Серебряный узор на черном бархате бесплатное чтение

© Сергей Морозов, 2019

ISBN 978-5-0050-4559-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1. Пролог

– Рассвет, – проговорил Димит, высматривая небо через переплетённые ветви. – Мы простояли здесь всю ночь, у меня от холода ноги сводит. Где же твои злобные дикари, может они передумали?

Он попытался усмехнуться, но вместо этого по его лицу пробежала нервная улыбка. Его доспехи, покрытые сплавом летучего серебра, заблестели в лучах бледного солнца, которое не спеша поднималось над Королевским Лесом. Вокруг таилась тишина, если не считать редких порывов ветра и дождя, моросью выстукивающего по начищенной стали.

Димит был высокого роста, около двух метров. Воистину королевская порода. Длинные тёмные волосы ниспадали на широкие плечи, прикрытые защитными пластинами. Крепко сжатые губы выдавали его напряжение, а сосредоточенный взгляд прибавлял ему несколько лет, хоть он и был достаточно молодым. Сегодня он был в авангарде, впрочем, как и всегда. Он считал, что лидер не должен отдавать приказы, прячась за спинами полевых командиров, а руководить на лету, рубя при этом своего врага. Он говорил это на каждом совете, посмеиваясь над своими подчинёнными, которые, в свою очередь, всячески пытались отговорить его от участия в сражении.

Айвен нахмурившись, смотрел вперёд, выжидая появления врага. Зачёсанные назад тёмные волосы, пронизанные сединой, соединялись на затылке в тугой конский хвост. Он был немногим старше короля, но его лицо уже пестрило мелкими морщинками. Выражение его лица всегда было хмурым и сосредоточенным. Большие серые глаза, аккуратно посаженные под густыми бровями, внимательно следили за кромкой леса. Отряд, что он отправил на разведку несколько часов назад, так и не вернулся. Насколько было известно, аракахны разбили лагерь в нескольких километрах от королевского леса, набираясь сил для последнего наступления. Королевство пало. Теперь перед ними была лишь столица.

– Они раздавили все наши войска в провинциях, – словно читая мысли, сказал Димит, поёживаясь от утреннего холода, – Сегодня мы умрём, друг мой.

Ворон отозвался с дерева, недовольно закаркав.

– Посмотрим, – ответил Айвен. – Это не последний наш рассвет, я вам обещаю. К тому же, вы всегда можете вернуться в город. Сейчас, особенно подходящий момент. Вам бы обогреться и выпить чего-нибудь.

– Выпить не помешало бы, но от этого легче не станет, – сказал король и пристально вгляделся в гущу леса. – А насчёт твоей непомерной заботы… Еще раз заикнёшься об этом, сброшу с коня, запомнил? Сколько у нас людей?

– Достаточно…

– Сколько?

– Около тысячи в лесу. И еще две сотни я отправил обойти дикарей по флангам.

С юга пришла враждебная раса аракахнов и вторглась в добрые земли Нового Света. Первой пала Арта, самая нижняя провинция. Присягнувшие на верность королю правители четырёх остальных запросили помощь столицы, теряя земли в кровавых сражениях с дикарями. Так, следом за Артой, иноземцы подмяли под себя плодородные земли Красной Долины. Не менее печальная участь постигла народ Верхней Арты. Достопочтенные граждане юга, лоснившиеся под мягким солнцем, вынуждены были оставить дома и бежать за холодные высокие стены столицы – Иногорода, что располагался высоко на севере. Первый советник Геранда, брызжа слюной, побуждал Димита отречься от земель во имя выживания и, обложившись войсками, встретить врага у Большого Креста, что в Срединных Землях. Король, терпеливо выслушав, обратился к Совету, и в ходе жарких споров было решено поддержать вассалов, а Айвен получил распоряжение отправить на юг армию освобождения.

Однако план Айвена, составленный впопыхах, с треском провалился. Пройдя Королевский Лес, войско разделилось на Кресте, и бравый лорд Великорт повёл внушительную силу к границе Верхней Арты, в то же время лорд Олстен отправился в противоположную сторону, в надежде подобраться к Арте через Теплые Ветры – юго-восточную провинцию, еще не захваченную Аракахнами. Такой манёвр имел смысл; по сведениям, добытым лазутчиками, орда закрепилась в Арте, стянув силы назад, оставив по гарнизону в Красной Долине и Верхней Арте. Изучая карту государства и сверяясь с данными разведки, Айвен удивился такому тактическому ходу врага, но все же утвердил приказ. Великорт пройдёт через Верхнюю Арту, освободит Красную Долину и займёт позицию у границы Арты. Со стороны Тёплых Ветров к тому времени подоспеет Олстен, предварительно заручившийся поддержкой Мастеров Меча. Аракахнам, затаившимся в Арте, предстоит отступать назад в южные земли, либо на север и по королевской дороге к ним навстречу подоспеет со своим войском сам Айвен.

В действительности ситуация сложилась следующим образом. Великорт, преодолев Срединные земли, был разбит на реке Тайне, что отделяла просторные земли от границы Верхней Арты. Застигнутый врасплох, он потерял половину войска, сам был зверски убит и расчленён под рёв толпы. Олстен же, торжественно ворвавшись под звуки рога в земли Арты, не обнаружил врага, лишь разрозненные шайки оборванцев, слонявшихся по опустошённым селениям в надежде поживиться. Обезумевший, он бросился в погоню за врагом, периодически вступая в стычки с маленькими отрядами. Пересечь Красную Долину ему не удалось. Орда, к тому времени пополнившаяся перебежчиками, размазала его армию, добавив на карту Красной Долины еще больше красного цвета. Обновивший кровь легион занял пустоты Срединных Земель. Впереди лишь Королевский Лес и столица, обнесённая высокой каменной стеной.

– Лучше бы я не знал, – протянул Димит, крепко сжав рукоять фамильного меча, и произнёс с нарочитым пафосом, – Тысяча… Да здравствует Димит Первый – он же последний король Нового Света. Может прав был Геранда? Мы остались без армии. Как с горсткой упавших духом солдат, мы отстоим столицу? Вспомни, как мы возводили наше королевство, командующий. Ты своим мечом, а я своим тонким умом. До того тонок он оказался, что порвался, – он прервался на усмешку. – Я поддался приступу гордости, и теперь мы сами по себе – без войска. Как вскоре останемся без королевства. Обо мне сложат хвалебные песни. Жаль, что слушать будет уже некому, а аракахны вряд ли оценят, – его голос дрогнул, и он замолчал, не договорив.

Айвен не нашел, что ответить, хотя мысленно соглашался со сказанным. Ситуация и впрямь критическая, но они еще живы, а значит надежда есть. Сейчас, глядя на Димита, он не мог позволить себе дать слабину. Но и подбодрить не мог, так как не умел, потому и промолчал.

Несколько недель стояла дождливая погода, однако иногда она уступала на время ленивому солнцу. «Еще несколько дней и пойдёт снег», – подумал Айвен, глядя как просыпается лес, на выцветшую траву, усыпанную полусгнившими листьями. Она никогда не бывала зелёной в его родном крае. Помнится, еще подростком он изумлённо разглядывал изумрудные луга Тёплых Ветров, вызывая у местных детей приступы хохота. Мастер Кирт, недовольно ворча, то и дело взмахивал кнутом, заставляя его вернуться в строй. Айвен вздрогнул, невольно вспомнив своего учителя.

– А ты, я смотрю, не особо разговорчив сегодня, друг мой. Когда ты последний раз был дома? – поинтересовался Димит. – Есть вести от Ранны? Твоя девочка должно быть уже выросла.

– Уже как три года, – ответил Айвен, и король заметил нотки грусти в его голосе. Положив руку ему на плечо, он произнёс, – Как бы там ни было, ты достойный муж. Ранна умная женщина, она прекрасно понимает обстоятельства. К тому же королева не раз звала её в столицу. Почему она отказывалась?

– Моё место в Квайтере, мой господин, – попытался улыбнуться Айвен, – Так она ответила мне, когда я сам просил её перебраться в Иногород. Она ни за что не доверит старому Ваану хозяйничать в замке. К тому же чего стоит переход через Мертвогорье. По правде, мне и самому спокойнее, они там под присмотром братства. В случае чего, Айнар позаботится о них.

Димит задумчиво поглядел на свинцовое небо и вздохнул.

– Твой брат был бы как нельзя кстати при дворе со своими навыками. Если мы каким-то чудом вывернемся… Стоит всё же ему преклониться.

– У Братства свой кодекс, ваше величество. Они не присягнут ни королю, ни шуту, – ответил Айвен, вспомнив своего брата.

Айнар был на два года старше Айвена. Отец всегда гордился своим первенцем и говаривал, что парнишка – дар небес, посланный ему за тяжёлый труд. А ведь и то правда – повелитель Квайтера не чурался работы и часто пропадал в шахтах Мертвогорья, добывая летучее серебро. После нескольких месяцев добычи, он возвращался в замок, смешавшись с толпой старателей, нанятых с юга. Провонявший рыбой, весь чёрный от серебряной пыли, и счастливый, он гордо шагал через свои владения, перебрасываясь любезностями с торговцами. Помывшись, он первым делом поднимался к малышу, отмахиваясь от Ваана, спешившего к нему на коротких ногах, дабы обсудить вопросы по хозяйству. Лишь после, он принимал важный вид и, накинув шерстяной халат, спускался вниз и занимал своё кресло лорда. Когда родился Айвен, лорд Квайтера охотился в Морозном Лесу и вернулся лишь спустя несколько недель. Мальчик произвёл на него удручающее впечатление, он походил на маленького крысёныша с серыми глазками, пристально глядящими на отца. Велев наречь сына именем прадеда, он удалился.

– И, тем не менее, он вернулся домой, – заметил Димит, поправляя перчатки, – Что произошло?

Айвен нахмурился, подбирая слова. Ответ прозвучал не очень уверенно.

– Я расскажу вам после.

– Странное дело, на пороге смерти мы ведём светские беседы, – король рассмеялся. – Ставлю кошель серебра, что достопочтенный совет досрочно прекратил своё существование. Так и вижу Геранду, пердящего в нужнике, под присмотром стражи. Да простит меня Фиора.

– К слову о королеве, – Айвен сдержал эмоции, – Все же стоило отправить её в Квайтер.

– Моя жена, друг мой, под стать твоей – гордая и упрямая, как коза с Мертвогорья. Я удивляюсь, как она не стащила меня с коня, дабы ринуться в бой, – расхохотался Димит. – Вспомни, как ты получил по едалу, когда мы отбили её у разбойников в Арте. Брыкалась, как дикая лесная кошка. С разбитой губой, но прекрасная, как зимний рассвет.

– Еще я отчётливо помню образцовый бросок шматом коровьей лепёшки, распластавшейся по вашей щеке, – парировал Айвен, – так она отблагодарила нас за спасение.

Димит нахмурил брови, грозно посмотрел на него и, не сдержавшись снова расхохотался. На этот раз ворон, презрительно каркнув, оторвался от мокрой ветки и удалился.

– Было дело. Помнится, стыдно стало до чёрта. Я смотрю на нее, кровь закипает. Солдатня взгляды попрятали, побагровели. А она стоит руки о сорочку вытирает и языком дразнится. Как бы поступил на моем месте отец, как думаешь? Верней всего, отдал бы гвардейцам на потеху, если не казнил на месте. А я в тот же миг влюбился в нее, не смахнув дерьмо с лица. Ну а ты? Никогда не рассказывал, как встретил свою женщину. Исповедайся сейчас, мой друг…

Неожиданно, со свистом пролетела стрела и вонзилась в голову королевского коня. Бедная лошадь не успела понять, что произошло, и, исступлённо заржав, начала медленно заваливаться на бок. Димит, потеряв равновесие, взмахнул руками и, выронив меч, опрокинулся назад.

– Труби быстро, – захрипел Айвен двум солдатам, стоявшим позади.

Под звуки горна, он спрыгнул с коня, и поспешил к королю. Когда он протянул руку, чтобы помочь владыке подняться, воздух рассекла вторая стрела, предназначавшаяся ему и, пробив пластину, резким толчком вошла в левое бедро. Подкосившись, но сдержав крик, он поднял Димита и, стиснув зубы, вытащил меч.

Время остановилось. Резкая боль в бедре добавляла ярости ударам, и с каждым взмахом его меча дождь размазывал кровь по бездыханным телам, усыпавшим мягкую траву Королевского Леса. В голове стоял жуткий свист от криков его товарищей, схлестнувшихся с дикарями, которые прыгали на них сверху с деревьев. Рядом Димит Первый яростно бился с двумя аракахнами. Айвен отлично обучил короля обращаться с мечом. Один из врагов пропустил выпад и принял в живот холодную сталь, в то же время Димит, выхватив у второго кинжал, резким броском рассёк ему горло. Король кивнул ему, и Айвен оглянулся. Увидев, как трёх гвардейцев окружила вопящая толпа аракахнов, он ринулся на помощь, на ходу сбив с ног уродливого воина, который с воплем бросился на него, замахнувшись окровавленной саблей. Меч резал плоть, будто топлёное масло. «Не маши впустую, – говаривал Мастер Кирт, – Руби наверняка».

Свист в ушах стих, когда кто-то сзади дотронулся до его плеча. Айвен вскрикнул и резким движением развернулся, приставив острие к горлу солдата. Это оказался королевский гвардеец. Его лицо невозможно было разглядеть из-за крови, смешавшейся с грязью. Он тщетно пытался сдержать лихорадочно трясущиеся руки.

– Все закончилось, командующий, – прошептал он, осторожно придерживая его за руку, – Они все мертвы.

Айвен оглянулся по сторонам. Стоя по колено в телах мёртвых аракахнов, он искал глазами Димита, – Где король? Он жив?

Прошло не менее часа, но ему показалось, что схватка продлилась всего несколько минут.

– Я Святко, ваша милость, – ответил, кивая гвардеец. Он продолжал попытки сдержать дрожь в руках, – Они все мертвы.

– Я спросил, где король, идиот? Где он? – заорал Айвен, схватив солдата за лицо. Паренёк жадно глотнул воздух и нервно замахал руками. Айвен хлестнул его по щеке.

– Ну же, олух. Отвечай.

– Они погнали их… Этих… Дикарей из леса. Туда, – он указал рукой в сторону королевской дороги, – Они там.

Раздался звук горна, словно подтверждая слова гвардейца. Со стороны дороги. Все верно.

– Пойдём, Святко, – сказал Айвен, запихивая меч в ножны, – Встретимся с королём.

Мёртвая тишина сопровождала их до окраины леса. Резко усилившийся дождь нещадно бил по лицу, смывая кровавые следы недавней бойни. Айвен оглянулся назад, вдохнув приторный запах павших товарищей. На секунду он остановился. Вороны вопросительно взирали с ветвей. Своими хищными глазами они все видели и теперь терпеливо ждали.

– Как ты умудрился выжить? – спросил он у солдата, медленно перебирающего ноги позади него. – Ты один остался?

Святко остановился и опустил голову. Его кольчуга, измазанная кровавыми разводами, казалась больше размером. От него пахло кислятиной.

– Я спрятался, милорд, – виновато признался он. – Я не смог. Их было слишком много, я видел, как вы сражались, я хотел помочь, но не решился.

Айвен молча покачал головой. Когда-то он тоже боялся. Но Безымянное Братство умеет делать из напуганных мальчишек отчаянных и голодных до крови безумцев. Он вспомнил своё посвящение. Для каждого из воспитанников Мастер Кирт подбирал отдельный способ.

– Странно как-то, тихо, – услышал Айвен настороженный голос Святко. – Мы уже близко.

Айвен раздвинул плотно обнявшиеся ветви, и они вышли в просторное поле.

Многотысячная (так показалось Айвену) армия аракахнов застыла под холодным дождём. Полураздетые дикари, коими их нарёк Димит, молча стояли, опираясь на свои копья. В их черных глазах блестела ненависть, укреплённая холодной уверенностью и спокойствием. Раздался звук королевского горна, заставив Айвена вздрогнуть, и один из воинов вышел вперёд, держа в руке окровавленную голову. Взглянув Айвену в глаза, он вытянул перед собой руку и разжал кулак.

– Димит, – прошептал Айвен, и схватившись за рукоять клинка, сделал шаг вперёд.

Дикарь злобно ухмыльнулся и, оттолкнув голову сапогом, развернулся и неторопливо вернулся в строй.

– Милорд, вы же не собираетесь туда, их тьма, – заверещал Святко.

– Именно это я и собираюсь, – ответил Айвен и продолжил движение. Святко попятился назад в сторону леса, судорожно пытаясь выровнять дыхание. Окинув взглядом безмолвную армию, он не выдержал и быстро исчез в зарослях. Айвен взглянул на небо. Падальщики кружились над ним, выписывая непонятные символы. Предсмертные крики эхом отдавались в голове, бесплодная земля перед ним была усеяна искорёженными телами. Семена смерти, щедро сдобренные густой кровью и холодным дождём, стеной падающим с неба. Сломанные мечи звенели под ногами, хотя попадались и чистые, не обагрённые кровью, словно кто-то не успел нанести и удара. «Один в поле не воин», – вспомнилась ему поговорка. Но он был не один – вороньё нашёптывало дорогу, а мёртвые расстелились перед ногами, словно ковровая дорожка, приветливо направляя его к армии жнецов.

«Ранна, прости меня. Больше мы не увидимся. Надеюсь, создатель, кем бы он ни был, позаботится о тебе и нашей дочери», – проговорил про себя Айвен, продолжая двигаться. Левая нога уже практически не слушала его приказы, и каждый шаг отдавался резкой болью и шумом в ушах. «Сто метров, и я увижусь с матушкой», – подбодрил он себя, вынимая меч. «Все мои боевые товарищи здесь, мой король здесь, пали во имя свободы. Вот и мой час настал».

Внезапно, часть воинов расступилась, пропуская вперёд всадника, с огромным глубоким шрамом, пересекающим его лицо. Айвен замедлил шаг и приготовился к бою. Наездник приблизился к нему и остановился. Резкий запах горелой плоти ударил в нос. На поясе его красовался изогнутый меч.

– Остановись, рыцарь, тебе уже не нужно сражаться. Ты проиграл, – сказал он, глядя на него сверху. Он произнёс эти слова с ужасным акцентом, но Айвен отлично разобрал смысл.

– Я проиграю, когда умру, – хрипло ответил он. – Я всё еще жив.

– Я не убиваю калек, – недовольно произнёс всадник, погладив гриву коня, – Я – Харк, сын Аракха. Сдай оружие и иди за мной, тарши…

Айвен не дал ему закончить. Взмахнув мечом, он боковым ударом перерубил коню передние ноги. Животное яростно завопило и рухнуло на землю, сбросив с себя сына Аракха. Дикарь громко воскликнул на непонятном языке и кувырком легко встал на ноги, вытаскивая изогнутый меч. Глаза его загорелись, и он, приговаривая, пошёл в наступление. Его движения были резки, но предсказуемы. Айвен выбросил правый кулак в скулу воину, а затем левой нанёс удар в грудь.

Харк на секунду потерял равновесие и зашатался. Издав громкий возглас, он прыгнул на Айвена, занеся меч высоко над головой. Резко отскочив вправо, Айвен схватил меч двумя руками и, когда Харк оказался от него сзади и немного левее, развернулся и снёс его голову одним ударом.

Обезглавленное тело продолжило движение, и после двух шагов медленно опустилось на землю. Айвен наклонился и схватил голову за мокрые волосы. Повернувшись к орде, он протянул ей руку. Безмолвные аракахны безразлично смотрели на него, однако, в глазах некоторых он заметил лёгкое недоумение.

– Держи, тварь, – заорал он, бросая голову в сторону воинов.

Он опёрся на меч и застонал. Силы покидали его, и боль в бедре всё усиливалась. Он усмехнулся, прокручивая в голове славный, но короткий бой, и застыл в ожидании. Воины вновь расступились, и в глубине рядов он увидел человека, поманившего его рукой. Он восседал на чем-то вроде трона, с виду деревянного, обитого шкурами.

Айвен кивнул головой, и человек снова помахал, на этот раз нетерпеливо.

– Всё еще жив, – прошептал Айвен стае воронов и направился сквозь ряды, приняв любезное приглашение. Дождь закончился и солнце, набирая силу, мягко обогрело его мокрую голову. Он продолжал идти, опираясь на меч, как старуха на клюку, с трудом наступая на больную ногу. В глазах щипало от пота, дождя и крови. Во рту пересохло, и дышать становилось все труднее.

Старик, восседавший на деревянном троне, задумчиво глядел на него. Высохшее от солнца лицо, глубокие морщины и безобразный кривой нос, видимо не раз сломанный. Его кожу украшали нательные рисунки. Красно-синие языки пламени поднимались из-под лёгкой мокрой накидки и скользили вверх по узкой шее, захватывая подбородок. Руки его были открыты и украшены изображениями неизвестных Айвену животных с оскалившимися пастями. В руке он держал длинную, дымящуюся трубку. Позади него Айвен заметил молоденькую девушку с черными растрёпанными волосами. Она держала руку на плече старика и внимательно смотрела на чужака, поджав губы. – «Совсем дитя», – грустно подумал Айвен. Он тут же подумал о дочери.

Двое дикарей стояли по обе его руки, поигрывая мечами и злобными усмешками. Они предвкушали кровавую расправу. Когда Айвен приблизился, один из них недовольно выругался и вытянул меч, приказывая остановиться. Старик что-то шепнул другому стражнику и тот, вытащив из-за пояса косматую флягу, бросил Айвену под ноги.

– Это вода, – произнёс король дикарей. – Выпей, – он говорил без акцента.

Выражение его лица не менялось, он все так же задумчиво смотрел Айвену в глаза.

«Я все равно уже мертвец», – подумал Айвен и поднял флягу. Большими глотками он выпил половину и с благодарностью вернул её стражнику, бросив под ноги.

– На, допей, – обратился он к нему. Дикарь вскрикнул и вышел вперёд, замахиваясь мечом.

Старик поднял руку вверх.

– Ты убил Харка. Он был их командиром.

– Убил, – ответил Айвен, – Это война, а на войне такое случается…

– Это был мой сын, – перебил его старик, немного подавшись вперёд. – Ты слышал? Мой сын, тарши. Два года на твоей безбожной земле я сжигал города, убивал женщин, мужей и детей, и все это время со мной был мой сын. Теперь я здесь. Перед последней преградой. И вот ты здесь. Отнимаешь у меня все. Кто ты, рыцарь?

– Раз так, может тебе стоит вернуться домой и оплакивать сына, – сказал Айвен.

Аракх еле заметно кивнул стражнику и тот с ненавистью ткнул сапогом Айвену в живот. Дыхание на миг перехватило, и коленки дрогнули, но Айвен удержался на ногах.

– Ты не в том положении, чтобы советовать, – угрожающе произнёс вождь. – Как тебя зовут?

– Я просто солдат, – осторожно произнёс Айвен, – на службе у короля Димита Первого.

– Ах да… Короля Димита, – Аракх помахал рукой и из расступившейся толпы вышли два дикаря, волоча за собой тело короля. Лицо его выглядело измождённым, глаза закрыты. Доспехи разбиты и свисали, словно лохмотья нищего.

– Этого короля? – спросил старик, поднеся трубку к губам. Из его кривых ноздрей просочились тонкие струйки дыма.

Айвен еле сдержался, чтобы не кинуться к Димиту. Вместо этого он повернул голову к Аракху и утвердительно кивнул.

– Да.

– Он уже все рассказал нам, твой король, – небрежно бросил Аракх. – Я знаю, что ты командующий его армии. Я много о тебе слышал, когда готовил вторжение, и еще я поспорил с моим мальчиком на твой счёт. Он утверждал, что с лёгкостью расправится с тобой один на один. Похоже, я выиграл.

– Твой сын был глуп и неосторожен. Не стоило оскорблять рыцаря, обнажившего меч…

– В таком случае, ты в точности повторяешь его ошибку, пёс, – грозно перебил его Аракх, – Не забывай, с кем говоришь. И тщательно подбирай слова. – Старик снова пустил дым. Девушка наклонилась и что-то прошептала ему на ухо. Аракх, не глядя на неё, кивнул и продолжил.

– Моя внучка Сариа стоит позади меня. Она восхищается тобой. Даже после того, как ты убил её отца. Говорит у тебя сердце льва, хотя для меня ты все равно, что одичавший волк, отбившийся от стаи. Мой народ считает, что дети, не познавшие взрослую жизнь, чистые и непорочные, могут видеть душу человека.

Айвен заметил тоску, окутавшую взгляд старика, его охватило какое-то странное чувство спокойного безразличия, пока говорил этот человек, его враг. И все же он, не переставая продолжал смотреть в сторону Димита, прокручивая в голове наиглупейшие мысли.

– У тебя есть сын? – спросил его Аракх, все тем же небрежным тоном.

– Нет, – жёстко ответил Айвен и добавил, – Зачем эти разговоры, вождь? Заканчивай с этим.

Димит застонал и сплюнул кровавый сгусток под ноги стражнику. Тот наотмашь ударил его по лицу и смачно выругался. Айвен резко отреагировал и сразу же получил в зубы костяной рукоятью меча.

– Твой король, – указав рукой на Димита, продолжил старик, – А это Дога, – теперь он показывал на стражника державшего короля за волосы, словно собаку за загривок. – Он отрезал ему язык, когда закончил с допросом. Сказал, больше он ему не понадобится. Я тоже так считаю. Так что, вот твой король, а вот ты. Скажи ему что-нибудь на дорожку…

Не собираясь заканчивать мысль, Аракх кивнул Доге. Тот вынул из сапога кинжал и небрежным движением перерезал горло Димиту, смотря в глаза Айвену. Жестокость это ничего, по сравнению с выражением лица и взглядом, с которым он это делал. Закончив, он ногой оттолкнул от себя безжизненное тело. Айвен выдохнул и с ненавистью посмотрел на палача. Дога усмехнулся и присев, начал бережно вытирать нож о королевский плащ с вышитым гербом Нового Света. Стая дикарей ожила, и до Айвена донёсся чей-то омерзительный смех.

– Теперь, когда лишних нет, мы продолжим, – спокойно произнёс Аракх. – Ты перебил меня, когда я спрашивал тебя о детях. Поэтому мне больше это не интересно. Когда я войду в город, с вашими головами на копьях моих воинов, я отыщу твою семью. Нет, сначала я убью всех детей и женщин… Нет, сначала мои воины изнасилуют всех женщин. Несколько раз. А потом, обессиленные и неспособные даже ходить, они будут смотреть, как горят заживо их дети. Только после этого я убью их. Но самое вкусное я оставлю на десерт. Твоя семья. У тебя ведь жена и дочь. С ними я…

Айвен с воплем бросился на Аракха. Белая пелена ярости застилала его налившиеся кровью глаза. Схватив старика за горло, он зубами вцепился в его щеку, словно бешеный пёс. Аракх закричал и попытался оттолкнуть от себя обезумевшего рыцаря, но Айвен не отпускал и продолжал зубами рвать лицо короля дикарей. Он не обращал внимания на удары, посыпавшиеся на него, когда Дога пытался оторвать его от своего вождя. Кто-то ухватил его за ногу и тянул. Айвен же ничего не чувствовал, как не слышал надорванные крики. В его мыслях была только Ранна, которой он обещал, что вернётся с войны. Его маленькая девочка, которую он никогда больше не обнимет.

Тело старика перестало сопротивляться и обмякло под ним. Айвен ослабил хватку, и его оттащили от Аракха. Истерически захохотав, он сплюнул кровавые ошмётки и диким взглядом окинул толпу, окружившую его.

Получив сильный удар ногой в лицо, он упал на спину. Дога с воплем оттолкнул стоящих рядом стражников, и бросился к старику, проверяя его состояние. Аракх затих и скорчился на своем троне. Закричав что-то на своем языке, он повернулся и посмотрел на лежащего на земле Айвена. Посмотрел с ненавистью и изумлением. На какое-то мгновенье показалось, что он растерялся, но потом резким взмахом руки приказал страже поднять Айвена.

Солнце стояло уже высоко, и лучи непринуждённо вырисовывали тени на подсохшей земле. Над головами кружили вороны, терпеливо дожидаясь начала кровавого пира. «Скоро, мои хорошие», – подумал Айвен, глядя в небо. Скулы сводило от вкуса аракахнинской крови, капающей с его подбородка. Он поймал взгляд чернявой девушки, державшей в руках всё еще дымящуюся трубку. Её большие глаза были полны печали. Рыцарь с сердцем льва. Отбившийся от стаи волк.

Дога, вытащив меч, вплотную подошёл к нему.

Глава 2. Пробуждение

– Тсс, тише мой мальчик, – услышал он ласковый голос матери. – Все хорошо, это просто сон.

Она гладила его по голове, сидя у кровати.

– Зажги свечи, – пискнул он и потянул на себя меховое одеяло. – Они вернутся и заберут меня, а я хочу всё видеть, чтобы убежать.

Матушка улыбнулась и показала пальцем на стену. Лунный свет, просачиваясь сквозь щели в ставнях, рисовал причудливые узоры на серых каменных стенах. Они двигались, словно живые, обращаясь в неведомых чудищ, что жадно протягивали свои щупальца. Их безмолвные лица пристально глядели на него, готовясь наброситься, как только он откроет глаза. Он испуганно отвёл взгляд от стены и нырнул с головой под подушку.

– Это всего лишь тени, дружок, – успокоила его мать, поправляя одеяло. От нее пахло яблочным мёдом, которым она намазывала себя перед сном. Зачем она это делает, он не понимал и всегда держался подальше от её покоев, где на полках хранились загадочные склянки. – Они не тронут тебя, мой дорогой. К тому же, как они посмеют? Ты же мой маленький защитник, – она снова улыбнулась и заботливо поправила меха.

Он с недоверием вгляделся в темноту, и злобные чудовища, недовольно ворча, отступили. Как у нее это получается?

***

Он очнулся в узкой, продолговатой комнате, напоминавшей темницу королевского замка. Тёмная и душная камера. Он сидел на шершавой лежанке, почти сросшейся с каменной стеной. Хотя, скорее это был большой неотёсанный обрубок, который бросили в дальний угол камеры, приговаривая, – «Выродкам и так сойдёт». Низкий потолок давил сверху тяжёлой плитой. Шевельнувшись, он сморщился от боли. Затёкшие ноги ответили уколом тысячи игл, вонзившихся в икры. Затаив дыхание, он позволил глазам привыкнуть к полутьме, чтобы получше разглядеть своё положение.

«Что за гадостная конура?» – подумал Айвен, немного придя в себя. – «Не похоже на темницы замка, хотя я был там всего лишь раз. Возможно, какая-то особая камера, для особенных гостей», – размышлял он. Сердце застучало, когда он припомнил битву в лесу, с королём плечо к плечу. Воспоминание было далёким, детали призрачно маячили перед глазами, ускользая от него. «Похоже, меня пленили и бросили сюда», – продолжил он вспоминать. Мысли бешено проносились в мозгу, не давая ему крепко ухватиться за острые нити памяти. – «И, судя по всему, накостыляли мне знатно, раз толком не помнится», – додумал он с лёгкой досадой.

Чёрная жижа под ногами пузырилась, испаряя в воздух невыносимый смрад. Он вслушался в тишину, но в ответ услышал лишь собственное дыхание. Ни лязгающего звона цепей из соседних камер, ни единого стона, замученного в пытках пленника. Ничего такого. Айвен сглотнул слюну и, напрягая глаза, сосредоточился на темноте, пытаясь разглядеть выход. В нескольких метрах впереди замаячила стальная решётка. Подбодрив себя мысленно, Айвен с хлюпаньем ступил в зловонный кисель, который тут же мерзко зашипел под ногами, будто кипящее масло, швыряя в него мелкие колючие брызги.

Айвен тихо выругался, и осторожно подняв ногу, сделал маленький шаг. Вязкая жижа успокоилась, и он, не торопясь, медленно сместился к дверному проёму. Сквозь толстые прутья, проглядывался пустой и узкий коридор. Айвен нащупал засов, оказавшийся открытым, и ладонью толкнул дверь, которая со скрипом открылась, приглашая его выйти.

Оказавшись в узком коридоре, Айвен почувствовал тяжесть в груди. Появилось неприятное ощущение, словно невидимая рука упёрлась ему в грудь, замедляя продвижение. На мгновение ему показалось, будто стены сдвинулись с места, с намерением раздавить его. Он остановился и сделал глубокий вдох. «Любой коридор заканчивается», – успокоил он себя. Нужно только не останавливаться. Сделав несколько шагов, он снова замер – теперь невидимая рука пробралась к нему внутрь и сжала сердце. Он застонал и опустился на одно колено, руками пытаясь ухватиться за стены.

– «Тсс, тише мальчик», – зашипело в голове. Теперь невидимые руки жадно гладили его по голове. Движения плавно перерастали в нервные рывки, а холодные пальцы цеплялись за волосы. «Остановись, рыцарь», – шумел голос, – «Тебе не нужно больше сражаться». Назойливый шорох в ушах смешался с глухим, нарастающим гулом, отдалённо напоминающим рёв толпы. Спёртый воздух наполнился мерзкой гнилой вонью, бьющей в нос, будто кованым сапогом. Задержав дыхание, он напрягся, тщетно пытаясь сбросить с себя, опутавшую его паутину рук. Слезы наворачивались на глаза от унизительной боли между ног – грязные клешни добрались до его естества и острыми, как его нож когтями, впились в мягкую плоть. Издав приглушенный стон, Айвен вспотевшим лбом уткнулся в каменный пол. Моча заструилась по ногам, предательски обжигая чувство достоинства.

– Твою же мать, – прохрипел он, придавленный щекой к вонючему скользкому полу. Руки повисли, и тело уже не слушало приказов.

– Айвен, – раздался голос, прерывая издевательства, – Айвен, посмотри на меня…

С трудом разлепив глаза, он приподнял голову и посмотрел перед собой. Он готов был поклясться, что слышал голос Ранны, медленно угасающий в голове. Осторожно поднявшись, он прищурился и застыл, пытаясь что-нибудь разглядеть в полумраке. Воздух стоял на месте, а тишина отозвалась лишь звуками его прерывистого дыхания. Он оглянулся назад и не увидел двери камеры. «Наверно, я много прошёл», – произнёс он про себя. Голова кружилась, а ноги стали тяжёлыми, будто королевский кузнец наполнил их расплавленным свинцом.

Он с трудом вытянул вперёд руку и медленно двинулся по коридору, оставляя за собой мокрый и липкий след. Через несколько метров стены расступились, и он оказался в небольшом зале. После скитания по тёмному коридору, тусклый свет, исходивший от свечи, заставил его прищуриться. Комната чем-то напоминала его покои в королевском замке. Большой дубовый стол, заваленный непрочитанными письмами, громоздился посреди зала. Камин в углу, успокаивающе потрескивал, пуская искры. Медвежья шкура, распростёртая по холодному полу и истоптанная нервными советниками короля. Только всё было не совсем так. Айвен увидел сидящего за столом человека. Лица его не было видно; истощённая свеча лениво догорала, освещая бледным пятном кипу, покрытых пылью выцветших бумаг, которые когда-то были письмами. Незримая фигура застыла в неестественной позе, и он разглядел тонкие нити, исходящие из нее в тёмные углы зала. Айвен поёжился от ледяного воздуха и невольно бросил взгляд в сторону камина, затянутого паутиной.

– Здесь всегда холодно, – монотонно произнесла тёмная фигура, не двигаясь. Голос показался знакомым, несмотря на безжизненность. Айвен сделал шаг вперёд, чтобы разглядеть собеседника.

– Не подходи ко мне, – предостерёг голос, все также, не меняя тон. Будто ветер, скребущийся по стеклу. Нити пошатнулись, и голова его качнулась в сторону.

– Ты кто? – осторожно спросил Айвен, выпуская клубы пара. Становилось еще холоднее. Пальцы немели в перчатках, и он стиснул их в кулаки. Тёмный силуэт не двигался. Пламя свечи дрогнуло, и тень скользнула по столу, резко вернувшись назад. Айвен напрягся и сделал еще шаг, разрываясь от любопытства и волнения. Оказавшись у стола, он одной рукой оперся на него и протянул другую к человеку. Раздался смех, и тёмная фигура рассыпалась на части. Холодный порыв задул свечу, оставив Айвена в кромешной тьме. Он почувствовал, что-то прошло мимо него, тяжело стуча каблуками. Позади, звеня кольцами, громко хлопнула массивная дверь, заставив его вздрогнуть. В то же время приоткрылась другая, прямо перед ним. Мягкий белый свет сочился сквозь тонкую щель и Айвен, заскрежетав зубами, направился к ней.

Войдя в белый свет, он оказался посреди неизвестности. Нет, он не парил в воздухе, ноги твёрдо стояли на полу, но его не было. Чистая, как снега Квайтера, бескрайняя пустота. На миг он подумал, что ослеп, но увидел свои исхудавшие руки, тянущиеся к глазам. Холод исчез, сменившись мягким теплом, от которого волосы встали дыбом.

– Колдовство, – пронеслось в голове, – Меня одурманили.

Айвен привык доверять глазам, но то, что он видел перед собой, не представлялось ему ни в одном сне, ни в бабкиных сказках. Он слышал об иноземных смесях, вдыхая которые, возможно было погрузиться в сладкие грёзы, воплотить в видениях тайные мечты. Иллюзия, самообман. Будто отвечая, снежная бесконечность завибрировала. Он не видел этого, но ощущал трепет вместе с биением сердца. Пульс участился, и пустота задрожала, равномерно следуя ритму. Ему захотелось закричать на нее, отодвинуть от себя, но челюсти не двигались. Он был способен лишь на глухое мычание, которое рвалось из него, сводя мышцы в судороги. Боясь пошевелиться, Айвен вдруг почувствовал, что боится.

– Почему ты здесь? – прозвенело в воздухе. Голос раздавался отовсюду.

– Чтоооо!!! – паралич резко отступил. Айвен услышал собственный голос, сорвавшийся гневным криком.

– Я спрашиваю, как ты здесь оказался? – повторила пустота, продолжая вибрировать.

– Я сам себя спрашиваю, – упавшим голосом ответил он, – И еще я ломаю голову над другим вопросом – почему я говорю только с голосами? Или с собой… Я спятил, наверное. Или меня отделали по голове так, что я стою в тумане, обмочившийся, как сопливая девка при виде крови. А? – заорал он в пустоту.

– Ты продолжаешь сражаться, потеряв цель. Ты рубишь сломанным мечом, не понимая врага. Ты даже говоришь, не имея языка. Что тобою движет? Страх или гнев. Постой… Может любовь?

Голос, выжидая, замолк. Белизна подёрнулась маленькими серебристыми чешуйками.

– Меня учили не сдаваться, даже если мой меч сломан. Я не понимаю врага, потому что я солдат, а не учёный муж. Моя цель победить. А движет мною клятва, что я дал близким мне людям. Моей семье, моему королю и моему королевству. Язык мой на месте, я чувствую его своими зубами.

– Хорошо, пусть так. Тогда расскажи, что ты здесь делаешь? – голос настаивал.

– Не знаю, я очнулся в гнилой каморке по колено в дерьме. Должно быть меня схватили и бросили умирать. Я ничего толком не помн…

– Это мне известно, – перебила пустота. – И ты наизусть зачитал мне свой кодекс – вот что мне непонятно. Каким образом, блуждая в переходах, ты очутился именно в Колыбели, если ты завершил свой цикл, Айвен из Квайтера.

– Не понимаю, что значит «завершил цикл»? – оцепенел Айвен.

– Это значит «умереть», – голос выдержал паузу, – Тебя давно уже нет в живых, в твоём понимании. И, тем не менее, ты здесь, прежний Айвен, не очищенный для рождения.

– Значит, я умер, – шёпотом повторил Айвен. Белая пустота говорила с ним непринуждённо, с отстранением. Говорила о его смерти, как о давно забытой тайне, никому уже не интересной и, по случайности, упомянутой в скучной беседе. Но он ощутил суть намного острее. Прогнал её сквозь все тело, от онемевших пальцев на ногах до кончиков волос. Он прекрасно помнил своё имя, имя жены и дочери, он мысленно перечислил все имена, которые когда-то слышал. Но никак не мог вырвать из воспоминаний единственный эпизод. Миг, когда он испустил последний вздох и лицо, которое увидел последним.

– Не пытайся вспомнить, – отозвалась Колыбель. – Твоя душа не принимает смерть, поэтому ты не видишь. И поэтому ты шатаешься по коридорам и отворяешь двери, за которыми еще больше вопросов.

– Ты сказала, я завершил свой цикл. Стало быть, тебе все известно. Скажи мне, как?

– Я бы могла. Но не стану. Я созидаю только из чистой души, освобождённой от давящего груза. Таково моё предназначение. Но ты, Айвен из Квайтера – чёрное пятно на белой ткани. Я есть жизнь, а на тебе метка смерти. И все же ты на моем полотне. Я не разгадаю твою тайну. И мне больно, я хочу, чтобы ты ушёл.

Колыбель задрожала.

– Тогда скажи, кто разгадает. И куда мне идти? – спросил он. – В какую дверь постучать?

Она не ответила. Белая пустота отступила, завернув его в холодную темноту.

Глава 3. Сделка

«Распахнув окно, он впустил в комнату ледяной дух Квайтера. Тяжёлые занавеси покачнулись от резкого порыва, и через мгновение успокоились, будто признали старого знакомого. За окном лежала тихая ночь. Замок спал, лишь часовые на стенах обходили периметр, шаркая по заледеневшему камню. Сквозь заросли Морозного Леса, раскинувшегося за стенами, проблёскивали спокойные воды Тихого моря, а темно-синее небо ласково смотрело сверху, подмигивая звёздами.

«Снова спокойная ночь», – с умиротворением подумал Айвен, вдыхая свежесть. Колючий воздух предупреждающе царапнул его по лицу, мягко намекая, что неплохо бы накинуть халат.

– Закрой окно, – услышал он. Повернувшись, Айвен посмотрел на жену, закутавшуюся в одеяла. Ранна укоризненно взглянула на него, сверкнув зелёными глазами, – И возвращайся сюда. Твои шрамы при свете луны выглядят устрашающе.

Айвен усмехнулся и набросил шерстяной халат.

– Как скажете, моя госпожа.

– Никак не могу привыкнуть. Как увижу, представляю это чудовище, которое кнутом хлещет ребёнка, – она поёжилась под одеялами.

– Мастер Кирт был очень изощрённым мучителем. Он заплатил за всё, как я уже тебе рассказывал, – произнёс Айвен, помрачнев, – Хотя изверг знал своё дело, надо признать. Шрамов с тех пор не прибавилось.

Айвен, – тихо позвала она, приподнявшись. Рыжие кудрявые волосы рассыпались по оголившимся плечам, слегка прикрывая грудь, торчащую небольшими холмиками. Он посмотрел на неё.

– Не уезжай, прошу тебя. Придумай причину, хоть какую. Меня одолевает странная тревога. Я вижу страшные сны каждую ночь. Все эти беспокойства связаны с твоим отъездом в столицу. Чувствую, не вернёшься ты.

Произнеся это, она нервно задышала, продолжая смотреть на него умоляющим взглядом. Айвен подошёл к кровати и присел на край.

– Милая моя, нет ни одной причины, чтобы я мог отказаться, – твёрдым голосом сказал он, – Когда король приказывает, я вынужден подчиниться. К тому же нам угрожает серьёзная опасность, Ранна, доселе неведомая. Я должен выступить на врага. Притом Совет…

– Ни одной причины? – дрожащим голосом перебила она, грозя Айвену пальцем, – Твой король призывает тебя по любому поводу. При этом, у него в каждой провинции по десять военачальников, не вылезающих из борделей. Он обложился идиотами советниками, льющими в уши несусветную чушь. И каждый раз, стоит чему-то пошатнуться или, ненароком, мимо его носа пролетит сонная муха, в Квайтер летит гонец. Старый добрый лорд Айвен облачается в сияющие доспехи и, взмахнув мечом, творит волшебство. А старая добрая леди Квайтера, некто Ранна, смахивая слезу, терпеливо ждёт, всякий раз вздрагивая, когда на Квайтер прибывает очередной вестник.

Она замолчала, опустив голову. Айвен поднялся и молча подошёл к ночному столику. Наполнил чашу из стеклянного графина с высоким горлышком и протянул ей.

– Выпей вина.

Лишь слегка пригубив, она резко поставила кубок на стол, будто что-то вспомнила.

– Вчера мне приснился сон, – начала она. – Я бегу по лестнице вниз. Во двор. Мне тревожно, а покои в замке опустели. Меня разрывает чувство горькой тоски, будто все ушли, забыв попрощаться. Почему-то мне кажется, что во дворе кто-то остался. Потому я, спотыкаясь, спешу туда. Небо затянуто свинцовыми тучами, а в воздухе запахи приближающегося дождя. Ноги запутываются, мне тяжело бежать. И вот я посреди двора. Передо мной стоит женщина, стоит спиной. Волосы мокрые, спутанные. Ноги босые. Кажется, что-то держит в руках, прижав к груди. Я осторожно обхожу её. Она трясётся, то ли от холода, то ли от страха. Голова опущена. Теперь я вижу, что она держит. Вода капает с её волос на маленький свёрток. Меня охватил ужас, и дрожащими губами я обратилась к ней. Женщина медленно подняла голову и, Айвен, – она всхлипнула, – Я увидела своё лицо. Я, другая я, исподлобья, злобно глянула на меня. – Миледи Ранна, – прошипела она, – Как же вы так? Ребёночек-то издох совсем. Я с ужасом разворачиваю грязное тряпье и вижу твоё лицо, успокоенное и бледное. Я отпрянула и упала наземь. Пошёл дождь. Она протянула ко мне ребёнка и истошно завопила, – Забери его, забери…

Она глубоко вздохнула и притихла. Айвен заметил, как дрожат её пальцы. В комнате стало заметно холоднее, и он накрыл её плечи мягким покрывалом. Ранна посмотрела на него, ожидая ответа, но он лишь нахмурился и обратил взгляд в сторону.

– Когда я проснулась, тебя не было рядом, – тихо продолжила она. – Я лежала с открытыми глазами, мне было страшно вставать. Хорошо, за ночным горшком явилась Агна. Она сообщила, что ты во дворе со старым Вааном. Только так и отлегло. Я говорила с ведуном, что живёт на Пристани, он и предостерёг меня. Хотя, что там его пророчества. Он только подтвердил мои опасения. Ты знаешь меня, Айвен, я не то, чтобы слезливая девчонка, размазывающая сопли по лицу. Но сердце щемит с того самого дня, как ты сломал королевскую печать.

Она коснулась его щеки.

– Ты слышишь меня?

– Я вернусь, – заговорил, наконец, он, – Я ведь всегда возвращался к тебе. Всякий раз в бою, нанося удары, уворачиваясь и парируя, я думал о тебе. Представлял, как вернусь в Квайтер и обниму тебя, жадно вдохнув твой запах. Как дотронусь до обнажённого тела, вздрагивающего от моего прикосновения. Или, когда ты начнёшь говорить, а я перестану слышать ворчанье Ваана, шум Морозного Леса и вообще все звуки мира, кроме твоего голоса. И Ния. Моя маленькая леди. Так же прелестна, как мать, и столь же беспечна, как отец. Эти мысли, давно сложились в образ, и подобно серебряному щиту оберегают меня. Сберегут и на этот раз. Потому, леди Квайтера, старая добрая Ранна, смахивайте уже последнюю слезу. Я вернусь к тебе, я обещаю…»

– Вы только посмотрите на это, ну разве это не чудо?

Айвен вздрогнул, услышав за спиной неприятный голос. Он обернулся. Перед ним, в двух шагах стоял высокий человек, на голову выше. Он был облачен в чёрную, расшитую серебряными узорами, бархатную мантию. Капюшон, отороченный мехом, ловко скрывал его лицо, из-под него торчали лишь маленький крючковатый нос и тонкие, бескровные губы. Рядом покачивалось кресло с высоченной спинкой, выполненное из дерева, обитого кожей и белой кости, скреплённой серебряным шнуром. Айвен посмотрел по сторонам. Бескрайняя равнина, выжженная огнём, усыпанная битым стеклом, рваниной и обломками каменных стен, вдавленных в тёмную, пропитанную кровью, землю. Кругом валялись мечи, алебарды, сломанные в щепки копья и пробитые щиты. Смятые кирасы и шлемы с оторванными забралами, втоптанные в рыхлую мёртвую почву. Ни единой души, даже мёртвые, скорее всего, поспешили подняться и покинуть этот пейзаж, набросанный смертью и разрухой. Незнакомец бесшумно приблизился к Айвену, и длинный шлейф, валявшийся под ногами, с шуршанием потянулся за ним. Он медленно извлёк из-за спины руку и длинным пальцем указал на что-то позади.

– Такие искренние чувства, – произнёс он. – Какая нынче редкость. Смотрю, и сердце моё рвётся.

Айвен перевёл взгляд. Перед ним выросла стена, ровно вкопанная в землю. Несколько мгновений назад он говорил с женой, давая ей жаркие обещания. Чувствовал аромат её волос. Слышал искреннюю боль в её словах. Теперь же, она смотрела на него с фрески, играющей на стене мягкими и живыми цветами. Грустными глазами полными отчаяния. Он коснулся рисунка, и фреска помутнела, постепенно растворяясь, будто тончайшая бумага, снедаемая огнём. Теперь его рука лежала на покосившейся холодной стене, наспех сложенной из чёрного кирпича.

– Верни её, – приказал Айвен, не оборачиваясь. – Сделай, как было.

– Я не могу, – вздохнул за спиной незнакомец. – Она сама решает, что и когда показывать. Я лишь наблюдаю. Признаюсь честно, эту сцену я видел несколько раз и надеялся, что события повернутся иначе. Но… Ты торжественно произносил клятву и покидал её. Почему ты не внял страданиям бедной женщины и повёл себя, как надутый олух? Ты же знал, что отправляешься на войну, в которой тебе не победить. Она – единственная, кто любил тебя всем сердцем, а ты наложил ей в душу кучу лошадиного дерьма. Оглянись. Вот оно – твоё царство, за которое ты рвал свой зад. Нужно было переждать за стенами замка или бежать за Тихое море…

Айвен оторвался от пустой стены и окинул взглядом человека. Тот невозмутимо стоял, сложив руки за спиной. Его капюшон колыхался, а губы скривились в безобразной улыбке. Не сдержав гнева, пульсирующего в висках, Айвен схватил незнакомца за горло и сильно сдавил его пальцами. Капюшон откинулся, обнажив пустые, зияющие чернотой глазницы. Айвену захотелось раздавить, вырвать ехидную глотку, но от увиденного его пальцы невольно ослабили хватку.

– Но нет, – продолжил тот, глядя на него окутывающей темнотой. – Долг превыше всего, а честь рыцаря стоит дороже жизни собственной дочери, – он перевёл взгляд на руку и прошипел. – Оставь попытки запугать или навредить мне. Это глупо, так что отпусти-ка меня.

Айвен все же попытался. С бешеным криком он повалил глупца на землю и принялся отчаянно колотить его. Мощные удары сминали тело, грохотом отражаясь в воздух. Капельки пота проступили на лбу, когда он остановился. Смятый, вывалянный в пыли бархат, изорванный в клочья, лежал перед ним. Он посмотрел на свои сжатые кулаки, ободранные до костей.

– Что это, что? – закричал он. Потерянно озираясь по сторонам, он остановил взгляд на кресле, покачивающемся взад-вперёд с тихим скрипом. Подняв лохмотья, он захотел швырнуть их в него, но сил уже не было, и вместо этого грязные тряпки, соскочив с пальцев, упали ему на голову. С трудом стянув с себя отрепье, Айвен, пошатываясь, поднялся на ноги, и тут же ощутил, как задрожала земля. Поначалу казалось, что его просто штормит, но повсюду зазвенели мечи, скатываясь в образовавшиеся в чёрной земле растущие трещины. К тряске добавился гул, плавно перешедший в грохот, и теперь Айвен отчётливо слышал приближающиеся шаги.

Издалека на него надвигалось нечто огромное.

– Определённо, это человек, – пробормотал Айвен. Протерев глаза окровавленными руками, он пригляделся к двигающейся фигуре. – И, похоже, очень большой.

Интуитивно потянувшись к поясу, он с досадой выдохнул. В припадке гнева он забыл на мгновение, что безоружный. По обе руки от него уже зияли огромные пропасти, которые отрезали его от земли, бросив на небольшом островке. С ним остались только чёрная стена за спиной и, не меняющее амплитуду, качающееся кресло.

Великан приближался, и Айвену не оставалось ничего, кроме, как дожидаться. Он злобно ухмыльнулся и направился к креслу, шаркая по дрожащей земле. Удобно устроившись в нем, Айвен ощутил необычайную лёгкость, появилось чувство приливающей энергии. Не королевский трон, но все же очень удобный. Раскачиваясь, он водил руками по гладкой кости, почувствовал запах кожи, мягко коснувшейся его израненного тела. Он глубоко вдохнул прогорклый воздух и откинулся на спинку, спокойно наблюдая за надвигающейся фигурой. Шаги грохотали все громче, и Айвен увидел, как поднимается чёрная пыль, и как забавно, пружиня от земли, подпрыгивают мелкие камешки.

Кресло ласково убаюкивало, словно заботливая мать, пытаясь уложить спать возбуждённое дитя. Глаза начали слипаться и перед ними забегали разноцветные образы, неумолимо тянувшие в пучину сна. Сквозь столбы, витавшей в воздухе пыли, и почти склеившиеся, тяжёлые веки, он различил темное пятно, застывшее перед ним. Грохот шагов замолк. Айвен раскрыл глаза. Великан подоспел.

Ростом он был чуть более трёх метров. Две руки, две ноги, мускулистый торс – но это был не человек. Первое, что бросилось в глаза – это голова. Кожа на лице отдавала грязновато-зелёным оттенком. Волосы отсутствовали, впрочем, как и рот. Вместо него – кровавая вертикальная прореха, от самого подбородка и до места на лице, где должны быть глаза. Из нее торчали то ли кривые зубы, то ли изогнутые иглы. Глаза закрыты подобием стальной пластины, плотно приколоченной ржавыми гвоздями прямо к голове, из которой местами, заменяя растительность, торчали, лениво извивающиеся, белёсые черви. Костяная броня, также прибитая к груди, напоминала, раскрытые в полёте, крылья ворона. Ниже, железный, с прорезями пояс, плотно облегал его талию и поддерживал, свисающие до колен мешковатые лохмотья. В правой руке он держал огромную кувалду с длинной, обмотанной рукоятью. В другой – большой серебряный меч Айвена, выкованный кузнецами Квайтера еще до его рождения. Гигант не издавал ни единого звука. Он замер перед Айвеном, качающимся в кресле, немного наклонив голову вперёд.

Сон отскочил в сторону, уступив место смешанным чувствам. Одно из них побуждало его сорваться и броситься в пропасть. Происходящее с ним и так уже вышло за рамки. Другое же, именовалось любопытство, и именно оно возобладало в данный момент. Увидев свой клинок, Айвен поднялся, указал пальцем на окаменевшего великана и громко спросил.

– Ты надеялся запугать меня этим смешилой? – его голос в тишине прозвучал громко. Айвен помотал головой в стороны и, не дождавшись реакции, крикнул. – Я уже мёртв помнишь? Мне нечего терять, а ты еще имел глупость принести мне мой меч.

После этих слов, чудище ожило. Издав глухой рокот, великан поднял левую руку и небрежно бросил меч Айвену под ноги. Серебро, столкнувшись с землёй, ответило тонким звоном, а урод снова застыл в начальной позе.

Айвен рассмеялся, глядя на великана. Его охватило странное чувство эйфории, тёплым вином растекающейся по венам, – А ты, должно быть, самый законченный кретин, каких нет. Посмотри на себя. Ты похож на пугало с деревенской ярмарки. Если ты грешком подумал, что при виде твоей зелёной хари я обделаюсь, ты жестоко просчитался.

На последнем слове Айвен нагнулся и быстрым движением схватил валяющийся у ног меч. Развернувшись, он ступил на сиденье кресла и, сильно оттолкнувшись, подпрыгнул. Еще один разворот в воздухе, хват двумя руками и резкий взмах клинка, со свистом разрезающего воздух, направленный в шею. Пугало применил любимый контрудар Айвена. Резко сместившись вправо и, отклонив корпус, он выждал миг, и, взмахнув кувалдой, нанёс точный удар в грудь приземлившемуся Айвену.

Айвен услышал, как хрустнула грудная клетка, когда он, промахнувшись, пропустил могучий толчок кувалдой. От удара он отлетел назад на несколько метров, и столкнулся спиной с кирпичной стеной. Боль парализовала его. Пальцы онемели и, скрючившись, как сухие ветки, выронили меч. Изо рта заструилась кровь, капая на разбитую грудь. Колени подкосились, и он начал медленно оседать, видя, как Пугало беззвучно приближается к нему. Звуки исчезли, он попробовал потрясти головой, но уши заложило.

Великан остановился возле него, раскачивая молот. Айвен тяжело приподнял голову и, посмотрел в его закрытые стальной пластиной глаза.

– Заканчивай, – сплюнув кровавую слюну, прошептал он.

Пугало обрушил кувалду на его колено. Айвен не слышал хруст, но увидел раздробленную кость, щепками разлетевшуюся в красной пыли. Он не чувствовал боли, только ярость, когда второй удар сминал его плечо, размазывая по кирпичу. Пугало опустил кувалду, и она с гулом сотрясла землю под Айвеном. Он наклонился и поднял меч. Ткнув острием в ему в грудь, великан замер, направляя невидимый взгляд на крошево под ногами. Айвен кивнул, и через мгновение его голова скатилась с плеч под ноги Пугалу.

Он все видел. Он видел своё изуродованное тело, меч, упавший на землю, великана, который развернулся и неторопливо удалялся. Также он увидел знакомый бархатный шлейф, тянувшийся по мокрой земле, и через секунду пустые глазницы, когда их обладатель поднял его голову за волосы.

– Вот же упрямец, – произнесли ухмыляющиеся губы. – Я убью тебя еще тысячу раз, если пожелаешь. Или ты готов выслушать меня всего один раз?

Айвен, согласившись, сомкнул глаза.

***

– А вот и ты, – произнёс незнакомец в капюшоне.

Айвен приоткрыл глаза и увидел знакомую фигуру в балахоне. Он сидел на круглом камне, прямо напротив, глядя на Айвена и перебирая пальцами тонкую цепочку, с болтающимся на ней ромбовидным медальоном. Он сразу узнал его. Это был медальон Ранны. Прямо перед его отбытием в столицу, прощаясь, она надела медальон на его шею. – Не снимай его, – наказала она. – И часть меня будет всегда рядом.

Айвен невольно коснулся шеи, вспомнив, как улыбался, пряча драгоценность под кольчужную рубашку. Также, он припомнил пугало, забившего его кувалдой, и его передёрнуло.

– Успокойся, – обратился к нему капюшон. – Все позади. К тому же моё кресло, как ты уже понял, помогает восстановить утраченные силы. Мне даже немного не по себе, что ты валяешься в нем, учитывая, какой ты болван. Удивительно, как ты еще не кинулся на меня, словно рогатый козлина. Вы – люди, подзабыли о безмерной силе доброй беседы.

– Ты со всеми так говоришь? – спросил Айвен, удобнее устроившись в кресле. Он рассматривал своё тело, вытягивая перед собой руки и шевеля ногами.

Комната, в которой они находились, напомнила Айвену складочное место, наспех расчищенное. Вдоль стен громоздились деревянные ящики, сложенные в огромные башни. Ни окон, ни дверей. С потолка свисали цепи, на некоторых за крючья, были подвешены стеклянные кубы со стальными гранями. Они светились бледно-жёлтым светом, который с трудом пробивался сквозь мутное, поцарапанное стекло. В центре, на круглом постаменте, застыло мраморное изваяние. Мужчина и женщина переплелись в любовной игре. Хотя, можно было предположить, что в борьбе. Вместо языков у них были змеи с разверстыми пастями, а ноги закованы в тяжёлые ржавые кандалы. Рядом стоял древний саркофаг из шлифованного красного дерева. Массивная крышка, инкрустированная тонкими серебряными пластинами и крупными лазурными камнями, была немного сдвинута.

Незнакомец ухмыльнулся.

– Слово – самый эффективный инструмент манипуляции над человеком. Взять тебя. Бесстрашный воин, бросающийся в бой, готовый пожертвовать собой ради жизни других. Неплохо звучит. Именно эти слова ты привык слышать в свой адрес. Потому что они определяют твою личность, как храбреца и героя. Однако стоит воскликнуть, что Айвен из Квайтера – идиот, с мечом наперевес, кинулся грудью на копья, во имя спасения королевства, загнившего и паразитирующего, твои глаза сразу нальются кровью. Как по мне, то суть та же. Но действие обратное.

– Что ты несёшь? – воскликнул Айвен. – Я пожертвовал собой ради семьи. Я солдат, в конце концов. Кому нужны пылкие речи и идиотский анализ, когда на кону жизни любимых?

– Да, да, да, – передразнил его меховой капюшон. – На кой твоим любимым жить тогда, а, ослина? Твоя жена овдовела, а дочь выросла без отца. Твоё королевство сгорело в гневе расы, ненавидящей твою так же, как ты сейчас ненавидишь меня. Ты мог сдать столицу, вывести свой народ и спастись вместе с семьёй. Начать жить по-новому. Но что сделал ты? Услышал обидное слово и кинулся рубить головы.

Обрывки воспоминаний замелькали перед глазами, постепенно выстраивая чёткую картину. Через минуту Айвен вспомнил.

– Ты хочешь сказать, он пощадил бы невинных, – тихо сказал Айвен. – Меня, после того как я обезглавил его сына?

– Я говорю, что ты мог попытаться спасти этих невинных, воспользоваться даром, что жизнь предоставляет людям на каждом шагу. Сделать правильный выбор в пользу тех, за кого ты так радел. Ты же выбрал себя, выбрал месть и мгновенное искупление. Но все оказалось не так просто, – он мерзко захихикал. – Теперь ты увяз здесь, снова и снова умирая от своей тупости.

Его безобразные губы затряслись. Продолжая теребить медальон, он заявил.

– Чтобы снять любые последующие идиотские вопросы, скажу сразу. Ты, Айвен проклят, теперь ты вечно будешь слоняться в Переходе, натыкаться на странные, не менее чем ты, болезненные события. Куда бы ты ни пошёл, что бы ни предпринял, как бы не изворачивался – ты никогда не упокоишься и уж тем более не переродишься. Нападёшь на кого-нибудь из челяди, пугало настигнет тебя, и ты снова и снова будешь умирать. Заговоришь с кем либо, то же самое. У тебя нет ни прошлого, ни будущего. Ты пагуба, которую не излечить. А сейчас, я вижу, как твои вспотевшие руки вцепились в поручни, и на твоём лице застыла жалкая гримаса.

Незнакомец поднялся с камня. Подойдя к Айвену, который онемел и не мог пошевелиться, он положил холодную руку на его голову.

– Тебе надо отдать должное, – с издёвкой в голосе произнёс он. – То упорство, с каким ты разбиваешь лоб о неведомые тебе преграды, забавляет меня. И я намерен использовать это качество для соблюдения моих скромных интересов, – не отпуская руку, он наклонился и посмотрел Айвену в глаза. – Кивни в знак согласия. Ах, подзабыл. Ты же не можешь пошевелиться.

Ледяная ладонь, лежащая на голове, вызвала резкий приступ тошноты. Кислая рвота подступила к горлу, разъедая гортань и бьющая в нос букетом зловония. Айвен захотел было выплюнуть шмат желчи, наполняющей рот, но не сумел разомкнуть челюсти.

– Будем считать, что да, – закивал капюшоном незнакомец. Он убрал руку, и Айвена, резко подавшегося вперёд, вырвало с кашлем. Чёрная жижица с кровью вывалилась ему под ноги, обрызгав подол его расписанного бархата.

– Что ж ты за тварь такая? – задыхаясь, прошипел Айвен. Виски сотрясал бешеный пульс, и ему показалось, что он выплюнул собственные прогнившие внутренности.

Незнакомец молча посмотрел на него. Затем, почесав острый подбородок медальоном, ухмыльнулся и ответил.

– Слушай меня внимательно. Как ты уже заметил, есть вещи настолько сложные, непостижимые для твоего скудного ума. И как бы я ни старался, я не смогу донести до тебя смысл. Да и стараться мне ни к чему, перейду на твой язык. Я предлагаю тебе сделку – жизнь в обмен на смерть. Я верну твою проклятую душу в тело, а ты станешь моим мечом возмездия. Пойдёшь, куда скажу, и обрушишь своё неистовство, на кого укажу. Это уж ты точно способен осознать.

– Ты вернёшь меня к жизни? – Искренне удивился Айвен. – Устроил показательное представление только ради того, чтобы снарядить меня, как душегуба? – он почувствовал, как ярость вновь охватывает его.

Капюшон вновь заколыхался, и незнакомец процедил сквозь зубы.

– Верну, хоть меня это и жутко раздражает. Я сам не способен умертвить, а высший промысел удачно подкинул мне твою ничтожную душонку. Ты Айвен – убийца от природы. Даже сейчас, после всего, тобой овладевает горячка, готовая вылиться в бурю. Осади пыл, ты ведь можешь отказаться, и вернуться к бесконечным мытарствам в тенях. Или отправишься в привычный для тебя мир и займёшься обычным для себя делом. Хотя, есть одно неприятное замечание. Твой мир уже не совсем тот. – Он рассмеялся и добавил. – Но, заверяю тебя, с убийствами там все по-прежнему.

– Что не так с миром? – спросил Айвен.

– Это ты сам выяснишь, прошло много времени с момента твоей смерти, – спокойно ответил незнакомец. – Перестань расспрашивать меня о деталях, потому что это лишняя трата моего времени. Скрепим договор, и я вышвырну твой прогнивший зад. Вечность – ничто, по сравнению с твоим упрямством. Я устал вдыхать твой мерзкий запах.

– Сколько? – подался вперёд Айвен. Его мышцы напряглись, а пальцы стиснули белую кость.

Его собеседник вздохнул и немного потянул время, наслаждаясь преимуществом, затем ответил.

– Все те, кого ты любил и знал, давно сгнили. Аракахны, после победы на кресте, заняли столицу. Насколько я помню, будучи в ярости, они вырезали всех граждан, включая королевскую семью и совет. Неудивительно, ты ведь обглодал лицо их вождя, словно прожорливый свин. Лишившись лидера, их организованность и дисциплина дали трещину, и племя разбрелось по королевству. Дога – первый преемник Аракха, разграбив город, посчитал нужным вернуться в родные земли, однако, Сариа – внучка, собрав при себе верных людей, осталась править в Иногороде… Мне продолжать?

– Я помню её, – отозвался Айвен. – Черноволосое дитя. Она вступилась за меня перед толпой. А Дога, надо полагать, как раз тот, что покончил со мной. Давай дальше.

– Так показала фреска, – усмехнулся капюшон. – Твоя жена тяжело перенесла известие о твоей преждевременной кончине. Она так и не смогла покинуть Квайтер; зачахнув, она еле протянула два года. Твои владения, в силу неприступности перехода через Мертвогорье без знания нужных троп, остались единственным оплотом Нового Света. Но, твой брат, взяв опеку над твоей дочерью, не предпринимал никаких решительных действий, хоть и отправил лазутчиков. Айнар растил твою дочь, посвятив её в Братство. Что следовало ожидать от, еще более безмозглого, чем ты, идиота? Хотя, надо признать, дева выдалась знатная. Он обучил её всем тонкостям кодекса, а к девятнадцати годам она возглавила небольшое войско и двинулась через переход, направляясь в столицу, к тому времени переименованную в Араканию.

– Ния, – прошептал Айвен. – Я надеялся, что она выйдет за принца… Как же так. Моя маленькая леди…

– Ан нет, скверна ты этакая, – брезгливо вставил незнакомец. – Она истинная дочь своего отца. И намеревалась даже повторить твои ошибки. Но с обузданием гнева она справлялась получше твоего. И та явь, что отправившись на войну с меньшими силами, ею двигала лишь одна мысль – покарать убийцу отца, не помешала ей заключить мирный договор с араканской королевой. Они встретились в памятном для тебя месте. В том самом поле, где разлагались твои останки, растерзанные падальщиками, и растасканные мелким зверьём. Ния, стоя перед армией, превосходящей численностью, как ты когда-то, потребовала голову палача, обещая в ином случае позорную смерть королеве и её близким. Строй расступился, образуя коридор, и королева Сариа вышла к ней одна, без стражи. Заручившись словом, что не будет убита, пока не договорит, она рассказала твоей дочери о том, как все случилось, и предложила мир. Но твоя дочь жаждала возмездия, ибо, как она выразилась – только кровью можно смыть кровь. На что королева великодушно предложила ей свою голову, объяснив, что карать уже некого. Год назад с юга пришли печальные вести о Доге. Аракахны любили устраивать показательные поединки, чтобы определить боевые навыки воина, претендующего на место вождя. Победитель турнира имел право бросить вызов владыке и Дога, насмотревшись на бесхребетных, по его мнению, и бесталанных юнцов, крепко захмелев от виноградной настойки, с рёвом выскочил на арену. Выхватив кинжал с костяной рукоятью, он кинулся на молодого победителя. Схватка продлилась недолго, и горячий песок окропила, заправленная крепким вином, кровь Доги.

Незнакомец, погрузившись в повествование, взмахнул руками, имитируя роковой удар. Медальон выскользнул у него из ладони и, блеснув во мраке, со звоном упал Айвену под ноги.

– Слишком много я говорю, – произнёс он, наклоняясь, чтобы подобрать его. Искривлённые пальцы умело схватили медальон, и он исчез в складках его мантии. Он не спеша отошёл и присел на круглый камень.

– Как бы там ни было, эти события давно канули. Это – хроника, рассказанная фреской, – теперь он говорил своим прежним, дребезжащим голосом. – Я не веду записи, да будет тебе известно. Осмелюсь предположить, что с момента заключения мира минуло чуть более двухсот лет, в твоём понимании времени, – Он вытянул вперёд тонкие губы и медленно постукивал по ним указательным пальцем, – Сотри с лица тупую гримасу, и уразумей, насколько ты мне опостылел.

Двести лет. Айвен попытался вспомнить хотя бы день, проведённый им в этом призрачном месте, но все явное благополучно укладывалось в несколько часов. Его охватила тоска, повисшая на шее ярмом, весом в двести килограмм. Слушая неприятный голос незнакомца, поведавшего ему историю, он впитывал каждое слово, складывая перед глазами ясную картинку. Он почувствовал её так, словно сам прожил. Короткий рассказ, щедро разбавленный презрением, сквозившим в интонации, остро полоснул по его проклятой душе.

– Что-то ты помрачнел, – с иронией заметил капюшон. – Неужели ты рассчитывал на приятственный покой после смерти? Надеялся увидеться с родными, что ожидают тебя на песчаном берегу, распахнув объятия. Что ты легко войдёшь в небесные покои, в сопровождении прекрасных юных дев. Или что там тебе наплели кривоглазые бабки в детстве? Ты – опухоль, язва на благоухающем теле жизни. Твоя душа лишена тонких струн, нежно переливающихся сладостными нотами, она полая и способна вместить лишь гнев. Даже любовь, которую ты якобы испытывал, принесла лишь разрушение и пустоту.

Медальон появился в его руке, и он с отвращением бросил его Айвену. Поймав его, Айвен крепко сдавил кулак. Острый конец вонзился в ладонь, и сквозь пальцы проступила кровь, закапавшая на колени.

– Ты прав, – заговорил Айвен. – Я много встречал достойных мужей. Но я тот, кто я есть. Все, что я разрушил, сколько жизней отнял, все это правда. Но кто ты, чтобы судить меня? Ты не назвал мне своего имени. Я понятия не имею, кто или что ты такое. И я готов вечно мучиться в этом месте, что бы это ни значило. Ты сам верно заметил моё упрямство. А что касается твоей важной миссии, поручи своему псу с кувалдой.

Айвен решительно поднялся с кресла и, размяв ноги, подошёл к собеседнику, сидящему на камне. Тот молча покачал головой. Айвен развернулся и, сделав два шага, услышал гневный крик.

– Остановись, идиот. Куда ты собрался? Прими предложение, и я верну её тебе.

– Мне не нужна новая жизнь, – ответил Айвен, продолжая идти. – Я свою уже прожил.

– Ну ты и тупая скотина, – летели вслед искры. – Я верну тебе твою жену. Ранну… Новую жизнь тебе и твоей женщине.

Айвен остановился и повернул голову. Ехидная улыбка застыла под капюшоном.

***

– Ты узрел момент, – услышал он из-за спины. – Есть ли какие-нибудь вопросы после увиденного? Или может тебя терзают сомнения? Уверен, их немало, – голос прозвучал приглушённо.

Айвен задумчиво смотрел на башню замка на горе, обнесённого зубчатыми стенами. Фреска замерла, дав ему возможность запечатлеть в памяти последний эпизод, а после, медленно угасла. Она показывала хронику настолько живо и ярко, что ему понадобилось несколько минут, чтобы вернуться из мира грёз. Теперь он глядел на пустое чёрное полотно, обрамлённое резным деревом, покачивающееся на стене. Развернувшись, Айвен увидел сидящего в неизменном кресле незнакомца. Однако место изменилось. Они находились в тесной, хорошо освещённой комнате. Гладкие стены, окрашенные в бледный, желтоватый цвет, были увешаны пыльными картинами с изображёнными на них силуэтами в черных капюшонах, причём они отличались размером, но рисунки были идентичны. И снова ни окон, ни дверей. Рядом с качающимся в кресле незнакомцем стоял массивный дубовый стол с толстыми круглыми ножками. На нем аккуратно ютились, сложенные в стопки книги, названия которых не возможно было разобрать. Незнакомец, увидев, как изменилось лицо Айвена, затрясся от смеха.

– Можно ли к такому привыкнуть? – проворчал Айвен, оглядываясь по сторонам. – Твои колдовские шутки изматывают.

– Я создал это место, оно подчиняется мне, как смиренный слуга. Потому, как бы ты не желал разглядеть дверь, не пытайся. Выход только один, и он известен только мне. Теперь, скажи мне, что ты увидел? – спросил он, откинувшись на спинку.

– Я увидел уничтоженные земли, опустевшие города и мёртвые деревья, скрюченные и согбенные. Что произошло с этим местом? Оно мне незнакомо. Еще я запомнил замок на горе, и раскинувшийся у подножья густой лес. Похоже, они – единственные, что не пострадали.

– Вот именно, – подчеркнул капюшон. – А все остальное погибло.

– Неужели ни одной живой души во всем государстве? – удивился Айвен. – Почему твоя фреска утаила детали?

– Я говорил тебе, она сама рассказывает, я лишь наблюдаю. Если тебе, оленю рогатому, вдруг задумается воскликнуть: «Ага, попался! Сам сказал, что все тебе подчиняется, а так-то вот оно что!». То смею тебя заверить, голь сомневающаяся. Фреска самобытна, независима. Именно в этом её сила. Когда обращаешься к ней с определённым намерением, она задаёт тон будущему разговору, показывая только те моменты, какие необходимо.

– Как-то нечестно, – заметил Айвен. – Давай обратимся с намерением узнать о живых. К тому же, на кой мне соваться в уже мёртвые земли? Королевство угасло. И ты обещал мне…

– С чего это ты решил, что можешь о чем-то сейчас рассуждать? – нервно перебил его незнакомец. – Когда я говорил о договоре, имелась в виду сделка с чёткими обязательствами, а не торг на рыночной площади с разжиревшей купчихой, у которой вымя отвисло так, что бьётся о колени, – теперь он говорил серьёзно, немного подавшись вперёд.

– Хорошо, – согласился Айвен, – Тогда расскажи мне о моих обязательствах. И не забудь упомянуть о своих. И помилуй тебя царь небесный, если вздумаешь одурачить меня.

– Замечательно, – усмехнулся капюшон. Он встал с кресла и жестом пригласил Айвена присесть. Сам же, отойдя немного назад, взмахнул руками и начал говорить.

– Место, куда ты отправишься, называлось королевство Эварамор. Говорю «называлось» оттого, что оно зачахло, и теперь это лишь жалкая тень великого государства, коим оно являлось очень продолжительное время. И все же, невзирая на тлен и пепел, окутавший тамошние земли, ты увидишь, насколько это королевство отличается от твоего «Нового Света». Ты не увидишь там бескрайние поля и извилистые бесконечные дороги, на которых ты трясся в седле, словно бешеный козел, добираясь до центра провинции. Учитывая твой незначительный ум, я вынужден начать с пафосного пролога, но вижу сейчас, как ты зеваешь, лежень.

Он презрительно фыркнул и, выждав секунду, продолжил.

– Хорошо, перейду к делу. Болезнь, выкосившая население, проявилась неожиданно, словно гром посреди ясного неба. Поначалу ходили слухи, что король сошёл с ума, и заказал у иноземных колдунов некий порошок. Он развеял его с высокой стены замка, и через несколько дней начали случаться массовые смерти. Человека лихорадило, его тело покрывалось темными, почти черными пятнами. Голова разрывалась от жуткой боли, и загустевшая кровь, также чёрная, кусками вываливалась изо рта. Не помогало ни одно из известных средств медицины, а врата замка накрепко захлопнулись от, хлынувшего за помощью к королю, потока отчаявшихся. Больные, помешавшись, кидались на стены, разбивая лица, не преминув при этом нападать на родных. Орали, что есть мочи, глаза их, были окольцованы черными кругами. Иногда человек умирал в тот же день, некоторым же «везло» больше, и они могли протянуть пару-тройку дней. Но пагуба повлияла не на всех, часть населения, по странности, хворь не задела.

– Значит, выжившие все же есть, – облегчённо вздохнул Айвен. – Это вселяет оптимизм.

– Оптимизм, – оборвал его капюшон. – Вышесказанное – легенда, показанная фреской в начале мора. А теперь послушай, как обстоит твой оптимизм сейчас. Правитель Эварамора, нарёкший себя хранителем всего живого, действительно отравил воздух зловещей субстанцией, умертвившей людей и превратившей животных в страшнейших монстров, каких свет не видывал. Он затмил свет свинцовыми тучами и бросил на землю холодные дожди, ночью оборачивающиеся ледяными камнями. Солнце показывается только на рассвете и медленно угасает до обеда. Оно настолько слабо, что не успевает прогреть землю, промёрзшую настолько, что бедные уцелевшие, не в силах разрыть могилы для близких. Они бросали тела прямо на месте и бежали сломя головы, прячась, где попало. А они вынуждены скрываться, потому что с хворью пришли неведомые чудища, собирающие трупы и отлавливающие живых, словно кошек. Были, к слову, и смельчаки, отважившиеся броситься на одну из этих тварей.

– И? – оживившись, поинтересовался Айвен. – Удалось кому одолеть?

Капюшон отрицательно заколыхался, а его обладатель надменно осклабился.

– В Каррусте, что столичный город государства, в подземельях обитает небольшое сообщество. Я бы сказал даже общество, со своими законами и правилами, насколько это вообще возможно. В их рядах есть воины, достойные типы, Айвен. Но даже они, прячутся, что нашкодившие дети, от этих тварей. Ни один меч, ни стрела, пущенная орлиным глазом, даже не ранила чудище. Заклинаю тебя держаться поодаль от него и от подземного города. На твои плечи возлагается важнейшая миссия. И здесь я воздержусь от колкостей в твой адрес, ибо грядёт конец живому, а надежда ускользает сквозь пальцы, как изворотливый угорь.

– Так мне надо убить очумевшего короля, – тихо произнёс Айвен. – Избегать людей, зверей, тварей, значит лишь одно – гордо возвысившийся замок на горе и есть моя конечная цель. Зачем же это тебе? Исходя из собственного опыта, мне видится, ты не особо жалуешь людей.

– Хотелось бы мне, чтобы ты был прав, но я безумно люблю человечество, – Айвен с удивлением отметил, что голос незнакомца дрогнул. – Я лишь скромный архивариус жизни, наблюдавший рассвет человека и, всем сердцем радеющий за него, до сей поры, когда закат неминуем. Убийство короля – первый шаг к восстановлению могучей расы. И для поднятия боевого духа подчеркну, что король Андрус – не человек, а Вирх – представитель древнейшего племени, явившегося земле задолго до появления людей. Он – фанатик, сыздавна принявший облик достойного мужа, поклявшийся в любви твоему виду, любви, что свела его с ума и привела в итоге к лютой ненависти и жажде истребления. Разочаровавшись в вас, он погряз в кровавых экспериментах и пытках над бедными гражданами и помешался, пытаясь найти средство от самого человека. Посеяв смерть, Андрус заперся в замке, окружённый нечистью, стерегущей его почище королевских гвардейцев. Днём и ночью он спускает своих мрачных псов на поиски выживших, и замечу, он почти преуспел в этом.

Айвен нахмурил брови и поднялся с кресла. Подойдя к шатающейся раме, он коснулся мягкого полотна и обратился к незнакомцу.

– Ты выбрал меня, полагаю, ты знаешь способ, как я смогу остановить «не человека», не обращаясь к помощи людей, один против целой армии кровожадных тварей?

Незнакомец улыбнулся тонкими губами и ответил.

– Тебе не привыкать бросаться на чернь. Твой меч резок и дух силен. К тому же, ты мотивирован любовью, что еще нужно для успеха? – улыбка переросла в мерзкий оскал, и он рассмеялся. Айвен хотел было возразить, но капюшон, перейдя на серьёзный тон, добавил, – Этого, конечно, недостаточно. Ты не сможешь убить его, пронзив мечом или с воплем снеся голову с плеч, чем обычно ты занимаешься. Тебе потребуется оружие соответствующее и мощное. Вот это.

Он вытащил руку из-за спины, и Айвен увидел маленький деревянный ларец, покрытый цветным орнаментом, выполненным из мелких драгоценных камней. Он свободно умещался на костлявой ладони. Айвен разглядел крошечную скважину для замка. Ключ тут же возник в другой руке. Незнакомец протянул их Айвену и сообщил.

– Когда доберёшься до Андруса, он предпримет попытку зачаровать тебя. В обычной ситуации ты обратишься в камень или умрёшь на месте, стекая на пол, будто топлёное масло. Но с тобой будет шкатулка. Ты откроешь её и покажешь ему. Содержимое снимет любые чары, и тогда твой меч повергнет полоумного маньяка. Не вздумай открывать раньше времени и не смотри на содержимое, иначе я зря потратил на тебя время, которого почти нет.

Айвен молча смотрел на шкатулку с маленьким ключиком. Потом перевёл взгляд на незнакомца, скрестившего руки на груди. Узнав, поднимающееся к вискам ощущение закипающего гнева, он спросил натянутым голосом.

– Ты, верно, издеваешься надо мной, колдун. Кусок дерева, осыпанный камнями в моих руках способен спасти людей от вымирания? После того, как я ткну им в харю древнейшего урода? Разреши хоть заглянуть, с чем я иду на самоубийство.

Архивариус почесал подбородок и затем резко выхватил ларец из рук Айвена. Он молча указал на Айвена дрожащим пальцем, его губы сжались, он стоял несколько секунд, в первый раз собираясь с мыслями. Потом сказал.

– Когда я смотрю на тебя, то мысленно, вынужденно соглашаюсь с Андрусом. Вы самый неблагодарный и нетерпимый представитель жизни. Не понимая смысла, вы ведёте жаркие споры, доходящие до братоубийства. Вы забылись до такой степени, что считаете жизнь и смерть вещами, подвластными вашему пониманию и паразитируете на них, словно мерзкие мухи, наевшиеся дерьма, при этом, не подтерев рта. А ты, Айвен из Квайтера, либо выполняешь свою часть договора, либо… – он развёл руки в стороны.

– Ладно, хорошо, – успокоил его Айвен. – Мне непонятны твои слова, но ты зашёлся в гневе. Как ни посмотри, я нужен тебе. А ты нужен мне. И все то, что ты обещал. Потому, закончим на этом, и я немедленно приступлю к выполнению задания.

Незнакомец подошёл к нему, и Айвен впервые почувствовал зловонное дыхание, полоснувшее его по носу. Бледные губы проговорили.

– Тогда закрой пасть, и больше не слова, либо я напущу на тебя все муки, о которых вспомню. – После этого он приложил холодную ладонь к его лбу. Айвен ощутил, как его голова затрещала от боли так, что он невольно зажмурился, не в состоянии пошевелиться. Его тело содрогнулось от давления, рвущего плоть. На секунду ему показалось, что он слышит, как трещат его кости. Колени подкосились, и он рухнул на пол, теряя сознание. Лёжа на полу в полусне, он снова услышал голос Ранны. – Айвен, вставай.

Он вскочил, резко поднявшись на ноги. Он стоял возле саркофага, в знакомом ему зале. Мраморная статуя зашевелилась, и змеи, торчащие взамен языков, зашипели на него. Мужчина и женщина, оставив утехи, сердито посмотрели на него каменными глазами. Айвен замер, разглядывая, как вздымается их грудь, наполняясь душным воздухом. Ему захотелось дотронуться до них, даже присоединиться к ним, и он, как заколдованный, потянул к ним руки.

– Даже не думай об этом, – оборвал его, ставший уже родным, голос. – Это излучина любви. Тебе не пристало соединяться с ней. Иначе твои мирские чувства изменятся на противоположные. Тогда при встрече с женой, ты пронзишь её мечом, а потом, пуская слюни, встанешь на колени перед Андрусом, умоляя его о пощаде.

Слова, пронизанные издёвкой, заставили Айвена мигом прийти в себя. Ожившие истуканы продолжали манить его, хлопая каменными глазами. Змеи выгибались, шипя сладкими голосами, нежно подкрадывающимися к его сокровенным мыслям.

– Полезай в саркофаг, – приказал архивариус. – Я отправлю тебя в Эварамор. Когда ты очнёшься, все знакомые тебе чувства и приобретённые навыки вернутся. Обещаю, переживания будут ужасны до такой степени, что захочется тут же лишиться жизни, бросившись со скалы. Но ты выдержишь. Отправляйся в замок на горе и выполни работу. Оплата не заставит себя ждать, это я тебе тоже обещаю. Никому не показывай шкатулку, ни в коем случае не заглядывай сам. И не сомневайся, я тебя вижу везде и всегда.

Айвен улёгся в саркофаг. Внутри было необычайно удобно и мягко. К горлу подступил ком от неопределённости и страха. Мысленно бодря себя, Айвен закрыл глаза и приготовился.

Крышка с грохотом задвинулась, и Айвен погрузился в чёрную бездну, вновь упокоившись.

Глава 4. Эва и колесница

Всю ночь шёл снег, и окрестности Каррусты, покрылись белым одеялом. Эва вышла на поверхность ранним утром, когда солнце еще немного прогревает воздух и бледные лучи небрежно касаются промёрзлой земли. Только в это время улицы города относительно безопасны, и можно выползти из подземелья, не рискуя попасться на пути каких-нибудь тварей, рыскающих в поисках живой добычи.

Она вызвалась добраться до леса, и выяснить, откуда выходят эти чудовища, охотящиеся на живых и пожинающие мёртвых. Хотя, если говорить честно, никто её просил. Мало кто сегодня отважится на подобную глупость. Но ей хотелось выбраться наружу и вдохнуть полной грудью холодный воздух и по возможности прикончить парочку тварей, пустив меткую стрелу. Потому она буквально выгрызла для себя это задание. В помощники ей выделили Кербера, остроухого и лохматого пса. Эва с недоверием относилась к зверю, но Сиан настоял, приказав собаке охранять её, или он отрежет ему уши. Как будто Кербер что-то понимал.

Проникнув в дебри, они прошли достаточно глубоко, продвигаясь бесшумно, но ничего не обнаружили. Кербер ни на шаг не отставал, поджав хвост и принюхиваясь, он послушно следовал за Эвой. Величавый лес, заснеженный и тихий, с устремлёнными к небу вековыми деревьями, пока не торопился открывать им свои тайны. Каждые пять минут Эва с тревогой поглядывала наверх, боясь, что солнце внезапно сядет, но при этом упрямо пробиралась дальше. И каждый раз, щурясь от света, что просачивался сквозь обнявшиеся кроны, она облегчённо вздыхала и оборачивалась на пса, который безупречно выполнял свои обязанности и не отвлекался.

Внезапно поднялся холодный ветер, зашумев ветвями. Небо потемнело, призвав на помощь беспросветные тучи, а воздух постепенно наполнился запахом приближающегося дождя. Вот так просто, без предупреждения, хотя, что там – все, кому не лень, предупреждали её. Эва стиснула зубы. Нужно возвращаться. Лесная тропа, разделившая лес пополам, вела к замку на горе, где засел обезумевший король. В одиночку туда соваться опасно, да и глупо. Эва, осторожно ступая, подобралась к склону, спускающемуся к дороге, и выглянула. В полумраке, охватившем лес, по тропе двигалась странная фигура. «Пристрелю его и мигом обратно», – подумала она. Эва торопливо выхватила стрелу из висящего за спиной колчана. Руки немного тряслись, но не от страха. От сладкого предвкушения.

Эва задержала дыхание и натянула тетиву. Лук изогнулся и захрустел, а Кербер, ощетинился и зарычал, прижав свою грязную морду к её бедру.

– Давай, урод, еще немного, – шёпотом приговаривала она, выжидая момент. Длинная, костлявая фигура ковыляла по тропе, продвигаясь вглубь леса. Она перемещалась на двух высохших ногах, согнутых в коленях, руки, болтаясь, свисали с плеч, доставая кончиками пальцев почти до земли. Голова, обтянутая бледной и сморщенной кожей и начисто лишённая растительности, подёргивалась на тонкой шее. Приоткрытая пасть издавала приглушенный хрип, когда существо озиралось по сторонам, хлопая большими внимательными глазами. Шаркая по замёрзшей земле босыми ногами, тварь наткнулась на преграду. Мёртвые тела, почти сросшиеся с замёрзшей почвой в неестественных позах, с открытыми от ужаса и остекленевшими пустыми глазами, перекрывали узкую дорогу, ведущую вглубь леса. Неведомая тварь, приблизившись к мёртвой куче, остановилась.

– Торчи на месте, – пролепетала Эва, и на выдохе пустила стрелу. Она промахнулась, потому что Кербер сильно ткнул её мордой в ногу. Стрела, с гранёным наконечником, нежно выточенным как раз для этого случая, с треском вонзилась, торчащую из кучи тел, заледенелую руку. Тварь среагировала на шум, и Эва, быстро развернувшись, спиной прижалась к стволу дерева. Она схватила пса за уши.

– Ты что творишь? – прошипела она ему в мокрый нос. – Я метила ему в глаз.

Кербер тихо заскулил и лизнул её в щеку своим шершавым языком, нервно кряхтя при этом. Эва покачала головой и потянулась к колчану, как до нее донёсся звук, напоминающий шум приближающейся повозки. Она осторожно выглянула из-за дерева. Сквозь решётку переплетённых между собой веток, она увидела железную телегу: Погребальную Колесницу – так её прозвали «счастливые» очевидцы, со скрежетом двигающуюся по лесной дороге. Эва прижалась спиной к дереву и задержала дыхание. Схватив Кербера за шкирку, она притянула его к себе, спрятав его морду под меховой накидкой, чтобы ненароком не выдать себя. В груди бешено заколотилось, а пальцы напряглись, крепко сжимая пушистую голову пса. Она закрыла глаза, слушая биение своего сердца и грохотанье железных колёс, молотивших по ушам в мёртвой тишине.

Когда рокот утих, Эва, стараясь не шуметь, выглянула из-за дерева. Кербер к тому времени получил приказ и покорно лежал, зарывшись в снег, из которого торчали только глаза и острые уши. Колесница остановилась в нескольких шагах от заслона. Эва заметила, как тварь, стоящая у кучи тел, обернулась и уставилась выпученными глазами на экипаж. Громадная железная повозка о четырёх колёсах, с высокими решетчатыми бортами, наполовину заваленная человеческими телами. Сквозь толстые прутья, туго перевязанные верёвкой, тут и там просматривались вырванные конечности и выкрученные головы. Холодный порыв ветра бросил в сторону Эвы тошнотворный запах трупов, замороженных и утрамбованных. Сзади, на ржавой цепи, за колесницей волочился огромный крест, при движении он вспарывал мёрзлую землю, оставляя за собой глубокие рытвины. Спереди из корпуса повозки торчали два стержня, глубоко вогнанные в остов. Но самое ужасное из всего – это то, что тащило колесницу, держа эти оглобли в цепких руках. Тварь походила на первую, только много больше в размере, примерно в два человеческих роста. Те же согнутые ноги, но крепкие и защищены стальными пластинами. Невероятно длинные руки с мощными кистями, обмотанные широкими кожаными полосками, усеянными острыми шипами. С плеч свисал плащ, сотканный из кусков человеческой кожи, и сцепленный крюком на шее. Лицо его целиком скрывалось под костяной маской, с вырезанными прорехами для глаз. Тварь отпустила повозку и засопела низким голосом. Кербер, пошевелив ушами, заворчал в снегу, и Эва, пригрозив ему пальцем, другой рукой потянулась к поясу. Нащупав свой кинжал, её пальцы, онемевшие в перчатках, схватились за рукоять. Огромное чудище, тем временем, с хрустом, отрывал примёрзшие к земле части тел, и не спеша, следовал к повозке, аккуратно укладывая собранный урожай. Наблюдая, как прилежно трудится тварь, Эва почувствовала охватившее её чувство паники, и накатившую к горлу рвоту. Она постаралась выровнять дыхание, но страх усиливался, готовый вылиться в крик. Эва схватилась за серебристую шерсть Кербера, засыпанную снегом. Он резко поднял голову и вопросительно посмотрел на нее.

– Пора нам домой, псина, – дрожащим голосом сказала она. – Давай-ка потихоньку убираться отсюда. Дальше мы не пойдём.

Кербер бесшумно вырос из снега, и хотел было отряхнуться, но Эва обняла его и постучала по широкому лбу. Потом шёпотом сказала ему, даже не задумываясь, насколько глупо это выглядит.

– Беги домой и жди возле входа. И не смотри на меня так. Разделимся, так безопаснее.

Пёс наклонил голову и внимательно слушал. Но уходить не собирался. Подняв лапу, он аккуратно ткнул её в грудь, намекая, что не согласен. Она вздохнула и взглянула на рывками чернеющее небо. Еще немного и тьма смешается с холодным воздухом, тогда обратная дорога превратится в очень сложную задачу.

– Ладно, – произнесла Эва, обращаясь теперь к себе. – Отойдём немного назад, а потом вернёмся к тропе. Придётся сделать круг. После, пойдём вдоль нее, скрываясь за деревьями.

Эва прижалась щекой к заледенелой коре и осторожно высунула голову, чтобы проверить обстановку на дороге. Сквозь ветки она увидела, что большая тварь смотрит в её сторону, так ей показалось, а его «кожаный» плащ развевается, хлопая о широкую спину. Она ощутила, будто внутри что-то оборвалось. Во рту пересохло, и она быстро перевела взгляд в сторону, не заметив меньшую тварь. «Путь расчищен, видимо, он ушёл в лес», – мелькнуло в голове. Она отлипла от дерева и, развернувшись, подняла голову. Ушедшая в лес хитрая тварь оказалась прямо перед ней, незаметно подкравшись. Она смотрела жадными глазами, висящие до земли кисти перебирали пальцами. Чудище изрыгнуло утробный хрип и резко выбросило руку, схватив её за лицо. Она хотела закричать, но влажная, гладкая ладонь перекрыла дыхание, а тонкие длинные пальцы стальными когтями впились в щеку. Заревев, Эва отчаянно потянулась за ножом, но существо с лёгкостью подняло её и потащило к повозке, продираясь через густо переплетённые сучья. Брыкаясь и цепляясь ногами за торчащие из-под снега ветки кустарника, Эва пыталась оттянуть неминуемое. Тварь хрипела и упорно тащила, крепко держа девушку за голову. Она вспомнила про Кербера. Наверно, он убежал и вернётся без нее. И тут, уже почти потеряв сознание, она услышала громкий лай и звук когтистых лап, разрыхляющих снег.

Оставалось несколько шагов до склона, ведущего к тропе, как она увидела несущегося пса. Кербер выпрыгнул, взвивая снежную пыль, и с остервенением вцепился в локоть твари. Кисть ослабла и разжалась, и Эва, бешено карабкаясь по снегу, отползла на два шага. Тварь размахивала рукой, на которой болтался пёс, рычащий и мотающий головой. В это время чудище у повозки, ожидающее жертву и потерявшее терпение, медленным шагом направился к склону, недовольно сопя сквозь маску.

– Кербер! – Закричала Эва, интуитивно отползая назад. Она сжимала кинжал в руке, и тут же вспомнила о луке, который неудачно остался у дерева.

– Отпусти, ко мне быстро! – кричала она. Раздался хруст, и тварь дико заверещала. Свободной рукой, схватив пса за задние лапы, существо оторвало Кербера от себя. Но пёс не ослабил хватки, и рука, переломившись в локте, повисла на лохмотьях из мяса и кожи. Тварь с визгом швырнула пса о снег, и тот, кувыркнувшись, встал и собрался снова атаковать, но отбежал назад к Эве и залаял, потому что сквозь деревья, цепляясь за них кожаным плащом, уже протискивался другой – озлобленный и страшный.

– Домой, – заорала она на пса, и, схватив за загривок, толкнула в сторону дороги. А сама, поднявшись на ноги, побежала и скатилась со склона на дорогу. Увидев устремившегося в сторону города Кербера, она испуганно посмотрела наверх.

Большая тварь глядела на нее, рукой указывая на колесницу, заполненную, но сохранившую свободное место и для нее. Вдохнув ледяной воздух, Эва бросилась наутёк.

***

Она бежала долго. Ледяной ветер царапал лицо и насвистывал угрозы, обжигая уши. Бежала без оглядки, будто спиной чувствовала погоню зловещей твари, тянувшейся за ней своими уродливыми клешнями. Сиан был прав, не стоило ей так рисковать, и, если бы не Кербер, лежать ей в компании заиндевевших покойников.

Она вылетела к развилке у леса и, споткнувшись в уже полной темноте, кубарем закатилась в сугроб.

– Ну и пробежка, – выдохнула Эва, выбираясь из-под снега, нагло проникшего за шиворот. Отряхиваясь, она быстро огляделась по сторонам, при этом проверяя пояс на наличие кинжала. Лук потерян, а колчана она лишилась, пока бежала. Вокруг было тихо, никто не шумел, кроме Эвы, что усиленно пыталась восстановить сбитое дыхание. Кинжал, во славу Андруса, был на месте, и Эва мысленно поблагодарила себя, что хотя бы нож сохранила. Где-то рядом должна быть таверна, там можно переждать какое-то время. Потом решить. До города недалеко, но твари вышли на охоту. Несмотря на то, что вокруг было ни души, расслабляться Эва не имела возможности.

Глаза постепенно привыкали к темноте, и вокруг нее вырастали смутные очертания, похожие на затаившихся зверей, готовых вцепиться ей в глотку. Но то были всего лишь сугробы и обломки телег и экипажей, которыми королевский тракт был усеян, начиная от городских ворот до развилки у леса.

– «Интересно, добрался Кербер?» – подумала она. – «И доберусь ли я?»

Похолодало. Поднявшийся ветер завыл и бросил оторванную ветку ей под ноги, словно напоминая, что надо торопиться. Таверна с оригинальным названием «На развилке» ждала своего единственного посетителя, скрипя покосившимися стенами и дверью, зависшей на одной петле. Эва, стараясь не шуметь, что являлось почти невозможным, направилась к ней, перешагивая через обломки телеги, павшей жертвой на пути к спасению.

Эва выдернула кинжал, успокаивая себя ругательствами в свой адрес. «Укроюсь от дождя или снега, хотя бы», – надеялась она мысленно, глядя на оторванные окна и болтающиеся на ветру хлипкие двери.

Со стороны леса до нее донёсся еле слышный свист, похожий на мелодию. До того безобразную, словно свистящий никогда не слышал музыки. Эва прислушалась. Мелодия повторилась спустя несколько секунд. На третий раз она поняла, что она означает: из леса выползли две сгорбленные фигуры с горящими глазами и, фыркая, направились в её сторону.

Эва, сжимая рукоять кинжала, начала быстро озираться, прикидывая, куда спрятаться. До таверны она точно не успеет. Твари заметят движение и настигнут её. Оставался кинжал в руке и острое желание жить, а ещё перевёрнутая и заваленная снегом повозка, с торчащими в стороны обломанными досками.

Эва нырнула в снег и заползла под повозку. Затаив дыхание, она сосредоточила взгляд на согнутых фигурах, идущих на нее, словно чуя запах её страха. Косматые чудища тяжело дышали, выбрасывая в ночь клубы пара. Глаза их действительно светились красным огнём, отбрасывая тусклый свет на заснеженную дорогу.

Чем ближе они подбирались, тем глубже ей хотелось зарыться. В груди колотилось сердце, и ей показалось, что задрожала земля, выдавая её местоположения. Эва вспомнила все бранные слова, какие знала, и осыпала себя ими, пытаясь не сорваться и не закричать.

Твари подоспели. Эва с удивлением отметила, что это собаки или волки, только ужасно изуродованные. В полутьме их сложно было разглядеть, но красный свет глаз случайно упал на одного из них, и Эва увидела. Определённо, это были волки. Серые, со свалявшейся шерстью и с огромными лапами. Они были крупнее тех волков, которых она видела, и их пасти не закрывались от большого количества клыков, торчащих, словно сабли. Из ноздрей клубился пар, а острые когти цокали по мёрзлой земле, ковыряя снег.

– Ну всё, идиотка последняя, – подумала она. От этих ей вряд ли удастся сбежать. Даже будь с ней Кербер, слава безумному Андрусу, его здесь нет, он бы никак не справился с ними. Теперь ему точно достанется от Сиана, грустно подумала она, вспомнив, как он не хотел её отпускать. Волки закряхтели друг на друга. Эва заметила, как один, принюхиваясь к воздуху, запрыгнул на повозку. Второй остался у нее на виду. Лёжа на холодной земле, она спиной чувствовала, как гнутся сырые доски под тяжестью мощных лап. Волк ещё немного повозился, издевательски топая лапами, а после улёгся, во всяком случае, так ей показалось. Другой же распластался на месте, прямо напротив узкой щели, в которую она протиснулась. Не дыша, Эва смотрела в огненные глаза, горящие во тьме. Они наблюдали за ней мёртвым, но вполне понимающим взглядом.

– Сучьи дети, – прорычала Эва в снег, – спустили на меня собак.

Волк утвердительно пошевелил оборванными ушами и фыркнул. Они могли вмиг разорвать её, но спокойно расположились возле неё. Будто понимали, что долго она не продержится. Эва вспомнила, как Сиан однажды сказал, что безвыходных ситуаций не бывает. Видел бы он её сейчас. Что бы он сам сделал, окажись на её месте? Наверное, также лежал и играл в гляделки с красноглазой тварью, бывшей когда-то серым волком. Где ты сейчас, умник?

Прошло несколько минут. Волки не двигались. Эва, само собой тоже. Ритм сердца выровнялся, а снег, мягко ласкал её онемевшую щеку, прижатую к земле. Она снова вспомнила Сиана. «Страх – очень сильная штука», – говаривал он. Только боязнь смерти помогает выжить, предлагая порой невероятные приёмы в схватке со смертью». Но Эва уже и не боялась. Она смирилась и не видела вариантов. Либо она замёрзнет здесь, под присмотром двух сторожевых псов, либо будет разорвана, как только попытается бежать. Поэтому осталось третье. Что было необычайно глупо.

– Эй, – позвала она волка. Тот поднял голову и навострил уши. Сверху послышалась возня: второй, видимо, тоже услышал её.

– Эй, красноглазый, – громче произнесла она, – Иди и сожри меня, чего ты ждёшь?

Волк поглядел на нее огненным взглядом и заскулил. Тот, что наверху, заёрзал на досках и закряхтел.

– Ну и тупая ты собака, – с презрением обратилась к нему Эва, сплёвывая снег. – Иди сюда.

Она ударила локтём по доске. Сверху повалился снег, засыпая щель, и волк, зарычав, принялся нервно раскапывать её, периодически запихивая в нее мерзкую зубастую морду. Второй с грохотом спрыгнул сверху и принялся помогать, но оказался лишним и отхватил клыками по лапе. Завязалась короткая потасовка. Второй оказался слабее и отступил, заскулив, словно щенок. Потом зарычал и вернулся на место, запрыгнув наверх. Эва с замиранием наблюдала за ними, надеясь, что они перегрызут друг другу глотки. Но все вернулось на круги своя.

– Ладно, пёсики, – разозлилась Эва. Ноги, придавленные мёрзлой древесиной, затекли, и шея, повёрнутая в сторону, жутко заныла. – Как насчёт этого…

И она хриплым голосом затянула" Славные деньки под солнцем Каррусты " – песню, которую много раз слышала от карманников, промышлявших на рынке столицы. Сил не хватало, и она не раз срывалась, но все же её тихий голос возымел действие. Оборотни снова всполошились. Только на это раз они решили составить ей компанию и жалобно завыли, вспарывая слух омерзительным воплем. Этого Эва не ждала. Не ждала и того, что последовало за этим воем.

Дробящий уши звук железных колёс, донёсся до нее со стороны леса. Колесница. Огромная тварь в костяной маске и страшном, из разорванных в клочья и переплетённых между собой человеческих шкур, плаще идёт за ней, чтобы завершить работу. Волки снова оживились, замахали хвостами и направили свои горящие глаза, встречая повозку.

– Нет, нет, нет, – запричитала Эва в голос. – Только не ты, нет.

Но тварь думала иначе. Через щель Эва увидела, как остановилась повозка. Услышала знакомое сопение сквозь маску. Звук приближающихся шагов. Она затаилась, рассматривая босые ноги, с обгрызенными пальцами, уверенно стоявшие на промёрзшей и занесённой снегом земле. Тварь не шевелилась и затихла, и Эва не заметила волков. Наверное, они тоже не жалуют это существо, и убежали в лес, в своё логово.

Эва услышала скрип, и на нее посыпался снег – тварь поднимала повозку, с намерением добраться до нее. Страх вернулся и, несмотря на затёкшие конечности, она поползла в сторону, не сводя глаз с отвратительного урода, сопящего и перемалывающего дерево, словно тонкие прутики. Отбросив останки повозки, будто рухлядь, он пошёл на нее, не торопясь и не дёргаясь. Эва попыталась встать на ноги, они тут же подкосились, пронзив уколами икры.

– Ну же, – заводила себя Эва, – Вставай, дура бесполезная

Она поднялась на ноги и пошла, прихрамывая и постепенно набирая скорость. Она боялась повернуться спиной и шла назад, не сводя глаз с чудовища. Тот все так же шёл на нее, только теперь не сопел, а, скорее ухмылялся; из-под маски доносился тихий рычащий смех. Эва отступила еще пару шагов и упала, споткнувшись о сваленную груду хлама. На этот раз она попалась. Тварь схватила её за ногу и потащила, чтобы погрузить в свою колесницу. Эва повисла вниз головой, цепляясь одной рукой за обломки и ветки. В другой она все так же крепко сжимала кинжал. Вспомнив о нем, она завопила и, собрав силы, попыталась согнуться и полоснуть чудовище по руке. Она не дотянулась и предприняла еще одну тщетную попытку. Силы оставили её и, задыхаясь она закричала так сильно, насколько хватило воздуха в лёгких.

Никто не услышал и, разумеется, не прибежал сломя голову на помощь. Тварь, удовлетворённо ворча, дотащила её до повозки. Бросив её, он снял, висящий на крюках, торчащих из борта, огромный топор, расписанный запёкшейся кровью. Эва перевернулась на живот и поползла прочь. Но тварь была непреклонна. Схватив Эву за шиворот, он бросил её на железный крест, пристёгнутый цепями сзади. Заботливо сопя, он разместил её руки и ноги, чтобы удобнее было разделить на части для погрузки. Эва уже ничего не чувствовала. Она посмотрела на палача, который, наклонив голову, проверил, все ли правильно сделал. Погрузившись в процесс, он не услышал и не увидел того, что увидела Эва. Позади твари мелькнула тёмная фигура. Обессиленная, она заметила блеск стали, сверкнувший в темноте.

– Сиан, – прошептала она.

Фигура безмолвно взмахнула двуручным мечом, рубанув по икрам. Удар был настолько могучий, что тварь, зарычав, как раненый зверь, опустилась на колени. Последовал еще удар, за ним еще один. Эва, щурясь, пыталась разглядеть спасителя, но ей не удавалось. Он был быстр и обрушивал удары на огромную тварь.

– Эй, ты, – услышала она резкий незнакомый голос. – Долго будешь лежать? Убирайся отсюда, быстро. С этим я закончу сам.

Эва собралась и поднялась на ноги, пошатываясь.

– Что встала? Уноси ноги, – закричал на нее неизвестный, продолжая разрубать чудовище.

Эва развернулась и побрела в сторону города. Озноб сотрясал её изнутри. Она хотела заплакать, но не смогла. Ноги сами несли её. За спиной слышались глухие удары, отдававшиеся в голове приятной музыкой. Впустив её, Эва принялась шёпотом напевать «Славные деньки под солнцем Каррусты».

До чего хороша была эта песня.

Глава 5. Самый̆ честный̆ наёмник

Сиан прибыл в Каррусту около четырёх лет назад, в день именин королевы Фределлы. Он сопровождал, в качестве телохранителя, именитую семью из славного города Гласта, что располагался на юге страны и был известен, как главный производитель редчайших и тончайших вин. Сеньор Гласты – Фловаций, поручил своему ближайшему сподвижнику Пигацци важнейшую миссию: доставить в столицу партию отборных вин, специально приготовленных для королевской семьи и подвергнутых пристрастной дегустации самого Фловация. Разумеется, при вручении столь прекрасного подарка, Пигацци было приказано отвесить премного поклонов и извиниться за отсутствие на празднике своего сеньора.

Сиан – угрюмый воин – наёмник из Альбеноля. Мрачного города, что раскинул свои щупальца на западе королевства, заманивая своими свободами, борделями с красотками, поражающими воображение, и засаленными тавернами, пропитанными пивным духом и крепкой потасовкой.

Будучи высоким и широкоплечим, Сиан отличался худощавостью, чем не единожды вводил в заблуждение соперников, ошибочно считавших его доходягой. Как правило, тех всегда ожидал неприятный сюрприз. Темно – русые волосы всегда коротко острижены, дабы не мешались в бою, как он сам утверждал, что также под сомнением, поскольку Сиан почти всегда молчалив. А если и вступал в разговор, то собеседника ожидали отрывистые фразы и высокомерный взгляд, что не свойственны приятным людям, располагающим к доброй беседе.

Доспехи он носил лёгкие, снова объясняя это подвижностью. На первый взгляд ничего особенного – кожаная броня, скомбинированная с кольчужной сеткой. На поясе красовались два коротких изогнутых меча, которые он захватил у самоуверенного иноземца, поставившего на кон свою жизнь в одной из шумных таверн Альбеноля.

Делегация из Гласты прибыла в Каррусту в самый разгар праздника. Крытый экипаж, запряжённый гнедыми южными лошадьми, важно заступил на залитые солнцем улицы столицы. Позади мерно покачивалась повозка, заставленная глиняными кувшинами. Сиан сопровождал Пигацци, который, вместе с женой и двумя дочерями, такими же круглолицыми, как он сам, вкушал своим разжиревшим телом чистый воздух города. Рядом с конём, шевеля торчащими ушами, за Сианом следовал Кербер, словно неведомый зверь, вызывая восторг у местных ребятишек.

Король Андрус в столь знаменательный день отменил все налоги, и весь город, обезумев от счастья, высыпал на вымощенные серым камнем улицы, беззаботный и полный радости, устраивая балаганы и представления. Не обошлось и без поединков. Правила турнира предлагали вельможам, не опустившимся до низменных утех, поспорить за главный приз, выставив своих бойцов. Сеньор Пигацци, порядком захмелевший, смеясь, в шутку предложил Сиану представлять его дом на арене. Разумеется, за солидное вознаграждение. Сиан, не раздумывая, принял вызов. Участники турнира представляли большинство высших домов Эварамора, даже Фределла, королева-именинница, выставила командира королевской гвардии – Эктона, чей фамильный меч поверг всех соперников, беспрепятственно выведя его обладателя в финал. Сиан же, со своей стороны, не менее серьёзно отнёсся к работе, и благополучно вышел на последний поединок против Эктона, снискав от толпы лишь насмешки и издевательские ругательства.

Бой выдался славный. Публика ещё долго ликовала и смаковала подробности, вспоминая, как иногородний воин со странными мечами одолел благородного командора. Сеньор из Гласты пребывал в гордом восторге, и получил свой приз: праздничный ужин во дворце, в компании самой королевы Фределлы. Разумеется, Сиан последовал за сеньором, и по просьбе королевы, скорее это был приказ, имел честь отужинать с великими мира сего. Гластонец весь вечер осыпал Фределлу комплиментами и травил забавные истории, не замолкая ни на миг. Королева холодно реагировала на пьяный подхалимаж, терпеливо улыбалась и изредка поглядывала на Сиана, который всем видом показывал, что ему все неинтересно и он здесь ради выручки. И вот, когда гластонский сеньор, перебравший вина, клевал носом и продолжал мямлить глупости, Фределла резко прервала его и спросила, во сколько он оценивает своего мастера мечей. Она изъявила желание выкупить контракт Сиана. Гластонец занервничал, понимая в какую ситуацию и, естественно, предложил королеве услуги Сиана совершенно бесплатно. Фределла усмехнулась, объяснив сеньору, что не собирается принимать подачки пьяных виноделов, и напомнила также о простых манерах, кои Пигацци должен соблюдать в присутствии столь важной особы. Тогда, вконец испугавшийся гость, назвал свою цену. Сиан не подал вида, услышав, насколько завышен ценник, да и его не особо волновали столь «низкие», на его взгляд, купеческие ухищрения. Он всегда считал, что у всего есть заслуженная и твёрдая цена, и безвременно заканчивал разговор о будущем найме, если тот плавно перетекал в неуместный для него торг.

Королева молча кивнула, подтверждая сделку. Драгоценные камни в её волосах сверкнули, неумело подражая красоте глаз, пронизывающих издёвкой бедного сеньора. Гластонец хотел было послать за договором, дабы укрепиться в согласии, но Фределла остановила его, надменно высказав, что не ведёт дела лично, и все формальности – прерогатива её доверенного помощника. Советник не заставил себя ждать. Он вошёл в залу и остановился под изысканной хрустальной люстрой, которая перекликалась мягким светом с золотыми настенными светильниками. В руке его появился, набитый монетами и шитый золотой росписью, шёлковый мешочек. Мишено, так его звали, кланяясь, смиренно поприветствовал свою королеву, и многоуважаемых гостей, затем по-дружески похлопал гластонца по плечу, приглашая его удалиться в более подходящее место и завершить сделку.

Когда их оставили, Фределла, наклонив голову, вопросительно посмотрела на Сиана, оглядев его с головы до ног, будто оценивая товар, приобретённый за немалую цену. Во взгляде сквозило явное презрение, и все же Сиан, впервые за вечер, удостоенный пристального внимания, заметил в её глазах пусть малую, но долю интереса.

Надо признать он сам невольно любовался королевой, пока та с трудом сдерживалась, выслушивая бредни его «бывшего нанимателя». Золотистые пряди, унизанные драгоценными камнями, чередовались с мелко заплетёнными косичками. Длинное, с открытыми плечами, облегающее платье изумрудного цвета удачно сочеталось с выразительными, но бесчувственными глазами. Черты лица были настолько тонки и притягательны, что казались Сиану скорее искусной работой скульптора, что с трепетом высек их на мраморе, чем красотой, которой наделяет женщину матушка природа.

Королева пригубила вина, еле касаясь губами бокала. Продолжая терзать его пронизывающим взглядом, она полюбопытствовала о его обязанностях, исполняемых при гластонце. Не дав ему открыть рта, она вдруг вспомнила его поединок с Эктоном, лучшим из всех воинов, ей известных, и ей захотелось узнать о его боевых подвигах. Сиан впервые заговорил, но Фределла вдруг резким взмахом руки остановила его. Она объявила, что с этой минуты он становится её собственным оружием, её волей, и спросила: убивал ли он по заказу. Выждав секунду, Сиан сообщил ей, что для него любое поручение нанимателя – работа, которая, само собой имеет свою цену, в зависимости от сложности и извращённости заказчика.

Фределла, услышав это, содрогнулась от удовольствия. Впервые улыбнувшись, хоть и снисходительно, королева отпила вина и ровным голосом приказала Сиану принести ей голову гластонца. Того самого, что продал его несколько мгновений назад. Его, опьяневшего от королевского вина, им же доставленного, и звона монет, оттянувших карман. Такова её воля и его первое поручение, разумеется, за очень, как она уточнила, достойное вознаграждение. С этим однозначным заявлением, она поспешила подняться и, набросив на плечи тончайший шёлк, направилась в покои. Мишено, неожиданно возникнув в проходе между колоннами, осмелился задержать Фределлу, прошептав ей что-то. Сиан приподнялся и произнёс имена его дочерей и пышнотелой жёнушки Пигацци, с намерением уточнить об их судьбе. Королева, не поворачиваясь, гневным голосом напомнила ему, что ей это никак не интересно, но раз ему так угодно, он может взять её в жены и утешить на прогнувшемся ложе под плач его детей. После этих слов, Фределла покинула залу, оставив Сиана в тишине, которую нарушал лишь звук удаляющихся шагов.

Возле него оказался Мишено. Он сладким голосом сообщил, что убивать невинных женщин, конечно же, не следует, так как он обо всем позаботится. Ему лишь необходимо снискать расположение королевы, выполнив, как он выразился, непыльную работёнку. Ведь на одной чаше весов, успокаивал он, жизнь бесполезного сеньора, пропивающего сейчас золото в таверне на площади, а на другой жизнь наёмника и талантливого воина, рискующего не дожить до утра, в случае неподчинения. Подмигнув Сиану, он также удалился, растворившись между колоннами.

На город уже опустилась ясная ночь, и по пути в таверну Сиан размышлял о положении, в котором оказался. В данном случае его же слова, не раз гордо произнесённые, колющим выпадом вонзились в его незащищённую грудь. У всего есть своя цена, достаточно лишь заплатить. И теперь добряк Пигацци, пальцем не тронувший и комара, и по неосторожности совершив отчаянную сделку, заплатит самым дорогим, что имеет. А его несчастная семья в лучшем случае, запуганная до смерти, вернётся в Гласту, скорбя по доброму сеньору Пигацци, обвинённому в измене, или, что там еще придумает Мишено.

С этими мыслями Сиан вошёл в таверну «Сияние Каррусты», набитую галдящими жителями столицы и развеселившимися гостями, беспечно доживающими праздник в пьяном угаре. Затисканные до синяков девки, с подносами полными пива и всякой снеди, умело лавировали между крепко сколоченных деревянных столов, проливая пенный напиток на головы шумных посетителей. Искать Пигацци не пришлось. Он устроился в углу таверны, потягивая пиво из длинной пузатой кружки. Его лицо покраснело и обвисло, а глаза с заплывшими веками, с вожделением следили за девичьими задами, вилявшими перед носом. Увидев Сиана, который пробирался к нему через толпу, он мигом образумился и с улыбкой замахал руками, приглашая к столу. Лихо подвинув кружку, он не очень искренне восхитился заведением и предложил тост за Сиана – самого честного и храброго наёмника к северу от Гласты, и, вообще, в любом направлении. Он еле ворочал языком – сказался нервный ужин во дворце, и неизвестно, сколько еще пива вместило его бездонное чрево. Сиан осушил кружку, не слушая Пигацци, который зачем-то в тринадцатый раз начал рассказывать ему историю знакомства с женой, вместо того чтобы объясниться по поводу сделки. Он не смотрел в его сторону, размышляя о своем положении. Его ждала грязная работа или, если он отступит, позорная смерть от топора королевского палача. Тогда его голова, с выклеванными глазами украсит городские стены уже к обеду.

Пигацци вдруг замолчал и посмотрел на него с теплотой, будто всё понимая. Потом вздохнул и попросил проводить его до постоялого двора, сославшись на изнеможение от всего выпитого и съеденного. Идти же недалеко, улыбнулся он, всего-то перейти улицу. Взвалив толстую руку на плечо, Сиан, мысленно прокляв себя, вывалился из корчмы. Он с трудом удерживал Пигацци, который то начинал храпеть, то вздрагивал, интересуясь, что происходит. Гостиница, где остановилась семья Пигацци, приветливо подмигнула окнами, но Сиан потащил пьяного сеньора в другую сторону. Еще до того, как он вошёл в таверну, он присмотрел маленький дворик, огороженный низким деревянным забором, с приоткрытой калиткой и заваленный мешками. Оглянувшись по сторонам и не обнаружив лишних глаз, Сиан втолкнул безжизненное тело через калитку. Пигацци рухнул на траву, словно мешок с сеном, сброшенный с повозки. Лёжа лицом в землю, он бубнил что-то несвязное и пускал слюни, неуклюже пытаясь нащупать свой карман. Сиан потянулся к сапогу, чтобы достать нож, потому что в городе, тем более в день праздника, носить оружие запрещалось, как заметил косу, валявшуюся меж мешков. Предусмотрительный подарок от самой смерти. Он выдернул инструмент из сваленной груды и осторожно провёл пальцем по лезвию, проверяя заточку. Оцарапав палец о зазубрины, которыми ощетинилось на «нет» затупленное лезвие, Сиан, со злостью, об колено переломил косовище и бросил под ноги. Пигацци к тому времени уже безмятежно храпел, сжимая в руке кошель, полученный от Мишено.

«Время идёт. Сделай уже что-нибудь. Вдруг кому вздумается выйти, подышать» – шептал внутренний голос. Сиан прислушался к воздуху, пьяным крикам, доносившимся через наглухо закрытые ставни. Веселье не утихало, и он отряхнулся от навязчивых мыслей, сверливших мозг, будто обделённая страстью жена. Он попытался сосредоточиться. «Используй кинжал, – искуситель вернулся и усилил давление. – Представь его скотиной на бойне, он и выглядит то, словно жирный хряк». Пигацци зашевелился, цепляясь руками за траву. Нащупав мешок, он потянул его, но не смог сдвинуть. Тогда гластонец, не открывая глаза, пополз, тихо ворча, к заветной подушке. Достигнув цели, он уложил голову, и через секунду захрапел.

Очередной подарок от «костлявой». На этот раз в виде подсказки. Дальнейшие события развивались намного стремительней. Сиан соорудил нечто, наподобие плахи, свалив друг на друга три мешка. Устроив на ней бедного Пигацци, он поднял обломок косы и аккуратно приставил лезвие к его затылку, избегая преждевременного контакта тела с ржавыми зазубринами. Крепко удерживая левой рукой пятку косы, он резко ударил кованым каблуком по обушку. Зубчатое лезвие с хрустом продавило шею, заставив тело Пигацци затрепетать в агонии. Раздался хлюпающий звук, и густая кровь хлынула на истоптанную траву. Сиан ударил еще раз, и голова, хрипнув, оторвалась от тела и с глухим стуком упала ему под ноги, забрызгав сапоги.

Сиан выдохнул и дико завопил, закрыв рот руками, прижимая изо всех сил, чтобы никто не услышал. Посинев от напряжения, он опустился на колени. Ему хотелось кричать во все горло, вышвырнуть скверну, заполняющую его изнутри. Но работа еще не окончена. Королеве нужен трофей.

Он устремил взор в небо, усыпанное звёздами. Они, как всегда, лишь беспристрастно наблюдали, изредка мерцая. Сиан же, как всегда, запрокидывал голову, словно прося у них прощения. «Ты из ума выжил? – как обычно возмутился внутренний голос. – Хватит ныть, неженка. Поднимайся. Бери голову и торопись за наградой».

Повертев головой, Сиан расстегнул застёжку плаща, который тут же соскользнул с плеч. Завернув в него голову Пигацци, он бесшумно покинул дворик, не забыв затворить калитку. Ровным шагом он двинулся в сторону дворца, манившего великолепием, даже в такую жестокую и кровавую ночь.

Городские улицы опустели. Истоптанные и заблёванные они сохранили отголоски буйного веселья. Сиан шёл по грязным улицам, вдыхая свежий ночной воздух. В его руке раскачивался импровизированный мешок, орошая землю и оставляя за ним кровавый след. Жилые дома, постоялые дворы, таверны, кузницы и лавки торговцев тёрлись стенами друг о друга, предлагая в распоряжение Сиана узкие улочки, по которым можно проскользнуть к центральной площади, но он не знал этот город и возвращался во дворец тем же путём, рискуя нарваться на стражу. Что и произошло незамедлительно. Двое стражников прогуливались, лениво вглядываясь в тёмные углы. Один из них решил было заглянуть в подворотню, как другой тут же осадил его, заявив, зевая, что там все чисто. Сиан застыл в тени, надеясь пропустить вперёд блюстителей порядка, однако дотошный стражник, честно отрабатывая свой хлеб, обнаружил нарушителя, затаившегося в темноте. Сиан прикинул варианты. Безоружный против двух вооружённых мечами солдат, какими бы безмозглыми и сонными они ни были. Этот путь он сразу отмёл – привлекать внимание спящего города не являлось удачным решением. Поэтому он решил прикинуться дурачком и, незаметно опустив свёрнутый плащ на землю, выступил из тени. Натянув улыбку, он поприветствовал доблестных стражей, сообща заикающимся голосом, что заблудился в поисках гостиницы. Один из стражников, тот, что отлынивал и зевал, рассмеялся. Издевательски ухмыляясь, он напомнил Сиану, что много пить вредно, и поинтересовался, где тот остановился. Другой же, тот, который обнаружил Сиана, внимательно рассматривал нарушителя, щурясь и шевеля ноздрями, словно недоверчивая собака на охоте, проверяя, ту ли ей подсунули птицу. Хорошо, что не заметил кровь. Пока Сиан, имитируя пьяную речь, сбивчиво пытался объяснить, куда направляется, дотошный воскликнул, что вспомнил его. Тряся указательным пальцем, он вопросил, не он ли сразил на турнире великого Эктона? Второй резко перестал усмехаться и повторил вопрос, хмуря брови и нежно поглаживая рукоять меча. Сиан напрягся. Мысленно он уже обезоружил «подозрительного» и сбил с рожи второго омерзительную ухмылку, меняющуюся с зевотой. Определённо, это единственный выход. Сиан приготовился атаковать, как вдруг ухмыляющийся захохотал и, похлопав Сиана по плечу, похвалил его, уточняя, как весело было наблюдать командора, отхватившего по шее. Подозрительный кивал головой, но, похоже, без особой радости, и все так же пристально и недоверчиво глядел на Сиана. Весёлый стражник спросил, не сопроводить ли его до постоялого двора? Сиан покачал головой, продолжая изображать пьяного, заикался, бубня под нос первое, что приходило в голову, невольно бросая взгляд во мрак, словно боясь, что Пигацци выдаст его, заговорив мёртвыми губами. Подозрительный попытался настоять на эскорте, но его напарник, с ухмылкой поправив меч, махнул рукой и отпустил Сиана, по-приятельски напомнив об осторожности.

Проводив взглядом, удаляющихся стражников, Сиан выдохнул, и быстро выхватив из тени кровавый подарок королеве, продолжил восхождение к дворцу. Тёплая ночь окончательно захватила Каррусту, и даже таверны поутихли, пересчитывая выручку и потирая от удовольствия жирные ладони. Гости столицы, насытившись праздником, расползлись по своим норам, чтобы выспаться и, восславив короля и королеву, благополучно отправиться домой. Все гости, кроме двух, прибывших с юга, из города Гласта, что славится винами и гостеприимством.

Когда Сиан, наконец, добрался до дворцовых ворот, на которых резчик не поленился запечатлеть потрясающий батальный сюжет, он устало оглядел город с возвышенности, приютившей королевский дворец. Руки ныли, а свёрнутый плащ так и норовил выскользнуть из разжимающихся пальцев, словно был раскалённым. Никогда ещё он не чувствовал себя таким опустошённым, и в тоже время его переполняли отвращение и сомнения. Стража отсутствовала. Он бесцеремонно несколько раз ткнул ворота носком сапога, мысленно готовя себя к чему угодно. Разумеется, врата и не думали распахиваться перед ним, и он прислонился ухом, вслушиваясь в тишину.

Послышались тихие и шаркающие шаги. Изнутри кто-то отодвинул засов и дверь, скрипнув, приоткрылась. Показалась ехидная улыбка Мишено, который не только появлялся, где угодно, но и, похоже, никогда не спал. Его лицо было ясным, а глаза тщательно осмотрели Сиана, заметив скрученный плащ. Улыбнувшись, Мишено тихо спросил, не то ли это, о чем он подумал. Сиан утвердительно кивнул и протянул ему трофей с указанием передать королеве его поклон с наилучшими пожеланиями. Мишено как-то зловеще ухмыльнулся и распахнул дверь со словами, не сулящими ничего доброго.

Сиану представилась честь лично вручить королеве голову Пигацци, а Мишено, смиренно сопроводит к ней храброго воина. И, еле поклонившись, Мишено пригласил Сиана последовать за ним. Лакей засеменил ногами, уводя Сиана вглубь чередующихся залов. Он чувствовал себя уверенно, будто ступал по личным владениям. Портреты, висящие на стенах, провожали их, мягко поигрывая тенями, а колонны будто расступались, пропуская их вперёд. Сиан спросил Мишено, почему здесь так тихо и где, собственно, король. Его не было ни на турнире, ни на ужине. Мишено остановился и через плечо бросил, что королева Фределла теперь его мать, отец и король, и даже маленькая непослушная дочь, если ей это вздумается. А его, Сиана, задача, повиноваться и потакать её капризам. Чему он, Мишено, будет очень содействовать. Поэтому, подчеркнул он, важно усвоить эту информацию, дабы впоследствии всем было хорошо. Сиан промолчал в ответ.

Они поднялись по лестнице, и Мишено остановил его возле покоев Фределлы, заявив, чтобы Сиан ждал, не двигаясь. После, бесшумно проник внутрь. Сиан обдумывал сказанное, разглядывая закрытую дверь, обитую зелёным бархатом. До него не доносилось ни звука. Этот Мишено и впрямь странный тип. А с королевой надо быть начеку. Неизвестно, что ещё взбредёт в эту златовласую голову. С другой же стороны, работа сделана, осталось получить расчёт. Так что все хорошо. С этими мыслями Сиан наполнил лёгкие прохладным воздухом, гуляющим по королевским коридорам. Здесь даже пахло по-другому. Точнее, не пахло совсем – воздух был чист и прозрачен. Сиан усмехнулся, вспомнив ароматы борделей Альбеноля, а после и обезглавленное тело, лежащее среди мусора на заднем дворе.

Мишено вышел к нему столь же беззвучно, как и вошёл. С бесстрастным и бледным лицом, как у призрака. Он кивком подозвал Сиана и сообщил, чеканя каждое слово, что королева ожидает его, а он с его позволения, удаляется. Сиан толкнул дверь и вошёл в покои королевы. В нос тотчас ударил запах гластонского вина и цветочных духов; в сочетании эти два аромата всколыхнули содержимое желудка Сиана, заставив его поморщиться. Фределла удобно расположилась в ложе, окружённая подушками и укрытая небрежно разбросанными мехами. «Она прекрасна», – подумалось Сиану. Королева распустила волосы, немного приоткрыла одну ногу, отодвинув меха. Свечи приятно окутывали покои мягким мерцающим светом, рисуя на стенах загадочные рисунки.

Фределла внимательно посмотрела на Сиана и, указав пальцем, поинтересовалась, что он ей принёс. Голос её звучал тихо – сама безмятежность. Сиан поднял руку, плащ развернулся, и голова доброго сеньора Пигацци выпала, громко стукнувшись о пол, и покатилась в сторону. Глаза открыты, а кровь засохла, превратившись в чёрную корку. Фределла с нетерпением подалась вперёд и взглянула на подношение. Узнав Пигацци, она скривила рот, показывая отвращение, но тут же злобно хихикнула и перевела взгляд на Сиана, который не мог оторвать взгляд от, нечаянно открывшегося ему, обнажённого тела.

Фределла, словно опомнившись, прикрылась одеялами и гневно посмотрела на него, спросив при этом, как он смеет глазеть на неё без разрешения. Сиан поклонился и, на миг, потеряв разум, попросил разрешения, добавив, что не видел ранее подобной красоты. Голос его при этом трясся, подобно старческому кашлю. А женщин он повидал, да и вкусил, немало. Почувствовав лёгкое головокружение, Сиан изо всех сил вытеснял похотливые мысли из головы, но, взглянув на королеву, снова потерял контроль. Пигацци выпученными глазами укорял его, лёжа на королевском полу. Фределла рассмеялась. Наслаждаясь собой, она презрительно отмахнулась от Сиана, приказав ему убраться и прихватить дружка, что валяется на полу. Мишено позаботится об оплате. И она отвернулась, потягиваясь под одеялами.

Сиан поклонился, подобно вышколенному слуге, и осторожно вернул голову в плащ. Все прошло хорошо. В отличие от Пигацци, он сохранил голову на плечах после встречи с королевой, при этом ему ещё и заплатят. Надо найти Мишено, получить золото, и убираться из столицы ко всем чертям. Сиан повернул золочёную ручку, намереваясь выйти, как вдруг услышал голос Фределлы, приказывающий остановиться. Он повернулся. Королева, обмотавшись одеялами, стояла посреди комнаты, задумчиво глядя куда-то сквозь него. Она прикусила нижнюю губу, и Сиану захотелось тотчас заключить её в объятия, такой хрупкой и незащищённой она выглядела в тот момент. Он сделал шаг, как она, вдруг, подняла глаза и просверлила его ледяным взором, возвращая с небес на землю. Холодно сообщив ему, что для него появилось новое поручение, она выждала несколько секунд, и, увидев, прояснившийся взгляд Сиана, приказала ублажить ласками свою королеву, что было совсем неожиданно. Она добавила, что изнемогает от усталости и её нежное сердце не выдерживает вида отрезанных голов. К тому же, верный наёмник, не откажет ей в приятной услуге, учитывая, как он бестактно пожирал её глазами. Подмигнув, она снова прикусила губу. Сама невинность.

Глядя на Фределлу, возбудившую его одной своей тенью, Сиан вновь принялся анализировать ситуацию, в которую попал по своей неосторожности. Внутренний голос шипел проклятия и взывал к благоразумию. С одной стороны, на него смотрела прелестная дева, до того идеальная и безупречная, словно высеченная из камня и готовая растаять в его объятиях. С другой, кровожадная повелительница, одним кивком головы, снимающая головы с плеч и разрушающая судьбы. С третьей же, на него с презрением и ненавистью смотрел самый честный и храбрый наёмник к югу от Гласты, и, вообще, во всех направлениях.

Выбор не заставил себя ждать, когда Фределла развела руки в стороны, и меха, медленно скользя по гладкой коже, скатились ей под ноги. Ни один мускул не дрогнул на её лице, а когда Сиан перевёл взгляд на её тело, жадно вглядываясь в изгибы бёдер и медленно вздымающуюся грудь, она полюбопытствовала, сколько ей ещё стоять, будто кобыле на рынке. Храбрый наёмник Сиан из Альбеноля, не пропустивший ни одной девки и стоптавший сапоги во всех борделях, какие удалось сыскать, затрепетал, как мальчишка, что впервые узрел нагую деву.

Он подошёл к ней вплотную и ощутил жар, который источало её тело. Волна возбуждения прокатилась по нему до кончиков ногтей. Фределла почувствовала это и резко прижалась к нему, обхватив бедро ногой. Он запустил пальцы в её золотистые волосы и прильнул губами к шее, вмиг ощутив горьковатый вкус духов. Нежно касаясь спины, он опустил руку до её упругих ягодиц, осторожно поглаживая бархатистую кожу. Фределла не произнесла ни звука, даже ни разу ни вздрогнула, от прикосновений, рассыпавшихся по всему её телу, но Сиан ничего не слышал и не видел, он осознавал только дикое желание, поглотившее его сознание и вывернувшее наизнанку его чувства. Он жаждал погрузиться в нее, отдать все свои силы, даже лишиться головы, такая мысль мелькнула, но мигом отвалилась под тяжестью вожделения. Он позабыл, кто он и зачем сюда явился.

Сиан осторожно приподнял Фределлу и, зарывшись носом в её шею, понёс на королевское ложе, окончательно потеряв самоконтроль. Он мысленно воздвиг себя в ранг короля, осыпая безмятежное тело горячими поцелуями. Ему показалось, что он слышит стоны удовольствия, и огонь его страсти разгорелся с большей силой. Он на миг отстранился от нее, судорожно расстёгивая пояс. Животная сила рвалась изнутри, а доспехи жутко мешали. Отшвырнув пояс, Сиан принялся было за заклёпки на боку, как услышал хохот Фределлы. Очнувшись на мгновение, он увидел, как королева заливается смехом, прикрывая рот ладонями, при этом давясь и хрюкая. Удивившись, он нежно коснулся внутренней стороны бедра, спросив о причине внезапной истерики, и попытался вернуться к ласкам.

Фределла резко приподнялась и, сверкнув глазами, схватила его за подбородок. Заглянув в его опьянённую любовью физиономию, она возмутилась, почему он решил, что может отыметь её вот так, словно она – размалёванная портовая девка. Отвесив ему пощёчину, она назвала его жалким и неумелым дилетантом, и пренебрежительно оттолкнула его от себя. Вернувшись к своим подушкам, королева взмахом руки приказала ему наполнить чашу гластонским и незамедлительно подать ей. Сиан молча повиновался.

Следующие несколько минут протянулись в тишине. Огонь, не на шутку разбушевавшийся в груди, постепенно угасал, пропуская на свет здравые мысли. Сиан украдкой кидал взгляд в сторону Фределлы, которая, казалось, не замечала его и разглядывала чашу, украшенную камнями. Спустя еще минуту к нему вернулся внутренний голос, нашёптывая возможные варианты исхода из покоев. Удавить стерву и незаметно выбраться из дворца. Забить её головой Пигацци, затем позвать Мишено и свернуть ему шею, пока он будет разглядывать бездыханный труп своей владычицы. Нет, не пойдёт. Встать, забрать свои вещи и уйти. Да.

Сиан поднялся и надел пояс. До выхода несколько шагов. Главное, не оборачиваться, дабы снова не попасть под чары королевы. Он мысленно усмехнулся, осознавая, что боится непредсказуемости Фределлы. Его господин, завёрнутый в плащ, ждал его у двери. К чёрту все, надо забрать Кербера и убираться из города. Стоя у двери, он еле удержался, чтобы не обернуться. Еще раз, мысленно обозвав себя идиотом, он дёрнул ручку и, сжимая в руке плащ, распахнул дверь.

Но уйти ему не удалось. На выходе он встретился взглядом с Мишено, который хитро улыбнулся ему, качая головой и прекрасно все понимая. Внезапно появившаяся из-за спины дубина, рассекая воздух, опустилась на голову храброго наёмника. Сиан отключился и, упав, покатился вниз по лестнице. Хитрый лакей проводил его взглядом и, потерев ладони, поднял злополучный трофей, завёрнутый в кожаный плащ. Тихо насвистывая, Мишено осторожно закрыл двери покоев Фределлы и снова растворился в полумраке.

Глава 6. Матиэль

Айвен пробудился. Он открыл глаза, но ничего не видел, хотя и чувствовал, как двигаются веки.

– Ну ты и сволочь, – попытался выругаться он, но не смог произнести эти слова вслух, и они так и остались гневными мыслями. Он не ощущал своего тела. Ни ног, ни рук. Даже губами не мог пошевелить. Снова беспросветная тьма, без вкуса и запаха.

– Очередная твоя шуточка, колдун, – продолжал злиться Айвен, хлопая глазами и надеясь прозреть с минуты на минуту.

Просветления не наблюдалось. Айвен оставил в покое глаза и попытался сосредоточиться на запахе или каком-нибудь звуке.

– Нет, ну надо же, – не выдержал он, – Что это за бред?

Ничего не изменилось. Айвен представил на мгновенье, что капюшон запер его в гробу и похоронил заживо. Ну, или замертво. Что же, в этом была доля смысла. Забористая издёвка на посошок. Вполне в его духе. Наплёл чушь про конец света, про важную миссию, а сам сейчас давится со смеху, наслаждаясь гением своей изобретательности и юмора.

Нет, не похоже на правду. Слишком много лишней возни, ради такого, как Айвен. К тому же, сказанное и показанное имело больший резон. Как и обещанное. Каким бы невероятным не представлялось ему воссоединение с женой, он яростно верил в это. Айвен представил, как встретит Ранну после такого безумия. Что он скажет, и что вообще можно сказать?

Послышался глухой стук. Айвен насторожился, словно пёс, почуявший долгожданную добычу. Звук раздавался откуда-то сверху, приглушённый и далёкий. Он усиливался, нарастал, надвигаясь, будто волна, готовая накрыть с головой. Через мгновение Айвен уже отчётливо слышал шум, напоминающий топот маленьких ножек по деревянному полу.

Слух вернулся полностью.

– Я действительно в гробу, – подумал, усмехаясь Айвен, слушая мерное постукивание по крышке. – Проклятый колдун.

Крышка с грохотом отодвинулась, и Айвена ослепила резкая вспышка света, болезненно возвращая зрение. Шевелиться он до сих пор не мог. Щурясь, он с жадностью, впился взглядом в затянутое тучами, серое небо.

Где бы он ни находился, вокруг жила тишина. Только непонятное шуршание, по обе стороны от колыбели, в которой он возродился. Вскоре, он познакомился с источником шороха. Хорошо, что он ничего не ощущал. Волосы встали бы дыбом оттого, что он узрел.

Волосатая паучья лапа, неприлично большого размера, перекинулась через край саркофага. Через миг показалась безобразная морда, с пятью черными, как смоль, глазами, и жадно уставилась на Айвена. Паук, размером с собаку, не спуская зорких глаз, шипя, заполз в саркофаг, изящно переставляя изогнутые лапы. Вскоре, появился второй, и они принялись за работу. Теперь Айвен понял, почему не мог пошевелиться: пауки усердно опутывали паутиной его конечности, отделённые от тела. Аккуратно обмотанные части они спускали вниз, бережно перекидывая через край. Настало время последнего куска Айвена. Паук, скрипя уродливой мордой, будто приговаривая, обхватил его голову, закручивая в паутину с бешеной скоростью. Через секунду он закончил.

После он услышал, как его голову погрузили во что-то. Что-то сдвинулось с места и направилось, подпрыгивая на кочках, в неизвестном направлении. Айвену представилась возможность порассуждать о своем положении, но мысли разбегались, как только он вспомнил омерзительную морду паука с внимательными глазами. Куда они его тащат, что его ждёт – неизвестно. Айвен снова представил ухмыляющегося капюшона, который наблюдает за ним на всевидящей фреске и трясёт бескровными губами, называя его бесполезным идиотом. Взбить бы эту насмешливую рожу, но неизвестно, представится ли такой случай. Кем бы ни был этот Андрус, человеком или косматым стоглавым чудищем с распахнутыми зубастыми пастями, Айвен пообещал себе выполнить задание, даже если придётся силой мысли катить по земле свою бедную голову.

С таким бодрящим настроем Айвен прибыл в место назначения. Он услышал, как что-то, несущее его, остановилось.

– Несите его на стол, – услышал он властный женский голос. Сквозь паутину он слышал, но не мог видеть её. – Разложите по порядку, а я пока все приготовлю. У нас много работы, так что зашуршали лапами, быстро.

Айвен приготовился. Паучьи лапы зашелестели, выполняя распоряжение. Спустя некоторое время, он увидел потолок хижины, увешанный травами и высушенными тушками каких-то маленьких животных, похожих на крыс. И много паутины, свисающей по углам кружевными лохмотьями. Запахов он не чувствовал. Кропотливых пауков не было слышно, зато он отчётливо слышал голос хозяйки этих пауков.

– Так, дружочек, – протянула она. – Кто же тебя так?

Взглянув в глаза Айвену, который хлопал веками, она отпрянула, искренне удивившись. Айвен успел разглядеть её морщинистое худое лицо, очень бледное, с усталыми черными глазами.

– Ты в сознании? – спросила она, наклонив голову. Айвен моргнул в подтверждение.

– Ого, – поразилась она, ткнув пальцем в его щеку, словно проверяя, не укусит ли он. – Первый раз такое вижу. Кто же ты, дружочек, такой важный?

Айвен не ответил. Хоть и снова попытался открыть рот.

Женщина улыбнулась и погладила его по щеке. Её улыбка не казалась насмешкой, в её глазах он отметил искорку сострадания, вспыхнувшую и также быстро угасшую.

– Тебе бы отвлечь себя добрыми мыслями, миленький, – с жалостью поделилась она. – Будет нестерпимо больно.

«Попадись только мне, – гневно мыслил Айвен. – Только попадись, и я засуну твой капюшон в твою прогнившую глотку».

Женщина показала ему длинную иглу, изготовленную, похоже, из серебра, и изогнутую, словно полумесяц. С костяной рукоятью, обмотанной кожей. В другой руке она держала прозрачную склянку, наполненную красновато-жёлтой жидкостью.

– Итак, – начала она. – Не знаю, кто ты такой, только ведаю, что с тобой делать. Чтобы твоё тело заиграло жизнью, нам предстоит нелёгкий путь пройти. Вместе. По неведомой мне причине, ты видишь и слышишь, а вскоре и вовсе начнёшь все чувствовать. Поэтому, милый мой, постарайся не сойти с ума, пока я буду сшивать твои изуродованные останки.

Она замолчала на секунду и, увидев движения век, продолжила.

– Серебряная игла, только ей можно произвести такую операцию, – сказала она. – Однако для достижения нужного результата рекомендуется раскалить иглу, иначе кость не пройдёшь, – она фыркнула, разглядывая острие. – Но мы не пальцем деланы! В этой банке у меня имеется веспа – жидкий огонь с чудесными свойствами. Его жар намного выше температуры огня, разведённого самым искусным кузнецом. Я называю его слезами солнца, – она с любовью посмотрела на склянку.

– Ты ещё расскажи мне про волшебные ниточки, которыми подобьёшь меня, – проворчал мыслями Айвен.

– Приступим, – выдохнула женщина, – Я тебя предупредила, дружочек. Собери мысли в тугой клубок и отправляйся в какое-нибудь дружелюбное место, желательно в детство.

Айвен вспомнил своё не очень дружелюбное детство. Меньше всего сейчас ему хотелось вернуться туда, к мастеру Кирту, с его разящим кнутом. Вместо этого он вернулся в Квайтер, каким запомнил его, уезжая в столицу.

Он шёл по внутреннему двору крепости. Вот старший конюх приветствует его, вытирая лоб. Как всегда холодно, и ветер напевает суровые северные песни, заглядывая в каждый закоулок. Пахнет свежеиспечённым хлебом и копчёной рыбой. Вот к нему бежит Ваан, с кипой посланий за пазухой и взглядом, преисполненным преданности и любви. Но это всё мелочи. Он поднимает голову и видит, как на балконе его встречает, улыбаясь, Ранна, укутанная в меха, и дрожащая от нетерпения. Айвен сдержанно улыбается и ускоряет шаг.

Но сдвинуться с места ему не удалось. Колено хрустнуло, переломившись, и Айвен, с перекошенными лицом, упал. Он застонал, обратив взгляд на балкон, где Ранна, вцепившись в перила, испуганно закричала. Хрустнуло второе колено, и он рухнул вниз, уткнувшись лицом в родную землю. Мысли тянули его в хижину, к старой ведьме, но нет. Он остаётся. Он перевернулся на спину, удерживая себя и улыбаясь. Ранна выскочила во двор и подбежала к нему. Он услышал родной запах жены, когда она обняла его. Она был настолько прекрасна, что Айвен уже не почувствовал, как отвалились обе руки, скатившись в снег и зазвенев стальными пластинами. Ранна истошно кричала, обливая его лицо горячими слезами. Айвен успокаивал её словами, что ему не привыкать, и все будет хорошо.

– Я вернусь, как и обещал, – прошептал он. – Просто будь, где угодно и когда угодно.

Она молча смотрела, как он разваливается у нее в руках. Поднявшийся порыв ветра резко подхватил его голову и швырнул о каменную стену.

Похоже, операция завершилась.

***

– С возвращением, дружочек, – услышал Айвен.

Женщина сидела рядом и улыбалась. Она внимательно изучала его, разглядывая с ног до головы.

Его жутко трясло. Ощущения возвратились с лихвой. Айвен захотел было повернуть голову, но голова оказалась жутко тяжёлой и ответила пучком боли, выстрелившей в мозг.

– Попытайся не двигаться некоторое время, – настойчиво попросила она. – Это тебе не царапину обработать.

– Как ты смогла? – промямлил Айвен. Его слова с трудом отрывались от губ.

Женщина рассмеялась, прикрывая рот ладонью. По ней было видно, что она довольна работой. Потом она вдруг прекратила, словно опомнилась. Через боль Айвену почудилось, что она глядит на него как мать, просидевшая ночь напролёт у кровати больного ребёнка.

– Не думай об этом, миленький, – спокойно ответила женщина. – Ты еще очень слаб. И не представляешь как. Ты ведь, считай, заново родился.

– Кто ты? – не успокаивался Айвен, приказав ноге пошевелиться. Нога дёрнулась, но вот язык все еще предательски не повиновался. Он начал открывать и закрывать рот, в попытке разработать челюсти.

– Кроме той, кто собрал тебя по частям? Или тебе непременно потребовалось узнать моё имя?

Айвен промычал нечленораздельное «да».

– Моё имя очень длинное и его сложно выговорить, – она улыбнулась. – Но ты можешь звать меня Матиэль. Так тебе легче будет запомнить. Не так ли, дружочек?

Айвен пошевелил головой, соглашаясь. Её голос убаюкивал его, отвлекая от мучений, причиняемых собственным телом. Он еле приподнял голову, окинув себя взглядом. Он лежал на столе, полностью обнажённый, кроме причинного места, предусмотрительно скрытого набедренной повязкой. Насколько хватило мгновения, он разглядел аккуратные швы, нанесённые по всему телу, изрезанному ссадинами. Она действительно собрала его по кусочкам и искусно соединила оторванные конечности, сшив их прочными нитями. Айвен быстро и тяжело задышал.

Матиэль с пониманием посмотрела на него.

– Уж не знаю за что, но изрубили тебя на славу, – произнесла она. – Тот, кто это сотворил, явно жаждал стереть тебя с лица земли. Кстати, тебе, случаем, не холодно?

Айвен горел. Особенно в местах, где игла, закалённая жидким огнём, пронзала его плоть. Он приподнял правую руку, пытаясь пошевелить пальцами, но она мигом опустилась на стол.

– Нет, – выдавил Айвен, – Жарко. Все горит.

– Хорошо, – заключила Матиэль. – Значит, все сложилось верно. Тебе нужен отдых. Очень продолжительный. Ты же не хочешь развалиться на ходу а, миленький? А я, тем временем, займусь насущными делами. Надо проведать моих деток. Они хорошо поработали, принесли тебя сюда.

Она встала, но Айвен, пересилив боль, схватил её за руку. Естественно, рука повисла, а Матиэль уставилась на него с удивлением, бережно укладывая его руку на место.

– Не уходи, – прошептал он, – Пожалуйста, побудь здесь.

– А ты упрямец, как я погляжу. Хорошо, – согласилась она, усаживаясь рядом.

– Как тебя величать, дружочек? – спросила она.

– Айвен, – прохрипел он, – Из славного Квайтера. Скажи мне. Ты делала это раньше. Ну, то, что сделала со мной?

Она укоризненно посмотрела на него.

– Как бы я, по-твоему, справилась с таким впервые? Думаешь, ты бы говорил со мной, нежно касаясь моей руки, спустя несколько часов?

– И то, верно, – согласился Айвен. – Прости Мати… Эль.

– Ничего, ничего, – ответила она. – Ты крепкий, миленький Айвен. Через несколько дней будешь, как новенький. Тебе нужно хорошенько выспаться и набрать прежнюю силу, чтобы встать.

Айвен напрягся и, превозмогая боль, выстрелившую в локти, приподнялся и, взглянув на нее налившимися кровью глазами, отчётливо проговорил.

– Ты понятия не имеешь, сколько я проспал, Матиэль, и где я был. Хотя, – он кивком указал на себя, – После такого, тебя вряд ли чем удивишь.

– Ты прав, Айвен, – сообщила она. – Можешь ничего не рассказывать. Я давно хожу по этой земле и немало повидала. Единственное, чем ты можешь поделиться, если пожелаешь, это целью своего визита на эту проклятую землю, опустошённую и холодную.

Она встала и распахнула ставни. В комнату влетел пронизывающий ветер, заставив содрогнуться украшения из трав и мёртвых животных, закачавшихся на Айвеном. Наполнив маленькую чашечку из кувшина, она протянула ему. Айвен проглотил горькую настойку, жутко воняющую болотной тиной. Он поморщился

– Что за дрянь? – спросил он, жадно глотая холодный воздух, наполнивший помещение. В горле запершило, и в голову стукнуло так, будто он опрокинул бочку вина.

Матиэль гордо посмотрела на кувшин, обмотанный цветной пряжей.

– Лучше тебе не знать, – засмеялась она. – Но это для твоего измученного тела.

У него поплыло в глазах. Матиэль оказалась права. Боль в суставах поутихла. Он рискнул и, применив немалую силу, присел на столе, свесив ноги. Странное ощущение. Он вспомнил, как учил Нию ходить. Как её маленькие ножки, с трудом отрывались от земли, переплетались, и она хлюпалась на задницу, кряхтя, как недовольная бабка. Ранна заливалась смехом, а старый Ваан хлопал в ладоши, раздавая советы. Хватит валяться, пора вставать. Айвен соскользнул со стола, и как только ступни коснулись пола, рухнул, уткнувшись носом в шершавую доску.

– Ну что, погулял, дружочек? – сверху послышался голос Матиэль. Она сердито сложила руки на поясе. – Непослушный, что ребёнок. Давай-ка поднимемся.

– Дай мне еще этой твоей гадости, – попросил Айвен, когда она с трудом взвалила его на стол. – Волшебная пакость, скажу я тебе.

Матиэль покачала головой, но все же наполнила чашечку и протянула Айвену. Он, задержав дыхание, принял новую порцию вонючего снадобья. Волшебница с нескрываемым удивлением наблюдала за человеком, который еще утром был кучей обрубков, выкорчеванных из саркофага. Просто невероятное исцеление. Недалёк час, когда он выйдет за дверь, уверенно ступая ногами.

– Послушай, Матиэль, – обратился к ней Айвен. – Не знаю таких слов, способных выразить благодарность, – он говорил уверенно, проговаривая каждое слово. – Но у меня важное дело. И для начала мне нужно знать, там ли я, где мне следует быть?

Он вопросительно смотрел на нее.

– Само собой, миленький, – тихо отозвалась она. – И да, не стоит благодарности. Я всего лишь исполнила волю, своё предназначение. Уж тебе-то известно, кого ты должен благодарить. Я не знаю, куда ты направляешься, но скажу, где ты есть. Ты в моем доме, что в самом сердце Величавого леса.

Айвен нахмурился.

– Тебе говорит что-нибудь имя Андрус? – спросил он.

– Говорит, – кивнула Матиэль. – Он король государства.

Айвен вздохнул с облегчением. Он с нежностью посмотрел на свою спасительницу. Он на верном пути. Во всяком случае, капюшон не обманул. Нужно раздобыть одежду и отправляться. Оружие… Айвен сжал губы. Шкатулка…

– Матиэль, – обратился он к ней.

– Да, миленький, – перебила она его. – Что бы ты ни задумал, будь осторожен. Я понимаю, что не удержу тебя здесь против твоей воли. Ты свободен идти куда захочешь. Правда в этом немного холодновато, нет? – она указала пальцем на повязку, болтающуюся на поясе.

Айвен с разочарованием оглядел себя, опустив глаза.

– Ладно, ладно, – засмеялась она. – Чего я там не видела. У меня для тебя есть кое-что. Человек, принёсший весть о тебе, доставил эти вещи с указанием отдать тебе, как будешь готов.

Она кивнула, указав глазами под стол, на котором восседал Айвен.

– Я ничего не трогала, клянусь, – заявила она.

Айвен осторожно спустился и вытянул из-под стола стопку, аккуратно сложенных кожаных доспехов и пару отличных сапог, подбитых мехом. Под ними лежал, поблёскивая его меч. Да. Именно тот, который был при нем во время сражения на кресте. Айвен довольно ухмыльнулся.

– И Айвен, – позвала его Матиэль. – Есть еще кое-что. Человек настоял, чтобы это я хранила пуще жизни и передала лично в руки. Сказал, ты все поймёшь.

В одной руке она держала ларец, усеянный камнями. В другой колыхался чёрный бархатный капюшон.

Глава 7. Юная леди

Когда наступил мор, беспощадно скосивший мирных граждан, небеса разверзлись и выплюнули страшных и разномастных чудищ, безмолвных и безжалостных. Ступив на земли королевства, эти незваные захватчики, питались стонами умирающих и прахом мёртвых и вытаскивали из домов живых, унося их глубоко в недра Величавого Леса. Лишь немногим повезло уцелеть. В подземный город, сокрытый глубоко под королевским дворцом, ринулась городская знать, чудом уцелевшая и еле живая от ужаса. Прихватив дворню, они не забыли и про имущество, выпирающее из кованых сундуков, и обомлевшие от страха слуги, погрузив на телеги своих господ, сломя голову кинулись к спасительной двери. В этой сутолоке она лишилась родителей. Некто лорд Беско, после с пылом рассказывал, как добрый гражданин, которого он встречал в Королевском Архиве, никак не хотел уходить из дома. Этот человек пытался спасти некие древние писания, а миловидная женщина, по-видимому, супруга, исступлённо кричала, призывая его образумиться и бежать. Беско, задыхался, поведав, что, удаляясь в экипаже, он узрел страшилище, выглянувшее из-за угла и набросившееся на бедного мужа. Печальная участь настигла того, когда он укладывал книги. Тварь опутала его ловкими паучьими лапами и удушила, будто неугодного щенка. Потом потащила прочь. Жена, вцепившись в покойного, волочилась по земле, рыдала и осыпала чудище проклятиями. Так и исчезли они в пыли, утверждал Беско, утираясь шёлковым платком. Эва же скрылась в узких лабиринтах, чтобы никто не увидел, как она оплакивает родных. Её обнаружили спустя два дня. Она сидела, прислонившись к стене, в темноте. Щеки провалились, а глаза поблекли, и она походила на деревянную куклу, брошенную в угол. Она не шевелилась, только высохшие и потрескавшиеся губы тихо шептали что-то непонятное.

Матушка мечтала, что Эва продолжит семейное дело, заняв почётное место в архиве. Но книги всегда казались ей искусственно надуманными и вызывали разочарование. Будучи девочкой, она под чутким руководством строгой матушки читала историю королевства, проглатывая книги одну за другой. События стремительно развивались на пожелтевших страницах, короли сменяли королей, а герои рождались в славных битвах. И как бы громко не стучали каблуки матери, как бы она не сверкала грозным взглядом, когда она, зевая, отвлекалась от книги, Эва все ярче представляла себя на поле битвы, окружённая храбрыми воинами, нежели смиренной послушницей, склонившейся над древними свитками.

– Смею сообщить вам, юная леди, – сурово говаривала матушка. – Эти работы представляют огромную ценность. Наступит день, и вы будете благодарны за знания, что получили. Тогда вы и вспомните свою добрую мать.

Чаще всего в ответ Эва старалась съязвить.

– Но, маменька, – капризничала она. – Зачем мне читать о короле Гладусе, который боялся нападения, и чуть что бежал в погреб, размахивая руками. Тут ещё сказано, он делал это несколько раз в день. Ему что, нечем было заняться?

– Да, – серьёзно смотрела на нее мать. – Бывало и такое. А, если бы вы, юная леди, перестали паясничать и усердно работали, то узнали бы очень интересный факт. Именно Гладус, в то неспокойное время, распорядился вырыть и обустроить подземный город, в котором жители смогли укрыться, в случае, как вы выразились, нападения.

– Ого, – у Эвы загорелись глаза. И она вернулась к книге, пытаясь найти подтверждение словам.

– Продолжайте чтение, юная леди.

И так каждый день. Эва могла стать магистром истории и стала бы, если бы не отец, который души в ней не чаял, и спускал ей все капризы. Он с улыбкой слушал её, когда она восхищалась рыцарями, сражающимися за королевство. Особенно ей нравились лучники. Она изображала, как натягивает тетиву и стрела, пущенная орлиным глазом, поражает цель.

Прошли годы, и Эва получила свой лук. Более того, она не только не стала историком, а поступила на службу в королевскую гвардию, возглавляемую бравым командором Эктоном. Этому поспособствовал отец, заручившись собственным авторитетом. Матушка же была опечалена.

– Вы подвели меня, юная леди, – расстроилась она, пустив слезу. – Надеюсь, я не зря потратила на вас столько времени, а знания, полученные из книг, вы используете во благо. Невзирая на ваш, – она скривила лицо. – Странный выбор.

Пригодились ли ей знания, почерпнутые из древних манускриптов?

Эва знала о городе все, чего, вероятно, не знали ни командор Эктон, ни даже вездесущий Мишено – всемогущий советник королевы. Вряд ли они столь же усердно корпели над книгами, под присмотром строгой матушки. Поэтому Эва, зная секреты Эварамора, включая тайные тропы, ведущие в подземелье, и высоту потолков в королевских покоях, очень быстро поднялась по карьерной лестнице, заслужив звание старшего разведчика.

Эва не была красивой. По крайней мере, она сама так считала. Невысокая и худая, со светлыми волнистыми волосами, наспех зачёсанными назад, чтобы не пропустить утреннее собрание совета. Эва никогда не опаздывала, но так как день сегодня был особенный, она потратила немало времени, подбирая соответствующие доспехи. В итоге выбор пал на парадную форму. Ворча и недоверчиво оглядывая себя, Эва облачилась в золотисто-зелёные цвета Эварамора. Что поделать, устав важнее всего, а волосы… Ничего, и так сойдёт.

Она с лёгкостью передвигалась по улицам, перебрасываясь по пути шуточками с несущими службу городскими стражниками.

– Что, Вернер? – спрашивала она, проносясь мимо стражника, который, зевая, не заметил её, бесшумно оказавшуюся у ворот дворца. – Спишь на посту?

– Миледи Эва, – выпрямился Вернер и деловито принялся поправлять снаряжение.

– Ты, часом, не забыл, где стоишь, Вернер? – возмутилась Эва. – Это королевский дворец, будет тебе известно. Ещё раз увижу такое, пойдёшь сторожить мельницу на ферме Икана, – а после, ткнув указательным пальцем ему в лоб, добавила. – А на следующий день займёшься выгребной ямой. Похлопотать об этом у командора?

Вернер, виновато улыбаясь, отвечал.

– Миледи Эва, сегодня большой праздник.

– Мне об этом известно, Вернер. Но службу никто не отменял. Как видишь, я спешу на собрание.

– Я… Это самое… Вы сегодня особенно… Эээ… Мы с парнями собираемся вечером выпить. Хотели пригласить вас в «Сияние Каррусты», угостить пивом и воздать вам честь, миледи Эва, – и он, поклонившись, устремил взгляд за горизонт.

Эва, еле сдерживая смех, прошептала ему на ухо.

– Готовь лопату, Вернер, и переоденься. В этих доспехах ты не сдюжишь.

***

С королевой Фределлой у Эвы сложились особенные отношения. Та, в присутствии кого бы там ни было, всячески старалась задеть её и оскорбить, что неудивительно. Ведь Эва, наверное, единственная не попала под её чары и ни разу не спешила рассыпаться в поклонах и заискивающих комплиментах. Все потому, что интерес королевы не ограничивался одними мужчинами. Об этом шептали многие, но вполголоса, боясь королевского гнева и мести Мишено, у которого уши были везде, даже в зловонной глубине отхожих мест. Эва убедилась в этом на собственной шкуре. Когда она получила своё главное назначение, следом прозвучал приказ явиться в покои Фределлы. Командор Эктон отдал то распоряжение, а на искреннее удивление и вопрос о причине, лишь пожал плечами и удалился. Мишено, затаившись у дверей, ждал её с нетерпением. «Её милость намерена лично поздравить вас, миледи», – прозвучал в прохладе коридора ласковый голос. – И пока вы не вошли, примите мои поздравления. Для нас это великая честь, и надеюсь, вы ответите взаимностью». Он слегка поклонился, хотя на деле просто кивнул, что выглядело как одолжение, и подтолкнул в спину уже всерьёз напуганную Эву. Распахнув двери, Эва смело ступила на мягкий ковёр.

Интересно, подозревал ли король Андрус, чем занимается его прелестная зазноба, когда он в разъездах; когда, заботясь о королевстве, занят важными государственными делами? Владели им безумная любовь или страх, вкупе с величайшей глупостью, Эве было неведомо. В данный миг ей от всей души было обидно за прекрасного, как она верила, человека, возведшего мир в Эвараморе, а после всего попавшего в лапы зловещей маньячки.

– А вот и наша дражайшая миледи пожаловала, – сквозь стоны раздался приглушенный голос Фределлы. Она закатила глаза и извивалась на мехах, которые устилали королевское ложе. Фределла была не одна. Две обнажённые девушки охватили её тело горячими ласками. В желтоватом полумраке покоев, их смуглая кожа казалась Эве почти чёрной, особенно на фоне бледной Фределлы. Они двигались осторожно, умело, даже изящно, словно в танце, а комната, помимо стонов королевы, полнилась мягким шелестом от прикосновений, еле слышным нашёптыванием и тихим чавканьем.

Эва отпрянула, пытаясь собраться с мыслями. От развратного зрелища и стойкого приторного запаха, что, сотрясая стенки, заполз внутрь, у неё закружилась голова. Свечи, расставленные повсюду, затрепетали и взмахнули язычками, отчего по балдахину из золотого шелка заструились мерцающие искорки.

– Ваше величество, – прохрипела Эва, не в силах отвести взгляда. Слухи слухами, но она ни разу не могла подумать, что может увидеть такое. К тому же в книгах об этом тоже вряд ли напишут.

– Что встала? – дребезжащим голосом отозвалась Фределла, не открывая глаз, – Раздевайся… Выпей что ли… – она прервалась, оттого что девушка заполнила её раскрытый от удовольствия рот жарким поцелуем. Вторая сейчас медленно сползала вниз. Скользя языком по коже, она аккуратно развела ноги королеве.

– Командор велел мне… Потом советник сказал… – Эва прочистила горло и почти выкрикнула, – Ваше величество. Я здесь по важному делу, немедленно прекратите.

Девушка оторвалась от Фределлы и обернулась. Она укоризненно посмотрела на Эву, облизывая губы. Глаза полуприкрыты, а пышные черные волосы, отдающие блестящей синевой, она убрала назад. Покачав головой, она вернулась к делу. Фределла ответила серией стонов, а её тело встрепенулось в сладких конвульсиях. При этом она ни разу не прикоснулась к девушкам. Её тонкие пальцы сильно сжимали меховые одеяла.

Глядя на похотливые игрища, Эва почувствовала подступающую тошноту и что-то похожее на страх. По спине пробежал холодок. По бокам мелькнули тени. Похоже, в комнате был еще кто-то, но Эва, когда вошла, каким-то образом, не заметила. Мотнув головой, она пробормотала себе под нос.

– Я ухожу.

– Вам не нравится, то, что вы видите? – услышала она незнакомый мужской голос. Низкий и властный, отчего волосы встали дыбом.

Некто стоял позади неё. Сейчас Эва чувствовала, как чьи-то ладони гладят её по спине, а тёплое дыхание, пахнущее вином, обжигает шею. Как он умудрился подобраться к ней? Боясь обернуться, она вцепилась глазами в Фределлу, которая сейчас смеялась. И не разобрать уже, кто есть кто – три женских тела сплелись в одно, слились воедино на мягких одеялах. Тем временем рука медленно сместилась к её волосам. Эва почувствовала на шее влажные пальцы и острые ногти, нежно царапающие её кожу. Низкий голос зашептал странные непотребства, смысл которых Эве не удалось постичь.

– Немедленно убери руки, – прошептала Эва. Дыхание перехватило, а перед глазами поплыло, – Не смей прикасаться ко мне…

Некто ослушался приказа и распахнул её рубашку, а после, стащил с нее пояс и развязал шнурок. Когда он нагло протиснул влажную ладонь между кожей, Эва ощутила на теле тончайшие уколы, а спустя еще один, услышала собственный стон. Ей хотелось открыть глаза, но она не сумела, судорожно глотая сладкий воздух. Он пах жасмином, а тонкие пальцы, скользящие по её коже, чёрной розой. Она ощутила этот запах явно, когда перехватила руку. Второй рукой она схватилась за шею.

– Убирайся отсюда, мерзкая дрянь, – будто сквозь сон услышала Эва голос Фределлы.

Наваждение прошло. Красная пелена перед глазами рассеялась. Открыв глаза, Эва обнаружила себя полураздетой в королевской постели. Она стояла на коленях посреди мягких одеял и сжимала пальцами тонкую шею королевы. Балдахин был опущен, и по нему мягко струились замысловатые тени.

– Я сказала, пошла вон, – прохрипела Фределла, сверкнув глазами. Она не шевелилась, даже грудь почти не вздымалась, будто она и не дышала.

Эва вздрогнула и резко убрала руку. Стараясь ни о чем не думать, она сползла с кровати. Босая нога скользнула по мрамору, и Эва, всхлипнув, растянулась с грохотом. Подняв голову, она растерянно оглянулась. Кроме них в покоях никого не было.

***

Эва взбежала по ступеням и распахнула двери, инкрустированные драгоценными камнями. В этот раз она опоздала. Все уже расселись по местам, только её стул одиноко пустовал. Сейчас на его спинке покоилась рука командора. Лорд Капель, что судья Каррусты, пребывал в размышлении и даже не заметил её. Выхватив насмешливый взгляд Фределлы, Эва услышала.

– Миледи Эва все же почтила нас своим светлейшим присутствием.

Поздоровавшись со всеми многоуважаемыми лордами, принимающими участие в совете, Эва глубоко вдохнула. Королеву она оставила напоследок.

– Ваше величество, – в изящном поклоне, поздоровалась Эва. – От имени моего дома, примите искренние поздравления с днём именин. Да будет славно имя «ваше» и доброго короля Андруса.

Мишено, что стоял позади королевы, словно тень, ухмыльнулся. Фределла злобно уставилась на Эву, которая уже успела занять своё место возле командора.

– Итак, господа и «дамы» советники. Если кто-то ещё желает блеснуть красным словцом или выразить мне почтение, прошу, не стесняйте себя. Берите пример с миледи Эвы… В ином случае, начнём, потому как у меня на сегодня многое запланировано. Более приятное, чем ваше закопчённое общество.

На праздник в честь именин королевы высыпал весь город. Эва пробиралась сквозь толпу. Она торопилась на турнир, организованный для высоких гостей и местной знати. На площади было шумно, детвора, оставленная без присмотра, устроила собственные состязания, вооружившись деревянными палками. Женщины облачились в свои лучшие наряды и, вцепившись в своих кавалеров, направились на представление. Не подкачали и торговцы, предвкушая лёгкие деньги. Купцы, прибывшие из других городов, выставили лавки, напичканные изысканными товарами. Нараспев они выкрикивали хвалебные оды, бесподобным украшениям ручной работы и сладким, как мёд, спелым апельсинам.

На турнире Эва поставила два золотых на командора Эктона. Она и впрямь считала его непобедимым. Но в этот раз денежки утекли сквозь пальцы. Худощавый наёмник с юга сразил командора в финальном поединке, издевательски срезав с его плеч зелёный плащ – символ королевской гвардии, с изображением герба Эварамора, точно такой же, который сейчас свисал с её собственных плеч.

– Сиан, Сиан, – с диким хохотом скандировала толпа, а Эва, вцепившись в ограждение, изучала сурового чемпиона. Как ему удалось победить? Он же худой, как тростинка. Она с разочарованием глядела на командора, которого соскребли с арены. Наёмник исподлобья рассматривал толпу, заведённую его выступлением и, поклонившись королеве, вернулся к своему сеньору.

Эва махнула рукой и покинула зрительское место. Надо будет проведать командора. Он всегда был мягок с ней, и сейчас ему не помешает доброе слово. Двигаясь в сторону казарм, она не могла выбросить из головы высокомерный взгляд наёмника, коим он одаривал публику, будто все они должны благодарить его за одно лишь появление на арене.

На следующее утро она отправилась в лес, поупражняться в стрельбе. Набитые сеном чучела, изображающие врагов, замерли в счастливом ожидании принять на себя пару тройку стрел. Эва пускала одну за другой. Выдыхая, она представляла на месте безжизненных кукол прищуренные глаза наёмника Сиана, что прибыл ил Гласты.

Величавый лес всегда манил её своей тишиной. В книге «Невыдуманные истории государства», что она прочла в детстве, была одна глава, посвящённая Величавому лесу. Автор ссылался на древнюю легенду, в которой утверждалось, что на месте леса, в давние времена произошло великое сражение. То были не люди, а великаны. Схлестнулись они в кровавой битве, но так и не сумели выявить победителя. И вот, когда они опустили свои гигантские мечи, не в силах больше биться, земля, израненная и измученная, начала пожирать их, опутывая длинными, ожившими корнями. Так и остались великаны, стоять, опустив руки, и превратились в огромные деревья.

Эва приходила сюда почти каждый день, чтобы потренироваться и отдохнуть от шумного города. И еще побыть наедине с собой, вдохнуть полной грудью, впитывая воинственный дух безмолвных великанов. Послушать мягкий шелест ветра, ласкающий волосы, и еле слышный шорох травы под ногами. Но, как утверждала сама Эва, службу никто не отменял.

– Шевелись, бродяга, – услышала она знакомый голос. Кто-то шёл по лесной тропе.

Эва приготовила стрелу, мягко ступая по листьям и стараясь не шуметь. Выглянув из-за дерева, она увидела отряд королевских гвардейцев, во главе с Вернером. Они пинками погоняли идущего впереди человека. Эва тут же узнала наёмника Сиана. Еще она отметила, что он связан.

– Давай быстрей, – торопили его солдаты, а Вернер, преисполненный важности, молчал и лыбился. Будто только что выиграл в карты у шулера.

– Что за дела? – прошептала Эва. Выскочив из-за дерева, она громко окликнула их. Они остановились, а один из стражников схватил Сиана за шиворот.

– Стоять, – приказал он.

Эва спустилась к дороге и, указав на наёмника, обратилась к Вернеру.

– Вернер, что происходит? Куда ведёте его?

– Миледи Эва, – начал он. С каждым следующим словом его голос понижался, пока полностью не перешёл на шёпот, – У нас тут поручение от советника Мишено, очень важное поручение. – Вернер подмигнул ей и небрежно коснулся рукояти меча.

Эва сдвинула брови и, кивнув в сторону Сиана, спросила.

– Что за поручение, о котором ты шепчешь? И почему ты мне подмигиваешь, я тебе что, дешёвка из таверны? Отвечай немедленно, куда ведёте и что задумали?

Вернер подошёл к ней поближе, насколько посмел и снова зашептал.

– Нам приказано казнить этого человека, а тело бросить в лесу. Советник Мишено при…

– Вернер, ты совсем ума лишился? – повысила голос Эва. – В чем он обвиняется? Выкладывай, быстро. И почему я об этом ничего не знаю?

– Зря вы заступаетесь за него, миледи разведчик, – выкрикнул один из солдат. – Он убил своего сеньора и пришёл просить у королевы за его голову. Я ещё молчу насчёт командора. Вы видели, как он унизил гвардию? Только подумайте!

Эва посмотрела на Сиана. Его рот был заткнут кляпом, а на лбу зияла рана. Видимо кто-то здорово приложился. Похоже на удар дубиной или камнем. Несмотря на невыгодное положение, он держал подбородок высоко, а его взгляд пылал ненавистью.

– Убийца, значит, – Эва вытащила кляп, и наёмник, выругался, выплюнув кровавый шмат.

– Идиоты чёртовы.

– Да заткнись ты, грязь альбенольская, – воскликнул тот, что держал его за шиворот. – Что ты расстарался-то? Как пить дать, выродок одной из дырявых шлюх. Вы слышали, что в Альбеноле можно снять девку на любой вкус? Охренеть… Поговаривают, что хоть с тремя сиськами.

Он захохотал, обернувшись к товарищам. Те одобрительно загудели, поддержав остроумную шутку. Вернер опустил голову, и засмеялся. Как ни странно, Сиану было не смешно, но он, тем не менее, изобразил на лице глупую ухмылку и вежливо обратился к Эве.

– Миледи, прошу простить меня.

– За что это? – она удивилась.

Сиан не ответил. Резко повернувшись, он нанёс сильный удар лбом в нос шутника. Гвардеец запищал и рухнул на землю, зажимая нос. Лицо Вернера покрылось зелёными пятнами. Он потянулся за мечом, но Эва остановила его.

– Тебе следует объяснить своим людям, как обращаться с заключёнными. Кем бы он ни был, и что не натворил, он под защитой закона. Вернер, ты что творишь, ты забыл про лопату? Сегодня же займусь твоим переводом.

Теперь Вернер побагровел и стал похож на болотный пень. Он обернулся на подчинённых. Те удивлённо переглянулись, но на комментарии никто не отважился.

– Что касается тебя, – она обратилась к Сиану. – Это правда?

Сиан молча кивнул. Так ей показалось, хотя может она прочитала это в его глазах. Он смотрел на неё без страха, даже с вызовом, чего нельзя было сказать о гвардейцах, и уж тем более о Вернере. Эве вдруг стало обидно.

– Миледи, – начал Вернер. – Не сносить мне головы, если я ослушаюсь приказа.

– Приказа Мишено, я полагаю, – упиралась Эва, глядя на наёмника, который молча сжимал губы. Его взгляд буквально струил издевательскую насмешку. Над Вернером, над всей гвардией и даже над ней. Особенно над ней. Сейчас Эва думала только об этом. – Вернер, напомни-ка мне, кто твой непосредственный начальник? Советник Мишено?

– Нет, миледи Эва, – отчеканил он. – Командор Эктон, его милость. Но он восстанавливается после боя с этим, – он ткнул сапогом Сиана. – Животным. Поэтому…

– …ты выполняешь приказы гражданского, идиот, – не на шутку разозлилась Эва. – Кто первый помощник командора, не напомнишь?

– Вы, ваша милость, – вконец упал духом Вернер, – Просто я подумал, раз он приближённый королевы…

– У Мишено нет таких полномочий, – оборвала его Эва, помахав пальцем перед его носом. – Это немыслимо, вы что совсем не понимаете? Короче… На этом твоя безупречная карьера заканчивается, Вернер. И ваша тоже. Всех вас ждёт трибунал, за нарушение должностных полномочий, это я вам обещаю. Если командор сейчас не у дел, это не означает, что можно творить подобные нелепости. Для этого есть суд и палач, в конце концов. Эх, – она махнула рукой. – Что вам объяснять олухам. Быстро разворачивайтесь и ведите его обратно. Заприте в темнице. Я вернусь через час и сама допрошу его. А потом решу, что делать, – она закончила, резко повысив голос.

Сиан громко рассмеялся. Гвардейцы, не до конца понимающие, что происходит, уставились на Вернера.

– Поразительно, – сквозь смех произнёс Сиан. – Вы на самом деле идиоты, черт вас задери. Предупреждали меня не соваться в Каррусту.

– Молчи, убийца, – сказала Эва, – Твоего мнения никто не спрашивал.

– Тогда разрешите обратиться.

– Говори быстро и по делу, – с нетерпением отозвалась Эва. Она старалась не смотреть на него.

– У меня в городе остался пёс. Его бы пристроить в хорошие руки…

– Так давай мне позаботиться о нем, дружище, – не успела Эва раскрыть рот. Это потерпевший солдат встрял в разговор, держась за нос. – Я его приласкаю так, что не узнаешь. Я его на шапки пущу. А мясо раздам нищебродам из подворотни.

Настал черед Вернера. Он размахнулся и отвесил солдату звонкую оплеуху. Гвардеец посинел от обиды и затрясся. Эва сдержалась, ожидая реакции.

– Ты чересчур много говоришь сегодня, Иан, – угрожая пальцем, прошипел Вернер. – Ты опускаешь меня в неудобное положение перед миледи. Вы слышали приказ. Пакуйте его обратно и выдвигаемся.

Один из солдат, до этого не проронивший ни слова, вышел из тени активных участников. Его коробило, было видно, но он все же решился вступиться за друга. Он сильно сжал губы, поэтому речь он скорее просвистел.

– Похоже, это вы заплутали Вернер. У нас уже есть приказ, ваш, между прочим. А вы, сдаётся, повелись, испугавшись бабы. Как-то это неправильно, не по-мужски. Посмотрите на нее. В ней еле жизнь теплится. Бросим её вместе с выродком, что подрал командора, и концы в воду, – он угрожающе двинулся на Сиана.

– Да, да, – отозвались гвардейцы. Ситуация обострилась, и Эва, нащупав кинжал за поясом, бросила взгляд на Вернера. Тот, похоже, задумался. Иан, в свою очередь, почуяв поддержку, выдал свой величайший шедевр.

– И то, правда, – зашипел он, как змеюка, вытягивая меч, заигравший бликами. – Мы ведь ради этого сюда и шли. Знаешь что? Я ведь тебе не подчиняюсь, поэтому, давай-ка я срежу эту командирскую ухмылку с твоей рожицы, – он сделал шаг навстречу Эве. – А после позабавлюсь с твоим маленьким и безжизненным трупом. Может и вам, парни, останется, – он повернулся к товарищам и заржал, как конь.

– Заткнись, идиот, – рявкнул Вернер, однако Иан не услышал или сделал вид, что не слышит.

Эва невольно отступила. Она глянула на Сиана, который напрягся. Его глаза забегали, и было заметно, как он пытается освободить руки, туго стянутые верёвкой.

– Почти вышло, – тихо произнёс он, поглядев на неё, как на родную. – Уходи.

Иан услышал это и подлетел к нему, надувшись, словно петух в окружении своих истоптанных куриц.

– Вышло? – надрываясь, вопросил он, – Что вышло? Да ничего у тебя не выйдет. Приготовься сдохнуть шлюхинский выродок. Ты пожалеешь, что вовсе выродился из гнилой трясины, я тя туда обратно запихаю.

– Тихо! Заткнулись быстро все, – заорал Вернер. Он разозлился не на шутку и сам не заметил, как вынул меч.

– А вот не заткнусь я, – разошёлся Иан, подбросив меч. – Пока не уложу этих недовысранных. И ты мне больше не указ. Уйди с дороги, – с этими словами он оттолкнул Вернера и замахнулся на Сиана.

Конфликт достиг точки кипения. Пятеро взбунтовавшихся гвардейцев, потерявших разум, против миниатюрной Эвы с тоненьким кинжалом, связанного пленника, вооружённого только зубами, и, терпевшего муки совести, командира отряда, которого Эва пока не брала в расчёт. Выходило пять с половиной против двух с половиной. Каковы были шансы?

Сиан увернулся от замаха и зарядил ногой в живот Иану. Тот сложился пополам и, издав устрашающий вопль, опрокинулся на землю. Вернер стоял в сомнении, пытаясь сообразить, на чьей он стороне и, пока остальные четверо мялись, с бранью на устах доставая клинки, Сиан крикнул Эве.

– Разрежь путы, скорее. Освободи меня.

Эва, не раздумывая кинулась к нему. В данной ситуации она посчитала это верным решением. Сиан выдохнул и поднял меч, что выронил храбрый Иан. Крепко сжав рукоять, он усмехнулся. Эва отметила, что вернулся его высокомерный взгляд. Он спиной заслонил её и, поигрывая мечом, обратился к ощетинившимся гвардейцам.

– Вот как мы поступим, друзья мои драгоценные, – его голос немного дрожал, но не от страха, а, скорее, от гнева. – Вы соберёте с земли этот безвкусный кусок мяса и, радостно подпрыгивая, вернётесь в город. Обещаю, целыми и безумно счастливыми. Либо, вы остаётесь и проверяете, насколько хорошо вы обучены. А я склонен думать, что не очень. Так что решайте, пока есть такая возможность.

Солдаты сбились в кучу, словно приготовились биться с медведем. Они прекрасно помнили финальный поединок, поскольку все были там, воплями поддерживая Эктона. Тот, что вступался за Иана, обратился к Вернеру.

– Командир…

Вернер с ненавистью смотрел на них. Потом перевёл взгляд на Сиана и Эву, выглядывающую из-за его спины.

– Тебя это тоже касается, Вернер, – добавил Сиан. – Уходи, иначе пожалеешь.

Вернер покачал головой, глядя на подчинённых. Демонстративно убрав меч в ножны, он произнёс.

– Я остаюсь. С вами, миледи.

Он кивнул ей и указал на Сиана. Потом твёрдым голосом приказал солдатам.

– Забирайте этого придурка и возвращайтесь в город. Заприте Иана, с ним я буду серьёзно говорить. И вообще, идиоты, когда я вернусь, вы дружно пожалеете, что поступили ко мне на службу.

– Ну, я жду, гвардейцы, – усилил грозный взгляд Вернер, когда в ответ на его приказ солдаты замерли, выпучив глаза. – Проваливайте, и может быть, я спущу вам этот проступок. Может даже, никто не узнает. Если миледи Эва согласится.

– Да. Конечно же, миледи согласна, – ледяным голосом отозвалась Эва, что, разумеется, не являлось правдой. Сейчас она хотела, чтобы гвардейцы ушли. С ними она разберётся позже.

– А что будет с пленником? – раздался из кучи неуверенный голос. – Как обставим ситуацию? Вдруг кто заинтересуется.

– Это тебя не касается, Толни, – жёстко ответил Вернер, теряя терпение. – Делай, что говорю, да помалкивай. Я сам все обставлю, как следует. Убирайтесь с глаз моих, недоделки чёртовы.

Гвардейцы сложили оружие. Тот, что Толни, с ворчанием поднял Иана, пребывающего в увольнительной, и взвалил на плечо. Товарищ кинулся на помощь, как и подобает в таких случаях. Закончив с Ианом и выписав неловкие поклоны, солдаты удалились. Но ничего еще не закончилось, хотя птицы, наблюдавшие представление с толстых ветвей, прокричали друг другу на своем птичьем языке и благополучно покинули место происшествия. Эва выдохнула. Сиан передал меч Вернеру, который вытер пот со лба и обратился к Эве.

– Миледи…

– Слушай меня внимательно, Вернер, – перебила она, наступая на него. – Даже не думай говорить мне что-либо, понял? Никакими отговорками ты теперь не отделаешься, как и твой отряд. Вы все получите по заслугам. Я вам такую трёпку задам, а потом и до командора дойдёт.

Эва толкнула Вернера в грудь, а после кинула гневный взгляд на Сиана. Тот молчал, проверяя ссадину на лбу. Его лицо перекосилось от боли, когда он дотронулся до раны. В данный момент он отстранился и даже не обращал внимания на окружение. Словно и не был он никогда приговорённым к смерти пленником. Поразительная самоуверенность, от которой Эву снова передёрнуло. Вернер в это время нервно теребил подбородок. Увидев его замешательство, Эва воскликнула:

– Что ты застыл, как изваяние, солдат? Вяжи его. Я знаю одно уединённое место здесь неподалёку. Там я и решу, как нам поступить с убийцей.

Глава 8. Фределла и её королевство

Она была королевой Эварамора, да что там – правительницей всего мира. Фределла. Её имя произносили с трепетом и завистью, прячась за спинами, когда она, гордо держа осанку, снисходила до, съехавшейся на именины, разношёрстной публики. Спускаясь по лестнице в большую светлую залу, она надменно осыпала взглядом мужчин и женщин, которые безропотно опускали головы в поклонах. Даже супруг, король Андрус, всегда был осторожен и внимателен, подавая ей руку…

– Ваша милость, – услышала она голос лакея Новеля, прервавшего её покой. – Прошу простить, миледи Эва прибыла только что. Просит вашего внимания.

– Миледи Эва подождёт, – с сарказмом ответила Фределла. – Ты никак не научишься входить, не потревожив. Может мне стоит высечь тебя и взять на услужение кого-нибудь посообразительней?

Она сложила руки на поясе и гневно посмотрела на паренька. Новель молчал, испуганно хлопая глазами несколько секунд, затем, вспомнив, поклонился. – Моя королева.

– Созови всех в зал совета, – приказала она. – Я скоро буду. И передай им, пусть это будут полезные сведения.

Новель поклонился ниже обычного, видимо пытался показать, насколько глубоко его почтение, но сделал это так быстро, что чуть не воткнулся носом в камень. Фределла тяжело вздохнула. Как могло статься, что в слуги ей достался такой бездарь. Когда её благоверный Андрус напустил на свой народ чёрную смерть, Фределла одна из первых покинула город, в сопровождении верной стражи, по численности не уступавшая маленькой армии. Она приказала задвинуть каменный диск, служивший прочным заслоном, и никого не впускать. Как же кричали благородные господа, пытаясь спасти свои бесполезные шкуры. Какими сладкими словами они заливались, надеясь на королевское милосердие. Фределла знала, что подземный город хорошо оснащён запасами и всем необходимым, чтобы пересидеть любую осаду. Пусть даже это будут бледнолицые упыри с искривлёнными конечностями и зловонными глотками. Но нахлебники ей не нужны. Ей никто не нужен, только Мишено, который всегда все понимал и был рядом, согревая её добрым и метким словом. Но в тот момент рядом был лишь командор Эктон и его перепуганные гвардейцы. Он-то и уговорил её впустить несчастных беженцев.

– Ваша милость, – умолял он, смахивая со лба капельки пота, – Это же ваши верные подданные. Там же дети.

– Довольно, Эктон, – резко оборвала Фределла. – Пусть подыхают в честь Андруса, которого они славили. Посмотри, как он ответил на их любовь. Как поступил со мной, королевой, – её глаза налились ненавистью. – Он обрушил моё королевство на мою же голову. Теперь, я вынуждена жить под землёй, как затаившаяся крыса. Пускай они все сгорят. Все, до единой проклятой души. Пусть их немощные и бесполезные головы оторвут эти страшилища, пускай сожрут их заживо. Мне наплевать.

– Моя королева, – Эктон настаивал. – Я понимаю, времена наступили мрачные. Но, молю вас, подумайте. Я отдам свою жизнь, защищая вас, в этом нет сомнения. Как и мои парни, что с нами здесь. Здесь можно разместить всех, места больше, чем достаточно. К тому же, нам потребуются руки чтобы…

– Все, Эктон, с меня хватит, – оборвала его Фределла. – Делай, как знаешь, но, если хоть один из краснощёких лордов, что бьются безмозглыми лбами в мою дверь, побеспокоит меня, – она угрожающе посмотрела на него, тряся пальцем у его носа. – Теперь сопроводи меня в мои покои, где бы они ни были… И найди, наконец, Мишено, куда он запропастился?

Отличный солдат Эктон, но шибко мягким оказался. Так Фределла считала до той поры, пока собственными глазами не увидела, насколько велик был город, сокрытый под Каррустой. Древние строители проделали потрясающую работу, предоставив потомкам надёжное укрытие. Потайная дверь находилась в королевском винном погребе. Чтобы попасть в город, нужно было пройти по узкому коридору, спустившись по ступеням, уходящим вниз метров на тридцать. При этом вдохнув ужасный запах, состоящий из всех возможных зловоний. Коридор выходил на огромную площадь, от которой в стороны ответвлялись узенькие улочки, ведущие к жилищам. В стены центральной площади, выложенные каменными плитами, были вделаны массивные лестницы, уходящие вверх. Позже, Фределла узнала от лорда Капеля, (ранее возглавлявшего судопроизводство и важно заседавшего в совете), что эти лестницы вели на верхний ярус, где располагались кузницы, мастерские и даже конюшни.

– Что ж, отлично, – запрокинув голову, ответила она, разглядывая свод, укреплённый металлическими балками. – Меньше шума от этих бездарей. Позаботьтесь об этом, Капель. Я бы ещё перенесла туда темницы с нижнего уровня, но вы пока не потрудились их заполнить. Или у вас здесь что, совсем нет нарушителей? – она уставилась на него, вопрошая взглядом.

Лорд Капель кланялся и обещал исправить ситуацию. А темницы и впрямь пустовали. На нижний уровень вела громоздкая винтовая лестница, пошарпанная и скрипучая. Громыхая и шатаясь, она словно говорила со ступившим на нее – подумай хорошенько, прежде чем спускаться. Здесь, в просторных и тихих помещениях, изолированных от шума и пыли, но изобилующих запахом плесени, и решила обосноваться Фределла. Командор впал в недолгий ступор, а после попытался подступиться к ней с мудрыми аргументами.

– Ваша милость, это определённо непригодное место, – заявил он, ощупывая толстые прутья, вкопанные в землю. Он решительно покачал головой. – Почему бы вам не занять галерею. Я прикажу переделать комнаты, чтобы вам было просторнее. Никто вас не потревожит.

– Ты нашел Мишено, Эктон? – не обращая внимания на его замечания, спросила Фределла. – И что это за строение в конце зала? – она указала рукой на покосившийся кирпичный домик, врезанный в отвесную стену.

– Нет, ваша милость. Но поиски ведутся.

– Все ясно, командор. Так что это за халупа?

– Скорее всего, там комната охраны – важно сообщил он. – Ну и комната допроса, как без этого.

– Вот и замечательно, – скрипучим голосом, произнесла она, теряя терпение. – Переделайте этот дом, Эктон, и поживее, мне необходим отдых.

– Будет сделано, ваше величество, – кивнул головой командор. – Я отдам распоряжение немедля.

Фределла, постукивая пальцем по подбородку, посмотрела на Эктона и, прищурив один глаз, спросила.

– Лорд Капель… Тот, что вислощёкий судья. Я видела с ним молоденького паренька. Кто он?

– Новель, ваша милость. Это его сын. Лорда Капеля. Он также как и его отец…

– Как все будет готово, пришли его ко мне, – перебила его Фределла. – Мальчишку, само собой, не этого старого сухаря.

И, подняв подол платья, она застучала каблуками, оставив командора исполнять приказы.

С тех пор прошло несколько месяцев. Лорд Капель, пытаясь снискать расположение Фределлы, отдал бедного Новеля, что мечтал однажды занять кресло судьи, в полное распоряжение королевы. Снискать расположение не удалось, но паренёк оказался довольно услужливым, и Фределла, отгородившись от всех, утопала в ласках, изредка допуская до своего тела, испуганного мальчишку.

– До чего ты нелепый, когда кланяешься, – с отвращением бросила ему Фределла. – Легче сбросить тебя в колодец, чем лицезреть это жалкое подобие поклона. У тебя только один талант. Нелепо исполнять мои капризы, – она поморщилась. – Поэтому, пока я не передумала, прочь с глаз долой, собери этих горе-вояк.

Новель быстро вытеснил своё тело из покоев, облегчённо улыбаясь. Фределла снова вспомнила о Мишено, который все понимал с полуслова. Неужели его пожрали злобные твари. Эта мерзавка Эва заявила, что никаких следов, как в воду канул. Она вздохнула и наполнила бокал. Чёртов Андрус, устроил ей славный отпуск в подземелье. Вино, ласково согревая, наполнило её взгляд ледяным спокойствием. Ну, пойдём, послушаем, что поведает бравая разведчица.

Фределла покинула комнату и направилась в зал совета. Ей не пришлось долго идти: совет обустроили в подвальном помещении комнаты охраны, которую занимала Фределла. Раньше там была пыточная – древние архитекторы позаботились и об этом. Стены, не пропускающие ни единого звука, сохранили в себе мрачные тайны, которые впитались в них под отчаянные крики несчастных, угодивших под пытки. Впервые оказавшись здесь, Фределла с содроганием касалась стен, прислушиваясь к стонам и жутким воплям, которые, возникали в тишине и щекотали кончики её тонких пальцев.

Она вошла в зал совета, холодно окинув взглядом присутствующих. Вот командор Эктон, почтительно встал и поклонился. Новель застыл в углу, ожидая очередного приказа, и пряча от нее глаза. Фределла уселась на своё место и взглянула на Эву, которая выглядела так, словно по ней проехалась гружёная телега, и её прихвостня – южанина Сиана, который не забыл привести свою шелудивую псину.

– Что-то маловато сегодня советчиков, – усмехаясь, начала собрание Фределла. – А вы, миледи Эва, что, замёрзли? Распорядиться принести вам одеяло? Вы какая-то бледная.

Эва молча смотрела на королеву. Она еле заметно вздрагивала, но старалась держаться. Фределла ухмыльнулась.

– Ну, что узнала, рассказывай?

Собравшиеся устремили взгляды на Эву, даже Кербер, тявкнул из-под стола, ожидая отчёта. Королева фыркнула и одарила Сиана взглядом презрения.

– Я прошла довольно глубоко, но ничего не нашла, – виновато начала Эва. – Я бы двинулась дальше, но наткнулась на колесницу. Мне пришлось бежать, – она затихла, ожидая реакции. Фределла сжала губы, Эктон подался вперёд, а Сиан, державший её за руку, невольно сжал её.

– И? – с нетерпением прервала тишину королева. – Это что, всё?

– Нет, не всё, – вызывающе ответила Эва. – Кое-что я все же выяснила.

– Расскажите по порядку, миледи, – вступил в разговор командор. – Важна каждая мелочь.

– Во-первых, как и ожидалось, до захода солнца они не появляются. Мы шли как можно быстрее, периодически возвращаясь к тропе. Лес был абсолютно пуст.

– Расскажи о твари, – хрипло попросил Сиан. – Как тебе удалось скрыться?

Эва помрачнела.

– Как только стемнело, одна появилась. Я взяла её на прицел, но Кербер спас меня, потому что следом катилась повозка с огромным уродом, вместо коней.

– Та самая колесница? – недоверчиво подняла глаза Фределла, – Вы ничего не напутали, дражайшая миледи?

– Она, – подтвердила Эва, не глядя на нее. – Появилась будто из воздуха. И в подозрительной близости от меня. Это наводит на м…

– На мысль, что не такая она и страшная, раз вы здесь с нами, миледи, – перебила её Фределла, махнув рукой. Она откинулась на спинку и надменно сжала губы.

Командор задумался, а Сиан тихо спросил.

– Что было дальше?

– Я не знаю как, но тварь углядела меня меж деревьев, – голос Эву задрожал. – Кербер перекусил ему руку, когда он тащил меня.

Пёс, заслышав своё имя, выполз из-под стола и положил ей морду на колени. Сиан улыбнулся и потрепал Кербера за уши.

– Вы сказали, что храбрый пёс переломил руку огромного чудища, – анализировал Эктон. – Это очень обнадёживает. Что ж, получается, у нас есть шансы против них.

– Нет, нет, нет, – покачала головой Эва. – То была маленькая нескладная уродина. Что-то вроде разведчика. – Эва грустно замолкла.

– Какое потрясающее сравнение, – затрепетала Фределла. – Не находите… Видимо, их разведчики столь же бесполезны, сколь и мои, не так ли, миледи Эва?

Кербер заворчал и начал рыть каменный пол.

– А что с громадиной? – не унимался командор. – Расскажите, миледи. Это очень важно.

– Да, – согласилась Эва. Её взгляд прояснился, и она немного оживилась. – Есть и о нем кое-что.

– «Да, есть и о нем кое-что», – передразнила королева. – Не томите же. Выкладывайте.

– Благодаря Керберу, мне удалось оторваться от него. Но я не успела дойти до потайного хода. За мной отправили погоню по горячим следам. У них там, что-то вроде волков, но безобразных, с горящими глазами. Я спряталась, но ищейки мигом отыскали меня и загнали в угол.

– Вы хотите сказать… – начал Эктон.

– Я хочу сказать, что куда бы я ни пошла, они точно знали место. Ещё я слышала свист, похожий на мелодию. Что-то типа нашего рога. Короче, сигнал к наступлению.

Сиан нахмурился и посмотрел на командора. Тот пожал плечами и обратился к Эве.

– Как вы избавились от погони?

Эва посмотрела на Фределлу, которая, похоже, заинтересовалась и даже немного оживилась, подавшись вперёд.

– Весело, – мрачно ответила Эва. – Что там волки, они охраняли меня до прибытия колесницы.

– Чтоб тебя, – ударил по столу командор. – Вот же невезение.

– Самое интересное началось, когда огромная тварь собралась разделать меня на своем кресте. – Эва нежно посмотрела на Сиана. – Клянусь, я думала это ты.

– Миледи, – нервно заверещала Фределла. – Избавьте нас от этого. Рассказывайте дальше.

– Из темноты выскочила бесшумная фигура. Я не разглядела его, но он был яростен. Он подкосил тварь, подрезав ему икры. Я вообще еле соображала, но он криками поднял меня и погнал. Звуки хруста переломанных костей до сих пор преследуют меня. Я не уверена точно, но, по-моему, он забил эту тварь.

В комнате повисла тишина. Эва выдохнула и откинулась на спинку, наблюдая за реакцией совета, дозами получившего важную информацию. Фределла молчала, как и Эктон, а Сиан жевал нижнюю губу. Только Кербер, смотрел на нее из-под стола, виляя хвостом.

– Кто это мог быть? – нарушила тишину королева. – Командор?

Эктон недоуменно пожал плечами и взглянул на Сиана.

– У вас сегодня особый способ обмениваться мыслями, как я погляжу, – снова обратилась к Эктону Фределла. – Кроме, как «я не знаю», и весёлого танца плечами вы ничего другого не можете предложить?

Эктон, вернейший человек, покраснел.

– Я в замешательстве, моя королева, – оправдывался он. – Я не знаю никого, кто бы мог одолеть эту сволочь. По крайней мере, он не из наших. Я бы знал.

– Это так, – вступился за него Сиан. – На моих глазах он разорвал шайку Ганниса. Их было человек восемь, не меньше.

– Почему бы тебе самому не попробовать, Сиан? – впервые обратилась к нему Фределла. – Вместо того, чтобы сидеть с важной миной и испытывать моё терпение, пошёл бы и сам сделал мужскую работу. Или так и будешь прятаться под каблуком своей подружки? Для чего вы мне здесь такие? Сидите и рассуждаете, а какой-то неизвестный исполнитель пожинает ваши лавры. Убирайтесь отсюда!

Она со злостью хлопнула по столу. Кербер выскочил и гавкнул на неё.

– Убирайся ты тоже, грязное животное, – закричала Фределла. – Все вон.

Собрание закончилось.

– Эва, задержись, – приказала она, когда та, последней собиралась покинуть зал совета. – Закрой дверь и сядь на место.

Эва повиновалась и уселась напротив. Её глаза поведали Фределле, насколько она устала, и в первую очередь от нее. Мерзавка ни капли не боялась и вызывающе скривила недовольную рожу. Однако, королеве нужно ещё кое-что.

– Есть новости о Мишено? – спросила она, когда они остались наедине.

– Боюсь, что нет, – ответила Эва, глядя прямо в глаза. – Но, как я и обещала. Если он поблизости, я его отыщу.

– Можете идти, миледи разведчик, – отвернулась от неё Фределла. – Точнее, как и прочие, убраться с глаз долой.

Эва шумно отодвинула стул и подцепила ногой тот, что стоял рядом. Раздался грохот.

– Прошу прощения, ваша милость. – поклонившись, извинилась Эва и выскочила за дверь.

Фределла проводила её, гневно сверкая глазами, которые приобретали ещё более насыщенный цвет, когда она злилась. Рядом затаился Новель. Услышав, как он зашевелился, Фределла повернулась к нему и зашипела.

– Новель, приготовь-ка мне ванну. И ни на шаг не отходи. Я сегодня особенно голодна до съёжившихся от страха мальчиков.

Новель поклонился, а Фределла, откинувшись на спинку кресла, задумалась.

Глава 9. Пойдёшь направо – все потеряешь, пойдёшь налево – что ищешь найдёшь

– Как выглядел человек, что принёс эти вещи? – спросил Айвен. Он осторожно поставил шкатулку на стол. Повертев в руке капюшон, он бросил его рядом. Матиэль скрестила руки на груди.

– Как тебе сказать, дружочек, – задумалась она. – Ехидная улыбка, хитрые глаза. Маленькие и такие быстрые.

– Это все? – удивился Айвен. – Может какие-нибудь особые приметы: шрамы, мерзкий голос или желание причинить страдания, например?

– Ничего похожего не припоминаю, миленький, – отразила его натиск Матиэль. – Он был в чёрном, и голова покрыта. Я и не заметила, как он оказался за моей спиной.

– Ну, ещё бы, – проворчал Айвен, с ненавистью взглянув на капюшон, сморщившийся на столе.

Дверь распахнулась, и в комнату вползли пауки, хорошо знакомые Айвену. Впустив холодный ветер, они приблизились к нему и уставились черными глазами. Айвен замер, разглядывая огромных насекомых. От них пахло той же гнилью, что от настойки Матиэль. Их глаза пульсировали, гипнотизируя Айвена. Ему даже показалось, что он слышит их. В ушах зашуршало что-то похожее на «Айвен, Айвен, Айвен». Он встряхнул головой.

– Так, ну-ка зашелестели-ка отсюда, – погрозила им пальцем Матиэль. – Нечего расхаживать здесь. Не видите, я занята.

Пауки переглянулись и неторопливо покинули общество Айвена. Он посмотрел на нее удивлённым взглядом. Больше всего его поразило, что последний, выходя, изящным движением закрыл за собой дверь.

– Там, в саркофаге, я думал, они мне померещились. Что это за твари такие?

Матиэль с укоризной взглянула на него. Наполнив чашу, она безмолвно передала её Айвену. Дождавшись, пока он не опрокинет её, она поведала ему интересный факт.

– Ты сейчас выпил мочу одной из этих «тварей». Если добавить к ней немного отвара огненной травы, что растёт в Величавом Лесу, то можно получить отличную настойку, способную поставить на ноги такого невоспитанного оболтуса, как ты.

Айвен представил на миг, справляющего нужду паука. Его лицо перекосилось, а желудок содрогнулся. Матиэль, увидев это, рассмеялась и, Айвен, сквозь отвращение, выдавил улыбку. Передав ей чашечку, он закашлял.

– Прости, Матиэль. Я не хотел тебя обидеть. Просто они и вправду ужасны. Но, насчёт мочи могла бы и промолчать, – и он продолжил прочищать горло.

– Ты славный малый, мой миленький Айвен, – смягчилась Матиэль. Она придвинула ногой кособокий стул и присела на него. – Позволь мне рассказать тебе еще кое-что, пока ты не ушёл.

Айвен взгромоздился на стол. Его движения с каждой минутой становились все легче, а боль, причиняемая его ранами, постепенно улетучивалась.

– Конечно, – произнёс он. – Сколько угодно, Матиэль.

– Мне понятна твоя реакция на происходящее. Для тебя многое еще не открылось, но судя по тому, какой путь ты избрал, тебе предстоит немало пережить. Я очень сильно рискую, говоря об этом, дружочек, но, сдаётся мне, тебе понадобится помощь. Когда ты выйдешь за эту дверь, тебе повстречаются создания, намного ужаснее и омерзительнее, чем мои детки. Эти чудища – воплощения людских страхов, словно монстры, прячущиеся в шкафах и пугающие маленьких детей по ночам. В древние времена их нарекли парруками. Они практически неуязвимы и лишены чувств, они безжалостны, миленький мой. Их задача – уничтожать жизнь, а в иных случаях, они превращают живых в себе подобных. Тот, кто призвал их, могущественный колдун, ненавидящий людей.

– Значит ли это, что их можно и отозвать? – оживился Айвен. – Если я вежливо попрошу?

Матиэль вздохнула.

– Мне отрадно видеть, что ты приходишь в себя, дружочек. Но с ними нельзя договориться. Пойми, это не какие-то там вымышленные страшилки. Они настоящие, сотканные из страха и ненависти и изрыгнутые самой тьмой. Они ждут своего часа, затаившись в тенях, глубокой ночью отброшенных на стену лунным светом. Может ты и великий воин, но в одиночку тебе с ними не справиться. Ты упомянул Андруса. Какое он к тебе имеет отношение?

Айвен помрачнел. Матиэль помогла ему подняться из мёртвых. Но как он мог рассказать ей о том, что ждало его в замке на горе. Конечно же, он мог. Но не всё.

– Мне нужно встретиться с ним, – ответил он. – Передать ему кое-что от старого друга. Эту шкатулку.

Матиэль недоверчиво посмотрела на ларец, засиявший россыпью камней.

– Ой, дружочек, – покачала она головой. – Как ты проберёшься в замок? Лес кишмя кишит парруками, выползающими из-под земли с заходом солнца. У тебя будет всего пара часов с рассвета.

Айвен задумался.

– Далеко отсюда до замка? – спросил он, затем его осенила вспыхнувшая, словно искорка, мысль. – Постой, Матиэль, – Айвен внимательно посмотрел на нее. – Ты сказала мы в лесу. А лес битком набит чудовищами. Объясни-ка мне, как тебе удалось схорониться от них? – он медленно спустился со стола.

– Айвен, миленький, – улыбнулась она. – Что ты нахмурился, словно старый дед? Неужто в чем-то заподозрил старую Матиэль, что окрылила тебя, поставив на ноги твоё изуродованное тело?

Он молчал, недоверчиво глядя на нее. Матиэль поднялась со стула и снова наполнила чашечку. На этот раз себе.

– Хорошо, – сказала, морщась от собственной настойки, что выглядело больше как вынужденная пауза. – Ты прав, дружочек. Как я уже говорила, мне не велено говорить с тобой об этом, но мы уже начали. Я-то, грешным делом, подумала, что ты, увидев моих деток, сам смекнёшь, что да как. Но ты, похоже, совсем запутался, миленький. Ну да ладно. – Она налила себе еще одну чашечку и, взглянув на него предложила.

– Не желаешь еще?

Он отрицательно покачал головой. Матиэль проглотила снадобье и закончила рассказ.

– Парруки ни за что не тронут меня, дружочек, потому как я, одна из них.

Айвен молча поднял доспехи, сложенные на полу. Матиэль наблюдала, как он облачился в чёрную кожу. С её усталого лица не сходила улыбка, до тех пор, пока Айвен не нацепил на себя всё снаряжение. Как только он коснулся рукояти своего меча, к нему вернулись былые чувства, вытянув его из тумана, в котором он находился, вкусив зловонную настойку из паучьей мочи. Он приставил острие к горлу Матиэль. Она все также улыбалась, глядя на него любящими глазами.

– Теперь, дружочек, ты убьёшь меня? – спросила она. – Если решился, не тяни время. Те, что ждут тебя там, за этой дверью, не предложат тебе выпивку.

Сама безмятежность. Айвен опустил клинок и молча направился к выходу. Распахнув дверь, он увидел, как на лес опустилась холодная ночь, стрекоча мелким дождём по траве. Он глубоко вдохнул воздух чужой земли, раскрывшей для него свои черные объятия. День или ночь – не имеет значения. Главное добраться до замка на горе. Айвен проверил карман. Шкатулка на месте. Неведомая шкатулка в неведомом царстве, опутанном неведомыми зверьми. Но он снова жив, а раз так, никакие парруки не остановят его. Накинув на голову чёрный меховой капюшон, он смело шагнул в холодную ночь.

– Айвен, – окликнула его Матиэль. Айвен обернулся. Она сидела, сложив руки на коленях. – Еще два слова.

Он кивнул, что выглядело как великое одолжение.

– Как выйдешь за дверь, ступай прямо. Выйдешь на лесную тропу. Пойдёшь направо – доберёшься до замка на горе. Налево – попадёшь в Каррусту.

Дождь усилился и отчаянно барабанил по крыше хижины. Айвен уже еле слышал Матиэль. Он захлопнул дверь и подошёл к ней.

– Продолжай.

– Ступай в город. Там под землёй живые люди. Они, как и ты, под страхом смерти, рыщут по лесу, разыскивая источник. Может там, ты найдёшь то, что ищешь.

Айвен свысока посмотрел на нее.

– Я не боюсь смерти. Уже нет. И у меня теперь нет времени на людей. Если замок лежит по правую руку, значит мне туда. Прощай, Матиэль.

Он громко хлопнул дверью и Величавый Лес, распахнувший ему объятия, поглотил его.

Глава 10. Милая Эва

– Как ты, милая? – спросил её Сиан, прижимая к себе. Эва вернулась в жилище и первым делом бросилась к нему на шею.

– Молчи, – прошептала она. – Пожалуйста. Мне нужно немного времени.

Кербер, поднял голову и, шевеля острыми ушами, понимающе посмотрел на них. Вцепившись в Сиана, Эва через его плечо одарила пса благодарной улыбкой. Сиан же, послушно молчал, вдыхая её запах, а Эва слушала его ровное дыхание.

Их жилище, спрятанное в лабиринте пересекающихся улиц, располагалось намного глубже тех, что заняли другие беженцы. Эва специально выбрала это место, чтобы никто не беспокоил их, и ещё по одной причине. Из нее шёл потайной выход наружу, выходящий за стены города. Никто, кроме нее и Сиана не знал об этом, и именно этим путём она вернулась, сбежав от колесницы. Разумеется, знал и Кербер, но ни за что бы ни признался.

– Теперь лучше, – нарушила тишину Эва. Она игриво оттолкнулась от Сиана и опустилась на шкуры, разбросанные на полу. Раскинув руки, она уставилась в потолок, – Я устала.

– Неудивительно, – ответил Сиан. – Ты сильно рискуешь, Эва. Ты не поверишь, как только вы ушли, меня пробрала дрожь. Это было охренеть, как глупо. Больше не отпущу тебя одну.

Она удивлённо глянула на него.

– А ты и не отпустил. Или Кербер не в счёт? Он ни на шаг не отставал. Исполнил твой наказ в лучшем виде. Видел бы ты глаза этой твари, когда он трепал его за руку.

Сиан посмотрел на Кербера, свернувшегося клубком в углу, и усмехнулся.

– Я помню, как нашел его в горах. Он забился под листья и пищал, словно птенец, выпавший из гнезда. Я хотел умертвить его, чтобы не мучился. Но не смог, когда заглянул в его глаза.

– И это все, что ты скажешь? – улыбнулась Эва. – Как раз благодаря ему, я валяюсь здесь, среди шкур, живая и истощённая. Во мне томится желание, а я всё жду, когда мой Сиан сотрёт с лица эту серьёзную мину и займёт свою леди.

Она перевернулась, завернувшись в меха. В полумраке, разбавленном тусклым светом свечей, её глаза блеснули, и она поманила его пальцем.

– Милая, – прошептал Сиан и бросился на нее, как разъярённый хищник. Эва хихикнула и накрылась с головой, будто прячась от него, и сжалась под мягкими шкурами. Он заполз к ней и, коснувшись её, почувствовал, как быстро забилось её сердце. Эва извивалась, пока он срывал с нее одежду, мокрую и пахнущую смертью. Осыпая поцелуями спелые груди, он представил её, лежащую в снегу, растерзанную и бледную. Как он мог отпустить её одну, самонадеянный идиот. Эва отозвалась стоном, и шёпотом призвала его сбросить доспехи. Сиан, с остервенением избавился от одеяния, сдерживающего его страсть, и нежно вошёл в неё. Её тело содрогнулось. Пылая изнутри, она жгла его, заставляя двигаться все быстрее. Слыша её стоны, он завёлся еще больше и, чувствуя ногти, впившиеся в его спину, не сбавляя темп, прильнул губами к её шее. Эва нежно прикусила его за мочку уха и затрепетала, обхватив его ногами. Она всегда так делала в конце, достигнув пика наслаждения. Сиан, запыхавшийся и разгорячённый, заглянул ей в глаза, прикрытые от удовольствия, и улыбнулся. Она быстро дышала, и он нежно погладил её по животу, поднимаясь выше до груди, и снова опускаясь ниже. Эва постепенно приходила в себя, возвращаясь из неги. Приоткрыв один глаз, она скорчила рожицу и потянула на себя одеяло.

– Не смотри на меня так, – капризно сказала она, продолжая вздрагивать от его прикосновений. Сиан молча наблюдал, как она, будто стесняясь его, старалась заползти под шкуры. – Мне кажется, после этого, я ужасна.

Сиан внимательно следил за ней. Все, как обычно. Она не меняется. Немного охрипла, но это нормально.

– Вы прелестны, моя миледи, – проговорил он. – Всегда.

Идиллию нарушил Кербер. Нагло протиснувшись между ними, он замахал хвостом и, нервно сопя, ткнул мокрым носом в живот Сиану, отталкивая его от Эвы.

– Ну, – погрозил ему Сиан. – Что за выходки?

Кербер сел и подал голос, недовольно ворча. Он вытянул лапу и поставил её хозяину на плечо. Эва рассмеялась, глядя на них. Она лежала на боку, подперев голову рукой.

– Кто-то ревнует, – дразнила она Сиана, который с грозным видом глядел на пса и пальцем указывал на его место. Кербер, нехотя повиновался и, вернувшись, свернулся в углу, неизменно шевеля ушами.

Сиан поднялся и наполнил кубок водой. Сделав глоток, он потянулся, хрустнув суставами. Обернувшись, он протянул кубок Эве.

– Я бы выпила вина, – тихо ответила она. – Много вина.

Протянув ей чашу, он сел рядом. Она жадно впитывала пьянящий напиток.

– Я думала, больше никогда тебя не увижу, – произнесла она, протянув ему чашу. – Ты был прав. Не стоило мне соваться в лес. Никогда бы не подумала, что может быть так страшно.

– Ладно, – протянул он. – Закроем эту тему. Я был уверен в тебе, знал, что выкарабкаешься. К тому же, ты знаешь лес, как свои пять пальцев.

Как бы Сиан не старался, его слова прозвучали неуверенно. Внутренний голос отвесил ему подзатыльник, обозвав жалким идиотом. Выдержав паузу, он плавно сменил русло разговора.

– Мне не дают покоя твои слова о парне, который завалил ту тварь. Ты сказала, он подкрался к нему бесшумно?

– Да.

– Ещё, помнится, ты настаивала на том, что они будто знали, где ты, словно чувствовали тебя по запаху.

Эва поморщилась, мысленно прокручивая события.

– Я уверена в этом.

Сиан почесал затылок. Его взгляд приобрёл привычный нахмуренный оттенок.

– Надо бы проверить место на рассвете. Если он убил громадину, должны остаться следы. Посмотрим, что это за чудо воин, и как он работает… Возьму с собой Вернера. Он вчера весь день ныл, укорял меня, что я не позволил ему сопровождать тебя. До того нудил, что я уж хотел навалять ему. Дам ему шанс, а ты останешься здесь.

Эва удивлённо сдвинула брови.

– Я отправлюсь с тобой. И не собираюсь это обсуждать. Ты не знаешь точное место.

Сиан вздохнул и внимательно посмотрел на неё. Упрямая девка доведёт его однажды. Бесстрашная и несгибаемая, с взъерошенными волосами и чуть дрожащими губами, сейчас она была ближе всех. До дрожи в руках, которые никогда не подводили в бою. Он крепко сжал кулаки, стараясь успокоиться.

– Я так понимаю, торг неуместен, – процедил сквозь зубы Сиан. Эва молча следила за его резкими движениями, когда он потянулся за одеждой. Облачившись в доспехи, он бросил ей.

– Пойду, найду Вернера. Предупрежу, чтобы он не проспал. Отдыхай, милая.

Эва, остановила его.

– Сиан. – позвала она его, застывшего в дверях. – Помнишь тот день в лесу, когда тебя вели на казнь? Ты так и не рассказал мне, что произошло между тобой и Фределлой. Ты прячешь от нее глаза, а меня это жутко бесит. А она так и пытается тебя поддеть, и я вижу, что это личное. Что было, когда ты выполнил заказ?

Вот это не вовремя. Сиан всегда увиливал от этого разговора, и старался избегать одновременного общества королевы и Эвы. Он вспомнил, как жестоко казнил Пигацци, лишив его головы, а затем лишился своей, попав под колдовские чары Фределлы. Как бы ему не хотелось признавать, но ему было стыдно. Он привык из любой ситуации выходить победителем, а сейчас, женщина, которой он обязан жизнью, вернула его в тот день, когда он просчитался. Попался, умник.

Он упёрся лбом в дверь и, подумав пару секунд, начал рассказывать. Всё. Начиная с прибытия в город и заканчивая ощущением отчаянной злости, распирающей его, когда его, как скота, сапогами гнали по лесной тропе.

Эва смотрела на него, казалось, она запоминает каждое слово, что вылетало сквозь его стиснутые челюсти. Она представила Фределлу, задыхающуюся от смеха в своих роскошных покоях. А Мишено, подглядывая за ними, трясётся всем телом, закрывая рот руками и готовясь напасть исподтишка.

Когда Сиан замолчал, Эва обняла его и прошептала ему на ухо.

– Я убью эту суку. Она меня уже давно достала. Это была последняя капля. Я приду к ней, под предлогом службы, и своим кинжалом вспорю ей глотку.

– Эва, милая, – растерялся Сиан. Он взял её за руки, которые сотрясала гневная дрожь. – Что ты говоришь? Ты утомилась после вылазки. Возвращайся в тёплую постель и выброси эти мысли из своей головы.

Эва не собиралась в тёплую постель.

– А что я говорю? – повысив голос, спросила она. – Ещё скажи, что поклялся служить ей до гроба. Ты что боишься её? Прошу, только не говори, что боишься.

Она завернулась в покрывало и замолчала, ожидая ответа.

Снова прямо в точку. Дотошная чертовка кольнула прямо в сердце. Сиан промолчал, не успев вовремя соорудить чёткий ответ.

– Ты видел её сегодня? – продолжала Эва. – Как она набросилась на меня? Думает, она до сих пор в своем неприступном дворце и, как ни в чем ни бывало, спорит о вещах, которые даже не видела. Плюнуть и растереть. Никто и не заметит.

– Ты не сделаешь этого, Эва, – серьёзно отреагировал Сиан. – Я не позволю тебе такую глупость.

Эва продолжила наступление, вооружившись закипающим гневом.

– Нет? – спросила она. – Что, побежишь к ней и, скрестив мечи, будешь хранить её, словно верный пёс, пока она заставляет Новеля вылизывать её? Или сам хочешь, а?

Она толкнула Сиана в грудь и отвернулась.

– Иди к своей королеве и преклони колени, храбрый воин. Я думала, дороже меня, у тебя никого нет.

Сиан нервно улыбнулся. Отхлестать её по голой заднице и связать. Оставить здесь, пусть одумается. Он не мог позволить ей так рисковать. Убить Фределлу не трудно, сложнее будет выпутаться из последствий. У него самого не раз мелькала такая мысль, но какой бы отвратительной не была королева, она была на своем месте. Даже если начнётся заварушка, Эктон не станет проблемой, как и Вернер и любой другой солдат. Но они ни в чем не виноваты. Они не заслужили участи, которая постигнет их, если Эва взмахнёт кинжалом.

Он наблюдал, как она наполняет чашу вином, не оглядываясь, словно его здесь нет. «Решайся, умник», – это внутренний голос проскрипел.

– Хорошо, – выдавил он. – Только мы поступим по-моему.

Эва обернулась. Её глаза заблестели. Она сделала глоток и поставила чашу на стол.

– С рассветом я отправлюсь на развилку, как и планировал. Когда я вернусь, соберём совет. Когда он благополучно закончится, я свяжу её и брошу в темницу. Если захочешь, сможешь навещать её и угощать добрым словом, но убивать мы не станем. С Вернером я договорюсь, остаётся только командор, с ним будет сложнее. Если упрётся, составит ей компанию. В любом случае, ты получишь свой переворот.

Эва подошла к нему и, прижавшись к его груди, виновато произнесла.

– Мне не нужен переворот, я хочу лишь покарать её.

– Либо так, либо все повиснет в воздухе. Я твой должник, Эва, потому ты свои руки не замараешь. А королева, как бы ты ни противилась и ни возмущалась, все же позволила нам вернуться. Так что и у неё есть шанс.

– Сиан…

– Или, клянусь, я тебя свяжу и брошу в темницу, а Кербера поставлю в охранники.

Он вышел из комнаты, толкнув дверь плечом. Эва, ехидно улыбаясь, вернулась в тёплую постель. Подмигнув Керберу, который внимательно слушал, виляя хвостом, свернулась клубком и уснула.

Глава 11. Величавый лес

Как только захлопнулась дверь хижины, Айвен, кожей почувствовал, неприятно настроенный лес. Будто все доброе осталось позади него, в тёплой хижине Матиэль, которая не спускала с него заботливых глаз. Толстые стволы деревьев тянулись друг к другу, в темноте они казались живыми и шевелили изогнутыми ветками, будто размахивали длинными руками. Холодный ветер стелился по траве, а его, будто тонкую прозрачную ткань, пробивали ледяные капли дождя.

Айвен взглянул вперёд, давая глазам время привыкнуть к тьме, телу к холоду, а ушам к тишине. Сейчас с ним говорил только ветер. Он шелестел опавшими листьями, нанизанными на траву, гулял между деревьями и гудел над головой. Изредка, откуда-то из чащи доносился приглушенный стук. Ни единой души, равно, как и не одного кровожадного паррука. Ему не привыкать к холоду. Вспомнив морозные ночи Квайтера, Айвен усмехнулся.

– Не впечатляет, – ответил он лесу.

Лес, однако, не собирался отступать и, отчаянно взвыв, оторвал толстую ветку, с торчащими, как клыки, сучьями, и швырнул в него.

Айвен отскочил, злобно ухмыляясь. За последнее время он не помнил никого, кто не пытался его запугать. Это превратилось в забавную традицию, и Айвен, перекрикивая ветер, закричал.

– Это все, что ты можешь? Напряги фантазию, иначе нет смысла в этом жалком фарсе.

Лес будто услышал его и прекратил. Дождь закончился, превратившись в мелкий, шелестящий по воздуху, ласковый снег, нежно касающийся его щёк. Капюшон, который Айвен нацепил на голову, перестал колыхаться.

– Я так и думал, колдун, – проворчал Айвен. – Заканчивай свои фокусы и дай сосредоточиться на работе.

Матиэль говорила о лесной тропе. Нужно идти направо, подниматься в гору. Но стоит ли ей верить, она много наговорила ему, спаивая паучьей мочой. Как бы там ни было, его меч истосковался по вражеской плоти, и, ежели, такая попадётся, не сносить ей головы. Айвен шёл, волоча меч по мокрой траве, пытаясь привлечь внимание. Но никто не выглядывал из-за деревьев и не прятался в кустарниках. Никто не готовился спрыгнуть на него с мокрых веток. Он напряг слух, желая уловить хоть малейший звук, но не слышал ничего, кроме шума, который производил он сам.

– И где же твои зловещие парруки! – прорычал Айвен, оглядываясь по сторонам.

Лес молчал, затаившись. Он наблюдал, как Айвен бредёт сквозь промокшие кусты, продвигаясь к тропе. Он ждал.

– Сколько ещё до дороги? – спросил Айвен, посмотрев на чёрное, затянутое тучами небо. Он невольно прищурился от мелких снежинок.

Никто не отвечал.

– Ладно, – пробормотал он. – Сам дойду. Можете не волноваться.

Издалека донёсся странный звук. Айвену показалось, что он слышит лай. Прямо перед ним. Он ускорил шаг, подгоняя себя мыслями. Если, где-то есть собаки, значит, есть и люди.

С этими мыслями он наступил на что-то мягкое и с бранью на устах повалился в яму, приготовленную для крупного зверя. Он плашмя приземлился на мягкую почву. Повезло, что охотники не догадались утыкать её острыми кольями, как любил делать он сам, устраивая западню в Морозном лесу. Уставившись на кости, разбросанные повсюду, Айвен услышал голос, раздавшийся сверху.

– Айвен, ты там живой?

Он поглядел наверх, обнимая себя за колени. Перегнувшись через край колодца, на него смотрел Айнар, его брат. Он бросил ему наспех оторванный ломоть ржаного хлеба, что он стянул на кухне.

– Ешь скорее, пока мастер Кирт не видит.

Айвен молча глядел на брата. Айнар, что-то увидел, поменялся в лице и исчез. Продолжая смотреть на яркий круг над головой, Айвен отломил кусочек хлеба и собрался отправить его в рот, как небо потемнело.

Это был мастер Кирт. Он безучастно смотрел на мальчишку, сидящего на дне колодца. Его голубые глаза никогда ничего не выражали, как и выражение лица никогда не менялось. Айвен всегда пытался угадать, злится он или нет. В конечном итоге он решил, что Мастер Кирт всегда злой, и прекратил гадать.

– Что мальчик? – спросил он. – Ты всё ещё воин или плаксивая девчонка, которая хочет к мамочке?

Айвен посмотрел на него и опустил взгляд. Он незаметно убрал руку за спину, чтобы учитель не заметил хлеб. В противном случае пострадают все. Без исключения.

– Посмотрите, пожалуйста, – произнёс мастер Кирт. – У нас здесь бесстрашный воин.

Айвен молчал. У него не было сил говорить, потому что он просидел на дне колодца почти три дня, на одной воде, что сочилась сквозь стены. Нужно дожить до утра, тогда его посвящение закончится. Благодаря Айнару у него есть шанс продержаться.

– Нет, я ошибся, – продолжал учитель, оскрёбывая ногтём камень. – У нас здесь гордый и безмолвный воин. За это тебе ещё три дня. А это, чтобы ты не сдох от голода.

Айвен поднял голову и увидел в руках Кирта пушистый серый ком. Похоже, это маленький зверь, которого учитель держал за загривок.

– Если я увижу, что хоть кто-то ошивается возле колодца, – прокричал он. – Заполню все остальные вашими бесполезными задницами. А теперь, мигом на занятия.

После этих слов, он швырнул животное в колодец. Это оказался молодой волк. Зверь плюхнулся на бок и, заскулив, отполз от Айвена, который застыл в ужасе.

Он не сводил глаз с волка, забившегося в угол. Когда-то давно Ваан, рассказывал ему о свирепых волках, в поисках добычи, спускающихся с Мёртвых гор. Здесь, в Тёплых Ветрах, волки не водились, только дикие рыжие собаки, но этот был настоящим. С серой густой шерстью и мощными лапами. Ваан говаривал, что волки необычайно умны, но при этом смертельно опасны. Запомни это, рассказывал он, размахивая перед его носом толстым пальцем.

Айвен проглотил кусочек хлеба и прильнул губами к стене, из которой тонкой струйкой сочилась вода. Потом, прижавшись, он спрятал хлеб за спиной и увидел, как волк следит за ним, подогнув под себя лапу.

«Наверно он ударился ей, когда учитель бросил его», – подумал Айвен и заглянул зверю в глаза. Волк зарычал. Он не шевелился, его морда раскрылась, обнажив подросшие клыки. Айвен отвёл взгляд, вдавив спину в мокрую стену.

«Если он набросится на меня, я не сумею отбиться», – размышлял Айвен, теряя сознание. Его клонило в сон и, бросив на волчонка лишённый сил взгляд, он отключился.

Он проснулся. Во сне он невольно вытянул ноги, и теперь зверь старательно вылизывал его пальцы шершавым языком, иногда покусывая их. Было не больно, но жутко неприятно. Волк почувствовал его пробуждение и оторвался от его ноги, вытащив клыки.

Айвен медленно подтянул к себе ноги, не сводя глаз с неприятного соседа. Волк потянулся за ними, и через мгновение его морда оказалась напротив его измученного лица. Айвен с замиранием сердца слушал его дыхание, и горячая слюна, стекая из зубастой пасти, капала на его грудь.

Мастер Кирт сказал ему однажды: хочешь победить, сначала покажи врагу, что не боишься. Айвен страшно боялся, и сейчас у него не было сил, чтобы показать что-либо или в исступлении броситься на стену, пытаясь выбраться наружу. Это он делал на второй день испытания. Однажды ему почти удалось, но слабые пальцы, которыми он цеплялся за стены, снова и снова теряли хватку, и он падал вниз.

Волк изучал его, царапая когтями мягкую почву. Он, как и Айвен, был недостаточно окрепшим, чтобы напасть. И так же, как и Айвен, потрёпанный и слабый – он постоянно прижимал к себе повреждённую лапу, при этом, не спуская с мальчика своих молодых, но хищных глаз.

Айвен глубоко вздохнул и закричал на зверя. Он вложил в этот крик всю злость и обиду, которые накопил за время пребывания в сыром колодце. Он ненавидел отца, который при жизни ни разу не взглянул на него. Мысли о матери вызывали у него горькую обиду за то, что оставила его маленьким ребёнком. Он даже презирал своего брата, который всегда заступался за него и тайком приносил еду, когда учитель наказывал Айвена за проступки. А больше всего, он ненавидел неистового мастера мечей Кирта, видевшего в нем сопливую девочку.

Потому, этот дикий визг, обретая ноты отчаяния и гнева, перетёк в неистовый рёв, страшный настолько, что даже мастер Кирт, вздрогнул от неожиданности, проводя тренировку на улице. Волк замотал головой, отступая. Уткнувшись хвостом в стенку колодца, он зарычал, оскалив верхние клыки. Айвен же, покрасневший от напряжения, начал задыхаться.

Сверху показалась голова мастера Кирта. Он оглядел подопечных безжизненными глазами и проворчал себе под нос.

– Упрямый глупец, – потом добавил, значительно повысив голос. – Что ты разошёлся? Сиди тихо, не то спущусь и суну в твою глотку вонючую тряпку.

Но Айвен его не слышал. Он снова отключился.

Когда он открыл глаза, было темно. Третья ночь или уже четвертая? Айвен перестал считать. Он с трудом нащупал остатки хлеба, что держал за спиной. Надо поесть. Хлеб отдавал кислятиной, но Айвен проглотил кусочек, безнадёжно мечтая о воде. Он попытался приподняться, но не сумел. Куда подевался его друг? Айвен прищурился и в темноте разглядел тёмный комок.

«Спит, наверное», – подумал он, закрывая глаза. Во сне он увидел волчонка, который бежал за ним по Морозному лесу. Он не хотел загрызть его, нет. Они были лучшими друзьями. Он хотел показать его матушке, попросить, чтобы разрешила ему оставить его у себя. Он будет заботиться о нем, играть с ним и кормить его.

Айвен очнулся, когда солнце стояло уже высоко. Над головой раздавались голоса мальчишек, с которыми он проходил обучение. Неповторимый мастер Кирт, склонив голову, разглядывал Айвена, сидящего спиной к стене.

– Эй, – закричал он. – Кто ты у нас?

Айвен не слушал его. Он смотрел на, свернувшийся у ног, клубок шерсти. Волчонок не двигался. Айвен достал из-за спины хлеб и, насколько хватило сил, бросил его зверю.

– Волчонок, – прошептал он, еле двигая губами. – Поешь хлеба.

– Что ты там бормочешь? – прокричал сверху учитель. – Он сдох ночью. Вонь нестерпимая, ты, что там совсем помешался?

– Волчонок, – опять позвал его Айвен. Комок шерсти, лежащий перед ним, не шевелился.

– Ты слышишь меня? – повторил мастер Кирт. – Даже дикий зверь подох, связавшись с тобой. Никуда не уходи, я сейчас достану тебя оттуда.

Айвен с надеждой задержал взгляд на волке, пытаясь разглядеть хоть какое-то движение. Хоть немного. Пусть он дышит, Айвен сейчас хотел только этого.

Вместо этого он увидел перед собой учителя, который спустился к нему. Зажав нос рукой, он ногой отодвинул труп зверя в сторону и взвалил Айвена на плечо.

Он не помнил, как выбрался из ямы. Похоже, он отключился, ударившись головой. Он помотал ей в стороны и отряхнулся. Все нормально. Земля покрылась тонким слоем снега, будто намерено скрывая от него следы. Стоя на краю ямы, он снова услышал голос леса, который насмехался, угрюмо качая перед ним склонившимися до земли ветками. Стиснув зубы, он подошёл к ближайшему дереву и коснулся его ладонью.

– Айвен, – услышал он протяжный отдалённый зов, доносящийся изнутри дерева, словно запертая в нем душа просила выпустить её на волю. Он прислушался к голосу.

– Я слышал собачий лай, – тихо произнёс он. – Раз ты говоришь со мной, скажи, куда мне идти?

Душа, живущая в дереве, резко замолкла, но лёгкий порыв ветра, всколыхнувший его капюшон, донёс до него еле слышный свист. Айвен прислушался. Через несколько секунд свист повторился, уже отчётливо сложившийся в неизвестную мелодию. Когда он услышал его в третий раз, то уже точно знал, куда ему идти.

Глава 12. Человек со странным именем – Провидение

Человек со странным именем – Провидение распахнул пыльный фолиант. Водя указательным пальцем по грязным, изъеденным тленом, страницам, он жадно пробегал глазами древние легенды, периодически качая головой в знак несогласия. Он что-то искал. Не знал, что именно, но верил: как только увидит, сразу поймёт. Когда свеча, устало покосившись, и нервно тряся язычком пламени, приготовилась погаснуть, его палец, наконец, остановился.

«Древнее предание, о котором пойдёт речь, рассказывает увлекательные истории, что приключились очень давно, когда по земле ещё не ходили наши предки. Да что там не ходили, их просто не существовало. Не было ничего того привычного, что окружает нас сегодня и ты, мой терпеливый читатель, можешь возразить мне, громко захлопнув книгу, но я лишь вежливо передаю то, что слышал сам.

Нашу плодородную и необъятную землю населяли некие существа, необычайно сильные и статные. Эти «люди» обладали тонким умом и спокойным нравом. С позволения доброго читателя, возьму на себя смелость и буду называть их так, чтобы было понятнее, ибо никто не уточняет, как они звали себя. В общем, как у любого стада есть пастырь, а у королевства король, так и у этих древних людей был свой предводитель. Имя его неведомо, но известна его бесконечная мудрость и всеведение. Таких людей не бывает, воскликнет невнимательный читатель, но я напомню ему смиренно о том факте, что это были не те, как мы с вами, люди, прошу простить за отступление. Этот светлый повелитель имел троих детей. Как они размножались, никто не уточнял, но то, определённо, были его дети. Они появились на свет в один день, но отличались друг от друга как внешне, так и манерами поведения, и, в особенности, интересами, что заселяли их головы. Один был очень добрый и жизнерадостный. Освещая всех вокруг своим присутствием, он мог заставить цветок, увядший среди прочих в королевском саду, заставить сызнова расцвести, чем вызывал восторг окружающих и гордую улыбку на лице старика отца. Второй, напротив, обладал даром, способным обратить распустившиеся лепестки того самого цветка в тлен, одним лишь небрежным касанием. Сделав это, он с вызовом бросал дерзкий взгляд на брата, ожидая от того всплеска восторга и одобрения. Третий же не владел каким-то особым волшебным даром. Он лишь обладал частичкой мудрости отца и обострённым до предела чувством справедливости, с каким он разнял, сцепившихся из-за несчастного цветка братьев.

Шли годы, превращаясь в столетия, и много ещё выросло цветов, впоследствии неминуемо увядших. Отец, все также, с высоты златоглавой башни, возвышающейся над бескрайним простором королевства, наблюдал за детьми, которые продолжали беспощадно спорить о своей значимости. Здесь, мой преданный читатель, явно, бросит книгу о стену, недовольно ухмыляясь. «Да», – уверенно скажу я, – «Именно». Эти древние создания не знали старости. Поэтому, дорогой читатель, бережно подними мой труд, немало потрёпанный временем, ибо мне есть, что ещё сказать».

Провидение ухмыльнулся. Почесал подбородок и, бросив быстрый взгляд на почти догоревшую свечу, продолжил чтение.

«Глядя на уже взрослых отпрысков, могущественный повелитель созвал правителей со всех частей света. Разослав вести, он сообщил детям, что наступает важный момент в их жизни. Им стоит присмотреться друг к другу, перестать соперничать и заключить союз. Но братья не вняли ни голосу разума, ни отцовскому, предпочтя гордость. Тогда отец, на грандиозном сборище, сообщил своему народу о решении: он разделяет землю на три равные части – каждому по одной, а сам покидает их общество. Куда, он не сообщил и не собирался. Кто как распорядится своим наследством, он также не потрудился объяснить. Правители далёких земель вопросили к старейшему: „Как же так? Будут ли его наследники столь же мудры и проницательны, сколь он сам?“ На что светлый господин лишь улыбался, но то не была улыбка радости. Сыны, раздавшиеся от гордости, не поблагодарив отца, отправились тут же осматривать владения, что получили. Заняв свои пространные земли, братья мигом позабыли обо всем и отдалились друг от друга ещё больше».

– М-да, – протянув, усмехнулся Провидение, зажигая ещё одну свечу. Он загнул потёртый край страницы, чтобы не потерять мысль, и задумался. Нужно что-то посолиднее. Детские байки, затравленные до дыр, никак не сгодятся для его новой ипостаси. Как только свеча разгорелась, он вернулся на древние земли, пытаясь найти то, что так лихорадочно искал.

«Прошло еще довольно много времени. Один из братьев, тот, что светлый и весёлый, прогуливаясь по своим владениям, засмотрелся на маленький кустик, проросший возле большого дерева. Тот куст был еще очень молод, но так рьяно тянул свои тоненькие веточки к солнцу, при этом цепляясь ими, будто маленькими детскими ручками, за необъятное вековое дерево. Такая незатейливая картинка, нарисованная природой, породила в его, незанятом и голодным до чего-то нового, мозгу очень занятную идею. Он мигом вернулся в свою башню. Поднявшись на самый верх, он запер массивные двери своей будущей лаборатории. Здесь, в течение продолжительного времени он созидал нечто, что значительно перевернёт, как его жизнь, так и всего света белого».

Его неожиданно прервали. Быстро соорудив закладку, он захлопнул книгу и повернулся.

– Брат Провидение, – вошедший еле поклонился. Он был чрезвычайно спокоен, а его движения легки и неторопливы, – Все собрались и готовы.

– Спасибо, брат Спокойствие, – деловито ответил Провидение, – Зажгите побольше свечей и прочтите собравшимся хвалебную речь. Проследите за тем, как люди воспринимают наше правое слово. Мне нужно еще немного времени, чтобы упрочить контакт и получить наказ, – он скривил лицо в жалобной гримасе. – У нас кончается время. Мы должны быть сильными.

Брат Спокойствие понимающе кивнул.

– Воистину, брат Провидение. К вашему приходу отчаявшиеся будут готовы принять слово Спасителя, ибо спасение в его слове.

– Спасение в его слове, – важно отозвался Провидение. Он воздел руки к небу, которого, к слову, не было, так как они находились в пещере.

Спокойствие поклонился и покинул его. Брат Провидение выдохнул и, нащупав загнутый край страницы, вновь обратился к дремучей писанине.

«Вскоре работа была окончена. Перед ним во плоти предстало его творение, самое прекрасное из того, что можно было придумать. Человек.

Да, мой терпеливый читатель. Первый человек, с которого все началось. И, ежели, книга еще цела и не заплёвана, а буквы все также различимы и несут смысл, ты, наверное, ждёшь от меня интересного продолжения?

К слову, работа закончилась, и пред умелым изобретателем застыла безмолвная кукла. В процессе создания он применил все знания, накопленные за долгую и безмятежную жизнь. Вытаскивал из недр памяти все прекрасное, к чему когда-либо прикасался, слышал и вкушал. Вспомнив что-то новое, он тут же, как искусный скульптор, добавлял детали и тщательно сглаживал острые углы, нетерпеливо потирая руки. Когда творение изготовилось и блистало в лучах вечно сияющего солнца, творец задал себе главный вопрос. Наделять ли существо теми же качествами, коими располагал его народ, и он в частности? Мудрость? Сила и бесстрашие? Честность и доброта? А главное, бессмертие?

Ответ, вроде как, назревал сам собой. Все и сразу. Почему бы нет? Но в последний миг он отозвал бессмертие, вспомнив мудрого отца, который говаривал о таком качестве, как осторожность.

Проклятая осторожность, воскликнет читатель. Да, словно эхо отзовусь я и возоплю. Древние могущественные люди тоже были предусмотрительны. И, если верить этой легенде, лишь благодаря этому, мы с вами ступаем по земле, не ведая, как и когда наступит наш последний день. Прошу прощения за очередное отступление от темы.

Он наполнил скульптуру жизнью, коснувшись сердца, которое вмиг забилось, и человек открыл глаза. Мастер с трепетом взирал на творение, внимательно осматривая, как то вдохнуло чистый воздух. Человек молча осмотрел себя с головы до ног и лишь после поприветствовал. Восторг наполнил сердце создателя. Вот он. Его самый прелестный цветок, распустивший благоухающие лепестки, заполняющие своим ароматом его бессмертную душу.

Разгорячённый от волнения, мастер не собирался останавливаться. Вскоре, его земли заполнились людьми, которых он поселил вместе со своим народом. Человек быстро учился, перенимая у старшего народа его секреты и разностные знания.

Спустя некоторое время, люди приспособились полностью. Мало того, соседство с древнейшим народом им уже порядком надоело. Человек решил, что ему не хватает места и, как это ни прискорбно, восстал против бессмертных, быстро сообразив, чем вооружиться. Древний народ, будучи миролюбивым и никогда доселе не воевавшим, понёс страшные потери. Мастер ломал голову. Где же он просчитался? Тем временем, предводитель людей постучал тяжёлой дубиной в его дверь. Создатель вышел к обезумевшей толпе и спросил, почему они так поступили, почему не угодно жить в согласии? Но люди не собирались объясняться и предложили мастеру покинуть владения, если он хочет уцелеть.

Снова позволю себе маленькое отступление. Внимательный читатель заметит, что древние, вроде, бессмертны, а люди истребили их, как назойливых мух. «Да», – снова отвечу я и смиренно склоню голову. Они не умирали естественной смертью, но мало кто переживёт острую сталь в сердце или тяжёлые камни, яростно обрушенные на головы.

Покинув захваченные земли, мастер вспомнил о братьях. Он подался к одному, но человек уже был там. Брат, что справедливый, прятался в своем замке, окружённый восставшими. Мастер снова воззвал к голосу разума, обратившись к людям. «Вон с нашей земли!», – в исступлении кричали они. Братья, плечо к плечу, вынуждено бежали, перешагивая через бездыханные тела соплеменников. Их путь лежал к последней надежде. К брату, что небрежным касанием, мог испепелить всё, что пожелает.

Они ступили на его землю. Мрачную и холодную. Солнце пряталось за черными тучами, а деревья гнулись к земле, не в силах держать над собой голые и колючие ветви. Преодолев дремучий лес, окутанный туманом, братья вышли к высокой горе, на которой возвышалась башня, узкая, похожая на летящую в небо стрелу.

Брат внимательно выслушал их, понимающе кивая. Все это он уже видел, но человек не смог изгнать его, и сам бежал, когда он напустил на королевство вечную тьму и густой холод, стелющийся по земле. Братья вопросили о помощи.

Он согласился. Но предупредил, что последствия окажутся необратимыми. Братья молча кивали. Человека необходимо стереть с лица, израненной им земли. Переглянувшись, они приняли решение.

И земля содрогнулась. Треснула и изошла глубокими ямами. Из этих ям выползли страшилища ужасные и, мрачными очами взирая, накинулись на род людской, пожирая их заживо и унося с собой под землю.

Братьям оставалось лишь ждать, когда исчезнет последний человек, и лишь после вздохнуть с облегчением. Но этого сделать им не удалось. Черные небеса расступились, сверкнув яркими молниями, и в покои вошёл их отец. Сыновья бросились к нему, прося прощения и взывая к его мудрости.

Отец холодно ответил, что разочарован. «Посмотрите вокруг», – говорил он, – «Посмотрите, что вы наделали, прикрываясь гордостью и тщеславием». Сыны, понуро опустив головы, молчали.

Тогда отец приказал отозвать кровожадных чудищ и оставить в покое людей. «Теперь земля принадлежит им», – заявил он, – «А вы, отправитесь со мной, в очень далёкое место, где будете делать только то, что вам будет велено. Надеюсь, хоть там от вас будет какая-то польза».

– Есть, – захлопнув книгу, улыбнулся Провидение. Он испытал чувство удовлетворения, оглядев кипу книг, разбросанных вокруг. Теперь стадо воспримет слово. Он ещё раз взглянул на потёртый переплёт. «Легенды и сказания весёлого брата Робера» – гласило название. Провидение натянул на лицо мину, выражающую муки страдания и, опустив плечи, отправился на проповедь.

***

Он вошёл в просторный зал, высеченный в камне матушкой природой. Нерукотворные колонны, обложенные наростами, вырастали из земли, поддерживая каменный свод. Хрустальные иглы спускались сверху, поигрывая светом и нежно позванивая, словно призывая проходящего под ними обратить внимание на их величие. Члены братства встроили в гладкие стены яркие факелы, и свет заиграл тёплыми красками, разбавляя холодное и надменное свечение, что испускали прозрачные иглы.

Он еле сдержал удивление, увидев, как много собралось людей. Мужчины и женщины, молоды да стары, рука об руку стояли на берегу озера, спокойного и прозрачного, ожидая его выступления. Важно заступив на выделенное для него место, в виде огромного камня, который должен был исполнять обязанности постамента, он с серьёзным видом бросал короткие взгляды на собравшихся.

– Начинайте, брат Провидение, – услышал он шёпот брата Уверенность, стоящего по правую руку. Он тоже приготовился слушать и поднял подбородок, уставившись в только ему известную точку. Брат Спокойствие расположился слева, сложив руки на груди. Его чисто выбритое лицо источало еле заметную улыбку.

– Братья и сестры, – начал Провидение, стараясь придать голосу важность и торжественность. – Все мы здесь по одной причине. Над нашими головами нависла страшная угроза, дружелюбно ведущая нас за руку к неминуемой гибели. Но мы не отдадим себя слепо на растерзание, ибо есть слово, издавна произнесённое и, поняв его глубокую суть, мы придём к спасению.

В голове его, стаями злобных ос, роились противоречивые мысли. Люди с жаждой в глазах смотрели на него, впитывая слова, пронизанные нарочитым пафосом.

– Воистину так, – отозвалась толпа. Люди синхронно взмахнули руками, некоторые же замерли, воздев их кверху. Брат Спокойствие удовлетворённо кивнул.

– Да, но что это за слово? – недоуменно воскликнул один из братьев, протискиваясь вперёд. Толпа в изумлении затихла и обратила взор на оратора.

– Вы уже получили имя, брат? – поинтересовался Провидение, усиливая значимость своего взгляда, прищурив глаза.

– Меня нарекли Сомнением, – тихо ответил он.

В толпе раздался смех, и кто-то, стоявший позади, толкнул Сомнение в спину.

– Братья, соблюдайте тишину, – воззвал Спокойствие. Он не двигался с места, устремив недовольный взор в шумную толпу, которая сразу притихла.

Провидение кивнул и продолжил.

– Очень подходящее имя, брат. Сомнение. Среди вас найдётся немало таких, кто усомнится в нашей вере, махнув рукой в мою сторону, но призываю услышать меня. К тому же, все вы здесь по своей воле и свободны уйти. В мир, что пожирает людей, обливая холодным дождём и посыпая колючим снегом. Те же, кто останется, получат спасение. Примите к сведению, что, вступив в братство, вы отказываетесь от всего. От имени, звания, рода. Это всё и так уже не имеет никакого значения, – он сделал паузу, продумывая следующие слова, – Также, вы отказываетесь от всякого рода грязных сношений. Природа дала нам возможность продолжать род, а мы плодим в мозгу похотливые измышления, мешающие видеть грядущее и слышать слова. Только избавившись от искушения, можно познать истину.

Сочиняя на ходу, Провидение чуть сам не уверовал в слова, слетевшие с его губ. Паства, внимательно слушая, кивала головами. Он не просил себе такой чести – быть избранным спасителем, которому предстоит за руку провести людей через мрак. Бежав из столицы сломя голову, он продирался сквозь обломки королевства, пока, еле живой в свисающих лохмотьях, не добрался до Златых Гор. Спустившись в пещеру, в поисках укрытия, он наткнулся на небольшую группу людей, занявшую тёплое местечко. Дрожа у огня и отрывая зубами мертвечину, зажаренную на костре, он слушал продолжительные речи, которые, ковыряясь веткой в углях, произносил очень спокойный человек. Второй же, напротив, достаточно активный, сообщил путнику о человеке, который явится к ним оборванный и еле живой. Этот человек спасёт род людской от напасти, ибо он ведает слово. Согревая руки, он осторожно спросил их, откуда они прибыли. На что спокойный ответил, что они с другой стороны Мёртвых Гор.

– Ты хотел сказать Златых Гор? – удивился путник.

Спокойный улыбнулся и покачал головой.

– У нас они зовутся Мёртвыми.

Активный принялся расспрашивать путника о положении на поверхности. Узнав подробности, он спросил, восклицая.

– За что нам всё это?

Путник же, к тому времени, отогрелся и почувствовал, что может пошутить.

– За нас. Должно быть, создатель обрушил на нас кару в назидание. Мы, друг мой иноземный, совсем позабыли путь праведный, прозябая в войнах и политических интригах. А я в них кое-что да смыслю, – он подмигнул активному. – В интригах, я имею в виду. А что касается вашего красноречивого оборванца, что ведает путь к спасению, я скажу вам, нет нам никакого спасения. Только смерть.

Активный задумался, а спокойный продолжил копаться в костре, рисуя неведомые узоры, наполовину истлевшей палкой. Внезапно, лицо активного озарила счастливая улыбка. Бестактно тыча пальцем, он указал на путника.

– Ты! – воскликнул он. – Это ты! Ты и есть тот долгожданный оборванец, что несёт слово.

Спокойный прервал важное занятие и с интересом взглянул на путника, который замер. Лишь бегающие глаза выдавали его удивление.

– Я? – он ткнул себя в грудь. Но потом, увидев их умоляющие взгляды, решил подыграть. – Конечно я. Странно, что вы сразу не поняли.

И сейчас он стоял перед людьми, в глазах которых застыла все та же мольба о спасении. Что бы он ни бросал им, они жадно впивались зубами, словно псы, дорвавшись до заветной кости. Будет вам спасение. Но играть будем по моим правилам.

– Вступив в Братство Слова, что несёт спасение, вы сами становитесь его словом. Разящим и бескомпромиссным, – продолжил он выступление. Сглотнув, подкативший к горлу ком, он произнёс. – Познав и приняв это, вы будете спасены.

Толпа попросила.

– Мы хотим услышать слово, брат Провидение. Поведай нам о нем, и мы понесём его во славу твою и братства.

Братья Уверенность и Спокойствие с любовью посмотрели на него. «Ну вот, глупцы. Настал ваш час. Принимайте на себя ношу, что я торжественно помещаю на вашу шею».

Спустившись вниз и, гордо подняв подбородок, он приблизился к толпе. Будущие спасённые не спускали с брата восхищённых взглядов. Они вежливо расступились, принимая его в глубоко в свои ряды. Проплывая меж них, он почувствовал кислый запах мочи – кто-то проникся, как следует.

– Братья, – тихо вступил он, вживаясь в роль все глубже. Слова сыпались гладко, словно отшлифованные, проникая в несчастные души. – Все вы видели, что принесло нам наше невежество и гордость. Мы пожинаем то, что веками сеяли наши предки, убивая друг друга и сжигая заживо детей. Мы продали свои души за звон золотых монет и стон пышногрудых дев, стоящих пред нами на коленях. Именно нам выпала страшная судьба ответить за род людской. И как мы ответим? Гордо примем смерть, раскрыв объятия, стоя в чистом поле под проливным дождём? Или, уверенные в безысходности, утопим свои истерзанные тела в озере, что позади вас? Конечно же, нет. Мы ответим, нет, потому как наше слово сильное. Мы отрицаем безысходность. Мы отринули смерть и стоим здесь, рука об руку, живые и готовые прожить ещё. Но у нас на руках незаконченное дело. Древние, что когда-то породили наших предков, недовольны идеями, что несло наше «доброе» общество. И вот, что происходит с нами сегодня. Высший мастер, что говорит со мной через видения, пообещал искупление тем, кто услышит. Я перед вами, чтобы вы услышали его. Он говорит – «НЕТ». Всему, что мы знали и любили. Всему, что возвышали и чему поклонялись. Даже жизни, мы должны сказать – «НЕТ».

Он замолк, вслушиваясь в хриплое дыхание толпы. Глаза её загорелись, и кто-то вопросил.

– Мы должны умереть? Чтобы спастись?

Провидение ждал этого вопроса и был готов ответить тут же. Что он и сделал.

– Мы должны следовать намеченного плана мастера. Очистить землю от скверны. Большая работа уже началась давно, и мрачные жнецы собирают кровавый урожай из людей, продавших свои души. Мы всего лишь окажем небольшую поддержку. Мастер оценит наши деяния по достоинству и выполнит обещание, вознеся нас в своё царство бессмертия и безмятежности.

Толпа обезумела от восторга. Брат Провидение обезумел от удивления, но не подавал вида, держа подбородок все также высоко. Братья Спокойствие и Уверенность поспешили утихомирить собрание, призывая к порядку и тишине. Они смешались с толпой, успокаивая одержимых идеей нести слово.

Провидение вздохнул и подумал, – «Ну что за идиоты?». Они, и впрямь, готовы броситься на поверхность во имя спасения. Однако чувство гордости приятно щекотало его. Ладно, пора заканчивать с этим маскарадом. Пусть выходят на пустые улицы, там их ждёт их спасение, а ему пора убираться отсюда. Когда он согласился быть спасителем, сидя холодным у костра, он и не подозревал, что пещера превратится в храм, а желающих присоединиться будет столько много. Уцелевшие стекались к ним со всех частей Эварамора и не только. Как они узнали про это место? Потом он вспомнил, как сам набрёл на него. Брат Спокойствие рассказал ему о тайной лазейке, пронизывающей гору насквозь и, ведущую в его земли. Так что, среди его, так называемой, паствы было немало иноземцев.

– Брат Провидение, – услышал он тихий голос Спокойствия. – Здесь брат Размышление. У него есть ценные сведения для нашего дела.

К ним поспешил низенький человек с седой бородой. Его полусогнутые ноги быстро перемещались по поверхности, не издавая при этом ни звука. Провидение, заложив руки за спину, уверенно спросил его.

– У вас есть что-то, что поможет нам?

Седобородый кивнул.

– Разумеется, мудрый брат, – ответил он. – Я прибыл сюда из самой Каррусты. Если задуматься над вашими словами, столь пылкими и проникновенными, думаю, нам следует отправиться туда.

Провидение замер. Холодок пробежал по спине и он, сжав челюсти, молча ждал.

– Под землёй сокрыто убежище, – тихо сообщил он, шевеля бородой. – Вы только подумайте, целый город, набитый проклятыми. Высший мастер будет доволен.

Провидение поднял указательный палец и возразил ему.

– Если мне не изменяет память, до Каррусты неделя пути. К тому же, раз город сокрыт, то и вход, скорее всего, потаённый. Нам ещё нужно добраться до него, при этом преодолев опасные, кишащие тварями, земли.

Седобородый улыбнулся и быстро отреагировал, задав очевидный вопрос.

– Вы же сами в своей речи упомянули о воле мастера. Разве нам помешает кто-либо достичь цели?

– Само собой, – опомнился Провидение. – В данном случае судьба на нашей стороне.

Ему захотелось потянуть его за бороду так, чтобы его любопытная физиономия оказалась на земле. Но вместо этого, он снисходительно улыбнулся.

– Ещё одно, брат Провидение, – не останавливался старик. – Сама королева возглавляет этот, простите, бардак. Сообщите об этом мастеру, когда выйдете на контакт. Доберёмся до королевы и покончим со скверной, – он затрясся, беззвучно смеясь.

Брат Спокойствие удовлетворённо вздохнул. Подмигнув Уверенности, он поднялся на постамент и обратился к толпе.

– Братья. Наш мудрый Провидение уже предрёк нам первый поход. Мы отправимся в прогнившую столицу. Отыщем подземелье и вытащим на свет белый всех крыс, что попрятались, надеясь укрыться от воли Высшего Мастера. А когда последний проклятый исчезнет, мы вознесёмся!

– Мы вознесёмся! – повторила толпа. – Мы вознесёмся!

Мудрый брат Провидение стоял, оглушённый рёвом толпы, которую сам завёл. Теперь оставалось только незаметно исчезнуть.

Не забыть бы захватить с собой работу весёлого Робера. И откуда только у этих фанатиков все эти книги?

***

Хватит с него представлений. Пора сбросить маски. Он ухмыльнулся. Неплохо вышло с провидением, но это не его путь. Нужно убираться из этой треклятой пещеры. Брат Спокойствие говорил о лазейке, и теперь он знает, где она. Ещё он рассказал ему об одном интересном острове, что располагался на севере его королевства. Насколько он понял, благодаря своему изолированному положению, он оказался не тронутым чудовищами. Что ж, стоит проверить. Спокойный братец говорил, что до него можно добраться, двигаясь вдоль подножия. Еще, он вскользь отметил опасный переход, который надо преодолеть, но это не беда. А если так, он сможет оказаться в безопасности. Сохранить жизнь всё ещё в приоритете, поэтому он собрал припасы и, дождавшись ночи, двинулся к секретному ходу, скрытому в одном из залов огромной пещеры. Умея двигаться бесшумно, он беспрепятственно достиг входа, небрежно заваленного камнями и набросанными сверху ветками.

– И они ещё собираются взять штурмом подземелье, – покачал он головой, проскользнув в щель между камнями.

Впереди недружелюбно извивался тёмный ход. Ступив несколько шагов, он понял, что предстоит нелёгкий путь. Дышать было трудно, а сам коридор оказался невероятно узким.

– Ну что вы не могли прорыть его шире? – спросил он в воздух, продолжая двигаться дальше.

Его неожиданно посетила мысль, возвращая его к моменту, когда он с важным видом нёс ахинею про высшего мастера. Не сумев сдержаться, он присел на одно колено и засмеялся. Он никогда не смеялся на людях, считая это проявлением невежества. Но здесь, в пустоте, он дал волю неистовой истерике.

– Высший мастер, – пробурчал он под нос, успокаиваясь. – Высший мастер – это я.

Коридор манил его, затягивая все глубже. Он, скрипя зубами, тащил за собой своё тело, бормоча под нос про спасение. «Все равно, рано или поздно я дойду», – успокаивал он себя. Но впереди была лишь тьма, все сильнее сжимающая стены лаза.

– Надо отдохнуть, – сообщил он себе, опускаясь на холодную поверхность. – Эге, гей!

Его голос не отдался эхом и погас, едва сорвавшись с языка. Не хватало ещё нарваться на беженцев, что с другой стороны, а судя по его новоиспечённым братцам, желающим искупления, народец там ещё тот. Он прислонился спиной к прохладной стене и закатил глаза. Выравнивая дыхание, он порылся в мешке, что наспех собрал в дорогу. Вытянув пластинку сушёного мяса, он с жадностью оторвал кусочек, запивая водой из кожаного бурдюка.

– Прощай, о великий Эварамор. – прошептал он, аккуратно отрывая следующий кусок. – Быть частью тебя – огромная честь. Прощай и ты, могучее братство. Чести мало, но забавы ради и не жаль потерянного времени.

Он вспомнил весёлого Робера, что поведал ему сказание через прогнившие страницы. Интересно, какими зельями он питался, сочиняя легенды. Хотя, в свете настоящих событий, его сказки звучат подозрительно правдоподобно. Да и люди, что внимали его постановке, довольно быстро уверовали и замахали гривами, будто пришпоренные кони. Но, черт возьми. Все это неважно. Впереди долгий путь к спасению. К его спасению.

Он уверенно поднялся, но ощутив лёгкое головокружение, тут же опустился назад.

– Ого, – протянул он, сжимая кулаки. Нормальная реакция на тесный коридор и темноту, успокоил он себя и начал быстро дышать. Но карусель разгонялась все больше, и он обхватил руками голову, будто пытаясь остановить её. Может быть, он отравился безвкусными сухими волокнами, что звались мясом, которые он проглотил, жадно запивая водой.

– Да придёт Спаситель, – услышал он шёпот. Голова ходила ходуном, а голос усиливался, продолжая звать его. – Спаситель, спаситель, спаситель.

– Отстань, – закричал он. – Никакой я не спаситель.

Но голос не собирался отставать, он продолжал дразнить его, раскручивая при этом его сознание. То было уже не головокружение – водоворот, что легко подхватил его и бросил в бездну, что без чувств и без времени. Он потерял сознание.

Открыв глаза, он вскрикнул. Он стоял в толпе, среди людей, которым сегодня внушал слово. Он был ими всеми, видел их глазами, слышал запахи и даже скрытые мысли. Он осознал это, перемещаясь от одного к другому, заглядывая в глубину их потерянных и испуганных душ. Но самое странное, что все эти люди, с бурлящими сознаниями и выпученными глазами, не шевелились. Они, словно мёртвые статуи, застыли в разных позах, красуясь перед скульптором, что разглядывает их, желая подправить.

Скульптор стоял на постаменте, с застывшим на губах словом. Он с ужасом узнал себя, взирающего на толпу с напускной важностью. Рядом стояли, словно деревянные куклы, его братья, что посвятили его в спасителя. Он попытался метнуться к своему телу, но толпа не отпускала его, набросившись на него своими больными мыслями.

– Это сон, – сказал он себе, предприняв очередную попытку выбраться.

Брат Печаль, в теле которого он находился, служил конюхом на ферме под Гластой. Когда случился мор, его господин бросился на свою семью с мечом, рыча и изрыгая чёрную кровь. Жена его, милейшая дама с грустными голубыми глазами, заперлась в платяном шкафу, прижимая к себе детей. Её звали Карла. Брат Печаль, при рождении его нарекли Джиг, ворвался в покои сеньора и храбро вытолкнул его из окна. Схватив фамильный меч, он встал на одно колено пред обезумевшей от страха дамой, и поклялся защищать её до конца своих дней. К сожалению, его клятва утратила силу, когда он бежал от чудища, что выползло из зловонной ямы, оставив ему на съедение своих подопечных.

Он поспешил покинуть печального Джига, предприняв тщетную попытку. После случайно обратил внимание на себя, стоящего на постаменте. Тело не шевелилось, но глаза, его глаза, ожили и пронзили его сознание леденящим душу взглядом. Следом дёрнулась верхняя губа, потом нижняя и, когда рот открылся, с него слетел обрывок его утренней фразы.

– Познав и приняв это, вы будете спасены.

Это был не его голос. А может и его. Он был высоким, дребезжащим и омерзительно нахальным. Губы сжались в уродливую ухмылку, а глаза насмехались над ним, отражая свет застывшего пламени, исходившего от факелов, торчащих из стен.

– Ну, – произнёс голос. – Да здравствует спаситель.

– Никакой я не спаситель, – ответил он губами брата Джига. Он и впрямь был печален. Слова, пронизанные скорбью.

– Разве? – удивлённо скривились губы. – Как по мне, так ты просто талант. Разве ты не слышишь мысли, что наполняют эти бедные головы? Они действительно славят тебя.

– Я умер? – спросил он. – Если нет, то это всего лишь кошмар, что я вижу, лёжа на своей блевотине…

– Нет, что ты, – ответил голос. – Ты жив. И это не сон. Это воплощение твоих фантазий, которые ты, стоя на этом самом месте, вбил в головы этих несчастных. Скажем, воля Высшего Мастера. Как тебе? – Голос, захвативший его тело, усмехнулся.

– Очень… Впечатляюще, – ответил он. – Страшновато, конечно, но неясно зачем. Я не собирался морочить им головы, просто карта легла не той стороной, когда я, шутки ради, изображал из себя предвестника.

– И ты очень преуспел, скажу я тебе, – вкрадчиво прошептали губы. – Ты дал этим людям надежду. Буквально вчера, они боялись выйти наружу, сегодня же, они готовы служить высокой цели и вознестись.

– Меня это больше не волнует, – смело ответил он на это. – У меня свой путь.

– Ах да, – мрачно бросил голос. – Затаиться на морозном острове, в надежде пересидеть непогоду. Глупый план, учитывая твои способности. Неужели ты поверил словам крестьянина, только вчера бросившего мотыгу?

– Откуда тебе известно об этом? – спросил он губами печального Джига. – А… Совсем забыл. Воля мастера.

Произнеся эти слова, он увидел, как его тело, что застыло на постаменте, зашевелилось, издавая громкий хруст, напоминающий звук ломающихся костей. Находясь в теле бедного Джига, он ощутил резкую боль, которая будто ковыряла его остриём кинжала, раскалённого на огне. Это сон, твердил он себе, стараясь не смотреть, как его согнутое тело с вывернутыми руками, медленно спустилось с камня и двигалось на него. Он усилием воли старался заставить Джига ожить и пуститься наутёк, но Джиг не двигался. Его сердце полнилось тоской, а разум мечтал вознестись.

– Проснись же, – толкал он свой разум, запертый в чужом теле.

– Поразительно. Ты ещё способен острить, – голос находился близко. Его измученное тело приблизилось вплотную, трясясь в конвульсиях. Он видел, как напряглись вены, готовые лопнуть от растущего давления. – Тебе не жаль себя, провидец?

– Я уже сказал. Я не тот, за кого выдавал себя. И не смогу им быть. Ни за что.

– А вот здесь позволю себе возразить, – деловито сказал мучитель, сгибая тело все ниже к земле. – Высший мастер, что несёт слово, так не считает. Он впечатлён твоим прогрессом и намерен дальше использовать твой дар вести людей. И тот путь, что вы наметили на своем трогательном собрании, полностью совпадает с его волей.

Губы брата Джига не сдержали улыбки. Он набрался смелости и ответил.

– А ты шутник похлеще моего. Я нёс этот бред, пытаясь сохранить свою жизнь, которая повисла на волоске, как только я встретил этих фанатиков. Потому, я сам сделался заложником, пошутив на злобу дня. Так что, осторожнее с шутками. Они нынче идут по завышенной цене.

– Довольно, – грозно повысил напряжение голос. – Если ты думаешь превратить милый разговор по душам в балаган, ты ступил на тонкий лёд. Моя благосклонность относительно тебя имеет границы. Очень острые, способные отделять не только хорошие манеры от плохих, но и части тела от самого тела. Думаю, мне стоит показать тебе…

– Нет, нет, нет, – открестился Джиг. – Прошу прощения. Части тела мне ещё понадобятся, я думаю, – он выдержал паузу, разглядывая руки, изогнутые и дрожащие. Ещё немного и они сломаются. Нужно быть осторожнее.

– Хорошо. Очень хорошо, – успокоился мучитель. – Мы остановились на твоём активном участии в жизни братства. Как его бессменного лидера.

– Д… да, – лишь это смог он выдавить в ответ.

– Замечательно. Ещё немного и ты вернёшь своё тело. Осталась пара деталей. Я знаю, почему ты сбежал, но придётся тебе вернуться. Исполнишь предназначение, получишь то, чего так страстно желаешь. И, конечно, своё спасение.

Брат Джиг, пронизанный печалью, вздохнул, соглашаясь. Но все же, любопытство не отпускало щупальцев, и он, напоследок, вытолкнул из себя вопрос.

– Допустим, я возьмусь… Взялся, – он поправил себя. – Но почему я? Что такого во мне, чем ограничено твоё могущество? То, что я переживаю сейчас невероятно, я до сих пор уверен, что сплю. Как по мне, тебе достаточно щёлкнуть пальцем, и воля будет исполнена.

– Да, да и ещё раз да, – лениво отозвался голос, сорвавшийся с его губ. – Я постоянно это слышу. Почему, да как? Не было бы этих разговоров, будь я фокусником, каким ты меня вообразил. Также как у тебя, у меня своя скромная роль, в этом варианте светопреставления, – он усмехнулся. – Я многое могу, но признаюсь тебе, не всё. У меня много последователей, Мишено, ты не первый.

– Мишено, – протянул он, будучи печальным Джигом. – Я отрёкся от этого имени. Тот человек умер, ровно в тот день, когда королевство обрушилось. Отныне, я совсем другой человек.

– И это ли не знак? – улыбнулось его лицо. – Ты верно служил Андрусу, помогая ему выстроить царство грёз. Погряз в пучине обмана, подстраивая заговоры против его оппозиции. Ты практически занял его место у ног королевы, и даже мог бы разделить с ней ложе, учитывая её бесконечный зуд, но здесь случился конфуз. Всесильный Мишено оказался, так сказать, мягкотелым мужем.

– Само собой, ты и об этом знаешь, – перебил его Мишено, что стал другим человеком. – Все это так. Я любил Андруса всем сердцем, тебе, конечно, и об этом известно. И в беспамятстве предал его, когда он поручил мне заботиться о Фределле, исполняя её капризы. Как только я оказался с ней наедине, я вынул своё сердце и предложил его ей на подогретой тарелке.

– И ты снова верно служил, – поддержал его голос. Мишено даже показалось, что он слышит едва заметные нотки сочувствия. – У тебя редкий талант, быть исключительно полезным в исключительных случаях. А что до верности королю, то это вопрос спорный. Перестань укорять себя и послужи мне. А я в долгу не останусь. Я восполню пробелы, что унижают твоё достоинство. Тогда ты сможешь претворить свою мечту и быть с королевой, – он засмеялся, потирая его ладони, и, подмигнув, добавил. – Если, конечно, она уцелеет в резне, что вы наметили. Но здесь, я уверен, ты придумаешь что-нибудь. Потому как она ищет тебя, посылая лазутчиков. Ну не прелесть ли это?

– Звучит и правда прекрасно, – воодушевился Мишено. – Я сделаю все, как надо. Пока мы говорили, в голове сложилось несколько интересных мыслей.

– Не слова, а музыка, – услышал он в ответ. – Продолжай дело, что так успешно зачал. Мы ещё поговорим.

Его выбросило из бедного Джига. Он воспарил над безмолвной толпой, ненадолго зависнув. Его тянуло в тесный коридор, где лежало его полое тело, но он задержался, чтобы запечатлеть в памяти последние мгновения. Эта толпа внизу. Теперь он знал о них все. Он был ими, впитал их сокровенные мысли, ощутил страхи. Испытывая трепет, он почувствовал себя книгой, однажды заброшенной, а теперь, спустя многие годы, старательно законченной. «Да снизойдёт на ваши головы воля мастера».

Теперь можно возвращаться. Только как это сделать, черт возьми…

Глава 13. Вернер против всех

Как только взошло бледное солнце, Сиан и Вернер выбрались на поверхность. Озираясь по сторонам и ступая предельно осторожно, они направились к развилке. Безраздельно господствующий ночью холод, сейчас немного отступил, затаившись в темных переулках и сугробах. Переливаясь серебряными искрами, он подмигивал полумёртвому солнцу и Вернеру, которому было приказано идти молча. Поёживаясь от резких толчков ветра, Вернер вспоминал какими шумными были раньше эти самые улицы. Сейчас город лишь поскрипывал ставнями и стучал ими о стены, сбрасывал с крыш снег и… Больше ничего Вернер не услышал, хотя напряг слух так, что зазвенело в ушах и заворчало в желудке. Встряхнув головой, он все же решился нарушить тишину.

– Ну что, командир, каков план?

– Я тебе не командир, Вернер, – раздражённо ответил Сиан. Он не прекращал озираться, высматривая лишнее движение. – Или ты спутал меня с Эктоном?

Вернер уныло посмотрел на напарника. Тот, как всегда, нахмурился и, не убирая ладоней с обмотанных рукоятей, вслушивался в мёртвые улицы. Хорошо хоть удостоил его ответа. За последнее время они неплохо поладили. Так считал Вернер, втихомолку восхищаясь талантами наёмника, которого однажды чуть не казнил. Они не раз ещё вспоминали нелепую ситуацию в лесу. Кто бы мог предположить, что подобные обстоятельства впоследствии приведут к близости Сиана и миледи Эвы. Но так случилось, а Вернер, втайне мечтая подружиться с миледи, не вычислил момент и снова остался с носом. Эва, после, долго прятала Сиана в заброшенной хижине, обнаруженной глубоко в дебрях Величавого леса, подальше от королевы и её щупальцев, то были её слова. «Никто не должен знать, Вернер. Если ты хоть заикнёшься, я припомню все твои проступки, и ты пожалеешь, запомни это» – пригрозила ему Эва. Вернер, конечно, подчинился, не желая проблем с Эвой, и уж тем более с командором. После, он не раз навещал Сиана, снабжая припасами и новостями из города, причём делал это исключительно по собственной воле.

– Я просто пытался разрядить обстановку, – ответил он с обидой в голосе. – Тебя что, не напрягает эта тишина? Мне вот жутко не по себе, а еще я, если честно, ничего не понял из того, что ты прошипел мне прошлым вечером. Потому и спросил.

– Разрядишь обстановку, как только из-за угла выскочит какая-нибудь бешеная тварь и бросится на нас. Ты сам рвался на вылазку, потому умолкни и сосредоточься, – ещё более раздражённо отреагировал Сиан.

Они уже вышли из города, ступив на тропу, ведущую к лесу. Тёплое убежище осталось позади, а перед глазами раскинулись просторные поля. Вернер невольно поёжился, он никак не мог привыкнуть к этой тишине, которая, он был уверен, готовила для него западню, как для загнанного зверя. И это все притом, что они на поверхности всего полчаса. До этого он старался избегать вылазок, рьяно исполняя свои обязанности начальника стражи. Но вчера, к собственному удивлению, на него напал внезапный приступ смелости. Миледи Эва вызвалась на задание, отказавшись от помощи, однако Вернер все же выступил вперёд и предложил свою кандидатуру. По непонятным причинам его жест не оценили и, если честно, даже не посмотрели в его сторону. Над вопросом «почему» он размышлял недолго, так и не поняв. Может он озвучил предложение недостаточно твёрдым голосом? В общем, вместо него послали пса, что было не совсем справедливо. Но, Кербер, черт его задери, отлично справился, чему Вернер в итоге оказался несказанно рад.

– Вернер, гляди в оба, – вернул его из размышлений Сиан. – Не спускай глаз с сугробов. Они могут прятаться.

– Я понял, – отозвался Вернер.

Он с тоской разглядывал руины своей жизни. Злополучная ферма Икана, коей пугала его миледи, затаилась слева. Кругом расколотые камни, целые экипажи, перевёрнутые и погребённые под снегом, и изрытая, затвердевшая земля под ногами. Выкорчеванные деревья, у некоторых даже стволы были переломаны пополам. Осторожно перешагивая через ветки, Вернер невольно задался вопросом, зачем им понадобилось ломать деревья?

Хорошо, всё-таки, что он не был свидетелем того, что здесь произошло. Он, как и большинство гвардейцев, спустился под землю, когда все покатилось к чертям, когда люди посходили с ума. Они приближались к лесу. Вернер снова прислушался. Ни звука хлопающих крыльев, ни топота копыт, ни даже завывания лютых зверей, что раньше высматривали добычу, прячась меж густых кустов. Ничего подобного. Даже мёртвых тел не осталось, словно природа решила напрочь избавиться от аллюзий, вызывающих тошнотворные воспоминания.

– Мы уже близко, – произнёс Сиан. Вернер, почуяв в его голосе напряжение, вцепился в рукоять меча и принялся оглядываться по сторонам. – Впереди таверна, о которой говорила Эва. Рядом всё и произошло.

– Что произошло? – прошептал Вернер, со звоном вынимая меч. Он приготовился, вдохнув полной грудью.

– Вернер, заканчивай изображать тупицу, – сказал Сиан. – Мне тоже жутко до судорог, но мы уже здесь. Проверим место и мигом назад. Неизвестно, как скоро солнце зайдёт.

Вскоре показалась таверна, расположенная на окраине Величавого леса. Вернер хорошо знал это место – перевалочный пункт для путешественников, собравшихся посетить королевский замок на горе. Или, если повернуть на запад – дорога на Альбеноль, откуда родом его скупой на общение спутник.

– Там впереди, – тихо сказал Сиан, указав рукой на огромную повозку, стоящую посреди тропы. – Колесница. Вернер, очнись.

Сиан толкнул его в плечо. Вернер, как заколдованный смотрел на колесницу, не обращая внимания на напарника.

– Вернер, твою мать, – Сиан отвесил ему по загривку. Тот мигом пришёл в себя, сжав меч двумя руками. Они осторожно приблизились к колеснице, перешагивая через человеческие останки, заметённые снегом. Повозка, похоже, простояла здесь всю ночь; её также прилично замело, а железные колеса просели в землю почти наполовину. Сквозь заледенелые прутья на Вернера глядели мёртвые глаза и тянулись окоченевшие пальцы, нагло доставая из его желудка, наспех проглоченный завтрак.

– Да что с тобой, солдат? – прорычал Сиан, осматривая остов колесницы. – Не видел мёртвых никогда? Помоги мне, посмотри с другой стороны.

Вернер, пошатываясь и закрывая нос ладонью, обошёл огромную телегу. Он увидел сидящего на земле человека в чёрном. Голова его была покрыта капюшоном и опущена, а руки сжимали рукоять огромного меча, наполовину вогнанного в землю. Вернер замер. Он испугался не загадочного воина, а того, что лежало рядом.

Миледи Эва не преувеличивала. Эта штука была действительно огромна и неприлично омерзительна. Всё, как описала миледи. Вернер, затаив дыхание, разглядел глубокие порезы от могучих ударов, покрывающие большую часть его страшной туши. Монстр лежал на спине, раскинув руки обрубки. Пальцы валялись рядом. Он все еще был жив. Вернер, готов был поклясться, что увидел, как вздымается его грудь. Прислушавшись, он различил глухое сопение, которое издавала тварь через раздробленную костяную маску.

– Вернер, – услышал он голос Сиана. – Что там у тебя? Не молчи!

Вернер вздрогнул, а воин поднял голову, одарив Вернера пронзительным взглядом. Потом, он поднялся и, выдернув меч из снега, в два шага оказался перед ним. Вернер, понимая к чему идёт, отчаянно размахнулся, но незнакомец оказался расторопнее. Он отвёл удар, схватив солдата за запястье, а другой рукой вцепился в горло и прижал к заледенелому борту колесницы.

– Сдаюсь, – прошептал Вернер, роняя меч. Незнакомец молча смотрел ему в глаза, приставив к щеке острие меча.

Краем глаза, Вернер увидел Сиана, который осторожно подкрадывался вдоль повозки. Его взгляд был напряжён, он не сводил глаз с меча незнакомца. Бесшумно подобравшись, даже снег ни разу не хрустнул, он ловко метнулся тому за спину и приставил лезвие к его горлу.

– Отпусти его, – шепнул Сиан ядовитым голосом. – Или перережу глотку.

Незнакомец даже не моргнул, продолжая глядеть на Вернера. Вернер в свою очередь с трепетом изучал швы, пересекающие его шею. Улыбнувшись, незнакомец обратился к Сиану.

– Я заметил вас, как только вы поднялись на холм. И затылком почуял, как ты крадёшься, будто лесная кошка. Меня этим не удивишь, я насмотрелся этих фокусов в детстве. Потому, режь, коли приставил лезвие. Если нет, я отпущу твоего дружка, и мы поговорим.

Он демонстративно ослабил хватку, а потом и вовсе отпустил. Вернер осел на снег, кашляя и задыхаясь. Сиан, увидев это, убрал меч, а человек в черных доспехах обернулся и нанёс неожиданный удар, направленный точно в зубы Сиана.

– Когда нападаешь исподтишка, никогда не убирай клинок. Режь наверняка, ибо ты не знаешь, кто к тебе повернётся, мальчик.

Он грозил пальцем, произнося эти слова, а Сиан зловеще ухмыляясь, слизнул кровь с рассечённой губы и сплюнул.

Вернер, сидя на снегу, непроизвольно потянулся к мечу, однако воин все видел и покачал головой.

– Ты сдался, помнишь? – серьёзным голосом произнёс он. – Это означает, что ты мёртвый. А мёртвому оружие без надобности.

Вернер послушно оставил меч и посмотрел на Сиана, который продолжал улыбаться, но та улыбка, похоже, сулила неприятности. Вернер заметил, как тот еле сдерживает гнев.

– Солнце скоро зайдёт, – спокойно сообщил незнакомец. – Твари близко, я их слышу. Вам следует убраться отсюда.

– Кто ты, воин? – спросил Вернер, поднимаясь на ноги. Он бегло окинул взглядом тяжело сопящую тварь.

– Я на вашей стороне, не беспокойся, – ответил он. – Этот здоровяк ещё жив, и за ним скоро придут его братья. Многим меньшие, но ничем не лучшие, твари. Я отсюда слышу их ворчание, что доносится из леса. Потому, собирайте сталь, что обронили, и бегите в нору, пока солнце не село.

Вернер, к своему ужасу, узрел отчаянный бросок, что совершил Сиан, набросившись на человека в капюшоне. Они оба повалились на землю и зарычали, словно сцепившиеся собаки, которых спустили с цепи. Они наносили друг по другу глухие удары, тяжело вздыхая и поднимая кверху столбы снега. Вернер с опаской поглядел на изувеченную тварь, которая в любой миг могла очнуться. В тот момент, когда Сиан, чудом оказавшийся сверху, нанёс два удара по лицу незнакомца, Вернер вскочил и оттянул обезумевшего товарища от мрачного незнакомца.

– Отпусти меня, идиот чёртов! – заорал на него Сиан, вырываясь из цепких рук Вернера. Но Вернер упорно сдерживал натиск, упираясь лбом в грудь, а сапогами в землю.

Незнакомец, лёжа на спине, раскинул руки в стороны и поднял голову.

– Где ты научился драться? – удивлённо спросил он и прищурил один глаз. – Бьёшь как девка, но ярость, что овладела тобой, напоминает мне кое-кого, – он легко поднялся, стряхивая с себя снег. – Меня в детстве.

– Тебе, похоже, мало, кретин, – ещё больше раскалился Сиан. – Иди сюда, развалина.

Вернер оттолкнул Сиана и высказался в сердцах.

– Заткнитесь оба. У нас на руках полумёртвая тварь, а вы кусаетесь, будто шавки из псарни. Что ты завёлся, как дикий индюк? – вопросил он, гневно глянув на Сиана. – Остепенись.

– Послушай своего друга, парень, – поддержал Вернера незнакомец. – Я не враг тебе, вот он да, – он указал на чудище, лежащее в снегу. – Его приспешники уже намного ближе. Потеряйтесь, пока не стало совсем страшно.

Сказав это, он подмигнул Вернеру. Сиан, стиснув зубы, злобно поглядел на него.

– Еще раз так пошутишь, – прохрипел он. – Мы с тобой продолжим. До тех пор, пока один из нас не разляжется рядом с этим уродом. Понял?

– Не переживай, миленький, – незнакомец кивнул, улыбаясь. – Шутки для детишек закончились.

– Ну всё, ушлепок…

– Стоять! – Вернер буквально влетел между них, а голос при этом сорвался гнусавым криком. Он снова ощутил вчерашний приступ смелости, мало того, к нему вдруг добавилась недюжинная сила. Всплеск продлился всего ничего. Не успел он моргнуть, как уже стоит с гневным выражением на лице. Между двух огней, схватив обоих за грудки.

– Ты забыл, что мы на задании? – обратился он к Сиану, а после резко повернув голову, сообщил незнакомцу. – Мы здесь не за тем, чтобы оскорблять друг друга.

– Вернер, убери руки, идиот. – прошипел Сиан.

– Успокойся, солдат, – добавил незнакомец.

– Но мы на задании, – настаивал Вернер.

– Я уже узнал, что хотел, – ответил Сиан. – Планы изменились, Вернер. Сейчас успокойся, вдохни поглубже и собери в мешок пару отрезанных голов. Выбери те, что пострашнее. Потешим королеву и совет заодно. Обидно возвращаться с пустыми руками.

– Так вы из подземелья? – спросил незнакомец. – Город, что под городом?

Вернер кивнул, растерянно озираясь в поисках нужных трофеев. Сиан промолчал.

– Здесь была девчонка, – сказал незнакомец. – Не из ваших?

– Эва, – сказал Сиан. – Она вернулась живая. Поэтому мы здесь.

– Хорошо, – выдохнул незнакомец. – Я боялся, что она не справится. Возвращайтесь в город. И берегите себя. А мне надо вернуться в хижину в лесу, задать пару вопросов.

– Так откуда ты такой взялся, странник? – почесав затылок, спросил Вернер.

Человек в чёрном набросил капюшон и ответил.

– Из Квайтера. Хотя вам это мало о чем говорит.

Сиан бросил взгляд на надвигающиеся тучи и ткнул Вернера в бок.

– Уходим. Головы не забудь.

Глава 14. Один из нас

Ему нужно вернуться к Матиэль. Что-то не так. С ощущениями. Поразительная лёгкость в движении, а меч, что с каждым взмахом отнимал у него немало сил, сейчас казался легче. Стоя в сердце леса, он пошёл на странный свист, который он ясно принял за сигнал. Ему показалось, что странный звук ведёт его к определённому месту, и он словно охотничий пёс, почуяв загнанную в западню добычу, устремился на призрачный зов. К его удивлению, так и случилось. Бедная девушка попала в лапы зловещего монстра, готовившего топор. И, если бы не Айвен, не сносить ей головы, она бы точно пополнила его коллекцию, бережно подобранную из закончившихся человеческих жизней.

Он беззвучно рассёк мечом холодный воздух, застав чудище врасплох. Везение? Нет, тварь, поглощённая своим жутким ремеслом, не ждала незваных гостей, он был в этом уверен. Потому как слышал его, всецело занятого девчонкой. Сопя сквозь маску, тварь мысленно напевала, что-то вроде детской считалочки. Кажется полной чушью, но он слышал. А вот тварь, напротив, его не слышала.

Размышляя об этом, Айвен присел возле умирающего чудовища. Паррук был обречён. С каждой минутой он дышал все тяжелее, наполняя воздух смрадом, исходящим из-под маски. Айвен и сейчас его слышал. Его мысли, спутанные в дрожащей агонии, стучали Айвену в виски, призывая помочь.

– Что я могу для тебя сделать? – спросил его Айвен. Он дотронулся до израненного тела. – Тебе немного осталось. Потерпи.

Лес зашумел, качая густыми ветвями. Парруки затаились меж деревьев, дожидаясь темноты. Это Айвен тоже знал, потому как издыхающая тварь истошно звала на помощь. Он посмотрел на лес, исходивший в волнении. Они точно там.

– Выходите, – крикнул Айвен. – Неужели вы не собираетесь внимать призыву о помощи? Не видите, он подыхает?

Он наступил каблуком на маску и надавил. Паррук не шевелился, вместо этого он отчаянно усилил мольбу о пощаде, обращаясь теперь напрямую к Айвену.

– Вы слышите? – прокричал он лесу. – Он умоляет меня. Последний шанс.

Айвен ждал подкрепления, что ринется защищать своего товарища, но лес, кишащий яростью, лишь зловеще шипел на него, ломая ветки и раскачивая стволы деревьев.

– Хорошо, – заявил он. – Тогда покончим с этим.

Он приставил острие меча к горлу лежащего паррука и медленно нажал. Ослабив давление, он всмотрелся в темнеющий лес. Из-за деревьев показались бледные лица с остекленевшими глазами. Парруки скрежетали зубами, впиваясь мёртвыми пальцами в промёрзшую кору деревьев. Ещё несколько минут, подумалось Айвену. Тьма наступает.

Он подумал о подземелье, спрятанном под городом. Люди напуганы, это понятно. Его недавняя стычка с двумя лазутчиками тому подтверждение. После всего произошедшего, ему было приятно, наконец, поговорить с живыми людьми. Жаль, вышло не совсем по-хорошему. Тот парень, что бросился на него. Отчаянный, но тоже напуганный. Пусть только выживут в этой жестокой мясорубке, и может быть, он с ними встретится. Сейчас на повестке Матиэль, но прежде намечается свидание с парруками. Не убирая меч, он следил за лесом.

Ночь пришла, развязывая руки лесу. Никаких сумерек, просто в одночасье стемнело. Лес заметно оживился. На Айвена вновь обрушился проливной дождь, настойчиво колотя по его капюшону, и вокруг мелькнули тени, окружая его со всех сторон.

– Вот вы, родненькие, – шептал под нос Айвен. – Идите, заберите своего друга.

Парруки его слышали и удивлённо скрипели дыханием. Издыхающая тварь не прекращала слать мольбы, призывая своих. Круг сужался, и Айвен приготовился. Он крепче сдавил рукоять. Если понадобится, он будет рубить до тех пор, пока последний паррук не испустит дух.

Но они не начинали атаку. Айвен почувствовал, как сзади кто-то подкрался, шипя, будто подозрительный змий. Перед ним, в темноте сновали согнутые фигуры, облепившие лежащего паррука. Они гладили его, приговаривая, и Айвен, слушая их бессвязное бормотание, различил в нем нотки теплоты, пронизанные заботой и нечеловеческим состраданием.

Занятые своим павшим товарищем, они будто не замечали его, застывшего как стрела на изготовке. Один из парруков, к удивлению Айвена, бережно отодвинул, приставленный к горлу великана, меч.

Они лечили его. С минуты на минуту тварь восстанет. Айвен слышал его мысли, что сквозили облегчением из-под костяной маски. Он вспомнил себя на столе Матиэль, которая столь же заботливо, будто собственного сына, восстанавливала его измученное тело, ласково приговаривая.

– Ох, Матиэль, – вздохнул Айвен. – Что же ты наделала…

Парруки воодушевились. Айвен услышал их радостные всхлипывания. А все потому, что большой паррук пришёл в себя. Он громко захрипел, испуская клубы пара, а кучка мелких, что окружили его, словно муравьи, отскочили в стороны. Рядом остался только Айвен, нахмуренный из-под капюшона и сжимающий меч. Дождь усилился, и тяжёлые капли с яростью взбивали снег, превращая землю в грязное месиво.

Паррук поднялся, расправил плечи. Айвен снова услышал ту считалочку. Великан обрубленными пальцами поднял свой кровавый топор. Он подошёл к нему вплотную и опустил голову, обдав Айвена горячим зловонным сопением. Он продолжал считать, не сбиваясь, повторяя все снова и снова.

– Давай, сволочь, – процедил Айвен, заскрежетав зубами. Один взмах топора, размером почти с Айвена, и все закончится.

Паррук – великан, вместо этого, водрузил топор на плечо и, аккуратно обойдя Айвена, поднял с взбитой дождём земли человеческий обрубок и стряхнул с него снег. Игнорируя Айвена, он бережно собирал свою добычу, возвращая её в повозку. Его порезанное тело, играло мышцами, когда он ласково укладывал останки в свою колесницу, а плащ, лохмотьями свисающий с плеч, развевался на ледяном ветру.

Вскоре, он закончил. Вырвав из земли оглобли, он с рычанием потянул их, выдирая провалившиеся колеса. Снова раздался свист, та самая ужасная мелодия, что привела его сюда. Лес зашумел, раскрывая объятия, он смеялся над Айвеном, словно изваяние застывшим по колено в грязи. Запертые в древних деревьях души, загудели, шепча колкие насмешки.

– Иди к нам, Айвен, – звали его они, склоняя ветки, которые переплетались в узлы, словно влюблённые тела, одержимые страстью. – Иди же.

Он пошёл. Но не к ним. Он устремил свои лёгкие и быстрые ноги к одной маленькой хижине, в которой заботливая Матиэль превратила его в паррука, напоив горячей мочой. Очередная издёвка капюшона. Айвен пробирался сквозь тянущиеся к нему клешни ветвей, которые просили его остаться с ними. Они гладили его мокрыми листьями и цепляли за ноги крепкими сучьями, но он вырывался, крепко сжимая меч, готовый врезаться в плоть. Любую. Живую или мёртвую. Сейчас Айвену было все равно. Только бы Матиэль была на месте. Нет, проклятая ведьма, лучше прячься от меня. Тебя не спасут твои пауки, никто не убережёт тебя от меня. Он стремительно преодолел расстояние от развилки до места, где недавно возродился.

Айвен приближался. Вот она. Он, с разбегу, плечом вынес дверь хижины.

– Матиэль. – закричал он, вглядываясь в тёмные углы.

Но её здесь не было. Хижина выглядела так, словно её вообще никогда здесь не было. Она была заброшена, по крайней мере, несколько лет. Скрипучие и прогнившие доски печально отозвались снизу, подтверждая это. Затхлый запах ударил в нос, сообщив, что никто уже давно не наведывался сюда.

Айвен заорал и со злостью перерубил, покрытый густым слоем пыли, пустой деревянный стол. Опустившись на пол, он обхватил голову руками, закрывая глаза. Лес продолжал издеваться, с воем забросив в дверной проем холодный порыв ветра, срывая с темных уголков, умело сотканные, полотна паутины.

Айвен, сидя на полу, нащупал шкатулку, что вручил ему незнакомец в капюшоне, и вытащил её, крутя пальцами и разглядывая. Ему запрещено открывать её раньше времени. Никто не узнает. Зажав ключик в зубах, Айвен судорожно пытался обнаружить скважину. В темноте это оказалось непросто, но спустя несколько секунд он вскрыл замок и распахнул шкатулку.

Изнутри, аккуратно уложенные в чёрный бархат, на него смотрели черные глаза.

Глава 15. Бунтарь

– Спускайся, Вернер, – распорядился Сиан, когда они вернулись в город. Они вдвоём освободили лазейку, скрытую в лачуге, прилегающей к кузнице. Это был основной ход, которым пользовались; тот, что в королевском погребе, посчитали опасным и завалили грудой камней. Как позднее узнал Сиан, этих извилистых троп было намного больше, о них знала лишь Эва и возможно командор, который тщательно оберегал безопасность укрывшихся беженцев. Естественно, о лазейке ведущей в их с Эвой убежище, сейчас он и думал.

Они отодвинули массивный шкаф, и зияющая трещина в стене, поманила их в убежище. Не зная, что это тайный проход, никто бы и не подумал. Сиан, придержав дверь, которая отвалилась от напряжения, отшвырнул её от себя. Отлетев в угол, она с грохотом треснула, издавая громкий шум. Вернер нахмурился.

– Чёртовы дрова, – прошипел Сиан. Он не мог успокоиться и обратился к спутнику. – Иди, Вернер. Отчитайся перед командором. Нужно созвать совет.

– А ты что? – спросил Вернер, послушно сгребая в охапку снаряжение.

– Я задержусь. Нужно успокоиться, и кое-что обдумать. Подожду заката и вернусь. Осталось несколько минут.

– Можно я составлю тебе компанию? – неуверенно начал Вернер. – Мне бы тоже дух перевести. После увиденного.

Сиан, скривил губы в натянутой улыбке и схватил стул, перевёрнутый ножками кверху. Поставив его у входа в лачуге, он уселся и вдохнул свежий воздух. Вернер опустил пожитки у стены и подошёл к нему.

– Ты заметил швы на шее того воина, с которым схлестнулся? Странная штука…

– Вернер, ну ты и дубина, – прервал его Сиан. – Я сказал тебе, что хочу успокоиться и подумать. А ты лезешь со своим воином. Помолчим, – он уставился вперёд, выпучив глаза. Его взгляд показался Вернеру отсутствующим и немного пугающим. Он осторожно похлопал товарища по плечу.

– Спасибо, что впрягся за меня, командир. Вовек не забуду.

Он оставил его, захватив снаряжение и мешок с мёртвыми головами, который понёс, брезгливо вытянув руку вперёд. Через мгновение он исчез в стене.

Сиан выдохнул.

Вернер. Мёртвого замучает, хотя сегодня он пригодился. Неизвестно, чем бы закончилось путешествие, не встрянь он между ним и этим парнем. С виду ничего особенного, тяжеловес с двуручным мечом, к тому же он спас Эву, но зачем было грубить? А то, что он провернул с чудищем, что ж, замечательно. Сиан успел отметить слабые места у твари, так что не зря они и сходили. Сиан удовлетворённо кивнул сам себе, переключившись на другие мысли.

Разглядывая обглоданные окрестности, Сиан вернулся к обещанию, что, накануне, дал Эве. Покарать королеву, связав и заткнув глотку вонючей тряпкой. Просто потрясающе гениальная идея. Таким идиотом он себя не чувствовал с той ночи, когда вплотную познакомился с Фределлой. Но Эва. Беспечная чертовка, отчаянно упрямая и такая близкая, до дрожи в руках. Наверно, ждёт не дождётся, когда плюнет королеве в лицо, предварительно намотав её златые пряди на кулак. Если Вернер и дубина, то он сам – дремучий чурбан, выделанный из самого гнилого пня, который можно сыскать в лесу.

Солнце прощалось с городом, а со стороны леса надвигались угрюмые тучи. На минуту он даже подумал, а не остаться ли здесь, дождавшись парочки скользких чудищ. Выплеснуть, так сказать, остатки совести, смешанные с сомнениями. Но он дал слово, а за слова привык отвечать. Узелок затягивался. Он встал и оттолкнул от себя дряхлый стул, который развалился, отскочив от стены. Проникнув в лаз, он спустился в город.

***

Тем временем, заседание совета началось.

– Дождёмся Сиана, – тихо произнёс Вернер, сложив руки за спиной. Эва, нервно дёргала ногой под столом, нацепив на лицо непроницаемую маску. Эктон, поглаживая подбородок, важно кивнул. Даже Новель, смиренно стоящий позади королевы, опустил голову. Только Фределла была не согласна.

– А к чему нам этот наёмник? – удивлённо спросила она, накидывая меховой воротник, соскользнувший с плеча. – Вы же сами там были, Вернер. Поделитесь с нами.

Она с ухмылкой откинулась на спинку, цокая ногтями по столу. Командор подался вперёд и навострил слух. Эва, с трудом сдерживающая презрение, отстранённо улыбнулась. Жаль, она не взяла Кербера. Попросила бы его помочиться на эти изящные ноги.

– Начинай, солдат, – приказал командор.

Вернер, с отменной выправкой доложил о вылазке, задерживая внимание на отдельных моментах. Однако он все же утаил один. Тот самый, когда его горло сжимали холодные и цепкие пальцы. Совет внимательно слушал, соответствующе реагируя и поднимая брови. Когда дело дошло до подробного описания схватки с Сианом, королева перебила его, качая головой.

– Зачем он набросился на него? – нетерпеливо спросила она. – Если я правильно поняла, именно он завалил монстра, и тем самым спас нашу дражайшую миледи Эву. Что вы скажете, о таком способе выразить благодарность, Вернер?

Вопрос сопровождался издевательской ухмылкой, адресованной Эве, которая не растерялась и ответила Фределле улыбкой, полной безграничной ненависти.

– Я не знаю, ваше величество, – тихо отвечал Вернер. – Прошу простить, но я не силен в проявлениях такого рода. Я простой солдат.

– Естественно, – громко ответила королева. – Что наводит меня на мысль, что все было не совсем так, как вы гладко поведали.

– Все было именно так, – услышали они голос Сиана, вошедшего в зал совета. Он с безжизненными глазами занял место возле Эвы. Увидев, как её трясёт, он заботливо положил ей ладонь на колено. – Всё правда, до последнего слова.

Эктон холодно кивнул, а Вернер воодушевился, в очередной раз убедившись, насколько он важен для Сиана. Настоящий друг, которого у Вернера никогда не было.

Фределла, оглядев Сиана, ткнула в его сторону пальцем.

– Собираешь совет, а сам являешься, когда пожелаешь. Ну-ну, Сиан. Дерзости тебе не занимать, как и глупости. Ещё раз я увижу столь явное неуважение, велю командору заключить тебя под стражу. Хорошо, не додумался притащить свою шавку. Меня выворачивает от вас, – Фределла снова набросила на плечо меховой воротник.

– Моя королева, – Сиан еле заметно улыбнулся, пытаясь изобразить почтение. Он чувствовал, как рядом бьётся сердце Эвы.

Фределла подалась вперёд, сверкая изумрудами глаз.

– Если бы не ваши звериные таланты, – она обращалась к Сиану и Эве. – Ваши головы давно бы уже украшали мои стены. Я сижу здесь, напротив вас, и чувствую ваше презрение, что вы источаете, словно испуганные, но до смерти гордые звери. Благодарите Эктона, что каждый день отгораживает от вас мой гнев. Командор, – она замолчала, передавая слово Эктону.

Эктон, делавший вид, что не слышал последних слов, оторвался от глубокой мысли.

– Да, – начал он, откашлявшись. – Это очень хорошие новости. Этот человек. Он бы нам очень пригодился. С его возможностями, о которых нам пока неведомо, у нас есть шансы. Очень жаль, что вы не сумели верно оценить обстановку и попытаться завербовать его.

– Все мы правильно оценили, командор, а о его возможностях… – начал Сиан.

– Тогда, почему вы не привели его ко мне на допрос? – сурово оборвал его Эктон. – Я бы сумел извлечь для нас пользу. Где теперь его искать?

– Судя по всему, он издалека, – осмелился вступить в размышления Вернер, заметив недовольную гримасу Сиана. – Он упомянул странное место. То ли Уайтер, Кайтер…

– Квайтер? – предположила Фределла. Она задумчиво посмотрела на Вернера. Тот засиял.

– Так точно, ваше величество, – кивнул Вернер. – Он сказал: «из Квайтера, но это вам ни о чем не скажет». Так ведь, Сиан?

Сиан молча кивнул.

Вернер продолжил развивать мысль.

– Ещё он упомянул о хижине, спрятанной в лесу, где мы… – он внезапно остановился, выхватив грозный взгляд, который исподлобья бросила на него Эва.

– Где вы что? – подозрительно поинтересовался Эктон, хмурясь.

Вернер замялся на мгновение, но выкрутился.

– Мы с парнями там, ну вы понимаете… – он довольно ухмыльнулся, глазами моля Эву о прощении.

Эктон встал и хлопнул по столу.

– На службе, Вернер. Да как ты посмел, щенок? Ты гвардеец или шантрапа…

Новель, до этого не пикнувший, не сдержался и прыснул смехом.

– Так тихо, – гневно вскрикнула Фределла. – Сядьте, командор, что вы разбушевались, как девственный вепрь? По-вашему, мне интересно, чем занимался на службе Вернер? Разберётесь с ним потом, ясно? А ты, – она, не оборачиваясь, обратилась к лакею. – Нелепое создание… Приготовь мне ванну. Только молча, – она подняла вверх указательный палец.

Новель бросился исполнять приказ.

– Значит, загадочный убийца затаился в затерянной в лесу хижине. А наш доблестный командор считает, что его нужно привлечь, – она оглядела всех и добавила. – Ну, так привлекайте, хотя чего вам, спрашивается, стоило сделать это прямо на месте вместо того, чтобы меряться членами… Столько времени прошло, а ни одной приятной мелочи. До чего же вы жалки.

– Кое-что для вас мы принесли, – парировал Сиан, одаривая королеву холодным взглядом. – Вернер, будь любезен.

Вернер изменился в лице и укоризненно посмотрел на Сиана, надеясь, что тот передумает. Но этого не произошло.

– Тащи, – прошипел он.

Собравшиеся любопытно вытянули головы в ожидании сюрприза. Вернер вышел и через минуту появился с мешком, с отвращением вытянув вперёд руку. Он посмотрел на Сиана, и тот кивком указал ему на круглый стол, за которым заседал совет. Эва, прикусила нижнюю губу, сгорая от нетерпения.

– Что там? – с омерзением спросила королева, зажимая нос. Атмосферу зала заполнил едкий и сладковатый запах. Сиан жестоким взглядом окинул Фределлу, которая от неожиданности изменилась в лице.

Вернер с грохотом высыпал из мешка отрезанные головы, опутанные волосами, и отошёл на два шага назад. Мёртвые глаза, застывшие от ужаса, взглянули на королеву. Эктон от неожиданности пошатнулся на стуле, а Эва вспомнила про колесницу. Один лишь Сиан, сжав челюсти, не спускал глаз с Фределлы.

– Самое то, чтобы украсить ваши стены, моя королева, – произнёс Сиан. – Примите скромный дар, пока наши звериные головы вам ещё полезны.

Эва схватила его за руку и потянула, привлекая к себе внимание. Но он не смотрел на нее. Аккуратно высвободив руку, он не сводил глаз с королевы, которая, вскочив, умудрилась перегнуться через стол и влепила ему пощёчину.

– Ну все, выродок, – прорычала она. Прекрасное лицо, перекошенное яростью, изменилось до неузнаваемости. – Командор, уберите это животное отсюда. Вернер, свяжите его и поглубже и затолкайте кляп в его мерзкую глотку, а потом вышвырните…

– Заткнись, сука, – процедил сквозь зубы Сиан. – Сядь на место, Фределла.

Он встал и, обнажив мечи, развёл их в стороны.

– Вернер, не вздумай шевелиться. А что касается вас, Эктон, хорошенько прикиньте шансы. Я не хочу крови, тем более вашей. Мне всего лишь нужна минутка с её величеством наедине. Сдайте оружие Эве, делайте, что она скажет, и тогда для всех всё закончится благополучно.

Эктон застыл в напряжении. Он не был трусом, но против Сиана он бы не выстоял. Он уже пробовал однажды. Потому, сидел, не двигаясь, и не сводил глаз с Сиана, в чьих глазах загорелись огни безумия. Эва встала и обратилась к нему.

– Сиан…

– Забери оружие и отведи их в темницу. Запри наглухо, а потом возвращайся в жилище. Я скоро буду, милая, – он вложил в её дрожащие руки свои мечи. – Справишься?

Она молча кивнула. Вернер с ужасом сложил руки за голову, когда Эва приставила к его горлу наточенный клинок.

– Пошли, Вернер, – строго отдала команду Эва. – Командор.

– Я сам, миледи, – гордо поднялся Эктон. Швырнув меч к ногам Эвы, он направился к выходу, избегая взгляда королевы, которая вцепилась вспотевшими ладонями в край стола.

– Эктон, – прошипела Фределла. – Что это такое? Не вздумайте оставлять меня с этим безумцем. Эктон! – она повысила голос.

Однако командор все же покинул её. Эва быстро вошла в роль конвоира и жёстко вытолкнула обоих за дверь. На выходе она задержалась, одарив его улыбкой. Он улыбнулся в ответ.

Когда они остались наедине, Сиан подошёл к королеве, которая вжалась в кресло, прожигая его ненавидящим взором.

– Эва рассказала мне, что здесь была камера пыток. Помню, я ещё спросил её, зачем? Может, ты знаешь зачем, моя королева?

Он стоял рядом, глядя на нее сверху. Сиан почувствовал знакомый запах цветов, даже несмотря на головы, дышащие гнилью сквозь раскрошенные зубы. Он вспомнил ночь именин, как тогда он желал её. Фределла молчала, не двигаясь. Сейчас её выдавало только дыхание, беспокойное и быстрое.

– Тебя когда-нибудь пытали, моя королева? – снова задал вопрос Сиан, разглядывая глаза, затягивающие в бездну.

– Что ты задумал, Сиан? – отозвалась, наконец, Фределла. Её голос сорвался, – Ты хоть отдаёшь себе…

– Прости меня, – тихо перебил её Сиан, схватив за волосы. И сильно ударил её лицом о стол. От удара Фределла вскрикнула, оставив на столе кровавый след. Он отпустил её волосы и внимательно всмотрелся в её разбитый нос. Королева, покачивая головой, закрыла глаза.

– Я могу тебе рассказать о пытках, – продолжил Сиан ледяным голосом. – Ты только попроси.

Фределла плюнула в него и ответила хриплым голосом.

– Убирайся прочь от меня, упырь. Я не успокоюсь, пока на этом столе не окажется твоя голова.

– С этим мы пока подождём, – улыбнулся ей Сиан, стирая с лица её ядовитую слюну. Он снова вцепился в мягкие волосы. Вдохнув их запах, он во второй раз ударил её о стол.

– Ты не представляешь, какую боль я испытываю сейчас, – произнёс он, спуская руку по её спине. – Бить таких дев, как ты – преступление против себя самого.

– Не трогай меня, тварь, – сорвавшись, завизжала Фределла. – Не смей прикасаться ко мне.

– Нет уж, дорогая, – не согласился с ней Сиан. – Именно это я и задумал. За тобой должок, помнишь, моя королева?

Она попыталась вырваться, но Сиан, наотмашь въехал по щеке. Фределла застонала. Она ясно увидела пелену, что покрыла его безумные глаза. Она бросилась на него, с визгом молотя кулаками о его грудь.

Сиан выхватил её кулаки и жёстко заломил ей руки за спину, заставив её вскрикнуть. Потом развернул её и придавил лицом к столу. От судорожной возни мёртвые головы поспешили покинуть их компанию, скатившись на пол. Левая рука Сиана отточенным движением задрала её платье. Прижимая её ноги бедром, он с остервенением оторвал пояс, отбросив его в сторону. Фределла кричала и пыталась сопротивляться всем телом, но Сиан обезумел и уже не мог остановиться. Он грубо затолкал себя в неё, всё также прижимая её лицо к столу и отмахиваясь от её тонких пальцев. Перед глазами поплыло, и он все глубже вонзал в неё своё безумие, рыча, словно лесной зверь, и брызгая слюной. Он жадно впитывал кожей крики боли и усиливал темп, а когда почувствовал, что королева вот-вот вытянет из него душу, издал протяжный стон и отдал её всю, до последней капли.

Фределла лежала, изредка вздрагивая. Она тихо стонала в стол, переживший за один вечер несколько потрясений. Сиан чувствовал, как ослабло её тело, оно словно стекало с него, безжизненное, пахнущее цветочными духами. Постепенно приходя в чувство, он вдруг вспомнил, зачем он здесь, и отпустил Фределлу. Теперь дело за малым.

– Ты отделал меня, как последнюю развороченную кверху блядь, – простонала она, не поднимая головы. – Ты покойник, Сиан, – теперь она лениво повернулась на столе и, с трудом приподнявшись, посмотрела на него, шмыгая разбитым носом. Вдруг, её брови сдвинулись, и она добавила.

– Теперь, точно покойник.

Сиан потянулся к ней со словами.

– Дура, ты совсем из ума выжила! Тебе…

Фределла кивнула, и Новель, затаившийся сзади, стулом огрел наёмника по затылку. Сиан рухнул без сознания. Фределла несколько минут с презрением глядела на него. Она быстро дышала и, торчащая сквозь порванное платье, грудь поднималась и опускалась в такт. Постепенно, её беспокойное дыхание выровнялось, и она гневно посмотрела на Новеля, который замер, глядя на лежащего человека.

– Чего встал? – спросила она, осторожно касаясь разбитых губ. – Моя ванна готова?

Глава 16. Черные глаза

Он стоял у кроватки Нии. Его маленькая девочка крепко спала, раскинув в стороны крохотные ручки. Она похожа на Ранну. Он внимательно разглядывал её прелестное личико, радуясь, что Ния не унаследовала его грубые черты. Лишь маленькие сжатые кулачки, что упирались в стенки колыбели, напомнили Айвену о его упрямстве, вызывая на лице улыбку.

Айвен только прибыл из столицы, гонимый усталостью и тоской по дому. Димит выжал из него все соки, поручив устроить рыцарский турнир в честь годовщины Иногорода. На праздник города съехались полсотни храбрецов, желающих выразить своё почтение королю, хотя Айвен увидел в них только желание похвастаться пернатыми доспехами, да потешными выходками на арене.

Теперь он дома. Айвен, как всегда, прибыл в Квайтер инкогнито, не посылая весть. Ему нравилась реакция его жены, когда она, деловито шурша нарядами, входила в покои и, завидев его обветренное от долгих путешествий лицо, бросалась в его объятия с радостным визгом. На шум неизменно прибывал старый Ваан. Оторвавшись от кипы бумаг и своего любимого пера, которым он прилежно выводил поручения, он спешил проверить: не случилось чего с его хозяйкой. Остановившись в дверях, он, завидев лорда, улыбался и, поклонившись, возвращался к себе в кабинет.

На этот раз сюрприз не удался. Айвен, засмотревшись на дочь, не заметил, как Ранна тихо подобралась к нему. Она обняла его сзади и прошептала.

– Наконец ты вернулся.

На его усталом лице зажглась улыбка.

– Как и обещал. Как только эти шуты закончили паясничать на арене, я тут же запрыгнул на коня. Фиора настаивала, чтобы я непременно отобедал с ними на праздничном пиру, и, пока Димит веселил гостей смешными баснями, я улизнул.

Ранна звонко рассмеялась.

– Значит, ты сбежал от короля, – она попыталась сделать серьёзное лицо и, дразня его, произнесла. – Айвен, могучий рыцарь из Квайтера, под покровом ночи покинул расположение гарнизона, замыслив неладное. Стыд и позор тебе, о, великий Айвен. Что же станет теперь с королевством?

Она не выдержала и снова засмеялась. Айвен прижал жену к себе, приговаривая.

– Я так рад тебя видеть, – потом, резко изменив тон на серьёзный, он добавил. – А по поводу моего побега, ты все верно подметила. Мои замыслы были зловещие, даже преступные.

Ранна посмотрела на их дочь, спящую в колыбели, и вздохнула с облегчением. Прижав голову к его груди, она прошептала.

– Ты так спешил домой. К нам.

– Не поверишь…

Он почувствовал прилив сил. Будучи вне дома, он постоянно находился в напряжении, вытянутый, словно, готовая поразить цель, стрела. Лишь возвращаясь на остров, он, в родных стенах, в окружении близких людей, позволял себе расслабиться и отвлечься от государственных дел.

Подойдя к окну, он окинул внимательным взглядом свои владения. Ветер донёс до него запахи и звуки Квайтера, отчитываясь звоном кузницы и смехом детворы, играющей во внутреннем дворе. Один из мальчуганов соорудил себе меч, скрестив две палки с помощью верёвки. Он размахивал им перед лицами товарищей, восклицая, что он лорд Квайтера – великий воин и хранитель мира.

– Дети любят тебя, – с улыбкой проговорила Ранна, прижимаясь к нему. – Когда ты уезжаешь, они даже турниры устраивают в твою честь.

– Правда? – искренне удивился Айвен, прикасаясь к волосам, от которых пахло миндальным маслом. – Надеюсь, обошлось без жертв? Все целы?

– Все и всегда заканчивается хорошо, – она нетерпеливо схватила Айвена за руку и потянула его от окна. – Давай ка, сбросим с тебя этот, пропитанный долгой разлукой, плащ, и все, что под ним. Я скучала, мой дорогой муж, – она была сосредоточена на застёжке, что держала на плечах тяжёлую накидку.

Айвен улыбнулся, смотря, как Ранна пытается освободить его от доспехов. Он нежно взял её за руку, которой она безуспешно старалась расстегнуть зажим.

– Конечно, скучала, – согласился он, кивая. Раздался щелчок, и плащ грузно опустился на пол.

Он погладил её по щеке, ощутив тепло, передающееся от её волнения. Она подняла на него глаза.

– Айвен… – её голос дрожал. – Я…

– Все хорошо, Ранна. – успокаивал он. – Я здесь, с тобой.

– Что-то не так… – она хлопала ресницами. – Я ничего не вижу.

Она крепко вцепилась в него пальцами. Айвен с холодным ужасом наблюдал, как её глаза застилает чёрная пелена.

– Айвен… – она оседала на пол, теряя сознание. – Я не понимаю, что…

Айвен, привыкший решать дела взмахом меча, застыл в напряжении. Им овладела нерешительность, так ему не свойственная, но он не знал, как помочь жене. Надо позвать старого Ваана, он, наверняка, где-то рядом.

– Милорд, – Ваан, словно явился на его судорожные мысли. Он поклонился в дверях. Увидев в руках хозяина почти безжизненное тело миледи, он изменился в лице и засеменил ногами.

– Что с ней? – нервно вскрикнул Айвен, не выпуская её из объятий. – Не молчи!

Ваан, покраснев от страха, заглянул в почерневшие очи. Ранна тяжело дышала, её побледневшее лицо, ещё недавно пылающее жизнью, осунулось, будто у древней старухи. Он дрожащими пальцами дотронулся до её лба.

– Холодная, – проговорил Ваан, отпрянув. – Черные глаза, как у смерти.

Айвен, не отпуская жену, другой рукой схватил его за грудки.

– Что ты такое говоришь? – прорычал он. – Достань из своих бездонных карманов что-нибудь. Помоги ей. Не то сброшу тебя с крыши.

– Прошу прощения, милорд, – закрывая глаза, проговорил Ваан. Он склонил голову в поклоне. – Симптомы мне неизвестны. Надо послать вести в столицу. Нужен лекарь, я тотчас займусь.

Он поспешил к выходу, но вдруг остановился. Развернувшись, он выпалил.

– Я спешил к вам, милорд, сообщить, что из столицы прибыл крытый экипаж. Посланец уверяет, что его прислал король с важнейшим делом. Они ожидают во дворе.

– Экипаж? – Айвен сдвинул брови, прижимая к себе жену. Ранна притихла, выпучив на него широко раскрытые глаза. Черные и матовые, будто из бархата, лишённые всякого намёка на отблеск. – Что за бред ты несёшь, старый пень?

Старый Ваан, которого Айвен любил с детства и почитал, как отца, поклонился.

– Отошлю их в постоялый двор. Милорд.

– Нет, нет, – оборвал его Айвен. – Я спущусь, – он осторожно отнёс жену на кровать. – Я всё ещё служу Димиту. Останься с ней. Ни отходить ни на шаг, беречь, как зеницу ока.

Ваан молча кивнул.

Айвен, снедаемый неопределённостью и гневом, устремился на зов короля. На лицо он натянул непроницаемую маску. «Крытый экипаж», – думал он со злостью, громко топая сапогами по старым ступеням, как он делал это, будучи мальчишкой. Оставив все положительные эмоции и мысли с Ранной, Айвен вырвался во двор. С неба падали крупные хлопья снега, устилая опустевший Квайтер. Айвен увидел обрушенные стены замка, заваленные деревьями. Их стволы потрескались и сгнили, заполненные холодом и одиночеством, разбросанным кругом. Небо, затянутое мёртвыми недвижимыми тучами, нависшими над островом, вернуло Айвена в настоящее, отвесив ему звонкую оплеуху. Посреди пустой поляны, которая в прошлой жизни называлась внутренним двором замка, стоял экипаж, сияя чернотой на фоне белого Квайтера. Словно назойливое пятно, которое никак не сходит с белой ткани, вызывая раздражение. Два вороных жеребца, недовольно фыркая, презрительно посмотрели на Айвена, что оглядывался по сторонам, стоя по колено в снегу.

Дверца экипажа с тихим скрипом приоткрылась. Айвен, расценив это, как любезное приглашение, вошёл в темноту.

– Айвен, Айвен, – протянул мерзкий голос. Айвен сразу узнал своего милого друга. – Славный Айвен.

В темноте он увидел только тонкие бледные губы, сжатые в неизменной ухмылке.

– Зачем ты здесь? – спросил Айвен, вытягивая руку. Он хотел нащупать колдуна, убедиться в его присутствии. Но его рука провалилась в пустоту.

– Сначала, я хочу прояснить одну непонятную мелочь, – голос пока говорил спокойно. – Какого рожна, твоя безмозглая и, похоже, бесполезная мёртвая задница, творит? Ты запутался, лежень?

Айвен молчал. Он мотал рукой, надеясь достать до меха, что обрамлял его капюшон. Содрать бы его и запихать в его пустые глазницы.

– Молчишь, бездарь, – продолжил голос, не теряя спокойствие. – Похоже, я и впрямь зря потерял время. Видимо, стоит мне напомнить, чем чревата такая самодеятельность.

– Ты утомил меня своими фокусами, – прошипел Айвен в темноту. – Куда я не сунусь, везде меня преследует твоя тень.

– А как ты хотел? – немного повысил голос колдун. – Я предупреждал тебя, что это не будет лёгкой прогулкой с охапкой пьяных девок подмышкой. Ты заключил сделку, а вместо этого занялся изысканиями, постичь которые, твоему древесному сознанию, никогда не удастся. Вдобавок, ты нарушил самое важное условие, открыв ларец. Отныне сделке конец, ты, никчёмный червь, на которого даже сапога жалко. Тебе никогда больше не увидеть жену.

Слова хлестали Айвена по щеке, словно порывы холодного воздуха.

– Я сжалился над тобой, предоставив тебе в последний раз увидеть её. Но убедившись, что ты самый настоящий паразит, что клещами вцепился в события, которых даже и не было никогда, я передумал, – он захихикал, наполняя темноту зловонием. – Приятно было видеть твоё лицо, что затряслось от ужаса, когда твоя женщина превратилась в сухую каргу.

Айвен, к собственному удивлению, хранил спокойствие. Он надеялся, что гневный собеседник, восхищаясь своим преимуществом, ненароком сболтнёт лишнее.

– Опять твои показательные издёвки, – тихо ответил Айвен. – Они уже не так поражают. Теряешь хватку, колдун.

– Ты бы не умничал, козлина островная, – ехидно ухмыльнулся колдун. – Все то, на что ты надеялся, просочилось сквозь твои гнилые пальцы. Ты мне опостылел, и в твоих услугах я больше не нуждаюсь. Выметайся отсюда.

Дверь распахнулась, впуская звуки мороза, сжимающего стальными тисками мёртвый Квайтер. Невзирая на неприятное общество колдуна, он с тоской осознал одиночество и безнадёжность, тянущие к нему свои исхудавшие руки.

– Убирайся, бесполезный кусок мяса, – его собеседник нервно сжал бескровные губы.

Айвен выполз из кабины, провалившись в снег. Теперь все. Только неопределённость. Жеребцы снова фыркнули на него, натянув упряжь. Через всё ещё приоткрытую дверь он услышал.

– Тебе была подарена вторая жизнь, Айвен. Но ты и её умудрился превратить в пепел. Не знаю, чем ты думаешь, когда принимаешь решения, но знай. Куда бы ты ни пошёл и с кем бы ни встретился, тебя будет окружать смерть, что ты сам будешь сеять. Тем самым, ты окажешь Андрусу неоценимую услугу, ты, безграничный идиот.

Он замолчал. Айвен смотрел в чёрную пустоту за всё ещё открытой дверью.

– И ещё. Глаза можешь оставить себе, они уже ничего не значат.

Дверца с глухим стуком захлопнулась, и жеребцы громко заржали, встав на дыбы. Поднимая кверху столбы снега, экипаж резко соскочил с места и оставил общество Айвена, застрявшего по колено в белизне морозного острова.

Он резко захлопнул шкатулку и отодвинул от себя. Отходя от видения, показанного черными глазами, Айвен откинул голову на влажные стены хижины. На губах всё ещё оставался сладкий вкус Ранны, приправленный ароматом миндального масла.

– Я найду тебя, – прошептал Айвен.

Глава 17. Распустившийся цветок

– Фредда, – тихо позвала Равенна, и, приложив палец к губам, прошептала. – Спускайся скорее. Только тихо.

Фределла осторожно переставила ножку через окно, опасаясь любого шума, который могла произвести. Только бы матушка не услышала, как её благовоспитанные дочери сбегают в ночь. Равенна, сгорая от нетерпения, подначивала сестру.

– Ну же, Фредда, скорее. Все пропустим.

– Сейчас, – прошипела она, медленно спускаясь. Она осторожно цеплялась пальцами за щели между кирпичами. Зазубренные грани больно впивались в её ухоженные пальцы, и Фределла, сжав губы, пообещала себе, что даст сестре подзатыльник. Когда она спустилась, сразу начала поправлять одежду, которая задралась ей до макушки.

– Побежали, ну ты и копуша, – прикрывая рот, прыснула Равенна. Она лихо лазала по стенам, и с одёжкой у нее все было в порядке. Фределла пригрозила ей вытянутым пальцем.

– Да что там такого, что мне пришлось порезать палец? – она ткнула им сестре в лицо.

Равенна быстро схватила его и внимательно посмотрела, прищурив один глаз.

– Царапина, – протянула она и сразу же закрыла рот ладонью. Стража, патрулируя окрестности поместья, никогда не дремлет. Так говорил отец. Фределла послушно кивала, а Равенна мысленно устремлялась за стены, где раскинулся дремучий лес. Там она обнаружила жилище ведьмы, как она сама утверждала, когда, однажды, ей всё-таки удалось прошмыгнуть мимо охраны.

– Так с чего ты взяла, что она ведьма? – надменно спрашивала её Фредда, любуясь своим отражением. Она расчёсывала свои златые пряди, не глядя на сестру. Равенна от волнения не могла усидеть на одном месте.

– Ну а кто будет жить в лесу? – недоумевала сестра, ёрзая на стуле. – И потом, тётушка Айра, рассказывала мне про злых колдуний, которые произносят страшные слова, взмахивая руками. Ты только представь себе!

Фредда, отвлекаясь от себя, ухмыльнулась и посмотрела на Равенну, глаза которой, от волнения, позеленели ещё больше, и сверкали на сестру.

«Так похожа на меня, но такая глупышка», – подумала она.

– Повзрослей уже, Равенна, – укоряла её взглядом Фределла, которая родилась с ней в один день и ровно на десять минут позже, – Слушаешь старую тётку. Сегодня прибудут гости на званый вечер. Мне нужно подготовиться.

– Ну, Фредда, – просила сестра, дёргая её за рукав.

Фределла молча продолжала расчёсывать волосы, готовясь к встрече с благородными гостями.

Но Равенна все же уговорила сестру. С каждым рассказом Фределле все больше становилось интереснее. И ещё ей хотелось доказать неугомонной сестрице, что никакая та не ведьма. Сейчас же, они стояли в саду, разбитом под окнами их комнаты, готовые к вылазке в лес. Фределла боялась ночи, но Равенна со смехом уверила её, что бояться нужно только стражу, которая хоть и не дремлет, но спит, сопя в две ноздри.

– Далеко идти? – прошептала Фредда, пригибаясь.

– Прилично, – отвечал ей шёпот сестры. – Но я знаю короткий путь.

Преодолев стены поместья, они оказались в просторном поле. Фределла зажмурилась от запахов, что набросились на нее, словно хищные звери. Закрывая нос рукой, она упрямо плелась за Равенной, то и дело, хватаясь за её руку. Равенна посмеивалась, видя, как морщится сестра – неженка, которая никогда не покидала стен на своих двух, ей всегда подавали руку, помогая устроиться в экипаже.

– Долго ещё? – недовольно ворчала Фредда, когда на нее уставились большие мрачные деревья. Они уже добежали до леса, и пробирались сквозь кусты. Фределла брезгливо отмахивалась от колючих веток, что так и норовили отхлестать её по щекам. – Равенна, а если на меня прыгнет дикий зверь?

Сестра хихикнула в ответ. К счастью диких зверей в этой части леса не было, но откуда им было знать. Равенна остановила сестру и, сквозь тесные заросли, указала на светящееся окошко низенькой хижины, сокрытой под кудрявыми кронами.

– Там.

Фредда, испуганно озираясь в темноте, прошептала.

– Давай назад. Я тебе верю, Равенна, и мне страшно. Здесь так тихо.

– Ты что, – набросилась на нее Равенна, хватая за руку. Её глаза горели в темноте, как у дикой кошки, и ей не терпелось показать сестре страшную ведьму. – Мы же столько шли сюда. Идём. Только тихо.

Она потянула Фредду за собой, и через несколько шагов, они прижались к бревенчатой стене. Равенна приподнялась и заглянула в окошко.

– Чёртова карга, – прорычал недовольный низкий мужской голос. Фределла, придавленная страхом, с ненавистью посмотрела на сестру. Равенна этого не увидела, она увлеклась подглядыванием.

– Что Силас? – отзывался женский голос. – Нападаешь на бедную женщину, которая пыталась тебе помочь по доброте душевной?

– Помочь? – воскликнул Силас, и Фредда услышала громкий удар. Она обхватила голову руками, но не смогла избавиться от этого ужасного звука.

– Ты заставила меня сожрать какую-то вонючую траву, от которой у меня дупло разрывает. Девки от меня теперь прячутся, даже жена на метр не приближается. Это твоя помощь? Ты обещала мне силу быка, а я теперь изрыгаю смрад похлеще протухшего скунса!

Последние слова он проревел, сотрясая ветхие бревна.

– Ого, – со смехом отвечала женщина. – Орёшь ты точно, как бык. Уж, как же был плох тот бык, что резаный.

Силас грязно выругался. Послышался громкий хлопок и Равенна, оторвавшись от окна, схватила Фределлу за руку.

– Быстрее, бежим отсюда.

Фредда резко вскочила, но, подвернув ногу, упала с криком. Равенна, побледнев, схватила сестру и потянула на себя.

– Фредда, вставай, – зашипела она. Но сестра, лежала на сухой траве, скорчившись от боли. В хижине послышалась возня, что-то перевернулось с грохотом, и в распахнутую дверь вылетел огромный мужик, покрасневший от гнева.

– Равенна, беги, – закричала Фределла, держась за лодыжку. – Приведи стражу. Я не могу пошевелиться.

Равенна, бросив на сестру умоляющий взгляд, исчезла в зарослях. Фредда попыталась встать, но боль пронзила её до макушки, и она снова упала на траву. Завидев Фредду, краснолицый подскочил к ней и больно схватил за волосы.

– Что ты здесь делаешь? – закричал он на нее. От него ужасно воняло дохлятиной, и Фредда, закрыв нос, застонала от боли, что причиняли ей грубые руки.

– И ты туда же, – проворчал краснолицый. – Ничего. Ничего. Я поучу вас хорошим манерам.

Он потащил её в хижину за волосы. Фределла пыталась сопротивляться, дёргая ногами, но каждое движение причиняло ей ужасную боль и заставляло зубы стучать друг о друга. Краснолицый упорно тащил её, будто она была мешком удобрений, а не утончённой принцессой. На крики выбежала женщина. Фределла не сумела разглядеть её, но прекрасно слышала. Она кричала на него.

– Силас, ты из ума выжил? Оставь её, она же ещё совсем дитя. Не смей затаскивать её сюда. Здесь мой дом, будь ты девять раз проклят.

– Не говори так со мной, паршивая ведьма, – завёлся Силас. – Я и тебя уму разуму поучу, ежели надобность образуется.

Фределла, которую Силас затащил и швырнул в угол, молила сестру успеть. Она была уверена, что грубый крестьянин, не причинит ей вреда. Стража отца будет здесь с минуты на минуту. Закрыв рот ладонью, Фредда задержала дыхание.

– Силас прошу тебя, отпусти девочку. Что бы ты ни задумал, не бери на душу. Я тебе такой отвар приготовлю, не узнаешь себя, – уговаривала его ведьма.

Краснолицый на такое не согласился. Он схватил ведьму за горло так, что её черные волосы растрепались по плечам. Издавая желудком бурлящие звуки, он зарычал ей в нос.

– Я твою гадость залью в твою воронку и хорошенько взболтаю. А потом проверю, этот, как его, афэкт. – Он с силой оттолкнул её от себя. Ведьма, потеряв равновесие, ударилась головой о стол.

Фределла застонала. Силас переключил злобу на неё. Громко топая по полу, он приблизился и схватил её за волосы, подняв с пола.

– Дай погляжу на тебя, – с жадностью хватая её руками, проговорил Силас. Его голос местами переходил на визг. Он нахально трогал её тело, больно сжимая нежную шею.

– Пожалуйста, – выдавила Фредда. – Отпустите меня домой. Я никому не скажу. – Слезы проступили на глазах, она сжалась в комок и отворачивала голову, но краснолицый был не доволен таким неуважительным отношением, он разворачивал её лицо к себе, бубня под нос.

– Никуда ты не пойдёшь, принцесса. Не бойся меня, я хороший. Смердящий немного, из-за этой мерзкой ведьмы.

Он оглянулся на женщину, лежащую на полу. Из головы её, медленно сползая на неотёсанное дерево, сочилась кровь.

– Подохла сука, – заключил он.

Фределла, заслышав это, вскрикнула. Снаружи не раздавалось ни единого звука. Ни лая собак, ни встревоженных криков. Никто её не звал. Никто не искал. Она лежала на полу грязной конуры, перед покрасневшим от возбуждения, крестьянином, который грубыми и шершавыми ладонями терзал её кожу.

– Маменька, – прошептала Фредда. Зловоние, исходившее от Силаса, окутывало её, а горячие слезы обжигали оцарапанные щеки.

– Я твоя маменька, – пыхтел Силас. – И папенька…

Ей было больно. Глаза, выпученные от напряжения, перекрыло красной плёнкой. Она хотела кричать, но зловонная тварь зажал рот ладонью. Сердце, задрожав, лопнуло. Она умерла. Рассыпалась на кусочки и растворилась в темноте.

Она очнулась. Сколько прошло времени? Она не чувствовала тела. Ниже живота горело, словно она опустилась в кипящую ванну. Фредда хотела закричать, но горло не слушалось. С трудом пошевелив рукой, она вцепилась ногтями в деревянный пол.

Снаружи донёсся лай собак. Она услышала его отчётливо. Вскоре раздались возбуждённые крики. Это отец. Она слышала, как он зовёт её по имени. Она снова попыталась закричать, но издала лишь приглушённый хрип. Рядом храпел чудовище. Насытившись, он уснул, разбросав кругом разбитые кувшины. Запах вина, смешавшись со смрадом, буквально стекал со стен, наполняя хижину ароматом боли и мучения. Фределла зажмурилась, и вместо крика произвела утробное рычание.

Дверь вылетела от сильного удара. В хижину вошёл отец, в сопровождении наёмников, которые служили личной стражей. Он судорожно высматривал тёмные уголки и, наконец, увидев Фределлу, упал перед ней на колени.

– Доченька, – прошептал он. – Моё сокровище… Что же с тобой сделали…

Он боялся коснуться её израненного тела, раздавленного и измученного чудовищем, который продолжал храпеть. Отец приподнялся и, сглотнув подкативший ком, дрожащим голосом приказал стражникам, которые повидали немало, но вид Фредды поверг их в шок.

– Поднимите её… Нет, отойди. Не смей трогать. Ты… Приведи Сайру, разбуди её. И лекаря…

Он наклонился к ней. Фределла хотела протянуть к отцу руки, но не смогла.

– Принцесса моя… Все будет хорошо.

Он с трудом сдерживал слезы. Ткнув сапогом Силаса, что до сих пор храпел, он обратился к одному из оставшихся.

– Это животное. Связать и бросить в подземелье.

Фредда закрыла глаза. Чудовища больше нет.

Его больше нет.

***

Она поклялась, что никогда не вспомнит о том страшном дне. Что никто не заставит её вытащить на свет ту бедную девочку, которая задыхалась от зловония, лёжа в собственной крови. Но этот гадкий наёмник, он смог. Он словно разглядел её слабое место, тщательно сокрытое от всех и заваленное временем, словно хлам на пыльном чердаке. Круг замкнулся. Как она поступит с ним?

Фределла отмокала в тёплой ванне, которую приготовил Новель. Он всячески старался избегать её взгляда, преданно опуская глаза.

– Новель, – позвала его Фределла, трогая разбитую губу. Она опухла и повисла. Королева ухмыльнулась, представив себя со стороны.

– Ваше величество, – он быстро оказался возле нее. Она поймала на себе его взгляд, наполненный искренней жалостью.

– Что ты смотришь на меня так, будто я подаяние прошу? Я что, выгляжу, как оборванка?

Новель поклонился.

– Прошу простить, моя королева.

– Он всё ещё там?

Новель кивнул. По его лицу пробежала мрачная тень. Скорее всего, за свою жизнь он ни разу не вступал в драку. Его руки дрожали, но он храбро пытался справиться с потрясением.

– Хорошо приложил, – она ободряюще кивнула ему. – Найди командора и второго, что был с ним. Пусть они бросят его в темницу.

Новель поспешил исполнять приказ.

– И скажи, чтобы приволокли его подружку. Всё, иди.

Оставшись одна, Фределла погрузилась в ванну. Тепло окутало её, заботливо придавая силы. Она закрыла глаза, пытаясь отвлечь от себя дурные мысли, что не отпускали её. Но выбраться ей не удавалось – они снова и снова яростно набрасывались на нее, преграждая путь, словно каменная стена. Они отбрасывали её назад.

Она не простила сестру. Равенна дни напролёт не отходила от её постели. Не могла ни есть, ни пить, ни спать. Ночью Фределла, лёжа с открытыми глазами, слышала, как она плачет, уткнувшись в её руку, что держала все время. Понимала Равенна, что произошло, или нет, Фределла не могла даже взглянуть на нее. Она видела в сестре все то зло, что обрушилось на нее в той ужасной хижине, и всегда отворачивалась от Равенны. Не простила и матушка. Несмотря на уговоры отца, она начинала рыдать и указывала на Равенну дрожащим пальцем.

– Она мне не дочь. Я не могу выносить её больше. Поступай с ней, как хочешь, но, чтобы глаза мои её больше не видели.

Все винили Равенну, шепча и тыча на нее. Когда Фределла поднялась на ноги, сестры уже не было. Что сделал отец, она не знала. Все молчали и избегали даже отдалённых намёков о Равенне, постепенно стирая ту из семейной истории. И Фредда, которую она любила, наверное, больше жизни, тоже позабыла о ней.

Прошло несколько лет. Фределла расцвела, словно чудесный иноземный цветок, с трудом сорванный на высочайшей горе. Но чудовище, хоть и исчезло, оставило глубокий порез на сердце, который никак не собирался затягиваться. И кто бы ни желал внимания Фределлы, в ответ получал лишь ледяной отпор, что низвергали бесчувственные глаза.

Одному лишь создателю известно, как бы сложилась судьба Фредды, которая запретила кому-либо себя так называть, если бы ни один случайный разговор, услышанный на одном из званых вечеров.

«… – Говорю тебе, она сразу понесла. Как только побывала у этой ведьмы. Да ещё от какого-то солдатика бравого, что прибыл из далёка неизведанного.

– Фи. Не верю я в эти колдовские чары. Чушь!

– Сама убедись. Поезжай в лес. Она живёт в покосившейся хижине…»

Фределла сразу поняла, о какой ведьме шла речь. О той, что взрастила чудовище своими смердящими травами. И, конечно же, она выжила, она же колдунья. Потеряв ощущение времени, Фределла оказалась в лесу, стоя у двери хижины, которая ничуть не изменилась. Она не помнила, как приказала подать экипаж, как ехала через поле, и сколько сделала шагов. Порез на сердце воспалился, возрождая чудовище, дышащее зловонием, но Фределла все же толкнула дверь и вошла в храм ведьмы.

Все осталось прежним. Фределла увидела девочку, которая забилась в угол, она кричала, отгоняя от себя страшного монстра, тянущего к ней загнутые грязные пальцы. Даже запах был тот же, вея смертью и дешёвым вином. Стены, сложенные из грубых брёвен, были украшены чучелами животных, которые стеклянными глазами, как один уставились на гостью, вновь явившуюся, спустя несколько лет.

– Что тебе нужно, дитя? – услышала Фределла. Голос доносился отовсюду. Она с опаской огляделась, высматривая тёмные уголки. Ведьма будто спряталась в стенах, говоря с ней мёртвыми недвижимыми пастями.

– Меня зовут… – начала Фределла.

– Я знаю, кто ты, – Ведьма возникла из темноты, выходя на свет. – Я спрашиваю, зачем ты пришла?

Фределла узнала этот голос. Это точно она, повелительница чудовищ.

– Я видела, как ты умерла, – Фределла указала пальцем на пол. – Прямо здесь. Чудовище убил тебя, чтобы добраться до меня.

– Бедное дитя, – покачала головой ведьма. Фределла, вооружившись холодным взглядом, зашипела на нее.

– Не смей обращаться ко мне так! Я привела с собой людей. Они ждут приказа снаружи. Тебя следует сжечь за то, что ты сделала со мной.

Ведьма потянулась за мешочком, что, среди прочих, лежал на полке. Бережно развязав узелок, она бросила щепотку сухой травы в дымящийся котёл. Запахло жасмином.

– Так ты пришла за моей головой? – спросила она, вдыхая пар. – Ну… Давай, зови стражу. Я никуда не убегу.

Она улыбалась, кивая головой. Фределла разозлилась. Её раздражало спокойствие, с которым ведьма колдовала над жутким варевом, даже не глядя на нее.

– Я не знаю, почему я здесь, – сдалась Фределла. – Ноги сами привели меня. И нет никакой стражи снаружи.

– Я знаю, дитя, – проговорила ведьма, отвлекаясь от котелка. Она подошла к ней и протянула руку к пылающей щеке. – Знаю. Это ведь я спасла твою жизнь. Склеила прекрасную вазу, так жестоко разбитую. Посмотри на себя. До чего же ты прекрасна.

Она гладила её по волосам, не прекращая смотреть в глаза. Лёд постепенно таял, и Фределла почувствовала, как на нее накатывает боль, возвращающая её в тот угол, где она умерла. Наклонив голову, она не выдержала и разрыдалась.

Ведьма обняла её, продолжая гладить шелковистые волосы, пахнущие чёрной розой. Тело девушки, охваченное дрожью, медленно оседало, и она, через всхлипывания, прокричала навзрыд.

– Почему он так со мной? Я не могу смотреть на своё отражение, я вижу только чудовище.

– Там нет чудовища, моё прекрасное дитя, – приговаривала ведьма, крепче прижимая к себе Фределлу. – Есть только чудесный цветок, раскрывший ароматные лепестки. Ты не представляешь, какая жизнь тебя ожидает. Все, от мала до велика, будут склонять головы, едва завидев тебя. Все мужчины на свете будут страстно произносить твоё имя, а их жены завистливо поджимать губы. Не плачь, дитя.

Фределла подняла на нее мокрые глаза.

– Зачем ты обманываешь меня? – спросила она. – По-твоему, я дура?

Ведьма улыбнулась. Выдвинув стул, покрытый шерстяной тряпкой, она сказала.

– Садись. Я могу рассказать тебе много. Ты хочешь знать?

Вытерев слезы рукавом, Фределла кивнула. Чудовище, показав ей зловонный оскал, нехотя затаился в тёмном углу. Чучела животных, вытянув шеи, приготовились слушать.

– Ты права, дитя, – начала она, отведав из глиняной чаши отвар, что готовила. – Я умерла в ту ночь. Как и ты… Маленькая Фредда, златовласая принцесса. Я говорю не о той смерти, когда человека закапывают в землю. Чтут память, невзирая на то, кем он был при жизни и тому подобное… Ты понимаешь, о чем я?

Маленькая Фредда не понимала.

– Я говорю о душе. О сосуде, в котором заключена твоя сущность, без слов говорящая о тебе все. Неважно, как ты выглядишь или красиво изъясняешь свои мысли, сущность, живущая в сосуде, определяет, кто ты. В ту ночь, чудовище извлёк твою сущность, опустошил сосуд, жадно испив из него, словно последний пьяница. Когда твой отец пришёл ко мне, спустя несколько дней, угрожая жестокой расправой, я вновь наполнила его. Но твоему отцу пришлось заплатить цену, которую я назвала.

– Сколько же он заплатил за мою жизнь? – спросила Фределла.

Ведьма загадочно улыбнулась. Приняв очередную чашу, она ответила.

– Меня не интересует золото. Я спросила твоего отца, что он любит больше всего на свете. Он ответил, не раздумывая – мои дочери. Пред ним стоял выбор, какую из дочерей сохранить. Через два дня он привёл твою сестру. Она была до смерти напугана. И как две капли похожая на тебя.

– Что ты сделала с Равенной? – прошептала Фределла, вспомнив, как сестра сидела возле кровати, не прекращая плакать. Она боялась услышать правду, но все же спросила. Чудовище, выглянуло из-за тёмного угла, ехидно скаля зубы.

– Не беспокойся. С ней все в порядке. Она очень далеко отсюда.

– Ты убила её…

– Что ты, цветочек, – открестилась ведьма. – Когда я спросила её, зачем она привела тебя сюда, она бросилась мне в ноги, умоляя спасти тебя. Даже ценой жизни. Милое и невинное дитя. Ты и была её жизнью.

– Нет, – холодно ответила Фредда. – Это она бросила меня на растерзание чудовищу.

– Хорошо. Как скажешь, дитя, – ведьма добавила ещё немного в котёл. – Просто я хотела сказать, она любила тебя больше всех.

– Что дальше? – Фределла прервала её. Ведьма отметила холодный блеск, вернувшийся в её взгляд.

– Я вернула тебя твоей семье. Вдохнула в тебя новую сущность, силу которой ты ещё не осознала. Твоя сестра была права, я ведьма, Фредда. А ведьмы могущественны, их способности не ограничены.

– Не называй меня так, – зашипела Фределла. – И больше не слова о Равенне. Расскажи мне про силу, ведьма. Что мне нужно осознать?

– Оставайся собой, дитя, – улыбнулась ведьма. – Древнее колдовство, что вернуло тебя, тоже потребует свою цену. Я же свою заплатила, не пробуждай зло.

Фределла внимательно слушала её. Многое оставалось неясным, и она упрямо настаивала. Чудовище жадно потирал лапы, очищая острые когти о стены.

– Сила, ведьма… Говори.

Огонь, горящий под котлом, полыхнул, швыряя искры. Головы, застывшие на стенах, попрятали глаза от напряжения, которое повисло в воздухе, когда маленькая Фредда, пронзила его холодными словами.

– Как скажешь, дитя, – ведьма зачарованно смотрела в её бездонные глаза, мысленно перенося себя на бескрайние зелёные луга, которые ласково обнимает тёплый ветер. Она ощутила себя свободной, но раскинув руки к чистому небу, осознала одиночество, окружающее её, и страх, что цепкими когтями схватил её за пятки. – Как скажешь…