Дар бесплатное чтение

Кто ей поверит

Полицейский, который беседовал с ней, вышел, оставив её одну. Она отказалась отвечать на его вопросы. Вернее, она отвечала, но не то, что нужно. Она говорила, что ничего не помнит, что пережила шок, и не в состоянии сейчас собраться с мыслями, и тому подобное. Он убеждал её помочь, взывал к её совести, угрожал, что вот из-за таких как она… Но она снова повторяла, что ничего не помнит, что она испугалась и растерялась. А потом просто перестала что-либо говорить, сделав вид, что окончательно устала. Она на самом деле устала, и была совершенной разбитой.

Как она могла ему объяснить? Кто бы ей поверил? Да они бы решили, что она сошла сума. В лучшем случае подняли бы на смех, в худшем упекли бы в больницу. Разве возможно кому-то объяснить, что она видит, не в привычном смысле слова, а ВИДИТ. Она называла это явление «кино». Хотя порой это были только сменяющие друг друга картинки. Если она смотрит мельком, то это немое кино – просто картинки без звука. Если же сюжет увлекает её, то она начинает не только видеть, но и слышать отдельные звуки, слова, фразы. В таком случае это становится больше похожим на обычное кино.

Первое время у неё не получалось контролировать этот процесс. Стоило ей мысленно проявить хоть малейшую заинтересованность, как она погружалась в «кино», и оно из немого становилось звуковым. Правда, поначалу речь людей она не слышала, скорее вдруг просто появлялось знание, что люди сказали. Не разбирая слов, не слыша их, она просто знала, о чём говорят. Случалось так, что пока она не увидит до конца весь сюжет, что ей «показывают», прервать «кино» было невозможно. Потом она понемногу училась контролировать процесс. Например, ускорять, если ей надо было срочно посмотреть сюжет до конца. Научилась выключать звук, если тот ей мешал, а важнее была картинка. Смогла возвращать тот кадр, который считала важным, и включить звук именно на нём. Со временем она научилась и распознавать речь, если это было нужно и важно. Почему-то она считала, что существуют какие-то неведомые «они», а может быть «он», кто показывает ей это «кино».

Началось всё это полтора года тому назад после того, как Светлана попала в аварию. Саму аварию она не помнила, и что было непосредственно до аварии, она тоже не помнила. Более того, она не помнила, или помнила очень смутно последние годы перед аварией, хотя об этом она узнала позже. Однако обо всём по порядку.

Амнезия была частичной: там помню, тут не помню, а здесь что-то смутное, интуитивное, едва уловимое. Сначала она даже не помнила своего имени, при этом сразу же вспомнила свою маму. Мама сказала ей, что муж Светланы погиб в той аварии. Светлана не испытала ровным счётом ничего, потому что она не помнила мужа. Она совсем ничего не почувствовала, было какое-то странное легкомысленное равнодушие, граничащее с цинизмом. Умер человек, которого она не помнила, а значит и не знала. Она даже пыталась вызвать в себе хоть какие-то чувства, банальную жалость, но почему-то ничего не получалось.

Внутри Светлане порой казалось, что ей всё-ещё пятнадцать лет. Она чувствовала себя девочкой. Она воспринимала себя подростком. Когда же она посмотрела в зеркало, поняла, что это не так. Из зеркала на неё смотрела взрослая женщина. Девочка пятнадцати лет скорее всего сказала бы: «Старуха». Для подростка в пятнадцать лет всё что старше двадцати, максимум двадцати пяти – это уже старость. Итак, она смотрела на себя в зеркало и видела «старуху».

«Что ж придётся смирится», – подумала Светлана, разглядывая себя. Гладкое лицо, идеальная светлая кожа. Русые волосы ниже плеч слегка вьются. Довольно темные брови, для такого цвета волос брови пожалуй должны быть чуть светлее. Одна из них кажется чуть выше другой, наверное, за счёт более выраженного излома брови. А может быть, она действительно выше. Вот такая несимметричная уродина. Хотя нет, какая ж она уродина, она просто красавица, а это несовершенство добавляет изюминки. А то была бы совсем кукла с обложки.

Большие светлые глаза, и не голубые, и не серые, какие-то серо-голубые. Хотя если присмотреться, то можно увидеть даже зеленцу. Глаза испуганные или растерянные и какие-то печальные. Светлана попыталась улыбнуться, получилась какая-то грустная улыбка. Она ничего не помнила, но было ощущение, что в глазах осталась какая-то печаль из прошлого, впечаталась в них. Светлана закрыла глаза и снова улыбнулась, как улыбалась бы пятнадцатилетняя девочка и снова посмотрела на себя. Фокус не удался, выражение глаз не изменилось. А вот губы… Если не смотреть на глаза, то губы вполне могут быть губами девочки. Они бледные, нежно розовые. Нижняя более пухлая, чем верхняя, из-за этого они кажутся непропорциональными и в этом есть какая-то особая прелесть.

Симпатичная женщина смотрит на Светлану из зеркала. Правда «старуха», лет тридцати. В душе упорно продолжается казаться, что ей – пятнадцать. Надо смириться, что по факту это не так. Мама подтвердила возраст, сказав, что Светлане тридцать один год. Она помнила, как ходила в школу, с кем дружила, как они вместе прогуливали уроки, сбегая в кино, как с подружками готовились к экзаменам.

Просыпаясь, она порой с ужасом думала, а сделали ли она уроки. Потом вспоминала, что ей уже не пятнадцать лет и уроки больше делать не надо. А вот что было после пятнадцати, как она училась в институте, как познакомилась с мужем – она не помнила. Как ходила на работу. Стоило подумать о работе, как появилось чёткое осознание, что на работу она точно ходила. Откуда-то было чёткое осознание, что у неё была работа. И даже какие-то смутные образы коллег всплыли. Но эти воспоминания были уж как-то очень размытыми, как будто смотришь через мокрое стекло, по которому течёт вода. Так бывает, когда за окном ливень, причём бьющий прямо в окно. Смотришь за стекло и видишь всё сквозь текущую по нему воду: всё размыто, и знакомые предметы скорее угадываются, нежели их действительно видны. А иногда появляются какие-то неведомые образы, когда знакомые объекты не узнаются, а превращаются скорее в каких-то сказочных персонажей. Также было и с воспоминаниями Светланы. Она не всегда понимала, что из тех смутный образов, которые ей вспоминаются, действительно реальные люди, а, что нарисовало её воображение.

Правда, всё это было только в первую неделю. Тогда было особенно тяжело. Светлана постоянно испытывала дискомфорт из-за чувства ущербности. Ей остро не хватало той части своей жизни, которую она не помнила. А потом вдруг стали вспоминаться какие-то моменты из жизни, обрывочные, но очень яркие. Было сразу понятно, что это действительно происходило. Стало легче, потому что появилась уверенность, что память вернётся, нужно только время.

Когда мама привезла её к себе домой, а не в их с мужем квартиру, она вспомнила все вещи: стол, стул, кровать, её любимые книжки, кресло и столик рядом с ним. А на столике даже лежит книжка, как будто она только вчера её читала и сюда положила. Нет, книжка, похоже, была маминой, она такую литературу не читает. Устроилась в кресле поудобнее. Положила руки на подлокотники. Несколько раз провела руками по ним взад-вперёд. Она даже помнила ощущения от обивки. А вот когда она пыталась вспомнить их с мужем квартиру – она не помнила ничего. Вообще ничего. Светлана пыталась представить себе, какой бы могла быть эта квартира. Но даже этого у неё не получалось. Складывалось ощущение, что на этой части памяти стоял блок. Именно поэтому она и захотела поехать к маме. Был какой-то внутренний страх перед тем, что она окажется в месте, которое совсем чужое.

Раздался звук открываемой двери. Видимо, пришёл папа. Из коридора послышалась какая-то возня и перешёптывания. Интересно. Что они там задумали. Хотя нет, совсем не интересно. Она прикрыла глаза. И опять перед глазами пронеслись школьные будни. Дверь в комнату скрипнула, приоткрываясь. Сквозь щёлку просочилась девочка лет пяти – шести. Маленькая, но упитанная, из той категории детей, что невольно вызывают желание схватить их, обнять и потискать. На пухлых розовых щеках задорные ямочки, светло-русые кудри, собранные в высокий хвост, спускались ниже лопаток. Следом за ней показалась девочка помладше, лет трёх-четырёх. Светлана невольно отметила, что девочки необыкновенно похожи, вторая будто клон первой, такая же пухленькая, розовощёкая, с такими же задорными ямочками на щеках и светло-русыми волосами. Нет, пожалуй, волосы светлее, почти блондинка и просто волнистые, а не кудрявые, как у сестры, да и покороче. То, что девочки сёстры не вызывало сомнений. И такие прекрасные.

«Какие красивые девочки», – успела подумать она, – «если у меня будут когда-нибудь дети, хочу, чтобы они выглядели также».

– Мама, – крикнула первая и кинулась к ней, обняла и уткнулась носом куда-то в шею.

– Мамочка, – значительно более тонким голоском пискнула вторая. Она добежала позже, но это не помешало ей очень ловко взобраться Светлане на колени и буквально улечься на неё, обхватив её маленькими ручками.

«Какие прекрасные девочки». – Светлана пыталась понять, что она чувствует к ним, помнит ли она что-нибудь. Нет, не помнит. Совершенно не помнит. Но сейчас, когда две пары маленьких ручек обнимали её, она испытывала радость. Настоящую искреннюю радость, чистую и жизнеутверждающую какую-то. Наверно, именно это называется счастьем. Она подумала, как хорошо, что эти красивые малышки её дети. Она приняла эту информацию сразу же. Когда ей сказали, что у неё был муж, она подумала, что этого не может быть. Светлану даже посетила мысль, уж не разыгрывают ли её, непонятно правда зачем им это. Надо было осознать, что у неё был муж, как-то смириться с этим, привыкнуть к этой мысли. Пока что у Светланы это не получалось, это было какой-то дикостью, что она жила с кем-то, делила постель, да и вообще всё в жизни, с каким-то мужчиной, которого она совершенно не помнит. Светлана же, наверное, любила его, раз вышла за него замуж. Так почему же она ничего не может вспомнить? Почему не чувствует никаких эмоций вообще? И даже никаких смутных образов не всплывает? Просто отторжение и всё.

Увидев же девочек, и, узнав, что она их мать, Светлана тут же безоговорочно поверила в это. Несмотря на то, что их она тоже не смогла вспомнить, она сразу же приняла дочек. Как-то сразу поверила, что это её девочки, хоть она их и не помнит. И сразу же почувствовала привязанность к ним, а в след за ней и любовь. Возникла ли новая, или же вдруг сквозь беспамятство проступила та, прежняя, безусловная любовь матери к своим детям, Светлана даже не задумывалась. Это были её дети, она их любила и была счастлива, что они есть. Именно в этот момент она окончательно перестала воспринимать себя подростком.

Девочки соскучились по ней. Светлана провела в больнице почти два месяца. И всё это время они не виделись. Врач советовал не приводить девочек в больницу. Надеялся, что в домашней обстановке Светлана скорее их вспомнит. Пока что этого не произошло. Но Светлану это не беспокоило, более того, она даже не задумалась о том, что не помнит дочек. В больнице она мучительно пыталась вспомнить то одно, то другое, порой доводя себя до исступления. Сейчас же она разглядывала своих малышек и радовалась. Девочки не отходили от неё ни на шаг. Откуда-то пришло знание, что одну из девочек зовут Катей. Она не могла с уверенностью сказать которую из них, но точно знала имя. И тут старшая сказала: «Катя, ну что ты виснешь на маме, я тоже соскучилась и хочу её обнимать». Ага, младшая, отметила Светлана. А старшая? Оля?

«Оля, ты старше меня, ты больше времени с мамой провела в своей жизни, а я меньше, могу я хотя бы сейчас пообниматься».

«Железная логика», – отметила про себя Светлана и сгребла их обеих в охапку, каждую поцеловала в щеку.

Вечером, когда она укладывала девочек спать, они спросили, когда они поедут домой.

– Завтра, – ответила Света, и поняла, что хочешь – не хочешь, а придётся завтра ехать в тот дом, что она не помнит, потому что это дом её девочек.

– Не хочет ничего говорить, – сказал полицейский коллеге, – я пытался её убедить, пытался пристыдить, всё без толку. Боится, что ли кого-то.

Товарищ на его жалобы ответил:

– Не морочься с ней. Там приехала её мать, сказала, что дочь полтора года назад попала в аварию и после этого у неё амнезия. Родных дочерей не вспомнила, пока не увидела. Иногда забывает то, что было вчера. Часть жизни не помнит. Не трать на неё время. Может она просто уже ничего не помнит, поэтому и молчит. Стыди её – не стыди, уговаривай – не уговаривай, не расскажет она ничего. Знаешь, как говорят, свойства памяти вычёркивать неприятные моменты, стирать, чтобы не причиняли боли. Может то, что она увидела, так её расстроило, что у неё раз и ластик сработал, всё быстренько стёр. Первый полицейский пожал плечами:

– Ластик. Жаль, а был такой хороший свидетель. Всё видела.

Кукла

Первый раз своё «кино» она увидела в тот день, когда с дочками приехала домой. Она ходила по квартире, рассматривала её. Думая, что да, наверное, именно так она и обустроила бы свой дом. Это очень отвечало её мироощущению и самовыражению. Правда иногда она натыкалась на какие-то вещи, которые явно не вписывались в общую картину, как будто попали сюда из какого-то другого мира. Телевизор оказался слишком большим, она бы купила поменьше. Шторы в спальне какие-то уж очень пафосные. Она бы не стала делать никакой бахромы – какие-то пережитки, а может ей просто больше нравится минимализм и хайтек. Её халат и домашние туфли – нонсенс, она бы такие в жизни не купила. Глупость какая, ходить дома в мюли на каблуках. Лучше всего в носках на босу ногу и совсем без тапок, или уж в крайнем случае в шлепках. А мюли, да ещё и украшенные пухом – это скорее стиль какой-нибудь звезды, типа Мэрилин Монро, но никак не Светланы. Ей это точно не подходит. Светлана поняла, что всё то, что ей кажется чуждым в этой, как оказалось, очень даже подходящей ей квартире, скорее всего выбирал муж.

Она вошла в детскую. Машинально взяла куклу, чтобы убрать. Ей почему-то показалось, что кукла не на месте, хотя сейчас она понятия не имела, где у кукол в этом доме место. Вот тогда-то она и увидела первое «кино». Она увидела девочку в шубке, которая обнимала эту куклу. Откуда-то пришло осознание, что это картинка из детского сада. Девочка пришла в сад с любимой куклой. А следующая картинка «кино», как девочку забирает, видимо, бабушка и уговаривает идти, так как они уже одеты. Девочка плачет и не хочет уходить. Светлана не слышала слов бабушки и плача девочки, она понимала это, видя зарёванное лицо ребёнка, красное, искажённое гримасой детского горя. И уставшее лицо бабушки, которая пыталась что-то объяснить ребёнку, да вот помочь её горю не могла. Бабушка стояла одетая, по лицу тёк пот. Казалось, что она сейчас не выдержит и силком уведёт внучку, но нет. Несмотря на то, что ей было душно в одежде, ужасно некомфортно, и того гляди могло стать плохо, она продолжала терпеливо упрашивает ребёнка. Наконец ей это удалось. Всё ещё продолжая всхлипывать, девочка протянула бабушке руку и побрела нехотя за ней к выходу.

А следующая картинка, как её младшая дочь вытаскивает из-за батареи эту самую куклу.

– Катя, – позвала Светлана.

– Да, мамочка.

– Чья это кукла?

– Это мне Лена дала поиграть, – невинно глядя на мать большими голубыми глазами, ответила дочь.

«Вот наглая врушка», – подумала Светлана.

– Обязательно верни завтра куклу. Лена очень скучает по ней.

– Мам, завтра воскресенье, – ответила за Катю Ольга. «Ух, ты ж, заступница», – подумала Светлана.

«Хорошо это или плохо? Знает, что куклу не дали, а сама взяла? Покрывает? Или просто напомнила день недели?» – все эти мысли вихрем пронеслись в голове Светланы, вслух же она сказала:

– Хорошо, но в понедельник, обязательно отдай Лене куклу.

Светлана протянула куклу Кате. И, уже выходя из комнаты, добавила:

– Мне казалось, что я говорила вам, что брать чужое нехорошо. Не делай так больше.

Уже открыв дверь, и, сделав шаг прочь из комнаты, Светлана оглянулась и увидела, как девочки переглянулись, обе сделали «страшные» глаза. На личике Ольги читалось: «Видишь, она догадалась», физиономия же Кати явно говорила: «Как она узнала».

Светлана оставила дочек в детской обсуждать произошедшее. А сама прошла в гостиную, села в кресло и только тут задумалась: «Что это было?» Она только сейчас поняла, что у неё было видение, которое оказалось правдой.

«Вот что такое ясновидение», – подумалось ей.

«Интересно, это побочный эффект амнезии или аварии и травмы головы? А может быть это открывшийся дар? А дар за что? За потерю мужа? Так она его даже не помнит и никакой утраты не испытывает. И вообще один раз – это случайность. Два раза – совпадение. И только три – закономерность. Так что ждём, а пока даже внимания обращать не стоит», – сама себя успокоила Светлана. Было как-то неуютно и абсолютно не хотелось принимать, что появился такой странный дар.

«Похоже я схожу с ума»

Второй раз «кино» произошло на улице. Она спешила на работу, народу было много. Светлана, несмотря на спешку, старалась лавировать между людьми, чтобы случайно никого не задеть. Однако всё равно не смогла избежать этого. Она легко, мимоходом коснулась девушки, на какое-то мгновение. Светлана очень старалась обойти её, обогнуть, разойтись, но всё равно не вышло, они соприкоснулись. Это было едва уловимое соприкосновение, но этого оказалось достаточно, чтобы в тот же миг Светлана увидела «кино».

Это был совсем крошечный кусочек немого кино. Девушка сидела на кровати, она плакала, было видно, как по щекам катятся слёзы. Потом ракурс камеры сместился, и Светлана увидела парня, который что-то кричал девушке, бросая в сумку свои вещи. Было понятно без слов, которые он произносил, что он уходит. Даже не слыша того, что они говорят друг другу, становилось понятно, что девушка упрашивает парня остаться, видимо, говорит, что любит его. А парень, который скорее всего совсем недавно признавался в любви девушке, теперь не хочет быть с ней. Невольно он чувствует себя виноватым и от этого злится и на себя, и на неё, и, судя по выражению его лица, говорит ей какие-то гадости. Скорее всего не столько для неё, сколько для себя, чтобы оправдать свой поступок, чтобы самого себя убедить, что девушка плоха и он имеет право её бросить, что это не зазорно. Она смиренно выслушивает его несправедливые обвинения. От этого он злится ещё больше, так как чувствует себя мерзавцем и поэтому его лицо ещё больше искажает гнев и, видимо, он кричит всё более мерзкие и обидные вещи. Наконец это мерзкая картинка пропадает, и появляется следующая, монтаж в кино: парень подходит к другой девушке, улыбается ей, с ней он нежен, как скорее всего был ещё недавно нежен с той, от которой ушёл. Сейчас он новую пассию целует в щеку, вместе, обнявшись, они идут к машине.

«Какая камера, какой ракурс, какой монтаж» – подумала Светлана, – «Похоже я схожу с ума!».

Сюжет этого «кино» был такой гнусный, неприятный, как будто в грязь вляпался, а отмыться негде и придётся так ходить весь день. Беспокоит даже не сам факт грязи, а то, что выглядишь неряшливо и все окружающие это видят, а где-то внутри зудит, что надо отмыть, привести себя в порядок и не даёт покоя, и от этого ещё более дискомфортно. Также и с этой сценой. Окунулся в чужой мир, как будто непристойно подсмотреть в замочную скважину не самый приятный момент в жизни другого человека. И помочь никак не можешь, и изменить то, что увидел, не в силах, и забыть это прямо срочно сию минуту не получится, а в результате остался горький отравляющий осадок.

Девушку было жалко. Светлана хотела догнать её и что-нибудь сказать ей. Даже остановилась, чтобы повернуться и догнать. А потом подумала: «И что она ей скажет? Он – козёл, у него есть другая. Это, конечно же, утешит несчастную. А как она объяснит, откуда она это всё знает? Скорее всего неуместно напоминать об этом. Похоже, что произошло всё это недавно, может быть сегодня утром, и девушка еле-еле пришла в себя, с трудом взяла себя в руки и едва сдерживается. Скажи ей об этом и это снова выбьет её из колеи».

Приняв решение, что вряд ли она сможет помочь этой посторонней несчастной девушке, Светлана пошла на работу. Чем дальше он уходила от девушки, тем больше она успокаивалась, отходила от увиденного и начала спорить сама с собой: «А кто сказал, что то, что я увидела – это действительно происходило? Что так всё и было? Может я дура ненормальная, медленно и верно схожу с ума. Слава богу, что не стала к девушке со своим бредом приставать».

Анна

Она видела, что произошло. Более того, она пришла туда потому, что хотела предупредить, предостеречь, предотвратить.

Но не успела.

Светлана старалась приехать заранее, но не вышло. Как бы она ни старалась, а на месте она оказалась как раз к развязке. Изменить она ничего не смогла. Это было странно. Она всегда старалась быть вовремя, к назначенному времени, но в жизни бывают непредвиденные обстоятельства и не всегда получается не опоздать. Поэтому сегодня она специально распределила время так, чтобы выехать заранее, с запасом в полчаса, рассудив, что лучше подождать, чем опоздать. Решила не рисковать и оставить машину – пробки в городе естественная вещь и порой катастрофическая. Именно поэтому решила ехать на метро, по городу это точно будет быстрее. И надо же так случиться, что несмотря на хорошо продуманный план, всё пошло не так. Произошло что-то неимоверное, непредсказуемое. Вроде ничего особенного, мелочи, но собравшись воедино все эти мелочи оказались фатальны.

Сначала начальница попросила вернуться на минутку и срочно отправить важное письмо. На этом Светлана потеряла пять минут. Тогда это не показалось ей чем-то особенным. Всё равно в запасе ещё было время.

Потом в метро не сработала карточка, которую одолжила коллега. Позже Светлана вернула ей карточку со словами, что та не работает. Однако не следующий день коллега сказала, что Светлана ошиблась, карточка срабатывает и на ней ещё двадцать поездок. Только тогда Светлана задумалась, что неспроста у неё карточка не сработала. Тогда, когда она торопилась, Светлана просто чертыхнулась из-за того, что коллега дала нерабочую карточку и кинулась к кассам покупать разовый билет. Очередь была вроде небольшая, но время всё равно было потеряно. На всё про всё ещё минут семь.

Всерьёз заволновалась Светлана, когда поезд в метро остановился в перегоне между станциями – три минуты и куча нервов. Но в запасе всё-таки было время, правда его оставалось всё меньше и меньше. Когда она, наконец, приехала на нужную станцию, уже стоило поторопиться, так как времени оставалось в обрез. Как назло оказалось, что из-за каких-то технических проблем закрыт нужный ей выход. Это выяснилось только на станции, никакой информации ни в приложении «Метро», ни в новостной ленте по городу не было. Пришлось идти через другой выход, вернее бежать. К счастью народу на станции было не много. Но потом ещё предстояло от другого выхода возвращаться к площади перед тем выходом, что нужен был ей. Вот сейчас Светлана уже поняла, что не успевает, она уже не сможет никого предупредить, однако, всё равно кинулась, по возможности даже бегом.

Так и вышло. Когда она выходила к площади, уже послышался визг тормозов, затем гортанная ругань и буквально через пару минут – выстрелы. Когда перед ней открылась картина всего происходящего, на земле уже лежала Анна в крови.

Да, она видела машины, видела номера машин. Это как раз то, что от неё добивался полицейский, который её допрашивал или опрашивал, чёрт его знает как правильно.

Номера этих машин она впервые увидела ещё месяц назад, когда у неё впервые было видение про Анну.

Светлана без конца и края возвращалась к этому видению, мысленно прокручивая его в голове, чтобы понять, где это происходит и когда. Ей было очень важно это узнать, чтобы понять, от чего предостеречь Анну. Кроме того надо было ещё придумать, как предостеречь. Просто рассказать, подобрав нужные правильные слова или же самолично приехать и физически задержать Анну.

Однажды она попыталась завести разговор о ясновидящих, о том, что некоторые люди могут предвидеть будущее. Но Анна подняла её на смех. Сравнила Светлану со старушками у подъезда, которые верят в наговоры, заговоры, ясновидящих, магов и колдунов.

После этого Светлана поняла, что вряд ли у неё получится предупредить Анну на словах. Та либо не поверит ей, либо поднимет на смех, или хуже того, промолчит. А потом пойдёт к матери, благо они соседи, и расскажет, что Светлана тронулась и надо бы за ней понаблюдать.

Рассудив, Светлана поняла, что не сможет объяснить Анне свои видения и то, что видела как та погибнет. Оставалось только приехать на место катастрофы и физически задержать Анну, чтобы не дать ей оказаться на том страшном месте, которое она видела в своём «кино». Но вот беда, Светлана не знала где и когда это произойдёт. Именно поэтому она раз за разом прокручивала в голове этот страшный сюжет, стараясь увидеть какие-то детали, заметить что-то знакомое, на что не обратила внимание раньше, чтобы разгадать, где же и когда это произойдёт. И вдруг она увидела это видение по новой. Раньше у неё не возникали видения просто так, без контакта с человеком или хотя бы его вещью. А сейчас… Видимо, она так старательно вызывала его вновь и вновь в воспоминаниях, что оно снова явилось, при этом более полным и развёрнутым. Светлане наконец-то удалось рассмотреть всё в подробностях. Произошло как раз то, что ей было так необходимо. Она отчётливо увидела эту площадь около южного входа в метро. А потом увидела табло над входом станции, где время сменяло дату, а ниже стояло название станции. Так Светлане удалось узнать, где и когда это произойдёт.

Первой мыслью было позвонить Анне среди ночи и всё рассказать. Она даже набрала номер той, но он оказался недоступен. Не факт, что Светлана смогла бы найти правильные слова, чтобы предостеречь Анну. Когда она набирала номер, она ещё не знала, что скажет, только начала придумывать с чего начать разговор. Но подбирать слова и фразы не пришлось.

«Может оно и к лучшему», – подумала Светлана и решила поехать и на месте перехватить Анну. Не дать той попасть под шальную пулю.

Но как оказалось позже ничего из этого не вышло. В тот момент, когда Светлана оказалась на площади в финале ужасной развязки, она подумала, что это дурацкий дар – уметь видеть предстоящее, но не иметь возможности предупредить, когда это так необходимо.

Почему она решила ничего не рассказывать в полиции, она и сама толком ещё не понимала. Откуда-то у неё возникло чёткое осознание, что этого делать не надо. Было ощущение, что это «кино» про неё, только без кино, а просто «знание». Как и откуда оно возникло непонятно. Чутьё. Или интуиция. Правда Светлана чувствовала, что это больше, чем просто интуиция. По ощущениям это было именно как её видения, только без непосредственно самого видения. Позже, когда она стала размышлять на эту тему, у неё появилось как бы пояснение к её знанию: бандитов всё равно не посадят, они откупятся. Вернуть Анну, даже если бы их наказали, невозможно. А вот ей оказаться свидетелем может быть небезопасно.

Всё-таки дар

Третий раз «кино» было показано на работе, спустя месяц после выписки из больницы. Она принесла отчёт начальнице. Та любила читать с листа, поэтому Светлана принесла распечатку. В тот момент, когда она передавала листы, несколько секунд они обе касались бумаги. И вот тогда-то и ей и показали «кино».

Светлана увидела внука начальницы на каталке скорой помощи. Причём возникло чёткое понимание, что это происходит именно сейчас, сию минуту. И действительно, в этот момент зазвонил телефон. Это оказалась невестка Александры Андреевны и просила ту приехать, сказала, что Ванечке стало плохо в школе, его увозят в больницу, а Леру не отпускают с работы.

– Лера, не плачь, я еду. Как только что-то узнаю, сразу тебя наберу, – сказала Александра Андреевна, беря сумку. А потом, добавила вместо прощания: – Не паникуй раньше времени. И не вздумай думать о плохом, постарайся. Мысли материальны.

– Света, завтра отчёт посмотрю, – сказала начальница, уже выходя из кабинета.

Так Светлана получила подтверждение того, что её видение, это «кино» оказалось правдой. Каким считать этот раз: вторым или третьим? Подтверждения того, что она увидела про девушку, которую бросил парень, у неё нет.

Разум отказывался верить в то, что получил дар ясновидения или предвидения, наверное, так правильнее назвать.

После третьего случая Светлана старалась по возможности не дотрагиваться до людей. Когда надо было что-то отдать, то старалась класть предмет на стол, а не передавать из рук в руки.

Однако, несмотря на все предосторожности, видения всё равно продолжали появляться. Они возникали, как и в первом случае с куклой, когда она брала в руки какой-то предмет.

Однажды она взяла мобильный телефон коллеги, который та забыла на рабочем столе Светланы. Чередой пронеслась серия сюжетов: вот Валя болтает с подругой, вот спорит с ухажёром, вот навещает маму, едет на дачу к друзьям, покупает новое пальто. Это были обыденные ежедневные дела.

Видения были далеко не каждый раз, когда она брала чью-то чужую вещь. Для себя Светлана решила, что если предмет важен для своего хозяина, то тогда она и видит это своё «кино».

Почему она что-то видит?

В первых трёх случаях это были важные события. Поначалу Светлана даже решила, что видения появляются, чтобы предупредить о каких-то неприятностях или даже опасностях. Хотя случай с куклой вряд ли можно назвать неприятностью или опасностью. Хотя… это для Светланы и её дочек ситуация для воспитания, а для девочки из детского сада это было настоящее детское горе. Случай с девушкой на улице – это конечно неприятность, можно сказать взрослое горе. Да и болезнь внука начальницы – тоже скорее опасность. Болезнь ребёнка не просто неприятность, это куда более серьёзное переживание.

Случай же с Валиным телефоном вряд ли можно отнести к чему-то негативному. Светлана просто увидели череду картинок из Валиной жизни. Получается, что Светлана может видеть не только предсказание о чём-то негативном, но и какие-то обыденные житейские события, не тревожные и не опасные.

Со временем Светлана поняла, что они «показывают» ей только то, что важно для человека. Кто-то очень спокойно принимает жизнь, и только важные знаковые события действительно трогают этих людей. Или же, если происходит что-то внезапное, незапланированное и, как правило, неприятное: болезнь, авария, чьи-то интриги, которые приведут к потере работы или денег, угроза жизни. Вот именно такие важные моменты и «покажут» Светлане.

Есть же категория людей, которые, как говорится, принимают очень близко к сердцу всё. И тогда Светлана видит целую череду событий. С точки зрения Светланы они не являются чем-то важным. С точки зрения же того человека важным может быть и поездка на дачу, и покупка нового пальто, и свидание. Тогда и это Светлана увидит, ей «покажут».

Это она так называла «покажут», какие-то те самые неведомые «они». Почему она их так назвала, она не задумывалась, ведь могла же и «она», в смысле Вселенная, или «Небесная канцелярия». Более того, когда Светлана пыталась представить себе этих «они» она видела только серебристый туман в темноте, который как бы сам светился и возникало понимание, что это всё, что она увидит и узнает об этих «они», большего ей ничего не покажут и знать ей не надо.

Рыжая дама

После выхода из больницы прошло больше полугода. Светлана научилась контролировать процесс видений: выключить, если видела череду маловажных обыденных вещей или же если видела что-то про незнакомого ей человека. Она понимала, что не станет говорить с незнакомцем, чтобы предупредить. В лучшем случае тот покрутит у виска, в худшем обвинит в мошенничестве.

Так однажды и произошло. Она стояла в очереди и нечаянно коснулась стоящей впереди женщины. В «кино» Светлана увидела, что у женщины есть на работе недоброжелатель, вернее недоброжелательница, которая метит на её место. При каждом удобном случае эта девушка критикует работу той женщины, которой коснулась Светлана, причём не в открытую, а за спиной. Указывает на её ошибки, порой раздувая их, делая из мухи слона или вовсе выдумывая. Причём говорит она это не коллегам, которые уважают женщину, а, как говорится, стучит начальству. Она даже стала флиртовать с начальником, чтобы добиться своей цели. Светлана увидела, что та девушка-недоброжелатель вскоре соблазнит начальника, станет его любовницей, и ей будет куда проще убедить его в непрофессионализме этой дамы, что стояла в очереди перед Светланой. На самом деле, все ошибки скорее надуманные, или недочёты, которые бывают в процессе работы, но исправляются в процессе работы и к окончанию проекта их уже нет, то есть это обычные рабочие моменты.

Светлана возмутилась творящейся несправедливостью, прониклась к женщине. Забыв о своём решении не приставать к незнакомцам из-за своих видений, она обратилась к женщине, когда они вышли из магазина. Светлана догнала даму и заговорила с ней:

– Здравствуйте! Я кое-что должна вам сказать. Это будет выглядеть нелепо и может даже похоже на безумство, но, пожалуйста, выслушайте меня. Это важно для вас.

Женщина уставилась на неё с недоумённым выражением лица, сквозь которое читалось недоверие и, пожалуй, даже высокомерие, а может быть и злость.

– У вас на работе есть девушка, которая хочет занять ваше место. Она, как говорят, копает под вас. Она делает всё очень умно, вы никогда в жизни на неё не подумаете.

– Откуда знаешь? – спросила женщина. Чуть подумав, добавила:

– И кто же это?

– Я не знаю, кто это, могу только описать её. А откуда знаю…, – Светлана замялась. Ну, вот как объяснить, откуда знаю.

– Что тебе от меня надо?! – вдруг взорвалась женщина, сразу же переходя на крик, – С виду приличная девушка, а туда же. Это что, новый вид развода? Кто твой подельник? Деньги у меня хотели вытащить? Ты мне тут будешь байки рассказывать, а он кошелёк тырить? Не на ту напали!!! Думала я уши развешу и буду слушать? Мерзавка! Вы только посмотрите на неё! Люди!!!

Уже с первых криков Светлана невольно стала пятиться назад, а на крике «Люди!», развернулась и почти побежала. В след ей неслись проклятия и обзывательства. Немногочисленные прохожие смотрели на неё с любопытством и презрением.

Не приведи господи ещё раз такое пережить. После этого случая Светлана решила больше никогда, ни за что не пытаться помогать незнакомым людям.

Неизвестно, как человек отреагирует. Да и как начать такой разговор, чтобы не вызвать скандал – непонятно. Любой здравомыслящий человек в первую очередь заподозрит неладное в самой Светлане, и вряд ли станет её слушать.

Со временем Светлана научилась прокручивать видения несколько раз, когда ей это было нужно, уже не дотрагиваясь до человека. Достаточно было просто вспомнить ситуацию, как всё произошло, и видение появлялось. Однако до сих пор Светлана так и не понимала, для чего нужна эта её способность видеть, если она ничего не может исправить. Анну уберечь не смогла, посторонним людям помогать не может, потому что её в лучшем случае посчитают ненормальной. Так зачем же тогда нужен этот её дар?

Мама

После того неприятного случая прошло ещё полгода. Светлана понемногу привыкла к своим видениям. Хотя она по-прежнему старалась не прикасаться лишний раз к людям, и передавать предметы не прямо в руки, а положив на что-нибудь. К сожалению, далеко не всегда это получалось. Порой положить было просто некуда, и тогда невольно происходил контакт, либо от нечаянного прикосновения, либо через предмет.

Наибольшим своим достижением Светлана считала то, что она перестала бояться своих видений. Если поначалу каждое «кино» повергало её в шок, она покрывалась холодным потом и у неё буквально подкашивались ноги, то теперь она уже прекратила так реагировать. Теперь по своему желанию она могла выключать «кино». Более того она могла сделать это в любой момент. Иногда ей удавалось остановить видение сразу же, как только оно возникало. Хотя такое моментальное «выключение» требовало от неё больших эмоциональных затрат, мобилизации сил и сосредоточенности. Это здорово выматывало. Досматривать видения до конца было не столь энергетически затратно, как прекращение «просмотра». Для того, чтобы выключить очередное «кино», ей надо было сосредоточиться и как бы погасить экран силой мысли. Проще это было сделать, если «кино» уже началось и прошло несколько кадров. Создавалось впечатление, что её внимание привлекли, а дальше давали ей принять решение: смотреть «кино» или нет, принимать ли какие-то меры. Светлана приноровилась выключать видения, для этого надо было вовремя заметить тот момент, когда ослабевало влияние неведомых «они», которые видениями привлекали её внимание. Здесь правда была другая проблема. Иногда увиденное настолько затягивало, что она досматривала показываемый сюжет до конца, забывалась и вовлекалась в «кино». И только по окончании вспоминала, что могла выключить его. При этом выключать видения надо было не всегда. Иногда требовалось досмотреть до конца и принять меры. В этих случаях было сложнее, потому что надо было придумать, как принять меры так, чтобы не прослыть сумасшедшей и в тоже время предотвратить беду. Порой Светлана видела что-то очень важное, касающееся непосредственно её семьи.

Например, она увидела, что маме стало плохо с сердцем. Она остановила «кино» и перемотала его на начало, причём стала рассматривать его внимательно, притормаживая там, где ей казалось важным вникнуть в детали. Ещё раз перемотала и снова просмотрела, останавливаясь в каких-то местах, чтобы ещё раз увидеть то, что посчитала важным, может быть заметить какие-то детали, которые ускользнули в первый раз.

Наконец, она поняла, что сердечный приступ может произойти через два-три месяца. Сейчас лето. В «кино» же она видела полуголые деревья с остатками жёлтой листвы. После того, как она достаточно увидела и полностью поняла, что может произойти, Светлана позвонила маме. Заведя вроде как обычный разговор, наскоро рассказав свои новости, она стала расспрашивать маму о самочувствии. Мама отвечала, что чувствует себя прекрасно и ничего её не беспокоит. Однако Светлана, стремительно придумав историю, про маму одной из коллег, которой было хорошо-хорошо, а потом бац! И сердечный приступ. Подвела разговор к тому, что было сейчас важно поведать маме. Светлана сказала, что переживает за маму и попросила её пойти в поликлинику, проверить сердце. Предложила найти платную клинику с хорошей диагностикой. Сейчас Светлане важно было заронить зерно сомнения маме в душу и заставить ту задуматься о своём здоровье.

Спустя неделю мама доложилась. Очень кстати её соседка, излишне помешанная на своём здоровье и вечно находящая у себя мыслимые и немыслимые болезни, а также ставящая сама себе устрашающие диагнозы, в очередной раз пошла на диспансеризацию. Мама Светланы, которой дочь как раз вовремя наговорила «страстей-мордастей» пошла за компанию с соседкой. Как сказала сама мама: «В жизни бы не пошла, но после твоих слов дочь, решила провериться, скорее для собственного успокоения, да и твои тревоги развеять, а оказалось…»

Выяснилось, что есть небольшие отклонения. Маме выписали лекарство и сказали приходить раз в два-три месяца, чтобы проверять состояние.

– Света, ты смотри-ка, ты как в воду глядела, – подытожила мама.

Да, глядела, правда не в воду. Но рассказать маме про свои видения Светлана так и не решилась. У неё не было уверенности, что мама поймёт и поверит. Скорее решит, что это последствия травмы и станет переживать, что Света с ума сходит. Нет, лучше ничего не говорить, не беспокоить, тем более что у мамы есть проблемы с сердцем.

Чуть позже Светлане удалось повторно вызвать то «кино» про маму и её сердечный приступ. Теперь видение изменилось: маму не забирали в больницу бледную и какую-то вялую и безжизненную, а просто сделали укол и сняли приступ.

Откуда-то Светлана знала, что сначала, когда видение было в первый раз, мама долго не говорила, что ей плохо, всё ждала, что само пройдёт. Думала, что просто устала, что погода влияет, отнеслась несколько легкомысленно. Боли мучали её несколько дней, а она всё не придавала им значения. Только когда стало совсем невмоготу, она попросила папу вызвать скорую помощь.

Сейчас же, во втором видении, изменённом, всё стало иначе. Теперь мама стала трепетнее относится к своему здоровье. Из видения стало понятно, что скорую вызвали сразу же, как появилось легкое недомогание. Теперь мама знала, что у неё больное сердце и очень внимательно относилась к малейшим ухудшениями самочувствию, и не ждала, что боли пройдут сами собой.

Именно в этот момент Светлана поняла, что хотя бы в личных целях может использовать свой дар. Только сейчас она полной мере осознала, что то, что она получила неизвестно за какие заслуги – действительно дар. Дар, который сейчас помог ей с мамой. И как знать, может быть в будущем он поможет спастись от больших напастей, а возможно даже и сохранить жизнь.

Это был переломный момент в жизни Светланы после получения ею дара. Она наконец-то приняла свой дар и решила им пользоваться, хотя бы в личных целях, вернее ради своих родных и знакомых. Первое, что надо было сделать, так это посмотреть «кино» про всех своих родных, а потом знакомых. Проверить, всё ли с ними хорошо, не ожидает ли кого-нибудь из них какие-то неприятности.

Она сама удивилась, с какой лёгкостью ей удалось вызвать видения про своих близких без личного контакта. Уже после того, как она посмотрела про папу, тётю Лёку – мамину сестру и тётю Женю – папину сестру, про их детей, двоюродных брата и сестру и, не увидев ничего опасного, Светлана вдруг осознала, что увидела всё без прикосновений ко всем этим людям или к их личным предметам. Сейчас ей было достаточно просто мысленно представить человека, как тут же включалось «кино». Складывалось впечатление, что принятие ею дара позволило пользоваться им на каком-то качественно новом уровне. Как будто она перешла на новый уровень владения даром.

Ещё одно важное умение появилось где-то через полмесяца. Теперь Светлана буквально через день «смотрела» что там с её родными. И поначалу она каждый раз просматривала всё «кино» от начала до конца. Потом, когда поняла, что никаких изменений нет, научилась прокручивать на скорости. А ещё спустя какое-то время по-новому выключать видения. Она как будто смахивала кино с экрана, не сосредотачиваясь больше, и, не тратя много энергии. Как будто у неё появилась какая-то незримая третья рука, которой можно было просто смахнуть одно «кино». После чего сразу же появлялся другой «ролик», про другого близкого ей человека.

Это оказалось очень полезное умение. Теперь, когда она видела «кино» про чужого незнакомого ей человека, которое она не намеривалась досматривать до конца, Светлана могла просто смахнуть видение, без энергетических затрат.

Страшное «кино»

В один прекрасный день, хотя нет, правильней сказать ужасный день. Даже не так, день действительно был прекрасный. Светлана погуляла с девочками в парке, от души все трое валяли дурака, играли, смеялись и были вполне довольны жизнью. Обедать поехали к бабушке и дедушкой. Пока девочки общались с дедушкой и бабушкой, Светлана пошла к своей давнишней подруге. Намечались посиделки с чаем и обсуждением последних новостей. Так и остался бы день прекрасным, если бы не то происшествие, которое и сделало окончание дня ужасным.

Светлана увидела «страшное кино» про Анну. Как потом узнала Светлана, до реальной трагедии было ещё три месяца. Сейчас же она сидела, как громом поражённая. Ей казалось, что она выпала из реальности минут на тридцать, приходя в себя после того кошмара, что увидела. На самом же деле оказалось, что весь кошмар пронесся у неё перед глазами буквально молниеносно. И шок, который как ей казалось продолжался довольно долго, тоже был мгновенным. Светлана не смогла понять из этого жуткого «кино», где и когда именно происходили события, показанные в нём.

Девушки сидели на кухне у Анны, пили чай и болтали по-дружески. Хотя теперь они с Анной виделись крайне редко, остались скорее приятельские отношения. Встречались они только когда Светлана приезжала к маме, и то, если Анна была в этот момент дома и свободна. Когда-то они действительно были подружками, не то, чтобы задушевными, но общались и помогали друг другу.

Анна с родителями переехала в их дом, когда Светлана заканчивала школу. Они были ровесницами. Но Анну не перевели в их школу, а то могли бы даже оказаться одноклассниками. Родители Анны сказали, что поступят так, как решит дочь. Только они бы посоветовали не менять школу в последние полгода, а уж лучше поездить в свою. Анна тем более не хотела новой школы, поэтому доучивалась в прежней, мотаясь через пол-Москвы. Она рано уезжала, поздно возвращалась. Однажды спросила Светлану, случайно столкнувшись перед дверью квартиры, как у той с математикой. После этого Светлана помогала Анне с математикой. Даже не с самой математикой, а скорее с задачами повышенной сложности.

Тогда-то и начались их кухонные посиделки. Сначала с задачками и обсуждением новостей и различных девичьих переживаний. Позже, когда обе поступили университеты, за обсуждением студенческой жизни и учёбы. Возможно, это было похоже на сплетни. Но было в этом что-то притягательное, когда можно посплетничать, порассуждать с человеком, который не знает никого из тех, о ком сплетничаешь, а значит это останется только между вами. Притягательным было ещё и то, что обе советовали друг другу, как поступить в той или иной ситуации. Непредвзятый взгляд со стороны позволял подружкам давать друг другу дельные советы. А порой даже вразумить, объяснив, что слишком близко к сердцу принято то, что не является таким уж важным и не требует столь пристального внимания.

И вот они снова сидели на кухне, болтая о том, о сём. Анна рассказывала о своём новом ухажёре. Она как-то не спешила замуж. Светлана немного удивлялась, обычно девушки стремятся замуж. Анна же отличалась от всех прочих знакомых. Однажды она рассказала Светлане, как принимает решение, когда понимает, что отношения с мужчиной перерастают в нечто большее, чем безобидный флирт. Узнав поближе мужчину, она представляла: «А вот если бы он был декабристом, его отправили бы в Сибирь, поехала бы я за ним? Действительно ли он мне так дорог?». До сих пор кандидата, за которым она готова была бы, бросив всё, ехать в Сибирь, не встречалось. Сейчас же Анна, рассказывая о новом знакомом забыла о своём способе проверять собственное отношение к мужчине. Светлана даже хотела ей напомнить про Сибирь, а потом решила смолчать. Как знать, может быть зарождается любовь, раз про декабристов и их жён позабыто, может и не стоит напоминать, чтобы не спугнуть. Потом Анна плавно перешла к рассказу об отпуске, который планирует. Вспомнила что-то смешное из предыдущего и дотронулась до руки Светланы. Та даже сначала рассмеялась рассказанному, а потом вдруг увидела весь этот ужас про Анну, это страшное видение. Поначалу, в первые секунды, она даже хотела смахнуть «кино», уже даже поднесла свою незримую руку к незримому же экрану, но что-то насторожило её и заставило «досмотреть» до конца. Видимо, Светлана переменилась в лице, потому что Анна спросила:

– Что с тобой?

Света отговорилась:

– Что-то дыхание перехватило.

Какое-то время они ещё поговорили. Но уже пропала та душевность и лёгкость, что была. Светлана хотела уже скорее уйти, чтобы ещё раз прокрутить «кино», посмотреть детали, и придумать, как предупредить Анну.

Она что-то невразумительное пробормотала, найдя несуществующий предлог, чтобы расстаться с Анной, что-то про то, что, мол, пора, девочки, наверное, уже бабушку с дедушкой с ума свели. Хотя Светлана именно потому и приехала к родителям, чтобы дать девочкам пообщаться с дедушкой и бабушкой, а самой побыть с приятельницей, надеялась, что посиделки на кухне и лёгкая болтовня будет хорошим отдыхом. Бабушка с дедушкой прекрасно могли обойтись без неё, и даже обещали уложить девочек спать. Справлялись же они, пока Светлана была в больнице. Но сейчас подошёл бы любой предлог, чтобы уединиться. На лице Анны явно читалось разочарование. Видимо, она ещё о чём-то хотела поговорить со Светланой, но у той сейчас не было сил, сосредоточится, отстраниться от увиденного и как ни в чём не бывало продолжить разговор с подругой. Наскоро попрощавшись, она ушла.

Однако дома сесть и подумать тоже не оказалось возможности. Было уже поздно, девочек надо было укладывать спать. И хоть мама не показывала вида, но было заметно, что она уже утомилась от двух маленьких непосед, и была рада возвращению Светланы, хоть и была удивлена столь раннему приходу. Светлана сама занялась купанием и укладываем спать своих сокровищ, поэтому сразу же уединиться и ещё раз просмотреть страшное видение у неё не получилось. Только когда легла в постель, Светлана попыталась вернуть то «кино».

Место трагедии

Перед глазами была площадь, уложенная новой брусчаткой. Пожалуй, даже не площадь, а пешеходная зона достаточно широкая, чтобы напоминать площадь. Люди шли, как в одном с ней направлении, так и навстречу. Чуть впереди виднелся небольшой мост, а за ним ещё один – выше, видимо, какая-то развязка дороги. Пешеходная зона уходила под них.

Светлана как будто стояла на месте и смотрела на идущих мимо людей. Вот она увидела спину Анны – это её пальто, накрученный яркий шарф. Анна любит объемные вещи. Откуда она идёт, куда? Непонятно. Она движется в потоке людей. Их не особо много, видимо, ещё не час пик. Да и на улице светло, насколько может быть светло в начале декабря. Значит самый разгар дня? Или уже сумерничает? Или это просто пасмурно. Поди разбери зимой-то.

С левой стороны от пешеходной зоны была дорога, которая упиралась в неё, образуя тупик. Вот стояли бетонные полусферы, которые являлись ограничителями движения, демонстрируя, что дальше дороги для автомобилей нет. Слева и как бы за спиной оставалось какое-то здание, может быть гостиница, около него стояла пара-тройка такси. Именно сюда в этот тупик буквально влетела и резко затормозила перед полусферами чёрная иномарка. Следом вторая. Из второй выскочил водитель, пассажир с переднего сидения и ещё один с заднего. Раздались крики. Слов было не разобрать. Но Светлане показалось, что кричат не по-русски, именно поэтому-то и ничего не понятно. Говор какой-то гортанный.

Народ, идущий по пешеходной зоне, невольно замедлил шаг, обратив внимание на происходящее. Любят у нас люди поглазеть. Назревающий скандал и ругань, то ещё зрелище. Как и во все времена «хлеба и зрелищ» – ничего не изменилось.

У первой машины открылась водительская дверь. Когда она затормозила, то невольно пришлось вывернуть руль, чтобы не врезаться в ограничители. Вышло так, что водительская дверь была ближе к пешеходной зоне и дальше от тех, кто сейчас что-то возмущённо кричал водителю или может быть тому, кто был в машине. Был там кто-то ещё или нет было не понятно, стекла были сильно затонированы. Водитель поднялся со своего места, встал в полный рост, но от машины не отошёл, как открыл дверь и встал, так и остался стоять, если что готовый нырнуть в машину обратно. Одной ногой он даже продолжал стоять в машине. Парень стал что-то кричать в ответ. Открылась задняя дверь, выглянул седой солидный мужчина. Ага, значит в машине всё-таки был ещё и пассажир. Пожилой был ближе к тем, с кем ругался водитель, но всё равно закрыт машиной. Возможно, они со своего места даже не видели, что кто-то ещё высунулся из машины. Судя по злобным крикам и тому, как быстро они обменивались репликами, не слушая друг друга и перебивая, было понятно, что они именно ругаются. Было ощущение, что кричали все вместе одновременно. Седой только поставил ногу на асфальт, только начал движение, чтобы выбраться из машины, как те, кто их нагонял, начали стрелять. И буквально тут же прекратили, сели обратно в машину и укатили. Складывалось впечатление, что во второй машине был кто-то ещё, кто не принимал участия в ругани и именно он отдал приказ прекратить стрельбу и срочно уезжать. Скорее всего он и был главным. Может быть его целью было напугать оппонента, что ему похоже с успехом удалось. Седой вывалился из машины на тротуар, скорее от страха, чем из-за ранения, и пытался спрятаться за машиной, вжимаясь в землю.

Казалось, что стрельба вела беспорядочно, а не прицельно, водитель первой машины даже не пострадал, хотя стреляли скорее в него, чем в пожилого пассажира. Возможно, несколько прошили машину. Седой же вовсе не пострадал. Скорее всего действительно навредить ему цели не было, постреляли для острастки. И обошлось бы всё без жертв, если бы… Ох уж это если бы, этой коварный случай, который порой ломает жизнь, деля её на до и после.

Видимо, все пули, кроме одной, той, что угодила в Анну, ушли в никуда. На площади были люди. Никто из них не успел среагировать. Почти все замерли в шоке. Тем более, что до этого они замедлили шаг, чтобы посмотреть на зрелище, которое разворачивалось. Всё произошло очень быстро. Когда раздались крики людей, кто-то побежал, но это уже не имело смысла, так как всё уже закончилось. Площадь всё равно опустела, видимо, люди боялись продолжения стрельбы, и только тело Анны осталось лежать.

Почему? Почему именно она. Как так получилось? Сколько было людей? Человек двадцать – тридцать? Почему из всех пострадала только Анна. Нет, слава богу, конечно, что больше никто не пострадал, но почему же Анне не повезло, как остальным.

Позже Светлана неоднократно «пересматривала» это кино. Она всё пытаясь найти новые детали, определить точное место, дату, время. Со временем она даже частично номера машин смогла разглядеть, а вот где и когда это произойдёт, увидела только накануне страшного события.

Раиса

На следующий день после того, как Светлана увидела страшное «кино» про Анну, произошло нечто довольно странное. Она была погружена в свои мысли, поэтому не сразу заметила «старую знакомую». Светлана шла по улице погруженная в свои мысли, когда вдруг поняла, что её кто-то дёргает за рукав. Это оказалась та дама из очереди, которую по недомыслию она пыталась предупредить о грозящих неприятностях. Увидев её, Светлана, как сквозь туман, стала припоминать что тогда произошло, как тогда отреагировала женщина, с каким диким возмущением восприняла слова Светланы, как кричала какие-то обвинения в адрес последней, заподозрив ту невесть в чём. Внутренне Светлана напряглась, заподозрив, что встреча ничего хорошего не сулит.

– Девушка, простите, это же вы меня пытались предупредить, да ведь? – спрашивала знакомая незнакомка. Теперь у неё было совсем другое выражение лица, приветливое. Она как-то извиняюще улыбалась и заискивающе заглядывала в глаза. Правда Светлана не сразу поняла это выражение лица женщины. Поначалу она растерялась и даже испугалась.

– Да, – ответила Светлана, а сама начала продумывать, как быстренько ретироваться отсюда, искала пути бегства: вперёд, назад…

– Простите меня, что я тогда накричала на вас, – затараторила женщина, по-прежнему удерживая Светлану за локоть, будто боялась, что та сбежит, – если б я только знала, что вы окажитесь правы. Я бы вас сразу же расспросила обо всём. У вас дар, да? Вы ясновидящая? Или как это называется? Я сначала вспылила, простите. А на работе-то потом невольно стала присматриваться к коллегам. Я нашла её. Паршивую овцу-то! Негодяйку, что копала под меня. Сколько труда мне стоило избавиться от неё. Если бы ей всё удалось, я бы действительно могла работы лишиться. Простите меня ещё раз.

Помолчав буквально долю секунды, женщина продолжила:

– Я ведь вас отблагодарить должна.

Ещё мгновение паузы, и наконец-то, заканчивая свой монолог и переходя с тарахтения на нормальный темп речи, дама завершила речь вопросом, уже заданном спокойным голосом:

– А вы всё про всех видите?

Сейчас несмотря на то, что женщина всё ещё продолжала держать Светлану, та ничего не чувствовала, не видела, «кино» не включилось.

– Нет. Не всегда и не про всех. Я действительно вижу, правда не всегда понимаю почему вдруг появилось видение. Вот сейчас я ничего про вас не вижу, хоть вы меня уже минут пять держите. А в прошлый раз было достаточно секундного прикосновения, чтобы увидеть.

Чуть помолчав, Светлана добавила:

– Мне кажется, что я вижу только если человеку что-то угрожает и должно произойти что-то очень важное для него.

– А как вы это видите? – поинтересовалась женщина.

– Да, как кино, именно так я это про себя и называю. Извините, я тороплюсь, – Светлана попыталась завершить разговор. В её планы не входило откровенничать с незнакомыми людьми, тем более ведущими довольно странно. «Вон как вцепилась и не выпускает. Когда она прошлый раз кричала было проще, можно было сбежать от неё. А сейчас что делать? Вырываться? Хватка-то какая цепкая, тут попробуй вырвись, тем более, когда сумки в руках», – рассуждала Светлана, придумывая, как избавиться от назойливой незнакомки.

– Можно я вас провожу. Хотите, сумку одну возьму, помогу донести. Меня Рая зовут. А вас?

Поняв, что попалась женщине-танку, Светлана решила, что проще согласится.

«Странно, представилась по имени. Дамы её возраста и статуса обычно представляются именем – отчеством», – невольно отметила про себя Светлана.

Рая действительно взяла, вернее буквально выхватила, одну сумку из рук Светланы и пошла рядом с той, провожая её до дома. По дороге она успела спросить имя Светланы, рассказать о себе, поделиться тем, как вычислила недоброжелательницу. К счастью, дама оказалась довольно болтливой и не стала требовать ответов на свои вопросы и новых не задавала. Всю дорогу она болтала сама. Пока она это делала, Светлана успела рассмотреть её исподтишка. С прошлого раза ей запомнились только огненно-рыжие волосы, какого-то даже красноватого оттенка. Сейчас же Светлана могла более подробно разглядеть собеседницу. Среднего роста. Кажется, ниже за счёт полноты, характерной женщинам за сорок. Хотя хорошая фигура просматривается даже сейчас. Уже появились морщины, но их ещё не много. А вот уголки губ уже поползли вниз. И щёки потянулись за ними. Со временем станет похожей на бульдожку. Уже довольно заметен второй подбородок. Сколько ей сорок пять? Или уже за пятьдесят? Руки ухоженные, маникюр, как только из салона. Да и стрижка, похоже, обновляется раз в месяц, модная. Рыжая – скрывает седину. Не идёт ей этот рыжий цвет, делает её ещё более жёсткой и властной, а она и так похоже давно уже на руководящих должностях, и эта начальственность похоже уже въелась в само её существо. Вообще, она даже симпатичная, эта Рая, если отмести всю эту имиджевую ерунду. Выражения лица только высокомерно-суровое, сразу выдаёт начальницу и портит её, делает куда менее женственной. В молодости, наверное, была очень миловидной, что даже делало её красивой. А может облик целиком делает её такой неприступной женщиной-скалой: строгий костюм, укладка, как на приём, рыжие волосы – тоже претензия на статус. Выражение же лица только дополняет общую картину. Интонации в голосе тоже стальные и авторитарные, не терпящие возражений. Светлана удивилась самой себе, как она сразу же всё это не увидела, ещё в первую их встречу. Стоит только внимательно посмотреть на даму, как сразу становится понятно, что не стоит с ней связываться, даже близко подходить не нужно было. А сейчас вот идёт болтает, позабыв про свой статус и имидж, как обычная женщина, и даже налёт её начальственность чуток рассеялся.

Уже подойдя к дому Светланы, рыжеволосая ещё раз попросила прощения за недоверие и всю реакцию.

– Да я понимаю, это всё выглядело странно, – ответила Светлана, прикидывая, как бы уже в конце-то концов отвязаться от рыжей.

– А когда вы начали видеть своё кино? Вы всю жизнь были ясновидящей? – напоследок спросила Рая.

– Нет. Не всю жизнь. Рая, извините, но на эту тему я не хочу разговаривать. Я уже пришла. У меня дома дети одни, я пойду.

Светлана собрала мужество в кулак и сурово, как она полагала, посмотрела на рыжую. Приготовилась отказать, если та будет напрашиваться в гости. Но Рая безропотно отдала сумку. А потом ловко откуда-то вытащила визитку и вручила Светлане со словами:

– Светлана, не знаю, смогу ли я вам когда-либо чем помочь, но мало ли. Я чувствую себя вам обязанной. Позвоните мне если что. И зря вы всё-таки отказались от благодарности.

Чуть раньше, пока женщина болтала, а Светлана её разглядывала, та успела спросить, может ли она материально отблагодарить Светлану и сколько стоят её услуги. Светлана же сказала, что ей Рая ей ничего не должна и попросила больше не поднимать эту тему.

– Хорошо, спасибо, – сказала Светлана. И, так как руки были заняты, да и сумки тяжёлые, только мельком глянув на карточку, сунула её в кармашек дамской сумочки.

– До свидания, Светлана.

– Всего доброго, Рая.

Плохой свидетель

Как вот это всё можно объяснить полицейскому так, чтобы он понял и при этом не отправил Светлану в сумасшедший дом.

«Как она оказалась на месте преступления?» – не однократно спрашивал он.

«Почему для него так важен этот вопрос?» – невольно задумалась Светлана после третьего раза.

Светлана говорила, что случайно. Кто же знал, что надо будет ещё легенду придумать на случай общения с полицейскими. Она-то ехала совсем с другой целью. И даже если бы Анна не стала её слушать, она хотя бы попыталась увести её с того места или задержать где-нибудь в сторонке, где стрельба была бы им не страшна.

После того, как всё самое страшное произошло, люди с этой площади перед метро испарились, как будто их и не было. Те, кто были свидетелями происшествия, просто сбежали. К тому моменту, когда приехала полиция, Светлана оказалось единственной, кто был свидетелем кошмара. На площади, конечно же уже вновь появились люди, это были те, кто спешил с работы домой, или же те, кто встречался после работы с друзьями. Были несколько зевак, куда же без них. Кто-то останавливался, чтобы посмотреть, что же тут произошло, но свидетелем оказалась одна только Светлана.

Она осталась рядом с телом Анны. Не могла она сейчас бросить её, хоть и помочь ей уже ничем не могла. Светлана пребывала в шоке и даже не от самой трагедии, хотя, конечно, это ужасно. И не от того, что теперь в полиции и неизвестно ещё, чем всё это может закончиться. А скорее от того, что у неё ничего не вышло. Спасти Анну у неё не получилось, ничего она не исправила.

Вернулся полицейский и сказал, что Светлана может быть свободна. Просил подписать протокол и выдал пропуск на выход. Наконец-то её отпустили.

В коридоре Светлану ждала мама.

– Ты чего здесь? – чужим голосом спросила Светлана, – с девочками что-то случалось?

Это был скорее формальный вопрос, чтобы выяснить причину маминого появления. Сейчас Светлана не могла ни удивляться, ни беспокоиться, ни переживать. На сегодня лимит её эмоций уже был исчерпан. Скорее всего именно поэтому она говорила с матерью бесцветным равнодушным голосом, лишенном хоть каких-то интонаций.

– Нет, не из-за девочек, с ними всё хорошо. Мне позвонили полицейские, сказали, что ты у них. Я тут из-за тебя.

Светлана как-то равнодушно подумала, что маме же нельзя волноваться, у неё же сердце, поэтому также без эмоционально поинтересовалась:

– Ты как себя чувствуешь?

– Да я-то что? Ты-то как себя чувствуешь? Увидеть всё это…

– Я как? Не знаю. Никак.

Мгновение помолчав, Светлана добавила:

– Хочется лечь и умереть. Нет, наверное, просто лечь, укрывшись с головой, чтобы никого и ничего не видеть, и чтобы никто не трогал.

Они спускались по лестнице, когда усталым голосом Светлана продолжила:

– Поехали домой. Девочек заберём и к вам с папой домой?

– Конечно, доченька, поехали. Папа уже забрал девочек, так что просто едем к нам.

Это была единственная фраза мамы, видимо, она поняла, что на сегодня расспросов со Светланы достаточно и решила, как та озвучила, не трогать её, в первую очередь не беспокоя разговорами.

Подруга Раисы

После трагедии с Анной прошло три месяца. Весна ещё толком не наступила, но уже всё чаще было солнечно и хотелось обновления. Светлана решила сменить сумку – внести изменения в имидж. Да и в принципе хотелось чего-то нового. Давно пора было уже отойти от трагедии. Светлане даже пришло в голову выкинуть ту сумку, с которой она ходила зимой, с которой она была на месте трагедии. Сумка, конечно же, была не виновата. Это был своего рода ритуал. Раньше это была любимая сумка, сейчас же вдруг стала противной, почему-то напоминающей о случившемся. Так и не решив, выбрасывать её или пока отложить, Светлана достала сумку более подходящую для весны. Она стала перекладывать вещи из одной сумки в другую. Хоть и говорят, что женская сумочка – это кладезь самых неожиданных вещей, а вот отыскать нужную практически невозможно, для Светланы это правило не работало. Она категорически не понимала женщин, у которых хаос в сумочке. Это же в первую очередь неудобно. Светлана любила, чтобы в сумке был идеальный порядок, чтобы все нужные вещи была разложены по местам, вернее по кармашкам и отделениям. Когда ей нужно было что-то достать из сумки она могла это сделать, как говорят «с закрытыми глазами». Она всегда точно знала, где что у неё лежит. Поэтому процедура смены сумки – это был целый ритуал. Довольно просто было вытащить вещи из одной. Сложнее было переложить в другую, наведя порядок.

Пока перекладывала вещи, подумала, что уже давно не меняла сумочку. Когда она с этой стала ходить. Ещё осенью, в самом начале. Учитывая, что беспорядок и хаос Светлана не терпела, она была крайне удивлена, когда наткнулась на визитку. Она абсолютно не помнила, когда успела её сюда засунуть. И самое главное, чья это визитка. Кто и когда ей её вручил. Если бы это был кто-то важный, Светлана давно бы переписала контакты в смартфон. Если кто-то неважных, то выкинула бы при первом же удобном случае. А тут вдруг она затерялась в кармашках сумки.

«Неудобно было сразу выкинуть, а потом забыла, что ли?» – недоумевала Светлана. Она уже собралась сделать это сейчас, как вдруг споткнулась взглядом об имя Раиса и притормозила. Она точно знала, что знакомых с именем Раиса у ней нет.

«Раиса, надо же как пафосно», – подумала Светлана, а потом неожиданно для самой себя пропела: «Рая, Рая, Рая – ты мой рай земной», – и тут же подумала: «Боже откуда я такие песни-то знаю».

Однако это помогло ей вспомнить. Это же та рыжеволосая Рая

«Стрельникова Раиса Владленовна»

Понятно, почему она представлялась только именем.

«Руководитель экономического отдела департамента Экономики и Развития компании РОСДОРМЕТ».

Неизвестно почему, рука сама потянулась за телефоном.

– Раиса, здравствуйте, это Светлана. Мы с вами живёт рядом. Как-то встречались в магазине.

– Светочка, как хорошо, что вы позвонили, – тут же узнала её Раиса и похоже очень обрадовалась её звонку:

– Здравствуйте! Я же вас искала! Вы мне очень нужны, вернее моей подруге.

Надо же как неожиданно. Светлана понятия не имела, о чём будет говорить с Раисой Владленовной, какие общие интересы у них могут быть. Это был абсолютно спонтанный звонок. Она набрала номер, понятия не имея, что будет говорить после того, как поздоровается. Позже она сама не могла понять, что заставило её набрать номер Раисы. Это был какой-то внутренний импульс, какое-то движение изнутри её, которому она просто не успела воспротивиться.

Они договорились встретиться в кафе. Посидеть, попить кофе. Заодно Светлана попробует, если получится «решить проблему подруги». Что за проблема Раиса не сказала, сказала лишь, что деликатная и пусть подруга сама расскажет. Светлана предупредила Раису, что она не волшебник и палочки у неё нет, поэтому абсолютно не гарантирует, что вообще хоть что-то увидит, и уж тем более сможет помочь.

Забавно было то, что если Светлана сомневалась в том, что она сможет вызвать видения на заказ для чужого постороннего человека, то Раиса почему-то была стопроцентно уверена, что Светлана не только сможет «увидеть», но и помочь её подруге. Откуда взялась эта убеждённость Раисы для Светланы так и осталось загадкой. Видимо, это была какая-то внутренняя уверенность, на которую Раиса безоговорочно положилась, поверив в Светлану и её способности, интуиция ли это какая-то что ли. Теперь, после произошедшего между ними инцидента при знакомстве, у Раисы должно быть отпали все сомнения на счёт Светланы, более того появилась какая-то слепая вера в её дар, не поддающаяся здравому объяснению.

Проблема подруги оказалась банальной. Даму, которую привела Раиса, звали Верой, во всяком случае представилась она только именем. Проблема её заключалась в том, что она подозревала мужа в измене. Вот так, всё старо как мир. Пробудили её подозрения то, что он стал уделять ей меньше внимания, да и в целом был какой-то вялый и апатичный с ней. Раньше они всё время выбирались куда-нибудь в выходные, теперь же он проводил их, лежа перед телевизором, списывая на то, что он и так за неделю намотался.

Никаких прямо говорящих об измене фактов Вера не назвала, вернее так, она их не обнаружила, хоть и искала: помады на рубашке не было, волос на пиджаке не находила, чужими духами не пахло.

Ключевым и главным фактом было только полное равнодушие к жене.

Светлана дотронулась до руки Веры и не увидела ничего. Она скорее почувствовала какую-то не проходимую усталость и безразличие ко всему в принципе. Это было не привычное «кино», а именно эмоции, чутьё какое-то.

– Извините, я ничего не вижу. Боюсь не смогу вам помочь ничем.

На лице Раисы явно читался прямо-таки страх и изумление, неверие в происходящее. Она же слепо верит в дар Светланы, не может такого быть, что происходит. Лицо же Веры выражало крайнее презрение. Причём похоже оно было скорее направлено на Раису, чем на Светлану. Что-то вроде того, что это я тебе вот дуре поверила, а ведь сразу было понятно, что это всё чушь.

Продолжая не верить в происходящее на её глазах, Раиса пыталась не то спасти положение и своё лицо в глазах подруги, не то найти причину осечки, поэтому предприняла попытки спасти положение. Похоже сейчас она готова была искать любые способы реабилитироваться самой и реабилитировать Светлану:

– А фото мужа ты взяла?

Вера скептически скривила губы и, не говоря ни слова, вытащила фото мужа.

По фотографиям Светлана ещё никогда не пыталась выяснять что-либо о человеке. Да и вообще всё что происходило было впервые в её жизни. Скорее это всё походило на какое-то третьесортное гадание мелкой мошенницы. Ерунда какая-то. С каждой минутой Светлана чувствовала себя всё неуютнее в этой ситуации. Фарс какой-то. Она никогда не вызывала видения по приказу, ну если не считать своих родных и близких, но их она знала как облупленных и могла представить себе каждого из них, да ещё и в различных жизненных ситуациях: радостных, грустных, деловых и отдыхающих, больных и здоровых. Ей легко было вызвать их образ, иногда чётко представив только одну картинку, как будто на фото смотрела, а иногда представляла карусель образов: вот человек смеётся и шутит, а вот озадачен, а вот показывает фото с отпуска, а вот встретились после работы и он или она в деловом образе. И самое главное, в те моменты на неё не смотрели две пары глаз, ожидая чуда. Она чувствовала себя легко и просто, за ней же никто не следил. И сама себя она не подстёгивала в те моменты, она никогда даже не задумывалась увидит ли она что-то или нет. Сейчас же она чувствовала себя собачонкой в цирке: удастся фокус или нет. Она прямо-таки кожей ощущала давление со стороны Раисы и Веры, как будто от их взглядов воздух становился гуще и обретал вес, который всё сильнее и сильнее сжимал её. Это становилось всё невыносимее. Светлана решила встать и уйти, но всё же, автоматически, даже не глядя на фото, положила на него руку. Мысленно она уже настраивала себя попрощаться, извинтиться, что обманула надежды, сказать, что у неё встреча или ещё что-нибудь придумать на ходу, встать и уйти.

«И плевать, что они там подумают и как посмотрят вслед, что будут потом говорить за её спиной. Она уже уйдёт и ей будет всё равно», – успокаивала она сама себя.

Все эти мысли пронеслись в её голове, пока она подносила руку к фото, когда же она донесла свою руку и прикоснулась к нему, всё унеслось, как стёртое порывом ветра, не осталось ничего кроме того видения, что сразу же появилось. Оно было смутное, как будто она смотрела старый-старый телевизор, который показывал мало того, что не резко, но и как бы сквозь пелену.

Светлана увидела мужчину, лежащего на кровати, похоже больничной, всего опутанного какими-то трубками. Вокруг было всё белое, хотя из-за того, что в этот раз «кино» было как на старом телевизоре, было не очень понятно, подёрнуто рябью. Вот она увидела также нерезко врачей, суетящихся вокруг мужчины. Опять было всё нерезко, смутно. Светлана скорее догадалась, что это врачи. А потом экран несуществующего телевизора погас. Наступила темнота.

Окружающий мир вновь обрёл краски, звуки, запахи. Светлана как будто вынырнула из воды. Она вдруг поняла, что «кино» она видела чёрно-белое, наверное, поэтому возникло ощущение, что смотрит старый телевизор. А сейчас вокруг снова был цветной мир. А за столом сидели с двух сторон от неё Раиса и Вера, который теперь выглядели несколько иначе.

Сколько времени Светлана смотрела своё «кино»? Она уже привыкла, что ей порой казалось, что прошло очень много времени, а на деле проходило всего несколько секунд. Вот сейчас же, ей казалось, что она минут пять разглядывала мужчину, комнату, которая скорей всего была палатой в больнице, врачей. Здесь, за столом, в этом цветном мире прошла минута или меньше. Но видимо, что-то неуловимо изменилось даже за столь маленькое время, потому что Раиса смотрела на неё с явным ожиданием, как на оракула, который сейчас выдаст предсказание. Взгляд Веры же всё ещё оставался скептическим, но в нём уже угадывалось смятение, появилось легкое сомнение.

Вера. Ухоженная блондинка. Прическа – волосок к волоску. Лицо какое-то через чур холёное, прямо замученное всякими полезными процедурами, из-за чего выглядит каким-то ненатуральным, кукольным, застывшим. Хотя нет, не кукольным, а скорее голливудски-гламурным, барышня как с обложки. Или как будто только с экрана. Но при этом какое-то неживое что ли? Нет не правильное слово, вот же она сидит, дышит, переживает, что муж ей изменяет. Или не переживает, а боится остаться без денег мужа. О! Подобрала правильное слово – бездушное лицо. Забавно, но улыбка на этом супер-пупер ухоженном лице выглядела чем-то чужеродным и абсолютно неестественным, а вот гримаса презрения очень вписывалась в облик.

– Никакой любовницы я не вижу, – наконец сказала Светлана.

На лице Веры появилось какое-то злорадно-победное выражение, было не понятно, чем оно было вызвано Дама стала уже стала поворачиваться к Раисе, видимо, чтобы что-то высказать той. Вопрос Светланы поймал её посередине движения:

– Чем болеет ваш муж?

Вера снова повернулась к Светлане, посмотрела на неё, нахмурилась. Произошло чудо, это ухоженное бездушное лицо вдруг приобрело человеческое выражение. На лице явно читалось растерянность, даже появилось что-то наивно-детское. Было понятно, что мозг Веры молниеносно обрабатывает полученную информацию и ранее ею же собранные акты: вялость, апатию, потеря интереса к жизни, не желание куда-либо идти, а лежать и отдыхать.

– Он болен? – воскликнула Вера, поражённая собственной догадкой, пазл у неё сложился.

– Я видела совсем чуть-чуть и очень смутно, может потому, что фотография, а не реальный живой человек. То, что смогла разглядеть, так это больницу, кровать, вашего мужа на кровати, всего в каких-то трубках и суетящихся вокруг врачей.

– То-то я думаю, что как-то всё странно, не стыкуется что-то. Всё, как всегда, а на любовницу же время нужно. И фактов конкретных нет. Если бы они были, скандал бы устроила, вывела бы его на чистую воду. Или своими путями нашла бы эту любовницу, космы бы ей повыдергала… Но не к чему было прицепиться. А дело-то не в любовнице, а в болезни. Это не устал на работе, а плохое самочувствие. Давно надо было к врачу пойти. – видимо, Вера настолько была ошарашена, что невольно все свои мысли высказывала вслух.

Вдруг она вскочила и стала судорожно собираться: нелепо намотала на шею дорогой шёлковый платок, запихнула в сумочку телефон, схватила в охапку пальто, которое вначале встречи бережно вешала на плечики.

Затем она на секунду остановилась. Бросила пальто на стул, стала рыться в сумочке, в которую она опрометчива кинула куда попало телефон, наконец нашла его. Но вместо того, чтобы звонить, раз искала, положила его на стол. Повозившись ещё немного, достала кошелёк, вытащила купюру в пять тысяч рублей, бросила на стол. Небрежно швырнула кошелёк в сумку. После этого схватила со стола телефон, вроде собираясь наконец-то звонить, но снова замерла. Вздохнула и спросила:

– Хватит?

Раиса со Светланой даже не сразу поняли про что она, и удивлённо уставились на неё. Светлана хотела сказать, что она не берёт денег за свои услуги, но её перебила фразы Веры:

– За кофе заплатить хватит? – раздражённая их непониманием спросила Вера.

– Много даже, – ответила Раиса.

Вера махнула рукой. Схватила снова пальто, на ходу набирая номер. Оставшимся же за столом женщинам она через плечо бросила:

– Я думала мы с ней ещё по магазинам прогуляемся, – протянула Раиса.

Девичник

Спустя месяц Раиса позвонила сама. Про Веру ничего не сказала, а пригласила Светлану в гости. Сказала, что два года делала ремонт в квартире, наконец-то закончила и решила его «обмыть». Приглашала она только близких людей. Конкретного времени не назначила. Накрывать стол, как это было раньше принято, не собиралась. Решила сделать фуршет. А гостей звала в субботу после двух, что бы каждый смог прийти во сколько удобно и пробыть столько, сколько получится.

«Странное приглашение», – подумала про себя Светлана, но решила согласиться тем более, что девочек в субботу не будет.

Две недели тому назад утром в их дверь позвонили. Светлана ещё лежала в постели. Она уже проснулась, но решила понежиться ещё чуток. Пришлось встать. На ходу надевая халат, Светлана рассуждала на тем, кто бы это мог быть. Дом был с консьержкой, чужих быть не могло. Кто-то из соседей?

Она открыла дверь и увидела на пороге Полину Кузьминичну и Николая Георгиевича. Как она сразу вспомнила их имена. А ведь она даже знает кто это: свекровь и свёкор.

– Здравствуй, Светлана, – как-то заискивающе начала свекровь, – нам тут по случаю достались билеты в цирк, можно бы девочек сводим? Сегодня.

– Бабушка, деда! – с радостными воплями выкатились в коридор из своей комнаты девочки, ещё в пижамах. Судя по озорным мордочкам, они уже давно проснулись, но ещё не переоделись.

«А ведь действительно, бабушка и дедушка. И они имеют право общаться с внучками, и девочки с ними», – подумала Светлана. Мама что-то говорила, что после аварии просила свёкра со свекровью не беспокоить Светлану. Да те и не стремились, тяжело переживая смерть сына. Возможно, даже винили Светлана, как той казалось. Вот спустя почти два года они на пороге её квартиры. Похоже любовь к внучкам пересилила горе и неприязнь к Светлане. А может боль потери сына утихла, пришло смирение, поэтому и неприязнь к Светлане уменьшилась, и желание видеться с внучками появилось.

– Мы ещё не завтракали, только встали. Может с нами позавтракаете?

– А может мы поведём девочек в кафе на завтрак? В «Шоколадницу»?

Не дожидаясь ответа Светланы, дочки хором закричали:

– Да!

– Тогда быстро умываться, одеваться, – скомандовала Светлана девочкам и добавила, поворачиваясь к свёкру со свекровью, – да вы проходите. Может хотя бы чай или кофе.

Вспомнила, что свекровь не пьёт кофе из-за давления. Только чай, да и то зелёный.

– Я кофейку выпью, – ответил свёкр, – давай на кухне, по-домашнему. Он уже переобулся, сам нашёл тапочки и помогал жене снять плащ.

– У меня вроде был зелёный чай, – сказала Светлана, глядя на свекровь и пытаясь понять, что та к ней испытывает.

– Хорошо, – согласилась та.

Светлана не почувствовала никакого негатива в свой адрес. Она ещё раз внимательно посмотрела на свекровь. И только сейчас заметила, как сильно та постарела: морщин прибавилось, волосы совсем поседели. Раньше седых волос было совсем чуть-чуть, куда меньше, чем своих русых, а теперь русых почти и не видно. Свёкр тоже постарел. Потеря сына подкосила их обоих. Но если он старался хотя бы выглядеть бодрячком, то Полина Кузьминична стала другой, как будто часть жизненной энергии из неё ушла вместе с сыном. Она стала похожа на сухой осенний лист – куда ветер понесёт, туда и полетит.

Пока Светлана делала кофе и чай, девочки успели умыться.

– Пойду помогу им одеться, – сказала Светлана, оставив свёкра со свекровью на кухне.

Спустя какое-то время Светлана вернулась к ним. Платья выбрали, сами одеваются, сказали, что уже достаточно взрослые. Сейчас выйдут.

– У нас билеты на два тридцать. Мы сейчас сходим покормим их, потом погуляем, а потом в цирк. После представления привезём. Хочешь мы позвоним тебе, чтобы ты целый день могла делать что хочешь, если куда надо сходить – иди. Мы привезём девочек, когда ты домой вернёшься, – сказал свёкр.

– Хорошо, – ответила Светлана, – у вас же есть мой номер?

– Да, – прошелестела едва слышно свекровь. И еда заметно заулыбалась. Судя по звукам, за спиной у Светланы появились дочки.

С той субботы возникла договорённость, что свёкр со свекровью забирают девочек по субботам. Они стали приезжать почти каждую субботу. Помешать им могло только плохое самочувствие, да ещё когда уехали в санаторий. В эту субботу Светлана была свободна и могла пойти к Раисе.

Ольга

Светлана пришла к Раисе часа в три. Собиралась провести у той часа два и вернуться домой. Как раз и дочки должны были вернуться, часам к шести.

Обмывание ремонта скорее это оказался своего рода девичником, правда узнала об этом Светлана уже не месте. Её это несколько удивило, она ожидала увидеть другую компанию, скорее коллег Раисы, готовилась к тусовке более солидной. Вернее не готовилась, а морально была настроена на другую компанию, поэтому поначалу даже испытала замешательство и разочарование.

Раиса радостно приветствовала Светлану. Тут же налила шампанское и повела показывать свои хоромы. Ремонт был супер. Простая панельная двушка превратилась в очень даже помпезную квартиру. Светлана такое не любила, но здесь дело вкуса. Её собственная квартира с хорошим ремонтом, но без помпезности ей нравилась куда больше, хотя даже там она кое-что переделала бы. Квартира Раисы казалась ей какой-от недушевной, что ли. Было впечатление, что квартиру отделывали не для того, чтобы в ней жить, а чтобы показывать гостям, пыль в глаза пускать, демонстрировать свой достаток, положение, статус. А уюта и домашнего тепла в квартире не было. Хотя, это было сугубо мнение Светланы, если ей здесь не уютно, это не значит, что и Раиса себя здесь также чувствовала. Глядя на квартиру Раисы, Светлана думала, что надо срочно переделать собственную спальню. Убрать оттуда в первую очередь дурацкие шторы и может быть что-то ещё исправить. От собственных рассуждений её отвлёк вопрос Раисы:

– Света, пожалуйста…

Светлана поняла, что, задумавшись о своём, она перестала слушать Раису.

– Прости, так увлеклась рассматриваем твоих барских хором, что прослушала, – попыталась выкрутиться Светлана.

Раиса, не заметив фальши, стала терпеливо повторять:

– Вон девушка рыженькая видишь? Это дочь моей соседки. Та переживает. Девчонке уже под тридцатник, а она не замужем и вроде как не собирается. Всё какой-то ерундой занимается: театральные курсы, любительский театр, сейчас вот петь вздумала учиться. Пожалуйста, посмотри, что с ней? Будет у неё вообще муж-то?

Рыженькая дочка соседки раскладывала что-то на фуршетном столе. Светлана подошла к ней и поинтересовалась:

– Как вам ремонт?

– Отлично. Самое прекрасное, что он наконец закончился.

Девушка оказалась с юмором. Она продолжила:

– Раиса трижды выгоняла бригады и всё переделывала. Я думаю, что она сама устала от ремонта и просто прекратила его. Она же постоянно что-то меняла, то одного хотела, то другого. Концепции у неё менялись. Господи, как хорошо-то. Тихо будет.

– Вы соседка что ли? – спросила Светлана, сделав вид, что не знала этого.

– Да. Моё имя Ольга, – представилась девушка и протянула руку.

– Светлана, – ответила Светлана, пожимая протянутую руку. И мгновенно увидела «кино»: яркий свет, фанфары. Ольга стоит на сцене, ей вручают какую-то премию. Аплодисменты. Светлана хотела посмотреть, что будет дальше, но их рукопожатие прекратилось, а вместе с ним улетучилось и видение.

– У вас очень интересная внешность, вам надо было быть актрисой, – сделала комплимент девушке Светлана, чуть помолчав спросила:

– А вы чем занимаетесь?

– Вы почти угадали. Я играю в любительском театре. В следующем сезоне собираемся ставить музыкальную пьесу, – сообщила Ольга и почти без паузы продолжила: – Я никогда не пела. Ну разве что в школе на уроках музыки. И то это было в хоре. А тут нужно будет сольную партию исполнять. Решила вот взять уроки вокала, надеюсь пригодится, – поделились Ольга своими планами на ближайшее будущее. Похоже девушка как-то сразу прониклась к Светлане, может, потому что они были почти ровесницами. Она так легко говорила о том, что её волнует, чем собирается заниматься, как будто они были задушевными подругами. Или просто она была открытый светлый человек и не считала нужным что-либо скрывать, тем более что у неё не было дурных помыслов.

– Здорово, – то ли похвалила её Светлана, то ли восхитилась её планами. А затем продолжила:

– Не знаю почему, но мне кажется, что у вас талант и всё должно получиться. Я прямо вижу вас на сцене в овациях, – это прозвучало, скорее, как комплимент или дружеское пожелание успехов. Знала бы Ольга, что Светлана действительно это видела, и это было самое что ни на есть реальное предсказание её будущего.

Они ещё поболтали о том, о сём. Ольга пригласила Светлану на их спектакль. Они бы и дальше продолжили болтать, им было как-то легко и просто общаться. Ольга казалась Светлане родственной душой. Бывает такое, только познакомишься с человеком, а ощущение, как будто знал его всю жизнь, понимаете друг друга с полуслова. И даже если расходитесь во взглядах, то это не вызывает раздражения, а скорее возникает желание понять точку зрения другого человека. Или как принято между близкими друзьями – уважение чужого мнения, принятие его. Светлана не собиралась прерывать беседу с Ольгой, но тут заметила, что Раиса пытается привлечь её внимание.

– Приятно было познакомиться. Обязательно приду к тебе на спектакль. Раиса похоже что-то от меня хочет, к сожалению, мне придётся пойти, – сказала Светлана, досадуя, что надо уйти.

– Мне тоже приятно было познакомиться. Обязательно приходи, – ответила Ольга. Светлана посмотрела на неё и удивилась, как она раньше не обратила внимание на глаза Ольги, которые изнутри светились каким-то огнём, как будто внутренние солнышко светило из девушки в мир. Светлана ещё раз отметила, что в девушке есть что-то необыкновенное, какой-то внутренний стержень и сила. Про себя она назвала это «божественный огонь».

«Странно», – размышляла Светлана: «В некоторых людях вообще не чувствуется ничего, как будто они пустые оболочки, а в ком-то такая сила, такой свет, вот как в Ольге, что кажется будто человек даже светится изнутри». А ещё она подумала, что раньше она не обращала на это внимания, ей даже в голову такое не пришло бы. Может она и не замечала раньше этого внутреннего огня в людях. Только сейчас, получив свой дар, она вдруг стала это замечать.

Дар приносит пользу

Оказалось, что пока Светлана разговаривала с Ольгой, успела прийти Вера, которая очень хотела поговорить со Светланой и буквально требовала ту.

«Ради этой напыщенной пустой дуры меня оторвали от интересного человека», – с некоторым раздражением, пожалуй, даже злостью, подумала Светлана.

«Ну что ей ещё от меня надо?» – всё больше распаляясь думала она. При этом одновременно возникло какое-то чувство усталости. Она ещё даже не подошла к Вере, а уже чувствовала утомление, как будто все силы из неё разом ушли.

Светлана состроила недовольную гримасу, но пошла за Раисой на кухню, решив, что при первом же удобном случае раскланяется и уйдёт домой.

Вера сидела за столом и барабанила пальцами по столешнице. Было видно, что она нервничает. Увидев Светлану, она встала и начала несколько сбивчиво:

– Спасибо вам большое. У мужа рак. Врач сказал, что это чудо, что мы пришли в самом начале болезни. А ведь я не верила сначала. Эээ… Ещё врач сказал, что обычно приходят уже на поздних стадиях, когда шансы на выздоровление уже… – она так и не закончила эту фразу, начав новую:

– А я-то дура думала любовница.

Светлана молчала, она не знала, что сказать Вере, да и поддерживать беседу не хотела, ждала, что ещё та попросит.

– Слава богу, что нас свела судьба, – вроде как закончила свою заготовленную речь Вера.

«Вообще-то Раиса», – скептически подумала Светлана, ожидая, что вот сейчас-то прелюдия закончена и наконец-то прозвучит просьба. Однако она ошиблась:

– Я должна вас отблагодарить. Врач сказал, что у нас есть все шансы совсем победить болезнь. Нам сейчас деньги нужны на лечение. Так что не обессудьте, что мало, – вот так неожиданно для Светланы произнесла Вера, протягивая Светлане конверт. Оказывается, вся эта прелюдия была нужна не для следующей просьбы, а чтобы отблагодарить. Это было сюрпризом. Такого от Веры Светлана не ждала. Первым порывом Светланы было отказаться от денег. Она хотела сказать, что она «смотрела» не за деньги, а по доброте, хотя на самом деле скорей по просьбе Раисы. Она уже собралась открыть рот, но что-то остановило её. Светлана взяла конверт. Автоматически хотела сказать: «Спасибо», но одёрнула себя, а вместо благодарности ответила:

– Поправляйтесь. Дай бог, чтобы всё закончилось хорошо.

– Спасибо, – ответила Вера и ушла с кухни.

Светлана выдохнула, как хорошо, что этой мадам больше ничего не потребовалось. Абсолютно не хотелось с ней больше общаться. Даже сразу стало легче дышаться, и усталость как рукой сняло, стоило Вере уйти с кухни. Раиса отправилась за ней, чтобы проводить гостью. Пожалуй, она единственная была не из того круга, что собрался у Раисы. Все, кто был на девичнике скорее всего были действительно подругами Раисы, к кому она испытывала тёплые чувства. Вера совсем не вписывалась в эту компанию. Она скорее была выгодным знакомством, чем реальным другом.

«Интересно, а я какое знакомство? Тоже выгодное», – самой себе задала вопрос Светлана. И сама же на него ответила: «Скорей всего».

«Карманная гадалка», – усмехнувшись охарактеризовала она себя с точки зрения Раисы.

Судя по голосам, все гости были в комнатах. «Отлично,» – подумала Светлана, – «Это даёт мне шанс уйти по-английски».

Уже дома Светлана заглянула в конверт: четыре бумажки по пятьсот евро. Ну вот, вопрос с летним отпуском решился сам собой. Светлана прикидывала, куда повезти дочек летом, на что хватит её средств. Теперь вполне хватит на приличный отдых.

Уже ближе к вечеру позвонила Раиса:

– Я замоталась и не заметила, как ты ушла. Мы даже не попрощались. Слушай, я же так и не спросила у тебя: удалось посмотреть, что с дочкой соседки-то? Увидела что-нибудь?

«Интересная манера разговора», отметила про себя Светлана, а потом сама себе дополнила: «Зато не рассусоливает, сразу к делу». Это дало возможность и Светлане не разводить условностей, а сразу же ответить на вопрос, без предисловий.

– Мужей я никаких не увидела. А вот талант у неё действительно есть. Вовсе не ерунда все эти её курсы. Не мешайте ей. Она ещё звездой станет, – полушутя полусерьёзно ответила Светлана.

– Правда, – как показалось Светлане разочарованно протянула Раиса. Видимо, и Раиса, и её соседка ожидали, что у Ольги таки будет муж. Наличие семьи для них было почему-то важнее успеха и признания.

Закончив разговор с Раисой, Светлана задумалась: «Почему этим теткам так важно было «выпереть» Ольгу замуж, и совсем не важно было, что та может чего-то добиться в жизни?»

И вдруг Светлана отчётливо поняла, что Раиса была несчастна. Это было не привычное «кино». Скорее это было похоже на знание. Такое уже было у Светланы, когда вдруг появлялось «знание», ощущение, что оно внезапно снизошло. Ещё секунду назад не было, а сейчас вот появилось. «Кино» надо было смотреть, хоть полминуты, но потратить, знание же возникало сразу же. Оно не выглядело как картинка. Это было что-то иное. Те самые неведомые «они», которые показывали Светлане «кино» видимо, решили не тратить время на показ, а просто поместили в мозг Светланы знание. Это было мало того, что непривычно, но и как-то труднее было осознать полученную информацию. Это был сразу же большой объём знания, которое надо было усвоить, осмыслить. Светлане пришлось приложить усилия для этого. Пришлось разобраться с тем, что сразу эдаким пластом кинули ей, как она решила, прямо в мозг.

Раиса много добилась в жизни, хорошо зарабатывала. Её можно было назвать успешной женщиной. Однако она сама чувствовала себя несчастливой. В её жизни был момент, когда она выбирала, либо выйти замуж, либо продолжить карьеру. Будущий муж был категорически против карьерного роста, он вообще хотел, чтобы Раиса сидела дома, родила детей, занималась их воспитанием, домом. Он любил Раису, в его представлении хороший муж должен был содержать семью: жену и детей, а жена должна быть хранительницей домашнего очага, а не заниматься своей карьерой. Если женщина занимается карьерой, то у неё нет времени на мужа и детей. Раиса же не видела себя пока матерью и больше хотела быть в центре событий, что-то делать, добиваться успехов. Она не представляла, чтобы семья была единственным её проектом, да притом на всю оставшуюся жизнь, может быть когда-нибудь потом. Она поставила условие, что выйдет замуж только если продолжит работать и будет заниматься своей карьерой, а детей заведут лет через пять-десять. На этом всё и закончилось. Любимый мужчина не готов был принять такие условия. Свадьба так и не состоялась. Отношения закончились. Друзья недоумевали, почему вдруг они расстались и долго пытались найти скрытые причины. Никому не верилось, что желание Раисы работать могло послужить реальной причиной. Каких только домыслов не строили друзья. Когда любимый через полгода женился, все решили, что именно девушка, ставшая его женой, стала причиной разрыва. Никто не удосужился узнать, что девушка понятия не имела о Раисы и появилась в жизни молодого человека прямо накануне свадьбы. У них совпали взгляды на жизнь, и он скоропалительно предложил той жениться. Там не было страсти или любви, скорее обида на Раисы послужила катализатором принятия решения срочно женится. Раиса же так замуж и не вышла. В её жизни были мужчины, но ни один из них больше не предлагал ей замуж, да и она не стремилась.

Последние лет пять Раиса рассуждала, не совершила ли она тогда ошибку. Так ли уж нужна ей эта карьера сейчас? Или лучше, если бы у неё была семья и дети. В молодости карьера ей казалась чем очень важным. Теперь же, будучи одинокой, она думала, что, пожалуй, большая семья её устроила бы больше. Хотя дай ей сейчас эту большую семью, вряд ли она бы знала, как со всем этим управляться. Сожаление же об утраченной возможности было, именно поэтому она и поддерживала свою соседку, мать Ольги. Раиса считала, что для Ольги лучше семья, то есть то, чего Раиса сама себя лишила. Она не задумывалась, что согласись с ней тогда в молодости, после окончания университета, молодой человек, что лет пять-десять надо поработать на карьеру, а потом заводить детей, они вполне могли быть счастливы и совмещать сейчас и работу, и большую семью. Возможно, Раиса и не добилась бы таких успехов на рабочем поприще, а может быть добилась бы дальше большего, имея поддержку дома. Как знать, как сложилась бы их жизнь. Скорее всего зря они были так категоричны.

«Вот странная», – подумала Светлана, – «Кто сказал, что для Ольги это лучше. Сама-то же выбор сделала в пользу карьеры. Счастлива же была большую часть жизни. Только сейчас появилось сожаление».

«А с матерью Ольги-то что не так?», – задала мысленно вопрос Светлана и увидела. Это тоже было похоже на знание, правда на этот раз оно сопровождалось визуальным рядом, с неимоверной скоростью сменялись картинки. Светлане самой было удивительно, как она успевает все их увидеть и понять, что на них.

Мать Ольги была замужем. Она была очень счастлива. Дом полная чаша. Всё у них было. Редкая семья, в которой всё хорошо и все живут душа в душу. «Ах, оказывается Раиса даже завидовала ей отчасти, они же соседи, это всё было на её глазах», – поняла Светлана.

К сожалению, отец Ольги заболел и скоропостижно скончался, сгорел очень быстро. Вместе с ним для матери Ольги закончилась жизнь. Она так подумала в день его смерти и приняла за истину, и даже не пыталась что-то изменить. Почему-то она определила для себя, что всё хорошее в её жизни уже было, а теперь ей осталось только доживать. Ей даже в голову не приходило, что жизнь продолжается и в ней могут ещё произойти удивительные и прекрасные вещи. Она проходила мимо них не замечая. На примере своей жизни она считала, что и для дочери лучшее что может быть в жизни – это семья. Никаких других вариантов в её голове просто не существовало. Ей даже не приходило в голову, что жизнь может сложиться по-другому, что в жизни ещё много всего интересного, что не обязательно жизнь женщины должна быть посвящена семье, мужу, детям. Что счастье – это очень многогранное понятие, и разные люди испытывают счастье от абсолютно разных событий в жизни.

«Да, пожалуй, они, имея в виду мать Ольги и Раису, никогда не поймут Ольгу», – подумала Светлана.

«Ладно, бог с ними», – решила Светлана и пошла готовить, так как скоро должны были прийти голодные дочки. Надо ещё и на завтра продумать меню. Они собирались на весь день пойти гулять в парк, где был красивый архитектурный ансамбль. Там было очень приятно находится, любоваться природой и прекрасными зданиями. Погода должна быть отличная: и солнечная, и тепло. Там, куда Светлана собиралась повести девочек, были и пруды, и дворец, и огромный парк. Надо приготовить что взять с собой и что будет ждать их дома, чтобы, придя домой, только погреть уже готовое. Поэтому отбросив, все мысли о чужих, в общем-то посторонних людях, Светлана занялась готовкой, относясь к этому процессу, как к искусству.

Прогулка с дочками

Листья на деревьях ещё не распустились. Только набухли почки. Редко где можно было увидеть первые пробившиеся листочки. Девочки бегали по парку наперегонки, выискивая эти первые листочки. Те были очень нежные, казались какими-то хрупкими. И зелёный цвет у них был какой-то особенный, не насыщенный, с легкой желтинкой, не вошедший ещё в полную силу. Как его назвала Катя, молодой зелёный.

Чудесный солнечный день. Казалось, что природа прямо сейчас оживает и меняется на глазах. Было ощущение, что даже слышно, как пробивается трава сквозь прошлогоднюю листву. То и дело слышался возглас то одной дочки, то другой:

– Мама, мама, посмотри, вот ещё зелёные листочки.

Они, не спеша, шли по парку. Вернее Светлана шла не спеша, то и дело подходя к деревьям и кустикам, где стояли дочки, чтобы посмотреть молодые листочки. Спустя какое-то время девочки утомились бегать. Они давно расстегнули куртки, отдали матери шапки. Было необыкновенно тепло. Пожалуй, даже рано, для конца апреля. Хотя… апрель бывает разный.

Вдруг Светлана вспомнила, что два года назад был очень теплый апрель. Выдалось несколько очень тёплых дней. Настолько тёплых, что мало того, что можно было ходить без плаща, впору было доставать летние вещи. Она вдруг отчётливо вспомнила, что пошла на работу в летнем платье, накинув сверху лишь легкую кофту, которую почти тут же и сняла. Так и проносила её в руках по дороге на работу и обратно.

Светлана попыталась продолжить воспоминание, увидеть, что было дома, какие были девочки тогда, два года назад. Какие-то смутные видения возникли и почти сразу же пропали. А стоило ей подумать о муже, как почему-то появилась глухая чернота, как будто стена возникла. Хотя, скорее всего, это была даже не стена, а просто непроглядный мрак, сквозь который не видно есть ли что-то ещё. Казалось, что он не только стёр все краски мира, но и заглушил все звуки. Больше всего это походило на пустоту, отсутствие чего-либо вообще. А ещё стало очень неуютно, наверное, так появляется страх, сначала очень неуютно, дискомфортно, а потом внизу живота вдруг разливается холод и оттуда вырастает страх. Дикий, животный страх, который туманит разум и заставляет совершать нелогичные безумные поступки.

Светлана тряхнула головой и вернулась к реальности. Она пыталась вспомнить мужа, но не получалось. Она легко вспомнила его родителей, стоило только увидеть их, а вот его никак не могла. Дома она смотрела на его фотографии и ничего не чувствовала – это был абсолютно незнакомый, чужой человек, создавалось впечатление, что она никогда в жизни не видела его.

Врач говорил, что, когда происходит какое-то травмирующее событие, мозг человека может стараться вытеснить его из памяти, чтобы не причинять душевную боль. Что же такого произошло, что она вычеркнула из памяти именно мужа? Это было как-то связано с аварией, или же было что-то ещё? Но как ни старалась, ничего вспомнить Светлана пока не могла. Врачи предупреждали, что надо дать самой себе время, память будет возвращаться постепенно, хотя что-то может быть утеряно и навсегда. Светлане казалось, что она должна вспомнить мужа, не должен он попасть в ту часть памяти, что так и останется утраченной. В конце концов, она же любила этого мужчину, раз вышла за него замуж и родила от него двоих детей. Что же такое блокирует все воспоминания о нём?

От рассуждений Светлану отвлекла Оля, которая попросила у матери воды. Посмотрев на часы, Светлана решила, что надо дать девочкам перекусить. Поэтому они расположились на ближайшей скамейке. Питьевой йогурт, испечённое вчера печенье, яблоки.

Светлана смотрела, как её девочки за обе щеки уплетают еду и радовалась, что они есть в её жизни. Прошло уже почти два года, а она так до конца и не оправилась от аварии. Вернее, к ней так и не вернулась до конца память. Возможно, поэтому она и чувствовала себя какой-то оторванной от жизни, как будто она пришла в гости в чужой дом. Иногда создавалось впечатление, что она живёт не своей жизнью. И тогда остро возникало желание вернуться туда, где было её место, где всё было её. Сейчас же даже квартира, в которой она жила казалась чужой, лишь частично её, но было в ней и что-то лишнее, чужеродное, или по крайней мере странное. Компания, в которой она работала, как оказалось, уже пять лет, тоже казалась чужой. И только девочки точно были её. Она очень хотела повезти их летом к морю и уже стала мечтать, как они будут отдыхать, купаться, загорать, дурачится. Испания? Италия? Греция? Мальта, может заодно и уроки английского взять? Оля уже год учит английский в школе. Катя в этом году идёт в первый класс, в саду они уже начали учить язык. Скорее всего им пойдёт на пользу побыть в языковой среде. Английский вроде как отторжения он у них не вызывал. Но одно дело говорить на уроках и перекидываться отдельными словечками дома, и совсем другое именно говорить. Дать им возможность попрактиковаться в английском. Или на Мальту через пару – тройку лет, перед средней школой, а в этом году просто отдых?

– Пойдём к дворцу, – сказала младшая, прерывая размышления матери об отдыхе. Печенье ещё оставалось, и йогурт, но раз «пойдём», значит наелись.

– Оля? – спросила Светлана старшую.

– Пойдём, – согласилась та, – а потом к пруду пойдём, ага?

– Хорошо, – ответила Светлана и они направилась по аллее к дворцу и прудам.

По дороге Светлана спросила дочек, хотят ли они поехать к морю.

– В отпуск, на море, – то ли спросила, то ли мечтательно произнесла Оля.

– Мы будем загорать и купаться, – подхватила Катя, – и целый день гулять.

– Мне нужны новые нарукавники, – вдруг вспомнила она, – старые папа выкинул, потому что они испортились.

Девочки соскучились по морю также, как и она. Они ведь уже два года никуда не ездили. В год аварии, разумеется, было не до отпуска. А в прошлом году Светлане даже в голову не пришло куда-то ехать, она ещё не настолько хорошо себя чувствовала, чтобы куда-то выбираться. Максимум на что её хватило – дача родителей. Хотя они и там хорошо провели время. Прогулку в лесу, походы на озеро. У девочек были подружки из соседских детей. А Светлана с удовольствием копалась в саду с цветами. Это успокаивало её. Вызывало умиротворение, а результат глаз радовал. Видимо, год назад это было как раз то, что ей было нужно. Она не помнит, чтобы раньше любила возиться в саду, да и дома цветов было мало, в основном неприхотливые, не требующие особого ухода. В этом году не хотелось даже ехать на дачу, не говоря уж о том, чтобы возиться в земле и с цветами. Хотелось на море. Солнце. Лёгкий бриз. Солёный воздух. Необыкновенный запах: смесь моря и цветущих растений. Жара. Светлана не особо любила жару, но на море жара переносилась куда легче. Хотя однозначно лето Светлана любила куда больше, чем зиму. Холод она однозначно не любила совсем, уж лучше жара. Ну, может быть, ещё поздняя весна ей нравилась, когда уже появлялись листья на деревьях, начинало всё цвести. Такая весна была похоже на праздник. Солнца с каждым днём было всё больше. Вместе с весной появлялось ожидание какого-то чуда, чего-то удивительного и необыкновенного, какого-то нового приключения в жизни. Хотелось ещё больше солнца, цветов, праздника жизни.

– Решено, едем на море, – сказала Светлана.

– Здорово, – почти хором сказали девочки.

А потом начались бесконечные вопросы:

– Куда мы поедем?

– А жить будем в отеле?

– А у нас будет свой пляж?

– Там будет песочек? Я не люблю камни.

– А эти, как их, а вспомнила! Аниматоры будут?

– А детская площадка, где можно поиграть?

Светлана не успевала отвечать на вопросы, они сыпались один за другим.

– Я пока только спросила ваше желание. Я ещё не подбирала отель. Давайте так, приедем домой, вы скажете всё, что вы хотите: детская площадка, аниматоры, песочек – я всё это запишу и буду искать именно такой отель, договорились?

– Хорошо, – ответила Оля за двоих.

Однако они всё равно продолжали обсуждать отели, море, аниматоров, вспоминали детские площадки, которые были в отеле и прочее. Оказалось, что девочки помнят их последний отдых, ещё когда они ездили вместе с папой.

– А помнишь, когда мы ездили с папой, – начала Катя и осеклась. Видимо, она забыла, что мама много не помнит, и вспомнила, когда уже стала говорить.

Мама Светланы рассказывала ей, как она пыталась объяснить девочкам, что из-за аварии их мама многого не помнит. Оля поняла, хоть и не сразу. Вспомнила какой-то фильм, который видела по телевизору. Надо сказать, что фильм был совсем не для детей, но как-то не уследили, и Оля посмотрела тогда довольно взрослый фильм. Каким-то детским чутьём она поняла, что задавать вопросы про фильм не стоит. А вот когда бабушка стала говорить об амнезии матери, забыла и спросила, как в том кино, где женщина ничего не помнила и каждый вечер записывала то, что произошло за день на телефон. Бабушка кино не смотрела, поэтому отделалась коротким «Да». Оле этого оказалось достаточно. Катя же долго не могла понять, как это мама ничего не помнит. В её детской головке не укладывалось, как мама может не помнить её и папу, и ещё какие-то важные, с точки зрения ребёнка, вещи. Наверно, она так и не поняла этого до конца. Поэтому с ней пришлось договариваться – не напоминать матери о том, что было раньше, не напоминать о папе. После бабушки старшая сестра пыталась ей объяснить, как это не помнить. Она даже пересказала Кате тот фильм, который не должна была видеть. Катя внимательно выслушала, пожалуй, даже с интересом, однако это не прибавило ей понимания, почему мама что-то не помнит. Возможно, именно поэтому иногда она забывалась и пыталась напомнить матери то, что было раньше. Вот как сейчас, это же так естественно что-то помнить, а если человек не помнит, то надо сказать ему, и он вспомнит… Поэтому Катя начинала что-то говорить, чтобы напомнить, и только потом сама вспоминала, что у неё был договор с бабушкой не напоминать маме о прошлом, особенно о папе.

Мама и сама старалась не говорить со Светланой о прошлом. Хотя и у неё порой проскальзывало: «А помнишь…» и тут же она осекалась. Про мужа же Светланы мама ни разу не заговорила. Было похоже, что она винит в аварии и том, что произошло с её дочерью именно его.

Однако Светлана как-то странно, смутно, будто через пелену увидела пляж, море, ту самую гальку, что так не хотела Катя, девочек, значительно младше, чем сейчас и загорелого мужчину. Вся картина была как-то размыта. И если девочек она узнала, потому что их образы были для неё знакомы и узнаваемы. То мужчина… Она поняла, что это её муж. Но это было скорее знание, чем узнавание. И даже лица его она толком не видела. Чётко обнажённый торс, довольно красивый, накаченный, кубики пресса. А вот лицо размыто, как сквозь мокрое стекло, когда ничего не разберёшь. Хорошо видно длинную густую чёлку, а когда она захотела опустить взгляд ниже, чтобы увидеть его глаза, нос, губы, непроизвольно взгляд ушёл в сторону, она лишь успела увидеть размытое пятно лица на мгновение, и вот уже она видит вдалеке горы в дымке. Она силой воли заставила взгляд вернуться к лицу мужчины, но на этот раз она увидела только белозубую улыбку более-менее резко, но тут же мужчина отвернулся от неё. Она так и не увидела его лица. Затылок, а потом фигуру целиком, он удаляется от неё, идёт к морю, а впереди бегут, смешно подскакивая, девочки.

Никаких чувств и эмоций Светлана не испытала. Если, вспомнив вдруг девочек маленькими, она чуть не расплакалась, комок подступил к горлу, накрыло волной радости. То пытаясь вспомнить мужчину, она не испытывала ничего. Скорее даже ощутила вдруг какой-то холодок в груди. Так бывает, когда зимой в морозный день выходишь из тепла на улицу и не ожидаешь холода. Вчера ещё были комфортные минус десять, а сегодня вдруг с утра минус двадцать пять. Не ожидаешь такого холода. Выходишь из дома на улицу и от резкой смены тепла на холод даже дыхание перехватывает. Невольно появляется желание поглубже укутаться шарфом и дышать сквозь него.

Также сейчас было и со Светланой. Захотелось отодвинуться от этого воспоминания, слишком холодным оно было. Странно, а ведь вспоминала лето.

– Что ты хотела, чтобы я вспомнила? – спросила Светлана Катю.

Получив одобрение матери, Катя продолжила:

– Вы тогда с папой жили в одной комнате, а мы в другой, сейчас тоже так будет?

– Вряд ли, скорее мы все втроём будет жить в одной комнате.

– А ещё там пляж был с такими камушками, об которые я всё время ноги царапала и ходить было больно, – добавила Катя и уточнила, – пальчики на ногах об камни отшибала. Ушибала, – она никак не могла подобрать правильного слова, – Ходить по ним неудобно, я падала. Лучше песочек.

– Да, солнышко моё, мне тоже больше нравится песочек, будем искать пляж с песочком.

Удовлетворённая ответом матери, Катя побежала догонять сестру, которая уже убежала вперёд. Светлана тоже прибавила шагу, чтобы не терять девочек из виду.

Дома, как и обещала, она ещё раз с ними обсудила, как они хотят отдыхать и записала их пожелания. Это была своего рода игра. Светлана сидела с блокнотом и ручкой, а девочки наперебой говорили, что они хотят и чего не хотят. Они себя чувствовали эдакими взрослыми дамами, с которыми советуются, выбирая отдых.

У Светланы была знакомая, которая подбирала для неё отель. Удивительно. Вот мужа она не помнит, а девушку, что на протяжении семи лет отправляла их отдыхать помнит. Более того, даже помнит, что уже семь лет ездит отдыхать через её агентство.

Поиски загранпаспорта

Поручив своей знакомой подобрать для них с девочками отель, согласно детским запросам, Светлана со спокойной душой расслабилась и даже забыла от этом. И только когда приятельница, которую звали Людмила, а для близких и знакомых – Мила, скинула сообщение, что подобрала варианты надо определяться и подавать документы на визу, Светлана вдруг задумалась, а где же её загранпаспорт. То, что он у неё был, она знала точно, в конце концов два года тому назад они же как-то ездили отдыхать, значит он точно есть, а вот где он сейчас – она не помнила. Более того, она не знала были ли девочки вписаны в её паспорт или у них были свои паспорта. А вдруг они вписаны в паспорт отца, в не в её? А вдруг срок годности паспорта истёк, может же и такое быть. Хотя эта мысль, как появилась, так и уплыла, откуда-то взялась уверенность, что паспорт ещё действителен. Только надо его найти. Светлану вдруг накрыло волной страха. Откуда этот страх, из-за чего она не могла понять. Пришлось позвонить Миле, чтоб предупредить, что будет искать паспорт, но, к сожалению, не помнит, где он и даже не представляет, где искать, будет перерывать всю квартиру. Мила успокоила Светлану, что времени ещё достаточно – можно сделать новый. Предложила отвести два-три дня на поиски, если же не увенчаются успехом, то займутся оформлением нового. На том и договорились, что как только найдёт паспорт или через пару дней Светлана должна перезвонить.

Разговор с Милой происходил днём, когда Светлана была на работе. Заняться поисками паспорта она могла только вечером. Мысленно она пыталась вспомнить, куда она могла положить паспорт? Было ли где-то в квартире отведено какое-то место для документов? Вспомнить не получалось, однако перед глазами стояла картинка их квартиры, вернее дверь в кабинет мужа. Светлана вдруг вспомнила, что эта комната отводилась под кабинет-библиотеку, которые должны были быть общими. Но потом уже позже, когда они поселились в квартире, закончили ремонт и стали обживаться, комната сама собой стала кабинетом мужа. Светлана туда почти не заходила, разве что для того, чтобы навести в ней порядок. А после аварии не заходила туда и вовсе, даже для того, чтобы хоть пыль вытереть. Максимум что она делала, открывала дверь для робота-пылесоса, чтобы впустить его туда, а потом закрывала, когда видела, что пылесос вернулся на базу заряжаться. Хотя даже это она делала далеко не каждый день, и даже не каждую неделю.

Может быть документы хранятся в кабинете.

«Надо в первую очередь поискать там», – решила Светлана.

Странно, что у мужа в принципе был кабинет. Насколько Светлана помнила, он не был ни писателем, ни научным деятелем, зачем ему кабинет? Она не помнила. Она и не помнила, кем работал её муж, то, что он не писатель и не учёный она скорее чувствовала, откуда-то знала, а вот кем же он был – она не помнила. Эта информация опять была из той части памяти, что не желала возвращаться. Кабинет имел какую-то странную ауру что ли. Светлана точно знала, что девочки не заходят туда, потому что им запретил папа. Папы не было уже два года, но они всё равно не изъявляли желания заходить в эту комнату. У самой Светланы тоже его не возникало, более того, подойдя к двери она даже испытывала какой-то непреодолимый порыв, даже скорее зуд, поскорее отойти от этой комнаты подальше. Она не очень понимала, с чем это связано. Да и связано ли с чем-то, или просто комната вызывает отторжение. Теперь же ей предстояло не просто зайти в эту комнату, а ещё и провести в ней какое-то время за поисками паспорта.

Придя вечером домой, накормив девочек ужином и отправив смотреть какие-то детские передачи, она отправилась в кабинет. Она отметила про себя, что старалась отсрочить посещение этой комнаты, но загранпаспорт нужен, так что… Какое-то внутреннее чутье подсказывало Светлане, что начать поиски над именно с кабинета и скорее всего именно там они и закончатся.

Войдя в комнату, молодая женщина подивилась, сколько пыли тут скопилось, а потом сама себя одёрнула, что в этом нет ничего удивительного, столько времени не заходить сюда – немудрено.

«Надо будет убрать здесь все как следует», – подумала она, мысленно поставив галочку – дело на субботу.

Она огляделась – ничего особенного. Она совсем не помнила эту комнату, ожидала в ней увидеть нечто странное, пугающее, неожиданное и, скорее всего, неприятное. Однако ничего подобного не было. Светлана рассматривала комнату, как будто увидела ей впервые. Учитывая, что она её совсем не помнила, пожалуй, так оно и было.

Это была самая маленькая комната в квартире. Письменный стол в одном углу и кожаное кресло за ним, достаточно большое и пафосное. На столе под слоем густой пыли угадывался ноутбук. У противоположной стены книжные шкафы.

Ничего, что не намекало на то, где здесь могут лежать документы. Обыскивать всю комнату не было никакого желания, тем более что Светлана начала уже чихать от безумного количества пыли, скопившейся на столе и других предметах. Только пол был значительно чище всего остального, недаром она запускала сюда робота. Жаль, что нет роботов, которые не только полы пылесосят, но и прочие поверхности.

«Придётся самой», – Светлана брезгливо оглядела ещё раз всю комнату, на этот раз оценивая фронт работ.

«Может не откладывать на субботу, а сейчас вытереть пыль?» – предложила она самой себе. Отвечать она не торопилась, продолжая осматривать комнату.

Стол стоял так, чтобы сидящий за столом мог видеть входящего в комнату. Из-за этого выходило так, что окно было за спиной сидящего за столом.

«Может быть документы где-нибудь в ящиках стола», – предположила Светлана. Однако подойдя к столу обнаружила, что у него нет привычных ящиков. Это скорее был компьютерный стол, у него был только один ящик под столешницей, посередине его виднелась замочная скважина.

«Заперт скорее всего», – подумалось Светлане, на всякий случай подёргала, точно заперт.

Она сдвинула кресло с места и увидела небольшой сейф, стоящий прямо на полу, под столом. Его не было видно с обратной стороны стола. Его можно было принять за системный блок от компьютера, если бы не панель с кнопками и ручка на боковой поверхности, которая по всей видимости и была дверью. Панель с кнопками, значит нужен пароль, чтобы открыть его.

Светлана бросила взгляд на стол, было ли что-то, что могло помочь ей открыть сейф. На стол, на котором кроме ноутбука было ещё несколько фотографий дочек, она увидела массивный настольный прибор, такие обычно дарят на работе к юбилеям. Обычно их оставляют на работе, так как в домашних условиях это смотрится уж очень нелепо. Хотя вот на этом столе он выглядел вполне уместно. В отделении для мелочей лежал маленький ключик, скорее всего от ящика стола. Она попробовала открыть ящик стола. Хотя ничего другого для чего он мог бы подойти в комнате просто не было, больше ни одного шкафа или ящика с замком не было. Он и подошёл к замку от ящика стола. К несчастью, паспортов в ящике стола не оказалось. На самом деле, открывая ящик она была почти уверена, что не найдёт там паспортов. Там лежала какие-то бумаги, некоторые довольно старые, пожелтевшие, ежедневник, какие-то блокноты, конверт, в таких раньше выдавали фотографии, этот по виду был пустой. Светлана на всякий случай нажала на него, бумага легко поддалась под рукой. Не веря себе, она всё равно взяла конверт и заглянула в него – пусто. Она держала конверт и вдруг её стало накрывать волной ужаса. Она поняла, что сейчас может увидеть своё привычное «кино», но почему-то это напугало её. Она судорожно отбросила конверт на стол, даже не стала убирать его обратно в ящик. Светлана чувствовала, что должна взять конверт и увидеть, то, что он ей покажет, но поняла, что сейчас не готова. Почему-то страх, который предварял «кино» был настолько жуткий, что она не решилась смотреть.

«Я настроюсь и посмотрю», – пообещала она самой себе, понимая, что скорее всего это произойдёт очень нескоро, ей вовсе не хотелось погружаться в этот вязких липкий кошмар, именно так она охарактеризовала этот жуткий страх, что накрывал её. «Ужас ужасный», – как говорила её Катюша.

«Надо открыть сейф, паспорта там», – сделала самой себе предсказание Светлана, или же это было не предсказание, а воспоминание или же может быть неведомо откуда возникшее знание, как уже бывало у ней. Она ещё раз осмотрела стол, заглянула в оставшийся открытым ящик стола, может быть там что-то натолкнёт её на пароль от сейфа.

«Просмотреть ежедневник и блокноты», – мекнула у Светланы мысль и унеслась прочь. Взгляд её снова вернулся к столу. Пафосный настольный прибор, из какого-то поделочного камня, весь в пыли, из-за этого потерял почти весь свой пафос, такой же пыльный ноутбук, фотографии девочек в рамках, напоминающих тот же камень, из которого сделан прибор, а может это он и есть. Её что-то привлекло в фотографиях. Катя – просто портрет, похоже сделанный в фотоателье или студии, скорее всего профессиональная фотосессия, очень хорошего качества, наверняка отретушированная, скорей обработанная в Фотошопе. А вот фотография Оли – очень живая, похоже с какого-то праздника. Она явно не вписывается в этот общий пафосный антураж: дорогой стол, помпезный настольный прибор, студийная фотография Кати в тяжёлой каменной рамке. И вдруг такая душевная тёплая фотография Оли, с другими детьми. Светлана присмотрелась внимательнее и поняла, что это фотография с детского праздника и не просто праздника, а дня рождения. Это был день рождения Оли.

«А может быть…» – не успев додумать эту мысль Светлана уже начала набирать код на сейфе – день рождения старшей дочери. Замок щёлкнул, загорелась зелёная лампочка. Светлана повернула ручку. Сердце бешено заколотилось в груди, отдаваясь в висках и гулом в ушах. Во рту стало сухо, она невольно сглотнула, прежде чем открыла дверь сейфа.

В сейфе было две полки. На верхней лежали паспорта. Под ними что-то завернутое в бумагу, или это ещё один конверт с чем-то плотным и жёстким. Внизу какая-то папка или даже две брошены как попало, это странно, не укладывается в образ мужа, который сложился в её голове. Под папками было что-то ещё, однако Светлана не стала смотреть. Она взяла паспорта, за ними оказался пистолет. Сердце Светланы ухнуло. Она не знала, что у мужа был пистолет.

«А может знала», – стала спорить она с самой собой, – «ты ж ни черта не помнишь!»

Первый паспорт оказался мужа, она тут же кинула его обратно, частично закрыв пистолет. Взяла свой. Возникла мысль, что возможно надо было бы изучить содержимое сейфа. Пообещав себе, что это она тоже как-нибудь сделает, она закрыла сейф.

«Чёрт с ним со всем», – успокаивала она сама себя, – «Сейчас куда важнее, вписаны ли дочери в паспорт».

Оказалось, что да. Светлана выбралась из-под стола и направилась к двери, на пороге ещё раз оглянулась, оглядев комнату и вышла.

«И ничего страшного в этой комнате нет», – резюмировала свой поход в неприятный кабинет Светлана.

«Надо будет собраться, настроится, собрать всё своё мужество и изучить содержимое сейфа и ящика стола» – дала себе обещание Светлана. Она даже хотела назначить себе день, когда выполнит обещание, но вдруг поняла, что надо положиться на свою интуицию, наступит такой момент, когда возникнет необходимость это сделать, а пока… не стоит себя заставлять насильно.

Действие паспорта позволяло ей беспрепятственно ещё не раз съездить в отпуск. Единственное что ей надо было сделать – оформить нотариальную копию свидетельства о смерти мужа, чтобы у неё был на руках документ подтверждающий, что она единственный родитель своих девочек. Возможно, это и не потребуется, но так, на всякий случай, чтобы беспрепятственно пересекать границу в аэропортах. Насколько это требование достоверно Светлана не знала. Точно знала, что необходимо разрешение второго родителя на вывоз несовершеннолетних детей за границу, причём этот документ обязательно должен быть заверен у нотариуса. Решив, что надо перестраховаться, Светлана решила тоже заглянуть в нотариальную контору.

Оформив все документы, оплатив путёвки, Светлана мысленно стала готовиться к отпуску, хоть впереди было ещё почти два месяца. В отпуск они должны были лететь в середине июля. Выбор пал на Грецию. Осталось только забрать паспорт с визой. А пока были самые приятные хлопоты – купить новую одежду себе и девочкам к отпуску.

Светлана прибывала в радостном настроении предвкушения отпуска, когда внезапно позвонила Раиса и попросила помочь ещё одной своей подруге. Поначалу Светлана хотела отказаться, но потом передумала. Как знать, Вере же она реально помогла, может быть и этой приятельнице Раисы она поможет.

«Может тоже денег подкинет», – непроизвольно мелькнула мысль. Деньги в отпуске точно никому не помешают. Как знать, может быть именно это послужило последним плюсом для принятия решения встретиться с Раисой и ей приятельницей.

Новая клиентка от Раисы

Они опять встретились в том же кафе, где встречались с Верой.

«Похоже это становится традицией», – подумалось Светлане.

Подруга оказалась очень миловидной женщиной среднего возраста. Оказалось, что она уже на пенсии, а выглядела на первый взгляд лет на сорок пять, максимум пятьдесят. Лицо гладкое, морщины только в уголках глаз, как их называют смешинки. Глаза серо-голубые, не светлые как бывает, а глубокого цвета, не яркого насыщенного, а скорее спокойного глубокого тёмного цвета. Если внимательно приглядеться, то по лицу уже был заметен возраст, или это Светлана, узнав реальный возраст дамы стала искать тому подтверждение. Несмотря на отсутствие морщин, лицо как бы поплыло вниз. В молодости женщина, наверное, была очень красивой: с высокими скулами, чётким овалом лица. Сейчас же овал лица стал мягче, как будто немного размылся, хотя привлекательной женщина была по-прежнему. Её лицо вызывало доверие и располагало к себе. У женщины был сын – её свет в окошке. То, как она рассказывала о нём, сразу выражало бесконечную материнскую любовь, обожание к своему уже взрослому мальчику. Она очень переживала, что сын не встречается с девушками, не заводит романы. Сначала она не очень придавала этому значения, пока работала, вернее скорее успокаивала себя, что всему своё время. Сейчас же, выйдя на пенсию, решила, что самое время ей нянчиться с внуками, сыну уже за тридцать, а он по-прежнему не встречается с девушками. Время идёт, а ничего не меняется, когда ж уже.

Светлана слушала женщину и несколько разочаровалась. Первое впечатление было такое приятное, а она оказалось безумной мамашей. Однако то, что женщина стала говорить дальше показало, что её любовь безусловная, а вовсе не безумная. Она не собиралась доставать сына, боялась, что невольно станет надоедать нотациями про женитьбу и детей. Она не хотела вмешиваться в его взрослую жизнь, не собиралась ничего навязывать и мешать ему, готова была принять всё, что суждено её взрослому ребёнку. Просто для себя хотела знать, чтобы понимать: ждать внуков или смириться, что сын будет одиноким. Ей, конечно, было бы очень горько, что их род прервётся, что после её смерти сын останется совсем один, но на то и безусловная материнская любовь, чтобы принять сына таким, какой он есть, с той судьбой, что ему уготована.

Светлана вновь прониклась к женщине. Она дотронулась до руки женщины, собираясь сказать, что обязательно посмотрит, что там с её сыном. Но слова замерли у неё на губах, потому что сразу же пришло видение. Она увидела эту женщину, совсем уже пожилой, абсолютно седой и действительно нянчащуюся с двумя внуками. С одной стороны, женщина была очень рада, с другой стороны, ей это было уже тяжело физически. Светлана подумала, что над посмотреть, что ж так долго ждать-то пришлось, и увидела, что сын женщины занимается наукой, пишет диссертацию. Светлана ускорила кино и увидела, что сын защитился, но девушек в его жизни действительно нет. Он сам немного страдает от этого. Но душа ни к одной не лежит. А ещё он погружён в науку и пишет докторскую. Блестяще защищает её и его приглашают преподавать за границу. Он уезжает. Однако, там ему не комфортно. Его приглашает на работу какая-то крупная российская корпорация, и через год по возвращении из-за границы он начинает работать в этой корпорации. С ним связываются из университета, где он защищался, и приглашают читать лекции. Вот там-то он и знакомится с девушкой, которая сразу же пришлась ему по душе. Он делает ей предложение чуть ли не на первом же свидании.

Окрик «Светлана» прервал её видение.

Таких больших полновесных «кино», которые чуть ли не целую жизнь ей показали, у неё ещё не было.

Раиса смотрела на неё с нескрываемым любопытством, прямо вожделением чуда:

– Ты увидела? Да? Увидела?! Я уже третий раз тебя зову, ты не откликаешься

– Да, увидела, – ответила Светлана, и, повернувшись к женщине, продолжила, – у вас будут внуки не переживайте, только это будет ещё не скоро. А до этого у вашего сына есть более важные дела. Он же диссертацию пишет?

– Да, – удивлённо ответила женщин.

Вот все так. Приходят, чтобы попросить увидеть, что их ждёт, и безумно удивляются, когда им говорят, что увидели, и более того, есть подтверждения того, что реально увидели.

– Ему ж нужно защититься. А он уже подумывает о докторской. Так что для него сначала наука. А потом само всё сложится с женой. Не переживайте, что не скоро. Так судьбой переопределено. Лучше позже, да зато хорошую девушку встретит, которую будет любить, а она его. Они будут счастливы. И вы тоже. Будут у вас внуки. Двоих я точно видела.

– Правда, – это был уже не вопрос, скорее женщина обрадовалась и даже засветилась вся изнутри, заулыбалась. Светлана подарила ей надежду.

Вдруг Светлана поняла, что смертельно устала. С одной стороны, контакт прошёл легко. С другой стороны, сейчас навалилась жуткая усталость, как будто целый рабочий день отработала. Кстати, Раиса даже не успела представить их друг другу. Начала почему-то с проблемы женщины. А та сидела такая понурая, что Светлана и решила её поддержать и успокоить, потому и дотронулась до руки.

Сейчас же Светлана понимала, что у неё уже нет сил на светские разговоры. Хотелось завалиться поспать, хотя бы чуть-чуть, прямо здесь. Может быть потому, что она впервые посмотрела такой большой эпизод жизни, да ещё на скорости.

Излишне не церемонясь, Светлана сказала:

– Извините, но что-то мне стало не хорошо. Видение было такое сильно, я ужасно устала, прямо смертельно. Вы уж не обессудьте. Оставайтесь, посидите тут, пообщайтесь у вас наверняка есть темы для разговоров, а я пойду. Не обижайтесь на меня, мне реально сейчас лучше отправиться домой.

Не дожидаясь одобрения, Светлана встала и ушла. Возможно, это даже выглядело несколько грубо, но сейчас ей это было безразлично. Она мечтала только об одном, срочно добраться до дома и лечь.

Посиделки у Раисы

В следующий раз Светлана увидела Раису, когда та устроила посиделки у себя дома. Это опять был девичник, на этот раз с гаданиями на картах Таро, обсуждением каких-то магических ритуалов и прочих глупостей, в которые на самом деле женщины не верят, но почему-то поддаются коллективному ажиотажу и активно участвуют в подобных мероприятиях.

Светлану всё это не волновало и даже вызывало не только недоумение, но и легкое раздражение. Раиса не предупредила её о том, что будет на вечеринке, а Светлана не спросила. Раиса позвонила в тот момент, когда Светлане надо было срочно отправить важные письма коллегам, работающим в другом регионе. У них уже заканчивался рабочий день, а известить их надо было немедленно, так как ответ требовался к завтрашнему утру. Светлане было не до разговоров, поэтому она быстро согласилась на предложение Раисы прийти в гости и попрощалась с ней, чтобы вернуться к работе. Сейчас же она стала сетовать на Раису, а потом подумала, что и сама виновата, надо было перезвонить и уточнить формат вечеринки. Ну что ж, сама виновата, урок на будущее – спрашивать, что предстоит, чтобы не попасть в следующий раз. Может Раиса думает, что раз Светлана обладает даром, то подобные мероприятия ей будут интересны. Скорее всего той и в голову не приходи, что Светлана абсолютно не верит во всю эту мистику, магию и гадания, как ни парадоксально это выглядит со стороны. Она и свой дар-то считала какой-то ошибкой, недоразумением.

Сейчас, невольно, Светлана чувствовала себя как музейный экспонат, который вытащили, на забаву публику. Хорошо, что Раиса не представила её как гадалку или ясновидящую. Светлана вдруг подумала, что никто на всей земле, кроме Раисы, не знает, что она обладает даром. Никому больше Светлана о нём не рассказывала. Собственно, она и Раисе ничего не рассказывала, та просто стала живым свидетелем дара в действии и, между прочим, использовала способности Светланы, чего сама девушка не делала.

«Надо поговорить с Раисой, чтобы она никому не рассказывала о моём даре», – подумала Светлана, а следом вспомнила, что собственно дочек отдыхать она везёт только потому, что Раиса рассказала о её даре.

«Что же делать? Надо как-то так с ней поговорить, чтобы она не говорила это всем и каждому. Надеюсь тем, кто здесь на вечеринке она ещё не успела рассказать, что пригласила «карманную предсказательницу», – продолжила рассуждать Светлана.

«Зачем только вообще согласилась прийти?» – сокрушенно подумала Светлана, ругая саму себя и самой же себе ответила, что у неё была одна задушевная подруга, во всяком случае из тех, что она вспомнила, – это Анна. Теперь же, когда её не стало, наверное, где-то в глубине души возникла пустота, которую непроизвольно хотелось чем-то, вернее, кем-то заполнить. Светлана понимала, что Раиса вряд ли тянет на родственную душу и на роль подруги, однако никого больше в жизни Светланы не было. А Раиса ещё и знала про её секрет. Вот так случайно, они оказались близкими приятельницами и поддерживали отношения. Хотя скорее это Раиса была инициатором продолжения их отношений. При этом она никогда больше не обращалась к Светлане для решения своих проблем. Возможно, именно поэтому Светлана не чувствовала отторжения по отношению к Раисе, хоть и особой привязанности тоже.

На работе у Светланы, конечно же, были коллеги, с которыми были довольно теплые приятельские отношения, а вот настоящей дружбы ни с кем не сложилось. Как-то так получалось, что общались они всё больше на работе, изредка вместе после работы ходили в кафе. Но для этого нужен был какой-нибудь серьёзный повод: чей-нибудь день рождения, скорее даже юбилей, или какие-нибудь глобальные изменения в компании, которые хотелось обсудить в нерабочей обстановке. А вот просто дружеских посиделок не устраивали. Хотя, может быть, это Светлану не приглашали на такие посиделки. Она задумалась, а хорошо ли она помнит то, что было до аварии. Когда коллеги пришли к ней в больницу она с трудом их вспомнила, но никаких особо теплых дружеских чувств ни к кому не испытала, может быть просто забыла или у них это было не принято.

В общем, как бы оно не было, но выходило, что Раиса единственная родственная душа в её настоящем. Дружбой вряд ли можно было назвать их отношения, но откуда-то возникло ощущение, что, если вдруг Светлане нужна будет помощь или захочется поплакать в жилетку – Раиса мало того, что не откажет, а ещё и искренне поможет, выслушает, успокоит, поддержит.

«Что ж, буду довольствоваться тем, что есть», – решила Светлана.

В этот раз Раиса собрала довольно разношёрстную компанию: здесь были две девушки с её работы. Одна из них привела с собой подругу. Ещё были знакомые из фитнес-клуба, куда ходила Раиса. Двое или трое подошли чуть позже, и Раиса не удосужилась представить их или упустила этот момент, занятая хозяйскими хлопотами.

Присутствующие дамы как-то быстро передружились и нашли общий язык. С одной стороны, все эти барышни сидели и вовсю гадали и вроде как даже верили в то, что им предсказывали. Роль гадалки на себя взяла одна мадам – приятельница из фитнес-клуба. Возможно, именно она была тайным зачинщиком этого сборища. На полном серьёзе женщины обсуждали какие-то магические ритуалы. Светлана не прислушивалась к их обсуждениям и не участвовала в них. Всё происходящее её напрягало, если не сказать коробило. Если же повнимательнее присмотреться к ним, то было заметно, что далеко не все из них были искренними. У кого-то под всей этой увлечённостью магией сквозило презрение. Как будто они думали: «Ага, вот мы сейчас посидим, погадаем, а потом уйдём и будет рассказывать о том, какие современные дамочки, не зависимо от возраста, глупые». Но сейчас они все принимали живейшее участие в этом балагане только для того, чтобы потом обсуждать с другими знакомыми глупость присутствующих. Подобная неискренность вызывала возмущение. Светлана откровенно не понимала, зачем во всём этом участвовать, если ты не веришь? Зачем изображать заинтересованность? В общем глупость какая-то. Или же Светлане только показалось, что не все присутствующие искренне заинтересованы в происходящем. Может они и не притворялись сейчас. Зачем-то им нужна была эта магическая поддержка. А потом, когда они стали бы глумиться над присутствующими, это опять было бы искренне. Существует сорт таких женщин, которые подстраиваются под окружающих, не имея внутреннего стержня: сегодня верят в одно, завтра в другое. А может это свойственно всем людям, менять своё мнение, свою точку зрения.

Откуда-то кто-то из присутствующих выудил, что сейчас русалья неделя – самое время для гаданий. Дама из фитнес-клуба вытащила откуда-то, как фокусник, новую колоду карт Таро, заявив, что на этой колоде она ещё никому не гадала. И действительно, колода была ещё в целлофановой обёртке. Круг гаданий начался по новой.

Светлана в очередной раз подумала, вот она-то какое отношение имеет к гаданиям. Она же не гадает. Она «видит». Не всегда и не у всех. Но то, что она видит – это вполне вероятный вариант развития событий в будущем. Во всяком случае Светлана так считала. Хотя… ведь если задуматься, то Светлана всё время пыталась предотвратить страшные события. Пока что, за одним только исключением, ей это удавалось. А значит, где гарантия, что то, что она видела, это действительно вероятное будущее? С другой стороны, часть того, что видела Светлана, действительно подтверждалась, и только благодаря тому, что люди прикладывали какие-то усилия, будущее менялось.

Пока остальные занимались своей мистической ерундой, в которую сами же не верили, Светлана беспрепятственно погрузилась в эти размышления. Действительно ли ей удавалось предотвратить страшные события? Или ей это только кажется. Ведь избежать смерти Анны у неё так и не получилось. А может быть смерть – это то, что предопределено, то, с чем она не может бороться. Относится к категории того, что обязательно должно произойти и с этим ничего сделать нельзя. Все остальные события, на которые, как она думала, она смогла повлиять, были не про смерть. Большая часть их была не про столь значительные вещи. Даже болезнь, даже если она смертельная – это ещё не конец. Может быть Светлана может предупредить только тогда, когда люди ещё будут жить, когда ещё есть шанс изменить будущее? Ведь что-либо исправить, сгладить неприятности можно только в том случае, если человек жив.

Светлане вдруг пришла в голову неожиданная и страшная мысль: «Не совершает ли она страшный грех, когда помогает людям? Может быть у Бога были другие планы на судьбу этого человека? Может быть должно было произойти то, что видела Светлана: человек должен был потерять работу, тяжело заболеть и так далее. Как знать, вдруг это всё не просто так. Божий промысел, испытание или наказание, чтобы человек извлёк урок. Светлана же, предупреждая человека, меняет планы Бога, а в результате человек не получит тот опыт, что должен был, а значит и выводов не сделает».

Светлана вдруг всерьёз озаботилась этим вопросом. Она помогла Раисе не потерять работу. С точки зрения Светланы подковёрная игра, что велась против Раисы – это мерзко и подло. Светлана, предупреждая Раису, хотела избежать той несправедливости, что творилась за спиной Раисы исподтишка. Но кто сказал, что она поступила правильно. Светлана решила посмотреть, а что было бы, если бы она не вмешалась и Раису уволили. Она же тогда только увидела только видение про то, что Раисы уволят с работы из-за чужих интриг, а что было бы дальше.

Сначала Светлана видела только тот же сюжет, что прошлой осенью. Он прокручивался уже третий раз, или это она его прокручивала, как вдруг она увидела две дороги. Одна из них была призрачная, вторая вполне реальная. Светлане показалось, что она летит вдоль реальной дороги и видит сегодняшнюю Раису и этот бедлам у неё дома. Тогда Светлана вернулась к призрачной дороге и полетела вдоль неё. Здесь она тоже увидела Раису, сначала, как та забирает трудовую книжку. Потом видит Раису, которая дома в одиночестве пьёт коньяк. Затем видит Раису, которая знакомится с мужчиной.

В этот момент Светлану охватил ужас. Она знала, что Раиса очень страдает, что не устроилось её личное счастье, и получается, что Светлана лишила её шанса на него. Она даже успела подумать: «Боже, что же я натворила». Однако видение продолжалось, Светлана видела, как новый знакомый спаивает Раису, с какой-то плохо скрываемой радостью. Потом она увидела смену кадров, и вот уже вместо коньяка он подсовывает ей какие-то бумаги, которые Раиса подписывает, не глядя, вернее не осознавая, так как находится в постоянном состоянии подпития.

Этот момент насторожил Светлану, она почувствовала что-то неладное, даже отметила, что похоже рано обругала себя, а видение продолжалось дальше.

Раиса с новым знакомым уезжает отдыхать. Потом он оставляет её одну и куда-то уезжает. Что-то он такое говорит Раисе, что она совершенно спокойно отпускает его, а сама остаётся в месте отдыха одна.

Финальный кадр, который был совсем размытым, это то, как Раиса возвращается домой и обнаруживает, что её квартира ей больше не принадлежит. Видение затухло, или Светлана сама его остановила, не желая видеть, что может быть дальше.

«Может быть она и не права, что предупредила Раису, но то, что могло быть дальше в жизни той, вообще ужасно. Абсолютно не понятно, за что ей такое? Неужто за то, что Раиса когда-то в молодости выбрала карьеру? Какое-то жестокое наказание», – думала Светлана.

Тут в голову Светлане пришла идея проверить собственную судьбу. Кстати, она никогда не пыталась ничего увидеть про себя, только про других. Сейчас она решила дать конкретный запрос, что хочет посмотреть, взяла ли она на себя грех. И ничего не увидела. Сколько бы не пыталась она увидеть про себя, видела только непроглядный мрак. Причём она понимала, что сейчас у неё тоже состояние, как и когда она видит видения про других. Только вместо кино – мрак. Внезапно пришло понимание, как будто кто-то сказал, прямо в мозг, что можно видеть про других, а про себя нельзя. Непонятно почему, но нельзя.

Тогда она решила проверить ещё одно видение. Она решила посмотреть, что было бы, если бы она не рассказала Вере, что её муж болен.

Опять видение прокручивалось третий раз, когда Светлана увидела две дороги. Она сразу же двинулась вдоль призрачной дороге. Она увидела Веру на кладбище. А потом плачущую дома в одиночестве.

Светлана не видела, так как увидеть это невозможно, она знала, потому что это можно только знать, вдруг в видении пришло знание, что Вера себя винит в смерти мужа. Вместо того, чтобы поддерживать его, она наняла детектива, устраивала скандалы, пыталась уличить его в измене, в тот момент, когда надо было его заставить пойти к врачу. И вот сейчас Светлана видела, как Вера день за днём клянёт себя. Оказалось, что эта холодная неприступная снежная королева искренне любила своего мужа и страдала из-за того, что потеряла его. А потом Светлана увидела, что Вера решила покончить с собой. Она не видела смысла жить дальше, груз вины, который она возложила на себя, не давал ей продыху, и она решила уйти из жизни. Светлана видела, как Вера пьёт таблетки. На этом она прервала видение.

Что ж… похоже Светлана правильно поступила и с Верой. Хотя опять это рассуждения с житейской точки зрения, с обывательской. А какой был замысел у Бога. Может Вера должна была осознать свою ошибку, смириться с потерей мужа и жить в этим дальше. А она выходит не справилась.

Если Бог каждый раз отправляя душу на землю даёт ей какой-то урок, то Вера со своим не справилась бы. Имела ли право Светлана вмешаться. С другой стороны, а зачем тогда Светлане дали дар, если нельзя вмешиваться? Можно видеть, а предотвращать нельзя.

Окончательно запутавшись, Светлана решила оставить этот вопрос. Может быть, позже она снова вернётся к нему. Как-нибудь в тишине, в одиночестве, когда будет достаточно времени на размышления. А сейчас пора вернуться к действительности и происходящему у Раисы. И уже перед тем, как окончательно завершить свои рассуждения, она направила запрос тем неведомым «они», кто показывал ей «кино»: «Имею я права вмешиваться в чужие судьбы? Вы показываете мне это всё, для чего? Могу я говорить людям о том, что вижу?». Сделал это Светлана скорее просто так, не рассчитывая на скорый ответ, она ж хотела вернуться к этому чуть позже. Однако ответ не заставил себя ждать. Это опять было знание, без показа «кино»: «Грех она не совершает». Вот так, простой лаконичный ответ, без каких-либо комментариев и пояснений.

«Ну, что ж, хоть греха на мне нет, уже хорошо», – пришлось удовольствоваться Светлане таким ответом. Где-то на задворках сознания скользнула мысль, не сама ли она себе так ответила, чтобы успокоить собственную совесть, но на этой мысли Светлана решила не концентрироваться. В её положении сложно было оценить, что правда, а что ложь, с ума она сходит, или действительно есть какие-то неведомые «они», что наделили её даром. Ведь не просто так же, скорее всего.

Оксана

Светлана посмотрела, что делают присутствующие: дамы продолжали развлекать себя гаданиями и обсуждения прочей магической чепухи.

Светлана решила, что стоит переговорить с Раисой и уйти. У неё не было желания принимать во всём этом участия. Ещё в начале вечера ей предложили погадать, внутренне усмехнувшись, Светлана отказалась, причём так поспешно, что больше к ней не приставали.

Светлана поискала Раису глазами и не обнаружила её в комнате, зато обнаружила неожиданную девушку, сидящую, как и Светлана, отдельно от всех. Она наблюдала за происходящим с каким-то странным выражением лица: удивление и недоумение, а ещё проскальзывал какой-то протест. Светлана на расстоянии почувствовала, что девушку что-то тревожит, но она не собирается присоединятся к остальным, так как всё происходящее ей претит. Светлана не поняла, откуда она это знает, опять вдруг появившееся «знание» или же она по внешнему виду девушки распознала чувства той. Появилось желание, прямо уверенность, что надо подойди к девушке и дотронуться до неё, что вот ей Светлана должна помочь, прямо-таки обязана, если сможет что-то увидеть.

Да и похоже, они вдвоём здесь не собираются участвовать в общем развлечении.

– Смотрю, вас всё это не очень увлекает, если не сказать угнетает? – спросила Светлана, подойдя к девушке и присев рядом, – или я ошибаюсь.

– Я пришла за компанию с приятельницей. Уж очень той хотелось погадать.

– Что ж вы не отказались, если вам это всё так не по душе?

– Даже не знаю, Ленка очень просила составить ей компанию. Она мне часто помогает. Я чувствую себя ей обязанной. А здесь-то чего, прийти за компанию и тихо посидеть в уголке, пока она в волю нагадается. Хуже будет только после, когда она всё это станет мне пересказывать, – с некоторой усталостью, граничащей с раздражением, продолжила девушка.

– Вы готовы жертвовать собой ради подруги? – несколько приукрасила значение поступка девушки Светлана.

– Да уж вы скажите. Какая тут жертва, так ритуал дружбы, – с легкой улыбкой ответила собеседница.

– Да, скорей всего вы правы., наверное, я тоже так делаю, даже не отдавая себе отчёта.

– Раиса ещё обещала какую-то феноменальную ясновидящую, – добавила девушка, – прикольно посмотреть, как народ дурить будут.

Светлана не удивилась, она привыкла, что люди с недоверием относятся к магам и всяким подобным так называемым колдунам. Она и сама скептически относилась к подобным вещам, и если бы сама вдруг не стала обладательницей дара, в жизни бы не поверила. И даже сейчас, она всё равно не верила всем этим ясновидящим, которых показывали по телевизору. Раньше она даже не смотрела такие передачи. После того, как обнаружила у себя дар, один раз включила, думая, что там люди похожие на неё, а увидела каких-то проходимцев и мошенников, иных чувств они у неё не вызвали.

На этой вечеринки, среди всех этих странных дамочек, эта девушка производила впечатление единственного нормального человека и определённо нравилась Светлане. Она пыталась вспомнить, знакомила ли их Раиса или нет, и как имя девушки, но так и не смогла. Так и не вспомнив, представилась:

– Моё имя Светлана, а как ваше?

– Оксана, – в ответ представилась девушка и протянула руку.

Прежде, чем пожать протянутую руку, Светлана уже поняла, что сейчас будет «кино». И её действительно её накрыло видение, едва она коснулась руки Оксаны.

Светлана увидела ту за швейной машинкой, вокруг какие-то лоскутки ткани, цветные и яркие. Переведя глаз, она увидела маленькие костюмчики, странной формы, это не для детей. Ой! Это же одежда для собак.

«Надо же как интересно», – отметила про себя Светлана и вдруг её вихрем унесло в видение. Светлана поняла, что сейчас она видит то, чего ещё нет, но может быть.

Большую светлую комнату, одна стена которой было огромное окно. На стенах между большими зеркалами с пола до потолка висели фотографии собачек в разноцветных одежках, которое предлагало ателье. В основном это были фото собачек маленьких пород, однако были две фотографии и крупных собак: забавный ретривер и утончённая борзая. Фотографии были в винтажных рамах, как будто это картины, белых с золотом.

Удобные кресла перед ними стеклянный журнальный столик с золочёными ножками, на котором лежат большой каталог с собачьей одежды и, маленький с одеждой для кошек. Неподалёку стол администратора салона. Вся мебель была в светлых тонах: белый, молочный, кремовый. Обивка кресел была под атлас кремовая с мелкими цветочками. Даже ноутбук у администратора был белый, а рядом с ним белый с золотом телефон стилизованный под старинные аппараты с диском для набора номера и трубкой с проводом. Над входной дверью висел колокольчик под золото.

Светлана посмотрела дальше, помимо приёмной, стилизованной под эпоху какого-нибудь Людовика, ещё была мастерская, тоже светлая, выдержанная в бело-кремовых тонах. Однако мастерская была без налёта винтажности, очень лаконичная, всё только для работы: современные светильники, швейные и оверлочные машинки, удобные кресла, стол для раскроя ткани, вдоль одной из стен стеллаж с ткань, а на противоположной маркерная доска, на которой какие-то надписи и выкройки, прикреплённые магнитами. В недрах ателье уютная кухня для персонала, разумеется, места общего пользования и кабинет директора. Последний был совсем маленький. Напротив двери у окна был стол руководителя около окна. На столе был ноутбук, такой же белый, как у администратора, и современный телефон. За столом белое кожаное кресло, такое же стояло у администратора в салоне ателье. На противоположной стороне стола было кресло поменьше, если бы не подлокотники, оно бы больше напоминало стул. Почти вплотную к нему стояли стеллажи с какими-то папками, книгами, оригинальными безделушками и чем-то ещё, что Светлана даже не успела разглядеть. Вдоль стены, где была дверь стоял маленький диванчик, в том же стиле, что и стул-кресло для посетителей. Скорее это даже была кушетка, а не диван. Когда дверь в кабинет приоткрывали, диванчик оказывался вне поля зрения входящего. Между дверью и столом руководителя был небольшой комод, на котором стояла ваза с цветами.

И тут Светлана увидела себя. Как она заходит в кабинет, привычным жестом, не глядя, включает свет, небрежно кладёт сумку на комод, стараясь не задеть вазу, садится за стол и открывает ноутбук.

Удивление Светланы было настолько сильным, что видение пропало. Она же буквально несколько минут назад хотела увидеть про себя и ничего не вышло, а сейчас вдруг так легко видит себя в чужом видении.

Светлане захотелось потрясти головой, чтобы стряхнуть с себя наваждение, которое только что увидела.

– С вами всё в порядке? – спросила Оксана, видимо, обеспокоенная тем, что Светлана как бы зависла.

Не отвечая на её вопрос, а про себя думая, долго ли она была в отключке, Светлана сказала:

– Давай на ты? – и не дожидаясь ответа Оксаны продолжила: – Чем ты занимаешься? Приняв предложение Светланы, та ответила:

– Шью одежду для собак. А ты?

– Я работаю на нелюбимой работе, – неожиданно для себя самой ответила Светлана. И продолжила расспрашивать Оксану:

– У тебя свой салон-ателье?

– Ах, если бы. Это моя мечта, пока я как частный мастер работаю.

Немного помолчав, Оксана продолжила:

– Эх, если б у меня были деньги, я бы прямо завтра занялась бы открытием салона, – вздохнула она.

– Может стоит найти спонсора? Или учредителя? А может быть партнёра? – предложила Светлана, – или всех троих сразу же?

– Да, партнёр бы мне точно пригодился. Такой, который взял бы на себя организаторские функции. А я бы с удовольствием занималась творчеством. Ещё могу швей обучить, с клиентами работать. Ну и спонсор, конечно, нужен.

– Давай обменяемся телефонами, – предложила Светлана, – Ничего не обещаю, пока даже мыслей нет, могу ли я тебе помочь и как. Но у меня какое-то внутреннее чутьё, что мы можем пригодиться друг другу.

– Давай, конечно, – согласилась Оксана.

– Слушай, я пару дней подумаю. Может какие-нибудь мысли придут или кого-нибудь из знакомых вспомню, к кому можно за помощью обратиться. Я позвоню, обязательно, – заверила Светлана.

Оставив Оксану несколько недоумённой, Светлана направилась искать Раису. Та оказалась на кухне, готовила очередную партию закусок, разговаривая с кем-то из дам, похоже о чём-то магическом. Увидев Светлану, она прервала разговор на полуслове и, сунув девушке тарелку с закусками, отослала её в комнату, всем своим видом показывая, что слушает Светлану и общение с той для неё важнее.

– Ты кому-нибудь говорила, что у меня дар? – сразу же начала Светлана. Она старалась задать вопрос самым нейтральным тоном и незаметно для себя впервые обратившись к Раисе на ты.

– Ну как же, Вере и Клавдии Петровне.

– Кто у нас Клавдия Петровна? – поинтересовалась с досадой Светлана, ожидая, что это кто-то из присутствующих дам, а значит уже все присутствующие знают про секрет Светланы.

– Мы с ней на днях встречались, – недоуменно ответила Раиса.

– А… – протянула Светлана, – дама, у которой сын пишет диссертацию, – догадалась она.

– Ну да, – всё больше удивляясь произнесла Раиса, уже с некоторой опаской глядя на Светлану.

– Ты забыла нас представить друг другу, – пояснила Светлана, догадываясь, почему Раиса смотрит на неё как сумасшедшую и откровенно не понимает, почему Светлана не знает Клавдию Петровну.

– Да ты что? – воскликнула Раиса, – А я-то думаю, почему ты не понимаешь о ком речь, а оказывается сама дура.

– Кстати, она передала тебе деньги. Ты так быстро ушла тогда, она не успела тебе заплатить.

– Рай, ты решила мне найти клиентов и помочь заработать, на моём даре или проклятии? – рушила уточнить Светлана.

– Погоди, – ответила Раиса и вышла из кухни.

Вернулась она буквально тут же, неся в руках сумку, в недрах которой копалась. Вытащив конверт, она протянула его Светлане со словами:

– Ты с меня денег не взяла, так я тебя хоть так отблагодарю, найду тебе клиентов, а ты что, против? – и не дожидаясь ответа, в привычной ей манере вести скорее монолог, чем диалог, тут же продолжила:

– А почему проклятие-то?

– Потому что дар у меня появился после автомобильной аварии и вместе с амнезией. Вернее сначала амнезия, а потом обнаружился дар.

Используя приём Раисы, говорить, не дожидаясь реакции собеседника, продолжила, перепрыгивая на другую тему:

– Я не против клиентов. Но я тебя прошу не рассказывать всем подряд. Давай договоримся, если у тебя будут такие знакомые, как Вера или Клавдия Петровна. Вернее не такие, как они, а с такими же проблемами или с похожими, то ладно уж, рассказывай.

Сделав паузу на мгновение, но так и не дав ответить Раисе, Светлана продолжила:

– Те, кто в комнате, уже в курсе, им успела рассказать?

– Честно скажу, собиралась, но как-то, к слову, не пришлось.

– Вот и слава богу. Слушай, я себя тут неуютно чувствую, я пойду домой.

– Конечно, как хочешь, – несколько обречённо сказала Раиса.

– Не обижайся, – вдруг сказала Светлана и добавила, – ты единственный человек на земле, кто знает про мой дар. Я никому не рассказывала. Я, наверно, до сих пор сама не очень понимаю, как к нему относится.

Раиса открыла было рот, видимо, собираясь что-то сказать, а потом передумала, махнула рукой и всё же сказала:

– Может в субботу сходим вместе куда-нибудь? Отведёт твоих девчонок куда-нибудь, а сами поболтаем.

– Посмотрим, – ответила Светлана, поняв, что Раиса хочет её о чём-то расспросить.

А потом она совершила совершенно неожиданный для себя поступок, она приобняла Раису, чмокнула ту в щеку и сказала:

– Созвонимся, пока.

Ошарашенная Раиса только и смогла, что ответить:

– Пока.

Видимо, она тоже совсем не ожидала от Светланы подобного.

Разговор с Раисой

В субботу они действительно встретились, но без девочек, тех забрали свёкр со свекровью. Светлана не запрещала дедушке с бабушкой видеться с девочками. Те искренне любили внучек. К Светлане они относились как-то настороженно, но скорее это было связано с тем, что она напрочь не помнила их сына. Каждый раз, когда они встречалась, свекровь заглядывала выжидающе ей в глаза, как бы спрашивая, вспомнила или нет. Видя выражение глаз Светланы, грустно отводила взгляд, ничего не говоря. Светлану трогало такое понимающее отношение. Она знала, что свекровь очень переживала смерть единственного сына и хотела хотя бы поговорить о нём, и с кем же, как не со вдовой, а была лишена даже этого. Светлана не сомневалась, что дома она часто говорит о сыне. Но скорее это были монологи. Свёкр в принципе был немногословен и замкнут, а ещё и смерть сына переживал по-другому. Ему, похоже, надо было выстрадать всё внутри себя, окончательно смириться с потерей, и только после этого он сможет говорить о сыне. Свекровь же переживала смерть сына говорением, ей становилось легче, когда она могла хотя бы поговорить о своём мальчике. Внучки же были для них обоих отрадой, единственное, что осталось от сына, кроме воспоминаний, живое воплощение памяти. Светлана не препятствовала их встречам, но сама старалась общение со свёкром и свекровью свести к минимум, ей было тяжело в их присутствии, в эти моменты она чувствовала себя виноватой, что не может вспомнить их сына. Поэтому, когда они забирали девочек и уходили, она испытывала облегчение.

Они сидели с Раисой в летнем кафе, они уже открылись, хоть лето ещё и не наступило. Было уже довольно тепло, чтобы комфортно чувствовать себя на открытом воздухе. Светлана догадывалась, о чём хочет поговорить Раиса, поэтому после того, как они уселись и сделала заказ начала сама, медленно, подбирая слова, рассказывать то, что знала по рассказам других или же частично вспомнила:

– Мы ехала на машине вдвоём с мужем. Девочки были у мамы. На самом деле, я абсолютно ничего не помню о том, что произошло и как. Что-то мне потом рассказала мама, что-то – следователь из страховой. Ему нужно было выяснить чья вина аварии, полагается ли мне выплата за разбитую машину. Мы…, наша машина, столкнулась с грузовиком. Сначала думали, что на сколькой дороге не вписалась в поворот, вынесло на встречку. Правда потом он сказал, что в ходе расследования выяснилось, что была сильно превышена скорость и именно из-за этого мы не вписались в поворот, и скорее всего муж виноват в аварии. В общем денег они никаких не заплатили. Машина восстановлению не подлежала. Я очнулась в больнице, ничего не помня. Сначала даже имени своего не помнила. Девочек своих не узнала. После аварии прошло почти два года. Память возвращается, я уже многое вспомнила или просто приняла, что вот так оно есть и всё. Сначала очень медленно всё вспоминалось, потом стало быстрее. Но что-то до сих пор, как в тумане, а что-то не вспомнила вообще. Некоторых людей, так до сих пор и не вспомнила. Зато появился дар, который сначала меня даже немного напугал. Первое время это было совершенно неуправляемо, видения возникали само собой стоило даже случайно до кого-то дотронутся. Они вызывала у меня … даже не страх, а скорее холодный ужас, думала, что схожу с ума. Это сейчас я уже научилась чуть-чуть контролировать свои видения. Когда мы познакомились, ну вернее, та первая встреча, я ещё не могла их контролировать и мне казалось, что раз я что-то увидела, то обязательно должна что-то сделать. Сейчас же, могу отогнать видение, если не хочу его видеть или точно знаю, что не буду ничего предпринимать. Сама знаешь, как посторонние люди реагируют на предсказания.

Раиса открыла было рот, чтобы что-то ответить Светлане, но так сделала останавливающий жест рукой и продолжила:

– Да, брось, нормальная у тебя была тогда реакция. Не знаю, как бы я сама отреагировала, подойди ко мне кто-то на улице и начни рассказывать о том, что меня завтра ждёт. Так что возможно именно благодаря тебе, я больше в такие ситуации не попадала.

Буквально секунду помолчав, Светлана добавила:

– Большое спасибо тебе за Веру, благодаря её деньгам мы с дочками едем в отпуск.

На удивление Раиса понимающе молчала. Было заметно, что на протяжении монолога Светланы, она вроде, как и хотела что-то спросить, но то ли передумала, то ли не решалась, что было странно для женщины такого типа, то ли понимала, что не стоит спрашивать о том, о чём Светлана не рассказывает сама. Вместо того, что вертелось у неё на языке, она задала более нейтральный вопрос:

– Ты не против, если я буду изредка кого-то вроде Веры к тебе приводить?

– Не против, я ж уже говорила. Вот только на тусовки с гаданиями не зови меня больше. Не моё это. Меня и мой дар-то порядком смущает, хотя его реальность очевидна. А уж всякая ерунда типа карт Таро, симорона и тому подобного, я точно в это не верю. Я не призываю тебя тоже не верить, это твоё право, меня только в это не вмешивай. А вот если тебе моя помощь будет нужна, разумеется, можешь на меня рассчитывать.

– И ты можешь на меня рассчитывать, если тебе вдруг моя помощь будет нужна, – ответила Раиса, а дальше сказала то, что нельзя ожидать от такой солидной дамы, но видимо, в каждой женщине живёт девочка, которая верит в сказки и ждёт чуда, порой в виде принца на белом коне, что прискачет и спасёт её от всех драконов в этом мире:

– Жалко, что ты только предсказываешь, а колдовать не можешь.

– Точно, жалко, – неожиданно легко согласилась Светлана, и со смехом добавила, – первое что наколдовала бы, чтобы не было у меня никакого дара, не умела я колдовать, а была бы обычным человеком.

– Почему? – даже несколько возмущенно воскликнула Раиса.

– Да потому что это очень дискомфортно ощущать себя не такой как все. Вроде бы это и сверхспособность или дар, а воспринимаю-то я себя всё равно ущербной. Мне же всё равно иногда кажется, что я ненормальная, сумасшедшая, что это никакой не дар на самом деле, а моя больная фантазия и мне лечится надо.

– Ну не знаю, – задумчиво протянула Раиса, видимо, представляя, как бы она себя чувствовала, если бы у неё был такой дар.

Они ещё поболтали о том, о сём, греясь на теплом по-летнему майском солнышке. После кафе Раиса предложила пройтись по магазинам. Вечером, довольные, с покупками они на такси возвращались домой. Остановили водителя на середине пути между их домами. Так захотела Раиса. Светлана не очень поняла, почему не заехать сначала к одной, а потом отвезти другую, но спорить не стала. Разрешилось всё, когда они стали прощаться. Раиса наконец сказала то, что похоже давно её беспокоило, но она не решалась попросить Светлану, может быть потому, что у неё был имидж эдакой сильной бизнес-леди, а оказаться вдруг обычной слабой женщиной, мечтающей о простом женском счастье ей было как-то не ловко:

– Посмотри, пожалуйста, не сейчас, а так, когда будет время, настроение… – Раиса замялась, но выдохнув выпалила, – будет ли у меня когда-нибудь муж и нормальная семья.

– Хочешь прямо сейчас?

– Нет, давай потом, вот вернёшься после отпуска, посидим где-нибудь, расскажешь мне про то, как отдохнули, и тогда посмотришь.

– Как скажешь, – ответила Светлана.

– До встречи, – сказала Раиса и предусмотрительно сделала шаг от Светланы, видимо, для того, чтобы Светлана не смогла до неё дотронуться, поцеловать на прощание, как это было на последнем девичнике. Раиса же знала, что от прикосновения Светлана могла увидеть, то, что её попросили.

– Будем на связи, пока, – ответила Светлана, которая сегодня и не собиралась обниматься и целоваться на прощание. Это было не в её духе, а прошлый раз это было спонтанное действо, неожиданное для неё самой.

Направляясь домой, она рассуждала, почему Раиса не захотела, чтобы Светлана прямо сейчас посмотрела ответ на вопрос Раисы. Откуда-то возникло понимание, что Раиса боится. Она страшится услышать, что никого не появится в её жизни, не будет у неё, как она выразилась «нормальной семьи», поэтому и оттягивала общение. Хочет морально настроиться, подготовится к тому, что услышать может не только то, что ей понравится.

«А может соврать ей?!» – вдруг подумала Светлана, – «Я ей скажу, что вижу мужчину в её жизни, она начнёт знакомиться с мужчинами, так как будет ждать встречи и как знать, может у неё всё сложится?»

В отличие от Раисы, Светлана решила не откладывать на потом и сразу же задала вопрос неведомым «они», может ли она так сделать?

Ответа она не получила, в привычном ей виде. Сложилось впечатление, что просто кто-то стал усмехаться. Это был скорее добрый смех, чем саркастический. Как показалось Светлане – даже своего рода поощрение её инициативы. У Светланы вдруг появилась какая-то необыкновенная лёгкость, и самой себе она сказала, что эта усмешка – разрешение поступить так, как она придумала. На сердце от этого стало необыкновенно хорошо, появилась какая-то бравада, весёлость, возникло желание сделать ещё что-нибудь неожиданное и смелое. Охваченная этим чувством, на кураже, она вдруг решила немедленно, как только придёт домой, отправится в кабинет мужа и исследовать содержимое ящика стола и сейфа.

Кураж

Вернувшись домой, Светлана бросила пакеты с покупками в коридоре, сбросила обувь и не переодеваясь, и даже не озаботившись домашними тапками, прямо босиком побежала в кабинет мужа. Сначала она торопливо вытряхнула всё из ящика стола и стала перебирать то, что оказалось на столе, в основном это были бумаги. Что-то тут же отправила в стопку, которую она определила как на выброс. Это были в основном совсем старые документы, которые уже можно было не хранить – истёк срок важности, либо же те, информация в которых уже не имела смысла. Например, про один документ она точно знала, что в закон уже внесли поправки. Также здесь были документы, которые не имели смысла для Светланы. Два документа, которые были непонятными, почему-то показались ей очень важными. Она решила не торопиться с их ликвидацией, положила их обратно в ящик, который уже вернула обратно в стол. Одним из этих документов был договор семилетней давности на аренду сейфовой ячейки. Светлана не помнила точно, но ей казалось, что этот банк уже давно закрылся, пожалуй, ещё даже до аварии. Если муж не успел ничего забрать из ячейки, вряд ли удастся найти содержимое той ячейки, Светлана даже не представляла, куда обращаться. Или теперь уже ликвидировали, раз клиенты банка вовремя не обратились за своим добром. Скорее всего концов уже не найти и вряд ли Светлана когда-либо узнает, что же было в той ячейке. Второй договор был на оказание услуг от детективного агентства. Договору было чуть меньше трёх лет. Получается, что его муж заключал где-то за полгода, может чуть больше, перед аварией. Либо эта информация касалась мужа, поэтому Светлана ничего помнила, либо она не была в курсе, значит муж что-то скрывал от неё. Договор был составлен так, что было не понятно, что за услуги будут предоставлены. Просто оговаривалось, что отчёт будет предоставляться раз в неделю, если содержащаяся в нём информация не будет требовать незамедлительной реакции. В этом случае исполнитель обязан был срочно связаться с заказчиком, всеми доступными ему способами и известить об этих срочных сведениях.

«Надо же как!» – удивилась Светлана. Это было не первое её удивление при чтении этого договора. Сначала она изумилась размеру суммы за оказание услуг, особенно когда увидела пометку, что это сумма не в рублях, а в евро. Тогда Светлана в первый раз подумала: «Надо же как!». Она и не предполагала, что у мужа могли быть такие деньги. Вроде как ничего не говорило о том, что они настолько богатые или же она чего-то не знала о своём муже.

«Да, судя по обстановке в квартире, да и её размерам, мы, конечно, не бедные. Скорее всего, муж не плохо зарабатывал. Похоже, даже очень неплохо! Если, конечно, это всё, она имела в виду мебель в квартире, не покупалось в кредит! Да и квартира, пусть и не в самом престижном районе, но более чем приличная, с отличной планировкой и большой площадью, даже дополнительная комната под кабинет. Хотя… квартира могла достаться от кого-то из родственников вообще бесплатно, – размышляла Светлана и сама себе ответила, – не могла по наследству, планировка современная. И кредитов на нас нет, за два года-то я бы узнала об этом». Она продолжила исследовать бумаги мужа.

Когда с ними было покончено, она принялась за изучение ежедневника, видимо, это был последний, так как в нём почти половина страниц была чистыми. Судя по тому, что предыдущих ежедневников не было, этот использовался только для записи текущих дел, а в конце года, или по окончании чистых листов, менялся на новый. Старый же, отслужив свою службу отправлялся в утиль. Светлана пролистала исписанные страницы. В основном информация по работе, встречи, задания, ещё что-то не совсем понятное, если не в теме. Две или три заметки были выделены – обведены широким красным маркером в фигуру, чем-то напоминающую круг или даже скорее овал. Так получается, когда просто выделяешь что-то важное и нет цели нарисовать правильную геометрическую фигуру, даже линия замкнутой не получается. Чем-то эта абракадабра, как назвала её Светлана, которую написал муж, была для него так важна. Светлана не поняла из неё ничего.

«Что ж, ежедневник тоже можно выбросить», – подумала Светлана, но вместо этого почему-то бережно вернула его в ящик стола, и даже положила его на то же место, где он был, когда она впервые открыла ящик стола. Невольно Светлана поймала себя на том, что не называет мужа по имени, а именно так «муж».

Осталось ещё три блокнота. Эти были исписаны до конца, более того, как говориться вдоль и поперек. У них были исписаны не только листы, но и обложки. Здесь были и какие-то телефоны, и какие-то мысли и идеи, некоторые из них также были выделены красным маркером. Светлана обратила внимание, что «кружок-овал», который рисовал муж, чтобы обвести важную запись всегда был не замкнутым. Окончание линии, было с меньшим нажимом и всегда уходило чуть вверх, из-за чего линия и не замыкалась. Рисовать он начинал слева, чуть отступив от первого слова важной заметки. Линия шла довольно уверенно, цвет был одинаковым по насыщенности где-то до конца записи, то есть правого нижнего края, а затем линия становилась легче, менее интенсивной по цвету, видимо, снижался нажим, она даже становилась чуть уже, при этом начинал увеличивался радиус и уже совсем лёгкий хвостик, проходя над верхом текста, уходил налево вверх, попадая на верхние записи, совсем пропадая значительно левее и выше начала обводки. Удивительным было то, как одинаково мужу удавалось сделать эти обводки важных записей. Иногда выделения были другого цвета, но похоже, что не потому, что это были разные по значимости мысли и идея, а значит и выделять из надо было разным цветом, а просто потому, что заканчивался красный маркер, который однозначно был любимым, и тогда выделения делались цветом, что оказывался под рукой.

Разглядывая блокноты мужа: его почерк, вот эту манеру выделять важное, заметки на полях, которые делались к некоторым записям, Светлана пыталась понять, что за человек был её муж. Удивительно, но она как будто читала шифровки. Здесь было записаны вроде простые дела, но при этом было совершенно ничего не понятно, как будто из стройной канвы повествования вырвали отдельные особо важные мысли, которые не ясны, без комментариев или основного текста. Поговорить с кем-то, встретиться с кем-то другим, обязательно обсудить какой-то значок и вообще не написано что и с кем… Не было каких-то конкретных вещей или же было написано что-то, чего она не понимала. Ещё были заметки, которые видимо, описывали то, что надо сделать ему самому, это были скорее какие-то идеи, что его посетили, которые нужно было проверить, но понятно в них было не больше – сплошь какой-то сленг.

Светлана вдруг поняла, что понятия не имеет, кем работал её муж, чем он занимался. Сейчас, читая эти сленговые словечки, заподозрила, что скорее всего он был программистом. Уж очень походило то, что он писал на создание каких-то программ, что-то даже напоминало техническое задание. Вернее, может быть это оно и было, просто Светлане, не владевшей данными терминами, это было не понятно.

Она задумалась, почему же она не знает никого из коллег мужа, его сослуживцев. Она вдруг осознала, что она даже не присутствовала на его похоронах. В то время она лежала в больнице, в тяжёлом состоянии, в медикаментозной коме. Всё прошло мимо неё: похороны, поминки. Когда она очнулась – она ничего не помнила, даже собственного имени, поэтому никто не торопился ей рассказывать о смерти мужа. Более-менее внятно ей всё объяснили спустя уже месяц-полтора, то тогда она восприняла эту информацию как-то отстранённо, как будто это не про неё. Так как она его не помнила, то её это ничуть не встревожило, не задело, прошло, как белый шум, мимо, не затронув каких-либо струн души и не возбудив никаких воспоминаний. А ведь за всё это время она даже ни разу не съездила на кладбище, ей это даже в голову не пришло за все два года. И даже вопросов свёкру со свекровью не задала. Светлана невольно ужаснулась собственному поведению, но даже сейчас, когда прошла первая эмоция, не осталось ничего, даже сожаления, что хоть бы ради приличия надо было съездить на кладбище.

«А ведь надо, хотя бы ради свекрови», – подумала отстранённо Светлана.

«Если я его вспомню, я вернусь к прежней жизни», – вдруг, как красная лампочка зажглась, вспыхнуло у неё в мозгу. Думая «прежней жизни» Светлана имела в виду к жизни до аварии, до дара. Следующая мысль обожгла её холодным огнём, от неё побежали пупырышки по телу и захотелось немедленно закутаться в тёплый плед:

«Если я вспомню Сергея, для меня будет огромным горем его смерть».

Конечно, она ведь тогда вспомнит, что любила его. Светлана даже не заметила, что впервые назвала мужа его именем.

«Хочу ли я его вспомнить, готова ли?» – подумалось Светлане. Однако отвечать на этот вопрос, заданной самой себе, она не торопилась.

Аккуратно сложив в стопочку блокноты, она убрала их в ящик стола. Этим действием, прервавшим её размышления, ещё не осознавая этого разумом, она уже ответила себе: «Не сейчас!»

Так как осознание, что вспоминать мужа она пока не готова, разум отказывался принимать, то она заняла руки, нашла своего рода «отговорку» для самой себя. Первоначально она ставила себе цель разобраться с вещами мужа в сейфе и ящике стола, вот этим она и продолжила заниматься. На очереди был сейф. Как она уже знала, на верхней полке лежали паспорта, вернее теперь только паспорт мужа, а за ним пистолет.

Светлана открыла сейф, вытащила паспорт. Аккуратно взяла двумя пальцами за рукоятку и вытащила пистолет. Он оказался довольно тяжёлый, поэтому двумя пальцами очень быстро сменилось на всей рукой, причём приходилось прилагать усилия, тем более, что она старалась держать его за самый край рукоятки. Светлана аккуратно положила пистолет на стол. Вытащила пакет, который лежал под паспортами и пистолетом. Ниже оказалась папка, в которой были документы на пистолет. Как оказалось, пистолет был травматический. В папке вместе с документами на пистолет, было и разрешение на его ношение. Светлана вдруг осознала, что сейчас пистолет находится в её доме абсолютно не законно, так как разрешение-то выдано на имя мужа. А значит Светлана нарушает закон.

«Ух, ты! – растерянно подумала Светлана и добавила, – надо узнать, что ей теперь делать, сдать его? Куда и как? Ладно, этот вопрос можно отложить, никто же не знает, что оружие есть в её доме. Сделаю это позже», – рассудила Светлана и продолжила исследовать сейф.

Папка с документами на оружие отправилась на стол, поверх пистолета. Светлана же взяла ещё одну, ту, что была ниже. В этой папке были собраны те самые отчёты, которые должно было предоставлять детективное агентство её мужу. Они были не особо информативны: субъект отправился туда-то, был здесь-то, не выходил до 18 часов из объекта «Б». Похоже, что за кем-то велась слежка, но было абсолютно не понятно, за кем, что это был за субъект, и где он находился большую часть времени, что это были за объекты «А» и «Б», в которых субъект проводил большую часть времени. Хотя… судя по указанному времени можно догадаться, что «А» – это дом, здесь субъект был по вечерам, а «Б» – это скорее всего работа, так как там субъект проводил дневное время, почти каждый день. Можно, конечно, сейчас поднять календарь и проверить выходные и будни, но скорее всего не имело смысла смотреть, так ли это. Несомненно, её заинтриговало, за кем это следил её муж, вернее за кем нанял следить детективное агентство. Просмотрев папку, Светлана поняла, что слежка велась месяца четыре. Осознав, что разгадывать эту загадку сию минуту она не собирается, Светлана заглянула в сейф, помнила, что было ещё что-то под этой папкой. Там оказались ещё четыре не подшитых в папку листка отчётов. Ещё четыре недели наблюдений, в который них было всё тоже самое.

«Логично, ведь всю информацию требующую незамедлительной реакции сообщали незамедлительно», – подумала Светлана.

«В папочку подшивались еженедельные отчёты, в которых не было ничего особо важного. Видно в какой-то момент это надоело, и поэтому последние четыре остались лежать просто так».

На верхней полке ничего больше не осталось. Заглянув вниз, Светлана увидела целлофановый пакет, в котором были аккуратные пачки чего-то завернутого в бумагу. Выудив пакет из сейфа, Светлана вытащила одну из этих пачек и развернула бумагу. Внутри оказалась пачка тысячных купюр, часть которых разлетелись, из-за неосмотрительности Светланы. Она не подозревала, что в бумаге завернуто что-то не целое, способное разлететься. Сквозь бумагу ей казалось, что внутри какой-то твёрдый прямоугольный предмет, коробочка возможно какая-то, а оказалось что деньги. Отложив пакет с оставшимися стопками, Светлана принялась собирать купюры. Пачка получилась толщиной где-то в сантиметр, может чуть больше. Аккуратно положив пачку на стол, Светлана вернулась к остальному содержимому пакета. В нём оставались ещё четыре, завернутых в бумагу пачек. Осторожно развернув по очереди каждую, Светлана удостоверилась, что там такие же пачки тысячных купюр. Завернув их снова в бумагу, Светлана вернула каждую из четырёх в пакет, который небрежно бросила на стол и вновь, взяла первую пачку со стола. Пересчитала – оказалось сто купюр. Заворачивая пачку в бумагу, Светлана как-то отстранённо подумала:

«У меня есть пятьсот тысяч. Это же полмиллиона. Полмиллиона звучит солиднее, чем пятьсот тысяч», – продолжала безучастно размышлять она.

«А вдруг это чьи-то деньги?» – вдруг самой себе задала вопрос Светлана, невольно испугавшись. Страх возник не из-за того, что пришлось бы расстаться с деньгами, а скорее из-за того, что это чужое, надо отдать, а она понятия не имела кому и в принципе не знала, что здесь в сейфе лежат чужие деньги.

«Вдруг кто-то остро нуждался в этих деньгах?» – однако чем больше она размышляла, тем становилась спокойнее. На смену тревоги, возникшей по началу, пришёл холодный анализ:

«Ну да, конечно, чужие, – уже даже с некоторым сарказмом говорила себе Светлана, – именно поэтому за два года этот некто, так нуждающийся в деньгах, не объявился и не потребовал, чтобы ему вернули его деньги. Вообще никто даже не заикнулся о том, что мой муж кому-то что-то должен. Уж за два года-то смогли бы меня найти и потребовать».

А потом уже без сарказма, а скорее с некоторым недоумением:

«Деньги, скорее всего мужа, и стало быть теперь мои.»

Спустя несколько секунд новая мысль пришла ей в голову:

«Многого же я не знаю о своём муже. Вернее ничего я о нём не знаю. Вопрос: хочу ли я что-то про него узнать?»

Эти рассуждения были скорее риторическими, Светлана где-то на уровне подсознания уже понимала, что пока про своего мужа она ничего узнавать не хочет, правда сама не понимала почему. Может в глубине души, на уровне подсознания знала, но не хотела признаваться даже себе самой в том, что смерть близкого не причиняет боли, пока этого близкого не помнишь. Если она вышла за него замуж, значит он что-то значил для неё и не мало, и может быть не помнить, это не худшее из бед.

Равнодушно вернув деньги в сейф, она стала и все прочие вещи возвращать на место. Сейчас у неё даже не возникло мысли о том, чтобы как-то распорядится деньгами. Лежали они там два года, а может и больше, ну и ещё полежат. А может быть просто пока не пришло осознание того, что у неё теперь есть некоторый капитал, которым она может распорядится так, как пожелает, по своему усмотрению. Светлана механически продолжала укладывать вещи в сейф, невольно наводя порядок, как должно быть делал её муж. Она даже не отдавала себе отчёт в том, что кладёт всё на свои места, максимально аккуратно. Уже почти всё было возвращено на свои места, когда она наткнулась на свёрток, который изначально лежал под паспортами. Вернее не свёрток, а темно-жёлтый, почти оранжевый пакет или правильней сказать конверт, который закрывался с узкой стороны клапаном, а ещё была небольшая металлическая деталь. Светлана подозревала, что та служила для закрепления клапана конверта, только сейчас она ничего на закрывала, и клапан конверта свободно болтался. В конверте определённо что-то лежало, скорее всего фотографии, судя по размерам, что угадывались сквозь пакет. Светлана осторожно, чтобы на этот раз ничего не разлетелось по всей комнате, достала содержимое. Это действительно были фотографии. Формат похоже десять на пятнадцать. Странно было видеть отпечатанные фотографии. Ей казалось, что уже давно все перешли на цифровой формат. Зачем печатать фотографии, когда их можно хранить в каком-нибудь гаджете. Рассматривать их можно и в телефоне, и на компьютере или планшете, да хранить можно вообще в облаке, чтобы с любого гаджета войти. А тут вдруг отпечатанные снимки.

Светлана стала перелистывать их, скорее из праздного любопытства, даже не надеясь обнаружить что-то или кого-то знакомого. Однако, буквально на третьем или четвёртом снимке она узнала мужа. Произошло это не сразу, сначала её просто привлёк мужчина, которого она увидела, он показался ей смутно знакомым. Чем больше она вглядывалась, тем больше улавливала знакомых черт, пока не произошло узнавание. Она не помнила мужа при жизни. Единственное, что было в её памяти – это те фотографии, которые ей показывала мама и которые она потом обнаружила дома. Напечатанных фотографий в их доме почти не было, лишь несколько портретов. Видимо, они всё фотографии сделанные на память хранили в цифровом виде. Те же, что были отпечатаны в основном были, если и не постановочные, то как минимум, сделаны в тот момент, когда человек знал, что его снимают. Большинство из них были с профессиональных фотосессий. И выглядели они, конечно же, значительно лучше любительских. Но даже на тех немногих любительских снимках муж выглядел каким-то приглаженным что ли, однозначно позирующим. Та же фотография, которую Светлана рассматривала сейчас, разительно отличалась от всех тех фотографий мужа, что она видела. Снимок был сделан издалека, хоть и приближен, но на пути объектива встретились растения, которые размытыми нерезкими пятнами закрывали часть фотографии и человека, с которым говорил муж. Муж точно не знал, что его снимают, поэтому и близко не было той приглаженности, что Светлана видела прежде. На этом снимке выражения лица мужа разительно отличалось от того, что делают на камеру умышленно, когда человек непроизвольно хочет хорошо выйти на фото, понравиться, поэтому черты лица смягчаются, появляется улыбка. На этой же фотографии лицо мужа искажала гримаса, как минимум недовольства, возможно, он кричал на того, с кем общался. Это же подтверждали и размытые жесты рук, которыми он активно жестикулировал, потому-то они и вышли нечётко. Светлана продолжила перебирать фотографии. Мужа больше ни на одной не было. Зато она поняла за кем следили, на большинстве фотографий был один и тот же мужчина. Какие-то из фотографий видимо, были сделаны лишь для того, чтобы снять место, где тот был. Следом обычно шла фотография с этим же местом и тем самым мужчиной, который выходил откуда-то или наоборот входил. Несколько фотографий было с одними и теми же местами, похоже сюда мужчина приходил чаще других мест. В каких-то он появлялся только один раз. Несколько раз попадались летние кафе, где за столиком сидел этот мужчина, чаще всего с какими-то абсолютно не знакомыми Светлане людьми, значительно реже один. Иногда было снято просто какое-то кафе, сквозь прозрачные окна которых с трудом можно было узнать того же мужчину. Далеко не всегда удавалось разглядеть с кем он встречался, либо мешали какие-то посторонние объекты, либо люди сидели или стояли спиной. Иногда Светлана даже не могла понять, кто был вторым на фото: мужчина или женщина, мешали другие объекты или люди, или сквозь стекло было не понять.

Чем больше она рассматривала фотографии, тем больше изображенный на них мужчина казался ей смутно знакомым. Нет не то, чтобы он был её друг, или она хорошо его знает, как соседей. Ей даже имя его не приходило на ум, хотя это может быть и последствия потери памяти после аварии. Однако однозначно складывалось впечатление, что она как минимум уже видела его, причём не на фото, а в живую.

Внезапно Светлана осознала, что она уже значительно долгое время разглядывает фотографии, при этом до сих пор не было даже никакого намёка на видения. Она попыталась усилием воли вызвать видение про людей с той фотографии, что сейчас были перед глазами. Ничего. Совсем ничего. Абсолютно. Как будто никакого дара у не даже не было. Светлана даже подумала со смешанными чувствами, что дар пропал. Но стоило ей только подумать о своих дочках, посмотрев на их фотографии, стоящие на столе мужа, они первыми попались ей на глаза, как она тут же, скорее даже непроизвольно вызвала видение про них. Тут же померк кабинет, в котором она сидела, растворился стол мужа, зато появилась улица и зелень, начинающее стемнеть небо и солнце скатывающееся за дома, она даже узнала эту улицу недалеко от дома свёкра и свекрови. Они всегда с девочками ходили гулять в парк, который занимал большую часть нечётной стороны улицы, на которой они жили.

Светлана смахнула ведение привычным способом. Затем, отложив стопку фотографий и конверт на стол, взяла одну, предварительно выбранную из пачки. На этой фотографии мужчина, за которым следили, был один, выходил из какого-то здания, оно уже неоднократно встречалась на фотографиях. Светлана положила фото на одну ладонь, второй прикрыла его сверху. Обычно сначала возникало едва различимое тепло, как будто от фото исходило легкое свечение, а затем появлялось видение. Сейчас же тепла не возникало и видения тоже. Светлана даже зажмурилась, будто это могло помочь вызвать видение. Нет, просто темнота и всё. Зато пришло знание, что сейчас то, что происходило тогда уже не важно, поэтому Светлана ничего не увидит.

«Да, что это я. Сама же уже давно поняла, что вижу только тогда, когда человеку что-то очень важно или грозит беда», – отчитала она себя мысленно и снова разочарованно посмотрела на фотографию, возвращая её в общую стопку, которую снова взяла в руки. Автоматически она снова принялась просматривать перекладывая из начала пачки в конец. Сейчас она скорее просто проскальзывала взглядом по фото, убирала его в конец и также скользила взглядом по следующему. Так продолжалось минуту или чуть больше, похоже, что Светлана уже пошла по второму кругу, когда её взгляд вдруг зацепился за что-то знакомое и в тоже время странное, неправильное. Спустя мгновение она наконец узнала, что это такое, и поняла почему оно выглядит непривычно, из-за чего не сразу определила что это такое. На фотографии был главный вход здания, где располагался офис компании, в которой она работала. Выглядел же он непривычно потому, что был снят с необычного ракурса. Светлана никогда не видела вход с такой точки, поэтому и не сразу поняла, что это знакомое место. Таким образом вход должен был выглядеть, если снимать его с парковки, догадалась она. Сама же она ездила на работу на метро, соответственно никогда не видела вход таким. Получается, что мужчина, за которым следили, был в здании, где их компания арендует офис, а тот, кто следил за ним, сидел в машине на парковке, а может быть оставил машину и подошёл ближе ко входу, но всё равно оставался на парковке.

«Интересно, а разве можно без пропуска попасть на территорию, как они смогли проехать к парковке?» – удивилась Светлана. На этот вопрос ответа у неё не было. Поняв, что это останется загадкой для неё, во всяком случае пока, она не стала на этом концентрироваться, а решила вновь пролистывать фотографии, посмотреть более внимательно, в надежде, что увидит ещё что-то знакомое, что упустила сначала. Но как она не старалась, больше никаких знакомых объектов не было. Среди этой пачки фотографий даже не было той, на которой мужчина выходил бы из здания, где был офис её компании. Это было странно, потому что как правило фотографии шли в паре: на одной фотографии мужчина входит в какое-нибудь здание, на другой выходит. Иногда были фотографии, на которых был только вход в какое-то здание, без мужчины, за которым следили, но всегда была парная фотография, на которой мужчина либо входил, либо выходил. На фотографиях было указано время, когда сделан снимок, поэтому можно было вычислить, сколько времени мужчина провёл в здании. Чтобы подтвердить свою догадку, Светлана быстро перебрала фотографии, пока не обнаружила такие пары.

«Ну вот, двенадцать пятнадцать вход, какие-то люди, знакомого незнакомца нет, а в двенадцать пятьдесят восемь двери из которых выходит этот самый незнакомец», – отметила Светлана то, что увидела на первой такой паре фотографий.

«А вот другая пара, – продолжила рассматривать подобранные фотографии она, – ровно час он входит, а тринадцать сорок четыре фото пустого входа».

«Видимо, он вышел, но что-то помешала его сфотографировать, или замешкался тот, кто делал эти фотографии, поэтому заснял уже только пустую дверь», – предположила Светлана.

«Значит и у той фотографии, где вход нашей конторы должна быть пара, но её нет», – констатировала она. Это было несколько странно, учитывая, что это было единственное нарушение правила парных фотографий. Более того, порой фотографий было больше, чем две, если появлялся какой-то человек рядом с тем, за кем следили. Были сняты даже люди, его собеседники, через стекло кафе. То есть каждый момент встречи или посещения какого-то места снимался минимум два раза, а порой и больше. И только вход в знакомое ей здание было одиночной фотографией. В этом было что-то неправильное, выпадающее из общей канвы и вызывало какой-то дискомфорт.

Светлана снова собрала все фотографии в пачку, теперь не особо стараясь сохранить последовательность, тем более, что на фото были дата, и время, при желании их легко можно было разложить в хронологическом порядке. С непонятным чувством смятения она отправила пачку фотографий в конверт, в котором они лежали изначально, а тот положила на прежнее место в сейфе. Она ещё раз посмотрела на конверт с фотографиями, так и не понимая, почему у неё тот оставил какой-то беспокойный осадок в душе. Последнее, что она положила в сейф, это был паспорт мужа. Необъяснимое чувство тревоги не только не утихало, но даже усиливалось, и продолжало беспокоить её. Светлана закрыла дверь сейфа.

«Вроде всё положила обратно, ничего неожиданного или шокирующего не обнаружила, откуда эта зудящее чувство недоделанности и беспокойства – думала она, – с пистолетом надо разобраться?»

Стоило ей подумать об этом, как смятение отступило.

«Значит дело не в нём», – она мысленно отмахнулась от мыслей о пистолете и снова возникла какая-то непонятная паника.

– «Деньги?» – спросила она себя, и снова тревога отступила.

Светлана закрыла глаза, стараясь увидеть то, что так её встревожило. Перед глазами стоял жёлтый конверт, в котором были фотографии. Но это был не тот жёлтый конверт, который она брала сейчас. Тот, что она брала сейчас был с фотографиями, тот же, что она увидела, закрыв глаза, был скорее всего пустой. Более того, она видела, что тот лежит на столе мужа, поверх скопившейся на нём пыли, и выглядит так, как будто его только что сюда положили. Всё. Дальше темнота.

Светлана открыла глаза, посмотрела на стол. Всё тоже самое, что было и в первый раз, когда она пришла в кабинет в поисках паспорта. Пыль только, лежавшая прежде нетронутым слоем на столешнице, приобрела неведомые узоры из-за того, что Светлана периодически что-то клала на стол. Никакого жёлтого конверта на столе не было. Она точно помнила, что и сегодня, когда она пришла сюда, его не было. Она хорошо помнила, как выглядел стол. Пожав плечами, она забрала стопку бумаг, которые распределила в кучку на выброс, и направилась к двери. Уже у двери, также, как и в прошлый свой приход, она оглянулась на стол мужа, скользнула взглядом по нему и креслу стоящему за ним и, поворачиваясь к двери, нажала на ручку, открывая дверь. Вышла, плотно притворив ту. Если бы она опустила взгляд вниз, она бы увидела, валящийся под столом темно-жёлтый, почти оранжевый конверт, который она отбросила от себя в прошлый раз, так как почувствовала исходящий от него неприятное беспокойство и надвигающееся видение. Тогда она решила, что не хочет ничего видеть и посмотрит в следующий раз. В следующий же раз конверт оказался под столом, в тени, падающей от стола и сейфа под ним, поэтому-то она его и не заметила, когда вошла в комнату, тем более, что смотрела на стол, а не под него. Видимо, когда она выходила в прошлый раз из комнаты, конверт унесло со стола возникшим движением воздуха, а может быть это произошло сегодня, когда она стремительно ворвалась в кабинет, охваченная азартом разгадать все тайны. Как бы то ни было, опасный конверт, таящий в себе какие-то тайны, оказался под столом. Между тем тайн меньше не стало, пожалуй, прибавились новые: кто был этот мужчина, за которым поручил следить муж, что могло скрываться в банковской ячейке, зачем супругу был нужен пистолет. Ему что-то или кто-то угрожал? И, наконец, откуда у мужа были такие деньги – полмиллиона?!

Отпуск

Светлана сидела в гамаке с книжкой и наблюдала за девочками. В отеле была прекрасная анимация для детей, поэтому наблюдала – это громко сказано, скорее изредка отвлекалась от книги, чтобы посмотреть, чем на этот раз заняты её красавицы. Дел у них было полно, каждый день – аниматоры придумывали что-то новое. Вчера детишки лепили фигурки из глины. Сегодня расписывали их красками.

Большинство родителей оставляли детей с аниматорами, а сами занимались своими делами. Светлана была из той немногочисленной компании мам, которые приехали отдыхать без мужей. Однако даже эти дамы быстро подружились и, пользуясь тем, что дети под присмотром, выбирались из отеля на шопинг по ближайшим магазинам. Они и Светлану звали с собой. Она отказалась, во-первых, не планировала ничего покупать, во-вторых, одиночество с книжкой в теньке её привлекало куда больше, чем хождение по жаре по ненужным ей магазинам. И самое главное! Сидя в одиночестве, у неё нет практически никаких шансов увидеть «кино», а значит хоть в отпуске можно отдохнуть от своих не очень удобных способностей.

Она снова вернулась к ангелам, про которых читала. Первая книга, про танатонавтов, ей понравилась куда больше. Эта тоже была не плоха, но на фоне первой проигрывала. После той Светлана ожидала чего-то большего в новой. Какого-то другого развития сюжета, поэтому невольно испытывала разочарование и порой почти теряла интерес к тому, что читала. Возможно, на этот раз она просто не смогла понять замысла автора, он не попал в её картину мира.

Иногда чтение книги прерывалось, но не желанием проверить, как там дочки, а потому, что мыслями она вдруг уносилась куда-то, проводила какие-то параллели между книжными героями и своей жизнью или жизнью своих знакомых. Иногда это её уводило очень далеко от сюжета книги, и она вовсе теряла интерес к чтению, погружаясь в свои мысли. Постоянно возникало чувство, что она нащупала что-то важное, вот сейчас, ещё чуть-чуть… Но потом это ощущение, что какое-то решение близко вновь ускользало от неё.

Прошла уже большая часть отпуска. Осталось всего четыре дня до отъезда. Чувство, что она срочно должна найти какое-то решение, прямо обязана, возникло дня четыре тому назад. Причём найти надо немедленно, до конца отпуска, сроки поджимают. Откуда это взялось, что сроки поджимают, она сама не понимала, но невольно стала подгонять себя найти решение, на вопрос, который она даже не понимала. Светлана перебрала возможные варианты, может поняв, на какой вопрос искать решение, оно найдётся быстрее, чем искать незнамо что, на неведомый вопрос.

Первое, что ей пришло на ум – это её решение обмануть Раису, как она грубо назвала то, что собиралась сказать той, про её судьбу. Хотя почему грубо? Это как раз и есть то, что собиралась сделать Светлана, она собиралась солгать, это есть самый что ни есть настоящий обман.

Второе дело, которое надо было срочно сделать, возможно, даже надо было до отпуска – это сдать пистолет в полицию. С другой стороны, кто знает что он там лежит. Если бы она не смогла открыть сейф, или вообще не полезла бы в него, то она и не знала бы о том, что в нём лежит.

Следующее, что её волновало – Оксана. Она обещала помочь девушке, придумать как ей найти спонсора. В принципе, если верить видению, которое она увидела, прикоснувшись к Оксане, она и сама была заинтересована в том, чтобы у той всё получилось. При этом она же вроде как решила, что вернётся из отпуска и всерьёз займётся этим вопросом.

Последний вариант, который пришёл ей на ум – может быть с кем-то из её родных и близких что-то неладно. Уже в который раз Светлана быстренько просканировала их всех.

Ни один из вариантов не вызывал никаких душевный волнений или порывов. Ничего. Разве что при мысли об Оксане что-то слабенько тренькало, но стоило ей задуматься, кто же из её знакомых мог бы стать спонсором, или же помочь найти спонсора? Задумывалась, к кому из коллег на работе имеет смысл обратиться с такой просьбой, как тут же слабенькое треньканье сходило на нет, а вместо него появлялось такое же состояние, какое возникало, когда она думала о других вариантах, которые сама для себя она определила, как недоделанные или же важные дела.

Это было нечто похожее на туман, который вдруг начинал сгущаться, скрывая от неё всё. Когда Светлана думала о Раисе, она представляла её себе. Это было не предвидение, дар тут вовсе не был задействован. Она именно что усилием воли вызывала образ Раиса, представляла её себе, так, будто та стояла перед ней, но стоило Светлане приложить усилия, чтобы понять, что такое она должна сделать, какое решение найти, как оно касается Раисы. Тут же облик Раисы бледнел, таял и вовсе пропадал, а перед глазами как будто появлялась серая туманная мгла, которая становилась всё гуще и гуще, начинала клубиться, скрывая всё, что ещё оставалось видимым. Это был какой-то утренний туман, когда уже достаточно светло, но солнце ещё не в зените, и его лучам не удаётся просочиться сквозь туман, поэтому серая мгла довольно светлая, но при этом настолько густая, что кажется вытяни руку и пальцы уже будут едва различимы.

Когда она вспоминала кабинет мужа, сейф, то, как она нашла пистолет, сначала не происходило вовсе ничего, а потом постепенно появлялся тот самый светло-серый туман, который опять начинал клубиться, уплотняться и съедал всё, что успевала вспомнить и представить Светлана.

Когда она думала о родных, было ощущение, что «кино» про них она прокручивает на экране, состоящем из того самого тумана. Только в отличии от стандартного экрана, полотно тумана не однородная плотная субстанция, а объёмная клубящаяся масса, поэтому картинки искажаются, становятся нерезкими, потом и вовсе плохо различимыми, пока наконец они не распадаются на какие-то кусочки, которые уже и вовсе не разберёшь, а потом они тонут в тумане, растворяясь в нём до конца.

Также было и при мыслях об Оксане, с одним лишь отличием: сначала, как назвала это Светлана, что-то тренькало. Это было похоже скорее всего на какой-то жалобный короткий звук, какой бывает установлен на смартфоне на сообщениях. Только в отличии от звуков на смартфоне, этот раздавался не один раз, а продолжал пикать через равные промежутки времени, пытаясь привлечь к себе внимание. Звук бы тоненький, едва различимый, совсем не звонкий. Такие устанавливают как сигнал на телефоне, когда хотят, чтобы только владелец знал, что ему пришло сообщение, при этом звук не тревожил бы окружающих. Это, конечно же, не был звук в прямом смысле слова, а какое-то внутреннее сообщение, едва различимый сигнал, такой же краткий и тихий. Стоило же Светлане озаботиться анализом своих друзей и знакомых, коллег и прочих, с кем было лишь шапочное знакомство, как тут же появлялся серая мгла, а ощущение сигнала стиралось и пропадало.

Сегодня Светлана уже во второй раз пыталась понять, решение на какую проблему ей надо найти, какой вопрос так срочно надо решить. Первый раз это было в море, когда она отправилась поплавать. Она сама не поняла, почему вдруг в воде её снова накрыло желание срочно найти ответ. Она по очереди стала перебирать выбранные ею возможные варианты. Надо сказать – не очень комфортно плавать, когда тебя вдруг накрывает туманом, сквозь который ничего не видно, даже если это только в твоём воображении. Именно поэтому Светлана по-быстрому прокрутила все ставшие уже привычными вопросы, стараясь ухватить тот, который и был причиной беспокойства. Сделала она это скорее формально, чем действительно стремилась найти проблему и решение, как-то не очень хотелось утонуть в поисках истины. Светлана любила воду, и плавала вполне прилично, она научилась самостоятельно ещё девчонкой, когда они с родителями отдыхали в Крыму. Каждое лето её детства они ездили в одно и тоже место, там-то Светлана полюбила море и научилась плавать. Однако сейчас, когда её стал накрывать туман, ей было вовсе не комфортно и становилось даже страшно. Она сама поняла, что эта попытка и не должна была увенчаться успехом, так как старалась поскорее отвязаться, чем действительно найти ответ. Поэтому логично, что она предприняла вторую попытку чуть позже.

Сейчас, сидя в гамаке, Светлана снова окунулась в свои рассуждения. Она постаралась сделать это более сосредоточенно, чтобы всё-таки ухватить за хвост это не дающее ей уже который день ощущение, что разгадка близка, да вот только найти её она никак не может. Главной загвоздкой по-прежнему было то, что она даже никак не могла понять, на какой вопрос ищет ответ.

Её вдруг осенило, что стоит ей понять, с чем связана разгадка, как та придёт сама. Обругав себя за то, что ей сразу не пришло это в голову, она принялась снова прокручивать возможные варианты. Только на этот раз её целью было не поймать ощущение, что ответ рядом, не найти ответ, а понять, с чем он связан, какой вопрос требует решения. На этот раз она обратила внимание на тот звоночек, что уже давно пытался привлечь её внимание, когда она думала об Оксане.

«Как же я раньше не обратила на него внимания!» – мысленно воскликнула Светлана. Это как в притчах, когда человеку дают, а он этого даже не замечает «Бог послал бедняку мешок денег, тот споткнулся об него, обругал, что какая-то дрянь лежит на дороге, об которую несчастные люди спотыкаются, и даже не заглянул внутрь, хотя там был шанс изменить всю его жизнь».

Так и Светлана, она правда не ругала звоночек, как бедняк мешок с деньгами, а попросту его не замечала.

«Так значит Оксана», – подумала Светлана. Она вроде и обрадовалась, что теперь осталась только одна задача, на которую надо найти ответ, но в то же время и забеспокоилась. Она ведь уже сто раз пыталась придумать, кто бы мог быть спонсором для открытия ателье, перебрала все возможные варианты, ещё дома, до отпуска. И здесь уже столько раз думала об этом, но в последнее время, стоило ей погрузиться в размышления, как тут же появлялся туман и она даже вспомнить всех возможных претендентов не могла из-за него.

В душе заворочалось какое-то беспокойство, граничащее пожалуй даже с возмущением. На этот раз Светлана решила ни от чего не отмахиваться и понять, с чем же это тревожное чувство связано. Видимо, сегодня был день инсайтов, потому что Светлане в голову пришла вдруг мысль, что она не там ищет, поэтому и появляется туман. Она определила для себя, каким может быть решение и искала только там, даже не пытаясь двинуться совершенно в другую сторону. Одновременно снова появилось то ощущение, что вот оно решение, вот! Ещё чуть-чуть и она ухватит его за хвост и размотает весь клубок и найдёт решение.

«Может быть надо искать не среди знакомых, а совершенно постороннего человека привлечь?» – подумала Светлана, однако снова стали появляться клубы тумана и она отмахнулась от этой мысли. Она чувствовала себя так, как будто перед ней тысяча дорог, просто она пока не выбрала нужную. Даже появился какой-то азарт. Скорее всего Светлана нашла бы решение прямо сейчас, нужно было лишь немножко времени, но именно в тот момент, когда казалось, что сейчас, вот, ещё секунда и произойдёт новый инсайт, её отвлекли дочки. Девочки прибежали к матери, чтобы продемонстрировать результаты своего глиняно-расписного творчества. Возникшее легкое раздражение, что её прервали в самый ответственный момент, она категорично оборвала, ответив самой себе: «Зато теперь я знаю, на что надо искать ответ, и что до этого я искала его не там. И вообще – дочери важнее!!!»

Удивительным было то, что мысль, которая возникла несколько дней назад и нервно зудела в мозгу, что надо срочно найти ответ, без конца и края возвращала Светлану к тому, чтобы она искала, вдруг пропала. Ответ-то был не найден, но видимо, было сделано главное, поэтому назойливо трепыхавшаяся мысль исчезла. Более того в последующие два дня Светлана даже не вспоминала, что собиралась найти решение. Правда особо и некогда было. Так уж вышло, что на эти дни у них были запланированы мероприятия.

Один день они потратили на гидробиологическую станцию, где был аквариум. Девочки были безумно рады, он им очень понравился.

Светлана рассудила, что везти дочек на какие-то исторические экскурсии рановато. Катя ещё маленькая, устанет, может и не раскапризничается, но не получит тех впечатлений, которые получит чуть повзрослев. Года через два уже обеим будет интересно и физически окрепнут, вот тогда и можно возить на длительные экскурсии.

На следующий день они ездили в Долину бабочек и посетили зоопарк. Светлана сама словно окунулась в детство, побывав на этих экскурсиях. С восторгом ребёнка под стать дочкам разглядывала рыб и дельфинов, удивительных бабочек, различных птиц и животных в зоопарке. Эти два дня пролетели как одно мгновение увлекательно и интересно. Следующий после экскурсий день был предпоследним в их отпуске. Для Светланы это была последняя возможность насладиться солнцем и морем неторопливо и расслабленно. Завтра был отъезд, и хоть в последний день у них ещё было полдня до выезда из отеля, но всё равно уже невольно начнётся ожидание выезда, сбор вещей, непроизвольная суета, помимо воли взгляды на часы. Последний день это уже не столько отдых, сколько дорога и подготовка к ней. Наверное, предпоследний день отпуска самый сладкий, потому что знаешь, что завтра уже всё.

Было раннее утро. Девочки плескались у берега. Аниматоры ещё не пришли, поэтому дочки были предоставлены сами себе. Светлана почти постоянно смотрела на них: это было не только и не столько беспокойство матери, сколько скорее интересный процесс наблюдения за маленькими людьми, которые были погружены в свой мир игры и не замечали никого и ничего вокруг. Она слышала обрывки их разговоров. Те, которые не уносил прочь от неё ветер. Сейчас дочки решили строить город из песка. Как поняла Светлана, они поделили территорию, у каждой был свой клочок земли, но город был общим и их интересы пересекались.

– Ты должна заплатить мне за строительство на моей земле, – важно сказала Оля.

– О! У меня как раз есть полмиллиона, – ответила Катя, протягивая Оле ладошку, на которой лежало пять половинок ракушек сердцевидок.

«Полмиллиона», – рассеянно мысленно повторила за дочерью Светлана. У неё вдруг возникло это ощущение: «Вот оно!» Она ещё не понимала, что это значит, но вернулась к тому вопросу, на который её надо было найти решение.

«Оксана», – подумала она и на этот раз звоночек судорожно затренькал и никак не замолкал, да ещё так громко на этот раз. Правда оказалось, что это заходится чей-то мобильный, владелец которого похоже в море, поэтому и не отвечает, и не отключает звук. Возможно, это было и простое совпадение, а может быть знак. Как говорится: «Наблюдайте, ибо Вселенная посылает нам знаки!»

«Полмиллиона, – снова подумала Светлана, и обозвала себя, – дурында!»

«Жара вредна для мозга, – продолжала она ругать себя, – у тебя же есть полмиллиона, ты сама можешь быть спонсором! Вот и получится у нас бизнес: мои деньги и её идеи!»

Дальше в голове мысли закружились вихрем: найти юриста, составить договор, найти помещение, где лучше расположить ателье, какое название, кто будет в штате, а кого брать на аутсорсинг…

Одновременно возникло два чувства. Первое – это облегчение, что и вопрос нашёлся, и решение пришло. Второе проявившееся воодушевление, кураж, жажда деятельности. Теперь Светлана точно знала, что она будет делать по возвращении: у неё начнётся новая жизнь, совсем новая, не как сейчас на осколках прежней, а та, что она построит сама.

И всё бы хорошо, если ты тоненький, едва слышный голосок, скорее даже просто лёгкий шепоток, чем какие-то определённые слова, который пытался донести до неё, что ещё не всё доделано в этой жизни на осколках. То ли Светлана не услышала его, охваченная энтузиазмом и уже погружённая в пучину предстоящих дел, то ли не обратила внимания, а может отмахнулась, посчитав не важным: ведь впереди её ждало много интересного и возвращаться в прошлое абсолютно не хотелось. Она ассоциировала себя с большим белым кораблём, который отправляется в плавание по неизведанным морям, в предвкушении интересных событий, увлекательных приключений, сказочных богатств. Последнее было скорее даже не про деньги, а про новые знакомства, новые обязанности, новый опыт, новые возможности и новые вершины.

Вернувшись домой, Светлана первым делом позвонила Оксане.

– Привет! Как дела?

– Привет! Мои как и прежде. А твои? Как отдохнули?

Ателье для собак

После знакомства с Оксаной, Светлана, как и обещала, перезвонила той через пару дней и сказала, что пока ей ничего в голову ей не пришло. Где-то через неделю позвонила уже Оксана и предложила встретиться. Они сидели в кафе, болтали о том, о сём. Невольно разговор свернул на мечту Оксаны – салон-ателье для собак. Девушка рассуждала, как бы она хотела, чтобы там было всё устроено, какие-то её идеи дополняла Светлана.

Они даже не заметили, как уже вовсю обсуждали совместный проект. Вдруг Оксана, как бы очнулась:

– До тебя меня даже слушать никто не хотел, не воспринимал всерьёз. Сначала говорили открой салон, а стоило мне начать рассуждать на эту тему, как тут же говорили, что я не справлюсь.

Светлана собиралась что-то ответить, подбирала нужные слова, чтобы поддержать новую подругу, но ничего подходящего не приходило в голову, а отвечать какую-нибудь банальность не хотелось.

– Слушай, а может ты бросишь свою нелюбимую работу и мы действительно начнём работать вместе? Ты будешь директором, а я – дизайнером. А?

– Спасибо за предложение. Я – «За», если бы не одно маленькое но. Нам нужны деньги. Пока мы не придумаем, где их взять, я не могу себе позволить уволиться с работы.

Обе замолчали и, даже отвернулись друг от друга, обдумывая сказанное Светланой.

Наконец она первой прервала молчание:

– Где взять деньги я пока не знаю, у меня ощущение, что вот ещё чуть-чуть и я найду решение, придумаю способ или вспомню какого-то человека способного нам помочь. У меня сейчас чувство, что я чего-то важного не замечаю, что у меня прямо под носом.

– Знаешь, говорят, надо задать вопрос и отпустить, не думать об одном и том же без конца и края, и тогда решение придёт само собой.

– Да, возможно ты права, – неуверенно ответила Светлана, а сама прокручивала в голове мысль: «Может открыть какой-нибудь кабинет ясновидящей и гадать за деньги? Так заработать на открытие ателье».

Правда это идея не внушала ей ни капли вдохновения.

– Давай отложим идею с открытием салона до пятнадцатого августа, вообще не будем об этом говорить.

– Давай, – согласилась Светлана.

На самом же деле они созванивались раз в неделю. И, так уж вышло, несмотря на договорённость больше не вспоминать о том, где взять деньги, всё равно обсуждали этот вопрос. Делились пришедшими за неделю идеями и оценивали их. Пока все они были скорее призрачными, чем действительно реальным способом найти средства на открытие фирмы.

За неделю до отъезда Светланы в отпуск, Оксана ей позвонила и сказала, что у неё был интересный разговор с одной из заказчиц. Как поняла Светлана из сбивчивого рассказа приятельницы, эта клиентка уже не раз заказывала у Оксаны одежду для своей собаки, какого-то особенного терьера, очень необычного и супер маленького. Собака для дамы была скорее игрушкой, в которую она играла, поэтому и наряжала, как куклу. Эта мадам уже ни раз говорила Оксане, что той надо открыть своё ателье для собак, и даже обещала рекомендовать её своим подругам, собственно это она и так делала. Раньше Оксана отмалчивалась, считая всё эти разговоры скорее пустой болтовнёй. В этот же раз возьми и скажи: «Давно бы открыла, были бы деньги. Вот ищу партнёра с деньгами». На что дама тут же сказала: «А давай я дам тебе денег». Оксана несколько опешила от неожиданности, но отказываться, разумеется не стала. Договорились они о том, что мадам поговорит с мужем и свяжется с Оксаной.

Перед самым же отъездом Оксана позвонила Светлане несколько удручённая.

– Дамочка обманула? – поинтересовалась подруга.

– Сначала она трубку не брала и не перезванивала. Когда ей нужна была от меня одежда для её собаки, такого не было. Даже если не могла взять трубку, то обязательно перезванивала. А сейчас… Я уже даже решила, что она таким образом слилась, и я не только денег не получу, но и клиентку потеряла.

– Ну и чёрт с ней.

– Она перезвонила… сегодня, – совсем мрачно произнесла Оксана, – и сделала вид, как будто мы с ней ни о чём не договаривались. Тогда я взяла и спросила в открытую, какое решение она приняла. А она начала юлить, сказал, что забыла с ним поговорить. Потом начала рассказывать, как сильно он её любит, денег на неё не жалеет, все её капризы исполняет, и что он точно не откажет.

Переведя дух, Оксана продолжила:

– А затем эта мадам ни с того, ни с сего стала говорить какой он у неё умный, бизнес ведёт успешно, ни в какие авантюры не влезает и деньги вкладывает только в успешные проекты.

– И?!

– И ничего. Наверное, я параноик, но мне кажется, что это она так решила намекнуть мне на отказ. На самом деле, говорила она с мужем, и он не даст денег на ателье. Просто ей неловко сказать мне, что её такой заботливый муж, выполняющий все её капризы, на этот раз послал её.

Светлана пыталась увидеть, что из себя представляет та дама, и как относится к её словам. Действительно ли она говорила с мужем. Права ли Оксана или накручивает себя на ровном месте. У неё сейчас была масса вопросов по этой ситуации, которые она задала бы неведомым «они», если бы ей только соизволили показать «кино». Но видений не было. Вместо них появилась просто картинка, как сначала решила Светлана: «Голубое небо и на нём облака». Светлана уже хотела смахнуть странное видение, когда вдруг поняла, что это не застывшая картинка, а всё-таки «кино», так как внезапно налетел порыв ветра, который Светлана скорее сначала услышала, чем увидела, и только потом, когда облака стали перемещаться по небу, стало уже и видно движение ветра. «Кино» пропало само собой. Только она хотела сформулировать вопрос: «Что бы это значило?», как уже поняла ответ, что дама – легкомысленная, как ветер, полагаться на неё не стоит и даже лучше вообще не связываться. На ум пришла фраза: «Ждать у моря погоды».

Эту фразу она невольно сказала вслух

– Что? – переспросила Оксана.

Светлана пояснила:

– Я думаю, что связываться с этой дамой это всё равно, что ждать у моря погоды. Ненадёжный она человек и несерьёзный.

– Да я тоже склоняюсь к такому мнению, – ответила Оксана и уж совсем грустно добавила, – Я так обрадовалась сначала, поверила ей, она так меня обнадёжила.

– Оксан, помнишь мы договаривались подождать до пятнадцатого августа? Сами же своё обещание и нарушили. Мы с девочками завтра улетаем и сейчас срочно вряд ли что-то смогу придумать. Давай я вернусь, мы с тобой встретимся и ещё раз подумаем, какие могут быть решения.

Немного помолчав добавила:

– Помнишь мы говорили, что решение может быть рядом, просто мы его не замечаем. А ты тогда сказала, что надо задать вопрос и отпустить.

– Помню. Хорошо, всё равно до твоего отъезда уже ничего не случится, будет думать, когда ты вернёшься, – ответила Оксана. Энтузиазма в её голосе было ноль. Видимо, надо пережить разочарование последовавшее после легкомысленного обещания заказчицы.

Светлана сразу заподозрила, что обещание не будет сдержано, но не стала делиться с подругой своими сомнениями. Мало ли она ошиблась.

Прежде чем звонить Оксане после отпуска Светлана вспомнила их последний разговор. Сейчас она решила начать не спеша, не обрушивать на подругу найденное решение. Поэтому сначала она стала отвечать на заданные Оксаной вопросы:

– Отлично отдохнули. Девчонки довольны до потери пульса и сознания. Им, конечно, мало, они бы и ещё пару недель с удовольствием провели на море.

– А я решила расставить всё точки на «и» и прижала-таки ту мадам, – буквально перебила Светлану Оксана.

Они так и называла заказчицу между собой «та дама» или «та мадам». У неё, конечно же, было имя, и Оксана его даже называла несколько раз, но Светлана упорно не могла его запомнить. В конце концов Оксане надоело его напоминать, и она стала, как и Светлана, именовать заказчицу «той дамой».

– И? – спросила Светлана на всякий случай. Хотя подозревала какой будет ответ, и, на самом деле, он уже был не важен. Да и по тону Оксаны только уж совсем невнимательный не догадался бы, что она сейчас скажет.

– Она мне наговорила куча всякой дребедени, суть которой сводилась к тому, что проект вряд ли будет успешным и муж не готов вкладывать деньги во всякую ерунду.

– Нууу…– протянула Светлана, – судя по её поведению, это было ожидаемо. И фиг с ней.

– Э-э-э.

– Она нам больше не нужна, – торжественно начала Светлана.

– Что? Ты кого-то нашла в отпуске? – не выдержав, перебила её Оксана.

– Никого не нашла, но внезапно обнаружила, что решение всегда было у меня под носом.

– Уже перестань интриговать немедленно, рассказывай, – взмолилась Оксана.

– Я копалась в сейфе мужа и нашла там деньги, довольно приличную сумму. Увидела, посчитала, положила обратно и забыла.

– И? – уже начала догадываться Оксана.

– Муж погиб, деньги ему больше не нужны. Сейф и всё что в нём – теперь уже моё, – Полагаю, что я могу распоряжаться этими деньгами так, как посчитаю нужным.

В одну из первых встреч с Оксаной Светлана рассказала и про аварию, и про погибшего мужа, и даже про то, что не помнит его. Вот только про дар рассказывать не стала, помня, как скептически относится Оксана к подобным вещам.

– То есть у тебя есть деньги, которые ты готова вложить в наше ателье? – всё ещё до конца не веря в происходящее, спросила Оксана.

– Да. Ты представляешь, у меня есть деньги. Нам не надо больше никого искать, никаких спонсоров. Странно, что я сразу о них не подумала, может потому, что сама их не зарабатывала. Даже забыла о них, после того, как вернула в сейф. Случайно вдруг в отпуске вспомнила.

– Я же говорила, что надо подумать и отпустить. И решение само придёт.

– А я говорила, что решение где-то рядом, под носом, но я его не вижу.

Девушки дружно рассмеялись.

После этого разговора началась приятная суета, которая радовала их обеих. Было решено Светлане пока не увольняться, отложить это до того, как они найдут помещение, оформят документы на компанию и готовы будут приступать к деятельности. Поэтому сейчас Светлане приходилось совмещать по существу две работы. Она умудрялась в обед ездить на встречи связанные с открытием ателье, а после работы тратить время на поиск помещения. Ещё во время знакомства из их первого с Оксаной разговора стало ясно, что все организаторские обязанности Светлана возьмёт на себя. Оксана ей активно помогала, понимая, что усидеть на двух стульях той очень трудно. Пока они делали всё вместе. Чтобы помогать Светлане, Оксана даже высвободила своё время, объявив своим постоянным заказчицам, это были-то в основном дамы, что она до конца августа не берёт заказы. Зато потом будет принимать их в своём салоне-ателье. Большинство из них поддержало её хотя бы морально. Однако у Оксаны были уже какие-то заказы в работе, поэтому тратить всё своё время на общее дело у неё тоже не получалось. Правда она старалась ездить на все встречи вместе со Светланой.

К концу сентября у них уже было помещение, в котором начался ремонт. Тут Светлана поняла, что пора увольняться. Оксана уже не могла отказываться от заказов, она тянула как могла, но сейчас начался самый пик заказов, отказаться сейчас это значило потерять заказчиков совсем. Скоро должны были наступить холода, модные дамы хотели новые одёжки для своих собачек. Оксана вынуждена была взять заказы, и у неё совсем не осталось свободного времени. Пришлось даже помощницу себе взять, которая стала первым сотрудником новоиспечённой компании.

Пора уже было завершить оформление всех документов компании, назначить директора, а для этого Светлане нужна была трудовая книжка. Да и работы у директора уже было невпроворот: за ходом ремонта надо было следить, чтобы не филонили, да и материалы использовали по назначению; нужно было заказывать мебель, различное оборудование начиная от швейных машин, до всякой полезной мелочи, типа пресса для установки люверсов и кнопок. Они давно уже выбрали, что нужно купить. Пора было делать заказы, чтобы как только закончится ремонт можно было приступать к работе непосредственно в салоне.

Фотограф

В конце ноября было решено утроить официальное открытие салона, пригласить всех Оксаниных заказчиц. Если с фуршетом договорились легко и просто, то с фотографом дело обстояло не просто. Светлане даже приглянулись работы одного мастера. Однако, когда она встретилась лично, то она отказала ему. Стоило ей только прикоснуться к его ладони во время приветствия, как она тут же увидела про него «кино», что было ожидаемо.

Раньше Светлана не очень любила, когда женщины здороваются за руку, на манер мужчин. Для неё в этом было что-то противоестественное. Однако за последние три месяца Светлана приучила себя так здороваться. В таком приветствии было огромное преимущество для неё. Собственно после этого некоторые встречи можно было сразу же заканчивать, Светлана успевала всё увидеть про предполагаемых партнёров и стоит ли с ними иметь дела. Поняв, что повстречала ненадёжных людей, она быстренько сворачивала встречу, и занималась поисками дальше, ища партнёров, которым сможет доверять.

Девушки решили, что на стенах салона будут фотографии собачек в той одежде, что придумала и сшила Оксана. Для начала хотели сделать хотя бы пять-шесть фотографий, а потом со временем пополнять экспозицию наиболее удачными работами. Обратились к самым лёгким в общении заказчицам за помощью. Почти все они уже был в курсе, что Оксана открывает салон и с радостью согласился. До этого Оксана щёлкала своих хвостатых клиентов на телефон. Фото получались не плохие для соц. сетей, а вот в качестве картин, чтобы разместить на стене ателье, как рекламу возможных моделей, пожалуй что не дотягивали. Решено было взять профессионального фотографа, поставить хороший свет, использовать интерьер салона, чтобы было узнаваемо, если он будет виден на фото. Однако пока с фотографом что-то никак не получалось. Оксана смотрела фотографии и забраковывала, ей не нравилось качество. Светлана не понимала, почему та находит изъяны, но не спорила, в конце концов Оксана ведущий дизайнер, на вывеске её имя, так что пусть делает так, как посчитает нужным. Светлана встречалась с фотографами, которых Оксана забраковала не на сто процентов, и забраковывала их по других причинам, не творческим. Эта ситуация уже стала угнетать.

После месяца безуспешных поисков наконец-то Оксане понравились фотографии, она прямо-таки была в восторге от них. Светлана договорилась о встрече с ним у них в ателье, они уже начали назначать здесь встречи, хоть ещё и не вся мебель была привезена, и кое-где кое-что ещё нужно было доделать. Оксана даже некоторых заказчиц уже принимала здесь. Светлана в ателье назначала те встречи, решение по которым они должны были принимать вдвоём. В салоне же они встречались и с кандидатами на вакансии или с теми, с кем собирались сотрудничать, как с фрилансерами. Вот и фотографа хотели найти на таких же условиях. Он не нужен был им постоянно, пожалуй, даже раз в неделю не было в нём необходимости. При этом хотелось найти того, кто будет сотрудничать с ними на постоянной основе, на кого они смогут положиться.

Фотографа звали Кирилл. Нашла его Оксана, где и как она его раздобыла, она как-то сбивчиво и невнятно объяснила Светлане. Та не стала пытать подругу, поняв, что правду по каким-то причинам Оксана говорить не хочет. Светлана давно поняла, что чем больше начинаешь задавать вопросов, тем больше вранья услышишь в ответ и тем дальше будешь от истины. Она даже подумала применить свой дар и посмотреть всё самой, не задавая вопросов, но в какой-то момент решила, что это не совсем справедливо по отношению к подруге. Если Оксана начинала юлить, значит было что-то о чём она не хотела рассказывать Светлане. В конце концов каждый человек имеет право на частную жизнь, на тайны, на личные границы, нарушать которые как минимум бестактно. Сомнений в Оксане у Светланы не было ни на йоту, она была уверена в своём партнёре, а теперь уже и подруге. Подозрений, что та умалчивает что-то из желания обмануть даже не возникало. Скорее это было что-то личное, чем она либо не хотела, либо пока не готова была делиться. Светлана решила дать подруге время. Проверить же Кирилла она могла и своим способом. Откуда появилось портфолио этого загадочного Кирилла Светлана так и не поняла, но, решила не расспрашивать Оксану, а всё выяснить при встрече самой.

И вот теперь, выпуская руку Кирилла, Светлана была готова уже прямо сейчас сказать ему: «Прощайте». Он оказался запойным алкоголиком. Да, фотограф он был от бога, художник, мастер своего дела, но положиться на него было нельзя вовсе. Он не мог отказать своим бесчисленным друзьям, которые приходили к нему в дом с алкоголем. Двери его дома не закрывались, его даже не спрашивали, можно ли прийти. В любой момент, когда он был дома, мог раздаться звонок и начиналась тусовка, которая могла продолжаться и сутки, и двое, и даже неделю. Причём о том, что Кирилл был кому-то что-то должен, что он взял на себя обязательства, что от него ждут результата, он даже не вспоминал. В итоге его, как талантливейшего фотографа, долго терпели, но в один прекрасный, а правильней сказать ужасный день, это терпение заканчивалось у всех его работодателей, никто не был готов терпеть сотрудника или фрилансера, который срывал сроки и подводил в самый ответственный момент.

Сейчас Кирилл был скорее вынужденным фрилансером, никто не хотел брать его в штат. Хотя и как фрилансеру в последнее время ему всё труднее было найти работу, его дурная слава уже бежала впереди него. Однако даже это не вразумило его. Светлана увидела, что он, конечно же пообещает сделать заказ, но сорвёт все сроки, потому что уйдёт в очередной загул.

Ради того, чтобы соблюсти приличия, всё-таки протеже Оксаны, Светлана не стала ему отказывать сразу, а завела беседу, стала задавать ему вопросы, где и сколько работал, какие успехи, хотя это всё было в его резюме, почему увольнялся. Светлана хотела подвести разговор к алкоголю, вынудить сказать правду про сроки выполнения заказа и отказать. Но тут внезапно в кабинет впорхнула Оксана. То, какими взглядами обменялась парочка, не укрылось от Светланы. Она поняла, что Оксана появилась не просто так и отказать Кириллу не получится. Эти двое так искрили в присутствии друг друга, что могли запросто вызвать пожар.

«Придётся соглашаться», – угрюмо подумала Светлана, мысленно уже думая, как решать возникшую проблему, она даже задала самой себе вопрос: «Как избежать результата этого решения?»

В своём «кино» Светлана успела увидеть, что Кирилл выполнит первую часть задания – он отснимет фотографии и даже пришлёт лучшие по его мнению, чтобы Оксана выбрала из них те, что пойдут для оформления салона. Дальше же Кирилл пропадёт и готовых работ они уже не увидят.

Самое главное, что Светлана увидела и то, что хотела скрыть Оксана. Для Оксаны это будет не только срыв взятых обязательств, но и разрыв отношений, причём инициатором будет она. И сделает она это сгоряча, наговорит Кириллу гадостей, а потом будет саму себя корить и тяжело переживать. Светлане не хотелось, чтобы подруга изводила себя, тем более, что в общем-то она будет права. Но самое главное, Светлане хотелось подготовить салон к праздничному открытию в том виде, что они задумали. Поэтому для неё сейчас самым важным было решить проблему с фотографом.

«А потом подумаю, как сделать так, чтобы Оксана сильно-то уж не убивалась по этому…» – Светлана не сразу смогла подобрать правильное слово.

«Слабовольному алкашу!» – наконец дала она ему определение.

Всё вроде бы шло своим чередом, салон готовили к торжественному открытию. Давно разослали приглашения. Все из сотрудников, кто постоянно был в ателье, находились в приподнятом настроении, предвкушение праздника всех окрыляло. И только Светлана, мрачнела всё больше с каждым днём. Она понимала, что вопрос с фотографом – ерунда, в конце концов можно и без фотографий обойтись, но уж очень ей хотелось всё сделать так, как она увидела в своём первом видении про салон. Разумных идей, как решить проблему не возникало. Не позовёшь же ещё одного фотографа, чтобы он снимал вместе с Кириллом. Как это объяснить Оксане:

«Так на всякий случай, вдруг твой милый друг нас подведёт?»

Светлана измаялась. Причём, когда она хотела задействовать свой дар, для решения этого вопроса, то в ответ был уже привычный мрак, когда «кино» ей никто показывать не собирался, так же было и когда она задавала вопросы о себе.

Чудеса случаются

Помощь пришла неожиданно, откуда Светлана её даже не ждала, верней даже не стала бы искать в этом направлении. Невольной помощницей оказалась Раиса. Хотя как раз она уже давно стала для Светланы палочкой-выручалочкой.

После отпуска Светлана, как и собиралась, несмотря на свою вдруг возникшую занятость и хлопоты, связанные с открытие и регистрацией фирмы, встретилась с Раисой, чтобы осуществить свой план, солгав той, про личную жизнь. Светлана заранее придумала, как бы выкрутиться, чтобы не сказать ничего конкретного, но в тоже время обнадёжить Раису.

После той их встречи Раису как подменили, она не ходила, а летала. Она и так занималась собой, но сейчас она вдруг решила измениться. Она обратиться к стилисту, чтобы изменить внешность и выглядеть более женственно, а не боссом. Пошла заниматься гимнастикой цигун, приведя Светлане массу аргументов почему сделал такой выбор, а не в пользу более распространённой и уже ставшей традиционной йогой. Раиса даже решила сделать профессиональную фотосессию, где она предстанет в новом облике.

Очередная встреча этих двух, так не похожих друг на друга женщин, но вдруг ставших подругами, происходила в привычном уже месте, кафе, где они всегда и встречались. На этот раз Раиса просила помочь какой-то знакомой, не её лично, а Веры или даже подруги Веры, а ещё ей нужна была помощь в выборе фотографий из той самой фотосессии. Мальчик, как назвала его Раиса, что снимал её, прислал ей чуть больше тридцати фотографий, из которых она собиралась выбрать максимум десяток. Как она объяснила Светлане: «Они все настолько хороши, что я не могу выбрать, мне хочется всё. Но нужно-то мне штук пять, ну семь, ну десять – это максимум. У меня глаза разбегаются, я сама не могу, мне нужен советчик».

Знакомая, которой нужна была помощь Светланы запаздывала, поэтому они решили заняться фотографиями.

Дамы сидели голова к голове и рассматривали фотографии на предусмотрительно захваченном Раисой ноутбуке, обсуждая их. Фотограф действительно был мастер своего дела. Раиса оказалась права выбрать даже десяток было трудно, все присланные фотографии были прекрасны. Вдруг за их спиной раздался мужской голос:

– Вот эту точно заказывайте.

– Какую? – поворачиваясь к обладателю голоса уточнила Раиса, между тем внимательно рассматривая его, – эту?

– Нет, нет, предыдущую, – отвечал мужчина.

Это был довольно привлекательный мужчина, лет пятидесяти-пятидесяти пяти, стройный, подтянутый, выглядящий довольно солидно. Даже удивительно, что он так бесцеремонно вмешался в диалог двух приятельниц, казалось, что мужчинам такого типа это не свойственно

– А вы с какой целью выбираете фотографии? – довольно фамильярно продолжил мужчина.

– Ну…так просто, для себя, – каким-то странным голосом ответила Раиса. Светлана невольно уставилась на неё, пытаясь понять, что с той происходит.

«Куда пропала вся сталь из голоса? – с удивлением думала Светлана, глядя во все глаза на Раису, – да она в открытую флиртует с ним, ишь разворковалась!»

Перед глазами Светланы разворачивалось кино в реальности. Происходила какая-то магия, прямо здесь и сейчас. Мужчина не торопился уходить, хотя его уже даже окликнул товарищ, с которым он пришёл.

– Та фотография точно понравится вашему мужу.

«Ого! Да это разведка боем», – определила для себя Светланы приём мужчины. Купилась на него Раиса, или же раскусила, но предпочла сделать вид, что не поняла, Светлана не смогла определить.

– Я не замужем.

– Значит мы должны познакомиться. Я тоже свободен, – ответил мужчина.

У Светланы невольно поползли глаза на лоб. Было похоже, что её ставка на враньё про личную жизнь Раисы, начала оправдываться и превращаться в действительность, причём прямо у неё на глазах.

«Не прошло и полгода…» – невольно подумала Светлана.

Такого она точно не ожидала, что вот так, причём так скоро, будет меняться жизнь Раисы из-за её слов. Мужчина-то судя по всему был вполне достойный. В голове у Светланы был хаос, одновременно с ним была ещё и какая-то какофония эмоций: и удивление, и радость за подругу, и шок, что она свидетель всего происходящего, и счастье, что она решилась соврать.

Пока Светлана разгребала неразбериху в своих чувствах и эмоциях, наводила порядок среди мыслей в голове, которых сотня сразу пыталась там отметиться, Раиса и мужчина не только успели обменять визитками, но и назначить свидание.

Мужчина направился к своему другу. Раиса вновь повернулась к Светлане:

«Рот закрой!» – то ли пошутила она, то ли Светлана действительно выглядела нелепо, да и рот похоже у неё действительно непроизвольно открылся.

– Мы будем что-то ещё выбирать? – спросила Светлана, больше для того, чтобы скрыть собственное замешательство.

– А что ты-то удивляешься?! – ответила Раиса на незаданные вопросы, – ты сама мне предсказала мужчину в жизни.

– Ну да, но я как-то не предполагала, что это будет вот так сразу.

– Ничего себе сразу, почти четыре месяца прошло, – возмутилась Раиса.

«Ничего себе НЕ сразу!» – подумала Светлана.

Марта

Прервала их начавшийся было спор подошедшая наконец та самая чья-то приятельница, которая просила помощи Светланы. Она предупреждала, что опаздывает сильно. В другое бы время это может быть возмутило бы в первую очередь саму Раису, но сейчас дамы были заняты и не заметили, как пролетел час ожиданий, тем более что этот час оказался таким феерическим. Светлана, решив, разговор с Раисой отложить на потом, а сейчас заняться её подругой, взяла на себя инициативу:

– Я Светлана, – представилась она протягивая молодой женщине руку, для этого ей пришлось встать. Руку она протянула по уже выработанной у себя привычке, сейчас это был ещё и шанс быстро решить дело с этой дамой.

– Марта, – представилась женщина и ответила на рукопожатие.

Ладонь у неё была довольно жесткая, крепкая несмотря на какой-то легкий, невесомый внешний вид. И рукопожатие было сильным для такой субтильной на вид девушки, какой выглядела Марта. Она была какой-то уж очень тонкой, как будто кто-то хотел нарисовать воздушную девушку, полупрозрачную. Светлые пепельные волосы, длиной едва до плеч, завивались на концах и пушились, как будто они невесомые. Нежно голубые большие глаза, ещё больше подчёркивали какую-то нереальность девушки, даже белки глаз казались голубоватыми. Бледная, как будто фарфоровая кожа, казалось светилась изнутри. Длинные руки с тонкими запястьями и длинными тонкими пальцами. Какая-то она вся хрупкая, как из самого тонкого дорогого фарфора. Казалось посмотри на свет и она будет просвечивать. Рука же при этом твёрдая, да и голос уверенный, не вяжущийся со внешностью. Девушка за счёт своей тонкости казалась выше, чем была на самом деле, это Светлана поняла, когда встала.

«Интересная какая», – отметила Светлана.

«Имя какое-то немецкое», – почему-то пришло ей в голову.

На её удивление при рукопожатии она ничего не почувствовала и не увидела.

«Однако плохо», – почему-то вынесла она вердикт, а вслух поинтересовалась:

– На какой вопрос хотите узнать ответ?

– Мой друг уезжает работать по контракту в другую страну. Предлагает выйти за него замуж и ехать вместе. Я не люблю его, а выходить замуж мне кажется надо только по любви.

Девушка замешкалась, пытаясь облечь в слова свои чувства:

– Ну так, чтобы и в горе, и в радости, и в болезни, и в бедности, и пока смерть не разлучит нас. Мы живём вместе уже семь лет. Детей оба не хотим. Нас всё устраивает. Мне скорее комфортно с ним. Честно говоря, не думала, как долго это продлится, но и расставаться с ним не входило в мои планы.

Немного помолчав, она продолжила:

– Я не вижу смысла ставить штамп в паспорте, нам и так было хорошо. Если бы не этот его отъезд, мы бы и жили дальше, как жили, не думаю, что он вдруг заговорил бы о женитьбе. Теперь же вот надо принимать решение и быстро. Это неожиданно. И как-то вынужденно. Понимаете?

– Ну, как ультиматум… – попыталась пояснить она, почему ей так претит сложившаяся ситуация.

– И ещё одно. Всё ещё больше осложнилось, потому что мне предложили более выгодную работу, должность в компании, которая почти конкурент той, где я работаю, заработная плата больше… – она замолчала, будто задумавшись о чём-то.

Светлана и Раиса молча слушали, дожидаясь, когда же девушка произнесёт похоже самое главное, что до сих пор не решилась сказать. Она абсолютно не производила впечатление неуверенного в себе человека, невзирая на всю свою внешнюю утончённость. Буквально с первых минут общения было понятно, что внутри за этой хрупкой внешностью скрывается сильная женщина, со стальным стержнем внутри.

– Существенно больше, – продолжила она про заработную плату, – да и компания молодая, развивается, поэтому карьерный рост не просто возможен, а мне его уже даже пообещали.

Она снова замолчала.

– Я на перепутье: что выбрать карьеру или мужчину. Если бы я его любила, я бы не пришла к вам…

Светлана вовремя схватила за руку Раису, та уже открыла рот, чтобы давать советы. Она догадывалась, что та скажет, и поэтому решила одёрнуть её. Сама же Светлана не была уверена, что сможет помочь Марте, она же ничего не увидела про неё. При этом она чувствовала, что если бы Марте был дорог её мужчина, как она выразилась «и в горе, и в радости, и в болезни, и в бедности, пока смерть не разлучит», то вопрос даже не стоял бы перед ней.

– Почему вы решили, что я лучше вас знаю, какое решение вам принять? Вы верите в ясновидящих?

– В ясновидящих нет, а вам да, а ещё тёте Берте, маминой подруге, которая вас порекомендовала.

Берта имя настолько редкое, что Светлана сразу же вспомнила эту женщину. Это была подруга Веры. Встретились они совершенно случайно. Светлана никогда бы в жизни не пересеклась с Бертой, если бы не эта неожиданная встреча на выставке текстиля. В тот момент, когда Вера знакомила Берту и Светлану, та как раз приучала себя здороваться за руку и с женщинами, и с мужчинами, поэтому буквально силком заставила себя протянуть руку Берте. Та была несколько шокирована, однако руку всё-таки пожала.

То, что увидела Светлана, заставило её перестать улыбаться. Она увидела смерть Берты во время автомобильной аварии. Светлана буквально почувствовала физическую боль, настолько это отозвалось ей. Как будто она собственную аварию пережила снова, хотя свою она совершенно не помнила.

– Светлана, – тут же отреагировала Вера, похоже она по лицу молодой женщины всё поняла, – ты что-то увидела?

– Да, – ответила Светлана. Она заметила высокомерие и сарказм в глазах Берты. Поэтому дальше она продолжила говорить, глядя в глаза Вере:

– Автомобильную аварию, с летальным исходом, – она постаралась сказать это максимально бесцветным голосом, затем добавила, – с машиной что-то не так.

Рукопожатие с Бертой уже давно распалось, поэтому ответив на вопрос Веры, Светлана резко развернула и пошла от них прочь. Путь сами решают, что с этим делать. Она предупредила, её миссия выполнена.

– Как Берта? – спросила Светлана, уже догадываясь, что всё в порядке.

– Тормоза в машине были подрезаны, – ответила Марта, поняв, что имеет в виду Светлана – просила поблагодарить вас.

– Я была уверена, что она мне не поверила, – произнесла Светлана, медленнее, чем обычно. Она была рада, что Берта всё-таки прислушалась к её словам. Однако сейчас её больше волновало то, что она не знает может ли помочь Марте и как это сделать, ведь прикосновение ничего не дало. Светлана невольно стала тянуть время, собираясь с духом, прежде чем скажет, что не сможет помочь.

– Поверила, когда машину проверила, – в рифму сказала Марта и продолжила, – Светлана, вы же брали меня за руку, что вы увидели?

– Ничего, абсолютно ничего, – наконец решилась та.

– Попробуйте ещё раз, – с мольбой в голосе обратилась Марта.

Светлана собралась было удивиться неожиданно проявленным чувствам, до сих пор девушка не выказывала никаких эмоций, но не успела даже осознать эту мысль до конца, как Марта сама дотронулась до руки Светланы, лежащей на столе возле чашки с кофе.

Светлана тут же увидела малюсенькое «кино», так всего несколько кадров. Важные мужчины в дорогих костюмах, среди которых нет ни одной женщины, подписывают какие-то бумаги, пожимают друг другу руки, затем резкая смена кадра, и вот уже Светлана видит Марту, с объёмной коробкой в руках, она идёт к машине на парковке.

Мрак.

«Картинка, как в фильмах, когда героя увольняют и он тащит свои вещи в коробке», – непроизвольно подумала Светлана, ещё не отдавая себе отчёта в том, что увидела. И в этот же момент пришло знание, что было в первой части «кино»: молодую компанию купили те, у кого сейчас работает Марта.

– Увидела? – спросила Раиса, которая внимательно наблюдала за девушками.

– Да, но это было так кратко, что я не всё поняла, – почему-то решила соврать Светлана, ей казалось, что Марта должна принять решение без её помощи.

– Вернее даже так: я мало что поняла, видение было слишком коротким. Насколько я могу судить, та новая работа, на которую вы возлагаете надежды, не оправдает их.

– Если бы я была стопроцентно уверена в новой работе, я бы уговорила Павла ехать одного. Пожить пять лет врозь, хоть он и категорически против. Может быть встречаться, если получится.

Марта помолчала и продолжила:

– Мне очень нравится предложение от той компании, но что-то … даже не знаю как сказать, не то что напрягало, а какой-то едва уловимый дискомфорт. Наверное, даже так, я чувствую, что интуиция или внутренний голос против, но никаких фактов или хотя бы намёков на факты, или вразумительных аргументов. А на старой работе, я уже семь лет, да нет даже восемь уже.

Марта замолчала. Светлана решила, что та уже всё сказала, хоть последнюю фразу она вроде как оборвала. Однако Марта продолжила:

– Надоело уже, если честно. При этом, если я скажу, что уезжаю с мужем в заграничную командировку, то мы даже расстанемся настолько хорошо, что чисто теоретически будет шанс вернуться, если что, даже через пять лет.

Светлана не успела никак отреагировать на слова Марты.

– Спасибо вам, – сказала та, и впервые за всё время общения улыбнулась. Она достала конверт из сумочки, положила на стол, чуть подвинув в сторону Светланы.

– Всего хорошего, – сказала она уже вставая, и не дожидаясь ответа, повернулась и пошла к выходу.

– Она даже ничего не заказала, – вдруг встрепенулась Раиса.

– Зато решение она приняла, – ответила Светлана и перевела разговор к их первоначальному занятию, – сколько мы уже фоток отобрали, сколько ещё нужно?

– Там уже есть семь штук. Чёрт с ними, не хочу больше ковыряться, – ответила Раиса, закрывая ноут, который всё это время стоял с открытой крышкой.

И вдруг Светлану осенило.

– Раиса! – воскликнула она так внезапно, что та аж вздрогнула, – спроси у своего мальчика-фотографа, если ему прислать фотографии, не те, что он снимал, а кто-то другой, он сможет довести их до ума, откорректировать что посчитает нужным и напечатать? Сможет?

– Что ты орёшь-то, – поворчала для порядка Раиса, – я-то откуда знаю, сейчас прямо и спрошу, раз тебе так срочно.

– Давай?

– Хм… – большего Светлана не удостоилась, потому что Раиса уже набрала номер и буквально тут же заворковала:

– Женечка, вы сможете помочь одной моей приятельнице?

Судя по всему фрилансер-фотограф Женечка согласился и Раиса продолжила.

– Я дам ей трубочку, она всё объяснит, – не стала утруждать себя Раиса, грамотно переведя стрелки на Светлану. Та взяла трубку, представилась и максимально кратко объяснила, что ей может потребоваться от него. Она даже попыталась объяснить, с чем связна такая странная просьба:

– Он запойный, боюсь, что может подвести в последний момент. Хотя может и вообще подвести, тогда заказ целиком и полностью будет Ваш.

Светлане очень понравились фотографии Раисы и она решила, что не пожалеет, если станет сотрудничать с Женей. Тем более, что она пыталась просканировать его и не увидела ничего неадекватного, так обычные житейские проблемы, не влияющие на результат его работы. Более того, Светлана увидела, что порой личные проблемы возникают из-за того, что работу Женя ставит выше, слишком ответственный.

«Для дела это, пожалуй, куда лучше, чем такой как Кирилл, который даже не вспомнит о работе», – решила Светлана и немного грустно констатировала, что личной жизни такой подход к работе, к сожалению, не способствует.

По дороге домой

Светлана возвращалась домой одна, Раису, уже на выходе из метро перехватил звонок кого-то из её многочисленных приятельниц, поэтому, попросив Светлану взять её ноут, она испарилась в неизвестном направлении, пообещав забрать комп вечером или завтра утром. На сегодня у Светланы больше не было никаких дел и она согласилась. Она была признательна Раисе, ведь именно благодаря той решилась проблема, мучавшая Светлану последние дни. Теперь можно было расслабиться. Вместе с ощущением, что камень с души свалился, появилось и какое-то тихое счастливое умиротворение. Сквозь него всё ярче проступало какое-то гордое торжество, постепенно заполняя Светлану полностью. Поначалу она удивилась, откуда это ощущение, а потом поняла, причиной было знакомство Раисы с тем интересным мужчиной. Хотя правильней сказать, знакомство мужчины с Раисой.

Светлана задумалась: «Знакомились ли раньше с Раисой? Или она даже не обращала внимания на это? Или раньше мужчины её не замечали?» Светлана пыталась вспомнить, как раньше её приятельница относилась к мужчинам. Она вдруг поняла, что за всё время их знакомства она ни разу не видела мужчин рядом с Раисой. Было ощущение, что мир, в котором жила Раиса, который она создала самой себе, существовал параллельно с миром мужчин и никак не пересекался., наверное, он никогда и не должен был пересечься, даже несмотря на то, что в глубине души Раиса хотела любви, семьи, теплых душевных отношений. Не должен был, потому что хотеть в глубине души и выпустить желание наружу, стать открытой миру – это разные вещи.

Светлана рассудила, что своим обманом она похоже сломала ту невидимую преграду, что раздела мир Раисы и мужчин. Стоило этим двум мирам пересечься, как Раиса тут же познакомилась с мужчиной. Возможно сегодня впервые за долгое время.

«Эх! Жаль не получилось дотронуться до мужчины, чтобы узнать что он за человек!» – посетовала Светлана. Она невольно чувствовала себя ответственной за Раису, ведь из-за её обмана с жизни той стали происходить изменения.

«Нужен был всего лишь толчок, обещание», – пришла мысль в голову Светлане.

Перед глазами возник образ того мужчины из кафе. Среднего роста, может чуть выше, стройный. Должно быть военный, а может спортсмен: очень уж подтянутый, а может следит за собой или природа так наградила. Светлана вдруг поняла, что не помнит внешность мужчины, осталось только вот это впечатление, что он какой-то прямо величественно статный, с горделивой осанкой. Если бы не голова, которая выдавала возраст, да, пожалуй, ещё кисти рук, то мужчина, тот как они его видели в костюме, с этой его выправкой, вполне мог сойти и за тридцатилетнего или даже моложе.

«Наверное всё-таки спортсмен, не выглядят так обычно мужчины за пятьдесят», – решила Светлана.

Следующая мысль была, что вряд ли этот мужчина причинит вред Раисе, не похож он на человека, который будет специально знакомиться, чтобы гадость какую-нибудь сделать. Светлана помнила своё видение про то, что случилось бы с Раисой, потеряй она работу. Тот молодой щёголь, что был в том видении и охмурял Раису, сразу вызвал у Светланы неприятные чувства, отторжение, но она погасила свои эмоции тогда. В конце концов не ей же с ним жить. Теперь же она вспомнила тогдашнюю свою первую мысль: «Зачем она с ним связалась?» Сейчас Светлану скорее удивляло, что мужчина так внезапно ворвался в мир Раисы. Было в нём что-то ещё такое, что не настораживало, а скорее изумляло. Светлана никак не могла понять, что такого было в мужчине, но это что-то однозначно притягивало к нему. Она не помнила его внешность, не смогла бы описать его лицо, разве что сказать военная выправка.

«Так может всё-таки военный?» – сама себя мысленно перебила она.

«Да, не важно», – одёрнула сама же себя.

«Итак, описать не может, но и из головы выкинуть не может. Тот редкий случай, когда в человеке есть какая-то тайна, которую хочется разгадать. При этом никаких отрицательных эмоций он точно не вызывает, тревоги или беспокойства нет. Это что-то другое. То, что хотела просканировать его, это скорее паранойя основанная на заботе о Раисе, на чувстве ответственности, которое сама себе навязала», – продолжала рассуждать Светлана о незнакомце, пытаясь разгадать, чем же тот вызвал такое интригующее впечатление. Внезапно она поняла, он был какой-то очень целостный. Казалось, что высади его на необитаемом острове, и он, ни минуты не беспокоясь, не переживая, примется обустраивать его под свои нужны, вместо того, чтобы убиваться, что оказался один. Он производил впечатление настолько самодостаточной личности, что казалось, никто ему не нужен. Возможно именно эта цельность натуры и вдруг знакомство в кафе не увязывали друг с другом.

«А может именно в силу того, что он самодостаточный, ему и в голову не приходит задуматься, что о нём подумают, что скажут окружающие. Он живёт без глупых условностей и делает то, что хочет», – резюмировала Светлана свои рассуждения о мужчине. Она решила, что пора прекратить рассуждать о нём. В конце концов, его личность её ровным счётом никак не касается. Раисе же похоже наконец повезло.

Дома

Рассуждения о Раисе и её внезапном кавалере заставили задуматься Светлану о своей собственной жизни. Наверное, впервые со времени аварии она задумалась, что в её жизни нет мужчины. Вернее их много, но нет никого, кто вызывал бы в ней нежные чувства. Все они скорей были друзьями, приятелями, знакомыми, партнёрами или коллегами. С кем-то были теплые дружеские отношения, но никого, к кому возникло бы что-то большее. Только начав размышлять на эту тему, Светлана уже знала ответ на незаданный вопрос: «Почему?» Потому что сначала надо вспомнить мужа, поставить точку в тех отношениях и только тогда будут возможны новые.

Складывалось впечатление, что вместе с мужем она забыла и как любить. Или же где-то в глубине её сознание есть место, которое отвечает за любовь, но там пока хранится любовь к мужу, а так как эта область закрыта, она же ничего не помнит, то и любовь тоже оказалась в беспамятстве. Светлана отчётливо представила себе белую комнату, наполненную солнечным светом, наверное, так должно выглядеть то место, где хранится её способность любить.

Когда Светлана добралась домой, девочки уже были дома, но с матерью лишь поздоровались и убежали по своим делам. Светлана не стала вникать, что они делают, заняты и хорошо, сейчас ей надо было немного побыть с самой собой наедине. Они решила уединиться в кабинете. Это было странно, потому что она до сих пор испытывала неприязнь к нему.

Войдя в комнату, она заметила, что под столом что-то валяется.

«А ведь я здесь так и не убралась», – вспомнила Светлана обещание данное себе уже давным-давно. После того, как она обыскивала кабинет, она только один раз сюда заходила, чтобы взять пистолет с документами на него и отнести в полицию. Ей не хотелось, чтобы приходили к ней в дом, поэтому на свой страх и риск, отнесла оружие сама. Это была малоприятная и, показавшаяся какой-то тягучей, процедура, которая вызывала не самые приятные воспоминания, поэтому она смахнула эти воспоминания также, как смахивала ненужное «кино».

Она вытащила конверт, а это оказался именно он, от фотографий из-под стола. Он вызвал какие-то смутные тревожные воспоминания.

«Как он там оказался-то?» – подумала Светлана.

Ответа на этот вопрос она не узнала, однако вспомнила, почему конверт вызывал опасения. Она вспомнила, как обнаружила его, тогда её накрыло волной предстоящего видения, которое ощущалось, как что-то гнусное, противное и тревожное. Тогда, испытав омерзение, от одного только прикосновения к конверту, она его отбросила от себя. Сейчас, кроме вот этих воспоминаний, больше ничего не происходило, приближение видения она не почувствовал. Светлана попыталась заставить конверт говорить, усилием вызвать видение, но ничего не происходило. Она ещё больше приложила усилия, потребовала, чтобы конверт ей показал, что же в нём было такого.

Наконец тонкой легкой струйкой, как дым от сигарет, начало проявляться видение, которое так и не стало полноценным. Оно слегка проявилось, повисело немного в воздухе, и растворилось. В той невесомой дымке, которым оно явилось, Светлана успела лишь рассмотреть мужа, которые держал в руках этот конверт, как он вынимал из него фотографии. Что было дальше она не видела, рассеиваться видение начало уже в тот момент, когда муж вытащил руку с фотографиями из конверта, что было дальше уже было и вовсе не разобрать.

Внезапно к Светлане пришло знание, что конверт потерял свою силу, потому что фотографии из него давно вынули, он долго валялся пустой под столом. Первый раз, когда его увидела, Светлана почувствовала его силу, потому что он лежал хоть и без фотографий, хранившихся в нём изначально, но рядом в чем-то, что подпитывало его силу. Когда же он оказался на полу, эта энергия стала постепенно иссякать, так как конверт оказался далеко от главного предмета. Постепенно конверт утратил свою силу, став просто ненужной бумажкой. Светлана вспомнила, что вытащила его из ящика стола. «Я же обыскала весь ящик, так не было ничего, что хоть как-то было связано с конвертом. Я же ничего не чувствовала больше», – подумала она.

Откуда-то волной поднялось раздражение и злость непонятно на что, которые накрыли её почти с головой. Поддавших этим чувствам и внезапно окончательно разозлившись и психанув, она открыла ящик и решила вытряхнуть из него всё, чтобы проверить, что же подпитывало конверт. Она вдруг ясно осознала, что все эти чёртовы тайны в её доме ей до жути надоели.

«Хватит!» – зло чуть ли не крикнула она вслух, нервно дёргая ящик с целью вытащить его целиком. Он не поддавался. Сейчас Светлана готова была сломать его. У неё не было сил и терпения медленно перебирать все вещи. Она хотела выдернуть ящик и перевернуть его над столом, чтобы выкинуть всё из него разом. Она готова была крушить и ломать. Девушка уже задыхалась от ярости, бесясь, что ещё и ящик не поддаётся. Наконец, видимо, даже не осознавая как ей это удалось, она всё-таки каким-то образом как-то так его повернула или приподняла, что он легко выскользнул из пазов. Она перевернула его над столом и замерла. На обратной стороне ящика скотчем был приклеен целлофановый файл, в котором лежали документы.

Ещё даже не видя, что там, Светлана уже поняла, что это то самое, что подпитывало конверт злой энергией, которую она почувствовала в первый раз, когда только нашла его. Она только смотрела на этот пакет с документами, а её уже заливала волна чего-то мерзкого и жуткого, вызывая ощущение, что сейчас она столкнётся с какой-то гадостью, когда станет их читать.

«А читать я их стану, потому что тайн в моём доме больше не будет», – самой себе заявила Светлана, то ли чтобы подбодрить, то ли что бы унять приступ дурноты и тошноту, подступающую к горлу.

Светлана оторвала скотч в том месте, где был свободный край папки-файла и вытащила документы. Это было соглашение о разводе и опеки над девочками. По документам выходило, что её муж, мало того, что собирался с ней развестись, так ещё и лишить её опеки над детьми. В качестве отступных ей предлагалось полмиллиона.

«Так вот что это были за деньги», – отстранённо подумала Светлана.

Её муж, который, как ей казалось любил её, оказывается собирался с ней развесить, лишить общения с дочерями, а чтобы она как можно быстрее оставила его с девочками в покое, не подавала в суд, не делила имущество и детей, готов был откупиться от неё. Это было похоже на бред. Светлана посмотрела на дату документа – за два дня до аварии.

Кинув соглашение поверх того бардака, что она устроила на столе: выкинутые бумаги, криво лежащий ящик, она как-то излишне спокойно сделала полшага назад и села в кресло, чуть отъехав на нём от стола. Она смотрела на устроенный ею хлам и не видела его. Перед глазами стояло лицо мужа. За всё время после аварии она только однажды увидела его, и то смутно, размыто и по частям, как будто камера крупно показывала его лицо, наезжая то на одну часть лица, то на другу, при этом пропустив глаза. Особенно камера задержалась тогда на улыбке. Вот именно её Светлана и запомнила. Это всё, что она помнила о своём муже. Это было воспоминание с их последнего семейного отдыха.

Когда Светлана пыталась вспомнить мужа по фотографиям, то не происходило абсолютно ничего. Более того все фотографии, что ей удалось увидеть как будто проскальзывали перед глазами и тут же растворялись, не запоминаясь. Она даже не могла их вспомнить и воссоздать образ мужа по памяти с этих фото. Только вот это воспоминание об улыбке из воспоминания об отпуске, она легко могла вызвать в памяти, задержать хоть на какое-то время, пока она не появлялось щемящее чувство, и тогда она отпускала воспоминание, боясь заплакать.

Светлана не понимала, у неё в голове не укладывалось, как человек, который так ей улыбался, вдруг решил с ней развестись. Что такого успело произойти с их последнего совместного отпуска к тому моменту, когда он приготовил соглашение о разводе. Это было совершенно не постижимо.

«Что она такого сделала или что такого успело произойти, что он решил не просто разойтись, а даже детей от неё оградить?» – с ужасом подумала Светлана.

Внезапно она подумала, что скорее всего авария была как-то связна связана с разводом.

«Может быть он специально её устроил, чтобы они оба разбились?» – обожгла жуткая мысль. И следующая ещё страшнее: «Смерть показалась лучшим выходом, чем развод?»

Светлана заплакала. Ещё секунду назад она не собиралась этого делать, но сейчас вдруг её накрыло волной жалости к себе, непонятно откуда взявшейся. Всё это время она считала, что у неё была хорошая крепкая семья, и что причина её амнезии – это авария. Оказалось же, что её мир рухнул ещё до аварии. Семья её должна была быть вот-вот разрушена, оставалось лишь ей подписать соглашение о разводе. Она даже представить себе не могла, почему. Судя по всему тому, что она узнала сейчас, муж на неё возлагал ответственность за что-то мало приятное, винил её в чём-то. Что это было такое она, конечно же, не помнила, и в документах на развод этого не было указано.

«Амнезия, потому что я совершила что-то ужасное по отношению к мужу, поэтому я ничего не хочу помнить?» – пронзила её догадка.

«Я – гадина?!» – подвела итог своих расследований Светлана то ли утверждая это, то ли спрашивая себя. При этом она отчётливо понимала, что не чувствует никакой вины, которую вроде бы должна чувствовать, если она виновата в разводе, если она совершила что-то послужившее его причиной. По-прежнему, кроме недоумения, она не испытывала больше никаких эмоций.

«Надо вспомнить!» – приказала она себе. В то же время какая-то другая её часть, возможно, та женщина, которой она стала в последние четыре месяца, уверенная в себе бизнес-леди, воспротивилась: «Не сейчас».

Плакать Светлана уже перестала. Злость, раздражение и ярость давно сменились сначала замешательством, потом отстранённостью, затем пришли горе и самобичевание, на смену которым сейчас пришло безразличие и холодная логика.

Она принялась за уборку, которую уже давным-давно пора было сделать в этой комнате. Теперь комната уже не вызывала у неё неприязненных чувств, видимо, всё страшное, что она могла узнать здесь, уже произошло. Она вернула на место ящик стола и как попало сгребла в него все вещи, что вытряхнула из него на стол. Документы на развод безжалостно разорвала на мелкие кусочки.

Покончив, с грязной работой, Светлана сказала себе:

– Это всё уже не имеет значения, – подразумевая, что даже если она и совершила что-то страшное и непростительное, о чём не помнит, то теперь это уже прошлое, и вряд ли сможет повлиять на её будущее. Светлана ушла из комнаты, оставив дверь открытой, как бы демонстрируя, что теперь в эту комнату можно всем, она больше не является чем-то запретным.

Сидя на кухне за чашкой чая, Светлана вдруг подумала, что свёкр со свекровью не знали о планах Сергея, она не чувствовала неприязни с их стороны, скорее печаль и сожаление. Это у неё было чувство вины из-за того, что она не помнит их сына.

«А может быть у вины есть и другая причина? Хотя это вряд ли, я же не помню, что я такого натворила, чтобы обидеть парня с такой прекрасной улыбкой?»

«А ведь он не разлюбил меня», – вдруг поняла Светлана: «Он злился, собрался разводиться, но всё равно любил. Может поэтому и мысль о смерти ему показалась лучше, чем развод. Он одновременно любил и не мог простить».

«Сергей» – грустно подумала она. Теперь она могла называть его по имени, теперь она чувствовала по отношение к нему какую-то неимоверную жалость, к которой стало примешиваться чувство вины, ведь именно она скорее всего послужила причиной аварии.

– Это уже не важно, – снова сказала она себе, чтобы прекратить начавшую расти вину. Светлана понимала, что с чувством вины ей будет сложно жить дальше. Сейчас ей не до того: у неё дочки, у неё бизнес, у неё обязательства перед другими людьми. То, что уже произошло она всё равно не исправит. Даже если она виновата, это всё равно уже произошло и изменить нельзя, значит тем более надо жить настоящим, а не прошлым, которое она даже не помнит, может быть, к счастью.

Смена фотографа

Как и предвидела Светлана, Кирилл прислал отснятый материал для выбора фотографий. Оксана тщательно выбирала, выслушивала советы и мнения всех коллег, в том числе и Светланы, однако выбрала всё же те, что сама посчитала наилучшими. Кириллу было отправлено письмо с номерами фотографий. После этого он и пропал, правда Оксана об этом ещё не знала. Светлана же решила не дожидаться, когда всё станет очевидным, когда истина всплывёт наружу, а сразу же решила перестраховаться, обратившись к Раисиному мальчику-фотографу. У неё не было причин не доверять своему дару.

Она долгое время рассуждала, то что она видит – это неизбежное событие или же одна из возможных версий, самая трагичная. Судя по тому, что большинство из её видений удавалось предотвратить, скорее всего это всё ж таки были не столько наиболее вероятные варианты развитие событий, сколько самые трагические, однако даже они были не приговор. Исключение пока составляла только трагедия с Анной.

Рассудив, что если видение про Кирилла было только одной из вариацией будущего, а по факту произойдёт другое, то оно скорее всего будет лучше, чем то, что она увидела. В таком случае у неё будет два комплекта фотографий, ну и ещё потрачены деньги на второй комплект.

«Ну что ж! В этом случае сравним, какие окажутся лучше, – рассуждала Светлана, и дальше, думая уже о дальнейшем сотрудничестве с фотографами, – Будем иметь запасной вариант».

«Заплачу из своих денег», – приняла она решение. После этого Светлана скопировала выбранные фотографии в папку на свой удалённый диск и отправила письмо фотографу Жене, с тем, чтобы он поработал с фотографиями, сделал необходимую на его взгляд постобработку и напечатал. Просила связываться по любому поводу, у него же запросила реквизиты для выплаты аванса, сумму которого они оговорили ранее.

В тот момент, когда пропажа Кирилла начала становиться очевидной для Оксаны, когда он перестал выходить на связь, фотографии от Жени уже лежали в кабинете у Светланы. Оксана об этом ещё не знала. Как-то она влетела в кабинет вся взъерошенная, в крайнем нервном возбуждении. Светлана уже поняла из случайно оброненных подругой фраз знала, что Оксана познакомилась с Кириллом где-то полгода назад. Поначалу это был даже не роман, а так телефонное общение. Однако в какой-то момент Оксана сама проявила инициативу и назначила свидание. За первым свиданием было второе, на этот раз инициатива исходила от Кирилла. Так постепенно и закрутился роман. В тот момент, когда Оксана знакомила Светлану с Кириллом, их общение только перешло от пока ещё ничего не значащих встреч в фазу увлечённости друг другом.

У Светланы уже ни раз возникал порыв посмотреть, что ждёт подругу, но потом она вспомнила при каких обстоятельствах они с Оксаной познакомились, и отговаривала себя, так как знала, что вряд ли она сможет подобрать слова, чтобы предупредить Оксану. Рассказывать же про свой дар вообще не входило в её планы. Одно Светлана знала наверняка, что Кирилл необязательный и запойный, а значит вряд ли нужен Оксане такой кавалер.

«Что ж, пусть сама это обнаружит», – с грустью решила тогда Светлана.

Два месяца, что молодые люди встречались, Кириллу удавалось держать себя в руках. То ли он действительно старался ради дамы сердца, то ли так совпало, что никто из друзей не устраивал у него дома грандиозные попойки. Вышло так, что за это время Оксана даже не заподозрила, что её друг алкоголик.

Но гром всё-таки грянул, и вот сейчас Оксана мерила шагами кабинет Светланы, еле сдерживаясь. Скорее она даже походила на разозлённую фурию, было даже странно, что пока никто не пострадал.

Светлана молча слушала её, дав подруге выпустить пар. По окончании эмоционального монолога Оксаны, в котором та обвиняла и всех мужчин в целом, и Кирилла в частности, Светлана сказала ей:

– Около месяца назад Раиса мне показывала свои фотографии с фотосессии, мы вместе с ней выбирали лучшие. Мне так понравились её фото, что я взяла на себя смелость связаться с фотографом. Решила, уж не знаю почему, что нам не помешает иметь ещё одного на всякий случай, – Светлана старалась как можно мягче подать информацию, – подумала, ну мало ли Кирилл будет занят на каком-нибудь проекте, а нам срочно понадобятся фотографии. В общем, как заправский параноик, я решила иметь запасной вариант, – закончила свою вступительную речь Светлана.

Не дождавшись никакой реакции от Оксаны, та то ли слушала в пол-уха, то ли вообще не слушала, а может пока ничего не поняла и ждала дальнейших пояснений. Светлана продолжила:

– В качестве пробного задания отправила ему те фото, что мы выбрали для дизайна приёмного зала, думала будет с чем сравнить и понять так ли он хорош.

– У нас есть фотографии? – наконец-то Оксана догадалась к чему ведёт Светлана.

– Да, я об этом и пытаюсь тебе сказать уже минут пять.

– А я-то думаю, что это я бешусь, а ты так спокойна. Вернее ты всегда спокойна. Но иногда ты просто спокойно, расслабленная такая, а иногда понятно, что за твоим спокойно бушует буря, а ты просто лицо держишь. Уверяю, это понятно только тому, кто хорошо тебя знает и может сравнить этих два твоих спокойно, – пояснила Оксана и продолжила, – так вот я сейчас ещё больше бесилась, потому что думала, а какого фига ты-то спокойна, ну вот это, когда расслабленно спокойная, типа ничего у нас не случилось.

Пока она всё это говорила, Светлана уже успела достать пакет с фотографиями и разложить их на столе и комоде у стены.

Оксана смотрела на фото сначала сосредоточенно, пожалуй, даже недоверчиво, словно выискивая недостатки. Светлана даже решила, что та нашла какие-то дефекты, которые ей как непрофессионалу не понять. Хотя какие могли быть недостатки, снимал-то Кирилл, Женя только чуть корректировал и печатал.

В какой-то момент лицо Оксаны просветлело, она заулыбалась:

– Слушай, ты наша спасительница. Надо же как удачно, что ты именно эти фото отправила как пробное задание. Супер!

«Слава богу!» – мысленно выдохнула Светлана.

– Заплати фотографу, как за работу, а то на халяву… – она не договорила. Было понятно, что она оценила работу фотографа и посчитала, что это пробное задание стоит того, чтобы за него заплатила, как за полноценную услугу.

– Хорошо.

Расставание

Открытие салона прошло без приключений. Всё было ожидаемо, однако весь вечер Светлана всё равно была настороже, готовая решать проблемы, если такие вдруг появятся. Следующие два дня после мероприятия она решила провести дома, вплоть до того, что даже не вставать с кровати, разве что для того, чтобы покормить детей. Она предупредила Оксану, что будет восстанавливаться и не приедет в ближайшие два дня в салон. Противиться или возмущаться Оксана не стала. Большая часть организации праздника лежала на Светлане. Подруга догадывалась, что Светлана смертельно устала, хоть и не показывала вида. И даже на празднике она не расслаблялась, а контролировала весь процесс.

Несмотря на то, что официально Светлана была директором, а Оксана вроде как даже её подчинённый, девушки вели себя по отношению друг другу как партнёры, и Светлана считала своим долгом ставить подругу в известность о почти всех принимаемых решениях, особенно важных, и даже о том, что решила взять себе дополнительные выходные. Скорее это нужно было для того, чтобы не возникло казусных ситуаций, если Оксана рассчитывала на Светлану, а той бы вдруг не оказалось на месте.

На второй день релакса с книжкой на диване Светлану прервал телефонный звонок Оксаны:

– Можно я приеду?

Почувствовав, что по пустякам та вряд ли стала бы её беспокоить, Светлана согласилась.

– Тогда открывай дверь, я уже у подъезда.

Девушки сидели в бывшем кабинете, а теперь библиотеке. Светлана ликвидировала стол мужа и пафосное кресло, ноутбук засунула на одну из книжных полок поверх книг, а сейф засунув между окном и книжными шкафами, замаскировав шторами. Зато в комнате появилась маленькая уютная кушетка, стеклянный журнальный столик и пара небольших кресел под стать кушетке. Стало мило и уютно. Светлана с удовольствием устраивалась на кушетке с книжкой, если ей выдавалось свободное время. Девочки тоже порой делали набег на библиотеку, и здесь же и оставались с выбранными книжками.

Оксана принесла какие-то пирожные, Светлана ещё с утра заварила душистый чай с травами. Они сидела и пили чай. Хозяйка ждала, когда гостья наконец объяснит причину визита. Судя по пирожным и настрою на разговор – это было про личное, а не про бизнес. Наконец Светлана не выдержала:

– Рассказывай уже!

– Я бросила Кирилла.

– Молодец! – вырвалось у Светланы, – ой, сорри…

Светлана хотела что-то придумать, объяснить свою реакцию, но Оксану уже прорвало:

– Он оказывается запойный. Я вчера решила его всё-таки разыскать и выяснить, что случилось. Ну мало ли… Вдруг человек в больницу попал.

Светлана кивнула, не столько соглашаясь с тем, что такое возможно, сколько с тем, что женщины порой готовы не просто объяснить любой поступок мужчины, а даже найти им оправдание. Больница, наверное, первый вариант из этого списка серьёзных причин.

– Знаешь, я вдруг поняла, что не знаю, где он живёт. Он ни разу меня не приглашал к себе. Стала обзванивать общих знакомых, может кто знает адрес. Когда мне первый раз сказали, что он скорее всего в запой ушёл, я возмутилась. Когда в третий, я поняла, что похоже совсем не знаю человека, с которым встречаюсь уже третий месяц. А я-то наивно рассчитывала на серьёзные отношения. Думала он непризнанный гений, а он запойный гений.

– Бывает, – заполнила возникшую паузу Светлана. Было видно, что Оксана о чём-то задумалась.

– До последнего я надеялась, что они все ошибаются, что на него наговаривают. Не выдержала и сорвалась сегодня к нему. Адрес-то я всё-таки узнала.

– И что?

– Он дома, был один. Там такой хаос, как Мамай прошёл. Ради прикола я спросила, где фото, он ответил, что сейчас всё сделает. То есть он попросту напрочь всё забыл, представляешь?! – то ли спросила, а скорее даже возмутилась Оксана. Это была первая эмоция за всё время их беседы. Светлана ожидала всплеска эмоций, даже слёз. Оксана же была скорее какой-то отстранённой, что было мало на неё похоже. Или же она так переживала, пока искала его, что сейчас сил не осталось уже ни на какие эмоции.

«Гнев, это, пожалуй, лучше, чем печаль или сожаление», – подумала хозяйка дома, вслух же она спросила:

– Что дальше-то?

– Я сказала ему, что уже может не торопиться. Когда я увидела его в каком-то жутком, помятом, отвратительном виде… Эту его квартиру убитую, в мерзком виде, запах какой-то убийственный и от него, и от всей его квартиры… – Оксана непроизвольно скорчилась в гримасе отвращения.

– Как я не замечала раньше? – задала она риторический вопрос, – стало так омерзительно. Я повернулась и ушла. Он даже не пытался меня задерживать. Видимо, понял, что между нами всё кончено.

– Как я ничего не замечала?! – снова воскликнула она.

– Он гений, это действительно так. И тебе хотелось верить, что раз он гений, то значит и человек хороший, – попыталась ответить Светлана на её вопрос, хотя знала, что ответ Оксане не требуется.

– Да! Мне казалось, что у нас творческие профессии, значит мы вроде как родственные души.

– В профессиональном плане вы и есть родственные души. Но жить-то ты будешь с мужчиной, а не с его профессией.

– Слушай, но ведь за то время, что мы встречались, он же не пил. Притворялся?! – снова проскользнули гневные нотки в голосе.

– Брось. Алкоголизм – это болезнь. Человек может какое-то время держаться, а потом срывается. Может он и не притворялся, а старался изо всех сил, да не смог.

– Ты думаешь я должна помочь ему вылечится? – Оксана вдруг решила взять на себя ответственность за взрослого человека.

– Оксана, ты не сможешь ему помочь. От тебя мало что зависит. Он должен сам.

Немного помолчав, Светлана решила добавить аргументов:

– Подумай, даже если он примет решение лечится, и предположим зашьётся, или не знаю, как там ещё сейчас лечится алкоголизм, ты же понимаешь, что это во-первых, должно быть его решение, а, во-вторых, у таких людей бывает возврат к старому, они в любой момент могут сорваться. Подумай, ты готова жить с человеком, который в любой момент может вдруг уйти в запой. А если у вас уже будут дети. Кстати, а ты готова детей рожать от алкоголика? Так вот, если у него вдруг случиться запой, ты готова, вместо того, чтобы заниматься детьми, бегать по городу в поисках Кирилла? Ты уверена, что тебе нужен взрослый ребёнок? Ты готова жить на пороховой бочке, которая может рвануть в любой момент?

– Хорошая метафора, – только и сказала Оксана. Видимо, она живо представила на что может быть похожа её жизнь и осознала, что вряд ли это были её девичьи мечты.

После ухода Оксаны Светлана отметила, что возможно такой мягкий, как она его назвала, разрыв у Оксаны и Кирилла произошёл благодаря тому, что она нашла фотографа на замену. Хоть радоваться тут было и нечему, но Светлана чувствовала, что такое расставание куда лучше, чем со скандалами, на пике эмоций, когда наговоришь что-то о чём потом пожалеешь. А так… В конце концов, фотограф-то он хороший, как знать, может они ещё и продолжат сотрудничество когда-нибудь. Пока у неё есть дар, она сможет вовремя подстилать соломки.

Воспоминание

Незаметно, в делах и хлопотах пролетели ещё четыре месяца. Бизнес приносил скорее моральное удовлетворение, чем какой-то ощутимый доход. Заказчики были как старые, так и появлялись новые. Однако и затрат было достаточно. Хотя это скорее было мнение Светланы, она рассчитывала на больше, хотя понимала, что на хороший уровень дохода они выйдут в лучшем случае через год, а то и больше, слишком уж специфический был у них бизнес. Оксана же была куда более довольной. Во-первых, исполнилась её заветная мечта. Во-вторых, клиентов у неё стало больше, а значит и заработок, пусть и не увеличился из-за затрат, зато стал куда более стабильным.

Женя предложил оригинальное решение для дополнительного дохода – предоставлять помещение фотографам для фотосессий. Салон полупустой, выглядел он очень даже прилично, посетители бывают не часто, очередей точно нет. Пару-тройку раз в неделю запросто можно сдать помещение кому-нибудь в аренду. Даже кабинет Светланы порой был пустым, а там можно делать прекрасные бизнес-фотографии, особенно для женщин, учитывая, что кабинет в белый тонах. Вот так неожиданно появилась ещё одна статья дохода. Девушкам даже не пришлось ничего делать, Женя сам распространил информацию по своим знакомым фотографам. Однажды даже кто-то из гуру-фотографов проводил мастер-класс в их салоне, что ещё добавило им клиентов на аренду помещения. Вот так их салон-ателье стал ещё и студией для фотосессий.

Светлана уже давно озаботилась местом отдыха на лето для себя и девочек, благо от тех полмиллиона, что она нашла в сейфе, ещё оставалась приличная сумма, да и Раиса продолжала ей поставлять изредка клиентов, что было пусть и не основным, но тоже источником дохода. Правда в последнее время Раисе было не до кого-то там ещё, у неё у самой было дел невпроворот. Раиса собралась замуж, она была в приятных хлопотах, а потом планировалось ещё и свадебное путешествие.

Светлане хотелось, чтобы и Оксана отправилась в путешествие, пусть пока и не свадебное. Она вполне заслужила полноценный отпуск, тем более, что заказов летом почти нет, по её же собственным словам. Но пока убедить её поехать отдыхать Светлане не удавалось.

Как-то так само собой произошло, что после того, как Женя предложил им сдавать салон под фотосессии, девушки стали приглашать его на свои обсуждения текущих задач и планов на будущее. Женя может и не стал полноценным партнёром по бизнесу, но участие в обсуждении ближайших планов принимал, тем более, что фотографы порой связывались с ним, чтобы заказать помещение для фотосессии. Так уж вышло, что это стало его обязанностью, и поэтому учитывать его сведения, планируя работу салона на неделю, было необходимо.

Девушки довольно быстро и легко сблизились с молодым человеком. За глаза они называли его «Красавчиком», хотя сам Женя похоже так не считал. Худощавый, но мускулистый, чуть выше среднего роста, при этом с очень приятным добрым лицом, казалось улыбка не сходила с его губ. Однако больше всего привлекали его глаза: ярко голубые, цвета высокого летнего неба. Один раз взглянув на него, невозможно было забыть этих глаз, настолько они были ясные и чисты, с каким-то необыкновенным внутренним светом, неиссякаемой жизненной силой. Общее впечатление дополняли светлые волосы холодного пепельного оттенка. Женю вряд ли можно было назвать блондином, не было той солнечной теплоты в цвете волос, что свойственна блондинам, скорее он был очень-очень светло русый с каким-то серебристо-серым переливом. Так как он постоянно забывал вовремя пойти к парикмахеру, волосы дорастали почти до плеч и начинали завиваться на концах, отчего он становился невозможно милым. Дополняли общий вид, придавая дополнительный шарм, высокие острые скулы, об которые казалось можно резать бумагу. Они придавали его лицу какой-то аристократизм. Одно слово – Красавчик.

В этот раз помимо текущих вопросов было ещё и первоочередное важное дело – нужно было отобрать фотографии для статьи в журнале. Это опять была заслуга Жени. Через каких-то своих знакомых он вышел на редактора популярного журнала про бизнес. К счастью, та оказалось собачницей, порода собачки была мелкая, так что знакомство пришлось как нельзя кстати обеим сторонам. В итоге за костюм в подарок собачке и довольно приличную сумму, статья про салон-ателье девушек должна была попасть в журнал в рубрику стартапы. Статью можно сказать уже утвердили, осталось внести правки, о которых попросили Оксана и Светлана. Сейчас же надо было выбрать около десяти фото, которые иллюстрировали статью. Скорее всего в журнале напечатали бы не все фотографии, но решено было дать с запасом, чтобы уже в редакции они сами выбрали лучшие.

Молодые люди расположились, как и обычно в директорском кабинете. Несмотря на то, что кабинет был Светланы, то, как они располагались в нём во время этих общих встреч менялось. Каждый из них выбирал то место, где ему сегодня будет удобнее, или то, что осталось не занятым. Иногда Светлана оставалась за своим директорским столом, особенно если она уже работала в кабинете. Иногда, когда она приезжала со встречи, то устраивалась на кушетке или стуле для посетителей, а место за столом занимала Оксана.

Сегодня девушки обе сидели на кушетке с чаем, ожидая Женю, который запаздывал. Он предупредил, что едет со встречи, от заказчика. Помимо салона у него были ещё и свои заказы и заказчики. Барышни как раз успели обсудить статью и правки, которые надо было внести по их мнению. Ответственность за содержание статьи в любом случае была на них, Женя почти не принимал участие в её обсуждении, поэтому-то они и обсуждали её до его приезда, оставив на общее обсуждение вопросы, которые касались всех троих. Сейчас они сделали перерыв и наслаждались чаем.

Наконец пришёл Женя.

– Чай будешь? – спросила его Светлана, указывая рукой на свой стол, как бы показывая, где ему сегодня отведено место.

Женя кинул сумку на комод у стены. Комод служил своего рода столом для сумок. Светлана так ничем до сих пор и не заполнила его ящики. В видении, где она увидела свой кабинет впервые, на комоде ещё стояла ваза с цвета, но пока и её не было. Зато все, кто приходили в кабинет использовали его для того, чтобы что-то водрузить на него, освободив руки, чаще всего это были сумки, портфели, рюкзаки. Сумка Светланы тоже всё время на нём дожидалась хозяйку. Сейчас компанию ей составила сумка, или даже скорее портфель Жени.

– О! Я сегодня как барин? – ответил Женя, на ходу снимая куртку. Повесил её на спинку кресла и расположился за столом, согласившись на чай.

– Фотографии… – начал он.

– Погоди, – перебила его Светлана, зная, что он торопился к нем, хотела дать ему возможность отдышаться и прийти в себя, – Сначала чай, потом дела. А заодно обсудим планы на лето.

– У вас какие-то грандиозные планы на лето? – осведомился Женя.

– Оксан, ты чего молчишь, даже не поздоровалась? – не дожидаясь ответа на свой вопрос, спросил он, – И вообще понурая какая-то.

– Под планами я имею в виду отпуск, – ответила на его вопрос Светлана, и вместо Оксаны продолжила, – Хмурая, потому что я уже битый час её уговариваю устроить себе отпуск.

– И это уже не первый наш разговор, – выразительно добавила она, добавив театральности фразе, специально утрируя, как бы приглашая Женю присоединиться к ней. Однако он не стал ни к кому присоединяться. Красавчик был ещё и очень тактичным.

– Мне в этом году повезло, – гордо сообщил он, принимая чашку чая у администратора салона. Когда она вышла, он продолжил:

– Я еду на месяц в Африку снимать сафари, у меня будет отпуск совмещённый с работой. Мне ещё и кучу бабла за него отвалят.

– Ух ты! – воскликнула Светлана, – здорово!

– Оксан, а ты чего это в отпуск-то не хочешь? – поинтересовался Женя.

– Одна… – протянула она, – не доставайте меня. Чем сильнее вы меня упрашиваете, тем сильнее я не хочу.

Светлана хотела отправить подругу в отпуск в надежде, что та отдохнёт, и, наконец-то, отойдёт от не состоявшегося романа с Кириллом. Как знать, а вдруг ей ещё и повезёт встретить своего принца, но эти свои мысли она Оксане точно не озвучивала, боясь, что этим ещё больше оттолкнёт ту от идеи поехать отдыхать. Светлана хотела было воспользоваться даром, но ничего не увидела, лишь текущие дела в туманной дымке. Когда она видела что-то очень важное, она видела всё в ярких и сочных красках, чем менее важным было для человека будущее, тем бледнее было видение.

– А ты придумай себе отпуск, как у меня, который будет одновременно и отдыхом, и деловой поездкой, – предложил Женя. Немного подумав добавил:

– Где-нибудь в мире есть музей собачьей одежды?

–Э-э-э?

– А это интересная мысль, – подхватила Светлана, сильно сомневаясь, что есть подобный музей.

– Не уверена, что есть такой музей, – задумчиво озвучила её мысли Оксана, – но ты…

Было видно, что она не столько подбирает слова, сколько уже погрузилась в размышления:

– Ты дал мне идею, как провести отпуск. Я поеду, но не валяться на пляже, а смотреть что-нибудь интересное, вдохновляющее: музей обуви или музей одежды. Или…

Светлана мысленно вздохнула с облегчением, видя как загорелись глаза Оксаны и она уже фантазировала на тему отпуска. Подмигнув Жене, Светлана сказала, видя, что он уже допил чай:

– Ну что, фотографии?

Женя встал из-за стола, вытащил из сумки-портфеля конверт с фотографиями.

– Надо ехать в Италию, там и музей стекла, и несколько музеев одежды и обуви, – пробормотали Оксана, и более уверенным голосом сказала, – Всё, считайте уговорили. Там же можно год ходить и наслаждаться.

Женя уже вытащил фотографии из конверта и протянул их Светлане.

Та, уже готова была взять их, но на последней фразе Оксаны, повернулась к ней со словами:

– Извини дорогая, но отпускать на год я тебя не готова.

Женя тоже в этот момент посмотрел на Оксану и вышло так, что вместо того, чтобы вложить стопку фотографий в руку Светлане, он их опустил в пустоту, потому что рука Светланы, когда она повернулась к подруге чуть сместилась. Фотографии пролетев до колен Светланы почти нетронутой пачкой, стукнувшись об них, рассыпались полукругом на кушетку и на пол вокруг ног Светланы. Её колени и всё вокруг них оказались усыпано фотографиями.

Светлана замерев смотрела на всё это. Бывает так, что какой-нибудь прибор, с кучей лампочек разных цветов на внешней панели, когда внезапно ломается, то начинает мигать всеми этими лампочками на разные цвета, устраивая какофонию цвета. Светлана почувствовала себя как такой прибор, который внезапно сломался, и все лампочки стали беспрестанно мигать, создавая жуткий дискомфорт и хаос. Будто произошёл сбой и объявлена тревога.

Светлана смотрела на свои колени и фотографии, но видела не те, что случайно уронил Женя. Это были другие фотографии. Комната была не эта, а другая. Сидела она не на кушетке, а на диване. А фотографии… Это был какой-то кошмар, на тех фотографиях была она и какой-то мужчина. Вот они друг за другом выходят из дверей её бывшей работы. Вот он открывает ей дверь кафе. Ещё одна фотография, где они стоят рядом, похоже весело смеясь над чем-то, а в руках Светланы букет цветов. А ещё одна сквозь стекло кафе, где она уже сидит за столом, а он стоит рядом. И ещё, ещё, ещё, где они рядом идут по улице, входят в какие-то магазины…

– Света! Света! Света, что с тобой?! – тормошила её Оксана.

Женя собирал фотографии с пола, приговаривая:

– Сорри, нечаянно так вышло.

Он поднял глаза на Светлану и, переменившись в лице, спросил:

– Эй, подруга! Ты в порядке?!

Светлана поняла, что это было не видение, это было воспоминание из прошлого.

«У меня был любовник?! Эти фотографии – компромат», – догадалась она с ужасом. Светлана не поняла, когда это произошло и уж тем более не связала то, что вспомнила, с какими-либо другими событиями в жизни. То, что она вспомнила, так поразило её, что она никак не могла прийти в себя.

– Я вспомнила, – неуверенно начала она, – такое уже было в моей жизни. Вот это вот, – она обвела рукой ещё не собранные Женей фотографии, – я даже увидела, что было изображено на тех, других фотографиях, вот только не помню, когда это было и где.

– Ты думаешь это из той части жизни, что ты не помнишь? – уточнила Оксана.

– Да, – ответила Светлана.

Беспокойство, несмотря на то, что ощущение тревожно мигающих лампочек давно пропало, всё ещё билось где-то в голове и отдавало холодом в груди. Женя деликатно молчал. Он знал про автомобильную аварию и частичную потерю памяти, но не считал нужным лезть в душу, полагая, что если Светлана захочет, то сама расскажет. Он тактично решил, что он не подружка, которой доверяют секреты, а скорее коллега, с которым скорее всего вряд ли будут откровенничать.

Чтобы пресечь дальнейшие расспросы, на которые сейчас она точно не была готова отвечать, и уж тем более рассказывать, что она увидела на тех фотографиях, Светлана сказала:

– Давайте делом займёмся!

– Давайте, – поддержал её Женя, который чувствовал себя виноватым в том, что Светлана впала вдруг в ступор и прибывала в каком-то растерянном состоянии, не свойственном ей. Он обрадовался, что она может переключиться на работу, и эта неловкая ситуация завершится. Ему и в голову не пришло, что он невольно послужил тому, что наконец-то была пробита стена беспамятства. Что эти случайно разлетевшиеся фотографии оказались той волшебной кнопкой, которая запустила первое воспоминание из прошлой жизни, о которой Светлана ничего не помнила. Что благодаря Жене к Светлане начала возвращаться память

Женя

Когда вышел ожидаемый номер журнала, друзья вместо привычной рабочей встречи в салоне решили устроить себе посиделки в каком-нибудь клубе. Рабочие вопросы было решено отложить на следующую пятницу, а сегодня праздновать. Они сидели в клубе, болтали, строили прожекты, некоторым вполне даже было суждено сбыться. Женя рассказал, что познакомился с очередной девушкой. Подруги удивлялись, как с маниакальным упорством Красавчик умудрялся выбирать каких-то неправильных девушек. Они все были одинаковыми не столько даже внешне, хотя и здесь прослеживалось определённое сходство, а скорее по характеру или даже запросам и капризам, отношением к жизни, к мужчинам вообще и Жене в частности. Он уже ни один раз обжигался именно на таком типе девушек, зачем же снова выбирать похожую? Почему он даже не замечал этого? Светлана с Оксаной уже пытались поговорить с ним по-дружески, объяснить, что он постоянно наступает на одни и те же грабли. Подруги даже пытались его познакомить с правильной, с их точки зрения, девушкой. Однако несмотря на привлекательность и мягкий характер той, она не привлекла Женю.

«На роду ему было написано выбирать стерв что ли?» – посетовала как-то Оксана. Светлана тогда предположила, что, возможно, ему надо понять, почему он совершает одну и ту же ошибку каждый раз, найти, так сказать, первопричину, тогда он сможет измениться и перестать выбирать странных барышень. Между собой подруги договорились, что если Женя в очередной раз свяжется со стервой, которая использует его и быстренько бросит, то после очередного разрыва, они уговорят его воспользоваться помощью специалиста, даже нашли ему на выбор несколько психотерапевтов.

Сейчас же Женя с увлечением рассказывал какая бесподобная его новая знакомая. Из его описания уже было понятно, что это очередная стерва.

– Познакомишь нас? – спросила Светлана.

– Да? – удивился Женя, – вы хотите с ней познакомиться?

– А почему нет, друзья нашего друга – наши друзья, – добавила Оксана, подыграв Светлане.

– Вдруг это твоя будущая жена, – продолжила Светлана, хотя сама слабо в это верила, – значит нам надо дружить.

– Познакомлю, обязательно. Фотосессию придём делать и познакомлю.

«Ещё и фотосессия за его счёт. Точно стерва, попользуется парнем и бросит», – подумала Светлана уже испытывая раздражение в адрес новой приятельницы Жени. Вслух же сказала:

– Вот и договорились. Пусть в этот раз тебе повезёт, – с этими словами она накрыла своей рукой его и слегка пожала её. Это был лёгкий дружеский жест. Светлана уже не раз прикасалась к Жене. До сих пор у неё не было никаких ярких видений, если конечно не считать видений о переживаниях, которые испытывал Красавчик каждый раз после разрыва с очередной пассией.

О том, что парню постоянно не везёт с девушками, сначала они узнали с его слов, а потом удостоверились и лично. За время их общения было два мимолётных романа. Девушки даже не назвали бы это романами. После первого Женя сказал, что это типичный случай, почти всегда так и происходит в его жизни. Стоит ему только увлечься девушкой, поверить, что в этот раз всё будет по-другому, размечтаться, что наконец-то ему повезло, как девушка пропадает. Он же всегда воспринимает разрывы очень болезненно. Свидетелем первых переживаний за время их дружбы Светлана была лично, она видела, как молодой человек страдает, хоть и старается не показывать вида. Тогда она даже удивилась, что оказывается и мужчины могут так близко к сердцу принимать разрыв отношений и так мучиться, успокаивала его, как могла. Второй раз она сначала увидела разрыв и последовавшие за ним переживания в видении, а потом и наяву. Даже захотев, она не успела бы предупредить, так быстро это всё произошло. Сгладить предстоящий разрыв у неё тогда не получилось. Сердце разрывалось, глядя на Женю и его душевные муки. На этот раз Светлана хотела предупредить друга, пока не знала как, даже не представляла, но допустить, чтобы друг снова так убивался она не могла. Поэтому она намеренно коснулась руки Жени, сделав вид, что это жест поддержки. Однако вместо ожидаемого видения, привычного «кино» произошло что-то странное. Светлана поняла, что видение появилось, вот только видно ничего не было, сплошной мрак, глухо, как сквозь вату, она услышала речь, но слов было не разобрать. Потом раздался какой-то резкий звук, то ли хлопок, как будто шарик лопнул, то ли что-то упало со странным неизвестным ей звуком. Она не знала, что за предмет мог был издать такой звук при падении, и на что он должен был упасть, а потом всё. Ещё через секунду Светлана уже была в реальности. Осталось недоумение, что это такое она увидела, вернее не увидела. Из глубины души стала подниматься тревога, переходящая в какой-то животный ужас, кошмар, не поддающийся контролю. Хотелось немедленно куда-то бежать. Светлана с трудом сдержала себя. Чувство паники было настолько сильным, что Светлане удалось лишь приглушить его. Она понимала, что надо было снова прокрутить видение, чтобы разобраться в нём, но не в клубе же это делать. Чтобы задавить паническую атаку, Светлана взяла ещё один коктейль, хотя понимала, что он лишний, однако она боялась, что если не зальёт сейчас не собирающийся утихать страх, то ещё чего доброго заорёт на весь клуб, когда он достигнет апогея. Видение она решила загнать поглубже, а разобраться с ним дома в одиночестве.

Разговор переключился на Оксану, которая рассказывала о своих планах на отпуск. У неё была такая насыщенная программа, что казалось она едет в Италию минимум на месяц, а то и больше.

– А ты на пляж-то вообще собираешься хоть раз выбраться, – поинтересовался Красавчик у неё.

– Ну…Ээээ… если время будет.

Друзья все вместе рассмеялись. Светлана тоже пыталась не выдать себя и подыгрывала им. Вскоре алкоголь настолько затуманил разум, что ужас отошёл куда-то на задний план и растворился там, а позже и вовсе забылся, сказался алкоголь. Вернувшись домой, Светлана забыла пересмотреть видение, которое увидела, коснувшись Жени. Она так старательно старалась залить алкоголем испытанный ужас, что в этот вечер ей хватило сил только добраться до кровати и рухнуть, даже не раздеваясь.

Суббота

На следующий день с утра был визит свёкра со свекровью, которые приехали за девочками. Оставшись одна Светлана вернулась мыслями к воспоминанию, которое вдруг просочилось из области беспамятства, когда она увидела рассыпавшиеся фотографии. Она уже не раз пыталась вспомнить что-то ещё: когда это было, кто дал ей фотографии, что тогда происходило, где это было. Пока что ей удалось только вспомнить, что сидела она на диване в гостиной. Поняв, что происходило это дома, Светлана скорее догадывалась, чем вспомнила, что фотографии были из того самого тревожного конверта, который она нашла в ящике письменного стола.

Светлана предположила, что скорее всего именно после этих фотографий муж и стал готовить документы на развод. Похоже, что именно Сергей швырнул их ей на колени, а те рассыпались по дивану, часть задержалась на её ногах, остальные же разлетелись по полу вокруг неё. Светлане даже удалось вспомнить свои чувства в тот момент – смесь недоумения, непонимания что это, растерянность. Это несколько удивило её. Казалось, что логично было бы, если бы появился испуг, может даже вина, а возможно страх, что же будет дальше, ужас, что раскрыта постыдная тайна. Однако ничего подобного не было, скорее оторопь и замешательство, вместо угрызений совести. Светлана удивлялась, неужели до аварии она была такой прожжённой дрянью, что изменяла мужу и даже ничуть не смутилась, что её застукали. «Но тогда откуда потерянность? – думала она, – как-то это странно».

Чем сильнее Светлана прилагала усилия, чтобы вспомнить что-то ещё, чтобы понять, почему такие странные чувства она испытывала тогда, тем меньше ей удавалось вспомнить хоть что-нибудь. Последние две попытки были абсолютно безрезультатными.

Светлана даже решила не предпринимать больше попыток вспомнить, рассудив, что может если она не будет пытаться, то само придёт. Она держалась принятого решения, однако приход родителей Сергея снова разбередил душу. Раньше, когда они приходили, она испытывала чувство вины за то, что не помнит их сына, теперь же её охватывал ужас, а в голове крутилась мысль, что возможно это она виновница трагедии. Светлана пошла в гостиную, села на диван, пытаясь воссоздать ту обстановку, и попыталась ещё раз вспомнить тот день, что тогда произошло, как это было. Ничего.

Поняв что опять всё бесполезно, она откинулась на спинку дивана, расслабилась. Появилось какое-то навязчивое, назойливое чувство, как будто тоненький слабенький голосочек стал занудно и настойчиво что-то просить. Казалось, что она должна была срочно что-то сделать, но забыла, а это зудение пытается напомнить. И это что-то из настоящего, что она должна помнить, оно точно не из того периода жизни, что стёрт в её памяти. Светлана стала перебирать в уме, что она делала сегодня с утра, что вчера вечером, что днём, пытаясь нащупать то, что необходимо вспомнить. Чем дальше по времени от настоящего она удалялась, тем тревожнее становилось, как бы говоря: «Холодно», как в детской игре «Холодно-горячо». Светлана ещё раз повторила всю цепочку, начиная с сегодняшнего утра.

«Вечер, – поняла она, – вчера в клубе». Именно на этом моменте, когда она думала про клуб, чуть ли не на осязаемом уровне появилось то самое нужное ей «тепло». Выражалось оно в том, что зудение почти прекратилось.

«Что было вчера в клубе, что произошло, что я должна вспомнить?» – задавалась она вопросом.

«Оксана? – задала она себе вопрос, – нет, ни она, ничего не чувствую».

«Красавчик? Снова стало «тепло». Нет, пожалуй, даже «горячо»», – поняла Светлана.

«Что же Красавчик? – попыталась вспомнить Светлана, – он рассказывал про новую пассию, а ещё что было?»

Светлана снова внутренне напряглась, вспомнив, что испытала вчера не просто тревогу, а буквально паническую атаку, настоящий животный ужас, когда хотелось кричать и бежать куда глаза глядят, чтобы спрятаться.

«Видение!» – наконец вспомнила она.

Ей удалось воспроизвести его. Мрак, ничего не видно, голоса, потом хлопок и всё пропало, а потом сразу раз и она снова в реальном мире. Светлана прокрутила видение ещё раз, стараясь замедлить картину: мрак, голоса, слов не разобрать, хлопок, всё, реальность.

После четвёртого или пятого раза Светлана поняла что означало это странное «всё» – это когда даже мрак пропал, когда не стало вообще ничего. Так как это происходило сразу после звука, то скорее всего эти два факта взаимосвязаны.

Как ни старалась Светлана увидеть что-то ещё, разглядеть какие-то детали – бесполезно. Она обращалась с вопрос к тем самым неведомым «они», кто, как она думала, показывал ей видения. «Они» молчали. В этот раз никакое знание у неё не появлялось. В конце концов она решила, что надо как бы невзначай снова дотронуться до Красавчика и посмотреть всё ещё раз и очень внимательно, и уж точно будучи трезвой. Может из-за того, что она была уже после трёх или четырёх коктейлей ничего толком не разглядела. Одно было понятно точно – это что-то было очень нехорошее и надо с ним срочно разобраться.

Неудачная попытка

Они встречались втроём последний раз перед отпусками. Завтра улетала Оксаны. Через неделю Женя. Светлана с девочками улетали через неделю после возращения Оксаны. Теперь все вместе они соберутся только месяца через полтора, а то и два.

Светлана понимала, что прикоснуться к Жене и посмотреть что там такое надо срочно. Чувство страха и тревоги не оставляли её. Ставшие её спутниками, эти чувства, то стихали немного, когда она была сильно занята, то безмерно усиливались, стоило ей немного расслабиться и отложить дела. Усиливались эти чувства ещё больше из-за её переживаний. У неё впервые было видение, из которого было не понятно вообще ничего, но при этом оно вызывало жутко страх. Как на зло, прикоснуться к Жене никак не получалось. Не было такой ситуации, чтобы это вышло естественно. Фотосессию с пассией она пропустила – были важные дела, которые никак нельзя было отложить. На ближайшей пятничной встрече после посещения клуба, когда они обсуждали различные вопросы, была какая-то суета, возникли непредвиденные обстоятельства, она замоталась и забыла, за что нещадно корила себя потом.

С новой барышней Женя расстался сразу после фотосессии. Оксана узнала об этом первой и ей даже удалось убедить Женю пойти к психотерапевту, что удивило обеих девушек, как легко и быстро он согласился. Чуть позже он пояснил, что эта фигня с девушками ему уже надоела, и он хочет нормальную девушку и нормальных отношений, а не на два-три секса и какие-то услуги, которые они получают с его помощью. «Хватит! – подвёл он итог стервам в своей жизни, – хочу серьёзную умную красивую и добрую девушку, и жениться уже хочу! И детей!»

Подруги вздохнули с облегчением, немного напрягало только то, что пойти к специалисту Женя решил идти после Африки, объяснив это тем, что сейчас и времени-то нет, уедет почти на месяц, а то может и больше. С одной стороны доводы были разумные, с другой подруги боялись, что он по возвращении он может передумать. С другой стороны, они могут так насесть на него, что вынудят выполнить своё обещание.

Светлане же за всё это время удалось лишь один раз побеседовать с Женей, да и то по телефону и сугубо по делам.

Некоторое время Светлана думала, что видение было связано с девушками, и когда Женя согласился воспользоваться помощью специалиста, она немного успокоилась. Ей казалось, что и чувство тревоги должно стихнуть, однако этого не произошло. Светлана стала догадываться, что видение никак не связано с девушками в жизни Красавчика.

Во вторую после клуба пятничную встречу, Светлана решила задвинуть все дела на второй план, и главным для себя определила возможность дотронуться до Жени. Она даже спланировала, как всё естественно обставить. Они уже закончили обсуждать деловые вопросы. Светлана попросила администратора принести им чай. Сегодня Оксана и Женя сидели на кушетке, а Светлана за своим столом. Она специально так все организовала. Собиралась прийти за чашкой к столику перед кушеткой, где сидели Оксана с Женей и, как бы невзначай, дотронуться до него. Всё было так хорошо спланировано, так гладко всё шло. Но вмешался случай. Надо ж было такому случиться, что именно в тот момент, когда уже всё было готово, администратор принесла чай, и Светлана собралась уже встать за своей чашкой, у Красавчика зазвонил телефон и он, извинившись, вышел из кабинета для разговора. Пока ещё была надежда, что задуманное удастся. Однако, вернувшись, Женя сказал, что у него какой непредвиденный форс-мажор, извинился и убежал. Он настолько быстро всё протараторил, на ходу собирая вещи, и ушёл так стремительно, что Светлана не успела отреагировать.

Сегодня была последняя возможность что-то узнать. Следующий раз они соберутся все вместе уже только после отпуска Светланы. Она же чувствовала, что посмотреть надо именно сегодня, обязательно до их отпусков. У неё было какое-то смутное чувство, что видение может быть связано с его поездкой в Африку, но точно она ничего не знала, а неведомые «они» предательски молчали.

Трагедия

В этот раз Светлана не стала откладывать возможность прикоснуться к Жене на потом. Она приехала со встречи, подошла к Оксане, обняла и поцеловала в щёку, чем вызвала молчаливое недоумение у той, у них это было не принято. Потом Светлана подошла к Жене и точно также, как и Оксану, приобняла и чмокнула в щеку. Видение не заставило себя ждать.

Светлана знала, что в момент видений она не может контролировать себя в реальном мире. Вот и сейчас у неё подкосились ноги и она невольно ещё сильнее схватилась за Женю, чем ещё больше усилила тот ужас, из-за которого стала падать. Сейчас в видении она была им и чувствовала то, что будет чувствовать он, и знала то, что будет знать он в тот момент, когда это будет происходить.

Это был невероятный, немыслимый страх. Она не испытывала такого никогда в жизни. Возможно в момент аварии она и испытала что-то подобное, но она благополучно об этом не помнила, поэтому то, что она испытывала сейчас это было самым ужасным, что довелось ей испытать за всю её жизнь.

Она стояла на коленях на чём-то жёстком, что больно впивалось в колени, но эта боль была ерундой по сравнение с тем ужасом, что она испытывала. Она ничего не видела потому, что на голове был темный, похоже что чёрный, какой-то вонючий мешок. Самым ужасным же было то, что сейчас её должны были убить. Сердце страшно стучало, отдаваясь в ушах гулким стуком. Руки были связны за спиной, ноги тоже связны. Полная беспомощность. У неё не было никакой возможности что-либо предпринять. Скорее всего, даже попробуй она что-то сделать, её тут же бы застрелили. Это было по-настоящему кошмарно: стоять беспомощно на коленях и ждать, что сейчас раздастся выстрел, а мысленно кричать: «Господи, пожалуйста, пусть меня не убьют, пусть они оставят меня в живых. Пусть не кормят, избивают, издеваются как хотят, только сохранят жизнь!» В этот момент раздался какой-то звук. Понять что это за звук Светлана уже не могла. Тело Жени упало на земляной пол. Это Светлана уже видела, как бы отстранясь от него, откуда-то сверху.

Светлана очнулась, сидя на кушетке. Оксана и Женя нависали над ней с перепуганными лицами. Оксана держала стакан воды в руке, похоже из этого стакана она прыскала на неё, пытаясь привести в чувство.

Светлана выхватила стакан и одним глотком осушила его. От пережитого ей казалось, что у неё полный рот песка, так иссушило его. Она хотела что-то сказать, но не смогла, пока не выпила воды, язык не слушался её. Наконец она выдохнула:

– Женя тебе нельзя в Африку, не езди туда! Умоляю!

Светлана расплакалась, она больше не могла сдерживаться. Сейчас, когда она знала, что произойдёт, после того, как она испытала всё то, что будет испытывать её друг, на неё навалился ужас от осознания того, что случится. У неё началась истерика, с которой она никак не могла справится, только повторяла без конца и края:

– Не езди туда! Не езди! Умоляю! Не езди!

Они сидела на кушетке, раскачиваясь взад-вперёд и всё повторяла и повторяла эти слова.

У неё не было времени, чтобы подумать, как лучше сказать, как убедить, что сделать, чтобы Женя поверил ей. Она была в таком состоянии, что прямо сейчас даже не смогла придумать, как поступить. Не найдя решения лучше, она, как в омут головой, стала рассказывать, что иногда может видеть то, что произойдёт в будущем, и сейчас дотронувшись до Жени у неё было видение из его будущего. Она не отдавала себе отчёта в том, как нелепо звучит её рассказ, насколько сбивчиво и путанно она объясняет. Сквозь слёзы Светлана не могла видеть, как смотрят на неё Оксана и Красавчик, не заметила, как они тревожно переглядываются, как будто спрашивая друг у друга: «Что делать-то?»

Когда она наконец вывали на них всё, ей удалось немного успокоиться, перестать всхлипывать, и она посмотрела на них. Она смотрела на них по очереди и не понимала, почему её рассказ вообще не произвёл на них впечатления. Оба стояли с каменными, ничего не выражающими лицами.

– Не езди туда! – снова повторила она.

– Хорошо, – согласился Женя, – ты только не нервничай так, ладно? Я не поеду.

Он говорил с ней, как с маленьким ребёнком, но она этого даже не замечала.

Не сговариваясь, будто прочитав мысли друг друга, Оксана и Женя решили со всем соглашаться, что говорит Светлана, лишь бы она успокоилась сейчас. Они как будто молча договорились, что это стресс от усталости и последствия аварии. Проще было принять то, что их подруга не в себе, чем поверить в то, что она рассказывает, поверить, что это правда.

Они отвезли её домой, уложили в постель. Женя сидел рядом с ней, держал за руку и уверял, что никуда не поедет. Сейчас Светлана больше ничего не чувствовала и не видела. Пока Женя сидел с ней, Оксана уложила девочек спать, объяснив, что мама плохо себя чувствует. Дождавшись, пока все уснут, Оксана и Женя покинули квартиру Светланы. Запасной ключ, которым Оксана закрыла дверь, она кинула в почтовый ящик.

– Завтра напишу ей, куда ключ положили или позвоню, – объяснила Красавчику Оксана свои действия.

– Ты думаешь она сходит с ума? – задала она наконец, мучавший их обоих вопрос. Сейчас Оксана даже не вспомнила, что познакомилась со Светланой у Раисы на посиделках с гаданием. Забыла, что хозяйка им обещала предсказаний о ясновидящей, которых так и не было. Может быть, если бы Оксана вспомнила это и связала рассказы Раисы, уверявшей, что ей помогла ясновидящая не потерять работу, и сегодняшний рассказ Светланы, то поняла бы, что той ясновидящей была Светлана. Может быть, вспомни она, всё сложилось бы иначе.

– Я что врач что ли?! – несколько раздражённо ответил Женя.

Оба молча шли к метро какое-то время.

– Ты знаешь телефон её родителей? – наконец нарушил он молчание, – может надо их предупредить?

– Ой! – сказал он, останавливаясь и закрывая лицо руками, – Оксанка, что делать-то?

– Я тоже не врач, – мрачно ответила та, – и телефона родителей её у меня нет.

Они снова пошли к метро.

– У неё были такие приступы раньше, – осторожно спросил Женя.

– Никогда, – ответила Оксана, – несмотря на потерю памяти она мне всегда казалась более чем здравомыслящим человеком.

– Может это стресс, за последний год столько переживаний, – предположил Красавчик.

– Возможно, у нас такой тяжёлый год был, а ведь всё в основном на ней. А ведь у неё ещё и дети.

– Девочки на неё похожи, такие же красавицы, – невпопад заметил Женя, а потом вернулся к обсуждению проблемы, – давай завтра созвонимся с ней с утра. Если будет как сегодня, то, наверно, я вызову скорую помощь. Не представляю правда, что им говорить. Я приеду к ней и посижу с девочками, пока родители Светланы их не заберут.

– Как ты их известишь?

– Я думаю девчонка знают телефон своих бабушки с дедушкой.

– Скорее всего ты прав, – ответила Оксана и добавила, – может мне никуда не ездить.

– Ты можешь ей чем-то помочь?

– Вряд ли?

– Тогда смысл отменять поездку.

Дальше они шли молча почти до самого метро. Уже у самого входа договорились завтра перед отлётом Оксаны созвониться.

Обман

На следующее утро Светлана проснулась совершенно разбитая, как будто по ней всю ночь каток ездил. Встала очень рано, девочки ещё спали, несмотря на то, что по выходным они обычно встают не свет ни заря. Принимая душ, Светлана вспоминала прошлый вечер, стараясь отодвигать от себя видение, чтобы не дай бог больше его вовлечься в него и не увидеть этот кошмар заново. Она помнила, что Женя заверил её, что никуда не поедет, однако на душе было по-прежнему неспокойно.

– Мама, ты как? – спросила Оля. Она стояла около ванной, ожидая мать.

– Хорошо, – ответила Светлана, на самом деле думая, что вовсе не хорошо. Спутницы последних недель, напряжение и тревога, никуда не ушли. Сегодня ей не удастся остаться наедине с собой, чтобы ещё раз всё обдумать, вчера днём позвонил свёкр и сказал, что свекровь приболела. Она всё равно хотела идти гулять с внучками, но он настоял, чтобы она отлежалась. Сейчас Светлана пожалела, что так произошло. Девочки не дадут ей поразмышлять. «А может это и хорошо, я немного приду в себя, – думала Светлана, – в конце концов впереди ещё неделя?»

Светлана запретила себе сегодня думать о Жене, и когда невольно возвращалась мыслями к трагедии, которая может произойти, тут же одёргивала себя, сегодня она мама и занимается своими детьми.

Утром звонила Оксана, спрашивала, как она, интересовалась, не нужна ли она Светлане. Испугавшись, что Оксана отменит поездку, Светлана заверила ту, что с ней всё отлично. Она уже начала понимать, что ни Оксана, ни Женя ей скорее всего не поверили.

«Привлечь Оксану в союзники не получится, так что в её присутствие нет необходимости», – думала она, уверяя подругу, что с ней всё отлично и пусть да едет и наслаждается Италией. Светлана постаралась побыстрее свернуть разговор, сославшись на занятость и то, что она с девочками уже буквально стоит на пороге, у них грандиозные планы на сегодня.

Оксана улетела отдыхать. Женя в течение следующей недели или заезжал в салон, или звонил Светлане. Первые два дня она не вспоминала о том, что произошло в пятницу. Женя стал успокаиваться, решив, что это был просто приступ. Однако в среду Светлана его спросила, как бы между делом:

– Билет сдал?

Вздрогнув от неожиданности Красавчик хотел было спросить: «Какой билет?», но быстро понял о чём речь:

– Конечно сдал, ещё в субботу, – соврал он.

У Светланы не было больше причин снова заводить этот разговор. Она поверила Жене, хотя тревога никуда не ушла. Она пыталась разобраться, почему её не отпускает, но так и не смогла. Да ещё и дел навалилось. Она же осталась одна руководить салоном. Приходилось не только свои обязанности выполнять, но и взять на себя некоторые Оксанины. Будь она не так занята, может она и докопалась бы, почему беспокойство мало того, что не прошло, но даже не стихает, но свободного времени не было.

Последний раз Женя позвонил Светлане в пятницу. Раз не было Оксаны, то пятничные встречи они отменили, пока снова все не соберутся в городе. Женя спрашивал, как дела у Светланы, она отшутилась, со вчерашнего дня она ничего не изменилось. Он сказал, что на недельку свалит с друзьями на рыбалку под Астрахань. Он соврал ей снова, а она ничего не почувствовала. Придумал, что раз отменил поездку в Африку, то решил присоединиться к друзьям. Неделя у Светланы выдалась тяжёлой, да и непроходящая тревога так измотала её, что она даже не заподозрила ничего.

Всю следующую неделю Светлана всё пыталась гнать от себя тревогу и беспокойство, связанные с Женей, но ничего не получалось. Уже накануне приезда Оксаны, она не выдержала, собрала мужество в кулак и решила вызвать видение про Женю, но ничего не увидела, она даже не смогла прокрутить то, самое первое «кино», которое увидела в клубе, хотя раньше ей это удавалось.

Последняя неделя перед отпуском была чуть легче двух предыдущих. Вот только чувство тревоги не пропадало, и Женя, как назло не выходил на связь. Когда Светлана поделилась с Оксаной беспокойством, что Жени нет уже вторую неделю, хотя на рыбалку он уехал всего на неделю, та заверила Светлану, что Женя звонил ей и сказал, что решил остаться с ребятами ещё на неделю.

Он действительно звонил Оксане, но перед отлётом, чтобы рассказать о том, что он придумал, чтобы оправдать своё отсутствие Светлане. Оксана должны была быть в курсе, что врать подруге. Они так хорошо придумали, как уберечь Светлану, как успокоить её, и ни одному из них не пришло в голову, что она может быть права и к ней надо было прислушаться.

В первую ночь на Мальте Светлане приснился кошмар. Она проснулась среди ночи в холодном поту, ей приснился сон, который полностью повторил видение про Женю. Некоторое время Светлана прибывала в жутком состоянии, ей хотелось куда-то бежать, и одновременно зарыться под одеяло с головой и плакать, или срочно позвонить Оксане и самое главное Красавчику. Узнать, как он. До утра она так и не уснула, даже несмотря на выпитое успокоительное.

На следующий день Светлана позвонила Жене, но телефон был недоступен, тогда она набрала Оксану. Та пыталась успокоить подругу, что Женя должен вернуться только в понедельник.

– Ну мало ли, сегодня последний день, отрываются, – успокаивала она подругу, – а может уже в самолёте, поэтому недоступен.

Оксана врала подруге, переживая за неё, и вовсе не думала, что беда подкралась к их другу.

С утра в понедельник начались занятия в школе английского. Сначала Светлана хотела купить обучение только для дочек, но потом поняла, что слоняться без дела четыре часа утомительно, лучше уж и себя занять, поэтому взяла курсы для всех, решила и свой английский подтянуть. Только после занятий она стала снова звонить Жене, а потом Оксане. Удивительно, но тревога, не покидавшая её так долго, бывшая её постоянной спутницей уже больше месяца, незаметно растворилась. Сейчас Светлана звонила друзьям скорее всё ещё находясь под впечатление от сна. Женя опять был недоступен. Оксана же ответила сразу. Она заверила Светлану, что у Жени всё хорошо, он звонил, сказал, что у него заказ и он по уши в работе. Оксана врала из лучших побуждений, чтобы не волновать подругу. Та же в свою очередь не могла рассказать ей про свой сон, зная как она отнесётся к этому. У Оксаны была ещё одна причина скрывать правду. Она думала, что когда вернётся Женя, то они смогут убедить Светлану, что та видела никакое не будущее, что это были галлюцинации, и Светлане надо серьёзно проверить голову, вдруг это последствия аварии.

После разговора Светлану отпустило, хоть в душе и образовалась вдруг какая-то дыра. Человек так легко находит объяснение всему, особенно когда хочет найти оправдание чему-то, порой придумывая невообразимые вещи. Вот и Светлана придумала объяснение, причём вполне правдоподобное: она так долго жила с тревогой, что когда та пропала, ей стало казаться, что на этом месте дыра.

Английский и время с девочками после занятий, экскурсии и прогулки, море и домашние задания отвлекли Светлану от ужаса, который больше, к счастью, не возвращался. Лишь вернувшись домой она узнала страшную правду.

Страшная правда

В первый рабочий день после отпуска Светлана приехала в салон и застала зарёванную Оксану. Засосало под ложечкой, снова накрыло знакомой тревогой, замешанной на животном ужасе. У неё невольно начали подкашиваться ноги. Она сразу вспомнила ночной кошмар, который был на Мальте.

– Женя? – едва слышно проговорила она, не желая верить жуткой догадке.

В ответ Оксана только кивнула, старательно пряча глаза.

Светлана схватила её за запястье. Она уже знала, что ей не нужны будут объяснения, она и так всё увидит. Оксана, едва Светлана взяла её за руку, подняла на неё глаза, но Светлана этого уже не видела. Перед её взором проносилась череда картинок. Вот Оксана с Женей выходят из её дома. Вот договариваются об обмане, переживая за неё. Вот созваниваются перед отъездом Жени…

«Хорошо, что они меня в психушку не сдали», – грустно подумала Светлана, поняв, что и такие мысли были у её друзей.

Между тем калейдоскоп картинок продолжался. Оксана разыскивает Женю по всем возможным знакомым, звонит всем кто хоть немного знал его, чтобы узнать не выходил ли он на связь. В конце концов ей удаётся выйти на какой-то контакт организаторов поездки. Вот от них она уже узнаёт, что всю их группу похитили с целью получить выкуп. Одного из организаторов поездки убили сразу же во время похищения. Ещё одного человека, чтобы заставить остальных выполнять их требования, чтобы не артачились. Остальных принудили связать с родственниками, чтобы назначить сумму выкупа, а чтобы требование было убедительным, вместе с электронным письмом отправили видео, в котором убивают одного из заложников. Того, кто не был богатым и не мог заплатить выкуп.

Оксана смотрела на Светлану, на её затуманенный взор. Только сейчас до неё дошло, что та действительно может видеть.

– Мы не поверили тебе, – с ужасом сказала она, поражённая тем, что они с Женей натворили. Она закрыла рот рукой, а слёзы с новой силой хлынули у неё из глаз.

Взор Светланы прояснился. Она с грустью смотрела на Оксану. Выпустив руку подруги, она повернулась и не говоря ни слова ушла.

Это уже второй раз, когда она не смогла помочь своему другу. От бессилья и несправедливости хотелось кричать на весь мир. Ей хотелось уйти, спрятаться, найти какую-то нору, в которую забиться, чтобы пережить это горе. Сейчас она не могла никого видеть, ни с кем говорить, и меньше всего ей хотелось видеть Оксану. Она понимала, что та нуждалась сейчас в ней, в помощи и поддержке, но и сама Светлана нуждалась в этом. Ей сложно было признать, что они с Оксаной должны разделить вину за смерть Жени. И не понятно, кто из них был больше виноват.

Целый день она бродила по улицам, то мысленно начиная винить Оксану за то, что та обманула её. То споря с самой собой, что и сам Женя виноват ничуть не меньше их. Она же всё сказала ему, почему же он не поверил ей, обманул её и всё-таки поехал туда? Светлана пыталась убедить себя, что она ничего больше не смогла бы сделать, но продолжала ругать себя, что не вызвала видение раньше, что упустила несколько возможностей. Узнай она всё раньше, у неё бы было время, чтобы придумать, как задержать Женю. В какой-то момент она подумала, что в конце концов, она могла бы запереть его у себя дома, вплоть до того, что приковать наручниками к батарее. К вечеру, совершенно измученная разными мыслями, она наконец сказала себе, что если бы у неё вовсе не было бы дара, то она бы и не узнала о грядущей беде, а значит ничьей вины, ни её самой, ни Оксаны, ни Жени нет в том, что случилось. Это было слабое утешение, но единственное, за которое она ухватилась, чтобы действительно не сойти с ума, от навалившегося на неё горя.

Больше Светлана с Оксаной никогда не говорили о Жене. Это не сговариваясь стало для них запретной темой. Каждая ещё долго переживала эту трагедию в одиночестве. Даже нового фотографа не стали искать, не могли. Как память о Жене в салоне остались его работы, развешанные по стенам. Раньше девушки думали, что будут периодически менять экспозицию, но сейчас не сговариваясь решили оставить в память о друге его работы навсегда, хотя они и были тяжёлым напоминанием.

Лишь в середине сентября одна из девушек-фотографов, что продолжала пользоваться их салоном, как фотостудией, предложила им сделать фотографии новых моделей Оксаны, чтобы обновить, вернее дополнить каталог предлагаемой одежды для собак. Она и стала тем фотографом, услугами которого они стали теперь пользоваться.

Трагедия с Красавчиком легла чёрной тенью между подругами, от былых душевных отношений не осталось и следа. Теперь девушки общались только по рабочим вопросам

Не получается вспомнить, значит надо узнать

В конце лета, когда боль утраты немного притупилась. Светлана теперь могла вспоминать Женю, пусть и с грустью, но без слёз, которые до этого начинали течь сами собой. Её перестало захлёстывать чувство вины, которое не давало вспомнить приятные моменты их общения. Теперь она перебирала в памяти светлые и добрые воспоминания, связанные с Красавчиком.

С Оксаной же они продолжали отдалять друг от друга. Светлане казалось, что это усиливается с каждым днём. Они иногда даже рабочие вопросы не обсуждали, а отправляли друг другу сообщения или писали записки. Светлана заметила ещё сразу после трагедии с Женей, что Оксана всячески избегает физического контакта с ней. Теперь та тщательно следит, чтобы даже случайно не прикоснуться к Светлане. Возможно, она боялась, что Светлана сможет узнать, «увидеть», что-то такое, что той хотелось скрыть, а может она боялась узнать будущее. Предпочитала лучше не знать вовсе, чем узнать что-то страшное. Они больше не рассказывали друг другу о своих личных планах. Вернее Светлана как-то попыталась, но Оксана быстро свернула разговор. Сама же она на личные темы разговоров не заводила. Когда первая боль притупилась, Светлана попыталась наладить если и не прежние отношения, то хотя бы улучшить то, что было сейчас, но Оксана на контакт не шла. Девушки больше не делились друг с другом сомнениями, не просили совета друг у друга, даже если это касалось работы. Светлана знала, что у Оксаны появился молодой человек, видела, как он несколько раз встречал ту в конце рабочего дня у салона, но кто он она не знала. Более того, если Оксана болтала с другими сотрудниками на личные темы, а в комнату входила Светлана, то она сразу прекращала разговор.

Светлана знала, что если она очень захочет, то сможет воспользоваться даром и посмотреть, что с Оксаной. Ей же удавалось посмотреть что с её родными и близкими. Оксана тоже была для неё таким близким человеком совсем недавно. Светлана не сомневалась, что смогла бы воспользоваться даром и не прикасаясь к Оксане. Она даже собралась это сделать, чтобы посмотреть, что сулят новые отношения её подруге, но отказалась от этой мысли. Она вдруг поняла, что как бы она не переживала за Оксану, та не хочет ничего знать. После беды с Женей она старалась как можно реже прибегать к дару сознательно. Да и случайных видений почти не стало, она тщательно следила, чтобы не дотронуться до людей случайно. В последнее время она пользовалась даром только для бизнеса, и крайне редко проверяла не грозят ли какие напасти её родным и близким.

В один из последних дней лета, Светлана сидела вечером дома в своей гостиной на диване. Девочки были последние дни на даче. Она планировала забрать их в эти выходные. Светлана сидела и размышляла, что ей делать дальше. Её тяготили отношения с Оксаной, которые только ухудшались с каждым днём. Светлана уже подумывала не отдать ли той бизнес полностью, а самой остаться только учредителем. Получать раз в квартал свой бонус и больше не встречаться с Оксаной. Самой же озадачиться тем, чем заниматься дальше, придумать себе какое-нибудь занятие по душе, которое будет ещё и доход приносить. Правда пока ничего не приходило на ум, возможно только поэтому она и не разрывала отношений с Оксаной окончательно. Возможно, где-то в глубине души жила надежда вернуть прежние теплые отношения с подругой.

«Да, смерть Жени, отняла у нас не только его, но и друг друга», – с грустью подумала она и невольно вспомнила Красавчика, как улыбался, почти всё время, каким он был лёгким в общении, какие отличные фотографии делал, как он болел душой за из салон, хоть и не был полноправным владельцем, скорее добровольным помощником.

На память пришёл тот случай, когда они готовили статью о салоне. Женя принёс фотографии, которые нечаянно рассыпались. Это воспоминание натолкнуло её на другое воспоминание. Из-за трагедии с Красавчиком она совсем забыла о том, что когда увидела эти рассыпавшиеся фотографии начала вспоминать то, что было до аварии. Сейчас вспомнив об этом, Светлана постаралась вызвать в памяти то воспоминание и вдруг отчётливо услышала голос мужа: «Что это? Ты мне можешь объяснить что это?» Именно с такими словами он швырнул ей на колени фотографии, на который она была с каким-то мужчиной.

«Чёрт! Кто же этот мужчина?» – подумала Светлана. Он был на фотографиях, что всплыли в памяти. Он был на тех фотографиях, что остались в сейфе. Правда на тех из сейфа не было Светланы. Смутно возник образ этого мужчины, но объёмный, а не плоский, как на фото. Светлане показалось, что она видела его, возможно даже знала, но не близко. Так знакомы с коллегой, которого пару раз видела в офисе, или студентом с одного потока, с которым были общие семинары раз в месяц.

«Логично, – ответила она себе на не заданный вопрос, – что если мы встречались, то я должна его знать».

Простая мысль, которая почему ей до сих пор не приходила в голову, вдруг поразила её: «Если мы встречались, то я должна хорошо его знать. Не должно быть ощущения, что где-то когда-то видела. Даже если не всплывают какие-то моменты в памяти, то образ должен быть не смутным, а более-менее чётким. А я точно никаких деталей об этом мужчине не помню». Светлана не помнила этого мужчину так, как должна была помнить, если бы они были близки. Мужа она тоже не помнит. Однако если образ мужа, хоть и замутнённый, и какими-то фрагментами вспоминается, то этого мужчину она не помнит вообще. Не может вызвать его в памяти, хотя бы так же, как и мужа. А ещё не даёт покоя ощущение какой-то неправильности, когда она вспоминает этот момент с фотографиями. Светлана снова попыталась вспомнить, что тогда происходило, как на неё кричит Сергей, как разлетаются фотографии.

«Что я тогда чувствовала? Какие были мысли?» – задала она себе вопросы. Она пытала ухватить эмоции: испуг, страх, что поймана с поличным, что надо как-то выкручиваться теперь, ужас от того, что последует дальше. Нет. Ничего такого. Это она сейчас, рассуждая, что если бы у неё был любовник, то она скорее всего испытала бы такие чувства и эмоции, пытается их воссоздать, нащупать, что они тогда были. Но ничего не может их вспомнить, скорее всего их тогда не было.

«Что за ерунда!» – Светлана вдруг отчётливо вспомнила, что именно это она тогда и подумала. В тот момент, когда рассыпались фотографии и она увидела себя с каким-то мужчиной у неё было только непонимание, что это такое, как такое может быть, ерунда какая-то.

«Каким-то?! Я подумала тогда каким-то мужчиной, – внезапно поймала она ключевое слово Светлана, – то есть я не знала его, он не был моим любовником. Я не подумала тогда с … не знаю как там его имя, а уж имя-то любовника я бы знала. Какой-то мужчина – это же точно незнакомый».

Светлана испытала огромную радость. Ей претила сама мысль, что она изменяла мужу, она презирала саму себя и не могла понять, как так получилось, почему она не ушла от Сергея, а что-то делала тайно, за его спиной – это было мерзко. Осознать же, что это всё неправда, что никакой измены так и не было, стало настоящим облегчением для неё. Тяжело осознавать, что ты не такой, как думаешь о себе, куда хуже. Убедиться же в том, что нет, с тобой всё в порядке – по-настоящему здорово, это как снова обрести свою целостность.

Больше, как не старалась Светлана, она не могла ничего вспомнить. Успокаивало одно, теперь она точно знала, что не изменяла мужу, однако этого «какого-то мужчину» она точно видела не только на фотографиях. Ещё Светлана вдруг поняла, что может спокойно посмотреть теперь в глаза свёкру и свекрови. Ей даже захотелось поговорить с Полиной Кузьминичной, расспросить её о Сергее, может быть это поможет ей вспомнить ещё что-то.

Мысленно Светлана поблагодарила Женю, ведь именно он помог ей начать вспоминать:

«Спасибо тебе дружище за прощальный подарок! В знак признательности тебе, я вспомню. Всё вспомню!» – пообещала она скорее себе и образу другу в своей голове. Внезапно пришло решение: «Если вспомнить сложно, я же могу узнать, во всяком случае попытаться!»

Светлана направилась в библиотеку. Она залезла в сейф, из которого выудила папку с отчетами от детективного агентства, в ней же был и договор с ним. Она сунула его в эту папку на всякий случай. Когда она решила продать стол, чтобы убрать его из этой комнаты, она помимо договора только блокноты с записями сунула в сейф, хоть и не понимала в них ничего, все остальные же документы из ящика стола выкинула.

Сейчас Светлана ещё раз внимательно прочитала все документы, пытаясь найти в них какие-то зацепки, хоть что-то, что натолкнёт её на воспоминания, или, на худой конец, на какие-то идеи.

Имени объекта, за которым следили не было, а это был именно этот «какой-то мужчина», в чём Светлана не сомневалась, зато было название детективного агентства. Никаких воспоминаний не появилось. Зацепок же… Светлана решила начать с детективного агентства. Не факт, что через три года они вспомнят о своём заказчике и выполняемой для него работе, но попробовать стоит. Вдруг у них есть какой-нибудь электронный архив. Пока это была единственная возможность что-то разузнать.

«Во всяком случае попробовать стоит», – приободрила она сама себя.

На следующий день с утра она поехала в детективное агентство. Уже по дороге она подумала, что если агентства и след простыл, закрылись и едет она зря. К счастью агентство работало. Более того, когда она стала рассказывать, кто она, кто был их заказчиком, её мужа с легкостью вспомнили. Она сразу сказала, что они с мужем попали в аварию, он погиб, а она потеряла память. Объяснила, немного приврав, что только на днях разобрала документы и странные фотографии, и хотела бы, чтобы ей объяснили, за кем следил её муж. Сослалась на то, что хочет узнать о нём больше, возможно, сможет вспомнить его. Ещё добавила, что не уверена, что авария была несчастным случаем, и хоть у неё и нет никаких фактов указывающих на это напрямую, но какое-то беспокойство не даёт ей смириться.

Пётр Исаевич, так звали детектива, который сотрудничал с Сергеем, хорошо запомнил его. Оказалось, что Сергей внёс довольно крупную сумму предоплаты, всю её не успели истратить, а клиент пропал. Они даже стали разыскивать его по своим каналам и узнали, что он погиб в автомобильной аварии.

– Деньги хотите получить? – со слабо угадываемым сожалением спросил Пётр Исаевич. Это был пожилой мужчина, скорее всего уже давно на пенсии по возрасту. С довольно густой полуседой шевелюрой и не менее роскошными тоже подёрнутыми сединой усами. Лицо было испещрено глубокими морщинами.

– Да не нужны мне деньги, – махнула рукой Светлана, – я хочу знать за кем следил мой муж.

– За своим компаньоном, – с некоторым облегчением в голосе тут же ответил детектив.

– Компаньоном… – протянула Светлана, – простите, у меня же потеря памяти, я мужа почти не помню, а про его работу и компаньона тем более, вообще абсолютно ничего.

– У них была небольшая IT-компания, но она стала набирать вес, доход стал увеличиваться, – неспешно стал рассказывать Пётр Исаевич, – Сергей Николаевич стал подозревать, что партнёр стал что-то мутить. Пока компания стоила мало, всё было хорошо. Но как только цена её возросла, что-то там у них произошло. Ваш супруг решил перестраховаться или же вовремя узнать о грядущих неприятностях, если компаньон за его спиной ведёт какую-то игру. Не могу сейчас вспомнить имя компаньона, если хотите, подниму документы и посмотрю, как его звали и что мы успели выяснить. Насколько я помню, мы не успели ещё сделать каких-то выводов, неопровержимых доказательств не было, но то, что какая-то игра велась, похоже ваш супруг был прав. Мне кажется, что даже сохранили последние сведения, которые ещё не успели сообщить вашему мужу.

– Поднимите документы, всё что можете расскажите, – ответила Светлана, а потом добавила, – вы сами следили за этим компаньоном мужа, сами фотографии делали?

– Господь с вами барышня, у меня есть куда более важные дела, чем по кустам с фотоаппаратом скакать, да и не гожусь я уже для такой работы, – сказал он с усмешкой, видимо, представив себя с фотоаппаратом в кустах, – для такой мелочи, как слежка и фотографии у меня есть помощники.

Говоря это, Пётр Исаевич направился к шкафу с папками и стал ковыряться, выискивая полку с папками за нужный год, а затем выбирая ту, где информация на нужного клиента.

«Надо же в бумажном виде», – удивилась Светлана. Это действительно было странно в мире цифровых технологий.

«Может так было надёжнее, данные никуда не просочатся?» – предположила она, оправдывая странность бумажных документов.

– Вот, Гаврилов Илья Павлович, тысяча девятьсот семьдесят восьмого года рождения. Могу вам и адрес дать, но точно знаю, что он там не проживает.

– А где проживает знаете? – спросила Светлана.

– В тюрьме он проживает, – сурово ответил детектив.

– Он что-то натворил? – поинтересовалась Светлана.

– Да, убил человека.

– Что!?

– Это не имеет отношения к вашей семье. Так посмотрим, что же мы успели выяснить. Ага…

Детектив погрузился в изучение какого-то документа, состоящего из двух скреплённых листков. Видимо, начав читать, он вспомнил, потому как второй лист лишь пробежал глазами. Отложив бумаги, он сообщил:

– Мы выяснили, что у Гаврилова есть большой карточный долг. Даже продав всё своё имущество он не смог его погасить. Там ещё и проценты начали капать. Единственный выход погасить полностью долг со всеми процентами – это продать их совместную с Сергеем Николаевичем фирму. Если бы он продал только свою долю вашему супругу, ему бы всё равно не хватило денег. Мы так и не выяснили, как он собирался завладеть всей фирмой. Смерть вашего супруга пришлась ему очень кстати. Он тут же продал фирму, покупатель у него уже был. Выплатил долг и у него даже что-то осталось. Но вся эта история ничему его не научила, он тут же пошёл играть снова, и всё проиграл. Опять залез в долг, – детектив махнул рукой, как бы говоря насколько пропащим был этот Гаврилов, –когда пришли выбивать из него новый долг, он защищаясь убил одного из вышибал.

– То есть, если бы Сергей не погиб, этот Гаврилов каким-то образом отжал у него компанию?

– Да.

– Подождите, но ведь после смерти Сергея его доля должна была перейти мне и дочкам.

– Не обязательно, только в том случае, если это было оговорено в уставных документах и было составлено завещание. Иногда в уставных документах оговаривается, что доля переходит в равных пропорциях остальным учредителям компании. И даже не всегда выплачивается компенсация семье умершего учредителя. Честно говоря, не знаю, как было в вашем случае.

Светлана подумала, что теперь в любом случае уже не важно, вряд ли она сможет хоть что-то получить с сидящего в тюрьме.

– Вы успели рассказать Сергею о карточном долге? О том, что он прав подозревая Гаврилова? Что тот хочет отнять у него компанию?

– Нет, не успел, – увидев непонимание в глазах Светланы, он пояснил, – собрать все факты воедино и сопоставить мы смогли, когда уже было поздно. Всё это наконец собралось воедино, когда уже некому было сообщать.

Немного помолчав, переваривая полученную информацию, Светлана вспомнила, что ещё хотела узнать:

– Я вспомнила, что перед аварией муж мне показывал фотографии, на которых я была рядом с Гавриловым. Эти фотографии. Это какая-то ерунда, понимаете? На первый взгляд … складывается впечатление, что мы знакомы, – сбивчиво объясняла Светлана, – более того, можно решить, что мы с Гавриловым любовники. Но уверяю вас это не так.

Переведя дух она продолжила:

– Я допускаю, что видела его, раз он компаньон моего мужа, но не более того. Мы точно не были близко знакомы. Не уверена, что хоть раз разговаривала с ним.

– Вот такие фотографии? – спросил детектив, кинув на стол десяток фотографий, которые он доставал из конверта, пока Светлана рассказывала.

На этих снимках, что достал детектив, были похожие сюжеты, подобные тем, что она уже видела: они выходят вместе из кафе, стоят рядом с подъездом её работы, правда отвернувшись друг от друга и чуть поодаль, Гаврилов открывает ей дверь какого-то магазина, пропуская её вперёд, а вот они идут по улице, но опять не рядом, а он чуть позади.

– Ну да, такие же, эти как будто под копирку сделаны. Я бы даже решила, что это копии, но одежда другая, погода.

Детектив забрал фотографии и стал внимательно рассматривать.

– А ведь среди них, – он помахал пачкой фото, что держал в руках, – нет ни одной, где бы была очевидна близость.

Он снова стал перебирать фотографии, хмурясь:

– Ни поцелуев, ни объятий. Вы даже идёте не рядом, ни под ручку, ни за ручку – медленно, рассматривая фотографии, протянул он.

Светлане не приходила в голову эта мысль. Детектив же продолжил, говоря по-прежнему медленно, то ли обдумывая каждое слово, то ли какую-то мысль, внезапно зародившуюся у него:

– Такие фото можно было бы снять просто на улице, с вообще незнакомыми людьми, которые совершенно случайно оказались рядом.

– В заблуждение вводит, вернее создаёт уверенность в том, что у вас роман то, что фотографий много. Количество перевешивает качество, – добавил он, как бы подведя итог своим размышлениям.

– Ээээ…

– Не понимаете?

– Нет, – в замешательстве ответила Светлана.

– Смотрите, у нас есть фотография, где вы рядом – это случайность, – выбрал из пачки одну из фотографий детектив и положил её на стол перед Светланой.

– Есть ещё одна, где вы тоже вместе, но это ерунда, совпадение, – Пётр Исаевич положил вторую фотографию перед Светланой.

– Есть третья, а это уже похоже на закономерность, – выкладывая третью фотографию сказал детектив.

– А теперь, – продолжил он выкладывать оставшиеся фотографии, – это уже выглядит, как неопровержимый факт. Но!

–…

– Посмотрите вот на это фото, – детектив чуть подвинул его к ней из общего ряда, что разложил, – видите он идёт чуть позади вас. Вы вообще могли не знать, что он рядом с вами. Но на общем фоне, – он обвёл рукой все фотографии и замолчал, позволяя ей самой сделать вывод.

– Точно!

– А вот на этой он вам дверь открывает, – показал ей детектив другую фотографию, – часто мужчины придерживают дверь, чтобы пропустить вас?

– Ну… бывает конечно.

– Вот! – он поднял вверх указательный палец, как бы отмечая этот факт, – вы даже не обращаете внимание на это. Вы смотрите на того, кто это придержал вам дверь?

– Да не всегда, мельком. Скажу спасибо и могу даже не посмотреть на человека.

– Вот именно, вы могли даже не знать, что он постоянно, а складывается именно такое впечатление – постоянно, рядом с вами.

Светлана задумалась.

– Была одна фотография, на которой я стояла и разговаривала с ним, а в руках у меня были цветы.

Детектив развёл руками, никак не прокомментировав.

– Знаете, зародилось у меня одно соображение, думаю вы уже догадываетесь, но вслух пока не скажу.

Светлана посмотрела на него, ожидая, что может он передумает. Однако Пётр Исаевич продолжил:

– По-хорошему, я вашей семье должен вернуть неистраченные остатки денег, поэтому…

Чуть помедлив детектив продолжил:

– Знаете что, оставьте мне телефон и дайте неделю, хочу кое-что уточнить, а потом позвоню и доложу, что узнал.

Увидев недоверие, написанное у неё на лице добавил:

– Хочу перестраховаться, сначала всё проверить, потом говорить.

Позвонил Пётр Исаевич не через неделю, а раньше.

– Здравствуйте, Светлана!

– Здравствуйте, Пётр Исаевич! Чем порадуете?

– К сожалению, не порадую. Подтвердилась моя догадка, и она совсем не радостная. До конца всей правды мы уже скорее всего не узнаем, но многое теперь становится понятным.

– И что же?

– Я заподозрил, что фотографии постановочные, специально сделаны, чтобы создать иллюзию, что у вас с Гавриловым были отношения.

Он снова сделал паузу. Светлана молчала, ожидая продолжения. Она ещё в прошлый раз догадалась, когда детектив раскладывал перед ней фотографии, что с ними что-то не так, что они обманывают, но сама не могла найти объяснение созданной ими иллюзии.

– Я нашёл того, кто тогда следил за Гавриловым и делал фотографии. У меня в тот момент было сразу несколько заказов в работе, своих людей не хватало, и я взял в помощники троих студентов юридического вуза. Двои из них отлично сработали тогда, и я даже после обращался к их услугам, но это к делу не относится, – прервал он сам себя, – а вот третий в один день просто слился внезапно и даже за гонораром не приехал. Это странно, студентам же нужны деньги, но мне тогда было не до того, запарка была и я плюнул и не стал ничего выяснять. А оказалось, вон спустя сколько лет пришлось, – он опять ушёл в сторону от разговора.

Снова пауза. Светлана вдруг начала нервничать, предвкушая то, что услышит.

– Я нашёл его. Удалось мне его убедить всё рассказать.

Светлане уже хотелось начать его подгонять, когда детектив наконец перешёл к делу:

– Гаврилов довольно быстро обнаружил, что за ним следят. Видимо, он был постоянно начеку, так как боялся, что к нему придут выбивать долги. Олег же, это тот парень-студент, хоть и был осторожен, но слежкой-то профессионально никогда не занимался. В общем его вычислили, и даже по морде он получил, Гаврилов пытался узнать, кто он, зачем следит, кто подослал. Когда же он понял, что может извлечь выгоду, что эта слежка ему на руку, то перекупил парня, вернее посулил большие деньги в случае успеха. Кинул потом, конечно же.

Вздохнув, детектив перешёл к самому главному:

– Я оказался прав, все фотографии, где вы вместе – постановочные. Они следили за вами и специально делали кадры так, чтобы оба – вы и Гаврилов оказались в кадре рядом. Специально ловили такие моменты, подгадывали их.

– Помните, вы говорили про фото с цветами, которое казалось таким очевидным доказательством? – вдруг спросил Пётр Исаевич.

– Конечно, – Светлана как раз думала о нём, оно-то вовсе не было похоже на постановочное.

– Олег тоже про него вспомнил, сказал, что это было настоящей удачей. Вышли в обед в цветочный магазин. Вот тут-то они вас и подловили. На фото складывается впечатление, что Гаврилов вам подарил цветы, а на деле, вы купили их сами, видимо, в подарок кому-то на работе.

– Боже мой! – невольно воскликнула Светлана.

– Да, – как бы согласился с ней детектив, – ну вот. После того, как Олег отдал мне последнюю партию фотографий, он пропал. Он объяснил мне почему. На следующий день, он снова приехал к вашей работе, но вы не появились, и Гаврилов тоже. Заподозрив неладное, он попытался узнать в чём дело и выяснил, что вы с мужем попали в аварию. Струхнул, решил что его могут обвинить из-за фотографий, поэтому больше и не показывался в агентстве.

– Вы думаете у Гаврилова изначально была ставка на фотографии?

– Нет, думаю, он просто решил использовать подвернувшийся шанс. И, к сожалению, ему повезло. Вы ведь в аварию попали после того, как я передал вашему мужу очередную партию фотографий. Олег сказал, что они несколько недель следили за вами, делали эти фотографии наряду с другими, где Гаврилов один. Фотографии с вами они откладывали, пока не собралась целая пачка, вот их-то и выдали за фото сделанные за одну неделю.

– Какой мерзавец!

– Да уж. И я хорош, пропустил это. Простите меня, если сможете.

– Да что уж теперь, а потом, думаю, вам даже в голову не могло прийти, что фотографии фальшивка. Вы же не знали меня. Значит даже не догадывались, что за женщина на этих фотографиях.

– Не знал, а мог бы и узнать, как выглядит жена клиента. Глядишь тогда перепроверил бы, прежде чем отдавать фотографии Сергею Николаевичу. Сам бы последил и вскрыл обман.

– Что уж теперь, – снова грустно повторила Светлана, понимая, даже сквозь поднимающуюся злость на детектива, что сейчас уже ничего не исправишь и злостью ничего не исправить, разве что обвинить старика-детектива.

– Спасибо, что рассказали мне всё это. Как знать, возможно, это поможет мне вспомнить, что было до аварии, – добавила она.

Попрощавшись с детективом Светлана долго пребывала в состоянии прострации. С одной стороны, она теперь точно знала, что её вины в аварии не было. С другой стороны, даже реши она мстить, она не смогла бы наказать истинного виновного, ведь он и так уже был наказан – сидел в тюрьме. А мужа теперь уже не вернёшь.

«Ладно, я его не помню, поэтому даже не ощущаю, что потеряла, – думала она, – а вот девочек эти гады лишили отца!» В какой-то момент злость взяла верх и Светлана избила диванную подушку, а после этого сидела и плакала. Теперь она знала правду, однако облегчения это не принесло, пожалуй даже появилась злость. И она по-прежнему не помнила мужа. В этом была какая-то несправедливость, он не заслужил того, чтобы не помнить его. Его подло обманули, и в аварию они попали скорее всего из-за того, что он был на взводе. Она должна была вспомнить Сергея, и то, что произошло в тот злополучный день аварии.

Светлане остро надо было с кем-то поделиться. Раньше у неё были Оксана и Женя, она могла бы им всё это рассказать. Но теперь они с Оксаной отдалились настолько, что она не представляла, как вообще завести с ней разговор на эту тему. Светлана даже подумала, не позвонить ли Раисе, но отбросила эту мысль, поняв, что откровенничать с Раисой абсолютно не хочется.

На следующий день с утра она поехала в салон, где было назначено несколько встреч до обеда. Решение по результатам этих встреч надо было принимать вместе, поэтому Оксана уже ждала её. Они сидели в её кабинете и молчали, представитель поставщика, с кем надо было заключить договор, отобрать ткани, договориться о ценах, запаздывал.

Внезапно Светлану прорвало и она, сбивчиво и путаясь, вылила на Оксану всё то, что узнала от детектива.

– А спустя какое-то время после аварии я вдруг обнаружила, что у меня появился этот чёртов дар, – закончила она свой рассказ, – сначала думала, что это компенсация за то, что я не помню мужа, а теперь даже не знаю, больше это похоже на какое-то изощрённое проклятие.

– Они сфабриковали фотографии так, чтобы казалось, будто ты изменяешь мужу? – резюмировала Оксана глядя на неё расширенными глазами

– Да.

– Боже мой, какие гады! И твой Сергей поверил? – было видно как девушку охватывает гнев на сотворённую несправедливость.

– Ты бы видела эти фотографии. Представь фотографий двадцать, а то и больше, и на всех я вместе с этим Гавриловым рядом. А та фотография с цветами, так вообще сомнений не вызывает.

– Какая фотография с цветами? – не поняла Оксана.

Светлана так торопилась выплеснуть из себя всё, что какие-то детали упустила, и про фотографии с цвета вообще забыла рассказать. Пришлось снова вернуться к рассказу и подробно рассказать про ту злополучную фотографию с цветами.

– Вот паразиты, и ведь действительно, в голову не придёт, что это всё обман. Ловко как провернули, – сказала Оксана, стукнув кулачком по столу. А потом она подошла к Светлане и обхватила её руками, прижав к себе. Оксана гладила её по голове, как маленькую девочку, которую успокаивают, когда она плачет.

– Бедная ты моя девочка, сколько же тебе пришлось пережить.

– Может это и хорошо, что я не помню, что говорил мне муж, когда увидел эти фотографии. Но теперь я чувствую, что должна вспомнить.

– А дар свой применить не можешь? – спросила Оксана, чуть отстраняясь, чтобы заглянуть в глаза подруге.

– Он не работает для меня самой. Про других людей могу видеть, про себя ничего.

– Действительно дурацкий дар.

– Не хочу его, – в сердцах сказала Светлана.

– Погоди немножко, поставщики сегодня уедут, тогда откажешься, – постаралась пошутить Оксана.

Та стена, что возникла между ними и становилась толще с каждым днем пропала. Видимо, каждой из них нужно было время справиться с горем в одиночестве, и то же время им обеим не хватало друг друга, поэтому, когда появился шанс вернуться к дружбе, они не упустили его, ведь каждой не хватало их прежних отношений.

Случайная встреча

Сегодня Светлана решила не ходить на работу. Иногда она позволяла себе полениться. Крайне редко она устраивала себе такие «разгрузочные дни», своего рода лишний выходной. Учитывая, что порой ехать на встречи было необходимо именно в привычные всем выходные дни, то лишний выходной в будни на самом деле скорее был компенсацией за работу в выходные. Светлана устраивала себе дополнительные выходные когда чувствовала, что бесконечно устала, либо надо было сделать срочно какие-то личные домашние дела, или же, как сегодня, когда вдруг появлялось ощущение, эдакая внутренняя подсказка, что сегодня надо посвятить день себе.

Ездить в ателье ей приходилось далеко не каждый день. Там как раз всё было налажено и в её присутствии не было острой необходимости. Пожалуй, даже так, она по большей части ездила в ателье скорее ради того, чтобы пообщаться с Оксаной и девочками – работниками ателье или же если у неё была здесь назначена встреча. Конечно же, были у них и общие собрания, на которых подводили итоги, разрабатывали планы, ставили цели. Однако, наверно, половину времени Светлана тратила в разъездах. Треть того, что она делала лично можно было решить по телефону, Светлана же предпочитала личные встречи. Персонально она могла договориться быстрее, обговорить все детали более подробно. Сразу же посмотреть, если это было необходимо, какие-то материалы, например портфолио фотографа и тому подобное. При непосредственном контакте скорее можно было получить ожидаемый ответ и цену за услуги или товары. Иногда Светлане было нужно выбрать помещение для съёмок. Она убедилась, что и здесь лучше приехать и посмотреть лично, причём возможно даже не одной, а вместе с фотографом. Выбирать ткани они ездили вместе с Оксаной. Здесь у них было разделение обязанностей: Оксана выбирала ткани, Светлана заключала контракты, договаривалась о цене, умудрялась добиться скидки.

Отдельной темой были владельцы собак. Подчас с ними тоже надо было договариваться. Во-первых, когда они соглашались на съёмки своего питомца в костюмчиках Оксаны. Здесь появлялся прямо-таки райдер звезды. Требований, причём порой безумных, было, как правило, море. Во-вторых, крайне редко, но бывали случаи, когда заказчица была не довольна полученным изделием. Работники ателье довольно быстро вывели закономерность когда это случается. Чем дороже ткани выбирает заказчик, чем вычурнее и пантовее будет будущий костюмчик, тем больше шансов, что при получении заказа возникнут придирки, показное недовольство и тому подобное. Как правило вопрос решается предложением скидки. Но даже здесь не всё так просто. Сначала надо дать заказчику вовсю покуражиться, повыпендриваться, и вот только когда поток пантов начнёт сходить на нет, можно предлагать скидку. Светлане удавалось вовремя поймать тот момент, когда пора предлагать решение вопроса. Поначалу она пользовалась даром, чтобы почувствовать благоприятное время. Позже она стала безошибочно определять его и без обращения к дару. В общем ко всем приходилось искать подход и договариваться.

Иногда среди всей этой круговерти просто необходимо было взять тайм-аут и дать себе возможность полениться, вернее даже отдохнуть, чтобы на завтра с новыми силами и энергией браться за дела.

Заряжалась энергией Светлана по-разному. Иногда целый день валялась в кровати, пересматривая любимые фильмы. Иногда специально к такому дню готовила книжку, чтобы прочесть её махом за один день. А иногда, если погода была хорошей, уезжала за город: это могла быть и прогулка в лесу где можно было побыть в уединении и единении с природой, или же выбирала какую-нибудь красивую загородную усадьбу, как правило они тоже были окружены парками. Во втором случае наслаждение природой сопровождалось ещё и удовольствием от созерцания красивой архитектуры. Это служило своего рода ещё и зарядом креатива, помогало решить какие рабочие моменты, которые вдруг становились проблемами, никак не поддающимися решениями. Отдохнув и получив заряд прекрасного, Светлана, как правило, быстро находила решение для своих внезапно зависших задач.

Были и в черте города несколько любимых Светланой парков. Сюда она порой приходила гулять с дочками.

Сегодня Светлана решила поехать в парк около монастыря. Он был не очень большой, хотя по городским меркам, пожалуй его можно было назвать большим. В парке было два пруда. Один поменьше. Другой побольше, в центральной части парка и буквально заполонён утками. Всегда они тут жили, или же собрались сейчас, потому что подходило время к отлёту на юг, сложно было сказать. Рядом с большим прудом, с одной из его сторон, была детская площадка. Там было довольно шумно даже в будний день. Над водой звуки разносятся особенно далеко, поэтому вдоль всего большого пруда казалось довольно шумно. А может потому, что это была центральная часть парка. Светлана прошла к меньшему пруду, здесь было значительно меньше людей и куда более уединённо. Ей хотелось посидеть в тишине, насколько вообще была возможна тишина днём в городе полном людей, машин, легкого метро, и даже прогулочных теплоходов на реке, русло которой было неподалёку.

Пруд был рядом со стеной монастыря. Прямо под стеной вдоль пруда шла дорожка. С противоположной стороны тоже была дорожка, вдоль неё довольно часто, наверное, через два-три метра друг от друга, стояли скамейки. На одну из них и села Светлана. Можно было побыть в одиночестве, подумать о чём-то своём сокровенном, или наоборот ни о чём не думать, а просто сидеть, любуясь на пруд, в котором отражалась стена монастыря, голубое небо с небольшими белыми облачками и деревья, посаженные вдоль берега пруда. Сам парк оставался за спиной, не было видно простора, казалось, что находишься в каком-то не таком уж и большом пространстве. Этот эффект усиливался из-за стены монастыря, что была напротив. Она находилась настолько близко, что казалась огромной, чтобы увидеть её верх надо было забрать голову. Зато в пруду отражались её резные зубцы по краю стены.

В этом году бабье лето запоздало, только началось. В город вернулась теплая солнечная погода. Казалось, что солнца сейчас даже больше, чем было летом. Возможно это казалось за счёт того, что оно отражалось в каждом жёлтом листочке, которыми сейчас были украшены почти все деревья. Идя по парку к пруду, Светлана удивилась, как по-разному раскрасила осень деревья. Вот стоит клён, почти весь в ярко-ярко жёлтой листве. Кажется, что он сам светится, как солнышко. А рядом клён почти голый. Зато трава под ним, которая ещё зелёная, вся усыпана жёлтыми листьями. Они особенно выделяются под солнечными лучами, кажется что от земли идёт свечение. Под деревцем рядом всё красным-красно. Подняв глаза, Светлана увидела, что это рябина. Её листья покраснели настолько, что стали, пожалуй, даже вишнёвыми. За ними совсем не видно ягод, они слились по цвету с листвой. На земле, где листья клёна и рябины пересекаются как будто богатый ковёр из золота и пурпура. Жёлтые листья клёна под солнцем и на фоне вишнёвых листьев рябины выглядят золотыми.

«По-настоящему красивое богатое сочетание», – отметила про себя Светлана.

Дорожки были усыпаны листьями, видимо, их не успевали убирать. Когда Светлана шла по парку к пруду, листья приятно шуршали под ногами, как будто шептали что-то, рассказывали какие-то тайны, которые успели подглядеть, пока были на дереве.

Неподалёку от скамейки, на которой устроилась Светлана, стоял дуб. Она обратила на него внимание, потому что у него были какие-то необыкновенно крупные листья, с её ладонь, если не больше. Ей всегда казалось, что листья дуба куда меньше, или просто она никогда так внимательно не приглядывалась к ним. Или это действительно был какой-то особый дуб. Он тоже был почти весь радостно жёлтый, за исключением одной нижней ветки, которая сейчас особенно выделялась на фоне остальных. Листья на ней были от жёлтого цвета, такого же, что и всё дерево, до ярко красных на самых выступающих местах. На всём остальном дереве не было красных листьев, либо их было так мало, что они были не заметны на общем жёлтом фоне. Глядя на эту ветку, складывалось ощущение, что кто-то градиентом расписал листья на ней. Одни, те, которые были ближе к другим веткам, были почти такие же жёлтые, их лишь едва коснулся оранжевый, совсем немного. Вроде бы и слегка, однако было заметно, что они отличаются от остальных листьев дерева. Другие, что были дальше по ветке, уже приобрели более сочный цвета, их, пожалуй, можно было назвать рыжими. Ещё чуть дальше этот рыжий становился ещё ярче, уже уходя в красноту, но ещё не полностью. На самых же выступающих местах листва была алой, казалось, что прямо-таки полыхала. Возможно именно поэтому ветка сразу обращала на себя внимание.

После этого мятежного алого цвет листьев бледнел, переходя от ярко-красного к спокойному жёлтому на нижних листьях ветки. Сам по себе жёлтый был очень яркий и даже казалось светился на солнце, однако по сравнению с этим огненно-красным н выглядел даже бледным. Ветка настолько отличалась от всего остального дерева, что складывалось впечатление, будто её специально покрасили. Казалось, что на всё дерево неведомому художнику не хватило алой краски, поэтому он тщательно прорисовал одну ветку, да так и бросил, оставив всё дерево просто жёлтым. Забавно и красиво.

Этот удивительный необычно раскрашенный дуб был чуть в стороне от пруда, чтобы разглядеть его, Светлане нужно было сидеть чуть боком к пруду. Когда же она села ровно, повернувшись к пруду, то обратила внимание на иву, полощущую в нём ветви. Эта же напротив была ещё вся зелёная. Надо было присмотреться, чтобы заметить, что на некоторых листочка чуть начала проступать желтизна, причём она ещё затронула не весь лист, а только принялась его закрашивать, сделав первые мазки, ещё робкие и слабые.

Светлана смотрела на воду. Гладь воды была настолько ровной и неподвижной, что изображение почти не искажалось, все зубцы башни хорошо просматривались. Около ивы что-то плеснуло. Это селезень нырнул, видимо, за едой. На поверхности было видно только пол-утки. Вертикально вверх смотрел пестрый хвост белый с черным, чуть-чуть виднелись основания лапок. Вот он вынырнул, приняв привычное человеческому глазу положение, слегка отряхнулся и поплыл дальше по своим делам. Светлана снова посмотрела на иву. В отличии от других деревьев она по-прежнему была усыпана листьями, казалось, что ещё ни один не опал, настолько плотной зелёной шапкой нависала она над водой. Остальные деревья были раскрашены, каждое на свой манер. Даже те, кто ещё стойко вроде бы держал зелёный цвет, нет-нет, да и проскакивал желтый листочек, да не один. На большинстве деревьев листва заметно поредела, проглядывали и ветви, и ствол. Деревья казались кружевными, в отличии от лета, когда они скорее выглядели монолитами. Встречались и такие деревья, которые уже почти полностью сбросили листву, держались лишь несколько наиболее стойких, в целом же дерево выглядело голым. Эта же ива была исключением.

«Стойкая какая», – невольно подумала Светлана.

Чем больше Светлана присматривалась к иве, тем больше замечала, что и её осень не обошла вниманием. Вот уже лежат несколько листков на траве, их совсем немного, но они уже есть.

«Да законы природы едины для всех», – как-то самой собой родилось в мозгу Светланы.

Она задумалась. Почему же она является каким-то исключением? Или законы природы работают только на деревьях, а на людях не работают. Уже который раз она рассуждала: «Нужен ли ей этот её дар?».

Всё то время, что она являлась владелицей особых способностей, Светлана задавалась вопросом: «Зачем ей это?».

С одной стороны преимущество было на лицо. Бизнес она смогла начать только потому, что обладала этим даром. Вести переговоры было куда легче, когда знаешь наперёд стоит ли связываться с человеком или нет, можно ли с ним вести дела или нет. Не могло произойти чего-то непредвиденного. Как правило, Светлана узнавала обо всём заранее, поэтому они с Оксаной могли придумать как предотвратить неприятности. А чаще всего они, благодаря способностям Светланы, просто избегали их, так как не связывались с ненадёжными поставщиками, с неадекватными клиентами, с необязательными фотографами или сотрудниками.

С другой стороны, несмотря на все плюсы и то, что Светлана давно уже обладала своим даром, она по-прежнему, чувствовала себя неуютно. Нет-нет, да и проскальзывала мысль, что ей хотелось бы быть как все. Что дар не только и не столько награда, сколько ещё и ответственность, а может быть отчасти и наказание, плата за то, что она не помнит мужа. Светлана периодически возвращалась к мысли, что надо вспомнить мужа. Если сначала она задавала себе вопрос: «Хочет ли она его вспомнить?». То постепенно он переформулировался в то, что она должна вспомнить мужа. Теперь вопрос стал звучать иначе: «Готова ли она уже вспомнить мужа?». Она уже давно знала, что это принесёт ей душевную боль, и именно поэтому всё не решалась, не была уверена в себе, что сможет справиться с этой болью. При этом её подстёгивало то, что надо же всё-таки узнать, почему муж хотел с ней развестись. Это зудело в мозгу, как комар над ухом, и не давало ей успокоиться. Всё чаще её стала посещать мысль, что вспомнить надо несмотря ни на что. Свойственно людям полностью контролировать ситуацию, особенно то, что напрямую касается их жизни. Сейчас же, не помня каких-то моментов своей жизни, Светлана ощущала и потерю этого контроля.

«Лучше горькая правда, чем незнание», – вдруг появлялась мысль у неё в голове. В такие моменты Светлана уже была готова собрать мужество в кулак и заставить себя всё вспомнить. Она знала, что сможет это сделать. Правда тут же предательски выскакивала другая мысль: «Готова расстаться с даром?». Хоть Светлана и чувствовала себя не как все, каким-то почти что изгоем, однако и расстаться с даром не торопилась. Пожалуй, она самой себе не могла ответить, почему держалась за дар. Или всё-таки причина была не в нём, в том, что вспоминать мужа она пока была не готова.

Этот спор с самой собой она вела уже не впервые. Однако каждый раз он заканчивался ничем. Вернее даже не заканчивался, а она просто прекращала его, так как аргументы «за» и «против» были настолько одинаковыми по значимости, как ей казалось, что ничуть не помогали ей прийти к решению, и она оставляла всё по-прежнему.

За своими рассуждениями Светлана не заметила, как оказалась на скамейке не одна.

Внутри появилось раздражение. Во-первых, тут скамейки стоят чуть ли не сплошным рядом. Во-вторых, так как будний день, то почти все они пустые. Светлана невольно огляделась. Помимо её скамейки занята только одна, через три скамейки от неё сидят барышни и о чём-то оживлённо беседуют.

«Ну вот почему он тут сел. Что ему места мало?» – заворочалось разворачиваясь во всю раздражение у Светланы.

Видимо, заметив недовольство Светланы или невольно проявленную нервозность, мужчина сказал:

– Извините, если я вас потревожил. Люблю сидеть на этой лавочке. Именно с неё отражение в воде какое-то особенное.

Светлана вспомнила, что, когда она шла по дорожке, она тоже рассматривала отражение в пруду и не просто так выбрала именно эту скамейку. Именно с неё был какой-то особенный вид, именно этот ракурс позволял видеть и деревья, и стену с резным окончанием, и довольно обширный кусок неба с плывущими облаками.

«Да, ладно, ну чем он может помешать. В конце концов встану и пойду пройтись по парку, а потом вернусь и сяду на другую лавочку, если вдруг станет доставать разговорами», – стала уговаривать сама себя Светлана. Начавшееся разливаться раздражение стало понемногу стихать. В тот момент, когда мужчина обратился к ней с извинениями, Светлана слегка развернулась к нему. Она не спешила снова отвернуться. Чем-то мужчина заинтересовал её и она принялась абсолютно бесцеремонно рассматривать его. Это было совершенно невежливо, вот такое откровенное разглядывание. Но мужчина был какой-то особенный, Светлана просто не могла оторваться от него, взгляд как будто приклеился. Она пыталась понять, что в нём особенного, чем он так отличается от других, что это буквально приворожило её. Судя по всему высокий, хотя она и не видела его стоя. Догадка подтверждалась тем, насколько мужчина был выше спинки скамейки. И ноги длинные, значит даже ещё выше, чем можно предположить. Одна нога неестественно выпрямлена, и палочка рядом.

«Травма похоже», – Светлана даже сама не поняла, она сделал такой вывод глядя на мужчину, или же это дар выдал информацию.

Мужчина был почти полностью седой. Виски совсем белые. Теменная зона вперемешку седина со своими тёмными волосами. Из-за такого количества седых волос не понять, тёмные – это чёрные или тёмно-русые, а может каштановые. Чуть видно волосы за ушами, тоже тёмные с сединой, но здесь седины значительно меньше.

«Вот его тоже как интересно природа раскрасила», – резюмировала Светлана и вдруг озаботилась: «Интересно, сколько ему лет?»

Поэтому продолжила изучать незнакомца, хотя это было уже за гранью всех приличий. Лицо совсем гладкое, только одна глубокая морщина между бровей.

Сначала Светлана решила, что перед ней пожилой мужчина, лет шестидесяти, а то и больше. Теперь же, рассматривая его более внимательно, она не могла понять его возраст. Однозначно было только то, что первое впечатление её обмануло, на деле он был моложе, значительно моложе: «Пятьдесят? А может быть сорок? Седина сильно смущает, подсознательно начинаешь добавлять лет» – размышляла Светлана, пытаясь представить этого мужчину без седины, с темными волосами.

«Пожалуй, ему тогда вообще можно дать меньше сорока», – удивленно подумала она.

Видимо, приняв её невежливое разглядывание за заинтересованность в нём, и приняв это, как приглашение к общению, мужчина завёл разговор, которого так опасалась Светлана, когда обнаружила незнакомца на своей скамейке, однако сама же спровоцировала его.

– Тут недалеко клиника университетская, я наблюдаюсь там после травмы, – сказав это, мужчина постучал по выпрямленной ноге, которая издала какой-то странный звук.

– Протез, – догадалась Светлана.

– Я и лежал там, лечился. Друзья устроили к хорошему хирургу, – пояснил собеседник:

– Теперь хожу на процедуры и осмотры. Когда хорошая погода, прихожу в этот парк, посидеть.

Спустя небольшую паузу мужчина продолжил:

– Я и живу тут недалеко, у друга. Он приютил меня после выписки.

С некоторым сожалением мужчина продолжил:

– Моё лечение почти закончилось, скоро поеду домой.

– Где вы живёте? – спросила Светлана, имея в виду дом.

Собеседник понял её:

– В Крыму, – и почти без паузы продолжил, – в этом году у меня будет два раза золотая осень. Сначала здесь, а потом ещё раз дома. У нас сейчас ещё бархатный сезон, даже загорать и купаться можно.

– Надо же. Я думала, что бархатный сезон в Крыму заканчивается в сентябре.

– По-разному. В этом году хорошая погода и тепло дольше держаться. Иногда и в ноябре ещё тепло.

– Не знаю смогу ли я теперь когда-нибудь плавать, – сокрушённо сказал мужчина.

Пока они разговаривали, Светлана обратила внимание на глаза собеседника. Какой необыкновенный карий цвет. Как там пела Ветлицкая: «А твои глаза цвета виски…» Светлана всё время удивлялась, считая эту фразу глупой. Сейчас же, глядя в глаза собеседника, она поняла, что действительно, глаза цвета виски, в них как будто солнышко искрится. Правда на последней фразе незнакомца искорки из глаз пропали. Теперь они стали глазами уставшего человека, с какой-то непроходящей тоской в них. Светлана хотела сначала спросить, что с ним случилось, но потом решила, что она уже и так была достаточно невежливой, когда не могла прекратить его разглядывать, поэтому не стоит задавать вопросы, на которые человеку возможно неприятно будет отвечать.

«Кто его знает, может это очень болезненные воспоминания», – вспомнила Светлана как ей было неприятно, когда её расспрашивали об аварии и потере памяти.

Вдруг для него это тоже душевная травма, а судя по глазам, так оно и есть. Захочет, сам расскажет, если ему надо выговориться.

– Надо же в тридцать пять лет стать инвалидом и пенсионером, – посетовал мужчина.

Светлана даже не сразу поняла, что это он про себя. Она-то ему даже после тщательного рассматривания ближе к сорока давала, а оказывается он её старше всего на два года.

– Это очень неприятно, но самое главное, что жизнь не кончилась, а значит ещё могут быть хорошие вещи в жизни. Может быть, всё только начинается и впереди будет ещё много хорошего, – сказала Светлана, непроизвольно кладя ладонь на руку мужчины. Она хотела дружески прикоснуться к руке чуть выше кисти, так, где уже начиналась одежда. Однако мужчина чуть шевельнул рукой и поэтому рука Светланы легла на тыльную сторону кисти мужчины. Мгновенно появилось «кино». Она увидела это мужчину с маленькой девочкой, которая задорно смеялась, пока мужчина подбрасывал её вверх и ловил. За ними было синее-синее Черное море. Светлана знала, что это дочь мужчины. Стал появляться облик женщины. Светлана уже знала, что это супруга мужчина. Вместе с «кино» синхронно появлялось и знание, что мужчина женится, у него будет дочь и он вполне будет счастлив. Светлана угадала, что всё хорошее в его жизни ещё только должно произойти.

Светлана отдёрнула руку. Видимо, как-то поспешно. В глазах мужчины она прочитала ещё большую тоску, как будто он вслух сказал: «Вот видишь, брезгуешь инвалидом». Хотя это было только его мироощущение. Светлане не было неприятно общаться с инвалидом, скорее она искренне сочувствовала ему. А руку отдёрнула непроизвольно, так как этим тут же прекратила видение.

Светлана снова коснулась его и на этот раз даже и пожала его руку, говоря:

– Я точно знаю, что вы ещё будете очень счастливы, поверьте мне. Это вам сейчас кажется, что всё в вашей жизни закончилось, а на самом деле, всё только начинается. Давайте предположим, что я ясновидящая и знаю это точно, – полушутя заявила незнакомцу Светлана.

Видений больше не было. Она продолжала нежно сжимать руку мужчины. Лицо его просветлело. В глазах снова заплясали озорные солнечные искорки, отчего они стали то ли лукавыми, то ли насмешливыми. Он улыбнулся. Светлана сама не заметила, что, говоря последние слова, стала улыбаться ему. И вот теперь он улыбнулся ей в ответ. Сейчас он стал действительно выглядел на свои тридцать пять. Улыбка сразу же скинула те годы, что добавляло хмурое печальное выражение лица. Было в его улыбке что-то озорное и мальчишеское.

– Вы правда так думаете? – то ли поддерживая её шутливое заявление про ясновидящую, то ли наоборот, стараясь говорить серьёзно, ответил мужчина.

– Я стопроцентно уверена. Гарантирую! – стараясь говорить торжественно, ответила Светлана.

– Вы знаете, а я почему-то вам верю, – вдруг согласился с ней незнакомец.

Она отпустила его руку. Они смотрели друг на друга, улыбаясь.

– Я даже не спросила, как вас зовут, – Светлана вдруг вспомнила, что они даже не представились друг другу.

– Мельников Константин Петрович, – представился мужчина, как уж очень официально, а потом добавил, – можно просто Костя.

– Моё имя Светлана.

Они пожали друг другу руки. Возможно, это нечаянное знакомство вылилось бы во что-то больше. Однако у мужчины зазвонил телефон.

– Простите, – бросил он, доставая трубку и отвечая на звонок. Он непроизвольно отвернулся от неё, как бы стараясь сохранить конфиденциальность беседы. Решив не мешать ему, Светлана встала и отошла на пару шагов от скамейки. Здесь начиналась дорожка в глубину парка прочь от пруда. Светлана сделала пару шагов. Сначала медленно. Рассуждая на ходу, будет ли что дальше, нужно ли продолжить знакомство с Костей. Она спросила вроде саму себя, а ответ получила от неведомых они. У неё возникло ощущение, правильней даже сказать понимание, что она уже сделала то, что должна была сделать здесь и сейчас. Возможно именно эти неведомые они привели её сегодня в этот парк, не просто так её сюда тянуло. И скамейку ту она выбрала не случайно. Возможно, только для того, чтобы встретить этого мужчину, увидеть, что всё у него будет хорошо, что ждёт его впереди счастье, сказать ему об этом, и привела её судьба сегодня сюда. Нет, конечно же не судьба, а неведомые «они», наделившие её даром. Теперь же всё, её миссия выполнена.

У Светланы появилось чувство, которое бывает после выполненной хорошо работы – удовлетворение своим трудом и некоторая приятная усталость. Когда проект был трудным, то ещё появляется и ощущение, что гора с плеч свалилась. Так бывает, если берёшься за что-то важное, и нет уверенности, что всё получится, а ответственность на себя возложил огромную. Тогда в случае успешного окончания дела чувствуешь не только радость и гордость, что справился, но и некоторое облечение, что всё удалось, в грязь лицом не ударил.

Вот и сейчас, идя по парку, Светлана чувствовала и удовлетворённость, и усталость, и облегчение одновременно. Да, наверное, это надо назвать чувством выполненного долга. Хотя, когда Светлана шла в парк, не чувствовала, что должна выполнить какой-то долг. Её просто непонятно почему, тянуло в этот парк. Сейчас же остро захотелось домой. Красота окружающих деревьев и шуршащей под ногами листвы уже так не вдохновляла, как вначале. Светлана прибавила шагу, направляясь к метро.

Через несколько минут она поймала себя на том, что строит планы на завтрашний день и последующие на этой неделе. Видимо, тот заряд энергии, который ей был нужен для дальнейших дел, она уже получила, плюс, как она сама отметила – сделала внезапно доброе дело.

Только вернувшись домой, и готовя девочкам ужин, Светлана поймала себя на том, что возвращается мыслями к тому мужчине. У неё перед глазами стояло его лицо, обрамлённое седыми волосами, глаза с искорками солнца.

Внезапно Светлана вспомнила, что был в её жизни Константин из Крыма. Вернее тогда это был просто Костик. Вместе с ним Светлана вспомнила и историю произошедшую с ней полжизни тому назад.

«Как она могла напрочь это забыть? Вообще, как чистый лист. Если бы не эта встреча сегодня в парке, она бы вряд ли вспомнила про лето в Крыму. Пожалуй, только имя встреченного сегодня мужчины напомнило ей ту историю», – размышляла она.

«И глаза, озорные мальчишеские глаза, цвета виски, с искрами солнышка в них, точно, как у того мальчика из детства», – поняла вдруг Светлана, что именно напомнило ей то лето в Крыму.

Лето в Крыму

Они прыгали со скалы. Это было удивительно. Страшно и захватывающе одновременно. Говорят «сердце упало в пятки». Во время прыжка сердце сначала ухало куда-то вниз, должно быть действительно направлялось в пятки. Одновременно что-то сжималось где-то в районе живота и казалось, что там появлялся кусочек льда, потом это ощущение мгновенно пропадало, и сердце, наоборот, летело куда-то вверх. Казалось, что оно выскочит через макушку назад к солнцу, что не хочет оно в воду. Сначала был удар об воду, потом вода обжигала холодом, но это было обманчивое первое впечатление. Море было вовсе не холодное, просто после раскалённых на солнце камней скалы, вода казалась ледяной. Да и тело успевало не только высохнуть, но и разогреться за то время, что они поднимались, цепляясь за камни, а потом стояли на уступе ожидая своей очереди для прыжка. В море же уже через минуту, если не меньше, тело привыкало к температуре воды, и она становилась вполне комфортной. К тому моменту, когда уже подплывал к берегу, вода был не просто теплой, а казалась даже горячей. Или действительно вода у берега была значительно теплее. Здесь же было куда мельче, чем в том месте, куда они ныряли. Чуть обсохнув на берегу, чтобы не скользить по камням, они начинали подъём на скалу.

Можно было пройти по асфальтированной дорожке, делая крюк мимо нескольких корпусов санатория. Пройти мимо замка, в котором теперь санаторский ресторан. Свету удивляло, почему в таком красивом замке не сделали музей. Затем пойти по дорожке к верхним корпусам, на половине свернув к скале и, немного спуститься, цепляясь за камни, добраться до той площадке, с которой они прыгали. Этот путь был значительно дольше по времени, надо было пройти по людным местам в плавках и купальниках, что было не очень прилично. При это в конце пути всё равно не было дорог и тропинок. Приходилось карабкаться по камням, с которых можно было сорваться вниз и сломать себе шею. Никто не собирался тратить в два, а то и три раза больше времени ради того, чтобы часть пути пройти по дорожке. Ребята и девчонки сразу выбирали опасный путь по скале, где подняться можно было только цепляясь за камни и тщательно выбирая камень, на который надо поставить ногу. Кто-то первый опробовал этот маршрут и потом научил других. Молодость – это безбашенность и потому бесстрашность, именно поэтому ныряльщикам даже в голову не приходило, что их подъём смертельно опасная затея. Площадкой ребята называли уступ скалы. Хотя так именовать небольшой ровный участок можно было с большой натяжкой. Стоять на нём можно было только в ряд, и, если вдруг захотелось бы повернуться вокруг себя – это надо было делать с большой осторожностью. Уйти обратно, если вдруг струсил и передумал прыгать, не было никакой возможности. Хочешь слезть со скалы – прыгай! Забирались они наверх прямо с пляжа. Главное, когда они лезли по горе к уступу, было не смотреть вниз, а то могла закружиться голова или вдруг стало бы невыносимо страшно.

Под скалой были камни. Всегда они тут были, или же скала старела, и они падали с неё – неизвестно. Падающих со скалы камней Света никогда не видела. Однако в воде под скалой их было полно. Какие-то выглядывали из воды, а какие-то были под ней. С берега их вообще не было видно, создавалось впечатление, что там достаточно глубоко. На деле же камни были прикрыты водой в лучшем случае сантиметров на пятьдесят. Они проступали во время волнения моря, тогда сквозь волны можно было увидеть их верхушки. На это же месте появлялась пена на воде, даже когда на море хоть чуть возникало волнение. Эти коварные камни были на расстоянии метров десять от берега и тянулись вдоль скалы. Скорее всего камни были и дальше, вдоль всей скалы. Со стороны моря было несколько огромных глыб. Упали они сверху, или же это были отколовшиеся из-за штормов части горы неизвестно. Совсем близко к скале, скорее даже как часть её, камни были вдоль всей части мыса, уходящего в море. На расстоянии же от скалы были только те коварные камни, что хорошо были видны сверху, а с берега только во время волнения моря. Дальше глубина резко увеличивалась и, даже если и здесь были камни, их уже не было видно ни с берега, ни со скалы. Сверху хорошо просматривалось, как камни становились темнее под толщей воды, затем лишь угадывались их очертания, а после и вовсе пропадали. Они были на дне, до которого было уже метров пять-шесть, а может быть и больше.

Мало того, что ныряльщикам надо было взобраться на скалу, ещё по ней надо было двигаться чуть влево, чтобы, в конце концов, выбраться на ту самую узкую площадку-уступ, с которого можно было прыгать. Под этим уступом уже не было камней, во всяком случае тех самых коварных близких к поверхности воды. Здесь было уже настолько глубоко, что можно было прыгать не боясь, что ударишься об подводный камень. Те, если и были, то на дне, до которого во время погружения после прыжка никто не доставал. Дальше, ещё левее по скале, то есть ещё дальше в море, было глубже, вот только ни уступов, с которых можно было бы прыгать, ни удобных камней за которые можно было бы цеплять руками и опираться ногами не наблюдалось. Продвинуться по скале ещё левее не представлялось возможным. К площадке же на скале, с которой прыгали ребята, была уже проложена своего рода тропа, если её так можно было назвать. Состояла она из выемок и выступающих камней, за которые можно было цепляться руками и опираться ногами, чтобы продвигаться вверх. Дальше скала, что вверх, что влево, была почти гладкой – зацепиться было не за что. Вот так из-за особенностей скалы именно это место было облюбовано подростками для своих опасных прыжков.

С берега казалось, что скала острым выступом входит в море. Однако, когда поднимешься наверх, к корпусам, стоящим на её вершине, становилось понятно, что она скорее полукругом входит в море. Этот полукруг можно увидеть либо сверху, либо с моря. Однажды Света была на морской прогулке, на катере они проплывали мимо их скалы. С моря она не казалась такой большой, как когда забирался на неё для прыжка. Это было первое впечатление от ней. Второе – это то, что с моря эта маленькая гора выглядела почти что куполом вполне себе правильной формы. В своей вершине гора даже выглядела плоской. Действительно, даже на берегу, когда поднимался к верхним корпусам санатория, казалось что есть некоторая абсолютно ровная, плоская площадка, на который и стояли корпуса и был разбит небольшой парк. Только со стороны моря немного был заметен легкий уклон к воде, который становился всё очевиднее, чем дальше по нему пытался продвигаться, пока в конце концов не обнаруживалось, что дальше уже нельзя идти, а можно только слезать, повернувшись лицом к скале и выискивая опоры для рук и ног. С моря же очень хорошо было видно, как верхняя плоская часть горы довольно резко переходит к крутой дуге, что спускается в воду.

Бытовало мнение, что когда-то очень-очень давно, когда только образовывались крымские горы это гора была вулканом. Был ли он действующим когда-нибудь, или же зародился как вулкан, но так и не извергся не ясно. Понятно, что за время прошедшее с тех пор, вулкан разрушался, и, скорее всего, продолжает делать это и сейчас, однако округлое основание сохранилось до сих пор. Был ли вулкан конусообразным, а значит значительно выше, или же он изначально был купольной формы достоверно не известно. Возможно, спустя ещё ни одну тысячу лет на месте вулкана уже не останется ничего. Пока же это была ещё скала высотой около пятидесяти метров.

За полтора месяца, что Света уже провела на море, она уже освоилась, подружилась с местными ребятами и девчонками, и сигала со скалы ничуть не хуже их. Можно сказать, что ей несказанно повезло этим летом. Планировалось, что как и каждый год, Света поедет в детских оздоровительный лагерь на две смены, и только в августе с родителя отправится на море. Те всегда брали отпуск в последний летний месяц перед началом учебного года. Их семья всегда ездила в одно и то же место в Крыму. Здесь жила подруга бабушки, которая сдавала им комнату по вполне доступной цене. Втридорога не просила, как другие, несмотря на высокий сезон. Август в Крыму, пожалуй, самый пик сезона, и последняя возможность заработать местным жителям денег, поэтому обычно цена на всё вырастают, даже по сравнению с июлем, который тоже очень жаркий месяц.

В этом году всё сложилось иначе, чем планировалось. Как говориться: «Не было бы счастья, да несчастье помогло». Всё именно так и случилось. Подруга бабушки попала в больницу со сложным переломом где-то в апреле. Надо ж такому было случиться в апреле, когда в Крыму уже вовсю весна, тепло. Зимой, когда бывает гололёд, особенно в гористой местности, действительно и можно запросто поскользнуться и упасть. Но в апреле буквально на ровном месте, да ещё и заполучить сложный перелом. Это какое-то фатальное невезение. Врачи сказали, что до середины июля её не выпишут. Комнаты же под аренду уже были расписаны с середины мая до конца сентября. Кто же встретит отдыхающих, присмотрит за порядком, возьмёт на себя все хлопоты… Неизвестно из-за чего переживала больше бабушкина подруга: из-за перелома, или же из-за того, что не сможет принять отдыхающих. Пожалуй, последнее её расстраивало куда больше. Бабушка переписывалась с Серафимой Павловной всю жизнь. Когда-то они вместе учились в школе. Лет через десять после войны Серафима вышла замуж и уехала с мужем в Крым, где у того был маленький домик от родителей. Дом они увеличили специально, чтобы принимать постояльцев. Сначала это были только знакомые. Позже появились и незнакомцы. Друзья рассказывали своим друзьям и коллегам о своём отдыхе в Крыму, делиться контактами. Так у Серафимы с мужем стали появляться новые постояльцы. В какой-то момент желающие отдохнуть в Крыму, стали заранее писать Серафиме письма, чтобы забронировать комнату. Вот так процесс сдачи комнат в аренду встал на поток. Детей у Серафимы с мужем не случилось. Мужа Серафима схоронила пять лет тому назад. Выходило так, что помочь Серафиме было некому. Конечно же у неё были подружки-соседки, но у всех у них тоже летом дел было невпроворот, по той же самой причине, ждать помощи от них не приходилось.

Серафима написала бабушке и, буквально слёзно просила ту о помощи, приехать и заменить её, пока Серафиму не выпишут из больницы. Бабушка уехала в начале мая. А после окончания учебного года к ней поехала Света. Грех было не воспользоваться такой возможностью. Родители решили не упускать шанс отправить дочь бесплатно на всё лето в Крым. Не совсем, конечно, бесплатно, деньги на дорогу и еду всё равно были нужны, но а иначе бы надо было приобретать путёвку в лагерь, выходило скорее то на то. Но разве может сравниться лето в средней полосе и лето в Крыму? Одно только наличие моря перевешивало все плюсы лагеря, во всяком случае для Светы.

В середине июля Серафиму не выписали. Прогнозы были не утешительные – в силу возраста выздоровление шло очень медленно. Бабушка через день ездила к Серафиме в больницу. Та совсем сдала и говорила, что, наверное, уже не поправится. Бабушка возила ей домашние продукты, фрукты из сада, и как могла, успокаивала и старалась подбодрить. Света же была предоставлена сама себе. Бабушка даже не догадывалась, что внучка подвергает каждый день свою жизнь опасности.

«Я с ребятами на море», – говорила Света, не уточняя, что это значит прыгать со скалы. Конечно, они не целый день прыгали со скалы. И даже не каждый день. Иногда кто-нибудь из ребят составлял компанию Свете, и они ехали смотреть что-нибудь интересное в Крыму: водопад, Ай-Петри, Ласточкино гнездо, однажды пробрались в Артек… Компания состояла не только из местных жителей и жительниц, были и отдыхающие, как Света. За лето она успела объездить весь почти Крым, благо, что всегда была компания единомышленников. В доме Серафимы ей попалась книжка «Легенды Крыма», которую она проглотила за один вечер, и теперь ей хотелось лично посмотреть все те места, что описывались в этих легендах.

Однако прыжки со скалы были самым захватывающим приключением, наверное, потому, что опасным и, разумеется, тайным, что ещё больше добавляло ему какой-то особой привлекательности. Ни бабушке, ни тем более родителям, рассказывать об этом было нельзя. Бабушке, чтобы ту не хватил удар. Родителям, чтобы они не ругали бабушку, а то в следующий раз, когда будет такая оказия, ни за что Свету с ней никуда не отпустят. Да и вообще никому из взрослых такое рассказывать не следовало, сразу бы запретили, да ещё и ругались бы. Ребята проявляли значительную осторожность, чтобы не дай бог никто из знакомых взрослых их не увидел и не сообщил родителям. Надо было выбирать время, чтобы не спалиться. Иногда им приходилось вести себя как заправские разведчики, следить, чтобы на пляже, с которого было видно скалу, не было никого из знакомых взрослых или наблюдать за ними, выжидая удобный момент, когда же те уйдут.

Несчастный случай

Сегодня они собирались всей оравой поехать в Мисхор, но потом что-то не сложилось. Сначала один отказался – не удалось отпроситься у родителей. Потом другого заставили трудится дома и не отпустили вообще никуда. У третьего нашлась ещё какая-то причина. Кто-то просто не пришёл в назначенное место к оговоренному времени и ни через кого из друзей не предупредил. В итоге от большой компании осталось трое. Решили отложить поездку на завтра, а самим остаться дома и пойти на пляж. Постепенно туда подтянулись и остальные участники компании, которые утром не смогли вырваться из дома. Даже тот мальчик, что должен был весь день трудиться дома, умудрился улизнуть на полчаса, пока мать пошла в магазин. Разумеется, не обошлось без прыжков со скалы, благо никого знакомый на пляже не наблюдалось. Санаторские уже давно ушли на обед, да отдыхающие дикарём потянулись с пляжа, так как наступила самая жара.

Света давно хотела попробовать задержаться под водой. Только постоянно забывала об этом. Всякий раз, когда она прыгала, попав в воду, непроизвольно возникало желание, внутренний порыв, как можно быстрее выбраться на поверхность. Из всей их компании, только Костик умел задерживаться под водой. Он был старше всех в компании. Костик был местным жителем, видимо, поэтому плавать научился ещё совсем маленьким. Сейчас же он точно чувствовал себя, как рыба в воде. А ещё он был отчаянный, то ли сам по себе, то ли хотел произвести впечатление на приезжих. Ему было семнадцать, скоро должно было исполниться восемнадцать. Он учился в училище, летняя практика давно закончилась, поэтому сейчас он имел законный отдых, правда всё равно немного подрабатывал, помогая матери на её работе. В будущем по специальности ему работать не хотелось. Учиться же пошёл только потому, что специальность давала полезные для жизни навыки. У Костика была мечта, которую Света не очень понимала, может в силу того, что она девочка. Он хотел пойти служить в армию и остаться там служить по контракту. Закончить одиннадцать классов и поступать сразу в военное училище не получалось. Они с матерью жили вдвоём. В училище же, в отличии от школы, была стипендия, что было пусть и небольшим, но всё же подспорьем. Зная, что деньги очень нужны, Костик учился на отлично, чтобы получать повышенную стипендию, и даже умудрялся находить подработки, но это были скорее разовые работы. Приходилось довольствоваться малым. Мать Костика мечтала, что после армии сын поступит в институт, хотя бы на вечернее отделение. Он же сам уже даже не пытался её переубедить и спорить с ней, лелея надежду быть военным. Сейчас же было его предпоследнее лето детства, когда ещё можно было повалять дурака. Хотя может быть уже в следующее лето, после окончания училища пришлось бы расстаться с детскими забавами и искать работу, хотя бы до призыва. Возможно именно поэтому Костик сам себе позволил отрываться от души. Мать не мешала, тем более что по первой же её просьбе он приходил ей на помощь и не отказывался ни от какого труда. Ещё на нём было хозяйство и дом. В сезон у матери на работе было хлопот по горло и заниматься хозяйством было некогда, да и сил не было. В это же время и в санатории, где работала его мать, были нужны лишние руки, даже брали дополнительно сотрудников на лето. Матери удалось выбить ему полставки, что дало ему возможность питаться при санатории, а работать только полдня. Костик же умудрялся прийти ни свет ни заря и выполнить необходимые дела уже часам к одиннадцати. Вечером, уже совсем поздно, он снова возвращался в санаторий, скорее чтобы определить фронт работа на завтра, но порой нужно было что-то сделать срочно. Изредка ему приходилось подменить кого-то из взрослых мужчин, кого держали на работе разве что из жалости. Когда кто-нибудь исчезал в очередном запое, Костику приходилось выполнять их обязанности. Отдыхающим же не попросишь войти в положение и понять, что слесарь или столяр временно недоступны. Да и не волнуют их внутренние проблемы с персоналом в санатории, они заплатили деньги за отдых, значит надо им предоставить нормальные условия, без текущих кранов и сломанных тумбочек, и уж тем более не закрывающихся дверей.

Таким образом, то, что Костик называл «валять дурака» скорее укладывалось в перерывы между хозяйством в доме и работой в санатории. Только изредка ему удавалось вырваться почти на весь день. Иногда он был занят даже вечерами. Но при этом днём чаще всего всё-таки мог сорваться на море, чтобы понырять вместе со всеми остальными ребятами. Ещё реже мать выбивала ему выходные, когда он мог уже на целый день уехать куда-нибудь с компанией.

Костик нырял по-особенному, это заключалось в том, что он никогда не спешил выныривать. Говорил, что интересно посмотреть, что там на глубине. Рассказывал про всяких немыслимых рыб и медуз, которых нет у берега, пугал какими -то морскими змеями. Может это было правдой, а может выдумывал всё, чтобы придать себе значимости и попугать малышню. Больше из их компании так никто не мог.

Свете было до жути интересно, что же он там видел. Ей тоже хотелось задержаться под водой и посмотреть, что же там. Попав же в воду, она забывала о своём намерении, поддавшись инстинктам, и выныривала как можно быстрее, так и не посмотрев на те чудеса, про которые рассказывал Костик. Сегодня она решила, во что бы то ни стало задержаться под водой и посмотреть, что же там такого чудесного и удивительно. Надо было торопиться с осуществлением своего желания. Через пару недель приезжали родители, тогда ни о каких прыжках со скалы даже мечтать не придётся, надо будет быть послушной девочкой, вряд ли тогда удастся улизнуть от родителей, скорее всего они будут всё время вместе, и придётся Свете прекратиться свои выходки и быть пай-девочкой.

Света уже прыгнула пару раз, но попав в воду, она непроизвольно начинала как можно быстрее стремиться наверх, задержаться у неё не получалось. Она корила себя, но ничего не могла пока с собой поделать. После третьего прыжка, она уже позабыла про своё намерение, так как прыжки которые прерывались подъёмами на скалу и болтовнёй с ребятами. Решили прыгнуть в последний раз, и отправиться в магазин за мороженым, а потом идти в парк, где в теньке наслаждаться холодным лакомством.

Света прыгнула третьей по счёту. Несильный удар об воду, обжигающий холод морской воды… Девочка открыла глаза. Видно, было не чётко, как когда плаваешь с маской, но всё равно было интересно. Вода не выглядела бирюзовой, как с берега или со скалы. Она была скорее какая-то зеленоватая, как бутылочное стекло. Сквозь воду были видны лучи солнца, которые выглядели, как тонкие прямые линии пронзающие воду. Вдалеке камень, хорошо различимый под проникающим под воду солнечным светом. На нём танцуют водоросли, движимые водой. Пожалуй, они похожи на змей. Может именно про них Костик рассказывал. Света даже не осознавала, что ей наконец-то удалось задержаться под водой, произошло это как-то само собой. Она так увлеклась увиденным, что впервые поборола инстинкт, заставляющий стремиться человека выплыть на поверхность. Мелкие пузырьки воздуха, как бы обтекая её, стремятся на поверхность. Света, как ей казалось, стала медленно поворачиваться вокруг себя, чтобы увидеть, что ещё интересного её окружает. Небольшая рыбина проплыла мимо, надо же, не боится что тут прыгают люди. Вслед за ней ещё несколько таких же рыбин проплыли мимо Светы. Той показалось, что они как-то странно косились на неё. Девочка неспешно всё же поднималась наверх, успевая осматриваться. Медуза, у берега таких крупных, пожалуй, действительно нет. В какой-то момент Света вдруг поняла, что стало темнее, медуза почти пропала из вида. Это было странно, потому что до сих пор становилось только светлее, так как она всё ближе была поверхность моря. Задрав голову, она увидела, что на неё летит что-то темное. Сначала она видела это что-то над водой и сквозь воду было не разобрать, потом оно ворвалось в воду и стало поздно, так как последовал удар, а за ним наступила темнота.

Пришла в себя Света уже на берегу. Она смотрела по сторонам и не понимала, где она и что произошло. Вокруг неё стояло несколько людей, благо время было послеобеденного сна, поэтому отдыхающий практически не было. Здесь же были и ребята из их компании. Стоящие вокруг что-то говорили, но она не слышала. Кто-то тряс её за плечо, она оглянулась и скорее увидела, чем услышала, что ей что-то говорят. Голова была как чугунная и жутко болела. Интересно, почему так говорят про голову: чугунная? У бабушки была одна чугунная сковородка – она была необыкновенно тяжёлая, неподъёмная. Голову называют чугунной, потому что она тоже неподъёмная? Значит неправильно сказала, Света даже очень могла поднять голову, она-то как раз казалась невесомой. Чугунным казалось всё тело и, пожалуй, веки. Хотелось срочно закрыть глаза и лечь, а не сидеть. Её же тянули встать, но она не могла. Она потрясла головой, всё вокруг закружилось, завертелось в какой-то неимоверной пляске.

«Надо срочно лечь, может быть, тогда всё остановится», – думала Света вновь укладываясь на гальку. Она даже не чувствовала неудобства от впивающихся камней. Вдруг сквозь шум моря, который, казалось был совсем рядом, она услышала голоса людей, крики чаек, шум деревьев, шелест волн в некотором отдалении. Скрип гальки у кого-то под ногами рядом с ней. Она поняла, что изначальный шум, который казался ей совсем рядом был не от моря, это шумело у неё в голове. Сейчас же он начал постепенно стихать и стали слышны другие звуки, они проявлялись всё громче и чётче.

– Света, Светка… – кто-то настойчиво звал её.

Наконец, она сфокусировала взгляд на зовущем. Это была девочка из местных, Алёнка. Оказывается, это она трясла Свету за плечо.

– Ты как?

– Нормально, – с трудом разлепив губы, ответила Света.

– Встать можешь?

– Сейчас, я ещё минутку полежу и попробую.

– Ты уже полчаса лежишь, – сказал один из мальчиков, самый младший в их компании. Сказано это было похоже со страхом, в голосе явно чувствовалась тревога.

Он сильно приукрасил. Просто из-за этого происшествия ребятам показалось, что Света очень долго не приходит в себя. На самом деле, после того как её вытащили на берег, она лежала всего пять минут. Это из-за паники показалось, что без сознания Света пробыла бесконечно долго.

– Сейчас, – начала говорить Света и недоговорила. Надо было перевести дух, вдруг к горлу резко подступила тошнота. Пожалуй, действительно лучше сесть, тем более что кружение и пляски всего окружающего уже прекратились. Света попыталась приподняться. Алёнка и другая девочка из их компании Оля помогали ей. Оля села сзади неё, подперев спину.

– Дыши, – сказала она, – глубоко дыши.

– Что случилось, – спросила Света голосом, сходящим на шёпот.

Ребята наперебой стали рассказывать. Они почему-то не обратили внимания, выплыла она на поверхность или нет. У них завязался спор, за выяснением, чья очередь прыгать они отвлеклись и просмотрели, выплыла Света или нет. У них была договорённость, о которой рассказывали всем, кто присоединялся к их компании. Всегда следить выплыл человек или нет и прыгать так, чтобы не попасть в то место, куда до этого кто-то прыгал, чтобы не попасть в выплывающего. Это было железное правило, которого всегда придерживались. Ещё одним правилом было выплывать всегда в сторону берега. До сих пор ребята всегда строго выполняли эти правила, поэтому никаких непредвиденных ситуаций не происходило. Сегодня же произошло два незапланированных события. Света задержалась под водой и ребята отвлеклись на перепалку, из-за которой забыли проследить, выплыла Света или нет. По времени Света давно должна была вынырнуть. Так уж вышло, что медленно всплывающую вертикально вверх Свету не заметили или попросту не обратили внимания, полагая, что она уже плывёт к берегу. Да и Света, поворачиваясь в воде вокруг себя, потеряла ориентацию и нарушила правило наверх подниматься в сторону берега. В итоге получилось, что один из мальчиков вошёл в воду прямо на неё. Мало того, что он утащил её за собой снова на глубину, так она ещё и получила удар по голове. От неожиданности непроизвольно открыла ром, так воздух давно кончился, а от удара сознание помутилось, и она не отдавала себе отчёт в том что происходит.

Те, кто со скалы смотрели вниз и ждали, пока всплывёт Макс, увидели, что он как-то странно вошёл в воду. После того же, как появился на поверхности тут же снова нырнул вниз. Макс говорил, что понял что кого-то или что-то задел, поэтому в воде он открыл глаза, чтобы увидеть кто или что это было. Краем глаза он заметил человека. Когда всплыл и не увидел никого рядом, решил, что надо нырять и искать. Там под водой он и увидел Свету, которая как бы зависла в воде. Она уже наглоталась воды, ничего не понимала, и была дезориентирована. Скорее всего она бы утонула. Макс вряд ли справился бы сам. Повезло, что пришёл Костик, он-то собственно и пресёк спор из-за очерёдности прыжков. Он сегодня собирался целый день работать. На счастье Светы у него выдался перерыв в работе. Зная, что компания не поехала в Мисхор, и скорее всего отправилась нырять, он легко нашёл ребят, собираясь присоединиться к ним. Поднялся на утёс он как раз вовремя. Увидев, странное поведение Макса, Костик не раздумывая прыгнул вслед за ним. К тому времени, когда Костик оказался под водой, Света уже потеряла сознание. Макс безуспешно тянул её наверх, но у него не очень хорошо это получалось, вернее очень медленно, что грозило тем, что и он нахлебается воды. Помощь подоспела как раз вовремя. Вдвоём ребятам наконец удалось поднять Свету на поверхность, а потом и вытащить на берег. Аленка и Костик, как самые старшие, а может единственные, кто умел, принялись делать искусственное дыхание. Вода из Светы вышла довольно быстро и она стала дышать, а вот в сознание всё не приходила, чем вызвала беспокойство ребят. Они растерялись и не знали, что же делать теперь. Когда Света очнулась, смотрела на всех безумными глазами, не отвечала на вопросы, странно водила головой из стороны в сторону, озираясь, в общем вела себя неадекватно. Чем ещё больше напугала их.

– Тебе бы полежать, – сказала Алёнка, – выглядишь не очень. Голова болит?

– И болит, и какое-то странное ощущение. И тело как деревянное.

Света начала медленно подниматься. С трудом оделась, девочки помогали ей. Макс и Костик сидели на гальке и внимательно наблюдали за ней. Макс с испугом, так как он чуть не стал причиной её гибели. Костик как-то странно. Он единственный за всё время не проронил ни слова.

Аленка и Оля пошли провожать её домой.

– Не говори бабушке, пожалуйста, ну если получится, если хуже не станет – попросила Оля, – а то нам всем достанется.

– Хорошо, – пообещала Света вместо прощания.

Странный сон

До конца дня она проспала, и всю ночь потом проспала. Утром, когда проснулась, поняла, что не хочет вылезать из постели. Ещё бы поспала. В комнату заглянула бабушка:

– Что-то ты заспалась девонька моя? Ты случаем не заболела? Может, перекупалась?

«Точно перекупалась», – подумала Света, однако вслух сказала:

– Нет бабуль, вроде не заболела, но что-то никуда идти не хочется, слабость какая-то. Можно, я сегодня поваляюсь, книжки почитаю, к школе так много надо прочитать. На стуле около кровати лежали книги, которые надо было прочесть за лето. Что-то Света уже прочла, стопка на треть сократилась.

– Ты позавтракай и лежи, раз уж хочется, – ответила бабушка, у которой было столько хлопот, отнимающих её внимание, что она не обратила внимание ни на бледность Светы, проступившую сквозь загар, ни на странное поведение, отнесла это всё к подростковым выкрутасам. Сейчас у бабушки не было не времени, не сил заниматься воспитанием и разбираться с прихотями и капризами.

Есть Свете совсем не хотелось, при одном упоминании о еде мутило.

– Я попозже, ладно.

– Только обязательно поешь, а я уехала к Серафиме, – уже на ходу ответила бабушка.

– Удачи, – крикнула ей вслед Света, потому она повернулась к стенке и снова заснула.

Проснулась девочка снова только во второй половине дня. Встала, умылась, размышляя, что умываться днём это несколько странно. Мысли текли вязко и тягуче, будто им было лень. Решила всё-таки позавтракать, хотя уже давно прошло время обеда. Есть, по-прежнему не хотелось, но обещала бабушке, значит надо хотя бы попытаться. Поковырялась в холодных сырниках, выпила горячего чаю и снова легла. Сама не заметила, как снова уснула.

Сквозь сон слышала, как бабушка звала ужинать. Она что-то даже ответила ей сквозь сон, и снова провалилась в забытьё.

Ей снилось, что она под водой, но почему-то ходит, как по земле. И дышать может совершенно спокойно без проблем. Хотя нет, это даже не ходит, а скорее просто может переместиться непонятно каким образом, очень быстро, только потому, что её что-то заинтересовало и она подумала, что ей надо туда. Вот она увидела какую-то большую рыбину вдалеке и решила её рассмотреть поближе. Буквально тут же раз, и уже переместилась к рыбине. Та оказалась вовсе не интересной, даже скорее скучной и обыденной, ничего особенного. Это лучи солнца, проникающие сквозь воду, создали замысловатый узор на её шкуре, догадалась Света, поэтому-то рыбина и казалась какой-то необычной и интересной издалека. Рыба же как будто поняла, о чём думает Света, покосилась на неё, как бы обидевшись, мол, что ж ты меня обычной обозвала. И ловко скрылась из виду. Хотя, конечно же рыбы не могут коситься, обижаться и выдвигать какие-либо претензии. Однако во сне рыба вела себя скорее как человек, чем как полагается рыбе.

«А вон там что такое?» – подумала Света, и вот она уже около этого «вон там». То, что её заинтересовало, оказалось камнем, на котором росли длинные водоросли. Они как будто танцевали в такт какой-то неведомой, неслышимой музыке, плавно изгибаясь и наклоняясь одновременно, то туда, то сюда. Казалось, что они живые. Света понимала, что их качание вовсе не танец, а движение вслед за течением воды. Хотя она сама не чувствовала, как двигается вода, что было не мудрено во сне, поэтому казалось, что водоросли живые и танцуют. Кто-то или что-то дотронулось до её ноги и начал движение вверх вдоль ноги, изредка касаясь её. Света испугалась, хотя прикосновения и были нежные, словно поглаживания. Она опустила голову, чтобы посмотреть, кто ж это поднимается по её ноге. Медуза. Медленная, большая, какая-то розово-фиолетовая, и почему-то светится какими-то пятнами.

«Сейчас ужалит», – испугалась Света. Однако никакого жжения нога не чувствовала. Медуза же отодвинулась в сторону от Светы, хотя это скорее водой её чуть отнесло. Она поднялась уже до уровня лица девочки. И зависла, будто наблюдая за ней или же пытаясь что-то сказать. Плавно покачиваясь, она продолжала висеть напротив лица Светы. Можно было протянуть руку и дотронуться до неё. Однако Света откуда-то знала, что не стоит её трогать. Щупальца медузы покачивались. Света перевела взгляд на водоросли. Она обратила внимание на некоторую закономерность: и щупальца медузы, и длинные пряди водорослей двигались в унисон, как будто и медуза слышала ту же неведомую беззвучную музыку, под которую танцевали, неторопливо извиваясь, водоросли. Теперь они танцевали вместе, повторяя движения друг друга.

«И что же ты мне хочешь сказать?» – мысленно Света задала вопрос медузе.

Та вдруг изменила движение, перестала попадать в такт колышущимся лентам водорослей, как будто она заволновалась и сбилась с ритма. Медуза неожиданно для такого существа быстро-быстро заколыхалась, расплющилась, затем вытянулась и вдруг как-то очень стремительно двинулась вверх, на поверхность.

Как будто получив неведомый сигнал от медузы и Света почувствовала, что не может дышать, надо срочно наверх. Её охватил ужас. Она чувствовала, как проступил пот, и при этом было холодно. Вот что такое холодный пот, когда от ужаса леденеют руки и ноги, и при этом по спине стекает пот, а по коже побежали противные мурашки. От этого становится как-то жутко вдвойне. Ведь буквально минуту назад она прекрасно могла дышать под водой, а сейчас ей вдруг стало не хватать воздуха.

Словно материализовавшись невесть откуда опять появилась медуза и снова исполнила свой сольный танец: правда теперь она колыхалась необычно быстро, сплющилась в блин, а затем как будто оттолкнулась от чего и, вытянувшись насколько позволяла её субстанция, стремительно двинулась вверх. Создавалось впечатление, что она призывала Свету отправиться за нет. Девочка тоже попыталась оттолкнуться и поплыть к поверхности. Странно, ещё совсем недавно ей достаточно было подумать, чтобы переместиться в ту точку, что ей. Сейчас же у неё не выходило плыть даже привычным для человека образом. Во рту появился вкус крови, Света поняла, что больше не выдержит и сейчас откроет рот. Чем больше она старалась сдержаться, тем невыносимее становилось. Вот же уже совсем близко поверхность, вот уже стало видно, как лучи проникают сквозь воду, появились солнечные блики играющие на поверхности воды, осталось совсем немного, ещё чуть-чуть. Но сил больше не было. Света открыла рот, в который должна была хлынуть вода. Но этого не произошло, потому что Света от страха проснулась.

Видимо, она так вертелась во сне, что простыня, которой она укрывалась, скомкалась и обвилась вокруг неё, а одна часть вокруг шеи. Собственным весом она придавила этот конец, именно он обвился вокруг шеи и давил на неё.

За окном была темень. Света выпуталась из простыни, сходила на кухню выпить воды. Сходила в туалет, заодно и умылась. На губах почему-то был вкус морской соли. Она почувствовала его, когда стала умываться. Вымыла лицо с мылом, чтобы точно смыть морскую соль. Вернулась в кровать. Сна не было ни в одном глазу. Света перевернула подушку, чтобы лежать на холодном, так было приятнее, особенно в жаркую душную летнюю ночь.

«Весь день проспала, а среди ночи проснулась, теперь уж точно не заснёшь. Вот дурында», – поругала себя Света.

Следующая мысль была:

«Какой странный сон, интересно, он что-то значит, или так просто, из-за того, что днём произошло? Может из-за того, что чуть не утонула, мозг странные сигналы теперь посылает?»

Света решила, во что бы то ни стало, разобраться со своим сном. Она стала его детально вспоминать. Чтобы лучше вспоминалось, закрыла глаза. Ей казалось, что так быстрее всплывут картинки из сна. Она хотела их ещё раз всё увидеть и рассмотреть получше.

«Как же я смогу их рассмотреть получше, если я уже не сплю. Я же могу их только попытаться вспомнить», – это был её последняя мысль перед тем, как она снова провалилась в сон, на этот раз без тревожных сновидений.

Предвидение или галлюцинация?

Проснулась Света рано утром. Даже бабушка ещё спала, хотя она в их семье всегда вставала раньше всех, без всяких будильников.

Света была полна сил и энергии. Если весь предыдущий день она была вялой, ей не хотелось ни вставать, ни есть, то сейчас было состояние, какого-то необыкновенного энтузиазма, энергия била через край, хотелось что-то делать, куда приложить свои силы. Для начала Света умылась и тщательно причесалась, тем более что вчера она похоже забыла это сделать вовсе. Потом она решила приготовить завтрак на себя и бабушку. Та точно скоро поднимется. Действительно, к тому моменту, когда яичница была готова, на кухню вошла бабушка.

– Ух ты, ранняя пташка, – удивилась бабушка, – А я-то уж решила, что с ума схожу, услышав запах еды. А оказывается действительно и запах есть, да какой приятный, и еда.

– Доброе утро, бабуль.

– Доброе, доброе. Ты меня вчера напугала. Ужинать даже не встала. Я уж думала, что ты заболела, перекупалась.

– Да нет, бабуль, скорее, наверное, перегрелась на солнце, вот и восстанавливалась вчера.

– А я тебе говорю панамку носи или повязывай платок, как вы их там называете пантаму. Вот есть же у тебя, страшная, прости господи, но зато от солнца убережёт.

– Бандана она называется, бабуль. Да обычно беру её с собой, и когда очень жарко повязываю. Вчера только вот забыла, видимо, сразу голову-то и напекло.

– Да ты вчера весь день проспала.

– Ой, точно. Вчерашний день для меня выпал из жизни. Имела в виду позавчера.

– Сегодня-то что собираешься делать?

– В парке с книжкой посижу. В тенёчке. И бандану возьму, не переживай.

Света вдруг подумала, что медуза в её сне была не просто так, она появилась, чтобы предупредить её, предостеречь: «Не стоит больше прыгать со скалы. Один раз обошлось, второй не обойдётся. Опасно это!»

«Глупость какая! Она же простынёй замоталась, поэтому и дышать было трудно. Хотя прыгать со скалы действительно опасно. И, пожалуй, уже действительно достаточно. Вволю напрыгалась, чуть не утопла, хватит уже», – рассуждала Света, моя посуду после завтрака.

Света взяла, книжку, бандану и пошла в парк, где легко можно было найти скамейки в тени в любое время дня. Даже в самую жару здесь можно было найти не просто тенёк, но и прохладу. Кипарисы здесь росли настолько старые, что были исполинскими громадинами. Да и весь остальной парк был довольно старый. Деревья были не очень высокими, но настолько разросшимися, что их кроны сходились над дорожками, образуя живую арку. Местами она была столь плотной, что благодаря ей тень была в течение всего дня, лишь изредка солнечным лучам удавалось пройти сквозь эту преграду, образуя на дорожках замысловатые узоры. Днём в парке было очень хорошо, и тепло, и прохладно одновременно, легко дышалось. При этом всегда можно было найти место, где было достаточно светло, чтобы посидеть с книжкой. Хуже было ночью, без фонарика не стоило даже пытаться найти дорогу. Фонари стояли только на центральных дорожках парка и рядом с корпусами, да и то особой яркостью они не отличались, остальные же части парка не освещались вовсе. Сошедшиеся же кроны деревьев в это время суток играли обратную роль, вместо пользы несли вред, так как ни свет луны, ни дальние огни зданий сквозь густую листву не просачивались. В центральной части парка был летний кинотеатр, который почти каждый вечер развлекал отдыхающих каким-нибудь фильмом, чаще всего довольно старым по мнению Светы. На фильмы без фонарика приходили только санаторские, для которых дорога к корпусам освещалась. Местные жители и отдыхающие дикарём должны были озаботиться тем, как будут добираться после кино домой. Короткая дорога была через парк, но без личного освещения делать там было нечего.

Света довольно быстро нашла пустую скамейку. Было ещё довольно рано. В этом время в парке было пустынно. Отдыхающие, те, кто был ранними пташками уже были на пляже. Те же, кто любит поспать, в лучшем случае завтракали. Чуть позже в парке начнётся движение: одни отдыхающие отправятся на пляж, а чуть позже жаворонки потянуться с пляжа.

Света открыла книжку и погрузилась в мир Шолохова и донских казаков.

Спустя какое-то время от чтения её отвлекли детские голоса, смех, писк, визг. Как будто детей было как минимум целый детских сад, по факту же такой галдёж устроила всего троица малышей. Света подняла голову от книжки. По дорожке, припрыгивая, хаотично передвигалась эта весёлая ватага, лет четырёх-пяти. Они то двигались вперёд, обгоняя друг друга, то кто-то из них останавливался, и тогда двое других возвращались к нему. Судя по тому, какие они были ещё беленькие, не загорелые, приехали вчера-позавчера. Вот они все втроём вдруг умолкли и замерли над цветком. Детвора стала перешёптываться, видимо, боясь, кого-то спугнуть. Пока они стояли и наблюдали, успели подойти две женщины, судя по всем мамы. Женщины тоже были слишком белые для курорта. Особенно это подчёркивали тёмные волосы. Света присмотрелась к ним внимательнее. Они были очень похожи, не близнецы, но сразу видно, что сестры. Если не приглядываться, то, пожалуй, их даже можно было бы спутать, если бы не разные причёски. У одной короткая стрижка, а у другой волосы чуть ниже лопаток. Дети, все трое, тоже похожи между собой. Света наблюдала за детишками, размышляя:

«Они все трое родные братья-сестры или же кто-то из них двоюродный оставшимся двоим?»

Детишки были одинаково миловидные, курносые, с вьющимися светлыми волосами. «Странно», – подумала Света, – «у многих детей волосы светлые, а с годами темнеют. Интересно, у меня тоже потемнеют волосы».

Дети снова заговорили в полный голос. Ах! Бабочка улетела. Оказывается, это они её рассматривали, поэтому и притихли, чтобы не спугнуть и рассмотреть во всех подробностях. Мальчик, тот что был младше всех, нёс в руках мячик. Вдруг он решил сыграть в футбол. С криком «Васька, лови» – он опустил мяч на землю и не очень ловко ударил по нему. Тот, прямиком прилетел в Свету, она не успела сориентироваться, руки были заняты книжкой. Выпустила книгу на колени и схватила мяч она только когда он уже ударился в неё.

«Ой!» – воскликнул малыш и непроизвольно прикрыл рот ладошкой. Это выглядело несколько комично: и вскрик неподдельного испуга, и общее выражение личика, и расширенные от ужаса глаза, которые и так были не маленькие, а сейчас как будто ставшие вдвое больше, и маленькая пухлая ладошка, прикрывающая полрта. Последний жест был несмотря на свою искренность всё-таки каким-то театральным.

– Тётя, извините, я нечаянно, – начал говорить он, постепенно сморщиваясь, собираясь заплакать.

– Да ничего страшного, я ж его поймала. На, забери свой мячик.

Начинающаяся гримаса плача на мгновение замерла на лице мальчика, а потом её как будто кто стёр, как ластиком. Личико разгладилось, рот стал расплываться в беззубой улыбке. Поняв, что ругать его не будут, малыш как-то бочком стал медленно приближаться к Свете.

– Где зубы-то потерял? – спросила Света.

– Миска унесла, – ответил малыш, на ходу поднимая ручки, потянувшись за мячиком. Света протянула руки с мячом в ответ. На мгновение их руки соприкоснулись и Свету как током ударило. Она даже не поняла, как отдала мячик малышу, что он ей сказал в ответ, и сказал ли. Что-то вроде говорила одна из женщин, та что с короткой стрижкой. Света кивнула, скорее невпопад. Они сидела ошарашенная. За мгновение, что соприкасались её руки и руки мальчика, она успела увидеть страшное кино.

Света видела, как этот малыш, покрытый потом, очень сильно похудевший, лежит в кровати. Он белее простыней той простыни, на которой находится, а ещё заходится жутким каркающим кашлем. Вокруг него суетятся какие-то взрослые…

Больше Света ничего не увидела, потому что их руки перестали соприкасаться. Она сильно растерялась от увиденного:

«Что это такое было? У неё галлюцинации или это действительно произойдёт, а может быть уже было. Если уже было, то ладно. А если только должно произойти, то, наверно, надо предупредить женщину».

Света как будто выпала из действительности. Женщины с детьми давно ушли, а она всё ещё смотрела им вслед и думала: «Могла ли она что-то сделать? Должна ли она была что-то предпринять? И если да, то что? Предупредить?».

Света уже хотела кинуться в след женщинам, догнать, она даже начала подниматься со скамейки, на ходу засовывая «Тихий дон» в сумку, как подумала о том, что она будет говорить этим женщинам.

«Ваш ребёнок сильно заболеет. Они решат, что она ненормальная. У виска покрутят? Обругают её? Как им сказать? Что?».

Света снова села на скамейку. Так она и просидела некоторое время, застыв. Она мучительно переживала вновь и вновь то, что увидела и всё пытаясь найти ответ, как же ей надо было поступить. Потом снова пришла в голову мысль, что может быть это галлюцинация после происшествия с ней на море? Может ей теперь голову надо лечить? Может быть она с ума сходит?

Эти мысли целый день не давали Свете покоя. Она и позже возвращалась к ним, размышляя, надо ли кому-то сказать, что у неё было не то видение, не то галлюцинация и ей похоже надо проверить голову.

Звонок мамы

В следующий раз видение, всё-таки это было оно, а не галлюцинация, произошло через неделю. Зазвонил телефон. Света только взяла трубку, а уже знала, что у отца проблемы на работе, ему не дадут отпуск. Мама пока не знает ехать или нет. Скорее всего останется с отцом, чтобы поддержать его, она всё больше склоняется к этому варианту.

Света так погрузилась в видение, что, ни минуты не сомневалась в том, то это никакая ни галлюцинация. Мысленно она задала вопрос: «Серьёзно там у отца?»

Тут же, как ответ на свой вопрос она увидела взрыв в цеху, хорошо, что ночью. Никто из людей не пострадал. Это, конечно, хорошо, но вот оборудование на несколько тысяч долларов сгорело. Оно было застраховано, однако выплата по страховке могла быть только после расследования. То, что цех не будет открыт вовремя уже было очевидным. Отец переживал, не спал по ночам, искал способы выкрутиться, но даже если бы он нашёл средства на новое оборудование, требовался ремонт в цеху, на который как ни крути нужно время, да и на поставку новый станков тоже. Когда же в ходе расследования оказалось, что пожар был из-за плохой проводки, сердце его не выдержало, и он в очень тяжёлом состоянии попал в больницу с инфарктом. Вины отца в том, что были проблемы с проводкой, не было. Он отвечал за поставку оборудования, эргономичное использование площади цехи, настройку станков. Цех ему передали после ремонта, вроде как всё было проверено, во всяком случае это было не в его компетенции. Собственно никто его и не обвинял, он сам себе не мог простить, что потерял такое дорогое ценное оборудование.

– Алло, – машинально сказала Света, поднеся трубку.

– Светочка, доченька, мы не приедем. У папы открытие цеха срывается. Он с утра до ночи на работе. Ему не дадут сейчас отпуск. Этот цех его проект, он за него очень душой болеет. Уже предполагаемая отсрочка на две недели, поставщика задерживают отгрузку. Папа из-за этого переживает, боится, что даже в новый срок не успеет, станки же ещё настраивать надо. Мы бы обязательно приехали, если бы не вынужденная задержка. Он очень устаёт.

– Жаль, но что поделаешь, – вклинилась Света в монолог мамы.

– А я может на недельку выберусь к тебе, ближе к концу августа, чтобы домой вместе ехать, – продолжила мама то, что ещё не успела сказать.

«Когда там у отца взрыв?» – мысленно задала вопрос Света чему-то неведомому, что показывало ей видения. Она даже не осознала, что потребовала, отправила запрос на то, чтобы увидеть подробности. На удивление она получила ответ – конец августа. Причём на этот раз это было не видение, а скорее просто знание, которое вдруг раз и появилось у неё в голове.

– Мам, ты папе сейчас больше нужна. Оставайся с ним. Я и сама смогу домой приехать. А вы лучше поедете вдвоём отдыхать после того, как его цех откроют. Серафиму того гляди выпишут, так что мы с бабулей вместе вернёмся.

– Ты думаешь, – задумчиво протянула мама, – знаешь, наверное, ты и права, я действительно ему сейчас очень нужна. Ты там скучаешь?

«Хм, знала бы ты как я тут развлекаюсь без вас, не задавала бы таких вопросов», – подумала Светла, а вслух сказала:

– Конечно скучаю, столько уже не виделись.

Помолчав буквально секунду Света решилась:

– Мам, ты скажи отцу, чтобы он проводку проверил сам, никому не доверял.

– Хорошо, – отмахнулась от неё мать.

Света тут же распознала эту интонацию матери и поэтому стала настаивать:

– Серьёзно скажи! Вдруг строители напортачили и из-за них пожар будет. Оборудование-то дорогущее.

– Ладно, скажу, – удивленно сказала мама, на этот раз действительно услышав слова дочери, а потом спросила, будто объясняя самой себе странное требование Светы:

– Ты тоже переживать стала?

– Ну, не то, чтобы переживать, просто недавно где-то в кино такое видела, вот и вспомнила, – попыталась Света как-то выкрутиться, не говорить же маме правду.

Они поговорили ещё о всяких пустяках, договорились созвониться через неделю. На прощание Света напомнила матери:

– Можешь считать меня параноиком, но всё же не забудь! Обязательно скажи папе проверить проводку в цеху.

– Мы все станем параноиками с этим его проектом. Он сам переживает, будто это его первый цех, и всех вокруг заразил, – подсмеиваясь над их семейной тревогой ответила мама и добавила:

– Не переживай, скажу. Пусть всё проверяет, оборудование действительно безумно дорогое.

После прощания Света села и уставилась в стену, как будто там хотела найти ответ на вопрос: «Что это опять было?»

Чуть позже параллельно с первой мыслью появилась вторая, которая стала занимать её ничуть не меньше первой: «У неё появился дар предвидения?»

Ответом на эти два вопроса или же новым вопросом была мысль: «А может я схожу с ума?»

Сходить с ума не хотелось. Дар предвидения почему-то тоже не особо радовал, а скорее пугал. Может быть потому, что появлялись видения внезапно и были неприятными по своему содержанию, в том смысле, что в них было кино про какие-то проблемы.

Свете почему-то казалось, что первое видение было даже не о болезни ребёнка, а том, что он в результате очень сильной болезни умрёт. Она не видела его смерти, но откуда-то знала, что видела последние мгновения жизни малыша. От этого она чувствовала себя особенно мерзко, потому что ничего не сделала, чтобы предупредить. Она даже несколько раз специально приходила на это же место в парке в надежде увидеть женщин. Она не очень представляла, как скажет им о предполагаемой болезни мальчика, но хотя бы попытается.

Что же касается видения про отца, она не видела, чем кончится оно закончится, вдруг он тоже умрёт. В этом случае у неё не было даже никакого «вдруг раз и знает».

«Наверно, уж лучше знать, что сходишь с ума, чем предвидеть смерть» – решила внезапно Света, а потом добавила самой себе: «особенно близкий и родных людей».

И тут же одёрнула себя, что смерть любого человека жуткая вещь, вот чем провинился этот малыш, чтобы умереть совсем маленьким, совсем не пожил. С другой стороны неприятности с папой были ей куда ближе, чем с чужим мальчиком и постепенно мысли о нём полностью вытеснили из её головы.

Чем больше она думала о пожаре, прокручивала в голове то, что увидела, тем больше приходила к мысли, что это было самое главное, что она должна была увидеть. Инфаркт – это уже следствие происшествия. Если ликвидировать причину, то не будет и следствия.

«Только бы мама не забыли и сказала отцу про проводку», – думала Света, несколько раз порываясь позвонить отцу, да вот только его рабочего телефона она не знала.

Вечером же бабушка отвлекла её какими-то домашними хлопотами и она забыла о решения лично поговорить с отцом.

Одиночество

Света больше не ходила к утёсу. Старалась улизнуть из дома так, чтобы не встречать бывших подружек и друзей. Забиралась в какой-нибудь тенистый уголочек парка и читала. Старалась как можно меньше контактировать с людьми. Как оказалось контакты с людьми сейчас не очень ей показаны, во избежание новый видений лучше поостеречься.

К морю она теперь ходила только искупаться, когда было стопроцентно уверена, что ребят там нет. Иногда девочке удавалось встать очень рано, и тогда они отправлялась сразу на пляж, пока там не было никого. Действительно, в это время на пляже было два-три человека, такие же ранние пташки. Было необыкновенно тихо, и море было идеальным: тихим, гладким, спокойным, и, несмотря на раннее утро, теплым. Наплававшись вволю, Света уходила, как только замечала, что пляж начинает наполняться людьми. Несколько раз она видела, возвращаясь с пляжа, как ребята, всей гурьбой куда-то направлялись. К счастью, пляж был не один. Всё побережье – пляж, поэтому с легкостью можно было найти место, где вряд ли встретятся знакомые, только надо было уйти подальше.

Света как-то с удивлением отметила, что одиночество её ничуть не тяготит. Сначала она думала, что ей будет очень скучно одной, но потом поняла, что книжки вполне достаточно, чтобы не чувствовать себя каким-то изгоем, которым она сама себя назначила. Это ведь она не хотела больше встречаться с ребятами, хотя даже самой себе не могла объяснить почему.

Иногда Света возвращалась к мысли о том, что же это было: видение-предсказание или начало сумасшествия? Наверное, она бы действительно довела себя до нервного расстройства как минимум этими своими мыслями, если бы не звонок мамы. Та сказала, что Света была права. Отец действительно стал проверять проводку, видимо, у них действительно была семейная мнительность, и тут же нашёл ошибку, которая при первой же серьёзной нагрузке дала бы сбой и запросто могла привести к пожару. Пришлось доложить руководству, что надо перепроверить всё, дабы избежать непредвиденный ситуаций, когда поступит оборудование и начнётся его отладка, и уж тем более, когда цех выйдет на промышленные мощности. Открытие цеха отложили на ещё две недели. Вроде бы ещё одна причина переживать, но на удивление, как сказала мама, отец перестал психовать. Он вдруг успокоился, смирился с задержкой и перестал проводить дни и ночи на работе. Как он сам сказал маме, что у него было ощущение, что что-то не так.

«Но я никак не мог понять что. А после того, как нашёл этот косяк в проводке – вдруг отпустило. Интуиция видимо».

Итак, выяснилось, что Света не сумасшедшая и пока ей это вроде как не грозит. Значит это всё-таки предвидение или ясновидение. С одной стороны её, конечно же, порадовало, что она не сумасшедшая. С другой стороны, видеть то, чего не видят другие абсолютно не радовало её. Вряд ли это можно назвать нормальностью. Быть не как все порядком напрягало. Вроде бы надо радоваться, что обладаешь даром, да таким, каким больше никто, во всяком случае из твоих родных и близких и даже просто знакомых, не обладает. Наверное, о таком можно только мечтать – предвидеть будущее. Это если просто мечтать, а не испытывать это на своей шкуре. Когда вдруг холодеешь непонятно от чего и видишь то, что разительно отличается от только что присутствующей действительности, при этом то что видишь настолько реально, что становится страшно, как будто внезапно перенёсся куда-то. Правда если смириться с этим даром и привыкнуть к нему, то он может оказаться вполне даже полезным, деньги на нём можно будет зарабатывать. Объявить себя ясновидящей, открыть оккультный салон.

Вот такие мысли крутились в голове Светы после разговора с мамой. Однако, чем больше она пыталась себя мотивировать, тем больше ей казалось, что это проблема, а не преимущество, как она пыталась себе внушить. Предвидеть ей ничего не хотелось. Вспомнилась забавная фраза: «Я хочу это развидеть», которую говорят про что-то увиденное, что явно неадекватно и мало того, что не понравилось, но постоянно стоит перед глазами эта мерзкая картинка и никуда от неё не денешься. Её подружка Аня так говорила про безвкусно одетых людей, когда безвкусие переходило уже все мыслимые границы. Она остро воспринимала несочетающиеся цвета, фактуры, рисунки. Казалось, что она испытывает физическую боль, при виде нелепо одетых людей.

Свете же сейчас так хотелось сказать про это своё предвидение. Она думала, что хочет развидеть его, имея в виду, что не хочет никогда ничего видеть. Именно так вскоре и произошло. Но предшествовало этому событие, которое оставило после себя неприятный осадок, пока и оно, и ужасный прыжок со скалы, да и всё целиком лето в Крыму не стёрлись из памяти.

Встреча, которой не удалось избежать

Как ни пряталась Света от ребят в конце концов они всё-таки встретились. Жить в маленьком посёлке и избежать друг друга всё-таки невозможно, даже несмотря на всякие ухищрения Светы и огромное количество отдыхающих. Света была уверена, что она ходит только в те места, которые абсолютно не интересны ребятам, куда они никогда не направятся и где они не смогут пересечься. Однако встреча произошла. Рано утром Света пошла на дальний пляж, который облюбовала для себя. В одиннадцать решила переместиться в парк, чтобы почитать в теньке. Вот по дороге-то с пляжа и столкнулась с ребятами. Надо ж было такому случится, что они куда-то направлялись всей гурьбой именно по этой дороге. Они окружили её и первыми начали разговор.

– Мы думали, ты уехала домой, – сказала Оля, и почти сразу же спросила:

– Ты чего не приходила-то?

– Обиделась? Я же не нарочно, – протянул Макс несчастным голосом, и уже в более быстром и привычном темпе добавил:

– Прости меня.

– Нет. В смысле не обиделась, – ответила Света.

– Я просто решила больше не прыгать. Ещё и приболела. Если и выходила, то только в парк, почитать, – соврала Света.

– А как сейчас себя чувствуешь? – спросила Алёнка и не дожидаясь ответа сказала, – пойдём вечером с нами в кино? Костик обещал нас провести бесплатно, только сидеть будем не на рядах, а сбоку на парапете.

– Не знаю, – протянула Света. Она вдруг поняла, что больше всего ей не хочется встречаться с Костиком, хотя именно ему она должна быть благодарна за своё спасение.

Ребята, как окружили её, так и не собирались уходить, как будто они уже забыли куда направлялись всё оравой.

«Надо как-то отвязаться от них», – подумала Света. Она не хотела отвечать на их расспросы, которые непременно последовали бы. Не хотела встречаться с Костиком, который был её спасителем, и от этого она почему-то очень смущалась.

– Я посмотрю на своё самочувствие. Если голова не будет болеть, то я приду, – ответила она на приглашении Алёнки, заведомо зная, что никуда не пойдёт.

– Приходи к восьми часам к летнему кинотеатру. Кеды надень, если у Костика не получится нас провести – на сосны полезем.

Вдоль одной из стен летнего кинотеатра росли сосны. Они была настолько высокие и крепкие, с толстыми ветвями, поэтому, забравшись на них, запросто можно было устроиться вполне комфортно и смотреть сверху кино, что и делала ребятня. Было бы совсем хорошо, не мешай иголки. Но с этим приходилось мириться.

Расставшись с ребятами, Света вместо парка, отправилась домой. Ей что-то действительно стало нехорошо, хотелось прилечь. Голова не болела, но появилась какая-то слабость и сонность, было ощущение будто засыпает прямо на ходу. Медленно бредя к дому, Света вдруг вернулась к мысли о кино и погрузилась в рассуждения: идти вечером в кино или нет, она же и билет может себе купить и тогда не придётся встречаться с Костиком. Мысли невольно перескочили на персону Костика. Почему ей так не хочется с ним встречаться. «Свинья она неблагодарная, вот почему!» – самой себе ответила Света. Однако этот ответ её не удовлетворил.

Девочка вдруг поняла, что Костик ей нравится и нравился, всё это время. Познакомилась она со всей компанией сразу, это произошло как-то само собой. Она пришла в магазин за мороженным, но не успела, несмотря на то, что пришла к времени поставки товара. Машина пришла чуть раньше, и к тому времени, как пришла Света уже всё разобрали. Она расстроенная вышла из магазина и завистливо посмотрела на компанию ребят, которые смаковали мороженное прямо около магазина. Кто-то из них ей сказал:

– Хочешь мороженное, у нас лишнее?

Это и был Костик. Как он объяснил чуть позже, мороженое взяли на всех, но Алёнку позвала мать, что-то той срочно понадобилось. Алёнка была вынуждена уйти, а мороженое оказалось лишним. Проще было отдать, чем делить одно на семь человек. Взяв мороженое, она осталась с ребятами. Сначала хотела им сразу отдать деньги, но мороженое уже начало таять и пришлось срочно его есть, поэтому и задержалась. Невольно завязался разговор, так они и подружились.

Света сразу же выделила Костика из всех. Он был лидером, заводилой, старше всех. Как показалось Свете, он ещё и нравился всем девочкам из их компании, поэтому она и делала вид, что совершенно равнодушна к нему, чтобы не быть как все и не ввязываться в это необъявленное девичье соревнование за внимание мальчика. Костик же никого особо не выделял, относился ко всем одинаково.

Сейчас Свете было особенно неловко, потому что он её спас, тащил её из воды, когда она была без сознания. Дотрагивался до неё. От этих мыслей становилось ещё больше неуютно. Краска залила лицо Светы. Почему-то стало стыдно. Даже дыхание перехватило.

«Да нет, ни за что она не пойдёт вечером в кино. Вообще больше из дома не выйдет, лишь бы не встречаться с Костиком», – решила Света, и прибавила шагу.

В этот день она действительно больше не выходила из дома, помогала бабушке по хозяйству. Одни отдыхающие как раз съехали, на завтра должны были приехать другие постояльцы, поэтому нужно было убраться в комнате, постирать постельное бельё. Светлана взялась перемыть всю посуду, особенно кастрюли и сковородки, которые были для постояльцев. Короче, дел хватало. А вечером они вместе с бабушкой смотрели какое-то музыкальное шоу по телевизору.

Поездка в Севастополь

На следующий день Света решила с утра улизнуть в Севастополь. Планы не выходить из дома за ночь успели забыться. Говоря себе именно так «улизнуть», она имела в виду ребят. От них она хотела скрыться, чтобы случайно не встретиться с ними в посёлке.

Бабушка обещала её свозить в Севастополь, но никак не могла выделить время. Потом перестала даже откладывать и сказала, чтобы Света ехала с родителями. Однако теперь и родители не свозят её, так как не приедут. Значит надо самой. Правда бабушку она не решила всё-таки не ставить в известность, так что улизнуть надо было и от неё.

Севастополь очень нравился Свете, ей очень хотелось съездить туда. Всё лето быть в Крыму и ни разу не съездить в Севастополь, просто обидно. Девочке хотелось просто погулять по городу, пройтись по набережным, перекусить где-нибудь в кафе, а вечером домой.

«Бабушка не хватится её целый день точно, потому что должна приехать новые постояльцы. Точное время не известно, значит бабуля целый день будет дома, хлопот ещё полно. Про Свету вспомнит только вечером, так что её авантюра запросто может удаться. А если ещё и вернуться не очень поздно, то бабушка даже ничего и не поймёт». – успокаивала себя девочка собирая сумку, кладя в неё книжку и бандану.

Бабушке же Света сказала, что идёт в парк читать и вышла из дома.

Помимо книжки, в сумке были ещё и деньги, которые отправились туда, пока не видела бабушка. Обычно Света брала какую-нибудь мелочь, мало ли захочется пить или мороженое. Но сегодня она взяла всё, что у неё ещё оставалось: на билет до Севастополя и обратно, а также обед в городе ей должно хватить с лихвой, даже останется. Но запас нужно иметь, мало ли какие непредвиденные расходы могут оказаться.

Не успела Света выйти из дома, как столкнулась с Костиком. Он сидел на корточках в тени деревьев на противоположной стороне дороги, почти напротив их калитки. Света не сразу заметила его, скорее краем глаза уловила какое-то движение. А когда повернула голову, то увидела поднимавшегося Костика.

– Привет, – направляясь к ней, сказал он.

– Привет, – ответила Света. Она растерялась, смутилась, даже покраснела, как ей показалось, невольно сделала шаг назад. Про себя задумалось, видно ли под загаром, что она покраснела или нет.

– Собралась куда-то? – не то спросил, не то сказал утвердительно Костик, кивая на её сумку.

Будучи в замешательстве, Света ответила честно:

– В Севастополь собираюсь, – и тут же подумала:

«Вот дура, надо было что-нибудь соврать!»

– Я с тобой поеду, – сказал Костик так, как будто они только вчера расстались, и это нормальное дело, что он ни с того, ни с сего поедет с ней.

– А тебе разве не надо на работу?

– У меня сегодня выходной на весь день.

«Вот чёрт, зачем сказала правду, как теперь от него отвязаться», – думала Света. Она как встала, как вкопанная, увидев его, так и продолжала стоять в нерешительности.

– Пойдём, а то на автобус опоздаем.

Костик потянул её за руку и протянул руку к её сумке, говоря:

– Тяжёлая, давай я понесу.

– Не надо, лёгкая, – ответила Света. Вышло несколько грубо. Решив исправить ситуацию, добавила:

– Мужчина не должен носить женскую сумочку. Это же не сумка с продуктами или чемодан.

Вышло ещё хуже, как будто она ему нотацию читает. Света нахмурилась.

Костик заглянул ей в глаза, потом сунул руки в карманы и ответил:

– Возможно ты права.

«Похоже не обиделся», – констатировала Света.

Они продолжали идти рядом. Пауза затягивалась. Света лихорадочно думала, чтобы такого сказать, чтобы он не поехал с ней, с другой стороны и обежать его не хотелось.

– Как ты себя чувствуешь, как голова? – спросил Костик.

– Что тебе до моей головы?

– Ребята вчера сказали, что ты плохо себя чувствовала после … – Костик замялся, видимо, подбирая правильное слово, – того, что случалось. Сказали, что может быть придёшь в кино, но ты не пришла.

– Дела были, – кратко и опять как-то грубо ответила Света.

Костик опять внимательно посмотрел на неё, будто пытаясь по лицу прочесть, о чём она думает.

«Надо перестать с ним так разговаривать, он же не виноват ни в чём. Это она его теперь стесняется», – подумала Света.

«Как бы так попросить его не ездить с ней, чтобы не обидеть», – задала она сама себе мысленно вопрос.

– К врачу ты ходила? Вдруг у тебя сотрясение мозга, – продолжил Костик, как будто не замечая хамства Светы.

– Не ходила. Честно говоря даже в голову не пришло. Пару дней просто спала целые сутки, а потом вроде ничего. Иногда только голова болит, – стараясь больше не хамить, отвечала Света

А после паузы продолжила:

– Наверное, ты прав, надо к врачу сходить.

– Ты бабушке не сказала что ли ничего, – то ли спросил, то ли сказал утвердительно Костик.

– Нет, девочки просили ничего не говорить, а то всем влетит.

– Понятно, почему она тебя к врачу сразу же не потащила.

А потом добавил, то ли говоря про девчонок, которые просили не говорить бабушке, то ли имея в виду и Свету тоже:

– Дурынды.

Опять наступила пауза. Света снова подумала, чтобы ему такого сказать, чтобы он не поехал.

– Я на целый день собираюсь.

– Логично, – ответил Костик, – туда только в один конец ехать почти 2-х часа и столько же обратно.

«Чёрт, ничем его не возьмёшь» – раздражённо подумала Света.

– Ты не хочешь, что ли, чтобы я с тобой ехал? Ты там с кем-то встречаешься?

«Ну, наконец-то дошло», – радостно подумала Света. Казалось бы, чего проще сказать сейчас: «Да, встречаюсь».

Врать Костику почему-то не хотелось. Тем более, что, подняв на него глаза, она увидела, что он расстроен и смущён. Глядя на его несчастный понурый вид соврать она не смогла.

– Да нет, я одна планировала ехать.

На лице Костика явно читалось облегчение.

– Я настроилась побыть одна. Не думала, что у меня будет попутчик. Мы же не договаривались заранее, – почему-то пустилась в пояснения света.

– Так ты не хочешь, чтобы я с тобой ехал? – снова спросил он. И не дожидаясь ответа добавил:

– А вдруг тебе снова станет плохо, кто за тобой присмотрит. И вообще ты ещё маленькая одна разъезжать.

– Что это я маленькая! Ты меня старше-то всего на два года, – возмутилась Света

– Почти на три, – пытался придать себе большей взрослости Костик.

За разговором они почти подошли к дороге, на которой была остановка. Пока ту ещё скрывали деревья. Осталось свернуть и будет уже видно. Тут они услышали шум подъезжающего автобуса. Не сговариваясь, ребята кинулись бежать, следующий будет только через час. Терять час времени было жалко и в их планы точно не входило. Они буквально влетели в автобус. Света, переводя дух, потянулась к сумке, но Костик уже вытащил деньги и протянул водителю: «Два до Севастополя».

Свободных мест не оказались. Им предстояло почти два часа ехать стоя. Это конечно не особо радовало, но отказываться от затеи Света не собиралась. Однако в своих расчётах про два часа, она ошиблась. Это был рейсовый автобус, который ехал с остановками, которые были довольно часто. Люди входили и выходили. Иногда автобус оказывался битком набит, а потом вдруг чуть ли не все выходили и образовывались пустые места. Где-то на полдороге ребятам удалось сесть на освободившиеся места. Ещё в самом начале пути слово за слово и ребята разговорились. Они болтали ни о чём и обо всём сразу: про школу, книги, фильмы, рассказывали разные истории из своей жизни…

Напряжение, которое поначалу сковывало Свету, постепенно прошло, она сама не заметила как. Так незаметно за разговорами пролетели два часа дороги.

Ужас

Последним местом их прогулки был памятник затопленным кораблям. После него они собирались вернуться на автовокзал и отправиться домой.

Света оступилась на ступеньке и схватилась за руку Костика. Прямо-таки вцепилась в него, боясь упасть, так, что побелели костяшки пальцев. И тут её как обожгло. Пришло видение. Страшное. Кровь, всюду кровь. Кровь и грязь. Непонятно откуда и куда летящие комья земли. Люди. Много людей в военной форме. Они лежат на земле. Они изуродованы. Большинство из них мертвые. Света это ЗНАЛА. Но были среди них и раненые. И опять кровь и грязь. И жуткий шум, прямо неимоверный грохот. Противный визг и буханье от взрывающихся снарядов, звонкие хлопки от стрельбы, и за этим безумием, какофонией звуков, в редкие мгновения, когда вдруг внезапно наступает тишина – крики. Ужасные, страшные крики тех самых раненых людей, которые испытывали нестерпимую боль. Жуткие, душераздирающие крики. По спине невольно покатился холодный пот, тело покрылось мурашками, волосы на всём теле встали дыбом, настолько кошмарно было то, что видела Света. Раны, кровь, изувеченные тела, торчащие кости. То, что увидела Света, было настолько кошмарно, что хотелось подобрать какое-то другое слово, кроме: «Ужас», чтобы передать это. Наверное, в человеческом языке нет такого слова, чтобы передать увиденное, это было куда страшнее и трагичнее, чем всё что до этого видела Света в кино про ужасы войны. Это было невыносимо и выглядело куда более жутко. Она зажмурилась, сильно-сильно, как будто видение от этого бы пропало. Она не хотела больше это видеть, не могла. Это было так, что ей казалось она сейчас умрёт от одного только вида. Но жуткое видение продолжалось.

«Господи, я не хочу ничего это видеть! Сделай так, чтобы я больше никогда ничего не видела!» – это был душевный искренний порыв. Это даже была не просьба, а требование прекратить не только этот кошмар, но и все видения в принципе.

Видение тут же пропало. Наступила темнота. Сначала Света даже испугалась, что она ослепла. Она же просила «ничего не видеть». Только голос Костика вернул её к действительности: «Света, что с тобой?», – поняла что у неё просто закрыты глаза. Она как зажмурилась, так и продолжала сильно-сильно закрывать глаза. Открыв их, она обнаружила яркое солнце, синее море, голубое небо и перепуганное лицо Костика. Казалось, что он побледнел даже сквозь свой почти чёрный загар. И огромные карие глаза. Светло-карие. Они были какие-то искрящиеся, как будто в них играло солнце. Цвет тёмного янтаря. Глаза, обычно они были какие-то то ли лукавые, то ли насмешливые, сейчас не искрились, а были испуганные. Сама Света сидела на ступеньке, по-прежнему вцепившись в руку Костика.

– А… – больше ничего выдавить из себя Света не смогла.

– Ты как? – взволнованно спросил мальчик.

Наконец, окончательно придя в себя, Света спросила:

– Что произошло?

– Ты споткнулась, вцепилась в меня, после чего закрыла глаза и стала падать прямо на ступени. Еле удержал тебя. Тебе плохо? Голова?

– Не знаю. А долго я… – Света не знала, как назвать это её состоянии.

– Мне показалось, что вечность. У меня миллион мыслей успел пронестись в голове: скорую вызывать, кричать – звать на помощь, поднять тебя до лавочки донести. Напугался до смерти. Хотя на деле, наверное, всего-то несколько секунд. Ты просто осела на землю, даже не успела упасть.

Вокруг них стали задерживаться люди. Кто-то спросил не нужна ли помощь.

Света попыталась подняться, Костик помогал ей. Увидев, что девочка встаёт, остановившиеся продолжили свой путь.

– Пойдём, где-нибудь посидим, я в себя приду.

После того, как она встала и отпустила его руку, он подставил ей локоть:

– Ты уж держись, а то мало ли что.

Она взяла его под руку, скорее машинально. Медленно они пошли к ближайшей лавочке.

– Честно, даже не знаю, что это было. Вроде оступилась, а почему-то потемнело в глазах. Как я упала, я даже не помню, – стала выкручиваться Света.

Они некоторое время посидели на лавочке, молча. Костик молчал, видимо, давая Свете прийти в себя. Она же в это время прокручивала вопросы, на которые не находила ответа:

«Что она увидела?»

«Что это было?»

«Она ничего не успела разглядеть толком, но ей и не хотелось».

«Почему она это увидела, дотронувшись до Костика? Это имеет какое-то отношение к нему?»

«Скорее всего да. Он говорил, что собирается в армию и даже хочет остаться там служить по контракту. Это взаимосвязано как-то?»

«Предупредить его? Но как? И о чём? Она же толком ничего не увидела. И Костика она не видела в том кошмаре. Хотя… там невозможно было узнать кого-то знакомого, там всё было сильнее ужасного, страшнее кошмарного».

«О чём предупредить? Не ходи в армию? Не оставайся служить по контракту?»

«Что ему сказать? Что?!»

Почти не разговаривая, ребята дошли до автовокзала. Всю обратную дорогу они тоже почти не разговаривали. Так перекинулись парой фраз, типа: «На какое время брать билеты?», «На какой рейс?», «До какой остановки лучше доехать?»

Ехать решили на ближайшем рейсе. Он не проходил через их посёлок, остановка была высоко, от неё надо было пройти, спустившись с горы. Но он был быстрее и отправлялся раньше, поэтому выбрали его.

Всю дорогу Света продолжала думала, стоит ли что-то говорить Костику и как ему это сказать, и что именно сказать. Если говорить, то надо так, чтобы поверил, чтобы предостеречь, а не чтобы он решил, что она ненормальная.

Костик же в свою очередь несколько раз пытался завести разговор. Когда же понял, что Света не слушает его, оставил эти попытки.

Так ничего и не придумав, за всю дорогу, Света решила потихоньку проверить отношение Костика к предсказаниям, хотя и подозревала, что, как и любой подросток, скорее всего посчитает это ерундой. Она задала вопрос издалека:

– Ты смотрел фильм «Шестое чувство»?

– Там, где чувак умер и не догадывался об этом?

– Ну да, можно и так сказать. Как ты думаешь, в реальной жизни бывают люди, как тот мальчик, которые видят призраков.

– Да, чёрт его знает. Я таких не встречал.

Пока Света обдумывала, чтобы ещё такого спросить, Костик продолжил:

– Не знаю как тот мальчик в кино, это ж выдумка. А вот что касается всех этих ясновидящих, экстрасенсов и прочих, я думаю, что они самые обыкновенные мошенники, которые просто дурят народ.

«Ну вот и как после этого что-то ему говорить», – и Света снова замолчала, уже до самого дома.

– А ты почему спросила, – поинтересовался Костик.

– Да так, хотела узнать, веришь ли ты во всякие предсказания, – осторожно начала Света.

– Каждый сам кузнец своего счастья, – категорично ответил Костик, не оставляя Свете возможности сказать то, что она собиралась.

Уже подойдя к дому, Костик сказал:

– Можно сказать, хорошо погуляли, если бы не… ты не оступилась. Потом молчала всю дорогу. Надеюсь не из-за меня? Я тебя ничем не обидел?

– Нет, что ты! Ты здесь совсем не причём. Я, наверное, просто испугалась, что потеряла сознание ни с того ни с сего. Как-то неожиданно это было.

– Ты сходи, всё-таки голову проверь. Хочешь я поговорю с матерью, может у них в санатории есть какой-нибудь аппарат у врачей?

– Неа, не надо. Ещё маму твою напрягать. Ей же объяснять придётся, что произошло, как это случалось. Не стоит, – а потом добавила: – Я уже скоро домой поеду, там и проверюсь.

– Ну, ладно, давай, пока, – сказала Света, чтобы закончить этот не очень приятный разговор.

– Пока, – ответил Костик. Но не уходил и продолжал держать Свету за локоть. Он взял её сразу же, как они вышли из автобуса. Ещё не было темно. Видимо, он просто боялся, как бы она снова не оступилась. Сейчас, когда пришло время прощаться, он всё не торопился выпускать её локоть, хоть уже и сказал: «Пока».

– Увидимся завтра?

– Вечером?

– В шесть у замка.

– Хорошо.

– Спасибо за сегодняшний день, – добавила Света.

Неожиданно Костик наклонился к ней и неловко чмокнул её в щеку. Только после этого он отпустил её руку, внимательно посмотрел на неё, а потом повернулся и пошёл прочь.

Костик

На следующий день Свете пришлось быть гидом для новых отдыхающих – показывать и рассказывать им, где что находится на территории посёлка. Где и какие санатории, что платно, а куда можно пройти бесплатно. На эту экскурсию она потратила почти весь день. С самого раннего утра отдыхающие отправились на пляж, а по возвращении стали задавать вопросы. Проще было всё показать, чем объяснять на пальцах. Они впервые приехали в этот посёлок, поэтому вопросов у них была тьма. Вот и пришлось Свете стать гидом. Началась их экскурсия часов в двенадцать. Поначалу Свету даже забавляло это. Её угостили мороженым, потом они сделали перерыв на обед, надолго задержались около торговцев всяким разным, снова отвлеклись на мороженое. Часам к четырём часам Света уже пожалела о своей доброте, её даже стало слегка напрягать это общение, пора было завязывать. Их же любопытству похоже не было предела. Эти новые отдыхающие как будто считали своим долгом зайти во все магазины и подробно изучить их ассортимент. В течение дня Света мельком увидела Костика. Он тоже её заметил, но оба были заняты, поэтому даже перекинуться не получилось. Только и смогли, что кивнуть друг другу.

К счастью, в четыре, новые постояльцы вдруг решили, что им срочно нужно бежать на пляж. Света довела их до дома, где они отправились в свою комнату, а Света в свою. Она вдруг поняла, что хочет есть. Видимо, работа вызывает аппетит, ведь обед-то был не так давно. А ещё хотела до шести поплавать. Посмотрев на себя в зеркало, Света решила, что лучше вымыть голову. Поставила греться обед и воду. Вода грелась дольше, поэтому пока закипела, Света успела пообедать. Вымыла голову. Фена здесь не было, по большому счёту, он тут был и не нужен. На такой жаре и так волосы быстро сохли. Пока помыла посуду, убрала все таз и ковшик, вытерла лужу во дворе, волосы почти и высохли. Пошла выбирать наряд: шорты или платье? Мельком глянула на часы. Ух ты! А уже шесть. Выбирать не пришлось. Быстро надела шорты, их не надо гладить, вытащила чистую футболку и поспешила к замку. Она опоздала. Было уже больше шести. Костик сидел в тени деревьев, прямо на земле, прислонившись спиной к стволу дерева. Света увидела его только когда он стал подниматься. Сначала она растерянно начала озираться вокруг, не увидев друга. И только заметив его успокоилась и заулыбалась.

– Кого это ты сегодня водила по санаторию?

– Это новые отдыхающие. Они первый раз в этом месте.

Они сидели на скале. Костик предложил пойти к верхним корпусам, а оттуда спустится к классному месту, как он выразился. В итоге они оказались в совершенном уединении. Сзади были корпуса санатория, но так как они спустились по скале, их скорее было слышно, чем видно, разве что самый верхний этаж. Видно ли ребят от санатория Света как-то не задумалась. Перед ними был край скалы и море. Они уселись прямо на камни, которые нагрелись за день и были даже горячими, и сейчас отдавали тепло. Вокруг голая скала, лишь изредка сквозь камни пробивается редкая или одинокий цветок, да ещё несколько тщедушных деревьев, которые непонятно как вгрызлись корнями в камень. А вокруг ни души.

Ребята сидели на камнях лицом к морю и болтали обо всём на свете, наблюдая, как шар солнца краснеет и медленно скатывается в воду. Вслед за солнцем и небо меняет цвет, сначала становясь розоватым, затем добавляется оранжевый и даже красный. Сзади же небо уже приобрело сине-фиолетовый цвет и даже появились первые звёзды. Стоило солнцу скрыться, как очень быстро всё небо залило фиолетовым бархатом ночи, который становился всё чернее, и всё ярче были видны на нём звёзды.

Расставаться ребятам не хотелось. Но ветерок уже стал прохладным. Дневное тепло постепенно стало уходить и даже горячие камни без солнца очень быстро остыли.

Света поёжилась. Костик заметил это и сказал:

– Пойдём домой, прохладно уже стало.

– Пойдём, – нехотя согласилась Света.

Предусмотрительно Костик взял с собой фонарик, поэтому идти по тёмным местам было вполне комфортно, луч фонаря освещал дорогу далеко вперёд.

Перед калиткой Костик, как и вчера спросил, увидятся ли они завтра. Договорились опять в шесть у замка. На прощание он опять поцеловал её в щёку.

Но на завтра в шесть Костика у замка не было. Сначала Света хотела пойти к нему домой, чтобы узнать, что случилось. Однако, она не знала, где он живёт и куда идти. Пойти в санаторий к его матери. Она было уже двинулась в сторону к санаторию. А потом поняла, что и фамилию Костика она не знает. И где искать его маму она тоже не представляла. Кого спрашивать? Имени матери Костика она тоже не знала. Он кажется даже говорил, но она не помнила. Найдя свободную скамейку, с которой хорошо просматривалась площадь перед замком, она села. Почему-то она поняла, что сегодня Костик не придёт, но всё равно решила подождать. Сначала пятнадцать минут. Потом ещё пятнадцать минут.

Ушла Света, когда на часах уже было начало восьмого.

На следующее утро Света проснулась в плохом настроении. Вернее сначала она просто проснулась, а потом вспомнила, что произошло вчера вечером и настроение испортилось.

За завтраком она пристала к бабушке:

– Ба, если человек обещал что-то сделать, а не сделал. Ну, например, обещал приехать и не приехал? Ты как думаешь, почему?

– Ты родителей что ли имеешь в виду? То, что они не приедут? Я думала, что ты достаточно взрослая, чтобы понять, что порой бывают серьёзные обстоятельства, когда просто не получается выполнить обещания.

– Да не-е, я не про родителей. Но, пожалуй, ты права, бывают обстоятельства, когда не получается выполнить данного слова.

Света решила выяснить, что за обстоятельства были у Костика. Для этого ей надо было увидеть кого-нибудь из ребят, если не получится его самого. Тогда она хотя бы фамилию его узнает, а может и адрес. Как на зло, когда они нужны, их нигде нет. Ни Костика, ни кого-нибудь из ребят она не встретила. Она обошла всю территорию посёлка. Побывала во всех местах, где они могли собираться. Даже сходила к скале, с которой они прыгали. Нигде никого. Это было очень странно.

На следующий день внезапно выписали Серафиму, и она вернулась домой. Как она сама сказала, сил её больше не было, она потребовала, чтобы её отпустили домой. Чувствовала себя ещё не очень, полного выздоровления она так и не дождалась, сильно прихрамывала, но была полна энергии.

Теперь они оказались втроём в одной комнате. И если для двоих её было достаточно. То для троих комната была маловата. Сразу же стало тесно и некомфортно.

Этим же вечером бабушка предложила Свете пойти пройтись. До этого она всё время была занята, как говориться света белого не видела, а теперь могла позволить себе погулять. Света поначалу решила, что бабушка просто хочет наконец-то начать отдыхать, раз уж оказалась на море.

Они шли по парку. Бабушка шла, держала Свету под руку. Она выглядела какой-то маленькой и уставшей. Оказалось, что она готовилась к тяжёлому разговору.

– Светочка, как ты посмотришь, если мы уедем домой? Мне тут больше делать нечего. А ютиться в одной комнате втроём мне не хочется, да и тебе неудобно.

– Ба, я не знаю. С одной стороны, я почти всё лето на море, – начала Света, про себя подумав, что столько всего произошло, что уже можно начать отдыхать от этого отдыха, только вот Костик. Вслух же продолжила:

– С другой стороны, в следующем году, мы, наверное, совсем на море не выберемся: экзамены, поступление. Вроде как хочется про запас, да дома делать особо нечего.

Внезапно Свету осенило, что бабушка не просто так завела этот разговор:

– Ба, а ты чего вдруг домой-то захотела? Только из-за того, что ютиться в одной комнате или ещё почему?

– Светочка, да устала я уже тут. Мне всё не в радость. Море мне особо не нужно, я к нему в общем-то равнодушна. Дома у меня подружки, мне там интереснее.

Немного помолчав, добавила, не удержавшись, с обидой в голосе:

– Старая я уже замечания выслушивать. И то я не так делаю, и это. Вместо спасибо, что я ей помогла не потерять заработок за лето, сплошная критика.

– Серафима? – поняла Света.

Бабушка молча кивнула и отвернулась от Светы. Девочка догадалась, что бабушка вытирает слёзы. Уж очень ей было обидно получить критику от человека, которому она от чистого сердца помогала. Света поняла выражение «сердце разрывается от жалости». Ей очень хотелось остаться, чтобы узнать, что с Костиком и в надежде на продолжение их только что начавшегося романа.

Но бабушка была родной человек, добрая, старенькая и любящая и её, и родителей, и даже эту противную Серафиму, вон на помощь к ней приехала. А эта её обидела. Хотелось пойти и стукнуть Серафиму. Вот только обижать стариков нельзя.

– Вот сука неблагодарная! – невольно воскликнула Света, – Ну и пошла она, давай домой уедем.

– Света! – ахнула бабушка, – интеллигентные девушки так не выражаются.

– Ой! Прости, прости, прости. Я просто разозлилась на неё. Как она смеет обижать мою замечательную, самую любимую бабулечку!

Света нежно обняла бабушку и поцеловала в щеки, чуть влажные от слёз.

– На следующий день, они отправились к ближайшим билетным кассам. Каким-то чудом им удалось приобрести билеты с отъездом через три дня.

С Костиком до отъезда Света так больше не увиделась. Бабушке очень не хотелось проводить время в обществе Серафимы, поэтому оставшиеся два дня они путешествовали, как выразилась бабушка. Один день они потратили на Ялту. На следующий день бабушка хотела ехать в Севастополь, памятуя о том, что Света очень хотела там побывать, хотя сама она хотела в Бахчисарай. Свете сказала, что переживёт без Севастополя, лучше Бахчисарай.

Света так и не узнала, что за обстоятельства вынудили Костика не прийти на свидание.

Дома история с видениями довольно быстро забылась. Начался новый учебный год, появились новые заботы и хлопоты, новые свидания и внимание мальчиков. А история в Крыму и первый так в общем-то и несостоявшийся роман со временем забылись.

Жизнь подростка полна событий. И почти каждое из них кажется таким значимым пока происходит, при этом через полгода уже не вспоминаются, так как появляются уже новые значимые события. То, что ещё вчера казалось чем-то великолепным и незабываемым, напрочь стирается из памяти за очень короткое время.

Какое-то время лето, проведённое в Крыму ещё помнилось, хотя со временем всё меньше и меньше, постепенно превратившись просто в факт, что почти два с половиной месяца Света провела в Крыму. Кстати, это было её последнее лето в Крыму.

Прыжки же со скалы и досадное происшествие, как и видения, и даже такой короткий первый роман вскоре совсем забылись.

Прощай дар

История про Крым натолкнула Светлану снова на рассуждения про свой дар. Впервые она оказывается ощутила его присутствие в пятнадцать лет. И тогда у неё получилось отказаться от него. В очередной раз в голове возник вопрос, нужен ли ей этот дар и достаточно ли будет сейчас просто захотеть, чтобы он пропал.

С одной стороны, он большой помощник ей в бизнесе, даже Оксана как-то просила повременить с расставанием с даром. С другой стороны, её до сих пор продолжают пугать внезапные видения, особенно когда они связаны с чем-то сильно негативным, с какой-то опасностью, со смертью. После случая с Женей, она всё чаще задумалась о том, что не хочет знать наперёд такие ужасные вещи, не хочет их видеть. Тем более, что ни разу ей не удалось исправить именно эти самые ужасные вещи.

Светлана всерьёз рассуждала о том, что стоит как-то избавиться от своих способностей. Всё больше склонялась к мысли, что готова лишиться такого полезного помощника в бизнесе, лишь больше не видеть таких видений, как про Анну, не испытывать ужас, который был в видении про Женю, или кошмар войны, который увидела в видения про Костика. Самое главное, что эти, самые жуткие и страшные видения-кошмары, она не могла никак исправить, даже когда пыталась. Все остальные преимущества от обладания даром меркли на их фоне, казались столь незначительными, обесценивались.

Светлана вспомнила, как однажды у неё возникло ощущение, что стоит ей вспомнить мужа, как дар пропадёт, каким-то образом они взаимосвязаны. Она снова испытала это состояние, почувствовала, что если она соберёт все свои силы, заставит себя, то наконец-то сможет вспомнить мужа. Знала, что испытает боль потери, с которой ей придётся жить. Платой же за память станет утрата дара.

Внезапно её пронзила такая нежность к мужу, что из глаз невольно хлынули слёзы, а вместе с ними стали появляться воспоминания, пока слабые и отрывочные, проступающие как будто сквозь туман. Вот они случайно оказались вместе на лекции в Университете. А вот ездили помогать с ремонтом в детский дом. Оказались в одной компании на практике, хоть и в разных отделах, но встречались каждый день в обеденный перерыв, за это время и сдружились. Специально записались на общий предмет по выбору, чтобы проводить вместе время в Универе. На студенческой свадьбе их друзей накануне выпускных экзаменов тоже провели весь вечер вместе. Тогда-то Сергей набрался смелости, а может пример друзей оказал влияние, он сделал предложение. Воспоминания дальше закружились вихрем, сменяя друг друга с необыкновенной скоростью: свадьба, путешествие, отпуск, его подарки ей по случаю и без, открытие его фирмы, рождение первой дочери…

Светлана сидела в кабинете. Она окинула его новым взглядом и поняла, что всё то, что ей казалось таким чужим, не соответствующим ей, сделала как раз она. Это она обустраивала ему кабинет, а Сергей говорил, что это слишком пафосно, а она твердила, что он теперь директор у него должен быть пафосный кабинет. Когда они впервые после аварии пришла домой, что-то ей казалось чужим, вплоть до домашних туфель-мюли на каблучке, которые показались ей какими-то уж совершенно нелепыми. Она догадывалась, что это муж купил их ей. Сейчас же она вспомнила, что они вместе увидели фотографию Мерлин Монро, на которой были подобные туфельки. Сергей сказал тогда, что она, Светлана, ничуть не хуже той, а для него так даже лучше – это был подарок с подтекстом, что для него она лучше кинозвезды.

Он был нежным и заботливым, ему даже не надо было говорить, что он любит её, это было видно сразу, по тому, как он смотрел на неё, по огню загоравшемуся в его глазах.

Неожиданно Светлана поняла, почему компаньон Сергея сделал ставку на компрометирующие фото. Серёжа так любил её, так верил, что измена должна была буквально убить его, сразить на повал, перевернуть всю его жизнь, разрушить всё, не оставив камня на камне.

У неё перед глазами встала картина их последнего разговора.

Она вспомнила, что когда он кричал ей: «Что это?» кинув на колени фотографии, он был совершенно в невменяемом состоянии. Он злился и страдал одновременно. Он был ошарашен увиденным на фото. Не верил глазам своим. Был охвачен яростью, граничащей с помешательством.

– Я понятия не имею что это! Я даже не знаю этого человека! Это какой бред!

– Да! Хорошо, поехали к нему. Поехали и ты скажешь мне в его присутствии, что ты его не знаешь, может он объяснит, что это за фотографии?

– Ты знаешь кто это?

– Разумеется, это мой компаньон Илья, я знакомил вас…

Светлана не помнила, как они спустились в гараж, что говорили по дороге друг другу, какие ещё претензии и обвинения успел сказать Сергей, что отвечала она, как сели в машину и поехали к этому Илье. Действительно Сергей их знакомил на торжестве, посвященном открытию фирмы. Они ещё пересекались несколько раз на каких-то мероприятиях, но Светлана даже не общалась с ним, разве что перекидывалась парой дежурных вежливых фраз. Она даже вспомнила, что на одном из мероприятий не сразу узнала его, он казался ей каким-то незапоминающимся, невзрачным.

Светлана была тогда растеряна, у неё в голове не укладывалось, откуда могли взяться эти фотографии. Больше всего её тогда поразили две: там где она стоит с цветами и разговаривает с ним – она совершенно не помнила этого, и вторая, где они в кафе, она сидит за столиком, а он стоит рядом и протягивает к ней руку. И этого она не помнила. Но это точно была она. Как такое могло получится. Светлана мучительно пыталась вспомнить, что это было за кафе, как рядом с ней мог оказаться этот Илья. А цветы?! И тут она поняла: цветы она покупала на день рождения коллеге, забыли купить, упустили из виду, пришлось срочно бежать в обед. Стоило ей выйти из магазина цвета, к ней подошёл Илья, спросил время, а потом сделал вид, что только узнал её, сказал какой-то комплимент, задержал её, рассказав какой-то анекдот, потом они распрощались и всё. А ведь она его вспомнила только тогда, когда он сказал, что вспомнил её. Они так редко виделись, что немудрено, что он для неё был «какой-то мужчина», она даже при желании не сразу вспомнила бы его. Ну разве что, если бы он на следующий день после встречи подошёл к ней. Точно! В кафе! Фотография, там где они были в кафе, была снята на следующий день после цветов. Он просто подошёл к ней поздороваться, ещё спросил её какими она здесь судьбами, а она сказала, что работает неподалёку.

– Останови! Пожалуйста, останови, нам надо поговорить.

Но Сергей совсем потерял голову:

– Сейчас приедем к нему и вы оба мне всё объясните.

– Я разведусь с тобой и детей отберу, – прошипел он совершенно не своим голосом.

Светлана никогда в жизни не видела своего мужа в таком состоянии.

– Серёжа, пожалуйста, остановись, – как можно спокойнее, но очень требовательно попросила она. Скорее всего он на этот раз подчинился бы, но они поворачивали.

Сергей зло крутанул руль… и раздался удар.

Воспоминание оборвалось, но Светлане и так стало всё понятно. А ведь он не сразу сказал ей, как увидел эти фотографии. Он же даже успел подготовить документы на развод. Он сдерживался какое-то время, видимо, не хотел устраивать скандала, хотел разойтись без выяснения отношений, решил отпустить её, раз она его разлюбила, как он решил. И всё-таки не выдержал и сорвался. Небось ещё сам себя накручивал всё то время, что пытался сдержаться.

«Ох! Лучше бы сразу устроил скандал! – подумалось Светлане, – глядишь не довёл бы себя до невменяемой ярости, когда уже перестал себя контролировать. Если бы он не любил меня так сильно, может быть и сдержался бы, просто развёлся и всё. Предательство любимой жены и компаньона выбили его из колеи. И ведь никому не сказал, даже матери».

Светлана сидела на диване, обхватив голову руками и раскачивая взад-вперёд. Она просила только об одном, чтобы бог дал ей силы пережить это всё.

Как пролетели дни и месяцы до нового года Светлана не заметила, всё это время она пыталась справится с болью утраты. Теперь они часто разговаривали с Полиной Кузьминичной о Сергее, от этого им обеим действительно становилось легче. Сейчас, пожалуй, Светлана больше нуждалась в этих разговорах. Единственное, что она не стала рассказывать матери Сергея, так это из-за чего случилась авария.

«Пусть думает, что несчастный случай, – рассудила Светлана, что так той будет легче, – незачем снова бередить раны». Свекровь рассказывала о Сергее, каким он был маленьким, вспоминала какие-то случаи, которых Светлана не знала. Потихоньку она обретала гармонию с самой собой. Дар же пропал и больше не беспокоил её. Пару раз она пожалела, когда не знала, как поступить в бизнесе, однако положилась на свою интуицию и не пожалела. Больше всех пожалела Раиса, но даже не о потере дара, а то что её приятельница стала обычной девушкой. Зато Оксана не скрывала радости, похоже её дар пугал, теперь же их дружба возобновилась с новой силой, а может быть даже стала крепче. Сама же Светлана думала, что помнить о том, какая у тебя была светлая и нежная любовь, куда важнее, чем уметь предвидеть чьё-то будущее.

Эпилог

Теплый летний вечер. Дневная жара спала и, наверное, именно поэтому, на улицах было многолюдно. Будто все, кто днём спасался от жары под кондиционерами, вышел на улицу, наслаждаться летом. Светлана возвращалась домой с работы нагруженная сумками. На удивление возле её подъезда никого не было, если не считать рыжего кота сидящего неподалёку от входной двери, как будто он кого-то ждал или встречал.

Кот был худющий, потрепанный, с рваным ушами – видимо, боец. Должно быть блохастый. И вообще какой-то страшный и жалкий, при этом невольно из-за своего вида вызывающий омерзение. Шерсть где-то свалялась клочками, где-то была перепачкана чем-то напоминающем краску, а где-то запачкана грязью так, будто он валялся в грязи. Несмотря на появившуюся брезгливость по отношению к коту, Светлана всё-таки решила дать ему кусок сосиски. Последнее время девчонки полюбили яичницу или омлет с сосисками, поэтому, хоть Светлана и не считала их полезной едой, всё-таки покупала, чтобы один-два раза в неделю приготовить полюбившийся дочерям завтрак

«Ничего, от одной сосиски никто не обеднеет», – подумала Светлана, очищая сосиску от целлофановой упаковки. Кот, видимо, поняв, что человек остановился и чистит соску не просто так, встал и подошёл ближе, предусмотрительно остановившись на расстоянии чуть больше вытянутой руки человека.

«Пуганный, поэтому осторожный», – решила Светлана.

Отломив кусок, она кинула его коту. Кот схватил кусок и побежал, правда недалеко. Отбежав буквально на пару шагов он принялся есть. Видимо, очень оголодал, потому что стремился ухватить и заглотить прямо весь кусок. Через несколько секунд он уже вернулся к тому месту, где ожидал первый кусок, и смотрел в глаза Светлане, как бы спрашивая: «Ещё дашь?»

Светлана отломила ещё один кусок сосиски, постаралась поменьше, чтобы кот не давился, стараясь заглотить его целиком. Тот снова, схватив добычу, отнёс её чуть в сторону и также быстро съел. Вернулся за следующим куском, опять спрашивающее заглядывая в глаза. Светлана уже отломила новый кусок, который тут же кинула коту. На этот раз кот не стал уносить еду в сторону, а сразу принялся есть, там, где заполучил новую порцию еды. Жадно проглотив и этот кусок, он снова посмотрел на Светлану. Правда на этот раз он смотрел на её руки, словно проверяя, осталось ли что-то ещё.

Получив последний кусок, прежде, чем есть, кот потёрся об ноги Светланы, громко урча, как бы благодаря, только после это забрал кусок и отошёл жевать его.

Светлана вдруг увидела «кино». Это было «кино» про этого самого кота. Причём это было не про будущее кота, а скорее про всю его жизнь. Вот он совсем маленький пухлый рыжий комочек, который мальчишки собираются повесить. Какой-то пьяный мужик, наорав на ребятню не лучшими словами, большая часть которых была не печатных, отобрал котёнка. Вот его жена, которая вышвырнула едва подросшего котёнка за дверь. Тот остался жить в подъезде, где его подкармливали почти все жильцы. Так и он скорее всего и остался бы подъездным котом, но тут ему привалило счастье, его забрали в семью. Забрала его девочка, родители которой были не очень довольны, но не стали запрещать дочке и оставили кота. Летом вся семья и кот вместе с ними переехали жить на дачу. Здесь кот был самым счастливым котом на земле, во всяком случае он так считал. Но продолжалось это счастье пока не кончилось лето, его забыли на даче. Умышленно или случайно – неизвестно. Кот сидел на пороге дачи и звал людей, но их не было. Пришлось начать охотится, но всё равно он приходил на порог дома, в надежде, что люди вернулись. В какой-то момент кот понял, что здесь людей не будет. В надежде, что он сможет найти их дома, он отправился в город в поисках своих людей, своей семьи. Дорога домой оказалась и долгой, и сложной. Он дрался с другими котами, на территорию которых он заходил, несколько раз приходилось убегать от собак, хотя встречались и те, кто не нападал на котов. Однажды его взяли в дом. Хозяйка была старенькая, не тискала его и не играла и ним. Но кормила отменно. Даже всякие вкусняшки покупала. Кот некоторое время погоревал о прежней семье, но решил остаться со старушкой. Весной верх взяли инстинкты и кот отправился в поисках любви на улицу. Он даже несколько раз возвращался домой, где его кормили, отмывали от грязи, однажды даже надели ошейник от блох. Когда кот вернулся в очередной раз дверь ему никто не открыл. Кот не знал, что люди иногда умирают. Несколько дней кот помыкался, в надежде, что хозяйка вернётся, но этого не случилось. Помаявшись некоторое время, кот снова направился искать первую семью, правда со временем он уже не очень хорошо помнил, где был тот дом. Он снова был в пути. Иногда он забывал о своей цели, отвлекался на кошек, которые ему благоволили. Изредка прибивался к людям и жил рядом с ними, правда домой его больше никто не забирал, но зато кормили. Правда были и такие, кто мог кинуть палку или камень, отшвырнуть ногой. Поэтому кот с опаской стал подходить к людям, как бы проверяя, можно ли тем верить. Особенно подорвал его веру в людей один случай, когда кот чуть не отдал богу душу. Хоть кот и понял, что далеко не все люди добрые, но не всегда удавалось понять добрый человек или злой. Иногда человек выглядел таким большим, ухоженным, хорошим, казалось, что он должен быть и добрым, а брезгливо пинал кота или кричал на него. Потом кот решил, что люди от которых жутко пахнем чем-то противным, именно так кот охарактеризовал пьяниц, всегда добрые. Это было почти правдой. Обычно они не жалели какой-нибудь еды для кота. Но и это оказалось не так. Среди них тоже попадались не просто плохие люди, а даже жестокие, которые готовы были не только прогнать кота или пнуть. Однажды ему особенно сильно досталось. Он сопротивлялся из последних сил, пустив в ход и зубы и когти. Он сражался как лев, стараясь сохранить свою жизнь. Ему сильно досталось, но и жестокому человеку он тоже нанёс раны. Тот выпустил его из рук, потому что уже рекой текла кровь. Кот как-то умудрился убежать и спрятаться в каком-то подвале. Неделю он пролежал, дожидаясь, когда заживут раны. Сил у него совсем не осталось, как сюда-то умудрился забраться непонятно. Он еле доползал до лужи, которая появлялась в подвале во время дождя, чтобы хоть полакать воды, а потом снова уползал в своё убежище. Кот выбрал место под какой-то трубой, от которой было тепло. В каменном подвале, где гулял ветер тепло не было лишним. Наконец, кот почувствовал себя лучше, и чуть припадая, на переднюю правую лапу, снова отправился в дорогу.

Кот всё-таки добрался до дома. Он даже нашёл ту квартиру, где когда-то жила маленькая хозяйка, что забрала его домой. Правда на дорогу ушло очень много времени. Девочка подросла и уже не умилялась маленьким котяткам. Да и кот из милого маленького котеночка превратился во взрослого кота. За время же своего путешествия она стал уродливым потрёпанным котом с рваными ушами, настолько грязным, перепачканном неизвестно в чём, что цвет шерсти угадывался с большим трудом. Он долго сидел под дверью, но его то ли не узнали, то ли не захотели брать. Так и остался он жить рядом с этим домом, изредка прогуливаясь в соседние дворы.

Пока кот доедал последний кусок, Светлана приняла неожиданное решение – забрать кота домой, если он, конечно, пойдёт.

Кот доел и посмотрел на неё, словно удивляясь, вроде в руках ничего нет, а не уходит, ждёт чего-то.

– Ну, что Рыжик, пойдём домой?

Кот услышал два знакомых слова: «Рыжик» и «домой». Первым называли его, люди, которые забирали его домой. Второе слово он слышал очень редко, после того, как люди говорили его, они забирали его к себе, кормили, любили, гладили, поэтому кот запомнил это слово. Это был своего рода пароль. Хотя откуда коту знать, что такое пароль.

Светлана смотрела на кота, тот как будто понял её. Ей даже показалось, что кот заулыбался, хотя все знают, что коты улыбаться не умеют, разве что в сказках.

Кот тут же встал и пошёл к двери подъезда вперёд Светланы, оглядываясь, то ли проверяя идёт ли она, то ли чтобы убедится, что он идёт правильно, а может чтобы проверить, не передумала ли она. Так они и шли оставшиеся четыре шага до двери подъезда: впереди оглядывающийся кот, позади женщина с сумками. У двери коту пришлось подождать, пока новая хозяйка откроет дверь. В подъезде он побежал к лифту.

«Вот скажите, откуда он знает, что надо на лифте», – мысленно неизвестно кому задала вопрос Светлана.

Выйдя из лифта кот побежал к двери квартиры Светлана.

«Ну вот откуда…», – снова пришло Светлане в голову.

«Кот-ясновидец, что ли?» – недоумевала она.

Не успела она открыть дверь, как кот шмыгнул в квартиру, но дальше стал проявлять осторожность. Он прошёл полкоридора и замер. Видимо, что-то его насторожило.

– Подожди Рыжик. Сначала тебя надо отмыть, так что посиди здесь, подожди, – сказала Светлана.

Кот послушно сел, там, где остановился и уставился на Светлану, будто ожидая, какие ещё будут команды.

«Он что понимает меня?» – в очередной раз удивилась Светлана поведению кота и пошла переодеваться. После она пустила в ванне воду, а сама на всякий случай пошла разыскать хозяйственные перчатки.

– Пойдём мыться?! – то ли спросила, то ли позвала Светлана. Кот встал и пошёл.

Когда она опустила его в ванную, он не испугался воды и не пытался сбежать. Стойко вынес поливание водой, намыливание, смывание и повтор всей этой процедуры. Казалось, что купание ему даже нравилось, потому что, когда воды стало много, он даже пытался плавать, не как обычно к краю ванны, чтобы скорее выбраться из воды, а вдоль неё, именно чтобы поплавать, было похоже ему это доставляло удовольствие.

«Надо же водоплавающий кот», – подумала свежеиспечённая хозяйка кота. Этот кот всё больше и больше удивлял Светлану.

«Какой-то нереальный зверь!» – уважительно подумала Светлана.

Когда кот был вымыт, и вода уже спущена, Светлана поняла, что упустила такой важный момент, как полотенце для кота. Кот стоял в ванной и смотрел на Светлану, как бы ожидая, что будет дальше.

– Ладно, полотенце я тебе отдам своё.

Светлана завернула кота в полотенце и понесла в комнату. Потерев его немного, она развернула полотенце. Кот был ещё мокрый, но уже было видно, что он у него очень красивая длинная шерсть, теперь было видно, что она ярко рыжая, на груди оказалась белая манишка, которая тянулась через весь живот. Вот только худющий он ужасно, скелет обтянутой кожей, это особенно видно сейчас, пока шерсть ещё не высохла. Всё ребра просматриваются. Кот деликатно высвободился из рук Светланы, спрыгнул на пол, выбрал местечко поудобнее – это почему-то оказалась середина комнаты. Уселся и стал вылизываться.

– Ну, ладно, ты тут обустраивайся, а я за девочками, по дороге зайдём корм тебе купим правильный, кошачий.

Через полгода по квартире расхаживал важный, довольно упитанный кот с гордо поднятым хвостом похожим на павлинье перо. Шерсть у кота была длинная, шелковистая. По мере того, как он поправлялся, она становилась всё шикарнее и блестящее. Вокруг головы появился густой воротник, чем-то напоминающий гриву льва. Девочки так и стали его называть «Лёва». Кот откликался и на Рыжик, и на Лёва, особенно если звали есть. Хозяйкой же своей он однозначно считал Светлану. С девчонками он мог поиграть, поластиться к ним, иногда даже в салочки игра. Да, кот тоже умел бегать за девочками, догонять, после чего разворачивался и убегал, как бы говоря, теперь ты меня догони.

К Светлане же он мог прийти и запрыгнуть на колени, просто чтобы лежать или даже заснуть. Если она была чем-то занята, мог устроиться рядом с ней, около её ног, порой так, чтобы хоть чуть-чуть, хоть головой касаться пальцев её ног, да так и заснуть. А она потом не решалась встать, чтобы не потревожить спящего кота. Или же, когда она сидела на диване, то он запрыгивал, подходил к ней, затем старательно укладывался, стараясь привалиться к ней всей спиной, и лежал, как бы охраняя свою хозяйку, порой засыпая на своём посту. В эти мгновения Светлана чувствовала покой и умиротворение.

Благодарность

Этой книги, и уж тем более следующих, не случалось бы, если бы не два человека, которые заставили меня поверить в себя. Первый – это редактор журнала Анна Зыбина, которая хвалила меня за каждую статью, что я ей присылала. Журнал про обувь, статьи были про обучение персонала в обувных сетях. Благодаря словам Анны у меня выросли крылья за спиной, я поверила, что умею писать и делаю это хорошо. Когда и другие коллеги Анны из издательства сказали, что я пишу простым, понятным языком о сложных вещах, крылья окрепли.

Второй человек, самый мой родной и близки – это мой сын. Когда у меня внезапно возник порыв написать не деловую статью, а художественное произведение, он был первым читателем. Это был небольшой кусочек пока ещё непонятно чего. Реакция сына была неожиданной, полагала, что это будет: «Не плохо» или что-нибудь типа: «Любителям мистики понравится». Фраза, сказанная им, после прочтения: «Пиши мама!» удивила меня своей неподдельной искренностью и уверенностью в моей способности написать книгу, а не только бизнес-тексты. Она-то и стала моим девизом. Теперь я самой себе говорю: «Пиши!»

Полагаю, что стоит ещё поблагодарить моих друзей, которые читали отрывки моих будущих книг, когда я их выкладывала и соц. сетях и спрашивали: «А дальше?» или реагировали: «Круто!»

Спасибо вам огромное, за то, что вы подкрепляли во мне веру в себя и побуждали писать дальше.