Такси в преисподнюю бесплатное чтение

© Татьяна Владимировна Диско, 2021

ISBN 978-5-4496-3662-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пицца в пятницу

Ещё утром в пятницу я серьёзно намеревалась покончить жизнь самоубийством, соглашаясь взять на себя двойной грех. Но безбашенная парочка молодожёнов – хозяев дома обещала вернуться только в понедельник, Анджела – моя соседка по комнате последние два года – вообще ничего не обещала, а просто в очередной раз пропала на неизвестный срок, так что я не посмела оставить Лисёныша без еды, любви и внимания на целые выходные. Конечно, можно было бы и его прикончить (Анджела не раз обещала в один прекрасный день связать из его шерсти классные варежки), но это уже как-то совсем…

Впрочем, знала бы я, что уже этим вечером умру по вине своего коротконогого пса под колёсами автомобиля, возможно, взглянула бы на ситуацию иначе.

Позже, познакомившись ближе со Смертью, я обнаружила, насколько многогранная это личность, и поняла, почему, попросив её встретиться утром, лишь ночью удостоилась чести стать её знакомой. Оказалось, Смерть не только является противницей пунктуальности и терпеть не может следовать заранее подготовленным планам, но за долгое время существования она просто стала путаться в часовых поясах, сторонах света, РМ и АМ, и вообще у неё плохо с ориентацией…

Но, наверное, стоит обо всём по порядку.

В эту пятницу порядок замаячил у меня на горизонте, когда уже стемнело и я позволила себе немного расслабиться перед телевизором, отключить лишний в просмотре мыльной оперы мозг и вместо него чуток напрячь желудок, вооружившись банкой шоколадной пасты. Ложку себе – ложку Лисёнышу. Ложку себе – и снова порция для прожорливого пса. Бедняга надеялся подрасти, поэтому лопал всё подряд. Но будучи продуктом производства рослой овчарки и лохматой коротышки-дворняги, вряд ли мог мечтать дотянуться когда-нибудь даже ухом до моей коленки. Зато природа наградила его повышенной лохматостью, весёлым рыжим окрасом и неувядаемым оптимизмом – в глазах, оскале, вилянии хвоста и в каждом движении вообще.

Так мы и коротали вдвоём этот вечер, развалившись на хозяйских подушках. Единожды зазвонил телефон, и я ответила, не снимая зад с мягкой поверхности: мама интересовалась моими делами, папа перехватывал трубку несколько раз, задним фоном проносился голос брата, – семейство определённо готовилось к ужину и пребывало в прекраснейшем настроении. Конечно, ни одна нотка страдания и грусти не была услышана моими родными по ту сторону провода, хотя этим вечером мой голос представлял собою самый что ни на есть кончерто гроссо1, – и я в роли дёрганого дирижёра…

Вот так всегда: когда испытываешь настоящее счастье, становишься слепым к чужой боли. Не только потому, что безграничная радость застилает тебе глаза, а просто с верхушки внезапно ставшего доступным Олимпа даже смотреть не хочется на эти унылые лица; спрашивать «Что случилось?» так вообще страшно…

Семье повезло: они не могли сейчас наблюдать моё уныние, ведь нас разделяли несколько сотен километров.

– Подожди секунду, мама, – мрачно попросила я на минуте двадцатой разговора, услышав, как кто-то позвонил в дверь.

Лисёныш с его собачьей интуицией среагировал на чужой визит раньше меня и, пройдясь пушистой метёлкой хвоста по моему лицу, умчался скрести недавно покрытую лаком древесину.

– Тебе этого не простят, – предупредила я пса, увидев на двери свежие царапины, но по задоринкам в глазах Лисёныша прочитала следующий ответ: «Ага, зато с тебя теперь любые взятки гладки…»

На пороге меня ожидал улыбающийся во все брекеты парнишка с коробкой преступно ароматной пиццы в руках.

– Мама, я перезвоню.

Я оборвала связь, не дождавшись ответа, и прежде, чем позволить курьеру что-либо сказать, уткнулась носом в протянутую коробку и пару секунд наслаждалась сырным ароматом.

– Прости, приятель, но я не заказывала.

Улыбка сбежала с лица парнишы, и он растерянно полез рукой в карман за скомяченным адресом.

– Но как же? Посмотрите: вот улица, номер дома… Может быть, это кто-то из ваших?..

– Только если ты имеешь в виду, что пиццу заказала моя собака, – огрызнулась я, переходя на беспардонные местоимения, – потому что кроме Лисёныша и меня в этом доме нет никого «нашего»!

Я приоткрыла дверь, решив для убедительности продемонстрировать незваному гостю пса, пока сам гость, задрав голову, оценивал взглядом большущий дом в два этажа: наверное, пытался решить в уме уравнение типа студентка + собака + х = шикарное жилище.

Найти неизвестное он не успел, потому что я завопила:

– Ах ты, сукин сын! – конечно, обращаясь к Лисёнышу, который хоть и назывался именем дикого зверя, но был никем иным как сынишкой упомянутой мною леди.

Парниша шарахнулся от меня, выронил бумажку с адресом, но удержал в руках коробку с пиццей, а, проследив за моим взглядом, облегчённо вздохнул: он понял, что причиной моего негодования стала рыжая собака, тайком улизнувшая из дома в темноту и вечернюю прохладу улицы.

Зря курьер расслабился: я отчаянно шлёпнула его по плечу.

– Из-за тебя сбежала моя собака!

Он одичало зыркнул на меня, потом опять перевёл взгляд на Лисёныша, который застыл посреди проезжей части и, казалось, не собирался никуда убегать, а просто стоял, повернув морду к дому и счастливо свесив язык на бороду.

– Что с ней станется? Сейчас вернётся обратно. Хотите, можете подержать пиццу, а я…

Слова курьера послужили собаке пинком под зад: Лисёныш резко дёрнулся с места и помчался вперёд по дороге навстречу, как ему казалось, приключениям, при этом набирая скорость – неожиданную, если учесть длину его лап и вынужденно домашний образ жизни.

– Ему же нельзя..! – ахнула я и, бросившись мимо парниши вниз по ступенькам, глянула в темнеющую даль улицы, обрамлённую слабым фонарным светом. – Он ещё щенком попал в передрягу, и с тех пор ему нельзя…

Я не договорила. Даже не собиралась что-то объяснять развозчику пиццы – скорее, освежила память самой себе. И незамедлительно ринулась вслед за Лисёнышем, пока тот ещё не успел окончательно исчезнуть с моих радаров.

– Стойте!

Какие-то мгновения парниша разрывался между вариантами побежать за мной, остаться присматривать за домом, у которого, кстати, и дверь осталась нараспашку, или вообще плюнуть на всё и самому съесть пиццу сейчас же на этом самом месте! Он так и стоял, дёргаясь то в одну, то в другую сторону, пока не определился. Сворачивая за угол в конце пустующей улицы, я слышала его голос у себя за спиной:

– Подождите!

А когда обернулась, увидела, что преданный своему делу парниша бежит ко мне с протянутой вперёд коробкой.

Я засмеялась, а в следующую секунду на меня из кустов выскочил Лисёныш – и прямо в руки! Тот ещё попрыгунчик. Я легко его поймала и, прижимая к себе, по инерции отступила на пару шагов назад – к моему несчастью, как раз под колёса несущейся из-за угла машины…

Двое в такси, не считая говорящей собаки

Я не то что не почувствовала боли – я вообще не успела понять, что со мной произошло, и в первые минуты после пробуждения ещё не знала, что умерла. Считай, проморгала собственную смерть!

Лисёныш старательно вылизывал моё лицо, и именно шершавая мочалка, вечно вываливающаяся из его пасти, привела меня в чувства.

– Всё! Всё, хватит целоваться!

Я смахнула с себя пса, и дышать сразу стало легче.

– Искусственное дыхание: собачий стиль.

Чего?!

Я сощурилась на Лисёныша, который по-прежнему часто пыхтел, с разинутой пастью усевшись подле меня. Вроде, собака как собака… Значит, что-то не так с хозяйкой. И с хозяином, то есть царём у меня в голове. Несколько секунд я как дурочка ещё ждала, затаив дыхание, надеялась увидеть, как двигается пасть Лисёныша, пока он произносит человеческие слова. Пёс удивлённо склонил набок голову, заприметив в моих глазах как будто неоправданную подозрительность.

– Да так, не обращай внимания, – ответила я на это и кое-как отлепила от асфальта тело, становясь на четвереньки в попытке привести себя в вертикальное положение.

Не то чтобы мне было трудно управиться с собственным туловищем – наоборот, оно казалось на удивление лёгким и послушным, но в то же время каким-то… слишком пластилиновым.

– Неважно выглядишь, хозяйка.

На этот раз краем глаза мне удалось уловить движение собачьих зубов, и я ошарашено отскочила от Лисёныша, без труда по ходу дела поднимаясь на обе ноги и выпрямляя спину.

– Ты что?!

– А что? – беззаботно отозвался пёс.

– Как это что!!

– Тяф! – для разнообразия сострил мой четвероногий друг и улыбнулся. – Так привычнее будет?

Странно, но его улыбке я нисколько не удивилась – только успела подумать, что не зря, однако, мне и раньше чудилось, будто пёс так усмехается, а не просто скалит зубы.

А потом началось…

В один миг произошло несколько событий: я вспомнила, что попала под машину, и вместе с воспоминаниями на меня обрушились самые разные, но одинаково тяжёлые эмоции; я оглянулась по сторонам и не увидела ни наскочившего на меня транспорта, ни кого-нибудь из людей (вот хотя бы того курьера), зато обратила внимание на то, как сгустились вечерние краски, и, пускай меня всё ещё окружали дома знакомой улицы, высокие фонари и шумящие листвой деревья, всё это виделось мне теперь как будто в тумане. Я услышала приближающиеся звуки сирены – несколько источников с разных сторон, – а ещё ощутила сильный холод и голод, и в довершение мои ноги внезапно стали отрываться от асфальта!

– Стоять! – пробасил Лисёныш и, прыгнув ко мне, вцепился зубами в мою ногу – оголённый участок между подвёрнутой брючиной джинсов и большой когтистой тапочкой, напоминающей лапу Йети.

Мой пёс не давал мне улететь, а я определённо куда-то улетала, хотя совсем не желала этого, и от страха даже обронила несколько слезинок.

– Лисёныш, что происходит?!

Пёс честно пытался ответить, но я тут же замахала на него руками, делая выбор в пользу его молчания, если так он сможет удержать меня на земле. Или хотя бы в паре сантиметров над ней.

Тем временем гул нарастал, звуки серены, перебивая друг друга, в конце концов сплетались и превращались у меня в воображении в приближающегося страшного монстра.

Я на одной ножке балансировала в воздухе, словно балерина на минном поле, когда мне в глаза ударил свет подъехавшего автомобиля. «Москвич» затормозил на перекрёстке, заставив асфальт дымиться. Его фары потухли, и одновременно замолчал мотор, но мигалка на крыше продолжала вращать вокруг своей оси луч зелёного света, создавая странное впечатление. И хотя, пока я находилась в подвешенном состоянии, мне было не до впечатлений, не уделить секунду-другую рассматриванию необычного авто я не могла: «Москвич» был сплошь покрыт яркими апокалипсическими рисунками, исполненными в самых ядерных цветах. Кстати, его сирена молчала, причём всё время, а не только что заткнулась: автомобиль подкрался незаметно, без громогласного предупреждения. В раскрывшуюся дверь вышагнул какой-то человек; я успела рассмотреть только красную вязаную шапку, из-под которой торчали тёмные завитки, да болотного цвета куртку. Человек подбежал ко мне и даже в спешке постарался как можно бережнее перекинуть меня на плечо. Естественно, я не сопротивлялась, а после даже охотно полезла на заднее сиденье машины, подталкиваемая крепкими руками незнакомца. Сам он возвратился на водительское место и уже повернул ключ зажигания, когда Лисёныш с разбега запрыгнул ко мне за заднее сидение.

Я захлопнула за нами дверь.

Машина понеслась…

Первые минуты мы молчали. Я ничего не спрашивала и, кажется, ни о чём даже не думала: куда меня везут? кто сидит за рулём? сколько ещё продлится этот сон, прежде чем я открою глаза, лёжа в своей мягкой кроватке, и с удовольствием обнаружу, что ни капельки из увиденного не помню? Всё неважно! Главное – это приятное ощущение спасения, которое появилось у меня в ту самую секунду, как руки незнакомца взяли мою невесомость под свой контроль! И почему-то я чувствовала себя именно спасённой, вырученной, вытащенной из беды, сидя в красноватом свете салонной лампочки на вязаных цветах диванного чехла.

Чувство безопасности продлилось недолго: достаточно было расслышать вой преследовавших нас сирен, выглянуть в окошко и прикинуть, с какой бешеной скоростью мы перемещаемся в пространстве.

– Бог мой, что же это творится! – запричитала я, сминая пальцами бледнеющие щёки.

Водитель таинственно хмыкнул.

– Бог не из нашей конторы. Но если ты и правда хочешь к нему, могу тебя высадить.

Я попыталась сглотнуть застрявший в горле ком, не в силах оторвать взгляд от зеркала заднего вида, через которое мне улыбался мой водитель.

– Чёрт… – только и выдохнула я.

– А вот этот вариант мне нравится больше.

Я откинулась на спину и изобразила facepalme. Тут Лисёныш подал голос, заставив меня дёрнуться:

– Хозяйка, ты чего такая нервная?

– Тебе весь список огласить, или достаточно назвать очевидное: ты разговариваешь!

– Конечно, я разговариваю! С ума сошла, что ли? Как будто бы раньше было по-другому!

Мой пёс вроде как даже обиделся и в следующее мгновение уже перебирался на переднее сидение, обращаясь к водителю:

– Слушай, кэп, с ней явно что-то не то. – Лисёныш развалился на мягком кресле и собственноручно (собственнолапочно?) пристегнулся ремнём безопасности. – Ей вообще можно в таком состоянии выезжать за пределы начинки?

– Может, она ещё не до конца мертва? – предположил водитель и надавил на ручник с такой силой, что тот ушёл совсем куда-то вниз.

Скорость движения увеличилась, отбросив меня на спинку дивана в моей попытке рассмотреть водителя поближе. Разноцветные огни за окном машины давно слились в сплошные линии. Я подумала, что, наверное, не такая уж и плохая это идея – пристегнуться.

– Правильно, – одобрил мою мысль лихач. – Если ты и вправду ещё не остыла, следует поберечь себя.

Он обернулся ко мне, сияя такой очаровательной улыбкой, что я тут же уверовала: это его преследуют агенты рекламы, желающие сделать это блестящее чудо «лицом» какой-нибудь зубной пасты или стоматологической клиники.

– Живот болит? – спросил водитель как-то даже обеспокоенно, разрушив вопросом возникшую у меня иллюзию.

Проследив за его взглядом, я с удивлением обнаружила, что держусь за живот, и поспешила убрать руки.

– Смотри на дорогу.

Водитель наградил меня улыбкой за дерзость и отвернулся, видимо, убедившись, что я в порядке.

– Если она всё ещё тёпленькая, тогда почему едва не улетучилась там, на перекрёстке? – рассуждал тем временем Лисёныш, прикуривая выуженную из бардачка сигару.

– Не знаю. Но любым событиям можно дать логическое объяснение.

– Тут ты прав… эм…

– Рядовой Аристократ, – представился водитель, сообразив, что дело стоит за обменом именами.

– Аристократ, – повторил мой пёс, кивая, и, зажав зубами сигару, протянул правую лапу. – Можешь звать меня Лисом. А это Соня.

Комичная во всех отношениях ситуация вызвала у меня негодование:

– И они рассуждают о логике…

Лисёныш выглянул из-за кресла и спросил, выдыхая слова вместе с кольцами сладковатого дыма, которые каким-то образом сохраняли форму даже на такой бешеной скорости:

– Ты что-нибудь помнишь?

– Например, что? Скажи мне, что надо помнить, чтобы всё это закончилось, и я вспомню!

– Значит, так, принцесса. Мне кажется, ты немного не въезжаешь в происходящее. Облегчу задачу – подскажу: мир устроен таким образом, что душа, потеряв свою оболочку и застряв в начинке, вспоминает, кто она есть, как провела последнюю из своих жизней и кем была во всех предыдущих. Понимаешь? То есть душа даже не вспоминает это головой. У неё и головы как таковой нет – та есть у тела. А душа вся как бы соткана из личных воспоминаний.

Мой недоуменный взгляд заставил пса продолжить эту мысль, накручивая на неё всё больше пояснений, однако ни я, ни Лисёныш уже не верили в результативность нашей беседы. Хотя я честно пыталась вникнуть в суть объяснений. Правда.

– Вот, например, я – я ведь уже не твой любимый пёсик Лисёныш. То есть, конечно же, я – твой пёс, ладно! – согласился он (таким молящим был мой взгляд). – Я был им в своей последней жизни. А ещё раньше был лыжником, коммунистом, веточкой сакуры, римским полководцем… Всё перечислять не стану – длинный список. Фишка в том, что теперь я снова всё это помню и могу тебе рассказать. Эти воспоминания возвращаются, только когда умираешь… Ну так как – помнишь что-нибудь?

Минуту я смотрела невидящим взглядом на плывущий по салону дым. Из всех этих сказок я смогла извлечь для себя главное:

– Так что же получается, Лисёныш, у меня больше нет собаки?

– Почему?

– Ты ведь умер?

– Ну да. Значит, теперь у тебя есть мёртвая собака: осталась там лежать на дороге. И ты осталась. Только пока не ясно, в каком состоянии.

– Ты не ответила на вопрос, – подал голос водитель, – что-нибудь помнишь?

– Ноль.

– Значит, ещё не остыла, – заключил Аристократ.

– Но и коматозницей не стала, – добавил Лисёныш. – Те хоть ничего не помнят, но и от земли оторваться не могут. Да и таксисты их игнорят с первой минуты появления.

Я ничего уже не понимала – только чувствовала, что голова у меня идёт кругом, и это не могло не радовать, ведь, если верить словам Лисёныша, у мёртвой меня головы вообще быть не может. По крайней мере, так я услышала.

«Москвич» сделал ещё несколько резких разворотов, потом стал медленно сбавлять скорость и, наконец, остановился: мигалка на крыше погасла, свет в салоне тоже. В окно я смогла рассмотреть отдалённую дорогу, освещённую луной, и поняла, что мы затаились где-то во мраке обочины. В такой ситуации выдать наше местоположение разговором или движением было бы невозможно, но почему-то мы всё равно молчали и не двигались ровно до того момента, пока мимо по дороге не промчался ряд горящих огнями машин – да так быстро, что мне и не удалось рассмотреть наших преследователей.

– Ну что, кэп, – первым подал голос Лисёныш, в темноте докуривая сигару, – едем на пропускной пункт или..?

– Хм, а ты неплохо осведомлён об устройстве конвейера и начинки вообще. Для обычной души-то.

Аристократ щёлкнул выключателем, вновь зажигая в салоне тусклое освещение. Он не глядя протянул Лисёнышу открытую ладонь и, позволив потушить в неё окурок, отправил остатки сигары себе в рот. То есть просто взял и съел.

– Ещё бы! – тем временем отозвался пёс, который на самом деле не пёс, а вообще не пойми кто – лыжник. – Я ведь хочу стать одним из ваших. Знание всех этих фишек по устройству системы – минимум, который от меня потребуют на экзамене.

Они оба вышли из машины, не удосужившись закрыть за собою двери, и продолжили разговор так, как будто вообще обо мне забыли. Зачем-то полезли в багажник, который, открывшись, изнутри засветился золотым, словно это был сундук с сокровищем. Кто его знает, может, и был, только Аристократ вытащил оттуда не клад, а что-то совсем ему противоположное…

– Так ты уже сдавал экзамены, а, господин Лис?

– Девять раз в этой вечности. По новым законам, ещё один провал – и придётся ждать до скончания века, чтобы попытаться снова. Сказать, что самое обидное? Столько испытаний по теории – и ни одной промашки! Каждый раз запарываю единственное практическое задание!

– Честно сказать, это здорово, господин Лис.

– В смысле?

– В смысле, сейчас у тебя есть реальная возможность попрактиковаться в этом деле, и если всё получится, как надо, то в следующий раз экзаменаторы потребуют с тебя только теорию.

Кажется, Лисёныш не мог поверить своему счастью: последовала пауза.

– Но ведь всё это не официально. Значит, опасно. Я не буду защищён от таксистов или контролёров, и со мной вообще может случиться что угодно!

– Это правда… И когда всё закончится, я направлю в Академию бумагу, в которой распишу все твои заслуги перед Родиной.

– Круто! Меня всё устраивает. Один вопрос: откуда мне знать, что твоё слово будет весомым для Академии?

– Поверь, оно более чем весомо.

Опять повисла пауза. Мне надоело слушать этот таинственный диалог из салона машины, и я полезла наружу. К тому же, мне показалось, что парень пытается обвести Лисёныша вокруг пальца, и я даже представила, как сейчас он включил свою гипнотическую улыбку, чтобы запудрить моему питомцу мозги. Конечно, я не могла позволить так с ним обращаться! Даже если мой пёс коммунист. То есть тем более.

– Так значит, ты – тот самый! – сладко пропел Лисёныш и, сидя у ног Аристократа, улыбнулся ему в ответ. – Я же сразу заподозрил: другой на твоём месте не стал бы церемониться – за секунду свёз на пропускной пункт.

– Приму за комплимент. Только – тс-с-с – никому ни слова!

Не отнимая от губ указательный палец, Рядовой Аристократ развернулся лицом ко мне и повторил:

– Ни-ко-му.

Я не успела ни кивнуть, ни покачать головой. И не потому, что исполненные пронзительной голубизной глаза Аристократа на мгновение дезориентировали меня, а просто ноги внезапно потеряли свою чувствительность, и меня опять потянуло вверх, как накаченный гелием шарик. Испуганно вскрикнув, я успела схватиться за дверь и повисла в воздухе. Аристократ незамедлительно пришёл на помощь, применив ко мне то самое «сокровище», которое хранилось до сих пор у него в багажнике: на моих лодыжках и запястьях сомкнулись тяжёлые браслеты, а вокруг шеи обвился кожаный ошейник, причём конец прилагающегося к нему поводка Аристократ вручил в зубы Лисёнышу!

– Знаю, так себе костюмчик, – сочувственно улыбнулся водила, пока я пребывала в лёгком шоке. – Но так ты точно не сможешь улететь.

– Это что за набор мазохиста?!

Лисёныш закашлялся смехом, но поводок удержал.

– Почти угадала, – кивнул Аристократ и для демонстрации вытащил из багажника латексный костюм. – Садомазахиста. Мой последний пассажир забыл свои игрушки.

– Как же, забыл, – скривилась я. – Признайся, что твоё.

– Тут и плеть, если что, имеется. – Аристократ помахал из багажника соответствующим инструментом. – Лис? Тебе как – понадобится?

Я обиженно надула щёки и решила молчать назло этим сёстрам Зайцевым, хотя, честно признаться, вид у Аристократа был самый добродушный, да и интонация, с которой он надо мной издевался, совсем не вредная.

– Ладно, не будем больше терять времени: если тело госпожи Сони ещё не остыло, значит, на её оживление остаётся…

– …одна ночь, – закончил мысль несбывшийся студент и радостно завилял хвостом, услышав в свой адрес похвалу (собака!). – Что прикажешь делать?

– Отправляйтесь в «Райские Кущи». Найдите там Нано Фрукта – он поможет, – отрапортовал Рядовой, снимая с себя куртку, чтобы в следующую секунду накинуть её мне на плечи. – Твоя задача, господин Лис, – оберегать эту красавицу.

– Есть!

Услышав про красавицу, я машинально поправила выбившуюся прядь волос (не знала же, сколько их на самом деле выбилось у меня из хвоста!) и смахнула с веснушчатых щёк проступившие слёзы.

Сам Рядовой остался в чёрной майке с чудаковатой надписью «ever and never» на груди. Я рассматривала выглядывавшую из-под маячного рукава татуировку, пока Аристократ опускал подвёрнутые рукава своей куртки и вдевал в них мои руки, попутно объясняя:

– Должно быть, тебе чертовски холодно. Да и голод испытываешь зверский, я прав? Еды у меня с собою нет: ничего, что могло бы тебе подойти. Но в куртке ты хотя бы немного согреешься. – Он застегнул на мне «молнию», и после этого наши взгляды наконец-то встретились. – Чем больше еды в желудке и тепла на коже, тем дольше ты сможешь оставаться здесь, не рискуя разделить участь олимпийского мишки.

– Сострил! Знаешь, чего тебе..!

Я не успела озвучить и малую долю того, что вертелось у меня на языке: Аристократ поднял капюшон мне на голову и до конца застегнул «молнию» – то есть так, что я полностью спряталась в этом дырявом мешке.

Лисёныш снова прокурено засмеялся – уж не знаю, над аристократической шуткой или над моим нелепым видом: куртка была мне длиною до коленок, и вообще в ней я чувствовала себя рыбачкой. Да-да, из той песни. И поняла, почему они «не встретятся никак».

Когда я открыла лицо, Аристократ, склонившись над багажником, как раз объяснял нам с Лисом, что сопроводить нас не может: у него дела. При этом краем глаза я заметила его «дела», золотым перстнем блестящие на одном из по-мертвецки синих пальцев торчащей из багажника руки. От такой картины меня, как и положено, согнуло пополам, но пустому желудку всё равно нечем было на это ответить.

– Я же говорил: ничего съестного, что могло бы тебе понравиться, – улыбнулся Аристократ, закрывая багажник, и я впервые задумалась о вероятности, с которой все его шутки могли оказаться правдой. – Пешком вам идти нельзя, но через два километра в том направлении ходят электрички, – добавил он на этот раз, кажется, серьёзно и махнул рукой куда-то в темноту поля.

Да, мы находились на краю поля! А значит – за чертой города. Мне пришлось напрячь глаза, чтобы что-нибудь рассмотреть, но стена из сосен, оградившая огромный участок земли с его противоположной стороны, – единственное, что я увидела.

– Ещё встретимся! – пообещал напоследок Рядовой Аристократ и умчался с «места преступления», мигая зелёным огнём, выбрасывая из-под шин мелкие камушки и в прямом смысле пуская пыль нам с Лисёнышем в глаза.

Какое-то время я ещё стояла, вкопавшись в землю когтями пушистых тапок, и наблюдала за удаляющимся по шоссе огоньком, который становился всё меньше и меньше, пока не исчез окончательно. Вместе с ним исчезла и моя надежда вернуться этим вечером домой и узреть счастливый финал глупой телевизионной мыльной оперы.

Заблудшие или заблудившиеся?

Я обречённо вздохнула и, всё ещё не веря в правдоподобность происходящего, но подчиняясь местной логике, решила покорно отправляться на поиски каких-нибудь рельсов. Конечно, мою голову не миновала идея в случае чего воспользоваться своей находкой по примеру Анны Карениной.

Но идти не удалось: я обернулась к сидящему на земле Лисёнышу и увидела, что подлец улыбается, по-прежнему зажимая в зубах поводок.

– Ты чего?

– Проверка связи, – ухмыльнулся он, кивая на поводок.

– Ну, класс. Убедился, что связана? Пойдём.

Досадно, конечно: не хозяйка и её пёс, а пёс и его псевдохозяйка, если посмотреть со стороны. Так и шагали по усеянной камнями земле, и только луна немного помогала различать дорогу.

Не знаю, каково было Лисёнышу семенить своими короткими лапками, но, по-моему, мне было в разы труднее идти, учитывая, какую тяжесть приходилось тащить у себя на конечностях. Тем не менее, мне хватало сил на то, чтобы жаловаться.

– Дурацкое поле! Дурацкое невспаханное поле!

– Удивляешь, хозяйка. Как будто, будь оно вспаханным, что-то изменилось бы.

Моя болтливая собака тоже не уставала поддерживать разговор, хотя ей приходилось прилагать усилия, чтобы не выпустить при этом поводок.

– Я вообще не верю, что где-то в поле могут быть проложены рельсы: и не важно, вспахано оно или нет!

– Резонно. Но опять неверно, хозяйка. Ты забываешь, что находишься не совсем…

– …в себе?!

– …в своём привычном мире, чтобы делать такие заключения.

Я насупилась, признавая победу за Лисёнышем.

– Призраками становятся не только живые существа, и в начинке застревают не только людские души, – принялся на полном серьёзе объяснять всезнайка, по-прежнему надеясь увлечь меня своей болтовнёй. – Погибшие поезда тоже становятся призраками: колесят по миру, невидимые обычному человеческому глазу, и так и будут колесить до самого Судного Дня… Так почему бы не воспользоваться бесплатным транспортом? – закончил он на позитивной нотке.

– Ага, весьма на руку таким, как ты, верно? Или лучше сказать «на лапу»?

– Таким, как я?

– Говорящим собакам – обитателям этой… псарни!

– Грубишь, хозяйка, а не стоит. Я же уже объяснял, что собачья шкура – всего лишь одно из моих многочисленных вместилищ…

– Ой, да хватит мне лекции читать, умник! – разозлилась я и попыталась вырваться вперёд, желая избавить себя от общества этого зануды.

Конечно, ошейник не позволил мне сделать ничего подобного. Лисёныш только рассмеялся моей попытке.

– Меньше резких движений, хозяйка. Береги тепло.

– Вот говоришь, не собака, а хозяйкой меня всё равно называешь.

– Ну… Вот ты, к примру, зовёшь хозяйкой Настю, потому что они с мужем сдают тебе квартиру… Ну? – повторил пёс, считая, что вывод напрашивается сам собой.

– Ладно, допустим. А мне-то как теперь тебя величать, собака, которая не собака?

– Да так и зови: Лис. Лисёныш – это уже как-то слишком, а вот Лис – то, что надо. В конце концов, пока не пройду через пропускной пункт, до тех пор не поменяюсь во внешности, а вот мордой я почему-то больше всего похожу на лису.

Какое-то время мы шли по полю в молчании, и мне даже стало немного не по себе от такой тишины. К тому же в голову лезло разное неприятное, а вот Лисёныш – по нему было видно – боролся с собой, чтобы сохранить гордое молчание и не развязать язык первым.

Наконец я увидела впереди исходящее от земли сияние, и стало понятно, что наш пешеходный путь на этом закончен. При ближайшем рассмотрении оказалось, так две тонкие полоски голубоватого света струились по полю, напоминая, скорее нити ручья, нежели рельсы. Но кто его знает, как должны выглядеть рельсы поезда, когда он – призрак.

Длинная цепочка вагонов скоро засияла на горизонте всё тем же призрачным светом. Поезд двигался быстро, но абсолютно бесшумно, не касаясь рельсов, а паря в нескольких сантиметрах над ними. Когда он затормозил, двери оказавшегося передо мной вагона разъехались, и оттуда попросту выпало несколько человек. Они дровами бросились к моим ногам, протянув руки вдоль тел и неопределённо постанывая, да так и остались лежать, когда Лис потащил меня внутрь, бросив презрительное: «У-у, заблудшие!»

Пассажиры никак не отреагировали на наше появление в вагоне. Один только кондуктор удостоил нас своим вниманием: подошёл, уставился невидящим взглядом и зомбированно спросился о билетах.

– Ты же говорил, бесплатно…

– Это его работа, – пожал плечами Лис. – Он тоже заблудший, так что не обращай внимания.

Я снова, более внимательно, оглядела кондуктора: у него, как и у всех немногочисленных пассажиров, светилась голубым кожа, свободная одежда плавала по телу, а волосы тянулись куда-то вверх. Он выпускал изо рта пузырьки воздуха, когда снова и снова задавал единственный интересующий его вопрос.

– Все они – заблудшие души? – догадалась я.

– Ага. Этот поезд когда-то затонул, поэтому, например, парик той тётки которую вечность пытается сбежать с её головы, – хихикнул Лис, указывая лапой на пожилую даму, чьи длинные волосы, извиваясь, будто плавая, касались самого потолка. – Эти души не смогли вовремя выбраться из круговорота событий, поэтому заблудились.

– И что – никто не может им помочь?

– Почему? Очень даже могут, и многие. Да только кому это надо?

– Но ведь так нельзя! Есть здесь у вас юристы, готовые отстоять права несчастных граждан?

– Пхах! Юристы, что сюда попадают, едва могут отстоять очередь на пропускном пункте: такие они взвинченные. Хотя, конечно, не зря очередь к воротам ада считается страшнее самого ада.

– Ну а что насчёт центра социальной помощи населению? – упорствовала я.

– О, принцесса! – закатил глаза пёс. – Говоришь, как Нано Фрукт. Только в его присутствии не упоминай ничего подобного, ладно? А то вместо решения твоих проблем он предложит тебе свою религию, и будете вы вместе до скончания вечности балдеть у себя в новоиспечённом центре, бесплатно раздавая помощь всякому страждущему.

– Ты случайно книжки не писал в одной из своих жизней? – поразмыслив, спросила я. – А то такие обороты в собачьем лае…

– Было дело. Кстати, кое-что ты даже в школе проходи…

– Стой! – вдруг осенило меня. – Так, получается, ты знаешь этого нано-овоща?

– Знаю: читал его книгу.

– И только?

– Видишь ли, читатели могут знать о писателях даже больше, чем родственники последних. Те пишут в книгах такое, чего никогда не расскажут за семейным ужином.

Я снова потратила несколько мгновений на то, чтобы пораскинуть мозгами, и сделала пару неверных предположений:

– Булгаков? Шамякин? Признавайся, кем был.

Лис только отрицательно мотнул счастливо зардевшейся от избытка внимания головой.

– Но то, что ты был прозаиком, – это однозначно.

Поезд резко затормозил, заставив кондуктора уплыть под самое начало вагона, а нас с Лисом – нехило наклониться вбок.

Я посмотрела в окно и увидела огни и оживление сквозь голубое мерцание треснувшего стекла. Спрыгнув с сидения, Лис потащил меня в раскрывшуюся дверь на свежий воздух. Тут мы расслышали нецензурные вопли машиниста, выскочившего на рельсы, чтобы, мягко говоря, отчитать какую-то провинившуюся персону.

– А, снова Смерть-матушка ищет себе упокоения, – едва зацепив глазом любопытную сцену, без тени заинтересованности на морде заявил пёс. – Обычное дело. Пойдём отсюда.

И хотя любопытство только-только начало во мне разогреваться, пришлось подчиниться моему поводырю.

– Смерть… – как-то задумчиво, будто в поисках новых значений этого слова, проговорила я, какое-то время шагая с обороченным к месту происшествия лицом.

– Единственная, кто может своими выходками заставить заблудших немного прийти в себя. Видела, как машинист побагровел?

Его лицо я прекрасно видела, да: красное и угрожающее, как сигнал светофора. А вот рассмотреть виновницу ДТП мне всё-таки не удалось.

Райский сад

Кажется, моя внимательность в принципе стала меня подводить: я даже не заметила, как заморосил дождь. Просто огни фонарей вдруг стали расплываться перед глазами, в тапках захлюпала мерзкая вода, и я решила хотя бы прикрыть голову капюшоном, пока мои ноги от холода превращались в костыли. Отдалившись от переполненной людьми… или, я бы лучше сказала, существами… платформы, мы с Лисом беспаливно вырулили на улицу и, окружённые толпой, зашагали по центру проезжей части.

– Дождь – это хорошо. Дождь – наш друг: он смоет следы и обманет нюх таксистов, – радовался пёс, пока я бурчала:

– Ты, кажется, совсем не знаком с правилами дорожного движения. И никто здесь не знаком. Все уже мертвы, ага, всем без разницы. А вот мне – нет. Аристократ сказал беречь себя… Может, всё-таки сойдём на тротуар?

Мимо как раз промчался лихой велосипедист с вывернутой шеей (зато защищённый многочисленными светоотражательными элементами), а за спиной какое-то авто прогудело о просьбе уступить дорогу.

– Будем держаться на виду – привлечём меньше внимания, – сумничал Лис.

– Но всё-таки привлечём, – выдавила я сквозь зубы, а затем, не выдержав больше шума, обернулась к гудящей машине и простыми словами объяснила, куда на самом деле следует ехать сидящему на водительском месте… кхм… оборотню.

Да, это был самый натуральный оборотень, огромный и волосатый, зато при бабочке – красной, как раз в цвет налитых кровью глаз, – сгорбившийся над баранкой и буквально уткнувшийся в неё носом. Тем не менее, устрашающий вид клыкастого монстра совсем не помешал мне завершить свою тираду в его адрес.

Мне реально не стоило тратить попусту свои силы, но удержаться от эмоциональных вспышек как всегда не удавалось, и Лис только вскакивал да натопыривал уши всякий раз, когда я просила идущего рядом чудища держаться подальше и «только попробовать хоть раз наступить мне на ногу».

– Проблемы с плотностью населения в Китае? Н-да, ты посмотри на это… – неуверенно пошутил Лис, немного боязливо посматривая в мою сторону – мало ли как отреагирую?

Зря боялся: даже самые загаженные тапки никогда не могли заставить меня наградить пса пинком.

– Откуда здесь столько людей?! – возмущалась я вместо этого, вертя головой по сторонам, с трудом узнавая дома и деревья, изменившееся в сравнении с теми, что я привыкла видеть обычно.

– Созданий, – поправил пёс. – Душ, контролёров, таксистов, бесов… кхм… – Мой взгляд заставил его замолчать. – Я всего лишь хочу, чтобы ты понимала…

– Нет, ты умничаешь! – в свою очередь поправила я. – А вот понимания мне не прибавляется от твоих описаний: только больше каши в голове. Кстати, экзаменаторы редко жалуют выскочек.

Пёс в отместку пошлёпал губами, изображая такую злюку, как я, но его кривляния потеряли своё значение, озарённые ярким свечением вывески, золотые буквы которой гласили: «Райские Кущи».

– Оно? – спросила я с затаённым дыханием.

Мы оба не могли оторвать глаза от надписи и некоторое время продолжали мокнуть под дождём, задрав свои головы кверху: так уж завораживала вывеска.

– Ага, – в каком-то забвении отозвался пёс.

Саундтреком к этой сцене внезапно зазвучала «Хабанера» из оперы Бизе. Возможно, только у меня в голове. Или же нет.

– А я себе, знаешь, представила реальный райский сад и…

– И Нано Фрукта в виде радиоактивного лимона на ветке одного из деревьев.

– Ну да.

– Не ты первая, не ты последняя.

Изящная дверь, по периметру усаженная горящими лампочками, вдруг распахнулась, и из бара вместе с сигаретным дымом вывалилась шумная компания гуляк. Очухавшись, я едва успела поймать дверь, пока та не впечаталась мне в лицо, а Лис – отскочить в сторону, уступая дорогу зелёным чешуйчатым девицам в коротких юбках. Мой питомец проводил их одобрительным свистом, вынуждая сделать едкое замечание:

– Шлюшки.

– Зависть – плохое качество, хозяйка.

– Пф! Ты мозгоправом тоже в прежних жизнях был?

Мы не без опасения сунули свои носы внутрь бара.

– Да уж, просрали люди райский сад, – заключила я, окинув долгим взглядом помещение. – Или тут вернее будет сказать «создания»?

– Да ладно, не придирайся.

Я подхватила собаку под лапы и скользнула внутрь, спасаясь и спасая Лиса от беспечных посетителей бара, больно толкающихся локтями и, сдаётся мне, местами нетрезвых.

Тут и правда звучала классика: оркестр из пяти многоруких созданий добротно воспроизводил одну за другой знаменитые композиции на всех инструментах сразу, а горластая солистка, обильно покрытая жабрами, вытягивала самые высокие ноты. Мы миновали музыкантов, барную стойку, несколько столиков и прошли в центр помещения. Сидя у меня на руках, Лис пытался углядеть среди посетителей своего книжного знакомого. Кстати о книгах: это удивительно, но наряду с пьянчужками в баре можно было лицезреть и тех, кто реально предпочитал отдыхать, уткнувшись носом в литературу, а не в салат. Хотя их чтение затруднялось неровностью освещения: на стенах с нарисованными деревьями кое-где встречались горящие золотым лампочки; ветки деревьев, поднимаясь рисунком вверх, вдруг оживали и плотно переплетались на потолке, отпуская вниз висельные петли, буйные лимоны да светящиеся зелёным черепа. В общем, тот ещё дизайн.

Почему-то я сразу сообразила, кто передо мной, когда, подняв глаза к потолку, увидела подвешенного вверх тормашками человека.

– И правда, фрукт на ветке.

Недолго думая, я забралась на стол, освободив себе ногою от грязной посуды и остатков еды небольшое пространство. Мужичок из-за барной стойки крикнул, мол, следует что-нибудь заказать, прежде чем занимать место.

– По пивку? – предложил со стула Лис.

– Да. Нет. Я не пью.

– С каких это пор?

Официант принёс бутылку пива и полотенце для моего пса, пока я приводила в чувства бессознательного Нано Фрукта. На третью пощёчину его глаза открылись и уставились на меня в попытке осмыслить происходящее.

– Ты кто?

– Кажется, твоя спасительница. Как ты оказался под потолком?

Мой вопрос заставил проясниться Фруктовый взгляд.

– Чёрт возьми! Меня же только что бросила Ан Джи!

Я подёргала опутавшие парня ветки, и тот, вывалившись из тесного кокона, в своём неудачном приземлении развалил стол! Когда столешница ушла из-под ног и равновесие отказало, мне посчастливилось упасть на Нано, а вот Лису повезло меньше всех: он уже успел немного обтереться, да и вовремя спрыгнул со стула, только полетевшие на пол бутылки-тарелки, разбившись, окатили пса своим содержимым. Живописно получилось, на самом деле.

Бармен громко выругался и пообещал Фрукту запрет на посещение «Райских Кущ» в течение следующих ста лет.

– Больно надо! – отозвался парень и, сбросив меня, как одеяло, поднялся на ноги. – К чёрту «Кущи» – сегодня с меня снимается запрет на посещение «Адской Клоаки»…

Они обменялись ещё парой ласковых слов, прежде чем Нано Фрукт, наконец, удостоил меня своим вниманием.

– Ну что, спасла, спасительница?

От его презрительного взгляда мне захотелось немедленно подскочить, наградить Нано оплеухой и покинуть бар в гордом одиночестве, а самого парня – в недоумении! И плевать, что там советовал Аристократ! Да только тело всё равно не захотело слушаться: кажется, силы покинули меня окончательно.

– Лис, я ведь не улечу, пока на мне браслеты? – пропищала я, царапая ногтями пол в попытке задержаться на нём как можно дольше.

Собака всё ещё пребывала в шоке, поэтому не отозвалась и, кажется, как раз сражалась в этот момент с рвотными позывами.

– Ну что ты лежишь? Ждёшь благодарностей? Тебе автограф дать?

Нано Фрукт согнулся, взял меня за воротник и одним рывком поставил на ноги.

– Спасибо, нет, у меня один уже есть, – пробурчала я, трогая проявляющийся на обтянутой джинсами заднице синяк.

Я хотела уйти, но парень меня не пустил: кажется, он вообще проморгал мимо ушей мою последнюю фразу и теперь внимательно рассматривал надетую на мне куртку.

– Откуда она у тебя?

Спросил тоном девочки-подростка, заметившей на однокласснице майку из собственного гардероба. Значит, в пору начинать таскать друг друга за волосы.

– Это моя куртка! – настаивал Нано Фрукт, разглядывая расшитые шашечками таксопарка рукава.

– Нет, не твоя.

– Откуда тебе знать?

– Приятель, она же на мне надета.

– Вот и верни законному владельцу!

– Верну, когда снова его увижу.

– Это всё Ари, да?

– Не понимаю, о чём ты.

– Эй, упыри! – добродушно вмешался бармен, рыком и опасно блеснувшими над головой рогами призывая к тишине и порядку всех посетителей разом. – Если вы сейчас же не уйдёте, я вызову контролёров!

Бармен замер с занесённой, как для удара, телефонной трубкой. Но на Нано угроза не подействовала: он нагло ткнул пальцем в сторону рогатого и вызывающе заметил:

– Когда это бес успел подружиться с контролёрами? Да они перво-наперво тебе «натянут чулки на копыта» за такое санитарное состояние заведения!

– Катись в ад, Нано Фрукт!

– Книгу жалоб мне, Бобби Бу!

– Ага, щас! Там и так, кроме твоих сочинений, ни одной записи нет! Хоть сейчас в издательство относи!

– Друзья, не надо контролёров. Ну, зачем же мутить такую радужную атмосферу, а? – с опозданием донеслось, растягиваемое, как ириска, из уст среднего пола создания, развалившегося в кресле-мешке с кальяном в руках.

– Действительно, Нано, ты и так уже дел наворотил. Никому не охота встречаться сегодня с контролёрами, так что прекращай выпендрёж, – вежливо попросил интеллигент в круглых очках, с гитлеровскими усиками под носом, глядя в нашу сторону поверх книжки. На её обложке можно было разглядеть личико моего нового знакомого, за которого мне вдруг даже стало обидно.

– На, – миленько улыбаясь, протянула зонтик возникшая рядом с нами девушка, почти обнажённая, зато в тяжёлых мужских ботинках. – Снаружи дождь.

– Считаю до трёх, – подытожил бармен. – Раз… Два…

На «три», по закону жанра, входная дверь распахнулась, и на пороге объявилась парочка приодетых в костюмы скелетов с венцами на черепах, дипломатами в руках и костлявыми крыльями, торчащими из-за спин.

– Это не я, Нан! Чест слово! – поджав в буквальном смысле слова хвост, затрусил бармен и спрятал трубку.

– Контролёры! – пискнул очнувшийся Лис, и на его голос несколько созданий (должно быть, самые честные граждане этого мира, ага) подорвались с мест, вооружённые кто книгой, кто кальяном, кто револьвером.

– Ты! – как из жерла вулкана, проурчало за сжатыми челюстями скелета, ткнувшего в нашу сторону указательной костью.

Нано принял обращение на свой счёт и, пока я не успела испугаться, на ходу подобрал с пола мой поводок, зажал подмышкой Лиса и, скомандовав «Бежим!», поволок нас к лестнице, ведущей на второй этаж.

В баре началось что-то невообразимое: потасовка, перебранка, паника. И только музыкантам, казалось, ничто не могло помешать выполнять свою прекрасную работу. Обожаю музыкантов!

Второй этаж оказался тёмным чердаком, заваленным всяким хламом, по которому мне предстояло продираться, высоко поднимая коленки и совершая двухметровые прыжки.

– Мигом наружу! – приказал Нано Фрукт и всучил мне собаку.

Поскольку мой собственный разум временно покинул своё вместилище, в его отсутствие мне оставалось лишь подчиняться приказам чужого: я открыла большое круглое окошко в дальней стене, позволяя природным явлениям ударить мне в лицо, и уже собралась шагнуть на балкон, как вдруг… застыла в полном исступлении, совершенно не ожидав увидеть перед собой девушку. Хотя нет, в первое мгновение я скорее не увидела – ощутила её присутствие: излучаемое ею великолепие, красота чуть размытых дождём линий, сила и тяжесть образа, желающего впечататься в моё естество, опутали мои без того обострённые чувства… Прекрасная, темноволосая, она сидела на балконном ограждении, слегка отклонившись назад, лицом ко мне, и, казалось, вот-вот собиралась упасть. А спустя какие-то мгновения, насытившись нашим зрительным контактом, действительно отправилась вниз. Ошалев от хлынувшего в кровь адреналина, я рванулась вперёд в попытке её поймать, но было слишком поздно – в руке у меня осталась только красная лента и ничего живого…

– Откуда здесь Смерть? – удивился Нано Фрукт, оказавшись на балконе, и я тут же инстинктивно сунула длинную атласную полоску себе в карман. – Опять её выпендрёж!

Он кинул мне на плечи широкий плед, стащенный с чердачного кресла-качалки, и обернул нас с Лисом несколько раз.

– Будет мягче падать…

В его руках раскрылся зонт – подарок посетительницы бара, – и я сообразила, что сейчас должно произойти.

– Нет, не надо! Я же погибну!

– Не дури мне голову! Мы и так мертвы.

Нано обхватил меня крепкой рукой и заставил подняться вслед за ним на перила.

– Ты, может, и мёртв, но ведь я-то нет!

Парень посмотрел на меня, будто Нострадамус, на которого внезапно снизошло озарение, в то время как я уже не могла думать ни о чём, кроме прекрасных глаз, оказавшихся ко мне так близко. Который раз за последний час. Хотя не сказала бы, что по жизни голубые глазки считались моим фетишом, однако удивляться чему-то такому было уже поздно. Взгляд Фрукта настолько меня очаровал, что я и вскрикнуть забыла, когда мы всё-таки сиганули вниз с балкона. Раскрытый зонт позволил Нано спланировать приземление. Правда, тот же зонт зацепился за уличный фонарь, и мы оба свалились в квадрат парковочного места. В этот раз парень даже постарался смягчить собой моё падение. Какой джентльмен!

– Вон мой мотоцикл. Давайте скорее!

Он потянул меня за руку, но я не поддалась: не могла оторвать взгляд от того места, где возле бара на асфальте распласталась отчаянная красавица – жуткая, отчего такая притягательная картина.

– Надо ей помочь!

Как раз после этих слов в дверь бара под звуки канкана вылетело несколько помятых созданий. Накал страстей не шёл на убыль.

– С ней всё будет нормально! – тявкнул Лис, прикусывая зубами поводок. – Впервые, что ли? Пошли!

Не дождавшись моего согласия, Нано Фрукт легко забросил меня на плечо. Уже спустя минуту мы втроём – я, Лисёныш, Фрукт – мчались верхом на мотоцикле по узким пустым переулкам сквозь дождь и темноту ночи. Единственной оставшейся мне ночи…

Отогреться – раз, накормиться – два

Вообще-то я не отношусь к тем девушкам, что так просто соглашаются ехать в гости к малознакомому парню «на чашечку кофе» – ночью, в дождь, на небезопасном транспорте, в сопровождении говорящей собаки и ещё тучи отягощающих положение обстоятельств. Да только сейчас моего мнения никто не спрашивал и в подробности маршрута тем более не посвящал.

При движении в темноте я уже совсем не узнавала окутанный призрачной дымкой город. Картину не проясняли и многочисленные уличные фонари, ведь даже они выглядели как не из мира сего. Один даже показал мне fuck, когда я на него засмотрелась. А ведь, если подумать, «не из мира сего» скорее была я.

Я запомнила множество арок, не свойственных этому городу, сквозь которые мне пришлось промчаться, всякий раз при этом ощущая на поверхности кожи странное покалывание, словно… хм… клетки моего тела в тот момент принимались испарять игристое вино, на 80% из которого, по всей видимости, я и состояла.

Мне запомнились буйно цветущие сиреневые кусты, каждый из которых источал «свой чужой» аромат: свеженапечатанных книг, свежеиспечённых булок, чернил, мандаринов, жареного арахиса, маминой пудры и папиного одеколона. Как оказалось впоследствии, дивные цветки меняли свой запах при попадании капель дождя на их лепестки. Круто, не правда ли?

Ещё были длинные верёвки развешанного «сушиться» белья и милые детские мордашки, раз через раз торчащие из постиранных усердной мамкой комбинезонов. Мамку, кстати, мы тоже обнаружили – по следу из мыльных пузырей: по колено в пене, расползшейся, к тому же, на пол-улицы, она стояла над тазом, полная решимости одолеть гору грязной одежды величиной с дом. И всё это время какой-то мелкий хулиган (или же их там была целая группировка?) подкидывал несчастной всё больше работёнки в окно ближайшей многоэтажки.

В итоге я настолько отвлеклась от идеи следить за дорогой, что внезапный финиш, ознаменовавшийся резким ударом Нано Фрукта по тормозам, чуть ли не выкинул меня из сиденья, но несчастья ограничились палением шлема с моей головы.

Наш негласный командир оставил своего железного Буцефала сушить копыта под аркой, а сам повёл меня и Лиса к одному из многоквартирных домов с двумя этажами, что тесно прижимались друг к другу, словно пытались не озябнуть под дождём. Ну, мне так показалось, ведь я сама уже конкретно закоченела.

– Ты всюду ходишь через окна? – таки поддела я, с трудом поднимаясь по пожарной лестнице к верхнему окошку Фруктовой берлоги. – Может, в дверях тебе требуется специальное приглашение, как вампиру?

– Просто отдал ключ…

Мы оба выглядели и звучали измученно, а Лис у меня на руках вообще предпочитал помалкивать. И когда, запутавшись в шторах, мы ввалились через оконный проём в гостиную, нам всем стало чуточку счастливее просто потому, что в квартире было сухо.

– Вашу верхнюю одежду, пожалуйста, – с ходу подставил руки Нано, примеряя образ льстивого швейцара.

Я стянула с ног промокшие грязные тапочки и вручила их парню.

– Пожалуйста. Ну, чего уставился? Чаевых не получишь, можешь даже не надеяться.

Нано презрительно фыркнул и, сделав пару шагов в сторону, щёлкнул выключателем. Но свет зажёгся не над нашими головами, а в ванной комнате, разинувшей на нас свою горящую пасть.

– Раздевайся, говорю! То есть… Иди в умывалку. Посиди в горячей воде, погрейся. Ладно, можешь не раздеваться, только куртку сними.

– Ага, теперь-то точно не дождёшься…

– Дура, я её хотя бы постираю.

Я заглянула в ванную: куча немытой одежды живописно расцвечивала дно грязного «корыта».

– Постираешь, конечно…

Фрукт не ответил, скрывшись за следующей дверью и что-то параллельно болтая про чайник, а я наконец посадила в ванну Лисёныша и включила горячую воду.

– Наслаждайся.

– Спасибо, хозяйка. – Пёс улыбнулся, принимая кусочек мыла из моих рук. – Если бы ты ещё сигаретку для меня нашла, было бы вообще классно.

– Лис, мы же в гостях, – напомнила я, но всё-таки обернулась к оставшейся за моими плечами гостиной.

Это была просторная, пустая комната, где помимо обеденного стола да нескольких деревянных стульев не было ни люстры над головой, ни коврика под ногами.

Я всё ещё сидела на корточках, согревая ладони в воде, когда Нано прошагал мимо меня из кухни.

– Бедно живёшь, – бросила я вдогонку.

В тот же миг парень ухватился за очередную дверную ручку. Он повернул ко мне лицо и собирался что-то ответить, но внезапно дверь перед ним распахнулась, и Нано отлетел от неё на несколько шагов, зажав ладонями нос.

– Ан Джи! Что ты тут делаешь?! – воскликнул парень таким голосом, каким в своё время была озвучена большая часть зарубежных фильмов, распространяемых на видеокассетах.

Из контекста я знала, кто такая Ан Джи, но саму обладательницу имени от меня теперь скрывала распахнутая дверь. Поднимаясь с корточек, я почему-то представила себе Анджелину Джоли. Лисёнышу тоже стало интересно: он заёрзал в ванне, вытягивая любопытную морду над бортиком.

– Как это что?! – завопил высокий голосок, так что уши захотелось зажать, а Лис так и поступил. – Дожидаюсь тебя в постели! Ты сам дал мне ключ от квартиры, помнишь? Я думала, для тебя это хоть что-то значит, но, судя по ней… – Из-за двери высунулась рука с оттопыренным в мою сторону большим пальцем. – …я ошибалась! Ключ от квартиры ничего не значит, когда твой парень водит девчонок прямо в окно!

Нано что-то простонал, запрокидывая голову в попытке определить, течёт ли из носа кровь. Джоли подсказала, и её рука при этом шлёпнула парня по щеке:

– Дурень! У тебя нет сердца, чтобы качать по венам кровь!

Рука вцепилась в воротник рубашки, не давая Нано отступить на более освещённый участок гостиной.

– Ан Джи, моя милая, кажется, ещё часа не прошло, как ты пыталась меня убить в попытке разорвать наши отношения. Или разорвать отношения в попытке убить, не знаю. Так что я, мягко говоря, изумлён видеть тебя здесь.

– Ага, а насчёт девчонки в ванне ты и не отрицаешь! Что ж, тоже правильно: всё равно я по запаху чую маленькую мисс Портман2, как не отнекивайся.

– Если быть точным, в ванне у меня собака. Сама посмотри, если не веришь.

Нано стрельнул глазами в мою сторону, и тут я представила, как озабоченная изменой Питта Анджелина выскочит сейчас из укрытия, бросится ко мне сломя голову и слопает меня из ненависти вместе с ошейником! И я бы даже испугалась, если бы к этому моменту в мою голову уже не закрались подозрения по поводу личности ревнивицы. А всё браслет на девичьем запястье, блестящий да бренчащий в полумраке.

– Анджела?! – закричала я с какой-то неистовой радостью, рвущейся у меня из груди.

– Только не эта психованная… – простонал за моей спиной Лис.

В тот же момент девушка выступила вперёд. Это и вправду оказалась моя подруга, но, в отличие от меня, она совсем не выглядела счастливой. Изумлённой – не то слово!

– Соня?! – Анджела окончательно растерялась, когда я бросилась к ней на шею. – Ты парфюм сменила что ли?

– Вы знакомы? Славно. Ну так я оставлю вас посплетничать, – вставил реплику Нано и, пользуясь моментом, ретировался на кухню.

– Не представляю, что ты здесь делаешь, но чертовски рада тебя видеть! – честно призналась я.

– И я рада…

– Подожди! – Опомнившись, я со всей серьёзностью посмотрела Анджеле в глаза. – А что ты здесь делаешь?

– Я же уже говорила… Нет, это ты подожди! – Подруга моя наконец-то стала приходить в себя после лёгкого шока. – Как ты сама здесь оказалась? Ты умерла?.. Соня, так ты что, всё-таки покончила с собой?!

– Я… Ну, почти… Что? Что значит «всё-таки»?!

Мы так и не успели понять друг друга: из кухни до нас докатился отчаянный крик.

Нано стоял перед раскрытым холодильником, приложив к носу замороженный кусок мяса. Он в ужасе посмотрел на возникшую в дверях Анджелу, и та почему-то сразу приняла виноватый вид.

– Что это?! То есть я знаю, что это, но откуда оно здесь?! Признавайся: это Ари тебе притащил? Он был здесь, да?

Я осторожно заглянула в холодильник поверх Фруктового плеча: уже виденный сегодня мною перстень, обрамляющий распухший мёртвый палец, блеснул оттуда, заставив меня в очередной раз согнуться пополам. Неудачная была идея: я ударилась лбом о стену и стекла на пол бесформенной лужицей.

– Признайся: ты любишь его? – не обращая на меня никакого внимания, продолжил выяснять отношения Нано.

Хоть бы холодильник закрыл, отморозок.

Анджела тоже хороша – нашла время:

– Я люблю вас обоих. Разве это плохо? Вы оба такие классные.

– Так не бывает!

– Бывает! Стефани Майер одобряет!

– У-у-у, блондинка! – как бы выругался Нано и на мои попытки намекнуть голубкам по поводу идущего из холодильника трупного аромата со всей силы захлопнул дверцу.

– Сам такой! – отозвалась Анджела.

– Ладно, – выдохнул Фрукт, явно стараясь вернуть своей нервной системе былое равновесие. – Простой тест на отношения. Предположим, мы втроём застряли на необитаемом острове: без еды, без воды, без каких-либо условий к существованию. Кого ты съешь, чтобы выжить?

– Соню.

– ЧТО?! – встрепенулась я, готовясь вот-вот потерять сознание.

– Прости, Соня.

– Под третьим я имел в виду не её, – прояснил ситуацию Нано.

– А, ты про собаку у тебя в ванной? Тогда ещё проще…

– НЕТ! Ты знаешь, что я говорю об Ари!.. Ну, так кто останется в живых?

Хитрюга Анджела выдержала короткую паузу, многозначительно посмотрела на Фрукта, как будто до последнего колеблясь в своём выборе, а потом отняла его руку от лица и коснулась губами замёрзшего носа.

– Тогда всё совсем-совсем просто. Останешься ты.

Картина, признаться, получилась умилительная. Только Нано умудрился всё испортить одной короткой фразой и кирпичным выражением лица.

– Я тебе не верю.

Резко меняясь в лице, Анджела оттолкнула парня, и тот едва не грохнулся, споткнувшись о моё тело.

– Да ну тебя, Фрукт! Пошли от него, Соня…

И только теперь сумасшедшая парочка отвлеклась от собственных разборок и вспомнила обо мне. А я, пока меня хватали, выравнивали, тащили в ванную комнату, приводили в чувства, с удивлением отмечала сквозь окутавшую разум дымку, как всё-таки слаженно получается работать у этих двоих.

Лис с готовностью уступил мне пролёжанное на мокрых шмотках место.

– Анджела, ты видишь, кто здесь со мной? – полетел с моих губ невменяемый бред, вызванный недостатком сил. – А это мой верный пёс Лисёныш, который не бросил меня в тяжёлую минуту. Нет-нет, лучше зови его Лисом! Так круче.

Я дотянулась до собачьей морды и нежно её потрепала.

– Не пёс… – в который раз возразил Лисёныш, но я настояла на своём, продолжая мямлить всякую бессмыслицу, как тот больной под сильным, но всё-таки местным наркозом. Собственно, в данный момент я чувствовала себя никем иным, как жертвой анестезиолога.

– Нет, пока ты выглядишь, как собака, ты и есть моя собака, и я буду нести за тебя ответственность, как за маленького ребёнка!..

– О как! – усмехнулся Лис. – Ну, спасибо, принцесса.

И тут я заплакала…

Кажется, это был не очень хороший знак, потому как Нано с Анджелой засуетились ещё больше.

Лис не мог им помочь в приготовлении горячего кофе и подходящей для меня пищи, в перетаскивании одеял из спальни с целью укрыть ими всю меня, оставив на поверхности только голову, поэтому он сидел поблизости, забравшись в раковину, обтирался полотенцем и держал меня в тонусе своими байками.

– Всё будет хорошо, принцесса. Сказать, откуда мне это известно? За последние пару часов ты дважды пересеклась со Смертью, но всё ещё остаёшься живой.

– В этом я уже не уверена, – раздался из-под тонны одеял мой мышиный писк.

– Точно-точно! Ты живая. А иначе варилась бы сейчас в котелке, а не валялась в этом «роскошном джакузи», и развлекал бы тебя не говорящий пёс, а козёл, передвигающийся на задних ножках.

– Ты это мне про ад толкуешь? Так он, выходит, существует?

– Ну, а куда ж без него? Зато я тебя вот чем порадую: рай существует тоже. Правда, за прошедшую вечность разница между ними почти что пропала… Хочешь, расскажу?

И вот, пока я отпаривалась, Лис, положив на лапы голову, объяснил мне, что в основании жизни лежит идея реинкарнации: люди рождаются, умирают, их души переносятся к истокам своего существования, а потом снова возвращаются в материальный мир. Прежде такие создания как статисты вели учёт добрых и не очень поступков, совершаемых всеми душами во время своей земной жизни. На основе этих данных души отправлялись в рай либо в ад, там получали по заслугам пряником либо кнутом, после чего возвращались на землю в такой материальной форме, какую заслужили за свой предыдущий опыт.

– Чем же ты провинился в прошлой жизни, что тебя запихнули в тело дворняги? – поинтересовалась я.

– Быть собакой – не наказание, а награда, – пояснил Лисёныш с гордостью в голосе. – Чем лучше, так сказать, твоё поведение сейчас, тем проще форма твоего существования в следующий раз. Знаешь, быть веточкой сакуры приятнее, чем человеком… Но ты меня перебила.

И Лис досказал мне историю, в которой современные владыки ада и рая заключили пари: кто больше душ проволочит через свои врата. От услуг статистов пришлось отказаться, хотя те, бедные, так и продолжают до сих пор вести никому не нужный учёт добра и зла. Контролёры, как и прежде, следят за тем, чтобы реинкорнационный конвейер не останавливался, а обнаглевшие таксисты без разбору перехватывают залетающие в начинку души да увозят их в гости к сатане. Насколько я поняла, господь предпочёл обойтись без таких посредников, так что попасть к небесным вратам можно своим ходом. Или, точнее сказать, лётом.

– Значит, тот голубоглазый таксист с аристократическим лицом вполне мог отвезти меня…

– В ад, – довершил сказанное Нано, возникший в дверном проёме с иголкой и моей чужой курткой в руках. – Официально он работает на сатану.

– Тем не менее, он не простой голубоглазый таксист, – возразила Анджела, прижимаясь к косяку с деловито сложенными на груди руками. – Он рискует собой и своим положением, но помогает душам найти правильный выход отсюда, пока они не заблудились.

– Да, он всегда был таким, – подтвердил со вздохом Фрукт, перекусывая нитку, и на мой пристальный взгляд, касающийся стащенной куртки, ответил: – Он украл её у меня. А ты порвала, между прочим.

Парень вытянул из корзины с одеждой не слишком чистый кухонный фартук и на его место сунул потрёпанную куртку. Из кармана вещицы очень удачно – Лис как раз перехватил в полёте – вывалилась пачка сигарет.

Нано стоял передо мной в белой боксёрке, и я увидела, что вся его левая рука разрисована цветными татуировками. Моё внимание привлекла шашечка такси, выведенная у него на предплечье. В прояснившейся за время отпаривания голове зародился логичный вопрос:

– И ты тоже работаешь на сатану?

– Было дело. Но я уволился. Хотя считается, что это не возможно. А вот Ари остался на своём месте и теперь направляет ко мне всяких самоубийц…

– Не самоубийц, – снова вмешалась недовольная Анджела. – Вечно ты перекрутишь. Он рекомендует тебя запутавшимся душам, потерявшим смысл к существованию, чтобы ты помог им снова полюбить жизнь.

– Да, и почему-то всегда это души самоубийц.

– Я – не самоубийца, – на всякий случай предупредила я.

– Но хотела покончить с собой?

– Хотела. Ну, так не покончила ведь.

– Мы попали под машину, – объяснил Лис, выпуская дым через ноздри. – Теперь Соню тянет на небо, как водородный шарик, но при этом она ничего не помнит о своих прошлых жизнях.

– Это всё? – уточнил Нано.

Мы кивнули, и он ушёл, не сказав больше ни слова, в направлении кухни, попутно надевая на себя фартук.

– Странный у тебя парень, Анджела. Теперь понимаю, почему ты не хотела меня с ним знакомить.

Моя подруга звонко рассмеялась.

– Боюсь, дело не только в его врождённой странности.

Она раскидала похоронившие меня под собой одеяла и помогла мне выбраться из ванны. Я подзарядилась от горячей воды, как тот мобильный телефон от розетки, и чувствовала себя теперь намного лучше. Только в животе крутило да урчало нестерпимо. Но в том виде, в каком я вышла из воды, негоже было садиться за ужин. И это я ещё не видела, что творится у меня на голове.

Анджела помогла мне стащить с себя мокрую одежду и оставила её тухнуть в ванне. Я только заметила, как покраснел размоченный карман моих джинсов, и спасла спрятанную в нём ленту. Тут осталось и моё нижнее бельё, которое я не постеснялась снять в присутствии Лиса, вроде как не считавшегося собакой и с видом ценителя прекрасного наблюдавшего из раковины за моим маленьким стриптизом.

А потом Анджела обернула меня толстым сухим одеялом и повела в спальную комнату. Лис хотел составить нам компанию, ссылаясь на свои обязанности хранителя ошейника и поводка, но моя подруга который раз пригрозила ему мангалом, шампурами и ближайшим тёплым вечером, пригодным для шашлыков.

– У меня тут кое-что есть, – сказала она, выгребая из шкафа какую-то одежду, пока я сидела на кровати, разглядывая тускло освещённую стараниями бра комнату. – Мы с Нано не живём вместе, но мне уже приходилось оставаться у него с ночёвкой. Вообще-то, я планировала незаметно перетащить к нему все свои вещи.

– И что? Ещё не заметил?

Моя ладонь скользнула по мягким простыням цвета пепельной розы. Конечно, подобный выбор постельного белья не мог принадлежать парню.

– Пока нет.

Анджела предложила мне несколько вариантов одежды, пошлых, как и весь её стиль: катастрофически короткие шорты, вызывающие топы, стринги, даже ковбойская шляпа!

– Это ещё с прошлого Хэллоуина, – скромно улыбнулась она.

– Слушай, Анджела, я сомневаюсь, что что-то из этого подойдёт мне по размеру, – в мягкой форме попыталась я отказаться от предложения, хотя других вариантов одежды не имела. Не грабить же полку Нано Фрукта?

– Ну, бёдра, например, у нас с тобой одинаковые.

– Не уверена, что должна сказать тебе спасибо за такой комплимент: бёдра, может, и одинаковые, а вот грудь у меня в два раза меньше твоей.

Анджела отличалась прекрасной внешностью и замечательными формами. Она была не худой, но стройной в талии, с длинными спортивными ногами, попкой-яблочком и пышной грудью, словно сошедшая с картинки девушка, нарисованная талантливым художником в стиле пин-ап. Да, такой не то что позволительно носить открытые вещи – с её стороны было бы преступлением одеваться хоть чуточку скромнее.

Мы немного поспорили насчёт внешнего вида друг друга, как бывало и раньше при нашей совместной жизни в съёмном доме, и в результате одели меня в клетчатые ласины чёрно-красного цвета и белую майку, под которую, конечно, не нашлось бюстгальтера моего миниатюрного размера. Чтобы как-то компенсировать этот недочёт, пришлось одолжить-таки у Нано рубашку.

– Это моя рубашка, – сказала Анджела, чтобы лишний раз убедить в этом не меня, а себя. – Мне нравилось залазить в неё утром вместо халата, и он мне её подарил.

– Действительно, халат… – согласилась я, закатывая длинные белые в розовую полоску рукава.

После Анджела поправляла мою причёску, и у меня над ухом привычно позвякивал её браслет, когда-то сделанный мною. Мне уже приходилось вверять свои волосы подруге и далеко не один раз, поэтому я практически не чувствовала никакого подвоха, сидя на стуле перед зеркалом… в чужом доме. И в чужом мире.

– Слушай… – не слишком весело начала я, вспоминая подробности той ситуации, в которую угодила. – Как ты всё-таки здесь оказалась? То есть… Ты ведёшь себя так, будто вся эта мистика, говорящие собаки и трупы в холодильнике – что-то совершенно нормальное для тебя… Ты здесь не первый день. И не первый месяц… Ты из этого мира, да?

– Собаки не говорят, – поправила меня Анджела, вместо того, чтобы ответить на поставленный вопрос. – Ты неправильно понимаешь: души не делятся на людей и животных. Это просто души, и все они могут между собой общаться. Не словами, а как бы ментально. Но, например, поскольку мы с тобой привыкли к человеческим словам, то воспринимаем поступающую информацию именно как слова. Может, твой голос для Лиса звучит как тявканье?

Я слегка подвисла, переваривая услышанное.

– Ясно. В общем, я получила ответ на свой вопрос. Спасибо за урок по духовенству.

Анджела улыбнулась и немного помолчала, видимо, собираясь с мыслями. А потом призналась:

– Помнишь, Соня, как мы отмечали мой последний день рождения? Так вот, мы праздновали моё 221-летие, если что. Ты только Нано не говори: даже он не знает точной цифры. Когда-то я была обычным человеком, но слишком боялась смерти, а теперь поддерживаю жизнь и молодость, питаясь человечиной. Вот и вся история.

– Ах ты, маленькая негодяйка! – выпалила я, поднимаясь со стула и круто разворачиваясь лицом к подруге. – А знаешь, что? Вот я так и знала, что ты – каннибалка!

– Это хорошо или плохо?

Я призадумалась.

– Вообще, так себе. Ты, конечно, помни о том, что я принимаю тебя такой, какая есть. Но ведь ты есть то, что ты ешь, правильно? Поэтому, после завершения всей этой дурацкой истории, я возьмусь за твою диету!