Что тебе нужно для того, чтобы понять, как меня вылечить?

— Исследовать твою ауру, поэкспериментировать и услышать от тебя хотя бы немного о симптомах твоей болезни…

— И ты готова мне помочь?

— Сейчас, когда полностью лишена магии, и когда у моего горла кинжал — нет. Но кто знает, что будет завтра?

— Я тебя отпущу и пообещаю никому не рассказывать о вас с рыцарем, если ты исцелишь меня.

— Мало, — отрицательно качаю головой, стараясь не пораниться о лезвие кинжала. — Меня уже не очень пугает смерть, так что твое «отпущу» меня не устраивает. Как насчет одного желания? Если я тебе помогу, хоть немного подлечу твой недуг, ты оставляешь меня в покое, забываешь о рыцаре по имени Дейкстр Донан и исполняешь любое мое желание.

— А если ты попросишь что-то, что я не хочу делать?

— Значит, пойдешь и сделаешь, — пожимаю плечами. — Ты готов платить этим за исцеление? На меньшее я не согласна.

— Ладно, — почти не задумываясь согласился Арланд и отпустил меня. — Я готов пойти и на это.

— Чудесно. А теперь оставь меня в покое и возвращайся в поместье, — развернувшись в сторону постоялого двора, иду туда.

— Я не могу вернуться, — напомнил инквизитор, следуя за мной.

— Не мои проблемы. Я не желаю тебя видеть до того, как вернусь!

— А мне плевать, что ты там желаешь! Пока ты мне не помогла, я имею полное право связать тебе руки, заткнуть рот кляпом и держать на хлебе с водой несколько недель! Не забывай, что я инквизитор, а ты разыскиваемая ведьма! — напомнил он, быстро идя за мной.

— Ты тряпка, а не инквизитор! Другой бы сразу снес мне голову, а не издевался, распуская сопли и прося излечить гадкой темной магией!

— Не испытывай мое терпение, ведьма! — разозлился Арланд. — Я пощадил тебя лишь потому, что ты мне полезна!

— Нет, потому что ты мягкотелый червь, который из жалости бегает воскрешать крыс и жалуется на котов!

— Может, мне доказать обратное и все-таки убить тебя!? — остановился он и протянул руку к рукояти меча.

— Доказывай! — вызывающе смотрю на Арланда, тоже остановившись. — Дубль третий, действие первое! Не облажайся на этот раз! — закрываю глаза, подставляю ему свое горло.

— Ненавижу ведьм, — прорычал сквозь зубы инквизитор, загоняя меч обратно в ножны и продолжая путь до постоялого двора.

* * *

Я проснулась от яркого солнечного света, льющего прямо в глаза.

Мне показалось, что я в поместье, и я позвала Дейка, но он не откликнулся. Видимо, уже встал и ушел…

Только открыв глаза и осмотревшись, я вспомнила, где нахожусь, как сюда попала и что случилось вчера вечером. После этих радужных воспоминаний общество ворчливого рыцаря показалось какой-то райской сказкой, от которой я, идиотка, сбежала. Чем лежать сейчас в холодной кровати на чердаке, на одном постоялом дворе с инквизитором, я бы с радостью послушала храп Дейка… Да, с огромной радостью.

Потеплее закутавшись в одеяло и отвернувшись к стене, чтобы спрятаться от льющего из окна света, я попыталась заснуть. Очень хотелось вновь уйти в безмятежные сны от этого мерзкого мира, где каждый второй — мой потенциальный убийца, а каждый третий — чокнутый нелюдь.

Но как я не пыталась забыть о проблемах, мысли об опасностях, особенно о находящимся поблизости инквизиторе все равно слетались ко мне, как мухи на варенье. Они назойливо лезли в мою голову и жужжали что-то на уши, катастрофически мешая спать.

В конце концов я сдалась и принялась думать над свои положением, окончательно просыпаясь от потока умных мыслей.

Итак… у меня на хвосте инквизитор-нечисть, жаждущий исцеления, но не желающий при этом оставлять свидетелей. Ведет он себя так, что невозможно понять, что у него на уме, если и можно предсказать его действия, то только исходя из его желаний, которых два: исцелиться от непонятного, но страшного недуга и сохранить свою тайну ради личной безопасности. И непонятно, что из этого для инквизитора приоритет, а чем он готов жертвовать. Что для него важнее, исцеление или безопасность? Если исцеление, то я могу не бояться Арланда и действительно попытаться ему помочь, дело в таком случае кончится миром. А вот если для него главное безопасность, то он может убить меня в любой момент, если посчитает, что я недостаточно надежна, и непременно это сделает, даже если я ему помогу. В последнем случае лучше всего не пытаться его исцелить, а удрать куда-нибудь подальше, замести все следы и не высовываться несколько месяцев… но это не исключает того, что он может меня найти и прибить.

Но вот как понять, что же ему все-таки важнее? Ведь это зависит от еще более непонятного фактора: кто такой на самом деле Арланд. Безжалостный инквизитор, привыкший делать все возможное, чтобы спасти свою шкуру, или просто озверевший от постоянных мук человек, который уже стоит на грани безумия и нуждается в срочной помощи? Определить это сейчас невозможно, потому пока единственный вывод из всех моих рассуждений — нельзя ничего решать, слишком мало информации.

Провалявшись с этой мыслью в кровати еще около десяти минут и еще пять горько повздыхав, я все-таки решила встать и начать приводить себя в порядок.

Вчера вся моя одежда промокла и испачкалась, пришлось уложить ее в отдельный мешок до времен стирки, а из походной сумки выуживать что-то более подходящее для путешествий и наименее измятое.

Одевшись, я занялась волосами. Хотя расчесывать их каждое утро — то еще удовольствие, отрезать такую роскошь у меня просто рука не поднимась. Чаще всего хожу с распущенными волосами, согревая уши, но во время путешествий завязываю хвост, чтобы не мешались и не так сильно пылились. Хотя… «завязываю» это не совсем то. Обычно мне помогал рыцарь, так как сама я навыков пока ну совсем не имела. А вот сейчас пришлось самой справляться… страшно представить, что получилось.

Полностью собравшись и приготовив сумку, я стала сдвигать с закрытого люка баррикады, поставленные вчера в целях безопасности.

Дело в том, что Арланд вчера велел мне быстро переодеться в сухое и после тут же спускаться к нему в зал, чтобы мы обсудили наши дальнейшие действия. Но я не спустилась с чердака, потому что здесь мне стало совсем паршиво от потери магии и просто от пережитых потрясений. Перед сном я подперла крышку люка стулом, а на стул поставила маленькие жернова, которые нашла на чердаке. Это понадобилось на тот случай, если бы Арланд решил закончить начатое и убить меня ночью или же прийти ко мне с разборками на тему неявки на совет.

Не знаю, каким образом я вчера смогла поднять и перетащить все эти тяжести, но сейчас, чтобы расчистить путь вниз, мне пришлось здорово потрудиться.

Как только я спустилась с лестницы, в коридоре послышался голос Арланда… Видимо, не только мысли о нем меня преследуют, но и его образ.

— Нет, это решено! Я не стану этого делать! Лучше попаду ко всем чертям, но не стану! — доказывал что-то кому-то инквизитор.

Осторожно выглянув из-за угла, я никого не увидела. Наверное, голос шел из какой-то комнаты… И почему-то только один. Арланду никто не отвечал.

— Считай, как хочешь, а я не отступлюсь, — твердо повторил он. Третья от меня дверь открылась и из комнаты вышел раздраженный инквизитор. Меня он не заметил, тут же направился к лестнице на первый этаж.

Наверное, он тоже недавно проснулся и только пошел завтракать. Надо бы присоединиться, наверное, и объяснить, почему вчера не спустилась к назначенному сроку…

Хотя интересно, с кем это он разговаривал? Неужели он не один уехал из поместья или с кем-то здесь встретился? Этот кто-то наверняка знает об Арланде побольше меня и не плохо было бы с этим кем-то поговорить…

Подождав некоторое время за углом, надеясь, что неизвестный выйдет из комнаты вслед за инквизитором, я так ничего и не дождалась.

Любопытство обуревало меня все больше и больше, и уже через пару секунд был готов план: зайду в комнату, посмотрю, кто там, а если что, скажу, что ошиблась дверью.

Потоптавшись на месте еще немного, я все же направилась к заветной двери.

После того, как я постучала, никто не ответил, тогда я осторожно приоткрыла дверь и заглянула внутрь…

Никого. Комната была абсолютно пустой.

Решившись, я зашла внутрь, чтобы осмотреться получше. Комната порой рассказывает о своем даже временном хозяине больше, чем знакомый с ним человек… Так что, может, оно и к лучшему, что здесь никого нет.

Единственное окошко было завешено плотным черным плащом инквизитора. Закрыв за собой дверь, я зажгла небольшой светящийся шарик, чтобы было лучше видно.

— Ух-ты, да ко мне магия вернулась! — удивленно понимаю, когда уже машинальный жест дал ожидаемый результат, хотя не должен был.

Интересно, почему так быстро? В прошлый раз пришлось ждать несколько дней… может, это было из-за болезни? Скорее всего.

Итак, вернемся к осмотру.

Как только я принялась осматривать комнату, мне в глаза бросился тот самый меч, которым Арланд пытался меня убить. Оружие лежало под идеально заправленной кроватью, заметить его было достаточно сложно, но мне это каким-то образом удалось.

Зловещий вид черных ножен со странными знаками и едва выглядывающий из них серебристый клинок внушили мне отвращение. Я не задумываясь пнула меч, да так, что он стукнулся о стенку под кроватью. Пусть инквизитор хорошенько подышит пылью, пока будет доставать свое отвратительное оружие.

Следующее, что я заметила, был достаточно большой деревянный крест, подвешенный над изголовьем кровати. Он определенно принадлежит Арланду, иначе эту резную красоту давно бы вынесли из комнаты менее состоятельные посетители.

Но в том, что инквизитор перед сном вешает над собой крест не удивительно… Уж если что и удивительно, так это то, что сейчас торчит из-под подушки: уже знакомый мне черно-розовый заяц стеснительно высунул наружу одно ухо.

Не удержавшись, я вынула игрушку и принялась ее рассматривать, надеясь обнаружить хоть что-то в ней, что объяснит привязанность взрослого мужчины. Может, это какой-нибудь зловещий талисман, который специально имеет такой безобидный вид, чтобы наносить вред ничего не подозревающим жертвам? Или, вероятно, вместилище для чего-то ценного и очень секретного?…

Но нет, как показали мои исследования, это была обыкновенная мягкая игрушка. И, судя по затисканному виду, Арланд спит в обнимку с ней уже не один год. Позор инквизиции.

Положив зайца обратно под подушку, я еще раз осмотрела кровать. Теперь я заметила, что из-под нее выглядывает ремешок от походной сумки инквизитора… Сумки, где лежат все те жуткие орудия, залежи антимагического порошка, запасные фляги со святой водой… Что еще там может быть? Может, какие-нибудь тетрадки или… личный дневник?…

Не владея собой и плохо понимая, что со мной сделают, если застукают, я быстро вытащила тяжеленную сумку и положила ее на кровать, раскрыв в предвкушении.

Поначалу я уже готова была разочароваться: сверху лежала одежда. Конечно, черные шелковые подштанники с вышитыми серебряными нитками крестами и коллекции черных перчаток меня мало интересовали, потому всю эту красоту я аккуратно выложила, дабы увидеть, что спрятано на самом дне сумки.

Вынув всю одежду, я обнаружила странный кожаный чехол. Больше всего это напоминало маникюрный набор из моего мира. Самое интересное: и содержимое было похоже. Металлические палочки с разными изогнутыми концами всех форм и размеров. Такими, правда, ногти можно выдергивать, но никак не чистить…

Даже после минуты внимательного изучения инструментов, я не смогла придумать, что с их помощью можно делать. Хотя предположение в общем все-таки имелось: это какой-нибудь миниатюрный набор инструментов для юного инквизитора.

Положив набор на место, я принялась дальше изучать сумку.

Основное вместилище было пусто, но кроме него были пока не изученные кармашки и разные потайные отделения.

Разобравшись с первым карманом, я нашла небольшой молитвенник, в котором не было ничего интересного кроме аналогов «Отче наш…». Положив книжечку на место, я открыла другой карман, откуда вытащила небольшой пузырек со странной прозрачной темно-фиолетовой жидкостью.

Никаких обозначений на нем не было, потому я рискнула открыть и понюхать… О, пахло потрясающе! Я даже невольно глаза закатила от удовольствия. Эта штука подействовала на меня почти так же, как валериана на кошку, я около минуты не могла оторваться. Наверное, это какой-то особый «ведьмин запах», но который полагается ловить таких, как я.

С большим трудом оторвавшись от потрясающего запаха, я убрала пузырек обратно, продолжив свои изыскания. В следующем кармашке я нашла набор небольших склянок с черной жидкостью, пахнущей, как обычная краска. Ничего интересного.

В десяти небольших мешочках, сложенных в один достаточно большой карман, были какие-то сушеные травы и порошки. Пахло это все, как аптечка Дейка, потому я положила лекарства обратно.

Дальше находки пошли другого характера. Аж три кармашка были забиты драгоценными безделушками, причем обязательно из серебра и камней. Разнообразные броши для плащей, кольца, один небольшой раскрывающийся медальон с двумя профилями внутри. Среди этих совершенно безобидных вещиц обнаружились два серебряных браслета, соединенных цепью. Видимо, наручники для пойманных грешников и ведьм.

После драгоценностей пошли просто необходимые в походе вещи: маленькие мешочки для всякой всячины, шнурки, нитки, иголки, бинты и прочая дребедень…

Я уже и не надеялась найти что-нибудь действительно интересное, как заметила, что бока сумки чересчур толстые для простого слоя ткани.

Где-то минут пять мне понадобилось для того, чтобы понять, как открываются эти отделения. И то, это чуть не стоило мне сломанного ногтя!… Не то чтобы я переживала из-за маникюра, мне на это по-прежнему наплевать, но больно, черт возьми, когда ломаются ногти длинной чуть ли не в сантиметр!

Но жертвы стоили того: в тайных отделениях я нашла то, ради чего сюда и полезла. Внутри были утрамбованы мешочки с каким-то песком и кожаные бурдюки со святой водой.

Недолго я думала, что со всем этим сделать.

Песок в мешочках это наверняка тот самый черный порошок, который лишает магии, даже проверять не надо. Его я до последней песчинки осторожно высыпала в окно, сняв с того плащ. Вместо черного порошка я насыпала в мешочек золу, которая случайно образовалась в комнате Арланда, когда я совершенно случайно испепелила пустую полку на стене. Золы этой, кстати, хватило на все мешочки, которые я нашла.

Святую воду постигла та же участь, что и порошок, — окно. Вместо нее я налила в бурдюки воду из кувшина, которая предназначалась для умывания.

Абсолютно довольная своей работой, я запрятала все бурдюки и мешочки обратно в том же порядке и положении, в каком они были. Затем я уложила обратно в сумку и одежду Арланда.

Убрав эту махину под кровать, поправив покрывало, завесив окно плащом, я еще раз осмотрела всю комнату.

Никаких следов, кроме кучки золы под плохеньким ковриком, я не оставила. Можно уходить.

Спустившись в общий зал, я сразу отметила, что народу гораздо меньше, чем было вчера. Интересно, давно все разъехались?…

— Бэйр! — крикнул мне Арланд, сидящий ровно на том месте, где вчера сидела я.

Оставив свои вопросы о количестве народа в зале, я направилась к инквизитору.

Приблизившись, я заметила, что сейчас он выглядит не совсем так, как обычно. Но что изменилось, понять было тяжело.

Толи что-то во взгляде, толи Арланд стал еще бледнее, толи выражение лица у него сейчас какое-то необычное…

Только через пару секунд пристального разглядывания я поняла, что инквизитор просто-напросто убрал доселе всегда распущенные волосы в высокий хвост, впервые открыв уши… с серебряными серьгами-колечками.

— Я попросил завтрак на двоих, так что скоро должны принести, — заметил инквизитор, как-то по-особенному на меня посмотрев. Видимо, я слишком уж пялюсь на его уши, и он этим взглядом просит мне быть чуть-чуть поскромней…

— Эммм… А ты знал, что я встала? — спрашиваю, усаживаясь напротив него.

— Догадался по ругани, доносящейся с чердака, что ты проснулась и скоро спустишься, — объяснил он. — Итак, теперь о главном. Какого черта ты вчера не пришла? Я ждал тебя целых два часа!

— Мне стало плохо, я завалилась спать, — пожимаю плечами. — Знаешь, когда тебя пытаются убить, это так утомляет…

— Ты меня могла предупредить? Я тоже хотел спать, между прочим, а вместо этого сидел здесь и ждал, как идиот! Только к часу ночи плюнул и ушел к себе, — он недовольно смотрел на меня.

— Ну и дурак, надо было сразу уйти… лучше всего к себе в поместье, — морщусь. — Но это, как я поняла, исключено. Если ты не собираешься возвращаться в семью, то что же ты тогда планируешь делать?

— Конечно же пытать тебя, если ты вдруг опять откажешься говорить, что ты здесь забыла и с какой целью уехала из поместья.

— А почему бы тебе не пойти со своими угрозами в?… — инквизитор смирил меня таким страшным взглядом, что продолжать сразу расхотелось. — Ладно, боюсь-боюсь. Я еду в некое место, чтобы забрать одну ценную вещь.

— Видишь, это было совсем несложно, — злорадно улыбнулся Арланд. — Так куда мы едем?

— Мы?…

— Да, мы. И давай без лишних возражений, ведьма. Уламывать тебя я не собираюсь, скручу, закую в серебро, и дело с концом. Мне оно даже проще.

— Чем же ты меня, интересно знать, скрутишь? Уж не своим ли длинным языком? Не забывай, что я тебе не кто-то там, а ведьма с Великих Равнин, убившая не один десяток подобных тебе инквизиторов! Если бы не порошок, ты был бы уже мертв.

— Очень в этом сомневаюсь, — он едва сдержал смешок. — Итак, ты будешь говорить, или мне начать практиковаться в своем ремесле?

— Мы едем в «Лошадиную Косынку», — покорно отвечаю, посмотрев в сторону, чтобы инквизитор не заметил моей злости.

Почему-то его угрозы меня раздражали… то ли от того, что непонятно, сможет ли он их исполнить… то ли от того, что очень даже понятно, если сейчас заглянуть в черные глаза полунечисти.

Факт, что вне поместья Арланд меняется, причем пугающе быстро и ровно в противоположную сторону от достаточно безобидного и даже милого образа. С чем связано это раздвоение личности, интересно знать?

— В «Лошадиную Косынку»? — непонимающе переспросил инквизитор. — Пф, единственное, что там может быть ценного, — старейшие вина Рашемии! Уж не собираешься ли ты похитить парочку бутылок? — насмешливо фыркнул он, как-то злорадно усмехнувшись. — Тогда я точно с тобой.

— Нет, я не за вином туда еду, — качаю головой. — Мне нужно отыскать там кое-что по просьбе твоего дяди. Что именно, я сама пока точно не знаю.

На этом месте разговора нам принесли завтрак.

Свежеиспеченный хлеб, омлет со вчерашним мясом и повсеместный в этом мире напиток, делающийся из каких-то неизвестных мне зерен и заменяющий чай. На вкус сносно и для завтрака, когда эль пить еще рано, самое то, но никаких особых ароматов или букетов у напитка нет.

— А зачем тебе это надо? — вдруг спросил у меня Арланд, параллельно с тем жуя. Гхм. Видимо, этикет за столом он соблюдает только в поместье и только из-за родственников, от которых прячет не только свои манеры, но и проколотые уши. Орден явно испортил мальчика. И Сеймуры тоже хороши, отпустили дитятко на волю без мамки: вон, что теперь выросло…

— А, что? — переспрашиваю, так как из-за мыслей не расслышала вопроса. — Ты что-то спросил?

— Да. Зачем тебе это? В смысле, ехать куда-то? Как я понял, ты ни на шаг не отходишь от своего мужа…

От такого я не то что подавилась, я от неожиданности выплюнула все, что успела выпить, прямо в лицо инквизитору!…

— Эм… прости… — извиняюсь, протягивая ему свой платок.

— Это что за реакция!? — возмутился Арланд.

— Что за реакция!? Мужа!? Ты сказал «мужа»!?

— Ну да, что в этом такого? — раздраженно спросил он. — Или Бэйр, Ведьма с Великих Равнин, не женщина и не может полюбить мужчину? Вроде, ты потому и скрываешься, что тебе надоели эти бега и ты нашла свое место в жизни. Разве нет? — на последней фразе инквизитор насторожился.

— Да как тебе сказать?… — задумчиво тереблю свой хвост, стараясь не смотреть в глаза собеседнику. Я же говорила ему, что у нас с Дейком ничего нет! Он что, не поверил мне? Или Дейк ему потом все «объяснил»? — Дейк мне не муж, слава всем богам, и даже не любовник. Он мне очень должен, вот и отрабатывает свой долг.

— И потому вы спите вместе, едите вместе, ходите всегда вместе и ото всех постоянно что-то скрываете, перешептываетесь и перемигиваетесь? Не похоже, что у вас чисто деловые отношения, — заметил Арланд, отпив из своей кружки. — Слушай, Бэйр, мне-то ты можешь сказать. Мне, как инквизитору, будет даже легче, если выяснится, что ты собираешься замуж, ждешь ребенка и готова забросить свою карьеру отпетой грешницы.

— Замолчи!… - в ужасе выдыхаю. Эти слова… «замуж», «ждешь ребенка», «забросить карьеру»… Мне от них плохо становится! — Как ты мог такое обо мне подумать!?

— Очень просто.

— Нет, — с трудом успокаиваюсь, сделав несколько глотков отвара. — Это не так. С Дейком мы друзья по нужде, и я точно, абсолютно, на все сто процентов, совершенно не беременна! Бррр… даже от мыслей противно!… А спим мы не вместе, а в одной комнате, потому что его аура оберегает меня от жутких видений, которые приходят во снах. И не будем больше об этом! Моя личная жизнь и ее отсутствие тебя не касается. Сейчас самое время говорить о тебе, а не обо мне. Я обещала тебе помочь, а для этого мне нужно знать как можно больше. Начнем с главного. Кто ты такой?

— Я не могу этого сказать, — напомнил Арланд, съедая большой кусок омлета. Я на всякий случай присмотрелась к его зубам… Клыков вроде бы нет.

— Если ты хочешь, чтобы я тебе помогла, тебе придется хоть что-то мне рассказать, — замечаю.

— Ладно, спрашивай, — согласно кивнул инквизитор. — Врать, так и быть, не буду.

— Но и не скажешь того, чего говорить не хочешь?

— Да.

— Ладно… — задумываюсь, дожевывая особо жесткий кусок мяса со вчерашней тушки. — Это ты призвал Дороти? Ты единственный маг семьи Сеймуров?

— Я не призывал Дороти, но она ушла из мира мертвых по моей вине и неосторожности. Я не прямой наследник Маггорта, потому не маг семьи Сеймуров. Я всего лишь рядовой экзорцист… лучший на курсе.

— Что? Ты — экзорцист? — хммм… что ж, наследника я нашла. Надо будет обрадовать Меви, когда приеду.

— Да. Особая группа инквизиции, помнишь? Туда попадают только самые способные и талантливые, среди коих оказался я. Но попал я туда отнюдь не из-за трудолюбия, как ты, наверное, сама понимаешь.

— Из-за чего же?

— По нужде. Мне необходимы умения экзорциста, без них я просто не выживу.

— Зачем тебе умения экзорциста? Тебе нужно изгнать из кого-то демона? Или ты хотел исправить ошибку с Дороти?

— Я не могу тебе сказать, зачем мне нужны эти умения. Но с Дороти это практически не связано, как и вообще с обычными людьми и нелюдями.

— Ладно, это не так важно, думаю… Лучше перейдем к главной проблеме. Какой твой основной недуг, от чего тебя надо «исцелять»? Хотя бы симптомы назови.

— Только их назвать и могу. Иногда начинается жажда крови, бывают вспышки ярости, беспокоят продолжительные депрессии, резкие смены в настроении, частые головные боли и вообще периодическая боль по всему телу…

— Что ты с этим делаешь?

— Ты уже видела, что я с этим делаю.

— То есть, тогда в комнате ты проводил какой-то ритуал, связанный с твоей болезнью… и с экзорцизмом?

— Да.

— В тебе сидит демон?

— Нет, иначе бы меня не приняли на курс, а убили на месте. Демон и святая вода, которую я пью по пять раз в день в Ордене, — несовместимые вещи. Потому я могу полагать, что во мне нет демонов… Точнее я не могу сказать точно. Если они и есть, то их ничто не берет и вряд ли их возможно выгнать, — тяжело вздохнув, Арланд отвел глаза в сторону.

— Экзорцизм нужен тебе для исцеления?

— Нет, для поддержания жизни.

— То есть?

— С помощью навыков, полученных в Ордене, я сохраняю внутри себя равновесие между добром и злом. Во мне живут два противоположных начала. Когда одно из них победит другое — я погибну.

— Ты для этого пошел в Орден?

— Не только. У меня множество причин и я не могу назвать тебе всех.

— Хорошо, — киваю. — От чего ты хочешь излечиться?

— Я хочу, чтобы ты уменьшила одну из частей меня до максимального, но не уничтожила. А если ты еще и заморозишь ее рост… В таком случае я даже не знаю, как буду тебя благодарить! Я сделаю для тебя все, что только смогу сделать для человека и для женщины…

— Так-так, я еще ничего не вылечила, а ты уже предлагаешь свои сомнительные благодарности! — возмущаюсь. Не дайте боги, чтобы он мне предложил себя и титул в придачу! — Сначала посмотрим, выйдет ли что из моего обещания, а потом уже решим, что с тебя требовать.

— Ты слишком добросовестная для ведьмы, — усмехнулся инквизитор. — Даже не хочешь послушать о том, на что готов сумасшедший храмовник ради исцеления? Не хочешь знать, что я могу обещать тебе?

— Нет, не особо, — киваю. — Вернемся к моим вопросам. Их у меня, знаешь ли, немало. Например этот: что такого особенного было в поместье, что ты уехал оттуда? Почему тебе там было тяжело?

— Слишком многое приходилось скрывать от родственников, — тяжело вздохнул инквизитор. — Я совсем не тот, кем они хотят меня видеть, и я совсем не то, что они готовы принять. Более того, если они узнают, что со мной творится, свяжут и отправят в… впрочем не важно, куда.

— Хм, а это уже интереснее, — решаю, отрывая от буханки еще теплого хлеба горбушку. Арланд тоже оторвал себе горбушку, одарив меня недовольным взглядом ревнивца. — А что такого, кроме сережек, ты скрывал от родни?

— Что? — растерянно переспросил инквизитор, дотронувшись до мочек ушей. — Ах, да… Этого родные тоже не поймут, — улыбнулся. — Но это не из-за прихоти, не думай. Зачарованные серьги в ушах так же необходимы мне для жизни, как и вышивка на абсолютно закрытой одежде… Хотя не сказать, что мне так уж не нравится носить и то, и другое.

— Не уходи от вопроса. Что ты скрываешь от родни?

— Я не могу тебе этого сказать.

— Почему?

— Много чести.

— Пф! Ну конечно, кто я есть, чтобы пытать великого инквизитора! Как я буду тебя лечить, умник, если ты молчишь о самом главном? Я никак не могу понять, в чем конкретно твоя проблема и из-за чего она возникла!

— Это твои заботы, — заметил Арланд. — Если я тебе все выложу, а ты меня не вылечишь, мне придется тебя убить. Если ты не сможешь мне помочь и при этом не будешь знать всей моей проблемы, я смогу тебя отпустить с чистой совестью. В моих интересах молчать о главном, в твоих интересах начинать думать. А пока единственное, что я могу тебе предложить: задавай вопросы. Может, мои ответы помогут тебе разобраться.

— Пока я не знаю, о чем еще у тебя можно спросить, чтобы ты ответил и этот ответ помог разобраться, — вздыхаю. — Потому давай начнем с банального. Зачем ты вчера пытался меня убить и почему это так плохо получилось? Почему сегодня ты ведешь себя уже по-другому.

— Хах, я был уверен, что ты обо всем догадалась, — улыбнулся инквизитор. — Ты так избегала моего общества, смотрела на меня глазами, полными непонимания и страха… Твой рыцарь сверлил меня таким жутким взглядом, как будто я очередная нечисть, за голову которой ему отвалят полмиллиона золотых. Я думал, вы обо всем догадались. Удивительно, что это не так… но оно определенно к лучшему. Пока ты не знаешь главного — твоя жизнь в безопасности. Почему же я тебя так не хотел убивать?… Вопрос личного характера. Мне кажется, что с тобой было бы интересно пообщаться поближе, не так, как инквизитор должен общаться с ведьмой. К сожалению, это пока недопустимо.

— Почему же? Просто перестань угрожать мне, тогда все получится, — хмыкаю. — А то через каждое предложение угрозы расправы… Не особо с таким милым собеседником подружишься, знаешь ли.

Арланд не ответил, уставился в свою тарелку так, как будто хотел там что-то увидеть. Заговорил он только через несколько минут.

— Пока ты придумываешь очередной вопрос, давай вернемся к разговору о тебе, — предложил инквизитор. — Знаменитая ведьма, гроза инквизиции и стражи, предмет восхищения и ненависти многих людей… а в действительности совсем не такая, какой ее все представляют. Никак не могу понять, каким образом ты смогла добиться славы жестокой и алчной разбойницы. Почему так получилось, что в рассказах ты хитрая и жестокая неуловимая грабительница, а в жизни самая безобидная ведьма из всех, которых я встречал?

— Может, ты просто встречал не тех ведьм? — делаю попытку пошутить. Не вышло, судя по серьезному лицу Арланда. — Ладно. Слухи часто врут, — вздыхаю, вспоминая сон во время болезни, где я смогла хоть что-то узнать о Бэйр… о себе, то есть. — А что именно тебя удивляет?

— Ты больше напоминаешь чокнутого художника. Ходишь, вечно что-то напеваешь, изобретаешь, мастеришь… Порой фразочки, которые ты выдаешь, кажутся процитированными из сборника стихов какого-нибудь спятившего барда. Не похоже на ту Бэйр, о которой я слышал.

— Люди говорят о том, о чем знают. Я же не делала всего этого на рынках или в тавернах, где меня могли видеть. Логично?

— Нет, то, что ты не играла на лютнях на ярмарках и не распевала песни в трактирах, это само собой разумеется. Просто пока я не могу представить тебя отбирающей у нищенки с ребенком последние медяки, хотя слышал именно это.

— Зачем мне медяки нищенки, когда я могу припереть к стенке ремесленника, торговца или трактирщика и приказать подать мне все, что я хочу, за просто так?

— Для самоутверждения, например, отлично подойдут и нищие. Пусть боятся, видя безжалостность.

— Глупо. Гораздо круче будет завалить пару огромных разбойников, известных на всю округу, чем две сотни нищенок. Уважения уж точно больше.

— Что ж, ладно. Но все же… если бы ты валила разбойников и грабила только зажиточных ремесленников, то о тебе бы не пошли такие слухи.

— А кто эти слухи пускает, по-твоему? Как раз те самые разбойники и ремесленники, у которых язык длинный, а память короткая. Что забудут — вспомнят с новыми подробностями. Так и рождаются легенды.

— Ты меня убедила, — улыбнулся инквизитор. — Спорить с тобой бесполезно, как я посмотрю.

— Есть немного, — киваю. — Вернемся к тебе. У меня как раз вопрос назрел… Слушай, Арланд, а чего ты больше всего боишься?

— Чего я боюсь? — удивленно переспросил он. — Хороший вопрос… и опасный. Но я отвечу на него. Больше всего я боюсь однажды увидеть у двери своего дома монахов из Аббатства Церкви Черных Куполов.

— Звучит интригующе… А что это за место и кто эти монахи? Почему они должны прийти «к двери твоего дома»?

— А вот на эти вопросы я уже не отвечу, — злорадно улыбнулся Арланд. — Ладно, сколько можно здесь торчать? Поехали уже!

2. Дейкстр

«Дейкстр Донан»

Дождливая погода неизменна в поместье Сеймуров. Что ни день, то обязательно дождь. Осенняя промозглость намертво въелась в местную природу, даже сейчас, в разгар лета, приходится топить камины и одеваться в шерстяное. Складывается такое впечатление, будто вечные сырость и холод — еще одно проклятье, которым когда-то обзавелось это жуткое место.

Но так нелюбимый мной холод не единственная причина, по которой я начинаю ненавидеть поместье. Чем больше я изучаю здешних жителей, тем больше понимаю, что все они связаны не только сетью лжи и недомолвок, но и чем-то жутким, что объединяет весь род, возможно, от самого его начала. Чем глубже я прохожу в бесчисленные коридоры подвалов, тем яснее чувствую, что это нечто — проклятье. Проклятье, которое пока спит и потому действует на жителей так же, как спящий дракон на деревню поблизости. Но когда наступит момент пробуждения, дракон покажется куда меньшим бедствием, я уверен. И пугает меня как раз то, что проклятие уже начало просыпаться.

Хотя еще нет почти ни одного признака проклятого места, я уверен в том, что не ошибаюсь. Моя последняя находка ясно подтвердила, что в поместье гораздо больше тайн, чем я мог даже предположить.

С тех пор, как Бэйр объявила себе приключенческую голодовку, я заскучал. Проводить все время с ведьмой я просто физически не мог, не потому что с ней скучно, а потому что ее вид мне уже опостылел. Несколько месяцев я каждый день вижу ее лицо и мне просто нужен был отдых.

Еще до того, как меня потянуло исследовать подземелья, я попробовал завести себе любовницу на время. Любовницы вообще здорово отвлекают от чокнутой ведьмы, которая при их долгом отсутствии начинает казаться симпатичной.

Сначала мой выбор пал на Тому, бесспорно, красивейшую женщину в поместье. То, что она скорее всего старше, меня ни чуть не смущало… но в итоге меня смутили ее огромные уши, которые я увидел, когда случайно подглядел за ней в ее комнате. Нет, очаровательная лопоухость или просто большие ушные раковины не испортят такую женщину, но огромные, сантиметров в двадцать уши, которые к тому же и торчат в стороны, убили во мне всякое желание продолжать ухаживания за ней!… Хотя, впрочем, мои старания итак не давали абсолютно никаких результатов, что огорчало. Но когда разъяренный Лорен пообещал выставить меня из поместья, если я еще хоть раз посмотрю на служанок, стало ясно, что Тома просто-напросто уже занята и именно поэтому не может оценить всех моих достоинств. Как я тогда подумал, не очень-то и хотелось.

Как в итоге выяснилось, оценить меня в полной мере готовы были две молоденькие служанки: Маргарита и Марта. Немного пообщавшись с ними, я решил, что Марта нравится мне гораздо больше и остановил свой выбор на ней. После двух дней ухаживаний у нас случилась первая ночь… А дальше у меня уже не хватало на Марту времени, потому что я занялся изучением подвалов.

Помню, сначала я просто нашел какую-то странную маленькую дверцу и решил посмотреть, куда она ведет. Как выяснилось, вела она в подвалы, в огромные лабиринты под поместьем. В первую вылазку я не нашел ничего интересного, но почему-то на следующий день все равно полез обратно. Исследование подвалов удивительно сильно меня увлекло, я с огромным интересом спускался туда, даже не понимая толком, что ищу.

Когда же я вдруг начал находить по-настоящему странные вещи в давно заброшенных комнатах, меня было уже не вытащить.

Я открывал замок за замком с помощью спиц, которые мне дала Марта, пролезал в узкие щели, разгребал немногочисленные завалы. К тому времени, когда я открыл свою последнюю комнату, я прошел уже так далеко, что пришлось рисовать карту, чтобы не заблудиться.

Последняя найденная комната была не такой, как прочие, куда я проникал. Собственно, потому она и стала последний. Я понял, что мои исследования небезопасны.

Прочие помещения, находящиеся в лабиринте, были пустые, а здесь находились старые, непонятно кому принадлежащие вещи и мебель, расставленная как в жилой комнате.

Как сейчас помню жуткую обстановку: изрезанный кем-то деревянный стол у стены, исписанной черными каракулями узорами, железная кровать с пугающими темными пятнами на измятых и изорванных простынях, на полу валялись старые книги и страницы, вырванные из них. Книга, лежащая на кровати, была открыта на определенной странице с закладкой, в кружке на столе была затхлая, еще неиспарившаяся вода, на тарелке — остатки давно сгнившей пищи. Все выглядело так, как будто кто-то жил здесь несколько лет назад, но потом вдруг ушел, оставив все, как было при нем, даже не убравшись.

Достаточно жуткое зрелище. Комната как будто пролетела во времени, оставив своего хозяина где-то в прошлом. Только что он был тут, ел и читал книги, и вот, спустя несколько мгновенных лет, он исчез.

В комнате было две двери, через одну из них я вошел, но куда вела другая, я так и не узнал.

Когда я собирался идти дальше, уже достал спицы для взлома, по ту сторону второй двери вдруг послышалось низкое утробное рычание, как будто какая-то гигантская собака предупреждала меня о том, что входить запрещено.

Я послушался и прекратил попытки взломать замок, стал ждать.

Лишь когда зверюга начала раздирать когтями дверь в комнату, до меня дошло, что она не охранник, а хозяин здешних мест, и если я не уберусь с ее владений, то мой конец наступит гораздо скорее, чем я того хотел бы.

В тот день я твердо решил, что больше не сунусь в подземелья и не стану докапываться до чужих тайн. Колдовские зеркала, пентаграммы, странные комнаты, а теперь еще и гигантский пес, бегающий по подземельям… Где бы я не начинал копать, отовсюду вылезают жуткие секреты поместья. Я сильно рискую, пытаясь понять, в чем здесь дело, и этот риск не оправдан. Мне никто не обещал платы, моей жизни и жизни моей ведьмы ничто не угрожает, а это значит, что мои поиски бесполезны и незачем их продолжать.

Вроде бы эти здравые мысли должны были успокоить меня, но я не мог выбросить странные подвалы из головы. Чем больше я понимал, что возвращаться туда не только бессмысленно, но и опасно, тем больше мне хотелось вернуться.

Спустя время я догадался, что мои желания это отпечаток того мистического дерьма, в которое я все-таки вляпался. Меня как загипнотизированного мышонка тянуло в капкан, и я понимал, что это ненормально.

Когда я рассказал все Бэйр, она решила сделать из меня своего подопытного. Сходила со мной в поле, нарвала каких-то чахлых травок, сварила зелье, чуть не спалив кухню, и заставила меня выпить все варево до последней капли. К моему огромному удивлению я не умер и даже не отравился. Более того, навязчивое желание вернуться в подвалы исчезло.

Где-то после семи дней, проведенных в подвалах, обиженная Марта выловила меня после очередного завтрака и попросила объяснить, почему в наших отношениях такое оскорбительное затишье и почему я совсем не уделяю ей внимания.

К сожалению, опыта подобных разговоров с женщинами у меня нет, я всегда успевал смотаться до того, как они просыпались и понимали, что хотят от меня детей. Потому когда встал резкий вопрос о женитьбе, я, мягко говоря, растерялся. От удивления я даже не смог ничего возразить, чем чуть не обрек себя на пожизненные муки… Но Марта, к счастью, не стала слишком на меня давить и предложила пока просто привыкнуть друг к другу и проверить, подходим ли мы для совместной жизни.

Процесс привыкания, хотя скорее приручения, оказался достаточно приятным.

Мы с Мартой часто разговаривали за совместной работой по приготовлению к празднику, старались узнать друг друга, в итоге стали проводить вместе как можно больше времени. Ради общения с Мартой я даже стал реже спускаться в подвалы и совсем задвинул на Бэйр, хотя забывать все свои дела ради какой-то женщины для меня не свойственно. Но, если подумать, совсем не удивительно, что Марта меня так зацепила.

Впервые кто-то интересовалась моей жизнью, смотрел не на красивую рожу, а на меня самого, на мои привычки, характер и нужды… впервые это все кого-то устраивало. Казалось, Марта действительно видела во мне, в разбойнике с большой дороги, своего будущего мужа. Она даже заботилась обо мне, как полагается заботиться о мужьях, что для меня было совершенно удивительно. Например, как-то Марта потребовала, чтобы я принес ей всю свою одежду, а потом взяла и перештопала все дырки, пришила недостающие пуговицы и за свою работу ничего не попросила. Она часто готовила что-нибудь вкусное только для меня одного, а когда у нас было время, она устраивала скромные романтические вечера в старой беседке в саду. В такие вечера Марта распускала для меня свои прекрасные волосы и снимала передник, чтобы разделяющая нас пропасть наших профессий исчезла. В такие вечера она уже не казалась мне простой служанкой, о которой я забуду через пару дне разлуки, и себя самого я уже не чувствовал проезжающим мимо наемником, которому просто стало скучно. Тогда мы были кем-то другими, а наша случайная встреча казалась чем-то большим.

Когда мы занимались любовью и даже когда просто целовались, я чувствовал себя так, как не чувствовал никогда прежде, со мной творилось что-то невероятное, мне было так хорошо и спокойно… Почему-то я не заметил, как быстро и сильно привязался к служанке. Не осознавая глупости своих рассуждений, я всерьез начал задумываться о том, как закончу свое холостяцкое существование и начну нормальную жизнь с этой очаровательной девушкой. Мне казалось, что как только я смогу избавиться от ведьмы, я обязательно вернусь в поместье, заберу отсюда Марту и…

Разом все это куда-то рухнуло. Моя голова прочистилась от этого любовного бреда и я вернулся в реальный мир, где нет женщин, из-за которых я смогу потерять голову. Точнее, в мире, куда я вернулся, таких женщин уже не было.

Марта умерла от болезни, о которой она даже не рассказала мне, а в ее тело вселилось приведение.

Так погано я еще никогда себя не чувствовал. Обидно было понимать, что у меня больше нет всего того, что мне давала Марта, и того, что могла бы дать в будущем, на которое я было всерьез понадеялся.

Кто знает, может быть, если бы Марта просто умерла, я бы еще смог выкинуть ее из головы со временем. Но теперь, когда рядом ходит живая и, на первый взгляд, прежняя Марта, мелькает перед глазами, раздражая чувства, и при этом ясно, что это вовсе не она, мне тяжело воспринимать происходящее так, как нужно.

Но при всех расстроенных чувствах я не могу злиться на Дороти. Она не виновата в том, что произошло, хотя воспользовалась смертью девушки с максимальной выгодой. Мне в любом случае остается только принять произошедшее и помочь Дороти начать новую жизнь. Ведь девочка действительно заслуживает второго шанса.

Но сдержать себя я все-таки не смог.

Когда разобиженная Бэйр гордо вышла из комнаты, оставив меня с Дороти и странным типом в балахоне наедине, я не почувствовал ни малейшего укола совести. На ведьму я был сильно зол уже за то, что она не поняла, как мне тяжело. Ладно остальные, но она… Мы так долго держимся вместе, уж она-то обязана понимать, когда со мной можно спорить, а когда я нуждаюсь в поддержке. Но Бэйр даже не попыталась понять, каково мне, только посмеялась надо мной. Конечно после такого я вспылил и высказал все, что думаю о нахальной и эгоистичной ведьме.

Хотя Бэйр ушла, раздражение и злость после нашей короткой ссоры не покидали меня еще долго. Только когда мы вышли из подземелий в лес, оказавшись на другом берегу реки, мне полегчало.

Леопольд каким-то звериными тропками быстро вывел нас к дому Сарабанды, где мы провели около часа за чаем и разговорами. После наших объяснений старушка не изменила своего решения оставить Дороти у себя до того момента, пока мы с Бэйр не покинем поместье. Казалось, то, кем является Дороти, старушенцыю совсем не беспокоило. Сарабанда расспрашивала нас о делах в поместье, о самочувствии Меви и о подготовке к празднику. Когда мы выложили все, что ее интересовало, старушка вежливо выставила нас с Леопольдом за порог, велев не возвращаться до тех пор, пока мы не будет готовы забрать Дороти. То есть, навещать тело Марты мне запретили… и, скорее всего, правильно сделали.

Когда нас с Леопольдом выгнали в чистое поле, шел дождь и дул сильный ветер, принося холод с невероятно широкой реки, напоминающей скорее участок озера.

Я промок уже через минуту нахождения на улице, но холода совсем не чувствовал. Вместо того, чтобы где-нибудь укрыться, я почему-то пошел в поле, где мокрая трава доходила мне до пояса. Пробираясь через заросли, как через холодную реку с водорослями, я старался подавить в себе нарастающую печаль. Теперь, когда ни Дороти, ни Бэйр рядом нет, она почему-то решила проявиться в полной мере.

Чтобы я не говорил, а Марта была очень мне дорога, хоть я был с ней знаком так немного. Эта смерть была слишком неожиданной.

— Нет, я догадываюсь, что у тебя вселенская скорбь и так далее, но, может, ты скажешь, зачем мы идем к реке? — вдруг раздался за моей спиной голос Леопольда, о котором я совершенно забыл.

— Зачем ты идешь за мной? — удивленно спрашиваю, перекрикивая ветер и дождь.

— А куда мне еще идти? Я должен отвести тебя обратно и потому не могу одного здесь оставить. Тем более, ты определенно идешь топиться, а если ты утопишься, то Бэйр очень расстроится. Я не хочу расстраивать ее! — крикнул этот чудак.

— Что? Да не иду я топиться, я просто гуляю.

— В такой холод как можно просто так взять и гулять? Нет, ты наверняка идешь топиться. Лучшей погоды для самоубийства просто нет, а учитывая обстоятельства с твоей Мартой…

— Мне не смешно, Как-тебя-там-в-балахоне. Оставь меня в покое!

— Да ты вообще какой-то угрюмый, — согласно кивнул чудик. — Пошли лучше ко мне, у меня тепло и я с утра печенье испек. Хочешь, напою тебя чаем?

— Приглашаешь меня? А куда, интересно знать?

— К себе домой, конечно.

— Нет, спасибо.

— У меня есть вино из запасов деда.

— … Пошли.

Пожалуй, хорошее вино это то, что мне сейчас просто необходимо. В поместье его не допросишься, а если этот чудак предлагает мне его за так, то грех отказываться. Тем более, мне сейчас нужно отвлечься, а вино — как раз то, что нужно. Ничего покрепче я в этом проклятом месте точно не отыщу.

До дома Леопольда идти было не так уж и далеко, как выяснилось, но за время пути мы оба насквозь промокли. На моей одежде не осталось ни одного сухого места и даже в сапогах хлюпало при ходьбе. Если поначалу я и не чувствовал холода, то теперь чувствовал его даже слишком хорошо. И это я, одетый достаточно тепло, а вот что творилось с моим спутником и подумать страшно. Серый балахон мокрой тряпкой облепил тощее тело нелюдя и давал тем самым ему прочувствовать всю прелесть ледяного ветра.

Когда мы, наконец, добрались до небольшой землянки, которая в итоге оказалась лишь верхней частью достаточно просторного дома под землей, Леопольд уже трясся так, что, казалось, даже воздух вокруг него вибрировал.

— Если я заболею, во всем будешь виноват ты! — выругался он, клацая зубами, и бросился к своей странной гардеробной.

— Ага, непременно умру от мук совести, — фыркаю, снимая с себя мокрую одежду и развешивая ее на перилах лестницы, ведущей вниз.

Оставшись в одних штанах, я спустился и принялся осматриваться.

Жилище было очень даже неплохо устроено, даже получше, чем у многих состоятельных крестьян. Видимо, этот олух не такой уж и олух, раз смог построить себе такой хороший дом.

— Тебе тоже надо переодеться, — заметил Леопольд, выглядывая из-за своего гигантского шкафа, который стоял ограждающей стеной между нами. — У меня здесь куча балахонов, но есть пара рубашек и даже штаны. Только я не уверен, совпадут ли наши размеры, ты-то ниже и толще… На вот, держи, — в меня полетели скомканные вещи, которые я все-таки умудрился поймать на лету. — Ты пока переодевайся а я сварю кое-что.

Леопольд вылетел из-за шкафа в таком же сером балахоне, в каком был, только теперь в сухом. Подбежав к своей кухне, он принялся шуметь посудой и вытаскивать что-то из ящиков.

Пройдя в импровизированную гардеробную, я с удивлением отметил, что на стене висит огромное, во весь рост нелюдя, зеркало, а в шкафу не только однотипные балахоны, но и вполне себе нормальные костюмы имеются. В таких можно и в свет выйти.

— Откуда у тебя такая богатая одежда? — интересуюсь, переодеваясь в одолженные мне вещи.

— Сшил, — ответил Леопольд, продолжая греметь чем-то на кухне. — Когда-нибудь я выйду в люди и тогда мне надо будет хорошо выглядеть.

— Ты умеешь шить? И где же ты научился?

— Мать научила основному, а потом я наблюдал за служанками в долгие зимние вечера. Как-то решил попробовать что-нибудь сделать, стащил книгу со всякими схемами, ткани и нитки с иглами. Сначала получалось не очень, а теперь даже не отличить от руки настоящего мастера, — похвастался он. — Иногда я играю с тройняшками в домового. Они оставляют мне ткани, нитки, иглы, свои размеры и схему понравившегося им платья в определенном месте, а я это все забираю, шью, и потом готовое платье кладу на то же самое место. Они очень радуются.

— Делать тебе нечего, — фыркаю. — С такими способностями ты бы мог заменить целую мастерскую и грести огромные деньги за уникальные платья. В любом городе тебе цены бы не было, а ты тут торчишь.

— А куда мне идти? Я нигде кроме поместья не был и ничего не знаю. Садись, все скоро будет готово.

Выйдя из-за шкафа, я увидел, как Леопольд откупоривает бутылку вина.

Что ж, вот это дело!…

— Э, ты куда вино выливаешь!? — возмущаюсь, глядя на то, как Леопольд выливает все содержимое бутылки в какое-то ведро.

— В котелок, чтобы подогреть. Сейчас кое-чего добавлю, такая вкусная штука получится! Согревает очень хорошо.

— Вино только портишь, — хмыкаю, усаживаясь за стол. — Ты этого от Бэйр понахватался? В смысле, хватать все возможные ингредиенты, кидать в котел и потом отпаивать кого-нибудь своими варевами?

— Да нет, я сам так всегда делал, — пожал мокрыми плечами Леопольд. Волосы он отжать забыл и потому вода с них намочила всю его спину.

Вообще, я только сейчас заметил, какие у него на самом деле странные волосы. Мало того, что двухцветные, так еще и невозможно длинные. Поскольку они немного вились, то сухими выглядели не столько длинными, сколько лохматыми, а сейчас, когда они выпрямились от воды, стало ясно, что Леопольд не стригся ни разу в жизни.

— Твоя мать — Тома, верно? — уточняю, спустя некоторое время молчания.

— Да, это так, — нехотя подтвердил Леопольд.

— Это она учила тебя, что стричься нельзя? Она — леннай?

— Она говорила, что волосы должны быть длинными даже у мужчины и нечего этого стыдиться. Ведь срезать их, часть своего тела, все равно, что срезать часть своей души и выкинуть, — кивнул чудак. — Она не леннай. Я не знаю, кто она.

— Но уши у нее, конечно… У кого, как у не леннайя, могут быть такие длинные?

— Я не знаю. И вообще, не трогай мою мать!

— Мне просто любопытно, — пожимаю плечами. — А почему она тебя спрятала? Неужели проклятие было так опасно?

— Я не знаю, почему. Она очень боялась того, что сделала, боялась признаваться моему отцу и боялась за семью, которая ее вырастила… — бормотал он. — Возможно, из-за страха она так и поступила… Я не люблю эту тему. Раз так хочешь спрашивать, спрашивай о чем-нибудь другом.

— Хорошо. Ты говоришь, что ты — рожденное проклятие Сеймуров, так?

— Да. Можно все-таки оставить тему моего рождения!?

— Нет, не можно. Ты знаешь что-нибудь о других проклятиях? Есть еще что-то или кто-то, кого скрывают Сеймуры?

— Почему ты спрашиваешь? — насторожился Леопольд.

Он обернулся и внимательно посмотрел на меня своими странными, но, бесспорно, красивыми глазами. Серый цвет у зрачка — определенно от Лорена, а изумрудная зелень по краям — от Томы. Никогда не видел подобного. Взгляд из-за такого сочетания получался не то что выразительным, просто страшным. Сразу становилось ясно, что Леопольд очень опасный нелюдь, даже если прикидывается безобидным дурачком.

— Я спрашиваю, потому что хочу знать, — объясняю, все же отводя взгляд от лица Леопольда.

— Извини, волосы намокли, я их убрал, — поспешно отвернулся он, попытавшись вернуть мокрую челку на место. — Ты спрашиваешь из любопытства или подозреваешь меня в чем-то?

— Я не знаю, в чем тебя подозревать. Но я исследовал подземные лабиринты поместья и наткнулся на множество странных вещей. Особенно меня заинтересовала комната, в которой кто-то жил несколько лет назад. За дверью этой комнаты находилось какое-то большое животное. Ты ведь знаешь об этом?

— Что?… И ты его видел? — обеспокоенно переспросил Леопольд. В его голосе ясно звучала тревога. — Я, когда был маленький, тоже исследовал те лабиринты и нашел комнату, о которой ты скорее всего говоришь. Там никого не было, она была пуста, но в ней явно кто-то жил. А потом я наткнулся на то животное, о котором ты говоришь… Знаешь, я никогда еще так не пугался! От страха я даже не запомнил, как оно выглядело, но точно помню, что оно огромное. Оно живет в лабиринте и иногда выходит в лес через какие-то неизвестные мне ходы. Я никогда не хожу по подземельям в подвале и не гуляю ночью в лесу, потому что боюсь столкнуться с чудовищем. Я ничего о нем не знаю и никогда не слышал, чтобы Сеймуры упоминали о нем в разговорах.

— Значит, мне не почудилось. Уже что-то. Подожди-ка, а где ты жил, когда был маленький? Наверняка не здесь.

— Нет, я жил прямо под комнатой моей матери. Точнее, вход в мой коридор находился в комнате матери. Это очень далеко от того места, где живет чудовище.

— Хорошо. Значит, с тобой та комната, которую я нашел, не связана?

— Нет. А ты что, думаешь, будто это я превращаюсь в монстра и бегаю по лабиринтам? — удивился он. — Нет, вовсе нет. Я мог бы превратиться в такого же, если бы смог получше его разглядеть. Но обращаться в то, чего я не видел, я не могу… Все, вино-чай готово!

Сняв с помощью тряпочки котелок с очага, Леопольд осторожно разлил вкусно пахнущей напиток по кружкам, затем поставил их на стол вместе с корзинкой печенья.

— А чего-нибудь посущественней нет? Я тебе не барышня-сладкоежка, — морщусь.

— Есть суп из грибов и зайцев. Хочешь?

— Хочу, — киваю.

— Я тогда его сейчас поставлю греться, — кивнул Леопольд и быстренько сбегал в подвал-кладовку, вернулся с котелком, подвесил его над огнем и сел обратно, прихлебнул странный напиток из вина и трав.

— Неплохо, — хвалю напиток. — Я думал, будет хуже.

— Спасибо, — заулыбался Леопольд. Выпирающие клычки делали его белозубую улыбку еще более ослепительной.

— А теперь вернемся к нашей теме. Значит, ты не знаешь, откуда взялось то животное, кто его хозяин и как часто он кормит своего питомца?

— Ничего не знаю, — покачал мокрой головой Леопольд. — Я стараюсь держаться подальше от территории зверя, а он не заходит на мою.

— У вас что, есть понятия о территориях, которые вы оба уважаете?

— Конечно. Я же тоже зверь, а значит, у меня есть своя помеченная территория.

— Скорее всего, мы имеем дело с самцом, — предполагаю.

— Да, — подтвердил Леопольд.

— И кто же он? Зверь, я имею ввиду? Мне показалось, что это большая собака.

— Не знаю, кто это… Но это точно не корова, — со знанием дела объяснил мне Леопольд. — Я находил в лесу обглоданные кости волков, потому могу сделать определенные выводы. Ведь коровы волками не питаются, — очень серьезно заметил он.

— Мммм… Да, не питаются. Да и хищники волками не питаются.

— Когда жажда крови будет, и не такое съешь, — заметил нелюдь.

— Тебе знакома жажда крови?

— Нет, но я читал о ней. Когда чудовища входят в жажду крови, они могут сожрать даже дерево, если оно покажется им одушевленным.

— У деревьев нет крови, как они его могут принять за живое?

— В лесу Татяхе есть живые деревья — энты. Когда вараньи сходят с ума осенью, то они едят эти деревья, — пожал плечами Леопольд.

— Умник, значит?

— Мне делать нечего, вот я и читаю, — объяснил он. — Бэйр говорит, что я начитанный и умный, — улыбнулся.

— Меньше ее слушай, эту Бэйр.

— Почему? Она рассказывает очень интересные вещи. Например, она рассказала мне о том, как она жила в своем мире и как попала сюда и стала ведьмой.

— У нее что, совсем крыша поехала!? — возмущаюсь, чуть не подавившись напитком. — Нашла, где и кому трещать об этом!

— Почему ты злишься? Разве она не имеет права этого рассказывать?

— Злюсь, потому что она должна понимать, что такие вещи нужно тщательно скрывать!

— Я же никому не скажу, — пожал плечами Леопольд. — Мне можно все рассказывать. Вообще, ты слишком строг к Бэйр. Накричал на нее зачем-то, а теперь еще и ругаешься. Она так о тебе хорошо отзывалась, я думал, вы друзья.

— Мы и есть друзья. Только Бэйр постоянно находит неприятности на мою задницу, из-за ее беспечности я уже пару раз чуть не погиб. Знаешь ли, у меня есть причины для того, чтобы на нее злиться.

— Все равно ты зря ее обидел, — с чего-то заупрямился Леопольд.

— Да, как же, обидел я ее! Он наверняка уже обо всем забыла… Подожди-ка, а сколько нас уже нет в поместье?

— Часа два, может.

— Так… два часа она одна, с ней нет ни меня, ни тебя… А Арланд вышел из комнаты еще раньше нас… Так, нам срочно нужно возвращаться! — встаю из-за стола, вспоминая о главой угрозе моей жизни.

— Думаешь, он с ней что-то сделает?

— Я почти уверен в этом! Закон о магнетизме задницы этой ведьмы — самый постоянный закон в мире! Черт, как я мог забыть об этом инквизиторе!?…

— Все из-за Марты, ты слишком распереживался, — заметил Леопольд, вставая из-за стола и принимаясь тушить угли в очаге. — Эх, а суп тут таки останется висеть… Хотя давай его с собой возьмем, поедим где-нибудь.

— Мне не до твоего супа! Где у тебя тут выход в подземелья!?

Вспомнив о том, что от инквизитора ведьму всегда защищал или я, или этот «воображаемый друг», а теперь она там совершенно одна, я мгновенно забыл обо всем остальном, включая зверя и Дороти.

Быстро схватив с перил свою одежду и натянув на ноги еще мокрые сапоги, я бросился за Леопольдом к двери, ведущей в коридоры.

— За сколько мы доберемся?

— За полчаса — самое маленькое.

— Черт! За это время ее могут тридцать раз убить!

— Как же ты ее оставил, раз так о ней беспокоишься?

— Я беспокоюсь не о ней, а о себе! Если с ведьмой хоть что-нибудь случиться, я проживу не дольше нескольких дней.

По коридорам я почти бежал, подгоняя медлительного нелюдя. Бесчисленные коридоры сливались в один огромный лабиринт, который никак не кончался, встречал меня все новыми и новыми поворотами.

За время пути мне в голову приходили самые невероятные предположения о том, что могло случиться с Бэйр за время моего отсутствия.

Учитывая то, какой у нее необычный талант, она могла встретиться со зверем, попасть на прием в личную пыточную Арланда, нарваться на какую-нибудь пакость, о которой никто не знал, провалиться в какую-нибудь яму, вырытую сказочными феями для дракона, утонуть в озере, которое сама же и наколдовала… Да что угодно может с ней случиться! Уж если она умудрилась познакомиться с Леопольдом и завести себе призрака домового вместо домашней зверушки, то для нее просто нет ничего невозможного!

Эти полчаса, который я блуждал в подземельях, были самыми долгими в моей жизни.

Когда я, наконец, увидел первую потайную дверь, мне сперва показалось, что это очередная галлюцинация, но потом стало ясно, что на этот раз мы действительно пришли.

— Подожди, мне же нельзя разгуливать по поместью!

— Да мне до одного места, что тебе там можно! — огрызаюсь, и влетаю в комнату, куда вела дверь.

Это оказалась комната Марты.

Выйдя в коридор, я побежал к выходу из поместья, а потом в сад. Именно там сейчас должна быть Бэйр.

Но на обычном рабочем месте ведьмы не оказалось. В ее постройке над фонтаном ничего не изменилось, чайник с чашками никто так и не убрал со стола, сейчас их наполняла дождевая вода. Видимо, сюда ведьма даже не заходила.

— Черт, куда уже она могла пойти? — бормочу себе под нос, убирая чайник с чашками под стол.

Наверное, она должна быть в нашей комнате. Ну конечно! Стала бы Бэйр под дождем работать!

Успокаивая себя, иду в нашу комнату, до последнего надеясь, что она там и что с ней все в порядке.

Но и в комнате ее не оказалось. Магическая книга лежала не тронутой, значит, она и сюда не заходила, чтобы почитать.

Может быть, ее видел кто-нибудь из слуг? Вдруг она опять отправилась на кухню клянчить что-нибудь?

Наверняка сидит на кухне и жалуется на меня служанкам…

На кухне Бэйр тоже не было.

Главная кухарка с Маргаритой и еще молоденьким пареньком-садовником готовили толи обед, толи ужин.

— Вы не видели Бэйр? — спрашиваю у них.

— Нет, после завтрака не видели, а что?

— Если увидите, скажите, чтобы тут же шла в нашу комнату и не выходила оттуда, пока я не разрешу!

Выйдя с кухни, иду по коридору, раздумывая о том, где еще может быть непоседливая ведьма.

Вдруг вижу Тому, идущую мне навстречу.

— Тома, ты Бэйр не видела?

— Нет, в мои обязанности не входит следить за гостями, — гордо вздернула нос и прошла мимо, даже не остановившись.

Куда же Бэйр могла запропаститься? Только бы с ней все было в порядке… Если найду, самолично убью за то, что торчит не понятно где! Договорились же, что она или в саду или в комнате сидит, нигде больше! Нет, обязательно надо куда-то уйти! У меня итак не день, а черти что, а она еще проблем добавляет, чтобы окончательно меня добить!

Когда я постучался в дверь комнаты Арланда, мне никто не ответил. Войдя внутрь, я никого не обнаружил.

Инквизитора тоже на месте нет, не к добру это…

Меви велела мне убираться, сказав, что никого не видела, тройняшки синхронно пожали плечами, Хагард начал читать нотации о том, как некультурно с моей стороны было вломиться в их с женой комнату, Вереника лишь кивала, соглашаясь с мужем.

Оставался только Лорен, которого я тоже не смог найти.

Только когда я уже, проклиная все на свете, собирался идти искать Бэйр в подвалах со зверем, на моем пути мелькнул Лорен.

Казалось, этот верткий жулик специально старался скрыться, но я его все-таки догнал.

— Ты не видел мою напарницу? — спрашиваю, догнав графеныша и резко развернув его за плечи к себе лицом.

— Что?

— Бэйр! Где она? Ты ее не видел? Или Арланда?

— Ах, да, что-то припоминаю… — закивал он. — Твоя напарница уехала.

— Что!? Куда она могла уехать?

— Я не знаю. Она собрала вещи, взяла у меня денег за задание, села на своего рыжего коня и уехала, — ответил он, ласково на меня смотря.

— Быть не может…

— Я сам видел, как она уезжала.

— Она что-нибудь сказала? Куда уезжает и зачем, на сколько?

— Мммм… Она попросила, чтобы ты за ней не следовал.

— Как это? Она что, на совсем уехала?

— Я не знаю, говорю же. Она ничего не сказала кроме того, что уезжает.

— А что с Арландом?

— Он покинул поместье, собирается вернуться в свой Орден. Ему было тяжело оставаться здесь.

— Еще бы ему не тяжело на месте сидеть, когда такой лакомый кусок без защиты остался…

Отпустив Лорена, я направился в конюшню, проверить, действительно ли Бэйр уехала.

Очень хотелось верить в то, что у Лорена просто случились галлюцинации ему показалось.

Но, распахнув дверь конюшни, я не увидел в стойлах нет ни одной ярко-рыжей лошади.

Черта не было на его обычном месте, седла Бэйр тоже не наблюдалось… это могло означать только одно.

Неужели она и вправду уехала? Но куда и зачем?

— Вот и я! Ну что, нашел ее? Все в порядке? — в конюшню вошел Леопольд с котелком супа в руке. Увидев его, лошади забеспокоились.

— Нет, не в порядке… Лорен сказал, что она уехала, а ее коня здесь нет.

— … Как это уехала? — убитым голосом переспросил Леопольд. — Точно? Ты все проверил? Может, она просто решила покататься?

— Пойдем в нашу с Бэйр комнату, проверим, оставила ли она вещи или нет.

Полка в шкафу, где лежала сумка Бэйр, оказалась пуста.

Перерыв всю комнату в поисках какого-нибудь клочка бумажки с пафосным прощальным посланием, я так ничего и не нашел. Это взволновало меня еще больше.

От Бэйр вполне можно было ожидать какой-нибудь пакости на последок, а вот так просто взять и уехать, ничего не сказав и даже не попрощавшись… это на нее совсем не похоже. Хотя… Нет, она же сказала мне на прощание кое-что, прежде чем выйти из комнаты после ссоры. Что-то вроде «ты меня больше не увидишь, раз я тебе так надоела».

Так неужели?…

— Что с тобой? У тебя такое задумчивое лицо… — вопросительно протянул Леопольд.

— Она уехала. Кажется, навсегда… Обиделась, черт ее дери! Из-за такой ерунды взять и уехать! Дура! Она без меня и дня не протянет, по дороге заблудится, с лошади упадет, на разбойников нарвется!… А мне что!? Сидеть и ждать, пока меч не потемнеет!? Вдруг она забыла снять с меня клятву и я теперь обречен!?

— Она все же уехала?… А как же я? — жалобно, как котенок, пискнул Леопольд. — Она же не могла даже со мной не попрощаться…

— …Ну какой идиоткой надо быть, чтобы так поступать из-за какой-то дурацкой обиды!? И ничего мне не сказала, ни единого слова! Я тут ношусь, как идиот, ищу ее, а что в итоге? Она уехала! Я о ней пекусь, как наседка о яйце, а она просто взяла и кинула меня в этом богами забытом поместье! Спасибо, было весело, а теперь бывай, храбрый рыцарь! Гррр! Ведьма!…

— Почему ты так кричишь?

— Почему!? Да потому что я зол!!! Как она могла просто взять и уехать после всего того, что между нами было!? Нет, я так не могу… Надо ехать за ней, иначе, чую, с ней приключится беда. Иначе просто и быть не может! Возможно, на нее уже сейчас напала какая-нибудь химера, пока я тут стою!

Подойдя к шкафу, достаю оттуда кольчугу и рыцарскую тунику, быстро надеваю. Из-под кровати достаю свой меч, перекидываю за спину, застегиваю ремни ножен на груди.

— Стой! — остановил меня Леопольд, схватив за плечо. — Ты же связал себя клятвой еще и с моим отцом. Если уедешь до оглашения завещания, твой меч точно потемнеет.

— Черт!!! Я и забыл об этом!… Что же тогда делать? Идти, просить, чтобы меня уволил?

— Исключено, — покачал головой граф. — К чему такая спешка?

— Я не могу оставаться в поместье, когда моя напарница, черт бы ее побрал, где-то шляется!

— К чему такие жуткие выражения? Она же для тебя не дочка и не жена, чтобы так печься о ее здоровье. Взрослая самостоятельная женщина, да еще и ведьма, она вполне может постоять за себя.

— Взрослая самостоятельная женщина!? — с немного истеричным смешком переспрашиваю. — Все неверно! Бестолковая девица, которая без мамкиной юбки, в данном случае моей рыцарской туники, и дня не проживет! Я не могу ее одну оставить, пойми ты! Увольняй меня немедленно, а не то я сейчас самолично убью Меви и разорву конверт с завещанием, чтобы расторгнуть нашу сделку!

— Давайте не будем бросаться в крайности, Донан! — миролюбиво поднял ладони вверх Лорен. — Я тебя нанял, еще и как носильщика мебели. Даже если ты убьешь мою тетушку, все равно не сможешь выйти из поместья до праздника, будь то похороны или день рождения. Исключено. Ты останешься здесь до тех пор, пока я не позволю уехать.

— Твоя упертость может стоить Бэйр жизни!

— Не преувеличивай, — отмахнулся Лорен. — Иди переоденься и спроси, не нужна ли твоя помощь на кухне. В связи со смертью Марты у нас не хватает рук. Такая способная была девочка, так жалко…

— Ты издеваешься надо мной?

— Нет же. Иди, приди в себя, мытье посуды всегда очень успокаивает нервы. Я сейчас занят, ты отвлекаешь меня…

Выставив меня из своей комнаты, Лорен захлопнул дверь.

Конечно, я не собирался идти на кухню. Я направился в конюшню.

— А что ты делаешь? — спросил опять не пойми откуда появившийся Леопольд.

— Седлаю Лешего.

— А как же меч? Потемнеет…

— Я поклялся защищать эту ведьму до тех пор, пока она не достигнет своей цели. Меч не меч, а клятва, данная ей, гораздо важнее клятвы, данной Лорену.

— А как же Дороти?

— Черт, и вправду…

Остановившись, опираюсь на спину своего коня и пытаюсь понять, что делать.

Ждать, пока Леопольд приведет Дороти? А вдруг Бэйр все-таки вспомнила про клятву и сняла ее с меня, потому когда я уеду, меч потемнеет от неисполненного долга перед Лореном? Что же делать?

— Я слышал за стеной, как Лорен сказал, что она просила тебя не ехать за ней. Вдруг правда не стоит за ней ехать? Если она так сказала, значит она помнила о тебе и о клятве, когда уезжала.

— Думаешь?

— Да, думаю.

— Но… но без меня она все равно загнется. Она же беспомощна, как щенок!…

— Может и так. Но если она уехала, то готова была к тому, что теперь будет одна, — грустно вздохнул Леопольд и уселся на перила, принявшись болтать ногами. — Жалко… Я надеялся, что она заберет меня отсюда. Я к ней так привязался…

— Гррр… Никогда не привязывайся к женщинам, друг мой, — объясняю, расстегивая седло и снимая с Лешего узду. — Они все как одна эгоистичные стервы, которые поиграют с тобой и бросят. Следи за этими бестиями внимательно, а не то будешь как я, унижаться, преданным щенком бегать по их следам, пытаясь понять, куда уехала и почему бросила. Что Марта, что Бэйр… обе предательницы. Но первая не виновата, а вторая как нарочно, чтобы добить. Я ради нее столько раз рисковал жизнью, а она так легко меня бросила. Для нее совершенно ничего не значат элементарные понятия дружбы и привязанности… Хотя чего еще я ожидал от ведьмы? Будет мне уроком.

3. «Лошадиная косынка»

«Бэйр, Ведьма с Великих Равнин».

Погода сегодня выдалась жаркая. На улице не было ни следа вчерашней грозы, даже лужи куда-то исчезли к полудню. По лазурному небу неспешно ползли редкие белые клочья облаков, теплый летний ветер слегка шевелил кроны небольших деревьев, ограждающих золотистые поля от дороги, по которой ехали мы с инквизитором.

После аномально дождливой погоды в поместье Сеймуров солнце и пение птиц казалось чем-то сказочно прекрасным. За месяц я успела отвыкнуть от тепла и теперь вовсю наслаждалась погодой.

Сняв жаркий плащ и оставшись в одной рубашке, да жилетке, я с радостью носилась по дороге, то пуская Черта быстрее, то возвращаясь к Арланду, который неспешно ехал на своей кобыле, не меняя скорости.

Так хотелось быстро умчаться, навстречу полям и лесам, почувствовать, как ветер бьет в лицо и свистит в ушах, задувается под одежду, чтобы от скорости все окружающие меня краски смазались в одну пеструю полосу!…

— Бэйр, угомонись, — с улыбкой попросил инквизитор. — Что ты туда-сюда коня гоняешь?

— Поехали быстрее!

— Нет, жара такая… Я просто не способен сейчас на быстрые движения.

— Сними свой плащ и… не знаю, как это у вас инквизиторов называется?… Ты одет так, как будто в ледники собрался, конечно тебе жарко!

— Я не могу, — фыркнул Арланд, подъезжая поближе ко мне.

— Дело твое. Но поехать быстрее все равно можно! С ветерком, так сказать!

— Бэйр, стой! — крикнул инквизитор, все же пуская свою кобылу быстрее, чтобы догнать меня.

Теперь я могла не оборачиваться, ругань позади меня подсказывала, что инквизитор не отстанет, какую бы скорость я не взяла.

Злорадно смеясь, подгоняю Черта, чтобы скакал еще быстрее. Сам конь не то что не против, с готовностью несется вперед со всей возможной скоростью, оставляя инквизитора с кобылицей далеко позади.

— Стой ты, ведьма! — в недоумении кричал Арланд, пытаясь меня догнать.

Где-то пятнадцать минут мы мчались во весь опор по пустой дороге, я впереди, наслаждаясь свежестью ветерка, дующего в лицо, а Арланд сзади, глотая золотистую дорожную пыль, вздымающуюся под копытами Черта.

Когда дорога резко пошла вниз и Черт немного замедлился, чтобы не упасть, Арланду удалось поравняться с нами, теперь мы ехали вровень.

Безумные скачки продолжались недолго, лошади достаточно быстро устали, пришлось замедлиться. Но за это короткое время мы преодолели значительную часть пути, теперь можно было ехать медленнее и не слишком бояться того, что до темноты не доедем до ближайшего постоялого двора.

— Бэйр, мы не успеем добраться до постоялого двора, — не слишком расстроено заметил Арланд, когда оранжевый диск солнца коснулся горизонта.

— Брось, еще не полночь, — отмахиваюсь. — Успеем.

— Мммм… нет, я думаю, что все-таки не успеем.

— Ну и что? Приличный постоялый двор работает круглосуточно, а на неприличный мы даже не посмотрим. Беспокоится, думаю, не о чем. Так что поехали, к одиннадцати точно доберемся.

— Ладно, скажу иначе. Давай заночуем на улице? — предложил инквизитор, немного подождав.

— Нет!

— Почему? — удивился он. — Чудесная погода! Зачем париться в душных комнатах, когда можно на улице, у костерка и под звездами? Романтика!

— Инквизитор-романтик? Теперь мне действительно страшно, — хмыкаю.

— Так ты согласна?

— Нет, еще чего! Ночевать с тобой одной в темном лесу, без свидетелей и защиты в лице народа? Ты меня прирежешь, как только я усну…

— Не говори чепухи, зачем мне тебя убивать?

— Как так? Я же ведьма-грешница, от которой непременно надо избавить этот мир!

— Бэйр, я, кажется, ясно дал тебе понять, что если я и нападу на тебя снова, то только если вздумаешь болтать кому-нибудь о моей тайне, — он смотрел на меня с укоризной, как на школьницу, которая не выучила положенный урок. Так, как будто мы говорили не о жизни и смерти, а о геометрии, например. — Конечно, доверять мне после вчерашнего нельзя… но ведь я давно бы сделал с тобой что-нибудь, если бы хотел, верно? А я не хочу. Тебе не нужно бояться меня, более того, сейчас ты последний человек в мире, которому я причинил бы вред. Так что давай остановимся, найдем какую-нибудь полянку и устроим лагерь?

— Меня настораживает твоя настойчивость, — замечаю. Вот как он теперь заговорил? Теперь он, значит, не хочет меня убивать? Что же такое творится в его сбрендившей голове, раз он в один день может кинуться с мечом, а на другой вот так вот запросто говорить о ночевках в лесу!? — Потому нет.

— А если я скажу «пожалуйста»?

— А ты умеешь? — удивленно поворачиваюсь к инквизитору. — Я думала, у тебя вместо «пожалуйста» уже машинально выскакивает вежливое «а не то закую в серебро».

— Бэйр, пожалуйста, поверь мне, что я не хочу и не хотел тебя вредить, — он догнал меня и поехал рядом. — Я безумно испугался, когда ты уехала из поместья сразу после того, как увидела, как на меня действует святая вода! Я подумал, что ты заподозрила, будто я собираюсь сдать тебя на суд закона, и решила избавиться от меня прежде, чем я успею кому-то что-то рассказать о твоем местонахождении… — он осекся. — Буду честен с тобой, я до сих пор не уверен, что это не так, но сейчас, по крайней мере, я слежу за тобой, и мне спокойнее.

— Если я скажу тебе, что мне меньше всего надо о тебе что-то кому-то рассказывать, ты мне поверишь? — спрашиваю у него, внимательно следя за реакцией.

— Как я вообще могу верить кому-то, Бэйр?

— Ты понимаешь, что это замкнутый круг? Лечи меня, но я не скажу от чего! Не бойся меня, но я, хотя и не хочу, могу тебя убить, потому что не верю тебе! Арланд, ты больной на голову человек, ясно тебе?

— Но иначе я не могу с тобой! — возразил он в отчаянии. — Ты ведьма, разыскиваемая по всему миру, а ведешь себя, как девочка, которая только вчера родилась, не умеешь и не знаешь элементарных вещей даже в магии! Как тебе верить, когда тебя разыскивает вся страна, а ты упорно притворяешься полностью безобидной… Хотя даже когда ты вот так недоуменно хлопаешь своими черными глазками, по тебе видно, что у тебя те еще демоны в голове! Как тебе можно доверять, когда ты так умело и постоянно притворяешься? Да так же, как и ты можешь верить мне, когда я ничего не могу сказать. Вывод тут один: мы не можем доверять друг другу уже хотя бы потому, что мы инквизитор и ведьма! Потому давай просто заночуем в лесу и пообещаем, что не тронем друг друга!

— Ты абсолютно прав, — со всем, что он сказал, нельзя было не согласиться. Правда, до этого мне и в голову не приходило, что он может меня бояться и считать, будто на самом деле я только притворяюсь неумехой, а на самом деле любому инквизитору могу дать хлебнуть его собственной крови. Что ж, в этом его лучше не разубеждать. — Ладно, давай ночевать на улице. Погода действительно чудесная, — соглашаюсь, вспомнив, что вылила всю его святую воду и высыпала порошок, то есть, убить меня он не сможет. Поставлю магическую защиту, которую он без своих порошков снять не сможет, и если что, то сразу проснусь… Хотя одна загвоздка все же есть: у Арланда остались те порошки-зелья, которые он всегда носит на себе… и еще пара безделушек: меч, кинжал и набор разнокалиберных крестов. Но ничего, я его и от этого груза постараюсь избавить.

— Все, слезаем, — скомандовал инквизитор, когда солнце скрылось наполовину. — Судя по карте, в трех четвертях километра отсюда есть речка. Деревушка под названием Морья находится на одном берегу, а к другому, пустому, мы как раз выйдем. Раньше в лесу было полно нечисти, потому наш берег так и не заселили.

— А сейчас этой нечисти точно нет? — спрашиваю, слезая с Черта.

Оказавшись на земле, я с трудом смогла нормально стоять. После целого дня езды ноги, привыкнув к седлу, всегда разъезжаются в стороны.

Постояв какое-то время, привыкая к земле, которая не скачет и не трясется, а стоит ровнехонько на месте, подхожу поближе к Арланду, у которого такая же проблема с разъезжающимися в стороны ногами.

— Нечисть в этих местах давно перевелась. Да ты не бойся, ко мне всякая нечисть за версту подходить боится! — успокоил меня инквизитор, осторожно шагая к обочине и ведя за собой кобылу. — Просто ложись поближе ко мне.

— Это что за намеки? — возмущаюсь.

— По-моему, это ясно, что если ты можешь меня вылечить, в моих интересах обеспечить тебе безопасность, — пожал плечами инквизитор, невинно похлопав черными ресницами.

— Я ведьма гордая, на инквизиторов не растрачиваюсь, ни после «пожалуйста», ни после «закую в серебро». Посмеешь приставать — тут же станешь врачом, — серьезно предупреждаю его. Конечно, невозможно представить, чтобы мной заинтересовался кто-то, у кого есть доступ к девицам познатнее и покрасивше, но мало ли, что может быть на уме у этого маньяка?

— То есть, врачом? — не понял Арланд.

— То есть бесполым существом.

— Брось, я и не собирался! — он поморщился.

Мы зашли в лес и начали пробираться сквозь деревья, выбирая наименее заросшие пути. Лошади, которым ветки царапали морды, недовольно фыркали, а Черт еще и кусал воздух, надеясь покарать таинственных обидчиков, жалящих его несравненную рыжую морду.

— И вообще, если тебя интересно, у меня не может быть никаких связей до свадьбы, — вдруг продолжил Арланд. — А то ты дама нервная, вспылишь по чем зря, а мне потом мучиться…

— А что это так, до свадьбы? — заинтересованно поворачиваюсь к нему. Странное заявление, особенно от того, у кого такие внешние данные. Черт знает, что он прячет под своей одеждой, но лицо у него достаточно красивое, чтобы девицы сами липли.

— Есть причины.

— Первый раз слышу такое от мужика. Сколько ты в Ордене пробыл без опекунов? Не поверю, что в обществе молоденьких монашек и сногсшибательных инквизиторш можно вытерпеть три года! — усмехаюсь. Да что я ему верю, в самом деле?

— Может, я правильный, — осклабился Аоланд.

— Нет, врешь. Так что же это за причины? Меня любопытство раздирает, так что только попробуй не ответь!

— Мммм… ну, скажем так, в моей внешности появились некоторые изменения, которые не только отобьют всякое желание у любой нормальной женщины, но и поставят перед ней вопросы, которые она обязательно задаст, не мне, так кому-нибудь другому. Мне разве надо, чтобы кто-то болтал обо мне то, что я скрываю всеми силами?

— Хмм… Это то самое, что ты под перчатками прячешь и под сплошь закрытой одеждой?

— Да.

— И что же это? Шерсть? Чешуя? Может, у тебя тоже проблемы с цветом кожи? — показываю свою бледно-бирюзовую руку с тонкими белыми линиями, которые день ото дня расползаются все дальше и сплетаются в какие-то узоры.

— Не важно, что со мной, — отрезал Арланд. — И вообще, есть куча других тем для разговоров. Как ты там говорила? Моя личная жизнь и ее отсутствие тебя не касается!

— Да чхать я хотела на твою личную жизнь, много чести! — отмахиваюсь от него. — Мне любопытно, что ты прячешь. Я же видела тебя без одежды тогда в комнате, ты был весь заляпан кровью, она сочилась из тебя, как из губки… Но сквозь нее проглядывалась абсолютно нормальная белая кожа. Что же не так?

— Так ты и этого не видела!? — поразился инквизитор. — В таком случае мне и волноваться-то нечего! Если ты ничего не заметила, значит, даже предположить не можешь, что со мной не так…

— Это скорее напрягает, нежели радует. Мне тебя лечить надо, но я пока понятия не имею, от чего.

— Это твои проблемы, а не мои, — напомнил Арланд, уходя вперед и тем самым прекращая разговор.

Оставшееся расстояние мы прошли молча. Да и не до разговоров было, я едва успевала за рванувшим куда-то инквизитором. Казалось, Арланд старался от меня убежать. Стоило мне приблизиться, как он начинал идти еще быстрее. Обиделся, что ли? Но на что?

Быстро темнело, слабеющие лучи солнца все с большим трудом пробивались сквозь сплошную крышу листьев и веток. По пути не встречалось даже намека на какую-нибудь маленькую полянку, где можно было бы развести костер и устроиться на ночь. Меня уже начинали посещать грустные мысли о том, что придется спать на деревьях.

Одно лишь действительно радовало: никакой нечисти и даже просто опасных зверей заметно не было. Только птицы тревожно вскрикивали, когда мы пробирались под деревьями с их гнездами.

Наконец, послышался шум течения реки, воспрянув духом, мы с инквизитором пошли еще быстрее.

Когда мы миновали последнюю стену деревьев, перед нами предстал заросший высокой травой и кустами берег реки.

— Офигеть, какая чудесная полянка! — развожу руками в стороны от неудержимого «восторга». — Я чур сплю в камышах, а ты в тех кустиках, от которых благоухает чем-то мертвым, ты ведь любишь мертвых. Ты куда меня завел, романтик чертов!?

— Что ты возмущаешься? — он недовольно посмотрел на меня, оглядываясь вокруг. — Речка есть — хорошо. Можно искупаться и набрать воды.

— Ты в своем уме? Пить из этой реки нельзя, а мыться — то же самое, что в канаве! От этой водицы водорослями так и тянет, а забраться туда невозможно: камышей целая армия.

— Пф, какая ты нежная, — фыркнул Арланд, осматриваясь вокруг. — Где ты речку без водорослей и камышей видела? Ну да ладно, что я к тебе лезу? Не хочешь пить и купаться, так никто не заставляет. Я приметил подходящее место для ночлега, оно в лесу и идти до него отсюда минут пять. Пошел до реки потому, что хотел убедиться, что она именно здесь, теперь же можно вернуться. Я по пути наберу веток для костра, а ты поведешь мою лошадь.

Приняв поводья черной кобылы, я пошла за инквизитором, нырнувшим обратно в гущу деревьев.

В наступившей темноте Арланда в его черном костюме было почти не видно, инквизитор то и дело исчезал куда-то, а когда появлялся, в его руках заметно прибавлялось сухих веток, которых в этом лесу оказалось полно.

— Все, мы пришли. На тебе лошади, на мне — костер, — объявил он, когда мы вышли на небольшой участок без высокой травы, кустов и сплошных деревьев.

— Нет, так не пойдет. На мне костер, а на тебе лошади, — решаю.

— Как скажешь.

К тому времени, когда Арланд закончил возиться с животинкой, я уже развела костер, расстелила на земле свой плащ и устроила там вместо подушки походную сумку и седло.

Закончив приготовления, я уселась напротив костра отдыхать.

После долгого пути действительно здорово было вот так посидеть у теплого огонька на свежем воздухе, послушать звуки ночного леса, подумать о высоком, наблюдая за узорами дыма… Хорошо.

— У меня с поместья остались пироги с грибами, картошкой и курицей. А еще яблочный компот, — сообщил Арланд, роясь в своей седельной сумке. — Хочешь, могу поделиться?

— Хочу, — киваю, не оборачиваясь на инквизитора. Еще бы он со мной не поделился…

Усевшись у костра поближе ко мне, Арланд открыл небольшую плетеную коробочку, в которой были уложены рядком аж восемь пирожков.

— С чего начнем? С курицы или с картошки?

— С компота, — улыбаюсь и вытаскиваю из рук инквизитора флягу.

Открыв ее, делаю несколько глотков.

— Очень даже неплохо… вкусно, — одобрительно киваю, возвращая флягу владельцу.

— Из яблок фамильного сорта, — похвастался Арланд.

— А откуда у вас собственный сорт? Так много о нем слышала, а что-то все спросить не соберусь.

— Одна из графинь увлекалась садоводством, всю жизнь потратила на выведение особо сорта яблок. Мы эти яблоки в городе продаем по золотому за штуку, причем с вычищенными семечками. Таких яблок в мире больше нигде нет, только у нас.

— И что же в них такого особенного?

— Ну… Наше поместье издавна напичкано всякими страшными тайнами, у нас много фамильной нечисти, которая время от времени выползает откуда-то и нападает на семью и слуг. Эти яблоки хороши тем, что отгоняют нечисть. Только отгоняют они не любую, а именно нашу, фамильную. Они действуют на нее так же, как святая вода на обычную нежить и прочих темных. Так вот.

— И что, не боишься пить такой компотик? Того и гляди, несварение получишь, — хихикаю. — Пирожок мне дай, жмот. Сам сидит, грызет, аж за ушами трещит, а меня голодом моришь!

— А как же «пожалуйста»? — ехидно ухмыльнулся Арланд, доставая из коробочки пирожок, чтобы потом дать мне.

— Ну, пожалуйста, — вздыхаю и тянусь за едой. Завтракала я давно, есть хочется, а этот пирожок хоть и двухдневной свежести, но пахнет все равно вкусно, аж слюна в рот набегает.

— Мммм… нет, не убедительно, — решил инквизитор и отвел руку с пирожком так, чтобы мне было сложно дотянуться до него. — Давай, еще одна попытка.

— Издеваешься? — возмущаюсь, рывком пытаясь выхватить свой ужин из рук садиста со стажем. В итоге я чуть не потеряла равновесие и не упала на инквизитора.

— Почему же? — довольно усмехнулся Арланд, обнаружив, что мы сидим почти вплотную друг к другу. Переведя взгляд с моих глаз на губы и обратно, он продолжил. — Я уже говорил, что у тебя красивые глаза?

— Не вижу связи между пирогом, который ты должен мне дать, и моими глазами, если честно, — фыркаю, поспешно отстраняясь. — Так что?

— Держи, — протянул мне желаемое, улыбнувшись.

Приняв пирожок, я отсела подальше от излишне романтичного инквизитора. Отщипывая по кусочку от пирога, я старалась не смотреть в сторону Арланда, который, улыбаясь каким-то своим мыслям, задумчиво пялился на огонь, становившийся под взглядом инквизитора все больше и больше…

— Завораживает, не правда ли? — спросил он, не поворачиваясь ко мне.

— Да, — соглашаюсь, отведя взгляд от инквизитора к огню.

— Вы, ведьмы, умеете гадать по пламени?

— Я не умею.

— Как это так? Ведь огонь — твоя любимая стихия, как я понял.

— Ну вот так вот получилось, — развожу руками.

— Странно. Я встречал ведьму, связанную с природой, так она могла гадать даже по коре деревьев, рассказывая прошлое, настоящее и будущее места, где выросло дерево. Она никогда не училась этому.

— Что же сталось с этой ведьмой, которая попалась инквизиторам? Ты ведь ее в Ордене встретил?

— В Ордене, — подтвердил он. — Ничего такого, подержали за нарушение порядков в темнице пару дней и отпустили. Ты не уходи от темы. Наверняка ты тоже можешь гадать по пламени от природы!

— Я не знаю, — пожимаю плечами.

— Сколько тебе лет, Бэйр?

— Ты же уже спрашивал!… Мне девятнадцать, — отвечаю, замявшись. — К чему этот допрос?

— С тобой все-таки что-то не так, — решил Арланд. — Такое ощущение, что ты… потеряла память, что ли?

— Ээээм… Почему ты так решил? — настораживаюсь. Вот будет задница, если он встречал Бэйр до моего «второго рождения» и все это время молчал! Очень надеюсь, что это не так.

— Ты целыми днями сидишь у того учебника, экспериментируешь, недавно как будто в первый раз сварила зелье, не умеешь и не знаешь элементарных вещей, которые в девятнадцать должна знать каждая ведьма… Ты замялась при ответе на элементарный вопрос, — принялся рассуждать Арланд. — Ты ведешь себя не так, как раньше. Конечно, ты можешь притворяться, чтобы обмануть меня… Но все же складывается такое впечатление, что у тебя как будто произошло переосмысление жизни и смена ценностей.

— С чего ты взял? — стараюсь говорить небрежно и спокойно. — Ты разве встречал меня раньше и знал, какой я была до этой самой «потери памяти»? Вряд ли.

— Да, я встречал тебя.

— Что-то не припомню…

Черт, а если правда!? Если он строил из себя дурачка, а сам был со мной знаком? Ну теоретически-то возможно, что я попадала к инквизиторам в Орден и, мало ли, вдруг это был Орден Арланда? Хотя, если он общался со мной, то почему при встрече спрашивал имя, а потом засыпал вопросами, ответы на которые знакомый должен бы знать? Или, может, он не говорил со мной тогда, а просто видел? Это тоже может быть, ведь вряд ли бы простому ученику разрешили говорить с задержанной ведьмой, которая особо опасна.

— Я правда не помню, чтобы мы встречались, — говорю уже увереннее.

— А я отлично помню.

— Врешь, — понимаю.

— Ты засомневалась, — он все-таки поймал меня. — Неужели я угадал? Ты потеряла память и пытаешься все вспомнить? Потому прекратились эти грабежи и разбои, потому ты залегла на дно? А рыцарь помогает тебе, так странно… Почему? Зачем ему это на самом деле?

— Не лезь не в свое дело! — огрызаюсь. — Даже если бы я потеряла память, мои силы все равно остались бы прежними.

— Но ты не помнишь, как ими пользоваться, а это делает тебя в разы слабее.

— Я помню.

— Нет. По пламени даже гадать не можешь, а это самое элементарное для любой ведьмы! Ты стала гораздо слабее, и это факт.

— Не играй с огнем, инквизитор! — предупреждаю, чувствуя, как начинаю злиться. Костер вспыхнул ярче, жар от него усилился, заставив Арланда отскочить подальше. — Я могу разозлиться и решить, что такой умник как ты по земле ходить не должен, и тогда тебя никакая святая вода, никакие порошки не спасут! А у меня рука не дрогнет, уж поверь!

— В это я верю, — кивнул инквизитор, подсаживаясь обратно к немного утихшему огню. — Но я все равно прав, что бы ты не говорила. Остается лишь два вопроса: что с тобой произошло и произошло ли?

— Отстань, Арланд. Тебе незачем знать обо мне слишком много, — морщусь.

— Еще пирожок?

— Давай, — согласно киваю.

— А ты не помнишь, какую ты раньше преследовала цель? Ну, до того, как потеряла память? Я внимательно изучил все твои преступления. Ты воровала, причем по-черному. Не только жила и питалась бесплатно, запугивая несчастных торговцев и ремесленников, но и крала очень дорогие ингредиенты для зелий. Порошки из рога единорога, всякие внутренности драконов и прочих тварей, гербарии редчайших растений, которые почти не найдешь даже там, где они встречаются… Сумма стоимости всего украденного тобой составит годовой доход императора Рашемии! Ты обвела вокруг пальца всех самых могущественных магов, воров и торговцев, хотя относительно последних до тебя были уверены, что это невозможно! Для чего все эти кражи? Что ты такого собиралась сделать?

Ух-ты… Узнавать о себе такие красочные подробности даже в какой-то степени лестно. И, что самое удивительное, я вполне понимаю, о чем речь. Тот порошок, который был у меня на поясе с самого начала. Он исцеляет дух нечисти и очищает от скверны, убивая, так же он определенно противостоит магии. После того, как тот чокнутый сатир втер порошок мне в руку и добавил чего-то от себя, моя рука получила все свойства порошка в усовершенствованном качестве. По задумке, я — это живое оружие против той неизвестной болезни, скверны в целом и, в какой-то степени, против магии…

Почему-то раньше я об этом и не задумывалась особо, а теперь осознание пришло так внезапно и в то же время легко, что стало и жутко, и пофигу одновременно.

— Я работала над этим, — засучив рукав до самого плеча, показываю Арланду свою руку.

— И зачем тебе это надо было?

— Во имя великих целей, о которых тебе, простой смертный, знать не положено!

— А если нормально?

— Эта симпатичная татуировка с краской, в которую входят украденные мной ингредиенты, продержится гораздо дольше, чем обычная, — хмыкаю.

— Бэйр!

— Не твоего ума дело, зачем мне были нужны те ингредиенты, ясно? — осекаю его. — Может, я мечтаю избавить мир от инквизиции, а эта рука с божественной мощью поможет мне в это? Или, наоборот, жажду бороться со скверной, которую несут в себе все существа связанные с наивысшими материями? В любом случае ты будешь пытаться повлиять на меня, помешать или заставить делать что-то в своих интересах.

— Теперь ясно, — кивнул инквизитор и отвернулся. — Ты и этого не помнишь.

Мы замолчали, никто больше ничего не говорил.

Дожевав пирожок, я обхватила руками колени и, сгорбившись, положила на них подбородок, в такой позе стала смотреть в пламя.

Арланд сказал, что я от природы могу считывать какую-нибудь информацию из пламени. Значит, если попробовать, то я увижу что-нибудь? Увидеть бы, где сейчас этот самый Демонтин или узнать, куда он направляется. Тогда сразу после Сеймуров мы с Дейком сможем отправиться к нему, я вернусь в свой мир, а рыцарь избавится от балласта в моем лице. Все будут счастливы…

Усердно всматриваясь в пламя, я пыталась уловить какие-нибудь картинки и образы, удерживая в голове вопросы, ответы на которые хочу получить.

Но как я ни старалась, ничего не выходило. Кроме абстрактных узоров я ничего не видела.

— Бэйр, ты слышишь это? — вдруг встревожено шепнул Арланд.

— А? Что? Ты что-то сказал?

— Прислушайся. Ничего не слышишь?

Послушно вслушавшись в тишь ночного леса, я уловила лишь шорох листвы на деревьях и неизменных сверчков.

— Нет, ничего. А что?

— Как будто кто-то кричит…

— Нет! Никто не кричит, мы никуда не идем и не натыкаемся ни на какие приключения!

— Нет, правда, кто-то кричит!… - подтвердил Арланд, насторожившись, как охотничий пес, почуяв дичь. Были бы у инквизитора большие звериные уши, он бы непременно начал ими двигать, пытаясь понять, откуда идет звук.

— Арланд, давай спать? Ну, пожалуйста!

— Их там много!

— Черт, опять… это проклятие на мне, ей-богу! — хнычу, когда тоже начинаю различать крики и ругань. — Они, кажется, приближаются.

— Я больше тебе скажу, они бегут сюда! — крикнул Арланд, поспешно вставая и выхватывая меч из ножен на поясе.

Я тоже встала с нагретого места и приготовила обе руки к сражению: на одной зажгла огонь, а другую заставила засветиться бирюзовом светом.

Лошади, увидев, как мы вскочили, тоже забеспокоились и стали озираться по сторонам.

Мы ждали, крики приближались. Вскоре уже можно было различить отдельные слова.

— Кажется, это на нас, — решил Арланд, вставая впереди меня. — Встань сзади и не вмешивайся.

— Мой герой… — саркастически фыркаю, зажигая в воздухе более десяти оранжевых шаров, которые осветили местность в радиусе тридцати метров от нас.

— Ребят!!!… Ребят, она сама!!!… Ваша Марфушка сама ко мне полезла!!!… Затащила на сеновал, пригрозила раскаленной кочергой из кузни батюшки-Метвеича и велела пить молоко!!! — вдруг заверещал кто-то с той стороны, откуда доносились остальные крики.

Мы с Арландом удивленно переглянулись, но стойки «к бою готов» не убрали.

— Мужики, вы только не горячитесь! Мужики, я же по-доброму прошу!… Вы не знаете, кто мой папа! Да он всю вашу деревню!…. Ааа!!! Только без вил, умоляю, только без вил!!! — кричал какой-то несчастный, удирая от погони.

Уже было слышно, как ломаются кусты и ветки под натиском разъяренных мужиков, бегущих за каким-то недотепой.

— Да мы тебя, гада подколодного, как норуш мышку раздерем!!! На нашу Марфу позарился, мы ее всей деревней растили, сами не доедали!!!… На первую красу деревни!!!… А ты, нидяк не отесанный, чуть не обесчестил ее своими лапами грязными, неумелыми!!!

Вдруг ветки куста, что рос у края нашей полянки, раздвинулись и к нам выпрыгнул какой-то красный вихрь.

— О, люди!!! — радостно завопил он, раскинув руки в стороны, и бросился к нам. — Люди, спасите!!! Там весь народ — психи!!! — покрутил у виска. — Они не владеют собой и жаждут моей смерти!!!

— Ты кто такой!? — угрожающе нахмурился Арланд, полностью загораживая меня собой и поднимая меч.

— Да какая разница!?… О… Бэйр, Ведьма с Равнин!!! Кого я вижу, сестричка!!! Сколько лет, сколько зим!!! Уж не ожидал тебя тут встретить, не ожидал!!!

Заметив меня, скромно стоящую в сторонке, красный вихрь кинулся ко мне. Я и моргнуть не успела, как оказалась в крепких объятиях подозрительно знакомого мужчины…

— Так это ты что ли!? — поражаюсь. — Тот сказочник из Верегеи!? Какими судьбами!?

— Я самый! Бэйр, родная, спасти меня от них, а? Я тебе потом как-нибудь отплачу!!! Но, пожалуйста, не отдавай меня им!!! — затряс меня за плечи Али ибн Дамьяр. В его восточных глазах искрилась такая мольба, что я от сомнений даже не успела сказать «иди к черту», когда на полянку вломились пятеро здоровенных крестьянских мужиков.

Заметив Арланда с угрожающе поднятым мечом и нездоровым взглядом бешеной нечисти, мужики остановились и несколько секунд оценивали обстановку.

Посмотрев на Али, который висел у меня на шеи, потом на меня, затем на Арланда, который мужественно закрывал нас обоих грудью, они сделали определенные вводы.

— Тык, ента… — начал старший из них, выйдя вперед. В одной руке у него была внушительная дубинка, которой он машинально помахивал время от времени. — Вы нам этого, — указал толстым пальцем на Али, отчего сказочник прижался ко мне еще сильнее. — А мы вас не трогаем.

— В чем дело? Почему вы за ним гонитесь? — интересуюсь, пытаясь оцепить от себя излишне любвеобильного «братика». Но он так в меня вцепился, что черта с два сдерешь!

— Он на нашу Марфу!… - от возмущения у кого-то из мужиков даже слов не нашлось и вместо конца предложения он выругался. Еще не слишком разбираясь в местном мате, я не поняла, что он хотел сказать.

— Да корова ваша Марфа!!! Корова обыкновенная, ничем непримечательная!!! — закричал в ответ сказочник, прячась за моей спиной. — За такую человека убивать должно быть совестно!!!

— Что!? Еще и оскорблять смеешь!? — заорали мужики.

— Так, или по порядку, или я всех вас в кандалы и в подвалы к Белым Совам, там разберетесь! — рявкнул инквизитор, эффектно крутанув меч и всадив его в землю с размаху. Видимо, это был какой-то определенный жест в его профессии.

На секунду все потрясенно замолчали, потом мужики, переглянувшись, начали наперебой рассказывать, в чем дело. Прикрикнув на них, чтобы замолкли, главный повернулся к нам.

— Хорошо, я говорю, — начал он. — Приперся к нам в деревню, значит, этот ухарь недокрашенный, — недовольно глянул на Али. — Мы ему все чин по чину, ночевка в сарае. За сказку — в лучшем сене ночевка, без сказки — за деньги. Он нам, значится, рассказал небылицу про то, как в какой-то диковиной стране коров видать не видывали, и слыхать о них не слыхивали, где за буренку одну можно от царя золотые горы получить. Мы ему, сказочнику, человеку высокой… этой, как ее?… души!… лучший сарай выделили! А там наша корова, лучшая буренка в деревне, мы ее на все ярмарки возим, она какой год всем нашим мешки лучшего зерна выигрывает! А молоко у нее какое? Умрешь, какое вкусное! Сметану попробуешь, так ты без этой сметаны жить не сможешь!.. А этот что!? Мы заглянуть хотели, не спит ли, еще чтоб сказку рассказал, а он там нашу корову увести пытался!!!…

— Да я с утра не ел ничего, голодный был, молока хотел выпить!!! Что я, виноват, что она так просто не давалась!? Пришлось ей морду связать, чтоб не брыкалась! — возмутился Али, не спеша выходить из-за моей спины.

— Ты ее увести хотел и царю своему продать!!! Нашу буренку, которая всю деревню кормит, нахал такой!!! А еще на нее клевещешь, что это она тебя кочергой отлупить пыталась!

— Чистая правда! — крикнул в ответ сказочник. — Дои, говорит, а не то кочергой получишь!!!…

— Что с коровой в итоге? — прерываю очередную перепалку.

— Что-что, испугалась, того и гляди, молоко давать перестанет! — развел руками в стороны главный мужик, повертев дубинкой.

— Да она от вида ваших рож скорее молоко давать перестанет, чем от деликатнейших прикосновений моих нежных, прославленных в определенны кругах своей ловкостью, пальцев! — заметил сказочник, продемонстрировав мужикам свои раскрытые ладони. — Я когда ее доить пытался, она аж вся застыла, замерла в предвкушении!

— Ты, бес проклятый, тащил ее куда-то, за веревку, вокруг морды обвязанную, дергая!

— Да это чтобы она от стены отошла! Как бы я ее доил, если бы она нужным боком в стену упиралась!?

— А кочергой зачем махал, ирод!?

— Это я у нее отобрал, чтоб не огрела с горяча!

— Ах, ты, лжец паршивый!!!… - заорал мужик, замахнувшись дубинкой.

Но, не успел он и шага сделать, как Арланд подскочил к нему и упер острие меч под подбородок.

— Ни с места, а не то хуже будет! — предупредил инквизитор. — Я не потерплю произвола и как инквизитор, обязан разрешить проблему здесь и сейчас, пока не дошло до кровопролития! Ваша корова жива и здорова, отделалась легким испугом. А путник, который честно зарабатывает на жизнь рассказами и пришел к вам со своим ремеслом, остался голодным и был уложен спать в сарае с коровой, хотя честно рассказал сказку. Знаете ли вы, невежды, что в путниках и незнакомцах, являющихся к нам в дома посреди ночи с просьбой о ночлеге, встречаются сами боги? Что таким образом проверяют нас высшие судья на доброту, порядочность и честность, достойных награждая благодатью, а таких, как вы, проклиная на века? Что подумают о вас всевышние, когда увидят, как вы гостей встречаете?

— Нет, сударь инквизитор, не знали мы ентого… — испуганно округлили глаза мужики, поснимав шапки. — Так что выходит-то, что этот ухарь недокрашенный — бог?

— А то! — горделиво поправил красную шапку Али, но получив от меня локтем в бок, стушевался и больше не встревал.

— Он — нет, но вот другие путники очень даже могут быть богами. Но пусть этот случай будет вам уроком, впредь уважайте бродяг, просящих о ночлеге.

— Как скажете, сударь инквизитор, — закивали мужики. — Так что нам сейчас делать-то? Обратно его тащить и уважить, как следует?

— Не пойду я с вами больше, я тут останусь! — заявил сказочник, гордо вздернув нос.

— Бэйр? — Арланд повернулся ко мне.

— Пусть остается, — киваю.

— Ступайте, добрые люди, с миром.

Отойдя подальше от инквизитора, мужики робко поклонились и быстро убрались подальше от полянки.

Только когда их голоса затихли, мы позволили себе расслабиться и уселись к костру.

— Итак, кто это такой? — недовольно спросил Арланд, убрав меч в ножны.

— Али ибн Дамьяр! — представился незваный гость, красиво поклонившись, взмахнув полой алого плаща. — Сказочник, поэт, немного бард, немного философ и торговец от части!

— Бэйр, откуда ты знаешь это чучело? — насмешливо фыркнул инквизитор, посмотрев на меня. — Неужели ты и с такими общаешься?

— О, наше прекрасное общение я еще месяц не мог забыть… — вздохнул Али, дотронувшись до своего правого глаза. Усевшись у костра, скрестив ноги по-турецки, он продолжил. — Искренне надеюсь, что эта нежнейшая из женщин тоже меня помнила.

— Надежда — дурное чувство, — хмыкаю.

— Так где вы познакомились?

— Мы с Дейком разбирались с птицей хаарь в одной деревне. Там я и встретила Али, он рассказывал народу одну из своих историй.

— А потом я рассказал Бэйр историю всей своей жизни, — подтвердил Али, рыская по нашему лагерю голодным взглядом.

— Молока, как я понял, ты так и не получил? — уточнил Арланд.

— Да куда уж там? Сомневаюсь, что та старая бычара могла выдавить из себя хоть каплю, — отмахнулся сказочник. — Ах, если бы благородный инквизитор соизволил поделиться чем-нибудь с бедным бардом, он воспевал бы такие баллады о доблести и чести Белых сов!…

— На, держи, — усмехнувшись, Арланд протянул изголодавшемуся сказочнику флягу с компотом и пирожки.

— О, великодушие из твоего большого сердца бьет ключом чистейшей доброты! — заулыбался Али, подсев поближе к Арланду и выхватив у него из рук пирожки. — Слушай, полезный совет на будущее дам, — зашептал на ухо Арланду, закрывшись от меня ладонью. — С ведьмой не целуйся, у нее рука тяжелее кувалды.

— Я все слышу, — замечаю. — Так каким ветром тебя занесло в эту глушь?

— Да я ж все Кудеяра ищу, — напомнил он, жуя пирожок. — Тут единорог объявился особо агрессивный, вот я и подумал, что этот полуленнай-полусенари сюда направится, так сказать, начинать с малых подвигов. Сначала единорог, а потом, глядишь, и до дракона дело дойдет. Но опоздал ушастый старина, единорога какой-то рыцарь уже грохнул.

— Это мы с Дейком отметились, — вздыхаю.

— О, я так и подумал! — закивал Али, прихлебнув из фляги. — Ну а я с вами, так и быть, до ближайшей харчевни, а там уж разбежимся. Кстати, а кто этот вот, с темными глазами и светлым сердцем?

— Арланд Сеймур, — объясняю. — Он меня «поймал».

— Аааа… Так ты правда что ли инквизитор? — хихикнул, посмотрев на Арланда.

— По мне не видно? — выгнув бровь, храмовник отодвинул полы плаща, показывая серебряные кресты на одежде.

— Вот теперь видно, — кивнул Али. — А что ты во все черное вырядился? У вас же основные цвета: красный, белый и серебряный.

— Пока я ученик и форму мне не выдали, а до тех пор я могу одеваться, как захочу.

— Неплохо ты уделал этих чокнутых, очень неплохо для ученика, — одобрительно поджал губы Али, вновь прикладываясь к фляге с компотом.

— Мне всего два года осталось учиться, еще совсем немного, и я стану настоящим инквизитором. Пора тренироваться.

— И то верно! — кивнул сказочник. — Как совенок из гнезда, так и Белая Сова из Ордена. Попала черт знает кем, а вышла опасным хищником… Эх, баллада так и просится!

— Кстати о балладах. На чем ты играешь? — интересуюсь.

— Я пока только пою, на лютню все денег никак не соберу… Куда-то все время деваются эти маленькие кругляшки, ума не приложу, куда.

— Скучно… а есть, не знаешь ли, такие инструменты… ну, с шестью струнами?

— Есть шестиструнные лютни, для особо ленивых, которым по двенадцати пальцами скакать лень. А что?

— Приобрести бы мне тоже, — мечтательно вздыхаю, откидываясь назад, опершись руками о землю.

— А ты что… играть умеешь? — заинтересованно спросил сказочник.

— Ага, — киваю. — Я б вам Высоцкого спела… Хотя, тут, наверное, не оценят.

— Кого-кого?

— Ну… бард такой был, старый. Из моих краев.

— А, такого я точно не слышал. Глухое это место, твои Великие равнины.

— Не то слово, какое глухое, — улыбаюсь, наблюдая за дымом от костра, стремящимся вверх, сквозь деревья к небу. Вдохнув полной грудью свежий лесной воздух и дым, наслаждаюсь неповторимым ароматом… Вдохнув еще раз, я поняла, что аромат до боли знакомый… а после третьего раза стало ясно, что у меня или галлюцинации, или же…

— Трубка! — округляю глаза, посмотрев на Арланда, который, опершись спиной о ближайшее дерево, спокойно покуривал резную трубку из белой кости.

— Да, — умиротворенно улыбнулся инквизитор. — Правда красивая? — повертел это произведение искусства в руках.

— Не то слово, — киваю, не в силах отвести взгляд от трубки. — А что, табак тоже есть?

— Нет, черт возьми, я тут хвою закуриваю! — развел руками в стороны. — Есть, конечно.

— Арланд, дай покурить?

— Курящая женщины? — поморщился инквизитор. — Это даже звучит мерзко.

— Арланд, лучше дай! — засмеялся Али. — Иначе, чую, будешь как я, менять свои представления о прекрасном поле через объяснения этой ведьмы!

— Нет, у меня самого табака мало, — злорадно усмехнулся инквизитор, помахав трубкой в воздухе, чтобы ко мне пошел запах горящих листьев табака.

— Садист, — вздыхаю, принюхиваясь. — Я уже три месяца трубки в рот не брала, представляешь, что это такое!?

— Нет, не представляю, — улыбнулся Арланд, довольно прикусывая мундштук, затем пуская кольца дыма.

— Сволочь, — решаю. — И нет тебе другого названия отныне!

— Я не «сволочь», кем бы она не была, я инквизитор. Точнее, многообещающий ученик.

Поправившись, Арланд вновь вдохнул и пустил в воздух кольцо дыма, долетевшее до меня. Понаблюдав за моим лицом, инквизитор довольно рассмеялся.

— Кажется, я нашел новый способ пытки, — заметил он сказочнику.

— Как бы я не нашла новый способ поджигания людей в зачарованных одеждах, — ворчу. — Не знаю, как вы, а я спать хочу. До завтра.

— Радужных кошмаров, — пожелал мне Али.

— Спи спокойно, — зловеще улыбнулся Арланд.

Встав с насиженного места, я пошла к своему плащу, постеленному неподалеку от костра. Быстро и относительно незаметно устанавливаю слабенькую магическую систему безопасности на всякий случай, только потом ложусь.

Удивительно, но закрыв глаза, я тут же почувствовала, что действительно сильно устала. Под рокочущие голоса разговорившихся Али и Арланда, я быстро уснула, даже не заметив этого.

* * *

Одиноко. Пусто. Холодно.

Бесконечно или временно, всецело или частично — уже давно не имеет значения. Бесконечно одиноко, всецело пусто, временно холодно… застывают хрупким льдом остатки моего последнего сокровища — моей памяти. Внутри или снаружи все исчезает — не понять. Но происходит что-то и ничего, долго и быстро, ощутимо и незаметно. Давно. Или недавно. Не понять.

Помню момент. Только один. Ни больше, ни меньше. Беспокоюсь. Почему? Не знаю.

Помню мгновение жара, обжигающего и удушливого… убивающего. А потом паралич, вспышка и крик… Пронзительный, полный отчаяния крик ребенка. Кажется, нежные связки должны были бы лопнуть от этого вопля, но нет, кричат еще долго.

Надрывно, знакомо…

«Я иду к тебе, сынок!» — говорит память, и я иду.

Иду сквозь такой пустой, несуществующий мир. Набор смутных красок, цветов, воспоминаний, и не больше. Тянет, утягивает, хочется дойти… Куда? Зачем? Не знаю, память молчит.

Одиноко. Пусто. Холодно. И ничего больше. Ничего вокруг нет, мир изменился, стал иллюзией, а я, как птица в сетке, запуталась в обманках и не могу выбраться. Брожу по жутким лабиринтам без цели, куда память ведет. Редко натыкаюсь на невидимые преграды.

Часто я вижу привидений.

Они проходят совсем рядышком и не видят меня. Они живут своей, отдельной жизнью. Их существование так суетливо, так знакомо… так далеко и необычно для меня. Я наблюдаю за ними, но не могу ничего понять. Ни кто они, ни откуда они взялись, ни что они делают, ни зачем… Их много, десятки или сотни, они почти каждый раз разные… или я их не запоминаю.

Так странно.

Я часто вижу одно место. Не помню, где оно, не помню, зачем оно.

Коридор. Недолгий, маленький коридор. С одной стороны стена из камня, с другой большие, высокие окна с красивыми рамами.

За окном всегда гроза, всегда дождь, всегда ночь.

Я вижу паутину, вижу пыль… Хочу убрать, стереть, потрогать… Не могу, не получается. Все это иллюзия, обманка. Как и весь мир. Но это место — лучшая иллюзия. Все как настоящее… настоящее, о котором я почему-то знаю.

Иногда в том месте я вижу приведение. Оно мне нравится, это мое любимое приведение.

Оно меняется, каждый год оно выглядит иначе. Оно двигается плавно и грациозно. Красиво. Люблю наблюдать за тем, как привидение танцует.

Оно предлагает мне станцевать с ним. Я соглашаюсь, мы танцуем вместе.

Сначала привидение меня боялось. Оно приходило на место украдкой, тихонько, как мышонок… что такое мышонок? Не помню. Но мышонок трусливый, маленький, слабый. Мышонок робкий, но ловкий и любопытный.

Мой Мышонок.

Сначала совсем небольшой, едва доставал мне до пояса, он пришел на то место и долго смотрел в окно, сидя на холодной каменном подоконнике.

Я сказала ему, чтобы не сидел на холодном, а не то подхватит какую-нибудь болезнь и маги-лекарю будут тыкать в него иголками. Привидение очень испугалось, а потом заплакало. Так горько, так жалобно. Оно долго плакало, а я стояла и смотрела, не знала, что должна сделать. После этого Мышонок, как я назвала приведение, стал часто приходить на то место. Поначалу он всегда горько плакала, упав на пол, а потом начал говорить, рассказывать мне что-то, называя меня «мамой».

Кто такая мама? Не помню. Наверное, Мышонок любит ее.

Как-то раз Мышонок пришел с другим привидением. Наверное, он хотел нас познакомить.

Мышонок, увидев меня, тогда заплакал и стал что-то рассказывать.

Вдруг я поняла, о чем он спрашивает и ответила ему.

Он спросил: «Ты скучаешь по мне? Ты видишь меня?». А я ему ответила, что скучаю, потому что он мое любимое привидение, и что вижу его.

Мышонок тогда засмеялся и заплакал еще сильнее. Смеялся и плакал одновременно. Бедный Мышонок.

Другое приведение не плакало и не смеялось, оно встревожено наблюдало за Мышонком, а потом село перед ним на корточки и стало что-то объяснять. Мышонок тоже начал что-то говорить, а потом они ушли.

С тех пор я почти не видела моего Мышонка, он приходил очень редко. А потом исчез. Его долго не было, так долго, что я забыла о нем.

Но однажды я снова увидела Мышонка. Он казался больше, он изменился. Теперь он не плакал и не смеялся, не говорил. Смотрел на меня и на окно. Он сел на холодный подоконник и я сказала ему, чтобы не сидел на холодном, а не то подхватит какую-нибудь болезнь и маги-лекарю будут тыкать в него иголками. Тогда Мышонок встал и улыбнулся. Улыбка у него была грустная, вымученная, а взгляд отстраненным, как у юродивого. Посмотрев на Мышонка, я тогда решила, что ему почему-то очень плохо. Он сильно изменился за то время, которое не приходил ко мне.

С тех пор мы стали видится чаще, почти каждый день. Мышонок перестал меня бояться, он приходил ко мне надолго, часто разговаривал со мной, что-то спрашивал, а я ему отвечала. Мы подружились, он по-прежнему звал меня «мамой».

Однажды Мышонок пришел ко мне и сказал, что скоро уйдет. Он сказал, что мы вряд ли еще увидимся, что он не сможет больше ко мне приходить. Он сказал «прощай».

Его долго не было, но потом он опять появился. Он был еще больше и теперь был даже выше меня. Из-за странной одежды я не могла полностью его видеть, он расплывался в воздухе серым туманом. Я видела только лицо Мышонка. Когда он тогда пришел ко мне, то предложил потанцевать. Предложил сухо и холодно. Приказал.

Я спросила, как мы будем танцевать, если у него нет ног, а он сказал, что как только я соглашусь, ноги появятся. Откуда-то зазвучала музыка. Она была такой красивой, что мне захотелось танцевать. Я подошла к Мышонку, он взял меня за руки.

Он оказался совсем как живой. Теплый, твердый и не расплывался больше в воздухе.

Мы танцевали по коридору, пока музыка не закончилась, а потом Мышонок меня крепко обнял и долго не отпускал. Из его глаз потекла соленая вода, когда он целовал меня, я чувствовала ее вкус. Такой странный, яркий, непривычный… такой знакомый вкус.

Потом Мышонок исчез. Он ушел так быстро, что я и не заметила.

Теперь Мышонок приходил очень редко, но когда приходил, много говорил со мной, рассказывал что-то, спрашивал советов. Потом я его опять долго не видела, но он всегда появлялся вновь и всегда неожиданно. Так продолжается до сих пор.

Но Мышонок это только одно приведение. Есть еще много, иногда я их запоминаю, иногда нет. Они меня не видят и не слышат. Жаль. Наверное, было бы интересно с ними поговорить.

Появился Страх.

Он пришел так неожиданно, так странно. Не знаю, откуда он взялся.

Я гуляла по лабиринтам того, что осталось от мира, как всегда это делала. Тогда я искала еще одно привидение, которое часто приходит в лабиринты. Мне хотелось попробовать поговорить с ним. Оно долго что-то искало, но не видело меня. Мне казалось, я знаю, что оно ищет. Я хотела помочь.

Когда я нашла это странное привидение, оно не обратило на меня внимание, так усердно что-то копало.

Я встала за спиной привидения и стала наблюдать за ним. Мне было интересно узнать, что оно делает.

Привидение что-то тихо говорило, я не понимала что. Но говорило оно это не мне, а кому-то другому. Но то, другое невидимое молчало и никогда не отвечало, а ищущие что-то все равно с ним разговаривало.

Когда я стояла за спиной привидения и пыталась понять, что же оно делает, я вдруг увидела большую собаку.

Она была такая большая, что ей приходилось пригибаться, чтобы не задеть горбатой спиной потолок. У нее была уродливая морда со злыми глазами и большой пастью. Лохматая, спутанная шерсть была серой, на животе алой, а на спине были черные пятна, по хребту шла полоса черной вздыбленной шерсти, переходившей в гриву.

Собака зарычала на меня и на привидение. От ее рыка у меня внутри появился Страх. Он смешал всю мою память, стал уничтожать меня изнутри, разъедая плоть… Я испугалась, мне стало очень больно, я закричала. Собака, только порадовавшись моему воплю, зарычала громче и Страх усилился.

Подумав, что собака накинется на меня и растерзает, я убежала из лабиринта, так и не успев предупредить привидение. Но что ему могла сделать собака? Не знаю. Ничего, наверное.

Я долго никуда не выходила, не видела мира. Ушла домой, в пустоту, и боялась выйти.

Собака это и есть Страх. Она пожирает все светлое, все спокойное и превращает это внутри себя в страх. Она — сплошной страх. Живой. Воплоти.

Я хотела увидеться с Мышонком, слышала, как он звал, но не смогла найти дорогу к нему. С тех пор, как я увидела Страх, я никуда не могу найти дорогу. Сижу дома.

Одиноко. Холодно. Пусто…

* * *

Я задрожала от холода, горло сдавило ощущение полного одиночества, появилась резкая потребность в тепле и в ком-то. Невольно всхлипнув, я машинально утерла слезы и… проснулась.

Открыв глаза, я с удивлением обнаружила рядом с собой спящего сказочника. Али во сне хмурился и пытался кому-то доказать, что в разбитой лампе сидит джин и что три золотых за нее — уникальное предложение.

— … Нет, ты просто не понимаешь, от чего отказываешься!… Не… Нет… Да подожди ты! В ней сидит джин, я тебе говорю!… Вот так вот трешь и вуаля!… - бормотал сказочник во сне.

Невольно улыбнувшись, я начала успокаиваться.

Это был всего лишь очередной кошмар, меня никто не поглотил, со мной все хорошо… Ох, и приснится же такое безумие!

Утерев рукавом рубашки оставшиеся слезы, я села на плаще и осмотрелась.

Было холодно, костер почти погас. Подкинув в него немного веток вперемешку с магией, я уже решила ложиться обратно, как заметила, что чего-то не хватает.

Обведя взглядом весь лагерь, освещенный вновь ожившим костерком, я поняла, что этого «чего-то» действительно не хватает. Инквизитора нигде нет. Ни его плаща, ни сумки… но лошадь его на месте, значит, не сбежал.

Куда он мог деться, интересно? В кусты обычно с походными сумками не ходят. Хотя, кто его знает?

Ладно, черт с ним, с этим инквизитором. Завтра вставать надо рано, путь предстоит очень долгий. Лучше выспаться.

Но стоило мне только подумать о том, чтобы лечь обратно, как сова на ближайшем дереве крикнула три раза.

Причем крикнула так выразительно, с таким укором, что я невольно задумалась.

— Чего? — не понимающе смотрю на крону дерева, откуда доносились совиные «у-ху».

— У-ху, у-ху, — объяснила сова.

— Не понимаю, — пожимаю плечами. — Вообще, это ты ночная птица, а я спать хочу! Вот и не мешай!

— У-ху! — возмущенно �

Мечта Лорена

Загнанный зверь

Я умчалась прочь из поместья, не сказав рыцарю ни слова. Это было глупо, даже безрассудно, но я должна была это сделать: мне хотелось доказать Дейкстеру и самой себе, что я могу справиться и в одиночку. Я не обуза и не приживалка.

Мне предстояло преодолеть несколько дней пути по карте и забрать для Лорена ключ. Дело настолько простое, что даже я его не провалю! Единственное, что от меня требуется, это не попасться шпионам Адольфа, если спустя месяц они все еще здесь есть, конечно. На этот случай я спрятала волосы под шляпу, а лицо закрыла шарфом. Если правильно воспользуюсь низким от природы голосом, я даже смогу притвориться мужчиной.

Змеям Адольфа меня было не узнать, но вот следовать маршруту по карте оказалось вовсе не так просто, как я думала. Раньше этим всегда занимался Дейкстр, ему достаточно было один раз посмотреть на карту, и тогда он вел нас сутками напролет, ни разу не взяв ее в руки. Мне же приходилось внимательно изучать ее перед каждым поворотом. Черт недовольно фыркал, когда я заставляла его стоять на перекрестках, но деваться было некуда. Я с трудом различала маршурт в запутанных линиях и точках.

– Эй, если такой умный, сам смотри на карту! – воскликнула я, когда конь в очередной раз принялся возмущенно крутиться, требуя, чтобы я позволила ему скакать дальше.

Вытянувшись, я расправила карту перед лошадиной мордой.

– Видишь!? Тут вообще ничего не понятно! – сказала я, потрясая исчерканной бумагой.

Черт ехидно заржал и пустился вправо.

– Так ты у меня со встроенным навигатором, оказывается? – усмехнулась я, покрепче ухватывая поводья. В голову не впервые пришла мысль о том, что мой конь раньше принадлежал какому-нибудь колдуну: ну не может обычная лошадь быть настолько умнее меня! По крайней мере, я на это надеюсь.

Как бы то ни было, а в конце концов мы смогли добраться до первого пункта путешествия засветло. Как только вдалеке показался долгожданный постоялый двор, заморосил дождь. К счастью, когда он перерос в ливень, мы с Чертом уже были под крышей.

Устроив коня в конюшне, я отправилась в главный зал, чтобы заказать себе комнату и узнать, чем сегодня кормят усталых путников.

Внутри было жарко и шумно, разношерстные бродяги и путешественники перекидывались в карты, сидя за одинаковыми, повидавшими не мало драк столами. В очаге, достойном дома великана, на вертеле поджаривалась гигантская туша. Аппетитный запах мяса, истекающего жиром, заставил меня вспомнить о том, что я ничего не ела с самого утра и голодная до чертиков.

Но только я собралась пройти дальше в этот рай свинства, пьянства и прочих грешных наслаждений, как меня остановили.

– А ты, путница, к нам зачем пожаловала? – положил мне на плечо свою тяжелую лапу какой-то громила с лысой головой.

Похоже, моя конспирация не сработала… обидно.

Всегда, когда я оказывалась без Дейка, в тавернах и на постоялых дворах обязательно находились желающие соблазнить меня своими роскошными манерами. За месяц в поместье я успела отвыкнуть от приставаний.

– Я замужем, – фыркнула я, брезгливо скидывая с плеча грязную руку.

– А я женат, так что ты тоже губу закатай! – улыбнулся громила. – Я здешний вышибала. А ты, значится, слушай сюда. У меня жена здесь служанка, и она ждет малыша. Будешь шуметь или драки устраивать – зарежу, поняла?

– За меня не беспокойся, я девушка мирная, – я улыбнулась в ответ. – Мне бы комнату и поесть чего-нибудь. Это к кому?

– А вон к тому, что у очага прыгает. Хозяин-то наш уехал в город по делам, так что тот хлюпик за главного. Ну иди, не мозоль мне глаза, ведьма.

Как он догадался, что я ведьма, я даже спрашивать не стала. Все почему-то сразу догадываются.

Заметив у очага суетливого тощего мужичка, неуклюже пытающегося срезать куски мяса для гостей, направляюсь к нему.

– Эй… уважаемый! Уважаемый, не могли бы вы… Черт… Эй, я здесь! Уважаемый!

Чтобы меня заметили, пришлось крикнуть мужичку на ухо. Он от неожиданности подпрыгнул, потом обернулся и испуганно посмотрел на меня.

– З-зачем же ты так орешь!? – взвизгнул он.

– Ты, видать, глухой, вот и приходится орать. Мне нужна комната на ночь и ужин.

– Что? Комната? – переспросил он, поспешно выпрямляясь и принимая важный вид.

– Да, именно комната. У вас остались свободные? – осмотрев полный зал, где было около сорока человек, я поняла, что как раз на свободную комнату мне надеяться и не приходится.

– Нет, комнат уже нет, – покачал головой мужичок. – Все заняты. У нас сегодня много постояльцев. Обычно народу очень мало… Комнат-то всего двенадцать и было. Но сейчас все они заняты.

– Совсем все? Мне хоть чуланчик!

– Нууу… У нас свободен только чердак. Но спать придется под самой крышей, а она протекает маленечко.

– Это я как-нибудь потерплю, – согласилась я. – Сколько с меня?

– Да на чердаке бесплатно. Там хлама за десять лет накопилось, если ты его уберешь, то ужин за так получишь!

– Я согласна! – кивнула я, улыбаясь. Вот это удача в первый же вечер моего одиночного путешествия, и комната, и ужин бесплатно! – С вас ужин и ночлег, с меня расчищенный чердак. Пусть меня туда кто-нибудь отведет, я хочу начать прямо сейчас.

– Хорошо, – радостно закивал мужичок. – Эй, Галка! Иди, отведи гостью на чердак, она поможет все разобрать!

С кухни к нам тут же выбежала полноватая улыбчивая тетка. Ее имя вполне соответствовало ее внешность: острый носик, темные блестящие глаза, иссиня-черные волосы, уложенные в странную, но красивую прическу, напоминали самые настоящие перья.

– Ну наконец-то, хоть кто-то этим займется! – рассмеялась она, подойдя к нам. – А ты, бессовестный самодур, тебе лишь бы кого работать заставить!

– Рабочая сила вся перевелась, что же мне делать остается, как не помощи просить? Я вот ответственный за погреб, а стою, мясо отрезаю! Тьфу! – раздраженно взмахнул руками мужичок и вернулся к своему занятию.

– Пойдемте, сударыня, – улыбнулась мне женщина и повела на второй этаж. – Вы на этого задаваку внимания не обращайте. Уж больно он важничает, когда хозяин его за главного оставляет!

Поднявшись на второй этаж, мы прошли налево. У самой дальней стены находилась лестница, сколоченная на скорую руку из стареньких досок. Видимо, она вела на тот самый чердак, где мне предстояло работать, а потом и спать.

– Вон там чердак и есть, – пояснила она. – Уж я сама не полезу, мне напрягаться так нельзя. Ты там сама как-нибудь разберись, ладно?

– А там есть кровать?

– Да есть одна, только там матрас пыльный. Но я тебе чистое белье дам и тряпку мокрую, все там вымоешь и будет чудо-комнатка! А простору там сколько будет, если весь хлам убрать!

– Белье и тряпку пусть кто-нибудь принесет, – кинула я через плечо, начиная взбираться наверх.

– Как скажешь! Я Степашку пришлю, он тебе, если что, поможет там. Ты уж извини, мы гостей обычно не затрудняем. Да день сегодня такой суматошный! Все слуги разъехались!…

Взобравшись на чердак, я внимательно осмотрела комнату.

Чего тут только не было! Поломанные стулья, расколотые деревянные миски и подносы, кривые доски, ткани, изодранные до такой степени, что даже на тряпки для мытья полов не подошли… Да много чего еще здесь валялось. Но у всех этих вещей был один замечательный плюс: они все могли гореть.

Бросив сумку на пол, я размяла здоровую руку и принялась расхаживать по комнате, «обвязывая» все ненужные предметы невидимой нитью, по которой потом можно пустить одно-единственное заклинание. Минута ярких вспышек по всей комнате, и останется только подмести пыль и вымыть пол! Как раз убью время до ужина.

Когда на чердак забрался паренек лет двенадцать, я уже закончила оплетать хлам магией.

– Ээм… Госпожа ведьма, я тряпку принес. Сейчас ведро принесу, мы его по веревке поднимем.

– Хорошо, иди за ведром. Вода нам пригодится, а то мало ли… И веник с совком захвати!

Когда ведро, полное воды, оказалось на чердаке, я щелкнула пальцами возле начала «нити». Коротенькие взрывы затрещали по комнате, старые вещи лопались, как мыльные пузыри. Каждый взрыв сопровождался яркой фиолетовой вспышкой, потому я закрыла глаза и себе, и ошалевшему от подобного способа уборки пареньку.

– Ну… Вроде бы все так, как должно быть, – решила я, осмотрев комнату после того, как взрывы затихли.

– Ух-ты! – выпалил мальчонка, округлив глаза. – Это что такое было!?

– Магия, – таинственно проговорила я и взяла веник с совком. – Открой-ка окно, а не то мы тут сейчас совсем задохнемся!

Но на самом деле окно надо было открыть для того, чтобы у меня, коварной ведьмы, было, куда выбрасывать заметенную пыль. Не спускаться же каждый раз вниз, право слово! Так гораздо проще, да и кто узнает?…

– Что ты делаешь!? – в священном ужасе спросил ребенок, увидев, как я выбрасываю черную грязь, оставшуюся от предметов, на улицу под дождь.

– Убираюсь, не мешай. А если побежишь жаловаться – с тобой случится то же самое, – красноречивым жестом выбрасываю очередную горку пыли в окно.

– Ой… А вы что, ведьма?

– Ну так сразу прям, ведьма! – обижаюсь, продолжая ходить по комнате и заметать пыль, пританцовывая на манер Леопольда. – Я, может, добрая волшебница, которая детям за зубы деньги дает, а ты сразу заладил «ведьма-ведьма»!

– Деньги за зубы? – непонимающее сморщился ребенок, усаживаясь на подоконник. – А зачем тебе зубы? Ты их ешь?

– Шучу я так, глупый, – хихикаю. – А тебе по делам идти не надо? У вас же сегодня слуг мало, каждый на счету, а ты тут пропадаешь, меня раздражаешь.

– Если я спущусь, меня обязательно заставят что-нибудь делать, – объяснил мальчик. – Я лучше тут посижу. А тебе я не мешаю, тебе так только кажется.

– Ясно все с тобой, далеко пойдешь, – я спрятала улыбку, продолжая подметать.

– А ты правда ведьма? – спросил ребенок через некоторое время.

– Нет, только прикидываюсь.

– Чудная ты…

– Я ведьма, мне положено. А ты, если не прекратишь болтать, останешься без чаевых.

– А что такое чаевые?

– Деньги, которые некоторые люди дают угодившим им слугам.

– А мне еще их никогда не давали!

– Это обычай принят в очень далекой стране, люди из нее не могли добраться сюда…

– А ты тогда как сюда попала?

– Хэй, это что, допрос!? – возмущенно смотрю на юного слугу. – Мое личное дело, что я здесь делаю!

– Да ладно, ты же странница! Странницы всегда всем все рассказывают, где они были и что и видели. Им за это эти… «черевые» дают.

– Я была в таких местах, о которых ты даже не слышал. Но мои байки для слушателей от восемнадцати лет, так что извини…

– А где же ты была? – загорелся мальчик. – Расскажи, ну пожалуйста! А я за тебя все тут уберу! Я так люблю слушать разные истории, особенно от странниц!

– Хммм… А вот это уже разговор!

Устоять перед предложением маленького бизнесмена я не смогла и вручила ему веник с совком.

– Так что за места такие, о которых я даже не слышал?

– Была я, значит, как-то в Японии. Безумная страна, надо сказать!… Едят они такие маленькие рулетики из риса, икры, рыбы и водорослей. А едят не как принято, а подцепляют еду двумя тонким палочками. Кроме того…

И меня понесло. Я принялась рассказывать пареньку про старую добрую Японию, которую вряд я ли когда-нибудь еще увижу. Многие традиции я в своем рассказе передавала точно, но некоторые все-таки не удержалась и приукрасила.

После Японии я взялась рассказывать про Африку, о которой сама только читала, затем понарассказывала об Ирландии такого, о чем не знали даже сами ирландцы… Я так увлеклась, что совершено забыла о времени. Когда же я опомнилась, за окном было совсем темно, комната уже давно сверкала идеальной чистотой, старенькая кровать была застелена, а мальчонка сидел на одиноком стульчике и с восторгом внимал моему бесстыжему вранью.

– Ой, и заболталась же я!… – сказала я, поднимаясь с подоконника. – Вот и сказочке конец, а кто слушал молодец! Держи свой серебряник, а я ужинать пошла.

– А ты другим свои истории не расскажешь? В зале все бы с удовольствием послушали, и дали бы тебе стооолько!

– Нет уж, после ужина я спать пойду.

– А может все-таки?…

– Нет, не буду!

Велев пареньку уходить, я достала из походной сумки кошель и положила его в свою другую сумку, поменьше. После, запихав походный мешок под кровать, я направилась к лестнице.

Спустившись в зал, я застала все ту же картину мужских посиделок с выпивкой, едой, картами и, конечно, разговорами. За месяц в поместье я соскучилась по этой атмосфере, мне безумно захотелось присоединится к какой-нибудь компании, выпить и поболтать о чем-нибудь… Но такой пустяк, как мой пол, мешал мне это сделать. Бабам в карты играть нельзя, баб здесь ни во что не ставят, и выпить бабам дают только с одной известной целью.

Повздыхав о своей горемычной судьбе, я пошла к мужичку, все еще стоящему у очага и отрезающего куски мяса. Тушка уже изрядно похудела, но мяса хватало еще человек на семь-восемь. Уж на меня единственную точно хватит.

– Я за ужином, – привлекаю внимание мужичка, положив руку ему на плечо. Он опять вздрогнул, подскочил, обернулся и испуганно на меня уставился.

– Кто это!?

– Я это. Мне ужин обещали бесплатно? Обещали. Так вот она я, пришла за ним.

– А? Да, конечно!

– Я посижу вон за тем столиком в углу, туда и принесете. И чего-нибудь выпить мне!

– Эээм… Ну ладно, выпить тоже бесплатно, – нехотя кивнул мужичок. – Скоро будет, ты иди! И спасибо за услугу, а то давно надо было уже там разгрести все, да руки никак не доходили… теперь крышу подлатаем и будем сдавать как императорские покои, хе-хе!…

Устроившись в самом неприметном углу, я стала ждать свой ужин, медленно погружаясь в пропитанную жиром и байками атмосферу. Наблюдая за другими посетителями, прислушиваясь к их разговорам, я пыталась предугадать, который из них приведет к драке.

Постепенно дух этого заведения ударил в голову и мне, по телу и в мыслях растеклось приятное расслабление, как после кружки-другой местного эля. Как я заметила, в этом мире у каждого трактира или постоялого двора воздух свой, особенный, как фирменный сорт выпивки или духов, скажем.

Так по-особенному горько здесь пахло, так приятно рокотали мужские голоса и трещал огонек в очаге… Все же никакая графская кухня не подарит такого настроения, которое появляется здесь! Чем-то цепляют подобные места, где люди, видящие друг друга в первый раз, могут спокойно сесть рядом, разговориться, выложить что-нибудь интересное из недавно увиденного, поделиться новостями. Радует простота обращения и незамысловатость кухни, даже кошмарные напитки вызывают привыкание, если распивать их в подобных местах.

Трактиры – это лучшее место для встречи, это гостиница, в которой одновременно могут переночевать короли, беглые преступники, стеснительные влюбленные, бродяги, наемники и путешественники. И все они перемешиваются, превращаются в единую массу, кричащую «комнату!», «выпивки!» и «чего-нибудь пожрать!». Все их рассказы и даже неаккуратно брошенные слова сливаются в реки информации, перетекающие от трактира к трактиру, и так по всему миру. Уверена, владельцы подобных мест могут написать ни одну книгу из известных им историй, прошедших сквозь их трактиры. Если бы только эти хозяева умели писать…

– Вот тебе ужин, как и договаривались, – из раздумий вытащил меня голос знакомого мальчишки. Он принес мне еду.

– Спасибо, – ответила я, пожирая взглядом дымящийся кусок мяса. – Можешь идти!

– Ага, – кивнул Степашка и побежал к одному из столов, где сидела развеселая стайка любителей продуть в карты.

Мне стало интересно, чем это совершенно обыкновенная компания шулеров так привлекла внимание парнишки. Уплетая свой ужин, я не сводила глаз со столика напротив и слушала, о чем там говорят.

– А к нам путница приехала, сказки такие рассказывает! В таких она странах была интересных! – начал было мальчишка.

– Да врут все эти путницы, Степан. Врут красиво, сразу так сказочно делается… Да реальность она уж если опасна, то в сто раз опасней любой сказки, а если прекрасна, то в тысячи раз лучше любого сладкого вранья бродяжек, – философски изрек один из разбойников. Он был в щеголеватом красном плаще и с ярким цветастым платком, закрывающим все, от носа до груди. Видимо, он приехал из каких-то теплых стран, из того же Ишимера, может. И каким лешим его сюда занесло, интересно знать?

– Да сказок у нас и здесь хватает, без всяких путниц, – согласился второй, который был в старом серо-зеленом плаще и широкополой шляпе с рваными кое-где краями. При одном только взгляде на него в голове сразу начинало вертеться словосочетание «старый жулик». – Говорят, какой-то чокнутый рыцарь с месяц назад расправился с единорогом из Северного леса. И, что самое удивительно, этот безумец остался жив, но исчез бесследно, оставив всю ценную добычу охотникам-слевитам! Неужели благородства ради?… Хотя и те вышли из леса с пустыми руками, ничего никому не рассказывали после, все с кислыми рожами ходили. Сказали лишь местным, что лес проклят и зверь здоровый пойдет лишь к следующему лету. Жителям нынче туго, уж лесным слевитам не верить – дураков занятие. А об рыцаре и не слыхать ничего. Вот оно как.

– Да брешут это все! – прокаркал другой мужик, лицо которого тоже скрывала шляпа. Только у этого на шляпе было немного осыпавшееся перо – верный знак того, что третий говоривший моложе второго. – Ни один единорога голыми руками не завалит. Уж если три десятка слевитов боялись его, то ни одному психу не справится! Да и какой рыцарь нынче свалит без платы? На кой ему тогда горбатиться было?

– А вот, как видишь, люди по грибы да по ягоды ходят, никто их не трогает боле, – пожал плечами. – Видать, и вправду рыцарь какой поработал. Они уж ребята отчаянные, за смертью в Орден пришли, вот и ищут ее всюду… А почему денег не взял… Не могу знать.

Я криво улыбнулась. Жаль Дейка тут нет, ему бы польстили эти россказни. Благородный рыцарь, во имя одних только добрых намерений сразивший опасного зверя, на которого и тридцать слевитов боялись идти! Попахивает как минимум новой легендой… Дейку бы очень понравилось.

Однако, мысль о том, что рыцаря нет рядом и, возможно, больше не будет, стерли с моего лица улыбку. Стало ужасно жалко себя. Сижу тут, совсем одна, случись со мной что, никто и не вступится за ведьму. Возможно, в таких вот вечерах и пройдет вся моя оставшаяся жизнь, как только я сниму с Дейка клятву.

Я сидела и рассуждала о своей незавидной судьбе, пока народ вокруг не начал потихоньку буянить. Раздавались резкие крики, просьбы о выпивке или мясе становились все грубее… сейчас начнется, пора отсюда уходить.

Прежде, чем отправиться в комнату, я вышла во двор чтобы подышать ночным воздухом и сходить по делу. Стоило выйти из-под навеса, противный дождь тут же намочил волосы, они облепили лицо, а стройки воды затекли за рубашку.

Быстренько пробежав под дождем, я заперлась в деревянном сортире, слушая, как дождь щелкает по крыше. Вскоре шум дождя разбавили чьи-то тихие шаги, но дверь второй кабинки так и не хлопнула. Может, лентяй просто не дошел, какое мне дело?…

Потуже застегнув ремень на поясе и натянув шляпу чуть ли не до носа, я вышла наружу. Но не успела я и шага сделать, как мне в лицо полетел песок. Чьи-то руки схватили меня и толкнули в сторону. Я опомниться не успела, как оказалась прижатой к стене. Пальцы в толстой перчатке сдавали рот, а к животу прижалось что-то холодное.

Сосредоточившись на здоровой руке, я попробовала отправить в незнакомца добрый залп огня, но магия не слушалась. Песок, который в меня кинули, наверняка был дрянью, которая лишает магии. Что ж, как бы не так, умник, ты не знаешь, с кем связался!… Я обратилась к левой руке, ее тут же окутал синий туман, с жадностью потянувшийся за чужой энергией.

Все это произошло не больше, чем за пару секунд: я даже промычать ничего не успела. Разумеется, я не могла выпить из обычного человека жизненные силы, но оставалась надежда на то, что он хотя бы испугается! Однако, испугаться пришлось мне, потому что холод, который касался живота, оказался вовсе не кинжалом, и даже не оружием. Незнакомая магия поползла дальше, пока не свернулась шипастым кольцом возле сердца. Я послушно заставила левую руку погаснуть.

– Я задам тебе только один вопрос! – угрожающе пророкотал незнакомец в черном плаще. По его голосу я поняла, что он настроен очень серьезно. – Зачем ты здесь!?

Он разжал пальцы, позволив мне говорить.

– В туалет захотела! – пискнула я, испуганно всматриваясь в темноту под капюшоном. Голос ведь знакомый!… где я его слышала?

– Я спрашиваю не об этом! – рыкнул незнакомец, и я почувствовала первый укол в сердце. Словно на миг парализовало легкие, выбив из легких воздух.

– Меня послали найти ключ! – ответила я. В голову совершенно не приходило, что от меня мог хотеть убийца в темном плаще. Были бы это люди Адольфа, они бы со мной не говорили, но кто еще это может быть!?

– Кто тебя послал!?

– Лорен Сеймур!

Вдруг незнакомец отпустил меня. Змея, караулившая мое сердце, ослабила свои кольца, и я смогла вздохнуть полной грудью.

Коленки тряслись от ужаса, руки дрожали, я не могла поверить, что все обошлось.

Незнакомец в плаще стоял напротив меня еще секунду, а потом развернулся и быстро пошел прочь.

Я осталась на месте и молча провожала его взглядом, мне и в голову не пришло бы лезть к нему с вопросами… но тут поднялся ветер и сдул с незнакомца капюшон. В свете фонаря я увидела белые, как слоновая кость, волосы.

– Арланд!? – воскликнула я.

Инквизитор вздрогнул и обернулся. Он смотрел на меня, как загнанный дикий зверь, словно решал, броситься бежать или растерзать угрозу на месте. Что бы с ним не творилось, он был не в себе. Сильно не в себе.

– Это же я! – крикнула я, надеясь вызвать в нем хоть какие-то человеческие чувства. – Что происходит!?

Его лицо изменилось, он посмотрел на меня с таким сожалением, словно извинялся за ужасное преступление. Разведя руками, он хотел было что-то сказать, но вместо этого развернулся и кинулся прочь, в сторону леса. Я бросилась за ним.

Нужно было привести его в себя, пока он что-нибудь не натворил! Я просто не могла оставить его в таком состоянии.

Я неслась сломя голову, разбрызгивая сапогами грязные лужи. Шляпа слетела, дождь заливал лицо, но я бросила все силы на то, чтобы не упустить из вида быстро удаляющуюся темную фигуру.

С рукой, которой не могла толком балансировать, я никогда не догнала бы его, но, похоже, само проведение было на моей стороне: длинный плащ инквизитора зацепился за кусты у самого входа в лес.

– Оставь меня в покое! – крикнул Арланд, изо всех сил стараясь вырваться, но плащ, увязший в кустах, не давал ему сдвинуться с места. Снять его он не мог: впервые замки на одежде сыграли против него.

– Да что с тобой!? – воскликнула я, продираясь сквозь кусты. Свой собственный плащ я предусмотрительно держала в руках.

Когда я оказалась возле инквизитора, он вздумал швырнуть в меня какой-то гадостью, но я вовремя отскочила. Молния впиталась в землю, оставив после себя только едкий дымок.

– Я помогу тебе выпутаться! – крикнула я. – Угомонись!

Арланд замер, тяжело дыша. Мокрые волосы облепили его лицо, вода струями стекала по подбородку. Словно пойманный в капкан волк, он чуть ли не рычал на меня, когда я приблизилась и стала выпутывать плащ из кустов.

– Вот и все, – сказала я, отступая на шаг. Теперь инквизитор был свободен, но бежать дальше, кажется, не собирался.

– Зачем ты преследуешь меня? – угрюмо спросил он.

– Дался ты мне! – воскликнула я, утирая собственное лицо мокрым рукавом. – Ты сам подкараулил меня! Зачем ты мне угрожал, не хочешь сказать!?

Если бы Дейк оказался прав и все это время инквизитор только и ждал удобного случая, то я бы уже не разговаривала. Но он отпустил меня и бросился бежать сам, словно это я была охотником, а он дичью. Здесь происходило что-то совсем другое.

– Я думал, ты знаешь о том, о чем никто знать не должен, – сказал Арланд, покосившись в темный лес. – Бэйр, не задавай мне вопросов, если хочешь жить. Ни одного.

– Не буду, – пообещала я. – Пойдем обратно в трактир, иначе оба помрем от простуды!

Арланд истерически рассмеялся и помотал головой. Однако, когда я сделала шаг в сторону постоялого двора, он все же пошел за мной.

Спину неприятно жгло предчувствие, что в меня может прилететь очередная молния, но этого так и не произошло.

Когда мы завалились в зал, все мокрые, на нас тут же уставились.

– Горячего эля обоим! – крикнула я застывшему у очага мужичку. – Кто будет пялиться, оставлю без глаз! – грозно рявкаю в зал.

После такого крика у меня запершило в горле, захотелось закашляться, но я удержалась. Вскоре все любопытные глаза вернулись к своим делам.

Мы уселись за стол, который был поближе к очагу, чтобы просохнуть. Арланд принялся расстегивать многочисленные замки на своем мокром плаще. К моменту, когда он, наконец, избавился от него, нам принесли горячий эль.

Я уже сбросила с себя все, что могла, и теперь расчесывала пальцами волосы, выжимая на пол струи воды. Высушить бы их…

– Вернешь мне магию? – спросила я у Арланда.

– Через пару часов сама вернется, – устало сказал он, грея руки о теплую кружку.

Я открыла было рот, но инквизитор поднял руку.

– Никаких вопросов! – предупредил он. – Ни единого.

– Поедешь со мной за сокровищем для Лорена? – быстро спросила я.

Он нахмурился.

– Мы с Дейком поссорились, – проговорила я, делая глоток из кружки. – Лорен отправил меня одну, но я не уверена, что справлюсь. Я даже карты читать не умею. Если кому-то захочется получить награду за голову ведьмы, я не уверена, что смогу за себя постоять.

– Я не собирался охотиться на тебя, – сказал Арланд, вперив в меня угрюмый взгляд. – Я с первого дня знал, кто ты, Ведьма с Равнин, и даже пальцем тебя не тронул.

– Я знаю, что ты не причинил бы мне вреда. Поэтому пошла за тобой в лес, – я взглянула на него, давая понять серьезность своих слов. – Дейк с первого дня предупреждал меня, что ты опасен, но все же я пошла за тобой. Понимаешь?

Наши взгляды встретились. Несколько долгих секунд мы смотрели друг на друга, пока лицо Арланда не смягчилось.

– Мы не враги, – повторила я, следя за его глазами.

– Друзьями нам тоже не быть, – ответил инквизитор, ожесточенно отвернувшись.

Передо мной сидел совсем не тот человек, с которым я мило болтала в библиотеке. Я не могла знать, что творилось у Арланда в голове, но я видела, что ему было плохо. Он был на грани.

– Я хочу помочь, – сказала я. – Я вижу, что тебе нужна помощь.

– Ты мне не поможешь, – тихо ответил инквизитор, опуская взгляд на стол.

– Может быть, у меня получится?

– Ты и себе помочь не в состоянии, – он раздраженно поморщился. – Что с тобой стало, великая ведьма? Ты, гроза трех столиц, не способна даже свечку поджечь, не истратив половину резерва!

– Мне отшибло память, – сказала я, смотря на него без тени стыда. – Я ничего не помню, ясно тебе? Даже собственное имя мне сообщили другие люди. Я учусь жить заново.

– Это… многое объясняет, – проговорил он, все еще хмурясь. Он вел себя, как подросток, до которого родители пытаются донести, что курить вредно. Неужели не мог смириться с мыслью, что я не желаю ему ничего плохого?

Кстати о курении…

– У тебя при себе трубка? – спросила я, чувствую подступающее желание немедленно закурить.

Инквизитор молча достал из своей сумки трубку, набил ее и поджег, поднеся к табаку уголек, который вытащил из очага. Видимо, толстые перчатки отлично защищали от жара.

Приняв от него костяное сокровище, я блаженно затянулась. Точно курила раньше, больше никаких сомнений…

Арланд сидел напротив, откинувшись на спинку стула, и искоса наблюдал за мной, скрестив руки на груди.

– Далеко тебя послал дядя? -наконец, спросил он.

– Он сказал, что место в трех днях пути отсюда.

– Я поеду с тобой, – сказал Арланд, всем своим видом давая понять, что не хочет этого делать.

– Я согласна взять тебя в попутчики, – я улыбнулась, стараясь выпустить кольцо дыма. Надо же, с первого раза получилось!…

– Завтра с рассветом встретимся на этом месте. А сейчас я пошел спать.

Сказав это, инквизитор поднялся со своего места и направился к лестнице. Я провожала его взглядом, пока он не скрылся на втором этаже.

Интересно, увидимся ли мы завтра? Или он не справится с чем-то, что заставило его кинуться от меня в чащу, и все-таки сбежит?

Допив свой эль и докурив трубку, я отправилась спать.

Только оказавшись в кровати я позволила себе закрыть глаза руками и несколько минут полежать, переводя дух. В зале я держалась, но после того, что случилось на заднем дворе, у меня были такие ощущения, как будто я только что вышла из клетки с разъяренным львом, чудом оставшись целой. И день, когда хищник вздумает порвать меня на части, все еще может наступить гораздо раньше, чем день, когда я смогу погладить его по головке.

И зачем я на это подписалась, спрашивается? Шел бы он в свой лес выть на луну, помер бы через пару дней от воспаления легких… тоже мне, мать Тереза! И что меня вечно тянет ко всякой нечисти!?…

Но как я ни старалась убедить себя в том, что происходящее – результат моей неуемной глупости, в душе я чувствовала, что ни за что не поступила бы иначе. Поперлась бы за ним не только в лес, к черту на куличики бы отправилась как миленькая, только увидев этот взгляд, полный смертельного отчаяния! И за Леопольдом бы отправилась. И за Дейком.

Уткнувшись лицом в подушку, я думала об этом, пока не уснула.

Утром Арланд ждал меня на назначенном месте, готовый к дороге.

Клятвы

*Дейкстр Донан*

Дождливая погода неизменна в поместье Сеймуров. Что ни день, то обязательно дождь. Осенняя промозглость намертво въелась в местную природу, даже сейчас, в разгар лета, приходится топить камины и одеваться в шерстяное. Складывается такое впечатление, будто вечные сырость и холод – еще одно проклятье, которым когда-то обзавелось это жуткое место.

Но так нелюбимый мной холод не единственная причина, по которой я начинаю ненавидеть поместье. Чем больше я изучаю здешних жителей, тем больше понимаю, что всех связывает не только прочная сеть из вранья и недомолвок, но и кое-что жуткое, что преследует замок и сам род, возможно, от самого его начала. Чем глубже я прохожу в бесчисленные коридоры подвалов, тем яснее чувствую это. Проклятье, которое пока спит и потому действует на жителей так же, как спящий дракон на деревню поблизости. Пока вокруг просто тихо, но когда наступит момент пробуждения, дракон покажется Сеймурам куда меньшим бедствием, я уверен.

И нечто в подвалах уже начало просыпаться. Хотя я еще не заметил ни одного признака проклятого места, я уверен, что не ошибаюсь. Моя последняя находка была неоспоримым доказательством того, что в поместье гораздо больше тайн, чем я мог предположить, переступая через гостеприимный порог.

С тех пор, как Бэйр объявила себе приключенческую голодовку, я заскучал. Проводить все время с ведьмой я просто физически не мог, не потому что с ней скучно, а потому что ее вид мне уже опостылел. Несколько месяцев я каждый день вижу ее лицо, мне просто нужен был отдых.

Еще до того, как меня потянуло исследовать подземелья, я попробовал завести себе любовницу на время. Любовницы вообще здорово отвлекают от чокнутой ведьмы, которая при их долгом отсутствии начинает казаться симпатичной.

Сначала мой выбор пал на Тому, бесспорно, красивейшую женщину в поместье. То, что она скорее всего старше, меня ничуть не смущало. Меня смутили ее огромные уши, которые я увидел, когда случайно подглядел за ней в ее комнате. Нет, очаровательная лопоухость или просто большие уши не испортят такую женщину, но огромные, сантиметров в двадцать слушалки, которые к тому же и торчат в стороны, убили во мне всякое желание продолжать ухаживания за Томой. Я отказался от идеи покорить ее ледяное сердца, теша себя мыслью, что дело в ушах, а вовсе не в том, что я по необъяснимым причинам оказался не интересен красавице.

К счастью, мое самолюбие страдало недолго. Когда разъяренный Лорен пообещал выставить меня из поместья, если я еще хоть раз посмотрю на служанок, стало ясно, что Тома заметила мои подглядывания и поспешила нажаловаться своему главному защитнику. Я догадался, что прекрасная нелюдь занята, и именно поэтому не может оценить все мои достоинства.

Что ж, Лорен оказался совсем не таким простаком, каким я его считал. Мне, в общем-то, ни до него, ни до его ушастой любовницы дела больше не было.

Как в итоге выяснилось, оценить меня в полной мере готовы были две молоденькие служанки: Маргарита и Марта. Немного пообщавшись с ними, я решил, что Марта нравится мне гораздо больше и остановил свой выбор на ней. После двух дней ухаживаний у нас случилась первая ночь, а потом у меня уже не хватало на Марту времени, потому что я занялся изучением подвалов.

Помню, сначала я нашел одну только маленькую дверцу и из любопытства решил посмотреть, куда она ведет. Как выяснилось, вела она в подвалы, в огромные лабиринты под поместьем. В первую вылазку я не нашел ничего интересного, но на следующий день что-то снова потянула меня вниз. Исследование подвалов удивительно сильно меня увлекло, я с огромным интересом спускался туда, даже не понимая толком, что ищу.

Все это напоминало детскую игру. Когда-то, еще будучи мальчишкой, я залез в погреба аббатства, и это стало настоящим приключением: гигантские бочки, незнакомые инструменты, запасы еды… тогда мне все это показалось очень интересным.

Теперь и я сам, и лабиринты, в которых я очутился, оказались больше. Когда я вдруг начал находить по-настоящему странные вещи в давно заброшенных комнатах, меня было уже не вытащить оттуда. Я открывал замок за замком с помощью спиц, которые мне дала Марта, пролезал в узкие щели, разгребал завалы. К тому времени, когда я открыл свою последнюю комнату, я прошел уже так далеко, что пришлось рисовать карту, чтобы не заблудиться.

Последняя найденная комната была не такой, как прочие, куда я проникал. Собственно, потому она и стала последний. Я понял, что мои исследования небезопасны.

Прочие помещения, находящиеся в лабиринте, были пустые, а здесь оказались старые, непонятно кому принадлежащие вещи и мебель, расставленная как в жилой комнате.

Как сейчас помню жуткую обстановку: изрезанный кем-то деревянный стол у стены, исписанной черными каракулями узорами, железная кровать с пугающими темными пятнами на измятых и изорванных простынях, на полу валялись старые книги и страницы, вырванные из них. Книга, лежащая на кровати, была открыта на определенной странице с закладкой, в кружке на столе была затхлая, еще неиспарившаяся вода, на тарелке – остатки давно сгнившей пищи. Все выглядело так, как будто кто-то жил здесь несколько лет назад, но потом вдруг ушел, оставив все, как было при нем, даже не убравшись.

Это было жуткое зрелище. Комната как будто пролетела во времени, оставив своего хозяина где-то в прошлом. Только что он был тут, ел и читал книги, и вот, спустя несколько мгновенных лет, он исчез.

В комнате было две двери, через одну из них я вошел, но куда вела другая, я так и не узнал.

Когда я собирался идти дальше, уже достал спицы для взлома, по ту сторону второй двери вдруг послышалось низкое утробное рычание, как будто какая-то гигантская собака предупреждала меня о том, чтобы я не смел соваться к ней.

Я послушался и прекратил попытки взломать замок, стал ждать.

Лишь когда зверюга начала раздирать когтями дверь в комнату, до меня дошло, что она не охранник, а хозяин здешних мест, и если я не уберусь с ее владений, то мой конец наступит гораздо скорее, чем я того хотел бы.

В тот день я твердо решил, что больше не сунусь в подземелья и не стану докапываться до чужих тайн. Колдовские зеркала, пентаграммы, странные комнаты, а теперь еще и гигантский пес, бегающий по подземельям… Где бы я не начинал копать, отовсюду вылезают жуткие секреты поместья. Я сильно рискую, пытаясь понять, в чем здесь дело, и этот риск не оправдан. Мне никто не обещал платы, моей жизни и жизни моей ведьмы ничто не угрожает, а это значит, что мои поиски бесполезны и незачем продолжать их.

Вроде бы эти здравые мысли должны были успокоить меня, но я не мог выбросить подвалы из головы. Чем больше я убеждал себя в том, что возвращаться туда не только бессмысленно, но и опасно, тем больше мне хотелось вернуться.

Спустя время я догадался, что мои желания – это отпечаток того мистического дерьма, в которое я все-таки вляпался. Меня как загипнотизированного мышонка тянуло в капкан, и я понимал, что это ненормально.

Когда я рассказал все Бэйр, она решила сделать из меня своего подопытного. Сходила со мной в поле, нарвала чахлых травок, сварила зелье, чуть не спалив кухню, и заставила меня выпить все варево до последней капли. К моему огромному удивлению я не умер и даже не отравился. Более того, навязчивое желание вернуться в подвалы исчезло. Иногда из больной головы этой ведьмы действительно вылетало что-то полезное.

Где-то после семи дней, проведенных в подвалах, обиженная Марта выловила меня после очередного завтрака и попросила объяснить, почему в наших отношениях такое оскорбительное затишье и почему я совсем не уделяю ей внимания.

К сожалению, опыта подобных разговоров с женщинами у меня нет, я всегда успевал смотаться до того, как они просыпались и понимали, что хотят от меня детей. Потому, когда встал резкий вопрос о женитьбе, я, мягко говоря, растерялся. От удивления я даже не смог ничего возразить, чем чуть не обрек себя на пожизненные муки… Но Марта, к счастью, не стала слишком на меня давить и предложила пока просто привыкнуть друг к другу и проверить, подходим ли мы для совместной жизни.

Процесс привыкания, хотя скорее приручения, оказался достаточно приятным.

Мы с Мартой часто разговаривали за совместной работой по приготовлению к празднику, старались узнать друг друга, в итоге стали проводить вместе много времени. Ради общения с Мартой я даже стал реже спускаться в подвалы и совсем задвинул на Бэйр, хотя забывать все свои дела ради женщины для меня не в привычке. Но, если подумать, совсем не удивительно, что Марта меня так зацепила.

Впервые кто-то интересовалась моей жизнью, смотрел не на красивую рожу, а на меня самого, на мои привычки, характер и нужды… впервые это все кого-то устраивало. Казалось, Марта действительно видела во мне, в разбойнике с большой дороги, своего будущего мужа. Она даже заботилась обо мне, как полагается заботиться о мужьях, что для меня было совершенно удивительно. Например, как-то Марта потребовала, чтобы я принес ей всю свою одежду, а потом взяла и перештопала все дырки, пришила недостающие пуговицы и за свою работу ничего не попросила. Она часто готовила что-нибудь вкусное только для меня одного, а когда у нас было время, она устраивала скромные романтические вечера в старой беседке в саду. В такие вечера Марта распускала для меня свои прекрасные волосы и снимала передник, чтобы разделяющая нас пропасть наших профессий исчезла. В такие вечера она уже не казалась мне простой служанкой, о которой я забуду через пару дней разлуки, и себя самого я уже не чувствовал проезжающим мимо наемником, которому стало скучно. Тогда, в этой беседке, мы становились другими, а наша случайная встреча казалась судьбой.

Когда мы занимались любовью и даже когда просто целовались, я чувствовал себя так, как не чувствовал никогда прежде, со мной творилось что-то невероятное, мне было так хорошо и спокойно… Я не заметил, когда это со мной случилось. Не осознавая глупости своих рассуждений, я всерьез начал задумываться о том, как закончу свое холостяцкое существование и начну новую жизнь с этой очаровательной девушкой. Мне казалось, что как только я смогу избавиться от ведьмы, я обязательно вернусь в поместье, заберу отсюда Марту и…

Разом все это рухнуло. Моя голова прочистилась от этого любовного бреда, и я вернулся в реальный мир, где нет женщин, из-за которых я смогу потерять голову. Точнее, в мире, куда я вернулся, таких женщин уже не было.

Марта умерла от болезни, о которой она даже не рассказала мне, а в ее тело вселилось приведение.

Так погано я еще никогда себя не чувствовал. Глупец, слюнтяй, зеленый мальчишка, который так ничему и не научился… я готов был бить себя по щекам за то, что испытывал эту боль. Кто знает, может быть, если бы Марта просто умерла, я бы еще смог выкинуть ее из головы со временем, но я позволил себе привязаться к ней. И теперь, когда рядом ходит живая и, на первый взгляд, прежняя Марта, мелькает перед глазами, раздражая чувства, мне тяжело воспринимать происходящее так, как нужно. Я знал, что это не она, но черти бы меня драли, как же мне было плохо!

Когда разобиженная Бэйр гордо вышла из комнаты, оставив меня с Дороти и странным типом в балахоне, я не почувствовал ни малейшего укола совести. На ведьму я был сильно зол уже за то, что она не поняла, как мне тяжело. Ладно остальные, но она… Мы так долго держимся вместе, уж она-то обязана понимать, когда со мной можно спорить, а когда я нуждаюсь в поддержке! Но Бэйр, эгоистичная девчонка с ветром в голове, не захотела понять. Ей просто не было до меня дела.

Хотя ведьма ушла, раздражение и злость после нашей короткой ссоры не покидали меня еще долго. Только когда мы с Дороти и продвальным сумасшедшим вышли из подземелий в лес, оказавшись на другом берегу реки, мне полегчало.

Леопольд, воспользовавшись своими звериными тропками, быстро вывел нас к дому Сарабанды, где мы провели около часа за чаем и разговорами. После наших объяснений старушка не изменила своего решения оставить Дороти у себя до того момента, пока мы с Бэйр не покинем поместье. Казалось, то, кем является Дороти, старушенцыю совсем не беспокоило. Сарабанда расспрашивала нас о делах в поместье, о самочувствии Меви и о подготовке к празднику. Когда мы выложили все, что ее интересовало, старушка вежливо выставила нас с Леопольдом за порог, велев не возвращаться до тех пор, пока мы не будет готовы забрать Дороти. То есть, навещать тело Марты мне запретили… и, скорее всего, правильно сделали.

Когда нас с Леопольдом выгнали в чистое поле, шел дождь и дул сильный ветер, принося холод с реки.

Я промок уже через минуту, но холода совсем не чувствовал. Вместо того, чтобы где-нибудь укрыться, я отправился в поле, где мокрая трава доходила мне до пояса. Пробираясь через заросли, как через холодную реку с водорослями, я старался подавить в себе нарастающую печаль. Теперь, когда ни Дороти, ни Бэйр рядом нет было, она почему-то решила проявиться в полной мере.

Чтобы я не говорил, а Марта была очень мне дорога, хоть я был с ней знаком так немного. Эта смерть была слишком неожиданной.

– Вселенская скорбь и так далее, но, может, ты скажешь, зачем мы идем к реке? – вдруг раздался за моей спиной голос Леопольда, о котором я совершенно забыл.

– Зачем ты идешь за мной? – раздраженно спросил я, перекрикивая ветер и дождь.

– А куда мне еще идти? Я должен отвести тебя обратно! Тем более, ты ведь идешь топиться, а если ты утопишься, то Бэйр очень расстроится. Я не хочу расстраивать ее! – крикнул этот чудак.

– Что? Да не иду я топиться, я просто гуляю!

– В такой холод как можно просто так взять и гулять? Нет, ты наверняка идешь топиться. Лучшей погоды для самоубийства просто нет, а учитывая обстоятельства с твоей Мартой…

– Мне не смешно, Как-тебя-там-в-балахоне. Оставь меня в покое!

– Да ты вообще какой-то угрюмый, – согласно кивнул чудик. – Пошли лучше ко мне, у меня тепло и я с утра кое-чего испек. Хочешь, напою тебя чаем?

– Приглашаешь меня? А куда, интересно знать?

– К себе домой, конечно.

– Нет, спасибо.

– У меня есть вино из запасов деда.

– Ну черт с тобой, веди.

Пожалуй, хорошее вино это то, что мне сейчас просто необходимо. В поместье его не допросишься: Тома стережет погреба, как волчица. А если этот чудак предлагает мне его за так, то грех отказываться. Тем более, мне сейчас нужно отвлечься, а ничего покрепче я в этом проклятом месте точно не отыщу.

До дома Леопольда идти было не так уж и далеко, как выяснилось, но за время пути мы оба насквозь промокли. На моей одежде не осталось ни одного сухого места и даже в сапогах хлюпало при ходьбе. Если поначалу я и не чувствовал холода, то теперь ощущал его даже слишком хорошо. И это я, одетый достаточно тепло, а вот что творилось с моим спутником и подумать страшно. Серый балахон мокрой тряпкой облепил тощее тело нелюдя, я простужался при одном только взгляде на него.

Когда мы, наконец, добрались до небольшой землянки, которая оказалась лишь крышей частью достаточно просторного дома под землей, Леопольд уже трясся так, что, казалось, даже воздух вокруг него вибрировал.

– Если я заболею, во всем будешь виноват ты! – выругался он, клацая зубами, и бросился к своей странной гардеробной.

– Расскажу об этом а исповеди батюшке, – фыркнул я, стягивая с себя мокрую одежду и развешивая ее на перилах лестницы, ведущей вниз.

Оставшись в одних штанах, я спустился вниз и осмотрелся.

Оказалось, сумасшедший очень даже неплохо устроился, даже получше, чем иные богачи. Видимо, этот олух не такой уж и олух, раз смог построить себе такой хороший дом.

– Тебе тоже надо переодеться, – заметил Леопольд, выглядывая из-за своего гигантского шкафа, который стоял между нами. – У меня здесь куча балахонов, но есть пара рубашек и даже штаны. Только я не уверен, совпадут ли наши размеры, ты ведь такой низкий и толстый… На вот, держи, – в меня полетели скомканные вещи, которые я все-таки умудрился поймать на лету. – Ты пока переодевайся, а я сварю кое-что.

Леопольд вылетел из-за шкафа в таком же сером балахоне, в каком был, только теперь в сухом. Подбежав к своей кухне, он принялся шуметь посудой и вытаскивать что-то из ящиков.

Пройдя в импровизированную гардеробную, я с удивлением отметил, что на стене висит огромное, во весь рост нелюдя, зеркало, а в шкафу не только балахоны, но и вполне себе приличные костюмы. По последней агирадской моде, такие заказывают в столице за безумные деньги.

– Откуда у тебя эта одежда? – спросил я, переодеваясь в одолженные мне вещи.

– Сшил, – ответил Леопольд, продолжая греметь чем-то на кухне. – Когда-нибудь я выйду в люди и тогда мне надо будет хорошо выглядеть.

– Ты умеешь шить? И где же ты научился?

– Мать научила продевать нитку в иголку, а потом я наблюдал за служанками в долгие зимние вечера. Как-то решил попробовать что-нибудь сделать, стащил книгу со схемами, ткани и нитки с иглами. Сначала получалось не очень, а теперь мне нравится, – похвастался он. – Иногда я играю с тройняшками в домового. Они оставляют мне ткани, нитки, иглы, свои мерки и схему понравившегося им платья в определенном месте, а я это все забираю, шью, и потом готовое платье кладу на то же самое место. Они очень радуются.

– Делать тебе нечего, – проворчал я. – С такими способностями ты бы мог заменить целую мастерскую и грести огромные деньги. В любом городе тебе цены бы не было, а ты тут торчишь.

– А куда мне идти? Я нигде кроме поместья не был и ничего не знаю. Садись, все скоро будет готово.

Выйдя из-за шкафа, я увидел, как Леопольд откупоривает бутылку вина.

Что ж, вот это дело!…

– Э, ты куда вино выливаешь!? – возмущаюсь, глядя на то, как Леопольд выливает все содержимое бутылки в ведро.

– В котелок, чтобы подогреть. Сейчас кое-чего добавлю, такая вкусная штука получится! Согревает очень хорошо.

– Вино только портишь, – хмыкнул я, усаживаясь за стол. – Ты этого от Бэйр понахватался? В смысле, хватать все что плохо лежит, кидать в котел, а потом отпаивать кого-нибудь своими варевами?

– Да нет, я сам так всегда делал, – пожал мокрыми плечами Леопольд. Волосы он отжать забыл и потому вода с них намочила всю его спину.

Только сейчас я заметил, какие у него странные волосы. Мало того, что двухцветные, так еще и невозможно длинные. Похоже, он не стригся ни разу в жизни.

– Твоя мать – Тома, верно? – спросил я, спустя некоторое время молчания.

– Да, это так, – нехотя подтвердил Леопольд.

– Это она учила тебя, что стричься нельзя? Она – леннай?

– Она говорила, что волосы должны быть длинными даже у мужчины. Ведь срезать их, часть своего тела, все равно, что срезать часть своей души и выкинуть, – кивнул чудак. – Она не леннай. Я не знаю, кто она.

– Но уши у нее, конечно… Она похожа на леннайя, но у них нет таких ушей! Она из Воюющих Королевств?

– Я не знаю. И вообще, не трогай мою мать!

– Мне просто любопытно, – я пожал плечами. – А почему она тебя спрятала? Неужели проклятие было так опасно?

– Я не знаю, почему. Она очень боялась того, что сделала, боялась признаваться моему отцу и боялась за семью, которая ее вырастила… – говорил он, вертясь с посудой. – Возможно, из-за страха она так и поступила… Я не люблю говорить об этом. Раз так хочешь спрашивать, спрашивай о чем-нибудь другом.

– Хорошо. Ты говоришь, что ты – рожденное проклятие Сеймуров, так?

– Да. Можно все-таки оставить тему моего рождения!?

– Нет, не можно. Ты знаешь что-нибудь о других проклятиях? Есть еще что-то или кто-то, кого скрывают Сеймуры?

– Почему ты спрашиваешь? – насторожился Леопольд.

Он обернулся и внимательно посмотрел на меня своими странными, но, бесспорно, красивыми глазами. Серый цвет у зрачка – определенно от Лорена, а изумрудная зелень по краям – от Томы. Никогда не видел ничего подобного. Леопольд определенно очень опасный нелюдь, даже если прикидывается безобидным дурачком.

– Я спрашиваю, потому что хочу знать, – объяснил я, все же отводя взгляд от лица оборотня.

– Извини, волосы намокли, я их убрал, – поспешно отвернулся он, попытавшись вернуть мокрую челку на место. – Ты спрашиваешь из любопытства или подозреваешь меня в чем-то?

– Я не знаю, в чем тебя подозревать. Но я исследовал подземные лабиринты поместья и наткнулся на множество странных вещей. Особенно меня заинтересовала комната, в которой кто-то жил несколько лет назад. За дверью этой комнаты находилось большое животное. Ты ведь знаешь об этом?

– Что?… И ты его видел? – обеспокоенно переспросил Леопольд. В его голосе ясно звучала тревога. – Я, когда был маленький, тоже исследовал те лабиринты и нашел комнату, о которой ты скорее всего говоришь. Там никого не было, она была пуста, но в ней явно кто-то жил. А потом я наткнулся на то животное, о котором ты говоришь… Знаешь, я никогда еще так не пугался! От страха я даже не запомнил, как оно выглядело, но точно помню, что оно огромное. Оно живет в лабиринте и иногда выходит в лес через неизвестные мне ходы. Я никогда не хожу по подземельям в подвале и не гуляю ночью в лесу, потому что боюсь столкнуться с ним. Я ничего о нем не знаю и никогда не слышал, чтобы Сеймуры упоминали о нем в разговорах.

– Значит, мне не почудилось. Уже что-то, – произнес я, обдумывая слова нелюдя. Вот объяснение тому, что люди не селятся вокруг поместья. Твари, вызванные Дороти, не единственная угроза, рыскающая по лесу. – Скажи, а где ты жил, когда был маленький? Наверняка не здесь.

– Нет, я жил прямо под комнатой моей матери. Точнее, вход в мой коридор находился в комнате матери. Это очень далеко от того места, где живет чудовище.

– Хорошо. Значит, с тобой та комната, которую я нашел, не связана?

– Нет. А ты что, думаешь, будто это я превращаюсь в монстра и бегаю по лабиринтам? – удивился он. – Нет, вовсе нет. Я мог бы превратиться в такого же, если бы смог получше его разглядеть. Но обращаться в то, чего я не видел, я не могу… Все, вино-чай готово!

Сняв с помощью тряпочки котелок с очага, Леопольд осторожно разлил вкусно пахнущей напиток по кружкам, затем поставил их на стол вместе с корзинкой печенья.

– А чего-нибудь посущественней нет? Я тебе не барышня-сладкоежка, – морщусь.

– Есть суп из грибов и зайцев. Хочешь?

– Хочу, – киваю.

– Я тогда его сейчас поставлю греться, – кивнул Леопольд.

Он быстренько сбегал в подвал-кладовку, а вернулся с котелком. Подвесив его над огнем, Леопольд сел обратно, прихлебнув странный напиток из вина и трав.

– Я думал, будет хуже, – сказал я, пробуя свой. Впрочем, само по себе старое вино меня бы порадовало больше.

– Спасибо, – заулыбался Леопольд. Выпирающие клычки делали его белозубую улыбку еще более ослепительной.

– А теперь вернемся к нашей теме. Значит, ты не знаешь, откуда взялось то животное, кто его хозяин и как часто он кормит своего питомца?

– Ничего не знаю, – покачал мокрой головой Леопольд. – Я стараюсь держаться подальше от территории зверя, а он не заходит на мою.

– У вас что, есть понятия о территориях? – я удивленно вскинул брови.

– Конечно. Я же тоже зверь, а значит, у меня есть своя территория.

– Скорее всего, мы имеем дело с самцом, – предположил я. Уже что-то.

– Да, – подтвердил Леопольд.

– И кто же он? Зверь, я имею ввиду? Мне показалось, это большая собака.

– Не знаю, кто это… Но это точно не корова, – со знанием дела объяснил мне Леопольд. – Я находил в лесу обглоданные кости волков, потому могу сделать определенные выводы. Ведь коровы волками не питаются, – очень серьезно заметил он.

– Мммм… Да, не питаются. Да и хищники волками не питаются.

– Когда жажда крови будет, и не такое съешь, – заметил нелюдь.

– Тебе знакома жажда крови? – насторожился я.

– Нет, но я читал о ней. Когда чудовища входят в жажду крови, они могут сожрать даже дерево, если оно их разозлит.

– У деревьев нет крови, как они его могут их разозлить?

– В лесу Татяхе есть живые деревья – энты. Когда вараньи сходят с ума осенью, то они едят эти деревья, – пожал плечами Леопольд.

– Умник, значит?

– Мне делать нечего, я много читаю, – объяснил он. – Бэйр говорит, что я умный, – чудик счастливо улыбнулся.

– Меньше ее слушай, эту Бэйр.

– Почему? Она рассказывает очень интересные вещи. Например, она рассказала мне о том, как она жила в своем мире и как попала сюда и стала ведьмой.

– Нашла, где и кому трещать об этом!…

– Почему ты злишься? Разве она не может рассказывать о себе другу?

– Злюсь, потому что она должна понимать, что такие вещи нужно скрывать! Особенно, когда рядом инквизитор, охотящийся за теми, кто не отсюда.

– Я же никому не скажу, – пожал плечами Леопольд. – Мне можно все рассказывать. Вообще, ты слишком строг к Бэйр. Накричал на нее зачем-то, а теперь еще и ругаешься. Она так хорошо о тебе отзывалась, я думал, вы друзья.

– Мы и есть друзья. Но Бэйр думает только о себе, из-за ее беспечности я несколько раз чуть не погиб. У меня есть причины злиться.

– Все равно ты зря ее обидел, – с чего-то заупрямился Леопольд.

– Да, как же, обидел я ее! Он наверняка уже обо всем забыла… Подожди-ка, а сколько нас уже нет в поместье?

– Часа два, может.

– Так… два часа она одна, с ней нет ни меня, ни тебя… А Арланд вышел из комнаты еще раньше нас… Так, нам срочно нужно возвращаться!

– Думаешь, он с ней что-то сделает? – обеспокоенно спросил нелюдь.

– Я почти уверен в этом! Закон о магнетизме задницы этой ведьмы – самый постоянный закон в мире! Черт, как я мог забыть об этом инквизиторе!?…

– Все из-за Марты, ты слишком расстроился, – заметил Леопольд, вставая из-за стола и принимаясь тушить угли в очаге. – Эх, а суп тут так и останется висеть… Хотя давай его с собой возьмем, поедим где-нибудь.

– Мне не до твоего супа! Где у тебя тут выход в подземелья!?

Схватив с перил свою одежду и натянув на ноги еще мокрые сапоги, я бросился за Леопольдом к двери, ведущей в коридоры.

– За сколько мы доберемся?

– За полчаса – самое маленькое.

– Черт! За это время ее могут тридцать раз убить!

– Как же ты ее оставил, раз так о ней беспокоишься?

– Я беспокоюсь не о ней, а о себе! Если с ведьмой хоть что-нибудь случиться, мой меч потемнеет, и я проживу не дольше нескольких дней.

По коридорам я почти бежал, подгоняя медлительного нелюдя. Бесчисленные коридоры сливались в один огромный лабиринт, который никак не кончался, встречал меня все новыми и новыми поворотами.

За время пути мне в голову приходили самые невероятные предположения о том, что могло случиться с Бэйр за время моего отсутствия.

Учитывая то, какой у нее необычный талант, она могла встретиться со зверем, попасть на прием в личную пыточную Арланда, нарваться на какую-нибудь пакость, о которой никто не знал, провалиться в яму, вырытую сказочными феями для дракона, утонуть в озере, которое сама же и наколдовала… Да что угодно! Уж если она умудрилась познакомиться с Леопольдом и завести себе призрака домового вместо домашней зверушки, то для нее просто нет ничего невозможного!

Эти полчаса, который я блуждал в подземельях, были самыми долгими в моей жизни.

Когда я, наконец, увидел первую потайную дверь, мне сперва показалось, что это очередная галлюцинация, но потом стало ясно, что на этот раз мы действительно пришли.

– Подожди, мне же нельзя разгуливать по поместью!

– Да мне до одного места, что тебе там можно! – огрызаюсь, и влетаю в комнату, куда вела дверь.

Это оказалась комната Марты.

Выйдя в коридор, я побежал к выходу из поместья, а потом в сад. Именно там сейчас должна быть Бэйр.

Но на обычном рабочем месте ведьмы не оказалось. В ее постройке над фонтаном ничего не изменилось, чайник с чашками никто так и не убрал со стола, сейчас их наполняла дождевая вода. Видимо, сюда ведьма даже не заходила.

– Черт, куда уже она могла пойти? – пробормотал я, осматриваясь вокруг.

Наверное, она должна быть в нашей комнате. Ну конечно! Стала бы Бэйр под дождем работать!

Успокаивая себя, я пошел в нашу комнату, до последнего надеясь, что она там и что с ней все в порядке. Но и в комнате ее не оказалось. Магическая книга лежала не тронутой, значит, она и сюда не заходила, чтобы почитать.

Может быть, ее видел кто-нибудь из слуг? Вдруг она опять отправилась на кухню клянчить что-нибудь?

Наверняка сидит на кухне и жалуется на меня служанкам…

На кухне Бэйр тоже не было.

Главная кухарка с Маргаритой и еще молоденьким пареньком-садовником готовили то ли обед, то ли ужин.

– Вы не видели Бэйр?

– Нет, после завтрака не видели, а что?

– Если увидите, скажите, чтобы тут же шла в нашу комнату и не выходила оттуда, пока я не разрешу!

Выйдя с кухни, я отправился бродить по коридорам поместья, раздумывая о том, где еще может быть непоседливая ведьма.

Тут я заметил Тому, идущую мне навстречу.

– Тома, ты Бэйр не видела?

– Нет, в мои обязанности не входит следить за гостями, – гордо вздернула нос и прошла мимо, даже не остановившись.

Куда же Бэйр могла запропаститься? Только бы с ней все было в порядке… Если найду, самолично убью за то, что торчит не понятно где! Договорились же, что она или в саду, или в комнате сидит, нигде больше! Нет, обязательно надо куда-то уйти! У меня и так не день, а черти что, а она, похоже, собралась меня окончательно добить!

Когда я постучался в дверь комнаты Арланда, мне никто не ответил. Войдя внутрь, я никого не обнаружил.

Инквизитора тоже на месте нет, не к добру это…

Меви велела мне убираться, сказав, что никого не видела, тройняшки синхронно пожали плечами, Хагард начал читать нотации о том, как некультурно с моей стороны было вломиться в их с женой комнату, Вереника лишь кивала, соглашаясь с мужем.

Оставался только Лорен, которого я тоже не смог найти.

Только когда я уже, проклиная все на свете, собирался идти искать Бэйр в подвалах со зверем, на моем пути показался Лорен.

Казалось, этот верткий жулик специально старался скрыться, но я его все-таки догнал.

– Ты не видел мою напарницу? – спрашиваю, догнав графеныша и развернув его за плечи к себе лицом.

– Что?

– Бэйр! Где она? Ты ее не видел? Или Арланда?

– Ах, да, что-то припоминаю… – закивал он. – Твоя напарница уехала.

– Что!? Куда она могла уехать?

– Я не знаю. Она собрала вещи, взяла у меня денег за задание, села на своего рыжего коня и уехала, – ответил он, ласково на меня смотря.

– Быть не может…

– Я сам видел, как она уезжала.

– Она что-нибудь сказала? Куда уезжает и зачем, на сколько?

– Мммм… Она попросила, чтобы ты за ней не следовал.

– Как это? Она что, на совсем уехала?

– Я не знаю, говорю же. Она ничего не сказала кроме того, что уезжает.

– А что с Арландом?

– Он покинул поместье, собирается вернуться в свой Орден. Ему было тяжело оставаться здесь.

– Еще бы ему не тяжело на месте сидеть, от него ведь ускакало целое состояние…

Отпустив Лорена, я направился в конюшню, проверить, действительно ли Бэйр уехала. Мне очень хотелось верить в то, что у Лорена просто случились галлюцинации и ему показалось. Но, распахнув дверь конюшни, я не увидел в стойлах ни одной ярко-рыжей лошади.

Черта не было на его обычном месте, седла Бэйр тоже не наблюдалось… это могло означать только одно.

Неужели она и вправду уехала? Но куда и зачем?

– Вот и я! Ну что, нашел ее? Все в порядке? – в конюшню вошел Леопольд с котелком супа в руке. Увидев его, лошади забеспокоились.

– Нет, не в порядке… Лорен сказал, что она уехала, а ее коня здесь нет.

– …Как это уехала? – убитым голосом переспросил Леопольд. – Точно? Ты все проверил? Может, она просто решила покататься?

– Пойдем в нашу с Бэйр комнату, проверим, оставила ли она вещи или нет.

Полка в шкафу, где лежала сумка Бэйр, оказалась пуста.

Перерыв всю комнату в поисках хотя бы клочка бумажки с пафосным прощальным посланием, я так ничего и не нашел. Это взволновало меня еще больше.

От Бэйр вполне можно было ожидать какой-нибудь пакости на последок, а вот так просто взять и уехать, ничего не сказав и даже не попрощавшись… это на нее совсем не похоже. Хотя… Нет, она же сказала мне на прощание кое-что, прежде чем выйти из комнаты после ссоры. Что-то вроде «ты меня больше не увидишь, раз я тебе так надоела».

Так неужели?…

– Что с тобой? У тебя такое задумчивое лицо… – пристал ко мне Леопольд.

– Она уехала. Кажется, навсегда… Обиделась, черт ее дери! Из-за такой ерунды взять и уехать! Дура! Она без меня и дня не протянет, по дороге заблудится, с лошади упадет, на разбойников нарвется!… А мне что!? Сидеть и ждать, пока меч не потемнеет!? Вдруг она забыла снять с меня клятву, и я теперь обречен!?

– Она все же уехала?… А как же я? – жалобно, как котенок, пискнул Леопольд. – Она же не могла даже со мной не попрощаться…

– …Ну какой идиоткой надо быть, чтобы так поступать из-за какой-то дурацкой обиды!? И ничего мне не сказала, ни единого слова! Я тут ношусь, ищу ее, а что в итоге? Она уехала! Я о ней пекусь, как наседка о яйце, а она просто взяла и кинула меня в этом богами забытом поместье! Спасибо, было весело, а теперь бывай, храбрый рыцарь! Гррр! Ведьма!…

– Почему ты так кричишь?

– Почему!? Да потому что я зол!!! Как она могла просто взять и уехать после всего того, что между нами было!? Нет, я так не могу… Надо ехать за ней, иначе, чую, с ней приключится беда. Иначе просто и быть не может! Возможно, на нее уже сейчас напала какая-нибудь химера, пока я тут стою!

Подойдя к шкафу, достал оттуда кольчугу и рыцарскую тунику, быстро оделся. Из-под кровати достаю свой меч, слава всем богам, еще светлый, и перекинул ножны за спину

– Стой! – остановил меня Леопольд, схватив за плечо. – Ты же связал себя клятвой еще и с моим отцом. Если уедешь до оглашения завещания, твой меч точно потемнеет.

– Черт!!! Я и забыл об этом!… Что же тогда делать? Идти, просить, чтобы меня уволил?

Я так и сделал.

– Исключено, – покачал головой граф. – К чему такая спешка?

– Я не могу оставаться в поместье, когда моя напарница, черт бы ее побрал, где-то шляется!

– К чему такие жуткие выражения? Она же для тебя не дочка и не жена, чтобы так печься о ее здоровье. Взрослая самостоятельная женщина, да еще и ведьма, она вполне может постоять за себя.

– Взрослая самостоятельная женщина!? Бестолковая девица, которая без мамкиной юбки, в данном случае моей рыцарской туники, и дня не проживет! Я не могу оставить ее одну, пойми ты! Увольняй меня немедленно, а не то я сейчас самолично убью Меви и разорву конверт с завещанием, чтобы расторгнуть нашу сделку!

– Давайте не будем бросаться в крайности, Донан! – миролюбиво поднял руки Лорен. – Я тебя нанял, еще и как носильщика мебели. Даже если ты убьешь мою тетушку, все равно не сможешь выйти из поместья до праздника, будь то похороны или день рождения. Исключено. Ты останешься здесь до тех пор, пока я не позволю уехать.

– Твоя упертость может стоить Бэйр жизни!

– Не преувеличивай, – отмахнулся Лорен. – Иди переоденься и спроси, не нужна ли твоя помощь на кухне. В связи со смертью Марты у нас не хватает рук. Такая способная была девочка, так жалко…

– Ты издеваешься надо мной?

– Нет же. Иди, приди в себя, мытье посуды всегда очень успокаивает нервы. Я сейчас занят, ты отвлекаешь меня…

Выставив меня из своей комнаты, Лорен захлопнул дверь и запер ее на ключ.

Конечно, я не собирался идти на кухню. Я направился в конюшню.

– А что ты делаешь? – спросил опять не пойми откуда появившийся Леопольд.

– Седлаю лошадь.

– А как же меч? Потемнеет…

– Я поклялся защищать эту ведьму до тех пор, пока она не достигнет своей цели. Меч не меч, а клятва, данная ей, гораздо важнее клятвы, данной Лорену.

– А как же Дороти?

– Черт, и вправду…

Остановившись, я оперся на спину своей безымянной кобылы и стал думать, что делать.

Ждать, пока Леопольд приведет Дороти? А вдруг Бэйр все-таки вспомнила про клятву и сняла ее с меня, потому, когда я уеду, меч потемнеет от неисполненного долга перед Лореном?

Проклятье, надо же было так вляпаться!

– Я слышал за стеной, как Лорен сказал, что она просила тебя не ехать за ней. Вдруг правда не стоит за ней ехать? Если она так сказала, значит она помнила о тебе и о клятве, когда уезжала.

– Думаешь?

– Да, думаю.

– Но… но без меня она все равно загнется. Она же беспомощна, как щенок!… И Арланд уехал.

– Может и так. Но если она уехала, то готова была к тому, что теперь будет одна, – грустно вздохнул Леопольд и уселся на перила, принявшись болтать ногами. – Жалко… Я надеялся, что она заберет меня отсюда. Я к ней так привязался…

– Гррр… Никогда не привязывайся к женщинам, – посоветовал я, расстегивая седло и снимая с лошади узду. – Следи за этими бестиями внимательно, а не то будешь как я, унижаться, преданным щенком бегать по их следам, пытаясь понять, куда уехала и почему бросила… Хотя чего еще я ожидал от ведьмы? Будет мне уроком.

«Лошадиная косынка»

*Бэйр, Ведьма с Великих Равнин*

Погода сегодня выдалась жаркая. На улице не было ни следа вчерашней грозы, даже лужи куда-то исчезли к полудню. По лазурному небу неспешно ползли редкие белые клочья облаков, теплый летний ветер слегка шевелил кроны небольших деревьев, ограждающих золотистые поля от дороги, по которой ехали мы с инквизитором.

После дождливой погоды в поместье Сеймуров солнце и пение птиц казалось чем-то сказочным! За месяц я успела отвыкнуть от тепла и теперь вовсю наслаждалась погодой.

Сняв жаркий плащ и оставшись в одной рубашке, я с радостью носилась по дороге, то пуская Черта быстрее, то возвращаясь к Арланду, который неспешно ехал на своей белоснежной кобыле, не меняя скорости.

Так хотелось быстро умчаться, навстречу полям и лесам, почувствовать, как ветер бьет в лицо и свистит в ушах, задувается под одежду, чтобы от скорости все окружающие меня краски смазались в одну пеструю полосу!…

– Бэйр, угомонись, – с улыбкой попросил инквизитор. – Что ты туда-сюда коня гоняешь, как стрекоза?

– Поехали быстрее!

– Нет, такая жара… – он промокнул мокрый лоб платком.

– Сними свой плащ и… не знаю, как это у вас инквизиторов называется?… Ты одет так, как будто в ледники собрался, конечно, тебе жарко!

– Я не могу это снять, – сказал Арланд, бросив на меня недовольный взгляд.

– Дело твое. Но поехать быстрее все равно можно! С ветерком, Эге-ге-ээээй!..

– Бэйр, стой! – крикнул инквизитор, все же пуская свою кобылу быстрее, чтобы догнать меня.

Теперь я могла не оборачиваться, ругань позади меня подсказывала, что Арланд не отстанет, какую бы скорость я не взяла.

Злорадно смеясь, я стала подгонять Черта, чтобы скакал еще быстрее. Сам конь не то что не был против, он с готовностью несся вперед, оставляя инквизитора с его манерной кобылицей далеко позади.

– Стой ты, ведьма! – в недоумении кричал Арланд, пытаясь меня догнать.

Где-то пятнадцать минут мы мчались во весь опор по пустой дороге, я впереди, наслаждаясь свежестью ветерка, дующего в лицо, а Арланд сзади, глотая золотистую дорожную пыль, вздымающуюся под копытами Черта.

Когда дорога резко пошла вниз и Черт немного замедлился, чтобы не упасть, и тогда Арланду удалось поравняться с нами. Теперь мы ехали вровень, но только до тех пор, пока дорога не пошла ровнее.

Лошади устали и пришлось замедлиться, но за это короткое время мы преодолели значительную часть пути, теперь можно было ехать медленнее и не слишком бояться того, что до темноты не доедем до ближайшего постоялого двора.

– Бэйр, похоже, мы не успеем добраться до постоялого двора, – не слишком расстроено заметил Арланд, когда оранжевый диск в небе почти коснулся горизонта.

– Брось, еще не полночь, – отмахнулась я. – Успеем.

– Нет, я думаю, что все-таки не успеем, – настаивал инквизитор.

– Ну и что? Постоялый двор работает круглосуточно! Беспокоится не о чем, они хотят наши деньги и пустят хоть в два часа ночи. Так что поехали, к одиннадцати точно доберемся.

– Может, все-таки заночуем на улице? – новоиспеченный спутник предложил настаивать.

– Нет!

– Почему? – удивился он. – Чудесная погода! Зачем париться в душных комнатах, когда можно на улице, у костерка и под звездами?

Ну да, погода у него чудесная, а с постоялого двора и звезд уже не видать… Опять темнит.

– Соглашусь, если ты скажешь мне правду, – заявила я. – Зачем тебе ночевать в лесу?

– Так нужно, – ответил инквизитор, дав мне понять, что это еще один вопрос, ответ на который я не услышу.

– Черт с тобой, будь по-твоему, – вздохнула я, мысленно прощаясь с кроватью и теплой водой. – На такие жертвы ради тебя иду, между прочим!

– Сама потом спасибо скажешь, – фыркнул инквизитор.

Закатив глаза, я пустила Черта дальше.

– Все, слезаем! – скомандовал Арланд, когда солнце скрылось наполовину. – Судя по карте, в трех четвертях километра отсюда есть речка. Деревушка под названием Морья находится на одном берегу, а к другому, пустому, мы как раз выйдем. Раньше в лесу было полно нечисти, потому берег, куда мы пойдем, пустует.

– А сейчас этой нечисти точно нет? – спросила я, слезая с Черта.

Оказавшись на земле, я с трудом смогла нормально стоять. После целого дня езды ноги, привыкнув к седлу, всегда разъезжаются в стороны.

Постояв какое-то время, привыкая к земле, которая не скачет и не трясется, а стоит ровнехонько на месте, я подошла поближе к Арланду.

– Рядом со мной нечисти ты можешь не бояться, – успокоил меня инквизитор. Было что-то в его лице, от чего мне не захотелось улыбаться этой шутке.

Мы зашли в лес и стали пробираться сквозь деревья, протаптывая тропинку в наименее заросших местах. Лошади, которым ветки царапали морды, недовольно фыркали, а Черт еще и кусал воздух, надеясь покарать таинственных обидчиков, жалящих его несравненную рыжую морду.

Быстро темнело, слабеющие лучи солнца все с большим трудом пробивались сквозь полог из листьев и веток. По пути не встречалось даже намека на маленькую полянку, где можно было бы развести костер и устроиться на ночь. Меня уже начинали посещать грустные мысли о том, что придется спать прямо на корнях.

Одно лишь радовало: не то что нечисть, к нам даже белки не совались. Только птицы тревожно вскрикивали, когда мы пробирались под деревьями с их гнездами.

Наконец, послышался шум течения реки, воспрянув духом, мы с инквизитором пошли быстрее.

Когда мы миновали последнюю стену деревьев, перед нами предстал заросший высокой травой и кустами берег.

– Да уж, отвратительный постоялый двор со своей кроватью и рядом не стоял с этой роскошью… Я чур сплю в камышах, а ты в тех кустиках, от которых благоухает чем-то мертвым, ты ведь у нас любишь мертвых!

– Что ты возмущаешься? – Арланд недовольно посмотрел на меня, оглядываясь вокруг. – Речка есть – хорошо. Можно искупаться и набрать воды.

– Ты в своем уме? Пить из этой реки нельзя, а мыться – то же самое, что в канаве! От этой водицы водорослями так и тянет, а забраться туда невозможно: камышей целая армия.

– Пф, какая ты нежная, – фыркнул Арланд, осматриваясь вокруг. – Где ты речку без водорослей и камышей видела? Ну да ладно, что я к тебе лезу? Не хочешь пить и купаться, так никто не заставляет. Я приметил подходящее место для ночлега, оно в лесу и идти до него отсюда минут пять. Пошел до реки потому, что хотел убедиться, что здесь никого нет. Я по пути наберу веток для костра, а ты поведешь мою лошадь.

Приняв поводья белой кобылы, я пошла за инквизитором, нырнувшим обратно в гущу деревьев.

В наступившей темноте Арланда в его черном костюме было почти не видно, инквизитор то и дело исчезал куда-то, а когда появлялся, охапка хвороста в его руках становилась больше.

– Все, мы пришли. На тебе лошади, на мне – костер, – объявил он, когда мы вышли на небольшой участок без высокой травы, кустов и сплошных деревьев.

– Нет, так не пойдет. На мне костер, а на тебе лошади, – решила я.

– Как скажешь.

К тому времени, когда Арланд закончил возиться с животинкой, я уже развела костер, расстелила на земле свой плащ и устроила там вместо подушки походную сумку и седло.

Закончив приготовления, я уселась напротив костра отдыхать.

После долгого пути действительно здорово было вот так посидеть у огонька на свежем воздухе, послушать звуки ночного леса, подумать о высоком, наблюдая за узорами дыма… Хорошо.

Но горячий кусок мяса и нормальная постель были бы ничуть не хуже.

– У меня остались припасы из поместья, даже компот остался, – сообщил Арланд, роясь в своей седельной сумке. – Хочешь, могу поделиться?

– Хочу, – кивнула, не оборачиваясь на инквизитора. Еще бы он со мной не поделился…

Усевшись у костра поближе ко мне, Арланд открыл небольшую плетеную коробочку, в которой были уложены рядком аж восемь пирожков.

– С чего начнем? С курицы или с картошки?

– С компота, – улыбаюсь и вытаскиваю из рук инквизитора флягу.

Открыв ее, делаю несколько глотков.

– Очень даже неплохо… вкусно, – одобрительно киваю, возвращая флягу владельцу.

– Из яблок фамильного сорта, – похвастался Арланд.

– А откуда у вас собственный сорт? Так много о нем слышала, а что-то все спросить не соберусь!

– Одна из графинь увлекалась садоводством, потратила всю свою жизнь на то, чтобы вывести особый сорта яблок. Мы эти яблоки в городе продаем по золотому за штуку, причем с вычищенными семечками. Нигде в мире больше нет таких яблок, только у нас.

– И что же в них такого особенного?

– Они отпугивают нечисть. Но не всю, а только нашу фамильную, родом из поместья, – с улыбкой объяснил Арланд. Такой будничный тон, словно про котят говорит! – Когда из подвалов наружу выбирается очередная тварь, ее легко можно отпугнуть этими яблоками.

– А тебе точно можно пить компот из этих яблок? – спросила я, сама не зная, в шутку или нет. – Пирожок мне дай, жмот. Сам сидит, грызет, аж за ушами трещит, а меня голодом морит!

– Держи, – улыбнувшись, Арланд протянул мне целых два пирожка.

Приняв пирожок, я отсела подальше от инквизитора. Отщипывая по кусочку от пирога, я стала смотреть в огонь и поднимающийся к небу дым.

– Бэйр, ты слышишь это? – вдруг встревожено шепнул Арланд.

– А? Что? Ты что-то сказал?

– Прислушайся. Ничего не слышишь?

Послушно вслушавшись в тишь ночного леса, я уловила лишь шорох листвы на деревьях и неизменных сверчков.

– Нет, ничего. А что?

– Как будто кто-то кричит…

– Нет! Никто не кричит, мы никуда не идем и не натыкаемся ни на какие приключения!

– Нет, правда, кто-то кричит!… – подтвердил Арланд, насторожившись, как охотничий пес, почуявший дичь.

– Арланд, давай спать? Ну, пожалуйста!

– Их там много!

– Черт, опять… это проклятие на мне, ей-богу! – захныкала я, тоже начав различать крики и ругань. – Они, кажется, приближаются.

– Я больше тебе скажу, они бегут сюда! – крикнул Арланд, поспешно вставая и выхватывая меч из ножен на поясе.

Я тоже встала с нагретого места и приготовила к сражению здоровую руку. Лошади, увидев, как мы вскочили, забеспокоились и стали озираться по сторонам.

Мы ждали, крики приближались. Вскоре уже можно было различить отдельные слова.

– Кажется, они бегут прямо на нас, – решил Арланд, вставая впереди меня. – Встань сзади и не вмешивайся!

– Мой герой… – саркастически фыркаю, зажигая в воздухе более десяти оранжевых шаров, которые осветили местность в радиусе тридцати метров от нас.

– Ребят!… Ребят, она сама!… Ваша Марфушка сама ко мне полезла!… Затащила на сеновал и заставила пить молоко! – вдруг заверещал кто-то с той стороны, откуда доносились остальные крики.

Мы с Арландом удивленно переглянулись, но оружие убирать не стали.

– Мужики, вы только не горячитесь! Мужики, я же по-доброму прошу!… Вы не знаете, кто мой папа! Да он всю вашу деревню!.... Ааа! Только без вил, умоляю, только без вил! – кричал какой-то несчастный, удирая от погони.

Уже было слышно, как ломаются кусты и ветки под натиском разъяренных мужиков, бегущих за каким-то недотепой.

– Да мы тебя, гада подколодного, как норуш мышку раздерем! На нашу Марфу позарился, мы ее всей деревней растили, сами не доедали!… На первую красу деревни!… А ты, шмурдяк окаянный, ее своими лапами грязными, неумелыми!!!

Ветки куста, который рос с краю нашей полянки, раздвинулись и к нам выпрыгнул красный вихрь.

– О, люди! – радостно завопил он, раскинув руки в стороны, и бросился к нам. – Люди, спасите! Там весь народ – сумасшедшие! – покрутил у виска. – Они не владеют собой и хотят моей смерти!

– Ты кто такой!? – угрожающе нахмурился Арланд, загораживая меня и поднимая меч.

– Да какая разница!?… О… Бэйр, Ведьма с Равнин! Кого я вижу, сестричка! Сколько лет, сколько зим! Уж не ожидал тебя тут встретить, не ожидал!

Заметив меня, красный вихрь кинулся ко мне. Я и моргнуть не успела, как оказалась в крепких объятиях подозрительно знакомого мужчины…

– Так это ты что ли!? – поразилась я, заглядывая в смуглое лицо. – Сказочник из Верегеи!? Какими судьбами!?

– Я самый! Бэйр, родная, спасти меня от них, а? Я тебе потом как-нибудь отплачу! Но, пожалуйста, не отдавай меня им! – затряс меня за плечи Али ибн Дамьяр.

В его восточных глазах искрилась такая мольба, что я просто не смогла оттолкнуть его, только кивнула Арланду, подтверждая, что это красное недоразумение – действительно мой друг.

Мужики вывалили из леса, кто с чем: чтобы прибить сказочника собралась вся деревня! Но, заметив инквизитора с поднятым мечом и недобрыми черными глазами, мужики остановились, чтобы по-новому оценить обстановку.

Посмотрев на Али, который уже стоял за моей спиной, потом на меня, затем на Арланда, они сделали определенные вводы.

– Тык, ента… – начал старший из них, выйдя вперед. В одной руке у него была внушительная дубинка, которой он машинально помахивал время от времени. – Вы нам этого, – указал толстым пальцем на Али. – А мы вас не трогаем.

– В чем дело? Почему вы за ним гонитесь? – спросила я.

– Он на нашу Марфу!… – от возмущения у кого-то из мужиков даже слов не нашлось и вместо конца предложения он выругался. Еще не слишком разбираясь в местном мате, я не поняла, что он хотел сказать.

– Да корова ваша Марфа! Корова обыкновенная, ничем непримечательная! – закричал в ответ сказочник, прячась за моей спиной. – За такую человека убивать должно быть совестно!

– Что!? Еще и оскорблять смеешь!? – заорали мужики.

– Молчать! – рявкнул инквизитор.

На секунду люди умолкли, потом мужики, переглянувшись, начали наперебой рассказывать, в чем дело. Прикрикнув на них, чтобы замолкли, главный повернулся к нам.

– Я буду говорить! – громко заявил он. – Приперся к нам в деревню, значит, этот ухарь недокрашенный, – он недовольно глянул на Али. – Мы ему все чин по чину, ночевка в сарае. За сказку – в лучшем сене ночевка, без сказки – за деньги. Он нам, значится, рассказал небылицу про то, как в какой-то диковиной стране коров видать не видывали, и слыхать о них не слыхивали, где за буренку одну можно от царя золотые горы получить. Мы ему, сказочнику, человеку высокой… этой, как ее?… души!… лучший сарай выделили! А там наша корова, лучшая буренка в деревне, мы ее на все ярмарки возим, она какой год всем нашим мешки лучшего зерна выигрывает! А молоко у нее какое? Умрешь, какое вкусное! Сметану попробуешь, так ты без этой сметаны жить не сможешь!.. А этот что!? Мы заглянуть хотели, не спит ли, еще чтоб сказку рассказал, а он там нашу корову увести пытался!…

– Да я с утра не ел ничего, голодный был, молока хотел выпить! Что я, виноват, что она так просто не давалась!? Пришлось ей морду связать, чтоб не брыкалась! – возмутился Али, не спеша выходить из-за моей спины.

– Ты ее увести хотел и царю своему продать! Нашу буренку, которая всю деревню кормит! А еще на нее клевещешь, что это она тебе смертью грозила!

– Чистая правда! – крикнул в ответ сказочник. – В глазах так и светилось: дои, говорит, а не то рогами получишь!…

– Что с коровой? – спросила я, прервав очередную перепалку.

– Что-что, испугалась, того и гляди, молоко давать перестанет! – развел руками в стороны главный мужик, повертев дубинкой.

– Да она от вида ваших рож скорее молоко давать перестанет, чем от деликатнейших прикосновений моих нежных, прославленных в определенных кругах своей ловкостью, пальцев! – заметил сказочник, продемонстрировав мужикам свои раскрытые ладони. – Я когда ее доить пытался, она аж вся застыла, замерла в предвкушении!

– Ты, бес проклятый, тащил ее куда-то, за веревку, вокруг морды обвязанную, дергая!

– Да это чтобы она от стены отошла! Как бы я ее доил, если бы она нужным боком в стену упиралась!?

– Ах, тебе с другого бока не доилось, брехун паршивый!… – заорал мужик, замахнувшись дубинкой.

Но, не успел он и шага сделать, как Арланд двинулся вперед, предупреждающе крутанув меч.

– Ступайте, добрые люди, с миром, – миролюбиво предложил он. – А с вором мы сами как-нибудь разберемся.

Отойдя подальше от инквизитора, мужики робко переглянулись между собой.

– Как скажете, господин инквизитор, как скажете, – пробормотали они, а затем быстро убрались подальше от полянки.

Только когда их голоса затихли, мы позволили себе выдохнуть. Арланд убрал меч в ножны, я впитала левой рукой скопившуюся в правой энергию, а Али грохнулся возле костра, рыская вокруг взглядом в поисках съестного.

– Кто ты такой? – спросил инквизитор, садясь к огню.

– Али ибн Дамьяр! – представился незваный гость, красиво поклонившись и взмахнув полой алого плаща. – Сказочник, поэт, немного бард, немного философ и торговец от части!

– И где же такие водятся? – спросил у меня Арланд с беззлобной улыбкой. Что и говорить, своим щегольским видом Али так и напрашивался на насмешки.

– Мы с Дейком разбирались с птицей хаарь в одной деревне, – рассказала я. – Там я и встретила Али, он рассказывал народу одну из своих историй.

– А потом я рассказал Бэйр историю всей своей жизни, – подтвердил Али, продолжая бегать глазами.

– Молока, как я понял, ты так и не получил? – догадался Арланд.

– Да куда уж там? Сомневаюсь, что та старая бычара могла выдавить из себя хоть каплю! – отмахнулся сказочник. – Ах, если бы благородный инквизитор соизволил поделиться чем-нибудь с бедным бардом, он воспевал бы такие баллады о доблести и чести белых сов!…

– На, держи, – поморщившись от количества слов, Арланд протянул изголодавшемуся сказочнику флягу с компотом и пирожки.

– О, великодушие из твоего большого сердца бьет ключом чистейшей доброты! – заулыбался Али, подсев поближе к своему спасителю и выхватив у него из рук пирожки.

– Так каким ветром тебя занесло в эту глушь? – спросила я у сказочника.

– Да я ж все Кудеяра ищу, – напомнил он, жуя пирожок. – Тут бешеный единорог объявился, вот я и подумал, что царевич сюда направится, так сказать, начинать с малых подвигов. Сначала единорог, а потом, глядишь, и до дракона дело дойдет… Но опоздал ушастый старина, единорога какой-то рыцарь уже грохнул.

– Это мы с Дейком отметились, – не без гордости заметила я.

– О, я так и подумал! – закивал Али, прихлебнув из фляги. – Ну а я с вами, так и быть, до ближайшей харчевни, а там уж разбежимся. Кстати, а кто этот вот, с темными глазами и светлым сердцем?

– Арланд Сеймур, – спохватилась я. – Рыцарь надоел, решила вот завести себе инквизитора… только проблем с ним, вредный до ужаса!

Не выдержав, я ехидной покосилась на Арланд. Он только закатил глаза, мол, дурочка я и шутки у меня дурацкие.

– Аааа… Так ты правда что ли инквизитор? – Али округлил глаза.

Вместо ответа инквизитор отодвинул полы плаща, показывая серебряные кресты на одежде.

– Вот теперь видно, – кивнул сказочник. – Я думал, белые совы ходят в белом.

– Ученики носят черное, – коротко объяснил Арланд.

– А ведь и правда! – кивнул сказочник. – Как совенок из гнезда, так и Белая Сова из Ордена. Попала черт знает кем, а вышла опасным хищником… Эх, баллада так и просится!

– Кстати о балладах. На чем ты играешь? – поинтересовалась я.

– Я пока только пою, на лютню все денег никак не соберу… Куда-то все время деваются эти маленькие кругляшки, ума не приложу, куда.

– Скучно… а есть, не знаешь ли, такие инструменты… ну, с шестью струнами?

– Есть шестиструнные лютни, для особо ленивых, которым по двенадцати пальцами скакать лень. А что?

– Приобрести бы мне тоже, – мечтательно вздохнула я, укладываясь на землю, положив руки под голову. Только когда я уперлась затылком в раздробленную руку, вспомнила, что вряд ли смогу на чем-то играть. Хотя, кто знает, вдруг мне попадется кто-то вроде Люки и сумеет правильно срастить мне кости? В этом мире, как бы плохо не было, всегда можно надеяться на чудо.

– А ты что… играть умеешь? – заинтересованно спросил сказочник.

– Ага, – киваю, решив не расстраивать сказочника своими проблемами. – Я б вам Высоцкого спела… Хотя, тут, наверное, не оценят.

– Кого-кого?

– Ну… бард такой. Из моих краев.

– А, такого я точно не слышал, – заметил Али. – Глухое это место, твои Великие Равнины.

– Не то слово, какое глухое, – улыбаюсь, наблюдая за дымом от костра, стремящимся вверх, сквозь деревья к небу. Вдохнув полной грудью свежий лесной воздух и дым, наслаждаюсь неповторимым ароматом… Вдохнув еще раз, я поняла, что аромат до боли знакомый… а после третьего раза стало ясно, что у меня или галлюцинации, или же…

– Трубка! – поняла я.

Посмотрев на Арланда, я увидела, что он оперся спиной о ближайшее дерево и умиротворенно раскуривал свою белую костяную трубку.

– Да, – умиротворенно улыбнулся инквизитор.

– Дашь? – попросила я.

Он покачал головой.

– Хватит с тебя. К такому лучше не привыкать.

Посмотрев на него внимательнее, я поняла, что ничего не добьяюсь.

– Молись, как бы я не научилась поджигать зачарованные инквизиторские костюмчики, – проворчала я, перебираясь на свою импровизированную кровать. – Не знаю, как вы, а я спать хочу. До завтра.

– Радужных кошмаров, – пожелал мне Али.

– Спи спокойно, – присоединился к нему Арланд.

Под рокочущие голоса разговорившихся спутников я быстро уснула, даже не заметив этого.

Мне приснился странный сон.

Одиноко. Пусто. Холодно.

Бесконечно или временно, целиком или частично – уже давно не имеет значения. Бесконечно одиноко, так пусто, временно холодно… застывают хрупким льдом остатки моего последнего сокровища – моей памяти. Внутри или снаружи все исчезает – не понять. Но происходит что-то и ничего, долго и быстро, ощутимо и незаметно. Давно. Или недавно. Не понять.

Помню момент. Только один. Ни больше, ни меньше. Беспокоюсь. Почему? Не знаю.

Помню мгновение жара, обжигающего и удушливого… убивающего. А потом паралич, вспышка и крик… Пронзительный, полный отчаяния крик ребенка. Кажется, нежные связки вот-вот разорвутся, но кричат еще долго.

Надрывно, знакомо…

«Я иду к тебе, сынок!» – говорит память, и я иду.

Иду сквозь такой пустой, несуществующий мир. Набор смутных красок, цветов, воспоминаний, и не больше. Тянет, утягивает, хочется дойти… Куда? Зачем? Не знаю, память молчит.

Одиноко. Пусто. Холодно. И ничего больше. Ничего вокруг нет, мир изменился, стал иллюзией, а я, как птица в сетке, запуталась в обманках и не могу выбраться. Брожу по жутким лабиринтам без цели, куда память ведет. Редко натыкаюсь на невидимые преграды.

Я часто вижу привидений.

Они проходят совсем рядышком и не видят меня. Они живут своей, отдельной жизнью. Их существование так суетливо, так знакомо… так далеко и необычно. Я наблюдаю за ними, но не могу ничего понять. Ни кто они, ни откуда они взялись, ни что они делают, ни зачем… Их много, десятки или сотни, они почти каждый раз разные… или я их не запоминаю.

Так странно.

Я часто вижу одно место. Не помню, где оно, не помню, зачем оно.

Коридор. Недолгий, маленький коридор. С одной стороны стена из камня, с другой большие, высокие окна с красивыми рамами. Мне так нравились эти рамы.

За окном всегда гроза, всегда дождь, всегда ночь.

Я вижу паутину, вижу пыль… Хочу убрать, стереть, потрогать… Не могу, не получается. Все это иллюзия, обманка. Как и весь мир. Но это место – лучшая иллюзия. Все как настоящее… настоящее, о котором я почему-то знаю.

Иногда в том месте я вижу приведение. Оно мне нравится, это мое любимое приведение.

Оно меняется, каждый год оно выглядит иначе. Оно двигается плавно и грациозно. Красиво. Люблю наблюдать за тем, как привидение танцует.

Оно предлагает мне станцевать с ним. Я соглашаюсь, мы танцуем вместе.

Сначала привидение меня боялось. Оно приходило на место украдкой, тихонько, как мышонок… что такое мышонок? Не помню. Но мышонок трусливый, маленький, слабый. Мышонок робкий, но ловкий и любопытный.

Мой Мышонок.

Сначала совсем небольшой, едва доставал мне до пояса, он пришел на то место и долго смотрел в окно, сидя на холодной каменном подоконнике.

Я сказала ему, чтобы не сидел на холодном, а не то подхватит какую-нибудь болезнь, и маги-лекарю будут тыкать в него иголками. Привидение очень испугалось, а потом заплакало. Так горько, так жалобно. Оно долго плакало, а я стояла и смотрела, не знала, что должна сделать. После этого Мышонок, как я назвала приведение, стал часто приходить на то место. Поначалу он всегда горько плакала, упав на пол, а потом начал говорить, рассказывать мне что-то, называя меня «мамой».

Кто такая мама? Не помню. Наверное, Мышонок любит ее.

Как-то раз Мышонок пришел с другим привидением. Наверное, он хотел нас познакомить.

Мышонок плакал и что-то говорил.

Вдруг я поняла, о чем он спрашивает и ответила ему.

Он спросил: «Ты скучаешь по мне? Ты видишь меня?». А я ему ответила, что скучаю, потому что он мое любимое привидение, и что вижу его.

Мышонок тогда засмеялся и заплакал еще сильнее. Смеялся и плакал одновременно. Бедный Мышонок.

Другое приведение не плакало и не смеялось, оно встревожено наблюдало за Мышонком, а потом село перед ним на корточки и стало что-то объяснять. Мышонок еще что-то говорил, а потом они ушли.

С тех пор я почти не видела моего Мышонка, он приходил очень редко. А потом исчез. Его долго не было, так долго, что я забыла о нем.

Но однажды я снова увидела Мышонка. Он казался больше, он изменился. Теперь он не плакал и не смеялся, не говорил. Смотрел на меня и на окно. Он сел на холодный подоконник, и я сказала ему, чтобы не сидел на холодном, а не то подхватит какую-нибудь болезнь, и маги-лекарю будут тыкать в него иголками. Тогда Мышонок встал и улыбнулся. Улыбка у него была грустная, вымученная, а взгляд отстраненным, как у юродивого. Посмотрев на Мышонка, я тогда решила, что ему почему-то очень плохо. Он сильно изменился за то время, которое не приходил ко мне.

С тех пор мы стали видится чаще, почти каждый день. Мышонок перестал меня бояться, он приходил ко мне надолго, часто разговаривал со мной, что-то спрашивал, а я ему отвечала. Мы подружились, он по-прежнему звал меня «мамой».

Однажды Мышонок пришел ко мне и сказал, что скоро уйдет. Он сказал, что мы вряд ли еще увидимся, что он не сможет больше ко мне приходить. Он сказал «прощай».

Его долго не было, но потом он опять появился. Он был еще больше и теперь был даже выше меня. Из-за странной одежды я не могла полностью его видеть, он расплывался в воздухе серым туманом. Я видела только лицо Мышонка. Когда он тогда пришел ко мне, то предложил потанцевать. Предложил сухо и холодно. Приказал.

Я спросила, как мы будем танцевать, если у него нет ног, а он сказал, что как только я соглашусь, ноги появятся. Откуда-то зазвучала музыка. Она была такой красивой, что мне захотелось танцевать. Я подошла к Мышонку, он взял меня за руки.

Он оказался совсем как живой. Теплый, твердый и не расплывался больше в воздухе.

Мы танцевали по коридору, пока музыка не закончилась, а потом Мышонок меня крепко обнял и долго не отпускал. Из его глаз потекла соленая вода, когда он целовал меня, я чувствовала ее вкус. Такой странный, яркий, непривычный… такой знакомый вкус.

Потом Мышонок исчез. Он ушел так быстро, что я и не заметила.

Теперь Мышонок приходил очень редко, но, когда приходил, много говорил со мной, рассказывал что-то, спрашивал советов. Потом я его опять долго не видела, но он всегда появлялся снова и всегда неожиданно. Так продолжается до сих пор.

Но Мышонок это только одно приведение. Есть еще много, иногда я их запоминаю, иногда нет. Они меня не видят и не слышат. Жаль. Наверное, было бы интересно с ними поговорить.

Появился Страх.

Он пришел так неожиданно, так странно. Не знаю, откуда он взялся.

Я гуляла по лабиринтам того, что осталось от мира, как всегда это делала. Тогда я искала еще одно привидение, которое часто приходит в лабиринты. Мне хотелось попробовать поговорить с ним. Оно долго что-то искало, но не видело меня. Мне казалось, я знаю, что оно ищет. Я хотела помочь.

Когда я нашла это странное привидение, оно не обратило на меня внимание, так усердно что-то копало.

Я встала за спиной привидения и стала наблюдать за ним. Мне было интересно узнать, что оно делает.

Привидение что-то тихо говорило, я не понимала что. Но говорило оно это не мне, а кому-то другому. Но то, другое невидимое молчало и никогда не отвечало, а ищущие что-то все равно с ним разговаривало.

Когда я стояла за спиной привидения и пыталась понять, что же оно делает, я увидела большую собаку.

Она была такая большая, что ей приходилось пригибаться, чтобы не задеть горбатой спиной потолок. У нее была уродливая морда со злыми глазами и большой пастью. Лохматая, спутанная шерсть на животе алая, а на спине серая, по хребту полоса черной вздыбленной гривы.

Собака зарычала на меня и на привидение. От ее рыка у меня внутри появился Страх. Он смешал всю мою память, пробрался в мир, стал рвать его терзать… Я испугалась, мне стало очень больно, я закричала. Собака обрадовалась моему воплю, зарычала громче и Страх усилился.

Подумав, что пес накинется на меня и растерзает, я убежала из лабиринта, так и не успев предупредить привидение. Но что ему могла сделать собака? Не знаю. Ничего, наверное.

Я долго никуда не выходила, не видела мира. Ушла домой, в пустоту, и боялась выйти. Там я поняла, что собака это и есть Страх. Она пожирает все светлое, все спокойное и превращает это внутри себя в страх. Она – сплошной страх. Живой. Воплоти.

Я хотела увидеться с Мышонком, слышала, как он звал, но не смогла найти дорогу к нему. С тех пор, как я увидела Страх, я никуда не могу найти дорогу. Сижу дома.

Одиноко. Холодно. Пусто…

Я задрожала от холода, горло сдавило ощущение полного одиночества, появилась резкая потребность в тепле и в ком-то. Невольно всхлипнув, я машинально утерла слезы и… проснулась.

Открыв глаза, я с удивлением обнаружила рядом с собой спящего сказочника. Али во сне хмурился и пытался кому-то доказать, что в разбитой лампе сидит джин и что три золотых за нее – уникальное предложение.

– … Нет, ты просто не понимаешь, от чего отказываешься!… Не… Нет… Да подожди ты! В ней сидит джин, я тебе говорю!… Вот так вот трешь и!… – бормотал сказочник во сне.

Невольно улыбнувшись, я начала успокаиваться.

Это был всего лишь очередной кошмар, меня никто не поглотил, со мной все хорошо… Ох, и приснится же такое безумие!

Утерев рукавом рубашки оставшиеся слезы, я села на плаще и осмотрелась.

Было холодно, костер почти погас. Подкинув в него немного веток вперемешку с магией, я уже решила ложиться обратно, как заметила, что чего-то не хватает.

Обведя взглядом весь лагерь, освещенный вновь ожившим костерком, я поняла, что этого «чего-то» действительно не хватает. Инквизитора нигде не было. Ни его плаща, ни сумки… но лошадь его на месте, значит, не сбежал.

Куда он мог деться, интересно? В кусты обычно с походными сумками не ходят. Хотя, кто его знает, что ему там нужно для этого процесса?

Усмехнувшись про себя, я улеглась спать дальше. Беглец вернулся еще раньше, чем я успела заснуть.

– Ну ты и кикимора, – шепнула я, принюхиваясь к стойкому запаху рыбы и тины.

– Сама не знаешь, что теряешь! – вздохнул инквизитор, укладывая на место свои сумки.

– Нет бы в чистой и теплой воде в трактире вымыться, понесло же тебя в эту чащу! – проворчала я, разглядывая мокрое чучело. Посмотрите только на эту довольную морду!

Арланд не ответил, молча завалился на свое место и уставился в небо счастливым взглядом человека, у которого только что сбылась мечта. Не выдержав, я улыбнулась его виду, и закрыла глаза, собираясь спать дальше.

Однако, стоило мне окунуться в сонную темноту, как меня снова охватил странный сон. Очутившись между дремой и явью, я вспомнила все до последней детали. Мне стало так страшно, что я заставила себя вырваться оттуда, открыть глаза.

Ночное небо, звезды, еще тлеющие ветки… все в порядке.

– Все в порядке? – спросил Арланд.

– Можно я задам тебе глупый вопрос? – спросила я, поворачиваясь к инквизитору.

– Только если очень глупый, – он улыбнулся.

– У вас в поместье есть человек, которого родители называли Мышонком?

Инквизитор медленно повернулся ко мне. Он долго и пристально смотрел на меня, прежде чем ответить.

– Почему ты спрашиваешь?

– Мне приснился странный сон. Там был Дейк и ребенок, похожий на Сеймура, – рассказала я. – Почему-то я называла ребенка Мышонком. Или кто-то другой называл, кем я была во сне.

– Дурацкий сон, – проговорил Арланд и лег ко мне спиной. – Спи.

– Ты не дашь мне чего-нибудь? Стоит мне закрыть глаза, я снова вижу все это, – попросила я.

Инквизитор молча сел и стал рыться в своих сумках. Найдя то, что искал, он подошел ко мне и вручил небольшую бутыль. Попробовав, я узнала напиток, который он дал мне в нашу первую встречу, когда на меня напала Дороти.

– Что это? Отличная штука! – сказала я, делая добрый глоток.

– Святая вода, – уклончиво ответил Арланд. Но то, что я пила, не могло быть водой.

– Разумеется, – фыркнула я, возвращая ему флягу.

Когда я передавала ему флягу, случайно коснулась пальцами толстых перчаток. По коже побежали мурашки, я не знала от чего: возможно, из-за чар, которые были наложены на его одежду. Возможно, из-за чего-то другого.

Арланд сделал вид, что ничего не заметил, и вернулся к себе.

Меня кольнуло странное, незнакомое чувство. Я легла спать, чувствуя себя на редкость паршиво. Однако, страшные сны меня больше не преследовали.

На следующий день мы продолжили путь, теперь мы ехали, не останавливаясь и не сворачивая. Али и Арланду пришлось толкаться вдвоем на белой кобылице, а я ехала одна, ехидно ухмыляясь, поглядывая на них.

Наш путь лежал по прямой и не сворачивал к постоялому двору, где мы должны были остановиться прошлой ночью, потому до «Лошадиной Косынки» мы добрались быстрее назначенного срока. Уже в два часа дня мы были на месте, что несказанно радовало, учитывая, что ночь получилась довольно рваной. Быстренько отыщу вещицу, нужную Лорену, и завалюсь досыпать.

Этот постоялый двор от прочих отличала только оригинальное название и вывеска, с которой посетителям кокетливо улыбалась серая лошадь в яблоках и в голубой косынке в белый горошек. В остальном он был как две капли воды похож на прочие, у меня даже возникло дежавю.

Разобравшись с лошадьми, мы зашли в зал и заказали комнаты. Оставив вещи в спальнях, мы спустились в зал, чтобы пообедать. Али, не имевший за душой ни гроша, но зато обладавший неиссякаемым обаянием, уговорил инквизитора оплатить ему обед, а меня – выпивку.

В спокойной обстановке мы разговорились.

– Так кого ты ищешь, не пойму никак? – спросил Арланд у сказочника, когда тот закончил рассказ о своей судьбе.

– Кудеяра! Он же приехал на материк подвиги совершать, а какие будут подвиги, если о них никто не споет? Да и пропадет он здесь без меня, как пить дать пропадет! Наивное дитя из царской семьи, ни порядков здешних не знает, ни правил. Его в первый же день обманут и обчистят, мага простодушного…

– Гхм. Судя по тому, что ты рассказывал про его мамочку, простодушный он вряд ли… – хмыкнул Арланд.

О царице Охмараги мы уже такого наслушались, что при одном упоминании о ней представлялся бог хаоса и смерти, пришедший на землю в таком странном обличии.

– Брось, царица при более близком знакомстве милейшее существо в мире! – отмахнулся Али. – Главное не пялиться на ее длинные уши. А они, скажу я вам, с локоть, да еще торчат в обе стороны! Ну, так о чем я? – он сделал большой глоток из кружки и откусил от своего куска мяса. – Кудеяр с такими родителями света белого не видел, все учился. Сын легендарных героев просто не может быть слабаком! Но одно дело занимать свое законное место на пьедестале сильных мира сего, и совсем другое – жить среди людей! На Кудеяре ведь не написано, что он сын правителя Охмараги, здесь его за одну только внешность заклюют, не то что не прославят! Без меня он здесь не справится и славы ему не видать, как своих ушей!… Хотя нет, уши-то он свои как раз видеть может, хе-хе!

– И где ты его искать собираешься? – спросила я, отпивая из своей кружки. – Куда ты дальше поедешь?

– Искать его где, не знаю, а собираюсь я в Генсенгт. Там скоро ярмарка будет, мне подзаработать надо.

– Ты же говорил, что у тебя от повелителей деньги еще остались, разве нет? Ты не положил их в какой-нибудь банк торговой гильдии… что-нибудь еще?

– Какой «банк», какая «гильдия», смеешься, что ли? – насмешливо фыркнул Али. – Да и когда я тебе это рассказывал? Три месяца назад! Что от этих денег могло за два месяца остаться?

– Они держались у тебя уже достаточно давно, ты сам сказал.

– Мало ли что я сказал!? Я в каждой таверне рассказываю о том, как на Охмараге сенари голышом ходят, и, представь себе, говорю это совсем не для того, чтобы мне верили! Я же сказочник, мне свойственно приукрашивать вещи ради глубины образа… Но хватит обо мне. Ты сама-то куда собираешься? И вообще, что ты здесь делаешь, все никак не спрошу?

– Мы с Дейком нанялись охранять местную графиню от привидений, срок нашей службы – до самой ее смерти. Как только огласят завещание, мы уедем. А потом… Дейк в Генсенгт собирался, наверное, тоже туда двинемся.

– До самой ее смерти? – поморщился Али, незаметно утаскивая у Арланда из тарелки кусочек мяса. – Долговато как-то…

– Врачи говорят, что ей остается совсем не так много, – вздохнула я, опять прикладываясь к кружке. – Нас наняли для того, чтобы мы сделали ее последние дни спокойными.

– А как ты оказалась здесь и без рыцаря?

– Один из членов семьи попросил меня найти что-то на этом постоялом дворе. Сейчас закончу отдыхать, пойду что-нибудь поищу.

– А что надо найти?

– Понятия не имею! – я пожала плечами. – Мой работодатель гениален и задания у него гениальные: найди там, не знаю, где, то, не знаю, что!

– А ты, инквизитор, куда? Давай со мной в Генсенгт?

– Я не смогу оставить Бэйр, пока она не вернется к рыцарю. Куда она, туда и я, – покачал головой Арланд.

– То есть, ты вернешься в поместье? – удивилась я. – Я думала, тебе уже пора отправляться в Орден.

Арланд только покачал головой.

– Ясно все с вами, – вздохнул Али. – Ну ладно, удачи вам тогда. Я-то сейчас уже пойду. Пешком оно дольше, чем на лошади, так что мне расслабляться нельзя, меня ноги кормят. В общем, спасибо за обед, белобрысый, я пошел! С тобой, Бэйр, еще встретимся, задом чую. До свидания!

Встав из-за стола, сказочник похлопал по плечу Арланда, обнял на прощание меня и бодренько направился к выходу, его красные одежды из шелка разевались на ветру, как крылья бабочки.

– Забавный он, – заметил Арланд, когда Али скрылся из виду.

– Да не то слово, – фыркнула я. – Ладно, надо думать, что искать будем.

– Разве дядя Лорен не оставил тебе никаких подсказок?

– Он сам ничего не знает, – вздохнула я. – Я полагаю, это должно помочь ему в его поисках. Карту, где было отмечено это место, оставил Маггорт Сенгайз, тот пресловутый маг, испортивший кровь в вашей семье.

– Очень верно подмечено, – усмехнулся инквизитор. – Значит, это он спрятал здесь что-то. Что может оставить маг? Какую-нибудь книгу или амулет.

– Но за столько лет эту вещь наверняка бы нашли. Как можно спрятать что-то на постоялом дворе, чтобы это пролежало здесь несколько сотен лет и не попало к кому-нибудь в руки?

– Наверное, он спрятал это в месте, куда никто не заглядывает.

– Такого места просто не существует! – вздохнула я. – Может, когда он прятал, этого двора здесь и не было вообще!

– «Лошадиной Косынке» вот уже триста лет, между прочим! Трактир благословлен самим серафимом! – заметила служанка, забирающая у нас пустые кружки.

– Спасибо за информацию. С элем повторите, пожалуйста, – попросила я. Кивнув, служанка удалилась, покачивая бедрами.

– Значит, Маггорт замаскировал это что-то под совершенно обычную вещь, – продолжил Арланд, не без труда оторвав взгляд от бедер служанки.

– За триста лет любую вещь могли убрать или выкинуть, – возразила я. – Здание наверняка перестраивалось.

– Может, после любой перестройки эту вещь возвращали на место?

– Хммм… Знаешь что? Кое-какую вещь действительно могли не менять столько лет! Пошли проверим вывеску?

– Пошли!

Встав из-за стола, мы направились на кухню, чтобы договориться с хозяйкой или хозяином об осмотре.

– Что-нибудь пропадет – выпотрошу! – пообещал суровый мужик, со знанием дела разделывая тушу неизвестного мне большого животного.

Выйдя на улицу, мы с инквизитором стали думать, как осмотреть высокую вывеску с изображением лошади в голубой косынке.

– Может, я тебя подсажу?

– А как же твое слабое здоровье? – я усмехнулась.

– Ты не выглядишь такой уж тяжелой, думаю, не надорвусь.

– А, может, лучше лестницу найдем?… – предложила я, когда инквизитор подошел поближе ко мне.

– Так быстрее, – помотал головой Арланд, бесцеремонно хватая меня и усаживая к себе на плечи.

Кое-как устроившись верхом на инквизиторе, я потянулась к вывеске, изо всех сил стараясь удержать равновесие и не упасть.

– Ну что, есть там что-то? – спросил Арланд, переступив с ноги на ногу.

– Пока не вижу… А вот, есть! Какие-то слова, цифры и буквы на обратной стороне, мелким почерком.

– Читай!

– Э-два, пойти, Д-тринадцать, открыть, НАП-ДО-двадцать, высчитать, К-один, Н-вверх, потянуть… Ничего не понимаю!

– Больше там ничего нет?

– Нет, только фирменный рисунок лошади.

Арланд наклонился так, чтобы я съехала с его плеча на землю, и приобнял, не давая мне упасть.

– Э-два, пойти, Д-тринадцать, открыть, НАП-ДО-двадцать, высчитать, К-один, найти, Н-вверх, потянуть… Что это может значить? – задумчиво произнес он.

– Мне больше интересно, с чем это связано, с этим местом, или с поместьем?

– Надо попробовать расшифровать, тогда поймем.

Вернувшись в зал за свой стол, мы стали думать над шифром, попивая принесенный эль. Для нестандартности мышления, так сказать. Поломав голову где-то минут десять поодиночке, мы решили объединить усилия.

– Может, эти буквы с цифрами обозначают места и предметы, куда надо «пойти» и которые надо «открыть», «высчитать» и «потянуть вверх»? – предполагаю.

– Может. Начнем с первого, Э-два. Что это может быть?

– Мммм… «пойти в экспедицию вдвоем»?

– Куда? Тут не сказано. Потом идет «открыть». Значит, после того, как мы куда-то придем, нужно будет что-то открыть. Открываем мы обычно ящики, шкатулки и двери. А нам надо открыть Д-тринадцать.

– Дверь под номером тринадцать?

– Может быть, кто ее знает? Дальше что?

– Нет, не дальше. После того, как мы пойдем в направлении Э-два, мы откроем дверь под номером тринадцать, допустим. Что такое Э-два, вопрос для особо одаренных?

– Мммм… Этаж второй? – предположил инквизитор.

– Этаж второй, пойти, дверь тринадцать, открыть… НАП-ДО-двадцать, высчитать… Мне кажется, что НАП и ДО это два слова, точнее их первые слоги. Как думаешь?

– И что это могут быть за слова? Кажется, знаю. Нам надо НАПоить ДОмового, которого мы найдем в тринадцатой комнате на втором этаже, двадцать раз, и тогда он расколется, куда и что положил Маггорт? – весело предположил Арланд, делая большой глоток и утирая рот рукавом. – Ха-ха, неплохо!

– … НАПолнить ДОверху двадцатку? Нет, НАП-ДО-двадцать, высчитать… Высчитывают обычно из чего-то, чего много. Можно предположить, что НАП-ДО-двадцать это что-то одно из того, чего будет много. Причем двадцать может быть как всего вещей, так и номер вещи, которая нам нужна. Хотя стоп! НАП и ДО не указывают на номер и на очередность, нет чисел и цифр, начинающихся на эти слоги. Значит, двадцать – это номер, а НАП и ДО – слова, одно из которых предположительно прилагательное, а другое существительное. Твои соображения?

– В полнолуние, дождавшись полночи, мы пойдем на второй этаж, найдем дверь под номером тринадцать, откроем ее и обнаружим там… – начал Арланд таким голосом, как будто рассказывал страшилку, его лицо и жесты соответствовали голосу. – …И обнаружим там НАПившихся до божественных откровений ДОмовых, и двадцатый из них скажет, куда и что положил Маггорт!

– Арланд, давай нормально. Если не отгадаем, проторчим здесь черт знает сколько! – одергиваю инквизитора, пряча улыбку. Бедолага, кажется, ведет жизнь заклятого трезвенника, или с чего бы его так поперло после пары кружек? – Тебе уже хватит!

– Поживи в Ордене на святой воде, я на тебя посмотрю, – проворчал он, отбирая у меня свою кружку. – Ну ладно. Что это может быть? НАПольные ДОски, ДОрогие НАПильники, НАПисанные ДОговора?

– Ммм… вариант с досками, кстати, хороший. Напильники и договора могут не сохраниться, а вот доски на полу могут хоть и обновляться, но их количество всегда будет одинаковым. Итак, если пойти на второй этаж, открыть тринадцатую комнату, высчитать двадцатую доску на полу… Все сходится. По крайней мере, не так бредово, как все остальное. Давай дальше. К-один, Н-вверх, потянуть. Что-то мне подсказывает, что «Н-вверх» – это «направление: вверх». Надо что-то потянуть вверх, и это что-то К-один. Что можно тянуть вверх и что начинается на «к»?

– Кольцо на крышке тайника?

– Точно, – киваю. – Ну что, пойдем спросим, есть ли здесь комната тринадцать на втором этаже?

– Пойдем, – кивнул инквизитор, залпом допивая все оставшееся в кружке.

– Есть, есть, тринадцатая комната. Ты, ведьма, ее себе взяла. А кто еще их берет, только вы и берете! – «дружелюбно» объяснила нам хозяйка.

Стукнув себя по лбу и послушав насмешки инквизитора, я отправилась в свою комнату.

– Итак. Раз доска, два доска, три доска… Двадцатая доска под кроватью, – понимаю.

– Лезь.

– Почему сразу я? Я не хочу пылью дышать, ты лезь!

– А я не пролезу, – заметил Арланд.

– Что ж вы все мужики такие жирные? – ворчу, ложась на пол перед кроватью. – Жрете много и пьете не в меру.

– Мы? Кто-то еще заставлял лазить тебя под кроватью?

– Дейк как-то уронил свой медальон под кровать на постоялом дворе и заставил меня туда лезть… Я полезла и нашла там… Вот черт! – от сильных эмоций я даже головой о дно кровати стукнулась, пока вылезала.

Ну, конечно, я здесь была, отсюда и дежавю! Мы с Дейком тут ночевали перед охотой на единорога, и я нашла под этой самой кроватью дневник мага, которого звали Маггорт Сенгайз! Потом не до дневника было, я про него и забыла… Забавно, то, что Лорен ищет всю жизнь, я все это время держала в сумке под одеждой.

– Что такое? – обеспокоенно спросил Арланд. – Ты что-то нашла?

– Я ничего не могу сказать, на моих губах печать, – объясняю, сидя на полу и потирая ушибленное место на голове. – Не надо нам ничего искать.

– То есть?

– То есть я в лицо знаю того, кто был на этом постоялом дворе около трех недель назад и стащил то, что мы ищем.

– И как мы теперь выполним задание дяди?

– Я этот кто-то, так что волноваться нечего. Я с собой договорюсь и все отдам.

– Так что ты нашла?

– Не могу сказать, это секрет. Если проболтаюсь – умру на месте, – ехидно улыбаюсь. – Не одному тебе страшными тайнами хвастаться, так ведь?

– Бэйр, не смешно! А Лорену ты что скажешь тогда?

– Я и не смеюсь. На вещице было проклятие, велящее мне никому не говорить о ней и не показывать. А дяде твоему скажу то же самое, что и тебе, – пожимаю плечами.

– Ты же ведьма, неужели не умеешь снимать проклятия?

– Что ты заладил, «умеешь – не умеешь»? – возмущаюсь. – Я наводить умею, а не снимать, так что помалкивай и не ущемляй мое самолюбие лишний раз!

– Боюсь-боюсь, о ужасная ведьма! – хихикнул Арланд, упираясь спиной в стену. – Что делать будем?

– Поедем уже завтра, а сегодня отдыхаем, отсыпаемся и в моем случае отмываемся.

– Может, еще эля? Не знаю, когда еще мне доведется его пить, – предложил он.

Я хотела было возразить: у бедняги уже глаза косели. Но потом мне в голову пришла мысль, что на пьяную голову Арланд может оказаться куда разговорчивее.

– А пошли! – сказала я, поднимаясь с пола.

Мы вернулись в зал и заказали еще выпивки.

– Неужели в ордене вас совсем не отпускают погулять? – спросила я. – А как же студенческие попойки в трактирах?

– Нас держат в железных цепях на хлебе и воде, – пожаловался Арланд, с удовольствием прикладываясь к своей кружке. Он выпил ее едва ли не залпом, аж усы от пены остались!… – А выпускают только в полнолуние пугать местных крестьян, хе-хе…

– Да уж, сочувствую, – я усмехнулась и сделала вид, что пью. – Мы с Дейком никогда не пропускали ни одной ярмарки, гуляли по страшному… Однажды мы притворились бродячими артистами и увели с ярмарки выставочную свинью, занявшую первое место, потом вломились в магазин для модниц и нарядили ее в лучшие платья! Представляешь, что творилось, когда мы отправили ее гулять по улицам города!?… – рассказ был чистейшей правдой, я сама смеялась до слез, вспоминая, как мы потом с Дейком, едва ноги передвигающие, удирали из того самого города. Вот это была выходка! – Аха-хах… Боги, я никогда не прекращу смеяться!

– Знала бы ты, Бэйр с Равнин, как я тебе завидую! – сказал Арланд, упершись щекой в кулак. – Приключения, настоящая свобода… ты счастливый человек, хотя и однорукая! Помимо того, что ты вольна делать, что хочешь, у тебя еще есть человек, которому на тебя не все равно. На Дейка молиться надо, как он тебя терпит…

– Эй, у тебя есть целая семья и куча денег! – воскликнула я. – Не смей жаловаться, двурукий!

– Эх, да что ты знаешь… – трагически вздохнул Арланд, снова прикладываясь к своей кружке. – Проклятие, так хорошо мне не было уже лет семнадцать! Эй, еще эля!… А ты давай тоже пей! Сей-чс пойдем искать свинью и платья, ха-ха!…

Батюшки, а не перестаралась ли я? Похоже, он не сможет говорить раньше, чем расколется…

Дернув служанку за подол, я сделала вид, что спрашиваю, где уборная, а на деле попросила ее давать Арланду сильно разбавленный эль.

Когда я вернулась с заднего двора, инквизитор уже вовсю знакомился со служанкой. Бедняжка, перепугавшаяся его крестов, не знала, как от него отделаться, несчастную спасло только мое появление.

– Бэйр! А что ты так долго!? – недовольно промычал инквизитор, отвлекаясь от своей жертвы. Улучив момент, девушка быстренько убежала.

– Зачем полез к бедняжке, страшилище? – усмехнулась я, берясь за свою кружку. – Перепугал ее до смерти!

– А чего меня бояться!? – возмутился Арланд, хлопнув кружкой по столу. – Я же в костюме! Ничего же не видно!

– Вот он-то ее и напугал! – объяснила я. – Ты побольше на себя крестов повесь, чтобы девушки на тебя даже смотреть боялись…

– Но я же не могу его снять! Тогда произойдут очень плохие вещи… такие плохие вещи… – задумавшись о чем-то, Арланд грустно уставился на дно своей пустой кружки.

Господи, они же литровые, как в него столько влезает? Они там в своем ордене себе желудки увеличивают, что ли!?

– И вообще я, может, скоро умру, – грустно проговорил инквизитор, облокачиваясь на стол и упираясь щекой в кулак. – Знаешь, меня ведь отпустили к родным, чтобы я повидался с ними перед последним испытанием, последнее изменение тела. Почти никто не выживает…

– Ты серьезно?

Посмотрев на несчастные глаза Арланда я поняла, что серьезно.

– Мне иногда так страшно, – признался он. – Ты даже представить себе не можешь, насколько…

– Мне ведь тоже приходится бояться. Я в розыске, если ты не забыл!

– Ха! – вдруг воскликнул Арланд, в сердцах ударив рукой по столу. – Кто тебя ищет!? Какая-нибудь стража!? Пара тупых мечников!? Кому ты нужна Бэйр с Равнин!? Тебя просто повесят, и ты умрешь!… А я попаду в ад, ха-ха-ха, в настоящ-щий Ад!

На нас стали оборачиваться. Инквизитор говорил слишком громко, а когда он вошел в раж и начал смеяться, звук был такой, словно глотка у Арланда была железная…

– Пойдем-ка по комнатам, друг мой, – сказала я, поспешно выкладывая на стол деньги. – У меня ужасно болит голова от этой духоты!

– А надо было спать на улице, как я сразу предлагал!… Покупалась бы со мной в речке!

Встав со своего места, я подошла к Арланду и попробовала его поднять. К счастью, он не сопротивлялся, только продолжил бормотать всякую чушь. Кое-как устроив его руку у себя на плече, я повела его в комнату, ловя офигевшие взгляды посетителей. Их можно было понять, в общем-то: не каждый день увидишь, как ведьма укладывает спать пьяного в слюни инквизитора!

– А почему мы оба идем ко мне?… Бэйр, я так не могу, мне нельзя! А как же венчание!?…

– К черту условности, милый! – фыркнула я, вталкивая его внутрь и закрывая за нами дверь. Так нас хотя бы не будут слышать!

Арланд стоял посреди комнаты совершенно растерянный. Можно было подумать, он и впрямь переживал за свою невинность.

– Я взяла нам кое-что сюда! – я показала ему наши кружки, которые несла здоровой рукой.

Улыбнувшись, инквизитор взял у меня свой эль.

– Ты чудо… знаешь, я как тебя увидел, сразу это понял! – ласково пробормотал он.

Мы уселись на его кровать, не прошло и минуты, как Арланд полез ко мне целоваться, но я мягко его отодвинула, прикрывшись кружкой. Эту игру мы уже проходили с Дейком, правила знаем.

Какое-то время инквизитор обиженно дулся, а потом, после двух-трех глотков из кружки, забыл об этом и снова заговорил со мной.

– Раз уж мы тут пьем, как закадычные друзья… и только друзья! – он воздел вверх указательный палец в перчатке. – Скажи мне одну вещь, Бэйр с Равнин! Я должен знать, понимаешь? Должен!

– Валяй! – я махнула рукой, выпивая еще эля. А он и вправду был крепкий, мешают ни в него что ли что-то?…

– Зачем ты ищешь Истэку Демонтина? – вдруг спросил Арланд. – Зачем, скажи мне?

– А если ты меня зарежешь из-за своих инквизиторских принципов? – спросила я.

Арланд фыркнул, да так, что капли слюны полетели в его кружку.

– Не зарежу! – пообещал он.

– Я не из этого мира, – призналась я, упираясь спиной в стену. Доски перед глазами начинали гнуться, прямые линии искривлялись… или они просто изначально были такие кривые? – Меня сюда случайно занесло.

– Да ладно!? – воскликнул инквизитор, округляя глаза и подаваясь в мою сторону. – Но ты же… ты же… обычный человек! – он взмахнул руками, пролив часть эля на костюм.

– Разумеется, обычный! Но я хочу обратно. Истэка может помочь мне вернуться в место, в законах которого я разбираюсь, и которое куда безопаснее, чем ваш странный мир.

– О, Бэйр, а ты заберешь меня с собой? – попросил инквизитор, едва ли не захлебываясь от волнения. – Я тоже хочу в другой мир!… Меня здесь… ахм… обижают!

Конец фразы съехал в чужой, совершенно незнакомый мне низкий голос. Арланд снова зашелся нечеловеческим смехом, словно смеялся не один человек, а сотня. Сотня демонов, ржущих в металлическую трубу.

– Арланд, да что с тобой творится!? – спросила я, в страхе рассматривая заливающегося инквизитора.

Он встал с кровати, начал ходить по комнате, хватаясь за стены. Его корежило, как припадочного, кружка со звоном полетела на пол, в лужу эля. Инквизитор никак не мог угомониться, все ржал и ржал, ползая по стенам, а жуткий хохот разносился по всему трактиру.

– Меня зовут Арланд Сеймур! – закричал он не своим голосом, подняв на меня совершенно чужие глаза. Угольная темная радужка сверкала золотом. – Но это не точно, аха-ха-ха!!!…

– Ты одержим какой-то дрянью!? – крикнула я, вставая с кровати. Черт бы его побрал, о таких вещах надо предупреждать! Что мне теперь с ним делать!?…

– Ты искала демона, Бэйр с Равнин!? – закричал Арланд, вставая в полный рост. – Ты нашла его! Смотри же!!! Ты ведь так хотела посмотреть, да!?

Он принялся расстегивать свою куртку, его глаза горели безумием, он не переставал дико смеяться.

Больше мне не хотелось знать, что он прячет под своей курткой. Я бросилась к нему, останавливая руки, но он вырвался, начал сдирать с себя перчатки. Слава всем богам, даже на них были замки, которые открывались не так-то просто.

У меня было не так много времени, чтобы придумать, что с ним делать. О том, чтобы применять магию или силу, появившуюся в левой руке, не могло быть и речи: он справится на раз и с тем, и с другим. И меньше всего мне хотелось бы злить его в этот момент.

Схватив Арланда за лицо, я притянула его к себе и поцеловала. Он мгновенно забыл о своих перчатках, а у меня появилось время, чтобы дотянуться до одного из его крестов.

Обняв инквизитора одной рукой, другой я незаметно откручивала крышу фляги со святой водой или чем-то еще, что Арланд постоянно пил. Когда дело было сделано, мне оставалось только проявить ловкость руки и, отстранившись, подсунуть ему горлышко фляги.

В последний момент желтые глаза распахнулись и уличили обман, но было поздно. Жидкость инквизитор все-таки проглотил, поперхнувшись от неожиданности. Пока он кашлял, золотой блеск растаял, и Арланд начал медленно терять сознание. Прежде, чем он упал, я успела подвести его к кровати.

Несчастный тут же уснул, а я медленно сползла по стене на пол.

– Вот и выпили… – выдохнула я, косясь на мертвецки пьяного инквизитора или… я не знала, на кого.

Я не могла понять, что именно сейчас увидела, но в одном была уверена: в Арланде кто-то сидел. Но если он и вправду одержимый, то почему белые совы не помогли ему?… или он подхватил эту гадость в ордене? А, может, это и есть главная тайна инквизиторов? Они достигают такого могущества, подселяя к себе в тела сущности из других миров?

Пока я думала, успела допить свою кружку эля. Все, что я влила в себя до сих пор, выветрилось за секунды, как только Арланд начал смеяться, а сейчас мне нужно было успокоиться. Предстояло решить, что делать дальше.

Однако, это оказалось не так просто, ведь ничего нового я так и не узнала, кроме того, что бедолага сам не свой из-за предстоящего испытания в ордене. Он приехал в семью, думая, что видит их в последний раз, а на него столько всего вывалили! Не каждый бы это выдержал.

Впрочем, что из этого заставило его сорваться и уехать из поместья, а потом еще и напасть на меня? О чем он думал?

Память услужливо подсказала: он думал, что я знаю то, что не должен знать никто. Увидела, как на нем шипит святая вода, и сразу все поняла, разумеется… он слишком хорошего мнения о моих способностях! Да и что бы я сделала, если бы узнала!?

И тут меня осенило! Неужели он прячет что-то не только от всех вокруг, но и от своего ордена? А ведь и правда, кого еще он мог так бояться, как не инквизиции с ее пыточными!?

Но ведь Арланд не темный маг, а сидящую в нем дрянь белые совы вычислили бы в первую же встречу! Что же тогда он скрывает, до чего они за столько лет не докопались?

Я покосилась на спящего Арланда.

Что ж, второго шанса узнать это у меня не будет.

Медленно перевернув инквизитора на кровати, я только убедилась в том, что его сейчас не разбудит даже салют под ухом. Один за другим, я стала открывать замки на его одежде, металлические защелки нужно было мудрено выкрутить, чтобы механизм раскрылся. С меня семь потом сошло, пока я справилась с курткой, но под замками оказалась мелкая шнуровка! Он еще и зашился, проклятый!

Но я не сдавалась. Вскоре куртка была расстегнута, а рубашка… ее снимать и не потребовалось. Разве что под перчатками оказались вторые перчатки, потоньше, которые я все-таки стянула.

Когда я за это взялась, уже не знала, что увижу. Перья, чешую? Воспаленные язвы, покрывающие все тело? Что-то вроде того, во что превратилась моя левая рука? Однако, все оказалось намного прозаичнее.

Разумеется, если бы это увидела Меви, она упала бы в обморок. Не удивительно, что Арланд не снимал перчатки перед семьей: Сеймуры никогда не одобрили бы подобное. Но в трактирах или еще где… мало ли, какие у кого причуды? Всем было бы плевать, ходи он хоть с голым торсом.

Все тело Арланда, от подбородка до кончиков пальцев покрывали черные символы. Татуировки были сделаны давным-давно, большая их часть уже выцвела. Что обозначали эти закорючки, я понятия не имела, но на подкладке куртки были вышиты точно такие же. Ответов на мои вопросы по-прежнему не было.

Одев инквизитора обратно, я тщательно все зашнуровала и застегнула. Как не неприятно мне было оставлять приятеля в пропитанной элем одежде, будет лучше, если он не узнает, что я видела.

Оставив Арланда спать, я стала рыться в поисках подсказок в его сумках.

В самой большой из них обнаружилась пар двадцать перчаток, носков, белья и рубашек, несколько однотипных курток. Одежды больше, чем у нас с Дейком на двоих вместе взятых!

В наборе юного алхимика, включающем в себя жаровню с кучей скляночек и мешочков с порошками, я тоже ничего не нашла. Это было любопытно, но я понятия не имела, для чего ему были нужны все эти химикаты.

Никаких учебников или дневников, совершенно ничего. Единственное, что могло дать хоть какой-то намек, – набор тонких серебряных инструментов. Как будто для маникюра, но что-то подсказывало мне, что все-таки нет. Эти инструменты я уже видела, когда застала Арланда в его комнате за кровавым ритуалом.

Убрав все на место и убедившись, что неудавшийся гуляка спит по-прежнему мертвым сном, я отправилась вниз, заказать себе бадью теплой воды, а потом в комнату. Там мне еще предстояло разобраться с дневником Маггорта.

К счастью, он оказался в моей небольшой сумке на все случаи жизни. Так и провалялся там еще со времен битвы с единорогом. Невзрачная темная тетрадка лежала на самом дне, под одеждой, потому и заметить ее было трудно. Достав дневник, я открыла его.

«Маггорт Сенгайз. Проклятый Чернокнижник и Элементалист. Дневник» тут же проявились извилистые буквы на пустой желтой странице.

Отлично… хотя бы в этом деле мне сопутствует удача! То, что искал Лорен, у меня, можно спокойно идти мыться и спать. На то, чтобы читать дневник, сил у меня сейчас просто не нет.

Мне снова снились странные сны.

Я очутилась в ветхом домике, где стены были измазаны глиной, а под потолком висели пушистые веники всевозможных трав и связки кореньев. Запах, непохожий ни на что на свете, такой знакомый, что начинало щемить в груди. Я не могла вспомнить, откуда знаю этот запах.

У выхода наружу сидела женщина. Ее спутанные волосы, когда-то такие же черные, как у меня, теперь покрывала седина. Морщинистые руки перебирали подол ветхого платья.

Женщина повернулась ко мне, ее необычное лицо разгладилось.

– Пришла, – проскрипела она, не сводя с меня блестящих черных глаз. – Все-таки нашла дорогу.

– Я вас не знаю, – ответила я.

– Я твоя мать, Бэйр, – сказала она, насмешливо улыбаясь. – А ты моя плоть и кровь.

– Я не знаю, – только и смогла сказать я. Все было так запутано! Я ничего не могла вспомнить. Даже собственное имя, сказанное этой женщиной, показалось мне чужим.

– Ты вспомнишь. Рано или поздно, но ты вспомнишь, – пообещала она, не сводя с меня пристального взгляда. Она смотрела без злобы, но все же мне стало страшно. Это были глаза настоящей ведьмы. – Я хочу, чтобы ты пришла ко мне, Бэйр. Ты должна вернуться на Равнины.

– Но я не знаю, где это место!

– Ты придешь, – сказала ведьма тоном, не терпящем возражений. – И тогда ты все узнаешь. Но ты должна торопиться. У меня осталось совсем немного времени.

Я хотела сказать ей еще что-то, хотела спросить, куда идти и что же я узнаю, но хижина вокруг начала таять, растворяясь в бесцветном тумане, а женщина исчезла.

Проклятье

Утром я спустилась вниз и обнаружила Арланда за одним из столов. Бедняга выглядел как нельзя плохо: пока я добралась до стола он не меньше трех раз приложился к своей фляге. К его глубокому несчастью, каждый раз она оказывалась пуста.

– Ну ты и красавчик, скажу я тебе, – усмехнулась я, усаживаясь напротив. Сама я была почти как огурчик: холодная вода в умывальной бодрила как ничто.

– Если бы я только знал, что мне будет так плохо! – вздохнул позеленевший инквизитор. Он попросил у проходящей мимо служанки еще воды. – Не зря Лорен говорил, чтобы я никогда не пил в трактирах! Дешевый алкоголь не для нашей крови, это точно…