Художник бесплатное чтение

Пролог

В одной далекой, но очень красивой сказочной стране, где законно правил своими подданными мудрый и справедливый король, самыми лучшими шахтерами и банкирами являлись гномы, а признанным эталоном женской красоты выступала принцесса фей, один придворный граф влюбился в красавицу дриаду. Конечно, она не считала его удачной партией. Это же все время надо быть на виду, жить светской жизнью, осуждать и обсуждать других, тратить деньги мужа и обязательно завести офицера — любовника. Поэтому, когда граф сделал официальное предложение, она отказала, мотивируя тем, что любит леса, поля и тишину. Да и здоровье у нее слабое. Чахнет без свежего воздуха.

Граф был в унынии. Граф был в меланхолии и депрессии одновременно. Играя вечером с монархом и еще двумя придворными партию в покер, он был настолько невнимателен, что не услышал вопроса своего сюзерена о том, почему на ногах у него разные туфли. Стоявший за спиной короля шут скорбно покачал головой и пощелкал пальцами над ухом страдальца.

— Безнадежен! — Вынес шут вердикт. — Над ним даже смеяться не смешно.

— И что теперь с ним делать? — Наклонился Король к шуту.

— Бог мой! Сир! Сие заболевание лечится только одним средством — женитьбой!

— Как ты думаешь, дурак, с кем он может исцелиться от этого опасного недуга?

Шут почесал лысину под колпаком.

— Боюсь, излечив пациента, мы его тут же потеряем!

— Не могу понять твоих аллегорий, шут. Хоть я и самый мудрый Король, но темны слова твои, как вода в облацех.

— Чего тут неясного? Пытался он свататься, да отказали бедняге. Вот он и мается!

Король и шут сочувствующе посмотрели на бедолагу, который, сидя с ними рядом, даже не слышал, о чем они говорят.

— Что за девица? — Поинтересовался монарх. — Какого роду-племени? Дворянского, купеческого, крестьянского аль нечеловеческого?

— Вот тут-то и порылась чья-то бестолковая псина: дриадского она роду. Деревья да травку ей подавай. Музыку фей и шепот звезд. Ей наши дворцовые звездульки и танцульки совсем не интересны. Так что женится: потеряем парня. Не женится — совсем пропадет.

— Да… — теперь зачесалась лысина у Короля. — Беда…

А граф сидел в кресле, уставившись в пространство пустым взглядом, и об его вытянутые ноги в разных ботинках спотыкались все, кто приближался к монарху поболтать, выразить восхищение или донести до его ушей очередной пикантный случай, произошедший при дворе.

Следующим утром, когда Его Величество изволил работать в своем кабинете, топчущийся у монаршего кресла министр финансов в очередной раз пожаловался на то, что королевской казне приходится содержать на своем балансе полуразрушенный замок когда-то повешенного за преступления герцога Саминьша.

— Все средства проваливаются в этот окаянный замок, как в черную дыру! Управляющий сеет зерно, а пшеницу валит ураган. Крестьяне сажают на землях картошку, а ее поедает заморский жук. Я выделил средства на ремонт крыши правой башни…

— Отремонтировали? — Король поднял голову и посмотрел на стоящего с квартальным отчетом министра.

— Да. — Покивал тот головой. — Но упала левая…

— Так… — Королю очень не нравилось, когда деньги из казны улетали на ветер. — И где же находится это прелестное местечко? Что-то я запамятовал.

— Как же, Ваше Величество! По Северной дороге от столицы немногим более десяти верст. Озерный Край! Курорт! Чистейшее место. Ни заводов, ни производств, сплошная экология!

— А почему у нас там ничего нет?

— Так озера, болота… Дорога и та обходит эти угодья стороной.

Король в рассеянности почесал правую бровь. А потом подскочил, словно давний покупатель патентованного средства Релиф.

— Что, Ваше Величество? — Испугался Министр.

Но Король, хитро щуря глаза, посмотрел на своего подчиненного и стукнул кулаком по письменному столу:

— Садись! Пиши!

Министр, не вызывая секретаря, с готовностью пристроился сбоку и взял гербовую бумагу.

— Мы, Наше Королевское Величество Максимилиан Девятый, даруем графу Карешу к свадьбе с дриадой как ее там… — он пощелкал пальцами. — Позови шута!

Через минуту в дверь влетел шут, весело потряхивая бубенчиками на колпаке.

— Почто, дяденька, звал? — Паяц обошел министра, бросив взгляд на бумаги. — Баланс не сошелся? Или украли больше, чем обычно? Нехорошо. Надо знать меру! Так ведь можно и вообще без всего остаться… А молодая жена всего на три года твоего первенца постарше будет… Ну, не переживай, он — хороший мальчик. Пока сидишь, сообразят, да вдвоем и утешатся!

Министр краснел и бледнел. Сплетни про его молодую жену не сходили с уст придворного люда. Повода она вроде не давала, но сын Министра от предыдущего брака был настолько хорош, что это одно уже могло считаться достаточным поводом.

— Ты языком-то не мели. — Сдвинул брови Его Величество. — Как зовут ту дриаду, что замуж за графа Кареша выходить отказалась?

— Марьяшка Сосницкая. Никак, сватом решил заделаться, Величество?

— Точно, шут. И на свадьбу хочу подарить им домик с угодьями. Совсем рядом. Всего в десяти верстах от столицы.

— Так землица давно вроде разобрана?

— Разобрана, да не вся! — Торжествующе сказал Король. — А Озерный Край?

— Да ты, никак, графа решил оставить без порток? Как он голым при дворе покажется? Понимаю, в твоей спальне…

— Ты болтай, да не заговаривайся! — Сдвинул монарх брови. — Но зато дриаде там — раздолье! Отремонтирует ей сарайчик — и пусть себе медитирует. А сам — в столицу. А от налогов я на десяток лет его избавлю, тем более, что он этому Саминьшу дальней родней приходится… Ты пиши, пиши! Значит, даруем графу Карешу и дриаде Марьяшке…

Свадьба, прошедшая под королевским патронажем, была пышной. Граф Кареш светился полубезумной улыбкой выигравшего джек-пот бедняка. Молодая дриадка сияла нечеловеческой красотой и природной свежестью.

Король чету благословил и отправил в подаренный замок провести медовый месяц, с расчетом на то, что его постоянный партнер не выдержит ночевок на свежем воздухе и полчищ болотных комаров, да и поскорей вернется во дворец, под заботливое око мудрого Монарха.

Но когда через месяц от молодых не поступило ни слуху, ни духу, Король забеспокоился и послал двух молодых лейтенантов гвардии прогуляться в Озерный Край и поторопить графа Кареша с возвращением.

Через день лейтенанты вернулись. Еще сорок восемь часов назад их волосы были черными, а глаза молодыми и беспечными. А теперь перед Величеством стояли два седых трясущихся существа.

Король пришел в ужас и приказал принести запечатанную бутыль “vocatus cum allium” — дорогого заморского вина, покупаемого капитанами кораблей в дальних северных портах. После стакана крепкого пойла в их глазах появилось осмысленное выражение, и офицеры поведали Королю очень странную и мистическую историю.

Приехали они к замку молодоженов уже ближе к вечеру в надежде заночевать и выпить с молодым мужем пару-тройку бутылочек фиолетового винца, коим славились здешние топлые места, плодящие в избыточном количестве ягодку- гонобобель, придающую напитку цвет и непередаваемый терпкий аромат.

Солнце закатывалось за дремучие леса и мрачные болота. В замок должны были загонять скотину, готовить еду, и вообще, в это время любое поместье кипит людьми. А тут — ворота распахнуты, в центральном здании — ни одного огонька. Подъездная дорога мирно колосилась нетоптаной травой.

— Сбежали, небось, втихомолку! — Пренебрежительно сказал один офицер другому.

— Да перестань, как можно жить в этих трущобах? — Второй кивнул головой на черный провал крыши основного здания.

Они остановили лошадей в воротах, не решаясь переступить черту, за которой начинался двор.

— Поехали обратно, пока окончательно не стемнело. На этих заросших тропинках вполне можно свернуть не туда!

— Погоди! — Первый офицер вдруг спешился, вглядываясь в глубину разбитого окна. — Мне показалось, там сверкнул какой-то огонек!

И он, бросив поводья другу, решительно пересек двор и зашел в открытую подъездную дверь. А потом раздался его голос:

— Ну ни хрена ж себе! — И затем тревожное: — Подойди-ка сюда!

Когда второй офицер зашел в большой и сумрачный зал, его глазам предстала совершенно безумная картина: везде — на стенах, колоннах, полу и потолке вились воздушные корни, перекрученные между собой, словно виноградная лоза. И в этих природных канатах, скомканные, задушенные и придавленные, висели… нет, не люди, а их оболочки, высохшие мумии. А из их ртов, ребер, животов торчали древесные побеги. Офицеру показалось, что они пульсировали. А на центральной стене, прямо перед входом, висел молодой супруг — граф Кареш. Подвешен он был звездой — руки и ноги — в стороны. Глаза были полузакрыты. Тело почти целиком было утыкано толстыми лианами. А посередине, там, где у человека должно биться его горячее сердце, сиял красным пламенем огромный рубин.

— Мой Бог! — В ужасе произнес второй офицер.

— Вот тебе и попили винца! — Схватился за створку двери первый, поскольку его затошнило, и закружилась голова. — Бежим отсюда!

И вдруг веки мертвого человека открылись. Офицеры замерли.

— Рубин! — Простонал бывший граф. — Возьмите этот рубин и закопайте в землю. Я хочу покоя! Я хочу смерти!

Большие слезы покатились по его восковому лицу.

Хоть гвардейцы и испугались, но они все-таки были умными, смелыми и хорошими людьми. Они поняли, что все произошедшее — результат воздействия какого-то страшного колдовства. Но товарищу помочь — дело святое. Поэтому, не колеблясь, первый офицер подошел к бывшему другу и, протянув руку, взял пылающий рубин, который в его ладони несколько поумерил свой блеск.

А мертвец снова открыл глаза и, сверкнув синевой пустых глазниц, крикнул:

— Бегите!!!

Тут растекшееся по замку древо пришло в движение и попыталось ухватить офицеров за ноги. Видя такое дело, те, не раздумывая, вынеслись за дверь, прыгнули на коней и сразу пустили их в галоп. Вокруг сурово зашелестели деревья. Лошадей начали хлестать плети травы и кусты, выкатывающиеся прямо на дорогу. Из темной чащи на них пялились красные и зеленые глаза. А сзади все время кто-то пытался содрать с них одежду, чиркая по коже здоровенными когтями. И вот так, зигзагами, не помня себя от ужаса, скакали они до опушки леса. Когда взмыленные лошади вынесли их в чистое поле, все прекратилось, как по мановению волшебной палочки. Первый офицер трясущейся рукой залез в карман и достал злополучный рубин. В темноте ночи он пульсировал светом, как сердце — кровью.

— Давай закопаем! — Сказал, остановившись, второй всадник.

— Тогда кто нам поверит? — Резонно возразил первый. — Покажем Его Величеству и закопаем!

И вот, под утро, они, наконец, пересекли городской подъемный мост. Охрана, стоявшая на смене, даже не потребовала с согбенных старцев налог на въезд. Офицеры удивились и пожали плечами. Они тогда просто не представляли, как стали выглядеть.

И вот теперь они сидели перед Королем, хлебая из бутылки шестидесятиградусный настой, словно воду. Потом первый встал, порылся в карманах и достал завернутое в носовой платок драгоценное алое сердце.

— Вот оно — подтверждение нашим словам!

Дрожащей рукой Король взял пульсирующий рубин.

— Как же ты попался, мальчик мой!

— Все зло — от женщин! — Проблеял министр финансов, зашедший к королю с бумагами и страшно боящийся адюльтера.

Король поднял на него полыхнувший взгляд.

— Пошел вон! — В тиши кабинета четко произнес он.

И когда министра сдуло за дверь, он продолжил:

— Сам, своими руками… Пусть будет проклят тот род, из которого произошла эта чудовищная дриада! Пусть будет проклят тот край вместе с замком во веки веков! — И Король, глядя вдаль, крепко сжал драгоценное сердце.

— А захоронить? — Спросил заплетающимся языком офицер.

— Вам выплатят годовое жалование. Свободны!

А надо сказать, что Его Величество, управляя страной, в которой проживала столь разношерстная публика, тоже был рифмоплет преизрядный. Поэтому никто не удивился, когда лес по правой стороне северного тракта за одну ночь превратился в непролазную чащу. Сначала торговый люд опасался проезжать мимо этих зарослей даже днем, но с годами все забывается. И постепенно это место стали называть просто Пущей, не задумываясь, отчего здесь никто не рубит деревья и не ставит дома.

С тех пор утекло много воды в столичной речке Жужелке. Мудрый Король давно умер. Умерла и монархия, как способ правления. На смену ей пришла всеобщая демократия. Это когда кругом кричат и всё критикуют, руками машут, но втихомолку воруют, и никто ни за что не отвечает. Города разрослись. Предместья заселялись различным бедным и богатым людом. А скоро случилось так, что к заповедной Пуще подогнали спецтехнику. Очередной правитель незадолго до этого почесал свою лысину и изрек, глядя на карту:

— Вот у нас большой незадействованный в инфраструктуре области район. Найдите подрядчиков. Застраивайте!

— Так вроде там лес, озера… Экология!

— Вот и хорошо. Постройте коттеджи, на озерах — санаторий. Пусть наша элита там набирается сил!

Что ж. Строительство рядом со столицей — дело всегда прибыльное. Поэтому на вековечный лес набросились бульдозеры, экскаваторы, дядьки с бензопилами — и дело пошло! А правитель, подписавший бумаги, положил на свой банковский счет хорошенькую круглую сумму.

И через месяц от леса остались только рощицы, вписывающиеся в генеральный проект застройки. Но самое интересное — на берегу одного из озер строители нашли остатки средневекового замка. Причем, раритетные стены и две башни по краям центрального здания выглядели вполне сохранившимися. И в голове у главного архитектора созрел гениальный план: озеро, лодочки, кафе, рестораны… современный отель в средневековом стиле для самых состоятельных! А что — столица в пятнадцати минутах езды. Благополучный дорогой район. Отличный местный центр развлечений!

Дом дополнялся, отделывался, надстраивались этажи. Но фундамент и две несущие стены остались прежними: современная техника и направленные взрывы не смогли сломать то, что строилось в старину и простояло века.

Через полтора года элитный жилой комплекс «Северная пуща» с новеньким отелем «Хрустальная звезда» в окружении деревьев, озер, лампочек и скамеечек, а также шикарных подъездных дорог был сдан. И довольные жильцы с постояльцами занимали свои комфортабельные новенькие дома и роскошные номера.

Глава первая

Иржи

Его отправили сюда отдыхать. Официально — от нервного истощения. На деле — от пьянства, наркоты и баб, прыгающих вокруг него в невообразимом количестве. Чем, правда, он охотно пользовался. В смысле, кем. Его бы с удовольствием услали и на необитаемый остров, но, к сожалению, родного брата графа Измирского, дворянина в …цати поколениях и хозяина огромного холдинга, просто так за можай не загонишь. Поэтому тридцатитрехлетний оболтус и художник по совместительству Иржи Измирский был просто выслан из столицы. Пока на неопределенный срок. Накануне сего печального события у него состоялся тяжелый разговор со старшим родственником.

Старший граф Измирский, отвлекаемый от собственных дел постоянными жалобами рогоносных мужчин, терпел долго, ограничиваясь уговорами и периодическим прекращением финансовых вливаний. Но, когда к нему пришел сам господин Золтан Нодь, уважаемый глава всех теневиков страны и, потрясая развесистыми рогами, начал не только жаловаться, но и угрожать здоровью всей семьи Измирских, терпение Берната лопнуло. Плюнув на деловые переговоры, он загрузился в свой пуленепробиваемый лимузин и поехал на квартиру к братцу, который досматривал дневные сны в объятиях очередной красотки.

Выбитая и повисшая на одной петле дверь печально обнажила артистическое логово младшенького графа. Когда-то дорогой и стильный ковер ручной работы, лежащий в прихожей, был заставлен разнокалиберной обувью. Мужской и женской. Чистой и не очень. На просторной кухне высились горы немытой посуды с вездесущими мухами, пустые бутылки и окурки. На очищенном кем-то уголке стола лежал использованный шприц. Из гостиной и спальни доносилось разноголосое сопение и храп. Кругом: на стенах, под стенами, в туалете и даже на подоконниках висели, лежали, сохли и пылились картины. Иржи действительно был талантлив: писал также легко, как и заводил интрижки. Картины, выставленные на продажу, охотно покупались. Только поэтому Бернат так долго терпел все это безобразие: на счетах брата аппетитно сверкали многочисленными нулями после начальных единиц круглые денежные суммы, которые умный старший предусмотрительно пускал в оборот, преумножая капитал, и, заодно, не давая младшему его транжирить.

Вместе с двумя охранниками Бернат молча поднимал гостей Иржика, выдавал им подвернувшуюся под руку одежду и, подгоняя наиболее непонятливых выразительными взглядами и кулаками, спускал с лестницы, объясняя направление самым доходчивым образом. Последней из объятий спящего братца выпорхнула столичная балерина, на которую положил глаз сам Бернат.

Старший Измирский открыл окно. По мартовской прохладной погоде спертый и теплый воздух спальни мигом сменился сырым и холодным. Голый Иржик пошевелился и промычал что-то неприличное. Охранник, кося глазом на хозяина, отчетливо хмыкнул. Бодрый ветерок залез во все щели квартиры и даже подъезда, когда младшенький все-таки ощутил легкий дискомфорт и открыл заспанные и еще затуманенные алкоголем черные глаза.

— О, братишка! Ты мне снишься или сияющим ангелом решил в очередной раз спустить меня во мрачные круги ада? — Черноволосая голова наконец отклеилась от подушки, и искренняя белозубая улыбка осветила людей и окружающий интерьер.

Бернат и его охранники сразу заулыбались. При всей своей безалаберной жизни и наплевательском отношении к окружающим, Иржи был чертовски очаровательным молодым мужчиной. Глядя на него, хотелось улыбаться и просто отдать все, лишь бы этот человек дышал с тобой одним воздухом. Идеальная фигура, правда, невысокого роста, где-то метр семьдесят, белая кожа, черные брови, ровный прямой нос, изогнутые ласковой насмешкой губы и искрящиеся счастьем жизни глаза, утягивающие за собой всех, кто имел счастье, или наоборот, познакомиться с ним, покоряли и заставляли прощать все милые шалости, которые вытворял этот мужчина. Даже брат, знающий этого сорванца с колыбели вдоль и поперек, невольно засмотрелся в эти черные и бесконечно нежные омуты очей, затененные длинными ресницами.

Но у Берната все же был выработанный годами иммунитет. Поэтому он быстро очнулся и, сведя брови домиком, гавкнул:

— Оденься, паразит! Не порть мне охрану!

Иржи встал, и, игнорируя произнесенные слова, медленно, демонстрируя окружающим прекрасно вылепленное тело, потянулся к халату. Суровые мускулистые мужики, будучи глубоко и счастливо женатыми, невольно проглотили слюну.

Запахнувшись и подпоясавшись, он взял бутылку с водой, выпил из горлышка половину и, вытирая губы изящной кистью руки, поинтересовался:

— И что я опять натворил?

Бернат вздохнул:

— Вот скажи мне, как у тебя хватает времени писать картины, причем, превосходные, и всех баб в городе перетрахать?

— Врут. — Беспечно сказал Иржи. — Мне одна актрисулька как-то сказала, что они сами установили очередь к моему телу. Причем, некоторые из них, не в силах терпеть, перекупают места поближе. Но, честное слово, Бернат, они развлекаются самостоятельно, — он махнул рукой в сторону гостиной, а я в-основном, пишу картины. Потом, утомленный, ложусь спать, а утром, вытягивая руку, чувствую под ней очаровательную головку какой-нибудь… леди.

— И ты мне снова будешь врать, что ни с кем у тебя ничего не было?!

— Ну почему сразу ни с кем… Было. — Иржи опустил длинные ресницы. — Я — не святой. Иногда хочется. Но, пойми, я давно и взаимно женат на Музе. И только она, моя единственная Любовь…

— Достаточно. — Утомленно произнес Бернат. — Сегодня ко мне приходил крестный отец всех уважаемых людей господин Нодь. Скажи, его-то жена тебе зачем понадобилась? Хочешь лишиться того, что ниже пояса? Он может поспособствовать.

— Грубо и глупо. — Иржи поднял глаза на брата. — Это какие-то местные интриги против тебя. Я его жену даже не знаю.

— О, Господи! — Бернат поднял глаза к потолку. — Почему ты этому бестолковцу отвалил немеряно красоты, но вложил так мало ума?

Господин Измирский — старший встал, прошел в кухню и принес оттуда недавно созданный портрет:

— Взгляни на это.

Иржи нехотя мазнул взглядом по своему полотну.

— Это? Ребекка — грешница. Понимаешь, есть в Писаниях такой сюжет, когда Ребекка, не будучи просветленной, а всего лишь маленькой блудницей, торговала собой у Еликкского Храма. И когда мимо проходил Учитель с учениками…

— Я читал Писания! Это, — Бернат ткнул пальцем в лицо блудницы, — кто?

— Натурщица. — Пожал плечами младшенький, причем шелковый халат легко соскользнул с одной стороны, обнажая грудь и предплечье. Взгляды охранников тихо свалились в небрежный вырез.

— Как ее зовут? — Продолжил рычать старший.

— Не знаю. Я утром встал. Подошел к окну. Смотрю, идет миленькая девушка. Знаешь, как раз во сне мне пришла идея этой картины, про Ребекку. А девушка овалом лица, разрезом восточных глаз так подходила для модели, что я выбежал и попросил ее позировать. Она согласилась.

— Просто позировать? В глаза мне смотри, бабник!

Иржи, исполненными печали и укоризны глазами, посмотрел на брата.

— Может, она принимает желаемое за действительность? — Улыбнулся младший. — Знаешь, ко мне много разных чудных персонажей приходит!

Бернат, словно впервые сюда попав, обернулся.

— Действительно. Пора заканчивать с этим бардаком! Я тебя женю!

— Нет! — В ужасе округлил глаза Иржи.

— Да! — Бернат изобразил улыбку людоеда-гурмана. — Имею право. Как старший в семье. А прежде чем я подберу тебе достойную невесту, ты уедешь из столицы. Хватит мозолить глаза запуганным мужьям, переплачивающим за охрану и слежку. Ты в курсе, что твоими похождениями кормится частная сыскная фирма и охранное агентство?

— Вот как? — Темные волосы изящной волной заструились по обнаженной руке. По закаленным телам охранников пробежала непонятная дрожь.

— Все, братец. Собирай свои кисти-краски и холсты. Прямо сейчас мы едем в Озерный Край. Там открылся шикарный отель. Поживешь пока там.

— Но, насколько мне известно, это совсем недалеко от столицы?

— Недалеко. Только без пропуска твои друзья и подруги до тебя не доберутся. А охрана отеля предупреждена и будет отсеивать подозрительный элемент еще на подходе.

— Может, тебе проще посадить меня в тюрьму?

Старший метнул на младшего грустный взгляд:

— Ни за что. Заключенных перепортишь. Выйдешь, а администрация будет хвататься за волосы и думать, что с этим голубым борделем делать!

— Ну, братец, твои доносчики, как всегда, лукавят! — Иржи надул губы и, оглядев себя, поправил халат. — И скажи на милость, чем же тогда, не видя людей, я буду вдохновляться?

— Озером, братец. Деревцами. Пора заняться пейзажами. Тем более, скоро лето.

Через три часа деловой граф Измирский-старший оформлял клиентскую карту в «Хрустальной звезде» на своего беспечного брата, уже строящего глазки проходящей мимо второй администраторше. Та раскраснелась и улыбнулась так, что всем стало ясно: если бы не публика, то она отдалась бы ему в ближайшем кресле. Охранники тяжело и печально вздохнули: работа с таким клиентом уже не казалась простой прогулкой на свежем воздухе.

Бернат, перед тем, как уехать, проконтролировал, как чемоданы, узлы с красками, мольберт, холсты и всякая необходимая для творчества химическая и растительная мелочь были доставлены в номер и распакованы.

— Смотри! — Старший раздвинул портьеры на окне. — Какой вид! Можно писать, не выходя из номера. Тут еще и лоджия есть! Все условия!

Младший кисло взглянул на древние ивы за окном и зевнул:

— Скука!

— Отдыхай, набирайся сил. Я поехал. Оставляю тебе одного из охранников. Завтра его сменит второй. Так что не расстраивайся, на твое божественное тело теперь не покусится ни одна красотка!

Бернат помахал Иржику рукой и вышел, поманив за собой охрану.

— Никаких баб и мужиков! Что плохое случится, уволю!

Забрав одного из них с собой, он отбыл в столицу, поскольку финансовые дела не терпят длительных отлучек.

Иржи, тем временем, походил по номеру, оценил санузел и большую ванную комнату с джакузи. Потом, представив в пене обнаженную красотку с бокалом вина, он загрустил окончательно. Кушать после вчерашней или сегодняшней ночной трапезы не хотелось совсем. Он прошел в спальню и, не снимая верхней одежды, упал на золотистое покрывало, раскинув руки. Медленно обвел взглядом потолок, люстру, стены и мебель. Дорого и вычурно. Много золота. Молодой человек поморщился. Ну, в-общем, сам виноват. Надо было вначале посмотреть номер. Он поднял руку и дотронулся до лба. Откинул на покрывало свои длинные волнистые волосы. И как он дал себя уговорить? Нет, после вчерашнего он совсем ничего не соображал!

Он вспомнил дорогой ресторан, куда пригласил его друг и директор галереи, по совместительству, отметить продажу очередного шедевра. Вечер, как всегда, они начали вдвоем. А потом чуть ли не полгорода собралось в маленьком зале. Кто-то поздравлял, кто-то что-то заказывал… А остальное Иржи вспоминал урывками, совершенно не запомнив, куда девался его приятель, как он очутился дома да еще с потенциальной любовницей брата в постели. Печально! Видимо, именно от этого Бернат так взбесился.

Иржи, не вставая, скинул с ног туфли и подтянул ноги на кровать. Все-таки слишком рано его разбудили. Он повернулся на бок, натянул на себя кусок покрывала и закрыл глаза. Сладкая дрема постепенно смежила его очи, и он провалился в сон. Тот, теплыми руками разведя таинственную завесу между мирами, не отправил художника, как всегда это делал, в обиталище грез и иллюзий, а оставил здесь, в номере.

И вот перед ним, в кресло напротив кровати, опустилась хрупкая женская фигурка. Светлые длинные волосы, легкое цветастое платье. Лица не видно из-за света, льющегося из окна. «Интересно, как она сюда попала?» — вяло подумал Иржи. — «Вряд ли ее пропустила охрана. По стене, что ли?»

Тем временем, девушке надоело сидеть, и она встала. Плавно подошла к окну и повернулась так, что стал виден ее профиль. Точеный носик, пухлые губки, длинная нежная шейка и маленькая, но высокая грудь. Тонкие руки. Ветер легонько дул на пряди. И тут солнечный луч осветил ее головку. Волосы вспыхнули расплавленным серебром. «Какая красавица!» — подумал художник и… проснулся.

За окном уже догорал закат, и рама с форточкой были плотно прикрыты.

В теле чувствовались легкость и голод. Иржи встал, умылся, расчесал свои шикарные черные волосы, уложив их с помощью мусса волнами. Улыбнулся своему отражению. И действительно, Мать — Природа от всей души одарила младшего брата тем, чего напрочь был лишен брат старший. Иржи был не только красив и обаятелен, но и притягателен как талантливая личность. Бернат, более высокого роста, нежели младшенький, да и фигура, если вглядеться, тоже ничего, окрасом не удался совершенно. Волосы, когда-то серые и жидковатые, сначала поседели, а потом и вовсе опали за ненадобностью. Узкий и мягкий юношеский овал лица сменили жесткие носогубные складки умелого дельца. На пальцах выперли суставы. Семейный нос, присущий обоим братьям, но изящно смотревшийся у младшего, у Берната на конце скрючился и обзавелся небольшой бородавкой. Немного выпячивающаяся нижняя, тоже фамильная, губа старшего вечно отваливалась от зубов, довершая ну ни капли не симпатичный образ. Но когда два брата находились рядом, то блеск очарования младшего падал на черты старшего, и окружающие тоже начинали находить его интересным. Но зато Господь дал ему талант преумножать богатства, продумывать все наперед и никогда не ошибаться. И у этого железного человека была одна слабость — его безумно талантливый Иржик. Рано лишившись родителей, погибших в железнодорожной катастрофе, восемнадцатилетний студент Бернат Измирский возглавил родительскую фирму, со временем разросшуюся в холдинг, и вырастил, правда, чертовски избаловав, младшего брата, изо всех сил пытаясь заменить ему родителей.

Иржи вздохнул, вспомнив, как долго ломавший голову, чем бы занять безутешного ребенка, Бернат принес ему первые кисточки и краски. И как, придя домой вечером, умилился расписанной цветами гостиной. Ведь мальчуган больше не плакал, а сиял довольной улыбкой. А на самом видном месте, возле камина, он нарисовал две фигурки: побольше и поменьше. «Кто это, Иржик?» — спросил брат. «Ты и я!» — ответил перепачканный малыш.

Можно сказать, именно в этот день решилась судьба ребенка: она сделала его художником. Когда Иржи немного подрос, брат отдал его учиться живописи в школу при Академии. А потом, напрягая психику Берната, желавшего видеть молодого человека дельцом, Измирский-младший получил и превосходное академическое образование. Преподаватели восторгались и пророчили молодому дарованию прекрасное будущее.

Иржи усмехнулся своему отражению: да, он молод, красив, богат, занимается любимым делом. У него есть любящий и любимый брат, посвятивший ему свою жизнь. И чем он ему за это заплатил? Проблемами? А ведь Бернат, со всем его богатством, безумно одинок. У него нет жены, детей… Нет, конечно, поползновения были… Но Бернат быстро выяснял, что претенденткам на его руку требовались деньги и … тело Иржи. «Ты тогда обижался на меня и кричал, — усмехнулся младший, — но я чем виноват, если повода никогда никому не давал. Может, только самим фактом своего существования. И не мудрено, что Берната достала эта ситуация, заставившая упечь меня в эту золотую клеть».

Он вышел из ванной, надел белоснежную рубаху, сверху — мягкую свободную курточку вроде короткого сюртука, свободные светло-шоколадные брюки и такие же туфли. Взяв карту от номера и свою кредитку, он открыл входную дверь. Там его взору предстал широкий, выстланный ковром коридор, опоясывающий наружным периметром номера, и узкие стрельчатые окна несущей стены. В межоконных промежутках и рядом с дверями располагались светильники, рассеивающие в воздух приятный и мягкий свет. Ну, а рядом на стуле, с газетой в руках, сидел охранник брата.

При виде вышедшего Иржи тот вскочил и глупо заулыбался, не зная, куда девать газету и руки. Молодой человек улыбнулся в ответ:

— Вставай, пойдем в ресторан. Как тебя звать?

— Игнац Ковач… Можно Игнац… — Краснел и заикался здоровый мужик.

— Ну, просто Игнац, пошли, поужинаем. Приглашаю.

Иржи, обнажив улыбкой кончики ровных белых зубов, пошел вперед. Вспотевший и пыхтевший, как паровоз, охранник — за ним.

Едва открылась дверь ресторана, к ним тут же подлетел весьма расторопный мужчина:

— Смею пригласить Вас в наш замечательный ресторан! На выбор есть несколько свободных столиков: у эстрады, где сейчас выступает наш ансамбль, вон там, под фонариками, в vip-зоне, у панорамного окна, но, к сожалению, сейчас темно и наших удивительных пейзажей не видно, и у стены. Там тихо, тенек. Специально для уединяющихся парочек. — Мужчина кинул оценивающий взгляд на охранниково мускулистое тело.

Иржи засмеялся:

— Вот как раз нам это местечко и подойдет. Не хотим светиться, знаете ли.

Метр пригласил их следовать за собой. И, снимая со стола табличку «Забронировано», он немного наклонился к молодому человеку и шепнул:

— Вы не смогли бы мне оставить свой автограф? Моя жена так любит ваши работы! У нас Вашими портретами и репродукциями вся стена увешана!

Иржи засмеялся:

— Ну, раз так, тогда, конечно. — Взяв протянутую ручку, он спросил: — Жену зовут как?

— Агнета, с Вашего позволения!

И тогда, закусив губу, Иржи написал на протянутом листке:

«Милой Агнете — с безграничным уважением к Вашему бесконечному терпению… — Иржи Измирский»

— Так пойдет? — Пряча в глазах шальные искорки, спросил он.

— О, да! — Начал кланяться мужчина. — Она действительно, с бесконечным терпением ищет и скупает репродукции… Вы же понимаете, что Ваши работы мне не по карману…

— Ничего страшного. Станете директором ресторана, купите ей эскиз. Они гораздо дешевле!

И, пригласив охранника присесть, сам уселся спиной к залу. Пробежав глазами меню и карту подаваемых вин, Иржи сделал заказ для обоих. Блюда были выше всяческих похвал, и они вдвоем отдали им должное, запивая терпким красным вином.

Тем временем, после исполнения симфоническим квартетом стилизованной под народную музыки, на сцену вышел конферансье и промурлыкал в микрофон:

— А теперь встречайте! Мадемуазель Эстер!

Народ в зале радостно зааплодировал.

— Она споет чудесную балладу, написанную по мотивам легенд, окутывающих своими мистическими тайнами бывший замок!

— Просим! — раздавались отдельные пьяные выкрики. Иржи удобно откинулся на спинку стула и покатал на языке сладко-вяжущую жидкость. Мысли, под влиянием хорошего ужина, поплыли, обращаясь в зрительные образы, куда начал вклиниваться нежный и грустный голосок певицы:

— Какой потрясающий сюжет! — пробормотал себе под нос Иржи, кода песня закончилась. Он даже обернулся и немного похлопал певице. А также был весьма удивлен, когда метр подвел ее к их столику. Но, как вежливый человек, встал и пригласил даму присесть.

Тут же за их спинами потянулся дурным ветерком шепот. Тем более, некоторые из сидящих в этом зале знали модного художника в лицо. Его похождения и репутация тоже секретом для столичного бомонда не были.

— Я польщен, — начал Иржи, — что такая чудесная певица и прекрасная женщина решила составить нам компанию. Вам что-то заказать?

— Если можно, — скромно улыбнулась она, — клюквенный морс и гуляш с овощами. Мне еще сегодня выступать!

Пока ждали заказ, Иржи разговор продолжил:

— Какая красивая баллада! Я раньше ее не слышал. Признаться, она задела меня за живое! Перед моим взором так и стоит бледный молодой человек с потухшим взглядом и сверкающим рубином вместо сердца… И старуха, скрюченными пальцами тянущаяся к его обжигающему жару! Кто, если не секрет, придумал эту песню?

— Не секрет, — улыбнулась женщина. — Ее придумала я.

— О-о! Это необыкновенно! В вашей прелестной голове возникают такие самобытные образы! Так и хочется взять карандаш!

Молодая женщина покраснела. Кажется, она действительно была польщена.

— Я написала цикл баллад о здешних местах. — Наконец, справившись со смущением, сказала она. — Когда меня пригласили сюда выступать, я ни о чем таком не думала вообще! Но, когда переехала, то стала видеть очень яркие и живые сны. То мне улыбалась среброволосая девушка в цветастом платье, то, прямо живым, к стене замка приковывают юношу, пробивают ему сердце… А девушка — она мертва и ничем не может помочь своему другу. А тот еще дышит. Понимаете?

Певица шоколадными глазами посмотрела на художника.

— Он теперь не может умереть. Обреченный на вечные муки, юноша висит на стене, а вместо живого человеческого сердца — огромный пульсирующий рубин! И старая, сморщенная старуха греет о его жар свои руки, постепенно превращаясь в молодую девушку…

— Ужас какой! — Не выдержал охранник Игнац. — Когда на войне стреляют, то течет кровь, и человек умирает. Но то война!

Он потер большой рукой лоб и щеку, на которых были едва заметные следы от осколочного ранения.

— А кровавые сказки… — Он передернул плечами.

— Каждому свое. — Мило улыбнулся сразу обоим собеседникам Измирский и задумался. Что-то такое ему сегодня днем снилось… Но он не придал этому большого значения, списав на ночные алкогольные пары.

— Спасибо! — Женщина сложила салфетку. — Мне пора на сцену.

Иржи вежливо встал и отодвинул ее стул.

— Мы же увидимся, не правда ли? — Она, чуть ли не умоляя, заглянула художнику в глаза.

— Обязательно. — Показал он ровные зубки. — Мы с другом, — Иржи кивнул в сторону охранника, — обязательно завтра придем на Ваше выступление, госпожа Эстер! Мы здесь, в отеле, на какое-то время непременно задержимся!

Певица с досадой посмотрела на все слышавшего и, покрасневшего от двусмысленности сказанного, амбала.

А Иржи, провожая даму, дружески пожал ей ручку.

«На какие жертвы ради брата приходится идти» — Подумал он. — «Несомненно, девушка и мила, и талантлива, но — не в моем вкусе. Надо хотя бы дней десять прожить паинькой. Скандал уляжется, и Бернат сам прилетит за мной, не вынеся долгой разлуки».

Бросив салфетку на стол, он спросил у охранника:

— Что, Игнац, наелся? Напился?

И когда тот утвердительно кивнул, ехидно продолжил:

— Тогда пойдем спать. Время позднее и нам пора баиньки.

Произнесенная фраза была достаточно громкой для того, чтобы ее услышали за двумя-тремя столиками рядом. Игнац снова покраснел, а новая сплетня понеслась по залу и беспроводной связи. «Через час, наверняка, достигнет ушей брата. Ох, влетит мне опять!» — Пряча улыбку, думал Иржи, пробираясь между столиками на выход.

Пока художник доставал карту и открывал ею дверь, охранник с невозмутимым и неподкупным видом опустился на стул.

— Брось! — Иржи стало жалко серьезного и, в-общем, побитого жизнью парня. И он распахнул дверь. — Заходи. В гостиной есть удобный диванчик, поспишь на нем.

А потом нагнулся, чтобы стены с ушами ничего случайно не подслушали, и сказал:

— Торжественно клянусь не посягать на твою честь!

У Игнаца стало малиновым не только лицо, но и кончики ушей.

— Иди, дуралей, тебе завтра работать. А брату я ничего не скажу.

Охранник сгорбился, стрельнул по сторонам глазами и быстро зашел в номер Иржи. Закрытая дверь щелкнула замком, а стул на всю ночь остался стоять в гордом одиночестве, неся за двоих бессонную вахту.

Глава вторая

Непонятные странности

Проснулся Иржи на рассвете. В незашторенное окно робко заглядывал нежно-розовый рассвет. Вчерашний тоскливый дождь, наконец, перестал лить безнадежные слезы, и природа с облегчением потянулась навстречу животворным солнечным лучам.

Художник легко встал с кровати, чувствуя необыкновенный прилив сил. Подойдя к окну, он распахнул створки, и холодный весенний воздух сразу обжег его обнаженные плечи. Закутавшись в одеяло, он засмотрелся на рассвет. Сколько необычайно чистых тонов меняется в природе за доли секунды! Небо, темно-синее по краю, стало зеленеть, тут же окрашивая края уходящих туч в желто-салатовые оттенки. А там, за деревьями, пробивая розоватую пену облаков, уже рвались вверх яркие оранжевые лучи, выделяя черные верхушки спящих деревьев и серый туман между ними. Чем выше вставало солнце, тем чаще и настойчивей пронырливый свет трогал горячими пальцами ватную пелену, испуганно утягивающую свои мутные щупальца между стволами в дальние, пока не осушенные болота и оставляющую на сине-зеленой траве искристые капельки росы.

Иржи поставил локти на подоконник и опустил голову вниз. Там, по сумеречной тропе, причудливо извивающейся в цветущем кустарнике вдоль дома, уходила прочь худенькая фигурка девушки с серебряными волосами и в цветном платье.

— Эй! — тихонько окликнул он. — Подожди!

Девушка на миг оглянулась, помахала ему рукой и скрылась в полосе тумана.

Молодой человек отклеился от окна и посмотрел на часы. Было пять утра. В комнате стало очень холодно. Он закрыл рамы и посмотрел на настенный термометр. Там было всего плюс восемь.

Иржи помотал головой. «Не может быть, чтобы она мне просто привиделась, словно оптическая иллюзия. Но молодая девушка, гуляющая по сырой земле в легких туфлях и тонком шелковом платье при почти нулевой температуре — это полнейшая чушь. Надо походить среди постояльцев. Может, ее тоже, кроме меня, кто-то видел? И неплохо бы еще раз поговорить с певицей». Молодой человек сел на кровать и зевнул. Все-таки еще очень рано. Обычно в городе в эти часы он только ложится спать. Но раз проснулся, надо пользоваться моментом. И художественная сторона натуры все-таки пересилила в нем гуляку и раздолбая.

Достав акварель и прикрепив листы, он положил на тряпочку мягкие кисти. Наполнив в ванной стакан водой, Иржи распахнул на лоджии шторы, быстро оделся и встал к мольберту писать небо. Охранник поднял было голову, поскольку услышал легкие шаги и шуршание штор, но взглянув на махнувшего ему рукой господина Измирского, державшего во рту сразу два длинных кончика кистей, он снова повалился на диван.

Когда охранник отоспался и открыл глаза, часы показывали около десяти утра. Гостиная была завалена акварельными набросками. На подоконнике лежали и сохли вымытые орудия труда. Самого господина художника нигде не было видно, а во входную дверь кто-то отчаянно стучал.

Игнац с колотящимся сердцем подорвался с дивана, видя себя уволенным без выходного пособия и с волчьим билетом в кармане. Боже! Его любимая Петра такого не перенесет и уйдет от бестолкового служаки к более успешному продавцу женского белья, сватавшегося к ней позапрошлым летом.

Кое-как оправив рубаху и пытаясь разгладить складку на щеке, оставленную чересчур мягкой подушкой, охранник трясущимися руками открыл дверь. За ней находилась милая барышня в униформе отеля вместе с тележкой, на которой стояли блюда.

— Доставка в номер. — Пропела она, пытаясь заглянуть ему через плечо.

Игнац состроил каменное лицо и нахмурил лоб. Но девушка, приподняв брови и окинув изучающим взглядом беспорядок в его гардеробе, снова пропела:

— Господин Измирский заказали…

— Сколько? — Сумрачно спросил охранник, не зная, из каких средств с ней рассчитываться. Денег с собой у него практически не было.

— О, все включено в счет! — Девушка ослепительно улыбнулась, поскольку за спиной этого заспанного мужчины она узрела великого и прекрасного маэстро художника. Со вчерашнего дня обслуживающий персонал только о нем и говорил, добавляя к своим наблюдениям светские сплетни, почерпнутые из слухов и бульварных газет.

— Проходите, милая леди! — Измирский слегка дотронулся до плеча крупного мужчины, стоящего в дверях. Тот вздрогнул и сразу освободил проход.

Девушка вкатила тележку, с жадным вниманием озираясь по сторонам. В гостиной всюду валялись листы бумаги с какими-то рисунками. А на сборном паркетном полу виднелись красочные пятна. Но человек, создавший весь этот беспорядок, стоял сейчас перед ней. И, пожирая глазами его прекрасный облик, очарованная девушка проехала колесом тележки по эскизу, стоящему несколько тысяч флоринов. Ах, эта снежно-белая рубаха и обтягивающие ягодицы брюки… В этот миг жених Янош просто испарился из ее головы. А парфюм…

— Прошу, поставьте блюда на стол. Вот сюда. — Донеслись до нее издалека слова художника.

Тая от страстного желания упасть к нему в объятья, девушка выгрузила посуду и, заикаясь, промолвила:

— Хотите, я Вам клеенку принесу? Чтобы полы не пачкать?

— О, если это Вас не затруднит! — Приложил руку к сердцу граф.

— Нет-нет! — она с обожанием посмотрела ему в лицо. — Я быстро! А то полы-то жалко! Красивые!

Как только за ней закрылась дверь, Иржи весело фыркнул:

— Haec sunt mulieres! (Таковы женщины — лат.) Полы! Обои! Мебель! Прекрасный восход их ничуточки не интересует. Но вот если картина подходит под цвет штор…

Художник быстро собрал наброски и изящным движением кисти показал на стол:

— Присаживайся!

Бедняга Игнац невольно засмотрелся на младшего графа. Теплый свет темных глаз ласкал и успокаивал, обещая, что все будет хорошо. Губы приветливо улыбались. И бойцу захотелось вдруг упасть перед ним на колени и поцеловать этому божественному созданию руку. Глаза затуманились слезами, а ноги стали подгибаться, когда совсем не ангельская рука изо всех сил треснула его по предплечью.

— Эй! Проснись! — Голос звучал достаточно сурово, и охранник очнулся, потирая наливавшийся на руке синяк.

— Извините, я не хотел… — Покаялся несчастный Игнац.

Иржи сел, улыбнулся и бросил на колени салфетку.

— Ладно, не парься. Кажется, я перестарался? — Он кивнул на плечо.

— Порядок. Просто Ваша внешность…

— Понимаю. — Кивнул художник, накладывая себе в тарелку вареные овощи. — Ты не стесняйся, кушай. А то когда теперь придется.

Игнац сел и начал поедать воздушный омлет с грибами.

Через какое-то время, запивая чаем безе со взбитыми сливками, Иржи продолжил начатый разговор:

— Ты считаешь, это сущее удовольствие, когда в тебя постоянно тычут пальцами, выдумывая одну небылицу круче другой? Когда ты не можешь с девушкой спокойно встретить закат на террасе открытого кафе? Когда твой любимый брат не в состоянии жениться только из-за того, что его невесты бросаются тебе на шею, предлагая все, и даже своих собачек? Ты для себя хотел бы такой жизни?

Охранник оторопело посмотрел на Иржи.

— Я не думал об этом. Простите, если вызвал у Вас негативные эмоции…

— Ничего. — Художник крепко хлопнул его по другому плечу. — Сейчас тебя сменят, отдохнешь.

— Но я готов…

— Но не готов я… — Улыбаясь, закончил разговор Иржи, снова хватая свои рисунки. — Будь добр, пока ты здесь, застели в гостиной клеенку в тот угол, где мольберт. И узнай местную программу развлечений. Я пока посижу в комнате.

И художник, унося за собой мысли и чувства бойца, скрылся в спальне, прихватив бумагу и упаковку карандашей.

Когда приехала машина со сменой, охранник Игнац Ковач был подтянут, молчалив и суров. В гостиной под мольбертом лежал толстый слой клеенки, а на обеденном столе — список развлечений. В нем были не только гламурные посиделки в чайной комнате для дам, но и ознакомительный маршрут по местным озерам на лодках к охотничьим домикам. А также к дивной красоты водопаду, льющему воды с утеса и названному «Слезы дриады». И это не считая музыкальных вечеров и конных прогулок по близлежащим рощам.

Ковач уехал, так и не увидев закрывшегося в своей комнате господина Измирского. Но его место на стуле у двери занял Йожеф Фаркаш. Тоже мужчина высокого роста, с крепкими ногами и руками, а также наблюдательными серыми глазами.

Женщины, живущие в отеле и не занятые никакими делами, обременяющими рассудок, обязательно выкраивали свободную минутку, чтобы пройти по этажу, где жил всемирно известный эпатажный художник. Но, увидев у заветной двери охрану, они тяжело вздыхали, все же надеясь поглазеть на знаменитость хотя бы за обедом или ужином.

Фаркаш уже прочитал по десятому разу газету, сетуя, что не взял с собой детектив, когда дверь номера распахнулась, и из нее вышел граф Измирский — младший. Черные глаза под длинными ресницами, бросающими тень на светлую кожу лица, внимательно оглядели нового охранника. Потом посмотрели по сторонам. На счастье охранника, в коридоре никого не было. Дверь открылась пошире.

— Заходи. — Не терпящим возражений тоном приказал Иржи.

Охранник вздохнул, но подчинился.

— Садись. — Граф показал рукой на диван в гостиной.

Тот молча сел.

— Итак, тебя зовут?

— Фаркаш Йожеф, господин.

Иржи прошел мимо него раз, другой, а на третий сделал в его сторону молниеносный выпад, метя в шею. Не ожидавший ничего подобного охранник все-таки выпад отбил.

— Хорошо. — Кивнул граф. — Холодным оружием владеешь?

— Да, господин. — С удивлением подтвердил молодой человек.

— Нож с собой?

Тот кивнул, показывая в рукаве кончик лезвия.

— Очень хорошо. Раздевайся.

У охранника открылся рот, и поднялись брови.

Иржи, тем временем, распахнул окно, снял с тела рубаху, скинул ботинки и вытащил откуда-то узкий и длинный нож.

— Ну же… — прекрасные черные глаза нетерпеливо смотрели на Фаркаша. — Ты заставляешь меня ждать.

И столько в этом упреке было печали и нежности, что охранник Йожеф в одно мгновение стянул рубаху, сбросил обувь и встал перед Иржи, словно всей своей позой говоря: все что хочешь, дорогой!

Иржи фыркнул и, нырнув тому под руку, приставил к его горлу нож. И только тогда Йожеф очнулся. Невысокий граф отскочил от Фаркаша:

— Давай, мальчик, нападай!

— Я — охранник… — Промямлил тот.

— И что? Разомнемся!

Граф снова крутанулся, словно в балетном пируэте, и стукнул пальцем ноги по руке, в которой охранник держал холодное оружие. Рука на мгновение онемела, и нож упал на пол. А потом, не давая сосредоточиться, ударил локтем по печени и, зайдя за спину, кольнул того ножом пониже поясницы. Рослый Йожеф этого перенести не смог и, выкрутившись, пытался длинной рукой достать верткого графа. Но тот все время уходил, прыгая, ныряя и уворачиваясь. Скоро охранник начал задыхаться. На спине Иржи выступил пот. Они кружились по гостиной уже полчаса, так не сумев друг друга задеть. Но вот за спиной графа что-то упало, и он на долю секунды отвлекся. И этого хватило охраннику, чтобы дотянуться до его руки и несильно полоснуть ножом. Тут же крупные красные капли упали на драгоценный паркет. А охранник в растерянности упал перед графом на колени:

— Простите, хозяин, ради Бога! Я увлекся…

Иржи поморщился:

— Вставай. Пойдем в ванную, поможешь наложить повязку. Я виноват сам. Сноровку потерял.

И изящно пожал белыми обнаженными плечами.

«Господи, на что мужику такая красота!» — Думал охранник, помогая перевязывать господину руку.

— Иди. — Кивнул на дверь Иржи. — Спасибо. Завтра продолжим.

Потом обернулся к большому зеркалу и, собрав с локтя пролившуюся кровь, легко мазнул ей по стеклу. Затем включил воду.

Когда он умылся и отнял от глаз полотенце, то на секунду не поверил своим глазам: на месте зеркальной стены зиял темный и пахнущий плесенью проход. Помотав головой, протер лицо еще раз. Проход никуда не исчез. Ему вдруг стало жутко. Но молодость, легкомыслие и любопытство сделали свое черное дело. Надев резиновые шлепанцы, стоящие в ванной комнате, и набросив на плечи банное полотенце, Иржи ступил за черту, отделяющую небытие и современность. Вниз и вверх вели сырые и закапанные чем-то коричневым ступени. Пыль всех прошедших времен висела грязной ветошью вдоль стен на остатках древней паутины. Граф осторожно пошел вверх, оглядываясь на белую дыру прохода. Лестница узкой спиралью закручивалась все выше. И вот, наконец, над головой показалось отверстие. Взлетев по ступеням, он очутился на площадке одной из башен. Подойдя к выложенным по ее периметру зубцам, граф глянул вниз. Кругом, сколько хватало взгляда, качал в такт ветру макушками елей и сосен вековечный лес. Домов элитной застройки не было и в помине, а над головой, полнейшей неожиданностью, висела луна.

— Где я? — удивленно спросил он.

— Здесь. — Прозвенел ответом тонкий голосок.

Граф медленно обернулся. На противоположном от него краю, между зубцами, стояла полупрозрачная женская фигурка. Волосы цвета платины легонько раздувались ветерком. Цветастое, до щиколоток, старинное платье струилось по ногам и бедрам. Бледные и худые руки легко опирались на старый камень. А на юном прекрасном лице ласково светились голубые глаза. Пухлые губки чуть дрогнули, силясь улыбнуться.

— Вы упадете! Умоляю, слезьте оттуда! — Иржи медленно подошел и протянул к ней руку.

Девушка рассмеялась и ударила своей ручкой по его руке. Его плоть даже не ощутила ее пальцев.

— Вы кто? — Спросил он.

Девушка спрыгнула с зубцов и остановилась рядом.

— Привидение. Боишься, красавчик?

— Нет! — Спокойно ответил Иржи. — Вы бесконечно прекрасны даже в этой ипостаси. Если бы у Вас была плоть, я бы не удержался от того, чтобы Вас поцеловать!

Он склонил голову и взмахнул ресницами. Обычно у всех женщин в этот момент перехватывает дыхание.

Но девушка лишь насмешливо на него посмотрела.

— Как ты сюда попал? Видишь, это не твой мир!

— Но ты же ходишь по моему миру!

— Это все потому, что Она там, в твоем мире. А мы все связаны. Она ходит за ним. Я хожу за ней. Когда она его найдет, я отберу его! — Выдала она непонятную Иржи фразу.

— Подожди. Кто ходит за кем и, собственно говоря, зачем?

— Нет, нет. — Она помахала ручкой. — Сейчас ничего страшного нет! Не бойся! Но когда она найдет его, то понадобятся живые люди с горячими сердцами. Ей снова нужно будет разжечь огонь…

Девушка прошла мимо Иржи, и на него повеяло стылым кладбищенским холодом.

Она легко поднялась в проем между зубцов и замерла, всматриваясь в темную небесную даль.

— Она нас потому и поймала, что мы безумно любили друг друга.

— Как тебя зовут, прекрасное создание?

Девушка повернула к нему свою головку:

— Все, что было создано, давно истлело. Остались лишь воспоминания… и долг.

— Кому ты должна?

— Я не смогла уберечь любимого… А ты иди, тебе в нашем мире делать нечего! Это мир мертвых, мир нашей памяти.

Она вдруг развернулась и, выбросив по направлению к нему руку, крикнула:

— Вон!

И словно тяжелый кулак ударил художника в грудь. Он согнулся, хватая ртом воздух. В глазах потемнело.

Когда он продышался, то увидел себя в ванной. Зеркало было на месте. Полотенце, висевшее секунду назад у него на плечах, как прежде, сохло на трубе. Резиновые шлепанцы стояли на коврике.

— Вот чертовщина! — Выругался граф и встал под душ.

Там он сразу обнаружил, что повязки на руке нет, да и ножевого пореза, в-общем, тоже.

Проходя из ванной в гардеробную, он взглянул на часы. Было всего лишь одиннадцать утра. Чистая белая рубаха дожидалась его на вешалке. А у охраны только произошла пересменка. Значит, сегодня он ни с кем не дрался?!

Выйдя уже одетым в гостиную, он подошел к столу. На нем лежал белый лист бумаги, где среди гербов, вензелей и амуров, были расписаны все развлечения и события отеля на неделю вперед.

— Итак, — граф провел длинным пальцем по списку. — Теннисный клуб — это хорошо. Значит, вместо поножовщины этим и займемся. Экскурсия по окрестностям — это замечательно. Вечерний коктейль — клуб… А вот туда мы сходим за сплетнями, заодно и о себе пустим. И ужин с живой музыкой каждый вечер. Ну, просто прелесть! Здесь не только завянешь от тоски, но и плесенью покроешься! Но что же скрывает это очаровательное приведение?

Иржи схватил карандаш и быстро по памяти набросал лицо и фигуру призрачной девушки. «Настоящих натурщиц ко мне не пускают, будем писать эфирных!» — Засмеялся художник и, сложив листок, сунул его в карман куртки.

В коридоре, ожидаемо, сидел Фаркаш Йожеф и читал газету.

— Заходи! — пригласил его Иржи. — Садись. Как тебя зовут?

Теннисный клуб встретил их улыбающимся менеджером, который, рассыпаясь в любезностях, предложил занять любой понравившийся свободный корт.

Переодевшись во взятые с собой из номера светлые костюмы, они подхватили любезно предоставленные клубом ракетки с новенькими мячами и встали по разные стороны сетки. Надо отдать должное охраннику Фаркашу, играл он хорошо, и Иржи получал большое удовольствие от его неожиданных пасов и крученых мячей. Сыграв вничью первый сет, они обнаружили, что вокруг площадки плотной стеной стоят зрители и зрительницы. Причем, болельщики делятся на два лагеря. Дяденьки с лысинками и животиками переживали, в-основном, за охранника. Их хриплые голоса подбадривали Фаркаша:

— Давай, дылда! Сделай красавчика! — И раздосадовано охали, когда Иржи удавалось вытянуть мяч.

Другая половина, в которую большей частью входили женщины, прикладывала в эти моменты к губкам надушенные носовые платочки и прыгала, если художнику удавалось пробить защиту противника.

Фаркаш, как и в случае с ножом, несколько увлекся. Ему безумно льстило человеческое внимание, поэтому он старался изо всех сил. Более техничный Иржи, практически стоя на месте, гонял охранника по площадке из угла в угол. Тот размахивал руками и делал огромные прыжки. В конце концов, его белая рубашка потемнела от пота, что с точки зрения дам перестало быть эстетичным, но позволило им сосредоточить ранее рассеивающееся внимание лишь на одном графе Измирском.

Когда охранник продул второй сет, Иржи подошел к сетке и подозвал Йожефа.

— На сегодня хватит. Ты меня загонял. — Громко и утомленно произнес модный художник.

Толпа разочарованно загудела, а Иржи, наклонясь к тому через сеть, тихо сказал:

— Не огорчайся. Это не тренировка, а показательное выступление. Здесь должны быть блестки, а не стекающий по спине пот. Идем в душ.

Охранник взял у господина Измирского ракетку и проследовал за ним. Дамы и «животики» проводили своих героев аплодисментами.

После замечательно вкусного обеда в ресторане с панорамными окнами молодые люди вернулись в номер. Перед тем, как зайти в спальню, Иржи внимательно посмотрел на охранника и, заметив на лице того некоторое утомление, предложил ему лечь и вздремнуть.

— А Вы? — поинтересовался Йожеф.

— А мне хочется побыть на пленэре. Именно за этим меня сюда и отправили. — Очаровательно улыбнулся художник.

Одевшись попроще и потеплее, он повесил на плечо этюдник.

— Не бойся, никто не узнает, что ты отдыхаешь. А я — вон в ту рощицу. — Измирский протянул руку в направлении нескольких деревьев, раскачивающихся под порывами ветра в окне. — Только запри дверь.

Йожеф пробормотал слова благодарности. И действительно, этой ночью поспать удалось совсем немного. Бернат, пользуясь отсутствием в городе младшенького, пригласил в ресторан ту самую балерину. Но это случилось только после спектакля, который старший Измирский отсидел на мягком кресле в ложе, а Йожеф отстоял у двери. И потом — полночи рядом со столом любезничающей парочки изображал манекен. За весь день бедолаге даже не предложили поесть! Поэтому он был очень благодарен Иржи за обед и за возможность горизонтально вытянуть гудящие ноги. Да и потом, от кого младшего тут охранять? VIP — территория, по периметру — служба безопасности. Хлопнула дверь, и Фаркаш с облегчением закрыл глаза.

Подвязав длинные волосы резинкой и нахлобучив на голову капюшон от длинного пальто, Иржи вместе с этюдником двигался к замеченной из окна роще. Сильный ветер гнал по небу белые облака. Распустившаяся зелень радовалась Солнцу, размахивая пушившимися ветвями. Все, что захотело расцвести, уже цвело белыми и розовыми душистыми цветами. Невысокая трава мягко пружинила под ногами. Людей вокруг не было. Иржи шел и радовался, замечая извечную игру света и тени, дополняющих и борющихся друг с другом.

Когда он вошел под сень старинных и длиннокосых плакучих ив, то поразился прекрасному переплетению побегов молодой жизни и завядших, умерших еще в прошлом году, трав. Тут же, поставив этюдник на землю, он закрепил маленький грунтованный холст и выдавил на палитру краски. Схватив широкую кисть, он стал стремительно заполнять белое пространство холста.

То, что так поразило его взор, оказалось небольшим, чуть заболоченным озером со старыми облезшими камышами. Оно лежало в низинке и было круглым, как блюдечко. Белые облака и голубое небо словно опрокинулись вниз и легли к ногам художника. Нетронутый человеческой рукой берег, похожий на дорогую раму, радовал глаз изумрудной ровной травой. А на противоположной стороне, у самой кромки крохотного зеленого островка, поднимал подземные воды вверх чистейший родник. Небольшой, около пятидесяти сантиметров в высоту, фонтанчик падал вниз, поднимая тучи радужных брызг, которые разлетались окрест, оседая на траве и покрывая ее алмазными искрами, постоянно меняющими свои яркость и цвет.

Иржи написал этюд, но, вдохновленный необычайностью места, подхватил вещи и решил пройти по берегу. Остановившись как можно ближе к роднику, он поставил новый холст. Отсюда фонтан выглядел просто сказочным. Острым глазом художника Иржи рассмотрел, что струи отнюдь не белые и прозрачные, но каждая имеет свой цвет. Тут перепутывались желтые и зеленоватые, голубые и малиновые оттенки. Причем каждая прядь имела свой размер. Зеленые и голубые были самыми широкими. Малиновые и желтые — уже раза в два. А восхитительный фиолетовый, вплетавший свой локон в общий узор, имел самое тонкое сечение.

Закончив, художник подошел к воде и присел на корточки: там, в глубине, постепенно перемешиваясь между собой, уходили ко дну разноцветные разводы. И маленькие серебристые пузырьки газа, поднимавшиеся вверх, делали источник истинной драгоценностью. Иржи не выдержал и коснулся ладонью ее поверхности.

От пальцев по воде тут же побежали круги, расходясь все дальше и дальше. И вот краски, где была рука, исчезли, а вода потемнела, утрачивая свою глубину, становясь плоской и непрозрачной. Иржи нагнулся ниже: ему вдруг показалось, что там, в ее матовой черноте, промелькнули какие-то силуэты. И точно. Чем сильнее он вглядывался, тем больше видел. Но эти видения были какими-то отрывочными, незаконченными. Иногда он даже не успевал уловить суть, как картинка менялась на следующую. Вот его брат Бернат идет под руку с женщиной в белом платье. Иржи видит его счастливое лицо. Какая-то девушка с неистовой страстью целует молодого человека, а он крепко ее обнимает. На них обоих — старинные одежды. Потом их сменяет молодая женщина с ножом в руках, на котором играют красные отблески … чего? А дальше — старая каменная стена. На ней — извивающиеся в нечеловеческих муках распятые люди: мужчины, женщины… Вот бежит его охранник Фаркаш. В его глазах — слезы. А на руках — бездыханное и окровавленное человеческое тело. Голова так и норовит соскользнуть с локтя и завалиться назад. Черные длинные волосы безжизненно подметают пыль. А потом — огонь и пепел, кружащийся в вышине, словно седой, умирающий снег.

Иржи очнулся. Руки ощутимо дрожали. Еще немного и он бы упал в это озеро лицом. Брюки на коленях промокли. Капюшон слетел, и волосы тоже были мокрыми. Он глянул на воду. Она была абсолютно нормального прозрачного цвета, а фонтан… он просто исчез. Измирский встал, медленно отряхнул брюки от налипшей на них травы, подхватил этюдник и зашагал к отелю, давя в себе желание обернуться.

Глава третья

Вечер и ночь

Солнце неторопливо погружалось за кромку леса, когда в номер вошел молчаливый и задумчивый художник. Фаркаш незадолго до этого встал, немного поупражнялся, прочитал еще раз газету и листок с развлечениями, лежащий с утра на столе. А потом начал беспокоиться. Ему поручили следить за непутевым братом хозяина, а вдруг тот взял, да и сбежал к дружкам-приятелям, или, гораздо хуже, в постель к какой-нибудь замужней даме?

Фаркаш с досадой треснул кулаком по подоконнику, как вдруг дверь распахнулась. Иржи молча прошел мимо него, бросил в угол этюдник, на него — запачканное пальто. Открыл дверь в свои комнаты и закрыл с той стороны. Потом снова открыл, подошел к вещам, взял их в руки и ушел опять.

Йожеф облегченно сел на диван и негромко включил телевизор. Передавали прогноз погоды, обещавший жаркое лето, и столичные новости. Опять малолетние выходцы из сопредельного государства, привезенные для отдыха на модных озерных курортах, устроили гонки по центральной трассе. Естественным результатом их безумных развлечений стала куча побитого и поломанного транспорта. Хоть бы один из этих дураков себе голову сломал! Но нет! Погибают обычные и приличные люди. Плачут родные и близкие. А у этих засранцев папики — крутые шишки в мировом бизнесе. Были виноватые — и где они? Увезли ближайшим рейсом. Как говорят: нет тела, нет дела. Есть подозреваемые? А нет! Охранник снова треснул кулаком о диван. Он всегда переживал, просматривая новости. Потом заговорили об искусстве, и Фаркаш уже хотел выключить телевизор, как дверь в комнаты Иржи отворилась. Художник быстро шагнул к экрану и приложил палец к губам. Йожеф нажал на кнопочку, делая звук громче.

— А сейчас мы расскажем о выставке драгоценных камней и украшений средних веков. Коллекция, которую любезно, хоть и не безвозмездно, владелец согласился показать публике нашей просвещенной и весьма культурной столицы, с триумфом посетившая несколько стран, теперь прибывает к нам. Это замечательное событие произойдет приблизительно через десять дней, когда все формальности будут улажены, выбрано место, и поставлен мощный охранный контур. — Радостно прощебетала ярко накрашенная блондинка. — Руководство страны гарантирует безопасность, но реликвии уже застрахованы на …. флоринов! — Блондинка отняла от бумаги круглые глаза, в которых ясно прочиталась непечатная фраза. А потом продолжила: — И тогда все любители старины смогут прийти, не выезжая за пределы государства, и насладиться блеском истинных сокровищ древних королей!

— Можешь выключить, если хочешь. — Кивнул уже переодевшийся Иржи охраннику. — Через полчаса пойдем ужинать.

И снова ушел к себе.

Иржи в глубокой задумчивости сел в кресло. Перед ним на мольберте стояли два его озерных наброска. Вода на полотнах, как живая, искрилась на солнце, разбрызгивая вокруг себя радость жизни. Молодой человек задумался. Что же он чувствовал тогда, рисуя родник? Радость? Да. Скорее, даже, эйфорию. И все-таки, место это весьма странное. Он взял карандаш и попытался воспроизвести образы, промелькнувшие перед ним в воде.

Брат Бернат и девушка… Он начал вспоминать ее черты. Опущенные ресницы, небольшой прямой нос, приятный овал лица и темные волосы. Ровная линия губ. Брат улыбался. А вот невеста — нет.

Иржи взял набросок в правую руку и, привстав, прикрепил его к мольберту. Молодая влюбленная пара. Нет, они были далеко и их лиц он не разглядел. Черноволосая женщина с ножом. Хищная улыбка, тонкие, в разлет, черные брови. Не молодая, но и не старая. Лет тридцать пять. И охранник с чьим-то телом на руках…

Художник вскочил и бросил свои зарисовки на пол. Взлохматил волосы. Тут странно всё. Такое ощущение, что перед ним — лишь несколько фрагментов большого паззла. Но, как голову не ломай, без недостающих деталей все равно картинка не сложится. В растрепанных чувствах он зашел в гардеробную и еще раз переоделся. В конце концов, ужин и приятный музыкальный вечер с нетерпением ждали его в ресторане отеля.

Так как охранник, присланный братом нести дежурство рядом с ослепительным Иржи, был одет в скромный черный костюм и водолазку, художник решил на его фоне не выделяться, и выбрал простую черную рубаху и серый жилет, сочетающийся с серыми свободными брюками. Мыски черных туфель изящно подчеркивали наряд снизу.

В ресторане молодых людей встретил уже другой метр, величавый и в возрасте.

— Куда господа бы хотели присесть? — Оценив платиновую булавку с бриллиантом на жилете художника, поинтересовался администратор.

— В темный уголок с видом на сцену. — В тон ему ответил Иржи. — И желательно, чтобы к нам никого не подсаживали, кроме приглашенных нами лиц.

В ловких пальцах художника мелькнул уголок купюры, элегантно перекочевавшей в белые крупные руки метра.

— Прошу, господа, вот этот столик…

Иржи хмыкнул: столик был вчерашним.

Когда молодые люди сели, граф небрежно положил на стол локти и томно попросил метра:

— Зарезервируйте его за нами, пожалуйста!

И до того взгляд художника был проникновенным и греющим душу, что даже каменное сердце сребролюбца и тайного игрока дрогнуло. Утвердительно качнув головой, он подозвал официанта и раздвинул в улыбке губы:

— Приятного вечера!

Заказав понравившиеся блюда и вино, Иржи поинтересовался культурной программой.

— Пожалуйста! — Официант протянул листок бумаги с позолоченными краями.

— И что тут у нас? — Иржи, не спеша, ткнул вилкой во фруктово-овощной салат. — Смотри-ка, восходящая звездочка нашей эстрады целый час будет терзать наш слух своим бездарным вокалом.

Йожеф хрюкнул в бокал.

— Интересно, какое количество посетителей выдержит столь долгое наслаждение? — Продолжил он. — О, спонсором вечера является господин Илеш… Ну, тогда понятно. Выдержат.

Охранник прикрыл рот салфеткой. Ибо неприлично ржать в столь респектабельном месте. Все дело в том, что юная особа, спонсируемая и продюсируемая этим весьма состоятельным господином, в прошлом была Иржиковой натурщицей, обрисованной им и в одеждах, и без оных. А также во всех позах. Картины с ее миловидным личиком и восхитительным телом попали в галерею, где ими очаровался сей богатый ценитель. Полотна тут же были куплены, а девушка — приглашена в дом для знакомства. Но чтобы супруга господина Илеша и обычные, охочие до клубнички, граждане не подумали ничего дурного, он создал фонд поддержки молодых дарований, откуда вполне законным путем девочки и мальчики получали содержание. И, конечно, об этом знал почти весь город, но тихо помалкивал, поскольку деловые отношения всегда превыше досужих сплетен.

Иржи продолжал лениво водить пальцем по строчкам:

— Струнный квартет под руководством Милоша Рецкого. Грустно, сентиментально, слезоточиво. К сегодняшнему вечеру — самое оно. О! — Граф выпрямился. — Нам споет несколько любовных песенок, обращенных к самому себе, несравненный небесный мальчик с длинными обесцвеченными локонами. Как только мои глаза натыкаются на его тоненькие ножки в обтягивающих брючках со стразиками, или очечки розовыми сердечками, так мне сразу хочется нарисовать губастую саранчу.

— Почему именно саранчу? — Спросил из-под салфетки охранник.

— Потому как тупой и такой же прожорливый. Ну и в форме черепа этих представителей фауны есть определенное сходство. Ага! Смотри, Йожеф, вон там, у эстрады, его продюсер.

— Где? — Заскользил взглядом охранник.

— Вон, светлая макушка с лысинкой. Держит бокал. Боже! Какой дизайн ногтей! Интересно, там стразы или бриллианты?

Иржи внимательно осмотрел зал.

— Мы пришли вовремя и довольно удачно. Мест больше нет. Сегодня здесь тусуются папики нашего города и хвалятся друг перед другом своими любимыми игрушками. Хочешь посмотреть? Это весьма забавно! Господин Нодь! Где же Ваша очаровательная супруга? Вам рога еще не натерли? Такую милую девушку нельзя оставлять одну. Испортится, как спелая груша. Червячки, они ведь такие… свою дырочку обязательно найдут! А где же мой милейший старший братец? Как он пропустил столь важное мероприятие, да и к тому же, не спрятал меня?!

Йожеф откашлялся:

— Вчера он весь вечер и, похоже, ночь провел с той балериной. Поэтому я и не выспался.

— Знаешь, милый Фаркаш, каковы бы ни были объедки и, как бы одуряюще они не пахли, суть их от этого не изменится. Ты пей вино, оно легкое. Кушай, как следует. Гонки за любовью они такие… изматывающие. Особенно для посторонних. Могут забыть не только покормить, но и вывести по нужде.

И художник, приглашающе взмахнув рукой, вонзил вилку в кусочек аппетитной и сочной гусятины.

На сцене гремела попсовая музычка, иногда сменяемая минором струнного квартета. Деловые люди пили и обсуждали своих протеже. Смотреть было не на кого и слушать было нечего, поэтому любопытный Иржи, смакуя кремовое пирожное, повернулся к охраннику.

— Скажи, Йожеф, а у тебя есть девушка? Или нет? Наверное, плотный график работы мешает личной жизни?

Разомлевший от вина и спокойного соседства Фаркаш не заметил никакого подвоха и спокойно ответил:

— Ну да, конечно есть. Только не девушка, а жена. Уже три месяца! — Он полез рукой в карман пиджака и достал портмоне. — Вот!

С маленькой фотографии на Иржи смотрело простенькое чернобровое личико с немного длинноватым носом.

— Красивая и кого-то напоминает… Нет, сейчас не вспомню! — Одобрил выбор парня Иржи и, опустив на глаза пушистые ресницы, спросил: — Не боишься оставлять ее одну на сутки?

— Нет! — улыбнулся охранник. — Что там может случиться? У нас живет большой пес. На рынок с ней ходит. Дом караулит. Я деньги зарабатываю и жду, когда подарит первенца.

— О, она уже в положении? И когда ждать сего замечательного события?

— Нет, пока нет. Но я надеюсь… Знаете, господин Измирский, она так любит новые платья и украшения! А какие сапожки на зиму я ей купил! С пайетками! — Глаза Йожефа подернулись дымкой сладких воспоминаний.

— Желаю вам обоим вечной любви. — Вздохнул художник, переживающий такую «любовь» по нескольку раз в год. — Смотри, Фаркаш, кто к нам идет… Видит Бог, я хотел остаться незамеченным! — Пропел Иржи, поднимаясь навстречу даме.

— Господин Измирский! Я не поверила своим ушам, когда мне сказали, что Вы здесь! — Дама достала сигарету, сунула ее в мундштук и протянула Йожефу. Тот привычно достал зажигалку.

— Госпожа Варади, господин Фаркаш. — Представил их друг другу граф.

— Не могу поверить, что Вы, граф, здесь один, без поклонников, без спутницы… — дама легла бюстом на стол. Иржи отодвинул столовые приборы.

Дама выпустила дымную струю в сторону соседнего стола.

— Ну почему же… — граф томно вздохнул и положил изящные пальцы на крепкую ладонь охранника. Когда тот покраснел и попытался вывернуться из захвата, то был неприятно удивлен той силой, с которой художник припечатал его руку к столу.

Глаза околосветской дамы округлились, и в них зажегся извечный огонек досужей сплетницы.

— Мадам, — Иржи поднялся, — но мне хотелось бы побыть с другом наедине.

Госпожа Варади вскочила.

— Конечно… — ласковый оскал охочей до сенсаций акулы явственно обнажился на ярко разукрашенном лице. — Приятного отдыха!

— Об этом теперь напечатают газеты? — Охранник поднял на графа тоскующий взгляд.

— Всенепременно. — Показал зубы Иржи. — Тебя поставили охранять кого? Скандально известного своими связями художника и человека из высшего света. Наверняка, ты подписал дополнительное соглашение, получив предоплату за соответствующую работу.

Иржи откинулся на спинку стула и в упор изучал мыслительные потуги молодого человека.

— Твоя прекрасная жена газеты читает? Нет?! Значит, добрые соседи ей перескажут. Она доверяет тебе? Как? Проверяет карманы и нюхает рубаху? Парень, ты на ком женился? На собаке или женщине? А сказать ей «фу», конечно, не можешь…

Граф Измирский выставил нижнюю губу вперед.

— Тогда, братец, в высшем свете тебе делать нечего. Выше магазинного вышибалы не поднимешься. И пайетки у твоей женушки будут сверкать только в воображении.

Художник с удовольствием наблюдал за терзаниями простого парня, который, благодаря хорошим физическим данным и прежней военной службе, неожиданно попал в охрану одного из состоятельнейших лиц государства. Похоже, он думал, что его задача — защищать работодателя от каких-либо киллеров с помощью оружия, а на крайний случай, закрыть своим телом. Но никоим образом не лезть в хитросплетения и заморочки этих небожителей. А Иржи продолжил:

— Охранник — это не только защита физическая, но и прикрытие. Со всех сторон. Завтра сменишься, подумай, может, рапорт напишешь о переводе? Только причину придумай поубедительнее. Иначе уволят.

И еще раз взглянув в несчастные глаза молодого человека, повернулся к сцене.

Там, к радости Иржи, наконец отзвездились все подопечные и подопытные. Квартет пересел за столик недалеко от кухни, а на помост водрузили шест.

— О, ресторан ответил на все пожелания трудящихся и стал ближе к народу! — Прокомментировал граф. Ему стало скучно. Он скомкал разрисованную салфетку и уже собрался встать, как на его плечо опустилась женская рука. Оценив пальчики и колечки, граф неторопливо поднял глаза и приподнялся.

— Сегодня день поистине чудесных встреч!

Перед молодыми людьми стояли две женщины. Гладкие юные лица ничего не могли рассказать об их возрасте, но пристально глядящие на собеседника глаза упорно утверждали, что дамам уже несколько за тридцать.

— Юдифь, милая, ты бесконечно хороша и юна, как всегда… — Иржи нагнулся и поцеловал ей руку. — Мой друг Фаркаш.

Девушка, названная Юдифью, протянула ладонь и погладила щеку Иржи:

— А ты ослепительно прекрасен… Господи, как я сгорала, плавилась в любви этих огненно-черных глаз…

— Радость моя, представь нас своей спутнице… — показал зубы граф.

— Я тебе уже не нравлюсь? — Надула губки Юдифь. — Неужели ты забыл, как мой плющ обвивал твой тонкий подвижный стан? Какой вулкан страсти кипел в наших объятиях?

— О, несравненная и трепетная лань, потоптавшаяся копытами по моей душе… Я до сих пор держу твой портрет в своей спальне… Когда там никого нет, я поднимаю к нему глаза и вместе с ними поднимается мое желание… снова чувствовать твою упругую радость под своей дланью… Мое сердце волнуется и стучит, вспоминая те прекрасные минуты, когда, возвращаясь вместе с твоих показов, я наконец-то скидывал на пол свои тесные туфли… да и твои тоже!

Граф и Юдифь, глядя друг на друга, захохотали.

Посетители с соседних столиков, давно повернувшиеся к сцене спиной и затылками, с замиранием сердца слушали страстный диалог художника и знаменитой модели, закончившийся дружным ржанием.

Йожеф стоял с открытым ртом. Во-первых, его представили другом… Во-вторых — это же сама Юдифь! Будучи подростком, он оклеивал ее постерами свою комнату в отцовском доме и неистово мечтал, что когда-нибудь, забравшись в те выси, где обитает этот ангел, поцеловать хотя бы отпечаток ее ноги… И вот она здесь, стоит и запросто смеется с господином Измирским. Получается в то время, когда он мечтал, граф Измирский и она… Вот …!

А Юдифь, отсмеявшись, представила подругу:

— Эва Балог. Большой знаток ювелирных украшений. Дизайн, производство… Вот, — Юдифь помахала перед ним пальчиком с колечком. — По ее рисунку!

— Очень приятно. — Поклонились молодые люди. А граф перехватил пальчик. Характерные завитушки… Где-то он уже видел такие…

Девушек галантно пригласили за стол. Причем, Юдифь села рядом с Фаркашем и защебетала про великую архитектуру модной столицы.

До Иржи долетали охи и вскрики:

— О, Колоссеум…портики…фонтаны…

С каждым ее продвижением в сторону охранника тот заливался смущенным румянцем.

А граф внимательно посмотрел на Эву. Длинные узкие пальцы изящно держали бокал. Красный рот смаковал красное вино. Черные брови вразлет узкими стрелами тянулись к вискам. Черные ресницы и неожиданно ярко-синие глаза. Длинные темные волосы блестящей волной падают на обнаженную вырезом спину.

— Ваше здоровье! — отсалютовал он бокалом и, положив свободную руку на спинку ее стула, провел кончиком пальца по бархатистой коже.

Женщина повела в его сторону глазами и едва заметно приподняла кончики губ. Крылья носа затрепетали, обнаруживая чувственную натуру.

— Значит, перстни, кольца, серьги? — Спросил он.

— Да. А также подвески, кулоны, браслеты, ожерелья…

Хрипловатый чувственный голос заставил шевелиться на позвоночнике волосы и сладко напряг то, что находится немного ниже.

На сцене уже играла забойная клубная музычка.

— Пойдем? — Предложил он. — Докажем Юдифи, что дерево еще не задубело?

Женщина встала и протянула руку, коснувшись его пальцев. Мгновенный электрический разряд чувственной искрой пробежал между ними.

— Мы с вами! — Подорвалась Юдифь, тщетно пытаясь разговорить робкого паренька. — Плющ сегодня дал побеги!

И они присоединились к танцующим.

Через некоторое время Иржи мог отметить одно: Эва была горячей. Кроме ее быстрых и плавных движений он постоянно чувствовал огненные касания ее ладоней. Она прижималась боком, спиной, руками… И каждый раз его словно обжигало. И он тоже загорался ее огнем. Безудержное желание начало захватывать его тело. Вполне трезвый рассудок уже еле сдерживал бешеный напор необузданных страстей. Он схватил Эву за руку:

— Хватит… Пойдем к тебе!

Она многообещающе улыбнулась, и словно красные искры промелькнули в ее темно-синих ждущих глазах.

У графа хватило сил повернуться и сказать Йожефу:

— Диванчик в гостиной в твоем распоряжении… Только закройтесь!

Юдифь затуманенными глазами посмотрела ему в лицо:

— А, может, вместе? Не уходи с ней, Иржик!

— Я не могу справиться с собой. Твоя подруга — ведьма?

— Наверное. — Грустно ответила Юдифь. — Возвращайся, любимый! Нам было так тепло!

Но рука графа крепко сжимала горячие пальцы Эвы. Обернувшись, он заметил отблеск насмешки, скользнувшей в потемневших глазах.

— Идем!

И они бегом пронеслись по коридору в ее номер. Закрыв дверь, Иржи придавил ее к стене, впиваясь разгоряченными губами в шею и уже обнаженную грудь. Его руки медленно стягивали платье вниз, когда он, лаская губам живот, встал перед ней на колени. Длинные ногти впились ему в шею, и они одновременно застонали. Он — от сладкой боли, разрывающей тело, она — от яростной страсти. Тогда он поднял ее на руки и понес на ближайший диван. Целуя упругое и, выгибающееся навстречу ему в любовной истоме тело, он быстро спустил брюки и…. был отброшен к стене, крепко ударившись об нее затылком.

Когда звездная пляска немного улеглась в глазах, а тело — остыло, он взглянул на лежащую на диване женщину.

— Милый, иди сюда, куда ты пропал? — Шептал завораживающий хриплый голос.

А на стенах комнаты яростными бликами плясал призрачный огонь.

Иржи медленно поднялся, держась за стену и глядя на Эву. Ему уже больше ничего не хотелось.

— Где ты? — Вопрошала она, словно не видя его.

Он застегнул штаны и медленно приоткрыл дверь. А потом выскочил и аккуратно, как вор, ее закрыл. После чего, вытирая лицо руками, пошел к себе в номер.

Весьма неожиданно для молодого и любящего мужа, но Фаркаша в номере не было. Иржи, не включая в гостиной и спальне свет, сразу прошел в ванную комнату. Брезгливо содрал с себя одежду, словно вывалял ее в непонятной грязи, бросил в корзину и забрался под холодный душ. Ледяные струи падали на разгоряченную голову, создавая в ней вакуум. Крупные мурашки табунами бегали по коже. Но что вызвало их миграцию: холодная вода или очередная странная ситуация, Иржи знать не хотел. Ему казалось, что проточная вода никак не может вымыть из его тела эту ненормальную похоть и дикое вожделение. Ему казалось, тот черно-алый огонь все бродит по венам никак не желающего успокаиваться тела. Ему казалось, стоит вылезти из ванной, и ноги сами снова приведут его в номер Эвы. Но, в конце концов, ледяные измывательства подорвали терпение его физической сути. Выключив воду и слегка подпрыгивая от холода, Иржи схватил полотенце и вылез из кабинки. Вытирая мокрые волосы, он медленно подошел к зеркалу и посмотрел на себя. В отраженных глазах на доли секунды сверкнули красные блики. «Бред!» — Мотнул головой сбитый с толку молодой человек. Подняв вверх пряди, чтобы обтереть шею, на своей белой и нежной коже он увидел наполненные кровью лунки от ногтей. Ни одна, даже самая страстная любовница, не оставляла на нем таких страшных следов. Вытянув из аптечки перекись водорода, Иржи от всей души плеснул обеззараживающую жидкость себе на плечи. Кровь зашипела и побледнела. Иржи выдохнул и надел халат. Войдя в темную спальню он, сбросив шлепанцы, рухнул на кровать лицом вниз.

Теплая и мягкая рука нежно погладила мокрые волосы. Художник вздрогнул и вскочил с постели, включая маленькое бра, висевшее сбоку. Ускорившееся было сердце застучало ровней и спокойней. На его кровати сидела Юдифь и смеялась.

— Почему ты здесь? — Спросила она у него.

— Тоже самое я хочу узнать у тебя. Почему ты здесь и где мой мальчик?

Женщина потянулась и прилегла на диван, подперев голову рукой.

— Почему ты сбежал от Эвы?

— Дорогая, ты специально привела ее для меня?

— Нет. Она приехала вместе со мной из тех мест, где смешно картавят, красиво ухаживают и практично не женятся.

— И, путешествуя вместе с тобой, она начала отбивать твоих поклонников? Бедная Юдифь! Ты, оказывается, пришла посмотреть, устоял ли я?

Женщина села прямо и устало прикрыла глаза.

— Ты, мой дорогой, весьма проницателен для модного художника. — Она встала и медленно подошла к нему.

Он скрестил на груди руки.

— Повторюсь: где мой мальчик?

Юдифь положила свою руку ему на грудь в вырезе халата, а подбородком уперлась в плечо. Модели и без каблуков женщины не маленькие.

— Мальчик? Пускает слюни и видит розовые сны на диване в твоей гостиной, дорогой. Разве тебе уже не нравятся женщины, и ты воспылал страстью к мужчинам?

Рука скользнула чуть глубже, прижав пальчиками сосок на груди. Жар тут же хлестнул по ногам, подняв давление в крови и заставив снова стучать сердце. «Да что за хрень со мной происходит?» — Удивился холодный разум. Но тело ему подчиняться не желало.

— Что ты с ним сотворила, длинноногая царица великосветского разврата?

— Накормила снотворным, моя прелесть. — Женщина выдохнула фразу ему в губы. — Пусть ребенок поспит и увидит в дивном эротическом сне свою дорогую женушку!

Юдифь захохотала и оттолкнула Иржи. Но распаленное тело уже не хотело слушать никаких доводов рассудка. Художник крепко схватил тонкие пальчики, ускользающие из объятий халата, и дернул женщину на себя. Притянув ее за шею, он с силой прислонил несопротивляющееся тело к себе, срывая ненужную одежду. Всей своей кожей под тонким шелковым платьем он ощутил биение вскипевшей крови. Он жаждал завладеть этим огнем, чтобы в безумии животной страсти пылать самому. «Боже! — Простонал загнанный в угол рассудок. — Что я творю?»

Сжав зубы и стараясь не причинить женщине боль, он опустил ее на ковер и, проведя рукой по ноге, поднял платье.

— Я совсем забыл, насколько ты хороша! — с трудом выдавил он, изо всех сил борясь с безумием, охватившим его. Рука скользнула дальше, лаская живот и заходя на бедра. Женщина, как кошка, призывно выгнулась. Тогда он крепко схватил ее, приподнимая и переворачивая на живот. Глаза застлала кровавая пелена, и ему захотелось не только сделать ей больно, но и растерзать эту мягкую живую плоть. Но едва он сжал бедра и вошел в нее, как спасительная волна оргазма растворила это страшное состояние. И холодный разум снова занял свое место в пустой голове.

— Прости, дорогая, — со смехом сказал он, целуя ей спину, — я, как мальчик. Как только увидел твои изгибы, не удержался!

Женщина вывернулась из-под него и внимательно посмотрела ему в лицо:

— Я никогда ни от кого не чувствовала такой страсти… Ты повзрослел, Иржик?

Она снова начала ласкать его тело. И оно, конечно же, отозвалось. Но красной пелены не было, как не стало и сильного желания.

Сделав даме приятно, художник накрыл ее одеялом, сходил в душ, потом оделся и вышел на лоджию. В темном ночном небе сияла огромная луна, затмевая далекий звездный свет. Иржи достал сигарету. Он почти не курил и не баловался наркотиками, как предполагал его брат. Но сейчас он совершенно не мог объяснить себе, что с ним происходит. Дым легкой струйкой поплыл в холодный воздух, рисуя в нем замысловатые узоры. Иржи оперся на перила.

— Ты дурак. — Услышал он звонкий голос за спиной.

Обернувшись, он увидел знакомое беловолосое привидение.

— Привет! — Кивнул он прозрачной девушке. — Чего хотела?

— И ни слова благодарности в ответ! — горячо воскликнула она.

— За что я должен тебя поблагодарить? — Он с насмешкой посмотрел на нее. — За то, что ты появляешься, но никогда ни о чем не рассказываешь и говоришь загадками?

Он снова повернулся к ней спиной и посмотрел на луну.

— Как здесь красиво!

— Здесь проклятое место! — Ответила девушка. — Много убитых. Кругом — кости.

— Ты хочешь рассказать мне перед сном страшную сказку?

— Нет! Ты — его потомок! Она хочет завладеть тобой, как завладела ими всеми! Уезжай отсюда! — Девушка встала рядом и умоляюще посмотрела ему в глаза. — Если ты не уедешь, снова будет ритуал и жертвы.

Иржи бросил сигарету и посмотрел на нее в упор.

— Кто она? Чей я потомок? Какой ритуал?

— Я не могу… — девушка жалко улыбнулась. — Нельзя! Я хочу тебя предупредить, но… — она замахала руками, — не получается! Сегодня я спасла тебя, но могу и не успеть. Только не слушай ее! Не ходи к ней! Сгоришь!

И девушка, оглянувшись назад, медленно растворилась в воздухе.

Дверь на лоджию тихо открылась, и вошла Юдифь в махровом халате и с бокалом вина.

— Тебе тут лучше, чем со мной? — Женщина надула губки. — Я устала тебя ждать!

— Ты не жди, ложись и спи. — Иржи легко приобнял ее и поцеловал.

— Я хочу с тобой. Я так скучала!

— Что же не приезжала?

— Контракты, дорогой. Чтобы хорошо и счастливо жить, нужны деньги. Сам знаешь, век модели недолог. А я хочу хороший дом. Семью. Свое дело.

— Выйди замуж. — Иржи достал другую сигарету.

— Выйду. — Кивнула она, принимая из его рук ее уже зажженной. — Найду порядочного бюргера, восторгающегося моим прошлым, и выйду. Рожу детей. Буду выступать с ними в собственном телевизионном шоу.

— О, какие амбиции!

— Да. — Женщина как-то грустно усмехнулась и подняла на него глаза. — А пока я молода, хочу любви. Я хочу тебя, мой прекрасный и страстный художник!

Она взяла его руку и поднесла к своим губам.

— Ты всегда мне нравился, Иржи. Даже больше чем. Думала, увижу, посмеюсь над своими прошлыми терзаниями…

— И как?

— Я до сих пор хочу растворяться в тебе без остатка. Все мои мысли уходят, как только ты посмотришь мне в глаза…

Она поставила бокал на широкие перила и бросила вниз невыкуренную сигарету. А потом, обняв его талию, крепко прижалась всем телом.

— Я так хочу быть всегда с тобой!

— Тогда предлагаю выйти за меня замуж. — Сказал Иржи, с любопытством заглядывая ей в лицо.

— Ты серьезно? — Она отстранилась и попыталась найти в его лице привычную усмешку.

— Да, конечно. Ну как, хочешь?

Женщина убрала руки и снова взяла бокал. Выпила.

— Это так волшебно, Иржи! Ты и я. Вместе навсегда…

Она опустила голову и смахнула пальцем непрошенные слезинки.

— Но это — сказка! А сказок в нашем мире не бывает. Ты — волшебная мечта. Ты летаешь там, где мы, простые смертные, не бываем даже мыслями. Разве я могу тебя догнать? Ты будешь вечно уходить, а я — вечно оставаться… Спасибо за подаренную сказку, Иржи. Но — нет. Моя судьба — это толстопузый бюргер, который будет всю жизнь думать, что вытянул лотерейный билет с миллионным выигрышем! — Она невесело рассмеялась.

— Надеюсь, он будет достаточно богат, чтобы содержать тебя и твои проекты?

— Конечно. Но в нашей паре он будет догонять. А я — летать на недосягаемой высоте!

— Юдифь, ты разбила мне сердце!

— Пойдем, маленький, я тебя утешу!

Они открыли дверь и вошли в сонное тепло гостиной. Высокий Йожеф, подложив руку под щеку, как-то умостил на диване длинные ноги и, посапывая, видел самые сладкие сны. Парочка обменялась улыбками и вошла в спальню, где через минуту погас свет.

Глава четвертая

Озеро

Когда исполнительный охранник Фаркаш проснулся, на часах было девять утра, и весеннее солнце вовсю светило в окна гостиной. Он оторвал голову от подушки. Во рту было сухо и очень хотелось пить. Приподнявшись на локте, он обнаружил, что лежит под покрывалом совсем без одежды, которая разбросана рядом с диваном на полу.

Поминутно оглядываясь на двери спальни господина, Йожеф вскочил, быстро оделся, подошел к бару, открыл дверцу маленького встроенного холодильника и достал бутылку воды. Скрутил ей крышку и жадно приник к горлышку.

Голова немного прояснилась. А вместе с этим прояснением стали вспоминаться подробности вчерашнего вечера. Вот он танцует с прекрасной Юдифью и опьяненный ее духами и неземной красотой, доверчиво рассказывает, как объяснялся в любви ее фотографиям. Что-то говорил о молодой жене. Великая супермодель весело смеялась, иногда проводя ладонью по его щеке. Господи! Его детская мечта сбылась! Он держал в объятьях саму Юдифь! Потом они пили шампанское и виски. Шли сюда, в номер… А господин сказал, чтобы они закрылись… Неужели БЫЛО? Фаркаш этого никак не мог вспомнить.

Проведя ладонью по лицу, он обнаружил выросшую за ночь щетину и пошел во вторую ванную комнату бриться и ополаскиваться.

Тем временем, дверь в спальню хозяина открылась, и из нее выпорхнула Юдифь. В руке женщина держала свои чулки. За ней вышел свежий и бодрый, благоухающий дорогим парфюмом, Иржи. Услышав плеск воды в дальней ванной, модель улыбнулась хозяину и, прижав к губам пальчик, быстрым движением запихнула один чулок под подушку Йожефу. А потом рассмеялась. Иржи укоризненно покачал головой:

— Разведется и придет дежурить к твоему дому!

— Хорошо. — Легкомысленно согласилась Юдифь. — В твое отсутствие он будет меня развлекать.

— Я уже ревную! — Иржи на мгновение прижал женщину к себе.

Вода в ванной смолкла.

Юдифь вывернулась из его объятий и, наклонившись, поцеловала его в губы.

— Мне пора!

— Ты сегодня придешь?

— Нет, дорогой. У меня приглашение на ужин в президентский дворец.

— Охота на бюргера?

— Да, мой сладенький!

Входная дверь, пропуская ее, открылась и снова тихо закрылась. Иржи, хмыкнув, подошел к бару и включил кофеварку в ожидании охранника.

Когда посвежевший от холодной воды молодой человек вошел в гостиную и на барной табуретке увидел невозмутимого хозяина, пьющего кофе, а невдалеке — разобранный диван, то весьма смутился и покраснел.

— Доброе утро, господин Измирский, — пролепетал он. — Вы давно пришли?

— Я? — Удивился Иржи, поднимая свои четко очерченные черные брови. — Откуда я должен был прийти? Кстати, — художник посмотрел на часы, — завтрак в ресторане уже начался. И, поскольку скоро приедет твой сменщик, настоятельно рекомендую поторопиться. Иначе работать придется голодным.

— Да, господин. — Йожеф бросился убирать покрывало и подушку с дивана. — А разве Вы не уходили на ночь к госпоже Эве?

Иржи холодно посмотрел на охранника.

— Побойся Бога, Фаркаш. Я не знаю, чем здесь ночью занимался ты, — он кивнул на диван и задумчиво свисавший из ладони охранника прозрачный вещдок, но я спал один и в своей постели. И, пожалуйста, не надо в мой номер приглашать своих дам.

Йожеф растерянно посмотрел на чулок. Как же так? Он хорошо помнит Эву и хозяина, ушедших вместе. Помнит прекрасную Юдифь, гладящую его щеку. Помнит, как они вдвоем шли по коридору в номер… Но в любом случае, господину Измирскому-старшему говорить об этом нельзя ни в коем случае! Получается, он не только не укараулил его брата, но и сам пал жертвой плотского греха! Какой ужас! В номере хозяина изменил своей жене с чужой женщиной! За это и уволить могут!

Иржи с наслаждением наблюдал за меняющимся выражением лица своего охранника. Когда тот все привел в порядок и запихнул чулок в карман, то, краснея и запинаясь, попросил:

— Господин Измирский! Прошу Вас, не говорите своему брату об этом. Я отслужу Вам, честное слово!

В глазах графа промелькнуло удовлетворение и благодарность ушедшей женщине. Сам бы он до такого не додумался.

— Готов? Идем завтракать! — И, открыв дверь, добавил: — Выброси. Не дай Бог, жена найдет.

Усевшись за закрепленный столик, Иржи заказал кашу с фруктами и чай с пироженкой. Постоянно имея вокруг себя кучу женщин, невольно подстраиваешься под их вкусы и некоторые милые привычки. Ну а лишние калории постоянно сбрасывались ночными физическими упражнениями. Да и дневными Иржи не пренебрегал. Кстати, где бы найти хорошего и не увлекающегося спарринг-партнера для боя на ножах и рапирах? Охранник, до сих пор не поднимающий стыдливо опущенных глаз, взял пасту и мясо под белым соусом, а также стакан чистой воды.

Метр, встречавший их в первый день, с широкой улыбкой и приветствием подошел к их столу.

— Хочу поблагодарить Вас, господин Измирский, за те несколько строк, что Вы передали моей жене! Она была в таком восторге! Несколько раз поцеловала бумагу, а потом заставила меня купить рамку и повесить Ваш автограф под стекло на стену. И теперь хвастает всем подругам. Очередь, как в музей!

— О, господин… — Иржи бросил взгляд на бейдж, висевший на форменном сюртуке. — Сапеш, я польщен. Надеюсь, Вас она тоже не оставила своей благодарностью?

Тот слегка покраснел и нагнувшись пониже, чтобы соседние столики не слышали, ответил:

— О, да! Такое долго не забудется!

— Что ж, чем больше мы радуем женщин, тем чаще они радуют нас… — философски заметил Иржи. — А скажите, случайно не знаете, здесь, в отеле, работают инструкторы боя холодным оружием?

— Секундочку. Пошлю спросить. — И метрдотель, поклонившись, быстро отошел от их столика.

За панорамным окном ресторана светило чистое и теплое солнышко. В приоткрытые форточки доносился птичий щебет. Высокие деревья тянули вверх густую листву. Ожидая ответа господина Сапеша и любуясь прелестным светлым днем, Иржи достал коммуникатор и включил его. На огромное количество разыскивающих художника номеров сразу полетело сообщение, что абонент снова в сети. Морщась от постоянно вылетающих на дисплей сообщений, граф поставил все номера сразу в черный список и сам набрал только один.

— Здравствуй, братик! Не отвлекаю? Едешь? Как наша милая балерина? Нет, что ты! Я говорил тебе, что тут весьма популярное место. Да… Ветерок нашептал. Ну не сердись! Я хороший и послушный мальчик. Да, охранники тебе докладывают… Нет, я по другому поводу. И этот повод очень серьезный. Просто поверь мне на слово. Что нужно? Мне нужна наша генеалогия. Все архивные данные. Документы. Все, что есть. Причем, срочно. Зачем? Не могу пока сказать, поскольку сам не знаю точно. Но чем раньше ты все соберешь и мне передашь, тем проще окажется наше будущее. Да вот так. Не откладывай, умоляю. Сделай прямо сегодня! Спасибо! Целую нежно… твою балерину!

Иржи рассмеялся и сбросил вызов. А потом отключил аппарат.

Народ, проснувшийся после вчерашнего концерта и клубных танцев, постепенно заполнял помещение ресторана, и господин Сапеш, не отрываясь, рассаживал посетителей. Но, наконец, у него образовалась свободная минутка, и он быстро подошел к столику художника.

— Простите, господин Измирский! Я все для вас узнал. Постоянного тренера нет, но здесь неподалеку спортивный комплекс, и у администрации с ним есть договоренность об индивидуальных тренировках при желании клиента. Они могут оговорить варианты и оставить для Вас сообщение в номере или прислать на коммуникатор.

— Тогда распорядитесь, пожалуйста, чтобы оставили в номере. Я, конечно, тороплюсь, но не настолько, чтобы отказать себе с утра в прогулке. А тренировка может подождать и до завтра. Спасибо, господин Сапеш, завтрак был замечательным!

— Ждем Вас к обеду! — Склонил голову метр.

— Всенепременно. — Кивнул Иржи, вставая из-за стола.

Когда они с охранником подошли к номеру, на стульчике у двери с каменным лицом уже сидел Игнац Ковач.

При виде подходящего хозяина он встал и скупо улыбнулся.

— Доброго дня, господин Измирский!

— Здравствуй, Ковач! — Иржи открыл двери номера и, не закрывая, прошел в гардеробную. Свободное время надо использовать с толком. Поэтому, надев на ноги высокие ботинки на толстой подошве и плотные штаны для прогулок, а на тело свитер и куртку с капюшоном, художник взял этюдник и вышел в гостиную. Оба охранника еще стояли у двери и разговаривали.

— Итак, джентльмены, — подошел к ним Иржи, — я собираюсь на этюды. У кого какие пожелания?

— Я иду с Вами. — Тут же сказал Игнац.

Иржи скептически посмотрел на Ковача:

— В лакированных ботинках по болоту?

— Но господин Бернат будет сердиться, если я не стану Вас сопровождать! — Воспротивился охранник.

— Хорошо. Фаркаш — свободен! Ковач — бегом к администратору. Узнай для меня, можно ли нанять сейчас моторную лодку до водопада «Плачущей дриады»?

Бойцы развернулись и быстро ушли, а хозяин прикрыл дверь и щелкнул кнопкой телевизионного пульта.

Новостной канал, как всегда, рассказывал очередные светские сплетни. Граф, прислушиваясь к ним одним ухом, медленно заплетал свои густые волосы в толстую косу. Порывшись в кармане куртки, достал цветную банковскую резинку и крепко перетянул кончик. Слушая очередные громкие заявления модного ныне гения современного кино и сопровождающие этот бред восторги телеведущей, вспомнил, как весьма восхваляемый теперь человек сидел пьяным до невменяемости у него на кухне и просил случайно залетевшего на гостеприимный огонек звезденыша господина Илеша замолвить за него словечко перед патроном. Видимо, тот замолвил, поскольку гений сменил свою короткую стрижку на наращенные рыжие локоны и удлинил ресницы. Губы неярко отсвечивали матовым блеском, а маникюр поражал своей безупречной изысканностью и дороговизной. И теперь сей вполне успешный господин серьезно объяснял, почему в его фильмах сплошь ненормативная лексика и сцены насилия.

— Мы не должны прятать свои проблемы в тень, показывая народу клубнику в сиропе! Мы обязаны искренне и честно обнажать современные реалии, не стесняясь их кажущейся неприглядности и грубости. Но посмотрите, сколько внутренней силы в этих простых и незатейливых отношениях! Марек любит Жофию. Но Жофия, разлюбив Марека, уже полюбила Бенце. Марек расстроен. Конечно, он выпил с горя и пошел выяснять у Жофии, какого х. ра ей еще нужно, поскольку пиво он покупал постоянно и в достаточном количестве, как и пачки дорогих сигарет, регулярно приобретаемых для ее неубиваемых легких. Жофия объясняет незадачливому кавалеру, что дом у Бенце больше, да и вообще, это — любовь! Горе и тоска разъедают душу Марека до такой степени, что, не удержавшись, он заносит кулак и подбивает бывшей своей возлюбленной глаз, падая при этом сам. По ступеням, разбрызгивая во все стороны драгоценный напиток, крупным планом летит бутылка с пивом. Это — экспрессия! Не интеллигентские рассуждения: быть или не быть, а если жить, то что делать?! Здесь четко и ясно прослеживается динамическое развитие сюжета: на звук падающей посуды выходит Бенце. Видит две лежащие на полу и пытающиеся подняться фигуры. Но понимает все по-своему: они помирились! Несколько энергичных слов, и синяк под глазом наливается у Марека. Происходит бурное выяснение отношений. Но каждая история должна иметь свое положительное и счастливое завершение. Представьте: маленькая и уютная кухня. Стол. На нем — бутылки с пивом. Радостная Жофия сидит между двух помирившихся друзей, и все вместе, сдвигая бокалы, пьют за любовь!

— Какой пафосный финал! — Подольстилась ведущая, а Иржи передернул плечами и произнес:

— Редкостная мерзость. Но насколько часто встречается в жизни…

Он хотел переключить канал, но популярный режиссер исчез, и начались последние новости.

— А теперь мы снова хотим подарить хорошее настроение истинным ценителям прекрасного! Департамент безопасности, наконец, договорился с владельцем коллекции редких ювелирных изделий средних веков. И она, исходя из возможности посещения большим количеством народа в ближайшем будущем, разместится в выставочном зале суперсовременного отеля «Хрустальная звезда». Билеты уже в продаже! Смотрите наши выпуски, и вы все узнаете первыми!

Быстро вернувшийся Игнац обрадовал художника.

— Лодка нас ждет! — Ковач, глядя на Иржи, светился искренней улыбкой.

— Замерзнешь. — Прокомментировал художник его наряд. — Мне для этюдов нужно несколько часов.

Ковач весело кивнул головой:

— В прокате пообещали положить в лодку сапоги и дождевик. Для вас я тоже взял, на всякий случай!

— Заботливый ты мой! — Буркнул Иржи, запирая номер. — Идем.

— Хотите, я понесу Ваш этюдник? — Забежав вперед, поинтересовался охранник.

— Свои вещи предпочитаю носить сам. — Вежливо приподняв уголки губ, ответил тот.

Новенькая моторка завелась с полоборота. Вежливый дядька рассадил гостей, и они помчались по озеру. Закутываясь во взятый Ковачем плащ, художник улыбнулся. В лицо бил свежий весенний ветер, и водяные брызги весело летели не только в разные стороны, но и на одежду. Иржи искоса посмотрел на охранника. Тот, подставив лицо солнцу и прищурив глаза, наслаждался быстрым полетом катера. Иногда, прыгая с волны на волну, тот неожиданно проваливался вниз, а потом взлетал вверх, словно на качелях. Художника слегка затошнило, а охранник лишь довольно улыбался.

— Тебе нравятся водные прогулки? — Прокричал сквозь шум Иржи.

— Я служил в морском десанте. Мы плавали постоянно и на чем только можно. — Откликнулся Игнац. — Иногда целый день по пояс в холодной воде. Поэтому Вы не волнуйтесь. Со мной ничего не случится. Просто дань прошлому. Можно сказать, ностальгия.

— Как супруга? — Немного подумав, спросил Иржи.

— Радуется!

— Чему?

— Что я сейчас работаю с Вами.

— Интересная и не поддающаяся анализу логика. — Пробормотал себе под нос Иржи и замолчал.

Они шли вдоль берега большого красивейшего озера. Когда строили комплекс, его почистили, избавив от тины и топляка, подрезали деревья и посадили декоративные кусты, гармонично вписав их в естественный ландшафт. А маленькие тенистые бухточки украсили лилиями и лотосами. Но цвести пока им было рано, и на поверхности вод медленно плавали широкие, еще набирающие размер, листья. Постепенно протока сужалась, а берега поднимались, зажимая воду узким каменным каналом.

— Смотрите, — прокричал лодочник, — сейчас выйдем в следующее озеро и правый берег поднимется еще выше. Там, прорезая скалу узким заливом, в него впадает речка. Вот как раз в этом месте и водопад!

— А войти в залив можно?

— Лучше пришвартоваться подальше. Выход неширокий, а течение сильное. Немного придется пройти пешком!

Иржи кивнул головой, любуясь стройными красно-коричневыми соснами, качающими макушками на высоких скалах правого берега. Терпкий запах нагретой солнцем смолы долетал до его ноздрей, заставляя вдыхать чаще и глубже. Песчаные пляжи манили к себе отличными купальными местами. Как жаль, что еще только весна! Левый берег, наоборот, был достаточно отлогим и заросшим всяческой растительностью, не боящейся весенних паводков. Даже сквозь рев мотора были слышны раздающиеся оттуда птичьи голоса.

— Гнездовья! — снова крикнул лодочник. — У нас здесь водится большая бурая чайка!

— А медведей бурых случайно нет? — Улыбнулся ему Иржи.

— За ваши деньги — хоть амазонский удав! — Рассмеялся тот.

Скоро они начали приближаться к берегу, и лодка постепенно сбрасывала скорость.

— Сейчас будем швартоваться. Видите тот вырез в скалах? Где сосна вилами растет? Вот этот водопад — там.

— Раньше мы редко сюда забирались, — продолжил лодочник, подтащив к берегу лодку и намотав канат на вбитое бревно. — Нехорошее это место. Разное люди видели. Говорят, некоторые не возвращались.

— И что говорят? — Продрогший художник достал флягу с коньяком и глотнул.

— Пойдемте наверх, там есть бревна, светит солнышко. Присядем — расскажу.

Когда они расселись, а Иржи налил охраннику, а затем лодочнику по колпачку спиртного, разговор принял более оживленный характер.

— Так что в этом месте плохого?

— Видели старики девушку. Представляете — непроходимая чаща, скала, а на ней — красивая девушка. Плачет, протягивает руки и говорит: верните мне сердце! А через нее лес да траву видать…

Охранник засмеялся:

— Пить надо меньше! — И с удовольствием опрокинул в себя очередной коньячный наперсток.

— Ей Богу, правда! — Лодочник вытаращил глаза. — Молодая совсем, волосы длинные, светлые…

— Интересная сказка. И где, говоришь, видели?

— Да вон там, за мысом. С той стороны реки.

— Хорошо. — Иржи встал и флягу с остатками коньяка сунул за пазуху. — Пойду к водопаду, попишу. Вы пока костер разведите, что ли. Сыро!

Выбрав удобную и ровную площадку, откуда водопад смотрелся наиболее выигрышно, художник выставил этюдник и принялся за работу.

Ласковое солнышко уже поднялось высоко над лесом и на открытом месте, где стоял Иржи, ощутимо припекало. Он снял куртку и положил на камень. День искрился и переливался бриллиантами водных струй, падающих с каменного утеса в темно-голубые воды лесного озера. Серо-желтый камень скалы под мокрыми брызгами получал какой-то фееричный зеленовато-красный оттенок, словно самоцвет, вначале неказистый, но под умелой рукой огранщика принимающий свой истинно королевский вид. На уступах, куда зимой не долетал ледяной ветер, а от воды всегда тепло, росли небольшие березки, тянущие к небу еще не окрепшие веточки. А на одной из них, спрятанной в глубине расселины, хитрая птичка свила себе гнездо. И действительно, ни один хищник не полезет за яйцами или птенцами в водопад! Иржи с удовольствием любовался этой чудесной природной картиной, нанося на холст уверенные мазки. На душе было спокойно и радостно, как всегда в те минуты, когда к нему приходило вдохновение. И вот уже холмы, водопад и озеро, как живые, смотрели на него с небольшого холста. Художник порадовался: действительно, прекрасное место. Он схватил еще один холст, закрепил и стал набрасывать сами скалы, их цвет, оттенки, причудливо падающие тени и замершие на вершине камни. Разделяя различные цветовые пятна, его опытный глаз вдруг уловил едва намеченную тень на той стороне водного потока. Уж очень она была ровной и округлой. Пещера? Грот? Иржи очень захотелось туда попасть и посмотреть, что же такого замечательного прячет там дивная природа. Он аккуратно сложил эскизы в ящик, замотал тряпкой испачканные краской кисти и куском лоскута с растворителем протер руки. Ну что ж, пора подниматься! Кинув последний взгляд на радужные струи и запомнив расположение пещеры, он полез вверх, к оставленным на поляне людям.

А там, между бревнами, уже горел небольшой костер. Спиной к нему и лицом к солнцу на сложенном вчетверо непромокаемом плаще сидел Ковач. Пиджак он тоже снял и засучил кверху рукава плотной водолазки.

— Загораем? — Подошел к нему художник.

Ковач сразу открыл глаза и вскочил, опуская рукава.

— Сиди, — махнул рукой Иржи. — Где наш лодочник?

— Пошел вверх по течению реки. Вы же изъявили желание перебраться на ту сторону, ну вот он и вспомнил про мостик, что когда-то здесь был. Сейчас уж должен прийти. — Охранник посмотрел на часы. — Нам пора возвращаться. Обед почти прошел. — Закончил он уныло.

— Не огорчайся, закажем в номер. А потом сходим на ужин.

Иржи присел на бревно, надел куртку и пошарил в карманах. Достал сигареты.

— Вы же вроде не курите?! — Удивленно посмотрел Ковач.

— Зато много думаю. Особенно в последнее время. — Иржи чиркнул зажигалкой и прикурил. А потом пояснил: — Отвлекает.

Выдыхая дым, он смотрел на блестящее серебро водопада словно сквозь туман. И, будто наяву, увидел на краю скалы, над самой бездной, легкую девичью фигурку в цветастом платье. Она стояла, прижав руки к лицу. Ветер развевал длинные белые волосы, украшая их россыпью мельчайших капель, играющих на солнце разноцветными искрами. Вдруг девушка отняла от лица руки и посмотрела прямо Иржи в глаза. Ее губы что-то сказали, а рука показала на тот берег. Он вскочил, разгоняя рукой едкий сигаретный дым, и попытался ее разглядеть. Но на утесе никого не было. Художник с досадой бросил вниз окурок.

— Что случилось? — завертел головой охранник.

— Голову напекло. — Буркнул Иржи.

Тем временем, из кустов вылез лодочник и помахал им рукой.

— Ну что, господа хорошие, не пропало желание перебраться за реку? Или все же домой?

— Идем! — Иржи решительно встал. — Веди.

Охранник нехотя отклеился от бревна, поправляя мятый и испачканный в пепле пиджак.

— Ты можешь подождать нас здесь. Мы недолго. — Сказал Иржи.

— Нет. Теперь я с Вами. Вдруг понадобится подстраховать?

— Не, там тропа нормальная. — Поведал лодочник. — Пойдемте, господа.

И они отправились в кусты, раздвинув которые, обнаружилась вполне приличная, правда, несколько сыроватая, тропа.

Постепенно, следуя друг за другом, они вышли к прыгающей по камням и неширокой в этом месте реке. Поперек ее русла лежала толстая сучковатая ель. Так как она упала на камни, то под ней свободно, не запруживая окрестности, текла вода.

— Вот, господа, хороший мост! — И лодочник первым вскарабкался на толстый комель. А потом, придерживаясь за одни ветки и переступая другие, он перешел на ту сторону и махнул рукой. Иржи подтянулся на руках и запрыгнул на дерево. Не торопясь, и стараясь не касаться сухих сучьев, он прошел над рекой. За ним следом перебрался и охранник.

— Куда господа хотели попасть? — поинтересовался лодочник.

— К водопаду. — Лаконично ответил Иржи.

И вот они стоят на противоположной скале. На озере, под ними, видна их малюсенькая красная лодка. А рядом с бревнами — желтый этюдник Иржи. Он посмотрел по сторонам, разыскивая приметы. Так. Вот гнутая березка.

— Туда. — Скомандовал он.

От березки — большой серый камень с черным пятном на боку. Дальше — песчаная осыпь. За ней — еще камень. Иржи оперся на него рукой и спрыгнул на площадку перед входом в небольшую пещеру.

— Смотри-ка! — Удивился лодочник. — Сколько здесь бывал — не видел ни разу!

Иржи достал зажигалку, чиркнул и зашел в грот. Сырая тьма моментально окружила его своими объятьями. Художник немного постоял, осязая ее всем своим существом. Спустя несколько минут глаза стали различать серый свет, льющийся откуда-то сверху. Он убрал зажигалку и двинулся вперед. За ним — охранник. Замкнул их группу ворчащий про причуды господ и природы лодочник. Неширокий, но ровный ход неожиданно расширился, и они попали в небольшой каменный зал. С потолка на середину падал пыльный солнечный луч. Стены пещеры терялись во мраке, но ее центр, с красной каменной глыбой в цвет скалы ясно освещался неярким рассеянным светом. И там что-то лежало, явно не относящееся к творениям природы. Пока остальные глазели по сторонам, Иржи подошел к камню и присел перед ним на корточки. Там, в углублении, стояла небольшая деревянная шкатулка. Иржи достал из кармана нож и поддел крышку его кончиком. Внутри, на красном бархате, лежал огромный черный алмаз. Внезапно солнечный луч попал на его грань, и камень, словно звезда, вспыхнул мириадами искр, рассыпав их по своду пещеры.

Охранник и лодочник тут же заоглядывались по сторонам в поисках источника необычайного сияния. Но поиск был недолгим, поскольку исходило оно от художника. Тот сидел на корточках, а из его рук вырывался бьющий вверх разноцветный фонтан. Иржи спрятал нож и опустил в коробку пальцы. Под восторженные крики спутников он достал камень и сжал в ладони. И вдруг волосы зашевелились на его голове: камень пульсировал и грел руку, словно живое человеческое сердце.

— Давайте заберем, продадим… — Прошептал стоящий рядом лодочник. — Нашли вместе — деньги пополам!

Иржи смахнул со лба холодный пот.

— Руку дай! — Приказал он мужику.

И, когда тот протянул руку, Иржи вложил в нее живой камень и сжал.

Лодочник на секунду застыл, а потом закричал тоненько, словно его режут на тонкие полоски:

— Нет! Не надо! Оно проклято! Проклято! Проклятое место!

У него закатились глаза, и он рухнул вниз, выпустив из руки сверкнувшую звезду. Ковач бросился вперед, желая подобрать и отдать хозяину. Но тот, страшно глянув огненными очами, прошептал так, что у того мелко задрожали руки:

— Не трогать!

И, словно тень, вышедшая из ада, бесшумно подошел к лежащему на земле алмазу. Осторожно и бережно взяв в ладонь камень, он убрал его в шкатулку, снова захлопнув и поставив ее на алтарь. После чего выдохнул и провел по лицу рукой. Глаза, сиявшие отблеском призрачного пламени, потухли.

— Возьми нашего водилу. — Сказал художник вполне обычным голосом. — Ему нужен свежий воздух. Здесь очень душно.

И точно, Ковач явственно ощутил, как хочется поглубже вздохнуть. Луч спрятался за тучу, и в пещере стало сумрачно. Иржи щелкнул зажигалкой и пошел впереди, освещая им обоим дорогу.

Лодочник пришел в себя, как только они поднялись на утес.

— Что со мной было? — Слабо простонал он. — Мне показалось, что я видел необыкновенный свет…

— Подземные газы вызывают галлюцинации. Если вовремя не вылезти на воздух, можно умереть. — Ответил Иржи. — Вон, Ковач тоже еле вылез.

— А Вы, господин?

— А я выкурил перед этим сигарету. Иногда это спасает жизнь. — Флегматично пожал плечами Иржи.

Когда они спустились к лодке, ее хозяин был вполне весел и даже шутил. Иржи закинул этюдник на лавку и прикрыл его полой плаща. Потом застегнулся и натянул капюшон до самого носа. Красоты озера его больше не волновали.

Глава пятая

Певица

Вечером спокойный и задумчивый Иржи в сопровождении молчаливого охранника спустился в ресторан. К ним тут же подошел улыбающийся, как любимым родственникам, подписавшим в его пользу завещание, метр Сапеш.

— Мы так Вас ждали к обеду! — Мягко укорил он графа Измирского.

Тот опустил ресницы и очаровательно улыбнулся:

— Вы же знаете, что художники — народ увлекающийся. Стоит увидеть живописную поляну, и сразу забываешь о времени. Поэтому я попрошу у Вас ужин для двух безумно голодных и перебравших свежего воздуха людей.

По взмаху пальцев метра к ним тут же подскочил официант и записал все их пожелания.

— Господин Измирский! — Лучащийся счастьем администратор все никак не хотел отходить от их столика. — Сегодня у нас совсем домашний вечер. Перед публикой выступают только свои: джаз-квартет маэстро Гильони и госпожа Эстер со своими балладами.

— Приятно слышать, что у руководителей отеля хороший вкус. Синьор Гильони чрезвычайно одаренный человек, а его партитура к балету «Любовь гондольера» позволяет расставить акценты там, где фантазия либреттиста оказалась бессильной.

— Истинно, истинно так! — С загоревшимися глазами подтвердил слова художника мэтр Сапеш. — Что стоит только «прохождение гвардии по старому мосту»! Какая мощь заложена в единении барабанов и гобоя! А в конце, помните, вторая скрипка нежно и тихо: ти-ти-ти…

— Очень хорошо. — Иржи поднял бокал с принесенным официантом красным вином. — Ваше здоровье, господин Сапеш. И попрошу Вас передать мое приглашение госпоже Эстер.

— Обязательно! — приложил к сердцу руку метрдотель. — Приятного аппетита!

И унесся между столиков встречать и рассаживать очередных гостей.

Охранник уважительно посмотрел на господина Измирского.

— Вы настолько хорошо разбираетесь в балете?

— Нет, мой дорогой друг, скорее, в балеринах. — Разрезая крылышко, ответствовал Иржи.

Пока Ковач внимательно слушал пассажи великого маэстро, граф Измирский пытался встроить еще один открывшийся ему кусочек в большую картину. Но либо деталей было маловато, либо картина предназначалась не ему.

Медленно поедая подтаявшее мороженое, Иржи сопоставлял и пытался разобрать имеющуюся у него информацию. Девушка — привидение. Кроме него, ее видели раньше совершенно разные люди. Она о чем-то хотела предупредить, но не смогла. Говорила, что он — чей-то потомок. И какая-то женщина хочет до него из-за этого добраться. Говорила про ритуал и жертвы. И просила вернуть сердце. Совершеннейшая ерунда!

Иржи с досадой провел рукой по волосам. Как иногда говорит грамотный старший брат: баланс не сводится! Но, пока зреют не зависящие от его желаний и поступков события, он может сделать только одно: разобраться со своей родословной и попробовать найти в череде дат, имен и намеков того предка, родство с которым сулит ему возможные неприятности.

Художник доел мороженое и оглядел зал. Как и вчера, известные господа и дамы сидели за столиками, обсуждая друг друга и новости. Отель и его ресторан постепенно становились модным местом. Вон там, за раскидистой пальмой, ближе к сцене, сидел в компании «золотой молодежи» один известный скандальными публикациями художественный критик. Периодически, когда все легкие жертвы были съедены, а каждая их косточка обсосана, он обращал свое пристальное внимание на работы графа Измирского. Язвительным языком, приплетая не к месту и вообще, почем зря, художников Возрождения и иже с ними авангардистов, он проходился по одной из последних работ Иржи, мешая ее с грязью. Вследствие этого охаянная картина выкупалась очередным заграничным банкиром за баснословную сумму, а искусствоведы дружно страдали тем, что страна лишилась одного из своих лучших шедевров. Затем критик приезжал к Иржи домой и, размазывая по щекам коньячные слезы, объяснялся Измирскому в любви, предлагая свои услуги в качестве прикроватного коврика. И вещественным доказательством этому, пока не проспится, валялся за диваном в гостиной. Пока какая-нибудь сердобольная актриса, уже под утро, не накрывала пледом его бесчувственную тушку.

В vip-зоне, у закатного окна, сидел во всех местах силиконовый модельер в белом костюме, расшитом пайетками. Уходящее солнце, посылая миру прощальные лучи, весело перебирало многочисленные блестюшки, рассылая по потолку и стенам шкодливых и вертлявых зайчиков. Высокие молоденькие девушки, только вступающие в заманчивый и обманчивый рекламный мир, с придыханием слушали каждое вылетающее из его уст слово. Вот одна из них ненароком оторвалась от созерцания совершенств кумира и наткнулась взглядом на насмешливые глаза графа. Бровки на ее белесом личике поднялись, словно она увидала ожившую мумию из блокбастера «Любовь в гробу». Ротик немедленно округлился, а костлявые плечики чуть не выскочили из широкого ворота свободной блузы. Иржи, забавляясь, послал ей воздушный поцелуй. Девушка вспыхнула и отвернулась. Но как раз в этот момент на него взглянул сам вершитель моды. Возомнив, что красавец-граф послал этот поцелуй ему, дизайнер кокетливо повел расшитым на плече погончиком и затрепетал ресничками. Пайетки от этого движения пришли в неистовство, разбрызгивая малиновый свет в глаза сидящим рядом. Иржи хмыкнул и прикрылся бокалом.

Тем временем на сцену, меняя квартет, вышли два гитариста и любимая всеми певица Эстер. Зал, оторвавшись от поедания закусок, дружно похлопал в ладоши. Девушка пела народные песни в своей обработке, а также те, которые заказывала публика. Улыбнувшись горячо встречавшим ее зрителям, она встала к микрофону и, найдя глазами графа Измирского, махнула ему рукой.

— Сегодня я хочу порадовать всех уже полюбившимися песнями, а также некоторыми новинками, написанными известным песенником Матяшем специально для дорогих гостей.

У этой миловидной женщины был чудесный сильный голос, берущий три октавы, и консерваторское образование. Поэтому слушали ее с большим удовольствием. Гитарист сыграл вступление, и женщина запела простенький, но тем не менее постоянно покоряющий сердца, текст о неразделенной любви.

Иржи вздохнул и посмотрел на забытого им в раздумьях охранника. Ковач уныло гонял по пустой тарелке зеленую маслину. Граф поймал взгляд пробегающего мимо официанта.

— Нам еще по тарелочке мяса с овощами и бутылку красного. — Он кивнул на пустую емкость.

Официант ловко забрал посуду и через пару минут поставил перед ними горячие блюда. И налил вино.

Художник рассеянно шарил по залу взглядом, задевая знакомые и незнакомые лица, как вдруг за одним из столиков увидел Эву. Она сидела к нему в пол-оборота, нежно поглаживая по плечу мужчину, сидевшего спиной. Граф, сдерживая внезапно стукнувшее с перебоем сердце, опустил глаза. Ему так не хотелось снова бороться самому с собой! Выпив сразу бокал, он поднялся и, извинившись перед охранником, вышел на широкую веранду, опоясывающую ресторан. Солнце уже село, и на синий бархат неба высыпали разноцветные звезды. Луна еще не поднялась, но ее сияние уже пробивалось через шуршащие под ветром древесные кроны.

На улице было достаточно прохладно, поэтому, немного постояв и успокоив сердце, граф зашел в маленький стеклянный тамбур, прислонившись к широкому окну плечом. Из открытой двери зала слышалась музыка и приятный голос певицы. Но вот, взяв микрофон в руки, Эстер сказала:

— Каждый вечер, когда я выступаю здесь, то исполняю одну из написанных мной баллад, навеянных легендами этого места. И сегодня я хочу спеть о горячем сердце.

Публика от всей души хлопала певице. Всегда приятно слушать страшилку, сидя в уютном зале с бокалом вина!

Женщина, раскланявшись и собрав подаренные цветы, вышла за кулисы. Ее снова сменил джаз-квартет с присоединившимся к нему известным певцом, исполняющим по различным кабакам соул и блюз.

Через некоторое время, переодевшись в скромное темное платье, к их столику подошла госпожа Эстер. Мужчины встали, приветствуя гостью.

— Как поживаете, госпожа Эстер? — Поинтересовался граф Измирский. — Вы сегодня очень душевно пели!

— Спасибо! — улыбнулась певица. — Просто я получаю удовольствие от своей работы. Как, наверное, и Вы, граф.

— Конечно. — Он сделал для нее заказ официанту. — Но последняя баллада была выше всяческих похвал. Признаться, у меня мурашки бегали по коже.

— О, да. Вглядываясь в темное и кровавое прошлое этого места, невольно порадуешься за светлое настоящее.

— Вы верите в те сказки, что пишете? — Насмешливо хмыкнул Измирский, слегка прикасаясь своим бокалом к ее. Послышался тоненький хрустальный звон.

— Конечно, верю. У любого старинного места есть свои кровавые легенды. Знаете, борьба за власть между поколениями, брошенные красивые горничные с младенцами, жестокие госпожи, прижигающие щипцами для завивки пальцы своих рабынь… Каждый замок хранит свою историю.

— Но Вы рассказываете о вырванном и помещенном в драгоценный камень сердце. Это — черное колдовство, самая грязная магия. Не боитесь случайно встретиться с той ведьмой? Ведь Вы всему миру выдаете ее сокровенные секреты! Вдруг толпа, вдохновленная вашими балладами, пойдет разыскивать сердце-камень?

Женщина рассмеялась.

— Мне кажется, что эта история уже в далеком прошлом. Вы — умный человек и понимаете, что ни один аккумулятор не работает вечно. Тем более, биологический.

— А как же девушка-привидение, с которой, по Вашим словам, Вы общались?

— Ну что Вы, это — всего лишь сон, навеянный здешними стенами. Поэтому, можно сказать, что мои баллады — это просто страшные истории, рассказанные на ночь большим и благополучным дядям и тетям.

— А если злая колдунья все же протянет к Вам свои скрюченные пальцы? — Улыбнулся граф.

— Тогда я постараюсь вовремя проснуться!

Эстер пододвинула чай и взяла пироженку.

Иржи, мило улыбаясь, смотрел поверх ее головы в зал. К сожалению, певица тоже ничем не могла помочь. Может быть, когда она спит, ее чуткая творческая натура улавливает мысли иногда приходящей к ней призрачной красавицы?

Квартет, тем временем, доиграл последний блюз и, открыв ди-джейский пульт, широко известный клубный ведущий зарядил веселую и зажигательную музыку. На танцпол потянулись молодые парочки.

Граф бросил взгляд на подпрыгивающего на стуле Игнаца.

— Иди, танцуй. — Разрешил он парню.

— А Вы?

— Ты хочешь, чтобы я пошел с тобой? — Вопросительно изогнул бровь Измирский. — Ну, дорогой, если ты этого так желаешь…

Граф прикрыл ресницы и, немного задержав дыхание, покрылся прелестным румянцем.

Ковач побледнел, потом покраснел:

— С Вашего позволения! — Он резко вскочил и стал пробираться между столами.

— Ты особо не увлекайся. Я ревную! — Вдогонку крикнул граф.

Эстер рассмеялась серебристым смехом.

— Зачем Вы так издеваетесь над бедным ребенком? Он совсем мальчик и неискушен в вашем светском словотворчестве… И всего лишь хотел потанцевать.

— Что Вы, госпожа Эстер, как можно! Могу ли я предложить вам тоже самое?

— Потанцевать или посмеяться надо мной? — Женщина внимательно взглянула в его темные глаза.

Но граф варился в высшем обществе с пеленок, поэтому, немного наклонившись к ней, прошептал:

— Может, немного поревновать? — Он протянул пальцы и накрыл ими ладонь певицы. А потом поднял к губам ее руку и поцеловал. — Мне нравится восхищаться Вами, я очарован блеском Ваших бархатных глаз, подобным звездам, сияющим в ночи. В Вашем голосе я слышу радость жизни и предчувствие любви, нежность доброго утра и накал ночных страстей. И мне бесконечно хочется любоваться этим прекрасным лицом, принесшим в мою серую жизнь несбыточные мечты…

Не отпуская ее руки, он положил ее ладонь к себе на грудь.

— Чувствуете, как бьется мое сердце? Оно так одиноко… Понимаете, моя мать слишком рано ушла из жизни, и я воспитывался старшим братом… мне так не хватает ласки и тепла…

У женщины на глазах заблестели слезы.

— Перестаньте… перестань, мой хороший мальчик. Ну, разве тебя никто не любит?

— Конечно, любят. За мои деньги. За мой талант. — Иржи покрыл поцелуями ее ладонь. — Но это — не любовь. Люди тянутся к славе, богатству. К сильному покровительству. Когда они получают искомое, то иногда даже перестают здороваться. Это — сделка. Причем, чаще всего моя доля оказывается мизерной.

Художник вздохнул, и одинокая слезинка медленно покатилась по его бледному лицу.

— Перестань. — Женщина наклонилась к нему и хотела поцеловать в щеку. Но он развернулся и губами нашел ее губы. Не вставая со стула, пересадил к себе на колени. Рука под столом заскользила между ног, когда как другая с силой прижала ее голову к его шее. Она, пискнув, обняла его за талию.

— Идем! — Выдохнул он ей в губы. Пробираясь к выходу, ему вдруг на миг показалось, что красные насмешливые глаза одобрительно смотрят ему вслед, словно говоря: «Ты — мой!»

Выйдя за дверь, он привлек к себе женщину и бережно погладил ее лицо. Пальцы художника дрожали.

— Что с тобой, милый? — Удивилась Эстер.

Тогда он взял ее теплую ладошку и провел ей по своему телу под рубахой. Оно отозвалось безумным желанием и горячим огнем, снова хлестнувшим его острым концом скрученной в тугую пружину страсти. Ему опять хотелось причинить женщине боль и упиваться этим состоянием до оргазма.

Тяжело дыша, он погладил ее нежную шею. А она улыбнулась и взглянула ему в глаза.

— Боже! Нет! — Она отпрянула от Иржи, вжавшись в стену. — Не надо!

Мутным и тяжелым взглядом, превозмогая себя, он обвел глазами стены пустынного коридора. На них плясало призрачное черно-красное пламя. А где-то далеко, на задворках почти отключенного сознания, раздавался дьявольский женский хохот.

Чудом контролируя себя, граф упал перед испуганной женщиной на колени.

— Прости, милая Эстер. Сегодня не наш день. А это место, оно действительно, проклято.

Он поднялся и, не оглядываясь, быстрым шагом направился к себе.

Холодный душ в номере постепенно прояснил его рассудок.

— Если я отсюда не сбегу, то быстро сойду с ума. Или убью кого-нибудь. — Сказал он сам себе, всматриваясь в красные отблески ушедшего пожара в своих черных глазах. Он надел халат и вышел в спальню. Включив свет, расставил у стены написанные за два дня этюды. А потом взял лист бумаги, акварель и, закрепив бумагу на доске, начал по памяти рисовать девушку с белыми светящимися волосами. Как стоит она на скале, машет тонкой рукой, а ветер развевает ее косы и платье.

Эстер сидела в забронированной за ней комнате персонала отеля и плакала. Ей казалось, что своими руками она не дала свершиться главному чуду в ее, общем-то, обычной жизни. Сама оттолкнула человека, который всегда безумно нравился. Ведь там, в городской квартире, в маленькой комнатке, куда посторонние не допускались, висела его картина, купленная на деньги с многих концертов. На ней была изображена суровая гористая местность. Низкие серые тучи. Камень и небо. А на переднем плане, вполоборота к зрителю, сидел молодой воин. Сильный ветер трепал на непокрытой голове черные длинные волосы. Тонкий нос с раздутыми крыльями, складка между бровей выдавали в нем решительную и чувственную натуру. Черные глаза смотрели вдаль. А рука рыцаря опиралась на рукоять меча.

Когда-то художник рисовал натурщика. Но сейчас, спустя годы, он сам стал похож на упорного и смелого воина, зорко стоящего на страже порядка и справедливости. А она — испугалась. Что ей привиделось в его глазах, столь страстно смотрящих на нее?

Она зарыдала сильней. Все. Приблизившаяся к ней вплотную сказка неожиданно окончилась, так и не начавшись.

Глава шестая

Иржи в поисках истины

Когда охранник Ковач, разыскивая ушедшего из ресторана хозяина, подошел к номеру, то был неприятно поражен открытой входной дверью. Разве он мог подумать, что оставленный им на пять минут художник удерет вместе с певичкой! Ковач возмущался, обещая самому себе все-таки написать докладную на неугомонного молодого человека. Причем, отдавая в этом себе отчет, Игнац возмущался не возможным его досугом вместе с девушкой после ужина, а тем, что Игнаца, не предупредив, бросили в ресторане одного, забыв взять с собой. «Я — его охранник. Ну как он мог уйти без меня!» — Шептал по дороге Ковач, словно обиженный убежавшим по своим делам старшим братом мальчишка.

В гостиной было темно, а в спальне господина Измирского было тихо и, судя по щели между полом и дверью, горел верхний свет. Ковач осторожно постучал в дверь.

— Входи, Игнац! — Раздался негромкий голос графа.

И когда Ковач, переминаясь с ноги на ногу, остановился в двери, тот спокойно спросил:

— Ты почему так рано ушел? Пользуйся моментом, развлекайся. Боюсь, скоро такой возможности у тебя уже не будет.

— Почему? — Тупо спросил охранник.

— Хорошее имеет свойство заканчиваться, подчас в самый неподходящий момент. Возвращайся. Ночь длинная. Отоспаться еще успеешь.

Иржи внимательно и дружелюбно смотрел на Игнаца. В руках он держал карандаш и дощечку с закрепленной бумагой, на которую был нанесен рисунок. Ковачу вдруг стало стыдно за свои недавние мысли. «Какой он все-таки добрый и заботливый» — Пронеслось у него в голове.

— Спасибо, господин Измирский. Но мне не хочется. Я лучше посижу в гостиной, посмотрю телевизор.

— Лучше ложись спать. Ты завтра работаешь с братом?

— Да, господин.

— Тем более, надо отдохнуть. Кто знает, куда тебе с ним придется ехать.

— Господин…

— Да, Игнац?

— А могу я работать только с Вами?

Иржи рассмеялся.

— Дело в том, дорогой мой господин Ковач, что меня охранять не от кого. Я никому не интересен и конкурентов в бизнесе у меня нет. Поэтому ты весьма скоро потеряешь квалификацию, станешь толстым и одышливым. И этим очень расстроишь свою дорогую женушку.

— Я могу сопровождать Вас на светские мероприятия, различные важные встречи… — Ковач умоляюще посмотрел на художника.

— Сопьешься. Наши тусовки и выставки очень часто заканчиваются банкетом в кругу необремененных моралью моделей и актрис.

— Но Вы — не спились!

— Я, мой хороший, все-таки граф Измирский. Честь дворянина обязывает.

И, уже выходя за дверь, охранник попросил:

— Не отказывайте сразу. Я готов и к более низкой оплате.

— А жена? — Уточнил граф со смешком. — Готова?

Когда охранник вышел, Иржи расставил на кровати свои рисунки. Первый — девушка — привидение. Второй — красноглазая ведьма. Весьма привлекательная, судя по балладе, и страстная. Чем же еще она могла заморочить голову молодому мужу до такой степени, что он забыл про нежно любимую жену? Он еще раз вгляделся в рисунок. Ведьма в его исполнении напоминала Эву. Далее — мужчина, прикрученный корнями к стене замка. Он одновременно жив и мертв. В его груди бьется сердце, заключенное в камень.

Правда, певица в первой балладе рассказала, что вроде, камень похищен. Но раз ведьма жива, то камень цел до сих пор. Однако, самый главный вопрос остался открытым: каким образом эта старинная история связана с ним, Иржи Измирским? И почему, когда он возбуждается, его тело начинает пожирать призрачный огонь, требующий не страсти к женщине, а ее крови? «Господи, как страшно!» — Подумалось Иржи в этот момент. Видимо, от дам придется отказаться, пока он не разберется во всей этой чертовщине.

Он открыл занавешенное на ночь окно и посмотрел на небо. Сколько ночей подряд в этом странном месте встает полная луна? Где-то в лесах за озером негромко пели соловьи и трещали ночные птицы. Темной большой тряпкой на мгновение закрыл лунное сияние филин.

— Дурак! — Обозвал его испугавшийся Иржи и, высунувшись из окна, посмотрел на башни. И там, наверху одной из них, стояла тонкая фигура.

Иржи закрыл окно, решительно оделся потеплее и, взяв лезвие, подошел к зеркалу ванной комнаты. С мукой на лице прорезал на пальце ранку. Бросив лезвие в раковину, он слегка нажал на палец. На нем выступила большая красная капля. Усмехнувшись, Иржи провел ей по стеклу. И увидел, как зеркальная поверхность растворяется в воздухе, открывая черную дыру прохода.

Запасливый художник включил на своем коммуникаторе фонарик и, зайдя внутрь, посмотрел на экран. Антеннка исчезла, словно ее никогда и не было. Но отступать назад было поздно, тем более, любопытство усиленно гнало его вверх. Выйдя из узкого башенного хода на крышу с зубцами, он сразу увидел залитую молочным светом луны худенькую фигурку.

— Зачем пришел? — Не поворачиваясь, спросила девушка.

— Получить ответы на вопросы.

— Я не могу тебе ответить на них. — Спокойно сказала она.

— Я и не требую отвечать. Можешь просто кивать головой, если я прав. Попробуем?

Он подошел и прислонился к зубцу рядом с ней.

— Попробуй. — Кивнула она.

— Ты вышла замуж за хорошего человека, который тебя очень любил. Так?

Она, не отрывая от луны глаз, кивнула.

— Вы вдвоем отправились в этот замок. Это был дом его предков, или вы ехали в гости?

— И да, и нет. — Блеснула ее улыбка.

Девушка задумчиво повернула к нему голову:

— Мой муж… Да, он очень знатного рода. А замок… Мы привязаны к нему кандалами… цепями проклятья!

— Однажды вечером или днем, не важно, в ваш дом приехала гостья. Она заблудилась или испугалась грозы, что тоже не играет никакой роли, и осталась у вас на несколько дней, развлекая его и Вас различными смешными придворными историями.

Девушка отвернулась от луны и, опершись локтями о зубец, уже внимательно слушала художника.

— Она строила глазки твоему мужу, соблазняя его своей доступностью и красотой. И вот однажды он не устоял. Поддавшись уговорам новой приятельницы и, не в силах противиться своему желанию, он подсыпал за ужином тебе «снотворный» порошок, как объяснила эта женщина. Ты заснула, а они провели весьма бурную ночь. Но когда утром его отпустила страсть, и он вновь превратился в любящего и заботливого мужа, то обнаружил, что жена его мертва. Так?

Девушка ссутулилась и печально кивнула головой.

— Когда, опустив твое тело в подвал для подготовки к погребению, муж предался безудержной скорби, все та же искусительница прошептала, что можно попробовать тебя вернуть к жизни, проведя специальный обряд. Он был так глуп и несчастен, чувствуя свою бесконечную вину, что согласился на черное колдовство. И в первую ночь полнолуния она положила твое тело на алтарь, а мужа привязала к стене. И, как только тонкий лунный луч коснулся твоей головы, ты вылетела из тела. А оболочка превратилась в крепкую связь земли с призрачным светом луны.

Он посмотрел на девушку. Она смотрела поверх его головы и плакала, не вытирая слез.

— А потом, разжигая на стенах черный огонь, она начала колдовать. Ей требовалось только одно: продлить себе жизнь, ибо прежний обряд уже утратил свою силу, и она начала стареть.

Вновь распалив в твоем муже безумную страсть, она соединилась с ним прямо на алтаре. И в безумии черного огня он пообещал положить к ее ногам свое сердце. Но такие клятвы во время проведения обряда имеют прямую силу. Поэтому, снова привязав обессиленного человека, она вырезала ему сердце…

— Нет! — Вдруг воскликнула девушка. — Все было гораздо страшнее. В большой зал начали заходить люди. Их протыкали древесные побеги, выкачивая энергию вместе с кровью и вливая ее в алтарь. Они умирали, не сопротивляясь. Просто падали, повисали на ветвях, как тряпки. Черный огонь плясал везде. Как я ни пыталась что-то изменить, у меня ничего не получалось. Энергия человеческой крови наполняла своей силой эту страшную волшбу. И я увидела, как там, внутри его груди, разгорается свет. Он все увеличивался, а потом кожа лопнула, и его ребра раскрылись. Я увидела живое трепещущее сердце. Он должен был умереть от невыносимых адских мук, но не умирал. По его щекам катились кровавые слезы. И тогда ведьма перерезала сосуды и, вытащив сердце, положила на алтарь. Потом… Потом я не помню…А сердце, пламенеющим камнем, снова оказалось у него в груди, сияя, словно тысячи солнц! Ведьма тогда легла на алтарь сама и от самоцвета к ней протянулась ослепительная нить. Она лежала и на глазах молодела, меняя внешность.

Девушка замолчала.

— Где сейчас этот камень? — С волнением спросил Иржи.

— Не знаю. — Застонала она. — Его похитили. Но оно — живо. Я его чувствую. Но чувствует и она. Помоги нам, человек!

— Помогу. Только скажи, каким боком я связан с этой историей?

— Ты — его потомок. И только у тебя достанет сил справиться с ней.

— Чей потомок? Имя?

— Тебе пора. — Девушка снова посмотрела на луну. — Ночное светило уходит и скоро грядет новый день. Все узнаешь в свой черед. Иди, мальчик!

Привидение заглянуло в его глаза отраженным лунным бликом.

Иржи поклонился и побежал вниз. Как только он зашел в ванную, стена снова стала зеркалом.

Раздевшись и умывшись, художник повалился на большую кровать.

Утро в спальню графа Измирского ворвалось громким стуком широко распахнутой двери о стены и довольным голосом родного брата Берната, приказывающим охранникам заказать завтрак в номер.

— Иржик! Вставай!

Плотные занавески на окне бесцеремонной рукой мгновенно сдвинулись в стороны, и яркие солнечные лучи затопили спальню розовым рассветом.

— Побойся Бога, Бернат! — Простонал Иржи, накрывая голову подушкой. В лучшем случае, ему удалось поспать около четырех часов.

— Вставай! Мне долго с тобой разговаривать некогда! О, какие эскизы! Как здорово, что я все же отправил тебя сюда. Надеюсь, ты хоть здесь отдохнешь от своих многочисленных нахлебников. Какая красивая девушка! Иржик, ты должен меня с ней обязательно познакомить!

Художник, наконец, смог разлепить, не желающие никак открываться, веки. Пока он пытался встать, мозг испуганно вспоминал, какие рисунки сейчас пролистывает его брат.

Когда он уселся на краю постели и осмысленными глазами посмотрел на Берната, то в первую очередь спросил:

— Ты привез историю нашего рода?

Бернат бросил на столик листы с рисунками и кивнул на стоящий около кровати кейс:

— Вот. Все, что только смог раздобыть. Скажи, зачем тебе все это?

— Много свободного времени. — Пожал плечами Иржи.

Брат подозрительно посмотрел на младшенького:

— Ты мне зубы не заговаривай. Обычно ты его тратишь на баб и алкашей-неудачников. А тут, — он повел рукой, — ни одной бабы за все время. Что случилось, Иржи?

И старший сел рядом с младшим.

Черные, не выспавшиеся глаза с длинными пушистыми ресницами открыто взглянули в лицо Берната.

— Не знаю, брат. Вокруг нашего рода идет какая-то возня. Причем, достаточно грязная и с мистической подоплекой. И я хочу посмотреть, может ли кто-нибудь, кроме нас, претендовать на графский титул и родовые поместья.

— Какая ерунда, Иржи! Если бы в нашем роду были такие люди, мы бы об этом знали. В конце концов, есть суд!

— Есть большая вероятность, что право это ничем не подтверждается, кроме устных рассказов, либо они — слишком дальние родственники.

— С тобой связывались?

— Напрямую — нет. Но есть некоторые вещи, которые я не могу объяснить, а тем более, рассказать тебе. И я просто стараюсь разобраться, почему меня пытаются напугать.

— Ерунда! Ты — наследник второй очереди. Сейчас у тебя ничего нет и без моей подписи получить ничего не сможешь. Ты — просто носитель графского титула, без земли, без недвижимости и денег, кроме тех, что зарабатываешь сам.

— Тогда объясни, как можно воздействовать на тебя, если со мной что-то случится.

— Иржи! Ты это серьезно? Тебе угрожают?

— Я не могу объяснить. Прямой угрозы нет. Есть только косвенные намеки, пугающие меня. И связано все это с нашим далеким предком. Каким — не знаю. Время событий — тоже. Но должны остаться какие-то зацепки, чтобы понять, что хотят эти люди или человек.

— Странно. Скажи, когда это началось?

— Когда ты отправил меня на «отдых» в этот отель.

— Дома, в квартире, такого не было?

— Нет, Бернат. Все началось здесь.

— Собирайся. — Граф Измирский — старший побарабанил по подоконнику. — Едем в наш дом. Пока поживешь со мной.

— Братик! Я тебе очень быстро надоем. Ты будешь сердиться. А если твои девушки узнают, что я живу у тебя… Мне придется ставить на окна и двери решетки. — Невесело улыбнулся Иржи.

— Плевать на девушек. Твоя жизнь для меня дороже. — Бернат подошел и взлохматил черные кудри на голове младшего.

— Давай сделаем так. Со мной же всегда твой охранник. Так что бояться особо нечего. Я пока посижу и от нечего делать поизучаю родословную. Все равно врагов надо знать в лицо.

— Для этого есть специально обученные юристы и служба безопасности, получающие у меня зарплату. Вот они пусть и изучают.

— Пойми меня правильно. Чужой человек, в любом случае, подойдет к делу формально. И от него может ускользнуть то, на что обращу внимание я.

— А ты подойдешь творчески, — хмыкнул Бернат, — после чего на тебя заведут уголовное дело о ложных обвинениях, нарушении права собственности и клевете.

В дверь постучали.

— Кто? — Рявкнул Бернат.

— Завтрак, господин. — Робко высунул голову Игнац Ковач.

— Сейчас! — Махнул рукой старший Измирский.

— Клянусь, что буду осторожен, и любые действия предприму только после консультации с тобой.

Иржи, наконец, встал с постели и ушел в гардеробную переодеваться. Зайдя в ванную комнату для утреннего туалета, он первым делом взглянул на зеркало. Крови на нем не было.

«Может, мне подмешивают в пищу психотропные препараты? И все, что я видел — это только бред воспаленного воображения?! — Вдруг подумал Иржи. — Но кому надо свести меня с ума? Так. Спокойно. — Художник вытер полотенцем выбритое лицо и обработал щеки и шею лосьоном. — Кроме меня, странности подмечали несколько людей. И, потом, зеркальная дверь… А проверю-ка я ее на брате!»

И он, зажав кусок обломанного лезвия между пальцами, открыл дверь и крикнул:

— Бернат, подойди!

Когда брат вошел в двери ванной комнаты, Иржи стоял с задранной рубахой и пытался заглянуть себе через плечо.

— Взгляни, что там у меня чуть выше поясницы чешется?

Бернат смерил его странным взглядом, но подошел и поднял рубаху:

— Где?

— Вот здесь, справа! Вчера был на этюдах, боюсь, не подцепил ли клеща? — Крутясь и изворачиваясь, Иржи легонько полоснул лезвием по пальцу брата.

— Ай, черт! — Зашипел Бернат. — У тебя здесь кусок проволоки!

Капля крови шлепнулась на белый кафель. Брат облизал пораненный палец.

— Возьми перекись! — Иржи аккуратно избавился от лезвия и, нагнувшись, впитал кровь куском бинта. — Ну как?

— Нормально! — Буркнул Бернат. — Меньше лазай по чужим заборам. Целее будешь!

Как только он вышел из ванной, Иржи мазнул кровавым бинтом по зеркалу и во все глаза приготовился смотреть. Но… зеркало, не меняясь, ехидно отражало его вытянувшееся лицо. Тогда художник, сморщась, словно во рту оказался кусок лимона, проколол палец себе. И приложил к гладкой поверхности. Черный затхлый проход немедленно открыл свой зев.

Иржи наступил ногой туда и поставил ее обратно на кафель. Зеркало снова стояло на месте. И пятен на нем не было.

— Ты уплыл в Тихий океан? Завтрак стынет, а мне пора ехать! — В дверях снова появился брат.

— Уже иду! — ласково улыбнулся Иржи и вышел с ним в гостиную.

Поздоровавшись с охраной, Иржи присел вместе с братом к столу. С аппетитом поедая творожный пудинг с изюмом, Бернат сказал:

— Я решил тебе оставить постоянного охранника.

— Зачем? — удивился Иржи.

— Знаешь, когда люди долго работают парой, они притираются друг к другу и быстрее реагируют на любую опасность, в том числе, касаемую партнера. Правда, эти рвутся охранять твою драгоценную личность оба… Кого бы из них хотел оставить ты?

— Как скажешь, братик. Ты знаешь лучше.

— Хорошо. — Бернат вытер губы и сложил салфетку. — Пока оставлю Фаркаша. К Ковачу я привык больше.

— Отлично. — Иржи обворожительно улыбнулся охранникам. — Выйдите на минутку. Нам надо посекретничать.

— Что ты еще хотел? — Подозрительно спросил брат.

— А скажи мне, дорогой Бернат… Ты мне — родной брат?

Граф Измирский подавился, закашлялся и пошел пятнами.

— И все же? — с ласковой улыбкой допытывался младший. — Мы и похожи-то не очень!

Старший отвел глаза и, вздохнув, снова опустился на стул.

— Я не думал, что об этом придется когда-либо рассказывать… Понимаешь, после смерти родителей ты у меня остался один. Любимый и единственный. Я всю жизнь посвятил тебе, и ближе у меня нет никого. Я не хотел, чтобы ты знал… Мне казалось, ты тогда разлюбишь меня и начнешь поиски других родственников… Прости.

Бернат поднял глаза и посмотрел на Иржи.

— У моей матери была сестра. Когда ей исполнилось шестнадцать, она влюбилась. С кем встречалась девушка, осталось загадкой. Но вскоре она родила. Тебя. И погибла при загадочных обстоятельствах. Мои родители назвали новорожденного мальчика своим сыном, дав фамилию и титул. Ну, и всю возможную любовь.

— С ума сойти… — прошептал Иржи. — Значит, я — не Измирский и не граф?

— Нет. У матери была фамилия Барток. Про нее найдешь в бумагах. — Бернат спрятал свое некрасивое лицо в ладонях. — Там же найдешь портреты сестер.

— Прости. — Сказал впечатленный Иржи. — Но я должен разобраться в этой безумной истории. Похоже, мой кровный отец все-таки был достаточно знатен, если его потомков и близких кто-то целенаправленно убирает.

— Но ты не оставишь меня одного? — Сдавленно спросил Бернат. — Если кого-то найдешь?

— Помнится, совсем недавно, один весьма настойчивый братец усиленно запихивал меня в эту дыру от себя подальше… или от некоей балерины? Или я что-то путаю?

— Господи, да причем тут эта шлюха? — Бернат Измирский встал и прошелся по комнате. — Подожди. Но если тетю убили специально, почему ты, ее сын, еще жив?

— Ага! Смерти моей хочешь! — Рассмеялся Иржи.

— Дурень!

— Все потому, братец, что твои родители, видимо, что-то знали и усыновили меня, как собственного новорожденного младенца. Думаю, если поискать на наших кладбищах, то можно найти и камень с надписью «Иржи Барток» или нечто подобное. А здесь я случайно открылся сам.

— Каким образом?

— Идем! — Иржи схватил брата за руку и потащил в ванную. Проколол палец и приложил к зеркалу. Когда на ошарашенного старшего дохнуло затхлым воздухом тайного хода, тот только открыл рот.

— Я, прости, проверил, открывает ли зеркало твоя кровь.

— И?

— Не открывает. Поэтому можно сделать вывод, дорогой братец, что охотятся только за мной, носителем еще чьей-то крови, кроме Бартоков.

— Постой, Иржи, а может, смерть наших родителей, прости, моих, тоже была подстроена?

— Не знаю, Бернат. Но узнать попытаюсь. А ты, в свою очередь, с помощью своей службы безопасности, поищи возможных свидетелей встреч моей матери с отцом. Вдруг что всплывет?

Иржи заступил ногой в проход, и зеркало снова встало на место.

— Пойдем отсюда!

— А ты ходил туда? — Запоздало поинтересовался старший брат.

— Ходил.

Они снова вышли в гостиную.

— Мне надо ехать. Включи коммуникатор, пожалуйста. Я на всякий случай подключу спутниковое наблюдение. Прошу, береги себя! Как только что-то узнаю, сразу приеду.

— Давай! Может, эта история и выеденного яйца не стоит? Чего бояться заранее?

Братья обнялись, и молчаливый Бернат в сопровождении Ковача быстрым шагом вышел из отеля.

— Господин, что будем сейчас делать? — Фаркаш, довольный тем, что его прикрепили к молодому графу, сиял приветливой улыбкой.

— Ты завтракал? — Поинтересовался художник.

— Перехватил булку с молоком в доме вашего брата.

— Так ты после суток?

— Ну да.

— Тогда закажи завтрак. Когда поешь, ложись спать. Сегодня с утра я работаю дома.

Фаркаш подошел к телефону и сделал заказ.

— Скажи, твоя жена не расстроится, что ты оставил ее на столько дней?

— Зато я принесу достойную зарплату, и мы сможем что-нибудь ей купить.

Иржи улыбнулся и скрылся в своей комнате.

Вывалив на покрывало содержимое оставленного кейса, художник начал по очереди вытаскивать документы. Они все были подобраны в хронологическом порядке, начиная с самых поздних и кончая самыми ранними по дате. Вот свидетельство о рождении самого Иржи. В нем проставлены имена графов Измирских. Ну, это понятно. Он покопался в бумагах, бегло просматривая содержание. Архив, в-основном, относился к семейству Измирских. Мать Берната, Нора Барток, дворянкой не была, поэтому он нашел только имена ее родителей, обычных, не титулованных, людей, а также ее родной сестры, которую звали Ханна. И среди пожелтевших от времени листов лежала одна-единственная фотография, где молоденькие девчонки, сестры Барток, улыбаются, склонив друг к другу головы, в объектив фотоаппарата.

«Странно, — задумался Иржи, — в нашем доме почти не было семейных портретов и фотографий. И я никогда не задавался вопросом, отчего так?» Действительно, в большой гостиной на стене висел единственный парадный портрет отца и матери, написанный после их свадьбы. Остальное — натюрморты и пейзажи, написанные классиками и самим Иржи.

Он пристально вгляделся в фотографию. Две красивые девчонки. Мать Берната немного повыше и поплотнее. Ханна поменьше и тоненькая, словно тростинка. Обе очень хороши той южной красотой, что так быстро воспламеняет мужские сердца. Немудрено, что граф Измирский влюбился в эту девушку. Наверное, в них влюблялись все: черные блестящие волосы, большие черные глаза с пушистыми ресницами, брови, словно стрелы, тянутся к вискам. Пухлые губы и белые ровные зубки, обнаженные улыбкой. Они были очень похожи.

Иржи вздохнул: «Кому же ты, мама, отдала свое сердце и, потом, жизнь?»

Он еще раз прошелся пальцами по желтым листам, читая отдельные предложения. Нет, все не то. Он вздохнул еще раз и, бросив фотографию поверх прочих бумаг, упал спиной на кровать. Он удара пружинный матрас вздрогнул, подбросив вверх бумажную кучу и разбросав ее в стороны. А один из конвертов шлепнулся ему на лицо. Иржи поднял его и лениво прочитал первые строки:

«Здравствуй, моя единственная нежная любовь! Как ты сегодня спала, моя голубка?» — Обращался к кому-то незнакомый пока мужчина. Иржи сел и продолжил чтение.

«У нас здесь льет дождь. Непогода размыла дорогу, поэтому я не имею возможности так же, как и раньше, каждый день отправлять тебе письма. Я не могу выразить пером, как скучаю по твоим маленьким рукам, звонкому смеху и бесконечно любимым глазам с пушистыми ресницами. Как бы я хотел сейчас, укрывшись в их тени, целовать твои губы, гладить шелковистые волосы… Ты пишешь, будто тебе кажется, что у нас будет малыш? Боже, какое счастье! Мне так хочется прижать вас к своему сердцу и согреть теплом моей любви! Наш с тобой крошечный человечек. Дочка или сынок… Я просто летаю от этих твоих слов! Любимая моя женушка, ты спрашиваешь, когда я вернусь. Отвечаю: уже скоро. Главный штрек уже пройден и до основной камеры, судя по данным наших приборов, осталось метра три-четыре. Как только вскроем и все опишем, вылетаю сразу. Передай благодарность твоей милой сестре Норе и ее мужу Лайошу за заботу о тебе. С любовью — твой муж — Даниэль. P.S. Как было бы здорово назвать дочку Илоной, а мальчика — Иржи! Подумай, Ханнушка, на досуге над моим предложением. Люблю бесконечно. Твой Даниэль Саминьш.»

— Охренеть! — Емко выразился Иржи и зарылся в бумаги. Но ни писем, ни какой-то другой информации о Даниэле Саминьше там не было. «Значит, я — не бастард, а родился в браке. Родители были женаты. Причем, отец безумно любил мать, и ребенок, то бишь я, был долгожданным и желанным». Художник зарылся в волосы пальцами.

— Какой урод так испоганил мне жизнь! — воскликнул он и стал думать дальше: «Значит, мой отец был в какой-то геологической партии или, возможно, археологической. Документы должны остаться в Академии Наук. Надо позвонить Бернату!»

И он набрал номер брата:

— Спасибо, брателло! Я почти нашел, что искал. Подбери мне все, что касается Саминьша Даниэля. Предположительно, археолога или геолога. И его родословную тоже. Узнаешь, сразу звони! Люблю тебя, братишка!

Иржи собрал документы в кейс и убрал в сейф, стоящий в спальне. Голова шла кругом, меняя настроение раз в несколько минут от гневного до счастливого. Он выскочил в гостиную, посмотрел телевизор, потом, глупо улыбаясь, на часы.

— Что-то случилось? — Осторожно спросил проснувшийся Фаркаш.

— Спи! — Нахмурил брови Иржи и снова улыбнулся. Потом, усилием воли, взял себя в руки и ушел в комнату писать с эскизов уже начатую картину с ивами, прудом и разноцветным фонтаном.

Постепенно Иржи увлекся работой, мысли постепенно остановили свой безумный разбег. Поэтому, когда помятый от дневного сна Фаркаш заглянул в комнату и попросил взять телефонную трубку, он не сразу понял, что от него хочет охранник. А когда осознал суть дела, удивился, зачем брат стал вдруг звонить на телефон отеля. Но, тогда, может, это не брат?

— Кто там, Йожеф?

— Говорят, по поводу тренировок. Вы просили…

— Хорошо, переключи на меня! Да. Здравствуйте. Да, я хотел бы немного поддержать форму. Да, сабля, нож, рапира… Холодное оружие. Сейчас? Ну, можно посмотреть. Согласен. Через час в спортивном зале. Благодарю.

Иржи совсем забыл, что просил найти тренера для спарринга с холодным оружием. И вот этот человек согласился с ним встретиться и оценить форму ученика через час. «Это даже хорошо. — Подумал он. — Я отвлекусь, пока жду ответа Берната». Художник вымыл кисти, потом медленно и придирчиво осмотрел полотно. Работы предстояло много. Но, если все получится, как он задумал, пейзаж будет просто великолепным!

Глава седьмая

Иржи ведет расследование

Через час господин Измирский и его телохранитель стояли в спортивном зале, переодетые в специальную форму и босиком. У каждого из них в руках было по ножу с длинным и узким лезвием в ножнах.

Хлопнула дверь и, не опоздав ни на минуту, в зал зашел невысокий и плотный человек средних лет в не стесняющей движения одежде и тоже босиком. Молча поклонившись молодым людям, он сложил руки перед собой и представился:

— Можете называть меня мастер Иштван.

— Очень приятно. — Поклонился граф. — Измирский Иржи.

— Фаркаш Йожеф. — Сделал то же самое охранник.

— Я вижу, вы оба хотите заниматься?

— Да. — Улыбнулся граф, опустив ресницы.

Но тренер на очарование не отреагировал. Спросил:

— Кто первый?

— Я. — Сказал Иржи.

— Защищайся! — Воскликнул тренер и напал, вытащив из рукава тридцатисантиметровую деревянную палку, как раз в длину боевого клинка с рукоятью.

Иржи нападения не ожидал, но увернулся. Палка тренера прыгала вокруг его фигуры, не давая вытащить клинок, поэтому удары приходилось отбивать ножнами. Их было жалко, поэтому граф старался спустить деревянное оружие мастера вдоль, не давая разбивать прямыми ударами. Мастер, не смотря на возраст и седину на голове, двигался легко и уверенно, не сбивая дыхание ни на секунду. И в какое-то время Иржи начал ощущать, как сам подстраивается под этот ритм, высчитывая выдохи и вдохи. Мастер одобрительно на него взглянул, немного ослабив напор и давая ученику рассмотреть приемы нападения. Но молодой человек уже устал и, не заметив обманного маневра, подставился под деревяшку.

— Убит. — Спокойно сказал тренер, даже не покрывшийся испариной.

Они опустили каждый свое оружие. Иржи вытер пот со лба.

— Возьми полотенце, накинь на спину. — Сказал мастер. — Остывать надо медленно.

Иржи повесил на себя полотенце и начал ходить по деревянному гладкому полу. Тренер Иштван, тем временем, подошел к Йожефу:

— Готов? Нападай!

Предупрежденный Фаркаш клинок вытащить успел, поэтому быстрый поединок блистающего отраженным светом лезвия и глухо стучавшей деревяшки смотреть было очень интересно. Охранник напирал на мастера, пользуясь преимуществом своего высокого роста, пытаясь длинными руками достать небольшую, но очень верткую фигуру. Но пока ему не удавалось, поскольку мастер, блокируя его удары, отступал. Йожеф, видя такое дело, вошел в азарт и запыхтел, как паровоз, пытаясь достать, как ему казалось, уставшего человека. Но Иржи, стоя у стены, видел, что отступая и защищаясь, мастер ведет парня по какому-то маршруту, выстраивая собственный бой и не давая Фаркашу ни на йоту уйти от заданной программы. С парня вовсю катился пот, но мастер был свеж, бодр и спокоен. Когда охранник, не получая, казалось, близкого результата, начал злиться, Иштван сделал обманное движение, и открывшийся Йожеф получил удар прямо в сердце.

— Браво! — Не удержался Иржи. — Вы — великолепный боец!

Я — мастер. — Улыбнулся Иштван в седые усы.

Фаркаш, все пытаясь выровнять дыхание, стирал пот со лба.

— Вы возьметесь за наше обучение? — Подойдя к ним ближе, спросил уже остывший Измирский.

— Хорошо. Пятьдесят флоринов за занятие.

Это было дорого. Но, судя по всему, оно того стоило.

— Я согласен. — Иржи кивнул головой. — Когда?

— Завтра в этот же час. А сейчас я покажу вам дыхательные упражнения, которые вы должны повторять постоянно, пока не начнете бессознательно дышать в этом ритме.

И он показал технику со своим счетом и ритмом, заставив обоих повторять до той поры, пока не уяснил для себя, что новые ученики все поняли. На этом первое занятие их новый учитель посчитал законченным.

— Рассчитываться будем после каждой встречи. — Пожимая руку молодым людям, объявил мастер Иштван.

— Хорошо. — Согласился Иржи. — Я сейчас принесу деньги.

Он быстро сходил в раздевалку и, пока Фаркаш плескался под душем, принес пятьдесят флоринов со словами благодарности.

Старый мастер, принимая деньги, внимательно посмотрел в глаза Иржи.

— Вижу, впереди тебя ждет множество испытаний…

Измирский вопросительно изогнул бровь.

— Не перебивай! — Строго прикрикнул Иштван. — Жизнь — это такая штука, которая вначале кажется сказкой, потом — тяжелым испытанием в расчете на скорое достижение желаемого и обретение истины, а конец ее, как правило, не оставляет даже надежды. Поэтому я хочу подарить тебе то, что поможет не терять веру, несмотря ни на что.

Мастер расстегнул ворот простой полотняной рубахи и снял небольшой медальон из белого металла с переплетенными на обеих сторонах символами. В дырочку был продет обычный черный шнурок.

— Почему я? — Одевая медальон на себя, спросил Иржи.

— Со временем поймешь. Главное — не снимай ни при каких обстоятельствах, и кто бы тебя об этом не просил.

— Спасибо, мастер Иштван!

Иржи развернулся и пошел в раздевалку. Как только дверь за ним закрылась, мастер сложил ладони перед собой, опустил голову и беззвучно растворился в пустоте тренировочного зала.

Придя в себя достаточно, чтобы заняться делом, Иржи снова принялся за картину, постепенно погружаясь в воспоминания о почерневшей под его ладонью поверхности воды. Заткнув кисть в плотно затянутые косой волосы, он подумал, что было бы неплохо еще раз прогуляться к этому замечательному пруду, находящемуся на территории отеля. Но вдруг его осенила одна идея. Он взглянул на часы: до обеда оставалось совсем немного времени, но он должен успеть! Вытащив из прически кисти, он бросил их на тряпку, сверху положил палитру и чуть ли не бегом пробежал в гардеробную. Надев самые прочные ботинки и самую немаркую одежду, он накинул куртку и прошел к зеркалу в ванной. Ковырнул еще не заживший надрез, выдавил каплю крови и коснулся зеркала. Когда открылся проход, Иржи быстро залепил пластырем ранку и проверил наличие ножа. Схватив специально приготовленную толстую свечу, он поднес к ее фитилю зажигалку. Едва огонек разгорелся, граф смело шагнул на винтовую лестницу. Но пошел не наверх, как в прошлую ночь, а вниз. Там, на последней площадке, было две двери. Он подергал каждую. Одна сидела в раме прочно, не подаваясь ни на миллиметр, зато вторая вроде сделала робкую попытку открыться. Иржи поднес свечу к косякам. Ну конечно, дверь разбухла и там, где дерево сбили металлическими углами, поржавела. Граф подумал и поставил свечу на ступень. Вспомнил сегодняшнюю дыхательную практику и соотношение ударов с выдохами и вдохами. Сосредоточился. И на седьмом выдохе резко выплеснул энергию вместе с вылетевшей к двери ногой. Та даже не скрипнула, а просто выпала наружу.

— Ай да я! — похвалил себя Иржи и на миг устыдился, вспомнив, как давал обещание брату не ввязываться ни во что, грозящее неприятностями.

Но, как известно, любопытство — двигатель прогресса, с одной стороны, а с другой — быстрый путь на кладбище. О втором Иржи не думал, зато посмотреть на пруд с удивительными струями ему хотелось в первозданном виде. Поэтому, внимательно оглядевшись по сторонам, он быстрым шагом начал пересекать заросший травой замковый двор. Дойдя до обрушенных ворот в заросший парк, он оглянулся на строение. Правая башня, из которой он вышел, была целой и даже местами отремонтированной. Левая же — до половины стояла в руинах. Центральный дом был тоже сильно поврежден: Выбитые оконные проемы без рам и стекол, просевшая крыша, упавшие в высокую траву кирпичи… Обиталище сов и привидений.

Хоть на улице светило солнышко, Иржи поежился и быстрым шагом углубился в парк по заросшей кустарниковой порослью дороге. А вот и ивы! Даже сейчас они не выглядели молодыми. Всё также наклоняясь над прудом, они мочили в воде свои длинные ветви.

Художник начал обходить пруд. Дальняя сторона, как и в его время, заросла камышом и осокой. Но середина была чиста и своей ровной поверхностью зеркалила голубое небо, пряча под ясной картинкой бурое илистое нутро. Пробираясь вдоль заросшего берега, он нашел то самое место, где в другом времени стоял его этюдник. Вот здесь, совсем рядом, бил разноцветный фонтан. Но это было тогда. Сейчас все вокруг словно застыло в своей обыденности. Иржи сел на краю и опустил руку в воду. Побултыхал. Вода, как вода. Совершенно обычная. Он понюхал руку. Пахнет тиной. «Что за ерунда?» — Подумал Иржи.

— Что потерял? — Неожиданно прозвенел над его головой знакомый голос.

Художник вскочил и обернулся. В двух шагах от него стояла знакомая девушка с серебряными волосами.

— Ты меня напугала! — Пожаловался Иржи.

— Разве?

— Я тебя не ждал.

— А кого ждал? — улыбалась она его замешательству. — Может быть, лесную нимфу или кикимору болотную?

Иржи поднялся, разговаривая с ней без боязни, словно со старой знакомой.

— Разве она прекрасней тебя? Да и о чем мне с ней говорить? Что она может рассказать?

— Например, про этот пруд. Ты же им интересуешься? — Лукаво усмехнулась девушка.

— Мне почему-то кажется, что ты знаешь больше. — Прищурил черные глаза Иржи. — Ты ведь здесь жила…

— Ты очень любопытный. — Нахмурилась она. — Я не хочу отвечать на этот вопрос.

— Хорошо, я задам другой: разве ты можешь появляться при дневном свете?

— А ты можешь?

— Ну, ты же меня видишь! Если хочешь, убедись сама. — Он засучил рукав и уставился на свою прозрачную руку. — Что это?

— Ты в чужом мире, художник. Он пожирает тебя. Беги, иначе тоже превратишься в привидение, и мы вместе будем развлекать жителей замка! — Рассмеялась она.

— Ты опять меня только пугаешь, не объясняя ничего! Как можно что-то сделать, не понимая ни смысла, ни результата. Скажи, почему здесь нет родника? Я его видел!

— Не время. Беги, малыш. Сейчас я говорю истинную правду!

Постоянно оглядываясь, Иржи развернулся и быстро пошел в сторону башни, посматривая на руку, которая становилась все прозрачней. Подхватив со ступеней горящую свечу, Иржи, что есть сил, побежал наверх к своей зеркальной двери и заступил черту. Дыра исчезла, а ладонь стала вполне осязаемой. Он стащил одежду и вымыл слегка трясущиеся руки, оглядывая себя на предмет прозрачности. Немного успокоясь и не найдя никаких признаков растворения в окружающей среде, он взглянул на часы и понял, что пора идти обедать, причем, чем быстрее, тем лучше, пока его не хватился охранник. Осмотрев гардероб, он переоделся в черную рубаху и серый костюм с серыми же туфлями и вышел в гостиную, где ни о чем не ведающий Фаркаш смотрел телевизор в ожидании проголодавшегося хозяина.

— Собирайся, Йожеф, мы сегодня заслужили достойный обед! — Воскликнул художник, потирая кончики пальцев, к которым пристало немного охры. Он схватил бумажное полотенце и, пока телохранитель собирался, оттер желтые пятна.

Заперев входную дверь, они влились в нестройные ряды постояльцев, постепенно заполняющих ресторанный зал. Сегодня, второй день подряд, дежурил метр Сапеш. Усадив Иржи и охранника за стол и подозвав официанта, он рассказал, что сегодня вечером все столики в vip- зоне, да и у сцены забронированы, так как узким семейным кругом отмечается день рождения дочки мэра города, госпожи Линды.

— Приглашены все известные люди нашего города! — Восторгался Сапеш. — Ждем для выступления самых знаменитых артистов!

— Замечательно! — Улыбнулся Иржи и метру, и охраннику. — Я закажу ужин в номер.

— Нет-нет, господин Измирский! Вот, Вам просили передать приглашение на два лица!

— О, нет! Ее дни рождения мне снятся в кошмарах с детства! — Простонал художник. Перехватив блеск любителя сенсаций в глазах администратора, Иржи продолжил: — Скучно, громко, пафосно.

— И все же, господин, какой столик оставить за Вами? — Почтительно склонился метр перед усевшимся художником.

— Секунду! — Иржи достал коммуникатор и набрал номер брата. Тот ответил практически сразу:

— Что случилось?

— Ничего интересного. Мэр отмечает здесь день рождения своей дочери. Мне передали приглашение.

— Мне тоже. — Проскрипел Бернат. — Сколько ей там? Пора на покой, а она все никак не напляшется!

— Годков тридцать пять. Уточни, на всякий случай. Может, не пойдем, в кои-то веки?

— Не могу. Он подписал мне подряд на застройку южного района.

— Может, тогда не пойду я? Снова с женитьбой начнут приставать… Бернат… Алло! Ты что, хочешь продать младшего брата за квадратные километры?

В трубке раздался хохот, слышный даже охраннику.

— Оглушил, коняга! Так ты приедешь? Кого возьмешь?

— Приеду, конечно. Один. Подарок от нас куплю. Стол закажи сам. Есть для тебя интересные новости. Обнимаю.

Иржи закрыл аппарат и убрал в пиджак.

— Столик этот же. Накрыть на четыре персоны. И еще: я могу как-то связаться с госпожой Эстер?

— О, конечно!

Пока официант расставлял заказанные блюда, Сапеш потыкал пальцем в свой коммуникатор.

— Госпожа Эстер? Добрый день, прекраснейшая! Это Сапеш, администратор ресторана. Да. Тут господин Измирский… Да. Спрашивает Ваш номер… Нет, абонентский… Хорошо. До вечера! Она согласилась Вам его дать! — Улыбаясь во весь рот, поведал метрдотель.

— А она приглашена участвовать в концерте?

— Да, открывает программу.

— Замечательно. — Иржи набрал данный администратором номер. — Здравствуйте, госпожа Эстер. Рад слышать Ваш теплый голосок. — Мурлычущим голосом произнес Измирский-младший. — Сегодня в зале ресторана «Хрустальной звезды» состоится празднование дня рождения госпожи Линды. Я бы хотел пригласить Вас после выступления к нам с братом Бернатом Измирским за столик. Спасибо.

Иржи убрал аппарат и пояснил:

— Согласилась.

— Еще бы. — пожал плечами Сапеш. — Кто ж от такого отказывается?

Когда Иржи съел овощной суп с клецками и мягкой булочкой с кунжутом, Фаркаш поднял голову от своей тарелки и запыхтел, то и дело кося глазом в сторону хозяина. Тот немного, минут пять, потрудился над выдержкой охранника, да и собственной тоже. Сопение все не прекращалось.

— Йожеф, — Измирский немного повернул голову в сторону затрудненного дыхания, — у тебя ринит?

— Что, господин?

Сопение прекратилось, зато наморщился лоб и приоткрылся рот.

— Ты простудился? — Снова задал вопрос Иржи.

— Нет, господин, со мной все в порядке.

— Хорошо. — Иржи отвернулся и занялся гарниром и рыбой.

— Можно задать вопрос? — Наконец насмелился Йожеф.

— Говори! — Рыба в этом ресторане была выше всяческих похвал: нежная и без единой, даже микроскопической, косточки. А белое вино прошлогоднего урожая изумительно добавляло неожиданные оттенки бесподобному блюду.

— Господин Измирский, а Вы эту женщину, певицу, Эстер, приглашаете для себя или для господина Берната? — Выпалил Фаркаш и покраснел.

Изумленный Иржи развернулся и посмотрел на помидорного охранника.

— Мм… Странный вопрос. Не находишь, Йожеф? Тебе так понравилась эта девица, что ты решил развлечь ее сам?

— Нет! — Резко отмахнулся тот. — Просто господин Бернат распорядился не допускать никого…

— Да-а? А чулочки под подушкой? Они мне приснились? — Иржи поднял брови.

— Простите…

— Ну, если тебе так дорога профессиональная честь, господин Бернат сегодня сам будет блюсти мою невинность. Не переживай. Вдвоем справитесь.

— Я просто хотел спросить, — Фаркаш совсем опустил голову и чуть ли не зашептал, — кто за столом будет четвертым?

И тут художника осенила идея. Он прищурил глаза и, нагнувшись к охраннику, спросил:

— Ты и в самом деле так переживаешь за меня? Или все-таки за свое место? А? Только честно!

Молодой парень, лотереей судьбы попавший в этот закрученный великосветский мир в роли охранника, поднял на Иржи чистые серые глаза:

— Я переживаю за Вас! Они, — он помахал рукой, — богатые женщины, всегда врут. Понимаете, я обычно стою, и на меня обращают внимания столько же, сколько на мебель в гостиной. Я вижу все их уловки, и как они пытаются подцепить кого-нибудь, чтобы только получить деньги. В них нет любви, огня… Они, как водяные пиявки: скользкие, холодные и вечно голодные. А Вы — такой искренний, честный… Я просто не хочу, чтобы к Вам присосалось одно из этих существ, пожирая душу и содержимое кошелька!

— Бог мой, Йожеф! Да ты — поэт! До тебя женщин мало кто воспевал подобным образом. — Иржи отпил глоток вина. — Могу сказать, что ты и прав, и не прав. Женщине Богом предназначена роль хозяйки дома. Согласен? Вот! И конечно, каждая мечтает о своем уютном гнездышке с добрым мужем и детьми. А их, дорогой мой Йожеф, хочется вырастить достойными членами общества, дать хорошее образование, чтобы впоследствии они могли сами основать свой бизнес и завести детей. Правильно? А для этого требуется что? Деньги. Женщина, в силу своей внутренней сути, не должна вести дела, не должна принимать ответственные решения. Это все разрушает ее психику. Она — советчик и хранитель домашнего очага. В идеале, она должна беречь и направлять своего мужчину, а он — принимать верные решения и отвечать за последствия, в том числе и за обеспечение своей семьи достаточными средствами. Поэтому женщина инстинктивно ищет финансово успешного мужчину, предполагая, что его решения, как состоявшегося человека, наиболее правильные и дальновидные. Так? А чем она может привлечь такое, в-общем то примитивное существо, как мы с тобой? Верно думаешь, внешностью. Когда ты встречаешь девушку, дорогой друг, ты думаешь об ее уме, а? Не-ет. Ты облизываешься на ножки, личико и сиськи, совершенно не думая об остальном. Чем мужчина богаче, тем больше желающих дам заставить сделать его выбор в их пользу. В ход идет косметика, духи, ну и весь прочий, доступный к просмотру и возможному тестированию, товар. В нас заложено, Йожеф, матушкой-природой: женщина красива, значит, здорова. И от нее родятся здоровые дети. Сплошная физиология, мон шер.

— Но там одно вранье! — Гнул свою линию упрямый охранник. — Кругом силикон, ботокс и ни капельки любви!

— А ты, Йожеф, когда-нибудь пытался разобрать, что это такое, любовь?

— Мы с женой любим друг друга! — Пылко ответил тот.

— Хорошо, уговорил. Давай на твоем примере. Представь, что за какой-либо проступок ты вылетаешь с работы. Естественно, рекомендаций тебе никто не напишет, и высокооплачиваемая должность больше не светит. Ты ничего не умеешь, кроме как воевать и драться. Военных действий в ближайшее время, надеюсь, не предвидится. Поэтому ты, после месяца безнадежных хождений, нанимаешься грузчиком и получаешь гроши. А теперь, — Иржи откинулся на спинку стула, достал из кармана сигареты и прикурил. — Расскажи, как будут развиваться ваши отношения с нежно любимой женой.

Охранник покосился на сигарету в руках Иржи.

— Бросьте эту заразу, пожалуйста! — Попросил он.

— Уеду отсюда, брошу. Честное слово дворянина! — Поклялся художник. — Итак?

— Ну, она сначала будет плакать.

— Дальше?

— Ругаться.

— А ты?

— Не знаю. Наверное, с горя напьюсь. — Усмехнулся Йожеф. — Мне будет трудно.

— А потом она начнет устраивать истерики каждый день. Ты — сопьешься. Она — найдет более успешного человека. Так что, ваша любовь — это сплошная биохимия без проблеска разума.

— А как в этом случае надо поступать?

— Ты потерял работу. Обижен, растерян. Правильно? Идешь к самому близкому человеку: жене. Обрисовываешь ей проблему. Она утешает, говоря, что вместе вы обязательно что-нибудь придумаете. Тебе становится легче, и ты занимаешь выжидательную позицию, периодически обходя потенциальных работодателей. А она, тем временем, продумывает варианты, подключив родню, друзей, малознакомых и совсем незнакомых людей, убеждая, уговаривая, упрашивая. Это ведь ее гнезду грозит нищета! Или ты думаешь, что ей хочется снова искать и бороться за более успешный мужской вариант, когда она уже завоевала этот? Тем более, что потенциал у тебя вполне достаточный. И вот, через несколько дней на тебя начинают сыпаться предложения. Твоя задача — собрать в кулак все свои аналитические способности и сделать самый удачный выбор, не забыв впоследствии поблагодарить супругу за спасение своего брака и собственной психики.

— Так как же жить?

— В идеале — сочетать аналитику с физиологией. То есть, оценить понравившуюся женщину не только как объект сексуального удовлетворения, но и как разумное существо. Причем, мыслящее по-иному, не так, как ты, но, тем не менее, подчас добивающееся больших результатов. Обычно это видно, когда люди делают одно дело. К примеру, работают вместе.

Иржи докурил сигарету и бросил окурок в пепельницу:

— Редкостная гадость! А в связи с нашим откровенным разговором у меня к тебе деловое предложение. За небольшую дополнительную оплату, разумеется.

— Слушаю!

— Поскольку я, так же, как и ты, отношусь к нашим светским красоткам достаточно прохладно и не хочу, чтобы они мешали мне своими матримониальными мыслями, то попрошу тебя составить мне на этом торжественном ужине компанию.

Иржи внимательно смотрел в лицо охранника.

— Это значит, я буду сидеть за столом, а не стоять за дверью?

— Угу.

— А где я возьму смокинг?

— Здесь есть прокат.

— Но тогда люди подумают…

— Тебя это волнует? — Приподнял бровь Иржи. — Если да, попрошу Ковача.

Йожеф на секунду задумался, а потом поднял на художника глаза и улыбнулся:

— Я согласен! Это будет… смешно!

Измирский слегка улыбнулся.

— Ты знаешь, что такое театр?

— Естественно!

— Тогда покажи мне, в свете новой, оплачиваемой, роли, как ты ко мне относишься.

Фаркаш покраснел.

— Смелее. Считай, что ты на войне. Разведчик в тылу врага. Давай!

Парень сделал несколько дыхательных упражнений, собираясь с силами. Потом медленно повернулся к Измирскому и накрыл своей ладонью руку художника, лежащую на столе. Немного поколебавшись, он приподнял ее, перехватив другой рукой, и прижал к сердцу, выдохнув:

— Иржи!

И мило покраснел.

Измирский вытянул свою ладонь и поаплодировал, шепотом добавив:

— Браво! Если тебя когда-либо все-таки уволят, сможешь податься в актеры. Только не переигрывай. Иначе не поверят.

Повертев по сторонам головой, он с удовлетворением заметил изумление на лице метрдотеля.

— Вставай! Нам надо выбрать костюм, а потом немного отдохнуть.

Праздничный банкет намечался только к восьми часам вечера, так что граф не только успел подобрать охраннику костюм, но и сходить вместе с ним к пруду на этюды. Пока Йожеф изваянием сидел на камушке, подставляя заходящему солнцу свою спину, Иржи успел написать прелестную работу с оранжевой дорожкой на идеальной водной глади. Их, мирно беседующих об искусстве и женщинах, нашел Игнац Ковач, сообщивший, что старший граф Измирский с нетерпением ждет младшего к себе в номер.

Поднявшись на второй этаж, где остановился Бернат, Иржи был внезапно окружен целой стайкой высоких молодых девушек, между грудями и локтями которых с трудом обнаружился известный модельер.

— Господин Измирский! — Проворковал он. — Ну скажите мне, почему Вы не заглядываете в мой модный дом? У меня есть прелестные идеи, как еще больше подчеркнуть Вашу мужественную красоту… Вы — художник, и должны блистать не только своими работами на выставках…

— Спасибо. — Иржи приложив руку к груди, поклонился. — Мне очень приятно, что такой знаменитый и успешный человек делает мне столь лестное предложение. Но, воспитанный в старых семейных традициях, считаю, что бриллиант сам по себе достаточно ярок, и вычурная оправа ему совершенно не нужна. Отвлекает от сути. Простите, меня ждут.

Он очаровательно улыбнулся всем сразу и, взяв за руку заблудившегося в девичьих телах охранника, толкнул нужную дверь.

Скромный трехкомнатный номер, в котором остановился Бернат, великолепием не поражал. Скорее, лаконичностью и минимализмом.

— Братишка! — Иржи протянул руку для пожатия, но старший целиком сграбастал младшего в объятия, немного придушив от избытка чувств.

Потирая помятый о пиджак брата нос, Иржи иронично поинтересовался:

— И что же такого произошло за двадцать часов, пролетевших со времени нашей последней встречи, что ты так меня плющишь?

Бернат показал на сервированный горничной столик:

— Сейчас поем и кое-что тебе покажу. Удивишься неимоверно! Садись рядом, скушай пироженку.

— Это чтобы горькая пилюля стала слаще?

Старший проигнорировал слова младшего, но сам налил ему в пустую чашку душистый чай.

— Давай, пей!

Иржи меланхолично откусил корзиночку с воздушным кремом и сделал глоток.

— Как поживает твоя мускулистая прелестница?

— Не звонит… — Грустно поведал старший.

— Вероятно, по ошибке ты забил ее номер в черный список?

— Возможно. Стар я уже стал для еженощных физических упражнений.

— Так объяснил бы барышне…Кстати, на вечере я хочу тебя с кое-кем познакомить.

— С твоей бывшей?

— Нет, братец. Весьма приличная молодая женщина. Не девушка. Между тридцатью и сорока. Певица.

Бернат поднял брови:

— Неужели ты даже не попытался?

— Облом-с. Отказалась.

— Не может быть! — Брат ухмыльнулся. — Неужели начал терять квалификацию?

— Я не в ее вкусе. — Рассмеялся Иржи. — Ей не нужен одноразовый мальчик. Ей необходим «мужчина думающий».

— И когда же ты думать начнешь?

— Вероятно, как только перестану рисовать. Вот тогда и задумаюсь о том, как усовершенствовать этот мир, не заставляя людей подниматься на баррикады. Ибо от этого способа он становится только хуже.

— А кому я оставлю холдинг, если ты всю оставшуюся жизнь посвятишь поискам совершенства?

— Э, братишка, создашь маленьких Бернатов, им и оставишь. Не может так случиться, чтобы ты остался один. Слишком большому кошельку для здоровья иногда необходимы кровопускания.

— Да за одним тобой нужен глаз да глаз, куда уж мне, старому да немощному, еще и за детишками бегать?

— Ты, братец, не прав. Своя ноша — в радость!

Братья допили чай и, оставив охранников в гостиной перед телевизором, скрылись в кабинете.

Старший Измирский достал из сейфа свой неизменный портфель, с которым каждый день отправлялся на работу и, открыв его, извлек тоненький пластиковый файл.

— Ознакомься, братец. Родословная герцогов Саминьшей.

Младший поднял бровь и уважительно свистнул.

— Ты, малыш, был прав, предполагая, что твой отец был дворянином. Но что таким титулованным, не думал даже я. — Продолжил Бернат, открывая папку. — Начало истории рода теряется в темных веках, достигая своего расцвета в века средние. Особенно прославился Ласло Саминьш, возглавляя войско Короля-Рыцаря Алоизиуса Седьмого, по прозвищу Заступник. В те незапамятные времена на нашей земле еще жила разная нечисть и, судя по походам этих неугомонных господ, они периодически обращали свои мечи то против драконов, то против троллей, освобождая порабощенных ими людей и неизменно возвращаясь с богатой добычей.

— Полагаю, именно добыча и была основной движущей силой этих походов? А остальное — побочный продукт их жизнедеятельности?

— Вполне возможно. История, как всегда, на этот счет немногословна. Но у господина герцога Ласло была жена Изабелла и сын Иштван. Так вот. Эта женщина, опять же, согласно отрывочным фактам, была ведьмой.

— Может, просто красавицей? — Расхохотался Иржи.

— Не перебивай, наследничек! Пока отец шлялся вместе с монархом по городам и весям, она воспитывала ребенка согласно своему мировоззрению и научила его всему, что знала сама. Вернувшийся из очередного загула отец нашел уже вполне взрослую личность, не захотевшую жить по общепринятым дворцовым правилам, да и вообще пославшую папашку по знакомому маршруту. Испуганный отец (все-таки, видимо, любивший свое чадо и жену), перестает убегать за туманом и запахом тайги, делая попытки сблизиться с сыном. И, пытаясь его к себе расположить, Ласло начинает строить замок для отпрыска. Угадай, какой?

— Не знаю. — Усмехнулся Иржи.

— Вот этот! — И Бернат потыкал пальцем в сторону подземелья.

Иржи вскочил.

— Вот это?! — Снова упав на стул, потер подбородок. — Какой ужас!

— Проходят годы. Папашка умер. Умер и старый Король. На трон взошел Его Величество Маркус Пятый Истребитель Ведьм. История умалчивает, чем занимался высокородный Иштван, но в …затертом году он женился на молодой и красивой дворянке хорошего рода Самире Галицкой. Непрямые потомки этой фамилии и сейчас украшают собой дворянские собрания некоторых стран. Вернемся, однако, к нашим баранам. То есть, герцогам. История донесла до нас только то, что через какое-то время в имении Иштвана крестьяне подняли бунт. Прибывшие разбираться в поместье королевские войска и дознаватели увидели чудовищную картину: в амбаре, где хранилось сено, валялась гора обескровленных трупов. Дети, женщины, мужчины были высосаны до состояния мумий. Жены герцога нигде не было. А тот только плакал, бил себя в грудь и кричал, что сам виноват. Ну и казнили бедолагу. Сложив тело колдуна в сарай до утреннего показательного сожжения, все успокоились. А утром, войдя внутрь, увидели…

— Что у него нет сердца?

— Откуда ты знаешь?

— Уже слышал нечто подобное. Рассказывай дальше!

— Ну и тогда поняли судьи и инквизиторы, что казнили невинного человека. Тем более, что и крестьяне подтверждали, что он был в отъезде, когда все это произошло. А показывали они на вторую жену герцога.

— Разве в те времена можно было жениться два раза?

— Можно. Если первая умерла. Но: если твой отец, не претендуя ни на что, носил фамилию Саминьш, значит, первая жена осталась жива.

— Ну, вторую-то нашли?

— Нет. Со временем поместье заглохло. Дом обветшал, дороги заросли. И как-то, помня эту историю, на дом рядом со столицей никто из власть имущих не претендовал. Вторая история случилась, когда страной правил Максимилиан Девятый Мудрый. Был у него постоянный партнер по играм в покер. Молодой и красивый граф Кареш. Приспичило ему жениться. А так как Максимилиан, вполне возможно, питал к красивому молодому человеку не только отеческие чувства, то на свадьбу молодым он подарил это имение.

— Эти страшные руины? Зачем?

— Не имею представления. Наверное, чтобы девушка его разлюбила и быстрее бросила. А сам граф вернулся под крылышко Его Величества.

— И что произошло?

— Молодых спровадили любоваться озерами и закатами через пролом в крыше на целый медовый месяц.

— Конечно же, не выдержав подобного "рая", они разбежались?

— Спустя какое-то время, не имея от Кареша никаких вестей, Максимилиан отправил в имение своих офицеров. И там гвардейцы Короля нашли труп молодого графа с камнем вместо сердца. Судя по летописи, они этот камень украли и еле унесли ноги. На этом история поместья прерывается. Озерный край забросили до тех самых пор, пока мэр не решил расчистить и застроить гиблое место.

— И ты, братец, меня сюда отправил отдыхать!

— Я повторяю, что хоть я и не верю во все эти легенды, — он потряс папкой, — но мне не нравится то, что происходит вокруг тебя. Видимо, есть кто-то еще, претендующий на герцогскую корону. Мы не знаем, были еще дети у Иштвана, не знаем, сколько внуков появилось на свет. Не знаем ничего. Давай забудем эту ерунду и все оставим, как было?

— Конечно, оставим. И я ни на что не претендую. Мне нравится быть Иржи Измирским и, с твоего позволения, им и останусь. Но прошу, дай мне хотя бы дней пять. Закончу эскизы и уеду. Обещаю. А потом, со мной — твой охранник. Хороший, дельный парень. Его бы выучить…

— Брось, они получают вполне приличную зарплату. Если бы желали учиться — всегда можно было бы это устроить. Не тяни людей туда, куда они сами не хотят идти. Бесполезно. Пять дней — не больше! Помни, ты обещал!

Иржи немного задумался, переваривая информацию.

— Скажи, а в легендах описаны хоть какие-нибудь внешние приметы всех этих людей?

— Только первой жены Иштвана.

— И?

— У нее были длинные белые волосы.

Глава восьмая

День рождения

К восьми часам вечера Бернат и Иржи Измирские, наряженные в смокинги и фамильные драгоценности, в сопровождении переживающего свою первую роль охранника, явились на банкет по случаю очередного дня рождения мэровой старшей дочки госпожи Линды. Наконец-то природа смилостивилась над заждавшимися тепла людьми, и довольные распорядители настежь открыли стеклянные двери на террасу, впуская в зал свежий вечерний воздух. Поэтому никому из самых чувствительных гостей не грозили слезотечение и насморк, вызванные последней дизайнерской разработкой парфюмеров фирмы «Алло», коей была облита добрая половина присутствующих на торжестве женщин.

За столиком у самой сцены сидел довольный мэр в окружении домочадцев: дородной и плодовитой жены Эржбет, трех пышных дочек в коктейльных разноцветных платьях, изумительно подчеркивавших их излишние достоинства, а также собственной матушки и тещи. На сцене развлекала и развлекалась модная мальчуковая поп-группа «Вайлд». Приглашенные гости, заходя в зал, сразу попадали на красную ковровую дорожку, облепленную с двух сторон представителями прессы, освещающими столь ответственное мероприятие и пристающими к входящим с самыми животрепещущими вопросами типа «скажите, а вы давно делали пластику декольте?». Тем ничего не оставалось, как только лететь вперед, в ужасе оглядываясь на алчущих сенсаций репортеров, и с бесконечно счастливым лицом поздравлять именинницу.

— Послушай, Бернат, мне кажется, мэр задался целью вполне легальным способом собрать коллекцию ювелирных изделий. Не находишь?

— Слава Богу, нас еще не приглашают на дни рождений к младшеньким!

— Вероятно, он понимает, что это уже чересчур…

— Кстати, — Бернат нагнулся к уху Иржи, — они никак не оставляют надежды заполучить тебя в зятья…

Иржи притормозил:

— Может, я — обратно?

— Тогда сожрут меня, старого и лысого. И кто тогда будет тебя баловать?

— Так ты хочешь меня отдать на заклание? Уйду в герцоги…

— Смотри, какая у тебя охрана! Не дрейфь, отобьем!

У столика выстроилась небольшая очередь из вручающих подарки людей. Под руку с высоким седым человеком стояла прелестная женщина в платье с обнаженной спиной. И, пока мужчина произносил речь и вручал пенал с очередным браслетом, женщина повернулась и взглянула в зал.

— И все-таки нашла! — Негромко произнес Иржи.

— Кто и что? — Тут же поинтересовался Бернат.

— Красотка Юдифь нашла очередного «папика».

Йожеф, услышав имя, вытянул шею, рассматривая женщину, с которой у него, он так и не понял, не было или было. Но, как бы то ни было, чулочек он припрятал в родительском доме в своей старой комнатке.

— Наконец-то она от тебя отстала! — Довольно сказал Бернат.

— Она слишком часто мне изменяла… Мое сердце не смогло перенести стольких расставаний, а за ними встреч, что мы разошлись окончательно.

— Это кто кому изменял… — пробурчал Бернат. — Но женщина, безусловно, красива.

— А не хочешь ли ты, дорогой Бернат, утешить ее печаль, нанесенную твоим жестоким и беспринципным братом?

— Ты опять предлагаешь мне свою бывшую…

— Сегодня к нам за столик я пригласил совершенно постороннего для меня человека!

— Ой ли! — Бернат нагнулся и заглянул в кристально честные очи младшего. Тот, не сморгнув, выдержал взгляд и улыбнулся.

Наконец, мужчина и Юдифь отошли от столика мэра, и Бернат рассмотрел ее спутника.

— Жаль девушку. Эрих Штоссер — карточный игрок, шулер, авантюрист. Скорее, он попользуется ее кошельком, нежели она сможет хоть что-то из него вытянуть.

Юдифь, тем временем, увидела Иржи и, шепнув на ухо сопровождающему пару фраз, бросила локоть своего друга. Кокетливо поправила прозрачный шарфик на плечах и неспешно направилась к Измирским.

— Несравненная! — Иржи первым ухватил ее пальчики и поцеловал.

— Здравствуй, Юдифь. — Довольно холодно поздоровался Бернат. — Приятно видеть тебя такой цветущей и привлекательной.

Охранник из-за спин братьев пожирал глазами свою несравненную диву.

Дива проигнорировала всех, кроме Иржи.

— Я так рада тебя видеть, мой сладкий! Ты здесь с кем? Не вижу твоей спутницы. — Юдифь жадно заглядывала в лицо графу, надеясь, что он пригласит ее за свой стол. Но тот смущенно улыбнулся и взял за руку Йожефа.

— Мы сегодня вместе. Мой мальчик захотел немного погулять. — Иржи похлопал ресничками и улыбнулся Фаркашу. Тот, недолго думая, поднял их сцепленные руки и поцеловал пальцы Иржи.

У Юдифи вытянулось лицо. Она растерянно смотрела то на Йожефа, то на Иржи. А потом с ненавистью прошипела в глаза Берната.

— В этом виноват только ты! — И развернувшись на каблуках сразу на сто восемьдесят градусов, быстро пошла прочь.

— Мне кажется, ты зря это затеял! — Заметил старший брат. — И девушек растеряешь, и сплетни пойдут.

— Девушки, в любом случае останутся. А сплетни разве отражаются на твоем бизнесе? С Юдифью я все равно помирюсь, а вот мэрова семейка спектакль вполне оценила.

— И чего творишь? Скажи мне, к чему тебе такая слава?

— Не хочу жениться.

— Ну и дурак! Будешь, как я: уже за пятьдесят, а семьи все нет, и не предвидится.

Они потихоньку подошли к столу. Бернат заранее извлек чехол с бриллиантовым колье. И, когда предыдущая пара ушла, он, раскланявшись со всеми, сказал:

— Прекрасным девушкам принято дарить прекрасные камни, — он открыл коробку и показал товар лицом, — но ни один камень не может затмить живой и очаровательной красоты госпожи Линды. Вы с каждым годом расцветаете все больше!

— Лепестки осыпались! — Тихо сказал на ухо Йожефу Иржи. — А ягодки все толще.

Тот подавился смешком, глядя на три подбородка именинницы.

Женщины семейства благосклонно приняли подарок, и мэр предложил присесть Измирским рядом, за ближайший столик.

— Сожалею, но места я уже забронировал.

— Мы не прощаемся! — Линда призывно посмотрела в глаза Иржи.

Тот, прислонившись спиной к груди высокого охранника, мило улыбнулся:

— Конечно, нет!

Уже отойдя, Иржи услышал капризный голос Линды:

— Все равно я хочу только его!

— Пойти сделать пластику? — Раздумчиво проговорил Иржи.

Как только они уселись за стол и заказали блюда, коммуникатор художника завибрировал. Тот достал и посмотрел, кого еще забыл он занести в черный список. Но нет, этот абонент ему был нужен. Сказав пару слов, он приподнялся, извинился и быстро пошел к служебному входу в зал.

— Куда это он? — Насупив брови, поинтересовался Бернат у охранника.

— Возможно, за госпожой Эстер.

Женщина была великолепна: бордовое кружевное платье чуть ниже колен изумительно подчеркивало ее красивую фигуру, темные брови и водопад черных волос. Грим на лице был несколько резковат, но она — актриса, и ей выступать перед публикой. Немного полные ноги в черных туфлях на каблуке и черная маленькая сумочка довершали ее вполне гармоничный облик.

— Я восхищен! — Честно сказал Иржи, наклоняясь к ее руке.

— Правда? — Эстер невольно искала в его взгляде отголосок того безумного чувства, охватившего недавно их обоих. — Я хотела Вам понравиться.

— Спасибо, прекрасная фея моих грез! Прошу Вас составить нам компанию в этот чудесный весенний вечер, когда розовый закат бросает последние отблески на бархатное ночное покрывало, и соловей, не смея более молчать, исполняет заветную песнь любви, а госпожа Линда справляет свой тридцать пятый день рождения…

Эстер перестала переживать и рассмеялась:

— Вот это все было сказано для меня, или Вы хотели подчеркнуть, что Королевой бала и Вашего сердца сегодня является дочка мэра?

— Конечно. — Емко ответил Иржи, подведя ее к столику. — Госпожа Эстер, прошу дозволения представить Вам моего брата Берната Измирского…

Тот встал и пожал даме руку.

— А также моего друга и компаньона Йожефа. Хотя Вы его уже видели.

Йожеф ограничился вставанием и поклоном. Иржи, отодвинув свободный стул рядом с братом, усадил женщину.

Под закуски и вино завязалась ни к чему не обязывающая беседа. Причем, Бернат старательно отмалчивался, крутя в руках бокал. Иржи рассказывал великосветские сплетни, периодически касаясь руки Йожефа. Эстер натянуто смеялась, не зная, как реагировать на все происходящее, и ждала, когда найдется хоть малейшая возможность остаться с художником наедине. Ей очень хотелось извиниться и намекнуть, что она, в-общем, не против…

Наконец, в зале приглушили общий свет, и на сцену вышел мэр, произнеся прочувствованную речь о том, как малышка росла-росла и превратилась в самую миленькую барышню города, руки которой добиваются многие замечательные люди.

— Добиваются. Только никак не добьют. — Допил бокал Бернат.

— Выбор слишком велик. Глаза разбегаются в разные стороны. — Добавил Иржи, намекая на легкое косоглазие именинницы.

Потом заиграла музыка, и вечная невеста, улыбаясь пухлыми щечками и перебирая толстыми ножками, вскарабкалась к папеньке. Прожектор осветил их обоих. Под всеми подбородками и складочками, на выдающейся груди лежало колье, подаренное Измирскими.

— Прощайся со свободной жизнью. — Посмотрел на младшего старший брат. — Колье покрепче кольца будет, да и на шею надевается!

— Ты дарил, тебе и ответ держать. Да и землю обратно уже не вернешь…

Тем временем, все тосты и поздравления уже были произнесены, а часть ужина съедена. И госпоже Линде с сестрами захотелось потанцевать. Заиграла вполне достойная музыка, и кавалеры начали приглашать дам на танцпол покрасоваться, а заодно, сжечь лишние, не запланированные диетами калории. Дамы сверкали бриллиантами и, грациозно вложив партнерам пальчики в ладони, легко и воздушно двигались в такт музыке.

Эстер скучала. Бернат молчал. Иржи пил вино и комментировал происходящее. И, как певица ни вглядывалась в его глаза, прочесть в них ничего не могла. Но, когда художник ненадолго отвернулся посмотреть в окно, а Эстер уже хотела пригласить его выйти на террасу, тихо сидящий и жующий Йожеф неожиданно открыл рот и громко сказал:

— Иржи! Сюда идет Линда!

Развернувшись и увидав небесное создание, с упорством танка пробирающееся к их столику и уже протягивающее загребущую руку, Иржи схватил Йожефа за руку и крикнул:

— Бежим!

Оба молодых человека сорвались с места и обходными путями понеслись на выход.

— Мальчишка! — пожал плечами Бернат. — Госпожа Эстер! Позвольте пригласить Вас на танец!

Женщина, подумав, вложила свою ладонь в руку мужчины.

— Спасибо!

И они, обойдя застывшую в недоумении дочку мэра, пошли на танцпол.

Но Иржи и Йожеф тоже далеко не ушли. Выходя из дверей, они столкнулись с Эвой и Юдифью.

— Как мы рады вас видеть! — Вздохнул художник. — Где же Вы, Эва, потерялись? Почему мы были вынуждены лишиться лицезрения Вашего прекрасного образа на целых два дня?

— О, большое спасибо! — обворожительно улыбнулась Эва. — Я — куратор выставки средневековых ювелирных украшений. Согласования, спонсоры, споры о размещении… Все это отнимает огромное количество времени, которое я бы могла провести с тобой!

Она приблизила губы к губам Иржи, но тот в последний момент подставил щеку.

Юдифь была в бешенстве. Какая-то приезжая иностранка на ее глазах пытается отнять бывшего возлюбленного!

— Милый! — Заворковала она, — пойдем, потанцуем! Помнишь, как в нашей маленькой мансарде? За окнами — снег, на столе уютная лампа, и король блюза поет только для нас…

— Сейчас весна и не надо вспоминать о прошлом! — Вмешалась Эва. — То, что было, давно прошло. И за ним гнаться бесполезно.

Обе дамы крепко взяли художника под руки, причем каждая тянула в свою сторону.

И тогда Йожеф решительным движением снял с локтя хозяина ручку Юдифи и, крепко сжав, потянул к танцующим:

— Я Вас приглашаю!

И постоянно оглядывающуюся женщину утянули обратно в ресторан.

— Мальчик! — Эва положила горячую ладонь Иржи на щеку. — Почему ты ушел? Я скучаю без тебя!

Измирский смотрел на нее и ничего не чувствовал. Ни желания, ни страсти. Она ему даже не нравилась. «Что же со мной тогда было, что я начал бросаться на всех? Может, действительно, подкинули какой-то наркотик?»

Не видя в его глазах отклика, она с досадой рассмеялась:

— Сегодня Ваши мысли заняты только Вашим другом?

— Он милый! — Признательно улыбнулся Иржи.

Женщина медленно потянула его за собой.

— Пойдем, потанцуем! В тебе столько огня!

Извиваясь рядом с ним под танцевальные зажигательные ритмы, она снова касалась его пальцев и шеи горячими руками. Но Иржи, стараясь к ней не слишком приближаться, весело шутил, расспрашивая ее о выставке.

— Вы весьма страстная натура. К камням у Вас такое же отношение? Кто Вас больше завораживает: мужчины или камни? Живое или мертвое?

Внезапно женщина остановилась и, обхватив его за шею, прошептала в самое ухо:

— Самое замечательное, что может породить этот свет — это когда живое таится в мертвом. Вечная страсть. Безмолвная эйфория… вынужденный симбиоз противоположностей, замкнутый друг на друге во времени…

Она отодвинулась, и он снова увидел в ее глазах отблески пламени. На миг ему стало не по себе. А она продолжила:

— Страсть, больше не достающаяся никому… Ну же, мальчик!

Она прижалась к нему, запуская руку под рубашку. Он попытался убрать эту руку, но внезапно оказалось, что женщина обладала недюжинной физической силой. Не обращая внимания на его протест, она забиралась все выше, пока не дотронулась до медальона. Тут она вскрикнула и, отдернув руку, отскочила от Иржи.

Теперь он ясно видел в ее глазах огонь. Темный, с красными высверками. Ноздри ее раздулись. Одна рука напряглась, а другая повисла беспомощной плетью.

— Что у тебя там? — Бессвязно шептали ее губы, а безумные от боли глаза шарили по его лицу. — Что там?

Иржи потихоньку начал отходить назад, не выпуская из поля зрения взбешенную женщину. Она медленно шла за ним. И тут на его плечо легла прохладная рука.

— Здравствуй, мальчик! — Раздался, словно глоток живительного свежего воздуха, звонкий голосок.

— Ты?! Не может быть! — Крикнула Эва и попятилась, хватая людей за одежду. И вдруг, неожиданно развернувшись, побежала прочь.

Измирский оглянулся. Перед ним, во плоти, стояла девушка-привидение.

— Как? — задал растерянный художник только один вопрос.

— Я не хотела, чтобы тебя пожрал черный огонь. Нам нужен живой и здоровый человек, а не сгоревший дурень, подаривший свое сердце этой ведьме.

— Подожди, — он взял девушку под локоток, — так эти легенды — не вымысел?

Она рассмеялась:

— Я не читала ваших легенд.

— Тебя зовут Самира?

Девушка опустила голову, и серебряные волосы блестящей волной упали ей на лицо.

— Возможно, это одно из моих имен.

— Но я могу тебя так называть? Скажи, а граф Кареш — твой потомок? И откуда вообще взялась эта ведьма? Почему она охотится за Саминьшами?

Девушка откинула назад свои волосы и положила руку художнику на плечо:

— У меня мало времени. Очень трудно держать плотную форму. Прошу, давай просто потанцуем?

Он подал ей руку, и они закружились вместе с остальными парами в вальсе. Глаза всех присутствующих здесь людей сразу обратились на нее. Даже электрик, меняющий и направляющий свет, следовал за красивой незнакомкой своим прожектором. Одета девушка была не в свое обычное цветастое платье, а в сиреневое бальное, с небольшим вырезом впереди и открытой до лопаток спиной. Руки до локтя тоже были открыты, и на одной из них висел широкий аметистовый браслет.

— Смотри, Иржи, — она показала на камни, — он сделал его для меня, чтобы я продержалась как можно дольше. Но, как только камни растают, я исчезну. Знаешь, я ведь уже забыла, насколько приятно ходить по полу и, — она на секунду прижалась к Иржи, — обнимать мужчину! Даже если он твой далекий потомок.

— Что ты хочешь от меня, Самира?

— Чтобы ты жил, мой прекрасный мальчик. И, — она нахмурила лоб, — чтобы проклятие оставило наш род. Он хочет жить, хочет домой, а они хотят свободы!

— Вы, Самира, это кто?

Она положила голову ему на плечо:

— Все будет хорошо, мой маленький Иржик!

Как только танец закончился, к ним поспешили все, кто знал художника. Им было бы приятно познакомиться с такой необыкновенной красавицей. В их числе были Бернат с Эстер, мэр с женой и дочками, а также любознательная Юдифь с Йожефом.

— Пойдем! — Она схватила Иржи за руку. — У меня нет времени на дурацкие расшаркивания с посторонними людьми!

И как их только не пытались поймать, они чудом избежали людей, вылетев на террасу, где не было никого.

— Что ты еще мне хотела сказать, прекрасная родственница?

— Нельзя допустить, чтобы ведьма завладела камнем!

— Каким?

— Ты увидишь его и все поймешь! — Девушка посмотрела на свой браслет. — Я скоро снова исчезну.

— Почему ты умерла? Кем воспитывался твой ребенок? Как его звали?

— Он просил меня, чтобы я на алтаре соединила миры. Поэтому, как видишь, я ни там, ни тут. А дорога до сих пор закрыта. Не подведи нас, Иржи! — Исчезая, она провела пальцем по его щеке. — Ты очень красивый, прямо как Юори!

На мозаичный пол открытой террасы упал пустой, без камней, браслет. Иржи нагнулся, поднял его и надел на руку. Потом залез во внутренний карман смокинга и достал оттуда открытую пачку сигарет и зажигалку. Повернувшись к залу спиной и облокотившись на перила, он с удовольствием вдохнул терпкий дым.

— Опять куришь? — Раздался над ухом скрипучий голос брата.

— Уже нет! — Выкуренная до фильтра сигарета красным огоньком полетела вниз.

— И мусоришь!

— Там давно ничего нет. — Спокойно сказал Иржи, поворачиваясь к брату лицом.

— Кто эта женщина?

— Запал? — Прищурился младший.

— Она — красавица! Интересно, почему они вьются исключительно вокруг твоей персоны?

— Может, я олицетворяю их самые смелые надежды?

— Ты? Бабник и раздолбай? Не привыкший отвечать даже за собственную жизнь?

Иржи нахмурился.

— Вот об этом сейчас говорить не стоит.

— Ты прав. — Бернат положил локти на перила и посмотрел в небесную черноту. — Может, уже пойдем?

— Я обещал послушать выступление нашей гостьи Эстер.

— А та прекрасная незнакомка? Где она? Почему вы не остались вместе?

— Чур меня от такой судьбы! — Перекрестился Иржи. — Она — весьма занятая женщина. В нашем городе проездом. Узнала, где я, зашла спросить о двух моих картинах. Я сказал, когда вернусь в город, наберу.

— Угу. Сказки матушки гусыни. Меня не проведешь.

— Достаточно, Бернат. У нас с ней никогда ничего не было, и быть не может. Идем, сейчас будет концерт!

Свет во всем зале был выключен, лишь сцена была ярко освещена. На столиках приглашенных мягко светились лампы под абажуром. Бернат и Иржи сели к своему столу.

— Я проводил ее до гримерки. — Кося глазом на младшего, равнодушно сказал старший.

— Ну ты хоть ее поцеловал?

— Не захотела. — Поджал губы тот.

— Балбес. Как тебя терпят твои секретарши?

— Я с ними работаю, а не развратничаю!

— Зря. Стимулирует кровообращение и, как следствие, мозговую деятельность.

— Я тебя сейчас подзатыльником простимулирую! — Прошептал ему на ухо Бернат.

— Я тоже тебя очень люблю! Но где же наш Фаркаш? Неужели так увлекся великолепной Юдифью, что позабыл о работе? — Перевел разговор Иржи.

— Надоел. Я услал его в твой номер.

— Зачем? — Изумился младший.

— Замучили расспросами о твоей ориентации.

Тем временем, на сцену вышел конферансье, еще раз отметил, по поводу какой радостной даты здесь все собрались, и объявил первый номер:

— Вечер открывает несравненная Эстер. И в честь прекрасной Линды она споет песню о любви.

Все захлопали, ибо Эстер была известной личностью. И вот она вышла под свет софитов в длинном черном платье и черных кружевных перчатках. Черные волосы прикрывала черная кружевная вуаль.

— Она решила похоронить Линду?

— Или прикопать ее желание выйти за тебя замуж любой ценой.

— Слушай, а как же твои квадратные километры? Назад после дня рождения не отберут?

Но тут Эстер протянула руку к залу и запела:

Весь зал дружно захлопал. Бернат посмотрел на Иржи.

— У вас точно ничего не было?

— Интересно, когда бы я успел? Да и еще под круглосуточным наблюдением твоих секьюрити?

— Интересно, о ком тогда она так красиво переживает? — Прикрыл глаза Бернат.

— Подойди и спроси. А еще лучше, пригласи к себе на ночь скрасить твое одиночество.

— Спасибо! — Сказала Эстер в микрофон. — И, если эта песня вам понравилась, я спою еще одну.

— Иржи!

— Бернат! Уверяю, что именно тут я совершенно не при чем! Мало ли на свете привлекательных мужчин? Утешь девушку, ей полегчает!

Эстер, под аплодисменты, с букетами цветов, скрылась в двери служебного входа.

— Брат, это твой шанс! Используй его с толком. Она действительно очень хорошая женщина.

— А ты, тем временем, к той, беловолосой?

— Глупость, Бернат, не лечится. — Иржи сам наполнил бокал и подал брату. — Давай, для храбрости!

Через две минуты старший граф Измирский скрылся в двери служебного хода. Посидев, на всякий случай, минут десять за столом, Иржи приподнялся, отыскивая взглядом до каждой родинки знакомую фигуру. А отыскав, черкнул пару строк и подозвал официанта:

— Вон той даме, пожалуйста! — Он неспешно поднялся и вышел на террасу. На небе висела полная луна. Уже четвертые сутки.

— Чертово местечко! — Тихо прошептал Иржи, оборачиваясь на цокот каблучков.

Рассекая темноту ночи протянутыми белыми руками, к нему шла бесподобная Юдифь.

— Милый! Только мой! — Прошептала она, зарывшись носом ему в волосы. — Я от тебя схожу с ума!

— Пойдем? — Он заглянул ей в глаза.

Она же, обняв его за шею, впилась в губы долгим поцелуем.

Где-то на небосклоне зажглись бледные в лунном свете звезды. Ночные птицы завели свои бесчисленные серенады. Призрачная девушка сидела на зубце башни и смотрела на луну. За углом террасы стояла бледная Эва и с ненавистью следила за Юдифью и Иржи.

— Ничего, мальчик! Скоро, совсем скоро горячее сердце последнего герцога Саминьша ляжет на алтарь моей вечной жизни!

Глава девятая

Ночь после праздника

За раскрытым окном, прочерчивая искристые дорожки на фоне черного неба, падали далекие звезды. В зените висела маленькая бледно-голубая луна. На широкой постели, животом вниз, лежала счастливая Юдифь, уткнувшаяся носом в руку Иржи. Он, подперев голову ладонью, полулежал рядом с ней, поглаживая прохладную спину с россыпью знакомых, не один раз обцелованных им родинок.

— Иржи! — промурлыкала она.

— М-м?

— Ты счастлив?

— Не совсем.

— Почему? — Она перевернулась на бок и прислонилась к нему всем телом. А потом нежно поцеловала в губы.

Он засмеялся и, опрокинув ее на спину, нежно лизнул маленький напрягшийся сосок. Черные волосы упали на ее белую кожу. Тоненькие пальчики девушки зарылись в его жесткую гриву. А он начал по очереди целовать крошечные родинки, спускаясь все ниже. Внезапно нечто холодное скользнуло по ее животу, и она дернулась:

— Иржик, сними свой дурацкий медальон! Он ледяной, словно зимняя сосулька!

Мужчина перебросил его на спину, продолжая дорожку из поцелуев. Она застонала и захныкала, выгибаясь навстречу всем телом. Но он продолжал заводить ее все больше, получая наслаждение от ее стонов и хриплого шепота. Вдруг она вывернулась и, в свою очередь, повалив Иржи, начала покрывать его тело поцелуями. А потом, добравшись до его шеи, пальцем подцепила медальон и, незаметно стянув, бросила рядом.

Получая удовольствие от ее близости, он не ощутил отсутствия медальона. Но внизу живота снова начала раскручиваться пружина яростной страсти. Не отдавая отчет в том, что делает, он схватил податливое нежное тело и с силой вошел в него, больно прикусывая шею и грудь. Красная пелена с черными высверками снова встала перед глазами. Кто это под ним? Всего лишь маленькая шлюха, бросавшая его много раз ради очередных яхтсменов и модельеров. Приподнявшись над стонущей от возбуждения женщиной и снова входя в ее плоть, он наотмашь ударил ее по лицу.

— Иржи? Ты что?! — Обиженно произнесла она, закрывая ладонью щеку.

Но он молча навалился на нее, изо всех сил прижимая к кровати.

Она пыталась выбраться, но у мужчины все-таки сил гораздо больше. Юдифь заплакала, в ужасе глядя на стены, покрытые черно-красным пляшущим огнем.

И где-то, в этом же замке, почувствовав дикий энергетический всплеск, рассмеялась ведьма:

— Горячее, сильное сердце!

Но тут прохладная ладонь тени в настороженном и воспламененном сумраке нашарила на кровати сброшенный медальон.

— Мальчик мой! — Прошелестел едва слышный голос. На его влажный от пота лоб легла призрачная рука. — Посмотри на меня!

Смутно повинуясь этому зову, он отнял голову от плеча Юдифи и посмотрел вверх. На его шею тут же упал медальон.

— Бедный, бедный мой мальчик! — Послышалось ему во всхлипывающей тишине.

Оттолкнув упавшую на бок женщину и присев рядом с ней на край кровати, он огляделся по сторонам. На белых стенах медленно затухало призрачное пламя. Его сознание раскачивалось, словно корабль в сильный шторм: то выплывая в явь, то снова проваливаясь в состояние неконтролируемого небытия. Поправив на шее медальон, он посмотрел на лежащее тело. Отвернувшись от него, девушка горько плакала в подушку.

— Девочка моя, ты чего? — Успокаивая дрожь сердца и головокружение, спросил он.

— Мне было больно! Я думала, ты задушишь меня, перегрызешь горло! У меня синяки по всему телу! Как я теперь буду работать?! — Захлебываясь слезами, прокричала она. — Я не знала, что ты такой садист!

— Перестань! Я не мог тебя обидеть. Покажи, маленькая, где болит?

Он посмотрел на белое обнаженное тело. Синяки на шее, щеке… Набухщие кровью ссадины. Неужели это все он натворил? Но он ничего не помнит… Страсть снова, помимо его воли, захватила тело и разум. «Не снимай медальон…» — вспомнил он слова мастера. Ведь действительно, пока он висел на шее, этих приступов у него не было. Да и к женщинам, как всегда, особо ничего не чувствовал. Но разве он его снимал? Иржи потряс взлохмаченной и внезапно заболевшей головой. Потом поднялся и налил вина себе и Юдифи. Подоткнув под спину девушке подушку, он сунул ей в руку бокал. Отпил сам и задумался: опять с ним происходит какая-то чертовщина! Но ведь ему не показалось, как сквозь охватившее его безумие кто-то снова повесил медальон на шею, а потом жалел его, гладя по голове? Иржи испугался. Неужели он сходит с ума? Но по здравом размышлении он понял, что это безобразие началась всего несколько дней назад именно в этом отеле. «Надо отсюда убираться!» — Подумал он, залпом допивая вино.

Затем, обернувшись к Юдифи и, кое-что вспомнив, потянулся к ней и дотронулся до кончиков длинных волос:

— Ты, детка, всегда хотела от меня жесткого секса. Обзывала слабаком. Не помнишь? Белая кровать? Снег за окном, фонари…

Он говорил и поглаживал ее ссадины.

— Мы были еще молоды и влюблены. А ты смеялась, что я боюсь причинить тебе боль… Ну и как? Я стал старше. И уже не люблю тебя. А боль… — Под его пальцами исчезали следы синяков и укусов. Кожа снова матово заблестела. — Это лишь фантом. Глупая причуда тела. Твое тайное желание. Помнишь, я гладил тебе спинку? Ты заснула. Проснулась оттого, что я слишком сильно навалился на тебя во сне. Встань, посмотри. На тебе — ни единой царапины.

Юдифь встала и прошла в ванную. Иржи быстро оделся и застыл у двери, прислонясь спиной к косяку. У него кружилась голова, и подгибались ноги, а осознание новых возможностей просто шокировало.

Она вышла из ванной, счастливо улыбаясь. Но, увидев художника, подпирающего дверь, бросилась ему на шею:

— Прости, Иржи, останься! Мне было хорошо! Не уходи!

Тот чувствовал, что еще немного, и он свалится к ее ногам без сознания. Трясущейся рукой он достал сигарету, поднес к ее кончику красный огонек зажигалки и с удовольствием затянулся. Чтобы не упасть, присел на ручку большого кресла.

— Прости за все, милая, и за любовь, в том числе, но встречаться мы больше не будем. — Сказал он Юдифи. — Мне надоело ждать, когда ты наиграешься с очередным папиком и обратишь на меня свое царственное внимание. Тебе не нравился нежный влюбленный юноша. Ты жаждала встреч с пиратами и бандитами. Но этого, мой цветок, я тогда тебе дать не мог. Прошло некоторое время, и тебе разонравились грубые и жестокие отношения. Ты опять просишь ласки. Прости, дорогая, но наши пристрастия давно разошлись во времени. Спасибо, Юдифь, за все. Прощай.

— Но я люблю тебя, Иржи! — Она с мольбой посмотрела ему в глаза. — Ты действительно очень изменился. И, знаешь, вот сейчас я бы с тобой осталась!

Он докурил сигарету и сжал окурок в кулаке. Потом открыл руку. На ладони не было даже следов пепла.

— Здорово! — Восхитилась Юдифь.

— Действительно, Саминьш. — Проговорил Иржи непонятную фразу и поднялся. — Ложись, спи. Утро вечера мудренее.

Покачнувшись, он подошел к двери и взялся за ручку.

— Ничего не было, Юдифь! Мы просто поговорили.

Девушка зевнула:

— Не было! — Развернулась и упала на кровать. Через секунду она спала крепким сном.

— Вот и все. — Иржи закрыл за собой дверь и, будто старик, зашаркал по коридору к себе в номер.

А там, на удивление, было сумрачно и безлюдно. Иржи подошел к окну в гостиной и, не включая свет, раздвинул тяжелые шторы.

— Просто бесконечная ночь! — сказал он вслух луне, равнодушно висящей все на том же месте.

Он дошел до кресла и упал в него, расстегивая рубаху. На светлой коже резко белел круглый медальон. Иржи взял его двумя пальцами и посмотрел на… переплетенные змеи? Ветви? А над ними, почти касаясь ушка с продернутой нитью, тускло сияла небольшая корона. Художнику, в свете обманчивого ночного светила, вдруг показалось, что на этой маленькой короне блестят символы, которых он не разглядел днем. Он снова встал и подошел к окну, подставляя загадочную вещь под лунный свет. Несомненно, по нижнему краю шли какие-то, похожие на арабскую вязь, письмена.

С отвращением сняв с себя в спальне торжественную одежду и бросив ее на стул, Иржи пошарил в своем саквояже. Там, в отдельном отсеке, лежало сильное увеличительное стекло для разглядывания камней, ювелирных украшений, а также установления подлинности некоторых картин. Поскольку его, как отличного специалиста, периодически приглашали для консультации при покупке шедевров знакомые состоятельные люди. Причем, не бесплатно, поскольку его заключения ценились наравне с музейными.

Художник, босиком прошлепав к окну в спальне, с силой отдернул мешавшую штору. Подставив медальон под холодный лунный свет, он приблизил лупу, вылавливая четкое изображения.

— Что за ерунда? — Воскликнул он, обнаружив, что, надпись, похожая на арабскую вязь, наливается серебром и как бы движется, заходя за плоское изображение короны и выплывая обратно. — Не может быть!

И он стал старательно приглядываться к узору, пытаясь понять, кажется ему, или на самом деле буковки меняются местами.

Он не сразу понял, вглядываясь в строку, что в его голове начинают складываться какие-то слова. Боясь потерять ускользающую суть, Иржи схватил лист бумаги и стал быстро записывать наплывающий, словно образы, смысл непонятного текста. Наконец, отложив карандаш в сторону и выпустив медальон из пальцев, он смог прочитать: «Ушедшее время вернется, и сердце дракона проснется». Снова взяв лупу, художник внимательно пригляделся к переплетенным на рисунке веточкам. Теперь он ясно видел, как два дракона словно бы обнимают друг друга крыльями и лапами.

— Господи! — простонал он, встав перед окном в лунных серебристых лучах. — Я-то тут причем?!

За окном, в ночной тишине, дружно заливались соловьи. А внизу, на праздничном приеме, гремела музыка.

У входной двери кто-то шуршал и толкался. Иржи сходил в спальню и надел халат. Потом подумал, взял кочергу от камина и встал напротив. Наконец, дверь распахнулась, и в гостиную спокойно вошел охранник Йожеф Фаркаш. Протянув руку, он включил свет. На него смотрел господин Измирский в халате с металлическим прутом в руке. У Фаркаша широко распахнулись глаза:

— Я же вас только что оставил в зале вместе с господином Бернатом Измирским! Как Вы успели попасть сюда вперед меня и уже даже раздеться?

Иржи усмехнулся и бросил в угол кочергу.

— Это все дом! Заходи, Йожеф, переодевайся. Спать еще не хочешь? Нет? Тогда давай смотреть телевизор!

На высокой правой башне стояли, глядя на луну, черноволосый молодой человек и худенькая девушка с серебристыми волосами. Они держались за руки.

— Милый, как ты думаешь, он не сбежит?

— Нет. Но сегодня в нем проснулась наследная магия. Он это понял и принял. Удивительно, но ни в одном из наших потомков она не проявилась, кроме наших воплощений.

— Но мы так и не смогли ни разу использовать свой шанс, снова влюбляясь друг в друга и снова забывая о проклятии. Как ты думаешь, может, Боги смилостивились и решили через него нам помочь?

— Но он ничего не умеет и тратит слишком много сил на всякую ерунду!

— Придется провести обряд инициации. Я не думал, что спящее во многих поколениях наших потомков волшебство проснется в столь разбавленной крови. Но мне, по своей глупости застрявшему в этом затерянном мирке, его жизнь и сила просто необходима!

— А я, милый?

— Прости. — Он нежно поцеловал ее в подставленные губки. — Нам без него не освободиться. И он — последний. Наш последний шанс.

Молодой человек поднял голову и посмотрел в ночное небо.

— Там, между двух маленьких звездочек, спрятан наш светлый мир. Высокие крутые пики и зеленые, отлогие склоны. Фиолетовое небо и два солнца: голубое и желтое. Зеленые быстрые реки. Помнишь, как красиво цветут лилии на горных уступах? Когда мы с братьями были маленькими, то лазили за ними для мамы.

— Упасть не боялись? — улыбнулась девушка.

— Ну, крылья — то у нас с рождения!

И он обнял призрачной рукой ее прозрачное плечо.

В гостиной, подсвеченной торшером, за столом друг напротив друга, сидели двое людей. На столе, в ведерке со льдом, стояла бутылка шампанского и разнообразные фрукты. И у мужчины, и у женщины в руках были бокалы с покалывающим нос напитком.

— Ваше здоровье, Эстер! — Мужчина приподнял бокал, глядя женщине в глаза.

Она мягко усмехнулась:

— И ваше, Бернат!

Они отпили вино.

— Ваш брат не будет Вас искать?

Бернат проницательно посмотрел на женщину и ответил, наблюдая за ее реакцией:

— Нет, думаю, он обрадовался, что мы ушли вместе, и сразу побежал к своей многолетней страсти.

Эстер вопросительно приподняла бровь. Мужчина прикрыл глаза, растягивая паузу и смакуя напиток.

— Великолепное шампанское! — Наконец, изрек он. — Приятный, терпкий аромат. А Вам песни кто-то пишет?

— Хотите предложить свои услуги в роли сочинителя баллад? — Усмехнулась женщина. — Я пишу их сама. Так, как нравится мне. Иногда заказываю тексты у одного столичного стихотворца.

— И кому же были посвящены две последние песни?

— Как? Вы разве не догадались? — Эстер тоже умела держать паузы и не отвечать на каверзные вопросы.

Бернат покряхтел, догадавшись, что его обыграли.

— Вероятно, дочери нашего уважаемого мэра?

— Именно.

— Но тогда почему «ты нужен мне» и «вернись, любовь»? Согласитесь, странное обращение женщины к женщине.

— Есть такой художественный прием, как обращение от чужого имени.

— И от чьего имени Вы обращались?

Женщина поморщилась:

— Вы как-то чересчур дотошно выспрашиваете, словно в моих словах услышали личную заинтересованность.

— У Вас было такое лицо, словно Вы потеряли близкого друга.

— Это всего лишь театр, игра. Если я буду петь без вдохновения, меня не станут слушать. А у Линды наверняка был роман, и не один. Поэтому песни о разбитом сердце — беспроигрышный вариант.

— А может, ей неведомо безнадежное чувство потери? — Спросил Бернат, знавший мэрскую семью весьма хорошо.

И они постепенно перемыли косточки многим знакомым, не касаясь лишь единственного человека, об отношении к которому противоположной стороны хотелось знать им обоим.

Когда глаза начали слипаться, а госпожа Эстер пожаловалась на усталость, Бернат поднялся и, извинившись за позднее вторжение, поцеловал женщине кончики пальцев:

— Спасибо за приятный вечер. Пойду-ка я, поищу младшего. Что-то сердце не на месте.

— А что с ним могло случиться? — Тут же встрепенулась еще недавно засыпавшая на глазах женщина. — Он плохо себя чувствует?

— Боюсь, что слишком хорошо.

— Тогда чего Вы боитесь?

— Есть кое-что… Но это — дела семейные. Ложитесь спать, милая госпожа Эстер. Спокойной ночи!

Женщина решительно набросила на плечи шаль.

— Пойдемте! Мне не нравятся Ваши интонации. И чтобы не вертеться в постели, представляя себе всякие ужасы, я пойду с Вами. Хочу убедиться, что с вами обоими полный порядок, и Вы тоже спокойно ляжете отдыхать!

Она решительно открыла дверь, выпуская его из комнаты. И также решительно взяла под руку, пока они шли коридором.

«Интересно, за кого она переживает, за Иржика или за меня?» — подумал Бернат. Потом представил образ брата рядом с собой. «За него, паршивца!»

— Куда мы идем? — спросила Эстер.

— На четвертый этаж. Хочу посмотреть сначала его номер.

Поднявшись на лифте и пройдя немного вперед по мягкой ковровой дорожке, они остановились перед дверью.

— Стучите! — Кивнула Эстер, кутаясь в шаль.

Бернат постучал. Дверь открыл охранник с голым торсом, босиком, но в пижамных штанах.

— Ой! — Сказал он и, протянув куда-то руку, вытащил халат, тут же накинув его сверху.

— Где Иржи? — Сдвинув брови, грозно спросил Бернат.

— На диване… — пролепетал Йожеф. — Смотрит телевизор.

Бернат отодвинул охранника и зашел в гостиную.

На полу, перед диваном, стоял низкий стол, на котором лежали сыр, хлеб, нож. Дымились две чашки. Громко работал телевизор, показывая развлекательную программу. Иржи, тоже в одних пижамных штанах, лежал на животе и, поедая сыр, громко смеялся над глупыми шутками. Обернувшись на шум, он увидел брата и Эстер. Сзади стоял разводящий руками охранник.

— А вы чего не в постели? — Удивленно спросил он, закладывая остаток сыра за щеку.

Вопрос прозвучал двусмысленно. Эстер покраснела, не отводя жаркого взгляда от прекрасного лица и тела Иржи.

— Вы несколько припозднились. — Все также не вставая, нахально продолжил тот. — Время визитов давно закончено. Или ты, Бернат, считаешь, что я должен быть под твоим неусыпным надзором круглые сутки? А зачем ты привел госпожу Эстер? Или тебе кажется, что я лишен нежной женской ласки? Не переживай! У меня есть чудесный друг!

Лицо певицы вспыхнуло от этих грубых намеков. Ей хотелось убежать за дверь и расплакаться одновременно. И еще высказать художнику то, что сладким, но, увы, бесполезным грузом лежало на ее сердце.

— Идемте, госпожа Эстер! Я просто очень устал и паникую по каждому поводу! — Потер лицо Бернат, выпроваживая упирающуюся женщину из номера. Из-за неплотно закрытой двери раздался дружный смех.

— Мы переживаем, а он веселится! — Горько сказал старший брат.

— Не надо ругать его за это. Мы ведь не можем даже представить, что за следующим поворотом готовит для нас судьба. Спокойной ночи!

Она развернулась и ушла в глубину коридора. А Бернат стоял и растерянно смотрел ей вслед.

Завтрак для постояльцев начался, как всегда, в восемь часов утра. Невыспавшийся Бернат с трудом прятал досаду от неудавшегося вечера. И брат чудил больше, чем обычно, и понравившаяся женщина не пыталась затащить его в постель с первого дня знакомства, как делали другие, едва узнав в нем богатого и известного человека. Он привык отказывать, а не просить. Но эта женщина, может быть, своей непохожестью на других, без блеска алчности в глубоких темных глазах, почему-то прочно обосновалась в глубине его одинокого сердца. Младший, как всегда, оказался прав. Вот интересно, откуда он, такой безответственный и безалаберный человек, так тонко чувствует людскую натуру?

Ожидая плов, Бернат глядел на часы, комкая пальцами салфетку. Черный кофе неприятной горечью оседал на языке. Сегодня должны подъехать представители одной восточной фирмы-поставщика. С их азиатским размахом и склонностью к жульничеству ухо надо всегда держать востро, но мысли, ворочающиеся в голове слишком вяло и медлительно, все норовили уползти в сторону понравившейся ему женщины и там остаться.

А Иржик? Его маленький неугомонный братец оказался потомком древнего рода герцогов Саминьшей! Может, его действительно надо женить? Тридцать три года — возраст уже не юный. А женится на хорошей девушке — дурить перестанет и займется вместе с братом бизнесом. Хотя картины тоже приносят неплохой доход, однако он не идет ни в какое сравнение со строительством и продажами.

Над задумавшейся головой Берната кто-то негромко кашлянул. Мужчина недовольно вскинул глаза.

— Доброе утро, братик! — Просиял ласковой улыбкой Иржи. — Как спалось в объятиях Морфея? Или Мор-феи?

— Не было никакой феи. Садись!

За спиной младшего тенью маячил Фаркаш.

— Этого зачем сюда притащил?

— Репутация, знаешь ли, вещь хрупкая. Поддерживать приходится постоянно… — Томно улыбнувшись Йожефу, сказал Иржи.

Охранник нахально сел рядом с художником.

— Охраняю вверенный мне объект двадцать четыре часа в сутки. — С отсутствующим взглядом прокомментировал секьюрити.

— Даже в спальне?

Посмотрев друг на друга, молодые люди рассмеялись и дружно сказали:

— Да!

Поскольку ночной просмотр телепередач под коньячок затянулся на неопределенное время, проснулись они утром на одном диване и под одним покрывалом. Причем Иржи поинтересовался, какого лешего охранник делает в его кровати, а тот сам послал хозяина по той же дороге, сообщив, что именно господин граф узурпировал его диван. Тем не менее, собрались они одинаково быстро, поскольку Иржи хотел проводить брата.

— Когда намерен ехать домой?

— Через пару дней. Хочу написать еще несколько этюдов. Я ведь тебе говорил.

Официант принес заказанные блюда и, расставив их на столе, бесшумно ушел, пожелав господам приятного аппетита.

И они начали молча кушать, продумывая дневные планы.

Бернат допил остывший кофе, отодвинул стул и встал из-за стола.

— Я поехал. Не выключай коммуникатор. Буду в перерывах тебе звонить.

— А госпоже Эстер? — Показал зубы Иржи.

— А вот это уже не твоя забота! — Нахмурил брови старший брат.

— И слава Богу! Удачи, Бернат!

В парке вокруг отеля весело щебетали птахи, приветствуя ясное солнечное утро без кошмаров и привидений. За одну теплую ночь расцвела сирень, наполняя сладким ароматом свежий и пока не жаркий воздух. В траве копошились скворцы, целой стаей собирая жучков и мошек. А где-то там, за озерами, допевал ночную песню соловей. Видимо, подруга была настолько хороша, что он даже утром продолжал воспевать ее бесподобный облик. Старые ивы бесконечно шуршали резными вытянутыми листиками, с которых иногда срывались крупные капли, падая на гладь пруда. И тогда по его зеркальной поверхности расходились широкие круги.

Иржи привычно установил этюдник. Пожалуй, кроме воды, отражающей небеса и камыши, он напишет перспективу с распустившимися цветами и высоким пеньком, выглядывающим из оплетающих его розовых побегов.

Набросав на палитру краски и смешав их в нужных сочетаниях, он легко выписывал блики и полутона, солнечных зайчиков, пробравшихся на траву сквозь густые ивовые ветви, и свернувшийся лодочкой лист, одиноко плывущий по синей водной глади. Картина оживала на глазах, напитываясь светом и легким ветерком, гуляющим по траве, капельками росы, блестевшими в бархатистых чашечках соцветий, и строгой чернотой стволов старых ив, являющих миру свое древнее равнодушие.

— Господин Иржи! — Тихо подошел охранник. — Да Вы — настоящий волшебник!

Художник нахмурился, сразу вспомнив безумную ночь и исчезающие под его пальцами ссадины на гладкой атласной коже. Но потом улыбнулся:

— Я уже закончил. Ты еще не устал разглядывать небо?

— Нет, я привычный! — В ответ ясно взглянул на него Йожеф. — Мы иногда часами стоим. Работа такая.

— Знаешь, работник, — задумчиво ответил Иржи, вытирая запачканные пальцы, — у меня есть одна мысль. И я хочу ее сделать реальностью.

Он аккуратно собрал свои краски, кисти и положил на пенек рядом с прудом.

— Пойдем! — Позвал он охранника.

И они вдвоем подошли к тому месту, где Иржи видел источник радужных струй.

— Я сейчас разденусь и залезу в воду. Мне кажется, что здесь скрыто нечто интересное!

— Да Вы что, господин Иржи? Вода холодная!

— Не холоднее льда. Я быстро.

Художник стащил с себя свитер, рубашку, штаны и носки. Потом оглянулся по сторонам и стянул все остальное. Затем, поеживаясь на весеннем прохладном ветру, он наступил босой ногой в воду.

— Яй! — Отдернул обратно. — Холодная!

— Хватит! — Фаркаш схватил его за руку. — Не сходите с ума, господин!

— Сейчас! — Иржи вдруг замер, сосредоточиваясь на чем-то внутри себя. Потом распрямил плечи и спокойно вошел в тихую воду пруда. Глубина, бывшая вначале по колено, постепенно увеличивалась, становясь по пояс. Но Иржи все также сосредоточенно шел вперед. И вдруг остановился, повертев головой. А потом резко наклонился, уйдя под воду целиком. Лишь кончики черных волос плавали по поверхности. Охранник заметался по берегу, сминая руками одежду художника. Но вот поверхность водоема снова забурлила, и живой, смеющийся и мокрый Иржи поднял вверх руки.

— Нашел! — В его правой руке была зажата какая-то темная коробочка.

Он легко выбрался на берег, взял свою рубашку из рук охранника и вытер ей голову. Она сразу промокла. Фаркаш, не раздумывая, стащил с себя куртку и накрыл спину господина. А потом содрал с себя пуловер и начал им вытирать грудь и голову Иржи.

— Представляешь, если кто-нибудь нас с тобой увидит?

— Ерунда, — отмахнулся тот. — Главное — не заболеть! А зачем Вы ныряли?

— Не знаю, Йожеф. Придем в номер, посмотрим.

Они в четыре руки быстро надели на влажное тело свитер, трусы, брюки и носки. Ботинки, усмиряя рвение Фаркаша, художник завязал самостоятельно. Потом дружно, подхватив этюдник и мокрые вещи, двинулись в отель, где их с изумлением провожали глазами чинные и чистые проживающие, а также охранник у двери и дежурная администраторша, выскочившая из-за стойки. Преданно заглядывая художнику в глаза, она искренне предложила всю возможную помощь.

— Ничего не надо, спасибо! — Хлопнув длинными мокрыми ресницами и хлюпнув носом, с улыбкой отказался Иржи. Разочарованная девушка, провожая глазами красивого мужчину, с досадой вздохнула.

Помывшись, переодевшись и сдав грязную одежду горничной, молодые люди уселись пить горячий чай с принесенными из ресторана мягкими булочками.

— Вы помните, что у нас сегодня тренировка? — Спросил Фаркаш.

— Помню. И нам осталось около часа времени, чтобы привести все в порядок и немного разогреться.

— А когда рассмотрим то, что Вы нашли?

— Вечером, мой нетерпеливый друг, вечером! И еще, — Иржи внимательно посмотрел на уминающего булочку охранника, — я бы попросил тебя на время пребывания в отеле называть меня по имени, поскольку ни один хозяин не сидит со своим подчиненным за одним столом и не спит в одном номере. Не будем портить репутацию красивой сплетне о моей ориентации.

Фаркаш покраснел и закашлялся.

— Прежде чем говорить такие серьезные вещи, человеку надо дать дожевать! — Проворчал охранник.

— Тебе все это, — Иржи махнул рукой из стороны в сторону, — кажется серьезным? Очнись, детка! Ты уже дорос до того, чтобы знать, что наш мир — просто игра. Мы — фишки. И разыгрывают нас не по нашим правилам. Смотри.

Иржи поднял ладонь пальцами вверх и легонечко подул на кончики. На указательном, среднем и безымянном пальцах загорелись прозрачно — рыжие огонечки. Потом художник медленно раскрыл руку ладонью вверх. Огонечки, спустившись по пальцам, соединились в язычок пламени в центре руки. А потом сжал кулак. Пламя исчезло. А Иржи взял этой рукой следующую булочку и намазал ее маслом.

— Как Вы это сделали? — Восхитился Йожеф.

— Не имею представления. Захотелось — сделал. Раньше не умел. — Пожал плечами художник.

— Так это взаправду?

— Вот про это я и говорю.

— И как же теперь жить дальше? — Расстроился Фаркаш. — Мы с моей женой хотим ребенка…

— А ты знаешь, друг Йожеф, с какой он родится судьбой? Какую роль ему назначили свыше?

— Мы его воспитаем достойным человеком!

— Как не люби и не воспитывай, ты только привьешь человеку определенные манеры, оплатишь какое-нибудь образование, чтобы было чем зарабатывать в будущем, да покажешь, что можно или нельзя делать в определенной человеческой среде. А суть, скажем, багаж или базовые игровые настройки, он уже имеет с рождения. Вот ты не задумывался, почему в одной социальной прослойке, у одних родителей, могут вырасти совершенно разные дети? А они воспитывались одинаково. Но один стал, как ты, военным, охранником… У тебя есть брат?

— Да, есть. Спился. — Ответил сразу севшим голосом Фаркаш.

— А другой… понятно.

— Но его, как младшего, много баловали!

— Есть балованные дети, к примеру, дочка нашего мэра, на чьем дне рождения мы вчера гуляли, которые не только не опустились на шею родственникам, но наоборот, вполне успешно ведут собственный бизнес.

— И чем она занимается?

— Сеть оптовых магазинов по всей стране. «Звездочка» — продукты и товары первой необходимости.

— Да-а? Это она сама?

— Ну, началось, думаю, с денег, взятых у отца. Но недаром она закончила в свое время Академию Управления и Бизнеса с отличием. И хоть помешана на мне еще с юности, надо отдать ей должное: делец она превосходный! А мир, он может быть таким, как сейчас: солнечным, радостным. А по ночам — вечное полнолуние. Привидения иногда облекаются в плоть, а старые замковые стены, днем оштукатуренные и заклеенные обоями, в густых сумерках оказываются по самую крышу заляпанными кровью.

— Вы это о чем, хозяин?

— Мы договорились? Иржи. Так сейчас меня зовут.

— А когда по-другому?

— Когда господином Измирским, Йожеф. Вставай, хватит лопать. Нам пора на разминку.

— А с ребенком-то что делать? — Растерянно вспомнил начало беседы Фаркаш.

— Воспитывать и любить, мой друг, а остальное — не в твоих силах.

Положив в сумки комплекты спортивной одежды и полотенца, граф и его охранник отправились в спортивный зал, на ходу улыбаясь всем встреченным барышням.

Глава десятая

Шутка, грозящая затянуться

Проделав все необходимые дыхательные и согревающие мышцы упражнения, Иржи в ожидании мастера сел на выстилающий угол зала мат, а Йожеф неспешной трусцой, под счет вдохов и выдохов, обегал периметр.

Считая, так же как и охранник, вдохи и выдохи, художник сосредоточился на том, что, как ему показалось, поселилось у него в районе солнечного сплетения с тех пор, как он окунул руку в радужные струи. Прикрыв ресницы, он всматривался, пытаясь увидеть цвет и суть этого явления. И вот, наконец, он увидел… свет. Яркий оранжевый цвет, сияющий в середине груди чуть ниже сердца. И этот свет крутился, как спиральная галактика, разбрызгивая в стороны оранжевые искры. Полюбовавшись на радующее сердце зрелище, он опустил внутренний взор ниже пупка, поскольку ему казалось, что желание, смешанное с яростью, поднимается именно оттуда. Вглядевшись, он заметил черную, с дрожащими красными всполохами, воронку. Видимо, как раз из-за этой, непонятно как внедрившейся в него штуковины, разум отключался, а тело выходило из-под контроля, упиваясь несвойственными ему эмоциями и желаниями.

И тогда он представил, как оранжевый огонь растекается по всем его жилам. Спускаясь все ниже, доходит до кончиков пальцев ног и поднимается обратно, заканчивая цикл. Черное образование дрогнуло и сжалось, но легко отдавать захваченную территорию оно явно не собиралось. Наоборот, чернота запульсировала, пытаясь вобрать в себя яркий огонь. Но тот напирал, разрушая и разжижая ее края. Иржи схватился за живот, так как тело пронзила резкая и острая боль. Но он старался не мешать своему огню, а наоборот, подпитывать ровным медитативным дыханием. Периодически смахивая выступившие на глазах слезы, он изо всех сил удерживал в себе противоборствующее силы, рвущиеся на свободный простор. Но вот черная призрачная субстанция начала истончаться и выгорать. И скоро ясное пламя уже спокойно двигалось внутри чистого тела. Иржи, не переставая правильно дышать, медленно выходил из глубокой медитации. Глаза постепенно возвращались в реальность, фокусируясь на стоящих напротив него мастере Иштване и Фаркаше.

— Здравствуйте мастер! — Улыбнулся он.

— Ты быстро учишься, ученик. Не думал, что тебе, видящему только эту реальность, будет под силу принять непонятное.

— Я просто пока не знаю, зачем мне оно нужно и что с этим делать.

— Все приходит со временем. Медитируй, подмечай, всматривайся. Тайны открываются ищущим. А теперь — к бою! Йожеф, защищайся. Иржи — смотри.

Мастер, не спеша, чтобы ученикам было видно и понятно, провел серию атакующих приемов, одновременно указывая обоим, где Фаркаш действовал неверно, и подсказывая, как правильно упреждать и блокировать удар.

— Вы должны смотреть не на нож. Вы должны видеть глаза. Главное в любом бою — поймать мысль противника и упредить ее. Он разворачивается для удара, а вы уже поставили там блок. Но в любом случае — никогда не сбивайте дыхание и не давайте азарту взять над собой верх. Любой бой сродни математической задаче. Только от ее правильного решения зависит ваша жизнь. Фаркаш — смотри. Иржи — нападай.

И снова медленно, с разбором и правильной постановкой удара, мастер объяснял и показывал каждый выпад.

— А теперь перейдем к главному. Иржи. Стой и смотри мне в глаза. Пытайся понять, куда я ударю. На руки — не смотреть!

Художник, сжимая в руке острый клинок, равномерно дышал и пытался прочитать во взгляде мастера хоть что-нибудь. Тот сделал выпад. Иржи прозевал.

— Хорошо. Еще раз.

И снова зрительный контакт. Иржи слегка коснулся своего внутреннего огня. Тот весело распрямился, наполняя собой сосуды и капилляры. И когда он дошел до глаз, художник неожиданно увидел мастера совсем другим: вся его фигура словно была окутана призрачным синим пламенем. Словно в замедленной съемке, мастер посмотрел Иржи в глаза, а потом — на правый бок. Измирский поднял свое лезвие. Сталь чиркнула по стали, вызвав искры. И снова мастер смотрит на Иржи, а потом на шею и живот. Художник понимает, что Иштван сначала хотел ударить верхом, но передумал и сейчас опустит руку вниз. И снова два ножа со звоном скрестились и разошлись.

— Ты теперь понял меня? — Произнес мастер.

— Да, — ответил Иржи. Но как же ему сейчас хотелось разузнать про синее пламя!

— Бой! — Улыбнулся тот.

А вот теперь клинок Иштвана замелькал, как непрерывно бьющие с небес молнии во время грозы. Пламя над его головой выросло в два раза, подавляя своей мощью. Иржи старался не то что нападать, а хотя бы блокировать этот стальной вихрь. Но даже с этой его новой способностью тело стало уставать. Мастер внезапно остановился и отсалютовал клинком.

— Неплохо для начала! Отдыхай. Фаркаш — к бою.

Иржи, накинув на мокрую спину большое полотенце, разминал руки и внимательно следил за тренировкой охранника. И так как оранжевое пламя все еще бегало по венам, он наблюдал за ними еще и с этого ракурса. Мастер почти притушил свое сияние, а Йожеф… он не светился вообще. И лишь крошечная искорка блестела в том месте, где билось сердце его защитника.

«Вот она какая, оказывается, искра Божья, душа человеческая!» — Подумалось неожиданно художнику. — «Кто же тогда я? И мастер Иштван? Может, мы — не люди, а какая-то другая сущность, созданная Господом? Только дано ей в разы больше. Но тогда почему мы здесь? Опять одни вопросы…»

Иржи грустно вздохнул. Мастер, не выходя из боя, остро глянул на затухающий огонь Иржи.

— Достаточно. — Он остановил бой. — Йожеф, в отличие от тебя, Иржи, сосредоточен не на дивном художественном полотне, а на тактике боя. Молодец. Отдыхай. Теперь с тобой, художник. То, что в тебе есть, гаснуть не должно никогда. Это первое. Кроме этого, надо медитативно учиться управлять его увеличением или уменьшением. Тренируйся. Это твое задание на дом. И вам обоим — дыхательная гимнастика. Кстати. — Иштван сурово посмотрел на Иржи. — Бросай курить. Тому, у кого силен внутренний огонь, внешний совершенно не нужен.

— Хорошо мастер.

— Спасибо, увидимся завтра.

— Я принесу деньги!

Фаркаш пошел в душ, а Иржи принес флорины.

— Скажите, мастер, что означает огонь?

— Медитируй. Познавай. Спрашивай свою суть. Верь себе. Думаю, ты все скоро узнаешь.

— До свидания, мастер.

Иржи развернулся ко входу в раздевалку, а потом резко повернулся обратно. Иштвана в зале уже не было.

— Пи. ец! — Емко выразил свое отношение к происходящему граф Измирский.

А затем, немного притушив растекшееся по телу пламя, посмотрел на свою ладонь. Веселый оранжевый язычок тут же выбился наружу.

— Не балуйся! — Строго сказал Иржи и пошел в душ.

Обед, как всегда, радовал отменным вкусом и изысканностью. Суп из свежих овощей с маленькими мясными ежиками и парой воздушных булочек голодным организмом потребился просто на ура. Телячье рагу в грибном соусе с рассыпчатой вареной картошкой жевалось уже медленней, продлевая удовольствие от самого процесса. А красное сладковатое вино прошлогоднего урожая было просто восхитительным.

— Никогда еще так вкусно не ел! — Мечтательно щуря слипающиеся очи, поведал охранник. — Спасибо, вам, Иржи!

— Это не ко мне, а к Бернату. — Иржи потянулся за пачкой сигарет, но, вспомнив про мастера Иштвана, передумал. Прикрыв на секунду глаза, внутренним взором посмотрел на свой огонь. Тот, видимо после сытного обеда, несколько притих, свернувшись в уютный клубок в солнечном сплетении. Но из вен не ушел, только лишь несколько замедлил бег.

— Вот и славненько. Йожеф, а ведь мы с тобой этой ночью почти не спали. Может, пойдем, попробуем подремать?

Клюющий носом охранник поднялся, с трудом расклеивая слипающиеся веки.

— Отлично, господин Иржи. Пойдемте.

Поблагодарив через величественного метра поваров, они медленно пошли по коридорам отеля к лифту. После купания, тренировки и плотного обеда пешком идти совсем не хотелось.

Когда кабина открылась, Иржи увидел Эстер, стоящую у окна напротив их номера. Охранник хмыкнул:

— Вот тебе и поспали!

— Здравствуйте, несравненная песня моей души! — Очаровательно улыбаясь, Иржи подошел к ней и, взяв ее ручку, поцеловал пальчики. — Я в отчаянии, что Вам пришлось так долго рассматривать этот пейзаж. Прошу к нам в гости!

И он распахнул входную дверь.

Женщина обвела взглядом гостиную, виденную ею прошлой ночью. Вот на этом диване, пятками вверх, валялся почти обнаженный художник… Сейчас все было аккуратно прибрано. Ни чашек, ни сыра с булочками. Горничные здесь работают добросовестно. И безликость номера нарушают только этюды, расставленные там и сям для просушки, да большой мольберт с начатой картиной.

Эстер медленно подошла к ней.

— Это ведь прудик под ивами? Как искрится на солнце вода! Вы действительно талантливый художник, господин Измирский!

— Спасибо, госпожа Эстер. Хотите кофе? — Он отошел к маленькому бару с кофеваркой.

— Нет, спасибо. И фруктов тоже не хочу. Могу я Вас ненадолго пригласить на прогулку без Вашего друга?

Иржи и Йожеф посмотрели друг на друга. Граф медленно опустил ресницы: «Не волнуйся!»

— Отдыхай, Йожеф, я скоро приду.

Тот кивнул головой. А Иржи, извинившись, вышел в гардеробную, надел куртку и вернулся, с улыбкой глядя на Эстер.

— Я готов Вас сопровождать! — Он предложил ей руку, и они вышли в коридор.

Охранник упал на диван, терзаемый муками совести и страхом потерять работу, поскольку обещал старшему Измирскому при его брате находиться неотлучно.

— И чего этим бабам надо? — Задал он сам себе вопрос, над которым бьются все поколения мужчин, начиная с Адама.

Тем временем, мужчина и женщина вышли к тому самому пруду.

— Знаете, я часто здесь бываю в свободное время.

— Вот как?

— Да. Это место вдохновляет меня на написание новых баллад и песен. Только сегодня что-то ничего не получилось. — Словно извиняясь, улыбнулась она.

— Почему же?

— Нет настроения.

— Ну что Вы! Смотрите, какая теплая, почти летняя погода на дворе! Время зимних дождей осталось в прошлом, также как мокрые носы и зонты. Улыбнитесь! Все хорошее только начинается!

— Вы так считаете? — Внезапно спросила она.

— Ну конечно! Давайте присядем на скамейку рядом с этим кустом. Посмотрите, какие милые розовые цветочки выпустил он из тоненьких веточек. Вроде уже не молод, а все равно хочет жить и получать свою порцию солнечных ласк. Разве можно его осуждать за это?

— А меня Вы станете осуждать?

— Помилуй Бог, за что? — Иржи взял ее руки в свои и поцеловал. — Вы скрашиваете своими песнями нашу серую и монотонную жизнь, и мы, очарованные слушатели, бесконечно Вам благодарны!

— А Вам, господин Измирский, мои песни нравятся?

— Несомненно. — Кивнул он головой.

— Тогда не сочтите за труд, выслушайте меня!

— Я весь внимание!

— Моя юность, господин Измирский, давно отцвела. Но я всю жизнь дышала полной грудью и наслаждалась бытием, придумывая свои песни. И вот здесь я встречаюсь с Вами. Раньше, слушая великосветские новости, или видя Вас по телевизору, я просто не представляла, насколько Вы обаятельны, умны… безупречны. Помолчите, пожалуйста! Встретив и узнав Вас ближе, моя душа раскрыла все свои лепестки нежности и запоздалого счастья. Мир заблистал для меня своей не будничной, а праздничной, карнавальной красотой. Хочется смеяться и плакать одновременно. Я… я хочу сказать, что …люблю Вас. Простите и не насмехайтесь надо мной.

Она опустила голову, занавесивши глаза длинной челкой. А потом продолжила:

— Вероятно, многие говорили Вам эти слова. И я в-общем, от Вас ничего не хочу. Просто иногда быть рядом, касаться Вашей руки, гулять по парковым аллеям. Иногда. Я знаю, чувствую, что, скорее всего, Вы меня не любите. Может, я просто Вам нравлюсь? Но я хочу сказать, что бы ни случилось в Вашей жизни, у меня Вы всегда найдете тепло и понимание.

Она вздохнула.

— Спасибо за откровенность. — Иржи снова поцеловал ее пальчики. — Теперь настала моя очередь. Хотите послушать, что я думаю о любви вообще?

— Да, конечно! — Она вытерла платочком уголки глаз.

— Вы правы. Я Вас не люблю. Вам покажется удивительным, но о любви до Вас мне говорил только один человек. Мой брат. Женщины… да, они добивались меня, как красивую модную и богатую игрушку. Состоявшегося в жизни человека. — Он посмотрел на нее, грустно усмехнувшись. — Не верьте досужим сплетникам из телевизора и газет. Мне не нравится, когда мной пытаются манипулировать. А искренняя и честная любовь… Никто в нашем мире не знает, что это такое, называя этим словом совершенно разные чувства. И, если как следует поразмыслить, то нам с Вами внезапно откроется, что истинной движущей силой этой эмоции является эгоизм, а ключевым словом, запускающим весь механизм, является «моё». Прошу Вас, не вскидывайте на меня разгневанный взор. Могу привести примеры. Вы обратили внимание на меня. Но совсем не заметили моего друга. Если я спрошу у Вас, как его зовут, Вы не ответите. Чем он хуже меня? Почему Вы решили, что я достоин Ваших чувств, а он, или кто-то другой — нет?

— Вы — необыкновенны! — С пылом произнесла женщина.

— Чем? Внешностью? А что Вы знаете о моем характере, вкусах, пристрастиях и привычках? Ничего. Переспав со мной пару раз, Вы пожмете плечами и, возможно, уйдете прочь.

— Вы — гениальный художник!

— Правильно, Вы опять обратили внимание на одно из моих качеств. Следовательно, из этого можно сделать вывод, что Вы без ума от красивых художников, мелькающих в светских сплетнях. То есть, Вам было бы приятно, если бы такой человек находился рядом с Вами, «принадлежал» Вам. Действительно, это подняло бы Ваш внутренний, да и внешний рейтинг на новый уровень. О Вас писали бы газеты, снимали ток-шоу. «Скажите, а каков господин Измирский в постели? Не правда ли, что он изменяет Вам с Анджелой Дробуш, с которой его видели на открытии выставки?» Вы, госпожа Эстер, этого хотите? А где же здесь я? Мои чувства, воля, эмоции? Вы учли их в своих фантазиях? Где же сам Иржи Измирский, выросший сиротой и воспитанный братом, отдавшим воспитанию юного дарования свою молодость. Это сейчас все, и он, в том числе, смотрят на меня, как на икону стиля и хорошего художественного вкуса. А тогда, в детстве, думаю, брат не раз хотел отвесить мне хорошего пинка за очередную шалость, не давшую ему встретиться с девчонкой. Но он чувствовал, насколько мне необходимы его поддержка, одобрение и забота. Со временем я постарался стать таким, каким он хотел меня видеть. Я сделал все, чтобы он мог мной гордиться. За весь свой труд и внимание, за то, что дал мне вырасти не знающим, что такое финансовые проблемы, он заслужил мои самые искренние к нему чувства.

— А Юдифь? О вас обоих много писали в светской прессе. Неужели Вы не были влюблены в эту красавицу?

— Во времена юношеского становления и поисков себя — был. Но что такое влюбленность? Детский эгоизм, жажда обладания красивой женщиной. Но, при всей нашей тяге друг к другу, мы — очень независимые люди, и всегда шли разными путями, которые иногда пересекались. Тогда мы были юными и с удовольствием играли в игры, навязанные нам судьбой.

— А сейчас разве вы не встречаетесь?

— Если только на общих мероприятиях. — Немного слукавил Иржи. — Мы расстались, так и не объединившись. Единственный человек, которого я ценю и уважаю, повторюсь — это Бернат. Добрый, внимательный, тонко чувствующий… Вы не представляете, как ему досталось от жизни: восемнадцатилетний студент остался сиротой с младенцем на руках, да и еще с родительской фирмой в нагрузку. Причем добрые дяди пытались ее отсудить, а добрые тети — поместить меня в интернат. Так что ему пришлось срочно учиться быть боссом, юристом, экономистом и мамой одновременно. Как-то так.

— Мне очень жаль. Теперь я понимаю, господин Измирский, что у нас с Вами вряд ли что получилось. Я думала, Вы, подобно мне, увлекающаяся, горячая, импульсивная натура, а на самом деле…

— Скучный философ? Да, мой ночной цветок, я — весьма прагматичная личность, все рассчитывающая и просчитывающая наперед. Сожалею, что не оправдал надежд.

Иржи встал и протянул ей руку.

— Но тогда, в ресторане, мне показалось…

— Я был пьян, извините. Просто захотелось красивую женщину.

— Мне очень жаль, что тогда я Вас оттолкнула. Может, все сложилось бы по-другому?

— Не думаю. Утренний мужчина забывает ночных возлюбленных. Пойдемте, я хотел немного поработать.

— Знаете, — Эстер встала напротив него, — и все-таки я все равно Вас люблю! Пусть Вы и не верите в существование этого чувства. — Она горько рассмеялась. — Ко всем прочим достоинствам, сегодня я оценила Ваш ум!

— Польщен. — Он огляделся по сторонам. — Идемте, идемте! Смотрите, вон та пожилая пара вокруг нас нарезает уже четвертый круг. Ручаюсь, в вечерних или утренних новостях о Вас расскажут в разделе светской хроники, как об очередном моем увлечении.

Эстер повеселела, и они отправились в отель.

Обходя здание кругом и любуясь распустившими за два последних дня все свои соцветья кустарниками и деревьями, господин Измирский и госпожа Эстер неспешно подошли к центральному входу. На дороге перед подъездом стояли пара грузовиков и три минивэна.

— Интересно, кто-то продал свой трехэтажный коттедж, чтобы взять здесь номер? — Спросила женщина, а потом воскликнула: — Смотрите, госпожа Эва Балог, а с ней репортеры с видеокамерами!

— Так пойдемте же быстрей туда! Если, конечно, Вы не передумали попасть в вечерние новости!

Эстер засмеялась:

— И все-таки, Вы еще такой мальчишка!

Нагнувшись, он поцеловал ей пальцы:

— Спасибо, что не девчонка. Не хотелось бы заморачиваться еще одной пикантной сплетней в столь зрелом возрасте!

— Вы — чудо!

— Чудо, думаю, нам скоро предстоит увидеть на выставке древних украшений. Эва Балог — искусствовед, производитель модных аксессуаров и, по совместительству, куратор выставки.

— Здорово! Вероятно, эта женщина готовит сенсацию.

— Что ж, пойдемте и немного примажемся к чужой славе.

Они подошли к подъезду как раз тогда, когда Эва давала очередное интервью очередному телеканалу. Хорошенькая ведущая, как истая журналистка, краем глаза уловив нечто знакомое в подходящей паре, сразу развернулась и устремилась к ней, одновременно извиняясь перед Эвой и подманивая оператора.

— Господин Измирский! Как приятно снова видеть Вас! Скажите, что Вы здесь делаете, и кем является Ваша очаровательная спутница. — Выпалила девушка на одном дыхании, пожирая глазами лицо знаменитости.

— Здравствуйте, госпожа …?

— Кадо. Кристина Кадо. Канал «Новости искусства».

— Уважаемая госпожа Кадо из канала «Новости искусства». Прежде всего, я удовлетворю Ваше несомненное любопытство ответом на вопрос «что я здесь делаю».

Девушка даже запрыгала:

— Да!

— Итак. Я приехал на открытие эксклюзивной выставки старинных ювелирных украшений, любезно предоставленной для показа в нашей стране господином Тамашем, коллекционером и меценатом. Куратором которой является отличный специалист своего дела — госпожа Балог. По существу, думаю, она расскажет лучше меня.

— Представьте, пожалуйста, Вашу спутницу! — Отчаянно заигрывая и кокетничая, журналистка улыбалась Иржи.

Тот через ее плечо посмотрел на Эву. В ее синих глазах красными отсветами пылала ярость. И тогда Иржи послал ей воздушный поцелуй, вложив в него немного своего огня. Она дернулась, словно ее ударили. Красные огоньки медленно затухали, меняясь на темную озабоченность. Она еще немного постояла и ушла к грузовикам, из которых рабочие выносили тяжелые сейфы.

— Что Вы сказали? — Вернулся к интервью Иржи.

— Как зовут Вашу спутницу? Кто она для Вас?

— Зовут ее госпожа Эстер. Она — певица. Такой профессиональный канал должен знать ее в лицо! — Мягко укорил Иржи и добавил: — Кто она для меня? Близкий человек. Невеста моего брата Берната Измирского.

— Да Вы что? — Голубые глаза девушки вспыхнули восторгом от этой сенсации.

— Только — тс-с! — Иржи приложил к губам палец. — Пока об этом никто не знает!

— Конечно! — Девица запрыгала так радостно, что стало ясно, первое место в рейтинге вечерних новостей каналу обеспечено.

— Извините, нам пора.

Иржи потянул Эстер в холл отеля.

— Зачем Вы так сказали? — Недовольно произнесла Эстер.

— Ну Вы же получили, чего хотели? Я рядом с Вами, Вы — в центре внимания и все такое…

— Но зачем Вы приплели сюда, как Вы сказали, любимого, брата? Он, узнав об этом, обязательно расстроится!

— Милая Эстер! Конечно, расстроится! Не он же первый узнал о весьма значительном событии в своей жизни. А потом, Вы только что говорили мне, что готовы на все, лишь бы встречаться со мной. А регулярно я вижусь только с ним. Увы. Но утештесь: у вас обоих так много общего!

— Что именно, господин Измирский?

— Я, конечно!

Он довел ее до номера и поцеловал пальчики.

— Надеюсь, мы еще увидимся? — Нежно улыбнулся замороченной женщине этот непостижимый человек.

Сраженная до глубины души его ласковым взглядом, женщина пролепетала:

— Я постараюсь!

Зайдя в свой номер, Иржи бросил свою куртку на спящего Фаркаша.

— Солдат спит, служба идет? — Поинтересовался он у хлопающей спросонья глазами головы, восставшей с подушки.

— Ну, вы, господин, и погуляли! А сказали, что на минутку! — Обиженно пробубнил Йожеф.

— Разве на прогулке с дамой на часы смотришь?

— Чего она хотела?

— Спрашивала про графа Измирского старшего.

— У Вас? — Фаркаш свесил ноги с дивана, но натянул на плечи плед. — Да в Вашем обществе дамочки только млеют и вздыхают, не в силах выдавить ни слова.

— Значит, она — другая. Единственная, кто устоял перед моим неподражаемым обаянием.

— А я думал…

— Думать — это правильно. Но сейчас нам надо действовать!

— Что, даже кофе не попьем?

— Позже, Фаркаш, позже. Вставай!

Через полчаса, аккуратно одетые и причесанные молодые люди спускались в лифте на первый этаж. Войдя в большой выставочный зал, где до сегодняшнего дня стояли рыцарские доспехи и обнаженные беломраморные дивы эпохи псевдоренессанса, они внимательно огляделись. Везде сновали рабочие, собирая стеллажи и витрины. Бригада слаботочников ругалась с охраной отеля, требуя снять с потолка осветительные приборы, поскольку именно на этих местах должны висеть видеокамеры и лазерная установка. Несколько человек в хороших дорогих костюмах стояли около сейфов, общаясь с куратором.

— Не вынесут! Нет, ничего не случится. Сегодня же установят сигнализацию и видеонаблюдение. Да, круглосуточный мониторинг. — Устало вещала Эва.

— Здравствуйте, господа и дама! — Подошел к задумавшейся группе Измирский. — Как дела?

Люди дружно обернулись.

— Привет, Иржи! — Протянул один из них руку. Другие ограничились словами приветствия. Эва недовольно зыркнула темно-синим глазом, выглянувшим из-под длинных прядей волос.

— Что делим?

— Слишком рано привезли экспонаты. Видишь, еще ничего не готово!

— Так наймите людей в ночную смену. К утру как раз закончат. И сейфы тоже все время будут на глазах. Охрану поставьте, в конце концов!

— Ну да, ну да. — Уныло сказал один из мужчин. — Все как-то несобранно, неорганизованно. Вот что значит переложить организацию на женские плечи!

— Да кто ж Вам мешал заняться этим самому? Кстати, я зашел узнать, будет ли проживающим в отеле предоставлена возможность отдельного просмотра?

— В двенадцать дня завтра организована презентация. Вход только по приглашениям и журналистским пропускам.

— И где эти приглашения?

— Если их напечатали, то в вашем номере, полагаю.

— Спасибо! — Иржи снова улыбнулся, взял охранника под руку и повел к выходу.

— Нам что-нибудь приносили?

— Нет.

— Придем в номер, позвони на ресепшн, узнай.

— Хорошо.

Они снова направились к лифту.

— А кофе? — Вспомнил охранник.

Поздним вечером, когда телевизор уже надоел, а читать не хотелось ни Йожефу, ни Иржи, который решил сегодня все-таки выспаться, у Измирского — младшего зазвонил коммуникатор.

— Здравствуй брат! Давно не виделись. Да. Нет! Да что ты говоришь? Сама звонила? Уже поздравили в фирме? Ну и скорость! — Иржи беззвучно рассмеялся, откидываясь на диванные подушки и хватая телепульт. — Сейчас включу!

Он нажал кнопочку и выставил новостной канал. Ведущие журналисты, мужчина и женщина, обмениваясь понимающими улыбочками, рассказывали о том, как было потрясено все высшее общество, узнав о существовании у графа Измирского-старшего невесты.

Иржи внимательно прослушал новость и сказал:

— И чего ты так напугался? Поговорят и забудут. Расслабься. Что? И что сказала? Что это чья-то глупая шутка? Не-ет, братец. Не надо с женщиной ночью, да еще в ее номере, пить шампанское. Обязывает. Ты бы приехал, да извинился перед дамой хоть букетом цветов. Пострадает ведь ее репутация. Как это когда? Когда не женишься. Завтра презентация выставки, и ты как раз сможешь увидеться и расставить… Да. Тебе прислали приглашение? А мне до сих пор нет. Ах, у тебя! И кого ты назначил моей спутницей? Под патронажем нашего мэра? Спасибо тебе, мой добрый братик. Я, значит, распинаюсь перед его невестой, рассказывая, какой он миляга и душка. А ты в это время… Мне свинью подкладываешь? Ну не свинью, конечно, но и далеко не молочного поросенка. А за свои километры мог бы рассчитаться и без моего участия! До завтра!

То, что начиналось, с его точки зрения, как забавная шутка, могущая впоследствии принести плоды, теперь грозила обрушиться на его голову девяностокиллограмовым переспевшим урожаем. Настроение, бывшее вполне умиротворенным, стало безрадостным и раздражительным. Как Бернат мог подсунуть ему на целый день эту невыносимую толстуху, увешанную с ног до головы драгоценностями и щедро облитую духами, от которых в помещении слезятся глаза? Которая, как клещ, вцепится в локоть и будет закатывать маленькие глазки при каждом сказанном им слове. Бизнес — это бизнес, но он-то тут причем? У него свой бизнес. Или все же это большая месть за маленькую шутку?

Убрав в карман коммуникатор, Иржи встал с дивана и молча прошел в свою комнату. Охранник только сочувственно покачал головой.

Не включая света, художник убрал с окна шторы, раскрыл рамы и выглянул на улицу. Полная луна равнодушно посмотрела ему в лицо. Он зарылся пальцами в длинные волнистые волосы и показал луне язык. Потом обернулся, и его взгляд упал на мольберт с недописанной картиной. Лунный луч задумчиво перетек за его плечо и тоже посмотрел на картину с ивами и прудом. И вдруг Иржи замер. В мерцающем холодном свете ему вдруг показалось, что из пруда на него глядит большой черный глаз с ресничками. Причем смотрит, этак, с ехидством и сомнением. А потом — совершенно нахально подмигивает художнику.

Иржи протер глаза и подошел к картине вплотную. Да, нет! Это просто игра света! А ресницами были камыши. Художник походил взад-вперед. Спать совершенно не хотелось. Что же сегодня он забыл сделать? Точно!

Он открыл ящик стола, доставая коробочку, выловленную в пруду, и включил свет. Черный матовый корпус с небольшой щелью сбоку. Ни надписей, ни рисунков. Из чего она сделана, тоже определить не удалось. Он бросил ее на тумбу около кровати, разделся и щелкнул выключателем. Потом сел на ковер, скрестив ноги, выпрямился и замер, регулируя частоту дыхания. Легонько коснулся своего пламени. Оно отозвалось небольшими искорками, слетевшими с кончиков пальцев. Что там говорил тренер? Ищите и обрящете? Спрашивай, тебе ответят?

«Кто я?» — Спросил Иржи пламя.

«Кровь от крови» — Пришло к нему понимание.

«Чьей крови?»

«Тех, кого рядом нет»

«Где они?»

«Далеко»

«Я их увижу?»

….

«Что мне делать?»

«Учиться»

Иржи вздохнул и вынырнул из транса, глядя на проявленный мир сквозь собственный огонь. Комната, в которой он сейчас находился, выглядела так, словно одно изображение наложили на другое. Первое было вполне обычным и стандартным гостиничным номером с кроватью, тумбами и ковром. На втором, более тусклом, просматривалась древняя кладка. Цепляясь за неровности и трещины, по ней полз побег какого-то диковинного растения. Его кончик, с присоской на конце, раскачивался, словно искал, к чему …присосаться? Художника передернуло. В молочном свете луны то и дело появлялись и исчезали какие-то тени. Иногда, задерживаясь, они оборачивались и, глядя на него, качали головой. Иржи спокойно встал, не теряя сосредоточенности, достал из ножен клинок и провел над ним пылающей рукой. Лезвие, прошедшее огонь, засияло ярко-серебристым светом. Художник, медленно ступая по неизвестности, поскольку ни пола, ни ковра на нем он не видел, подошел к побегу. И, плавно замахнувшись, подсек его как можно ниже. Тот скорчился и на глазах начал разлагаться, источая невыносимую вонь тухлого мяса. А в том месте, где он его порезал, вытекло несколько капель крови. Иржи посмотрел на нож. Тот, скрывая сияние, покрылся бурыми пятнами. Художник снова провел над ним ладонью. А потом случайно зацепился взглядом за тумбу и коробку. Он чуть было не вскрикнул: коробка ровно и мощно светилась призрачно-фиолетовой аурой.

В его руке сияние словно увеличилось в разы, окутывая не только его самого, но и большую часть комнаты. Под этим ровным и сильным светом вся грязь и запахи исчезли, словно их никогда не бывало. И на душе художника стало хорошо и спокойно, будто не мучили его совсем недавно странные вопросы и волнения.

Его собственное пламя тоже постепенно угомонилось, а глаза стали слипаться. Пол и ковер оказались на месте. Подушка с кроватью — тоже. Он аккуратно положил коробочку в ящик тумбы и растянулся на постели. Белая луна молчаливо глядела с высоты, уже не пугая его своими призраками.

— Спокойной ночи! — Сказал, улыбнувшись ей, Иржи.

Утро следующего дня для господина Измирского-младшего началось с хриплого голоса Берната, объявившего во всю мощь легких, что птички уже проснулись, нормальные люди — тоже, а нерадивые художники, вместо того, чтобы наслаждаться прозрачным воздухом и изумительными видами, дрыхнут, словно отработали ночную смену.

— Ты мне весь вечер испортил. И я, как тонко чувствующая натура, страдал всю ночь. — Не открывая глаз, ответил Иржи.

И помолчав, добавил:

— Тебе хорошо, прискакал на крыльях любви! А меня не любит никто. Поэтому вдохновение кончилось, и началась депрессия, переходящая в соматическое расстройство.

— Что-то ты много, братец, болтаешь. Вставай! Все равно спать не дам!

— Ты — черствый и эгоистичный слоняра, пытающийся растоптать в моей истерзанной и ранимой душе единственное и незамутненное чувство, поддерживающее бренное тело в этом закабаленном условностями мире.

— Ты вообще о чем, мелкий? — Бернат плюхнулся с размаху на край постели и, протянув руку, потрепал черную шевелюру брата.

— О свободе, противный!

— И чем же я тебе так стал не мил? Что за упаднические настроения с самого утра?

Иржи, наконец, раскрыл глаза. И первое, что он увидел на окне своей комнаты, это шикарный букет темно-бордовых роз. Глаза раскрылись сильнее, а голова покинула подушку.

— Братец, ты, часом, не ошибся спальней?

— Рассказывай! — Бернат сиял улыбкой, а глаза искрились.

— О чем тебе рассказать?

— О ней! Фаркаш меня проинформировал, что ты разговаривал с ней.

— С кем?

— Да с госпожой Эстер!

— Да. Госпожа Эстер. — Иржи потер жаждущие снова закрыться глаза. — Говорили о тебе. Только объясни мне, зачем ты вписал в мой пригласительный билет дочку мэра?

— Потерпишь. Тем более, об этом просил сам мэр.

— Иди ты… к своей Эстер. А мне дай поспать!

Бернат встал, открыл дверь спальни и крикнул:

— Фаркаш! Сделай кофе! И позвони на кухню, пусть пришлют булочек! И себе с Ковачем закажите завтрак.

Через десять минут Иржи проснулся от одуряющего запаха горячего кофе со сливками и корицей. А еще умопомрачительно пахло горячей сдобой.

Нехотя оторвав тяжелую голову от подушки, художник сел в постели и поставил ноги на коврик.

— Проснулся? Умница! — Бернат отошел от своего букета и снова сел рядом с братом. — Возьми чашечку в руку, вот так… отпей глоточек… а теперь — булочка! Ням!

Иржи рассмеялся.

— Влюбленному вампиру — доброе утро! И чего примчался в такую рань? — Иржи отпил горячий напиток. — Девушка встает поздно, будить ее, думаю, не стоит. Разозлится. Так чего ты хотел?

— Поговорить о ней! Скажи, Иржик, она действительно спрашивала обо мне?

— О, да! Пришлось рассказать всю подноготную. — Младший доел булочку, примериваясь к следующей.

Но ее в волнении из-под пальцев вытянул старший брат. Покрутил, понюхал и откусил сразу полбулки. Услышав эти слова, он чуть не подавился.

— И что же ты ей рассказал?

— Как ты менял мне подгузники, отказываясь от свиданий, как тяжело и много работал, чтобы купить мне кисти и краски…

— А она?

— Пускала слезу. Барышни, знаешь ли, существа сентиментальные…

— А откуда пошел слух о том, что она моя невеста?

— Ты уже раздумал на ней жениться? Зачем тогда поил шампанским? Давал надежды… — Иржи нахмурил брови. — Иди, извиняйся!

Брат посмотрел куда-то за окно:

— Но я как бы не против…

Измирский-младший проснулся окончательно.

— Серьезно?

— Иржик, мне уже пятьдесят один год. Кроме тебя у меня никогда никого не было. А она красива, самостоятельна, талантлива и умна. Если я ей нравлюсь, то почему бы нам не быть вместе?

— Ну да, ну да… Ты только сразу-то все не вываливай! Ты вписал ее в пригласительный?

— Конечно!

— Тогда пойдем позавтракаем, за это время она как раз и встанет. Сходишь, цветочки подаришь, пригласишь на выставку… Ну а там…

Бернат встал, оправил дорогой костюм, зашел в гардеробную и посмотрелся в зеркало. Оттуда на него печально глядел высокий и худощавый субъект с морщинами у глаз и рта. Волосы на голове отсутствовали.

— Вот скажи мне, Иржик, почему тебе одному досталась такая внешность, а мне не перепало ни граммульки?

— Зато тебе перепало мозгов. Был бы ты посмазливее и поглупее, разве стал бы так бороться за фирму? Да и смог бы? И сейчас сидели бы мы с тобой красавчиками под каким-нибудь мостом у костерка, доедая колбасные обрезки…

Бернат вздохнул свободней, а Иржи, наконец, оделся. И они вдвоем отправились завтракать.

За завтраком старший извертелся, поглядывая на часы.

— Ты мне пригласительный отдай! — Попросил Иржи. — А то сейчас увидишь предмет своих грез, не только про меня, про Линду забудешь!

— Забудешь про нее, как же! Вчера в офис сама приехала, да еще папочку подтянула, на случай, если я буду сопротивляться.

— Вот! — Философски заметил Иржи. — А ты: красота… Кому она нужна, если на шею такие дамы вешаются! Так ведь и сломаться недолго!

— Так за столько лет не сломался?

— Зато пришлось научиться быстро бегать!

Бернат допил чай и снова посмотрел на часы.

— Иди-иди! Удачи!

И уже тому в спину:

— Ты колечки-то присмотрел?

Бернат молча похлопал по карману.

— Вот это оперативность! — Рассмеялся младший. А потом озвучил мучившее его сомнение:

— Она его хоть выслушает?

Глава одиннадцатая

Выставка

Первый день выставки открывался помпезно. На белых лимузинах подъехали министр культуры и искусства страны, мэр столицы вместе с несравненной дочерью Линдой, а также известный телеведущий и шоумен Анджей Малховский. К парадному подъезду отеля проложили красную дорожку, на которую вслед за официозом стали стекаться знаменитости с женами, любовницами, детьми и терьерами. За тоненькой бечевочкой, натянутой рослыми гвардейцами, бесновались репортеры и простой люд, сбежавшийся поглазеть на кумиров и, заодно, если удастся, взять автограф.

На пороге зала гостей встречала куратор выставки Эва Балог, ошеломляя всех своей красотой и лучезарной улыбкой. Малховский щелкнул пальцами, и рядом с ним тут же нарисовались двое высоких, накачанных мужиков с видеокамерами.

Все, словно по линеечке, выстроились перед входом в зал и обнажили в улыбках идеально ровные белые зубы.

— Дорогие телезрители! — Начал Анджей и поправил очки. — Сегодня мы собрались в отеле «Хрустальная звезда» по весьма замечательному поводу.

Малховский тряхнул черной сосулистой гривой, и перхоть с тихим шуршанием опустилась на полосатый пиджак и мелким новогодним снежком присыпала пол у его ног.

— Прямо здесь, сейчас, в выставочном зале этого модного отеля, открывается эксклюзивная выставка древнейших ювелирных украшений, которую мы, люди, чувствующие гармонию и изящество, с таким нетерпением ждали. Это, поистине великое событие масштаба всей страны, проходит под патронажем Министерства Культуры и столичной мэрии.

Камеры на секунду переметнулись с крупного плана Малховского на оскалившиеся лица Министра и мэра. Анджей продолжил:

— Куратором данного мероприятия является искусствовед музеев Шомон, Амбуаз, Брезе и других, не менее известных нам всем достопримечательностей, а также производитель и знаток ювелирных украшений — несравненная Эва Балог!

Малховский протянул Эве руку, подтягивая ее к себе.

— Госпожа Эва! Говорят, честь находки большинства старинных золотых и серебряных изделий принадлежит нашему соотечественнику, археологу Даниэлю Саминьшу. Как же так случилось, что достояние наших предков оказалось в иностранных коллекциях?

Эва, чувственно улыбнувшись Анджею пухлыми красными губами, перевела взгляд на камеры. Оба оператора, оперативно застегнув нижние пуговицы пиджаков и подтерев скопившуюся слюну, дружно установили ее лицо крупным планом.

— О, это была очень таинственная история! И мне бы не хотелось отнимать время у почтеннейшей публики подобными рассказами…

Анджей, чувствительно наступив на ногу ближайшему оператору, перевел камеру на себя.

— Ничего, к новостному эфиру мы все смонтируем. Давайте, расскажите, Эвушка, хоть в двух словах.

— Ну если только в двух… Давно, лет тридцать пять назад, в наше министерство культуры пришло письмо от одного пастуха, гонявшего овец и коз по отрогам предгорий Бакоши. Однажды, после обильных дождей, на склоне холма произошел селевой оползень. Среди потоков грязи, через которые пришлось перебираться бедолаге, он нашел золотые браслеты с камнями. Часть он продал, а частью решил порадовать любимую страну. Министерство снарядило экспедицию во главе с ведущим археологом Даниэлем Саминьшем и отправило ее искать ценности, которые этот же человек датировал концом темных веков и началом средних.

— И что же произошло дальше?

— Как всегда, на границе с дружественной страной произошли очередные военные стычки, вы все это должны помнить…

— Да-да.. — Нетерпеливо поторопил ее Малховский. — Помним, а как же!

— И деньги из бюджета перестали выделяться для «журавля в небе», тем более, склон был большой, рыть нужно было долго и много. Поэтому привлекли иностранных спонсоров. Рабочим удалось докопаться до штрека, ведущего в подземелье. Они прошли сбойку и открыли камеру с сокровищами.

— А дальше? Где же сам археолог?

— Что было дальше, не знает никто. Говорят, — она улыбнулась и нашла в толпе темноволосую голову Иржи, — когда все ценности вытащили, Саминьш полез туда опять, что-то для себя подтвердить. Но осень в тех краях снова случилась дождливая. Произошел очередной обвал. И как потом его ни искали, найти не могли. К сожалению, нашей Родине ценности не достались. Спонсор просто выплатил стране сумму, потраченную ранее на раскопки, и увез сокровища в свой хорошо охраняемый заокеанский дом. И вот только теперь, спустя много лет, коллекция вернулась на свою историческую родину, чтобы потомки могли гордиться и восхищаться своими предками.

— Замечательные слова! — Опять затараторил Малковский, вертя короткой шеей в тесном вороте рубахи. — Это очень символично, что такая очаровательная женщина сегодня будет моим гидом по выставке! А теперь, министр, мэр, прошу, разрежьте ленту!

Две длинноногие блондинки принесли на двух серебряных подносиках ножницы и остановились перед администрацией.

— Снимайте, болваны! — Прошипел Анджей на своих операторов, пытающихся ненароком зацепить видоискателем то ножки, по попку госпожи Балог. — Итак! Торжественный момент перерезания ленты!

Мэр и Министр, переглянувшись, одновременно резанули розовый атлас, и лепесточек ткани, который никто не успел подхватить, лег на туфли госпожи Линды. Кокетливо улыбнувшись тремя подбородками в объективы, она наклонилась, явив всему глядящему телевизор миру достоинства немалого размера, так и норовящие выпрыгнуть наружу из обтягивающего туловище платья. Камеры покорно опустились вслед. Анджей покраснел и отдавил ногу другому оператору. Когда камеры, наконец, показали его потное лицо, он радостно провозгласил:

— Выставка открыта!

А где-то за час до этого, в маленький номер в крыле обслуги, где иногда ночует госпожа Эстер, настойчиво постучали. Женщина сидела в длинном шелковом халате и коротенькой ночной сорочке перед трельяжем и расчесывала кончики густых волос.

«Сегодня, скорей всего, Иржи будет занят. Наверняка ему прислали билет на выставку. А так как это мероприятие масштаба всей страны, то и пригласит он какую-нибудь известную личность. Хоть ту же супермодель Юдифь!» — Она бросила расческу. — «Ну почему, как только я перестаю контролировать свои мысли, они снова и снова крутятся вокруг этого мальчика?» Она вздохнула.

Громкий стук в дверь заставил ее буквально подпрыгнуть. Сердце бухнуло и зачастило. «Может, это он?» Она взглянула на себя в зеркало, быстро мазнув блеском губы. Подпоясала потуже халат и поспешила к двери. А затем, напустив на себя томный вид, распахнула ее створку. На нее смотрел букет бордовых роз и господин Измирский — старший.

— Здравствуйте! — Радостно произнес он. — Разрешите войти?

Пока Эстер недоуменно хлопала глазами, он решительно протиснулся внутрь. И ей ничего не оставалось делать, как кивнуть головой и прикрыть за ним дверь.

— Это — Вам! — С ухмылкой от уха до уха, он сунул в руки букет. И не давая ей вставить ни слова, поведал:

— Я еще со вчерашнего дня с нетерпением ждал нашей встречи! Понимаете, хоть Вы, созваниваясь со мной вечером, не подтвердили новость, названную Вами досадной ошибкой, все равно, я мечтал Вас увидеть и из Ваших собственных уст услышать, как такое могло случиться, и не принесла ли эта весть грустное сожаление о том, что на самом деле могло бы быть реальностью, но пока остается всего лишь моей несбыточной грезой!

Женщина переложила цветы из одной руки в другую.

— Наверное, их надо поставить в воду?

— Да, конечно! Где у Вас ваза? — Он бесцеремонно зашел в маленькую гостиную, являющуюся для певицы гримерной и будуаром одновременно. Нашел вазу, вытряхнул в мусор предыдущий букет и налил в ванной комнате воды.

— Вот! Ставьте!

Та молча воткнула цветы.

— Так я поставлю на стол?

— Прошу, будьте как дома… — Выдохнула она ему вслед.

Водрузив цветы на стол, он извлек из внутреннего кармана пиджака бутылку коньяка и, найдя две маленькие рюмочки, разлил благоухающий напиток.

— Я еще не завтракала! — Подняла брови певица.

— Это для аппетита! — бодро заявил Бернат и сунул ей в руки рюмку. — Ваше здоровье!

Пришлось выпить.

— Вы можете спросить, почему я прямо с утра вторгся так бесцеремонно в Вашу обитель?

Женщина открыла рот, но Бернат продолжил:

— Ну скажите, когда еще мне могла представиться такая возможность так просто, без светских условностей и посторонних людей поговорить с Вами? Честно скажу, мне было очень удивительно и приятно услышать, что я Вам небезразличен. Если сказать, что я был поражен в самое сердце — это не сказать ничего! Такая чудесная, удивительная и талантливая женщина обратила на старого зануду свое внимание! Это ли не сказка?

Эстер, пользуясь моментом, вклинилась в паузу:

— Ваш младший брат уроки красноречия брал у Вас?

Бернат рассмеялся:

— Нет, что Вы! Скорее, наоборот. Он, еще ребенком, мог так оплести тебя своими разговорами, что ты забывал, с чем, собственно говоря, к нему и подходил.

— Да, Ваш милейший братец делает это профессионально! — Грустно улыбнулась женщина. — Он мне рассказывал, как Вы его воспитывали…

После часа долгой и плодотворной беседы об Иржи Измирском, мужчина и женщина неожиданно для себя поняли, что у них действительно много общих интересов. И, самое главное, всегда есть о ком поговорить. Окрыленный Бернат пригласил Эстер на выставку, продемонстрировав ей приглашение с ее именем. Она расплылась в улыбке:

— А с кем там будет наш Иржик?

Бернат вздохнул:

— Если бы я знал, как вчера закончится мой день, я бы попытался отболтаться. Но дело было сделано. Поэтому нашему мальчику придется сегодня терпеть старшую дочь мэра, влюбленную в него еще с тех пор, как он сорвал для нее персик с высокого дерева.

— Он полез туда ради нее?

— Как же! Это он потом прикрылся добрым делом. Просто в саду нашего соседа есть раннеспелый сорт, а он повадился обрывать плоды. Наш сосед караулил, караулил, да застукал сорванца. А в это время у нас в доме гостило семейство мэра с маленькой Линдой. Ну и Иржи, чтобы не попасть под порку, делая вид, что в упор не замечает соседа, слез с дерева и, встав на одно колено, вручил персик Линде, которая ходила за ним хвостиком. Сосед умилился. Иржи снова ушел от наказания, приобретя в лице подружки пылкую поклонницу. Линда была уже достаточно большой девочкой для того чтобы влюбиться, но не настолько умной, чтобы понять ход мыслей маленького проказника. И с тех пор она мечтает только об одном…

— Как выйти за него замуж? — Рассмеялась Эстер.

— Конечно. Собирайтесь, дорогая, я отведу Вас покушать, а потом — на открытие.

Иржи стоял один среди толпы перед выставочным залом. Там, около дверей, что-то вдохновенно вещал Малховский, заставляя своих людей снимать то одного, то другого официального представителя и госпожу Еву. Линда вертелась там же, изо всех сил пытаясь пробраться в кадр. И вот ей повезло: кусок розовой ленты упал прямо ей на туфлю. Ловко, для своего веса, подхватив его, она довольно подняла его над головой и покрутила, привлекая внимание Измирского-младшего. Он криво улыбнулся. Эва, стоящая на площадке рядом с Анджеем, проследила ее взгляд. Красиво прорисованные брови поползли наверх, а по губам скользнула злобная ухмылка.

Тем временем, Иржи кто-то тронул за локоть. Мгновенно собравшись в боевую стойку, он резко обернулся. И, рассмеявшись, расслабился. Рядом с ним, взявшись за руки, чтобы не потеряться в толпе, стояли Бернат и Эстер, с любовью глядя ему в лицо.

«Уж лучше бы друг на друга!» — Подумал Иржи и, взяв пальчики певицы, поцеловал надушенные ноготочки.

— Я очень рад видеть вас вместе! — Искренне сказал он. — Значит, новости не всегда врут?

— Особенно, когда мы их делаем сами. — Многозначительно сказала Эстер.

— А… — художник оглядел их руки и вопросительно посмотрел на Берната.

— Вечером, за ужином. Надеюсь, ты захочешь присоединиться к нам и разделить нашу радость?

— О, почту за честь! — Иржи наклонил голову, благодаря брата, и, заодно, высматривая дислокацию госпожи Линды. — Боже мой! — Сказал он совсем тихо, поскольку вышеупомянутая особа, не дождавшись, когда принц сам изволит явиться к своей принцессе, разрезала толпу уже в пяти шагах от них.

— Линда, дорогая! — Промямлил он кислым голосом. — Как мне тебя не хватало в последнее время. Ходил сам не свой. Даже голова кружилась. И мушки в глазах!

Дочка мэра решительно встала рядом и вцепилась в его локоть.

Упреждая слова Берната о том, как он снова рад ее видеть, сзади пропел нежный голосок:

— По болотам меньше надо ходить. А свежий воздух в больших количествах бывает исключительно вреден для здоровья!

Вся компания снова дружно обернулась ко входу в зал. Рядом с ними стояла Эва Балог и Анджей Малховский с суровыми телевизионщиками.

— О, господин Бернат Измирский! Вас, наконец-то, можно поздравить с обретением невесты? Бес в ребро? Ха-ха-ха! — Сам себя развеселил телеведущий.

Все остальные стояли и даже не улыбались. А Бернат сжал кулак.

Иржи протянул к Анджею руку и, стряхнув с плеча перхоть, положил туда ладонь и, доверчиво глядя в серые глаза телеведущего, спросил:

— Это не Ваше фото третьего дня я видел на сайте «Голубой лагуны»? Вы там так завлекательно сидите на барной табуреточке в одних плавочках…

— Фото сделано в бассейне! — Высокомерно объявил Малховский. — А на этих провокаторов я подал судебный иск!

— Какие Ваши годы! — Двусмысленно улыбнулся ему Иржи. — Ваша слава бежит впереди Вас!

— Спасибо, господин Измирский, за поддержку! — Снял руку со своего плеча и пожал потной ладошкой Анджей. — Как приятно, когда тебя понимают!

Все, кто слышал разговор, волевыми усилиями задавили смешки.

— Дорогой Анджей! — Вмешалась в разговор куратор выставки. — Не пора ли идти осматривать экспозицию? Господа Измирские, приглашение относится и к вам!

Наконец-то измученные ожиданием гости и журналисты проследовали в зал. На витринах, под бронированным стеклом на бархатных черных подушечках, под неусыпным прицелом датчиков инфракрасного слежения, лежали превосходно сохранившиеся ювелирные изделия. Кольца, браслеты, серьги, налобники и наручи. Диадемы, подвески… Все это золотое и серебряное великолепие сияло драгоценными камнями чистейшей воды в свете специальных маленьких ламп. Гости разбрелись по выставке, глядя на тончайшую работу старинных ювелиров.

— Кому же под силу было исполнить такую красоту? — Не сдержала эмоций Эстер. — Какая нежная работа! Насколько чисты и совершенны линии растительного орнамента! Даже на листьях, фиксирующих камни, видны капельки росы!

— Да, — поддержала разговор Линда, — словно над этим трудились нечеловеческие руки! Магия, да и только! Жаль, что тот археолог не дожил до наших дней! Думаю, он многое мог бы рассказать!

— Конечно! — Подтвердила Эва. — Особенно своему сыну, унаследовавшему отцовский талант к воспроизведению и видению.

— О, у него остались родственники? А выкупить какую-нибудь старинную вещицу у них нельзя?

— Не думаю, поскольку сын вырос сиротой и воспитывался родными.

— А Вы нас с ним познакомите? — Пропищала любопытная Линда.

— Идем! — Дернул ее Иржи. — Посмотрим другие витрины.

Но девяносто килограмм живого веса одним рывком с места не стащишь, особенно, когда женщина чем-то заинтересована.

— Да вы, в-общем, знакомы, — показала зубки Эва, вызывающе глядя на Иржи.

— Кто же он? Как его зовут? — Запрыгали, дергая руку Иржи, все округлости и выпуклости красотки Линды.

— Так вот же он, рядом с Вами, милочка! Герцог Саминьш, граф Измирский собственной персоной! — Синие глаза торжествующе полыхнули красным.

— Пойдем, дорогая, не стоит слушать выдумки женщин, которым отказали в свидании. — Он поцеловал Линдины толстенькие пальчики. — Пойдем, посмотрим что-нибудь еще!

Бернат с Эстер, дружно хмыкнув, развернулись и пошли за первой парой. А господин телеведущий, внимательно прослушав информацию, негромко спросил:

— Доказательства имеются?

— Есть только фото Даниэля Саминьша и его жены Ханны. Вы хотите оттуда что-то выжать? Сто флоринов.

— Дорогуша, но это так дорого!

— Не дороже Вашей «сенсации».

— А он, действительно, герцог?

— Поройтесь в своих архивах!

— Чума! — Выдал Малховский.

Измирские под руку с дамами молча обходили выставку. Говорить было не о чем. Линда, искоса глядя на Иржи, о чем-то сосредоточенно думала, убрав из глаз дурацкое выражение щенячьей преданности. Наконец, они подошли к дальнему от окон углу зала, где располагались самые ценные экспонаты. Там, перемещаясь, тихо шепталась толпа.

И тут Иржи словно ощутил силу, которая мягко, но настойчиво позвала его к себе. Не желая сопротивляться этому зову, он втиснулся в толпу. За ним, словно баржа на канате, расталкивая боками вовремя не убежавших с дороги, шла озабоченная Линда. И вот она, нужная витрина. Стоявших около нее людей мягко сносит в сторону… Иржи позвал к глазам внутренний огонь. Господи! Да весь зал сияет, словно новогодняя елка! «Это и есть магия?» — мимоходом подумал художник, подходя туда, где красным заревом светилась стена. И вот перед витриной не осталось ни одного человека.

Перед ним, на черном бархате, лежал огромный рубин, пылающий, словно огненный ветер. Положив ладонь на стекло, Измирский почувствовал, что этот рубин пульсирует, словно живое человеческое сердце…

— Твое сердце пылает пожаром… Силу жизни сокроет рубин… Раб навеки ты мой, господин! — вспомнил Иржи слова баллады, сочиненной Эстер. — Ну, здравствуй, сердце графа Кареша!

В ответ на него плеснуло такой тоской и мукой, что он едва устоял на ногах.

— Я что-нибудь придумаю! — Чуть слышно прошептал он.

— Пойдем! — Он подцепил Линду под локоток. — Смотри, там сам Малховский стоит с твоим отцом.

— Ты хочешь меня покинуть? — Спокойно спросила Линда.

— Прости, дорогая, мне надо немного прогуляться и подумать.

— Пойдем вместе, но не прогуляться, а посидим в кафе, попьем кофе со сливками. Помнишь, как в детстве мы просили поменьше кофе, а сливок побольше? А помнишь, как ваша кухарка не хотела тебе давать кусковой сахар, и я ходила его просить для тебя?

— Все, Линда, убедила. Веди в кафе. Это здесь, в отеле?

— Нет, сейчас выйдем к озеру, и все сам увидишь.

Иржи поискал глазами брата и Эстер, чтобы предупредить, что он уходит. Но Линда посмотрела на него с улыбкой:

— У тебя коммуникатор выключен? Включи. Если что, он тебя всегда найдет!

Иржи с облегчением поцеловал подруге детства руку:

— Действительно, что-то я растерялся.

Они вышли из отеля и неспешным прогулочным шагом пошли вдоль большого озера. И скоро за лодочной пристанью, под ивовыми кронами, обнаружилось маленькое летнее кафе. Сидя под его крышей, можно было наблюдать за разноцветными лодками с маленькими человечками в шляпах на озере, а прямо под ногами, у перил, отражающихся в темной воде, за клянчившими кусочки булки красноголовыми утками и черными лебедями.

Линда прошла к свободному столику в самом дальнем углу, куда народ, привлеченный выставкой и скопищем знаменитостей, еще не добрался. Когда они сели, женщина заказала два кофе со сливками и по маленькому пирожному с кремом.

— Может, тебе не надо? — Спросил Иржи о пирожном.

— Мне многое чего не надо. Но не со всякими привычками можно справиться. А с некоторыми вовсе не хочется расставаться. — Философски заметила она.

— Ты выросла, девочка. — Констатировал он факт.

— А ты и не заметил… Иржи, Иржи! Время летит очень быстро. Ты помнишь, сколько мне исполнилось лет?

— Двадцать девять?

— Тридцать четыре, радость моя. Я всего на год старше тебя.

— И как успехи в освоении мира?

Она усмехнулась:

— В процессе. Сам знаешь, что оттуда, куда попал, выбраться практически невозможно.

— Да, дорогая, но шанс иногда выпадает.

— Быть может, тебе его дают? — Прищурила Линда глаза и тут же перевела тему. — Что за возня творится вокруг вашей семьи? — Спросила она в лоб. — Откуда эта иностранка знает то, чего не знаешь даже ты? Или это вранье? Ты, действительно, отказал ей в свидании? А она, кстати, красива!

— Линда! Я не знаю, на какой из твоих вопросов отвечать!

— Ты просто говори, а я послушаю. Может быть, как в детстве, разберемся вместе? — Она внимательно на него посмотрела.

Хоть он и не любил настырность своей подружки, но отказать ей в уме и сообразительности, а также в молчании по поводу чужих тайн, он не мог.

— Понимаешь, — он отпил кофе и посмотрел на покрытое солнечными бликами озеро. — Я не знаю, о чем говорить.

Он немного подумал.

— Все началось с приезда в этот отель. Некоторым образом, в мои семейные дела оказались замешаны несколько… неважно. И эта дама — Эва. Она хотела со мной переспать… извини, дорогая! Но я убежал. Ты не поверишь, подруга, но эта дама меня хочет убить. И всех моих прямых предков убивали. Я — последний герцог Саминьш. — Бессвязно вывалил Иржи на Линду кучу бестолковой информации.

Линда похлопала светлыми ресничками.

— Ты уверен, что ты — герцог?

— На сто процентов. Бумаг, правда, предоставить не могу. Родители Берната меня усыновили, когда я был грудным младенцем. Так что я по всем бумагам — Измирский. О настоящем моем имени знает только Бернат, который скрывал от меня правду много лет. Кому-то что-то доказывать я тоже не хочу. На момент гибели отца мать была только в положении. Едва я родился, она умерла. Каким образом — не знаю. Скорее всего, рядом с ее могилой есть и моя.

— Хорошо, но что это знание дает Эве Балог?

— Мою жизнь.

— Зачем? Ей из твоей родни кто-то что-то был должен? Кровная месть?

— Не знаю! Ничего пока не знаю!

— Зачем она сказала Малховскому, что ты — герцог?

— Не знаю. Ей от этого — толку никакого. Любые домыслы и слухи я буду опровергать. Доказать никто ничего не сможет, тем более, мой отец никогда не упоминал своего титула. Пройдет по телеканалу сплетня — и все снова утихнет.

— Ты что-то не договариваешь, Иржи!

— Прости, Линда, я просто ничего не знаю.

Женщина сидела и невидящими глазами глядела на противоположный берег.

— Действительно, слишком мало информации. Хочешь, я тоже поселюсь в отеле?

— Упаси Боже! — Вырвалось нечаянно у Иржи. — Ты спугнешь моих охотников за черепами!

— Вот как? Решил развлечься без меня?

— Тебе скучно? — Иржи поднялся. — Займись диетой! Женщины всегда с восторгом погружаются в загадочный и манящий своим совершенством мир подсчета калорий! Извини, дорогая, у меня через полчаса тренировка. Не хочу опаздывать!

Он кивнул Линде головой и, оставив деньги на столе, пошел в сторону отеля.

Та, проследив его путь, достала коммуникатор и тихим голосом сказала:

— Мсье Барбье? Да, Линда Шеррих. Наша дива готовит обряд. Да. Объект выяснил свою родословную, горит желанием во всем разобраться. Кстати, он видел сердце Кареша. Мне даже показалось, что он его почуял. Ну да. Желательно прислать человека три. Поскорее. А то и этого потеряем! Пока-пока… — Рассеянно сказала она, заканчивая разговор.

Тренировка, как всегда, началась без опозданий. Немногословный мастер Иштван посадил Иржи медитировать, заставляя огонь разрастаться до максимума и опадать до минимума. Сам же занялся с Йожефом, гоняя того до седьмого пота, заставляя предугадывать удары. Потом против себя поставил Иржи, аккуратно убрав в рукав клинок.

— Ты свой-то тоже отложи. — Кивнул на блестящее лезвие в руке Измирского. — Теперь — без него. Фаркаш — пять кругов по залу с медитацией. А ты — смотри.

Иштван медленно поднял руки со скопившимся в них синим пламенем и, выпуская жалящие языки огня, начал прихватывать ими Иржи.

— Отбивайся! — Сурово прикрикнул мастер.

Иржи погнал собственный оранжевый костер через пальцы, пытаясь удержать мастера на расстоянии. Но синяя яростная стена съедала жалкие язычки, обжигая пальцы художника.

— Плохо! — покачал мастер головой. — Смотри! Вдохом ты подпитываешь свой огонь, заставляя его разгораться. Выдохом ты посылаешь его в пальцы как можно шире и дальше, не подпуская к себе чужое пламя. Пробуй!

Иржи пробовал снова и снова, пока не свалился на маты в углу зала.

Фаркаш давно остановился и во все глаза смотрел на непонятные движения наставника и господина Измирского.

Мастер Иштван наклонился над лежащим в позе эмбриона бледным Иржи.

— Выпей! — У наставника в руках откуда-то взялась темная бутыль с жидкостью. И, когда он открутил крышку, в воздух шибанул крепкий запах спиртовой настойки с лимоном и имбирем.

Художник выпил и закашлялся. Слезы брызнули из зажмуренных глаз. Но зато он сам, без посторонней помощи, смог присесть, а потом и встать.

— Продолжим? — Поинтересовался мастер.

— Секунду! — Иржи поймал за хвостик обрывок мысли. — Сейчас!

— Думай. Фаркаш, нападай!

Пока мастер и Йожеф танцевали с клинками, в голове у Иржи созрел план. «А что если мне просто попробовать поставить защиту? Если сил пока мало?» И он начал плести покрывало из огня и воздуха, завязывая узлы и уплотняя плетение. А потом осторожно втянул то, что получилось, через пальцы в руки до локтя.

— Я готов. — Объявил он.

Мастер встал напротив него, выпустив стену огня. Иржи, замерев, и, слегка растопырив пальцы, ждал, когда пламя мастера подберется ближе. Когда до его ладоней оставалось совсем немного, он, тряхнув кистями рук, выставил свой полог. И, как сила мастера не пыталась пробиться, у нее ничего не получалось.

— Хорошо! — Теперь Иштван похвалил своего ученика. — Но это — грубая сила. А если вот так?

Из пальца тренера вылетел длинный огненный хлыст, нашел в защите дыру и чувствительно прижег художнику пятую точку.

— Ай! — схватился за подпаленные штаны граф. — Не честно!

— Бой никогда честным не бывает. Есть один победитель, остальные — трупы.

— Спасибо! — Поклонился Иржи.

— Стой и смотри. Это — способы боя.

Из пальцев учителя вылетали огненные дротики и молнии, вокруг тела Измирского закручивалась огненная спираль, немного сдавившая его в объятиях, но сразу отпустившая. Огонь привел в движение воздух, который упругой волной опрокинул Фаркаша вместе с Иржи к стене, чувствительно припечатав спиной. Как только художник отскочил, призрачные языки заплясали вокруг него, постепенно сжимая кольцо.

— Ты видишь, что я делаю? — Перекричал мастер буйство стихий.

Иржи кивнул головой и выставил ладонь вперед. Яркое пламя широкой струей прошлось по призрачному кругу, стирая его следы с пола.

Иштван улыбнулся.

— Уже лучше. Урок окончен. Сейчас вам необходимо плотно пообедать и выпить красного вина.

Ученики дружно поклонились. Йожеф, по традиции, занял душ, а Иржи понес деньги.

Мастер положил мешочек на ладонь, сжал ее и… истаял прямо на глазах открывшего рот художника.

— Зачем сегодня вы так долго размахивали руками? — поинтересовался Йожеф.

— Мне прописали новую медитацию. Пойдем обедать!

Иржи вместе с Фаркашем и Ковачем дружно сидели на диване, смотрели телевизор и ели виноград. За окном постепенно смеркалось, укрывая туманами и сумеречным пологом озера, дома и рощи. Иржи посмотрел на часы.

— Пойду немного полежу. — Кивнул он охранникам.

Зайдя в комнату, он повалился на кровать и уставился в потолок. Мысли крутились в голове нескончаемым потоком. «Непонятно, почему эта ведьма так зациклилась на Саминьшах? Почему бы ей не потреблять энергию из других людей? Прицепилась, как клещ к заднице! Если я — потомок Саминьшей и во мне есть стихия огня, значит я… маг? И все Саминьши были магами? Нет, что-то не сходится. Сердец, похищенных ведьмой, было три или два? Я видел два. Одно из них — рубин — принадлежит Карешу. Чье же бьется в черном алмазе? И было ли третье сердце?»

На тумбочке завибрировал коммуникатор. Иржи подхватил его, посмотрел, кто и нажал громкую связь.

— Слушаю тебя, Бернат!

— А мы с Эстер тебя ждем!

— Где, братик?

— В ресторане, за нашим столиком! Приходи быстрее!

— Иду. — Вздохнул Иржи и начал собираться. — Эти влюбленные хотят приобщить к своему счастью весь мир… Тем более, что я — ось вращения.

Когда он вышел в гостиную, охранники тут же отвернулись от телевизора.

— Вы куда-то идете? — Поинтересовался Ковач.

— В ресторан, на помолвку господина Измирского — старшего. Так что можете продолжать развлекаться. Бернату сейчас абсолютно не до вас. Отдыхайте!

Охранники помялись, но, поразмыслив и поблагодарив Иржи, опять упали на диван.

Фаркаш сказал:

— Там, в ток-шоу Малховского, объявили завтрашнюю тему.

— И?

— «Почему аристократы скрывают свои титулы?»

Граф Измирский, уходя, полуобернулся к охранникам:

— Скажу по секрету, они не хотят платить налоги! — Произнес он, прикрывая за собой дверь.

На столике, вместо привычной маленькой лампы, в стилизованном под старину подсвечнике, горели три разноцветные свечи, источая розово-лавандовый запах. Заранее, еще днем, заказав у администратора доставку букета белых роз, Иржи прихватил их по дороге, и теперь пробирался к столику, сжимая в руке перевязанный ленточками душисто-колючий символ любви и верности.

Пока официант бегал за вазой, а потом пристраивал цветы так, чтобы все гости друг друга видели, Иржи сел и с улыбкой посмотрел на счастливого брата и не менее счастливую Эстер.

Перед ними в бокалах пенилось шампанское. Услужливый молодой человек тут же наполнил праздничным напитком бокал Иржи.

— Рассказывайте! — Он поднял его за узенькую ножку и сквозь тончайший хрусталь посмотрел на свечи, свет от которых тут же разлетелся тысячью разноцветных искорок.

Бернат с любовью смотрел на своего брата: «И все-таки, сколько счастья мне принес этот сорванец, маскирующийся под вдохновлено-утонченного модного художника — аристократа! Но я-то точно знаю, что под этим прекрасным романтическо-изысканным обликом таится настоящее живое пламя и любящее сердце!» И думая так, он даже не предполагал, насколько близок был к истине. Но вслух сказал коротко:

— За тебя, мой самый лучший Иржик!

— За тебя! — Присоединилась Эстер, с нежностью глядевшая на него.

— Спасибо! — Пожал плечами Измирский-младший и отпил шампанское. — Но мы здесь все же встретились по несколько иному поводу… надеюсь!

— Конечно! — Глаза Берната блестели от счастья, выпитого шампанского и свечей, трепетными огоньками отражающихся в зрачках. — Иржик! Мы с тобой — одна семья. Раньше нас было только двое… двое одиноких, брошенных на произвол судьбы мужчин. Но теперь… все должно измениться! Я хочу, надеюсь, ты тоже, чтобы в наш холостяцкий дом вошла очаровательная госпожа Эстер.

Буквально на секунду он сделал паузу и, не давая никому открыть рот для возражений, продолжил:

— Дорогая Эстер! Я просто молю Вас об одном: будьте моей женой и войдите в наш дом доброй хозяйкой!

Женщина покраснела и из-под ресниц посмотрела на Иржи, словно спрашивая его одобрения.

Тот поставил на стол локоть, подпер рукой щеку и, глядя на обоих, расплылся в улыбке:

— Благословляю, дети мои!

Бернат дал свою руку Эстер. Та скромно вложила в нее свою ладошку. А потом оба протянули свободные руки Иржи. Теперь они сидели, втроем крепко держась друг за друга. Художник приподнял свой огонь и на выдохе послал его по жилам певицы и брата. Они сразу выпрямились, а глаза словно вспыхнули. Живое пламя бежало по их жилам, очищая кровь и души от грусти, страхов и придуманных глупостей, поселяя в сердцах уверенность в прекрасном и светлом будущем.

И женщина, гордо подняв голову, с любовью глядя на обоих Измирских, твердо сказала:

— Я согласна войти в ваш дом. Любить и беречь вас, пока мы живы в этом мире!

Иржи хмыкнул и разорвал связь. А Бернат принял эти слова, как должное, ибо как можно любить его, не любя младшего брата? Да и вообще, разве можно его Иржика отпускать в самостоятельное плавание? Он такой хрупкий, ранимый… маленький! Зато теперь они — настоящая семья!

Бернат расстегнул пуговицу пиджака и залез во внутренний карман. В его ладони оказалась небольшая коробочка. И он протянул ее брату.

— Открой!

Тот открыл бархатную пирамидку. А там, на мягкой красной подушечке, лежало два обручальных кольца. Одно, побольше, золотое с небольшим сапфиром, второе, поменьше, платина, переплетенная с золотом, и вставленными между витками орнамента двумя бриллиантами.

— Интересная смысловая нагрузка… — пробормотал Иржи. — И как давно он их заказал? — А потом продолжил громким голосом: — Дорогие мои, родные! Я надеюсь, вы оба хорошо подумали, прежде чем пойти на этот шаг.

Он посмотрел направо, на Эстер. Та кивнула. Потом прямо, на Берната.

— Естественно!

— В таком случае, в знак искренности своих чувств, обменяйтесь кольцами. — И он протянул коробочку между ними.

Бернат, трясущимися от волнения пальцами, наконец, подцепил кольцо, и, держа его двумя руками, опустил на подставленный Эстер безымянный пальчик.

«Хоть не сломал!» — подумал Иржи.

Эстер, с улыбкой, не сходящей с ее губ, легко взяла колечко и надела на палец Бернату. Иржи убрал пустую коробочку в карман.

— Совет вам, да любовь!

И они снова выпили шампанское.

— Когда планируете свадьбу? — Спросил Иржи у Эстер.

Та, взглянув на Берната, немного подумала и сказала:

— Все будет зависеть от того, сколько народу вы пригласите. Мне приглашать некого.

Бернат наморщил лоб.

— Да, в нашем кругу просто так не женишься. Надо заказать помещение, разослать приглашения… Иржи, может, займешься этим сам?

— Нет, мой хороший. У тебя огромный штат секретарей-помощников. Вот пусть и отрабатывают зарплату. Не забудьте сначала заказать платье. И от этой даты уже выбирайте день венчания.

— Нам еще надо организовать мальчишник!

— Братик, на жизненном пути у тебя были и мальчишники, и девичники, да и просто обычные пьянки. Так что не занимайся ерундой, а прямо с завтрашнего дня, переезжайте в наш особняк и тихо, достойно живите вместе до свадьбы. Еще лучше, если вы отметите ее максимально скромно, без журналистов и прочей шумихи.

— Да, дорогой, это тоже мое заветное желание. А, может, просто обвенчаемся, да уедем куда-нибудь в горы втроем? Мы покатаемся на лыжах, а Иржи порисует.

— Это хорошая идея! Как считаешь, Иржик?

— Я считаю, что сегодня вам обоим уже пора в номер. Ты хоть догадался его снять?

— Конечно! Сейчас!

Бернат подозвал официанта, делая заказ в номер. А Иржи поцеловал пальчики Эстер.

— Вы ведь получили, что хотели, дорогая?

— Не совсем… — прошептала женщина, наклоняясь к его голове, и снова выпрямляясь. — Но я счастлива!

— Не обижайте Берната. Он — замечательный. И обязательно, слышите, обязательно, родите ему детей. Девочек и мальчиков. Самого шебутного назовите Иржиком. Договорились?

Измирский-младший встал.

— Беспокойной вам ночи, молодожены!

Едва он дошел от стола к двери, как ему пересекла дорогу пьяная Юдифь.

— Мой маленький прекрасный друг! — Она со вздохом водрузила ему на плечо локоть. — Ты знаешь о том, что в мире нет совершенства?

— Кто же загрузил твою хорошенькую головку столь сложным философским вопросом?

— Какая, к черту, разница? Вот ты мне скажи… — она пошатнулась на своих каблуках.

— Нет, дорогая, говорить я не стану ни о чем, пока не выйдем на террасу. — Он обхватил ее талию, закинув руку себе на шею, и вывел на свежий воздух.

Персонал отеля с началом теплого сезона вынес сюда стулья и надувные диванчики с креслами. Иржи подвел даму к одному из них и аккуратно сгрузил на сидение разбалансированное тело, стараясь, чтобы никакая его часть не упала на пол.

— Иржи! Я хочу еще выпить!

— Да что ж с тобой случилось, депрессивная ты моя?

— Он меня назвал старой шлюхой!

— Перестань! — Иржи укоризненно покачал головой. — Кто так мог сказать о самой прекрасной модели на свете?

— Я приехала заключить с ним контракт, а он сказал, что я слишком стара! У него девушек старше восемнадцати вообще нет! — И Юдифь разревелась.

— Ничего не понимаю. Кто тебе так сказал?

— Ларош Шико! Сейчас коллекции его Дома — икона стиля для каждой уважающей себя женщины Старого света!

— И когда он тебе это успел сказать?

— Месяц назад!

— Ну, это пора давно забыть, как страшный сон, и снова вперед, на покорение других домов! — Иржи подал ей носовой платок. Та вытерла лицо и нос.

— Мне сегодня пришел еще один отказ. — Сказала она совершенно спокойным голосом.

— И что? У тебя нет денег? Не верю.

— Видимо, придется браться за что-то новое, опять выгрызать зубами кусок чьего-то пространства…

— Разве впервой? Ты, дорогая, столько всего перегрызла… Должно быть, у тебя зубы, как у бобра — растут постоянно и тебе их необходимо стачивать хоть о кого-нибудь!

Юдифь тихонько засмеялась.

— Но это так трудно! В начале пути, когда у тебя за спиной нет ничего, и пока не представляешь, насколько сложный путь придется пройти, ты смеешься и смотришь только вперед, не обращая никакого внимания на проклятия аутсайдеров. Но сейчас, когда эйфория молодости прошла, а в памяти лишь каждодневный труд на износ… Не уверена, что смогу еще раз пройти этой дорогой.

— Дорогая, посмотри на меня! Помнишь, как мы с тобой жили в маленькой холодной мансарде? Одна на двоих булочка за целый день и полстакана молока. Но у нас была цель, мы шли к ней и были этим счастливы. Ты не торопись, подумай, что тебя влечет, чем бы ты хотела заниматься? Причем, до зуда в пальцах и огня в глазах. Наверняка, есть задумки… А, Юдифь?

— Есть. — Она вытянула ноги и привалилась к его плечу. — Я хочу выйти замуж и родить дочку. Сделать на телевидении свой канал, куда бы стала приглашать обычных мам с детьми. Мы бы готовили, обсуждали психологию воспитания ребятишек, выстраивание правильных отношений с мужем…

— Так это здорово! Ты действительно этого хочешь?

— Да, мой хороший!

— Тогда не плачь и ищи стоящего человека, с которым можно прожить всю жизнь, завести здорового ребенка, а лучше — двух. Короче, за дело, подруга!

— Спасибо, Иржи, ты — настоящий друг.

— Детка, объясни мне, кто тебя, такую целеустремленную и пробивную, сейчас постоянно сбивает с толка и вкладывает в голову тоскливые мысли? Этот твой новый кавалер? Он требует у тебя денег?

— Нет. — Удивилась Юдифь. — Я даже об этом не думала… А ведь знаешь, это… Эва Балог.

— Да ты что? Расскажи, а как вы познакомились?

— Понравилась?

— Нет, дорогая, она не в моем вкусе. Причем, очень-очень. Рассказывай.

— Впервые я ее увидела в кабинете господина Шико, когда пришла подтверждать заключение контракта. Иржи, он сам прислал мне предложение! Вот я и приехала к нему из страны яркого солнца, хорошего вина и модных домов. Там была эта женщина, Эва. Она принесла заказанные модельером браслеты и подвески к его новой коллекции. Они обсуждали, а я потихоньку сидела в кресле. Потом господин Шико подозвал меня и спросил, напоминают ли эти украшения этнические мотивы моей Родины. Я посмотрела и пожала плечами. Ты же знаешь, я в этом разбираюсь плохо. А в Центральном музее как раз проходила выставка твоих юношеских пейзажей. Ну я и сказала, если они хотят проникнуться духом моей земли, пусть сходят на выставку моего друга и соотечественника. Эва сразу заинтересовалась. Сказала, что она — искусствовед, и попросила сходить вместе с ней. Мы встретились. Походили по выставке. Иржик, я видела, как создавались многие из твоих работ. О чем ей и сказала. Потом мы сидели в кафе. Кажется, расспрашивала о тебе, не помню. Я говорила о нас. А она пригласила меня на следующий день в гости к себе в мастерскую. И там подарила это колечко! — Юдифь покрутила пальцем.

— Можно взглянуть?

Она сняла перстень и положила на ладонь Иржи. Внутренний огонь, до этого мирно дремавший в солнечном сплетении, тут же выплеснулся в руку и невидимкой загудел вокруг чернеющего кольца.

— Смотри, Юдифь, какую дрянь ты носила на пальце!

На абсолютно чистой и гладкой ладони кольцо корчилось, темнело и скрючивалось, покрываясь маленькими дырками. А скоро от него остался лишь тонкий пепельный ободок, который Иржи сдул на пол.

— И что это было? — Тупо спросила до конца не протрезвевшая модель. — Что ты с ним сделал?

— Ничего, солнышко. Оно тебе ни к чему. Пожалуйста, больше ничего не бери у этой женщины.

Он погладил ее короткие волосы.

— Ну а дальше?

— Потом господин Шико прислал отказ. Я поделилась этим со своей новой подругой. Она была очень внимательна, переживала вместе со мной. А потом сказала, что ее пригласили куратором выставки в нашу страну. И предложила ехать вместе. Говорила, что ты, возможно, обрадуешься. Мы же с тобой не виделись…?

— Несколько лет, дорогая! Ты ей рассказывала, куда посылала запросы о работе?

— Да, милый. Она так интересовалась моей жизнью, как никто до нее не интересовался. Радовалась и надеялась вместе со мной.

— Сейчас напоила тоже она?

— Ну, мы выпили совсем немного!

— Ты ей рассказывала, что мы провели ночь вместе?

— Да, дорогой, что тут такого?

— И когда же ты научишься держать свой розовый язычок за зубками? Детка, тот, кто тобой так сильно интересуется, обязательно от тебя что-то хочет. И может статься, что цена твоей откровенности будет слишком велика…

— Мой красивенький мальчик! Ты о чем? А давай, ты на мне женишься?! Помнишь, ты предлагал!

— Нет, милая, телевидение в мои планы не входит так же, как раньше не входили вечные показы и банкеты с «папиками» после них. Бедная ты моя дурочка. Хочешь дружеский совет?

— Ну?

— Не общайся, слышишь, совсем не общайся с Эвой. Это может быть смертельно опасным.

— Дурачок! Красивые девушки умеют красиво любить, убивают только маньяки и вояки!

— Пойдем, солнышко, я провожу тебя в номер.

— А ты со мной останешься?

— Обязательно.

Кое-как дотащив девушку до апартаментов и положив ее на постель, он позвонил к себе. К аппарату подошел Фаркаш.

— Йожеф, для тебя есть задание. Поднимись в триста третий номер.

Когда охранник зашел и увидел мирно спящую Юдифь в одежде на покрывале, он расплылся в улыбке.

Иржи посмотрел на него очень серьезно:

— Смеяться тут нечему. Ее напоили, я привел ее в номер. А теперь слушай внимательно: я тебе оставляю ключ и карточку. Я сейчас уйду, а ты запрись до утра. К двери не подходи, что бы там снаружи не орали: пожар, цунами, убивают, помогите. Понял? Сидишь, как мышь. Можешь тихонько смотреть телевизор. Аппарат в номере я отключу, воткнешь обратно в сеть, когда окончательно рассветет. Ее коммуникатор…

Иржи пошарил в сумочке, достал и выключил, снова запихнув обратно.

— До завтра отвечаешь за нее головой. Будет куда-то стремиться, удерживай силой. Если не будешь справляться, сообщай мне. Вот номер… Я ушел.

За спиной художника в двери на два оборота повернулся замок. Иржи задумался, потому и не заметил, как почти под потолком плясало черное пламя.

Глава двенадцатая

Лайрина и Юори

.

Вернувшись в свой номер, Иржи кивнул Ковачу.

— Ложись спать. Бернату часов до девяти будет точно не до тебя. Фаркаша я приставил охранять модель Юдифь в ее номере. Ей угрожает опасность. Утром он вернется. Я пошел спать. Меня не будить, если даже начнется землетрясение. Не сплю толком уже третью ночь.

Игнац кивнул головой и запер входную дверь.

— Кстати, — Иржи, наполовину стоя в своей комнате, обернулся, — кто бы ни барабанил в дверь, не открывай! Даже если снаружи рожает женщина. В отеле есть администрация, пусть разруливают.

— Вам тоже грозит опасность, господин?

— Возможно, Ковач. Поэтому, если что не так, звони на коммуникатор Фаркашу. Спокойной ночи!

— И Вам!

Иржи захлопнул свою дверь, провернув замок. Ему совершенно не хотелось, чтобы посреди ночи кто-нибудь пришел с объяснениями в любви, либо с острым скальпелем.

Сняв костюм и рубашку, семейный перстень и часы, он переоделся в немаркие походные штаны, кроссовки и свитер, под которым закрепил ножны. Затем, прикрыв гардеробную, прошел в ванную, умылся и достал свой клинок. Прокалив лезвие на своем внутреннем огне, он кончиком чиркнул по пальцу. На нем сразу выступила капля крови. Мазнув ей по зеркалу, он сразу заклеил палец пластырем и убрал нож в ножны под свитер. Зеркальная стена привычно пропала, обнажив потайной ход во вневременье. Собравшись с духом, Иржи полез на башню.

И вот последние ступени. На темном звездном небе привычно светит полная луна.

— Вы ее хоть когда-нибудь выключаете? — Громко поинтересовался у пространства граф Измирский.

Из тени одного из зубцов вышла прозрачная светловолосая девушка.

— Ты все-таки пришел?

— У меня все-таки накопились вопросы.

— А если я не отвечу?

— Тогда — до свидания, родные пенаты. Меня где-нибудь прирежут, а вы навечно останетесь тенями этого мира. Кстати, а где он, твой таинственный друг? Я бы и его послушал.

— Добрый вечер! — Навстречу ему прямо из воздуха вышел молодой человек. — Наверное, мы всё должны были сказать тебе сразу, но никак не могли определиться, поверишь ты нам или нет. Меня зовут Юори Саминьш. Я, можно сказать, родоначальник всех земных Саминьшей. Это — моя жена, Лайрина.

Они, взявшись за руки, с любовью посмотрели друг на друга. Иржи поймал себя на дикой мысли, что вот он сейчас, как полный идиот, можно сказать, готовый пациент клиники, стоит с двумя привидениями, непонятно, в каком времени, и с умным видом кивает головой их россказням. И ему вдруг стало смешно. Он хмыкнул. Привидения оторвались от переглядываний и посмотрели на Иржи.

— Ничего, ничего. Впереди вся ночь! Продолжайте.

— Понимаю! — Юори с улыбкой подошел к нему. — Но только здесь, в проклятом мире, вечная ночь. Ты же не хочешь присоединиться к нам на века?

Иржи внимательным взглядом художника вгляделся в призрачные черты лица своего предка. Первое, что бросалось в глаза — это черные волнистые длинные волосы, рассыпанные по плечам и спине. Узкие черные брови к вискам, миндалевидные черные глаза с пушистыми ресницами, «фамильный», такой же, как и у него, нос… Молодой человек очень походил на Иржи, только возрастом помоложе, да и ростом повыше и покрупнее.

— Ну как? Мы похожи?

— Похожи. — Подтвердил Иржи и поежился. Все-таки одного свитера для весенней ночи оказалось недостаточно. — Я хочу выслушать всю историю.

— Тогда слушай. — Юори положил призрачную руку на плечо своей светловолосой подруги. — Мы родились и выросли не здесь. Не на Земле. В другом мире. Мы, клан черных драконов — колдунов Саминьшей, занимаем плодородную долину и часть Скалистых гор. Тот мир, в отличие от этого, весь светится магией. Магами там рождаются практически все. Это, как дышать, понимаешь? Но кровь, расовая принадлежность формируют в своем носителе разные виды магии: темную или белую. Объясню, чем они отличаются. Белая магия — она направлена на созидание: лечение, огранку камней, выращивание растений и животных. На поддержание чистоты и баланса в природе. Темная магия связана с разрушением: добыча камня, дороги, производство оружия, да и просто тканей из сырья, строительство домов из созданных материалов и тому подобное. И еще кое-кто в нашем мире практиковал магию черную. Это, прежде всего, убийства с определенной целью. Хоть такое строго запрещалось и каралось высылкой в резервации, все равно находились последователи этого искусства, желающие оказывать влияние на разумных существ и подчинять их своей воле. Теперь об отношениях, поскольку именно с этого все и началось. Обычно в нашем мире браки заключаются между носителями одинаковой магической силы, поскольку опытным путем было доказано, что брак светлых и темных может быть бесплоден, либо рождались непотребные монстры. Да и психика у носителей разная. Белые — более возбудимы. Они постоянно волнуются и кипят светлой энергией, им просто необходимо какое-то занятие. Темные, наоборот, медлительны и вдумчивы. Порой, так случается, что приходится тем и тем над чем-то вместе работать, например, строить город. О, это взрывы белой энергии и сплошной пессимизм темного негодования. Но, как ни странно, в таких городах очень приятно жить. Хотя строить — невозможно. Ну, вернемся ко мне. Я — темный. Будучи подростком, меня направили в нашу местную Академию для наилучшего развития способностей. Забыл сказать, Академии тоже делятся на светлые и темные. И вот однажды чересчур грамотную головушку нашего ректора посетила замечательная мысль: «А что если пригласить белых старшекурсников к нам, а темных отправить к ним?» Так сказать, привнести в процесс обучения некую долю энтропии для пущего развития способностей адептов. Он тут же списался с Белым Магистром и через день к нам приехали светлые маги — природники. И среди них была Лайрина из Клана Единорогов. Как только я увидал ее улыбку и сияющие в свете наших солнц волосы, то понял, что пропал. Я влюбился настолько сильно, насколько темный вообще на такое способен. Она же меня игнорировала.

— Сначала! — улыбнулась девушка. — Их было так много, таких разных и талантливых девушек и парней, что просто глаза разбегались. Дружить и общаться хотелось сразу со всеми. Но потом… — Она сияющими глазами посмотрела на Юори. — Этот красивый и молчаливый темный привлек мое внимание тем, что, не посмотрев под ноги, наступил на цветок, который я только что высадила на газон.

Лайрина заливисто захохотала, а ее муж смущенно улыбнулся:

— Я его, правда, не видел!

— Отругав недотепу всласть, я вдруг поняла, что вижу перед собой самого лучшего, самого доброго, самого прекрасного парня на свете!

— И мы начали встречаться. — Продолжил Юори. — Я зажигал для нее ночами картины из фейерверков, выстраивал светляков словом «Люблю»…

— А я их разгоняла…

— Я находил для нее самые волшебные цветы…

— А я их приращивала на клумбы…

— Я катал ее на своей спине в поднебесье…

— Это было прекрасно!

— И мы решили поговорить со своими родителями о том, чтобы они одобрили наш брак, когда закончится обучение. Мы даже согласились бы уехать на дальние острова, чтобы не давать никому повода нарушать неписанный закон… И вот наступили каникулы. Мы разъехались каждый в свой дом, но обещали друг другу слать весточки каждый день. В день прилета клан меня встретил очень тепло. Все-таки мы — родственники и всегда рады друг другу… Были. Я рассказал отцу с матерью про Лайрину. Отец сурово нахмурился и тотчас сказал:

— Выкинь из своей красивой, но пустой головы эту блажь. Мы уже подобрали тебе невесту из хорошего рода Подгорных Змей. Наша, темная. Красавица, каких поискать. Ты учишься с сыном главы их клана в Академии. И он тебе дал самую лестную характеристику.

Я тогда вспомнил этого Змееныша. Хороший, порядочный парень. Но у меня уже была моя Лайрина и я воспротивился:

— Отец, я люблю Светлую! Мы можем уехать на острова, и о нас никто ничего не узнает!

Но отец был непреклонен. Такая же картина была и в доме моей подруги, только в словесных сражениях принимали участие фантомы, дравшиеся между собой, как разъяренные кошки…

Прошла одна каникулярная неделя. Мы все решали, как нам поступить, когда отец сообщил мне, что к нам прибывает Глава Подгорного Клана с дочерью и сыном в гости.

Тем же вечером, как укатилось за горизонт первое солнце, к нам на площадку Скалистого замка приземлилась делегация Клана. Наши мальчишки с удовольствием приняли их золотых пегасов. Воистину, прекрасные животные! Мы с отцом, наряженные в торжественные одежды рода Саминьшей, встречали их у входа в Дом.

Когда все разместились в зале для отдыха с окнами на алеющий закат, мой отец, знакомый со Змеями, всех представил друг другу и предложил перекусить холодным мясом и фруктами. Мои сестры быстро накрыли столы, старший дядя принес вино, разлив всем понемногу. Главы кланов разговаривали о добыче самоцветов, которой славился Скалистый Край, о гномах, выгрызающих горы с другой стороны и о замечательных висячих мостах, которые мы вместе с братьями начали сооружать над нашим Озерным Краем в Долине Рек. Пока они беседовали, я смотрел на единственную девушку в их делегации, мою предполагаемую невесту. Действительно, она была красива. Длинные черные косы до пояса, белая кожа, черные брови, маленький носик и неожиданно синие, не свойственные змеям, глаза… Она то и дело тоже искоса на меня посматривала. Ее брат, мой соученик, над нами откровенно потешался, строя зверские рожи, когда на него никто не смотрел из старших. Но все-таки одна из моих сестричек помладше не выдержала и прыснула со смеху. Главы Клана, вынырнув из своих важных разговоров, неожиданно заметили наши скучающие лица, и мы были отосланы «погулять». Не буду рассказывать подробностей, но «младшие змеи» остались у нас гостить. И мы дружно занимались всем тем, чем обычно занимается неугомонная молодежь: лазили в гномьи пещеры, таская у них из-под носа самоцветы, достраивали очередной мост среди озер и свисающих ветвей ивняка, летали на ежегодные гонки драконов… Незаметно случилось так, что мы сдружились с этой веселой и жизнерадостной девушкой. Продолжая считать Лайрину своей невестой, Эвангелину я воспринимал просто как подругу. Но время, оставшееся до конца каникул, летело незаметно, и нам с ее братом надо было собираться в Академию. Эвангелина возвращалась домой. И вот…

Прости, дорогая, что снова наношу тебе боль своим рассказом, но мальчику это необходимо знать.

Ночью в мою дверь кто-то вошел. Как дракон, я это сразу почувствовал и сел на постели, подвесив к потолку светлячок. Рядом с моей кроватью стояла дочь Змеиного Клана. Она слегка покачивалась и что-то шептала. Глаза были полуприкрыты. И, когда она их открыла, то они были черными, с вертикальным зрачком и багровыми высверками. Я испугался, но в ту же минуту меня скрутило безумное желание. Моя вторая ипостась, драконья, рвалась наружу, поскольку в порыве сильной страсти и тогда, когда надо зачать ребенка, мы становимся неукротимыми и яростными хищниками, у которых напрочь сносит крышу. Она прыгнула в мои объятья. Хочу сказать, что дракона в себе я сдерживал нечеловеческим усилием, но все равно ночь получилась несколько… бурной. Но, когда на небе за моим окном появился край синего светила, окрашивая скалы и утесы в зелено-фиолетовый цвет, я вдруг понял, что это все — чудовищная провокация. Желание и страсть исчезли, словно их и не было. Рядом со мной на скомканных и разорванных простынях лежала чужая и нелюбимая женщина, непонятно как подчинив себе мое естество. Когда я отвернулся от окна и посмотрел на серые стены, то увидел догорающий на них черно-бордовый огонь.

Я вскочил и заорал на нее, хлопающую спросонья глазами:

— Дрянь, зачем ты это сделала? Кто научил управлять тебя черной магией? Зачем я тебе нужен?

— Не ори. — Потянулась она на кровати. — Ты — самый красивый мальчик, которого я когда-либо видела. И я хочу быть с тобой. Ты мне очень симпатичен. Наш объединенный клан создаст огромную империю в этом мире. Разве тебе не нравится, когда все подчиняются тебе? А потом, в ваших скалистых горах есть такие красивые камешки! Иди ко мне, сладенький! Мне было так хорошо с тобой!

— Я все расскажу своему отцу!

— Любовь моя, тебе никто не поверит! Наш клан вполне добропорядочен, а мой добрый папа вообще не представляет, что такое черная магия, как и мой братец.

— Кто же тебя учил, змеища коварная, ненасытная?

— А-а! — засмеялась она, покачав пальчиком. — Да все равно узнаешь. Ведь женившись на мне, ты тоже начнешь учиться у него. Это мой дядя. Он хочет встать во главе Клана сейчас. А потом, поженившись, мы объединим наши роды!

— А куда твой дядя денет нынешнего главу Клана?

— Папу? Не знаю. Будет сидеть у окна, смотреть новости и встречать спокойную, достойную старость!

— А если это кому-то придется не по вкусу?

— Ну что ты! Ты же видел силу черной магии? Так вот, спать с тем, кому внушаешь мысли, совсем не обязательно. Достаточно собрать Клан в большом помещении и донести им то, чего хочешь. Это гораздо проще, чем кажется. Несколько четко расставленных акцентов — и за тебя пойдут на штурм гномского Царехта, считающегося неприступным.

Еще до завтрака я поговорил с отцом, рассказав все, что узнал. Но, как и сказала Эвангелина, отец мне не поверил. Да еще и наорал, доказывая, что последнего черного колдуна истребили два столетия назад.

На торжественном обеде в честь отбытия гостей нас с девушкой посадили рядом. И мой отец вместе с довольным Подгорным Главой объявили о помолвке. На следующее утро, не попрощавшись, я улетел в Академию.

Занятий еще не было, а «Белых» в наше учебное заведение на этот год пока не приглашали. Поэтому мы с Лайриной встретились в городе. И я ей все рассказал. Она немного поплакала, немного меня побила, но в чем ей не откажешь, так это в уме. Поэтому, побуйствовав, она успокоилась и спросила, что я намерен делать. Мы долго сидели и думали. А потом придумали план. Согласно которому мы тихо исчезаем из нашего мира в какой-нибудь закрытый мирок и живем там вместе. Вторым пунктом было написать письмо в межмировую Инквизицию. Это они занимаются во всех мирах магическими нарушителями закона. Также она составила письмо своим родителям, чтобы не волновались, а я — брату Эвангелины, чтобы попытался разобраться в своем клане, пока не случилось непоправимого.

И вот, все письма были написаны и отправлены. Мы выбрали этот мирок, набрали его координаты на портативном портале и оказались здесь. Это, по вашим меркам, было очень давно. Где-то веков четырнадцать назад. Первый наш мальчик был чудесным! Он был очень красив и унаследовал темную магию. Мы жили в свое удовольствие, оттяпав хороший кусок угодий с реками, озерами и скалами у тогдашнего королька. Он помучался, помучался, да и смирился. Гномы выстроили нам небольшой дворец. Мы начали общаться с соседями, приглашая к себе и выезжая в гости. Дриады насадили нам сказочной красоты рощу, а эльфы — цветущие луга.

— А куда они все исчезли? — Поинтересовался окончательно замерзший Иржи. — Сейчас-то их нет!

— Ушли. — Просто сказала Лайрина. — Обычных людей стало слишком много. Раньше их было меньше, и жили они не в пример дольше. Вполне себе мирное население, занимающееся всем по чуть-чуть. Но у мира сменился куратор. Ты ведь в курсе, что миры сами по себе не существуют, а их, как сады, тщательно культивируют и развивают? А иногда и разрушают… Так вот. Новый куратор оказался помешан на человеческой энергии. Дело в том, что у них, наверху, свои дела, свой бизнес. Этот занимался продажей энергии людей, причем, не лучшего качества. Он заблокировал магические источники земли. Соответственно, человеческие каналы за ненадобностью стали атрофироваться. И новые дети стали рождаться без них. А существам, живущим в полной гармонии с миром, как эльфы, гномы, дриады, русалки — им перекрыть магическую составляющую нельзя — умрут сразу. А это — межмировой скандал. Поэтому он договорился с другими мирами и весь волшебный народец ушел. Остались только смески, могущие выдерживать бедный магический фон.

— А почему людям так легко было перекрыть магические каналы?

— Иржи, прости, но я тебя разочарую: люди — это искусственно выведенные демиургами сущности на основе других рас. Вот смотри: Лайрина имеет две ипостаси: человекообразную и единорога.

— Это лошадь такая? — Поинтересовался Иржи.

Лайрина засмеялась:

— Точно. Обладающая возможностями выстраивать энергетику стихий.

Юори продолжил:

— Я — дракон. Разрушитель отживших миров во второй ипостаси. Наги — вторая сущность — змеиная, великие труженики, ученые, работающие с металлами, камнем и водой. Они занимаются развитием мира. Есть духи — хранители, друиды. У тех вообще второй облик — чистая стихия. Более мелкие существа поселяются в готовом к отделке мире и начинают распределять стихии: воду заключать в реки, камень — в горы, ну и тому подобное. А люди — это игра демиургов. Они живут за счет магии мира, могут ей пользоваться, то есть, преобразовывать уже созданное кем-то, но творить что-то новое — нет. Единственное, что они делают хорошо — это вырабатывают энергию хаоса, из которого произошел проявленный космос. Когда рядом с людьми живут существа волшебные, они перераспределяют ее в окружающую среду, нейтрализуя и рассеивая. Но когда она накапливается, мир начинают сотрясать войны, катаклизмы и, как следствие, гибель людской цивилизации. Но, кому-то там, — он махнул рукой в небеса, — понадобилась эта своего рода «бомба». И не один ваш мир продает ее. Хотелось бы очень знать, зачем и кому. Понимаешь, когда идет такой отъем, люди живут совсем мало. Мир — тоже. Но на Демиургов у нас выхода нет. Это — слишком высокие вибрации…

Давай закончим о нас, Саминьшах. Если останемся живы, продолжим о мирах.

Итак. Жили мы себе потихонечку, растили детей, внуков. Магии становилось все меньше, поэтому наши потомки, большей частью, рождались простыми людьми. Ведь они принадлежали этому миру. О своем мире мы не знали ничего.

А однажды нас пригласили в гости к Королю соседней страны. Там затевалась то ли свадьба, то ли возведение на престол… Не важно. И мы туда отправились. Все было замечательно. Обеды, балы… И нас познакомили с одной дамой, женой какого-то графа. Прелестные синие глаза, длинные черные волосы, молочная кожа… За пару столетий мы с женой расслабились и все забыли. И эта женщина так увлекла меня, что я снова оказался с ней в одной постели. И после страстной ночи, утром, я снова на стенах увидел черное пламя. И я все вспомнил.

— Это снова Ты? — в ужасе сказал я.

— Конечно, милый! Я же сказала, что ты мне понравился. Теперь ты мой!

Я подошел к одежде и начал собираться.

— Ты не хочешь спросить, где твоя супруга?

И тут у меня словно лопнуло сердце.

— Что ты с ней сотворила?

— Только то, что сотворили со мной инквизиторы по твоему доносу. Они почти лишили меня моей магии, убили меня! Они выслали меня в этот грязный, бедный мирок! Я так хотела быть первой среди равных, но ты испортил, погубил все мои замыслы! И я никуда не могу отсюда уйти. И жить мне осталось всего одну человеческую жизнь. А я не хочу, понимаешь? А теперь я хотя бы поживу за ваш счет! Это совсем не то, что потрошить людишек!

— Где моя жена?

— Пойдем! — Эвангелина встала, нацепила платье и взяла меня за руку.

— Руки убери! — Прошипел я.

— А если в обморок упадешь? Кто поднимать тебя будет? — Усмехнулась она.

Мы спустились в подвал дворца. Там было темно, только из маленького оконца под потолком падал узкий солнечный луч, освещая длинный камень, на котором лежала моя мертвая жена. У нее были перерезаны вены, и кровь ручейками стекла в прорытую в земле окружность. Я хотел оживить ее, но сначала попытался поймать убийцу. Верткая змея постоянно ускользала от моего драконьего пламени и когтистых лап. По стенам снова заплясал черный огонь, и я сам не заметил, как наша яростная борьба снова превратилась в безумное совокупление. Очнулся я уже в человеческой ипостаси, накрепко прикрученный к стене древесными побегами. А Эвангелина стояла передо мной с ножом. Увидев, что я пришел в себя, она забормотала заклинания и со всего размаху всадила под ребра нож. А дальше происходило нечто адское. Периодически мое сознание застилала красная пелена чудовищной боли. Ребра, под ее все более громкие выкрики, расходились, выворачиваясь из позвоночника, пока перед ней не появилось мое сердце. Она, пылая огненными глазами, с безумным выражением лица подошла ко мне и обрезала все сосуды. Но я продолжал все видеть. Кровь вытекала из моего тела. Я уже не понимал, что со мной и кто я. Но мое живое сердце билось в ее руках. Она осторожно положила его на грудь моей мертвой жены. Несколько слов — и ее тело начало усыхать, сворачиваться, словно лепестки гигантского цветка, вокруг моего сердца. Помешанная ведьма с нездоровым интересом, высунув изо рта раздвоенный язык, смотрела на процесс. Наконец тело Лайрины исчезло, а на камне остался сияющий и, пульсирующий внутри, черный алмаз. И тут, наверное, я умер.

Теперь мы вдвоем с моей женой стояли рука об руку у алтаря, глядя на ведьму. Она трясущимися пальцами подхватила страшное дело своих рук и подняла его над головой:

— У меня получилось! Я теперь проживу долго…

Она поискала нас глазами, но кроме моего трупа в ветвях не увидела ничего. Но сказала:

— Я знаю, что вы оба здесь. Юори Саминьш. Я тебя проклинаю за мою неудавшуюся жизнь, за невозможность достичь тех высот, которых бы достигла, не повстречайся ты на моем пути. Теперь ты со своей женой будешь привязан к этому миру телом духа, периодически воплощаясь, чтобы снова подкормить меня энергией жизни. Но в каждом проклятии есть условие отмены. К сожалению. Так вот условием я объявляю… — она немного подумала и расхохоталась, — рождение в твоем роду дракона, соединившего в себе белую и темную магии! Только он сможет вернуть тебе твой облик, сможет противостоять черному пламени и сможет… убить меня! Но, дорогой Саминьш, я твоих потомков с даром буду убивать первой! Учти. А твои воплощения снова станут моими донорами!

— Вот так и получилось. — Закончил свой печальный рассказ Юори. — Когда мы с Лайриной воплощаемся, то она повторяет все то, что проделала с нами тогда. Рождаясь, мы просто все забываем. Снова встречаемся, влюбляемся. Она — убивает, создавая очередной камень. А потомков с даром — убивает, как только они начинают что-то чувствовать.

— Сколько камней? — Простучал зубами Иржи.

— Три. Алмаз, сапфир и рубин. Юори, Иштван, Кареш.

— Моих родителей…

— Тоже она. У твоего отца был магический дар видеть сквозь землю руды, камни… она испугалась, что он может развиться.

— А почему ваша магия так называется: темная, светлая, а не как-то по-другому?

— Таковы ее внешние проявления. Смотри. — Юори поднес к нему свою призрачную ладонь. На ней вспыхнул темный огонек.

— Смотри! — это Лайрина поднесла к руке Юори свою ладошку. На ней загорелось ярко-белое пламя.

— Это просто внешнее выражение действующих сил. Ничего больше.

— Я так понимаю, вы снова хотите сразиться с ведьмой и вернуться домой. Правильно?

— Не совсем, драгоценный наш потомок. Сражаться будешь ты. Мы в проявленном мире можем только быть рядом и что-то тебе подсказывать.

— Но вернуться было бы здорово! — Мечтательно улыбнулась Лайрина. — Мир двух красивейших солнц, разноцветные тени, мама и отец, свобода!

— А вы уверены, что там все живы и простили вас?

— Да. Мы живем долго! Мы выбирали мир, чтобы у нас прошло несколько лет. Но такой мир, как этот, мы нашли только один. К счастью, время здесь идет намного быстрее, чем у нас. Но…

Они оба посмотрели на Иржи.

— Шансов у нас практически нет. Ты — последний Саминьш.

— Что мне надо сделать? Собрать камни? А дальше?

— Ты сначала собери, а мы тебе потом подскажем. Иди, Иржи. Ты замерз.

— Выгоняете?

— Нет. Но в проявленном мире я чувствую какую-то проблему. А решать ее придется тебе.

— До свидания, Юори, Лайрина!

— До свидания, Иржи!

Спускаясь в темноту башни, он оглянулся. На фоне полной луны стояли, обнявшись, два прозрачных силуэта: женский, с длинными белыми волосами, и мужской, с черными. Ее рука обнимала его талию, а он крепко держал хрупкое девичье плечо. А над ними раскинулась от края до края горизонта вечная ночь.

Глава тринадцатая

Кража

Возвратившись к себе, Иржи обнаружил, что прошло только двадцать минут времени. Поразившись и порадовавшись этому обстоятельству, поскольку бессонные ночи ему уже надоели, он разделся, погрелся в ванной и, надев пижамные штаны, завалился на кровать поразмыслить над увиденным и услышанным. Закрыв глаза всего на минуту, как ему показалось, он почувствовал сквозь сон, как разрывается звонкой трелью его коммуникатор, и кто-то настойчиво ломится в дверь.

В окно щедро светило весеннее солнце, пробивая яркими лучами даже занавески. Одной рукой граф нащупывал беснующийся аппарат, другой пытался попасть в рукав халата, чтобы в приличном виде открыть дверь.

— Слушаю! — Рявкнул он хриплым со сна голосом.

— Иржик! — Услышал он голос брата в коммуникаторе. — Ты что, еще спишь?

— Сплю! — Угрюмо отозвался тот, всовывая ноги в шлепки, чтобы не вставать теплыми ногами на холодный пол. В дверь продолжали долбить так, что она, похоже, собиралась развалиться. — Я перезвоню!

Он нажал на сброс и открыл замок. За дверью стояли Ковач и Фаркаш.

— Что случилось? У нас в отеле пожар, наводнение, землетрясение и цунами одновременно?

— Кража! — громко сказали они хором.

— И что? Какое это имеет отношение ко мне лично?

Снова затрезвонил коммуникатор.

— Бернат, я оденусь и приду к вам. Все. — Коротко сказал Иржи. — А пока я одеваюсь, умываюсь и чищу зубы, Ковач — готовь кофе, Фаркаш — докладывай.

Йожеф, как собачонка, пошел за Измирским в ванную комнату и, пока тот плескался, вкратце обрисовал ситуацию.

Где-то за полчаса до того, как господина Измирского начали с таким шумом поднимать, пришедший открыть выставку сменный наряд вневедомственной охраны обнаружил, что сигнализация отключена и одна из витрин взломана. Сразу поднялась паника, вызвали полицию, сообщили министру культуры, мэру города и стали разыскивать куратора выставки Эву Балог. Но коммуникатор женщины был вне зоны, а в номере она не ночевала. Полиция отправилась на ее городскую квартиру, но там тоже никого не было. И вот теперь ее ищут. Выставку опечатали и выставили охрану по периметру отеля.

— Что украли? — поинтересовался Иржи, застегивая рубашку и, в принципе, догадываясь об ответе.

— Вы даже не представляете! — Воскликнул Ковач, входя в спальню с двумя чашками кофе. — Украли рубин, который описывался, как один из ценнейших экспонатов!

— Что говорит полиция?

— Пока неизвестно, но гостей просили не разъезжаться и полностью содействовать органам правопорядка.

Мужчины быстро втроем выпили кофе.

— Идите оба в коридор и ждите у двери. Я скоро.

Иржи выпроводил охранников, встал посредине гостиной и призвал свое внутреннее пламя. Оно тут же отозвалось, довольно протягивая свои язычки в пальцы рук и ног, голову, делая четче и объемнее зрение. Художник вытянул руку и внимательно просканировал гостиную. Следов черного огня здесь не было. Таким же образом он прошел по спальне, ванным, лоджии и подсобным помещениям. Потом сделал пламя невидимым для проявленного мира и спокойно вышел из номера, заперев его не только карточкой, но и поставив огненную преграду, приказав охранять периметр. Удивительно, но огонь беспрекословно ему подчинился.

Когда он зашел в апартаменты к Бернату и Эстер, то сначала молча все обошел, поставил защиту, прописав доступ только сидящим здесь людям, а только потом улыбнулся и обнял брата:

— Я так испугался! Думал, с вами что-то произошло!

— Поэтому ты тут бегал, как лунатик?

— Конечно! Ты который день меня поднимаешь, не дав выспаться? С тобой не только лунатиком, а красноглазым вампиром станешь! Госпожа Измирская! — он поцеловал ручку польщенной этим обращением Эстер. — Как спалось? Этот старый греховодник не очень безобразничал? За звездами на небо не лазил? Нет? Значит, незаметно подкралась старость!

Охранники тихо присели на диванчик в прихожей, а Бернат, позвонив в ресторан, заказал завтрак в номер всем сразу.

Эстер, разрумянившись, с тихой любовью смотрела на Иржи, а на нее смотрел Бернат и радовался, что женщина-мечта так по-матерински нежно относится к брату, а не виснет с объятиями на его шее. Иржи, говоря им двоим комплименты, думал о рубине и о том, что Эва начала готовить новый обряд, в котором ему отводится почетная роль нового донора или вечной батарейки.

Когда пришла девушка с тележкой, он сам лично ее встретил и, не пуская на порог, вместе с охранниками забрал завтрак.

— Ты чего чудишь? — Поинтересовался Бернат.

— Ты помнишь, о чем еще недавно мы с тобой говорили? Нет? Тогда просто будь аккуратней. А еще лучше, если вы с Эстер прямо сейчас уедете в свадебное путешествие недельки на две. Можно дней на десять. Думаю, к вашему приезду все уже утрясется.

— Все так серьезно?

— Да, братик.

— Тогда уедем вместе!

— От судьбы не убежишь, Бернат. Ее только можно под себя подмять. Либо принять то, что она приготовила.

— Значит, ты решил ввязаться в бой?

— Я — последний в роду, Бернат. И это — мое сражение. На мне всё, так или иначе, закончится.

— Лучше — иначе. Боже, да что за глупости ты говоришь! — Вдруг разозлился Измирский — старший. — Я окружу тебя охраной и ни одна мышь, ни одна муха не проскочит!

Госпожа Эстер, внимательно слушавшая их разговор, не выдержала:

— Иржи, тебе грозит опасность?

— Только быть повергнутым ниц к Вашим ножкам, леди!

Он томно посмотрел ей в глаза. Она покраснела.

— Иржи! Ай-яй-яй!

— Боюсь, боюсь! Леди, извините, но мой брат весьма суров. И если я не хочу получить по шее от этого здоровяка, мне надо держаться от Вас подальше!

Эстер улыбнулась:

— Мальчики! Вы мне зубки не заговаривайте! Я задала вопрос, но на него мне никто не ответил!

— Я тоже боюсь воровства. Мои эскизы, а тем паче, недописанный холст, стоят весьма приличных денег. Поэтому, дорогая Эстер, я прошу Вас, именно Вас, как менее импульсивного и более непредвзятого члена нашей семьи: возьмите их и уезжайте!

— О, если дело только в этом…

Бернат и Иржи мельком посмотрели друг на друга.

— Конечно! — Продолжил словесный хоровод Иржи. — Для меня это безумно важно! Им тоже грозит опасность, которую я не в силах отвести. Я подожду полицию, а завтра — послезавтра приеду к вам. Помнится, вы хотели выбрать маленькое шале? Я уже представляю: заснеженный склон, теплое весеннее солнце, темный горный загар… Он безумно пойдет Вашей коже, прекрасная Эстер! Бернат! Заказывай рейс!

Бернат внимательно посмотрел на младшего брата. Где теперь тот утонченный, немного пьяный художник, промежду интрижками пишущий шедевры? Его маленький Иржик, не державший в руках ничего тяжелее мольберта?

Человек, сидевший перед ним, был собран и взведен, словно оружие, готовое к бою. А этот бой… он не заставит себя ждать.

Бернат взялся за коммуникатор, а Эстер, одарив Иржи улыбкой, ушла в гардеробную, делать вещам ревизию.

Брат, заказав шале и рейс, посмотрел на брата.

— Не спрашивай. Не отвечу. Просто развяжи мне руки, чтобы я не боялся за вас.

— Они такие крутые?

— Нет, Бернат. Они — другие. Ты не поймешь. Это нужно видеть. Картины мои заберите. Сейчас пошлю Ковача упаковать.

— Может тебе оставить охрану?

— Оставь Фаркаша. Мы с ним вместе тренировались. Если сможет, прикроет, а не сможет — удерет.

Бернат неожиданно выбросил вперед правую руку. Но кулак, не дойдя до лица Иржи, словно увяз в какой-то субстанции. Причем, Иржи, не совершая никаких движений, совершенно спокойно смотрел на старшего. Через секунду рука, как ни в чем не бывало, спокойно высвободилась сама.

— Это..?

— Хуже. Поэтому охранники не помогут.

Бернат тогда встал и, подняв брата, крепко его обнял.

— Помни, в нашем мире есть двое любящих тебя людей, готовых ради тебя на все!

— Как ты догадался?

— Она рассказала мне все, в первый же день. Понимаешь, у нас с ней все-таки много общего: мы уважаем друг друга, у нас одинаковые вкусы и интересы, а главное — мы очень любим тебя!

— Знаешь, что я хочу?

— Быть с нами рядом?

— Я хочу, чтобы ваш первенец носил мое имя, Бернат.

— Братишка! Ты просто держись! — Стер нечаянно выкатившуюся из глаза слезу старший Измирский.

— Конечно. Звонят. Это такси. Ковач уже понес картины. Госпожа Измирская, ждите с нетерпением своего блудного Иржи! Легкого Вам снега!

— Пока, Иржи!

— До свидания, Бернат!

Иржи внимательно просмотрел, как Измирские грузились в машину и облегченно выдохнул. Теперь его прихватить стало гораздо сложнее. Он запер пустой номер и отнес карту администратору. За ним тенью шел Фаркаш.

Внизу, в огромном холле, варилось нечто, напоминающее броуновское движение. Некоторые гости, не желающие быть замешанными в уголовной хронике, спешно покидали отель. Администраторы жалко улыбались: ведь это урон престижа заведения! Значит, премии не жди, зарплаты урежут, а то и вовсе выгонят на улицу! Телевизионщики жадно шныряли в толпе, вынюхивая хоть что-нибудь. Где-то за колоннами проскакал господин Малховский собственной персоной в погоне за выпучившим глаза модельером. Девушки на каблуках растянувшимся кометным хвостом пытались догнать более устойчивых к падению мужчин. Где-то проблескивала синяя полицейская форма.

— Пойдем! — Сказал Иржи Йожефу. — Нам пора готовиться к тренировке.

— Сегодня?

— Нам что-то может помешать? Или тебе не терпится поучаствовать в расследовании?

Когда они дошли до номера, и Иржи открывал дверь, охранное пламя сообщило, что кто-то чужой пару минут стоял у двери, сканируя защиту.

«Мужчина или женщина?» «Женщина». «Такая?» — он представил Эву. «Нет, другая». «Странно». — Подумал художник.

Он присел в гостиной на диван и включил новостной канал, без конца кричавший о том, что похищена величайшая драгоценность, пропала куратор, а полиция отказывается от комментариев.

— Скажи-ка мне, Фаркаш, как прошла твоя ночь?

— Абсолютно нормально. Я даже поспал под утро. Как стало светать, я лег к госпоже Юдифи и, чтобы она не выбралась, обнял ее рукой.

— Не выбралась?

— Нет! — Неожиданно покраснел Йожеф.

Тренировка началась, как всегда, строго по расписанию, с дыхательных упражнений и разминки. Появившийся мастер Иштван в одном из углов зала расставил несколько предметов.

— Иржи! Тебе задание: попробуй пламенем захватить предмет и, не уронив, перенести его на другое место. Потом добейся того, чтобы пламя давало предметы тебе в руки. Третьим этапом ты должен разбить предметы. Четвертым — восстановить. Приступай. Фаркаш! Иди сюда!

Пока Иштван заставлял охранника вертеться и отмахиваться от метких и быстрых ударов, Иржи пытался подхватить огненными языками стеклянный шарик, лежавший рядом с ним на полу. Тот только покачивался и немного перекатывался дальше.

Художник опустил руки и сосредоточился на дыхании. Внутренний огонь дышал вместе с ним, чутко ожидая приказов хозяина. Иржи подумал и посмотрел на свою руку. Вызвал огонь наружу. Языки пламени радостно вырывались из пальцев. Измирский сжал кулак, потом разжал и собрал пальцы щепотью. Огонь точно повторял его движения. Иржи присел перед шаром и протянул руку. Немного не дотрагиваясь до его поверхности пальцами, он охватил его огнем и немного сжал руку. Потом потихоньку начал поднимать. Огненные пальцы крепко держали стекло, не нагревая и не оплавляя его.

— Умничка! — Похвалил он свой огонь и поставил шар на пол.

Повторил упражнение снова и снова. Потом, постепенно увеличивая расстояние между физическим телом и поверхностью предмета, начал подхватывать шар более длинными языками пламени. И только когда он свободно стал брать предмет на расстоянии пяти метров, то перешел к вазе, также начав с нескольких сантиметров. Постепенно, приноровившись ко всем вещам, он начал подтягивать их к рукам.

Когда огненные пальцы научились легко перемещать предметы в пространстве, мастер Иштван, не предупреждая, метнул в него свой клинок. Иржи, не успев даже задуматься, перехватил его огненными пальцами и метнул обратно. Иштван поймал и приказал Фаркашу:

— Бой с тенью!

А Измирскому предложил достать свой клинок. Ошеломленный Йожеф, раскрыв рот, смотрел, как люди сами по себе двигаются по земле, а между ними, тоже сами по себе, свищут, рассекая воздух, их острые клинки.

— Смешанный бой! — приказал мастер и тут же ужалил Иржи концом пламенного хлыста.

Иржи поставил защиту и одновременно начал нападать с разных концов, выпуская огненные стрелы, закручивая спирали и отбиваясь кинжалом.

— Молодец, быстро учишься. — Похвалил его мастер. — То, что ты сегодня делал, дают только к третьему-четвертому курсу Академии.

— Я подозревал, что все не так просто, мастер.

— Иди, учись разбивать и клеить.

— А это за какой курс? — Невинно поинтересовался художник.

— Если ты этого не освоишь, курсы тебе уж точно не понадобятся. Фаркаш! Хватит отдыхать. Иди сюда!

А Иржи снова согнулся над шариком и задумался.

«Если бить его тупой силой, останется только стеклянная пыль. А мне его еще собирать! Может, попробовать разломать по молекулярной структуре материала?»

Художник представил, как мельчайшие частицы огня пролезают между частицами стекла, разрывая связи. Огонь, внимательно следивший за ходом его мысли, запустил в стекло свои щупальца и выделил из себя молекулы воздуха, выстраивая из них цепочку. Шар, тихо хрустнув, раскололся на четыре части. А теперь надо проделать обратный процесс, «склеив» поверхности так, чтобы шар оставался чистым и прозрачным, спаяв случайно сломанные частицы. Немного попыхтев над тем, как объяснить огню, чего он хочет, Иржи, наконец, получил ровный стеклянный шар, но внутри слегка мутноватый.

— Это тоже неплохо. — Посмотрел мастер Иштван. — Мы закончили.

Фаркаш поклонился и унесся в раздевалку, а Иржи вернулся к мастеру с деньгами.

— Спасибо! — поклонился он.

— Мы закончили. — Еще раз сказал Иштван.

— Совсем?

— Завтра, возможно, будет не до занятий.

— Хорошо. Тогда, последний вопрос.

— Говори.

— Мастер, я белый или темный?

— Конечно, темный. Саминьши с начала времен были темными.

Иржи зажег на ладони оранжевый огонь.

— Какого цвета пламя Вы видите?

— Ты прячешь его от меня. Поэтому я не вижу твоего огня. Но на первом занятии, помнится, он был дымчато-синеватого окраса.

— Спасибо, мастер!

Немного передохнув после разминки и напившись кофе со свежими круассанами, Иржи стал собираться. Он надел высокие ботинки, плотные непромокаемые штаны, свитер и куртку.

— Я — с Вами! — Фаркаш быстро переоделся в немаркую охотничью экипировку. — Куда идем?

— На пристань за лодкой. Скоро нам уезжать, поэтому напоследок захотелось посмотреть водопад.

— Я закажу! — Фаркаш быстро вышел из номера и затопал по коридору.

Иржи поставил защиту и отправился следом.

Выгрузившись из лодки, как в прошлый раз, недалеко от устья реки, они поднялись по склону скалы, оставив пожилого лодочника курить на носу с обещанием скоро вернуться.

— Да хоть весь день гуляйте! Оплата у меня почасовая. — Пожал он плечами.

Выбравшись на поляну с бревнами, Измирский заозирался в поисках нужных кустиков.

— Кажется, здесь!

Пробившись сквозь распушившуюся зелень, они опять оказались на берегу падающей со скал реки.

— Вы опять хотите войти в эту жуткую пещеру? — Поинтересовался Фаркаш у штурмующего толстый ствол ели Иржи.

— Да. — Тот придержал ветку и обернулся. — Только ты будешь стоять снаружи.

Прекрасный водопад лил свои лучезарные струи по разнопестрым мокрым скалам, разбивая некоторые из потоков о выступающие на пути воды булыжники. И тогда в воздух мелкой пылью взлетала семицветная радуга, играющая на солнце то одним, то другим ясным цветным отблеском. Деревца, прижившиеся в расщелинах между скал, радостно подставляли свои бархатистые молодые листочки под мелкие капли, отращивая под теплым солнышком новые летние побеги.

— Как прекрасна дикая природа без людей! — Неожиданно воскликнул Фаркаш.

Иржи заморгал ресницами, придерживаясь перчаткой за бок рыжего камня.

— Что-то случилось, Йожеф?

— Знаете, как трудно идти в бой, когда вот такое чистое небо, поют птицы, вода сверкает в ручье и течет по твоим пальцам… А ты знаешь, что через час этот лесок взорвется минами, автоматными очередями… Белые стволы берез окрасятся кровавыми каплями, а молодые веточки будут срезаны пулями… Замечутся зверушки, спасаясь от человеческого идиотизма… Кто-то идет убивать за деньги, а кто-то — умирать за веру… в кого? И нужна ли ему такая бестолковая смерть? Зачем тогда свыше нам дают эти жизни? Чтобы умереть ради прибыли очередного миллиардера в рассвете сил?

— Фаркаш. Присядь. — Иржи сел на нагретый солнцем камень и похлопал по нему же рукой. — Ты ведь воевал. Я знаю. Пошел работать охранником, поскольку тебя научили только стрелять и закрывать своим телом командира. Мир наш, Йожеф, действительно, устроен очень странно и если я останусь в живых, то попытаюсь добраться до тех, кто сможет ответить на некоторые мои вопросы. А сейчас я честно хочу тебя предупредить: меня хотят убить. Причем, такие силы, о которых ты и не подозреваешь. Поэтому рядом со мной находиться весьма опасно. И я тебе предлагаю расторгнуть наш договор. Я напишу записку для Берната. Он в курсе, и все поймет. А ты — живи, люби свою жену, радуйся красотам нашего мира, воспитывай детей.

Иржи поднял голову и посмотрел на солнце, греющее лохматые сосновые шапки. Смолистый воздух кружил голову, и так хотелось жить! Просто жить, наслаждаясь рассветами и закатами; фиолетовым отражением уходящих дождевых туч в речной воде, и темной корой вымокшей под дождем старой ели. Запахами спелого малинника в жаркий день, и темным быстрым полетом филина, на секунду загородившего своими крыльями месяц.

«Я не хочу сражаться. Я — художник, просто созерцатель и даже не творец! Почему же Судьба выбрала для этого бессмысленного действа именно меня?» Но оранжевый огонь уже ровно гудел в жилах, и Иржи знал, что с предначертанной дороги ему не свернуть. Ведь не может он предать погибших родителей, давших ему жизнь, Юори и Лайрину, убитых только из-за того, что любили друг друга… Да и в конце концов, нужно просто разобраться с творимым этой женщиной злом. Сбежит он, малодушно прячась где-нибудь в горах, она начнет питаться другими людьми. А ведь их и так используют!

— Я пойду в пещеру, приду обратно, и ты мне дашь ответ. Договорились? — Не глядя на Фаркаша, Иржи начал спускаться в узкий темный проход.

Шкатулка лежала все там же, на пыльном каменном алтаре. Художник открыл ее и достал ослепительно вспыхнувший камень. «Сердце Юори!» Черный бриллиант, пульсируя скрытой в нем энергией, лежал на ладони.

— Как бы мне тебя так спрятать, чтобы не добрался никто, кроме меня? — Подумал Иржи вслух.

Его огонь, двигаясь по всему телу, вдруг мягко толкнул его изнутри в грудь.

— Ты что-то хочешь сказать? — Молодой человек замер, держа бриллиант в обеих руках, и прислушался к внутренним ощущениям. — Поместить в себя? Ты это сможешь? А потом отдать? Ну, давай попробуем…

Одной рукой он расстегнул куртку и задрал свитер, а другой — приложил черный бриллиант к своей груди.

— Его точно никто не почувствует? Хорошо, давай!

Оранжевое пламя закружилось вокруг камня ярким волчком, опутывая его своей энергией все сильнее. Скоро весь Иржи горел, сам не замечая этого. Потом — мгновенный укол и… пламя стало успокаиваться. Он отнял от груди ладонь: на ней алело маленькое красное пятнышко. А внутри, напротив его горячего, молодого и сильного сердца ровно билось каменное.

Заправив свитер и наполовину застегнув молнию на куртке, он вышел на солнечный свет и прищурился. У входа в пещеру стоял Фаркаш. Увидев Иржи, он открыл рот и медленно упал на колени.

— Господин! — сказал он. — Вы — Ангел! Вы весь светитесь и у Вас сзади крылья!

Иржи поморщился и убрал видимый спектр своего огня.

— Ты, Фаркаш, перегрелся! Где ты видишь огонь? Вставай немедленно и пойдем. Смотри, пока я ходил, уже набежали тучки. Вдруг пойдет дождь, и я промокну? Господин Бернат женился и уехал. Кто меня будет лечить? — Говорил он, прыгая по камням и перестраивая мысли охранника на другую тему.

Когда они добрались до бревен, Йожеф сказал:

— Вы, господин, были правы.

— В чем, Фаркаш?

— Она меня бросила и ушла к хозяину скобяной лавки.

— Соболезную, парень. Не ты первый. Хозяева лавок незаменимы в мирное время. Они пьют пиво, ходят в кино и покупают женам раз в год золотые сережки или колечки. Иногда возят на курорт. Но во времена заварух бросают всех и всё, убегая, словно крысы. Не горюй, найдешь красивее. Ты — парень видный.

— Господин Иржи, — Йожеф помедлил, — я, тогда, у пещеры, хотел сказать, что Вас не оставлю. Хорошим был бы я солдатом, оставив штатского сражаться, а сам — в кусты. Так что мы с Вами теперь — до любого конца.

— Спасибо, Йожеф. — Иржи протянул ему руку, тот пожал. — И еще: в сражении некогда кричать: господин Иржи…

— Согласен, Иржи! — Фаркаш помолчал, спрыгивая с камня, и закончил мысль: — Все-таки я видел Огонь. Ты — Ангел, Иржи!

— Как скажешь, только очень прошу: молиться на меня не надо!

Лодка быстро домчала их к отелю. Едва они вошли в холл, как к ним подбежала администратор.

— Господин Измирский! Там полиция, мэр в кабинете… Искали Вас!

— Веди!

Иржи и Йожеф развернулись и пошли за девушкой, нарочито перебирающей тонкими ножками на каблучках и старательно изгибающей худые бедра.

Подойдя к кабинету старшего администратора на первом этаже, она тихонько постучала.

— Входите! — Рявкнули оттуда.

— Вот! — Она шмыгнула носом. — Этот тип так на всех!

— Иди, детка, спасибо! — Сказал Измирский и толкнул дверь.

Войдя с Фаркашем в кабинет, они увидели знакомые личности из мэрии, с мэром во главе, а также нескольких офицеров полиции, с которыми художник, по роду занятий и сословной принадлежности, никогда не пересекался. В маленьком кресле у окна, почти скрытую шторой, он обнаружил Линду.

— Здравствуйте, господа и леди! — он поклонился в сторону мэровой дочки. — Меня искали?

— Господин Измирский! — Засуетился мэр, вставая и протягивая ему руку. — Очень рад Вас снова видеть!

Полицейский чин, видимо старший среди них, подумал и тоже подошел поздороваться.

— Вы слышали? — Скорбно поинтересовался мэр.

— О краже? Конечно! По телевидению о ней говорят каждые пять минут.

— Помогите нам, пожалуйста! — Продолжил градоначальник. — Вы, наверное, хорошо знали госпожу Балог?

— Помилуйте, да откуда? Нас госпожа Юдифь познакомила всего неделю назад. Один раз мы танцевали. Вот, пожалуй, и все.

— Жаль. — Проскрипел полицейский чин. — Мы предполагаем, преступники ее взяли заложницей. Ведь надо им было открыть зал! А тут: слабая женщина!

— По периметру отеля стоят видеокамеры. — Неожиданно вмешался в разговор Фаркаш. — Камеры есть и на каждом этаже.

Чин посмотрел на охранника так, словно у него свело челюсть.

— Мы смотрели.

— И?

— Запись стерта.

— А операторы у мониторов?

— Говорят, все было спокойно.

— Я могу быть вам еще чем-то полезен? — Лучезарно улыбнулся Иржи, изображая светского раздолбая.

— А почему уехал Ваш брат? — Кто-то пискнул из угла.

— Хоть я и не обязан отвечать на вопросы, не относящиеся ко мне, но могу вам напомнить, что утром отель покинули около двадцати процентов гостей, не желающих, чтобы их имя звучало в уголовной хронике. Теперь по поводу брата. У него с госпожой Эстер вчера была помолвка. Сегодня они уехали в путешествие. Можете обратиться в его холдинг, в секретариат за соответствующими разъяснениями.

— Да Вы что? — Мэр подскочил, всплеснув пухленькими ручками. — А мы ничего не знали!

— Вашей семье пришлют приглашение на свадьбу! Прощайте, господа!

— Идем, Йожеф, пообедаем. Или уже поужинаем? Боюсь, сегодня нам спать и есть больше не придется.

Они расположились за своим столиком в полупустом зале. К ним сразу же подошел администратор Сапеш вместе с официантом. Приняв заказ, официант удалился, а Сапеш встал рядом, переминаясь с ноги на ногу.

— Присаживайтесь к нам, господин Сапеш. Выпейте вина! Гостей у Вас почти нет, так что составьте компанию!

— С удовольствием! — Он почтительно присел напротив Иржи, вытянув одну ногу вперед.

Художник, привыкший все замечать, поднял бровь, переведя взгляд с лица на ногу мужчины и обратно.

— Упал сегодня. — Грустно объяснил тот. — Входил в служебный подъезд и споткнулся вот об это.

Сапеш сунул руку в карман белой форменной куртки и достал ровный, с закругленными краями, тяжелый булыжник.

— Ого! Как же он у вас там оказался? Уборщицы халтурят?

— Не знаю, но я так расшиб колено!

Иржи протянул руку:

— Можно взглянуть?

Камень, действительно, был небольшим, но увесистым. Он уже хотел его отдать обратно, как пламя снова толкнулось ему в грудь. Посмотрев на него глазами, видящими сквозь иллюзии мира, Иржи усмехнулся.

— Хотите, я вылечу ваше колено? Сейчас. А Вы мне подарите камень на память об отеле. — Художник аккуратно водрузил его на стол между тарелок.

— А… Вы можете? — Удивился Сапеш.

— Понимаете, все те, кто занимается живописью, часто делают краски своими руками из природных материалов. Иногда, при смешивании, получаются достаточно интересные результаты. Хотите попробовать? Больно не будет!

— Пожалуйста! — Подвинул свое распухшее колено метрдотель.

Иржи вытянул из кармана чистый носовой платок и под столом завязал его узлом.

— Вот здесь, — он продемонстрировал платок, — сильная болеутоляющая смесь. Смотрите, я прикладываю…

Призрачное пламя цепкими язычками охватило колено, нормализуя работу сустава и мышц, убирая отеки и соединяя лопнувшие при падении капилляры.

— Ну, как? — Спросил он минут через пять, убирая платок в карман.

Метр согнул, а потом разогнул колено. Встал, походил. И с задумчивым видом посмотрел на художника.

— Мне кажется, оно стало сгибаться лучше, чем раньше. И отека уже нет. Как Вы это сделали?

— Краски, мой друг, краски. — Сказал он, убирая в карман булыжник. — Химия, фармация — это две стороны одной медали. Главное — найти верные пропорции.

— Продайте мне, господин Измирский…

— Метр Сапеш! — Иржи укоризненно посмотрел на него. — Вы бы лучше подали нам вина за счет заведения!

— И то верно! — Метр, как молодой козлик, ускакал в сторону бара.

— Вы опять сияли. — Тихо сказал Йожеф.

— Не обращай внимания, в краски иногда добавляют ураниды. У них чистые желтые и зеленые цвета, а в темноте они светятся.

Иржи начал поедать салат, краем глаза косясь на Фаркаша. Несколько дней, пока он к нему не присматривался, вокруг «искры» Йожефа начал зарождаться, еще совсем неплотный и слабый, белый светящийся туман. «Вот так и становятся магами, мальчик. Хочешь ты этого, или нет». — Подумал художник. — «Сейчас придем в номер, надо будет проверить!»

Он доел салат и принялся за мясо с подливой и баклажанами, запивая вином. А в это время около бара началась какая-то возня и выкрики. Завизжал женский голос.

— Да что же сегодня происходит с этим отелем? То воруют, то дерутся! — В сердцах воскликнул Йожеф и посмотрел в тот угол.

Там явно намечалась какая-то потасовка. Мелькнул белый китель метрдотеля Сапеша и куртка официанта. Через кухню в зал вбежали два здоровых охранника. И так немногочисленная публика быстро вставала из-за столов, рассчитывалась и, оглядываясь, старалась уйти незаметно. В зал вошли полицейские. Взглянув в сторону бара, молча заняли столик у эстрады. Сапеш побежал к ним.

— Пойдем? — Иржи бросил салфетку на стол и поднялся.

— Погодите. — Остановил его Йожеф. — Там, у бара, сидит Юдифь.

— Вот как? Тащи ее сюда!

Фаркаш встал и четкой военной походкой подошел к модели, сидевшей с бокалом. Нагнулся, вытащил его у нее из рук, расплатился с барменом и поднял женщину. Она была настолько пьяна, что могла идти, только повиснув на Фаркаше.

Пока они вихляющей походкой, сшибая по дороге цепляющимися каблуками стулья, шли к Иржи, он заказал официанту что-нибудь быстро отрезвляющее. Тот удивился, но честно накапал нашатыря в воду.

«Придется попробовать почистить ей кровь» — Подумал Иржи.

— Юдифь! — Он отодвинул стул и помог Фаркашу сгрузить на него тело. — Ну почему ты так напилась? Мы же с тобой только разговаривали! Ну как ты могла меня так подвести!

Отвлекая женщину и суетящегося вокруг нее охранника, Иржи попытался своим огнем нейтрализовать спирт в ее крови. Дело, без должного опыта, двигалось медленно. Но вот она подняла голову, осматриваясь вокруг себя.

— Где я?

— В ресторане отеля, детка.

— А как я сюда попала? — Она медленно, но верно трезвела.

— Из номера, наверно. С кем ты пила? И зачем?

Откашлявшись и хлебнув воды с нашатырем, она вполне трезвым голосом сказала:

— Я утром встала. Тебя, — она взглянула на Йожефа, — уже нет. Я собрала вещи, заказала билет и поехала в аэропорт.

— Доехала?

— Да. Потом пошла покупать в бар воду. И… очнулась здесь… Ничего не понимаю!

— Ты точно пила только воду?

— Точно! — Разозлилась она.

— Кто был с тобой рядом?

— Я ничего не помню! — Она схватилась за голову. — Я даже уже сдала номер!

— Тогда переночуешь со мной. Вернее, с нами. Нет. Мы будем дружно смотреть телевизор в моем номере.

Юдифь засмеялась:

— Могу и с тобой, и с вами…

Фаркаш покраснел.

— Пойдем! Хватит глаза полиции мозолить. Они и так уже сидят, словно в зрительном зале, и смотрят, чем наш спектакль на троих закончится.

Йожеф поднялся, подавая даме руку, Иржи отставил стул, и они ровной походкой вышли из ресторана.

Открывая дверь, художник снова понял, что под ней кто-то заинтересованно топтался.

— Проходите! — он, запустив Фаркаша и Юдифь, снова запер дверь и накинул защиту от проникновения внутрь. То же самое он проделал и с окнами. Закрыв шторы, он включил свет и телевизор. Новостной канал продолжал восхищаться или ужасаться, смотря с какой позиции их слушать, дерзкой кражей с похищением заложника. Начальник столичного уголовного розыска с печально-вдохновенным лицом рассказывал, какие силы сейчас брошены на то, чтобы найти бедную госпожу Балог. Он также сообщил, что полицейские управления соседних государств поставлены в известность и если что, сразу подключатся к расследованию.

— А еще, — начальник волевым и уверенным взором пробуравил телевизионный экран, — к нашему расследованию подключился лучший детектив нашей страны Янош Гузей. Думаю, результаты не заставят себя ждать!

— Ха-ха! — Мрачно сказала Юдифь и переключила канал. Там шло ток-шоу господина Малховского «Светские люди и их причуды». Приглашенными гостями в студии были уволенные повара, горничные и садовники.

— Ей не нравилось, как я складываю в шкафу белье! — Вещала женщина средних лет с бегающими глазками. — Она требовала, чтобы я его складывала исключительно по цветовому сочетанию!

— Врет! — Откомментировала Юдифь. — Знаю, где эта выдра работала. Она в постельном белье прятала украденные золотые заколки и браслеты. А хозяйка нашла.

— Чего же она не написала заявление?

— Жалко эту дуру стало. У нее двое детей. Представляете, если бы их мать посадили?

— А так она их тоже воровать научит. И посадят через несколько лет все развеселое семейство уже целиком. — Проворчал Фаркаш.

Юдифь уже снова хотела нажать кнопку, но Малховский развернулся к экрану, сделал страшные глаза и произнес:

— А некоторые аристократы и вовсе отказываются от своих родовых имен. Спрашивается, почему, вместо того, чтобы этим гордиться, они тщательнейшим образом скрывают тайну своего происхождения? Может, в этом кроются какие-то неприятные для потомков моменты? Сегодня мы в студию нашего ток-шоу пригласили известного специалиста по генеалогии древних родов нашего государства господина Лихтенштосса.

— Переключи! — Иржи протянул руку к пульту.

— Не-ет! — Улыбнулась Юдифь. — Похоже, намечаются весьма интересные подробности из жизни одного скромного художника!

— Я терпеть не могу Малховского. Мерзкий и наглый тип с глубоко запрятанным комплексом неполноценности. Думаю, в школе ему регулярно прилетало от одноклассников за отвисший животик, прыщи на лице и вечно жирные с перхотью волосы. А еще он ковырял в носу.

— Фу! — Засмеялась Юдифь. — Откуда ты взял такие подробности?

— Ты тоже ковыряла в носу и была пухлой, застенчивой девочкой. Вот!

— Неправда! — Обиделась та. — Ковыряние, так и быть, признаю, но я была ужасно худой и высокой. Меня дразнили вешалкой, и никто не хотел со мной дружить.

— Вот видишь, у каждого в шкафчике припрятан свой скелетик!

— Иржи, тут, между прочим, о тебе говорят! — Прервал их дружескую пикировку Йожеф.

— Это Малховский мне мстит, за то, что я отказался подарить ему свой морской этюд.

— Послушай, это интересно!

Юдифь сделала звук погромче, и они стали смотреть в экран.

Маленький и сухонький господин Лихтенштосс, потряхивая седой бородкой и пушистым остатком волос, тыкал пальчиком в картинку с именами.

— Так вот, на основании всего вышесказанного, можно сделать вывод, что младший граф Измирский стал графом только в этом поколении.

— Да-а? — Удивилась Юдифь. — Я думала… Тогда ты что, усыновленный сын кухарки?

— Да, детка, переключи канал, прошу!

— Нет! — Она вцепилась в пульт мертвой хваткой, для верности запихнув руку с ним себе под попу.

— И ты считаешь, что я оттуда не достану? — Прошептал он, обнимая ее плечи.

— Таким образом, мы выяснили, — ворвался в их уши громкий голос Малховского, — что господин граф вовсе не Измирский, а кто, господин Лихтенштосс?

— Младший граф Измирский является урожденным герцогом Саминьшем, последним в своем роду. Его предки были доблестными воинами, политиками, вспомните хотя бы Кортинский союз, принесший нашему государству выход на побережье и дивный курортный Восточный край. Шандор Саминьш — это великий гражданин нашей страны!

— Тогда почему господин Иржи не носит принадлежащий ему от рождения титул?

— Думаю, в этом виноваты его тетя и дядя Измирские, взявшие на воспитание к себе в дом младенца после трагической гибели его матери.

Иржи встал и выключил экран.

— Бедненький! Ты мне не рассказывал! — Юдифь встала с дивана и, подойдя к Иржи, обняла его за плечи, прижав к своей груди.

Он вздохнул и положил голову ей на плечо.

Йожеф сидел и молча смотрел на них, обнявшихся, словно брат и сестра. Высокая молодая женщина и хрупкий красивый мужчина. Оказывается и там, в заоблачной обеспеченной вышине, случаются свои трагедии, а дети могут вырасти без родительской любви.

Через несколько минут экран снова был включен, но программу выбрали другую, со старыми, черно-белыми фильмами. На этом настояла Юдифь, как любительница винтажной одежды. Она с таким упоением разглядывала клеточки и рюшечки, то и дело толкая локтями сидящих от нее с двух сторон мужчин, что Иржи не выдержал и встал:

— Пойду немного порисую. А вы тут не балуйтесь!

Юдифь надула губки:

— Я, между прочим, всегда любила только тебя!

— Тут же изменяя направо и налево.

— Ты не путай любовь с бизнесом, зайчик! — Она послала ему воздушный поцелуй. — Ты когда мне подаришь какую-нибудь картину?

— Когда у тебя будет свой дом с любимыми обоями.

— А при чем тут обои? — подняла модель брови.

— Я буду писать картину под их расцветку, дорогая! — И он закрыл за собой дверь.

Усевшись на кровать с альбомом и карандашами, Иржи нарисовал головку Юдифи, а потом ее же, сидящую на парапете фонтана в шляпе и длинном сарафане. Но тут его словно что-то толкнуло изнутри. Он совсем забыл!

Вскочив с кровати, он подошел к своей легкой куртке, в которой сидел в ресторане, и достал оттуда серый камень. Аккуратно водрузив его на тумбочку, он сел на пол и позвал собственный огонь. Иржи пока еще никак не мог привыкнуть жить с ним постоянно и поэтому пламя, когда не требовалось его присутствие, деликатно сворачивалось в клубочек в солнечном сплетении.

— А давай-ка разобьем с тобой этот серый камешек. Мне кажется, под его оболочкой находится нечто для нас интересное!

Тонкие и прозрачные огненные струйки проникли в структуру камня, расщепляя ее на много мелких кусочков.

— Вот это да! — Иржи в восхищении откинулся на бортик кровати, вытягивая ноги на ковре.

Под грубой серой оболочкой скрывалось сапфировое сердце Иштвана.

— Мастер! Я нашел Ваше сердце! — прошептал художник, который уже давно догадался, что за человек занимается с ним. — Что будем делать? — спросил он огонь. — Тоже прятать в себя?

Когда пришло понимание процесса, Иржи снял рубаху и взял сапфир в руки, позволяя огню окутать свое тело и драгоценный камень. Немного подождав, он левой ладонью прижал сердце мастера к своей коже, немного ниже места, где билось алмазное сердце первого Саминьша на земле. И снова на ладони осталась лишь маленькая капелька крови.

Когда огонь закончил свое дело, Иржи задал вопрос, который давно хотел узнать:

— Скажи, как взрослое сердце становится таким маленьким и, без крови, воздуха, живя в камне веками, остается живым?

Огонь вспыхнул, словно рассмеялся. «Магия!» — Пришло к художнику понимание.

«Оказывается, я совсем ничего не знаю…» — печально подумал он. Но огонь, не давая ему заняться самокопанием, напомнил про Фаркаша и белый туман вокруг искры. Иржи вскочил на ноги и распахнул дверь.

На экране девушки в разноцветных юбочках задирали в канкане стройные ножки в чулочках. Юдифь мирно спала, обнявши подушку руками. Ее длинные ноги лежали у Фаркаша на коленях.

— Накрой ее пледом и иди сюда! — Позвал Иржи.

Йожеф кивнул и осторожно положил ноги на диван. Потом развернул плед и накрыл им плечи модели.

— Что случилось? — Шепотом спросил он.

— Садись. — Кивнул Иржи на кровать и сам сел рядом. — Я хочу, чтобы ты внимательно посмотрел на мою ладонь.

Иржи зажег на ней не проявленный в нашем мире огонек.

— Ты что-нибудь видишь на ней?

Фаркаш потянулся к его руке, а потом даже отодвинулся.

— Это…огонь?

— А какого он цвета? Как тебе кажется?

— Белого?

«Как интересно, каждый в моем огне видит собственную суть» — подумал художник.

— А теперь посмотри так. — Он встал, укрываясь с головы до ног своим пламенем.

— Вы сияете, словно Ангел!

— Цвет у сияния какой?

— Белый!

— Хорошо, Йожеф. А теперь посмотри в свое сердце и скажи мне, что там видишь.

— Как?

— Молча, Йожеф!

Фаркаш попыхтел, а потом встал спиной к Иржи и сказал:

— Мне кажется, что вокруг него белый туман. Это что, Иржи?

— Это зародыш светлой магии, Фаркаш.

— Значит, Вы — маг, господин Иржи? — Неожиданно легко поверил охранник.

— Такой же, как и ты. Новорожденный и мало что умеющий.

— Ух ты! А кто нас будет учить?

— Если мы выживем, посмотрим.

— Мы же постараемся, правда, Иржи?

— Пойдем, взглянем на нашу красотку Юдифь. Что-то я не слышу ее сопения! — Художник надел кроссовки.

— А Вы ее любите?

— А ты? — Взглянул на охранника Иржи, шнуруя обувь.

— Мне она нравится. Красивая и добрая.

— Это верно. — Иржи открыл дверь. На диване никого не было.

— Твою ж мать! Недомаги чертовы! Не уследили! — Выругался Иржи, сканируя пространство. — Здесь никого не было, она ушла сама, причем, босиком.

И точно, рядом с диваном валялись ее туфли.

Выскочив за дверь, Иржи растопырил руки. След Юдифи, переплетаясь с другим женским следом, шел в торец древней кладки и там пропадал.

Глава четырнадцатая

Обряд

— Господин Иржи! — Спросил спокойно Фаркаш. — Вы знаете, где ее искать?

— Не знаю, Йожеф, но догадываюсь. Есть в нашем роду легенды… — Иржи снова зашел в номер, дождался, пока туда зайдет охранник, запер дверь и повесил защитный полог, работающий на обе стороны, причем, с четким приказом не пропускать никого и никуда. То же самое он проделал со стенами и окнами.

— Идем. Думаю, нас уже ждут. — Художник зашел в ванную комнату и проколол палец клинком. Когда выступила капля крови, он привычно мазнул ей по зеркалу, а потом просто дунул на палец. Ранка на глазах затянулась, а зеркало пропало, обнажая черный зев хода.

— Это что? — Шепотом поинтересовался охранник.

— Это — вневременье. Замок, которого нет, Йожеф. — Иржи покатал на руке огонек и подбросил его к потолку:

— Освещай! — И стал спускаться по ступеням вниз.

Остановившись на нижней площадке, он толкнул левую дверь, которая в прошлый раз была плотно закрыта. Теперь же она, с легким скрипом, свободно провернулась на огромных петлях, приглашая зайти в зал.

Иржи скатал еще пару огоньков и бросил их вперед. А потом вытащил из ножен кинжал. Фаркаш последовал его примеру. Три маленьких, но ярких огонька дружно разлетелись по старинному и пустому помещению. Огонь в его груди внезапно распрямился и ярко вспыхнул, зрительно меняя проявленное видимое пространство на проклятый мир.

— Смотри сердцем, Фаркаш! — Иржи своим огнем коснулся белого тумана, зародившегося в напарнике, стараясь растянуть его по всему телу. Подпитываемый оранжевым пламенем, он охотно потянулся, набирая плотность и разрастаясь вширь и длину. И скоро на кончиках пальцев охранника тоже заплясало белое пламя.

— Теперь видишь? — Иржи ткнул клинком в ледяную темь подвала. — Чувствуешь?

— Ох! — Бывалый солдат даже отступил на шаг. — Такого не может быть!

— В этом мире может. Смотри вон там, у дальней стены!

Художник спокойно пересек незримую черту, отделяющую обиталище мертвых от башенных ступеней.

— Идем, не бойся, это все уже случилось когда-то.

На трех из четырех стен подвала и даже по потолку вились древесные корни. В них запутавшимися тряпками висели усохшие людские мумии, пронзенные темными побегами. Где-то кожа сползла, словно сморщенный бумажный лист, обнажая яркую в этом темном склепе белизну костей. Кости валялись и под стенами. Под ногами что-то хрустело. Ровно посередине каждой кладки, в самой гуще ветвившихся корней, были подвешены в форме звезды трое людей, вернее, то, что от них осталось. Одежды, даже истлевшей, в отличие от остальных, на них не было. Но кости скелета сохраняли до сих пор следы чудовищных издевательств в виде распоротой грудной клетки и свисавших вниз ребер.

— Боже! — Фаркаш, шедший следом, начал креститься.

— Вот это, — Иржи показал рукой на центральные фигуры, — мои замечательные, но проклятые предки. Юори Саминьш, Иштван Саминьш и Имре Кареш, которого хотели спрятать от уготованной участи, но не смогли. А вон, видишь, у пустой стены, выделенной мне, на камне лежит Юдифь. Пойдем, взглянем. Эвангелина, детка, ты не возражаешь?

На сером камне стен тут же вспыхнул черно-красный огонь, и, словно из воздуха, перед ними появилась обнаженная Эва Балог. Красные губы ярко горели на бледном лице с небольшими морщинами, в синих глазах плескалась налитая до краев чернота.

— Я ждала тебя, любимый! — Прошептала она, подходя к нему и приоткрывая губы. Ровные белые зубки влажно поблескивали между ними, напрашиваясь на страстный поцелуй.

— Сейчас, дорогая. Только взгляну на Юдифь. Ты, гляжу, ее уже приготовила? — Он прошел мимо Эвы к камню с тоже полностью обнаженной Юдифью. Ее руки были раскинуты в стороны. На запястьях, лодыжках и паху виднелись глубокие порезы. Черной кровью уже была полна канавка, прокопанная вокруг камня. Девушка была мертва, и ее пустые глаза бездумно смотрели на потолок.

Фаркаша вывернуло наизнанку.

— Отойди подальше! — Синхронно сказали и Иржи, и Эва.

— Любовь моя! — Снова стала подходить Эвангелина. — Я так долго ждала твоих нежных объятий! Посмотри, я приготовила ложе любви! — Она показала рукой на мертвую Юдифь. — Смотри, какие белые, воздушные простыни, как упоителен запах роз, которые я поставила у изголовья! Обними меня, моя радость, мой единственный!

Проблевавшийся Фаркаш очумелыми глазами посмотрел на Иржи и покрутил пальцем у виска. Иржи кивнул.

— Дорогая! Я тоже никак не мог дождаться нашей встречи! Но скажи мне, почему у тебя такая отвисшая грудь? Разве у нас есть ребенок? И откуда на твоей нежной коже эти трупные пятна?

Эвангелина остановилась и кинула растерянный взгляд на свою фигуру.

— Ты смеешься, шалунишка! Ты решил со мной поиграть?

— Да, любимая! Помнится, во время нашей последней встречи ты забрала у меня сердечко?

— Ты сам мне его подарил! Как мы сливались с тобой в единое целое! Какие чудесные слова ты мне говорил, мой страстный дракон! Ну, иди же ко мне, радость моя!

— Я хочу взглянуть на мое сердечко! — Заныл Иржи. Оранжевое пламя в нем гудело от напряжения. И он знал, что время долго потянуть не получится. — Покажи мое сердечко, любимая!

В черных глазах Эвангелины блеснула ненависть.

— Вот оно!

Яркий красный камень полетел на алтарь.

— Фаркаш! Возьми его! Иди ко мне, моя козочка, моя очаровательная змейка!

Йожеф только успел подхватить сердце и распластаться на полу, как над его головой взметнулись, пытаясь пожрать друг друга, два огня.

— Какой ты яростный, мой Саминьш!

— Ты такая чувственная, моя змейка!

Иржи пытался загасить черное пламя, но оно вспыхивало снова и снова, пробуждая от сна вековые корни и побеги. И вот они уже зашевелились и поползли вниз по стене, подбираясь к ногам Иржи.

Фаркаш, пригибая голову и пропуская над ней очередной огненный вихрь, начал клинком резать корни.

— Сзади! — Заорал он художнику.

Тот оглянулся, пожал плечами и, словно нехотя, взлетел вверх, расправляя оранжевые крылья. Клинок в его руке вытянулся, ярко заблистав белым пламенем.

— Куда, Саминьш?! — Эва вытянулась, превращаясь в большую черную змею с синими глазами.

Черный огонь взметнулся красным.

— Ты снова от меня убегаешь! Я люблю тебя, Саминьш!

— О, да, детка! Мы замечательно проводили время вместе. Но тебе своей силы показалось мало. Зачем ты это сотворила?

Она сделала выпад головой, пытаясь длинным зубом зацепить его тело. Он махнул клинком, и она быстро увернулась.

— Я любила тебя-сс… Хотела, чтобы ты принадлежал только мне-сс, а не этой белой пигалице-сс!

— Любовь подразумевает боль?

— А как заставить тебя отдать мне свое сердце-сс?

— Дура! — Он снова махнул клинком у ее пасти.

Зеленая слюна, капнув вниз, прожгла дыру в камне.

Фаркаш клинком и белым пламенем изо всех сил боролся с лозой, спрятав сияющий рубин за пазуху. Иржи, глянув вниз, повел ладонью, выжигая ползающие, словно слепые змеи, корни. Мокрый Фаркаш, благодарно взглянув на него, продолжил рубить оставшиеся.

— Кто так хорошо выучил тебя, моя прекрасная Эва?

— Дядюшка, брат моего-сс отца-сс… Ни один мужчина-сс не может уйти от моих чар-сс!

— Ты неподражаема! Оп-па!

Огромная змеища неожиданно сложила кольца и, оттолкнувшись от пола, выпрыгнула струной вверх.

— Акробатка ты моя гуттаперчивая! — Иржи снова махнул клинком, пропоров на шее змеюки кожу

— Больно-сс! — Закричала она. — Вылечи меня!

— Я не умею лечить, девушка. Я не лекарь, а дракон.

Змея упала вниз и задергалась, стараясь обратиться женщиной. Иржи, опустившись на пол, пытался ее поймать огненной петлей, но гибкая шея легко выскользнула оттуда. Внезапно она остановила безумную пляску своих колец и, посмотрев на него осмысленным взглядом, спросила:

— А ты кто?

— Саминьш! — Представился Иржи.

— Нет, ты — не мой любимый! Что ты тут делаешь? — Она разинула пасть и клацнула зубами почти ему по голове, но вспышка яростного огня опалила ей глотку и, застонав, она запрокинула голову, мотнув ей около шеи художника. Его рубаха давно расстегнулась, обнажив грудь с висящим на ней медальоном. Нелепая случайность — и нить, держащая его на шее, порвалась. Медальон, тихо звякнув, упал на пол.

Иржи, помня слова мастера Иштвана, бросился за ним. Но змея, увидев маневр, успела первой. Положив на него кольцо туловища, она, раскачиваясь и глядя с торжеством художнику в глаза, сказала:

— Иди ко мне-сс!

Он сделал шаг, опустив свой клинок. Наступила тишина, нарушаемая только шуршанием корней и хриплым дыханием Фаркаша, который, вытирая кровь с лица, прошептал:

— Иржи, нет!

— Иди, маленький! Я обниму тебя, и ты забудешь все, что было до этого. Свою девушку, своего друга, мать и отца, брата…

Иржи, притушив пламя, сделал еще шаг к ней.

Йожеф пытался вскочить и подбежать к Иржи, но цепкий корень обвил ему ногу, и тот упал, едва не выронив рубин и клинок.

— Ты забудешь свой мир. Забудешь снег и дождь, который можно слизывать с любимых губ. Забудешь закаты солнца и туман на реке. Раскаты грома и радугу после дождя. Ты будешь заживо прикован к этим стенам навечно. А твое живое, сильное сердце продлит мою прекрасную и драгоценную молодость! Ко мне, Саминьш!

Иржи, повесив голову и руки, медленно шел к ней и скоро остановился рядом с одним из ее колец. Огромная змеиная голова опустилась к его глазам:

— Прощай, последний из рода Скалистых Драконов! Жаль, что спариться не удалось! Саминьши такие страстные!

Она раскрыла пасть, чтобы вонзить зубы в его плоть.

Иржи до этого стоявший неподвижно, взвился столбом яркого огня, подпрыгнул и махнул клинком по шее гадины.

Из перерезанных вен хлынул поток черной крови. Голова, висящая на клочке кожи, запрокинулась назад, а огромное тело забилось в судорогах, сметая все на своем пути. Черное пламя медленно угасло. Глаза твари остекленели, а она сама начала ужиматься, превращаясь в свою первую, женскую ипостась.

Иржи, улыбаясь, развернулся к Фаркашу. Но тот, раскрывая глаза, проорал:

— Хвост!

Художник повернул голову, занося клинок. Но не успел. Кончик хвоста с ядовитым жалом на конце, махнув, ударил его по лицу. И Иржи, разбрызгивая кровь, рухнул на пол. Клинок из холодеющих рук выкатился, превращаясь в обычный длинный нож.

— Иржи! — Закричал, подбегая к нему Йожеф. — Очнись, друг! Господи, да помоги же ты ему!

Он подхватил тело художника на руки, не зная, куда идти и что делать. Из носа и из глаз сами собой полились слезы. У Фаркаша, видевшего войну и убийства, началась истерика.

— Иржи! Что я скажу твоему брату! Не умирай, друг! Ты ведь ее победил! Иржи!!!

Он плакал, держа на руках безвольное тело, и не видел, как из стен в огромный зал стали входить призраки замученных здесь людей. Они холодной молчаливой толпой обступили охранника-здоровяка и лежащего на его руках друга. Но вот их толпа заволновалась и, оглядываясь назад, расступилась. Оттуда вышел высокий красивый молодой человек за руку с беловолосой девушкой.

— Ты бы стонать-то перестал, а полечил бы, что ли… — Сказал он Фаркашу.

Слезы у того высохли сразу. Он оглянулся вокруг себя, и волосы на голове зашевелились.

— Как… полечить? — Хрипло поинтересовался он.

— Наложением рук. — Пожал плечами призрак. — Кто у нас тут белый маг? Только ты. Остальные, сам видишь…

Он обернулся и повел рукой.

Йожеф кивнул головой и сел на колени, пристраивая голову Иржи поудобнее.

— Молодец. Теперь клади на рану правую руку и направляй туда свою энергию. Давай!

Йожеф, периодически стирая левой рукой кровь и пот со своего лба, держал, не отнимая, над художником правую руку.

Когда Иржи, наконец, вздохнул, Фаркаш просто упал на пол рядом с ним.

— Мальчики! — Похлопала в ладоши беловолосая девушка. — Вы просто молодцы!

Когда Иржи, держась за щеку, сел, то вокруг него уже стояли все Саминьши.

— Юори, Лайрина! Рад видеть! Мастер Иштван, мое почтение! Всем, кого не знаю, тоже!

Красивая черноволосая и черноглазая девушка присела рядом на колени:

— Как же ты вырос, мой маленький мальчик… Даниэль, посмотри — это наш Иржик!

Из толпы выбрался высокий, худощавый мужчина с серыми глазами и светлыми волосами.

— Сынок! Я горд за тебя. Ты — настоящий Саминьш!

— Мама! Отец! — Он, протянув руку, коснулся пальцами воздуха. — Мне так недоставало вашей ласки и любви! Какие вы молодые, красивые…

Он жадно разглядывал их лица, чтобы запомнить родные черты навсегда. Девушка, улыбнувшись, подняла руку и погладила его по голове:

— Сыночек! Прости…

— Иржи, их надо отпустить. Проклятие упало, и их снова ждут миры в свой цикл перерождений. Прощайся.

— Мама, папа! Я постараюсь… — слезы перехватили горло, — стать таким, какого сына вы бы хотели вырастить! Обещаю!

Юные Ханна и Даниэль, взявшись за руки, кивнули головами.

— Обещайте мне лишь одно: когда воплотитесь в новую жизнь, обязательно постарайтесь встретиться!

— Обещаем! — Поклялись призраки.

— Тогда… Я, Иржи Измирский, герцог Саминьш, отпускаю вас всех туда, куда зовет Ваша Душа. Идите!

И привидения, на прощание махнув руками, медленно исчезали в воздухе.

Остались только Юори с Лайриной, мастер Иштван с Самирой и граф Кареш с женой Марьяшкой.

— Ах, да! — Иржи встал на ноги и протянул ладонь к Йожефу: — Рубин!

Тот залез за пазуху и достал сияющий камень.

— Юори, что я должен сделать?

— Пойдем! — Улыбнулся Юори и взял за руку Иржи. А мастер Иштван — Йожефа.

Секунда — и вот они уже стоят на башне. Огромная луна потускнела и начала заваливаться к горизонту.

— Надо поторопиться. Доставай камни! — Сказал Юори, вглядываясь в небо.

Иржи окутался пламенем, и из его груди в руки выпал сапфир.

— Подержи, Йожеф!

Тот принял камень. И вот уже в руках Иржи сверкает Черный бриллиант, а сам художник горит, словно факел.

— У него — крылья! — Зачарованно сказал охранник.

— Да. — Улыбнулся Юори. — У него теперь — свой путь. Он — не Дракон. Он — Хранитель. Однако, поторопимся. Дай Иржи камни, Йожеф.

Призраки встали вокруг художника, взявшись за руки.

— Повторяй, родственник, за мной: Я, Хранитель Мира, Иржи Саминьш, потомок Клана Скалистых Драконов…

— … Драконов…

— Отпускаю тела и души, вернув им сердца…

— …. сердца…

— В тот мир, в котором они могут и хотят жить по своей доброй воле и согласно внутренним вибрациям. Да будет так!

— …Будет так!

Драгоценные камни, находившиеся у Иржи в руках, медленно поднялись в воздух и закружились каждый над своим хозяином: сапфир — над Иштваном, рубин — над Карешем, а бриллиант — над Юори.

Иржи напрягся, и в небо выстрелила ярко-оранжевая молния, разбивая разрядом каменные оболочки, брызнувшие во все стороны. А сердца плавно вошли в призрачную суть своих хозяев, которая тут же начала обретать плотную форму и размеры. Вскоре за своими мужьями обрели тело и женщины.

— Иржи, Йожеф! Спасибо! — Юори пожал им руки. — Думаю, мы с Вами обязательно увидимся снова. До свидания!

Ткань реальности подернулась рябью и разошлась. Саминьши один за другим уходили в свое новое будущее. Последним покидал этот мир Юори. Остановившись на мгновение, он посмотрел на горизонт. Там, над вечно темным лесом, протыкая яркими лучами синий небосклон, всходило алое солнце.

Эпилог

— Всем стоять! — На площадку башни из темного ее нутра выбирались какие-то люди. — Святая Инквизиция!

— Чего? — Выпал в осадок вроде переставший удивляться чему-либо Фаркаш.

— А это они все просрали, теперь наверстывают. — Пояснил стоящий у зубца художник.

— А где ведьма? — Поинтересовался тот, который выскочил первым. — И почему Вас не убили?

— Хотели взять с поличным, «на трупе»? — Спросил Иржи. — Увы. Мы успели раньше.

— А кто вам вообще разрешил? — Завелся тот, у которого под капюшоном угадывалась достаточно толстая ряха. — Разбираться со злом — наша обязанность!

— Как всегда, межведомственный бардак. — Вздохнул солдат Фаркаш. — Вы бы уж договорились с полицией по поводу лицензий. А то от них бумажка у меня давно имеется. Могу предъявить. И кстати, может, проворные копы уже пакуют так и не найденную вами ведьму!

— Точно! — Засуетились мужики. — Так где, говорите, она находится? А рубин при ней?

— Пойдемте! — Иржи, вполне открыто засветив огонек, пошел вниз первым.

Бригада дружно топала за ним.

Распахнув дверь в зал, он широким жестом обвел окровавленные стены:

— Прошу! А вон ваша ведьма. Увы, к дальнейшей эксплуатации не пригодна, да и восстановлению не подлежит. Казнена за зверские убийства и надругательства над гражданами этого мира усекновением башки.

Он быстро прошел по залу и подобрал свой медальон. А потом взял за руку Фаркаша:

— Пока они проводят расследование и опознание, пойдем, попрощаемся с Юдифью.

И они вместе, не разжимая рук, встали рядом с алтарным камнем, глядя на бледную, словно уснувшую, Юдифь.

— Знаешь, как ее звали по-настоящему? — Иржи, не отводя от женщины глаз, тихо спросил Фаркаша. Не дождавшись ответа, он продолжил:

— У нее было очень красивое имя: Илона Нойман. Поменяв имя, она так хотела забыть свое грустное детство, в котором богатый отчим пытался ее изнасиловать, а мать, когда она решила пожаловаться, просто выгнала девочку из дома. Но ей, питавшейся объедками и батрачившей на дальних родственников, очень хотелось доказать всему миру, что когда-нибудь, в светлом будущем, она станет богатой и известной. Счастливой. С добрым и любящим мужем, кучей детишек. Она мечтала сделать телеканал для мам. Прости, подружка, что не уберегли…

— Ты ее любил? — Еще раз поинтересовался Фаркаш.

— Мы встретились совершенно случайно. Я тогда сбежал от Берната, который заставлял меня учиться на экономическом. Денег у меня не было, поскольку был в бегах в другой стране. Зарабатывал тем, что рисовал туристов около разных достопримечательностей. А она предлагала себя, бегая по модельным агентствам. На улице шел первый декабрьский снежок. Я мерз ночью на лавочках и потому стал смотреть дешевые комнатки по объявлениям. И вот, около одной такой комнатки мы и встретились. Цена была приемлемой, хоть почти без отопления. Но какой оттуда был роскошный вид на старый город! Мы поспорили, даже немного потолкались, вызывая усмешку старой хозяйки. Представляешь, высокая тощая девчонка, больше чем на полголовы меня выше, и маленький щуплый паренек с большим этюдником! Но потом, посмотрев друг на друга, мы расхохотались и договорились жить вместе. Правда, из-за холода и одной-единственной кровати спать нам приходилось практически в обнимку. Но зато какими бурными и горячими были наши ночи! Она, каждый день ругая мою лень и «закапывание таланта в землю», уговорила пойти и сдать экзамены в Академию. И я их действительно легко сдал, став студентом. В благодарность я нарисовал серию «портфолио», которую она, вместе с фотографиями, брала на просмотры. И скоро один известный дом моды заключил с ней договор на приличную сумму. Она съехала в более благоустроенную квартиру, перебирая появившихся вскоре кандидатов в мужья. Я немного пострадал и поплакал о «коварной изменщице», но, как ни странно, понял. А затем и мои дела тоже пошли в гору. Мы встречались все реже и реже… Нет, Йожеф, как женщину, я ее не любил. Слишком разные мы с ней были. А как друга, пожалуй, да.

— А я — любил… С детства, как только увидел ее фото в журнале у мамы. Я сходил с ума, собирая ее постеры. Даже научился шить. Моя бывшая жена чем-то на нее была похожа…внешне.

Они постояли, каждый молча прощаясь с той, чей след навеки остался в их судьбе.

К ним подошел один из инквизиторов. Уже без капюшона. Бледный и без всякого выражения на лице.

— Ведьму мы забрали. Сейчас сожжем. В ее мире. Она что-нибудь говорила про ценности?

— Нет. Только про дядю, который ее всему научил. Может, вы первыми им займетесь? Мы с удовольствием постоим в сторонке.

Инквизитор оскалил ровные белые зубы.

— К нему, гаду подгорному, слишком сложно подобраться. Ищем доносчиков среди змей.

— Не соблазняются?

— У них там своих сокровищ полно. — Махнул тот рукой. — Что с дамочкой будете делать?

— Тоже сжигать. Зачем полиции лишняя головная боль?

— И то верно. Тогда закругляйтесь. Вневременье скоро кончится, и замок начнет рассыпаться.

— Спасибо!

— До свидания, господин Хранитель! — Инквизитор поклонился и исчез.

Иржи протянул над Илоной руку.

— Возвращайся к нам поскорей, детка!

И яркий, проявленный огонь залил все тело девушки плотной пеленой. Через несколько секунд он иссяк, но ни тела, ни камня на этом месте уже не было.

— Скоро, думаю, она родится вновь в доброй и любящей семье! Идем, Фаркаш! Нам здесь больше делать нечего.

Вернувшись обратно в номер, Иржи запечатал огнем зеркальную дверь, и она, покрывшись трещинами, тихо осыпалась к их ногам мелкими осколками, обнажая под собой пластиковую современную панель. Кусочки стекла на полу, мерцавшие, словно звездная пыль, медленно растворились в воздухе.

— Видишь, Йожеф, даже и убирать за собой не надо.

— Что мы теперь будем делать, хозяин?

— Я тебе не хозяин. И ты — самостоятельная личность, белый маг. А что должна сделать самостоятельная личность, выйдя из сражения? Правильно, Фаркаш. Помыться и переодеться. Тем более, думаю, мы весьма заинтересуем полицию в связи с пропажей не только Эвы, но и Юдифи. Так что — в душ, воитель!

Помывшись и уничтожив грязную и окровавленную одежду вместе с забытыми туфлями модели, молодые люди открыли дверь и вышли в коридор, направляясь последний раз перекусить в ресторане. Едва они сели за свой столик, как к ним тут же подбежал официант и, принимая заказ, шепнул, что полиция очень интересовалась их местонахождением.

— Спасибо! — Поблагодарил парня Иржи, отпивая любимый кофе со сливками.

— Скажите, Вы не очень на меня сердитесь за то, что я плохо вылечил ваш порез?

— Какой, Фаркаш? На щеке? — Художник пальцем провел по грубому шраму. — Наоборот, я благодарен тебе за то, что спас мне и другим Саминьшам жизнь.

— А они снова будут жить? По-настоящему?

— Да, Фаркаш. В теле, в своем мире…

— А почему только они? А… Ваши родители?

— Мои родители не были колдунами и их попросту убили. Смотри, не успели мы появиться, как доблестная полиция тут как тут!

— Добрый день! — Вежливо поздоровался начальник уголовного розыска и, не ожидая приглашения, плюхнулся на стул. Свита почтительно замерла в некотором отдалении.

— Был добрым. — Кивнул головой Иржи. — Я так понимаю, Вы собираетесь приставать с расспросами, даже не дав допить нам кофе?

— Нет-нет! Пейте, пожалуйста! Но вопрос я все-таки Вам задам. Мы собственными глазами вчера видели, как с вами обоими ушла госпожа Юдифь.

— Ушла, и что?

— Ее никто не видел выходящей из отеля.

— Не знаю, не следил.

— А где вы с ней расстались?

— В своем номере. — Честно ответил Иржи. — Мы, — он нежно посмотрел на порозовевшего Фаркаша, — ушли в спальню, оставив девушку на диване. Войдя утром в гостиную, ее уже не увидели. Вероятно, она вышла, пока мы… ну понимаете, отдыхали.

Начальник, тоже покрывшийся розовым румянцем, все же поинтересовался:

— Господин Измирский, откуда у Вас этот шрам? Еще вчера его не было!

— Ах, господин…

— Колчен.

— Господин Колчен, Вы любите ролевые игры?

Полицейский чин стал малиновым, но со стула не встал.

— И все же?

— Вот. — Иржи провел пальцами по шраму и тот, словно кусок пластилина, отклеился от совсем чистой кожи. — Грим, батенька. Захотите разнообразить досуг — магазин интим-принадлежностей «Красный свет». Рекомендую!

— Извините! — Задыхающийся чин вскочил со стула и, пролетев сквозь свиту, исчез во входных дверях.

— Какой лапочка! — Хлопнул ресницами Иржи, облизывая испачканный в кремовом пирожном указательный палец.

Фаркаш давился смехом.

Покушав, они собрались уходить, но в зал, отыскивая их взглядом, вплыла госпожа Линда. Увидев Иржи, она просияла:

— Оказывается, Иржи, что ты мне тогда, у пруда, говорил о своем герцогстве, подтверждается?! Мне теперь до тебя, как до звезд! Ведь ты такой высокородный дворянин!

— Не бери себе в голову, детка. Я тоже поначалу купился на эту информацию, но полазив по архивам, ровным счетом ничего, подтверждающего мое, столь титулованное, происхождение не нашел. И где ты снова услышала этот звон? От Малховского? Которого стероидами не корми, но дай какую-нибудь глупость про человечество брякнуть? Не смотри на ночь ток-шоу, от него нарушается обмен веществ и страдает печень.

— Ты уезжаешь?

— Да. Бернат зовет в горы подышать чистым воздухом.

— Мальчик, — она взглянула на Фаркаша, — постой на террасе, полюбуйся окрестностями. Пожалуйста.

Йожеф демонстративно посмотрел на Иржи.

— Ты ведь не хочешь меня убить, детка? Нет? Спасибо! — Художник облегченно вздохнул. — Ну, тогда иди, Йожеф, полюбуйся…

Они снова сели за столик.

— Итак? — Измирский побренчал в пустой чашечке ложкой.

Линда, не торопясь, вытянула из-за пазухи золотой медальон с гравировкой и поднесла к лицу Иржи. Он, наклоняясь, внимательно посмотрел ей в глаза. В них невесомо клубилась темная магия. Медленно переведя взгляд на медальон, он прочитал:

«Sanctae Inquisition. III класс. Отделение «Замкнутый мир» — Х»

— И что еще Святой Инквизиции от меня надо? Самому себя распять или сжечь?

— Иржи. — Она нежно положила руку с ухоженными ноготками ему на запястье. — Извини меня, но то, что я тебе скажу, ты должен знать. Магам твоего уровня на этой земле нет места. Теперь этот мир — не твой. Тебе придется уйти.

— Куда, Линда? То, что со мной произошло, еще толком не улеглось в моей голове, а вы меня уже выпихиваете в никуда.

— Глупый! — Она нежно провела рукой по его щеке. — Как же я все-таки люблю тебя, мой мальчик! Просто… — она помолчала. — Ты умрешь здесь. Магия растет и требует подпитки. Это — как организм. А тут… Здесь все перекрыто.

— Кем и зачем?

— Не знаю. Не мой уровень доступа. Но, Иржи, я взяла отпуск.

— Зачем? У тебя и так — каждый день праздник!

— Мы отправимся по другим мирам вместе!

— Сколько времени у меня есть? Я хотел бы попрощаться с братом.

— Максимум, неделя.

— Тогда до встречи через неделю, Линда.

Он встал и вышел к Фаркашу на террасу.

— У меня две новости. С какой начать?

— С плохой.

— Нам пора отсюда убираться.

— Сейчас закажу билеты!

— Обязательно. В горы к брату. Но я имел в виду, из этого мира. Насовсем. Нам здесь сильно не рады.

Йожеф подумал и сказал:

— Только туда билеты закажете сами.

Иржи рассмеялся и хлопнул его по плечу.

Вечером, собирая вещи для путешествия в горы, художник включил новостной канал.

— Сегодня, в двенадцать часов дня, в отеле «Хрустальная звезда» произошла огромная трагедия! — Вещала бархатным голосом ведущая. — Часть несущей стены той самой древней постройки, к которой приделывалось современное здание, неожиданно рухнула, придавив собой нескольких гостей. В том числе и госпожу Линду Шеррих, дочь нашего глубокоуважаемого мэра. Выражаем искренние соболезнования родным и близким!

— Фаркаш! — Проорал художник в глубину квартиры. — Иди сюда!

Они вдвоем, стоя бок о бок, еще раз прослушали сообщение.

— Боюсь, что с братом мне уже не попрощаться, Йожеф.

Тот молча кивнул головой.

— Думаю, нам пора?

Йожеф вздохнул и светлыми глазами взглянул на художника.

— Ведь жизнь не ограничивается одним миром, правда? Разберемся и снова вернемся сюда!

— Это может быть долгим путешествием.

— А мы торопимся? В конце концов, все в мире относительно, как говаривал старик Энштейн. Может, мы и со временем разберемся!

— Может. Погоди, только письмо отправлю Бернату. — Иржи нагнулся над столом, заполняя бисерным почерком маленький листок. Потом поднялся и, приподняв лист над рукой, легонько дунул. Тот исчез.

— Вот и все. Я готов.

— Я — тоже.

— Тогда, на всякий случай, держись за меня крепче. Можешь даже обнять. Но не щупать, Фаркаш!

Тот заржал, обнимая Иржи за талию и прижимая к себе спиной, оставляя свободными руки.

Тогда граф Измирский, герцог Саминьш вытащил из-за пазухи медальон, подаренный Иштваном, а из кармана — коробочку с отверстием, выловленную из пруда.

— Узнаешь, Йожеф? Это — портал Саминьшей. — Он легонько просунул медальку в коробочку, и та завибрировала. — Ну что, поехали?

Мир завертелся перед их глазами, лишь Йожеф все сильнее стискивал руки, прижимая тело Иржи к себе.

Спустя пару секунд в опустевшей комнате с разбросанными вещами остался только господин Малховский, кричащий с экрана о наглости женщин полусвета, ворующих из частных коллекций чужие драгоценности.

— Я знаю, мы вольны верить в любой тип пространства жизни, — сказал я. — Я знаю, что мы можем сделать ее занятным уроком и приобрести силу вспомнить, кто мы есть. Мы можем создать мир посреди хаоса и разрушение посреди рая. Все зависит от того, куда мы направим свой дух.

Ричард Бах «Бегство от безопасности»

Пролог

Великое Древо Жизни проявленной Вселенной вырастило из себя молодую и сильную ветвь. Демиург увидел ее и обрадовался. «Здесь расцветут невиданными красками яркие огненные светила, и под их горячим светом вызреют новые, замечательные в своем совершенстве сферы обитания. Да будет так!»

И он начал творить. Первым увидел свои небеса лазоревый мир двух солнц: маленького голубого, дающего днем яркий и горячий белый свет, и теплого желтого, наполняющего палитру новой планеты мягкими полутонами и закатным алым горизонтом.

Свет принес с собой тени и тьму. Днем земля нагревалась, а ночью — сильно остывала, ибо атмосферы у нее еще не было. Духи стихий, живущие в Древе, тут же подхватили набросок Творца и, черпая вдохновение в его замыслах, принялись за работу: ведь до совершенства было еще так далеко! Земля, мучаясь перепадами температур, начала сильно потеть. Испарения поднимались вверх и, вновь осыпаясь дождем, увлажняли перегретое тело. Так появились реки и моря. А затем, из рассеянных в пространстве мелких капелек, выросло толстое одеяло атмосферы, защищающее мир от жесткого излучения и подготавливающее его к принятию жизни. Но мир был еще очень пустынен и неуютен. Поэтому пришла очередь браться за дело друидам — производителям и оберегателям зеленого покрывала земли. С помощью духов стихий они раздвинули хаотично стоявшие горы, образовав среди них уютные долины, насадили леса и посеяли травы. И мир расцвел весенним ясным цветком, благоухающим непорочной юностью и свежестью. Но вложенная в созидание энергия обязательно должна возвращаться в Древо, циркулируя по могучему стволу и ветвям, стекая в корни, опущенные в Хаос, и вновь поднимаясь живительными соками к плодам и листьям. Это — непреложный закон развития Мироздания.

Поэтому Демиург, полюбовавшись на прекрасные соцветья миров, дал команду Богам на завязь жизненной силы, выраженной в определенных формах, присущих данным планам. Те, в свою очередь, распределив между собой сферы, создали адаптированные к природным условиям животные тела, не наделяя их суть искрами душ, чтобы вначале посмотреть, кто из существ лучше воспримет условия среды.

И планета двух солнц оказалась настолько хороша, что все придуманные Богами твари выжили, прибавив в силах и увеличившись в размерах. И собрались тогда Боги в своих лабораториях, чтобы в бездушные основы внести искры самосознания и разума, берущие начало в ДНК своих творцов, а также наделить второй, общей для всех и, подобной божественной, ипостасью, чтобы разные существа могли общаться на одном уровне, сохраняя особенности своих прародителей.

Каждую молодую пару, обучив простейшим навыкам социальной жизни и азам наук, выпустили в те долины, в которых когда-то поймали их не обремененные мыслями и скорбями тела. На первом континенте все прошло отлично. Пары прижились и размножились, уже самостоятельно обучая и направляя своих потомков, согласуясь с Божественным замыслом и установленными Правилами. Но второй континент, где вздымались к небу самые высокие деревья и сияли синими глазами красивейшие озера, друиды на «растерзание батарейкам» оставить не смогли. Ибо много любви и стараний вложили они в свое творение, которое обидно было отдавать бестолковым существам для развлечений, обучения и утех. И Богам оказалось некуда выпускать новые пары.

А так как работа у Богов достаточно интенсивная и нервная: создай, обучи, выпусти и проконтролируй, да еще необходимо уложиться в заложенные процессом сроки, то они сильно разгневались на создателей травки и елочек за эту препону. Не особо напрягая мозги, они шарахнули по второму материку локальным землетрясением, в результате чего от него откололся целый архипелаг островов. Энергетических доноров заселили туда, а непокорных друидов собрали на остатках когда-то огромной суши и заперли для них выход в Древо, ограничив жизнь только этим миром. А во избежание нарушения запрета им перекрасили кожу в черный цвет, расписав лысые черепа татуировками с запирающими рунами и символами.

Друиды обиделись. Нет, вернее, они не обиделись, а просто пришли в ужас: без подключения к энергии Древа их воплощение быстро заканчивалось необратимой смертью. А жить-то хотелось долго… И, затаившись, они решили ждать удобного случая, попутно изучая, как с помощью колдовства можно разрушить Божественные печати.

А Боги, тем временем, немного понаблюдав за развитием мира, переключились на другие сферы этой же ветви. Ведь там тоже всё надо было придумывать сначала. Впрочем, иногда случалось так, что вроде бы нормально развивающийся план начинал умирать. Магическая основа истощалась, словно вода, утекающая в расщелину, после чего на такой сухой лепешке могли существовать только терпеливые люди. А волшебным существам приходилось подыскивать новую родину. Таким образом, на землю, освещаемую двумя солнцами, попали эльфы, гномы, тролли, русалки… да и прижились, мирно соседствуя с изначальными жителями — Детьми Кланов.

Боги же, замотавшись навалившейся работой, совершенно забыли про наказанных друидов, которых, в-общем, хотели только попугать да и выпустить. Но те, погрязнув в обиде и злобе на несоответствие проступку наказания, не молили Богов о снисхождении, а уже изобрели тайную черную магию, открывающую им возможность влиять на сознание тварных существ, подчинять их себе и вливать в свой резерв чужую силу, подчас заканчивающуюся смертью несчастных. Но друидам уже было все равно. Они хотели жить. Эльфы, по неосторожности забредшие на тот континент, ужаснулись и, убегая от страшных соседей, разнесли по миру весть о пьющих силы существах, названных ими даяками, от своего старинного слова «дайя», что значит «отбирающий». Потеряв нескольких сородичей, они быстренько переплыли море и освоили второй материк, подружившись с коренными его обитателями.

Но вместе с волшебным народцем сюда также пришли люди, расселяясь и размножаясь, словно тараканы. Они не боялись даяков, периодически отбиваясь от них или умирая. Не боялись Глав Кланов, однако уважая провозглашенные ими правила и мораль. И все было просто замечательно, пока в открытую Богами дверь не просочились даймоны.

Они являлись настоящим бичом Мирового Древа. Поднимаясь по энергетическим каналам из Хаоса, даймоны проникали в зрелые, наполненные магией миры, выедая их энергетическую составляющую. Но найти тварей было ой как не просто, поскольку они отлично маскировались и прикрывались аборигенами, внушая им свое чувство бесконечного голода. И те, послушные их воле, под благими намерениями развязывали конфликты и войны. Едва начиналась заварушка со смертоубийством, даймоны первыми собирали свободные, излитые в пылу страстей, магию и эмоции. А также высвободившуюся при несвоевременной смерти энергию живых существ.

Боги, конечно, спохватились, и закрыли новые миры. Кое-каких даймонов отловили и нейтрализовали. Но разобиженные на Богов даяки спрятали у себя нескольких с тем, чтобы они помогли распечатать им выход в Древо. Но даймоны не торопились, накапливая силу, и, при возможном пристальном внимании к своим персонам готовились улизнуть, послав даяков маршрутом в изнанку, как вдруг однажды целостную основу мира двух солнц основательно встряхнуло.

«Какой сильный импульс! Что за яркий вкус!» — зашевелились они. А подконтрольные им даяки тут же были посланы на разведку к другому континенту.

Глава первая

Прибытие

С самого утра, как только Скалистые горы засинели под призрачным светом восходящего голубого светила, старшему блудному сыну клана драконов Юори Сааминьшу не спалось. Неясное чувство тревоги заставляло снова и снова открывать глаза, всматриваясь в знакомый с детства пейзаж за окном. Наконец, его жена Лайрина не выдержала:

— Юори, ну что ты все крутишься и вздыхаешь?

— Знаешь, дорогая, у меня появилось такое ощущение, что тот мир, который был для нас сначала убежищем, а потом тюрьмой, никак не хочет нас отпускать.

— Ну перестань! Каким образом, кроме воспоминаний, он может о себе заявить? Разве что переслать потерявшимся где-то телепортом пару дождевых червей или лягушек!

— И все равно, дорогая, — Юори вздохнул, привлекая светловолосую головку жены к себе, — нить связи с человеческим миром утолщается и крепнет, словно он снова хочет получить нас обратно.

Мужчину при этих словах даже передернуло.

— Спи, мой хороший. Это человеческий, закрытый и позабытый Богами мир. Когда мы только туда попали, там еще была магия и силы. А сейчас? Он просто ни на что не способен, как дряхлый и немощный дедушка. — Лайрина прислонилась к мужу теплым боком.

— Дорогая! — Юори оперся на локоть и посмотрел на сонную девушку. — И когда ты умудрилась протестировать способности дедушек? Ты просачивалась сквозь стены и строила им глазки?

— Нет, дорогой, я иногда проходила через их комнаты. Пока они надевали очки и вставляли зубы, то улыбались… Но, рассмотрев «вооруженным» глазом мою «утонченную» натуру, падали в обморок. И чего боялись? Я же не Смерть с косой, а вполне симпатичный призрак! — Она кокетливо улыбнулась. — Так что не волнуйся понапрасну, тем более, что все уже благополучно закончилось!

— Я и не волнуюсь. — Черноволосый мужчина сел и задумчиво уставился на зеленеющее от встающего второго солнышка, темно-синее небо. — Я — жду. А ты пока поспи. Вчера был трудный день. Эти официальные встречи так выматывают!

— Конечно, если с утра до вечера увиваться вокруг королевы эльфов с платочками, цветочками и предложениями посетить висячие мосты. Бедная женщина к концу визита уже не знала, куда от тебя прятаться! И все-таки ты от подгорной змеи получил по заслугам. Ходил мартовским котом вокруг девушки целый месяц, а потом, даже не сказав «прости», удрал с другой. Этак ведь любая обидится!

— Ты тоже обидишься? — Он нежно обнял жену и поцеловал в губы.

— А ты собрался от меня уйти? Ты учти, что найду в любом из миров. Опыт теперь есть…

— Нет уж, лучше здесь убей… — Теперь он поцеловал ее в нос.

— А уже есть за что?

— Нет, дорогая… — проворковал он, прокладывая дорожку из поцелуев все ниже и ниже…

Тем временем в комнате резко похолодало, а воздух сгустился до состояния серого, непроглядного тумана. Внутри этого марева что-то заворчало, и сверкнула молния, наполняя запахом озона коридор и все соседние помещения. Откуда-то снаружи послышались встревоженные голоса.

— Юори! — Закричала Лайрина. — Это что? Теперь тебе мстят еще и эльфы?!

— Не знаю… — он растерянно вскочил с кровати, прижимая закутанную в одеяло жену к себе, и прилепился к стенке. — Я тут не причем…

Туча, наполненная громами и молниями, еще больше сгустилась, заставив чету Сааминьшей присесть и нагнуть головы, а потом, словно подавившись, кашлянула, блеснула и с оглушительным громом рассеялась, оставив на полу двух тесно прижавшихся друг к другу пацанов в длинной, не по росту, одежде.

Один, с короткой стрижкой, очнулся первым. Он поднял голову, протирая глаза, и толкнул второго, черноволосого, в бок.

— Иржи! Вставай! Мы все-таки куда-то попали!

Темненький и худенький приподнялся на руках и замотал лохматой головой:

— Ничего не слышу! Мне заложило уши.

Он убрал со лба кудри и взглянул на спутника. А тот — на него. Глаза обоих полезли на лоб:

— Фаркаш! Что у тебя с лицом?! Ты просто невероятно помолодел! А какие миленькие оттопыренные уши… Как у новорожденного слоника! — Мелкий протянул к голове приятеля руку.

Тот отодвинулся и треснул того по руке.

— Не завидуй! У кого-то на вырост штаны, а у меня — уши.

Чета раздетых Сааминьшей медленно поднялась с пола. Парнишки тут же подскочили, хватаясь за висевшие у пояса ножи.

— А вот и твои лягушки прибыли, дорогая… — растерянно сказал Юори, отпуская свой конец одеяла.

В течение получаса вежливый Юори рассказывал взволнованным грохотом родственникам, что случайная шаровая молния влетела в окно и никак по-хорошему не хотела вылетать обратно, как он ее не упрашивал. Поэтому пришлось выгонять по-плохому.

— Да-да… — с рассеянным видом покивал высокий мужчина средних лет, похожий на Юори. — Как раз в это время года у них цикл активного размножения. Наверно, искала, где свить гнездышко.

Он запахнул поплотнее халат и, ступая босыми ногами по каменному полу коридора, улыбался выскочившим на шум родственникам. — Все в порядке! Можете спокойно досыпать…

И когда последний из них скрылся за высокой дверью своей комнаты, мужчина обернулся, сверкнув на старшего сына черными глазами:

— Когда придумаешь более достоверную версию, зайди, обсудим, как разрулить сложившуюся ситуацию.

Юори хмыкнул и кивнул головой. Теперь его отца провести было практически невозможно. Когда после многовековой жизни на чужой земле он снова отправился в родной мир и отчий дом, то смог подкорректировать временную разницу, пройдя межмировой путь таким образом, что на его планете прошло всего лишь полгода. Но встретивший пришедшего сдаваться блудного сына отец, едва взглянув тому в глаза, сразу спросил:

— И каким же чудесным образом ты восстал из многолетнего небытия, сынок?

Юори склонил голову, а потом упал на колени:

— Прости нас, отец… Просто мы хотели быть вместе.

— Это ты меня прости, сын. Но на будущее: если ты чего-то сильно захочешь, посчитай возможные вероятности и последствия осуществления этого желания. Наверняка найдется и не такой изощренный вариант. А тебе надо было не убегать, а всего лишь как следует попробовать меня убедить.

— Но, отец, ты не хотел меня слушать!

— Я тебя выслушал, но не поверил, пока не проверил твои слова. Но, к сожалению, ты удрал, как трусливый заяц, не оставив никаких координат. — Мужчина потер лоб и заправил в волосы вылезшую наружу седую прядь. — Теперь ваши отношения проверены временем, и я полагаю, нет смысла благословлять их?

— С благословлением как-то надежнее! — Пискнула из-за спины поднявшегося с колен Юори Лайрина.

Мужчина хмыкнул, встал с кресла и подошел к державшейся за руки парочке, обнимая их за плечи:

— Я очень рад видеть вас обоих…живыми. Поэтому, благословляю и желаю счастья! Жить, полагаю, будете здесь?

— А можно? — Обрадовался Юори, соскучившийся по собственному дому.

— Даже нужно. — Саэрэй Сааминьш снова вернулся в кресло. — Дети у вас хоть были?

— Были. — Мрачно буркнул Юори, показывая, что на эту тему он говорить не желает.

— Хорошо. Клану я объявлю про вашу свадьбу. Но с родителями Лайрины объясняйтесь сами. Они мне тогда чуть долину по крупинкам не растащили, требуя показать, в какой шахте я прячу их драгоценную дочь.

Тогда все прошло более или менее гладко. Члены темного клана приняли в свои ряды светлую Лайрину и даже привыкли к ее высекающему из камня искры темпераменту. А также стоически переносили периодический приезд ее родителей, проверяющих, не закусили ли их кровиночкой эти зубастые плотоядные животные. Именно в такие дни семейство Скалистых драконов трудилось с особым удовольствием вдалеке от дома и допоздна.

Отец начал постепенно привлекать старшего сына к своей работе, заставив «молодоженов» экстерном окончить последний курс Академии и получить дипломы. Прошел год спокойной и размеренной жизни с ее праздниками, радостями и мелкими неприятностями, не обременяющими собой семью. Отец, пристально наблюдавший за поступками и делами Юори, постепенно расслаблялся, уже не опасаясь с его стороны опрометчивых шагов, могущих ненароком поставить клан в ненадежное положение. Все было идиллически мирным до этого прекрасного солнечного утра…

— Ну и зачем вас сюда принесло? — Кисло спросил Юори, плюхаясь на кровать обратно. Ему настолько было тоскливо вспоминать о прошлом, что он даже не счел необходимым проявить хоть какое-то уважение к двум человечкам, пусть один из них — его дальний родственник.

Лайрина в одеяле тихонько опустилась рядом с ним.

— Надеюсь, кроме любопытства, вы здесь больше ничего не забыли?

Парнишки, не вставая, еще раз с отвращением поглядели друг на друга. А потом один из них, тот, что поменьше, откинул назад длинные спутанные волосы и ехидно сказал:

— Забыли. Поинтересоваться: а приглашение в гости еще в силе? Или: с глаз долой, и век бы вас не видеть? Ну и, конечно, спросить: назад не тянет? Ностальгия по призрачным временам не замучила? Цепями погреметь в старом замке не хочется?

Юори сжал кулаки и вскинулся. Но мальчишки тут же ощетинились клинками.

— Вот и нам не хочется.

Лайрина нервно поправила одеяло.

— Вам угрожала какая-то опасность?

— Убили мою подругу, которая была инквизитором местного отделения. Она надеялась нам помочь затеряться в мирах. Юори, кого мы могли спугнуть, убив твою ведьмочку?

— Не знаю, Иржи. Честное слово. На нас вообще никто не выходил, и о том, что в этой дыре есть инквизиция, я узнал только сейчас от тебя. Иначе мы сами бы туда обратились. Боюсь, что тот, кого вы, именно вы, вспугнули, охотится на вас!

— Но мы совершенно простые люди, живущие, как все!

Иржи встал, протягивая Йожефу руку и, машинально, раздумывая над сказанной им самим фразой, взмахом руки подогнал одежду и обувь охраннику и себе.

— А вот тебе и ответ… — Юори посмотрел на пацанов. — Ну-ка, покажи свою магию!

Иржи, пожав плечами, засветился оранжевым светом.

— Темная… Как ты это сделал?

— Что именно? — Иржи перестал светиться и сел в кресло, на ручку которого сверху уселся Фаркаш.

— Поменял размеры одежды? Причем, так быстро?

— Ничего сложного в этом нет. Уплотнил структуру ткани.

Юори с Лайриной переглянулись.

— В Академии работать со структурами проявленных миров учат годами. А твои силы только проснулись. Да и не показывали тебе толком ничего.

— Вы, родственнички, лучше расскажите, можно ли нам опять вернуться к своему возрасту и где здесь лучше затеряться? Не хочется вас напрягать нашим присутствием. Да и самим напрягаться.

Юори потряс головой и потер лицо рукой.

— Давайте сделаем так. Нам все равно уже не спать. Отец, думаю, тоже встал. И, пока остальные досматривают сны, я вас отведу к нему. Подумаем вместе.

На аккуратный стук в дверь своих апартаментов Глава Клана Скалистых Черных Драконов Саэрэй Сааминьш отреагировал сразу. Ухмыльнувшись в пустую чашку только что выпитого тонизирующего напитка, он нацепил на лицо суровую маску и, усевшись в кресло у окна гостиной, разрешил войти.

Юори, занавесив лицо черными волосами так, что был виден лишь кончик его носа, зашел в дверь, придерживая ее за массивную ручку и, замявшись, сказал:

— Отец, я не один.

— Заходи не один. Дверь держать не надо. Она не бегает. А отшлепать тебя мне уже перехотелось.

Юори поднял голову и криво улыбнулся половинкой рта.

— Вот!

Из-за его спины в гостиную вышли Лайрина и два подростка, крепко держащиеся за руки.

— Здравствуйте! — Глядя в глаза Главе клана, сказал тот, что поменьше.

— Здравствуйте, гости дорогие, незваные. И что привело вас к нам в столь ранний час?

— Отец, я тебе сказал не все. В том мире у меня остались потомки…

— Даже не сомневался…

— Вот… — Снова емко обрисовал ситуацию Юори.

— Очень приятно. Присаживайтесь. — Он кивком указал на пустующие кресла вокруг ковра и столика с фруктами.

Когда Юори с Лайриной сделали попытку занять кресла, отец отрицательно качнул головой:

— Не вы. Они. А ты, сынок, пойди на кухню и сделай нам чего-нибудь к завтраку. Лайрина, помоги ему, пожалуйста!

— Да, отец! — И боязливо покосившись на парочку малолетних иномирян, сын с женой тихо покинули гостиную.

— А теперь познакомимся поближе. Как вас зовут, молодежь?

Черноволосый, сидевший на самом краю глубокого кресла, с вызовом пробуравил глаза старого дракона.

— Извините, что пришлось нарушить ваш размеренный быт. Но так уж вышло, причем, не по нашей вине. Зовут меня Иржи Измирский. По имени рода — Саминьш.

— Правильно говорить Сааминьш, сынок. Вижу, что потомок. И бесстрашием, и внешностью. Глаза у нас с тобой одинаковые и их выражение. — Глава клана вздохнул. — А твоего друга как звать?

— Друга — Йожеф Фаркаш.

— Почему вы решили покинуть свой мир и отправиться к нам? Думаю, это не было зовом сердца?

— Вы полагаете правильно. Сюда нас не звал никто, сердце в том числе. Так получилось, что убили мою подругу, инквизитора, которая хотела нам помочь переправиться в какой-нибудь из миров, где есть магия. И нам показалось… что кроме той ведьмы на нашей земле был кто-то еще, не желающий чтобы мы, наш род, остались живы. А Фаркаш… Это я втянул его в бой, возродив в сердце магию.

— Белый маг? — Едва взглянув на оттопыренные уши, определил Глава. — И как вы уживаетесь?

— Отлично. Спасибо. И еще, — Иржи тихо улыбнулся в кулак. — В своем мире мы выглядели несколько старше.

Саэрэй наклонил голову, рассматривая своего потомка.

— Ты — красивый мальчик. И талантливый. А внешность… Наша планета поменяла ее под ваш магический уровень, даже несколько польстив.

Фаркаш хмыкнул:

— А прикольно было бы оказаться двумя младенцами в подгузниках! Вот был бы подарочек для Юори!

Глава Клана смерил его взглядом и, ничего ему не ответив, поинтересовался у Иржи:

— А что вы планировали у нас делать, если бы не оказались здесь, в замке? И, кстати, как у вас в руках появился фамильный портал, если мой сын уже вернулся обратно?

— Ну, — Иржи бросил взгляд на Фаркаша, — портал мы нашли в пруду, а Юори с Лайриной ушли с помощью обряда. Что хотели делать? Где-нибудь поселиться в городе. Я — художник. У вас есть такая профессия? Кроме этого, специалист по камням и картинам. Но это там, у себя. Йожеф — военный.

— Да, художники у нас есть. Картины, статуи, барельефы. Красивые дома с фресками. Это все хорошо. Я не знаю, — Сааминьш немного подумал, — кому могли перейти дорогу два пацана, но сейчас вы в достаточно выгодном положении: у вас есть временная фора. Отследить перемещение фамильного портала очень сложно. Поэтому пока они разберутся, что к чему, и куда вы подевались, предлагаю немного поучиться. Может статься, что ваши противники на несколько уровней выше. Но что наглее, это точно. Ни один маг, даже в состоянии маразма, не станет связываться с межмировой Инквизицией. Это такая контора, которая за своих сотрудников в пыль стирает не только преступных магов, но и целые города, в которых они скрывались…

— Почему же так долго не могли вычислить вашу ведьму Эвангелину?

— Ее-то как раз и вычислили. Лишили магии и сослали в человеческий мир. Кто ж знал, что мой бестолковый сын поселится там же? Кстати, а сколько лет он там прожил по вашим меркам?

— В каком виде? — Хлопнул ресницами Иржи.

— В своем. — Удивленно поднял брови Глава.

— Таком холодном и прозрачненьком? Увы, плотным и теплым я увидел его только здесь.

В дверь снова кто-то поскребся.

— Заходи! — крикнул Сааминьш.

В комнату вошли тихие и не поднимающие глаз молодые Сааминьши с подносом, на котором красовался кофейник с пятью чашками. Лайрина принесла разогретые вчерашние булочки.

Они расставили посуду и молча сели на диван. Саэрэй разлил по чашкам напиток и взял булочку, подавая пример остальным. Когда с перекусом было покончено, Глава медленно выпрямился и откинулся на спинку кресла.

— Да, сын, наворотил ты дел…

— Я ничего…

— В том-то и дело, что ничего. Чего-то придется делать этим молодым людям. Иржи, ты драконом уже оборачивался?

— Нет. — Улыбнулся он. — Даже не пробовал. Не до того было. А потом мы убежали.

— Хорошо. Летом я с вами займусь сам, а осенью — в Академию. Учиться. Так… — Сааминьш задумался, глядя на Иржи. — Теперь давайте подумаем, как представить вас Клану. Сыном этой парочки, к сожалению, не получится. Для нас их не было всего полгода. Правда, есть дальняя родня за Бурным морем, на Сиреневых островах. Точно. Будем считать, что вы оттуда. Все равно никто толком не знает их обычаев, и все «неправильные» ваши поступки как раз на это и спишутся. По крайней мере, вопросов будет гораздо меньше. Клану сообщим, что вы прибыли телепортом. Все равно никто ничего узнать не сможет, так как я один поддерживаю с ними связь.

— Отец, а может, иномирян отправить к этим родственникам?

Клава клана изумленно посмотрел на сына:

— Ты эту кашу заварил, а кастрюли чистить посторонним?

— Но их там не найдут… — промямлил Юори. — А вдруг нам тоже грозит опасность?

— Значит, так ты относишься к своим детям? Сожалею, что принял тебя обратно!

— Отец, Иржи — не мой ребенок! Там нашей крови осталось…с мышкин нос!

— Ты мне так и не сказал, сколько лет провел в том мире, сын.

— Много, очень много, отец.

— И ничему так и не научился.

Глава Клана подошел к окну и, глядя в рассветное небо над горами, продолжил:

— Знаешь, почему мы живем кланами вместе с двоюродными и десятиюродными родственниками, несмотря на индивидуальность и собственный характер каждого? Почему я принял тебя обратно, не тронув пальцем, хоть и очень хотелось? Все потому, дорогой сын, что вместе легче выживать, защищаться и нападать. В трудное время каждый становится частью единого целого. И ты, как следующий Глава, должен это всегда помнить.

— Но они — люди! С непереносимым характером, вечной суетой и привычкой жить отдельно и очень недолго.

— Пожалуй, тогда мы пойдем… по привычке? А вы пообщайтесь. Наверняка Юори не все рассказал о своих славных в чужой земле подвигах! — Иржи встал и положил руку на плечо Фаркашу, увлекая того за собой. — А у нас аллергия на домашние разборки. У Йожефа уши в трубочку сворачиваются.

— И переносить нас никуда не надо, мы как-нибудь на своих ногах. — Вежливо кивнул Йожеф.

— Вы останетесь здесь, и это не обсуждается. — Спокойно сказал Саэрэй, не отрываясь от созерцания пейзажа.

— Колобок, колобок, я от дедушки убег… — Пропел Иржи, окутываясь пламенем и хватая Фаркаша за талию. — Дракон человеку lupus est. Приятного дня!

Пока Саэрей оборачивался, молодые люди уже исчезли.

— Так кто из нас ничему не научился? — Спросил Юори, глядя на отца.

Легкий ветерок с гор хорошо проветривал лесную дорогу, скрывавшуюся от жаркой ласки сдвоенных солнц, высоко забравшихся на небо. Где-то в глубине синего хвойного леса пели птички. Изумрудная трава на обочинах так и манила усталых путников присесть и отдохнуть на ней. Малиновые и темно-желтые бабочки с длинным хоботком тяжело перепархивали с цветка на цветок, почти до земли сгибая толстые фиолетовые стебли.

Белый песок, из которого состояла эта дорога, давно покрыл толстым серым слоем темные штаны и кроссовки. И даже черные волосы Иржи оказались им слегка припудрены. Кроме абсолютной летучести и всепроникаемости, он был горьким. Поэтому пацаны, идущие по дороге, периодически накапливали во рту слюну и сплевывали на обочины.

— Ну и зачем мы снова убежали? — На одной ноте тянул Фаркаш, заплетая длинные ноги. — Глядишь, научились чему-нибудь! Чайку бы!

— Мороженое, вискарь и девочку! — Передразнил шагающий впереди Иржи. — Хочешь всю оставшуюся жизнь пахать на драконов?

— Они бы нас приняли в клан… дали хорошую комнату…

— Дали, это точно. Тебе — шахту с самоцветами и куском неба где-то наверху в выходные дни. И вообще, Фаркаш, я тебя не узнаю! Вроде ты — солдат, охранник… Отчего ты ноешь, как бабка к перемене погоды, с самого момента перемещения? Зря я тебя взял с собой.

Иржи пнул ногой чудом оказавшийся на дороге мелкий камень, который с глухим и оскорбленным чпоканием проглотил ближайший куст. Сам Иржи от этого действия окутался облаком пыли.

Фаркаш немного приотстал, чтобы ее снесло в сторону. И тут из зеленой травы высунулся длинный фиолетовый язык и потрогал своим кончиком голую лодыжку парня, подвернувшего брючины. Тот машинально наклонился и почесал мокрое, покрытое слизью, пятно. После чего посмотрел на липкие пальцы.

— А! Иржи! Оно меня укусило! — заорал он, озираясь по сторонам.

— Похоже, оно тебя укусило еще на земле. И, судя по всему, было бешеным. — Пробурчал Измирский себе под нос, возвращаясь к охраннику, прыгающему на одной ноге.

— Вот! — Фаркаш демонстративно выставил ногу с синеватым разводом на коже.

— Оно не укусило. Просто полизало. Не бойся, Фаркаш, представь, что ты с дамой.

— Которая обсасывает грязные ноги? Это не дама, а голодная упырица с извращенным вкусом!

— А может, ты ей понравился? Она к тебе со всей душой, поцеловала, куда дотянулась, а ты заорал. — Иржи взял сухой сучок и пошевелил траву.

— Угу, курица под чесночным соусом тоже всем нравится. — Буркнул лопоухий бывший охранник.

Трава под сучком нехотя закачалась, обнажая спрятанные в темной густоте два узких и длинных уха, мордочку с белыми разводами, фиолетовый трепещущий язык в приоткрытой пасти и два смущенных голубых глаза с вертикальным зрачком под белыми пушистыми ресницами.

— Привет! — Иржи посмотрел на лохматое существо размером с большую кошку, ее же и напоминающее. — Мы тебя не тронем, красавица! Хватит причитать, Йожеф, пойдем.

— Куда? — Вконец деморализованный Фаркаш снова поплелся за Иржи.

— Будем искать воду. Я хочу пить.

Бросив сучок на траву, Иржи снова зашагал по дороге, рассматривая густые кусты на обочинах.

Через, приблизительно, земной час пути, хвойные деревья, растущие тут в изобилии, стали выше, кусты — гуще, а дорога уже.

Фаркаш, вспоминая свое славное военное прошлое, тихо и монотонно матерился, практически не повторяясь. Иржи, шедший первым, иногда поднимал руку, сканируя окрестности. Пить хотелось невыносимо. Во рту было настолько горько, словно у них обоих был цирроз печени на стадии разложения. Причем, раскладывалась она в горчицу и хрен, смешанные с ядом.

Неожиданно дорога, превратившаяся в тропу, пошла под уклон и завиляла между камнями, заросшими по бокам высокой и метельчатой темно-синей травой.

— Фаркаш! — Иржи повернул к другу припудренное пылью лицо. — Потерпи еще чуть-чуть! Там, внизу, вода!

Тот тоскливо посмотрел и ответил очередной непечатной фразой.

— Если не заткнешься, я пойду один. А ты — останешься!

Иржи отвернулся и быстро пошел вниз по тропе. Вот теперь и замученный бывший охранник слышал характерный плеск падающих и шлепающих о камни струй. Как только кусты и деревья расступились пошире, уступая место каменной россыпи, молодые люди увидели быструю речку, прокладывающую себе путь среди скальных обломков в распахнувшуюся перед ними долину.

— Ура! — Сам себе шепнул Иржи и побежал вперед по тропе, которая явно вела к реке.

Через пару минут, он, стоя на коленях, зачерпывал горстями воду, пил, фыркал и смывал с лица пыль.

— Жаль, что у нас нет фляги… — Кисло промямлил Фаркаш, присаживаясь рядом и подставляя руки ледяной воде.

Иржи разделся, вытряхивая из одежды песок и пыль. Утолив мучившую жажду, он с любопытством посмотрел вниз. Так получилось, что случайным переносом они оказались в лесу, ползущему вверх по пологому склону высокой горы. А теперь, выйдя из него на берег горной реки, они очутились на козырьке, нависающем над спуском в большую долину, лежащую у подножия этих гор.

— Какая красота! — Ветер трепал волосы Иржи, выбивая из них остатки пыли. — Смотри, чуть дальше — мостик. Значит, тут ходят местные, и мы сможем выбраться отсюда. А вон там — город! Фаркаш! Какой он большой! Мы в нем точно затеряемся!

Иржи обернулся посмотреть, почему же Йожеф наконец замолчал. Без его навязчивого бубнежа теперь издалека слышались звуки местной и пока еще чуждой природы.

Йожеф лежал на боку, раскинув руки в разные стороны. Рот был полуоткрыт, и из него вытекала пенистая слюна.

Иржи, бросив одежду, подскочил к приятелю и пошлепал по щекам.

— Эй, родной! Да что же это с тобой случилось?

Иржи намочил свою майку и положил тому на лоб. Потом подумал, махнул рукой и зачерпнул полный кроссовок воды, которую вылил ему на лицо. Фаркаш застонал, но не очнулся. Тогда Иржи подхватил его под мышки и оттащил в тень большого камня.

— Полежи пока. А я подумаю.

Он сел рядом, с недоумением глядя на бывшего охранника. На земле Фаркаш был надежным спутником и уверенным в себе человеком. Здесь же превратился в какую-то ноющую из-за каждого дуновения барышню. Иржи закрыл глаза и всмотрелся сквозь свой огонь в энергетическое и магическое поле друга. И то, что он увидел, ему весьма и весьма не понравилось. Все силовые линии были перекручены, а местами и вообще оборваны. Белая магия крошечным клубком цеплялась за чуть трепещущее сердце.

— Вот это да! Как же его так угораздило? — Прошептал тихо Иржи. — Может, на него так повлиял перенос в другой мир? Но я чувствую себя нормально… Хотя, если во мне течет кровь Сааминьшей…

Иржи медленно достал из ножен свой клинок и прокалил лезвие на волшебном огне. Затем, подсев к Фаркашу поближе, сделал надрез на своем запястье. Когда оттуда закапали темные капли, он поднес руку ко рту бывшего охранника. Капли падали в приоткрытый рот, пачкая темно-красным бледные губы.

— Глотай, барышня! — Не выдержал Измирский и тряхнул рукой голову Йожефа. Тот, не приходя в сознание, сделал глоток, а потом еще. Иржи увидел, как распрямляются линии биополя организма и соединяются разорванные связи. Сердце застучало чаще и ровнее. Магия зашевелилась, пробуя снова расползтись по жилам. Иржи, не переставая капать ему рот, подстегнул своим огнем его слабую магию. И вот она белыми всполохами, уже решительно, поспешила разбежаться по своему носителю, достраивая своей энергией истончившееся эфирное тело. У Измирского хватило сил затянуть рану, обвязать ее лоскутком и откинуться на каменный бок рядом с Фаркашем. А дальше он провалился в темноту.

Глава вторая

В которой друзья знакомятся с роомалами

Проснулся Иржи от плавных покачиваний своего тела, на которое кто-то, не подумав, положил несколько штук строительных кирпичей. Он пошарил вокруг себя руками и открыл глаза, которые сразу же уткнулись в пушистую мордаху с сиреневым язычком. Иржи дернулся встать, но наглая туша, развалившаяся у него на груди, лишь приоткрыла голубые щелочки глаз, потянувшись задними лапами. Измирский еще слабой рукой попытался спихнуть с себя иномирное животное, но оно, обиженно мявкнув, само переползло на ноги. Кирпичи на груди исчезли, позволяя как следует вдохнуть воздух в слежавшиеся легкие.

Приподняв голову, Иржи посмотрел вокруг себя. Он явно ехал в какой-то повозке, на дно которой были уложены пестрые матрасы и подушки, а над головой слегка надувался ветром высокий тент. Кто-то целомудренно укрыл его раздетое тело покрывалом, на котором беззастенчиво дрыхла местная фауна.

Впереди, куда не доставал его взгляд, слышались смех и разговоры. Причем, смех был девичий, а голосок принадлежал Фаркашу.

«Слава Богу, очнулся!» — Подумал Иржи, поскольку чувствовал себя несколько виноватым по отношению к утянутому с родной земли охраннику. Не поворачиваясь, поскольку слабость еще давала о себе знать, он прислушался к диалогу. И с удивлением узнал, что Фаркаш изо всех сил расхваливает Иржи перед дамой.

— И вот достал он свой клинок, а змеища голову задрала, пасть открыла и к броску приготовилась… — Рассказывал юношеский тенорок вместо привычного земного баритона. — И ка-ак бросится! А Иржи вжик — и отсек ей башку! А из шеи черная кровь!

— Сказки, Йожеф, девушкам рассказывают на ночь! — Тихо, но достаточно для того, чтобы его услышали, сказал Измирский. И тут тент снаружи распахнулся, пропуская внутрь прозрачно-салатовый свет. Его тут же заслонил собой прыгнувший к нему Йожеф. Животное, лежащее на Иржиковых ногах, раскрыло глаза и ощерилось, одновременно выпуская когти.

— Иржи! — Приятель, хотевший сначала кинуться к Измирскому с объятиями, затормозил, с удивлением всматриваясь в неожиданную зверушку. — Откуда это здесь?

— А я хотел спросить у тебя! — Улыбнулся Иржи. — Как ты себя чувствуешь?

— Просто отлично! Хочется сворачивать горы…

— И распускать павлиний хвост перед девушкой! — Закончил очнувшийся юный маг.

— Она хорошенькая! — Тихо прошептал, словно рассказывая страшную тайну, Фаркаш.

— Как мы здесь очутились?

— Не знаю. Я очнулся — ты лежишь рядом. Мы едем. Всё.

— Спросить, конечно, у девушки не догадался. Решил вначале подвигами ошеломить?

— Да ладно, зато хорошо время провели. За разговорами почти полдороги проехали.

— Куда?

— Ну, ты же стремился в город? Вот и они туда же.

— Они — это кто и сколько их?

— Привет! — Мелькнуло в разрезе тента девичье круглое личико, загорелое до светло-бронзового цвета и две длинные черные косы. — Ты уже проснулся?

— Привет! — Иржи с трудом приподнялся на локте и улыбнулся. — Где мы? И как тебя зовут?

Девчонка перебралась в середину возка, подвинув сумки и тушку животного.

— Ты так легко ее хватаешь! Она меня чуть не цапнула! — Пожаловался Фаркаш.

— Она — лесная, так и мы не городские, хотя часто там бываем. А йонси — это как хранитель, добрый дух. Мы ехали через лес, а она нас позвала. Мы повернули следом и нашли вас.

— Так там дорог совсем нет!

— Она нам открыла дорогу. — Девчонка кивнула на йонси. — И вывела на тракт самым коротким путем.

— Какая ты, оказывается, волшебница! — Иржи уважительно погладил мягкую шкурку.

— Это ты волшебник! — Засмеялась девчонка. — Йонси просто так с человеком не пойдет! И делать для него ничего не будет.

— А вдруг я — страшный черный дракон? — Иржи тряхнул волосами и скрючил пальцы.

— Тогда я — Королева эльфов! — Гордо задрала нос девчонка, позволяя рассмотреть ее в фас и профиль. Йонси прищурила голубые глаза и задумчиво посмотрела на Иржи.

— Не бойся, — Иржи снова погладил ей ушки, — драконы больше любят пирожные!

Пламя теперь горело в его теле непрерывно, обостряя зрение, интуицию и слух. И, пристально взглянув на священное животное, он увидел вокруг ее тела слабый желтоватый ореол.

«Чистая природная магия» — догадался он.

— Так как же вас, девушка, зовут? И куда едет этот замечательный экипаж?

Девчонка, с удовольствием глядя Иржи в лицо, представилась:

— Таринка. Ромаалы мы. Кочуем по континенту туда, где праздник. Поплясать, погадать…

— Своровать и удрать! — Закончил Фаркаш.

— Эй, зачем воровать? — Удивилась Таринка. — Нам и так денег дают! А будем воровать, ни в один город не пустят!

«А меня зовут Марж» — услышал в своей голове мысли йонси Иржи.

— Здорово! — Восхитился он сразу обеими дамами, но обратился к Таринке. — Значит, вас здесь много? Ромаалов?

— В нашем таборе — пятнадцать человек. Да ты сейчас с ними познакомишься. Скоро городские ворота, а там и до площади рукой подать!

— Вот ты говоришь — праздник… Что за праздник-то?

— Сошествие Священной Змеи.

— А-а…мы на их территории?

— Ну да, в долине Змей. Мы же подобрали вас на границе между Кланом Скалистых Драконов и Кланом Подгорных Змей.

— А город как называется? Серпентарий? — Не удержался Фаркаш.

— Почему? — Удивилась девушка. — Город Темной Воды. Здесь, за холмами, живут лесные эльфы, и до того, как Змеи выкупили у них землю, здесь было священное озеро с черной непрозрачной водой.

— А куда оно делось?

— Так, в городском парке, под деревьями и осталось. Оно небольшое. Говорят, если с первым лучом солнца заглянуть в его воды и задать вопрос, оно покажет ответ!

— Ну и как?

— Что? — Округлила глаза Таринка.

— Чего оно тебе показало?

— Я ничего не увидела. — Девушка поскучнела и, выбираясь из фургона, крикнула: — Городские ворота.

Тем временем, в Скалистом Замке Черных Драконов, Саэрэй расспрашивал старшего сына о человеческом потомке, и постепенно, по оговоркам, составлял представление о той веселой жизни, что устроил себе и своим наследникам Юори. Его лицо все больше мрачнело, а под конец рассказа он стукнул кулаком по столу.

— Мы должны найти этого талантливого парня. Он обязательно должен жить у нас. Настоящий драконий характер! Собирайся. Полетим его искать.

— Но, отец, он — человеческий маг! Людская кровь!

— Замечательно. Подрастет, женим на нашей племяннице. Такой талант нельзя отдавать в чужие руки.

— И как ты себе представляешь пару дракон — маг? Как он только посмотрит на нее в другой ипостаси, сразу за меч схватится!

— Зачем?

— Атавизм, папенька.

— И как же ты себя в том мире вел, что на тебя в драконьем облике меч поднимали?

— Ну почему сразу я? Там своих тупоголовых ящериц хватало. Выпьют самогона с мужиками в деревне, обернутся — и айда в ближайший город за бабами. Либо скотину с воздуха пугать. Коровы бегут, пастух матерится, а они ухахатываются, да ставки делают, какая коровенка быстрее до леса доскачет. Драконам развлекуха, а землевладельцам — сплошная головная боль.

— Так что ж никто местному владетелю на эти безобразия не жаловался?

— Жаловались, папенька. Да только в тех горах, откуда драконы родом, нашли «горючую слезу». И наш король у их Старейшины ее по дешевке покупал, втридорога в другие государства продавал. А молодые Горынычи…королю проще было возместить убыток собственным подданным. Или не возмещать…

— А ты, сынок, на чьей стороне выступал?

— Я, папенька, на своей стороне. У меня тоже была земля, меньше, чем наша долина, но на ней тоже имелись городки и деревеньки. И когда дети гор решили порезвиться на моей территории, я им устроил хороший воздушный штурм. Погонял немного, как коровенок, да подпалил пару хвостов самым ретивым. Больше ко мне они не совались.

— Хорошо. — Старый дракон надел черный «лётный» костюм, сапоги и перчатки. — Пойдем, Юори. Людей, тем более таких потенциально талантливых, лучше держать под контролем.

Через пять минут с вылетного уступа Скалистого дворца поднялись в небо два черных дракона.

Фургон резиновыми шинами мягко переваливался по каменной мостовой, увлекаемый лошадками в сторону центральной площади. Иржи оделся и, вместе с Фаркашем выпрыгнув наружу, пошел рядом с Таринкой, звенящей браслетами, а также ее отцом, смуглым черноглазым и черноволосым крепышом лет тридцати пяти.

Улыбнувшись мальчишкам золотыми зубами, он поинтересовался:

— Отдохнули?

И когда те дружно выразили благодарность за помощь, лишь спросил:

— Куда путь держите?

— Хотели добраться до города, ну и заработать. У нас ни денег, ни жилья — ничего нет. Да с утра, кроме кофе с булочкой, ничего не ели. — Развел руками Иржи.

— Ни родных, ни друзей?

— Вот так как-то получилось.

— Бывает и хуже. А делать что умеете?

— Я — художник. Могу карандашом твой портрет нарисовать. Фаркаш — мастер клинка.

— Так это меняет дело! Оставайтесь с нами. Завтра — праздник. Народ будет гулять, три дня деньги тратить. Ты — кидай ножи. Ты — рисуй. Будут у вас деньги!

— А что делаете вы с дочкой? Если не секрет?

— Я играю, дочка поет и пляшет.

— Хотите, я сяду рядом и буду создавать для вас фантомы?

— Это как? — С любопытством глянул ромаал на Иржи.

— Приблизительно, вот так. — Художник поглядел перед собой, и прямо в воздухе рядом с Таринкой расцвела алая роза. А потом ее нежные лепестки начали падать, кружась и растворяясь в подставленной девушкой руке.

— Как красиво! Я — Ганик. А ты кто? Маг?

— Мы с другом хотели в Академию поступить. Я — в темную, он — в светлую. Только не знаем, где они находятся, да и разлучаться тоже не хочется. Меня зовут Иржи, а друга — Йожеф.

— Понятно. — Ромаал опять блеснул улыбкой. — Имена у вас больно чудные. Вы не местные?

— С островов.

— Смотрите! — Закричала Таринка. — Мы вышли на площадь! Я вижу шатер Мамы Розы!

Девушка перехватила у отца уздечку и, немного развернув повозку, потащила ее к высокому полосатому шатру.

— Пойдемте, мальчики, она должна вас увидеть.

Пока они пробирались сквозь запруженную народом площадь, Иржи с интересом крутил головой по сторонам. Сейчас его никто не отвлекал, и он восхищенно разглядывал стоящие по ее периметру высокие дома с портиками и колоннами, которые поддерживались снизу высеченными в камне змеями, стоящими на своих хвостах. Из их спиральных колец и вырастали песочного цвета колонны, подпирающие портики с барельефами, на которых тоже наличествовали гады нескольких видов и даже змеелюди. Ограды вокруг зданий не было, только деревья и кусты.

В дальнем конце площади, рядом с протекающей через город речкой, выделили место для стоянки фургонов приезжих артистов. Оттуда слышался разноголосый шум и взрывы смеха. За полосатым шатром вился вкусный дымок жарящегося на углях мяса.

Иржи сглотнул голодную слюну и посмотрел на идущего рядом Фаркаша. После «лечения» бывший охранник перестал ныть и рассматривал мир, в который его занесло, с большим энтузиазмом.

— Как ты думаешь, нас покормят? — Задал он животрепещущий вопрос Иржи. — Или сначала заставят отработать?

— Отработка начнется только завтра. А до него еще как-то надо дожить. Может, как белый маг, посоветуешь, какую травку пожевать?

Тем временем к Ганику и Таринке, идущим впереди, рядом с лошадьми, подходили какие-то люди и, здороваясь, словно старые знакомые, приглашали присоединиться к их кругу у палаток или фургонов. Ганик ответно хлопал мужчин по плечам, обещая заглянуть чуть позже. Женщины и девушки, занимающиеся хозяйством, приветливо взмахивали руками, заодно разглядывая незнакомых пацанов, идущих рядом с повозкой.

— Хей, Ганик, не маловаты ли женихи? Отдай одного на вырост! — Прокричала от дальнего фургона женщина.

Таринка опустила голову и молча шла, поджав губы и глядя себе под ноги.

— Расплатись за предыдущего, Любята, а я подумаю, стоит ли с тобой здороваться… — Ответил Ганик.

— Подумаешь! — женщина уперла руки в бока и покачала головой. — Ежели б любил, небось, и потерпел. А так — что с возу упало… К тому ж, все равно убег. Вот как бы остался, я б тебя отблагодарила!

Отец положил руку дочери на плечо, а Иржи внимательно посмотрел на плюнувшую им вслед женщину. Как и у многих, живущих здесь людей, вокруг искры души темной ваткой лежал магический зачаток. «Наверняка гадает и привораживает. Короче, портит чужой жизненный путь, как умеет».

Наконец они нашли свободное место прямо рядом со спуском к реке, берега которой были выложены темно-коричневым полированным камнем. Ступени, ведущие вниз, были металлическими, как и перила.

Пока Ганик распрягал коней, вешая на морды торбы с овсом, а под хвосты — специальные чехлы, Йожеф взял у Таринки два ведра и отправился за водой. Иржи достал из фургона походный столик и варочную плитку, работающую на кристаллах. И скоро в кастрюле закипела вода, уваривая порезанное мясо вместе с крупным сухим горохом.

— Возьми, — девушка протянула парнишке кусок, — покорми йонси. Ты должен теперь заботиться о ней, раз она ради тебя вышла из леса.

— Спасибо. — Иржи взял мясо и запрыгнул в фургон. — Марж! Иди кушать. Таринка дала нам мясо.

Марж, с чувством собственного достоинства развалившаяся на покрывале, приоткрыла голубые глаза. Потом повела носом и вопросительно посмотрела на Иржи.

— Иди! Смотри, какой сочный кусочек!

Йонси сморщила розовый нос и чихнула, высунув наружу кончик фиолетового языка.

— Ты что, не ешь сырое мясо? — Иржи подсел к ней и погладил серую, в белых разводах голову. — Может, тогда тарелку супа? Какая ты красивая кошечка!

Марж восхищение явно понравилось, как и предложение покушать человеческую пищу. Он положил кусок обратно в холодильную сумку и, спрыгнув с повозки, отправился к реке помыть руки. Фаркаш, обернув голову цветным платком наподобие банданы, спрятал под него оттопыренные уши и вился вокруг девушки, развлекая ее разговором и ненавязчивой помощью.

Сбежав вниз по лестнице, Иржи прошел несколько шагов по камню, на который лениво заплескивала вода, и присел на краю, ополаскивая руки. Почти ушедший за горизонт голубой диск разрисовывал призрачным зеленым светом тонкие края высоких облаков в то время, как желтое светило, спускаясь вслед за собратом, выливало на лежащую между гор долину вполне земное освещение. Можно было бы закрыть глаза и представить себя на берегу пруда в их родовом доме… Спрашивается, зачем он переехал жить в город? Почувствовать себя свободным от братской опеки? Иржи вздохнул. Теперь он от нее свободен. Окончательно и бесповоротно. И нет рядом человека, который уберег бы его от неприятностей простым и мудрым советом.

Он приподнялся и открыл глаза, возвращаясь в действительность, представленную босыми ногами и цветастой юбкой прямо у него под носом. Иржи вздрогнул от неожиданности и быстро выпрямился, оказавшись лицом к лицу с невысокой, пухлой женщиной в черной кофте с короткими рукавами и кучей браслетов на руках. Седые волосы, загорелая до черноты кожа и острые темные глаза, проникающие в душу, завершали этот каприз реальности, подкравшийся совершенно бесшумно.

— Здравствуйте! — Иржи прикрыл глаза пушистыми ресницами и улыбнулся. — Я замечтался и не услышал, как Вы подошли.

— Здравствуй, мальчик. — Женщина улыбнулась в ответ и кивнула на скамеечку, стоящую в тени раскидистого хвойного дерева. — Пойдем, посидим.

Иржи галантно подождал, пока женщина расправит юбку и усядется на лавочку, после чего опустился рядом.

— Откуда ты тут появился, красавчик? Ты ведь не наш… ты — пришлый. — Она взяла одной рукой парнишку за запястье, а другой сверху поглаживая его пальцы.

Он попытался освободиться, но оказалось, что рука удерживается крепко.

— Полагается, мне надо подтвердить или опровергнуть эти слова? — Сверкнув глазами, поинтересовался Иржи. — Чего Вы от меня хотите?

— Нет-нет! — Рассмеялась женщина. — Я и так вижу достаточно. Что хочу? Переживаю за Ганика с дочкой. Надо же, такой маленький, а женщин было много… — неожиданно удивилась она. — Но ты нарочно никогда не сделаешь больно. У тебя добрая душа, и из-за нее ты попал в крупные неприятности, которые приведут тебя…

Она открыла глаза и улыбнулась:

— Нет, не пугайся, мой хороший, не к смерти, а на перекресток. Ты часто будешь ходить по нити, натянутой над бездной, а голодные демоны протянут к тебе свои загребущие лапы.

Женщина отпустила его руку.

— Что ты хотел узнать?

— Скажите, а что произошло с семьей Ганика? Почему Вы испугались за них? — Иржи заложил прядь черных волос за ухо и, опустив глаза, пояснил свой вопрос. — Упаси Боги меня от сплетен, но раз так получилось, что мы какое-то время пойдем рядом, мне бы хотелось знать, как избежать возможных обид и недоразумений.

Женщина блеснула крепкими белыми зубами.

— Красиво говоришь. Хорошая кровь. Мы, ромаалы, хоть и бродим, всяк сам по себе, но своих знаем и никогда не бросаем. Женим и женимся на своих. Приехала я как-то в одну долину на праздник Солнцеворота и там, в столичном городке, встала рядом с Гаником. Таринкина мать, Зарина, еще была жива. После вечернего представления начались танцы, веселье. Людской бургомистр за счет казны бесплатное угощение устроил. Ну и народу же набралось на площади и лучевых улицах! Маги пускали фейерверки, везде играли оркестры. Люди отдыхали. И тут один пьяный темный колдун решил развлечься. Зажег фантомные огни в окнах городской ратуши, да как гаркнет на всю площадь: «Пожар!» Ну, люди и побежали. Давка, форменное сумасшествие! Таринку от матери оторвало, да и с толпой понесло в тесный проулок. Задавили бы ее, как многих, но открылось низкое окно на первом этаже одного из зданий, и молодой человек выдернул ее к себе за руку. Подлечив синяки и ссадины, он ведь оказался из светлой братии, да переждав волнения, проводил ее к родителям. А потом стал заходить. То днем, то вечером. То с цветами, то с фруктами. Веселый такой, разговорчивый.

Женщина подобрала крепкими пальцами выбившиеся на ветру из прически седые волоски и заправила их внутрь. Глаза ее словно смотрели сквозь время.

— Так вот. А молоденькой, неопытной девушке ничего не стоит влюбиться. Он-то был хорош! Высокий, красивый, умный. Сразу видно, не простой горожанин. Уж она с утра ждала его! Нарядится, все браслеты наденет. Отец да мать говорили ей, что оседлый мужчина — не пара ромаалке. Да только Таринка никого не хотела слушать. Им пора ехать, ведь артиста ноги кормят, а она все упрашивала родителей подождать. Не знаю, на что они надеялись, да только однажды утром увидели его выходящим из Любятиного шатра. И она вслед за ним. На шее повисла, целует, обнимает!

— А Таринка? Она тоже это видела?

— Нет, но Любята пришла и сама им рассказала, что это теперь ее мужчина.

— Зачем?

— Чтобы не претендовали. Правила у нас такие, мальчик. Больно, но честно. Чтоб не надеялись.

— И что произошло?

— В тот же день они уехали. Таринка долго молчала, не выступала. Но потом, когда умерла мать, пришла в себя и снова стала помогать отцу. Вот так-то. Поэтому я и удивилась, увидев мальчишек в их фургоне.

— Так мы с другом еще маленькие! — Кокетливо похлопал ресничками Иржи.

— Да, маленькие. Но почему-то я тебя вижу другим, взрослым и красивым мужчиной. И словно бы это было в твоем прошлом.

— Действительно, странно. Но возможно ли повернуть время вспять?

— Я про такое не слыхала. Но разве нет в нашем мире того, о чем мы не знаем?

— Мир непостижим и загадочен. — Иржи усмехнулся. — Но как же хочется узнать его самые сокровенные тайны! Скажите, а этот человек еще раз приходил? Искал девушку?

— Не знаю. Откочевала я сразу за Гаником. Правда, Любята сказала, что он и ее бросил…

— Действительно, странная история. А в каком городе это произошло?

— В Вореше. А парня того звали Вааред. Какого роду, не скажу, не знаю.

— Спасибо за рассказ, добрая женщина, не знаю, как Вас величать…

— Можешь, как и все ромаалы, называть меня мамой Розой.

— Иржи! — Закричал сверху Йожеф. — Иди кушать, обед готов!

— Ишь ты, какое у тебя звучное имя… да и сам ты звучишь, как наполненный доверху сосуд. — Мама Роза поднялась, оглаживая руками пышную юбку. — А выступать с нами будешь?

— Конечно! Разве я не похож на ромаала?

— Хоть и черный у тебя волос, да кожа белая. Есть в тебе музыка, но не наша, людская, а вселенская. Многое тебе дано, многое и спросится. Иди, мальчик.

Иржи поклонился и взлетел вверх по лестнице навстречу улыбающемуся другу. А мама Роза подняла к небу глаза:

— Неужели Ты решил вспомнить о своих блуждающих в этом мире детях, Отче?

— Нет, это ни на что не похоже! — Черный дракон, плюнув на одинокую скалу огнем, сел на ровную площадку и обратился человеком.

Из-под каменной плиты, оскорблено мемекнув и поджав опаленный куцый хвост, выскочил круторогий козел и, вытаращив глаза, заскакал по расселине вниз, распространяя в воздухе собственный, выедающий глаза, дух и терпкий аромат паленого волоса.

Стоило на эту же площадку приземлиться второму дракону, первый разразился возмущенной тирадой:

— Ну и скажи, пожалуйста, где еще, под какой кочкой, нужно их искать? Они что, умеют обращаться пауками или птичками? — Он скосил глаз к маленькому белому пятнышку на плече своей кожаной куртки и брезгливо потер его перчаткой. — Мы облетели почти всю долину вместе со скалами, но не нашли даже мокрого пятна ни на одной из них!

Старший дракон довольно потер руки.

— Это говорит о том, что мальчишка — отличный маг! И настоящий дракон.

— Отец, какой дракон? — Застонал младший. — Он ничего еще не умеет! Он — человек!

Старший посмотрел на затертое пятнышко.

— Однако нагадить на себя не дал. Так что, пока не село второе солнце, будем искать!

И два черных дракона снова взмыли в зелено-алое вечернее небо.

Наевшись супа и перемыв посуду, Иржи с Йожефом решили поболтаться по городу, тем более что работа везде закончилась, конторы и склады заперли на три дня, и самые нетерпеливые уже начали отмечать праздник. На площади было еще светло, но на сумеречных улочках уже начали зажигать волшебные фонари веселые молодые фонарщики в зеленой с золотом униформе.

Все, у кого были силы и желание, высыпали на улицы и центральную площадь. Торговки сладостями и фруктами вовсю расхваливали свой товар, попутно охаивая своих конкуренток. Мальчишки шныряли в разодетой толпе, перекликаясь и играя то ли в догонялки, то ли в прятки. Девчонки в новеньких цветастых платьях, чинно выступающие за руку со своими матерями, завидовали им страшной завистью. Отцы семейств, выгуливающие новые наряды своих жен, раскланивались друг с другом, желая соседям доброго вечера.

Городские здания тоже украсили магическими фонариками и они, словно новогодние елки, переливались и помаргивали на фоне темнеющего неба. Кабаки и рестораны во всю ширь распахнули свои двери. Вот по мостовой проехал изукрашенный алыми разводами белый экипаж и остановился у трехэтажного модного ресторана. Из него выскочили четверо низкорослых гномов и, обведя гуляющих высокомерным взглядом, утянулись друг за другом в зазывно сверкающий подъезд, украшенный дылдой-охранником.

Фаркаш не выдержал и толкнул локтем Иржи:

— Гномы! Прямо как в сказке!

Напросившаяся с пацанами за компанию Таринка рассмеялась и спросила:

— У вас что, гномы не живут?

— У нас и эльфы не живут. А змеи только в виде гадюк и ужей. — Откликнулся за приятеля Иржи.

— Откуда же вы приехали? Наверное, с отсталых островов, где обитают только рыбаки и русалки? — Она схватила ребят под руки и потащила вперед. — Пойдемте, покажу вам эльфов и змей, живущих в этом городе.

Иржи поправил лежащую у него на плечах йонси, которая тоже решила погулять. Но чтобы не потеряться, гуляла она на своем друге, грея шею и периодически вонзая в рубаху когти, чтобы не свалиться. Йожеф молча удивлялся, как его тоненький друг еще не упал под тяжестью немаленького животного. Но когда увидел, что Иржи придерживает ее рукой, чтобы она не взлетела вверх, как воздушный шарик, то успокоился. Как все-таки хорошо, что бывший господин оказался таким хорошим магом, да к тому же считает его своим другом!

Таринка, тем временем, притащила их к реке, но только в другом месте, немного ниже площади по течению. Река здесь расширялась и распадалась на два рукава, образуя посередине остров. С обоих берегов на него вели неширокие ажурные мосты, подсвеченные разноцветными фонариками, и переходящие в небольшие проулки, освещенные таким же светом. Сквозь плотную зелень просматривалась то оранжевая дорога, то красная, а с той стороны — голубая и зеленая. Где-то в середине переливалось огнями большое здание.

— Пойдемте туда!

Перебежав белый, словно подвешенный в воздухе, мостик с оранжевыми фонарями, они углубились в аллею, по которой то и дело проезжали нарядные и дорогие экипажи. Откуда-то доносилась нежная музыка.

— Это в ресторане, — торопила их Таринка. — Там открытая веранда с видом на реку. По вечерам для гостей играет оркестр и можно потанцевать!

— А нас туда пустят? — Йожеф с сомнением посмотрел на свое не совсем чистое одеяние.

— Мы из-за кустиков посмотрим и пойдем обратно. — Успокоила его девушка.

На открытой террасе ресторана «Шишкин Бор» сидели за столиком четверо молодых людей. Они пили вино, закусывая ранними фруктами, неспешно беседовали и любовались звездами, отражающимися на темной водной глади. Ресторан был достаточно дорогим, чтобы сюда не ходили те, кто мог спугнуть чье-либо уединение из-за того, что не умеет себя хорошо вести в приличном обществе. Поэтому здесь никто ни на кого особо не обращал внимания. В уголке, под навесом, музыкально медитировал небольшой оркестр под управлением задумчивого эльфа, в чьих зеленых очах дышала гармонией сама вечность, а движения рук были изящны, словно вечерняя приливная волна, поглаживающая кончиками мягких лап нагретый речной песок. Фан-клуб, состоящий из трех милых девушек лет тридцати пяти и их непробиваемой ни для каких чувств дуэньи, томился за столиком напротив, периодически вздыхая и оттирая скупые слезы кончиками надушенных носовых платочков с именем знаменитого маэстро. Несколько парочек танцевали медленный танец в неярком свете волшебных фонариков.

— Дивная ночь, не правда ли? — Заметил один из молодых людей, вертя в длинных и тонких пальцах надкусанное яблоко. Он был высок, худощав, с белым вытянутым лицом, на котором самой заметной частью был длинный и острый нос. Глаза, прикрытые рыжеватыми ресницами, блеснули яркой зеленью.

Он откинулся на спинку стула и зашипел, поскольку заколка, удерживающая рыжую косу, мстительно впилась ему в спину через рубаху и легкую куртку.

— Что ты хочешь этим сказать, Эрнаандо? — Спросил сидевший рядом с ним, похожий на того цветом волос и длинным носом, молодой человек. Он вертел в руках недопитый бокал, любуясь густо-рубиновым цветом напитка и собственными перстнями с самоцветами, обильно украшавшими его белые, в веснушках, руки.

— Он хочет сказать, Луисо, что ему скучно, и он с удовольствием свалил бы в заведение «Пастушки Греты». Сегодня там варьете с Тииди Коолински. Думаю, наши двоюродные братики вместе с дядюшкой Ильяясом уже развлекаются в обществе кучерявых овечек, слушая забавные куплеты в исполнении Тииди! — Ответил третий в их компании рыжик с длинной косой, носом и конопушками, а также перстнями на пальчиках, бабочками на пиджаке и бриллиантовой булавкой в галстуке. У него, в отличие от старших братьев, были шальные ореховые глаза, узкие губы, слегка подкрашенные розовым блеском, и подведенные стрелками веки. В ушах наличествовали длинные серьги, собранные из разноцветных драгоценных камешков.

— Альеэро! — Старший брат, Эрнаандо, укоризненно посмотрел на младшенького. — Во-первых, Ильяяс, не развращая племянников, ходит туда сам по себе, а во-вторых, имей совесть, ты и так там днюешь и ночуешь. Не удивлюсь, если в этом заведении за тобой забронирована комната!

Тот растянул губы в улыбке и смешно сморщил нос, отчего тот стал похож на гарпун.

— А вот и не угадал! Не комната, а апартаменты!

— Ну да, — покивал головой Луисо и допил вино, — для «барашков» постелька побольше, да помощнее нужна, не правда ли, братец?

— Ты гадкий, — Альеэро подпустил в голос надрыв, — между прочим, я, в отличие от некоторых, в собственном доме с обслугой не развлекаюсь, а честно плачу барышням и …, неважно, монеты!

— А секретарь? — Томно поинтересовался Луисо.

— А он получает фиксированный оклад за выполнение должностных обязанностей.

— Это которые ночью? — Зеленые глаза Эрнаандо искрились смехом.

Четвертый из их компании сначала молча смотрел на воду, а потом — с интересом на рыжих братьев.

— Получается, вы только из-за меня пришли сюда? — Он обвел их всех внимательным взглядом. — Зачем? Я бы мог с таким же успехом посидеть в своей гостиной.

— И, как всегда, надраться к ночи до состояния хладного трупа! Нет уж, Вааред, раз дядюшка с тетушкой тебя отправили к нам, мы тебя из своих дружеских объятий не выпустим!

Молодой человек усмехнулся, перекидывая спутанные светлые волосы на спину:

— Напьюсь — откачаете! Как будто впервой. А дружескими объятиями и задушить недолго! Особенно вашими.

Трое молодых людей дружно рассмеялись, а потом младшенький, на правах самого обаятельного и балованного, проникновенно глядя в серые глаза троюродного брата, поинтересовался:

— Так зацепила, что и забыть никак не можешь? Хоть расскажи, кто она?

Сероглазый тут же уныло опустил кончики губ. Потом, взяв бутылку с коллекционным вином, стоящую на столе, поднес ко рту и стал пить, словно воду.

— Эй-эй! — Эрнаандо нежно отсоединил руку Ваареда от посуды и отставил ее подальше. К ней тут же присосался Альеэро. Пустая бутылка через пару мгновений перекочевала под стол. Материализовавшийся официант улыбаясь, принес еще две.

— Она… словно еще не распустившийся бутон розы. Положив руки ей на плечи, не знаешь, какого цвета его лепестки… только чувствуешь тонкий аромат… терпкий и страстный… — сбивчиво ответил заплетающимся языком светловолосый парень. — Она уехала. Неожиданно. Еще вечером я целовал ее тоненькие пальчики, а утром ее уже не было в городе. И какая-то женщина пыталась предъявить на меня права, настаивая, что я провел с ней ночь.

— Постой-постой! — Замотал головой Альеэро, отчего сережки заплясали в его ушах, бросая разноцветные отсветы на одежду и скатерть. — Ты хочешь сказать, что влюбился в ромаалку?

И трое парней с одинаково поднятыми в изумлении бровями наклонились к дальнему родственнику.

— Ну да. Что в этом такого? — Высокомерно сказал он.

Братья откинулись на стулья и дружно заржали.

— Я тоже люблю «овечек», Вааред! Но это не значит, что выходя из дома «Пастушки Греты», я проливаю безутешные слезы. Ты определенно сошел с ума. Второй сын Главы Клана Единорогов влюбился в маленькую шлюху!

— Она — не шлюха, Эрнаандо! В каждом сословье есть исключение. Ну объясните хоть вы мне, почему она уехала, ни о чем мне не сказав? — Вааред вцепился пальцами в окончательно разлохматившиеся волосы. — Я просто хочу понять! Если бы она мне все объяснила, я бы отступился. Но она просто исчезла! А я никак не могу ее найти. Все ромаалы, которых я о ней спрашивал, ничего не знают…

— Тихо, успокойся. На вот, выпей еще. — Младший братец Альеэро налил в бокал Ваареда вино. — И давай попробуем спокойно разобраться.

Хоть все члены клана Подгорных змей считали младшенького светским шалопаем «со странностями», но, когда надо было что-то проанализировать или продумать наперед, приходили к нему за советом. Даже их двоюродный дядюшка, суровый и задумчивый маг, построивший себе отдельную башню для темномагических опытов, внимательно относился к его мыслям и словам.

— Так вот, мой хороший. Ромаалы, все, без исключения, рассеянные по нашему миру — огромная семья. И каждый там знает о каждом. Поверь мне, все те, у кого ты про девушку спрашивал, наверняка знали, о ком ты говоришь. И более того, знали, где она находится. Но тебе не сказали. Теперь вопрос: ты ее мог чем-то обидеть?

— Нет, Альеэро, я очень внимательно относился к ней. Знаешь, как мы познакомились? Я спас ее из-под ног паникующей толпы в день Солнцеворота в нашем городе.

— Странно. Обычно они — честнейшие и благодарные люди. Сколько ей лет?

— Она почти ребенок. Лет пятнадцать.

— Да, по сравнению с нами — совсем малышка. Но людской век короток. Ромаалы — народ кочевой, магов сильных — один, два и обчелся. Поэтому женятся и выходят замуж рано. Как правило, имеют много детей. Артистичны, талантливы, свободолюбивы. Может, ее выдали замуж и откочевали?

— Нет. У отца с матерью она одна. И, как мне кажется, они были только рады, что я оказываю их дочери знаки внимания. Поскольку праздник прошел, а они все не уезжали.

— Хорошо. — Альеэро прикрыл свои раскрашенные глаза и подпер рукой подбородок. — Вспоминай тот день, когда их уже не было в городе, но ты об этом не знал. Ты пришел туда, где они стояли… и что? Уехали все или кто-то остался?

— Уехали все, кроме трех семей и одной вдовушки. Когда я приходил к девушке, она вечно строила мне глазки. А тут набросилась с поцелуями, словно бешеная! На всю площадь кричала, что теперь я ее «коэно». Я пытался узнать, где семья Ганика, но остальные ромаалы даже не соизволили со мной заговорить. Прицепили повозки и уехали. А я — остался.

— А скажи-ка мне, дорогой коэно, ты и в самом деле провел с ней ночь?

— С кем?

— Выпей еще и не тупи! С вдовушкой, конечно!

— Ты сошел с ума, рыжий! — Блондин пьяно оперся о стол локтями. — Я готовился к экзаменам, а потом спал в собственной постели. Один.

Альеэро допил бокал и налил еще. Братья, затаив дыхание, слушали разговор, но вторую, не начатую, бутылку Эрнаандо втихомолку поставил рядом с ножкой своего стула.

— «Коэно», братец, на их языке значит «любовник» или «тот, кто приходит на ночь». Ромаалы патологически не выносят лжи. Так скажи мне, мой девственный родственник, почему вдова к тебе так обратилась, а?

— Да не знаю я! Не знаю! — По щекам Ваареда потекли пьяные слезы.

Луисо сочувственно поцокал языком и, вытащив из кармана собственный носовой платок, вытер тому лицо.

— Выходит, — продолжал выкладывать причинно-следственную связь Альеэро, — у нее ночевал кто-то очень похожий на тебя. Как ты думаешь, сладенький, кто бы это мог быть? Кому ты похвастался своими любовными подвигами?

Вааред, включив мозги, перестал рыдать и даже надкусил отставленное ранее яблоко.

— Меня с ней видел Коорад. Он рассказал отцу. Тот…

— Посоветовал посетить заведение «Пастушки Греты». Не так ли?

— Ну да. Сказал, что если вместо крови в голову стучится… понятно что, надо периодически сбрасывать напряжение либо тяжелой работой, либо ходить к «овечкам».

— Но ты уже влюбился и с негодованием отверг дельное предложение отца. Точно?

— Ну да, где-то так. — Снова повесил нос Вааред.

— Теперь картина наконец-то стала прозрачной. — Альеэро посмотрел на фонарик сквозь бокал с вином и вздохнул.

— Ну! — На него с нетерпеньем взирали три пары глаз. — Не тяни варана за хвост!

Младшенький, не торопясь, смахнул со щеки ресничку, тряхнул головой, чтобы сережки в ушах заиграли разноцветными лучиками, промокнул салфеткой подкрашенный рот и изрек заплетающимся языком, но при этом взирая на родственника совершенно трезвым и несколько жалостливым взглядом.

— Скажи, рыбонька моя золотая, тебе дороги твои родственники? Твоя семья? Что ты собирался делать дальше с этой ромаалкой: притащить ее к себе во дворец или уйти к ней в кибитку?

— Я не думал об этом. — Сознался Вааред. — Я просто любовался ей, словно розой, салатовым рассветом над горами…

— Короче, пудрил девушке мозги с последующим желанием затащить ее в постель. Так?

— Не знаю, может быть.

— Так вот, мой птенчик, с ромаалами такие номера не проходят. Они своих дочерей сначала девушками выдают замуж, и только потом она с мужем ложится на брачную постель. Если все произойдет наоборот, девушка замуж больше не выйдет. Ясно? Или ты хотел дипломатического скандала? Отец тебе это рассказывал? А ты, как самый умный, продолжал свои тайные походы?

— Знаю, что дурак. Но не видеть каждый день ее черные волосы и огромные черные глаза я не мог… А как она пахнет! Я дышать ей мог вечность!

— Короче, твои родственники сделали все, что могли. Коорад ведь на тебя похож? Он и сходил на ночку к вдовушке. После чего она пошла к отцу девушки и объявила, что ты — ее любовник. И так как у них с этим строго, семья твоей подруги сразу уехала.

Альеэро взрезал твердую кожуру сладкого фрукта. Сняв верхушку, он взял маленькую ложечку и начал выковыривать мякоть.

— Вот оно как… Теперь понятно.

— И что ты теперь будешь делать? — Спокойно осведомился младший змей. — Опять побежишь ее искать?

— Внимание почтеннейшей публики! — На сцену рядом с оркестром вышел конферансье, периодически объявляющий номера. — Господа и дамы! Только сегодня в нашем ресторане юное дарование споет для вас песню о любви! Встречайте: Иржи и его гитара!

Раздались жидкие хлопки, и на сцену, под свет ярких огней, вышел улыбающийся самой очаровательной улыбкой черноволосый ангелочек лет тринадцати с гитарой в руке.

— Боже! — Умилился Альеэро. — Я желаю видеть рядом с собой это юное чудо!

— И в качестве кого ты представишь его родителям? — Ехидно поинтересовался Вааред.

Глава третья

В которой друзья соединяют любящие сердца и знакомятся со Змеями

Незадолго до этого Таринка, то и дело одергивая цепляющуюся за ветки юбку, подвела пацанов к открытой веранде.

— Вот, смотрите, — начала она обзорную экскурсию, — за дирижерским пультом управляет своим оркестром наш известный музыкант и композитор Лаило Залесень. Он — эльф. Объездил с музыкантами весь континент, давая концерты во всех клановых домах и городских залах. Играют у него, в-основном, эльфы.

— Почему? — Удивился Йожеф, жадно рассматривая эльфа через кусты.

— Потому что трудно найти замену музыканту сыгранного коллектива.

— Почему? — Снова ступил бывший охранник.

— Люди живут слишком мало, Йожеф. Только все отладишь, а он взял и копыта откинул. — Разъяснил Иржи. — А какая замечательная мелодия! Стоял бы и слушал бесконечно!

— Особо чувствительные, случалось, после концерта, умирали, не пережив нервного потрясения! — махнула рукой Таринка. — А за ударной установкой у них — гном. Вон тот, лохматый, видите, один нос торчит!

И точно, из разноцветных волос, усов и бороды торчал острой спицей длинный красный нос. Глаза не проглядывались совсем, зато руки мелькали так, что отследить их полет было практически нереально.

— Откуда ты все знаешь? — Удивился Йожеф.

— Встречались на праздниках. Отличные дядьки, только как выпьют, начинают анекдоты столетней давности рассказывать.

— И что, вы разбегаетесь, в сотый раз не дослушав до конца? — Съехидничал Фаркаш.

— Зовем их директора. И он своих старичков уводит спать. — Пожала Таринка плечами. — Ударник самый молодой, тот — к «овечкам». И так в каждый праздник. Да вы все увидите сами!

— Зачем ему какие-то овцы? — Удивился Йожеф. — Он вкладывает деньги в их разведение?

Таринка переглянулась с Иржи, и они вдвоем захихикали.

— А чего я не так сказал? — Обиделся Фаркаш.

— К дамам он ходит. Деньги за выступление получил, есть на что развлечься. — Пояснил, улыбаясь, Иржи.

— Не отвлекайтесь! — Тоном строгой учительницы сказала Таринка, хотя ее глаза смеялись. — У эстрады, напротив дирижера, сидят три ундины. Они, вместе с сопровождающей их маман, колесят за оркестром по континенту. Безответное чувство порождает обильное слезоотделение, компенсируемое ночными купаниями в обществе более сговорчивых представителей мужского пола, как правило, подбираемых в гостиницах или кабаках.

— Они что, их топят?! — Вытаращил глаза Фаркаш.

— Нет, — опять захихикал Иржи, — они, как бы это сказать потактичней, ночами восполняют жидкостно-эмоциональный баланс своего организма.

— Чего?

— Йожеф, ты такой ребенок! — Воскликнула Таринка. — Прямо и не знаешь, как тебе объяснить… Разве ты никогда не купался в реке тихими и теплыми ночами? Помнишь прекрасных обнаженных девушек, с распущенными волосами плывущих по темному зеркалу воды? Их зовущие голоса и чувственные губы, с жаром целующие тебя? Признайся, Йожеф, я не буду смеяться…

Она прижала руку ко рту, чтобы не захохотать, глядя на рассеянно-мечтательное лицо Фаркаша.

— В тех краях, где мы жили, гладь воды, в основном, рассекали жестянки от консервов да утопленные доброй хозяйкой незапланированные котята. — Откровенно потешался Иржи. — А ундина померла б на следующий день от кишечной палочки или дизентерии.

— Ну и края у вас! В таких условиях могут выжить только люди! — Фыркнула Таринка.

— Вот и мы о том же. — Уныло подытожил Йожеф.

— Смотрите! — Продолжила свой расовый обзор девушка. — Рядом с ундинами, столик справа, сидят представители Клана Рыси. Они все — белые маги. Самые знаменитые врачи нашего континента — из их племени. Те, кто предпочитает работу на земле, занимаются, — она хихикнула, покосившись на Фаркаша, — разведением тонкорунных овец на своих горных пастбищах. Из их шерсти делают самые дорогие ткани и толстое, теплое сукно для военных.

— Не смешно, — задрал нос Йожеф, но губы его все равно предательски подрагивали.

— А эти, рыжие? — Иржи отодвинул толстую ветку и кивнул на столик, откуда открывался самый красивый вид на широкую реку.

— Рыжие? — Девушка наморщила лоб, разыскивая тех, о ком хотел услышать ее новый друг. — Это наши змеи. Дети Главы Клана Подгорных Змей. Веселая безбашенная троица. Отметились на всех крупных гулянках по всему континенту. Но, несмотря на репутацию гуляк и бабников, умные и хитрые ребята.

— Скажи, Таринка, а была у них сестра, которую звали Эвангелина? Черноволосая, с синими глазами?

Девушка обернулась и посмотрела на Иржи.

— Откуда ты ее знаешь?

— Доводилось пересечься как-то темной ночкой. Только без объятий и поцелуев.

— Это печальная страница в истории Клана. Говорят, она вместе со своим дядюшкой занималась черной магией. Однажды, увидев сына Главы Клана Скалистых Драконов Юори Сааминьша, она влюбилась. А он мечтал о светлой дочери Клана Единорогов. Родители были против их союза, и молодые ничего не придумали лучше, чем сбежать в другой мир. Но Эвангелине так по сердцу пришелся Юори, что отправилась за ними следом. А потом, через полгода, Юори вернулся обратно в Клан. А Лиина пропала… Вот такая романтическая история!

— Странно… — перевел разговор Иржи. — Эти — рыжие, а сестра — темноволосая.

— Говорят, ее настоящим отцом был не Глава, а двоюродный брат ее матери. Но там такая непонятная история! — Девушка махнула рукой и снова посмотрела сквозь ветки. — А вообще, змеи — хорошие дипломаты и торговцы. Уболтают так, что сам не заметишь, как приобретешь у них старую и дырявую сапожную подметку или дырку от бублика в полной уверенности в их необходимости в твоем хозяйстве.

— Как это?

— Вот так, будешь считать, что купил настоящий артефакт…

Девушка вдруг приподнялась с колен, на которых стояли все трое, и побледнела так, что Иржи подхватил ее за локоть.

— Что с тобой? Тебе плохо?

Он быстро просканировал состояние ее организма. Все было в порядке, не считая повышенного гормонального фона.

— Ты кого-то увидела?

— Да… там Он!

— Вааред?

— Откуда ты о нем знаешь? — Таринка испуганно отдернула руку. — Я тебе ни о чем не рассказывала!

— Ветер нашептал. — Иржи наклонился к ее ушку. — Ты бы хотела с ним поговорить?

— Нам не о чем разговаривать. — Девушка вздернула нос и сложила на груди руки. — Он меня обманул!

— Судя по его поведению, ему до сих пор кажется, что это он обманут… — Иржи несколько минут разглядывал пьяное лицо со слезами на глазах.

— Это неправда! — Выкрикнула Таринка.

— Эй, вы о чем? — Йожеф, как всегда, оказался не в курсе дела.

— Тем более, вам надо выяснить все до конца…

На глазах Таринки вдруг навернулись слезы.

— Иржи, миленький, — она уткнулась лбом в его плечо, оттеснив недовольно фыркнувшую йонси, — что мне делать, ведь я люблю его до сих пор!

Иржи поверх ее головы посмотрел на озадаченного Фаркаша. Тот пожал плечами и возвел глаза к небу.

— Таринка, — начал говорить Иржи, потихоньку поглаживая девушку по голове. — Как ты думаешь, у вас есть общее будущее? Он — состоятельный сын какого-нибудь Клана…

— Клана Единорогов… — сквозь слезы и сопли сообщила она.

— Ты — ромаалка. Его место — во дворце. Твое — в фургоне и на подмостках.

— Понимаешь, мальчик, мне бы хоть немного побыть рядом с ним. Сколько Боги отпустят…

Иржи опустил руку и задумался. А потом, взяв девушку за плечи, отстранил ее от себя и спросил:

— Так ты готова говорить с ним?

Та быстро смахнула с лица слезы и утерла нос подолом юбки.

— Да, я готова.

— Тогда, Фаркаш, держи.

Он снял со своего плеча Марж и вручил ее в руки другу. Поднялся с травы и, отряхнув с колен мелкий сор, отвел ветви кустарника, собираясь выйти к террасе.

— Ты куда?! — Дружно спросили Йожеф с Таринкой.

— Соединять любящие сердца. Не смейте убегать! — Погрозил им пальцем и шагнул на освещенную тусклым светом дорожку.

Черные драконы с заходом второго солнца прилетели к замку и, обернувшись людской ипостасью, зашли внутрь. И через какое-то время вместе со всеми членами Клана собрались в столовой замка за поздним ужином.

— Ну как? — Шепотом спросила у Юори Лайрина.

— Видишь же, никак! — Флегматично отозвался тот. — Скорее всего, разбились в скалах. Я, например, совершенно не чувствую его ауры в нашей долине.

Его отец, хмурясь, без аппетита жевал гусиную ножку, запивая ее вином.

— Отец, брось, ты же тоже его не чувствуешь!

— Да, сын. — Саэрэй откинулся на стуле, медленно вытирая руки салфеткой и глядя сыну в глаза. — Но это ровным счетом не значит ничего.

— Да ты просто свихнулся на этом людском щенке! — Юори вскочил, бросив вилку с ножом на стол, и вылетел из столовой.

Все внимательно посмотрели на Главу Клана.

— Можно сказать, что и так.

Салфетка, скатанная в шарик и выпущенная щелчком из твердой руки, подпрыгивая, покатилась по столу, закончив путь в тарелке Юори.

— Только он — не щенок. И не человек. Ни один человеческий маг не смог бы преодолеть защитную сеть нашей долины.

Он обвел упрямыми черными глазами своих родственников, переставших жевать и притихших, как мыши под веником.

— Он — мой потомок. Иржи Сааминьш. И я его найду.

— Милочка, о ком это говорит мой правнук? — В полной тишине отчетливо проскрипел старческий дребезжащий тенор.

— Не знаю. — Тихо ответила троюродная племянница. — Вероятно, Юори опять придумал какую-то пакость.

Девушка с дерзкой улыбкой посмотрела на Лайрину.

Весь Клан повернул головы и выщерил клыки в ласковых улыбках.

— Что?! — вскочила Лайрина. — Я опять крайняя?

— Ты глупая. — Спокойно сказал Дракон. — Детей надо беречь и воспитывать, а не гнать без гроша в кармане в полную неизвестность.

— У нее внебрачный ребенок? — Снова поинтересовался прадедушка.

— У них — семейный идиотизм. — Констатировал Саэрэй.

— Наследственный! — Пыхнула молнией Лайрина, на нервной почве обернувшаяся единорогом и выскочившая в открытую Юори дверь.

— Эх, — Снова проскрипел прадедушка. — Знавал я одну кобылку. Какие стати! А как скакала на Кубок Граатли! Думал прикупить, да только пока собирался, сдохла от старости…

— Интересно, — троюродная племянница задумчиво посмотрела на раскрытую дверь, — эта долго еще протянет?

Теплый ночной воздух остужал легкий и шаловливый ветерок, путавшийся в ветвях широколапых хвойников, укрывавших остров днем от палящего зноя двух светил и украшавших его ночью, когда волшебные фонарики то тут, то там просвечивали сквозь пушистые иголки разноцветными огоньками.

Иржи подошел к служебному входу в ресторан и толкнул двери внутрь. Пройдя несколько шагов по светлому коридору, он миновал кухню, где сновали повара, подмастерья и официанты, выкрикивавшие заказы и уносившие их на этажи и террасу, где их с нетерпением ожидали голодные и не очень гости. Заглянув в перпендикулярный коридор, он, наконец, увидел то, что искал. В небольшом зальчике на диванах и за столиками с зеркалами и гримом сидели ожидающие выступлений артисты. Солидный конферансье с блокнотом громко зачитывал очередность выходов. Девушки кордебалета за ширмой в углу надевали чулки и туфельки, толкаясь и хихикая. Эльфийский пожилой маэстро с нестареющим лицом краем глаза посматривал на ножки и упругие молодые грудки особо не скрывающихся нимфеток, вдохновляясь оными на новые музыкальные шедевры.

Иржи замер в дверях, ожидая, когда на него, наконец, обратят внимание. И первой его, как ни странно, увидела сидящая к нему спиной певица с огромным пером в прическе.

— Какой хорошенький мальчуган! — Она обернулась и с улыбкой посмотрела на него. — Тебе чего?

— Я хочу выступить с песней. — Иржи затрепетал ресничками и заправил за ухо черную прядку, словно случайно упавшую ему на лицо. Такие трюки он освоил еще в далеком детстве, но и во взрослом состоянии они действовали безотказно.

— Какой пусечка! — Дама встала со стула, оказавшись на голову выше парня. — Марик, пусть мальчуган споет!

— А ты хоть в ноты попадаешь? — Недоверчиво поинтересовался конферансье Марик. — Ну-ка, напой что-нибудь!

Иржи кашлянул, прочищая связки. Его оранжевый огонь успокоительно толкнулся в голову, словно игривый котенок в руку хозяина.

— Могу я попросить гитару?

Один из музыкантов встал с дивана и протянул красивому мальчику свою гитару. Иржи присел на стул и запел:

— Две гитары, зазвенев, жалобно заныли…

Эх раз, да еще раз, еще много, много раз…

В конце все веселились от души, хлопая молодому дарованию.

— Хорошо, я выпущу тебя, но только на одну песню. — Согласился Марик, чиркая в блокноте. — Сам понимаешь, расписание составляется не сейчас, а заработать хотят все. Хочешь, включу тебя на следующую неделю?

— Не знаю, — улыбнулся Иржи, — может быть, меня в этом городе уже не будет. А подарок девушке хочется сделать прямо сейчас…

— Ты такой юный! — Поразилась актриса с пером. — У тебя уже есть девушка?

— Нет, мадам, я еще слишком мал, — скромно покраснел Иржи, — но мои друзья поссорились, и я хочу попытаться вновь соединить любящие сердца. А деньги мне не нужны.

— И про что наш юный артист будет петь?

— Конечно, про любовь!

— Пойдем, объявлю.

При выходе Иржи поклонился артистам, приложив к сердцу руку.

Когда в коридоре затихли шаги, дирижер, покрутив изящными пальцами палочку, сказал:

— Я чувствую, в этом чудесном ребенке течет эльфийская кровь! Я бы с удовольствием позанимался с ним.

— Милашка! — подтвердила певица. — Вежливый какой! Несомненно, он достоин лучшей доли…

— А давайте пригласим его к себе! — Защебетали девушки из кордебалета — Пусть выступает с нами!

— Ногами дрыгает, что ли? И какие только глупости не придут в ваши бестолковые головки!

— Одно слово — дриадки!

Девушки захихикали, а заслуженные артисты, соглашаясь друг с другом, степенно кивали головами.

Тем временем, конферансье вышел на сцену, объявляя новый номер:

— Господа и дамы! Только сегодня в нашем ресторане юное дарование споет для вас песню о любви! Итак, встречайте — Иржи и его гитара!

Иржи сел на табурет, пристраивая инструмент на колени и, перебирая струны, мягким голосом сказал:

— Мои уважаемые слушатели… эта песня посвящается всем тем, кто из-за недопонимания расстался со своей второй половинкой… время идет, но не лечит душевные раны… Иногда, просыпаясь ночью с сильно бьющимся сердцем и слезами на подушке, хочется заглянуть в глаза навеки потерянной любви… и спросить: а что было не так, родная?

Альеэро залпом допил свой бокал и щелчком пальцев подозвал официанта.

— Видишь этого мальчика? — Указательный палец змея был направлен на эстраду.

— Вижу. — Кивнул официант.

— Так вот. Приведи.

Монетка из ловких пальцев сына Клана перекочевала в кармашек служащего. Тот улыбнулся и, не отзываясь на другие поднятые руки, подошел к сцене и подозвал раскланивающегося Иржи.

— Приглашают во-он к тому столику. Советую пойти. Целее будешь, а если понравишься, еще и богаче. — Официант подмигнул и упорхнул принимать заказы.

На сцену, тем временем, снова вышел эльфийский оркестр, и Иржи, передав гитару со словами благодарности музыканту, спрыгнул с подмостков вниз.

— Эй, мальчик! — Окликнул его дирижер. — Возьми мою визитку. Я очень хочу с тобой увидеться снова!

— Спасибо, маэстро! Это великая честь для меня! — Улыбнувшись прославленному музыканту, Иржи скрылся в сумраке веранды, едва разгоняемом трепетным светом фонариков на столиках и парапете, тянущемуся по краю воды.

— Добрый вечер! — Иржи поклонился и встал рядом со столом, где сидели Змеи, оценивающе разглядывая его одежду и внешность.

Губы парня подрагивали. Еще совсем недавно он сам отдыхал в дорогих ресторанах, не считая денег. А теперь был рад тем мелким монеткам, что кидали на сцену проникшиеся его песней гости.

— Присаживайся, сладенький, — кивнул Альеэро на кресло пересевшего Луисо, стоящее рядом с ним. — Тебе заказать покушать? Чего ты хочешь?

Иржи с достоинством сел за стол. Официант молча принес чистую тарелку, приборы и два бокала.

— Спасибо. — Иржи потрепетал ресничками, исподволь оглядывая всех, находящихся за столом. Это приглашение весьма удачно отвечало его замыслам. — Пожалуйста, мяса с овощным гарниром, два салатика, не острых, на Ваш выбор, лучше с фруктами и кисломолочной заправкой, морс и вино. Раз угощают. — Он улыбнулся сидевшему рядом молодому человеку.

Официант налил морс и вино. Иржи поднял бокал и, поднеся его к носу, вдохнул терпкий, ежевично-малиновый запах.

— Интересный букет. — Он отпил глоток и покатал его на языке. — Какой мягкий вкус!

Он выпил еще немного и, поставив бокал, принялся за еду. Змеи дружно молчали, пытаясь просканировать его ауру и уровень магии, если таковой был. Но Иржи, находясь всего первый день в этом, богатом энергиями, мире, быстренько научился ставить на себя защиту. Поэтому со стороны он выглядел размытым пятном непонятного грязно-серого цвета. Пока змеи озадачивались, а Иржи изо всех сил угощался, пьяный Вааред легонько тронул его за плечо.

— Слышишь, малый, ты точно про меня песню пел… — Парень смахнул непрошенную слезу, зависшую на кончике носа. — Про меня и мою девушку. Она меня бросила… представляешь? Я пришел к ней, а она… уехала!

— Бывает, — бросил Иржи, переходя от мяса к салату и морсу. — Потом проходит.

— А у меня вот не прошло, а потопталось бегемотами прямо по сердцу.

— Обиделся, что не ты первым бросил?

— Ее невозможно было бросить… — погрузился в мечтания Вааред, прикрыв глаза.

Наконец, старший змей, Эрнаандо, отмер и спросил:

— Почему я тебя никогда не видел раньше? Где ты выступал?

— Я не выступал.

— А чем ты занимался, сладенький? Расскажи, не стесняйся. Мы не обидим такого хорошего мальчика! — Альеэро потянулся рукой к голове Иржи, чтобы погладить его по волосам, но тут же с криком отдернул руку: на плечах парня материализовалась йонси, выщерив длинные белые клыки.

Иржи положил вилку в тарелку и, нагнув голову, аккуратно снял с шеи вновь набравшее вес заповедное животное, пристроив ее к себе на колени.

— Вот это мальчик! — Воскликнул ничуть не обиженный змей. — Как у тебя получилось завоевать доверие йонси?

— Наверное, она хотела кушать? — Иржи очаровательно улыбнулся и поднял бокал. — Счастья и радости всем здесь присутствующим!

— Когда-то такое создание было пределом моих мечтаний! — Прищурился Луисо. — Мне хотелось, чтобы исполнились тысячи моих заветных желаний!

— Поэтому-то йонси обходили тебя десятой дорогой! — Рассмеялся Эрнаандо. — Да и вообще, никто бы не отказался от такого волшебного подарка.

— А что бы Вы загадали йонси? — Спросил парнишка у Ваареда.

Альеэро рассмеялся:

— Наверное, снова увидеть свою прекрасную пастушку?

— Ну да! — В голосе Ваареда послышался вызов. — Я только спросил бы у нее…

— Так давайте попросим об одолжении у йонси. Может быть, она не откажет в исполнении одного чужого желания?

«Миленький, ты дурак? Я не могу исполнять чужие желания!» — Раздался в голове Иржи голосок Марж.

«Не волнуйся, девочка, его исполню я. Просто дай себя погладить. Хорошо?»

«Мне повезло встретиться с феей? Может, ты исполнишь и мою мечту?

«Если бы все мечты исполнялись также легко, как эта… я тоже много бы чего пожелал…»

«А давай изловим фею!»

«Боюсь, что ее желание послать нас к… и на… намного опередит наши помыслы! Подставь под его ладонь свою спинку, Марж».

«От него плохо пахнет!»

«Жаркое будешь?»

«Я согласна!»

— Она согласна. — Почесывая длинные ушки, объявил Иржи. — Но у нее слишком мало сил. Так уж вышло, что мы сегодня целый день были в пути и практически ничего не ели.

— Официант. Иди сюда. — Махнул рукой Вааред. — Еще вина и …что твоя киса кушает?

— Жаркое с овощами. Без перца и лука.

Марж благодарно посмотрела на Иржи и басовито заурчала. С принесенным мясом в подливе и гарниром она расправилась весьма скоро и, облизав фиолетовым языком белую мордаху, выразительно посмотрела на Иржи.

— Дотронься до ее спинки и загадай желание. — Пригласил Ваареда Иржи.

Тот встал с места и, держась за стол, подошел к креслу, где сидел парень с йонси. Змеи с интересом смотрели на представление.

«Фаркаш!» — Воззвал Иржи к приятелю.

«Иржи?» — Раздался в голове голос бывшего охранника.

«Пусть Таринка выходит через пять минут к нам. Ты — с интервалом в десять минут — за ней».

Вааред благоговейно дотронулся до серой спинки йонси.

— Ну? Уже загадал? Тогда садись на место и не мешай другим! — Альеэро встал и за руку отвел Ваареда к его креслу, а затем вернулся на свое место рядом с Иржи.

— Так ты мне и не ответил на вопрос: кто ты?

— Меня зовут Иржи. Живу я не здесь. Так получилось, что мы с другом попали сюда случайно. Проголодавшись, забрели на остров. Друг остался в кустах, а я отправился зарабатывать нам на ужин. Вот, пожалуй, и все.

— Так ты артист?

— Не совсем. Я — художник. Портреты, пейзажи, натюрморты… — Иржи откинулся в кресле, смакуя вино.

— Значит, говоришь, ты здесь с другом?

— Ну да.

— Позови его. Я накормлю его, ты же меня нарисуешь.

— У меня нет ни карандашей, ни кистей. Могу попробовать в воздухе, если позволите…

— Замечательно! — Змей обласкал заинтересованным взглядом лицо парня. Умные ореховые глаза внимательно рассматривали новую и забавную игрушку.

Иржи встал, подошел к парапету и негромко крикнул:

— Фаркаш, иди сюда, здесь бесплатно раздают вино и ужин!

Кусты тут же раздвинулись, и из их хвойного нутра вылезла Таринка, а за ней — Фаркаш, виновато опустивший голову. Подойдя к ступеням террасы, он покаянно развел руками:

— Твоя йонси убежала. Просто растворилась в воздухе… извини.

— Голову подними, Йожеф, и взгляни на меня.

— Ой! Как она сумела? Я держал ее крепко!

— Марж! Йожеф на тебя обиделся!

Йонси повела голубыми глазами на долговязого парня.

«Накормят — порадуется!»

— Мальчики… — подала голос ромаалка. — Я туда боюсь идти одна!

— Не бойся, мы с тобой! — Прошептал Иржи ей на ушко и, взяв за локоть, повел вперед.

— О, так вас трое! Какая прелестная ромаалочка…

При этих словах задремавший в кресле Вааред раскрыл глаза и, скользнув взглядом по цветастой юбке, посмотрел в лицо подошедшей девушке. Тяжелое кресло тут же полетело в сторону, едва не сбив проходящего официанта с подносом. Из головы быстро выветривался хмель, а серые глаза полыхнули восторгом узнавания.

— Таринка!

Он подошел к девушке и попытался взять ее за руку. Но девушка спрятала руки за спину и задрала подбородок, отвернув голову вбок.

— Я бы попросил у тебя прощения… но не знаю, за что. Таринка! В тебе одной — моя жизнь! Мое сердце готово выпрыгнуть из груди в твои ладони… Я счастлив, что дышу с тобой одним воздухом. Боги! Ты не призрак, не бред моего воображения! Ты здесь, со мной рядом!

Трое сыновей Клана Змей с удовольствием следили за представлением. Фаркаш, пользуясь тем, что на него никто не обращает никакого внимания, подчищал тарелки. А Иржи, прикрыв глаза, рисовал прямо в воздухе.

— Интересно, что по этому поводу скажет дядя из Клана Единорогов? Вроде как братца сюда отправили полечиться и развлечься… — Эрнаандо, залезая в бокал длинным носом, задумчиво пил вино.

— Все замечательно. Он развлекается. — Пожал плечами Луисо. — Причем, весьма талантливо. Я давно не слышал таких экспрессивных монологов.

— Возможно, лечиться ему придется несколько позже. — Философски закончил общую мысль Альеэро и обернулся к немного позабытому Иржи.

Прямо над столом, освещенное магическим светильником, в воздухе висело изображение младшего змея. Иржи был талантливым портретистом, поэтому лишние детали, вроде перстней, в картине отсутствовали, зато в лице четко просматривался характер Альеэро.

Картиной, конечно, объемное творение назвать было сложно. Скорее, оно походило на фантом. Но, как известно, фантомы прозрачные, а произведение художника было плотным и, как две капли воды, похожим на оригинал. Только глаза изображения были серьезными и строгими. На лице — никакой краски. Тонкие темно-рыжие брови немного сошлись у переносицы, образуя едва заметную вертикальную складку. Волосы были распущены и убраны за спину. А губы… в них расцветал тонкий намек на улыбку. И при взгляде на портрет сразу становилось понятно, что этот молодой мужчина не только чертовски хорош собой, но умеет грамотно мыслить и искренне веселиться. А еще обладает отличным чувством юмора, прекрасными манерами и благородством.

— Вот это да! — Восхитился Эрнаандо. — Альеэро, тебе явно польстили! Но мне нравится.

— Какой ты, оказывается, хорошенький. Даже сложно поверить, что мы — братья. — Заметил Луисо.

А сам заказчик развернулся к Иржи и в упор взглянул ему в глаза.

— Кто ты, художник?

Фаркаш, допив вино, рассмеялся.

— Вам до него, как мне — до Бога!

Иржи, потупив глаза, на выдохе произнес:

— Не обращайте внимания, мой друг немного выпил…

— Вы, оба, поедете со мной во дворец. Я приглашаю вас в гости. — Церемонно произнес Альеэро. И, подумав, вытащил из ушей серьги и убрал их в карман.

Снова взглянув на свое изображение, медленно покачал головой.

— Я не такой, мальчик.

— Может, со стороны виднее? — Откликнулся Иржи.

Пока за столом обсуждался портрет, влюбленные сошли со ступеней террасы и разговаривали на дорожке под фонариком. Вааред уже завладел руками своей девушки и по очереди прижимал их к своему сердцу. Таринка сверкала глазами и белозубой улыбкой.

— Как все-таки здорово приручить йонси! — Снова восхитился Луисо. — Страдания закончились, и мир снова засверкал праздничными фейерверками!

— Лапушка, напряги мозги. Мальчики пришли сюда вместе с этой ромаалкой. Ведь так? Причем, зная ее историю. Вопрос только в том, случайно произошла эта встреча, или за нами специально следили?

— Все произошло совершенно случайно, хоть в это верится с трудом. Но, честное слово, девушка привела нас на экскурсию показать остров и увидела возлюбленного, который, как она утверждала, ее бросил. Но я увидел на его глазах слезы и понял, что, возможно, это не так. Поэтому я вышел на сцену с конкретной целью обратить на себя внимание вашего друга. И, как видите, замысел удался.

Альеэро поднялся.

— Вы, братики, как знаете, а я хочу сегодняшний вечер провести дома, в обществе этого прелестного мальчугана.

— Ну а мы еще погуляем. Увидимся дома, Альеэро. Сладких снов! — И братья, ухмыльнувшись и помахав младшему ручкой, повернулись к эстраде.

— Поехали. — Альеэро, словно испугавшись, что заинтересовавший его парень исчезнет, взял его за руку и повел к выходу.

— Эх, не дали винцо допить… — вздохнул Фаркаш, догоняя уходящего Иржи.

— Таринка! — Крикнул художник с центральной дорожки. — Мы завтра найдем тебя!

Та помахала рукой так, что было не ясно, то ли это значит: «я услышала», то ли «иди уже отсюда быстрее». Иржи усмехнулся и тоже махнул рукой. Оставленное над столом изображение растаяло в воздухе.

Дворец Клана Змей располагался за пределами города, на пологом, украшенном высокими пирамидальными хвойниками, холме, к которому вела извилистая дорога, освещаемая в ночи гирляндами волшебных фонариков. Этот холм от города отделяла речка, делающая здесь петлю, а затем втекающая в столицу. Изящные копыта белых пегасов, запряженных в ландо Альеэро, процокали по настилу ажурного мостика и, колыхнув защитную пелену, застучали по камню подъездной дороги. Еще один поворот — и большой дворец с одиноко стоящей башней, подсвеченный множеством фонарей от цоколя до крыши, показался подъезжающим к нему во всей своей величественной красе.

— Как монументально! — Восторженно прошептал Фаркаш, поскольку замученный долгим и напряженным днем Иржи крепко спал, привалившись к рыжему змею, собственнически обнявшему парнишку рукой. Йонси, не чувствуя ни от кого из присутствующих негатива, развалилась на двух коленях сразу и дремала, изредка приоткрывая голубые глаза, зорко следящие за дорогой.

Фаркаш, сидящий один на мягком сидении напротив остальных, крутил головой и восторгался то дорогой, обсаженной цветами, то яркими фонарями, а при подъезде — дворцом высотой в пять этажей.

Альеэро улыбнулся простодушному любопытству друга Иржи и, в перерывах между даваемыми пояснениями, задал вопрос.

— Скажи, а как вы познакомились? Вы такие разные… но в то же время — друзья. В нем, — рыжий змей кивнул на черноволосую макушку, съехавшую с его плеча и пристроившуюся где-то в районе груди, — видна порода. Ведь он не просто человек? А ты? Намного его старше?

Йожеф, в это время рассматривавший подсвеченные барельефы дворца, мотнул головой:

— Нет, это он старше меня на семь лет.

— Да-а? Мне казалось, наоборот. И сколько ему годков?

— Тридцать три. А мне — двадцать шесть.

— Совсем еще дети… — вздохнул Альеэро, который прожил сто одиннадцать насыщенных событиями лет. — Скажи, ты ведь светленький маг? А твой друг? Я не могу его рассмотреть.

— Они все темные. А Иржи — он особенный. Не чета этим напыщенным господам!

И вдруг Фаркаш понял, что между делом из него выпытывают информацию о его господине и друге. Хороший охранник! Он тут же сделал наивное лицо и сказал:

— Так приедем, Вы у него все сами и спросите.

Змей понимающе усмехнулся и погладил растрепанную макушку:

— Просыпайся, малыш, мы приехали!

Пегасы сделали круг около разноцветной клумбы и остановились у подъезда. Иржи открыл глаза и отлепился от рубашки Альеэро.

— Извините, я нечаянно заснул.

— Ничего, мой хороший, сейчас я распоряжусь о том, чтобы нас немного покормили и приготовили покои.

Альеэро выпрыгнул из ландо и забрал из рук Иржи йонси. А Йожеф помог ему спуститься.

— Что-то я неважно себя чувствую. — Черные глаза влажно блеснули из-под длинных ресниц. — Можно я лягу спать пораньше?

— Конечно. Но перед этим — ужин.

Младший сын Клана Змей прошел первым в услужливо открытую слугой дверь. Защита мягкими пузырями на секунду облепила мальчишечьи тела, запоминая ауры и предоставляя им доступ во дворец, как гостям Клана. Рассматривая с интересом интерьер, мальчишки медленно поднимались за довольным Альеэро на второй этаж.

Упивавшийся собственным чувством бесконечного восторга от неожиданной встречи потерянной, как ему казалось навсегда, возлюбленной, Вааред вдохновенно рассказывал о своих переживаниях. Немного побродив по дорожкам парка, он усадил девушку на скамейку и, то хватая ее за руки, то хватаясь за свое сердце, поведал о неожиданном коварстве родственников, стремившихся разлучить влюбленных.

Та сначала очень обрадовалась. Можно сказать, просто светилась счастьем не хуже волшебного фонарика. Но когда подробное изложение видений, случающихся после выпитой бутылки вина бессонной ночью, у мающегося одними и теми же мыслями существа, пошло на третий круг, девушка зевнула и посмотрела по сторонам. Ресторан со сценой остался за деревьями. На парковых аллеях по ночному времени было спокойно и безлюдно. Наверное, там, на площади, за нее и мальчишек волнуется отец. Хоть Город Темной Воды был очень мирным и тихим, поскольку змеиный Клан отличался крайней нетерпимостью к разного рода аморальным поступкам вроде краж и разбойных нападений, в волнении за близкого человека можно надумать всякое. Ведь так бывает, что раз в год и незаряженное ружье делает контрольный выстрел.

Таринка встала и медленно пошла по направлению к мосту. «Интересно, как там мальчишки? И куда младший Змей увез их в своем экипаже?»

Вааред, размахивая руками, продолжал говорить о неземных чувствах, когда девушка внезапно остановилась и, вспомнив недавний разговор с Иржи, спросила:

— Вааред, дорогой, а что дальше? — Ее черные глаза пытливо всматривались в его лицо. — У нас может быть общее будущее?

Парень споткнулся на ровном месте и замолчал. Теплая темная ночь сразу развернула вокруг ромаалки все свои негромкие звуки: шуршание тяжелых еловых лап под дуновением ветерка, прилетающего с реки, скрип гальки под ногами, сухой треск крыльев мотыльков, крутящихся безумным хороводом вокруг ближайшего волшебного фонаря. Девушка вздохнула. Возможно, отец был прав, и это всего лишь детское тщеславие, возникшее оттого, что молодой человек из высшего сословия обратил на нее внимание. Ну и, конечно же, благодарность за спасенную жизнь. А что тогда можно назвать любовью? И тут почему-то перед ее мысленным взором пронеслась картинка, которую она увидела утром, на берегу горной речки. Там, куда открыла путь йонси.

К плоскому обломку скалы был привален спиной высокий и худощавый коротко стриженый парнишка. Голова повернута набок. Губы и подбородок измазаны засохшей кровью. Рядом, уткнувшись лбом в его колени, лежал второй, поменьше. Она сначала приняла его за девушку, поскольку под длинными черными волосами не было видно лица. Его левая рука с кровавыми дорожками до локтя вытянулась через ноги первого, словно он последним усилием хотел взять того за руку. Снятая рубаха с оторванным подолом валялась рядом. Ее кусок обматывал мальчишечье запястье.

— Что они делали, отец? — Спросила Таринка, когда ромаал обмыл с мелкого парнишки кровь и перенес бессознательное тело в повозку.

— Когда бессильна магия, лечат кровью, дочка. Он пытался вылечить своего друга.

Второго парнишку, тоже отмыв, положили рядом с первым и накрыли обоих покрывалом. Йонси, немного помедлив, забралась внутрь и устроила лежанку среди сумок.

Отец забрался на край повозки и тронул вожжи. Лошадки послушно пошли вниз. А через какое-то время он сказал:

— Я бы отдал все, чтобы вылечить твою маму. Но я не маг.

— А этот мальчик?

— Мы узнаем это, если его друг очнется.

Таринка снова вздохнула. Вааред тоже спас ей жизнь, выхватив из беснующейся толпы…

Вот и белоснежный мостик. Девушка медленно пошла по нему в сторону города.

— Девочка моя! — Вааред стоял на дороге, глядя на нее очень серьезными глазами. — Ты задала тот вопрос, который я сам задавал себе много раз. И не мог найти на него ответа.

Он догнал ее и взял за руку.

— Ты мне очень дорога, Таринка. Но я — сын Клана. И у меня есть определенные обязательства перед семьей, перед жителями той долины, где правит мой Клан. Уйдя за тобой в никуда, я проявлю неуважение к тем, кто меня вырастил, обучил и воспитал. Да и тебе не нужен тот, кто не сможет добыть денег на пропитание. Я ведь не артист. Петь и развлекать публику не умею. Поэтому… у нас с тобой «вместе» всего лишь два пути: просто насладиться обществом друг друга и расстаться, или тебе, напрягая силы, придется дотягиваться до статуса моей жены. Но это — длительное обучение грамоте, магии, этикету, дипломатии… и делу Клана, которым занимаются мои родные.

Таринка опустила голову. Предложение было весьма заманчивым. Но оторвать себя от того, что ей так нравится — открытого неба и восторга публики — она была не в состоянии. К тому же, усердно изучать то, что постигают дети Клана с рождения, готовя себя к определенному занятию, слышать вечный шепоток в спину и видеть едва прикрытые усмешки в лицо ей не очень хотелось.

Она повернулась к Ваареду и сама взяла его за руки.

— Знаешь, у каждого из нас — свой путь, предназначенный звездами. Мое место — на сцене и в кибитке. И мне это занятие нравится. А ночной небосклон так прекрасен! Твое место — рядом с семьей. У тебя в руках вскоре окажутся судьбы многих людей. Ты — светлый маг, единорог. Твой век длинен и насыщен различными делами и событиями. А я… даже если раскрыть мой магический потенциал, я не смогу прожить рядом весь отпущенный тебе век. Я быстро состарюсь и умру. Или ты забыл, что я всего лишь человек?

Она коснулась пальцами его лица.

— И все же я люблю тебя, Вааред. — Она присела в траву, увлекая его за собой. — Ночь еще такая длинная!

Она запустила свои пальчики в светлые растрепанные волосы и, закрыв глаза, приникла к его губам.

Глава четвертая

В которой умирают от магического истощения и наслаждаются любовью

— Вот эти комнаты будут вашими! — Альеэро распахнул высокую деревянную двустворчатую дверь, искусно украшенную резьбой с ожидаемым змеиным сюжетом, и зашел внутрь. — Смотрите, здесь две спальни, гостиная, гардеробная рядом с каждой спальней и санузел. Иржи, твоя спальня — синяя. — Он распахнул белую простую дверь и пригласил ребят войти.

Высокое темное окно было наполовину занавешено темно-синими шторами, красивыми складками спускающимися до самого пола. На белом паркетном полу лежал синий ковер в мелкий бежевый цветочек по краям. Середину комнаты занимала большая кровать, накрытая светло-коричневым покрывалом с вышитыми по краям синими цветами. На тумбочке стоял светло-голубой фонарик. Над изголовьем кровати висел белый плафон с синим цветком. Цвет стен был светлым.

— Красиво. — Покачнулся Иржи и оперся рукой о косяк.

Фаркаш тревожно посмотрел на друга. Иржи медленно опустил ресницы, безмолвно отвечая, что все в порядке.

— Да, эти покои оформляла моя мать. У нее синие глаза и темные волосы. Она очень красива и обожает синий цвет в любых оттенках. А вот мы с братьями пошли в отца.

Змей улыбнулся и обернулся к ребятам. Иржи стоял, прислонившись к косяку, и вымученно улыбался в ответ. Фаркаш зажал в руках йонси, не давая той перебраться на друга. Та скалила зубы, но сидела, не дергаясь.

— Мой Бог! Я совсем вас заморил! Идемте дальше. — Он снова вышел в гостиную и показал вторую белую дверь. — Вот здесь — зеленая спальня. Она твоя, Фаркаш. Окна всех спален выходят во внутренний сад дворца, поэтому подсветки снаружи здесь нет. Мои комнаты находятся рядом с вашими.

— А почему здесь никто не живет?

— Сейчас я здесь размещаю своих гостей. И вообще, это крыло дворца — обиталище только нашей семьи. Правда, дядюшка перебрался подальше от наших любопытных носов в свою башню и сидит там затворником. А сейчас я прикажу подать нам ужин в малую столовую на нашем этаже.

Альеэро привычно поправил волосы и щелкнул пальцами. В дверь тут же постучали.

— Заходи, Майлд. Это мой личный секретарь. — Пояснил он ребятам. — Дорогуша, организуй ужин на троих в малом зале. Да, и вино принеси не крепкое.

— Господин, но ведь это — дети?! — Удивился Майлд. — Зачем они Вам?

Иржи уже сполз по стенке на коврик, и йонси тут же пристроилась ему в ноги. А Фаркаш с любопытством посмотрел на красавчика-секретаря. Темно-русые длинные волосы были откинуты на спину и уложены волосок к волоску. На кукольном личике с подкрашенными губками застыла удивленная и немного презрительная гримаска, смешанная с отвращением: мальчишки чистотой костюмов явно не блистали. Скорее, наоборот, валялись в них, где только могли. Да и обувь была какой-то странной.

— Майлд, детка, — прошипел змей, придвинувшись к его уху. — Тебя совершенно не должно волновать ни происхождение, ни возраст, ни чистота одежды моих гостей. Кстати, сними с них мерку и закажи им по паре брюк, рубахи и куртки. Да, и не забудь про обувь.

— Хорошо. — Глаза вышколенного, но все-таки обиженного Майлда остекленели, а лицо выразило готовность сделать все по приказу хозяина. — Только швеи с сапожником, наверное, уже спят.

— Ну, так разбуди и объясни срочность заказа. Тем более, завтра — праздник, и мои дорогие гости должны выглядеть действительно дорого.

— Хорошо, сир. — Майлд в одно мгновение вымелся из гостиной, лишь в воздухе медленно растворялся аромат сладких цветочных духов.

Пока Альеэро отдавал распоряжения секретарю, Иржи опустил голову в густую шерсть мурлычущей йонси, вытянул согнутые в коленях ноги и заснул крепким сном. Фаркаш загородил друга своим телом и внимательно рассматривал лепнину карниза на потолке.

Наконец змей обернулся и быстрым взглядом окинул ребят. И, конечно, сразу все понял. Крепкой рукой отодвинув Йожефа, он присел на корточки перед Иржи и взял его за руку. Тот даже не шелохнулся. Змей покачал головой и, приподняв безвольное тело, понес на диван.

— Подушку под голову положи! — Приказал он Фаркашу. Тот подсунул подушку и с тревогой уставился на бледное лицо своего друга.

— Что это с ним? — Тихо спросил он рыжего змея.

— Это я тебя должен спросить, что с ним. Вернее, что такое сегодня с вами произошло? Он много ворожил?

— Ворожил? Не знаю! — Фаркаш пожал плечами.

— Ты ведь его друг? Верно?

— Ну да. — Бывший охранник присел на диван, заслоняя собой Иржи.

Альеэро сложил на груди руки.

— Тогда скажи мне, отчего у твоего друга сильнейшее магическое истощение?

— Ну… — Йожеф помолчал и насупился. — Не скажу.

— Господи! Угораздило же меня связаться с детьми! — Возвел очи горе Альеэро. — Вечные тайны и секреты.

Когда он вышел за дверь, Фаркаш тут же повернулся к Иржи и потряс его за плечо.

— Господин Иржи, вставай! Нам пора уходить!

Но тот лежал, как сломанная кукла, недвижимый и бледный. Темные ресницы накрывали синяки, появившиеся под глазами.

Когда Альеэро вернулся, в его руках была большая резная шкатулка. Он поставил ее на стол и снова подошел к Иржи, бросив Фаркашу:

— Ты все равно его не разбудишь. Он очень сильно устал. Я просто поражаюсь, как он держался на ногах с таким уровнем магии в крови. Возможно, через пару часов он бы умер от истощения.

Произнеся эти слова, младший змей подошел к столу и открыл шкатулку. Внутри нее стояло множество пузырьков. Альеэро подобрал длинный рукав своей рубахи и задумчиво вытаскивал склянки, снова ставя их на место. Фаркаш в страхе прикусил костяшку пальца.

— Как же так? — В отчаянии прошептал он. — Иржи меня просто немного полечил… а потом… я даже не знаю, когда он пользовался магией!

— Наверное, когда вы убегали из дома? — Скосил на него шоколадный глаз хитрый змей.

Но Фаркаш, хоть и переживал за Иржи, был начеку и перевел разговор.

— Скажите, — состроил он умильную мордаху, подсмотренную у друга, — Вы ведь сможете ему помочь?

— Конечно. — Кивнул головой Альеэро, размешивая в чашке с водой какую-то жидкость. — Приподними ему голову.

Йожеф аккуратно положил голову Иржи на согнутый локоть и приподнял ее. Сын Клана Змей сел рядом и, отработанным движением открыв рот, залил в нее жидкость и немного выдвинул подбородок.

— Глотай, мой хороший и талантливый мальчик… ну же…

Иржи проглотил и закашлялся, не просыпаясь.

— Ничего, ничего! Конечно, гадость преизрядная, но даже мертвого с постели поднимет! — Подмигнул Альеэро.

— Вы занимаетесь черной магией? — Испугался Фаркаш, но голову обратно на подушку опустил очень осторожно.

Альеэро встал с дивана и принес из спальни плед. Накрывая Иржи, он поинтересовался у Фаркаша:

— Ты вообще знаешь, чем занимаются члены нашего Клана, кроме управления долиной?

Йожеф замотал головой.

— Я даже не знаю, как вас всех зовут.

— Меня зовут Альеэро Ромьенус. А теперь вставай, пойдем поужинаем. Заодно я немного расскажу о тех, к кому волей судьбы тебя занесло в гости.

Майлд и пришедший вместе с ним слуга быстро сервировали конец длинного стола, стоящего в небольшой зале.

— Спасибо! — Поблагодарил обоих Альеэро. — Майлд, сними мерку с этого мальчугана, а потом с того, что спит на диване в гостиной. Только будь осторожен, в комнате, кроме него, находится йонси. Если она подумает что-нибудь плохое, то вернувшись обратно, могу застать тебя потерявшим голову. А этот орган, сам знаешь, обратно не прикручивается.

Майлд выпучил глаза и затряс гладко выбритым подбородком.

— А, может, я туда войду вместе с Вами, сир?

— Иди, дорогой, не бойся. Она недавно поужинала. Может, и не тронет. Кстати, захвати для нее вот эту тарелочку. — И Альеэро отдал секретарю порцию Иржи.

Майлд быстро измерил Фаркаша и, удерживая тарелку на вытянутой руке, вышел из зала. Официант незаметной тенью стоял за спинками стульев.

Змей взял чистое блюдо и сложил туда ветчину, хлеб, сыр и зелень, а затем накрыл крышкой.

— Ночью твой друг проснется от голода. Это для него. Принесите, пожалуйста, ежевичную воду в графине и стакан.

Слуга кивнул головой и испарился.

Змей поморщился и кинул вилку в тарелку. Ореховые глаза требовательно посмотрели на Йожефа.

— А теперь рассказывай вашу историю от начала и до конца.

— Хорошо. — Легко согласился Фаркаш. — Мы решили сходить погулять по городу. Честное слово, такой прекрасной архитектуры я еще не видел! Таринка провела нас по улицам, показывая замечательные дворики со старинными фонариками и кованые заборчики. А потом пригласила посмотреть на остров. Было уже темно. Из кустов, в которых мы сидели, открывался чудесный вид на реку и на террасу с музыкантами. Моего друга вдохновила пьеса вашего эльфийского маэстро, а меня — три ундины с носовыми платочками. Но когда Таринка увидела свою потерянную любовь, вдохновилась и она. Причем, так сильно, что мы едва удержали ее на месте. В противном случае объект ее неземной страсти был бы удушен прямо за столом. Вот поэтому-то и пришлось Иржи идти выступать. Когда…

Внезапно дверь в зал распахнулась сильным толчком, и на пороге встал растрепанный секретарь.

— И как это понять? — Тонкие рыжие брови сошлись к переносице, а крылья носа затрепетали от еле сдерживаемой злости. Обычно приветливые золотисто-ореховые глаза метали молнии. Ковер под ногами Майлда задымился.

— Там… его нет!

Альеэро мгновенно встал из-за стола и вылетел за дверь, чуть не растоптав успевшего в последнюю долю секунды Майлда убраться с дороги. Фаркаш отреагировал медленнее, но основательней. Выскочив в дверь вслед за Змеем, он ненароком прошелся по лаковым туфлям секретаря, и, мельком взглянув на перекошенную физиономию, на ходу улыбнулся тому извиняющейся улыбкой.

Дверь в гостевые покои была распахнута. Белая дверь в спальню Иржи — тоже. Вокруг висела плотная тишина.

Перейдя на шаг, Фаркаш, а за ним и Майлд заглянули в спальню. На большой кровати, свернувшись калачиком, спал укрытый пледом Иржи. Кроссовки, рубашка и джинсы валялись рядом с кроватью. В ногах громко урчала сытая Марж.

Альеэро сидел на краю кровати и смотрел на белое лицо парнишки.

— Бедный! Отчего же ты сбежал из родного Клана?

Фаркаш на цыпочках вышел из спальни, вернулся в столовую, нагрузил в тарелку еще два полновесных окорочка, подхватил графин и вернулся обратно.

Альеэро, что-то обсуждая, уже стоял с Майлдом в гостиной. Увидев Фаркаша с тарелкой, они примолкли, провожая его взглядами.

Тот спокойно сгрузил в спальне на столик продукты и морс, бросил рядом вытащенные из кармана салфетки и, подойдя к двери, сказал:

— Извините, дорогие хозяева! А можно гости немного отдохнут?

Альеэро хмыкнул и, подхватив секретаря под локоток, вывел из гостиной в коридор.

— Доброй ночи! — Пропел им вслед Йожеф, запирая дверь.

Тем временем, младший сын Клана Змей вошел в свою гостиную. Он не успел рассказать Фаркашу, что Змеи не только отличные дипломаты, юристы и химики, но изумительные и сильные темные маги. Оставленная в гостевых комнатах магическая следилка и прослушка терпеливо ждали своего звездного часа.

Проснувшийся среди ночи Иржи внезапно осознал себя лежащим на кровати. Постельное белье было дорогим и тонким. Он вздохнул, погладил одеяло и перевернулся на спину, прикрыв глаза. «Слава Богу, — подумал он, — это был просто кошмарный сон! С утра встану, позвоню Бернату, посмеемся вместе!» Он со вкусом потянулся и громко зевнул.

Внезапно у него в ногах восстала чья-то голова и сонной скороговоркой поинтересовалась:

— Ты кушать будешь? Я нам две индюшачьи ноги утырил…

Тут Иржи проснулся окончательно и, сев в постели, осмотрелся. На огромной кровати, потерявшись где-то в ее конце, блестел глазами уже привычный в пацанском облике Фаркаш. Под боком спала, откинувши лапы, большая кошка с длинными ушами, а сама комната была совершенно не знакома.

— Йожеф, а где мы? — Хриплым шепотом поинтересовался художник.

— Ты ничего не помнишь?

Иржи отрицательно покачал головой.

— Как пел для Таринки и ее друга в ресторане, помнишь?

— Смутно. Ужасно болела и кружилась голова.

— Он сказал, что у тебя магическое истощение!

Иржи проверил свой внутренний огонь. Тот обрадовано толкнулся в виски и кончики пальцев, которые тут же словно закололо иголочками. Парень убрал с лица волосы и создал между ладоней маленький светящийся шарик. Подкинув его вверх, немного понаблюдал за его полетом, а потом остановил над кроватью.

— Вроде все в порядке. — Неуверенно сказал он.

— Так этот, рыжий, тебя лечил! Ты сначала заснул в экипаже, потом рыжий тебя растолкал, и мы зашли во дворец…

— Мы во дворце? И кто такой рыжий?

— Ну, Змей, один из братьев! Ты с ними сидел за столом в ресторане!

— Я плохо помню…

— Ты рисовал его портрет прямо в воздухе! Так здорово! Даже лучше, чем на холсте!

Иржи задумался, обводя глазами убранство комнаты.

— А зачем он нас привез во дворец?

— Не имею представления. Наверное, из-за портрета. — Фаркаш подвинулся к Иржи поближе и зашептал: — Но, мне кажется, он из этих… — парень покрутил рукой в воздухе, — и запал на тебя.

— Чего?!

Фаркаш отодвинулся.

— Хотя, может, мне показалось… но он весь такой с перстенечками на каждом пальце, лицо разукрашено, как у дамы, глаза подведены… рубашечка с цветочками. — Выдвинул последний аргумент Йожеф. — В экипаже тебя посадил рядом, а ты дрых на его груди…

— Фаркаш, ты забываешься. — Холодно сказал Иржи и спустил ноги с постели. — В какой идиотский переплет мы с тобой попали! Я-то ладно, родственники давно все выбрали за меня. Но ты… я даже не могу оплатить тебе зарплату и командировочные расходы. Боже, никогда не был в таком унизительном положении!

Йожеф немного посопел, но потом сказал:

— И зря Вы, господин Иржи, так переживаете! Разве без Вас я бы попал в такое приключение? Самое большое, что мне светило, снова пойти в наемники и сгинуть за чужие интересы где-нибудь в горах или пустыне.

— И ты меня извини. Просто столько событий за такой короткий срок. Так что там с нашим хозяином? Он кто?

— Мы с тобой сейчас во дворце Клана Змей. А пригласил нас к себе третий сын Главы Клана Альеэро Ромьенус. Он сказал обязательно тебя покормить, когда проснешься. Я сейчас. — Фаркаш вскочил с кровати и принес блюдо.

— Йожеф! Давай не будем пачкать белье. Сползай на коврик и ставь сюда свою тарелку.

Сидящий в своих покоях с бутылкой вина и книгой Альеэро отвлекся от прослушивания разговора. Так он и думал: Черноволосый мальчик — сын Главы какого-то Клана, а его друг на деле — всего лишь слуга. Но хороший, раз последовал за своим господином, ушедшим без гроша в кармане. Интересно, все-таки какому Клану он принадлежит? Если исходить из внешности, то похож на ближайших соседей — Скалистых Драконов. Но он видел их всех. Может, это сын красавчика Юори от человечки? От такого смазливого и самодовольного идиота можно ожидать всякого. Что стоит его скоропалительная женитьба на единорожке, и последующий побег! И этот засранец станет в будущем Главой Клана! Бедная сестра, и как ее угораздило влюбиться в этого напыщенного болвана?! Отправилась его искать и пропала сама…Нет, этот мальчик не из их клана. Слишком рассудителен, хитер и талантлив. К тому же, в их роду никогда не было художников. Одни шахтеры! Альеэро допил бокал и рассмеялся.

В двери его личных покоев кто-то негромко стукнул и вошел. Змей вопросительно посмотрел на створки. Половинка приоткрылась, и в нее проскользнул грустный Майлд.

— Господин, я договорился со швеями и сапожником. Они уже работают.

— Спасибо, иди к себе.

— Давайте я помогу Вам раздеться, господин! — Секретарь умоляюще посмотрел на Альеэро.

— Иди к себе, я хочу дождаться братьев.

Майлд пошел к выходу, но у двери обернулся.

— А что будет дальше с этими мальчишками?

Альеэро поднял глаза на переживающего Майлда и улыбнулся.

— Буду искать его Семью. Такое сокровище не должно бродить в грязной одежде по дорогам вместе с ромаалами. Ты согласен, сладенький?

Майлд облегченно улыбнулся и вышел. А третий сын Клана встал, подошел к зеркалу и посмотрел на свое отражение. Взял с туалетного столика косметическую пенку и смыл краску с век. Стер губную помаду и тон с кожи. Бледное, с веснушками, лицо. Темно-рыжие жесткие волосы. Он взял расческу и, распустив косу, попытался зачесать их так, как уложил на портрете Иржи. Волнистые и непослушные пряди топорщились в разные стороны, никак не желая слушаться хозяина. Даже магия их не брала. Ореховые глаза в обрамлении рыжих ресниц пристально всматривались в собственное отражение. Чтобы стать таким, как изобразил его юный художник, придется весьма и весьма постараться. И не только над внешностью.

Рассветная заря, тронувшая края белых туч на темно-синем небе зеленоватым отблеском просыпающегося голубого светила, застала Ваареда и Таринку недалеко от центральной площади города, где ночевали фургоны бродячих артистов. Молодой человек остановил девушку и притянул к себе. Крепко обняв ее кольцом своих рук, он нежно поцеловал припухшие губы своей возлюбленной.

— Я люблю тебя, малышка! — Он приподнял ее и немного покружил, не зная, как еще выразить свой восторг от проведенной вместе ночи. — Тебе было хорошо со мной?

Она погладила его щеку, покрытую отросшей за ночь светлой щетиной.

— Ты — мое чудо! — прошептала она, обнимая его за шею. — Я тоже тебя люблю!

— Я каждую минуту своей жизни хочу видеть тебя и целовать твои нежные пальчики, твою шейку, — он нагнул голову и поцеловал нежную кожу за ушком, а потом пощекотал языком. Таринка застонала, выгибаясь в его руках.

— Пойдем, — пробормотал он ей в губы, — отойдем в сторонку!

— Я сейчас так отхожу тебя этой палкой, что ты навек забудешь сторону света, где находится наша кибитка, придурок! — Раздался позади звучный голос Ганика.

Влюбленные с испугом отпрянули друг от друга, но Таринка снова взяла Ваареда за руку, с вызовом посмотрев на отца.

— Отойди от него, дочь, он не твой мужчина! — Ромаал подошел к Таринке и дернул ее за руку. Но она уперлась в камень ногами, другой рукой удерживая пальцы возлюбленного.

— Это все неправда, отец! У Любяты был его брат! Они сделали это специально, чтобы мы расстались!

— Это он тебе сказал? А ты и поверила! Ах, сын Клана влюбился! Дурочка, они никогда не связывают свои жизни с дочерьми неба. Очнись, дочка! Пойдем в наш фургон!

— Не пойду, отец, я хочу побыть с ним! Он сегодня стал моим мужчиной!

— Какая ты глупая, дочка. — Ромаал опустил палку и присел на корточки. — Он поиграет с тобой и пойдет своей дорогой. А тебе в одиночестве придется идти своей.

— Понимаю, папка! — Раскинув широкую юбку по камню, девушка присела рядом с отцом. — Мне Иржи все объяснил. Наши пути пересеклись только на время. А потом они снова разойдутся. Мы с Вааредом это понимаем. Зато в жизни случилось это чудо — наша с ним любовь!

— Тогда идите в фургон оба. — Вздохнул Ганик. — Сегодня у Змей праздник, и нам с тобой выступать.

Таринка на секундочку повисла на шее отца, а потом снова с довольной улыбкой уцепилась за Ваареда. Он не удержался и поцеловал ее в носик.

Отец усмехнулся. Ромаалы обычно радуются подаркам судьбы, и только сжимают зубы, когда ей вздумается их испытывать.

Они потихоньку пошли к площади.

— А где мальчишки? — Спохватился Ганик. — Они не пришли ночевать! С тобой-то все ясно. — Мужчина улыбнулся. — А куда девались эти пацанчики со своей йонси?

Таринка на мгновение нахмурилась.

— Их забрал Альеэро Ромьенус.

— Вот как? И где же вы на него наткнулись? Мальчики пошли с ним добровольно?

— Да, папа. Они сами сели в его экипаж. Но Иржи сказал, что к празднику обязательно вернется!

— Не бойтесь, я, в некотором роде, родственник Ромьенусов. Братья — очень порядочные люди и не сделают им зла.

— Хотелось бы в это верить. — Ромаал посмотрел в небо. Голубой солнечный диск залил ярким светом крыши домов, превращая различные цвета во все оттенки серого. Пушистые деревья вытянули блестящие росой лапы к утренним лучам, наслаждаясь свежим ветром и ударной дозой ультрафиолета. Жители города просыпались и открывали ставни на окнах, выглядывая на улицу и здороваясь с соседями. И у всех было благодушное предпразничное настроение.

— Залезайте в фургон и без баловства! — Погрозил Ганик дочери пальцем.

Девушка смущенно захихикала и опустила полог. Изнутри донесся страстный вздох.

— Что, нашла-таки своего мужчину? — Спросила мама Роза, оказавшаяся у Ганика за спиной.

— Нашла, — усмехнулся ромаал и прищурился, глядя на женщину. — Может, пустишь к себе на пару часов? Полночи бегал, искал девчонку.

— Ну, если силы остались, тогда пущу… — в черных глазах седой ромаалки плясало неприкрытое лукавство.

— Еще на пару километров хватит! — Уверенно ответил Ганик и положил тяжелую руку на локоть женщины.

Черный дракон Саэрэй Сааминьш проснулся, едва над горизонтом посветлело небо. Серые пики скал немного побелели, обозначая скорый рассвет. Прохладный ветер со снежных гор свободно залетал в раскрытое окно. Глава Клана заворочался и сел на постели.

— Ты куда собрался, еще ночь на дворе. — Пробормотала сквозь сон жена. — Ложись!

— Знаешь, а я понял, куда девались мальчишки!

— Ну, кто о чем, а этому все неймется! — Жена тоже села на постели, глядя в блестящие глаза мужа. — Прав Юори, ушли они, туда им и дорога. Представь, сколько людских поколений разбавляло нашу благородную кровь своей красной водичкой! Не пропадут твои человечки, уж как-нибудь устроятся!

— Между прочим, эти человечки рисковали своими жизнями, помогая твоему сыну снова попасть в наш мир, или ты забыла, сколько он там просидел?

— Но сейчас-то все хорошо. Юори рядом.

Саэрэй вскочил с кровати, натягивая штаны.

— Вот говорил мне дядя не связываться с Кланом Вепрей: ничего дальше собственного носа не видят! Главное — вкусно пожрать и вовремя спариться.

— Когда-то тебе это нравилось. — Поджала губы жена. — Особенно второе. Несколько раз в день. Помнишь, как от нашей страсти вскипали снежной вьюгой горы? А звери прятались по норам? Мой дикий, необузданный Дракон!

Рыжие прядки в ее волосах встопорщились, словно щетина. Обнаженное полное тело призывно белело на темных шелковых простынях. У Саэрэя перехватило дыхание, и зрачки в черных глазах стали вертикальными.

— Моя страстная, ненасытная свинка! — Штаны полетели на пол, а дракон — в объятия своей ненаглядной. По Скалистому замку пронесся драконий рык.

— Что это? — Лайрина в испуге оторвала голову от подушки.

— Спи, моя ласковая кобылица. Это мамочка вычищает из папочкиной головы посторонние мысли.

— А ему не больно? — Спросила не разобравшаяся в тонкостях процесса девушка.

— О, нет, это так увлекательно! — Юори прикусил розовое ушко, выглянувшее из длинных светлых волос, и перевернул жену на себя. — Садись, мы еще успеем их догнать!

И еще один длинный страстный стон вылетел из открытого окна Скалистого замка.

Молодая драконица, стоявшая у окна в штанах, ботинках и куртке, презрительно сузила глаза:

— Драконы… мать вашу…и в каком только месте обитает их разум?

Глава пятая

Семейство Ромьенусов и парусная регата

Семейство Ромьенус собралось на ранний завтрак в полном составе. Даже затворник-дядюшка вышел из башни и сидел за праздничным столом, надменно поглядывая на рыжих и шумных родственников синими спокойными глазами.

Глава Клана Подгорных Змей Кераано Ромьенус сидел в торце длинного стола, с удовольствием рассматривая сыновей и дочерей, племянников и племянниц. Молодежь в этом Клане была шебутной и веселой. Любящей путешествия и домашний очаг. А также новости, интриги и сплетни. Молодые замужние тетушки и смешливые девчонки уже с самого утра нацепили на себя кучу блестящих камушков, самые нарядные дневные платья и обсуждали программу праздника. Особенно ту ее часть, в которой молодежь долины будет выступать в ежегодной парусной регате за Золотой Кубок Клана. Там, несомненно, соберутся самые интересные мужчины, умеющие ходить под парусом. Говорят, из Золотого Леса уже приехали эльфы! А горные тролли, они такие сильные! Но наши мальчики все-таки лучше всех! Девчонки то и дело стреляли глазками туда, где рядом с матерью и отцом сидели трое рыжих братьев — сыновей Главы Клана. Некоторые из дальних родственниц были бы совершенно не против брака с такими умными и деловыми личностями. Все трое закончили в свое время Академию, где преподавались не только магические и общеобразовательные предметы, но и дипломатия, право, ведение дел и основные управленческие принципы.

Кераано перевел взгляд на своих старших сыновей. Несомненно, безоговорочным лидером в их сплоченном трио был высокий зеленоглазый Эрнаандо, обожающий веселые компании и хорошеньких девушек. Но в тоже время он был успешным главой внешнеполитического ведомства Долины Змей. Он прекрасно знал всех членов Кланов ближних и не очень соседей, их взаимоотношения между собой, милые привычки и пристрастия. Учитывая эти знания, он заключал выгодные для Змей партнерские договоры, и ни один Клан не таил обиды на милого молодого человека, всегда готового поддержать дружеское застолье, а также поторговаться за свои интересы.

Средний брат во всем брал пример со старшего, равнялся на него, и с упоением подражал. Но была у него и своя особенность. Он во всем любил порядок. Поэтому город, периодически достраивавшийся под его чутким руководством, имел выверенную геометрию улиц и узловых площадей. А дома — четкую и удобную планировку. К тому же, у каждого Клана была своя маленькая армия, которая собиралась в случае каких-либо непредвиденных обстоятельств. Например, для борьбы с расплодившимися в горах, окружавших долину, волками, мешающими работам на медных рудниках и плантациях бордового винограда, из которого делалось прославленное красное вино. Так вот, Луисо, каждый год организуя сборы части мужского населения, нещадно муштровал их в течение месяца физподготовкой, безоговорочным послушанием приказам командиров, умением быстро находить цель и точно попадать в оную.

Глава Клана еще раз с удовольствием посмотрел на старших и подумал, что было бы уже неплохо подыскать каждому достойную невесту. И по возрасту пора, и по статусу. Но вспомнив об опыте годовой давности выдать замуж их сестру за Юори Сааминьша, Кераано поморщился. Вот дали Боги соседей! Бестолковая и беспутная семейка. Одни эмоции и никакой рассудительности! Как жила их долина за счет самоцветов со времен прапрапрадедов, так и сейчас живет этим же, не развивая никакой хозяйственной отрасли. Уж, пожалуй, чего проще посадить на склонах виноград и делать вино? Нет, им легче покупать, выращивая в своих шахтах драгоценные камни, гробя людей и магов на вредной подземной работе. Одно лишь хорошо удается их безалаберному семейству: выпускать на свет Божий красивых и обаятельных детей, которым прощаются их многочисленные глупые поступки за это весьма ценное природное качество. И даже его, умного и дальновидного Змея коснулся этот грех: решил просватать старшую дочку за их сына. И опять пример вопиющей недальновидности: вместо того, чтобы обрадоваться родственным связям с богатейшим Кланом континента и привлекательной невесте, этот недоумок Юори убегает с белой единорожкой в другой мир! Девушка, конечно, хороша, но не настолько, чтобы поставить в неловкое положение собственного отца и настроить против себя соседей!

Нет, таким неосмотрительным Кераано больше не будет! И все равно, о женитьбе сначала придется говорить с мальчиками, и лишь потом, узнав их предпочтения, собирать сведения о невестах.

Кераано в раздумье потеребил кончик длинного острого носа: Юори вернулся домой. А где же тогда пропадает влюбленная в него дочь? Да и брат жены, дядюшка-затворник, до сих пор смотрит на шурина с укоризной. Эвангелина была его любимицей, а признанных детей у него не было…

Глаза Главы Клана сами собой переместились на задумчивого Альеэро, не принимающего участия в общей беседе и гоняющего по тарелке несколько фасолин с кусочками мяса. Что-то сегодня с парнем было явно не так. Кераано присмотрелся к сыну: на лице младшенького не было ни грамма косметики, из-за чего он выглядел гораздо моложе и, в то же время, серьезней. Рыжие реснички прикрывали ореховые с золотыми искорками глаза, а молочно-белая, без капли загара, кожа наделяла облик младшего сына нежностью и хрупкостью. И все-таки Кераано его не понимал. Талантливый мальчик, нашедший общий язык даже с представителями другого континента, отличный химик и математик, а также глава тайной службы Клана, Альеэро вел очень странный образ жизни. Из всей троицы рыжих Змеев девушки всегда отдавали предпочтение именно ему, очаровательному тихоне, на фоне своих многоречивых и шустрых братцев выглядевшему достойным всяческого доверия. А этот милый мальчик вдруг, неожиданно для всех, начал красить губы и глаза, окружив свой мир красивыми человеческими и эльфийскими молодыми людьми определенной склонности. Естественно, Кераано тут же попытался с ним поговорить и выяснить, в чем дело, но парень, упрямо склонив голову, наивно поинтересовался: его образ жизни мешает делам нашего Клана или кому-либо из семьи? Если нет, то оставьте его самовыражаться так, как тому заблагорассудится. А вот сегодня в его непрошибаемом и упрямом характере обнаружилась непривычная тишина и задумчивость. «В тихом омуте черти водятся… Как бы чего с ним не случилось…» — озабоченно подумал Кераано, вспомнив мелких нечестивцев, портящих жизнь людям, жадничающим пригласить мага на зачистку территории от этой дряни. — «А вообще, надо бы спросить у старших, может, знают чего?»

Глаза мужчины переместились по столу дальше. Две последние, младшие дочери Кераано, были очаровательны в расцвете юности желтыми пушистыми волосами, яркими темно-синими глазами под черными ресницами и темными бровями, короткими, материнскими носиками и розовыми губками бантиком. Они учились в Академии, выгрызая из гранита науки алмазы знаний и попутно восхищая своей нестандартной красотой молодых людей от первокурсников и до выпускников. Девушкам, еще с детства, безумно нравились висящие, словно в воздухе, мосты в соседней, драконьей долине, поэтому они выбрали специализацию «Возведение мостов и прокладка тоннелей», в связи с чем уже ездили на практику к лучшим строителям — гномам в их знаменитый огромный город Царехт в Северных горах. Они, посмеиваясь, пытались несколько раз уговорить отца съездить с дружеским визитом к драконам, прихватив их с собой, но отец, обвиняя соседскую семью в пропаже старшей дочери, неизменно отказывал. Поэтому девушки, смирившись со своей участью, утешили свое чувство прекрасного, построив мостики через столичные речные протоки. А Луисо создал посреди острова огромный ресторан с игровыми залами и казино. Эльфы бережно расчистили плотно заросшую хвойниками и синей осокой землю, отведя с острова лишнюю воду. И таким образом, в столице появилось еще одно любимое место отдыха состоятельных горожан, да и не только. Ведь, кроме ресторана, по набережным у воды не возбранялось гулять никому!

Глава Клана выплыл из раздумий и бросил взгляд на свою жену, мать всех его детей. Она была безумно красива. И равнодушно — холодна с окружающими ее близкими. Сколько раз он пытался зажечь страсть в ее синих глазах! Но, занимаясь с ней любовью, Кераано понимал, что она его только терпела. И рожденных от его любви детей она легко отдавала на руки кормилицам, мамушкам и нянюшкам. Впрочем, дети ей платили тем же. Терпели. Но не уважали и старались не общаться без необходимости. Как-то, один раз за много лет, она обратилась к нему с просьбой дать возможность пожить в их доме ее двоюродному брату, талантливому темному магу, которого из-за его опытов не очень жаловали собственные домочадцы из Клана Водяных Жаб. И действительно, у этого Клана территория была небольшой. Зажатая с одной стороны скалами, а с другой — океаном, узкая долина имела мало жителей. А существовала, в основном, за счет промысла жемчуга и ловли рыбы, перекупаемой по дешевке наглыми и жадными гномами, продающими все это втридорога на внутреннем рынке. Поэтому маг, не приносящий им никакой пользы, а только тратящий деньги на очередные реактивы, Клану был, мягко говоря, совершенно не нужен. А в жесткой форме ему не раз советовали либо заняться стоящим делом, либо катиться на все четыре стороны. Поэтому взвесив все за и против, Кераано согласился на переезд брата жены в долину Змей. И когда высокий, черноволосый и синеглазый молодой человек вошел в их дом, Глава Клана первый раз за всю семейную жизнь увидел, как засияли радостью глаза его жены. А с каким нетерпением она кинулась к нему в объятья! Молодой маг, впрочем, вел себя достаточно корректно и уважительно, поселившись практически в подвале дворца, где оборудовал лаборатории. И, естественно, сестра бегала к брату каждую свободную минуту, проводя в его апартаментах большую часть своего времени. «Родная кровь», — философски думал Кераано, стараясь не обращать внимания на подлые мыслишки, нет-нет да и проскакивающие в его голове. От физической близости прекрасная супруга тоже стала уклоняться, переехав в отдельные комнаты и объяснив эту прихоть желанием изучать труды знаменитых магов под руководством брата с естественным желанием не беспокоить мужа посреди ночи, когда ей придет в голову мысль встать и записать какую-нибудь идею. Конечно, он никак не показал своего удивления, когда больше чем через год после «раздельной» жизни супругов, у жены родилась дочь. Синеглазая и темноволосая. Как две капли воды похожая на детей Клана Водяных Жаб. С ней жена, к вящему удивлению окружающих, начала возиться сама. И имя, не посоветовавшись с мужем, тоже дала сама: Эвангелина, или Лиина, как потом ее стали называть во дворце. Через месяц в покои к счастливой матери зашел Кераано. Посмотрев на малышку и определив у нее сильный темный дар, он сказал ее матери:

— К сожалению, уже не дорогая супруга, а дешевая шлюшка, крутящая роман со своим братцем прямо под моим носом и думающая, что главный болван, то есть, я, об этом не догадывается, вынужден поставить Вас перед выбором. Либо Вы берете это отродье, — он показал на ребенка, — берете своего любовника и с позором уезжаете из моей долины, либо я признаю это дитя своим, Ваш Брат останется здесь, а Вы переедете снова ко мне и будете вести себя, как примерная жена. А с любовником… Вы сможете видеться… ну хотя бы за обедом… Выбирайте.

Он поднялся и вышел, оставив все двери открытыми.

В тот же вечер жена, отдав ребенка в руки очередной няни, переехала в покои мужа, а брат заложил основание новой башни.

С тех пор Кераано не занимался любовью с супругой, ночуя с ней в одной кровати. Отдыхая в городе, он предпочитал заведение Пастушки Греты с ее милыми, ненавязчивыми и доступными для всех сословий овечками.

Но однажды, так случилось, что он с сыновьями поехал в гости к дружественному Клану в Долину Огненных Саламандр. Вернувшись ранее оговоренного времени, Глава вошел в свои апартаменты и нашел жену снова рядом с ее «братцем». С ходу подбив колдуну глаз, он собственноручно запер того в башне, предупредив всех, чтобы ему не давали ни есть, ни пить. «Захочет жить, выберется. Не сможет, туда и дорога!» — Высказался рассвирепевший Ромьенус. А неверную жену повалил на кровать, прижал к одеялу крепкими руками и, с силой входя в нее, поинтересовался:

— Чем же он привлекательней меня? Расскажи… Наверное тем, что живет за мой счет и за моей широкой спиной тебя трахает?

Синие сухие глаза с ненавистью смотрели на мужа. Крепко сжатые губы не проронили ни стона, ни словечка. Когда Кераано удовлетворился и физически, и морально, она, встав с кровати, упала на колени.

— Вы правы, мой господин. Для меня он — солнце и звезды. Божественный дух во плоти. Я люблю его с тех самых пор, как научилась ходить и говорить. Возможно, я бы и ушла с ним в никуда, но ему это не нужно. Ему просто важна возможность творить без оглядки на деньги. Выйдя замуж за вас, я предоставила ему эту возможность. А потом… я просто соблазняла его, вешаясь на шею и отвлекая от работы. Когда вы нас застали здесь, в супружеской спальне, он мне выговаривал, что не видел более неблагодарной твари, разрушающей семью и мешающей возможности совершенствования его разработок. Но я больше никогда не буду с ним общаться. И не потому, что меня заела совесть, а оттого, что ему не нужна. Прошу Вас, Кераано, откройте его. Он делал все, что мог, пытаясь отговорить меня от наших встреч. В свою очередь, могу пообещать, что Вы меня никогда ничем не попрекнете.

В этот же вечер жену отправили на другой этаж. Встречался теперь с ней Глава только по большим семейным праздникам за одним столом. Так же, как и с ее братцем, выпущенным на следующий день из заточения. Поэтому для него полной неожиданностью стал утренний визит их семейного лекаря с известием о пополнении семейства двумя новорожденными девочками-близняшками. Когда их забрали от матери, передав кормилице, Кераано зашел на них взглянуть. Да, это были его дети! Доминантный ген рыжим пухом прикрыл молочно-белую кожу на маленьких головенках. И какими же красавицами они выросли!

Глава Клана посмотрел на родственников. Что-то он сегодня увлекся раздумьями. Тарелки были давно убраны, кофе почти допит, а речь, посвященная сошествию Змеиного Родоначальника с гор, еще не сказана!

Он оглядел всех домочадцев мудрым отеческим взглядом и встал, привлекая к себе внимание.

— Сегодня у нас праздник. Самый долгожданный и лучший в году. В незапамятные времена, когда эта земля была юной и только воздвигла горные кольца вокруг цветущих долин, в этот замечательный летний день из глубокой норы под горой выполз наш прародитель и увидел в небе два солнца. Кругом было тепло, в воздухе чувствовался запах спелой травы и нагретой хвои. И ему очень понравилось в наземном мире. Он плавал в озере, охотясь на лягушек, с удовольствием оборачивался вокруг пеньков после сытной трапезы. И он так вырос, что его заметили Боги. Они наделили его второй ипостасью, развили ум и смекалку, дали возможность завести потомство. И вот он глянул на цветущую долину, лежащую в кольце скал, с озерами и лесами, реками и полями. «Это моя земля!» — гордо произнес он. — «Мои потомки будут жить здесь и радоваться сокровищам своего родового места». И постепенно, под сильную защиту растущего Клана Змеев, пришли эльфы, гномы, горные тролли и люди. И всем хватило места. Никто не ушел отсюда обиженным. Первый змей долго вел свое хозяйство, пока не наступило время передать дела Клана старшему сыну. Сам же он удалился на покой в свои родные горы. И только раз в год его дух вылезает из норы и облетает свои владения, проверяя, насколько силен род Ромьенуса — первого Змея на этой земле!

— Да здравствует Клан Змеев Ромьенуса! — Крикнул Эрнаандо, и все захлопали в ладоши.

— И как всегда, — продолжил Кераано, — праздник начинается с гонок на речных яхтах под парусами. Они стартуют уже через час. К вечеру на каждой площади будут выступать артисты. А аттракционы начали работу уже с утра во всех парках и скверах!

Молодежь начала вылезать из-за стола, обсуждая программу праздника. И только Альеэро попытался незаметно скрыться, но был перехвачен родным дядей — братом отца.

— Ты под каким парусом сегодня плывешь? Я бы на тебя поставил сотню монет! — Громко сказал он.

— Я не участвую в состязаниях… — Тихо проронил Альеэро.

— Что так? — Не отставал настырный родственник. — Ты любишь гонки, любишь побеждать!

— Сегодня мне не до гонок, извини. — Младший Змей поклонился и вышел из столовой.

— И что это с ним? Влюбился? — Расхохотался дядюшка, считающий личную жизнь племянника изумительной блажью.

А Эрнаандо, подняв бровь, переглянулся с Луисо. Кераано тут же отреагировал, подозвав парней к себе. С некоторых пор к нестандартному поведению родственников он относился очень внимательно.

— И что у нас происходит с Альеэро? — Поинтересовался Глава Клана у сыновей.

— Влюбился. — Хмыкнул Луисо и пожал плечами.

— И кто удостоился такой сомнительной чести на этот раз? — Спросил отец.

— Да смешная история вышла. — Они втроем отошли к окну. — Мы вчера развлекали в ресторане на острове нашего безутешного родственника Ваареда. Мы пили вино, он — страдал. — Начал рассказывать Эрнаандо. — Потом на сцену вышел с гитарой парнишка, спел слезливую песню про потерянную любовь. А Альеэро уставился на него, как на воскресшего из небытия праотца змей, и пригласил к нам за столик. Потом события как-то понеслись кувырком. В кустах за верандой, оказывается, сидели его друзья, светлый парень с ромаалкой. Альеэро тоже пригласил их к нам. Оказалось, что эта роомалка — та самая потерянная любовь Ваареда. Пока они выясняли отношения, этот мальчик, который пел, нарисовал трехмерный портрет Альеэро. Да так здорово! Наш братик был сражен наповал. А если еще учесть внешность этого юноши… Короче, он притащил их с приятелем во дворец. А по дороге выяснилось, что парнишка умирает от магического истощения. Альеэро полночи караулил пацана, вливая в него свои препараты. Ну а потом, уже втроем анализируя события, мы предположили, что паренек сбежал из какого-то клана. Самое интересное, что с ним бродит йонси. А под утро, восстав из небытия, мальчик снова пытался колдовать. Сильный пацанчик. — Закончил рассказ Эрнаандо.

— Пойти навестить? — Поинтересовался у сыновей Кераано.

— Не надо, отец. Он так трясется над ним…Даже с утра не накрасился.

— Не успел?

— Нет, отец, прикинь, мальчишке не понравилось.

— А годков этому таланту сколько? Он совершеннолетний?

— Нет, они еще совсем дети.

— Наш Альеэро сошел с ума? А если паренек действительно из какого-нибудь Клана?! Я пойду выясню…

— Не надо, отец. Младшенький его и пальцем не тронет. Мне кажется, он нашел того, для кого можно просто жить…

За окном было совсем светло, когда Иржи окончательно проснулся. Теперь он помнил, где находится, но совершенно не понимал, что делать дальше. За один-единственный день, проведенный в этом мире, его швыряло, словно сухой листок, подхваченный суровым осенним ветром из одного места в другое, и от одних существ к другим, словно он поставлен судьбой искать ответы на чужие вопросы, напрочь игнорируя собственные. Фаркаша в комнате не было. Марж сидела на подоконнике. Услышав шаги Иржи, она обернулась и, как кошка, поцарапалась в окно.

— Хочешь на улицу? — Он отодвинул шторы и раскрыл рамы. Далеко внизу виднелись цветущие деревья внутреннего дворика. — Подожди, я сейчас оденусь и выведу тебя.

Он обернулся к кровати, разыскивая штаны и кроссовки. Но их нигде не было. Он растерянно обернулся к йонси, но та тоже исчезла, и лишь теплый летний ветерок свободно врывался в открытое настежь окно.

Немного подумав, он вспомнил, что за дверью вроде была гостиная. Поэтому, прикрывшись на всякий случай покрывалом с кровати, он высунул нос из-за двери. Может там найдется его одежда?

Но одежды не было нигде. Иржи еще немного подумал и отправился изучать туалет вместе с душем. С удовольствием вымыв из грязных волос пыль вчерашней дороги, он надел висевший здесь тонкий чистый халат длиной до пяток и запахнул его полы, обернув себя почти два раза. Потом, завязав пояс на талии, он подтянул длинные рукава и посмотрелся в зеркало. Действительно, непривычная картина. Вместо утонченного молодого мужчины из зазеркалья на него смотрел худой паренек с черными глазами, подведенными снизу синяками, впалыми щеками и неожиданно длинными черными волосами. Он взял в руку прядь и внимательно ее осмотрел. Странно, ему еще недавно казалось, что их длина немного ниже плеч. Сегодня же они отросли чуть ли не до талии. Слегка подсушив их найденным феном, он стал искать ножницы. Перебрав в шкафчике все предметы, Иржи подхватил самые длинные и, перекинув волосы вперед, стал примериваться, как отстричь пряди сразу и возможно ровнее.

В дверь ванной комнаты кто-то несильно стукнул.

— Открыто, — машинально сказал Иржи и повернул голову.

На пороге широко распахнутой двери стоял Альеэро и с испугом смотрел на ножницы.

— Положи их, пожалуйста, на тумбочку. — Негромко попросил он.

Иржи улыбнулся:

— Я лишь хотел подрезать волосы. Как оказалось, они слишком отросли.

Худощавый рыжий мужчина облегченно выдохнул и протянул руку.

— Дай мне расческу. Не стоит хорошему магу резать волосы. В них накапливается излишек чар, который, при большой нужде всегда можно использовать.

Иржи протянул ему расческу.

— Вроде накопителя?

— Точно. — Улыбнулся Альеэро. — Возьми табуретку и садись. Я тебя хочу причесать. Можно?

Иржи хмыкнул. Когда-то он сам выбирал себе кукол. Теперь куклой сделали его. Искривив губы в еле заметной ухмылке, он кивнул головой.

— Вы спасли мне жизнь. Разве я могу отказать Вам в такой малости?

— Можешь. И я уйду. — Серьезно сказал Альеэро.

— Но вам будет обидно. — Иржи сел на табурет и перекинул длинные волосы на спину.

— Я немного подсушу их. Хорошо?

— Конечно. Мне не трудно посидеть. — Иржи сложил руки на коленях и. прикрыв ресницами глаза, исподволь разглядывал еще одного своего спасителя. Хорошо, хоть Таринке отдал долг, сведя ее с потерянным другом.

Сегодня этот рыжик был без грима. Рисуя его в ресторане, Иржи правильно угадал натуральный тон его кожи и разрез глаз. А краснеет он, наверное, легко…

Альеэро тонкими пальцами подхватывал одну прядь волос за другой, расчесывая и высушивая. Он откровенно любовался густыми черными локонами, оттеняющими бледную кожу мальчишки.

— Мне не обидно. Мне приятно быть рядом с тобой. — Ореховые глаза внимательно посмотрели на отраженное в зеркале лицо Иржи. Мальчишку это заявление не шокировало, как опасался Альеэро. Юный художник снова слегка улыбнулся и прямо посмотрел на мужчину. Веселые искорки насмешливо плясали в черной глубине его очей.

Младший Ромьенус неожиданно смутился.

— Ты давно рисуешь?

— С двух лет.

— А почему я не видел выставки твоих работ?

— Наверное, потому, что Вы на них не были?

— А где ты выставлялся?

— В-основном, где и всегда.

Мальчишечьи глаза откровенно смеялись.

— Откуда ты убежал?

— Оттуда, где меня хотели убить. Потом оттуда, где не приняли.

Альеэро разобрал волосы на пряди и заплел тугую косу, спустившуюся ниже лопаток.

— Хочешь жить здесь, со мной, во дворце?

— Нет, господин. Простите, но я не сторонник безоговорочной зависимости.

— Ты хочешь уйти?

— Мне придется уйти. За мной по пятам идет смерть. Я отыграл у нее какое-то время, но она все равно меня найдет. Рано или поздно. Лучше поздно.

— Ты болен?

— Нет, господин. Случайно оказался в ненужном месте в неправильное время. И участвовал в том, о чем и знать бы не должен.

— А что ты видел?

— Я не понял, что именно вызвало охоту на меня. Но мою подругу, инквизитора, убили только из-за того, что она хотела мне помочь. И я хочу разобраться во всем этом.

— Я тебе помогу, Иржи.

— Не надо, господин.

— Но ты сможешь задержаться хотя бы на время праздников?

— Постараюсь. Я обещал Таринке, ромаалке, помочь с выступлением. Она будет петь и плясать на площади. А потом, если хотите, я вернусь. Вот только я не смог найти свою одежду…

— Вставай, — теплая рука Змея ласково погладила Иржи по голове. — Одежда уже тебя ждет…

Иржи встал и, стараясь не наступить на длинные полы халата, медленно пошел к двери.

— Постой!

Парнишка остановился и немного повернул голову.

Тонкие пальцы без перстней мягко легли ему на плечи.

— Не уходи, мальчик, я смогу тебя защитить…

— Если бы еще знать, от кого… — тоскливо прошептал Иржи и, подавшись вперед, вышел из ванной.

На кресле около его кровати сидел Фаркаш и терпеливо смотрел на дверь ванной комнаты.

— Иржи! — Вскочил он, облегченно вздыхая. — У тебя все в порядке?

— Да. Смотри, какими длинными за ночь стали волосы! — Он приподнял косу за кончик, прихваченный коричневым шнурком с самоцветными бусинами на концах.

— Ух ты! — Проникся друг. — А мой ежик все на прежнем уровне!

Фаркаш погладил короткую стрижку.

— Ты представляешь…

Он вдруг осекся, увидев выходящего вслед за Иржи Альеэро.

— Одежда на постели. — Альеэро кивнул на кровать и, мазнув глазами по Фаркашу, вышел в гостиную, не забыв активировать прослушку.

— Я ж говорил, что он на тебя запал! А ты не верил! — Начал горячиться Йожеф, вытаращив глаза.

— Фаркаш, ты хочешь посмотреть мужской стриптиз в моем исполнении? — Иржи распахнул халат и бросил его на кровать.

Бывший охранник застыл на полуслове и, покраснев, отвернулся.

— Он ведет себя странно! — Буркнул Йожеф, разглядывая стенку.

— Мы все иногда вынуждены поддерживать странные маски. А помнишь, как в ресторане ты прижимал мою руку к сердцу, когда на нас смотрела госпожа Линда? А?

— Мне можно. Я — другое дело!

— Йожеф, скажи, у тебя были и мама, и папа? Они любили тебя?

— Они и сейчас есть. Любили, пока не родился брат.

— А у меня с рождения не было родителей. Один Бернат… Знаешь, иногда и в большой семье можно быть очень одиноким. Маленький ребенок, страшась ночных теней, прижимает к сердцу плюшевого мишку. Кого может прижать к себе взрослый человек, Фаркаш?

— Бабу! — Заржал охранник.

— Тогда где твои женщины, парень? Почему ты постоянно идешь за мной, натыкаясь на неприятности и боль? Почему ты пытаешься меня защитить?

— Я твой друг, Иржи. А друзей не бросают. Но прижимать надо все-таки бабу, она лучше мишки, сам небось знаешь!

— А если хочется понимания? Участия? Да и просто тепла? Не телесного, а душевного? Куда ты идешь в этом случае?

— К другу…

— Да, Йожеф. А иногда его тоже хочется сильно прижать…

Иржи уже оделся и, подойдя к Фаркашу сзади, неожиданно прыгнул ему на спину. Тот попятился, споткнулся и завалился на кровать, придавив телом более худого паренька. За дружеской потасовкой тут же последовал звонкий щелбан.

— Слезай, Сивка-Бурка… совсем придавил, жеребец здоровый!

— Какой жеребец! — Грустно сказал Фаркаш, протягивая другу руку, чтобы поднять его с постели. — Мерин. Нет, жеребенок. Орудие упало, яйца еще не выросли.

— Не горюй, через пару лет…

— А если нас еще куда занесет?

— Боишься, сразу состаришься? Брось, у тебя все впереди!

— Добросаешься! Проснешься утром, а впереди уже ничего нет…

Альеэро за стеной плакал и смеялся одновременно.

Когда пацаны вышли из двери спальной, рыжий Змей поднялся с дивана:

— Хорошо выглядите, ребята!

— Спасибо, — дружно ответили те, с запозданием разглядывая новенькие костюмы. Фаркашу достались темно-синие штаны и такого же цвета полусапожки на шнуровке и темно-серая рубаха со свободными рукавами и черным жилетом. Иржи одели в серые штаны и полусапожки из замши, а также белую рубаху с синим жилетом.

— Я заметил, вы не любите яркие цвета. Пойдемте завтракать. — Альеэро открыл дверь и вышел. Ребята поспешили за ним.

Стол оказался накрыт только на две персоны.

— Присаживайтесь, Вам нужно хорошенько поесть. День сегодня будет длинным.

Сам Змей сел рядом и, пока ребята завтракали, открыл бутылку вина цвета темного янтаря. Налил напиток в бокал и, смакуя вкус, отпил несколько глотков. Иржи посмотрел на бутылку и негромко вздохнул по тем временам, когда в собственном доме всегда водилось хорошее вино, и его можно было пить за работой, черпая вдохновение из терпких и головокружительных глубин.

Альеэро заметил брошенный на бутылку взгляд и, взяв с подноса еще один чистый бокал, налил туда напиток и поставил перед Иржи. Тот благодарно прикрыл ресницы. Откинувшись на спинку стула, парень рассмотрел цвет, а потом, потянув носом, оценил запах.

— Виноград… совсем свежий… какой-то ранний сорт? — Он с удовольствием отпил глоток.

— Ты разбираешься в винах?

— В здешних — нет. Но длинными зимними вечерами, когда за окном падает мокрый снег, а в твоей комнате горит живой огонь… на диване сидит натурщица, а мазки ложатся на холст правильно… Бутылка хорошего красного вина создает нужное настроение.

Альеэро вопросительно изогнул бровь. Парень, рисуя, пил вино бутылками? А в высоких горах снег вообще может идти неделями…

— О, не обращайте на мои слова внимания. Это просто…старая и почти забытая сказка. Скажите, господин Альеэро, а что за праздник вы отмечаете сегодня?

— День сошествия Змея. Когда Земля была молодой, и Боги только ее заселяли, наш предок выполз из норы. Его тут же изловили и поэкспериментировали с генетикой. В результате мы, как и члены других Кланов, обрели вторую ипостась и смогли пользоваться еще одной стихией мира — магией. И каждое лето мы отмечаем это великое событие гуляньями, выступлениями артистов, всяческими соревнованиями для всех рас и сословий.

— Скажите, а изначально здесь, кроме вас, жили эльфы, гномы и другие народности?

— Тебе никогда не рассказывали историю мира?

— Нет. — Иржи поджал губы и замкнулся, уставившись в тарелку, на которой лежал последний кусочек ветчины.

Альеэро задумчиво почесал кончик носа.

— Все они пришли из других, погибающих миров. Кто-то остался у нас. А кто-то пошел дальше. Люди тоже не являются коренными жителями нашего мира. Они появились вместе с магическим народом. Эта раса является самой неполноценной. Магия в них есть, в небольшом количестве, но ее нужно развивать. Вероятно, эта ветвь является неудачным Божественным экспериментом. Но, компенсируя короткую и, зачастую, трудную из-за непонимания картины мира, жизнь, они плодятся, как кролики, заселяя долины. Самые беспринципные и неблагодарные существа, готовые отнять у голодного соседа последние монетки. Жадные, завистливые, неряшливые. И их становится все больше. Расселяясь, они вытесняют другие расы, ибо кому захочется жить с ними рядом?

— Может, их стоит простить, ибо они не ведают, в силу своей ограниченности, что творят? Или попробовать их учить? Развивая магию, можно развить души.

— Ты-то сам писать и читать умеешь?

— На своем языке — да. Ваших книг я не видел.

— И откуда же вы появились, молодые люди? — Альеэро задумчиво переводил взгляд с одного парнишки на другого.

— А в каких соревнованиях будете участвовать Вы с братьями?

Рыжий понимающе усмехнулся.

— Не хотите о себе рассказывать? А может, вы что-либо затеваете нехорошее?

— У Вас паранойя, господин. И склероз. — Иржи промокнул салфеткой губы и встал из-за стола. — Хочу напомнить, Вы сами пригласили нас во дворец. Мы в гости к Вашей высокой персоне не напрашивались.

Альеэро расхохотался и поднял руки.

— Все-все. Больше расспрашивать не буду.

Он тоже встал.

— Обычно я с братьями участвую в парусной речной регате. А вот сегодня занимаюсь с вами.

— Здорово! — Загорелись глаза Йожефа. — Я в детстве обожал ходить под парусом! Может, пойдем, посмотрим?

— А во сколько начинаются выступления на главной площади?

— Сразу после объявления победителя в состязаниях.

— Тогда пойдемте смотреть! А может быть, Вы все-таки поучаствуете, господин Альеэро?

— Я бы точно поборолся! — Глаза Фаркаша сияли. — Ну, хотя бы попробовал…

— Хорошо. — Альеэро сдался. — Сейчас пошлю заявку.

Он на минутку прикрыл глаза.

Когда он открыл их снова, в ореховой глубине плясали золотые пылинки, а губы подрагивали от едва сдерживаемой улыбки.

— Значит, Йожеф, ты ходил под парусом?

— Точно, господин.

— С одиночкой справишься?

— О-о! — Фаркаш в порыве чувств даже застонал. — Неужели…

— Да, я записал нас участниками. Яхту я тебе дам. Ну что, идем переодеваться? — Они вышли из столовой и отправились в апартаменты Альеэро. — Ты немного ниже ростом и поуже в плечах и бедрах. Но у меня в гардеробной где-то висел старый гидрокостюм. Тебе должен подойти.

Пока ребята сидели в гостиной, змей взял два гидрокостюма.

— Лови, Йожеф, это твой.

Тот подхватил свой и повесил на плечо.

— Держитесь за меня. Времени осталось мало. — Альеэро протянул руку к ребятам. И те крепко уцепились за его ладонь.

А еще через секунду они уже стояли на пристани. На речных волнах прыгали верткие яхточки с мачтами. Участники регаты последний раз проверяли такелаж.

— Иржи, вон там — трибуна. Иди прямо в ложу нашего Клана. Я предупрежу. Йожеф! Бегом переодеваться!

По всему речному берегу разносился магически усиленный голос комментатора:

— Маленькое объявление! В наши состязания добавились еще два участника: Всем известный Альеэро Ромьенус, победитель прошлогодних гонок, и не известный никому господин Йожеф. Вероятно, блеск золотого Кубка напек ему голову посильнее солнечного света, ибо кто из человеков в здравом уме и трезвом рассудке полезет состязаться с нашими Змеями? Может, он хочет доставить нам наслаждение, демонстрируя не новый, но, возможно, уникальный стиль топора?

— Господин Альеэро, а каковы правила гонок? — Спросил на бегу Йожеф.

— Без правил, мальчик. Так что смотри, не утони. Да не прозевай разворот.

— Ворожить можно?

— Даже нужно. По-другому и от пристани не отойдешь! Это твоя яхта, с белым парусом. С сине-желтым моя. Удачи!

Альеэро спрыгнул в лодку и быстро проверил оснастку. Затем развернул ее носом к старту. Фаркаш немного замешкался, но потом разобрался и тоже развернулся.

Иржи, естественно никуда не пошел. Он просто стоял на пристани, впитывая всем телом разноголосый шум толпы и яркий блеск двух светил. Дул ветер переменного направления. По фиолетовому небу плыли неспешные голубые облака. Кричали речные чайки. Пахло рыбой и водорослями. Он посмотрел на длинный ряд гоночных яхт. Где-то там, в конце, находится его верный друг Йожеф. И Змей Альеэро, еще один его спаситель на этой земле. «Удивительно, — подумал Иржи, — родные по крови драконы меня оттолкнули. Даже Юори, обещавший помощь и поддержку. А проезжающие мимо совершенно незнакомые ромаалы подобрали и подвезли. Змеи, хозяева этой долины, существа чуждые по своей сути, выходили после магического истощения. Неисповедимы и путаны твои пути, Судьба!»

Кто-то осторожно прикоснулся к его плечу. Иржи дернулся и обернулся. Перед ним стоял один из незнакомых ему Змеев. Рыжий мужчина средних лет с характерным острым носом улыбался ему зелеными глазами.

— Это ты — новое развлечение нашего Альеэро?

Иржи сдержанно улыбнулся. Неприятное прозвище острым когтем царапнуло сердце. Хотя, что поделать, если в чужих глазах отношения Змея и человека выглядят таким образом. Тем более, Змея, известного своими нестандартными увлечениями. Конечно, можно гордо задрать нос и уйти, но здесь его друг и … спаситель. И честь дворянина вынудила его склонить голову перед рыжим:

— Да, это я. Чем обязан?

— Да не сердись, это я так. Альеэро попросил тебя найти и усадить к нам в ложу.

— Но я никому не буду мешать?

— Пойдем. — Рыжий дядька схватил его за руку и потащил сквозь толпу. Народ перед Змеем быстро расступался.

Мужчина поднялся по ступеням и завел Иржи под натянутый тент, защищающий от яркого света местных солнц членов клана и их гостей. Там сидело около пятнадцати рыжих Змей. Мужчины, женщины, девушки и молодые ребята. На него никто не обратил внимания. Дядька, не отпуская его руки, посадил Иржи рядом с собой. И пока не начались гонки, он болтал без умолку.

— Наши парни все участвуют в гонках! Видишь, вон там, в конце, желто-синий парус? Это твой Альеэро… — мужчина расхохотался, взглянув во вспыхнувшие гневом глаза Иржи. — Не злись. Он хороший и добрый мальчик, даром что Глава тайной службы Клана. Он так привязывается к своим очередным увлечениям… Жаль, что ненадолго.

Иржи аккуратно высвободил свой локоть из цепкой руки рыжего дядьки и поинтересовался, потрепетав ресничками:

— А Вы, наверное, ему завидуете, да? Такой тихий и спокойный, а красивые человечьи девушки и парни так и вешаются ему на шею… А вот Вам — нет… Посмотрят, как на пустое место, и проходят мимо…

— А ты зубастый не по годам, парень. — Оценивающе посмотрел дядька. Его дурацкую улыбку до ушей словно сдуло ветром. Он секунду подумал, а потом наклонился к уху Иржи. — Знаешь, а переходи ко мне. Я дам тебе больше камешков и монет. Я куплю тебе в городе двухэтажный дом и буду навещать теплыми вечерами…

— Спасибо за предложение, но у меня контракт. Работаю на спецслужбу. — Вдохновенно, с широко раскрытыми глазами соврал Иржи. — Выясняю потенциальную угрозу Клану среди недовольных членов общества и очаги неприкрытой зависти между отдельными слоями населения.

— И что? — Купился дядька.

— Как что? — удивился Иржи. — Будем закрывать.

— Иди ты… — задумался змей.

— До свидания. — Вежливо сказал художник и встал, стараясь скрыть усмешку.

— Парень, поди-ка сюда! — Поманил вдруг его пальцем крупный мужчина с характерным родовым носом и парой морщинок у ярко-зеленых глаз.

Иржи вздохнул, развернулся и, поднявшись по ступеням, шагнул в проход. Не дойдя несколько шагов до позвавшего его Змея, он остановился и молча поклонился.

— Это ты новый дружок моего Альеэро?

Сидящие рядом с мужчиной рыжие девчонки во все глаза уставились ему в лицо.

— Папа, да он — красавчик! Только маленький…

Иржи вздохнул и посмотрел на небеса. Сосчитал до десяти и взглянул на Кераано.

— Это Вы — Глава Клана Змей?

— А ты — эльф?

— А Вы — отец трех братьев?

— Да что ж ты все вопросом на вопрос, словно с троллями торгуешься!

— Каков привет…

— Таков ответ! — Хором закончили девчонки — близняшки и расхохотались.

— Садись, сейчас уже начнется регата! Это ты уговорил сына участвовать?

— Нет, мой друг. Он любит подобные развлечения и сейчас где-то там… — Иржи махнул рукой вниз на лодки.

— Внимание! — Раздался в ложе громкий голос комментатора. — Скоро будет дан сигнал к старту! Судья уже поднял руку…

Всю акваторию реки сотряс мощный удар грома. Казалось, даже подпрыгнули лавки в ложе. Яхты, одна за одной, начали отлетать от причала, ловить парусом ветер и бодро нестись вверх по течению.

Комментатор прокашлялся и продолжил:

— Вероятно, судья поднял руку вместе с грозовым фронтом. Но, как бы там ни было, сигнал был понят спортсменами правильно и все… нет, яхта под белым парусом до сих пор крутится у причала! Кто же так под шумок колданул, что бедный Йорик, простите, Йожеф, никак не может выйти на стрежень? Малыш, может тебе и не стоит пытаться? Несомненно, человечек еще слишком молод… О, да он молодец!

Иржи от волнения стиснул руки и, закусив губу, подался вперед. Кераано, слегка подтолкнувший старт друга этого черноволосого мальчишки, с интересом наблюдал за ним.

Глаза художника метались по реке. Белый парус Йожефа уверенно догонял других аутсайдеров, постепенно обходя одного за другим. А впереди, прижимая пытавшихся пролезть вперед соперников, неслись четыре яхты. Среди них виднелся желто-синий парус Альеэро. Пролетев метров двести, в лидеры выбилась яхта под ярко-алым парусом, летящая с гребня на гребень, словно луч заходящего солнца.

— Ну же, Альеэро! — Прошептал увлекшийся Иржи. — Надбавь!

И, словно услышав просьбу парнишки, яхта под двуцветным парусом прибавила скорость. Мальчишка даже не догадывался, что все Змеи с детства отличные телепаты, умеющие слышать и говорить друг с другом на расстоянии.

Кераано эти гонки видел каждый год. И не сомневался, что призовое место достанется либо Эрнаандо, идущему на «Алой Звезде», либо Альеэро. Эта забава, так же, как и все остальное, между братьями делилась на троих. А паренек, из-за которого Альеэро был готов ее пропустить, Главу Клана интересовал все сильнее. И сейчас, когда мальчишка не контролировал личное пространство, кое-какие прячущие его суть щиты приоткрылись.

«Очень, очень потенциально сильный маг… но обученный из рук вон плохо… — оценивал паренька Кераано. — Но он — не человек. Эрнаандо ошибся. Похоже, в нем… интересно, разве так может быть… целых три возможные формы существования?!»

Но тут Иржи вспомнил, где находится и закрылся наглухо. И теперь он походил на обыкновенного городского парня.

— Я все удивляюсь, господа, но наш человеческий участник вырвался в двадцатку лидеров! — Верещал в ухо комментатор. — Как говорится, темный пегас! Ибо только одним вдохновением можно объяснить его сумасшедший темп! От форштевня его яхты все отлетают так, словно набрали воды по самый бортик и уже идут ко дну! А вот и первый недотянувший! «Голубой странник» с эльфом Силином Колисонем был атакован мощным магическим выплеском с «Кричащей чайки» горного тролля Курима. Эх-хе-хе… как выплеснулся, так сразу и захлестнуло. Думай, дурья башка, прежде чем колдовать! Это тебе не за горными козами с сачком бегать! Тут соображать надо! И теперь уже двое пострадавших периодически прячут свои головы под волнами. Да что за разиня! Башку не потеряй! Хотя, что ей сделается, каменюке глазастой? Наши лидеры, тем временем, подошли к развороту. Лидируют, уже предсказуемо, Эрнаандо Ромьенус на «Алой звезде» и Альеэро Ромьенус на «Колибри». Где же наш третий брат? Луисо! Мы тебя потеряли! Наверняка он в середине самой тесной группы, стремительно нагоняющей лидеров. Но разве можно догнать рыжую молнию? Старший и младший Ромьенусы благополучно развернулись и во всю прыть несутся к финишу! Кто же из них будет первым? Из года в год снова повторяется эта интрига!

Иржи засмеялся, но тут же сжал кулаки. Кераано вдруг показалось, что пацан вдруг окутался легким огненным мерцанием. Яхта Альеэро, словно птица, взлетела над волнами и, легко обойдя «Алую Звезду», с огромным отрывом врезалась в финишную ленту. Народ, рассыпавшийся по берегам реки, дружно заорал, чествуя победителя. Дымка вокруг юноши сразу пропала. Сидящий на скамье молодой человек радостно хлопал в ладоши.

— Вы не станете возражать, если я туда спущусь? — Спросил Иржи у Кераано.

— Конечно. Тут и спрашивать нечего. Девчонок моих захвати с собой!

Рыжие синеглазые красотки крепко схватили паренька за руки.

— Побежали? — Спросила правая.

— Быстро-быстро! — Кивнула левая.

И два рыжих урагана полетели по ступеням вниз, не выпуская Иржи из своих цепких пальчиков. Тот едва успевал переставлять ноги.

Сдав паренька в надежные руки своих дочек, Кераано встал, потянулся и посмотрел на своего троюродного родственника, сидевшего двумя ступенями ниже.

— Илиаро!

Тот обернулся, встал и улыбнулся Главе Клана, взгляд которого светился слишком ярко и пробирал до печенки.

— Если я еще раз увижу тебя рядом с этим мальчиком, или узнаю, что ты просто проходил мимо, твои невинные развлечения, на которые я сейчас смотрю сквозь пальцы, закончатся раз и навсегда. Кстати, должность заведующего медным рудником на восточном склоне еще вакантна.

Троюродный дядюшка слегка побелел.

— Да мы просто немного поболтали…

— Надеюсь, ты хорошо запомнил мои слова с первого раза, Илиаро. Не разочаруй меня.

И Глава Клана, насвистывая, стал спускаться на причал.

Небольшие суденышки, одно за другим, пересекали финишную черту. Йожеф, которого просто распирало от гордости, закончил гонку четырнадцатым. Увидя Иржи в окружении двух рыжих девиц, он помахал ему рукой и поспешил завести в лодочный ангар свою яхту.

Альеэро, выигравшего гонку с огромным отрывом, восторженные зрители никак не хотели отпускать. Комментатор, так доходчиво оравший в ухо каждому, прыгал вокруг младшего Ромьенуса, предлагая рассказать читателям столичного журнала, какое совершенно убойное заклинание он использовал для последнего рывка. Змей загадочно разводил руками, улыбаясь и отказываясь от комментариев. Стоявший рядом с ним Эрнаандо положил брату руку на локоть и, когда тот обернулся, кивнул в сторону трибун. Оттуда встопорщенным рыжим вихрем летели младшенькие сестрички, зажав между собой совершенно очумелого Иржи.

— Наши девочки уже взяли в оборот твоего подопечного. — Прошептал брат на ухо. — Как бы не пришлось с ними делиться…

На губах Альеэро против воли заиграла совершенно счастливая улыбка.

— Малышкам нужен кто-нибудь постарше. Поэтому он только мой!

— Интересный разговор! Мы дружно его выхаживали, ночью не спали, похудели и осунулись, а ты теперь делиться не хочешь?

— Не хочу! — Он засмеялся, поскольку девчонки, добежав до братьев, расцепили руки только тогда, когда Иржи ничего не оставалось делать, как только повиснуть на шее Альеэро, либо свалиться к его ногам. Поразмыслив, он выбрал объятия.

И победитель с удовольствием обнял и закружил худенькое мальчишечье тело.

— Это было так здорово! — Не удержался Иржи от эмоций. — И так красиво!

— Ты переживал за меня, мой хороший?

Иржи опомнился и тихонечко выбрался из кольца обнимающих его рук.

— Я, наверное, переживал за всех. — Снова нацепив на лицо маску, вежливо ответил парнишка. — Спасибо за доставленное моему другу Йожефу удовольствие.

Подошедший к компании Змеев довольный Фаркаш своими откровенными эмоциями оттянул на себя внимание близняшек, Иржи и журналистов.

— Боюсь, что тебе этот юноша не по зубам, братик. — Пропел ехидный Эрнаандо. — Кстати, что за заклинание так бросило тебя вперед?

— Хочешь верь, хочешь — не верь, но я не имею ни малейшего представления.

— О как!

— Вот так. — Альеэро пожал плечами и улыбнулся.

— А сейчас у первого причала произойдет церемония награждения победителя и раздача призов! — Снова ворвался всем в уши уже надоевший голос комментатора. — Глава Клана вручит победителю переходящий от сына к сыну, и покидающий дворец только на время регаты, золотой кубок!

Народ радостно засвистел и захлопал, выражая свое отношение к происходящему. Несомненно, все видели, что сыновья Клана сражались честно.

Толпа расступилась, выпуская на причал Главу Клана Подгорных Змей с золотым кубком в руках. Кое — кто засмеялся.

— Я, конечно, понимаю, что эту тяжелую чашу можно было бы и не выносить, — начал речь Кераано, — но мне нравится радоваться за своих прекрасных детей, наслаждаться, пусть и привычными, но победами. Я живу моими детьми. Их радостью и болью. Счастьем и неприятностями. Спасибо Альеэро, за красивую победу! Спасибо, Эрнаандо, за сильную конкуренцию. Луисо, ты — молодец! Держи, сын, эта чаша по праву сильнейшего — снова твоя!

Он вручил Альеэро кубок, а потом посмотрел на собравшихся на причале зрителей.

— А теперь выберем достойного кандидата на приз зрительских симпатий!

Толпа загудела, обсуждая яхтсменов. А Кераано посмотрел на стоящего рядом Альеэро с кубком подмышкой.

— А скажи-ка мне, сын, что ты знаешь о подобранном тобой мальчишке?

— Ты уже успел его запугать, отец? Прошу, оставь мою личную жизнь в покое!

— Я не был против твоей личной жизни, пока ты связывался с людьми или эльфами. Но с сыном какого-то Клана… подумай, сын, а надо ли тебе это? Кстати, это твой ненаглядный мальчик так мощно бросил тебя к финишу.

— Этого не может быть… еще сегодня ночью он умирал.

— Я все видел своими глазами. Вынес и даже не заметил. Он очень сильный маг, Альеэро. Но необученный. Он творит, даже не замечая, как это происходит, только одним своим желанием.

— Отец, по его недомолвкам я понял, что собственная семья его отвергла. Из-за этого он ушел из дому без денег, лишь со своим слугой, которого называет другом. Может, мы примем его в Клан? Тогда он сможет рассчитывать на поступление в Академию!

— Ты знаешь о нем все, Альеэро? Мне хватило братика твоей матери. А что может выкинуть этот юнец? На твоем месте я бы расстался с ним от греха подальше.

— Какой грех, отец? Он совсем ребенок. Мне просто нравится заботиться о нем. Знаешь, он очень умный и талантливый. И я не хочу его потерять! Мне хочется, чтобы он мне доверял. Хочется учить его, наслаждаться вместе с ним его достижениями…но он очень осторожен и, кажется, не верит никому.

Альеэро отошел от отца и, подойдя к Иржи, положил руку ему на плечо. Потом наклонился к его уху и что-то сказал. Парнишка повернул к Змею голову и радостно засмеялся.

— Парней пора женить! Срочно! — Пробурчал Кераано. — Даже младшенькому уже не развлечения нужны, а собственные дети!

Йожеф купался в лучах славы. Еще бы, человек, ни разу не участвовавший в регате, обошел многих маститых участников! Окруженный журналистами, зрителями и вцепившимися в его локти с двух сторон рыжими близняшками, он рассказывал, что яхта сама летела, словно птица, изумительно подхватывая ветер и легко слушаясь руля. Глаза его сверкали восторгом и ничем не замутненным счастьем.

Болтливый комментатор снова включил громкий звук.

— Итак, дамы и господа… Кому же мы на этот раз подарим наши симпатии? Предлагайте кандидатов! О, первым предложили горного тролля… интересный выбор. Слава всем Богам, обошлось без жертв. Спасатели его выловили из реки вовремя, поскольку не тонет в воде… сами знаете что, а каменный тролль как раз таки тонет. Эльфа Лионнелия? Простите мое любопытство, а за что? Девушка, не надо так краснеть! За эти качества Вы отблагодарите его чуть позже сами… Сына Клана Луисо? Кандидатура хорошая, парень тоже хорош, но, вероятно, он так стеснялся славы, что забился в самую гущу парусов и не вылезал оттуда аж до самого финиша. Ну вот! Наконец-то вспомнили о нашем человеческом факторе! Прямо скажу: неожиданно… Вы на него поставили? И как? Говорите, нескромный вопрос? Значит, могу Вас поздравить, вы получили хороший куш… букмекер порядочная свинья? Я раньше думал, что свиньи и порядок вещи несовместимые. Но Вы меня утешили. Итак: голосуем за паренька Йожефа! И кто придумал ему такое имя? Уважаемые родители! Прежде чем назвать свое дитя, подумайте о страданиях тех, кому в будущем придется ломать язык, повторяя его имя!

Народ хохотал и аплодировал. Йожеф, накрепко запутавшийся в близняшкиных объятьях, смущался и краснел. Наконец, под бурные овации голосование закончилось, и Глава Клана объявил, что приз достается человеку Йожефу. Подведенный к Кераано с заломленными руками, парень трагически изогнул брови и прошептал:

— А может, Вы меня просто отпустите?!

— Ничего, привыкай, Йожеф. Слава весьма ограничивает свободу.

И Кераано протянул ему мешочек с монетами. Освободив руки, парень с поклоном принял деньги и нашел взглядом Иржи. Тот что-то задумчиво черкал в отобранном у комментатора блокноте. За его спиной, как привязанный, стоял Альеэро, и смотрел через плечо.

— Может, погуляем? — Кокетливо выстрелила взглядом левая рыжуля.

— На ярмарку! Там аттракционы… — С придыханием произнесла правая.

— Девочки, а может, я все-таки переоденусь? — Предложил Фаркаш третий вариант.

— А мы за дверью тебя подождем! — Захлопали в ладоши обе.

Фаркаш скис. Ему очень хотелось погулять по городу. Но только в обществе друга, а не навязчивых дочек Главы Клана.

Кераано посмотрел на Йожефа и поманил девочек пальцем. Парень, вырвавшийся из-под опеки, сразу бросился к другу и встал рядом с Альеэро за другим плечом. Через секунду они дружно засмеялись.

— Девочки! — Кераано взял девочек под руки. — А скажите-ка мне, вам мальчик понравился?

— Да, отец, он миленький! А его друг — просто конфетка! Но Альеэро нам его не отдаёт!

— Так вот, лапушки. Чтобы молодые люди от вас не разбегались, их не надо так крепко держать.

— Да, папа! А он пойдет с нами на площадь?

— Вот сами и спросите. Да не удавите его… Вот же… змейки! — Отец с удовольствием на них посмотрел и направился в ту же сторону, поскольку вокруг нового мальчика Альеэро происходило что-то интересное.

А Иржи рисовал. Выпросив у комментатора блокнот и пишущую палочку, он начал набрасывать шаржи: динамичные дочки Главы, и, зажатый между ними, совершенно обалдевший Фаркаш в обтягивающем гидрокостюме; сам комментатор, вытянувший руки и широко разевающий рот; Голова тролля, прыгающая в волнах, словно яблочный огрызок…

Желающих посмотреть, над чем ухахатывается народ, становилось все больше. Наконец, кто-то из магов догадался и сделал экран. Теперь вся пристань стояла на месте и тыкала пальцами в небо, комментируя наиболее удачные сюжеты.

Глава Клана подошел к Иржи вплотную.

— У тебя здорово получается.

Иржи очнулся и удивленно взглянул на обступивших его людей. Руки медленно опустились вниз. Альеэро жестом защиты тут же положил пальцы на мальчишечий локоть. Кераано хмыкнул.

— Но я же художник… — Иржи улыбнулся и пожал плечами. — Извините, давно не рисовал, увлекся.

— А меня так можешь изобразить?

— Не так. — Юный художник снова поднял блокнот и начал быстро наносить линии. Минут через десять он протянул Кераано рисунок: в резких, коротких штрихах легко угадывался он сам и рядом с ним — три его сына. Похожие, и в то же время такие разные…

Глава аккуратно вытащил лист и вернул блокнот обратно.

— Это для меня. Спасибо, мальчик. — Он немного помедлил и сказал: — Я подумаю над твоим предложением, Альеэро. А теперь — всем переодеваться и — гулять! Встретимся на центральной площади!

— Ой! — Иржи посмотрел на Йожефа. — Я обещал Таринке помочь с выступлением!

Блокнот был немедленно перехвачен шустрым комментатором, с которым немедленно испарился.

— Альеэро, давай встретимся на площади! Вы с Йожефом переодевайтесь, а я побегу к ромаалам!

Змей на секунду крепко стиснул ему плечи:

— Спасибо, Иржи!

— За что? — удивился тот.

— За нашу победу, мальчик!

Но Иржи, непонимающе хлопнув пушистыми ресницами, только улыбнулся.

— Я пошел?

— Иди… только потом — сразу к нам.

Альеэро так не хотелось его отпускать…

Глава шестая

В которой зло побеждается бесстрашием

На центральной площади столицы Долины Змей возвели большой деревянный помост для артистов и поставили несколько рядов кресел для самых именитых гостей. Остальным, желающим весело провести время, предлагалось либо стоять на ногах, либо приходить со своей мебелью. Ну а вездесущие мальчишки, не морочившиеся тонкостями выбора, уже гроздьями висели на ближайших к сцене деревьях, бесцеремонно заглядывая за кулисы.

А позади сцены царила суета: кто-то бегал и искал брошенные впопыхах костюмы, кто-то истерически хохотал, накладывая яркий грим. Дамочки из кордебалета надевали корсеты, поднимающие грудь, и чулочки, заставляющие глянцево блестеть их точеные ножки. Чтобы выглядеть не совсем обнаженно, к талии прикреплялась шифоновая юбка, через которую, однако, все хорошо просматривалось. И мальчишки на деревьях с видом знатоков обсуждали женские прелести.

И среди этого бедлама ходил распорядитель, устанавливающий очередность выступлений с учетом сути номера, чтобы каждое последующее выступление обязательно отличалось от предыдущего. Кто-то, естественно, возмущался, не желая играть на разогреве у других, а кто-то, наоборот, не желал идти за кем-то в силу давешней неприязни или творческих разногласий. В углу площади ровно и мощно репетировал хор гномов. Хоть Бог и не дал им роста, зато наградил лужеными глотками, выдающими порой такие ноты, что пролетающие над площадью птицы теряли ориентацию в пространстве и, стукаясь о стены домов, падали вниз, на радость уличным котам.

Ганик с Таринкой и не сводящим с нее глаз Вааредом устроились на отведенном для них месте и тоже начали готовиться к выступлению. Ганик что-то наигрывал на гитаре, Таринка перед зеркалом красила глаза и губы, а Вааред молча любовался ей.

— Тебя еще не потеряли твои родственники? Может, сходишь, покажешься? — Поинтересовался у парня Ганик.

— Вот споете, тогда и сходим. — Ответил он. — Вместе.

Подошедший распорядитель праздничного концерта приблизился к ромаалу и, записав имена, присвоил им шестнадцатый номер.

— Желающих выступать — много. — Объяснил он. — Поэтому поете только две песни. Не больше. По поводу очередности скандалить не будете?

— Нет! — Девушка засмеялась. — Нам ведь все равно уже заплатили… Так какая разница, когда выступать? Закончим и пойдем развлекаться! Да, милый? Мы покатаемся на колесе?

— Все, что хочешь, дорогая! — С жаром ответил влюбленный Вааред.

Усмехающийся в усы мужчина покрутил круглой лысой головой и пошел дальше.

Где-то далеко раздался многоголосый рев.

— Регата закончилась! — Пояснил Вааред. — Сейчас начнут собираться зрители.

— Интересно, наши мальчишки смогут прийти? — Задумчиво спросила Таринка. — Мне так понравилась Иржикова роза…

— Дорогая, а давай я что-нибудь для тебя наколдую? — Ревниво предложил Вааред.

— Ты? — Девушка скептически посмотрела на парня. — А сумеешь? Ну попробуй…

— Чего ты хочешь?

— Радугу надо мной! — засмеялась Таринка.

— Сейчас… — Белый маг напрягся и пошевелил руками. Над девушкой сгустилась небольшая тучка. Потом она как-то внезапно потемнела и из нее пошел дождь, намочивший сценический костюм из розового шелка и блестящие распущенные волосы.

Таринка охнула и выскочила из-под тучи. Та подумала и поплыла за ней, снова утвердившись над головой.

— Ты чего натворил, дуралей! Нам скоро выступать, а ты намочил мое лучшее платье!

Вааред вскочил, подпрыгнул и помахал руками, пытаясь прогнать тучу в сторону. Но она, сильно обидевшись, треснула его по руке грозовым разрядом.

— Ах ты, пакость эдакая! — Маг положил в рот обожженный палец. — Ну я тебя сейчас!

Он снова натужился, но туча заворчала и приготовилась дорого продать свою жизнь, полыхая изнутри яркими молниями. Таринка молча присела на землю, закрыв голову руками. Мальчишки опасно раскачивались на ветках, сгибаясь от нестерпимого хохота.

— Привет! — Раздался теплый и немного хриплый юношеский голос. — А что у вас тут происходит? Репетируете?

Рядом с Гаником стоял Иржи, с улыбкой рассматривая Таринку, сидящую посередине глубокой лужи.

— Слава Богам, Иржи! У нас тут Вааред отличился. Видишь, испортил лучшее платье! Как теперь выступать?! А мы уже деньги взяли!

— Так это что, убрать?

— А ты можешь?

Иржи пожал плечами, и туча исчезла. Лужа высохла, А Таринка снова выглядела прелестно. Мальчишки разочарованно засвистели.

— Иржи! — Она восторженно обняла парнишку. — Спасибо, солнышко! Ты спас наш номер! Вааред! — строго сказала она понурившемуся ухажеру. — Больше не смей колдовать. И вообще, тебе надо вернуться в Академию!

— Ты меня уже гонишь? — Хмуро спросил он.

— Нет, мой хороший. Но недоучкой жить плохо! Как ты будешь зарабатывать деньги для нас с тобой?

Голубое солнце уже благополучно перевалило черту зенита и медленно спускалось к горизонту, унося за собой пронзительно-яркий свет и чрезмерную жару, кое-как разгоняемую прохладным ветром с гор. Желтое светило с удовольствием заняло господствующее положение, сделав тени бархатными, а краски — мягкими. И зрители, перед концертом закусившие на площади пирожками, салатами и фруктами, а также отведавшие сладкого и крепкого красного вина, спешили занять стоячие места поближе к сцене. Спустя некоторое время народ загудел, приветствуя Клаву Клана Змей и его родственников, рассаживающихся в кресла. Жену, как необходимый атрибут праздника, Кераано тоже прихватил с собой, ибо незачем давать бульварным газеткам повод для сплетен о правящей семье. Немного поотстав, она села на самое крайнее сидение сбоку.

На сцену, раздаривая улыбки, вышел круглощекий распорядитель, он же — конферансье.

— Дорогие гости нашего праздника! Позвольте нам, вашим любимым артистам, порадовать вас своим замечательным искусством! Встречайте! Хор гномов Северного Склона исполнит ораторию в честь Змея-Прародителя!

Маленькие гномики деловито зашаркали ножками, выстраиваясь в рядок. Те, кто должен стоять сзади, вынесли с собой табуреточки. Когда, наконец, они умостились на них и застыли, сурово выставив длинные бороды вперед, капельмейстер махнул палочкой и гномы запели.

— О-о-о… Это было давно-о-о… Дат нам знать не дано-о-о… Но увидел окно-о-о… Змей в пещере своей-эй-эй… И он взалкал весте-е-ей… о том мире большо-о-ом, где сейчас мы живе-о-м…

Через пару минут из задних рядов оттащили несколько задремавших и уютно устроившихся на земле человек, ибо кому захочется отвечать за чужой, случайно потоптанный и ненароком измазанный, костюм…

Несколько модно одетых дамочек, деликатно позевав в платочки, образовали кружок и начали обсуждать наряды, надетые девушками из правящего Дома. Мальчишки на деревьях смачно хрупали яблоками, соревнуясь в бросании огрызков на дальность. В задних рядах кто-то с чувством выругался. Кераано дремал. Эрнаандо рассказывал анекдоты, отчего сидящая рядом молодежь давилась смехом в самых трогательных моментах оратории. Наконец, грянуло крещендо. Змей к этому времени обрел вторую ипостась, и к нему потянулись пришлые магические существа.

На сцену шмякнулась пролетавшая мимо чайка, со страху обгадившая сценический задник, изображавший Северный склон. И теперь его скалы блестели оплывающими белыми лавинами, а дирижер левой рукой пытался прочистить залепленный правый глаз. С деревьев мелкой трухой посыпались иголки. Пацаны же, зажмурившись и крепко вцепившись в полуголые ветви, стойко пересидели инфразвуковую атаку. Кераано проснулся, а стоящий народ нагнулся, пропуская над головами расходящуюся в стороны волну.

Аплодировали хору от всей души. Даже кричали браво, когда он в полном составе, наконец, покинул сцену.

Далее выступали фокусники, за ними акробаты, выполнявшие без страховки сложные трюки. Но в их команде был опытный маг, поэтому за них особо не переживали.

Когда пришла пора выходить на сцену Ганику и Таринке, Вааред начал ломать пальцы и просить, чтобы его посадили где-нибудь рядом, клятвенно заверяя, что никому не будет мешать, а тем более, колдовать.

Иржи усмехнулся и, надев на него силовой колпак, повел с собой. Там, в просценке, совсем рядом с выступавшими, для них поставили два стула. Вааред сел, готовясь слушать, а Иржи остался стоять, наблюдая за выражением лица девушки.

— А сейчас выступят всеми нами любимые ромаалы Ганик и Таринка со своими песнями! — объявил конферансье и, подмигнув артистам, убежал за кулисы.

Ганик начал тихо перебирать струны. Народ затих, вслушиваясь в разносящуюся по всей площади мелодию. Ромаальские песни здесь очень любили.

Таринка опустила головку и запела:

Таринка пела, а Иржи рисовал прямо в воздухе одинокий девичий силуэт с букетом полевых цветов в руках с развевающимися на ветру волосами, опущенную головку и слезы, текущие из глаз… Молодого красивого парня, шепчущего в розовое ушко нежные слова, на следующий день обнимающего уже другую… Рисовал, как эта девушка, получив страшное известие, бежит к обрыву, где погиб ее милый, и, падая на колени, бессильно поднимает руки к равнодушному небу…

Люди свистели и хлопали так, что певчие гномы затыкали уши, а пара мальчишек все-таки свалилась с ближайшего к сцене дерева.

Довольная Таринка раскланивалась, Вааред с умиленным лицом растирал по носу одинокую слезинку, а Ганик продолжал меланхолично щипать струны. И когда осыпалась лепестками последняя фантомная роза, публика дружно скандировала: — Еще! Еще!

Девушка снова вышла к краю сцены, помахала руками и сказала: — «Розочка».

Ганик кивнул головой и заиграл разудалую мелодию.

Иржи рисовал цветы и звезды, кружащиеся вокруг сцены хороводом. Народ смеялся, подпевал и прихлопывал в ладоши.

Закончив петь, Таринка раскланялась, прижимая к сердцу руку. И вот, подняв глаза после очередного поклона, она посмотрела на небо, отступила на шаг и прикрыла ладонью рот, словно испугавшись того, что увидела. Иржи, внимательно ее слушавший и смотревший на мимику, тоже перевел глаза на небо. Радость схлынула, сменившись тревогой. Там, над городскими домами, в лазурной синеве неба, разворачивался, взмахивая крыльями, не то дракон, не то огромный крокодил. Голова существа была широкой и короткой, шея — маленькой и толстой. Туловище — непропорционально раздутым в задней части. Четыре кривые и мощные лапы раскорячились в разные стороны, ловя солнечный свет блестящими когтями. Толстый и короткий хвост не позволял маневрировать, а только лишь разворачиваться по плоской дуге. Кожистые, коротковатые для такого существа, крылья, с трудом держали эту тушу в воздухе. Через несколько секунд чудовище закончило маневр и, разинув огромную пасть, направилось в сторону площади.

Иржи вскочил на сцену и встал рядом с Таринкой, пытаясь рассмотреть эту тварь подробнее. Глядя на них, в толпе стали оборачиваться люди и, заметив летящего монстра, смеялись, рассуждая, какой маг мог породить такой уродливый фантом. Но Иржи прекрасно видел, что фантомом эта тварь не была. И летела она сюда с явным желанием испортить всем праздник.

— Таринка, бери отца, Ваареда и бегите к Змеям! Им надо сказать, что это — не фантом! Скорее, ну же, бегите! — и он вытолкал девушку со сцены. Она тут же подхватила Ваареда, кивнула отцу, и они стали пробираться сквозь толпу к креслам с ничего не подозревающими Ромьенусами. И только Альеэро, увидевший на сцене Иржи, встал с кресла.

— Смотри, — закричал Иржи, — это не фантом!

Рыжий резко развернулся и ахнул. Чудовище уже долетело до крайних зрителей и с удовольствием дохнуло огнем. Среди людей сразу началась паника. Спрятаться было негде, выбраться сразу из толпы — не реально. Многие падали, обожженные огнем, а кого-то послабее просто сметали под ноги паникующей массе.

Чудовище пролетело над людьми и начало заходить на второй круг. Кто-то из рыжих начал метать молнии, но они легко обтекали тушу, не причиняя ей вреда. Остальные стали делать магический полог, пытаясь растянуть его над всей площадью. Но они никак не успевали. Защита в суматохе рвалась и пузырилась из-за неверно подставленных в уравнения переменных, и маги никак не могли ее соединить. Тварь на бреющем полете снова раскрыла пасть и прицельно плюнула огнем в ложу Главы Клана. С замирающим сердцем Иржи увидел, как упал Вааред, накрывший собой Таринку, и вспыхнул свечой Альеэро, загородивший Йожефа. Из груди парня вырвался вопль. Нет! Это все неправда! Единственные близкие существа ранены или мертвы, и опять проклятые кукловоды оставляют его один на один с чуждым миром и неведомой опасностью…

Огонь внутри него вспыхнул, как пожар. Что-то странное происходило с телом, но он смотрел только на чудовище, поливающее огнем ни в чем не повинных существ… И вот, огромным усилием воли, он оторвался от земли и начал подниматься вверх. Крылья, разрезавшие воздух, шелестели за его спиной. Он на секунду наклонил голову и увидел четыре изящные лапы с коготочками, а также длинный черный хвост, позволяющий легко разворачиваться в любом состоянии. Площадь быстро проваливалась вниз, а бегающие по ней существа казались такими далекими…

«Я — дракон? Дракон!» — Пришло неожиданное понимание и радостная уверенность в собственных силах. Поднявшись выше медленно плывущей в воздухе туши, он заложил разворот и, зависнув над ней, с удовольствием полоснул по бугристой спине когтями. Рваные полосы тут же набухли кровавыми каплями. Тварь взревела и попыталась повернуть голову. Но разве с такой шеей это под силу?

Иржи кувыркнулся в воздухе и, зайдя сзади, присел на плоскую голову монстра и впился когтями в чешуйчатые веки гадины. Самый длинный коготь достал до глаза. Иржи с удовлетворением дернул его вверх. Глаз закрылся, и из него потекла кровь. От рыка закладывало уши. Тварь перевернулась, скидывая с себя мешающую царапучую букашку. Иржи захлопал крыльями, стараясь не попасть под прицел оставшегося глаза. «Но с другой стороны, прежде чем попробовать уничтожить чудище, надо увести его от толпы. А то рухнет этакая махина, столько народа передавит!». И он подлетел к зрячему синему оку сбоку и показал язык.

«Гаденышшш… Драконий выкормышшш…» — проревел монстр.

«Ну точно, я же дракон Сааминьш! — Мелькнула мысль. — Вот, оказывается, как проявляется другая ипостась!»

Летающий крокодил отвлекся от толпы и, развернувшись, попытался сбить дракончика струей воздуха.

— Кишка тонка! — Неожиданно для себя проорал Иржи. — Сначала догони!

Он снова заложил петлю вокруг неповоротливой туши. Язык пламени, изрыгаемый ей, закрутился вслед Иржи. Но тот снова завис над спиной и, вытянув лапу, разодрал когтями нос. Не смертельно, но оби-идно! Летающая бомба взревела, окуталась синим защитным пламенем, и устремилась вдогонку за дракончиком, уводящим ее в сторону соседней площади, по счастью, пустой. Оказавшись там раньше твари, дракончик крепкими когтями оторвал от карниза дома кирпич и спрятался за статую змеи на фасаде здания. Как только в проулке захлопали крылья, с натугой распарывающие воздух, Иржи, держась одной лапой за змеиное тело, другой швырнул острый обломок в широкую морду. Глазомер у художника был отличный. А светящуюся защиту, поставленную против магии, с легкостью пробил камень, порвавший второй глаз. Ослепшее чудище стало натыкаться на дома, ломая тушей крепкие кирпичные стены. Иржи висел сверху и, глядя на беснующуюся тварь, думал, каким образом можно ее уничтожить. Шкура у нее была огнеупорная. Он попробовал дыхнуть на нее огнем, но едва не обжег лапы отраженным пламенем. Тварь, не желая спускаться на землю, разевала пасть, плюясь раскаленными сгустками во все стороны. В близлежащих домах заполыхали пожары.

«Остается только одно…Надо попробовать. — Подумал Иржи. — Если не получится, я тоже погибну, как Вааред или Альеэро…» На глаза навернулись слезы, а нос громко хлюпнул.

— Эй, крокодил, я здесь! Лети на голос! Цып-цып! — Прокричал Иржи.

— Тебе конец, мерзкое драконье отродье! — Прогавкал крокодил, выплевывая золотистую ловчую магическую сеть.

Дракончик, опешив, едва увернулся.

— Да ты, оказывается, маг?! Ай-ай, мне больно, жжется! — Запричитал он, делая вид, что тот попал.

Довольная туша раззявила широкую пасть и начала набирать воздух в легкие для торжественного изжаривания маленького, но весьма наглого Сааминьша.

И тогда Иржи подлетел к тупой морде вплотную и дыхнул ей в горло своим оранжевым огнем.

Крокодил, подавившись, захрипел, словно изнутри его сжигали заживо, и корябая когтями стену дома, стал медленно оседать вниз. Иржи, сделав разворот, чиркнул когтями по одному из крыльев. Кожа лопнула, повиснув лоскутами. Тварь, не удержавшись, с грохотом упала на площадь. Подрыгав лапами, она замерла недвижимой горой.

На площадь из проулков выбегали гвардейцы во главе с Кераано и Эрнаандо. Иржи опустился рядом с туловищем монстра и потрогал морду кончиком когтя. И вдруг огромная пасть распахнулась, и оттуда вылетело зловонное желтое облако. Не успевший отскочить дракончик замертво упал на бок.

— Ну хоть так… — пробасило чудовище и, подрыгав лапами снова, запрокинуло голову. Красный раздвоенный язык вывалился наружу.

Подбежавшие маги и солдаты с удивлением увидели, как издохшая туша уменьшается в размерах. Голова еще немного расширилась, передние лапы укоротились, а задние, наоборот, обзавелись приличными ляжками. Крылья исчезли. Теперь лежащая на загаженной мостовой тварь напоминала серую жабу-переростка. А раскинувший в стороны крылья дракончик, наоборот, втянул в себя хвост и крылышки, кожа побелела, шея уменьшилась, а голова превратилась в человеческую. Рядом с жабой лежал обычный голый и грязный человеческий мальчишка с растрепавшейся черной косой.

— Вот так так… — Задумчиво протянул Кераано. — Все-таки Сааминьш… Возьмите мальчишку и отнесите куда-нибудь. Да прикройте.

Он подошел к жабе и немного попинал ее ногой.

— Значит, братик? Ну ладно! Возьмите эту пакость… не бойтесь, он дохлый! И идем за мной. — Бросил Кераано и широким шагом пошел на центральную площадь.

Здесь маги уже оказывали помощь пострадавшим, а убитых положили в сторонку под деревья. Альеэро и Ваареда в бессознательном состоянии унесли во дворец. У них были серьезные ожоги, и требовалась помощь нескольких белых целителей. Таринка и Ганик поспешили за ними.

Тем временем Кераано нашел сидящую в кресле жену. Взглянув на дохлую жабу, она побелела.

— А скажи-ка мне, дорогая, зачем вам это понадобилось?

Женщина встала, выпрямившись во весь рост.

— Вы не достойны собственного Клана, жалкие змеи! Только и умеете, что развлекаться! И никто не живет правильной разумной жизнью! Вы совсем распустили народ! Все веселятся, никто не работает! Жалкие людишки заполонили цветущие земли. А он, — указала она на жабу, — смог бы навести порядок. Этой прекрасной долине нужен другой хозяин и новый Клан! Что ж, не получилось у нас, получится у других… Можете отослать меня на родину. Мне уже все равно!

— Оч-чаровательно, моя нежная жабка. Это раньше я хотел отправить тебя обратно… А сейчас… Ты, тварь болотная, даже сына не пожалела!

— Это твой сын. — Равнодушно сказала женщина. — Моей была только дочь. Где она, старый идиот? Куда она пропала?

Кераано вздохнул и обернулся к Эрнаандо.

— Ты считаешь эту женщину своей матерью?

— Нет. — Пожал плечами старший сын.

— Тогда возьми Луисо и запихните ее в самый дальний штрек, где добывают светящуюся руду. И прикуйте ее цепью. Надсмотрщик там хороший?

— Неподкупный! — Мстительно усмехнулся Эрнаандо.

— То, что надо! Кормить раз в неделю. Воду в бадье тоже. Ох, не задерживаются там преступнички…

Женщина встревожено посмотрела на сына и мужа.

— Вы так не поступите со мной!

— Уже поступили. А эту тварь оттащите и сожгите. Нечего осквернять землю всякой пакостью.

Альеэро очнулся глубокой ночью и, приподнявшись, посмотрел на дремавших рядом Луисо и Эрнаандо. Спина очень болела, словно к ней приложили кусок солнца, а голова чесалась. Дотронувшись до нее, он обнаружил едва проклюнувшийся щетиной волос.

— Ох… — простонал он.

Братья открыли глаза.

— Зачем мне остригли волосы? — Прохрипел он. — Принесите мою шкатулку!

Луисо, потерев уставшие глаза рукой, молча встал и принес требуемое, положив перед братом. Альеэро быстро доставал пузырьки, и по нескольку капель из некоторых слил в пустой флакон. Попросив воды и мягкую тряпочку, он смешал воду с каплями, и, вылив смесь на тряпку, втер ее в голову. Потом, достав темный флакон, взболтал и открыл крышку. Оттуда пахнуло мятной свежестью. Намочив тряпочку в этой жидкости, он развернулся к Луисо спиной:

— Натри. Только поаккуратней и понежней, пожалуйста!

Когда процедуры были закончены, он снова откинулся на подушку.

— До следующего вечера не пускайте ко мне Иржи. Я не хочу, чтобы он видел меня некрасивым… С ним все в порядке? — С внезапным подозрением спросил он братьев.

Те переглянулись.

— Он же ничего не видел! — Нарушил молчание Луисо.

— И что я был должен видеть? И где мой мальчик? — Альеэро приподнялся на кровати, пытаясь спустить с нее дрожащие от слабости ноги.

Братья помялись.

— Тут такое было… — Начал рассказ Эрнаандо. — Этот огнедышащий бочонок пожег людей на площади, а потом плюнул огнем на нас…

— Это я помню. Дальше!

— Ты и Вааред упали, а мы натягивали защиту. Кстати, братец, волосы тогда-то и сгорели. Наши девчонки бесстрашно отстреливались огнем. Но тому все было нипочем. Эта тварь развернулась и снова стала заходить на площадь. Твой мальчишка стоял на сцене, а потом, увидев, что ты упал, засветился, словно солнце и обернулся…

— Кем? — Альеэро даже привстал, жадно глядя Эрнаандо в глаза.

— Ты не поверишь. Он — Сааминьш! Мальчишка обернулся черным дракончиком. Взлетев вверх, он спикировал монстру на спину…

— Значит, опять наши соседи! Но, Эрнаандо, я знаю всех Сааминьшей наперечет! У них не было такого дракона!

— Может, внебрачная связь?

— Брось, какая девушка клана захочет родить вне брака? Глупость. Значит, они его прятали. Только зачем? Вот вопрос… Но что было дальше? Извини, я тебя перебил!

— Дракончик смело оседлал чудовище и порвал ему один глаз, а потом и нос. Монстр, естественно, обиделся и рванул за драконом. Твой пацанчик увел его с площади, позволив остановить панику и осмотреть раненых. А потом мы с отцом отправились их искать. И что ты думаешь? Завалил-таки Иржи монстра!

— Где он? Я хочу его видеть!

— Ты только что заявлял обратное, Альеэро!

— Где мой Иржи? О чем вы недоговариваете? Что с ним произошло?

— В-общем, этой мразью, испортившей праздник, оказался братец нашей маменьки.

— Туда ему и дорога. Давно бы сам по-тихому придушил, да отец был против.

— Ну и вот подхватили мы эту дохлую жабу и отнесли матушке. Ее перекосило от горя и злости. Сколько дивных слов мы от нее услышали!

— Отец ее отправил на рудники. — Добавил Луисо.

— Главное, чтобы потом не передумал, как всегда.

— Не успеет. — Спокойно ответил Эрнаандо. — Когда я спускал ее в шахту, клеть случайно сорвалась с троса и упала. А жабы, к сожалению, летать не умеют.

— А дядюшка?

— Она не умела точно. Когда трос починили, я лично спустился проверить. Так что у нас траур. Сразу лишиться двух членов семьи… горе-то какое!

— А не распить ли нам бутылочку на помин души? Заодно по лаборатории дядюшкиной пройдемся. Вдруг что интересное завалялось?

— Вы мне зубы не заговаривайте. Где мой мальчик? — Зрачки Альеэро стали вертикальными, а в золотые глаза стало невозможно смотреть.

— В-общем, он лежал рядом с тушей. Мы попросили гвардейцев его куда-нибудь пристроить…

Над кроватью засверкал золотой дым. Когда он рассеялся, огромный змей быстро сполз вниз и рванул в приоткрытую дверь.

— За ним! — Коротко приказал Эрнаандо и окутался изумрудным дымом.

И скоро за умчавшимся Альеэро по дворцу неслись еще две огромные змеи.

Глава седьмая

Побег

Очнувшись, Иржи ощутил, что замерз. Открыв глаза и приподняв тяжелую голову, он понял, что лежит в подвале на соломе. Сквозь частую решетку в окне под потолком смутным пятном виднеется темное небо. На голое тело наброшена чья-то шинель. Было такое ощущение, что по телу недавно проехался бульдозер, и страшно хотелось пить. Он потер лоб и, слегка покачиваясь и держась за холодную стену, встал. Удивительно, но парень все помнил до того момента, как издыхающий монстр дохнул какой-то отравой. Видимо, от этого так сильно ломало весь организм. Он потянулся и застонал. В дальнем углу подвала кто-то зашевелился и кашлянул. Иржи повернул голову и увидел лежащего на соломе улыбающегося эльфа.

— Проснулся, красавчик? — Поинтересовался он.

— Мы где? — задал Иржи вопрос.

— В тюрьме, голубчик.

— У тебя есть чего-нибудь попить? Голова болит! — Пожаловался парень.

— Иди ко мне, подлечу.

Иржи осторожно присел рядом с эльфом, запахиваясь в шинель.

Тот встал на колени, потер руки и правую приблизил ко лбу парнишки.

— Отравление?

— Ну да.

— Сейчас выведем.

Эльф отвязал от пояса флягу, открутил пробку и налил в крышку воды. Потом, немного пошептав над ней, протянул Иржи:

— Пей, не бойся.

Парень залпом выпил жидкость и поблагодарил. В голове постепенно прояснялось, зато пришлось через каждые пять минут бегать в дальний угол.

— Это выходят из организма токсины! — Рассмеялся эльф. — Ты кто?

— Художник.

— Из тех, кто промышляет по карманам?

— По карманам после. Сначала — по холсту. А ты?

Светловолосый парень хмыкнул.

— А я — охотник.

— За чужим добром?

— За чужими тайнами.

— Я смотрю, сегодня тайну попытались сделать из тебя?

— Ну да, — легко согласился он. — Особняк оказался защищен не только магически, но и бойцами охраны, от которых я, увы, не смог убежать.

— Эльф, да не смог?

— Не повезло. Я уже убегал, а там хозяйская дочь в постели с молодым слугой… Визгу было!

— Напугал девчонку?

— Не поверишь. Завизжал слуга. Ну а папенька, недолго думая и не разобравшись в ситуации, включил охранный контур. — Скорбно поведал эльф. — После чего меня догнали, дали по голове, оглушенного повалили на пол, попинали и отправили сюда, как развратителя любимой дщери.

— Тебя-то почему? А слуга? Он же с ней…

— Упав на колени, объяснил, что его насильно раздели и положили в кровать, чтобы не сбежал, выдав тайну совратителя… То есть, меня.

— Так ты собираешь компромат? Любитель поковыряться в чужом грязном белье?

— Зато какие полновесные монеты вылетают из вывернутых карманов…

Эльф засмеялся. А Иржи прислушался. Наверху, у маленького оконца, кто-то возился.

— Эй! — Послышался шепот. — Иржи, ты здесь?

— Фаркаш! — Юный дракон подскочил к окну. — Как там Альеэро? Он жив?

— Да что ему сделается, змеюке? Только волосы сгорели. А так все в порядке. Ты выбираться думаешь? Знаешь, кого ты грохнул? Братца жены Главы Клана!

— О, я удостоился сидеть в одной клетке с человеком, вытянувшим любовный треугольник в отрезок? Какая прелесть! — Тут же обрадовался эльф.

— Что ты там бубнишь! — Снова послышался шепот Фаркаша. — Надо бежать и как можно дальше, пока они про тебя не вспомнили!

— Как?

— Ты художник? Маг? Вот и изобрази выход! Только быстрей, а то скоро вернется караул!

— Слушай, эльф, как нам выбраться на дорогу, противоположную Долине Драконов?

— Южный путь. Идет по континенту до самой крайней его оконечности через долины разных Кланов.

— Фаркаш, беги к Южному пути. Выйдешь за городские ворота и ищи меня там!

Иржи посмотрел на эльфа и поднял с земли кирпичный осколок. Подойдя к стене, он вычертил прямоугольник, в котором нарисовал приоткрытую дверь, а на ней — деревянную ручку.

— Ты останешься здесь или тоже хочешь уйти? — поинтересовался Иржи.

— Он еще спрашивает! — Фыркнул эльф и поднялся с соломы. — Но как мы выйдем?

— Ты меня лечил?

— Лечил.

— А я тебя выведу. Дай мне руку и не бойся.

Иржи взялся за нарисованную ручку и толкнул дверь вперед. Та со скрипом открылась, впустив в темницу запах свежего ветра и спелого разнотравья. Сделав всего один шаг, они уже стояли на пыльной белой дороге под темными небесами. Сзади чернел домами спящий город. Иржи посмотрел вперед и с силой захлопнул нарисованную дверь.

— Восхищен! — Покрутил головой эльф. — Меня зовут Тонимэл. Можно просто — Тони.

Альеэро вихрем влетел к отцу в апартаменты. Тот сидел и грустно перебирал украшения, которые когда-то дарил жене. Увидев сразу трех сыновей в змеиной ипостаси, он подскочил и крикнул:

— Что еще произошло?

Золотистые глаза Альеэро пристально уставились в отцовские. Голова змея от волнения слегка раскачивалась.

— Где мой мальш-шик? — Прошипел змей.

— Я думал, что он с тобой! — Удивился отец. — Я приказал отнести его…

— Куда?

— Куда-нибудь… — прошептал Кераано, чувствуя себя последним мерзавцем. За личной трагедией он совершенно забыл о чувствах своего сына.

— Кто из гвардейцсев деш-шурил днем?

— Они, наверное, разошлись по домам…

Три змея в мгновение ока обшарили дворец. Иржи здесь не было, как не было и его друга Йожефа. Комнаты мальчишек не открывались, кровати остались не смятыми.

Испугав ротмистра, командующего караулами и постами охраны ночью, они узнали, кто из гвардейцев ходил забирать тушу монстра и, заодно, мог обратить внимание на маленького дракона.

Поднятые из кроватей поздней ночью сыновьями Клана трясущиеся мужики рассказали, что видели грязного мальчишку, без сознания лежащего на земле. И когда Глава отдал приказ его «оттащить куда-нибудь», двое из них отнесли его в подвал под ратушей в надежде, что завтра с ним точно разберутся и, если ни в чем не виноват, отпустят.

Выйдя на улицу, Альеэро, не глядя на братьев, просто исчез.

— Он у ратуши! — Сказал Луисо.

— И сейчас разберет ее по кирпичику. — Добавил Эрнаандо.

Переглянувшись, они тоже исчезли.

Когда они очутились рядом со зданием, дверь в нем была сорвана с петель, дед-сторож валялся задними брючными карманами кверху в кустах, а магическая сигнализация орала на весь квартал, перемежая завывания со вспышками иллюминации.

— В лесу родилась елочка… — задумчиво произнес Луисо.

— И кто ее родил? Недаром братик наш сюда сегодня приходил. — Оптимистично закончил Эрнаандо, щелкая пальцами.

Близлежащая округа вздохнула спокойно и перевернулась на другой бок. Но братьям Ромьенусам сразу стали слышны гулкие удары, раздающиеся в недрах крепкого строения.

— Пожалуй, он скоро разнесет его на кирпичики в поисках своего ненаглядного дракончика.

— А мне потом — капитальный ремонт, не предусмотренный статьей расходов! — Пожаловался Луисо. — Пошли, свяжем его, что ли… Все-таки государственное имущество. Да и отчеты не хочется переписывать…

Змеи скользнули в черный проем и понеслись на звуки ударов в подвал здания.

Там, по квадратной, застеленной соломой комнате, метался золотой змей и долбил разбитым в кровь носом нарисованную дверь.

Братья переглянулись и поймали младшенького в силовую ловушку. Но тот все равно упрямо дергался и тяжело, со свистом, дышал. Эрнаандо остановил текущую кровь и, вернув себе человеческий облик, сел на пол напротив брата.

— Что случилось, Альеэро? Где твой мальчик? Он тут был?

Тот словно очнулся и, посмотрев на брата осмысленными глазами, перетек в иную форму.

— Отпусти, — хрипло попросил он. — Я больше не буду буянить. Луисо, извини.

Второй брат, тоже обратившийся человеком, кивнул.

— Он был тут. — Продолжил Альеэро. — Не один. Судя по всему, с эльфом. Тот напоил Иржи восстанавливающим эльфийским коктейлем.

— Видишь, все хорошо, и чего сходить с ума? — Философски заметил Луисо, проводя пальцем по трещинам в фундаменте.

— Что за рисунок? — Эрнаандо кивнул на нарисованную кирпичом дверь.

— Они ушли. Вместе. Рисовал и вел Иржи. Он закрыл ее за собой.

— Твой мальчик оказался полон сюрпризами, братец. Со дня на день ждем драконов! Причем, очень разгневанных, если у них сбежал тот, кого тщательно скрывали.

— Интересно, в какую сторону он побежал? Нам надо срочно его найти.

— Он спас город от многих жертв, а Клан — от несмываемого позора! А вы хотите его отдать, чтобы ребенка снова посадили в домашнюю тюрьму? — Завелся Альеэро. — Он и так испуган всем произошедшим!

— Нет, братишка. — Старший положил руку на плечо младшего, привлекая к себе и обнимая. — Мы его найдем, объясним, что не сердимся, и готовы встать на его защиту.

— По закону мы не можем укрывать сына чужого Клана от его родственников. — Уныло сказал Альеэро.

— Значит, спрячем!

— Он не пойдет на это. Оказавшись свободным, не захочешь прятаться. Он ушел, Эрнаандо! И я больше его не увижу!

Альеэро со вздохом спрятал уже обросшую темно-рыжим волосом голову на плече у старшего брата.

— И хорошо! — Похлопал его по спине Луисо, подмигнув Эрнаандо. — Найдешь себе эльфика. Они краси-и-вые и такие сексуальные… главное, взрослые!

Увидев вспыхнувшие расплавленной яростью золотые глаза Альеэро, братья рассмеялись и хлопнули друг друга по рукам.

— Ну что, малыш, ищем твоего воспитанника? Ночи нынче долгие…

И три змея, вытянув длинные хвосты из ратуши, разползлись по улицам.

Над головами беглецов раскинуло свой шатер чистое звездное небо. Темный хвойный лес на пригорке лениво шевелил лапами в такт легким порывам теплого ветра. В его глубине равнодушно булькала ночная птица. И только наезженный южный путь белел под ногами тонкой летучей пылью.

Иржи поковырял босой ногой тракт, подтянул шинель и улыбнулся эльфу.

— Спасибо, Тони, за снадобье. Я тут посижу, подожду своего друга. А ты иди. — Он потихоньку подошел к обочине и уселся в пыльную траву.

— А чего это ты меня гонишь? — Удивился эльф, садясь в траву рядом. — Я, может, хочу познакомиться с другом столь выдающейся личности.

— Разве ты не торопишься? — Черные глаза на чумазой мордахе пристально посмотрели ему в лицо.

— Не очень. Тем более, мне все равно в ту сторону. Так что пойдем вместе. — Он сорвал травинку и начал задумчиво ее грызть, поглядывая на Иржи.

— Что?

— Я был тогда на площади.

Иржи отвернулся и с тоской посмотрел на оставленный город. Там, в его высоких домах и идеальных улицах затерялись Таринка и Ганик — первые встреченные в этом мире люди. Люди, подобравшие их с Йожефом у горной реки. И Альеэро — странный рыжий Змей с ореховыми глазами в золотистых искорках, ищущий в чужих душах любовь. Художник вздохнул и стянул с растрепанной косы кожаный шнурок с бусинами. Еще сегодня утром Альеэро вплел его в черные волосы Иржи. Он крепко сжал шнурок в кулаке. Ну почему он в последнее время теряет всех, к кому успело привязаться сердце? Как там живет его Бернат? Линду жаль… ну почему же она, так его любившая, не открылась раньше? Может, осталась бы жива, и ему не надо было бы уходить из своего мира…

Он негромко хлюпнул носом. Право слово, сплошное ребячество! Словно с этим маленьким телом он получил от здешней земли и детскую ранимую душу…

— Эй, не плачь! — Дотронулся до его руки эльф. — Ты — тот самый дракончик? Из рода Сааминьшей? Ты здорово уделал ту тварь!

— Я сам по себе. — Глухо ответил парень и натянул шинель на голову.

Они сидели и молчали, покуда со стороны города не послышался стук копыт и перезвякивание бубенцов на упряжи. По дороге шуршала колесами ромаальская кибитка. Но не Ганика с Таринкой. Другая. Приземистая и полосатая. Иржи вскочил и замахал руками. Навстречу ему ехала Мама Роза.

Большая и флегматичная рыжая кобыла послушно остановилась рядом с ними, и из кибитки выскочил Йожеф, дожевывая на ходу кусок хлеба. Обняв Иржи, торопливо объяснил, что от голода уже задвоилось в глазах, и он был просто вынужден что-то положить в рот.

— Гляжу, на дороге — ты! И кто-то рядом. Но ведь ты должен быть один! Вот и пришлось подкрепиться, чтобы не казалось! Мама Роза мне объяснила, что после первого оборота тебя надо покормить… Блин, ты опять без одежды? Я всю оставшуюся жизнь должен любоваться твоими тощими телесами? — Тараторил Фаркаш, скрывая радость от встречи с другом.

Мама Роза молча спрыгнула с козел и, примотав вожжи к колышку решетки, обняла паренька.

— Ох, и досталось тебе! — Она покачала седой головой. — Думала, умрешь. Пошла искать, да не нашла. Только этого.

Она ткнула узловатым пальцем в скалящегося Фаркаша.

— Внутри есть одежда и салфетки. Забирайтесь. И поешь!

— Мне бы полностью помыться. Такое чувство, словно мной протерли все мостовые города и подоконники под цветочными горшками впридачу! — Пожаловался Иржи.

— А я знаю чудесное озерцо неподалеку! — Незаметный в траве эльф поднялся на ноги.

— А это еще кто? — Сразу набычился Фаркаш.

— Мама Роза! — Эльф раскрыл объятья.

— Красавец Тони! — Мама Роза расплылась в улыбке и погладила высокое мужское плечо, поскольку эльф был больше чем наголову выше всех остальных. — Ты снова во что-то вляпался!

— Ты, как всегда, угадала, ромаалка. Но этот чудесный, несколько испачканный юноша меня оттуда вытащил.

— Тогда показывай, где твое озерцо!

Эльф лихо взлетел на козлы и отмотал повод. Мама Роза с удовольствием привалилась рядом. Тронув лошадь, они, похохатывая, начали вспоминать свою предыдущую встречу.

Забираясь внутрь фургона, Иржи зацепился шинелью за порванное в нескольких местах и завязанное жесткой веревкой кольцо, к которому крепился тент. И пока они с Йожефом их расцепляли, шнурок с бусинами соскользнул с худой руки и упал в дорожную пыль. Парни, смеясь, свалились внутрь, чуть не раздавив приготовленную к трапезе колбасу и помидоры. Немного дальше лежала бутылка красного вина.

— О, Фаркаш, это нам дала Мама Роза?

— Это я стащил из Клановой Ложи. Там был столик… Ну, пока суть да дело, ты летал… Я прихватил бутылочку, поднялся и ушел. Ведь после такой заварухи остались бы одни осколки. Да к тому же нам все равно пришлось бы уходить. Змеи не любят драконов. И наоборот. Одна змейская дочурка чего стоила!

— А нас с тобой точно никто не любит. Мы вечно влезаем в чьи-то разборки и семейные дела, в которые не посвящают посторонних, и постоянно убегаем, словно виноваты во всех, накопленных ими, грехах. Наливай, Фаркаш!

— Так некуда, Иржи. Я открою, ты пей так, из горлышка.

— Вот с этого и начинается подростковый алкоголизм. — Философски заметил Иржи и отпил хороший глоток. — Держи. Замечательное вино.

Под дружный хруст огурчиков, смачный чавк помидоров и бульканье быстро пустеющей бутылки, фургон заехал по едва заметной тропинке в лес и остановился на берегу чистейшего маленького озера.

Эльф ловко спрыгнул с козел, галантно ловя Маму Розу. Затем распряг лошадку.

— Заночуем здесь, а завтра поедем потихонечку. Эй, пацаны! Вылезайте! Надо искупать лошадь, да и вам бы неплохо искупаться.

В прорезь полотнища выглянула довольная голова Йожефа и заплетающимся языком сообщила, что им и так весьма неплохо. Удивленный эльф приподнял ровные темные брови и засунул нос с фургон. Там, в обнимку с пустой бутылкой, спал, накрывшись длинными черными волосами, его спаситель.

— Оп-паньки! Мама Роза, эти поросята вдвоем выпили бутылку крепкого коллекционного вина!

— Ох, Тони, после такого потрясения я бы и от самогона не отказалась. — Вздохнула женщина. — Но помыться все же придется. Разбуди его, красавчик!

Эльф усмехнулся и щелкнул пальцами. Иржи поднял тяжелую голову со слипающимися глазами.

— Вставай, парень. Негоже разносить грязь в чужом доме!

Мальчишки со вздохами вылезли наружу, взяли за узду лошадку, мыло со скребком, и углубились в холодные воды озера. Через какое-то время они уже с удовольствием плескались вокруг лошади, смывая с себя и с нее пыль.

Тони лопаткой быстро снял кусок дерна и поставил на землю портативную плитку, работающую на магических кристаллах из горного хрусталя, заряжаемого магами специально для походных условий жизни. А Мама Роза сходила за водой к прозрачному ручейку, впадающему в водоем. И в большой кастрюле скоро забулькала вода. Тони засыпал промытую крупу, бросил корешки и, что-то приговаривая, начал помешивать быстро густеющую кашу.

Парнишки, тем временем, выбрались из озера и стреножили лошадку, отведя ее на край поляны. Та с удовольствием начала хрумкать высокую и сочную траву у воды. Фаркаш полез в фургон за одеждой, а Иржи выкручивал длинные волосы. Они уже спускались ниже спины.

— Мама Роза, а расческа у вас есть? — Он с надеждой взглянул на нее блеснувшими в темноте глазами.

— Ты не умеешь ухаживать за волосами? — Прищурил глаза эльф. — Но бытовой магии детей Клана учат с детства…

Иржи молча развернулся и подошел к фургону.

— Йожеф, дай мне что-нибудь на себя надеть!

Довольный Фаркаш выпрыгнул, протягивая другу штаны и длинную рубаху.

— А ботинки я тебе отдам свои, — деловито сказал он, присаживаясь на землю и развязывая шнуровку, — правда они немного великоваты, но мы укоротим рубаху и намотаем портянки! А доберемся до лавки, купим сапоги. Я денежки-то с собой захватил! Теперь моя очередь тебя содержать, господин!

Фаркаш засмеялся.

Иржи, закрутив длинные волосы и перекинув их за спину, надел штаны, застегнул рубаху и сказал:

— Пойдем, Йожеф, у нас своя дорога. Спасибо, Мама Роза, и прощайте.

По следам фургона он углубился в лес. Фаркаш торопливо завязал непослушную шнуровку и, тихо ругнувшись, побежал за другом.

Мама Роза выразительно посмотрела на Тони. Тот опустил глаза, но упрямо проговорил:

— Я сказал правду.

— Его ничему не учили, Тони. Если бы он знал то, что знают сыновья Кланов в этом возрасте, он бы не сидел здесь и не бегал по чужим землям. Он драконом-то обернулся от страха!

— Ну, ничего себе страх! Когда боятся, убегают так, что сверкают пятки. А он колдуна забодал!

— Догони его и, пожалуйста, помоги.

Эльф поднялся и зашагал вслед за ушедшими ребятами.

Мальчишки уныло сидели на траве и тихо разговаривали. Увидев приближающегося эльфа, они сделали вид, что совершенно его не замечают. Но тот подошел к ним и сел напротив Иржи, бесцеремонно подхватив его ступню. Парень задохнулся возмущением, а Фаркаш вскочил, перетекая в боевую стойку.

— И ты с такими нежными ножками хочешь идти босиком? — Он поставил ногу обратно и сел рядом. — Я научу тебя сушить волосы. Это несложно. Сначала ты вызываешь ветер.

— Не слушай его, Иржи!

— Наоборот, слушай, когда тебя хотят научить чему-то необходимому в жизни. Итак, ты вызываешь ветер. От силы произнесения заклинания зависит его скорость и температура. Слушай.

И он тихо-тихо сказал:

— motus…

Легкий ветерок закружился вокруг Тони, развевая его светлые волосы.

— А теперь так: motus! — Голос прозвучал громче, а ветер закрутился быстрее, творя из ухоженных волос воронье гнездо. — Prohibere.

Ветер послушно улегся.

— Теперь устанавливаем температуру: motus calorem и добавляем вектор. — Он выставил галочкой рядом с головой два пальца и сказал: — circa, et aequaliter.

Теплый ветер послушно закрутился вокруг его волос, подсушивая и раскладывая волоски.

— Prohibere. Теперь пробуй сам.

Иржи усмехнулся и без запинки повторил все то, что объяснил Тони, только заключительным словом использовал ambulare. И теплый ветерок, вильнувши хвостом, растворился среди елей.

Теплые и сухие волосы густой черной волной лежали на спине.

— Спасибо. — Вежливо поблагодарил он. — Никогда бы не догадался, что мертвая латынь может быть настолько живой.

Он заплел свободную косу и сказал:

— Tenere in arta.

И волосы, словно обработанные муссом для укладки, легли волосок к волоску, не пытаясь нарушить прическу.

— И откуда ты знаешь колдовской язык, раз тебя не учили? — Поинтересовался Тони.

— Языку-то учили. Только как им пользоваться, не объяснили. — Вздохнул Иржи.

А потом его глаза вспыхнули и засияли неожиданной мыслью.

— У кого-нибудь есть карандаш и бумага?

— У Мамы Розы, возможно.

— Пошли, хочу попробовать! — Теперь парень, шипя от впивающихся в нежную кожу стоп колючек, вприпрыжку бежал обратно к фургону.

— Мама Роза! — Закричал он, подлетая к задремавшей у плитки ромаалке.

Та вздрогнула, но, открыв глаза, улыбнулась:

— Что, мальчик?

— У вас в фургоне есть бумага и карандаш? — Он даже приплясывал от нетерпения.

— В ящике под сидением. — Мама Роза посмотрела на парнишек и эльфа. Теплые вишневые глаза засветились лукавой улыбкой.

Иржи выхватил лист бумаги и карандаш. Потом сел на землю, скрестив под собой ноги. И скоро на бумаге появился трехмерный рисунок высоких кроссовок.

— Propono in aere

Прозрачное изображение закрутилось в воздухе.

— ad augmentum

Рисунок подрос в размере…

— magis

…становясь больше…

— mollis nulla in summon

…покрываясь прямо на глазах мягкой кожей сверху…

— crassus cutis in imo

… и толстой кожей снизу.

— ad gluten summis

Швы крепко прилипли друг к другу.

— pingere brown

Готовая грубоватая обувь стала коричневой.

Иржи вытянул руки, и ботинки встали на них.

— Я молодец? — Радостно спросил он находящихся в растерянности Маму Розу и Тони. — До лавки доживут… наверное.

Змеи вновь встретились на центральной площади и обменялись взглядами.

«Я — к западным воротам!»

«Я — к южным!»

«Мне, как всегда, самое неинтересное — восток. Вряд ли он туда направился!»

«Но проверить все же стоит!»

Уткнувшиеся друг в друга головами мальчишки крепко спали, завернувшись в расстеленное прямо на траве толстое одеяло. Эльф снял с земляного прямоугольника плитку. Кастрюлю с недоеденной кашей поставил в холодную воду ручейка, чтобы до завтра она не испортилась. Туда же опустил в котелке огурцы. Потом вытащил из кибитки топорик и разрубил старую сухую ветку, залежавшуюся с прошлого года в густом хвойном подлеске. Сложив аккуратным колодцем полешки и сунув внутрь сухую траву, сорванную на солнечной обочине, он зажег маленький костерок.

Мама Роза давно спала в кибитке. Человеческий век так короток! Прежняя веселая и смешливая девчонка, с которой он когда-то познакомился на пустынной дороге, поседела и покрылась морщинами, разменяв шестой десяток. Нежные пальчики, которые он с удовольствием целовал ночами, огрубели, а ногти пожелтели и поломались. Но в темно-вишневых глазах появилась какая-то светлая печаль и материнская мудрость, хотя эльф точно знал, что детей у ромаалки не было, впрочем, как и мужа. Когда-то она нагадала ему, что долго он будет скитаться по белу свету, пока не найдет свою единственную любовь. «Да и не нужна она мне, все красивые девушки и так мои!» — Шутил он, не представляя, как иногда, глухими темными ночами, перебираясь из одного города в другой, он будет сожалеть, что не имеет дома, в который хотелось бы возвращаться… Но эльфийки Серебряного Леса, откуда он был родом, задирали нос, проходя мимо молодого эльфа, большее время года живущего неизвестно где и лишь иногда навещающего своих родителей, братьев и сестер. Да и среди них он считался отщепенцем, этаким уродцем, променявшим торжественность и благолепие высоких деревьев на суету Клановых городов и возню с человеческими, да и не только, пороками. Ибо работал эльф в детективном агентстве, окунаясь каждый день в муть посторонней жизни со всеми негативными ее проявлениями, начиная с тайных измен и заканчивая похищениями и убийствами. Брался он практически за любое расследование, лишь бы заказчик хорошо платил. И в этот раз, отправляясь в столицу Клана Змей, он положил на свой счет замечательно круглую сумму с несколькими нулями в конце, хотя дело того вроде бы и не стоило.

Весьма известный в человеческих купеческих кругах господин Езелик Горта решил выгодно женить своего старшего сына на дочери дальнего, но надежного партнера по бизнесу, живущего в Городе Темной Воды, и заданием Тони было собрать все сведения об этой девушке и ее семье. Прожив в городе три дня и походив по ближайшим к дому купца трактирам, Тони узнал все, что надо, ибо слуги, вырываясь на волю после напряженного рабочего дня, отрываются по полной, вываливая в заботливо развешанные уши всю подноготную своих хозяев. Но, как известно, одних россказней для утверждения истины слишком мало, поэтому необходимо было эти сведения подтвердить видеозаписью. И вот, в День Схождения Змея, прикормленный им кухонный мальчишка прибежал в гостиницу и рассказал, что дочка, в отсутствии папеньки, собирающегося посетить центральную площадь и посмотреть на артистов, договорилась встретиться в своей спальне с секретарем господина купца, смазливым и порочным юношей, поочередно прыгающим в кровать то к дочке, то к ее матери, а то и к самому папочке. Подготовив аппаратуру с записывающим магическим кристаллом, Тони в ожидании часа икс решил тоже прогуляться по праздничным улицам. Хорошо, что оговоренное время уже приблизилось, и он практически вышел с площади, когда налетел монстр. Схватка в воздухе была весьма захватывающей, но дело, за которое уже уплачены деньги, прежде всего, и эльф побежал к дому купца. Проскользнув в распахнутую калитку, он сунул мальцу оговоренную сумму и поднялся на третий этаж особняка. Немного постояв за портьерой напротив дочкиной спальни, он дождался секретаря. А потом — характерных звуков, говорящих о том, что можно заходить и писать. Он и вошел. Съемка получилась яркой и впечатляющей: два голых тела, одно вверху, другое — на четвереньках с выпученными глазами, ярко обнажали имеющую место неприкрытую правду. Только он не учел одного: с площади в панике вернулись мать и отец. И откликаясь на визг секретаря, они тут же включили магическую охрану дома. Ну а потом началось: за ним бегала охрана, родители и сама дочь, в конечном итоге заявившая, что эльф хотел ее совратить. Аппаратуру пришлось бросить. Но записанный кристалл, слава Богам, остался цел и хранился в той самой фляге, настоем из которой он в тюрьме поил Иржи, и благодаря кому оказался на свободе, а не в рудниках. Интересно судьба расставляет приоритеты: мальчишка, спасший город, оказывается в той же тюрьме, где сидит эльф, разоблачивший вольную нравами семейку. Спрашивается, куда подевалась справедливость?

Тони хмыкнул и помешал полешки. Теплый красный свет догорающих углей бликами играл на его лице и руках. Где-то вверху зазеленело небо, возвещая о скором рассвете. И хоть эльфы спят немного, им тоже надо когда-то отдыхать. Поэтому Тони набрал воды и, залив костерок, улегся на траву, закрыв плечи старой курткой.

Макушки высоких елей слегка шевелились над скованной сном стоянкой, помахивая толстыми лапами, разбуженными теплым ветерком, отпущенным Иржи на свободу.

В этот ранний рассветный час три змея собрались у ворот, ведущих на южный путь, и обернулись людской ипостасью.

— Он там. — Сказал Альеэро, сверкая золотыми глазами. — Я чувствую его магию. Пока он недалеко ушел, мы сможем быстро его найти!

Эрнаандо с болью посмотрел в яркие глаза брата и вздохнул:

— Давай…

Обернувшись змеями, они стремительно понеслись на юг.

И вот, спустя некоторое время, они внезапно закрутились на одном месте. Альеэро обернулся и присел на корточки, разгребая рукой дорожную пыль. Что-то оттуда выхватив, он поднялся на ноги и закрыл ладонями лицо. Обернутый вокруг пальцев тонкий кожаный шнурок с бусинками сиротливо свешивал свои кончики до самых локтей.

— Он выбросил мой подарок… мой дракончик не вернется уже никогда! И я совсем не чувствую его след!

Эрнаандо покачал головой, аккуратно прихватил безутешного Альеэро своим хвостом и исчез вместе с ним. Луисо пристально посмотрел на светлеющий в пробивающих горизонт лучах недалекий лесок и тоже покачал головой. Младшенького было жалко. Так привязался к мальчишке! Но на его глазах он постоянно к кому-нибудь привязывался… может, не так сильно, но время лечит.

«Omnia transit, et hoc transiet[1], — кажется, так говорили предки» — Подумал Змей, зевнул, показывая клыки восходящему солнцу, и исчез. Лишь над опустевшей дорогой закрутился столбиком маленький пылевой вихрик.

Глава восьмая

В которой Черные Драконы находят общий язык с Подгорными Змеями, а Иржи и Йожеф находят деньги для мамы Розы

Тем временем, в Скалистом Замке Клана Черных Драконов, Саэрей Сааминьш неспешно позавтракал, посмотрел на ясное небо за окном и потер руки. Теперь он точно знал, в какую сторону занесло его обиженного родственника.

Вечером, отговорившись от домочадцев желанием полетать над горами в лучах заката, он двинул в сторону южного пути, берущего начало в Северных Тролльих Горах и заканчивающегося на самом южном мысе континента. Но в горах мальчику делать было нечего, следовательно, покинуть земли Клана он мог лишь в одном направлении — на юг, в земли Клана Змей. И точно. Усевшись на дорогу, но не нарушая границы соседей, он потянул носом. А нос потащил его с тракта в сторону недалекого проселка, ведущего свой путь среди соленых скал. И вот она, дыра в магической защите территории Клана, предупреждающей хозяев о том, что в их долине появились чужаки. Сейчас на это никто не обращает внимания, ставя защиту скорее по привычке. Но были периоды в начале времен, когда Кланы решали вопросы отнюдь не переговорами. Молодость мира… Энергия прет впереди умных мыслей… Слава Богам, что живут они в спокойные времена, и дети растут, не ведая страха быстрой и беспощадной смерти!

Саэрей удостоверился в истинности следов, заделал прорыв и, подпрыгнув, взметнулся в фиолетово-алое закатное небо.

И вот теперь, с самого утра, он собирался посетить с дружеским визитом Клан соседей. Тем более что был и официальный повод: вчера Змеи отмечали праздник своей долины. Надо бы в подарок приготовить какой-нибудь симпатичный камешек, заставящий позабыть вечный вопрос, который Змеи задают каждую встречу: «А где наша дочь?». Самое смешное, что летит он к ним с аналогичным вопросом: «А вы не видали моего сына?» Ибо Глава Клана, хорошенько подумав, решил усыновить своего дальнего потомка.

Нацепив кожаное лётное одеяние, он прошел в сокровищницу. Да… Камней у него было много. Но нужно найти такой, чтобы глаза змей засверкали, а неприятных мыслей в головах не осталось. Поковырявшись в шкатулках, он вытянул подвеску из тааффеита в платине и положил на ладонь. Сиреневый камень таинственно мерцал своими глубинами в неярком свете Клановой сокровищницы. Действительно, замечательный дар! Чудесная вещь, встречающаяся в живой природе исключительно редко. Да и в драконьих глубоких шахтах эти кристаллы выращивались с огромным трудом, в течение многих сотен лет. Слишком специфичные условия приходилось создавать для их роста и развития. А какими уникальными свойствами обладал этот природный самоцвет! Носящее этот камень существо успокаивалось, появлялась уверенность в себе, создающая для владельца камня благополучие и, самое главное, в личной жизни воцарялась гармония и истинная любовь!

Конечно, камень отдавать было жалко. У самого Дракона их было всего двенадцать штук. Но, возможно, в смелом черноволосом мальчишке заключено будущее их Клана? Глядя на поведение Юори, Саэрэй отчего-то стал сомневаться в своем выборе преемника.

Глава сжал губы и решительно запихнул подвеску в глубокий внутренний карман, захлопнул шкатулку и накрепко запер сокровищницу, ибо нечего в нее заходить без особой надобности. Выйдя на летный козырек, он поглядел на вставшее из-за гор голубое солнце, яркой монеткой сиявшее в фиолетово — синем небе и трансформировался в дракона. Широкие могучие крылья с радостью набирали высоту, разворачивая тело в сторону южного соседа. Глянув вниз, он с удовольствием полюбовался своей долиной: леса и поля, озера и реки! Небольшие, малоэтажные города, расположенные на пересечениях дорог. Где-то уже встали люди, выгоняя скотину на выпас и принимаясь за каждодневные труды. А в конце этой огромной чаши, зажатой со всех сторон горами, где стекала со склонов прозрачная и полноводная река, стоял, серебрясь на солнце узкими листьями, Вековечный Эльфийский лес. Напротив него, на восточном склоне, трудолюбивые гномы прогрызли в каменной толще свой город, из щелей которого иногда наружу вылетали загадочные дымки разного цвета. Гномы уверяли Правителей, что это совсем безвредно и отдаривались превосходным оружием, украшавшим впоследствии сокровищницы и стены дворцов. И лишь горные тролли независимо жили в пещерах за снежными вершинами, периодически снисходя до обитателей «низин», привозя на осенние ярмарки выделанные кожи, меха и великолепные сыры. И так было практически во всех долинах, из которых состоял этот континент.

Дракон почти подлетел к границе, когда от земли поднялась темная точка и помчалась навстречу, увеличиваясь в размерах. И вот уже скоро вокруг него закружилась молодая изящная драконица.

— «Возвращайся домой!»

— «И не подумаю! Я с тобой, дядюшка! Мне так интересно! Хочется пообщаться с кем-нибудь не из нашего Клана! Не гони!» — Взмолилась она.

— «Замуж захотелось?» — Понимающе хмыкнул дракон и кивнул головой.

— «Да ну Вас, дядюшка, Вы наговорите еще…» — Драконица похлопала глазками и пристроилась сбоку и чуть сзади Саэрэя.

— «Да, а разговаривать все-таки придется. Как не крути хвостом.» — Подумал дракон и решительно прибавил скорость.

Дворец Подгорных Змеев еще спал, отходя после вчерашнего нападения, ибо змеи допоздна лечили раненых вместе с белыми магами, чистили площадь и восстанавливали разрушенные серым жабом дома. Убирали следы пожарищ и сжигали затоптанные в панике трупы. А также принимали документы на выплату компенсации семьям, потерявшим в этом столпотворении своих близких. Поэтому, когда в спальне Главы Клана сработал сигнал о нарушении воздушного пространства города, он подскочил с кровати, словно ошпаренный и бросился к окнам. В его дверь тут же забарабанили и закричали гвардейцы:

— Господин Кераано! Над городом драконы!

Ромьенус, стирая со лба выступивший пот и унимая в руках дрожь, надел халат и открыл спальню.

— Это соседи! — Буркнул он перепуганным солдатам. — Уже пожаловали искать свою пропажу!

И дал распоряжение тоже стоящему в наскоро запахнутом халате камердинеру:

— Одевайся, распорядись, чтобы накрыли завтрак и на драконов тоже, разбуди братьев. Остальные пусть отдыхают. Да, девочки проснутся, скажи, пусть вместе с Эрнаандо и Альеэро посмотрят лаборатории шурина, мать его за ногу…

И пошел надевать парадную одежду.

Приземлившиеся на центральной площади города драконы были поражены полным отсутствием на ней народа и закрытыми в домах ставнями. Кое-где на стенах домов виднелись подкопченные пламенем пятна.

Обернувшись, Глава Клана сказал девушке:

— Видно, весело вчера провели время! До сих пор отсыпаются. Интересно, нас кто-нибудь выйдет встречать, или садиться прямо на крышу их дворца?

— Вчера надо было лететь! Погуляли бы… — Мечтательно произнесла девушка, с жадностью оглядывая городские виды. — Я не была здесь с самого детства! Какие высоченные дома! И как люди в них живут?

— Доброе утро! — Рядом с ними появился молодой человек с фамильными рыжими волосами в нарядной одежде. — Смею Вас уверить, сударыня, с удовольствием, так же как и гномы, тролли и эльфы. Последних, правда, меньшинство. А на окраинах, в малоэтажках рядом с парком, селятся на зиму дриады. В деревьях слишком холодно, вот они и отдают предпочтения теплым квартирам.

— Ха, Эрнаандо! Рад видеть тебя, мальчик! — И Дракон первым протянул руку сыну Клана Змеев.

— Здравствуй, Саэрэй! Приветствую вас на земле Клана. — Наклонив голову, произнес традиционную фразу Эрнаандо. — Извините за скомканную встречу, но вы подняли нас с постелей. Поэтому давайте без церемоний. Держитесь за руку. — Он протянул Драконам свою теплую и сухую руку, перенося их прямо во дворец.

— Приветствую вас в нашем доме! — Еще раз сказал старший сын. — Отец уже ждет к завтраку!

И парень, мелькая впереди рыжей косой, повел их в столовую.

— Дядя, какой он симпатичный! — Прошептала на ухо Сааминьшу молодая драконица.

Эрнаандо услышал и искривил рот в усмешке. Постоянно находясь рядом с младшеньким, в свой адрес он таких слов не слышал практически никогда.

Вышколенные гвардейцы распахнули высокие, инкрустированные дорогими породами дерева, двери. В огромной столовой, за длинным столом, накрытым всего на шесть персон, сидел мрачный Кераано, преувеличенно бодрый Луисо и младшенький Альеэро, с короткими, до плеч, волосами, но не торчащими в разные стороны, как раньше, а уложенными аккуратной шапочкой. Чрезмерно накрашенными глазами он упрямо рассматривал пустую тарелку.

Едва в дверях появились гости, вся троица встала, приветствуя соседей.

— Здравствуйте! С праздничком! — Оптимистично поприветствовал хозяев Саэрэй. — Рад всех видеть в добром здравии! Как дочки? Как супруга? — поинтересовался он, присаживаясь за стол и обратив внимание, как при этих словах скривилось лицо Главы Клана Змей.

— Что-то случилось? — Встревожено спросил он и, на всякий случай вызывая к себе сочувствие, поделился: — Мой Юори тоже наворотил дел, наследничек…

Кераано поднял голову и внимательно посмотрел в черные глаза Сааминьша изумрудно-ярким взглядом. Тот даже поежился и повторил вопрос, уже тревожно оглядывая Змей:

— Что у вас приключилось? Вы словно сами не в себе…

— Мы расскажем все, если ты, Саэрэй, ответишь на один вопрос.

— Вероятно, о Эвангелине? — Вздохнул тот.

— Именно так. — Взгляды всех Змей скрестились на Сааминьше.

Тот вздохнул и завозился на стуле, устраиваясь поудобнее. Дальше от этого разговора бегать было глупо и бессмысленно.

— Ну, если коротко, то твой шурин, Кераано, занимается запретной черной магией. И научил ее основам девчонку. Где уж она прокололась, не знаю, но ее поймали инквизиторы и, лишив магии, сослали в умирающий человеческий мир. И мой балбес со своей антилопой сбежал туда же в надежде, что моя карающая длань его не достанет. Там твоя дочушка, помня черномагические обряды, начала убивать людей, чтобы наполнить свой резерв. Но от человеков слишком мизерная отдача, да и мир на магию оказался беден. Увидев Юори с Лайриной, она соблазнила его, используя свои знания, и убила их обоих, напитав себя на несколько веков заемной магией, но, видимо, недостаточно, чтобы вернуться обратно. А потом убивала каждое его воплощение, и потомков, пока ее, при исполнении обряда, наконец, не зарезали саму. Вот, вкратце, как-то так обстояло дело.

Кераано закрыл лицо руками.

— Ну, хочешь, я попрошу прощения? — Тяжко сказал Саэрэй. — А мои дети ни в чем не виноваты, можешь подать запрос инквизиторам, они подтвердят каждое слово!

Через несколько мгновений, отняв руки от сухих глаз, Кераано сказал:

— Это я, Саэрэй, должен просить у тебя прощения. И у своих детей. Сколько десятилетий они терпели этот гадючник…

— Это ты о чем, Кераано? О шурине?

— Да. Надо было выдать его инквизиторам или придушить потихоньку в его же подвале. А я все надеялся, что она, увидя мою доброту, образумится! Тащи бутылки! — Велел он молодому человеку, стоящему за креслами.

Разлив золотистое вино по бокалам, Кераано поднял свой.

— Давайте помянем тех моих подданных, которые погибли только из-за того, что я слишком любил свою жену. — И он опрокинул в себя золотую жидкость. Молодой человек снова наполнил бокалы, поскольку вино выпили все.

— Представляешь, он вчера обернулся летающим монстром и решил всех нас, весь Клан, уничтожить…

— А твоя жена? Она тоже могла пострадать!

— Она предусмотрительно села в сторонке. Знаешь, что она мне сказала? Что у нее был всего один ребенок — Эвангелина. А все остальные — мои дети…

Братья, этого не знавшие, крепко сжали кулаки.

— Извини за нескромное предположение, — Саэрэй медленно смаковал второй бокал, — а эта девушка точно была твоей дочерью? Уж очень она не похожа на вас. — Он кивнул на рыжие головы братьев.

— Ты прав, Саэрэй, не была. Они были любовниками.

— И как ты мог это терпеть в своем доме, друг? Что думали об этом твои ребята?

— Терпели ради отца. — Пожал плечами Эрнаандо. — А так давно бы уничтожили этих жаб с их магией. Так что скорее мы виноваты перед твоей семьей и Юори.

— Ничего, ему было полезно немного набраться ума. Да только он, обормот, все равно мало чему научился. Разве что не пропускать ни единой юбки в своем поле зрения. — Он допил бокал и поставил его на стол. — А скажите, соседи, к вам не забредал мальчишка с другом? Такой черненький, с длинными волосами, небольшого роста? А?

И тут, до этого сидевший опустив глаза, Альеэро уткнулся золотым взглядом прямо в темные очи дракона.

— Кто он тебе, Сааминьш-ш? Только не ври, что у тебя есть незаконный сын!

Саэрэй, именно так и хотевший сказать, посмотрел на остальных Змеев. Восемь полыхающих глаз, казалось, прожгли его до печенки.

— А что он натворил? — Дракон, готовясь к драке, отставил в сторону бокал и начал покрываться чешуей.

— Он нас спас, Саэрэй. Он не побоялся убить колдуна. — Медленно сказал Кераано. — И мне бы хотелось знать, кем этот мальчик тебе приходится, и почему сбежал из твоего Дома.

— А, может, мы говорим о разных детях? — С надеждой спросил Сааминьш. — У моего глаза такие красивые, в пушистых ресницах и, как у меня, черные…

— Да, Сааминьш-ш… И он умеет оборач-шиваться драконом… — Прошипел Альеэро, с ненавистью глядя на Саэрэя. — Но больш-ше не умеет нич-шего… Я леч-шил его от магич-шеского истош-щения… Ш-што ты с ним делал, дракон?

Тот замялся, не зная, как им рассказать то, что самому казалось полным абсурдом, несмотря на честное слово Юори. Но неискушенная в политических интригах, да и, к тому же, выпившая вина, юная драконица удивленно посмотрела на Змеев и выпалила:

— Да он же пришел за Юори! Он — его последний потомок!

— Как интересно закручиваются события, Сааминьш! — Прищурился Кераано. — Только не говори мне, что этот мальчик принимал участие в убийстве моей дочери.

— Я и не говорю. — Пожал тот плечами. — Плесни мне еще винца! — Кивком головы позвал он молодого человека. — А Эвангелина — не твоя дочь.

Кераано посмотрел на Саэрэя и неожиданно рассмеялся.

— Не моя дочь, не твой сын… Вот времена настали! За это точно надо выпить!

Глаза всех Змеев неожиданно потухли, словно солнце, отраженное в них, ушло за горизонт. Дорогое коллекционное вино снова зажурчало в бокалы. Молодая драконица, выпившая на голодный желудок четвертый бокал, откровенно строила глазки сразу трем братьям.

— Так расскажите мне, что тут учудил мой мальчишка? — Попросил расслабившийся Саэрэй.

— Не-ет! — Покачал пальцем Кераано. — Началось все с тебя. Вот и рассказывай. Давай — давай!

Саминьш грустно вздохнул.

— Когда Юори и Лайрина снова появились в замке, прошло лишь полгода после их исчезновения. Они особенно не распространялись о своей жизни, отговорившись тем, что пересидели мой гнев в одном из миров. А еще через год мой замок сотряс страшный грохот. Вот так у меня появился новый родственник, прибывший в гости с другом. И Юори ничего не оставалось делать, как рассказать все то, что на самом деле с ним там произошло. Этот мальчик в своем мире был весьма известным художником. Считающим себя человеком и воспитанным, как человек. Пока его не нашла Эвангелина. Я говорил, что она охотилась за потомками Сааминьша? Он был последним в нашем роду в том плане бытия. Юори тогда был глубоко бестелесным и, как его жена, намертво привязанным к человеческому миру. Но мой мальчик, хоть и бабник, но не болван. Он знал, что сможет попасть домой, если кто-то из его рода, будучи магом, проведет обряд обретения плоти. Но вся беда в том, что магов среди его потомков не было. Только его собственные воплощения, которые он от всей души дарил твоей Эвангелине.

— А как на все это смотрела его жена?

— Во плоти — не смотрела. А в бестелесном состоянии — смотри, не смотри…толку-то. И так получилось, что в этом молодом человеке проснулась наследная магия. И он не только справился с черной колдуньей, но и провел обряд, напитав круг такой силой, что все три воплощения Юори разошлись по мирам. Не думаю, что он хотел попасть сюда намеренно. Мне кажется, ему и дома было неплохо. Но когда он все это творил, на него обратили внимание некие сущности, которым не понравилась обретенная им сила. Девушка — инквизитор, влюбленная в него, хотела спрятать своего парня где-нибудь до выяснения, но ее убили на следующий день после обряда.

— Но как мальчик оказался здесь?

— У Юори был семейный одноразовый портал. Но этот балбес умудрился его потерять. А Иржи нашел.

— Но почему ты его отпустил? Ему надо учиться в Академии!

— А, — махнул рукой Сааминьш, — Юори сказал, что парню здесь не рады. Так знаешь, что он вычудил? Из моего замка скакнул сразу на твою территорию!

— После чего мы выхаживали его от магического истощения. — Сообщил Эрнаандо.

— Мы тут подумали, — начал Кераано, — если парень не пришелся к вашему двору, отдайте его нам. Мы примем его в Клан и дадим свое родовое имя. Вон Альеэро по нему так страдает!

— А где он? — Внезапно забеспокоился Саэрэй. — Или он тоже от вас сбежал?

Дракон обвел внимательным взглядом понурые лица Змеев. Альеэро закрыл лицо рукой, в пальцах которой запутался простенький кожаный шнурок с бусинками.

— Ха-а…колобок-колобок, он от дедушки убег и от бабушки убег, погуляв у всех денек… — Саэрей задумался. — Или вы его тоже умудрились обидеть? А ведь он вас спасал…

Дракон встал и немного покачнулся. Вино было крепким.

— Значит, так. — Он наклонился над столом и обвел всех Змеев черными глазами. — Мальчика я вам не отдам! Дружить — пожалуйста. Может, я из него выращу Главу Клана! А хотите, вот — Каарина. Драконица, приятная во всех отношениях. Может, снова попытаемся породниться? Тогда и делить будет нечего, то есть, некого. Одна, все-таки, семья.

Кераано и два брата с интересом оглядели неожиданное предложение, трепетавшее ресничками и показывающее белые зубки.

— Мы подумаем. — Пообещал Эрнаандо. — Но пока, понимаю, на повестке дня у нас один вопрос: куда отправился Иржи?

Альеэро оторвал руку ото лба и сказал:

— Я порталом пойду в близлежащий город на южном пути, предупрежу градоправителя и гвардейцев. Да и сам поброжу в окрестностях.

— Мне кажется, что он будет искать возможность поступить в Академию. Надо предупредить ректора. — Высказался Луисо.

— Академий по континенту аж четыре. И куда он двинет? — Подумал вслух Саэрэй. — Да и как он поступит без денег и рекомендаций?

— А в чьей долине Академия совместная? И для темных, и для светлых? Йожеф-то — светлый. А Иржи его не бросит. Да и тот мальчишка не оставит друга.

— Так у саламандр! — Воскликнул Сааминьш. — Я слетаю туда сам! Прямо сейчас!

И тяжело рухнул на стул.

— Нет уж. Сегодня — слишком трудный день. Отдыхаем и отсыпаемся. А завтра — по коням! — Решил Кераано и сам налил себе бокал.

Остальные дождались предупредительного молодого человека.

Альеэро встал из-за стола.

— Отец, я полетел. Не могу ждать, сердце не на месте. Вдруг с ним что случилось?

— Перестань, — Эрнаандо положил свою руку на ладонь брата, — ну что с ним может случиться? Прогуляется в компании Йожефа и эльфа от города до города. Делов-то!

— К бесам эльфов! Жеманные придурки! — Зарычал Альеэро и вылетел из столовой.

— Что это с ним? — Кивнул Саэрэй на хлопнувшую дверь.

— Страдает. — Вздохнул Кераано.

— Ревнует! — Хохотнул Луисо.

— Вы мне мальчика не портите своими… — Саэрэй помотал в воздухе рукой, — фантазиями! Он — настоящий Сааминьш! Мужик!

— Альеэро в курсе. — Кивнул Кераано и налил еще вина. — Эй, кто-нибудь, отнесите девочку в спальню!

— А я вам по-соседски приготовил подарок! — Похвастался Дракон и полез во внутренний карман. — Вот! Угадайте, что за камень!

Он нетвердой рукой покачал подвеской перед Змеями.

— Неужели… не верю своим глазам… Саэрэй! И не жалко тебе? — Кераано привстал, захватывая подвеску рукой. — Какой цвет! Какая глубина! Второй раз в жизни вижу подобное чудо!

— Бери! — Сааминьш откинулся на спинку кресла и отпустил руку от цепочки. — Теперь он — твой!

— Что это за камень? — Поинтересовался Луисо. — Какой-то особенный?

— Чрезвычайно редко встречающийся, выросший в глубинах земли магический кристалл чистейшей воды. Называется тааффеит.

— Что он может?

— Помогает обрести любовь и счастье, сын.

— Ты, Саэрэй, хитрый старый дракон! Девочка с подвеской в обмен на мальчика? — Сощурил глаза почти трезвый Эрнаандо. — Но захочет ли Иржи вернуться? Вот в чем вопрос.

Голубое солнце осветило яркими лучами макушки высоких хвойников, когда эльф разбудил Иржи и Йожефа. Те потянулись, зевнули и пару раз заехали друг другу локтями. Коленка Иржи, норовившая стукнуть вольготно раскинувшегося Фаркаша, неожиданно въехала во что-то мягкое. Это что-то подвинулось, фыркнуло и заурчало.

— Марж! — Иржи сел и, протянув руки, обнял дымчатую, в белых разводах, голову. — Где же ты была, моя хорошая?

Йонси не ответила, но голубые глаза светились радостью, а длинные ушки сами подставлялись под руку.

— Ого! — Вернувшийся от ручья эльф увидел лежащее на одеяле вместе с мальчишками пушистое создание. — Как вы смогли ее приручить?

— Это не мы ее, а она нас. — Заметил Фаркаш. — Хотя я думал, что она навсегда потерялась в змейском городе.

Тони присел на корточки рядом с Иржи.

— Здравствуй, лесная колдунья! Говорят, ты можешь исполнить любое желание?

Йонси посмотрела на него испуганными глазами и спрятала мордочку в руках Иржи. Тот с вызовом посмотрел на эльфа.

— Даже и не рассчитывай. Сам поймай, приручи и пользуйся. И вообще, хочу сразу расставить акценты и приоритеты.

Парень спустил с коленей Марж, встал с одеяла и вытянулся во весь свой небольшой рост перед здоровым эльфом.

— Во-первых, делать бестолковых идиотов из нас не надо. Да, мы многого не знаем. Так уж вышло. Но мы быстро учимся. Во-вторых, это ты напросился в нашу компанию. И если тебе что-то не нравится, можешь дальше идти самостоятельно. Или это сделаем мы. Бегать за тобой бестолковыми щенками, повизгивая от оказываемого внимания, не собираемся, как бы ты на это не рассчитывал.

И пока эльф хлопал глазами, из кибитки вылезла Мама Роза. Подойдя к Тони, она спокойно положила свою коричневую руку на его локоть.

— Я согласна с ними, Тонимэл. А твое эльфийское высокомерие частенько отталкивает от тебя тех, с кем можно было бы разделить отрезок жизненного пути.

Тот молча сбросил с локтя ее руку, развернулся и ушел в лес.

— Да что ж вы все воюете, а? — Устало поинтересовалась Мама Роза. — Чего не поделили на сей раз?

— Марж. — Неохотно сказал Иржи, надевая на босые ноги нарисованные ботинки. — А ничего так получилось. — Похвастался он, утаптывая подошвами траву. — Жаль, что бумаги не осталось на носки.

Без аппетита пожевав вчерашнюю кашу и огурцы, мальчишки вымыли посуду и собрали разбросанные по поляне вещи в фургон. А Мама Роза запрягла лошадку. Вновь воткнув дерн на место костровища и полив его водой, Иржи подхватил йонси, закусившую недоеденной колбасой, и посадил ее на сложенные одеяла внутри кибитки.

— Все, — сказал он, внимательно осмотрев место ночлега, — можно ехать.

И, запрыгнув на козлы, взял вожжи в руки. Йожеф устроил Маму Розу под тентом среди подушек. Старая ромаалка с утра чувствовала себя неважно.

— Ты хоть раз управлял фургоном, Иржи? — Спросила она слабым голосом.

— Фургоном нет, но в бегах участвовал. Вроде справлялся. — Оптимистично ответил Иржи.

Мама Роза рассмеялась.

— Это все равно как сравнить горного тролля с тощим гномом, лезущим в золотоносную штольню. Будь осторожен, мальчик!

— Хорошо, Мама Роза, я потихонечку. Йожеф, попробуй ее немного полечить, пока мы в пути. — И он легонько пошевелил вожжами. Умная кобыла вздохнула и тронулась по вчерашним следам на дорогу.

— Иржи, а как это сделать? — Голова Фаркаша выглянула в прорезь тента.

— Попробуй увидеть ее ауру. Прикрой глаза и немного наклони голову, словно смотришь на нее искоса, но не рассматривай. Помнишь ведь, когда ведешь машину, глаза у тебя смотрят вперед, а обочины все равно видно? Вот здесь тоже самое. Приглядись, вокруг нее есть прозрачное сине-желтое пятно, выходящее краями за контуры тела.

Фаркаш так пыхтел, что его было слышно сквозь фырканье и топот лошади.

— Ну что, увидел?

— Н-не знаю, но у того, что я вижу, оборванные края. Там, где желтое. И темное пятно внизу живота.

Удивленный таким скорым результатом, Иржи обернулся и взглянул на дремлющую ромаалку. Лошадка, почувствовавшая обвисшие поводья, тут же пошагала к ближайшему кусту и начала щипать листики.

— Да, — протянул Иржи. — Ты большой молодец! — Снова повернувшись к одной слишком умной лошадиной силе, он шлепнул ее вожжей и вернул на дорогу. С сожалением посмотрев на аппетитный куст, скотинка медленно потопала дальше.

— И нечего на меня обижаться! Все утро лопала! — Укорил он ее. — А теперь надо поработать. Йожеф, — снова вернулся он к технике лечения, — посмотри, пожалуйста, на ее голову. Что ты видишь над ней? Прямо над темечком. Только не торопись. Рассмотри внимательно.

Темную хвою деревьев пронизывали прямые белые лучи. В них кружились, подставляя крылья свету, бордовые и ярко-синие бабочки с резными крыльями. Иногда мимо лошади с гулом пролетали большие мухи. На секунду притормозив в раздумье, они улетали дальше, поскольку эльф вчера намазал ей шкуру едко пахнущей тиной, а затем — отваром мяты. В кустах, сбившихся в кучу на солнечных местах, что-то трещало и попискивало. Высоко поднявшееся голубое солнце нагрело древесные макушки, и они источали сладковатый смолистый запах, кружащий голову и вызывающий неодолимое желание растянуться на травке и немного поспать на толстом и мягком слое слежавшихся за много лет плоских иголочек.

Иржи тряхнул головой, отгоняя сон. Из-за деревьев внезапно выскочил маленький олененок. Испуганно взглянув на фургон, он снова нырнул в сумрачную чащу. Юная дриадка, вышедшая из дерева на воздух, помахала парню рукой. Он улыбнулся ей в ответ. Может быть, этот мир не отторгнет от себя двух скитальцев, появившихся на свет совершенно в ином месте? И действительно, им с Фаркашем обязательно надо учиться, раз судьба дала шанс на новую жизнь, новые встречи и необычные способности. И надо еще раз попробовать обернуться драконом. Тогда все произошло быстро и спонтанно, и он даже не успел почувствовать вкус полета. Но расправить крылья, срезая гребни облачных туманов и закрутить уходящую вверх спираль вокруг бьющих с небес солнечных лучей… какое, наверное, это счастье!

— Я увидел корону! — Тихо сообщил Фаркаш, поскольку Мама Роза дремала, пригревшись у теплого бока йонси. — Как будто из пространства к ней в макушку входят семь разноцветных лучей. Как радуга, Иржи.

— Молодец, Йожеф. А теперь взгляни, какой луч должен питать тот орган, где ты увидел темное пятно?

— И смотреть нечего. Красный. Кстати, он — самый тонкий!

— Хорошо. А теперь попробуй наполнить этот луч. Прогнать по нему прану. Только понемногу.

Йожеф опять запыхтел, а Марж замурлыкала. Фургон мягко подпрыгивал и переваливался через корни деревьев, вытянутые поперек узенькой просеки. Где-то наверху щебетали птицы, разбирающие свои территориальные притязания и не обращающие внимания на неспешно катящийся по земле полосатый экипаж.

— Я попробовал. — Сообщил минут через пятнадцать Фаркаш. — До пятна доходит — а дальше — никак!

— Тогда собирай радугу в белый луч и попытайся растворить им пятно. Нам надо узнать, что оно скрывает.

Постепенно деревья становились тоньше, а подлесок — гуще. Небольшая просека расширялась, выращивая на своих обочинах высокую и густую траву. Значит, скоро они снова выйдут на южный путь.

— Ну что там, Йожеф?

— Я, конечно, могу ошибаться, но там, где у женщины должна быть… ну, эта…

— Матка?

— Ну да, — проглотил слово Фаркаш, — там сидит что-то вроде паука с длинными ножками, впившимися в ее стенки.

— Вот как? — Задумчиво произнес Иржи. — Странно, что она не обращалась к целителям. Давай попробуем так: ты берешь белый луч и постепенно выжигаешь его ножки, подбираясь к телу. Но само тело не трогай. Если будет плохо, сразу переставай. Это очень тяжелая и долгая работа. Думаю, с твоими, да и моими силами мы за один раз не справимся.

— Иржи, — Йожеф опять высунул голову. — А откуда ты все это знаешь?

— Разве ты уже позабыл, что я — граф Измирский? Меня хорошо учили, парень. В том числе и йоге. И если в этом мире языком магии является латынь, то почему бы не попробовать лечить принципами йоги?

— Точно! А что еще ненужное, на первый взгляд, было в нашем мире?

— Придет время, вспомним. Кстати, если у нас будут деньги, надо купить в городе фляги и клинки. Вроде вокруг тихо, но кто знает?

— Ну, думаю, моего приза на обувь и одежду для тебя хватит точно. Фляги купим. А по поводу оружия… Мама Роза ведь гадалка? Она станет гадать, ты — рисовать, я — метать ножи!

— Которых у тебя нет!

— А ты мне нарисуй! Пусть они будут одноразовыми, но заработать на бутерброды мы сможем, факт!

— Ты молодец, Йожеф. Думаю, мы справимся.

— А то!

И вот наконец деревья расступились, и лесная просека вывела их на южный путь. Голубое солнце, сжавшись в точку, заливало ярко-белым светом синий лес, из которого они выехали, и степное холмистое разнотравье, раскинувшееся за его опушкой. Вечно догоняющее желтое солнышко, отстаивая свои позиции, с упоением рисовало на прогретой земле перекрестные тени. Над белой дорогой дрожало жаркое марево. Лошадка, почувствовав дневной зной, понуро опустила голову и поплелась нога за ногу.

Развернув по широкой дуге фургон, Иржи решительно повернул тягловую силу хвостом к змеиному граду, а мордой — навстречу полной неизвестности. Оба солнца, обрадовавшись путешественникам, с удовольствием прошлись по гужевому транспорту сдвоенным тепловым ударом.

В прорези снова показалось лицо Фаркаша. Из-под корней волос тек крупными каплями пот.

— Иржи! — взмолился он. — Сделай хоть что-нибудь! Это же полная душегубка! И как они путешествуют без кондиционера?

— И какой же ты все-таки умница! — Воскликнул Иржи и негромко сказал, задавая вектор: — Frigus ventus extra et intus!

И легкий прохладный ветер заскользил вокруг лошади, кибитки и Иржи, продувая внутренности фургона.

— Полный климат-контроль! — Восторженно отозвался изнутри Фаркаш. — Интересно, они пользуются этим, или нам уже можно оформить патент?

Лошадка, прянув в удивлении ушами, прибавила шаг.

Проехав около двух километров, Иржи увидел сидящего на обочине эльфа и придержал кобылку.

— Тони, садись! Хватит дуться. Поехали!

Тот, не глядя на Иржи, молча запрыгнул и сел рядом. Умная лошадка без понуканий тронулась с места и резво потянула потяжелевший на одного эльфа фургон. И скоро тот с блаженным видом откинулся на спинку сидения.

— Фу-у, думал, сварюсь заживо. А у вас тут хорошо, прохладненько! Вот что значит скорость!

Иржи хмыкнул, не разубеждая изжарившегося попутчика.

— А далеко до следующего города?

— К вечеру как раз будем. А где Мама Роза?

— Ты знаешь, что она больна?

— Нет, а что с ней?

— Опухоль на матке, если тебе это о чем-то говорит. Фаркаш ее пытается поддержать, но сам знаешь, сколько сил и умений у неуча. Одни предположения и инстинкты. А ты, как светлый маг, можешь чем-нибудь ей помочь?

— Остановимся, заварю травы. А вообще, ее надо к целителям. Лучше — к эльфийским. Магия здоровья — это по нашей части.

— А ты?

— Я, — Тони усмехнулся, — паршивая овца в благородном семействе. Они бы и рады забыть о том, что я существую. Да только своими периодическими появлениями снова напоминаю, насколько несправедливо обошлась с ними судьба, дав в родственнички такого разгильдяя.

— А сколько стоят услуги профессионального лекаря? — Поинтересовался Иржи, проигнорировав горький выпад.

— Дорого. Но главное, чтобы не было упущено время. А то и эльфы не возьмутся.

— Я устал! — Фаркаш высунулся из кибитки и посмотрел на эльфа. — Теперь — твоя очередь!

И Тони, не возражая, полез внутрь. А Йожеф, наоборот, выбрался наружу.

— Можешь подержать вожжи? — Через какое-то время попросил Иржи. — Хочу посоветоваться с эльфом.

— Угу! — Фаркаш бодро пересел на место друга, а тот скользнул внутрь.

— Ну как она? — Спросил он Тони.

— Не приходит в сознание. — Уныло сказал тот. — Нужна срочная помощь.

— У тебя деньги есть?

— Наличными — мало. Все в банке долины, где я живу.

— Тогда у меня есть план! Слушай!

Желтое светило клонилось к закату, когда усталые путники, наконец, увидели городские стены из желтого кирпича с распахнутыми воротами. Около них кучкой сидели стражи в количестве десяти человек. Старший смены беззастенчиво кокетничал с девицей в штанах, держащей в поводу вороного скакуна.

— А это что такое? — Недоуменно пробормотал Тони, правящий лошадкой. — Им больше заняться нечем, как только девок у ворот щупать и геморрой на камнях зарабатывать? Эй, Иржи, а может, это по ваши с Йожефом души?

Бледная мордочка мальчишки высунулась в разрез, а черные глаза пристально посмотрели вперед.

— Не знаю, Тони, но береженого Бог бережет, говорят в наших местах. Притормози, я подумаю…

И вскоре внутри фургона послышался тихий смех и сдавленное фырканье, словно смеющемуся закрыли рот. Тони не выдержал, остановил кобылу и отогнул полог. Внутри на одеялах, кроме укрытой Мамы Розы, сидели две молодые ромаалки в цветастых юбках и кофтах. На голове у Йожефа красовался черный, надвинутый на самые брови, платок, а Иржи, наоборот, распустил длинные волосы. Щетина у мальчишек еще не росла, и их подбородки радовали глаз плавными линиями и детским пушком. Найдя в ящиках артистический грим, парни накрасили ярко-красной помадой губы и сделали толстые черные стрелки на веках. Иржи, давясь смехом, сложил пальцы и скомандовал:

— Рectus augmentationem…

И на глазах изумленного Тони у Йожефа и Иржи под кофточками вздулись холмиками весьма аппетитные женские груди. Не сговариваясь, они протянули друг к другу руки, пощупали результат волшбы, и заржали. Потом, взявшись за обрешетку кибитки, они выпрыгнули наружу, поправили юбки и, не скрываясь, двинулись все вместе к воротам.

— Гляди-ка, какие цыпочки пожаловали в наш город! — Поднялся с камня рослый стражник. — Песни, танцы, ночные обжиманцы? Где остановитесь, девочки?

— Ай — вай, какой красивый, высокий парень, — подался вперед Иржи, обойдя гвардейца кругом. — Жаль, что на роду беда написана…

Фаркаш, разведя в улыбке сильно накрашенные губы, осмотрел здоровяка с другой стороны.

— И болезни… Да срамные… Небось по дешевым притонам все бегаешь? Деньги экономишь? А лекарям больше заплатишь, серебряный! Позолоти ручку — беду отведу!

И парни, притоптывая, закружились вокруг обалдевшего стража.

— Да я…всего один раз! — Оправдывался он, развязывая кошелек.

Остальные, в том числе и девушка с лошадью, засмеялись.

— Откупаешься, касатик? — Иржи покачал головой. — Береги смолоду честь, пока достоинство есть…

— А сняв штаны, по кошельку не плачут… — хмыкнул другой стражник в то время, как первый испуганно совал в протянутую ладонь парня монеты.

— Где представлять-то будете? Мы бы посмотрели на таких ромаалок!

— Да завтра, на Озерной площади. — Торопливо сказал эльф. — А что это вас так много? Смотр, что ли?

— Да нет, — ответил тот, что разговаривал с девушкой, которая еще раз улыбнувшись, нырнула под арку. — Змей из столицы прилетал с утра на пегасе. Ищут кого-то. Мальчишку или парня. Старшой с ним разговаривал. Ну и передал нам, ежели изловим, премия будет!

— О как… Ну, удачи в поимке, служивые! Приходите завтра на выступление!

И Тони, тронув вожжами лошадку, заехал в ворота. Иржи и Йожеф, виляя тощими бедрами, двинулись следом.

— И где живет твой замечательный лекарь? — поинтересовался, прыгнув на сидение рядом с эльфом, Иржи. — Давай сразу туда.

— Где-то рядом с нашей площадью. Сейчас подъедем, вспомню.

Поплутав по тихим вечерним переулкам, Тони остановил фургон у двухэтажного светлого здания с характерным символом змеи, обвивающей чашу.

Йожеф, ткнув пальцем в вывеску, задумчиво спросил:

— Это намек на правящую семью?

— Скорее, на спрятавшуюся в бокале истину. Тони, а твой лекарь не гадает при определении диагноза на кофейной гуще? Или по сушеному калу летучей мыши?

— А чем тебе обычная не угодила?

— Не комильфо, Фаркаш, да и кал однообразный. Нет места полету воображения.

Тони молча глянул на двух болтающих всякую ерунду «ромаалок» и постучал в дверь.

Внутри дома зацокали каблучками легкие девичьи шаги, и дверь открылась. Перед ними на крыльце стояла давешняя девушка, виденная ими у ворот. Но теперь она была одета в зеленое платье и белый передник.

— А, ромаалки! — Улыбнулась она веселой улыбкой. — С чем пожаловали? Может, заговаривать зубы?

— Нет, ломать челюсть при отказе во врачебной помощи. — Серьезно ответил Иржи. — У нас в фургоне очень больная женщина.

Тони мрачно посмотрел на юнца. И почему он вечно отставляет весьма привлекательного эльфа на второй план?

Глаза девушки сразу стали серьезными.

— Заносите в дом. В смотровую комнату. Я сейчас позову отца.

Тони развернулся, сбежал с крыльца и, откинув полог фургона, залез внутрь. И через минуту спустился с Мамой Розой на руках.

— Иди. — Кивнул ему головой Иржи и привязал лошадку к коновязи. Та вздохнула. Еда откладывалась на неопределенный срок.

Положив Маму Розу на кушетку, все трое с взволнованными лицами ожидали прихода знаменитого эльфийского врача, которого так расхваливал Тони. И вот, наконец, дверь распахнулась, и в приемный покой вошел высокий и красивый моложавый эльф лет двадцати пяти на человеческий взгляд, с умными, ироничными глазами и легкой, обаятельной улыбкой. Одет он был в светло-зеленый просторный костюм, не стесняющий движения.

— Здравствуйте! — Первым поздоровался он. — Меня зовут Далирен. Ага, вот это — наша больная?

И больше не обращая внимания ни на лица сопровождающих, ни на экзотические цветастые наряды, он склонился над лежащей женщиной, проводя над ее телом рукою. Над некоторыми участками ладонь замирала, и Иржи видел призрачно-зеленый свет, исходящий из нее.

Потом он медленно выпрямился и почесал подбородок. Зеленые глаза внимательно оглядели их встревоженные лица. Первым не выдержал эмоциональный Фаркаш:

— Ну как она, доктор?

— Вероятно, женщина никогда не жаловалась? — Спросил он «ромаалок».

— Сколько мы знаем ее, никогда. — Совершенно искренне ответил Иржи, поскольку эльфы легко отличали честность ото лжи.

— Случай весьма запущенный. И, если говорить по существу, у меня просто не хватит энергии провести извлечение так, чтобы остальные органы не пострадали в дальнейшем. Понимаете, при таких опухолях пораженные клетки разносятся кровеносной системой и лимфой по всему организму, вызывая метастазы и скорую смерть. То есть, суть даже не в том, чтобы ее убрать, а в том, чтобы очистить весь организм, исключив рост последующих новообразований. Понимаете? Единственное, что я могу сделать для нее, это ввести долговременный обезболивающий препарат. Но все равно, она будет слабеть с каждым днем, пока не сляжет окончательно. Думаю, это дело пары месяцев.

У Тони непроизвольно дернулся рот, он судорожно вдохнул воздух и, извинившись, вышел на улицу.

— Что это такое с вашим спутником? — Вежливо поинтересовался доктор.

— Просто они давно знакомы. — Спокойно пожал плечами Иржи. — А скажите, если давать Вам необходимое количество энергии, Вы сможете почистить организм?

— Деточка! Случай очень, очень запущенный. Даже если бы ваш спутник согласился, наших объединенных сил не хватило бы довести процесс до конца.

— А у кого бы могло хватить?

— Ну, не знаю, у детей Клана хватило бы. Но не станет никто из них ради старой ромаалки опустошать свой резерв.

Иржи опустил накрашенные глаза, усиленно раздумывая над услышанным. Он — сын Клана. Теперь, после перевоплощения, абсолютно был в этом уверен. Но стоит ли раскрывать свою суть перед совершенно незнакомым эльфом, который может потом воспользоваться его беспомощностью? Но человеческая жизнь, тем более, Мамы Розы, самой мудрой ромаалки своего племени, была ценнее потраченного потенциала, который потом все равно восстановится. И он решился.

— Господин Далирен, дело в том, что мы с моей…сестричкой, в некотором роде, маги. Она — светлая. Я — темная. И мы хотим, чтобы наша Старейшая жила. Мы можем быть энергетическими донорами.

Увидя на красивом лице доктора усмешку, Иржи покачал головой:

— Я прошу вас, не отказывайтесь. Давайте попробуем. Если не получится… значит, так тому и быть.

— Но мои услуги стоят денег, девушки. Сами понимаете, что за красивые глаза я не работаю.

— А мы их и не продаем. — Терпеливо продолжил разговор Иржи. — Денег у нас действительно нет, так же, как и времени. Но мы завтра выступим на площади и соберем необходимую сумму. Я обещаю Вам.

— Интересно девки пляшут. — Хмыкнул врач. — Даже если вы со всего города соберете по монетке, то не наберете на гонорар.

— Наберем. А не получится, эльфа ограбим. — Кивнула «ромаалка» на вошедшего обратно Тони.

— Ваши спутницы настаивают на лечении. — Тут же объявил ему врач. — Но у них нет денег.

— Начинай, деньги будут. — Высокомерно кивнул Тонимэл.

И доктор сдался.

— Ларинда, детка, готовь операционную и нашу клиентку. Барышни, наденьте халаты и маски. Чем меньше в комнате будет посторонней энергетики, тем чище и проще станет сам процесс.

— Тони тоже пойдет с нами. — Поставил условие Иржи. — Мне будет спокойнее, если он станет присматривать за Вашими действиями.

Когда они, переодевшись, вошли в большое помещение с приглушенным светом, Мама Роза уже лежала полностью обнаженной на чистой белой простыне, покрывающей высокий стол. В изголовье лежали сеточки, проволочки и еще какие-то непонятные вещи.

— Йожеф! — Прошептал Иржи. — Смотри во все глаза, что он делает. Вернее, не глазами, а внутренним взором, как вчера. Понял?

— Угу! — Сказал тот и встал так, чтобы ему было видно все поле.

Надев на голову Мамы Розы серебристую сетку с электродами, спускающимися на виски, а также браслеты на запястья, он подозвал Иржи.

— Ну что, девочка-батарейка? Ты готова?

— Готова. — Кивнул парень. — Что я должна делать?

— Я надену на твою правую руку этот проводок с браслетом. Другой его конец, приемный, себе на левую. Будет плохо, остановимся. Но не затягивай. Два трупа мне не нужны. Понял?

— Трупом я и сама себе не нужна. — Неловко пошутил Иржи. — Надевайте!

Защелкнув браслеты, доктор встал над столом. Здесь, в этом мире, лечили не скальпелем, а энергиями. Для того, чтобы добраться до пораженного органа, не нужно было вспарывать живот и пережимать кровеносные сосуды. Достаточно уметь пользоваться внутренним зрением, знаниями органов и перераспределением потоков праны.

Иржи лекарем не был, поэтому он сел на стул, заботливо подставленный Лариндой, и прикрыл глаза. Все было хорошо. Внутренний огонь горел ровно и спокойно. А вторая, драконья, ипостась равномерно распределилась по всем клеточкам тела, готовая к трансформации в любую минуту.

Над столом порхал длинными пальцами доктор. Его дочь ассистировала, помогая то зацепить, то подержать. Фаркаш с любопытством вытянул длинный нос, рассматривая их работу. Тони сидел у стены, опустив голову на сложенные на коленях руки. Интересно, кем для него была эта женщина, раз он за нее переживает? Может, давней возлюбленной? Представив их вместе — самовлюбленного красавца Тони и ромаалку, Иржи едва заметно хмыкнул. Но, однако, когда она постарела и заболела, тот ее не бросил умирать в фургоне, а привез к хорошему доктору.

Мысли, к вечеру замедлившиеся и поплывшие в свободном, никакими внутренними фильтрами не сдерживаемом, направлении, плавно причалили к уже далеко запрятанному воспоминанию о змейском доме. Как там поживают рыжие братья? Сердятся ли на то, что он прикончил их замечательного во всех отношениях дядюшку? Все-таки брат жены Главы Дома! Мало ли что он сотворил? А если они так развлекаются каждый праздник? Бр-р. Кошмар какой! А хочет ли его еще видеть Альеэро? Не смотря ни на что, и неожиданно для себя, за два неполных дня, проведенных вместе, он привязался к этому рыжему гаду с ореховыми глазами. Наверное, из-за того, что давно не слышал в свой адрес теплых и ласковых слов? А ведь каждому человеку, и большому, и маленькому, так нужно знать, что он кому-то дорог и важен просто оттого, что существует на свете…

Голова парня склонялась все ниже. И, словно наяву, он увидел перед собой сидящего в кресле своей гостиной Альеэро. Перед ним, на столике, стояла бутылка вина и недопитый бокал. Темный, но прозрачный виноград свешивал длинные кисти с подноса. В ладони рыжего лежал простенький кожаный шнурок с бусинами. Длинные пальцы задумчиво поглаживали и перебирали блестящие шарики. Иногда тонкие губы кривила горькая судорога, а между бровями появлялась вертикальная складка. «А волосы стали совсем короткими, — удивился Иржи, — только до плеч. И потемнели. Из-за этого кожа выглядит светлей, а веснушки — ярче». «Эй, Альеэро, — позвал его молодой дракон, — не грусти… Завтра снова встанут два солнца. И то, о чем ты так тоскуешь, покажется глупым, пошлым и не стоящим внимания. Но если это важно для тебя, однажды днем оно снова ворвется в твою жизнь, даря улыбку и веру в возможное счастье…» И тут рыжий змей медленно поднял голову и уперся глазами прямо в глаза Иржи. Открыв рот, он отшвырнул кресло и заорал:

— Ну где же ты, крылатый чертенок? Где ты… Я приду…

— Эй, девушка, очнись! — Кто-то легонько похлопывал Иржи по щекам, а потом засунул под нос дурно пахнущую ватку.

И Иржи очнулся.

— Я заснул-а? — Он в последний момент вспомнил о женском облике.

— Мы закончили. — Сообщил с неимоверно довольным видом эльфийский доктор. — У тебя много сил, деточка! Никогда не знал, что ромаальская молодежь имеет такой резерв! Пожалуй, я напишу об этом в «Медицинский вестник»! Новое слово в науке!

«Вот после подобных сенсаций и начинают разводить людей на убой!» — Проскочила совершенно идиотская мысль.

— Как она? — Спросил Иржи, поднимаясь со стула и потягиваясь.

— Все отлично. Несколько суток — и можно снова в дорогу! Но, все-таки, желательно эти дни провести в моей клинике под наблюдением. — Поймав настороженный взгляд, доктор добавил: — бесплатно!

Фаркаш, пользуясь своим женским обликом, подхватил Иржи под руку.

— Тогда мы уходим? Нам надо выспаться, чтобы как следует поработать завтра! — И прижав его локоть, вывел на улицу. — А теперь тебе надо пожрать, чтобы восстановить силы. Этот эльфийский гений тянул из тебя так, что я бы уже валялся под его ногами сушеной шкуркой с гремящими косточками.

— А я видел Альеэро… — задумчиво поведал Иржи. — Он нашел мой шнурок, Фаркаш. Зачем он так много пьет?

— Э, дорогая, да у тебя видения! Срочно в трактир, забегаловку, ресторан… нет, нас туда не пустят…

— Девушки, а вы далеко собрались, красавицы? — Поинтересовался нагнавший их Тони.

— Иржи телепатически общается с зелененькими человечками. Его надо срочно покормить.

— Понял. Сейчас направо, там, в подвальчике — весьма демократичный и уютный ресторан.

Усевшись в самом неприметном углу за маленький столик, они заказали пиво, жареной картошки на шкварках, утку, пироги с капустой и яйцом, а также пару сытных салатов. Иржи первым делом цапнул кружку и, до сих пор мешая реальность с видениями, пробормотал:

— Знаешь, я тоже скучаю… — И выхлебал полкружки сразу. За ней в ход пошли салаты с картошкой. Потом пироги. Неожиданно оказавшаяся в руках утиная ножка уплыла в пенных разливах в том же направлении. Осоловелыми глазами парень осмотрел ресторан, икнул и поднялся, покачиваясь на нетвердых ногах.

— Ты куда собрался, золотой? — Спросил Фаркаш, быстро вытирая руки о полотенце. — Писать? Сейчас отведу!

— Я писать не хочу. Я петь хочу! И плясать.

— Успокойся, Иржи…не надо привлекать к себе внимания… — прошипел Фаркаш. — Выпей еще пива. Оно здесь вкусное!

И подвинул свою непочатую кружку. Иржи выпил с отсутствующим видом несколько глотков и опять заговорил себе под нос:

— Нет, не надо. Я не хочу опять в тюрьму. Я домой хочу, к Бернату!

— Чего это с ним? — Поинтересовался Тони. — И кто такой Бернат?

— Домой он хочет, к брату. — Вздохнул Йожеф.

— Так что же вам мешает туда отправиться?

Фаркаш молча положил ладонь на руку друга и несильно сжал.

— Нам бы выучиться, Иржи…

Эльф выпил пива, вытер от пенных усов рот и сказал:

— А действительно, почему вы не учитесь?

— Нас прогнали родственники, Тони. Не один ты не пришелся ко двору. — Разъяснил ситуацию Фаркаш.

— И за что?

— А за то, что я одного недоумка с того света вытащил! Все-таки прав был Бернат, когда говорил, что вокруг одни нахлебники и завистники… Теперь видишь, Йожеф, где они, а где мы с тобой? — С ненавистью оглядывая зал, выдавил Иржи.

— Ну успокойся, все хорошо! Завтра заработаем денег, да и пойдем дальше потихонечку, Академию искать!

— А мы заработаем сейчас! — Глаза Иржи зажглись нехорошим блеском. Он довольно твердо встал на ноги, допил пиво и размазал тыльной стороной кисти руки губную помаду.

— А вот ромаалка к вам спешит, — заорал он фальцетом, — спеть ей песню дайте! Посмеетесь от души, денежку кидайте!

Фаркаш попытался схватить за ногу уже пьяного друга, но поймал только цветастую юбку. А Иржи плюхнулся на край стола, где гномы основательно набивали пузо каким-то бурым месивом из огромной сковородки, стоящей в центре, запивая это темным пивом.

— Гном сидит на табуретке, ноги свесил, как на ветке. А слезать он станет как? Поломает их, дурак!

Народ вокруг грохнул смехом, и в сторону Иржи полетели монетки. Суровые гномы набычились и засопели.

— Спаси- и- бо! — Растянула губы в улыбке «ромаалка», собрав денежки. Потом вновь посмотрела на гномов и поморщилась:

— Гномы жрут не так, как люди. Там другой метаболизм. Что тут парится на блюде? Зверь с названьем ботулизм…

Гномы повскакивали со стульев и загундосили неожиданно басовыми нотами, толкая Иржи в коленки и размахивая крепкими, мускулистыми руками.

— Ты ж мой красавчик! — Погладила «ромаалка» по голове ближайшего. — Не обижайся, заинька! Это я любя! Ух, какой ты грозный!

Иржи встал со стола и, путаясь в юбке, подошел к следующему столику. За ним сидела пара эльфов. Перед ними гордо возвышалась бутылка с самогоном, в которой оставалась где-то треть.

— Эльфик выпил самогона, — начала «ромаалка» в затаившейся тишине. — Спеси лопнула корона. Эх, нажрется, как свинья, и не вспомнит ни. чего!

Теперь заржали довольные гномы. И снова в подставленный карман полетели монеты. Эльфы встали, пошатнулись и сели обратно за стол.

— Туалет, если что, там! — Наклонившись к ним, прошептал Иржи.

Встав со стула, он обвел больными глазами затаивших дыхание посетителей, с радостью ожидающих, кого дальше зацепит размалеванная девица. И вот, наконец, суровый взгляд черных глаз остановился на тщедушном мужичке и его украшенном золотыми перстнями компаньоне.

Оттопырив тощий зад, обтянутый юбкой, «ромаалка» поставила на стол локти и покачала головой:

— Расскажи-ка мне, ушастый, ты на чьем подворье шастал? Не смотри вокруг в тоске, знаю, золото в носке!

Мужичонка втянул в плечи голову и позыркав по сторонам, бросил нахалке пару монет со словами:

— Иди отседа, глазастая ведьма, найди кого ешшо!

— Угу, братан, нема базара. Договор — не приговор! — И посмотрела на сидящего рядом. — На руках — перстни златые, под столом — в носках дыра. Ждут грехи его ночные, плачет каторга с утра!

Через два столика от этой парочки отдыхали стражники. Услышав куплеты ромаалки, они приподнялись и разом отодвинули стулья:

— Щипок! Балун! Какие люди отдыхают в нашем районе!

Мужички ощерились ножичками и, растолкав привставших соседей, рванули к двери.

— Лови их! — Гвардейцы, бросив монетки ромаалке, понеслись за ними.

Кое-где захлопали.

А Иржи тем временем подходил к парочке, в гордом тет-а-тет сидевшей за столом. Он был пухлый и засаленный, она — худая и голодная. Это если исходить из того, с какой скоростью она потребляла стоящие перед ней пирожные.

— Тебе мама говорила, чтоб ты девственность дарила только мужу своему, а не этому дерьму!

Девица залилась свекольной краской, а ромаалка продолжила:

— Лишь свое получит он, так исчезнет, му…звон!

Сидящие в зале мужики гнусно заржали:

— Пончик, а ты справишься? А нас потом позовешь?

— А может, свечку подержать?

— А ты знаешь такую позу… девушкам нравится! Хочешь, покажу?

В конечном итоге к их столику подрулил пьяный тролль и предложил поспособствовать. Так сказать, разработать…Девушка, подскочив с места, закрыла лицо руками и убежала, оставив толстого мужика расплачиваться под сальные шуточки.

Ромаалка, подперев щеку, уперлась ногой в стул тролля.

— Этот тролль гордится слишком тем оружьем, что в штанах. На башке набил он шишку, потеряв кровать впотьмах!

Горные тролли были сильными, охочими до удовлетворения любых потребностей организма, но жутко бестолковыми. Поэтому народ опять заржал, бросая ромаалке монеты. Тролль же невозмутимо доедал брошенные девушкой сладости.

— Эй, ромаалка! Давай еще!

Кто-то из подвыпивших горлопанов цапнул проходившего мимо Иржи за юбку и повалил себе на колени. Из нежных пальцев тут же выдвинулись длинные острые когти, сомкнувшиеся на шее мужика стальным капканом. Тот вытаращил глаза и захрипел.

— Кто-то еще хочет поучаствовать в игре кошки-мышки? — Иржи обвел глазами трезвеющих мужичков и погладил по лысине того, на чьих коленях устроился. — Не озорничай, проказник! А то голова слетит, не заметишь!

Когти убрались обратно, а «ромаалка» потопала к своему столику.

— Пойдем, Иржи! Да что на тебя нашло, хозяин! — Шептал ему на ухо Фаркаш, отдирая от очередной кружки пива.

И тут голова «ромаалки» покачнулась и уткнулась носом в шею бывшего охранника.

— Тони! Он заснул! — С отчаяньем в голосе крикнул Йожеф, удерживая падающего друга за талию.

Тони вылез из-за стола, расплатился и, приподняв безвольное тело, закинул его на плечо.

Пробираясь сквозь столики, он случайно толкнул мужчину в форме почтовой службы. Тот резко обернулся и тут же расплылся в улыбке:

— Тонимэл! Ты какими здесь судьбами?

Перед ними стоял еще один высокий и светловолосый эльф, радостно улыбаясь земляку.

— Ты еще посидишь тут? Пойду, отнесу поклажу и вернусь. — Пообещал он приятелю.

Быстрым шагом дойдя до домика лекаря, он завернул к конюшне. Там все также стояла нераспряженная и некормленая лошадь. Устроив ее в гостевое стойло и задав сена, Тони послал Фаркаша за водой. А Иржи лежал на одеялах в кибитке. В голове крутился хмель и знакомые лица. Они приближались и снова уходили в ночную темноту.

— Подождите! — Прошептал им вслед парень. — Не бросайте меня! Почему вы все уходите? Отчего я всегда остаюсь один? Но лица смеялись, растворяясь в бархатном небе.

Но вот к нему, сквозь плавающее сознание, пробился голос:

— Иржи, мальчик, что с тобой? Где ты? Я знаю, что тебе плохо! Я приду за тобой!

— Альеэро! — тихо отозвался Иржи. — Ты ведь помнишь меня? Я всю жизнь прожил человеком, а оказывается, я — дракон Сааминьш, Альеэро! И это я убил твою сестру… Говорила мне, что любит… но врала. Они все врали. И Юори врал, что будет рад встрече. Не ходи за мной, Змей. Я не верю твоим словам.

— Где ты, малыш, позови меня, и я приду на твой зов, Иржи!

— А знаешь, Альеэро, я в своем мире был мужчиной. У меня были женщины. Одну любил я, а другая — меня. И обе погибли из-за твоей сестры. А еще я напился, как дурак. Забудь обо мне, змей. Я — не игрушка.

Фаркаш, лежащий рядом с Иржи, прослушал весь этот бред, повернул хозяина на бок и, накрыв покрывалом, обнял за спину. В фургон мягко прыгнула Марж, возвращаясь с ночной охоты. Потянув носом, она чихнула и улеглась там, где внутрь проходил свежий воздух. Где-то там, у прудов, неугомонная птица разрезала дремотную ночную тишину резким скрипучим голосом, да лягушки воодушевленно соревновались в исполнении вокальных партий.

Тони, доведя парней до лекарского дома, поспешил вернуться в ресторан. Там до сих пор дожидался его один из соотечественников, так же, как и он, оставивший в свое время вековечный лес для учебы, а затем и для работы в Клановых долинах. Только Тонимэл любил работать в одиночку и независимо от кого-либо. Да и склонный к авантюрам характер не позволял подолгу рассиживаться в одном месте. А приятель, наоборот, был не честолюбив и мог изо дня в день заниматься одним и тем же. Но при всех их различиях, они сходились на том, что чопорность эльфийского леса и ежедневное восхваление себя любимых им явно не по душе. А в начале славных дел они даже снимали вместе одну квартирку в столице Клана Саламандр. Потом, когда появились деньги, их пути разошлись, да и дома они приобрели отдельные. Но если судьба вдруг сводила их вместе, то оба эльфа с удовольствием отмечали этот момент встречи.

— Эриел, друг, рад тебя видеть! — Тони уселся за столик к приятелю. — Возишь почту между Кланами? Какими судьбами в этом городишке?

— Попутная корреспонденция для купеческой гильдии. Отдал, да зашел перекусить. Смотрю, а тут весело!

Тонимэл заказал пива себе и приятелю.

— Да, скучать не приходится.

— Работаешь все также, детективом?

— Мусорщиком душ. Но деньги платят неплохие.

— Да ну, — протянул приятель, осушая сразу полкружки. — То густо, то пусто. Я люблю, когда монеты идут постоянно, вне сезона и настроения заказчиков. Вот: трансклановая почтовая служба! И работаешь строго по графику, и платят также.

— Женился? — Перевел Тони разговор с финансов на личную жизнь, тем более, что у приятеля на руке из-под форменной рубахи виднелся витой брачный браслет. — И с кем же тебе повезло?

— Не поверишь, — Эриэл рассмеялся, — но я женился на человеческой магичке.

— Но они живут гораздо меньше, чем мы, приятель!

— Так и нам не по пятнадцать лет, а уже за сотню перевалило. А девчонка просто сразила меня наповал: бойкая, легкая, смешливая… Красивая и из вполне обеспеченной семьи. И людям приятно: в мужьях — эльф, да и мне хорошо: огромный дом, слуги и служанки… Детей у нас все равно не будет. Насладимся друг другом, пока молоды, а там посмотрим. Маги — то живут подольше людей. Хотя все равно я их всех переживу.

— Короче, сделал задел на обеспеченное будущее.

— Ну да. А как ты? И что это за ромаальские знакомства ты свел?

— Длинная история родом из моих расследований. Ты и не представляешь, с кем только не сводила меня судьба и в какие места не заносила! Слыхал выражение: троллья задница? Так вот, в Северных горах есть такой спуск с перевала. Летом там не пройдешь, поскольку с ледников вниз стекают ручьи и реки, а зимой — это самый короткий путь к Ледяному морю.

— Значит, ты там тоже бывал? — Расхохотался приятель.

— В тролльей заднице? Да. И застрял. Была оттепель, а в ночь ударил мороз. И вся труба, то есть, ложе горной реки, по которому я поднимался на перевал, покрылась слоем льда. У меня ни шипов на ботинках, ни веревок. Хорошо, взял на всякий случай ледоруб. Когда в расселины попадал солнечный луч, то все это ледяное великолепие сверкало так, что из глаз текли слезы. И вот я выбивал во льду куски, ставил в эти выемки ноги и, то и дело соскальзывая, лез вверх. Поскольку ночевать там было негде. И тут я услышал, что сверху, навстречу мне, кто-то спускается. Когда это существо поравнялось со мной, оказалось, что это — молодая ромаалка, идущая к родственникам, зазимовавшим в этих местах. Там неподалеку есть долина горячих ключей. Именно оттуда я и шел. Сняв шлем с темным стеклом, она посетовала на то, что я так неосмотрительно задержался здесь до холодов и не улетел последним осенним дирижаблем. Она выручила меня, подарив моток веревки, костыли и съемные когти на ботинки. Так что, мой друг, выражение «троллья задница» означает не темную дыру понятного использования, а определенную патовую ситуацию, из которой сложно найти выход.

— Особенно, когда не заметив тебя на стуле, сверху сядет тролль! — Захохотал захмелевший Эриэл. — Слава Богам, меня в такие места и золотом не заманишь! Ну и как ты выбрался из этой жопы?

— Спасибо ромаалке, выбрался. Давно это было. Сейчас в этом месте через горы сделали тоннель. А тут иду по Южному пути от столицы Клана Змей, догоняет меня кибитка. Поравнялась со мной, притормозила. Смотрю, на козлах — женщина, старая уже. Посмотрела на меня, и я вспомнил этот перевал и ее вовремя поспевшую помощь.

— И дальше что?

— С ней ехали две девчонки. Они рассказали мне потом, что тетушка тяжело больна. А они дают представления, собирая ей на лечение. Приехали мы сюда, а моя спасительница неожиданно потеряла сознание. Мы — к врачу. Пришлось под честное слово упрашивать его пролечить женщину…

— Так у тебя денег, что ли, нет?

— С собой нет. И отделения банка, в котором мои деньги, на Змейской земле нет. Девчонки наскребли монеток, да маловато. Слушай, друг, может, одолжишь до Саламандр или Оленей? Отдам сразу же!

— А сколько тебе надо? Я с собой мешки с золотом не вожу.

— Двести монет. Сотня у девчонок точно есть. А я поеду с тобой и сразу рассчитаюсь. Могу даже с процентом.

— Да какие проценты между товарищами… Хорошо. Возможно, когда-нибудь и мне понадобится помощь. Не хотелось бы случайно оказаться одному в «тролльей заднице». Но поедешь со мной и сразу — в банк!

— Согласен, друг. Ты, надеюсь, почтовым экипажем? Местечко среди твоих посылок для меня сыщется?

— Да я почти пустой. Можно хоть вдоль, хоть поперек ложиться!

— Отлично! Давай по пивку, да пойду. Во сколько у тебя отъезд запланирован?

— Через два оборота. Управишься до этого времени?

— Конечно.

Они встали, расплатились и направились к гостинице, где остановился курьер.

Получив двести монет, Тони примчался к клинике и растолкал прижавшегося к Иржи Фаркаша.

— Сколько у вас денег, Йожеф?

— Надо пошарить в карманах этой до сих пор не протрезвевшей девицы. — Он залез в верхний карман и побренчал мелочью. — Деньги у него с другой стороны. Эй, Иржи! Просыпайся!

Тот помычал, но глаз не открыл.

— Сейчас разбудим голубчика! — Кровожадно блеснул глазами эльф. — Ну-ка, непризнанное дитя Клана, приподнимись!

Фаркаш и Тони открыли борт повозки и вытащили парня на свежий ночной воздух. Йожеф снял мешавшую юбку и швырнул ее вовнутрь.

— Доставай плитку, согреем воды.

Скоро на плитке грелось большое ведро, а эльф колдовал над своей флягой. В воздухе запахло апельсином и мятой.

— Открывай страдальцу рот!

Оттянув подбородок, Тони тоненькой струйкой налил воды в рот Иржи.

— Глотай, хозяин!

Иржи закашлялся и открыл глаза. Эльф, пользуясь моментом, снова сунул флягу ему под нос. Подняв трясущуюся руку, парень сам схватился за ребристые бока и выпил настой до дна.

— Туалет вон там! — Задал направление Тони.

Иржи, на мгновение задумавшись, быстро исчез в уютной кабинке для посетителей.

Едва он вышел оттуда с просветленным лицом, эльф наставил на него палец и сказал:

— Corpus excretes toxins per poros cutis. — И накинул на него одеяло.

Иржи сразу покрылся потом.

— Вода готова? Принеси ему что-нибудь переодеться!

Фаркаш кивнул и полез в повозку. В ящиках нашлись безразмерные, но чистые штаны, женская рубаха и веревочка.

Через пятнадцать минут трезвый и чистый Иржи сидел на краю повозки и считал наличность.

— Триста восемнадцать монет и горсть мелочи.

— Я пойду, расплачусь с доктором. — Кивнул Тони и постучал в дверь под пьющим змеем.

— К чему такая спешка? — Спросил Иржи. — Я бы еще поспал.

— Может, ты перед тем, как снова завалиться набок, уберешь с моей груди эти произведения своей безудержной фантазии и изящного искусства? — Поинтересовался Фаркаш, указывая на дамские холмики на своей и друга груди.

— Прости. Забыл. Ad aliquam.

Выпуклости исчезли, а в ворот, ставшей сразу свободной, рубахи забрался теплый летний ветер.

Вернувшийся от доктора Тони сиял улыбкой до ушей.

— Ну как у Мамы Розы дела?

— Порядок. Она просыпалась и кушала. Я доплатил еще монет, чтобы недельку за ней понаблюдали.

— Но мы не можем оставаться здесь так долго!

— И я не могу. Я должен вернуть приятелю деньги. Поэтому мы отправляемся в путь прямо сейчас!

Он сложил одеяла, плитку и ведро в фургон. Бросил лошадке еще сена.

— А кто посмотрит за ее имуществом?

— К доктору днем приходит конюх. Он и посмотрит.

— Хорошо. До свидания, Мама Роза! Долгих лет тебе и доброй жизни! — Пожелали парни.

— Марж! — Позвал Иржи. — Мы уходим. Ты с нами?

Большая пушистая кошка с длинными ушками и разрисованной мордочкой выпрыгнула из фургона и встала под ногами Иржи.

— А теперь — за мной! Нас ждут. — Скомандовал Тони и зашагал по спящим улицам.

Глава девятая

В которой поиски сбежавшего дракончика продолжаются, а почтовая карета летит по Южному пути

Едва голубое светило выпорхнуло из-за горизонта и вольготно устроилось на небосводе, во дворце Змеиной столицы уже собралось совещание в лице Саэрэя, уже упакованного в лётную одежду, Эрнаандо в халате и Альеэро в официальном мундире. Расторопные слуги, позевывая, принесли легкий завтрак и кувшин холодного молока.

Саэрей тут же сунул нос, понюхал и сморщился.

— Это не лимонный настой для переработки этила в уксус, Сааминьш. А полезный и здоровый продукт. — Пояснил Эрнаандо и налил молока себе в стакан.

— А я бы от настоя не отказался, — пробурчал себе под нос Альеэро.

— Не надо было напиваться до болтающих с тобой видений. Выпей молочка и все пройдет!

Саэрей, глядя на постные и уже трезвые лица братьев Ромьенусов, вздохнул и принялся за омлет с грудинкой и помидорами.

— Скорее всего, я сегодня не вернусь. — Предупредил Альеэро. — Мне почему-то кажется, что в том месте, где я его чувствовал, парня уже нет.

— Оставил бы ты его в покое, сынок. — Взмахнул вилкой Сааминьш. — Я и сам не маленький, с поисками справлюсь. А вы тут мою племяшку развлекайте. Добрая, отзывчивая девочка! И, что немаловажно, красавица! Как и все мы. — Скромно закончил он свою речь и положил в рот несколько кусочков сыра. — А может, винца?

— Как найдем Иржи, непременно. По поводу твоего предложения, Саэрэй. Я не только хочу отыскать твоего родственника, но и проинспектировать гарнизоны. Пусть жабы были неблагодарными свиньями, но в уме им не откажешь. Люди, которым мы платим зарплату, работают спустя рукава, не желая выполнять даже прямо высказанные просьбы. Про должностные обязанности я вообще молчу. Обленились, паразиты!

— А не надо с ними играть в демократию! Иначе на шею сядут, и все им будет мало! — Согласился Сааминьш. — У меня разговор короткий: не нравится положение вещей на земле, добро пожаловать в шахты!

— Мы тебя, Саэрэй, недооценили. Ты, оказывается, суров!

— Да, — самодовольно согласился дракон, — у меня не забалуешь!

— Оттого дети и бегут через одного? — Вежливо поинтересовался Альеэро.

— Перегнул палку, был неправ, жалею о содеянном, пытаюсь все исправить! — Речитативом выдал Сааминьш и промокнул салфеткой губы. — Я к отлету готов.

Альеэро отодвинул стакан и встал из-за стола.

— Счастливо оставаться, Эрнаандо.

— Не расстраивайся, братик. Мальчик непременно найдется. Когда-нибудь. А то может, останешься? Каарина тебе так вчера строила глазки… Не лишай девушку иллюзий!

— Вас и без меня трое. — Он наклонился к уху Эрнаандо. — Смотрите, перед свадьбой не лишите ее того, что так ценится в невестах.

— Я все слышу! — Погрозил пальцем дракон.

— Я ни-ни… боюсь темных шахт и сырости. — Ужаснулся Эрнаандо.

— Тоже мне, Подгорный Змей называется!

— И не говори, сосед, одно название и осталось. А так: пенсия на носу, радикулит и насморк…

Альеэро хмыкнул и, махнув брату рукой, вышел из столовой. За ним потопал и Саэрэй.

— Полетим на пегасах. Нам уже запрягли двухместный экипаж. — Сказал младший Змей и открыл дверь, ведущую в сторону конюшни.

— Как скажешь, будущий родственничек. — Благодушно улыбнулся Сааминьш и подумал: «Знать бы, что так повернется дело, взял бы и дочек!»

Через полчаса запряженный пегасами летучий фаэтон стартовал с подъездной аллеи дворца в расцветшее сине-зелеными красками небо.

Немного опаздывая к назначенному времени, последнюю часть пути до городской почты Тони с парнями бежал бегом, а Марж, смешно подкидывая задние лапы, норовила запрыгнуть Иржи на руки. В конце концов, он ее подхватил и повесил на шею, магически уменьшив вес.

— Так. Подождите немного здесь. — Остановил их эльф на углу дома перед центральным почтовым отделением. — Не стоит сразу пугать нашим численным составом моего приятеля. А то решит, что его хотят ограбить! Хотя, я и так его ограбил… Но все равно, пока постойте.

И он вышел из-за угла, направляясь к запряженной четверкой пегасов почтовой карете.

Волшебные кони расправляли крылья и переминались с ноги на ногу в ожидании полета.

— Хей, Эриэл, старина, я пришел! — Негромко позвал эльф в ночной тишине.

У входа в почтовое отделение тут же зажглись огни, и хлопнула дверь, выпуская светловолосого курьера в мундире и фуражке.

— Едем, Тони. Уже все готово. Забирайся!

— Слушай, Эриэл, у меня тут пара мальчишек с кошкой. Это по моей работе. Надо доставить в Зеленый Град, в Клан Оленей. Вернее, к их двоюродным братцам — Сайгаакам.

— Ты бы им лучше девочек ромаальских привез. Вот порадовались бы! Ну ладно. Они хоть маленькие? По сиденьям скакать и орать не будут?

— Спокойные, неприхотливые ребята. Сядут в уголке, ты их и не заметишь.

— Смотри, поверю на слово. Если что не так, выкину при первой остановке. Ты меня знаешь.

— Знаю, знаю. Йожеф, Иржи, идите сюда! — Махнул им Тони рукой из-за кареты.

Фаркаш вырулил на угол дома и приуныл.

— Йожеф, ты что?

— Карета, пегасы…мы что, полетим? — Лицо парня потихоньку вытягивалось и зеленело.

— Хорошо. Быстрее доберемся. Постой, ты боишься летать?

— Меня укачивает, Иржи… Как сажусь в самолет, сразу достаю пакет.

— Сядем, я что-нибудь придумаю! Давай шевелись, младенчик.

Ребята, подойдя к карете, были подвергнуты тщательному внешнему осмотру высокомерным эльфийским курьером.

— А они насекомых мне не натащат? — С сомнением в голосе спросил Эриэл у Тони.

— А зачем они Вам? — Похлопал Иржи ресничками. — Вы их щелкаете вместо семечек?

Тони хмыкнул, а Эриэл махнул рукой:

— Полезайте на лавку у окна. И тихо. — Потом повернулся к приятелю и погрозил пальцем. — Ты обещал!

Все расселись, и невидимый кучер, сидящий за прозрачным щитком спереди, слегка пошевелил вожжи, просунутые в зачехленные отверстия. Пегасы плавно начали свой разбег по взлетной дороге.

— Иржи… — проскрипел зубами Фаркаш и стиснул локоть друга.

Тот немного подумал и, закусив губу, выдал:

— Sjmnus usque ad locum, — ткнув пальцем в Йожефа.

Тот зевнул, сонно посмотрел по сторонам и, положив голову Иржи на плечо, тихо засвистел носом.

Марж, недовольная захватом нагретой территории, сползла на колени, вытянув хвост и задние ноги на руку Йожефа.

Последний рывок, и копыта летающих лошадей оторвались от земли, взмывая в ночное небо. В его бархатной темноте ярко светили крупные звезды, серебрившие своим искристым светом прозрачные кромки высоких облаков, задумчиво проплывающих над спящею землею в дальние, солнечные края. Туда, где они прольются, наконец, теплым летним дождиком, смывающим пыль с виноградных листов и плоских иголок шелестящего на ветру хвойного леса.

Карета с тихим свистом летела над маленькими поселками и возделанными полями. Над черными блестящими реками с сидящими по берегам русалками, которые махали им вслед руками и зажатыми в них водяными лилиями. Где-то в стороне, подняв приветливо шляпу с круглыми полями, пролетел на большом белом зайце колдун. Задние лапы косого так прытко отталкивали воздух, что колдун скоро превратился в маленькую точку, а затем и вовсе исчез. Иржи, поправив голову друга на плече, посмотрел вниз. Там, на лесной поляне, развесив на ветвях магические огни, кружились в легком танце длиннокосые дриады.

Марж успокаивающе урчала, Фаркаш сопел, Тони с Эриэлом вспоминали учебу, давясь негромкими смешками. Иржи и сам не заметил, как глаза его закрылись, и он тоже уснул.

Желтое светило уже выкатилось из-за горизонта на глубокое небо, сделав его своими лучами пронзительно-синим. Маленький провинциальный городок встречал очередной день своей тихой и размеренной жизни, когда на его центральную площадь перед ратушей приземлился роскошный, отделанный блестящими металлическими обводами, фаэтон правящей семьи, запряженный парой великолепных, мощных золотистых пегасов.

Градоправитель, живущий в особняке по соседству, только уселся в халате завтракать, покинув роскошные объятия молодой супруги, с огромным трудом выторгованной у старосты соседней деревни, который был ей батюшкой и утверждал, что сие дитя является плодом его плодом любви с местной русалкой. В это утверждение невольно, хоть и с трудом, верилось, поскольку жена старосты была мала, суха телом и чернява. А девица, наоборот, телом бела, широка в кости, круглолица и светлокоса. И любому мужику при взгляде на роскошную грудь, белые плечи и синие глаза, наивным взглядом задевающее за живое нечто, находящееся ниже пупка, еще долго не хотелось без внутреннего сожаления смотреть на собственную жену без тоскливого вздоха: «эх, поторопился…». Так вот, несмотря на огромное количество единиц мужеского пола, утрамбовавших деревенскую дорогу до состояния асфальта, староста воротил от претендентов нос, постоянно задирая и так высокую планку отбора потенциальных женихов. Невеста сидела у окна, хлопая целыми днями коровьими глазами, а староста, выставивший товар лицом, ухмылялся и ловил золотую рыбку в мутном потоке недовольных произволом претендентов.

И вот надо было случиться такому, что овдовевший градоначальник возвращался как-то через этот населенный пункт после дружеского «официального» визита с охотой и последующей трехдневной попойкой из соседнего города. Сначала ему понравилась дорога. Ровный, утрамбованный до каменного состояния, грунт шириной в две повозки так восхитил чиновника, что он изволил отдернуть занавеску и начальственным оком рассмотреть это чудо в деталях. Но, почти миновав стоящий в центре деревни роскошный двухэтажный дом, начальственный глаз зацепился за розовые ставни в середине, а потом уперся в необыкновенную красотку, сидящую в окне словно в витрине, с распущенными светлыми волосами и грызущую от скуки семечки. Шелуха, летевшая вниз, тут же разбиралась бегающими под окошком мужичками на сувениры.

Градоправитель забарабанил кучеру в стенку, и карета, сделав плавный разворот, причалила к резному крылечку. Едва слуга открыл дверцу, как на крыльце материализовался здоровый черноволосый и чернобородый мужик в нарядной рубахе и портах. Пряча за густыми бровями пляшущих в глубине синих глаз бесенят, он торжественно предложил зайти в дом, выпить да закусить. Чиновник приглашение принял и в течение двух оборотов терзал перенасыщенную в другом месте плоть брагой, квасом, окрошкой, поросенком и его ушами, сваренными в меду… Под конец, доверительно посетив отхожее место, он все-таки поинтересовался, что за прелестное видение он случайно заметил в окне? Староста мысленно потер свои здоровые лапы. Именно на подобную дичь и охотился хитрый и расчетливый мужик.

— Та дочка моя, Гаранька. Красавица, от женихов отбоя нет. Но говорит, не торопи, тятенька, по любви хочу, да чтобы перстеньки да серьги дарил, работой черной не нагружал, холил да лелеял! Голубушка моя… — мужик хлюпнул носом и промокнул сухие глаза рукавом.

— А как бы встретиться с дочкой твоей? Может, я по нраву ей придусь?

Довольный староста усадил гостя в красный угол, налил еще чарку самогона, а сам вылетел в двери за прекрасной дочкой.

И вот она вошла, опустив длинные изогнутые ресницы. При втором, более близком, рассмотрении, она оказалась еще прекрасней, нежели ему показалось раньше. Он, словно околдованный, подошел ближе и выдохнул ей в лицо трехдневный перегар:

— Красавица-девица, все свои богатства брошу к твоим ножкам, будь моей женой!

Та подняла ресницы, осветив синими глазами всю его нетрезвую душу и, оглянувшись на батюшку, пропела нежным голосом:

— Этого я смогу полюбить, папенька. Я согласна.

Через три дня народ города и окрестных деревень гудел на скоропалительной свадьбе. Невеста была прекрасна в бело-розовом воздушном платье и походила обликом на кремовый торт, жених выглядел счастливым идиотом, неожиданно нашедшим в навозной куче бриллиант и теперь не знавшим, куда его положить, чтобы не сперли, а папенька, пополнив банковский счет круглой суммой и благословив молодых, перекрестился и удалился в неизвестном направлении. И только молельник, трактующий волю Богов и передающий им в своем святилище просьбы людей, никак не мог зажечь венчальные свечи. Народ, уже истомившийся в предчувствии грандиозной пирушки, засвистел и заулюлюкал, отпуская по поводу молельника ехидные шуточки. Тот потел и терялся, поскольку был еще молодым и только назначенным. Наконец, не дождавшись воли Богов, он сам втихомолку щелкнул пальцами, и магическое пламя заплясало поверх розового воска.

А ночью, когда чиновник с молодой женой вошел в спальню, он первый раз в жизни почувствовал, как непрекращающаяся страстная истома раз за разом взрывает не только изголодавшуюся чувственность, но и выносит мозги. Утром, выжатый и физически, и душевно, он забил на работу и остался дома. И вот уже полгода, появляясь в ратуше только изредка, он проводил дни и ночи в страстных объятиях своей чувственной и всегда готовой ко всяким утехам жены. И постепенно народ, видя такое дело, разленился. Стражники уже не дежурили у ворот, а проводили время, загорая, пересмеиваясь с проезжающими и собирая транспортную дань не в казну, а себе в карман. В городе открылись сразу три заведения Пастушки Греты, где весело проводила время вся мужская часть населения, у которой хватало монет на подобные развлечения. Женщинам, не раз писавшим петиции градоправителю, оставалось только бессильно скрежетать зубами и обсуждать, что бы они сделали со своими мужьями, если бы… Но жаловаться было некому, поскольку все посты занимались мужчинами и, следовательно, клиентами одного всем доступного и веселого дома.

Когда пегасы замедлили бег и остановились, укладывая вдоль спины крылья, Саэрэй обратил внимание Альеэро на кучки мусора и просто бумажки, перепархивающие с помощью воздушных потоков с одного места на другое. Ратуша стояла закрытой. И хоть время было рабочее, но даже сторожа при здании кучер не нашел. Лишь кое-где в домах были открыты ставни. Но зеленщик, позевывая, уже раскладывал на лотках свой утренний товар, сбрызгивая свежие листики водой.

Альеэро спрыгнул с подножки фаэтона и медленным шагом подошел к пожилому мужчине.

— Здравствуйте, господин зеленщик. Доброго Вам дня и хорошего дохода!

— И Вам здравствовать, господин Ромьенус! — Мужчина, несомненно, узнал фамильные черты лица и рыжие волосы, поскольку такой цвет встречался в этом мире только у детей Клана Змей. — Чем могу служить?

— Скажите, а почему закрыта ратуша? И на улицах так грязно? Люди где?

— Так Вы что, ничего не знаете?

— И что я должен знать? Давайте присядем в тенек, пока у Вас нет покупателей, и Вы мне все расскажете.

Через полоборота, подарив зеленщику монету, Змей сел в фаэтон к Сааминьшу и задумчиво сказал:

— Знаешь, Саэрэй, действительно, гоняясь от скуки за развлечениями, я забросил порядок в собственном доме. И как после этого мне может довериться совершенно посторонний ребенок, если во мне он увидел только эгоизм и желание получить удовольствие любым путем?! Похоже, моя душа показалась ему близкой этому, — он провел рукой, — всеобщему безделью и бардаку.

— Какие умные слова, Альеэро! И, как моему будущему родственнику, я тебе обязательно помогу. Знаешь, ведь кроме Юори, у меня две дочери… Хорошенькие…

— Я в курсе, Сааминьш. Прошу, полетай над городом, поищи след Иржи. А я пока тут… поисправляю.

Саэрэй выпрыгнул из фаэтона и помахал руками, разминая плечи.

— И все-таки мужчине пристало думать о девушках, Альеэро, а не о чужих сынах Клана.

— Ты его еще не усыновил. А о Главе Клана думать можно? — Ореховые глаза с плавающими в них золотинками пристально взглянули в очи Сааминьша.

— Тьфу на тебя, бестолковый! — Сказал, отворачиваясь, Саэрэй и плавно перетек в драконий облик.

— Эй, я жду известий, противный! — Крикнул ему вдогонку Альеэро, пряча ехидную усмешку.

И вот, дракон, набрав высоту, уже скрылся за крышами зданий.

А Ромьенус, сосредоточившись, снова щелкнул пальцами.

На заплеванную и грязную мостовую, в пушистом халате на исхудавшем теле, свалился градоправитель в одном тапочке. Другая нога вызывающе сверкала босой желтой пяткой. Глаза, не успевшие привыкнуть к резкому переходу от полутьмы к свету, заслезились, и он не сразу понял, что произошло, и кто перед ним стоит.

Народ, живущий в домах у площади, просыпался, бросал утренние дела и, боязливо перебирая ногами, вышел посмотреть.

Наконец, чиновник проморгался и взглянул в нужном направлении. И рухнул на колени, опустив голову. Альеэро снова щелкнул пальцами и поставил силовую клетку. И через секунду в ней оказалась роскошная, в прозрачном кружевном белье, жена отвечающего за город лица. Улыбнувшись всем сразу, отчего мужики застонали, а женщины зашипели и придвинулись, сжав кулаки и сумки, ближе, роскошная женщина подошла к гудящим линиям и, не дотрагиваясь до них, прошептала, облизывая пухлые розовые губы:

— Поймал, любимый!

Градоправитель вскочил на ноги и, пошатываясь, подошел к клети:

— А я, рыбка моя, русалочка?! — Он попытался дернуть прозрачный силовой прут, но был отброшен на кучу мусора и, сильно ударившись, не смог подняться. Тогда, закрыв рукой глаза, он заплакал. А Альеэро, подойдя к прутьям, поинтересовался:

— У нас была договоренность. Зачем ты пришла на наши земли?

Он стоял и смотрел, как женщина, пытаясь его очаровать, окутывается черным с красными молниями, никому не видимым, кроме магов, дымом, опутывающим сладкой сексуальной иллюзией душу, и разъедающим ее суть.

— Ты меня-то хоть не очаровывай, красотка. Говори, кто тебя выпустил?

Неожиданно прекрасная женщина превратилась в красноглазого тощего уродца с корявыми лапками, который проквакал:

— Твоя взяла, Альеэро, как и всегда!

— Так будет и впредь. Так почему ты нарушила договоренность и залезла в мои земли?

— Так родственничек твой выпустил. Такой синеглазый. Сам распечатал шахту и пригласил именем Ромьенусов пожить в долине. Мы тоже не поверили, так он перстень с печатью показал. Именной. Вашего Клана. Ну и мы пошли.

— Сколько вас? — Свел брови Альеэро.

— Четверо. Остальные и вылезать-то от греха подальше не захотели, испугались с тобой связываться. Им и бесов с чертями подпитаться хватает.

— А ты?

— Любопытство проклятое заело. Знала ведь, что добром не кончится! — Существо шмыгнуло сморщенным носиком и вздохнуло.

По толпе прошла возмущенная волна. Бабы разворачивались к своим мужикам, сжимая кулаки и засучивая рукава. Те трусливо опускали глаза и норовили выскочить из-под обстрела. Послышался первый и хлесткий звук пощечины. За ней — глухой удар. Толпа начала потихоньку выметаться с площади.

— Стоять! — Рявкнул Альеэро так, что в окнах зазвенели стекла. — Всем немедленно выйти на работу и вычистить город. Гвардейцам, незаконно присвоившим въездные пошлины, будет удержана зарплата в двухмесячном размере. Все чиновники, бравшие взятки, будут лишены имущества и высланы в рудники. Семьи — за пределы города. Новый градоправитель приступит к обязанностям завтра. Все свободны.

Народ сдуло ветром, но через некоторое время на площади появились трезвые мужики с метлами и магическими пылесосами. Они деловито собирали дурно пахнущие кучи в мешки и утилизировали их портативными распылителями.

— А теперь с вами, господа. Я могу отпустить тебя обратно, суккубочка. С теми же условиями, что и раньше. Но, если я еще раз увижу кого-либо на поверхности из твоей братии, пеняйте на себя. Уничтожу без предупреждения. Согласна донести мои слова до своих?

— Согласна, моя любовь…

Альеэро поморщился и открыл клеть. Существо вышло и, сняв с пальца обручальное кольцо, бросило его на землю. Оно вспыхнуло белым божественным огнем и сгорело.

— Спасибо, Ромьенус. Живи счастливо. — Суккуб подняла красноглазую голову. — А мальчика твоего тут нет.

— А где он? — Невольно подался к ней Альеэро.

— У тебя тоже есть слабости. Не поддавайся им, нарушая закон, красавчик.

— Не нарушаю, милая. И к твоим слабостям я отнесся вполне снисходительно, отпуская тебя домой.

— Вот за это я тебя уважаю! А мальчик, оставив тетку у врача, сел в почтовую карету. И улетел, мой хороший, с двумя эльфами.

И суккубочка, оскалив клычочки, медленно растворилась в воздухе.

Альеэро снова щелкнул пальцами. Рядом с ним появился бледный молельник со свечой в руке.

— Ты совершал обряд соединения главы города и его женщины?

— Я-а… — заикаясь, сказал тот.

— Было этому Божье Благословение?

— Не-ет, свечи никак не зажигались, ну я их и зажег!

— Вон с моей земли. Пусть с тобой разбирается начальство или инквизиция.

— Только не инквизиция… — И молельника втянуло в крутящуюся воронку портала.

— А теперь ты, жертва собственного идиотизма и блуда. Ты видел, с кем связался? С одним из порождений преисподней, пьющим твою жизненную энергию. Еще месяц, и ты бы умер в ее объятьях. Понимаешь?

— Да. — Заторможено сказал бывший градоправитель. — Понимаю.

— Тогда собирайся, поедешь на рисовые поля в предгорья. Трудотерапия хорошо излечивает психическо-сексуальные расстройства.

— А кем? — Наконец, проявил заинтересованность мужчина.

— Рабочим, батенька. Узнаешь, как тяжело добывается трудовая мелочь и, заодно, подумаешь над смыслом жизни. Работать — то будут только руки.

Когда мрачный градоправитель исчез, Альеэро подошел к одному из рабочих.

— А скажи-ка, милейший, где здесь проживает хороший доктор?

Мужчина выпрямился и сказал:

— Так для господ у нас принимает доктор-эльф. Около Озерной площади. Прямо через две улицы.

— Спасибо!

Альеэро вскочил в фаэтон и, указав направление, приказал кучеру ехать. А дракон… он и так все увидит с воздуха!

Проснувшись от ощутимого тычка под ребра острым локтем, Иржи открыл глаза, потянулся и неожиданно осознал, что почтовый экипаж стоит на земле, а внутри, кроме него, Фаркаша и Марж, никого нет. Йожеф, почувствовав завозившегося Иржи, тоже проснулся и, зевнув, поинтересовался:

— А мы уже не летим?

— Возможно, мы прилетели. Пойдем, выйдем, заодно туалет поищем. Ну, и эльфов тоже.

Выскочив из кареты на широкую улицу, вымощенную желтой плиткой и увидев на тротуаре кадку с пальмой, Йожеф удивленно присвистнул:

— Это куда же нас с тобой завезли? Может, тут и море есть?

По улице ходили люди, проезжали на трехколесных механизмах с тележками гномы. Болтая между собой, две эльфийки в широких шароварах чуть не задели зазевавшегося Иржи цветными бумажными пакетами, наполненными зеленью. Трехэтажные домики под красными крышами стояли с открытыми окнами, откуда свешивались цветочные ящики, радуя глаз разноцветными, тянущимися вверх, гирляндами бутонов и уже раскрытых цветов. Среди немногочисленных широколиственных деревьев блуждал ветер, иногда падая вниз и поднимая подхваченную с мостовой белую пыль. Парнишки оглянулись. Карета стояла у дверей с изображением оленя, над головой которого сверкала корона.

— Наши эльфы, наверное, там надолго. — Высказал догадку Фаркаш. — Пойдем, пробежимся вон по той улочке, идущей под гору?

— Заманчиво, тем более, что и подписать какие-нибудь кустики уже не терпится!

— Точно, отметимся, и назад.

И они рванули вниз по улице, обгоняя чопорных, хорошо одетых прохожих, которые с недоумением смотрели им вслед. И вот, обежав последний дом, они вылетели на залитую солнцами широкую набережную. А за ней, без конца и без края, плескалось необычное своим окрасом, фиолетово-синее море. Густое лазоревое небо с барашками бело-голубых облаков где-то далеко соприкасалось с водой горизонтом, вызывая желание умчаться без возврата в эту немыслимую даль и, наконец, увидеть все чудеса, творящиеся при волшебном слиянии воздуха и воды.

— Смотри, Иржи, там есть спуск к воде!

И точно, в парапете, огораживающем место гуляния публики, виднелся проем. Скатившись по ступеням, они остановились на береговых камнях, полностью очарованные нежно-голубой прибойной пеной и прозрачностью морской волны.

— Как я хочу это нарисовать! Такие картины продавались бы, как горячие пирожки в базарный день… — прошептал замученный бесконечными приключениями художник. — И еще смотри, там, у мыса, большая приливная волна. Ты катался когда-нибудь на серфе, Йожеф?

— Не довелось, господин Иржи. Мы все больше пузом по грязи. Или фанеркой по льду.

— Не обижайся, Фаркаш, но тебе бы понравилось.

— Слушай, а зачем нам возвращаться? — Вдруг спросил Йожеф. — Что нас удерживает рядом с этим эльфом?

— Ничего.

— А куда он нас вез?

— Не знаю. Мы просто сами сели за ним в карету.

— Ну вот! И еще неизвестно, куда бы он нас завез и где бросил. Поэтому предлагаю — не возвращаться. Давай поищем на окраине какую-нибудь развалину, а на оставшиеся деньги купим тебе краски и бумагу. Видишь, там тоже кто-то что-то рисует. И ты порисуешь. Глядишь, денег заработаем на Академию!

— Ты бы предложил снова ромаалками нарядиться! Смотри, как местные хорошо одеты! Как бы у нас не было проблем со служителями порядка!

— Тогда давай убираться отсюда.

— Давай. Вдоль моря и на выход.

Иржи подхватил йонси на шею, и они, стараясь шагать в тени кустов, быстро направились к уже виденному ими мысу.

Но огромный водный массив был прекрасен. Фаркашу пришлось взять Иржи за руку, чтобы тот не попадал прохожим под ноги и не спотыкался о выставленные под пальмы скамейки.

Через минут сорок ходьбы они увидели окончание каменной набережной, лестницу, а за ней — маленькие домишки, окруженные извечными хвойниками и опрятными огородиками.

— А вот и кустики! Марж, посиди, мы сейчас!

Через несколько минут раздался двойной удовлетворенный вздох.

Дело уже шло к вечеру. Желтое солнце почти касалось своим диском золотой дорожки, нарисованной на бордовой воде, когда двое голодных пацанов сидели на камнях, уныло созерцая прекрасный пейзаж.

— Вот скажи мне, отчего тут так все дорого? — Кипятился Фаркаш. — У них что, в туалете унитазы золотые? Ортопедические матрасы на лежаках? Или стены в доме выложены бриллиантами?

— Сезон, Йожеф. Большой спрос.

— Ну а почему булки стоят столько, что на эти монеты в долине Змей саму лавку можно купить?

— Сезон. Мы с тобой попали на дорогой курорт. Видишь, на противоположном конце бухты, сверкает в солнечных лучах большой дворец? Наверное, это дом местного Клана. И если хозяева живут во дворце, то и народу тут толчется много. Не переживай, Фаркаш. Завтра что-нибудь придумаю.

Позади них еле слышно заскрипели под чьими-то ногами камешки. Мальчишки обернулись и вскочили. К ним медленно приближался Тонимэл.

— Удрали, значит? — Спокойно поинтересовался он и присел на теплые камни.

— Ушли посмотреть море, но оторваться от него уже не смогли. — Опять честно ответил Иржи. — Невозможная красота! Так и хочется рисовать до бесконечности! Какие цвета! Это просто чудесно!

— А почему меня не дождались?

— Не хотели быть в тягость. Ты и так нас подвез. Только куда?

— Видите, там дворец? Это резиденция одного из богатейших семейств — Клана Оленей. У них большая долина, много подданных и родственников. И самое главное — удобный выход к морю. Там, за мысом, есть еще одна бухта. Там — торговая гавань, где останавливаются купеческие корабли, которые плавают и на другой континент. И уже отсюда развозятся по нашим долинам шелка и пряности, красивое оружие и драгоценности. И экзотические человечьи девушки для Пастушки Греты.

— А ты здесь уже бывал, Тони?

— Да, Иржи. Я здесь живу. И приглашаю вас к себе домой на вкусный ужин с последующим сном в теплой и чистой постели.

— Спасибо! — Вскочил Фаркаш.

— А чем мы тебе будем обязаны, Тони?

— Кто-то хотел рисовать? Так вот, с тебя — картина!

— Договорились, — Кивнул Иржи, подтянул сползающие штаны и, с видом наследного принца на променаде, пошел рядом с Тони, показывающим по пути местные достопримечательности.

Дом у Тонимэла был небольшим и расположенным далеко от моря, зато стоящим на собственном участке со скромным хвойным парком, внутри которого спряталось маленькое и чистое озерцо. Вся территория огораживалась высоким, метра два, колючим кустарником с переплетенными ветвями, используемым местным населением вместо забора. Открыв ключом спрятанную в зеленой листве калитку, он прошел внутрь и развел руки.

— Вот это все — мой дом, ребята! Располагайтесь, где хотите!

— Здорово! — Восхитился Иржи. — Спать предполагается на травке, а в пищу употребить веточки?

— Да они такие пушистые, аппетитные! Иржи, нам одной на двоих хватит! — Поддержал Йожеф.

Тони размахнулся и влепил два несильных, но обидных подзатыльника.

— Вон дом, в нем ванная и ужин!

— Я тебя уже люблю, Тони! — С придыханием сообщил Йожеф и, сняв на крыльце ботинки, унесся на запах жареной картошки, состряпанной приходящей кухаркой.

— Да я вообще-то хотел не этого…

— А кого? — лукаво усмехнулся Иржи, стаскивая свою самонарисованную обувь. — Надо же, до сих пор не развалились.

— Ладно, не болтай, пойдем кушать.

Когда голодную тоску сменило сытое удовлетворение, неспешно запиваемое чаем с пирожными, Иржи потянуло на вопросы.

— Скажи, Тони, ведь это — очень дорогой город. Откуда у тебя, безлошадного бродяги, такие апартаменты?

— Ну, лошадь мне не нужна. Я путешествую порталами. Ну, а когда их отбирают в какой-нибудь тюрьме, то автостопом. В этот раз мне необычайно повезло: и денег заработал, и познакомился с вами. А также встретился с давним приятелем, за одну ночь подбросившим нас к дому.

— А еще вылечил Маму Розу!

— Это не я, Фаркаш. Это доктор. А деньги… В этом городе без работы точно не останешься.

— Так кем же ты работаешь, умный Тони?

— Я работаю детективом. Расследования любой степени сложности.

— А-а… — с уважением протянул Йожеф. — Для этого действительно нужна светлая голова и отсутствие аристократических привычек.

— Точно.

— Сколько у тебя книг! — Позавидовал Иржи. — У меня в библиотеке их было гораздо меньше. Разве что у Берната… — нахмурился он. — А можно взглянуть?

— Конечно!

Тони понравился наивный восторг, с каким мальчишки рассматривали его жилище. Убежище — как он сам его называл.

Иржи осторожно открыл стеклянную полку и снял книгу. Но раскрыв ее, в недоумении уставился на страницу:

— Но я ничего не понимаю!

Тони с азартным видом подался вперед: уж очень восхитительно запахло чужой и совершенно непонятной тайной.

— Но ты же говорил, что умеешь читать! И на колдовском языке вон какие конструкции придумываешь!

— Умею. — Вздохнув, поставил назад книгу Иржи. — Но не на вашем языке.

— Так ты с другого континента! — «Догадался» Тони.

— Именно, что с другого… — согласился парень.

— А хочешь, я обучу вас грамоте? Пока у меня нет заказов, я с вами позанимаюсь!

— А с той работой ты уже закончил?

— Ну да. Отдал клиенту записывающий кристалл. Думаю, свадьба расстроится.

— А давай! Может, мы все-таки поступим в Академию?

И далеко за полночь в доме раздавались веселые голоса, читающие знакомые звуки, написанные другими буквами.

Когда фаэтон Альеэро остановился около дома, где эльфийский доктор лечил пациентов, на крыльце уже стоял Сааминьш вместе с красавцем-эльфом и похожей на него девушкой. Все трое весело смеялись, причем Сааминьш строил девушке глазки, потряхивая длинными темными кудрями.

Увидев Альеэро, все трое спустились с крыльца, причем эльф и девушка, узнавшие фамильный рыжий цвет, почтительно поклонились. Сын Клана ответил кивком головы и вопросом, обращенным к Сааминьшу:

— Ну и где они?

— Увы, оставили старую ромаалку долечиваться, а сами ночью убежали. Расплачивался эльф. Но мне рассказали такую забавную историю про двух молодых ромаалок…

И Сааминьш, похохатывая, пересказал то, что услышал от жителей и девушки-эльфийки.

— Да-да! — подтвердила она. — Девчонке столько монет накидали! Только среди ночи пришел эльф, отдал триста монет, забрал девушек и исчез. А мы так хотели посмотреть на их выступление на Озерной площади!

— Спасибо, господа! — поблагодарил Саэрэй, хватая Альеэро под локоть и разворачивая к фаэтону.

— До свидания! — Хором ответили эльфы.

Забравшись на сидения и тронувшись с места, Сааминьш вздохнул и сказал:

— А ты был прав. Его нет в городе. Последний раз ночной воришка видел, как два пацана с кошкой залезали в почтовую карету. Так что они, скорее всего, уже далеко. Знать бы только, что обещал им этот эльф, если они так доверчиво отправились вместе с ним… Что делать будем, Альеэро?

— У нас большие проблемы в долине, Саэрэй. Чертов дядюшка выпустил на волю четырех суккубов. Этот город буквально за месяц утоп в грязи и разврате только от одного. Если их не поймать, то наша долина из процветающей быстро превратится в гниющую. Поэтому я отправляюсь с инспекцией по своим населенным пунктам, а ты, если у тебя нет срочных дел, за почтовой каретой.

— Договорились. — Серьезно кивнул головой Сааминьш. Он тоже не понаслышке знал о проблемах с выходцами из преисподней. — Что еще?

— Присылай весточки, как только что-нибудь узнаешь о ребятах. Пожалуйста! — Ореховые глаза Змея умоляюще посмотрели в лицо Саэрэя. — Если что, я сразу приду порталом. Найди их, Дракон!

Тяжелая рука Сааминьша легла на плечо Альеэро.

— Не переживай. Найти-то найду. Главное — уговорить вернуться!

Тонкие губы Змея искривились в жалобной улыбке.

— Знаешь, Дракон, ни от кого на свете я не чувствовал столько тепла, как от этого мальчика. У него добрая и живая душа. И мне плохо без света черных, — он глянул на Сааминьша, — семейных глаз.

— Ничего, вернем мальчишек, я тебя с дочками познакомлю! У них глаза — огонь! Ух!

Альеро только усмехнулся и пожал Саэрэю руку.

— До связи, будущий родственник!

— Удачи, сынок!

И фаэтон Альеэро разогнался, набрал высоту и скрылся из глаз в синем небе. Сааминьш же перетек в драконий облик и, тяжело поднявшись с каменной мостовой, взмахнул крыльями и, не оглядываясь на оставленный город, полетел вдоль южного пути.

Глава десятая

В которой мальчишки знакомятся с городом и зарабатывают деньги, а Змей и Дракон чистят долину от суккубов

Утро в доме детектива Тони началось с того, что йонси прискакала откуда-то с мокрой шерстью и отряхнулась на кровать Иржи. Приподнявшись и, с закрытыми глазами пробормотав латинскую скороговорку, от которой кошка сделалась пушистым шариком с шерстью, торчащей во все стороны, он рухнул назад, но глаза тут же распахнулись сами. Сон куда-то улетучился, а прекрасное и бодрое утро лезло во все окна их с Фаркашем комнаты.

Найдя полотенце, Иржи обернул его вокруг бедер, волосы подколол найденной в шкафу дамской заколкой и, открыв дверь, босиком по росе пошел к озеру. Над водой поднимался молочный пар. Но белый песочек и чистое дно так манили искупаться забывшее воду тело! Он скинул полотенце и с разбегу влетел в озеро, поднимая тучу брызг. Вода была теплющей и мягкой-мягкой. Он быстро доплыл до другого берега, оттолкнулся от песочка и лег на спину, разглядывая облака. Как же красиво! И необычные краски и хвойные лапы… надо попросить у Тони в долг, купить хотя бы акварель, кисти и бумагу. И, наконец, нормально одеться.

Поплавав еще немного, он вернулся в дом и влез под душ, промывая цветочным мылом длинные пряди. Интересно, что после лечения Мамы Розы, у Фаркаша тоже начали расти волосы, становясь из темно-русых светлыми. А кончики вообще побелели.

Распахнув дверь в ванную комнату с полотенцем через плечо, он пошлепал в мансарду, где вчера им постелил Тони и, завернув за угол коридора, со всего размаху влетел в пожилую троллиху. Нет, все бы ничего, не считая того, что кроме полотенца на плече и длинных волос на нем ничего не было.

— Извините! — Просипел он, пытаясь проскользнуть мимо. Но в противоположную стенку уперлась огромная лапа.

— Оденешься, приходи на кухню завтракать! — Строго сказала женщина и, убрав руку, пронесла мимо него величественный бюст и внушительные бедра, обтянутые полосатым платьем. Распластавшись по стеночке, он обернулся ей вслед. На большой голове в такт тяжелым шагам болталась тоненькая косичка, завязанная огромным малиновым бантом.

Скоро дом ожил: из кухни потянуло свежим запахом сваренного кофе, на который встал Тони, а за ним проснулся и Фаркаш, как всегда веселый, неунывающий и готовый к свершениям. И только Марж, ранним утром нагулявшись, спала в постели Иржи.

Рассевшись за столом на большой и светлой кухне, они с удовольствием поедали завтрак, закусывая свежайшими булочками. Кухарка Ингра с улыбкой на лице смотрела, как мальчишки кушают ее стряпню и подкладывала им еще. Первым не выдержал Иржи и отодвинул тарелку, поблагодарив троллиху за прекрасный завтрак:

— Госпожа Ингра, вы чудесно готовите! Ни один ресторан с Вами не сравнится!

— Ой уж! — Засмущалась польщенная женщина. — Вот обед сделаю, тогда скажете!

— Что сегодня будем делать, ребята? — Поинтересовался Тони у парней.

— Вообще-то, я хотел одолжить у тебя немного денег. Нам надо переодеться и купить краски. Иначе чем я напишу картину? — Улыбнулся Иржи.

— Лады! — Воскликнул Тони вставая. — Сегодня отправляемся по магазинам!

Через пол-оборота, заперев за собой калиточку, спрятавшуюся в густой листве живой изгороди, эльф и два его спутника энергично шли по зеленой улице неширокого, но длинного городка, разползшегося по всему берегу немаленькой морской бухты. Спустившись на центральные, еще пустые по раннему времени, улицы с только открывающимися витринами магазинов, Тони равнодушно прошел мимо выставленных на всеобщее обозрение за стеклом товаров, и свернул в маленькую подворотню, увешанную сохнущим постельным бельем, развевавшимся на ветру подобно разноцветным флагам на военном смотре.

— Нет, ну посмотрите, куда прет этот, прошу прощения, дылда безглазая? — Раздался откуда-то сверху басовитый женский голос, а под тяжелым телом мучительно заскрипели старые ступени. — Или у него совершенно нет совести, или он хочет нанести принципиальную обиду моему истерзанному сердцу! Капка, Дишка! Он пришел бесплатно позаимствовать наше недавно купленное в модной лавке белье!

— Тетка Тарма, это я, Тони! Вооружи свои маленькие глазки большими очками, да не забудь протереть их тряпочкой, чтобы стены снова не поймали тебя в свое кольцо!

— О, Капка, Дишка! Это к нам Тони таки пришел… Мы тебя уже и не ждали, — шаги ускорились, а лестница в ужасе затрещала, — думали, сгинул на чужбине, касатик. Хотели скинуться, свечу поставить, но свечи опять подорожали! Ни стыда, ни совести у этих молельщиков, одни убытки благочестивой душе и совершенно пустому карману! А у нас опять все плохо. Пинчо как на заработки уехал, так и монетка в кармане не валяется, и крошки хлеба в доме нет! И белье-то все в заплатах!

Иржи и Йожеф переглянулись и, опустив головы, захихикали.

Откуда-то сверху, наконец, спустилась огромная троллиха и, изящно огибая бочкообразным телом развешанное белье, четко вышла на голос.

— Здравствуй, Тони! Ай, как поправился, растолстел на чужих хлебах, видно, хорошо заплатили? — Поинтересовалась Тарма, поджав тонкие губы. Из-за ее обширной спины выглядывали две молодые девушки-троллицы, улыбаясь и опуская реснички под эльфийским насмешливым взглядом.

— Здравствуй, тетка Тарма! Говоришь, Пинчо на заработках?

— Тебя-то не было, а кто еще даст такую хорошую работу и столько монет маленькому Пинчо? Вот и пришлось ему уехать! — Она укоризненно посмотрела на Тони, словно он был виноват в их финансовых трудностях.

— Не стони, тетка Тарма. Вот тебе в счет будущих услуг. — Он протянул ей руку с мелочью, которая тут же исчезла сначала в огромной лапище, а затем — в необъятном кармане. — А Пурито, надеюсь, никуда не делся?

— Ох, да куда ж он денется? Сидит, шьет. Только заказов совсем мало! Даже в его маленький желудок положить нечего! Разве это заказы? Две строчки, три точки да мои невысыхающие слезы! А чего ты хотел? — Заблестели ее маленькие глазки.

— Мальчиков одеть.

Тетка Тарма тут же оценила и прикинула. И большой рот расплылся в улыбке:

— Ой, да проходите же скорей! Пурито сразу все бросит и займется только вами! А другие заказы подождут!

— Ты говорила, что их нет? — Все-таки не выдержал Тони. — Или мне к Дженди подойти?

— Нет-нет! — Испугалась троллиха. — Пурито все сошьет быстро, да и скидочку сделает! Ты иди!

Мощное тело с упертыми в бока локтями встало так, что обратного пути, кроме как через комнатку Пурито, уже не было. Поэтому эльф, потянув перекошенную створку на себя и немного придержав отваливающуюся доску, открыл дверь и вошел внутрь. А мальчишки — за ним.

Оказавшись в темной комнате, заваленной отрезами тканей, бумажными выкройками и какими-то обрывками, Тони, придерживаясь за стеллаж, двинулся дальше и открыл вторую дверь. В этом помещении было светло. Огромное окно занимало почти всю стену. Напротив него висело большое зеркало, около которого стояли одетые в подколотые заготовки манекены. Рядом с ним стоял широкий и невысокий стол, на котором сидел парнишка, похожий приземистой фигуркой и чертами лица на тетку Тарму.

— Здравствуй, маленький гений большой моды! — Поздоровался Тони.

— Здравствуйте! — Улыбнулся сразу всем парень и отложил в сторону разрезаемый им материал. — Что-то будете заказывать?

— Будем, Пурито. У тебя есть что-нибудь готовое вот на этих молодых людей? А то видишь, в чем приходится появляться в обществе?

— Готовое? — он смерил мальчишек профессиональным взглядом. — Что-то есть. Сейчас посмотрю.

Он соскочил со стола и, подпрыгивая, удалился в закрытую комнату. Скоро оттуда послышался шум, треск и ругань.

Иржи с Йожефом переглянулись и посмотрели на Тони.

— Не волнуйтесь, — прошептал он. — Многие вещи, изготовленные Пурито, продаются в городских центральных магазинах, выдаваемые за островные. Ну и с соответствующей наценкой. Со своих же он берет совсем недорого. А младший сынишка тетки Тармы, Пинчо, частенько помогал в моих расследованиях. Кто обратит внимание на маленького троллика, болтающегося под ногами? А он, между прочим, умный, и память у него великолепная!

Тем временем, из комнаты вышел Пурито, неся охапку готовой одежды.

— Вот, хотел продать Линесским эльфам, да они вчера не забрали. Посмотрите, что из этого подойдет! — Он бросил ворох вещей на стол и встал рядом.

Иржи с Йожефом тут же начали разбирать вещи. Рубашки, штаны — все было качественным, и красиво пошито из дорогой ткани, которая не мялась и долго носилась.

— Это отличная одежда! — Сказал Иржи эльфу. — Боюсь, мы с тобой долго не расплатимся.

Тони махнул рукой:

— Но не дороже жизни, парень. Берите все, что надо. Да побыстрее. Нас еще ждет белье и обувь.

— Скажи, Пурито, а у тебя есть приличные брюки и рубашка с курткой из ткани попроще, но чтобы хорошо отстирывались от краски?

— Сейчас. — Тролль снова удалился в комнатку, откуда раздался очередной шмяк.

— Меряйте! — Парень принес синий комбинезон, состоящий из брюк и пришитой к поясу грудке на эластичных лямках.

Иржи примерил по очереди все, что себе отложил. Одежда сидела так, словно мальчишка шил прямо по его мерке. Рядом пыхтел довольный Фаркаш.

Эльф посмотрел на парней:

— Вот прямо так и идите, не снимайте. А то неудобно по центру с такими босяками прогуливаться. Вдруг привлекут за попрошайничество? — И он подмигнул сыну тетки Тармы. Тот покраснел.

— Сколько? — Как ни в чем не бывало, поинтересовался эльф.

Тот повозил босым пальцем по полу и выдавил, борясь с собственной жаждой наживы:

— Пятнадцать монет!

Эльф покачал головой и почмокал губами.

— Пурито, Пурито! Если бы я не знал тебя еще крошкой, то подумал, что ты хочешь на мне нажиться. Но ты, наверное, ошибся?

Парень покраснел еще сильнее и покрылся потом:

— Только для тебя, Тони, отдам за десять… — он тоскливо посмотрел на сшитую его руками одежду. — Забирайте!

Тони достал из кармана тоненький, но объемный после раскладки, мешок и сгреб в него все, в том числе и старую одежду ребят.

— Спасибо, Пурито, ты — настоящий гений! — И, открыв дверь, вынырнул сначала в темную комнату, а потом, придержав отходящую доску, во двор, перетянутый бельем.

— А теперь уходим очень быстро! — Скомандовал он.

И точно, они пересекли две трети двора, как сзади начал набирать обороты голос тетки Тармы:

— И шо он тебе так мало заплатил? Ты сидел, ночей не спал! Да Линессы дали бы на десять монет больше! Ох, этот Тони! Я вам всегда говорила, что не нравятся мне эти хитрые эльфы! Все обмануть норовят бедных, голодных и несчастных троллей, пропадающих в Клановых городах без своей исторической родины! Дядя Покеш приглашал вернуться, припасть к родным камням, но я все не верила в обман и коварство длиннокосых! Ах, какая я доверчивая! Кто угодно обведет вокруг пальца! — Доносилось им вслед, пока из арки под домом они не вышли на светлую улицу.

— Но мы их точно не обманули с ценой? — Поинтересовался Фаркаш. — Одежка-то хорошая!

Он с удовольствием посмотрел на свои мягкие оранжевые штаны с серой рубахой. Удивительно, но под этими блистающими солнцами яркая одежда смотрелась очень органично, а темная — весьма мрачно. Поэтому черный цвет носили только в волосах, да и то, многие раскрашивали свои кудри в различные сочетания полосок и пятнышек.

— Не обманули, — усмехнулся Тони. — Линессы — торговый дом, которому он постоянно шьет, дали бы пять — шесть монет. А тетка Тарма такие концерты устраивает по десять раз на дню по поводу и без него. Наоборот, если соседи не слышат ее голоса, значит, действительно случилось что-то серьезное.

— А может, парень от мамы денежку взял и заныкал? — Предположил Йожеф.

— Нереально. Она все видит уже в глазах и даже на подходе!

Вместе посмеявшись над тролльими нравами, они посетили лавку с готовой обувью и магазин мужского белья, в котором на самом видном месте висели трусики в виде недлинных панталон с рюшечками и кружавчиками.

Йожеф не выдержал и хрюкнул, шепнув Иржи на ухо:

— Интересно, а у Альеэро такие есть? Ты, как разбогатеешь, купи в подарок!

Иржи обернулся и расплылся в хитрой улыбке:

— Тони, — крикнул он на весь магазин, — а Йожефу так понравились вот эти панталончики! С голубыми кружавчиками… Ой, а тут и стринги есть!

Йожеф покраснел и, отпихиваясь от улыбающейся эльфийки-продавщицы, вылетел на улицу.

Тони посмотрел ему вслед и пошел расплачиваться. А Иржи вышел в дверь за Фаркашем.

Надутый Йожеф стоял на тротуаре спиной к магазину, рассматривая противоположную сторону с пестрыми витринами. Иржи, взяв забитые сумки в одну руку, другой тронул друга:

— Ну, извини, Фаркаш.

— Глупая шутка. — Холодно сказал тот.

— Тогда и ты так не шути об Альеэро. Я обязан ему жизнью — это раз, а во-вторых, он мне действительно очень симпатичен, как и его братья. Знаешь, когда все закончится, и мы станем богаче и сильнее, мне бы хотелось с ними подружиться.

Йожеф обернулся.

— Извини и ты. Я не думал, что у тебя к нему такое отношение. А что же ты не остался с ним, во дворце?

— Я хочу быть другом, а не игрушкой. Понимаешь? Меня устраивают только отношения равного с равным. А эта семья… они ценят друг друга, уважают. Мне было приятно находиться среди них.

— Поэтому ты и полез защищать своего ненаглядного Альеэро?

— Да ты ревнуешь, Фаркаш! — Иржи хлопнул друга по плечу. — Не горюй, ты становишься таким красавчиком! Но предпочитаю я все-таки девушек. Запомни, мой друг!

И они засмеялись. А Тони, расплатившись, утянул их в очередную подворотню за обувью.

Дракон Сааминьш неторопливо летел по синему небу, наслаждаясь окружающими пейзажами. Когда бы это его одного, без почетного сопровождения, отпустили полетать по долине чужого Клана? Он приземлялся в городах, стоящих вдоль южного пути, заходил в почтовые отделения, расспрашивая про карету с мальчишками. Но суровые служители почтового экспресса, как один, утверждали, что курьер не имеет права подсаживать к себе попутчиков. Тогда он пробовал выяснить, останавливалась ли какая-нибудь карета здесь позавчера ночью или нет, но взгляд почтарей мгновенно подергивался личной неприязнью и опасением внеплановой проверки, вследствие чего замыкаясь окончательно.

Тогда дракон стучался в окрестные дома. Но полуночников, выслеживающих кареты, не находилось тоже, и он летел дальше. Незаметно подошедший на бархатных лапах вечер застал Сааминьша в воздухе. Надо было куда-то спускаться и немного поспать. А желательно, и покушать. Поэтому, завидев за лесом посадочные огни большой деревни, он устремился туда, пока еще не совсем ушедшее желтое светило указывало ровное место на склоне холма для приземления, с тропой до населенного пункта. Обернувшись в человеческий облик, Саэрэй быстро пошел в сторону заманчивых огоньков, зажженных в человеческих домах.

О, да! Первый встреченный им пацанчик за мелкую, затертую до блеска, денежку Клана Рыб, соседствующего с правой стороны со Змеями, довел Дракона до трактира. Окна сего чревоугодного заведения блестели яркими магическими огоньками, развешанными промежду связками прошлогоднего лука и чеснока, а также цепями, кожаными ремнями, бубенцами и еще какой-то, видимо, ненужной хозяину, запряжной атрибутикой. Над порогом, как и полагалось, висела прибитая подкова. Но, то ли она поржавела от времени, то ли из нее вылетел второй гвоздь, только изображала эта замечательная и незаменимая в хозяйстве вещь рыжий полумесяц, опасно раскачивающийся при каждом дверном хлопке. Саэрэй, открывая дверь, быстро просунул голову внутрь, затем шагнул и, только после этого потихоньку прикрыл четыре доски, притягиваемые к косяку толстой и крепкой новой пружиной.

Деревенский трактир, ввиду вечернего времени, был полон. Все-таки недалеко проходил южный тракт, от которого в разные стороны долины расходились местечковые дороги, и деревня как раз стояла на одной из них. Да и своих любителей посидеть за кружкой пива и послушать новости хватало изрядно. Саэрэй оглядел столики. У дальней стены целеустремленно напивались самогоном гномы, чью телегу он заметил на заднем дворе. В углу, противоположном им, сидели четверо в капюшонах и при оружии. Они просто кушали, не обращая никакого внимания на происходящее. А за остальными столиками пили, болтали и ели люди. Найдя свободное местечко, Сааминьш смахнул со стола крошки и поинтересовался у смешанной интернациональной компании, можно ли к ним присесть.

Два эльфа с заплетенными белыми волосами бегло взглянули на него и, ничего не ответив, продолжили тихую беседу. Еще один, высокий и красивый черноволосый мужчина вежливо кивнул, приветствуя нового гостя, а два чистокровных человека просто поздоровались. Перед каждым стояло по кружке местного темного пива, а в тарелках лежали картошка, рыба и салат. Увидев колебания Сааминьша, мужчина неопределенного происхождения улыбнулся и сказал гортанным голосом:

— Возьмите рыбу. Здесь она превосходна. Клан Рыб всегда следит за разведением мальков.

— Но я думал, это только для внутреннего использования в Клане…

— Мелочь… убегают. — Пояснил мужчина и, склонившись к эльфийскому уху, что-то тихо сказал. Эльфы положили столовые приборы и встали. Затем, посмотрев по сторонам, разделились и пошли: один — к дверям, другой — во внутренние помещения. Саэрэй отметил одобрением беспрекословное повиновение старшему и сделал заказ девушке-подавальщице в белом переднике:

— Пиво, рыба, картошка, перец.

Девушка улыбнулась и упорхнула на кухню, собирая по пути пустые кружки и внимательные мужские взгляды, бросаемые на обтянутую юбкой круглую попку. И вдруг, неожиданно, сразу в разных углах зала, раздались хлопки, свист и стуканье кружек о столешницу.

— О-о-о, Вайда! — Простонал мужик за соседним столиком и с нежностью посмотрел туда, где у барной стойки пристроилась черноволосая женщина в кожаных штанах в обтяжку. Рядом с ней сидел паренек с гитарой. Столы от стойки сразу были отодвинуты, а мужики, как один, не обращая внимания на еду и питье, замерли на стульях. Парнишка начал щипать струны, а женщина, завладев всеобщим вниманием, встала на ноги, заканчивающиеся туфлями на высокой шпильке. В руках у нее был полированный гибкий хлыст. Мальчишка постепенно ускорял ритм, дергая струны и иногда бахая ладонью по деревянной столешнице. Женщина, удерживая хлыст горизонтально, медленно закружилась, прогибая спину и расставляя ноги. А потом, вспрыгнув на барную стойку, чтобы ее было видно всем, опрокинулась на спину и задрала ноги, просовывая хлыст между них.

«Что за хрень?» — Подумал Саэрэй, допивая пиво и оглядываясь по сторонам. Оказывается, люди и странный нелюдь уже куда-то исчезли. А остальные, сидящие в трактире, оловянными глазами уставясь на красотку, тяжело дышали и пускали слюни. Положив рядом с пустой тарелкой монету, Сааминьш поднялся и бочком, мимо одеревеневших в экстазе людей, поспешил на улицу. Но, помня о подкове, он сначала открыл дверь и выждал секунду. И это спасло ему жизнь. Яркая кривая сабля со свистом рассекла воздух там, где должна была находиться его голова.

Если бы Саэрэй был человеком, он заскочил бы обратно, достал колюще-режущий предмет и тогда только… но человеком он не был. Удлинив на руках острые когти, он полоснул ими сразу в обе стороны от дверного проема. Слева раздался приглушенный вскрик, и Сааминьш вылетел наружу, покрываясь прочной драконьей чешуей в частичной трансформации. Перед ним стояли двое людей, сидевших с ним за столом, причем один из них держался за бок.

— У вас проблемы, ребятки. — Сообщил им Сааминьш, облизывая губы раздвоенным языком.

Люди сразу опустили оружие и наклонили головы.

— Извините! — Попросил тот, которого достал драконий коготь. — Мы ждали не Вас.

И, порывшись за пазухой, вытащил инквизиторский жетон.

Теперь Саэрэю, когда недоразумение выяснилось, стало интересно. Инквизиция на землях Змеев? И что бы это значило?

— На кого ловушка, не расскажете? Могу посодействовать.

Люди обменялись взглядами:

— На суккуба. Из преисподней были выпущены четверо представителей этого племени энергетических вампиров. Мы их отлавливаем.

— Понятно. Вероятно, суккуб — это баба с хлыстом?

— Да. — Один из инквизиторов поморщился. Царапина была болезненной.

Саэрэй махнул рукой, отпуская сгусток магии. Инквизитор, почувствовав облегчение, улыбнулся.

— Тогда я выгоню сейчас ее на вас. Чего ждать-то? — Предложил Сааминьш. — Меня ее очарование не берет.

Те снова посмотрели друг на друга и кивнули:

— Давай!

Саэрэй, придержав подкову, снова вошел в трактир. Женщина уже не танцевала, а склонившись над одним из мужиков, через рот втягивала энергию жизни. Ее помощник обшаривал сумки зачарованных гостей.

— Иди ко мне, моя красавица! — Расставил когти дракон. — Я уже тебя люблю!

Суккубка кинула быстрый взгляд на двери и окна.

— А давай договоримся! — Предложила она. — Пятьдесят на пятьдесят! Здесь много монет!

— Нет! Иди ко мне, красотка! — Продолжал двигаться к ней Дракон. — На окна смотреть не надо, все равно достану. У меня руки длинные. — Поведал он, отращивая лапу.

Та взвизгнула, скинула туфли и, приняв истинный облик, скакнула на люстру. Саэрэй махнул лапой, но не достал и полез на стол. Но пока грузный дракон в полуобороте забирался повыше, она уже скакнула на подоконник и, показав ему язык, прыгнула наружу. И скоро оттуда раздался визг. Пока Саэрэй выбирал место, куда слезть среди лежащих вповалку тел, сзади к нему подкрался пацанчик, подыгрывавший дамочке на гитаре, и со всей дури врезал дракону стулом по хребту. Удивленный Дракон обернулся и, цапнув не успевшего убежать парня, подтянул к себе.

— И кто тут у нас? — Поинтересовался он. — Ну-ка, весельчак и балагур, открой свое личико!

И Дракон слегка дунул на физиономию парня истинным пламенем, под действием которого с предметов и сущностей слетают все иллюзии. Нос парня свело в пятачок, а руки — в копытца. Кожа потемнела и покрылась короткими жесткими волосками.

— Бесеныш! Тебе-то что дома не сиделось, а?

— Так это, адреналин, веселуха! — Нагло сверкнув глазками, выдал тот. — Девочки.

— Угу. Секс, наркотики, рок-н-ролл. Теперь будешь развлекаться на опытном столе инквизиторов, голубчик. А ну, пошли!

Входная дверь, вытолкнутая наружу мощной дланью Сааминьша, с размаху треснулась о стену. Рука Дракона, с висящим на ней бесенком, выдвинулась наружу. И тут подкова решила, что пришел-таки ее звездный час. Крутанувшись на гвозде последний раз, она слетела и, выписав в воздухе мертвую петлю, ударила бесенку в темечко. Затем, широкой дугой отрикошетив прямо в нос суккубке, которую уже прихватила пара эльфов, с гордым видом навсегда упокоилась в сточной канаве.

Дитя преисподней, схватив свободной рукой пострадавший в неравной борьбе с железом орган, захныкала и пообещала настрочить заявление, что ее избили при задержании.

— Нет, ну какова подруга? — Поднял голову один из людей. — Ей грозит ссылка в нижние круги, а она все права качает. Ты бы еще в Страсбургский суд петицию отправила, милочка!

— О, а у нас тут еще один беглец нарисовался!

— Какой улов! — Обрадовался мужчина, являющийся главой всей компании, выходя из-за дома с обнаженным клинком.

— Нет, не надо! — Запищала суккубка, закрывая лапкой лицо. — Я пошутила, я не буду жаловаться!

Бесенок, подтянув короткие ножки к животу, обреченно повис тряпочкой в руке Саэрэя.

Но мужчина, злорадно хмыкнув, вогнал клинок в ножны.

— Лук на потолке обрезал. — Пояснил он. — Полежит рядом с людскими носами — быстрее в чувство придут.

Он залез рукой во внутренний карман, что-то щелкнуло, и перед пойманными загудела энергетическими прутьями магическая клеть.

— Лезем, господа хорошие, не задерживаем отправку! — Предложил он, и выходцы из нижних миров дружно упаковались внутрь.

Оглядев свое воинство, старший инквизитор махнул рукой в сторону раненного человека и тот радостно выдохнул.

— А Вам, господин Сааминьш, спасибо за помощь.

— Там Альеэро Ромьенус тоже одну изловил. Так что осталось две. — Проинформировал Саэрэй.

— Лучше бы они своего дядюшку раньше изловили. И проблем бы не было. А сыну передайте нашу огромную благодарность, когда найдете. — Подмигнул старший.

— Спасибо! — Расцвел Саэрэй. — Он у меня умница, настоящий Сааминьш! Кстати, вы не видели, куда полетела почтовая карета ночью второго дня?

— Нет, извините, Саэрэй. Карету мы не видели. А об Иржи — знаем и следим за его успехами. Талантливый мальчик. Если Вы ему не дадите рекомендации в Академию, дадим мы. Ну, прощайте!

И инквизиторы вместе с клетью растворились в воздухе.

Перед тем, как взлететь, Саэрей передал сообщение Альеэро:

— Рыжий! Тебе осталось всего два суккуба! Разделывайся и догоняй. Ночью пройду перевал в Клан Рысей.

Усевшись на кресло в гостиной дома Тони, Иржи с удовольствием рассматривал новый этюдник и коробку с красками. А еще они купили бумагу, карандаши, акварель и кисти. И вот, с большим наслаждением взяв в руки пишущую палочку, аналог карандаша, он провел по бумаге первую черту. И скоро на разбросанных вокруг листах замелькали такие узнаваемые лица Тони и Йожефа, Мамы Розы и так и не представившегося им курьера. Летели сквозь ночь пегасы и улыбались счастливые Таринка и Вааред.

Вошедший Йожеф бережно подобрал рисунки и аккуратной стопкой сложил на столе.

— Иржи, нам нужно заработать денег.

— Знаю, мой друг, поэтому с утра иду на набережную писать море и на заказ — карандашные портреты.

— Нарисуй мне, пожалуйста, кинжалы и мишень. Когда-то я неплохо метал их в цель. — Фаркаш немного подумал и улыбнулся. — Можешь нарисовать красивую девушку. Поставлю к щиту и буду поражать публику!

— Девушкой или кинжалами?

— Да ну тебя, — надулся Йожеф, но снова заулыбался. — А ты посади рядом с этюдником йонси. Пусть подают ей на пропитание!

Лежавшая рядом Марж фыркнула и вышла на улицу.

— Я лучше тебя посажу. Как ты думаешь, тебе подадут?

— Если только поддадут за попрошайничество!

— Вот, смотри. Такие тебе кинжалы подойдут? — И Иржи показал нарисованный клинок в натуральную величину. — Только учти, они же будут не настоящими. Натуральные все-таки надо ковать, закалять… А это что-то вроде фантомов, только более плотные.

— А в дерево они воткнутся?

— Сейчас сделаем их объемными, попробуешь!

Иржи немного поколдовал над рисунком, и скоро в его руках оказалась пара кинжалов. Потрогав пальцем кромку, он поморщился:

— Тупые!

— Зато красивые и сбалансированные! — Схватил Фаркаш один из фантомов, любуясь узором на «стали» и рукоятью, украшенной камнями. — Пойду, попробую подточить и покидать.

А Иржи схватил очередной лист и стал с любовью выписывать серые глаза, морщины вокруг них, лысый череп и седые брови. Лицо постепенно обретало твердый подбородок, крючковатый нос и жесткие складки у губ.

— Братик… Как ты там без меня? Счастлив ли ты со своей певицей? А меня, непутевого Иржика, хоть изредка вспоминаешь? — Он вздохнул и, положив портрет Берната сверху исписанных листов, вышел из комнаты.

А через некоторое время в гостиную зашел Тони. Усевшись в кресло с газетой и чашкой кофе, он некоторое время изучал объявления о происшествиях. Не найдя ничего, стоящего внимания, он бросил газету. Поглядев в окно и зевнув, он увидел на столе стопку рисунков и потянулся к ним.

— Ай да мальчишка! — С изумлением воскликнул эльф. — Да он рисует лучше нашего придворного художника! Какие смелые штрихи и ни одного неверного!

Он внимательно просмотрел всю стопку от начала до конца и, вытянув несколько рисунков, забрал с собой.

Йожеф, закрепив найденную на заднем дворе доску на дереве, самозабвенно метал нарисованные кинжалы. Удивительно, но они раз за разом поражали вполне реальную цель, впиваясь в нее, словно настоящие. Он кидал с двух рук одновременно, с разворота, через голову и стоя спиной.

Иржи сидел на лавочке и аплодировал особенно удачным ударам.

— Может, закончишь на сегодня, и пойдем искупаемся? А то скоро госпожа Ингра позовет ужинать.

Йожеф вытащил из мишени кинжал и кивнул головой. И скоро парнишки, переодевшись в халаты и местные купальные костюмы, похожие на разноцветные шорты до колен и маечки без рукавов до пупка, наперегонки побежали к пруду.

Эльф, наблюдающий за ребятами через окно, задумчиво потеребил кончик длинных волос. У кого бы попросить рекомендации для поступления парней в Академию? Осталось всего два месяца до нового учебного года. Деньги, положим, они заработают. А не доберут, он, пожалуй, даст в долг. Но главное — хорошие рекомендации. Без них — никуда! Надо поднимать связи в Доме Оленей.

Теплая приморская ночь в доме Тони пролетела незаметно. И вот они снова собрались в столовой, обсуждая план на текущий день. Иржи твердо собрался идти на набережную и уже переоделся в новые штаны на лямочках. Толстую и длинную косу он решил спрятать под соломенную шляпу, в которых тут ходили многие жители и отдыхающие.

«Чтобы ни у кого не было лишних вопросов и желания проверить мои возможности». — Пояснил он.

Фаркаш уже выпросил у Тони перевязь и ножны, куда бережно уложил кинжалы. Эльф кривил рот в усмешке, предрекая неожиданное исчезновение фантомов в самый неподходящий момент.

— Да мне ж не драться! — Пожимал плечами Фаркаш. — Исчезнут, Иржи новые нарисует. Зато покупать не надо!

После завтрака эльф немного позанимался с ребятами чтением и письмом. Они старались, выписывая загогулины чужого мира, поражаясь тому, что они сразу заговорили на его языке.

— Но мы с тобой и сами сильно изменились. Просто этот мир, адаптировав нас под себя, дал то, что посчитал важным. А письмо… Мы и сами все запомним!

— Иржи, а научи меня латыни. Я тоже хочу колдовать, как ты и Тони!

— Хорошо, вечером и начнем. А теперь собирайся и пошли работать, мой волшебный маленький друг!

— От мелочи слышу. — Ответил Фаркаш, закрывая тетрадь.

— Но с большим потенциалом!

И пересмеиваясь, они ушли поражать толпы гуляющих. А Тони, подумав, отправился во дворец Клана Оленей, навестить одного знакомого, приближенного к правящему Клану и обязанного эльфу благополучием своей семьи.

Альеэро, получивший сообщение Саэрэя, облегченно вздохнул. Значит, осталось еще две твари. Залетая на своем фаэтоне в большие деревни и города, он разговаривал с жителями, выясняя их проблемы, а также, чего плохого или хорошего случилось в их краях за последний месяц, и поражался, насколько они запустили собственную долину, казавшуюся им образцом благополучия и порядка. Градоправители и старосты воровали и бездельничали и без потусторонней помощи, обкладывая подведомственные территории ни с кем не согласованными налогами, которые разлетались по карманам триумвирата местечковой власти: непосредственно Главы, казначея и майора отдела правопорядка. Купцы, ведущие свои дела днем и теневики, промышляющие ночами, безоговорочно платили им мзду, а те их не трогали, позволяя заниматься чем угодно, лишь бы установленная сумма вовремя перетекала в начальственный карман.

Где-то жаловались больше, где-то — меньше. Но все сводилось к одному: налаженная им ранее сеть служащих, следивших за выполнением установленных Кланом правил проживания в долине, давно и доходно жила по своим неписанным законам. И даже появись в каждом населенном пункте по суккубу, и ее бы заставили платить дань в общак, позволив творить все, что заблагорассудится.

Глядя на такое положение вещей, он понял, что поиски Иржи откладываются на достаточно неопределенный срок, поскольку дела семьи и благополучие вверенной им Долины требовали его вмешательства прежде всего. Но при каждом удобном случае, во время перелетов, отдыха, он прикладывал ко лбу кожаный шнурок и искал, искал отклик знакомой энергии в эфире планеты.

— Сааминьш! — Позвал он как-то вечером. — Как у тебя дела? Ты нашел его след?

По-видимому, он поймал дракона в полете, поскольку тот недовольно пропыхтел:

— Не знаю, куда мой сын мог спрятаться, но я совершенно не чувствую клановой энергетики в близких отсюда долинах. Может, этот курьер завез его в долины у моря? Они как раз экранируются высокими горами. Видимо, придется лететь туда. Как у тебя, Альеэро?

— Проблемы, Саэрэй. Придется тебе пока одному. Если тяжко, могу прислать сестричек или кого-нибудь из двоюродных братцев.

— Нет, ни в коем случае! Это мой сын. Спасибо за поддержку, Альеэро! С меня знакомство с любимыми доченьками! — И голос дракона затих.

— И вот на кой бес нам твои дочки? У нас своих девать некуда! Эй, Саэрэй! А племянников женить не хочешь?

Снова объявившийся в эфире дракон хохотнул:

— Вот на празднике сбора урожая соберемся семьями и поглядим!

Мальчишки, подставляя лоб утреннему ветерку, дующему с моря, вышли на набережную.

— Ну и где встанем? — Спросил Фаркаш у друга, оглядывая морской простор и пока еще малочисленных отдыхающих, неспешно прогуливающихся под пальмами.

— Вон видишь, там, рядом со ступенями, пара хвойников растет? Не жарко, тенек. Нам все видно и нас тоже увидят все.

И, придерживая висящий на ремне этюдник, Иржи отправился занимать удобную площадку.

Фаркаш быстро сообразил, в каком месте его заметят сразу и повесил там свою мишень, прикрепив к дереву ремнями. Чтобы ветер не надувал на глаза отросшую челку, он надел на голову повязку, сделанную из разноцветной ленты. А еще утром, в маленьком парке рядом с домом Тони, он нашел в траве потерянное какой-то птицей белое перо в черную полосочку. Перышко было красивым, выбрасывать было жалко, и Йожеф не придумал ничего интересней, кроме как засунуть его остевой частью под повязку. И вот теперь он стоял с двумя кинжалами в руках, пером в волосах, в красной рубахе, завязанной узлом на животе и черных, зауженных брюках с наколдованными сапфирами вдоль швов. На ступнях красовались мягкие туфли в цвет пера. Он картинно отставил ногу, закрутил руками кинжалы и метнул их в щит, воткнув рядышком в самую середину.

— Молодец! — похвалил Иржи, расставляя в десяти шагах этюдник. — Смотри, не попади в меня!

Он достал краски, поставил кусок загрунтованного еще с вечера картона и плеснул в баночку готовый растворитель, сделанный на природных маслах. Не торопясь, приладил к пальцу палитру и, смешав кисточкой красители, стал подбирать нужный оттенок. И скоро он совершенно отвлекся от окружающего мира. Теперь на всей планете существовали только двое — Художник и его Картина.

Темно-красное, словно усыпанное прогоревшими углями, побережье медленно заходило, смачивая верхушки выступающих камней, в темно-фиолетовую прозрачную воду, которая у самого берега приобретала нежно-сиреневый окрас из-за маленьких, почти не видных глазу, водорослей. Голубоватая пена ласково лизала подставленные сразу двум солнышкам округлые спинки. Громко кричали большие темные птицы, лихо разворачивающиеся над мелководьем в поисках зазевавшейся рыбешки. Синее небо, уходящее к горизонту, несло на своем своде легкие белесые облачка, иногда закрывающие прозрачной кисеей лучи то одного, то другого светила.

Иржи быстрыми и уверенными мазками писал свой первый на чужой земле этюд, получая огромное удовольствие от этого занятия. Где-то там, далеко, на задворках сознания, остался громкоголосый Фаркаш, что-то с кем-то обсуждающий. Спрятались и притупились грустные мысли и непонятные чувства, поселившиеся в его душе с тех пор, как он здесь оказался. Не осталось ничего, кроме холста, отражающего краски двух переплетающихся друг с другом стихий и эйфории, возникающей от полета собственного вдохновения.

Спустя два часа художник положил кисти, отвел глаза от холста и вздрогнул: с ним рядом, за спиной и вокруг хвойников тесной толпой стояли люди. Они молча смотрели на этюд. Довольный Фаркаш сидел у его ног, вгрызаясь в откуда-то взятый ярко-малиновый сочный фрукт. Увидев взгляд Иржи, он улыбнулся и подмигнул, кивнув на толпу:

— А это — заказчики! Я уже свое отработал, дело за тобой.

Толпа пришла в движение, выстраиваясь в некое подобие очереди.

— Я принимаю заказы только на портретные карандашные наброски. — Объявил он людям. — Пейзажи, натюрморты и портреты в красках пока не продаю.

— Давай, парень, — сказал стоящий первым бородатый мужчина с солидным брюшком, — рисуй! Вставлю в рамку, подарю жене! Пусть любуется, пока я в отъезде.

Иржи несколько минут всматривался в его лицо, подмечая личностные особенности и проявления характера, выраженные на лице первого заказчика. И вот он, наконец, взял лист и карандаш. Четкие, жесткие штрихи, растушевка, акцент на блеске глаз и спрятанной в морщинах хитринке, изгиб губ человека, любящего и умеющего с наслаждением кушать и пить хорошие вина — мужчина на листе, как живой, смотрел на свой оригинал.

— Молодец, пацан. Держи свои три монеты! — И в большой карман Иржи на груди, где лежали чистые, не использованные кисти, упали денежки. Парень улыбнулся. А вскочивший Фаркаш прошептал, что это он установил цену и привлек народ.

— Ты гений, мой друг! — Оценил он поступок Йожефа. — Только объясни, пожалуйста, людям, что бумаги хватит только на пятнадцать портретов.

— Так ты рисуй, а я сбегаю за бумагой!

— За бумагой и карандашами мы и так сходим. Но я тоже не железный. Пообещай, что вернемся завтра.

Второй заказчицей была дама из весьма богатого сословия с маленькой дочкой, одетой в короткие штанишки, полосатые чулочки и туфельки с помпонами. Тоненькую косичку переплетали бусики, заканчивающиеся золотыми колечками и колокольцами.

— Нас можно нарисовать вместе? — Спросила она.

— Вы — мама?

— Нет, я — тетя.

— Детка, — обратился Иржи к девочке, — расскажи о своей тете. Куда вам нравится ходить вместе?

Девочка, перестав вертеть головой, с загоревшимися глазками начала рассказывать, где они с тетей были, куда ходили, кого видели и каких замечательных кукол купили. А женщина ласковыми глазами смотрела ей в лицо.

Когда художник отдавал портрет, стоявшие сзади люди заулыбались: тетя и племянница на бумаге с такой бесконечной любовью смотрели друг на друга!

Дальше перед ним встал высокомерный светловолосый эльф. Он так задрал свой породистый прямой нос, что казалось, ему физически неприятно стоять среди этих дурно пахнущих, совершенно ничтожных людишек, не ведающих высокой философии Вековечного леса, дающей своим детям истинное просветление и гармонию. Иржи его таким и изобразил. Эльф сморщился, словно ему предложили вместо мороженого кислый лимон, но стоящая сзади и вокруг публика так громко выражала свое восхищение поднятыми большими пальцами и одобрительным смехом, что тому пришлось забрать свой портрет, заплатив оговоренные три монеты.

Толстая троллиха, выгуливающая огромного, борцовского вида мужа, заказала его изображение, уточнив, что тот должен получиться красивым, чувственным и обаятельным. Взглянув на унылую крупную физиономию с отвисшей губой и переломанным носом, а также равнодушными маленькими глазками, Иржи задумался.

— А скажите, госпожа, вы давно женаты?

— Ой, давно, милый. Он уже и забыл, когда это случилось. Тогда его карьера только начиналась! Он носил меня на руках, говорил такие словечки! — Троллиха захихикала, а очередь, представив толстуху в лапах огромного тролля, несколько ужаснулась. И вообще, о чем эта глыба мышц может говорить? Да и умеет ли?

Иржи, постучав карандашом по бумаге, предложил:

— А что если я попробую нарисовать ваш свадебный портрет? Вы будете смотреть на него и улыбаться!

— Ну, если улыбаться…А вдруг не получится?

— Тогда не будете платить. — Пожал Иржи плечами.

— Хорошо! — Согласилась троллиха и, подхватив муженька под руку, прислонила голову к его руке.

Иржи, иногда поглядывая на пару с улыбкой, быстро рисовал двойной портрет. Несколько человек из очереди вместе с любопытствующим Йожефом заглядывала ему через плечо. Через некоторое время листок был снят и представлен на обозрение семейной чете и публике. С белого листа на всех смотрели юные и наивные парень с девушкой. И даже расовая принадлежность не могла затмить свет настоящего чувства в их любящих глазах.

Троллиха, внимательно осмотрев рисунок, наморщила лоб и национальным жестом уперла руки в бока:

— Ну и ничуть мы с Гжешом не похожи! Разве я была когда-нибудь такой тощей жердью? Да мой Гжеш никогда бы не женился на мне, выгляди я настолько по-человечески! И глазыньки бы мои не смотрели на эту мазню! За что тут три монеты платить? Я и сама могу карандаши купить и такое намалювать!

Народ с радостью приготовился смотреть на поединок пацана с троллихой. Ибо сквернословие и жадность этой расы давно стала притчей во языцех. Но художник, на удивление окружающих, спорить не стал, а просто вытащил из теткиных пальцев лист бумаги, скомкал и бросил Фаркашу в руки.

— До свидания. Следующий!

— Ой, что ж деется на свете, люди добрые! Ограбили, как есть ограбили! — Заголосила баба, не обнаружив листка в своей руке. — Поганого завалящего листочка для бедной женщины пожалел! Гжеш, что стоишь! Ты разве не видишь, что мое бедное сердце разрывается от недоумения и обиды?

Муж, наконец, моргнул глазами и, тряхнув плечами, дал понять, что он не только слышит, но и видит стенания своей спутницы жизни. Народ сразу расступился. Но муж, отодвинув свою женщину, полез огромной лапищей во внутренний карман свободной куртки и достал оттуда такой крошечный в его руках кошелек.

— Три монеты? — Прохрипел он.

— Я выбросил лист. — Объяснил Иржи.

— Ничего. Держи деньги, давай портрет.

Фаркаш быстро сунул скомканную бумагу обратно в руки Иржи.

— Вот! — На ладони художника лежал помятый лист.

Одной рукой тролль взял бумагу, другой ссыпал деньги на этюдник. Потом взял портрет за край и дернул. Перед восхищенной публикой снова оказался идеально ровный лист. Народ захлопал, а тролль подмигнул ошарашенному Иржи и легонько пожал ему руку.

Потом он рисовал хихикающих девушек, купцов и их жен, дам с мелкими лохматыми недоразумениями под локтем и бабушек с зонтиками.

И вот, наконец, закончились листы. Народ, обсуждая новое развлечение, потихоньку расходился, прощаясь с мальчишками и непременно обещая прийти завтра. Когда вокруг хвойников стало совсем безлюдно, ребята с облегчением растянулись на камнях набережной. Голубое солнце уже закатилось, оставив царствовать своего желтого собрата. Море стало темно-фиолетовым, почти черным. Листья пальм насыщенно зазеленели, а под деревьями тень сгустилась и вытянулась. Становилось прохладно.

— Пойдем домой, Йожеф. Думаю, Марж и госпожа Ингра нас заждались, а Тони наверняка уже вернулся. Но какой все-таки потрясающий тут закат! — Иржи сложил вещи, закинул за спину ящик, и они не спеша отправились в верхний город.

За ужином хозяин дома был приветлив, но несколько рассеян. Поэтому прислушался к разговору только тогда, когда домработница подала булочки и чай.

— Так как вы сходили? — Переспросил он невпопад.

Ребята немного помолчали, и Иржи в двух словах повторил то, что рассказывал десять минут назад.

— Значит, заработали сорок пять серебряных монет?

— Плюс мои пятнадцать. — Похвастался Йожеф. — Мне тоже кидали будь здоров!

— Значит, шестьдесят? Молодцы! Завтра пойдете?

— Да, только пораньше. Хочу написать утреннее море.

— А этюд покажешь?

— Он сохнет в комнате, Тони. Да и смотреть пока не на что. Я пока просто подбираю композицию и цвета. Когда пойму, чего хочу увидеть, то напишу картину. А после подарю ее тебе. Сможешь повесить в столовой и любоваться ей три раза в день.

— Я здесь задерживаюсь редко. Новое дело — и я опять в пути. Вот только госпожа Ингра…

Иржи засмеялся:

— Тогда зачем тебе картина? Мы лучше отдадим монетами! А ты купишь на них что-нибудь нужное или положишь в банк.

— Да у меня и так деньги есть. — Отхлебнул чай Тони и надкусил конфетку с начинкой. — О-о! Земляничная! Сладенькая!

— Когда женишься, поймешь, насколько их мало! — Заметил Йожеф, тоже засовывая конфету в рот. — Кислятина!

— Дружеское предупреждение опытного человека, да? — Решил подтрунить над Фаркашем Тони. — И все-то он знает! Ты сам-то хоть раз с девчонкой целовался?

Парнишки посмотрели друг на друга и засмеялись.

— Что? — Не понял Тони. — Чего я сказал смешного?

— Нет, все в порядке. Просто, когда женишься, вспомни мои слова. Я — великий провидец! — Снова захихикал Йожеф. — А у тебя как прошел день? Что-то ты долго отмалчивался. Какие-то проблемы омрачили чело великого детектива? Или денег не заплатили?

Тони поднялся со стула, поблагодарил Ингру и предложил посидеть на террасе.

— Тогда мы с чаем и булочками! — Изголодавшийся за весь день организм Фаркаша все никак не мог напитаться.

Дородная троллиха умилилась, и сама вынесла и поставила на стол целое блюдо с плюшками и ватрушками. И вот все трое расселись в креслах, любуясь на догорающий закат и наползающее с окрестных холмов темное небесное покрывало.

— Я сегодня ездил к одному знакомому во дворец Клана Оленей. — Начал он свой рассказ. — Там живут не только многочисленные родственники, но и их знакомые, гости, обслуга… В-общем, много народа. Ну и пока мы обсуждали последние новости из серии кто, куда, с кем и зачем, в доме поднялся переполох. Забегали слуги, задергались гости. Поднялся большой шум. Ну мы и вышли полюбопытствовать: может, опять внучатая племянница сбежала с возлюбленным пиратом в кругосветное путешествие, или в дядюшкин гарем случайно попала приличная девушка — в этом бедламе всякое бывает… Но оказывается, то, что произошло — гораздо страннее и неприятнее!

— И что же там такое случилось? — Иржи, откинувшись на спинку кресла, поглаживал довольную Марж, развалившуюся у него на коленях и хитрым глазом наблюдавшую за рассказывающим эльфом.

— Действительно, происшествие очень непонятное. Из большой Клановой цепи пропал центральный сапфир.

— И что? — Сыто икнул Йожеф. — Сперли и делов…Другой камень воткнут!

— Вы, мальчики, наверное, не понимаете! Хотя все дети Кланов должны знать об этом.

— И о чем нам забыли рассказать? — поинтересовался Иржи.

— Давно, на заре времен, когда на эту благословенную землю сошли Боги и создали Кланы для ее сохранения и разумного жития, каждому родоначальнику была подарена цепь с медальоном, в середине которой находился Камень Клана, охраняющий семьи и долины. И ни один из нас, пришлых чужаков, никогда не видел эти реликвии, поскольку они хранятся в клановых сокровищницах. И даже если какой-нибудь умник туда проникнет, он не сможет унести зачарованный артефакт.

— А почему? — Йожеф нагнулся и посмотрел в лицо Тони, укрытое ночной тенью.

— Сгорит, Йожеф. Слишком сильные божественные вибрации идут от него. Так что взять его в руки могут только прямые потомки Прародителя.

— Тем более, — радостно воскликнул Фаркаш, — тогда чего искать? Прямых-то, наверное, не много?

— Действительно. Но есть еще одна фишка: Глава Семьи может прочитать каждого члена своего Клана. Он, в некотором роде, телепат. А в сильных семьях родичи даже обмениваются мыслями на расстоянии. Другой момент, что иногда Глава этого не делает, признавая право на личную жизнь каждого. Но с утратой центрального камня над всеми родственниками нависает прямая угроза потери не только долины, но и родовой магии. И, как следствие, появляется вероятность постепенного уменьшения возраста смерти. Говорят, что можно вообще через поколения превратиться в те существа, из которых Боги сотворили предков.

— И что ты узнал, Тони?

— Самое интересное, что ничего. Никаких зацепок, никаких следов. Глава слегка покопался, пользуясь общей паникой, в головах своих родственников, но они абсолютно ничего не знают.

— И что он будет теперь делать?

— А теперь его Служба безопасности пригласила меня, как лучшего детектива своей долины, поработать вместе с ней. Хоть дело непростое, но, если получится его распутать и вернуть сапфир, рекомендации в Академию у вас точно будут.

— А если не удастся?

— Тогда мне придется отсюда убираться. Потому что на работу никто больше не предложит. Вот так-то!

— Так ты с утра снова во дворец?

— Да, ребята. Вы, когда придете, меня не ждите, возможно, я там и заночую.

— А ты даже не предполагаешь, кто это может быть? — Поинтересовался Иржи. — Может, некто зачаровал сына Клана…

Тони рассмеялся:

— А тебя зачаровать можно?

— Смотря, кто этим будет заниматься. Может, есть кто-то сильнее меня. К примеру, сын другого Клана?

— Нет, у всех прямых потомков своего рода иммунитет. Все равны. Понимаешь? Это Боги предусмотрели для того, чтобы не было желания захватить чужое.

— А вообще попытки были?

— Были межклановые недоразумения, без захватов земель. Ну, еще локальные конфликты, вроде гномских и тролльских, за сокровища Северных гор. Так что ума не приложу, кому могло такое понадобиться. Ну ладно, парни, утро вечера мудренее. Спокойной ночи!

Тони легко поднялся с кресла и скрылся в доме.

— И что ты думаешь, Иржи? — Поинтересовался Йожеф. — Зачем понадобилось красть камень? И кто это мог сделать?

— Зачем красть? — Раздумчиво переспросил парень. — Я, конечно, могу ошибаться, не зная здешних реалий, но если принять сказанное Тони за аксиому, то это понадобилось тому, кто хочет захватить долину. Вопрос в другом: зачем? Мы не знаем истории этого мира. Не знаем, насколько благополучие одного Клана зависит от другого. Насколько это равновесие важно для самой планетной ауры. Но в любом случае, тут снова какая-то нечистая игра с энергиями. А чьими руками это было вынесено? Скорее всего, кем-то из наследников. Ведь можно не зачаровывать члена Семьи, а к примеру, зачаровать саму вещь.

— Как это?

— Ну, скажем, пошел ты в ванную комнату за расческой. А вернувшись в спальню, обнаружил в руках полотенце. Также и здесь: пошла девушка за подвеской, а вынесла цепь. Думаю, зачаровывали ее всю целиком. Вероятно, хотели сначала просто подменить, а камень подходящий не нашелся. Ну и бросили в сокровищнице болванку. Ну, или вроде этого.

— Но это как-то уж очень сложно!

— Зато не сразу хватятся. Лежит себе цепь на месте, а есть в ней камень, или нет, сразу и не разглядят. Так что может, прошло уже несколько месяцев с момента кражи, а выяснили только тогда, когда потребовалась реликвия. Правда, возможен вариант, что среди детей Клана — предатель… Но уж очень бредово это звучит.

Иржи потянулся и зевнул, глядя на черное небо.

— Марж, нам пора в кроватку! — Он встал, пристроил на плече сонную голову йонси, поддерживая ее за лапки и спинку. — Пойдем, друг, нам завтра предстоит нелегкий трудовой день.

И парни, прикрыв стеклянную дверь, отправились спать.

Зато в голове у Тони, стоявшего у раскрытого темного окна, бегало множество интересных мыслей. И первой из них была: «И как я сам не додумался?»

Глава одиннадцатая

В которой Тони беседует с друидом, а Иржи находит цепь

И, как только голубое светило выкатилось из-за горизонта, эльф отправился во дворец. Естественно, он прекрасно понимал, что Клан Оленей и многочисленные наперстники и гости, скорее всего, еще спят, но ему не терпелось проверить догадку Иржи о том, что зачарован был сам артефакт. Но с другой стороны, у таких вещей настолько мощная энергетика, что скрыть ее совсем не просто. И он подумал, что надо все-таки добиться разговора с самим Главой Клана.

Встретивший детектива приятель на просьбу эльфа наморщил лоб и предложил:

— А ты попробуй подойти к нему сам. Он по утрам прогуливается по парку со своей старшей дочерью. Они оба любят верховую езду. Так что можешь встретить либо Оленей, либо всадников.

— Спасибо, друг.

— Давай, иди. Удачи! — И приятель вприпрыжку побежал по своим совершенно неотложным делам.

А Тони вышел в парк к конюшням и осмотрелся. Свежие следы вели через луг для выездки под сень маленькой рощицы, распушившейся сверху густыми игольчатыми кронами. Судя по следам, выехали они совсем недавно, так как почвенный слой, продавленный копытами, на солнышке еще не обветрился. Поэтому Тони прикинул величину и план парка, вероятное направление движения и широким шагом пошел наперерез. Его уши чутко ловили каждый звук, а глаза внимательно следили за мельканием света и тени под дуновением утреннего ветерка. И вот, наконец, он услышал звяканье упряжи и негромкий разговор. Тихо подкравшись, как это умеют делать только эльфы, он высунул нос из-за толстого лохматого древесного ствола и посмотрел вперед. На поваленном дереве, лежащим на краю большой лесной прогалины, сидели Глава Клана Оленей Риалон его старшая дочь Мариила, обсуждая это весьма неприятное происшествие, случившееся во дворце. Лошади, на которых приехали отец с дочерью, паслись неподалеку.

— Я даже не представляю, как все это могло произойти! — Наверное, в сотый раз говорил высокий молодой мужчина с темными волосами, лежащими на плечах. Карие большие глаза смотрели на девушку с искренним недоумением. А та, в свою очередь, поглаживая руку отца, успокаивала его, говоря, что в сокровищницу зайти мог кто угодно, и даже совсем не обязательно дети Клана, поскольку ключик с веревочкой всегда висит в кабинете Главы на видном месте.

Эльф удивленно покачал головой. Вот как можно столь безответственно относиться к драгоценностям? Странно, что его не ограбили раньше. Хотя, с таким спокойным и доверчивым отношением к жизни, он этого мог и не заметить. И как с такими существами можно разговаривать об их безопасности, если они не понимают такого слова, а все, живущие в их Доме, по их разумению, никогда не опустятся до такого поступка, как кража.

Тони стоял и раздумывал, стоит ли вообще вмешиваться в их разговор со своими догадками. Может, просто походить со следаками по дворцу, делая собственные выводы? И все ли он сам заметил? Но, как оказалось, он недооценил способности Главы и его дочери.

— Ну и долго ты будешь мучиться сомнениями, подпирая дерево могучими плечами? — Вдруг посмотрел в его сторону Риалон. — А то, может, выйдешь, обсудим ситуацию вместе?

Смущенный Тони отошел от дерева и направился к Главе Клана.

— Доброе утро! — Он остановился в пяти шагах и поклонился.

— Присаживайся рядом. Ты ведь не просто так пошел утром в парк? — Пытливо посмотрел на него Риалон. — У такого хорошего детектива, как ты, наверняка есть какие-то идеи!

— Да, есть. — Тони присел прямо на траву. — Шкатулка, в которой нашли сломанную цепь — та же самая?

— Мариила? Ты не помнишь? По-моему, да…

— Я вас прошу только об одном одолжении — чтобы вы еще раз взглянули на эту шкатулку. Почувствовали ее энергетику. Я хочу знать, остался ли на ней отпечаток силы артефакта.

— Это нужно сделать прямо сейчас?

— Чем быстрее я проверю свою догадку, тем лучше. И еще один вопрос: зачем Вы решили достать цепь?

Риалон встал с дерева, помогая подняться дочери, одетой в шикарную амазонку из кожи и плотной темно-синей ткани.

— А затем, что на днях приезжают послы из-за моря, с другого континента. Я хотел предложить им открыть свое представительство в нашей столице. И завязать более плотные торговые отношения.

— Чья была инициатива? — Поинтересовался Тони, удерживая повод лошади Мариилы, пока отец подсаживал ее в седло.

— Два месяца назад они переслали со своим купцом письмо с предложением. Подробности говорить не стану, но смысл именно таков.

— А какая из тамошних рас так заинтересовалась налаживанием отношений?

— Это не раса, а какие-то черные друиды. Ты про них слышал, детектив?

— Слышал… — раздумчиво протянул Тони. — Вы не станете возражать, если я ненадолго Вас покину и проконсультируюсь со своими знакомыми? Это очень важно. И еще вопрос.

Молодой конь нетерпеливо гарцевал на поляне, с трудом удерживаемый твердой мужской рукой Риалона.

— Говори.

— Вы нашли того, кто мог вынести сокровище?

— К сожалению, нет.

— Тогда просьба: я хочу привести одного молодого человека. Возможно, он поможет в решении этой головоломки.

— Да хоть роту. Но уже завтра мне нужна моя цепь!

— Хорошо, господин Риалон. Мы попытаемся. А Вы, пока я хожу, осмотрите шкатулку.

— Договорились!

И Глава Клана Оленей с дочерью поскакали во дворец.

Тони, проводив их взглядом, подумал, задавая направление переноса, и открыл портал, в который быстро занырнул.

И появился он на опушке толстоствольного старинного леса на склоне гор, у подножия которых находилась Оленья долина. Взглянув с крутого обрыва вниз, где плескалось море между острыми пиками вырастающих из его вод скал, Тони повернулся к заросшим лишайниковыми бородами стволам и шагнул под сень их высоких ветвей. Толстый слой спрессованных за много веков иголок мягко пружинил под его ногами. Подлеска в этом лесе-патриархе не было, поскольку через густо сплетенные ветви сюда не проникал ни единый лучик света, и эльфу пришлось идти в плотных и каких-то живых сумерках. Казалось, каждое дерево смотрит за ним недобрым и недовольным взглядом.

Но Тони четко знал, куда шел. Недаром он был лесным эльфом. Спуск, подъем, и вот его взору открылся изумительной красоты водопад, летящий с высоких скал, запрятанных вершинами в туман, а подножиями стоящих в глубоком и прозрачном озере, о которое разбивались тонкие, изломанные речные струи. Здесь, в этом месте, лесные кроны раздвигали свой непрерывный полог, и над водопадом блистали извечной, немыслимой красотой три, одна над другой, радуги.

Выйдя на поляну с изумрудной травой, покрытой сверху цветочным узором, он переливчато крикнул несколько раз:

— О-олери-ин! — И уселся на короткое треснутое бревно, лежащее на берегу реки. Ни один листик, ни одна травинка в этом странном лесу не шевелилась, и лишь падающая вода выпевала свою бесконечно журчащую мелодию.

И вот в воздухе словно послышался вздох.

«Слава Богам!» — Подумал Тони и неспешно встал на ноги.

Из леса к нему шел, словно плыл по воздуху, седой, как лунь, старик в серой хламиде с посохом в белых, словно бумажных, руках. Брови и борода на лице тоже были серебристо- белыми. Но неожиданно ясные серые глаза внимательно и цепко оглядывали нежданного посетителя.

— Здравствуй, Хранитель! — Глубоко поклонился эльф. — Извини, нарушил твое уединение…

— Здравствуй и ты, маленький эльфийский детеныш. — Старик подошел к бревну и опустился на него. — Присаживайся рядом и рассказывай, что тебя привело ко мне? Снова проблемы в этих суетных долинах?

Он огладил длинную бороду, устраивая ее на коленях.

— Говорил я Богам, что не нужно было магически изменять животных. Жили бы себе спокойно в своих кустах да норах. Но кто меня послушает? — По-стариковски проворчал он. — Нет, им все хотелось поэкспериментировать, посмотреть, что получится… Вот и дополучались! Ни то, ни се.

— Не в них дело, Хранитель. Боги, когда создавали Кланы, подарили каждому родоначальнику цепь с камнем. И у одного их Глав Клана эту цепь украли. Расскажи, что она вообще значит? Они начнут вымирать, если артефакт не найдется?

— Ха-ха-ха… — проскрипел старый дед. — Насмешил, малыш. Ну какой же это артефакт? Хотя, по истечении времени, вполне мог им стать. — Олерин немного помолчал, погружаясь в воспоминания о молодости мира. — Когда существам меняли ДНК, придумывая каждому прародителю новый облик и возможности, всем на шею надели по цепочке, чтобы отличать одних от других. Они же тогда в виде стандартного божеского подобия находились… У каждой цепи был свой камень.

— Так это что-то типа собачьих ошейников?

— Нет, лабораторных номеров. Ведь обратно возвращаться в свою ипостась они смогли не сразу.

— Значит, если я эту цепь не найду, с ними ничего не произойдет?

— Нет, конечно. Хотя от некоторых животных генов им передалась психическая возбудимость, позволяющая превратить совершенно здоровое существо в несчастного калеку. Вера может многое. В том числе и у Богов, сынок. А у детей Клана тем более.

— Спасибо, Хранитель. Могу задать тебе еще один вопрос: а кто такие черные друиды?

Старик остро глянул на Тони и отвернулся. Потихоньку разглаживая бороду, он смотрел на водопад и радуги над ним. Эльф терпеливо ждал. Столь древние существа живут по иным законам. Даже одно то, что он согласился без предварительного молчания отвечать на его вопросы, значило слишком многое. Возможно, он чувствовал какую-то тревогу этой земли?

— Я не рассказывал тебе, Тони, что я тоже друид. Вероятно, последний, оставшийся в живых. — Он снова помолчал, собираясь с мыслями. — Когда Демиурги сформировали здешний мир и приставили к нему Богов, те начали, с помощью духов стихий, населять его план. Духи заполнили заготовку плодородной почвой, водой и воздухом. Отрегулировали близость к нам светил. Мы, хранители земли, друиды, создали то, что вы называете природой. Боги же воплотили живых существ, забирая энергию у Великого Древа. И много было потрачено сил на этот прекрасный мир. Расцвеченный яркими красками, он пришелся по душе и Богам, и Духам. Но особенно радовались мы, друиды. Ибо редко на каком плане можно было встретить такой разнообразный ландшафт: кольца горных хребтов, внутри уютные долины с реками и озерами. А море! Два светила и особенности живущих в нем растений придали разлившимся водам невероятные фиолетовые оттенки! И наш проявленный мир постепенно зрел, развивался и наливался соками, как спелое яблочко. Но вот пришло время возвращать обратно Древу потраченную энергию. И Боги, посовещавшись, решили сделать аккумуляторами бывших зверей, передав им часть своего генетического набора. Эксперимент, можно сказать, удался. Бывшие звери замечательно концентрировали в себе прану и также легко выплескивали ее в мир, откуда Боги отправляли ее обратно в Древо. Ты спросишь, для чего я тебе это все рассказываю?

Тони кивнул головой.

— Нас, хранителей-друидов, было много. И далеко не каждому нравился Божественный промысел. Построить, чтобы затем разрушить? И мы собрались вместе, позвав Богов. Они-то нам и рассказали то, что только сейчас ты услышал. Миры рождаются, получая от Древа энергию, живут и постепенно умирают, отдавая ее обратно. Это придумано не Богами и даже не Демиургами. Это — закон жизни Проявленной Вселенной. Но часть наших братьев взбунтовалась и не захотела пускать на свои земли Прародителей Кланов. Боги разгневались. Мы ведь для них все равно, что расходный материал. И тех, кто воспротивился их воле, они отметили черной кожей и выселили на другой континент. Кланы стали жить здесь. Из других, умирающих, миров к нам Боги привели эльфов, гномов и даже людей. Последними появились тролли. Все они расселились по двум континентам и островам. Но ты меня смог удивить этим вопросом. Из тех, кто остался на этом материке, живы я и, возможно Герин, пропавший в недоступных долинах Северных гор. Другие давно ушли в Древо, ибо живем мы только благодаря его силам. Когда работа над миром заканчивается, мы растворяемся в чистом свете, пока Боги снова не призовут нас к труду. Не понимаю, почему тогда выжили черные друиды? Но в любом случае, малыш, кто бы так себя не называл, одно то, что они лезут сюда, настраивает на определенного рода мысли. Эх, самому бы посмотреть, да только нельзя мне покидать эту рощу… умру ведь.

— Не умирай, Олерин. Дождись уж меня, пожалуйста! И тогда вместе пойдем в далекий цветочный чертог, за синюю реку Лету…

— Не придумывай сказок, Тони… Умрем и втянемся в вечный поток энергий…

— Вот и хорошо. Сам знаешь, из ничего чего не бывает. Только из чего-то. Когда Демиург создаст новую планету, мы с тобой выплывем из Леты на чистый бережок и построим там новый, прекрасный дом!

— Договорились, мой мальчик. Распутаешь дело, загляни.

— Хорошо, Отец! — Эльф глубоко поклонился сидящему старику. — Я приду быстро.

— Нет. Ты многого не знаешь. Просто внимательно наблюдай. А парнишечке, которого ты подобрал, здесь не место. Вечное древо ждет своего потерянного сына, я чувствую… До встречи, Тони!

И не успел эльф даже открыть рот, как лес и горы закрутились перед его взором, и он очутился в своем кресле на домашней террасе. Голубое светило стояло в зените, так что времени для поездки во дворец было еще полно. И что-то он хотел еще… Ах, да! Взять с собой мальчишек. Маленького сынишки тетки Тармы в городе не было, так что Йожеф и Иржи помогут его заменить. Что-то услышат, что-то увидят. Их-то стесняться никто не станет. И с этой мыслью Тони понесся к морю.

Как только Йожеф и Иржи появились на набережной, к ним стали подтягиваться люди. Весть о двух мальчишках облетела большое количество отдыхающих, обрадовавшихся новой забаве.

Фаркаш, вешая уже истыканную за вчерашний день доску на привычное место, громко говорил голосом профессионального уличного зазывалы:

— Фаркаш! Ты чего городишь ерунду! От какого сглаза, дурень? — Зашипел Иржи, устанавливая этюдник и закрепляя грунтованный картон на подставке. — Пой про себя, меня, пожалуйста, не трогай. А то прибежит какая-нибудь экзальтированная дамочка, да огрызками закидает за ночное колотье в боку, или того хуже, энурез!

— Ты еще скажи, что она сразу придет с горшком. Через весь город. — Фаркаш примерился и махнул клинком. Кинжал влетел ровнехонько в середину мишени. — С надписью по кругу: «дорогому художнику за крепкий сон»! Не переживай, Иржи. Нам лишь бы денежек срубить, а там уедем учиться. Пусть себе на твое творение молятся на здоровье!

— Кстати, мы еще не знаем, сколько стоит первый год обучения. А вдруг не наберем за это время?

— Тогда пойдешь учиться один ты. А я поработаю.

— Нет, Фаркаш. Только вместе. И это не обсуждается.

Постепенно к парням подошли первые зрители поглазеть на крутящиеся в солнечных лучах кинжалы, и Йожеф начал работать на публику, не отвлекаясь на разговор с Иржи. Которому тоже скоро пришлось отложить кисти и взяться за карандаш и бумагу. Портреты юных девушек, приехавших на отдых с родителями и строящих глазки молодому художнику, изображения старушек, которые развлекали себя, как могли, в последние дни уходящей жизни, молодые мамы с младенцами и солидные гномские купцы, с таким трудом расстающиеся с серебряными монетами… Иржи с кем-то разговаривал, кого-то рисовал молча. Но все, без исключения, с удовольствием смотрели на свой облик, столь похожий на оригинал, но в чем-то неуловимо приукрашенный, словно художник добавил чертам лица доброты, искренности, смелости и благородства.

И вот на скамейку перед ним опустился высокий мужчина с резкой складкой между бровей, пронзительными глазами, широкими скулами и жестким подбородком.

— Три монеты. — Привычно предупредил Иржи. — Бумага, карандаш.

— Хорошо. — Отозвался тот звучным голосом и расстегнул неброскую куртку. Тяжелые кисти рук с оплетающими их венами положил на колени.

Художник рисовал, а мужчина молча позировал. Стоящие за спиной зрители привычно кивали головой, сравнивая рисунок с оригиналом. Фаркаш в пятнадцати шагах веселил народ прибаутками:

— Я и прямо, я и боком — мой кинжал летит с прискоком, попадает точно в щит! Эй, ну кто же там пищит! Ох, летают высоко, увернуться нелегко!

— Ты где учишься? — Внезапно спросил художника мужчина. — У тебя сильный дар.

— Не учусь. Пока нет денег. — Спокойно ответил Иржи. — У меня друг тоже с даром. Вот, пытаемся заработать, кто чем умеет.

— Возможно, на первое полугодие заработаете.

— Тоже неплохо. Мы будем стараться.

— А куда хотели поступать?

— Туда, где учат и светлых и темных.

— Значит, твой веселый друг — светлый?

— Да.

— Но такая Академия только одна — в долине Клана Саламандр.

— Когда накопим, отправимся именно туда. Спасибо за информацию. — Говорил, не отрываясь от рисования, Иржи. — Вот, Ваш портрет готов.

Художник снял лист и подал заказчику. Тот ссыпал монеты в ладонь парнишки и, вглядевшись в изображение, замер. А потом поднял на Иржи странный взгляд.

— А скажи-ка, парень, почему ты так нарисовал?

— Как? — Недоуменно спросил паренек, закрепляя следующий лист бумаги.

— Ты это что, видишь? — Мужчина ткнул пальцем в рисунок.

— Вероятно. — Пожал художник плечами. — Да что Вам не понравилось?

Люди, окружавшие мужчину, заглянули в портрет, зажатый в руке. Один из них даже присвистнул.

— Дайте-ка, я еще раз посмотрю! — Попросил Иржи свое творение, которое рисовал полуосознанно, уловив суть.

На рисунке был изображен этот же мужчина, но не одним лицом, как в большинстве работ, а в полный рост. Короткие волосы неожиданно стали длинными. Яркий взгляд пронзал насквозь. А за плечами у него в полураскрытом состоянии находились большие крылья, похожие на сгустки оформившегося тумана или мерцающего марева над нагретым песком.

— Перерисовать? — Поинтересовался Иржи.

— Не стоит. Но, когда придешь в Академию поступать, спроси Герина Эрайена. Тебя как зовут?

— Иржи.

— Но ты — не человек и не эльф. Тем более, не гном. Ты… — Эрайен прищурился, пытаясь разглядеть спрятанную ауру.

— Может, не при всех?

— Хорошо. — Мужчина вложил лист в планшет, висевший сбоку на ремне. — Но я тебя запомнил.

— Спасибо. — Поклонился Иржи.

Когда мужчина ушел, а его место заняла очередная хорошенькая барышня, к нему подошел Фаркаш, крутящий в руке кинжал.

— Чего хотел дядька?

— Не знаю, Йожеф. Просил найти его, когда придем поступать в Академию.

— А может, нас возьмут бесплатно и без рекомендаций? — Загорелись глаза у Фаркаша. — Может, мы такие крутые, что нас сразу на пятый курс?

— Йожеф, ты писать почти не умеешь, да и читать тоже. Про латынь я вообще молчу! Иди, выступай, фокусник! И вообще, может нас пособием для начинающих магов работать позвали.

И Иржи начал рисовать портрет девушки.

Когда бумага закончилась, художник поблагодарил публику и, сложив этюдник, подошел к Фаркашу, жонглирующему кинжалами. Подождав, когда тот закончит номер, Иржи взял шкатулку с монетками и пошел по кругу. Несколько серебрушек звонко плюхнулась внутрь.

— А еще представлять будете? — Спросил скрипучий голос одной из молодящихся старушек. — Когда подойти-то?

— Через один оборот, госпожа! — Поклонился Иржи. И, когда публика разошлась, они уселись в сдвоенном тенечке хвойников на берегу и разложили булочки с сыром и творогом, завернутые им госпожой Ингрой. И тут к ним с двух сторон подсели трое молодых людей.

— Зарабатываем? — Поинтересовался один из них.

— А за аренду места по тарифу не платим. — Покивал головой другой.

— Делиться не хочут. — Наябедничал третий. — Жадные.

— За откатом в пользу местной теневой гильдии? — Спросил у Иржи Фаркаш, игнорируя парней.

— Вероятно, настолько обнищали, что собирают и у голодных сирот. — Надрывным голосом поддержал Иржи, засовывая в рот остаток последней булки.

— Ни хрена себе сироты! — Возмутился первый. — Тряпки, небось, на площади покупали?

— Так им наши шмотки понравились! — «Догадался» Фаркаш. — А я думаю, чего он меня щупает? Знаешь, даже как-то неприятно поначалу стало!

Первый недовольно зыркнул на третьего, потрогавшего складку на Йожефовой рубахе.

— Вот и я подумал: вроде приличные ребята, а надеть нечего! — Согласно кивнул Иржи. — Хотите с нами поработать? А то у Фаркаша мишень уже почти разлетелась. Деньги — пополам.

— Они над нами издеваются! — Грустно констатировал первый молодой человек. — Мы к ним по-хорошему, с честным разговором, а они насмехаются! Лейко, ну-ка, объясни ребятам…

Но тот ничего объяснить не смог, поскольку рядом открылся портал и из него выскочил здоровый эльф. Мгновенно оценив ситуацию, он пинком отправил третьего в море, а первый и второй удрали сами.

— Развлекаетесь, мальчики? — Осведомился Тони. — Собирайте вещи, у меня для вас есть работа во дворце.

— Круто! — Заценил Фаркаш, смахивая крошки с рубахи и штанов. — Мы готовы!

— Несомненно. — Согласился Иржи, вешая этюдник на плечо.

— Тогда вперед! — Эльф открыл портал и в нем исчезли все трое.

Третий сборщик дани, тем временем, вылез из воды и сплюнул:

— Так бы и сказали: дворцовые ищейки. А то еще насмехались… Нечестно!

И вот эльф с ребятами уже на пороге дворца. Фаркаш задрал голову и поинтересовался:

— И как в этой махине найти маленький камушек? И вообще, может, его крыса утянула, а все переживают, друг на друга думают, во всех грехах подозревают…

— Детка, будь добр, закрой рот. Говорить здесь имею право только я. — Процедил эльф и быстрым шагом направился к дверям, в которых золотыми статуями застыли гвардейцы.

Иржи и Йожеф, немного поотстав от эльфа, дружно переглянулись, но послушно последовали за ним, не произнеся ни слова.

— Это со мной! — Высокомерно буркнул Тонимэл стражам. Те скосили глаза на мальчишек. Фаркаш не удержался и, проходя мимо, показал средний палец. Иржи, глядя на него, покачал головой. Фаркаш закатил глаза и пожал плечами. Все это проделывалось в полной тишине. Лишь шорох подошв нарушал тишину большого и пустынного зала, куда они попали с улицы. Около лестницы Тони остановился.

— Сейчас мы отправимся в клановую сокровищницу. Там нас уже ждет Глава Клана со старшей дочерью.

И он, не оборачиваясь, полетел вверх по длинной лестнице. На площадке второго этажа он остановился и посмотрел вниз. Иржи и Йожеф, пыхтя и громко топая ногами, медленно забирались наверх. Тони в нетерпении шлепнул ладонью по перилам. Нехорошо заставлять ждать Главу Клана! Все-таки сын тетки Тармы маленький Пинчо был гораздо проворнее!

Но вот помощники великого детектива, наконец, доползли до второго этажа.

— За мной! — Тони повернул в правый коридор и, уже подравниваясь под шаги ребят, пошел впереди, задавая направление. Удивительно, но ни одно разумное существо, да и неразумное тоже, не попалось им по дороге.

Одна из дверей широкого коридора оказалась приоткрытой. Эльф вздохнул и свернул именно туда, пройдя анфиладу комнат, где стояли столы и массивные шкафы. «Казначейство» — догадался Иржи. Но и там, в рабочее время, никого не было. И лишь перед узорчатой кованой дверью, тоже распахнутой, стояли трое: высокий мужчина с темными волосами и карими глазами, девушка, ростом и лицом похожая на него и необыкновенно красивый эльф с серебристыми волосами. Увидя Тони, Глава Клана и его дочь улыбнулись, а эльф сморщил нос.

— Еще раз добрый день! — Поздоровался Тони. Ребята смолчали.

— Привел помощников? — Спросил Глава.

— Да, побегать по поручениям. Шустрые ребята.

Ребята переглянулись, причем Фаркаш с глупейшим выражением лица сунул в нос палец. А Иржи, поправив этюдник, привалился к руке друга головой, томно посмотрев на него. В исполнении мелких парнишек это смотрелось, мягко говоря, неестественно. Но, так как они стояли позади Тони, он этого безобразия не видел. Разливаясь соловьем, он с удивлением смотрел на странные улыбки собеседников. А красавец-эльф, являющийся главой службы безопасности, так вообще откровенно показывал ровные зубы. Наконец, Тони понял, что дело, вероятней всего, в пацанах, стоявших за его спиной. Обернувшись, чтобы проверить догадку, он увидел спокойных парней, разглядывающих мозаичный узор на дорогой плитке, застилающей тут пол.

— Мы просканировали ящик, где лежала цепь. — Усилием воли стирая с лица улыбку, сказал Глава Клана Оленей. — Вы, Тонимэл, оказались правы: ее тоже подменили. И цепь поддельная. Можете еще раз тут все осмотреть и приступать к поискам. Но, боюсь, ее уже нет во дворце…

— Она должна быть во дворце. — Твердо ответил Тони. — Ведь те, кому она предназначена, еще не приехали.

— Вы считаете, кто-то хочет испортить зарождающиеся отношения?

— Возможно. — Уклончиво ответил Тони. — Если найду цепь и камень, расскажу.

— Договорились. — Глава Клана еще раз посмотрел на мальчишек и неожиданно подмигнул.

Фаркаш прекратил изображать идиота и улыбнулся в ответ. А Иржи внимательно считывал суть Главы Клана. Ведь цепь принадлежала ему, значит, должна нести на себе отпечаток рода. Причем, чем древнее вещь, тем четче след.

Тони вошел в сокровищницу и чем-то там зашебуршал. Иржи остановился на пороге. Здесь отовсюду фонило клановой магией и семейной принадлежностью. Но, скорее всего, сокровищницу уже перебирали до последнего камешка. Поэтому Иржи вышел и потихоньку отошел в сторону, пытаясь среди многих следов найти отпечаток того сокровища, которое считалось самым ценным среди артефактов и просто драгоценностей. Потом он кивнул Йожефу и потихоньку пошел на выход из комнат. Следом пристроилась девушка, а в нескольких шагах сзади — ее отец. Они шли бесшумно, боясь спугнуть серьезную сосредоточенность необычного пацана с ящиком для красок. Эльф же остался стеречь своего коллегу.

Выйдя на лестницу, Иржи немного побродил в раздумье. Здесь ходило огромное количество всякого народу, затаптывая и так тоненькую ниточку. Он спустился на несколько ступеней вниз, чтобы исключить возможность выноса шкатулки на первый этаж и, следовательно, на улицу. Но нет, здесь след не просматривался и даже наоборот, словно кто-то нашептывал ему в ухо, как в детстве: «холодно»!

Тогда парень снова поднялся и потихоньку пошел вверх, на третий этаж. Тут были гостевые комнаты, занятые всевозможными нужными и ненужными жителями, да и просто поселившимися здесь приживалами. А что? Кормят бесплатно, ничего не требуют. Красота! Ну, разве что иногда надо появляться на больших приемах, почистив пропитанный нафталином старый мундир или платье. Иржи постоял здесь и даже прошел по коридору. Но отклика снова не было. И он поднялся на четвертый этаж.

Здесь уже жила семья, и ниточка из сокровищницы четко вела сюда. Сын Клана Драконов медленно шел по блестящему лаком паркету. От зала, куда привела лестница, лучами расходились широкие коридоры. Иржи, а за ним Йожеф с Риалоном и Мариилой друг за другом обошли каждый. А потом еще раз. Иржи помотал головой. Каждый раз в одном месте его будто что-то сбивало, направляя по ложному пути. Надо еще раз внимательно поискать эту точку. И в третий раз он отправился по коридорам. Только очень медленно. Пока он пытался ее отыскать, их всех нашел забытый в сокровищнице Тони, сопровождаемый эльфийским коллегой. Разозлившись на самоуправство «помощников», он хотел высказать им все, но Риалон оттащил его в сторону за рукав и приложил к губам палец. Главу Клана пришлось послушать и проглотить обиду, нанесенную его тщеславию.

А Иржи, тем временем, нашел точку сбоя и остановился. Потом, словно слепой, вытянул руки вперед, ощупывая пространство перед собой. «Странно», — подумалось ему, — «Здесь словно вход в другое помещение, но его вроде как нет». А вслух, открыв глаза и найдя ими Йожефа, сказал:

— Не могу понять, что за чертовщина! Словно здесь есть поворот в другой коридор, и след ведет туда. Но я не могу войти!

Из-за поворота вышел Риалон и, подойдя к растерянному парню, положил руку ему на плечо.

— Ты прав, мальчик. На этот поворот наложено заклятье, чтобы сюда никто не мог зайти, кроме детей Клана. Но сейчас ты его увидишь.

Риалон подошел к Иржи вплотную и взял за руку. Тот ахнул и оглянулся на друга.

— Пусть он тоже это увидит! И Тони.

И увидели все. На том месте, где стояли Риалон и Иржи, проявилась большая арка. От нее вглубь вел высокий и широкий светлый коридор, заканчивающийся огромной сводчатой библиотекой.

— Вот это да! — Восхитился Фаркаш, забывший свое обещание молчать.

— Здесь многие поколения наших предков собирали литературу по ведовству и лечению магией и природными компонентами. — Сказал Риалон, с любовью оглядывая книжные полки.

— Он там! — Твердо сказал Иржи и, отпустив руку Главы Клана, вошел внутрь.

Встав посередине, он раскинул руки и начал медленно поворачиваться вокруг своей оси. И вдруг, остановившись, посмотрел на полку во втором уровне. И пошел к ней. Подставив под ноги стоящий неподалеку стул, он влез на него и, поколебавшись, сдернул несколько книжных томов. Положив их на руки подскочившему Фаркашу, он запустил руку внутрь и вытащил небольшую черную шкатулку. Тут же откинув крышку, он сказал: «Ага!» и вытащил на всеобщее обозрение золотую цепь с большим темно-синим сапфиром посередине подвески.

Все замерли. Ведь дерзкого постороннего должно было испепелить на месте! Но живой и довольный парень, поправив сползшую шляпу, как ни в чем не бывало, протягивал им артефакт.

— Вы это искали? Берите!

— Может, это не он? — Тихо спросила дочь.

— Проверим! — Глава Клана подошел к все еще стоящему на стуле Иржи и протянул руку.

Привычная, покалывающая пальцы, тяжесть плотно и удобно легла в ладонь.

— Он! — С уверенностью сказал Риалон. — Его энергетику не перепутаешь ни с чем.

И он с осторожностью положил цепь в черную коробочку. Иржи, тем временем, воткнул книги на место и слез со стула.

— А вам интересно, кто его взял? — Поинтересовался он. — Я могу показать.

— Покажи. — Раздумчиво посмотрел на парнишку Риалон.

Иржи, выйдя из коридора, повернул направо и, пройдя несколько шагов, остановился у одной из закрытых дверей.

— Она живет здесь. Та, что взяла подвеску.

Риалон вздохнул и решительным шагом и без стука зашел в дверь. За ним — Мариила. Сначала раздался визг, а потом — шлепок мощной плюхи. В раскрытую дверь вперед головой вылетел перепуганный раздетый тролль, тут же скрученный двумя эльфами.

— На экзотику потянуло? — Раздался рык Риалона. — Кто будет следующим? Гном, ползающий по тебе или подземный карлик? Как ты мне надоела со своими вывертами! Выдам замуж за первого встречного нищего! Сколько можно позорить свою семью?

Иржи посмотрел на Фаркаша. Тот кивнул, и они начали тихо отходить обратно к лестнице. Все были заняты, поэтому их неслышного исчезновения никто не заметил. Спустившись на один этаж, Иржи легко нашел свободную комнату и начал раздеваться.

— Ты чего делаешь? — С недоумением спросил друг. — Никак решил поспать, пока все уляжется?

— Нет. Нам уже пора уходить. — Сказал Иржи, снимая носки. — Запихни мою одежду к себе за пазуху, а этюдник повесь через плечо. Просто, — распахивая окно, продолжил он, — без Тони нас отсюда не выпустят. А в подвалах мне как-то не нравится.

— Так зачем ты разделся? Опять хочешь поразить мое воображение? Или воображение гвардейцев?

— Скорее, второе. Ты меня уже видел.

И, распустив волосы, Иржи начал меняться. Руки, ноги, да и все тело покрылось черной чешуей. В черных глазах блеснули узкие и длинные зрачки под мохнатыми ресницами. Из пальцев на руках и ногах вылезли когти. Лицо вытянулось, став длинной, клыкастой мордой. На спине прорезались крылья. Перед Фаркашем стоял небольшой и изящный черный дракон.

Расправляя крылья, он несколько раз махнул ими в тесной комнате.

— Садись на спину и пригнис-сь! — Прошелестел незнакомый голос.

Фаркаш аккуратно сел, хватаясь за длинную гриву, идущую от головы вдоль всей шеи до холки.

— Держис-сь! — Дракон вместе с седоком прыгнул на широкий подоконник, заставив провалиться сердце Йожефа в пятки.

— Я боюсь летать! — Вдруг вспомнил он, но было уже поздно. Дракон спрыгнул с подоконника вниз, набирая скорость. И вдруг, затормозив падение, хлопнули мощные черные крылья. Махнув хвостом, дракон заложил вираж и стремительно унесся в сторону города.

Йожеф пришел в себя только на травянистой площадке у озерца в парке Тони. Иржи, обратившись в привычный облик, спокойно плавал в теплой, нагретой солнцем, воде.

— Ну как ты? — Спросил он напарника.

Фаркаш потряс головой, подумал и сказал:

— А меня обращаться не научишь? Во мне же есть твоя кровь! Мы бы летали вместе!

— Фаркаш, я тобой горжусь! Бросай все, иди купаться!

И вот еще один пацан прыгнул в прозрачное озеро, обрызгав и так мокрого приятеля.

Глава двенадцатая

В которой в долину Оленей прилетают Сааминьш и Альеэро, а мальчишки убегают из дома Тонимэла

А во дворце, тем временем, шли разборки. Надо сказать, что у Риалона была еще одна дочь. Младшая. Родившаяся спустя большой промежуток времени после сыновей и Мариилы. Всеобщая любимица. Она постоянно, с раннего детства, крутилась среди маминых камеристок и всяческих подружек, праздные головы которых были заняты одними романами и модными стилистами, посещавшими дома подруг и дворец табунами. Поэтому, когда девочка немного подросла, мать упросила отца не отправлять любимое чадо в Академию, а настояла на домашнем обучении. В результате чего девушка осталась невежественной, но весьма любвеобильной особой. Читать ее все-таки научили, но все книги, что она брала в семейной библиотеке, являлись любовными романами со страстными и откровенными сексуальными фантазиями. И не удивительно, что братья из ее спальни периодически вытряхивали то одного, то другого красавчика, в которых она постоянно влюблялась. А года три тому как, она и вовсе сбежала с каким-то проходимцем, оказавшимся пиратом. Правда, через полгода вернулась обратно, притихшая и похудевшая. Но, отъевшись и отогревшись в заботливых маменькиных руках, она постепенно опять принялась за старое.

— И кто тебя попросил вынести семейную реликвию? Кому ты должна была ее передать? — Как следует дернув длинные волосы дочери, спросил Риалон.

Та захныкала, хлопая длинными ресницами в надежде, что отец погневается, да и опять все забудет. Но тот забывать не хотел.

— В подвал ее. В клетку. И не давать ни воды, ни пищи, пока не вспомнит, что и кому она обещала.

Красавец-эльф из службы безопасности, к которому она в свое время питала весьма нежные чувства, чем он с удовольствием пользовался, равнодушно схватил ее за руку и активировал портал.

Оказавшись в подвалах дворца, она испугалась и повисла у эльфа на шее.

— Ну мы же любили друг друга! Хочешь, прямо сейчас? — Она схватила его руку и провела ей по своей длинной ножке, выглянувшей из высокого разреза платья.

— Давай! — Кивнул эльф и задрал ей юбку, прислонив спиной к прутьям клетки.

Удовлетворив желание, он застегнул штаны и щелчком пальцев отпер дверь, ведущую в клеть.

— Заходи! — Он втолкнул опешившую девушку внутрь.

— Но ты же обещал! — Прошептала она, растирая пальчиком бежавшие из глаз слезы.

— То, что я обещал, ты только что получила. Про остальное речи не было. Как надумаешь поговорить, дерни за веревочку. — Он пальцем показал на короткий шнур, висевший снаружи клетки таким образом, что до него можно было дотянуться только кончиками пальцев и слегка подергать. — Доброго дня!

Свет в подвале погас, а эльф растворился в портале. Глупая девчонка разразилась бурными рыданиями.

А в это время наверху Главе Оленьего Клана закатывали истерику жена и ее сестра, дружно защищающие младшую дочь и свободную любовь. Старшая, спрятавшись за спиной отца, с тяжелым сердцем наблюдала за домашним скандалом. Но вот в дверном проеме возник глава службы безопасности, пустыми глазами глядя на беснующихся женщин.

— Фэлин, возьми их обеих, разведи по комнатам и запри до завтра без еды и питья. Достали! — И разозленный Риалон вылетел из комнаты.

— Дамы! — Эльф железными пальцами ухватил под локоток обеих женщин и бережно, но твердо поволок в сторону их комнат, не слушая ничьих причитаний. А через некоторое время он вернулся туда, где оставалась старшая дочь Главы Клана.

Она стояла у камина, перелистывая альбом с гравюрами, взятый из библиотеки. Эльф, зайдя в комнату, тихо прикрыл дверь, бросив на нее охранное заклинание. Девушка подняла голову и посмотрела на эльфа.

— Мариила! — Красавец, блестя очами, раскрыл руки навстречу дочери Клана.

— Фэлин! — отбросив альбом, она бросилась к нему в объятия, подставляя для поцелуя губы. И красавец-эльф долго и со вкусом их целовал.

Отдышавшись, она посмотрела в его бесконечно холодные, но такие притягательные глаза.

— Я все сделала, как ты хотел, любимый! Ну почему во дворце появился этот твой соплеменник? Он все только испортил!

— Он глупец и никогда бы не догадался о подмене. Ему наверняка это подсказали. Да и чутья у него нет. Но вот тот парнишка в шляпе… это он смог пройти по твоему следу. Только не представляю, почему он перепутал тебя, дорогая, с этой глупышкой-пустышкой, твоей сестричкой?

— Я просто не сразу отнесла сапфир в библиотеку. Мне как раз встретилась Мирэйя с очередным альбомом модных новинок. Вот она и затащила меня в свою комнату. И мы какое-то время сидели рядом, разглядывая новинки сезона.

— Ну что ж, это нам на руку. — Немного подумав, решил Фэлин. — Будем думать над другим вариантом.

— Ну скажи мне, зачем так все усложнять? Не проще ли сразу попросить у отца моей руки?

— А вдруг он откажет? — Эльф поднес ее пальчики к своим губам и по очереди перецеловал каждый. — А так я бы «нашел» и вернул сокровище. Твой отец растаял и поженил бы нас!

— Любовь моя, Фэлин! — вздохнула девушка, гладя кончики длинных серебристых волос.

— Извини, дорогая, но меня зовет твой отец! — Эльф встал и, с неохотой отпустив ладонь Мариилы, вышел из комнаты.

Пройдя до конца пустого коридора, он остановился и негромко сказал:

— Шерг, операция сорвалась. Что теперь делать? — Немного послушав далекого собеседника, он кивнул головой. — Хорошо. Буду ждать твоего прибытия.

А с довольным Тони в это время разговаривал Глава Клана.

— Я весьма рад тому, что в моей долине проживает детектив со столь выдающимися способностями! Чем я могу отблагодарить за помощь того, чьи юные сотрудники так ловко распутали такое сложное и важное дело?

Тони засмущался:

— Ну, если Вы еще когда-нибудь окажете мне честь и пригласите на какое-нибудь громкое дело…

Глава Клана, кивая, потихонечку просматривал его последние мысли.

— А вашим мальчикам, им ничего не нужно? Денег или помощи?

— Нет, что Вы, что Вы! Я плачу им оговоренную сумму за участие. А мне, как всегда, по тарифу на банковский счет.

— Хорошо. — Улыбнулся Глава Клана, сузив глаза. — Казначейство обязательно расплатится с Вами в течение трех дней. Прощайте, Тонимэл!

— До свидания… — Ошарашено пробормотал эльф вслед удаляющемуся Риалону. А ведь как хорошо все начиналось! Пожалуй, зря он притащил сюда Иржи.

Мальчишки валялись на зеленой травке рядом с озером, подставляя выкатившемуся в зенит желтому светилу свои бледные тела.

— Что будем делать дальше, Иржи? — Потянулся за носками Фаркаш.

— Дождемся Тони. Он должен принести рекомендации, после чего уйдем по дороге к Клану Саламандр.

— Но мы же хотели тут остаться и заработать денег! Ты хотел написать море…

— Море я напишу по памяти, да и наброски возьму. Просто боюсь того, что Тони захочет использовать нас в своем бизнесе и дальше. Придумает что-то такое, из-за чего мы не сможем уйти. Понимаешь? Видел, как он сегодня командовал?

— Точно! — Вскочил Фаркаш. — Может, забирая нас с собой, он и планировал использовать наши способности для себя? Как считаешь?

— Если так, то рекомендаций у Риалона он для нас не попросит, да еще и придумает что-нибудь вроде того, что мы вели себя неприлично и дерзко.

— А давай пойдем прямо сейчас? Оставим ему часть денег за одежду и краски. Причем, не просто на столе, а с письмом через Ингру. И чтобы он нас не нашел, полетим на тебе часть пути.

— Летать уже не боишься? — Улыбнулся глазами Иржи, затягивая шнурком косу. Шляпу, повертев в руках, он оставил на траве. — Большая, в сумку не уместится!

Они уже направились к дому, когда Иржи вдруг остановился.

— Йожеф! — Глаза у него стали испуганными. — Это не младшая сестра украла цепь и медальон! Просто тот, кто это сделал, сразу после кражи зашел в ее комнату.

— Ну и кто это?

— Это та девушка, старшая сестра! Я, дурень, шел по следу цепи, считывая ее энергетику и не принял во внимание другую, плотно переплетающуюся с ней! А они пересекались везде! А я не понял!

Побелевшими от страха руками Иржи сжал свой этюдник.

— Так, не психуй, сядь на травку под кустик! — Фаркаш усадил Иржи и изо всех сил треснул его по плечу.

— Ты чего? Спятил?

— Нет! Привожу тебя в чувство. Включи мозги, приятель! Помнишь, как общались между собой змеи?

— Как?

— Мыслями! Ты — сын Клана, Дракон. Значит, сможешь связаться и с Риалоном! А помнишь, как звал меня у ресторана на острове? Давай, попробуй!

— А если не получится? Кланы-то разные! А ты — вообще мне, как брат.

— А ты попробуй. Что ты, как красна девица перед брачной ночью: «не получится»…Раздвинь ноги, тьфу, включи башку и узнаешь!

— Да…Если я — сын Клана, то ты — сын солдафона!

— Ты еще пока никто. Салабон. Вот выучишься, тогда и будешь пальцы загибать: сын Клана… Работай, не сиди. А то прискачет Тони и начнется…

Иржи рассмеялся:

— Ты сам-то понял, что говорил? Ладно. Попробую! — И он прикрыл глаза, настраиваясь на облик Главы Клана Оленей.

— Риалон! — Тихо прошептал он. — Ты меня слышишь? Это Иржи, парень, который нашел медальон… Риалон!

В голову Главы Клана Оленей настойчиво пробивался посторонний, совершенно незнакомый голос. Сначала он хотел от него отгородиться, но голос становился все четче, а потом просто выругался:

— Ты идиот! В твоем Клане измена, а ты отказываешься меня слушать!

— Кто это? — Присел на стул в своем кабинете Глава.

— Ты сейчас один? Если нет, выйди, прошу! Это Иржи, тот парень, что нашел твою цепь! Выслушай меня!

Глава Клана дико удивился. Ведь так разговаривать могут только члены Клана!

— Да, я — Черный Дракон Иржи Сааминьш. Я еще мало что умею и говорить мне тяжело. Так вот, я ошибся! Цепь взяла твоя старшая дочь, она же и прятала. Я просто перепутал энергетики девушек. Но брала она ее не для себя, а для мужчины. Красивый, высокий. Длинные светлые волосы. Возможно, эльф. Он — ее возлюбленный. У них связь, понимаешь? Он тоже — не для себя, а для того, кто приедет. Это — все.

— Постой, но как ты оказался здесь, на моей земле? Один, без сопровождения старших? Ты меня еще слышишь? Чем я могу тебе помочь?

— Тонимэл обещал попросить у тебя для нас рекомендации в Академию Саламандр.

— А твой отец?

— Они прогнали нас.

— А вы где? Я бы почтовым курьером прислал бумаги! Как зовут друга?

— Йожеф Фаркаш. — Иржи вышел из транса и сказал другу: — Тони не взял рекомендаций! Надо бежать!

И продолжил уже с Риалоном:

— Мы будем ждать в конце набережной. Там, где маяк. Сейчас мы в доме Тонимэла. Уходим.

— Спасибо, Иржи! А то, может, ко мне, во дворец? Я потом отправил бы вас на учебу!

— Нет, мы сами. Заранее благодарю. Ждем у маяка.

Открывая глаза, Иржи тряхнул головой.

— А знаешь, — он улыбнулся, — у меня получилось! Мы встречаемся с курьером у маяка!

— Тогда поднимайся и быстро за вещами! И где твоя йонси?

И они бегом рванули к дому.

Вышедший из дворца Тонимэл не стал тратить силы на местный телепорт, которым умели пользоваться все маги, а решил сначала посидеть в уютном ресторанчике, а потом не спеша прокатиться к дому. Что ж, он сегодня был молодцом: заработал целую кучу денег! Еще немного, и можно будет снова навестить Вековечный лес. Наверняка найдется юная эльфийка, которой захочется посмотреть большой мир, выйдя замуж за такого успешного и красивого, а самое главное, умного, эльфа! И все-таки он молодец, что не дал уйти мальчишкам самостоятельно! Пока они ничего не понимают в этом мире и не знают цены своим силенкам, надо заставить их поработать на себя. Только как все это им преподнести, чтобы они ухватились за него, как за спасительную соломинку?

Пожалуй, надо сказать, что Риалон разгневан дерзостью простолюдинов и ищет их, чтобы бросить в темницу. Тогда они перестанут выходить на набережную. А бесплатно он их кормить откажется, предложив поработать на себя!

Эльф в предвкушении потер руки и остановил извозчика рядом со своей калиткой. Кинув ему мелочь, он открыл дверцу и вошел в парк. Конечно, до вековечного леса парк не дотягивает, как ромашка до подсолнуха, но зато здесь довольно уютно и он — сам себе хозяин.

Зайдя в дом, Тони подивился его пустоте и тишине. Интересно, где это до сих пор бродят мальчишки? Желтое светило уже довольно низко висело над горизонтом. Неужели все торчат на набережной?

Услышав позвякивание посуды на кухне, ему сразу захотелось попить морсу, который так славно готовит его кухарка.

— Госпожа Ингра! — Он с улыбкой зашел на кухню. — А у нас есть чего-нибудь попить?

Но тут улыбка медленно сползла с его лица, когда он понял, что троллиха привела в идеальный порядок помещение, ничего не приготовив. Нос ее был высоко вздернут кверху, а малиновый бант на косе воинственно блестел, расправив в стороны свои крылья.

— И что это значит, Ингра? — Поинтересовался он у огромной женщины.

— Я ухожу. — Лаконично сказала она. — А это просили Вам передать.

И женщина сунула ему под нос бумагу и деньги.

«Доброго вечера, Тонимэл! Когда ты прочитаешь эти строки, мы будем далеко. — Было написано несколько корявыми каракулями, но с большим старанием. — Не ищи нас. Мы не любим обмана. Деньги — за одежду и обувь. Прощай. Иржи и Йожеф.»

— Если что, я — свидетель! — Важно сказала Ингра и выплыла из его дома в теплую духоту летнего вечера.

— Вот паскудство! — Выругался эльф, понастроивший грандиозные планы. — Неблагодарные подонки! Людишки, что тут еще скажешь! Вот и делай после этого кому-то добро! -

Он нервно расхаживал по поляне, сжимая в одном кулаке деньги, в другом — скомканное письмо. — Неужели им трудно на меня немного поработать? А я их еще учил писать, идиот!

И, конечно, он ни разу не вспомнил, кому он был обязан освобождением из тюрьмы и той суммой, что должна была в течение трех дней упасть на его счет.

А в своем дворце у распахнутого окна стоял задумчивый Риалон. Все разборки были закончены, и ключик от сокровищницы невидимкой висел на его груди. Жена и ее сестра потащили свою зареванную и всю обцелованную дочушку отмываться от мусора и паутины, обещая ей все радости мира и вселенной впридачу, лишь бы она не плакала. Но та продолжала истерить так, что ее слышал весь дворец.

Риалон поставил на кабинет звукозащитный полог и вызвал дежурного гвардейского полковника.

— Ну что, нашелся Фэлин?

— Никак нет. — Тихо ответил тот. — У нас одни люди и ни одного мага. А господин Фэлин может пройти мимо, мы и не заметим.

— Охрану у комнаты Мариилы поставили?

— Да, двух гвардейцев. Но опять же…

— Снимите. Пусть катится ко всем чертям. — Спокойно сказал Риалон. — Всех приживалок и нахлебников — из дворца вон! Чтобы к завтрашнему дню здесь остались только члены семьи, гвардейцы и обслуга. И сыновей ко мне.

Саэрэй, наконец-таки, перевалил горный хребет и сразу почувствовал родную кровь где-то впереди, скорее всего, у самого моря, в долине Оленей.

— Хей, Альеэро! — Заорал он в поднебесье, распугивая орлов и облака. — Я почувствовал его! Он точно у Оленей! А ты где?

— Уже лечу вслед за тобой. Через несколько оборотов увидимся.

— Может, мне подождать тебя у горного озера? Заодно и перекушу!

— Подожди. — Согласился Змей, который знал, что Сааминьш в незнакомый дом один ни за что не пойдет. Зато сам Альеэро прекрасно знал Риалона со времен бурной молодости, когда братиков носило по всему континенту в поисках безрассудных приключений.

Риалон собрал в своем кабинете малый Клановый совет, в который вошел его родной брат Кейрин, его выросшие сыновья, и сыновья самого Риалона от первого брака. Как-то так получалось, что жизнь некоторых членов рода Оленей была буйной и бурной. Когда еще Кланом правил отец Риалона, он решил остепенить сына, постепенно приучив того к домашнему очагу, поскольку руководство Кланом по старшинству должно было перейти к нему. Но развеселая и разгульная жизнь в компании трех Змеев и овечек Пастушки Греты вполне устраивала молодого повесу, который, как от изнанки, шарахался от родного дома. Да и чем он мог привлечь красивого и впечатлительного юношу? Вечными отцовскими фаворитками или очередными эльфами — стилистами и массажистами, вываливающимися из материнской спальни? Брат Кейрин — тот да, был спокойней и послушней Риалона, который постоянно, как только добирался после очередного загула домой, говорил отцу: «Сделай Главой Клана Кейрина. Он умен, великодушен и послушен — идеальные качества будущего правителя!» Но отец ничего слышать не хотел, поскольку в своем подрастающем сыне видел себя в его возрасте и на все обоснования и возражения лишь улыбался: «Перемелется — мука будет!» Но время шло. Риалон и Кейрин давно закончили Академию, и младший брат постепенно свыкался с ролью правой руки своего отца, который, однако, все время говорил: «Запоминай, Кейрин, потом поможешь Риалону». Кто знает, какая обида крутилась в голове этого невысокого и некрасивого тихони, которого перед лицом отца постоянно затмевал обаятельный и веселый старший брат? Но он никогда и никому не доверял свои тайные движения души, запрятав их так, что даже отец не мог прочитать, что творится в его голове.

И вот, когда в очередной раз пьяный и довольный Риалон вместе с неразлучной Змейской троицей приехал в родной дворец, его радостно встретили, допоили до состояния полной амнезии и быстренько провели в священной роще брачный обряд, который по идее, должен быть заключен по любви и одобрен Богами. Но отец, чувствуя приближение того момента, когда леса предков позовут его под свою сень, сам нашел невесту в соседствующем Клане Рысей, пообещал юной деве свою отеческую заботу и поддержку ее семье, а также показал изображение своего беспутного сыночка. И девушка, вначале долго отказывающаяся от заочного брака, увидев прекрасные карие глаза, сразу согласилась. Но реальное впечатление от жениха и последующей за брачной церемонией первой ночи осталось настолько шокирующим, что последующее за этим вытрезвление и попытки завязать хотя бы дружеские отношения неизменно заканчивались полным провалом. Молодая Рысь терпела. Сначала поселившихся во дворце детей чужого Клана, забирающих от нее все внимание мужа. Потом — периодически появлявшихся развеселых девиц, компанию которых он предпочитал супружеской спальне. И только иногда, когда наставало относительное затишье среди многочисленных праздников, Риалон захаживал к жене. И результатом этих эпизодических захаживаний стали двое сыновей. Так продолжалось достаточно долго. Отец правил. Кейрин помогал, а Риалон развлекался.

Но все изменилось, когда отец ушел в леса предков. Стоя под сенью деревьев Священной Рощи, Риалон слышал шепот голосов давно ушедших Оленей, принимающих в свой круг отдежурившего свой срок Главу, и слезы невольно наворачивались на его глаза. И вот тогда-то он твердо пообещал отцу, что с этого дня будет заниматься только своей долиной, и попросил прощения за прошедшие в праздности годы.

«Я верю в тебя, сынок!» — прошелестел отлетающим ветерком ему на ухо такой родной хрипловатый голос.

И с этого дня Риалон совершенно перестал пить и гулять, начал заниматься делами Клана, подробно обо всем выспрашивая у Кейрина, и полюбил теплыми вечерами сидеть на огромной веранде с сыновьями, рассказывая всякие истории о своих странствиях, опуская, впрочем, некоторые подробности, не предназначенные для детских ушей. Но хорошие отношения с Рысью были потеряны навсегда. Еще пару лет она терпела, практически не показываясь мужу на глаза, а потом подошла и попросила: «Отпусти меня, Риалон. Мы не любим и не уважаем друг друга.»

«Но как же обряд? Ведь мы перед Богами связаны навсегда!»

«Тебя обманули. Этот брак не был благословлен свыше. Изначальное пламя не соединяло наших рук. И эти дети рождены вне брака.»

Риалон задумался. Кого же тогда хотел обмануть отец? Теперь получается, что ни один из его сыновей не сможет наследовать титул Главы после него! Зато у Кейрина растут двое великолепных и умных ребят…

Отпустив Рысь обратно в ее Клан, он долго решал, что можно сделать. Вероятно, самым простым выходом стала бы женитьба? И он начал искать подходящую девушку. Как-то раз, получив для всего семейства приглашение на праздник к южным соседям — Горным Кроликам, он был очарован молодой и прелестной девушкой. Круглое простое личико, чуть вздернутый носик, светлые длинные волосы, приятные и плавные изгибы полноватого тела, а ведь Риалон не любил худышек, так взволновали его истомившееся, но скованное обещаниями отцу, мужское естество, что он, не наведя мало-мальских справок о нраве и характере девушки, попросил ее руки. И она стала его женой, благословленной в Священной Роще Божественным огнем. Истосковавшийся по женской ласке мужчина дневал и ночевал в ее спальне, любуясь мягкой податливой кожей, полной белой шейкой, большими, но крепкими грудями, с удовольствием каждый раз погружаясь в ее лоно. И скоро она родила первую дочь, Мариилу. И отец начал ее воспитывать, как мальчишку, возя вместе с сыновьями в дальние морские походы, обучив обращаться с оружием и отдав ее потом в самую сильную Академию. А жена, тем временем, родила еще одну дочь и, вопреки утверждению, что Горные Кролики плодятся чуть ли не каждый сезон, детей больше не рожала. Да и Риалон к ней постепенно охладел, заметив ее невежество и непроходимую глупость, замешанные на гиперсексуальности, отчего из ее окон периодически вылетали различные мужички, собственноручно выброшенные взбешенным мужем. Плюнув на избалованную матерью с младенчества младшую дочь, он оставил воспитание девочки на совести жены и приехавшей навестить ее сестры, которая потом как-то естественно загостилась на неопределенное время. Да, с фамильной склонностью младшей дочки и ее позором он давно смирился, как и с тем, что никто не возьмет ее замуж. Но как он мог проглядеть тайную влюбленность своей старшей дочери, в которую он так много вложил? И этот эльф… А ведь он ему доверял!

Риалон осмотрел серьезные лица своих ребят и промелькнувшую усмешку на губах Кейрина. Может, это он так рвется во власть? Да нет, кишка тонка! Гадить втихую и радоваться этому он может вполне, но взять на себя ответственность за всю долину… Нет, Кейрин на такое не способен. Тогда на кого работал Фэлин? Да и зачем ему все это понадобилось?

И тут дверь кабинета, запертая и запечатанная, содрогнулась под ударом чьего-то мощного кулака, а затем, словно фанерная, легко легла на пол. За ней, улыбаясь, стояли двое: один — темноволосый высокий здоровяк в черном кожаном костюме, а второй, как всегда, бледный, но изысканно-хрупкий рыжик с длинным носом и тонкими губами, на которых мерцала такая знакомая Змейская улыбка. В ореховых с золотыми искрами глазах плавилась радость встречи и тепло узнавания после длительной разлуки. Риалон подскочил в кресле и, раскинув руки, вышел из-за стола:

— Боги! Это ведь Альеэро Ромьенус! Какими судьбами в мой дом?! Здравствуй, друг!

Сыновья и Кейрин вежливо встали, приветствуя гостей.

— Сейчас накроем стол, посидим… — засуетился Риалон, не отпуская руку Змея, который в их компании был самым младшим и независимым. Но веселым и своим. — Представь меня своему другу!

— Да вы, наверное, встречались, — улыбнулся еще раз Альеэро. — Это Скалистый Дракон Саэрэй Сааминьш.

— Кто?! — раскрылись глаза у Оленя. — Ты, Альеэро, меня конечно извини, но дружить с существом, выпихивающим своих маленьких детей в белый свет необученными и мало что знающими… Как Вы могли так поступить с Иржи?!

Но Саэрэй лишь усмехнулся.

— Мой постреленок! — Гордо произнес он. — Я за ним по всем долинам бегаю, а он и тут успел отметиться! И что мой Иржи сотворил здесь? Кого успел спасти?

— Ничего не понимаю! — Пробормотал Риалон. — Так Вы его не прогоняли? А про наши проблемы откуда знаете?

— А давай-ка сначала, друг мой любезный, ты нам скажешь, куда подевался наш мальчик! — Поинтересовался Альеэро.

— Он улетел. Иржи и его товарищ Йожеф мне очень помогли, и я дал им рекомендации для поступления в Академию. А ты-то, Ромьенус, к Драконам каким боком?

— В-основном, правой стороной собственной долины. А вообще и головой, и сердцем. — Легко улыбнулся Альеэро, но тут же нахмурился. — Но ты зубы-то не заговаривай! В какую сторону он полетел?! — Дружно рявкнули они вместе с Саэрэем.

— К саламандрам.

— Во, я же говорил, что надо сразу туда лететь! — Шлепнул ладонью плечо Змея Саэрэй.

Тот поморщился и спросил:

— А давно?

— Вероятно, вчера вечером. Я пытался отговорить мальчишек и приглашал к себе во дворец, но они отказались.

— А эльф? С ними был эльф, Тонимэл, кажется…Они ушли с ним?

— Нет, сами. Он попытался их как-то обмануть, а они поняли… Да что мы стоим, пойдемте, пообедаем, и я все расскажу. Кстати, и посоветуемся!

Мальчишки, кое-как одевшись, от озера быстро побежали в дом Тонимэла.

— Йожеф, собери наши вещи в удобную сумку и найди корзину для Марж.

— Ты собираешься тащить ее в руках?

Иржи остановился и, копируя троллих, упер руки в боки.

— Кто-то мне говорил совсем недавно, что уже не боится летать! Неужели передумал и решил испугаться снова?

— Значит, я и йонси полетим на тебе? Круто! А ты нас выдержишь? И вещи? — Засомневался Йожеф, вспоминая маленького дракона.

— Выдержу. Тони умеет ходить по этой долине телепортом. Вдруг он решит нас преследовать? Давай двинем подальше, до предгорий, туда, где начинается граница другого Клана!

— Лады. Я — за вещами! — И Йожеф потопал в мансарду собирать одежду и рисовальные принадлежности.

А Иржи вышел и покричал йонси:

— Марж! Мы уезжаем. Если ты с нами, возвращайся! — И зашел обратно в дом, размышляя, сколько денег оставить для Тони.

Но, погруженный в раздумья, он неожиданно в коридоре буквально уперся лбом в высокую фигуру госпожи Ингры. Положив свою тяжелую руку ему на плечо, женщина приказала:

— А ну-ка, посмотри мне в глаза! Что это вы еще задумали на ночь глядя?

Иржи, хлопая ресницами и застенчиво улыбаясь, пытался на ходу придумать версию с ночлегом на берегу и рассветной жаждой творчества. Но старую и немало видевшую на свете домоправительницу провести было сложно. Поэтому, хмыкнув, она предложила начать рассказ сначала, но так, чтобы она ему поверила.

— Иначе, — пригрозила она, — запру под замок до прихода хозяина!

Иржи вздохнул и коротко рассказал про расследование, не называя имен заказчика, и о том, что Тони решил не выполнять то обещание, собственно говоря, ради которого они сюда и приехали.

Ингра внимательно слушала, покачивая большой головой. И, когда Иржи закончил свой рассказ, вздохнула, колыхнув большой грудью:

— Жаль вас, ребятишки. Бегаете, переживаете, все на кого-то надеетесь. Но ведь это неправильно. Уж вернулись бы по домам! Родители, небось, истосковались!

— Нет, тетушка Ингра, обратного пути нет. А есть только вперед, в Академию. И защитим мы себя сами. Только есть у меня к Вам одна просьба. Я напишу для Тонимэла письмо и положу в конверт деньги. Вы уж отдайте ему, хорошо?

— А если он что-либо спросит?

— Скажите, что Вы — свидетель того, что деньги мы вернули. Больше мы ничем ему не обязаны. А куда ушли, эльфу знать не обязательно.

— А я пирожков на ужин напекла! — Грустно сказала женщина, которая так обрадовалась тому, что в этом холостяцком и одиноком убежище, наконец, появились дети… — А знаете, заверну-ка я их вам с собой!

И вот, на поляне перед домом, стоял небольшой черный дракончик, на который усаживался Йожеф с мешком за плечами и корзиной с йонси в руках.

— Прощайте, тетушка Ингра! Счастья вам и удачи! — От души пожелал Йожеф, только что умявший три пирога.

А дракончик резко махнул крыльями, расправляя кожаные складки. Несколько прыжков — и необычная компания взмыла в вечернее небо, разворачиваясь к морю.

Курьер от Риалона, гвардейский офицер, удерживающий в поводу нетерпеливого пегаса, внимательно осмотрел парней. И, вытянув два плотных листа с клановой печатью, протянул им для ознакомления.

— «Рекомендация»… — медленно прочитал Иржи. — Дана … для поступления в Столичную межрасовую Академию… Да, — он поднял глаза на офицера. — Спасибо. Это то, что надо.

Тот кивнул и вскочил на расправившего крылья пегаса. Разворачивая коня, он пробурчал:

— Читать как следует не умеют, а туда же, в Академию!

— Завидки берут? — Поинтересовался Фаркаш, доставая из пакета очередной пирожок и засовывая его в рот.

— Уже нет! — Офицер сжал ногами бока пегаса, и конь стукнул передними копытами прямо перед Йожефом. Тот отшатнулся, а гвардеец нагнулся и неуловимым движением выхватил из его рук пакет.

— Отдай, гад! Это не твое! — Заорал Йожеф поднимающемуся в небо всаднику. Но тот ехидно улыбнулся и показал средний палец.

— Это тот козел, что стоял на дверях, я его узнал! — Пожаловался Фаркаш.

А Иржи, сосредоточившись, поднял руку и поманил к себе чужую добычу. Гвардеец не успел удивиться, как пакет вырвался из рук и, набирая скорость, понесся к протянутой руке и со всего размаху впечатался в грудь Иржи. Тот, не ожидая подобной подлости от спасенной пищи, шлепнулся на песок.

— И так будет с каждым! — Погрозил Йожеф кулаком черному силуэту в закатных небесах. — Иржи, тебе не больно?

Он участливо стащил с друга промасленную и местами порвавшуюся бумагу с пирожками и сунул в рот еще один. Иржи поднялся, отряхивая от песка штаны.

— Спасибо, друг, ты снял с меня невыносимую тяжесть. — Сын Клана вытянул руку и тоже цапнул пирожок. — Не обжирайся, а то не удержу тебя в воздухе.

— Что, можем упасть? — Хриплым голосом переспросил Фаркаш и дернул плечами, когда по спине неожиданно пробежало холодными ногами стадо мурашек.

— Нет, — Иржи взял еще один пирог. — Живот перевесит, и ты свалишься. Да и Боливар не вынесет двоих, если они начнут столько лопать.

Он покосился на вылезшую из корзины йонси, тоже аппетитно чавкающую пирогом. Та вытаращила голубые глаза и задом заползла в корзину. Недоеденный кусок остался сиротливо лежать на траве.

— Ну ладно, время позднее, мы все получили. Йожеф, сложи мою одежду.

Мгновение — и у маяка уже стояли черный дракончик и парнишка с большой сумкой и корзиной. Перекинув ноги через чешуйчатую черную спину, Йожеф зажал корзину рукой и скомандовал:

— От винта!

Дракончик хмыкнул, подпрыгнул и хлопнул крыльями, набирая высоту. В темное и глубокое море опускался оранжевый диск второго светила, вытянув по волнам ярко-красную дорожку. А из-за гор несмелым стадом уже выбегали яркие звезды, окрашивая другую сторону залитых киноварью снежных пиков в серебристо-белый цвет. Встречный ночной ветер поднимал и поддерживал широкие крылья черного дракона, так неожиданно нашедшего свою историческую родину. И он был счастлив этим полетом и бесконечным бархатным небом, поддерживающим его в своих ладонях.

А Фаркаш, который всю жизнь боялся летать, лихо сидел на его спине и вдохновенно пел любимые песни. Внизу, под крыльями, белой лентой вился в направлении гор южный путь. Вокруг небольшими кучками то там, то тут, светились огни деревень и маленьких городков.

Когда солнце совсем зашло, а снежные горы призрачными маяками засияли с трех сторон приморской долины, Иржи подумал, что надо бы сесть и найти какое-нибудь озерцо или речку, а еще лучше, если рядом будет какая-нибудь большая деревня с трактиром и комнатами. Глаза уже слипались, а мозг периодически норовил провалиться в сон, путая явь с картинками из прошлого. И вот, как по заказу, внизу, недалеко от блестящей извилистой реки и южного пути, заманчиво засияла оконцами вытянутая по берегу деревенька. И Иржи сложив крылья, скользнул, словно по горке к пляжному речному песку и кучерявой тесноте сельских огородов. Приземлившись на скошенном поле, он ссадил Фаркаша и йонси, а сам, не меняя ипостаси, с наслаждением залез в воду и поплыл, рассекая длинной шеей черную матовую гладь. Йожеф, посмотрев на приятеля, содрал одежду и, крикнув Марж, чтобы покараулила, с разбегу ухнул в теплую, нагретую за день светилами, воду. Загребая усталыми руками волну, он догнал Иржи и обхватил его за гибкую шею. Дракон повернул голову и, насмешливо сверкнув красными в темноте глазами, резко ушел под воду. Прицепившийся Фаркаш — тоже. Проплыв в кромешной плотной тьме метров пятьдесят, Иржи с шумом вырвался наружу и, выпрыгнув из воды, снова с шумом плюхнулся обратно. Йожеф разжал руки и с хохотом упал рядом.

— Вылезаем? — Спросил он, отплевываясь, у дракона. Тот кивнул головой.

— Эй, не так быстро! — Пропел нежный девичий голосок рядом, и из ночной тьмы навстречу им выплыла прелестная обнаженная девушка. — Какие сладенькие мальчики! Развлечемся?

Иржи, уже стоявший на мелководье и обернувшийся человеком, помахал рукой:

— И кто кем закусит, рыбонька?

— Да я ничего, только познакомиться… — завлекательно выставила белое плечико из воды ундина.

— Да я тоже ничего, только уж очень кушать хочется… А тут такая аппетитная ушица плавает! — Его глаза красным лучом навелись на местную прелестницу.

— И вот не надо меня пугать инфракрасным прицелом! У нас тут природоохранная зона! — Обиделась водяная дама. — Я, между прочим, грамотная! Вот возьму и напишу в столицу!

— Хочешь подмочить себе репутацию? — Усмехнулся Иржи, пока Фаркаш выбирался из воды. — Свои же и засмеют. Скажут, голых пацанов испугалась.

— Да ладно, пацанов… Меня ж не в дремучем лесу делали. — Ундина перевернулась на спину, демонстрируя остальные прелести. — Уж как-нибудь отличу сына Клана от сельского мальчишки, упившегося со старшими сверстниками.

— Так ты все-таки по малолеткам? — Иржи влез в штаны и рубаху. — Нехорошо, девушка, юные умы развращать!

— Зачем мне умы? — Удивилась речная красотка, выпрыгивая из воды и садясь на камень. — Может, я любви до гроба хочу, счастья человеческого!

— Вот в гробу его и увидишь, прелестница. Ибо только там его люди и обретают. Ну, бывай, нам пора. Кстати, не ведаешь, тут есть трактир с приличной кухней? Или попроситься, может, к кому?

— Третья улица, четвертый дом. Колченогий Жор держит. Ха-а-роший дядька! Даром что хромой… — Она лукаво посмотрела на парнишек. — Нога-то в воде не мешает…

Глава тринадцатая. В которой мальчишек похищают для обряда, а йонси исполняет их желания.

Трактир встретил ребят духотой, настоянной на пиве, и громко болтающим о всякой всячине местным людом. Из пришлых в углу сидели четверо хорошо одетых людей в надвинутых на носы капюшонах темных курток и два тролля, видимо, их охраняющих.

Йожеф плюхнулся на свободную лавку за крайним у окна столом, а Иржи пошел к хозяину, стоящему у длинной полки с бутылками и пузатой бочкой на табурете, делать заказ.

— Нам бы покушать и переночевать. Курица и картошка на троих. — Серебряная монетка перекочевала в широкую ладонь кривоногого бородатого мужика, чьи зоркие глаза под кустистыми бровями сразу нашли второго неизвестного хозяину посетителя.

— А третий где? — Поинтересовался он, подкидывая монету.

— Я за него. Говорят же, не в коня корм.

— И ведь не скажешь… — мужик поскреб лохматый затылок. — Что пить будем? Самогон, вино, пиво, виски? Или деткам молочка на ночь налить?

Какой-то мужичок, сидевший неподалеку, угодливо захихикал. Тролль из охраны повернул к ним широкое ухо с длинной сережкой.

— Да, — подтвердил Иржи, — молоко — это то, что надо. А парное есть?

Колченогий Жор, не ожидавший, что парень с ним легко согласится, заломил бровь и медленно кивнул.

— Пойду, скажу жене, уж должны были подоить…

Иржи, провожаемый нетрезвыми взглядами и перешептываниями, подошел к Фаркашу и сел рядом. И тут же с кухни выпорхнула девушка с ясно различимыми фамильными чертами. В ее руках был поднос, на котором стояли три больших тарелки с картошкой и мясом, а также две кружки, доверху налитые молоком.

— Приятного аппетита! — Улыбнулась она Фаркашу, составляя тарелки и кружки. — А вот ключ от комнаты на втором этаже. Направо по лестнице, номер второй.

И протянула ему ключ.

— Ну в кои то веки на меня обратили внимание! — Обрадовался Фаркаш, оборачиваясь к притихшему другу.

А Иржи, положив голову с растрепавшейся косой на руки, преспокойно спал, вдыхая горячий куриный аромат, плавающий прямо под носом.

Кое-как растолкав Иржи и уговорив покушать, Йожеф подхватил так неожиданно обессилевшего друга и корзину с доедающей Марж и, спотыкаясь на каждой ступени, потащил всех наверх. Открыв плохонький замочек на фанерной двери, он поставил корзину и, дотащив спящего на ходу молодого дракончика до кровати, сгрузил на нее прямо в одежде.

— Ничего, ты сегодня не пачкался… — пробормотал он, устраивая друга поудобнее и накрывая одеялом. — Наверное, опять магическое истощение! Может, ему не надо летать так подолгу?

В комнате было темно. Толстая свеча в подсвечнике стояла на столе незажженной. Ни спичек, ни зажигалки рядом не наблюдалось, а искать что-либо в темной комнате по абсолютно черным углам у Йожефа не было желания. Пройдясь по периметру маленькой комнаты на ощупь, он убедился, что здесь, кроме одной кровати и стола больше ничего не было.

— Вот гад какой, — пробурчал он, — мог бы с двумя кроватями дать! И вот как мы на таком топчанчике вдвоем поместимся?

Йожеф плюхнулся рядом со спящим Иржи и посмотрел в небольшой квадрат окна. По летнему времени оно было распахнуто, поскольку днем крыша очень нагревалась, отдавая свой жар маленьким помещениям для путников, устроенным на чердаке большого дома. Фаркаш снял ботинки и штаны, бросив их рядом с кроватью. Потом немного подумал, пошевелив пальцами на ногах, между которыми застрял речной песок. «Интересно, — подумал он, — как Иржи удавалось создать светящийся шарик? Может, у меня получится хотя бы зажечь свечу?»

Он представил огоньки в руках и, подумав о фитиле, щелкнул пальцами. Раздался треск. Йожеф тут же открыл глаза и посмотрел на стол. Свеча стояла, словно неколебимая скала на плоской равнине. Только вот равнина почему-то перестала считать себя столом и, словно при землетрясении, пошла неровными трещинами, видными даже в темноте.

— Дерьмо! — Горько пожаловался Фаркаш на свои скромные способности неизвестно кому и завалился на спину рядом с другом. Глаза постепенно начали закрываться, и он тоже уплыл в призрачный мир сновидений.

Очнулись они одновременно от того, что сильно ныли связанные за спиной руки, а горбатое дно большой телеги больно впивалось в бока, оставляя на мышцах и ребрах выпуклости с вмятинами. Над головами висел непрозрачный тент. Но по свету, падающему в телегу сквозь щели и дыры, да и проникающему сквозь саму ткань, можно было предположить, что на улице уже давно белый день.

— И что за хрень? — Прошептал Фаркаш, едва они немного огляделись. А Иржи изогнулся и, привстав, посмотрел вперед.

— Знаешь, а нас похитили из этого трактира. — Прислонив губы к уху друга, пробормотал Иржи.

— Уже понял. Я не могу развязать руки! Придумай что-нибудь!

— Не могу. — Задумчиво сказал сын Клана. — Что-то не дает моему пламени вырваться наружу. Слушай, а этот трактирщик ничего не подмешал в молоко? Оно ведь отбивает запахи.

— А ведь точно! Ты, как выпил его, вырубился окончательно. Я с трудом заставил тебя жевать. Ну а я заснул сразу, как только втащил тебя наверх.

— Интересно, зачем мы им понадобились?

— Кому? Ты кого-то увидел?

— Ну да. Помнишь, в этом поганом трактире сидели трое или четверо в капюшонах, и двое троллей? Вот этот тролль как раз управляет нашей повозкой. Я узнал его по сережке в ухе. Она такая большая с самоцветными камешками…

— А может, спросим? Разве мы что-то теряем?

— Вдруг они нас снова чем-то одурманят, а то и по голове дадут?

Хоть парни шептались тихо, у тролля слух оказался хорошим. Он обернулся и спросил:

— Ну что, спалось сладко?

— Не очень. Веревки руки режут. Может, развяжешь?

— Не… — сказал тролль равнодушно. — Мне неприятности не нужны. Довезу вас, сдам, тогда, может и развяжут. Или свяжут окончательно.

— А куда нас везешь? И зачем?

— Так даякам жертвы нужны, а старик трактирщик вас продал.

— Как это? И вообще, какое право он имел?

— Да кто вас искать-то будет? А ему — ваши монеты, да от даяков навар.

— А даяки, они кто? Я о таких не слыхал… — кинул затравку для разговора Иржи, а сам Фаркашу на ухо: — Задавай вопросы и внимательно слушай. А я попытаюсь что-нибудь придумать…

— Даяки-то… — тролль немного притормозил лошадку, — ведьмаки они, с другого континента приехавшие. Чего хотят, не знаю. И жертвы зачем, не знаю. Наверно, силенок себе прибавить. Ну, да это их дело… отдыхай пока. Хотя и так скоро навеки упокоишься.

А Иржи, тем временем, пытался вытолкнуть свое пламя хотя бы на кончики пальцев. Но ничего не получалось, словно он снова стал обычным человеком. Слезы бессилия навернулись на глаза и предательски поползли по носу. И вдруг босой ногой он нащупал мягкую и теплую пушистую шкуру, которую он незамедлительно лягнул пяткой.

— Марж! — Прошипел он. — Иди сюда, пожалуйста!

И тело в конце телеги заворочалось, потянулось и встало. Пушистая мордочка с голубыми глазами и серо-белой шерсткой пробралась между друзьями и вопросительно понюхала заплаканное лицо Иржи.

— Девочка! — Попросил он. — Раскуси веревку, освободи нас, милая, я очень тебя прошу!

— Это твое желание? — Прозвучало в его голове.

— Да, только поскорее!

Марж замурлыкала и, запрыгнув за спину Иржи, вытащила из подушечки острый коготь и поддела им веревку. Та лопнула и осыпалась на дно телеги. Иржи вытащил руки из-за спины и, сдерживая стон, принялся их разминать.

— А мне? — Прошипел Фаркаш.

Йонси кивнула и порезала веревку на его запястьях. Теперь парни шипели и ругались вдвоем, разминая багровые рубцы.

— Ну как твоя магия? — Прошептал Йожеф на ухо другу. — Вернулась?

Иржи сосредоточился, но только слабые искорки соскочили с его пальцев. Посмотрев на Йожефа, он отрицательно помотал головой.

— Тогда сбежим? — Предложил Фаркаш.

— Тролль догонит. Надо с ним что-то сделать… — Блуждающий в раздумье по колыхающейся изнанке тента взгляд Иржи задержался на лежащей Марж.

— Девочка, скажи, а тролль только один?

«Нет, их двое. Один едет сзади».

— Хреново. Их двое. Марж, ведь ты должна чувствовать травы… Может знаешь, какое мне выпить противоядие, чтобы разблокировать магию?

Йонси прищурилась и критически оглядела Иржи.

«Да, парень, тебе точно надо учиться. Сейчас». — Она зарылась в сумку, брошенную в конец телеги, и зубами вытащила обычную флягу.

«Тут родниковая вода. Пей!» — Иржи открутил крышку и приник к горлышку. Отпив половину, остальное он протянул Йожефу.

«Чистая слеза земли нейтрализует черное колдовство, привнесенное в организм через питье. Запомни!»

— Спасибо, умная йонси. А ты сама случайно не училась в Академии?

«У нас своя школа, дракончик. Еще пожелания будут?»

— Будут, Марж. Говоришь, я скоро приду в себя? — Задумчиво спросил он. — Тогда сделаем так.

И он поманил к себе Йожефа и Марж. Две человечьи и одна кошачья голова склонились близко-близко друг к другу.

— Марж, красавица, а скажи-ка мне, эти даяки — они занимаются черной магией?

Та кивнула.

— А помнишь, — вмешался Фаркаш, — нашу змейскую жабку Эвангелину? Мы же с ней справились!

— Она была одна, Йожеф. А тут их четверо, да еще тролли.

— Ты хочешь сбежать? А они еще кого отловят и принесут в жертву! — Горячо прошептал Йожеф. — Мне кажется, что те, кто приказал украсть медальон с сапфиром накануне приезда гостей из-за моря и вот эти даяки — звенья одной цепи!

— Угу. Той, что хочет затеять тут смуту, и на этой волне пролезть во власть. А если они смогут захватить хоть одну из долин, то, считай, война начнется везде. Эльфы тут же попрячутся по своим лесам, гномы и тролли — в горы, а погибнут, как всегда, люди! Видишь, и здесь кто-то пытается подпитаться человеческой энергией!

— Тогда это — наша война, Иржи. Ведь мы и так в ней по самые уши. Убежали оттуда, а нас догнали уже здесь. А может то, что поймали именно нас, на это и было рассчитано? Ведь в этом мире еще никто ни о чем не догадался!

— Значит, надо достучаться до Риалона и рассказать ему о происходящем.

— Пока ты достучишься, пока он сюда будет целый день добираться… К тому же, он встречает сегодня делегацию с черного континента!

— Марж! — Иржи посмотрел в глаза йонси. — Скажи, если мы попробуем справиться с даяками, ты с нами? Поможешь?

Йонси округлила глаза: «Чем? Я только могу исполнять желания, не больше трех штук. И то не все.».

— Прямо-таки золотая рыбка, а я — беспомощный старый дед… Рыбонька, а скажи, ты их можешь просто как-нибудь отвлечь, не подставляясь под удары? Переключить внимание, шокировать?

Та прикрыла глаза и задумалась.

— У тебя есть план?! — Загорелись глаза у Йожефа.

— Сначала я хочу поговорить с троллями. Хоть они наемники и жулики те еще, однако свою выгоду они чуют за три версты. Ну а если разговор не получится, я их просто сожгу.

— А ты уже можешь?

Ответом Иржи зажег на руке оранжевый огонь.

— Жалко, что ты не белый маг, а темный! — Посетовал Фаркаш. — Учились бы вместе!

— Нам сначала с черными надо разобраться, а потом планы на будущее строить. Может, вот тут наш с тобой славный путь, едва начавшись, и закончится.

— Да ладно, — махнул рукой Йожеф. — Из скольких переделок мы уже выбрались?

— Нам помогал фактор неожиданности, и… воля небес, полагаю.

— Тогда и здесь нам эти воля с фактором обязательно поспособствуют!

«Я подумала. — Сообщила Марж. — Я согласна».

— Марж согласилась.

— Вот это — по-нашему! — Погладил ее спинку Йожеф. — Все-таки красивый у нас фактор! Пушистый! Прикинь, стоят даяки, смотрят на Марж и дружно шепчут: песец!

— Главное, чтобы не лысый ежик. А то от смеха подохнут. Поговорю-ка я пока с троллем. Вы спрячьтесь за сумки, чтобы не задел ненароком.

И Иржи начал меняться, перетекая в ипостась черного дракона.

Когда тролль обернулся, привлеченный странным скрипом и скрежетом в повозке, то ему в лицо уже смотрела драконья морда, оскалившая в дружеской улыбке все свои острые и длинные зубья.

Как было известно всем жителям континента, черные драконы обитали только в одной его долине и звались Сааминьшами. А еще было известно, что если тронешь хоть пальцем члена любого клана, то остальные тебя раскатают тонким блином, а потом порежут на ленточки за своего горячо любимого родича. Поэтому думал тролль недолго. Сглотнув вязкую слюну, он хрипло спросил:

— А где человечки?

— А ты каким местом смотрел, когда похищал сына Клана Сааминьшей и его друга, белого мага? — Дракон слегка выдохнул дымную и горячую струю троллю в лицо. — Сидеть! — Прошипел он, когда увидел, что посеревший возница сейчас спрыгнет.

— Извините, не знал! — Он отрицательно закачал головой и руками. — Нас наняли на один день довезти мальчишек к месту жертвоприношения, и все!

— Убеж-жиш-шь, поймаем, выреж-шем всю семью…

— Что мы можем сделать, чтобы замять эту небольшую проблемку? — Прогудел тролль, делая вид, что ситуация выеденного яйца не стоит.

Иржи тут же принял свой обычный вид и хлопнул тролля по плечу.

— Ну ты и нахал, братец. Еще и торгуется! Продаться здешним отморозкам — еще куда ни шло, но приезжим… это неэтично. Собрался воевать со своими сородичами в долинах?

— Н-нет! Мы не думали…

— Понятно, что вы ни о чем не думали. Тот, что сзади, он старший или ты?

— Я! — Приосанился тролль, осознав, что прямо сейчас его бить не будут.

— Зови, поговорим!

Телега остановилась, второй тролль подъехал на лошадке к телеге и недоуменно уставился на хмурого Иржи.

— А чего это ты его развязал? — Поинтересовался он у напарника. — Он же удерет!

Первый поджал губы.

— За тухлый заказ мы взялись, Борко. Этот мальчишка — Черный Дракон Сааминьш.

— Ой! — Округлил глаза всадник. — Вот говорила моя мама: не суйся в те дела, что предлагает твой неосторожный друг Тинто, поскольку сам вступит, да и тебя с головой окунет! Нет же, не послушался, соблазнился легкими деньгами! — Пожаловался Иржи здоровый амбал, увешанный оружием, словно новогодняя елка шариками.

— Господин Сааминьш! — Перебирая вожжи в руках, начал первый. — А, может, отпустите? И мы пойдем потихонечку. И Вы пойдете, куда надо!

— Пойдете. — Согласился Иржи. — Только сначала проступок отработаете. А я о вашем позоре никому не скажу. Договорились?

— О, господин Дракон, моя мама, когда я ей расскажу за ваше великодушие, будет молиться каждый разочек о здоровье вашего рода и благословлять тот день, когда Боги не допустили нас до греха! А делать-то что придется?

— Просто подвезете телегу в даякам, получите деньги и мотайте!

Тролли переглянулись:

— А если они проверят ее?

— Конечно, проверят, но внутри все будет в порядке. Кстати, а где наш мешок?

— Так в телеге. Только деньги трактирщик взял.

Фаркаш вылез из-под груды вещей и показал большой палец.

— Я тут и монетами разжился!

Лица троллей заметно скисли. Видимо, это были их монеты.

— Зато возьмете себе остаток. Кстати, можете вернуться и передать трактирщику пламенный привет. А так — молите Богов, чтобы вам не было воздаяния за ваш греховный поступок!

Они кивнули и снова тронулись в путь. А в телеге продолжилось совещание.

«Вы выйдите из повозки заранее, а меня оставьте. И будет им сюрприз!» — Сказала йонси. Иржи согласно кивнул головой.

— Эй, Тинто, скоро приедем?

— Поднимемся на мыс над морем — и все!

— Пошли, Йожеф. Марж — удачи! — И парни выскочили на дорогу, тут же скрывшись в кустарнике.

Пока повозка неспешно ползла по серпантину дороги, Иржи и Йожеф лезли вверх по утесу. И вот, прячась в редком подлеске, они подкрались к поляне, в середине которой лежал плоский синий камень. Вокруг него, прямо на очищенной от травы и веток земле, была нарисована пентаграмма с рунами, в острых углах которой уже горели малиновые огни. Двое из даяков, все еще прячущих свои лица под капюшонами, стоя на коленях в изголовье и ногах алтаря, что-то пели заунывными голосами. Третий прокаливал над жаровней длинный и узкий клинок.

— Ха! — Сказал Йожеф шепотом. — Я свои тоже взял!

И показал Иржи нарисованные им ножи.

— Растают!

— Не, — беззаботно отозвался Фаркаш. — Твоя магия сильнее ихней! Справимся!

Четвертый стоял в стороне, то и дело поглядывая на небосвод. Видимо, обряд привязывался ко времени.

— Помнишь, как только Марж их отвлечет, сразу бьем!

— Кого учишь, художник? — Фаркаш снисходительно посмотрел на Иржи. — Я — профессиональный солдат.

— Слышишь, наша телега скрипит? Готовься, солдат!

И вот на поляну втянулась низенькая серая лошадка, везущая повозку под рваным тентом.

— Вот пацаны. — Хрипло сказал тролль, спрыгивая с подстеленного под зад мешка и подойдя к старшему под капюшоном. — Деньги давай!

И протянул руку к стоящему даяку. Тот, даже не пошевелив туловищем, сделал молниеносный выпад рукой — и Тинто с кинжалом в печени рухнул ему под ноги. Выехавший из-за повозки Борко не успел ничего сообразить, но от летящего ему в грудь клинка интуитивно отклонился и, выхватив свои ножи, метнул в главаря. Тот мгновенно выставил вперед руку, и клинки упали, не долетев до цели, на землю. Но Фаркаш, пользуясь всеобщей заварухой, тут же бросил свои, попав тому в спину. Даяк недоуменно обернулся и тут же упал на бок, забившись в конвульсиях и загребая ногами пыль. Тролль, уже придя в себя, бросился на того, кто стоял у жаровни с ножом. Завязалась драка. Иржи, успев раздеться, обернулся драконом и сверху полил стоящих у алтаря огнем. Одежда на них загорелась, но они быстро сбили пламя, и заклубились черным туманом с красными высверками. Иржи сразу вспомнил подземелье и Эвангелину. «Так вот откуда пошла эта зараза!» — Мимолетно подумал он.

Но тут тент распахнулся, и из телеги вверх вытянулась, все увеличиваясь в росте, прекрасная обнаженная женщина с пестрыми волосами и голубыми глазами. Она хлопнула в ладоши, и поляна, закруглившись со всех сторон, превратилась в глубокую тарелку с высокими краями. Внутри слышалась ругань, звон металла и чей-то стон. Через какое-то время оттуда пошел дым. Высокая женщина медленно, не обращая ни малейшего внимания на севшего Иржи и подскочившего к нему Фаркаша, подошла к образовавшейся чаше и протянула над ней руку, слегка опустив ее вниз.

Дружный вопль потряс окрестности.

— Хватит! — Послышался голос тролля. — Больно!

Женщина обернулась и посмотрела на Иржи.

— Троллей вытащи!

Из чаши пробкой вылетели Тинто и Борко, грохнувшись оземь.

— Иди, посмотри, что с Тинто. — Толкнул друга Иржи. Тот кивнул и метнулся к лежащим без признаков жизни обоим троллям.

— Что делать с остальными? — Громким голосом спросила женщина.

— Вытряхни одного, побеседовать бы надо! — Попросил Иржи.

Из зеленой западни, прямо к ногам дракона, выбросило одного из даяков и хорошенько приложило об землю. Пока тот не очухался, Иржи пламенем связал ему ноги и руки за спиной. Потом слегка подул на все еще прикрывающий его лицо капюшон. Тот истлел и развалился кусочками легкого пепла. И под свет белого дня предстало совершенно черная голова без волос, но с татуировками по всему черепу и даже заходящая на щеки. Иржи, обернувшись человеком, не обращая внимания на свою наготу, присел около связанного им даяка и слегка похлопал по щекам.

— Спящая красавица, очнись, злая колдунья уже приготовила свое веретено. И сейчас кому-то будет очень больно. — Спокойно сказал он и прижег языком своего пламени какое-то клеймо на лбу черного мужчины.

Тот застонал и открыл испуганные синие глаза.

— Так вот с кем путается род жаб! Надо рассказать, при случае, остальным кланам… Ну, говори, красавчик, зачем тебе понадобились мальчишки?

— Не знаю, — прошептал тот, — старший сказал. Мы бы только провели обряд.

— Какой? — Вежливо поинтересовался Иржи. — В чем его смысл?

Подошедший Фаркаш зло ударил ногой сидящего даяка в живот. Тот со стоном упал, поджимая ноги.

— Сволочь! — Выругался бывший солдат. — Убили они Тинто. Да и сами тролли — идиоты! Кто же связывается с непроверенными клиентами, которые и кинуть, и убить могут?

— Ну, пой птичка, пока мы слушаем. Ведь время — оно не резиновое. — Попросил Иржи у лежащего с закрытыми глазами мужика.

— Я и правда мало что знаю… — прошептал даяк. — Обряд обретения силы. Мы должны были взять силу. Больше не знаю ничего.

— А ваш корабль? Делегация в Клан Оленей? Похищенная цепь? Не ври, что не знаешь! Зачем вам понадобился наш континент?

— У нас осталось слишком мало жителей. А энергии вождям надо все больше. Они хотят стать подобными бессмертным Богам! Вождям слава!

— Значит, вы приносите жертвы и получаете освободившуюся энергию смерти?

— Это энергия жизни! Мы можем существовать бесконечно!

— Эву помнишь? — спросил Иржи Фаркаша. Тот кивнул головой.

— Ну и мрази же ваши вожди. Да и ты тоже. Марж, пакуй — и в воду. Пусть плывут к себе пешком.

Иржи встал и, пройдя к кустам, надел сброшенную одежду.

Женщина двумя пальцами подхватила заверещавшего чернокожего даяка и засунула в травяной мешок к остальным.

— Выбрасываю?

Иржи кивнул. Та замотала горловину травой и, размахнувшись, забросила далеко в небо по направлению к другому континенту.

— Летите, пташечки, что б вам не долететь! — Напутствовал их Фаркаш. — Ножи только жалко. А ты говорил — растают! Короче, нарисуешь еще.

— Яволь, босс! Как скажешь, герр начальник!

— Да я ничего, — смутился Фаркаш. — Просто оружие никогда в путешествии лишним не бывает. Сам видишь.

Марж, тем временем, снова обернулась в шкуру йонси и ходила по поляне, утаптывая ее. И там, где она прошла, из земли уже вылезали тоненькие травинки.

Борко, отойдя в сторону, ожесточенно рыл яму складной лопатой. Потом он стащил в нее Тинто, сложил на груди руки и, утерев хлюпнувший нос, начал закапывать товарища. Покидав землю, он водрузил сверху большой камень.

— Идиот ты, Тинто. — Начал он надгробную речь. — И я идиот. Теперь как домой показаться? Спросит твоя мама: «Где, Борко, мой Тинто?» и что я ей смогу сказать? Почему ты так плохо думал перед тем, как ввязаться в эту историю? И куда теперь идти мне?

Борко плюхнулся на траву рядом с холмиком и задумался.

— Эй, тролль, хочешь работать честно? — Негромко спросил Иржи.

Тот повернул большую голову и повел плечами.

— А что, есть где?

— Я спросил. — Терпеливо ответил на вопрос парень. — Ты не ответил.

— Ну да, хотел бы… Мы так и загадывали с Тинто, но нас никуда не брали. Вот и нанимались, где платили хоть что-нибудь.

— Тогда иди во дворец Клана Оленей. Скажи, что от Иржи Сааминьша. Тебя устроят в охрану или курьерскую службу. Читать умеешь?

— Конечно, нас же учили!

— Тогда собирайся и топай. Постарайся уложиться в три дня пути.

Тролль вскочил, отцепил коняшку от повозки, повесил на нее пожитки. На другую запрыгнул сам.

— Спасибо, Иржи Сааминьш! — Приложил руку к груди он. — Доброй дороги!

Он развернул коней и, слегка прижав бока лошадки ногами, порысил вниз по дороге.

Йонси, закончив с поляной, перебралась на могилу Тинто. А Иржи попытался настроиться на Риалона. И скоро услышал удивленный голос в своей голове.

«Иржи, ты где сейчас? С тобой все в порядке?»

«Сейчас — да. Здесь были даяки и готовили обряд отъема силы. Риалон, они все занимаются черной магией и хотят подчинить себе наши долины! Слышишь? Им нужны жертвы, много жертв! Будь осторожен! И еще, я послал тебе тролля. Зовут его Борко. Пристрой, пожалуйста, в охрану. Он нам помог!»

«Хорошо, но ты где? У меня твой отец и Альеэро Ромьенус. Они ищут тебя! Подожди, они прилетят за тобой!»

«Я не хочу быть игрушкой и нахлебником. И всего добьюсь сам!» — Сказал Иржи и заблокировал связь.

Потом вскочил и быстро пошел в сторону обрыва к морю и сел на камень, подобрав ноги.

— Ты чего? — подбежал к нему Фаркаш. — Что с тобой?

— У Оленей Сааминьш и Альеэро. Ищут нас.

— Зачем? Что мы им сделали?

— Сааминьш хочет поиграть в заботливого папочку, а Альеэро все не может расстаться с живыми игрушками. Только мы — давно не дети, Йожеф. И играть я собой никому не позволю. — Иржи положил подбородок на колени и посмотрел на фиолетовые волны.

— Может, они хотят только добра?

— Ну да. Один замучает байками из своей славной юности, а другой посадит перед зеркалом и будет причесывать и наряжать, как куклу. А я хочу быть свободным. Хочу научиться ходить между мирами и ни от кого не зависеть.

— Хорошо — хорошо, успокойся. Отдохнем и полетим дальше. Кстати, ты оценил, какая Марж красавица?

— Оценил. — Улыбнулся парень. — Я как-нибудь потом ее нарисую. Скажи, мои кисти и краски целы?

— Точно! — Поднял указательный палец к небу Йожеф. — Сейчас ты мне нарисуешь отличные клинки!

Он вскочил с камня и побежал обратно на поляну. Тем временем, к Иржи вышла Марж и села рядом, оплетя лапы пушистым хвостом.

— Ты красавица, Марж! — Искренне сказал парень. — Это твоя вторая ипостась?

«Нет, но мы можем ненадолго принимать облик любой расы или животного. Я выполнила два твоих желания. Осталось только одно».

— Марж, а скажи, зачем это вам нужно: исполнять чужие желания?

«Это инициация. Ребенок, познавая мир, становится взрослым».

— А что дальше?

«Мы получаем возможность создать свой дом, посадить и вырастить великое дерево в заповедной роще.»

— А почему ты раньше говорила, что не можешь выполнить желание?

«Ты хотел попасть домой. Но тот дом, куда ты хочешь вернуться, находится слишком далеко, не в нашем мире. Ну а потом мы — сродни природе. Что-то можем, а что-то нет».

— Ты, наверное, хочешь, чтобы я тебя отпустил, загадав третье желание?

Марж посмотрела на него прозрачными голубыми глазами и не ответила.

— А можно еще вопрос? Почему ты выбрала нас с Йожефом?

«Вы были растерянными и несчастными. И мне показалось, что вы быстро воспользуетесь возможностью что-то получить для себя».

Иржи снова посмотрел в морскую даль. Йонси легла рядом и замурлыкала. Но тут вернулся Фаркаш и усевшись на камень рядом с ними, протянул художнику альбом и карандаш.

— Давай, нарисуй мне оружие!

— Подожди, Фаркаш. Марж, девочка, а можно я тебя нарисую себе на память?

Йонси сощурила глаза и замурлыкала еще громче. А Иржи быстро начал рисовать. И скоро с бумажного листа на него смотрела живая полосатая мордочка. Глаза искоса взирали на зрителя с лукавой усмешкой, говоря: «ну, попробуй, Емеля-пустомеля, отыщи свою волшебную щучку, если получится!»

— Нравится? — Художник сунул альбомный лист под нос Марж.

«А я красивая!» — Оценила себя ушастая киска. — «Подаришь на новоселье?»

— Картинка истлеет, пока ты свое дерево для дома вырастишь.

«Не успеет, если ты меня отпустишь. У меня есть жених, он уже прошел испытание и дожидается в священной роще. Не пройдет и трех лет, как наше древо вырастет. Мы устроим там домик и повесим твою картинку. Я буду тебя вспоминать, мальчик. Может, сына назову твоим именем. Созвучно: Марж — Иржи.»

— Ты не йонси, а прямо лиса какая-то: «портрет ее пленил»! Может, ты еще мне расскажешь про ангельский голосок? А я растекусь лужицей от твоих добрых слов? — Иржи с усмешкой дотронулся карандашом до ее маленького носика. — Хотя… Как думаешь, Йожеф, сколько поколений маленьких йонси будут смотреть на рисованную мордочку Марж и горделиво говорить друзьям: «Это наша бабушка! Она служила самому Иржи Измирскому-Сааминьшу!»

— Ты непоследователен, дружище. Распекаешь Марж, подозревая в лести, и тут же сам себя хвалишь!

— Собственные хвалы души не портят, дружище!

— Угу. Развращают. Все-таки, господин Измирский, какой же ты самодовольный тип!

— Каюсь и уже рисую тебе клинки. Господин Фаркаш, Вам с камешками? С гравировочкой?

— И с тем, и с другим, пожалуйста. Про балансировочку и канавку не забудь. Слушай, а давай отпустим кису? Зачем она нам?

— Конечно. Иди, Марж, домой. Ты свободна.

«А последнее желание? И картиночка на память с подписью?»

— Йожеф, она хочет желание. Придумай, пока я рисую.

— Ну, даже и не знаю! Может, пару лошадей для нас?

— Фаркаш! Их тоже надо кормить! А потом, ты не забыл, мы пока еще умеем летать.

— Слушай, Иржи, а ведь мы не знаем, где эта Саламандрова долина. Марж, умничка, мы тебе — портретик, а ты нас — в долину, а?

Марж плавно перетекла в человеческую форму и кокетливо подогнула ножки.

— Я согласна, мальчики! Могу даже проводить до дверей Академии.

— Хочешь, я штанишки с рубашечкой тебе нарисую? А то на нас начнут оборачиваться. Тебе глупости предлагать.

— Хочу, Иржи. Портретик пока я приберу?!

— Сейчас, только распишусь. — И он, не глядя, накарябал в углу «И.Измирский» и отдал обратно йонси.

Та посмотрела и аккуратно свернула в трубочку.

— Славная фамилия, мальчик. — И перекинула разноцветные прядки волос себе на грудь, а то взгляд Фаркаша, как намагниченный, возвращался туда постоянно.

Закончив рисовать клинки, Иржи немного поколдовал и скоро два ножа упали к ногам Йожефа. Тот довольно осмотрел их и засунул в ножны. Художник взглянул на Марж и быстро нарисовал ей обтягивающие ноги брюки, сапожки и свободную рубаху. Затем вывесил рисунок в воздухе, увеличил и уплотнил прямо на поднявшейся с камня йонси.

— Смотри, какая красотка! — Кивнул он другу.

— Точно. Даже жаль, что у нее уже есть жених. — Подтвердил Фаркаш.

— Ну, что, мальчики, — спросила Марж. — Желание не поменялось? К дверям Академии столицы Саламандр?

— Да, красавица. Выполнишь — и свободна. Семечко, которое вы посадите с женихом, уже ждет обильного полива.

— Тогда берите вещи — и ко мне!

Парни разобрали сумки из брошенной телеги и надели на себя. Потом взяли Марж за руки. Земля медленно расплылась под их ногами, собираясь заново серым булыжником. Перед не успевшими ничего осознать ребятами оказались высокие ворота с распахнутой калиткой, рядом с которой скучал парень с повязкой дежурного. Увидев красивую девушку, он выпрямился и расплылся в улыбке:

— Добро пожаловать в Академию, красавица! Набор абитуриентов в корпусе напротив… Помочь?

— Всего хорошего, мальчики! Я его отвлеку, а вы идите. И — удачи!

И она пошла плавной походкой к дежурному, взгляд которого медленно стекленел, а движение рук становилось неконтролирумо-хватательным.

— Бежим! — Фаркаш подхватил друга под локоть, и они проскочили на территорию Академии. — А вон и приемная комиссия!

Толпа будущих студентов и их родственников, волнуясь морским прибоем, осаждала широкую дверь, куда периодически заходили кандидаты в маги.

— Эй, — Фаркаш пихнул плечом парня, стоящего в последних рядах. — Здесь что, очередь? И кто последний?

Тот лениво повернулся и, смерив Йожефа взглядом, нехотя ответил:

— Вы вошли на территорию. Теперь ждите, когда вас вызовут на предварительный экзамен.

— Просто ждать? — Вежливо спросил Иржи.

Парень кивнул.

— А какие экзамены? Вы знаете?

— Как везде. Письмо, математика и собеседование.

Фаркаш почесал кончик носа и тоскливо вздохнул:

— Эх, плоховато мы готовились. Еле корябаем!

— А ты не думал, что лекцию можно записать и на своем языке? Даже хорошо, списывать никто не будет и твои конспекты терять.

— Угу. И все жмотом начнут считать.

— Тогда, если примут, будешь подтягивать все оставшееся до учебы время.

Парень, рядом с которым они стояли, пробормотал под нос что-то вроде «пещерные люди» и отошел подальше. А мальчишки, весело болтая, осматривали большой академический двор, за центральными крепкими корпусами которого виднелись здания поменьше и пооблупленней.

— И тут воруют! — горько посетовал Фаркаш, ткнув пальцем в большую крысу, важно тащившую в зубах куриную ножку. — Кыш!

Та высокомерно взглянула глазами-бусинками и дернула плечами. Но шаг не ускорила.

— Вот нахалка! — Восхитился Фаркаш.

— Сааминьш и Фаркаш. Пройдите в зал ожидания. — Раздался от двери негромкий голос, однако слышный всем.

Парень, отошедший от них, с изумлением и завистью проводил их взглядом.

Протолкавшись сквозь ожидающую вызова толпу, парни вошли внутрь. В большом фойе стояли столики, где приглашенные абитуриенты заполняли анкеты под надзором старшекурсников, дотошно объясняющих, что и в каком месте писать.

Но к ним, осматривающимся в поисках свободного столика, подошла девушка с косичками и, улыбаясь, пригласила следовать за собой.

— А что там? — Не выдержал Иржи.

— Собеседование. — Оглянулась она, сверкнув ясными карими глазами.

Перед массивной дверью с надписью «ректор» она остановилась и постучала. А потом засунула голову внутрь.

— Сааминьш и Фаркаш. — Сказала она.

— Пусть войдут. — Раздался голос. — Спасибо, Дина.

— Заходите, мальчики! — Она отступила и раскрыла дверь пошире.

Иржи, как старший, вошел первым, а за ним, почему-то отчаянно труся, Йожеф.

— Ну, здравствуйте, беглецы! — Раздался такой знакомый голос.

Совещание в кабинете Главы Клана Оленей, ввиду прилета высоких гостей, было срочно перенесено в столовую. Риалон рассказал гостям, при каких скорбных для всего Клана обстоятельствах ему пришлось познакомиться с Иржи и Йожефом. Как Сааминьш нашел цепь и определил того, кто ее спрятал.

— Представляете, та, чей ум я так высоко ставил, влюбилась в начальника службы безопасности дворца! В эльфа! А, — он махнул рукой, — от такой матери… Я теперь думаю, что в его отнюдь не дружеских объятиях перебывали все женщины моего дворца.

Риалон печально опустил голову.

— Мариила никак не хотела верить, что Фэлин ее просто использует, чтобы добраться до сокровища. Только никак не могу понять, зачем это ему понадобилось?

— А где этот субъект? — Покрутив длинным носом, поинтересовался Альеэро. — Ты его допросил?

— Я не могу его найти. — Вздохнул Глава Клана.

— Во-первых, ты сделал ошибку, назначив на этот пост не относящееся к твоему Клану существо. Смотри, какие взрослые у тебя сыновья! Пора бы им заняться дворцовыми делами.

— Я хотел, чтобы они немного поразвлекались. Почувствовать ответственность они еще успеют. Вспомни нас в их возрасте.

— Времена изменились, Риалон. Разве не чувствуешь разлитое в воздухе напряжение? Пора браться за работу, молодые люди!

Те согласно закивали головами. А Альеэро продолжил:

— Во-вторых, скажи мне, друг, что должно произойти такое, чего раньше не бывало? Возможно, это связано с похищением.

— Приезд делегации с другого континента. Но зачем им цепь? Они просто хотели наладить торговые отношения с нашей долиной.

— В-третьих, то, что кажется простым, на деле может оказаться многоступенчатой и хорошо продуманной комбинацией. — Альеэро поймал себя на мысли, что начал говорить, как Иржи, раскладывая выводы и соображения по пунктам. — Точный ответ на твой вопрос знает только эльф. Из этого следует, что сейчас дружно будем искать эльфа.

— Да он уже убежал! — Высказал общую мысль старший сын Риалона.

— Не думаю.

И Альеэро, встав из-за стола, мгновенно обернулся Змеем. Сверкнув золотыми очами, он прошипел:

— С-са мной!

Саэрэй, не утруждая себя отодвиганием стула, увеличился в габаритах. Мебель, не устояв от произошедшей неожиданности, упала сама. Хорошо, двери во дворце оказались достаточно широкими и высокими, чтобы выпустить драконью тушу. Риалон, Кейрин, их сыновья вслед за гостями обратились оленями и отправились их догонять. Дело в том, что в изначальной ипостаси члены Кланов отлично чувствуют чужую магию, являясь, по сути, существами волшебными, и никаким отводом глаз или колдовством их не проведешь. Поэтому распределив между собой цепочки эльфовых следов, все бросились на поиски. Так случилось, что самый свежий след достался Сааминьшу. Побегав по этажам, он наткнулся на зачарованную от чужого проникновения узенькую дверку в стене. Оттуда просто фонило эльфийским пряным запахом. Дракон, не долго думая, кликнул сбор, а затем, обратившись, саданул кулаком по двери, выбив ее так, что она впечаталась в противоположную стену маленькой комнатки. За ней кто-то стонал и копошился.

Сааминьш вошел внутрь и приподнял упавшую створку. Под ней обнаружился бессознательный Фэлин с наливающейся шишкой на лбу, а рядом — приникшая к нему испуганная Мариила.

— Ой, а у нас тут находка, — нехорошо усмехнулся Саэрэй, — наш изменник со своей идиоткой!

И, намотав волосы эльфа себе на руку, он вытащил его из комнаты, а за ним с плачем выскочила девушка.

— Ему же больно! Миленький, родненький Фэлин! Чудовище! — Вдруг бросилась она на Сааминьша. — Отпусти его, ты не имеешь права…

Он легко толкнул девушку в угол и, когда она упала, в назидание проговорил:

— Ты тоже не имеешь права Родине изменять!

— Он — моя Родина! — Снова залилась слезами она.

Около двери появились Олени и Змей.

Альеэро обернулся и железной рукой подхватил эльфа за шиворот.

— Мы побеседуем. Девушку пока закройте!

И удалился в покои напротив. Мариила дернулась за ними, но отец втолкнул ее в соседнюю дверь и запер.

— Предлагаю вернуться к столу. — Предложил Сааминьш. — Результаты переговоров нам непременно сообщат.

И Олени, скорбно склонив головы, медленно пошли за уверенным в себе и своих близких Драконом.

Тем временем Альеэро внес эльфа в большую светлую комнату и посадил на стул, обездвижив тело, но прояснив сознание. И, как только тот открыл глаза, задал вопрос:

— Почему?

Эльф, усмехнувшись, ответил:

— Все банально. Мне обещали власть в этой долине. Я насажал бы деревья, цветы и кусты, открыл плотины и выселил отсюда людей и прочую бестолковую пену вроде троллей и гномов. Это был бы райский уголок на земле! Дриады и русалки, нимфы и водяные… Красота и гармония. А не пьяные оргии молодых парней и постоянные погони за удовольствиями блудных женщин этого Клана.

— Но ты сам ими с удовольствием пользовался… Кто твои хозяева?

— Какая теперь разница? Все равно они захватят ваши долины. А мы вернем им их первозданность!

— Это они сами тебе сказали, или ты так подумал?

— Они это предложили! И я им верю, поскольку деревья и трава их не интересуют. Только коротко живущие люди. Может, еще тролли. В них много жизненных сил.

— В тебе, эльф, их тоже много. Помнишь ли ты легенды о Великом исходе и блуждании по просторам без конца и начала, пока вашему Великому вождю не показали край обетованный? И вы пришли сюда, расселившись по всем континентам, посадив в теплую, согретую светом двух солнц, землю ростки вашего священного древа! Помнишь ли ты это?

Фэлин усмехнулся:

— Я еще не забыл историю своего народа, Ромьенус.

— Выходит, все-таки, забыл, эльф. А от кого бежали эльфы со своей старой земли? Не припоминаешь?

— От чудовищ, захвативших ее.

— Неужели ваша история не называет их имена? Они, Фэлин, пришли убить тот мир, выпивая его энергию. Начали они, как раз, с эльфов, гномов, наяд, дриад и прочего магического народца. Когда часть их вымерла, а часть Боги развели по другим мирам, они принялись за оставшихся там никому не интересных людей, укорачивая время, им отмеренное, отъемом жизненных сил. Болезни, эпидемии, бесконечные войны… Даймоны снимали хороший урожай, Фэлин. А те, кого они себе подчиняли, совершали для своих хозяев обряды жертвоприношения. Люди, Фэлин, слабы. Их нужно много. А эльфы — они сильны. И медленно умирают. Ты бы долго мучился, парень!

— Ничего не знаю ни о каких даймонах и даяках. — Презрительно сморщил нос эльф.

— Черные друиды, Фэлин.

— Я не работаю на выходцев с изнанки.

— А при чем тут изнанка? Она живет по своим законам. И если кто-то выбирается сюда и пытается получить то, что ему не положено, за него крепко берутся инквизиторы. А даймоны, красавчик, ходят по мирам и выжирают их изнутри.

Эльф недоверчиво поднял голову и посмотрел на Альеэро.

— Откуда это тебе известно?

— Я расскажу тебе. Однажды, сидя за столиком в ресторане, я увидел поющего юношу. Почти мальчика. Я — сын Клана, Фэлин. И начальник службы безопасности в своей долине. По привычке я пытался его просканировать. Но у меня не получилось. Выходила какая-то ахинея. И я заинтересовался этим мальчишкой. Их оказалось двое. Я взял ребят во дворец, поставив в комнаты прослушку. И хоть один из них в последствии оказался драконом, разговоры они вели весьма интересные. Их волновал тот же вопрос, который сейчас обсуждаем мы с тобой. Умирающий мир без магии. Людские умы полностью подвластны идеям, внушаемым им даймонами. Отец убивает сыновей. Дети — родителей. Власть в государствах жирует за счет собственного народа, обрекаемого на нищету. Одни Боги — против других. И нет никакой защиты. Тотальный страх и быстрая смерть. И я, Фэлин, начал поднимать летописи и предания наших народов. И прочитал в одной магической библиотеке историю эльфийского исхода. Так что ты, эльф, безнадежный глупец.

— Я тебе не верю, сын Клана.

— А я и не заставляю. Ты все увидишь сам. Чуть позже. Поскольку, как предателя и изменника, мы тебя депортируем.

— В Вековечный лес? — Поднял бровь Фэлин.

— Нет, голубчик. На другой континент.

— Ну и отлично! — Широко ухмыльнулся эльф. — Там тоже есть леса и луга. Горы и реки.

— Да. — Поднялся Альеэро. — Но только уже без эльфов, полагаю. Посиди пока. Меня зовут.

И, бросив взгляд, полный сожаления, на запутавшегося в своих амбициозных планах эльфа, он вышел за дверь. Там уже стояли Риалон, его сыновья, Кейрин и Саэрэй.

— Приближается чужой корабль! — Выпалил старший сын.

— Со мной связался Иржи. — Тихо сказал Риалон. — Сообщил, что на них напали даяки с целью проведения обряда.

Альеэро побледнел и крепко сжал плечо друга. Глаза тут же запылали расплавленным золотом.

— Ай, мне больно! — Риалон с трудом оторвал крепкие пальцы от своего тела. — Живы они. А даяки — мертвы. Мальчишки собираются в Академию.

— Так! — Спокойно проговорил Альеэро. — Эльфа — на корабль к пришельцам. Саэрэй! Отнесешь красавчика?

— Не вопрос. — Пожал плечами Сааминьш. — Как скажешь.

— В бухту его не пускать. Стрелять на поражение. Иначе — всем смерть! Это — черные друиды, посланцы даймонов.

Увидев абсолютное непонимание в глазах, он спокойно повторил:

— Это — смерть всему живому. Даяки — черные маги.

В лицах присутствующих, наконец, появился осмысленный ужас.

— И еще. В заповедной долине живет последний Хранитель мира — Олерин. Риалон, поговори с ним. Он тебе сможет рассказать многое.

— А ты откуда…?

— Не сейчас. Саэрэй, берем эльфа и полетели.

— Куда? — Дружно спросили Олени.

— За детьми. — Важно ответил Сааминьш.

— Мой им привет, Саэрэй. Прилетайте все вместе по осени. Привози семью, девочек. Видишь, какие пацаны вымахали? — Пацаны усмехнулись и опустили глаза. — Потанцуем, выпьем молодого вина… И ты, Альеэро, с братьями и сестричками, тетями и дядями. Жду в гости!

— Заметано. — Кивнул Ромьенус. — А сейчас — в дорогу.

Открыв дверь покоев, Альеэро снова поднял за ворот одежды эльфа и потащил за собой по коридорам. Одна из дверей, мимо которых он проходил, внезапно распахнулась, и из нее выбежала Мариила.

— Мой Фэлин! Куда вы его тащите?! — Она со слезами схватила неподвижную руку эльфа. — Я с ним!

— Мариила, не позорься! — Сказал один из братьев.

— Пусть идет. Она выбрала свой путь. — С каменным лицом ответил Риалон. — Можете прихватить и младшую сестричку. Она с ним тоже спала.

— Бесплатные шлюхи! — Оскалил зубы эльф. — Бордель с доставкой на дом.

— Это ты — шлюха. Хорошо оплачиваемая. Можно сказать, элитная. — Спокойно сказал Саэрэй. — А они — безмозглые дуры.

Выйдя из дворца, Саэрэй обернулся драконом и, взяв в лапы эльфа с Мариилой, полетел в направлении застывшего у входа в гавань корабля. Олени и Альеэро увидели, как заложив круг над палубой, он поставил на ноги живой груз и взмыл в небо.

— А теперь — гоните их! — Воскликнул Ромьенус.

Риалон что-то тихо прошептал, и ударили пушки. Корабль начал разворачиваться кормой к берегу.

— Вот и хорошо. А мне пора. До встречи, Риалон, Кейрин, ребята!

Альеэро запрыгнул в повозку, запряженную пегасами, и тихо пошевелил вожжами. Волосы цвета меди зашевелились на ветру, поднятом широкими крыльями. Ударили копыта, и фаэтон понесся, набирая скорость. Последний толчок — и крылатые кони уже бегут по небесам, постепенно превращаясь в точку, которую уже нагоняла другая, летящая с моря.

Пегасы и черный Дракон, отчаянно торопясь, перемахнули через горный перевал, отделяющий долину Оленей от долины Рысей и, скользя вдоль осыпанного сверкающим снегом хребта, влетели во владения Огненных Саламандр. Тут Сааминьш ориентировался хорошо, поскольку бывал у родственников частенько. Пару раз взмахнув крылами, он обогнал фаэтон Альеэро и полетел впереди, указывая кратчайшую дорогу. Завидя на горизонте столицу долины Вожерону, расплывшуюся по обоим берегам полноводной речки Капицы, он связался с Главой Клана Лайкоником.

— Здорово, дядюшка! Как жив-здоров? У нас-то? Даяков от наших берегов прогоняли. Нет, это только начало. Придется Большой Совет Глав Кланов созывать. Когда буду у тебя? Наверное, сегодня заночую. Только не один. С Ромьенусом. Нет, не со старым желтым червяком. С Альеэро. Чур тебя?! Не узнаю храброго воина. Дворец на уши поднимал с братками? Ха-ха. Риалон эти времена до сих пор вспоминает с нежностью. Нет, спаивать твоего сына не собираемся, и вообще, мы ненадолго. Зачем? В Академию. Мой сын сбежал туда. сам решил поступить, без рекомендаций! Какой сын? А, я тебе не говорил… Иржи. Хороший мальчик. Только гордый… Весь в меня! Познакомиться? Тогда обязательно! И винцо от первого урожая поставь на стол. Люблю твои виноградники! У Ромьенусов? Встретитесь, сравните. Да, мы сейчас — в Академию, а залетим потом.

Саэрэй повернул голову:

— Эй, Альеэро, дядюшка все еще помнит, как ты с братками по молодости развлекался в его дворце.

Ромьенус слегка раздвинул в улыбке губы. Сейчас это его нисколько не интересовало. А интересовали его двое парнишек, упрямо лезших в Академию. Отбиться от даяков! Какой же силой надо обладать, чтобы одолеть магию подчинения?! Нет, с мальчишками обязательно надо поговорить начистоту. Да и Сааминьш знает что-то еще, только скрывает за обликом своего парня «душа нараспашку». Ох, не прост его сосед!

Тем временем, под крыльями и копытами уже поплыли городские кварталы. И вот, на краю города, отгороженные от мирного населения постоянно подновляемой стеной, встали башни, купола и просто местами ржавые крыши столичной Академии.

Дракон и пегасы заложили разворот и по крутой спирали начали спускаться на ближайший к воротам луг. Умные животные медленно побрели в тень деревьев, а Ромьенус и Сааминьш вошли в ворота. Абитуриенты, с утра толпившиеся перед заветными дверями, сами собой раздвинулись, очищая дорогу двум бывшим здешним студентам. Толкнув заветные для новичков створки, они сразу поднялись на второй этаж. Вот и знакомая массивная дверь, переносящая психозы и нервные срывы огромного количества поколений студентов и их родителей из аудиторий в кабинет ректора и обратно. Но авторитет, да и сам ректор на протяжении веков оставался незыблемым, хотя магическая защита подновлялась каждый день. Мало ли как поведет себя еще неуравновешенная подростковая магия! Эх, и частенько же Ромьенусу и Сааминьшу попадало за разные выкрутасы в этом кабинете от вечного ректора межклановой Академии Герина Эрайена!

Стукнув пальцем в дверь в качестве жеста уважения, ибо Эрайен почувствовал их энергетику еще на подлете, Сааминьш первым вошел в кабинет. За ним — с извечным упрямством во взгляде — Альеэро.

— Здравствуйте, мальчики! — Первым поздоровался ректор и вышел из-за стола пожать им руки.

Альеэро и Саэрэй поклонились.

— Ну, будет кланяться! Присаживайтесь. Рассказывайте, с чем пожаловали. — Высокий черноволосый мужчина средних лет с волевым лицом и бровями вразлет над прозрачно-серыми глазами сел на кресло напротив гостей, положив ногу на ногу. Неизменный свободного покроя серый костюм привычно скрывал фигуру ректора, а также браслеты, кулоны и амулеты, которые висели на руках и под рубахой в большом количестве неизвестно зачем, ибо, как маг, он был вне конкуренции. Когда его об этом кто-то спрашивал, он таинственно улыбался и говорил только одно слово: «ностальгия». Что сие для него значило, не ведал никто.

Дракон и Змей переглянулись и замялись, не зная, как начать рассказ. Первым все же открыл рот Саэрэй.

— Сын у меня сбежал.

Герин вопросительно изломал черную бровь.

— Нет, я не за тем. То есть, он сбежал поступать сюда вместе с другом, белым магом. Ни рекомендаций у них, ни денег.

— И что же ты такого совершил, что он настолько неуважительно покинул твой дом?

Саэрэй опустил голову.

— Сначала его обидел Юори, а потом — я. А он очень независимый и самостоятельный. Уже успел у Ромьенусов поразить черного колдуна, ну, их дядюшку по матери. Тот совсем с катушек съехал… Альеэро! — Вдруг осенило Сааминьша. — А вдруг выступление материного братца и даяки — звенья одной цепи?

— Да-а. — Протянул Альеэро. — Я тоже об этом думал.

— Меня долго здесь не было. Рассказывайте все по порядку. — Привычно приказал Эрайен. — Причем тут даяки и дядюшка Ромьенусов? С чего все началось?

Сааминьш задумался. Никому не хочется выставлять на обозрение свое грязное белье. А тем более, перед ближайшим соседом.

— А давайте я начну с конца? — Похлопал он ресницами, копируя Иржи, у которого подсмотрел этот жест. — Тогда будет проще понять, где у истории начало.

И дополняя друг друга, бывшие студенты рассказали ректору то, что знали и чему были свидетелями сами.

— Что ж, получается, вся история завертелась с того момента, когда от тебя ушел сын? А ведь ты чего-то не договариваешь, Сааминьш. Даймоны и даяки сидели на голодном пайке веками, выращивая потихоньку себе еду и не лезли на наш континент. Отчего сбилось это равновесие, Альеэро? Как думаешь?

— Прости, Саэрэй, но вся история началась с Юори.

— Помню красивого, но глуповатого, прости, Сааминьш, мальчика, влюбленного в дочь Единорогов. Лайрина, кажется? И что с ним произошло?

— Мы со старым Кераано хотели породниться, поженив Юори и Эвангелину. Это его дочь. Она в Академии не училась, ее воспитывал тот самый дядюшка Альеэро. — Пощадил чувства соседа Саэрэй. Тот оценил поступок, мысленно поблагодарив.

— Юори от предстоящей женитьбы пришел в ужас, — продолжил Дракон, — а Эвангелина, увидя моего красавца, влюбилась. И Юори с Лайриной не придумали ничего лучше, чем украсть одноразовый портал и сбежать в умирающий мир. Эвангелина очутилась там же. Извини, Альеэро, но это сказать необходимо. Девушка так же, как и ее дядя, занималась черной магией. У Юори и Лайрины там родился ребенок. Обыкновенный человек с небольшим магическим потенциалом. Так получилось, что мой сын и его жена застряли на века в этом мире. Их потомки жили недолго, рождая в каждом поколении по ребенку. Так сложились обстоятельства, что отправить обратно их смог бы только родич по крови, обладающий сильным даром. Но таких в роду не было. И вот последним носителем крови Сааминьшей на той земле и оказался Иржи. Извини, Альеэро, но он убил Эвангелину и освободил Юори с Лайриной.

— Знаю, мне Иржи сказал. — Махнул рукой Ромьенус.

— Получается, они были мертвы в том мире? И убила их именно Эвангелина? — Продолжил расспросы Эрайен.

— Да, господин ректор. Она питалась энергией Сааминьшей, продлевая свою жизнь. А потом Иржи провел обряд обретения тела и Юори, и его воплощения разлетелись по мирам.

— И этот мальчик оказался в нашем мире?

— Да, он и его друг Йожеф.

— Тогда выходит, что именно так и был нарушен магический баланс… — Ректор постучал пальцами по подлокотнику кресла. — Даймоны почувствовали вкус неожиданно проявившейся силы, и будут лезть за ней, пока мальчишки тут. Саэрэй, я хорошо отношусь ко всем Кланам, но чужакам, рожденным под другим небом, сейчас не место в нашем мире. И все же я хочу на них посмотреть. Дина! — Прикрыв глаза, он позвал секретаря. — Придут абитуриенты Сааминьш и Фааркаш, сразу проводи ко мне.

Он открыл глаза и обвел взглядом поскучневшего Саэрэя и засверкавшего глазами Ромьенуса.

— Я парня не отдам. — Твердо сказал Альеэро. — Он пришел просить помощи, а мы дружно его выталкиваем. Это неправильно.

— Зато на земле восстановится равновесие. Понимаешь, Альеэро, паренек несет в себе мощнейшую положительную энергетику. И вся чернота будет тянуться к нему, словно мотыльки к свету. Ты хочешь воевать?

— Его уже несколько раз пытались убить.

— Пострадает огромное количество народа из-за твоей прихоти быть хорошим, Змей.

— Пока он в опасности и не может защитить сам себя, я буду его защищать. И мои братья.

— И я. — Принял решение Саэрэй. — Не хочу терять такого отличного и решительного парня! Олени, между прочим, тоже. Я выращу из него нового Главу Клана!

— Олени? — Задумчиво протянул ректор. — А чем твой мальчик может заработать на жизнь, кроме магии?

— Юори говорил, что он — отличный художник.

— Подтверждаю. — Сказал Альеэро, вспомнив портрет, и тряхнул аккуратными медными волосами.

— Тогда возможно…

Тут дверь открылась, и Дина просунула в нее свою головку:

— Сааминьш и Фааркаш. — Сказала она.

— Пусть войдут. — Сказал ректор. — Спасибо, Дина.

— Заходите, мальчики! — Она отступила и раскрыла дверь пошире.

Иржи, как старший, вошел первым, а за ним, потирая разом вспотевшие пальцы, Йожеф.

— Ну, здравствуйте, беглецы! — Раздался такой знакомый и уже ставший родным в этом мире голос Альеэро.

И трое взрослых мужчин встали, окружив съежившихся мальчишек.

Но тут Иржи, вспомнив хорошие манеры, взял себя в руки и, с вызовом посмотрев всем троим в глаза, почтительно поклонился.

— Здравствуйте, господин Сааминьш, господин Ромьенус и… — он внимательно посмотрел на третьего мужчину, — господин Герин Эрайен.

— Надо же, запомнил! — Расхохотался ректор.

— У меня великолепная зрительная память. — Скромно сказал художник.

— Иржи, сынок! — Саэрэй присел на корточки перед парнишкой и взял его руку. — Ну зачем ты убежал? Я бы дал вам с Йожефом рекомендации и деньги на обучение! Ты же мой сын!

Иржи искоса посмотрел на Альеэро. Тот заметил и улыбнулся:

— Видишь, я до сих пор ношу потерянный тобой шнурок. — Узкая и теплая рука Змея легла парню на плечо. — Мы искали вас, мальчики, чтобы сказать, что вы оба для нас очень важны, и наши семьи ни в коем случае не ограничат вашу свободу. Наоборот, только хотим вам помочь. У тебя так выросла коса, Иржи!

Парень улыбнулся ласковым ореховым глазам.

— У тебя тоже замечательные волосы, Альеэро! Тебе к лицу этот цвет!

Этого Ромьенус уже не выдержал и, сделав шаг, обнял парнишку, прижав к себе его голову. И снова Иржи услышал, как быстро стучит взволнованное сердце Змея.

Неожиданно для него самого перед глазами встал образ старшего брата Берната, который заменил ему отца с матерью, вспомнил его запах и тепло родных, обнимающих и защищающих от всех проблем рук. Ну почему они оказались в разных мирах? Шмыгнув носом, Иржи вжался в грудь Альеэро лицом и смочил его темную рубаху брызнувшими слезами. А уже через пару секунд пришел в себя и отстранился:

— Но за нами идет смерть! Нам бы с Йожефом хоть немного выучиться, и мы уйдем!

— Никуда вы не уйдете! — Сурово сказал Сааминьш. — Ты — мой сын. И мой долг тебя защищать!

Пока Змей с Драконом объясняли Иржи, как они с другом были не правы, ректор утянул к себе оставшегося в стороне Йожефа. Поставив его перед собой, он спросил:

— Тебе не обидно, что твоего друга так любят, а тебя — нет?

Тот усмехнулся:

— Иржи Измирского невозможно не любить. Он — честный, верный и преданный друг, и это — самое главное. Я тоже его люблю. И он меня. Я для него сделаю все, что смогу. И он тоже, я знаю.

— Иди сюда, я тебя посмотрю.

Йожеф подошел ближе, и ректор приложил ладонь к его груди. А потом поднял глаза.

— В тебе — его кровь?!

— Да, господин. Этот мир не хотел принимать меня. Я умирал, а друг поделился со мной своей кровью.

— Интересно. Скажи, почему я не могу просмотреть твоего друга? Он специально закрывается?

— Да. Он не хочет, чтобы кто-то увидел, что он — ангел.

— У него есть крылья?

— Да. — Глядя в глаза ректору, честно отвечал Фаркаш, который бы с удовольствием промолчал, но не мог этого сделать. — Он — дракон и ангел. Я — вижу, а другие — нет.

— Ты это увидел, когда он поделился своей кровью?

— Нет, я это видел и раньше.

— Хорошо, мальчик, только никому об этом не говори.

— И вам?

— Умный парень. — Ушел от ответа ректор.

— Но мы все-таки будем здесь учиться?

Иржи тоже высунул черноглазую и счастливую мордаху из-за плеча Альеэро.

— Будете. — Твердо сказал ректор. — Негоже разбрасываться тем, что посылает нам в дни испытаний Творец. Возможно, я был не прав в своих предположениях, путая причину со следствием.

Мальчишки рванулись друг к другу и обнялись, подпрыгивая от радости, что их примут в Академию.

— Но. — Продолжил Эрайен. — Вы должны пообещать, что больше никогда не станете уходить или принимать какие-то ответственные решения в своей жизни, не предупредив отца или опекуна. При нахождении в учебном заведении — меня. Договорились?

— Да! — Одновременно проговорили парни и посмотрели друг на друга.

— Тогда присядьте в кресла и помолчите, а мы немного подумаем.

— А можно я скажу? — Спросил Иржи.

Ректор кивнул.

— У детей Клана Жаб глаза точно такие же, как у даяков!

Змей и Дракон переглянулись.

— А как вы справились с даяками? — Задал вопрос Эрайен.

— Это йонси. — Улыбнулся Иржи. — Собрала их в мешок и бросила далеко в море.

— Они даже с йонси договорились! — Покачал головой ректор.

— Отличные парни! — Согласился Сааминьш, а Альеэро обнял Иржи за плечо и прижал к своему боку.

Эрайен задумчиво поглядел в окно и продолжил:

— Надо созвать Совет Кланов. Ибо в нашем мире грядут перемены.

— Когда и где объявлять сбор? — Поинтересовался Змей.

— До начала занятий еще время есть. Тогда давайте здесь, в Вожероне, через две декады. Заодно привезете ребят обратно. Молодые люди, вы должны подтянуть язык. Кроме того, неплохо бы выучить азы колдовского.

— faciam, господин Эрайен!

— Молодец, Иржи. Подтяни Йожефа.

— Конечно.

— Сааминьш, Ромьенус, у кого из вас будут жить мальчики?

— Мы сейчас в долину Змей, а Саэрэй возьмет семейство — и к нам в гости.

— Породниться задумали? Это правильно. Удачи. Жду вас на общую встречу.

Сааминьш и Альеэро вышли из кабинета, утаскивая за руки вновь обретенное сокровище и оставив Эрайена в одиночестве, А старый и мудрый ректор в раздумье сел за стол.

«Да, за этого мальчика стоит побороться и дать ему вырасти. Возможно, он принесет свет не только нашему миру. Благослови нас Творец!»

Эпилог

Эльф Тонимэл расхаживал по своему тихому дому с холодной кухней и пустой гостиной. Деньги на его счет, как и обещал Риалон, пришли на третий день. Новой работы пока не было и в ближайшем будущем не предвиделось. И вроде все складывалось просто отлично, можно было бы спокойно покинуть город и махнуть на смотрины в Вековечный лес, но словно какая-то заноза сидела в его мозгу, не давая расслабиться и успокоиться после удачно завершенного дела. Он чувствовал, что пропустил нечто важное, лежащее на поверхности, но в суете не замеченное.

Делая по дому уже четвертый круг, и почти пройдя гостиную, Тони заметил за креслом слетевший туда со стола лист бумаги. Он наклонился и, распрямив линии перегибов, посмотрел на изображение. С белого листа на него пристально смотрел крупный черноволосый мужчина, сидевший в широком кресле. Одежда была едва намечена, зато лицо с прозрачными, похожими на опрокинутое серое небо, ясными глазами, было выписано превосходно.

«Так. Мальчишки. Иржи и дворец Оленей. Корабль черных друидов, несущий смерть всему живому…»

— Надо отвести Риалона к Олерину! — Осенило Тонимэла, и он, сложив рисунок и сунув его в карман, поспешил во дворец.

— Отец! — зашел к Риалону в кабинет старший сын, теперь помогавший правителю во всем. — Во дворец пришел тот эльф, Тонимэл. Говорит, что хочет поговорить о даяках.

— Скользкий тип. — Глава Клана задумчиво посмотрел на сына. — Возможно, он хочет еще денег?

— Он сказал, что если ты его не примешь, просто передать тебе этот рисунок на память о мальчишке Иржи. — И он протянул отцу сложенный лист.

Тот развернул бумагу и посмотрел на изображение. Его брови тут же удивленно выгнулись вверх.

— Ты смотрел, сын?

— Нет. Кто там? — Сын подошел и взял белый лист. — Герин Эрайен? Ректор? Откуда мальчик его знает?

— Зови эльфа. — Вздохнул Риалон. — Попробую выслушать его еще раз.

Сын кивнул и вышел, а Глава Оленей засмотрелся на такое знакомое и бесконечно мудрое лицо.

— И откуда мальчик его знает? — Повторил он слова своего старшенького.

В этот момент дверь открылась, и в кабинет вошел эльф. Поклонившись и присев на стул для посетителей, любезно предложенный Риалоном, Тонимэл промолвил:

— Я услышал Твой вопрос, Глава! Не знаю, откуда этот человек известен Иржи, но мне он почему-то напомнил о моем Учителе, старом друиде Олерине. Его дом находится в Заповедном лесу, у Светящегося водопада. Олерин живет в нашем мире с начала времен. Наверное, он — последний на нашем материке. Когда я встречался с ним, он сказал, что даяки, возможно, являются черными друидами, сосланными Богами за непослушание на другой континент. Вам бы встретиться, поговорить с ним! Вероятно, он знает, как с ними справиться!

— Хорошо…Только мне надо подумать. Прошу, пока не уезжай из города. Я решу этот вопрос в течение пары дней.

Тони поднялся и, поклонившись, вышел. А Риалон, сосредоточившись, позвал Ректора Академии.

— Здравствуйте, господин ректор! Да, это Ваша еще одна головная боль. — Глава Клана засмеялся. — Две, наверное, уже улетели? И парнишек забрали? Уговорили все-таки? Это хорошо, дети должны расти в семье. Альеэро решил стать опекуном? А Сааминьш? Не поругались? Хотят породниться? Ну, тогда и делить мальчишку не придется! А мне тут принесли Ваш портрет. Да, рисовал Иржи. Кто принес? Эльф, у которого они останавливались в городе. Но дело в другом. Он утверждает, что знаком с друидом Олерином, живущим в Заповедном лесу. Обещал проводить. Вы придете завтра? К которому обороту? Хорошо, эльф будет ждать.

Риалон, разорвав связь, позвал секретаря.

— Направь курьера к эльфу Тонимэлу. Напиши ему записку от моего имени. Пусть к десятому обороту приходит во дворец.

Секретарь кивнул и вышел. А Глава Клана снова склонился над договором с гномами о торговых пошлинах.

Утром следующего дня ректор магической Академии Герин Эрайен сидел на террасе дворца Клана Оленей вместе с Риалоном за чашечкой кофе, который заедал теплыми сладкими пончиками с изюмом. Перед ним на столе лежал карандашный набросок, сделанный Иржи.

— А хорошо рисует мальчишка! — Еще раз с восхищением произнес он. — Пойдет учиться, надо будет заказать ему портреты и пейзажи для нашей Галереи.

Риалон хмыкнул и посмотрел на Эрайена:

— Вы уверены, господин ректор? Сможет ли он писать картины при такой загруженности учебными дисциплинами?

— Мой дорогой, я столько лет отработал в Академии и немного разбираюсь в пристрастиях различных существ и мотивации их поступков. Поэтому могу тебе сказать совершенно точно, что такое задание мальчика весьма обрадует и даст возможность не только во всеуслышание заявить о себе, но и заработать.

— Вы собираетесь культивировать в нем тщеславие? Не задерет ли он нос, уверившись в своей гениальности? Тем более, что отец и так носится с ним, как курица с яйцом.

— Скорее, как петух, высидевший лебедя. — Эрайен улыбнулся. — Нет, Риалон. Ему это не грозит. Он и так знает, что великолепен. Понимаешь, ему в тягость жить за счет своих родственников. И хоть они вкладывают в него деньги с радостью, мальчик хочет общаться с ними на равных. А для этого нужна финансовая независимость.

— Но он еще очень мал. Разве ему есть, что сказать?

— У него цепкий и ясный ум. Хороший магический потенциал. Так что есть, с чем работать и что развивать.

— Господа! — На террасу зашел секретарь. — Внизу ждет эльф Тонимэл.

— Хорошо. Мы сейчас спустимся. — Риалон тщательно вытер руки влажной салфеткой и дождался ректора, который, свернув рисунок, убрал его во внутренний карман.

— Я похищаю это творение у тебя, Риалон. Повешу в своем кабинете в рамку и займусь самолюбованием и повышением самооценки, когда какой-нибудь из студентов снова нарушит вызубренные наизусть правила. Да-да, Риалон. В такие моменты меня иногда посещают мысли о никчемности собственной жизни.

— Как это?

— Так это: нарушать то, что установлено старшим, может только тот, кто этого старшего совсем не уважает…

— Нет! — Возмутился Глава Клана. — Мы Вас очень уважали! Но пар от скопившегося напряжения спускать куда-то надо…

— Как же я был счастлив, когда вы с Эрнаандо Ромьенусом выпустились из Академии и ушли дожигать остатки стресса по своим Кланам!

— Господин ректор! Вы к нам несправедливы! В Академии мы вели себя тише воды…

— Особенно тогда, когда пустили приток Капицы по девичьим дортуарам! Как же долго пришлось вас искать, чтобы ручками заставить убирать в корпусе речной ил…

Риалон опустил голову и усмехнулся.

— А привидение девицы, которой вы обещали найти могилку возлюбленного, если она уговорит старшего преподавателя по матричным проекциям допустить вас к зачетам? Представляешь состояние господина Симуса, с утра распахнувшего окно полюбоваться садом?

— Но могилку мы все-таки нашли!

— Так это был тролль! Который восстал и пришел жаловаться на непрекращающуюся сырость и плесень от призрачных слез.

— Зато девушка была счастлива. — Легкомысленно пожал плечами Риалон. — А нам поставили зачет.

Эрайен вздохнул.

— Целый день ушел на то, чтобы его снова упокоить, а девушке — найти заросший холмик рядом с речкой. А вы сорвали зачетный день.

— Зато водопад «Девичьи слезы» получился шикарный! Все влюбленные там клянутся в вечной страсти друг другу! — Рассмеялся Риалон. — А вот и наш эльф.

Они сбежали по лестнице и поздоровались с Тонимэлом, ждущим их в зале на первом этаже.

— Господин Эрайен — господин Тонимэл. — Представил их друг другу Риалон. — Пегасы запряжены, можно лететь!

И все трое уселись в открытое ландо, запряженное четырьмя рыжими красавцами с широкими мощными крыльями. Кучер тронул вожжи, и экипаж взял разбег. Тони показал направление на западный склон Северных гор. Там, на заросшее древним лесом плато с желтых скал стекал великолепный искристый водопад. А под гиранскими кронами сросшихся деревьев было всегда сумрачно. Зато совершенно свободно, не боясь охотников, разгуливали дикие звери, а в чреве самого широкого дерева отшельником жил древний друид Олерин.

Ландо плавно развернулось среди скал, и пегасы осторожно опустили его на открытую поляну рядом с пенящейся между камнями рекой.

Тонимэл, а за ним Риалон и Эрайен сошли на траву и устроились на старом поваленном дереве без коры, лежащем на берегу реки.

— Олери-ин! — Крикнул эльф.

Лес вздохнул, а по небу побежали одна за одной сине-белые кучерявые тучки. Когда оба солнышка скрывались за ними, у водопада ощутимо холодало. Риалон скучал и ерзал. Тонимэл сидел спокойно и лишь украдкой посматривал на лесную опушку, которая несколькими парами глаз недружелюбно взирала на них. Эрайен сложил руки и медитировал на радугу, вспыхивающую в пробегающих солнечных лучах.

Через полчаса ожидания Тонимэл хотел встать, но сидевший рядом с ним Эрайен прижал того к бревну и приложил к губам палец. По ногам пронесся легкий ветерок, всколыхнувший невысокую траву на берегу и взлохмативший всем волосы. От опушки к пришельцам катился серый пылевой смерч.

Эрайен встал и гаркнул, подняв в воздух притаившихся в кронах птиц:

— Здорово, старый пыльный мешок! Совсем, совсем одичал в своем лесу. Уже и друзей не узнаешь?

Смерч тут же рассыпался, а на траве остался стоять невысокого роста старичок с длинной бородой. Поднеся белую руку к кустистым бровям, он прошептал:

— Кто это? Тони, кого ты ко мне привел?

Тонимэл подбежал к старику в серой хламиде и почтительно подал ему руку.

— Это господа Эрайен и Риалон.

Ректор, тем временем, быстро преодолел разделяющее их расстояние.

— Да хватит притворяться, Олерин! Ты и эльфа своего еще переживешь! Мы с тобой где-то можем побеседовать?

Старик, опустив взгляд, молча кивнул головой.

— Риалон, Тонимэл, мы скоро!

И порыв ветра мгновенно унес старика и Эрайена.

Глава Клана недовольно встал.

— Вот спрашивается, и чего я с вами навязался? — Он хмуро посмотрел на затянутое облаками небо.

Но в тот же миг тучи разбежались, и водопад заиграл сразу семью, одна над другой, радугами.

— Какая красота! — Восхитился, забыв недовольство, Риалон.

А эльф терпеливо уселся на траву и прикрыл глаза. Через некоторое время он задал вопрос:

— А господин Эрайен, он кто? Ведь это его рисовал мальчик?

— Эльф, из какого дремучего леса ты вылез? Живешь в миру и не знаешь ректора столичной Академии Саламандр?

— А-а… А как его полное имя?

— Герин Эрайен. Я учился там. Вот было времечко! — И Глава Клана Оленей мечтательно улыбнулся.

— Герин? — Задумчиво переспросил Тонимэл.

— Ну да.

— Ректор? Нет, господин Риалон. Вы ошибаетесь. Он — еще один, оставшийся в живых от начала времен на этой планете друид.

— Нет, эльф, этого не может быть. Столько не живут. Но, если ты прав, кто тогда первый?

— Олерин. Мой второй отец и Учитель.

Тем временем Олерин и Герин оказались внутри огромного полого древесного ствола.

— Твой дом? — Эрайен покрутил головой. — Неплохо устроился. Тепло, светло, никакие проблемы не трогают…

— А должны? — Спросил уже не старик, но высокий, светловолосый мужчина средних лет с цепким, пронизывающим взглядом.

И две пары прозрачных серых глаз впились в бесконечную глубину друг друга.

— Я думал, ты ушел. — Наконец, сказал Герин. — И я остался один.

— Почему ты остался? — Поинтересовался Олерин.

— Наверное, так же, как и ты. Следить за миром. Тем более, об этом просили Боги.

— Меня не просили. Я сам остался. — Олерин поставил на деревянную столешницу мед, ягоды и фрукты. — Угощайся.

— Спасибо. — Герин подцепил несколько земляничек и отправил себе в рот. — Давно не ел таких чудесных ароматных ягод.

— Тогда кушай. У меня этого добра много. — Мужчина поправил рукава на рубахе и уселся напротив Герина. — Что тебя привело ко мне, брат?

— Если честно, то смутные ощущения надвигающейся опасности. Я предполагал, что черные друиды вымерли, а на том континенте остались их потомки, которых называют даяками. Пока они жили тихо-мирно, я не обращал на них внимания. Но недавно они приплыли на наш континент и захватили мальчишек для обряда отъема силы. А их корабль пытался войти в гавань Клана Оленей.

— Зачем? Им стало не хватать своих доноров? Да и выбор странный — дети. Тут какая-то другая подоплека. И что за энергетический всплеск пронесся недавно по миру?

— Боюсь, это как раз связано с похищенными ребятами. Они пришли к нам из погибающего плана, легко обойдя защиту.

— Следовательно… — задумчиво произнес Олерин, — ее кто-то или что-то усердно подтачивает изнутри.

— Даяки?

— Я уже думал над этим. Возможно, Боги уничтожили не всех даймонов? И теперь они направляют помыслы даяков, потихоньку пожирая энергию и готовя прорыв.

— И что будем делать? Призывать Богов? Но они тоже не всесильны, да и не любят, когда их отрывают от дел по пустякам.

— Если это даймоны, то пустяком ситуацию не назовешь. Надо бы посмотреть, что творится на другом континенте.

— Давай сделаем так. Пока мы их отогнали. Сейчас на море начнется осенний сезон бурь, и никакой корабль оттуда сюда не дойдет. Да и начало занятий в Академии…

— Ты закопался в делах тварных существ, брат! И позабыл, что для даймонов море — не препятствие? И для даяков, если они — настоящие друиды.

— Да-а…Есть сведения, что один из береговых слабых Кланов перемешал с ними свою кровь.

— Кто же?

— Жабы. Маленькая долина на краю материка, зажатая утесами.

— Хорошо. — Олерин задумчиво потер щеку. — Давай тогда сделаем так. Этот мир ведь важен для нас обоих?

Герин согласно кивнул.

— Тогда я покину лес и отправлюсь сначала к жабам, а потом — на соседний континент. — Увидев тревожные глаза брата, он вскинул руку в успокоительном жесте. — Я просто посмотрю. Вмешиваться ни во что не буду. Ауру скрою. Поймать меня не смогут даже даймоны. Единственное, что и определить их не смогу. Но хоть все увижу своими глазами. И возьму я, пожалуй, с собой Тонимэла.

— Спасибо, Олерин. Эльф твой воспитанник?

— Да, подобрал когда-то умирающего эльфенка в лесу. Выходил. Теперь он считает меня своим вторым отцом.

— Я рад, что ты не был одинок. Только прошу: когда отправитесь, постоянно держи со мной связь, хорошо?

— Договорились, Герин. Вернусь — познакомь с теми мальчишками.

— И тебя заинтересовали? Смотри. — Эрайен вытащил из внутреннего кармана куртки рисунок. Аккуратно развернул и подал брату.

— Красавец! — Хмыкнул Олерин. — Хочешь сказать, что это рисовал кто-то из них?

— Да. И знаешь, кто он?

Брат вопросительно поднял бровь.

— Сааминьш. Скалистый Дракон.

— Погоди, ты говорил, что они — из другого мира?!

— Вот так подчас странно раскладываются карты Судьбы, брат. И, кажется мне, что ой как недаром мальчик появился именно в этот момент нашей жизни. Возможно, он сыграет определенную роль в делах нашего плана.

— Почему бы и нет? Даже Боги не знают подчас целиком всю цепь событий, оставляя некоторый процент на свободу воли и погрешности расчетов. Давай не будем терять и так упущенное время. — Олерин встал из-за стола и, подойдя к поднявшемуся брату, обнял его. — Рад снова видеть тебя, Герин!

— Вот с этого и надо было начинать разговор! — Рассмеялся Эрайен.

Они еще раз пристально посмотрели друг другу в глаза.

— Жду от тебя вестей! — С этими словами Герин исчез из древесной комнаты, и снова оказался на лужайке рядом с Риалоном и Тонимэлом.

Те сразу встали и посмотрели на господина ректора.

— Поговорили. — Улыбнулся им Эрайен. — Подумали. Ты, эльф, сиди здесь и жди своего наставника. Он сейчас придет и объяснит план вашей с ним работы.

Тот кивнул головой и снова спокойно сел на траву.

— Ты, Риалон, сейчас отправляйся во дворец. Если узнаешь или заметишь что-либо нестандартное, не привычное или не поддающееся анализу — сразу связываешься со мной. И еще прошу — не расслабляйся. Возможно, грядут неприятности. И жду тебя на Большой Совет Кланов через двенадцать дней. Там всем все расскажу.

— А Вы куда, господин Эрайен? Как выберетесь отсюда? — Встревожено спросил Риалон.

— Своими тропами, мальчик. Обо мне не беспокойся! — Герин сделал шаг назад, улыбнулся и растаял туманом на глазах ошеломленных Главы Клана и эльфа.

Задумчивый Риалон, кивнув Тонимэлу на прощание, сел в свой фаэтон и взлетел в небо. И скоро лишь облачный след остался на фоне синеющих туч.

Тонимэл очень удивился, когда к нему на поляну вышел высокий светловолосый мужчина в дорожной одежде и высоких сапогах. В его руках была палка наставника. Мужчина улыбнулся и протянул руку.

— Давай знакомиться заново, мальчик! — Сказал он слышанным с детства голосом.

— Олерин?! — Тони восторженно всматривался в незнакомые черты лица. И лишь глаза под светлыми, ровными бровями остались теми же, мудрыми и спокойными. — Ты куда собрался? А я?

— А ты — со мной! Нас ждет большое расследование! — Старый друид взял эльфа за руку, и они исчезли с поляны у водопада. А Заповедный лес лишь грустно вздохнул, поворачивая вслед светилам свои пушистые ветви.

В кресле за столом своего кабинета сидел озабоченный Герин Эрайен и пристально всматривался в рисунок Иржи.

— Ведь ты не просто так попал на свою родину, парень. — Ректор положил собственный портрет поверх документов вновь поступающих в Академию. — Лишь Боги знают, кем ты сможешь стать для нашего мира: героем, негодяем или просто одним из многих… Но, глядя на то, каким участием и вниманием окружают твою персону ранее не знающие тебя существа, в тебе есть не только талант к рисунку и живописи. И мы сделаем все, что в наших силах, для полного раскрытия твоих способностей. Надо же, — он достал из стопки дело Иржи. — Альеэро Ромьенус — опекун наравне с отцом! И этот шалопай незаметно вырос, став ответственным и серьезным. Жаль, что они умирают, иногда даже не замечая, как меняется мир, наполняясь их свершениями… Так. — Он встал из-за стола. — Это все лирика. А где, собственно говоря, у нас завхоз? Скоро начало занятий, а корпус мальчиков все еще наполовину в ремонте! Дина! — Крикнул он секретарю в приоткрытую дверь. — А притащи-ка мне этого старого хрыча!

Пролог

Кустики с синей листвой и меленькими голубыми цветочками весьма изысканно смотрелись на берегу неглубокого прозрачного озера с зеленоватой водой и каменистым дном, пока в них, прямо из воздуха, не свалились двое пацанов. Треск, исходивший от ломаемых телами веток, и ругань, легко вылетающая из двух громко выражающих свое отношение к месту приземления глоток, спугнули застенчивых и благовоспитанных черных жабок, вылезших погреться на красные прибрежные камни, а также спрятавшуюся в густую древесную тень от блеска полуденных солнц чинную пожилую пару.

Когда пацаны, украшенные ссадинами, вытряхивали из-за ворота рубах поломанные и помятые побеги, на берегу материализовался молодой человек с блокнотиком. Дождавшись, пока последняя колючка с неразборчивым шепотом выдернулась вместе с клоком черных волос из-за уха одного из них, он постучал карандашом о белый лист и, сдерживая усмешку при виде расцарапанных физиономий, спокойным голосом сказал:

— Отвратительно, студенты. Как вы думаете, для чего предназначена ночь накануне зачетов?

Те дружно кинули на него мрачный взгляд исподлобья и посмотрели на порванные в нескольких местах брюки. А молодой человек продолжил:

— Так вот, ночь нужна для того, чтобы еще раз повторить то, что плохо знаешь, Йожеф. А ты что вчера делал?

— Повторял… — просипел тот.

— Нет, дорогой друг. Ты выравнивал грунт в теплице для Яаны Комиин. И строил ей глазки, рассказывая свое, несомненно, героическое прошлое на лавочке в парке после ужина. И, как результат твоей вопиющей безответственности, получилось вот такое сбитое место переноса. А если бы ты переместил себя и напарника вон в ту скалу? Представляешь, сколько бы усилий пришлось потратить, выковыривая вас оттуда? Думаю, вы со мной согласитесь, что такое бессовестное игнорирование одного из профилирующих предметов не должно остаться безнаказанным. Поэтому и ты, и твой напарник Сааминьш до экзамена не допускаются. И, как следствие, три декады каникул в родном доме заменяются на трудовые будни и повторение пройденного материала под руководством уважаемого магистра Сиерин. Ну, а пересдача, как всегда, после практики. Жду вас обоих завтра к началу девятого оборота в кабинете за направлениями. И приведите себя в порядок… недотепы!

— Булыжник тебе в путь и колючку в пятку! — негромко сказал тот парень, что повыше, дождавшись, когда принимающий зачеты младший преподаватель Аамирен растает в воздухе.

Парень, что поменьше ростом и потоньше, махнул рукой сначала на друга, заживляя на нем ранки и восстанавливая структуру одежды, а потом на себя.

— Кусты — за тобой. — Сказал он, плюхаясь на камни у воды и подставляя загорелое лицо двум сияющим в небе солнцам.

— Капюшон накинь, опять в голову напечет! — Виновато буркнул первый, наращивая поломанные веточки.

Тот надел на черноволосую голову капюшон и согнул в коленях ноги, откидываясь на локти.

— Ну, извини! — Помолчав, сказал первый, заканчивая с помятой травкой. — Я, правда, не хотел. И формулы знал. Я не виноват! — Вдруг вспылил он. — Это кто-то специально сбил точку выхода!

Его друг молча пожевал тонкий синий стебелек, прислушиваясь к ветру, шумящему в густых ветвях деревьев с мягкой и пушистой хвоей, склонивших свои гибкие длинные ветви к озерной воде.

— Я знаю. — Он перевернулся на живот и, задрав пятки к небу, посмотрел на приятеля из-под низко опущенного на глаза капюшона. — Я откорректировал наше приземление.

— И куда мы должны были попасть?

— Туда. — Кивнул назад головой парень. — В озеро.

— И кто это сделал? Самое главное, зачем?

— Сделал сам Аамирен. — Мелкий сел, задумчиво глядя на противоположный берег. — Затем, что вчера, проходя мимо него в столовой, я случайно вывернул ему на туфли тарелку супа в тот момент, когда он во все клыки улыбался новенькой светлой девочке со второго курса. После чего уже улыбалась девочка, а преподу пришлось идти менять обувь.

— А по сторонам тебе посмотреть было сложно? Нет, чтобы влететь в кого-то попроще!

— Ты знаешь, если бы эта мысль не была бы полнейшей чушью, то сказал бы, что Аамирен сам налетел на мой локоть. Может, я и не смотрел по сторонам, но буквально миг назад около меня его не было.

— Ну и гад же он! Нас теперь на каникулы не отпустят!

— Может, это и к лучшему. Догадайся с трех раз, почему мы здесь торчим?

— Учимся?

— Да, дорогой. А также пытаемся разобраться, кому мы с тобой настолько помешали, что уничтожили обещавшую помощь Линду. Хотя, возможно, это наша общесемейная убийственная харизма виновата? Это если, конечно, принять во внимание два отбитых покушения, с которыми до сих пор разбираются и Змеи, и Драконы. Посмотри вокруг, друг любезный. Видишь, что здесь творится?

— Что?

— В воздухе сильно запахло войной. И хотя нас стараются удержать за забором, а при встречах родные улыбаются во весь рот, я чувствую напряжение и страх. В том числе, и за нас. Йожеф, здесь происходит та же хрень, что и в нашем далеком мире. И мне бы очень хотелось знать, кто за всем этим стоит. И в чьи разборки влетели, не заметив, но активно им помешав. Поэтому остаться на практику под чутким руководством магистра Сиерин, которая путешествует по всему свету, для нас — огромная удача. Мы должны попытаться сделать хоть что-нибудь для наших близких и этого прекрасного мира.

— Послушай, а нельзя ли было попасть к ней в группу, не настраивая против себя Аамирена, и не таким членовредительским способом? Может, проще было просто попросить?

— Йожеф, я еще раз тебе говорю, что все произошло случайно. А по поводу Сиерин, то первые три курса она принципиально не берет. Говорит, носового платка и пузырька с нашатырем хватает только для нее самой.

— Тогда совсем не факт, что она послушает разозленного Аамирена и возьмет нас к себе.

— Бьюсь об заклад, что ей станет просто интересно узнать, кто посмел испортить туфли любимчика декана факультета прилюдно, не испугавшись его мстительности, о которой ходят легенды.

— Послушай, помнишь, ты сам говорил, что эта дама — конь в тунике! А задания дает такие, что пятикурсники плачут! Да нам будет уже все равно, от чьей руки пришла наша безвременная кончина! Пойми, мы многого еще не знаем! Она нас загоняет до белой пены, коленного хруста, и нервных подергиваний, после чего младший любимчик декана покажется просто ангелом во плоти!

Черноволосый смерил своего друга прищуренным взглядом:

— Ну ты и загнул! До подергиваний мы и сами кого угодно доведем, а коленный хруст… это не пуля в голову. Сам залечишь! А что касается нашего магистра… Грифоны, они все трудоголики. — Парень вскочил с земли, счищая рукой прилипшую к свободным штанам пыль. — Знаешь, чего мне хочется больше всего на свете? Когда-нибудь, хоть краем глаза, посмотреть на своих племянников…

— Так выучишься, посмотришь!

— Йожеф! А если все-таки война?

— Да ну… На наш век их и так — перебор! Куда мы сейчас?

— Куда… В Академию. Хоть супчика похлебать после такого экстрима.

— Надеюсь, ботинки ректора от твоей рассеянности не пострадают?

Мелкий улыбнулся и протянул руку длинному:

— Держись! Теперь корабль поведу я.

Глава первая

В которой говорят о войне и проводят обряд усыновления

За пятнадцать дней до начала месяца холодных рос Главы всех Кланов и их родственники, занимающие ответственные должности в своих долинах, собирались в столицу Саламандр Вожерон на общее собрание. Приглашения рассылал хозяин долины Лайконик, объясняя такое невиданное доселе событие тем, что с увеличением общей магической активности поля планеты наблюдались необычные природные явления и нестандартное поведение живых существ. И, настоятельно рекомендуя посетить встречу, где будут рассматриваться различные выходы из возможных ситуаций, он намекал на отличный ужин с разговорами о подросших детях и их светлом будущем, за которое не грех похлопотать и в настоящем.

Узнав о таких замечательных возможностях, супруги Глав тоже засобирались в путь: ну кто же может устоять перед тем, чтобы выгодно сговорить подросшую дочку замуж в богатую семью, владеющую плодородной долиной или алмазной шахтой? Но отцы семейств резко воспротивились: в приглашении четко оговаривался круг гостей, а ужин под строжайшим надзором прекрасной половины из веселой дружеской попойки превращался в унылое светское мероприятие. Поэтому, прихватив старших сыновей, традиционно помогающих отцам в хозяйственных и управленческих заботах, Главы садились в экипажи, запряженные пегасами, и с веселым сердцем отбывали отрываться сугубо мужским коллективом.

Но нескольких коллег Лайконик пригласил приехать пораньше. Вернее, об этом его настоятельно попросил ректор Академии Долины Саламандр Герин Эрайен, сделав собственноручную приписку в конце письма: «Олерин вернулся». И трое братьев Ромьенусов, Саэрэй и Юори Сааминьши, а также Риалон, его брат Кейрин и их старшие сыновья Лиорин и Майрин прибыли в Вожерону за два дня до встречи с остальными. Остановившись во дворцовых покоях, они, вместе с Лайкоником, не теряя времени, отправились к Эрайену.

Кабинет ректора встретил их радостно-озабоченным хозяином, который лично поздоровался со всеми за руку и накрытым столом. Как только приглашенные расселись, глаза старого друида разом посуровели, а улыбка исчезла с лица.

— Каждый из вас, господа, наверное, догадывается или уже твердо знает, по какому поводу я сегодня собрал тех, кто не так давно, волею судеб, оказался вовлеченным в происшествие с даяками в Долине Оленей. И теперь я хочу познакомить вас с тем, кто отправился по их следу и узнал весьма неприятные для нашего мира известия. — Герин обернулся, и приглашенные увидели сидящего в широком кресле светловолосого и светлоглазого мужчину средних лет. Внимательно посмотрев на каждого, он неторопливо поднялся, прошел к столу и встал рядом с Герином. И все заметили, как они похожи: тяжелый, пронизывающий взгляд, массивная, но высокая фигура и… страсть к кулонам, подвескам и браслетам. Риалон, уже видевший его, невольно усмехнулся и кивнул головой, приветствуя лесного отшельника.

— Это — мой брат Олерин. — Продолжил ректор Академии. — По моей просьбе он посетил другой материк и своими глазами увидел то, что там происходит. Прошу сначала просто его выслушать. Вопросы — позднее. — И Эрайен, сев к столу, сложил руки и опустил глаза.

— Здравствуйте. — Тихо сказал мужчина. — Месяц назад, обеспокоившись непонятной активностью живущих на том материке даяков, я и мой ученик, эльф Тонимэл Теридель, отправились сначала в долину Серых Водяных Жаб, поскольку магия их представителей весьма напоминала ту, с которой работают черные существа, а затем — непосредственно к ним в гости. Естественно, не поставив в известность хозяев. Но, сначала про жаб. Долина у них небогатая. С одной стороны, она зажата горным массивом, где все туннели и перевалы контролируются гномами, с другой — утыканное скалами море. Помнится, лет шестьсот назад, они пытались отвоевать у гномов самый удобный и низкий перевал. Но те навалились числом, и перевал остался за гномами. Еще Клан вел переговоры с морским народцем об очистке от подводных камней маленькой гавани. Но, к сожалению, с них запросили слишком большую сумму.

— Но почему они не обратились за помощью к соседним Кланам или в ближайшую Академию? — Не выдержал сын Риалона Лиорин. — Студенты на практике им бы не только гавань, а Марианскую впадину отрыли!

Олерин улыбнулся юноше.

— Согласен. Не знаю, что тогда творилось в мозгах у тогдашнего Главы, но вымирающий Клан никуда не обращался. И даже браки у них заключались внутри семьи.

— Теперь понятно, почему он не попросил помощи… Вероятно, при такой генетике, с головой были, действительно, большие проблемы! — Пробурчал себе под нос Лиорин.

Друид посмотрел на парня, и тот стыдливо умолк.

— С вашего позволения, продолжаю. Итак, в один прекрасный день в голодном и вечно раздраженном неурядицами семействе появился гость. Откуда он, не знал никто. Но это, ровным счетом, никого не взволновало, поскольку он предложил убрать их тянущиеся веками неприятности. И даже не заговорил об оплате. Глава, на радостях, дал ему карт-бланш, и уселся со спокойной душой смотреть, как кто-то другой, вместо него самого, будет решать задачи, сопровождающие их с тех времен, как в горах поселились гномы. А этот пришелец, первым делом, встал на утесе, нависшем над морем. И постепенно его фигура начала окутываться черными лентами с красными всполохами, которые медленно, но верно, утягивались под воду. И вот, внизу, в пенной волне под утесом, начали собираться морские жители. Они молча взирали на стоявшее сверху существо, протягивая к нему щупальца и руки. «Что ты хочешь?» — Вопрошали они. — «Мы сделаем для тебя все». «Для вас есть работа. Завтра, поутру, здесь должно быть чистое дно, свободное от камней и скал. Все, что вытащите, складывайте по сторонам. Это будет защитный мол от крутых волн и диких ветров. Приступайте!» «Да, повелитель!» — Дружно ответил морской народ и начал работать. К утру пришелец привел тогдашнего Главу Клана на берег. «Теперь у вас есть своя гавань!» — Показал чужак акваторию будущего порта. «Здорово! — Восхитился Глава. — Только как туда спуститься? Да и судов у нас нет!» Через декаду почтительно-мрачные гномы заканчивали подъездные дороги, а молчаливые эльфы построили верфи. И уже через пару-тройку месяцев довольные подданные смогли выходить в море на своих судах на промысел крабов и сбор жемчуга на недалеких отмелях. Только аппетит приходит, как известно, во время еды. Глава, поглядывая на округлившиеся щеки своих дочерей и веселые рожицы племянников, поинтересовался у всемогущего пришельца, а может ли он прогнать из гор гномов? Чужак усмехнулся. «Могу. — Ответил он. — Только не буду. Иначе, затронув интересы целого народа, ты нарушишь равновесие, и твоя долина вместе с жителями будет стерта в порошок. И никакая магия здесь не поможет». Глава повесил голову в раздумьях. Свободный выход к землям других Кланов все равно был необходим. Но как его получить? «Я могу попробовать с ними договориться. К примеру, за какое-то количество свежей рыбы, они несколько раз в декаду начнут открывать для вас свой главный туннель». «Это здорово! — обрадовался Глава. — Договаривайся!» «Договорюсь. — Кивнул головой чужак. — Но сначала я хочу получить оплату». «Да разве ж мы ее обсуждали? Не припоминаю. — Округлил глаза Глава. — Это была твоя личная инициатива!» «Хорошо. — Согласился тот. — Тогда следующим моим шагом будет разговор с жителями изнанки о маленьком локальном землетрясении в отдельно взятом регионе. Или с троллями о перекрытии плотинами горных рек… А также последующем через несколько декад их нечаянном разрушении». «Ты не можешь!» — Воскликнул Глава. «Могу». — Пожал плечами чужак. Глава опустил плечи. «Но у меня ничего нет. Я беден, как горный суслик». «Я возьму натурой». — Усмехнулся пришелец. — «У тебя нет денег, а у меня нет дома. Отдай за меня замуж одну из дочерей». Несомненно, шустрый проходимец принес много пользы, но отдать родную дочь… «Хорошо. Я согласен». — Ответил Глава, помня о пользе свободного и беспошлинного прохода под горами. — «Пойду, обрадую девочек». «Мне не нужны все твои дочери. Мне нравится только одна. Старшая». Эта девушка была в их семье самой привлекательной и независимой. И отец втайне надеялся с ее помощью породниться с каким-нибудь богатым Кланом. А теперь ее придется отдать существу без рода и племени. Ужас! Самое обидное, младшие были настолько неинтересны, что выдать их замуж в другую семью было делом практически нереальным. «Тогда пойду, порадую старшую». — Уныло согласился отец. При «радостном» известии девушка передернула плечами. Жених не просто некрасив, а чудовищен: темная кожа, толстый приплюснутый нос, лысый череп и украшенные татуировками виски. И куда с таким покажешься? Даже сестры начнут воротить от нее носы! Но, с другой стороны, с его помощью у нее появились новые платья и вкусная еда. И синие глаза, между прочим, очень красивы… да и вообще, женихи на дорогах родной долины не валялись, а были нарасхват еще с колыбели. «Хорошо, отец. Я согласна!» — Ответила она. Не затягивая, сыграли скромную свадьбу, и Хавор, так звали чужака, стал членом семьи. Договор с гномами был подписан, рыба косяками начала уходить на продажу, а муж с женой стали ожидать пополнения семейства. — Олерин взял стакан с водой и отпил половину. — Вот таким образом жабы породнились с потомком черных друидов, который своих отпрысков добросовестно обучал магии подчинения и смерти.

— Вот троллья задница! — Не выдержал Эрнаандо. — Выходит, мы — потомки того даяка?! Как теперь мне вам в глаза смотреть?!

— Честно. — Ответил Олерин. — Несмотря ни на что, в твоих жилах течет кровь друидов. А этим похвастаться, кроме детей Кераано, на нашем континенте больше некому. Ведь в Клане Жаб ребенком Хавора был твой дядя, а внучкой — ваша мать.

— Но она говорила, что он — ее брат!

— Дядя, Луисо. Если бы ваша мать представила его более отдаленным родственником, ваш отец никогда не согласился на его приезд.

— А где тогда сам даяк и его жена? И их дочь — наша бабка?

— Уплыли на корабле. Полагаю, на другой континент. Хавор сделал свое дело — выпустил черную магию на наши земли и вернулся обратно. Удачно, что ваша мать жила только любовью к своему дяде, иначе долина Змеев давно стала бы рассадником черных ритуалов.

— А Эвангелина помешалась на мне! — Рассмеялся Юори. — И не смогла исполнить свои грандиозные замыслы!

— Ты помолчал бы. — Саэрэй холодно посмотрел на сына. — Если бы не Иржи и инквизиция, Эвангелина получила бы тебя, а ее дядюшка — обе долины.

— Вот так, вкратце, обстоят дела у Жаб. — Олерин присел на стул и выпил еще воды. — Если есть вопросы…

— Есть, — с улыбкой посмотрел на отполированные ногти Юори. — А откуда Вы узнали эту душещипательную историю?

— В твоем Клане есть летопись рода?

— Да…

— Так вот, молодой человек, я еще не разучился читать. Еще?

— У меня. — Вытянул руку Лиорин. — Но другие Жабы тоже черноволосы и синеглазы! Один из самых красивейших Кланов!

— Друиды и их потомки могут многое. Например, кое-что поменять в генетике и получить такой вот привлекательный образ. Я проверял остальных Жаб. Линии Хавора среди них нет.

— Вопрос у меня. — Внимательно посмотрел на Герина и Олерина Альеэро. — А что можем мы?

— Хороший вопрос! Недаром из вашей троицы ты был самым лучшим. — Сверкнул глазами ректор. — Приходи ко мне на чашечку чая после общего собрания, поговорим, подумаем…

— Спасибо! — Приподнялся и поклонился Змей.

— Мальчиков привез? — Не удержался от вопроса Эрайен.

— Привез! — Лицо Альеэро сразу стало мягким и симпатичным даже на фоне красавчика Юори. — Наверное, устраиваются… Почему их нельзя было поселить вместе? Им тяжело друг без друга!

— Альеэро! Они — не маленькие. Пусть привыкают к общению с посторонней молодежью. Вырастут — а дружба с детьми других кланов останется! Как их успехи?

— Он написал мой портрет! — Не удержался и похвастал Саэрэй. — Я в кабинете его повесил!

— Бегло читают и пишут на нашем языке. Йожеф начал учить волшебный. И все вместе мы оборудовали взлетную площадку на бывшей дядюшкиной башне для жены отца — драконицы Каарины.

— А чего не сообщили о таком событии? — Поднял брови Герин. — Я бы поучаствовал!

— Мы не праздновали. Просто тихо посидели семейным кругом. — Улыбнулся Эрнаандо, радуясь за отца.

— Это все подвеска из тааффеита! Какой я молодец, что подарил ее Кераано! — Похвалил себя Саэрэй. — Они влюбились друг в друга практически с первой встречи!

— Если быть точным, то с первого совместного полета. Каарина решила показать отцу долину с воздуха, а потом вместе с ним сесть на дядюшкину башню.

— И что? — Заинтересованно поднял бровь ректор.

— Сломала крыло. Отец так трогательно ухаживал за ней, что было бы грехом выздороветь сразу. Зато теперь оба по-настоящему счастливы. Я пытался пробиться к Вам, господин Эрайен, — тихо продолжил Альеэро, — чтобы Вы хотя бы порадовались, если не сможете приехать. Но к Вам невозможно было достучаться.

— Да, прошу прощения, был очень занят. Начало учебного года…

— А как Иржи летает! — Ни с того, ни с сего заметил, прикрыв глаза, Саэрэй. — Такие виражи закладывает! А насколько легко ориентируется в горах, среди поднимающихся кверху восходящих и наветренных, прибивающих к земле, нисходящих потоках! У меня талантливый сын!

Альеэро недоуменно, а Юори ревниво посмотрели на Саэрэя.

Эрайен хмыкнул и переменил тему:

— А Йожеф? Кроме усердия в учебе, он больше ничем не отличился?

— Он виртуоз клинка. Настоящий боец! — Откликнулся Саэрэй.

— И все-таки, господа, давайте вернемся к тому, зачем здесь собрались. — Вставил свое слово в разговор Олерин.

— Отдохнул? — Лицо Герина из улыбающегося сразу стало серьезным. — Тогда мы внимательно тебя слушаем.

— Ты обещал меня познакомить с этим мальчиком, брат.

— Помню. — Кивнул головой ректор. — У нас еще есть время.

— Есть. Вероятно, не больше годичного цикла.

Все с недоумением посмотрели на друида.

— Они готовят войну, господа!

Пока присутствующие переваривали это заявление, Олерин продолжил.

— Сразу после долины Жаб мы с Тонимэлом отправились на другой материк. Знавал я когда-то одну эльфийскую семью, живущую на его южной оконечности. Их предки одними из первых перебрались в наш мир и устроили себе зеленый дом среди громадных деревьев на берегу лесного озера. Мне хотелось узнать, жива ли еще их семья. И если да, они могли бы рассказать о происходящих вокруг событиях.

Первое, что мы увидели, попав туда, это — совершенно пустынную местность, поросшую голубыми травами. Я удивился, неужели так ошибся с точкой выхода? Но перепроверив координаты по положению светил, понял, что мы попали именно в то место, куда я и хотел. Вот только ни деревьев, ни дома, ни эльфов в этом краю не было. Безграничную тишь нарушали только огромные птицы, иногда кричащие высоко в небе. Подойдя к озеру, я заглянул в его память. И оно печально показало мне, как медленно падают с огромных деревьев иглы и листья. Черные остовы тянут к небу мертвые ветви, а полчища древоточцев вгрызаются в сердцевину, превращая лес в труху. А потом не осталось даже стволов. Голая равнина без конца и края… если бы здесь жили эльфы, они не допустили бы гибели своего дома. Зачем же они уехали, бросив свой лес в беде?

Скрыв свою ауру эльфийской сутью и внешностью, я предложил ученику версию потерпевших кораблекрушение островных эльфов. Тем более, несколько штормящее море было рядом. Тонимэл согласился, и мы отправились на поиски хоть каких-нибудь живых существ. Перемещаться порталами было опасно, поскольку они дают локальное возмущение электромагнитного поля планеты, и мы пошли пешком. Первый день нашего путешествия не принес ничего интересного, кроме речки с рыбой, которую мы просто наловили руками и запекли на углях. Но второй день нам подготовил сюрприз. Проснувшись поутру от того, что в охранный купол нашей стоянки кто-то иногда ненавязчиво постукивает, мы выскочили из спальников с клинками в руках, готовясь драться с врагом, но… по кругу силового поля сидели волки и смотрели на нас.

— Мы, как закуска, не очень. — Честно предупредил Тонимэл. — Молнии кидаем, кусаемся и бьемся до конца. Вашего.

Но волки, не внемля его увещеваниям, сидели и терпеливо ждали, пока мы оденемся, соберем свои вещи и уберем купол охраны. Тогда они встали и поклонились, прижимая морды к земле.

— Что у вас тут творится? И чего вы хотите от нас? — Поинтересовался я, настраиваясь на мысли незваных гостей.

Самый крупный волк, черный с желтыми подпалинами, посмотрел мне прямо в глаза:

«Спаси землю, эльф! Они начали убивать леса и забирать не только людей и эльфов, но и наших детенышей. Смотри: в нашей стае нет ни одного волчонка! Ты — чужак и сможешь понять то, что не смогли твои соплеменники».

— Кто они, волк?

— Черные двуногие, эльф. Сначала они забрали силу деревьев, и дриады умерли. А затем пришли за нашими эльфами. И увели весь Дом.

— Даяки забрали жизнь леса? — Не поверил я.

— Они берут энергию всех, до кого могут дотянуться. Вниз по реке стояла людская деревня. Взрослых они забрали, а малышей выпили, бросив высушенные тела.

— Ты сможешь мне это показать, Вожак?

— Конечно. — Волк медленно развернулся и, оглядываясь, побежал по синей траве. А за ним — оставшиеся в живых члены стаи. Мы побежали следом. Через оборот мы уже стояли на пустой деревенской улице, густо поросшей некошеным бурьяном. Трава перевешивалась через плетни и заборы. Залезала в открытые двери домов. Тонимэл прошел, прорубая заросли, через калитку второго дома и исчез в зияющем отверстии упавшей вниз двери. Волки терпеливо сидели рядом.

— Учитель! — Вдруг взволнованно закричал он. — Тут два трупа. Детских. Они — как мумии! Идите сюда!

Я посмотрел в глаза Вожаку.

— Не уходите! — Попросил его. Он медленно закрыл глаза в знак согласия, а я поспешил на зов.

И действительно, на полу, судя по одежде, лежали мальчик и девочка лет трех — пяти. Накрытый темными волосами крошечный череп, косточки пальцев, обернутые высохшей кожей… Можно было подумать, что останкам несколько лет, если бы не новые и яркие ткани на их одежде. Просканировав мощи, я не почувствовал ровным счетом ничего. Складывалось ощущение, что меня обманывают глаза. Все вы прекрасно знаете, что энергия из мертвого тела уходит постепенно и всегда можно определить, как давно эта смерть случилась. Но тут передо мной лежали абсолютно не идентифицируемые в отношении времени тела.

— Пойдем, Тонимэл, — позвал я ученика. — Нам здесь делать нечего! Они умудрились забрать даже Божью искру.

— Зачем? — В глазах эльфа стоял ужас. — Они не смогут вернуться в круг воплощений!

— Зато, мучаясь от невозможности попасть на Божественный план, они придают хороший тонус тому, кто умудрился их собрать и запереть в каком-нибудь артефакте.

— Чудовища! — Проговорил эльф, полоснув клинком по высоченному чертополоху. — Эти-то что так раскапустились?

— При насильственном отъеме жизни капли праны все же улетают в пространство. Растения подхватили. Не пропадать же добру.

Волки нас ждали посередине улицы.

— Давно это произошло? И где скотина? — Поинтересовался я.

«Тридцать два раза светила вставали и заходили, эльф. А скотину — ее вместе с детьми…»

— Скажи, а такое раньше было? Или началось только недавно?

«Только недавно, эльф. Говорили, раньше черным хватало жителей городов. А теперь они отнимают силу и у природы». — Опустил морду Вожак.

Я присел перед ним на корточки и заглянул ему в глаза.

— Ты можешь отвести нас туда, где обитают черные? Мы хотим сами все увидеть.

«Пропадете, как эльфы и люди». — Грустно заметил он.

— Чтобы исправить следствие, надо разобраться с причиной. Согласен? Веди!

И мы бегом отправились к ближайшему крупному поселению.

Высокую черную стену, огораживающую периметр городской территории, увидели еще издалека. К стене вела дорога, упираясь в черные металлические ворота, закрытые, вероятно, на ночь. Попрощавшись с нашими провожатыми, мы с Тонимэлом решили в темноте обойти это сдерживающее сооружение в поисках какого-нибудь лаза. Ведь как бы люди подавлены не были, постоянно держать их в узде чрезвычайно затратно. И, как известно из истории, чем больше подавляется личность, тем крепче в обществе криминальная составляющая. А там, где воры и бандиты, должна обязательно быть и маленькая дверка на свободу. И мы отправились ее искать. И нам повезло, — усмехнулся Олерин, — или наоборот, смотря с какой стороны посмотреть. Лаз на волю оказался под общественной уборной одного из трактиров. Так что внутрь города мы вышли благоухающие отнюдь не эльфийским парфюмом. Так что пришлось прятаться в парадную большого грязного дома и, наслаждаясь запахом кошачьей мочи и жареной рыбы, немного помагичить.

Переночевали мы на чердаке дома напротив, любуясь сверху на охранников, среагировавших на всплеск магического фона. Прочесав здание и выгнав покорных жителей на улицу, они уехали ни с чем, поскольку свои следы мы подчистили. Правда, в тот момент, мы с учеником заметили одну важную вещь: охранники поднимали руки каждого из жильцов, сканируя надетый на запястье браслет. И, как выяснили впоследствии, на нем отражается уровень силы носителя.

Утром нас разбудил массовый топот, словно все жители разом покидали свои дома. Приникнув к маленькому чердачному оконцу, Тонимэл и я увидели, как люди, эльфы и даже гномы, молча выходили из подъездов своих домов и дружно шагали в одном направлении. Спустившись вниз, мы влились в толпу, подравнивая свою энергетику под окружающий нас фон. Ручейки сливались в реки, и вот толпа вышла на площадь. Там, закрывая светлеющие небеса, высилась громада круглого здания, расписанного по стенам знакомым мне руническим письмом. Да, Герин, это был древний язык друидов. Я увидел руну смерти, руну преображения и руну освобождения. Они, словно закатное оранжевое светило, сияли перед широким входом внутрь, куда медленно втягивалась молчаливая толпа. Когда народ проходил под рунами, браслеты вспыхивали, словно засчитывая явку. Герин, тебе надо ввести такую систему в Академии. И тогда точно будешь знать, кто сегодня пришел за знаниями, а кто отсыпается в комнате после бурной ночи.

— Спасибо, брат. На досуге можешь оформить патент. Правда я и так знаю, где каждый из моих студентов в данный момент времени. Продолжай, прошу тебя!

— Прицепившись своими аурами к идущим с нами рядом, мы вошли внутрь. Стены сияли искристой белизной свежего снега на горных вершинах в суровые зимние месяцы. Кругом горели магические светильники, отражаясь в крошечных зеркалах слюды. Белые искры и чистый, высокий нежный голос, поющий о всеобщем счастье, которое наступит совсем скоро. Прозрачные слезы радости лились из людских глаз, которые не замечали, как прямо из воздуха к их браслетам присасывается тоненькая трубочка, по которой начинала стекать темная кровь, уносящая с собой силы и магию своего владельца. Потом музыка менялась на маршевую. «Мы возьмем у тех, кто не хочет делиться, их богатства. Лесами покроем их континент. Высадим на полянах прекрасные цветы и будем жить долго и счастливо». — Приблизительно таким смыслом наполнялся музыкальный ряд. И все дружно, словно зомби, подхватывали слова, в конце выбрасывая руку с браслетом вверх. Трубочка при этом слетала, освобождая запястье. А потом они отправились к городским воротам. Массивные створки открылись, и из толпы тут же сформировались армейские подразделения, подчинявшиеся даякам. Которые выдавали всем, и мужчинам, и женщинам, деревянные мечи. И они сражались. Строй против строя. Один против другого. Через два часа тренировки их отпускали, чтобы они могли вернуться к выполнению своей непосредственной работы. Мы побывали в трех городах. Везде, с поправками на местные реалии, то же самое. Руководят процессом черные существа с татуированными головами. Но, Герин, я рассмотрел их узоры. Ничего общего с запирающими рунами черных друидов, оставленными им Богами, там нет. Только руны подчинения. И мы начали искать хозяев.

Выбрав один из крупных городов на восточном побережье, мы забрались во время утренней мессы на крышу одного из высоких зданий. Я, рискуя нас обнаружить, пытался отследить, в каком направлении уходит магия от многочисленных, ничего не осознающих доноров. Так вот. Под местом утреннего сбора я увидел огромную подземную пещеру. И там, вбирая в себя силу кровавой трапезы, лежал он, воистину великий даймон.

— А как он выглядит? — Не утерпел порывистый светлый Лиорин.

— Как огромный светящийся червяк. — Усмехнулся Олерин. — В этом же городе удалось поболтаться по корабельным верфям. Около сорока кораблей уже качаются на волнах у причалов. А еще десять готовятся к спуску.

— Значит, акция по захвату нашего континента готовилась давно? — Уточнил Саэрэй. — И мой парень не причем?

— На самом деле, целью даймонов является не захват материка, как таковой, а сброс Божественных печатей и прорыв в Древо. Но для этого им нужна ось мира и сила. Много силы. Твой мальчик лишь подстегнул их желание. Если они его найдут и выпьют, то выйдут на свободу. А там — хоть в Хаос, хоть по другим мирам — гуляй и потребляй!

— Так может, отдадим мальчишку, и не нужно воевать, сами уйдут? Ой! — Юори схлопотал увесистую затрещину от отца. — Я хотел, как проще…

— Но сначала тебя слопают первым, дружок. — Эрайен неодобрительно посмотрел на молодого дракона. — От дармовой пищи еще никто никогда не отказывался. Саэрэй, отправь парня на выучку Саламандрам. Только без его кобылицы. С глупостью в квадрате, боюсь, даже они не справятся. Лайконик, возьмешь к себе Юори на время?

— Если меня об этом просите Вы, господин ректор, не откажу. Но парень слишком избалован вниманием к своей неотразимой персоне. Он прекрасно знает, что все его ляпы и грехи спишутся красивым внешним видом.

— Ну, это ведь нетрудно откорректировать! — Олерин уткнулся тяжелым взглядом в глаза сына Клана Драконов. Образ Юори поплыл, слегка меняя очертания и собираясь снова. Теперь красавчик Юори являлся обладателем немного курносого носа и чуть измененной линии бровей. Вполне узнаваемое лицо, но теперь красавцем его можно было назвать с большой натяжкой. Все действие произошло настолько быстро, что никто не заметил, в том числе, и сам Юори.

— Но ведь больших червяков легко победить! — Нетерпеливый Лиорин опять вылез вперед.

— Не забывай, мальчик, что мы находимся в проявленном мире. — Ответил Эрайен по старой преподавательской привычке. — Здесь они приняли тот облик, который наиболее соответствует нашему представлению об их сути.

— А на уровне Древа?

— Огромные черные воронки, засасывающие в себя свет, силу, эмоции, мысли — все то, чем жив наш мир. Они — порождения Хаоса, стремящиеся вернуть произнесенное слово в изначальную немоту и безвременье.

— Неужели Демиургу так сложно поставить барьер этим чудовищам?

— Ставят, малыш. И Творец, и Боги. Но окончательно уничтожить их может только само Древо. Оно рождает в сотворенных мирах замечательных существ, называемых Хранителями. Вот они, силой своего света, могут пережечь вечную черноту Даймонов.

— Но, выходит, что наша борьба обречена? И мы все равно погибнем?

— Нет, не обязательно. Мы можем изгнать тварей Хаоса за пределы нашего мира, уничтожив физические носители. А Боги запечатают ось.

— А Хранители? Может, их можно позвать?

— Не знаю, Лиорин. Это слишком высокие энергии даже для меня. К тому же, насколько могу предположить, в нашем Древе их очень мало, раз они прозевали нескольких даймонов в одной сфере бытия.

— Но почему, господин ректор? Наоборот, из-за опасности, исходящей из Тьмы, их должно быть много, раз они — воины Света!

— К сожалению, их можно убить силами Хаоса. А рождаются они редко…

— У меня вопрос. — Поднял руку Луисо Ромьенус. — Каким образом нам сражаться? Магией — нельзя, поскольку выпьют…

Ректор согласно кивнул.

— Огнестрельным оружием?

— Нет, Луисо, — ответил Олерин. — В огне — сила проявленного мира. Посему только старинными методами: мечами, луками, арбалетами. Причем, придется постоянно контролировать свои чувства и мысли. Голова должна быть пустой и холодной. И мы, древние маги, будем драться на равных с вами: ручками и ножками.

— А вдруг даймоны останутся на том континенте? — Робко предположил юный Майрин, сын Кейрина из Клана Оленей.

— Тогда это упростит многое! — Рассмеялся ректор и собственноручно разлил присутствующим марочное вино. — За наш мир, господа!

Когда все молча выпили, Луисо свел рыжие брови у переносицы и сказал:

— Пора готовить армию!

А Саэрэй стукнул ладонью о столешницу:

— Наш клан задавит их с воздуха!

— Магия, мой друг! Вероятно, сражаться с ними мы сможем только в этом облике, данном Богами.

— И что, остается только махать мечом?

— Да. Так что необходимо срочно готовиться.

— На собрание Глав Кланов пригласили гномских и эльфийских королей? Тех, кто живет в горах и лесах, а не на клановой земле? — Поинтересовался Альеэро.

— Да, пригласили.

— Так где и когда предполагается высадка войска противника?

— Я не успел рассказать. Скоро на море начнется зимний период бурь, поэтому их корабли не выйдут из своих гаваней. Так что нападения стоит ожидать в срок цветения или завязи. У нас еще есть время, господа.

— Задали вы нам задачу! — Грустно подпер голову рукой Саэрэй. — Не успел порадоваться новому сыну и свадьбе племянницы, сразу приходится огорчаться!

— Кстати, — Олерин отпил вино и взглянул на Сааминьшей и Ромьенусов. — Мальчик Иржи, понятно, принят своим родом и не только. Семья Ромьенусов тоже дала ему свое имя. А второй, Йожеф? Вы задумывались о его судьбе?

— Мы предлагали ему быть членом нашего клана. — Ответил Эрнаандо. — Но он отказался, мотивируя это тем, что в своем мире был обычным человеком и не достоин, в отличие от Иржи, носить такое высокое и благородное имя.

— Это неверно. Его обязательно надо привязать к этой земле. — Задумчиво произнес Эрайен. — Он должен чувствовать, что его родина — здесь. И все, кто с ним рядом — близкие и родные существа. Его вселенная не может крутиться только вокруг Сааминьша. Когда-нибудь он полюбит женщину, которую захочется привести в свой дом…

— Герин, — Олерин взглянул на брата, — со мной на эту тему говорил мой ученик Тонимэл. Он сказал, что очень виноват перед мальчишками. Сказал, что сделал большую глупость и хочет загладить ее, усыновив Йожефа. К тому же, это он отметил особо, уши у парня абсолютно эльфийские.

Все засмеялись, вспомнив растущие перпендикулярно голове лопушки Фаркаша.

— А согласится ли он? — Засомневался Риалон. — Парни с такой скоростью от Вашего эльфа удирали…

— Я предлагаю послушать эльфа, а затем вызвать ребят. А вообще идея правильная. Стоит попробовать. — Задумчиво произнес Альеэро.

Олерин прикрыл глаза, вызывая своего Ученика в кабинет ректора. И уже через пару минут Дина просунула в кабинет голову:

— Господин Эрайен, там господин Теридель. Говорит, его ждут.

— Да, пусть зайдет.

Дина открыла дверь шире:

— Прошу!

Аккуратно одетый и причесанный светловолосый эльф вошел внутрь и встал у порога.

— Доброго всем дня! — Поздоровался он.

— Господин Эрайен и остальные, присутствующие здесь гости, — произнес Олерин, — принимают самое непосредственное участие в судьбе мальчиков и желают знать, насколько серьезны твои намерения в отношении несовершеннолетнего Йожефа Фаркаша.

Эльф поднял глаза и посмотрел на именитых гостей открытым взглядом.

— В свое время я не совсем честно поступил с ребятами, обещая в награду за помощь попросить у господина Риалона рекомендации в Академию, но не сделал этого, мысля получить выгоду от них для своего дела. Но, побывав на другом материке, я вдруг понял, как важна для каждого из нас Родина, семья, Клан. Наша земля, в конце концов. Эта война затронет всех. И мужчин, и женщин, и детей. Я знаю, что Иржи — Дракон Сааминьш. А у Йожефа нет никого, в том числе, собственного дома. И я хочу дать ему имя своего рода. Чтобы мой одинокий дом стал домом и для него, а я — ему отцом.

— А твоя семья? Кстати, от эльфийских лесов через два дня будем ждать Королей. Тебе нужно согласие Его Величества?

— Небольшой денежный взнос решает многое. Думаю, он с удовольствием познакомится с еще одним внуком.

Змеи, Олени и Драконы с интересом посмотрели на эльфа.

— Но я уже давно живу один и влияния на правящую семью не имею. Идеи Светлого леса перестали вдохновлять меня еще в юности. — Скромно пояснил он.

Олерин скосил взгляд на брата:

— Зовем мальчишек?

— Дина, Сааминьша и Фаркаша ко мне в кабинет!

Через минут пятнадцать появились несколько помятые и запыленные мальчишки.

— Отчего в таком виде? — Грозно нахмурил брови ректор. — Умыться и переодеться не пробовали?

— Извините, господин Эрайен, — ответил, принимая ответственность, как всегда, на себя, Иржи, — с Йожефом никто из светлых не захотел жить, мотивируя тем, что он — простолюдин. Завхоз выделил ему отдельную комнатушку под лестницей, а там грязно!

— И вы убирали пыль ручками?

— Ну что Вы, господин ректор! Конечно, магией! В каждой комнате, высказавшей недовольство, разместили по кучке.

— А пылинки к полу приклеили. — Улыбнулся Фаркаш. — Убираешь — они тянутся, словно сопли, и возвращаются на место.

— Значит, загрузили народ домашним заданием? А что с одеждой?

— Ну, мы их сначала попинали… И они нас. Немного.

— Значит, знакомство с белой частью студентов уже состоялось? А в твоем крыле, Сааминьш?

— У меня все в порядке. — Серьезно ответил Иржи. — Сосед отмывает закопченое окно. Я обещал проверить чистоту стекол, когда вернусь.

— Нужды нет спрашивать, кто нарывался?

Иржи похлопал ресничками и пожал плечами, кинув удивленный взгляд на Юори:

— И он тоже?

— Только в отличие от ваших соседей, он вполне отдавал отчет, в чьем обществе находится. Но мы вызвали вас не за этим.

— Что-то случилось? — Иржи посмотрел в глаза Альеэро. Тот отрицательно качнул головой и улыбнулся.

— Здесь присутствует эльф Тонимэл Теридель. Он очень хочет с вами поговорить.

Парнишки обернулись и увидели стоящего сзади них эльфа.

— Здравствуйте, ребята! — Волнуясь, сказал он. — Рад видеть вас снова.

— А мы так не очень. — Сказал Йожеф. — А в Академию мы и без тебя попали.

— Я рад. — Эльф сделал шаг. — Иржи, Йожеф, хочу попросить у вас прощения. Не знаю, что на меня нашло тогда, но я привез вас к себе, чтобы дать убежище, кров. Чтобы вы обрели дом. Но иногда самые лучшие помыслы бывают исковерканы глупым, непродуманным шагом. Поэтому от всего сердца прошу: не держите зла!

И Тонимэл опустился перед ними на одно колено, нагнув голову и поднеся скрещенные пальцы к губам.

— Эй, Тони, перестань! — Йожеф подошел к нему и положил руку на плечо. — Хорошего ведь все равно было больше! А от ошибок не застрахован никто.

— Йожеф! — Эльф, не поднимаясь, взял руками ладонь парня. — Я хочу сделать тебе предложение…

— Надеюсь, не руки и сердца? — Засмеялся мальчишка, а за ним — все остальные.

— Почти. Я хочу предложить тебе свое имя и свой дом. Я хочу тебя усыновить. Подожди, ничего не говори! — Тони приложил указательный палец к полуоткрытым губам парня. — Тебе же понравилось у меня? Ты сможешь возвращаться туда, когда захочешь. Тетка Ингра, когда узнала, зачем я отправляюсь в Вожерон, обещала на каникулах испечь для тебя самые вкусные ватрушки. Она снова вернулась, представляешь? А море! Вам с Иржи оно так понравилось!

— Да мы можем остановиться и у Риалона. — Иржи пожал плечами. — Они нам всегда рады.

Альеэро поманил пальцем Иржи, и когда тот подошел, обнял за плечи и шепнул на ухо:

— Не мешай!

Иржи кивнул и доверчиво прислонился к Змею.

А Тонимэл продолжил:

— Вернувшись домой, я увидел, что без вас, ребята, мой дом осиротел. Знаете, я всегда хотел иметь любящую, живущую общими интересами, семью. Но мои лесные родственники слишком кичатся своим благородством, чтобы обращать внимание на такие мелочи, как любовь, счастье, радость общения… Поэтому я ушел жить в земли Кланов. Занимался расследованиями, поскольку в этом деле никогда не бываешь один. А познакомившись с вами, я вдруг увидел, как могут заботиться друг о друге такие разные, но беззаветно преданные друг другу мальчишки, как могут уважать один другого и любить. Я никогда раньше не работал с детьми Кланов. Но узнав вас, я понял, какой должна быть настоящая семья. Это когда отец, — он кивнул на Саэрэя, — несмотря на размолвки, ищет своего сына, готовый начать отношения сначала. Когда просто сосед готов порвать за ребенка тебя на кусочки…

— Ты же не просто? — Не удержался Иржи, шепнув на ухо Альеэро. Тот лишь крепче прижал к себе хрупкое мальчишечье плечо.

— Поэтому прошу, Йожеф, — продолжил Тони, — не отказывай мне. Ты можешь подумать, но мы с тобой даже внешне похожи!

Эльф приподнял волосы, и все увидели миленькие оттопыренные уши.

— И это самый главный аргумент! — Сквозь общий смех подтвердил Олерин.

Когда все отсмеялись, Йожеф спросил:

— Зачем это надо тебе, я понял. Но есть ли у нас что-то общее? То, что объединит нас в семью?

— Ты и твой друг любите путешествовать. Я покажу вам настоящие эльфийские леса, сверкающие горы и гремящие струями водопады. Вы видели только цивилизованную землю. Я научу вас любить природу этого мира, поскольку она прекрасна! Ты, Йожеф, узнаешь наши предания. Ведь вполне возможно, когда-то в других мирах, у нас были общие предки!

— Господа! — Спросил Фаркаш детей Кланов. — Вы не будете возражать, если я приеду к вам в гости со своим отцом?

— Почтем за честь! — Дружно ответили они.

— Олерин, надо провести обряд. — Сказал Герин Эрайен. — И чем быстрее, тем лучше.

— Боишься, разнесут стены Академии?

— После троицы Змеев — нет, но для самого Йожефа и окружающих студентов — это очень важно.

— Тогда не будем тянуть пыль за клей.

Ректор встал и вышел к Тонимэлу и Йожефу.

— Встаньте на колени и соедините руки. Наклоните головы. Хорошо. Итак, властью и силой Мира спрашиваю тебя, эльф Тонимэл, сын королевского дома Теридель, готов ли ты взять на себя ответственность за несовершеннолетнего белого мага Йожефа Фаркаша и дать ему свое родовое имя? Принять сего отрока в качестве сына, беречь, воспитывать, учить и опекать его?

— Да, согласен. — Твердо сказал Тони, пожав повлажневшую от волнения руку парня.

— Согласен ли ты, белый маг Йожеф Фаркаш, принять эльфа Тонимэла Териделя отцом, уважать, прислушиваться к его советам, помогать в его делах и опекать в старости?

— Согласен. — Тихо ответил Йожеф.

— Прошу Тебя, Сила Земли, освятить этот союз отца и сына!

Герин Эрайен вытянул над склоненными головами ладони чашечками вверх.

— Да пребудет с вами мир!

И тут же прямо из воздуха в руки ректора потек яркий солнечный свет. Он переливался и брызгался искрами, словно вода или жидкий огонь. Старый друид соединил руки вместе и, перевернув их, вылил свет на сплетенные пальцы эльфа и человека. Яркое сияние на миг охватило их обоих и медленно угасло.

— Земля приняла ваши обеты. Теперь вы — одна семья. Тонимэл и Йожеф Теридель. Отец и сын. На веки вечные. Встаньте!

Тонимэл и Йожеф поднялись, счастливо улыбаясь друг другу.

— Я не знал, что ты из семьи королей! — Йожеф заправил за ухо выбившуюся из короткого хвостика белую прядь.

— А то бы что? — Ехидно спросил Тони и обнял парня за плечи.

— Спасибо! — Прошептал тот, уткнувшись эльфу носом в плечо.

— Смотрите, у Йожефа глаза стали зелеными! — Удивился недалеко сидящий Лиорин.

— Конечно, раз отец у него — эльф! — Рассмеялся Эрайен.

— Но я не стал друидом. — Тихо возразил Тонимэл.

— Пока жив твой настоящий отец, для тебя не будет обряда. И не забудь, теперь ты — не один и отвечаешь не только за себя!

Тем временем Иржи вглядывался в лицо друга.

— Мне нужно будет снова привыкать к тебе, Йожеф. Ты стал таким красавчиком! Настоящий эльф! Круто! Теперь всем задавакам со старших курсов буду говорить, что мой друг — из королевской семьи. Пусть проникнутся и взгрустнут о собственной неполноценности! И еще я хочу как-нибудь тебя написать… Я так рад за тебя, друг!

Глава вторая

В которой воюют, дружат, открывают тайную комнату и делятся страшными секретами

Вскоре после окончания обряда господин ректор отпустил ребят в корпуса с вытребованным у них обещанием, что приезжающие после каникул студенты и первокурсники-новички не пострадают физически. А если все же такое случится, ни в коем случае не заниматься самолечением, а сразу отправляться в медпункт. И вообще, на первом этаже каждого корпуса общежития: и белых магов, и темных, висит доска с правилами и внутренним распорядком. Его необходимо выучить.

— Зачем? — Поинтересовался Иржи.

— Затем, что когда тебя поведут отрабатывать очередную провинность, дежурный обязательно зачитает, какой пункт ты нарушил. Тогда уже не придется округлять глаза: «а что я такого сделал и где это написано», а четко будешь знать, что получил по заслугам. — Улыбнулся ему Эрнаандо. — И вообще, работа на кухне или теплицах закаляет характер.

— А если они на нас скопом? — Поинтересовался Йожеф, теперь с гордостью носящий фамилию Теридель.

— Значит, все вместе будете оттирать заляпанные побелкой аудитории. Не переживай, парень, работы в Академии много! — Рассмеялся господин Эрайен.

Ребята поклонились и вышли, но Иржи успел мысленно спросить Альеэро: «мы завтра сможем увидеться?». Ореховые глаза Змея блеснули золотом: «конечно, мой мальчик, постарайся сегодня не попасть в неприятности!»

И ребята побежали по лестнице административного корпуса вниз. Выйдя на улицу, Йожеф поинтересовался:

— Мы куда?

— Сначала к тебе. Думаю, парни уже прониклись и освободили для тебя приличную кровать.

И они нырнули в подъезд только что оштукатуренного здания, где размещали белых магов. Внутри пахло краской, побелкой и новыми деревянными полами. Перила на лестнице ярко блестели несколькими слоями лака, а широкие окна радовали отсутствием на них паутины и мушиных точек. В здании было четыре этажа. Первый занимали большие классы для самостоятельного изучения пройденного материала, гостиные с различными настольными и виртуальными играми, а также всевозможные хозяйственные и подсобные помещения. На втором жили девушки. Их традиционно было немного, поскольку большинство обеспеченных семей обучали дочерей дома. Во избежание всяческих соблазнов и стремления к независимости. Третий и четвертый были отданы юношам. Причем, первокурсников всегда заселяли на третий, а к пятому те, кто остался учиться, переползали выше. Выпускники уже подрабатывали и могли себе позволить снимать комнаты в городе. Съем квартир для младших курсов был строго запрещен уставом Академии.

Студенты только начинали прибывать и потихоньку размещаться. Причем, первыми приезжали старшие. Кроме дружеского общения, раньше времени их привлекали сюда оставленные с весны хвосты по зачетам и экзаменам. Первокурсники, как еще ничем не обремененные, прибывали последними практически к началу занятий.

Ребята медленно поднимались вверх, обсуждая неожиданное обретение Йожефом отца, чему парень был, без сомнения, ужасно доволен, а также новый облик Юори, которым будет недоволен тот, как вдруг увидели спускающегося сверху беловолосого ангела с огромными синими глазами, розовыми губками и в коротенькой юбочке.

— Опаньки! Как я отвык от зрелища обнаженных женских ножек! — Задумчиво проговорил Иржи, оценивая длину и стройность вышеупомянутых частей тела. — Ты кто, прелестное видение? — Спросил он, когда девушка поравнялась с ними.

Та насмешливо сверкнула глазами, взглянув на невысокого Иржи. Остановившись и выставив вперед ножку в туфельке на каблучке, пропела:

— В этом году к нам набрали гномиков? Какой симпатичный эльфеныш! — Перевела она взгляд на Йожефа. — Ты будешь для меня собирать цветочки?

— Я тебе чертополох подарю, — кивнул Теридель. — у вас с ним так много общего: длинный и колючий!

— Нет, Йожеф, мы ей лучше подарим тапочки: вдруг головой о притолоку заденет? Синяк лечится быстро, а вот способности…

— Ага, — заржал Йожеф, — белые…

Девчонка рассмеялась, показав ровные зубы, и подала ребятам сразу обе руки:

— Яана Коомин. А вы — занозы, первачки! Светлый и темный? Вы дружите? — Тут же считала магическую направленность она. — А вас как зовут?

Представил их Йожеф. Ему невероятно нравилась новая фамилия.

— Иржи Сааминьш, — он указал рукой на друга, — Йожеф Теридель.

— Вот это да! — Девушка задумчиво посмотрела на них, переводя взгляд с одного на другого. — Мальчики, наши девочки вас порвут на тряпочки, повесят в рамочку и будут по праздникам показывать внукам: «со мной в Академии учились Дракон и эльф Королевской семьи Светлого леса»!

Иржи, самостоятельно определивший ее семью, пожал плечами:

— Тогда делись тем, чего не жалко, красавица Снежная Пантера! Иначе, следуя замечательной местной традиции, введенной вашими девочками, я сделаю из тебя миленькое чучелко и поставлю в гостиной Скалистого замка на память о нашей встрече!

— Может, просто женишься, когда немного подрастешь?

— Вот подрасту и подумаю! — Рассмеялся Иржи. — А пока мы принимаем восхищение нашими особами в виде поцелуев. Можно в щечку.

— Ну и шустрые подросли детки! — Яана нагнулась и быстро чмокнула в нос и того, и другого. — Увидимся!

И ее точеные ножки снова застучали каблучками по лестнице.

— Яана и Йожеф… — мечтательно произнес Теридель. — Звучит?

— Сначала мы должны зазвучать, как отличные студенты, ну а девушки, Йожеф, обязательно появятся…

Зайдя на третий этаж, парни огляделись по сторонам. Двери спален были кое-где приоткрыты, и оттуда доносились голоса.

— Не вижу делегации с вином и тортом. — Громко сказал Йожеф и направился к комнатке под лестницей.

— Хочешь сначала отравиться, а затем упасть носом в торт? Думаешь, тебе это добавит шарма? Или хорошего вкуса? Кстати, попроси Тони поучить тебя этикету. С ним у эльфов строго!

— Спасибо, что напомнил. — Прошептал Йожеф. — А то отца на представлении родственникам опозорю. А, может, поучишь сам?

— Йожеф, отцу будет приятно тебе помочь и провести вместе с тобой день. Для Тони сейчас очень важно быть полезным. Заодно и сдружитесь покрепче. А я хочу завтра погулять по столице с Альеэро.

— Так ты рад от меня избавиться! — Теридель обхватил рукой шею Иржи и притянул к себе. — Я в ревности страшен!

— Пусти, здоровый эльфийский увалень! — Придушенно засмеялся Сааминьш. — А то получится ненароком, как у мавра с супругой.

— И что у них получилось, кроме детей? — Прозвучал за их спиной вопрос.

Йожеф быстро отпустил Иржи и обернулся, перетекая в боевую стойку. Их медленно окружали те парни, которые выпихнули новоиспеченного принца под лестницу. Иржи вздохнул:

— Не судьба, видать, мне завтра погулять по столице с Альеэро…

И тоже принял стойку, готовясь к хорошей драке.

Брови одного из парней, собранные у переносицы, распрямились.

— Ты лично знаком с Ромьенусом, мелкий?

— Ну да. — Кивнул черноволосой головой Иржи.

— А ты, случайно, не тот Дракон Сааминьш, которого отец разыскивал по всем долинам? Уж больно похож на Главу Клана Скалистых Драконов.

Видя, что драка откладывается на неопределенное время, Иржи выпрямился и похлопал черными ресницами:

— Да, я — Иржи Сааминьш. А это мой друг — Йожеф Теридель.

Парни впали в ступор, а потом отошли на шаг и поклонились:

— Просим прощения у сына Клана и эльфийского принца.

— Вот мне интересно, — завелся Иржи, — если бы мы были обычными людскими магами, нас пинали бы все, кому не лень? А вы-то сами кто? Воспитанные господа обычно представляются, а только потом бьют в морду. Или вы родились в подворотне на мусорной куче?

— Нет, — один из парней поднял опущенные было глаза. — Мы просто хотели пошутить над первокурсниками…

Иржи приподнял брови и произнес:

— Будем считать, что шутка не удалась. Идем, Йожеф, в наши апартаменты! — И маленький Дракон, спокойно отстранив одного из высоких весельчаков, величаво пошел по коридору в дальний угол. Теридель, хмыкнув и мотнув головой, за ним.

— Эй! Пацаны, это просто розыгрыш! — Крикнул им вслед самый старший. — Подождите!

Дружный топот шести пар ног сотряс пол коридора.

Сааминьш перемигнулся с другом и, не поворачиваясь, остановился.

— Мы со второго курса. — Объявил кто-то их спинам. — Не обижайтесь, ребята! Пойдемте, я покажу комнату.

Сааминьш немного повернул голову назад. Теридель тут же скопировал этот высокомерный жест. Тот, кто говорил с ними, обошел мальчишек и встал перед их лицами.

Веселые серые глаза, и подрагивающий в желании растянуться улыбкой рот. Черные прямые волосы косой челкой падали на щеку.

— Инваар Роолен, сын Клана Черных Лисов из Озерной Долины. Это далеко на южной оконечности нашего материка. К сожалению, не имел раньше чести быть знакомым ни с кем из вашей семьи, Иржи! Йожеф, прости за дурацкую шутку. — Парень помялся и все-таки улыбнулся. — А что там случилось у мавра и его жены?

— Ревнивый был, прислушивался ко всяким сплетням. Ну и задушил бедняжку…

— Печаль… Я-то думал, жили долго и счастливо и умерли в одно время. Недаром говорят, меньше знаешь, крепче спишь. И вообще, жениться — это словно в мутной водичке удочкой на живца ловить: не знаешь, кто клюнет, то ли золотая рыбка, то ли зубастый крокодил!

Парень расхохотался и, подхватив друзей под руки, развернул обратно. Остальные тихо выдохнули и отправились следом.

— Вот здесь живут Савин и Лародо Мервины.

Два одинаковых светловолосых парня просунули лица слева и справа, улыбаясь и кивая головами.

— Они из долины Саламандр. Где-то там, у подножия гор есть маленький городок Шикенон. Они, кстати, люди. В следующей комнате живут Илионо Залесень и его кузен Илиадар. Вы ведь знаете нашего гениального музыканта? Илионо — его правнук.

Иржи и Йожеф вертели головами, соотнося лица и имена.

— А вон там, почти у входа на этаж, живет Терди Вайес. Его друг еще не приехал, поэтому настроение у нашего мага не очень. — Убалтывал друзей Инваар. — Вот здесь живу я. Заходите!

И он распахнул дверь комнаты с двумя кроватями, между которыми высилась кучка пыли и мелкого мусора.

— Убрать не получилось! — Снова засмеялся Инваар. — Чем вы ее так прилепили?

— Суперклей Момент. Растягивается в нитку и скатывается в лепешку, гарантированно возвращая на место все приклеенное. — Грустно сказал Иржи.

— И как мы теперь будем здесь жить? Придется вырубать пол? — Ужаснулся Роолен. — Да нас домовые в этот клей и закатают! Кстати, Йожеф, мой сосед теперь будет учиться в другой Академии, рядом с его домом. Если хочешь, оставайся тут. Надеюсь, мы найдем общий язык?

— Нет уж, — Теридель покосился на Инваара, — пусть у каждого будет свой. Оно как-то безопаснее в плане здоровья.

Парни, стоящие в дверях, дружно ухмыльнулись.

— Вот и отлично, — обрадовался Иржи, обходя кучу и двинувшись к выходу. — Тогда я пошел проверять чистоту стекол.

— Иржи! — Йожеф сделал умоляющие глаза и бросил взгляд на кучу.

— А, простите! Эники-беники… — Куча со свистом растаяла на глазах изумленной публики. — Пока! Без меня не балуйтесь. Клей еще не кончился…

И Иржи вышел за дверь.

— Йожеф, а что такое эники-беники?

— Страшное колдовство. — Ответил, плюхая сумку с вещами на кровать, Теридель. — Не знающим лучше не пробовать.

— А то что? — Поинтересовался кто-то из ребят. — Рога вырастут?

— Откинете копыта. — Совершенно серьезно сказал Йожеф, запихивая в тумбочку мыло и расческу.

Общежитие темных магов встретило Иржи обшарпанными и кое-где обгрызенными до кирпича стенами, стертыми при входе до состояния излома полами, отсутствующими перилами на лестнице, паутиной и прижившимся черным пауком на площадке между этажами. А главное, стилизованной надписью, выполненной светящейся зеленой краской при входе на третий этаж, которую Иржи прочитал как «Прощайся с волей, всяк сюда входящий», и подпись «РЭАЛ». Казалось, что в здании, кроме него, не было ни души, хотя еще утром, заселившись в понравившуюся наличием в ней работающего холодильника комнату, он умудрился поцапаться с соседом, который пытался захватить площадь для себя и друга. Поупражнявшись один перед другим в магическом искусстве, последнее слово осталось все же за Иржи, который, дохнув дымом, слегка подкоптил своему оппоненту личико и оконное стекло, находящееся сзади него. Дойдя до комнаты, где оставил сумку, он увидел на двери запечатывающую руну. Той, что являлась ключом, Иржи, естественно, не знал.

Немного подумав, Сааминьш хотел спросить совета у Альеэро, как у самого умного и хитрого из всех знакомых, но потом решил придумать выход самостоятельно. Иначе, что он за маг и сын Клана, если сразу бежит за помощью? Иржи посмотрел вглубь коридора. Откуда-то из-за двери раздалось тихое хихиканье. Значит, за ним подсматривали? Парень ухмыльнулся и пошел вдоль дверей, отыскивая ауру того, с кем не поделил территорию. Впрочем, далеко идти не пришлось. Четвертая по счету дверь напротив так и светилась изнутри злорадством. «С чем вы к нам, тем мы вам…» — подумал Иржи и нарисовал вытащенным из кармана карандашом на этой двери огромный засов, скобы и чудовищных размеров замок. А затем, уже привычно, сделал из рисунка реальность. И, со спокойной совестью заперев замок ключом, бросил его в карман. Потом, насвистывая, выбежал на улицу. Найдя окно, за которым находилась спорная комната, Иржи обернулся драконом и взлетел вверх. Прицепившись к подоконнику, когтем поддел старую раму, и окно, тихо скрипнув, открылось. Дракончик хекнул и спрыгнул внутрь. Как хорошо, что Саэрэй научил его оставаться в одежде после оборота! И вообще, это здорово, что родственников у него — целых два Клана! И все его защищают и оберегают, как родного ребенка. «В этом вернувшемся детстве что-то все-таки есть!» — С теплотой подумал Иржи, хватая свою сумку и выбивая изнутри запертую руной дверь. Выйдя в коридор третьего этажа снова, он пошел мимо одинаковых дверей, распахивая те, где не чувствовалось чужой энергетики. Осмотрев комнаты различной степени обшарпанности, он выбрал малюсенькую последнюю, дверь в которую пряталась между колонн, поддерживающих изгиб перекрытия. Зайдя внутрь, на стене он опять увидел подпись «РЭАЛ», только рядом с ней было еще одно слово: «навсегда». Кровать умещалась здесь всего одна, да и выглядела комнатенка убого: крошечное окошко и тумбочка вместо стола. И даже платяного шкафа не было. А о туалете или душе речи не могло быть вообще. И тем не менее, эта комнатка Иржи понравилась с первого взгляда. Бросив на тумбочку сумку, он провел пальцем по светящимся буквам. И ночника не надо! Сев на кровать, он явственно представил поколения студентов, приминающих своими телами матрас, укатанный до толщины войлока, а под ним — коварно спрятавшиеся пружины, мечтающие лишь об одном: как следует намять бока бедному студенту, чтобы он даже ночью предпочитал заниматься, нежели предаваться тревожному сонному забытью.

В темном и неосвещенном коридоре кто-то стучал и глухо матерился, но Иржи это не мешало. Он сидел и думал о том, как круто изменилась его судьба. И оказалась она столь насыщена различными событиями, что все то, что наполняло смыслом ее совсем недавно, напрочь выветрилось из его головы, меняя не только образ жизни, но и характер. Из изнеженного и избалованного капризного молодого человека он превратился в упрямого и решительного мальчишку, отвечающего не только за свою жизнь и честь, но и за существование и благополучие преданного охранника Йожефа, не побоявшегося шагнуть за ним непонятно куда. И наградой за эту твердость, как считал сам Иржи, стало обретение ими обоими семьи и друзей, а также поступление в Академию.

Иржи положил на стол руки и уперся в них лбом. Коса тут же съехала со спины и ударила по колену. «Все-таки удивительно: магия — в волосах! А мы на своей земле постоянно их состригали… Может, поэтому ее у нас и не осталось?» — подумал он, закрывая глаза. Перед ним тут же закружилось улыбающееся лицо Альеэро. Когда они вернулись обратно в Город Темной Воды, он очень осторожно обращался с гордым мальчишкой, боясь ненароком обидеть или зацепить испуганную и растерянную душу. Но постепенно, занимаясь с ребятами тем, что им было интересно, часто увлекая за собой всех детей Клана в какой-нибудь поход на природу или экскурсию по старинным городкам, они незаметно сдружились. Ведь в их характере было много общего: любознательность, чувство собственного достоинства, ответственность, и в то же время, некоторая беспечность и изящество, исходящие от внутренней уверенности в собственной целостности. И, хотя им нравилось находиться в центре внимания, оба были достаточно закрытыми существами. Они тянулись друг к другу, словно две частицы одного целого. Им было комфортно вместе молчать, смотреть на закат в горах или заниматься решением какой-либо проблемы. С Эрнаандо и Луисо тоже было интересно. Они много знали и любили поговорить. Но близости душ между ними и Иржи не было, как, впрочем, и с отцом по крови Саэрэем Сааминьшем. Тот с удовольствием занимался с Иржи тем, что нравилось ему самому, а остальное время проводил в компаниях, где его слушали, открыв рот, а он с умным видом провозглашал всяческие истины. И с Юори у него так же не было взаимопонимания, поскольку «человечка» членом семьи тот не считал. С сестрами и племянниками отношения сложились вполне дружеские. Быстро приняв нового Дракона в свою стаю, они с удовольствием носились над горами и озерами, играя в догонялки или любуясь природными красотами.

Один раз его и Йожефа Саэрэй сводил на экскурсию в шахту, где выращивали сапфиры. Глава Клана с наслаждением показывал маленькие розетки кристаллов, проклюнувшиеся в породе, и глаза его фанатично светились радостью, не замечая осунувшегося вида волшебника, который здесь работал.

— Отец, — спросил тогда Иржи, — а персонал каждый вечер поднимается наверх?

— Зачем? — Искренне удивился тот. — Это — лишняя трата энергии. Да и присмотр тут нужен постоянный. Работа тонкая, нежная… небольшое отклонение в температуре или влажности — и все, чистой воды не будет!

— Но магу без свежего воздуха тяжело!

— Не волнуйся! — Саэрэй потрепал парня по голове. — Воздуховод тут есть. А за смену я плачу хорошие деньги, сын. У меня нет отбоя от желающих поработать!

— А много народу возвращается на повторный срок?

— Не забивай себе голову этой ерундой! Смотри, вот эту розеточку скоро будем вытаскивать… — Он нежно провел пальцем по крупным фиолетовым кристаллам.

— Они прекрасны. — Вежливо сказал Иржи.

Вспоминая дни, проведенные в долинах, он, наверное, уснул. Поскольку рядом с ним вдруг оказались трое рыжих подростков, в которых он узнал великолепных братьев — Змеев, а также темноволосый и кареглазый парень, похожий на Лиорина, сына Риалона. Они смеялись, заглядывая в лежащий на кровати большой лист бумаги, и иногда проводили руками по стенам. Потом все заискрилось, и Иржи увидел, как противоположная стена отъезжает дальше, раздвигая пространство, и парни, выбежав вперед, быстро произносят какие-то слова. Стены обретают панорамные окна, выглядывающие на морскую гладь с одной стороны, а с другой — на заснеженные вершины. Потом облупленные и искрошившиеся камень и дерево покрываются штукатуркой, краской и коврами. Пол выстилается паркетной доской. Появляются кресла, стол со стульями и четыре широкие кровати. Парни на миг обняли друг друга за плечи: «Ай да мы!» и хлопнули по ладоням. «Кто придумает ключ?» — спросил Эрнаандо. Альеэро медленно подошел к стене, у которой на жестком матрасе сидел Иржи и, зачерпнув из баночки краску, написал: «РЭАЛ — навсегда!». «Это — ключ», — сказал он, — «а открывает так…». Он медленно провел пальцем по надписи наоборот, и пространство исчезло, вернувшись к прежним ободранным стенам. А потом провел еще раз, только в правильном порядке. И стены снова раздвинулись. Риалон, а это был именно он, засмеялся: «Все будут удивляться, как мы здесь помещаемся все вместе!»

«Друг на друге, мой хороший…» — Потупил глаза младший Змей. И все снова рассмеялись, а Альеэро вдруг пристально посмотрел на Иржи и сказал:

— Просыпайся!

И Иржи поднял голову.

Стены стояли на своих местах, а вот в коридоре послышался жуткий грохот и чьи-то вопли. Где-то завыла сирена. Кто-то пробежал мимо его двери за угол, громко крикнув:

— Я посмотрю в тупике, может быть, он прячется там!

Парень понял, что, скорее всего, разыскивают именно его персону и, возможно, придется оправдываться перед каким-нибудь дежурным. Но результатом разбирательства все равно станет отработка, и прощай, завтрашнее гуляние. Но, как говорили на родной земле Иржи, «не пойман — не вор», поэтому он вскочил и быстро провел пальцем по надписи, как это делал во сне Альеэро. Противоположная стена замерцала и исчезла, но черта на полу осталась, словно линия, отделяющая небыль от яви. Когда топот опять приблизился, Иржи взял сумку, на двери изобразил руну своего имени, оставляя комнату за собой, и перешагнул черту. Обернувшись назад, он увидел прозрачное марево, вставшее на место стены.

Дверь резко распахнулась, и в комнату заглянул высокий и крепкий парень.

— Его здесь нет, но комнату малец оставил за собой! — крикнул он во тьму. Вскоре оттуда кто-то подошел. Иржи узнал голос того парня, с кем выяснял отношения.

— Но он не мог уйти, я бы почувствовал!

— Ты идиот, Гейрес! Из-за твоей стычки с этим первокурсником нас не допустят к экзамену!

— Он занял комнату, которую я присмотрел для себя и Снапета. Да мы каждый год гоняем первачков! А этот малолетка умудрился нас запереть…

— Молодые люди! — Раздался третий голос. — Только что вы нарушили положение под номером пятнадцать, пункт три Устава нашей Академии. Прошу следовать за мной к дежурному преподавателю.

— Да это вообще не мы! — Возмутился парень. — Нас запер в комнате первокурсник!

Насмешливый колос тут же сказал:

— Поздравляю! Если у вас, лодырей с третьего курса, не хватило умения справиться с тем, кто еще ничего не знает, значит, в Академии вам не место. И об этом тоже будет доложено. Кстати, никакого первокурсника я здесь не ощущаю.

— Он оставил за собой эту комнату! Смотрите, вот его руна!

В комнату зашел молодой человек в потрепанных штанах и далеко не новой куртке. На обуви кое-где прилепились кусочки земли. Видимо, его выдернули из парников или огорода. На рукаве ярко светилась зеленая повязка. Положив ладонь на руну, начертанную Иржи, он на секунду прикрыл глаза и сказал:

— К этому мальчику подходить, а тем более, обижать, не советую. А эта комната… своя магия позвала свою. Знаете, кто тут когда-то жил, балбесы?

— Кто-то великий? — Недовольно пробурчали те.

— Змеи Ромьенусы. А парнишка — их родственник. Недоучки! Пошли за мной! — И взрослый парень вышел из комнаты, уводя приехавших на пересдачу третьекурсников.

Иржи, стоящий практически не дыша, опустил плечи и вздохнул. Значит, этого пространства никто не видит, даже когда оно открыто? Он опустил сумку прямо на пол и прошел по огромному помещению. Увидев маленькую дверь, он засунул туда нос и был приятно обрадован наличием собственного душа и туалета. Ну не стоять же в очереди к санузлу на этаже и ждать, пока помоются и постоят у писсуаров старшие курсы! Плюхнувшись на мягкую и большую кровать у окна с видом на море, он потянулся и прошептал:

— Эрнаандо, Луисо, Альеэро и Риалон! Спасибо, родные!

В ответ пришла теплая волна, окутавшая душу и тело радостью и спокойствием. Пусть первый опыт знакомства со старшекурсниками был неудачным, но ведь здесь есть и хорошие ребята, с которыми можно будет подружиться! Кстати, кошмар его жизни — змейские сестрички — в этом году будут учиться здесь же на последнем курсе.

Понежившись несколько минут на кровати, Иржи вскочил, поставил стену на место и вышел в коридор, повесив на дверь запирающую руну. Надо было изучить Положения и Устав, чтобы не попадаться на всякой ерунде, сходить в библиотеку за учебниками и переснять расписание. А также посмотреть план Академии и узнать, где здесь кормят. Причем, наверное, с этого и стоило начать.

Пройдя мимо выломанной и раздолбленной двери, валявшейся на затертом полу, он на секунду задумался и, протянув руку, на латыни пожелал ей долгих лет жизни. Радостно взвизгнув кусочками древесины, она собралась, впихивая в свое полотно даже крошечные щепочки, и встала на место, скромно поблескивая местами стыковки.

— Покрасить бы тебя, голубушка, но это — на обратном пути. — Сказал ей Иржи и вышел на лестницу, чуть не влетев в Йожефа и Инваара, которые пришли за ним.

— Как у тебя здесь? — Поинтересовался друг. — Инваар нам обещал экскурсию по Академии!

— У меня? Отлично! — Беспечно улыбнулся Иржи. — Тогда идем?

Когда закончилось совещание у ректора, первой выскочила из кабинета нетерпеливая молодежь в лице Лиорина и Майрина. За ними вышел Риалон и его брат Кейрин. Лица у обоих были серьезными и встревоженными.

— Ты считаешь, война начнется у наших берегов? — Спросил Кейрин. — Раз они полезли «налаживать отношения» именно к нам?

— Не исключено. Тем более, этот эльф Фэлин с Мариилой… — Риалон поморщился. — И почему я был так слеп?

— Отец! Мы немного пробежимся по Академии? Вспомним молодость? — Улыбнулся им обоим Лиорин.

Глава Клана Оленей рассеянно кивнул, и парни умчались в только известном им направлении.

— Говорил я тебе тогда, чтобы ты не связывался с этой Крольчихой! Нет, тебе «формы» спать не давали! А теперь не заснешь от мыслей. — Проворчал Кейрин. — Вот приведут Фэлин и твоя дочь даяков, не станет ни мужчин, ни женщин, братец.

— Что ты мне все выговариваешь за дела давно минувших дней? — Риалон вздохнул. — Неужели войны не избежать? Может, все-таки попытаться призвать Богов?

— Вот на общем собрании Глав Кланов и обсудим. Лучше давай продумаем, как подвести беседу к тому, чтобы укрепить чужими войсками нашу долину…

Хмурый Саэрэй Сааминьш вышел вслед за своим сыном из кабинета, пробурчал что-то в сторону стоящих в коридоре Оленей и тяжелой поступью, нагнув голову, зашагал к лестнице.

— Чего это вдруг с ним? — Удивился Кейрин. — Сидел, вроде все было нормально, а теперь сам не свой…

— Переживает из-за Юори. Кому понравится, когда твой ребенок при всех выставит свою семью легкомысленными предателями? Это же надо додуматься: будущий Глава Клана предложил отдать врагам собственного брата!

— Твоя дочь ничем не лучше. Променяла свой дом на смазливого эльфа! Все-таки физическая красота совершенно отшибает мозги! — Сделал вывод Кейрин и тоже двинулся на выход. А Риалон остался ждать своих друзей Ромьенусов.

Тройка рыжих Змеев сидела рядом с друидами.

— А теперь, когда здесь больше никого нет, давайте начистоту. — Начал Эрнаандо. — Вы что-то недоговариваете, я чувствую!

Герин и Олерин посмотрели друг на друга, а потом — на самых умных и решительных детей Клана на этом континенте.

— Да, Эрнаандо, ты прав. Мы не договариваем. Поскольку не знаем, как об этом сказать. — Начал ректор Эрайен. — Все дело в том, что Боги к нам не придут. И справляться с этой бедой придется самим.

Почему? — Удивились Змеи и скромно сидящий в сторонке эльф Тонимэл.

— Ось мира.

— А что с ней не так? — Поинтересовался Эрнаандо.

— Вы же знаете, что она проходит через нашу сферу жизни, выходя из нее с двух сторон? То есть, попасть в мир можно через выход где-то в море, а выйти — у нас на континенте.

— Знаем. — Кивнул головой за всех Эрнаандо.

— И, надеюсь, вы знаете, в каком месте материка она находится?

— В твоем Заповедном Лесу, Учитель! — шепнул эльф.

— Точно. Так вот. Вернувшись из своего путешествия на другой материк, я первым делом оказался в своем лесу и поразился огромному количеству сброшенных игл и листьев. Вначале я испугался, думая, что это как-то связано с моим отсутствием. Но все равно стал доискиваться до причины.

— И что же Вы, господин Олерин, нашли? — Сузил глаза Альеэро.

— А нашел я то, что наш мир оказался полностью блокирован от энергии Древа.

— Как так? Почему? Что могло случиться? Ведь месяц назад все было в порядке! — Посыпались вопросы.

— Я могу только догадываться. И связана эта катастрофа, думаю, с нашими мальчиками. Перемещаясь сюда, они потянули за собой энергетическую волну, которая своей мощью забила канал. Понимаете, она — словно огромная пробка. Нас вроде видно, но не слышно. Мы есть, и, в то же время, нас как бы нет. Мы существуем, но уже вне Древа.

— А с чего Вы решили, что в этом виноваты наши парни? — Враждебно посмотрел на друида Альеэро. — Волну могли нагнать зашевелившиеся даймоны. Или те же Боги.

— Боги не убивают миры, а у даймонов пока нет тех силенок. Но и парни не виноваты. — Друид опустил голову. — А что делать, я пока не знаю.

— Может, пропустить даймонов, пусть лезут, прочищая нам выход? — Предложил Луисо.

— Теперь к оси их нельзя подпускать ни в коем случае. Представляете, сколько там скопилось чистой концентрированной силы? Они ее сожрут, закусят нами, а потом разом сгрызут всю нашу ветвь миров!

— Значит, все же придется воевать в любом случае. — Вздохнул Эрнаандо. — Только теперь шансы на победу стали совсем призрачными.

— Еще раз повторю: не знаю. Но, как мне кажется… возможно, у нас есть шанс.

— Только о том, что мы сейчас обсуждали, остальным говорить не стоит. Думаю, понимаете, почему. — Подытожил ректор Эрайен. — Для всех и так будет шоком существование в нашем мире даймонов. А паника и вовсе нам не нужна.

— Альеэро, задержись, пожалуйста! — Сказал Олерин, когда остальные встали и тихо пошли на выход.

— Я вижу, ты принимаешь большое участие в маленьком Драконе?

Ореховые глаза тут же раскалились жарким золотом, а брови сошлись у переносицы.

— Мальчика я вам не отдам! Он — не игрушка! Ему и так пришлось вытерпеть многое! В таком юном возрасте сражаться с черными магами! Тут любой взрослый сын Клана с катушек съедет! Не дам! — Змей сжал кулаки.

Герин и Олерин переглянулись и расхохотались. А потом пристально посмотрели ему в глаза.

— Береги его, Альеэро! Никого не бойся и люби… Он должен знать, что у него есть кто-то, ради кого стоит жить…

Змей улыбнулся и, кивнув, вышел за дверь.

А Олерин продолжил неоконченную фразу:

— И умирать.

Глава третья

В которой кушают, знакомятся с девушками и теплицей, страдают, философствуют и лечат

Иржи, Йожеф и Инваар Роолен первым делом решили навестить столовую. С утра прошло уже полдня, а желудки еще не грела никакая пища. И этот непорядок решено было устранить самым радикальным образом: заполнить его побыстрее да поплотнее.

Инваар широким жестом распахнул массивную входную дверь, над которой знакомо красовалась очередная ржавая, качающаяся на одном гвозде, подкова. Выше нее, грустно облетая старой краской, висела кривая вывеска с ухмыляющейся рожей в поварском колпаке: «Ед. льня Кифиси: накопил гроши — сюда отнеси!»

— Букву «а», полагаю, он сожрал сам? — Задумчиво посмотрел на физиономию без зубов и одного глаза Иржи. — Вроде за учебу берут весьма приличные гроши, а вывеску сменить — денег нет?

— Заходи, не рассуждай! — Пропустив новичков вперед, сказал Инваар. — Смотри, какая великолепная у нас столовка!

И действительно, все кругом блестело чистотой: от пола и столов до сверкающих под лучами светил тонированных стекол. На специальных полочках стояли хлебницы со свежими булками, а на раздаче улыбчивая троллиха в белом передничке и неизменным бантом в волосах разливала горячий борщ. Одних салатов Иржи насчитал пять видов. И сразу набрал по одной порции каждого на поднос.

— Слушай, — подмигнул ему Инваар, — а ты точно Дракон? Смотрю, мясо не берешь, зато столько силоса!

— Берегу фигуру. — Иржи томно вздохнул и похлопал ресничками. — Вдруг перестану тебе нравиться?

Повариха перестала улыбаться, а Йожеф заржал. Две девушки, идущие сразу за ними, отодвинулись, увеличив дистанцию.

— Девушки, не бойтесь, это он не вам! — Теридель, вытирая слезинку, подмигнул и продолжил. — Зато я ем все. Меня зовут Йожеф. А вас?

— А нас не надо. — Серьезно сказала темненькая худенькая девушка в длинной юбке. — Мы не вкусные.

— Зато очень симпатичные! — Продолжил Йожеф. — Представляю, как приятно учиться с вами рядом!

К диалогу уже прислушивались все окружающие, а в зале даже перестали болтать немногочисленные, пока еще нет занятий, посетители.

Девушка улыбнулась подруге.

— Мальчик хочет с нами рядом учиться, представляешь?

— Ну, если хочет, надо дать ему шанс!

— Эй, девушки, это вы о чем? — Забеспокоился Йожеф. — Мы даже толком не знакомы!

— Конечно, ведь мы, вдвоем, — она посмотрела, наконец, на эльфийского принца, — ему очень приятны!

— Котик, — подошла к нему вторая и положила руку на плечо, — после обеда мы тебе, так и быть, предоставим эту возможность!

— Какую? — Спросил замороченный Йожеф.

— Провести время в нашем обществе. — Невозмутимо сказала она. — Приходи…

— Девушки! — Вмешался Иржи. — Мой друг, конечно, сражен наповал вашими скрытыми талантами и неземной красотой, но… я ревную.

Иржи положил на другое плечо Териделя свою руку и крепко сжал ее. Йожеф сожмурил глаза и вымученно улыбнулся.

— Поэтому после обеда он пойдет со мной и нашим общим другом получать книги в библиотеке. А свидание, если захотите, можно назначить в каком-нибудь уютном кафе, а не в парниках. — Кивнул он на едва заметные следы земли на ботинках.

Общий разочарованный выдох пронесся по залу. Провести первачка не удалось, и все снова вернулись к болтовне и тарелкам.

Девчонки посмотрели друг на друга и грустно опустили плечи.

— Теперь нам ни за что не успеть. — Сказала первая.

— И к пересдаче нас не допустят. — Подхватила вторая.

— Наверное, в течение года вместо учебы за мальчиками со старших курсов бегали? — Невинно поинтересовался Иржи. — Смотрю, ботинки все истоптанные да грязные. А столовая такая чистенькая, только отмытая… Вы, случайно, раньше здесь нарушение распорядка не отбывали? Возможно, это — месть?

Темненькая метнула злой взгляд на маленького и, красивого, как кукла, первокурсника. Ведь на ее ботинки, которые она поленилась переодеть, выйдя из теплиц, теперь смотрели все, кому не лень. Да и высокому эльфику, которого они пыталась поймать уже на жалость, стало все равно. Он отвернулся и поставил на поднос морс.

Раздосадованная девчонка что-то прошипела себе под нос.

— Не отчаивайся, малыш… — тихим голосом сказал ей Иржи, слегка наклонившись к ее уху. — Если бы ты попросила по-честному, тебе бы обязательно помогли. Смотри, — уже громко продолжил он, — сколько здесь настоящих джентльменов!

Парни, которые сидели за столами, тут же отвернули свои лица, стараясь побыстрее закончить обед и уйти, пока эта компания не зацепила кого-нибудь еще.

— Да ну, — махнула рукой девушка и поставила к себе тарелку с овощами и мясным рагу, — у нас здесь каждый сам по себе.

Пока она выбирала салат, Иржи убрал с их обуви грязь. Ему не трудно, а пол останется чистым.

— А почему вы с подругой попали на пересдачу? Если не секрет?

— Какой секрет! — Она вздохнула. — У нас, лекарей, непрофильным предметом идут переносы. Ну, — она посмотрела на Иржи, — местные порталы.

Он кивнул головой и взглянул, куда сели Йожеф с Инвааром. Те махнули ему от столика у окна.

— Я понял. И что с ними не так?

— Это не с ними, а с нами и младшим преподавателем Аамиреном.

— Может, продолжим за обедом? — И он кивнул на зал.

— А, — она посмотрела, куда сели мальчишки, — хорошо, мы сейчас к вам придем.

И вот они впятером расселись у окна. Заедая борщ салатом, Иржи внимательно слушал нехитрую девичью историю.

— Я — Риана, моя подруга — Мирия. Как я уже рассказала Иржи, мы с лекарского факультета. Инваар, у вас переносы кто ведет?

— Они у нас только начнутся. А расписание мы еще не смотрели. Хорошо все-таки здесь готовят! — Прищурился он, приканчивая борщ и облизывая ложку.

Риана посмотрела мимо него, обращаясь теперь только к внимательно слушавшему Иржи.

— Ну вот, младшим преподавателем этого Аамирена поставили недавно, после окончания Академии. Да и то потому, что он — любимчик декана своего факультета. Говорят, он постоянно натягивал ему хорошие оценки. А теперь этот лицемер отыгрывается за все прошедшее на студентах.

— Но если бы вы хорошо знали материал, ему было бы не к чему придраться. — Резонно заметил Иржи. — Вы плохо учили. Сознайтесь, за это вам сейчас точно ничего не будет!

— Мы теорию знаем, — вступилась за подругу Мирия, — а практику он давал мало, мотивируя тем, что лекарям это не больно и нужно!

— А на экзаменах стал валить. — Закончила мысль Риана. — Те, у кого есть лишние деньги или грамотные родственники, могущие подстраховать, их все-таки сдали. А вот мы приехали на отработку, поскольку денег на пересдачу у нас нет.

— Только теплица большая, а до послезавтра мы никак не успеваем!

— Парни, — Иржи обвел взглядом друзей, — поможем вечером девушкам? Вроде, как и на свидание сходим!

— Тогда девушки помогут мне с ботаникой… — покраснел Инваар. — Мне ее тоже пересдавать…

— Договорились! — Засмеялись девчонки. — Тогда к двадцатому обороту подходите. Инваар, покажешь ребятам?

— А то! Сам там барабанил!

— Бездельники! — Резюмировал Йожеф.

Те дружно рассмеялись.

— Посмотрим, о чем будешь петь в конце года, эльфийский птах!

Девчонки поднялись, забирая грязную посуду к себе на подносы.

— Мы ждем! — Сказала Риана, отходя от стола. — Иржи, спасибо за ботинки!

Саэрэй Сааминьш был расстроен. А Юори Сааминьш метался, словно тигр в клетке, по своей спальне во дворце дядюшки Лайконика, вне себя от злости. Неладное он заподозрил еще тогда, когда, поднимаясь по ступеням дворца, юные служанки просто кланялись и спокойно шли дальше, а не как еще сегодня утром — замирали, забывая дышать. «Может, у меня что-то не так с одеждой? Или где-то испачкался в этой вечно перекрашиваемой без толку Академии?» Ответ на свой вопрос он получил, зайдя в гардеробную и заглянув в зеркало.

Глаза отказывались верить тому, что он там увидел.

— Отец! — Влетел он к отцу в комнату. Но того не было. Сдернув с косы бант и прикрыв волосами лицо, он бросился на поиски. И нашел его в кабинете Лайконика. Отец и дядя, сидевшие в креслах друг напротив друга с озабоченными лицами, обернулись на звук стукнувших о стенки створок двери.

— Папа, — трагически сказал Юори, отбрасывая волосы с лица, — что они со мной сделали?

Саэрэй и Лайконик переглянулись и дружно спросили:

— А что?

— Как! — Юори пальцами дотронулся до своего лица. — Я — урод!

Лайконик хмыкнул, а Саэрэй пожал плечами:

— Ты это только сейчас понял, сын?

— Перестань! Ты только посмотри на мое лицо! Я некрасив!

— Ну, положим, красивого, действительно, в твоем поведении маловато, а чисто визуально, каким ты был, таким и остался. Не вижу разницы.

— Ни одна девушка сегодня не обернулась в мою сторону! — Юори упал в кресло и зарыдал, закрывая глаза ладонями.

— Ни одна война не идет ни в какое сравнение с трагедией моего племянника. — Заметил Лайконик. — Какая экспрессия! Даже как-то хочется крикнуть «верю» и поаплодировать. Талант.

— Возможно, в Академии они просто не попались тебе навстречу? — Серьезно поинтересовался Саэрэй.

— Вы издеваетесь, да? — Юори достал носовой платок и стер с лица слезы. — Вы что, не понимаете, мой мир, моя жизнь — все пропало!

Он снова уткнулся в носовой платок.

— Действительно, какие, к чертям даймоны, если Вселенная и так уже разрушилась, а ее осколки заморозили сердце? — Задумчиво сказал Лайконик. — Не плачь, племянник. Когда сможешь сложить слово «вечность», на твоих щеках снова распустятся розы.

— Отец, дядюшка! Попросите этого страшного Олерина, пусть он снова вернет мне мой облик! — С жаром воскликнул сын Клана. — Я сделаю все, что хотите!

— И вот этому чудовищу я собирался оставить мой Клан. — С ужасом сказал Саэрэй. — Выйди, Юори, и не морочь нам головы. Лайконик, я теперь даже не знаю, стоит ли оставлять в такое тяжелое время это сокровище у тебя. Сейчас и так навалится столько работы!

Юори медленно поднялся.

— Ты даже жалкого человечка любишь больше, чем родного сына! Я столько лет жил в этом затхлом мирке, надеясь когда-нибудь вновь увидеться с тобой! Но, как только появился Иржи, я от тебя лишь о нем и слышу, а мои просьбы и желания постоянно остаются без ответа!

— Тебе, Юори, кроме годового абонемента в веселый домик пастушки Греты, по-моему, больше ничего и не надо. А в историю с Эвангелиной ты вляпался самостоятельно, и все оттого, что думаешь не тем местом. Ты хоть раз сделал что-нибудь для собственного Клана? Все сыновья помогают своим отцам. А у Змеев, так вообще, Кераано лишь номинально считается Главой. Мальчишки и без него прекрасно справляются с делами Долины. А старый хитрец наслаждается жизнью и обществом молодой жены!

— Вот я тоже хочу наслаждаться, а не впахивать, как в твоих шахтах маги!

Горделиво откинув волосы, Юори открыл дверь и вышел, оставляя последнее слово за собой.

— Извини, Лайконик. Я — старый дурак.

— Нет, Саэрэй, ты — это ты, а он… Мы уже рождаемся с определенным характером и определяемым им желаниями, страстями и подстраиваемым под него интеллектом. Один хорош в командовании войсками, а другой — любовными утехами. Просто к желаниям со временем добавляется ответственность за Долину, семью, свою работу… Кто-то вполне научился планировать время для забот и развлечений, а кто-то просто не понимает, чего от него все ждут. Идеально, когда статус от рождения совпадает с задатками. Но, к сожалению, бывает и так, как у Юори. Но знаешь, ничего нет неизменного под нашими звездами. Когда личность проходит какие-то испытания, у нее есть два пути: либо она примет эти изменения, став сильнее и умней, либо деградирует окончательно.

— Нет, Лайконик, есть еще третий путь: урывать для себя куски, балансируя на тонкой проволоке.

— Да, Саэрей. Только заканчивается это все равно одинаково: дорога жизни уходит налево и направо, разбегаясь бесповоротно.

— К тупику с одинаковым названием…

— Брось, друг. Ты же знаешь, что все выходит из Хаоса и в него же возвращается. Когда-нибудь и мы вернемся в Древо чистой энергией, чтобы снова воплотиться в одном из его миров. А Юори… Не переживай, он должен пройти свой путь, ломая голову и сбивая колени. Если он не справится, дорога окажется немного короче.

— Он и так жил неупокоенным духом!

— Значит, у него еще не было возможности чему-либо научиться. А сейчас он, как ребенок, радуется и наслаждается новой игрой в новое бытие. А мы с нашими великими делами и предстоящей войной отбираем у него эту конфету, раньше времени пытаясь сделать мальчика взрослым.

— Тогда объясни мне, друг, почему маленький Иржи, перенеся обрушившиеся на его голову испытания, не только выдержал их, но и стал сильнее духом?

— Откуда ты знаешь, каким этот ребенок был раньше? И потом, данная ему сверху судьба немилосердно потащила его по лезвию, с одной стороны которого была смерть, а с другой — сражение за жизнь. Он сделал ставку на сражение и победил. И эта победа сделала его ответственным и внимательным.

— Но Юори тоже балансировал и падал!

— В отличие от Иржи, он об этом не знал. А видел перед собой просто очередную легкую интрижку, одну из многих, всегда доставляющих удовольствие.

— Но сейчас, помня об этом, он продолжает играть в те же самые игры!

— Саэрэй! Сейчас нам предстоит одна игра: война. И поверь мне, она все расставит на свои места. К моему большому сожалению, многим это уже не поможет. А давай-ка, мы с тобой откроем карту мира и подумаем, куда подойдет, в первую очередь, флот даяков.

Юори, надев куртку с капюшоном, бежал по улицам Вожерона, не разбирая дороги. Улетали в прошлое витрины магазинов, дорогие кабачки и ресторанчики, где он покупал милые вещицы своим девушкам и куда захаживал выпить с ними чашечку кофе и бокал вина. Ему казалось, что освещенные яркими огнями подъезды разевают свои двери в беззвучном крике: «Убирайся, урод, тебе здесь не место!» И тогда, сгибая плечи и пряча лицо в глубоком капюшоне, он шел дальше, сам не зная куда. И скоро дорогие фасады роскошных многоквартирных домов сменились облетевшей штукатуркой и выбитыми стеклами на лестничных пролетах жилищ рабочих окраин, где плохо замощенные улочки причудливо путались между собой, частенько заканчиваясь грязными, замусоренными тупиками, пахнувшими кошками и человеческими отходами, набросанными под чахлыми кустиками, прилепившимися к слепым стенам старых зданий. Поплутав в таких переулках и злорадно попеняв Лайконику, что не все так идеально в его королевстве, как он думает, Юори вышел к полуподвальному трактирчику с немытыми с начала времен и залепленными кое-где малярной лентой стеклами. Как ему хотелось вытворить что-нибудь этакое назло умному дядюшке и слушающему его нравоучительные высказывания отцу! Ну почему они не могут понять своими старческими, отупевшими от собственного величия головами, что он просто хочет жить, радуясь светилам, траве, хорошеньким женским лицам! Да, когда-нибудь и он начнет за что-то отвечать, о чем-то думать и раздавать указания. Но сейчас, после многовековых ужасов небытия, ему нравилось быть красивым, живым и веселым молодым драконом, влюбленным в свою жену и всех женщин мира!

И тут дверь питейного заведения распахнулась, выпуская на белый свет пьяного, раскачивающегося сразу во все стороны, тролля. Держась за стену, он тяжело поднялся по ступеням и отошел за кусты, откуда вскоре донеслось веселое журчание и облегченный вздох. Юори уже решил продолжить свой путь дальше, поскольку напиваться в такой компании было бы совсем неприличным даже в печали, как вдруг из-за кустов послышался шум борьбы, вскрик и глухой удар.

Немного постояв и подождав появления перебравшего живительной настойки тролля, Юори понял, что с ним, скорее всего, случилось нечто нехорошее. И он потихоньку, на цыпочках, обошел растительность и завернул за угол. Там, на чахлой желтоватой травке, валялся с проломленной головой тот самый тролль, а над ним раскорячился широкоплечий верзила, методично обшаривающий его карманы. Завидев глазеющего на него Юори, тот, не торопясь, подхватил лежащую на земле рядом с телом дубину, выпрямился и пошел, ухмыляясь, на растерявшегося Сааминьша. Юори сделал шаг назад, сгибая спиной развесистые ветки растущего под домом куста. Тот, не желая быть поломанным, уперся изо всех своих силенок и толкнул дракона, срывая с его головы капюшон.

— Иди сюда, богатенький красавчик! — Прошептал бандит, довольно сверкнув глазами. — Я тебя уложу рядом с бедненьким троллем. И будет вам равенство… Га-га!

При слове «красавчик» Юори встряхнулся и, сбросив с себя оцепенение, вспомнил, что он вообще-то маг. Чуть слышный шепот — детина уже лежит на дороге с закрытыми глазками и, пуская слюни, крепко прижимает к себе свою окровавленную дубину. Сааминьш обошел его, поманив пальцем вытащенный у тролля кошелек, и склонился над жертвой бандита, сканируя ауру. Удивительно, но неосторожный посетитель кабачка был еще жив, а Юори стало не по себе. «А я ведь хотел здесь напиться…» — С содроганием подумал он, вознося хвалу Богам, показавшим ему возможные последствия глупого поступка. — «Но тролля обязательно надо спасти!»

И Юори, по мысленной связи достучавшись до отца, описал ситуацию, попросив выслать гвардейцев из ближайшего участка охраны порядка. Сам же, подняв на руки раненого, распахнул крылья в частичной трансформации и полетел туда, где, как он знал точно, помощь будет оказана незамедлительно. В любое время дня и ночи. И этим местом была родная Академия.

Навестив величественную, пропахшую тысячелетней мудростью, библиотеку, парни разнесли полученные учебники по своим комнатам и отправились изучать расписание на первый этаж главного учебного корпуса.

— В этом здании находятся три наших основных факультета: горное дело, управления и финансов, а также математическо — магического моделирования. — Рассказывал освоившийся тут за год учебы Инваар. — Понятно, что здесь только аудитории. Полигоны и тренировочные площадки у нас, можно сказать, уже за городом. А вон там — прекрасный большой зал для общих лекций, к праздникам превращающийся в танцпол!

И он мечтательно зажмурил глаза.

— А какие в Академии еще факультеты?

— Вы даже не знаете, куда поступили? Вы разве не заполняли анкету с указанием факультета, отделения и специализации? Как же вы сдавали вступительные экзамены?

Иржи наклонил голову и усмехнулся.

— Давай пока эту тему обойдем. Так просвети нас, темных и сирых, чем тут еще занимаются?

— Есть факультет магпроизводства, лечебного дела, коммуникаций и связи, природоведческий… в каждом есть свои специализации. Вот, например, если вы изберете горное дело, там список отделений только на два листа! А специализаций — вообще немеряно! Туда входит не только геологоразведка и проходка, но и выращивание кристаллов, строительство, прокладка дорог, мостов и тоннелей, развитие внутреннего магического фона почв и пород, и тому подобное. Я даже всего не помню. Да вы возьмите в деканате рекламный проспект и почитайте. Стойте! — Инваар даже замер, осененный мыслью. — Так вы же первокурсники! Здесь, кроме расписания, висит список имен кого куда зачислили!

— А почему нам с Йожефом выдали одинаковые учебники?

— Первое полугодие — общие образовательные предметы. После сдачи по ним экзаменов — разбежитесь по факультетам. И встречаться будете только на совместных для всего потока занятиях и семинарах. А вот и список. Так, Теридель… Эй, друг, ты — мой будущий коллега! — Обрадовано толкнул локтем Инваар Йожефа. — Лекарь! А ты, Сааминьш… Сейчас, сейчас… Ну ни фига!

Роолен вытаращил глаза на Иржи.

— Мат. — маг. моделирование! Парень, ты невероятно крут! Это работа с такими энергиями… Да там, после второго полугодия, знаешь сколько отсеивается! Шел бы лучше управленцем. Туда все сыны Кланов идут. Или горняком. Ваш Клан ведь выращивает самоцветы?!

— Знаешь, решали не мы. Но тому, кто решил за нас, думаю, виднее. А если не получится — никогда не поздно перевестись, где проще. А потом, честно скажу, экономика меня никогда особо не привлекала, так же, как и управление. Ну что ты все обо мне, да обо мне. Пошли к расписанию.

Когда они его скопировали, а Инваар, к тому же, нашел дату и время пересдачи несчастной ботаники, время на часах приблизилось к половине восьмого.

— Переодеваемся и встречаемся у нашей общаги. — Скомандовал будущий лекарь и улыбнулся. — От нее ближе.

Зайдя на свой этаж, Иржи неприятно поразился отсутствию освещения, а густая темнота крепко пахла подготовленной провокацией.

— И все-то вам неймется! — С досадой сказал он и хлопнул в ладоши. — Lux!

В коридоре мгновенно вспыхнули все лампы, осветив стоящих вдоль стен взрослых ребят с искрящейся ловчей сетью в руках.

— Stare, tacere, non movere. (стоять, молчать, не двигаться) — Быстро сказал Иржи и оглядел замерших пацанов. — Вот подумайте своими не совсем умными головами: ну поймаете меня, ну отлупите… Вам что, от этого жизнь сладкой покажется? Нет, не покажется.

Иржи подошел к тем, кто сжимал сеть в кулаках и, поднеся к ней ладонь, втянул энергию в себя и встряхнулся от заколовших руки мурашек.

— Как была она у вас бестолковой и глупой, такой и останется. — Продолжил он. — Что может быть хорошего в унижении того, кто слабее? То, что он не даст сдачи? А вы уверены в этом? Даже клоп кусается, защищая свою жизнь. А я… я запомнил каждого из вас. Хотите развлечься? Что ж, вы сделали ваш выбор, совершив два хода. Теперь очередь за мной, господа!

Закончив говорить, он прошел в комнату, переоделся в рабочие брюки с грудкой, сшитые мальчишкой — троллем Пурито и сапоги. На темную рубаху надел кофту с капюшоном и, запечатав дверь, снова вышел в коридор. Стоящие по стенке парни проводили его печальными взглядами, в которых отражалось, с одной стороны, восхищение, а с другой — досада и злость.

— А, — у выхода на лестницу Иржи обернулся, — совсем забыл! Sunt iens ut ad officium et omnia honesta fabula. Ergo liberi sunt. (Идёте к дежурному и всё рассказываете. Потом — свободны. — лат.)

Парни, как куклы, развернулись и вышли на лестницу. Скоро их шаги стихли.

— Стадо идиотов, а не студенты столичной Академии! — Проворчал Дракончик себе под нос и уже сделал шаг на лестницу, как сзади скрипнула дверь. Иржи резко обернулся.

На него смотрели двое мальчишек постарше него с робкими улыбками на лицах.

— Здорово ты их! — Восхитился тот, кто стоял ближе, темноволосый, с чистыми синими глазами.

— Эта компания уже два года никому проходу не дает! — Пожаловался второй, потирая руку, на которой багровел здоровый синяк.

— Это они? — Кивнул Иржи на разноцветную ссадину.

— Они наваливаются вшестером. И с ними боятся связываться даже старшекурсники! А это… схожу в санчасть! Не страшно и почти не болит.

— Руку дай! — Иржи подошел и вытянул ладонь над синяком. Яркий, видимый только ему, огонь опоясал раненое запястье, восстанавливая энергетику и структуру ткани. Через несколько секунд на руке не осталось ничего.

— Слушай, здорово! А ты точно темный?

— Точно! — Улыбнулся Сааминьш. — Только извините, мне пора. Ах, да… Вернутся мальчики, положите их баиньки. Вы же умеете?

— Страшно! — Тихо сказал синеглазик. — Мы лучше закроемся до завтра.

— Тогда — сладких снов!

И Иржи легко сбежал по лестнице вниз. К началу девятого оборота он уже подходил к теплицам вместе с Йожефом и Инвааром.

Открытая стеклянная дверь освещенного изнутри парника выпустила на них влажный воздух орошенной и удобренной земли, перемешанный с запахом молодых листьев и пахучих южных цветов. Лицо и руки мгновенно покрылись мелкими капельками водяной взвеси, а одежда начала намокать.

— Идемте быстрей! Сейчас тут зона полива!

И они втроем, друг за другом, понеслись по темной грунтовой дорожке в гущу свисающих игл, мхов и листьев.

— Тут у нас живут влаголюбивые растения из нашей и соседней долины. Чуть дальше — аптекарский огород. Вот там-то и должны быть наши девчонки!

Пройдя всю большую теплицу до конца и перебежав по коридорам в соседнюю, они, наконец, увидели Риану и Мирию, рассаживающих подросшие растения в отдельные горшочки.

— Мальчики! — Обрадовалась Мирия. — Вы все-таки пришли!

— Время позднее, говори, что надо делать. — Быстро сказал Иржи, не давая завязаться душевному разговору. — У нас на завтра планы и хотелось бы выспаться.

Девушки немного сникли, но решив, что дело важнее, каждому определили его задачу. Иржи досталась длинная грядка с мелкими кустиками для прополки и окучивания. Поскольку графу Измирскому в детстве этим заниматься не приходилось, дело пошло из рук вон плохо. Крошечный сорняк никак не хотел выдираться без большого кома мокрой земли. Едва начав работать, Иржи перемазал не только руки в перчатках и штаны, но даже лицо. Йожеф и Инваар, улыбаясь и болтая с девушками, умудрились уже пройти по трети своих гряд, а у Иржи дело едва тронулось с места. А позориться так не хотелось! Ведь сам предложил…

Наконец, Риана отвлеклась от Инваара и обратила внимание на грустно сопевшего Иржи. Подойдя к нему, она взглянула на его постную физиономию и хмыкнула:

— Сразу видно темного мага, занимающегося не своим делом! Вон стоит бочка с чистой водой. Там есть краник, а справа от него — мыло. Сходи, помой ручки и личико, а то от тебя не только студенты, а и растения шарахаться станут!

Иржи благодарно посмотрел на девушку.

— Плохой из меня получился помощник! Только сказки рассказывать могу.

— Маленький ты еще для сказок. — Девчонка ласково потрепала его по голове. — Вот подрастешь — посмотрим! Иди, мы тут сами все закончим.

С огромным удовольствием смывая с рук и лица землю, Сааминьш тихо радовался, что судьба дала ему в родственники темных магов, а не каких-нибудь эльфов или дриад. Поскольку стебельки и кустики с его сутью совмещались исключительно в виде натуры для пейзажа или натюрморта.

Пока он отмывался, ребята закончили грядки и присоединились к нему.

— Да, Иржи, лекарем тебе точно не быть! — Весело сказал Инваар. — Растения от тебя разбегаются и прячутся, а ты изо всех сил пытаешься их не найти!

— И к грядкам лучше не подпускать. Все, что ты тут наполол, надо закопать в компост поглубже, чтобы нас не позорил! — Решил покрасоваться перед девушками Йожеф. — Не можешь договориться с живой природой!

— А может, уже не могу и с тобой? — Поинтересовался Иржи, взглянув ему в лицо. — Ты — светлый, я — темный. Полгода — и все, разойдутся наши пути-дороги.

— Нет, Иржи, ты чего? — Быстро пошел на попятный Йожеф. — Мы же навсегда вместе!

— Не уверен. У тебя теперь есть грядки и цветочки, греющая душу живая природа. Ты себя уже нашел. Кто я такой, чтобы постоянно тащить тебя за собой?

Девушки и Инваар, ничего не понимая, слушали эту перепалку.

— Да перестаньте! Нашли из-за чего ссориться, — пытался вмешаться Роолен, — ты умеешь и любишь одно, а ты — другое. Я — вообще третье. Стоит ли портить отношения?

— Мальчики, конечно не стоит! Вы так нам помогли! Если бы не Иржи, разве вы бы пришли? — С улыбкой сказала Риана. — И вообще, не обижайте нашего красивого ребенка!

— Я не ребенок. — Уже оттаивая, буркнул Иржи.

— Конечно, раз поступил в Академию. А на какой факультет?

— Прикинь, Риана, на МММ! — Развел руками Инваар. — Я сам обалдел, когда прочитал списки.

— Ты не только красивенький, но и умненький? Вот это да! — Удивленно подняла бровки Мирия, и девушки еще раз, с большим интересом, оглядели Сааминьша.

— Я даже не представляю, что это такое! — Честно признался он.

— Вот какой у меня друг! — Йожеф положил отмытую руку на плечо Иржи.

— Друзьями у тебя теперь кустики и компостная куча. Так что восхищайся ими, эльфийское высочество.

— Слушай, нам же завтра рано вставать! Девушки, свидание закончено, мальчикам пора бай-бай! — Йожеф, не убирая своей руки с Иржи, подтянул его поближе к себе.

— Подождите, мы снимем фартуки и пойдем вместе!

Парни сняли свои куртки с вешалок, а девушки, тоже собираясь уходить, накинули на плечи теплые платки, как в воздухе послышался голос:

— Старшекурсники лечебного дела, просьба пройти в реанимационное отделение! Требуются умелые руки и доноры!

— Кто-то умирает! — Прижала пальцы к губам Риана. — Бежим!

И все вместе, не раздумывая, они рванули в лечебный корпус.

Юори опустился на землю рядом с лекарским факультетом. Его тяжелая ноша не подавала никаких признаков жизни, но крепкое сердце тролля еще билось. Неровно, путано, еле слышно, но оно изо всех сил пыталось удержать тонкую нить жизни, привязывающую душу к земному воплощению.

Маленькая тусклая лампочка с трудом рассеивала сгустившиеся на улице тени. Убрав крылья, Юори поднялся на крыльцо здания и громко сказал:

— Здесь Юори Сааминьш. У меня на руках тяжелораненый с черепно-мозговой. Нужна помощь!

Двери тут же распахнулись, и дракон вошел в вестибюль. К нему подбежал дежурный студент — медик с каталкой.

— Здравствуйте! Кладите его сюда. Я уже вызвал дежурного преподавателя! А что с ним случилось? И почему Вы его принесли сюда, а не в городскую больницу? — Тараторил студент, пока они везли тролля в операционную.

— Много вопросов. — Ответил Юори. — Время уходит, и ему осталось совсем немного. Бесы вас побери, где все?

— Сейчас, сейчас… — испуганно прошептал студент, срезая с недвижного тела одежду и подготавливая операционное поле. — Давайте положим его вот сюда, и я подключу точки входа к «донору».

Бритый и бледный тролль уже лежал на стерильном столе, когда в комнату вошел преподаватель. Одним взглядом оценив обстановку, он сказал:

— Тирин, молодец. Тролль — скверно. Затронут мозг, и время, боюсь, упущено. Тирин, объяви по связи, что нужны лекари старших курсов и доноры. Наших запасов энергии может не хватить, а на склад идти некогда. Да, вызови преподавателя Беринеля. Он в Академии завтра принимает пересдачу. И приготовь для него одежду. А Вы, Сааминьш, идите. Донор из вас никакой, поскольку у мальчика энергия светлая. Идите!

— Вы постарайтесь, пожалуйста, — неожиданно для себя попросил Юори, — можно сказать, он спас мою жизнь…

— Дверь там. — Ледяным голосом закончил беседу лекарь. — Тирин, следи за подачей энергии и подключи к обезболиванию. Ну, начнем, пожалуй…

Через минуту в коридор ворвался еще один лекарь и, кивнув Сааминьшу, проскочил в операционную. Теперь медики работали уже вдвоем.

А еще некоторое время в коридоре раздались шаги, и к операционной подошли около десяти студентов разных возрастов, уже облаченных в голубые стерильные костюмы прямо поверх повседневной одежды. Головы плотно покрывали капюшоны. Один из них, самый старший, поманил за собой четверых. Двое из них были миловидными девушками, третий — зеленоглазым эльфом, а четвертым оказался маленький пацанчик. Когда они проходили мимо Юори, он неожиданно уловил родственную энергетику. «Не может быть», — отмахнулся от мысли, стучащей в мозг, Юори. Двери снова закрылись. Девушки и эльф тут же встали к приборам, а старший студент посадил пацанчика на стул, подключив проводки и трубочки к запястьям. Сам же сменил побледневшего Тирина, упавшего на стоявшую у стенки кушетку. И колдовство над троллем продолжилось.

Прошло почти два оборота, когда, наконец, все закончилось, и преподаватели — медики вышли из операционной, переговариваясь о наиболее интересных моментах процесса.

— Я покажу эту запись пятому курсу. Там есть великолепные травматологи и им это будет весьма познавательно.

— Энергоанестезиологам покажи тоже. Такого я еще не видел. Просто уникальный случай!

— Притом, что парень был донором до конца операции! И темная энергия впитывалась лучше светлой! Действительно, такого еще у нас не было!

— Извините, с троллем все в порядке? — Робко вмешался в их разговор Юори.

— Да что с ним будет, твердокостным? Завтра, думаю, уже очнется. А через пару дней удерет. — Пожал плечами эльф Беринель, уже сдернувший с лица и светлых волос маску.

А в операционную вошли остальные студенты. Тролля на каталке отвезли в палату. Двое вывели под руки Тирина и утащили куда-то отлеживаться. Девчонки быстро прибрали стол и поставили инструменты на стерилизацию и чистку. Эльфийский парень помог избавиться мелкому парнишке от проводов и потихоньку поднял его за руку. Тот отмахнулся и снял капюшон с длинных волнистых волос, заплетенных в толстую косу, перемотанную шнурком с бусинами. Эти черные глаза и пушистые ресницы, уверенная улыбка на бледных губах… Опять этот выскочка из человеческого мира!

— Простите, — еще раз обратился к докторам Юори, — а что тут делал вон тот мальчик?

— Был донором. — Оба лекаря внимательно смотрели на Юори.

— Но он — темный! — Воскликнул Сааминьш. — Тогда почему вы не взяли меня?

— Пациент принял его энергию. Вашу бы не взял. А какой сильный! Тирин свалился через полоборота. Интересно, на каком факультете он учится? — Снова медики заговорили между собой.

Двери операционной снова распахнулись, выпуская довольных девчонок и весело переговаривающихся парней. Дружной стайкой они прошли мимо Юори, не выпуская из своего центра Иржи.

— До свидания! — Они все вместе попрощались с медиками и, быстро проскочив по коридору, затопали по лестнице.

— Среди них есть один одаренный парнишка — эльф. Я его не знаю, вероятно, только пришел на первый курс, но с потоками справлялся весьма уверенно. Интересно будет на него впоследствии посмотреть.

— А если он «природник»?

— Перестань. Прирожденный медик! Начнутся занятия, я его обязательно найду и начну потихоньку натаскивать.

И лекари, не торопясь, пошли по коридору к выходу. Старший студент погасил в операционной свет.

Юори нагнал преподавателей.

— А тролля завтра можно будет навестить?

— Конечно. — Качнул головой Беринель. — До завтра, господин Коомин! Господин Сааминьш, мое почтение!

— Спокойной ночи!

Преподаватели разошлись, и Юори остался один.

Глава четвертая

В которой Юори помогает брату, а дворец принимает гостей

— Ты как? Сам до общаги дойдешь, или тебя проводить? — В десятый раз спрашивали Йожеф и Инваар у Иржи, остановившись рядом со своим подъездом.

— Спокойной ночи. Йожеф, не забудь, тебя утром ждет отец. Не проспи.

И Иржи, натянув капюшон на голову и засунув замерзшие руки в карманы, медленно пошел к соседнему зданию. Парни, немного посмотрев ему вслед, подцепили под руки девушек и вошли в свой корпус. А юный Сааминьш, завернув за угол, обессилено прислонился к темной стене и поднял к небу лицо. Там, высоко над головой, сверкали яркими льдинками холодные звезды. Ночной ветерок приятной прохладой обдувал тело, обещая обязательное наступление ясного дня, пока еще прячущегося за горами. Розетки ночных цветов тускло светились, привлекая к себе глупых мотыльков.

— А куда лечу я? — Громко сказал Иржи, прикрывая глаза. И все-таки, он устал. Сейчас, чуть-чуть посидит…

Юори шел по темному, до каждого камешка знакомому двору Академии. Вот корпус светлых магов. В этом году его отремонтировали, вон как светится свежей краской! Напротив — корпус, в котором он сам прожил долгих семь лет… И не скажешь, что эти здания ремонтируются через каждый год! Взрывная подростковая магия умудряется состарить их буквально за сезон. Юори уже почти прошел мимо, когда заметил маленькую темную фигурку, скрючившуюся под стеной.

— Эй, парень! — Позвал он, но ответа не дождался и хмыкнул. Два трупа за сегодняшний день никак не входило в его намерения, но, поколебавшись, он все же подошел к темной фигуре и присел на корточки. И его сразу же обожгло родной энергетикой. — Вот черт! — Ругнулся он и стащил со склоненной головы капюшон. — Иржи! Что с тобой? — Юори похлопал мальчишку по щеке, а потом начал сканировать ауру. — Вот паскудство! Да у него магическое истощение! Иржи, малыш, вставай! — Негромко сказал он, подхватывая мальчишку на руки. — Альеэро с отцом меня убьют.

Очнулся Иржи от того, что кто-то гладил его по волосам и тихо говорил:

— Вставай, малыш… Вставай… Пойдем, я тебя провожу.

Парень с трудом разлепил глаза. Напротив него сидел кто-то совсем взрослый. Но тяжелые веки никак не хотели слушаться.

— Я сейчас…

Ноги Иржи выпрямились, а голова окончательно упала набок.

— Да что же это я сегодня всех таскаю! — Юори подхватил легкое тело и закинул себе на плечо. — Пойдем, что ли, родственник…

Поднявшись на третий этаж, он привычно зажег вечно выключенный свет и удивленно замер, разглядывая магические нити и ловушки, повсюду разбросанные, подвешенные и сплетенные в сети. Движением руки развеяв всю эту атрибутику, он хлопнул Иржи по заднице.

— Парень, ты где живешь?

Тот только вздохнул.

— Эй! — грохнул Юори кулаком в первую попавшуюся дверь, за которой чувствовалась живая энергетика. — Ну-ка вышли!

Дверь робко скрипнула и в ее проеме показалась лохматая голова Гейреса.

— Чего? — Недовольно поинтересовался тот, разглядывая высокого незнакомого мужчину с суровым выражением лица, придерживающего висящего на нем парнишку.

— Где комната Иржи Сааминьша?

— Не знаю. — Тот попытался быстро захлопнуть дверь, но Юори подставил в щель ботинок и дернул ее на себя вместе с парнем.

— Ну-ка вышел и ответил!

— А кто Вы такой…

Юори, разозленный дурным днем, схватил парня за шкирку и, как следует, тряхнул.

— Либо ты отвечаешь на мои вопросы, либо маршируешь с моей запиской к ректору, щенок!

— Да, от-твечу… — простучал зубами Гейрес.

— Где его комната?

— В конце коридора, где колонны. Там увидите фамильную руну.

— Пшел вон!

Юори быстрым шагом пошел по коридору, а дверь сразу захлопнулась.

Прикончив за колоннами еще пару ловушек, Юори пытался активировать ярко сияющую руну. Но та, равнодушно освещая его лицо, отзываться никак не хотела.

— Как же ты ее запер, что она не откликается на родную кровь? Иржи! Проснись, пожалуйста! — Юори снял парнишку с плеча и слегка подул ему в лицо.

Тот приоткрыл глаза и, узнав родственника, понял, где находится.

— Сейчас… — он поднял слабую руку и, сбросив фамильную руну, открыл вторую, означавшую змеев.

Немного пошептав, он прищелкнул пальцами, и дверь, замерцав по контуру, открылась. Иржи, держась за косяк, зашел внутрь, а Юори — следом. Включив свет, старший Сааминьш поразился убогости и неприкрытому аскетизму жилища.

— Это тебя старшие сюда запихнули? — Снова разозлившись, спросил Юори. — А я смотрю, на кого они столько ловушек наставили? Неужели, все — на одного тебя?

— Сейчас… — Иржи медленно прошел к кровати. — Пожалуйста, дай мне руку. Что-то голова кружится!

— И не мудрено! — Ответил Юори, подхватывая мальчишку. — Они столько энергии из тебя высосали!

— Ничего, это пройдет. — Иржи провел рукой по зеленой надписи и обернулся. — Прошу, будь моим гостем!

Юори обернулся и присвистнул.

— Неужели это ты сам?

— Нет, наследство. — Иржи, кое-как стащив с себя кофту, ботинки и штаны, упал на кровать. — Располагайся!

И через минуту он засопел.

Юори, оглядев комнату и постояв под душем, лег на мягкую кровать и посмотрел на потолок. Там, приглушенно мерцая, сияло изображение трех змеев и оленя.

— И все-таки вы — настоящие гады! — Прошептал старший Сааминьш змеям. — Умудрились такого парня приручить! Хотя, я и сам — настоящий дурак. — Пожаловался им Юори. — Не захотел делиться с Иржи своей семьей. И что в итоге?

Юори выключил свет и накрылся одеялом. Поворачиваясь на бок, ему показалось, что один из змеев ему нахально подмигнул ореховым глазом.

Утро разбудило Иржи запахом свежего кофе и ярким голубым солнцем, выкатившимся из-за гор. С удовольствием потянувшись, парень сел в постели и увидел на столе дымящуюся чашку, молочник и свежие булочки. Заинтригованно подойдя к столу, он обнаружил на нем записку.

«С добрым утром, малыш. Твоего пробуждения не дождался, срочно вызвал дядя Лайконик. Если захочешь, вместе вечером навестим тролля. Твой брат — Юори».

— И что это было? — Вопросил небеса Иржи.

Тем временем во дворце Саламандр слуги усиленно готовили покои к приезду гостей и размещали уже прибывших, встреченных Главой Клана и его сыновьями лично. Ромьенусы, Риалон со своими близкими и, пришедший откуда-то утром с блестящими глазами, спокойный и сдержанный Юори сели сочинять для Лайконика тезисы, которому предстояло первым озвучить то, для чего здесь собрали одних мужчин. Кроме этого, они уже второй день подбирали по всем долинам статистику, в которой отражалось общее число жителей и их расовая принадлежность, экономика и географическое положение каждой, а также жизненную позицию самих Кланов по отношению к соседям и всему континенту. Кейрин составил сводку процентного соотношения граждан, работающих в Клановых предприятиях и самозанятого населения, а также приблизительного количества живущих по границам и в труднодоступной местности людей, эльфов и троллей. Гномов учесть было практически невозможно, поскольку в свои пещеры посторонних они пускали очень неохотно. Когда все было посчитано и систематизировано, Альеэро встал и, надев куртку, объявил:

— До вечера.

— Ты куда? — Изобразив ухмылку на губах, поинтересовался Эрнаандо. — Сейчас много работы, ты можешь понадобиться. Смотри, даже Юори пришел нам помогать.

Юори улыбнулся и снова опустил голову к географической карте, разложенной на столе.

— Эй, на меня уже идут войной, а ты сбегаешь? — Нервно дернулся Риалон.

— До вечера на вас могут напасть только приехавшие гости. Развлекайтесь, мальчики! Я — на связи.

И Альеэро вышел за дверь, сразу накинув на рыжие волосы капюшон, поскольку в его планы не входили разговоры о здоровье старых дядюшек и незамужних дочерях.

— Куда это он? — Прошептал Риалон. — Неужели завел очередную пастушку?

— Я тебя умоляю, какая пастушка! В Академию побежал, к своему ненаглядному мальчику.

Юори поднял вверх блестящие смехом глаза.

— А я сегодня ночевал в его комнате.

— Мои Боги, а я-то тебя считал единственным здравомыслящим мужиком среди этих ненормальных мамаш, с восторгом рассказывающих про первые шаги своих деточек! Даже эльф, вместо того, чтобы встречать своего папашу, унесся к своему воспитаннику.

— Дома находиться совершенно невозможно, — поддержал брата Луисо, — в какую комнату ни войдешь, тут же к тебе бросаются и, с идиотской улыбкой рассказывают, куда они в очередной раз таскали парней или чему они научились!

— Он вчера тролля в того света вытянул. Всю операцию был донором, давая свою энергию. — Тихо сказал Юори.

Ромьенусы дружно вскочили.

— Какой тролль? Да он сошел с ума! И лекари вместе с ним! — Наперебой заговорили парни, натягивая куртки.

— И кто-то только что говорил про мамаш… — негромко заметил брат Риалона Кейрин.

— Да остановитесь! Все с ним в порядке. Я целую ночь провел рядом, сканируя его состояние. К утру он уже восстановился, а завтрак я ему оставил на столе.

Рыжие братья, почти вылетевшие за дверь, остановились и посмотрели друг на друга.

— А вы знаете, что за комната у него в общежитии? — Продолжал поддразнивать их Юори. — В той, где на стене написано «РЭАЛ».

— Как ты считаешь, — задумчиво спросил Эрнаандо, — он смог…

— Смог. — Подтвердил Сааминьш. — Если бы в то время, когда я учился, у меня был такой миленький санузел…

— Так что тебе помешало его сотворить? — Холодно спросил Луисо, снова бросая на кресло верхнюю одежду.

— Отсутствие креативного мышления, пожалуй. Кстати, вы знаете, что у Иржи проблемы со старшими в общаге?

— Нет, он не говорил. — Произнес Эрнаандо. — И, скорее всего, не скажет. Привык, чертенок, все разруливать сам!

— Он сказал это тебе? — С подозрением посмотрел на Юори Луисо.

— Нет. — Засмеялся тот. — Интересно, чей он брат?

— До сегодняшней ночи ты в нем не нуждался. И, насколько мы слышали, постоянно ссорился по этому поводу с Саэрэем.

— Вероятно, я был не прав. Но старшекурсникам я приготовил такой сюрприз!

И у Юори опять заблестели глаза.

Едва Иржи сел за стол и отпил глоток, как из коридора раздался леденящий душу вопль, а потом еще один. Просканировав пространство за дверью и не найдя ничего опасного, кроме испуга, Иржи надкусил булку и с удовольствием посмотрел на морской пейзаж за окном. В мозг ткнулось теплой улыбкой послание Альеэро: «Буду через три оборота. Встретимся за воротами. Разрешение на выход ректор подписал». «Буду ждать» — Ответил Иржи и налил в кружку молока, принимаясь за вторую булку.

Настроение было хорошим, самочувствие — просто отличным. И не скажешь, что вчера потратил кучу энергии. «Интересно, откуда в этой комнате оказался Юори?» — Подумал он. Правда, словно сквозь сон, он вспомнил, как сидел под стеной и потом сразу — комната и руки Юори, поддерживающие его. А дальше — всё. «Возможно, он меня довел сюда, а я сам все открыл. И все-таки странно, что он мне помог, да еще, по-видимому, провел здесь ночь. Но к троллю обязательно надо сходить вместе!»

От раздумий за завтраком его отвлекла беготня по коридору, крики, а затем стук к нему в дверь.

— Эй, Сааминьш, открой!

— Зачем? — Лениво спросил Иржи. — Я в неглиже.

— Да хоть в памперсах. Иди, посмотри! Кстати, могут пригодиться!

Любопытство, наконец, пересилило лень, и Иржи, заперев стеной свою тайную комнату, вышел в коридор.

Несмотря на яркое солнечное утро, он был полностью освещен, а немногочисленные пока жители собрались в дальнем его конце, у выхода на лестницу, и что-то разглядывали. Синеглазый парень, с которым он вчера разговаривал, тут же отклеился от стены и восторженно сказал:

— Твоих рук дело?

— Точно не моих, я вчера вернулся усталый, как ездовая собака троллей, и сразу повалился спать. А что там?

— Идем, это классно!

Мальчишки, не торопясь, приблизились к источнику шума. Отодвинув ладонью широкие спины сгрудившихся в одном месте парней, Иржи вышел вперед. Там, напротив двери в комнату, занимаемую Гейресом и Снапетом, висел в петле удавленник. Склоненная набок голова с вывалившимся синим языком, обмякшее тело, на ноге которого болтался один тапочек, обнажая восковую пятку. Второй, изображая ладью, мирно дрейфовал по луже, разлившейся под трупом. Иржи взглянул ему в лицо и расхохотался. Висельником оказался сам Гейрес, вернее, его фантом, на груди которого красовалась табличка «Это не цена. Это — награда».

— Отличная работа! — Похвалил Иржи. — Качество выше всяческих похвал. Но неужели текст оставил его равнодушным?!

Кое-где послышались сдавленные смешки.

Дверь в комнату раскрылась, и из нее высунулся Гейрес.

— Это ты, мелкий! — И третьекурсник толкнул Иржи в грудь.

Тот отшатнулся.

— Во-первых, не я. Если напряжешь свою память, то вспомнишь, что я еще не начал учиться. А во-вторых, раз такой крутой, то убери. Воняет.

Иржи развернулся и пошел к своей комнате обратно, раздумывая над тем, кто так постарался. По всему выходило, что это пошалил Юори. Видимо, возвращаясь вместе с ним ночью, он наткнулся на очередную мелкую пакость этих местных крутых пацанов и разозлился. Какой молодец, оказывается, у него братик!

Остановившись, он повернул голову и громко сказал:

— Придется опять звать дежурных!

Дверь Гейреса с грохотом захлопнулась.

Йожеф проснулся, когда голубое светило только показалось из-за гор, окрашивая небо во все оттенки синего и зеленого. Подскочив на кровати с сильно бьющимся сердцем, он никак не мог сообразить, что за мысль разбудила его в такой ранний час и принадлежала ли она ему самому. Быстро перебрав события прошлого дня, он позволил немного погордиться собой. Как же! Эльф, только поступивший на первый курс, справился с незнакомым аппаратом, питающим тело заемной, донорской энергией! Потом, немного подумав, он пришел к выводу, что, в-общем, хвастаться нечем. Когда-то, в далеком родном мире он был не только солдатом. Перед службой молодой человек закончил курсы электриков и даже успел немного поработать. Вот навыки неожиданно и пригодились. Оказывается, принципы работы с электрическим током и созданные на его основе приборы весьма схожи с теми, которые подают энергию магическую. Да и эльф, если разобраться, он не урожденный, а… самопальный какой-то. Немного взгрустнув о собственной неполноценности, он повернулся на бок и посмотрел на одеяло, завернувшись в которое сопел Инваар Роолен. Вот настоящий сын Клана! Дрыхнет себе спокойно, а ему экзамен сдавать! Правда, не сегодня, но он договорился с Рианой, что она его поднатаскает. Так… елы-метелы! Йожефа даже подкинуло в кровати. Он ведь скоро, прямо с утра, встречается с Тонимэлом, а днем — представление его отцу! Спрашивается, и зачем он только согласился на обряд? Спал бы мирно, не ведая страха! Нет, принцем эльфийским стать захотелось! Идиот.

Откинув одеяло, Йожеф на цыпочках проскочил к двери, накинул на тело халат, а на ноги — тапочки. Взглянув на спокойно почивающего друга, он вздохнул и понесся занимать очередь в туалет.

На завтрак они побежали уже вместе со вставшим Рооленом, который, улыбаясь, сообщил великую тайну: аналогичное заведение есть на первом этаже. Причем, безо всякой очереди.

С раздачи им, как хорошим знакомым, улыбнулась кухарка с бантом.

— А вон там сидит ваш мальчик с обеими девочками.

Йожеф и Инваар обернулись. От знакомого столика у окна им махали Риана и Мирия, а Иржи отсалютовал вилкой.

— Как спалось? — Вежливо спросил Инваар девушек, ставя свой поднос и усаживаясь на стул. — Наверное, сны были прекрасны, как вы сами!

Девушки посмотрели друг на друга и задумчиво хмыкнули.

— Мы полночи учили теорию переносов. — Созналась, наконец, Мирия, потирая припухшие глаза.

— А тренировались?

Девчонки фыркнули.

— В этом как раз и проблема! — Горячо сказала Риана. — Когда учишься, надо чтобы тебя кто-то страховал. Иначе не соберешься в точке выхода!

— Значит, вся проблема в грамотной практике?

— Конечно! А если не сдадим — придется переводиться в магучилище. Там такой уровень… — Мирия махнула рукой и шмыгнула носом. — А мы так хотели стать дипломированными лекарками и поехать в свою долину лечить жителей!

— Помолчите немного, — попросил Иржи, — я попробую связаться с родственником.

Он прикрыл глаза и вызвал Альеэро. Тот сразу откликнулся.

«Я скоро буду, мой хороший!» — Раздался тихий голос. — «Я уже вышел из дворца!»

«Альеэро! Я познакомился с двумя девушками-старшекурсницами. Их валят на переносах, а преподавателя для отработки не дают! Может, кто-то им бы мог помочь?»

«Что за девушки? — Голос стал холоднее. — Ты проводишь с ними время?»

«Хорошие, грамотные студентки. Мы немного подружились. Я, Йожеф, Инваар Роолен и они».

«Сейчас попробую связаться. Дамы с тобой?»

«Да, мы все завтракаем».

— Сейчас. — Улыбнулся Иржи и отпил чай.

Девушки посмотрели на него с восхищением.

— Здорово быть сыном Клана! В любой момент можно попросить совета у родственников! Да и просто поболтать! Я бы с мамой поговорила… — мечтательно сказала мягкая кругленькая Мирия.

— Я тоже сын Клана. — Глядя на Иржи, проговорил Роолен. — Но связаться не могу.

— Почему? — Поинтересовался Йожеф, расправляющийся с омлетом.

— Сил не хватает. Далеко.

Иржи на мгновение замер, снова прикрыв глаза. Немного послушав, улыбнулся:

— Девушки, у вас будут самые лучшие преподаватели на этом континенте!

Те посмотрели на него с испугом и тихо выдохнули:

— А кто?

— Дети Клана Подгорных Змей Эрнаандо и Луисо Ромьенусы.

Девушки на мгновение замерли, а потом схватили с двух сторон руки Иржи:

— А как же… Ой, а они… Боже, надо бежать!

— Сами вас найдут. Придут где-то через три четверти оборота.

— Мы не одеты! — Пискнула Риана, округляя глаза.

— И не накрашены! — Трагически прошептала Мирия, впадая в ступор. — Ирженька, миленький, побудь с нами рядом! Пожалуйста! А то мы растеряемся!

Йожеф, глядя на страдания девушек, рассмеялся:

— Это не свидание!

— И все равно. Они такие…

— Известные! Умные! Талантливые! — Выпалила на одном дыхании Мирия.

— Смотрите, не влюбитесь. — Подытожил переживания Роолен, которому нравилась Риана. — Где они, а где вы, обычные человеческие женщины.

Эта фраза оказалась тем ушатом холодной воды, который быстро привел в чувство переживающих девиц. Риана нахмурила брови и поджала губы.

— И что ты тогда делаешь в нашем обществе, сынок?

— Величие на уши не давит? Головокружения и тошноты нет?

— Девочки, девочки! — Поднял вверх руки Инваар. — Вот и с ними тоже можно спокойно общаться. Они — вполне нормальные и адекватные существа.

Девчонки выдохнули и засобирались к себе.

— Ты, Иржи, все-таки приходи.

— Удачи, девочки!

— До вечера, ребята! — И девчонки, бросив свои подносы кавалерам, стремительно понеслись делать макияж.

— Ирж, а откуда ты знаешь Рыжих? — Поинтересовался Инваар. — Они вроде с маленькими никогда не общались.

— Соседи. Мы с Териделем какое-то время жили у них во дворце.

— Так вы друг друга знали раньше, до Академии?

— Да, Инваар. Нам пора. Идем, принц датский, нас уже ждут.

И ребята, похватав подносы, выгрузили их у окошка приема. Махнув Инвару руками, они скрылись за дверями.

— Так чей он принц? — Сам себя в раздумье спросил Роолен.

Иржи и Йожеф подбегали к проходной у ворот, когда их настиг ленивый мужской голос:

— Вот эти недомерки?

Парни притормозили и обернулись. Рядом с бледным и невыспавшимся Гейресом стоял высокий крепкий старшекурсник.

— Деточка жалуется папику? — Не удержался Йожеф, сузив зеленые глаза.

— Ты пощупай, он подгузник уже сменил? — Поддержал друга Иржи. — А то, может, сам поменяешь?

— Нарываетесь, малолетки. — Негромко сказал Гейрес. — Как бы не пришлось утирать кровавые сопли…

— Не мы начали. — Ответил Иржи и вошел в проходную.

Там, за воротами, уже стояли трое Ромьенусов и Теридель. И Иржи сделал то, что могут позволить себе только дети: разбежался и повис на шее Альеэро. Тот подхватил его и прижал к себе.

— Здравствуй, мой мальчик! Ты скучал?

— Очень! — Честно признался Иржи. — По всем вам. Здравствуй, Тонимэл!

Йожеф, в глубине души жалея, что он достаточно высок, пожал Тони руку.

— Здравствуй, отец. Пойдем?

— Пойдем, сын. Простите, у нас сегодня — представление эльфийскому королю.

— Удачи! — Сказал им вслед Эрнаандо и посмотрел на Иржи. — Хватит ломать комедию, слезай с брата и покажи нам своих девушек.

Иржи улыбнулся Альеэро и, погладив ему плечо, сказал:

— Я для них — маленький мальчик. А вот вы, братики, уже большие и весьма привлекательные для женских фантазий. Поэтому прошу как младший и самый ответственный: не балуйтесь и не разбивайте чужие сердечки. Поскольку склеивать придется мне, самому близкому к вам существу. Так что не добавляйте мне проблем.

— Вот это — подрастающее поколение! Он печется о девичьей нравственности! — Эрнаандо легонько дернул Иржи за косу. — Кстати, Альеэро, ты знаешь, что у этого бесенка проблем уже целая куча?

— Да? — Поднял тот бровь и посмотрел золотистыми глазами на мальчишку. — И какие же?

— Фаза активной войны со старшекурсниками в общаге.

— Пойдем, мой хороший, проводим дяденек к твоим девочкам. Заодно и посмотрим.

Не спуская с рук Иржи, Альеэро вместе с Эрнаандо и Луисо прошли на территорию. Гейрес с неизвестным старшекурсником все еще стояли и глазели на проходную. Увидев огненные головы братьев Ромьенусов и Иржи на руках одного из них, старшекурсник побелел, а Гейрес помотал головой и прошептал:

— А я не поверил, дурак…

— Эти? — Жестко сказал Эрнаандо и подошел к замершим молодым людям. — Если ты, Риибат Кайрен, тронешь хоть след или тень этого мальчика, я сожру все твое гадское семейство. Ты понял, дубина тундровая?

Тот покивал головой.

— Даже негативная мысль, вылетевшая в сторону Иржи, будет началом твоего конца. Помни!

И Эрнаандо, сплюнув тому под ноги, отошел к братьям.

— Пошли.

Иржи вывернулся из крепких объятий и взял Альеэро за руку.

— А кто он? — Прошептал парнишка на ухо Альеэро.

— Головная боль всех нормальных Кланов. — Громко ответил Луисо. — Не выловленные и не пристреленные пираты. Клан воров и грабителей.

— Тогда почему этот парень здесь?

— Потому что факт его участия в развлечениях некоторых родичей не доказан. А так — дело давно решенное и приговор обжалованию не подлежит.

Едва Ромьенусы отвернулись, Риибат и Гейрес тут же исчезли.

Забежав за угол дома и немного отдышавшись, Кайрен поднес внушительный кулак к лицу Гейреса.

— Забудь о существовании этого парня, его друзей и всех тех, с кем он здоровается. Иначе я лично сколочу для тебя гроб. Иди, придурок!

И они разошлись в разные стороны.

А Ромьенусы с Иржи подошли к общежитию светлых.

— Я сейчас схожу за ними! — Парень улыбнулся и исчез в дверях. Через минуту он уже стучал в комнату девушек. — Это Иржи! Открывайте!

Дверь распахнулась, и Сааминьша обдало облаком нежных эльфийских духов. Когда он прочихался, то на стройных фигурках узрел нарядные платья, на ножках — туфельки на шпильке, на ручках — кучу звенящих и сверкающих браслетов.

— Ну и как мы? — Улыбнулась Риана.

— Вы сошли с ума! — Прошипел Иржи, заталкивая их обратно. — Вы же идете на полигон! Там кусты и грязь! Очнитесь и наденьте штаны и сапоги!

Он влез в шкаф и, немного порывшись в его недрах, достал искомое.

— Быстро! Нельзя заставлять ждать весьма занятых государственными делами детей Клана. Вечером во дворце прием, у них мало времени.

Девчонки оказались умными, поэтому, словно солдаты, быстро сняли парадно-выходную форму и надели рабочие штаны с сапогами и куртки.

— Мы готовы! — Решительно сказала Риана, хватая Мирию за руку.

И девушки, подхватив Иржи, заспешили вниз по лестнице, оставляя за собой тонкий аромат.

Трое Змеев, окружив себя защитой, о чем-то тихо разговаривали у подъезда, а вокруг них постепенно образовывалась толпа, где каждый делал вид, что просто проходит мимо туда и обратно. Несколько старшекурсниц, остановившись в десяти шагах, посылали им весьма откровенные улыбки.

— Ну где там эти девчонки! — С нетерпением воскликнул Луисо, не выносящий публичного обсуждения и разглядывания.

И в этот момент из подъезда вышли две девушки, светленькая и темненькая, которых крепко держал за руки Иржи. Подведя краснеющих подруг к братьям, представил:

— Риана, — поднял вверх руку темненькой. — Мирия, — сверкнула серыми глазами светленькая. — А это — Эрнаандо, Луисо и Альеэро Ромьенусы.

Девушки покраснели еще больше и наклонили головки. А парни с удовольствием рассматривали милые женские личики.

— Значит, проблемы с переносами? — Поинтересовался Эрнаандо. — Прошу.

Он подставил согнутый локоть Риане, а Мирия уцепилась за Луисо, поскольку Альеэро, как только девушки выпустили из собственных ручек Иржи, прижал его к себе.

Толпа не успела охнуть и позавидовать, как две пары тут же исчезли.

— А ты куда хочешь? — поинтересовался Альеэро у Иржи.

— Знаешь, здесь такая красивая и широкая река! Может, покатаемся на яхте?

— Конечно. У Лайконика много разных судов. Хочешь выбрать сам?

— Здорово!

— Держись!

И мужчина с мальчиком исчезли с территории Академии.

Тонимэл и Йожеф, покинув общество Змеев, направились в центр Вожероны.

— Что мы сейчас будем делать, отец? — спросил Йожеф. — Куда пойдем?

— Сначала мы подберем тебе приличный костюм.

— Жаль, что здесь нет маленького Пурито! — Рассмеялся парень. — Он бы точно сваял то, что надо!

Тонимэл озабоченно улыбнулся, а Йожеф внимательно посмотрел ему в глаза.

— Ты уже жалеешь о своем шаге? — Поинтересовался он.

— Нет, мальчик, не жалею. Это правильное решение.

— А зачем это тебе нужно? Женись, и будут у тебя родные дети. Или ты просто кому-то хочешь что-то доказать? Уверить в своем праве на собственное мнение. — Перечислял Йожеф, искоса поглядывая на безукоризненный эльфийский профиль.

Тонимэл вскинул брови и посмотрел парню в глаза.

— Откуда такие мысли, сын?

— Слишком переживаешь. Боишься, что я могу тебя опозорить. Что многого не знаю. Ты хочешь доказать отцу, что стал взрослым мужчиной, взяв меня на воспитание? И каждой спесивой эльфийке будешь рассказывать, как пожалел сиротку? — Йожеф остановился.

Эльф, пройдя по инерции несколько шагов, тоже остановился и, развернувшись, подошел обратно к Йожефу, положив ему на плечо руку.

— Знаешь, Ёжик, я предложил тебе свое имя от чистого сердца. И мне действительно хочется, чтобы мой сын был самым красивым, умным, грамотным… Я верю, что это все — обязательно будет. А волнуюсь… Да, конечно, я волнуюсь о том, как ты воспримешь тот уклад и тех существ, среди которых я вырос. И я боюсь, что они могут задеть твое сердце, обидев презрением или грубым намеком. Извини, просто не хотел тебя пугать. Но, согласно этикету, представление королевской семье — необходимое условие. Ты понимаешь, Ёжик? — Яркие зеленые глаза внимательно смотрели в душу Йожефа.

— Извини. — Опустил голову парень, а потом взглянул на Тонимэла. — Знаешь, моим родителям тоже никто из моих друзей не нравился и в высказываниях они не стеснялись. Так что перенесу и постараюсь соответствовать.

— Вот и хорошо, — улыбнулся эльф, — главное — ничего не бойся.

— Я, если и боюсь, так это расстроить тебя.

— Какие мы оба, оказывается, чувствительные! — Воскликнул Тонимэл и, рассмеявшись, обнял Йожефа за плечи, увлекая к блестящим витринам дорогих магазинов.

Тем временем, в светлый и просторный дворец Лайконика собиралось все больше представителей различных Кланов. Приветливые соседи Рыси и суровые, уверенные в себе Снежные Барсы — жители самой северной долины, прилетели первыми и, вежливо улыбаясь друг другу, поклонились встречающей стороне — Лайконику, его супруге и Саэрэю с сопровождающим его Юори.

— Как семейство? — Загудел Дракон, облапив крепкого Рибооса, Главу клана Барсов. — Давно не виделись! А где Тоорвик? Почему ты не взял его с собой?

Риибос, откинув на спину длинные темные волосы, улыбнулся сквозь бороду:

— Я его высадил у Академии. Он решил навестить старину Эрайена. Говорит, соскучился.

— Ха, туда с утра наши рыжие Змеи поскакали! Если встретятся с Тоорвиком, снова придется восстанавливать стены! — И они захохотали, вспоминая, как Эрнаандо учил сына Барсов перемещаться, поставив перед внешней стеной, не зная, что она заговорена от проникновения студентов на волю. Через пару оборотов, продолбив своим телом кирпичи, Тоорвик вышел-таки на улицу, а пролет, пробитый со всех сторон, с грохотом обвалился. После чего Эрнаандо исправно в течение недели после занятий посещал кухню, а вечерами — больничку с залечивающим переломы Тоорвиком.

— Располагайтесь, ваши покои — в северном крыле. На столах в гостиных — планы мероприятий. Добро пожаловать! — Улыбнулся Лайконик, кивнув сыну, который у двери встречал новых гостей — Детей Клана Рыб, живущих на взморье, и потому находящихся в тайном списке тех, с кем стоило поговорить после собрания пообстоятельней.

К середине дня вернулись довольные Эрнаандо и Луисо Ромьенусы, которые вместе с Риалоном сменили уставших Лайконика и Саэрэя. Юори, поинтересовавшись у братьев, куда подевался Альеэро и, получив ответом удивленно поднятые вверх брови, остался рядом с ними на второй срок. На предложение Луисо сходить отдохнуть, он ответил, загадочно улыбнувшись, что обязательно сходит, но чуть позже. Братья, пожав плечами, решили не обращать внимания на блажь такого странного существа, как сын Саэрэя.

Как только желтое светило перевалило зенит и начало опускаться ниже, в просторный холл вошла делегация дивных эльфов Светлого Леса, объединившихся со своими родичами, занимающими Вековечный и Изначальный Леса.

Три прекрасных светловолосых Короля, вышагивая гордой поступью, подошли к Детям Кланов и поклонились. Те синхронно склонились в ответ.

— Приветствуем Сияющих Королей — Сохранителей Жизненной Силы Земли в Доме Клана Огненных Саламандр! — Почтительно проговорил Эрнаандо. — Теплых дождей семени Ваших Домов, господа Теридель, Элисиль, Реновель!

И еще раз церемониально склонил голову. За ним склонились Луисо, Риалон и Юори.

— Мы были приятно обрадованы вашими учтивыми посланиями и сочли необходимым появиться на собрании Глав Кланов, ибо мы чувствуем напряжение земной энергии, накопившейся в пространстве и ищущей выход в мировую ось. Надеемся, что наше участие сможет пролить свет на некоторые события и помочь в решении сложных проблем.

И теперь эльфы поклонились детям Кланов.

— Ваши апартаменты — в южном крыле дворца, выходящем окнами в парк. На столах в ваших гостиных — план и время мероприятий. Приятного отдыха после дороги!

— Фу-у, — обмахнулся рукой Эрнаандо, когда эльфы, уводимые в глубь дворца мажордомом, исчезли из холла первого этажа. — Бедный мальчик Йожеф! Лучше бы он остался у нас!

— Угу, — отозвался Риалон. — Вы бы научили ребенка шляться по кабакам и спаивать детей других Кланов!

Эрнаандо и Луисо обменялись ехидными улыбками и вдвоем посмотрели на Риалона.

— Вот не надо меня гипнотизировать! — Замахал он руками. — Я давно вышел из этого возраста!

Потом немного помолчал и сказал:

— Ну, если только по чуть-чуть вечером, перед сном…

Братья, хлопнув друг друга по рукам, засмеялись, блестя озорными зелеными глазами.

А от двери им махал, встречая очередную делегацию на ступенях, терпеливый парнишка Лайконика.

Глава пятая

В которой Йожефа представляют Королю, Иржи катается на яхте и разговаривает с троллем

Бледный от волнения Тонимэл крепко сжимал руку своего названного сына, пока они поднимались в покои, занимаемые Королем Эльфов Териделем во дворце Главы Клана Саламандр.

— Ты, главное, не переживай. — Сотый раз говорил он Йожефу. — Все, что скажет мой отец, это — неважно. Главное, соблюсти традиции.

— Тогда зачем вообще эти дурацкие традиции нужны, если ничего хорошего от них ждать не приходится? — Поинтересовался парень, затянутый в новенький, с иголочки, модный костюм и серо-зеленый шейный платок. — Вон, Иржи стал сыном Клана безо всяких представлений и традиций.

— Не забывай, они — кровные родственники. Он, действительно, сын Клана.

— Я не про Саэрэев, а про Ромьенусов.

— А причем тут Змеи? — Поинтересовался эльф. — Он к ним какое имеет отношение, кроме дружеского?

Видя, что Тонимэл немного успокоился, отвлекаясь на разговор, Йожеф с жаром его продолжил, внеся некую интригу:

— Что, разве ты не знаешь?

— А должен? — Рассмеялся эльф.

— Если ты — мой отец, то ты должен знать все про моих друзей, а еще больше — про врагов. — Заметил парень. — Или я не прав?

— Конечно, прав. Так что я не знаю о твоем друге?

— Что я пойду за ним до конца. — Серьезно ответил Йожеф. — Во мне течет его кровь, и я обязан ему жизнью.

— Даже вопреки своим интересам?

— Да. Но сначала я попытаюсь сделать, чтобы его интересы соответствовали моим желаниям. — Хитро улыбнулся Йожеф, чувствуя твердую руку и видя улыбку на лице отца.

— Но ты мне так и не ответил про Ромьенусов. — Вернул его к интересующему вопросу Тонимэл и тихо сказал: — А мы уже пришли.

— Тогда интрига сохраняется! — Ослепительно улыбнулся Йожеф. — Идем!

В гостиной, куда провели Йожефа и Тонимэла, было абсолютно пусто, если не считать расставленную мебель. Они вздохнули и дружно уселись на диван, решив, что ждать сидя гораздо комфортнее, нежели стоя.

— Слушай, — снова начал отвлекать отца Йожеф, — а им не надоедает вечно жить в лесу? Открываешь с утра глаза — кругом елки. Ходишь днем между стволами — под ногами иголки. Садишься обедать — зеленая лапа нахально лезет в тарелку! Спать ложишься, а они шуршат…

— Нет, мой мальчик. Там очень красиво. — Прищурил зеленые глаза Тонимэл. — Озера с каскадами водопадов, обвешанные серебряным мхом желтые скалы, уступы и обрывы… А как волшебно сияют сквозь кроны деревьев наши светила! То зеленый луч, то желтый скачет по пушистым веткам. А вечером — малиновый свет угасающего дня плавно меняется фиолетовым! Когда покончим с нашими делами, я обязательно тебя туда отвезу. И тогда ты поймешь, почему эльфы так не хотят покидать свои леса!

Двери внезапно открылись, и в гостиную вошел высокий, красивый эльф с длинными белыми волосами, аккуратной волной обрамляющими прекрасное в своей безукоризненности лицо. Йожеф и Тонимэл вскочили и поклонились. Эльф поклонился в ответ.

— Здравствуй, Тонимэл! — Произнес он мягким мелодичным голосом. — Спасибо, что зашел навестить.

— Здравствуйте, Ваше Величество. Рад видеть Короля Мелидара в добром здравии.

— Прошу, располагайтесь. — Эльф сел в кресло, подав пример остальным.

Тони и Йожеф сели на диван. Тони снова начал нервничать под пристальным взглядом отца, выдерживающего паузу.

— Домой, полагаю, ты вернуться не хочешь?

— Нет, отец.

— Тогда зачем ты пришел? — Продолжал допрашивать эльф, суровея на глазах.

— Я хотел… представить своего сына… — Почти шепотом проговорил Тонимэл.

Эльф перевел взгляд ослепительно-зеленых глаз на Йожефа. И тот сразу почувствовал, насколько тяжело держать такой взгляд.

— Вы хотите просверлить во мне дыру к центру земли? — Не вынеся давления, поинтересовался парень. — Так не получится. Вон там, за окошком, растет травка. Сядьте на нее и бурите на здоровье!

Глаза эльфа ярко вспыхнули. Тонимэл согнулся и схватился за голову. А Йожеф почему-то вспомнил Иржи. Того, модного художника, которому пришлось поверить в магию и сражаться за жизнь.

— И что? — Нахально поинтересовался парень. — Следующим шагом из меня сделаете чучелко в свой охотничий домик? Шкура молодого эльфа — одна штука, ценный экземпляр!

Старый эльф неожиданно откинулся на спинку кресла и расхохотался:

— Чучелко эльфа!

Отсмеявшись, он поинтересовался:

— Ну и как тебя зовут, смелый ребенок?

— А Вас?

Тот хмыкнул, но представился:

— Мелидар Теридель. Король.

— Йожеф Теридель. Внук. — Парень привстал и поклонился.

— Внук, говоришь? — Эльф осмотрел его рассеянным взглядом. — Странный ты какой-то. Да и крови в тебе нашей мало. Кто твоя мать?

— Ее нет. — Честно ответил Йожеф, настоящая мать которого жила в другом мире. — Но Боги подтвердили, что я — ваш внук.

— А подойди-ка ко мне, мальчик.

Парень встал и подошел к Королю.

— Скажи, что ты видишь в моих руках?

Йожеф опустил взгляд. Руки, как руки. Он уже хотел пожать плечами, как вдруг увидел прозрачный маленький росток, вылезающий прямо из ладони. Чтобы видеть лучше, он молча опустился на колени. А росток, тем временем, наливался красками, рос, и вот, наконец, выпустил розовый бутон, который немедленно раскрылся. Золотистые тычинки свесили из его влажной глубины свои стрелы, и с них просыпалась на ладонь бурая пыльца. Ее закружил ветер, унося вдаль, но цветок уже медленно закрывался, скручивая лепестки. И вот они тихо опали, обнажая зеленую коробочку, в прозрачной глубине которой пульсировало крошечное коричневое семя. И Йожеф знал, что с наступлением тепла оно обязательно упадет в почву, прорастая зеленым побегом…

— Как это прекрасно! — Восхищенно произнес он, вставая с колен. — Это… сама Жизнь!

— Да, мой мальчик. — Старый эльф положил руки на подлокотники кресла и откинулся на его спинку. — Ты видел самое главное ее таинство: рождение нового дерева!

— Нет, — глаза Йожефа восторженно сияли, — нового Древа! Я теперь понял, что означают ваши леса!

— Да, — эльф покивал головой. — Знаешь, мальчик Йожеф, приезжай к нам в лес. Я уверен, ты найдешь себя в его истинности.

— Спасибо, господин Теридель, за приглашение. Мы с отцом обязательно приедем, когда у меня будут каникулы. Я поступил в Академию, и буду учиться на лекаря.

— Это хорошее дело. Молодец, Йожеф. Можешь называть меня дедом. Тонимэл! — Обратился он к сыну. — Вот этот парень — единственное, что ты сделал умного за всю свою жизнь. Буду рад видеть вас обоих в любое время. — Закончил он, вставая.

Они снова поклонились и вышли из гостиной, тихо прикрыв за собой дверь.

Пройдя несколько шагов, Тони обернулся к Йожефу и обнял его.

— Спасибо, сын! Я его таким не видел никогда!

— Обращайся. Если что. — Рассмеялся парень и быстро побежал вниз по лестнице.

Сильный речной ветер сдувал назад растрепавшиеся черные кудри Иржи, стоящего за штурвалом небольшой прогулочной яхты, имеющей не только парусную оснастку, но и мощный двигатель, работающий на кристаллах. И хоть Альеэро любил ходить под парусом, Иржи уговорил его погонять, используя только движок.

И едва они вышли из порта на середину реки, как Иржи умоляюще посмотрел на своего опекуна.

— Справишься?

Иржи закусил губу и кивнул. Альеэро уступил ему место за штурвалом.

Парень бегло осмотрел приборы и плавно подал рукоять мощности от себя. Мотор заурчал, набирая обороты, а Иржи смотрел на стрелки и цифры. Потом уточнил, ткнув пальцем в приборную панель:

— Остаток заряда кристалла? Подзарядить можно? А как?

И когда Альеэро объяснил, что с помощью паруса или просто поменять, спросил:

— А ты под парусом вернуться сможешь?

И едва тот ответил, что да, Иржи развернулся и понесся вверх по течению, к синеющим вечными снегами горам. Река Капица была широкой, видимость — великолепной. Попадающиеся на ней суда Иржи легко обходил, не снижая скорости. Альеэро, сначала переживавший за воспитанника, который говорил, что не любит парусный спорт, вдруг обратил внимание, какое удовольствие тот получает от скорости, подставляя ветру раскрасневшееся лицо с играющей на нем мечтательной улыбкой, и как уверенно управляет незнакомым судном.

Мимо мелькали рощи и поля, спрятавшиеся за купами деревьев сельские домики и маленькие чистенькие городки. Снеговые шапки медленно надвигались, закрывая своими величественными силуэтами небесный свод. Скоро Иржи, не проронивший за всю поездку ни слова, сбавил обороты и, увидев небольшой городок с пристанью, повел яхту туда. Пришвартовав кораблик у причала и выключив судовые приборы, он повернулся к Альеэро с совершенно счастливой улыбкой.

— Может, пойдем, перекусим? — Поинтересовался тот. — Я покажу тебе этот город. У него старые стены и интересная история.

Иржи, выпрыгнув на пристань, подождал, когда Альеэро расплатится за стоянку и, когда Змей освободился и подошел к нему, молча обнял его, уткнувшись носом в грудь.

— Эй, — Альеро потрепал его по волосам, — ты чего, малыш?

— Это было невероятно! — Поднял тот мокрое от слез лицо. — Машина, скорость… Альеэро, давай слетаем в горы!

— Прямо сейчас? — Изумился тот. — Зачем?

— Нет, позже… мне сначала надо кое-что сделать…

Иржи отлепился от опекуна и пошел с ним рядом. Глаза высохли и снова стали терпеливо-спокойными. Растрепавшиеся волосы он расчесал с помощью магии и завязал хвост. Улыбка, с которой он повернулся к Альеэро, стала вежливо-внимательной.

— Ты хотел рассказать мне об этом городе. Чем он знаменит? — Иржи закрутил головой, рассматривая увитые плющом стены домов, расписанные по штукатурке стилизованными фигурками животных и птиц.

— Смотри, вон там — уличное кафе. Если не хочешь кушать, давай просто посидим, попьем кофе.

— Хорошо, — улыбнулся Иржи, заталкивая в себя порыв искренней радости и снова облекаясь в броню вежливого, воспитанного мальчика. — Я как раз хотел кофе с пироженкой!

«А ведь не хочешь». — Неожиданно подумал Альеэро. — «Но подстраиваешься под меня, чтобы я не чувствовал напряжения в общении с тобой. Оказывается, я тебя так мало знаю! Ты сейчас позволил себе быть откровенным, показал часть своей сути… А я не сумел порадоваться вместе с тобой… что я знаю о тебе, мальчик? Чем ты увлекался, кроме рисования? Я думал, что ты — медлительный и серьезный, а оказывается, тебе по душе скорость и риск…»

Они уселись за столик, и улыбчивая девушка-официантка принесла им по дымящейся чашечке и маленькому пирожному на крохотных синих тарелочках. На улице никого не было, лишь один непоседа-ветер гонял по ней желтые иголки, сорванные с ближайшего дерева. Одну из них он бросил в чашку Альеэро.

Подцепив ложечкой случайную добавку к десерту, Ромьенус покрутил ее в пальцах и произнес:

— Скоро начнется мертвый сезон. Горы целиком покроются снегом, а по речке поплывут прозрачные кусочки льда. Мы наденем теплые куртки, а небо занавесят плотные облака. Пойдет холодный дождь, и ни один цветок не распустится за шесть долгих декад. Птицы попрячутся в дуплах, а бурундуки залезут в норы. Ты начнешь учиться.

Иржи улыбнулся.

— У тебя была своя яхта. — Неожиданно сказал Змей.

Парень отвел глаза от пустынной улицы и взглянул на Альеэро.

— Вкусный тут готовят кофе. А почему нет людей? Ни детей, ни взрослых?

Альеэро задумчиво посмотрел на парня. Его лицо было безмятежно-спокойным, словно он не услышал заданного вопроса.

— Ты мне не ответил, мальчик. — Змей развернулся к Иржи. — Почему?

— Знаешь, это не важно. — Парень опустил голову, разглаживая вздрагивающими пальцами скатерть. — Всё не важно.

— Посмотри на меня, пожалуйста!

Иржи поднял глаза и открыто посмотрел на Альеэро.

— Почему?

— Мы не принадлежим себе, Альеэро. Ты растешь, думая, что мир вертится вокруг тебя, а оказывается, ты — всего лишь пешка в чьей-то глобальной игре. И ты, и твои родные. Не важно, что тебя кто-то любит, и ты любишь тоже. Главное — дорастить тебя до определенного уровня, чтобы ты мог выполнить свое предназначение короля, тройки или джокера. Проявленный мир — это одно большое игровое поле. Только кто пишет сценарий, Альеэро? Чтобы я смог выиграть ход, меня закаляют, отнимая родных и близких. Потом и вовсе выбрасывают в чужой мир. — Иржи вздохнул. — Да, когда-то я любил гонки, запах разноцветных красок, а также красивых женщин. Ты знаешь, что такое мощный байк? Или полет на параплане? А спуск на лыжах по дикой, необкатанной трассе? Так вот, теперь все это — не важно. Кто-то сделал ход, и я оказался тут. Теперь — ответ противника. Хотя, какой он противник? Скорее, вечный друг. Спали когда-то они в Хаосе спокойненько, и мира не было. А потом один из них проснулся первым и сказал: «Эй, а не сыграть ли нам снова?» … Вначале было слово, Альеэро.

— Но ты нашел свою настоящую родину, и мы познакомились! Может, в этом — задумка Творца? Ты выучишься, узнаешь много нового. И тебе снова станет интересно жить.

— Чтобы привести меня сюда, Юори держали в закрытом человеческом мире много сотен лет. Убивали моих родных и друзей. А жить мне интересно, Альеэро. Боюсь только, что недолго.

— Глупости! — Возразил Змей, припоминая слова друидов, перекликающиеся со словами мальчика. Но, быстро убрав их в дальние глубины памяти, он сказал: — Да разве у тебя одного нет родителей или с ними такие отношения, что хоть из дому беги?

— Это тоже составляющая многоплановой игры. В мире всё взаимодействует со всем. К примеру, ребенок ушел из неблагополучной семьи и, стремясь к знаниям, окончил Академию. Если высшие силы его ведут по этой дороге, то обязательно найдутся богатые спонсоры или соседи, которые пожалеют сиротку и все оплатят. С другой стороны, второй ребенок не представлял, да и не хотел иной жизни, оставаясь в этой семье, и стал подобием родителей. В пьяном угаре подрался с троллем и тот проломил ему голову. Тролля отдали под суд. А адвокатом назначили старшего брата. Брат выигрывает процесс, и тролля отпускают, припугнув превышением самообороны. А очнувшийся младшенький, подлечившись очередной бутылкой, с обидой идет «разбираться» и калечит в пылу ссоры старшего. Младшего запихивают в рудники — это отработанный материал, а старший становится учредителем фонда для детей из неблагополучных семей и сирот, которым помогают учиться, да и вообще, взглянуть на мир с высоты, а не из заляпанного мухами окна. Его примером вдохновляются другие, и вот уже монеты потекли рекой. Появились казначеи, юристы, бухгалтера. Глава фонда построил дом на островах, а финансовыми потоками рулят профессионалы, грамотно приводя благое дело к банкротству. И финалом этой истории снова становятся рудники.

— К чему ты это? Я не понял…

— Игра, Альеэро. Во-первых, играть надо по определенным изначальными игроками правилам, выполняя их волю. Во-вторых, энергии даются под какую-то историю и отнимаются по ее окончании. Чем больше тебе дается, тем круче будет расплата. В нашей истории, казалось бы, для кого нужно было городить такой огород? Непонятно, да? Оказывается, вся эта цепочка была выстроена для того, чтобы выдернуть из детдома и выучить будущего талантливого скрипача. Как только он закончил консерваторию, фонд развалился. Касаемо нас с тобой: идет серьезная игра с большими ставками. Ты в ней участвуешь. Со мной рядом. Больше, чем друг, ближе, чем брат. Ты волен отказаться, и тогда судьба придумает для тебя другой путь, поскольку иллюзорная свобода выбора у нас есть, а для меня найдется другое плечо. Но ты не откажешься.

— Не откажусь. — Альеэро положил горячую руку на ледяные пальцы мальчишки. — Но все же, почему ты так думаешь?

Иржи провел второй рукой по бледному лбу и ответил:

— У меня забирают Йожефа. Теперь его путь расходится с моим. Нет, мы останемся друзьями, и он вечно будет стремиться вслед за мной, но… он не сможет. Его связали эльфийской энергетикой и предназначенностью. Он теперь — дитя этого мира. Судьба его — здесь.

— А твоя, мой мальчик? Ты чувствуешь, что будет дальше?

— Нет, Альеэро. Но мне подарили тебя. А может, — он замотал головой, — это все мои фантазии… не знаю… — Улыбнулся он вымученной улыбкой. — Лучше расскажи мне об этом городке. Почему я никого не вижу?

Альеэро вздохнул. Исконные жители этого мира знали то, что пытался сейчас выразить словами Иржи. Пусть впереди — темнота и неизвестность, но сейчас этот ребенок с недетским умом сидит рядом и разглядывает город черными пытливыми глазами. Сердце горько стукнуло и на пару секунд замолчало, но губы Змея беспечно улыбнулись. Откинувшись на спинку легкого стула, он сказал:

— Я, пожалуй, расскажу тебе сказку. Давно, когда здесь были непролазные леса, Боги привели из одного умирающего мира эльфов и маленькую горсточку людей. Эльфы были гордецами, а люди — еще большими. И захотели они жить отдельно от своих благодетелей — эльфов. Ну, захотели — скатертью дорога, держать их никто не собирался. И пошли они вдоль этой реки искать себе землю обетованную, свободную от разумных живых существ. Шли они долго, питаясь плодами, мелкой дичью и рыбой, в изобилии водящейся в реке. И вот вышли, наконец, на большую, покрытую травами, поляну, через которую протекала узкая, но глубокая речка, спустившаяся с гор на равнину. «Вот здесь мы останемся жить!» — Сказал вождь. Люди обрадовались, и закипела работа. Магами они были не ахти какими, поэтому в ход шли принесенные с собой топоры и пилы. Падали высокие пихты и сосны, лишались своих домиков белки и бурундуки. Но люди, ушедшие от эльфов, постоянно пекущихся о благополучии природы, только смеялись. Горели высокие костры, выжигающие поляны для будущего поселения. И скоро встали первые дома. Животные, раньше спокойно жившие на тихих берегах, были вынуждены уйти ближе к горам, так как люди, видя такое изобилие, отстреливали их в большом количестве. А потом люди добрались и до гор. Среди них были неплохие рудознатцы, нашедшие медь и олово, самоцветы и золотой песок в ручьях. И снова застонал лес: это поселенцы прокладывали и мостили дорогу. Скоро они построили печи для переплавки руды, и синее небо стало в этих краях черным. Только пришельцам этого было мало. Поспорив с гномами из-за какого-то рудного гнезда, мужчины тихой ночью убили маленьких людей, сбросив их тела в глубокую шахту. И тогда собрались вместе звери, рыбы, птицы и горный народец. И взмолились они Богам: «Уберите от нас этих варваров, ибо не ведают в жадности своей, что творят! Не знают, что их же потомкам останется всего лишь испорченная, загаженная земля с больной энергетикой, на которой нельзя будет вырастить здоровое поколение много-много лет! Помогите!» И услышали Боги стоны живых существ. И пришли посмотреть, что творится на окраине долины. Увидев происходящее безобразие, они только покачали головами и задумались. Но сначала, прежде чем что-либо делать, решили поговорить с людьми, объяснить, что существовать надо в гармонии со всем настоящим: природой, водой, землей и другими расами. Но засмеялись в лицо Богам люди: «Это еще что! Мы так размахнемся…». Очень огорчило небожителей такое непонимание. И снова они вернулись в лес к тем, кто просил у них помощи. «Какое бы наказание вы придумали для них?» — Спросили Боги у зверья и птиц. Кто-то кричал, что всех надо убить, кто-то — прогнать, а тихо сидящий под кустиком умный лис сказал: «Не надо ни прогонять, ни убивать. Пусть лучше поживут в нашей шкуре. Полдня — животные, полдня — люди». «Зачем?!» — Удивились все. «А чтобы они всё поняли на собственном опыте, а в человеческом обличье — сделали правильные выводы». Боги удивились лисьей мудрости и, подумав, решили: «Пусть будет так!»

— И что с ними случилось? — Глаза Иржи, увлеченного рассказом, сияли, как две звездочки. Альеэро крепко сжал его потеплевшую руку и продолжил:

— Проснулись люди наутро в своих домах, посмотрели друг на друга, а вместо близких — свиньи, козы, кабаны, собаки, куры. Кто-то сошел с ума, кто-то бросился вон из дома в густой лес. А там: рыси, волки, медведи… И пришлось оставшимся как-то с этим жить и мириться. Хоть и молятся они Богам о возвращении им только людского облика, да память у Богов долгая…

— Так значит, жители этого городка — оборотни?

— Точно. Днем — бегают по лесам или спят дома. Ночью, в человеческом обличье — учатся и работают.

— Но девушка…

— Здесь живут не только оборотни, но и чистокровные люди. Они женятся, выходят замуж. И совсем необязательно, что от такого брака родится оборотень. Те, кого не коснулось проклятье, как правило, уезжают отсюда в другие города. А кому не повезло — остаются здесь расплачиваться за грехи своих далеких предков.

— А что означают фигурки на их домах?

— Знаки семьи. Чтобы животное, лишенное людского разума, не заблудилось в чаще, оставшись там навсегда, а вернулось в свой дом.

— Круто! Только мне почему-то кажется, что это были не Боги, а друиды. Хотя, может, я и не прав.

— Кто знает, мой хороший, кто знает?

— Походим?

— Конечно. Здесь совершенно уникальные фонтаны на каждой площади. Тебе обязательно надо послушать, как поет вода…

И, не расцепляя крепко сжатых рук, они двинулись вверх по чистенькой пустой улице. А ветер, словно маленький котенок, все играл мягкими иглами, то подкидывая их кверху, то забрасывая под опустевший столик.

Желтое светило, меняя краски, медленно опускалось за снежные пики, оттеняя их розовым цветом, когда во дворце Лайконика появился Альеэро.

— Ну, ты и загулял, братец! — Обнял его за плечи Эрнаандо, задумчиво прислоняя свою рыжую голову к медной. — Мы уже с ног валимся, принимая делегации, а тебя все нет и нет… Мы даже начали подозревать плохое…

— И что же считается плохим в твоем понимании, братец? — Вывернулся младшенький из крепкого захвата.

— Я думал… — Эрнаандо обернулся и подмигнул Луисо. — Тебя похитили снежные женщины…

— Ты скажи еще, зеленые человечки. И вообще, с женщинами у нас сегодня отдыхали именно вы.

— Что ты! Мы занимались серьезной преподавательской деятельностью! Учили девушек практике переходов.

— К вашим телам? Думаю, они и так нашли бы лазейку, расстегнув куртку и рубашку, а постаравшись — и штаны.

— Луисо, наш братец вернулся неудовлетворенным. Тебе просто необходимо навестить милый домик пастушки Греты.

— Балбес, — беззлобно сказал Альеэро, — лучше расскажи, как все прошло.

— Что именно интересует нашего впавшего в детство братика?

— Прием делегаций, ну и ваши девочки, естественно.

С кресла у окна, не торопясь, поднялся Юори и медленно направился к выходу.