Тринадцать странных рассказов. Сборник фантастики бесплатное чтение

Утро

Я думал, это будет проще. Проще сказать. Проще выразить. Найти слова, те самые, которые помогут донести истину. А я ее чувствую – всей кожей, всей своей сущностью. Эта правда болит. Во мне. Можно сказать, что я ею болен. Нет – больше никто. Да – только я. И как это началось? И как это продолжилось? Я расскажу.

В недалеком будущем в генетике было совершено открытие, позволяющее человечеству шагнуть далеко за пределы возможного. Это открытие состояло в том, что у каждого человека есть определенный фрагмент ДНК, состоящий всего из нескольких элементов, расшифровав которые можно стереть любую из способностей человека.

Открытие почти сразу окрестили «Главным открытием века». А ученые, сделавшие его, оказались сразу на вершине славы.

Только все было не так просто – по сути, это знание было лишь «бомбой замедленного действия», которая рванула через несколько лет. То общество, в котором главными постулатами являлись равенство и разделение по функциям, в котором не приветствовалось выделение из этого самого общества, стали иногда появляться подростки с ярко-выраженными способностями. Когда-то их называли дети-индиго, только теперь правительства почти всех стран поддержали программу – «Код будущего», которая применяла то «открытие века» на этих детях. Единый современный мир не мог допустить подобного неравенства.

В то время мне было девятнадцать, я был самым обычным парнем. Наша семья занималась рекламой, и отец прочил меня в свои приемники. Я весьма был доволен своей жизнью, а если и задумывался о чем-то большем, то, как говорил отец, «всю эту дурь из головы можно было выбить еще большей работой». В этом обществе не принято было мечтать.

Я узнал про эту программу из новостей, да что там – про нее говорили в каждом доме. Только обычному человеку не дело было занимать много времени на эти бессмысленные разговоры. В этом обществе не принято было и бездельничать, и размышлять на эти темы.

Знаешь, не могу сейчас представить себя в том времени. Слишком много всего прошло. Вернее, даже изменилось. И все благодаря ему. Но обо всем по-порядку.

Это было осенним поздним днем. А ведь я и представить не мог, что он станет одним из последних. Именно тех, которые вошли в привычную колею еще до моего рождения. В моем мире было слишком много запретов, слишком на многое нам говорили – «Это не правильно, это не принято!». В итоге дошло до того, что не приемлемым стало думать. Еще бы – «высшие» единицы думали за всех. Так было выгоднее. Так было проще.

Что касалось всего остального общества, оно пребывало в полной уверенности светлого будущего, механически совершая движения от дома до работы, решая каждодневные проблемы…

Этой же единицей был и я. Одним из многих, одним из массы. Мне это нравилось? Не думаю! Ведь я и не думал.

Я не помню точные события того дня. Помню лишь мелкий моросящий дождь. Он был холодный и не приятный. Я засунул руки поглубже в карманы своей куртки, только это не спасало. И я заспешил, как мог, домой после учебы.

Дойдя почти до своего дома, я ненадолго остановился. Яркий рекламный щит явно выделялся из всего серого окружения. Это была реклама компании, которой владел мой отец. В голове мелькнула быстрая мысль – что-то вроде гордости за наше семейной дело, но я зашагал дальше.

Уже придя домой, я обнаружил пропажу бумажника.

«Чертова рассеянность, – досада быстро завладела мной, – стоит ли говорить отцу?»

Я знал – он должен придти примерно в это время. Он был пунктуален. Не менее строг. И не терпел ошибок. Именно так. Как и мне следовало ждать своего наказания.

Минуту спустя раздался звонок в дверь. Какого же было мое удивление, когда на пороге я увидел парнишку лет семнадцати. Он был странно одет – яркая футболка, неаккуратно торчащая из-под серой куртки, по крайней мере, в колледже мне бы сделали выговор за такую одежду. Он был растрепан, а темные волосы были такой длины, что в первую секунду я чуть было не принял его за девушку.

– Лиам Лайн? – он смело посмотрел мне в глаза, а затем добавил, – мне нужен Лиам Лайн.

– Да, это я, – я быстро выскочил в подъезд, чтобы никто из домашних точно не застал меня за разговором с этим парнем, – Чего тебе?

– Наверное, это твое? Я нашел его рядом с этим домом.

Парень достал из кармана бумажник и протянул мне.

– Да… – заулыбался я, но сейчас же серьезно добавил, – но как ты нашел меня? И откуда..

– В бумажнике был указан этот адрес и это имя, – спокойно протянул парень, а затем развернулся и зашагал к лифту, – ну что ж, пожалуйста!

Наверное, в любой другой день и при любых других обстоятельствах эта странная встреча осталась бы минутным фрагментом в моей памяти, но что-то взыграло в моей душе, более того, как учил меня отец, я не мог не отблагодарить за такой поступок.

– Постой! Как тебя зовут?

– Питер!

– Питер, спасибо! Как я могу отблагодарить тебя?

– Вообще-то… есть одно желание!

День

Знаешь, я люблю это место. Оно напоминает мне о том времени, хотя сам бы я не желал в него возвращаться. Скорее, вычеркнуть из памяти… Но, когда проходящая боль исчезает, я снова принимаю все эти моменты. Знаешь, вот сюда! Сюда. В самое сердце. Да, тот день запал мне глубоко в душу.

– Ты хочешь, чтобы я проводил тебя до дома? Серьезно?

Я посмотрел в большие голубые глаза парня. Тот и не думал отводить взгляд.

– Это странное желание.

Я снова посмотрел на него. Забавно, но за некоторой небрежностью и даже неряшливостью его облика, можно было увидеть некоторые важные качества – уверенность, спокойствие, даже упорство. На секунду даже мне показалось, что внешний вид может не играть особой роли, хотя отец всегда твердил, что «именно внешний вид – залог хорошего знакомства!». Кстати, он должен был придти с минуты на минуту.

– Хорошо, Питер! Раз это твое желание, – я быстро открыл входную дверь и, схватив куртку и небольшой рюкзак, сейчас же оказался в подъезде.

Уже вечером, лежа в кровати, я обдумывал это знакомство. Странная встреча. Странное желание. Странные разговоры. Похоже, это запало мне в душу, но я уходил от этих мыслей, пытаясь думать о завтрашней контрольной. Я закрыл глаза. Где-то вдалеке был слышен звук осеннего холодного дождя, он напоминал мне об этом дне, об этой встрече… Но я запретил себе об этом думать!

Говорят, «Человек привыкает ко всему!», но теперь то я знаю, что это не совсем правда. Человек не только привыкает, он начинает полностью вживаться в новые условия жизни, подражать им. Поставьте человеку ограничения, и когда-то он поставит ограничения сам себе, запретите человеку думать, и когда-то он сам запретит себе это тоже – как будто так и было, как будто это и есть «норма». Что было «нормой» тогда для меня? Весь окружающий мир, тот, который я знал, который я видел и впитывал с рождения! Даже не задумываясь о том, подлинник ли это?

Сейчас мне есть, с чем сравнивать. И знаешь, к какому выводу я пришел? Что свобода, возможность к собственному выбору и возможность к миропознанию, пожалуй, самые важные ценности в любом обществе.

На тот же момент я был скован запретами и страхами. Что ж, на тот момент я запрещал себе думать даже о таком непохожем на меня и странном мальчишке.

Хотя, вконец, я сдался и допустил пару мыслей.

На момент нашей с Питером прогулки мелкий моросящий дождь ненадолго прекратился, но все равно на улице было достаточно холодно. Я опять по обычаю всунул руки в карманы и зашагал привычным для себя быстрым шагом, но Питер не отставал. Мы перекинулись парой фраз, ничем для меня не значащих. Кажется, Питер спрашивал, чем я занимаюсь?

Я же, в какой-то степени, был рад этой прогулке. Во-первых, я не хотел попадаться сразу отцу на глаза – в последние дни он приходил особо раздраженным и усталым, а во вторых, все же мне было немного интересно, что это за парень.

Пройдя пару кварталов я снова увидел рекламный щит компании отца и по привычке остановился. Питер поймал мой взгляд, на экране показывали рекламную компанию того самого «открытия века», и, казалось, парень как будто ждал этой самой «команды» для разговора.

– Ты тоже в курсе?

– Да…

– Наверное, думаешь, что великое открытие? Не так ли?

– Да… наверное…

– А как же та «программа»? «Код будущего»?

– Вроде…

– Так что ты думаешь о ней?

Мы завернули на еще одном перекрестке налево. Прошли прямо. Снова налево. И Питер не отставал.

– Так что думаешь?

– Что? – переспросил я, как будто выйдя из своих мыслей, – о чем?

– Лиам, что думаешь о «Коде будущего»?

– Ну, это программа правительств многих стран, а им виднее.

На лице Питера появилась тонкая улыбка.

– Что? Ты так не считаешь?

– Нет, – мой собеседник ответил односложно, даже не свойственно для него, – не считаю.

Мы прошли еще пару метров, прежде чем Питер продолжил.

– В прошлом приветствовались свобода выбора, самовыражение личности, даже субкультуры были привычным явлением… только сейчас… я думаю, эта программа еще один пазл в системе запретов в обществе.

– Странный ты, Питер. А еще говоришь вовсе… не то.

– Так ты особо и не слушаешь, – заулыбался мой собеседник, а затем посмотрел на небо, – тебе нравится дождь?

– Не очень!

– Почему?

– Хе, – усмехнулся я, – а разве он может нравится?

– Знаешь, я люблю дождь. Только вовсе не серый, как сейчас в городе. А чистый и освежающий. Проливной и наполняющий. Такие бывают сейчас редко.

Мы снова прошли перекресток и перешли дорогу.

– Кажется, теперь туда!

– Кажется? – удивился я, – ты как в первый раз!

– Не первый, – проговорил Питер и продолжил, – Сейчас город поглотила серость – серые многоэтажки, серые кварталы, серое небо… И, похоже, серость стала привычным образом жизни. Кажется, большинство людей даже не задумываются над этим.

– А ты не большинство? – вдруг спросил я.

Но Питер не ответил. Он указал на высокую многоэтажку.

– Дальше я сам, – Питер подошел к двери забора, окружающего парк, на территории которого и находился этот дом, набрал пару цифр на панели и открыл дверь, а позже добавил, – знаешь, что я делаю, когда не знаю ответа? Просто в уме считаю до пяти, и ответ приходит сам!

«Странный парень!» – снова придя к этому выводу, я закрыл глаза и попытался уже не о чем не думать, но мысли приходили снова.

Да уж – а ведь я и не мог подумать, что этот парень живет в нескольких кварталах от меня! И уж точно не ожидал, что в одном из самых богатых районов нашего города.

«Богатые причуды! – подумал я, снова закрыв глаза, – благо, больше с ним мы не увидимся».

Вечер

Здесь красивый вид. Не правда ли? Этот вечер, этот закат… Тогда мы не могли увидеть всего этого. Не могли. Сейчас позволено немного большее, по сравнению с тем временем. Не потому что нет запрета – он все так же висит над всем обществом, а потому что тогда даже не думали об этом, не мечтали, не видели… Такие главные слова! Они ведь пришли только со временем.

Следующее осеннее утро не радовало своей погодой, если не сказать хуже. Дул сильный порывистый ветер, солнца почти не было видно за серыми тучами мегаполиса, моросящий дождь усиливался с каждым часом. Более того, до колледжа мне пришлось добираться самому. Отец чаще всего подвозил меня, но сегодня был не этот день. Со вчерашнего дня мы перемолвились лишь парой фраз, а потом он сослался на занятость – его работа в недавнее время требовала все больше сил и отдачи.

По дороге до учебы я старался думать о той самой контрольной, но в голову лезли мысли вовсе не об этом. Так что выходя из вагона наземного метро я чуть не повернул обратно. Странно, позже я задумывался об этом, но так и не пришел к единому мнению.

В наш современный век многое остается недоказанным, многое остается в виде теории, а что-то и вовсе лишь на уровне чувств и ощущений. Было ли это тем, что невозможно объяснить и придать точной характеристике? Было ли это тем, что можно назвать предчувствием? Но, так или иначе, в колледже я уже не появился.

На то время одним из главных органов, ведущих охрану общественного порядка и борющихся с преступностью, были полицейские отделения. Но существовало еще одно подразделение. О нем знали, но говорили весьма неохотно, и отношение большинства общества к нему было лишь одно – «никак не взаимодействовать». Это подразделение и занималось делами, связанными как раз с теми самыми подростками и их способностями.

Особое полицейское отделение, а в обществе просто «Отделение-18» – к сожалению, я заметил их достаточно поздно. Да и что говорить – все произошло слишком быстро, ведь что мог сделать напуганный девятнадцатилетний парень против нескольких человек того отделения?

Спустя годы я снова и снова воспроизводил в своей памяти этот день, этот момент. Страх – вот что я чувствовал тогда. Страх – вот что я чувствовал еще долгое время.

Но что такое это чувство и почему он возникает в нас?

Достаточно вспомнить уроки из совсем раннего детства – мы не боимся опасности, пока сами и не научимся, что это может причинить боль. Именно те самые уроки на собственном опыте и рождают в нас первые ощущения страха. Я думаю, что страх как раз и основан на боли. Ударят ли тебя по лицу или в самую душу – не важно, ведь ты будешь бояться…

В тот же день меня привели в один из многочисленных кабинетов какого-то высотного здания. Я пытался сопротивляться, задавал много вопросов, но это было все равно, что биться об стену – мои сопротивления ту же секунду подавлялись еще большей силой, мои слова оставались без ответа. Я пытался держаться спокойно, лишь теперь уже следуя указкам приставленного ко мне полицейского, но мое сердце бешено отстукивало свой ритм. Мало сказать, я был очень напуган – меня просто разрывало от страха.

Несколько минут я сидел в тишине в этом кабинете, разве что по соседнему коридору слышались звуки от проходящих мимо людей. Я сжал кулак с силой так, что стало больно, от этого секундная волна прокатилась по телу и немного присмирила страх. Я осмотрелся – кабинет был небольшой, да и мебели было немного, всего два стула и стол. Окон в нем не было, и бежать через дверь тоже был не выход, я почти сразу понял, что под видео наблюдением.

Спустя какое-то время, дверь открылась, и ко мне зашли два человека. Это были высокие и физически хорошо сложенные мужчины. Они были одеты в костюмы, и особо ничем не отличались от «обычных людей», по крайней мере, я бы не выделил их из толпы. Один из них быстро кивнул второму, который подсел ко мне.

– Говорят, по дороге ты задавал вопросы, Лиам, – начал низким спокойным голосом подсевший ко мне мужчина, – Так?

Я замотал головой, не зная, что ответить.

– Что ж, тогда я начну.

– Почему я здесь? Я ведь… я ведь… ничего не делал, – тот час вырвалось у меня, – почему?

– Знаешь этого парня? – сидящий рядом мужчина раскрыл темную папку и показал мне.

Это была фотография Питера.

– Да, это Питер, – я тот час замотал головой в знак согласия, – мы… он…

– Хорошо, Лиам. Вас вчера засекли камеры наружного наблюдения. Ты последний, кто видел его. Не знаешь, где он?

– Я… я проводил его до дома. Кажется, двенадцатая-стрит, это… богатый квартал… Там дом еще необычной формы… Все, больше я не знаю…

Стоявший у двери мужчина снова быстро кивнул второму.

– Лиам, а давно Вы знакомы?

– Вчера… Я только вчера его видел…

– Как Вы познакомились?

– Он принес мой бумажник, и попросил… попросил проводить… Все! Прошу, отпустите меня! Мой отец уже, наверное, волнуется!

Мужчины снова переглянулись. Сидящий рядом быстро закрыл папку и подошел к тому, что стоял у двери.

– Прошу, мне нужно домой, – снова вымолил я, – мой отец…

– Лиам, пока все указывает на то, что ты близко знаком с этим парнем. Питер, но он называет себя по-разному. Он замешен в преступной деятельности, а, в частности, пропаганде анти-государственных движений, выступающих против внешне-государственной программы «Код будущего». Ты знаешь об этом?

– Нет, – я замотал головой, – нет!

– Что ж! Тебя видели вчера с ним, как показывают свидетели и камеры наружного наблюдения, Вы провели вместе, общаясь, около двух часов. Поэтому, пока идет расследование, ты останешься здесь.

– Прошу…

– Более того, в твоем бумажнике найдена карта памяти, на которой часть важной информации, указывающей именно на тебя. Как ты это объяснишь?

– Я… не знаю, – я растерянно подскочил к этим мужчинам, но меня тот час усадили на место, – прошу, я ничего не делал, я не знаю…

– Лиам, мы не сторонники наказывать не виновных! Но все указывает на то, что ты посредник Питера.

– Я не знаю, – снова протянул я и от отчаяния сжал руки в кулаки, – я не знаю ничего!

Уже позже, сидя в одиночной камере, которая больше походила на палату какой-то лечебницы, я повторял эти слова – а я ведь действительно ничего и не знал! Только мне надо было дойти, дорасти до этих мыслей. Мне нужно было ощутить эту боль, как катализатор к этим знаниям, вливавшимся в меня постепенно – с каждой каплей, с каждой дозой этих разговоров.

Кажется, я просидел там дней пять. Почти единственным ощущением стала ненависть к тому парню – да, я ненавидел его всем сердцем, всей своей сущностью! Более того, мне не давали общаться ни с кем, кроме этих двух мужчин. И каждый раз все заканчивалось почти тем же. Одиночной камерой. После очередной порции разговоров я стал сдавать. Можно сказать в меня вбивали эту истину, что я здесь один и никто мне не поможет. Кроме меня же. Если я не сдам им Питера. Да, я был их единственной зацепкой. Но как я мог? Я же и вправду ничего не знал!

В тот раз разговоры снова закончились одиночной камерой. В моей голове крутились мысли, но я почти даже не думал – все было больше на уровне ощущений.

«Я один!» – та самая мысль, которую внушали мне.

«Никто мне не поможет!» – я прокручивал это в голове снова и снова.

Хотелось сжать руки в кулак так, чтобы стало больно, закричать… Но сил едва хватало, чтобы думать. Мои мысли – единственная привилегия, которая была со мной.

Именно тогда мне стало приоткрываться многое. За это время я думал обо всем – себе, своей семье, своих целях. Городе, стране, мире. Боли, запретах, страхе… Об этой чертовой программе «Код будущего» и Питере. Странная мысль, но ведь все, что было сейчас в моей жизни, вертелось именно вокруг них. И на какой-то момент мне даже стало казаться, что и я часть этой программы.

Я думал, и мои мысли текли сами в некую сторону.

«Что если и я, как в этой программе, тоже некий элемент, который нужно познать, или расшифровать?»

«Что если и меня после этого не оставят, да просто „никак“, и сотрут, уничтожат?»

В то время я снова столкнулся со страхом. Я познал его. Еще сильнее. Еще глубже. И то чувство, которое я ощутил впервые, было лишь мелким подобием того, что чувствовал я сейчас. И выбор был один – поддаться ему полностью и быть уничтоженным, или бороться… И найти собственные силы в противовес этому.

Знаешь, боится тот человек, которому есть что-то терять. А если я не боюсь? Неужели, это значит, что терять уже нечего? Неужели так?

Я закрыл глаза. В голове вертелись картинки последнего допроса. Меня спрашивали, но я уже не различал звуков. Я помню, как один из тех мужчин, показал знак «Хватит!» другому. Я помню, как меня выводили из того помещения.

«Я один, и никто мне не поможет! И я ничего не знаю!» – снова мысли, вертевшиеся по кругу.

Но с каждым кругом во мне что-то менялось, даже преобразовывалось. Словно я стал смотреть на все под другим углом. На страх, на боль. На этот мир. А что, если я и не боюсь? А что если я сильнее и выше страха? Что если мои силы намного выше и больше этого «крючка», цепляющего меня? Что если я и есть сама сила, которая вытащит меня отсюда?

Что если? Нет! Так и есть – я не боюсь.

Ночь

Знаешь, я люблю ночь. Именно люблю. Это россыпи звезд, луна и время для собственных мыслей. Я много думаю. И действительно много думал перед тем, чтобы рассказать все это тебе. Ты ведь особенный, и должен знать. Хотя сейчас время, чтобы насладиться ночью.

В этот раз мне не пришлось идти на допрос. Они пришли сами в мою палату. Задали опять те же вопросы. Я посмотрел на них припухшим лицом, но уже совсем другим взглядом. И они все поняли. Я думаю, не нужно было сейчас повторять им дважды.

Они сказали, что теперь мне верят. И что мои мучения скоро прекратятся. Они сказали, что раз я из тех детей со сверх способностями, то тоже должны провести эксперимент и ввести ту самую вакцину, которая и положит всему конец. Я лишь ответил, что принимаю это.

Когда я открыл глаза, я долго не понимал, где нахожусь и что происходит. Я провел руками по грубой ткани простыни, которая укрывала мою кровать в этой комнате. Я посмотрел вперед – только дверь, которая была под паролем. Я закрыл глаза и погрузился в темень.

Я снова открыл глаза. Целым потоком информации на меня обрушилось то, что тогда я понимал и чувствовал. Сейчас я привык к тому, как теперь воспринимаю и чувствую этот мир, но тогда мне было все ново и непонятно. В голове вертелись множественные картины, причем я даже не был уверен – не сон ли это был? Я быстро приподнялся, но тот час мое тело сковала колкая пронизывающая боль. И я рухнул опять на подушку.

Через какое-то время я все-таки нашел в себе силы и подошел к двери. Это была мощная железная дверь, пройти которую можно было лишь одним способом – ввести пароль. Я осмотрелся по сторонам. Это была не та палата, в которой я провел предыдущих несколько дней, и может быть, даже не в этом же здании.

Я схватился руками за голову – отчаяние и страх снова возвращались ко мне, как некоторый замкнутый круг. И не мог найти на них ответы.

Странно, но именно в этот момент я вспомнил те непонятные слова Питера, которые он сказал мне в конце нашей единственной встречи.

«Знаешь, что я делаю, когда не знаю ответа? Просто в уме считаю до пяти! И ответ приходит сам!»

Я закрыл глаза и стал считать, и все действительно вставало на свои места.

То непонятное ощущение, которое пронизывало всю мою суть, говорило лишь об одном – нужно выбираться. Я подошел к двери и ввел пять цифр. Забавно одновременно сомневаться в себе и своих силах и в то же время идти за неким ощущением, которое тогда, как предчувствием я назвать и не мог. Ощущением, на которое я ставил все, что у меня было – свою жизнь. Ощущением, которое, как некий алгоритм появлялось в моей голове и которое вело меня к цели.

Надо ли говорить, что спустя часа два я вышел с черного хода этого здания? Надо ли говорить, что этим зданием, где все время меня держали, было то самое, куда я провожал Питера?

Я уже знал, что меня будет искать «Отделение-18», чем мне это грозит, что домой я уже не вернусь и вряд ли когда-нибудь мой мир станет прежним. Но, более, я знал, куда мне следует идти и где меня ждут такие же как и я, я уже думал над тем, что мне следует делать и верил, что обязательно приду к своей цели.

Утро

Я думал, это будет сложнее. Снова погрузиться в те моменты того прошлого. Но ты просил провести со мной время – целых суток будет достаточно? Что же, снова на улице утро – вселенная так устроена, что все идет по кругу, и иногда нужно принять темные времена, чтобы когда-то достигнуть и света.

После тех событий я снова встретился с Питером. Он ждал меня на одной из улиц. Было опасно светиться, да и я уже понимал, кем он является, но он пришел. Он и не мог не придти. Ведь я становился последним звоном этой системы, вернее, механизма, который, наконец, мог сражаться.

Я знал, что он не мог поступить иначе. Ведь слишком многое было поставлено на карту.

Вся правда была в том, что Питер являлся человеком, объединяющим и выступающим за тех детей с ярко-выраженными способностями, он был одним из них, он был их главным звеном. Но до одного момента, а именно до введение «Кода будущего» в действие. Тогда таких, как они стали разыскивать и предлагать работать на «Отделение-18», а, по сути, на них испытывали вакцину «Кода будущего». Те, кто отказывался, больше уже не видели. И им понадобился новый план. И Питер его нашел. А вернее, меня. Украсть мой бумажник и подложить в него некоторые данные было не такой большой проблемой по сравнению, скажем с тем, что должны были сделать со мной те следователи из «Отделения-18». Но сейчас все слова были за Питером, а все ставки были на меня.

В той палате я блефовал, что у меня есть сверх способности, я думал, что эта вакцина, как минимум, избавит меня от страданий. Что же, в какой-то степени, так и вышло. Ведь открыв глаза я понял, что по какой-то непонятной причине могу видеть отрывки прошлого, или информации, которая все еще оставалась в том или ином месте. Именно так, я и ввел тот код, именно так и вышел из того здания. И Питер не случайно был тогда там, тем самым, оставляя мне такой нужный след.

Благодаря этой моей способности мы смогли собрать нужные данные. И через несколько месяцев запустить обличающий ролик о «Коде будущего» по центральному рекламному каналу. Да, мне пришлось встретиться со своим отцом, недолго, но, тем самым, раздобыв все сведения о том, как показать ролик с помощью его рекламной компании. И это была наша первая победа. Правда, для компании отца это означало полный крах.

После с несколькими подростками мы скрылись из этого города в безопасное место. Ведь ролик на самом деле означал не победу, а лишь начало войны.

Сейчас много лет прошло с того времени. А я… до сих пор чувствую всю правду мира, так или иначе соприкасаясь с информационными потоками. Нет – больше никто. Да – я единственный человек, который приобрел способности с помощью этой вакцины.

Несколько лет назад Питер, помогая другим подросткам скрыться, был убит. Я узнал об этом так же, как и о «Коде будущего» – из новостей, которые тогда еще транслировались от «Отделения-18». А позже я узнал о тебе.

Ты спрашиваешь, какую способность имел Питер?

Он имел ту же, что будет и у тебя, ведь ты – сын Питера, но позже, ведь тебе всего десять лет.

Знаешь, однажды хороший друг мне сказал, что делать, если не находишь ответа. Но тебе я и так отвечу – он мог видеть будущее.

Запись первая

Я не хочу это обсуждать. Не хочу, и не хотела. Только придется – меня заставили. Отец. Хотя его тоже можно понять.

Я сегодня была у психолога – доброжелательная женщина, только, наверное, она так с каждым своим клиентом, больше пока сказать не могу. Она сказала, что это просто диалоги – так надо, он сказала, что эта «работа» нужна – и в первую очередь мне… Она спрашивала, зачем я так сделала? Зачем? И что я ответила? Почти ничего. Ведь я не разговорчива с посторонними. А как мне ее еще называть? Ведь я вижу ее второй раз, не считая той больницы.

Отец связался с ней после выхода оттуда. Он непреклонен. Он старается быть мягким, только не в этом вопросе. И что? Наверное, он просто боится потерять меня. По крайней мере, так говорит психолог – миссис Грей. Да, а еще она сказала, что эти «занятия» обязательны, ведь ей нужно следить за моим состоянием.

Состоянием…

Я знаю, что я сделала, вернее, хотела. Но я не хочу это обсуждать. В мои двадцать мне даже не хватило ума выпить в два раза больше таблеток, чтобы избежать этих встреч…

Хе, депрессивная? Настолько? Забавно! Или в наше время можно и нужно быть абсолютным оптимистом? Чтобы не замечать всего… В мои двадцать мне хватило ума это понять, что я не хочу так жить. ТАК. Когда все окружение готово от тебя что-то иметь. Мир стал плоским. Миром правят деньги. И лучше, когда они есть, ведь если их нет, придется вертеться в два раза лучше. Да. Как моему бывшему «дружку», он сделал это, он замкнул этот круг. И дело лишь в том, что мой отец не из бедных, как, получается, и я. И надо было держать язык за зубами, хотя раскрутить меня не на любовь, а на деньги оказалось слишком просто.

Что ж, теперь перевод в другой универ, переезд в новый район и… эти встречи.

Неделю назад мы с отцом въехали в эту квартиру. Она не хуже старой по ценнику, и скучать по прошлой я тоже не намерена. По крайней мере, на этом настаивает миссис Грей. Вторая встреча прошла так же как и первая – она много говорила, спрашивала и записывала в свою синюю тетрадь.

Мне досталась просторная светлая комната с широкими окнами и видом на парк. Хороший район. Хорошая квартира. Хорошие деньги. Но отец готов пойти на это – ведь его единственная дочь чуть не свела счеты с жизнью. Он любит – наверное, единственный человек, которого можно так же любить. Не боясь. И не бояться – он не предаст. А если? Нет! Ведь тогда все потеряно. И мир еще хуже, чем даже сейчас я думаю.

Я снова зашла в свою комнату и посмотрела в окно. Издалека был виден университет.

«Да, завтра мне туда дорога!»

«Третий курс, новые занятия!»

Отец так же решил все проблемы с тем, что я пропустила первые две недели.

«Уважительная причина – думаю, без его связей там не обошлось! Но это не мое дело.»

«Буду просто держаться особняком!»

Я не хочу заводить новые разговоры, связи, общение… Все, зачем я там, это занятия и учеба. Все! Лишь только то, что даст мне диплом и возможность доказать отцу, что я на что-то способна.

Я хорошо училась в школе. Первый курс универа я закончила на отлично. И так было бы и со вторым, если бы не… Но преподаватели пошли на встречу – я также сдала все заочно. И пусть я там больше не появлюсь, меня запомнили как способную ученицу.

«Хе – отлично!»

Что? Оптимизм? Два разговора с миссис Грей пошли на пользу? Не думаю!

«Отлично! Теперь моему «дружку» никто не поможет с практикой и лабораторной!»

Я не хочу говорить, что у меня нет подруг и друзей. Потому что это еще одни депрессивные мысли.

«Больше оптимизма – тебе нужно учиться превращать все в положительные стороны».

Я не хочу говорить, что в свои двадцать мои единственные взаимные отношения оказались не взаимными, и это привело к тому, к чему привело.

«Новые люди – больше общения! И ты поймешь, что жизнь широка, и на этом не заканчивается!»

И да – я не хочу говорить, что мой сексуальный опыт заканчивается несколькими поцелуями.

«Наверное, это к лучшему. Никогда не знаешь, где тебя найдет нужный тебе человек!»

…

«Слишком много слов!»

«Третье занятие с миссис Грей, и она лезет слишком близко к сердцу. К тому, что сокровенно. У нее есть туда допуск?»

«Через час новые занятия, а я не могу отойти от этих бессмысленных разговоров!»

Что ж, пусть так – так легче отцу. Легче знать, что все нормально. Уже. Или нет. Или не будет. Пусть так… Время покажет.

Запись вторая

Я держалась молодцом на этих лентах. Перед первой наша куратор представила меня перед группой – только что с того? Я же все равно не хочу заводить новых знакомств.

– Люсия Хант! Да можно просто Люси!

«Хоть Ли! Все равно я запишу Ваши имена в тетрадь, а после вручения диплома забуду!»

– Она перевелась из другого универа, прошу любить и жаловать, – добавила куратор и указала на свободное место, а после шепнула, – если будут вопросы, обращайся!

Я согласно кивнула.

Занятия пролетели довольно быстро, достаточно было слушать только преподавателей, а не этот шепот за спиной. Несколько раз меня спрашивали по теме, я уверенно отвечала, за что получила несколько «плюсов». Что ж, предметы я знала на «ура!» – еще бы, мои занятия в больнице не прошли даром.

Когда отзвучал последний на сегодня звонок, я быстро собралась и выскользнула в коридор. Несколько вопросов за спиной – только мне было наплевать, я лишь отвечала нейтральной улыбкой.

На улице была теплая осень. Но не то чтобы я не любила это время года, скорее, оно навевало еще бОльшие депрессивные мысли. Мысли, от которых приходилось держаться подальше. Мысли, которые следовало контролировать, или вовсе обращать в полную противоположность. И миссис Грей следила за этим. Следила.

«Теперь еще больше контроля! – еще одна пессимистичная мысль, – и как не быть им в этой ситуации!»

Я посмотрела назад – группы студентов постепенно рассасывались по коридору.

«Домой!»

Я надела наушники, и быстро зашагала к входной двери, что ж – я выдержу, чего бы мне это не стоило…

– Эй! – дверь резко распахнулась и двое парней чуть не сбили меня с ног, – осторожнее!

– Даа, прости, прости, – прокричали они на бегу.

Я резко обернулась – они уже скрылись за очередным поворотом коридора.

На улице было светло. Еще светло. Хотя надо же искать плюсы? Не думала, что придется. И ленты второй половиной дня скоро будут заканчиваться в полной темноте. Осталось подождать два месяца.

– Эй! – сзади крикнул какой-то парень.

Знакомый? Нет? Наверняка своей девушке – поцелуи перед прощанием? Когда-то и я была не против этого…

– Подожди! Люси! Люси!

Я обернулась, он назвал мое имя, только он же не ко мне? Я не была с ним знакома? Я ведь не обращала внимания на лица – не запоминала их. Просто парень, просто девушка. Только он шел ко мне.

– Ну наконец то! Люси?

– Да, а мы разве знакомы?

– Конечно, – парень развел руками, будто ждал какого-то ответа, – мы же теперь в одной группе, не помнишь?

– Нет, но… так зачем я тебе?

– Вот, держи, ты уронила, – он протянул руку, – думаю, это твое.

Я поспешно протянула ладонь, и на ней оказался мой черный браслет с вышитым именем «Люси!».

«Что ж, начало так себе – чуть не потеряла самое дорогое!»

Я скромно улыбнулась, взяла браслет и зашагала по улице. Только парень все еще стоял на месте.

– И все? Так просто? Даже спасибо не скажешь?

– Спасибо! – я быстро обернулась, а затем заспешила к своему новому дому.

Всю дорогу я думала об этой осени, вернее, я старалась не думать – просто погружаясь в музыку. Мелодичные мотивы, любимые, даже грустные. Только грусть не шла мне этой минутой. И когда именно «эта минута» стала моим настроением? Когда я нажала на «стоп» я поняла в чем дело – в моей памяти отпечаталась светлая улыбка этого парня.

Запись третья

Следующий учебный день пролетел так же как и предыдущий. И Все. Теперь осталась еще N-ная тысяча таких же. Я так же шла по коридору, учитывая ошибки прошлого.

Осень. А я ведь не заметила как этот день стал уже короче предыдущего – несколько минут, секунд. Именно они лишали меня части света. И что? Люди говорят, что «светлые согреваются светом изнутри!» И как? Пишут, что «даже в темные времена можно увидеть свет, если не забывать к нему обращаться!»

«Да уж!»

«Выходит, что теперь я не из их числа»

«А была?»

Сегодня миссис Грей задавала новые вопросы. Опять что-то писала в синей тетради, хотя мне надо ходить за ответами далеко – она не считает, что мне становится лучше. Не считает. А я? Я так же молчала, выдавая лишь односложные ответы.

Вообще от этого будет лучше?

Я снова вышла на улицу – только кто знал, что, говоря «ТАК ЖЕ как и предыдущий», можно было ожидать этого?

Тот парень стоял у входа. И он оживился, снова увидев меня.

«Ты уверена, что будет ЛУЧШЕ?»

– Привет, – светлая улыбка блеснула на его лице.

Я улыбнулась, но лишь из вежливости.

– А ты не сторонница заводить разговоры, – он подошел ближе и протянул руку, – Я – Эндрю.

«И что ему от меня надо?»

«И что мне теперь делать?»

– Эндрю, что ж, приятно, – торопливо произнесла я, – но, знаешь меня уже ждут дома…

– Ты же туда? – парень показал на стоящие высотки моего района, – мне тоже! Не хочешь прогуляться?

– Эндрю, мне пора!

– А ты странная… Люси.

Я оглянулась – снова светлая улыбка. Снова СВЕТЛАЯ. Настолько, что я нарушила свои законы. Я решила ответить. Да и в конец не думает же он, что я не в силе поддержать разговоры?

На следующий день миссис Грей снова спрашивала о моем состоянии – она так всегда, ей нужно это – какие то психологические тесты… я ответила так же – односложно и тихо. Только она ведь не ждала продолжения? Того, что я тоже что-то спрошу. Первый раз! Только я ведь тоже не ждала продолжения? Как и того, что «этот» Эндрю опять будет ждать после лент?

– Вы говорили, что «нужный человек сам может меня найти», это так? Или это просто мысли для подбадривания? – начала я тихо и медленно, – Как думаете Вы?

– Я верю, что это именно так – я верю в то, что жизнь не просто посылает нужные нам сигналы, она дает нужных людей в необходимое нам время, – миссис Грей нейтрально улыбнулась и сделала пометку в тетради, – ты начала задавать вопросы – это хорошо.

Я не помню, что говорила миссис Грей после. Не помню. Просто мысли, еще и еще одни. Небольшая дискуссия – но она была рада и этому, по ее улыбке было видно, что она довольна. Мной. Или моим состоянием. Не все ли равно?

Не знаю, зачем я задала эти вопросы – наверное, мне было важно это. То, о чем я думала. То, о чем я боялась сказать вслух – что Эндрю может занимать мои мысли.

«Зачем? И как? Я вляпываюсь опять почти в ту же историю»

Странная мысль – только для чего мне это общение?

Нужное решение – только для чего мне продолжать его снова?

…

Конец учебной недели и выходные – в группе обсуждали очередную вечеринку. Меня спросили пару раз «Как я?» – я сказала, что занята… Да и одногруппники уже теряли интерес ко мне – они понимали, что я не особо «подвижна». Отлично – то, что я и добивалась.

«Не трогайте меня, и я Вам буду благодарна!»

Да? Но только не Эндрю. Нет? Или я еще не решила, что с ним делать?

Пару раз я быстро встречалась с ним взглядом – нейтральная улыбка. Нейтральная. Другая. Не светлая.

Так что же? Что делать?

«Просто собрать все тетради в рюкзак и идти домой!»

Я вышла на крыльцо, осенний ветер – прохладный, но еще приятный. Последние дни, когда можно насладиться этой уходящей до следующего года теплотой. А она вернется? И нет ли у кого сомнений, что именно так и будет?

Я не хочу говорить, что я не такая как все – это не так. Я не хочу говорить, что я очень странная, ведь у меня просто проблемы. Но… Разве этого никто не видит? Или… не чувствует? Ведь в один день, месяц или год этот обычный ритм может сбиться (ведь может?) и не вернется на «круги своя»? Что тогда Вы скажете? Что зима стала новой частью жизни? Или что придется привыкнуть к новому ходу событий?

Я не хочу об этом думать. Не хочу. Но ассоциации так или иначе толкают меня к этим темам. Что если я сама сбилась с «этого круга событий», и мне никак не примкнуть к своему новому лету? Что если его и не будет? Что если меня ожидает вечный холод?

Я оглянулась по сторонам – Эндрю уже по привычке стоял на «нашем месте».

«Хе! Нашем!»

«И с чего я решила, что так может быть всегда?»

«Не думаю! Но нужно кончать с этим общением!»

– Привет! – Эндрю по привычке растянулся в светлой улыбке, – снова я.

– Привет! – я попыталась изобразить уверенность, – знаешь, не нужно так больше делать – это лишнее. Я имею в виду, ждать меня.

Не хотела говорить, что я не верю в такое общение. Не верю в такие встречи. Что жизнь научила меня не верить. Что люди научили меня не верить в них. Не верить. Так просто. Просто два слова. Но что я могла сказать? Чтобы быть еще более странной? Чтобы снова довериться?

Я не хочу доверять людям. Я не хочу, чтобы люди доверяли мне. Ведь я только за себя. Только за свою правду. И что будет с ними? И что будет дальше? Мне наплевать! Как и на то, проведу ли я этот вечер в одиночестве или нет.

Я посмотрела на Эндрю. Он опустил голову, а, когда поднял, на его лице снова появилась светлая улыбка. Даже теплая.

– Ты же ничего не знаешь.

– Ты обо мне? – парень протянул руку, – так, может, стоит узнать?

Странные мысли. Странные желания. Но наша единственная недолгая прогулка отозвалась приятными воспоминаниями у меня в мыслях. Приятными. Единственными такого окраса за долгое время.

Вы когда-нибудь чувствовали близость душ с каким-то человеком? Когда можно понять с полуслова или вовсе с полуулыбки? Когда все становится проще и понятнее? Некоторые называют это «легкостью в общении», некоторые «родственностью душ»… Но не я. Я не верю в такое. Не верю.

– Над тем или иными чувствами нужно работать, это каждодневный труд, – на один из недавних вопросов миссис Грей я отвечала по привычке так же, нехотя, – более того, очень сложно в наше время найти человека, которому сможешь довериться без остатка.

– Да? А ты пробовала?

– Пробовала.

– Расскажи мне об этом, – миссис Грей сидела напротив, я быстро посмотрела на нее, но я не хотела этого делать. Ведь я не люблю запоминать тех, кого вскоре придется забыть. Я встретила ее взгляд, и отвела свой, – Люсия, хорошо, на сегодня все.

Я вышла от нее с еще одними депрессивными мыслями. По крайней мере, она сказала бы так. Направилась на учебу. Это было несколько часов назад. Да? И что теперь? Я стою рядом со входом в универ, а тот, кого я тоже хотела так же легко забыть, стоит рядом. И забыть теперь не получится. Ведь… его улыбка врезается мне в память как яркая вспышка!

Что ж, просили ли Вас когда-нибудь об еще одном шансе? А Вы?

А спрашивали ли Вы себя, дать ли этот шанс человеку, которому и шансов то Вы не давали?

Да и вообще зря я об этом обмолвилась на завтра миссис Грей.

– У тебя появился друг? – она слегка наклонила голову и улыбнулась, – какой он? Расскажи о нем.

Она снова сыпала вопросами. Но что я могла сказать?

Неужели то, что было на самом деле? Что я чувствую эту чертову «родственность»?

Запись четвертая

Я снова вышла на улицу после занятий. И Эндрю снова ждал меня. Это стало приятным постоянством.

Прошло около двух недель с первого знакомства, и мы не пропускали ни дня. Просто было приятно говорить с ним, просто идти и болтать. Вы понимаете? У меня давно такого не было.

Миссис Грей говорит, что это знакомство мне на пользу, что меня «лечит» такое общение. Но это, конечно, глупости. Просто… если на душе становится легче и приятнее, это отражается во всех сферах человека, и это ведь просто общение. Ни к чему не обязывающее.

Я не знаю, привязываюсь ли я к этому парню или нет. Просто не хочу об этом думать. Просто не хочу.

Сегодня было холодно на улице для первых дней октября, но я согревалась приятным общением. Да и эта улыбка – я была погружена в нее, словно загипнотезирована ею как манящим маяком. Маяком, который источал свет для тонущего корабля.

Была ли я таким кораблем? Сложно сказать. Но одно я знаю точно – она спасала. Спасала от холода осени, и этого было достаточно.

– Люси, так ты тоже меломанка? – протянул Эндрю и снова улыбнулся, – не думал, что так бывает?

– Так?

– Ну да, – легко засмеялся Эндрю, – что кому-то они тоже нужны – мои заслушанные до дыр треки!

– Выходит, что да – конечно, им не сравниться с моими, но… твои треки тоже в топе! – я тоже легко улыбнулась, забавно, этот парень заставлял меня смеяться. Заставлял делать так, чтобы на моих губах сияла улыбка. Это было невозможно. Невозможно… или я так думала до сих пор? – зато то, что ты скинул мне вчера – было очень даже!

– Хм… даже так? Тогда я знаю, что скину сегодня!

– Буду ждать!

– Так зачем? Зачем ждать? Я прямо сейчас и скину! – Эндрю достал свой смартфон, и уже через секунды я получила его трек. Приятно – этот парень радовал меня музыкой каждую нашу прогулку. Странно – он радовал меня и близостью душ, – сделано!

Я заулыбалась. Эта была знакомая мне музыка – немного пессимистичная, даже безысходная, но… было в ее конце что-то запредельно светлое и позитивное! Я быстро посмотрела на Эндрю – в моей памяти всплыла картинка жизни, когда я слушала эту музыку… эта была больница, сразу после… Отец все таки выпросил мне плеер, хотя ему не рекомендовали. И это было спасение… Но не сейчас! Сейчас же эта музыка снова напомнила мне о всех мыслях и днях этой реальности. Я опустила глаза.

– Люси, все порядке?

– Да, просто… так просто.

– Понимаю. Если хочешь, можешь не говорить. У всех есть свои секреты.

Я мотнула головой – это было даже не секретом, это было моей реальностью жизни. Просто Эндрю каким-то случаем стал нарушать ее ход. Настолько! Знала бы я! Да и сказать я тоже могла – все равно это скрывать не собиралась, только… это ведь ничего не могло изменить? Или я на это надеялась?

– Просто… воспоминания.

– Наверное, не очень приятные…

– Ну, да… Так у тебя они тоже есть?

– Что?

– Секреты? У тебя тоже они есть?

– Да, но… я тоже думаю, что ты поймешь – ведь я не хочу о них говорить.

Я снова заулыбалась.

– Так, может, расскажем друг другу о них? – странная дерзкая мысль, пришедшая мне в голову меняла направление моих желаний, – так что?

– Обязательно! Только не сегодня. Сегодня у меня другой секрет заготовлен.

– Да? И какой же?

– Хочу тебя с сестрами познакомить, – Эндрю заулыбался особенной светлой и теплой улыбкой, наверное, они многое для него значили, – если ты, конечно, не против?

– А ты всех своих знакомых водишь к ним на знакомство?

– Нет, ты первая! Просто решил – не поздно ведь начать? Пока еще это можно?

– Пока можно? Ты о чем?

– О том, что… скоро мы все разъедемся, они уедут в другой город. Их ничто не будет здесь держать.

Я пришла домой позже обычного. Меня встретил взволнованный отец. Я направляла ему сообщения, что просто задерживаюсь, но он, как всегда, дожидался и переживал. Я сказала, что меня проводили. Я сказала, что все хорошо, что это просто друзья. Он обнял меня и ушел в свою комнату. И я осталась одна. Скорее, наедине со своими мыслями.

Я обдумывала сегодняшний вечер – он был светлым и «живым», и я даже поймала себя на мысли, что я сама становлюсь живее с каждым днем. Будто, наконец, теплая весна нашлась и открыла двери и в мое сердце.

Элиза и Элис были старше Эндрю на три и два года. И их отношениям можно было бы позавидовать. Когда-то маленькой девочкой я строила сказочные модели семьи моей мечты. В ней не было место недопониманию и лжи. Но это были детские фантазии, ведь позже я осознала, реальность была намного жестче и сложнее… Но это лишь слова. Каждый может написать или сказать, что угодно. Это может тронуть или пройти мимо, это может заставить задуматься или вовсе «не зацепить», только пока ты сам не почувствуешь что-то на себе, ты не почувствуешь важность проблемы «во всей силе». Сейчас я говорю эти слова, сейчас их чувствую и принимаю все их боль и ответственность, и мне почему-то кажется, что эта семья Эндрю соответствует некоторым моим идеалам детства.

Элиза и Элис были похожи на Эндрю, по крайней мере, темные волосы и глаза выдавали их сполна. И они очень любили друг друга, дорожили друг другом – так тепло это было наблюдать со стороны, я имею в виду за счастьем семьи, с которой просто столкнулась на своей жизненной дороге. Да, и больно. Что сама не имеешь или не можешь иметь такой же. Когда-то мне сказали, чтобы «я дорожила тем, что есть», но я почему-то не верю в эти учения. Ведь я идеалист. Бесконечный семейный идеалист и фанатик. Тот, который не достигнет этого своего желания. По крайней мере, не в этом времени.

Запись пятая

Я не хочу об этом говорить. Не хочу. Что мне снова и снова приходится ходить на эти беседы к миссис Грей. Это мне не нравится. До ужаса. До боли. Но я терплю. Потому что так легче человеку, которого люблю. Отцу. Он каждый раз с приятной улыбкой спрашивает меня о том, как прошла очередная встреча. Он каждый раз с такой же улыбкой нежно целует и обнимает меня, и уходит. Но я знаю – он надеется. Бесконечно и даже обессиленно. Он надеется, что когда-нибудь этим встречам можно будет сказать «Хватит!», он надеется, что я смогу войти в нормальное русло жизни… Что «Все будет хорошо!»… Вот такая важная фраза, заставляющая некоторых вставать по утрам, некоторых не спать ночами… а меня снова идти на встречу с миссис Грей.

– Доброе утро, Люси! Расскажи как ты сегодня?

– Здравствуйте! Я? Хорошо!

– Расскажи, почему ты себя так чувствуешь? – настаивала миссис Грей, она, как всегда, легко улыбалась и иногда что-то записывала в свою тетрадь.

– Потому что просто так чувствую.

Знала бы она, что я вчера улыбалась, хотя нет – что я вчера смеялась от души. Этот парень и его сестры смешили меня. Просто, легко и невесомо. А неделю назад я бы не сказала, что такое возможно! Не сказала бы! А теперь я снова жду этой встречи – вернее, я жду, когда у меня закончится эта встреча. Ведь я бесконечно зла, что мне приходится быть здесь. Бесконечно зла. И почему я это не могу сказать?

– Люси! Ты слышишь? О чем ты сейчас задумалась?

– Я… я хочу уйти отсюда. Мне здесь не нравится.

– Хорошо, что ты это говоришь. А почему тебе здесь не нравится? Что не нравится?

– Потому что здесь все отталкивает меня, я здесь не по собственному желанию. Только не пишите об этом в тетрадь, и да – не надо говорить «давай поговорим об этом!», хорошо?

Миссис Грей улыбнулась. Она отложила свою тетрадь и села рядом со мной.

– Что ж, я вижу, что тебе и в правду лучше. Давай сделаем так – я тебя отпущу сегодня, но с таким условием – в следующий раз ты попробуешь мне рассказать больше о том, что сделала за эти минуты? Будем считать это твоими домашним заданием!

…

Я не хочу это обсуждать. Мне больно. Мне БОЛЬНО. И точно уж не хотела. Только это нужно – выговориться и, в первую очередь, мне… Я просто сделаю то, что советовала миссис Грей, когда именно так плохо и невыносимо больно. Ведь я хочу жить. Я хочу жить. Дальше. Я буду плакать, или нет… хотя, скорее, все таки, да. Для самой себя просто запишу эти переживания недавнего месяца… В записях. Просто в записях. Пусть так…

Я вышла от миссис Грей – хотя нет, я выбежала. Я вылетела. Мне хотелось улыбаться. Жизнь наконец, давала зеленый свет, и не давила по тормозам. Я думала о встрече с Эндрю.

Но он не появился. Ни на занятиях ни потом. Его не было. Его НЕ БЫЛО. И как мне было понять всю иронию этих слов? И как мне было понять, что «без продолжения» останется все наше знакомство?

Я спрашивала о нем его друзей как бы невзначай. И просто в открытую, когда прошло три дня. Я не думала и не могла о чем-то думать. Эта загадка СВЕТЛОЙ улыбки давила, я не могла иначе.

Это сводило с ума – неужели опять по тому же кругу? Это разрывало пополам – неужели что-то могло случиться? Наверное, почти единственная мысль, иронично спавшая меня от безвыходного положения.

А потом я просто решилась. Я просто и снова решилась. Я должна была – иначе и не было выхода. Я просто стучалась в ту дверь, когда-то открытую для меня его сестрами Элизой и Элис.

Но никто не открывал. Утро. День.

В последнем разговоре Эндрю обмолвился о переезде. Но он не мог так поступить! Со мной! Хотя кто я была ему? Глупая. Сто раз и тысячу.

Когда-то миссис Грей сказала, что «Открывать свое сердце нужно, ведь это единственный шанс дать кому-то понять и узнать тебя». Что «Это не простой путь, ведь так можно оказаться уязвимой». Что «Возможно, кто-то может сделать больно, но именно так можно найти своего человека».

Но мне казалось, что Эндрю таким и был! Неужели опять ошибка? Неужели опять мимо? Мои мысли бежали по кругу, возвращаясь в исходное положение.

А позже, возвращаясь, я встретила у своего дома Элизу и Элис. Они искали меня, тоже. Они были грустны, даже более – их глаза были полны слез.

Они рассказали мне об… Эндрю. Когда они ушли, я не могла сдержать слез. Я не могла сдержать крика. Я не могла сдержать боль, навалившуюся на меня.

Это произошло три месяца назад. Резкий поворот и дождь, да что еще говорить. Просто не справился с управлением, просто такая авария… В больнице безнадежно разводили руками. Из другого города, где жила семья Эндрю, приехали Элиза и Элис. Им сказали, что шансов нет, никак и нигде. Что его мозг функционирует, но функции организма поддерживаются искусственно. Им предложили экспериментальную терапию, и они согласились. Казалось, это было единственным спасением – с помощью особого аппарата усиливались сигналы мозга настолько, что Эндрю сам мог проецировать свои мысли. В большинстве случаев, это было похоже на галаграмму мыслей человека, который умирал. Но в редких случаев сигналы мозга были настолько сильны, что к «галаграмме» можно было прикоснуться – и она уже такой не была, скорее, почти не отличимая копия самого человека. И даже не копия. НЕ копия. А проекция мыслей человека. Проекция мыслей Эндрю… Они сказали, что врачи дали месяца два, пока это проекция будет действовать, но Эндрю держался все три… Тот день, когда Эндрю познакомил меня с Элизой и Элис, был последним днем. На следующий день проекция пропала, а его семья приняла решение отключить жизнеобеспечение и аппарат… И Эндрю ушел… Навсегда.

Я не хочу говорить об этом. Вернее, просто нет сил. А ведь Эндрю не был для меня настолько близким человеком, каким был для Элизы и Элис. Даже не так – он был именно «близким» человеком для меня, но я знала его недолго. Недолго. Но так ярко. Его СВЕТЛАЯ улыбка врезалась мне в память навсегда, неисправимо и бесконечно.

После того, как Элиза и Элис ушли. Я долго не могла придти в себя. Да просто не могла поверить в то, что мне рассказали. Я пыталась найти успокоение в любимой музыке, но все мысли приводили опять к Эндрю. Я чувствовала, что мы не зря познакомились, что сама проекция Эндрю, что САМ Эндрю хотел этого. Но, более, то, чему он хотел меня научить, это любви к жизни, к тому, что имеешь. А ведь он так хотел! Так хотел, и цеплялся за жизнь. И мои проблемы показались здесь невзрачным пятном на фоне этой трагедии. А ведь он был светлым как и его улыбка. Не таким как я.

Я не хочу об этом говорить. Мне больно. Мне БОЛЬНО. От того, что больше не увижу Эндрю. Никогда. От того, что не смогу с ним поговорить или посмеяться. Навсегда.

Да, именно так – НАВСЕГДА он оставил свой след в моей душе, и это значит, что его жизнь не была напрасной. Его жизнь не была напрасной? Ведь так? Иначе я не смогу поверить в добро, если жизнь таких светлых людей была зря…

Завтра я снова пойду к миссис Грей. Сама. И потому что дорожу своей семьей. Пусть небольшой, но отец очень многое для меня значит. Завтра я снова пойду в универ, хотя так хочется отсидеться дома. Но я попробую быть сильнее и общительнее. Ради себя. Ради своей семьи. Ведь это стоит того, чтобы попробовать жить. Именно жить. Пока есть возможность.

«Дар, который я приобрел»

День первый

Я медленно прихожу в себя. Голова чертовски болит, и я, не открывая глаз, пытаюсь потрогать ее рукой. Но я еще слишком слаб, и снова теряю сознание.

Я снова прихожу в себя. Боль немного утихла, но все равно еще пульсирует в моей голове. Я открываю глаза. Понимаю, что лежу на большом диване в просторной комнате, которая больше напоминает палату какой-то больницы. Сейчас же осматриваюсь – минимум мебели, массивная дверь из металла и ни одного окна. Только искусственное освещение.

«Да где это я?»

«Неужели мне все это снится?»

Я дотрагиваюсь до руки и медленно ее щипаю. Боль легкой волной расходится по коже.

«Все же… не сон!» – сейчас же проносится в мыслях, и я снова оглядываю свое окружение.

Но спустя несколько минут мне становится не до шуток. Мне страшно. Я пытаюсь по отрывкам собрать недавние воспоминания. Тот день, тот вечер. Я проводил свою девушку Эни до остановки, мы мило попрощались, а, когда подошел ее автобус, она поцеловала меня в губы.

«Так!»

На улице уже стемнело, пока я шел пешком до дома, по пути созвонившись с отцом. Сказал, что буду скоро. Чтобы он не волновался.

«Таак!»

«А что дальше?»

Я нажал на положить трубку. И… больше ничего.

«Ничего».

Я снова трогаю голову, на затылке она аккуратно перевязана.

«Да что же это?»

Начинаю снова копаться в памяти, пытаясь найти этому весьма подходящее обоснование. Прикладываю руки к вискам. Понимаю, что его попросту нет – черное пятно. Остается только додумывать.

«И где я? ГДЕ я?»

Я встаю, медленными и беспокойными движениями дохожу до двери. Она под замком.

«Что теперь?»

Меня охватывает страх. До боли, до ужаса. Я понимаю, что меня просто похитили. Но кто? Зачем?

«Да какая нафиг разница! – тот час проносится в моей голове, – если это так, у меня не много шансов!»

Я сажусь на диван. Закрываю глаза. Я даже не знаю, что меня пугает больше – сама ситуация, пульсирующая боль в голове, или…

Да, я сразу думаю об этом.

Когда мне было четырнадцать лет, у меня начались странного рода приступы. Голова просто раскалывалась, а потом я начал слышать голоса. Я не особо помню это, вернее, просто стараюсь не вспоминать. Особенно теперь, когда моя жизнь пошла в гору. У меня есть девушка, я заканчиваю бакалавр в универе… Но тогда все было иначе. Мне повезло несколько раз – родители сразу забили тревогу. Меня привезли в главную больницу, и этому способствовал мой дядя. Он – тоже врач, ученый. Он заметил неладное, и после нескольких анализов стало ясно, что у меня редкое генетическое заболевание, которое не лечится.

Только купируется специальными веществами.

Тогда казалось, что эта черная полоса жизни не кончится никогда. Что мир сошелся на мне. А я… не хотел быть особенным. Хватало и того, что я – единственный ребенок в семье.

С тех пор я просто ставлю себе укол особого вещества каждый вечер перед сном. Все, что напоминает мне об этом. И это, конечно, ничего страшного. Но долго я не протяну без уколов. Вот и сейчас думаю об этом.

А я ведь даже не знаю, сколько часов был в отключке? И сколько сейчас времени?

«Черт!» – я начинаю снова оглядывать пространство комнаты, как меня прерывают.

– Доброе утро, Энди! – раздается сейчас же в комнате по громкой связи электронный голос, – пришел в себя?

– Кто Вы? Что происходит?

Я едва сдерживаю дыхание, которое громче, чем собственные мысли. Сжимаю руки в кулак, чтобы стало больно. Так я пытаюсь почувствовать, что еще жив. Так я пытаюсь почувствовать хоть что-то, чтобы придти в себя. Но как это возможно?

– О, понимаю, Энди, ты напуган! Но мы не сделаем тебе ничего плохого! – электронный голос продолжает вещать в моей комнате, ставшей мне местом заточения, – Пока так нужно!

– Нужно? Пока? – повторяю слова электронного голоса.

«Они явно ничего не добьются, у моих родителей нет столько денег на выкуп, если это их цель… Если же нет, то я попал. По крупному. Думаю, без уколов я протяну часов сорок восемь. Не больше.»

«А они вообще в курсе, кого схватили?»

«Что они не получат ничего?»

«Только мое тело, если не достанут мне те лечащие вещества?»

– Энди, повторяю, тебе не стоит нас бояться, мы не сделаем тебе ничего плохого!

– Тогда выпустите меня! – срывающимся голосом неожиданно даже для самого себя вскрикиваю я.

– Сейчас это невозможно! – продолжает говорить электронный голос, – мы не можем ответить на все твои вопросы сейчас!

– Что вообще происходит? Где я? – каждый вопрос рождает новый в моей голове, и я продолжаю задавать их, уже не могу остановиться, – А я ведь… я умру скоро!

На этой фразе мой голос срывается. Я закрываю лицо руками.

День второй

Я открываю глаза. Смотрю на этот искусственный свет в комнате. Я все еще здесь, в месте, куда меня поместили неизвестные мне люди. Которых я не видел. Только разве что слышал этот электронный голос, но и его, я уверен, они изменили с помощью компьютерной программы.

Эти люди говорят, что не желают мне зла, и все лишь ради того, чтобы спасти меня. Но… пока все движется к одному, к моему неизбежному концу. По моим подсчетам мне осталось не больше суток…

Я встаю и иду прямо. Оказалось, что у дальней стены есть дверь, за ней есть еще одна комната, меньше этой, но в ней есть все необходимое мне – вода, еда, нужная мне одежда…

Пока я наливаю себе сок, беру бутерброд я думаю, что теперь делать. Да я думаю об этом каждую секунду здесь нахождения. Я разглядываю каждый угол этой комнаты, и другой – за дверью, чтобы найти хоть какие то подсказки, хоть какие то пути к бегству.

Но все чисто. Ничего.

«Да уж, они поработали на славу!»

Я пытаюсь себя занять и просто так, ведь так мне проще справиться со страхом. Легче найти какие-то нужные мысли, или более спокойно все обдумать.

Что же – спустя сколько-то часов мой страх немного прошел. Вернее, я с ним смирился. Он вошел в привычные мои ощущения. Но мало сказать, что меня все еще беспокоит то, что я не могу поставить себе столь нужные вещества. Да меня это просто с ума сводит! Не дает покоя!

Я пытался говорить об этом с теми людьми, но, похоже они пропустили это мимо ушей. Что же – скоро будет доказательством мое мертвое тело.

– Добрый день, Энди! – раздается электронный голос, когда я снова сажусь на диван в большой комнате, – мы хотим с тобой поговорить.

– Да? Тогда выпустите меня, – повторяюсь я.

– Энди, ты же знаешь, что еще не время.

– А когда оно будет? – этот разговор начинает меня злить, – Когда я умру?

– Почему ты так часто говоришь о смерти?

– Я же объяснял, говорил – мне нужно те вещества, без них я…

– Энди, этого не будет.

– Не будет? Как же? Я уже десять лет каждый день делаю себе уколы, а сейчас Вы заявляете мне, что этого не будет?

– Дело как раз в этом. Тебе они не нужны.

– Да Вы понимаете, что говорите? – я разбегаюсь и с силой пинаю в массивную дверь ногой, – Вы понимаете? Мне нужны они! Нужны!

– Успокойся, Энди, – электронный голос монотонно продолжает вещать, но я не слушаю его.

Уже позже я ложусь все на тот же диван. Тот, с которого началось это мое «приключение».

«Неужели опять?» – я пытаюсь бежать от этих мыслей, но они так или иначе начинают проникать в мою голову.

«Неужели ОПЯТЬ?»

Почти сразу после того, как у меня обнаружили генетическое заболевание, я стал закрываться. Не хотел общаться с друзьями. Не видел в этом смысла. Первое время мне казалось, что они видят во мне не того, кем я являюсь.

Помог опять таки мой дядя. Он вразумил меня, дал некоторую мысль о том, что все могут болеть. И это не делает всех какими-то особенными.

Он сказал, что это надо просто принять, что я не отличаюсь от остальных людей. А уколы – просто вещество, как то, что может вырабатываться в каком-то из наших органов. Что в этом странного?

Только сейчас эти мысли снова проникают в мою голову. Она начинает плыть, как и тогда… без этих веществ. Но я пока держусь. Отгоняю их, как только могу.

День третий

В моем дне мало что происходит. Мало чем он отличается от предыдущих двух. Ведь я заключен в этой комнате без окон уже третий день. Да, кажется?

Моими часами стал этот электронный голос, который выходит на связь со мной три раза в день – желая мне «Доброго утра, дня и вечера!»

Меня это злит, да просто выводит из себя! Но что я могу? Разве что только… думать о том, что еще жив.

И мне это кажется странным. Ведь по всем показателям этого быть не может.

Хотя иногда я нахожу этот вопрос тем, что держит меня на плаву. Доедая очередную порцию бутербродов, я уже не знаю, чем себя занять. За это время я просмотрел каждый метр этих комнат несколько раз. Но здесь всего по минимуму. Диван, стол и я сам.

«Пожалуй, если бы не этот вопрос об уколах, в моей голове было бы больше места для страха», – думаю я, лежа на диване и смотря в ту точку, по предположениям в которой есть камера наблюдения за мной.

«И, наверное, сейчас я был бы не против просто узнать, что это еще один ужасный сон», – мои мысли клонит в странную сторону, но опять беру себя в руки и отгоняю их.

Заставляю себя встать. Снова обхожу комнату. Подхожу к крану и просто обдаю лицо прохладной водой. Так, кажется, легче?

Я не хочу думать о том, что было в четырнадцать лет. Но сейчас мне хочется оказаться кем-то особенным. Ведь тогда больше вероятность, что я останусь жив. Ведь тогда больше вероятность, что похитителям я нужен невредимым, и это не какой то жестокий эксперимент. Сейчас меня все чаще пугает мысль о смерти.

Я снова собираюсь с духом, когда слышу этот электронный голос, желающий мне «Доброго вечера». Снова выдыхаю, когда он задает один и тот же вопрос «Как я себя чувствую?».

– Хорошо! – приходится ответить мне, – еще хорошо!

– Энди, – снова раздается электронная связь, соединяющая меня с миром, – и ничего странного?