Вальпургиева ночь бесплатное чтение

ПРОЛОГ

Едва вдали сквозь утренний туман, рассыпавшийся по земле крупицами влаги, стала видна сторожевая крепость Маам Кросса, на утомленном лице Дарока Кларка появилась теплая улыбка. Усталость, что преследовала его ежечасно на протяжении трех лет, как рукой сняло. Долгожданное возвращение домой спустя три года. Три года беспрерывных сражений, бесконечных военных баталий, вспыхивающих то там, то тут, на чужой территории, вдали от родных земель.

Дарок был вторым сыном эрла Кларка, вождя здешних мест. Согласно договору с наместником, Маам Кросс, чьи плодородные земли простирались до горизонта и дальше, более чем мог охватить даже самый зоркий глаз, был вотчиной трех кланов. Вместе с вождем территорией владели Левенворты и Ротерстоуны, но только Кларки испокон веков стояли во главе Союза. Имея старшего брата, Дарок с юных лет знал, что власть над землей после смерти отца перейдет не к нему, и воспитывался солдатом. Сейчас он был в самом рассвете сил, но уже тугие мускулы, натренированные в сражениях и турнирах, покрывали его молодое тело. Тело, привыкшее ко многим часам верховой езды, плохой пище и недосыпанию, пребыванию в постоянном внимании и готовому в любой момент взять в руки меч.

Правда, по настоящему воспользоваться оружием в полной силе Дароку пришлось уже в возрасте двадцати четырех лет. Предыдущий наместник, в народе звавшийся «Миротворец», всеми рычагами своей власти не допускал на своей и соседних территориях каких-либо военных действий. А вот взявший по наследству бразды правления новый наместник, нахальный мальчишка, недалекий властолюбец и самодур, тут же поссорился со всеми соседями и объявил военный поход через пролив на Жирные Берега, так же прозванные «Проклятыми».

Там обитал дикий племенной народ иноверцев, как поговаривали, обладавший магической силой. Никто и никогда не нападал на местных жителей, покуда ходили слухи, что сами берега защищают живущие на них поселения. Мол, коли дерзнешь вступить с мечом на эти земли, обрушится на тебя и весь твой род такая кара, что вовек будешь мучиться и страдать. Оттуда и пошло название этих мест «Проклятые».

Но дерзкий юнец-наместник, едва получив власть, тут же объявил повсеместный военный созыв. Его не интересовало обращение диких племен в веру Орпы, что он объявил главной причиной похода. И даже не прельщали плодородные земли Жирных Берегов, полные диковинных плодов и живности. Молодой деспот жаждал славы, что получил бы в случае удачного исхода войны.

Не все вожди кланов отправили своих людей в поход. Не раз юный наместник получал от верноподданных, имевших достаточную власть, вежливый, но твердый отказ и откуп значительным налогом. Таким образом собирался поступить со своим младшим сыном и эрл Маам Кросса. Но Дарок, несмотря на юные годы, ясно понимал значение слова «верность». К тому же ему нечего было беспокоиться о своем клане. Его отец, несмотря на зрелый возраст, был в полном здравии. Старший брат Дарока Селден в любой момент готов заменить отца. К тому же у него уже подрастал сын.

Тогда Дарок думал, что совершает благое дело, отправляясь вслед за своим властелином через пролив. Вот только когда уже было слишком поздно, мужчина осознал насколько ошибался в своем повелителе. Никакое желание обратить в спасительную веру Матери Прародительницы всего живого Орпы не стоило жизни целых поселений. Наместник не щадил ни женщин, ни детей иноверцев. Храбрые воины, отважившиеся перейти пролив вслед за ним, вместо солдат были превращены в жестоких убийц и мародеров, грабивших деревни после полного или частичного уничтожения местных жителей.

Несмотря на численное меньшинство, дикие племена жестоко ответили на внедрение на их территорию. Облаченные в рваные лохмотья вместо кольчуг и вооруженные деревянными стрелами, да пиками, местные жители сражались с узурпаторами рьяно и дерзко. Увы, силы их были не равны, и сильный народ изначально был обречен на поражение. Наместник уже потирал руки, празднуя легкую победу. Но не тут-то было! Все страшные байки о Проклятых берегах стали постепенно сбываться.

Сначала воины наместника начали болеть странными хворями, вымирая целыми отрядами. Наместник грешил на плохую воду в реках Жирных Берегов, вот только местные жители пили из тех же ручьев, что и его солдаты, но оставались целы. Затем воинов поразила небывалая дурь. Вот порой стоит себе солдат ночью вахту в лагере, а вдруг рванет с места, да побежит с диким криком в ночную мглу, и век его потом не сыскать. Или тихо-мирно точит свой кинжал вечером у котелка, а потом ни с того, ни с сего начинает себя же собственным ножом изувечивать.

А ещё стали пачками известия солдатам приходить с родных мест, что дома у них все не слава Орпе. У кого в деревне амбар загорелся так, что чуть все село не сгорело. У кого жена родила дитя трехрукое, но беспалое. А у кого дочь добродетельная и в строгости воспитанная понесла от конюха. Вот тут-то и пошел слушок среди солдат, что не всё небылицы, что слагают о Проклятом месте. Вот только наместника это ничуть не остановило, даже наоборот, подвигло яростнее местных жителей мечами кромсать, чтобы быстрее к вере своей принудить.

Дарок в такого рода предрассудки не верил. Даже когда спустя три месяца после отбытия получил из дома страшную весть, что его отец скончался от неизвестной лихорадки, постигшей Маам Кросс. А спустя полгода пришло письмо о гибели старшего брата. Селден свернул шею, упав с лошади на охоте. Якобы грум, молодой мальчишка, плохо пристегнул седло. Вот только Дарок в такие совпадения не верил. Может, на Жирных Берегах и постигало проклятие тех, кто вздумал их завоевать, вот только мужчина хорошо знал, что его собственные земли и так носили на себе отметину окаянной магии.

Дело в том, что много веков тому назад эта территория принадлежала клану ведьмаков Драгонешти, творивших на благословенных землях страшный хаос, издеваясь над своим народом. После того, как наместнику благодаря Союзу трех кланов: Кларк, Левенворт и Ротерстоун, удалось отвоевать у ведьмаков эту территорию, загнав нечисть глубоко в леса, властитель подарил трем семьям Маам Кросс в дар за их благое дело. Вот только колдуны и чернокнижники Драгонешти не собирались так просто сдаваться и из года в год, из десятилетия в десятилетие вредили Союзу. И тогда, стоявший во главе, прапрапрадед Дарока поклялся, что изживет проклятый род со своей земли. Так было положено начало войне между Союзом и Драгонешти, длившейся до сих пор.

Кларкам и двум другим кланам удалось значительно уменьшить число Драгонешти, а последние платили Союзу гибелью скота и высохшим урожаем. В последние годы окаянный клан как будто исчез, и жизнь Маам Кросса протекала мирно и без происшествий.

Вот только Дарок не был уверен, что Драгонешти так легко приняли поражение. Потому-то в гибели близких мужчина и подозревал проклятый род. Он долго горевал по брату. Но благо у Дарока остался родной племянник. Нилу было четырнадцать, когда его дядя отправился на войну, и теперь мальчику пришлось взять на себя бразды правления Маам Кроссом под руководством Союза и его матери, и, кажется, у парня неплохо получалось.

И вот наконец спустя три года Дарок, измученный донельзя бесконечными сражениями, полностью искупив долг перед наместником, возвращался на родные земли, чтобы в итоге зажить здесь спокойной жизнью.

Рядом пьяный голос громко затянул строчку непристойной песенки. Дарок, уже предвкушавший вкус домашней еды, сдвинул черный брови и поглядел влево. Его друг, Брэшен Рид, с трудом державшийся в седле от выпитого не одного кубка вина, открыл рот и во всю глотку стал распивать очередную песенку фривольного содержания, которыми он потчевал своих друзей на протяжении вот уже нескольких часов. Брэшен, как и Дарок, был младшим отпрыском в своей семье, вот только бедняге Риду выдалось стать восьмым сыном старого эрла, чья исхудавшая вотчина была заложена и перезаложена благодаря разгульному образу жизни вождя. Брэшену грозила жизнь на молельном поприще, служителем Орпы. Военный поход, обещавший отличное вознаграждение от наместника всем его участникам, стал настоящим подарком для последнего сына разорившего эрла. Там он познакомился и подружился со своим братом по оружию, Дароком Кларком, а после окончания похода с радостью принял его предложение отправиться вместе с ним в Маам Кросс.

Дарок, глядя на пьяного друга, чья кудрявая шевелюра качалась на ветру вместе с плохо державшейся на шее пьяной головой, тихо ухмыльнулся и перевел взгляд на третьего участника их компании. Олав, могучий воин с кустистой бородой, глянул на друга суровым взглядом ледяных серых глаз и снова уставился на дорогу. Если он и не одобрял поведения Брэшена, то ничего не сказал по этому поводу. Этот двухметровый гигант с крупным телосложением и пятернями с две ладони Дарока вообще был на редкость молчаливым. Потому-то Дарок даже фамилии его не знал, не говоря уже о том, кто он и с каких земель родом. В одной из битв он спас Олаву жизнь, тем самым заслужив вечную преданность воина. Когда Дарок предложил и ему присоединиться к ним с Брэшеном, то солдат-исполин ответил лишь утвердительным кивком, так и не спросив ни о чем.

Встречный аромат дымка заставил Дарока растянуть полные губы в довольной улыбке. Кажется, его уже встречают. Видимо, сторожевой на башне заметил приближение троих путников с флагом Маам Кросса и известил об этом хозяев. И те теперь суетятся, подгоняя слуг, готовясь к встрече Дарока и его спутников. Да уж, за время похода он успел позабыть вкус домашней еды. Интересно, что жена брата и его племянник подадут на стол? Может, мясо на углях или похлебку? В животе мужчины заурчало в предвкушении. Давно он не едал славной похлебки.

Но стоило утреннему туману развеяться с первыми лучами солнца, и уже ничто не скрывало от Дарока вид родного дома, сердце мужчины тревожно сжалось. Тот белый дым, что изначально он принял за исходивший от домовых котлов, теперь в свете утренней зари выглядел совсем иначе. Столбовой поток сизого цвета пускали в Маам Кроссе только в определенных случаях, и носил он имя «погребальный».

— Вперед! — скомандовал Дарок, так если бы вел свой отряд в атаку, и пришпорил скакуна.

Олав, который всем своим видом давал понять, что в любой момент готов к бою, устремился следом за вожаком. И даже Брэшен, стряхнув хмельной туман, пустил своего коня галопом вслед за остальными.

Чем ближе они становились к воротам крепости, тем сильнее сжималось сердце Дарока. Нет, только не Нил, молил он про себя. Вопреки голосу разума, твердившему ему, что только в честь похорон вождей кланов или их ближайших родственников в Маам Кроссе пускали такой прощальный дым, он впервые в жизни обращался к Матери Прародительнице, умоляя ее не лишать его последнего кровного родственника. Это потом со стыдливой горечью он будет вспоминать, как упрашивал Орпу, чтобы на месте его племянника оказался кто угодно из Левенвортов или Ротерстоунов, но только не Нил. Ради всех святых, только не Нил! Но каждый шаг его скакуна лишь приближал мужчину к трагедии.

В крепости хозяина встретили в молчаливом приветствии. Едва спешившись, Дарок бросился в дом, где и застал свою невестку в черной вуали. Он не сразу разглядел ее во мраке главного зала. Когда последний раз он стоял здесь, прощаясь с отцом и остальными родственниками, комната была наполнена светом и теплом, теперь же даже слабый утренний луч не проникал сюда из-за наглухо зашторенных окон.

Туда-сюда сновали слуги. Все приветствовали своего господина быстрыми кивками и поклонами, но женщина, сидевшая у окна, не слышала ничего, полностью поглощенная своим горем.

— Эмма!

Невестка отняла руки от лица и подняла на него некогда прекрасные синие глаза, ныне выцветшие и безжизненные, и на секунду Дарок подивился, насколько изменилась жена его брата. Та молодая женщина, что он видел последний раз, купавшаяся в любви своего мужа, счастливая мать семейства, исчезла навеки, и на ее месте теперь была лишь тень от прежней Эммы, которую он знал. Рано постаревшая, сгорбившаяся, с сединой в волосах, потухшим взглядом, впалыми щеками и опухшим от слез лицом, женщина заставила себя подняться с кресла и выйти навстречу деверю.

— Дарок! Мы не ждали тебя так рано, — она протянула ему навстречу руки, и мужчина склонился, чтобы поцеловать их.

— Эмма, скажи мне, что произошло? — потребовал мужчина, хотя и сам знал ответ. Знал и боялся его услышать.

В ее глазах мелькнуло что-то, и Дарок сразу догадался обо всем. Всегда сдержанная и невозмутимая, умеющая держать свои эмоции под контролем, при виде единственного живого родственника, женщина больше не могла скрывать своих чувств.

— Нил, — прохрипела она и с громкими рыданиями бросилась на шею деверю.

Дарок сграбастал невестку в медвежьи объятия и остекленевшим взглядом уставился в пространство. Олав и Брэшен подоспели как раз в тот момент, чтобы стать невольными свидетелями печальной сцены. Обливаясь горькими слезами на плечах у младшего брата покойного мужа, Эмма полушепотом, обрывочными фразами передала причину гибели ее единственного сына. Все, что Дарок смог разобрать, было, что его племянника нашли в одном из трактиров города, якобы упившегося вусмерть. Но задолго до гибели, Нил будто голову потерял, влюбившись в какую-то девочку из города. Парень был словно одурманен, целыми днями пропадал вне дома, забросив дела Маам Кросса и не слушая мать.

— Кто? — спросил Дарок не своим голосом.

Эмма перестала плакать и замерла в его объятиях. Мужчина скомкал в кулаках ткань ее черной туники, отрешенно уставившись в одну точку. Ответа невестки так и не последовало, но Дароку не нужны были подтверждения своих догадок. В этот момент он точно знал, кто погубил его единственного близкого родственника.

Драгонешти!

В эту самую секунду что-то очень важное надломилось в нем, и наружу вышло все то, что годами было скрыто даже от него самого. Тогда он поклялся себе и всем своим погибшим родственникам, что сживет со свету этот проклятый род. Теперь Дароку предстояло стать эрлом, и он потратит свою жизнь на дело, начатое его праотцами. Он не умрет, пока на этой грешной земле не останется ни одного, кто бы носил имя Драгонешти.

ГЛАВА 1

Шанталь Скрогинс Драгонешти, согнувшись пополам и тяжело дыша, волокла по земле две огромные еловые лапы. Еще чуть-чуть, ещё немного, вот уже и дом не за горами. Точнее, Дом. Девушка нахмурилась, думая о своем жилище. Дом сегодня капризничал. Шанталь с утра не могла ничего найти — вещи лежали на других местах, там, где им вообще не следовало находиться; дверцы тумбочек и шкафов не открывались; посуда гремела на полках, а печка пару раз устраивала бунт, выпуская дым не в трубу, а в комнату.

Девушка вздохнула. Стоило надеяться, что хотя бы обряд Весеннего Очищения пройдет без помех. Рубить деревья было худшим испытанием, которое она могла себе представить, но иногда сухого хвороста было недостаточно, чтобы развести костер, поднимавшийся выше елей. Или, как сейчас, когда для проведения обряда необходимо, чтобы огонь при этом источал определенный аромат. Но срубить живое дерево это одно, надо было ещё дотащить неподъемные ветви до поляны, где располагалось ее жилище.

Пот струился по лицу, она хотела его смахнуть, но руки были заняты. Взмокшие волосы прилипли ко лбу, нависая на глаза. Пару раз Шанталь пыталась их сдуть, но упрямые локоны цвета вороного крыла, подпрыгивали на мгновение и тут же опускались на прежнее место.

— Сибила, мне кажется, ты халтуришь, — не поворачивая головы, обратилась девушка к своей спутнице. — Давай, девочка, впрягайся. Одной мне нипочем не унести тяжелые ветви.

Шедшая позади крупная черная волчица осторожно поддела носом кончик еловой лапы и аккуратно взяла ее в острые зубы. Колючки больно впились в язык и нёбо волчице.

Ох…

Шанталь устало покачала головой. В последнее время Сибила выглядела какой-то рассеянной: задумчиво глядела в окно, как шумят кромки хвойных деревьев, попусту слонялась по дому, не отвечала на вопросы хозяйки. Девушка подозревала, что, возможно, волчица рвется на волю, и как бы хорошо ей ни было с Шанталь, зверю хочется вернуться в лес. Что ж, в этом она не могла ее винить, в конце концов, Сибила — вольное животное, привыкшее жить на лоне природы. Вот только расставаться с ней Шанталь было не под силу. Волчица была ее единственным другом, скрасившим унылое одиночество после смерти матери.

Девушка нередко вспоминала, как познакомилась со своей подругой-волчицей. Случилось это в начале зимы, которая в этом году в их места пожаловала слишком рано — в середине осени — и явилась под руку с обильными снегопадами и ледяным промозглым ветром.

Урожай плодородных полей Маам Кросса, который ещё не был собран, практически не успели спасти. Пастбища занесло снегом настолько высоко, что местные жители хватались за голову, не зная, хватит ли им заготовленного сена, чтобы прокормить скот до весны. Но сложнее всего приходилось лесным обитателям. Многих мелких зверушек и птиц постигла холодная смерть. Большая часть умерла с голоду. Медведи, не успевшие накопить достаточно жира для зимней спячки, болтались теперь по лесу в поисках пропитания. Пара таких бродяг даже забирались на поляну, где располагался домик Шанталь, заглядывали в окна, пытались открыть дверь, чувствуя исходящие от дома тепло и ароматы еды. Девушка, как могла, подкармливала зверей и птиц, расставляя кормушки то там, то тут, хотя и у нее самой было недостаточно заготовок.

В одну из таких вылазок Шанталь и было суждено встретить Сибилу. Точнее, спасти. От лютого мороза, голода и своих же сородичей, пожелавших ей скорой погибели.

Девушка долго ходила по заснеженному лесу, когда на него медленно стали спускаться сумерки. Благо она прихватила с собой горящую лучину, но не для того, чтобы не заблудиться в темноте, — видит, Прародительница Орпа, Шанталь знала этот лес как свои пять пальцев — а чтобы окончательно не продрогнуть в студеный день. Хоть ее тело и покрывала шерстяная туника, а вместе с ней и зимняя накидка с капюшоном, отороченная мехом — подарок, доставшийся в наследство от покойной матери, служивший женщине ещё с тех времен, когда та была достойной представительницей своего рода — но все эти одеяния, тем не менее, не особо согревали Шанталь в непогожий денек.

Капли крови, а затем и алые следы девушка заметила даже в потемках. Трудно не увидеть кровь, когда все вокруг тебя покрыто белым снегом. Следы напоминали волчьи, следовательно, несли не только символ беды, но и опасности, но Шанталь всегда плохо думала о риске, когда требовалась ее помощь. Она бегом направилась туда, куда вели ее кровавые отпечатки. С приближением она услышала ещё и звуки. Рой звуков: рычание, фырканье, возню.

Когда она добралась до места, увидела стоявшего к ней спиной огромного черного волка. Точнее, пытавшего стоять, так как у бедняги были подбиты две лапы, и он едва удерживался в горизонтальном положении. Животное было ранено в нескольких местах. Как успела заметить Шанталь, у зверя была содрана кожа сбоку, порвано ухо, и имелось множество ссадин по всему телу. Но не это было самым страшным, а то, что напротив бедняги стояла целая орава серых волков, настроенная очень агрессивно. Волки скалились, рычали, делали попытки напасть. Парочке таких забияк повезло осуществить свои намерения, и бедняге черному волку пришлось отбиваться от нападавших. В итоге, когда он очередной раз обнажил клыки, защищая себя, из пасти хищника сочились слюни вперемешку с кровами сгустками.

Неизвестно, что послужило тому причиной: добыча, место или самка, но дикие звери собирались растерзать друг друга. Судя по тем взглядам, что черный волк бросал на сородичей, и тому, как он скулил, девушка сделала вывод, что зверь отчаянно хочет стать частью стаи. Но другие волки упорно не желали принять своего соплеменника, более того старались разорвать на куски. И так раненый, видимо, пытавшийся найти укромный — и теплый — уголок, чтобы зализать раны, зверь вынужден был сражаться.

Шанталь стало невероятно жаль беднягу. Она не понаслышке знала, что такое одиночество, и каково это, когда тебе отказывают в праве стать частью рода. Человек — стадное животное, жить одному, без семьи, без пары — не это уготовила для каждого Богиня Орпа. Но что делать, если на тебе с рождения печать ублюдка? Полукровка, бастард! И каждый из твоих семей открещивается от тебя как от чумы.

Забыв про страх, Шанталь с диким воплем выбежала навстречу волчьей стаи, загораживая собой одинокого волка.

— Прочь! — закричала девушка, размахивая лучиной. — Убирайтесь отсюда! Это мой волк!

Звери сначала испуганно попятились, а потом, осознав, кто против них стоит, подняли носы, принюхались, а затем снова оскалились и зарычали. Упускать такую легкую добычу, да ещё и в голодный год, никто не собирался. Волки знали, кто она такая. Молодая ведьма, живущая на окраине леса. Многие животные воспринимали Шанталь и ее мать, как обычного лесного жителя, только двуногого. Но это не значило, что при встрече с ней у хищников притупится охотничий инстинкт.

Ааа, девчонка, — зашипел крупный волк, который, видимо, был вожаком стаи. — Ну, иди сюда, раз уж пришла. Мы здорово тобой отобедаем.

— Вы не тронете ни меня, ни этого волка, — Шанталь постаралась избавиться от дрожи в голосе, хотя ее колени под туникой тряслись.

Это почему же?

Вожак склонил мохнатую голову вбок. Его желтые глаза неустанно следили за девушкой, словно гипнотизируя добычу.

— Потому как ты знаешь, кто я и на что способна.

А мы рискнем, — заявил серый волк и стал медленно наступать. Остальные члены стаи двинулись за вожаком.

Шанталь знала, что едва ли может что-то противопоставить такому количеству хищников. Напугать, вот и все, на что она была способна сейчас. Но все же решила рискнуть. Проведя рукой возле огня лучины, она резко махнула вперед, и стая золотых искр ринулась вслед за ее рукой, осыпая собой поляну и всех, кто там находился. Когда огненный дождь посыпался на мохнатые шкуры волков, это заставило их остановиться и встревоженно пригнуть спины.

Понимая, что этого недостаточно, следующим взмахом Шанталь попыталась создать как можно больше искр. И ей удалось. Света на поляне прибавилось да столько, что волки все же перестали наступать и предпочли ретироваться. Вожаку, естественно, не понравилось, что его стая так быстро напугалась огненного дождя. Но все же он предпочел двинуться вслед за остальными, а не идти в лобовую атаку с «огненной самкой» и все ещё крепким соплеменником.

Мы ещё встретимся, — бросил он на прощание перед тем, как скрыться в лесной чаще.

Дрожа как лист на ветру, Шанталь упала колени. Мокрый снег пропитался сквозь одежду, охладив кожу, но девушка не замечала холода. Руки ее тряслись от пережитого ужаса. Не хватало ещё погибнуть в пасти лютых хищников. Не эту судьбу ей желала покойная мать.

Облегченно выдохнув, она повернулась к раненому волку… точнее, к волчице. Только когда измученное животное уже не в силах стоять на лапах рухнуло на мокрый снег, Шанталь смогла определить пол хищника. Да был ли он важен, когда на кону стояла жизнь зверя? Волчица закатила глаза, тяжело дыша, воспалённый язык вывалился из пасти.

— Э-эй! Не смей умирать! — испугалась девушка. — Рано тебе ещё к Матери Прародительнице.

Шанталь с трудом помнила, как добралась до дома. Вот как сейчас, наверное, сквозь пот и усталость волокла она на себе неподъемную ношу. Разве что теперь ей не мешали непроходимые сугробы. Благо ранняя зима закончилась тоже рано, а нынешняя весна баловала жителей Маам Кросса множеством солнечных деньков.

Шанталь бросила быстрый взгляд на волчицу. Сейчас ее подопечная уже совсем поправилась. Моченый мох, приложенный на раны, заговор, а также отвар из лечебных кореньев, тепло печки да сытное питание сделали свое дело. Вот только одно ухо так теперь и останется половинчатым, зато участок на боку, где раньше была содрана кожа, нынче совсем зажил, а голая шкура покрылась темным пушком.

Меж тем Сибиле было невдомек, о чем сейчас думала ее хозяйка. В отличие от последней она не умела читать мысли животных. Волчица была занята исключительно той проблемой, что волновала ее в последнее время. Учуяв запах, она навострила уши и завертела головой. Забыв о том, что должна помогать хозяйке, она раскрыла рот, выпустив из пасти еловую ветку, и нечаянно наступила на нее лапой. Шанталь, пребывая в своих раздумьях, не заметила этого и, сделав очередной широкий шаг, дернулась и упала на спину.

Девушка взвизгнула и часто захлопала глазами, глядя в бездонную синеву небес, прячущуюся за кромкой ветвистых деревьев.

— Сибила!

Волчица, осознав свою ошибку, подскочила к хозяйке и виновато завертела головой то вправо, то влево, и опуская ее ниже к земле.

Стыдно, стыдно! Сибила виновата.

Шанталь нахмурилась и перевернулась на живот. Ну, хотя бы выдалась минута передышки. Смахнув с лица крупные капли пота расклешенным рукавом самотканой туники, она задумалась. До дома ещё не меньше трехсот шагов, но руки и ноги уже не работали. А ведь надо ещё разжечь костер и успеть до заката окурить Дом его огненной силой. Обряд Весеннего Очищения ни в коем случае нельзя пропускать… несмотря ни на какие запреты.

Это будет первая весна, когда девушка проведет обряд в одиночку. Воспоминание о том, как они вместе с матерью разжигали костер у Дома, бегали с полыхающими факелами вокруг поляны, пели шутливые песенки и плясали веселые танцы, а потом менялись лесными талисманами, которые сами к тому времени приготовили. Сигрит Драгонешти, мать Шанталь, была прекрасным человеком, добрым, лучистым… и не злопамятным. Дочь никогда не слышала от нее ни одного плохого слова ни о своей семье, ни о семье ее незаконного мужа, Свейна Скрогинса, отца девушки, а ведь и те и другие отказались от нее, узнав, что женщина беременна.

Сигрит и Свейн были из разных миров, случайно встретившись, они полюбили друг друга, несмотря на все запреты и предрассудки. Род Драгонешти, узнав, что Сигрит встречается с кем-то из Союза, отреклись от нее навеки. Такая же участь постигла и Свейна. Каждый, кто знал его, «заботливо» предупреждал, что связав свою жизнь с ведьмой, мужчина обрекает себя на вечное проклятие. Но молодые люди лишь улыбались недоброжелателям и строили планы на долгую, счастливую жизнь.

Они построили крохотный домик на опушке леса, подальше от города и «любящих» родственников. Свейн нашел работу в городе, а Сигрит хлопотала по дому, создавая уют. Было то проклятием или злым роком, но их счастье продлилось недолго — молодой Скрогинс трагически погиб, так и не узнав, что в скором времени у него родится дочь.

Сигрит мужественно перенесла потерю любимого, посвятив себя родившемуся малышу. Она знала, что ни собственная семья, ни родственники мужа не примут назад ни ее, ни ребенка. Потому женщина окончательно поселилась в лесу и стала вести отшельнический образ жизни. Первое, что сделала молодая ведьма, — это обустроила жилище так, чтобы оно стало им надежной крепостью и настоящим помощником. А потом стала обучать подрастающую дочь жизни в одиночестве, без посторонней помощи. Сигрит закалила характер девочки, научила не обращать внимания на косые взгляды и обидные слова, что люди бросали вслед Шанталь. Воспитала в ней сильную личность, способную противостоять жизненным трудностям.

И вот пришла пора применить на деле материнскую науку, когда в том году Сигрит ушла из жизни, и больше у Шанталь не осталось ни одной близкой души рядом.

От невеселых мыслей ее отвлекло жалобное скуление. Подняв голову, девушка лицом к лицу встретилась с бурым волком. Огромный хищник, оперев о камень мощные лапы, смотрел в упор на Шанталь. Первой реакций девушки был шок. Неужели опять ей придется отбиваться от стаи волков? Увы, силы в ней было недостаточно, чтобы сразиться с ватагой хищников. «Ведьмовской год» подходил к концу, до Вальпургиевой ночи оставалась пара месяцев, тогда она сможет достаточно напитаться волшебной энергией. А сейчас ей необходимо беречь в себе магию для крайних случаев. Да и Сибила ещё не до конца поправилась.

Девушка быстро вскочила на ноги и стала озираться по сторонам в поисках камней или палок. Надо отвлечь волка, чтобы они с Сибилой смогли спастись бегством. До дома недалеко, кто знает, может, им повезет. Она уже собиралась дать волчице команду «бежать», как краем глаза заметила странное поведение той. Сибила не выглядела напуганной, даже наоборот, она склонила голову набок, прядая ушами, и слегка потупила взор как маститая кокетка. У Шанталь непроизвольно отвисла челюсть. Она перевела ошарашенный взор на волка и только сейчас поняла, что тот смотрит вовсе не на нее, а на соплеменницу, и ни в его взгляде, ни в позе нет ничего агрессивного. Зверь поднял нос по ветру, снова заскулил, а затем, уже к полному изумлению девушки, лег на землю и положил мохнатую голову на лапы.

Шанталь переводила взгляд с волка на волчицу и наоборот, а потом досадно поджала рот и скрестила руки на груди.

— Ах, вон оно что! — обратилась она к Сибиле. — Ты чего это тут удумала, красавица?

Волчица наконец оторвалась от игры взглядами с сородичем и виновато склонила голову перед хозяйкой.

— Тфу, стыдоба! — гаркнула девушка и для пущего эффекта топнула ногой.

Бедная Сибила не знала, куда прятать глаза от стыда.

— А ты тоже хорош, ухажёр облезлый! — обратилась Шанталь к волку. — А ну пшёл отсюда!

Наконец девушке удалось отыскать подходящую корягу, чтобы пригрозить ей зверю. На удивление к ней присоединилась волчица, решив встать на сторону хозяйки. Она ощетинилась и оскалила зубы. Волку ничего не оставалось, как ретироваться. Шанталь сморщила рот. Она понимала, что поступает несправедливо по отношению к своей подруге. Сибила — вольное животное и вправе заводить семью, но эгоистичная частица души Шанталь не хотела отпускать волчицу, которая на данный момент являлась для девушки единственной близкой душой.

— Ладно, передохнули, и хватит, — проговорила она, отбрасывая совестливые мысли. — Давай, подруга, впрягайся. Нам ещё домой топать.

Шанталь почувствовала его сразу же. Едва ей удалось развести костер и с помощью лучины окурить поляну и Дом, она вернулась во двор с ведерком воды, чтобы затушить пламя. И тут она ощутила уже знакомый неприятный мороз на коже — ощущение, что за ней наблюдают.

Эвклид!

Шанталь мысленно собралась, все ещё делая вид, что не замечает наблюдателя. Ей нужно было предугадать его появление. В последнее время, чтобы она ни делала, куда бы ни шла, всюду видела на себе его испытующий взгляд черных глаз-буравчиков. Советник королевы и ее правая рука недолюбливал Шанталь и, с тех пор, как девушка вернулась в семью, откровенно следил за ней. Молодая ведьма испытывала к Эвклиду схожие чувства, особенно когда тот с презрением называл ее «шлюхиной дочерью». Естественно, тот делал это за глаза, но в ведьмовском обществе, где преобладали женщины, едва ли можно было что-то утаить.

Эвклид не доверял Шанталь, так как та была наполовину простым человеком, и всячески советовал королеве Сгаташ быть начеку в отношении вновь обретенной родственницы. Но главная ведьма была непреклонна: родная кровь есть родная кровь.

Вернуться в клан Драгонешти Шанталь предложили недавно. Первым желанием девушки было послать всех к такой-то матери за то, как они поступили с Сигрит. Но одиночество дало о себе знать, к тому же у ведьм имелись свои рычаги воздействия. Так Шанталь снова стала частью рода… и получила в качестве особенного «подарка» личного стража в лице советника Сгаташ Драгонешти.

Она не сомневалась, Эвклид видел, как она проводила обряд Весеннего Очищения, и не приемлет сообщить об этом главной ведьме. Что ж, так или иначе, ей придется держать за это ответ. Она вылила воду на огонь, костер зашипел, струйка сизого дыма поднялась столбом. Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, девушка подняла голову и увидела его — черный ворон сидел на ветке дерева, напротив ее дома.

Несколько секунд девушка и птица глядели друг на друга. По всем правилам Шанталь первая должна была поприветствовать ворона. Но, во-первых, девушка с самого начала проявила свой норов, не соблюдая традиции клана — например, отказалась жить с остальными членами семьи. А во-вторых, в конце концов, это не она заявилась к Эвклиду нежданно-негаданно.

Скрестив руки на груди, Шанталь гордо вздернула подбородок и стала ждать реакции своего визави.

— Так, так, так. Что я вижу! — тут же отозвался ворон. — Кажется, кто-то ослушался указа королевы и колдует до Вальпургиевой ночи.

При виде ворона Сибила оскалилась и зарычала.

— Тише, — шикнула на нее хозяйка. Не хватало еще, чтобы старый ворон возненавидел ее питомицу.

— Приветствуя тебя в моем доме, — объявила девушка, пропустив мимо ушей едкие слова нежданного гостя. — Что делаешь ты в этих краях?

— Пролетал мимо, — прокаркал Эвклид, не сводя сурового взгляда с ведьмы.

«Да неужели?» — хотелось выкрикнуть Шанталь, но она смолчала. Дом королевы Сгаташ находился далеко от дома девушки. Ясное дело, что подозрительный ворон оказался здесь неслучайно.

— Ну, тогда не буду тебе мешать лететь дальше, — сделала она попытку избавиться от надоедливой птицы.

Но Эвклид не собирался оставлять ее в покое. Он, в свою очередь, склонил голову и деловито кивнул на потухающий костер.

— Да, я летел, — подтвердил он. — Но дым от костра, что ты тут устроила, стоял столбом и не мог не привлечь моего внимания.

— Люди часто разводят огонь…

— Но не в магических целях и вопреки запретам.

Шанталь заскрежетала зубами и сморщила губы в форме куриной гузки.

— В моих действиях нет ничего волшебного.

— Да ну? И ничего подозрительного, кстати, тоже, — из клюва ворона так и сочился яд.

Девушка понимала, что советник Сгаташ специально провоцирует ее на конфликт, но сдержаться все же не сумела.

— Думается мне, Эвклид, — девушка специально не использовала в обращении к важной птице принятое ведьмами «господин советник», чем сильнее раздражала последнего, — что, ты, как помощник ведьм, который служит нашему роду вот уже более трехсот лет, должен был научиться отличать колдовство от неколдовства.

Если бы это могло быть в природе ворона, он побагровел бы от злости.

— Как смеешь ты, полукровка, дерзить мне, ближайшему другу и советнику королевы Сгаташ? — прокаркал разъяренный Эвклид.

Шанталь поняла, что перегнула палку. Куда же делась вся ее прежняя сдержанность, с которой она всегда общалась с вороном?

— Я лишь хотела объяснить, что обряд Весеннего очищения не является магическим, потому я не трачу волшебную силу… — попыталась оправдаться она, но было поздно.

Ворон добился, чего хотел, теперь он обязательно выставит Шанталь перед главной ведьмой в самом худшем свете.

— Интересно, что по этому поводу решит королева Сгаташ? — язвительно прокаркал он. — Я не собирался ей об этом говорить, но ты меня вынудила.

Девушка едва ли поверила ему.

— Более того, — Эвклид сорвался с ветки и захлопал крыльями в воздухе, — ты не только использовала волшебную силу, но и своими действиями могла погубить наш род.

Шанталь удивленно открыла рот, но ворон не дал ей сказать:

— Даже я, сверхзанятой советник, пролетая, заметил дым над лесом, а что подумают обычные жители Маам Кросса? Костер в лесу привлечет их внимание, а ты знаешь, что возвращение семьи на эти земли должно держаться в строжайшем секрете. Своими действиями ты подвергла род Драгонешти опасности!

Девушка так и опешила от его абсурдных обвинений.

— Да при чем тут это? Мало ли людей разводят костер!

— Но только не все они служат великой королеве Сгаташ, если ты вообще понимаешь, что это такое.

— Я… понимаю…

— Отнюдь! — Ворон уже кружился над ее головой. Его когтистые лапы находились в опасной близости от лица Шанталь, и та заставляла себя не морщиться. — Мы долго решали, брать тебя в семью или нет. Лично я изначально был против того, чтобы род Драгонешти был опозорен кровью ублюдка. Твое положение в клане слишком зыбкое, не стоит об этом забывать.

С этими словами он вспорхнул ввысь и стал медленно удаляться прочь от поляны, оставив Шанталь стоять на месте, то сжимая, то разжимая кулаки. Несколько мгновений девушка провела в оцепенении, горько переживая оскорбительные слова, брошенные Эвклидом в ее сторону. Но самым обидным было то, что черный ворон оказался прав. Она в самом деле являлась ублюдком и после смерти матери так и не могла найти себе место в этом мире. Пусть Драгонешти и приняли ее к себе, и Шанталь, истосковавшаяся по людской поддержке, протянула им руки, но с ведьмами своего рода она по-прежнему не чувствовала себя как в семье. А в городе, где ее, как и Сигрит, люди уважали и даже ценили за сверхспособности — к ним в одинокий домик, несмотря на запреты Союза, часто наведывались местные жители, покуда им нужна была колдовская помощь, — но, тем не менее, для них она тоже была чужой.

Сейчас, когда новый эрл год назад вернулся на родину, положение Шанталь резко ухудшилось. Магия в Маам Кроссе была под запретом. Единственный человек, кто мог официально колдовать на их землях, был легендарный друид и волшебник Мерлин. На него молился Союз, о его силе слагали легенды, его имя воспевали в своих куплетах все барды и менестрели. Он был основным защитником этих земель от нечисти — в том числе и от окаянных Драгонешти, — лечил разные хвори, заговаривал боль, предсказывал будущее и занимался астрономией. Поговаривали, что старый волшебник был повелителем зверей, знал язык животных и сам мог облачаться в волка и медведя…

Ну, может быть, так оно и было много лет тому назад, но в настоящее время Мерлин являлся седым, беззубым брюзгой, заносчивым, сварливым старикашкой, упивавшимся вусмерть, и не дававший житья ни своим родственникам, ни соседям. Потому-то, когда у местных жителей вставал вопрос, обратиться за помощью к Мерлину или к изгоям Сигрит и Шанталь, большинство выбирало последних.

Заговоры, лечебные снадобья, продажа оберегов и гадания были основным источником пропитания двух ведьм. Но после того, как власть Маам Кросса после трагичных гибелей всех его родственников, перешла к младшему сыну предыдущего эрла, тот устроил Драгонешти настоящую травлю. Поговаривали, что новый вождь был уверен, будто в смерти его племянника замешен кто-то из ведьм. Шанталь считала это полнейшей чушью. Она ни разу не видела молодого господина, но полагала, что он безумный фанатик. Да, Драгонешти испокон веков вредили Союзу. А кто бы ни вредил, если бы их беззаконно выгнали с родных земель? К тому же все пакости ее рода по отношению к Союзу были сплошными шалостями, не приносящими тотального вреда. Но чтобы убийство! Это уже чересчур.

Новый эрл был просто одержим ее родом, и заставлял Шанталь бояться его. Пока он не принимал особых действий в поисках Драгонешти, и девушка была спокойна, что в городе ее не выдадут. Но вдруг вождю придет в голову объявить за нее награду, вот тут Шанталь не была уверена, что горожане будут молчать. Какой бы хорошей ведьмой она ни была, сколько бы пользы ни принесла местным жителям, едва ли кто-то удержит язык за зубами при виде мешка с золотом.

Это, кстати, и послужило дополнительным стимулом для девушки, чтобы вернуться на «лоно семьи». Конечно, предварительно она навела справки и устроила настоящий допрос самопровозглашённой королеве Сгаташ, — ну, насколько позволяло ее положение — не Драгонешти ли как-то замешаны в странных смертях Кларков. Девушка помнила, как осерчала на нее тогда главная ведьма, сколько гнева было в ее глазах, когда Шанталь бросила ей пусть и осторожные, но все же обвинения.

— Неужели ты думаешь, девочка, что мы опустимся до этого и тем самым сравняем себя с Союзом? — сказала тогда Сгаташ. — Это Кларки и их холопы все свою жизнь только и стремятся сжить нас со свету. Клан Драгонешти сильный и гордый, и мы не позволим запятнать наше имя. Да, мы мстим, — согласилась она после недолгого раздумья. — Но это лишь бунт против несправедливости, устроенной нашему клану пару веков назад. Все, чего мы добиваемся, — это вернуть себе родные земли, и больше не скитаться по миру.

Шанталь испытала тогда сильный стыд от того, что ненамеренно обидела дальнюю родственницу. С тех пор, как она вернулась в клан, девушка старалась вести себя примерно, чтобы заслужить доверие, а сейчас вот лишний раз накликала на себя гнев главной ведьмы, поссорившись с ее птицей. Подняв пустое ведро, девушка плетущейся походкой направилась к дому.

Едва Шанталь, а следом за ней Сибила переступили порог, старая деревянная дверь без всякой помощи с шумом захлопнулась. Девушка поставила ведро у печки и направилась к умывальнику.

Дом остро среагировал на появление Эвклида. Так же, как и Шанталь, он недолюбливал ворона, по крайней мере, так девушка могла объяснить его нынешнее состояние. Стены дома позеленели и слегка двигались, создавая странные звуки, напоминающие стоны. Сначала Шанталь думала, что Дом болен, так как цвет стен имел серый оттенок, а в воздухе подозрительно пахло рвотой. Но потом она поняла, что таким образом ее жилище дает понять, что его дескать тошнит от поведения хозяйки. Да что вы говорите? Вас не спросила!

Девушка скрестила руки на груди.

— Чудесно! Просто замечательно! Теперь ты окончательно испортила отношения с советником главный ведьмы, — тонкий, гнусноватый голосок помимо воли заставил Шанталь поежиться. Нет, определенно это заговор против нее.

Давно пора было привыкнуть к этой неотъемлемой части Дома и ее жизни, но каждый раз, вставая по утрам, девушка надеялась, что больше не услышит этот язвительный голосок.

Обернувшись, она бросила беглый взгляд на портрет на стене, сделанный сплошь из дерева. Из квадратной рамы на нее, иронично улыбаясь почти беззубой пастью, таращился бородатый уродец. Страхолюдную рожицу в виде забавного космача с хитрыми глазенками сделала Сигрит из бересты, когда Шанталь была ещё ребенком.

— Это Голбешник, — пояснила она. — Он будет Духом-Хранителем нашего дома и всюду тебе помощником. Я вложила в него свои знания, которые пригодятся тебе в дальнейшем. Придет время, и он заговорит, станет хорошим советчиком, ты, дочка, всегда сможешь к нему обратиться, если что-то будет тебя беспокоить, а в душе своей ответа найти не сможешь.

Вот только годы шли, а Голбешник молчал. Шанталь уже стала сомневаться, что в деревянном портрете живет волшебная сила. Может, мама забыла какое-то заклинание, когда создавала его? Но Сигрит лишь с улыбкой отвечала, что, мол, настанет день, когда ее дочери понадобится настоящая помощь, и советчик даст о себе знать.

Но даже когда женщина умерла, страхолюдный портрет не промолвил ни словечка в ее честь. Шанталь много времени провела в одиночестве и тишине, совсем уверовав, что так будет и дальше. Но стоило ей примкнуть к роду Драгонешти, и, поди ж ты, Голбешник открыл свою пасть. Причем сделал это так, что лучше б и дальше держал ее под замком. Теперь девушка только и мечтала, чтобы тот скорее заткнулся.

Тех самых нужных советов от разговорчивой деревяшки Шанталь так и не дождалась, а вот бесконечной критики ее работы, язвительных реплик, едких насмешек было хоть отбавляй. Несколько раз, гневаясь, девушка грозила сжечь «советчика» во дворе, но тот лишь потешался над ее угрозами, уверяя, что она никогда так не поступит с подарком матери. И был прав. Потому Шанталь приходилось терпеть несносного соседа, скрипеть зубами и молчать. Она звала его просто Портретом, так как никакой пользы, кроме как, бездельного провисания на стене, тот не приносил.

— Спешу напомнить, что это ты громче всех кричал, что мне не стоило связывать жизнь с Драгонешти, а теперь ты недоволен, что я поссорилась с прихвостнем Сгаташ? — поставив руки по бокам, Шанталь зыркнула на Портрет.

— А ты меня слушала, терёха косматая? — ответствовал щербатый уродец. — Раз уж вздумала водиться с нечистью, изволь с ними дружить, а то сваришься в котле, разведенном Кларком.

— Драгонешти — не нечисть, они добрые ведьмаки. А Союза мне бояться нечего.

— Сама-то веришь в то, о чем бормочешь? — Портрет прищурил и без того мелкие глазенки и захихикал. — Кто нынче сгубил урожай озимых на землях Ротерстоуна? А подпалил амбар с зерном Левенворта, а на саму матрону семейства навел такую икоту, что та уже полмесяца избавиться не может? А про Кларков я вообще молчу, у них теперь не дом, а сплошная катастрофа: все кругом разваливается, течет и падает. Не иначе твое семейство постаралось.

— А что им оставалось делать…

Портрет демонстративно зевнул.

— Вот только избавь меня от пустых нравоучений, я твоих небылиц о «бедном, несчастном клане изгоев» наслушался достаточно.

— Вот и не слушай! И я тебя тоже слушать не намерена! — в сердцах топнув ногой, Шанталь промаршировала в свою комнату, подальше от надоедливого Портрета.

Но даже там ей не удалось избавиться от гнусного голоса:

— А вот придется, покуда некому, кроме меня, втемяшить истину в твою пустую башку. Чтобы сказала твоя матушка, узнай, что ее любимая доченька перешла на темную сторону?

Это уже был предел всему. Разъяренная девушка снова бросилась в кухню, также служившую в доме залом и прихожей, где висел портрет.

— А вот маму не тронь! Не тронь маму, слышишь ты, тупая деревяшка?!

Шанталь всегда бурно переживала, когда Портрет в разговоре касался Сигрит. Он был частью ее матери, в нем сохранилась ее память, касающаяся магии, женщина вложила в Голбешника свою душу и волшебную силу, потому-то ему не понаслышке было известно, о чем думала и мечтала покойная ведьма. И Шанталь было страшно думать, что ее матушка, пребывая сейчас в небесном дворце Орпы, недовольна поступками своей единственной дочери.

— Мама была Драгонешти, — прошептала она, но обращалась скорее к себе, чем к Портрету. — В свое время она тоже пыталась вернуться в клан.

Жалкое обоснование своего решения.

— Ага. Было дело, — согласился Портрет. — Правда, потом передумала. Сигрит всегда была иной, белой вороной, так сказать. Она не желала быть причастной к интригам, что плела главная ведьма по отношению к Союзу.

Это Шанталь было хорошо известно самой.

Видимо, Портрет все же решил смягчиться, — что было ему почти не свойственно — и приберечь свои язвительные доводы на потом.

— Но назад дороги нет, — здраво рассудил он. — И раз уж ты решила вернуться, постарайся не портить отношения с родственниками… даже с ручной канарейкой Сгаташ.

Девушка недовольно поморщилась. Будто она сама не знает.

— Выбрать золоту середину здесь не получится, — тем временем разглагольствовал Портрет. — Либо ты с Драгонешти, либо с Союзом. Когда Кларк до тебя доберется, — а он обязательно это сделает, вопрос лишь времени — будет лучше, если за твоей спиной окажется сильный клан.

По позвоночнику Шанталь пробежал холодок.

— А тебе-то откуда известно, что новый эрл… охотится на Драгонешти? Ты же со стены не слезаешь?

— А вот это твоя вина! Я много раз предлагал взять меня в лес. Твоя матушка сохранила в памяти много рецептов снадобий, и только я знаю, где прорастают главные ингредиенты.

— Ой ли? Тоже мне знаток нашелся. Прожила как-то без твоих «советов» и дальше проживу. И не переводи тему.

Портрет скривил такую рожу, что было ясно, отвечать он не желает.

— Лес слухами полон, — неопределенно ответствовал он.

Девушка прищурила глаза, но спорить не стала. Лучше она ответит ему той же монетой:

— Значит, я правильно делаю, что не беру тебя с собой. Ты и здесь способен набираться сплетен.

Маленькие глазки Портрета от досады почти вылезли из орбит.

— За дверью эквивалент моей пользы был бы значительно выше.

Эк каких слов понабрался!

— Ты закрываешь дыру в стене. И ты мне уже дома надоел, не хватало слышать твое нытье ещё и на прогулке! — Шанталь испытала несказанное удовольствие, видя, как возмущен Портрет. Она знала его желание оказаться вне стен лесной хижины и специально лишала его такой возможности, в отместку за его поведение.

С этими словами она победно улыбнулась и, развернувшись на пятках, отправилась в комнату.

— Ах так! — послышалось ей вслед досадное восклицание. — Ну, погоди мне. Еще приползешь ко мне за советом, а я буду нем как рыба.

— Будь любезен, начни прямо сейчас, — ответствовала девушка и захлопнула за собой дверь.

Ее ноздри уловили запах шикши. Она огляделась по сторонам и увидела, как на зеленых стенах Дома появились рисунки из чернично-темных ягод. Так вот в чем дело! Дом зовет ее прогуляться на болото, догадалась она. Шикша болотная часто использовалась ведьмами в качестве чудодейственных отваров. Кашица из ягод этого растения давала мужскую силу, лечила коклюш и придавала уверенности в себе. А засушенные листья использовались в гадании. Если какой девице выпадали сухие листочки шикши — жди свиданьица, милая!

Значит, встреча! Шанталь потеребила черные локоны, как делала всегда, когда раздумывала над чем-то, и подняла голову кверху. Под потолком на металлических крюках висели мешочки с заготовленными травами. Шикши ещё с прошлого года было в достатке, и хотя сейчас уже появилась новая молоденькая травка, девушка старалась не уничтожать дары природы, пока не заканчивались старые заготовки. Но Дом никогда не ошибался в своих прогнозах, и Шанталь старалась прислушиваться к знакам. Что ж, наверное, стоит сегодня наведаться в топи.

ГЛАВА 2

Дарок окинул задумчивым взглядом своих собеседников, собравшихся за круглым столом в его рабочем кабинете. Напротив него сидел Бальтазар Левенворт, глава клана, могучий, широкоплечий гигант, который в своем почтенном возрасте был по-прежнему крепок как дуб и остер на язык. Его старший сын Ингвар, наследник земель, занимал место рядом с отцом. По мнению Дарока, излишне болтлив и полностью подвержен влиянию родителя. Брэшен Рид, с некоторых пор получивший должность управляющего — для молодого человека эта работа в поместье Кларков стала настоящим спасением — сидел по правую руку от своего нынешнего господина. Двое остальных гостей занимали оставшиеся свободные места. То были братья-близнецы Густав и Стейн Ротерстоуны. Первый был старше брата на полчаса, потому и стал вождем своего клана. Но Стейн оказался прекрасным помощником Густава и его главным заместителем. Как всегда, молчаливый Олав занимал свое место у двери, находясь начеку. Могучий воин так и остался душой на войне. Дарок предполагал, что поход на Жирные Берега был не первой военной кампанией его друга, и ныне этот бравый солдат с трудом мог себя применить в мирной жизни. Потому-то Кларк и сделал его своим личным телохранителем.

Дарок отсутствовал почти полгода. Столько времени ему в компании с Олавом понадобилось, чтобы объехать всю территорию Маам Кросса вдоль и поперек, пообщаться с местными жителями, выслушать их требования, узнать о нуждах крестьян, решить судебные дела, достроить в одном из сел акведук и пообщаться с соседями. За то время, что предыдущие эрлы болели и умирали как мухи, а Союз беспорядочно пытался навести порядок на своих территориях, большинство земель Маам Кросса пришло в запустение. Драгонешти, этот окаянный род, наоборот, действовал сплоченно, любыми способами пытаясь навредить. Им на руку работала и погода: прошлогодняя зима пришла внезапно, навредив не меньше ведьм, лето было чересчур жарким, а весна сухой, и это не могло не сказаться на урожае. Потому-то, даже если бы Драгонешти не старались, Союзу и без них хлопот хватало.

Вернувшись домой, Дарок первым делом созвал Союз, дабы обсудить насущные дела. Как выяснилось, у двух других хозяев территории были свои взгляды на то, как улучшить жизнь Маам Кросса. Бурная дискуссия длилась больше часа, но сторонники никак не могли прийти к общему знаменателю.

— Я ценю вашу заботу о наших землях, — пробасил хмурый как туча Бальтазар Левенворт, обращаясь к Дароку, — но, тем не менее, я считаю, что ваши методы не приемлемы для нынешнего положения дел. Ты согласен со мной, Игвар?

— Абсолютно, отец! — старший отпрыск, будто попугай, повторяющий за родителем все, что бы тот ни сказал, для пущей важности даже встал со своего места и навалился на стол, пытаясь тем самым надавить на Дарока. Это невольное движение заставило Олава напрячься и положить руку на ножны. Заметив это, сам Дарок знаком головы попросил друга не беспокоиться и изобразил глубочайшее внимание к словам Ингвара. Тот не заставил себя ждать:

— Подумать только! Вы предлагаете дать арендаторам еще год, чтобы вернуть скопившиеся нам долги и восстановить хозяйство, когда мы находимся в таком положении, что скоро сами присоединимся к этим беднякам!

— Вот именно, что к «беднякам», — согласился Дарок. Он сохранял внешнее спокойствие, хотя душа его бурлила дать этому молодому хвастуну хорошую затрещину. — На мой взгляд, вы поступили неверно, выгнав на улицу пару дюжин семей со своей территории. Едва ли теперь вы сможете стребовать с них арендную плату.

— У нас подписан договор, по которому эти люди обязаны выплатить нам все за прошедший год.

— И как, позвольте спросить, они смогут это сделать, коли вы лишили их основного источника заработка — земли?

Молодой Левенворт вспыхнул и стал похож на продолговатую свеклу. Кстати, о корнеплодах…

— Это их проблемы, нас они не касаются, — голос Ингвара не дал Дароку задуматься. — Мы и так дали им слишком много времени. Погода и Драгонешти тащат нас на самое дно. Территория, что попусту заселяют арендаторы, прекрасно пригодится нам в качестве пастбищ.

— Не могу не согласиться с моим сыном, — вставил свое слово Бальтазар. — Сейчас нам следует в кратчайшие сроки выжить из земли все, что она может дать.

— А я не могу согласиться с вами, — ответствовал Дарок. — Проблемы арендаторов — это НАШЕ дело! Они такие же жители земель, как и остальные, и если мы будем обращаться с ними как со скотом, каково же мнение остальных жителей Маам Кросса станет о Союзе?

— Прошли те времена, когда нас интересовало людское мнение, — Бальтазар постепенно рассвирепел и теперь коршуном смотрел на своего эрла. — Сейчас не к месту думать о репутации. Все, что нам нужно, — это спасти Маам Кросс от голода. Драгонешти испортили…

— Именно поэтому, — перебил его Дарок, слегка повышая голос, — именно потому, что этот проклятый клан делает все возможное, чтобы очернить наше имя в народе, мы обязаны сделать все возможное, чтобы этого не допустить. Выгоняя людей на улицу и тем самым обрекая на нищенство, мы только усугубляем наше положение. Неправильно прокормить одних, заставляя бедствовать других. Брэшен, — обратился он к управляющему.

Мужчина кивнул и раскрыл учетную книгу, что держал наготове перед собой.

— Я проверил статистические данные прошлых лет и пришел к выводу, что и Скрогинсы со своими пасеками, и Мейленды с разведением мака, а также Хорды, Брайтаны и Лукинсы, те, что сейчас благодаря вам оказались без крова, даже в плодородные годы не всегда успевали вовремя оплатить аренду. Но при должной поддержке Союза благодарные арендаторы не только возвращали нужные суммы, но и платили сверхмеры.

Есть множество способов сохранить и улучшить урожай: это севооборот, укрывные материалы, специальные оросительные системы, удобрения. Все лучше, чем превратить территорию в сорняковые поля и пустить туда скот. Ваша идея засадить часть земель неприхотливым в выращивании табаком определенно имеет смысл, но мы еще не наладили достаточно торговых связей с соседями, чтобы заниматься должной продажей этой культуры. Для этого нам придется привлечь заморских купцов, а это не так-то просто в нынешней конкурентной системе.

Левенворт, глядя на Дарока, так презрительно прищурился, что мелкие морщины вокруг глаз обострились и стали еще заметнее.

— И это говорит мне тот, кто пил молоко кормилицы, когда я уже держал бразды правление в своем поместье? Да будет тебе известно, сопл… мальчишка, что все твои советы были продуманы нами, да ещё и испробованы не единожды. Вот к чему приводит полное незнание собственного региона, когда эрлы меняются друг за другом, а тот, кто в итоге им становится, не только не был этому обучен, но и не стремится внимать советам старших.

В периоды кризиса мы не можем думать о каждом, сейчас необходимо поддержать большинство. И только сильная рука у руля способна это сделать.

Рука же Дарока под столом сейчас сжалась в кулак. Он перекрестил взгляд с Олавом, давая другу знак «не двигаться». Мужчина едва сам сдерживался, чтобы, как солдат ответить на оскорбления, брошенные в его адрес почтенным старцем. Дарок подозревал, что Левенворт давно желает занять место вождя, потому не без труда, но все же заставил проявить себя должное уважение к члену Союза, дабы не допустить раздувание скандала.

— Как бы то ни было, — спокойно, но твердо заявил он, — ваши предки присягали на верность Кларкам, а вам следует нести верность данной клятве. Потому я, как ВАШ эрл настоятельно рекомендую следовать моим указанием. И первое, что вам необходимо предпринять, — это вернуть арендаторов на их земли.

Если скривившаяся физиономия младшего Левенворта выдала все чувства, что творились на душе у ее хозяина, то лицо Бальтазара вмиг окаменело и стало похоже на маску. И только сильно бьющаяся жилка на шее доказывала, что перед ними человек, а не каменная статуя.

Появление в кабинете Эммы было вполне кстати, чтобы разрядить обстановку. Женщина предусмотрительно внесла поднос с чайным прибором и стала аккуратно расставлять чашки по столу. При виде нее Брэшен вскочил со своего места как галантный юнец, но невестка Дарока едва ли обратила внимание на его рыцарское поведение. Даже наоборот, когда дошла очередь поставить перед ним блюдце, Эмма искоса глянула на друга своего деверя, но этот быстрый взгляд нельзя было расценить иначе, как враждебный.

Между этими двумя явственно чувствовалось сильное напряжение. Когда Дарок вернулся домой, то быстро заметил, что в отношениях между его другом и невесткой присутствует некий драматизм. Эмма определенно недолюбливала Брэшена, и Дарок подозревал, что это связано с тем, что он поручил другу управление поместьем. До этого все дела вела Эмма. Это не было секретом для Дарока. Женщина ещё при жизни его отца помогала эрлу вести учетные книги. При недолгом правлении мужа у Эммы появилось больше обязанностей, а когда вождем стал ее малолетний сын, вся работа поместья Кларков перешла под ее руководство. Теперь же, полагал Дарок, когда он передал все дела в руки Брэшена, Эмма почувствовала себя ущемленной и ненужной, и потому ополчилась на его друга. Надо бы как-то потолковать с нею…

— Соглашусь с нашим эрлом, — вступил в разговор Густав Ротерстоун, едва за женщиной закрылась дверь. — Не стоит нам сейчас настраивать против себя народ. Наше положение и так слишком зыбкое.

Видимо, подумал вождь, Ротерстоун решил взять на себя роль третейского судьи.

— Но вот что я… то есть мы, — поправился Густав, глядя на младшего брата, — хотели бы с тобой обсудить.

В отличие от Левенворта, старший Ротерстоун относился к своему вождю более фамильярно и даже по — отечески. Не то, чтобы ему не нравилось…

— Я думаю тебе известно, что некоторые жители Маам Кросса, проживающие по большей части на наших землях, промышляют контрабандой рыбы и пушнины. Не то, чтобы мы не входим в их положение… особенно сейчас, когда их жизнь значительно ухудшилась, но сам посуди, сколько прибыли при этом теряет Союз.

Дарок склонил голову над столом и устало потер переносицу. Эта проблема и ему не давала покоя. Часть земель Маам Кросса, принадлежащая Ротерстоунам, находилась на севере и граничила с другим государством. Этот клан Союза испокон веков занимался промыслом рыбы и охотой на диких зверей. В отличие от Левенвортов, которым достался надел на юге, богатый черноземом, или Кларков, чьи земли располагались в центре, и оттого клан пожинал плоды с обеих сторон, то жителям севера приходилось полагаться исключительно на торговлю промыслом с богатым соседом. Кларки присоединялись к ним с продажей вина.

Но теперь торговля не ладилась. Драгонешти, подери их черный демон Девол, не иначе навели какую-то порчу на их вино, так что теперь некогда вкусный напиток превратился в кислое пойло, от которого слепило глаза и склеивало рот. Хотя технологии производства остались те же, а лесные и садовые ягоды, что использовались, как основа, не поменяли свой вкус. Но производимое вино пить было невозможно, не говоря уже про продажу.

А тут ещё местные жители додумались провозить тайком через границу рыбу и меха, и, видимо, успешно торговать с соседями, так как те резко уменьшали спрос, и Союз оказывался в проигрыше. Нет, с этим надо что-то решать! Необходимо, пусть и не серьезно, но наказать контрабандистов. Устроить публичную порку, чтобы другим было неповадно.

— А еще хотелось бы обсудить вопрос о покупке охры, — вставил свое слово Стейн Ротерстоун и тем самым вывел Дарока из неприятных раздумий. — Не кажется ли вам, мой эрл, что мы тратим слишком много краски на наш скот?

Дарок глубоко вздохнул, не желая объяснять простые истины.

— Если мы не будем помечать наших овец, они случайно забегут на соседние территории, и мы не сможем вернуть их обратно.

— Так-то оно так… — присоединился Густав.

— Но достаточно будет ставить клеймо Союза на брюхах животных и тогда их легко можно будет отличить от соседских, — продолжил Стейн.

— И тогда не нужно будет тратить деньги на охру. Весьма недешевую, надо сказать.

— Да, вы можете сказать, что это довольно неудобно ползать под копытами баранов и проверять клеймо, — именно это Дарок и собирался сказать — к тому же весьма негуманно издеваться над животным, клеймя их.

— Но тогда достаточно будет натирать охрой не всю шерсть, а, скажем, задние ноги…

— Или передние…

— Или бока!

— Так или иначе, наши стада будут видны издалека.

— И их легко можно будет отличать.

— И при этом экономить на краске.

Братья Ротерстоуны одновременно улыбнулись, обнажая одинаковые длинные передние зубы. Дарок искоса глянул на Брэшена, который с трудом прятал улыбку. Его друг называл близнецов «братьями-бурундуками» за внешнее сходство с лесными жителями и привычку говорить в один голос, дополняя друг друга. Вождь выдавил из себя мученическую улыбку и кивнул, соглашаясь с собеседниками. Пусть делают, что хотят, у него лично есть дела поважнее.

А вот с контрабандистами надо что-то решать. И он займется этим сегодня же. Кажется, им с Олавом удалось найти лесную дорогу у болот, по которой местные возили бутыли с вином к соседним границам. Провозить груз через топи было весьма предусмотрительно — не всякий правитель отважится пойти в лесные болота, чтобы подкараулить воришек. Но Дарок был не из пугливых, эти места он знал, как свои пять пальцев и не боялся утонуть в трясине даже в темное время суток. Надо бы наведаться сегодня в лес, да устроить там засаду. Глядишь, и кто-нибудь попадется им в руки.

****

Королева Сгаташ хандрила. По крайней мере, так показалось Шанталь, на первый взгляд. Главная ведьма сидела, вольготно развалившись в огромном кожаном кресле, облокотившись одной рукой на широкий подлокотник и подпирая ей голову. Другой рукой она теребила локон своих светлых густых волос, выбившийся из прически. Верный ворон Эвклид примостился на спинке с правой стороны своей госпожи. Он всегда выбирал только это место.

Женщина без возраста, так можно было описать Сгаташ. Как долго ее не рассматривай, едва ли определишь, сколько ей лет. Довольно высокая, худощавая, с острыми чертами лица и пронзительными зелеными глазами, не красавица, но в притягательности ей не откажешь. Шанталь подозревала, что в основе ее неестественной молодости лежит не только бесконечный уход за собой, скорее, ведьма использовала для этого магические приемы, причем, не всегда дозволенные. Но девушке не было особого дела до этого.

Сейчас ее интересовало настроение Сгаташ и ее мысли, которые та, кстати, потрясающе умела прятать. Что бы ни происходило на данный момент, какого бы размера черные тучи ни нависали над кланом, его глава всегда излучала лишь ледяное спокойствие. Шанталь знала ее не так давно, — Драгонешти вернулись на родину лишь три года тому назад, а девушку приняли в семью прошлой осенью — и все это время Шанталь задавалась вопросом, кто она, их главная ведьма?

Сгаташ не обошло тщеславие, не зря же она, вернувшись, провозгласила себя королевой. Но стоит отдать ей должное, ведьме удалось не только вернуться домой после стольких лет скитаний по миру, — когда-то ведьмы, уставшие бороться с Союзом, вынуждены были покинуть родные края — но ещё и собрать свой разрозненный род в Маам Кроссе и продолжить сражения за территорию.

Конечно, Шанталь претили те способы борьбы, что устроили Драгонешти против эрла и его союзников. Сама она в них не участвовала, но и осуждать не могла. В конце концов, клан выжили с собственных земель. Кто теперь обвинит их в желании вернуть территорию теми способами, которые были им доступны.

В роскошной гостиной, в которой, как обычно, принимала своих родственников Сгаташ, было шумно. Все члены рода собрались на очередной слёт, чтобы обсудить насущные проблемы. Разных возрастов, в основном женщины, хотя были среди присутствующих и ведьмаки, все они, кроме Шанталь, жили здесь, в доме главной ведьмы.

Особняк Сгаташ, который она именовала не иначе как «дворец», был воистину шикарным. Он прятался среди отвесных холмов, с одной стороны покрытых густым лесом, с другой — лысых как колено. У Студеной реки, прозванной так за то, что даже в самый жаркий летний полдень вода в ней оставалась ледяной. Рыба в реке почти не водилась, соответственно не водилось и у ее берегов рыбаков. А желающих искупаться в ледяной водичке тоже было немного. Потому-то умная ведьма и выбрала это место для своего укрытия. Но даже если какой-то случайный путник и забредал в эти места, увидеть величественно красивый уединённый дом из белого камня, у него не было возможности — дворец Сгаташ охраняла магическая сила, позволяя ему оставаться невидимым для простых людей.

Внутри дом был также роскошно обставлен, как и снаружи. Шанталь задавалась вопросом, откуда главная ведьма накопила столько денег, чтобы жить не хуже, чем богатые эрлы? Но, собственно говоря, это было не ее делом. Несмотря на пышное убранство, девушка не любила бывать тут. Дворец находился далеко от ее дома, добираться приходилось через лес, да к тому же видеть своих дальних родственников, обсуждающих, кто и как вредит Союзу, ей откровенно не нравилось. Каждый раз, когда ее вызывали к Сгаташ, она понимала, что придется, как и сегодня, скромно стоять в уголке и молчаливо зариться по сторонам, пока остальные вели бурную дискуссию. Ей сказать было нечего: жила она тихо, а вредить кому-либо, пусть даже ради счастья своего клана, наотрез отказывалась. Это не очень радовало Сгаташ, но почему-то она все равно держала Шанталь подле себя.

Девушка подозревала, что ее возвращение в семью связано как раз с тем, что готовила главная ведьма против Союза. Численность членов клана вместе с ней насчитывала семнадцать человек — негусто, если поставить против них всю силу новых хозяев Маам Кросса. Сгаташ возлагала большие надежды на Вальпургиеву ночь. Что конкретно задумала главная ведьма, девушка не знала, но догадывалась, что потому всем ведьмам сейчас запрещено использовать волшебную силу. Согласно традиции, чтобы в ночь праздника весны магическая сила достигла своего апогея, на Лысой горе, где испокон веков они устраивали пляски у костра, должно собраться тридцать ведьм. Потому-то каждый член клана сейчас был наперечет. Сгаташ обещала, что к празднику соберет ещё несколько членов рода Драгонешти, а если это не получится… что ж, она просит всех быть максимально бережливыми с магией. Им она еще понадобится.

Шанталь подняла голову и встретилась глазами с Эвклидом. Ворон смотрел на нее сквозь толпу таким взглядом, от которого на душе у девушки стало неспокойно. Интересно, рассказал ли он Сгаташ про обряд Очищения? Какие могут быть сомнения? Конечно, рассказал. Причем еще и приукрасил небось так, что теперь не миновать Шанталь хорошей трепки от главной ведьмы. Судя по тому, какие взгляды на нее сегодня бросала Сгаташ, Эвклид сумел выставить девушку в самом невыгодном для нее свете. Шанталь поморщилась.

— Не обращай внимания на ворона, он на всех так таращится.

Знакомая рука легла девушке на плечо. Ей даже не нужно было оборачиваться, чтобы понять, кто к ней обращается. Но хорошее воспитание все же заставило ее обернуться.

— Привет, Кларелиш.

Напротив нее стояла и улыбалась во весь ее обольстительный рот самая красивая девушка, которую Шанталь только приходилось видеть. Она натянуто улыбнулась в ответ, как всякий раз, когда видела этот образчик красоты и восхищения. Кларелиш Драгонешти была внучатой племянницей второй жены троюродного брата Сикрид, то есть по кровнородственным связям являлась Шанталь седьмой водой на киселе, но, тем не менее, с непонятным упорством активно набивалась девушке в подруги. Они были примерного одного возраста, обе приняты в клан одними из последних, потому быстро нашли общий язык. Но Шанталь испытывала к Кларелиш двойственные чувства. С одной стороны, ей льстило, что кто-то настойчиво пытается с ней дружить. Но с другой — ее необъяснимо настораживала эта молодая ведьма, было в ней что-то… неестественное, и это немного пугало Шанталь.

К тому же рядом с Кларелиш девушка чувствовала себя в конец ущербной. Шанталь всегда объективно относилась к своей внешности. Она не была ни красивой, ни даже симпатичной. Обычное лицо и фигура, черные волосы, круглые щеки, бледно-серые глаза, коренастая и пухловатая. Девушка, прожившая всю жизнь в лесу в компании матери, не стремилась выглядеть лучше. Ее не интересовало мнение людей о ней, она не снимала свою удобную холщевую тунику ни летом, ни зимой, не терла щеки белилами и не подводила глаза угольком. Но почему-то рядом с новоявленной родственницей чувствовала себя настоящей замарашкой.

Кларелиш была восхитительной. Пухлые, словно специально созданные для обольщения губки, чеканные черты лица, огненно-рыжие волосы, точеная фигура — девушка не только знала о своей красоте, но и умела выгодно ее подчеркнуть. На контрасте с Кларелиш Шанталь казалась просто безобразной, и в душу ее порой закрадывались сомнения, уж не поэтому ли дальняя родственница так желает общаться с ней.

— Как ты думаешь, Шанталь? Ведь из нас ты единственная, кто постоянно бывает в городе, — голос Сгаташ заставил девушку вздрогнуть и обернуться. Интересно, сколько времени она стояла вот так, задумавшись, и не слышала, о чем говорили остальные?

Шанталь покраснела.

— Простите, королева, я не слушала вас, — честно созналась она. — Не могли бы вы повторить вопрос?

По залу прошел недовольный ропот, Эвклид поднялся на лапках и распушил хвост.

— Безобразие! — прокаркал он. — Проявление беспардонной невнимательности по отношению к главной ведьме! Современная молодежь совсем отбилась от рук.

— Прекрати, Эвклид, — остановила его Сгаташ, при этом не отрывая пытливого взгляда от Шанталь.

Самопровозглашённая королева всегда смотрела на всех с некоторой претенциозностью, ее речь была размеренной и хорошо поставленной, но менторский тон не оставлял сомнений, что главная ведьма считает себя среди прочих воистину главной. Вот только на новую родственницу она смотрела как-то иначе, ну, по крайней мере, так казалось последней. Когда взгляд Сгаташ был обращен к Шанталь, помимо обычной надменности в нем было и подобие любопытства. Иногда девушке казалось, что глава клана наблюдает за ней, словно за диковинным зверьком, попавшим в ее руки, и она не знала, хорошо ли это, такое особенное внимание, или плохо.

Налет скучающей усталости, что ещё мгновение назад, словно пелена застилал глаза королевы, мгновенно спал. Уголок ее губ слегка дрогнул.

— Нет, ничего удивительного, что Шанталь в ее возрасте мало интересуют заботы клана, — девушка так и не поняла, был ли это сарказм или главная ведьма в самом деле защищала ее от советника. — Ей впору сейчас мечтать о красивых рыцарях. Ведь так, детка?

Девушка была готова сквозь землю провалиться, когда десятки глаз стали обращены в ее сторону. Меньше всего она хотела привлекать к себе внимание. Она заметила насмешливую улыбку Кларелиш, и раздосадовалась. Уж, ее-то подруге хорошо известно, что даже если Шанталь и замечтается о кавалерах, — чего она делать не собиралась — едва ли кто-то из парней в городе обратит на нее внимание.

Не найдя, что ответить, но зная, что вопросы главной ведьмы нельзя оставлять без ответа, она неопределенно пожала плечами.

— Что ж, — Сгаташ кивнула, — надеюсь, сейчас ты готова слушать? — и, получив утвердительный ответ, она продолжила: — Мы говорили о Мерлине. Поговаривают, этот старик совсем выжил из ума и не помнит ни одного заклинания. Если это так, выходит, уже никто не защищает Маам Кросс волшебными чарами?

И снова все взгляды в зале были обращены на Шанталь. Она нервно сглотнула. Остальные ведьмы не рисковали ходить в город, предпочитая затаиться в лесах, а Шанталь не только бывала там чуть ли не каждую неделю, но и была схожа со многими местными, потому кому, как не ей, знать, что творилось в центре. Наверное, стоило сказать правду, что от былого Мерлина осталась только память в куплетах бардов, но почему-то пока девушка не могла этого сделать.

Напрягшись, она постаралась говорить как можно уверенней:

— Не могу утверждать, что все слухи о Мерлине правдивы, — выдавила она. — Я давно не видела его, но… как мне кажется, он по — прежнему… в силе, хотя и стар…

Шанталь замолчала, не зная, что ещё сказать. Все это время Сгаташ не отрывала от нее проницательного взгляда. Когда девушка закончила говорить, глаза главной ведьмы подозрительно сощурились, и Шанталь стало не по себе. Королева не сразу ответила, продолжая сверлить собеседницу пытливым взглядом. Неужели, она догадалась, что девушка что-то недоговаривает?

— Ну, что ж, — спустя некоторое время выдала Сгаташ, — значит, нам по — прежнему стоит быть осторожными и не рисковать.

При этом она поглядела на остальных членов клана, и как только ее взгляд отпустил Шанталь, девушка почувствовала несказанное облегчение… лишь на мгновение, когда цепкие глаза Сгаташ снова впились в нее.

— Следовательно, нам нужно копить волшебную энергию до Вальпургиевой ночи, — снова главная ведьма обратилась к девушке. — А до меня тут дошли слухи, будто ты ее потихоньку тратишь.

Шанталь дернулась и скосила взгляд на ворона.

— Это был лишь…

— Обряд Весеннего Очищения, — закончила за нее Сгаташ и кивнула. — Вот и я сказала Эвклиду, что ему не о чем беспокоиться. Я уверена в членах своего клана. Каждый из нас делает все возможное ради благополучия рода. Мы все стоим горой друг за друга и должны держаться вместе, иначе черная сила Союза поглотит нас с головой.

Шанталь выдержала взгляд главной ведьмы и ничем не выдала своего волнения. И только два красных пятна, появившихся на ее щеках, показали, что до девушки дошла информация, которую желала передать ей Сгаташ. Когда глава клана наконец отвернулась от нее и продолжила дискуссию, несколько секунд Шанталь стояла, слегка оторопев. Ей показалось или ее хотели запугать, а может, призвать к ее совести? Если так, то это им удалось. В обоих случаях.

Когда собрание подошло к концу, девушка уже считала секунды, чтобы вернуться домой. День близился к своему логическому завершению, а ей еще предстояло возвращаться домой долгой дорогой через болота, поэтому объявление о конце слёта стало для нее настоящим подарком. И даже когда Кларелиш увязалась за ней, якобы совершить небольшую ночную прогулку, Шанталь не стала этому противиться.

Когда все разошлись по комнатам, Сгаташ продолжала сидеть в своем кресле, глядя в пространство и задумчиво потирая подбородок. Слуги, действуя словно призраки, появлялись в гостиной, наводили порядок, раздували огонь в камине и снова исчезали. Хозяйка не обращала на них никакого внимания.

— О чем задумалась, госпожа? — спросил ее верный ворон, уже уставший наблюдать за молчанием ведьмы.

— Ты же знаешь, Эвклид, — ответила ему Сгаташ, все так же отрешенно глядя в пространство. — Не так много времени осталось до главного события года, а я еще не собрала достаточного количества сил.

Ведьма сухо улыбнулась. Она никому не скажет, даже верному советнику, но порой ей казалось, что только одной ненависти к Союзу, а особенно к Кларкам, ей хватит, чтобы раз и навсегда уничтожить эту треклятую троицу. Да, она ненавидела их лютой ненавистью. Все знали ее как уравновешенную, невозмутимую особу, способную всегда сохранять холодную голову, в любой ситуации действовать трезво и не паниковать. Именно такому человеку — Сгаташ была уверена — могли подчиниться десятки и даже сотни ведьмаков, и именно такой она для них и стала.

Но на самом деле в ее душе бушевал настоящий безумный огонь. Пламя дикой злобы и отвращения к Союзу душило ее и разрывало на куски. Она жаждала мучительной гибели тех, кто стоял сейчас у власти Маам Кросса, их полного уничтожения. Они незаконно получили в подарок эти благодатные земли и изгнали ее народ прочь. Из-за них она лишилась дома, вынуждена была скитаться по свету, ее отец умер на чужбине, бедный и всеми брошенный, а последние годы провел, как подвальная крыса, подъедая остатки с помоек. И все это из-за них — из-за Союза. Да, главным объектом своей вражды стоило делать наместника Аркадиуса, даровавшего Кларкам, Левенвортам и Ротерстоунам земли Драгонешти. Но этот подлый мерзавец давно уже горит в чистилище демона Девола. Об этом позаботились ее предки, накормив его отравленным бульончиком. А вот Союз оказался на редкость живуч. Что только Драгонешти ни делали, чтобы сжить со свету этих самозванцев и вернуть себе Маам Кросс, но увы им это так и не удалось. Вернее, пока не удалось…

После смерти отца Сгаташ поклялась, что закончит дело, начатое ее предками. Эти подонки ответят за каждый день страдания, что перенес ее род.

Смешно! Их объявили вне закона лишь потому, что на СОБСТВЕННЫХ землях Драгонешти, видите ли, устраивали хаос и стращали местных жителей. Да кому нужны эти несчастные людишки, над которыми издевался их клан? Пыль под ногами великих. Ну, ничего, теперь все вернется на круги своя. И народ, живущий на этой территории, снова окажется в подчинении Драгонешти, и уж тогда Сгаташ призовет к ответу за то, что тот безропотно служил Союзу.

Она разработала потрясающий план, просто гениальный. Ей удалось за каких-то три года не только вернуться домой и собрать жалкие остатки клана воедино, но ещё и свести в могилу трех эрлов. Трех! Вожди мёрли, как мухи, друг за другом. Остался всего один, но и с ним она расправится в два счета. Правда, с последним Кларком возникли кое-какие трудности — на него не действовала магическая сила! Сгаташ не могла взять в толк, почему он до сих пор ещё жив, ну, или хотя бы не болен? Ведь она не раз насылала на него заклятия. Вождь находился под какой-то защитой, но что служило ей, ведьма так и не могла разобрать. Выходит, все же эта старая скотина, Мерлин, проснулся от спячки и решил действовать. Так ли это? У Сгаташ были подозрения, что дело вовсе не в нем. Нынешний эрл бывал на Жирных Берегах. Мог ли он что-нибудь прихватить оттуда? Стоит выяснить. В любом случае до главного праздника осталось недолго, и тогда в руках ведьмы будет такая сила, что сможет пробить любую защиту.

Сгаташ довольно улыбнулась. Но до этого, до того, как она поджарит последнего эрла на демонском огне, она настроит против него его же собственный народ. Именно это выбрала в качестве главной мести Сгаташ. Люди, заселявшие холмы Маам Кросса, в очень скором времени возненавидят своих хозяев и, когда вождь отбросит копыта, с радостью перейдут под власть Драгонешти. Начало положено: зерно раздора между членами Союза уже дало ростки, народ нищает с каждым днем — и за это спасибо ее клану — и, конечно, винит в этом своих господ, новый эрл из кожи вон лезет, чтобы все восстановить, но у него ничего не выйдет. А в это время ее люди уже наладили поставку контрабандного продукта и тем самым «помогают» несчастным жителям кормить семьи. Ну, и чью же сторону, когда придет время, выберет народ?

— Я понимаю твое стремление, госпожа. И все же не стоило принимать в наш клан всякую шваль, — голос Эвклида вывел ее из раздумий.

Сгаташ быстро спрятала мечтательную улыбку и придала лицу бесстрастное выражение.

— Ты это сейчас о Шанталь? — догадалась она, зная нелюбовь ее советника к этой девочке.

Эвклид встрепенулся и заерзал на месте.

— Я предупреждал тебя, что не стоит иметь дело с грязной кровью. Девчонка мне не нравится. Помяни мое слово, ждать нам от нее беды.

Сгаташ усмехнулась.

— Ты слишком мнительный, Эвклид, — она повернула к нему голову и насмешливо улыбнулась. — Видимо, сказывается старость.

Черный ворон обиженно нахохлился.

— Я летаю высоко, потому вижу дальше других, — проскрежетал он старую поговорку. — Она дочь шлюхи!

— Она Драгонешти.

— Лишь наполовину!

Сгаташ вздохнула и закатила глаза.

— Ты начинаешь утомлять, Эвклид.

— Полукровка! Байстрюк! Побочная ветвь! Ей нельзя доверять.

— Ты же знаешь, я питала к ее матери слабость. Когда-то мы с Сигрид были… подругами. Во имя ее памяти я взяла девочку к нам.

Она со скукой стала разглядывать свои идеальные пальцы.

— А если ты по поводу ее страхов? В ее возрасте и положении есть чего бояться. Она только осваивается среди нас, дай ей время. Пока не стоит требовать от нее невозможного. Девочка выросла среди обычных людей, привыкла делать добро. Главное — не посвящать ее в наши тайны, а дальше… вот увидишь, кровь Драгонешти в ее жилах даст о себе знать.

На этом она дала понять, что разговор окончен. Грациозно поднявшись с кресла, королева Сгаташ плавной походкой направилась в спальню. Она сегодня очень устала.

ГЛАВА 3

От стрекотания цикад звенело в ушах. Дарок поерзал на месте, пытаясь принять более удобную позу. Не помогло. Сидеть в засаде, скрючившись вдвое, порой на протяжении всей ночи было для него дело привычным. Годы войны научили терпеть и не такое. Но сейчас он был не на войне, да к тому же цель, ради которой он сидел в кустах можжевельника битый час, так и не появилась.

Луна спряталась за тучи, и лесную поляну накрыл густой мрак. Где-то на болоте квакали лягушки — единственное доказательство того, что на этих топях, кроме Дарока, ещё находились живые существа. Олав был где-то поблизости, но вне поля зрения своего друга. У этого неуклюжего гиганта, едва помещавшегося в проемах дверей, было удивительное качество передвигаться на местности с кошачьей грацией, бесшумно и незаметно. Пока он осматривал окрестности, Дарок продолжал сидеть в кустах возле едва протоптанной тропинки, петляющей между деревьями по самой кромке болота.

Давно минула полночь, но ни намека на контрабандистов не было. Неужели он получил ложные сведения? Нет, не может быть. Нужно ещё немного подождать…

Когда минул еще час, и ничего не изменилось, Дарока охватила досада, а спустя еще пару часов он вынужден был признать, что зря совершил сегодняшнюю вылазку. Пора возвращаться домой. И только он об этом подумал, как где-то впереди раздались едва слышные голоса. Напрягшись, Дарок весь превратился в слух. Звуки были едва различимые, очень напоминающие чириканье птиц. Мужчина даже слегка высунул голову из кустов, рискуя быть замеченным, и постарался прислушаться. Сначала он подумал, что ему показалось. Не может быть! Но вот оно повторилось снова: шепот, смешок, и теперь Дарок понял, что не ошибся — голоса принадлежали женщинам. Двум молодым особам, направляющимся в его сторону.

Мужчина снова юркнул в укрытие и стал ждать. Вскоре голоса усилились, а затем вдруг резко стихли. Дарок раздвинул ветви можжевельника как раз в тот момент, когда нечто эфемерное, воздушное, слово облако, проплыло мимо него. Оторопев и совсем забыв, где находится и что делает, мужчина встал на ноги и замер в изумлении. Мимо него грациозной походкой прошло удивительной красоты создание с огненно-рыжими кудрями и точеным профилем.

Дарок подождал, когда красавица отойдет подальше и осторожно направился за ней. Не может быть, чтобы такая хрупкая девица занималась контрабандой. Но кто знает, возможно, местные использовали ее в качестве посыльного. А зачем еще молодой девушке — он быстро оглядел ее чеканную фигурку со спины — без каких-либо предметов самообороны одной ходить по лесу, причем пачкая ноги в опасной трясине? За ней необходимо проследить — дело ясное.

Дарок незаметно ступал за незнакомкой, хотя во мраке леса делать это было непросто. А вот красавица с такой легкостью продиралась сквозь лесную чащу, будто родилась здесь. Сомнений нет, девчонка связана с контрабандой. Если бы не удивительного цвета волосы, горевшие пламенем в ночи, он мог совсем ее потерять из виду. Она шла так быстро, что мужчина едва поспевал за ней, и за одним из деревьев ей удалось окончательно скрыться.

Когда Дарок добежал до места, где видел ее последний раз, девицы и след простыл. Выругавшись вслух, он досадно поморщился. Это ж надо, упустил девчонку! Покачав головой, он уже было собирался найти Олава, чтобы с ним вернуться назад в поместье, как какое-то движение слева привлекло его внимание. Дарок повернул голову и пригляделся. Благо свет гнилушек на болотах давал хорошую видимость, чтобы разглядеть ещё одну девушку. Да-да, эта была ещё одна девица, только в отличие от первой, она никуда не спешила, а сидела на корточках спиной к Дароку.

Тот заставил себя успокоиться, и как можно незаметнее приблизился к ней. Да, это определенно женщина, а не комок чего-то темного и неряшливого, как ему показалось, на первый взгляд. Склонившись над землей, одетая в мешок для хранения картофеля, не иначе, она что-то бормотала под нос и щипала траву.

Спина у нее довольно широкая! Да и размер ноги совсем не кукольный…

Дарок нахмурился. А вот эта похожа на перевозчицу сырья. Широкая спина, широкие плечи, сильная, как тягловая лошадь, ее хоть сейчас впрягай в повозку с бутылями контрабандного вина. Черные длинные волосы скрывали лицо, которое, мужчина был уверен, было по-крестьянски непривлекательным. Он почесал подбородок. И что ему теперь делать? Уйти незамеченным, чтобы потом проследить, куда она направится, уже не удастся. Остаться здесь и допросить? Плохая идея.

В этот момент луна нашла время, чтобы выглянуть из-за туч и осветить серебром все вокруг. Девушка, видимо, ощутив присутствие кого-то еще, напряглась, медленно выпрямилась, а потом ещё медленнее обернулась. Дарок явно погорячился. Назвать ее отталкивающей было преувеличением, скорее она… крепкая, здоровая… но милая, как тучная корова. Ему даже удалось разглядеть интересные, слегка раскосые глаза серого цвета, да и ротик у нее был аккуратненький, губки алые, а подбородок дрожал. Почему?

Внезапно девчонка округлила свои глазенки, испуганно охнула, развернулась и бросилась наутек… прямо в болото…

… Птичий горец — с болезнью спорец.

Самшит любые хворы победит.

Морошка болотная…

Шанталь покачала головой. Спать хотелось ужасно, но раз она здесь, нужно сделать заготовки. Кларелиш своей стрекотней совсем задурманила ей голову. Находиться возле нее было одновременно интересно и изматывающе. Благо они расстались на полпути, и теперь у нее есть свободное время заняться тем, что нужно. Кларелиш недоумевала, почему Шанталь делает так много заготовок — всех ее засушенных трав ведьмы хватило бы на год с лихвой. О том, что девушка помогает людям, новой подруге она не рассказывала. Кларелиш не умела держать язык за зубами и тут же бы донесла об этом Сгаташ. А там неизвестно, как бы на это отреагировала главная ведьма. Она не любила людей, Шанталь это знала. Вряд ли бы ей понравилось то, чем занимается девушка.

Странное шевеление сзади привлекло ее внимание. Наверное, лесной олень. Девушка встала, чтобы отогнать любопытное животное, повернулась и обмерла. Напротив нее стоял мужчина. И не просто мужчина, его стать, то, как он двигался, как смотрел — Шанталь пришла к выводу, что перед ней кто-то из господ. Колкий страх сковал сердце. Встретиться ночью в лесу один на один с незнакомцем, да еще и с таким высоким и широкоплечим, не несет в себе ничего хорошего. А если этот человек является кем-то из Союза… дело дрянь.

Быстро оценив ситуацию, Шанталь пришла лишь к одному выходу — бежать. Но как пройти сквозь такую глыбу? Остается развернуться и продираться через топь. Бросив собранную траву, девушка повернулась и ринулась прочь.

Дарок не успел опомниться, а девчонка уже прыгнула прямиком в трясину.

— Нет! — прокричал он, подумав, что чудачка решила утопиться, но, как оказалось, той несказанно повезло — она очутилась на кочке. А потом на другой, ещё на одной и еще. Как выяснилось, девчонка неплохо знала эти места. Даже ночью, освещаемая лишь луной, девица с проворством перепрыгивала с островка на островок, с молниеносной скоростью удаляясь от преследования.

Дарок рыкнул. Такое странное поведение, неоправданный риск лишь подтвердили его догадку — перед ним была контрабандистка, которая решила, что смерть в трясине куда лучше допроса от эрла.

— Стой, дуреха! — прокричал он и бросился за ней следом. Может, чокнутая того и заслуживала, но мужчина не мог позволить ей утонуть.

Несмотря на свой немалый вес и рост, ему удалось без труда перебраться с одного клочка земли, выступающего на поверхности болота, к другому. Конечно, он двигался не так проворно, как девица, но и осторожно, чтобы не дать себе возможности увязнуть в тягучей жиже. Благо луна, спасибо ей, освещала ему путь своими серебряными лучами.

— Вернись, идиотка! — зло проревел он, глядя вслед удаляющейся фигуре. — Утонешь!

Девчонка повернула голову, бросила на него один испуганный взгляд и продолжила путь. Как ей вообще в этом мешковатом балахоне, да ещё и в таких огромных деревянных башмаках удается так быстро от него ускользать? Дарок досадно поморщился и сделал следующий прыжок, перескочив сразу через две кочки. Девчонка уже почти достигла другого берега, и если окажется там раньше него, Дароку не удастся ее схватить. Этого он допустить не мог.

Орпа всемогущая!

Шанталь запыхалась и тряслась от страха. Нет, лучше умереть на болотах, чем угодить в лапы Союза. Те точно разглядят в ней ведьму, наверное, уже разглядели — а зачем еще этот человек явился сюда, в лес, посреди ночи, да еще подглядывал за ее работой? Им явно что-то известно.

Девушка лихорадочно соображала, что будет делать дальше. Нужно вернуться домой, собрать вещи первой необходимости, взять Сибилу, Портрет и укрыться в лесу. А затем куда? Пуститься в бега? Просить убежища у Сгаташ? Об этом она подумает позже. Сейчас главное — скрыться от преследования.

Ей уже почти удалось убежать. Вот он, долгожданный берег. Осталось сделать пару прыжков, и она на свободе. Но тут внезапно ей дорогу преградила гора. Огромная тень отделилась от дерева и шагнула вперед, встав на ее пути. Лунный свет залил ее с ног до головы, и Шанталь увидела перед собой гигантских размеров горгулью. Такую же уродливую и пугающую, только ростом с великана и с косматой белой бородой.

Издав, истошный крик, девушка попятилась назад и налетела спиной на преследователя.

— Олав! — прокричал тот сзади. — Хватай ее, не дай ей уйти!

Шанталь развернулась лицом к мужчине и толкнула его. Тот не удержался на скользкой траве, покрывающей земляной выступ, и, размахивая руками, рухнул наземь, очутившись спиной в трясине. Так вышло, что угодив головой на рядом торчащую кочку, Дарок создал своим телом своеобразный мост, которым поспешила воспользоваться Шанталь. Наступив ему на грудь, она прыгнула и очутилась на твердой поверхности. Она услышала громкий стон, обернулась и увидела, как мужчина уже наполовину ушел в трясину. Орпа всемогущая, что же она натворила! Она не хотела его потопить, это вышло случайно. Но встретившись с горящими глазами своего преследователя полными ярости, она поняла, что тот так не думает. Шанталь виновато поморщилась и отвернулась. В конце концов, он рядом с берегом, ему удастся выбраться, а ей надо бежать. Девушка сделала ещё один решительный прыжок вперед, но не смогла долететь до кочки и угодила прямиком в зыбкое топкое пространство между островками.

Дарок, вцепившись в траву на выступе, злобно зарычал. Демоническая тварь, отродье Девола, дрянь! Эта сука пыталась его утопить. Она толкнула его, и он рухнул прямо в вязкую холодную жижу, моментально засосавшую его по грудь. С трудом шевелясь в трясине и скрепя зубами, он попытался подтянуться, но болотная няша тянула его вниз. Впишись руками в землю, рыча и ругаясь, Дарок изо всех сил пытался выбраться наружу, но его движения лишь усиливали погружение. Пальцы бесполезно бороздили по мокрой траве, под ногти забилась земля, а жижа все сильнее засасывала мужчину к себе. Он был уже по подбородок в трясине, хлебнул грязной жидкости изо мха и водорослей, как вдруг огромная ручища окунулась за ним в болото и, схватив за шкирку, словно мокрого пса, вынула на берег.

Кашляя и отплевываясь, но ощущая под собой твердую почву, Дарок вздохнул с облегчением.

— Спасибо, Олав, — поблагодарил он друга.

Тот никак не отреагировал на его слова. Старый воин ровно стоял на земле и, скрестив мускулистые руки на широкой груди, сурово глядел вперед. Дарок, повернув голову, проследил за его взглядом и увидел девчонку, тонущую в болоте. Мужчина зло выругался. Мерзавка заслужила такой смерти, ведь сама только что чуть не погубила его. Дарок видел, как испуганно девица вращает головой, как удивленно округляются ее глаза при осознании того, что происходит, как каменеет ее тело, медленно погружающееся в трясину. Буквально за мгновение до того, как несносная беглянка полностью ушла в болото, их взгляды встретились в темноте. Его пульс странно участился. Дарок мог поклясться, что прочел в глазах девушки молчаливую просьбу о помощи. Все его природные инстинкты требовали, что бы он ответил на эту немую мольбу. Прошептав проклятие, мужчина поднялся и снова шагнул в болото.

Не двигаться, главное, не двигаться. Шанталь знала, что трясина затягивает тех, кто шевелится. Но оставаться неподвижным живое существо не могло, ведь, в конце концов, девушка дышала. Вначале она даже пыталась грести, что бы добраться до ближайшего выступа. Он был слишком далеко, а болотная жижа моментально поглощала ее в себя. Холод сковал ее члены, неприятная, слизкая, скользкая няша обволакивала тело, заползла за воротник, утяжеляя одежду и сильнее утягивая на дно.

Собравшись с силами, девушка сделала единственное, что могла придумать в этой ситуации, а именно использовала магические возможности. Узнав об этом, Сгаташ ее убьет, но если сейчас Шанталь себе не поможет, умрет, уйдя камнем на дно. Закрыв глаза, она мысленно направила сигнал своей волчице.

— Сибила, — прошептала она.

Девушка чувствовала, как ее душа летит домой, видела, как спящая у печки волчица, поднимает голову, вертит ей по сторонам и скулит. Как ее душа отзывается на призыв Шанталь своей преданностью и любовью. До ее хижины оставалось рукой подать. Сибила успеет, должна успеть. А Шанталь сейчас необходимо только продержаться на поверхности.

Девушка выдохнула и открыла глаза, а сделав это, поняла, что ее время ушло. Видимо, она потратила слишком много энергии на магию, так как ее тело погрязло в трясине почти с головой. Испугавшись, она дернулась вперед, но только усугубила ситуацию. Она повернула голову и увидела перед собой двух мужчин. Одного великана, которого она приняла за чудовище, а рядом с ним лежавшего на земле преследователя. Их взгляды встретились, и она прочла в них что-то. Может, этот человек и охотился за ней, но он не даст ей умереть.

Внезапно луна снова скрылась за облаками, и болотистую местность проглотила чернильная тьма. Тело девушки пронзила острая боль, ногу свело судорогой, которая постепенно охватила все тело. Шанталь не могла кричать, не могла видеть в темноте, и только с ужасом осознавала, что погружается в болотную жижу с головой.

Треклятая луна! Нашла время, когда спрятаться за тучи. Дарок дико шарил глазами по темному болотистому пространству, пытаясь понять, куда запропастилась девчонка, но ее нигде не было видно. Он прыгал с кочки на кочку, как болотный козел, туда-сюда, но все безрезультатно. Этот взгляд, эта безмолвная мольба в глазах, он должен был отыскать ее. Ну, куда же она делась?

— Там! — зычный голос Олава заставил его поднять голову.

Гигант указывал рукой куда-то в темноту. Нахмурившись, Дарок попытался вглядеться и заметил между засохшим пнем и ещё одним островком из травы углубление, на бледно-зеленой поверхности которого торчал пучок черных волос, а рядом лопались пузыри. Одним прыжком мужчина оказался на этом островке и сунул руку в жижу. Его настойчивость была вознаграждена — он вытащил из тины сначала голову, а затем и всю беглянку. Подняв ее, он перекинул девушку через руку, давая грязной жидкости выйти из ее легких. Девица закашляла и стала жадно хватать ртом воздух.

— Спокойно, малышка. Все будет хорошо, — ласковые слова к своей несостоявшейся убийце и странная нежность в голосе удивили не только Шанталь, но и самого Дарока. Чего это он так расчувствовался?

— Держись! — тут же сердито рявкнул он на нее и, прижав девушку к груди, стал пробираться прыжками к берегу.

Оказавшись на твердой земле, мужчина положил свою ношу на траву и только тогда понял, что девчонка без сознания. Он наклонился к ее лицу, проверяя дыхание. Чумазая, со слипшимися космами, мокрая кошка, ни дать, ни взять. Один уродливый башмак, видимо, потонул в трясине, и взору Дароку предстала женская ножка. Не изящная, а настоящая крестьянская стопа, но мужчина почему-то слишком долго рассматривал ее. Потом он понял, что за ним внимательно наблюдает Олав, и почему-то зарделся. Благо темнота скрывала его лицо.

— Идем! — скомандовал он другу. Сам поднялся на ноги и прижал девушку к груди. — Девчонка связана с контрабандистами. Отнесем ее в особняк, пусть выспится, а завтра устроим ей допрос с пристрастием.

И не дождавшись ответа, который — он был уверен — не получит, Дарок нарочито бодро зашагал вперед. Если у Олава и имелись по этому поводу какие-то мыслишки, то вслух он их высказывать не стал и молча зашагал вслед за другом.

Спустя полчаса от былой бодрости Дарока не осталось и следа. Тащить на себе такую амазонку пять миль через лес и холмы оказалось делом далеко не легким, но Дарок был бы не мужчиной, если бы сознался в этом Олаву. К тому же дала знать старая боевая рана, шрам на животе некстати заныл, а боль отдавала в пах. Стиснув зубы, Дарок изо всех сил старался не показывать, как ему тяжело. Но он даже помыслить не мог, что бы на время передать свою ношу другу.

Несмотря ни на что, мужчина испытывал странное чувство с тех пор, как девица оказалась у него на руках. Он слышал биение ее сердца, ее умеренное дыхание, ее грудь — кстати сказать, совсем не маленьких размеров — так откровенно, но одновременно невинно прижималась к его широкой груди. Дарок опустил голову, внимательно разглядывая лицо беглянки. Она уютно покоилась на его руках, словно младенец. Ее упрямый подбородок был крепко сжат, будто девчонка хоть и находилась без сознания, но готова была противостоять ему. Это невольно вызывало на его лице легкую улыбку. Странно все это, очень странно.

Когда мужчины наконец достигли семейного особняка Кларков, было почти утро. Восток в это время как раз совершил героическую попытку заалеть, однако эта попытка осталась почти незамеченной из-за плотной завесы серых туч. Впрочем, дело было не только в тучах, с отсыревшей земли поднимался густой туман, обволакивая рощи, дом и пристройки.

На пороге дома их встретил Брэшен, хмурый и усталый, держа в руке свечу.

— Где вы пропадали все это время? — сердито накинулся он на соратников. — Я все окна проглядел в ожидании вас.

Заметив на руках Дарока спящую девицу, перепачканную и мокрую, он удивленно заморгал.

— А это что такое? Где ты выкопал эту замарашку?

— Она не замарашка, — рявкнул Дарок. — Просто искупалась в болоте.

Он сам не понял, почему так рассердился, когда друг назвал недобрым словом эту девушку. Олав посмотрел задумчивым взглядом сначала на Дарока, затем на Брэшена, а затем развернулся и молча направился в свою спальню.

— Девушка связана с контрабандистами, — нехотя пояснил Дарок своему другу. — Она едва не утонула в болоте. Пусть выспится, а завтра я ее допрошу.

Брэшен раздумывал несколько секунд.

— Позвать Эмму или кого-то из слуг?

Дарок покачал головой.

— Не нужно никого будить. Я сам уложу ее.

Брэшен как-то странно уставился на приятеля. Дарок догадывался, какие мысли его одолевают, и чтобы избежать дальнейшего расспроса, пожелал другу спокойной ночи и направился вверх по лестнице на второй этаж, где располагались спальни господ.

— Мне нужно с тобой серьезно поговорить. У меня есть для тебя важная информация.

Дарок знал, что Брэшен не стал бы его беспокоить в такой час, если бы дело не терпело отлагательств, но ночное приключение так вымотало его, что сил на долгие беседы у него просто не было.

— Нет ничего важнее, чем крепкий сон, — сухо бросил он вслед и продолжил вместе со своей ношей подниматься по лестнице.

Ему пришлось пройти с девицей на руках пару пролетов, чтобы наконец выбрать комнату, в которой можно было расположить нежданную гостью. Ему не хотелось, чтобы, встав поутру, слуги обнаружили в одной из спален странную незнакомку. Поэтому он выбрал комнату для гостей в восточном крыле особняка, которая еще с зимы не убиралась. К тому же Дароку не улыбалось, если девчонка проснется раньше него и тайком даст деру. Пусть поспит подальше от выхода.

Ударом ноги распахнув дверь, он вошел в спальню и, сбросив с ее ступни уродливый башмак, положил девушку на широкую кровать, стоявшую в центре у стены. Едва тело незнакомки коснулось мягкой перины, застеленной покрывалом из рами, как тут же в нос мужчине ударил запах пыли, поднявшейся столбом с кровати. Чихнув, Дарок поморщился. Да, с весенней уборкой в этой части дома затягивать не следует.

Второй проблемой оказалось прогреть комнату. Трут давно отсырел, поэтому развести огонь в камине не удалось. Чтобы как-то согреть девушку, необходимо было избавить ее от мокрой одежды и укрыть несколькими одеялами. Пожалев, что не прихватил с собой свечу, Дарок раскрыл занавешенные гобеленами окна, что бы слабый утренний свет смог проникнуть в комнату, затем направился к сундуку. Он изъял оттуда несколько пар шерстяных одеял и сложил их у изголовья кровати.

Осталось дело за малым — раздеть девчонку. Дарок уже пожалел, что не воспользовался помощью Эммы. Но не только желание уберечь невестку от недосыпа, а себя от лишних вопросов стало причиной, по которой он решил сам заняться незнакомкой. Почему-то Дарок не желал, чтобы в этом деле присутствовал кто-то лишний.

Вздохнув, он склонился над кроватью. Малышка продолжала безмятежно спать и никак не отреагировала, когда чужие мужские руки коснулись мокрых завязок на ее тунике и потянули их вниз. Дарок ожидал, что под верхней одеждой у девицы окажется сорочка или что там носили барышни в нынешнее время. Но оказалось, что у его гостьи под холщевым мешком, в которое было одето ее тело, ничего не было. Она даже не носила чулок, отчего ее ступни выглядели огрубевшими.

Когда мужчина потянул за края туники, чтобы спустить ее с плеч, на мгновение он даже замер, увидев обнаженную грудь, но потом продолжил движение. Теперь у него и контрабандистки будет много общего. Дарок узнал ее секретики: пару родинок (одну возле пупка, другую под левой грудью), и коралловый цвет сосков, сморщенных от холода, и черный треугольник между ног, напоминающий сейчас мокрый кустик. Да, девица была не домашним цветком — об этом свидетельствовали развитая мускулатура, длинные ноги, крепкие бедра и красивая грудь, твердая и полная. И пусть она не напоминала эфемерных красавиц, с которыми Дарок привык иметь дело, но под грубой тканью ее балахона, оказывается, скрывалась совершенная фигура.

Мужчина поморщился, отгоняя похотливые мысли. Эта шустрячка чуть не утопила его в болоте, напомнил он себе. Возможно, она сделала это не специально, спасаясь от погони, но с такой особой надо держать ухо востро.

Быстро укутав ее в одеяла и развесив мокрую одежду на спинку кровати, Дарок бросил еще один быстрый взгляд на незнакомку и вышел из комнаты, на всякий случай, заперев дверь на засов.

ГЛАВА 4

Шанталь проснулась от тревожного сна. Ей снился красный дракон. Он преследовал ее повсюду, охранял, но в то же время хотел погубить. Пытаясь проглотить Шанталь своей огненной пастью, он мчался за ней. Девушка металась по подушке, во сне она силилась убежать, но чудище каждый раз настигало ее. Она видела его огромные клыки, торчащие из пасти, твердые уши настороженно приподнялись, чудовище о девяти лапах было худым от истощения, но быстрым как пантера. Вот сейчас оно ее проглотит, и полетит Шанталь в черную пучину…

Снедаемая ужасом, девушка вырвалась из своего кошмара и открыла глаза. Морщась от дневного света, лившегося из окна, она машинально отвернулась влево, выставив правую руку вперед, чтобы Сибила, по привычке любившая по утрам лизать ее лицо, не прыгнула на постель. Но нежных объятий не последовало, как и раздражающего голоса Портрета: «Шо, проснулись наконец, ваше благородие. Неужто уже полдня прошло?».

А спала она в самом деле долго. Судя по длинному солнечному лучу на полу скоро полдень. А пол-то какой пыльный! Надо же, она же недавно наводила уборку. Что бы сказала мама, узнай, какой неряхой стала ее дочь?

Шанталь прищурилась, потирая сонные глаза. Да это же не ее пол! Она прошлась оторопелым взглядом вокруг. И стены не ее, и кровать, да и комната тоже. Орпа, где же она находится?

Со страшной силой ледяного потока на нее обрушились воспоминания о прошлой ночи. Ее преследовали, поймали, и теперь она в плену! Взгляд девушки наткнулся на висевший на противоположной стене комнаты герб в виде одинокого грача на жердочке. В душе Шанталь похолодело. Известно, что символом Союза были три птицы: грач, вальдшнеп и зимородок. Каждому клану принадлежало по птице, оставалось только вспомнить, какой какому, и тогда бы Шанталь точно знала, в лапы чьей семьи она угодила. Только едва ли была разница. Так или иначе, она в руках Союза. Видимо, они прознали, что она ведьма, и теперь будут ее пытать, пока не выведают всю информацию о Драгонешти.

Только сейчас Шанталь обнаружила, что неодета. Орпа, что же они с ней делали? Вытаращив глаза и покраснев, она судорожно стала искать свою тунику и нашла ее висевшую на спинке кровати, ещё влажную и перепачканную.

Раздался скрежет ключа в замке, наводящий на мысль о том, что Шанталь заперли. Девушка подскочила на кровати и судорожно натянула на тело влажную тунику. Дверь отварилась, и в комнату вошла женщина.

— Уже проснулись? — она приветливо улыбнулась Шанталь.

Женщина держала в руках одежду и полотенце. На вид ей было около сорока. Светло-русые волосы, среднего роста, красивая, но какая — то… печальная. В ее серо-зеленых глазах стояла такая тоска, будто все земные муки опустились на ее хрупкие плечи. Природная стать и хорошо поставленная печь выдавали в ней хозяйку дома. Шанталь мгновенно напряглась.

— Зря вы оделись. Ваша одежда ещё не высохла, и я принесла вам сменный комплект.

В комнату вслед за женщиной вошла служанка в белом колпаке, покрывавшем ее крохотную головку. Она поклонилась девушке, будто та была госпожой, и поставила на сундук возле кровати кувшин с водой. Затем поклонилась снова и тихо вышла за дверь.

— Меня зовут Эмма, — тем временем представилась женщина и, повернувшись к Шанталь спиной, стала раскладывать принесенные ею вещи.

— Я только сегодня узнала о вашем присутствии. Мой деверь сообщил мне утром, какая беда приключилась с вами на болотах. Бедняжка. Надо же, едва не утонуть в трясине. Благо Дарок оказался рядом.

Шанталь нахмурилась. О чем квохчет эта женщина? Или она не в курсе, что Шанталь здесь держат силой? Она скосила взгляд на едва прикрытую дверь.

— Я, конечно, пожурила его за то, что он не разбудил меня ночью, ведь вам требовалась помощь, — в ее голосе послышалось смущение. — Это крыло дома не отапливается зимой… сейчас мы вынуждены экономить на всем. И я очень удивилась, узнав, что Дарок поселил вас сюда.

Она продолжала раскладывать одежду.

— Вот, я принесла вам шерстяное платье. Не новое, но очень добротное. А вот с обувью оказались проблемы. Такого размера… в общем, я нашла только пару мокасин из оленьей кожи. Надеюсь, вам подойдет.

Шанталь поняла, что другого шанса у нее не будет. Либо сейчас, либо никогда. Она быстро обвела глазами комнату в поисках чего-нибудь тяжелого и заметила рядом с кроватью свой деревянный башмак. Схватив его, она с силой запустила башмаком в спину женщины. Та охнула от неожиданности и упала на кресло. Шанталь одним прыжком оказалась у двери и бросилась в коридор.

Она в жизни не видела такого огромного дома. Ей пришлось пробежать несколько пролетов, чтобы выбраться в главный зал. Один раз ей даже показалась, будто она заблудилась в лабиринте из одинаково расположенных комнат. Пару раз на ее пути попадались слуги, но видя мчавшуюся во весь опор странную девицу с дикими горящими глазами, они уступали ей дорогу, испуганно прижимаясь к стенам.

Когда Шанталь наконец достигла холла и увидела широкую входную дверь, ей на мгновение показалось, что вот она, долгожданная свобода, но снова, как и прошедшей ночью, путь ей преградил высоченный детина. Задрав голову, девушка встретилась взглядом с ледяным блеском его голубых глаз. Да, ночью она приняла его за горгулью, теперь видела, что перед ней человек, но такой страхолюдный, что мороз шел по коже от одного его вида. Но больше пугало не то, как выглядел гигант, а то, как он на нее смотрел. Этот человек был рожден стать хладнокровным убийцей. Ему ничего не стоило размазать твою голову о стену.

Открыв рот, Шанталь, как и ночью, издала испуганный вопль.

— Так о чем важном ты бы хотел со мной поговорить? — спросил Дарок, наливая из графина себе в кубок рябинового вина. Он сделал пару глотков и поморщился, как делал каждый раз, когда пил домашнее вино.

После того, как Драгонешти своими магическими штучками умудрились устроить настоящее пекло в их погребе, несколько бочек, содержащих теперь нестерпимое пойло, пришлось вылить в землю. Оставшееся уцелевшее вино пили медленно и короткими глоточками, потому как иначе эта дрянь не лезла в глотку.

После обеда они с Брэшеном расположились в рабочем кабинете Дарока, как делали всегда, что бы обсудить насущные проблемы.

— Это касается твоего дела, — пояснил Брэшен, развалившись на соседнем стуле у камина и свесив ногу на ногу.

«Делом» друзья между собой называли расследование убийства — а это точно, по их мнению, было убийством — племянника Дарока Нила. Кларк был уверен, что та самая девчонка, что вскружила голову его молодому племяннику, была из рода Драгонешти. Также мужчина был уверен, что местные жители знают об этом деле намного больше, чем стараются показать, потому — то он и поручил Брэшену заниматься этим вопросом. У его друга был потрясающий дар разведчика. В этом гибком худосочном теле среднего роста таилось столько энергии, что хватило бы на весь Маам Кросс. Его цепкий взгляд мог уловить то, что не видели другие, а потрясающий слух только лишь по интонации голоса умел расслышать даже хорошо скрываемую ложь. Брэшен с легкостью сопоставлял детали, которые, казалось, не имели отношения друг к другу, а после складывал их в единую картину.

Потому — то Дарок, едва его друг завел разговор, буквально весь обратился в слух.

— Помнишь трактир «У козла», в котором нашли твоего племянника мертвым?

Дарок кивнул, ещё бы он не помнил. Брэшен продолжил:

— По официальной версии Нил упился до смерти, а хозяева трактира клялись Орпой, что не имеют к этому отношения. Мы с Олавом перешерстили там все и не нашли ни одного намека, что вино Нила было отравлено.

— Это и так мне хорошо известно, — теряя терпение, перебил его Дарок. У Брэшена была одна раздражающая его привычка разводить демагогию, вместо того, чтобы изъясняться кротко и по делу. — Ты мне лучше скажи, тебе удалось поговорить с хозяином трактира лично, с глазу на глаз? Насколько мне известно, его управляющая никого не подпускает к своему начальнику.

— И это верно, — согласился Брэшен. — Владельца трактира никто не видел уже много лет. Карл Дорсли, так его зовут, на поверку оказался довольно странным типом. Раньше его трактир назывался «Безумный шляпник» потому, что хозяин любил щеголять перед посетителями в довольно своеобразных головных уборах. Потом, поговаривают, хозяина охватила какая-то невообразимая хворь, приковавшая его к постели. Ну, по крайней мере, так заявляет матушка Табита, старая болтливая матрона, которая теперь там всем заправляет. Эта дородная каракатица переименовала трактир в «У козла» и ходит там теперь будто жена наместника, а если кто про старого Карла речь заводит, отвечает, мол, болен он и все тут.

Дарок задумчиво покачал головой.

— И все же, что такого важного ты мне хотел поведать?

Брэшен поправил ворот своей белоснежной рубахи и стал подкручивать тоненькие усы.

— Да разговоры там разные ведутся. Горожане этот трактир как место для собраний используют. Я туда частенько захаживаю, руки в земле запачкаю, капюшон на голову натяну, куплю кубок эля, да слушаю. Оно порой и ночь сидеть приходится, да все хмельного путника разыгрывать, зато много интересненьких историй услышать можно.

— Конкретнее, — попросил его Дарок.

— Слухи разные ходят, будто ты Маам Кросс своей политикой сгубить хочешь. Ропщет народ, недоволен он тобой.

Дарок ничем не выдал своей ярости, но в душе у него разгорелось пламя. Он давно подозревал, что Драгонешти не остановятся на том, чтобы убить подряд трех эрлов. Его они погубить не могут, по крайней мере, с помощью чар, — у Дарока имелась хорошая защита от магии — но вот настроить против него жителей вполне им по силам. Он потратил почти год в поездке по Маам Кроссу, а в это время Драгонешти настраивали против него жителей столицы.

Он так стиснул зубы, что они заскрипели. Нужно как можно скорее отправиться в город. Брэшен — знаток по части устраивать маскарады, вместе они закатят в столице отличный спектакль.

— И еще, — тем временем продолжал друг, не замечая волнений Дарока. — Это касается той девчонки, которую мы разыскиваем. Вчера я подслушал разговор двух завсегдатаев. В общем-то, пустая болтовня, но один из этих пьянчуг, обсуждая странную болезнь Дорсли, брякнул: «Она конечно не столь умелая, как ее мать. Но вот увидишь, Хлоп, ещё пару сеансов и девчонка поставит старину Карла на ноги…».

Дарок замер. Вот она, та ниточка, за которую, если потянешь, развяжется весь клубок! Он подозревал, что хозяева трактира как-то связаны с Драгонешти, а это разве не лучшее подтверждение его подозрений? Его широкий рот растянулся в довольной улыбке. Кажется, они наконец — то вышли на след этого проклятого клана.

Его раздумья прервал бешеный женский крик, переросший в отборную брань, а мгновение спустя дверь его кабинета с шумом отворилась, и в комнату шагнул Олав, таща за собой извивающуюся контрабандистку. Девчонка ругалась, как портовый грузчик, брыкалась, пинала Олава ногами и даже пыталась укусить. Ох, а Дарок уже успел о ней позабыть.

Шанталь сидела на стуле посреди огромного кабинета сплошь в окружении врагов. Стены комнаты были увешаны гобеленами с изображением знаменитых битв. Серебро, хрусталь, изысканная старинная мебель, все красноречивей слов напоминало девушке о том, что она находится во владениях древнего, знатного и могущественного рода. Можно подумать, Шанталь требовались какие-то подтверждения!

Напротив нее, скрестив руки на широченной груди, стоял, как ей удалось выяснить, глава клана Дарок, О, Орпа Всемогущая, КЛАРК! Рядом с ним стоял его помощник и телохранитель, тот самый великан, что так бесцеремонно втащил девушку в этот кабинет. У окна находилась Эмма, обиженно глядя на Шанталь. А подле нее стоял невысокий, поджарый мужчина, который смотрел на девушку так, будто хотел придушить на месте. Его она до этого не видела и потому не могла понять, чем вызвано такое к ней отношение со стороны незнакомца.

Хмурясь, девушка потерла щеку и заметила следы сухой грязи на руке. Голова чесалась, босые ноги ощущали холод пола. Блин, на кого она сейчас похожа. Обиднее всего, что ее враги выглядят максимально опрятно.

— Итак, — проговорил Кларк строго, — может, вы наконец удостоите нас чести услышать ваш голос?

Шанталь так зыркнула на него, как обычно глядела на Портрет, когда тот выводил ее из себя. Запугивание не помогло — Дарок продолжал сердито на нее смотреть. Под его проницательным взглядом черных, как уголь, глаз девушке становилось не по себе. Казалось, эти глаза видят ее насквозь, заглядывают прямо в душу. Сердце ее испуганно сжалось.

— Честно признаться, удивлен вашему безобразному отношению ко мне, человеку, спасшему вашу жизнь и, на минуточку, вашему эрлу.

Шанталь вздрогнула, как от удара. Орпа! Никогда в жизни ей не было так страшно.

— Олав, я думаю, тоже не сделал вам ничего такого, чтобы, как вы выразились, вырвать ему глаз и засунуть прямо в… пятую точку, — тем временем продолжал мужчина, и от разгневанных ноток в его голосе девушке становилось все хуже.

— А уж то, как вы поступили с моей невесткой, вообще не подлежит никакому оправданию. Зачем вы пытались ее избить?

Шанталь бросила быстрый взгляд на женщину у окна и покраснела.

— Я не хотела! Я не специально! Я лишь желала выбраться на свободу!

Мужчина склонил голову набок, глаза его сверкнули.

— Ну, вот и отлично. А то я уж ненароком подумал, что имею дело с глухонемой.

Шанталь вспыхнула. Демон, демон, демон! Ну, кто ее за язык тянул? Дарок тем временем что-то раздумывал, а затем обратился к остальным присутствующим:

— Не могли бы вы оставить нас наедине. Нам есть, что обсудить с… — он выдержал паузу, видимо, ожидая, что девушка произнесет свое имя, но покуда та молчала, упрямо стиснув рот, он закончил: — с нашей гостьей.

Ага, гостьей. Пленницей! Но тот факт, что эрл решил обойтись без своего грозного телохранителя, заставляло надеяться, что пытать Шанталь, по крайней мере, сейчас не будут. Хотя такому рослому и мускулистому мужчине, как Дарок Кларк, ничего не стоит самому сломать девушке хребет.

Когда дверь за остальными членами клана закрылась, и мужчина и женщина остались в кабинете один на один, в нем сразу стало как — то трудно дышать, да и сама комната вдруг визуально уменьшилась в размерах. Такое у Шанталь бывало, когда Дом капризничал или пытался донести до нее какую — то информацию, но сейчас она находилась не в своей хижине в лесу, а в фамильном особняке Кларков и не могла понять, с чем связано это волшебство.

Дарок, продолжая держать руки скрещенными на груди, стал медленно расхаживать по комнате, изучая девушку с разных ракурсов. Он разглядывал ее так, будто она была диковинным насекомым, которого никогда не было в его коллекции, и он просто мечтает наколоть ее на булавку. Что за игру он ведет? Шанталь не сомневалась, что ее держат здесь, что бы выведать все о Сгаташ Драгонешти.

Молчание затягивалась, и девушка становилась все более нервной. Ну, чего он так таращится на нее? Рядом с Кларком Шанталь ощущала себя настоящей грязнулей и уродиной. Ее никогда не волновала собственная внешность. Просто знала, что не красотка и не переживала по этому поводу. Ее мать говорила, что ее внешность особенная. «Изнутри тебя льется свет, такое редко у кого встретишь». И если это и была ложь во благо, что бы не обижать собственное дитя, Шанталь не возражала. Она никогда не видела своего отца, но предполагала, что коренастое телосложение и большой размер ноги получила в наследство от него, так как Сигрит была миниатюрной красавицей. Но рядом с Дароком Шанталь невыносимо хотелось поправить волосы, убрать с лица грязь и надеть что-нибудь поприличнее, в общем, выглядеть лучше, чем есть на самом деле.

Трудно находиться рядом с мужчиной, красивее тебя, а Дарок Кларк был красив до неприличия. Его рост и телосложение были идеальными, а лицо самое что ни на есть привлекательное. Полные губы, квадратная челюсть, высокие скулы, прямой нос, черные выразительные глаза, — мужчина буквально сошел с полотна о прекрасном рыцаре. Смотреть на него было одновременно приятно и больно.

А она вовсе не дурнушка, решил про себя Дарок. Конечно, ей не хватает аристократичности. Ее бы умыть, причесать, переодеть, спрятать загар за белилами, выщипать чересчур густые брови, — мужчина внимательно изучал каждую ее черточку при свете дня. Умные серые глаза не надо подкрашивать. Он опустил взгляд на ее губы, вспомнил, как сегодня ночью узнал все ее секреты, и жаркая волна внезапно прокатилась по его телу.

Мужчина сглотнул. Что, демон его дери, с ним происходит? Эта малышка пыталась его утопить, она занимается контрабандой, а его воображение касаемо нее рисует такие картины, что узнав о них, незнакомка тут же бы с криком покинула его кабинет.

— Как тебя зовут? — спросил он, отбрасывая крамольные мысли и стараясь придать голосу больше строгости.

Девица надулась и опустила глаза.

— Говори немедленно, мы тут с тобой не в игры играем! — прикрикнул он для пущей важности, но упрямица упорно молчала.

Дарок устало покачал головой.

— Может, тогда ты объяснишь, почему хотела менять убить?

Девушка выпучила глаза, едва не подскочив на месте.

— Я вовсе не собиралась вас убивать. Это вышло случайно. Вы просто стояли у меня на пути, вот я и толкнула вас, — затараторила она.

— Прекрасно. Выходит, ты будешь говорить только тогда, когда тебя обвиняют?

Шанталь вспыхнула.

— Какой смысл мне называть свое имя, если вы и так все знаете, — буркнула она.

Брови мужчины сошлись в переносице.

— Имени я твоего не знаю!

Девушка вздохнула. Деваться было некуда.

— Шанталь, — созналась она.

— Шанталь? И все?

Теперь пришло время девушки хмуриться. Неужто он не знает, что она Драгонешти?

— Скрогинс, — осторожно ответила она.

Мужчина кивнул, видимо, удовлетворенный ее ответом.

— Отлично, Шанталь Скрогинс. А теперь объясни мне, что ты делала ночью на болотах?

— Собирала траву.

— Замечательно. А для чего тебе нужна трава?

— Я варю из нее чай.

— Прекрасно. А почему ты делала это ночью?

— Эээ… у меня бессонница.

— Великолепно.

Шанталь понимала, что ее загоняют в угол. Дарок уже начинал терять терпение.

— Тогда ответь мне на еще один вопрос, почему же ты бросила свою драгоценную траву и помчалась от меня прочь?

— Вы же напали на меня! — девушка так искренне удивилась, что вызвала в мужчине очередную волну гнева.

— Я не нападал на тебя! Я лишь приблизился к тебе, а ты вчистила, словно заяц, на болота.

— Я приняла вас за бандита. Кому еще понадобится ходить ночами по лесу?

«Например, тебе!»

— Может, твоим дружкам-контрабандистам?

— Что?! Кому?!

Дарок окончательно потерял терпение. Ему пришлось приложить немалые усилия, чтобы не сорваться и не накричать на девушку.

— Слушай, ты неплохо повеселила меня, а теперь давай начистоту. Мне прекрасно известно, что этой дорогой через топи местные перевозят контрабанду. То, что я застал тебя на этой самой дороге, одну, ночью, говорит не в твою пользу. Поэтому советую как можно скорее начать говорить правду, пока мое терпение еще не лопнуло.

Шанталь охнула. Открыла рот, потом закрыла его, сделал так ещё пару раз.

— А… я… вы… ох… — сначала на ее лице появилась растерянность, а затем по нему расплылась такая радостная улыбка, вмиг осветившая ее чумазое лицо. — Вы взаправду думаете, что я контрабандист?

Дарок здесь ничего веселого не наблюдал. Но девушка хихикнула, испугалась, приложила обе руки к губам, ее раскосые глаза так и искрились весельем, снова хихикнула, а потом, не выдержав, залилась игривым смехом.

— Это ж надо подумать… — сквозь смех бормотала она, — контрабанда… хи-хи-хи…

Дарок покраснел от злости. Не может быть, что бы он ошибся. Выставлять себя идиотом вовсе не хотелось. Но малышка была вполне убедительна. Такое искреннее изумление сыграть крайне сложно. Но, возможно, она просто хорошая актриса?

— Но, может, ты тогда расскажешь истинную причину твоего пребывания в лесу сегодня? — язвительно прошипел он.

Шанталь была так обрадована, что Кларкам неизвестна ее тайна, что ответила честно и без промедления:

— Я там живу!

Дарок оторопел.

— Где? В лесу?

Девушка кивнула.

— И ты хочешь, что бы я в это поверил?

— Но это истинная правда. Мой дом находится в пяти шагах от тех болот, где мы с вами встретились. Не верите? Да у кого угодно в городе спросите, они вам подтвердят.

Мужчина несколько секунд молчал, обдумывая услышанное. Не шутка ли это? Прищурившись, он задумчиво глянул на собеседницу.

— И с кем ты там живешь?

— Одна, — спокойно ответила Шанталь, но заметив изумление на лице Кларка, поспешила добавить: — то есть, мы жили там вместе с матушкой, но когда ее не стало, я решила остаться жить на том же месте.

— Думаешь, я поверю, — спросил он, тщательно проговаривая слова, — будто ты живешь совсем одна посреди леса?

Шанталь пожала плечами. Мол, что тут такого?

— Да это же, по крайней мере, опасно!

Девушка опустила глаза, пряча улыбку. Не могла же она объяснить, что нет места на земле более безопасного для нее, чем собственный дом.

— У тебя есть компаньонка?

Шанталь кивнула.

— Сибила.

— Твоя подруга?

— Можно и так сказать. Она волчица.

Дароку сделалось дурно.

— Ты приручила хищника?

— Она совершенно безобидна. Когда-то я спасла ей жизнь, и теперь она живет со мной.

Мужчина ненадолго прикрыл глаза, пытаясь осознать полученную информацию. Поверить услышанному было невозможно. Ему, конечно, приходилось по долгу службы сталкиваться с дикими народами, где женщины ростом с великанов умели стрелять из лука, управлять ладьей и строить дома. Но чтобы в цивилизованном Маам Кроссе молодая хрупкая девушка жила совсем одинешенька в диком лесу без помощи и защиты — это был нонсенс.

Неудивительно, что она так выглядит и одевается. Вполне оправдано и ее нахождение на болотах, и испуг при встрече с ним. Постойте-ка.

— Так что я должен знать?

— Чего?

— Я спрашиваю, что я должен был знать?

— Вы это о чем? — не поняла девушка.

— Когда я в начале разговора спросил твое имя, ты сказала, что я должен был его знать. Почему? К тому времени ты уже понимала, где находишься и кто я такой. Так почему же ты решила, что я знаю тебя?

Шанталь побледнела. Ну, кто дергал ее за язык? Глаза девушки забегали по комнате в поисках разумного ответа.

— Я просто была уверена, что вам все известно обо мне: что живу одна, что у меня нет родственников, и некому за меня заступиться. Вы эрл, хозяин этих земель, вам все доступно. Вот я и подумала, что вы выкрали меня чтобы… чтобы…

— Что-о? — проревел Дарок, оскорбленный до глубины души. — Кем ты меня считаешь, подонком? Думаешь, я способен похитить невинную беззащитную девицу, изнасиловать ее, а потом выставить вон или того хуже убить? Так вот какого ты мнения о своем господине? Скажи, вы все в Маам Кроссе считаете меня чудовищем?

Шанталь вспыхнула. Не стоило ей обвинять своего эрла в подобных грехах. Девушка знала, что вожди клана испокон веков заботились о своем народе, и пусть Драгонешти они ненавидели, но жителей своих земель любили. Правда, последний эрл не пользовался большой популярностью среди местных. Тому причиной стало медленное нищание населения, и все же, Шанталь была уверена, пообщавшись с ним сейчас, на такую низость, как изнасилование, этот человек не способен. Но не могла же она сказать ему правду!

— Ступай! — рявкнул Дарок, не желая видеть ее больше подле себя. — В зале обратишься к сенешалю, пусть соберет тебе еду и вещей в дорогу и даст золота в качестве компенсации за причиненные неудобства.

— Мне ничего не нужно, — оскорбилась девушка, но вождь одарил ее таким тяжелым взглядом, что она решила спрятать свою гордость подальше и не испытывать судьбу. Главное — не подтвердились ее худшие опасения, и демон с остальным.

Вскочив с места, как ужаленная, Шанталь быстрыми шагами засеменила к выходу. Дарок проводил ее до двери суровым взглядом.

ГЛАВА 5

Цвели яблони, и запах бело-розовых соцветий разносился по воздуху, проникая в каждую комнату. Эмма стояла у окна, навалившись руками на подоконник, и безучастно глядела на раскинувшийся перед ней пейзаж. Полуденное солнце, словно золотое пятно на прозрачно-голубом небе, заливало сад и двор своим янтарным светом. Под окном неторопливо копошились слуги: конюхи разбрасывали сено в денники; горничные развешивали только что постиранное белье; у них под ногами топтались утки, а особо дерзкий петух не оставлял попытки клюнуть дремавшего на лавке ночного сторожа, но очередной раз получал под зад сапогом и квохча вновь набрасывался на противника.

Эта умиротворенная картина заставила женщину задуматься. Сколько раз она вот так смотрела в окно и не видела того, что происходило за ним. А ведь прошел год. Год! Это ведь целая весна с ее проливными дождями, жаркое лето с порой засушливыми неделями, холодная осень и лютая студеная зима. И это время будто выпало из ее памяти. Все, что она помнила, — лишь тревога, не покидавшая ее ни днем, ни ночью, о том, как спасти урожай от непогоды, как найти средства на закупку необходимых товаров, как растянуть бюджет семьи ещё на неопределенный срок. Она разучилась смотреть вокруг себя и видеть красоту утренней алеющей зари, редеющий туман, тонувшие в сумерках окрестности. Она лишь замечала протертые до дыр одежды слуг, пустевшие амбары, с каждым днем скудеющие завтраки, обеды и ужины.

Но это стало для Эммы настоящим спасение. Утопая в проблемах, свалившихся на их поместье, она помогала себе не думать о сыне, муже и тесте, безвозвратно покинувших ее. Пока был жив Нил, она черпала силы в этом добром, слегка наивном мальчике, так похожим на своего отца. Но когда его не стало, с ним умерла и Эмма, умерла ее душа. Она с рьяным рвением окунулась в дела, чтобы больше не чувствовать, не испытывать ничего.

Но вот вернулся ее деверь и поставил во главе поместья своего друга. Нет, Эмма не была в обиде на Дарока, она понимала, что таким образом он пытается облегчить ее жизнь, оградить от проблем, не догадываясь, что именно в них женщина и ищет покой.

И теперь этот Брэшен Рид все время сновал тут и там, постоянно мозоля глаза и не давая Эмме покоя. Женщина, как могла, боролась с собой, но не сумела избавиться от поглощающего сердце чувства предательства. Ее жутко раздражал этот человек, буквально все в нем досаживало ей. Но прежде всего то, что он заставлял ее ЧУВСТВОВАТЬ! Женщине казалось, что она разучилась этому. Что со смертью Селдена, ее дорого мужа, все страсти остались позади. А с кончиной Нила в ней умерла последняя частица ее души. Все, что ей сейчас оставалось, — это доживать свой век на попечении собственного деверя.

Но вот в поместье появился Брэшен, и тот мертвый покой, в который отчаянно окунулась Эмма, стал таять на глазах. Мужчина снова заставил ее испытывать чувства. Она ощущала Брэшена, его присутствие, ощущала энергию, исходящую от него, словно жар от огня. И это пугало ее, заставляя держаться от этого мужчины как можно дальше.

Скрипнула дверь, и женщина мгновенно вытянулась в струну. Ей не нужно было оборачиваться, она прекрасно знала, кто вошел в комнату. С его появлением каждая ее клеточка, каждый мускул оживали и остро реагировали на него. Чтобы не выдать эмоций, бушующих внутри нее, женщина вцепилась руками в подоконник.

Едва Брэшен переступил порог солара, как комната словно пропиталась напряжением. Он видел, как вздрогнула Эмма, и как ее руки впились в дерево подоконника. Она всегда так остро реагировала на его появление, и мужчина не знал, что с этим делать. Невестка брата с первого взгляда не возлюбила его, и как бы ни старался мужчина, вот уже год не мог добиться ее расположения. Эмма всячески избегала его, ее умные глаза при взгляде на Брэшена становились пронзительно-острыми. Он чувствовал, что ее вечное ледяное спокойствие вот-вот даст трещину, и догадывался, что причиной тому был именно он.

— Простите, что помешал, — извинился он и поклонился, хотя знал, что зря. Эмма едва ли удостоит его своим взглядом. — Я вчера оставил здесь учетные книги. Пришел забрать.

— Я сложила их в верхний ящик стола, — не оборачиваясь, произнесла женщина.

«Ну, хотя бы ответила», — подумал Брэшен, он нечасто мог слышать ее голос.

— Спасибо, — прошептал он и направился к комоду.

Когда он извлек оттуда бумаги, слегка перелистал и обернулся, то заметил, что Эмма больше не делает вид, будто его нет в комнате. Даже наоборот. Сначала женщина слегка повернула голову, затем и вовсе развернулась лицом к мужчине и посмотрела на него в упор. Брэшен даже на секунду обомлел, настолько она была прекрасна. Солнечный свет, льющийся из окна, окружал ее своим ореолом, будто волшебный нимб, в глазах женщины читался вызов.

— Вы разве не против, что я трогаю учетные книги?

Брэшен моргнул, словно избавляясь от наваждения.

— Нет, конечно, нет. Это же ваш дом.

Эмма кивнула и скрестила руки на груди.

— А то, что частенько делаю в них записи? Вот и вчера сделала несколько отметок на полях, указывая на ваши ошибки, — в голосе женщины отчетливо слышалось требование оспорить ее слова.

Мужчина не знал, как реагировать на ее поведение. Он впервые видел ее такой… такой живой. Та прежняя Эмма, что он знал, напоминала скорее каменное изваяние, совершенное, но далекое и отчужденное. Она вела себя отстранённо, по большей части молчала, и те редкие вспышки легкого раздражения, что возникали на ее холодном лице при появлении Брэшена, были единственными эмоциями, которые позволяла себе невестка Дарока. Мужчина подозревал, что, возможно, она не любила его за то, что тогда, год назад, он с Олавом стал свидетелем безудержного горя по потере сына, что она излила на деверя. С тех пор, думал Брэшен, женщина не хочет, чтобы посторонние люди видели ее слезы.

— Да что вы? Я очень рад, что вы помогаете мне. Без ваших советов я бы точно не справился. Для меня это все внове, быть управляющим, и большая ответственность. Я высоко ценю любую поддержку.

Хотя в голосе мужчины не было ни намека на сарказм, Эмма почему-то рассердилась ещё сильнее.

— Выходит, я оказываю вам поддержку? Значит, говорите, цените мои советы? Еще бы вы не ценили, когда не имеете никакого опыта в управлении поместьем…

Дверь распахнулась, и в комнату шагнул Дарок. Выглядел он слегка рассеянным.

— Брэшен! Привет, Эмма, — кивнул он невестке и снова обратился к другу: — Мне кажется или вчера на собрании Союза ты произносил фамилию Скрогинс?

Мужчина не заметил напряженной обстановки, царившей в соларе. Эмма замолчала, прерванная на полуслове и, покраснев, опустила голову. Мать Прародительница, что она только что натворила! Она же накинулась на невинного человека, желая с ним поссориться. И это она, гордившаяся своим хладнокровием. Если бы деверь не вошел сейчас в комнату, его невестка оконфузилась, показав себя истеричной мегерой. Орпа, как же этому человеку так легко удается вывести ее из себя.

Брэшен, не отрываясь, наблюдал за женщиной. Только что бушевавшие на ее лице эмоции мгновенно угасли, и Эмма снова превращалась в каменное изваяние. И в голове мужчины забрезжила догадка.

Дарок, так и не получивший скорый ответ от друга, перевел озадаченный взгляд с него, затем на свою невестку и только теперь стал догадываться, что, видимо, его здесь появление было некстати.

Брэшен первым пришел в себя.

— Эээ… да… сейчас посмотрю, — он опустил глаза к учетным книгам, что держал в руках.

— Семья пчеловодов на землях Левенвортов. Держали пасеки слева от ручья у Корявых гор, — мгновенно нашлась с ответом Эмма.

Оба мужчин пораженно уставились на нее. Знания Эммы их территории всегда поражали Дарока. Было несправедливо с его стороны отстранять ее от дел.

Тот взгляд, что бросила на него женщина, заставил Брэшена лишь утвердиться в своих догадках.

Сибила не находила себе места. Прибежав ночью на зов хозяйки, она не обнаружила ее там, откуда пришел мысленный призыв Шанталь. Волчица металась по болоту туда-сюда, искала хозяйку повсюду, тявкала и скулила. А когда обнаружила валявшийся на берегу деревянный башмак девушки, принялась отчаянно выть, думая, что Шанталь утонула.

Сибила опоздала, — объяснила она Портрету, когда на ватных ногах и, поджав хвост, приплелась обратно в дом на поляне.

Волчица упала на свой соломенный лежак возле печи, и из ее глаз хлынули горючие слезы. Дом тут же отреагировал на печальную весть. Его стены мгновенно приобрели черный цвет, старое дерево как — то все осунулось и сгорбилось, а по залу эхом прошло завывание ветра.

— А ну, прекратить реветь! — прикрикнул Голбешник и накинулся на Сибилу: — А ты не каркай, псина облезлая. Шанталь жива, я чувствую ее в этом мире.

Словно в подтверждение его слов, дверь отворилась, и внутрь вошла хозяйка хижины, пусть потрёпанная и взъерошена, но живая.

— Кого хороним? — усмехнулась она, разглядывая траурные стены Дома.

Волчица тут же вскочила со своего места и бросилась к любимой хозяйке, повизгивая и крутясь, словно волчок.

Хозяйка вернулась! Шанталь жива! Сибила думала, что опоздала. Сибила плакала…

— Ну, ну, не переживая, моя хорошая, — успокоила ее девушка. — Вот я здесь, живая и здоровая. Тише, тише! Хорошая девочка. Не надо прыгать! Успокойся. Вот так…

Стены Дома снова приобрели светлый цвет, а рисунком стали распустившиеся цветы. Окна распахнулись, впуская аромат весеннего леса, а печка пустила дым столбом, протрубив всему миру: «Хозяйка вернулась!».

— Явииилась, не запылиииилась! — язвительный голосок Портрета тут же испортил всю торжественность момента. — Где изволили шляться, высочество? Твоя серая разбойница места себе не находила.

Сибила, услышав его слова, оскалилась и грозно зарычала.

— Надо бы согреть воды и искупнуться, — пробормотала себе под нос Шанталь, делая вид, что не слышит советника.

— Судя по твоему паршивому виду, ты уже успела искупнуться. В болоте!

По-прежнему не замечая его, девушка взяла в руки деревянную кадку и потащила ее себе в спальню.

— Ага, значит, я прав! Ты натворила таких дел, что теперь стыдно рассказывать.

Вернувшись в кухню, Шанталь сняла с печки ведро и вышла на улицу, чтобы начерпать воды из колодца. Возвратившись, она стала греть воду на печи. Огонь разводить было не нужно — печка всегда сама об этом заботилась.

— И что же ты делала ночью? — не отставал от нее Портрет. — Дай-ка угадаю. Пила винцо в трактире «У козла»? А может, ведешь шуры-муры с коротышкой Локи? Говорят, он на тебя давно глаз положил. Хотя чему удивляться. Парень с рождения подслеповат, вот и запал на такую уродину, как ты.

Шанталь устало вздохнула и повернулась к Портрету.

— Какой смысл мне тебе что — то рассказывать, если ты все время меня критикуешь?

— А как мне тебя не критиковать, если в тебе мозгов не больше чем в тряпичной кукле, — по его мнению, это был риторический вопрос.

Девушка покачала головой. Спорить с Портретом не было смысла.

— Хорошо. Хорошо! — она развела руки в стороны. — Я провела ночь в доме Дарока Кларка.

— Что-о-о-о?

— Что слышал.

Скрипя зубами, Шанталь пересказала Портрету события прошедшей ночи, прекрасно понимая, что ее ждет. И Портрет «не подвел» свою хозяйку:

— Нет, ну прелесть что за дурочка! — язвительно прошипел он, а потом резко набросился на девушку: — Пустоголовая тетеря, ворона облезлая, недотепа, ротозейка, бестолочь! Это же надо было умудриться. Да ты хоть догадываешься, что теперь с тобой сделают Драгонешти?!

Догадывалась ли она? Шанталь было даже страшно представить, во что превратит ее королева Сгаташ, узнав, что девушка побывала в стане врага. Но что она могла сделать?

— Не нагнетай обстановку, — бравируя, Шанталь отмахнулась от Портрета, как от назойливой мухи. — Все будет хорошо. Никто ничего не узнает.

По крайней мере, девушка отчаянно на это надеялась.

— Да пряма? — ехидничал советник. — А как же до этого им удавалось следить за каждым твоим шагом?

Словно в подтверждение его слов в дверь постучали. От испуга Шанталь схватилась за сердце. Стены зазвенели от тревоги, заискрился от напряжения воздух. Судя по тому, как отреагировал Дом на появление нежданного гостя, девушка догадалась, что за дверью находится кто-то из ее клана. О, хоть бы не Эвклид! Хотя ворон главной ведьмы никогда не опускался до того, чтобы стучать клювом в ее дверь, девушку терзали сомнения.

— Вот и дорогие родственнички пожаловали, — казалось, Портрет упивается своим сарказмом.

Так как дверь не пожелала сама открыться, это пришлось сделать Шанталь. Сделав несколько шагов на негнущихся ногах, она оказалась в прихожей и с дрожащим сердцем отворила гостю. Не успела девушка ничего сообразить, как оказалась в объятиях своей подруги.

— Шанталь! — набросилась на нее Кларелиш. — Слава Деволу, ты жива!

Девушка никак не ожидала появления в ее доме этой молодой ведьмы, к тому же так яро источающей заботу и дружелюбие, потому стояла, не шевелясь, пока Кларелиш висела на ее шее и трещала без остановки.

— Мы с ног сбились тебя искать. Сгаташ как на иголках всю ночь просидела. Даже Эвклид и тот забеспокоился, когда мы узнали, что тебя похитил Союз. Я видела вас ночью. Возвращалась… эээ… с прогулки, как раз в тот момент, когда эти двое схватили тебя и потащили из леса. Я тут же бросилась к главной ведьме и обо всем ей рассказала, — подруга отпрянула от Шанталь и стала внимательно ее разглядывать. — Девол! Что они с тобой сделали? Тебя пытали, да? На тебе же лица нет. Они били тебя, били, скажи?

Девушке кое-как удалось отпихнуть беспокойную подругу.

— Со мной все в порядке, Клар. Ничего не случилось.

— Как это не случилось? Твои волосы, кожа, одежда, — тебя наверняка терзали на части.

Шанталь беспомощно капитулировала.

— Я все время так выгляжу, если не замечала, — признала она. — А грязь… я попала в трясину.

— Ах, я так и знала. Они окунали тебя в болото вниз головой, чтобы выведать информацию. Что ты им успела рассказать?

— Да ничего я им не говорила. Союз понятия не имеет, что я Драгонешти.

Кларелиш озадаченно уставилась на подругу.

— Вот как? Но я же собственными глазами видела, как они похитили тебя.

Шанталь покачала головой.

— Меня никто не похищал. Наоборот, эти люди спасли мне жизнь. А попалась я им в руки совершенно случайно.

И вот уже второй раз за день девушка поведала свою историю. Выслушав ее, Кларелиш, у которой за время рассказа на лице сменилось миллион эмоций, теперь смотрела на подругу с подозрением.

— Хочешь сказать, что Кларкам по-прежнему ничего не известно о нас?

В этом Шанталь не была уверена до конца, поэтому ответила неопределенно:

— Выходит, что так.

— И они не выкрадывали тебя ради получения информации?

Девушка закатила глаза. Почему такая острая на ум ведьма, иногда бывает настолько тупа?

— Говорю тебе, нет!

Кларелиш опустила глаза, явно о чем-то раздумывая.

— Так или иначе, мне велено разыскать тебя и привести в замок Сгаташ. Расскажешь ей все, как есть, и пусть уж она решает, что с этим делать.

— Я бы хотела помыться, — пискнула усталая Шанталь.

— Нашла время! Ее разыскивают повсюду, а она собралась ванну принимать.

В этот момент, почувствовав сопротивление хозяйки, Сибила решила ее защитить. Оскалив зубы и согнувшись, она стала медленно наступать на незваного гостя.

— Э-эй! Убери свою тварь! — испуганно заканючила молодая ведьма и попятилась назад.

— Спокойно, Сибила, — предупредила Шанталь. — Иди на место.

Волчица, поджав уши, вернулась на свой лежак.

— Тфу, терпеть не могу этого зверя, — злобно зашипела Кларелиш и в самом деле плюнула на пол.

— Фууу! — Портрет сморщил рожицу.

Шанталь успела бросить на него грозный взгляд. Ей не хотелось, чтобы кто-то еще знал о существовании маминого подарка. Кларелиш, подумав, что звук исходит от подруги, лишь виновато улыбнулась.

— Угораздило же тебя приютить хищника. Ладно, идем. Нам давно пора быть у главной ведьмы, — она по-свойски положила руку на плечо подруги и подтолкнула ее к выходу.

Последнее, что видела девушка, покидая дом, был глумливый взгляд Портрета.

ГЛАВА 6

Подъехав к крохотному домишке, одиноко стоявшему на лесной поляне, Дарок остановил свою лошадь, спешился и привязал животное к ближайшему дереву. Несколько мгновений мужчина молча разглядывал жалкую хижину. Все выглядело именно так, как он себе и представлял, так, как ему описывали.

Минула почти неделя с тех пор, как эта странная девушка появилась в его жизни, и все это время Дарок не находил себе покоя. Он сам не мог понять, чем она так привлекала его внимание. Но факт оставался фактом, Шанталь Скрогинс занимала бОльшую часть его мыслей.

Несколько раз он встречал ее в городе, но девушка, выглядевшая и одетая все так же непривлекательно, будто избегала его. Как бы он ни старался подойти и пообщаться с ней, Шанталь ограничивалась односложными ответами, короткими кивками и исчезала, растворяясь в толпе. Это странное поведение настораживало, но одновременно сильнее притягивало его к ней.

Стоило отдать должное, что умытая и расчесанная, девушка не выглядела такой уж дурнушкой, но красоты в ней не прибавилось. Зато теперь можно было разглядеть пытливые серые глаза, родинку у ушка и невероятно блестящие иссиня-черные волосы. А ещё Дарок хорошо помнил плавные изгибы тела, что девушка хорошо прятала за все той же мешковатой туникой. Ну, хотя бы ботинки поменяла на новые, правда, не менее уродливые.

За это время Дарок провел целое расследование. Он выяснил, что девушка была незаконнорождённой дочерью некоего Свейна Скрогинса и женщины по имени Сигрит, родословная которой не была известна. Родители Свейна, как предполагал Дарок, из-за сомнительного происхождения женщины отказались признать их отношения и отреклись от собственного ребенка. Вскоре Свейн Скрогинс погиб при странных обстоятельствах, а Сигрит родила Шанталь и стала вести отшельнический образ жизни.

В городе мало говорили об этих женщинах. Они были кем-то вроде знахарок, занимались врачеванием, на то и жили. Тогда рассказ о том, что девушка занималась ночью не контрабандой, а сбором на болотах какой-то травы, которую использовала бы потом в лечебных целях, выглядел вполне убедительно.

Шанталь казалась Дароку загадкой, которую просто не терпелось разгадать. Обладая обаянием и имея статус вождя, мужчина привык к заискиванию женщин по отношению к себе. Представительницы прекрасной половины человечества, так или иначе, старались обратить на себя его внимание, или хотя бы вели себя с ним крайне вежливо. От Шанталь мужчина не мог добиться ни того, ни другого.

Иногда при встрече с ней он видел в ее глазах откровенный страх. Девушка боялась его, и Дарок не мог взять в толк почему. А порой он сталкивался с ее искренним негативом. Она так дерзко и неприязненно глядела на своего сюзерена, что заставляла его откровенно злиться, но при этом раззадоривала на то, чтобы искать с ней встречи ещё чаще.

Дарок был лояльным правителем. Он знал, что в связи с трудностями, легшими на плечи жителей Маам Кросса, многие местные недолюбливают Союз. И ему, как вождю, следовало сделать все возможное, дабы изменить их мнение. И не наказанием, а терпеливой долгой работой.

По крайней мере, так он старался себе объяснить свою тягу к Шанталь Скрогинс. Ведь не мог же он в самом деле заинтересоваться этой дурнушкой, да к тому с языком без костей.

Подойдя к дому, он внимательно осмотрелся. Дарок знал, что в компаньонках у Шанталь числилась огромная черная волчица, потому мужчина решил проявить особую осторожность. Но, не заметив в округе хищника, он смело постучал в дверь. Спустя полминуты мужчина повторил стук. То, что в доме кто-то находился, не было никаких сомнений. Из трубы шел белый дымок, а преприятнейший аромат свежей выпечки просачивался сквозь деревянную дверь и доходил до ноздрей Дарока.

— Госпожа Скрогинс! — крикнул он, наклоняясь ближе к дому. — Будьте так любезны, отворите дверь.

Когда никто не ответил на его просьбу, мужчина усмехнулся и покачал головой. Прячется.

— Я знаю, что вы дома. И это совсем невежливо, не отвечать своему сюзерену.

Никакого ответа. Странно.

Дарок обошёл дом и заглянул в окно. Внутри было темно. На окнах не висели занавески, но, тем не менее, в окне ничего нельзя было разглядеть. Однако.

Такая же ситуация ждала Дарока и с другими окнами. Мужчина обошел дом кругом, вернулся к двери, потоптался на месте, вздохнул и обреченно направился к своей лошади. И в этот самый момент дверь отворилась.

Дарок замер и обернулся. На пороге никого не было. Усмехнувшись, мужчина зашагал к дому. Кажется, кто-то решил поиграть.

Войдя внутрь, он осмотрелся. Обстановка хоть и была небогатой, но дом содержался в чистоте и порядке. В комнате было светло, посредине стоял стол, застеленный свежей скатертью. Рядом находился комод, заставленный посудой. От печки исходило приятное тепло. Дарока удивил странный, немного кокетливый бледно-розовый цвет, в который были выкрашены стены, и ручная роспись в виде птиц и бабочек. Это так резко гармонировало с внешним образом хозяйки дома. Грубая, неотёсанная деревенщина, оказывается, имеет душу художника.

— Госпожа Скрогинс?

Ему никто не ответил, и Дарок начал терять терпение. Шутки в сторону, заметив смежную комнату, он шагнул туда, резко распахивая дверь.

Никого.

Мужчина нахмурился. Он быстро оглядел незатейливую обстановку спальни: аккуратно заправленную постель, плетеное кресло-качалку и коврик под порогом, и почесал затылок. Странно, очень странно. Заглянув под кровать, мужчина убедился, что никто не собирался играть с ним в «кошки-мышки». Хозяйки и ее волчицы в самом деле не было дома. Тогда кто открыл ему дверь? Может, сквозняк? Он осмотрелся, все окна были закрыты.

Увидев белоснежный платок на краю подоконника, мужчина подошел и взял его в руки. В уголке были вышиты инициалы Ш. С. Д. Шанталь Скрогинс, догадался Дарок. Но что означала буква «Д»? Видимо, фамилия ее матери.

Мужчине часто приходилось видеть и держать в руках женские платочки. Все они были сделаны из щелка, с удивительными узорами, и от них пахло духами. Дарок поднес платок Шанталь к носу и вдохнул. От него ничем не пахло. Не понимая, что делает, он машинально засунул лоскут ткани в карман своих бриджей для верховой езды.

Дом наполнился ароматом сирени. Удивительно, ведь это растение было редкостью в здешних местах. Дарок поднял голову и увидел подвешенные к потолку букеты цветов и различных растений, среди которых сирени, кстати, он так и не нашел.

Вернувшись в зал, он изумленно обнаружил целый противень печенья, стоявший на печи. Мужчина поморгал, приходя в себя. Будь он проклят, но когда он входил, их здесь не было! Поглядев вокруг, он лишний раз убедился, что в доме, кроме него, никого нет. От печенья исходил потрясающий аромат, оно так и манило откусить кусочек. Дарок направился к печи, протянул руку к противню и закинул в рот парочку только что приготовленных кондитерских изделий. Сахарное печенье просто таяло во рту. Мужчина прикрыл глаза и издал блаженный стон. Да наградит Орпа всеми радостями небесной жизни ту хозяйку, что сотворила это чудо.

Открыв глаза, мужчина ухмыльнулся. Он мог поклясться, что печь ему улыбается.

Надо было уходить. Хозяйки нет дома, но Дарок предпримет еще несколько попыток, чтобы встретиться с ней один на один. Поддавшись какому-то неясному порыву, он взял в печи уголек и нацарапал на стенке записку для Шанталь. «Надеюсь, вы простите мое бесцеремонное вторжение в ваш дом в ваше отсутствие, — писал он. — Но ту волшебную загадку, что таит в себе ваш таинственный взгляд, я просто обязан разгадать. Вы бросаете мне вызов, и я принимаю его».

Дарок сам не понял, почему решил сказать этой девушке правду. Но почему-то с ней ему хотелось быть честной.

Странное ощущение чьего-то присутствия, не отпускавшее мужчину с тех пор, как он оказался здесь, резко усилилось. Затылок словно защипало. Обернувшись, он увидел висевший на стене престранный портрет. Уродливое создание, прищурив глаза, хмуро таращилось на него.

— Орпа! Что за страшилище!

Подойдя к портрету, Дарок склонил голову, внимательно его разглядывая. В его голове не укладывалось, что девушка, умеющая так вкусно печь и раскрашивающая стены дома в розовый цвет, создала подобное уродство. Вытянув руку, мужчина щелкнул страхолюда по носу. Если бы это было правдой, он бы подумал, что глаза чучела сверкнули злобой.

Развернувшись, Дарок бросил еще один быстрый взгляд на комнату, сгреб горстку печенья и направился к выходу, даже не подозревая, что вслед ему летят безмолвные проклятия.

Подтянувшись на руках, Шанталь забросила левую ногу на каменный выступ. Широкополая шляпа наехала на глаза, тут же закрыв видимость. Потеряв равновесие, девушка едва не свалилась на землю с высоты второго этажа, но что-то, напоминающее изогнутый крюк, попалось ей под руку. Вцепившись в находку одной рукой, другой Шанталь сдвинула шляпу на макушку и нос к носу встретилась с фигурой каменной статуи огромного демона, торчащей из стены особняка Кларков.

Тьфу ты! Шанталь подавила в себе испуганный крик. Не хватало ещё привлечь внимание челяди. Ей с таким трудом удалось пробраться незамеченной от ворот к стене особняка и вскарабкаться на второй этаж. Будет настоящим разочарованием, — и это мягко сказано — если ее поймают, услышав вопль.

Девушка посмотрела в пустые глаза каменной горгульи, которая только что спасла ее от отбитого о землю зада. И кто придумал традицию, украшать стены уродливыми чудовищами? Поговаривали, что эти демоны отгоняют нечистую силу и защищают дом. По мнению Шанталь, они максимум могли наводить ужас по ночам на случайных воров. Сейчас так уже не делали, но роскошный особняк главы клана был построен пару веков назад, и девушка была даже рада, что тогда люди прибегли к традициям, иначе не миновать ей рваных штанов и заноз в заднице.

Правда, живую горгулью, которая могла стать причиной больших проблем для ведьмы, Шанталь видела на заднем дворе. Великан по имени Олав, кажется, занимался тренировкой. Один только раз взглянув на то, как огромный детина размахивает боевым топором, превращая в клочья самодельные мишени из мешков с песком, девушка возблагодарила Орпу, что на месте мишеней не находится ее голова. Сейчас нужно передвигаться очень тихо, чтобы ее не заметил телохранитель Кларка.

Кларк! Он был в ее доме. Внутри! От этой мысли у девушки пошел мороз по коже. Что он мог видеть? Что понял? Нашел ли что-нибудь подозрительное? Неужели Дарок догадывается, кто она такая, если решил пожаловать к ней тайком? Именно этот его визит и заставил девушку совершить неблаговидный поступок, приказ главной ведьмы.

Шанталь хорошо помнила тот разговор, что ждал ее в замке Сгаташ, когда туда ее привела Кларелиш, а точнее сказать, притащила. Девушка чувствовала себя жертвой в руках палачей, когда стояла перед восседавшей в кресле королевой и ее верным советником.

Орпа, какая паника была тогда в доме главной ведьмы! Все думали, что члена их клана схватил Союз, и девушке долго и упорно пришлось доказывать, что она вне подозрения и не сообщила Кларку никакой информации о Драгонешти.

Поначалу Шанталь была уверена, что ее ждет неминуемое наказание. Своим поведением, пусть и случайным, она привлекла к себе внимание главы Союза, а значит, поставила под удар весь род. Судя по тому, как выглядела и смотрела на нее главная ведьма, девушка приготовилась к самому худшему. Сгаташ, приветствовавшая в одежде только два цвета: белый и черный, сейчас была одета, по ее словам, в «очень черное» под цвет своему настроению.

— Когда наш клан снова воцарится на престоле Маам Кросса, я буду не снимая носить праздничный белый цвет, — не раз заявляла она. Сейчас же женщина предпочитала траур.

При виде целой и невредимой родственницы холодное лицо главной ведьмы озарилось, но в нем тут же появилась тревога. Шанталь помнила, как менялось выражение глаз Сгаташ, когда девушка повествовала о своем ночном приключении. Ее взгляд сменил сотни оттенков. В нем были подозрение, неверие, беспокойство, изумление, а в итоге довольство. Тонкие губы женщины расплылись в холодной улыбке, когда Шанталь рассказала, что в поисках выхода ей пришлось обойти половину особняка Кларков.

Когда девушка закончила свой рассказ, Сгаташ смотрела на нее несколько пространно. Шанталь всегда пугал этот обманчиво отстраненный взгляд главной ведьмы. Казалось, что она находится сейчас не с ними, мыслями пребывая в другом месте, а на самом деле королева подмечала каждую деталь, каждое слово, каждый жест.

Девушка приготовилась получить суровую расплату и получила ее, только не от главной ведьмы, а от ее советника.

— Кошмар! Ужас! Катастрофа! — прокаркал ворон, прыгая с лапы на лапу на кресле позади своей королевы. Он наклонил черную головку вперед и распушил хвост. — Я так и знал, что этим закончится. Эта дрянь навела на наш след Союз!

Сгаташ никак не отреагировала на выпад Эвклида. Она продолжала молча буравить Шанталь пронзительным взглядом, медленно потирая подбородок. Чтобы вынести свой вердикт, ей понадобилась пара минут.

— Выходит, — проговорила она тогда, когда Шанталь уже потеряла терпение и не знала, что и думать, — ты стала единственной Драгонешти, кому за всю историю нашей вражды удалось проникнуть в дом главы Союза.

Девушка внимала каждое ее слово, пытаясь разгадать тон — нет ли в нем гнева или сарказма.

— Причем выйти оттуда целой и невредимой, — добавила главная ведьма и улыбнулась.

У Шанталь отлегло от сердца.

— Неужели ты ей веришь? — обозлился Эвклид.

— А почему мне ей не верить? — даже не взглянув на него, парировала Сгаташ.

Ворон открыл было рот, но тут же досадно его захлопнул. Сказать «Потому, что она полукровка!» при свидетелях он не решился. Не дождавшись его ответа, Сгаташ довольно хмыкнула.

— Ну и как тебе там, понравилось? — с усмешкой спросила она Шанталь.

Девушка нахмурилась. К ней снова вернулся первоначальный страх. Она неуверенно пожала плечами в ответ.

— Хорошо ли ты успела запомнить расположение комнат в доме?

— Не думаю, — ответила Шанталь, не понимая, чего от нее хотят.

Сгаташ прищурила глаза, а потом равнодушно махнула рукой.

— Ну да ладно. Все равно никто, кроме тебя, не сможет выполнить это задание.

— Какое задание? — испуганно прошептала девушка.

— Которое я тебе задам, — непринужденно ответствовала королева и широко улыбнулась.

Даже сейчас Шанталь помнила, как взбунтовалась ее душа против предложения главной ведьмы. Точнее, приказа.

— Тебе нужно снова попасть в дом Кларков, — пояснила тогда Сгаташ. — На этот раз тайком. У меня есть подозрение, что глава клана привез с Жирных Берегов какой-то оберег, защищающий своего хозяина от волшебных чар. Тебе необходимо его отыскать. Это может быть амулет, кулон, любой волшебный предмет… Ищи, что угодно, отчего исходит магическая энергия. Как найдешь, принеси его мне.

Выслушав королеву, Шанталь пришла в ужас. Она наотрез отказалась выполнять повеление главной ведьмы. И вовсе не страх быть пойманной на воровстве мешал ей. Все внутри девушки противилось тому, чтобы лишить невинного человека защиты. Ей было прекрасно известно, что если она украдет оберег, Сгаташ не замедлит предпринять против Дарока Кларка свою силу, а это добром не кончится. Хотя главная ведьма и обещала, что ничего дурного не сделает главе Союза, Шанталь с трудом в это верила.

Тогда Сгаташ попыталась применить по отношению к девушке свой дар убеждения.

— Не разочаровывай меня, девочка, — произнесла она таким тоном, что у Шанталь засосало под ложечкой. — Ты же знаешь, чего мне стоило убедить твоих родственников вернуть тебя в клан. Я надеялась, ты будешь мне благодарна.

— Я благодарна вам… — пискнула девушка.

— Тогда докажи это, — настаивала ведьма. — Своим поведением ты могла накликать на наш клан беду. Мы не можем быть уверены, что Союзу ничего не известно о тебе. Что если Кларк сказал неправду? Что если ему прекрасно известно, кто ты, а эта история с контрабандистами — лишь уловка? Я хочу сберечь свой клан и тебя в том числе. Наша безопасность сейчас находится в твоих руках, Шанталь.

Девушка вздрогнула, вспоминая слова королевы. Ну как можно противостоять таким речам? Тогда она обещала подумать, но про себя знала, что не способна на такую подлость.

Все изменилось после того, как Кларк забрался в ее дом. Все прошедшую с той злополучной ночи неделю Шанталь то и дело натыкалась на своего господина. Порой ей казалось, что Дарок преследует ее. Едва стоило ей оказаться в городе, так она обязательно встречала его. Причем вождь проявил не дюжее рвение, чтобы познакомиться поближе. Девушка всячески избегала его, но вождь не прекратил своих попыток и даже заявился к ней в хижину. Каков!

Шанталь даже не нужно было слышать гневной тирады Портрета, чтобы понять, КТО посетил ее дом в ее отсутствие.

В тот день она возвратилась поздно. Они с Сибилой были в городе. Дочь кузнеца Флораг разродилась долгожданной двойней, и Шанталь помогала принимать роды матушке Табите, хозяйке трактира «У козла», что после смерти Сигрит была главной повитухой в городе.

Роды проходили долго и тяжело. Отто Хут, муж Флораг, явно был не рад появлению в их доме ведьмы, хотя старался этого не показывать. Но когда девушка попыталась опоить роженицу специальным отваром, чтобы снизить ее муки, Отто, находившийся на грани из-за волнения за жену, вырвал у Шанталь котелок и, обзывая ее грязными словами, вылил содержимое котелка за дверь. Девушка не обиделась на мужчину, понимая, что тот боится, чтобы магия не повредила его детям. А вот матушка Табита тут же набросилась на Отто с кулаками, обвиняя его в дремучести и скудоумии. Эта грозная женщина всегда защищала Шанталь. И пока она боролась с мужчиной, девушка тайком сунула за щеку его жене кроличью лапку, приказав сосать, пока той не станет легче.

Уставшая, еле передвигая ногами, Шанталь возвращалась под вечер домой, но, не дойдя до поляны, почувствовала ЕГО. Энергия Дарока Кларка просто преследовала Шанталь повсюду. Она чувствовала его приближение задолго до того, как он появлялся перед ней. И то, что этот человек побывал в ее жилище, догадалась сразу же.

Едва переступив порог родного дома, девушка попала в водоворот флюидов Кларка. Воздух был наполнен его духом, он искрился и вибрировал, обволакивая Шанталь. Запах мужчины ударил в ноздри, и голова ее пошла кругом. Молодая ведьма в замешательстве несколько секунд стояла посреди прихожей и ощущала, как волны чужой — не ее — энергии пробегают по стенам Дома, сливаясь с деревом, впитываясь в нее, наполняя собой.

Сибила тоже почувствовала незнакомца, но в отличие от Дома, подняв нос и принюхавшись, волчица ощетинилась и зарычала.

Портрет что-то возмущенно кричал, но Шанталь не слышала его. Осознание того, что ее Дом впустил в себя чужака, да к тому же радовался ему, как ребенок, одновременно обидело и напугало ее. Этот человек был опасен для Шанталь, очень опасен. И сейчас он проник в ее жилище. Зачем? Что он успел здесь увидеть, что нашел? И что теперь думает о ней?

Она перевела взгляд на печку и увидела там надпись, видимо, оставленную гостем хозяйке. Шанталь не была обучена грамоте, как и большинство в Маам Кроссе, потому восприняла это как издевку. А потом она опустила взгляд на противень и недосчиталась на нем целой дюжины печенья правды. Девушке стало дурно. Шанталь испекла их на заказ для Этель, жены рыбака Отиса. Тот постоянно прятал в доме добрую заначку, которую тратил на игру в кости, вот женщина и попросила ведьму сделать так, чтобы ее азартный муженёк сам сознался, где хранит денежки. Но что будет, если волшебное печенье угодит не в те руки! Если Дарок догадается, что оно несет в себе магическую силу, ей не избежать разоблачения. Уж не для этого он их прихватил с собой. Но даже если он не подозревал о силе печенья, что она испекла, сам факт того, что он мог наговорить людям вокруг, отведав хоть крошку, вызвал у девушки настоящий ужас.

Шанталь схватилась за голову, чтобы справиться с головокружением. Тогда-то она и решилась исполнить приказ Сгаташ. Однажды она уже сделала выбор, приняв сторону Драгонешти, и теперь должна придерживаться его до конца. Королева права, своим поведением девушка подвергла риску весь клан и должна во что бы то ни стало исправить ситуацию.

Правда, пыла у нее поубавилось, когда она стала осуществлять свой план. Предпринять вылазку ночью не имело смысла — все в городе знали о сторожевых псах Кларков, которые будут спущены с заходом солнца. Уж от них Шанталь ни магия, ни быстрые ноги не спасут. К тому же девушка с трудом помнила, как расположены комнаты в особняке, и будет плутать по дому при свете дня, не говоря уже про темное время суток.

Сейчас ей пришлось преодолеть множество преград, самой главной из которых был телохранитель вождя. Но Орпа миловала Шанталь — дуботряс Олав был занят тренировкой на заднем дворе. Все остальное в принципе прошло удачно.

Обрядившись крестьянским мальчишкой, девушка проникла в поместье под видом торговца рыбой, пришедшего продать свежий улов на господский стол. Одежду она позаимствовала у Карла Дорси. Бедняга сейчас… болел и не выходил из комнаты, потому одеждой почти не пользовался. Холщевые брюки пришлось подогнуть, льняную рубаху закатать в рукавах, а соломенная шляпа то и дело наползала на глаза, зато хорошо прятала длинные волосы ведьмы. В целом все было неплохо. Карл с легкостью поделился своим нарядом, даже не спросив, зачем он понадобился юной особе.

Потоптавшись во дворе, Шанталь решила позаигрывать с одной из кухарок. Молоденькой Лире приглянулся «рыбачок», и она, хихикая, быстро указала ему, где располагались господские покои. Осталось дело за малым.

Через главный вход ее не пустят, где располагался запасной выход, Шанталь не имела представления, следовательно, пришлось «штурмовать» стену и лезть в окно.

И вот тут-то ее и спасла каменная горгулья, выступающая из стены в аккурат под окном хозяина поместья. Спасла от постыдного падения на мощенный булыжником двор и, соответственно, от привлечения к себе внимания со стороны тех, кто мог находиться рядом. Шанталь удалось не без труда забраться на стену, пока ее никто не видел. Но в любой момент здесь мог оказаться кто-то из слуг, и тогда девушку вышвырнули бы из поместья пинком под зад.

Ухватившись за изваяние демона, она осторожно встала на ноги, аккуратно прошла по каменному выступу и прыгнула в открытое окно. Она угодила на натертый до блеска и посыпанный камышом дощатый пол.

В покоях, к ее облегчению, никого не оказалось. Шанталь поднялась на ноги и отряхнулась. Она очутилась в комнате, принадлежащей главе клана, в этом не было сомнений. В этих огромных покоях, в которых бы уместилось жилище Шанталь целиком, все было просто пропитано строгим величием. Комната была изящно обставлена, без излишеств и изощренности, но все же царственно. Светлые стены украшали гобелены с рисунками видов родных земель.

Девушка напряглась, ощущая себя такой нелепой среди всей этой роскоши, будто навоз в розарии, и сразу как-то вся съежилась. Но время на размышления не было и, стряхнув с себя налет замешательства, она приступила к делу. Закрыв глаза, Шанталь постаралась расслабиться и настроить себя на потоки магии, что должны исходить от определенного колдовского предмета, если, конечно, он имелся в этой комнате.

Шанталь могла хоть весь дом перевернуть, но если тот волшебный предмет, что Дарок Кларк, как думает Сгаташ, привез с Жирных Берегов, не захочет, чтобы его обнаружили, этого не случится. Единственной возможностью отыскать его — попытаться настроиться на частоту его энергии, это и постаралась сделать ведьма.

Погрузив себя в легкий транс, Шанталь раскрыла свое сердце для магии. Если сейчас где-то поблизости находилось волшебство, оно должно ответить на зов девушки слиться волнами в единое целое.

Сначала все было тихо, Шанталь вся обратилась в слух, улавливая каждый шорох. А потом что-то появилось. Сперва почти бесшумное, еле уловимое, это напоминало осторожную, но любопытную птичку, заметившую нечто диковинное перед собой и теперь опасливо пытающуюся приблизиться к этому.

— Я не обижу тебя, — прошептала ведьма, обращаясь неизвестно к чему, и это что-то откликнулось.

Шанталь почувствовала легкое покалывание, будто теплый ветерок своим мягким потоком прошел сквозь нее и поцеловал в ушко. Затем его сила и тепло стали нарастать, и теперь уже девушка ощутила свет. Нет, не видела, так как глаза ее по — прежнему были закрыты, но чувствовала исходящий жар волн, проникающий под кожу и стремящийся слиться с ее магией.

Движимая сердцем, она сделала первый шаг. Затем второй и третий туда, куда тянула ее сила света. Боясь потерять контакт, Шанталь двигалась наощупь, выставив руки перед собой. Она ухватилась палацами за платяной шкаф, пробежалась по нему и двинулась дальше. Затем ее руки нащупали дверь, видимо, ведущую в смежную комнату. Девушка отворила ее и услышала легкий всплеск. Приняв это за игру магии, она выставила ладони вперед, неуверенно шагая к свету. Его источник был где-то рядом, ещё чуть-чуть и Шанталь сможет слиться с ним воедино. И тогда она поднимет веки…

— Ты что, слепой? — любопытный голос заставил ее вздрогнуть и вытаращить глаза раньше времени.

Перед ней стояла гигантских размеров ванная, а в ней во всей красе сидел обнаженный Дарок, скрестив руки на груди и устремив на девушку пристальный взгляд. Шанталь дар речи потеряла. Страх парализовал ее конечности, волосы на затылке встали дыбом. Ее испуганный взгляд прошелся по обнаженному мужчине от макушки мокрых волос, по суровому лицу и остановился на широкой груди, покрытой влажными черными волосками. Там-то она приметила то, что искала. Деревянный круглый медальон с изображением семиконечной звезды, висевший на шее вождя, был тем самым источником магического света, что притягивал к себе ведьму.

Теперь Шанталь убедилась, что Сгаташ оказалась права. Дарок в самом деле имел при себе сильный оберег, защищающий его от стороннего волшебства. Сам факт того, что он находился на груди хозяина даже во время его омовения, говорил о том, что заполучить его в свои руки девушке не представлялось возможным.

— Так и будешь пялиться или, может, объяснишь, какого демона тебе понадобилось в моей ванной комнате? — сердитый голос вывел ее из оцепенения

Отпрянув назад, Шанталь стала лихо соображать, что же ей делать.

— Яяяя…

— Да, ты! Кто ты, парень?

Парень? А ну да, точно!

— Я… эээ… Бим!

— Бим?

— Ага, — Шанталь энергично закивала, стараясь смело глядеть в недовольное лицо Кларка. Смотреть ниже глаз девушка не решалась. Она впервые видела перед собой голого мужчину. Прозрачная вода совсем не скрывала той половины человека, что находилась под ней, и вид Дарока вызвал в ее теле волну неописуемого жара.

— Отлично, Бим, — кивнул Кларк, не спуская с незваного гостя хмурого взгляда. — А теперь давай разберемся с тем, что тебе понадобилось в моих покоях.

Глаза Шанталь забегали по комнате и наткнулись на зеркало-псише, стоявшее позади ванной. Она увидела свое испуганное выражение лица, отражающееся в серебряной глубине, и постаралась собраться с мыслями.

— Я… ваш камердинер, — объявила она, очень надеясь, что такой знатный человек должен иметь подобного рода слугу.

— У меня имеется камердинер, и зовут его Лавой, — с нажимом в голосе объявил Дарок.

— Точно, — согласилась Шанталь. — А я его новый помощник.

Мужчина нахмурился, скептически оглядывая «парня».

— Угу. Помощник, говоришь. Что-то я не припомню тебя.

— Так я это… только сегодня устроился.

Дарок прищурился, стараясь разглядеть лицо гостя, которое тот прятал под шляпой. Шанталь боялась, что вождь узнает ее, и хотя для наименьшей узнаваемости она даже наклеила над губой маленькие усики из линялой шерсти Сибилы, но шанс быть распознанной был велик. Но, кажется, Орпа была сегодня милостива к ней — пожав плечами, Дарок хмыкнул.

— Припоминаю, Лавой в последнее время жаловался, что из-за возраста он плохо справляется со своими обязанностями. Вот, видимо, и решил взять тебя.

Мужчина полностью скрылся в воде, наполнявшей ванную, а через мгновение вынырнул, подняв кучу брызг. Тоненькие струйки потекли с его головы вниз по совершенному телу, заворожив девушку. Не успела она опомниться, как Дарок окликнул ее:

— Ну, чего замер, помощник? — насмешливо ухмыльнулся он. — Будь добр, принеси мне вон то полотенце.

Он указал рукой за стопку мягких полотенец, лежавших на полке у камина. Шанталь вмиг покраснела и округлила глаза. Только сейчас до нее окончательно дошло, что она находится один на один в комнате с обнаженным мужчиной, который совсем не стесняется ее присутствия.

— Экий ты нерасторопный. Даже пожилой Лавой движется быстрее тебя, — сердито молвил Дарок, заставив девушку покраснеть сильнее.

На негнущихся ногах она прошла к полотенцам, взяла первое попавшееся под руку и протянула своему сюзерену. Взяв его, Дарок встал, перешагнул через борт ванны и стал энергично вытираться. У Шанталь сперло дыхание. Она резко отвернулась, но отражение широкой спины эрла, его крепких ягодиц и длинных ног предстало перед ней во всей красе в псише. Дарок слегка повернулся, и Шанталь не смогла сдержать удивленного вздоха, когда увидела… Но нет, благовоспитанной девушке о таком и думать не пристало. Она попыталась прикрыть глаза, но не смогла. Так и стояла словно каменная, разглядывая идеальную фигуру своего господина в зеркале.

А в это время Дарок, совершенно не замечая смятения «юного помощника», спокойно прошлёпал обнаженный к массивному креслу, где лежала его одежда. Через минуту он уже надел чистое белье и застегивал пуговицы на брюках.

— Ну, чего ты замер там, как неживой? — резко спросил он Шанталь. — Иди и помоги мне одеться.

Девушка повернулась, ощущая себя ледяной статуей, и направилась к эрлу. Тот уже просунул руки в рукава новой рубахи и повернулся к девушке лицом. Она буквально уткнулась носом в его широкую грудь. Запах мыла, свежего тела и еще какой-то особенный, принадлежащий только этому мужчине, ударил ей в ноздри, вызывая легкое головокружение.

А дальше случилось волшебство, не иначе. По-другому это девушка не смогла себе объяснить. Но Шанталь вдруг захотелось сделать что-то невероятно глупое и прильнуть к теплой и твердой груди Дарока, спрятаться в безопасном коконе его рук, больше ей ничего не было нужно. Но его взгляд остановил ее.

— Застегни мне пуговицы, — приказал Дарок, и Шанталь подчинилась.

Пальцы ее дрожали, когда она пыталась проделать самую элементарную работу, просунув пуговицы в петли. Что же с ней такое происходит?

— Руки-крюки! — раздраженно ворчал Дарок. — Ты что, болен? Почему трясёшься? Да вдобавок сопишь, как барсук.

Шанталь попыталась дышать ровно — не вышло. С трудом справившись с мучительной работой, она отошла на шаг. Но тут же столкнулась с недовольным взглядом эрла. Он указал ей на пару сапог, стоявших у кресла. Мужчина устало вздохнул и сел, подав сначала одну, а затем вторую ногу. Шанталь кивнула и присела на колени. Взяв сапоги, она помогла хозяину обуться.

— И кто же тебя обучал, — бросил он в сердцах и встал на ноги.

Накинув на плечи сюртук, он поднял со спинки кресла шейный платок и протянул его девушке.

— Завяжи!

Вот и нате вам! Шанталь уставилась на белый лоскут ткани, словно корова на новые ворота. Повернувшись к хозяину, она перекинула платок через его шею, полагая, что именно так нужно завязывать галстуки. Мужчина наклонился, чтобы помочь ей, и они столкнулись с ним лицом к лицу. Девушка с шумом втянула воздух в легкие, ее ладошки мгновенно стали влажными. Дарок отпрянул, странно поглядев на нее. Не замечая его взгляда и ничего вокруг, Шанталь дрожащими пальцами сделала узел. Не зная, что предпринять дальше, девушка завязала под самым подбородком мужчины огромный бант и отошла на надежное расстояние от него.

Дарок продолжал хмуро смотреть на нее. Шанталь бегала глазами по ванной комнате, вытирая влажные ладони друг о друга. В дверь постучали, и Дарок отвернулся.

— Войдите!

В комнату просунулось лицо слуги.

— Господин, — обратился он к эрлу. — Господин Брэшен желает вас срочно видеть.

— Иду, — кивнул Дарок и вышел из комнаты, бросив на Шанталь короткий взгляд. — Поговори с Лавоем, пусть он проведет с тобой инструктаж.

Когда за вождем захлопнулась дверь, девушка облегченно выдохнула. Стоять у нее не было сил, и она наклонилась вперед, ухватившись руками за колени. Придется возвращаться домой ни с чем. Теперь она знает о наличие у Кларка амулета, но добыть его не представлялось возможным. Недолго раздумывая, Шанталь шмыгнула в комнату и направилась к открытому окну.

Вечером за ужином, Дарок сердито ковырялся в тарелке. Слуги еще не успели привести дом в порядок от кавардака и по сей час сновали туда-сюда с метлами и тряпками. Неожиданно днем к ним в особняк влетела бешеная свинья, сорвав дверь с петель. Животное, огромных размеров, явно сбежавшее из амбара, с диким воплем носилось по коридорам, сшибая все на своем пути. Слуги бегали за ней, как угорелые, но никак не могли схватить. Кларку стоило бросить один взгляд на царивший в доме хаос, чтобы понять, этот ужас — дело рук Драгонешти. Никак они чем-то одурманили скотину, сведя ее с ума. В свинью будто бес вселился. Она хрюкала и визжала, билась лбом о мебель и стены, жевала вещи, перевернула столы и стулья, побила посуду в столовой, сбросила на пол горшки и кастрюли.

Свинья совсем не боялась людей и наставленных на нее палок и рогаток. Она на лету чуть не затоптала сенешаля, сбила с ног горничную, что несла сухую после стирки одежду. Стеганые одеяла, белоснежные простыни, битая посуда теперь валялась вперемешку с объедками и несли на себе отпечатки свиных копыт.

Остановить животное удалось лишь Олаву. Причем с такой принужденной легкостью совсем не свойственной подобным верзилам. Походя, он схватил свинью за шею и швырнул в открытое окно. Животное с воплем ударилось о соседнюю стену и замертво скатилось на землю, оставив на месте удара кровавый след. У слуг, ставших свидетелями ужасной сцены, пропал дар речи. Олав даже глазом не моргнул.

— Скотина была безумна, — хмуро заявил он и прошел мимо. Это были первые слова, которые услышала челядь от телохранителя своего хозяина.

Дарок, как всегда, винил во всем Драгонешти и был крайне зол. А вот Брэшена и Эмму, наоборот, очень развеселила случившая история. Эти двое, глядя на беспорядок в доме лишь обменивались едкими фразачками. А увидев, в каком состоянии находится галстук Кларка, так вообще устроили мужчине перекрёстный огонь из холодных колкостей. Уставший от глумливых замечаний членов клана по поводу его шейного платка, Дарок позвал к себе Лавоя.

— Ты видел сегодня Бима? — рявкнул он, когда пожилой камердинер пришел на зов хозяина. Глаза эрла горели недобрым огнем.

Лавой странно посмотрел на господина и почесал затылок. Единственный Бим в поместье, которого он знал, был один из сторожевых псов хозяина. Но собаками в поместье занимался не он, а псарь, потому Лавой очень удивился вопросу эрла.

— Видел, кажется, — невнятно ответил старик.

Дарок протянул руки к шейному платку и со злобой сорвал его.

— Передай ему от меня огро-о-о-мную благодарность, — рыкнул он и ударил кулаком по столу.

Следившие за ним Эмма и Брэшен еле сдержали улыбки. И только Олав по-прежнему выглядел хмурым.

— Хорошо, господин, — кивнул растерянный камердинер и удалился.

Он не привык обсуждать хозяйские приказы. К тому же со вчерашнего дня эрл вел себя довольно странно. Он выговаривал всем в поместье, начиная со своей невестки и заканчивая мальчишкой-посыльным, что он о них думает. Правдиво конечно, но как-то некорректно. Обычно господин был более деликатен.

Выйдя из столовой, Лавой прямиком отправился на псарню. Сегодня Бим, заслуживший особую приязнь хозяина, получил помимо обычной вечерней похлебки добрый кусок корейки.

ГЛАВА 7

Считалось, что ведьмы не имеют права посещать молельную Орпы. Едва ведьма переступит порог святилища Матери Прародительницы, как ее замертво пронзит молния. Сигрит была очень набожна, но даже она не рисковала заходить в молельную. Но не из-за страха быть поверженной карой Орпы, а из-за людского мнения. Пусть в городе и ценили ее и дочь за труды, но не всякий житель Маам Кросса, а уж тем более жрец, потерпел бы, чтобы порог святого места переступала нечестивая душа.

Шанталь не относила себя к таковым. Ее первое появление в молельной случилось, когда девочке было двенадцать лет. Вот только не благочестие заставило ее поддаться этому искушению, а вызов, который она бросала двуличию жителей города. Если ее мать безропотно терпела косые взгляды в спину тех, кто постоянно просили ее о помощи, то молодая дерзкая дочь не собиралась этого выносить. Она хотела доказать всему городу, что она такой же его житель, что и остальные.

В один день, ничего не сообщив об этом матери, облачившись в свои лучшие праздничные одежды, заплетя волосы в косы и украсив их лентами, Шанталь явилась в молельную и встала на паперти. Скрестив руки на груди и гордо вздернув подбородок, девочка с дерзким видом стала глядеть на подходивших к дому Орпы других прихожан. Она видела, как округлялись глаза горожан, когда они видели ведьму, явившуюся в святую обитель. Во взглядах вспыхивал гнев, а рты кривились от негодования. Но такова была сила святого места, что именно там люди изо всех сил старались выглядеть очень набожными и благочестивыми, а значит, осуждать никого не могли.

К тому же, когда в толпе появился жрец Пантон, держа перед собой собрание законов Орпы, и, с добродушием кивнув девочке, вошел в святую обитель, остальные жители тут же решили сменить гнев на милость и расплылись перед юной прихожанкой в приветливых улыбках.

Лицемеры, лицемеры, лицемеры, крутилось у Шанталь на языке. Сегодня же, выйдя из молельной, эти люди тут же побегут пьянствовать в таверны, сквернословить про соседей, драться, воровать, враждовать и убивать. А сейчас они, все такие религиозные, с фальшивой учтивостью изображают из себя добродетельных граждан, решивших принять в свой стан бедняжку ведьму.

Шанталь не убила молния, когда она вошла в дом Орпы. Она выдержала всю службу, смиренно встав у самого входа, укрывшись от любопытных взглядов за одной из колонн. И даже с застывшей улыбкой выслушала вежливые, ничего не значащие фразы, которыми проводили ее домой некоторые знакомые. Но вернувшись в хижину, упала на кровать, усталая и измученная, с желанием никогда не появляться в городе и помогать этим фальшиво-высоконравственным личностям.

Вскоре все забылось: и лицемерие горожан, и ее желание бросить вызов всему миру. Изгои мать с дочерью опять понадобились людям, и те не отказывали никому. А Шанталь стала с завидной регулярностью посещать молельную, но потому, что действительно поверила в силу Матери Прародительницы.

Склонившись сейчас перед алтарем, девушка молилась за упокой души Сигрит и чтобы наконец история с ее кланом изменилась в лучшую сторону. Она знала, что остальные Драгонешти не жалуют Орпу. Сгаташ и другие члены рода не раз в своих речах приносили благодарность черному демону Деволу.

Ходили легенды, что родоначальник клана, дабы получить магическую силу, присягнул на верность могущественному демону, став его земным слугой-бесом. Шанталь не верила в эти сказки, но и просить не поминать при ней в речах Девола своих родственников заставить не могла. Это выбор каждого, кому поклоняться: свету или тьме. И все же сама она старалась чтить законы Орпы.

Сердце ее разрывалось на две половины, одна из которых принадлежала Драгонешти. Она желала им счастья, сочувствовала, но не могла принять тех способов, какими они отстаивали Маам Кросс. Почему-то девушка сомневалась, что под руководством Сгаташ местные жители будут жить лучше, чем с Союзом. Потому-то Шанталь так и не решилась сообщить главной ведьме об амулете Кларка. Пусть пока та будет в неведении, думая, что главу клана и весь Маам Кросс защищает полоумный Мерлин.

Вчера она видела Дарока в городе. Как раз в тот момент, когда посещала Карла в трактире «У козла». Это стало странным ощущением. У нее всегда чесался затылок. Стоило Дароку быть где-то поблизости и тайком наблюдать за ней, как Шанталь неминуемо чувствовала его. Он все время приводил девушку в замешательство. С одной стороны, она боялась его. Дарок Кларк был опасен и ей и всему роду. Но с другой — ее неимоверно тянуло к этому мужчине, словно мотылька на пламя, крылья которого будут безвозвратно и болезненно обожжены. Как бы сурово она ни подавляла свои чувства, они, казалось, просачивались, как алмазная пыль, окружая ее сверкающим ореолом. Женское волнение, от которого было тепло в груди и холодно в животе, смешивалось с первобытным страхом, едва их взгляды встречались, и Шанталь стремилась скрыться подальше. Вчера ей удалось это сделать, но она не знала, удастся ли ей убежать и завтра.

От невеселых мыслей ее отвлекла, как ни странно, тишина. Молельная Орпы находилась на центральной площади города, и двери ее были открыты в любое время дня. Потому прихожане научились обращаться к Матери Прародительнице при относительном шуме, исходившим с улицы. Стук копыт лошадей по булыжникам и скрип колес проезжавших мимо телег, беседы горожан, смех ребятишек, все время околачивающихся у пирожковой госпожи Лефьют, стоявшей напротив молельной, и голос самой хозяйки, приглашающей всех желающих угоститься выпечкой, — все это и многое другое уже не отвлекало Шанталь от молитвы. Но вот абсолютная тишина ее насторожила. Как и остальных прихожан. Служба давно закончилась, но добрая половина города по-прежнему оставалась в святилище. Зато праздное любопытство заставило паству в молчании потянуться к выходу. В таком же молчании люди и замерли на пороге, увидев, что послужило причиной гробовой тишины.

Шанталь замерла на месте. Так вот почему сегодня дома пахло почечуйной травой. В гадании считалось, что вытянуть веточку почечуя означает столкнуться с большой опасностью, а этот мужчина для Шанталь представлял самую большую опасность. Она растерянно огляделась и юркнула за спины двух тучных мужчин.

Впервые на центральной площади в окружении не то своих друзей, не то охранников — высокорослого бугая с белой бородой и худого молодого мужчины с черными усами — появился эрл Маам Кросса. И непросто появился. Одетый в цвета региона: зеленый, желтый и коричневый, и держа в руках знамя Союза — кольцо из трех птиц, этот человек явился на центральную площадь города с единственной целью — первый раз за год правления держать слово перед своим народом. Вызов, горящий в его глазах, военная выправка, крепко сжатый вокруг знамени кулак говорили о том, что перед местными жителями стоит сильный, ответственный лидер, который, несмотря на постоянный ропот недовольства властью, вот уже много времени ходивший в народе, решил лицом к лицу встретиться с горожанами и выслушать все их претензии.

Все вожди клана практиковали такое общение с народом. Почти ежегодно каждый эрл встречался с местными жителями на центральной площади города, чтобы обсудить насущные проблемы. Но новый вождь, вот уже год находящийся у власти, сумел посетить даже самые далекие уголки Маам Кросса, но при этом до сих пор не общался с резидентами столицы, которые громче других в регионе возмущались новой политикой Союза.

Итак, наконец-то он решился на это. Люди, собравшиеся на площади, затаив дыхание, следили за каждым шагом троицы.

Дарок окинул собравшихся деланно небрежным взглядом, на самом же деле его живые карие глаза подмечали каждую деталь. Он быстро уловил настроение на лицах горожан и улыбнулся в душе. Все было продумано заранее. Правильно он сделал, что решил посетить столицу в выходной день, к тому же во время службы, когда на центральной площади у молельной собирается большая часть города. Теперь едва ли кто-то сможет сказать, что эрл умышленно избегает встречи со своими вассалами. Правильным шагом было одеться в цвета Маам Кросса и взять с собой знамя Союза, тем самым пробуждая в горожанах патриотизм. Верным было прихватить с собой друзей. Брэшен обладал подвешенным языком и мог уговорить даже покойника. А Олав… Если были верны сведения, и местные жители не очень жалуют своего сюзерена… что ж, едва ли кто-то посмеет в открытую выражать свое негодование в присутствие этого воина-великана.

Дарок заметил в толпе тех лиц, что имеют значительный вес в городе: Ирка, хозяина бакалейной лавки, кузнеца Флиппа, который по совместительству совершает обряды бракосочетания, жреца Трюда, что вещает от имени Орпы, ну и наконец матушку Табиту, хозяйку трактира, в которой проводит свободное время половина столицы. Неплохо бы переманить этих людей на свою сторону.

А вот и малышка, прячется за спинами двух рослых мужчин, а сама подглядывает за ним из щелки, как осторожный зверек! Дарок еле сдержал улыбку. Вчера ей удалось от него скрыться. Он видел, как Шанталь Скрогинс, озираясь по сторонам, будто боясь слежки, нырнула в трактир «У козла». Преследуя ее, Дарок вошел в трактир, но столкнулся лишь с напором матушки Табиты, которая плевать хотела на все правила субординации и в буквальном смысле слова налетела на эрла.

— Что вам понадобилось в моем трактире? — заявила дородная смуглая женщина с копной черных кудрей на голове и упёрла мясистые ручищи в широченные бедра. Одетая в темное шерстяное платье, облегающее ее тучное тело, как вторая кожа, и с белым передником на груди, она напоминала взъерошенного злого пингвина, вышедшего на неравный бой.

— В вашем трактире? — Дарок изобразил искреннее удивление. — Я думал, это заведение принадлежит господину Карлу Дорсли.

На смуглых щеках женщины проступил румянец.

— Я здесь управляющая, — отчеканила здоровущая бабища и уставилась на него так, словно ждала, чтобы он оспорил эти слова.

Дарок был не настолько туп, чтобы перепираться с этой боевой бабой, готовой применить свои неженские кулачищи по первому требованию. Изображая неподдельную любезность, он спросил:

— А могу я с ним поговорить?

— Он болен!

По ее непререкаемому тону мужчина догадался, что ему понадобятся невероятные усилия, чтобы выйти на связь с Карлом Дорсли. Это-то его и настораживало. Странно больной хозяин, негостеприимная управляющая, явно не желающая, чтобы вождь здесь находился. Все это только усиливало его подозрения, что трактир как-то связан с Драгонешти. В конце концов, здесь умер его племянник, могли бы быть со своим эрлом полюбезнее. Но Дарок не стал спорить. Война научила его, что грубая сила не всегда бывает полезной. Напором он не сможет развязать этой женщине рот.

— Хорошо, — мужчина кивнул. — А та девушка… целительница… Я видел, как она входила в трактир минуту назад. Почему я ее здесь не вижу?

Он с нарочитым вниманием окинул зал.

— Просто такого рода заведения не годятся для молодых особ. Вот я и спрашиваю.

— Здесь нет никакой девушки, — отчеканила матушка Табита с каменным лицом.

— Ну, как же? Я же собственными глазами видел, как она заходила к вам. Вы определенно должны ее знать. Как же ее зовут? — Дарок изобразил раздумье. — Кажется, Шанталь… точно, Шанталь Скрогинс!

На лице полнотелой управляющей не дрогнул ни один мускул.

— Здесь нет никакой девушки, — повторила она.

Черные глаза, глядящие на Дарока в упор, сузились, когда мужчина демонстративно задрал голову и посмотрел на старую деревянную лестницу, ведущую на второй этаж, туда, где располагались гостевые комнаты. Намек был яснее ясного. Если сюда вошла девица, а в зале ее нет, значит, она поднялась в покои, созданные для случайных постояльцев, которым понадобилась ночлежка. Но зачем приличной девушке нужно посещать гостевые комнаты, если не для оказания клиентам трактира «особых» услуг. От мыслей, что Шанталь может заниматься продажей своего тела, Дарока охватил небывалый гнев. Конечно, ей нелегко живется одной. Целительство, судя по ее внешнему виду, не приносит особого дохода. Но только одно крохотное сомнение, что Шанталь может принадлежать другому мужчине, приводила Дарока в ярость.

— Здесь нет никакой девушки! — рыкнула матушка Табита и так шваркнула тряпкой о деревянную стойку, что сидевшие за ней пара забулдыг мгновенно спрятались в темном углу.

Вчера Дароку так и не удалось разыскать Шанталь, но с сегодняшнего дня он больше не собирался давать ей возможность убегать от него. Вот только решит вопрос с местными…

— Приветствую вас, жители города! — объявил он, приторно улыбаясь своему народу. — Искренне рад первой встрече с вами после того, как я вступил в права владения этими землями.

Люди, окружившие его и друзей, переминались с ноги на ногу. Женщины смотрели на своего эрла с неприкрытым любопытством и восторгом, хитроумные мамаши выставляли вперед своих красивых дочерей, надеясь, что господин заметит одну из них; мужчины большей частью глядели на сюзерена с благоговейным страхом. Но были и такие, на чьих лицах Дарок прочел недовольство и даже злобу. К его облегчению их было меньшинство, но и это нужно срочно искоренить.

— И мы приветствуем тебя, наш господин, — взял слово жрец Трюд и отвесил эрлу должный поклон. Остальные собравшиеся присоединились к нему.

«Неплохо, неплохо», — думал Дарок, внимательно разглядывая каждого.

— Прошу меня простить, что не смог встретиться с вами раньше, — показывая искреннее раскаяние, продолжил мужчина. — Но мне необходимо было уделить внимание всем уголкам нашего родного Маам Кросса и решить накопившиеся проблемы, ведь от того, в каком состоянии будет находиться регион, зависит, насколько ярко будет сиять его столица.

Он специально выбрал заигрывающий тон с толпой. Брэшен его предупредил, что многие горожане недовольны тем, что эрл большую часть времени уделяет деревням, забыв при этом про город. Теперь Дарок пытался им объяснить, почему так поступал. Речь ему подготовил Брэшен, готовый вступить в разговор в любую минуту, если это потребуется. Олав же занимался тем, что выискивал в толпе недовольные рожи и угрожающе нависал над своим господином, пытаясь дать понять, чтобы никто не рисковал приблизиться к нему.

— Но теперь, когда основная доля дел решена, а готов выслушать вас. Есть ли у вас какие-то вопросы к Союзу?

Дарок говорил учтиво, призывая тем самым высказаться. Он искренне хотел знать нужды своего народа. Но особенно желал вычислить тех, кто недоволен политикой власти и отчасти может находиться под влиянием Драгонешти.

Люди стали переглядываться, не решаясь высказаться первыми. У многих из них накопилось много требований и вопросов к Союзу, и если эрл, явно находящийся в добром расположении духа, спрашивает, грех было не воспользоваться возможностью.

— Я бы хотела получить бусики! — с детской непосредственностью пискнула крохотная девочка, стоявшая с матерью в первом ряду. Перепуганная мамаша тут же схватила дочурку и прижала к себе, осыпая малышку ругательными словами. А затем сумбурно стала извиняться перед эрлом:

— Простите нас, господин, — лепетала женщина. — Мораг ещё совсем маленькая и не знает, как себя вести.

Дарок улыбнулся. Следившая за этим Шанталь замерла. Она впервые видела, как этот мужчина улыбается, и улыбка его оказалась чудесной, удивительной и неожиданно белоснежной, заставив сердце девушки гулко застучать в груди.

Не подозревая, какие чувства он вызвал в душе той, что стала для него навязчивой идеей, Дарок присел на колени рядом с девочкой, глядя в ее искренние фиалковые глаза. Он достал из кармана золотую монетку и протянул ее малышке.

— Вот, — сказал он. — У меня нет с собой бусиков, но ты можешь на рынке обменять эту монетку на них.

Девочка застенчиво протянула пухлую ладошку, и мужчина вложил в нее свой подарок. Люди охнули. Кто-то улыбался, кто-то удивленно таращился, обстановка вмиг разрядилась.

— Мы имеем большие трудности с торговлей, вождь! — послышался суровый голос тучного мужчины с кустистыми усами. — Соседи перестали брать товар, так как контрабандисты предлагают им дешевле.

Дарок поднялся и кивнул мужчине, узнавая его. Это был глава древнего купеческого рода Боумонов.

— Мне известна ваша проблема, Нейттл, — ровно ответствовал он, — и обещаю вам, мы ее решим. Скажу даже больше, мы уже ее решаем.

Купец, как и собравшиеся рядом люди, был настолько удивлен, что эрл знает его по имени, что невольно выпрямился и втянул обвисший живот. По его лицу расплылась горделивая улыбка.

— А как быть с продовольствием? — крикнула пожилая женщина, опиравшаяся на клюку из коряги. Рядом с ней стоял долговязый парень, видимо, сын, он положил старухе руку на плечо, но та сбросила ее и сердито уставилась на вождя. — Неурожайные годы истощили наши погреба. Мы уже затянули пояса, но как бы нам совсем не умереть с голоду, пока не созреет новый урожай.

Дарок склонил голову в уважении к почтенной женщине.

— Серуж, — шепнул ему на ухо Брэшен и, так чтобы никто не услышал, добавил: — Шона.

Кларк мысленно поблагодарил друга за отличную память.

— Как поживаете, госпожа Серуж? — обратился он к старухе. — Слышал, недавно вы выдали свою красавицу дочь Шону замуж. Немудрено, что ваш погребок опустел — так много запасов ушло на пиршество. Ведь гуляла вся улица, не так ли?

Госпожа Серуж покраснела и потупилась. А Дарок тем временем обратился уже ко всем присутствующим:

— Погреба и амбары поместья Кларков открыты для всех желающих. Каждый, кому не хватает собственных запасов, всегда может обратиться к моему управляющему, — он кивнул в сторону Брэшена, — и тот выдаст всем необходимые вам продукты.

Люди стали удивленно переглядываться. Некоторые смотрели на Дарока с восхищением, и все с радостью.

— А арендаторы? Их вернут с покинутых земель? — крикнул кто-то из толпы, чьего лица эрл разглядеть не успел.

— Уже вернули, — кивнул Дарок. — Вчера Бальтазар Левенворт и его сын официально извинились за свой неблаговидный поступок.

Это уже не смогло сдержать всеобщей радости. Люди на площади стали дружно аплодировать, свистеть и смеяться, отдавая дань уважения своему сюзерену.

Вперед шагнула матушка Табита, всем своим грозным видом выражая недовольство. Эта баба выглядела так, будто готова была не только коня на скаку остановить, но еще, прихватив его за копыта, швырнуть прямо в эрла. Но сделав пару шагов к Дароку, она резко откинула голову и одарила его серьезной улыбкой.

— Ты, вождь, хороший человек, — вынесла свой вердикт женщина и под бурные аплодисменты своей тяжелой рукой похлопала мужчину по плечу в качестве подтверждения. Дарок еле устоял от такого удара.

У Шанталь от изумления расширились глаза. Уж она-то хорошо знала обстановку, творившуюся в городе. В столице Союз недолюбливали, а Кларка, решившего открыто бороться с Драгонешти и тем самым накликавшего беду на Маам Кросс, считали виновником всех бед. И теперь этот человек, спустя уже год правления, появляется на центральной площади города и походя выворачивает ситуацию в свою пользу. Все те, кто ещё недавно точили зуб на Союз, теперь глядят на его главу чуть ли не с благоговением. Такого исхода Шанталь никак не могла ожидать.

Дарок изменил мнение народа о себе, как по щелчку, и, несмотря на то, что это было не в пользу Драгонешти, девушка не могла не восхититься его смекалке. Она живо представила, как будет разгневана Сгаташ. Главная ведьма потратила столько сил, чтобы настроить народ Маам Кросса против Кларка, и все ее старания оказались тщетными. Уж не это ли волшебство?

Не успела напряженная атмосфера на площади пойти на убыль, как резко возвратилась. Многие ещё продолжали радоваться и шуметь, но некоторые уже застыли в немом ужасе. Дарок тоже заметил, что что-то не так. Заметил, когда восторг и обожание на лицах жителей стали резко меняться на неприкрытый испуг. А ещё страдальческое выражение — предчувствие мучения, которого нельзя избежать. Кларк почувствовал, как за его спиной напрягся Олав, и его тяжелая рука легла на ножны меча. ЗнАком Дарок приказал телохранителю соблюдать спокойствие.

Едва увидев, в чем дело, Шанталь не смогла сдержать досадливого стона. Казалось, люди вокруг нее были расстроены не меньше девушки.

— Девол его дери, — послышалось позади нее. — Ну, только не сейчас!

Увы, Орпа не услышала молитву просящего. Сквозь толпу, что словно облаком покрыло уныние, прямо к Дароку продирался Мерлин. Белобородый старик, некогда величайший маг в истории, а ныне вонючий, обрюзглый пьяница и сквернослов, бурча под нос ругательства, пёр прямо в центр площади. За ним тащилась круглолицая девица, точнее, всеми силами тянула его назад, пытаясь вернуть старикашку домой. Шанталь сразу узнала Денику, свою подругу, внучатую племянницу Мерлина.

Деника рано вышла замуж за Седрика, местного портного. Жили они бедно, так как вечно пьяный Седрик шил одежду, словно делал это вполглаза, левой пяткой. К тому же все заработанные деньги шли на выпивку. Муж частенько поколачивал молодую жену, а однажды спьяну насмерть угорел в бане. Несчастная Деника вернулась в отчий дом, где теперь проживал и ее двоюродный дед. Шанталь было невероятно жаль подругу за то, что той и при замужестве, и во вдовстве приходилось иметь дело с несносным пропойцей.

Мерлин, наконец добравшись до Дарока, поставил руки по бокам и смерил эрла злобным взглядом.

— А, явился наконец! — прошамкал старикан, у которого во рту было не больше шести зубов. — Нууу, и чего ты надеешься увидеть, будто б великий Мерлин присягнет тебе на верность?!

Дарок был настолько удивлен, что даже слегка отпрянул назад. С приподнятыми бровями он рассматривал собеседника и никак не мог поверить, что этот костлявый коротышка на нетвердых ногах, облаченный в залатанные лохмотья и подпоясанный засаленной веревкой, с клокастой, промасленной бородкой до земли и обгорелым морщинистым лицом и есть тот самый могущественный маг, о котором ходят легенды. Да, конечно мужчина слышал, что главный волшебник Маам Кросса, десятками лет защищающий эти земли от нечистой силы, в последнее время подвержен пагубной привычке. Но уж точно Дарок никак не ожидал увидеть столь жалкое зрелище.

Он собирался в последнее время встретиться со стариком и напомнить ему об обязанностях. Мерлин начинал служить еще при его прадеде и тогда о его силе слагали песни. Он был верным помощником Союзу, не допускавший вторжения Драгонешти на их земли. В последние годы маг пропал из виду, и сейчас, когда ситуация с треклятым кланом достигла своего предела, Дарок собирался встретиться с друидом и потребовать от него верности. Но сейчас, глядя на эту тощую развалину, от которой воняло, словно от кучи дерьма, и вокруг которой роились мухи, мужчина понял, что слишком запоздал со своим визитом.

Заметив смятение эрла, Мерлин воспринял это, как благоговение перед великим магом.

— Ну, чего зенки вылупил? — проскрежетал старец, обдав мужчину смрадным запахом изо рта. Дарок изо всех сил постарался не поморщиться. — Думаешь, припёрся, ни разу не почтив за все это время славного Мерлина ни подарком, ни поклоном в ноги, и надеешься, что я буду плясать под твою дудку.

Друид сделал пару танцевальных (как он полагал) па, вихляя грязными босыми ногами, при этом его голова слабо покачивалась на тонкой шее. Зрелище было столь же курьезным, сколько и жалким, вызвавшее даже у смешливого Брэшена презрительную улыбку.

Шанталь же видела иное. Весь город привык, что Мерлин смотрел на всех мутным, блуждающим взором человека, которому давно уже было все равно. Но сейчас поблекшие глаза старика излучали неизвестно откуда взявшийся гнев, направленный на сюзерена. И эта его непонятная злость откровенно пугала девушку.

Дарок тем временем скрестил руки на груди и с примирительной улыбкой уставился на старого выпивоху.

— Так значит, я имею дело с легендарным магом, — он говорил с явным почтением в голосе, но только Брэшен, Олав, как впрочем, и Шанталь различили в его голосе насмешливые нотки.

— Имеешь, имеешь, — прошипел старик, брызгая слюной, и поднял к небу костлявую руку, на которой, словно на колу, повис перепачканный дырявый рукав. — Ибо сказано, он, Мерлин, достославный волшебник и друид, повелитель зверей и птиц, колдун, чародей, великий помощник и советник вождей кланов. Да убоятся силы нечистые могущественного Мерлина, да приклонят пред ним головы люди…

Пафосная речь закончилась неприличным звуком, очень напоминающим отрыжку, что вызвало неприязнь на лицах присутствующих. Дарок нахмурился.

— Тогда я премного благодарен судьбе за возможность иметь вас у себя в служении, — спокойно отозвался он. Дарок четко подбирал слова, давая понять, где находится место этого «достославного волшебника».

Старика аж перекосило от злости. Народ вокруг ахнул. Ни один эрл за всю историю своего правления никогда так не обращался к магу-хранителю. Эти люди хоть и считались вассалами вождей Маам Кросса, но, прежде всего, были их славными советниками и защитниками в борьбе с черной магией. Все вожди, как и прочие люди, уважительно относились к магам. Каким бы несносным ни было поведение Мерлина, жителям столицы приходилось с кислыми минами терпеть старикашку, чтобы тот, не дай Орпа, не обратил их в букашек. Потому-то столь явная дерзость со стороны главы Союза вызвала неописуемый ужас на лицах присутствующих. Многие даже стали гадать, в кого сейчас превратит его маг: в лягушку или паука?

Не подозревая о нависшей опасности, Дарок смотрел на старика со смесью сочувствия и забавы.

— Ах ты, шлюхин сын, паскудник, земляной прыщ! — взвился позеленевший от ярости Мерлин и, оскалив щербатую пасть, стал осыпать сюзерена проклятиями. — Да покарает тебя всемогущий перст Мерлина, да разверзнется под тобой земля, да рухнут на тебя небеса…

Вперед из толпы выбежала перепуганная девушка в бедном облачении и с косматыми русыми волосами. Схватив его за руку, она попыталась успокоить старца.

— Тише, тише, дядя! Успокойся, прошу тебя. Замолчи! Не надо проклинать эрла, — по щекам перепуганной девушки покатились слезы. Она глянула на вождя и бросилась к нему с молитвами: — Пожалуйста, простите его, господин. Он не злой, не злой…

Но старый хрыч все не унимался.

— Да облезет твоя кожа, да покроется сыпью твое седалище, да скует недуг твои масла!

Он поднял вверх корявую клюку и стал размахивать ей перед лицом Дарока, и при этом друид выпучивал глаза и корчил рожи. Люди перепугано переводили взгляд с Мерлина на вождя и наоборот, Деника причитала и пыталась успокоить родственника, Брэшен открыто потешался над магом, Олав сохранял невозмутимое спокойствие и лишь, когда взбесившийся старикан слишком близко махнул клюкой возле лица Дарока, попытался его остановить, но Кларк не позволил ему этого.

Дарок смотрел на Мерлина, не находя слов. По его мнению, истинное проклятие состояло в том, что эта озлобленная карикатура на когда-то сильного мага, размахивающая сейчас кулаками и бормоча бессвязные слова в бессильном приступе ярости, по — прежнему оставалась единственной защитой Маам Кросса от нечистой силы. От одной только мысли, что хранителем этих прекрасных земель является хронический беззубый выпивоха, брюзжащий скандалист и забияка, что ставит правую ступню неловко и косо и с трудом удерживает в руках палку, у Дарока кровь стыла в жилах.

Меж тем маг убедился, что его проклятия не больно-то пугают эрла, а самое главное, не действуют, и его гнев перешел всякие пределы. Он плюнул на землю у ног Дарока, пытаясь тем самым нанести ему оскорбление, но плевок не получился, слюна в основном угодила на него самого.

Совсем потеряв рассудок, Мерлин решил идти на эрла врукопашную. Взревев, как бешеный лось, он выставил клюку вперед, но сделав шаг, наступил на собственную бороду и вписался лицом в мощенную булыжником площадь. Хмель помог ему быстро потерять сознание.

Люди ахнули, Деника испуганно прикрыла рот руками, а Брэшен чуть не умер от смеха. Дарок оглядел лежащего у его ног мага и печально улыбнулся.

— Что ж, — громко объявил он, — светилам колдовства тоже стоит иногда отдыхать.

В толпе послышали редкие смешки, а затем люди дружно рассмеялись, обстановка разрядилась. И только одна Шанталь не улыбалась. Ее взгляд был обращен в сторону пирожковой, за которой секунду назад скрылась Кларелиш.

Едва увидев свою подругу-ведьму, девушка безумно испугалась. Почему она здесь? Как не побоялась появиться в городе, где нанятые Кларком люди рыщут в поисках Драгонешти? Хотя угадать в ведьме ведьму крайне сложно, тем не менее, если ее схватят, всему клану несдобровать. Но потом Шанталь испытала страх иного рода. Кларелиш ведь стала свидетелем безобразной сцены. Она собственными глазами видела, в каком состоянии находился Мерлин и как он ополчился против вождя. А значит, теперь Сгаташ непременно узнает, что Шанталь ее обманывала насчет мага-хранителя Маам Кросса. Но не строгое наказание, которое последует за этим, так расстраивало девушку, а тот факт, что теперь главной ведьме будет известно, что Мерлин настроен против собственного эрла, а, следовательно, помощи от него Союз не дождется.

— Деника! Что здесь происходит? — строгий голос Лагерты, матери ее подруги, вывел девушку из раздумий.

Из толпы выскочила косматая матрона, арбузные груди которой под линялой туникой свисали аж до пупа. Одного брошенного взгляда на нее Дароку было достаточно, чтобы угадать в этой женщине матушку девицы, что пришла вместе с Мерлином. За ней следовал мужчина в дырявых шароварах, своим телом и руками напоминавший богомола.

— Деника! — повторила женщина.

Она вытаращила глаза при виде ее пьяного родственника, мирно похрапывающего на площади, затем ее взгляд поднялся и остановился на вожде, и лицо матроны растянулось в заискивающей улыбке.

— О, эрл! — женщина всплеснула руками. — Какая честь для нас. Я Лагерта, племянница Мерлина, а это мой новый муж Стеймун.

«Богомол» поднял «лапу».

— Вы уж нас простите, — защебетала она льстивым голоском. — У Мерлина, кроме нас, родственников-то нет. А он, старый дурак, совсем от рук отбился, все пьет да пьет.

Судя по тому тошнотворному душку, что исходил от Лагерты, и мутному взгляду Стеймуна, пьянство было делом семейным. Единственным, кто выглядел абсолютно трезвым, и определенно таковым был, — это испуганная девица по имени Деника, что так отчаянно старалась спасти Дарока от своего родственника. Но именно ее пьяная мамаша и определила виновником безобразного поведения колдуна.

— Ах ты, пустоголовая дрянь! — завопила она и схватила дочь за косы. — Сколько раз я тебе говорила следить за ним!

Шанталь не могла на это смотреть. Ей было безумно жаль Денику. Ей вечно доставалось то от пьяницы-матери, то от забулдыги-мужа, теперь вот опять от матери. А еще отчим бил ее ремнем. Забыв обо всем, она громко крикнула:

— Не надо, Лагерта, она не виновата!

Женщина не обратила на ее крик никакого внимания, продолжая бить дочь по голове. Зато ее голос услышал тот, чье внимание она хотела привлекать меньше всего. Дарок обернулся и посмотрел ей прямо в глаза. Он обнаружил ее, прятаться не было смысла. Да она бы и не смогла — взгляд Дарока пригвоздил ее к земле. Сердце едва не выскочило у нее из груди. Казалось, его пристальный, проницательный взгляд прожигает ее насквозь, замечая смятение и волнение. Но почему он не может оставить ее в покое?

— Эй, Стеймун, вынимай ремень! Сейчас я задам этой глупой курице хорошую трепку, — высокий визг Лагерты отвлек их от перекрестного огня взглядами.

В этот момент «богомол», что едва держался на хмельных ногах, потянулся за ремнем на шароварах. С трудом вынув его, он ухватился одной рукой за пояс, а другой, держа ремень, замахнулся на Денику. Девушка, видимо, уже привыкшая терпеть побои, даже не увернулась, а лишь машинально съёжилась и прикрыла голову. Этот жест вызвал в душе Кларка протест. Никто не имел права в его присутствии бить женщин. Он уже собирался остановить Стеймуна, когда за его спиной послышался яростный бас:

— Не-е-ет!

Не успел никто опомниться, как Олав шагнул к Стеймуну и, схватив его одной рукой, поднял над землей и яростно тряхнул. Опешивший мужчина захрипел и опустил руки, его шаровары сползли к ногам, обнажив волосатый зад. Люди на площади заохали.

Тем временем могучий воин повернул к себе лицом обидчика Деники и пронзил его жестоким взглядом

— Никогда не смей трогать ее, — произнес он зловещим голосом и повернулся к Лагерте. — И ты тоже.

Стеймур от выпитого вина и так находился в сознании лишь наполовину, а сильная встряска довершила дело — мужчина не смог произнести не звука. Зато перепуганная до ужаса Лагерта тут же начала умолять Олава:

— Хорошо, хорошо. Только отпусти его.

Великан подчинился, правда, так швырнул Стеймуна, что тот отлетел на пару метров и приземлился на спину в форме морской звезды. Жена бросилась к побитому мужу. Деника глядела на Олава, будто на героя. Люди на площади онемели от произошедшего. Первым пришел в себя Брэшен. Ему было не впервой видеть гнев Олава, поэтому он спокойно вышел вперед и обратился к присутствующим:

— Думаю, на этом стоит закончить. Прошу всех разойтись по домам.

ГЛАВА 8

Люди стали медленно расходиться. Шанталь воспользовалась этим, чтобы аккуратно исчезнуть. Она побежала разыскивать Кларелиш. Нужно во что бы то ни стало переговорить с ней до того, пока она не отправилась прямиком к Сгаташ.

Заметив, что девушка исчезла, Дарок уже собрался последовать за ней, но не тут-то было. Желающих поговорить с эрлом с глазу на глаз собралась маленькая ватага, тут же окружившая мужчину. Пока он отвечал на вопросы горожан, восхищенная Деника направилась к Олаву. Впервые в жизни за нее заступились, и она была столь же ошеломлена, сколько и благодарна.

Спрятав нервно дрожащие руки за спину, девушка подошла к воину.

— Спасибо вам большое, уважаемый господин, за то, что защитили меня, — робко поблагодарила она. — Теперь-то Сеймун уж точно не посмеет угрожать мне ремнем.

Она хихикнула и покраснела. Олав никак не отреагировал на ее слова. Его лицо уже успело вновь приобрести ледяную маску.

— В принципе, отчим — неплохой человек, и мама тоже. Но вот когда выпьют, пиши пропало. Ровно, как и дядя Мерлин.

Воин продолжал молчать, хмуро уставившись перед собой. Его подбородок был так высоко задран, что он едва ли мог видеть девушку, но Денике было все равно, что он на нее не смотрит.

— Мне, конечно, не передался дар моего двоюродного дедушки, но я тоже умею гадать… по лысине Стеймуна. Если она краснеет, Стеймун недоволен.

Шутка не прошла. Деника смущено прикусила губу.

— Если бы я знала имя господина, спасшего меня от побоев, мне бы было легче его отблагодарить.

Ответом ей было суровое молчание. Девушка сконфуженно хмыкнула.

— Ну, хорошо. А меня зовут Деника, я тут за судомойку буду, в винной «Сытый кот». Мой дом находится во-о-он там, за холмом. Как пойдете по улице Сверчков, сразу третья хижина за таверной «Пчела и дракон».

Молчание.

— Вам если что понадобится, вы не стесняйтесь, заходите. Я вкусно готовлю ялайгу.

Олав даже не моргнул. Сейчас он напоминал собой величественную каменную статую: суровый взгляд, недвижимое тело, одна рука лежит на ножнах, и только лишь размеренное дыхание говорило о том, что этот человек жив. Деника растерянно глядела на него, недоумевая, что сделала или сказала такого, чем вызвала столь недовольную гримасу на лице спасителя.

Брэшен, с улыбкой наблюдавший за ним, решил сжалиться над девушкой, подошел к ней и по — братски похлопал по плечу.

— Не переживай, милая. Порой кажется, что старина Олав имеет скверный характер, и только занят тем, что, нацепив на рожу кислую мину, запугивает окружающих, но на самом деле он всего лишь редкостный молчун. Хотя может статься, что оба варианта верные.

Воин никак не отреагировал на насмешку, разве что его лицо стало еще суровее.

— Олав, — восхищенно протянула Деника. — Какое красивое имя.

— И очень редкое. Впрочем, как и сам старина Олав. Хотя его точный возраст неизвестен никому, так как даже с нами, своими лучшими друзьями, во время военной кампании он не обмолвился и словечком. Думаю, тот монолог, что он сегодня прочитал вашим родственникам, был самым длинным в его жизни.

— Вот как? Так вы вместе с эрлом были на Жирных Берегах? — с каждой новой фразой уровень обожания великана в глазах Деники возрастал.

— И не один год, — подтвердил Брэшен, не спуская с друга ехидного взгляда. — Потому такому грозному вояке едва ли известно столь утонченное блюдо, как ялайга, на войне мы привыкли есть прогоркших гусей вперемешку с землей.

На лице девушки отразилось искреннее сожаление.

— Какой ужас, — она прижала руки к груди, не сводя с Олава печального взгляда. — Тогда вам непременно стоит заглянуть ко мне. Я накормлю вас отборной осокой с соусом из лисичек, а ещё ржанкой и помадкой из кореньев борщевика.

— Звучит аппетитно, — Брэшен похлопал рукой по впалому животу. — Правда, не уверен, что такой невежда, как наш с вами друг, сможет по достоинству оценить вашу кухню. Другое дело я.

— Тогда я приглашаю вас обоих. Как насчет послезавтра?

— Мы обязательно придем. Уверен, Олав вприпрыжку побежит к вашему дому, — Брэшен вскинул голову, чтобы посмотреть на друга, и столкнулся с недобрым прищуром.

— Если честно, — полушепотом сказала Деника, обращаясь к Риду, — я как-то сразу заподозрила, что причиной недовольства вашего друга может быть некачественная еда.

— Ну, вы сами понимаете, — добавила она, видя в глазах Брэшена недоумение. Ее голос звучал заговорщически тихо. — Плохая еда — проблемы с кишечником…

— Что-о-о? — Брэшен посмотрел сначала на нее, затем на Олава, на лицо которого набежала грозовая туча, и еле сдержал смешок. Кажется, у него появился новый способ подшучивать над другом.

— Я, конечно, не знахарка. Это Шанталь у нас неплохо разбирается в болезнях. Но, насколько мне известно, порой причиной дурного настроения является хронический запор…

Брэшен весь покраснел и надул щеки. Казалось, только одного легкого толчка хватит, чтобы он лопнул и покатился по земле, дергаясь от хохота. Взглянув на окаменевшее от гнева лицо Олава, он стал сотрясаться в безудержном смехе.

— Вы, несомненно, правы, дорогая, — вытирая влажные глаза, молвил он.

Уничтожающий взгляд и скривленный изломом рот гиганта не предвещали ничего хорошего, но Брэшена уже нельзя было унять:

— Вы определенно открыли мне глаза на моего друга. Видите ли, один из лекарей на войне полагал, что Олав сердит по слабоумию. Но ваш диагноз я нахожу более верным.

Олав пронзил Брэшена таким взглядом, означившим, что будь они сейчас на поле боя, от головы друга не осталось и следа. Но Риду было все нипочем.

А пока телохранитель Дарока занимался запугиванием бывшего брата по оружию, вождю наконец удалось освободиться от навязчивой толпы и незаметно исчезнуть. Путь он держал за ближайший поворот, туда, где минут десять назад скрылась Шанталь.

— Кларелиш! Мать Прародительница, как ты здесь оказалась?!

Шанталь схватила подругу за плечи и слегка встряхнула. Ведьма пряталась за конюшней у молельной. Оттуда к лесу вела тоненькая тропа, и теперь Шанталь догадалась, как Кларелиш пришла в город.

— Ох, подруга! — молодая ведьма вцепилась холодными пальцами в руки девушки. — Ты тоже здесь. Какая удача!

— Кларелиш, как тебя сюда занесло? — испуганно зашептала Шанталь и стала озираться по сторонам. — А если бы тебя кто-нибудь увидел.

— Ах, оставь! Кто бы подумал, что я ведьма, — она озорно хихикнула. Ее глаза горели страстью. — Ты была там? Ты видела? Поверить не могу, Мерлин, эта старая сумасшедшая развалина, совсем ни на что не годится. Радость-то какая. К тому же он просто ненавидит Кларка. На дух его не переносит. Сгаташ будет вне себя от восторга.

Кларелиш просто визжала от радости. Шанталь обреченно прикрыла глаза.

— Именно об этом я и хотела с тобой поговорить… Может, ты… мы пока не будем говорить об этом королеве?

Кларелиш округлила глаза.

— Да ты что? Скрывать такое от главной ведьмы! Абсурд, да и только.

Она озадаченно уставилась на подругу, а затем ее глаза подозрительно прищурились.

— Ах ты, негодница! — захихикала она. — Решила меня опередить? Хочешь первой рассказать обо всем Сгаташ? Не выйдет!

Кларелиш поставила руки по бокам, с насмешкой глядя на подругу.

— Дело вовсе не в этом, — запротестовала Шанталь, но ведьма не стала ее слушать.

— В любом случае, она будет разговаривать только со мной. Сгаташ послала меня в город, чтобы проследить за вождем. Поговаривают, эрл интересуется тобой.

Шанталь побледнела, руки ее похолодели и сделались липкими от пота. Ей резко не стало хватать воздуха. Прижав руку к горлу, она попыталась сделать глубокий вдох.

— Да не пугайся ты так, — заметив ее состояние, попыталась успокоить ее Кларелиш. — Королева вовсе не думает, что Кларк знает, будто ты Драгонешти, — последнее слово она произнесла шепотом и огляделась по сторонам. — Ей кажется, будто он заинтересовался тобой, как женщиной.

Кларелиш произнесла это так, будто рассказывала презабавнейшую шутку. А вот Шанталь стало не до смеха. Дело обстояло так, что теперь на нее обрушится весь гнев главной ведьмы.

— Эвклид, этот мерзкий подхалим, весь день трещал, что это, мол, наведет опасность на весь клан, — и на этот раз Шанталь не могла с ним не согласиться. — Но Сгаташ заявила, что ничего плохо не будет, если Кларк начнет подбивать к тебе клинья, что это-де поможет тебе подобраться к нему поближе и разузнать о магической защите. Кстати, ты до сих пор ничего не выяснила?

Шанталь машинально покачала головой. Какой ужас, Сгаташ хочет использовать ее в качестве приманки. Возмутительно. Хотя следующие слова Кларелиш заставили ее возмутиться сильнее.

— Представляешь, подумать такое! Сам эрл нашел тебя привлекательной. Тебя! — ведьма звонко захихикала. — Я им сразу сказала, что это полнейшая ерунда. Где вождь, а где ты. Смех, да и только.

Девушка смущенно покраснела. Ей показалось или где-то здесь проскользнуло оскорбление?

— Ты думаешь… что он не может…

— Ну, конечно! Не волнуйся, я их успокоила, что Кларк конечно и враг, но не слепой же.

Губы Шанталь вытянулись в форме куриной гузки. Почему-то ее ужасно задело, что подруга даже представить не может, что Дарок заинтересовался ей. Не то, чтобы она этого хотела… просто… Увы, Шанталь сама не могла понять те чувства, что творились в ее душе.

А тем временем Дарок с интересом наблюдал за бурным разговором двух девушек. О чем они говорили, он расслышать не сумел, но видел, что беседа была очень эмоциональной. Вторую девушку он тоже узнал. Это было то самое прекрасное видение на болотах, несколько ночей тому назад. При свете дня девица казалась ещё чудеснее. Копна рыжих волос, рассыпавшаяся по плечам, горящие изумрудами глаза, алебастровая кожа. В отличие от бесформенного одеяния Шанталь, ее подруга была одета в расписную красно-коричневую тунику с расклешенными рукавами и тонкой талией, которая только подчеркивала прелести девичьего тела.

Если эта та, о ком он думает, значит, красавица как-то связана с контрабандистами, а Шанталь ходит у нее в подругах. Интересно. Ему страсть как хотелось подслушать их разговор, но прятаться в укрытии было бессмысленно, и мужчина отошел от стены, направляясь к подругам.

При виде Дарока обе девушки замолкли и, раскрыв рты, ошалело уставились на него. Он шел к ним медленной вальяжной походкой мужчины, привыкшего, что при его виде женщины лишаются дара речи.

— Как поживаете, девушки? — обратился он к ним, лениво улыбаясь.

Кларелиш аж побелела от ужаса, а Шанталь, наоборот, покрылась красными пятнами, но вовсе не от испуга. Если сегодня Дарок и смотрел на нее, то всего лишь мгновение, все остальное время его взгляд был прикован к подруге. Он медленно изучал ее лицо и тело с видом бывалого специалиста, и то, как он глядел на Кларелиш, причиняло Шанталь почти физическую боль.

А на что она надеялась? Что Дарок не заметит такую девушку, как ее подруга? К тому же, когда рядом с ней находилась она, Шанталь.

Кларелиш быстро пришла в себя и ободрилась. Заметив к себе явный интерес со стороны эрла, она одарила его своей коронной белозубой улыбкой. Мужчины были той областью, где молодая ведьма чувствовала себя как рыба в воде. Тряхнув головой, чтобы ее шелковистые волосы огненным водопадом посыпались по спине, она протянула Кларку в приветствие руку.

— Какая неожиданная встреча, вождь. Очень рада с вами познакомиться. Меня зовут… Кларелити… и я… дочь лесничего…

— Вот как? Рад встрече, Кларелити, — Дарок произнес это так нежно и вкрадчиво, что у Шанталь по спине побежали мурашки.

Мужчина даже не скрывал своей заинтересованности. Ведьма изобразила смущение и потупилась, затем он что-то шепнул ей, — Шанталь не расслышала — и подруга залилась звонким смехом. У Шанталь невольно отвисла челюсть. Неужели Кларелиш?… Но нет, подруга в самом деле пустила в ход ведьмовские чары обольщения. По поляне разошелся аромат любви, источаемый ведьмой, и Кларк поддался на ее колдовство. Как глупый бычок, презрительно подумала Шанталь и клацнула зубами.

Она так и осталась стоять, пока мужчина и молодая женщина обменивались любезностями, делая вид, словно кроме них здесь никого не было. Девушка с тоской смотрела на подругу, что была воплощением всего того, что нравилось мужчинам. Красивая, элегантная, Кларелиш была уверена в своей женственности и в своей способности легко справляться с загадкой, которую представляли самцы рода человеческого.

Теперь уже Дарок смеялся над чем-то, что сказала Кларелиш, и сердце Шанталь сковала ревность, а также лютая зависть по отношению к подруге. Она всегда знала, кто она и кто Кларелиш, но только сейчас остро ощутила разницу между ними. Девушка опустила глаза на свои руки и увидела грязные сломанные ногти и загрубелые ладони. Залившись краской, она спрятала руки за спину.

От нее исходили такие волны огненной ревности, что трава вокруг пожухла и высохла, словно после нескольких недель засухи. Магия бывает столь разрушительна, если ее не контролировать, а сейчас Шанталь была не в силах сдерживать эмоции. В итоге она очутилась на крохотном островке весенней зелени, что росла под ее ногами, а что вокруг… пестревшие золотистыми чашечками лютики опустили свои головки, белые шапки тысячелистника еле держались на сухих ножках, пурпурные лепестки полевой гвоздики сморщились и потемнели. Если бы сейчас ее увидел Эвклид, по праву наказал бы за использование магии до Вальпургиевой ночи.

В этот момент она поняла, что Кларк и подруга прекратили беседу и теперь с интересом разглядывают ее.

— Поразительно, — произнес Дарок, переводя взгляд с одной девушки на другую. — Трудно поверить, что такие разные особы вдруг стали подругами.

Шанталь прекрасно понимала, куда он клонит, и не собиралась поднимать перчатку, но этот его несмешливый взгляд заставил ее ощетиниться.

— Что вы имеете в виду под словом «разные»? — прошипела она и сверкнула глазами.

— Будто ты не догадываешься, Шанти, — ответила за него Кларелиш.

Шанти? Что за фамильярность! Подруга никогда не называла ее так. В этом прозвище будто бы таилось желание показать превосходство над ней.

— Ты не обижайся, детка, — ну, вот опять попытка превосходства — но, кажется, нашего эрла интересует, почему ты так… странно одеваешься, — тем временем продолжила Кларелиш.

Дарок согласно склонил голову набок и стал оценивающе разглядывать девушку. Краска залила щеки Шанталь. А ведь сегодня перед походом в молельную девушка оделась в свои лучшие наряды: белую льняную рубашку с оттопыренными плечами и кружевным воротником и шерстяную серую юбку. С обувью дела обстояли хуже. Одни башмаки она уже потеряла, остались те, что ещё носила Сигрит, — неуклюжие стоптанные, один из которых давно просил каши.

— Да и выглядишь так неопрятно, — заметила подруга.

Две пары глаз прошлись по ее лоснившимся волосам. Шанталь с утра заплела их в косы, но, видимо, за время они уже взлохматились. Ее руки машинально потянулись к голове. Подбородок задрожал, она с трудом сдержала горькие, горючие слезы, рвущиеся из глаз. Ей было не впервой переносить насмешки и косые взгляды, но никогда ей не было так больно и стыдно от злого оценивания.

— А твои манеры? — хихикнула молодая ведьма и прикрыла рот рукой. — Где они? Перед нами сейчас находится сам эрл, а ты стоишь тут набычившись, голову в плечи вжала, ноги растопырила и глазами нас сверлишь.

Кларелиш оскалила зубы и искоса глянула на вождя, ожидая, что тот поддержит ее. Дарок внимательно глядел на реакцию Шанталь. В его планах не было обижать девушку, просто оказавшись в компании с такой красоткой, как эта обольстительная рыжуля, он стал невольно оценивать подруг, и к его глубочайшему сожалению выбор был не в пользу «Кларелити». Еще недавно он бы сделал все возможное, чтобы очаровать такую девицу, но сейчас во время беседы с ней то и дело косился на угрюмую брюнетку, которой он похоже даже не нравился.

Неделями он боролся с собственными страстями. Снова и снова Дарок повторял себе, что эта девушка ему не подходит не только из-за сомнительного происхождения, существует десяток веских причин, по которым он должен держаться от нее на расстоянии. Шанталь не была ни красива, ни интересна, остра на язык, к тому же всячески избегала его. Он не мог даже объяснить ее притягательность. Но в одном Кларк, к своему стыду, нисколько не сомневался: она испортила его для других женщин.

Дарок так разозлился на себя за это, а больше на Шанталь, что когда ее ядовитая подруга стала при нем придираться к девушке, мужчина не спешил ее остановить. Может, до глупышки хотя бы дойдет, что нужно ухаживать за собой.

Слишком поздно он понял, что Шанталь не принимает участия в общем веселье. Он видел, как ее ротик скривился дугой, как заблестели глаза, а в них вспыхнул огонек гнева и обиды. Он было сделал шаг к девушке, но в эту же секунду она развернулась и бросилась прочь.

— Нет, Шанталь! Все неправда, от первого до последнего слова!

Но девушка уже не слышала его, она бегом возвращалась в центр города. Его голос вдруг изменился и сорвался на крик, послышалось в нем что-то дикое и испуганное. Люди на ее пути резко останавливались и напряженно смотрели в одну сторону. Проследив за их взглядами, Шанталь увидела причину всеобщей паники. Одичалая пара лошадей несла кривую повозку, а сидевшей в ней извозчик, упорно тянув на себя вожжи, криком пытался остановить непослушных коней.

— Тпруу! Стой! Стой, кому говорят! — казалось, животные оглохли и не слышали хозяина, с громким ржанием закусив удела, на огромной старости мчали вперед в узком проходе между домами.

Все случилось настолько мгновенно и продолжалось не более нескольких секунд, но для Шанталь они стали самыми долгими в жизни. Это потом она будет вспоминать и анализировать, как это все произошло, но в тот момент девушка лишь почувствовала толчок — нет, удар — в спину и, замахав руками, рухнула прямо на мощенную булыжником дорогу, прямиком под копыта диких лошадей. Хоровой крик прохожих сопровождал ее падение. Шанталь уперлась руками в грязный камень, рубашка наехала ей на голову. Заморгав, она задрала подбородок, с трудом соображая, что произошло. В следующую секунду она увидела искаженное ужасом лицо извозчика, а еще секунду спустя какая-то невидимая сила, подхватив ее, подняла с земли и бросила на противоположный край дороги. А затем тяжелое тело накрыло ее с головой.

Словно со стороны она услышала крещендо миллионов звуков: людские крики, ржание лошадей, топот, скрежетание колес, визг, удары, а затем хоровое «ох». Кто-то поднялся над ней, и Шанталь лицом к лицу столкнулась с Дароком Кларком, лежавшим на ней. Мужчина испуганно вглядывался в ее лицо, видимо, пытаясь оценить ее состояние.

— Девол! — зарычал он. — Совсем свихнулась?

Не понимая причины его гнева, девушка, насколько это было возможно, ототкнула от себя Кларка и посмотрела на дорогу. Перед ее взором открылась фантастическая картина. Великан Олав, стоя на дороге, держал руками узду, а две лошади наполовину висели в воздухе, извиваясь и кряхтя. Люди, столпившиеся вокруг, как и Шанталь, не верили собственным глазам — человек смог остановить одичалых животных, просто встав у них на пути и подняв их руками.

Тем временем суровый воин, тряхнув коней, опустил узду, и пара встала передними копытами на землю. Оказавшись на дороге, лошади вмиг успокоились и стали спокойно гарцевать на месте, будто ничего не произошло. Это действо вызвало вторую волну удивленных восклицаний, а пораженный извозчик свалился с козел на землю.

— Вы это видели? Видели? — заверещала восхищенная Деника и, подлетев к Олаву, запрыгала на месте и захлопала в ладоши.

Пораженный народ хлынул к герою-великану, но тот, видимо, не желал принимать ни чьих благодарностей и напустил на себя такой грозный вид, что растерянные люди стали отступать. Одна лишь Деника не побоялась приблизиться к хмурому воину, буквально засыпав его комплементами.

— Вы сошли с ума, если решили покончить жизнь из-за глупой шутки! — разъяренный голос Дарока, заставил девушку отвернуться и непонимающим взглядом уставиться на спасителя.

— О чем вы толкуете? — сердито спросила она, пытаясь освободиться от мужчины. Это было практически невозможно.

— А вашей бесшабашной выходке, — шипел Кларк, хватая ее за запястья. Они так и продолжали лежать друг на друге посреди тротуара. — Додуматься только, броситься под копыта бешеных лошадей, обидевшись на меня и подругу.

Шанталь так выпучила глаза, что стала похожа ушастую сову. Раздражение стиснуло ей грудь, сдавило горло, закручивая мышцы в штопор.

— Че-е-его? Да как вы могли поду… как вам в голову такое при… — девушка стала заикаться вне себя от гнева.

Дарок нахмурилась, растерянно глядя на нее. На лице его мелькнуло смущение.

— А разве вы?… Я видел, как вы бросились на дорогу, прямо под колеса телеги…

— Ну, уж точно не из-за вас? — зашипела Шанталь, обнажая, как змея, клыки. — Кем вы себя возомнили? Роковым мужчиной? Думаете, женщины кончают жизнь самоубийством из-за вас.

Она была так зла на него и раздосадована, что желала ужалить побольнее. Но оказалось, ее тирада не произвела на Дарока особого впечатления. Его больше волновало, как девушка оказалась на дороге.

— Тогда зачем вы бросились под копыта?

— Я не бросалась… меня… я… — Шанталь запнулась, не зная, как закончить фразу.

Только сейчас она стала медленно осознавать, как очутилась на волосок от смерти. А ведь ее толкнули! Действительно толкнули! И судя по тому, какой силы был толчок, сделали это намеренно. Конечности Шанталь парализовал колючий, липкий страх. Не может быть, чтобы ее хотели убить. Подумав об этом, она испугалась ещё сильнее. Но это просто невозможно.

Подняв голову, она окинула беглым взглядом улицу. Все было, как и прежде. Люди не спеша прохаживались туда-сюда, извозчик извинялся перед Олавом за своих непослушных лошадей, из музыкального магазина Пельта слышалась приятная мелодия, одинокий черный кот мирно дремал на нагретом солнцем участке земли. Город дышал миром и покоем, и, казалось, нет и не может быть силы, способной разрушить эту гармонию.

Но ощущение скорой беды словно повисло в воздухе, лишая Шанталь возможности дышать. Она остро ощутила скрытую угрозу, таившуюся в этом безмятежном дне. Чувство покоя обманчиво, и стоит лишь поднять голову и присмотреться, как увидишь медленно выплывающие из-за горизонта темные тучи — предвестницы надвигающегося шторма.

— Я… споткнулась, — облезав высохшие губы, Шанталь сделала очередную попытку освободиться от Дарока, и на этот раз он не стал ей мешать.

Встав на ноги, она отряхнула пыльную одежду и попыталась пригладить волосы, но лишь сильнее взлохматила их. Мужчина не сводил с нее прямого взгляда, но Шанталь была настолько растеряна, что не желала продолжать с ним беседу.

— Я иду домой, — сухо сообщила она. — И настоятельно прошу вас меня не преследовать.

На этом она удалилась.

ГЛАВА 9

Сибила осторожно смотрела хозяйку, выглядывая из-за печки. Шанталь второй день была сама не своя, и волчица беспокоилась. Она думала, что виновата в странном поведении девушки. Решившись поговорить, хищница вышла из своего укрытия и, аккуратно ступая лапами, ростом с блюдца, по скрипящему полу, подошла к хозяйке. Та сидела на стуле у окна, и вид у нее был такой, словно она вообще никого не видела. Ткнув холодным носом в ладошку Шанталь, Сибила заскулила.

Хозяйка заболела? Сибила беспокоится, Сибила думает, что виновата.

Девушка даже не взглянула в ее сторону, она не слышала свою питомицу. Ну вот, и так несколько часов подряд. Грустно вздохнув, волчица вернулась на свое место.

Шанталь, подперев рукой подбородок, отрешённо глядела в окно. По стеклам ещё медленно скатывались капли дождя, но уже на горизонте сквозь хмурые тучи проглядывалось солнце. Бледные ростки пробивались сквозь ковер прошлогодних листьев под вековыми дубами. В лесной чащобе цвели пролески. Первые кузнечики прыгали с пестрых примул на желтые глазки мать-и-мачехи, прозрачные синие стрекозы кружились над изящными лепестками белых болотных цветов. В воздухе пахло пробудившейся землей и молодой травой.

Девушка не замечала красоты вокруг, все ее мысли были заняты произошедшими вчера событиями.

Кто-то пытался ее убить.

Эта мысль не давала ей покоя, лишив сна и аппетита. Сегодня Сибила не ночевала дома, вернулась в хижину только под утро в сопровождении серого волка и выглядела смущенной и виноватой. В доме было не убрано, питьевая вода закончилась, и следовало сходить к колодцу, печка почернела от сажи, но Шанталь не замечала этого. Она все время молчала и пространно смотрела в одну точку.

Не может быть, чтобы кто-то настолько сильно желал ей зла, что готов угробить. Она конечно понимала, что не пользуется особой популярностью у местных жителей, но чтобы убийство… От этих мысли по телу Шанталь прокатывала ледяная дрожь. Она была уверена, что найдутся в городе и в его окрестностях люди, которые попытаются сообщить Кларку, что она Драгонешти, и тот ее сурово накажет. Но пока горожане молчали, а, следовательно, девушка могла надеяться, что все-таки нужна им.

Значит, это был кто-то не из местных. Но зачем? Она никого не знала за пределами этих мест, и ее не знали тоже.

Шанталь стала покусывать нижнюю губу. Нужно погадать? Точно, колдовство ответит на все ее вопросы. Но ей же запрещено использовать магию. Вскочив со стула, девушка стала расхаживать по комнате из стороны в сторону. Она должна знать, откуда исходит опасность, иначе не сможет нормально спать.

В ее дубовом шкафу возле кровати вместо вещей хранились волшебные книги. Подбежав к нему, она распахнула тяжелые дверцы и уставилась на груды всевозможных магических книг, занимавшие все пространство аккуратными стопками.

Шанталь внимательно прошлась взглядом по дорогим сердцу магическим трудам, доставшимся в наследство от матери. Девушка гордилась своей коллекцией. Она, как и ее мать, не была обучена грамоте, и поначалу не могла понять стремления Сигрит собирать все эти ценные экземпляры. Но матушка убедила, что дочери дано быть лучше нее, и коллекция книг послужит отличной мотивацией, которая однажды поможет девушке научиться читать.

К тому же ведьмам, чтобы понимать смысл написанного в волшебных книгах, грамотность была не нужна, достаточно приложить руку к обложке, задуматься над вопросом, и в голове тут же возникал ответ.

В доме Шанталь водились такие книжки, которые, возможно, сама Сгаташ отродясь не читала. Сигрит очень любила волшебные тома, и все свою жизнь дополняла коллекцию. Страсть к книгам передалась и дочери. Она берегла их и лелеяла, словно ценный дар.

— Та-ак, — Шанталь подбоченилась, — с чего бы начать?

Она аккуратно вынула из стопки попавшуюся ей под руку Книгу Судеб и, внимательно глядя на нее, сконцентрировалась на вопросе.

— Что ждет меня в будущем?

Книжка зашелестела листами и открылась на нужной странице. Ответ тут же возник в голове у Шанталь:

— Много труда, много и радости.

Нет, это не то! Захлопнув Книгу Судеб, она вернула ее на место и взамен вязла «Магические ответы на все вопросы».

— Чего мне стоит остерегаться? — спросила она и тут же получила ответ:

— «Если дома ночью не сидится, оберег тебе с собою пригодится».

— Тьфу ты! — Шанталь почесала затылок. — Кто виноват в моих проблемах?

— Твоя бесхарактерность.

Ведьма чуть не зарычала. Она любила свои книжки, но сейчас ей хотелось от злости раскидать их по комнате. Чтобы этого не сделать она вернула «Магические ответы на все вопросы» назад в шкаф и захлопнула дверцы.

— А ты не думала, что это могут быть твои «дорогие» родственнички? — язвительный голосок Портрета заставил девушку поморщиться. Ну, зачем, скажите, пожалуйста, она все ему рассказала?

— Конечно же, нет! — резко отпаривала она и постаралась изобразить на лице дикое возмущение. — Как тебе такое в голову пришло?

— Можно подумать, тебе это в голову не приходило, — ехидные словечки задевали глубоко, но прежде всего потому, что Шанталь действительно раздумывала над этим.

— Бред! Зачем кому-то из клана убивать меня? Они все ко мне хорошо относятся, да к тому же я им нужна… «до Вальпургиевой ночи»…

— Это ты меня пытаешься убедить или себя?

Шанталь застонала и ударила кулаками о подоконник. Она сделала это так молниеносно, что даже напугала дремавшую у печки Сибилу. Та сонно закряхтела и потрясла головой. Девушка краем глаза заметила, что ее волчица несколько располнела. Неужели она ее перекармливает? Видимо, придется посадить хищницу на морковку.

— Какой же ты зануда! Сил уже нет терпеть тебя, — ополчилась она на Портрет. — Вот отнесу тебя в самую чащобу и брошу там навсегда.

— Уж сделай милость, пожалуйста, — невозмутимо отпарировал тот. — Я, если честно, тоже не горю желанием каждый день слышать от тебя всякие глупости.

— Глупости? — обозлилась девушка. — Да я, как пчелка, кружусь с утра до ночи, стараясь, чтобы всем нам было хорошо. А теперь еще разрываюсь между кланом и Даро… Союзом! Знал бы ты, как это тяжело.

— Да пряма?! Подумаешь, побегала, попрыгала, поработала, как следует, пришла под вечер, свалилась без сна, под колеса повозки чуть не угодила. Романтика! А тут виси-и-ишь.

— Тук-тук. Есть тут кто живой?

Шанталь окаменела, услышав знакомый голос. Орпа, только не это!

По правде сказать, она могла легко угадать его приближение задолго до того, как Дарок Кларк появился на пороге ее доме. Обстановка в хижине резко поменялась. Дом всегда остро реагировал на настроение хозяйки, и ее сегодняшние переживания не могли не отразиться на нем.

Стены покрылись серыми тонами, моросящий дождик дополнял унылую картину. Тонкие струйки стекали по бревнышкам, уходя в подпол. В комнатах пахло сыростью. Плакучая ива, появившаяся на стене в спальни Шанталь, уныло склонила свои ветви к земле. Сквозной ветерок гулял повсюду, своим движением создавая звук, очень напоминающий стон.

Но вдруг все изменилось. Дом встрепенулся и расцвел. Потянувшись к небу, словно пытаясь быть выше, он приосанился и заулыбался. Солнечный цвет залил комнаты своим золотым сиянием, пение птиц наполнило хижину звонкими звуками. Серые тона вмиг исчезли, а им на смену пришли радужные и красочные. Плакучая ива больше не склоняла свою зеленую голову, а вместо нее стены спальни Шанталь украшали… Нет, только не это! Сердечки?!

Ах ты, маленький предатель! Заскрежетав зубами, девушка подбоченилась и окинула Дом злобным взглядом.

— Ого-го! Так-то вы встречаете гостей, — пошутил Дарок, увидев выражение ее лица, и выставил вперед руки.

Он стоял на пороге ее дома, как всегда, возмутительно красивый и одетый хорошо до неприличия. Энергия жизни бурлила в нем, она была настолько сильна, что Шанталь едва не отступила назад. Ей нечего было ему противопоставить. У нее против воли учащенно и гулко застучало сердце.

— Прошу прощения за внезапное вторжение, но дверь была открыта.

Еще бы, ведь Дом сам распахнул ее перед тобой!

— А с кем это вы сейчас разговаривали?

Шанталь вспыхнула. Дарок чувствовал себя хозяином положения. Улыбаясь до ушей и насвистывая себе под нос, он вошел в кухню и внимательно огляделся. Сибила вскочила со своего лежака и встала впереди любимой хозяйки. Ощетинившись, она грозно зарычала. Ну, хоть ты на моей стороне, девочка.

— Я разговаривала с Сибилой.

Казалось, Дарок нисколько не смутился нападением хищника.

— Ваша волчица?

— Она самая. Спокойно, девочка. Ляг на место.

Сибила нехотя подчинилась. Но ее взгляд, тем не менее, был обращен на незнакомца. Мол, слежу я за тобой.

Никем не сдерживаемый, Дарок прошел в глубину дома.

— А у вас тут уютно, — он демонстративно стал рассматривать радужные стены, заставив девушку краснеть до корней волос. — О, Матерь Всемогущая, да это же сердечки! А вы, оказывается, романтичная натура. Вот уж не подумал бы.

Шанталь была готова сквозь землю провалиться от стыда. Ну, Дом, ты у меня еще получишь.

— Не делайте вид, что не были здесь раньше, — пытаясь скрыть свое смущение за возмущением, девушка накинулась на гостя. — Вы достаточно изучили это жилье в мое отсутствие.

Дарок нарочито прижал руку к сердцу.

— Нисколько не пытался утаить этот факт. Я даже оставил вам записку на печи. Помните?

Шанталь смущенно потупилась. Да она скорее умрет, чем сознается, что не умеет читать.

— Мне некогда разглядывать чьи-то каракули, у меня дел по горло, — огрызнулась она.

Уголок губ мужчины дрогнул в полуулыбке. Сердце Шанталь, сделав несколько тяжелых ударов, пустилось вскачь. Его слегка влажные волосы на кончиках вились мелким бесом. От Кларка пахло солнцем, водой, свежей травой, и Дом услужливо пропитал свои стены этим запахом, заставляя голову девушки кружиться. И где-то в глубине этого аромата таилась мучительная нотка запаха разгоряченного мужчины. Шанталь ощутила инстинктивный порыв прижаться к Дароку, положить свою голову ему на грудь. Собственное страстное желание потрясло ее.

— И как вам удается так быстро менять интерьер? Никак вы пребываете в сентиментальной стадии, — мужчина с глумливой улыбкой кивнул на сердечки. — Кстати, прошлый раз мне повезло отведать здесь вкуснейшее печенье. Надеюсь, вы позволите полакомиться этими аппетитными пирожками.

Не успела, девушка опомниться, а мужчина уже взял с противня на печке пару пирожков.

— Мммм, какой аромат.

— Нет!

Шанталь бросилась к нему, чтобы отобрать пирожки, но Дарок удивленно завел руки за спину так, что девушка уткнулась в его широкую грудь.

— Вам что, кусочка жалко? — изумленно спросил он.

— Да, то есть нет… они не получились.

Мужчина поднес ко рту пирожок и слегка откусил.

— А по-моему, то, что надо.

Глядя, как он медленно поглощает еду, Шанталь чуть не застонала. Эти пирожки попросила испечь ее Деника для Мерлина. Она надеялась, что магический ингредиент, добавленный в выпечку, отобьет у ее деда желание пить. Девушка пыталась объяснить подруге, что едва ли ее колдовство подействует на такого сильного волшебника. Но попытка пытка. Правда, теперь ее волшебную стряпню уплетает вождь клана.

Рука Дарока как-то не нарочно оказалась на ее талии, и Шанталь вдруг поняла, что оказалась в объятиях мужчины. Она подняла голову и увидела, что Кларк перестал наслаждаться едой и смотрит на нее в упор. На его нижней губе осталась маленькая крошка, и девушка ощутила страстное желание убрать ее… своим ртом.

В комнате запахло лавандой и ванилью. Сердечки на стенах застучали, слегка увеличиваясь в размерах. Где-то вдалеке зазвучала красивая мелодия. Проказник-Дом создавал романтическую обстановку.

Некоторое время мужчина и женщина стояли молча, пристально глядя друг на друга. Установившаяся тишина звенела, как волшебная струна. Комната вдруг показалась им теснее, чем была на самом деле.

Греховные мысли закружили девушку, словно в водовороте. Взгляд Дарока опьянял, притягивал, манил погрузиться в него… Шанталь было известно, что люди обнимают друг друга, но никто и никогда не рассказывал, что воздух между ними в это время дрожит и плывет, — потому, наверное, что мужчина и женщина обмениваются какими-то неведомыми флюидами. Внезапно она осознала едва сдерживаемое притяжение их тел, его мощь, горячее дыхание Дарока на своей щеке. Он наклонился к ней, ещё ближе и ближе… Глухой стук, будто что-то легкое ударилось о пол, заставил девушку встрепенуться и отпрянуть от Кларка.

Повернув голову, Шанталь увидела, что Портрет упал со стены и лежит на полу. Тот взгляд, которым ее пронзил Голбешник, говорил ярче всяких слов.

— Я поставлю чай, — пробормотала она, нервно заправляя волосы за уши.

Протопав к столу, девушка стала копаться в висячей полке, вынимая чайный сервис. Затем прошлепала назад к печке, поставила на него железный чайник и разожгла огонь. Снова вернулась к столу и повесила на стену Портрет, а потом стала расставлять чашки.

Орпа Всемогущая, что же она творит? Она же только что чуть не совершила огромную ошибку.

Шанталь так нервничала, что у нее все валилось из рук. Посуда с грохотом и звоном ударялась о стол, сама девушка так расхаживала по кухне, будто была не миниатюрной особой, а гигантским, неуклюжим слоном. Руки ее дрожали, щеки пылали от испытующего взгляда Дарока, что Шанталь ежесекундно ощущала на себе. Воздух вокруг нее звенел от напряжения. Когда она нервно провела по столу, искры от ее руки посыпались в разные стороны. Нужно было срочно успокоиться, иначе она не сможет контролировать свою магию. Но Дарок заполнил собой комнату, словно аромат духов, и девушка никак не могла сосредоточиться.

Мужчина внимательно наблюдал за ее бесплодными попытками взять себя в руки. Он только что стал свидетелем того, что Шанталь Скрогинс вовсе не железная и таит в себе ураган страстей. То, что девушка испытывает к нему взаимное влечение, приводило Кларка в восторг. Когда он наблюдал за тем, как она пытается справиться со своими чувствами, как горят страстью ее глаза, как пульсирует жилка на белоснежной шее, как девушка то и дело облизывает высохшие губы, все его хваленое самообладание испарилось, как капли воды на раскаленной плите.

И все же он не мог разобраться в своих чувствах к ней. Будь она писаной красавицей, думал Дарок, коих он встречал по жизни, то Шанталь быстро ему надоела. Но эта девушка была особенной, загадкой, которую страсть как хотелось разгадать. Он уважал ее и восхищался силой воли Шанталь. То, что он узнал о ней, поразило Дарока. Одинокая, никому не нужная, с клеймом незаконнорождённого, она стойко переносила все трудности, свалившиеся на ее голову, и не гнулась под гнетом проблем. Но он чувствовал, что под этой маской независимости, под взглядом дикого осторожного зверька, которым она смотрит на окружающих, прячется нежная, хрупкая натура. И мужчина не мог совладать с желанием оберечь ее. Ни к кому до этого он не испытывал такой нежности, желания защищать, обладать.

На печи засвистел чайник.

— Как вы себя чувствуете после вчерашних событий? — заботливо поинтересовался Дарок.

— Спасибо, все прекрасно, — девушка указала ему головой на место за столом.

Мужчина покорно сел, но тут же отпрянул, глянув на стену напротив.

— Проклятие. Вот уродство!

Шанталь проследила за его взглядом и сердито покраснела. Портрет, вытянув язык, строил рожу Кларку.

— Это Голбешник, — объяснила она с явными нотами обвинения. — Хранитель дома. Его сделала моя мать.

Дарок во все глаза зарился за безобразный портрет.

— Девол меня дери, но могу поклясться, что когда я прошлый смотрел на него, эта образина держала рот закрытым.

— Не может быть, — проскрежетала Шанталь, не отрывая от Портрета гневного взгляда. — Думаю, вам показалось.

Дарок хотел возразить, но передумал. В конце концов, в тот день он действительно чувствовал и вел себя очень странно. У него словно развязался язык, столько гадостей он наговорил и близким, и слугам. Наверное, во всем виновато его любимое вино. При воспоминании о красном напитке мужчина невольно поморщился. Лично сейчас его от одного вида вина замутило, и он никак не мог понять, как все это время мог пить столько хмельного напитка.

— Скорее всего, — нехотя согласился он. — Но почему ваша мать сотворила такого уродца. Неужели нельзя было создать что-нибудь покрасивее?

Ему показалось, или глаза, таращившиеся на него с портрета, гневного блеснули? Сейчас Дарок уже ни в чем не был уверен. Шанталь пожала плечами и протянула мужчине корзинку с домашними булочками. Девушку сейчас волновало то, чем напотчевать гостя. Пирожков против пьянства он и так съел в достатке, но Шанталь очень жалела, что не добавила никакого особого ингредиента в булочки. Точнее, тех, что могли отвадить вождя от нее. Придется заняться его питанием. Пару-тройку вкусных угощений с ее стороны, и Дарок Кларк забудет о ее существовании. А пока…

— Вот, держите, это чай с листьями конского каштана. «При правильном приготовлении он помогает открыть глаза на очевидные вещи. А именно, то, что я тебе не пара!», — Шанталь протянула чашку гостю. — А что касается портрета, едва ли я могу объяснить, почему мама сделала его таким отталкивающим. Увы, мы ее уже об этом не спросим.

— Вы по ней скучаете? — спросил Дарок и тут же смутился. Что за глупые вопросы? Конечно же, она скучает по своей матери.

Шанталь польстило искреннее сочувствие в его глазах, и она позволила себе нежную улыбку в ответ.

Она улыбнулась ему, и в груди Дарока вдруг стало тесно. Он манипулировал ею, и знал это. Но сейчас в первый раз понял, с какой легкостью она может манипулировать им самим.

— А отец?

— Он умер до моего рождения.

— И как вы жили все это время без основного кормилица?

Шанталь пожала плечами.

— Нормально жили, не голодавали.

«Ага, и нигде не учились», — подумал Дарок, а вслух произнес: — Наверное, трудно не знать одного из родителей?

Девушка внимательно следила, как Дарок сделал пару глотков чая и поморщился от его терпкого вкуса. Но деликатность не позволила ему отказаться от чая. Шанталь еле сдержала умиленную улыбку. Нет, она не должна в него влюбляться. Ни в коем случае. Вода в чашках стала закипать, и девушка обругала себя за неконтролируемую реакцию. Она попыталась сосредоточиться на вопросе.

— Сложно сказать. Мама так много мне о нем рассказывала, что мне всегда казалось, будто я знаю его очень неплохо.

— И что вы о нем знаете? — полюбопытствовал Дарок.

Его глаза просто пожирали Шанталь. Его ум, душа и чувства были наполнены ею. Дарок был одержим девушкой и перестал сопротивляться непреодолимой силе, притягивавшей его к ней.

Шанталь не смотрела на него, излишне заинтересованно глядя в свою чашку. Она знала, что не справится, если ещё раз глянет в его волшебные ореховые глаза. Надо было чем-то снять этот нервозный зуд, и девушка накинулась на булочки.

— Свейн Скрогинс был хорошим человеком. Добрым, отзывчивым, смелым… Он не побоялся пойти против семьи, общества, связав свою жизнь с… моей матерью, — Шанталь запнулась, испугавшись, что сильно разоткровенничалась с вождем. Она искоса глянула на него, но увидела в его глазах не подозрение, а странную тоску.

— Я тут навел справки. Скрогинсы были довольно зажиточными арендаторами, их поставки меда распространялись на весь Маам Кросс и соседние земли. Я так понимаю, семья вашего отца была не очень довольна, что он влюбился в бедную девушку?

Шанталь облегченно выдохнула. Слава Орпе, что Дарок понял все именно так.

— Верно, — кивнула она, усердно поедая очередную булку, — к тому же… иноземку.

— Вот как? Значит, семью Свейна вы не знаете?

— Нет, и думаю, что и они не желают меня знать.

— А родственники Сигрит, вы общаетесь с ними? — спросил мужчина, и тут же пожалел об этом, так как девушка побледнела и подавилась куском. Громко закашляв, она наклонилась к столу, из ее глаз брызнули слезы.

— Ох, простите! — Дарок немедленно подскочил к ней и постучал ладошкой по ее спине. — Я не думал, что спросил о чем-то болезненном для вас. Наверное, ее семья тоже не была в восторге от выбора вашей матери?

— Нет, — прохрипела Шанталь, — моя мама — сирота.

— Ясно.

Рука Дарока спустилась немного ниже и теперь нежно поглаживала девушку вдоль позвоночника. Шанталь не сразу поняла, что обстановка между ними уже перешла черту, и теперь снова скатывалась к интимной. Замерев, она прикрыла глаза, не в силах бороться с собой.

Температура в доме резко поднялась. На плите снова засвистел чайник от повторно вскипячённой воды. Яйца в корзине, что стояла на полу, сварились и полопались, в подполе горшки с вареньем вздулись, и содержимое потекло из емкостей. Сибила подняла голову, настороженно наблюдая за хозяйкой и незнакомцем, но неожиданно свалилась на лежак и громко засопела. Ее сморил сон от распространившегося по комнате аромата баюн-травы. Портрет уже было собирался опять демонстративно рухнуть на пол, но понял, что просто приклеился к стене — неведомая сила держала его на месте.

Вытянувшись в струнку, Шанталь склонила голову. Руки Дарока, слегка приподняв ее волосы, уже нежно массировали плечи и шею. Мужчина придвинулся еще на самую чуточку ближе. Интересно, она это вообразила или он действительно наклонился и едва не уткнулся носом в ее волосы. Орпа, как же легко было отдаться ему. Тяжелое дыхание, бешеное сердцебиение, стук пульсирующей крови в ушах, — теперь ей были известны эти симптомы. Она знала, что испытывает к Дароку сексуальное влечение.

Опасность. Шестое чувство девушки дало о себе знать. Кларк был ее врагом, она должна бежать от него прочь. Но Шанталь чувствовала во всем теле необычное желание сдаться. Возбужденная, смущенная, напуганная ощущениями, от которых у нее вскипала кровь, а по коже пробегали мурашки, девушка беспокойно пошевелилась в его руках. Слабый писк протеста застрял у нее в горле. Вскочив, как ужаленная, со стула, она отпрянула от мужчины и прижалась к противоположной стене.

— Я… вам следует уйти… мне… нужно заготовить дрова для печи… — пытаясь справиться с бешено бьющимся сердцем, сбивчиво прошептала она.

— Вот эти? — Дарок кивнул на поленья, сложенные аккуратной стопочкой возле двери. Казалось, в отличие от нее, он полностью контролирует ситуацию.

Шанталь проследила за его взглядом, и ее брови сошлись в переносице.

— Тогда… набрать воду из колодца для мытья полов.

— Вот эту?

Два ведерка находились рядом с дровами. Девушка поморщилась. Бесовский Дом. Он ответит ей за свои проказы.

— Чего вы боитесь, Шанталь? — Дарок стал медленно приближаться к ней. Сейчас он напоминал хищника, неспешно играющего со своей жертвой.

— Глупость какая. Ничего я не боюсь, — нервно пробормотала она и сглотнула.

— Может быть, поцелуя?

— Я же сказала…

— Бросьте, малышка. Это всего лишь поцелуй.

Он в секунду оказался подле нее, не дав ей возможности ретироваться. Едва подняв на него свои глаза, Шанталь поняла, что пропала, и покорилась неизбежному.

Дарок оказался настоящим экспертом по поцелуям. Он начал с легкого прикосновения губ, постепенно усиливая давление, пока ее рот не приоткрылся. Когда он пустил в ход язык, сердце девушки застучало, колени подогнулись, кровь стремительно понеслась по жилам. Дарок стал целовать ее все настойчивее, крепче обхватив ее голову.

Его рука скользнула ей на шею, под тяжелый водопад темных волос, а губы прижимались к ее губам. Шанталь не умела целоваться и не знала, что делать с собственными губами. Смущённая и робеющая, она льнула к нему, ощущая бешеный стук сердца и слабость в коленях.

Дарок на секунду отпрянул от нее, глядя на девушку изумленным взглядом. Его глаза прошлись по ее лицу, мужчина пробормотал что-то неразборчивое и снова прильнул к ее рту. Язык Дарока проник глубже. Шанталь затягивало в темную бурлящую пучину. Девушка хваталась за Кларка, словно он был ее спасательным тросом. Она вдруг поняла, что до этого момента не отдавала себе отчет в том, что это такое — близость между мужчиной и женщиной. В ней не было ничего приятного или легкого. Это была безумная смесь жара, сладкой боли и желания.

Собрав последние остатки воли, Шанталь попыталась освободиться, но Дарок прижал ее к стене. Мужчина словно заполнил ее собой, не спеша, медленно подминая ее податливое тело. Девушка была теплым воском в его руках, мягкой, женственной, близкой. Мужчина ощущал вкус травяного чая на ее языке, сладкий и пьянящий. Он все крепче и крепче прижимал свои губы к ее губам, заглушая ее жалобные стоны.

— Нет! — из последних сил вырвавшись из его объятий, Шанталь отстранилась. — Уходите, прошу вас. Оставьте меня.

Она прикрыла лицо руками, пытаясь справиться с миллионом — нет, миллиардом — эмоций, обрушившихся на нее, как ураган. Дарок, казалось, тоже был потрясен, но быстро взял себя в руки.

— Ну, теперь между нами, кажется, что-то начало проясняться.

Шанталь позволила ему этот сарказм — у нее просто не было выбора. Со странной смесью приятной муки, отчаяния и упоения она смотрела, как мужчина, ее враг, ее возлюбленный, отвесив девушке шутливый поклон, и со словами «Я не прощаюсь» покидает ее жилище.

Едва за Дароком захлопнулась дверь, не в силах больше стоять на ногах, Шанталь сползла по стенке на пол. Она схватилась за голову и прикрыла глаза. Над ней раздался ехидный голос Портрета:

— А ведь Сигрид была потрясающе умной ведьмой. И вот я не пойму, как у такой умной, сильной и красивой женщины могла родиться полная ей противоположность?

ГЛАВА 10

— Ах — ха-ха-ха!

Сгаташ отклонила голову, прижавшись к мягкой спинке своего «трона», и рассмеялась в голос.

— Потрясающе. Великолепно! — она так громко хохотала, что стены гостиной ее «дворца» заходили ходуном.

Присутствующие при этом слуги решили срочно ретироваться. Куда угодно, лишь бы не находиться рядом, пока хозяйка пребывает в столь странном для нее настроении. Те, кто служил ей все эти годы, хорошо знали, что королева Сгаташ никогда и ни при каких обстоятельствах не готова выражать на людях свои чувства. Она была настолько скупа на эмоции, что любое их, даже самое незначительное проявление, будь то короткая улыбка или мелькнувшая в глазах досада, вызывали у персонала живой ужас.

И то, что происходило с ней в последнее время, просто заставляло слуг трястись от страха. Недавно они стали свидетелями настоящего гнева госпожи. Главная ведьма была сердита настолько, что искры, летевшие из ее глаз, обжигали гостиную, оставляя на полу и стенах горелые дыры. Сгаташ рвала и метала. Впервые в жизни они видели свою хозяйку в ярости. Черная сила, что годами сидела в ней, будто в заключении, прорвалась наружу, извергаясь, словно губительная лавина, и превращая своим ядом дом и всех, кто в нем находился, в объекты вымещения злобы госпожи.

У горничной, прибиравшей тогда в комнате, выросла борода. Молодой дворецкий поседел, конюх стал заикаться. В доме пахло гарью, падалью и ненавистью, и этот запах не выветривался до сегодняшнего дня. Досталось даже Эвклиду. От искры, попавшей ему в бок, остался выжженный след.

Едва Сгаташ узнала, что Дароку Кларку всего за одно посещение столицы удалось переманить на свою сторону добрую половину города, хваленому самообладанию главной ведьмы Драгонешти пришел конец. Она три года — три! — настраивала народ Маам Кросса против Союза, а его лидер за какой-то час — даже полчаса — разрушил все ее старания. И теперь эти кретины, бесовские людишки, ходят как петухи, выпятив грудь, и шушукаются на каждом углу, какой у них распрекрасный господин.

Рот Сгаташ тогда наполнился горечью. Когда она ела пищу, и капли ее слюны случайно попадали на тарелку, ядовитая кислота разъедала глиняную посуду. Несмотря на то, что сама она запретила своим ведьмам использовать магическую силу до Вальпургиевой ночи, ее гневу требовался выход, и, дождавшись, когда все ее слуги уснут, и даже верный ворон задремал на спинке кресла, королева вышла из особняка и, разведя руки в стороны, закричала. Ее крики боли, ненависти и злобы сожги траву, недавно пробившуюся к свету сквозь ковер прошлогодних листьев, опалили ветви рядом растущих деревьев, заставили всех птиц в округе замолчать и подняли температуру в вечно холодной Студеной реке.

Она бушевала всю неделю, и только недавно принесенная новость воистину подняла Сгаташ настроение. Оказывается, эрл заинтересовался ее ведьмами. Да не одной, а сразу двумя. Кларелиш поведала, что Кларк флиртовал с ней в городе, но и с Шанталь не спускал глаз.

Узнав об этом, главная ведьма пришла в восторг. Ее радость была склонна к истерике, но Сгаташ после недавнего выплеска эмоций уже не скрывала свои чувства от посторонних.

Кларк заинтересовался ее девочками. Ну что можно было придумать лучше?! Если так, то получить его в свои руки не представляло труда. Ни одна, так другая сможет охмурить его, затуманить разум и выведать наконец, где он прячет свой оберег. Девол его дери! А лишившись защиты, вождь полностью окажется в ее власти. И тогда Сгаташ лишит его жизни, больно, мучительно, с наслаждением…

Демоническая улыбка, появившаяся на лице хозяйки, окончательно распугала всех слуг.

— Не знаю, чему ты радуешься, госпожа, — ворчал старый ворон во всегдашней тревоге. — Зачем нашему роду излишнее внимание со стороны Союза?

— Ничего ты не понимаешь, Эвклид, — отмахнулась от него ведьма.

— Вот именно, не понимаю. Но очень хочу понять, как этой тупой полукровке удалось навлечь на наш клан такую беду. Если Кларк станет волочиться за ней, он землю перевернет, но разыщет ее, а, значит, сможет выведать, кто она такая.

— Думаю, так и произойдет, — ровно ответила хозяйка. Коварная улыбка при этом не сходила с ее лица. — Но произойдет это не быстрее, чем Шанталь добудет его оберег.

— Как же? Держи карман шире! — едко прошипел Эвклид. — Что-то не шибко она торопится делать это.

— Ну, теперь у нее в помощниках оказалась еще одна наша девочка. Уверена, работа пойдет быстрей.

— Держу пари, дурная кровь втянула Кларелиш в эту историю.

Сгаташ только развеселила странная одержимость ее советника дочерью Сигрит.

— Может, и так, но игра стоит свеч.

— Она использовала магическую силу!

— Кто? Кларелиш?

— Полукровка! Я сам лично видел это. Позавчера, когда следил за ее домом. Кларк приезжал к ней и гостил не меньше часа без свидетелей, потом уехал. Но за время нахождения в ее доме, от жилища исходила такая сила, что я чуть себе крылья не опалил.

Эвклид раскрыл свои крылышки, чтобы продемонстрировать пожухшие перья.

— Говорю тебе, шлюхина дочь колдовала. Я это хорошо почувствовал, хотя ее бесовский дом и не дал мне взглянуть в окошко.

— Ничего удивительного. Возможно, она защищалась от эрла, а может, пыталась магией очаровать его.

— Но ведь ты же запретила? — вознегодовал ворон.

— В нашем деле все средства хороши. Если ведьмам удастся выкрасть оберег Кларка, сила Вальпургиевой ночи нам и не понадобится.

Эвклид зафыркал, не зная, как переубедить хозяйку.

— А ты не думаешь, госпожа, что Кларк сам применит по отношению к бастарду свою магию?

— То есть? — не поняла королева.

— Я имею в виду, ту магию, что человеческие особи мужского пола применяют по отношению к самкам, — вкрадчиво пояснил Эвклид. — И наша бедненькая дочь шлюхи падет перед его чарами.

Сгаташ на мгновение задумалась, и ворон обрадовался, что смог убедить ее. Но когда она заговорила, ее слова повергли Эвклида в шок.

— Скажи, советник, а ты никогда не думал, что однажды ночью, когда ты будешь спать, я подкрадусь к тебе и, вцепившись пальцами в твою кривую шею, выдавлю из тебя жизнь?

— Что? — ворон подскочил на месте и захлопал крыльями.

— Сколько лет ты служишь нашему клану? — не обращая внимания на его безумное карканье, продолжила Сгаташ. — Кажется, мой прадед обратил тебя? Помнишь, как он запугал тебя? Уже забыл? Как жаль!

Она повернулась полубоком и с усмешкой глянула на советника.

— Ведь ты уже давно забыл, что твоя жизнь зависит от Драгонешти, но при этом ты до сих пор бесконечно предан клану.

Она снова повернулась и посмотрела вдаль.

— Бывает, и очень часто, что верность воспитывается на страхе. И честно признаться, это очень действенный способ. Дочь Сигрит знает, откуда исходит угроза — и вовсе не от нас. Я объяснила ей это. Поверь, не настолько Кларк харизматичен, чтобы животный ужас оказаться в лапах Союза проиграл в схватке с чувствами.

Брэшен застал Эмму на кухне, она раздавала команды поварам относительно сегодняшнего обеда. Застыв в проеме, мужчина с интересом наблюдал, как эта хрупкая женщина пытается держать в железном кулаке команду кухни. Так же она вела себя и с остальной прислугой. Что касалось ее единственного живого родственника и его друзей, то с ними госпожа Кларк держалась вежливо, но холодно.

Домашний персонал за ее поведение прозвал Эмму «ледяной». Поговаривали, что до смерти мужа, женщина была совсем иной. Слуги молились на свою госпожу за ее доброту и понимание, за то, что в отличие от остальных господ, хозяйка умела находить для каждого доброе слово и общалась со всеми на равных. Но после гибели родственников Эмма резко изменилась. Обычно она, несмотря на все усилия быть со всеми вежливой и приветливой, была погружена в себя. Не то чтобы она сознательно отстранялась от других, просто так получалось. Хотя Эмма и научилась заново общаться с людьми, болтать, словом — жить повседневной жизнью, уже никто и ничто не вызывало в ней интереса.

И только Брэшену удалось понять, что за маской холодной отчужденности, скрывается больная душа. Горемычное сердце, не находящее больше радости в этой жизни, стремится укрыться от всего мира за бурной деятельностью, чтобы никому не показывать своей боли. Чтобы всем казалось, будто всё в ней давно уже умерло, ушло на тот свет вместе с близкими людьми. Чтобы не видеть сочувствующих взглядов, не слышать нарочито восторженных речей знакомых, желающих ей счастья.

Но Брэшену все же удалось пробиться за эту ледяную стену. В тот день, когда Эмма, не выдержав, сорвалась на него, тем самым показав свои истинные чувства, мужчина понял, что несмотря ни на что, в этом человеке теплится жизнь.

Если бы Брэшен мог, то держался бы от нее подальше. Но это было выше его сил. С первого взгляда его словно молния поразила или обрушилась стена. Каждое утро он поднимался с постели лишь с одним чувством увидеть ее — хотя бы просто увидеть. Словно неведомая сила несла его туда, где находилась Эмма. Ничего похожего он раньше не испытывал.

Брэшен был пленен этой женщиной. А уж почему именно та, что его презирает, так на него подействовала, совсем не имело значения. С первой встречи что-то шевельнулось в нем. Мужчина хотел ее. Хотел вопреки разуму и логике. Своим отчужденным поведением Эмма пробудила бурю, зажгла огонь, который все сильнее разгорался в груди.

Он терпеливо ждал целый год, давая ей возможность оплакать родственников, пережить их потерю, пронести этот траур и понять, что нужно жить заново. Но теперь время пришло, и Брэшен намерен с полной отдачей пережить каждую минуту нахождения с любимой женщиной.

— Госпожа Кларк, — вежливо обратился он к ней, отвлекая от общения с кухонными работниками.

Эмма замерла и вытянулась в струну. Она ненавидела себя за то, как реагирует на этого мужчину, но ничего не могла с собой поделать. Селден умер всего два года тому назад, напомнила она себе, как делала всегда, когда оказывалась в компании Брэшена Рида. Ей нужно собраться, чтобы со вздернутым подбородком посмотреть в глаза собеседнику. В те самые глаза с поволокой, что приводили ее в смятение, заставляли испытывать странную дрожь, забытую вот уже на протяжении нескольких лет.

Надев на лицо маску высокомерного безразличия, Эмма обернулась на голос.

— Слушаю вас.

От мужчины не укрылось то, как долго она собиралась с духом, прежде чем ответить ему, и это не могло его не радовать. Не так уж холодна ваша хозяйка, как хочет казаться.

— Ваш деверь предложил мне обратиться к вам. Необходимо срочно обсудить один вопрос.

— Я слушаю вас, — повторила она.

Брэшен, склонив голову, поднял брови. Он четко давал понять, что этот разговор не для посторонних ушей, и будет лучше обсудить его с глазу на глаз в другом месте. Но Эмма предпочла сделать вид, будто не понимает, нежели остаться наедине с этим мужчиной.

— Я слушаю вас.

На лице мужчины не дрогнул и мускул, но глаза заискрились смехом, когда он раскусил ее. Эмма густо покраснела. Держи себя в руках, приказала она себе. Она не должна позволить ему взять над собой верх.

Брэшен собирался обсудить с ней перенос мыловарни с территории Ротерстоунов ближе к центру Маам Кросса или же открытие ещё одной такой, но уже на землях Кларков. Дарок полностью доверял решение этого вопроса своей невестке, потому-то и предложил другу обсудить все с ней. Но поведение Эммы заставило Брэшена действовать иначе. Открыв рот, он честно выпалил:

— Я хотел обсудить наши с вами отношения.

Эмма замерла, ошарашенная таким откровением. В кухне на секунду стало тихо, работники оторвались от своих дел и дружно навострили уши, а мгновение спустя также синхронно с показным рвением принялись за работу. Звон посуды заставил Эмму выйти из оцепенения.

— Простите?

— Повторюсь, думаю, пришло время нам с вами наконец расставить все точки над i.

Эмма, у которой температура тела резко подскочила вверх, быстро окинула присутствующих привычным хозяйским взглядом, а затем поглядела собеседнику прямо в глаза.

— Боюсь, что все равно не понимаю вас, господин Рид.

— Меня зовут Брэшен.

— Мне это известно.

Губы мужчины тронула улыбка. Эмма уже успела пожалеть, что решила выяснять отношения при посторонних. То есть она не выясняла отношения… она лишь хотела обсудить насущные дела… Орпа! Как же трудно иметь дело с этим человеком.

— Прекрасно понимаете, Эмма, — он склонил голову набок. — Вы все ещё хотите, чтобы у нашего с вами откровенного разговора имелись свидетели?

Женщина проглотила комок в горле.

— Не вижу ничего предосудительного в том, чтобы домашний персонал находится рядом, когда хозяева обсуждают дела. А кроме деловых отношений нас, господи Рид, ничего не связывает. — Вот так-то. Как ловко она осадила его.

— Ошибаетесь. И упорно не хотите признавать очевидного. Но если вам нравится прятаться в раковине, мне придется самому объяснить вам кое-что.

— И что же?

— Что нас безумно тянет друг к другу.

И опять секундная тишина на кухне, всеобщее замешательство и демонстративно громкий стук ножей по разделочной доске. Эмма чуть не захлебнулась от возмущения.

— Мне кажется, господин Рид…

— Брэшен!

— Ну, хорошо, пусть будет Брэшен. Так вот, мне кажется, вы проводите слишком много времени в городе, в компании молодых особ, и это повлияло на вашу самооценку.

— А вы следите за мной, Эмма? Откуда вам известно о внимании ко мне со стороны горожанок? — развеселился мужчина.

Она обещала себе сохранять спокойствие, но это было ой как нелегко. Брэшен загонял ее в угол.

— Доходят слухи…

— Ах, вон оно что! Надеюсь, не ревность стала главной причиной, по которой вы избегаете меня?

Эмма едва не взвизгнула от такой наглости. Неосознанно схватив кружку с непонятной жидкостью со стола, она уже было собиралась выплеснуть ее содержимое прямо в лицо обнаглевшему собеседнику. Но вовремя остановилась. Нужно было собраться и не показывать никаких эмоций. Она же научилась этому. Научилась.

— Во-первых, мне плевать на личную жизнь друзей моего деверя. Во-вторых, я вовсе не избегаю вас, — произнесла она с желанием броситься прочь с кухни и спрятаться в своей комнате, — а в третьих…

Она громко вздохнула и отхлебнула жидкости из кружки, оказавшейся отваром из смеси кореньев, яблочного уксуса и лимонного сока, используемого в качестве приправы к супу. Эмма от волнения почти не почувствовала вкуса.

— В третьих, — наконец взяв себя в руки, иронично пропела она, — видимо, женское внимание слишком сильно вскружило вам голову, и кажется, будто любая женщина сходит по вам с ума.

— Ну, в случае с вами, до этого ещё далеко, — пропуская ее колкости мимо ушей, спокойно сказал Брэшен. — Сейчас я веду речь о взаимном влечении, которое может перерасти в более глубокое чувство.

— Да нет никакого влечения!

— Есть, и если вы не прекратите упираться, мне придется доказать вам это более радикальными способами.

Эмма поперхнулась и закашляла. Она не может, не должна даже мыслей таких допускать…

— Да что вы ко мне привязались? Надумали себе невесть что и не даете мне работать. Что вам от меня нужно?

— Достучаться до вас. Показать, что вы не умерли вместе с мужем и сыном и имеете право на счастье.

Упоминание об умерших родственниках, произнесенное с такой небрежностью, всколыхнуло затаившуюся на Брэшена внутри обиду.

— Нет никаких чувств! Нет и быть не может, — Эмма приложила все усилия, чтобы слова были произнесены спокойно, но все равно все вылилось в яростное шипение. Женщина тут же пожалела об этом, увидев, как его губы снова тронула улыбка.

— Тогда почему вы на меня набрасываетесь? Боитесь, что ли?

— Я ничего не боюсь!

— Лгунья. Вы боитесь отношений, боитесь признаться даже себе самой, что заинтересованы мною.

— Да вы с ума сошли. Плевать я на вас хотела, вы мне абсолютно безразличны.

— В таком случае, откуда взялась эта неприязнь с первой минуты нашего знакомства? Почему вы шипите на меня, будто голодная змея? Почему, как только я оказываюсь в комнате, из ваших глаз сыплются искры? Я единственный человек, который в этом доме способен вывести из себя ледяную статую Эмму Кларк.

— Да потому, что вы отняли у меня единственное, что мне нравилось в этом доме. Мою работу! — Эмма даже не поняла, как перешла на крик, и обнажила душу.

— Работа, за которой вы прячетесь, пытаетесь похоронить себя в этом доме.

— Да что вы понимаете? Дурацкий разговор! — Эмма резко поставила кружку на стол, расплескав оставшееся содержимое. — Повторяю, я не хочу вас видеть.

— Тут у вас ничего не получится. Мы живем в одном доме.

— Тогда я подыщу себе другое жилье! — когда она выкрикнула этот бред, увидела в глазах Брэшена смесь насмешки и сочувствия.

Эмма сама не поняла, зачем ввязалась в эту схватку. Зачем вынудила себя, вечно спокойную и уравновешенную, перейти на истерику. Но, кажется, больше она была не в силах что-либо контролировать.

Мужчина тепло улыбнулся и сделал пару шагов в ее сторону. Испугавшись, женщина попятилась назад. Поморщившись, Брэшен приказал себе остановиться.

— Эмма, вы можете поменять землю, но не душу. Зарывшись головой в песок, вы не укроетесь от жизни.

— Не понимаю, о чем вы. Спросите любого, моя жизнь вполне недурна.

В качестве подтверждения она повернулась к своим поварам, чтобы те поддержали ее слова. К своему изумлению, она поняла, что кухонные работники, которые перестали делать вид, что работают, и теперь с интересом наблюдали за перепалкой хозяев, смотрели на нее все с тем же сочувствием. Эмма резко, словно ее ударили, задержала дыхание.

— Ну да, — кивнул Брэшен, чувствуя поддержку слуг. — «Она ходит, говорит, иногда даже улыбается», и это вы называете жизнью? Жизнь, Эмма, — это риск.

— Я умею рисковать, — уперлась она и, как девочка, обиженно выпятила вперед губу.

— Тогда докажите мне это, — прошептал мужчина.

На этом он развернулся и вышел из кухни, оставив Эмму наедине со своими чувствами и ватагой любопытных поваров.

ГЛАВА 11

— Это твой дядя, Шанталь. Его зовут Бенардир.

Девушка, растерянная и смущенная, осторожно поглядывала на приземистого, коренастого мужчину, ростом едва доходившего Дароку до плеча, стоявшего вместе с эрлом на пороге ее дома. Кларк представил его, как единственного живого родственника Шанталь, родного брата ее отца, и теперь девушка, шокированная, смотрела во все глаза на этого человека, не зная, что ей делать.

— Бенардир держит свою пасеку на землях Левенвортов. Он ничего не знал о твоем существовании, — пояснил Дарок, — до сегодняшнего дня, пока я не сообщил ему о тебе.

Шанталь перевела пораженный взгляд с эрла на пожилого мужчину рядом. Тот тоже определенно чувствовал себя не в своей тарелке. Одет мужчина был хоть и не богато, но опрятно: постиранная рубаха, льняные шаровары. Редкие волосы зачесаны назад. Лицо грубое, морщинистое, но доброе. Серо-зеленые, слегка выцветшие глаза излучали тепло.

Шанталь понятия не имела, что здесь происходит. Зачем Дарок отыскал этого человека? Почему ее единственный живой родственник согласился прийти с ним? Как он к ней относится? И почему столько лет не разыскивал ее и мать?

— У тебя глаза Сигрит, — прошептал Бенардир. — Ты очень на нее похожа.

Мужчина весь дрожал, речь давалась ему с видимым трудом.

Шанталь несколько секунд смотрела на него в упор, и тут прорвало. Годы обиды на родственников, не желавших знать о ней и ее матери, одиночество, клеймо бастарда, боль и отчаяннее, терзавшие ее душу, обрушились мощной лавиной, и, разрыдавшись, как девчонка, Шанталь бросилась в объятия дяди, оказавшиеся на удивление ласковыми.

— Ну, ну, успокойся, девочка, — приговаривал Бенардир, улыбаясь и нежно поглаживая племянницу по спине. — Теперь все будет хорошо.

Он слегка отстранился, чтобы посмотреть девушке в глаза. Затем обхватил ее заплаканное лицо своими большими ручищами с толстыми пальцами. Мужчина желал, чтобы она видела, что он говорит правду.

— Мы так долго разыскивали вас с отцом. Ормсли, твой дедушка, был против отношений Свейна с твоей матушкой, но когда тот ушел из дома, а вскоре мы получили весть о его гибели, отец переменился. Он винил себя в смерти сына и поставил себе цель отыскать Сигрит, чтобы просить у нее прощения. Но твоя мать как в воду канула, а о том, что у нее появилась ты, я узнал лишь сегодня от своего эрла.

Шанталь перевела огорошенный взгляд на Дарока. Ей было трудно поверить, что этот человек вот так просто нашел ее родственника, чтобы сделать ей приятное. Мужчина смотрел на нее спокойно, будто ничего особенного он не совершил.

— Это стало для меня огромным сюрпризом, — тем временем продолжал Бенардир. — Очень дорогим приятным сюрпризом. Как жаль, что батюшка не дожил до этого момента и не узнал, что у него есть внучка. Но я очень счастлив, что приобрел тебя, обещаю, что смогу загладить свою вину перед тобой и Сигрит.

Мужчина так волновался, что речь его напоминала сумбурное стрекотание. Взмокший от смущения, он вынул из кармана шаровар платок и обтер им лицо и шею.

— С некоторых пор я живу не очень богато, — он искоса глянул на вождя и, как бы извиняясь, продолжил: — Господин Бальтазар Левенворт недавно попросил уйти меня и моих людей с его земель. Но благодаря эрлу наш господин изменил свое решение, и мои пасеки снова вернулись в Маам Кросс. Хотя они теперь и твои… клянусь, я обязательно включу тебя в завещание.

— Ничего не нужно, дядя! — обрадованная Шанталь взяла его жилистые, огрубевшие руки в свои.

«Дядя», она смаковала это слово. Неужели в ее жизни, спустя годы одиночества, наконец появился человек, которого она может считать своим близким родственником, к кому при надобности она обратится за советом, да просто будет уверенной, что больше она не одна в этой жизни?

— Как это не нужно? — неподдельно возмутился Бенардир. — Ты моя единственная наследница, кроме тебя, у меня никого нет.

— А у меня, кроме вас, — глядя в глаза пожилому мужчине, которого ещё утром она даже не знала, прошептала девушка.

Теплые слова заставили Бенардира встрепенуться и подобраться.

— И я очень рада нашему знакомству. Все, чего я хочу, это поближе узнать тебя, дядя.

Мужчина расплылся в радостной улыбке и стал нервно обмахиваться платком. Волнение все еще не покидало его. Шанталь с любопытством оглядела только что обретенного родственника. Так вот откуда у нее кисти, словно рукавицы для сбора угля. И широкая спина, и коренастое телосложение. Девушка улыбнулась. Видимо, она телом и лицом пошла в Скрогинсов.

— Как поживает хряк Эскулап? — с озорным блеском в глазах спросила она. — Все еще жив?

Бледные глаза Бенардира заискрились восторгом.

— Свейн… твой батюшка рассказывал тебе?

— Не мне — маме, а она пересказала мне.

Мужчина не мог скрыть радости оттого, что его брат, несмотря ни на что, вспоминал о семье и даже поведал своей возлюбленной забавные истории жизни на пасеке.

— Скончался старый бездельник, — пояснил он, обнажив лошадиную улыбку. — Уж сколько убытков этот свинтус принес нашему хозяйству, просто не счесть. Да думаю, ты наслышана о его проделках.

Шанталь весело рассмеялась. Дарок, наблюдавший за знакомством племянницы и дяди, похвалил себя за правильное решение. Давно нужно было познакомить их друг с другом. Видел же, как одинока Шанталь, как она нуждается в помощи. Теперь ей будет на кого положиться, возможно, она даже переедет из этого убогого жилища в дом дяди, и Дарок перестанет так сильно за нее беспокоиться. Следует еще подыскать ей компаньонку…

Бенардир, который все-таки справился с первоначальной тревогой, видя, что племянница не в обиде на него, наконец перестал трястись и теперь беседовал воодушевленно и с энтузиазмом.

— Подумать только, — сокрушался он, — мы жили с тобой почти рядом, но ничего не знали друг о друге. Ты-то понятно, Сигрит думала, что мы настроены против нее и не желала общаться с нами. Но я обязан был после смерти отца разыскать вас во что бы то ни стало. Достаточно было лишь расспросить о вас в городе. Каждый в столице знал, что твоя мать Д…

Он осекся, увидев, как побледнело лицо племянницы. Скосив быстрый взгляд на вождя, он понял, в чем дело.

— … добропорядочная женщина, живущая на окраине леса. Любой бы мог указать мне на твой дом.

Шанталь еле устояла на ногах — так сильно закружилась у нее голова. Кажется, только что она избежала верной гибели. Ее дядя обо всем догадался. Наверное, все арендаторы в Маам Кроссе наслышаны, что Кларк охотится за Драгонешти, и Бенардир только что спас ее, смолчав о ее происхождении. Ее глаза говорили ему «спасибо».

— Не ваша вина, дядя, что так вышло, — попыталась увести разговор на безопасную тему Шанталь. — Что ваша семья не приняла ее, ведь мама была из бедной семьи.

— Да-да, из бедной семьи, — усиленно закивал Бенардир, включаясь в игру.

Благо Дарок ничего не заметил.

— А теперь давайте пройдем в дом, — предложила Шанталь. — Нам нужно о многом поговорить.

Бенардир засиял.

— С удовольствием, дорогая.

Девушка любезно распахнула перед мужчинами дверь, но только один из них вошел в дом, Дарок остался стоять на крыльце, объяснив это тем, что не желает мешать общению вновь обретенных родственников.

На крыльцо тут же выскочила огромная черная волчица, немного толстоватая и неуклюжая, но весьма боевая, судя по злобному оскалу.

— Это Сибила, — представила ее Шанталь своему дяде. — Она не обидит вас, заходите.

Бенардир немного замялся, напугавшись опасного хищника, но все же послушался племянницу и, прижавшись к стене, опасливо вошел в дом. Молодая ведьма сопроводила его поведение заливистым смехом.

Когда за девушкой и ее дядей закрылась дверь, Дарок почему-то испытал странную ревность. Он сделал это для Шанталь, сделал, чтобы она была счастлива, а теперь огорчался потому, что о нем на некоторое время забыли.

«Я страдаю по этой девушке», — заключил он и глубоко вздохнул.

Но тут дверь хижины снова отворилась и хихикающая Шанталь выскочила за порог.

— Вот, это вам. За то, что нашли мне дядю, — она протянула ему кулек с какой-то вкусно пахнущей выпечкой.

Дарок смущенно замялся.

— Не стоило вам благодарить меня.

— Ошибаетесь.

Должно быть, она поддалась какому-то возбужденному порыву, так как подскочила к мужчине и обвила руками его грудь.

— Спасибо, — прошептала она, уткнувшись носом в его кожаную куртку.

Дарок мог бы поклясться, что кожей ощутил ее жаркое дыхание, расплывшееся по телу приятным теплом. Когда он опустил голову и посмотрел на эту странную женщину, прижимающуюся к нему, на ее шелковистую головку, сверкающую в солнечных лучах, на длинные ресницы, бросающие тень на бархатистую нежность щеки, так невинно прильнувшую к его груди, Дарока охватило непреодолимое желание защитить ее.

Охранять и обладать. Ему хотелось облечь ее в красивые наряды, засыпать драгоценными камнями и увести в такое место, где никто не сможет обидеть ее.

Осторожно обвив руками ее спину, он испытал неожиданное для себя чувство, которое можно было охарактеризовать как полное удовлетворение.

ГЛАВА 12

— Зда-а-асьте! А я вам тут гостинцев принесла.

Веселый заливистый смех, последовавший за словами, заставил всех присутствующих в гостиной: Дарока, Брэшена и Эмму, встать со своих мест и с неохотой направиться в холл.

С тех пор, как Кларк на площади города официально объявил, что его родовой особняк теперь открыт для всех желающих, к нему хлынули паломники со всей столицы. Более того, люди не только просили у вождя различную помощь, но и посчитали себя обязанными приносить в дом своего господина всевозможные дары. Поэтому теперь кухня особняка была завалена различными яствами, по гостиной бегали куры, индюки и гуси, а во дворе прибавилось стогов сена, новых колес для карет, подков для лошадей и инвентаря.

С грустными лицами хозяева поместья вышли встретить очередного гостя. Дарок был немного удивлен, увидев на пороге судомойку Денику, с которой успел познакомиться в городе неделю назад.

— Ой, господин! — девица отвесила подобострастный поклон почти до земли, чем вызвала недоумение своих господ.

Многие жители Маам Кросса слишком уж почтительно относились к своим хозяевам, и это страстное уважение откровенно смущало эрла.

В левой руке Деника держала сверток, а подмышкой у нее находилась корзина, внутри которой сидел крупный селезень.

— А я к вам по поручению моей матушки. Вот, — она вильнула плечом, показывая селезня, — это Демьян, наш производитель, матушка пожаловала его вам в качестве извинения за свое недостойное поведение.

Дарок быстро окинул бедное одеяние девушки и пришел к выводу, что Демьян был единственной ценностью в хозяйстве этой семьи, где трое из четырех человек беспробудно пьянствовали.

— Спасибо, дорогая, — ответила за него Эмма, словно читая мысли деверя. — Но оставь селезня себе. Нам достаточно того, что твоя мать признала свои ошибки.

На лице гостьи отразились удивление, радость и облегчение. Видимо, расставаться с Демьяном ей было непросто.

— Ой, благодарю вас, госпожа. Вы очень добры, — залепетала девица и уже было бросилась обнимать хозяйку, но вспомнила, что ее руки заняты.

— А где Олав? — поинтересовалась она, с любопытством оглядывая комнату.

По лицу Брэшена скользнула улыбка.

— Думаю, в конюшне, — ответил он. — А вы, значит, принесли ему гостинцы.

Он указал головой на сверток.

— Что? А! Нет, это меня Шанталь просила передать для господина, — и она протянул сверток эрлу.

Изумленные Эмма и Брэшен поглядели на Дарока. Кларк изо всех сил старался не показывать тех чувств, что возникли в его душе, когда он услышал об очередном подарке Шанталь. С кислой миной он принял из рук Деники гостинцы.

Чего добивается эта девица, вот уже неделю снабжая Дарока различной едой? Вчера она через кузнеца передала ему омлет с какими-то грибами. Позавчера отправила в поместье мальчишку с кульком пирожных со свекольным заварным кремом. В выходные потчевала мужчину запеченной курицей, приправленной разными травами, аромат которых распространился по всему дому.

Если она таким образом выражала благодарность за то, что Дарок нашел ее дядю, так он давно ей объяснил, что ему это не требуется. И ее поведение сильно раздражало его.

Первой мыслью мужчины, когда Шанталь забросала его угощениями, стало то, что девушка пытается ему понравиться. Но тогда почему все это время она избегает его? С того момента, как он поцеловал ее в хижине, а затем, когда она, поддавшись эмоциям, обняла его на крыльце, прошло пять дней, и все это время они ни разу не виделись. Шанталь все свободное время проводила на пасеке у своего родственника, а остальные часы будто пряталась от Дарока.

Шанталь была довольно странной девушкой, Дарок это давно понял, но в последние дни ее поведение особенно удивляло. Каждое утро он приезжал к ее дому и слышал там голоса, но когда стучал в дверь, все стихало. Было такое ощущение, будто дверь несколько раз пыталась отвориться, но кто-то крепко держал ее изнутри. Однажды Дарок заглянул в окно. И что вы думаете? Шторки сами раздвинулись перед ним. Мужчина заглянул на кухню, но там никого не было. Определенно девица сидела под подоконником!

А позавчера он застал ее выходившей из дома по направлению к ферме дядюшки. Она широко открыла дверь, и Дарок заметил тот самый уродливый портрет, висевший на стене… с кляпом во рту. Вот, зачем, спрашивается, затыкать рот портрету?

И скажите, пожалуйста, что за дурацкие игры вела с ним Шанталь? Или у него плохо с чувством юмора, или эта девчонка просто издевалась над ним. Ну, зачем передавать угощения человеку, которого ты не хочешь видеть?

Хотя надо признать, готовила Шанталь изумительно. Ее еда просто таяла во рту, а после употребления оставляла на языке волшебное послевкусие, и хотелось наслаждаться ей снова и снова. Каждый раз, испробовав угощения Шанталь, у Дарока поднималось настроение, он долго пребывал в эйфории, а позитивный настрой помогал ему лучше думать и действовать. Вот сейчас, например, он был полон решимости расставить с Шанталь все точки над i.

— Ой, а вот и вы, Олав! Как же я рада вас видеть, — счастливый голос Деники оповестил всех, что в холл вошел телохранитель Дарока.

Великан грыз большое яблоко с, как всегда, хмурым выражением лица. Когда он заметил в дверях Денику и своих друзей, с любопытством взирающих на него, мужчина остановился и подозрительно прищурился.

— Хорошо, что вы кушаете фрукты, — заявила Деника, подбегая к гиганту. — Они хорошо влияют на работу кишечника.

Со стороны Брэшена послышался странный звук, напоминающий сдерживаемый смешок. Олав побагровел.

— А я, как и обещала, принесла вам слабительной травки.

Поставив корзину с Демьяном на пол, Деника стала шарить в карманах юбки.

— Когда же вы решитесь посетить мой дом? Матушка спешит официально познакомиться с вами, — продолжала щебетать девушка. — Негоже нам общаться с вами, не представившись родителям. И теперь наступает моя очередь показать себя с лучшей стороны.

Она нервно хихикнула.

— Вы сильный, отважный. А я неплохо готовлю, держу дом в чистоте, да и в лекарствах разбираюсь.

Ей все-таки удалось отыскать нужный мешочек.

— Вы конечно бука, зато молчун. Это хорошо, когда мужчина не болтает без умолку.

Она стыдливо покраснела.

— Вы только не подумайте, я никакая-то там болтушка. Это я от волнения. За мною ведь мужчины до этого не ухаживали, вот я не знаю, как себя с вами вести.

Она осторожно шагнула к великану, который сейчас напоминал сплошной нервный ком.

— А когда вы избавитесь от своей деликатной проблемы, сразу перестанете быть букой.

Издав грозный рык, Олав промаршировал к лестнице, ведущий на второй этаж.

— Ой, куда же вы? Я ещё не успела заварить вам траву, — разочарованно пропищала девушка, но Олав и слышать ничего не хотел. Распрямив и без того широченные плечи, он ринулся вперед, громко топая ногами по деревянному полу.

— А я и не знал, что наш храбрый, отчаянный воин испугается маленькой женщины, — услышал он вслед глумливый голос Брэшена. — Представь, Дарок, если бы племена Жирных Берегов пустили в бой своих жен и матерей, наш Олав давно бы дожидался победы, сидя в темнице.

Великан замер и резко обернулся, прошив друга свирепым взглядом.

— Да ладно тебе, дружище, — обратился к нему Кларк. — Девушка всего лишь желает тебе помочь. Не следует так грубо с ней обращаться.

Олав в ответ издал какой-то непонятный звук, развернулся и, переступая через ступеньки, поднялся на второй этаж. Едва за ним захлопнулась дверь его комнаты, как изнутри раздался звон бьющегося стекла.

— Ой, это же заграничный чайный сервис! — испугалась Эмма и схватилась руками за щеки. — Его ещё твой отец, Дарок, привозил из заморской поездки.

— Зря ты его оставила в спальне Олава, — покачал головой Кларк. — Всегда нужно помнить, что иногда мужчине нужно выпустить дух.

Словно в подтверждение его слов из спальни наверху раздался грохот ударяющегося предмета.

— Это же семейный шкаф из орешника! — всплеснула руками Эмма.

— Поверьте мне, госпожа Кларк, все не так трагично, — попытался успокоить ее Брэшен. — В прошлый раз Олав «выпускал дух» во дворе и чуть было не угробил ваш любимый сливовый сад.

Из комнаты донесся звук рвущейся ткани.

— Матушка говорит, это потому, что Олав очарован мной, — присоединилась к беседе Деника, уже успевшая взять на руки корзину с селезнем.

Брэшен склонил голову и причмокнул языком, когда со второго этажа долетел звук осыпающейся кускам известки.

— Ваша матушка — мудрая женщина. Здесь налицо все признаки влюбленности.

— Давай, Сибила! Пошевеливайся, девочка.

Шанталь быстро глянула за спину на плетущуюся за ней волчицу. Хищница, медленно переставляя лапы, с видимой неохотой следовала за хозяйкой сквозь лесную чащобу.

— Зачем ты вообще потащила ее в лес? — возмутился Портрет, который девушка несла перед собой на вытянутых руках.

— Чаще всего я задаюсь этим вопросом касаемо тебя! Не пойму, как тебе удалось убедить меня снять тебя со стены и вынести из дома, — язвительно парировала Шанталь и с улыбкой глянула на уставшую Сибилу. — А тебе, детка, в самом деле не помешает прогулка, уж больно ты широка в талии.

Девушка услышала ехидное хихиканье Портрета.

— Вот знал, что ты недалекая, но чтобы под своим носом очевидных вещей не замечать, это уже перебор даже для тебя.

— Ах так! — Шанталь развернула Портрет к себе лицом и строго посмотрела в уродливую рожу. — Может, тогда нам вернуться домой?

— Но-но-но! Нечего мне угрожать. Раз уж согласилась, иди. К тому же мы почти пришли.

Девушка со вздохом глянула на свои исцарапанные ботинки, снова развернула Портрет вперед и сделала ещё пару шагов через непроходимый бурьян.

— То же самое ты говорил мне двадцать минут назад. При этом находились мы в противоположной стороне… — она оступилась, едва не выронив Голбешника из рук. — Складывается такое впечатление, что ты просто решил за счет меня совершить прогулку.

— И, между прочим, правильно бы сделал. Попробовала бы сама хоть разок денек на стенке повисеть, — пробурчал Портрет, а затем вдруг громогласно завопил: — Пришли!

Шанталь резко остановилась и стала оглядываться. Они находились где-то глубоко в лесу, куда сквозь кромки густо растущих деревьев, прижатых друг к другу, не попадали даже лучики света. Кругом росла трава, цвели пролески, рядом с ногами девушки валялась столетняя коряга, покрытая мхом. Муравьи рядом с ней устроили себе огромную хижину. Где-то вдалеке шумел ручеек. Первые кузнечики прыгали с пестрых примул на желтые глазки мать-и-мачехи, прозрачные синие стрекозы кружились над изящными лепестками белых болотных цветов. В воздухе пахло пробудившейся землей и молодой травой.

И не намека на магию…

Шанталь подозрительно прищурилась.

— Ах ты, плут! — набросилась она на Портрет. — Издеваться вздумал! Водишь меня по лесу битый час, обещая, что покажешь мне место силы, а сам просто прогуляться решил.

— Вместо того, чтобы визжать, лучше бы к магии своей прислушалась. Вот оно, место силы, под твоими ногами, дура!

— Врешь! Думаешь, я поверю, будто мама спрятала свою магию здесь, в непроходимой чащобе.

— А ты бы хотела, чтобы она заложила ее где-нибудь на видном месте, чтобы любой маломальский ведьмак учуял ее.

С этим не поспоришь.

— А зачем тогда ты меня в другое место недавно увел?

— Как зачем? Чтобы следы замести, конечно. Вдруг за нами кто-то следил.

Его слова звучали убедительно, и Шанталь так и не догадалась, что Портрету передались лишь обрывки памяти Сигрит, и он просто-напросто плохо помнил, где находится это место.

И тут Шанталь почувствовала.

Ощущение было таким сильным, что девушка даже отбросила Портрет в сторону и, не обращая внимания на его возмущенный вопль, села на колени. То самое до боли знакомое обволакивающее тепло согрело душу.

Мама!

Девушка едва не расплакалась. Как же ей не хватало ее все это время. Сила, исходившая от земли и проникавшая молодой ведьме под кожу, определенно принадлежала Сигрит Драгонешти. Это было ни с чем несравнимое чувство любви, нежности и безопасности.

Многие маги поступали так, при жизни пряча свою волшебную энергию в разных местах, чтобы после их смерти потомки могли ей воспользоваться. Силы здесь было столько, что в правильных руках она могла принести много пользы, но оказавшись у колдуна с черным сердцем, с такой же мощью могла и навредить.

Некоторые маги формировали для таких мест специальные сооружения из камня, называя их «дольменами». Считалось, что даже несведущий в магии человек, окажись он рядом с дольменом, может найти ответ на свой самый сокровенный вопрос.

Но Сигрит Драгонешти не стала привлекать к себе внимание — ее сила была предназначена для дочери.

Шанталь прикоснулась рукой к влажной земле, едва сдерживая слезы. В ее голове сразу всплыли воспоминания счастливой жизни с матерью в их уютном домике. Все те советы, что когда-то давала Сигрит дочери, разом вспомнились, а новые возможности, которые она в себе не знала, отрылись. Не в состоянии больше сдерживать эмоции, девушка упала на холодную землю и громко заплакала.

Портрет, которому повезло упасть на влажную траву лицом к небу, смущенно потупился. Сибила, до этого со скукой катавшая лапой сухую шишку, подошла к хозяйке и с сочувствием потерлась головой о ее плечо.

— Спасибо тебе, девочка, — шмыгнув носом, Шанталь вытерла рукавом влажные глаза.

Собравшись, она встала на ноги, готовая вернуться домой. Она обязательно придет сюда снова, теперь уже самостоятельно, без Портрета — дорогу она запомнила. А сейчас ей следует возвращаться. Она была еще не готова воспользоваться этой силой. Когда придет срок, она это поймет. Шанталь была уверенна, что именно этого хотела Сигрит.

К тому же девушка подозревала, что, узнай Сгаташ, что одна из ее ведьм получила силу другой ведьмы, непременно попыталась бы использовать это в мести Союзу. А Шанталь все ещё не могла определиться, на чьей стороне она находится. Последний поступок Дарока смешал ей все карты. Он нашел ей потерянного родственника, и девушка была чрезвычайно благодарна ему, хотя и понимала, что не это главное чувство, которое она испытывает к Кларку.

Шанталь всей душой желала, чтобы мужчина отказался от желания ухаживать за ней. Потому-то девушка и посылала ему различные магические угощения, которые, видимо, на него совершенно не действовали. Кажется, оберег, что она видела на его шее, защищал хозяина от любой магической силы, в том числе и доброй.

Она размышляла об этом по пути домой. Девушка была так благодарна Голбешнику за то, что тот показал ей волшебное место, — хотя и сделал это не сразу — что всю дорогу она терпеливо выслушивала его брюзжание. Мол, он ей указал, где хранится сила ее матери, а Шанталь не спешила ею воспользоваться.

По мере того, как троица приближалась к дому, все беспокойнее становилась Сибила. Волчица стала оглядываться, замедляя шаг, шевелила ушами, принюхивалась и пару раз даже оскалилась.

— Успокойся, девочка, все хорошо, — прошептала Шанталь, на мгновение прерывая бесконечное ворчание Портрета. — Здесь никого нет.

Но Сибила остро ощущала опасность.

Шанталь нужно торопиться. Шанталь идет домой.

— Да иду я домой, иду. К чему такая спешка?

На широкой дороге, протоптанной местными жителями, и на повозке проехать было можно. Осталось лишь подняться на холм, и вот она, ее поляна.

— Не смей совать меня себе под мышки! Там дурно пахнет, — возмутился Портрет, когда девушка для удобства зажала его под боком.

— У тебя нет обоняния, — Шанталь пропустила очередное оскорбление мимо ушей.

Она нахмурилась, услышав странный царапающий звук.

Берегись!!! Сигнал Сибилы заставил девушку поднять голову. Прямо с холма, подпрыгивая, на нее летел огромный валун. Шанталь на секунду замешкалась, но преданная волчица была тут как тут. Прыгнув на хозяйку, она повалила ее на землю, столкнув с дороги.

Краем глаза девушка заметила, как гигантский камень, ростом с теленка, с глухим стуком рухнул на то самое место, где секунду назад стояла она, и полетел вниз по дороге. Шанталь же в обнимку с Портретом кубарем покатилась вбок и наконец ударилась в ствол старого дерева.

Застонав от резкой боли в спине, Шанталь выгнулась и раскрыла глаза. Она лежала на боку, впереди нее была дорога, на которой остался длинный, рваный след от только что прошедшего по нему валуна. Сибила была рядом и взволнованно ерзала возле хозяйки, пытаясь облизать ее лицо.

Изворачиваясь от суетных ласк волчицы, девушка прошептала:

— Что это было?

— Как что? Как что? — послышался на ее груди взбешенный голос Портрета. — Ты чуть не придавила меня своим весом!

Шанталь приподняла голову и встретилась с диким взглядом Голбешника. Портрет лежал у нее на груди, перепачканный в пыли, рамка в нескольких местах была повреждена, но в остальном советчик был вполне цел. В отличие от Шанталь, которая, кажется, заработала себе шишку на голове и ушиб позвоночника.

— Думается, меня опять хотели убить, — сказала девушка со смешком, в котором слышались сардонические нотки.

— Убить?! — взвился Портрет. — Чего ты тут ерунду мелишь?

— А много ты видел валунов на этой дороге, катящихся вперед без посторонней помощи?

Она прижала руку к шишке на затылке и подняла глаза к холму.

— Остается узнать, кто это сделал?

И в этот момент на возвышенности появился Дарок. Всегда аккуратно одетый и причесанный, на этот раз мужчина выглядел каким-то растрепанным и взъерошенным. Он был взмокшим и красным, на лице выступил пот, влажные волосы прилипли ко лбу, рубашка наполовину вылезла из брюк, шейный платок висел набекрень. Мужчина тяжело дышал и испуганно озирался по сторонам.

А ведь чтобы поднять тяжеленный камень на гору, потребуются не дюжие силы, подумала Шанталь. А чтобы толкнуть девушку под копыта диких лошадей, особого труда не понадобится. Догадка, словно безжалостное лезвие солнечного луча, проникающего сквозь шторы по утрам, закралась в ее голову. И как она сразу не догадалась, что это мог быть Кларк? В своем желании уничтожить Драгонешти, эрл не гнушался даже самых подлых способов. Ясное дело, он догадался, кто она, и теперь мстил ей исподтишка. Трус! Неужели не мог сразиться с хрупкой женщиной в открытую?

Тем временем Дарок уже успел спуститься с холма и подбежал к Шанталь.

— Матерь Прародительница, что тут произошло?

Мужчина окинул девушку испуганным взглядом. В его голосе отчетливо слышались паника и отчаяние, но Шанталь уже нельзя было обмануть.

Она отложила Портрет в сторону и позволила этому лживому ублюдку поставить себя на ноги.

— Шанталь, — глаза Дарока бегали по лицу девушки, по ее телу, подмечая каждую ссадину, каждый ушиб.

— Орпа!

Он протянул руку к ее лицу, но девушка с силой оттолкнула ее.

— Не приближайтесь ко мне, вы, подлый мерзавец! — закричала она. — И не притворяйтесь, будто не знаете, что тут произошло.

Дарок с округлившимися глазами отпрянул от девушки.

— О чем вы тут толкуете? — не понял он.

— О том, что я едва не умерла под этим самым валуном! — девушка ткнула пальцем в гигантский камень, теперь мирно лежавший посреди дороги, перегородив собою путь из леса.

Дарок проследил за ее рукой, на его лице явно отразились сначала ужас, потом гнев. А затем, подозрительно прищурившись, он уставился на Шанталь.

— На тебя упал камень?

— В точку! Взял и упал во-о-он с той горы! А до этого взял и сам по себе закатился на гору, — голос девушки просто звенел от сарказма.

Дарок окаменел.

— Хотите сказать, что кто-то специально толкнул на вас камень?

— Ага. Хочу. И не просто кто-то, а вы!

Ей не понравился взгляд, которым он ее одарил. Лицо мужчины сейчас напоминало маску: глаза прищурены, рот плотно сжат, на щеках заиграли желваки.

— Вы обвиняете меня в покушении на вас? — пусть эти слова он произнес вкрадчивым шепотом, Шанталь они показались до ужаса пугающими.

Сибила, почуяв неладное, встала впереди хозяйки, отделяя ее от Дарока, и грозно зарычала. Но мужчина даже не обратил внимания на опасного хищника, его взгляд был прикован к Шанталь.

— Спокойно, девочка. Я сама разберусь с этим мерзавцем, — она отчаянно прятала дрожь в голосе.

— Выходит, и под колеса повозки тогда, в городе, вы попали неслучайно, — догадался Дарок.

Он продолжал держаться спокойно, но взгляд его выдавал весь гневный ужас, что творился внутри него.

— Никак, господин эрл, на вас снизошло озарение? — съязвила девушка.

Шанталь вздернула подбородок, стараясь выглядеть выше рядом с этим верзилой, но ноги ее под холщевой юбкой бессовестно дрожали.

Дарок еле сдерживался. Он только что покинул порог ее дома, не обнаружив там девушки, и собирался вернуться к себе в особняк, когда услышал ее перепуганный крик. Мужчина бросился на зов. Он преодолел высокий холм и стал свидетелем жуткой сцены — Шанталь лежала на земле, в обнимку с портретом, и корчилась от боли.

Дарок давно разучился молиться, но, увидев свою возлюбленную, стонущую в муках, разом вспомнил все молитвы и проклятия. Он смог перевести дыхание только тогда, когда обнаружил, что, кроме нескольких ссадин и шишек, здоровью Шанталь ничего не угрожало. Но что же произошло? Она упала, ушиблась, потеряла сознание? Нет, на нее было совершено нападение, причем дважды. И девушка обвинила во всем его, Дарока!

Мужчине хотелось схватить ее и хорошенько встряхнуть. Или зацеловать до бесчувствия, пока она не растает в его объятиях, пока та яростная, щемящая боль и ужас в груди, появившиеся, когда он узнал, что Шанталь угрожает смертельная опасность, не притупятся, не утихнут на мгновение.

— Не совсем, — прошептал он, медленно наступая на девушку.

Хотя он изо всех сил старался держать в узде разбушевавшиеся эмоции, видимо, его грозный взгляд настолько напугал Шанталь, что та стала пятиться, пока не прижалась спиной к ветвистому дубу, о который ещё недавно ударилась спиной.

— Не могли бы, госпожа Скрогинс, уважить безнадежного болвана, объяснив, зачем мне было убивать вас? — гнев душил его, мешая говорить.

Шанталь достаточно было бросить лишь один взгляд на хмурое, едва сдерживаемое от ярости лицо Дарока, чтобы понять свою ошибку. Если бы Кларк собирался убить ее, сделал бы это не втихомолку. И еще она поняла, что совершенно не боится этого грозного человека, глаза которого метали молнии. Несмотря на то, что он был от нее совсем близко, что они на этой дороге совсем одни, не считая Сибилу и Портрета, которые не особо могли ей чем-то помочь, но Шанталь ЗНАЛА, что этот мужчина не причинит ей вреда.

Но раз уже она заявила о нем, как о ее потенциальном убийце, нужно было что-то объяснить. Надменно вздернув подбородок, она ополчилась на Дарока с видом оскорбленной невинности:

— Почём мы знать? Вот только с тех самых пор, как вы ворвались в мою жизнь, на меня просто валятся неприятности!

Возможно, тут сыграл ее тон. Или руки, упертые бока. Но Дарок достиг предела своей выдержки. Схватив девушку за локоть, он с силой притянул ее к себе.

— Да неужели? — проревел он. — А ты не думала, что, живя в одиночестве на отшибе леса, и шастая ночами по болотам, ты сама навлекаешь на свою бестолковую голову кучу неприятностей? Может быть, я как раз был послан тебе, чтобы защитить твою безрассудную шкуру!

Едва прижав Шанталь к себе, Дарок понял, что совершил ошибку. Острое ощущение ее близости пронзило его огнем, воспламеняя кровь и обжигая кожу. Он не знал, что с девушкой в это время творилось то же самое. Едва коснувшись его твердой груди рукой, Шанталь поняла, как же ей недоставало его все это время. Как она невообразимо скучала по нему.

— Ха! Тоже мне защитник нашелся! — она выдернула руку из его железной хватки, но отступать было некуда. Сохраняя нарочитую браваду, она прижалась головой к стволу дерева, чтобы быть хоть немного дальше от мужчины.

Не помогло. Он тут же угрожающе склонился над ней, упершись двумя руками по обе стороны от ее плеч. Ее глаза метались, как у зайца, попавшего в западню.

— Видимо, я не произвожу на вас должного впечатления, госпожа Скрогинс. Возможно, вы правы, моих способов защиты недостаточно, чтобы уберечь вас от неприятностей. Может быть, мне стоит обхватить вашу талию, закинуть вас, несносная вы девица, на плечо и унести к себе в особняк? Да запрятать там в самую высокую башню, чтобы никто не смог больше катить на вас камни.

Шанталь во все глаза смотрела на мужчину. А ведь он в самом деле готов это сделать.

Воздух между ними искрился. Дарок напрягся всем тело, стараясь сдержать себя. Желание поцеловать ее было неодолимым.

— Вам следует успокоиться, — с тревогой прошептала она и облизала губы, не подозревая, что этим движением, только подвергает себя большей опасности. — Вы смешны! Отпппустите меня…

Это ему-то нужно успокоиться? Да он абсолютно спокоен! Вот только руки чешутся отшлепать эту несносную девицу по пухлому заду. Орпа, как же он был напуган за нее. Как же желала Шанталь.

Ее следовало проучить. Дарок склонился еще ниже, желая заставить ее ощутить всю силу опасности, которой она себя подвергает, и испытать хотя бы малую долю тех мук, что терзают его.

Ее сладкий необыкновенный запах ударил ему в ноздри, и Дарок окончательно потерял голову. Издав жалобный звук, он впился губами в ее рот.

ГЛАВА 13

Вот только то, что перепуганная донельзя Шанталь ответит на его поцелуй, не входило в планы Дарока. Он хотел преподать ей урок. Он ждал, что она будет сопротивляться, бороться, бояться. Но вместо этого он потерял над собой контроль, воспламененный ее невинным ответом. Никогда раньше ни к одной женщине он не испытывал такого внезапного взрыва страсти. Когда Дарок на секунду отстранился от Шанталь, его дыхание было частым и прерывистым.

Поддаваясь какому-то необъяснимому порыву, девушка встала на цыпочки и потянулась к его губам. Когда Шанталь запустила пальцы в его волосы, Дарок окончательно дал волю страсти. И оказался совершенно не готов к тому, что почувствовал. Паника и напряжение внезапно куда-то испарились, и он оказался полон ею — распахнувшейся ему навстречу, обуреваемой страстями и надеждами Шанталь.

Вытянувшись в струнку, девушка слепо потянулась к его дразнящим губам, и Дарок ответил на ее невысказанное желание нежным, но страстным поцелуем. Ей было жарко, кровь пульсировала в кончиках пальцев, прижатых к его груди. От искусных ласк волны жара прошли по ней. Их требовательный натиск вызвал мгновенный отклик во всем ее теле. Шанталь больше не могла сдерживать умоляющие звуки, рвущиеся из ее горла. Все ее тело трепетало в стремлении слиться с ним, ощутить его полнее, глубже…

— Чудненько! Жаль королева не видит, — ехидный тоненький голосок заставил мужчину и женщину отпрянуть друг от друга.

Дарок, тяжело дыша, стал рассеянно озираться по сторонам в поисках носителя голоса. Шанталь же сердито глянула на лежавший в отдалении Портрет.

— Ты слышала? — растерянно спросил мужчина.

— Нет, — солгала она. — О чем ты?

Дарок почесал затылок.

— Видимо, показалось.

— Ну и отлично. Идем, Сибила!

Шанталь как ни в чем не бывало подняла Портрет с земли, отряхнула и, махнув своей волчице, направилась прямиком в гору.

— Эй, ты куда? — окликнул ее мужчина.

— Домой, — девушка пожала плечами, стараясь придать своему виду безразличия.

Дарок в два шага оказался возле нее.

— Никуда ты не пойдешь, пока мы не выясним наши отношения.

— А чего тут выяснять? Вы достаточно убедили меня в том, что не вы покушались на мою жизнь, остальное вас не касается.

— Убедил? — едва остывший гнев снова вскипел в его душе. — Хочешь сказать, я поцеловал тебя, чтобы ты поверила в мою невиновность?

— А разве не так? — Шанталь старалась придать голосу как можно больше небрежности, но дрожь выдала ее чувства.

Несколько секунд Дарок смотрел в ее сердитые глаза, полыхающие огнем, а затем вдруг расслабился, и по его лицу расползлась ленивая улыбка.

— Может, и так. Но судя по тому, как ты страстно отвечала на мои ласки, едва ли можно назвать тебя в этом деле жертвой.

Шанталь покраснела до корней волос. Надув губки, как обиженный ребенок, девушка тряхнула густыми волосами и быстрее зашагала к дому. Дарок не позволил убежать от него ни на шаг.

— Это правильно. Сейчас ты возвратишься в свой сарай, соберешь необходимые вещички, — он окинул ее наряд насмешливым взглядом. — Думаю, узелка хватит. И переберешься ко мне в особняк.

— Что?! — вскрикнула Шанталь.

— Что? — в унисон ей вторил Портрет.

Шанталь резко остановилась и уставилась на мужчину. Дароку показалось или он слышал ещё один голос, произносивший вопрос хором с девушкой? Но оглянувшись по сторонам, так никого и не увидел.

— Уму непостижимо! Да как вы смеете предлагать мне такое? — Шанталь кипела от злости.

— Помимо меня, в особняке живет моя невестка, потому ничего не приличного в том, что в доме поселится ещё одна девушка, не будет.

Но, оказывается, Шанталь интересовали вовсе не вопросы приличия.

— Кем вы себя возомнили? Вас совершенно не касается все, что происходит со мной. Думали, если отыскали моего дядю, можете управлять мной? Ошибаетесь. Это не ваше дело.

— С некоторых пор, — Дарок кивнул на ее распухшие от поцелуев губы, — это стало моим делом.

Кровь подскочила к лицу Шанталь. Она опустила голову, желая скрыть волнение.

— Это ничего не значит. Вы мне не хозяин, господин вождь. Я вам не тряпичная кукла, чтобы распоряжаться мною по своему усмотрению.

— Возможно, но разума у вас не больше, чем у этой самой куклы. Это же надо додуматься жить совершенно одной на краю леса!

— Я не одна, со мной Сибила.

— Бред. Где была твоя Сибила, когда тебя толкнули под колеса повозки?

Словно услышав, что о ней говорят с пренебрежением, волчица оскалилась.

— Там, в городе… это была случайность.

— Ага, и сейчас с камнем тоже. Не ты ли десять минут назад утверждала, что я пытался тебя убить?

Шанталь поморщилась. Ну, кто ее вечно тянет за язык!

— Я погорячилась, признаю. Теперь-то я вижу, что это было лишь роковое совпадение.

Теперь пришла очередь Дарока морщиться.

— За дурака меня принимаешь? Ты сэкономишь много времени мне и себе, если прямо сейчас скажешь правду, кто пытался тебя убить, а не будешь ходить вокруг да около.

— Да не знаю я! — крикнула девушка и в сердцах топнула ногой. Она сама находилась в такой растерянности, что не знала, что и думать. Кому она могла быть так ненавистна, что её хотели угробить? Она же жила тихо-мирно в лесу, никому не причинила вреда. Почему сейчас за ней устроили настоящую охоту?

Душевные переживания девушки отразились на ее лице, и Дарок обругал себя за излишнюю грубость.

— Именно поэтому я и хочу забрать тебя с собой, — произнес он нежно и провел тыльной стороной ладони по ее щеке. — Хотя бы на некоторое время, пока все не образуется.

Из-за холма показался дом Шанталь. Девушка глубоко вздохнула. Она видела его искреннюю заботу и не представляла, как объяснить Дароку, что поселив ее у себя, он принесет ей куда больше вреда, нежели пользы. Если Сгаташ узнает, — а она непременно узнает — Шанталь не избежать мгновенной кары.

— Спасибо вам за заботу, но пусть все останется как есть.

Дарок сердито клацнул зубами.

— Ты даже упрямее моего мула. Лес кишит Драгонешти, — он выплюнул последнее слово, будто почувствовал неприятную горечь во рту. — Не спрашивай, откуда мне это известно, — неправильно расценив ее округлившиеся глаза, пояснил мужчина. — Я лишь хочу втемяшить в твою упрямую головку, что жить на одной территории с ведьмами небезопасно.

— Так вы считаете, что Драгонешти могут мне вредить? — не поверила своим ушам Шанталь. — Но зачем?

— Понятию не имею, — он передернул плечами. — А зачем они делают гадости всему Маам Кроссу?

Больше продолжать разговор в таком ключе девушка не могла. Долг призывал защитить свою семью.

— Хотелось бы напомнить, господин эрл, что Драгонешти вредят не Маам Кроссу, а С-Союзу, — она запнулась, испугавшись, что вызвала гнев своего вождя, но, несмотря на плотно сжатую челюсть и каменное лицо, Дарок не собирался ее перебивать, желая, чтобы она высказалась. Еще бы, ведь слова Шанталь могли оказаться мнением всего народа, а Кларку необходимо было знать, как люди относились к этому гнилому клану.

— Продолжайте, — великодушно позволил он, а Шанталь только этого и надо было.

— И стоит ли их в этом винить? Скитальцы, изгои, она были самым жестоким образом выдворены с собственных земель, вынуждены блуждать по миру в надежде на пристанище, нищие и никому не нужные. Можно ли осуждать их за то, что они пытаются вернуть себе Маам Кросс, пусть даже весьма неблагонравным способом.

Когда она закончила свою пылкую речь и посмотрела на Дарока, то столкнулась с угрожающе-ледяным взглядом эрла и поняла, что перегнула палку.

— Как вы великодушны, госпожа Скрогинс, защищаете бедных, обделённых Драгонешти, — обманчиво спокойно начал он, и Шанталь догадалась, что сейчас разразится буря.

И не ошиблась.

— О, несчастный род, великомученики, обреченные и всеми покинутые. Когда-то их лишили земель, на которых они создали территорию хаоса, беззакония и вседозволенности. Забрали власть, позволяющую им издеваться над верноподданными, мучить их, проводить на людях настоящие магические эксперименты, убивать и насиловать. Бедолаги вынуждены странствовать по другим землям, принося в них разруху и несчастья.

Но гордые Драгонешти не сдаются. Они вернулись в Маам Кросс, чтобы самыми гнусными способами, убив трех эрлов и постоянно пытаясь уничтожить четвертого, захапать себе то, что когда-то принадлежало им.

А известно ли тебе, что эти твари служат Деволу, правителю тьмы? Только этого достаточно, чтобы остерегаться их. Что там от них потребовал главный бес несколько столетий назад в обмен на магическую силу? Кажется, сердце. А что дал взамен? Хвост, рога и копыта?

Произнося эту речь, Дарок ни разу не повысил голоса. Но холодное презрение, сквозившее в каждом слове эрла, уязвляло куда сильнее, чем даже самые язвительные выпады Портрета.

Она на миг растерялась.

— Они ведь лишь делают мелкие пакости, — невольно вырвалось у нее.

— То есть вы считаете убийство троих человек — мелкой пакостью? — эрл уже не скрывал своего гнева. Глаза его горели черным огнем, ноздри трепетали. — Надеюсь, сейчас вы выражаете не общее мнение жителей Маам Кросса?

Шанталь не хотелось показывать ни того, что отповедь Дарока задела ее, ни того, что в глубине души она признает его правду. Нет! Шанталь не может в это верить!

— Их вина в этом деле не доказана, — упрямо ответила она.

— Пока. Но я сделаю все возможное, чтобы в ближайшее время ситуация полностью изменилась, — в его голосе отчетливо слышалось что-то зловещее, отчего по спине девушки пробежали мурашки.

Закусив губу, она молча наблюдала за ним. Они остановились в аккурат возле ее дома, продолжая неустанно глядеть друг на друга. Лед в глазах Дарока постепенно растаял, а уголки губ дрогнули в полуулыбке.

— Вижу, мои слова напугали тебя, малышка. Меня не стоит бояться.

Шанталь была уверена, что его было не так-то просто разозлить, но если уж Дарок сердился, то дрожали горы, расходились океаны, а все живое, обладающее инстинктом самосохранения, бежало в укрытие. Но она не боялась. По крайней мере, его. Она боялась за него. За будущее, которое ждет ее Маам Кросс, если к власти придут Драгонешти. Горькая правда разъедала душу, как кислота. Ни Сгаташ, ни кто-либо еще из ее клана не смогут так сильно любить эти земли и заботиться о них, как это делает Дарок Кларк. Новый эрл, пожалуй, был самым лучшим правителем региона за все эти годы. И девушка остро ощущала его боль от потери семьи, праведный гнев на Драгонешти и желание все вернуть на круги своя.

Поддавшись какому-то невероятному шквалу эмоций, Шанталь приняла его предложение. И плевать, что будет дальше.

— Я вас не боюсь, — облачила она свои мысли в слова. — И чтобы доказать это, готова некоторое время пожить в вашем особняке. Некоторое время.

Его рот растянулся в той самой незабываемой улыбке, от которой у Шанталь всегда подгибались колени.

— Вот и умница. Хорошая девочка.

Он наклонился и насмешливо и громко чмокнул ее в нос. Чтобы скрыть смущение, девушка резко развернулась и поспешила в дом, чтобы собрать свои вещи. Дарок проследовал за ней, еле сдерживая себя от одобрительного шлепка по мягкому месту спутницы.

— Ммммммм… кажется, ты потеряла последние мозги где-то в лесу… — послышался писклявый голосок. Шанталь покраснела и прижала Портрет лицом к своему животу.

Дарок с усмешкой глянул на девушку, подумав, что она размышляет вслух.

— Не кручинься, золотце. Уверен, тебе понравится в моем доме.

А вот в этом Шанталь сильно сомневалась. Жить на одной территории с гигантским страхолюдом, худощавым пересмешником и невесткой вождя, имеющей на нее зуб. Едва ли пребывание в особняке покажется ей небесным садом Орпы.

Словно прочитав ее мысли, Дарок добавил:

— По крайней мере, там ты будешь в безопасности. Я уж прослежу, чтобы в твою сторону больше не летели «случайные» валуны.

— Я бы с этим справилась. Я никогда не унываю, — ответствовала девушка. — Я верю в зарю.

У Дарока от удивления открылся рот. Он так поглядел на спутницу, будто у нее на голове выросли рога.

— Что?

Неправильно расценив его удивление, Шанталь поспешила объяснить:

— Так говорила моя мама в те времена… когда нам было особенно нелегко. Она все время повторяла, что всегда темнее перед зарей, но заря неизменно приходит. Верь в зарю.

Дарок долгое время, не отрываясь, смотрел на нее, и при этом покачивал головой.

— Поразительно, — улыбнулся он. — Но именно это говорила мне и моя мать.

Он немного помедлил перед тем, как продолжить.

— Дело в том, что в детстве я очень боялся… темноты, — мужчина смущенно хохотнул. — И мама придумала для меня успокаивающую поговорку. Укладывая меня в постель, она всегда говорила, что бы ни происходило в мире, какие бы черные тучи ни нависали над Маам Кроссом, и какой бы непроглядной ни казалась ночь, каждое утро на смену чернильного мрака неминуемо приходит заря. Это неизбежно.

Только спустя годы я понял глубинный смысл этих слов.

Теперь мужчина смотрел будто сквозь Шанталь.

— Когда на Жирных Берегах было особенно тяжело: много воинов, моих друзей, полегло на поле брани, раны кровоточили, и боль была почти нестерпимой, сражения не приносили побед, а самим баталиям не было конца, магический туман дурманил разум, заставляя творить неописуемые вещи, я все время повторял себе: «верь в зарю…». Только это и помогло мне выжить там и не сойти с ума.

Дарок замолчал, и в комнате возникла неловкая тишина.

Шанталь стала нервно покусывать губу. Только что между ними произошло кое-что очень откровенное и личное, появился общий секрет, навсегда стерший границы между мужчиной и женщиной и соединивший их. Отношения словно перешли какую-то черту. Видит Орпа, Шанталь не хотела этого, не желала такой близости. Но уже ничего не изменишь

Прочистив горло, она выдавила из себя смущенную улыбку и резко отвернулась, чтобы вернуть Голбешника на место.

Повесив Портрет на стену, она тайком пригрозила ему пальцем, чтобы не открывал свою ядовитую пасть. Сибила нервно металась по хижине, ощущая, что хозяйка собирается ее покинуть.

— Прости, девочка, но ты остаешься дома, — она перевела хитрый взгляд на Портрет. — За старшую. Проследи здесь, пожалуйста, за всем в мое отсутствие.

Сибила, осознав всю значимость задания, оскалила пасть в довольной ухмылке, победно глянула в раздосадованную физиономию Голбешника и деловитой походкой стала прохаживаться по комнате.

Шанталь тем временем кинулась в комнату и вернулась оттуда с огромным тюком из старой холщевой ткани с безобразной заплаткой, набитым неизвестно чем. У Дарока машинально отвисла челюсть.

— Чего вы тут понабрали? Если там ваше безобразное барахло, то я не потерплю этого тряпья в своем доме. Даже не думайте, что будете расхаживать в своих ужасных обносках по моей гостиной.

Он опомнился, когда увидел гневный блеск в глазах Шанталь. Демон, он не хотел ее оскорблять, просто Дароку подвернулся отличный шанс приодеть девицу, но если она притащит в особняк свои лохмотья, он ввек не заставит ее одеваться прилично.

Шанталь со скрипом стиснула зубы.

— Да как вы смеете? Моя одежда вовсе… вовсе…

— Не обноски? — подсказал мужчина и хмыкнул. — Видит Орпа, я не желаю вас устыдить, но вам никогда не приходило в голову, что женщине нужно больше, чем одна пара башмаков?

— Мне удобно в моих! — рявкнула девушка.

— Не сомневаюсь. Но разве вам не хотелось хоть раз в жизни надеть новый сарафан или сетку для волос, отделанную украшениями? Понимаю, у вас может не быть на это средств, — опережая ее гневную тираду, произнес Дарок. — Но я с легкостью могу подарить вам дюжину нарядов, пока вы живете у меня.

То, что кожа девушки на лице была цвета спелой вишни, подсказало мужчине, что он задел ее гордость. Шанталь напомнила сейчас искрящийся вулкан, готовый вот-вот излиться кипящей лавой. И он не заставил себя долго ждать.

— Вы что себе возомнили, господин эрл? Думаете, я приму ваши подачки? Да в гробу я их видела! Подарите свои брякалки какой-нибудь пустоголовой девице, коих в вашем окружении, уверена, море.

— Шанталь, прекратите, — попытался успокоить ее мужчина, — я не желал вас обидеть. Забудьте все, что я сказал.

Но вспыльчивую злючку уже невозможно было остановить.

— Плевать я хотела на ваше мнение. Не вам решать, во что мне одеваться. И если вы стыдитесь моего вида, то я вовсе не перееду к вам.

Она с досадой выронила тюк из рук, и потертый мешок с глухим шлепком плюхнулся на пол. Подскочив к Шанталь, мужчина тут же схватил ее ношу, а другой рукой, вцепившись мертвой хваткой девушке в локоть, потащил ее к выходу. Дарок ни за что не позволит ей передумать.

— Поговорим в дороге, — пробурчал он.

Дверь перед ними самопроизвольно открылась.

Сквозняк, убедил себя мужчина, не желая сейчас раздумывать не над чем, кроме как их совместного путешествия к нему домой.

Он не отпускал руку Шанталь, даже когда отвязывал свою лошадь, мирно пасущуюся у дома девушки, так как боялся, что упрямица даст деру. Она поднял ее тюк, чтобы прицепить его к седельной сумке, и только тогда почувствовал смесь из ароматов различных трав.

— Вы взяли с собой лекарственные растения? — с изумлением догадался он.

Шанталь недовольно поморщилась.

— Деника, моя подруга, говорила, что ваш телохранитель страдает запорами. Да и вам следовало бы… оздоровиться.

На самом деле девушка все еще питала надежду на то, что сможет избавить вождя от увлеченности ею. Эх, если бы ее снадобья действовали на нее саму и помогли ведьме освободиться от этого наваждения, страсти к эрлу.

Дарок был невероятно тронут ее заботой и застыдился сильнее. Аккуратно подхватив девушку за талию, он усадил ее на своего скакуна, а сам сел позади.

ГЛАВА 14

Всю дорогу до поместья Шанталь продолжала кипеть от злости. Слова Дарока задели ее глубже, чем она хотела признать. Осознание того, что он считает ее недостаточно ухоженной и привлекательной больной занозой сидело в сердце.

Но зачем тогда целовал? Ну, ясное дело! Потешиться с деревенской девчонкой — это одно, а чтобы привести ее в дом, представить семье, как… возможную спутницу жизни — это уж не обессудьте только для знатных аристократок.

Шанталь надулась. И вовсе ей не хочется, чтобы он рассматривал ее в таком ключе. От Дарока следует держаться подальше, разумом-то она это понимала, но все же…

Мужчина позади нее остро чувствовал напряжение Шанталь. Еще бы, ведь девушка сидела, словно каменное изваяние: спина вытянута в струну, голова гордо поднята, плечи расправлены. Ни дать ни взять, благородная особа. Он устало покачал головой, а затем по-свойски обхватил талию спутницы и притянул девушку к себе. Шанталь уже было начала сопротивляться, но Дарок остановил ее, насмешливо зашептав в ушко:

— Может, хватит изображать из себя ледяную статую? Так гляди, с лошади свалиться недолго. Будет проще, если ты оставишь свои обиды до нашего приезда в особняк. А сейчас позволишь себе расслабиться и спокойно проехать эти злосчастные пять миль.

Шанталь собиралась возмутиться, но едва ее спина коснулась его крепкой надежной груди, как все мысли мгновенно испарились, и девушка поняла, что уже не сможет сопротивляться. Рывок пульса, прерывистое дыхание и покалывание на коже сказали ей об этом.

Орпа, как же хочется навсегда вот так утонуть в этих крепких мужских объятиях, забыть проблемы, чувствовать себя в полной безопасности, в мире, где нет распрей между ее кланом и Союзом, а есть только она и этот сильный мужчина, что сейчас бережет ее покой. Но нет, судьбу не обманешь, и Шанталь следует быть сильной. Сейчас она остро понимала, что от ее поведения многое зависит, например, то, как будут развиваться отношения между враждующими кланами. Но несколько минут безмятежного покоя все же не повредят…

Когда они прибыли в особняк, Шанталь совсем позабыла свои обиды на Дарока и вцепилась в его руку мертвой хваткой, так как он был для нее единственной опорой перед встречей с «грозной армией неприятелей», вышедших встретить их на крыльцо. Высокомерная госпожа, ее верный страж, готовый в любой момент встать на ее защиту, и гигант-горгулья, — все в сборе. И одинаково изумленно-подозрительно смотрят на них.

Шанталь сглотнула и спряталась за широкую спину Дарока.

— Это Шанталь Скрогинс, и она пока поживет у нас, — ограничившись одной фразой, видимо, посчитав, что его друзьям этого будет достаточно, мужчина взял свою спутницу за руку и повел в дом. Под растерянные взгляды окружающих.

***

Шанталь безразлично водила ложкой по тарелке с супом. Блюдо источало волшебный аромат и, явно сделанное искусным поваром, обладало таким же вкусом. Но с тех пор, как девушка оказалась в родовом поместье Кларков, у нее напрочь пропал аппетит. Завтраки, обеды и ужины в столовой вместе с членами клана стали для Шанталь настоящей пыткой.

Эмма, Брэшен и Олав — так звали господ, живущих вместе с Дароком в его доме — вели себя с новой гостьей пусть отчужденно, но, тем не менее, согласно всем правилам приличия. Великан-телохранитель все время ходил с кислой миной и не произнес ни единого слова, но вскоре Шанталь поняла, что вел он так себя постоянно, а не только в присутствии нее. Эмма, как хозяйка дома, показала девушке комнату, в которой та будет жить, и рекомендовала обращаться к ней при необходимости. Но Шанталь все равно чувствовала холодность женщины. А господин Рид так вообще не делал попыток наладить контакт с гостьей своего друга. Он общался только с Дароком, а при появлении девушки тут же замолкал, будто их разговоры были сверхсекретны. Поначалу Шанталь считала мужчину тщеславным и не понимала его искренней вражды. Но когда стала замечать, какими глазами Брэшен смотрит на госпожу Кларк, пришла к выводу, что его неприязнь к ней (Шанталь) напрямую связана с тем случаем, когда она огрела Эмму башмаком по спине.

Сейчас она чувствовала себя крайне неловко. Все сидящие за столом украдкой подглядывали за ней, видимо, ожидая, когда девушка допустит очередную оплошность. Да, она не умела вести себя за столом! В первый же ужин она опростоволосилась, взяв в руки не ту вилку и опрокинув бокал с вином на дорогую скатерть. Потом она повторяла свои ошибки десятки раз: роняла куски хлеба на пол, испачкала рукав подаренного Эммой платья в рагу из кролика, отламывала слишком большие куски и щепала пищу руками. И сейчас ей казалось, что все только и ждут от нее, когда она совершит промашку. Будто она ярморочный урод, над которым следует потешаться.

И непокорный дух, который она только недавно в себе открыла, требовал сотворить проказу, что-нибудь эдакое, например, смачно рыгнуть за столом или поковырять вилкой в зубах, в общем, то, чего от нее так долго ждали. Должно быть, те женщины, которых Дарок до этого приглашал к себе домой, знали все правила этикета, а не выглядели неуклюжим слоном в посудной лавке.

— Так вы говорите, что живете одна? — обратилась к ней Эмма, исключительно из вежливости, решила Шанталь, или чтобы разрушить затянувшуюся паузу.

— Совершенно верно, — кивнула девушка.

— Это должно быть совсем непросто?

Шанталь равнодушно пожала плечами. Мол, все так живут.

— И все же, — настаивала хозяйка. — Жить одной в темном лесу, без чьей-либо поддержки весьма тяжело.

Дарока, нашедший союзника в лице невестки, одарил Шанталь пронзительным взглядом.

— И опасно, — подтвердил он. — Особенно, когда на тебя дважды совершено покушение.

Девушка напряглась, не отрывая взгляда от тарелки. Слова мужчины не вызвали удивленного роптания за столом, значит, Кларк все-таки поведал остальным о причине ее пребывания здесь.

— Несомненно, это дело рук Драгонешти, — встрял в разговор Брэшен. — Тебе, Дарок, давно следовало устроить настоящий рейд в лесу. Этим тварям неймется изничтожить весь Маам Кросс, и конечно они начинают с самых слабых.

— Это само собой. Но тебе, братец, следовало раньше позаботиться о бедняжке, когда ты узнал, что она самостоятельно носит воду из колодца, колит дрова и чистит печную трубу, — упрекнула его Эмма, не догадываясь, какую обиду при этом нанесла Шанталь.

— Теперь все изменится. Если наша гостья вернется в свой дом, у нее появится компаньонка и помощник по хозяйству, — спокойно заявил он, будто обсуждал вовсе не ее жизнь, живого свободного человека, словно ее не было в этой комнате, будто она была его вещью.

Шанталь озверела от такой наглости. Он, конечно, ее сюзерен, но он не ее хозяин.

Ну, сейчас она им покажет.

Ударив кулаком по столу, девушка смачно плюнула на пол. Заметив ошарашенные лица всех сидящих рядом, она растянула рот в кривой улыбке, продемонстрировав застрявшую в зубах еду, а затем громко высморкалась в рукав.

— Было очень презабавно услышать, как вы обсуждаете мою жизнь, господа.

Она вышла из стола и встала посреди столовой, подбоченившись.

— И огромное вам человеческое спасибо за заботу о бедной, несчастной деревенской клуше, неспособной самостоятельно позаботиться о себе.

Девушка, взмахнув рукой, отвесила присутствующим низкий поклон.

— Но засуньте-ка ваши подачки себе в аристократические зад…

Шанталь не успела договорить, так как была схвачена Дароком, поднята от пола и перекинута через его плечо. Мужчина, одной рукой удерживая извивающуюся возмущенную девицу, бегом покинул столовую и направился по лестнице на второй этаж.

Едва пара скрылась из виду, и первый шок прошел, Эмма стала с подчеркнутой тщательностью разглаживать льняную салфетку на своих коленях, а Брэшен с особым усердием накинулся на салат.

Так прошла минута.

— Мне кажется или мы только что познакомились с будущей госпожой Кларк? — выдержав паузу, спросил Брэшен.

— Похоже на то, — согласилась Эмма.

Олав продолжал с безразличной миной глодать свиной окорок.

Дарок пинком ноги распахнул дверь комнаты Шанталь и ворвался в нее с возмущенной девушкой на плече. Грубо поставив ее на ноги возле кровати, он впился в гостью злыми глазами. Негодующая девица ответила ему диким взглядом. Несколько секунд они стояли молча, буравя друг друга глазами.

— Уму непостижимо! — проревел Дарок. — Что ты только что устроила?

— Этот вопрос я могла бы адресовать вам, господин эрл, — язвительно парировала Шанталь. — Думаете, раз вы вождь, можете унижать своих людей?

— Никто не унижал тебя, — возопил мужчина, до глубины души обиженный ее словами. — Все в этом доме желают тебе только добра.

— Ага, насмехаясь надо мной и решая за меня мою судьбу!

Дарок прищурился.

— Кто это тут над тобой насмехается?

— Все! — крикнула девушка. — Думаешь, я не вижу, как вы следите за мной в ожидании очередной ошибки. Ты что, меня в качестве шута сюда привел, чтобы твои дорогие друзья повеселились над лесной дикаркой, не умеющей держать в руках ложку?

Лицо мужчины потемнело. Несколько секунд он испепелял ее взглядом, а когда заговорил, голос его звенел от ледяного напряжения.

— Если кто-то здесь этого и ждал, то с удовольствием получил. Только что ты продемонстрировала себя, как настоящая дикарка.

Шанталь вспыхнула. Дарок прав, она опять все испортила. Но красная пелена гнева уже застилала ей глаза, лишив видимости и здравого смысла.

— Естественно. Когда от лицедея требуют спектакля, он его показывает.

Мужчина нахмурился.

— Как же с такой манией преследования ты жила совершенно одна в лесу? — буркнул он.

— Да что ты заладил: «лес, лес»?! Кто тебе дал право решать, где и с кем мне жить?

— Я имею такое право, как твой господин. «И как мужчина, который сходит по тебе с ума!».

— Да, я твоя поданная, но не вещь, которой можно распоряжаться по своему усмотрению. Я же слышала, как ты произнес «если», вместо «когда», имея в виду мое возвращение домой.

На щеки Дарока набежала краска.

— Все, что я делаю и говорю, продиктовано желанием обезопасить тебя. Женщине не следует жить одной, и в дальнейшем я намерен изменить твою жизнь.

Шанталь не верила своим ушам.

— Да плевать ты хотел на мою безопасность. Тебе нравится манипулировать мной, вертеть в своих руках, будто любимую игрушку.

Лицо мужчины посерело. Знала бы она, как он боялся за нее. Сколько ночей подряд не спал, думая о покушениях на ее жизнь. Дарок хотел собственными руками придушить подонка, пытавшегося убить его Шанталь. Если бы он мог запихнуть ее в мешок и спрятать на самой высокой горе.

Но безрассудство Шанталь было неисправимым и откровенно пугало мужчину. Он должен был подавить ее волю, ради нее же самой, ради ее блага.

Его глаза сверкнули невообразимым блеском. В нем зажглось что-то, Шанталь не уловила что, когда Дарок стал медленно приближаться к ней. Он не мог наглядеться на нее: глаза горят зеленым огнем гнева, волосы давно выбились из прически, беспомощно бьется жилка на шее. Орпа, как же она прекрасна!

— Я могу заставить тебя слушаться, — произнес он медленно и вкрадчиво, и от его слов у девушки волосы зашевелились на затылке.

— Как именно? — пискнула она, бравируя. — Станешь пытать меня каленым железом?

Он покачал головой. И то, каким взглядом он ее одарил: жаждущим, откровенным, страстным, легко подсказало девушке ответ на то, какими способами он собирается получить ее повиновение.

Чувство гнева и досады тут же вспыхнули в ней, но одновременно в ее душе зародилось что-то… что-то…

Дарок, словно опасный хищник, шагнул к ней и впился девушке в рот, прерывая все протесты. Она издала полузадушенный стон и заколотила кулачками по неподатливой груди. Мужчина не обратил внимания на удары, его рука поднялась и накрыла ее кулачок. Он поглощал девушку глубоким, чувственным поцелуем, поглаживая ее рот изнутри, вытворяя в поцелуе такое, о чем Шанталь даже не подозревала.

Его руки скользнули под ее одежду и коснулись нежной бледной кожи, заставив девушку задрожать. Шанталь приглушенно вскрикнула, почувствовав, как он потянул за завязки ее платья, обнажая молочную грудь, и его большой палец стал поглаживать розовый сосок.

Это настолько поразило Шанталь, что она забыла, как дышать. Все ее тело окутало теплом, желудок стискивали нервные спазмы, и она чувствовала, как горячие лапки желания щекочут ее в таких местах, о которых она и думать не должна была.

А тем временем Дарок продолжал свое черное дело, применяя свои тайные познания. Он знал, как нужно прикасаться к женщине, чтобы она мучительно и непреодолимо захотела его. Его рот уже исследовал ее шею, ключицу, спустился в дивную впадинку между грудей. Пальцы девушки сдавили его плечи, когда он провел зубами по ее соску, а затем повторил этот трюк уже языком. Дарок взял напухший сосок глубоко в рот, и Шанталь беспомощно выгнулась ему навстречу.

Гнев, обида, отчаяние, — все ушло, растворилось в мучительной ласке и томительном ожидании чего-то, что пока девушка ещё не знала. Она лишь чувствовала влагу между бедер, жидкий огонь, наполнивший ее вены, и желание, сплошное желание.

Дарок прервал свои ласки так же быстро, как и начал их. С неохотой отрываясь, мужчина закончил поцелуй насмешливым чмоканием и обхватил ладонями ее лицо. Глумливые огоньки в черных глазах тут же потухли, их сменил опасный огонь. Он слегка оттолкнул ее, и Шанталь беспомощно повалилась на кровать. Словно в тумане она увидела над собой его смуглое лицо, напряженное от желания. Мужчина тяжело дышал.

Одного взгляда на нее, растрепанную, смущенную, мучительно-прекрасную, было достаточно, чтобы окончательно потерять над собой контроль. Опасаясь, что не справится, Дарок сделал несколько шагов назад, подальше от соблазна.

— Как видишь, я доказал, что могу подчинить тебя своей воле. Не советую больше заигрывать с моим терпением.

В глазах Шанталь снова вспыхнул ураган. Девушка лежала на покрывале, широко расставив ноги и опираясь на локти, напоминая собой тряпичную куклу. Глянув на нее последний раз, Дарок вышел из комнаты, оставив Шанталь наедине со своими демонами.

ГЛАВА 15

Отправляясь в трактир «У козла» в этот выходной день вместе с Брэшеном и Олавом, Дарок ожидал там увидеть, если не половину города, то уж точно добрую часть. Ожидал он отчаянное сопротивление матушки Табиты, когда мужчина заявил, что желает переговорить с хозяином заведения один на один. Ожидал, что при его появлении все вольные беседы, в том числе и на тему ведьм и контрабандистов, тут же прекратятся, едва он перешагнет порог трактира. Но вот чего он действительно не ожидал, так встретить там свою обожаемую подопечную, как ни в чем не было спускающуюся по лестнице со второго этажа.

Когда Дарок, войдя, заметил Шанталь, весело щебетавшую с каким-то пройдохой у двери, сердце мужчины сковали острые жгуты ревности. Так вот куда она ходит три раза в неделю, объясняя это тем, что желает повидаться с подругой. Давно следовало за ней проследить!

Неужели все, что он думал о ней, правда? Неужели Шанталь действительно работает на эту ходячую кабаниху, обслуживая ее постояльцев наверху? У Дарока судорогой свело челюсти.

Нет! Он уже успел попробовать с ней кое-что и давно понял, что Шанталь невинна, как весенний цветок.

Тогда, какого демона, ей понадобилось в этом месте?!

Шанталь, смеясь, похлопала пропойцу по плечу и шагнула навстречу хозяйке трактира. И в этот момент заметила Дарока и двух его друзей. Улыбка медленно сползла с ее лица. Прижав к груди крохотный мешочек, что она держала при себе, девушка поглядела на мужчину, словно затравленное животное. Ее странное поведение лишь усилило подозрения мужчины.

— Гляньте! Да это никак сам вождь пожаловал!

Теперь их заметила не только Шанталь.

Сначала один мужчина, по виду рыбак, поднялся со своей лавки, держа в руках деревянный кубок. Следом второй и третий. А затем сама матушка Табита разглядела новых посетителей и, добродушно улыбнувшись, шагнула навстречу им.

— Так-так-так! Неужто эрл заглянул в нашу скромную лавочку. Милости просим.

И опят тяжелая женская ладонь в качестве приветствия со всего маху легла Дароку на спину.

— Эй, Мар! — обратилась хозяйка к своему работнику. — А ну-ка, налей нашим дорогим гостям эля за счет заведения!

Теперь уже ее дружеского похлопывания удостоились Брэшен с Олавом. Первый аж подпрыгнул на месте от удара, Олав даже глазом не моргнул.

— Рад приветствовать вас, дорогие жители столицы! — провозгласил Дарок, едва получив в руки кубок.

Радостный хоровой ответ завсегдатаев трактира громом отдался в небольшом помещении. Мужчина окинул взглядом посетителей, а затем снова вернулся глазами к Шанталь.

— Не всех я ожидал здесь увидеть, но так даже лучше.

Девушка побледнела и забегала глазами по залу, отчаянно ища поддержки. И нашла ее в пронырливой матушке Табите. Та быстро смекнула, что слова, сказанные эрлом, предназначались Шанталь, и поспешила вступиться за девушку:

— Ты что, эрл? Чего ты так глядишь на нашу девочку? Неужто не знаешь, что она регулярно ходит сюда, чтобы лечить нашего беднягу Карла?

— В самом деле? — Дарок почувствовал несказанное облегчение. Так вон оно что! И как он сам не догадался. Это объясняет наличие холщевого мешочка при ней. Девушка, должно быть, принесла в нем травы. Но могла бы ему сама обо всем рассказать. Подумаешь, тайна!

— Кстати, хотел бы я справиться о здоровье достопочтимого господина Дорсли, — умильно улыбаясь, обратился он к матушке Табите.

Вся былая любезность тут же испарилась с лица женщины. Нахмурив брови, хозяйка подозрительно глянула на эрла.

— Он все ещё болен.

— Тогда я срочно хочу его видеть.

— Об этом не может быть и речи, — хотя матушка Табита говорила резко и уверено, Дарок легко засек проскользнувший по ее лицу испуг.

— Это почему же? — все так же приторно улыбаясь, поинтересовался он.

— Я же говорила, Карл болен неизвестной болезнью, которая… может быть заразна. Любое посещение его запрещено.

— Вот как? — мужчина изобразил глубокое изумление.

Брэшен тем временем внимательно наблюдал за реакцией посетителей. Те все, как один, напряженно следили за беседой вождя и хозяйки.

— Выходит, — продолжил Дарок, — молодой девушке-знахарке можно посещать заразного больного, а взрослому крепкому мужчине нельзя?

Он перевел взгляд на Шанталь, которая теперь была белее снега. На лице матушки Табиты не дрогнул и мускул, но глаза почернели от усилия сдержаться и не выдать себя.

— Она знахарка, — спокойно ответила женщина, — и знает не только, как лечить, но и как оберечь себя от заразы.

Дарок перестал улыбаться, он понял, что маслеными речами эту бабенцию не проймешь.

— Послушай меня, хозяйка, — вкрадчиво проговорил он. — Если не забыла, я эрл тут, и имею право ступать здесь по любому камню, вхож в каждый дом и могу быть там, где захочу. И сейчас я хочу быть в комнате Карла.

Заметив, как напряглись посетители, внимательно следящие за их перепалкой, Дарок опять нацепил на лицо маску непринужденного веселья.

— А уж коли ты, матушка, — он похлопал женщину по плечу, правда, не так сильно, как обычно делала она, — беспокоишься о моем здоровье. То вот тебе такая правда. Я за годы войны переболел такими хворями, о которых ты отродясь не слыхивала. Пил из луж, ел древесную кору, закусывая лапами ядовитых жаб. Сам срезал со своих ног экземы, и рубил гнилые конечности больных однополчан. Подтверди, Брэшен.

— Так точно, капитан, — кивнул друг.

— Так что не печалься, матушка. Никакая зараза теперь ко мне не пристанет.

Табита несколько мгновений сверлила его суровым взглядом.

— Что ж, вождь. Будь по — твоему. Я сообщу Карлу, что его хочет видеть эрл.

Она развернулась и стала медленно подниматься по старой скрипучей лестнице на второй этаж. В комнате повисло напряженное молчание. Завсегдатаи стали переглядываться, кто-то все ещё сосредоточенно зарился на троицу пришельцев, некоторые, быстро сообразив, стали деланно опустошать свои кубки.

— Господин Олав! — восторженный вопль Деники, вошедшей в трактир, едва подол темного балахона матушки Табиты скрылся в коридоре второго этажа, моментально разрядил обстановку. Люди за столами заулыбались, Брэшен хохотнул, и только Олав стал чернее тучи.

— Как здорово, что я вас здесь встретила! Вы, наверное, направлялись ко мне, а я помогала со стиркой госпоже Аурон. Бедняжка совсем потеряла зрение, ничего не видит. Вчера полчаса искала свой чепчик, который был на ее голове. Вот бы забавно получилось, что вы пришли ко мне, а меня дома нет.

Лицо могучего воина вытянулось. Деника, недолго думая, подлетела к Олаву и, обхватив его широкий стан руками, прижалась к мужчине. Воин выпучил глаза, Брэшен рядом с ним чуть не задохнулся от смеха.

— Привет, Шанталь, — Деника улыбнулась подруге.

Девушка в ответ помахала ей рукой. В этот момент ее глаза встретились с насмешливым взглядом Дарока, и сердце ушло в пятки.

— Госпожа Скрогинс, как вам удалось так незаметно уйти из МОЕГО дома, так что даже моя невестка ничего не заметила? Надеюсь, вы успеете к сегодняшнему ужину? — так, чтобы даже кладовые мыши трактира слышали его, объявил Дарок.

Шанталь гневно стиснула зубы. Он сделал это намеренно. Сплетни, обсуждаемые в трактире «У козла», разлетались потом по городу со скоростью ветра. Кларк хотел, чтобы все в столице знали, что она живет у него. Спасибо, господин вождь, теперь до ее родственников информация дойдет гораздо быстрее.

Судя по внезапному молчанию. А потом игривому шепоту и улюлюканью, слова Дарока не остались без внимания. Шанталь захотелось пнуть своего эрла, а тот, видя ее кипящую злость, лишь глумливо отсалютовал ей кубком.

— Кстати, господа! Раз уж я здесь, выпивка за счет нас! — громко обратился он к посетителям.

Хоровой дикий, радостный вопль и топот мужских сапог по деревянному полу оповестили о том, что завсегдатаи благодарны вождю за такую щедрость. Брэшен, наблюдая, насмешливо ухмыльнулся. Он понял, куда клонит его друг.

Дарок дождался, когда публика достаточно захмелеет, чтобы пребывать в отличном настроении, и быть особенно расположенной к своему эрлу. Когда же это произошло, вождь, изобразив из себя добродушного простачка, обратился к посетителям:

— Дорогие жители Маам Кросса!

Те ответствовали ему хмельными криками и поднятыми кубками.

— Раз уж мы стали такой дружной веселой компанией, могу ли я обратиться с малюсенькой просьбой?

— Конечно, эрл!

— Все, что попросишь, эрл!

— Да здравствует наш вождь!!!

Дарок, изображая, тщеславное довольство, поклонился публике. Он слегка махнул руками, призывая к тишине.

— Благодарю вас, дорогие мои. Как вы знаете, я давно и упорно разыскиваю тех, кто вредит не только моей семье, но и всему Маам Кроссу. Я имею в виду Драгонешти. И прошу мне помочь. Если кто-то из вас знает что-либо об этом клане, просьба сообщить мне немедля. За любую информацию я дарую каждому… мешочек с золотом.

По залу прошел хоровой вздох. Ошеломленные люди стали обмениваться взглядами. Деника оторвалась от Олава и испуганно уставилась на подругу.

Шанталь замерла и холодными пальцами впилась в крохотный мешочек. Она предполагала, что однажды это произойдет. Стоит только объявить за голову Драгонешти награду, и каждый житель в столице поспешит подать ее эрлу на блюде. Шанталь уже чувствовала, как ее голова вот-вот полетит с плеч.

Если бы Брэшен, внимательно следивший за каждым движением глаз посетителей, не был так уверен, что подопечная его друга чиста, словно первый снег, его бы явно заинтересовали синхронные косые взгляды посетителей в ее сторону. Но в данный момент он довольно наблюдал алчный блеск, появившийся в глазах людей. Они проглотили наживку.

Шанталь смиренно ждала своей участи. Вот сейчас кто-то из посетителей встанет и укажет на нее пальцем. А дальше… дальше темница, голод, пытки, казнь. Ее жизнь в Маам Кроссе не стоит больше мешочка с золотом.

Первым встал рыбак Тибальт. Этот старый бывший мореход, лишившийся в одном из странствий руки, сейчас жил вместе с пятью дочерями в дырявой хижине, исключительно на доходы своей жены, работавшей портнихой. Уж ему, как никому, пригодился бы персональный мешочек.

Тибальт потеребил седую бороду. Шанталь приготовилась.

— Да что ты, эрл? Какие Драгонешти? О них в этих краях почитай уже лет так сто не слыхивали.

Шанталь едва не задохнулась и уставилась на моряка пораженным взглядом.

Но, как оказалось, она рано радовалась. Вслед за севшим на свое место Тибальтом, с лавки поднялся «Пройдоха» Стротер. Пройдохой этого тощего коротышку в вечно грязных шароварах с заплаткой на пятой точке и с постоянным запахом сушеной рыбы звали за то, что тот мать родную готов продать за горсть табака. А уж за золотую моменту он обменяет весь город.

Но теперь-то Шанталь уж точно не избежать гнева Дарока.

— Эй, эрл. У меня имеется для тебя полезная информация.

Он оттолкнул руку своего приятеля, отчаянно тянувшую его за сальную рубаху, призывая тем самым сесть на место.

Дарок заинтересованно прислушался.

— В этой комнате находится человек, который является Драгонешти.

Деника испуганно впилась глазами в подругу. Шанталь обхватила руками живот, ощущение страха было таким, что казалось, будто внутренности вот-вот готовы вывалиться наружу.

— И этот человек… — «Пройдоха» Стротер выдержал театральную паузу. — Этот человек я.

Он ткнул себе в грудь кривым пальцем и громко расхохотался. Затем он подмигнул Шанталь и плюхнулся на свое место. А следом один за другим стали вставать остальные посетители и со слюной на губах убеждать своего эрла, что знать ничего не знают ни о каких Драгонешти.

Ошарашенная Шанталь не верила своим глазам. Неужели это те самые люди, что косо глядели на нее, когда она была ребенком? Поверить невозможно! Она, конечно, знала, что несколько лет тому назад Сигрит спасла загноившуюся ногу «Пройдохе» Стротеру, да и сама девушка помогла почти каждому в этом заведении, но чтобы эти простые люди, перебивающиеся с крошки на крошку, пожертвовали золотом ради нее — это никак в голове не укладывалось? Неужто она так много значит для этих людей?

Дарок от досады клацнул зубами. На челюсти заходили желваки. Возбуждение от скорого получения информации сменилось гневом. Он понял, что проиграл. Даже такие заядлые выпивохи отказались от золота, чтобы укрыть проклятых Драгонешти! Что и говорить про тех, что никогда не посещают подробные заведения. Чем этот демонский род заслужил доверие народа? Его народа!

В этот момент Дарок обнаружил массовое страдальческое выражение на лицах и уже было поверил во всеобщее раскаяние, пока не обнаружил, что все присутствующие одинокого тоскливо глядят на дверь. В проеме, опираясь двумя руками на толстую клюку из коряги, стоял Мерлин и с трудом держался на хмельных ногах. По залу прошел протяжный вздох. Рядом раздался грустный стон Деники. Видимо, ища защиту, она крепче прижалась к Олаву и уткнулась ему носом в твердую грудь. Под удивленные взоры своих друзей могучий воин, даже не глядя на девушку, поднял свою огромную ручищу и стал машинально поглаживать Денику по спине.

Мерлин прошелся замутненным взором по всем присутствующим. То ли он был настолько пьян, что не разглядел здесь эрла, то ли с прошлого раза пылу в нем поубавилась, что сейчас пьяный взгляд старика при виде вождя уже не искрился праведным гневом, в нем застыло полнейшее безразличие.

Мерлин открыл рот и, глядя куда-то впереди себя, монотонно забубнил себе под нос:

— И было то в день, когда на небе сошлись полная луна и месяц ущербный, и звезды своим волшебным сиянием освятили земли благословенные, что именуются Маам Кроссом…

Люди в зале стали протяжно зевать. Кто-то облокачивался на стол, некоторые навалились на спинки лавок, но абсолютно все своим видом демонстрировали полное нежелание слушать мага.

— Что он делает? — спросил Брэшен, обращаясь не известно к кому.

— Рассказывает историю своего рождения, — пояснила Деника. — Как всегда, когда напивается.

А тем временем достославный волшебник продолжал нудное повествование:

— И встретились на Лысой горе три великих колдуна: Мориданон, Кармартен и Халлстеинн. И провозгласили они этот день величайшим в истории региона. Ибо родился сегодня могущественный маг, способный осушать моря, выпуская его воды из берегов; сметать горы перед собой одним взмахом руки; менять местами небо и землю…

Старик недоговорил, его голова опустилась к земле, и сквозь сальную редеющую седину опущенной головы стали исходить бурчащие звуки, очень напоминающие храп.

— Он что, уснул, что ли? — поразился Брэшен.

Деника облегченно кивнула.

— Сегодня дядя быстро справился.

В этот момент на площадке второго этажа появилась матушка Табита.

— Эрл! Хозяин ждет тебя.

Дарок знаком приказал Брэшену и Олаву ожидать его здесь, ещё раз пронзил Шанталь суровым взглядом и стал подниматься по лестнице вслед за хозяйкой. Девушка поспешила ретироваться. Ей еще нужно было поведать Сибилу и Портрет, а также привести чувства в порядок. А это можно было сделать только в родной хижине.

Дарок следовал за широким задом матушки Табиты. Они миновали длинный коридор второго этажа и остановились у угловой комнаты. Женщина развернулась и едва не впечатала свою объемную грудь в тело мужчины.

— Послушай меня, вождь. Карл не хочет, чтобы кто-либо, пусть даже сам наместник, видел, как он сейчас выглядит. Он ото всех, даже от меня, отгородился ширмой, за которой ест и спит. Поэтому я, Табита Финбок Брэмоул, запрещаю тебе заходить за ширму. Уважай свой народ, вождь, его волю, покой и право на личное пространство.

Руки Дарока сжались в кулаки. Тот самый народ, только что предавший его в пользу Драгонешти? С трудом сдержав язвительную тираду, готовую вырваться из его горла, мужчина улыбнулся от уха до уха.

— Всенепременно, госпожа.

Табита с подозрением оглядела его с ног до головы и отварила дверь.

Едва Дарок переступил порог комнаты, как оказался в непроглядной тьме. Из-за плотно занавешенных шторами окон не просачивался даже тоненький лучик света. В нос мужчине ударил запах пыли и плесени, но никакой смрадной вони или нагноения, свища, либо иного зловония, так часто распространенного в комнате хворого.

Двигаясь на ощупь, Дарок прижался к стене и обнаружил рядом стоящую кушетку. Усевшись на нее, он стал старательно всматриваться в темноту. Когда глаза привыкли, мужчина заметил стоявшую впереди ширму, в середине которой была вырезана крохотная дыра. А из нее на Дарока таращился глаз.

— Карл Дорсли? — спросил мужчина.

— Все верно, эрл, — голос, отвечающий ему, был скрипучим и дребезжащим.

— Рад приветствовать тебя, Безумный Шляпник.

Из-за ширмы раздался странный звук, похожий не то на смешок, не то на вздох.

— Ты ошибся, эрл, — спустя полминуты ответил Карл. — Здесь уже нет такого человека, а вместо него находится старая развалина, съедаемая хворами.

— Как называется твоя болезнь?

— Коли бы я знал, эрл, давно бы меня не было в этих стенах.

— А что по этому поводу думает Шанталь?

Дорсли не ответил. Молчание затянулось. Решив, что Карл не понимает, о ком идет речь, Дарок объяснил:

— Знахарка Скрогинс, что помогает тебе.

— Я знаю, о ком ты толкуешь, — отозвался хозяин. — И она делает все возможное.

Он помолчал, а потом добавил:

— Она хорошая девочка и никому не причиняет вреда.

Дароку показалось или он услышал в голосе Дорсли предупреждение?

— Я знаю, — процедил он сквозь зубы.

Карл хмыкнул. Кларк заметил шевеление за ширмой.

— А ты похож на отца, — решил хозяин. — Конечно, не такой плечистый, как старший брат, но война и тебя закалила.

Мужчина поежился при упоминании о погибших родственниках. Карл, видимо, давно привык видеть в темноте, так как заметил реакцию эрла и посочувствовал:

— Мне жаль, вождь. Всем жаль. Особенно молодого Кларка, — Дарок догадался, что Карл имеет в виду Нила. — Он был славным мальчиком. Чистым душой. Никто не заслуживает ранней смерти.

Дарок так сжал челюсти, что они заболели. Им жаль! Но при этом они продолжают укрывать убийц его семьи!

Дорсли будто прочитал его мысли.

— Все знают, как ты хочешь отыскать тех, по чьей вине погиб мальчик. Но скажу тебе честно, ты ищешь не там. Да, в моем заведении его нашли мертвым, но убили его не мы.

— Хочешь сказать, будто в твой трактир никогда не наведывались Драгонешти? — прошипел Дарок.

Он даже почувствовал, как собеседник пожал за ширмой плечами.

— Может, и так. А может, и нет. Их ведь не распознаешь.

Дарок не нашел, что ответить на это. Мужчины замолчали на некоторое время, каждый думал о своем. Первым отозвался Дорсли:

— Отзови своих людей, эрл. Того жилистого парнишку, что засиживается в нашем трактире. Ты ничего здесь не найдешь.

Дарок вышел из себя от злости. Так им известно о Брэшене? На минутку, самом лучшем шпионе армии наместника! Как такое могло произойти?

Резко вскочив с кушетки, так что она перевернулась, мужчина пинком вышиб старую дверь и вырвался наружу.

ГЛАВА 16

Озираясь по сторонам, Шанталь тайком проникла в комнату Эммы. Ей жуть как хотелось попробовать пудру, что хозяйка хранила в полочке трюмо.

Пару недель тому назад, подавляя стыд и страх, девушка обратилась к госпоже Кларк.

— Я знаю, что вы меня недолюбливаете за мой поступок, когда я ударила вас башмаком, — затараторила она. — И, возможно, откажитесь мне помочь, но я бы очень хотела походить на вас. Пожалуйста, научите меня быть аристократкой.

Шанталь потребовались не дюжие силы решиться на такое. Но свою любовь к Дароку она уже не могла отрицать. Ее клану давно стало известно, где она находится, в этом девушка не сомневалась. И ей страшно было подумать, как гневается на нее Сгаташ. Но раз уж она оказалась здесь, в фамильном особняке Кларков, нужно было использовать это время со смыслом.

И девушка решилась. Ей не хотелось больше позориться перед Дароком, что она не умеет правильно вести себя за столом, она желала говорить, как господа, красиво одеваться и выглядеть. Ей нужен был учитель. Но кто лучше преподаст урок, чем сама госпожа Кларк?

Эмма с интересом уставилась на гостью.

— Аристократом невозможно стать, им следует родиться, — сухо ответила она.

— Знаю, — обреченно согласилась Шанталь. — Но я бы хотела уметь ходить с прямой спиной, будто между лопаток торчит швабра, отличать вилку для салата от вилки для второго и говорить такими странными словами, значения которых понимает лишь пара человек в городе.

В глазах Эммы сверкнул веселых огонек, а на губах появилась мимолетная улыбка.

— Хорошо, — кивнула она. — Не уверена, что у тебя получится, но я за тебя возьмусь.

Шанталь была так счастлива, что рискнула обозначить свою самую главную просьбу:

— И не могли бы вы… научить меня читать?..

Девушка оказалась талантливой ученицей. Она не представляла, сколько в ней тщеславия, пока не увидела свое отражение в зеркале после множества манипуляций, которые над ней провела Эмма. Ей выщипали брови, уложили волосы в затейливую прическу, наложили на щеки румяна и одели в красивое изысканное платье. Расхаживая так по дому, Шанталь ощущала себя не меньше чем наместницей, а пораженный взгляд Дарока, когда он впервые увидел ее в новом образе, сказал ей о многом.

С тех пор девушка стала тщательно следить за собой: мылась чаще, перед сном долго расчесывала волосы, не забывала мазать лицо и руки бальзамом из трав и согласилась на предложение Дарока купить ей несколько новых нарядов.

Но главным для девушки стал тот факт, что она медленно, но верно познавала грамоту. Ох, сколько радости она испытала, когда открыв одну из взятых в библиотеке книг, самостоятельно преодолела три абзаца. Причем не с помощью волшебной силы, а умения ставить буквы в слова, а слова в предложения. В тот день Шанталь от восторга прыгала по комнате.

Дарока не было четыре дня. Он уехал вместе с Брэшеном к одному из членов Союза. К которому, Шанталь не знала — Кларк не посвящал ее в свои дела. Он оставил девушку под защитой Олава, хотя ей казалось, будто этот детина приставлен к ней, чтобы она не смогла вернуться домой.

Ну и ладно! Все равно она рада будет видеть Дарока, приезжавшего сегодня. Для этого девушка облачилась в белое платье с кружевным кантом, подкрасила глаза угольком и — о, Орпа! — надела туфельки с каблучком. Вот уж чего ее бедные ножки не ожидали. Оказалось, носить их было сущее мучение. И как только благородные особы расхаживают в них тут и там?

Но этого оказалось Шанталь недостаточно. Она знала, что Эмма сейчас занимается приготовлением обеда, поэтому девушка осторожно, двигаясь, как беременная гусыня, в туфельках на каблуках, доковыляла до комнаты госпожи. Она просто жаждала попробовать хозяйкину пудру.

Достав заветную баночку из трюмо, девушка спряталась за ширму и с жадностью принялась натирать пудрой свое лицо. Она так увлеклась процессом, что не заметила, как дверь комнаты распахнулась, и внутрь кто-то вошел.

— Эмма! — знакомый голос заставил ее вздрогнуть и уронить коробочку на пол. Белый порошок рассыпался по ворсистому ковру.

Шанталь едва не застонала от досады.

— Я только вернулся, — проговорил Дарок, стоявший по ту сторону ширмы. — На кухне тебя не нашел, поднялся в комнату. Прости, что помешал.

Девушка выпучила глаза и прикрыла рот рукой. Следует сказать, что он ошибся? Но как объяснить ее нахождение в комнате Эммы, в отсутствии хозяйки? Шанталь не улыбалось, что ее поймают на мелком воровстве.

— Послушай, я понимаю, что пришел не вовремя, но не могла бы ты уделить мне пару минут внимания? Мне нужно с тобой посоветоваться.

Сказать «нет» означает выдать свой голос, поэтому Шанталь угукнула.

— Хорошо, — мужчина протяжно вздохнул и взъерошил волосы на макушке. А затем стал нервно расхаживать по комнате взад-вперед.

— Не мог дождаться, когда вернусь домой. Уж очень хотелось услышать твой совет, — он смущено хохотнул. — Речь пойдет о нашей гостье, Шанталь Скрогинс. Хотя, думаю, что ты уже догадалась.

Он снова нервно засмеялся. У девушки екнуло сердце. Что она натворила?

— Дело в том, что… она мне нравится. Очень нравится, — мужчина помедлил. — Да что греха таить, я с ума по ней схожу.

Шанталь так вытаращила глаза, что, казалось, они вот-вот вылезут из орбит. Ее рот непроизвольно растянулся в улыбке.

— Если вдуматься, то это больше напоминает болезнь, — рассуждал Дарок, нарезая круги по комнате. — Одному Деволу известно, что поддерживает во мне эту страсть. Но я дышу этой девушкой. Все мое тело наполняется теплом, едва ей стоит войти в комнату. Это вызывает головокружение, желание видеть ее каждую минуту. Я чуть не умер от тоски, пока не был дома.

Шанталь резко стало жарко, и она начала лихорадочно обмахивать себя руками.

— Это не обычная похоть, к ней примешивается еще что — то. Некая спокойная и непоколебимая радость, похожая на яркий солнечный свет…

Взволнованная и смущенная тем, что Дарок оказался таким романтиком, Шанталь совсем забыла, где находится.

— Правда? — пискнула она и только тогда сообразила, что выдала себя.

Зажав рот руками, она съежилась в комочек. Дарок замер и удивленно покосился на ширму.

— Да. Правда.

Он на цыпочках подкрался к перегородке и, вытянув голову, заглянул в зеркало, стоявшее перпендикулярно к прикрытию. И оно показало ему, кто на самом деле прячется за ширмой.

Та-а-ак. Отлично. Дарок покачал головой и невольно улыбнулся. Значит, я попался. Но и ты попалась, малышка. Он скрестил руки на груди.

— Я искренен с тобой, Эмма, — громко проговорил мужчина, не отрывая насмешливого взгляда от отражения Шанталь.

Девушка перестала ежиться, решив, что Кларк ничего не заметил, и снова вытянулась в полный рост. Дарок чуть не прыснул от смеха, видя, как она приложила ухо к перегородке. Сейчас она напоминала любопытного зверька.

— Но есть одна загвоздка, — как можно серьезнее произнес он и заметил, как глаза Шанталь напряженно забегали по комнате. — Хочешь узнать, какая?

Девушка за ширмой закивала. Мужчина ухмыльнулся.

— Во всем виноват ее нос…

— Нос?! — забыв, что она не Эмма, воскликнула Шанталь, даже не изменив голос.

Дарок сокрушенно вздохнул.

— Он кривой.

Дождавшись ее ошарашенного взгляда, мужчина продолжил:

— Я в жизни не видел на лице такой закорюки!

Покраснев, Шанталь невольно потянулась к своему носу.

— А ее уши, — продолжал потешаться Кларк. — Да все слоны от зависти плачут по таким лопухам.

Руки девушки переместились к ушам.

— Но хуже всего ее походка, — Дарок изобразил разочарование. — Это же надо так ходить, будто в штаны наложила. Значит, отклячит зад, расставит ноги, как будьдожиха, и чешет.

Шанталь надула губки. Ее лицо теперь носило свекольный оттенок.

— А чем ты ее мажешь? Я знаю, что вы, женщины, любите натираться всякой лебедой для лучшего цвета кожи, но от Шанталь воняет так, будто она искупалась в чане с жабами и уксусом.

Ротик девушки скривился дугой, глаза заблестели, а подбородок подозрительно задрожал. Дарок понял, что перегнул палку, и уже собирался извиниться, как вдруг Шанталь подняла голову и встретилась в зеркале взглядом с насмешником. Чувство досады в ее душе мгновенно сменилось гневом.

— Ах ты!..

Толкнув рукой ширму и повалив ее на пол, Шанталь набросилась на Дарока.

— Негодяй! Прохвост! Шут гороховый!

Схватив первое, что попалось под руку, — а это оказалась подушка — Шанталь стала дубасить ей Дарока по голове. Мужчина не мог справиться со смехом, потому даже не успевал прикрыть голову от ударов. Все старания девушки выглядеть сногсшибательно при встрече эрла пошли прахом. Во время драки ее волосы выбились из шпилек, и от замысловатой прически не осталось и следа. Пудра прилипла к взмокшему лицу и отпала клочками. Перья от подушки разлетелись во все стороны, и теперь Дарок и Шанталь были просто усыпаны ими.

— Прекрати! — сквозь смех попросил мужчина и вытянул руку вперед.

Шанталь занесла над его головой уже изрядно попорченную подушку, половина пуха которой теперь лежала у них под ногами или кружилась в воздухе, она хотела хорошенько огреть его напоследок. Одна из пушинок, видимо, попала в рот, и тут Шанталь чихнула. А потом еще раз чихнула и еще. Она опустила подушку на пол, закрыла нос руками и продолжала чихать. В глазах стояли следы, девушка ничего не видела. Видимо, уголек, которым она подводила глаза, растекся по лицу. Ужас какой-то!

Тут перед ее лицом возник носовой платок. Его протянул Дарок. Шанталь выхватила платок и смачно высморкалась. А затем стала вытирать глаза, с досадой понимая, что напоминает собой чучело с чумазым, сопливым черно-белым лицом и всклокоченными волосами. Вот и подготовилась, называется!

Кларк смеялся.

— Дарок! Что здесь происходит?

Они повернули головы, чтобы встретиться с сердито-озабоченным лицом Эммы. Она стояла в дверях, а из-за ее спины выглядывал удивленный Брэшен.

Дарок по — мальчишески улыбнулся невестке.

— Прости, Эмма. Мы тут… подушки чистили.

Женщина несколько секунд буравила его недовольным взглядом, а затем покачала головой.

— Ох, братец, иногда ты можешь быть таким мальчишкой.

Она обратила свой взор на девушку.

— Шанталь, пришло письмо от твоего дяди. Он соскучился и желает видеть тебя у него на пасеке. Я соберу твои вещи.

***

Дарок с осторожностью поглядывал на Шанталь, сидевшую слишком близко от одной из пасек. Воздух был наполнен ароматом липы и кипрея, чабреца и вишни, мяты и васильков. Медоносные пчелы, жужжа, перелетали с цветка на цветок и возвращались в улей.

Шанталь была прекрасна в льняной тунике с расклешенными рукавами и подпоясанной высоко под грудью. Ее лицо сияло тихой радостью под широкополой соломенной шляпой, а черные волосы переливали под лучами полуденного солнца. Девушка царственно возлежала в плетеном кресле-качалке, а заботливый дядюшка обмахивал ее лицо веером.

— Вот вы думаете, в пчелиной иерархии существуют только матка, трутень и рабочая пчела? — заявил Бенардир Скрогинс, хитро прищурившись. — А на самом деле это лишь малая толика представителей пчелиной семьи.

Дарок, сидевший в тени ветвистого дерева, на минуту прикрыл глаза. Здесь, в доме ближайшего родственника Шанталь царила атмосфера безмятежного покоя и умиротворения. Чудесное место и прекрасное время, когда над головой расстилается прозрачно-голубое небо, а листья и трава настолько ярко-зеленого цвета, будто их только-только покрасили краской, и, казалось бы, дотронься до травинки, и у тебя непременно останется зеленый след на ладони.

— Вот, например, знаете ли вы, мои дорогие, — продолжал свою лекцию господин Скрогинс, — что в каждом улье имеется своей сенешаль? Да-да, именно так. Каждое утро он выдает определенное количество меда каждой рабочей пчеле, которой той хватит равно на то, чтобы слетать к медоносному цветку, набрать пыльцы и вернуться домой. Не больше и не меньше.

А расстояние от улья до цветка измеряет разведчик. Он вылетает первым, находит цветочную поляну, затем возвращается домой, и они с сенешалем просчитывают, какое количество пчел понадобится на эту работу, и сколько меда выдать каждому в день.

— Ого! — изумленно воскликнула Шанталь. — Все это серьезно?

— Серьезнее не бывает, детка, — когда Бенардир смотрел на племянницу, глаза его улыбались. — А ещё у пчел есть охрана. Эти особи гораздо крупнее своих сородичей, они следят за порядком в улье.

Вот, например, бывают такие случаи. После дождя или прохладной ночи на цветках скапливается роса, и пыльца начинает бродить. Все рабочие пчелы знают, что ее нельзя брать, так как захмелеешь. Но аромат такая пыльца источает сильный и заманчивый, и какой-то хитрец, не удержавшись, пробует «бражку». Она ему естественно нравится, и он «принимает на грудь». А затем пьяненький летит домой.

Вот тут-то его встречают охранники. Они предупреждают, что пьяному в улье делать нечего. Мол, будешь буянить, к девчонкам приставать, иди проспись на улице. Но нашему хитрецу на пьяную голову море по колено, и он начинает упираться, мол, пустите и все тут! И тогда охрана ему заявляет, делаем только одно предупреждение. А хитрец их не слушает, и тогда они отрывают ему лапы.

— Ох! — опечаленная Шанталь прикоснулась руками к щекам. — Надо же, как грустно.

Но потом на лице девушки появилась игривая улыбка.

— Выходит, по оторванным лапам мы можем вычислить, кто в пчелиной семье пьяница?

— Ага, — подмигнул ей дядя, но тут же нахмурился. — Ну, детка, я же говорил тебе быть аккуратней со смолой, теперь вот пальчики испачкала. Дай-ка их сюда.

Он подошел к девушке, вынул из кармана платок и стал протирать пальцы племянницы.

— Вот так.

Наблюдая за этой умилительной картиной, Дарок невольно улыбнулся. Зря и неправильно он первое время ревновал Шанталь к собственному дяде. У девушки должен быть кто-то еще, — помимо него — кто бы мог о ней заботиться. Шанталь заслуживает быть любимой.

Глядя, как печется Бенардир о своей родственнице: подливает ей чая в чашку, кормит разными вкусностями, отмахивает от нее назойливых мух, — Дарок вот уже в который раз похвалил себя за то, что нашел его. Удивительно, как люди, которые никогда не знали друг друга, могут настолько сблизиться.

Привыкшая к постоянному вниманию в доме дяди, Шанталь набралась наглости. Целыми днями девушка проводила на воздухе, только не собирая траву, как обычно, а дремля в кресле-качалке в тени деревьев, пока Бенардир хлопотал вокруг нее. Вот и сейчас она демонстративно зевнула и потянулась.

— Что-то я немного утомилась, — Дарок ухмыльнулся, — пожалуй, вздремну пару часиков.

Дядя Бенардир был тут как тут и накрыл девушку тонким пледом.

— Спи, дочка, а мы пока с эрлом чего-нибудь перекусим на кухне, — и он многозначительно глянул на вождя.

Дароку ничего не оставалось делать, как встать и последовать за пасечником в дом. Ему нравилось наблюдать за спящей Шанталь, тем, как она постанывает во сне, как трепещут ее ресницы. Но дяде, видимо, думалось, что эрл может ненароком разбудить девушку, и потому он потащил его в дом.

Едва они оказались в приятной прохладе кухни, Бенардир полез в хлебницу, чтобы приготовить быстрый обед. Дом был небольшой, но добротный. Кухня занимала основное пространство, здесь хранились бочки с прошлогодним медом. Дарок огляделся и сел на ближайший табурет.

— Я бы хотел поговорить с вами, эрл, — все ещё находясь к нему спиной, проговорил господин Скрогинс. По голосу стало понятно, что мужчина взволнован.

— Я слушаю вас.

Бенардир нервно почесал поредевшую макушку.

— Мне кажется, вы слишком сильно… опекаете мою девочку, — мужчина искоса проследил за реакцией вождя на свои слова. — Я имею в виду, что она уже довольно взрослая, чтобы самой добраться до меня, без вашего сопровождения. Не то, чтобы я был против…

Дарок криво улыбнулся и скрестил руки на груди. Все ясно.

— Не беспокойтесь, Скрогинс. В отношении вашей племянницы я имею самые честные намерения. А опекаю ее сейчас потому, что это действительно необходимо.

Посвящать старика в подробности нападения на его родственницу Кларк не стал, волнуясь за его слабое сердце.

Сделав быстрые бутерброды, Бенардир повернулся и несколько долгих мгновений внимательно глядел на сюзерена.

— Ну, хорошо, — кивнул он. — Спущусь в погреб, принесу варенье.

Перекинув полотенце через плечо, мужчина вышел за дверь. Дарок продолжил сидеть на табурете, вернувшись к мучавшим его размышлениям. В последнее время появились слухи, что Драгонешти готовятся нанести очередной удар. Не за горами праздник весны — любимый день ведьм, и Кларк был уверен, что треклятый род что-то задумал на это время. Но его народ упорно продолжал скрывать проклятый клан, и потому они с Брэшеном не продвинулись в этом деле ни на шаг.

Его раздумья прервал истошный крик с улицы. Кричала Шанталь. И судя по голосу, она была в беде, большой беде.

Дарок похолодел. Вскочив с табурета, Дарок вылетел за порог, обуреваемый безумным страхом.

Едва мужчины скрылись в доме, Шанталь заснула. Ей нравилась эта беззаботная жизнь в гостях у дяди. Здесь она могла позволить себе так много, например, спать до полудня… и после полудня. Улыбка девушки напоминала кошачью, после того как пушистая проказница съела канарейку.

Девушка не слышала, как кто-то приблизился к ней. И даже не почувствовала, когда ее опрыскали чем-то сладким и ароматным. Шанталь продолжала спать даже когда тот, чьи руки были спрятаны в широкие рукавицы, открыл створку одной из пасек, ближе всего стоявшей к девушке. И только когда этот некто скрылся, а рой пчел, покинув дом, стал кружить возле Шанталь, источающей притягательный для них аромат, девушка сквозь сон услышала жужжание и открыла глаза.

Несколько секунд она непонимающе смотрела перед собой, наблюдая за роившимся возле нее племенем насекомых. И лишь когда пчелы стали делать активные попытки усесться на ее тело и лицо, Шанталь поняла, что угодила в беду.

И она совершила ошибку — роковую ошибку, — став размахивать руками и ногами в попытке отбиться от пчел.

Когда Дарок сломя голову прибежал на поляну, то увидел перед собой ужасающую картину — Шанталь с дикими воплями бегала кругами, размахивая руками, а вокруг нее черным жужжащим шаром роились пчелы.

Дарок действовал молниеносно. Сорвав плед с кресла, он накрыл им девушку, отгораживая от пчел, а потом, подняв ее на руки, помчался к ближайшей речушке, протекавшей возле пасеки. В два прыжка мужчина вместе со своей вопящей ношей оказался в воде и нырнул вместе с девушкой в речную глубину.

За то время, что они оставались под водой, Шанталь отчаянно извивалась и стонала, но когда Дарок вынырнул и вынес девушку на берег, она затихла в его руках. Мужчина быстро положил ее на землю и сорвал с головы плед. Вид Шанталь вызвал у Кларка ужас. Сердце остановилось, и вся кровь отхлынула от лица, когда он увидел покрытое красными шишками лицо и тело.

Глаза Шанталь были закрыты, грудь медленно поднималась и опускалась (жива!), то, что она потеряла сознание, было даже к лучшему. Та боль, с которой ей придется столкнуться в ближайшее время, легче перенесется в состоянии сна. Но от мысли, что от таких укусов девушка может вообще не выжить, у Дарока потемнело в глазах. Он всегда считал себя бесстрашным, но сейчас его охватил черный пожирающий душу ужас. Он поклялся себе, что будет защищать эту женщину до последнего вздоха, до последней капли крови. Жаль лишь, что до сих пор было не понятно, от кого именно нужно защищать Шанталь. Та опасность, что постоянно угрожала ей, не имела до сих пор ни лица, ни имени.

— Что здесь происходит?

На берег бежал Бенардир, держа в руках зажженную лучину. Мужчина, видимо, заметил, что его пчелы покинули улей скопом, и выбежал вернуть их на место.

— Орпа! — он застонал, увидев опухшее лицо девушки — О-о-о-о. Девочка моя…

Старик упал на колени и подполз к племяннице. В душе Кларка что-то взорвалось. Гнев. Безумие. Если бы не перекошенное от ужаса лицо Скрогинса, Дарок, возможно, придушил бы пасечника собственными руками за то, что тот не уследил за насекомыми.

— Как ты умудрился забыть закрыть заслонку? — набросился Дарок на Бенардира.

Старик оторопело уставился на него, глаза его забегали по берегу, а затем взгляд будто обратился внутрь. Видимо, Бенардир раздумывал, как мог совершить такую ошибку.

— И после этого ты говоришь, что я сильно опекаю Шанталь? А ведь сам даже со своими пчелами справиться не можешь, — зло прошипел Дарок. — Немедленно беги в деревню за доктором!

Трясущийся от ужаса и переживаний Скрогинс встал с колен и поспешил выполнять приказ. Дарок вскочил на ноги, поднял Шанталь и бегом направился в дом, молясь Орпе и вспоминая все ругательства одновременно. Он неплохо знал, что такое аллергическое удушье.

ГЛАВА 17

— Может, хватит преследовать меня по всему дому?! — разозлившись, сорвалась Эмма на Брэшена, едва тот вслед за ней вошел в гостиную.

Мужчина замер в проходе и огляделся по сторонам.

— Это ты мне?

— А кому же еще? С тех пор, как Дарок уехал вместе с Шанталь, ты буквально по пятам за мной ходишь, будто тень.

На самом деле Брэшен собирался пройти через гостиную в библиотеку, но раз уж Эмма решила его остановить, мужчина собирался поддержать разговор. Он встал посреди зала и подбоченился.

— Если тебе кажется, что я преследую тебя, значит, ты регулярно думаешь обо мне. Скажу, что безумно рад это слышать.

Эмма вспыхнула.

— Я говорю то, что вижу. Думаешь, если Дарока нет дома, легко будет справиться со мной?

— Я думаю, — объяснил он, склонив голову набок, — что после отъезда деверя ты сама не своя. Вся будто на иголках. И потому мне думается, что ты просто боишься оставаться со мной наедине.

Это была правда. Эмма не могла отрицать, что ее влечет к этому мужчине, и не ненавидела себя за эту реакцию. Но она все будет отрицать.

— Бред! Безумие! С чего мне тебя бояться?

— Потому, что я нравлюсь тебе, — спокойно ответил Брэшен. — Потому, что глядя на меня, ты понимаешь, что вовсе не мертва, и начинаешься задумываться о будущем.

Правда, Девол его дери!

— Нет у меня никакого будущего! — отчаянно крикнула она.

— Есть. И сейчас я это докажу.

Брэшен ступил к ней и, пока Эмма не начала сопротивляться, прижал ее к себе, поймал в кольцо крепких рук и поцеловал в губы. Волнение, застигшее женщину врасплох, точно раскаленным лезвием пронзило тело; на миг, как от неожиданного удара, перехватило дыхание, и Эмма возненавидела себя и его за это.

Она попыталась освободиться, принялась яростно колотить его в грудь.

— Отпусти меня! Как ты не понимаешь, я потеряла сына, мужа, свекра, — всех близких мне людей!

На глаза навернулись слезы. Она не хотела, видит Орпа, не хотела обнажать перед ним свою душу, но слова сами полились яростным потоком.

— Вы понятия не имеете, какую боль я испытываю до сих пор. Это невозможно пережить. Время не лечит, оно лишь притупляет боль. И все, чего я хочу, — это покоя. Зачем мне жить? Ради кого? Все, что мне остается, — это кое-как закончить свой век! А тут являетесь вы, и думаете, что хорошо знаете меня, решаете, что можете чему-то научить! — она почти кричала, прежняя боль вернулась, снова защемило сердце.

Брэшен слушал ее, не перебивая, но едва Эмма закончила, он неожиданно рыкнул и схватил ее за плечи. Его пальцы больно впились ей в кожу, лицо окаменело, глаза полыхали огнем.

— Не ты одна, Эмма, потеряла близких людей, — процедил он. — Не думай, что человек прошедший войну, не знает, что такое боль потери. Ты не имеешь права оплакивать собственную судьбу. Твой долг перед мужем — хранить живую память, а не зарывать себя заживо в землю!

— А как же сын? — закричала Эмма. — Какой у меня перед ним долг?! Мальчику было семнадцать лет, такой юный, такой красивый… у него была вся жизнь впереди… Да лучше бы Орпа взяла меня к себе, но оставила его! Я готова душу Деволу продать, лишь бы вернуть моего сына!…

Больше она не могла говорить, слезы перешли в громкие рыдания. Она закрыла глаза и попыталась высвободиться, но Брэшен не выпускал ее. Наоборот, стал трясти изо всех сил и не останавливался до тех пор, пока Эмма не подняла голову и посмотрела сквозь слезы прямо ему в глаза.

— Вот так. Хорошо, — Брэшен и не думал извиняться. — Плач. Кричи. Безумствуй. Выпусти свою боль наружу, а не закапывай ее глубоко внутрь себя. Да, ужасно, что тебе пришлось усомниться в существовании Матери Прародительницы. Это безумно, безумно несправедливо, что жестокие убийцы ходят по земле, а крепкий, здоровый мальчик покинул ее. Но разве в наших силах объяснить, почему все происходит так, а не иначе.

Эмма не желала признавать его правоту. Ей хотело вырваться, убежать, спрятаться в своей комнате, в самом темном углу, где снова предаться своим страданиям.

— Отпусти меня! — взмолилась она, но Брэшен не внял ее словам. Он лишь ослабил хватку.

— Прошу тебя, Эмма, — ласково заговорил он, старая скрыть обуревавшие его чувства. — Не ты одна была в таком положении. За день я мог похоронить до сотни своих однополчан. Я рыдал и кричал, жаждал мести. Спрашивал Орпу, за что? Увы, никому не дано знать, что ждет нас дальше. Это лишь ЕЕ удел. Все мы надеемся, что горести и болезни обойдут нас стороной, что смерть — это то, что бывает с другими. Но это не так, все мы смертны.

И пока есть возможность, нужно жить…

— Да отпусти же меня. Садист! — она перестала бороться, гнев истощился, осталась лишь усталость. Как же ей хотелось поверить ему, найти утешение в его крепких объятиях.

— Эмма. Я люблю тебя, — наконец он решился сказать правду.

Женщина взвизгнула и прикрыла уши руками, но Брэшен не собирался отступать.

— Любовь — часть жизни, Эмма. Мы все пришли в этот мир благодаря любви. Ты знаешь это, потому что была замужем, любила и была любима. Ты молода и имеешь право на счастье. Ты можешь создать новую семью, родить детей. Только позволь себе это.

— Я не хочу!

— Хочешь,

— Я боюсь.

— Я знаю. Решиться начать жить заново всегда нелегко. Но я буду рядом и помогу тебе.

— А как же Нил? — губы ее задрожали. — Мне кажется, я предам его, если рожу ещё детей.

— Никогда! Ты всегда будешь его любить, но это же не значит, что больше ты никого не полюбишь. Та любовь, которой тебя научила семья, никуда не уйдет и навсегда останется с тобой. Каждая любовь уникальна. Просто открой для нее свое сердце.

И Эмма сдалась. Дни, месяцы одиночества и пустоты, подавленных рыданий, глухой и тайной борьбы с самим собой словно растворились в призрачной надежде на будущее. Ее будущее. Одинокий солнечный луч, еще совсем тонкий и слабый, но все же отважный и любопытный, просочился сквозь мрак ночи, принеся с собой надежду на счастье.

Эмма поверила Брэшену. Слезы градом покатились из ее глаз. Но то были слезы омовения, очищения ее измученной души, как спасительный ливень после долгой засухи, что приходя с грозой и молнией, пугающий и бурный, он орошает землю, питает ее и дает жизненную силу.

Женщина подняла глаза на Брэшена и впервые за год улыбнулась по-настоящему, искренне, от всей души. Мужчина понял, что победил. Он наклонился к ней и медленно-медленно коснулся губами ее губ.

***

— Почему ты не пускаешь меня домой? В моей хижине хранится столько трав, я быстрее залечила бы укусы, чем здесь, лежа в этой комнате.

Шанталь скрестила руки на груди, стараясь хоть как-то, хоть немного выглядеть респектабельней, что ли. Сейчас голова девушки представляла собой солнечный шар, — опухший и отекший шар — и Шанталь прекрасно представляла, как она выглядит, хотя, ради ее же блага, Эмма не допускала девушку до зеркала. Поэтому, когда Дарок, весь такой солидный и до зависти красивый, высился над сидевшей на кровати девушкой в ее спальне, Шанталь приходилось то и дело подбадривать свое достоинство, дабы не чувствовать себя окончательно убогой.

— Скажи мне, какие снадобья взять, и я сам съезжу за ними, — ответил Дарок.

— Не нужно никуда ездить. Я хочу самостоятельно побывать в собственном доме, — упрямо настаивала девушка.

— Это исключено. Ты ещё слишком слаба.

— Если моя физиономия сейчас напоминает морду бульдога, это не значит, что я не могу передвигаться на двух ногах. Или ты боишься, что своим видом я напугаю половину Маам Кросса?

Дарок устало вздохнул и покачал головой. Его покровительственный тон, с которым он общался с Шанталь, будто она нерадивый ребенок, сильно злил девушку.

— Это небезопасно. Даже в сопровождении меня и Олава я не могу гарантировать тебе полную защиту, — последние слова он произнес с тщательно скрываемым отчаянием, и Шанталь обругала себя за упрямую настойчивость.

Кларк сильно переживал по поводу случившегося. Он винил себя за то, что даже рядом с ним она угодила в беду.

— Ты здесь ни при чем. Как и мой дядя, — добавила она.

Шанталь знала, как зол Дарок на Бенардира, думая, что тот забыл закрыть заслонку, и потому пчелы роем выбрались наружу.

— Мы оба знаем, что дядя внимательно следит за своими пасеками. К тому же ты сам говорил, что от меня так сладко пахло, что не только пчелы не устояли бы от этого аромата. Ясное дело, что кто-то специально подстроил несчастный случай.

Дарок давно обо всем догадался, можно сказать, сразу же, но надеялся, что сможет скрыть это от девушки. Увы, не вышло.

— Именно поэтому тебе запрещено покидать не только мой особняк, но и свою комнату, — хмуро ответил он.

Шанталь вспыхнула.

— Выходит, я пленница в этом доме?

Дарок передернул плечами.

— Думай, как знаешь. Но это для твоего же блага.

На этом он покинул ее. Опять. Как делал все те несколько дней, прошедшие с тех пор, как они вернулись с пасеки Бенардира Скрогинса. Дарок заботился о ней, но одновременно пытался подчинить своей воле, вызывая у девушки к нему смешанные чувства. Она и злилась на него за чрезмерную опеку, но одновременно была благодарна. А ещё она боялась того, что должно было произойти спустя всего несколько дней.

Она боялась грядущей Вальпургиевой ночи.

От Драгонешти не было никаких вестей. Даже назойливый Эвклид уже не попадал в поле зрения девушки. Она терялась в догадках. Шанталь была уверена, что Сгаташ не отступится от своей затеи. В главный праздник весны королева собиралась сотворить такое, — девушка даже не представляла что — чего не делал ее клан до этого. Сгаташ нанесет свой главный удар практически через неделю, а Шанталь не могла ей помещать.

Да-да, помешать. Девушка даже сама не поняла, когда определилась с выбором. Когда поняла, что не сможет предать Дарока. Он не говорил ей слов любви, не звал под венец, не клялся в вечной преданности. Но сердце девушки сделало выбор за нее. Шанталь любила Дарока, любила всем сердцем, и ради него готова была поступиться своими принципами. Ей было больно и стыдно, что она не оправдала возложенных на нее Сгаташ надежд, и с каждым днем голос совести давил сильнее.

Хуже стало после того, как в особняк, чтобы ее проведать, явилась Кларелиш.

Едва эффектная ведьмочка ворвалась в спальню Шанталь, у той непроизвольно отвисла челюсть.

— Кла-ре-лиш? — вытаращив глаза, девушка ошарашено уставилась на подругу.

— Шанталь! Как я рада тебя видеть! — ведьма сияла, как полированное золото. — Ну и видок у тебя.

Несмотря на то, что девушка и без нее знала, что выглядит ужасно, полуопешивший-полунасмешливый взгляд Кларелиш окончательно вернул ее на любимое дно.

— Как ты здесь оказалась? — оправившись от первоначального шока, Шанталь испугалась за подругу. — Ты через трубу влезла, что ли? Тебя кто-нибудь видел? Может, слуги? Тебе нужно срочно спасаться бегством, пока сюда никто не вошел.

Кларелиш прервала ее словесный водопад одним смешком.

— В дверь вошла. Между прочим, в парадную. Заявила, что твоя подруга из города. Мол, пришла справиться о твоем здоровье. Что, кстати, является истинной правдой. Как ты?

— Да я-то нормально. Но как ты додумалась явиться сюда? Неужели никто не понял, что ты… — она понизила голос — ведьма?

— А у меня что, на спине написано? — возмутилась Кларелиш и тут же стала с любопытством осматривать комнату. — А у тебя здесь ух. Каково это — жить в таких хоромах?

Девушка обнажила свои белоснежные зубы. Шанталь пожала плечами, все еще пораженная дерзким явлением подруги.

Кларелиш стала прохаживаться по спальне, разглядывая каждую деталь интерьера и кое-что трогая.

— А ты неплохо устроилась. Жаль, что Кларк запал на тебя, а не на меня. А то бы вместо тебя в этой чудесной кроватке сейчас возлежала я, — она захихикала. — Да ладно, шучу, шучу. Как тебе перинка, мягонькая?

— Я оказалась здесь потому, что меня покусали пчелы, — обиженно буркнула Шанталь.

— Да, Эмма мне рассказала. Ужас какой!

— Ты познакомилась с Эммой? — Шанталь не верила своим ушам.

— Ага, — Кларелиш весело кивнула. — И с Брэшеном. Но все же Кларк выглядит куда лучше. Был со мной таким галантным, даже руку поцеловал. Будет даже жаль, когда Сгаташ свернет ему шею, — ведьма запнулась, заметив округлившиеся глаза Шанталь, и добавила: — Фигурально выражаясь.

Шанталь была поражена. Даже от бойкой Кларелиш она не ожидала такой дерзости, как явиться в дом Кларков и познакомиться с членами клана.

Ведьма, будто прочитав мысли подруги, откинула голову назад и засмеялась.

— Ну не тебе же одной водить шашни с эрлом.

Девушка залилась краской.

— Я вовсе этого не делаю.

— А следовало. Сгаташ ждет не дождется, когда ты принесешь ей амулет Кларка. Демон, Шанталь, да я почуяла его энергию, едва переступив порог этого дома. Я, конечно, понимаю, что оберег висит на шее Кларка и все такое, но даже тебе с твоими треклятыми принципами стоило бы действовать быстрее. Скоро Вальпургиева ночь, и амулет позарез нужен королеве. Будь расторопней, осталось совсем мало дней.

Наверное, впервые Кларелиш увидела выражение лица Шанталь, которое можно было описать не иначе как обалдевшее.

— Так Сгаташ думает, что я здесь, чтобы… — девушка открыла и закрыла рот, не в силах подобрать слова.

А она-то считала, что главная ведьма уже приговорила ее к заточению, из-за того что Шанталь перешла на сторону неприятеля, а, оказывается, дела обстоят намного хуже. Они думают, что она засланный к Кларкам шпион Драгонешти. Девушка прикрыла глаза, пытаясь собраться с мыслями.

— А разве нет? — удивилась Кларелиш.

— Нет… все верно… ты права… «Как же сказать им правду?».

— Ага, — ведьма улыбнулась и села на краешек кровати возле подруги. А затем легла на спину и стала поглаживать мягкую ткань покрывала.

— Эх, если бы Кларк не зациклился на тебе, — она блаженно улыбнулась. — А ведь он оказывал мне знаки внимания.

Вспыхнувшая в душе девушки ревность тут же испарилась, когда Кларелиш рассказала, что Дарок расспрашивал ее про ночь в лесу, когда Шанталь едва не утонула на болотах.

— Мол, что «такая шикарная красотка» делает одна ночью в лесу? Он меня там видел, представляешь? Думает, я связана с контрабандистами. И, между прочим, правильно делает.

— Как?

— Да вот так, — Кларелиш повернула голову и посмотрела на Шанталь в упор, черты ее лица ожесточились. — У всех в клане есть своя работа, как свести на нет все старания Союза. Я занимаюсь контрабандой. Ну, не совсем так, просто агитирую местных тайно торговать с соседями в угоду своему кошельку. И не смотри на меня так, Шанталь. Тебя одну Сгаташ не трогала, щадя твои псевдопринципы.

Шанталь отпрянула, как от удара, но это вызвало у Кларелиш лишь раздражение.

— Да ладно тебе! Просто видеть не могу, как ты строишь из себя добродетель, — взвилась ведьма и вскочила с кровати. — Ты прекрасно знала, что все мы боремся за Маам Кросс, когда вступила в наш клан, и меня просто злоба берет, как ты воротишь нос от нашей работы.

Кларелиш разошлась не на шутку. Она вскочила с кровати и стала накручивать круги по комнате, возмущенно фыркая.

— Знаешь, как называет тебя Сгаташ? Наш ангел! — ведьма хмыкнула. — Смешно! Чистый ангел Девола! Мы Драгонешти, и ты тоже, Шанталь. Пора бы тебе это уяснить и определиться наконец. Если ты с нами, то и действовать следует сообща, а не пренебрегать своими обязанностями в клане, корча рожу, будто тебе предлагают нюхать вонючие носки.

Она встала посреди комнаты подбоченившись. Ее рот был перекошен глубокой обидой.

— Тебе дали простейшее задание, а ты до сих пор не можешь его выполнить. Будь я на твоем месте, амулет Кларка давно бы был в руках королевы. Но ты же ведь не такая, правда, Шанталь? Ты же почти святая и не опустишься до такой низости, — голос ведьмы сочился ядом. — Фу! Слушать противно все твои разглагольствования о добре и зле! Тебя приняли в семью, чтобы ты помогла справиться с окаянным Союзом, а ты боишься пальчики испачкать. Нас мало, нашей силы не хватит даже в Вальпургиеву ночь, чтобы навсегда расправиться с Союзом, если мы не будем действовать сообща. Поэтому, может, ты прекратишь брезговать своей семьей и сделаешь то, о чем тебя просят?

Кларелиш топнула ногой и сердито уставилась на подругу. Шанталь не отрывала от нее ошарашенного взгляда. Так вот, значит, как на самом деле обстоят дела. А она-то думала, что Сгаташ приняла ее в клан… Нет, ну в принципе она всегда догадывалась… просто думала… Девушка покачала головой.

Да что она обманывает саму себя? Шанталь вошла в клан лишь потому, что после смерти матери умирала от одиночества. Ей так не хватало родительского тепла, что она попыталась найти его в Сгаташ. Она закрывала глаза на все выходки Драгонешти и даже оправдывала их лишь потому, что стремилась быть частью семьи.

Но теперь, когда в ее жизни появился человек, который заботится о ней, Шанталь перестала чувствовать себя одинокой, и с глаз девушки будто спала пелена. Она знала, что ее клан не святой, но молчала. Но дальше так продолжаться не может. Кларелиш права, ей давно уже стоит определиться.

Но как же трудно сделать выбор! Несмотря ни на что, она чувствовала себя предателем по отношению к своему роду. Закрыв лицо руками, девушка издала протяжный стон.

Кларелиш поняла, что перегнула палку. Не следовало ей открывать карты перед Шанталь, хотя бы до Вальпургиевой ночи. Сгаташ ее убьет.

Чтобы как-то исправить ситуацию, ведьма подбежала к подруге и обняла ее за плечи.

— Ох, прости меня, Шанталь. Я сказанула лишнего. Забудь обо всем. Я вовсе так не думаю.

Девушка убрала руки от лица и смущенно улыбнулась.

— Это ты меня прости. Я виновата перед вами и не знаю, что делать.

— А ничего особенного делать не нужно, просто сними с шеи Кларка амулет и принеси его Сгаташ.

Шанталь еле сдержала еще один рвущийся наружу стон.

— И постарайся не затягивать. Время идет.

— Королева очень сердится на меня?

Кларелиш махнула рукой вставая.

— Совсем нет. Единственный, кто бесится, — это Эвклид. Но этого старого падальщика давно уже никто не воспринимает всерьез. Место ему на городской свалке с себе подобными.

Она наклонилась и чмокнула Шанталь в щеку.

— Ладно, мне пора. Скоро увидимся. И поторопись.

Когда за подругой закрылась дверь, девушка села на кровати и, согнув ноги в коленях, обхватила себя руками. Никогда в жизни она ещё чувствовала себя настолько одинокой. Как никогда ей хотелось услышать добрый голос Сигрит, чтобы мать коснулась ее рукой и сказала, что все будет хорошо.

— Ох, мамочка. Прошу, дай мне знак, как же поступить.

ГЛАВА 18

— Шанталь! Шанталь! По-мо-ги!

Дикий крик Портрета ворвался в тревожный сон девушки. Она металась головой по подушке, влажные волосы прилипли к голове, по лицу струился пот.

Ей снился нижний мир Девола. Демонический алый огонь окружал ее повсюду, хватая своими щупальцами, словно руки ведьм. Он обжигал и ранил, оставляя на коже черные ожоги. Шанталь стояла на раскаленных углях босыми ногами и кричала от нестерпимой боли. Вокруг нее в безумном танце кружились бесы. Они визжали и хихикали пританцовывая, отбивали копытами ритм и пытались дотянуться до нее своими свиными рылами.

Девушка была одна, совсем одна. Никого не было рядом. Стоя в одной лишь ночной рубашке, она кричала и плакала, звала на помощь. Но никто не слышал ее, никто не хотел прийти на помощь.

— Агнец! Агнец! — хрюкали бесы и тянули к ней свои лохматые лапы.

Огонь пожирал ее изнутри, он прокрался в сердце, и его пламенные черви грызли ее плоть. По щекам девушки струились слезы. Она схватилась за волосы, но и они уже были охвачены огнем. Ужас нахлынул на нее безжалостной волной, проникая в кровь и плоть, вызывая дрожь в руках. Девушка хотела кричать сильнее, хотела голосом заглушить ту неистовую боль, что раздирала ее на части. Но голос охрип, и из пересохшего рта вырвался лишь сухой всхлип.

— Шанталь! Мы умираем! Где ты? — этот голос, такой знакомый, такой родной, пришел будто извне.

Девушка застонала и заворочалась на скомканной влажной постели.

— Шанталь!

Наконец она вырвалась из коварных лап ночного кошмара и с диким криком села на кровати. Девушка заморгала, привыкая к темноте. Несколько секунд она потрясенно глядела по сторонам, прикоснулась руками к мокрой коже на лице, а затем испугано схватилась за сердце.

— Дом! Сибила! Портрет!

Вскочив с кровати, она, босая и в одной ночной сорочке, выбежала за дверь.

Беда, беда! На глаза девушки навернулись непрошеные слезы. Она заставляла свое тело шевелиться, но, как назло, после долгого времени, проведенного в постели, ее ноги отказывались слушаться.

Шанталь бежала так быстро, как могла. Через минуту она уже была в конюшне. Схватив первую попавшуюся лошадь, а ей оказалась гнедая кобыла по кличке Макавити, она взобралась на нее без седла и направила животное в лес.

Дарок проснулся от дикого ржания, доносившегося из конюшни. Он подбежал к окну в своей комнате и взглянул в него как раз, чтобы увидеть, как хрупкая фигурка в одной лишь рубашке, сидя на лошади, мчится прочь от особняка.

— Шанталь! — испуганно прокричал он, совсем забыв, что может своим криком разбудить весь дом.

Первое, о чем подумал мужчина, было то, что девушка решила его покинуть. С тех пор, как к ней с визитом явилась подруга-контрабандистка, Шанталь была сама не своя. Вечером она отказалась от ужина, заперлась в своей комнате и ни с кем не хотела говорить. А сейчас так вообще сбегает от него?!

Дарок второпях натянул на себя бриджи для верховой езды и босиком выбежал из комнаты. Он оседлал вороного жеребца Смерча и бросился вслед за беглянкой.

— Я уже. Я скоро, — повторяла себе Шанталь, пытаясь успокоить бешено бьющееся сердце. Слезы струились по ее щекам, и девушка надеялась, что это от встречного ветра, а не от того, что она не может справиться со своими нервами.

Она успеет, обязана успеть.

Впереди ее ждала глубокая чаща. Ветки деревьев лезли в глаза, ударяли по щекам, цеплялись за волосы. Шанталь ни на секунду не замедлила хода своей кобылы. Ее лошадь взмокла и прерывисто дышала, мчась бешеным галопом по грязи, через лес. Всадница ощущала, как яростно движется под ней огромное животное, как сгибаются и вновь распрямляются его плечи.

Позади послышался топот копыт. Девушка обернулась, чтобы увидеть, как сквозь тьму ещё один всадник догоняет ее. Налетевший из ночного мрака ветер ослепил ее, опутав лицо прядями волос. Казалось, сердце внезапно остановилось и тут же застучало громче, перекрывая стуком грохот копыт позади. Преследователь был уже в нескольких шагах. Вряд ли ее кобыле удастся уйти от погони, тягаться дальше с мощным боевым конем.

Но потом Шанталь удалось справиться с бешеным ветром. Она откинула волосы назад и часто заморгала, избавляясь от слез, застилавших глаза.

Дарок! Да это был он.

Сидя на крупном черном коне, мужчина, словно мрачный призрак, с каждым шагом своего животного настигал ее.

Шанталь облегченно выдохнула и снова уставилась вперед, где сквозь лесной мрак густо растущих деревьев, желтая луна освещала ей дорогу домой.

— Шанталь! — послышался сердитый голос сзади, но она не обернулась.

В воздухе потянуло гарью, и сердце девушки едва не выскочило из груди. Ударив кобылу по бокам голыми коленями, Шанталь пригнулась к шее своей лошади и попыталась заставить ее бежать быстрее.

— Стой! — кричал ей вслед Дарок. — Подожди!

— Не могу! — ответила ему девушка, даже не обернувшись.

Ее черные, как полночное небо, волосы развевались на ветру, рубашка сильно задралась, обнажая молочную белизну икр. Шанталь летела таким безумным галопом, что вот-вот могла свалиться на землю. Дарока охватил небывалый гнев.

— Какого демона, Шанталь?! Остановись, я тебе приказываю!

Но упрямица не послушалась. Она лишь сильнее пригнула голову, чтобы торчащие тут и там ветки не исцарапали ее лицо. Запах дыма становился сильнее. Шанталь ледяными руками впилась в гнедую гриву, мысленно умоляя лошадку двигаться быстрее.

Дарок был уже рядом, поравнявшись с ее кобылой. Он протянул свою мускулистую и сильную руку, но девушка ударила его наотмашь.

— Нет!

— Какого Девола?! — взревел разъяренный Дарок. — Что ты творишь, Шанталь?

— Смотри! — прокричала в ответ Шанталь диким от ужаса голосом.

Мужчина проследил за ее вытянутой рукой и оторопел. Впереди сквозь ветви деревьев алел лесной пожар. Его яркое пламя расходилось вширь, освящая собой пространство не хуже солнечного света. Судя по убитому выражению лица Шанталь, Дарок догадался, что горит ее дом. Но как она узнала?

Пока он обдумывал это, Шанталь уже была впереди, мчась прямо в пекло. Кобыла, учуяв опасный запах, отказывалась идти на явную смерть, но девушка отчаянно ударяла ее коленями по бокам, призывая двигаться.

— Стой! — прокричал перепуганный донельзя Дарок. — Ты погибнешь!

Но девушка не слушала его.

— Девол! — выругался мужчина и бросился вслед за ней.

Спесивая лошадь встала на дыбы, не желая больше ступать ни шагу, и едва не сбросила наездницу. Тогда Шанталь сама спрыгнула с кобылы и босиком помчалась по колючей траве, напрямик к своему жилищу.

Когда она оказалась на родной поляне, то перед ней предстала ужасающаяся картина. Все было укутано едким дымом костра, поляна охвачена огнем, и злые языки пламени окутывали Дом, словно змеи, напавшие на безоружную жертву. Дом стонал, изнемогая от боли. Она раскачивался из стороны в стороны, пытаясь отогнать наступающего врага. Шанталь слышала, как скрипят старые бревна. Дом отчаянно боролся, не подпуская к себе пламя, но костер окружил его полностью, заволакивая дымом. Дверь и окна были распахнуты настежь, и оттуда слышался бешеный вопль Портрета, он надрывно кашлял и звал на помощь. Сибилы нигде не было видно.

— Я иду! — прокричала девушка, и Дом услышал ее.

Шанталь видела, как воспаряло духом жилище, заметив хозяйку, как с пущей силой стало отгонять от себя огонь. Девушка знала, что Дом будет бороться до последних сил, но уж если разгорится, то потушить его будет практически невозможно.

Рванув к колодцу, она второпях черпанула ведро воды и вылила перед собой, затем еще и еще. Огонь зашипел и стал извиваться, будто брошенная на землю змея. Шанталь упорно заливала траву, прокладывая себе пусть небольшую, но все же дорожку к Дому.

— Я успею, — шептала она себе. — Успею.

Когда девушка замахнулась, чтобы очередной раз окатить водой поляну, сильная рука вырвала у нее ведро. Потемневшее от ярости лицо Дарока нависло над ней.

— Ты что творишь? — проревел он. — Хочешь сгореть заживо или задохнуться от дыма?

Он обеими руками грубо схватил девушку и притянул к себе. Шанталь тотчас подняла взгляд на мужчину и заметила пламя, сверкнувшее в его черных глазах. И это было вовсе не отражение полыхающего костра. Все внутри Дарока клокотало от гнева. Девушка вздрогнула от страха. Она попыталась отпрянуть, но мужчина только сильнее прижал ее к себе. И тогда она различила в его взгляде еще что-то, а именно сумасшедший испуг. Дарок боялся за нее.

Тем временем дикий вопль Портрета заставил ее опомниться.

— Там Сибила, — прошептала она дрожащим голосом. По щекам ее катились слезы, и вовсе не от удушающего дыма. — Они… она погибнет…

Дарок нахмурился, он тоже слышал крик, но подумал, что ему показалось. Но кто мог находиться сейчас в этом доме? Разве что сами поджигатели. А это явно был поджог — мужчина заметил разлитое по поляне горючее масло. Но тогда туда им дорога.

Но едва Шанталь взглянула на него своими умоляющими серыми глазами, и Дарок понял, что все доводы разума тщетно тлеют под ее мольбой. Он в лепешку расшибется, умрет, если понадобится, но выполнит ее просьбу.

— Стой здесь! — рявкнул он и рванул прямо в огонь.

Шанталь не успела ничего сообразить, как рослая фигура Дарока скрылась сквозь дымовую завесу.

— Нет! — опомнившись, прокричала она, видя, как мужчина бежит босыми ногами прямо по огненному полю, рискуя жизнью ради нее.

Нет, не этого она хотела, не это имела в виду. Но было уже поздно. Дарок ее не послушал. Как и она не послушала его, напомнила себе Шанталь, и в итоге он умрет, а она останется жить. Нет! Это было выше ее сил. Она рвалась к нему, но не могла теперь ослушаться его приказа. Девушка стала метаться из стороны в сторону. Она не переживет, если с Дароком что-то случится.

На ее глазах мужчина, стоя на крохотном островке мокрой травы, сделал резкий прыжок и очутился в аккурат на пороге дома. Еще секунда и он скрылся за дверью. Дом встретил его с радостью, словно пришел его спаситель. Портрет перестал кричать. Но девушка не успокоилась ни на секунду. Несмотря на высокую температуру, ее била дрожь, ужас парализовал конечности. Из леса доносилось испуганное ржание лошадей. Девушке показалось, что она сходит с ума. Все словно слилось перед глазами в сплошную ярко-алую дымку, поглощающую ее мир целиком.

Орпа, взмолилась Шанталь, не дай Дароку умереть.

— Здесь никого нет! — раздался голос мужчины, и девушка облегченно выдохнула. Но лишь на секунду. Огонь уже наползал на Дом, и тот был не в силах с ним бороться. Еще чуть-чуть и пламя охватит дерево. Дарок не успеет вернуться назад, он сгорит вместе с ее хижиной или задохнется дымом.

Не в силах стоять, Шанталь упала на колени и зарыдала. Если она не вызовет дождь, они сгорят заживо. Но даже в засушливое лето девушке не удавалось сотворить самый слабый дождик, не говоря уже о ливне, который требовался сейчас. Получится ли у нее сегодня? Она потеряет большинство своей силы, Сгаташ не простит ей этого, но Шанталь было плевать. Пусть она сгорит сама от демонического огня королевы ведьм, но не даст своему возлюбленному умереть.

Сопротивляясь огненному жару, опалявшему ее тело и готовому вот-вот превратить ее в уголек, девушка закрыла глаза и стала раскачиваться, пытаясь войти в транс. По лицу ее градом тек пот, смешиваясь с солеными каплями слез. Выгнувшись, она подняла лицо к небу, отдавая ему свою силу, раскрывая душу, выпуская магию. Всю до последней капли, ради него…

— Дождь, дождь, дождь… — она начала медленно повторять почти полушепотом, но потом перешла на крик: — Дождь! Дождь! Дождь!

Едва она закончила свое заклинание, как черное небо рассекла кривая линия молнии, и грянул гром. А затем на землю обрушился такой поток воды, словно небеса разверзлись в гневе, решив затопить грешных людей. Шанталь подняла голову, пробуя дождь на вкус, не в силах до конца поверить, что совершила чудо.

Горючее масло, подожженное злоумышленником, шипело и коптило, заливаемое дождем. И пусть ещё продолжало гореть, конец его был близок. Огнь медленно, но верно превращался в дым, стремительным потоком, уходящим в ночное небо и затягивая его серым саваном.

Дом, почувствовав магию хозяйки, потянулся к ней своей любовью и преданностью. Даже Портрет мысленно радовался за Шанталь. Она слышала его похвалы в своей голове. Единственная, кого она не чувствовала, была Сибила, но девушка отчаянно надеялась, что волчице удалось скрыться в лесу.

А дождь все не прекращался. Холодный ливень уже успел затушить огонь и оросить землю живительной силой воды. Волосы девушки намокли и прилипли к голове, мокрая рубашка облепила тело. Обхватив себя руками, Шанталь сотрясалась от нервной дрожи.

— Пожа-луйста, — прошептала она, отчаянно вглядываясь в чернильную мглу, робко освещаемую набиравшей форму луной.

И ее молитвы были услышаны. Едва дымовая завеса спала, ее взору явился он. Дарок Кларк, промокший до нитки, но живой и здоровый, без каких-либо видимых ожогов и ран, стоял посреди поляны, сурово оглядывая территорию. По широким плечам струилась вода, нежно обволакивая его мускулистое тело. Бриджи для верховой езды облепили крепкие ноги, как вторая кожа. Волосы, казалось, переливаются в потоке воды и лунного света.

Встретившись глазами с девушкой, он улыбнулся, и в темноте сверкнули белоснежные зубы. На Шанталь снизошло глобальное облегчение. Она схватилась за голову, пытаясь справиться с головокружением. Тело болезненно реагировало на пережитый стресс.

— Надо же, а с утра на небе не было ни тучки.

Дарок подмигнул ей, и Шанталь, закрыв лицо руками, заплакала навзрыд. Но уже секунду спустя девушка была поднята с земли и прижата к горячему могучему телу. Такому родному, такому близкому, что ужас оттого, что она могла его потерять, принес ей очередной поток рыданий.

Дарок оторвал ее руки от лица и накрыл ее губы своими. Его поцелуй должен был прекратить ее плач, успокоить, настроить на нужный лад. Мужчина не спешил. Все страшное было позади, теперь они могли вволю насладиться друг другом.

После возбуждающе неспешного поцелуя он помедлил, едва касаясь ее губ своими. Скользнув полуоткрытым ртом по ее губам, он двинулся дальше, проложив дорожку поцелуев к ее уху. Шанталь судорожно втянула в грудь воздух, когда сначала почувствовала его горячее дыхание на лице, а затем он обвел кончиком языка контур ее ушной раковины и прихватил мочку зубами.

Он хотел от нее чего-то, о чем она ничего не знала. Чувствуя легкое замешательство с ее стороны, Дарок слегка отстранился и осыпал лицо девушки быстрыми поцелуями, царапая ее нежную кожу отросшей щетиной. Приподняв ее подбородок, он мягкими движениями большого пальца заставил ее приоткрыть рот и тут же запечатал ее губы своими. Шанталь ощутила его вкус, неуловимый и дурманящий, он подействовал на нее как какое-то экзотическое снадобье. Его язык осторожно проник внутрь и, не встретив сопротивления, скользнул глубже.

Все стало понятно без слов. Шанталь знала, куда ведет ее Дарок, и чем закончится эта ночь, но не сопротивлялась судьбе. Она давно уже отдала ему свое сердце, пришло время подарить и тело, всю себя.

Словно прочитав ее мысли, мужчина оторвался от девушки. Несколько мгновений он, не отрываясь, вглядывался в ее глаза. Его взгляд горел желанием. Прочитав на ее лице, все, что он хотел услышать, Дарок подхватил Шанталь на руки и понес по выжженной траве прямиком к дому.

— Нет, только не туда! — взмолилась девушка, не зная, как объяснить, что не хочет, чтобы свидетелям их первой ночи стали Дом и Портрет.

Мужчина любопытно глянул на нее, а затем пожал плечами и понес к берегу реки.

— Я знаю здесь недалеко одну пещерку…

***

В ее притягательности была невинность, неискушенность, когда она стояла перед ним с обнаженной грудью, такая тоненькая, с огромными глазами, сияющими на бледном лице.

Дарок не мог наглядеться на возлюбленную с тех пор, как принес ее на руках в узкую пещеру, находившуюся в скале на берегу реки. Ему хватило пары секунд, чтобы скинуть свои бриджи и снять через голову ее мокрую ночную сорочку. Причем девушка не сопротивлялась и сама подняла вверх руки. И теперь Дарок с упоением наслаждался ее молодым девичьим телом.

Сначала он наблюдал — теперь ему можно все. Тело Шанталь, промокшее под дождем, успевшее остыть в неге умиротворения, внезапно стало горячим от дохнувшей на нее страсти. Щечки ее стали пунцовыми, соски обострились — Дарок чувствовал себя счастливейшим из мужчин.

Неожиданно для нее мужчина встал на колени, наклонился и стал ласкать интимный уголок ее плоти. Шанталь опешила от такого яростного, греховного и сладострастного нападения. Ахнув, она вцепилась руками ему в голову, чтобы удержаться на вмиг ослабевших ногах. Девушка знала, что происходит между мужем и женой в постели, но никогда не предполагала, что это может быть так… фантастически приятно, беспутно и волнующе. По ее нервам побежал огонь, превратив тело в подобие факела. У нее пересохло во рту. Шанталь посмотрела вниз на его широкие плечи, густые волосы, на очертания его головы.

Он пробовал ее на вкус языком, медленно исследуя, и это чувственное потрясение затмило все мысли и проблески разума. Когда Дарок поднял голову, серые глаза Шанталь были затуманены желанием. Он знал, что может очень легко овладеть ею. Мужчина ещё по-настоящему не прикасался к ней, но уже чувствовал ее возбуждение каждой клеточкой своего тела.

Дарок встал на ноги и, аккуратно подхватив девушку, уложил ее на мягкий ковер изо мха и вереска. Словно в тумане она увидела над собой его смуглое лицо, напряженное от желания. Прежде чем она осознала это, Шанталь подалась вперед и притянула к себе его голову. Мужчина мгновенно ответил, захватывая в плен ее рот в восхитительно жадном поцелуе.

Он опустил одну руку на грудь и, прихватив пальцами сморщенный сосок, сжал его. Дарок почувствовал мгновенный отклик девушки, когда она выгнулась навстречу его руке, и он проглотил ее страстный стон.

Поиграв с ее соском, Дарок коснулся напряженного живота, обводя пупок кончиком пальца. Его рука скользнула по мягким завиткам и, надавив, мягко раздвинула ее бедра. Шанталь почувствовала, как он ее гладит, ласкает и слегка растягивает осторожными и умелыми прикосновениями.

Оторвав губы от ее рта, Дарок проделала влажную дорожку по ее подбородку, слегка прикусив его, спустился ниже по шее, приласкал ключицу, а затем наклонился и уделил особое внимание ее груди. О да, это лакомство для губ. Шанталь застонала и непроизвольно выгнулась. Ноги девушки неосознанно раздвинулись. Все ее чувства распахнулись в желании получить больше, того, о чем она ещё не знала, но отчаянно стремилась к этому. Она хотела, чтобы он остановился, но гораздо больше хотела, чтобы это неописуемое волшебство длилось бесконечно.

Тем временем Дарок, переплетя ее пальцы со своими, завел одну руку девушки за голову. Другой рукой он проверил готовность девичьего тела принять его. Чистый мед! Он снова склонился над ее головой. В его глазах читался вопрос. Шанталь кивнула.

Дарок удобно расположился между ее бедер и начал вторжение. Он входил в нее медленно, но уверенно, не оставляя Шанталь шансов повернуть назад. Его лицо посуровело и, казалось, стало каменным. Он внимательно следил за возлюбленной, ухватывая каждое движение ее ресниц — любую реакцию на проникновение.

Шанталь потрясло это неудержимое вторжение, а ещё больше — удовольствие, которое она от этого получала. Щекой девушка ощущала его горячее, быстрое дыхание. Ее грудь неравномерно, но сильно поднималась и опадала. Дарок отпустил ее руку, и ослабевшая Шанталь прильнула к нему, вцепившись руками в плечи. Он снова накрыл ее рот своим. Настойчивое давление его рта заставило ее откинуть голову. Она покорилась с мягким стоном, желая чего-то, чему она не знала названия, но что успокоило бы сумасшедшее сердцебиение. Казалось, надо прижаться к нему теснее, чтобы унять чувственное волнение, охватившее каждую частичку ее тела.

Все слилось и растворилось в жажде, от которой его глаза сделались темными и бездонными, огненными знаками, начертавшими на лице символ желания. Их губы слились, руки и тела переплелись, вздохи сменились тихими стонами, дыхание становилось все чаще и тяжелее. Они плыли по волнам страсти, подобно лодке, отдавшейся на волю стихии. Пламя разливалось по коже, движения становились все ритмичнее по мере того, как любящие сердца приближались к пропасти, слова превратились в негромкие вскрикивания, сладострастные запахи и вкусы поднимали их все выше на волне удовольствия.

Дарок лишь на один удар сердца отстал от возлюбленной, когда та заметалась в безумной пустоте, где существовали только он и она. Руки их все еще были напряжены, и ногти впивались во влажную кожу, и сердца рвались из груди, но вечность уже накрыла их тенью своего крыла…

Шанталь прижималась рукой к крепкой груди Дарока, слушая, как равномерно бьется его сердце, и ощущая безмятежное счастье. Она обводила пальцем ореол его соска, амулет в виде семиконечной звезды по-прежнему был на шее своего хозяина, и девушка чувствовала исходящую от него силу. Оберег не боялся ее, он знал, что в ведьме нет вреда, и она могла спокойно, когда Дарок уснет, снять амулет с шеи. Но она бы так не поступила… даже под угрозой смерти. Потому, что любила этого мужчину.

ГЛАВА 19

— Ты похож на ребенка-переростка, — сказала Шанталь и рассмеялась.

Дарок стоял в проеме между комнат ее дома и оглядывал себя со всех сторон. Надетые на нем старые штаны доставали мужчине лишь до колен, а рубашка слишком туго обтягивала тело. Он с трудом поднял руки вверх и нахмурился.

— Твой отец был невысоким мужчиной?

Шанталь покачала головой.

— Наверное. Чудесно, что мама сохранила его вещи. Она его очень любила.

Дарок оставил попытки резко двигаться в одежде не по размеру и сокрушенно вздохнул.

— Надеюсь, ты так же бережно будешь хранить мои вещи, когда меня не станет.

Девушка вмиг стала серьезной.

— Не говори так! Я не переживу, если с тобой что-то случится.

Она подбежала к мужчине и буквально повисла у него на шее. Дарок крепко прижал возлюбленную к себе.

— Ты слышишь? — спросил он. — Звуки флейты. Интересно, откуда они?

Шанталь кивнула, зная ответ. Дом пребывал в романтическом настроении. Едва они утром, держась за руки, перешагнули порог ее хижины, как Дом наполнился ароматом ванили и корицы, лаванды и иланг-иланга. А на стене в спальне Шанталь появился новый рисунок: голубое озеро и склоненные над ним ивы, в центре лодочка, а ней — кто вы думаете? — ну, конечно, Дарок и Шанталь. Сидят, прижавшись друг к другу головами.

Девушка при виде сего творения покраснела, как помидор. Кларк долго рассматривал картину со смесью смущения и радости.

— Когда ты последний раз была дома? — хрипло спросил он, закончив осмотр.

Шанталь ничего не оставалось делать, как сказать правду:

— Полмесяца тому назад.

— Значит, ты так давно меня любишь, а я, болван, не замечал.

Не сказать, чтобы девушка была благодарна Дому за такую подставу, но тот взгляд, которым ее одарил возлюбленный, немного смягчил ее гнев по отношению к затейливому помощнику.

Пылкие признания остались в ушедшей ночи, и сейчас мужчина и женщина, счастливые и смущенные, вели себя немного скромнее, но то, что они давно и сильно влюблены друг в друга, теперь для каждого уже не было секретом.

В отличие от них Портрет очень явственно выказывал свои чувства, по крайней мере, молчаливый гнев. Его флюиды постоянно атаковали Шанталь. С утра он сверлил хозяйку и ее любимого испепеляющим взглядом. Подкопченная от ночного пожара физиономия была перекошена недовольством, нос картошкой сморщен, рот сжат. Когда Шанталь оказывалась неподалеку, Портрет яростно пыхтел, привлекая внимание. Но все было тщетно, девушка пребывала в блаженной эйфории и не замечала ничего вокруг.

— Интересно, как отреагируют твои домочадцы, когда утром не обнаружат тебя в особняке? — полюбопытствовала Шанталь.

— Поверь мне, дорогая, их реакция была бы куда более бурной, явись я в это же утро домой из леса в одних бриджах. Причем, почерневших от копоти.

— Кстати, о копоти.

Девушка по-заправски поставила руки по бокам и оглядела хижину.

— Мне б порядок навести. А ты бы пока вернулся домой и предупредил Эмму и остальных, что с тобой все хорошо. — Она печально вздохнула. — Надеюсь, трава на поляне быстро прорастет поверх сожженной ночью.

— Да ты что!

— Думаешь, не быстро?

— Да при чем тут трава? Я не об этом! Неужели думаешь, я оставлю тебя одну хоть на секунду?!

Девушка закусила губу.

— Если я скажу, что в этих стенах мне ничего не угрожает, ты поверишь?

— Только не после сегодняшней ночи.

Шанталь вздохнула, подавив улыбку. Несмотря на то, что уже давно черные тучи сгустились над ее головой, находясь рядом с Дароком, она чувствовала себя в полной безопасности. В его объятиях она черпала силу противостоять любому злу.

— Ладно, телохранитель. Тогда помоги мне.

Дарок жестом изобразил боевую готовность.

— Чего хочет госпожа?

Девушка потерла ладони друг о друга, решая с чего начать.

— Для начала помоги мне вынести перины и подушки на поляну, их следует хорошенько встряхнуть…

Они славно потрудились, и уже к обеду в доме не осталось запаха гари, одежда была простирана, а стены и полы вычищены от пепла. Дарок не чурался никакого физического труда. Шанталь думала, что он также легко орудует палкой для выбивания пыли, как боевым топором. Ей было приятно, что мужчина не стесняется ее и легко принимает тот образ жизни, который был у девушки до встречи с ним.

Когда Дарок оставил ее на минутку, чтобы наколоть дрова у дома, Шанталь использовала это время, дабы переговорить с Портретом. Едва за эрлом закрылась дверь, Голбешник с шипением накинулся на хозяйку:

— Да ты с ума сош…

— Говори тише, — предупредила его девушка.

— Ты рехну…

— Молчи!

— Совсем сбрен…

— Не хочу говорить по этому поводу.

— У тебя крыша поех…

— Шшшш, — Шанталь приложила палец к его рту, но тут же с болевым стоном одернула его. — Ай! Зачем ты укусил мне палец, негодяй?

— А может, так быстрее дойдет до твоих мозгов! — огрызнулся Портрет.

— Что случилось с моим домом? Кто устроил пожар?

— Понятия не имею, я только слышал, как кто-то кряхтел, когда разводил огонь на поляне. Судя по тому, как напрягся Дом, это был незнакомец.

— Где Сибила?

— Она давно уже здесь не живет!

— Что?

— Что слышала! Надо чаще дома бывать, — ерничал Голбешник.

— Но где же она? — растерялась девушка.

— Где, где! В лес вернулась. Сразу после того, как ты улепётала жить к этому детине.

Шанталь расстроилась. Она не ожидала, что волчица так скоро покинет ее, даже не предупредив. Но, наверное, так даже лучше, поразмыслив, решила она, хотя бы Сибила не угодила в огонь.

— Эй, ты где летаешь? — рассердился Портрет.

Видимо, он что-то ей говорил, да Шанталь не слушала.

— Прости, я думала о Сибиле.

— Конечно, ведь шкура облезлой псины тебе дороже собственной жизни, — язвил советчик. — Ты хоть понимаешь, куда вляпалась? Сгаташ тебя в порошок сотрет, когда узнает. Заметь, «когда», а не «если».

— Все я понимаю. — Девушка посмотрела Портрету прямо в глаза. — Но я уже определилась. Слышишь? Я выбрала его.

На собеседника ее слова не произвели должного впечатления.

— Уж больно часто ты меняешь решения. Еще недавно ты была на стороне Драгонешти.

Шанталь вспыхнула. Она глянула в окно, не идет ли Дарок, а затем наклонилась ближе к Портрету и прошептала:

— Я собираюсь ему все рассказать.

Советчик чуть не подавился собственной слюной.

— Да ты спятила? Он же убьет тебя.

— Не убьет.

— Правильно, использует, чтобы поймать остальных, а затем сгноит в темнице.

Девушка упрямо вздернула подбородок.

— Я должна во всем признаться. После того… что произошло между нами, я не могу больше молчать.

Портрет смотрел на нее, как на умалишенную. Видимо, ее заявление лишило его дара речи.

— Когда ты намерена это сделать? — выдавил он после долгой паузы.

Шанталь пожала плечами.

— Чем раньше, тем лучше. Нужно выбрать подходящий момент.

Портрет истерически захихикал.

— Ага, прям себе представляю: «Дорогой, принеси, пожалуйста, вон то ведро. А, кстати, я Драгонешти» или «Милый, не хочешь сдобной булочки, а, между прочим, королева Сгаташ — моя дальняя родственница», но лучше всего будет: «Любимый, может, супчику на обед, это подсластит пилюлю, когда я скажу, что мой родной клан убил твою семью», — голос Портрета сочился сарказмом.

Шанталь устало покачала головой. А ведь он прав.

— Ладно, — она хлопнула себя по переднику. — Я разберусь со всем сама. От тебя лишь прошу, не будь с ним такой задницей. Этот мужчина дорог мне.

— Кто задница? Я задница? — обиделся Портрет, но девушка уже махнула на него рукой. Надо было проверить, как там ее «работник» поживает.

— И все же тебе придется оставить меня на некоторое время, чтобы сходить в город за провизией. Если хочешь что-нибудь получить на обед, — улыбнулась девушка, стоя на крыльце и глядя, как Дарок рубит дрова у нее во дворе. Между прочим, он эрл Маам Кросса, напомнила себе Шанталь. — Я уже две недели не пополняла свои погреба.

Мужчина оторвался от занятия, чтобы взглянуть на предовольную Шанталь, будто госпожа, стоявшую на крыльце в простом летнем платье и с перекинутым через плечо кухонным полотенцем. Ему показалось, что она не могла быть прекрасней, чем сейчас. В глазах девушки плясало веселье.

— А может, вам, эрл, заделаться в лесорубы? У вас неплохо получается, — она рассмеялась нежной, сладкой музыкой, которую хотелось сорвать с ее губ поцелуем.

Воткнув топор в пень, мужчина ленивой походкой направился к ней. Видя, как потемнели страстью его глаза, как переливаются на солнце влажные плечи, как мужчина при ходьбе поигрывает мускулами, Шанталь пожалела, что развязала эту интимную игру. Еще слишком рано, да и Портрет в доме. Точнее, Портрет и Дом в доме…

Он встал прямо напротив нее. Так как девушка стояла на ступеньке, ей не пришлось задирать голову, это немного давало ей преимущество.

— Ты не имеешь права разговаривать со своим сюзереном в таком тоне, — принял ее игру мужчина.

— Не имею?

— Нет.

— Хм. И что же мне за это будет? — дерзко спросила она.

— Я буду вынужден тебя наказать, верноподданная, — Дарок говорил серьезно, но судя по растянутому в полуулыбке рту, он получил некую долю веселья.

— Вот как? И каким же образом?

— Таким, — проговорил Дарок и с такой страстью впился в ее губы, что это обещало свести ее с ума.

Забыв обо всем на свете, Шанталь с радостью ответила на его поцелуй, зарываясь пальцами в его волосы на затылке. Когда они с трудом прервали поцелуй, оба тяжело дышали.

— Как мне не хочется тебя отпускать, — с трудом проговорила девушка и прошлась очарованным взглядом по мужественному лицу возлюбленного.

Он взял ее руку в свои и стал покрывать поцелуями каждый пальчик.

— Вот и не отпускай.

— Я не шутила, когда сказала, что в моем доме совсем не осталось запасов еды. Пожар уничтожил все остатки: крупы прогоркли, варенья и соленья прокисли, копченое мясо и то протухло. Мне в самом деле нечем тебя кормить.

— А я тебе уже говорил, что не оставлю тебя одну ни на минуту.

— Тогда нам следует сейчас же вернуться домой или, я боюсь, к вечеру мне придется тащить твое тело после голодного обморока в особняк на своей хребтине.

Каким бы ни был шутливым тон Шанталь, Дарок воспринял его серьезно. Ему еще не хотелось возвращаться домой, он желал как можно дольше побыть с возлюбленной, пока они не попадут в «заботливые руки» Эммы и Брэшена. Но и морить бедняжку голодом он не намерен.

Прижимая девушку к груди, мужчина зашептал ей в ухо:

— Надеюсь, ты веришь в мои таланты охотника?

— Не знаю. Мне еще не приходилось их проверять.

Он чмокнул ее в лоб и сделал шаг назад.

— Пойду, поставлю ловушку на зайца. А ты запри дом и никого не впускай.

— Есть! — весело отсалютовала Шанталь.

Дарок ещё несколько мгновений смотрел на нее, будто хотел запечатлеть ее черты в своей памяти, а затем стал собираться. Он ушел только тогда, когда проверил, что девушка закрыла дверь на засов.

Пока его не было, Шанталь закончила уборку и решила спуститься в погреб. Следовало перебрать все заготовки, проверить, может быть, что-то и уцелело после пожара.

Не прошло и четверти часа после ухода Дарока, как в дверь постучали.

— Что-то ты быстро?

Улыбаясь, Шанталь направилась к двери, сняла засов, но дверь не поддалась.

— Что ты, Дом? — удивилась девушка. — Это же Дарок!

Она рванула дверь на себя, и та скрипом раскрылась. На пороге стоял Бенардир Скрогинс. Вид у него было встревоженный.

— Дядя! — Шанталь радостно бросилась ему на шею. — Откуда ты здесь взялся?

Мужчина схватил ее за руки и прижал к себе.

— Матерь Всемогущая! Девочка моя, что произошло? — пробормотал он.

— Не поминай Орпу всуе, — пошутила девушка. — Ничего страшного не случилось. Просто небольшой пожар.

— Небольшой пожар? — повторил Скрогинс. Вид у него был ошеломленный. — Это ты называешь «небольшим пожаром»!

Он окинул рукой почерневшую поляну.

— Да я чуть с ума не сошел от страха!

Бенардир так озадаченно смотрел на племянницу, будто пытался убедиться, что она не только жива и здорова, но и в здравом уме.

— Я хотел тебя проведать, — стал торопливо объяснять он. — Знаю, эрл сейчас не желает меня видеть после случившегося, но я должен был убедиться, что с тобой все в порядке. Я приехал в особняк Кларков, но не обнаружил вас там. Тогда я пришел сюда. И что я увидел? Сожженную дотла поляну!

Девушка поморщилась.

— Знаю, дядя. Это выглядит не очень… обнадеживающе, но могу тебя заверить, что со мной все хорошо.

Но Бенардир будто не слышал ее.

— А ещё и вождь…

— Дарок? — сердце Шанталь екнуло. — Ты видел его? С ним что-то случилось?

Мужчина смущенно замялся.

— Да, детка. Я нашел его под горой. Мне, кажется, он упал в пропасть.

Девушка почувствовала, будто стальные жгуты стянули ее грудь, и стало тяжело дышать. Она схватилась руками за горло, в котором застрял крик ужаса.

— Где он? — с хрипом выдохнула она.

— Идем, я покажу.

Старик схватил племянницу за руку и поволок за собой в лес. Шанталь еле поспевала за ним, ноги ее не слушались, сердце бешено колотилось в груди. Нет, только не это. Дарок — опытный человек, с ним не могло ничего случиться. Пожалуйста, Орпа.

— Я плохо разглядел с высоты, но тот человек, что лежал внизу, очень напоминал нашего господина, — тем временем тараторил Бенардир. — Я хотел было бежать за помощью, но потом вспомнил про тебя.

Шанталь чувствовала, как колючие тески ужаса сковывают ее движения. Шаги давались ей с большим трудом, особенно подъем в гору. Дядя повел ее к вершине одного кривого холма. От страха ее мысли путались, девушка покорно следовала за своим родственником.

Когда им все же удалось подняться на пик, Шанталь вырвала свою руку и первая бросилась к обрыву. Она глянула вниз… и никого там не увидела.

Она нахмурилась и прищурила глаза, пытаясь разглядеть знакомую фигуру в глубине пропасти. Но Дарока там не было. Там вообще не было ничего, кроме лысых валунов, да изогнутых коряг.

Шанталь почувствовала невероятное облегчение. Но затем тревога вернулась вновь. Может, дядя перепутал и повел ее не на ту гору?

Она повернулась к нему. Скрогинс стоял напротив, загородив своим широким станом все пространство, вид у него был странный.

— Там ничего нет, — растерянно произнесла она.

— Это пока, — ответил дядя. Шанталь удивило то, как по-иному звучал его голос. — Через секунду там будешь ты.

Девушка замерла и часто заморгала.

— Прости, что?

— Скоро ты упадешь вниз, — пояснил Бенардир, будто говорил о погоде.

Она все ещё не понимала его, а потому спросила:

— Зачем ты привел меня сюда?

— Затем, что я знаю про твой заколдованный дом. Вчера узнал, когда подпалил поляну. Дом ведь не загорелся, так? Значит, он волшебный. А волшебный дом не даст убить свою хозяйку. Вот и пришлось прийти сюда. Когда ты упадешь с холма, все подумают, что это произошло случайно, и я буду вне подозрений.

Шанталь казалось, что с ней говорит какой-то незнакомец. Может, дядя тронулся умом?

— Тты хочешь убить меня?

— Да, и давно.

Шанталь стало очень страшно, но она все еще не понимала, что ее жизнь висит на волоске.

— Но зачем?..

На лице мужчины появилась теплая улыбка. Он смотрел на нее так, будто она была глупым неразумным ребенком, который так мало знает об этой жизни.

— Потому, что ты дочь Сигрит.

— Ты имеешь в виду, что я Драгонешти?

— Нет, — он покачал головой. — Я четко пояснил, что имею в виду. Мне, как и Свейну, всегда было плевать, что твоя мать ведьма.

Он пространно посмотрел на племянницу, в его глазах блеснули слезы.

— Она была красавица, твоя мать. Просто волшебной красоты. Ты и в сравнение с ней не идешь, копия мой брат.

Рот мужчины скривился, как у обиженного ребенка.

— Почему она выбрала Свейна, ведь я так нежно к ней относился? Я любил Сигрит!

— Ты тоже любил мою маму? — Шанталь с трудом пыталась свыкнуться с бредом, что нес ее дядя.

— Тоже! — он презрительно выплюнул это слово. — Да я на руках был готов ее носить! Выбери она меня, я сделал бы все, чтобы она была счастлива. Но она отдала предпочтение этому хлюпику Свейну. Это ведь я его убил, знаешь?

Шанталь потрясла головой. Бенардир развеселился.

— Ага. Выходит, совершил братоубийство. А Сигрит догадалась. Я уверен, что она сбежала тогда именно потому, что поняла, кто отправил ее любовника на тот свет. Я искал ее целых восемнадцать лет, а когда нашел, выяснилось, что она умудрилась родить от брата его точную копию.

Девушка глядела на Скрогинса широко раскрытыми глазами. Ей казалось, что она воочию видит самый страшный ночной кошмар.

— Я ведь просил ее вернуться ко мне, умолял. Но она отвергла меня. Второй раз.

Старик как-то сразу осунулся, подбородок задрожал, но глаза полыхали безумием.

— И тогда я и ее убил. Отправил к своему любимому Свейну. Можно сказать, оказал ей услугу.

Шанталь пошатнулась на месте.

— Ты убил мою мать?! — прокричала она.

Бенардир кивнул. У Шанталь голова шла кругом. Ее охватили лютая ярость и неверие. Как этот человек, к которому она успела привязаться и полюбить, мог говорить такие вещи? Как мог совершить такое?

— Настала твоя очередь, девочка.

— Но за что?

Он пожал плечами.

— Ты могла быть моей дочерью, знаешь? — безумец засмеялся. — Я так долго на тебя охотился. Знаешь, почему я не сказал Дароку, что ты Драгонешти? Потому что он тут же посадил бы тебя в темницу, а достать тебя оттуда я бы уже не смог.

Шанталь не верила своим глазам и ушам. Кто этот человек? Ее единственный родственник! Сумасшедший убийца! Негодяй!

— Это ты толкнул меня под копыта диких лошадей, — догадалась она. — И ты тогда специально напустил на меня пчел на пасеке. И валун твоих рук дело.

Бенардир улыбнулся.

— Но теперь я закончу начатое, и уже наверняка.

— Ты безумец, — прошептала она и попыталась рвануть вперед, но Скрогинс остановил ее, вынув из-за пазухи нож.

— А ты мертвец! — он захохотал.

Шанталь попятилась назад и остановилась у самого края обрыва.

— Будет лучше, если ты сама прыгнешь вниз, не хочу, чтобы на твоем теле обнаружили следы побоев. Теперь, когда Кларк особо заинтересовался тобой, он будет тщательно проводить расследование. Кстати, не надейся, что он придет тебе на помощь. И твои родственники тоже. Думаю, они будут не сильно рады, узнав, что ты выбрала Союз, — последние слова он произнес с особым злорадством.

Шанталь выставила правую руку вперед.

— Я ведь могу убить тебя с помощью волшебной силы.

Бенардир, склонив голову, внимательно глядел на племянницу.

— Но ведь ты этого не сделаешь.

Он был прав, Шанталь не сможет убить человека. Она судорожно думала, как можно спастись. Старик специально завел ее на самый высокий и скалистый холм. Пройти через него она не сможет, спрыгнув с обрыва, разобьется насмерть.

— Пожалуйста, — взмолилась она. — Я же не сделала тебе ничего плохого. Хватит уже смертей.

Но ее мольба только развеселила Бенардира.

— Я должен закончить начатое. Ты, твоя мать и мой брат, — все вы отправитесь к Деволу. Там вам самое место.

Шанталь очень надеялась, что Дарок успеет найти ее. Ну, почему она не послушала его очередной раз и покинула дом! Нужно было протянуть время, и она стала осторожно разговаривать с дядей:

— Но ведь тебя найдут. Тебе не удастся подстроить несчастный случай. Я буду отчаянно бороться, Дарок поймет, что смерть была насильственной. У него есть друг, Брэшен Рид, он настоящая ищейка, знаешь, как здорово она находит нужный след.

Слова девушки не произвели на Скрогинса должного впечатления.

— Все равно им меня не поймать. Я заслужил свою репутацию. Почти месяц я нянчился с тобой, изображая заботливого дядюшку, даже когда мне хотелось свернуть тебе шею, я талантливо инициировал любовь. И поверь, смогу достойно разыграть скорбь на твоей могиле.

— Ты же сумасшедший! — прокричала девушка и бросилась вперед.

Она сделала ложный выпад вправо, и когда Бенардир попытался перекрыть ей дорогу, рванула в другую сторону. Но старик оказался намного проворнее и сильнее, чем ей казалось. Он схватил девушку за рукав и потянул на себя. А другой рукой полоснул ножом по ее животу. Шанталь успела отпрянуть, так что лезвие распороло одежду, но не задело кожу.

Взвыв, она бросилась на дядю. Надеясь на прием неожиданности, девушка завела локоть и ударила им мужчину в ребра. Тот охнул и ослабил хватку. Она воспользовалась моментом и бросилась прочь. Но тут же была поймана крепкой рукой и отброшена назад. Упав на спину, она больно ударилась о камень. Когда ей удалось подняться на четвереньки, над нею уже возвышалась грозная фигура Бенардира.

— Ну, вот и все, деточка, тебе конец. Отправляйся вслед за родителями.

Шанталь поняла, что вот-вот погибнет. Задрав голову, она встретилась взглядом со своим врагом. Если принять смерть от чьей-то руки, но сделать это достойно. В глазах ее загорелось презрение.

— Гордыня! — рявкнул Бенардир. — Отцово. Мать твоя была куда более податлива.

Шанталь поняла, что он хочет превратить ее последние секунды на земле в чистилище.

— Ты ведь нашла ее мертвой в лесу, помнишь? Думала, что у нее остановилось сердце. На самом деле я удушил ее собственными руками. И знаешь, о чем она молила меня перед смертью? Чтобы я не тронул тебя.

— Мразь! — девушка взревела, словно раненое животное, и попыталась встать на ноги, но Бенардир почти лишил ее сознания звонким ударом по голове.

— Беги, Шанталь! — услышала она грозный крик Дарока. И он придал ей силы.

Вскочив на ноги, она бросилась вперед. Бенардир отвлекся, он обернулся, чтобы увидеть, как холм быстро взбирается вождь, и этого времени девушке хватило, чтобы проскользнуть мимо него. Она побежала со всех ног, но запуталась в своих юбках и рухнула на землю. Воздух покинул ее легкие. Девушка задрала голову и стала свидетелем того, как Дарок, потемневший от ярости, наступает на Бенардира Скрогинса.

Ее дядя вовсе не выглядел отчаявшимся. Его лицо прорезала глумливая улыбка.

— Так, так, так. Пришел спасти свою ненаглядную. Посмотрим, как ты захочешь ее защищать, узнав, кто она такая, — насмешливо произнес старик и ринулся с ножом на Дарока.

Он был вооружен, а Кларк совсем беззащитен, и когда Скрогинс пырнул в него ножом, мужчина нечаянно пропустил удар. Рот Шанталь открылся в безмолвном крике, когда она увидела кровавую полосу на боку возлюбленного, оставленную острым лезвием.

Дарок не собирался убивать старика. Даже несмотря на то, что его терзала ярость за то, что тот чуть не лишил его любимой женщины, мужчина был воином, а не убийцей. Скрогинс получит по заслугам, но наказание ему вынесет суд, а не он. Поэтому Дарок попытался схватить Бенардира, чтобы заломить ему руки и заставить подчиниться. Но тот попятился назад, в аккурат к обрыву, размахивая перед лицом эрла ножом. А когда тот потянулся к нему, оттолкнул вождя и ринулся на Шанталь. Он все ещё собирался поквитаться с ней.

Дарок вовремя схватил его за плечо, но мужчина вывернулся. Он попытался отскочить, но оступился и, размахивая руками и вопя, полетел в обрыв. Бенардир успел вцепиться в амулет Кларка. Дарок не устоял на ногах и тоже стал падать. Он упал на землю грудью.

Скрогинс повис на секунду над пропастью, с безумием глядя на своего сюзерена. Дарок лежал на земле, изнывая от боли — веревка оберега больно впилась в его шею. Понимая, что падает, Бенардир сделал последнюю попытку уничтожить племянницу:

— Она… Драгонешти… — прохрипел он.

Веревка порвалась, и Бенардир вместе с амулетом Дарока в кулаке полетел в пропасть.

ГЛАВА 20

Тяжело дыша, Дарок смотрел, как дядя ее возлюбленной разбился насмерть о каменные валуны. Ему не впервой было сталкиваться со смертью, но никогда не смог бы он привыкнуть к этому: к остекленевшим от ужаса и неверия глазам, ледяной маске, застывшей на лице, последнему вздоху.

Шанталь поднялась с земли и с ужасом глядела на Дарока. Она все ещё была в шоке от того, что только что произошло, но к этому добавился еще один страх, более глубокий.

Слышал ли Дарок, что сказал Бенардир перед смертью? Конечно, если даже Шанталь слышала. И как он на это отреагирует? Поверит ли?

Несколько мгновений Дарок продолжал лежать на земле, не глядя на девушку, и эти мгновения показались ей вечностью. Затем он медленно поднялся и посмотрел на Шанталь. Ей не понравился его взгляд. Более того, он напугал ее. Дарок никогда не смотрел так на девушку, даже когда она выкидывала очередные фортели. Шанталь еще не сталкивалась с такой дикой ненавистью. Казалось, что какое-то мерзкое чудовище вырвалось на свободу. И этот страх не прошел, когда огонь в глазах мужчины был постепенно приглушен железным самоконтролем.

Сглотнув, она постаралась убедить себя, что Кларк сердится за то, что она опять осушалась его.

— Дарок!

Сорвавшись с места, она бросилась ему в объятия. Прижавшись к мужчине всем телом, девушка обхватила его стан руками, слушая, как глубоко поднимается и опускается его грудь. Ее не смутило, что вождь стоял, будто каменный, даже не попытавшись обнять ее.

— Ох, Дарок, прости меня. Это было так ужасно. Я очень испугалась.

— Ты в порядке? — выдавил он после долгой паузы, и на Шанталь снизошло облегчение.

Оторвавшись от него, она задрала голову и с надеждой поглядела в суровое лицо мужчины.

— Да, со мной все хорошо. А как ты? Ты ведь ранен. Нужно срочно сделать перевязку.

Она захлопотала вокруг его раны, но едва коснулась ее рукой, как Дарок резко схватил ее запястье и отдернул руку. Сжав челюсти, он на протяжении долгих секунд странно смотрел на Шанталь.

— Позже, — рявкнул он, развернулся и направился вниз с холма.

Смущенная девушка засеменила за ним.

В полном молчании они добрались до ее домика. Шанталь видела напряженные плечи своего мужчины, испепеляющие косые взгляды, что он бросал на нее, и ей становилось все хуже. Они даже не заглянули в дом. Дарок сухо приказал девушке взобраться на свою кобылу, а сам ударил по бокам черного жеребца, и они направились прочь из леса к особняку.

Шанталь не могла выносить сурового молчания Дарока и сделала попытку заговорить:

— Ужас какой-то. До сих пор не могу поверить в то, что произошло. Мой дядя оказался коварным убийцей.

Дарок не произнес ни слова. Вздохнув, девушка повторила попытку:

— Я знаю, ты сердит на меня за то, что я ослушалась тебя и ушла вместе с Бенардиром. Но он мой дядя, и я даже представить себе не могла, что он желает мне смерти.

И опять ответом ей послужило ледяное молчание. Мужчина отгородил себя стеной отчуждения, сквозь которую Шанталь не могла пробиться. На глаза навернулись слезы, и девушка еле сдержала их. Неужели все то, что случилось между ними прошлой ночью, так легко забыто? Ведь они были счастливы вместе!

— Он убил моих отца и мать, — прошептала она с горечью.

— Я слышал.

Вот и все, что он сказал. Больше Шанталь от него ничего не добилась. Пара простых слов, толика сочувствия в голосе, и опять тяжелое напряженное молчание. Как бы горько это ни было признавать, но одно лишь имя Драгонешти навсегда проложило между ними пропасть. И нет силы мощнее, даже любовь, способной бросить через эту пропасть мост.

Шанталь оставила бесплодные попытки поговорить с Дароком, лишь в скорбной покорности до самого дома наблюдала за кипевшей под поверхностью яростью, которую мужчина упорно старался сдержать.

Когда они вошли в дом, Дарок был темнее тучи.

— Эй, братец, где это вы изволили пропадать? — весело пошутил Брэшен, встречая их в холле, но Дарок не обратил на него никого внимания.

Схватив девушку за руку, он буквально поволок ее за собой на второй этаж. Шанталь пару раз чуть не споткнулась, пытаясь успеть за мужчиной, но ему было плевать. Втолкнув ее в комнату, он последний раз глянул пронзительным взглядом в ее растерянное лицо и со словами «жди здесь» захлопнул дверь и запер ее на засов.

Кипя от злости, он прошел мимо недоумевающих домочадцев прямиком на улицу.

Дарок еле сдерживал себя. Ему хотелось рвать и метать, хотелось разнести здесь всё в щепки, хотелось броситься бежать и выть на луну.

Шанталь — Драгонешти! Она ведьма! Она одна из них!

При мысли об этом у мужчины подкатывал ком к горлу. Этот клан вырвал из жизни Дарока людей, которые так много для него значили. Он отказывался чувствовать даже намек на угрызения совести за то, что сделает с Шанталь, если узнает, что все это правда. Она лгала ему все это время. Возможно, она даже притворялась влюбленной в него.

Мужчина тряхнул головой. Еще ничего не доказано, надо держать эмоции под контролем. Но демон, каким же глупцом он себя сейчас чувствовал. Все сходилось, все было на поверхности. Мать и дочь, о которых шептались в таверне, частое посещение Шанталь этого места, странная обстановка в ее доме и не менее странное поведение Дарока, после его посещения. Как он мог не замечать очевидных вещей?

Драгонешти.

Если подтвердится, то это имя всегда будет стоять между ними. Они всегда будут врагами, Дарок обязан это помнить. Поскольку, хотел он того или нет, Шанталь заполнила собой его мысли во сне и наяву. Но если судьбе было угодно сделать их врагами, да будет так.

Пинком он вышиб дверь таверны «У козла» и решительным шагом прошел через зал прямиком к лестнице, ведущей на второй этаж. Люди в помещении повставали, недоуменно глядя на своего господина.

— Нет, туда нельзя! — всполошилась матушка Табита и попыталась перегородить Дароку путь. Но мужчина резко оттолкнул ее и, переступая через ступеньки, взбежал по лестнице.

Следующим пинком он чуть не снял с петель дверь в покои Карла Дорси. Одним махом он сорвал гобелен с окна, и в мрачную комнату ворвался полуденный свет. Хозяин спальни испуганно закричал и стал звать на помощь, но Дарока уже невозможно было остановить. Напористым шагом он направился к ширме.

— Не смей! — прокричал Карл. — Не подходи. Не трогай ширму!

Дарок смотрел на его беспокойство со злорадной решимостью.

— Нет. Нет! Нет! — голос Дорсли зазвучал по-иному, в нем появились вибрирующие, дребезжащие ноты. Если бы Дарок не был сумасшедшим, то подумал бы…

Он с размаху перевернул ширму и замер в оцепенении…

— Нет… нет… меееее… мееее…

За ширмой прятался… козел!

Дарок тряхнул головой, чтобы прогнать дурное видение, но оно не исчезло. Черный бородатый козел по-прежнему находился перед ним, отбивая копытом дробь. Он склонил голову, выставив вперед длинные рога и пытаясь отпугнуть ими незваного гостя.

— Не подходиииии… не подходиииии…

Мужчина ошеломленно вытаращил глаза. Быть этого не может. Или может?

— Карл Дорси? — с трудом вымолвил он.

Животное тряхнуло ушами. Оно скосило на незваного посетителя карий глаз, тот самый, что Дарок видел ранее через дыру в ширме.

— Что тебе нужно? Зачем ты пришел? Хочешь посмеяться надо мной, эрл?

Дарок покачал головой, безуспешно пытаясь справиться с шоком. На Жирных Берегах он поведал всякого, но чтобы такое. Внезапно его озарила мысль.

— Это Шанталь? — рявкнул он.

Козел замер и повернул на сюзерена недоуменную морду.

— Что? Конечно, нет. Девочка помогает мне, пытается снять заклятие.

— Наложенное ее же родственниками, — ехидно улыбнулся мужчина.

Прежнее самообладание медленно возвращалось к нему. Все складывалось в единую, целостную картину. Драгонешти околдовали Дорсли, а у одной из них проснулась совесть. Или она просто морочит голову очередному простаку.

Карл стал догадываться, что к чему.

— Ты ошибся адресом, эрл. Она не такая, как остальные. Она добрая.

— Добрая, говоришь, — лицо Дарока скривила злая улыбка. — Может, это она по доброте душевной отравила моего племянника?

Козел отпрянул и стал притопывать копытами.

— Что? Что ты такое говоришь? Это не она. Девочка даже не знала молодого эрла, в лицо его не видела.

— А не кажется ли тебе, Карл, что здесь слишком много совпадений? Нила убили в твоей таверне; девица, крутившаяся возле него в последние дни, была Драгонешти, а единственная ведьма, заглядывающая сюда, — это Шанталь!

Произнося это с едва сдерживаемой дрожью, Дарок сам безумно боялся поверить, что все это могло оказаться правдой. Он испугался и застыдился своих выводов, но упрямые факты говорили сами за себя.

— Да ты, видно, спятил, эрл, — холодный голос за его спиной принадлежал хозяйке таверны. — Шанталь невинна, как детская слеза. И если ты, так много времени пробывшей с ней, не смог этого понять, тебе нет места в этом заведении.

— Естественно. Мне нет места в таверне, где покрывают Драгонешти, — его голос был полон скорби. Горечь осела на языке, обжигая горло, будто кислота.

Развернувшись, Дарок вышел вон из комнаты. Он покинул таверну под гробовое молчание присутствующих. Он успел заметить на себе осуждающие взгляды посетителей. Свидетелями сцены стали все, кто находился в заведении в это время, а значит, Дарок был уверен, назавтра весь город будет знать правду.

Но ему было все равно. Ядовитая, жгучая боль терзала душу, разрывая на части. Все подтвердилось. Шанталь предала его, она лгала Дароку все это время и ясно зачем. Он был уверен, что ведьма специально влюбила его в себя, задурманила голову так, как она это сделала с его племянником. Возможно, она и пальцем не трогала Нила, но точно причастна к тому, что парень потерял голову буквально перед смертью. Драгонешти нельзя было доверять, это он усвоил с детства. Все они коварные, подлые твари, которые не гнушаются самых мерзких способов борьбы.

Но ярость Дарока являлась лишь тонкой маской, которая прикрывала боль, что была такой сильной, что если бы он дал слабину, она могла бы скосить его. Его любимая, нежная девочка, как он думал, на самом деле была гнусная обманщица, черная ведьма, поклоняющаяся Деволу. Оказывается, он не знал ее. Точнее, думал, что знал и так сильно ошибся.

Тупая боль, ярость, потрясение, — вот те чувства, что он испытывал, пока возвращался в родной особняк. Его обманула женщина, которой он научился доверять, это причиняло такую обиду, что он никогда не сможет признать это вслух.

Когда Дарок вернулся в особняк, он уже так накрутил себя, что боялся заговорить с Шанталь, даже посмотреть в ее сторону. Он так стиснул зубы, что почувствовал, как вздулись вены на шее. Это хитрая лисица определенно будет все отрицать, полагал мужчина. Возможно, плакать, даже сознание потеряет. Но он больше не поддастся на ее уловки. Дарок сумел ожесточить свое сердце и не смягчится, как бы бесстыжая Шанталь ни старалась выглядеть оскорбленной невинностью.

Если Шанталь думала, что уже видела Дарока в гневе, то сейчас она убедилась в обратном. Губы его побелели, челюсти были крепко сжаты, а глаза стали такими же холодными и твердыми, как кусочки льда. Девушка видела, как его рука сжимается в кулак. Каждая мышца в теле мужчины, казалось, стала ещё более плотной и жесткой от ярости. Шанталь не могла отвести взгляд от мускулов, угрожающе напрягшихся на его нижней челюсти.

Было что-то бесконечно более опасное в его ледяном контроле над собой, чем горячий гнев, с которым она сталкивалась прежде.

Битый час она металась по комнате в ожидании своей судьбы. Дарок понял, что она Драгонешти, в этом не было сомнений. И теперь Шанталь ждала своей участи. Она понимала Дарока, несмотря ни на что понимала его. Он думал, что его клан убил его семью, Драгонешти испокон веков вредили Союзу, вождь отчаянно пытался разыскать виновников своих бед, и теперь, когда узнал, что любимая девушка являлась ведьмой, он почувствовал себя обманутым и преданным. И все же Шанталь упорно надеялась, что любовь, возникшая между ними, поможет им, спасет их отношения.

Но едва Дарок вошел в комнату и взглянул на нее налившимися кровью глазами, девушка поняла, что все ее надежды рухнули. Все случилось так, как она боялась. Он узнал, что она Драгонешти, и теперь ненавидит ее.

— Идем, — сухо бросил мужчина и вышел из комнаты.

С плохим предчувствием Шанталь последовала за мужчиной. В животе похолодело, руки увлажнились, а голова начала гудеть и кружиться от страха. Дарок собирался ее наказать. Без суда и следствия он вынес обвинительный приговор и теперь намерен воплотить его в жизнь. Должно быть, он ведет ее прямо в темницу.

Но девушка не собиралась отступать. Она не будет убегать и прятаться. Не будет она больше лгать и бояться. Да, она Драгонешти, такой родилась и имеет право быть ей. Никто не может у нее этого отнять. Она не делала этого выбора, жизнь выбрала за нее. И что ж, теперь ее наказывать за принадлежность к роду? В конце концов, лично она никому не причинила вреда!

Успокаивая себя таким образом, Шанталь угрюмо следовала за Дароком.

К ее удивлению, мужчина проводил девушку не в темницу, а в солар, где их уже ждали Эмма, Брэшен и Олав. Так значит, суд все-таки состоится, со смесью иронии и огорчения, подумала Шанталь. А она-то надеялась, что Дарок захочет поговорить с ней с глазу на глаз, но он, видимо, решил устроить ей публичное судилище.

Словно прочитав ее мысли, мужчина глянул на девушку, и выражение отвращения исказило его черты.

— Итак, Шанталь, — резко бросил он, — ты ничего не хочешь нам рассказать о себе?

Но она не собиралась играть в такие игры.

— Ты и так все знаешь, так почему бы тебе самому не сказать об этом, — она старалась говорить спокойно, но предательская дрожь в голосе выдала ее.

Дарок пронзил ее испепеляющим взглядом.

— Хорошо, — проговорил он, — я скажу. Скажу, о чем ты скрывала все это время, о чем лгала с самого первого дня нашей встречи. О том, что ты Драгонешти!

Как они оба полагали, его слова вызвали у присутствующих ужас. Эмма вскрикнула и прижала руку ко рту. Если бы Брэшен не поддержал ее, женщина непременно бы потеряла сознание. Сам господин Рид оторопело глянул на друга, затем на его подопечную, и девушка прочла в его глазах презрение. Олав внешне никак не подтвердил своего изумления, но его могучая рука тут же легла на ножны, и это говорило, что он прекрасно понял вождя.

— Это правда? — изумленно прошептала Эмма.

Шанталь глубоко вздохнула, пытаясь собрать остатки самообладания. Она вздернула подбородок, смело принимая осуждающие взгляды.

— Правда.

Женщина взвыла, а Дарок, казалось, зарычал.

— И ты все это время молчала! — проревел он. — Ты лгала мне. С первой минуты лгала.

— Я никогда не обманывала тебя, Дарок, — попыталась объяснить ему девушка. — Я урожденная Шанталь Скрогинс, и ты не хуже меня знаешь об этом. Да, я скрывала свою фамилию по линии матери, но я никогда не лгала тебе.

— Утаить правду — все равно что лгать. Или ты просто забыла упомянуть, что носишь двойную фамилию?

Цинизм сделал его ленивую, сверкающую красоту ещё более разрушительной.

— Не забыла. И ты понимаешь, почему я так сделала.

— А что если не понимаю. Ну же, Шанталь Скрогинс Драгонешти, сделайте милость, объясните всем нам, с чем связано такое упорное молчание.

Девушка покраснела. Она хотела бы иметь возможность все объяснить. Шанталь не ожидала, что Дарок ее поймет, но она в любом случае рассказала бы ему правду. Только желала сделать это без свидетелей.

— То, что ты обещал за голову любого члена моего клана хорошую плату, разве не является веской причиной для молчания? Я просто боялась, как и остальные.

Последняя фраза явно была лишней. Если Шанталь и полагала, что Дарок был в ярости, то, видимо, то были лишь цветочки.

— Да? И было за что! Вы убили мою семью, из-за дня в день портите мне жизнь, но упорно строите из себя невинных недотрог, на которых обрушился гнев эрла.

Шанталь знала, что не время защищать свой клан, но все же решилась переубедить Дарока в обратном.

— Я не отрицаю, что методы, которыми наша королева пытается вернуть себе земли Маам Кросса, мягко сказать, не честные. Но убийство! Это уже слишком. Это чересчур серьезное обвинение, любимый.

— Не смей так меня называть! — взревел мужчина. Его лицо потемнело от гнева так, что Шанталь вздрогнула и отступила на шаг. — Надеюсь, ты понимаешь, что после всего случившегося между нами все кончено.

Его слова ударили наотмашь. Ей пришлось сделать несколько глубоких вдохов, чтобы тело пришло в согласие с разумом.

— Я не верю тому, что ты говоришь. Да, Драгонешти — не ангелы, я никогда не принимала участия в тех деяниях, что они совершали против Союза, как и не поощряла их, а порой и откровенно осуждала. Но убийство!

— Вот только не строй из себя обиженного ангела. Будет лучше, если ты прямо сейчас расскажешь, где прячутся остальные члены твоего треклятого клана, и что они задумали против нас.

Вот они и пришли к тому, чего девушка так боялась. Настало время сказать правду.

— Ты в любом случае не сможешь их найти. Дом королевы охраняет магия. Он не доступен глазу обычного смертного. А что касается второго вопроса, то я честно не знаю, что задумала Сгаташ и остальные. Они никогда не посвящали меня в свои планы.

Ее слова вызвали насмешку не только у Дарока, но и у Брэшена. Она знала, что они ей не поверят, но, тем не менее, их злые улыбки впивались в нее, будто огненные стрелы, больно раня сердце.

— Что и следовало ожидать от матерой лгуньи, — презрительно заключил Дарок.

Шанталь могла бы выдержать, если бы в его взгляде был только гнев, но там также таилась и боль.

— Но я говорю правду! — сердце у нее разрывалось. — Мою мать изгнали из клана, когда узнали, что она связала жизнь с человеком. Мы долгое время ничего не знали о Сгаташ и о других ведьмах. Они вернулись сюда уже после смерти матери. Долгое время я не поддавалась на их уговоры вернуться в семью. Но я была одинока и никому не нужна, а они… они мои единственные живые родственники. А потом ты устроил охоту на Драгонешти, и я поняла, что могу погибнуть, если не вступлю в ряды клана.

Шанталь посмотрела на возлюбленного с немой мольбой во взгляде, но не увидела в его глазах сочувствия.

— Я не знаю, что задумала Сгаташ. Клянусь. Мне известно только, что она возлагает большие надежды на Вальпургиеву ночь, что будет завтра. Клан не посвящает меня в свои дела, так как изначально я не поддерживала их деяния. Теперь они не доверяют мне.

— Очень жаль, потому что здесь тебе тоже не доверяют.

Слова Дарока больно жалили ее, но жесткое выражение лица ранило больше.

— Говоришь, ты вернулась в клан совсем недавно. А меня есть серьезные подозрения в этом сомневаться. И сомнения мои связаны с таверной «У козла».

Девушка побледнела. Неужели он узнал про Карла Дорсли?

Неправильно расценив ее испуг, Дарок набросился на нее.

— Да, я полагаю, что это ты была той самой ведьмой, что охмурила и погубила моего племянника.

Его слова словно ударами колокола зазвенели в ее голове, и сквозь этот дикий звон послышался болезненный крик Эммы. Сердце Шанталь вдруг провалилось куда-то вниз, замерло, и ей пришлось прижать к груди руку, чтобы убедиться в том, что оно не остановилось. Наверное, даже удары плетью не принесли бы ей столько муки, как эти оскорбительные слова.

— Нет, — прошептала она, глядя в искаженное болью лицо Эммы. — Я не делала этого. Прошу вас поверьте! Я даже никогда не видела вашего сына. Эрлы в последнее время менялись так часто, что я не успевала даже запомнить их…

Шанталь запнулась. Ей не следовало этого говорить.

— Прости, — прошептала она, обращаясь к Дароку.

В этот момент надежда покинула ее, оставив в душе только пустоту. Если еще мгновение назад крохотный огонек веры, что их отношения с Дароком смогут пережить потрясение, теплился в глубине ее сердца, теперь оно покрылась твердой коркой льда. Теперь уже ничего нельзя вернуть. Он считал ее виновной в смерти племянника.

Воздух покинул ее легкие, в груди все жгло от нестерпимой обиды. Не выдержав, Шанталь громко заплакала.

— Как ты мог? — обратилась она к Дароку, с трудом выталкивая слова из горла. — Как ты мог подумать, что я способна на такое?

«Я не верю» — кричало его сердце, но разум отказывался реагировать на ее слезы. Эта женщина — обманщица. Она то, с чем он поклялся бороться до последнего издыхания. И он не позволит обвести себя вокруг пальца крокодильими слезами.

Она шагнула к нему, и Дароку пришлось сделать над собой усилие, чтобы не ответить на ее порыв. Он отстранился и не без труда нацепил холодную маску насмешливости.

Шанталь поняла, что все кончено. Она стала искать поддержки у остальных. Должен же быть кто-то добрее, тот, кто бы поверил ей. Увы, она не нашла сочувствия в вечно хмуром лице Олава, хотя на секунду ей даже показалось, что его черты немного смягчились. Брэшен смотрел на девушку со смесью неприязни и растерянности. А вот Эмма… Ужас, возникший на ее лице, сошел и сменился явной жалостью. Женщина ей поверила. Но она — не он!

Все силы Шанталь, так тщательно собранные, валялись вокруг, разбитые вдребезги.

— Почему ты раньше мне не сказала, — услышала она жестокий шепот Дарока, — после того, что произошло между нами.

— Я собиралась. Честно. Просто не было подходящего момента.

Сардоническая улыбка на его лице ответила без всяких слов. Да, у нее было множество причин молчать, но главная из них — быть рядом с человеком, которого она любила… и который теперь ненавидел ее. Сбылся самый страшный ее кошмар.

— Возвращайся в свою комнату. Теперь ты под домашним арестом.

Боль прошла сквозь нее, отчаяние и опустошение охватили Шанталь. Она уже не сомневалась, теперь все было кончено.

ГЛАВА 21

Эвклид сделал малый круг по залу, вспорхнул на второй этаж, пролетел коридор и нырнул в открытое окно. Облетев дом кругом, он приземлился на подоконнике в спальне своей госпожи. Повернув голову боком, ворон посмотрел на хозяйку левым глазом.

Сгаташ стояла в центре комнаты в одной ночной сорочке. Изысканная ткань облегала ее утонченную фигуру, будто облако из серебра. Светлые волосы были распущены и струились по плечам. В зеркале напротив отражалось благородное лицо.

Главная ведьма собиралась проводить обряд. По комнате в форме пентаграммы были расставлены свечи. Их оранжевые огоньки отливались золотом на одеянии Сгаташ, бегали по стенам, создавая игру света и теней.

В руках ведьма держала кинжал. Эвклиду было известно его предназначение. Сегодня госпоже понадобится кровь. Много крови.

Она встретилась глазами с помощником через зеркало и ухмыльнулась.

— А ты ошибся, — произнесла она, и ворон нервно встрепенулся. Ему не хотелось признавать правоту хозяйки.

— Еще ничего не доказано.

— У него нет амулета. Он беззащитен. Шанталь выполнила свою работу.

— Что ты намерена предпринять? — решил сменить тему ворон. Ему было неприятно знать, что полукровка добилась расположения королевы.

Сгаташ улыбнулась.

— Убить его.

— Нет! — прокаркал Эвклид и захлопал крыльями. — Это лишит тебя силы, дождись праздника весны.

— Я и так слишком долго ждала.

Рот женщины скривился, глаза горели нетерпением. Эвклид никогда не видел ее такой и потому испугался.

— Потому я прошу, потерпи еще, — попытался он ее убедить. — Вальпургиева ночь завтра. Соберутся все. Приедут даже те, на чью помощь мы не рассчитывали. Прошу тебя, не растрачивай магию заранее, она пригодится тебе. Когда мы будем вместе, сможем одолеть проклятый Союз.

— Это уже не понадобится. Действовать нужно незамедлительно, пока Кларк не вернул себе защиту. Завтра будет праздник, и мы весело спляшем на похоронах вождя.

Она откинула голову назад и захохотала, а затем подняла левую ладонь вверх и полоснула по ней острием кинжала. Эвклид поежился, глядя, как алая кровь бежит из раны по запястью и стекает тонкой струйкой к локтю.

— Оставь меня, — проговорила Сгаташ, не глядя на ворона.

Казалось, она смотрит на свое отражение в зеркале, но на самом деле ее мысли были далеко. Ее ладони соприкоснулись, пальцы переплелись, и уже обе руки, перепачканные кровью, были направлены в зеркало, в котором теперь отражалось лицо Дарока Кларка. Он спал.

Шанталь вскочила на кровати. Ее разбудил дикий крик, исходящий из соседней комнаты.

Дарок!

Она выпрыгнула из постели и подбежала к двери. Она была заперта. Девол, ее же закрыли в собственной комнате. Шанталь услышала свое имя. Дарок звал ее, совсем негромко, задыхаясь, но очень настойчиво. Девушка испуганно забарабанила кулаками по двери.

В коридоре слышались крики и топот. Несмотря на поздний час, особняк не спал. Слуги с зажженными свечами снова туда-сюда. Большинство из них столпилось у спальни хозяина, который пребывал в болезненном бреду. Шанталь прижала ухо к двери.

— Что с ним? — послышался голос Эммы.

— Не знаю, — ответил Брэшен. — Я прибежал на крик. Он не просыпается, бредит, зовет на помощь.

— Орпа. Да он весь горячий.

У Шанталь все краски сошли с лица. Она прикрыла глаза и попыталась мысленно проникнуть сквозь стену. Видение, которое ей предстало, просто шокировало. Дарок лежал плашмя на постели. Его руки с побелевшими костяшками комкали простыни, голова запрокинута назад, подушка вздыбилась. На голой груди бугрились напряженные мышцы. Мужчина отчаянно ловил ртом воздух, грудь вздымалась с усилием, челюсти плотно сжаты, пот струился по лицу, дыхание затруднено. Он весь горел и взмок. Сердце бешено колотилось в груди.

Сгаташ, догадалась Шанталь и стала с пущей силой колотить по двери.

— Эмма, Эмма! Слышишь меня? Открой дверь! Я должна ему помочь.

На мгновение все разговоры в коридоре стихли, но тут же возобновились с удвоенной силой.

— Нет, Шанталь, — ответила женщина неуверенно. — Тебе нельзя выходить из комнаты.

— Он умирает, Эмма. Я должна ему помочь. Это магия!

— Если это магия, то тебе тем более следует держаться от него подальше, — ответил за женщину Брэшен.

Шанталь в сердцах топнула ногой. Идиоты, он же погибнет.

Обхватив пылающие щеки руками, девушка упала на колени. Ее мозг лихорадочно соображал, как спасти любимого мужчину. Пусть он ее ненавидит, но она не позволит ему умереть.

Из комнаты донесся болезненный стон Дарока. Сгаташ почувствовала, что он лишен защиты, и теперь убивала его, долго, мучительно, болезненно… Так, как она сделала с другими эрлами. У Шанталь будто открылись глаза. Теперь она понимала, что Дарок был прав все это время. Драгонешти убили его родственников, Сгаташ изначально желала смерти Кларка, потому и требовала от Шанталь выкрасть оберег.

Боль предательства и обиды прошила ее, но у девушки даже не было минуты предаваться унынию. Любимый умирал, и она должна его спасти. Но беда заключалась в том, что у Шанталь не было силы противостоять магии Сгаташ. Разве что…

Встав на ноги, девушка бросилась к окну. Отварив ставни, она глянула вниз на непроглядную тьму. Там внизу был двор, ей нужно только прыгнуть, и она окажется на свободе, пусть при этом и переломает ноги. Не задумываясь, Шанталь взобралась на подоконник и прыгнула со второго этажа.

Она приземлилась неудачно, подвернув ногу. Боль прострелила в лодыжку. Шанталь взвыла, словно раненое животное, но в унисон ей послышался душераздирающий крик Дарока, и девушка заставила себя встать и заковыляла в лес. Ночь для весны выдалась холодная, температура упала, а Шанталь была в одной рубашке. Стоял пронизывающий холод, и колючий ветер забирался под тонкую ткань, но девушка ничего не чувствовала, она спешила туда, где смогла бы получить силу.

Шанталь была там лишь раз, к тому же сгустившиеся облака на небе спрятали луну, и в кромешной тьме девушка заблудилась. Растерянно глядя по сторонам, она заплакала. Образ страдающего Дарока, бьющегося, точно сильная рыба, выброшенная на берег, разрывал ей сердце. Больше всего сейчас Шанталь боялась не успеть.

— Мама! — всхлипнула она. — Мама!

И ответ ее был услышан. Рой светляков внезапно появился перед ней, будто вспышка света, озарив девушке дорогу, а затем золотым клубком покатился по воздуху туда, куда Шанталь держала путь. Облегченно выдохнув, она смахнула катившиеся по лицу слезы и, опираясь на одну ногу, побрела вслед за светлячками.

Спустя некоторое время Шанталь нашла место силы, где хранилась магия ее покойной матери. Упав на колени, девушка коснулась рукой земли и тут же почувствовала, как магия другой ведьмы прошла сквозь нее. На лице Шанталь засияла улыбка. Нашла.

Не теряя ни секунды, девушка легла на спину и закрыла глаза. Если все получится, она сможет спасти возлюбленного… пусть даже ценой собственной жизни.

Отбросив в сторону все мысли и волнения, Шанталь попыталась сосредоточиться. Сознанием она окунулась глубоко в себя, раскрывая сердце для идущей материнской энергии. Она несколько раз вздохнула и расслабилась, позволяя каждой клетке пропитаться иной магией. Это было похоже на полет, даже на падение, глубоко-глубоко в недра своей души.

А затем она ощутила ее — силу Сигрит Драгонешти. Сначала постепенно и совсем легко, а затем уверенно и проникновенно. Так, будто мать была с ней рядом и касалась дочери рукой, заново утверждая связывавшие их крепкие узы. И Шанталь поистине ощутила, как переливается в нее сила Сигрит. Это походило на солнечное тепло, согревающее в морозный зимний день или дарующий жизнь весенний ливень. Она напитывалась его живительной энергией, как напитывается земля жизненесущим дождем после длительной засухи.

Шанталь вбирала магию в себя, всю до последней капли. Она знала, что счет идет на секунды, потому торопилась. И когда ее энергия слилась с силой матери воедино, так, что теперь трудно было понять, где заканчивается ее волшебство и начинается материнское, и тогда девушка выпустила свою душу на волю. Она, прерывисто дыша, расслабила все свои мускулы и раскрыла тело. Это было похоже на умирание. Увы, так и произойдет, если Шанталь не успеет вернуться, но жизнь Дарока сейчас была важнее.

Девушка поглядела на себя со стороны. Вот она лежит на лесной поляне, освещаемая лишь тонким светом неполной луны. Грудь ее равномерно вздымается, на лице безмятежное спокойствие.

Шанталь улыбнулась и полетела туда, где была нужна, к нему, единственному. Она знала, с чем ей предстоит столкнуться, и молила Орпу не потерять сознание.

И вот она настигла его, Дарока. Опять ужасающая картина чуть не лишила ее самоконтроля. Дарок метался по подушке, мокрая простыня скомкалась под ним. Олав своей могучей силой удерживал его на месте, но даже он не мог справиться с вождем, бившемся в агонии. Мужчина изгибался, кричал короткими лающими звуками, стонал. Эмма дрожащей рукой протирала его лицо влажным полотенцем. Брэшен что-то выговаривал слугам, суетившимся возле кровати хозяина.

Шанталь настигла Дарока в тот самый момент, когда Сгаташ почти довершила свое черное дело, и накрыла мужчину щитом из магии любви и преданности. Где-то вовне взорвалась безумная боль, но Дарок ее не почувствовал. Он на секунду открыл глаза и снова затих. Мучение медленно отступало, его дыхание стало выравниваться, температура тела снижалась, сознание очистилось.

— Шанталь, — прошептал он не своим голосом.

— Я здесь, любимый, — ответила девушка.

— Шанталь, ты здесь, ты вернулась ко мне. Я уже думал, что потерял тебя.

— Я никогда не оставлю тебя, дорогой.

— Что происходит со мной?

— Это Сгаташ. Она тебя убивает. Ты потерял свой амулет. Его нужно вернуть.

— Мне не нужен он, мне нужна только ты, любимая. Не покидай меня, прошу. Прости меня.

— Я не уйду, — пообещала Шанталь, хотя знала, что рано давать такие обещания, магия вполне могла ее убить.

И Дарок почувствовал это. Девушка не смогла бы иначе ему помочь, если бы не слилась с его душой, и теперь мужчина видел ее как на ладони: ее мысли, чувства, воспоминания. Она стала для него открытой книгой, показав все свои секреты. Он понял, как ошибался, несправедливо обвиняя ее в том, чего она не совершала. Чувство запоздалого раскаяния навалилось на него, но Шанталь не дала ему шанса на переживания — Дароку нужны были силы противостоять злу.

— Найди амулет. Завтра же, — призвала она. — А сейчас соберись с силами. Они тебе понадобятся.

И в этот самый момент девушка ощутила мощный удар. Сгаташ, почувствовав преграду, стала давить сильнее. Дарок взревел сквозь зубы. Шанталь тут же впитала его боль, отведя от него на расстояние. Ее собственное тело подавало сигналы с лесной поляны. Краем глаза девушка взглянула на себя. Она корчилась в муках на траве, пот катился по телу градом. Но душа ее была далеко и лишь немного следила за состоянием своего земного сосуда. И пока она далеко, чувства ее не коснутся.

Сгаташ воспользовалась тем, что девушка на секунду отвлеклась, и пробилась сквозь ее броню. Шанталь закричала в тот момент, когда королева стала успешно ее оттеснять от Дарока. Она отстраняла девушку все дальше и дальше, увеличивая расстояние между возлюбленными. Шанталь безуспешно пыталась дотянуться до Дарока, но магия Сгаташ стала между ними плотной стеной.

Девушке лишь оставалось видеть, как демоническая пытка снова разъедает душу и тело возлюбленного. Теперь уже и Брэшен присоединился к Олаву, навалившись всем телом на грудь друга, чтобы удержать его на месте. Дарок пронзительно завыл. Шанталь казалось, будто она бьет кулаками по стеклянной стене, за которой был ее мужчина. Она видит, как он изнывает от боли, но ничем не может ему помочь. Впечатление было такое, словно Шанталь старалась докричаться до Дарока сквозь неизмеримое расстояние, призывая его явить силу и мужество и обещая, что она будет с ним, поможет ему и поддержит…

— Услышь меня, любимый… Я здесь… Не поддавайся ей… Держись… Не подпускай ее магию к сердцу, она сожжет его… Откройся мне, впусти меня… Я уже иду…

Ее голос, словно маяк, своим тонким светом пробился сквозь красную пелену ужаса и коснулся его сердца. Дарок потянулся за этим лучом, чувствуя, как боль медленно отпускает его. Шанталь казалось, что ее руки смогли пробить брешь в стеклянной стене, и та дала трещину, и теперь острые осколки летят прямо в ее сторону, больно впиваясь в душу, кромсая ее на части.

— Нет! — яростный крик Сгаташ, полный ужаса и гнева, ворвался в сознание Шанталь.

Королева вопила от злости, стараясь страшно наказать ту, что, словно щитом, закрывала собой ненавистного Кларка. Теперь весь ее гнев обрушился на девушку. Дарок последний раз содрогнулся и затих. Его страдания прекратились, зато Шанталь попала в настоящий водоворот безумства Сгаташ. Мука, испытываемая мужчиной, передалась ей, парализовала, обдав ледяной, отнимающей силы волной. Да так, что на какое-то время она забыла собственное имя. Шанталь показалось, будто она разлетелась на части, как кусок промороженного стекла, ошпаренный кипятком.

Она видела, как ее тело выгибается от муки, как голова бьется о землю, а зубы буквально стираются друг о друга в порошок. Еще чуть-чуть и с ней будет покончено.

И тут, будто из загашника, из самой глубины своей души она вынула последнее оружие, что было у нее против Сгаташ. А именно силу своей любви. В отличие от ведьмы, Шанталь умела любить. Она любила мать, Дарока, Маам Кросс. И как бы тяжело ей ни было, любовь всегда поддерживала ее жизнь.

Помножив магию на любовь, Шанталь смогла не только противостоять Сгаташ, но и ответить ей ударом на удар. Ее ослепила вспышка света, а дикий, полный ненависти вопль на мгновение оглушил девушку. Грудь прожгла такая боль, что перед глазами замелькали черные точки.

Шанталь стала медленно возвращаться к своему телу. Все было кончено. Дарок останется жив. Возможно, и она…

Стоя на коленях в спальне, Сгаташ отчужденно глядела на окровавленные руки. Зеркало было разбито вдребезги, и осколки стекла разлетелись по полу вперемежку с перевернутыми свечами.

Эвклид влетел в комнату на дикий зов хозяйки и страстно захлопал крыльями от увиденного. Женщина со всклокоченными волосами и покрасневшим лицом стояла на четвереньках, но ее сознание было где-то далеко отсюда.

Повернувшись к ворону, она глянула на него не своими глазами.

— Кто предал нас, Эвклид?

— Шанталь, — прохрипел ворон.

Сгаташ долгое время смотрела будто сквозь птицу, а затем повернула голову и уставилась на свое отражение в куске разбитого зеркала.

— Найди ее.

Утром того же дня Эрик Драгонешти, известный среди ведьмаков своей способностью находить себе подобных, где бы они ни были, отыскал Шанталь, без сознания лежавшую на лесной поляне. Перекинув девушку через плечо, он понес ее в сторону дворца Сгаташ. В ней едва теплилась жизнь, но королева пояснила, что эта ведьма была нужна ей любой, живой или мертвой. Все равно она не доживет до окончания следующей ночи.

ГЛАВА 22

Дарок приходил в сознание медленно и несколькими рывками. Но окончательно из оков сна его вывели странные звуки, очень напоминающие нервный мятеж солдат перед баталиями. Такого мужчина нагляделся немало на Жирных Берегах.

Разлепив глаза, он моргнул несколько раз, чтобы сфокусировать зрение. Ощущение пленки на глазах сошло не сразу, голова еще болела, ныли кости, но в целом состояние Дарока, по сравнению с прошедшей ночью, было прекрасным.

И тут пугающая мысль накрыла его с головой.

Шанталь!

Кровь отхлынула от лица. Вскочив с кровати, Дарок, как был, босиком и лишь в пижамных штанах вылетел в коридор. И тут же столкнулся с одной из горничных, что несла ему завтрак. Мужчина буквально налетел на несчастную девицу, перевернув поднос с едой и напитками. Испугавшись, горничная прикрыла рот руками и отскочила к стене.

— Где Шанталь? — рявкнул вождь на нее, но та лишь испуганно покачала головой.

Дарок пинком вышиб соседнюю дверь и взорвался в комнату, где должна была находиться его возлюбленная, но никого там не обнаружил.

Он снова услышал те странные звуки, что разбудили его. Теперь он смог распознать их — это был возмущенный ропот людей, доносившийся из холла. Значит, горожане решили совершить массовый визит к эрлу. Какого беса им понадобилось в такую рань?

Только сейчас он заметил, как странно расположены тени на полу комнаты. Вовсе не в том месте они находятся по утрам. Глянув в окно, Дарок изумленно обнаружил, что солнце приближается к закату. Столько же он проспал?

— Дарок? — тревожный голос Эммы заставил его обернуться.

Невестка стояла на пороге, взволнованно вглядываясь в лицо деверя.

— Как ты себя чувствуешь?

— Где Шанталь? — резко спросил он, игнорируя ее вопрос.

Женщина покачала головой.

— Никто не знает. Она исчезла. Сегодня утром я открыла комнату, а ее здесь нет. Видимо, она выбралась через окно. Вчера ночью тебе было очень плохо, ты метался в горячке, бредил. Мы боялись, что ты не доживешь до утра. Шанталь что-то кричала, хотела тебе помочь, но мы посчитали, что ей лучше… Дарок, куда ты?…

Мужчина промчался мимо Эммы и вылетел в коридор. Женщина бросилась за ним вдогонку. Дарок вернулся в свою спальню, чтобы прихватить одежду. Двумя шагами он пересек комнату и вышел из дверей, накидывая на ходу сюртук, криками призывая слуг собраться и искать Шанталь. Перед ним промелькнуло ужасное воспоминание о вчерашнем дне, он обвинил девушку в грехах, которые она не совершала. Словно обезумевший, Дарок летел по лестнице, перепрыгивая через ступеньки.

Всполошенная Эмма и слуги бежали за ним.

— Ты проспал почти сутки, все это время мы разыскивали Шанталь, но ее нет в особняке, — торопливо говорила невестка. — Там в холле собрались люди… они…

В этот момент Дарок уже был внизу и увидел толпу столичных жителей, собравшихся на пороге его дома. Среди них он узнал жреца Трюда, настоятеля городской молельной, матушку Табиту, судомойку Денику, ее мать и отчима. Люди были взволнованы и чем-то расстроены. Они говорили наперебой, возмущались и кричали. Брэшен с Олавом безуспешно пытались их успокоить.

При виде эрла все разом замолчали, а затем набросились на него, с пущей силой перебивая друг друга.

— Тихо! — теряя терпение, зычно произнес Дарок. — Что здесь происходит?

Матушка Табита, пользующаяся особым уважением среди сограждан, махнула рукой, призывая всех к спокойствию, а затем сурово обратилась к эрлу:

— Мы пришли сюда по поводу Шанталь. Мы полагаем, что с ней случилась беда.

Дарок испытывал дурное предчувствие, едва открыв глаза, но теперь ему почудилось, будто внутри у него что-то заворочалось, как если бы он съел протухшую еду.

— В этот день мы встречаемся с ней в городе, а сегодня Шанталь не пришла. Это на нее не похоже, — вмешалась в разговор Деника.

— Она обещала сегодня принести мне отвар от подагры, но не принесла, — поддакнула какая-то крючковатая старуха, которую Кларк видел впервые. — А наша девочка всегда сдерживает свои обещания. Следовательно, с ней что-то случилось.

— Сегодня священный праздник, мы, верующие люди, отмечаем его в молельной, — вставил свое слово жрец Трюд. — Шанталь и ее мать никогда не пропускали этот день.

— Но сегодня праздник не только у людей, — добавила матушка Табита со скорбью на лице. — Сегодня Вальпургиева ночь, а значит, все ведьмы устроят грандиозный шабаш, а на утро мы хлебнем лиха, после их гуляния, как это было всегда.

— Шанталь — одна из них, но она хорошая, — раздался голос из толпы. Он звучал за спинами присутствующих, потому Дарок не мог разобрать, кто говорит. — И она пропала. Девочка никогда бы не стала принимать участия в этом мракобесии, потому мы думаем, что ее похитили Драгонешти, чтобы использовать в качестве жертвы.

Носитель голоса вышел из толпы, и Эмма едва не упала в обморок от ужаса. Женщина громко вскрикнула и зачитала молитву. Брэшен попытался ее поддержать, но сам в ужасе таращился на гостя. Дарок узнал его. Это был Карл Дорсли. Он уже не был козлом, но и человеком его назвать язык не поворачивался. Скорее это было прямоходящее животное. А точнее, бес. Покрытый шерстью, с рогами и копытами, он уже имел человеческие черты лица, но и от парнокопытного ещё всего было в достатке.

Видимо, лечение его возлюбленной возымело действие, но не до конца. Следующие слова Дорсли подтвердили его догадку:

— Сегодня должен был состояться последний сеанс.

Дарока охватило отчаяние. Матерь Всемогущая, он никогда не простит себе, если с Шанталь что-нибудь случится.

Растолкав присутствующих, он рванул к двери. Ему нужно срочно разыскать любимую, пока с ней ничего не произошло.

Шанталь отчаянно хотели разбудить. Видимо, для проведения обряда, в котором ей определили роль жертвы, необходимо, чтобы она находилась в сознании.

Трудно было определить, сколько она пролежала здесь — где? — кажется, на каменном алтаре. Ее щиколотки и запястья были крепко связаны веревками. Несколько раз она приходила в себя, и, судя по разбитой губе, кровоточащим ссадинам на лице и теле, Эрик будил ее силой.

Первый раз очнувшись, она увидела склоненное над ней лицо Кларелиш. Шанталь не испугалась, не закричала и даже не стала молить подругу развязать ее. Глядя в ее глаза, она обо всем догадалась. Кларелищ смотрела на нее со смесью легкого разочарования и любопытства, она улыбалась.

— Узлы не жмут? — поинтересовалась она у девушки.

Шанталь ничего не ответила. Кларелиш нарочито вздохнула, присела на краешек ложа жертвы и скрестила руки на груди. Ведьма была уже готова к обряду и надела праздничный наряд. Хотя, правильно будет сказать, сняла с себя все. Согласно традиции ведьмы на шабаше веселились голыми, и только королева представала в своем лучшем одеянии.

— Нет, в самом деле, мне тебя даже жаль, Шанти, — стала рассуждать Кларелиш. — Ну, зачем, спрашивается, ты связалась с Кларком? Ведь все так хорошо начиналось. Ты вернулась в семью, Сгаташ с тебя пылинки сдувала. Шанталь то, Шанталь сё, Шанталь нельзя расстраивать, нужно беречь ее ранимую душу. Тебе ведь даже работу не давали, а в итоге ты предала весь клан.

Девушка прикрыла глаза. Солнце пекло нещадно, и Шанталь чувствовала, как оно обжигает ее нежную кожу. Хотелось пить, и кружилась голова. Она устала и желала, чтобы все поскорее закончилось.

Видя, что подруга не реагирует на ее нравоучения, Кларелиш разозлилась.

— Вот только не изображай из себя жертву! Ты у нас любительница вечно что-то изображать, — голос ее звучал капризно. — Тебе дали такой шанс, но ты не оправдала надежд. Радуйся, что Сгаташ не отдала тебя Эвклиду, тот грозился выклевать твои чудные глазки.

На лицо Шанталь села муха, девушка попыталась отогнать ее, забыв, что связана. Пребывая в полусонном состоянии от изнеможения, она с трудом сфокусировала взгляд на то и дело расплывающемся лице подруги.

— Это ведь ты убила молодого эрла? — прохрипела она пересохшими губами.

Кларелиш замерла, а затем широко улыбнулась и кивнула.

— А как ты узнала? — полюбопытствовала она.

— Догадалась.

Кларелиш хихикнула.

— Это так возбуждает, — призналась она. — Жизнь человека в твоей власти, ты крутишь им, как игрушкой, а потом раз и выпускаешь из него дух.

Глаза ведьмы горели неподдельным энтузиазмом. Шанталь тяжело было осознавать, что с этой девушкой она дружила.

— Нил был такой наивный, истинный ребенок. Охмурить его не составило труда. Я дала ему должное количество яда, чтобы он умер не сразу. Нам было необходимо, чтобы молодой Кларк скончался в таверне, дабы замести следы. Здорово все вышло, правда?

Шанталь устало прикрыла глаза. Со злой иронией она подумала над тем, что все ее родственники с обеих сторон являются хладнокровными убийцами.

Второй раз Шанталь пришла в себя ближе к закату. Она заметила, что одна ее рука была развязана, зато другая крепко привязана к спине. А та, что была свободна, висела вдоль алтаря. Запястье девушки было изрезано в нескольких местах, и из порезов сочилась кровь. На земле стояла чаша, и ее кровь крупными каплями стекала туда. Рядом лежал кинжал с изогнутым лезвием. Девушку готовили к жертвоприношению.

Кларелиш рядом не было, зато появились две новые ведьмы, которых Шанталь не знала. Совсем юные. Видимо, Сгаташ отыскала их недавно, специально для праздника. Они разглядывали жертву, будто диковинного жука, с осторожностью находясь на должном расстоянии от алтаря, будто боялись, что сейчас Шанталь встанет и нападет на них.

— Какая же она уродина, Макки, — произнесла одна из ведьм, что выглядела помладше. — Это правда, что эрл Маам Кросса втюрился в нее?

Макки претенциозно оглядела Шанталь.

— Даже если и так, Марсиль, все равно, когда регион снова перейдет к нам в руки, Сгаташ пообещала, что отдаст нам вождя. По сравнению с ней мы будем для него просто конфетки.

Она захихикала, другая девушка присоединилась к ней.

— А как ты думаешь, эрл будет хорошим любовником?

— Конечно, ты же его видела.

— Бегите отсюда, — силясь, прошептала Шанталь. — Вы же ещё дети. Уходите и спасайтесь, пока не поздно.

Ведьмы испуганно завизжали и отскочили назад. Они уже хотели позвать на помощь, но затем, видимо, поняли, что им ничего не угрожает, и решили повеселиться.

— Смотри, Марсиль, агнец заговорил.

Ведьмы дружно захихикали.

— Не будьте идиотками, — рассердилась на них девушка. — У вас есть шанс. Ваши руки пока не обагрены кровью.

— Но скоро будут! — злобно огрызнулась Макки и ткнула пальцем на кинжал. — Скоро тебя убьют этим самым ножом, и демон Девол изопьет твоей теплой крови!

— Ну-ка тихо!

Появившийся рядом Эрик разогнал молодых ведьм по сторонам. Он наклонился над Шанталь, проверил, хорошо ли чаша наполняется ее кровью, а затем со словами: «спи, твой час ещё не пришел», ударом в челюсть лишил девушку сознания.

Дарок влетел в дом Шанталь и стал нервно оглядываться по сторонам. Чисто, как всегда, но пусто. Девушки здесь не было.

Он с легкостью подметил все странности, которые не замечал раньше: самостоятельно распахнутая перед ним дверь, появление новых рисунков на стенах, подозрительные звуки. Теперь-то он понимал, что этот дом принадлежит настоящей ведьме. И судя по тому, какая тревожная атмосфера творилась в нем, можно было полагать, что жилище тоже беспокоилось за свою хозяйку.

Дарок пересек кухню и влетел в спальню. Ни следа. Никакой зацепки, куда могла запропаститься Шанталь. Мужчина едва не застонал. Вернувшись в кухню, он собирался спуститься и проверить погреб, когда странный писклявый голос привлек его внимание.

— Ее здесь нет.

Дарок замер, обернулся и оторопело уставился на портрет на стене.

— Ну чё зенки вылупил? — раздраженно фыркнул Портрет. — Давай, скорее приходи в себя.

— Ты… говорящий… — Дарок не верил своим глазам.

Голбеншник закатил глаза.

— Ага, давай, подойти еще, потрогай, понюхай, на зуб возьми. А чем ты думаешь, демон тебя дери?! Шанталь в беде!

Мужчина стряхнул с себя растерянность. Уродец прав, он совсем запутался.

— Где она?

— На Лысой горе, разумеется. Испокон веков все Драгонешти отмечают там Вальпургиеву ночь, отдавая уважение демону Деволу. — Портрет помолчал немного. — Но в этот раз они решили совершить обмен. Знаешь, что это такое?

Он посверлил глазами эрла.

— Ведьмовской обмен — одно из основных положений так называемого кодекса нечисти, — пояснил он. — Если у тебя есть то, что принадлежит ведьмаку или то, от чего он не сможет отказаться, ты предлагаешь это на обмен чего-нибудь, что нужно тебе от него.

Портрет замялся, Дарок видел на его лице смущение.

— И на этот раз они хотят обменять Шанталь, — догадавшись, произнес мужчина гробовым голосом.

Голбешник нехотя кивнул.

— Та, что меня сотворила, Сигрит, в юности дружила со Сгаташ, потому я хорошо чувствую планы королевы. Им не хватает ведьмаков, чтобы совершить обряд, который дал бы ей невероятную силу, способную подчинить себе не только Маам Кросс, но и все соседние регионы. Вот она и хочет попробовать ещё раз.

— Еще раз?

— Поговаривают, ее прапрадед однажды уже заключил сделку с Деволом. В обмен на силу, он отдал половину своей души, став бесом. Вот и сейчас Сгаташ хочет получить от демона часть его силы… и отдать ему Шанталь.

У Дарока защемило сердце.

— Если ты собираешь ее спасти, тебе позарез нужен твой оберег, без него на Лысую гору даже не суйся, — тем временем продолжал Портрет.

Только сейчас мужчина вспомнил, что потерял свой амулет. В свете последних событий он был в таком замешательстве, что совсем забыл про него, упавшего на дно пропасти вместе с Бенардиром Скрогинсом. Девол, да он даже не похоронил старика!

Словно прочитав его мысли, Портрет добавил:

— Спустись сейчас с холма и заложи тело камнями, пока не время совершать похоронные обряды. Главное — найти оберег, а затем прямиком на шабаш. Солнце почти село, времени становится всё меньше.

Мужчина шумно вдохнул. Его сердце с силой билось о ребра. Развернувшись, он бросился к двери, но был остановлен возмущенным воплем Голбешника:

— Идиот! Сними меня со стены сейчас же. Или ты Лысую гору сам отыскать попытаешься?

Когда Дарок вместе с Портретом за пазухой и с амулетом на шее вернулся в особняк, уже смеркалось. К его полнейшему удивлению на пороге его ожидала всё та же толпа, что явилась к нему в дом ранее. Только теперь люди были вооружены кто чем: палками и рогатками, кольями и лопатами. Впереди стояли Брэшен и Олав, собранные, словно к очередной баталии. Карл Дорсли, видимо, решил, что одного его вида хватит, чтобы напугать стаю ведьм. Но больше всего удивила Эмма, в руках она держала сковородку.

— Мы идем с тобой, эрл, — заявила матушка Табита, выходя вперед.

— Это исключено, — ответил Дарок и обратился к Брэшену и Олаву: — Вы готовы?

Мужчины кивнули.

— Тогда идем.

Толпа возмущенно загудела.

— Эй, погоди-ка, вождь, — как всегда, первой взяла слово матушка Табита, держа в руке огромное весло. — Не тебе одному дорога жизнь Шанталь.

— К тому же вам троим не справиться с целой толпой обезумевших ведьм, — добавила Эмма.

— Ну, уж ты-то точно остаешься дома! — сердито пригрозил ей Брэшен. — Вооружившись сковородой, ты показала «поразительный» пример трем воинам.

Эмма капризно надула губы, но, к полному изумлению Дарока, спорить передумала.

— Не стоит забывать, что мы идем бороться против темных сил, а потому молитва Матери Прародительнице будет в помощь, — заявил жрец Трюд и продемонстрировал свои богатства: — Это святая вода, а это мешочек с землей из сада в молельной Орпы.

Дарок оглядел всех собравшихся и устало вздохнул. Ему импонировало, что такое количество людей хотят помочь его возлюбленной, но он боялся за их жизни.

— Ну, хорошо, — нехотя согласился мужчина. — Но предупреждаю, вы не знаете, с чем мы столкнемся, а потому прошу каждого лишний раз подумать, готов ли он рисковать собственной головой.

Воцарилась долгая пауза, но никто не отступил.

— Очень миленько, но только вот что я тебе скажу, — раздался недовольный голосок под рубахой Дарока.

Все изумленно охнули, и мужчина был вынужден вынуть Портрет и продемонстрировать его остальным. Когда удивленные возгласы поутихли, Голбешник продолжил:

— Молитва и меч — это все конечно хорошо, но не стоит забывать, что вы идете на битву с магией, а значит, среди вас должен быть хотя бы кто-то, владеющий волшебной силой.

— А разве ты не владеешь? — удивился Брэшен.

— Я советчик, а не колдун, — огрызнулся Портрет

Возникла затяжная пауза.

— Есть только один человек в Маам Кроссе, способный противостоять колдовству Драгонешти, — заявила спустя несколько мгновений матушка Табита.

Дарок сердито отмахнулся, догадываясь, о ком ведет речь женщина, но та его уже не слушала. Снова превратившись в строгую хозяйку таверны, она, перекинув весло через плечо, стала раздавать приказы:

— Деника, Лагерта, Стеймун, живо дуйте домой и разбудите эту старую пьянь. Хоть петуха ему под ухо суньте, хоть ушатом колодезной воды окотите, но чтобы он у меня как огурец был. И тащите его на Лысую гору. Да поторопитесь!

Дарока поразил рьяный настрой, вот только он едва ли верил, что из этой затеи что-нибудь получится.

Когда Шанталь очередной раз пришла в себя, наступила глубокая ночь. Над Лысой горой взошла полная луна. Неистовый разгул нечистой силы был в разгаре. Кругом горели костры, самый большой и высокий находился рядом с девушкой. Она по-прежнему лежала связанная на алтаре, и жар костра опалял ее тело. Чаша с кровью, наполненная почти до краев, стояла теперь возле ее головы. А руки и ноги были изрисованы пентаграммами демона.

Кругом стояли шум и суета. Обнаженные ведьмы и ведьмаки, хохоча и издавая звуки животных, кружились в странных танцах вокруг костров. Кто-то летал по поляне на метле, кто-то бегал вприпрыжку с зажженными факелами в руках, а кто-то, войдя в транс и закатив глаза так, что были видны одни белки, тревожили души усопших. Кругом валялись черепа животных, а рядом с ними ведьмы на глазах у всех устраивали оргии, бесстыдные пляски и пьянство. Они шутили, кричали, делились тем, какие козни совершили за прошлый год.

Шанталь попыталась собраться с мыслями. Лицо пылало, перед глазами кружились звездочки. Ее на секунду закрыла тень крыла, а затем на грудь сел ворон.

— Паршивая овца, шлюхина дочь, поганая кровь, — закаркал Эвклид и склонил свою черную головку к лицу девушки.

Шанталь отпрянула, как могла.

— Я всегда знал, что от тебя один вред. Я чувствовал, нет, был уверен, что ты принесешь нашему клану беду. Ну, ничего, скоро ты поплатишься за все, что учинила. Мы отдадим тебя Деволу, он придет за тобой, выпьет твою кровь и начнет медленно есть твою плоть, отрывая по кускам. И ты умрешь в страшных муках.

Шанталь испугали слова Эвклида, она не подозревала, что ее ждет такая участь. Точнее, знала, что из нее хотят сделать жертву, но чтобы на обмен демону… Означает ли это, что Сгаташ потребует от него что-то взамен?

Видя замешательство на лице девушки, ворон ехидно закаркал.

— Что, удивлена, какую безумную боль тебе придется испытать? Небось колени дрожат?

В этот момент вблизи раздался истошный вопль, а затем дружный гогот. Шанталь повернула голову, чтобы стать свидетелем, как две ведьмы поедали сырую курицу. Кровь несчастной жертвы текла из ртов по шее, но ведьм это не смущало. Наоборот, промокая пальцы, они старались сильнее испачкать свое лицо и руки в крови.

Эвклид, смеясь и фыркая, наконец улетел, оставив Шанталь одну. Девушка стала искать глазами Сгаташ. Она увидела королеву, сидящую на троне в изящном белом платье. Белое, едко отметила Шанталь, значит, у главной ведьмы сегодня праздник.

Сгаташ полным удовлетворения взглядом и с легкой, слегка насмешливой улыбкой оглядывала поляну Лысой горы, как буйствуют полупьяные безумные члены клана. Она напоминала сейчас мать семейства, довольно наблюдающую, как играют ее дети.

Глаза женщин встретились, и у Шанталь кольнуло сердце. Встав со своего трона, Сгаташ стала медленно приближаться к девушке, не сделав при этом ни шага. Только когда оказалась совсем близко, Шанталь поняла, что королева летела над землей.

— Мои силы растут, девочка, — ответила главная ведьма на немой вопрос своей жертвы. — Видишь, как выселяться остальные. Они сейчас передают мне свою энергию. Ты бы тоже так смогла, если бы сделала правильный выбор.

— Но ведь так все и будет? — прошептала Шанталь. — Ты заберешь мою магию, потому я лежу здесь связанная.

Сгаташ холодно улыбнулась.

— Не совсем так. Тебя заберет в свое царство тьмы Девол, а я получу его силу.

Худшие опасения девушки оправдались. Сердце болезненно заныло, но не из-за своей скорой кончины, а потому, что ее пугало, что сделает с регионом Сгаташ, когда обретет небывалую колдовскую мощь.

— Я ни о чем не жалею, — прошептала она.

Сгаташ с любопытством разглядывала ее лицо.

— Вижу. Но это временно. Тебе придется пожалеть, когда демон придет за тобой. Любовь не всегда приносит счастье.

Королева произнесла это так, будто была жрецом или философом. Или как будто могла судить о любви. Она! Бездушная тварь!

— Я не об этом, — попыталась разуверить ее Шанталь. Ее переполняла обида. — Вы лгали мне все это время. Тебе не нужна была я, как и остальные родственники, ты всего лишь хотела нашей магии, чтобы причинить вред Союзу. Желание Драгонешти завладеть Маам Кроссом не имеет границ. Вы не только строили козни, вы убивали людей, вы лишали их крова, заставляли голодать, испытывать на себе природные катаклизмы, болезни и различные недуги. Все, что рассказывали про мой клан, до того, как он был изгнан с этих земель, оказалось правдой. И я даже рада, что лишь наполовину Драгонешти.

Ее слова больно задели главную ведьму. Тонкие губы кисло скривились.

— Ты такая же, как твоя мать. Глупое, никчемное создание, без головы на плечах. Я же предупреждала Сигрит не связываться с этим человечишкой, но она меня не послушала. И чем все это закончилось? То же самое ждет и тебя и опять потому, что меня никто не слушал. Мне жаль тебя, Шанталь.

— В самом деле? — девушка насмешливо подняла брови. — Тогда скажи мне, если бы я не перешла на сторону Союза, кого бы ты сегодня выбрала в качестве жертвы? Я имею в виду из членов клана!

Шанталь говорила нарочито громко, чтобы ведьмы, находившиеся вблизи них, услышали разговор. И это возымело действие — ведьмы, раскладывающие сухие пучки сена вокруг алтаря и рисующие демонические пентаграммы, прекратили работу и недоуменно уставились на королеву.

— Да, — продолжила Шанталь. — Ведь ты изначально знала, что тебе не хватит количества ведьмаков, чтобы получить силу. Так кого ты определила в качестве подарка Деволу, пока не узнала обо мне?

По поляне прошел ропот. Ведьмы с открытыми ртами таращились на Сгаташ. Та на секунду замешкалась, она скосила быстрый взгляд на присутствующих, в ее глазах мелькнуло нечто, очень напоминающее смятение, но королева быстро взяла себя в руки.

Делая вид, что обращается к Шанталь, она намеренно повысила голос:

— Ну, конечно же, я изначально готовила к жертве исключительно тебя. Ведь я с самого первого дня сомневалась в тебе. Остальные мои ведьмы служили мне верой и правдой, и я бы никогда не поступила по отношению к ним подобным образом.

Присутствующие тут же успокоились и взялись за работу.

— Значит, твоя подлость распространяется на кого угодно, только не на Драгонешти? — спросила девушка и заметила, как изменилось лицо главной ведьмы. Если бы она не знала ее, подумала, что Сгаташ смотрит на нее с восхищением.

Королева наклонилась ближе к Шанталь и произнесла тихо, чтобы никто не слышал:

— А ведь мне, правда, жаль тебя убивать. Ты совсем как мать. Пусть внешне непохожа на Сигрит, но внутри тебя живет ее боевой дух.

— У тебя не получится, — прошептала девушка.

— Не получится что?

— Убить меня. Ты не успеешь.

— Это почему же?

Шанталь впервые за это время улыбнулась. Голова кружилась, силы оставляли ее, но она выдавила из себя легкую улыбку.

— Девол ведь может ступать на землю лишь раз в год, в Вальпургиеву ночь, но с первыми лучами солнца он должен вернуться в чистилище, а иначе дневной свет спалит его демонскую плоть. Он будет ой как не рад, что ты не подготовилась к встрече с ним.

Сгаташ недоуменно огляделась и только сейчас в ужасе заметила, что чаша с кровью жертвы, которую они так долго собирали, перевернута, и алая жидкость залила алтарь. А кинжал с искривленным лезвием — единственное орудие, которым можно проткнуть сердце девушки, исчез. Пока королева отвлеклась, негодяйка разлила чашу и спрятала кинжал.

На самом деле, Шанталь лишь накрыла нож своим телом, на большее связанная девушка не была способна. Но и этого сейчас было достаточно, чтобы отсрочить свою кончину.

Главную ведьму охватили паника и гнев. Скоро утро, им не хватит времени собрать кровь.

— Где оружие? — рассвирепела Сгаташ, но Шанталь лишь надменно подняла брови.

Королева ударила ее наотмашь и разбила девушке губу, но Шанталь с удовлетворением обнажила в улыбке залитые кровью зубы. Несколько секунд они испепеляли друг друга взглядами. Сгаташ вынуждена была признать, что этот раунд она проиграла. Но не битву.

— Ну и пусть! Девол просто проглотит тебя целиком, без прелюдий, — процедила она и, подняв голову, обратилась к своему клану: — Дети мои! Ночь в разгаре, пора начинать.

Ее слова были приняты хором радостных восклицаний, и тут же по горе пронесся вихрь безумного торжества.

Чем ближе Дарок и остальные становились к Лысой горе, тем четче был слышен хор голосов. Ведьмы читали нараспев какие-то гимны или заклинания.

Когда они наконец достигли место шабаша, то в ужасе увидели, какое безобразие там творилось. Драгонешти, бесстыдно обнажив свои тела, извивались в каком-то странном танце. Рядом на троне сидела королева Сгаташ, на плече которой разместился черный ворон, а голые ведьмы, склонившись, целовали подол платья их королевы. В центре созданной ими демонической пиктограммы стоял алтарь, облитый кровью. У Дарока сжалось сердце, когда он увидел на нем Шанталь, находящуюся в полузабытье.

— Да у нас гости! — громко произнесла обнаженная девица, в которой Дарок узнал рыжеволосую подругу возлюбленной, и всплеснула руками.

На секунду все действия на поляне прекратились, но тут же продолжились с пущей разнузданностью. Судя по всему, Драгонешти были готовы к появлению нежданных гостей и нисколько не испугались их. Наоборот, их пляски стали более развратными, а песни зазвучали громче.

Рука Дарока машинально потянулась к амулету, который будто ожил, мгновенно среагировав на нечисть. Матушка Табита брезгливо плюнула при виде такого бесстыдства. Олав быстро оглядел поляну, прикидывая, сколько ведьм он сможет положить одним махом. Жрец Трюд был ошеломлен больше остальных. Лицо у него побелело, рот открылся и щека задергалась. Он упал на колени и, окропив святой водой землю, стал читать молитвы.

Королева встала со своего трона и поглядела на вновь прибывших жесткими глазами и с улыбкой, которая рассекала ее лицо, как трещина замерзший пруд.

— Так, так, так. Полюбуйтесь, дети. Вождь, жирная корова и козел пришли нарушить наши планы, — с иронией произнесла она.

Ее слова вызвали на поляне мгновенный отклик. Ведьмы стали смеяться, бросать на гостей глумливые взгляды и корчить им рожи.

— Да это же Карл Дорси, — узнала его Сгаташ и обратилась к Шанталь: — А ведь тебе почти удалось, девочка.

Девушка повернула голову и встретилась взглядом с Дароком. В глубине его черных глаз она увидела всю любовь и отчаяние, кипевшие в нем. Шанталь слабо улыбнулась.

Дарок испытал ярость, заметив ссадины и раны на ее теле и лице. Он чуть было ни бросился на королеву, но Портрет его вовремя остановил.

— Спокойно, — приказал он. — Не делай резких движений. Не поддавайся на провокацию.

— Не может быть! — Сгаташ пораженно уставилась на Голбешника. — Сигрит. Глазам своим поверить не могу. Как же тебе удалось оставить свою силу на земле, подруга?!

Портрет скривился и одарил главную ведьму злобным взглядом.

Пора было действовать. Взявшись за руки, все пришедшие, как и договорились заранее, встав на колени, громко зачитали молитву Матери Прародительнице. Жрец Трюд стал окроплять водой ближе к нему стоявших ведьм.

Сгаташ недовольно сморщилась.

— Неужели вы думаете, что этим сможете победить нас? — гневно рявкнула она, но увидела, как зашипели ее ведьмы.

Драгонешти извивались, пищали и кривились от боли. Некоторые упали на землю и стали брыкаться от охватившего их ужаса. Сгаташ клацнула зубами.

— Несите ее сюда! — скомандовала она ведьмакам, и мужчины направились к Шанталь.

— Нет! — проревел Дарок.

В его крике смешались разные чувства — ужас, протест, отчаяние, гнев. Он хотел кричать сильнее, но страх стиснул горло с такой силой, что с губ сорвался только сдавленный шепот:

— Шанталь…

Стагаш захохотала.

Вскочив с колен, Дарок бросился на мужчин, идущих за девушкой. Прыгнув на ведьмаков, он сбил их с ног, и они стали кататься по земле, нанося друг другу удары.

Это послужило призыву к действию. Драгонешти и приверженцы Дарока сошлись в поединке.

Размахивая боевым топором, Олав с ревом отгонял от себя толпу ведьм, круживших над его головой верхом на метлах. Карл, наклонив голову, бодал противников рогами. Матушка Табита орудовала веслом, словно мечом — ведьмы отлетали от нее в разные стороны.

Брэшен сошелся в схватке с Кларелиш.

— Я не бью женщин, — произнес он, но рыжеволосая девица лишь глумливо посмеялась над ним.

Она махнула руками, и мужчина неожиданно для себя повалился наземь. Кларелиш захихикала и прыгнула на него сверху.

— Здорово, правда. Моя сила растет вместе с силой госпожи. А ты красавчик. Пожалуй, я даже сделаю тебя своим любовником, когда Сгаташ получит власть.

— В самом деле?

Брэшен слегка приподнялся и окинул ведьму плотоядным взглядом. Получив должное внимание, девица расслабилась и отвлеклась. В этот момент мужчина завел ее руки за спину и в мгновение ока перевернул ведьму, прижав лицом в земле. Он оседлал Кларелиш и ловко связал ее руки и ноги веревкой.

— Вот так-то, — отряхивая руки, сказал Брэшен. — Попробуй теперь поколдовать мордой в грязи.

Дароку удалось положить на лопатки двух здоровенных ведьмаков, и он направился к Шанталь, но пронзительный голос Сгаташ остановил его.

— Ты умрешь! — кричала ведьма. — Тебя не спасет твой оберег. Ты сдохнешь в муках!

От яростного вопля королевы по спине Дарока пробежал холодок, а через мгновение он почувствовал в груди страшное жжение. Ему показалось, что все его тело охвачено огнем. Упав на одно колено, мужчина схватился руками за грудь.

Жрец Трюд, окруженный взбешенными Драгонешти, тянущими к нему свои руки, но боявшимися подойди близко к святому человеку, брызнул в эрла святой водой. Это помогло мужчине ненадолго избавиться от чар и встать на ноги. Зачитав про себя молитву и наладив дыхания, он снова направился к алтарю.

Но, сделав пару шагов, со стоном отклонился назад, словно его спину проткнул клинок. Боль была мучительная, острая, жгучая. Дароку казалось, будто миллиард игл проникает под кожу. Он заставил себя собраться и сделать неуверенный шаг, но тут же второй, более сильный удар пронзил его тело.

— Нет! — Шанталь услышала, как душераздирающий крик прорезал поляну. Пронзительная боль была настолько сильной, что девушка не сразу поняла, что кричала она сама.

Внезапно голос Портрета проник в ее разум.

— Поговори с ним, Шанталь. Он любит тебя, а ты любишь его. Успокой его силой своего слова.

— Любимый мой, — обратилась девушка к Дароку по мысленной связи. — Успокойся, дыши, дыши. Я рядом, я люблю тебя. Ты сможешь преодолеть это.

Ее голос был словно луч света во мраке, проникший мужчине в разум и прояснивший мысли. Тряхнув головой, он ухватился руками за амулет и громко зачитал молитву. Боль отпустила, сознание прояснилось.

Досадно поморщившись, Сгаташ прикрикнула на Эрика и другого крупного члена клана, лежавших на земле:

— Живо поднимайтесь, бездельники. Хватайте его!

Не успел Дарок отойти, как двое ведьмаков снова набросились на него.

— Пора с этим заканчивать, — прошипела ведьма и возвела руки к небу: — Приди, Девол! Отужинай жертвой, что мы тебе приготовили. Я тебе ведьму, ты мне силу.

Шанталь почувствовала, как алтарь под ней заходил ходуном, кровь в висках застучала. Она попыталась развязать веревки, но у нее ничего не вышло. Сердце ухало в ее груди. Шанталь остро почувствовала приближение демона.

Его приближение ощутили и остальные. Многие ведьмы столпились вокруг королевы и стали лизать ее трон. Вмиг стало резко темнее, а затем земля под ногами заходила ходуном. Многие не смогли удержаться и стали подать. Температура на поляне поднялась, и всех охватил небывалый жар. Костры разгорелись ярче и стали выше, а драки между противниками — жестче. Сторонники Дарока вдруг стали осознавать, что они желают крови. Им хотелось убивать, стереть ведьм с лица земли, причем сделать это самым жестоким, самым кровожадным образом.

Сгаташ откинула голову назад и захохотала.

— Он пришел! — удовлетворенно прокричала она. — Он уже здесь!

Шанталь издала болезненный крик и стала извиваться.

— Добро пожаловать, Девол! — провозгласила Сгаташ. — Присоединяйся к нашему столу. Отведай теплой крови жертвы, что мы пожаловали тебе.

Шанталь выгибалась и металась, охваченная огнем. Внезапно костры распространились по горе, и вспыхнули деревья. Ведьмы блеяли, мычали и мекали, радостно наполняясь магической силой. Они разили врагов с пущим гневом и уверено побеждали.

— Ну что? — презрительно кричала Сгаташ, размахивая руками. — Получили? Найдется ли здесь еще желающий помериться силой с Деволом?

— Я пришел по твою душу, ведьма! — раздался зычный голос и на холм в компании Деники взошел Мерлин.

Он опирался на старую клюку и шел пошатываясь. Это был все тот же ободранный подвыпивший старик, обиженный на весь мир и озлобленный, но что-то в нем поменялось. Взгляд его не был мутным, а в глазах горел какой-то удивительный блеск, который помнили только старожилы Маам Кросса.

Заметив его, Сгаташ всплеснула руками и захихикала.

— Мерлин! — ее голос был полон неподдельного изумления и презрения. — Старая, вонючая развалина, который пропил все свои навыки! И ты пришел бросить мне вызов?

Королева откровенно насмехалась над колдуном.

— Я пришел предложить тебе обмен, — спокойно произнес он, и только сейчас Шанталь заметила, что Мерлин что-то прячет за спиной.

— Ты? Мне? Обмен? — Сгаташ чуть не подавилась сарказмом. — Знаешь, в другой ситуации я бы даже продолжила эту веселую игру, но сегодня ты припоздал, и я уже заключила сделку с демоном.

— Боюсь, тебе придется отменить ее, когда ты узнаешь, что я собираюсь тебе предложить, — старик хитро прищурился.

— Не смеши меня, ты, жалкое ничтожество. Тебе нечего мне дать.

— Совсем наоборот, у меня есть то, что принадлежит тебе, и от чего ты не сможешь отказаться.

Рот Сгаташ презрительно скривился.

— Да неужели? Ну, давай. Посмеши меня. Предложи мне сделку.

Мерлин кивнул.

— Сгаташ Драгонешти, я предлагаю тебе обмен, — громогласно произнес он. — У тебя есть твоя сила, и я хочу получить ее себе, всю без остатка. А обмен я отдам тебе… твой хвост!

И Мерлин достал из-за спины длинный черный бесовский хвост.

По поляне пронесся вопль ужаса. У Сгаташ отвисла челюсть, и округлились глаза.

— Нет, — в ужасе прошептала она. — Откуда он у тебя?

Но колдун не ответил, он лишь потряс хвостом в руке и лукаво улыбнулся.

— Обмен!

— Нет! Нет! Не-е-ет! — пронзительно завопила Сгаташ, охваченная паникой, ненавистью и гневом.

Поляна будто ухнула от охватившего ее удара, а затем все затихло. Шанталь выдохнула и замерла. Девол ушел, догадалась она. Это почувствовала и Сгаташ и в безумии стала рвать на себе волосы. Демон понял, что ведьме предложили то, от чего она не сможет отказаться, а делиться своей силой просто так Девол был не намерен.

— Ты!!! Это все ты!

Эвклид сорвался с плеча хозяйки и яростно накинулся на Шанталь.

— Проклятая полукровка! Все беды начались, когда ты появилась в клане. Сдохни, ничтожная тварь!

И ворон набросился на девушку, пытаясь выклевать ей глаза. Ей некому было помочь, все были заняты сражением. Дарок катался по траве в схватке с Эриком. Деника ползала по земле и стирала демоническую пиктограмму, тем самым разрушая темные силы.

Шанталь не могла закрыться от ворона руками — они по-прежнему были связаны. Она крутилась из стороны в сторону, пряча глаза. Эвклид клевал ее лицо, оставляя на нем кровавые раны. Его когти рвали ее волосы

— Умри, тварь! — в бешенстве каркал он, метя клювом в глаза.

Шанталь на секунду зажмурилась, ожидая очередного удара. Но он не случился. Наоборот, она услышала, как возмущенно и болезненно каркает Эвклид. Открыв глаза, девушка с удивлением обнаружила рядом с собой четверых волчат. Трое серых и одного черного, самого крупного и шустрого. Обнажив зубки, волчата прыгали, пытаясь схватить ворона.

Черные щенок, видимо, самый сообразительный, вскочил на алтарь и прыгнул прямо на Эвклида. Он прижал птицу к земле, а остальные братья довершили работу.

На гору поднялись два волка: серый и черный, в котором Шанталь узнала Сибилу. Родители с серьезным видом наблюдали за первой охотой своих детей.

Шанталь едва не расплакалась. Потрясение была настолько сильным, что слезы душили ее. Сибила подбежала к хозяйке и перегрызла веревки. Освободившись, Шанталь обхватила голову волчицы и прижала к своей груди.

Сибила волновалась за Шанталь. Сибила боялась не успеть.

— Все хорошо, девочка, — всхлипнула девушка и зарылась в теплую шерсть волчицы. — Ты завела семью. Я рада за тебя.

А в это время на поляне стоял настоящий хаос. Более сообразительные ведьмы догадались, что им пришел конец, и пытались удрать. Матушка Табита организовала целый отряд по ловле беглецов. Те, кто еще продолжал сражаться, заметно уступали противникам. Дароку наконец удалось расправиться с Эриком и он поспешил к возлюбленной.

— Обмен! — дразнил Сгаташ Мерлин. — Твоя сила, ведьма! Вся, до последней капли!

Королева была на грани. Схватившись за голову, она истошно кричала и тряслась всем телом. Волны гнева, обиды, ненависти расходились кругами по горе до самого ее подножья. Сила ярости сшибала с ног людей и ведьм, но больнее она отдавала по самой хозяйке, разрывая ее на части.

На востоке заалел рассвет, и едва его лучи коснулись верхушек деревьев, Мерлин последний раз произнес «обмен», и Сгаташ издала свой последний душераздирающий вопль.

Дарок успел добежать до Шанталь и накрыть ее своим телом как раз в тот момент, когда прогремел невероятной силы взрыв, и мощная вспышка света озарила гору. Она несла в себе такую мощь, что от ее удара все стоявшие на ногах рухнули на землю, а некоторые даже скатились вниз с горы.

Резко вокруг стало тихо. Так продолжалось несколько мгновений, а затем люди медленно стали поднимать головы и оглядываться по сторонам.

Олав стряхнул с себя груду ведьм, лежавших на нем плашмя, и поискал глазами эрла, но нашел Денику, которая с воплями подлетела к нему и повисла на его бычьей шее. Брэшен укатился к подножью, потому уже второй раз за ночь ему пришлось взбираться на вершину. Мерлин бы тоже упал, но его борода запуталась в ветках дерева, росшего на склоне, и теперь маг, бранясь и отплевываясь, висел на ветке вниз головой. Матушка Табита, прижав ладони к пухлым щекам, с изумлением разглядывала Карла Дорсли, который вернулся в свой прежний облик безумного шляпника.

Дарок поднялся, во все глаза глядя на Шанталь. Девушка лежала с закрытыми глазами и не шевелилась. Дароку стало трудно дышать. Он тихо позвал ее, отчаянно молясь, чтобы с любимой все было хорошо.

Веки ее чуть дрогнули и приподнялись. Затуманенные глаза остановились на его лице. Дарока охватило такое немыслимое облегчение, что даже слов не нашлось.

— Привет, — с трудом выдавил он.

Глаза Шанталь наполнились слезами. Она кивнула в ответ.

— Всегда темнее перед зарей, правда, ведь? — дрожащим голосом спросил мужчина.

— Верно, — прошептала девушка, глядя в его измученное лицо.

Дарок почти грубо схватил ее в объятия и крепко прижал лицом к месту, где билось сердце.

Пролог

— Ну, куда ты пальцы свои суешь? Руки-крюки!

За бранными словами последовал удар прутом по пальцам. Шанталь застонала и потрясла руками.

— Больно.

— А не будешь самодеятельностью заниматься, — ворчал Мерлин, отодвигая от нее волшебный горшок, из которого исходил густой пар. — Уже десятое занятие, а ты так ничему не научилась.

Шанталь надула губы. Она подозревала, что старик специально обижает ее, чтобы она занималась усерднее. Но раз он определил Шанталь в свои ученицы, мог бы и поласковее относиться. Она вздохнула. Ну, уж хотя бы не пьет почти два месяца, борется с пагубной привычкой, и то ладно.

— Еще раз ударишь мою жену и лишишься последних волос на своем черепе, — раздался рассерженный голос.

Мерлин и Шанталь обернулись и увидели Дарока, стоявшего на пороге хижины мага. Мужчина, скрестив руки на груди, навалился на стену и сердито глядел на колдуна.

Старика не испугал грозный вид эрла.

— Если я не буду с ней строг, из нее никогда не выйдет достойного защитника Маам Кросса от нечистой силы. Я не вечный, мне нужно кому-то передать свой дар, — деловито пробурчал Мерлин.

Дарок перевел взгляд на возлюбленную, и та пожала плечами. Мол, глупо сердиться на выжившего из ума старика.

Прошло уже три месяца с того происшествия, произошедшего на Лысой горе. И это лето ознаменовалось множеством событий.

Во-первых, эрл наконец женился, и в спутницы жизни выбрал единственную ведьму в Маам Кроссе по имени Шанталь, которая теперь носила фамилию Кларк. Молодые люди жили душа в душу.

Вслед за ними жрец Трюд обвенчал в молельной еще две пары. Брэшен Рид и Эмма Кларк объявили об их отношениях сразу после ужасных событий и с тех пор не расставились. А Олав молча смирился со своей судьбой и также молча принял предложение Деники пожениться.

Те ведьмы, что выжили после Вальпургиевой ночи, окончательно потеряли свой дар и предстали перед судом. Матушка Табита взяла под свое покровительство несколько раскаявшихся девиц и теперь нещадно эксплуатировала их на пару с Карлом Дорси в качестве судомоек в их таверне «Безумный шляпник».

Мерлин наконец-то взялся за свои обязанности, и благодаря ему, а также милости Орпы это лето выдалось урожайным и плодородным. Погреба и амбары жителей Маам Кросса теперь были переполнены, и жители вспоминали нужду, как страшный сон. Вопрос с контрабандистами тоже был решен. Виновные понесли наказание, но, главное, людям теперь не нужно были заниматься контрабандой, чтобы прокормить семьи.

Услышав, что урок окончен, Шанталь с радостью вскочила со стула и подбежала к своему мужу. Обнявшись, молодые люди покинули хижину и, держась за руки, направились домой, по пути отвечая на приветствия горожан.

— Посетим Дом, — предложила девушка. — Портрет связался со мной по мысленной связи, желает, чтобы я навестила его.

Дарок поморщился, но согласился. Он ни в чем не мог отказать молодой жене.

Они почти не вспоминали об ужасных событиях, что приключились с ними весной. Но порой, когда Дарок случайно думал об этом, то крепко прижимал возлюбленную к себе и повторял, что ночь не вечна, и заря неизменно приходит.

Верь в зарю!