Амулет Мертвых бесплатное чтение

Артем БО
Амулет Мертвых

Амулет мертвых

– Проверили верёвки? – спросил лысеющий мужик с козлиной бородкой. – Связана крепко?

Двое парней, без стеснения лапая девушку, стали проверять верёвки, а мужик довольно наблюдал за процессом.

– Крепко связана-с, – подтвердил широкоплечий парень справа, – не извольте беспокоиться.

– Молодцы, – задумчиво глядя на неё, произнёс Старший советник в длинном богатом кафтане, когда только переодеться успел. – Но будьте осторожны, она может быть очень опасна. Давайте тащите её к реке.

Парни, как пушинку, подняли её, ухватили, как длинную котомку, подмышки. Один шел впереди, держа её одной рукой ниже груди, другой – сзади, держа за бёдра. Она пыталась сопротивляться, извиваться, но они были очень сильны и несли её, не останавливаясь, через потоптанное лошадьми поле. На поле горели костры и сильно воняло горелым мясом, всюду ходили воины в кольчугах. «Что они сделали с моим домом…», – думала она. – «А если это сон, то уже давно пора проснуться! Пора проснуться!»

Последнюю мысль она, похоже, не столько подумала, сколько прокричала, потому как сбились с темпа несущие её и оглянулись на них все, кого она видела вокруг себя. Они глядели на неё с нескрываемым отвращением.

– Не волнуйся, – раздался спокойный голос позади парней, – мы не спим, за это я могу ручаться. А вот если вдруг спишь ты, – голос сделал короткую паузу, – то уверяю, ты скоро проснешься.

Слыша этот голос, она отчего-то представляла очень гаденькую улыбочку, которую не смогла бы скрыть и более густая борода.

Её несли по тропинке, по которой она много раз ходила к реке, через большой бор, в котором росли прекрасные подосиновики и пели разные птицы, они пели и сейчас, им было всё равно.

– Стойте, – раздался голос козлобородого, когда её проносили мимо высокого кустарника.

Они развернулись, не отпуская её, она увидела реку внизу высокого берега. Маленький мосток, с которого очень удобно было стирать, нырять и много чего ещё. «Очень удобный мосток», – горько усмехаясь, подумала она.

– Ставьте её, – продолжал распоряжаться её главный мучитель.

Её поставили на тропинку, повернули спиной к реке.

– Ну что, парни, – продолжал вещать Старший советник. – Вы не зря учитесь у меня ремеслу. Что нужно сделать, прежде чем бросить колдунью в реку?

Парни переглянулись.

Улыбнулись.

– Проверить, в чести ли она, учитель, – хором произнесли они, – и мы не можем сами провести этот ритуал, уж больно могущественна стерва.

– Всё правильно, мои мальчики, – гнусно произнес, ухмыляясь, козлобородый. – Всё правильно.

Она глядела, как он приближается, и её начала бить дрожь. Она уже готова была сама прыгнуть в реку, лишь бы это чудовище к ней не прикасалось. Она дёргалась в путах. Слёзы хлынули на её лицо.

– Нет! Не надо! Не подходи! – слышала она свой крик, разносящийся по бору. Но он, улыбаясь, шел к ней, что-то говорил ещё своим ученикам, а они крепко держали её в путах и, похоже, им нравилось держать её, извивающуюся, будто змею. Старик не собирался долго терять время. Он плотно прижался к ней всем телом, она пыталась оттолкнуть его, но поняла, что не смогла бы, даже если б ему не помогали парни. Он был жилист и крепок. Но не успел он что-либо сделать, как по тропе, из-за кустов вышел царевич.

На лице царевича была кривая ухмылка, скулы сильно напряжены, его голубые глаза источали невероятную злость.

– Что здесь происходит, советник? – гневно спросил он.

Козлобород резко обернулся.

– Здесь? Я со своими учениками провожу таинство, на котором не подобает присутствовать вашему высочеству, – заискивающе произнёс советник. – Моя обязанность – во что бы то ни стало оградить вас от зла, мой дорогой царевич.

– Таинство? – переспросил царевич. – А разве не состоялось собрание сиятельных мудрецов, где было решено, что старые колдуньи давно истреблены и больше нет необходимости в прежних ритуалах?

– Было царевич, было, – подтвердил Советник, – но тут особый случай, сами посудите, что мы видели, и на неё поглядите, неужели не видите.

Царевич посмотрел на неё, на советника, глаза его посерели, и он без замаха двинул советника рукой в лицо, тот рухнул в кусты рядом с тропой. Некоторое время царевич смотрел на неё очень внимательно. А она смотрела на него. Ей показалось, что глаза его увлажнились, что-то еле уловимое изменилось в его лице, и он отвернулся.

Он отвернулся.

– Никаких особых ритуалов, – кинул он фразу через плечо и пошел обратно по тропинке.

Красивый и статный, шагал он по тропе. Солнце отражалось в звеньях кольчуги. Ветер легонько трепал золотистые кудри. Пару раз ей показалось, что он повернётся. Но единственное, что он сделал, – собрал ловким движением правой руки волосы и левой надел на голову шлем. Тропка, по которой шел царевич, скоро свернула и спрятала его за кустами. Она что было сил дёрнулась вслед за ним, крепкие руки на мгновение выпустили её, и она чуть не ударилась о землю, но её мучители вовремя опомнились и поймали её.

В этот последний рывок, похоже, ушли все силы. Она не могла больше ни взывать, ни рыдать, ни тем более совершать какие бы то ни было действия. Она бессильно обвисла на руках державших её. Принятие неизбежного – так, наверно, можно было назвать её состояние, спокойствие. Она безучастно смотрела, как из кустов, потирая лицо, поднимается старший советник царевича, его изящный костюм был помят. На плече зияла дыра. Советник наклонил голову к плечу, недовольно поморщился, потом сморщился ещё сильнее, на этот раз от боли, правая щека его опухала всё больше.

Осмотрев себя, советник перевёл взгляд на неё и конвой.

– Что смотрите? – прошипел он. – Тащите эту гадину к мосту.

«Ну, вот, скоро всё кончится, – думала она, – вот так сказка». И несмотря на то что смерть ее была близка, она чувствовала умиротворяющее тепло внутри себя. Это тепло никак не вязалось с её бессилием. И исходило оно откуда-то от сердца, она вспомнила маму и папу, подружку и пуделя Чиппи, и тепло от воспоминаний затопило её.

21 Июня

– Наконец-то сдан последний зачет – иностранный язык. Самое сложное сдано уже давно, а с этим проблем не могло быть.

Улыбаясь, Оксана шла по проспекту в сторону метро. На проспекте в очередной раз образовалась пробка, да такая, что стояли даже трамваи. Но это не могло испортить хорошего настроения. Солнышко приятно грело, в такую погоду принято говорить, что оно припекало, но лёгкий ветерок со стороны пруда ласкал лицо и шею. Отличный день для шашлыков на природе. Но отчего-то не все прохожие разделяли её мнение, некоторые были угрюмы, другие грустны или просто озабочены. Плюс дурацкие плакаты, напоминавшие людям о том, что сегодня день памяти и скорби. Надо же, приспичило же Гитлеру напасть на Россию именно в этот день. Теперь, вместо того чтобы радоваться жизни, все СМИ будут мусолить одно и то же, показывать отвратительные и скучные фильмы про войну.

«Надо позвонить Ане», – заходя в метро, подумала она.

Аня – безбашенная подружка с третьего класса. Умудрилась увести у неё двух парней, хотя вроде не была привлекательнее. И вообще со своей внешностью она вытворяла чёрт-те что, все смеялись над ней. Она причудливо сбривала волосы на голове, красила их в безумные цвета. Да еще и пирсинг, пятнадцать проколов на лице! С ней перестали общаться все, кто был знаком с ней до преобразования. Видать, знали её плохо, Оксана знала её давно, и была уверена, что Аня за всем своим эпатажем осталась прежней, да и чего скрывать – стала ещё интереснее и привлекательнее.

В метро было прохладнее, чем на улице. В это время дня оно почти пустовало. В этом подземелье ей не нравилось, хотелось тепла и солнца. Была возможность ещё позвонить Пете, узнать, как у него дела. Может, он пригласит её куда? Но заходя в вагон, она отказалась от мыслей о нём. Петя был красив и высок, очень уверен в себе и не раз отвечал на её флирт. И кто знает, может, и впрямь пригласит, но было в нём и что-то такое, что пугало её. И раз за разом она предпочитала довериться шестому чувству.

Краем глаза Оксана приметила парня, который изо всех сил делал вид, что не смотрит на её бёдра. Она скосила глаза в другую часть вагона в поисках другой девушки, на которую он мог бы смотреть, но не нашла достойной кандидатуры. Ей было чем гордиться. Она не была мужеподобной, как многие её широкоплечие знакомые девушки. Да еще в институт она всегда ходила в классической блузке и черной юбке чуть выше колена. На ногах носила чёрные туфли-лодочки на среднем каблуке. Всё это подчёркивало её красоту. Некоторые преподавательницы даже говорили ей, что она, мол, выглядит вульгарно. Но она знала – завидуют. Ловила она на себе подобные взгляды всегда. И ей это нравилось, дарило чувство своего превосходства не только над подругами, но и перед такими прыщавыми слюнтяями, как этот в дальнем конце салона.

Через две станции Оксана вышла из вагона на свою, на прощание поправив длинные русые волосы. И пошла к лестнице, на её станции не было эскалатора. Стоило только подняться в переход, в сумочке на боку завибрировал телефон. А когда она за ним потянулась, он заиграл мелодию SMS. «Вспомнишь… вот и оно», – думала она, читая попрошайку на экране мобильника. «Конечно», – думала она с улыбкой, – «у Ани как всегда нет денег на телефоне, последние потратила на сигареты. Ну что же, всё равно собиралась ей позвонить». И нажала кнопку вызова.

– Привееет! – раздался радостный вопль из трубки. «Как будто сто лет не видела», – думала Оксана каждый раз, как слышала этот вопль.

– Приветик, – ответила Оксана, шагая вдоль улицы, и сразу похвасталась: – Я зачёт по английскому сдала!

– Ну ты батан, – раздался комментарий, – поздравляю, не хочешь отметить?

– Конечно, хочу, – ответила Оксана, думая о том, что неплохо было бы брать с собой гарнитуру, – только не знаю как. Хотелось бы шашлыков на берегу пруда, – мечтательно добавила она.

– О, я как раз хотела тебе нечто подобное предложить, – радостно объявила Аня.

– Да? И что же это? – просила Оксана, шагая по солнечной стороне улицы.

Каблуки ее туфель мерно цокали по тротуару. Легкий ветерок шелестел листьями кустов, удобно расположившихся с обеих сторон пешеходной дорожки. Только у кустов слева и справа была разная жизнь. Кусты слева прятали невзрачный высокий забор, а кусты справа отгораживали прохожих от проезжей части.

– Это празднование Ивана Купалы, – ещё радостнее воскликнула «безумная» подружка.

– Но Иван Купала только седьмого июля вроде? – растерянно произнесла Оксана. – А мне бы хотелось отметить сегодня.

– Я сегодня и предлагаю, – серьёзно сказала Аня, – по крайней мере, мои друзья едут сегодня на берег пруда: шашлыки, костёр… в общем, всё будет, – заверила она.

– Надеюсь, они не сатанисты или, чего доброго, не скинхеды? – спросила Оксана, зная, что от собеседницы можно было легко ожидать и подобной выходки, да и денек, судя по плакатам, был вполне подходящий.

– Да нет, – в ответ уверенно заявила та, – они историки, занимаются экспериментальной историей, да и вообще – ребята, с которыми здорово можно оттянуться.

– Да? – с сомнением спросила Оксана, её настораживала формулировка «экспериментальные историки». Выходит, люди изобретали историю. Но в ответ она получила не менее уверенное «да».

– А я кого-нибудь знаю? – к собственному удивлению весьма кокетливо спросила Оксана.

– Вряд ли, – услышала она в трубку, – я сама с ними недавно познакомилась.

«Надо же, она с ними недавно познакомилась, а уже думает, что им можно доверять, или…» – подумала Оксана, а окончание мысли произнесла в трубку:

– Значит, тебе нужен кто-то, хорошо знакомый, мало ли что…

Кусты справа закончились, а улица стала шире и оживлённее.

– Ну, пусть так, – слегка потеряв уверенность, произнесла Аня. – Но это отличная возможность повеселиться! – вновь радостно воскликнула она.

– Ты безумная, – поставила диагноз своей подруге Оксана.

– Да ладно тебе, соглашайся, ты же хотела отметить этот день, – продолжала уговаривать «сумасшедшая». – Если тебе будет спокойнее, то там будут и вполне взрослые люди, даже две семейные пары.

То ли безумие заразно, то ли ей и впрямь осточертел большой город, но Оксана поймала себя на мысли, что предложение поехать на природу – как раз вовремя.

– Ну, хорошо, где и когда встречаемся? – согласилась Оксана.

– Давай в полчетвёртого, на вокзале, у краба.

– На вокзале? – уточнила Оксана, думая, что южный пруд города самый грязный. На вокзале как раз надо было пересесть на троллейбус, чтобы туда доехать.

«Надо же, за разговором быстро время летит», – глядя на свой дом с другой стороны улицы, думала она. Через дорогу можно было быстро перебежать, а то до светофора идти ещё полквартала. Всюду возвышались угрюмые девятиэтажки.

– Конечно, на вокзале, поедем на электричке, в городе в прудах только говно ловить, – рассудила собеседница, когда Оксана перебегала дорогу перед красной красивой иномаркой. Иномарка возмущённо бикнула и укатила, значительно превышая скорость.

– Что у тебя там сигналит? – спросила Аня.

– Да так, – отчего-то радостно ответила Оксана, – дорогу переходила.

– А, ясно, а про электричку слышала?

– Да слышала, – ответила Оксана, обходя свой дом.

– Тогда всё прекрасно, – продолжал раздаваться полубезумный голос в трубке. – Бери всё, что нужно, и встретимся у краба, пока.

На этом заявлении связь прервалась. Оксана набрала номер ещё раз, абонент оказался временно недоступен. «Вот так всегда, пропадает раньше, чем ответит на все вопросы. Надо же – «бери всё что нужно», а что нужно, чтоб поехать за город неизвестно куда, она не имела ни малейшего представления. «Ладно, хоть время прошло за разговором быстро», – думала она, меняя в руке телефон на увесистую связку ключей.

Лифт уже больше года не работал, и подниматься на шестой этаж приходилось пешком. Наверху, у своей двери, Оксана услышала задорный лай, её приветствовал домашний любимец – пудель Чиппи. От пуделя её отделяло две двери и четыре замка, но это не было преградой для радушного лая. Двери были тщательно заперты на все замки. Преодолев препятствие, которое разделяло её и пуделя, Оксана присела и обняла четвероногого друга, не слишком заботясь о блузке, она уже решила, что больше её не наденет. Пудель лизнул ей щёку. Она улыбнулась, потрепала его по голове. С ним, конечно же, требовалось погулять. Оксана переобулась в балетки.

– Пойдем, погуляем, – сказала она Чиппи, пристёгивая ошейник.

Пудель радостно бежал по ступенькам.

Во дворике, где она гуляла с собакой, не было детской площадки, зато были гаражи. Из сумки раздалась знакомая мелодия.

«Мама», – подумала Оксана и достала телефон.

– Привет, мам, – сказала она после того, как нажала зелёную кнопку.

– Привет, дорогая, – отозвалась мама. – Как твои экзамены? Ты вроде сегодня должна была сдать последний.

– Да, мамуля, всё хорошо, я всё сдала на «отлично», – улыбаясь, ответила Оксана.

– Ах ты, моя умница! – радостно воскликнула мама. – Не хочешь сказать об этом папе? Он наверняка обрадуется и, может, даже что-нибудь подарит тебе по такому случаю.

Оксана отчего-то скривилась.

– Нет, мамуль. Я сейчас с Чиппи гуляю, а потом мне бежать надо будет срочно. Давай позже обсудим, мы ведь не в последний раз разговариваем.

– Ну да, – согласилась мама. – До скорого, к двадцать пятому приедем.

– Хорошо, мамочка, – отозвалась Оксана и повесила трубку.

Спустя полчаса она вернулась домой. Чиппи, когда она его отстегнула, ринулся к кормушке, а она с ужасом обнаружила, что на сборы у неё всего час. Надо же, как это осложняет задачу подстава. А ведь еще бы поесть, принять душ, поправить макияж и переодеться. Когда всё успеть? Чем-то придётся пожертвовать. Родителей не было дома уже две недели, поэтому еды, которую можно быстро съесть, не нашлось. Значит, питаться придётся биойогуртом по дороге. Если принять душ, волосы не успеют высохнуть, да ещё надо решить, что надеть, что взять с собой.

Из коридора она сразу направилась в свою комнату. Открыв шкаф, она обнаружила, что ей совершенно нечего надеть. То есть разных тряпок было два отделения по пять полок, да ещё и забитое отделение для вещей на плечиках. Но её гардероб совершенно не подходил для похода на праздник в лес. Даже спортивный костюм, который у неё был, выглядел бы нелепо. Одежда для дачи подошла бы как нельзя кстати, но она, естественно, была на даче.

Но что-то точно должно было быть. И действительно, на одной из полок она нашла легкую юбку. Её она надевала один раз, на одну из студенческих вечеринок в прошлом году, и с тех пор она лежала на полке. Юбка из тонкого ситца с нарисованными большими астрами завязывалась на талии. Не удивительно, что она так и лежит в шкафу, её просто некуда надеть – засмеют. К юбке требовался верх, но какой? Подходящий для вечеринки топ у нее был, но по улице в таком виде идти нельзя. Тащить же с собой большую сумку или рюкзак с большим количеством сменной одежды совершенно не хотелось. Там и так лежало много: два купальника, носки, колготки, расческа, заколка, зеркало, большая косметичка, мобильник, паспорт, полис, кошелек – и это только то, что она с ходу смогла вспомнить или положила за последние пять минут. Какое-то время она разглядывала у зеркала блузки, топики и футболки. Пока не вспомнила: у нее есть прекрасные босоножки – и образ тут же сложился. Она надела голубую прозрачную блузку с длинным рукавом поверх жёлтого топика. Посмотрелась в зеркало, подумала: «я – небо, с солнышком и лугом. Какая жуть». Улыбнулась и положила в сумку красиво вязаную шерстяную кофточку.

«Ну вот, сумка всё-таки тяжелая получилась», – подумала она, направляясь в душ.

«Ничего страшного, наверное, что я опаздываю на пятнадцать минут к месту встречи, по крайней мере, Аня не просит, чтоб я ей перезвонила», – думала Оксана, выходя из метро к вокзалу и направляясь к памятнику, который народ прозвал крабом. Она немного нервничала, поскольку ей всю дорогу думалось, что она одета как-то глупо и что люди косо посматривают на неё. Она в очередной раз одёрнула юбку и почувствовала, что сумка вибрирует. Телефон. Оксана пошарила в сумке, но он оказался на дне под всей кучей вещей. Она остановилась и стала извлекать телефон из сумки. Когда тот был спасён из-под завала, на нём обнаружилось три SMS с просьбой позвонить. Памятник-краб был уже через дорогу, и Оксана, глянув в его сторону, нашла взглядом Аню и маленькую разношерстную толпу вокруг. Необходимость звонить отпала сама собой.

Аня ее, естественно, не видела. Она была занята разговором с каким-то парнем в оранжевой рубахе и с гребнем на голове и девушкой с чёрными волосами, накрашенной тёмными тенями и тёмно-синей помадой. Остальные детали загораживали другие участники толпы, коих оказалось немало и все были одеты по-разному, среди них стоял даже рыцарь в доспехах. Как ему было не жарко? «Какой сброд! Похоже, сумасшествие и впрямь заразно, раз я согласилась поехать в лес с таким количеством панков за один раз. И самое смешное, что мой наряд впишется в этот винегрет как нельзя лучше».

Оксана улыбнулась и пошла на зелёный свет светофора вместе с немалым количеством людей, постоянно пребывавших на вокзал.

– Приветик, – произнесла она, когда подошла к толпе неформалов и своей подруге.

– О, привет! – воскликнула Аня. – Знакомься! Это Патрик, – указала она на парня с ирокезом в оранжевой рубашке, на нём также были широкие джинсовые шорты и военные ботинки. Он протянул ей руку для рукопожатия.

– Это Сирена, – указала Аня на размалеванную черным девицу в тугом корсете и черной широкой юбке с кучей кружев. «Интересно, отчего сирена – вопит что ли громко?» – подумала Оксана, пожимая ей руку.

Аня представила таким образом ещё около десяти людей, прежде чем сказать, что её подругу зовут Оксана.

В такой толпе, казалось, нечему удивляться, зоопарк – он и есть зоопарк. Но вот когда высокий, наголо бритый парень, в камуфляже и с гитарой, наклонился и поцеловал её руку вместо того, чтобы подержать или пожать, она была польщена. И даже запомнила, что его зовут Ящер.

– Почему Ящер? – вырвалось у неё.

– Потому что большой и вечно зелёный, как тираннозавр, – ответил Патрик со смехом. На что герой обсуждения слегка поджал губы, но ничего говорить не стал.

Как ни странно, из всей компании только у рыцаря оказалось русское человеческое имя, его звали Виталик. Он стоял в сторонке и разговаривал с девушкой в народном костюме, имя которой не задержалось в памяти ни на долю секунды. Когда ритуал знакомства иссяк, Оксана поинтересовалась, скоро ли поедем, и ей ответили, что электричка через полчаса и надо ещё дождаться близнецов.

– Близнецов? – с удивлением спросила Оксана.

– Да, близнецов, – ответил угрюмый и бородатый мужик неопределённого возраста. – Они вечно опаздывают, наверно, поделить одинаковую одежду не могут.

– Нет, они вчера в парке повстречали красивого мальчика, теперь косо смотрят друг на друга, – с улыбкой заявил Патрик.

«Фу, тут ещё и голубые», – подумала Оксана. – «Наверно, надо идти домой, такого я уже не переживу». Видимо, её мысли отразились на лице, раз Аня, смеясь, поспешила развеять их.

– Да не, они нормальные парни, да, одеваются женственно и разговаривают жеманно. – Потом приблизилась и тихо, слегка смущаясь, сказала: – Я даже думаю, какие они… ну ты поняла, – и засмеялась.

А Оксана подняла одну бровь и поджала губы, ей всё больше казалось, что вечер получится какой-то неудачный, но и уйти отчего-то не могла, стояла и смотрела на цирковое представление, которое разворачивалось перед ней.

Близнецов ждали около 20 минут, говорили о музыкальных группах, о которых она никогда не слышала и которые никогда не будет слушать. О каких-то событиях из жизни, часто глупых и отвратительных, а им они казались смешными, но львиная доля разговоров оказалась посвящена фестивалям, на которых собирались рыцари, и околорыцарским темам.

Она уже думала, что уйдёт, и тут появились близнецы. Они шли непринужденно, о чем-то возбужденно переговаривались, на обоих были незаправленные рубахи с весьма сочными рисунками, оба были в высоких армейских ботинках, в которые были заправлены штаны с большими карманами по бокам от каждого колена. На каждом из близнецов висел небольшой рюкзак с привязанным свёртком. И только причёски их с некоторой натяжкой можно было назвать разными, у одного чёлка закрывала правый глаз, у другого – левый, плюс пряди в чёлке у одного были салатовые, у другого – бледно-розовые. Они произвели на неё неизгладимое впечатление, их, похоже, ничего не волновало, они плыли вполне спокойно и уверенно. И она смотрела, как они медленно подплывают к ним.

– Вы совсем сдурели, где вы шастаете! – вдруг раздался сбоку голос Виталика, разрывая пространство. – Уже ехать пора!

– Так поехали, – совершенно не напрягшись, сказал близнец с салатовыми прядями.

Все тут же, без каких-либо разговоров, похватали огромные рюкзаки, на которые она до этого не обращала внимание. Оксана вдруг обнаружила, что она одна совсем налегке. «Интересно, а я думала у меня сумка тяжелая», – пронеслась в голове мысль. Она улыбнулась.

Вся толпа двинулась на вокзал, попутно здороваясь с близнецами, им жали руки, хлопали их по плечам. Девушки все по очереди обняли их. «Надо же, с какой теплотой они здороваются друг с другом, у них, наверно, секта», – подумала она. – «И я, наверно, попала под их влияние, раз иду вместе с ними. Интересно, как они это сделали?». Дорогу, похоже, они не выбирали. Шли толпой, прямым путём к вокзалу, парни помогали девушкам спуститься с высоких уступов постамента краба и перешагивать ограждения из толстой цепи.

На полпути к вокзалу оба близнеца оказались возле неё, они улыбались. С розовыми прядями шел справа от неё, с салатовыми – слева. И они оба были весьма привлекательны, теперь она понимала Аню.

– Приветик, – по-девичьи произнес красавчик справа. – Позволь представиться – мы близнецы.

– Мы восхищены твоей красотой, – почти промурлыкал красавчик слева. – Этого пижона зовут Димас.

– А этого – Алекс, – раздалось в ответ справа.

У неё уже начала кружиться голова.

– Как же зовут нашу новую подругу? – как-то очень вкрадчиво и завораживающе прозвучало сразу с двух сторон.

– Оксана, – услышала она свой голос, чувствуя, как краска приливает к её лицу, близнецы же при этом самодовольно улыбались.

– Приятно познакомиться, – так же хором произнесли они и нежно обняли ее с двух сторон. А она осталась в замешательстве, пытаясь понять, каким чудом еще стоит на ногах. Наверно, потому, что они нежно поддерживали её за талию с двух сторон. Оксана была потрясена происходящим настолько, что даже не заметила, как они оказались в подземном переходе вокзала и остановились напротив восьмой платформы. Табло над головами не работало, а потому сказать, куда они едут, она не могла. В тоннеле было прохладно. В переходе со стороны вокзала, словно муравьи, туда-сюда ходили люди, но ни один так до них и не доходил, пока из толпы не выскочил высокий кудрявый парень в джинсах и клетчатой рубахе и не понёсся к ним. У подъёма на перрон номер семь он закричал:

– Быстрее, быстрее, сейчас уйдёт! – и они, повинуясь его голосу, начали быстро подниматься на перрон.

У перрона стояла серая электричка с большими красными буквами РЖД, у каждой двери скучал перронный контроль, не было на перроне никого, кто хотел бы сесть в электричку. И тут к двум девушкам, стоящим в зелёных форменных жилетах в конце второго вагона, подошла их толпа. Кудрявый подал пачку билетов. Интересно, но она не помнила, когда просила хоть кого-то купить ей билет. Но билетов хватило на всех, они поднялись в вагон, там уже сидели два старика, наверное охотники. И только они расположились на синих креслах-скамейках, как машинист объявил отправление до неизвестной ей станции. Она села у окна, рядом сел Димас, напротив неё сидела Аня, напротив Димаса – Алекс, остальные расположились на других креслах-скамейках.

– Ну, как тебе наша компания? – спросила Аня.

На что Оксана могла только смущённо улыбнуться.

– Смотри, как улыбается, конечно, ей с нами не нравится, – хитро посмеиваясь, сказал Алекс.

– Не нравится? – спросил Димас. – Как с нами может не нравиться? – в его голосе читалось невероятное возмущение, потом он улыбнулся, и добавил: – Ну и ладно, мне с нами тоже не нравится, – и пересел к рыцарю и рыжеволосой девице в народном костюме. И, похоже, сходу начал с нею флирт, по лицу рыцаря было видно, что он недоволен, но отчего-то он ничего не делал.

Теперь Оксана чувствовала себя ещё хуже, ничего себе знакомство, какие дуры могут клевать на таких подонков. «Наверно, я дура», – тут же раздался голос в голове, и захотелось пересесть вслед за Димасом. Но она решила, что бегать за парнем как-то неправильно, и сменила тему:

– А вы тут все занимаетесь экспериментальной историей? – спросила она у Алекса.

– Нет, конечно, нет. Это для челяди, а мы с Димасом сами история. Как-никак потомки одного из знатнейших родов России, наши предки переехали на Русь тысячу лет назад, ещё при Рюрике, из Греции, и тогда уже были знатными людьми, – он прямо светился гордостью, произнося эти слова.

– Да ладно, – не поверила Оксана.

– Ну да, у нас есть сертификат, хочешь, покажу? – как-то нежно произнёс он.

– Ну, покажи, – согласилась Оксана, и он полез в рюкзак, который стоял на соседнем сиденье.

– О, это потрясающе, – заговорила Аня, – представляешь, я тоже не поверила, мы были у них в гостях, и они показывали оригинал.

– А где живёте? – спросила Оксана у роющегося в рюкзаке Алекса.

– На юго-западе, в пригороде, – ответил он, извлекая аккуратно завёрнутый в целлофан свёрток. Столь же аккуратно он его развернул и достал кожаный футляр. В футляре лежала обычная копия, её-то он и протянул ей.

– Смотри, опять хвастается, – услышала она сзади голос бородатого мужика, и вдруг с удивлением поняла, что его все так и зовут – Борода.

– Пижон, – фыркнула Сирена.

– Видишь, как завидуют, – нахально произнёс Алекс.

– Вот ещё было б чему завидовать, – мрачно произнесла Сирена.

Оксана посмотрела на протянутый лист формата А4 и прочла: «Сертификат, выдан представителю боярского рода Арефовых, Петру Анатольевичу Арефову, обществом Дворянских родов России». Черно-белая копия, похоже, была снята с красивой гербовой бумаги, и потому многое было напечатано невнятно.

– А оригинал цветной? – спросила Оксана.

Алекс посмотрел на неё, как на дуру.

– Конечно, цветной, – ответил он, забирая бумагу и упаковывая её так же тщательно, как она и была упакована.

«Надо же: повстречать принца, да ещё и двух разом. Это определённо интересно, надо продолжать допрос», – думала она.

– А на юго-западе, в пригороде, там посёлок Горный, если не ошибаюсь, рядом с горнолыжной трассой, у вас там особняк?

– Ну, почти, – сказал он, и тут же перевёл тему: – А ты бывала на Синей горе?

– На синей? Нет, первый раз слышу.

– Это такое удивительное место, мы туда, собственно, и едем, – восторженно начал рекламировать он. – Там уникальное место, заповедник. Единственное место в мире, не считая Стоунхенджа, где голубые камни, особенно это очень здорово видно на рассвете, я всегда, когда еду туда, встречаю там рассвет.

И на неё обрушился нескончаемый поток россказней, баек и хвастовства. И она не могла не улыбаться, её подруга тоже улыбалась, слушая эти истории, и самое удивительное, что Аня верила во всё это. Оксана попутно посматривала на второго близнеца, который уже разлёгся на скамейке и уложил свою голову на колени рыжеволосой. А Виталий пересел к компании, сидящей позади них. «Надо же, – опять удивилась она, – попробовал бы он на каком-нибудь денсе так подсесть, ему бы сразу морду начистили, а тут более крупный парень особо даже не сопротивлялся». Виталий на сидящих сзади произвёл ободряющий эффект. Ящер расчехлил гитару и стал на ней бренчать – настраивать. Алекс отошел от Ани с Оксаной и вернулся с полторашкой пива. Отпил первый. Потом протянул Оксане. Ей было как-то не по себе, не то чтоб она не пила пиво, просто обычно парни покупали нормальное пиво в стекле или в алюминиевой банке, во многих клубах были красивые высокие стаканы, а тут, как пьянь какая-то, из горла пластиковой бутылки – на это согласиться она не могла. Алекс увидел её замешательство и достал из своего рюкзака одноразовые стаканчики, разлил пиво по ним и протянул Оксане и Ане.

– Эй, про меня не забудь! – крикнул Димас, не отрывая головы от колен девушки.

– Обойдёшься, – сказал Алекс.

– Тогда я Лизе покажу твои фотки с нудистского пляжа.

– Вот эксгибиционист, – пробурчал Алекс, налил ещё два стаканчика и отнёс им.

Тут позади прозвучал первый тост за природу, все чокнулись, и это было справедливое название происходящему. Потом выпили. С заднего сиденья раздалась игра на гитаре, и хор голосов прокричал что-то знакомое. Но отчего-то – про какого-то мелкого, эльфов, маму Галадрель и, собственно, просто про эль. Близнецы скривились и предложили пересесть подальше. И Оксана, послушав песню, решила, что слушать байки близнецов ей намного приятнее.

Когда они расположились в другом конце пустого вагона, Димас произнес тост:

– Давайте выпьем за прекрасную половину, – начал он.

– За близнецов, – сказал Алекс и выпил свой стакан.

Долго ли они ехали? Оксана не знала, но точно знала, что они за это время выпили две бутылки пива. Ей стало легко и приятно, подошел Патрик, сказал, что им пора выходить, они вышли на платформу, вокруг которой был только лес. Она спросила, что это за станция, и ей сказали, что это какой-то километр. Надо же, кто придумал такую глупость – «станция километр» – посреди леса, где нет никого. «Может, это специально для туристов?», – думала она, пытаясь найти взглядом какую-нибудь дорогу или указатель, но видела только лес, два железнодорожных полотна и два разбитых временем перрона, на одном стояли они, другой скучал напротив.

У Оксаны закружилась голова, то ли от пива, то ли от свежего воздуха, или… она даже боялась подумать, что кроме них тут никого больше нет. А так ли хорошо её спутники знают, куда идти? Много ли они выпили? И что делать, если вдруг много? Она посмотрела на остальных, те не проявляли ни капли беспокойства, курили, передавали по кругу пиво и обсуждали, куда лучше пойти. «Нормально, они не знают, куда хотят», – удивлённо подумала она и смутилась, обнаружив, что вслед за всеми сделала глоток из горлышка бутылки. Потом, слушая разговор спорящих, она поняла, что местность они знают, но так и не решили, куда пойти. Борода настаивал на одном месте, Патрик на другом. Близнецы при этом о чем-то говорили в сторонке, иногда украдкой поглядывая на спорящих. Потом Алекс подошел к спорщикам и сказал:

– До утра спорить будем?

– А что, есть предложение? – спросил Ящер.

– Есть предложение. Идти, – сказал Алекс и зашагал в конец платформы.

– Пойдем! – сказал Димас Лизе и, обняв её за талию, пошел за братом. Аня и Оксана тоже пошли за ними, но решили чуть отстать, чтоб обсудить близнецов и Лизу, которая им обеим крайне не нравилась.

Их догнал Виталий. Одетый в доспехи, с огромным рюкзаком, он шел довольно легко, производя на Оксану немалое впечатление.

– А далеко идти? – спросила Оксана.

– Не очень далеко, – ответил Виталий и пошел догонять Лизу и близнецов.

Не очень далеко, по меркам Виталия, оказалось целым испытанием для Оксаны. Она никогда раньше так далеко и долго не ходила. Босоножки на её ногах натерли мозоли. Первую половину пути они шли по более-менее нормальной лесной дороге, слегка поросшей, кое-где в рытвинах с лужами, но в целом идти по ней можно было без особых трудностей. Но с дороги почему-то решили свернуть. И свернули на узенькую, еле заметную тропинку, которую постоянно перегораживали ветки, упавшие деревья и ручьи. Следующей преградой на их пути была небольшая река или крупный ручей, Оксана затруднялась сказать. Преграда была широкой, но неглубокой. В качестве моста через реку лежало дерево, ствол его от влаги был скользким. И требовалось немало ловкости, чтоб пройти по нему. Но её спутники не беспокоились на этот счет. Парни в сапогах и армейских ботинках просто перешли по мелководью. Лиза быстро скинула странные кожаные ботинки и перешла босиком. Сирену вместе с рюкзаком перенёс Патрик, после того как сходил на ту сторону и оставил там свой рюкзак. Аня повторила подвиг мальчиков, её ботинки ничуть их обуви не уступали. Оксана попыталась перейти так же, как Лиза, но обнаружила, что вода, несмотря на жару, жутко холодная, а камни на дне реки больно впиваются в ноги. «А эта Лиза так легко перешла, словно Иисус», – зло думала Оксана, наступая на очередной камень и отдергивая ногу.

– Может, помочь? – спросил Патрик с того берега, задумчиво глядя на то, как она мучается.

– Да нет, я сама, – сказала Оксана. Как она могла проявить такую слабость, когда Аня и Лиза уже были на той стороне и шли дальше по тропе с близнецами. «Предательница», – думала она про подругу.

Сирена же с Патриком переглянулись, улыбнулись, Патрик вернулся, ни слова не говоря, подхватил и перешел реку вместе с ней. Поставил между собой и Сиреной. Ей было очень приятно, никто никогда раньше не носил её на руках. То ли сил не было у парней, с которыми она была знакома? То ли непонятно, почему? Пару раз, конечно, ей предлагали, но она отказывалась: не проявлять же слабость. При этом ей всегда хотелось, чтоб её подхватили вопреки её отказу, но этого не случалось. А сейчас? Она посмотрела на довольного Патрика, на улыбающуюся Сирену, и поняла: они, наверно, над ней посмеялись.

– Ты впервые так далеко в лес зашла? – спросила Сирена. «Неужели не видит? Или издевается?» – в ответ подумала Оксана, но произнесла:

– Нет, я на даче гуляла по лесу, но чтоб вот так, – она многозначительно посмотрела на тот берег, – действительно первый раз. Мне Аня сказала, что у нас будет весёлый пикничок на природе, она не говорила, что это будет целый туристический поход.

– Ну, это и не поход, – продолжала с ней разговор Сирена, наблюдая, как Оксана надевает босоножки.

– А что же это тогда? – не сдержав злости, спросила Оксана.

– Прогулка на выходных, – невозмутимо уточнил Патрик.

– Да? И долго нам ещё прогуливаться? – спросила Оксана, не скрывая возмущения.

– Нет, недолго, – ответил Патрик, явно пытаясь её успокоить, – ещё минут десять, пятнадцать.

«Ничего себе успокоил, ещё минут двадцать мозолить ноги», – думала она, поднимаясь.

– Тогда надо идти, – сказала она и зашагала по тропе, по которой уже ушли все остальные.

– А тебе есть, где ночевать? – продолжала докучать расспросами Сирена.

«Вот это вопрос. А ведь и впрямь, как я буду ночевать, у меня нет ни палатки, ни одеяла», – промелькнула паническая мысль. А Сирена, как будто прочитав её мысли, продолжила:

– Давай с нами, у нас в палатке есть место и есть лишний спальник.

«Тут что-то нечисто», – всё с большим беспокойством думала Оксана. Если б ей предложил ночевку парень, она бы поняла, чего он хочет, но что надо этой ряженой в чёрное ведьме? Она посмотрела на то, как та была накрашена, на сигарету, которую она достала и пыталась прикурить от плохо работающей зажигалки. «Наверно, издевается, не может же она меня жалеть. Или жалеет и издевается», – пронёсся рой разных мыслей.

– Я, наверно, с Аней буду, – сказала Оксана, она была уверена в том, что та нашла им место.

Патрик заулыбался. Сирена захохотала.

– Не вижу ничего смешного, – сказала Оксана.

– О, конечно, – сказал Патрик, – мне, наверно, тоже смешно не было бы, – с этими словами его улыбка стала ухмылкой. – Да только у них у каждого по своему спальнику, спят под открытым небом. А если дождь, ночуют у меня. Скорее всего, они ночью пойдут на гору.

– Да? Как интересно, а Лиза? – спросила Оксана.

– Лиза всегда ночует в своей палатке, – с каким-то отвращением в голосе сказала Сирена. – И обычно одна, – с широкой улыбкой добавила она.

– А почему? – Оксане стало любопытно.

– Не знаю, – отвечала Сирена, – наверно, любит одиночество.

Патрик шел по тропе и, кажется, не замечал их разговора, хотя с таким улыбающимся и отстраненным видом, что мог бы и дороги не замечать.

– А вы здесь часто бываете? – спросил Оксана.

– Раз в год, – ответил Патрик и добавил, – в принципе мы уже пришли.

И правда, они вышли на большую поляну, на которой уже стоял лагерь, посреди которого над костром что-то готовилось в котелках и на вертелах. На первый взгляд Оксана насчитала семь палаток. Людей было много, женщины и девушки в большинстве своём были у костра, готовя еду. Мужчины ходили туда-сюда: приносили дрова, воду. Что-то сооружали на берегу небольшого озера, на противоположной стороне поляны от тропы, по которой они вошли в лагерь. Несколько женщин играли с маленькими детьми в сторонке. «Будут семейные пары», – вспомнила Оксана реплику подруги.

– Откуда столько народа? – спросила Оксана. – Нас же совсем чуть-чуть ехало.

– Часть приехала утром, большинство приехало ещё вчера, – ответил Патрик. – Здесь всегда много работы по подготовке к празднику… привет, Тиль! – прервался Патрик на приветствие к какому-то волосатому жилистому парню в джинсах и голым торсом, нёсшему большую охапку веток. На этом приветствия только начались, и Патрику стало не до продолжения повествования. «Неужто он знает тут всех?» – удивлялась Оксана, наблюдая, как люди в лагере его приветствуют и по-дружески обнимают. От Патрика не сильно отставала и Сирена. На некоторых она просто вешалась с криками счастья, что никак не вязалось с её мрачным образом.

Оксана почувствовала себя лишней на этой поляне. Все что-то делали и все всех знали, а она не знала никого. И стояла посреди лагеря так, как будто была на поляне одна. «И все-таки это секта», – сказала она себе. Такого количества мужчин с волосами, длиннее каре, и девушек в платьях и юбках она никогда не видела. На многих рубахах и сарафанах она увидела нашитую красную свастику, причудливо вплетённую в узоры. «Да. Еще и скинхеды, – констатировала с ужасом Оксана. Надо срочно найти Аню, – думала она, оглядываясь, – и предупредить её». Она стала озираться вокруг, ища подругу. Аня уже махала ей из-за стола, сооруженного неподалёку от костра. Оксана направилась прямиком к ней, рядом сидели близнецы.

– О, наконец-то мы тебя дождались! – воскликнул Алекс, когда Оксана подошла к столу.

– Могли бы и у реки меня подождать, – сказала Оксана.

– Да ладно тебе, не обижайся, – попытался успокоить её Димас, – мы тут тебе миску супа с курицей приберегли, ты ведь наверняка голодная.

– Прям сама любезность, – с вызовом сказала Оксана и добавила: – Аня, ты можешь со мной прогуляться?

– Да, могу, – сказала Аня, вставая.

– О, вы нас покидаете? – спросил Димас.

– Они недолго, – за девушек ответил Алекс.

И Оксана с Аней пошли в лес вдоль берега озера, оказалось, что на поляну вела дорога, о чем свидетельствовали два припаркованных в сторонке внедорожника. Когда они отошли довольно далеко от лагеря, так, чтоб Оксана могла не беспокоиться, она спросила у Ани напрямую:

– Они что, скинхеды?

– Кто? – очень удивлённо спросила Аня.

– Они, – ответила Оксана, мотнув головой в сторону лагеря.

– Это с чего ты взяла? – с ещё большим недоумением спросила подруга.

– Как? Ты разве не видишь? Они празднуют, ПРАЗДНУЮТ день памяти и скорби! – вдруг начала выкладывать всё свои наблюдения Оксана. – На нас Гитлер напал в эту ночь. Они это делают как-то странно, вдали от людей, и у них тут повсюду свастики.

– Свастики? – переспросила Аня. – Вроде вот этой?

Она указала на поляну. Напротив лагеря, недалеко от воды, устанавливали шест с большим красным стягом, а на нем золотыми нитками была вышита свастика, но она не заканчивалась, как у обычных фашистов, после поворота лучей. Каждый луч превращался в свастику и оттого производил ещё более мрачное впечатление.

– Да, это она, – сказала Оксана.

А подружка засмеялась, вот же дурёха, ей серьёзные вещи говоришь, что, мол, мы в опасности, а она в смех. «Может, у неё истерика?» – подумала Оксана и решила встряхнуть Аню. Она взяла свою безумицу за плечи и встряхнула со словами:

– Ты чего, дура, ржёшь, ты не понимаешь, во что ты нас втянула?!

– Я, ха-ха-ха, понимаю, – давясь смехом, произнесла сумасшедшая. – А ты, ха-ха-ха, нет, ха-ха, эта свастика называется коловрат, ха-ха-ха, славянский символ солнца, ха-ха, и это народные узоры, на рубахах. Ух, ничего себе, ты где живёшь-то? Я думала, ты знаешь.

– Что знаю – вот эту сектантскую чушь? – волновалась Оксана. – А если они нас убьют? Или чего похуже.

– Ничего с нами не случится, – твердо заверила Аня. – Если уж ты по клубам и денсам ходишь и с тобой ничего не происходит, то с этими мягкими и пушистыми тебе вообще нечего опасаться.

В это время двое мягких и пушистых на поляне под одобрение собравшихся начали дубасить друг друга деревянными саблями и закрываться фанерными щитами. Когда им надоело, их сменили двое других: один с копьём, другой с топором.

– Ну, раз ты за них ручаешься… – всё еще сомневалась Оксана, – то будь хотя бы со мной, а то я их побаиваюсь.

– Ладно, пойдём, а то близнецы уже заждались, – все еще немного посмеиваясь, сказала Аня. – Ну надо же такое придумать!

Надо признать, что к вечеру её настороженность стихла. Патрик показал ей палатку, выдал одеяло. У костра были не только шашлыки, но и изрядное количество разных яств, но ещё больше там оказалось выпивки. Люди на поляне пели и плясали, и это, конечно, были не клубные танцы, привычные ей, но как разовое развлечение годилось. К своему удивлению, она познакомилась с одной швеёй, с которой долго говорила о современной моде и моде прошлого. Только, как оказалось, Оксану раздражало, что она банальна в выборе одежды, тут в юбках ходили все девушки и, как она успела приметить, – некоторые мальчики. Где-то около десяти вечера к ней подошел Димас и предложил прогуляться.

– Мы идём на Синюю гору, – сказал он. – Пойдёшь с нами?

Голова её уже кружилась, она не смогла бы сказать, сколько выпила, но ещё могла стоять на ногах и, конечно же, после того, как так много слышала о Горе, не могла на неё не пойти, тем более с таким очаровательным и уверенным в себе принцем.

– Конечно, пойду, – сказала она.

Она думала, что принц обнимет её и поддержит, но Димас просто взял её за руку и повёл прочь из лагеря вдоль озера.

– А что, больше никто не пойдет? – спросила она, когда они преодолели ручей, впадающий в озеро.

– Они ушли раньше, – ответил Димас, – мы же говорили – тут заповедник, а потому разделяемся, чтобы не попасться.

– Попасться? – спросила она, перелезая через бревно, лежащее на тропе. Вокруг тропы росли папоротники, и в сгущающихся сумерках они смотрелись как-то зловеще.

– Ну, заповедники же лесничие охраняют, – начал рассказывать он, – если они поймают, то отправят на секретную базу, где будут проводить над тобой опыты.

– Да ладно рассказывать, нет тут баз, штраф выпишут, выпроводят с территории заповедника, – отчего-то слушать байки ей сейчас не очень хотелось, было и так как-то жутко.

– Скажи лучше, нас змеи не покусают? – спросила она, настороженно глядя на папоротники.

– А почему нас должны змеи покусать? – как-то нежно переспросил он и даже обнял её.

Оксана слегка смутилась, ей показалась, что она говорит какие-то глупости.

– Ну, говорят, что в папоротнике живут змеи.

– Разве? – спросил он с иронией в голосе. – Не бойся, пока я рядом, никакие змеи тебя не покусают.

Они поднимались в гору. Подъём становился всё круче и круче. Но он легко её обнимал, и ей было легко. Змеи и впрямь на неё не покушались, не было и комаров. «Какая тёплая ночь», – думала она. – «Как мне хорошо». Тропка из леса и папоротников резко вышла на скальный выступ.

Перед ней раскинулось звёздное небо и долина. Скала нависала над лесом, и, несмотря на то, что на горизонте виднелись горы и повыше, на краю скалы перехватывало дух.

– Как красиво, – вырвалось у неё.

– Да, очень красиво, – раздался Анин голос.

Оксана вздрогнула и обернулась. Оказалось, что в этой скале есть углубления, которых не видно с тропы, в одном из этих углублений и сидела Аня с Алексом. В другом углублении сидела Рыжая, которая отравляла ей всё путешествие, и сейчас она была тут. Но сидела с каким-то тощим и длинноволосым хлипиком. Димас стоял на тропе между углублениями и на сам выступ не выходил.

– Зачем пугать-то? – громко произнесла Оксана.

– Тихо, – сказал шепотом Тощий, – а то лесники услышат. Иди к нам. А то тебя видно издалека на этом камне.

Димас спустился с тропы к выступу, помог спуститься и ей и уселся между ней и рыжей. Она думала, он обнимет её, как обнимал всю дорогу, а этот хлипик – с рыжей, но оказалось не так. Она сидела с одной стороны, хрупкий парнишка, которого ей представили как Жеку, – с другой от обнимающейся парочки. Ей становилось прохладнее с каждой минутой. Тогда она поняла, что так совсем замёрзнет. Парочка и Жека поменялись местами, и этот худой, неприятный тип попытался её обнять, со словами, что ей холодно, и он хочет ей помочь. Кто кому ещё помогать будет? Но она согласилась, он обнял её своими костлявыми холодными руками. Она оттолкнула его руки.

– Ты сам-то холодный, – произнесла она, поражаясь, с какой злостью это прозвучало. – Мне нужно отойти, сейчас приду.

Но возвращаться она не собиралась. Она поднялась на тропинку, Аня её даже не заметила, и пошла сначала медленно, а потом побежала прочь от этого места, бежать с горы было легко. Сколько она бежала, Оксана не знала, но пары по физкультуре не прошли зря. Она очень быстро спустилась к ручью, но идти в лагерь не собиралась, слёзы просто душили её, на берегу ручья лежал большой камень, она забралась на него и дала волю слезам. Зачем её сюда затащили? Зачем так над ней смеяться? Она точно могла сказать, что вряд ли сможет общаться с этой дурой Аней дальше, лишь бы выбраться из этой секты скинхедов. Слёзы высохли, она решила притвориться, что она такая же, что ей всё нравится, главное – выбраться отсюда. Она осмотрелась, не следит ли кто из этих маньяков за ней. Никто не следил. Зато она заметила огонёк в траве, ей стало интересно и она пошла посмотреть, что там такое. Оксана вышла на небольшую полянку и обнаружила, что та вся усеяна огоньками. «Светлячки!» – радостно вскрикнула она про себя и напрочь забыла обо всём остальном. Разве может что-то волновать, когда такая красота вокруг?

Она пошла по поляне, увлекаемая куда-то светлячками, «вот Аня будет завидовать, когда я расскажу ей это, она-то, наверное, никогда не видела светлячков». Оксана и сама их видела впервые, и от этого их очарование росло с каждым шагом. Постепенно поляна сменилась лесом и пошла в гору, и неожиданно светлячки закончились, и Оксана уткнулась в папоротники. А в папоротниках что-то мерцало намного ярче светлячков, ей стало жутко, она захотела повернуть назад, но любопытство оказалось сильнее. Она медленно пошла к большому желто-красному светлячку, стараясь идти так, чтобы большие листья не заслоняли его, она боялась, что если упустит его из виду, то упустит совсем. Он уже был близко, это был какой-то предмет из золота с большим красным светящимся камнем в центре.

«Ничего себе, как мне повезло», – подумала она. – «Прямо сказка какая-то». Она протянула руку к амулету, и он дернулся в сторону. «Что за черт», – выругалась она про себя и снова потянулась к светящемуся объекту. А он снова отпрянул от неё. «Да что такое, может это чья-то шутка? Тогда она несмешная», – думала она.

– Эй, кто там прикалывается? Покажитесь, – позвала она в темноту. Но темнота предпочла промолчать.

– Да что ж такое, – вслух подумала она. – Ну, пошутили и хватит, зачем так-то издеваться?

Она обошла светящийся предмет по кругу, осмотрела всё вокруг, но не нашла никого и ничего.

«Ладно», – думала она. – «Я поймаю эту хрень. Или она приведёт меня к тем, кто дёргает за верёвочку, и я выцарапаю им глаза».

И она вновь потянулась к амулету – он прыгнул от неё, она сделала шаг и снова протянула руку, чтоб схватить его, но он оказался быстрее. Она повторила попытку ещё несколько раз, но так и не поймала его, разозлилась, решила во что бы то ни стало его достать и прыгнула на него. Но он снова успел отскочить в сторону. Тогда Оксана пригнулась и побежала за ним следом. И чем быстрее и изобретательнее она старалась его поймать, тем быстрее и изобретательнее он от неё ускользал. И делал это отнюдь не по прямой, а в разных направлениях, но это она неожиданно поняла только в тот момент, когда в очередном прыжке настигла добычу. Оксана схватила украшение крепко обеими руками, его свет проступал между пальцами, просвечивал её тонкую кожу. Она ждала, что оно будет вырываться, но оно лежало в руках неподвижно. Ей было жарко и одновременно с этим очень спокойно. Она чувствовала смертельную усталость. Шевелиться не было сил, да и лежала она на чем-то тёплом, приятном, сверху её, как одеялом, тоже что-то укрывало. Так она и уснула.

Так крепко и сладко она никогда прежде не спала. И, похоже, уже не будет.

Её спустили к берегу, поставили на ноги в густую зелёную траву. Ноги не хотели её держать, и она непременно упала бы, но упасть ей не дали. В итоге она, связанная, стояла на коленях.

– О, боги, – произнёс Старший советник, – взгляните на эту колдунью, преступившую волю вашу и покусившуюся на порядок, созданный вами.

Он ходил кругами, то в одну сторону, то в другую, и читал длинную молитву.

– Сегодня именем вашим и устами наместника вашего мы предадим её воде, дабы была очищена от силы тёмной и принята в царствие подземное, как и положено всякому духу нечистому.

В это время на вершину холма из-за деревьев выехал всадник. Он остановился в тени деревьев. Редкие лучи, пробивавшиеся сквозь листву, играли бликами на его до блеска начищенной кольчуге и шлеме. Обеими руками держа поводья, он смотрел прямо на Оксану, но разглядеть его лица она не могла. Слишком далеко он был и слишком яркие блики играли на его шлеме. Но она знала – это он.

Она не слушала, что там вокруг неё болтает советник. Она была удивлена своим мыслям: после того как царевич отправил её на смерть, ей впору было сыпать проклятиями, но проклятий не было, было только тепло в груди. Тепло и воспоминания…

Из огня да в омут

Она всё время ощущала холод, холод, с которым не могла расстаться. Она часто выходила на солнце, чтобы погреться в его лучах, иногда этот холод отступал, давая ей отдых и умиротворение. Холод исходил от золотого медальона на её шее. Казалось бы, что может быть проще – сними его и не мучайся. Но вместе с медальоном уходило ощущение жизни, жизнь как будто теряла краски, хотелось просто лечь и умереть. Не могла Оксана позволить себе этого. Наверное, всё дело в воспитании, которое она получила от родителей, лица которых сегодня не могла вспомнить. Но с детства ей говорили: «Не сдавайся! Учись! Работай! Только сильного ждёт успех». А лечь и умереть это слабость, она не понимала тех, кто говорил, что на самоубийство требуются силы. Так говорили люди, которые никогда бы не совершили подобное, потому что знали, что такое ответственность перед собой и другими. Отказаться от ответственности бывает сложнее, чем от жизни.

Ответственность. Она чувствовала, что в ней нуждаются, что только она способна помочь тем несчастным, которые вокруг неё собрались. Ей казалось, что она чувствует их боль, и эта боль обжигает её холодом через амулет.

И ей, возможно, было бы намного легче и приятнее в этот вечер, но её обнимали холодные руки.

Она стояла на холме к западу от её дома и смотрела на закат, на поля и редкие деревья. Поля простирались до горизонта по невысоким холмам. Это был самый высокий холм в известной ей округе. С его вершины отлично виднелись деревья, что росли в логах, у ручьев и реки. Также с холма прекрасно обозревалось поле, возделываемое её подопечными, и крыша её дома.

Также с холма она наблюдала лагерь из десятка шатров, что стояли на поле, до возделывания которого у неё пока не дошли руки. «Дармоеды», – отчего-то всплыло в голове слово, которым она никогда не пользовалась, и не пользовался никто из тех, кого она знала. Холодные же руки принадлежали главному дармоеду.

– Ты только представь, – говорил он ей с притворной нежностью слова, которые ей давно набили оскомину, она слушала их в разных вариациях уже много раз, – ты можешь жить в прекрасных хоромах с коврами из шкур дивных тварей, и десятки слуг будут ухаживать за твоей красотой. Оставь эту лачугу и будь моей королевой.

Солнце опустилось за горизонт, оставив кроваво-красную полосу, вся зелень полей стала синей, и цветы, что виднелись в зелёной траве, спрятались в синеву. Оксана так и стояла, смотря в горизонт. «Что предпримет это чудовище, когда больше не сможет ждать?» – думала она. – «И чего хочет на самом деле?»

Если ответ на первый вопрос ей был очевиден, и она не понимала лишь, что до сих пор его останавливало, то ответа на второй найти не могла. Конечно, она могла сказать, что ему нужен её медальон, на который он смотрел жадным взглядом. Но тогда что мешало ему расправиться с ней ещё в первый день? Найти себе женщину на ночь такой, как он, наверно, всегда сможет. А в то, что он просто своеобразен и просто влюбился в неё, она поверить не могла: судя по всему, такое чувство, как любовь, не входило в его добродетели.

Оксана перевела разговор.

– Помнишь, я рассказывала об обычаях моей страны? – говорила она.

– Конечно, я помню все, что ты говорила мне, я ловлю каждое слово, лишь бы исполнить твои желания, – продолжал он говорить с притворной интонацией ей на ухо.

– Тогда где кино, – возмущённо спросила она, поворачиваясь к нему лицом, – что ты обещал мне достать?

Его тонкие губы стали ещё тоньше и омерзительнее, в глазах вспыхнули злые магические огоньки. И в следующее мгновение он расплылся в широкой улыбке, оскалив удивительно белые зубы. Огонёк в глазах погас, но улыбаться они не начали.

– О, прекрасная, – сладко-сладко заговорил он, – когда просила ты подумать, я уезжал. И много времени общался я с заморскими послами и мудрецами. О том, что такое Кино, не знает никто в целом свете. И мне пришлось посетить мёртвые земли и спросить там, у вечных хранителей, что имеется в виду. И нам было открыто великое знание, и скоро все, что требуется для этого ритуала, прибудет сюда.

Ей стало ещё прохладнее. Её начала бить дрожь, которую она и скрыть-то не смогла. Он отстранился от неё и расстегнул большой кожаный плащ, висевший на его плечах.

– В силу некоторых своих особенностей я не могу согреть тебя своим теплом, – с вкрадчивой заботой прошептал он. – Но я могу отдать тебе часть одежды, что ношу сам.

Он не спрашивал, просто накинул плащ на неё. Одеяние оказалось тёплым, но оно не могло остановить её дрожь. «Что-то совсем не так», – тревожно думала она. – «Неужели он и впрямь нашел, как сделать кино в этом отсталом мире? Или придумал что-то другое? Но что?» Ей не нравился ни один вариант, и она под предлогом, что её всё равно знобит, пошла вниз, к дому. Ей хотелось быстрее избавиться от этого урода.

Он больше не обнимал её, он шел впереди по узкой тропе с вершины холма, иногда поворачивался и чему-то улыбался. Его руки обычно были такими холодными, что невольно думалось, что он замёрз, но, похоже, и без плаща он чувствовал себя также непринужденно, как и с ним. На удивление, плащ начал согревать не только её тело. Некое тепло подавляло её внутренний холод.

– Пойдём до моего лагеря, – сказал он, когда они спустились, и протянул ей руку. Брать в руку эти холодные, костлявые пальцы ей было неприятно, но какая-то сила подтолкнула её руку, она положила свою ладонь в его – и удивилась. Впервые за долгое время рука была теплой. Что-то громко брякнуло в сарае, который они проходили. Иногда неприятности случались с её подопечными, особой ловкостью почти никто из них не отличался.

– Зачем? – спросила она, глядя на него и уже проходя мимо крылечка своего дома.

– Я приготовил для тебя не один подарок, – сказал он.

– Да? – спросила она с непонятным чувством. Должно было быть недоверие, а получилось удивление. Она захотела остановиться. Она боялась его подарков, сильно хотелось убежать, спрятаться в своём доме, но вместо этого она просто стала медленнее идти. Тело повиновалось не ей.

– Конечно, моя будущая повелительница, – произнёс он. – Я не раз говорил тебе о том, что я повелеваю сильным государством на западе. И не могу остаться голословным, своей будущей супруге я просто обязан оказать подобающие почести.

– Будущей супруге? – с ещё большим удивлением спросила она. – Я ведь ни на что ещё не дала согласие.

– О, конечно, конечно, – быстро произнёс он, – но это вопрос времени, и я уверен в том, что ты примешь моё предложение, а оказать достойную тебе честь я обязан вне зависимости от того, что ты скажешь. Это вопрос самоуважения, ведь я не могу предлагать своё царство абы кому, а раз предлагаю, значит нужно проявить подобающую учтивость, – говорил он, и с каждым словом ей становилось всё теплее. Они уже шли через его лагерь к большому шатру, который стали устанавливать после возвращения её гостя. – Конечно, на всё это тоже требовалось время, и требовало моего присутствия в моих землях. Меня там сильно ждут, но ничего важнее тебя в моей жизни просто нет.

За долгое время их общения она впервые обратила своё внимание на то, что хочет верить его словам. «Может, он говорит правду?» – звучали мысли в её голове. – «Пусть он противен со своими особенностями, но, может, действительно любит меня?».

Шатер, к которому он подвёл её, был огромен. В него бы поместился весь её дом и ещё место для пары сараев осталось.

– Этот шатёр я приказал возводить сразу как приехал, – хвастался ухажер. – Для кино нужен большой зал. В этом шатре будет всё, как и должно быть. А сегодня я хочу, чтобы ты отужинала со мной в этом шатре.

Она не ответила ничего, есть ей не хотелось. Отказаться она не могла, поэтому просто проследовала в шатёр.

Двое слуг откинули перед ней полог в две стороны, и она увидела за ним небольшой тамбур, в конце которого стояло ещё двое, они открыли следующий полог, когда она подошла к ним. В это время за принцем уже завязывали вход, она повернулась из любопытства, посмотреть, что происходит. Оказалось, что тамбур кончается только третьим пологом. Слуги, как на представлении по синхронному плаванию, делали всё быстро, аккуратно и одинаково.

За тамбуром она ожидала увидеть огромное помещение шатра, но оказалось в… вестибюле. На полу лежали толстые ковры. Трое слуг поклонились, когда они вошли. Они были в длинных черных кафтанах. Один из них предложил ей снять плащ, она согласилась. Он учтиво принял плащ с её плеч. Слуга был высок, широк, с суровым лицом. «Отличная морда, – думала она, – для головореза». Все воины и слуги отличались синюшной белизной. Ей всегда казалось, что они как-то недомогают. Но для больных они всегда были на удивление расторопны и точны.

– О, моя прекрасная, – говорил хозяин шатра, – я хотел бы, чтоб ты приняла в дар от меня несколько нарядов, принятых в моих землях.

– Нарядов? – неловко переспросила Оксана, у неё были кое-какие платья и юбки, но большинство из них было ей не по размеру, некоторые износились и вообще не соответствовали общению с принцами. Ещё за то время, что она обитала в этом мире, она собрала себе одно платье из шкур. Но этот наряд выглядел дико в сравнении с рубахами и кафтанами воинов и слуг её ухажера. Он, впрочем, похоже, не любил блистать и потому одевался не намного изысканнее своих подчинённых.

– Да, нарядов, – подтвердил он. – Я наблюдал за тобой и мне показалось, что тебе подобает иной наряд. Не хочу сказать, что твой наряд плох. Нет. Но ты держишься по-иному, и кажется, что это платье тебе приносит некоторое неудобство.

Она промолчала.

– Оренча, – громко и четко произнёс он. Один из пологов открылся, и в комнату вошла низенькая женщина. Оксана сначала подумала, что перед ней девочка, причем весьма маленькая, но приглядевшись, поняла, что служанка намного старше её.

– Чего изволите, повелитель? – произнесла она, присаживаясь в глубоком реверансе.

Он проигнорировал её обращение и обратился к Оксане.

– Это Оренча, она будет твоей служанкой, при ней есть ещё несколько девок, они помогут тебе с нарядами.

– А вы обращайтесь с ней так, будто она уже повелительница, – с металлом в голосе обратился он к служанке.

– Ваша воля, повелитель, – присела она в реверансе перед ним, потом повернуласьь к ней.

– Простите, что обращаюсь к вам, ваша милость, – произнесла с опаской, снова приседая в глубоком реверансе и остановившись в нижнем его положении. Было очевидно, что она чего-то ждёт. Чего? Оксана посмотрела на неё, на повелителя, на его слуг. На лицах слуг не выражалось ничего, а вот предводитель широко улыбался, он поймал её вопросительный взгляд, и она увидела, что он, продолжая улыбаться, беззвучно трясется от смеха. Он постоял ещё пару мгновений, потом, не прекращая бесшумно сотрясаться от смеха, указал на служанку. И она поняла, что надо что-то сказать. Но что? От замешательства Оксана совершенно забыла, с какими словами обратилась к ней служанка, и потому не знала, чего та хочет.

– Говори, – произнесла она несколько смущенно.

– Не изволите ли вы пройти со мной в банную и платяную комнаты? – спросила служанка, поднимаясь из реверанса.

Оксана поняла, что отвечать надо соответственно предложенному статусу.

– Веди, – коротко ответила она.

Женщина снова коротко присела и пошла к пологу, из которого только что появилась.

– Она полностью в твоем распоряжении, – сказал Оксане хозяин шатра. – Можешь её даже съесть, вряд ли она будет сопротивляться, – он улыбнулся, поймав её возмущенный взгляд. – А я подожду тебя в основном зале, – он отвернулся, перед ним слуги распахнули полог в противоположной стене, и вышел.

Оксана повернулась к Оренче. Та так и стояла, держа полог и ожидая, пока её госпожа соизволит пройти. Подобное прислуживание ей казалось чрезмерным. Она, конечно, видела что-то такое по телику, и по истории они проходили что-то подобное, но чтобы она сама попала в такие условия… Ей было дико. «Но ничего не поделаешь, если они тут мирятся с рабством, придётся и мне мириться», – думала она. – «Может, что-то интересное узнаю». Она не торопясь прошла в предложенное ей помещение.

В этом помещении, сидя на коленях вдоль стены, располагались девушки, на них не было одежды, они были худые и бледные. С другой стороны находился большой сундук и скамья. Девушки никак не отреагировали на её появление, продолжили молча сидеть. За спиной у неё Оренча запахнула и завязала полог.

– Что это за палата? – спросила Оксана.

– В данной палате повелительнице подобает раздеться, – ответила Оренча.

– А если мне не хочется раздеваться? – спросила Оксана и повернулась к служанке.

– Как будет угодно госпоже, – присела в реверансе служанка.

Оксана показала взглядом на сидящих девушек.

– Зачем они? – спросила с отвращением Оксана. – Для декорации?

Служанка присела в реверансе и произнесла:

– Простите мою необразованность, госпожа, – Оксана услышала смущение в её голосе, – но мне не знакомо слово, что вы молвили мне.

Оксана смутилась сама, она привыкла, что её гость не знает многих слов, которые были для неё обыденными, но принять, что этих слов не знают и все другие, ещё не успела.

– Декорация – это украшение, – произнесла она и услышала в своём голосе надменные нотки, – просто ответь мне, на вопрос: зачем они нужны?

– Благодарю вас, госпожа, – произнесла Оренча, вновь приседая. – Девки нужны, чтоб помочь вам снять платье, помочь совершить омовение и помочь с новыми нарядами.

Оксана смотрела на бледных и худых девушек, и ей казалось, что они сами нуждаются в помощи и уж ей-то точно не могут ни в чём помочь.

– В следующей палате ванна? – спросила Оксана.

– Да, госпожа, – услышала она в ответ.

«Да уж, в ванну одетой не ходят», – думала она. – «Нормальные люди, по крайней мере, точно не ходят». Чтобы раздеться, помощь ей не нужна, тем более этих несчастных. Она стала развязывать шнуровку.

– Простите, что обращаюсь к вам, госпожа, – произнесла Оренча, – но не угодно ли вам принять помощь от меня?

Оксана посмотрела на неё и кивнула, после чего пожалела об этом, но и сказать уже ничего не могла. Оренча трижды хлопнула в ладоши, и девушки, что сидели на коленях, обступили Оксану. Стали развязывать шнуровку на шкурах, две отошли к сундуку. И прежде чем она успела произнести хоть слово, уже стояла нагая на толстом тёплом ковре, а перед ней развязали полог, из-за которого в палату повалил густой пар.

Оксана смотрела на зеркало, как на чудо, так давно она не видела собственного отражения. Она боялась, что увидит нечто ужасное: синяки под глазами или морщинки, или какое-нибудь иное уродство – но ничего особенного не нашла. Перед ней стояла красивая девушка, длинные русые волосы обтекали её плечи, стройное тело обтягивал корсет с множеством кружев тонкой работы. Широкие бёдра были подчёркнуты и одновременно скрыты огромной юбкой, под которой было ещё две кружевных, придававших объем. Из трёх платьев она выбрала то, что с высоким воротом, охватывающим, как водолазка, шею. На груди платья был аккуратный вырез точно под медальон. Не больше, не меньше. Он висел чуть выше груди, и в этом платье оказался обрамлён черной бахромой, переплетенной с золотыми. Вышивка расходилась от амулета вверх по плечам и вниз по груди за спину. Потом возвращалась из-за спины на живот и внизу упиралась в изгиб юбки. Юбка же была вышита красными нитями, но столь тонко, что ничего подобного ранее она не видела.

Дома, где производство стоит намного дешевле, три таких платья стоили целое состояние. «Во сколько же обошлись эти платья этому Чудовищу?». Ей преподнесли диадему, сделанную так, будто она составляла комплект с её медальоном. Но она решила, что лучше будет с распущенными волосами и отказалась от дорогого подношения.

С каждым мгновением она всё больше убеждалась: чародей, так настойчиво вокруг нее ошиваясь, имеет на неё серьёзные планы. Ведь нельзя же столько вкладывать сил и средств в ничто. Единственное, что не давало ей покоя, так это – что же его привлекает именно в ней? Она не думала, что ему интересно просто провести с ней ночь. Хотя она сомневалась, что найдётся настолько больная, что захочет разделить с ним ложе по собственной воле, не из корысти. Она гнала от себя мысли, что рано или поздно ей придётся это сделать.

Она расчесала волосы, отказалась от предложенных ей помад, белил и капель. Когда-то она слышала, что раньше использовали яды, чтоб стать красивее, Она в последний раз оглядела себя в зеркало. Когда ещё выдастся такая минута. Потом обернулась к Оренче и произнесла:

– Где ждёт меня повелитель?

– В главной зале, – ответила та.

– Веди, – распорядилась Оксана. Надо же – распоряжаться ей казалось естественным, так, как будто она всю жизнь только этим и занималась. Служанка повернулась к одной из безымянных девиц, та кивнула, и две другие развязали передней полог и открыли его, так что сами были не видны из залы.

Оксана услышала в зале своё имя в обрамлении каких-то титулов и пошла в открытый полог. Играли скрипки и барабаны. За пологом её ждали ступеньки, она поднялась по ним и вышла на деревянную площадку. На площадке были установлены два кресла и стол, за одним из кресел сидел её ухажер, который отчего-то не потрудился встать, но жестом пригласил её к столу. Она подошла к столу и опустилась в кресло.

В зале, кроме той площадки, на которой располагался стол, была другая – больше – и на ней лежали разные предметы. Повелитель дважды хлопнул в ладони, и зажглась свеча, стоящая посреди стола. Тут же на большой постамент стали выбегать и спускаться на верёвках из-под купола люди. Некоторые на ходу играли музыку, некоторые жонглировали – и все в одном ритме, очень слаженно и все вживую. Оксана смотрела на них с открытым ртом, и больше всего её удивляло, где разместились все эти люди и когда они прибыли. Она смотрела за представлением, а слуги длинной вереницей накрыли стол.

– Нравится? – самодовольно спросил организатор праздника, она попыталась вспомнить, как его зовут и не смогла.

– Не то слово, – произнесла она. Такое представление ради неё! Она не хотела поворачивать голову в его сторону, она знала, что увидит, и видеть этого ей не хотелось. Опять над ней посмеялась жизнь, вот он, похоже, и впрямь её любит, надо же – столько усилий и всё для неё. Её амулет наверняка не стоит того, что он уже затратил на неё, и это, судя по всему, начало, а ей просто противно смотреть на него. Она сделала над собой усилие и улыбнулась, повернувшись в его сторону.

– Я в шоке, – произнесла она.

Он вопросительно поднял одну бровь. Она улыбнулась, но решила не переводить и вообще говорить, так как ей удобно.

– Откуда и как? – спросила она.

– Из моего царства, – произнёс он легко, да ещё пожал плечами так, словно это мелочи. И что-то изменилось в его внешности, что-то вообще поменялось. «Тот ли это человек, что стоял со мной на холме и смотрел на закат? И чьей пленницей я, по сути, являюсь?» – на второй вопрос она ещё могла ответить, но вот на первый – отчего-то нет.

Она протянула руку к кубку, который принесли ей, и попробовала… это было самое отвратительное пойло из всего, что она пила когда-либо. Похоже, что это было вино, но какое-то невнятное и кислое.

– Это что? – спросила она, не скрывая отвращения.

Хозяин вечеринки поднял свой кубок и отпил из него. Потом поджал губы и после засмеялся.

– Да что смешного? – возмущенно спросила она.

– Ты бы видела своё лицо! Я впервые вижу человека, который, попробовав лучшего вина Рениста, так бы скривился и возмутился. Многие бы правители сочли бы сказанное тобой личным оскорблением.

– Это-то лучшее вино? – это был отличный повод для возмущений, и она решила хоть так выпустить накопившееся напряжение. – Да уж лучше пить спирт, чем это.

– Спирт? – спросил он.

– Да. Спирт, спиртягу, самогон, боярышник, – перечисляла она, – всяко лучше, чем это. – Ничего из перечисленного она сама не пила, но думала, что всё это гораздо вкуснее вина, предложенного им.

– Ты, похоже, разбираешься в напитках, – произнёс он, – раз столько простонародных напитков перечислила. И при этом не известных мне.

Он повернулся к слуге, стоящему рядом:

– Приведи мне вон того жонглера, – и указал на здорового мужика, крутившего три огромных молота так, словно те ничего не весили.

– Зачем? – спросила Оксана.

– А мы сейчас у него спросим, знает ли тот, что такое спиртяга, – улыбаясь, произнёс он.

Слуга передал распоряжение и стал ждать дальнейших приказаний хозяина. К жонглеру направился посыльный и, судя по всему, изрядно удивил силача. Ибо тот, поймав все молоты, выронил их так, словно враз забыл об их существовании. И пошел к их площадке. Пред подъёмом к ним он опустился на колени и опустил голову. Слуга, что сопровождал его, испросил разрешения силачу подняться.

– Разрешаю тебе подняться и принять место у наших ног, – произнёс повелитель. – Я своим великодушием дозволяю тебе говорить, когда к тебе обратятся. И говорить всё начистоту по заданным тебе вопросам.

Силач встал с колен, потом поднялся на их подиум и опустился на колени рядом со столом.

– Скажи мне, – обратился к нему повелитель, – ты знаешь, что такое спиртяга?

– Нет, мой повелитель, – коротко ответил он.

– И всё? – разочарованно спросил хозяин шатра. – А во многих ли странах ты побывал?

– Я побывал во всех странах от Загорья до Великого Моря, и даже на некоторых островах, один раз ходил за Чёрную пустыню, – произнёс он дрожащим голосом.

Похоже, её пленитель был доволен ответом.

Он повернулся к слуге, который стоял рядом со столом, и обратился к нему:

– Ты бывал хоть в половине из указанных мест?

– Я не бывал и в половине от половины, – кланяясь, ответил слуга.

Хозяин шатра кивнул и снова обратился к жонглёру:

– И ты нигде никогда не слышал о спиртяге?

– Простите меня, мой повелитель, – на удивление дрожащим голосом произнёс огромный силач, – но я никогда не слыхал этого слова.

– Вот и я не слыхал, – довольно произнёс чародей и протянул её кубок жонглёру.

– Испей у моего стола и ступай, – распорядился он.

Жонглёр принял кубок, испил и уставился на повелителя, потом допил содержимое залпом. Потом поставил кубок на пол, пробормотал хвалебные слова и, кланяясь, не вставая с колен, попятился к ступеням.

– Заметь, – обратился повелитель к ней, – он понял, какую честь ему оказали этим напитком. Значит, знаком и с достойными напитками.

– Воды госпоже, – распорядился он.

Слуги поменяли кубок и налили ей простой воды.

Она ожидала продолжения разговора, но отчего-то хозяин ужина предпочел молча есть блюда, которые ему приносили. И это молчание угнетало её чуть ли не больше, чем его допрос. Когда блюда поменяли три раза, в залу вошел солдат в доспехах. Он наклонился к чародею и прошептал что-то ему на ухо. Чародей посмотрел на неё и враз изменившимся голосом вкрадчиво произнёс:

– Что-то не так, моя госпожа? Я чем-то не угодил вам?

– Да нет, почти всё было прекрасно, – ответила она, поразившись перемене, произошедшей в нём.

– Быть может, после всего, что я делаю, вы всё ещё не доверяете мне? – спросил он, глядя на неё жестким и холодным взглядом.

– Я не понимаю, – произнесла она. И она действительно не понимала, почему он так переменился после сообщения этого солдата.

Он заулыбался какой-то очень жестокой улыбкой.

– Значит, не понимаешь, – он встал, ему принесли меч в ножнах и пристегнули к поясу.

– Ну, пойдем, посмотрим на твоё непонимание, – приказал он.

«Да что происходит?» – мысли её метались, и ей крайне не нравилось происходящее. И, конечно, ей было страшно, она прочитала в глазах чародея, что он готов порубить её на кусочки в любой подходящий момент. Она встала и пошла за ним к выходу, с обеих сторон от неё встали солдаты, ещё двое пошли сзади. «Конвой, – подумала она. – Как будто я им чем-то угрожаю».

Молча проследовав в гардероб и через коридор, по которому она заходила в шатёр, они вышли в ночь.

И стали лицом к её подопечным. Они стояли плотным кольцом в два ряда, полностью окружив шатёр. Судя по их дыханию, они были чем-то недовольны, если подобное слово можно было к ним применить.

А вот кто точно был недоволен происходящим, так это хозяин лагеря.

– Ну, и как ты объяснишь это? – в его голосе она слышала негодование.

Она посмотрела на стоящую вокруг толпу. У многих в руках были дубины, камни, у некоторых вилы и мотыги, которые те приволокли к ней, когда она начала с ними заниматься земледелием. Но этого было мало против хорошо защищенных и вооруженных солдат чародея. Да и воинами её подопечных никак нельзя было назвать, скорее инвалидами. Но эти инвалиды тревожили её пленителей. И надо было что-то делать, чтобы предотвратить бойню.

– Я честно не знаю, почему они так поступили, – заговорила она, – всё это они делают без моего ведома, сами по себе.

Он пронзительно посмотрел на неё. Смотрел некоторое время, потом произнёс:

– Иди домой и забери всё это отродье, – в его голосе слышалась ненависть и злость, и ей казалось, что он прямо сейчас её изрубит, но он просто смотрел на неё, в его глазах плясали синие огоньки.

Она сделала шаг и поняла, что она и сама не знает, чего ждать от этой толпы вокруг шатра. Но и выбора не было. Она могла надеяться на то, что её не тронут её инвалиды, и была уверена, что если не пойдёт, то головорезы за спиной точно не пощадят. Она сделала еще один шаг, и толпа перед ней отшагнула назад. Затем ещё один – толпа продолжила своё движение назад. Дальше Оксана шла уже без опаски. Долго отступать строем они были не в состоянии и очень быстро сбились в кучу перед ней, по бокам, они в два ручья обходили шатер и следовали за ней.

Она шла через лагерь среди настороженных, одетых в чёрное головорезов. И чувствовала, что ей с каждым шагом становится легче, она шла всё быстрее и быстрее и готова была побежать.

Но были у неё и другие мысли: она вспомнила тёплую ванну, зеркало… Ей было печально, что всё так сложилось. «Он ненавидит тебя», – думала она, – В её голову не укладывалась логика его поступков. Почему она чувствует, что он убить её готов? Но при этом он делает ей подарки и отпускает, когда она в его руках.

У неё заболела голова.

Надо было дойти до дома и лечь спать.

Дома её ждала тишина и прохлада, сегодня она не топила печь, хорошо хоть шкур у неё хватало. Платье, которое на ней было надето, не подходило для сна. Она попыталась его снять, но после непродолжительных попыток сделать это самостоятельно поняла, что не может. Получилось разве что расстегнуть часть ворота. «Да, теперь понятно, почему королям помогали одеваться и раздеваться слуги», – подумала Оксана. – «А как мне быть? Не обращаться же к моим убогим».

Она выглянула в окно и увидела, как они ходят вокруг дома, не собираясь расходиться. Она решила позвать кого-нибудь, может, хоть как-то помогут.

– Эй, иди сюда! – крикнула она одному из шатавшихся у двери и поманила рукой, он перестал шататься и вопросительно, ну, или ей так показалось, уставился на неё. – Да, ты, – повторила она жест, – иди ко мне.

Он пошел к ней, а за ним увязалось еще трое – такая стадность для них была нормальной. Она всех трёх позвала в дом. В него они входили с опаской, их пугал запах дыма, но ей, похоже, отказать не могли. Войдя в дом, Оксана остановилась напротив одного из них, показала шнурок, за который надо было потянуть, и как это сделать. Подала ему в руки, он несильно стал дёргать за верёвочку. Тогда она нащупала пару завязок и показала их другим подопечным. Они ухватились за них, и не успела она ничего сделать, как начали резко дергать поданную им шнуровку, а потом стали хватать за детали платья и тянуть в разные стороны.

– Стойте! – она пыталась отпихнуть их. Неуправляемые подопечные дергали платье, пытаясь его разорвать. Их становилось все больше, теперь они не боялись зайти в дом. Оксана чувствовала, как её мотают из стороны в сторону, ей стало страшно, что ее разорвут вместе с платьем. Остервенело дергая платье на беспомощной девушке, подопечные тащили её из дома. Наконец платье поддалось, и Оксана сумела выбраться из него.

Она лежала, тяжело дыша, поверх шкур, невероятно усталая. У нее саднило горло. Да ещё навалился холод, о котором она успела забыть, да так, что она дрожала всем телом. Но содрогалась она не только от холода, но и от слёз. Кое-как подтянув к себе шкуру, укрылась, но это не спасло от холода. А за окном было слышно, как её подопечные продолжали, рыча, драться за право рвать платье. Ей казалось, что она ещё долго рыдала под звуки борьбы, прежде чем уснуть. Теплее так и не стало.

Когда она проснулась, было уже светло. Шевелиться не хотелось, свербело надсаженное горло. Болело тело, ей казалось, что на ней нет ни единого живого места, наверное, она сейчас вся жёлто-синяя. Однако не потянуться после сна она не могла – было больно, но и приятно. Она посмотрела на руки, синяков на них не было, похоже, мышцы болели от перенапряжения. Оглядела дом – он был неизменным уже пару месяцев. Этим утром ей было не так прохладно, как раньше, и тем более не так холодно, как вчера.

Превозмогая ноющую боль в теле, выбралась из шкур, осмотрела себя. Внешне всё было в порядке, значит, просто перенапряглась.

Она оглядела избушку, в которой жила, на предмет погрома. Погрома не наблюдалось. Судя по пению птиц и стрекоту, за окном тоже всё было в порядке. На всякий случай она решила выглянуть за занавеску из шкур, которая служила ей дверью. На пороге её ждали два деревянных ведра воды и корзинка, сплетённая из веточек, наполненная яйцами. Треть яиц были небрежно смяты. «Значит, всё хорошо», – с облегчением подумала она. По полю ходили подопечные, ели личинок разных жучков, которые могли бы повредить посевам. Иногда ели их вместе с посевами, но тут уж ничего поделать было нельзя.

Она подумала, что неплохо бы помыться, и решила дотянуться до одного из вёдер, не показываясь из-за занавески. «Мало ли кто смотрит», – покосилась она в сторону разбитого по соседству лагеря. Но до воды так и не дотянулась. «Придётся в сорочке», – решила Оксана и вернулась в дом. Над глиняной печью весела груботканая сорочка, которую она использовала как ночную. Это был её первый местный наряд, в нем она чувствовала себя спокойно и уверенно. Пусть и срамно, по меркам местного населения. В сорочке она могла спокойно выйти из дома. В принципе, она вообще могла бы ходить в ней или в одном из шерстяных или льняных платьев, что лежали у неё в сундуке, но в них ей было прохладно, и потому она постоянно ходила в шкурах. Но сегодня она решила во что бы то ни стало надеть платье из тонкой шерсти. А перед этим надо обязательно помыться. И поскольку идти на реку не хотелось, она внесла вёдра в дом и стала разводить огонь.

За всё то время, что она жила в этом доме, Оксана так и не смогла приноровиться быстро разводить огонь: то она не успевала вовремя подуть на занявшуюся солому, то тёрла огниво недостаточно быстро или сильно. Обычно она старалась поддерживать угольки, закапывая их в золу, потом раздувала их, но в последние дни совсем не разводила огонь.

Она уже собиралась бросить это занятие и просто обтереться холодной водой, но солома всё-таки соизволила заняться и загореться. Вслед за соломой она бросила пучок хвороста, а потом небольшие полешки. Оксана нашла котел, налила в него воды и поставила в углубление на вершине печи. В крыше над печью было сделано отверстие, которое приходилось открывать каждый раз, как разводился огонь, это делалось изнутри длинной жердью. А вот чтобы закрыть его, требовалось залазить на крышу. И как сделать иначе, она не могла даже представить, потому почти привыкла к подобным неудобствам. Вот если загнать на крышу одного из инвалидов, то он, скорее, провалится вместе с крышей, чем поставит колпак на место.

Пока она возилась с огнём, на пороге появились две корзины с ягодами из леса и яблоками. Она оставила корзину с ягодами на пороге, ей было не до нее, но поесть требовалось. Съела пару яблок, в воде, которую поставила на огонь, сварила яйца. Заварила в этой же воде душистые травы и поставила остывать.

В доме было жарко, сорочка давно прилипла к телу, и она решила её снять. «Надо же, стала пещерным жителем: и дом, и баня в одном помещении», – подумала она, не зная, то ли улыбнуться, то ли скривиться от отвращения. Дыра в крыше отлично спасала от дыма и пара, но жар, исходящий от печи, всё равно прогревал стены и потолок, создавая ощущение сауны.

Остатки горячей воды вылила в ведро и разбавила холодной, обтёрлась, потом надела сорочку и побежала на реку купаться.

И только после того как вышла из прекрасной прохладной воды на реке, она поняла, что теперь отмылась от всего, что ей вчера пришлось пережить. Ей стало намного приятнее. Она бы пошла не через бор, а через поле, но боялась наступить босой ногой на колючки.

Выйдя из бора к своему полю, она увидела, что соседний лагерь сворачивают и переносят. Подданные чародея, как муравьи, перемещались, чем-то занимаясь. На её же поле царило спокойствие. Пара подопечных хромала между грядок, остальные наверняка разбрелись по окрестностям.

«Интересно, что он там ещё затеял», – подумала она и пошла к дому.

Оставшийся день Оксана занималась хозяйством. Ей всё время приходилось исправлять мелкие и не очень мелкие огрехи её инвалидов. И только на закате к ней явился гонец из соседнего лагеря и сообщил, что его чудовищность не может почтить её своим вниманием, но отправляет свои извинения за его вчерашнее поведение. «Он, конечно, молодец», – брезгливо подумала она, видя перед собой его полный злобы взгляд. И спросила:

– Вы переезжаете?

– Да, госпожа, – без промедления ответил он. – Повелитель обеспокоен тем, что мы, возможно, доставляем вам неудобство, так близко располагая лагерь.

– Раньше его это не беспокоило, – сказала она.

– Раньше лагерь был меньше, – пояснил посланец.

Она улыбнулась. Ей нравилось, что эти мерзкие типы будут стоять лагерем дальше от неё. Даже посланец, несмотря на всю учтивость в разговорах, выглядел так, как будто только что отсидел на голодном пайке срок в пятнадцать лет. И при этом всё равно сохранил вид зверя. Встретить такого в подворотне она точно никогда бы не пожелала ни себе, ни кому-то ещё.

– Скажи своему правителю, – холодно произнесла она, – что мне нравится его забота и что я подумаю о его прощении.

На лице гонца не дрогнула ни одна мышца, но какое-то напряжение возникло, или ей так показалось.

– Как скажете, госпожа, – с доброжелательной интонацией ответил гонец, после вскочил на лошадь и ускакал.

«Надо же, они могут быть доброжелательными», – от этой мысли ей стало прохладнее, особенно когда она вспомнила, что попросила передать. «Ну, ладно, обидится − так пусть обижается, а у меня и своих дел по горло». Ей предстояло ещё проверить все стойла с живностью, все ли подопечные с животными вернулись.

Два дня никто не приходил из соседнего лагеря. Притом сам лагерь переехал за реку, оставив рядом с ней только большой шатёр, в котором ей обещали показать кино. Он одиноко возвышался посреди поля, и казалось, жизнь замерла рядом с ним. Она ни разу не видела следов хоть какой-то деятельности с тех пор, как остальные шатры перевезли.

Жизнь продолжила идти своим чередом. Оксана нашла в сундуке платье из толстой шерсти, чтоб не трястись от холода каждый раз, когда солнышко спрячется за облаками или подует легкий ветерок. Сегодня она решила собрать жилет из шкур. Когда закончит с жилетом, сделает целую коллекцию разных вещей из шкур.

Вчера среди её подопечных обнаружился один новый инвалид, он примкнул к ней в кольчуге и без правой руки. Всю ночь просидел, глядя на большой шатер. Она посмотрела в ту сторону и обнаружила, что он всё ещё там сидит. Удивительное дело, большинство её подопечных страдали исключительной непоседливостью и всё время где-то бродили, ползали, хромали. «Может, он умер?» – подумала она.

Она ни разу не видела, чтоб они умирали сами по себе. Но иногда некоторые из них не возвращались, уходя куда-то далеко. Может, вот так и они там застывали навсегда. Решив посмотреть, что с ним, она отложила в сторону шкуры и костяное шило и пошла к нему.

Он сидел в высокой траве, приклонив одно колено. На втором колене он держал крепко сжатый кулак. Когда она подошла к нему, он резко дернулся, развернув тело к ней. Она от неожиданности отпрыгнула на метр. А он так же резко поднялся, развернувшись к шатру. Руку с зажатым кулаком поднёс к глазам, несколько раз разжал и сжал её, глядя с каким-то удивлением. А потом резво зашагал к шатру, на который так долго смотрел.

«Вот чёрт. Что он делает?!» – подумала она и крикнула:

– Стой! – он встал.

– Иди ко мне! – позвала она.

Он повернулся к ней, потом обернулся, посмотрел на шатёр.

– Иди ко мне, – повторила она.

Он развернулся и пошел к ней. Подойдя на расстояние одного шага, опустился на колени и преклонил голову.

– Отлично, – с иронией в голосе произнесла она.

Она опустилась рядом с ним, ей отчего-то хотелось пожалеть его, но она нашла в себе силы лишь прикоснулась к его плечу. Она прикрыла глаза, почувствовала печаль. Затем поднялась и, улыбнувшись, произнесла:

– Пойдём, – и пошла к дому. Попутно стала рассказывать ему о своей земле и как они тут живут. Ей казалось, что ему это интересно. Рядом с домом она взяла шкуры и решила продолжить брошенное рукоделие. А он стал рядом с домом, посмотрел по сторонам и вновь уставился на шатёр.

– Что ж ты такого в нём нашел? – спросила она.

Он повернулся к ней и прохрипел:

– Фляся тюсю.

– Что? – удивлено спросила она, ошарашено на него глядя.

Но он не ответил, лишь подёргал обрубком руки.

– Ты можешь говорить? – Оксане очень хотелось прояснить это удивительное обстоятельство. – Ну скажи ещё что-нибудь?

Но он молчал и смотрел в сторону шатра.

Снедаемая любопытством, она села за выделывание шкуры и продолжила наблюдать за новым и необычным подопечным. Но не успела она проткнуть и трёх дырок, как он беспокойно заозирался, а после направился на поле с грядками. В это время по полю ходил Носатый, зачем-то таская с собой тяпку. Носатый осматривал куст смородины, когда у него бесцеремонно вырвали тяпку из рук и опрокинули его на спину. «Одной левой», – удивленно подумала она. А потом ей стало жалко Носатого, она встала и громко произнесла:

– Так нельзя делать, – но новый подопечный, похоже, не понял, что она сказала, а Носатый как ни в чём не бывало поднялся и продолжил осматривать смородину. Она была разозлена и не знала, что делать с таким новым помощником. Он шел к ней, а смотреть продолжал в столь нравившемся ему направлении. Она невольно посмотрела туда же. И обнаружила, что через поле к ней собственной персоной и без сопровождения идёт её ухажёр.

Оксана мгновение смотрела на колдуна, потом перевела взгляд на нового подопечного − и всё поняла.

– Стой, где стоишь, – скомандовала она и подскочив к инвалиду, ухватилась за мотыгу. – Отдай! – произнесла она, но он и не думал её отпускать, ей пришлось ещё трижды повторить приказ, прежде чем он разжал свою мёртвую хватку. В этот момент она пыталась вырвать мотыгу, и потому встретила гостя, сидя на заднице.

– Неприятности? – спросил колдун, с любопытством разглядывая её нового подопечного.

– Ничего особенного, – ответила она ему. Он протянул ей руку, и она приняла помощь, хоть и чувствовала отвращение к его холодным рукам.

Когда она оказалась на ногах, она указала новенькому, чтоб тот шел к дому.

Потом повернулась к гостю и спросила:

– Что привело Вас ко мне?

Он приподнял одну бровь, потом, улыбнувшись, ответил:

– Меня привело к вам обещание, – в голосе его слышалась торжественность.

– Сегодня ночью я представлю вам обещанное, – продолжал говорить он. – А пока прошу провести со мной этот вечер, пока мои слуги готовятся к показу.

Отказаться. Вот что она хотела больше всего. Но как отказаться? Надо тянуть время, чем дольше она его тянет, тем лучше, тем больше вероятность, что найдётся выход. И ей было страшно соглашаться. Что её ждёт?

– Сегодня я хочу представить тебе несколько великих людей, которых я имею честь знать, – произнёс он так, как будто прочел её мысли. – Многие из них приехали издалека, чтобы познакомиться с тобой и увидеть то чудо, на которое ты подвигла меня.

Откуда столько чести для неё? Что происходит? Вопросов становилось всё больше, но задавать их она боялась.

– А кто они? – спросила она.

– Они правители – как и я, – отвечал он. – Наделённые необычными дарованиями, некоторые просто прекрасные, замечательные люди, которые своей благодетельностью делают честь любому правителю.

Она попыталась представить подобного благодетеля в белой рубахе, колпаке и с большим тесаком, шарящего глазами в поисках одинокой девушки.

Она мотнула головой. И вдруг поняла, что так, в непонимании, находиться больше нельзя, это пройдёт с одним, но не с двумя или тремя собеседниками.

– Почему я? – спросила она.

– Потому что я люблю тебя, – уверенно и не моргнув глазом произнёс он.

«Да? Неужели?» – подумала она, вспоминая, как он смотрел на неё пару дней назад.

– Но властители не женятся на первой попавшейся крестьянке и не тратят ради нее столько усилий.

– А ты не первая попавшаяся крестьянка, – улыбаясь, произнёс он.

– А какая − вторая, третья? – её злил его невозмутимый и спокойный тон и эта самодовольная улыбочка, так и хотелось залепить ему пощечину.

Он медленно и демонстративно осмотрел округу и даже задумчиво поглядел на её новенького, который переминался с ноги на ногу у входа в дом. При этом его улыбка стала ещё самодовольнее.

– Единственная, – произнёс он, глядя ей прямо в глаза. И она была поражена, насколько это звучало искренне на фоне бесконечной фальши и наигранности. Но смириться она не могла. Единственная. Почему? Она, конечно, могла бы согласиться, но хотела услышать ответ от него.

– Да? Разве мало крестьянок вокруг? – продолжала спрашивать она.

– Крестьянок не мало, таких, как ты, нет ни одной в землях, что посетил я. И мне был знак, что сказал: ты та, которая мне и нужна.

Она смутилась и спросила:

– Какой знак?

Он посмотрел на неё с какой-то теплотой, которую она почувствовала в тот вечер, и произнёс:

– Реликвия, которую ты носишь, много лет назад была утеряна моей семьёй, но сама по себе реликвия не является знаком. Знаком является то, как ты ее хранишь.

«О, как может быть подобное», – думала она, ощущая тепло в его голосе и вспоминая тот убийственный взгляд. Как такие разные личности могут сочетаться в нём! И, конечно, она поняла, о какой реликвии идёт речь, но в чём её особенное отношение к ней, для неё так и осталось загадкой.

– Поначалу я думал поступить по-простому, – продолжал он откровенный монолог. – Но чем больше наблюдал за тобой, тем больше думал, как здорово бы было, если б мы были вместе. Какое я величие бы приобрел, будь ты рядом. Ещё я пытался разгадать твой секрет, но не смог, я даже обратился за помощью к моему наставнику и главному магистру ордена, где я проходил обучение, и ты не представляешь, как я удивился, получив благословение нашему союзу.

«Надо же, в таком разговоре больше фамильярности, чем он себе позволял раньше», – думала она.

В это время громко брякнула дверь одного из сараев. Она обернулась и увидела, как из дальнего сарая стали выползать на солнце калеки, что-то злобно рыча. Она решила прикрыть своё нежелание идти заботой о своих подопечных.

– Послушай, – доверительно начала говорить она, – уже несколько дней мои подопечные ведут себя как-то странно, наверное, поэтому они так бесцеремонно прервали наш ужин. Посмотри, они должны спать сейчас, а им не спится и поэтому они такие раздражённые.

Он посмотрел на подопечных, вылезавших из дальнего сарая, они, рыча, расползались в разные стороны. Носатый предпочёл уйти с поля сразу как открылась дверь.

– Хорошо, сегодня мы не будем задерживаться, и обещаю: мои люди предупредят раньше, чем повторится прошлая неприятность.

В его голосе слышалось беспокойство.

– Поверь, я сделаю все, чтобы больше не доставить подобного неудобства тебе. Но нам надо идти, ведь сегодня собралось столько дорогих гостей, и все они хотят узреть мою избранницу.

«Какие слова», − подумала она, и вне сомнения, она бы растаяла, если б подобное произнёс кто-то другой, а тут придётся выкладывать последний козырь.

– Что-то мне нездоровится, может, потому они нервничают, – произнесла она.

Услышав её жалобу, он засмеялся. Любой бы проявил заботу, посочувствовал, а он засмеялся. Надо же, засмеялся!

– О, как же ты могла подумать, что я пропущу твой недуг, но и помочь, пока ты не просила, не смел, но сейчас иной случай, – улыбаясь, произнёс он и протянул к ней руки.

Он не коснулся её лица и головы, но тепло глубоко проникло в неё. Он свел запястья вместе, широко расставив пальцы, а потом повернул ладони, и пальцы оказались внутри, а запястья снаружи, напротив её плеч. Она почувствовала, как сила охватила её со всех сторон, а в центре неё скрутилась в тугой жгут, заставляя сделать глубокий вдох и вытягивая её по стойке смирно. Его руки продолжали движение. Ладонь правой руки повернулась пальцами вверх, а ладонь левой руки чуть отодвинулась от её плеча. И Оксана с удивлением обнаружила, что тело ей больше не подчиняется. Руки колдуна своим движением заставили её развернуться к нему спиной. Глаза её смотрели в голубое небо. Потом её голова закружилась, и всё поплыло. Она увидела сараи, поле, дом, нового подопечного с занесённой над её головой рукой...

Она вышла из высокого здания и оказалась на широкой проезжей части, побежала по ней. А ей навстречу неслись машины, она ловко уклонялась от них. На перекрестке дорогу ей преградил большой двухэтажный автобус. Из автобуса вышли её старые друзья и позвали с собой. Это было круто, денс в автобусе. Драм и стробоскоп, что ещё нужно для оттяга. Дверь в автобус закрылась, видны были только яркие белые вспышки, выхватывавшие из тьмы людей и предметы. Вспышка − и перед ней в прыжке застыл какой-то парень. Вспышка − его загородила большая грудь знакомой с первого курса. Вспышка − за стойкой сидит старикан с безвольно шатающейся рукой. Вспышка − парень смотрит в потолок пустыми глазницами. Вспышка − выпученные глаза на лице без носа и щек в упор смотрели на неё. Она дернулась.

И чуть не упала с кресла, на котором спала. Музыка не пропала. Множество барабанов продолжало отбивать басы. Она огляделась. Голова кружилась, в глазах было мутно. Вокруг двигались какие-то люди, они были одеты в цветные обтягивающие одежды. В руках у них были факелы, у некоторых их было по два и даже по три. И людей этих было много, похоже, они танцевали. «Я в каком-то клубе?». Нет, не может быть, слишком многое она помнила, что не могло быть просто сном. «Тогда где я?» – подумала она.

Зрение начало приходить в порядок, а голова меньше кружиться. Теперь она чётко видела, что сидела на вершине пирамидальной сцены, а вокруг неё двигались разукрашенные узорами голые люди, жонглирующие огнём. Пирамида стояла под огромным овальным куполом. У подножья располагалась площадка, на которой стоял длинный полукруглый стол. По окружности сидело несколько человек, и, похоже, до неё им не было дела. Одно кресло в центре пустовало, оно стояло, вне всякого сомнения, рядом с хозяином вечеринки. «Наверно, для меня стоит, – догадалась она. – Тогда почему я сижу здесь?», – всплыл следом вопрос.

Она оглядела себя. На ней было всё то же платье, её всё так же холодил амулет, который просто обязаны были отнять, но не отняли. Она пошевелила руками, ногами. Всё было в порядке. С ней обращались бережно и аккуратно. Обычно незнание порождает страх, но когда уже и бояться не можешь, рождается злость. Она была зла до безрассудства, так многого она не понимала. Обычно незнание порождает страх, но когда уже и бояться не можешь, рождается злость. «Я ему всю рожу расцарапаю, надо же, колдун нашелся, играет со мной, сука, как с мышкой. Вот я ему», – она оперлась о подлокотники, попыталась встать, но её подвели ноги. Точнее, она была уверена, что встанет, но не была уверена в том, что сможет сделать хоть шаг, не упав с вершины пирамиды.

Зрители представления, судя по всему, заметили её неуклюжую попытку встать на ноги. Глава стола поднялся, поднял руку с кубком и выпил. Ей вспомнились несколько матерных слов, которые помогали кратко охарактеризовать ситуацию, она впилась ногтями в подлокотники. Колдун же поставил кубок и пошел к ней. На его пути танцоры выстроились, образовав огненный коридор, пламя в котором крутилось вихрями.

Он шел, гордо, довольно улыбаясь. Она смотрела на его шествие. И вся подобралась, чтоб врезать ему как следует, когда он окажется достаточно близко. Шаг за шагом он приближался. Вот он для чего-то склонился над ней. Она приподняла руку и опустила ему на щёку. Его голова повернулась, он приподнял одну бровь, выпрямился и чуть не упал с пирамиды прямо в огненный коридор. Так смешно вдруг ему стало. Чтоб устоять на ногах, он опёрся на левый подлокотник кресла, рядом с её рукой. Она смотрела на него и думала, что получилось не так, как она ожидала. Она попыталась вновь поднять руку, но сил на это так и не нашла. Единственное, на что остались силы, это дышать и зло смотреть на ржущего маньяка.

Смеялся он довольно долго, потом извлек из-за пазухи платок, утёр слёзы. Выпрямился и произнёс:

– Надо признать, я поступил несколько бесцеремонно, воспользовавшись вашим недомоганием. Но как я говорил, у меня гости, которые не могут ждать и которым нужно оказывать честь вне зависимости от здоровья. Готов загладить вину свою позже. А пока предлагаю спуститься к гостям.

Он протянул ей руку. Постоял так секунду, она пошевелиться даже не попыталась.

– Ой, прости, при подобном недуге часто бывает слабость, скоро пройдёт, – произнёс он, обходя её с левого бока. Потом мягко просунул руки под неё и поднял. Оксана безвольно висела у него на руках и не знала, что делать, вся её злоба ушла глубоко внутрь. Хотелось плакать, но сейчас она не могла себе этого позволить. Он нёс её вниз, через огненный коридор, созданный танцорами. Вокруг неё кружился с гудением огонь. Когда коридор окончился и чудище спустилось с пирамиды, она почувствовала, что может шевелиться, и произнесла.

– Хочу идти сама, – голос звучал слабо. Но колдун услышал её и, мягко придерживая, поставил на ноги. Ей ничего не осталось, кроме как опереться на него. Он подвёл её к столу, за которым сидело семь человек в разноцветных пышных нарядах.

– Позвольте представить вам, мои гости, мою избранницу, её имя Оксана, – произнёс он. – Я надеюсь, вы простите нам нашу неучтивость, но у нас лёгкое недомогание.

– Ничего страшного, – ответил за всех человек в глубоком капюшоне. – Нам нравится твой выбор. Рад был увидеть её, теперь мне пора, мой мальчик, – он поднялся из-за стола и ни слова больше не говоря, направился к выходу. Все так и застыли, ошарашенно глядя на его удаляющуюся фигуру. И никто не посмел его окрикнуть или помешать ему. И только когда он вышел, кудрявая рыжеволосая девица возмущенно произнесла:

– Они вечно позволяют себе оскорблять высокородных, сколько можно это терпеть, – в её глазах плясали злые огоньки. Она оторвала от копченой курицы на блюде ногу и впилась в неё зубами.

– Эта очаровательная злыдня − Оделия, Княжна Змеиной долины, – пояснил ей хозяин пира. – Она единственный противник моего ордена. Ума не приложу, как она тут оказалась.

– Я тоже рада знакомству с тобой, Чердан, и твоей возлюбленной, – произнесла она, не переставая жевать большой кусок мяса.

«Чердан?» – спросила Оксана у самой себя – «Мне он представлялся как-то по-другому». Но как, она так и не вспомнила.

В это время её опора повернулась и указала на человека в высоком колпаке.

– Это наш большой друг из Закатного моря, Старший Звездознатец Красного острова, Повелитель ветров Нарио Орх.

– Осень фрияно фоснахомия суами хос’хожа, – произнёс Нарио.

«Гы, гы, гы», – услышала Оксана со стороны злюки. Та держала кость в зубах и зверски улыбалась. «Вот мерзкая», – думала Оксана. – «Как они её не убили».

– О, он очень рад, – произнёс Чердан. – У них очень певучий язык и произносить наши слова для них сплошное мучение, и то, что он попытался, говорит о том, что он восхищён.

– Да, они очень интересно говорят, наслушаться не могу, – вставила реплику Оделия, закончив истязать остатки ноги.

Колдун посмотрел на неё, а она сделал вид, что не видит его взгляда и закрылась кубком. Оксана почувствовала, что может стоять сама и перестала опираться на этого урода.

– У меня тоже есть вопрос, – произнесла Оксана. Он убеждал ее, что она станет равноправной госпожой в его владениях, значит, можно уже распоряжаться и вести себя соответственно − либо он её защитит, либо терять всё равно нечего. И хоть на ком-то сорвать злость.

– Как вы терпите такую чмошку?

– Кого? – спросил Колдун, и все уставились на неё.

– О, Чердан, ты говорил, что она иностранка, вот и говорит что-то невнятное, как и наш друг Звезащё, – улыбаясь, проговорила рыжая.

Оксана больше не могла сдержаться. Она взорвалась на собравшихся длинной тирадой из матерных и сленговых слов. Ей стало легче, слабость прошла. Она вдруг почувствовала, что холод стал её бодрить, а когда увидела, с какими лицами они смотрят на неё, чуть не рассмеялась.

– Да уж, она, по-моему, не только иностранка, но ещё и сумасошедшая, – произнесла Оделия. – И мне показалось в её речах, что она меня не шибко хочет видеть, как ты думаешь, хозяин стола?

– Она сегодня правомочная хозяйка наравне со мной, – спокойно произнёс колдун.

– Да? То есть ты позволишь ей меня обзывать разными чужими словами? – Оделия, похоже, кипела от злости, она даже привстала и опёрлась о стол когтями. Все косились на неё и их взгляды не были дружелюбными. Но никто не смел посмотреть прямо.

– А разве я могу ей запретить? – наигранно беспомощно произнёс Чердан.

– Ну, конечно! – воскликнула злыдня, развернулась и широким шагом пошла от стола, громко шурша юбками. Все наблюдали за ней.

– Если ты собралась уйти, то выход не там, – крикнула ей вслед Оксана. Но Оделия не отреагировала, она прошла через весь зал и, разорвав ткань шатра одним движением, вышла в образовавшуюся прореху.

– Или там, – подвела с улыбкой итог Оксана. Потом осмотрела собравшихся и спросила: – Как вы вообще терпели её?

Вместо ответа сидящие за столом заухмылялись и закивали. После этой сцены весь её страх пропал напрочь.

– Давайте знакомиться дальше, – произнесла она.

Теперь все смотрели на неё молча и мрачно.

– Простите, гости, за поведение моей госпожи, – произнёс хозяин шатра, – она, как вы уже могли убедиться, из далёкой земли и у них там иные обычаи.

Он повернулся к низкорослому и носатому старику.

– Имею честь представить... – начал говорить колдун и оборвался на половине фразы, когда на их подиум длинной шеренгой вошли солдаты. – Да что ещё стряслось?

– Горяне! – коротко доложил идущий впереди воин.

– Горяне? – подскочили со своих мест гости пирушки.

«Горяне», – произнесла она про себя и сама себя спросила: «так далеко в степях?». Почему-то окружающие были не столько удивлены, сколько напуганы.

– Как далеко? – спросил повелитель, облачаясь в доспехи, принесённые солдатами.

– Уже в лагере.

– Как в лагере? – произнёс один из гостей, бородатый двухметровый мужик. – Вы же мне обещали, что я тут буду в безопасности! – в его голосе слышалась невообразимая ярость. – Что будет с моими книгами? Где мой топор?!

– Успокойся, Витро, – говорил ему молодой и щуплый парень, – сейчас с Горянами споём пару песен и найдём твои книги, а может, ещё и пользу для твоих знаний из них извлечём.

Оксана смотрела на спешку собирающихся почетных гостей и солдат и что-то ей не давало покоя, ведь если им угрожают, то почему музыка не стихла и танцоры, не обращая на них внимания, продолжают свой танец?

– Это розыгрыш? – спросила она.

– Что? – переспросил её полностью облачившийся повелитель.

Но не успела она пояснить, как в зал вбежал человек в кольчуге.

– Проклятье, – произнёс колдун и направил клинок на вбежавшего, тот схватился за сердце и упал по ступеням вниз, под ноги бегущим следом.

– Они уже тут, – не останавливаясь, произнес колдун. – За мной.

И все побежали за ним, и Оксана побежала за ним к другому выходу. Из него им навстречу выскочил воин, и колдун одним взмахом отрубил тому обе руки, словно кольчуга ничего не значила. А на следующем шаге колдун ударил воина рукоятью меча, после чего ноги и нижняя часть тела вылетела из зала, а плечи с головой остались. Оксана так и застыла, глядя, как кровь течёт из разрубленного тела. Она смотрела на убегающих маньяков и понимала, что с ними ей не по пути. Она попятилась назад, надеясь, что они её не заметят. Те были полностью поглощены бегством.

Сзади она услышала топот множества ног и обернулась. К ней подбежали двое, у одного был каплевидный щит и короткий меч. У второго был только меч. В этот момент мимо пробежал целый отряд воинов, на всех были длинные кольчуги, острые шлемы. Воин со щитом был рослым и широкоплечим. Воин с одним клинком – чуть выше неё, и судя по седой бороде, немолод. Старик обошел ее, и мужчины встали с двух сторон.

Она стояла и смотрела на них, боясь пошевелиться, она даже представить боялась, что могут эти горяне, если от них бежал колдун.

– Кто ты? – спросил бородатый.

– Я Оксана, – ответила она.

Он посмотрел на неё, оглядел сверху вниз.

– А рода, племени, чьих будешь? – продолжил спрашивать бородатый.

– Ничьих, ‒ ответила она. – Своя собственная, – при этих словах она вспомнила старый детский мультик, который смотрела когда-то.

– Так не бывает, – продолжил допрос бородатый, с любопытством рассматривая не только её, но и пирамиду за её спиной. – У каждого есть папа и мама, а у тех − род и племя. Как папу зовут, из какого он рода, в чьей земле живёт? Ты, гляжу, не местная, коль не разумеешь, о чем я толкую, или скрываешь чего. Смотри, с псами колдуна у нас разговор короткий, – и он, сделав к ней короткий шаг, взмахнул мечом.

– Я не с ним, – быстро проговорила она. – Я его пленница.

Бородатый отступил, опустил меч и спросил:

– Так чьих ты будешь? Откуда ты?

«Вот заладил», – подумала Оксана и решила сказать правду.

– Я из России, – произнесла она.

Старый с молодым переглянулись.

– Нет такой страны, – сказал старик.

«Опять всё одно и то же», – подумала она. Потом сделала шаг назад, села на ступеньку пирамиды, и слёзы потекли по её щекам, она закричала на них:

– Ну, нет! Нет такой страны! Что вам ещё надо? Ну не знаю я, откуда я и как сюда попала!

Она опустила голову на ладони и зарыдала, и какой-то частью себя она понимала, что не время и не место, но сдерживаться уже не могла. Вокруг одни инвалиды, маньяки, психи и все ей чем-то угрожают. Задают одинаковые вопросы, на которые она не знает ответов.

Неожиданно бородатый подошел к ней и по-отечески её обнял.

– Ну-ну-ну, не реви так. Всяко в жизни случается, – произнёс он. – Вот ответь на последний вопрос: вот то креслице наверху не для тебя ли предназначено?

– Там я очнулась, в этом шатре, – сквозь слезы проговорила она.

Он опустился передней на колени и поцеловал в лоб.

– Успели, – произнёс он и обнял её, – теперь всё хорошо будет.

Какое-то время он обнимал её, потом поднялся и сказал стоявшему рядом воину:

– Надо подождать царевича, побудь с ней, да подобрее. Ей и так сегодня многое пришлось пережить.

– Слушаюсь, – ответил воин, ставя свой щит, и сел рядом. Она думала, он что-нибудь говорить будет, а он молчал. А она смотрела за стариком, который бродил вдоль пирамиды в разные стороны, что-то высматривая и теребя бороду.

В зал вошли трое, все, как один, статные, в стальной чешуе. Они направились к ступеням пирамиды. Один шел впереди, двое других чуть позади. Впередиидущий был безоружен, двое сопровождающих наоборот − обвешаны всевозможным оружием. Сидящий рядом с ней воин поднялся на ноги, старик обернулся, и оба коротко поклонились. Впередиидущий посмотрел на неё, улыбнулся и снял шлем. На плечи упали золотистые кудри.

– Опять ускользнул, – сказал он старику.

– Жаль, – вздохнул старик, – но ничего, настигнем в другой раз, главное, мы и в это солнце помешали ему с пляской теней.

– Если бы мы его настигли, нам бы больше не пришлось гоняться за ним, – сказал воин с золотистыми кудрями. – Ладно, хоть прихвостней его мы всех перебили. Особенно с мелким повозиться пришлось, ух и вёрток, наверно, из речников. Придётся теперь с ними держать ухо востро.

– С ними и так приходится так поступать.

Златокудрый кивнул и вновь посмотрел на неё. У него были красивые голубые глаза, благородные черты лица. Тонкие губы.

– Мне думается, тебе нужно представить мне эту прекрасную деву, что мы спасли нынче, – произнёс он.

– О, простите, – сказал старик, направляясь к ней. – Совсем в суматохе запамятовал об учтивости. Я и сам-то не представился, настолько необычно всё нынче.

Старик протянул Оксане руку, та подала ему свою, и он помог ей подняться.

– Позвольте представить вам, царевич, – церемонно произнёс старик, – Оксана.

После того как он произнёс её имя, повисла пауза, царевич смотрел на неё своими красивыми глазами, потом переводил взгляд на старика, потом обратно. Оксана глянула на старика, тот тоже смотрел то на неё, то на царевича, с нескрываемым любопытством. Царевич трижды перевёл взгляд с неё на старика, потом поджал свои губы, взгляд его напрягся, но лицо не стало суровым, оно стало несколько комичным. Оксана почувствовала, как на её лице расплывается улыбка.

– И всё? – спросил царевич, упирая руки в бока.

– Оксана, – также церемонно произнёс старик, – пред тобой царевич Мирослав, правитель предгорного царства, Сын царя Василия пятого, правителя горных вершин и лесов.

«Сам царевич, – подумала она, – как в сказке».

Царевич коротко склонил голову, и она, не задумываясь, протянула ему правую руку. Его глаза округлились от удивления, он посмотрел на её руку, потом туда, куда она указывала, потом снова на неё. Она почувствовала себя неуютно от его удивлённого и пронзительного взгляда. Она посмотрела по сторонам, на неё не менее удивлённо смотрел телохранитель справа, телохранитель слева свёл брови и положил одну руку на рукоять клинка. Оксана опустила руку и почувствовала жар на щеках. А блондин перевел взгляд на старика:

– Как ты сказал: «настолько необычно всё нынче»? – спросил царевич.

Оксана посмотрела на старика, тот улыбался и задумчиво теребил бороду.

– Да, так, – задумчиво ответил тот.

Царевич вновь перевёл на неё свой взор, внимательно посмотрел на её платье, руки, волосы.

– Простите, что доставляем вам неудобство, – заговорил он, – должно быть, вы сильно напуганы происходящим, но смею вас заверить, вы в безопасности под моей защитой и больше не попадёте в лапы этого колдуна. Также смею предложить вам своё общество до прибытия в Страдполье. Там, если вы откажетесь принять участие в празднике, посвященном нашей победе, я отряжу почётную охрану, чтоб вас проводили домой, к отцу и матери, – он сделал короткую паузу, продолжая смотреть на неё, и добавил, ‒ и можете не беспокоиться, вам окажут все необходимые почести.

«Вот же ерунда», – думала она. – «Он меня тоже принимает за кого-то другого. Надо срочно что-то делать, сколько может продолжаться одно и то же!».

– Спасибо большое, – произнесла она, – за вашу храбрость, царевич, я так много слышала о ваших подвигах. О них слагают песни. Я уже отчаялась, не знала, как избавиться от этого маньяка. А потом он приволок меня сюда, знакомил с другими такими же... – она вспомнила название церемонии, упомянутой ими. – А что такое Пляска теней?

После этого вопроса царевич скривился, он не скрывал удивления и, похоже, удивляться ему уже надоело.

– Вас, должно быть, издалёка привезли сюда, – произнёс царевич, глядя ей прямо в глаза. – Вы не знаете местных обычаев и даже страшилок, которыми пугают родители непослушных девочек. Ладно, хоть имя моё вам известно. Должно быть, ваша семья обладает огромным могуществом, раз колдун привёз вас сюда и решил под нашим носом провести пляску.

Она тонула в его взгляде, его голос лился в неё, и золотой ореол окаймлял его. Ему надо что-то ответить.

– Я из далёкой страны России, – начала свой рассказ она. – Настолько далёкой, что этот господин, – она указала на старика, – не знает такой страны. Она огромна. Но где она, мне неизвестно, потому что сама не знаю, как сюда попала. И ничего из рассказанного о местных землях колдуном мне незнакомо. И конечно, ни о каких своих ритуалах он мне не говорил, – грустно произнесла она.

Царевич кивнул и сказал:

– Ну, что же, считаю долгом своим помочь вам найти родину, а до тех пор могу предложить приют в моей обители.

«Надо же, – подумала она, – как всё обернулось, жить во дворце такого красавчика». И при этом её донимали мысли: – «Как-то странно всё получается, уже второй жених принимает меня не за ту, кем я являюсь, и готов ради меня на многое».

–Так что же такое, эта пляска теней? – повторила она вопрос.

– Позвольте представить вам моего Старшего Советника, – так и не ответив, царевич указал на старика, успевшего отойти от них метров на десять, разглядывая рисунки на пирамиде, – Мыслеслава. Князя Пологих склонов. Одного из величайших мудрецов современности.

Старик, услышав громкий голос царевича, поклонился ей и снял свой шлем, оголив блестящую лысину. «Надо же, как он отвратительно выглядит», – думала она, смотря на советника.

– Вот он вам, Оксана, всё и объяснит, – произнес плечистый блондин. – А мне нужно ещё проверить кое-что. Встретимся в лагере за ужином.

Он обернулся к телохранителям и произнёс:

– Пойдемте, надо посмотреть, все ли ребята целы, – и с этими словами направился к выходу.

Наблюдая, как он удаляется, Оксана не заметила, что советник подошел к ней.

– Пляска теней – это пир тёмного колдуна, в результате которого приносится в жертву невинная высокородная Дева.

«Тогда со мной он точно промахнулся», – подумала она. И неожиданно поняла, что советник и принц принимают её за какую-то даму, принцессу или королевну. Ей стало страшно, а вдруг они узнают, что она никто. Благо, и спросить про нее не у кого.

– Он меня хотел принести в жертву? – перед глазами всплыли разные сатанисты, вешающие кошек и вырезающие младенцам сердца. Этим она и поделилась с советником, глядя на то, как танцоры сидят в неподвижных позах и глядят в пространство. Бой барабанов давно стих.

– Не совсем так, – пустился в объяснения внешне весьма неприятный человек, – вас бы обвенчали, потом он воссел бы на трон, что стоит наверху, при этом будущей жене говорят, что это её трон. И усадил бы тебя на колени, после чего вас бы сожгли вместе с танцорами.

– А он что, – удивлённо спросила она, – самоубийца?

– В некотором роде, – ответил советник, она не поняла и вероятно как-то изменилась в лице, раз он решил пояснить. – Он бы, в отличие от тебя, не умер бы в том представлении, в котором ты думаешь. Ты бы сгорела в муках, а он бы приобрел огромное могущество.

– Да ладно, – произнесла она, глядя на тот трон, о котором шла речь. «Да, с днём рождения, – произнесла она про себя, – только остался вопрос, который им не задать, – почему я?»

– Наверно, такой ритуал должен проходить в тайне? – спросила она. – Как вышло, что вы так вовремя тут оказались?

– Мы давно за ним охотимся, – без промедления произнёс советник, – нам его могущество не нужно, а потому мы гоняем его повсюду и срываем его коварные планы, благо многие обряды не проведешь просто так и абы когда.

–Значит, вы знали, где мы? – спросила Оксана.

– Нет, – ответил, улыбаясь, мудрец. – Мы знали, когда.

Её мысли направились к царевичу, он спас ей жизнь, такой сильный, благородный и красивый.

– И много раз вы мешали колдуну? – спросила она, думая: «Сколько же дев он спас?»

– Уже три лета подряд, – довольно ответил советник.

– И что стало со спасёнными?

– Были возвращены на родину с почестями, в целости и сохранности.

В этот момент один из танцоров встал и бросил под ноги факел, и сцена вспыхнула так, как будто её бензином поливали.

– Бежим! – крикнул старик, хватая её за плечо и дёргая в сторону одного из выходов, да так, что она чуть не упала.

Старик бежал быстро и крепко держал её, и она чувствовала себя маленькой девочкой, которая пытается поспеть за папой, держа его за руку, и её шаги становятся длинными лёгкими прыжками. Следом бежал телохранитель советника. Шторки в проходах были не завязаны, и они быстро пробежали два помещения, в которых стены были разорваны, в беспорядке валялась сломанная мебель. Третье помещение было вестибюлем. Они влетели в него, а им навстречу, со стороны бани, выскочили тощие серые девицы. Одежды на них так и не прибавилось. Они кинулись на советника и сбили его с ног. Он отпустил её плечо, и Оксана остановилась, не зная, что делать. Советник яростно отбивался, не давая выцарапать себе глаза. Одна из серых девиц кинулась и на неё, сбила с ног, вцепилась в волосы и... осталась без головы. Оксана услышала свой визг. Сопровождавший их воин скинул с неё это чудовище ударом ноги.

– Беги, – резко и твёрдо произнёс он, разворачиваясь к ней спиной. Ей стало мутно только от одного взгляда на происходящее там, ноги сами подняли её и понесли. Дышать было трудно.

Уже без помощи, столь же быстро она преодолела тамбуры перед вестибюлем и выбежала на свет солнца. Свет был настолько ярким, что она зажмурила глаза, но не остановилась. Она бежала, пока какие-то руки не схватили её. Она попыталась вырваться, не получилось, руки были крепкими, они встряхнули её, и она услышала:

– Ещё раз спрашиваю, куда бежишь?

Она открыла глаза и увидела перед собой невысокого, приземистого мужичка, он крепко держал её и не менее пристально смотрел голубыми глазами. Ещё двое воинов стояли рядом с ними, у них были красные щиты и длинные копья. На головах всех трёх блестели шлемы.

– Т-туда, – она неопределённо мотнула головой, так как и сама не знала, куда именно бежит.

Они посмотрели на холм, в указанном направлении. Улыбнулись. Она тоже посмотрела «туда». Там, сколько глаза видели, были холмы и поля.

– Может, лучше с нами? – спросил старший, всё ещё крепко её держа.

– С вами? – испугано спросила она.

А сама услышала голос одного из воинов.

– Смотри, как полыхает.

Она тоже обернулась и с замиранием сердца увидела огромный столб огня, рвущийся в небо из середины шатра. Столб разрастался, и она чувствовала, как нарастает жар даже на том месте, где они стояли. Она увидела вход, из него повалил дым, потом из дыма выбежали двое.

– Смотри, ещё двое и не к нам бегут, – сказал один из воинов.

– Костик, пригляди за дивчиной, а мы пока посмотрим, кто там бегает, – сказал державший её и сильно, но аккуратно толкнул назад. Крепкие руки высокого парня, стоявшего позади, поймали её за плечи.

– Будьте спокойны, – ровным басовитым голосом ответил тот.

Мужичок подобрал копьё со щитом и побежал с неизвестным ей воином.

Она услышала треск и обернулась к шатру, треск исходил от него. Он складывался внутрь, и с каждым таким провалом становилось всё жарче.

– Надо отойти, – пробасил над её головой Костик, – а то тут скоро станет невыносимо жарко, – и потащил её на вершину холма от шатра.

Но не успели они отойти и на десяток шагов, как стены шатра упали, обнажив ещё не загоревшиеся опоры. Жар ударил по ним, и они побежали. Костик был рядом и иногда подхватывал её. Они преодолели холм, и он загородил их от жара, но Костик не собирался останавливаться и продолжил бежать по высокой траве. Так бежали они, пока не достигли глубокого лога, на дне которого протекал широкий ручей. Слева от них ручей резко поворачивал и устремлялся к реке, образуя лог до самой реки.

– Зачем так далеко бежать было? – спросила Оксана у воина, переведя дыхание и наблюдая, как горят за полем и холмом остатки шатра.

– До чего ж бабы глупые, – произнёс он. – Чего не видишь: трава высокая?

Она посмотрела на поле, трава высокая, зелёная, кое-где виднелись цветы. Вокруг них летали разные жучки.

– И что, трава высокая, зелёная? – повторила она и добавила: ‒ Нравится по травке с красавицами как угорелый носиться?

Он скривился:

– Если от жара пал бы начался, то мы бы с тобой точно угорели, – объяснил он своим басом,– а тут нам спрятаться есть куда.

– Пал? В зелёной траве? – спросила она, думая, что весь мозг у данного горянина ушел в рост.

– Да. От большого пожара, – уверенно пояснил он. – Да ещё в этой траве есть не только зеленая, но и прошлогодняя, сухая.

– Ааа, – понимающе протянула она, догадываясь, у её спутника что-то не в порядке с головой. «Надеюсь, мне недолго придётся терпеть его общество», – подумала она, чувствуя, что начала замерзать.

– Может, пойдём куда? – спросила она.

Он, продолжая криво улыбаться, помотал головой.

– Ждать будем тут, – хотел сказать еще что-то, но застыл: – А это ещё что?

Она посмотрела в указанном направлении и обомлела. Её спутнику ответ не требовался. Он вытащил из-за плеча щит и длинное копьё. Галопом к ним неслось несколько всадников в чёрных доспехах. Двое первых всадников опустили копья, направляя на них. И только Оксана собиралась произнести что-то, как её защитник, мельком глянув на склон лога, спихнул её вниз. Возмущенная, она упала на мягкую траву и покатилась по склону, завершилось падение в холодном ручье. От холода она выскочила из ручья, с желанием собственноручно убить этого Костика.

Она глянула наверх. И увидела, как по краю лога скачет несколько всадников. Её защитник кинул в лог щит. И когда между ним и всадниками осталось совсем немного, воткнул в землю копьё и прыгнул вниз сам. Лошадь первого всадника на всём скаку налетела на остриё, Оксана услышала треск ломающейся рукояти. Передние ноги лошади подогнулись и она перевернулась. Всадник вылетел из седла, а следом ещё двое, чьи лошади запнулись о его скакуна. Костик ловко скатился в лог и схватил щит.

– Прячься за меня и всё будет в порядке, – резко скомандовал он, подбегая к ней.

На край лога выехал черный всадник с луком, он собирался выстрелить в них, но другой воин в чёрном резко что-то гаркнул, и тот опустил лук, они говорили коротко о чем-то на неизвестном ей языке.

– Они говорят о тебе, – произнёс Костик. – Ты нужна им живой. Почему?

– Не знаю, – ответила она, думая, а что ей ждать от их повелителя теперь. Ближайшие несколько месяцев ей ничего от него не грозит, но как он будет с ней обходиться.

– Ладно, – произнёс он. ‒ Пойдем наверх. По этому склону, – он указал на противоположный склон, на котором не было черных всадников, – может, успеем подняться и убежать прежде, чем они преодолеют эту преграду.

– Эй, горянин, – услышали они голос одного из всадников, – отдай нам красавицу и ступай к своим с миром.

– Я не верю в ваш мир, – произнёс её защитник, – вы убьёте меня, как только она окажется в ваших руках. И не надо мне никаких увещеваний.

Она услышала позади себя ржание. Обернулась и увидела ещё троих, ждавших, пока они поднимутся прямо к ним. Она повернулась к Костику и обнаружила, что и он их увидел. Он взял её за руку и повёл к ручью.

– Сейчас мы спустимся, – заговорил он. – Они наверняка за тобой пойдут, я постараюсь их отвлечь, а ты беги, пока я их отвлекаю. Поняла? – и он испытующе на неё посмотрел.

– П-поняла, – произнесла она. Ей было страшно, как никогда, она поняла, что Костик обречён на смерть. И она сказала: – Сам беги, мне они не причинят большого вреда, – а у самой сердце сжалось от мысли, что вновь попадёт в лапы этого чудовища. – А тебя... – она почувствовала резь в глазах, но слёз на сегодня, похоже, достаточно.

Он посмотрел на нее так, как будто сам её сейчас убьёт. Вдохнул – выдохнул.

– Ты побежишь, – произнёс он, с каким-то странным безумием в глазах.

И она поняла, что лучше не спорить.

– Великолепно, горянин, – раздался голос сверху, похоже, он принадлежал предводителю отряда, – ты сам выбрал свою судьбу.

Шестеро воинов в чёрных латах и накидках стали спускаться в лог. Они двигались медленно и слаженно, по трое с каждого берега. Костик начал отступать и оттеснять её к повороту лога. Потом четко и твёрдо произнёс:

– Беги, – и она побежала вниз по течению ручья.

– Да куда ж ты, – услышала она голос и топот множества ног. Она побежала быстрее, и за поворотом наткнулась ещё на троих, уже ждавших её. Оксана решила, что на полном ходу столкнёт одного из них, но он подхватил её и, держа за талию, поднял на плечо. Она начала дергаться, но рука, держащая её, только крепче прижала к плечу. И тут сзади раздался резкий звериный рёв. Держащий её уже начал разворачиваться, как вдруг удар огромной силы подбросил их обоих и они вместе упали в небольшой разлив ручья. Оксана больно ударилась о воду руками, которыми закрыла лицо, ещё больнее стукнулась бедром о доспех чёрного воина. Она поняла, что у неё есть шанс, оттолкнулась ногами и попыталась соскользнуть в воду. Руки доставали до дна мутной воды, и она помогала себе ими. Сзади слышались рычание, рёв и множество звонких и глухих ударов, и эти звуки заставляли её двигаться изо всех сил. Она с трудом могла бы сказать, что происходило в этот момент, но глубокая вода кончилась, и она что было сил понеслась по дну ручья. Бежать было неудобно. Ей казалось, что одна нога длиннее другой, к тому же нога горела. Она повернула по ручью ещё раз и увидела реку.

Беглянка обрадовалась, что точно сможет уплыть от закованных в доспехи воинов. И тут она увидела, как из воды вышел самый уродливый воин из всех, что она видела, на его кольчуге повисли водоросли, в одной руке он держал топор с длинной рукоятью, а другой не было вовсе. Он шел ей навстречу. Она узнала его, но теперь не знала, чего ждать. И это напугало её, она оступилась, в очередной раз плюхнулась в воду ручья. И всё же что-то подсказало ей, где безопаснее, и она поползла к реке. Правая нога нещадно горела, и она не могла найти в себе сил подняться. Сердце её сжалось, когда она увидела, как он шагает к ней, слишком бодро для инвалида. Его челюсть была свёрнута набок.

Когда ему осталось до неё пару шагов, она услышала, как шлёпают ноги по воде. К ним приближались. Инвалид прошагал мимо неё, навстречу бежавшим. Они вывернули прямо на него, а он не дал им опомниться. Его шаг превратился в замах, и он одним ударом свалил первого бежавшего. И развернулся сам, двое пробежали мимо, и бежавший справа получил удар в спину. Инвалид шатался и крутился на ногах и, в такт им, как пропеллер, в одном суставе вращалась его рука с топором, обрушивая на противников чудовищные удары и выбивая из рук клинки. Один из черных воинов изловчившись, поднырнул под топор и с силой вогнал свой меч в тело инвалида, да так что клинок вышел из спины. Оксана вскрикнула. А потом услышал глухой хлюпающий удар, и болезненный рёв. Она невольно посмотрела и увидела, как инвалид, пытается извлечь топор из бока ловкого война. Последний из черных всадников увидав затруднения инвалида, занёс меч в ударе. Но её подопечный в этот момент дёрнул всем телом, нагнулся, топор с чавканьем вырвал кусок тела и отогнул мешавшую пластину доспеха и полетел навстречу нападающему. Меч всадника прошел над затылком инвалида, и рука всадника звонко встретилась с обухом топора. Всадник упал, а сверху на него одним завершающим движением упал топор. По мнению Оксаны, то, что сейчас произошло, было не боем, а, скорее, расправой. Так быстро это всё закончилось. Инвалид выдернул топор из тела и направился к ней, ей было страшно, она пыталась отползти от надвигающегося монстра − таким он ей теперь казался. А он, как будто почувствовав её страх, бросил топор, опустился на колени и так застыл.

Вода в ручье стала принимать багровый оттенок. Оксана дёрнулась и выскочила из воды. Постепенно она стала приходить в себя, осмотрелась. Платье было порвано в двух местах. На груди образовалось глубокое декольте, и если бы не жёлтый топик, то её грудь оказалась бы на всеобщем обозрение. Талисман, который она так тщательно охраняла от чужих глаз, спрятать было некуда. Юбка тоже была разорвана, на левой ноге остался сапог, а на правой был только большой синяк на лодыжке. Саднили расцарапанные пальцы.

Сколько она так сидела, она не знала, но солнце уже ушло за горизонт. На неё навалился холод, и она поняла, что придётся идти домой, а то недолго и замёрзнуть. Она сняла с левой ноги сапог и попыталась встать. Было тяжело, оказалось, что ещё болит левое бедро, похоже, там тоже синяк. «Как я теперь покажусь на глаза царевичу?», – поймала она себя на мысли и тут же смутилась. Вслед за ней из воды поднялся её инвалид. Она посмотрела на него, проткнутого мечом, который так и остался в нём, хромого, со свёрнутой набок челюстью и без руки. Он спокойно поднял топор из воды. Она подковыляла к нему. «Он спас меня, мой терминатор», – подумала она о нём, подошла к нему, обняла и заплакала, вспомнив ещё одного защитника, который, несмотря на всё своё женоненавистничество, отдал за неё жизнь. А терминатор как стоял, так и остался стоять, смотря куда-то в пространство. Но у неё неожиданно потеплело на душе. Она отстранилась.

– Пойдём домой, – сказала она своему телохранителю, стоящему как истукан. Она поняла, что её подопечные, по крайней мере некоторые из них, могут постоять за себя и за неё. – А завтра мы найдём нашего героя и если жизнь в нём, как в тебе, до конца не угасла, с почестями примем его в наш приют или с почестями на третий день захороним, – потом посмотрела на тёмные силуэты в ручье и добавила: – И их тоже.

В лунном свете трудно было отыскать место, где они могли бы подняться из лога. Пришлось подниматься на ощупь, цепляться за колючую траву расцарапанными пальцами. Благо, подъём в этой части не был так крут, как в том месте, где они спустились в лог, и можно было спокойно подняться, будто это просто холм.

Выбравшись из лога, Оксана увидела синие ночные поля и зарево за холмами. Шатер всё ещё горел. Она посмотрела в сторону лагеря колдуна. Шатров не увидела, хотя костры там ещё горели.

«Может, остатки лагеря догорают», – подумала она, «А может, они и не стали его сильно жечь, опасаясь, что лес загорится. Да какая в принципе разница», – думала она.

Она хорошо знала место и шла прямо к дому. С каждым шагом в ней нарастала тревога, что-то было совсем не так. За ней бодро ковылял её телохранитель. Она посмотрела на свое поле, кусты и стебли сливались в синеве, и только отдельные стебли и листья луна выхватывала своим светом. Оксана посмотрела в сторону сараев, но и там было тихо. Она заглянула в один из них. В сарае лежала разорванная овечка на подстилке из соломы. Оксана отошла от сарая и встала посреди поля, посмотрела на все постройки, вздохнула и пошла в дом.

«Они ушли все, кроме одного, и забрали с собой всё», – она почувствовала себя одиноко. Ей вновь стало прохладно. Она обняла себя за плечи, чтобы меньше дрожать, и пошла в дом. Её дом. Оксана избавилась от платья, надела на себя белую сорочку, амулет не стала прятать под нее, чтобы было удобно спать. Завернулась в шкуры и уснула.

Наутро она услышала громкий стук.

– Эй, хозяин или хозяйка, есть кто? – услышала она хриплый голос.

– Да я же тебе говорю, нет тут никого, – ответил другой голос. – Мы вчера проверяли. В окрестностях нашли пару могил да двух ходоков. Наверно, вымерли все или этот их в рабство угнал.

– Ходоки... хм... нашел, чем удивить, их везде, где нет нормальной культуры, навалом, – произнес хриплый голос. – Но в последнем ты, может, и прав. Посмотри. Оно, конечно, не идеально, но если и брошено, то совсем недавно.

Пока они говорили, она проснулась и осмотрелась. Её телохранитель сидел в доме тихо, в обнимку с топором, меч, торчавший из него с двух сторон, похоже, не доставлял ему никакого дискомфорта.

– Так давай заглянем и посмотрим, – произнёс второй голос.

– Не надо, – произнесла Оксана. – Я сейчас выйду.

– О, слышишь, – весело произнёс хриплый голос. – Там кто-то есть. И судя по голосу, красна девица.

– Красна девица? – спросил второй. – Эй, как ты тут очутилась и где вчера была?

– Сейчас я выйду и расскажу, – ответила Оксана, вылезая из-под шкур и охая. Она посмотрела на свои ноги, синяки стали больше и ярче Она поднялась − было больно, но не смертельно − и направилась к сундуку.

– Всё в порядке? – услышала она вопрос и поняла, что слишком громко оповещает округу о своих неудобствах.

– Да, всё хорошо, – ответила она, выбирая платье из лежащих в сундуке. Но ни одно не подходило по размеру. Среди платьев была одна широкая юбка, её она и надела поверх сорочки. Прислушалась. Разговорчивые притихли. «Что-то странно они притихли», – подумала она.

– Не выходи, – прошептала она, проходя мимо своего единственного воина.

Выйдя на крыльцо своей хижины, Оксана увидела, что рассвет только занялся. Длинная тень от дома тянулась да самого поля, и в этой тени стояло двое воинов в длинных кольчугах и блестящих шлемах. Они смотрели на неё поверх красных щитов в виде капли, и наставив на неё по копью.

– Ах вот как вы красных девиц встречаете, – произнесла она. И с удивлением поняла, что после вчерашнего дня ей совсем не страшно. Да к тому же теперь у неё был защитник.

– Ну, мало ли как морок говорить может, – сказал вторым голосом парень слева, он был на полголовы выше своего напарника.

Она подошла к скамейке у входа в хижину, на которой часто рукодельничала, и присела на неё.

– Теперь, я думаю, вы видите, что я никакой не морок, – спокойно сказала она.

Они переглянулись. Потом обладатель хриплого голоса объявил:

– Нам поручено разыскать двух человек, – он сделал паузу и критически осмотрел её, потом продолжил, – Красавицу Оксану и Богатыря Костика Бравого.

«Костик Бравый, – подумала она. – Вот и впрямь имя по человеку».

– Нет больше Костика, – спокойно и грустно сообщила она.

Воин с хриплым голосом удивился и приподнял щит. Воин повыше остался стоять, как стоял.

– Мы знали Костика, – как-то гневно произнёс высокий, – и не раз стояли с ним плечом к плечу, и не мог он вот так взять и сгинуть, – он сделал шаг к ней и наставил копьё. – А ну говори, змея, как Бравого извела?!

«Хватает же идиотов», – подумала она, глядя прямо на них.

– Он защищал меня в логу и погиб как герой, – также спокойно и грустно произнесла она.

– Значит, ты и есть Оксана? – спросил воин.

– Я и есть, – подтвердила она, вздыхая.

Оба воина убрали щиты и копья. Низко поклонились. И тот, с хриплым голосом, заговорил:

– Простите-с за подозрительность и слова обидные, что произнесли мы, но другом был нам Костик, – с искренней грустью произнёс воин. – Меня зовут Осип.

– А меня Братислав, – сказал второй. Вновь поклонился и добавил, – нам велено сопроводить со всякими почестями вас в наш лагерь.

Вот чего Оксана точно не хотела, так это идти куда-то далеко, лодыжка ныла при каждом шаге.

– Простите, – ответила она, – но я не могу пойти с вами, мне тяжело ходить и пару дней я бы побыла тут.

– Да как можно-с, – возмущённо произнёс Осип, – отказывать царевичу!

– Передайте ему так, – сказала она, – на нас напали, друг ваш погиб, ну и меня немного потрепали.

Лица обоих вытянулись.

– Прям так? – спросил Осип.

Она вздохнула и произнесла.

– Хоть как, – сказала она, – а теперь оставьте меня.

– Как угодно-с, – сказали воины и пошли в обход её дома.

Оксана подождала, пока они уйдут. Они о чём-то опять заговорили, слов она не разобрала, а когда голоса отдалились, сама хромая пошла на ближайшее поле с мягкой травой, легла и стала смотреть в небо. Она не спала, но и мыслей никаких не было. И лежала так, пока не услышала блеяние овец.

Она приподнялась и увидела нескольких инвалидов, ведущих овечек за собой. Посмотрела по сторонам и заметила ещё нескольких. «Они возвращаются», – радостно подумала она. Приободрилась, поднялась и пошла им навстречу. Она видела, что они на вид омерзительные, знала, что холодные, но не было для неё никого роднее их. Она подошла к каждому и обняла. Тут был и Носатый. Она ходила между ними и думала, как отпраздновать их возвращение, даже забыла о синяках. Она решила посмотреть в доме, что она может приготовить, и тут на двор к ней влетели всадники и на полном скаку срубили Носатого и ещё двоих.

– Нет! – крикнула она и кинулась к ближайшему всаднику. Один из них соскочил с коня и поймал её бежавшую.

– А мне сказали, ты не можешь ходить. И я решил почтить тебя своим присутствием лично, – произнёс воин, обнимая её, а она дёргалась в его объятиях и кричала:

– Не трогайте! Не надо, – она стал вырываться из его рук, колотить кулаками по кольчуге.

– Всё в порядке, – стал он утешать её, ‒ они не тронут тебя, не бойся, мы уже тут.

Она дёрнулась что было сил из его рук, с криком сквозь громкое рыдание.

– Отпусти! Отпусти меня! Я ненавижу тебя. Убирайтесь!

Он отпустил, а она упала на колени и рыдала.

– Плохо дело, – услышала она голос советника. – Колдуны да беспокойные совсем девку запугали, как-то нам с ней бережней надо.

Кто-то подошёл со спины и обнял её, тихо нашептывая на ухо, что всё хорошо, что она в безопасности, она несколько раз пыталась вырваться, но крепкие, теплые и нежные руки её удержали. Оксана обернулась и увидела перед собой голубые глаза царевича.

– Почему вы убили их? – спросила она.

– Кого? – не менее удивлённо спросил он.

И она не знала, как быть, она смотрела в его глаза и верила, что он не мог поступить плохо. Но она видела произошедшее своими глазами.

– Они никому не причинили вреда, никому, – прошептала она.

А он смотрел на неё с таким искренним непониманием, что она и не знала, что еще сказать, и просто тонула в его взгляде.

– Смотрите ‒ Сечеслав, – произнёс кто-то.

Царевич повернулся. Оксана перестала тонуть и увидела, что её вчерашний защитник вышел из дому. Топор он и не думал бросать. Царевич отпустил её, поднялся, она услышала, как выскользнул меч из его ножен.

– Нет, не трогайте его, – произнесла она громко. Сама не помня как оказалась на ногах, бросилась к своему спасителю.

Царевич поймал её за руку, она попыталась вырваться, но он держал крепко. Сечеслав повернул лицо к царевичу, и ей показалось, что слегка поклонился, узнал.

– Почему вы их убиваете? – спросила она.

– Во даёт, – произнёс кто-то.

– А в ваших землях разве нет таких? – спросил царевич.

– Таких нет, – сказала она. – А те, что есть, просто больные люди, нуждающиеся в помощи и уходе.

– Тогда прости нас, – сказал царевич. – Но в наших землях они проклятие, нападают на людей и скот, и единственный способ им как-то помочь – это отрубить голову.

– Но он вчера спас меня, – произнесла она, – когда я убегала от всадников колдуна. Они убили Костика и бежали за мной, а он защитил меня.

Это удивило всех. Она услышала перешептывания, воины не верили, что инвалид, даже их славный знакомый, мог быть лучше, чем Костик. Сечеслав начал раскачиваться и смотреть по сторонам. А к ней подошел советник, пристально разглядывая её грудь. И в этот момент Сечеслав, не переставая качаться, шагнул к ним, а царевич молниеносно ударил советника в нагрудную пластину рукоятью меча. Советник только и успел произнести «что хе» и упал на землю. А в том месте, где он только что стоял, прямо перед ней просвистел топор. Царевич оттолкнул её в сторону, там её поймал другой воин. На помощь советнику пришел его телохранитель, принявший на щит такой удар, что щит раскололся. А царевич ловко замахнулся и... − она отвернулась и уставилась в плечо державшего её. Она уже не плакала, болеть просто было нечему.

К ней подошел царевич и спросил:

– Теперь ты понимаешь, что они опасны?

– Понимаю, – шепотом произнесла она.

– Ей нет веры, – услышала она голос советника.

– Это почему? – спросил царевич и отошел от неё.

– Потому как она колдунья, – воин, державший ее, отшатнулся, да ещё и её оттолкнул так, как будто увидел в своих руках бомбу. Она упала на спину, думая, что падать у неё скоро войдёт в привычку.

– Да что же вы делаете! – воскликнул царевич, подходя к ней и протянув руку. – Поднимайся. Пока не будет веских доказательств твоей вины, я никому, – он посмотрел на воина, который толкнул её, и тот отвёл взгляд, – не позволю обижать девушку, которой, только вдумайтесь, столько пришлось претерпеть.

Царевич осмотрел всех, она подала ему руку, и он поднял её.

– А теперь мы внимательно слушаем тебя, Мыслеслав.

Мыслеслав оглядел её, задержал взгляд на амулете и спросил.

– Кто видел, откуда вышел Сечеслав?

Несколько воинов шагнули вперёд.

–Скажи ты нам, Ратислав, – обратился он к бородатому, широкоплечему мужику.

– Да что тут говорить, из лачуги этой. Все видели.

Его поддержали стоявшие рядом.

– Все видели, – подытожил советник. – А где нашли нашу красавицу Осип и Братислав?

– В доме, – услышала она знакомый хриплый голос.

– В доме, – повторил советник, – хорошо. В доме есть он, а где есть Костик? – и он посмотрел на неё испытующе.

– Он в логу, – произнесла она и указала в направлении лога.

– Съездите и проверьте, – ни к кому конкретно не обращаясь, произнёс советник, кто-то вскочил на коней и уехал. – А мы рассмотрим главное доказательство. Я долго размышлял над символами в шатре. Когда мы спасали какую-нибудь княжну или боярыню, символы так и говорили: княжна, боярыня. А тут околесица. Пришла из-за пелены или завесы, что-то о духах воплощающихся и прочее. Я ночь не спал, мучился. Ученики и прислуга соврать не дадут. И вот я вижу эту сцену, а потом медальон на её шее, посмотрите ‒ и вы увидите знаки, известные даже крестьянам, но при этом запрещенные во всех известных королевствах и царствах.

Царевич резко развернул её за плечи и уставился на медальон, его глаза становились шире с каждой секундой.

– Откуда? – только и спросил он.

Ей стало больно, так сильно он сжал руки на её плечах.

– Нашла по дороге сюда, – ответила она.

– Тогда выбрось, скажи, что не знала, что это. И дело с концом. Уедешь с нами, место тебе найду при своём дворе. И все тебя поймут и простят, коль за колдовством больше не поймают.

Она стояла и смотрела на него. И вот так просто − выбросить и отдаться отчаянию, пусть и поехать с царевичем при его дворе. Кружились мысли в голове. Она поймала себя на нескольких весьма сладких мыслях о нем, таких соблазнительных, что отказаться было трудно. Но. Оксана вспомнила чувство потерянности и пустоты, возникающее у нее, когда она снимала медальон, и поняла, что не сможет жить с такой пустотой в душе. Потом она глянула на Носатого, на Сечеслава, на других лежавших, которых только что жестоко и безжалостно истребили, и произнесла:

– Я не могу.

– Замолчи, подумай, – рявкнул царевич и сильно встряхнул.

– Я подумала, я не могу.

Он отпустил её, отошел на несколько шагов, смерил взглядом и твёрдо произнёс:

– Я, король предгорного царства и царевич Мирослав, именем моего отца, царя горных вершин и лесов Василия пятого, повелеваю. Оксану, что стоит перед нами, прозвать колдуньей и предать её, как подобает по закону, воде.

Её поставили на ноги и понесли на мосток, всадник на холме развернулся и скрылся за деревьями. Смирение и принятие. Дергаться и сопротивляться сил не было, но даже если бы и были, то что толку против трёх здоровых мужланов брыкаться, когда по рукам да ногам связана. А они рады стараться, набрали в большой мешок песка и привязали к её ногам. Потом подняли за ноги и плечи, и козлобородый водрузил на неё мешок. Ей показалось, что она порвётся раньше, чем её начнут кидать, но ей было безразлично. Двое державших её молодцов разбежались и швырнули её в воду. Мешок с песком оторвался от нее, и она успела сделать глубокий вдох, прежде чем устремилась на дно вслед за мешком.

Вода была теплой и мутной, Оксана не могла видеть далеко, но почувствовала, как опускается в густые водоросли. На дне было темно из-за мутной воды, несмотря на небольшую глубину. Она видела, как наверху играют пробивающиеся лучи солнца. Время, похоже, застыло. Вокруг неё, в водорослях среди полумрака стали сгущаться тени, ей было тепло...

Лес теней

Хотелось пить. Но вокруг не было ни малейших признаков цивилизации. Два дня Оксана ходила кругами по лесу в поисках хоть чего-нибудь. Она кричала, всматривалась и прислушивалась, но ничего найти не могла. Вроде бы совсем рядом был лагерь с людьми, и их должно быть слышно, они должны искать её, звать. Но никто не искал. Может, она и сама в первый день зашла слишком далеко, когда пыталась вернуться к людям.

Но теперь ей просто хотелось пить, она прошла ещё один ручей. В нём между камешков весело бежал быстрый поток. «В наше время, если попить из лужи, не то что козленочком – мутантом станешь», – думала она, перешагивая ручей. И всё же пить хотелось страшно. А может, ну их всех к чертям, вроде мусора не видно, червей медицина выведет, а радиация с ядами... да где их нет. Если и умирать, так хоть горло драть от сухости не будет.

Она вернулась к ручью. Наклонилась. И внимательно в него посмотрела, пытаясь разглядеть паразитов и вредные вещества, но вода была прозрачной и ничем не пахла. Она помыла в ручье руки, вроде вода как вода. Зачерпнула в ладони воду и поднесла ко рту, сделала глоток. Вода была прохладной и поразительно вкусной. После второго глотка Оксана закашлялась. Когда прошел кашель, она начала черпать воду и жадно её пить, пока не заболело горло и живот. Странная резкая боль в животе перехватила дыхание и выбила слезу из глаз. Оксана так и легла у ручья, держась за живот. Она сделала глубокий вдох, затем ещё и ещё, и живот отпустило. Она продолжала глубоко дышать, ей становилось всё легче и легче. Она вытянулась на земле.

«Ну, вот, – думала она, – если мне будут попадаться ручьи, а они мне попадаются часто, то от жажды я не умру. Стану женщиной-пауком или ещё кем из Икс-менов», – с этими мыслями она перешагнула через ручей и пошла дальше.

Она шла и радовалась тёплой погоде. Будь погода прохладнее, и ей пришлось бы очень тяжело в одном купальнике и топике. Блузка и юбка её совсем превратилась в рванину. И она сняла их, решив, что приличнее и красивее она будет выглядеть так, чем в лохмотьях.

Кроме весьма скудного гардероба, в своих руках она обнаружила крепко зажатый амулет. Он был очень красив, покрыт множеством каких-то узоров. А в центре был большой камень, размером, наверное, с перепелиное яйцо. «Наверно, рубин», – пыталась догадаться она, смотря, как переливаются грани. Что-то в этом камне одновременно и завораживало, и пугало. Казалось, что он огранён не только снаружи, но и изнутри. «Когда я выберусь из леса, я стану сказочно богатой», – думала она, глядя на амулет. Потом надела его на шею. И вдруг поняв, что расстаться с ним ей будет трудно, решила, что не обязательно его отдавать, но он станет гарантом её деловой активности. И придя к подобной мысли, она спрятала украшение под топик, чтоб не болталось, пока она идёт по лесу.

Оксана не знала, куда идти, и просто шла. На земле живёт семь с половиной миллиардов человек, значит, везде есть люди. Странная уверенность, что всё с ней будет в порядке, наполняла её. Да, в лесу. Да, одна. Да, не знает, что делать и как выжить. А ещё она слышала, что в каком-то городе пропал целый самолёт, то ли с генералами, то ли с чиновниками, и никого не нашли. «Ух, от таких мыслей даже холодок по коже», – подумала она. – «Нет, меня обязательно найдут! Или я сама найдусь».

В первый день ей было не до еды, а сейчас, попив воды из ручья, она поняла, что очень хочет есть. Но что есть в лесу, оно ведь всё грязное, а бывает ещё и ядовитое. По телику часто показывали, как всякие дикари едят муравьёв, личинок и другие мерзости, но они живут кто в джунглях, кто в Африке. А она-то в России. Что можно есть в родных лесах, Оксана не имела не малейшего представления, вокруг были одни ёлки да сосны. И разная трава под ногами. Есть эту траву было страшно, но из походов с бабушкой в лес, в очень далёком детстве, она точно знала, что земля богата и вокруг должно быть много ягод.

Но как она ни оглядывалась, ягоды ей не попадались, и она шла дальше. Оксана думала, что поднимется на какую-нибудь гору и осмотрится, но в первый день сделать это не догадалась, а сейчас и гор никаких поблизости не было.

Почва под ногами становилась всё более влажной, а потом лес кончился, и она увидела странную поляну, покрытую разноцветными холмиками, иногда из этих холмиков росли деревья. Наверное, поляной все-таки назвать это было нельзя, скорее − поле, причём широкое, большое поле. Она какое-то время смотрела на лес с той стороны. Думая: обойти странное поле или пойти по нему? Обходить ей казалось очень долго, а идти по непонятно чему не хотелось. Но она все же попробовала стать на странный холмик. Он оказался необычайно мягким, но под ногами не проваливался. Оксана перешагнула на следующий и пошла вперёд. Оказалось, что по этому полю можно неплохо идти. Так она и шла, пока не наткнулась на черную лужу. «Вот туда я точно не полезу», – подумала она и попыталась её обойти, но холмики вокруг стали проваливаться под ногой достаточно глубоко. А место, куда ставала нога, наполнялось водой. Оксана вернулась на те холмики, на которых стояла, но они не выпрямились. И теперь, когда она шла по ним обратно, они тоже проваливались до воды. Ей стало страшно, но бежать она не рискнула, боясь, что почва совсем уйдёт из-под ног. «Это болото», – догадалась она, обнимая дерево, когда ужасные, хищные кочки закончились, и под ногами снова оказалась твёрдая почва.

«Болото», – думала она. – «Теперь понятно, почему люди тут пропадают. Многие, наверно, как я, и не догадываются, что оно может быть таким. Обычно представляются заросли камышей». Жуткие кочки-холмики завораживали своим разноцветьем. Глядя на них, она пошла в обход. Иногда ей попадались такие кочки на твёрдой земле, но она старалась держаться от них подальше. Обойдя очередную кочку, она увидела множество красных бусин на поверхности, подошла поближе и рассмотрела, что это ягоды, много ягод. «Ягоды из кочки, какая мерзость, – подумала она. – Наверняка ядовитая». Хотя что-то в этой ягоде было знакомое, она попробовала одну, но поморщилась и скривилась, так сильно ей свело челюсть. «Ну и кислятина, такое точно есть нельзя», – решила она, выплёвывая раскушенную ягоду.

Оксана шла дальше вокруг болота. Продолжая искать хоть что-нибудь, похожее на еду. Она старалась избегать полянок с высокой травой и кочками. И обходя очередное такое место, обнаружила маленькие кустики с темно-зелеными и синими листьями. На них ягоды-бусины росли небольшими гроздьями. «Ладно, я попробую,– подумала она. – И будь что будет». Эти ягоды на вкус оказались приятнее тех, что росли из кочки. Они хоть и были кислыми, но в них была и сладость, и лёгкая горчинка. Она огляделась. Увидела, что ягод этих растёт здесь огромное множество, и решила съесть их сколько сможет, надо же что-то есть.

Так она и ползала вокруг ягод до самой темноты.

Вместе с темнотой появились комары, которых отчего-то не было прошлой ночью, и тогда она, мучаясь от прохлады и неудобства, всё-таки уснула и вполне неплохо спала. А этой ночью сон, похоже, отменялся. Может, дальше от болота комаров нет. Идти по темноте ей совсем не хотелось, но ничего не поделаешь. Она оторвала ветку у молодой ёлочки и принялась яростно обмахиваться.

«Я давно иду вокруг этого болота», – думала она, разворачиваясь к нему спиной и шагая в тёмную чащу.

Какое-то время она шла уверенно, ночь еще не вступила в полное владение миром. Но с каждым шагом ей думалось, что всё хуже и хуже она видит дорогу, а комаров, казалось, становилось всё больше и больше. Огромный их рой гудел подобно пылесосу, только сосать он собирался явно не пыль. «А может, люди не в болота попадают,– думала она, – а их до костей съедают насекомые вроде этих». Шагая в лес, Оксана забрела в чащу, ей казалось, что лес стоит стеной, чтобы её не пропустить. Деревья так близко жались друг к другу, что между ними с трудом можно было бы протиснуться, если бы у них не было веток. Но увы. Веток, пусть и сухих, было много. И каждая веточка тянулась к соседнему дереву, явно желая обнять. «Да, уж, – подумала она зло, когда дерево, на которое она опёрлась, упало под её весом. – Вот тебе – друзья закадычные, некоторых уже на смерть заобнимали». Продираясь через стену, она больно ударилась ногой о корягу, лежащую где-то внизу в темноте.

Оксана решила громко высказать все, что думает об этом лесе, комарах и темноте в частности. Русский в сочетании со сданным на пять английским дал ей широчайший простор для творчества. И, наверно, кто-то её всё-таки услышал, по крайней мере, сломав очередное сухое и хлипкое дерево, она вышла на полянку и обнаружила, что в небе ярко светит луна, и в её свете она вполне неплохо видит. Комаров, правда, меньше не стало, но она, по крайней мере, не боялась, что наткнётся глазом на ветку.

Идти по поляне в темноте ей не хотелось, недавний страх от болота еще не утих. В ночи что-то ухнуло. Она вздрогнула. Пока Оксана продиралась сквозь чащобу, она ничего не слышала, кроме треска веток. А сейчас слышала стрёкот цикад и странный скрип, как будто где-то неподалёку висели ржавые качели и равномерно раскачивалась. Щють – Тщюю – Щють – Тщюю. Ей и не нравились фильмы ужасов, которые предлагал ей Голливуд: в чем-то эти фильмы были и впрямь страшными, а в чем-то просто отвратительными, − и оказаться самой участницей этого фильма ей ни разу не мечталось. Сквозь скрипящий звук качелей послышался шум воды.

И она пошла на звуки воды, обходя иссиня-чёрную поляну и уворачиваясь от корявых пальцев, что тянулись к ней от стены. Они то и дело норовили выскочить из темноты под равномерный свист ржавых качелей, вцепиться ей в лицо или хлестнуть по рукам и спине. Причем последнее им удавалось с завидной регулярностью, но чащобе было мало просто цепляться за неё. Чащоба злилась, издавала звуки, похожие на перемалывание костей. Оксана, конечно, никогда не слышала, с каким звуком перемалываются кости, но готова была поклясться, что именно с таким. В недрах стены послышался глухой удар, потом заскрипели деревья...

Позади неё с треском упало дерево. Она подпрыгнула и бросилась от чащи через поляну, высокую траву, которая резала ноги. Сзади неё нарастал треск и скрип. И ей казалось, что некая сила �

Амулет мертвых

– Проверили верёвки? – спросил лысеющий мужик с козлиной бородкой. – Связана крепко?

Двое парней, без стеснения лапая девушку, стали проверять верёвки, а мужик довольно наблюдал за процессом.

– Крепко связана-с, – подтвердил широкоплечий парень справа, – не извольте беспокоиться.

– Молодцы, – задумчиво глядя на неё, произнёс Старший советник в длинном богатом кафтане, когда только переодеться успел. – Но будьте осторожны, она может быть очень опасна. Давайте тащите её к реке.

Парни, как пушинку, подняли её, ухватили, как длинную котомку, подмышки. Один шел впереди, держа её одной рукой ниже груди, другой – сзади, держа за бёдра. Она пыталась сопротивляться, извиваться, но они были очень сильны и несли её, не останавливаясь, через потоптанное лошадьми поле. На поле горели костры и сильно воняло горелым мясом, всюду ходили воины в кольчугах. «Что они сделали с моим домом…», – думала она. – «А если это сон, то уже давно пора проснуться! Пора проснуться!»

Последнюю мысль она, похоже, не столько подумала, сколько прокричала, потому как сбились с темпа несущие её и оглянулись на них все, кого она видела вокруг себя. Они глядели на неё с нескрываемым отвращением.

– Не волнуйся, – раздался спокойный голос позади парней, – мы не спим, за это я могу ручаться. А вот если вдруг спишь ты, – голос сделал короткую паузу, – то уверяю, ты скоро проснешься.

Слыша этот голос, она отчего-то представляла очень гаденькую улыбочку, которую не смогла бы скрыть и более густая борода.

Её несли по тропинке, по которой она много раз ходила к реке, через большой бор, в котором росли прекрасные подосиновики и пели разные птицы, они пели и сейчас, им было всё равно.

– Стойте, – раздался голос козлобородого, когда её проносили мимо высокого кустарника.

Они развернулись, не отпуская её, она увидела реку внизу высокого берега. Маленький мосток, с которого очень удобно было стирать, нырять и много чего ещё. «Очень удобный мосток», – горько усмехаясь, подумала она.

– Ставьте её, – продолжал распоряжаться её главный мучитель.

Её поставили на тропинку, повернули спиной к реке.

– Ну что, парни, – продолжал вещать Старший советник. – Вы не зря учитесь у меня ремеслу. Что нужно сделать, прежде чем бросить колдунью в реку?

Парни переглянулись.

Улыбнулись.

– Проверить, в чести ли она, учитель, – хором произнесли они, – и мы не можем сами провести этот ритуал, уж больно могущественна стерва.

– Всё правильно, мои мальчики, – гнусно произнес, ухмыляясь, козлобородый. – Всё правильно.

Она глядела, как он приближается, и её начала бить дрожь. Она уже готова была сама прыгнуть в реку, лишь бы это чудовище к ней не прикасалось. Она дёргалась в путах. Слёзы хлынули на её лицо.

– Нет! Не надо! Не подходи! – слышала она свой крик, разносящийся по бору. Но он, улыбаясь, шел к ней, что-то говорил ещё своим ученикам, а они крепко держали её в путах и, похоже, им нравилось держать её, извивающуюся, будто змею. Старик не собирался долго терять время. Он плотно прижался к ней всем телом, она пыталась оттолкнуть его, но поняла, что не смогла бы, даже если б ему не помогали парни. Он был жилист и крепок. Но не успел он что-либо сделать, как по тропе, из-за кустов вышел царевич.

На лице царевича была кривая ухмылка, скулы сильно напряжены, его голубые глаза источали невероятную злость.

– Что здесь происходит, советник? – гневно спросил он.

Козлобород резко обернулся.

– Здесь? Я со своими учениками провожу таинство, на котором не подобает присутствовать вашему высочеству, – заискивающе произнёс советник. – Моя обязанность – во что бы то ни стало оградить вас от зла, мой дорогой царевич.

– Таинство? – переспросил царевич. – А разве не состоялось собрание сиятельных мудрецов, где было решено, что старые колдуньи давно истреблены и больше нет необходимости в прежних ритуалах?

– Было царевич, было, – подтвердил Советник, – но тут особый случай, сами посудите, что мы видели, и на неё поглядите, неужели не видите.

Царевич посмотрел на неё, на советника, глаза его посерели, и он без замаха двинул советника рукой в лицо, тот рухнул в кусты рядом с тропой. Некоторое время царевич смотрел на неё очень внимательно. А она смотрела на него. Ей показалось, что глаза его увлажнились, что-то еле уловимое изменилось в его лице, и он отвернулся.

Он отвернулся.

– Никаких особых ритуалов, – кинул он фразу через плечо и пошел обратно по тропинке.

Красивый и статный, шагал он по тропе. Солнце отражалось в звеньях кольчуги. Ветер легонько трепал золотистые кудри. Пару раз ей показалось, что он повернётся. Но единственное, что он сделал, – собрал ловким движением правой руки волосы и левой надел на голову шлем. Тропка, по которой шел царевич, скоро свернула и спрятала его за кустами. Она что было сил дёрнулась вслед за ним, крепкие руки на мгновение выпустили её, и она чуть не ударилась о землю, но её мучители вовремя опомнились и поймали её.

В этот последний рывок, похоже, ушли все силы. Она не могла больше ни взывать, ни рыдать, ни тем более совершать какие бы то ни было действия. Она бессильно обвисла на руках державших её. Принятие неизбежного – так, наверно, можно было назвать её состояние, спокойствие. Она безучастно смотрела, как из кустов, потирая лицо, поднимается старший советник царевича, его изящный костюм был помят. На плече зияла дыра. Советник наклонил голову к плечу, недовольно поморщился, потом сморщился ещё сильнее, на этот раз от боли, правая щека его опухала всё больше.

Осмотрев себя, советник перевёл взгляд на неё и конвой.

– Что смотрите? – прошипел он. – Тащите эту гадину к мосту.

«Ну, вот, скоро всё кончится, – думала она, – вот так сказка». И несмотря на то что смерть ее была близка, она чувствовала умиротворяющее тепло внутри себя. Это тепло никак не вязалось с её бессилием. И исходило оно откуда-то от сердца, она вспомнила маму и папу, подружку и пуделя Чиппи, и тепло от воспоминаний затопило её.

21 Июня

– Наконец-то сдан последний зачет – иностранный язык. Самое сложное сдано уже давно, а с этим проблем не могло быть.

Улыбаясь, Оксана шла по проспекту в сторону метро. На проспекте в очередной раз образовалась пробка, да такая, что стояли даже трамваи. Но это не могло испортить хорошего настроения. Солнышко приятно грело, в такую погоду принято говорить, что оно припекало, но лёгкий ветерок со стороны пруда ласкал лицо и шею. Отличный день для шашлыков на природе. Но отчего-то не все прохожие разделяли её мнение, некоторые были угрюмы, другие грустны или просто озабочены. Плюс дурацкие плакаты, напоминавшие людям о том, что сегодня день памяти и скорби. Надо же, приспичило же Гитлеру напасть на Россию именно в этот день. Теперь, вместо того чтобы радоваться жизни, все СМИ будут мусолить одно и то же, показывать отвратительные и скучные фильмы про войну.

«Надо позвонить Ане», – заходя в метро, подумала она.

Аня – безбашенная подружка с третьего класса. Умудрилась увести у неё двух парней, хотя вроде не была привлекательнее. И вообще со своей внешностью она вытворяла чёрт-те что, все смеялись над ней. Она причудливо сбривала волосы на голове, красила их в безумные цвета. Да еще и пирсинг, пятнадцать проколов на лице! С ней перестали общаться все, кто был знаком с ней до преобразования. Видать, знали её плохо, Оксана знала её давно, и была уверена, что Аня за всем своим эпатажем осталась прежней, да и чего скрывать – стала ещё интереснее и привлекательнее.

В метро было прохладнее, чем на улице. В это время дня оно почти пустовало. В этом подземелье ей не нравилось, хотелось тепла и солнца. Была возможность ещё позвонить Пете, узнать, как у него дела. Может, он пригласит её куда? Но заходя в вагон, она отказалась от мыслей о нём. Петя был красив и высок, очень уверен в себе и не раз отвечал на её флирт. И кто знает, может, и впрямь пригласит, но было в нём и что-то такое, что пугало её. И раз за разом она предпочитала довериться шестому чувству.

Краем глаза Оксана приметила парня, который изо всех сил делал вид, что не смотрит на её бёдра. Она скосила глаза в другую часть вагона в поисках другой девушки, на которую он мог бы смотреть, но не нашла достойной кандидатуры. Ей было чем гордиться. Она не была мужеподобной, как многие её широкоплечие знакомые девушки. Да еще в институт она всегда ходила в классической блузке и черной юбке чуть выше колена. На ногах носила чёрные туфли-лодочки на среднем каблуке. Всё это подчёркивало её красоту. Некоторые преподавательницы даже говорили ей, что она, мол, выглядит вульгарно. Но она знала – завидуют. Ловила она на себе подобные взгляды всегда. И ей это нравилось, дарило чувство своего превосходства не только над подругами, но и перед такими прыщавыми слюнтяями, как этот в дальнем конце салона.

Через две станции Оксана вышла из вагона на свою, на прощание поправив длинные русые волосы. И пошла к лестнице, на её станции не было эскалатора. Стоило только подняться в переход, в сумочке на боку завибрировал телефон. А когда она за ним потянулась, он заиграл мелодию SMS. «Вспомнишь… вот и оно», – думала она, читая попрошайку на экране мобильника. «Конечно», – думала она с улыбкой, – «у Ани как всегда нет денег на телефоне, последние потратила на сигареты. Ну что же, всё равно собиралась ей позвонить». И нажала кнопку вызова.

– Привееет! – раздался радостный вопль из трубки. «Как будто сто лет не видела», – думала Оксана каждый раз, как слышала этот вопль.

– Приветик, – ответила Оксана, шагая вдоль улицы, и сразу похвасталась: – Я зачёт по английскому сдала!

– Ну ты батан, – раздался комментарий, – поздравляю, не хочешь отметить?

– Конечно, хочу, – ответила Оксана, думая о том, что неплохо было бы брать с собой гарнитуру, – только не знаю как. Хотелось бы шашлыков на берегу пруда, – мечтательно добавила она.

– О, я как раз хотела тебе нечто подобное предложить, – радостно объявила Аня.

– Да? И что же это? – просила Оксана, шагая по солнечной стороне улицы.

Каблуки ее туфель мерно цокали по тротуару. Легкий ветерок шелестел листьями кустов, удобно расположившихся с обеих сторон пешеходной дорожки. Только у кустов слева и справа была разная жизнь. Кусты слева прятали невзрачный высокий забор, а кусты справа отгораживали прохожих от проезжей части.

– Это празднование Ивана Купалы, – ещё радостнее воскликнула «безумная» подружка.

– Но Иван Купала только седьмого июля вроде? – растерянно произнесла Оксана. – А мне бы хотелось отметить сегодня.

– Я сегодня и предлагаю, – серьёзно сказала Аня, – по крайней мере, мои друзья едут сегодня на берег пруда: шашлыки, костёр… в общем, всё будет, – заверила она.

– Надеюсь, они не сатанисты или, чего доброго, не скинхеды? – спросила Оксана, зная, что от собеседницы можно было легко ожидать и подобной выходки, да и денек, судя по плакатам, был вполне подходящий.

– Да нет, – в ответ уверенно заявила та, – они историки, занимаются экспериментальной историей, да и вообще – ребята, с которыми здорово можно оттянуться.

– Да? – с сомнением спросила Оксана, её настораживала формулировка «экспериментальные историки». Выходит, люди изобретали историю. Но в ответ она получила не менее уверенное «да».

– А я кого-нибудь знаю? – к собственному удивлению весьма кокетливо спросила Оксана.

– Вряд ли, – услышала она в трубку, – я сама с ними недавно познакомилась.

«Надо же, она с ними недавно познакомилась, а уже думает, что им можно доверять, или…» – подумала Оксана, а окончание мысли произнесла в трубку:

– Значит, тебе нужен кто-то, хорошо знакомый, мало ли что…

Кусты справа закончились, а улица стала шире и оживлённее.

– Ну, пусть так, – слегка потеряв уверенность, произнесла Аня. – Но это отличная возможность повеселиться! – вновь радостно воскликнула она.

– Ты безумная, – поставила диагноз своей подруге Оксана.

– Да ладно тебе, соглашайся, ты же хотела отметить этот день, – продолжала уговаривать «сумасшедшая». – Если тебе будет спокойнее, то там будут и вполне взрослые люди, даже две семейные пары.

То ли безумие заразно, то ли ей и впрямь осточертел большой город, но Оксана поймала себя на мысли, что предложение поехать на природу – как раз вовремя.

– Ну, хорошо, где и когда встречаемся? – согласилась Оксана.

– Давай в полчетвёртого, на вокзале, у краба.

– На вокзале? – уточнила Оксана, думая, что южный пруд города самый грязный. На вокзале как раз надо было пересесть на троллейбус, чтобы туда доехать.

«Надо же, за разговором быстро время летит», – глядя на свой дом с другой стороны улицы, думала она. Через дорогу можно было быстро перебежать, а то до светофора идти ещё полквартала. Всюду возвышались угрюмые девятиэтажки.

– Конечно, на вокзале, поедем на электричке, в городе в прудах только говно ловить, – рассудила собеседница, когда Оксана перебегала дорогу перед красной красивой иномаркой. Иномарка возмущённо бикнула и укатила, значительно превышая скорость.

– Что у тебя там сигналит? – спросила Аня.

– Да так, – отчего-то радостно ответила Оксана, – дорогу переходила.

– А, ясно, а про электричку слышала?

– Да слышала, – ответила Оксана, обходя свой дом.

– Тогда всё прекрасно, – продолжал раздаваться полубезумный голос в трубке. – Бери всё, что нужно, и встретимся у краба, пока.

На этом заявлении связь прервалась. Оксана набрала номер ещё раз, абонент оказался временно недоступен. «Вот так всегда, пропадает раньше, чем ответит на все вопросы. Надо же – «бери всё что нужно», а что нужно, чтоб поехать за город неизвестно куда, она не имела ни малейшего представления. «Ладно, хоть время прошло за разговором быстро», – думала она, меняя в руке телефон на увесистую связку ключей.

Лифт уже больше года не работал, и подниматься на шестой этаж приходилось пешком. Наверху, у своей двери, Оксана услышала задорный лай, её приветствовал домашний любимец – пудель Чиппи. От пуделя её отделяло две двери и четыре замка, но это не было преградой для радушного лая. Двери были тщательно заперты на все замки. Преодолев препятствие, которое разделяло её и пуделя, Оксана присела и обняла четвероногого друга, не слишком заботясь о блузке, она уже решила, что больше её не наденет. Пудель лизнул ей щёку. Она улыбнулась, потрепала его по голове. С ним, конечно же, требовалось погулять. Оксана переобулась в балетки.

– Пойдем, погуляем, – сказала она Чиппи, пристёгивая ошейник.

Пудель радостно бежал по ступенькам.

Во дворике, где она гуляла с собакой, не было детской площадки, зато были гаражи. Из сумки раздалась знакомая мелодия.

«Мама», – подумала Оксана и достала телефон.

– Привет, мам, – сказала она после того, как нажала зелёную кнопку.

– Привет, дорогая, – отозвалась мама. – Как твои экзамены? Ты вроде сегодня должна была сдать последний.

– Да, мамуля, всё хорошо, я всё сдала на «отлично», – улыбаясь, ответила Оксана.

– Ах ты, моя умница! – радостно воскликнула мама. – Не хочешь сказать об этом папе? Он наверняка обрадуется и, может, даже что-нибудь подарит тебе по такому случаю.

Оксана отчего-то скривилась.

– Нет, мамуль. Я сейчас с Чиппи гуляю, а потом мне бежать надо будет срочно. Давай позже обсудим, мы ведь не в последний раз разговариваем.

– Ну да, – согласилась мама. – До скорого, к двадцать пятому приедем.

– Хорошо, мамочка, – отозвалась Оксана и повесила трубку.

Спустя полчаса она вернулась домой. Чиппи, когда она его отстегнула, ринулся к кормушке, а она с ужасом обнаружила, что на сборы у неё всего час. Надо же, как это осложняет задачу подстава. А ведь еще бы поесть, принять душ, поправить макияж и переодеться. Когда всё успеть? Чем-то придётся пожертвовать. Родителей не было дома уже две недели, поэтому еды, которую можно быстро съесть, не нашлось. Значит, питаться придётся биойогуртом по дороге. Если принять душ, волосы не успеют высохнуть, да ещё надо решить, что надеть, что взять с собой.

Из коридора она сразу направилась в свою комнату. Открыв шкаф, она обнаружила, что ей совершенно нечего надеть. То есть разных тряпок было два отделения по пять полок, да ещё и забитое отделение для вещей на плечиках. Но её гардероб совершенно не подходил для похода на праздник в лес. Даже спортивный костюм, который у неё был, выглядел бы нелепо. Одежда для дачи подошла бы как нельзя кстати, но она, естественно, была на даче.

Но что-то точно должно было быть. И действительно, на одной из полок она нашла легкую юбку. Её она надевала один раз, на одну из студенческих вечеринок в прошлом году, и с тех пор она лежала на полке. Юбка из тонкого ситца с нарисованными большими астрами завязывалась на талии. Не удивительно, что она так и лежит в шкафу, её просто некуда надеть – засмеют. К юбке требовался верх, но какой? Подходящий для вечеринки топ у нее был, но по улице в таком виде идти нельзя. Тащить же с собой большую сумку или рюкзак с большим количеством сменной одежды совершенно не хотелось. Там и так лежало много: два купальника, носки, колготки, расческа, заколка, зеркало, большая косметичка, мобильник, паспорт, полис, кошелек – и это только то, что она с ходу смогла вспомнить или положила за последние пять минут. Какое-то время она разглядывала у зеркала блузки, топики и футболки. Пока не вспомнила: у нее есть прекрасные босоножки – и образ тут же сложился. Она надела голубую прозрачную блузку с длинным рукавом поверх жёлтого топика. Посмотрелась в зеркало, подумала: «я – небо, с солнышком и лугом. Какая жуть». Улыбнулась и положила в сумку красиво вязаную шерстяную кофточку.

«Ну вот, сумка всё-таки тяжелая получилась», – подумала она, направляясь в душ.

«Ничего страшного, наверное, что я опаздываю на пятнадцать минут к месту встречи, по крайней мере, Аня не просит, чтоб я ей перезвонила», – думала Оксана, выходя из метро к вокзалу и направляясь к памятнику, который народ прозвал крабом. Она немного нервничала, поскольку ей всю дорогу думалось, что она одета как-то глупо и что люди косо посматривают на неё. Она в очередной раз одёрнула юбку и почувствовала, что сумка вибрирует. Телефон. Оксана пошарила в сумке, но он оказался на дне под всей кучей вещей. Она остановилась и стала извлекать телефон из сумки. Когда тот был спасён из-под завала, на нём обнаружилось три SMS с просьбой позвонить. Памятник-краб был уже через дорогу, и Оксана, глянув в его сторону, нашла взглядом Аню и маленькую разношерстную толпу вокруг. Необходимость звонить отпала сама собой.

Аня ее, естественно, не видела. Она была занята разговором с каким-то парнем в оранжевой рубахе и с гребнем на голове и девушкой с чёрными волосами, накрашенной тёмными тенями и тёмно-синей помадой. Остальные детали загораживали другие участники толпы, коих оказалось немало и все были одеты по-разному, среди них стоял даже рыцарь в доспехах. Как ему было не жарко? «Какой сброд! Похоже, сумасшествие и впрямь заразно, раз я согласилась поехать в лес с таким количеством панков за один раз. И самое смешное, что мой наряд впишется в этот винегрет как нельзя лучше».

Оксана улыбнулась и пошла на зелёный свет светофора вместе с немалым количеством людей, постоянно пребывавших на вокзал.

– Приветик, – произнесла она, когда подошла к толпе неформалов и своей подруге.

– О, привет! – воскликнула Аня. – Знакомься! Это Патрик, – указала она на парня с ирокезом в оранжевой рубашке, на нём также были широкие джинсовые шорты и военные ботинки. Он протянул ей руку для рукопожатия.

– Это Сирена, – указала Аня на размалеванную черным девицу в тугом корсете и черной широкой юбке с кучей кружев. «Интересно, отчего сирена – вопит что ли громко?» – подумала Оксана, пожимая ей руку.

Аня представила таким образом ещё около десяти людей, прежде чем сказать, что её подругу зовут Оксана.

В такой толпе, казалось, нечему удивляться, зоопарк – он и есть зоопарк. Но вот когда высокий, наголо бритый парень, в камуфляже и с гитарой, наклонился и поцеловал её руку вместо того, чтобы подержать или пожать, она была польщена. И даже запомнила, что его зовут Ящер.

– Почему Ящер? – вырвалось у неё.

– Потому что большой и вечно зелёный, как тираннозавр, – ответил Патрик со смехом. На что герой обсуждения слегка поджал губы, но ничего говорить не стал.

Как ни странно, из всей компании только у рыцаря оказалось русское человеческое имя, его звали Виталик. Он стоял в сторонке и разговаривал с девушкой в народном костюме, имя которой не задержалось в памяти ни на долю секунды. Когда ритуал знакомства иссяк, Оксана поинтересовалась, скоро ли поедем, и ей ответили, что электричка через полчаса и надо ещё дождаться близнецов.

– Близнецов? – с удивлением спросила Оксана.

– Да, близнецов, – ответил угрюмый и бородатый мужик неопределённого возраста. – Они вечно опаздывают, наверно, поделить одинаковую одежду не могут.

– Нет, они вчера в парке повстречали красивого мальчика, теперь косо смотрят друг на друга, – с улыбкой заявил Патрик.

«Фу, тут ещё и голубые», – подумала Оксана. – «Наверно, надо идти домой, такого я уже не переживу». Видимо, её мысли отразились на лице, раз Аня, смеясь, поспешила развеять их.

– Да не, они нормальные парни, да, одеваются женственно и разговаривают жеманно. – Потом приблизилась и тихо, слегка смущаясь, сказала: – Я даже думаю, какие они… ну ты поняла, – и засмеялась.

А Оксана подняла одну бровь и поджала губы, ей всё больше казалось, что вечер получится какой-то неудачный, но и уйти отчего-то не могла, стояла и смотрела на цирковое представление, которое разворачивалось перед ней.

Близнецов ждали около 20 минут, говорили о музыкальных группах, о которых она никогда не слышала и которые никогда не будет слушать. О каких-то событиях из жизни, часто глупых и отвратительных, а им они казались смешными, но львиная доля разговоров оказалась посвящена фестивалям, на которых собирались рыцари, и околорыцарским темам.

Она уже думала, что уйдёт, и тут появились близнецы. Они шли непринужденно, о чем-то возбужденно переговаривались, на обоих были незаправленные рубахи с весьма сочными рисунками, оба были в высоких армейских ботинках, в которые были заправлены штаны с большими карманами по бокам от каждого колена. На каждом из близнецов висел небольшой рюкзак с привязанным свёртком. И только причёски их с некоторой натяжкой можно было назвать разными, у одного чёлка закрывала правый глаз, у другого – левый, плюс пряди в чёлке у одного были салатовые, у другого – бледно-розовые. Они произвели на неё неизгладимое впечатление, их, похоже, ничего не волновало, они плыли вполне спокойно и уверенно. И она смотрела, как они медленно подплывают к ним.

– Вы совсем сдурели, где вы шастаете! – вдруг раздался сбоку голос Виталика, разрывая пространство. – Уже ехать пора!

– Так поехали, – совершенно не напрягшись, сказал близнец с салатовыми прядями.

Все тут же, без каких-либо разговоров, похватали огромные рюкзаки, на которые она до этого не обращала внимание. Оксана вдруг обнаружила, что она одна совсем налегке. «Интересно, а я думала у меня сумка тяжелая», – пронеслась в голове мысль. Она улыбнулась.

Вся толпа двинулась на вокзал, попутно здороваясь с близнецами, им жали руки, хлопали их по плечам. Девушки все по очереди обняли их. «Надо же, с какой теплотой они здороваются друг с другом, у них, наверно, секта», – подумала она. – «И я, наверно, попала под их влияние, раз иду вместе с ними. Интересно, как они это сделали?». Дорогу, похоже, они не выбирали. Шли толпой, прямым путём к вокзалу, парни помогали девушкам спуститься с высоких уступов постамента краба и перешагивать ограждения из толстой цепи.

На полпути к вокзалу оба близнеца оказались возле неё, они улыбались. С розовыми прядями шел справа от неё, с салатовыми – слева. И они оба были весьма привлекательны, теперь она понимала Аню.

– Приветик, – по-девичьи произнес красавчик справа. – Позволь представиться – мы близнецы.

– Мы восхищены твоей красотой, – почти промурлыкал красавчик слева. – Этого пижона зовут Димас.

– А этого – Алекс, – раздалось в ответ справа.

У неё уже начала кружиться голова.

– Как же зовут нашу новую подругу? – как-то очень вкрадчиво и завораживающе прозвучало сразу с двух сторон.

– Оксана, – услышала она свой голос, чувствуя, как краска приливает к её лицу, близнецы же при этом самодовольно улыбались.

– Приятно познакомиться, – так же хором произнесли они и нежно обняли ее с двух сторон. А она осталась в замешательстве, пытаясь понять, каким чудом еще стоит на ногах. Наверно, потому, что они нежно поддерживали её за талию с двух сторон. Оксана была потрясена происходящим настолько, что даже не заметила, как они оказались в подземном переходе вокзала и остановились напротив восьмой платформы. Табло над головами не работало, а потому сказать, куда они едут, она не могла. В тоннеле было прохладно. В переходе со стороны вокзала, словно муравьи, туда-сюда ходили люди, но ни один так до них и не доходил, пока из толпы не выскочил высокий кудрявый парень в джинсах и клетчатой рубахе и не понёсся к ним. У подъёма на перрон номер семь он закричал:

– Быстрее, быстрее, сейчас уйдёт! – и они, повинуясь его голосу, начали быстро подниматься на перрон.

У перрона стояла серая электричка с большими красными буквами РЖД, у каждой двери скучал перронный контроль, не было на перроне никого, кто хотел бы сесть в электричку. И тут к двум девушкам, стоящим в зелёных форменных жилетах в конце второго вагона, подошла их толпа. Кудрявый подал пачку билетов. Интересно, но она не помнила, когда просила хоть кого-то купить ей билет. Но билетов хватило на всех, они поднялись в вагон, там уже сидели два старика, наверное охотники. И только они расположились на синих креслах-скамейках, как машинист объявил отправление до неизвестной ей станции. Она села у окна, рядом сел Димас, напротив неё сидела Аня, напротив Димаса – Алекс, остальные расположились на других креслах-скамейках.

– Ну, как тебе наша компания? – спросила Аня.

На что Оксана могла только смущённо улыбнуться.

– Смотри, как улыбается, конечно, ей с нами не нравится, – хитро посмеиваясь, сказал Алекс.

– Не нравится? – спросил Димас. – Как с нами может не нравиться? – в его голосе читалось невероятное возмущение, потом он улыбнулся, и добавил: – Ну и ладно, мне с нами тоже не нравится, – и пересел к рыцарю и рыжеволосой девице в народном костюме. И, похоже, сходу начал с нею флирт, по лицу рыцаря было видно, что он недоволен, но отчего-то он ничего не делал.

Теперь Оксана чувствовала себя ещё хуже, ничего себе знакомство, какие дуры могут клевать на таких подонков. «Наверно, я дура», – тут же раздался голос в голове, и захотелось пересесть вслед за Димасом. Но она решила, что бегать за парнем как-то неправильно, и сменила тему:

– А вы тут все занимаетесь экспериментальной историей? – спросила она у Алекса.

– Нет, конечно, нет. Это для челяди, а мы с Димасом сами история. Как-никак потомки одного из знатнейших родов России, наши предки переехали на Русь тысячу лет назад, ещё при Рюрике, из Греции, и тогда уже были знатными людьми, – он прямо светился гордостью, произнося эти слова.

– Да ладно, – не поверила Оксана.

– Ну да, у нас есть сертификат, хочешь, покажу? – как-то нежно произнёс он.

– Ну, покажи, – согласилась Оксана, и он полез в рюкзак, который стоял на соседнем сиденье.

– О, это потрясающе, – заговорила Аня, – представляешь, я тоже не поверила, мы были у них в гостях, и они показывали оригинал.

– А где живёте? – спросила Оксана у роющегося в рюкзаке Алекса.

– На юго-западе, в пригороде, – ответил он, извлекая аккуратно завёрнутый в целлофан свёрток. Столь же аккуратно он его развернул и достал кожаный футляр. В футляре лежала обычная копия, её-то он и протянул ей.

– Смотри, опять хвастается, – услышала она сзади голос бородатого мужика, и вдруг с удивлением поняла, что его все так и зовут – Борода.

– Пижон, – фыркнула Сирена.

– Видишь, как завидуют, – нахально произнёс Алекс.

– Вот ещё было б чему завидовать, – мрачно произнесла Сирена.

Оксана посмотрела на протянутый лист формата А4 и прочла: «Сертификат, выдан представителю боярского рода Арефовых, Петру Анатольевичу Арефову, обществом Дворянских родов России». Черно-белая копия, похоже, была снята с красивой гербовой бумаги, и потому многое было напечатано невнятно.

– А оригинал цветной? – спросила Оксана.

Алекс посмотрел на неё, как на дуру.

– Конечно, цветной, – ответил он, забирая бумагу и упаковывая её так же тщательно, как она и была упакована.

«Надо же: повстречать принца, да ещё и двух разом. Это определённо интересно, надо продолжать допрос», – думала она.

– А на юго-западе, в пригороде, там посёлок Горный, если не ошибаюсь, рядом с горнолыжной трассой, у вас там особняк?

– Ну, почти, – сказал он, и тут же перевёл тему: – А ты бывала на Синей горе?

– На синей? Нет, первый раз слышу.

– Это такое удивительное место, мы туда, собственно, и едем, – восторженно начал рекламировать он. – Там уникальное место, заповедник. Единственное место в мире, не считая Стоунхенджа, где голубые камни, особенно это очень здорово видно на рассвете, я всегда, когда еду туда, встречаю там рассвет.

И на неё обрушился нескончаемый поток россказней, баек и хвастовства. И она не могла не улыбаться, её подруга тоже улыбалась, слушая эти истории, и самое удивительное, что Аня верила во всё это. Оксана попутно посматривала на второго близнеца, который уже разлёгся на скамейке и уложил свою голову на колени рыжеволосой. А Виталий пересел к компании, сидящей позади них. «Надо же, – опять удивилась она, – попробовал бы он на каком-нибудь денсе так подсесть, ему бы сразу морду начистили, а тут более крупный парень особо даже не сопротивлялся». Виталий на сидящих сзади произвёл ободряющий эффект. Ящер расчехлил гитару и стал на ней бренчать – настраивать. Алекс отошел от Ани с Оксаной и вернулся с полторашкой пива. Отпил первый. Потом протянул Оксане. Ей было как-то не по себе, не то чтоб она не пила пиво, просто обычно парни покупали нормальное пиво в стекле или в алюминиевой банке, во многих клубах были красивые высокие стаканы, а тут, как пьянь какая-то, из горла пластиковой бутылки – на это согласиться она не могла. Алекс увидел её замешательство и достал из своего рюкзака одноразовые стаканчики, разлил пиво по ним и протянул Оксане и Ане.

– Эй, про меня не забудь! – крикнул Димас, не отрывая головы от колен девушки.

– Обойдёшься, – сказал Алекс.

– Тогда я Лизе покажу твои фотки с нудистского пляжа.

– Вот эксгибиционист, – пробурчал Алекс, налил ещё два стаканчика и отнёс им.

Тут позади прозвучал первый тост за природу, все чокнулись, и это было справедливое название происходящему. Потом выпили. С заднего сиденья раздалась игра на гитаре, и хор голосов прокричал что-то знакомое. Но отчего-то – про какого-то мелкого, эльфов, маму Галадрель и, собственно, просто про эль. Близнецы скривились и предложили пересесть подальше. И Оксана, послушав песню, решила, что слушать байки близнецов ей намного приятнее.

Когда они расположились в другом конце пустого вагона, Димас произнес тост:

– Давайте выпьем за прекрасную половину, – начал он.

– За близнецов, – сказал Алекс и выпил свой стакан.

Долго ли они ехали? Оксана не знала, но точно знала, что они за это время выпили две бутылки пива. Ей стало легко и приятно, подошел Патрик, сказал, что им пора выходить, они вышли на платформу, вокруг которой был только лес. Она спросила, что это за станция, и ей сказали, что это какой-то километр. Надо же, кто придумал такую глупость – «станция километр» – посреди леса, где нет никого. «Может, это специально для туристов?», – думала она, пытаясь найти взглядом какую-нибудь дорогу или указатель, но видела только лес, два железнодорожных полотна и два разбитых временем перрона, на одном стояли они, другой скучал напротив.

У Оксаны закружилась голова, то ли от пива, то ли от свежего воздуха, или… она даже боялась подумать, что кроме них тут никого больше нет. А так ли хорошо её спутники знают, куда идти? Много ли они выпили? И что делать, если вдруг много? Она посмотрела на остальных, те не проявляли ни капли беспокойства, курили, передавали по кругу пиво и обсуждали, куда лучше пойти. «Нормально, они не знают, куда хотят», – удивлённо подумала она и смутилась, обнаружив, что вслед за всеми сделала глоток из горлышка бутылки. Потом, слушая разговор спорящих, она поняла, что местность они знают, но так и не решили, куда пойти. Борода настаивал на одном месте, Патрик на другом. Близнецы при этом о чем-то говорили в сторонке, иногда украдкой поглядывая на спорящих. Потом Алекс подошел к спорщикам и сказал:

– До утра спорить будем?

– А что, есть предложение? – спросил Ящер.

– Есть предложение. Идти, – сказал Алекс и зашагал в конец платформы.

– Пойдем! – сказал Димас Лизе и, обняв её за талию, пошел за братом. Аня и Оксана тоже пошли за ними, но решили чуть отстать, чтоб обсудить близнецов и Лизу, которая им обеим крайне не нравилась.

Их догнал Виталий. Одетый в доспехи, с огромным рюкзаком, он шел довольно легко, производя на Оксану немалое впечатление.

– А далеко идти? – спросила Оксана.

– Не очень далеко, – ответил Виталий и пошел догонять Лизу и близнецов.

Не очень далеко, по меркам Виталия, оказалось целым испытанием для Оксаны. Она никогда раньше так далеко и долго не ходила. Босоножки на её ногах натерли мозоли. Первую половину пути они шли по более-менее нормальной лесной дороге, слегка поросшей, кое-где в рытвинах с лужами, но в целом идти по ней можно было без особых трудностей. Но с дороги почему-то решили свернуть. И свернули на узенькую, еле заметную тропинку, которую постоянно перегораживали ветки, упавшие деревья и ручьи. Следующей преградой на их пути была небольшая река или крупный ручей, Оксана затруднялась сказать. Преграда была широкой, но неглубокой. В качестве моста через реку лежало дерево, ствол его от влаги был скользким. И требовалось немало ловкости, чтоб пройти по нему. Но её спутники не беспокоились на этот счет. Парни в сапогах и армейских ботинках просто перешли по мелководью. Лиза быстро скинула странные кожаные ботинки и перешла босиком. Сирену вместе с рюкзаком перенёс Патрик, после того как сходил на ту сторону и оставил там свой рюкзак. Аня повторила подвиг мальчиков, её ботинки ничуть их обуви не уступали. Оксана попыталась перейти так же, как Лиза, но обнаружила, что вода, несмотря на жару, жутко холодная, а камни на дне реки больно впиваются в ноги. «А эта Лиза так легко перешла, словно Иисус», – зло думала Оксана, наступая на очередной камень и отдергивая ногу.

– Может, помочь? – спросил Патрик с того берега, задумчиво глядя на то, как она мучается.

– Да нет, я сама, – сказала Оксана. Как она могла проявить такую слабость, когда Аня и Лиза уже были на той стороне и шли дальше по тропе с близнецами. «Предательница», – думала она про подругу.

Сирена же с Патриком переглянулись, улыбнулись, Патрик вернулся, ни слова не говоря, подхватил и перешел реку вместе с ней. Поставил между собой и Сиреной. Ей было очень приятно, никто никогда раньше не носил её на руках. То ли сил не было у парней, с которыми она была знакома? То ли непонятно, почему? Пару раз, конечно, ей предлагали, но она отказывалась: не проявлять же слабость. При этом ей всегда хотелось, чтоб её подхватили вопреки её отказу, но этого не случалось. А сейчас? Она посмотрела на довольного Патрика, на улыбающуюся Сирену, и поняла: они, наверно, над ней посмеялись.

– Ты впервые так далеко в лес зашла? – спросила Сирена. «Неужели не видит? Или издевается?» – в ответ подумала Оксана, но произнесла:

– Нет, я на даче гуляла по лесу, но чтоб вот так, – она многозначительно посмотрела на тот берег, – действительно первый раз. Мне Аня сказала, что у нас будет весёлый пикничок на природе, она не говорила, что это будет целый туристический поход.

– Ну, это и не поход, – продолжала с ней разговор Сирена, наблюдая, как Оксана надевает босоножки.

– А что же это тогда? – не сдержав злости, спросила Оксана.

– Прогулка на выходных, – невозмутимо уточнил Патрик.

– Да? И долго нам ещё прогуливаться? – спросила Оксана, не скрывая возмущения.

– Нет, недолго, – ответил Патрик, явно пытаясь её успокоить, – ещё минут десять, пятнадцать.

«Ничего себе успокоил, ещё минут двадцать мозолить ноги», – думала она, поднимаясь.

– Тогда надо идти, – сказала она и зашагала по тропе, по которой уже ушли все остальные.

– А тебе есть, где ночевать? – продолжала докучать расспросами Сирена.

«Вот это вопрос. А ведь и впрямь, как я буду ночевать, у меня нет ни палатки, ни одеяла», – промелькнула паническая мысль. А Сирена, как будто прочитав её мысли, продолжила:

– Давай с нами, у нас в палатке есть место и есть лишний спальник.

«Тут что-то нечисто», – всё с большим беспокойством думала Оксана. Если б ей предложил ночевку парень, она бы поняла, чего он хочет, но что надо этой ряженой в чёрное ведьме? Она посмотрела на то, как та была накрашена, на сигарету, которую она достала и пыталась прикурить от плохо работающей зажигалки. «Наверно, издевается, не может же она меня жалеть. Или жалеет и издевается», – пронёсся рой разных мыслей.

– Я, наверно, с Аней буду, – сказала Оксана, она была уверена в том, что та нашла им место.

Патрик заулыбался. Сирена захохотала.

– Не вижу ничего смешного, – сказала Оксана.

– О, конечно, – сказал Патрик, – мне, наверно, тоже смешно не было бы, – с этими словами его улыбка стала ухмылкой. – Да только у них у каждого по своему спальнику, спят под открытым небом. А если дождь, ночуют у меня. Скорее всего, они ночью пойдут на гору.

– Да? Как интересно, а Лиза? – спросила Оксана.

– Лиза всегда ночует в своей палатке, – с каким-то отвращением в голосе сказала Сирена. – И обычно одна, – с широкой улыбкой добавила она.

– А почему? – Оксане стало любопытно.

– Не знаю, – отвечала Сирена, – наверно, любит одиночество.

Патрик шел по тропе и, кажется, не замечал их разговора, хотя с таким улыбающимся и отстраненным видом, что мог бы и дороги не замечать.

– А вы здесь часто бываете? – спросил Оксана.

– Раз в год, – ответил Патрик и добавил, – в принципе мы уже пришли.

И правда, они вышли на большую поляну, на которой уже стоял лагерь, посреди которого над костром что-то готовилось в котелках и на вертелах. На первый взгляд Оксана насчитала семь палаток. Людей было много, женщины и девушки в большинстве своём были у костра, готовя еду. Мужчины ходили туда-сюда: приносили дрова, воду. Что-то сооружали на берегу небольшого озера, на противоположной стороне поляны от тропы, по которой они вошли в лагерь. Несколько женщин играли с маленькими детьми в сторонке. «Будут семейные пары», – вспомнила Оксана реплику подруги.

– Откуда столько народа? – спросила Оксана. – Нас же совсем чуть-чуть ехало.

– Часть приехала утром, большинство приехало ещё вчера, – ответил Патрик. – Здесь всегда много работы по подготовке к празднику… привет, Тиль! – прервался Патрик на приветствие к какому-то волосатому жилистому парню в джинсах и голым торсом, нёсшему большую охапку веток. На этом приветствия только начались, и Патрику стало не до продолжения повествования. «Неужто он знает тут всех?» – удивлялась Оксана, наблюдая, как люди в лагере его приветствуют и по-дружески обнимают. От Патрика не сильно отставала и Сирена. На некоторых она просто вешалась с криками счастья, что никак не вязалось с её мрачным образом.

Оксана почувствовала себя лишней на этой поляне. Все что-то делали и все всех знали, а она не знала никого. И стояла посреди лагеря так, как будто была на поляне одна. «И все-таки это секта», – сказала она себе. Такого количества мужчин с волосами, длиннее каре, и девушек в платьях и юбках она никогда не видела. На многих рубахах и сарафанах она увидела нашитую красную свастику, причудливо вплетённую в узоры. «Да. Еще и скинхеды, – констатировала с ужасом Оксана. Надо срочно найти Аню, – думала она, оглядываясь, – и предупредить её». Она стала озираться вокруг, ища подругу. Аня уже махала ей из-за стола, сооруженного неподалёку от костра. Оксана направилась прямиком к ней, рядом сидели близнецы.

– О, наконец-то мы тебя дождались! – воскликнул Алекс, когда Оксана подошла к столу.

– Могли бы и у реки меня подождать, – сказала Оксана.

– Да ладно тебе, не обижайся, – попытался успокоить её Димас, – мы тут тебе миску супа с курицей приберегли, ты ведь наверняка голодная.

– Прям сама любезность, – с вызовом сказала Оксана и добавила: – Аня, ты можешь со мной прогуляться?

– Да, могу, – сказала Аня, вставая.

– О, вы нас покидаете? – спросил Димас.

– Они недолго, – за девушек ответил Алекс.

И Оксана с Аней пошли в лес вдоль берега озера, оказалось, что на поляну вела дорога, о чем свидетельствовали два припаркованных в сторонке внедорожника. Когда они отошли довольно далеко от лагеря, так, чтоб Оксана могла не беспокоиться, она спросила у Ани напрямую:

– Они что, скинхеды?

– Кто? – очень удивлённо спросила Аня.

– Они, – ответила Оксана, мотнув головой в сторону лагеря.

– Это с чего ты взяла? – с ещё большим недоумением спросила подруга.

– Как? Ты разве не видишь? Они празднуют, ПРАЗДНУЮТ день памяти и скорби! – вдруг начала выкладывать всё свои наблюдения Оксана. – На нас Гитлер напал в эту ночь. Они это делают как-то странно, вдали от людей, и у них тут повсюду свастики.

– Свастики? – переспросила Аня. – Вроде вот этой?

Она указала на поляну. Напротив лагеря, недалеко от воды, устанавливали шест с большим красным стягом, а на нем золотыми нитками была вышита свастика, но она не заканчивалась, как у обычных фашистов, после поворота лучей. Каждый луч превращался в свастику и оттого производил ещё более мрачное впечатление.

– Да, это она, – сказала Оксана.

А подружка засмеялась, вот же дурёха, ей серьёзные вещи говоришь, что, мол, мы в опасности, а она в смех. «Может, у неё истерика?» – подумала Оксана и решила встряхнуть Аню. Она взяла свою безумицу за плечи и встряхнула со словами:

– Ты чего, дура, ржёшь, ты не понимаешь, во что ты нас втянула?!

– Я, ха-ха-ха, понимаю, – давясь смехом, произнесла сумасшедшая. – А ты, ха-ха-ха, нет, ха-ха, эта свастика называется коловрат, ха-ха-ха, славянский символ солнца, ха-ха, и это народные узоры, на рубахах. Ух, ничего себе, ты где живёшь-то? Я думала, ты знаешь.

– Что знаю – вот эту сектантскую чушь? – волновалась Оксана. – А если они нас убьют? Или чего похуже.

– Ничего с нами не случится, – твердо заверила Аня. – Если уж ты по клубам и денсам ходишь и с тобой ничего не происходит, то с этими мягкими и пушистыми тебе вообще нечего опасаться.

В это время двое мягких и пушистых на поляне под одобрение собравшихся начали дубасить друг друга деревянными саблями и закрываться фанерными щитами. Когда им надоело, их сменили двое других: один с копьём, другой с топором.

– Ну, раз ты за них ручаешься… – всё еще сомневалась Оксана, – то будь хотя бы со мной, а то я их побаиваюсь.

– Ладно, пойдём, а то близнецы уже заждались, – все еще немного посмеиваясь, сказала Аня. – Ну надо же такое придумать!

Надо признать, что к вечеру её настороженность стихла. Патрик показал ей палатку, выдал одеяло. У костра были не только шашлыки, но и изрядное количество разных яств, но ещё больше там оказалось выпивки. Люди на поляне пели и плясали, и это, конечно, были не клубные танцы, привычные ей, но как разовое развлечение годилось. К своему удивлению, она познакомилась с одной швеёй, с которой долго говорила о современной моде и моде прошлого. Только, как оказалось, Оксану раздражало, что она банальна в выборе одежды, тут в юбках ходили все девушки и, как она успела приметить, – некоторые мальчики. Где-то около десяти вечера к ней подошел Димас и предложил прогуляться.

– Мы идём на Синюю гору, – сказал он. – Пойдёшь с нами?

Голова её уже кружилась, она не смогла бы сказать, сколько выпила, но ещё могла стоять на ногах и, конечно же, после того, как так много слышала о Горе, не могла на неё не пойти, тем более с таким очаровательным и уверенным в себе принцем.

– Конечно, пойду, – сказала она.

Она думала, что принц обнимет её и поддержит, но Димас просто взял её за руку и повёл прочь из лагеря вдоль озера.

– А что, больше никто не пойдет? – спросила она, когда они преодолели ручей, впадающий в озеро.

– Они ушли раньше, – ответил Димас, – мы же говорили – тут заповедник, а потому разделяемся, чтобы не попасться.

– Попасться? – спросила она, перелезая через бревно, лежащее на тропе. Вокруг тропы росли папоротники, и в сгущающихся сумерках они смотрелись как-то зловеще.

– Ну, заповедники же лесничие охраняют, – начал рассказывать он, – если они поймают, то отправят на секретную базу, где будут проводить над тобой опыты.

– Да ладно рассказывать, нет тут баз, штраф выпишут, выпроводят с территории заповедника, – отчего-то слушать байки ей сейчас не очень хотелось, было и так как-то жутко.

– Скажи лучше, нас змеи не покусают? – спросила она, настороженно глядя на папоротники.

– А почему нас должны змеи покусать? – как-то нежно переспросил он и даже обнял её.

Оксана слегка смутилась, ей показалась, что она говорит какие-то глупости.

– Ну, говорят, что в папоротнике живут змеи.

– Разве? – спросил он с иронией в голосе. – Не бойся, пока я рядом, никакие змеи тебя не покусают.

Они поднимались в гору. Подъём становился всё круче и круче. Но он легко её обнимал, и ей было легко. Змеи и впрямь на неё не покушались, не было и комаров. «Какая тёплая ночь», – думала она. – «Как мне хорошо». Тропка из леса и папоротников резко вышла на скальный выступ.

Перед ней раскинулось звёздное небо и долина. Скала нависала над лесом, и, несмотря на то, что на горизонте виднелись горы и повыше, на краю скалы перехватывало дух.

– Как красиво, – вырвалось у неё.

– Да, очень красиво, – раздался Анин голос.

Оксана вздрогнула и обернулась. Оказалось, что в этой скале есть углубления, которых не видно с тропы, в одном из этих углублений и сидела Аня с Алексом. В другом углублении сидела Рыжая, которая отравляла ей всё путешествие, и сейчас она была тут. Но сидела с каким-то тощим и длинноволосым хлипиком. Димас стоял на тропе между углублениями и на сам выступ не выходил.

– Зачем пугать-то? – громко произнесла Оксана.

– Тихо, – сказал шепотом Тощий, – а то лесники услышат. Иди к нам. А то тебя видно издалека на этом камне.

Димас спустился с тропы к выступу, помог спуститься и ей и уселся между ней и рыжей. Она думала, он обнимет её, как обнимал всю дорогу, а этот хлипик – с рыжей, но оказалось не так. Она сидела с одной стороны, хрупкий парнишка, которого ей представили как Жеку, – с другой от обнимающейся парочки. Ей становилось прохладнее с каждой минутой. Тогда она поняла, что так совсем замёрзнет. Парочка и Жека поменялись местами, и этот худой, неприятный тип попытался её обнять, со словами, что ей холодно, и он хочет ей помочь. Кто кому ещё помогать будет? Но она согласилась, он обнял её своими костлявыми холодными руками. Она оттолкнула его руки.

– Ты сам-то холодный, – произнесла она, поражаясь, с какой злостью это прозвучало. – Мне нужно отойти, сейчас приду.

Но возвращаться она не собиралась. Она поднялась на тропинку, Аня её даже не заметила, и пошла сначала медленно, а потом побежала прочь от этого места, бежать с горы было легко. Сколько она бежала, Оксана не знала, но пары по физкультуре не прошли зря. Она очень быстро спустилась к ручью, но идти в лагерь не собиралась, слёзы просто душили её, на берегу ручья лежал большой камень, она забралась на него и дала волю слезам. Зачем её сюда затащили? Зачем так над ней смеяться? Она точно могла сказать, что вряд ли сможет общаться с этой дурой Аней дальше, лишь бы выбраться из этой секты скинхедов. Слёзы высохли, она решила притвориться, что она такая же, что ей всё нравится, главное – выбраться отсюда. Она осмотрелась, не следит ли кто из этих маньяков за ней. Никто не следил. Зато она заметила огонёк в траве, ей стало интересно и она пошла посмотреть, что там такое. Оксана вышла на небольшую полянку и обнаружила, что та вся усеяна огоньками. «Светлячки!» – радостно вскрикнула она про себя и напрочь забыла обо всём остальном. Разве может что-то волновать, когда такая красота вокруг?

Она пошла по поляне, увлекаемая куда-то светлячками, «вот Аня будет завидовать, когда я расскажу ей это, она-то, наверное, никогда не видела светлячков». Оксана и сама их видела впервые, и от этого их очарование росло с каждым шагом. Постепенно поляна сменилась лесом и пошла в гору, и неожиданно светлячки закончились, и Оксана уткнулась в папоротники. А в папоротниках что-то мерцало намного ярче светлячков, ей стало жутко, она захотела повернуть назад, но любопытство оказалось сильнее. Она медленно пошла к большому желто-красному светлячку, стараясь идти так, чтобы большие листья не заслоняли его, она боялась, что если упустит его из виду, то упустит совсем. Он уже был близко, это был какой-то предмет из золота с большим красным светящимся камнем в центре.

«Ничего себе, как мне повезло», – подумала она. – «Прямо сказка какая-то». Она протянула руку к амулету, и он дернулся в сторону. «Что за черт», – выругалась она про себя и снова потянулась к светящемуся объекту. А он снова отпрянул от неё. «Да что такое, может это чья-то шутка? Тогда она несмешная», – думала она.

– Эй, кто там прикалывается? Покажитесь, – позвала она в темноту. Но темнота предпочла промолчать.

– Да что ж такое, – вслух подумала она. – Ну, пошутили и хватит, зачем так-то издеваться?

Она обошла светящийся предмет по кругу, осмотрела всё вокруг, но не нашла никого и ничего.

«Ладно», – думала она. – «Я поймаю эту хрень. Или она приведёт меня к тем, кто дёргает за верёвочку, и я выцарапаю им глаза».

И она вновь потянулась к амулету – он прыгнул от неё, она сделала шаг и снова протянула руку, чтоб схватить его, но он оказался быстрее. Она повторила попытку ещё несколько раз, но так и не поймала его, разозлилась, решила во что бы то ни стало его достать и прыгнула на него. Но он снова успел отскочить в сторону. Тогда Оксана пригнулась и побежала за ним следом. И чем быстрее и изобретательнее она старалась его поймать, тем быстрее и изобретательнее он от неё ускользал. И делал это отнюдь не по прямой, а в разных направлениях, но это она неожиданно поняла только в тот момент, когда в очередном прыжке настигла добычу. Оксана схватила украшение крепко обеими руками, его свет проступал между пальцами, просвечивал её тонкую кожу. Она ждала, что оно будет вырываться, но оно лежало в руках неподвижно. Ей было жарко и одновременно с этим очень спокойно. Она чувствовала смертельную усталость. Шевелиться не было сил, да и лежала она на чем-то тёплом, приятном, сверху её, как одеялом, тоже что-то укрывало. Так она и уснула.

Так крепко и сладко она никогда прежде не спала. И, похоже, уже не будет.

Её спустили к берегу, поставили на ноги в густую зелёную траву. Ноги не хотели её держать, и она непременно упала бы, но упасть ей не дали. В итоге она, связанная, стояла на коленях.

– О, боги, – произнёс Старший советник, – взгляните на эту колдунью, преступившую волю вашу и покусившуюся на порядок, созданный вами.

Он ходил кругами, то в одну сторону, то в другую, и читал длинную молитву.

– Сегодня именем вашим и устами наместника вашего мы предадим её воде, дабы была очищена от силы тёмной и принята в царствие подземное, как и положено всякому духу нечистому.

В это время на вершину холма из-за деревьев выехал всадник. Он остановился в тени деревьев. Редкие лучи, пробивавшиеся сквозь листву, играли бликами на его до блеска начищенной кольчуге и шлеме. Обеими руками держа поводья, он смотрел прямо на Оксану, но разглядеть его лица она не могла. Слишком далеко он был и слишком яркие блики играли на его шлеме. Но она знала – это он.

Она не слушала, что там вокруг неё болтает советник. Она была удивлена своим мыслям: после того как царевич отправил её на смерть, ей впору было сыпать проклятиями, но проклятий не было, было только тепло в груди. Тепло и воспоминания…

Из огня да в омут

Она всё время ощущала холод, холод, с которым не могла расстаться. Она часто выходила на солнце, чтобы погреться в его лучах, иногда этот холод отступал, давая ей отдых и умиротворение. Холод исходил от золотого медальона на её шее. Казалось бы, что может быть проще – сними его и не мучайся. Но вместе с медальоном уходило ощущение жизни, жизнь как будто теряла краски, хотелось просто лечь и умереть. Не могла Оксана позволить себе этого. Наверное, всё дело в воспитании, которое она получила от родителей, лица которых сегодня не могла вспомнить. Но с детства ей говорили: «Не сдавайся! Учись! Работай! Только сильного ждёт успех». А лечь и умереть это слабость, она не понимала тех, кто говорил, что на самоубийство требуются силы. Так говорили люди, которые никогда бы не совершили подобное, потому что знали, что такое ответственность перед собой и другими. Отказаться от ответственности бывает сложнее, чем от жизни.

Ответственность. Она чувствовала, что в ней нуждаются, что только она способна помочь тем несчастным, которые вокруг неё собрались. Ей казалось, что она чувствует их боль, и эта боль обжигает её холодом через амулет.

И ей, возможно, было бы намного легче и приятнее в этот вечер, но её обнимали холодные руки.

Она стояла на холме к западу от её дома и смотрела на закат, на поля и редкие деревья. Поля простирались до горизонта по невысоким холмам. Это был самый высокий холм в известной ей округе. С его вершины отлично виднелись деревья, что росли в логах, у ручьев и реки. Также с холма прекрасно обозревалось поле, возделываемое её подопечными, и крыша её дома.

Также с холма она наблюдала лагерь из десятка шатров, что стояли на поле, до возделывания которого у неё пока не дошли руки. «Дармоеды», – отчего-то всплыло в голове слово, которым она никогда не пользовалась, и не пользовался никто из тех, кого она знала. Холодные же руки принадлежали главному дармоеду.

– Ты только представь, – говорил он ей с притворной нежностью слова, которые ей давно набили оскомину, она слушала их в разных вариациях уже много раз, – ты можешь жить в прекрасных хоромах с коврами из шкур дивных тварей, и десятки слуг будут ухаживать за твоей красотой. Оставь эту лачугу и будь моей королевой.

Солнце опустилось за горизонт, оставив кроваво-красную полосу, вся зелень полей стала синей, и цветы, что виднелись в зелёной траве, спрятались в синеву. Оксана так и стояла, смотря в горизонт. «Что предпримет это чудовище, когда больше не сможет ждать?» – думала она. – «И чего хочет на самом деле?»

Если ответ на первый вопрос ей был очевиден, и она не понимала лишь, что до сих пор его останавливало, то ответа на второй найти не могла. Конечно, она могла сказать, что ему нужен её медальон, на который он смотрел жадным взглядом. Но тогда что мешало ему расправиться с ней ещё в первый день? Найти себе женщину на ночь такой, как он, наверно, всегда сможет. А в то, что он просто своеобразен и просто влюбился в неё, она поверить не могла: судя по всему, такое чувство, как любовь, не входило в его добродетели.

Оксана перевела разговор.

– Помнишь, я рассказывала об обычаях моей страны? – говорила она.

– Конечно, я помню все, что ты говорила мне, я ловлю каждое слово, лишь бы исполнить твои желания, – продолжал он говорить с притворной интонацией ей на ухо.

– Тогда где кино, – возмущённо спросила она, поворачиваясь к нему лицом, – что ты обещал мне достать?

Его тонкие губы стали ещё тоньше и омерзительнее, в глазах вспыхнули злые магические огоньки. И в следующее мгновение он расплылся в широкой улыбке, оскалив удивительно белые зубы. Огонёк в глазах погас, но улыбаться они не начали.

– О, прекрасная, – сладко-сладко заговорил он, – когда просила ты подумать, я уезжал. И много времени общался я с заморскими послами и мудрецами. О том, что такое Кино, не знает никто в целом свете. И мне пришлось посетить мёртвые земли и спросить там, у вечных хранителей, что имеется в виду. И нам было открыто великое знание, и скоро все, что требуется для этого ритуала, прибудет сюда.

Ей стало ещё прохладнее. Её начала бить дрожь, которую она и скрыть-то не смогла. Он отстранился от неё и расстегнул большой кожаный плащ, висевший на его плечах.

– В силу некоторых своих особенностей я не могу согреть тебя своим теплом, – с вкрадчивой заботой прошептал он. – Но я могу отдать тебе часть одежды, что ношу сам.

Он не спрашивал, просто накинул плащ на неё. Одеяние оказалось тёплым, но оно не могло остановить её дрожь. «Что-то совсем не так», – тревожно думала она. – «Неужели он и впрямь нашел, как сделать кино в этом отсталом мире? Или придумал что-то другое? Но что?» Ей не нравился ни один вариант, и она под предлогом, что её всё равно знобит, пошла вниз, к дому. Ей хотелось быстрее избавиться от этого урода.

Он больше не обнимал её, он шел впереди по узкой тропе с вершины холма, иногда поворачивался и чему-то улыбался. Его руки обычно были такими холодными, что невольно думалось, что он замёрз, но, похоже, и без плаща он чувствовал себя также непринужденно, как и с ним. На удивление, плащ начал согревать не только её тело. Некое тепло подавляло её внутренний холод.

– Пойдём до моего лагеря, – сказал он, когда они спустились, и протянул ей руку. Брать в руку эти холодные, костлявые пальцы ей было неприятно, но какая-то сила подтолкнула её руку, она положила свою ладонь в его – и удивилась. Впервые за долгое время рука была теплой. Что-то громко брякнуло в сарае, который они проходили. Иногда неприятности случались с её подопечными, особой ловкостью почти никто из них не отличался.

– Зачем? – спросила она, глядя на него и уже проходя мимо крылечка своего дома.

– Я приготовил для тебя не один подарок, – сказал он.

– Да? – спросила она с непонятным чувством. Должно было быть недоверие, а получилось удивление. Она захотела остановиться. Она боялась его подарков, сильно хотелось убежать, спрятаться в своём доме, но вместо этого она просто стала медленнее идти. Тело повиновалось не ей.

– Конечно, моя будущая повелительница, – произнёс он. – Я не раз говорил тебе о том, что я повелеваю сильным государством на западе. И не могу остаться голословным, своей будущей супруге я просто обязан оказать подобающие почести.

– Будущей супруге? – с ещё большим удивлением спросила она. – Я ведь ни на что ещё не дала согласие.

– О, конечно, конечно, – быстро произнёс он, – но это вопрос времени, и я уверен в том, что ты примешь моё предложение, а оказать достойную тебе честь я обязан вне зависимости от того, что ты скажешь. Это вопрос самоуважения, ведь я не могу предлагать своё царство абы кому, а раз предлагаю, значит нужно проявить подобающую учтивость, – говорил он, и с каждым словом ей становилось всё теплее. Они уже шли через его лагерь к большому шатру, который стали устанавливать после возвращения её гостя. – Конечно, на всё это тоже требовалось время, и требовало моего присутствия в моих землях. Меня там сильно ждут, но ничего важнее тебя в моей жизни просто нет.

За долгое время их общения она впервые обратила своё внимание на то, что хочет верить его словам. «Может, он говорит правду?» – звучали мысли в её голове. – «Пусть он противен со своими особенностями, но, может, действительно любит меня?».

Шатер, к которому он подвёл её, был огромен. В него бы поместился весь её дом и ещё место для пары сараев осталось.

– Этот шатёр я приказал возводить сразу как приехал, – хвастался ухажер. – Для кино нужен большой зал. В этом шатре будет всё, как и должно быть. А сегодня я хочу, чтобы ты отужинала со мной в этом шатре.

Она не ответила ничего, есть ей не хотелось. Отказаться она не могла, поэтому просто проследовала в шатёр.

Двое слуг откинули перед ней полог в две стороны, и она увидела за ним небольшой тамбур, в конце которого стояло ещё двое, они открыли следующий полог, когда она подошла к ним. В это время за принцем уже завязывали вход, она повернулась из любопытства, посмотреть, что происходит. Оказалось, что тамбур кончается только третьим пологом. Слуги, как на представлении по синхронному плаванию, делали всё быстро, аккуратно и одинаково.

За тамбуром она ожидала увидеть огромное помещение шатра, но оказалось в… вестибюле. На полу лежали толстые ковры. Трое слуг поклонились, когда они вошли. Они были в длинных черных кафтанах. Один из них предложил ей снять плащ, она согласилась. Он учтиво принял плащ с её плеч. Слуга был высок, широк, с суровым лицом. «Отличная морда, – думала она, – для головореза». Все воины и слуги отличались синюшной белизной. Ей всегда казалось, что они как-то недомогают. Но для больных они всегда были на удивление расторопны и точны.

– О, моя прекрасная, – говорил хозяин шатра, – я хотел бы, чтоб ты приняла в дар от меня несколько нарядов, принятых в моих землях.

– Нарядов? – неловко переспросила Оксана, у неё были кое-какие платья и юбки, но большинство из них было ей не по размеру, некоторые износились и вообще не соответствовали общению с принцами. Ещё за то время, что она обитала в этом мире, она собрала себе одно платье из шкур. Но этот наряд выглядел дико в сравнении с рубахами и кафтанами воинов и слуг её ухажера. Он, впрочем, похоже, не любил блистать и потому одевался не намного изысканнее своих подчинённых.

– Да, нарядов, – подтвердил он. – Я наблюдал за тобой и мне показалось, что тебе подобает иной наряд. Не хочу сказать, что твой наряд плох. Нет. Но ты держишься по-иному, и кажется, что это платье тебе приносит некоторое неудобство.

Она промолчала.

– Оренча, – громко и четко произнёс он. Один из пологов открылся, и в комнату вошла низенькая женщина. Оксана сначала подумала, что перед ней девочка, причем весьма маленькая, но приглядевшись, поняла, что служанка намного старше её.

– Чего изволите, повелитель? – произнесла она, присаживаясь в глубоком реверансе.

Он проигнорировал её обращение и обратился к Оксане.

– Это Оренча, она будет твоей служанкой, при ней есть ещё несколько девок, они помогут тебе с нарядами.

– А вы обращайтесь с ней так, будто она уже повелительница, – с металлом в голосе обратился он к служанке.

– Ваша воля, повелитель, – присела она в реверансе перед ним, потом повернуласьь к ней.

– Простите, что обращаюсь к вам, ваша милость, – произнесла с опаской, снова приседая в глубоком реверансе и остановившись в нижнем его положении. Было очевидно, что она чего-то ждёт. Чего? Оксана посмотрела на неё, на повелителя, на его слуг. На лицах слуг не выражалось ничего, а вот предводитель широко улыбался, он поймал её вопросительный взгляд, и она увидела, что он, продолжая улыбаться, беззвучно трясется от смеха. Он постоял ещё пару мгновений, потом, не прекращая бесшумно сотрясаться от смеха, указал на служанку. И она поняла, что надо что-то сказать. Но что? От замешательства Оксана совершенно забыла, с какими словами обратилась к ней служанка, и потому не знала, чего та хочет.

– Говори, – произнесла она несколько смущенно.

– Не изволите ли вы пройти со мной в банную и платяную комнаты? – спросила служанка, поднимаясь из реверанса.

Оксана поняла, что отвечать надо соответственно предложенному статусу.

– Веди, – коротко ответила она.

Женщина снова коротко присела и пошла к пологу, из которого только что появилась.

– Она полностью в твоем распоряжении, – сказал Оксане хозяин шатра. – Можешь её даже съесть, вряд ли она будет сопротивляться, – он улыбнулся, поймав её возмущенный взгляд. – А я подожду тебя в основном зале, – он отвернулся, перед ним слуги распахнули полог в противоположной стене, и вышел.

Оксана повернулась к Оренче. Та так и стояла, держа полог и ожидая, пока её госпожа соизволит пройти. Подобное прислуживание ей казалось чрезмерным. Она, конечно, видела что-то такое по телику, и по истории они проходили что-то подобное, но чтобы она сама попала в такие условия… Ей было дико. «Но ничего не поделаешь, если они тут мирятся с рабством, придётся и мне мириться», – думала она. – «Может, что-то интересное узнаю». Она не торопясь прошла в предложенное ей помещение.

В этом помещении, сидя на коленях вдоль стены, располагались девушки, на них не было одежды, они были худые и бледные. С другой стороны находился большой сундук и скамья. Девушки никак не отреагировали на её появление, продолжили молча сидеть. За спиной у неё Оренча запахнула и завязала полог.

– Что это за палата? – спросила Оксана.

– В данной палате повелительнице подобает раздеться, – ответила Оренча.

– А если мне не хочется раздеваться? – спросила Оксана и повернулась к служанке.

– Как будет угодно госпоже, – присела в реверансе служанка.

Оксана показала взглядом на сидящих девушек.

– Зачем они? – спросила с отвращением Оксана. – Для декорации?

Служанка присела в реверансе и произнесла:

– Простите мою необразованность, госпожа, – Оксана услышала смущение в её голосе, – но мне не знакомо слово, что вы молвили мне.

Оксана смутилась сама, она привыкла, что её гость не знает многих слов, которые были для неё обыденными, но принять, что этих слов не знают и все другие, ещё не успела.

– Декорация – это украшение, – произнесла она и услышала в своём голосе надменные нотки, – просто ответь мне, на вопрос: зачем они нужны?

– Благодарю вас, госпожа, – произнесла Оренча, вновь приседая. – Девки нужны, чтоб помочь вам снять платье, помочь совершить омовение и помочь с новыми нарядами.

Оксана смотрела на бледных и худых девушек, и ей казалось, что они сами нуждаются в помощи и уж ей-то точно не могут ни в чём помочь.

– В следующей палате ванна? – спросила Оксана.

– Да, госпожа, – услышала она в ответ.

«Да уж, в ванну одетой не ходят», – думала она. – «Нормальные люди, по крайней мере, точно не ходят». Чтобы раздеться, помощь ей не нужна, тем более этих несчастных. Она стала развязывать шнуровку.

– Простите, что обращаюсь к вам, госпожа, – произнесла Оренча, – но не угодно ли вам принять помощь от меня?

Оксана посмотрела на неё и кивнула, после чего пожалела об этом, но и сказать уже ничего не могла. Оренча трижды хлопнула в ладоши, и девушки, что сидели на коленях, обступили Оксану. Стали развязывать шнуровку на шкурах, две отошли к сундуку. И прежде чем она успела произнести хоть слово, уже стояла нагая на толстом тёплом ковре, а перед ней развязали полог, из-за которого в палату повалил густой пар.

Оксана смотрела на зеркало, как на чудо, так давно она не видела собственного отражения. Она боялась, что увидит нечто ужасное: синяки под глазами или морщинки, или какое-нибудь иное уродство – но ничего особенного не нашла. Перед ней стояла красивая девушка, длинные русые волосы обтекали её плечи, стройное тело обтягивал корсет с множеством кружев тонкой работы. Широкие бёдра были подчёркнуты и одновременно скрыты огромной юбкой, под которой было ещё две кружевных, придававших объем. Из трёх платьев она выбрала то, что с высоким воротом, охватывающим, как водолазка, шею. На груди платья был аккуратный вырез точно под медальон. Не больше, не меньше. Он висел чуть выше груди, и в этом платье оказался обрамлён черной бахромой, переплетенной с золотыми. Вышивка расходилась от амулета вверх по плечам и вниз по груди за спину. Потом возвращалась из-за спины на живот и внизу упиралась в изгиб юбки. Юбка же была вышита красными нитями, но столь тонко, что ничего подобного ранее она не видела.

Дома, где производство стоит намного дешевле, три таких платья стоили целое состояние. «Во сколько же обошлись эти платья этому Чудовищу?». Ей преподнесли диадему, сделанную так, будто она составляла комплект с её медальоном. Но она решила, что лучше будет с распущенными волосами и отказалась от дорогого подношения.

С каждым мгновением она всё больше убеждалась: чародей, так настойчиво вокруг нее ошиваясь, имеет на неё серьёзные планы. Ведь нельзя же столько вкладывать сил и средств в ничто. Единственное, что не давало ей покоя, так это – что же его привлекает именно в ней? Она не думала, что ему интересно просто провести с ней ночь. Хотя она сомневалась, что найдётся настолько больная, что захочет разделить с ним ложе по собственной воле, не из корысти. Она гнала от себя мысли, что рано или поздно ей придётся это сделать.

Она расчесала волосы, отказалась от предложенных ей помад, белил и капель. Когда-то она слышала, что раньше использовали яды, чтоб стать красивее, Она в последний раз оглядела себя в зеркало. Когда ещё выдастся такая минута. Потом обернулась к Оренче и произнесла:

– Где ждёт меня повелитель?

– В главной зале, – ответила та.

– Веди, – распорядилась Оксана. Надо же – распоряжаться ей казалось естественным, так, как будто она всю жизнь только этим и занималась. Служанка повернулась к одной из безымянных девиц, та кивнула, и две другие развязали передней полог и открыли его, так что сами были не видны из залы.

Оксана услышала в зале своё имя в обрамлении каких-то титулов и пошла в открытый полог. Играли скрипки и барабаны. За пологом её ждали ступеньки, она поднялась по ним и вышла на деревянную площадку. На площадке были установлены два кресла и стол, за одним из кресел сидел её ухажер, который отчего-то не потрудился встать, но жестом пригласил её к столу. Она подошла к столу и опустилась в кресло.

В зале, кроме той площадки, на которой располагался стол, была другая – больше – и на ней лежали разные предметы. Повелитель дважды хлопнул в ладони, и зажглась свеча, стоящая посреди стола. Тут же на большой постамент стали выбегать и спускаться на верёвках из-под купола люди. Некоторые на ходу играли музыку, некоторые жонглировали – и все в одном ритме, очень слаженно и все вживую. Оксана смотрела на них с открытым ртом, и больше всего её удивляло, где разместились все эти люди и когда они прибыли. Она смотрела за представлением, а слуги длинной вереницей накрыли стол.

– Нравится? – самодовольно спросил организатор праздника, она попыталась вспомнить, как его зовут и не смогла.

– Не то слово, – произнесла она. Такое представление ради неё! Она не хотела поворачивать голову в его сторону, она знала, что увидит, и видеть этого ей не хотелось. Опять над ней посмеялась жизнь, вот он, похоже, и впрямь её любит, надо же – столько усилий и всё для неё. Её амулет наверняка не стоит того, что он уже затратил на неё, и это, судя по всему, начало, а ей просто противно смотреть на него. Она сделала над собой усилие и улыбнулась, повернувшись в его сторону.

– Я в шоке, – произнесла она.

Он вопросительно поднял одну бровь. Она улыбнулась, но решила не переводить и вообще говорить, так как ей удобно.

– Откуда и как? – спросила она.

– Из моего царства, – произнёс он легко, да ещё пожал плечами так, словно это мелочи. И что-то изменилось в его внешности, что-то вообще поменялось. «Тот ли это человек, что стоял со мной на холме и смотрел на закат? И чьей пленницей я, по сути, являюсь?» – на второй вопрос она ещё могла ответить, но вот на первый – отчего-то нет.

Она протянула руку к кубку, который принесли ей, и попробовала… это было самое отвратительное пойло из всего, что она пила когда-либо. Похоже, что это было вино, но какое-то невнятное и кислое.

– Это что? – спросила она, не скрывая отвращения.

Хозяин вечеринки поднял свой кубок и отпил из него. Потом поджал губы и после засмеялся.

– Да что смешного? – возмущенно спросила она.

– Ты бы видела своё лицо! Я впервые вижу человека, который, попробовав лучшего вина Рениста, так бы скривился и возмутился. Многие бы правители сочли бы сказанное тобой личным оскорблением.

– Это-то лучшее вино? – это был отличный повод для возмущений, и она решила хоть так выпустить накопившееся напряжение. – Да уж лучше пить спирт, чем это.

– Спирт? – спросил он.

– Да. Спирт, спиртягу, самогон, боярышник, – перечисляла она, – всяко лучше, чем это. – Ничего из перечисленного она сама не пила, но думала, что всё это гораздо вкуснее вина, предложенного им.

– Ты, похоже, разбираешься в напитках, – произнёс он, – раз столько простонародных напитков перечислила. И при этом не известных мне.

Он повернулся к слуге, стоящему рядом:

– Приведи мне вон того жонглера, – и указал на здорового мужика, крутившего три огромных молота так, словно те ничего не весили.

– Зачем? – спросила Оксана.

– А мы сейчас у него спросим, знает ли тот, что такое спиртяга, – улыбаясь, произнёс он.

Слуга передал распоряжение и стал ждать дальнейших приказаний хозяина. К жонглеру направился посыльный и, судя по всему, изрядно удивил силача. Ибо тот, поймав все молоты, выронил их так, словно враз забыл об их существовании. И пошел к их площадке. Пред подъёмом к ним он опустился на колени и опустил голову. Слуга, что сопровождал его, испросил разрешения силачу подняться.

– Разрешаю тебе подняться и принять место у наших ног, – произнёс повелитель. – Я своим великодушием дозволяю тебе говорить, когда к тебе обратятся. И говорить всё начистоту по заданным тебе вопросам.

Силач встал с колен, потом поднялся на их подиум и опустился на колени рядом со столом.

– Скажи мне, – обратился к нему повелитель, – ты знаешь, что такое спиртяга?

– Нет, мой повелитель, – коротко ответил он.

– И всё? – разочарованно спросил хозяин шатра. – А во многих ли странах ты побывал?

– Я побывал во всех странах от Загорья до Великого Моря, и даже на некоторых островах, один раз ходил за Чёрную пустыню, – произнёс он дрожащим голосом.

Похоже, её пленитель был доволен ответом.

Он повернулся к слуге, который стоял рядом со столом, и обратился к нему:

– Ты бывал хоть в половине из указанных мест?

– Я не бывал и в половине от половины, – кланяясь, ответил слуга.

Хозяин шатра кивнул и снова обратился к жонглёру:

– И ты нигде никогда не слышал о спиртяге?

– Простите меня, мой повелитель, – на удивление дрожащим голосом произнёс огромный силач, – но я никогда не слыхал этого слова.

– Вот и я не слыхал, – довольно произнёс чародей и протянул её кубок жонглёру.

– Испей у моего стола и ступай, – распорядился он.

Жонглёр принял кубок, испил и уставился на повелителя, потом допил содержимое залпом. Потом поставил кубок на пол, пробормотал хвалебные слова и, кланяясь, не вставая с колен, попятился к ступеням.

– Заметь, – обратился повелитель к ней, – он понял, какую честь ему оказали этим напитком. Значит, знаком и с достойными напитками.

– Воды госпоже, – распорядился он.

Слуги поменяли кубок и налили ей простой воды.

Она ожидала продолжения разговора, но отчего-то хозяин ужина предпочел молча есть блюда, которые ему приносили. И это молчание угнетало её чуть ли не больше, чем его допрос. Когда блюда поменяли три раза, в залу вошел солдат в доспехах. Он наклонился к чародею и прошептал что-то ему на ухо. Чародей посмотрел на неё и враз изменившимся голосом вкрадчиво произнёс:

– Что-то не так, моя госпожа? Я чем-то не угодил вам?

– Да нет, почти всё было прекрасно, – ответила она, поразившись перемене, произошедшей в нём.

– Быть может, после всего, что я делаю, вы всё ещё не доверяете мне? – спросил он, глядя на неё жестким и холодным взглядом.

– Я не понимаю, – произнесла она. И она действительно не понимала, почему он так переменился после сообщения этого солдата.

Он заулыбался какой-то очень жестокой улыбкой.

– Значит, не понимаешь, – он встал, ему принесли меч в ножнах и пристегнули к поясу.

– Ну, пойдем, посмотрим на твоё непонимание, – приказал он.

«Да что происходит?» – мысли её метались, и ей крайне не нравилось происходящее. И, конечно, ей было страшно, она прочитала в глазах чародея, что он готов порубить её на кусочки в любой подходящий момент. Она встала и пошла за ним к выходу, с обеих сторон от неё встали солдаты, ещё двое пошли сзади. «Конвой, – подумала она. – Как будто я им чем-то угрожаю».

Молча проследовав в гардероб и через коридор, по которому она заходила в шатёр, они вышли в ночь.

И стали лицом к её подопечным. Они стояли плотным кольцом в два ряда, полностью окружив шатёр. Судя по их дыханию, они были чем-то недовольны, если подобное слово можно было к ним применить.

А вот кто точно был недоволен происходящим, так это хозяин лагеря.

– Ну, и как ты объяснишь это? – в его голосе она слышала негодование.

Она посмотрела на стоящую вокруг толпу. У многих в руках были дубины, камни, у некоторых вилы и мотыги, которые те приволокли к ней, когда она начала с ними заниматься земледелием. Но этого было мало против хорошо защищенных и вооруженных солдат чародея. Да и воинами её подопечных никак нельзя было назвать, скорее инвалидами. Но эти инвалиды тревожили её пленителей. И надо было что-то делать, чтобы предотвратить бойню.

– Я честно не знаю, почему они так поступили, – заговорила она, – всё это они делают без моего ведома, сами по себе.

Он пронзительно посмотрел на неё. Смотрел некоторое время, потом произнёс:

– Иди домой и забери всё это отродье, – в его голосе слышалась ненависть и злость, и ей казалось, что он прямо сейчас её изрубит, но он просто смотрел на неё, в его глазах плясали синие огоньки.

Она сделала шаг и поняла, что она и сама не знает, чего ждать от этой толпы вокруг шатра. Но и выбора не было. Она могла надеяться на то, что её не тронут её инвалиды, и была уверена, что если не пойдёт, то головорезы за спиной точно не пощадят. Она сделала еще один шаг, и толпа перед ней отшагнула назад. Затем ещё один – толпа продолжила своё движение назад. Дальше Оксана шла уже без опаски. Долго отступать строем они были не в состоянии и очень быстро сбились в кучу перед ней, по бокам, они в два ручья обходили шатер и следовали за ней.

Она шла через лагерь среди настороженных, одетых в чёрное головорезов. И чувствовала, что ей с каждым шагом становится легче, она шла всё быстрее и быстрее и готова была побежать.

Но были у неё и другие мысли: она вспомнила тёплую ванну, зеркало… Ей было печально, что всё так сложилось. «Он ненавидит тебя», – думала она, – В её голову не укладывалась логика его поступков. Почему она чувствует, что он убить её готов? Но при этом он делает ей подарки и отпускает, когда она в его руках.

У неё заболела голова.

Надо было дойти до дома и лечь спать.

Дома её ждала тишина и прохлада, сегодня она не топила печь, хорошо хоть шкур у неё хватало. Платье, которое на ней было надето, не подходило для сна. Она попыталась его снять, но после непродолжительных попыток сделать это самостоятельно поняла, что не может. Получилось разве что расстегнуть часть ворота. «Да, теперь понятно, почему королям помогали одеваться и раздеваться слуги», – подумала Оксана. – «А как мне быть? Не обращаться же к моим убогим».

Она выглянула в окно и увидела, как они ходят вокруг дома, не собираясь расходиться. Она решила позвать кого-нибудь, может, хоть как-то помогут.

– Эй, иди сюда! – крикнула она одному из шатавшихся у двери и поманила рукой, он перестал шататься и вопросительно, ну, или ей так показалось, уставился на неё. – Да, ты, – повторила она жест, – иди ко мне.

Он пошел к ней, а за ним увязалось еще трое – такая стадность для них была нормальной. Она всех трёх позвала в дом. В него они входили с опаской, их пугал запах дыма, но ей, похоже, отказать не могли. Войдя в дом, Оксана остановилась напротив одного из них, показала шнурок, за который надо было потянуть, и как это сделать. Подала ему в руки, он несильно стал дёргать за верёвочку. Тогда она нащупала пару завязок и показала их другим подопечным. Они ухватились за них, и не успела она ничего сделать, как начали резко дергать поданную им шнуровку, а потом стали хватать за детали платья и тянуть в разные стороны.

– Стойте! – она пыталась отпихнуть их. Неуправляемые подопечные дергали платье, пытаясь его разорвать. Их становилось все больше, теперь они не боялись зайти в дом. Оксана чувствовала, как её мотают из стороны в сторону, ей стало страшно, что ее разорвут вместе с платьем. Остервенело дергая платье на беспомощной девушке, подопечные тащили её из дома. Наконец платье поддалось, и Оксана сумела выбраться из него.

Она лежала, тяжело дыша, поверх шкур, невероятно усталая. У нее саднило горло. Да ещё навалился холод, о котором она успела забыть, да так, что она дрожала всем телом. Но содрогалась она не только от холода, но и от слёз. Кое-как подтянув к себе шкуру, укрылась, но это не спасло от холода. А за окном было слышно, как её подопечные продолжали, рыча, драться за право рвать платье. Ей казалось, что она ещё долго рыдала под звуки борьбы, прежде чем уснуть. Теплее так и не стало.

Когда она проснулась, было уже светло. Шевелиться не хотелось, свербело надсаженное горло. Болело тело, ей казалось, что на ней нет ни единого живого места, наверное, она сейчас вся жёлто-синяя. Однако не потянуться после сна она не могла – было больно, но и приятно. Она посмотрела на руки, синяков на них не было, похоже, мышцы болели от перенапряжения. Оглядела дом – он был неизменным уже пару месяцев. Этим утром ей было не так прохладно, как раньше, и тем более не так холодно, как вчера.

Превозмогая ноющую боль в теле, выбралась из шкур, осмотрела себя. Внешне всё было в порядке, значит, просто перенапряглась.

Она оглядела избушку, в которой жила, на предмет погрома. Погрома не наблюдалось. Судя по пению птиц и стрекоту, за окном тоже всё было в порядке. На всякий случай она решила выглянуть за занавеску из шкур, которая служила ей дверью. На пороге её ждали два деревянных ведра воды и корзинка, сплетённая из веточек, наполненная яйцами. Треть яиц были небрежно смяты. «Значит, всё хорошо», – с облегчением подумала она. По полю ходили подопечные, ели личинок разных жучков, которые могли бы повредить посевам. Иногда ели их вместе с посевами, но тут уж ничего поделать было нельзя.

Она подумала, что неплохо бы помыться, и решила дотянуться до одного из вёдер, не показываясь из-за занавески. «Мало ли кто смотрит», – покосилась она в сторону разбитого по соседству лагеря. Но до воды так и не дотянулась. «Придётся в сорочке», – решила Оксана и вернулась в дом. Над глиняной печью весела груботканая сорочка, которую она использовала как ночную. Это был её первый местный наряд, в нем она чувствовала себя спокойно и уверенно. Пусть и срамно, по меркам местного населения. В сорочке она могла спокойно выйти из дома. В принципе, она вообще могла бы ходить в ней или в одном из шерстяных или льняных платьев, что лежали у неё в сундуке, но в них ей было прохладно, и потому она постоянно ходила в шкурах. Но сегодня она решила во что бы то ни стало надеть платье из тонкой шерсти. А перед этим надо обязательно помыться. И поскольку идти на реку не хотелось, она внесла вёдра в дом и стала разводить огонь.

За всё то время, что она жила в этом доме, Оксана так и не смогла приноровиться быстро разводить огонь: то она не успевала вовремя подуть на занявшуюся солому, то тёрла огниво недостаточно быстро или сильно. Обычно она старалась поддерживать угольки, закапывая их в золу, потом раздувала их, но в последние дни совсем не разводила огонь.

Она уже собиралась бросить это занятие и просто обтереться холодной водой, но солома всё-таки соизволила заняться и загореться. Вслед за соломой она бросила пучок хвороста, а потом небольшие полешки. Оксана нашла котел, налила в него воды и поставила в углубление на вершине печи. В крыше над печью было сделано отверстие, которое приходилось открывать каждый раз, как разводился огонь, это делалось изнутри длинной жердью. А вот чтобы закрыть его, требовалось залазить на крышу. И как сделать иначе, она не могла даже представить, потому почти привыкла к подобным неудобствам. Вот если загнать на крышу одного из инвалидов, то он, скорее, провалится вместе с крышей, чем поставит колпак на место.

Пока она возилась с огнём, на пороге появились две корзины с ягодами из леса и яблоками. Она оставила корзину с ягодами на пороге, ей было не до нее, но поесть требовалось. Съела пару яблок, в воде, которую поставила на огонь, сварила яйца. Заварила в этой же воде душистые травы и поставила остывать.

В доме было жарко, сорочка давно прилипла к телу, и она решила её снять. «Надо же, стала пещерным жителем: и дом, и баня в одном помещении», – подумала она, не зная, то ли улыбнуться, то ли скривиться от отвращения. Дыра в крыше отлично спасала от дыма и пара, но жар, исходящий от печи, всё равно прогревал стены и потолок, создавая ощущение сауны.

Остатки горячей воды вылила в ведро и разбавила холодной, обтёрлась, потом надела сорочку и побежала на реку купаться.

И только после того как вышла из прекрасной прохладной воды на реке, она поняла, что теперь отмылась от всего, что ей вчера пришлось пережить. Ей стало намного приятнее. Она бы пошла не через бор, а через поле, но боялась наступить босой ногой на колючки.