Возвращение в неизвестное. Книга 2 бесплатное чтение

Нина Дианина
Возвращение в неизвестное
Книга 2

Все единицы измерения для удобства читателя переведены в СИ.

Глава 1

Портал погас. Глен остался в темноте, и только в отверстие сверху с любопытством заглядывала луна, словно ей было интересно, что делает внезапно появившийся в этом мире человек.

Мужчина лёг на землю, расслабился и стал ожидать привычного наплыва боли, которая была неизбежна после каждого перехода через портал. Она не замедлила накрыть его всей своей мощью. Тело скрутил мышечный спазм, накатила тошнота, шум в ушах зазвенел набатом. Прыжок на тысячу лет в будущее сделал Глена моложе на десять лет, но это резкое возвращение молодости требовало свою плату от перестраиваемого организма.

Глен знал, что сейчас ничем себе не помочь. Надо было только потерпеть, тем более в этот раз мучительное состояние должно было пройти легче и быстрее, чем при прошлом переходе. Всё-таки десять лет это не двадцать как в прошлый раз.

Он давно смирился с тем, что именно болью приходилось платить за путешествия между эпохами. Глен обладал редкой магической способностью: видеть порталы, связывающие прошлое и будущее. Люди, обладающие таким видением, назывались магами-странниками. Таких одарённых рождалось очень мало, и вдобавок их способности требовали наставника. В одиночку молодым магам почти невозможно было развить свой дар. Часть таких одарённых проживало свои жизни даже не подозревая о даре.

Месяц назад из прошлого тысячелетия он провёл через портал Элю и Павла. Они втроём прыгнули на тысячу лет вперёд и стали моложе на двадцать лет. Ему стало около шестидесяти. В этот раз этого портала другие свойства. Прыжок на тысячу лет вперёд сделает его моложе всего на десять лет.

— Всего на десять, значит, будет легче перенести перестройку организма в новое состояние, всё быстрее закончится, — пробилась мысль в замутнённое болью и тошнотой сознание.

Он задыхался в этих мучительных волнах целую вечность прежде, чем почувствовал, что они мало-помалу начинают отступать.

Луны уже не было, когда мужчина смог вздохнуть полной грудью и оглядеться. В отверстие на потолке были видны облака на светлеющем рассветном небе. Было тихо и не чувствовалось опасности. Тело ещё было слабым, маг разрешил себе закрыть глаза и позволить сознанию погрузиться в сон. Отдых после этого вынужденного перехода был необходим.

Глен проснулся, когда луч солнца заглянул в отверстие на потолке и коснулся его лица. День был в самом разгаре.

Мужчина сел и встряхнулся. Вокруг всё так же было тихо, значит, нора, в которой он оказался, была вне людского поселения. Города и деревни всегда наполнены голосами, лаем собак и звуками человеческой деятельности.

Хорошо, что Эля силком всунула ему пластиковую бутылку воды. Хотя бы жажда не будет мучить первые часы, а вот голод после перехода бывает просто зверским, организм потребует энергии для перестройки. Надо пошевеливаться, как-то вылезать из этой норы и добыть еды да побольше.

Да уж, от дома главы Алатая, где Глен вошёл в портал, за тысячу лет остался только мраморный куб престола и полусгнившие рухнувшие балки, державшие на себе основную массу земли, которая со временем образовалась над развалинами. К счастью, осталось свободным пространство перед престолом — то самое где находился портал.

Глен осторожно приподнялся. Отверстие сверху оказалось щелью между двумя накрест лежащими балками, в которую провалилась земля на высоте чуть больше двух метров. Похоже, самое главное было не устроить обвал в попытке выбраться.

Мраморный престол наполовину выступал из земляной стены. Если бы он находился под отверстием, было бы проще, можно было бы оттолкнуться от него, чтобы вылезти, но он стоял в стороне.

Мужчина огляделся. Из инструментов была только сапёрная лопатка и остаток от меча, которым бывший друг не давал Глену вернуться обратно. Приходится признать, он тут без друзей, без вещей и в полной неопределённости.

После нескольких попыток он смог удачно воткнуть сапёрную лопатку и, опираясь на неё, оттолкнуться и ухватиться за края отверстия.

Когда он выбрался на поверхность, расширив дыру, то первое время просто лежал, ничего не видя вокруг. Он был ещё слаб, и каждое усилие давалось с трудом.

Через некоторое время Глен немного пришёл в себя, поднял голову и посмотрел вокруг. Он лежал на заросшем травой пастбище, от которого с одной стороны совсем рядом виднелись плотные заросли буйной южной растительности, а с другой вдалеке через несколько километров виднелись постройки.

Оказывается, за тысячу лет город Алатай не исчез, а просто переместился немного в сторону, забрав с собой все дома и жителей.

Глен присмотрелся. Да, постройки немного видоизменились и город чуть вырос, но явно далёк от процветания. Когда маг был в этой эпохе в прошлый раз, до Алатая он не доехал, тогда нужды не было, поэтому в этом тысячелетии в городе не бывал, ни с кем не знаком и за помощью обращаться ему не к кому. Тогда их с Лютером Алатай не интересовал, они стремились в Наул. Именно там находился сохранившийся храм и портал, оттуда они тогда три года назад и ушли на тысячу лет в прошлое, за один шаг став старше на десять лет. Теперь снова предстояло посетить тот же храм в Науле, чтобы попытаться забрать друзей уже из прошлого.

Маг скрипнул зубами. Он вскипал каждый раз, когда вспоминал о бывшем друге.

— Лютер, мерзавец! Усложнил и без того непростой путь домой.

Да, он уже раньше был в этой эпохе, через портал ушёл в прошлое, этот переход увеличил ему возраст, а теперь Глен получил свой десяток лет жизни обратно и снова стал моложе. Когда он вернётся в свою родную эпоху, то будет того же возраста, что и уходил. Точнее, почти такого же, потому что прибавятся годы жизни, которые он прибавил, путешествуя в прошлых временах. Реальный возраст рос вместе с днями, проведёнными в реальности.

Жаль, что в эту эпоху он вернулся вынужденно. Денег местных нет, одежды нет, только пистолет, сослуживший ему хорошую службу, пластиковая бутылка воды и граната. Ах да, ещё и блокнот с ручкой.

Не густо, но и не пусто. Еду и деньги можно добыть просто подчинив человека, для Глена это не станет большой проблемой. Ментальная магия весьма действенное оружие против простых людей, а он был сильным магом.

Путешествовать налегке, без вещей, для мужчины было в порядке вещей. Наоборот, проще: не нужно ничего охранять, отслеживать потенциальных воров и предугадывать их возможные происки.

Интересно, удастся ли друзьям защитить мешки с книгами, которые он решил принести из прошлого в будущее. Жаль будет, если пропадут, тогда всё его долгое путешествие через череду временных порталов в глубокое прошлое с его магией электричества окажется впустую. Можно часами рассказывать какие потрясающие артефакты в той эпохе делали, можно описывать холодильники, телевизоры, люстры или телефон, но без книг, где объясняется суть, основа их электрической магии, ничего не возможно будет объяснить, а уж тем более не повторить и не освоить.

— Эх, а какие отличные бытовые артефакты у них в прошлом научились делать! — маг вспомнил свою благоустроенную квартиру, где он прожил два года исследуя тот мир и вздохнул. — Освещали, обогревали, охлаждали, перевозили, что в далёких странах показывали, общаться на расстоянии позволяли. Легче сказать, чего они не могли. Такого удобства теперь нигде нет.

Глен посмотрел в небо. Судя по времени, немного после полудня. Пока ему нужны только еда и вода. Пара часов ходьбы и он дойдёт до первых построек, а к ночи вернётся обратно. Перейти обратно через портал нельзя в течение месяца, слишком большая нагрузка на организм, можно прямо после перехода концы отдать, бывали уже случаи, говорят. Так что он ограничится только тем, что перекинет друзьям записку, как обещал. Они, наверное, с ума там сходят от тревоги, куда он подевался и не догадываются, что Лютер проследил за ним и просто вытолкнул сюда в будущее.

Ничего, выстрел из пистолета почти в упор, которым Глен ответил бывшему другу, тоже сомнительное удовольствие, правда, целил всего лишь в плечо, но был уверен, что не промахнулся, потому что услышал крик и увидел выпавший из руки противника меч.

Характер не позволил магу сдвинуть руку чуть в сторону и выстрелить Лютеру в сердце. Ни к чему эта излишняя жестокость, но смутные сомнения всё же терзали душу Глена, ведь речь уже не шла о потере книг и вещей. Жизнь постоянно демонстрировала, что оставлять врага за спиной значило подвергнуть опасности не только себя, но и своих друзей.

Но вышло то, что вышло. Лютер ранен и есть большая надежда, что надолго вышел из строя.

Глен ощупал все карманы, чтобы точно знать, что у него есть. Рука наткнулась на какой-то маленький предмет правильной формы.

Он вытащил руку. На ладони лежал коробок спичек. На душе сразу стало теплее: это Эля, волнуясь за него, втайне от него засунула ему коробок в карман.

— А, может, не ходить сегодня никуда? — эта мысль показалась ему весьма разумной. — Идти пару часов, чтобы потом вернуться обратно? Огонь есть, вода есть, живности здесь полно, поймаю магически какую-нибудь зверюшку или птичку. Приду в себя, отдохну, ночью переброшу записку, отосплюсь, и тогда уже отправлюсь.

Через час несколько освежёванных мелких грызунов доходили до кондиции, подвешенных над весело потрескивающим костром. Ближе к вечеру Глен нашёл маленький родник, а потом отыскал камень поровнее, сел писать записку. Она неожиданно вышла многословной, потому что простых слов «у меня все хорошо, езжайте в Наул» оказалось мало. В результате он исписал два блокнотных листа и сложил их вместе квадратиком.

Усталый, он чуть было не проспал открывшийся портал, но ему повезло: в этот раз переход открылся в первой половине ночи. Он не стал переходить, а протянул руку сквозь портал и положил белый квадратик на пол в доме главы.

Когда портал погас, Глен с чувством удовлетворения, устроился поудобнее в норе. В отверстие опять заглядывала луна, было тепло, и даже не так уж и жёстко на земляном полу.

Уже засыпая, он вспомнил злость и отчаяние, душившие его здесь на этом месте буквально сутки назад, и боль, которую ему пришлось пережить.

Всё это ушло, почти забыто и уже не имеет значения. Теперь только вперёд.

* * *

Глен, которого друзья только по старой привычке до сих пор иногда звали Глебом, не пришёл ни ночью, ни утром. Полночи Эля не могла заснуть из-за тревоги, только крутилась в темноте с боку на бок на своей кровати, однако к утру всё-таки провалилась в тревожный сон, а когда открыла глаза уже было светло. Стояло раннее утро, сквозь щели в ставнях проглядывало солнышко, люди на постоялом дворе начали просыпаться и ночная тишина начала наполняться обычными бытовыми звуками: голосами, лаем, скрипом повозок, стуком посуды.

Глеба не было.

Причиной этого могло быть, что угодно. Он мог просто вернуться и лечь спать у Павла в комнате, чтобы её не беспокоить. Эле очень хотелось бы в это верить, но не получалось.

Она быстро оделась, стараясь не шуметь, пошла к Паше и тихонько постучала условным стуком. Дверь открылась, и на пороге появился взлохмаченный сонный Павел. При виде взволнованной Эли взгляд его прояснился, он посторонился и пропустил её внутрь. Женщина зашла в комнату и сразу бросила взгляд в угол, где лежал скрученный матрас. По этому взгляду мужчина всё понял.

— Глеб не вернулся? — это был вопрос и утверждение одновременно.

— Да. Его нет. Я думала, он тут у тебя. Может, у Коршеня застрял? — с надеждой произнесла Эля.

— Нет, это вряд ли. Если только какое-то невероятное стечение обстоятельств.

Павел сел на кровать и замолчал, осознавая новое положение вещей:

— Итак, Глеба нет. Груз, требующий охраны здесь, в его комнате, цел и невредим. Надо искать караван и ехать в Наул, стараясь не привлекать в себе внимания. И да, ещё есть какой-то мутный Лютер, который может быть причастен к пропаже Глеба и которого нужно держать подальше от вещей, которые мы принесли с собой из прошлого.

— Сначала надо дождаться весточки от Глеба, — размышлял Паша. После исчезновения друга решения придётся принимать ему, и он пытался расставить приоритеты. — Эля хорошо придумала, как передать записку. А пока будем сохранять легенду: она отдельно от меня, я торговец сам по себе, дружу с Коршенем и наёмниками и собираюсь в Наул.

— Что будем делать? — Эля нетерпеливо прервала его размышления.

— Пока не знаю.

— Тогда поставлю вопрос уже: что будем делать сегодня?

— Скрываться. Не высовываться. Поддерживать прежнюю легенду. Искать человека, который поднимет и принесёт нам из дома главы записку от Глеба. Морально и физически готовиться к самостоятельному отъезду в Наул.

— Надо бы поспрашивать, не случилось ли что-нибудь в доме у главы, — сказала в раздумьях Эля. — Может, отсутствие Глеба с этим связано? Что-нибудь простое и безыскусное. Задержала стража, и сидит он сейчас в кутузке в подвале у главы Алатая.

— Что-то не верится, с его-то способностью подчинять и создавать иллюзии, — ответил Павел. — Вряд ли. Конечно, может я и переоцениваю его способности, но сомневаюсь в простой причине его задержки.

Условный стук известил о том, что этим утром Коршеню тоже не спится. Павел открыл дверь.

Одного взгляда на растерянно сидящих в комнате Элю и Павла наёмнику было достаточно, чтобы понять, что Глен не вернулся. Можно было уже ничего не спрашивать.

— Что надумали?

— Ждём один день, добываем записку из дома главы, потом решаем.

— Элина целый день в комнате проведёт? — спросил наёмник.

— Почему? — возмутилась Эля.

— Потому что в одиночку приличные женщины не появляются, — удивился этому неожиданному для него вопросу Коршень, — мы с Павлом по легенде с тобой почти незнакомы. С кем ты выходить собралась?

Эля насупилась. Она совсем забыла про жёсткие правила этого мира, которые были совершенно естественны для Коршеня.

— А если бы Глеб уехал куда-нибудь, я что, безвылазно в комнате сидела бы?

— Он тогда должен был бы нанять охрану себе на замену.

— Давай я тебя найму на замену, — вырвалось у Эли. Получилось весьма двусмысленно, Павел закашлялся в кулак, пытаясь скрыть смех.

— Можно было бы и меня, — улыбнулся Коршень, делая вид, что не замечает этого якобы кашля, — однако до прояснения ситуации мне пока стоит держаться тени. Согласитесь, вполне вероятно, что кто-то Глену поспособствовал пропасть. Вот я со стороны и понаблюдаю. Особенно если мы в Наул направимся, я просто могу наняться туда в охрану.

— Если не тебя нанимать, то кого тогда? — вопросительно взглянула на него Эля.

— Сич уезжает, Гора найми. Защита от подчинения у него стоит. Лютер этот явно себя как-то проявит, если это его козни. Денёк продержишься, а там станет понятнее, что делать. Согласен? — он посмотрел на Павла.

— Он дело говорит, Эля, — кивнул тот головой. — Согласен. Ладно, пора завтракать, есть хочется. Ты Гора сам осчастливишь тем, что у него дополнительная работа нарисовалась?

— Да. Элина, жди его в комнате, одна в столовый зал не выходи.

Коршень каждый раз внутренне удивлялся, что Элине приходится снова и снова напоминать такие простые правила, которые каждая девочка здесь знает с детства. А она почему-то постоянно их забывала, будто воспитывалась где-то в совсем другом мире, в другой стране с другими правилами жизни. Там, где женщины ходят в одиночку, учатся, умеют читать и писать, работают без присмотра и не опасаются попасть под чьё-то нежеланное покровительство.

В столовую они спустились по отдельности. Коршень сел с Павлом за один стол, Эля с Гором за другой.

Настроение у всех было подавленное, хотя внешне они пытались этого не показывать. Эля задумчиво ковырялась в своей тарелке, погружённая в свои мысли, но мало-помалу начала прислушиваться к тому, что говорил хозяин «Усталого путника». А он, посмеиваясь, пересказывал последние слухи, то, что с утра принесли его работники и о чём с раннего утра гудел весь Алатай.

Никто точно ничего не знал, но слухов было в избытке:

— Дом главы ночью чуть не провалился. Такой грохот был, все с кроватей у них повскакали! И рядом дома чуть не обвалились.

— В середине большого столового зала лужа крови. А посередине мертвец лежал с большим топором, а потом исчез.

— Глава всю свою охрану поднял и всю ночь все были настороже.

— А их девчонка вчера за ужином чужого человека видела, страшный, старый, да всё глазами по сторонам зыркал.

Эля поймала многозначительный взгляд Павла.

— Да что там могло такое быть? — обратился он к хозяину. — Врут, небось.

— Может, и врут. Но, дыма без огня не бывает. Что-то там ночью было, что наделало столько шума. У меня племянник у главы в охране работает, может, позже узнаю что там произошло на самом деле.

— Нарочно зайдёт к дяде рассказать?

— Нарочно заходит к дяде обедать каждый день, — усмехнулся хозяин.

— Может, позволишь послушать, что говорит? Интересно, от чего такой переполох в городе.

— Да подходите, если тут будете, все соберутся послушать, я мальчика за вами пришлю.

Эля совсем собралась уже уходить из столового зала, когда хозяин подошёл к их столу.

— Хотел сказать самому отцу Глену, но, смотрю, его нет, — сказал он, глядя на Гора.

— Он уехал по делам, — сказал Гор.

— Тут такое дело… На знакомого его вчера ночью напали, весь в крови на рассвете пришёл, лежит там в комнате. Я ему лекаря вызвал с утра.

— На Лютера? — догадалась Эля.

— Да.

Эля нахмурила брови.

— А я-то тут при чём?

— Потому что он настоятельно просил вас позвать.

— Меня? А не Глена?

— Он знает, что отец Глен в отсутствии.

Эля переглянулась с Гором.

— Хорошо. Как к нему пройти? — сказала она вслух, а про себя подумала: — Хоть узнаем, где живёт и что ему надо. И ведь уже откуда-то знает, что Глеба нет.

Хозяин позвал мальчика, помогавшего при кухне:

— Проводи матушку.

Оказалось, что комната Лютера находится в другом конце постоялого двора и к нему нужно идти по боковой лестнице. Это Элю порадовало, так как совершенно не хотелось оказаться у него в соседях.

Она постучала, дождалась приглашения и вошла в комнату. Следом вошёл Гор.

На кровати лежал бледный до синевы Лютер. Увидев её на пороге своей комнаты, он прикрыл глаза, отвернулся и застонал, не подозревая, что этим испортил всё впечатление. Вместо раненого и нуждающегося в сочувствии человека, она увидела подростка, который пытается её разжалобить.

— Хорошо, подыграю мужику, — решила Эля, — посмотрим, во что он вляпался и что затеял.

Она присела рядом с кроватью.

— Что случилось, отец Лютер? И как назло Глена нет! — полным сострадания голосом, беспомощно хлопая ресницами, воскликнула она.

— Я знаю, что его нет, — тихо ответил мужчина, ласково коснувшись её здоровой рукой. Касание было как бы мимолётным, но явно несло более глубокий подтекст. — Мы были вдвоём, когда это случилось.

— Вдвоём? — удивилась она. — Вы вдвоём исследовали… — она покосилась на Гора, оставшегося у дверей, — хм… переход?

— Да, решили пойти вдвоём.

— Но он говорил, что пойдёт один!

— Мы решили это в последний момент.

Эля точно знала, что это ложь. Павел проводил Глеба до ворот дома главы Алатая, и туда маг вошёл один.

— Но, вы здесь, ранены, а где же тогда он?

Ей не нужно было изображать тревогу, она просто выпустила её из себя. Голос задрожал, на глазах показались слёзы.

— Боже мой! Что же с вами случилось?

— Там с той стороны были люди, — слабым голосом произнёс Лютер. — Первым шёл Глен. Потом я. Было темно. Они выждали, когда мы появимся, а потом ударили. Глену досталось мечом, а мне каким-то длинным узким кинжалом.

Глен вытолкнул меня назад и крикнул: «Возьми Элину под покровительство». И всё закончилось. Переход закрылся, я раненый остался лежать на полу.

Эля закрыла лицо руками и постаралась взять себя в руки. Внутри всё клокотало. Ей хотелось схватить этого преследовавшего свои корыстные цели молодого вруна, который рядился под зрелого ответственного мужчину, наплевать на его рану и начать трясти до тех пор, пока она не вытрясет из него всю правду. Но идеи гуманности и человечности, которые с пелёнок воспитывали в ней всем обществом, слишком глубоко вросли в её личность. Она не могла причинить ему боль, даже если он был отъявленным мерзавцем.

Эля злорадно улыбнулась про себя, вспомнив, что она не одна, что за спиной у неё стоят мужчины, которые, если нужно, заставят этого подлеца говорить правду. Хотя, всё, что нужно этот негодяй уже сказал. Правда и так сама проявляется по его словам и косвенным признакам. Логика проста, если Лютер с раннего утра раньше них знает, что Глеба нет, это означает, что он там присутствовал в момент перехода и видел, что случилось. И откровенно врёт про покровительство. Получается, скорее всего, сам и устроил пропажу, желая захватить Гленовы вещи, записи, да и саму Элю. Нечего ему было делать втайне от Глена в танцевальном зале в доме главы кроме как вредить!

Она шмыгнула носом, вытерла глаза краем платка и патетически воскликнула:

— Я верю, что Глен вернётся! Пока за мной присматривают, — она покосилась на Гора, — я буду его ждать. Однако Вам нужно отдохнуть. Я приду позже, — добавила Эля уже тише, наклонила голову и многозначительно поглядела Лютеру прямо в глаза. — Выздоравливайте.

Она ласково ему улыбнулась, встала и вышла.

Гор, который наблюдал от дверей это нежное прощание, был поражён, когда всегда мягкая и незлобивая матушка Элина вышла из комнаты и, закрыв за собой дверь, мгновенно смахнула с лица грустную улыбку и прошипела как змея:

— Скотина брехливая.

А потом вспомнила, что рядом идёт Гор, покосилась на его удивлённое выражение лица и сказала уже спокойным тоном:

— Врёт он. Матушку Элину даром заполучить захотел. Да только слишком молод меня очаровать.

Гор удивился ещё больше, раненый мужчина в комнате юным ему совсем не показался.

Пока они шли по столовому залу, Эля заметила, что лекарь ещё тут и подсела к нему за стол с самым дружелюбным выражением лица. Лекарь был немолодой худой мужчина с густыми бровями и строгим выражением лица. В прошлой жизни она приняла бы его за преподавателя.

Он принял расспросы незнакомой женщины о раненом постояльце с большим недоверием.

Мужчина не грубил, но и ничего не отвечал, уворачиваясь от её настойчивости с недовольным выражением лица.

Эля совсем было загрустила. Подчинять она не умела, а это так бы сейчас пригодилось!

Она посмотрела на лекаря магически и внезапно поняла, как можно использовать свои способности и без подчинения. Эля усилила своё свечение эфирного слоя, поймала состояние, которое позволяло ей завораживать людей движениями в танце, почувствовала то, что называла внутри себя «кураж» и увидела, как слои кокона лекаря стали светиться ярче, как бы резонируя с её слоями. Эля потянулась и убрала пару тревожных вихрей с ментала мужчины.

Суровость лекаря как-то размякла, поплыла и полностью растаяла. Строго нахмуренные брови, нависшие над переносицей, разошлись в стороны и он вдруг приветливо улыбнулся:

— Вы очень приятная дама. А почему вы так интересуетесь отцом Лютером?

— Он хочет взять меня под своё покровительство, — потупилась Эля. — Согласитесь, мне нужно узнать, что за рана и чего от неё ждать в будущем.

— Ну хорошо, я расскажу. Отец Лютер ранен в плечо и потерял много крови, но рана не опасна, кость цела. Только рана какая-то странная.

— Что в ней странного?

— Я не понимаю, чем её сделали. Она не резаная. Она колотая, но не похоже ни на кинжал, ни на меч. Круглая она, будто острой палкой проткнули насквозь, да только это и не палка, щепок в ране нет. Но вы не волнуйтесь, мазь у меня хорошая, кость не задета, рука будет действовать как и прежде.

— Ох, спасибо, вы меня успокоили.

Эля поднялась и пошла к лестнице, ведущей в их комнаты. Сидящий рядом Гор поднялся за ней.

* * *

Эля пересказала друзьям встречу с Лютером и беседу с лекарем.

— Пулевое ранение у Лютера, похоже, — сказал Паша в раздумьях. — Получается, что стрелял Глеб и с близкого расстояния. Лютер ранен, значит, лужа крови получается его. А Глеб по всей вероятности остался с той стороны перехода, поэтому и не вернулся.

— Да, похоже, что так всё и произошло! Не мог Глеб сказать, чтобы этот жулик взял меня под покровительство! Врёт он, сам всё подстроил. Хочет меня с вещами приватизировать, однозначно! — продолжала Эля возмущаться.

— Мы с Павлом проводили Глеба до дома главы, один он заходил, это точно, — Коршень кивнул головой. — А может, Глеб где-то у главы в доме под замком?

Они переглянулись. В такое развитие событий не верилось, но вероятность, даже маленькая, всё же была.

Дальнейшие действия были понятны для всех. В обед Коршень с Павлом попробуют узнать у племянника хозяина побольше, постараются через него найти кого-то кто принесёт им записку из дома главы. Только после этого можно будет решать, что делать.

Одно дело, если Глеб перешёл в портал. Значит, надо было двигаться в Наул. И другое дело, если его держат в доме главы, хоть это и маловероятно. Если это выяснится, то его надо было как-то вытаскивать оттуда.

Коршень всё-таки сходил и узнал, когда собирается идти следующий караван на Наул. Оказалось, что он отправляется буквально через два дня.

Друзья озадачились. Стоит ли срочно покупать повозку и собираться в путь до выяснения судьбы Глеба? Два дня для сборов на недельное путешествие — маловато.

На срочном отбытии настаивала Эля, которая не сомневалась, что нужно скорее исчезнуть из Алатая, пока Лютер лежит с раненым плечом. Он была уверена, что Глеб перешёл через портал. Это значит, что перейти обратно этим же порталом в Алатай он сейчас не может. Месяц его не будет, а потом они встретятся в Науле.

Когда они обедали в столовом зале, пришёл племянник хозяина, крепкий мужчина с широкими плечами и чуть наметившимся брюшком над поясом, и сразу стал центром внимания. К нему за стол подсели все любопытствующие, включая кухарку и горничную.

— Что там было-то у вас ночью?

Мужчина молча ел, изредка поднимая глаза на окружающую его толпу. Ему льстило это всеобщее внимание и явно хотелось растянуть это удовольствие.

— Да не томи, что там у вас было-то?

Мужчина доел, сыто рыгнул, отодвинул тарелку и сказал:

— Переполох у нас был. Я ночью на обходе был вокруг дома. А потом в доме что-то как грохнет. Ну мы и побежали в дом. Где грохнуло-то непонятно.

— Ой, жуть какая! — разволновалась впечатлительная кухарка.

— Мы к комнатам главы, — продолжил мужчина, — а он сам выбегает, ничего у него не случилось, сам проснулся от грохота. Ну мы по дому пробежались, вроде у всех всё хорошо, домочадцы все живы-здоровы, никто не пропал, ничего не обвалилось, всё на месте. Что так грохало — непонятно. А темно же, ночь! Ну, вроде угомонились. А к утру вдруг визг, забегаем в большой столовый зал, а там…

Он сделал драматическую паузу и обвел замерших слушателей взглядом.

— Ну! — нетерпеливо выдохнула побледневшая кухарка. — Не томи!

— А там с рассветом девка на кухню шла и нашла в центре зала… — опять пауза, которая натянула сидящим за столом слушателям нервы до предела, — засохшую лужу крови и след кровавый в сторону коридора тянется, будто убили кого, а он потом уполз. Мы ночью-то в темноте кровавого следа не заметили.

— Значит, не мертвец это был, а просто раненый, — засомневался кто-то из слушателей.

— Если просто раненый, почему его никто не видел, весь дом ведь осматривали и никто не спал?

— Да кто-то помог просто.

— Глава тоже так думает, что кто-то из своих этого раненого вывел. Но грохот такой отчего был? И что делал в столовом зале тот, кто этот грохот устроил? И кто тогда его ранил, и за что, и почему в доме главы?

Мужчина опять оглядел замерших слушателей.

— Нет, всё слишком загадочно.

— А глава теперь где?

— Да в городе где-то, делами занимается.

— А девушка ваша как, не заболела от потрясения? — спросил Коршень. — Интересно послушать, что она сама говорит.

— Да что ей сделается.

Павел рассеянно слушал и думал, как найти человека, который принесёт им записку из этого взбудораженного происшествием дома главы. Девушки на хозяйстве, конечно, встают рано утром и теоретически могли бы незаметно поднять послание с пола танцевального зала, однако они в одиночку по улицам здесь не ходят и из-за этого договориться с ними будет сложно.

Коршень тоже подумал об этом.

Он отозвал Павла в сторону.

— Может, легче с хозяином договориться, а он уже с племянником, а тот сам в доме кого надо найдёт?

— Похоже, это самый лучший вариант. И поговорить надо сейчас, чтобы он сказал нам решение племянника. Если он упрётся, придётся кого-то ещё искать. Нас время поджимает, записка будет уже этой ночью, нельзя позволить ей пропасть. Сдавать хозяину Лютера будем? И говорить, что Глен пропал? — Павел испытующе посмотрел на друга.

— Про Глена не хотелось бы. Сразу Элина в непонятном положении оказывается.

Коршень прекрасно себе представлял насколько шатко и неустойчиво положение одинокой женщины в этом мире. А брать её под покровительство сейчас Павлу нельзя. Это лишнее внимание к нему самому и его вещам. Себя у Элины в покровителях Коршень даже в мыслях не видел. Да и основная причина всё та же, по легенде важно оставаться от этой женщины в стороне.

— Тогда про Глена молчок. Мы к нему никаким боком не относимся, ничего про него не знаем, а записка, которую принесёт племянник, адресована нам и интересует только нас. Про Лютера скажем, что это он был ночью в доме главы, кровь его, а мы только случайно видели как выходил раненый оттуда. Случайно!

— Как добудем послание от Глена, уезжать нужно сразу. Ох, права Элина, как только Лютер оклемается, сразу руки к ней потянет, не отобьёшься. Надо о нём племяннику рассказать. Главе доложит, а он заинтересуется да отвлечёт Лютера подольше расспросами, тут мы и уедем. А Наул город большой, там легче затеряться.

Павел кивнул и добавил:

— Говорить будешь ты, местных лучше знаешь и как с ними разговаривать тоже.

— Хорошо.

Коршень махнул хозяину, чтобы он подошёл за их стол.

— Нужно поговорить, — тихо сказал наёмник, когда хозяин уселся за их стол. — Начну сразу с сути. Я знаю, кто пробрался в дом главы и чья кровь была на полу в зале.

— Чья же?

— Я скажу, но мне в обмен нужна от тебя услуга. Она ничего тебе не будет стоить, не несёт никакой опасности и будет хорошо оплачена.

— Что вы хотите?

Мужчины переглянулись.

— Нам нужно, чтобы твой племянник принёс записку из дома главы.

— Какую записку? От кого? От кого-то из домашних? От его жены? — хозяин откровенно удивился.

— От кого неважно, но можешь не беспокоиться: не от домашних. Записка к семье и дому главы не имеет никакого отношения. Даю слово, что эта бумажка никоим образом не касается интересов главы. Это просто неудачное стечение обстоятельств, что она там оказалась. Найти её будет легко. Мы с тобой знакомы много лет, и ты знаешь, что я никого не подвёл и не обманул.

Повисло молчание. Теперь ход был за хозяином.

— Сколько платите?

Это был очень скользкий момент. Нужно было попасть в желаемую сумму точно, чтобы и заинтересовать, и не спугнуть, и интуиция Коршеня не подвела.

— Хорошо, записка в обмен на деньги и имя того, кто был в доме, — сказал вставая хозяин, — пойду поговорю с племянником. Если будет согласен — подойдет.

Племянника долго уговаривать не пришлось. Дяде он доверял и не сомневался, что плохим людям родственник помогать не будет, да и очень хотелось узнать, кто был в доме. Может и с этого удастся пользу получить. Они окончательно обо всём договорились, хотя условие, что записку надо будет подбирать только завтра и именно на рассвете охранника озадачило.

Теперь оставалось только ждать.

Окончание дня и вечер тянулись медленно и уныло. Все рано отправились спать.

* * *

Утром, когда Коршень вошел в комнату к другу, Элина уже сидела там же на кровати. Увидев его, она подскочила и бросилась к нему навстречу. Даже спокойный всегда Павел выглядел взволнованным и нетерпеливо шагнул к Коршеню.

— Ну как, была записка? Она у тебя? — женщина стояла рядом и вопросительно заглядывала наёмнику в глаза, этим немного его смущая.

— Была. У меня. Да только…

— Что?

— Да только я не могу прочитать, что там написано.

Коршень залез в карман, вытащил несколько бумажных листочков, сложенных квадратиком и протянул другу.

— Мы прочитаем. Наверняка Глеб подстраховался и написал на языке, который здесь не известен.

Павел развернул послание и молча пробежал глазами строчки, написанные мелким убористым почерком по-русски, потом начал читать вслух, сразу переводя для Коршеня:

— Привет, друзья мои. У меня всё в порядке, жив и здоров. Очень сожалею, что не смог вернуться. Мне помешал Лютер, который мечом не пускал меня обратно, пришлось задействовать пистолет. Надеюсь, я Лютера серьёзно ранил, чтобы он в дальнейшем не мешал нам.

Итак, во-первых, вам надо спрятаться. Уходите из Алатая. Всё равно куда, я сюда не вернусь, а вернусь в эту эпоху через портал в Науле ровно через тридцать дней, начиная с этой ночи.

Во-вторых, если будете в ту ночь сидеть у портала в большом храме в Науле, выйду на несколько секунд, покажу проход и сразу уйдём. Тогда не надо будет ждать ещё месяц в Науле, пока я восстановлюсь после перестройки организма на старость.

Третье: если не сможете ждать у портала, живите в гостинице «У храма» или держите с ней связь. В Науле есть надёжный человек. Это маг. Его зовут Тередин, у него лечебная лавка. Передайте ему привет от Глена Горсета (это моё настоящее имя) и попросите помощи. Я ему полностью доверяю. Однако минус в том, что Лютер его тоже знает.

В-четвёртых: если меня не будет больше года — устраивайтесь без меня. Но помните, что я постараюсь сделать всё, чтобы вас забрать.

Будьте осторожны, берегитесь Лютера. Он пусть слабый, но маг. Видит намного больше, чем остальные.

И последнее…

Тут Павел поднял глаза на Коршеня и сказал:

— Тут написано для нас насчёт тебя, но, я прочитаю, думаю, тебе пора принимать решение.

Он опустил глаза к записке и прочитал:

— И последнее. Мне кажется, что Коршеню пора рассказать о нашем путешествии поподробнее, чтобы он мог решить, идти с нами дальше, или нет. Вы сами знаете почему. Очень надеюсь, что до Наула он будет с вами.

Эля, дорогая, ты очень дальновидная женщина, отдельное тебе спасибо за спички.

Павел поднял голову.

— Это всё.

Эля протянула руку, забрала исписанные листочки из блокнота и стала перечитывать.

Наступило молчание. Мужчины обдумывали новую уже сложившуюся ситуацию. Всё прояснилось, оставалось только правильно спланировать дальнейшие действия.

— Ну, какие будут предложения? — спросил Павел.

— Предлагаю начать с рассказа о путешествии, — Коршень прямо поглядел ему в глаза, — расскажите-ка мне то, о чём тут в записке у Глена написано. Почему я могу решить не идти с вами в Наул?

Павел растеряно оглянулся на Элю: объяснять бывший десантник не любил, предпочитая действовать. Она улыбнулась его растерянности, шагнула ближе к Коршеню и сказала успокаивающим тоном:

— Всё просто. Мы в Науле собираемся уйти в другой мир, откуда, скорее всего, не будет возврата. Ты можешь оставить нас сейчас, или только помочь нам добраться до Наула, а можешь и пойти с нами через переход в другой мир. Мы возьмём тебя, если ты захочешь.

— Какой другой мир?

— В будущее. Тот, который будет здесь через… — она замялась, не зная как точнее определить Коршеню временной прыжок длиной в целое тысячелетие, — через много лет, когда будут жить внуки внуков правнуков людей, которые живут сейчас и … даже ещё позже.

— Вы сами пришли оттуда?

— Да, мы тоже пришли из другого мира, — Эля умудрилась найти правдивый ответ, не говоря правды. Лгать Коршеню не хотелось, но и объяснение истинного положения вещей всё только усложнило бы.

Коршень отошёл к окну и задумался. Теперь всё их путешествие, все непонятные ранее слова и поступки этой троицы укладывались в стройную картину. Они были не просто приезжими, они были чужими по образу мышления. Становилось понятным, почему матушка Элина так сильно отличалась от местных женщин и не знала простейших норм поведения, принятых здесь. В их мире женщины играли какую-то другую роль и подчинялись другим правилам.

Павел смотрел на задумавшегося наёмника.

— А ведь мы ему ещё про омолаживающий эффект портала ничего не сказали, — сказал он Эле по-русски.

— Скажем перед самым порталом, чтобы не смущать таким бонусом, — ответила она.

Коршень повернулся на звук незнакомой речи.

— Что ты ей сказал сейчас? — настороженно спросил он.

— Ничего опасного, — улыбнулся его настороженности Павел, — Ты думай, вопрос сложный. Но решать нужно быстро, потому что нам нужно понимать, что делать и как из Алатая выбираться.

— Быстрое-то решение уже есть, — усмехнулся наёмник, — однозначно я провожу вас до Наула, а там посмотрим. Так что, по сути, у меня есть месяц для размышлений, так ведь?

— Отлично! — обрадовался Павел и бросил на друга быстрый взгляд: — Однако любопытно было бы узнать, что тебя может толкнуть уйти с нами в другой мир? Там жизнь чуть легче и немного комфортнее, но ведь мы можем попасть там на военный период, просто тяжёлые неурожайные годы со всеми вытекающими, а здесь ты оставишь всё хорошо знакомое, понятное и всех, кого любишь..

— Не знаю. Наверное, с вами мне просто интереснее жить, вы мне нравитесь, — при этих словах он невольно оглянулся на Элю, — я вам доверяю, да и оставлять мне тут особо нечего. Ни дома, ни семьи. А теперь и любопытно посмотреть, как там наши внуки правнуков будут жить.

Он насмешливо посмотрел на женщину.

— Тогда военный совет предлагаю считать открытым, — Павел не стал тянуть, смахнул улыбку с лица и стал серьёзным. — На повестке дня основной вопрос — как выбраться из Алатая, чтобы сбить со следа Лютера.

Вариантов несколько.

Первый — просто всем троим уехать завтра караваном до Наула.

— А разве Гора не возьмём? — удивился Коршень.

— А зачем?

— Так, Павел, тогда первый вопрос другой: продолжаем ли мы легенду: Эля отдельно, ты с мешками отдельно, а я твой друг. Или объединяемся и едем втроём. Теперь-то я понимаю, почему в ваших головах не укладывается, что каждая женщина должна быть под присмотром. У нас тут женщины одни только дома сидят. Значит, если Эля отдельно, то кто-то должен её сопровождать и охранять. Мне кажется, легенду надо продолжать. Так что присмотр Элине нужен, и в нашем случае она будет под присмотром Гора, больше некого. Мне кажется, Гор будет не против продолжить поездку в Наул, но, конечно, с оплатой. А я буду охранять тебя и вещи.

— Хорошо. Если легенду продолжаем, то в караване нам нужно две повозки!

— Необязательно. Элю просто можно пристроить к чужой. Вещей у неё мало. Тебя с мешками к чужой повозке пристраивать не хотелось бы.

— Хорошо. Легенду оставляем. С Гором поговоришь ты. Второй важный вопрос: в Наул мы сейчас поедем или нет? Можно сделать крюк и изобразить, что не Наул является нашей целью.

— Тоже верно.

— Мне кажется, — подала голос Эля, — главное сейчас, определить, кто скрывается и от кого скрывается. Тогда многие действия будут понятнее. Кто? Я одна скрываюсь, тогда только от Лютера. Или мне скрываться и от главы Алатая, если Лютер ему о Глене расскажет? Или ты, Паша, скрываешься от непонятного преследователя, который охотится за нашими мешками? Тогда ему до меня вообще не должно быть никакого дела. Можно вообще разделиться, и ехать в разные стороны, но не хотелось бы.

Мужчины переглянулись.

— Пока вычеркнем главу Алатая из этого списка. Хотя ты права, если глава узнает о Лютере, то Лютер может заинтересовать его твоей персоной.

— Коршень, ты сказал племяннику об Лютере?

— Сказал, но с тем, чтобы если он и сообщил главе, то завтра. Я думал, мы уже с караваном на Наул уйдём.

— Мне надо сегодня наведаться к Лютеру, — вздохнула Эля, — чтобы он не подозревал ничего, не поднял панику раньше времени и думал, что я сижу в этом же постоялом дворе и дожидаюсь Глена, или его покровительства. Как бы подстроить, чтобы он уверился, что у меня нет ни записей, ни вещей, которыми он так интересуется? Вроде как уехала и захватила только сундук с тряпками?

— Пока он не найдёт записи Глеба — не успокоится. Даже если ты голышом уйдёшь. Будет тогда тебя трясти, допытываясь, куда Глеб мог спрятать свои вещи. Кстати, здесь, если ты под его покровительством, никто даже и пальцем не пошевелит, чтобы тебя защитить.

— Что, даже убивать можно?

— Формально нельзя, репутация пострадает. Но воспитывать можно, даже плетьми.

Эля побледнела. Лютер предстал перед ней совсем с другого ракурса, не как безобидный заигравшийся подросток, а как мужчина, который для достижения своей цели может пойти и на жестокость и насилие.

— Не бойся, Элька, в обиду тебя не дадим, — Павел успокаивающе обнял её за плечи.

В течение следующего часа они выработали план действий. Насколько он удачен и что они не смогли предусмотреть — им покажет сама жизнь.

* * *

На сегодняшнем утреннем совете было решено ехать всё-таки в Наул. Караван выходил завтра, ехать предстояло десять дней. Однако для горничных Эля должна была изобразить свой отъезд уже сегодня и в противоположную сторону — обратно на побережье. Исчезновение Глена было прекрасным обоснованием к якобы возвращению матушки Элины домой.

А вот в караване в Наул с утра она должна будет предстать в другом образе и с другим именем. Гор позаботится о том, чтобы купить им место в чужой повозке.

Эля улыбнулась, вспомнив обсуждение, в каком образе она проведёт следующие десять дней путешествия в караване. Бабушкой она уже не выглядела, а её существенно постройневшая фигура на расстоянии внушала иллюзию молодой женщины.

— Ну, и кем ты теперь будешь у нас, Эля? На бабушку ты теперь не тянешь, — рассуждал Павел, внимательно разглядывая её со стороны. — Ну-ка, покрутись.

Эля послушно покрутилась перед мужчинами, которые внимательно её рассматривали.

— Молодой и богатой тебе тоже быть не к чему, у тебя в защитниках теперь будет один Гор. Однако выглядишь ты теперь… — Павел задумался.

— Как старшая сестра Гора она теперь выглядит, — ответил на незаданный вопрос Коршень. — Так что самое лучшее, вы брат и сестра, имя придумаем. Как бы внешность немножко Элине поменять?

— Это можно! Минуточку! — Эля решила немножко похулиганить. Она отвернулась, вытащила из косметички, которая лежала в её рюкзаке, помаду с карандашом, быстро подвела глаза и брови, подкрасила губы и повернулась к мужчинам.

Павел, знакомый с такой боевой женской раскраской, только ухмыльнулся, зато Коршень, непривычный к таким манипуляциям с лицом, вытаращил глаза и отшатнулся.

— Не надо так себя раскрашивать, — сказал он после минутного напряжённого молчания. — Это только внимание к себе привлекать.

— Что, не понравилось? — не выдержал и засмеялся Павел.

— Нет, — сказал Коршень медленно, явно подбирая слова, чтобы не обидеть женщину, — какая-то неживая и странная.

— Будто у вас здесь женщины губы ярче не делают, — шутливо надулась Эля.

— Ярче, но не другого цвета.

— Ну, не надо так не надо, — женщина отвернулась и стала мокрым платком стирать косметику с лица, однако в глубине души ей было приятно, что её настоящая внешность больше устраивала Коршеня. Всё-таки в основе этих убойных косметических ухищрений был откровенный обман и желание показать себя лучше, чем ты есть на самом деле, а вот этого желания у Эли как раз и не было. Сейчас она хотела быть собой и только собой в своём лучшем варианте.

* * *

Десять дней путешествия в караване до Наула требовали серьёзной подготовки и мужчины взяли это на себя. На Эле лежала задача внушить Лютеру спокойствие и уверенность, своим поведением убедить, что ещё несколько дней она никуда не денется. Это даст возможность им исчезнуть.

Теперь женщина стояла перед дверью и искала в себе нужный настрой. Она постучала и затем вошла в комнату. Гор остался у приоткрытой двери в коридоре.

Понятно, что нужно постараться ублажить эго Лютера, всячески успокаивать, расслаблять и снижать бдительность, чтобы он не почувствовал, что рыбка сорвалась с крючка и готова нырнуть в глубину, где её будет сложно найти. Однако о чём именно говорить с бывшим другом Глена, она не знала. О чём вообще можно было говорить с этим предателем, если даже видеть его не хотелось?

Лютер всё так же лежал на кровати, но выглядел намного лучше. На плече была свежая повязка, к кровати был придвинут стол, на котором стояли кувшин с кружкой и лежала книга.

— Интересно, что он читает, — подумала Эля, — кстати, прекрасные темы для разговора: погода, прочитанные книги и просмотренные фильмы. Последний пункт, правда, вычёркиваем, а вот первый и второй могут пригодиться.

Она медленно приблизилась к кровати и попробовала сместить свои эмоции в сторону сострадания, постаравшись увидеть в Лютере всего лишь раненого мужчину, который нуждается в сочувствии и уходе.

— Как вы, отец Лютер? — спросила она и присела на массивный табурет, стоящий недалеко от кровати. — Сегодня вы выглядите гораздо лучше.

— Ох, Элина, дорогая, давайте оставим эти вежливые расшаркивания между нами. Зовите меня просто Лютер, а я вас буду звать просто Элина. Согласна?

— Как скажете. Действительно, так, наверное, будет лучше, — она смущённо опустила глаза.

— И на ты. Хорошо, Элина? — приветливо улыбнулся мужчина.

— Хорошо. Так как вы… ты… себя чувствуете… чувствуешь?

— Лучше, хотя рука ещё болит. Вот только мне очень скучно. Никто меня не навещает, только ты.

— Наверное, есть причина, если здесь у тебя нет ни одного друга, — подумала про себя женщина, а вслух сказала:

— Как может быть скучно, если у вас есть книга? А можно я её посмотрю?

— А ты умеешь читать?

— Да, — гордо произнесла она, — Глен меня недавно научил. Хотя, конечно, быстро читать пока не выходит.

— А как ты у Глена оказалась? — маг как бы незаметно убрал книгу со стола.

Эля мысленно поставила себя на место оставшейся в Коксе Олги, постаралась представить, что бы отвечала она, родившаяся и выросшая в этой эпохе, и стала вдохновенно сочинять историю своей жизни. Она приукрашивала свой рассказ мелкими бытовыми деталями, которые наблюдала вокруг, живя в роли бабушки Киры в Коксе, только вместо Коксы в рассказе фигурировал город Мон, тоже находившийся на побережье, но существенно дальше.

Гор, ухмыляясь и поражаясь её фантазии, слушал её красочный рассказ из коридора. Он вместе с Лютером узнал, что матушка Элина вдова, дочь недавно выдала замуж, раньше находилась под покровительством двоюродного брата мужа.

— Каким-то непонятным образом Глен меня забрал. Уж как он уговорил брата, не знаю, — бесхитростно поведала она, сделав вид, что не догадывается о магическом подчинении.

Эля пыталась оставить у внимательно слушающего её мужчины впечатление достаточно умной, способной, но простодушной местной жительницы, которую Глен взял с собой за наличие магических способностей, женскую заботу и в перспективе удобную молодую любовницу.

И, кажется, ей удалось переиграть Лютера. Её восхищенный ласковый взгляд из-под ресниц сыграл свою роль. Мужчина расслабился, заулыбался и взял её за руку. Приходилось признать, что когда он так открыто и искренне улыбается, то кажется очень хорошим и надёжным, прекрасным спутником. Эле пришлось мысленно напомнить себе об его неблаговидном поведении. В голове просто не укладывалось, что за этой доброй улыбкой скрывается обманщик и подлец.

Она попыталась перекинуть нить разговора на него.

— Что мы всё обо мне, да обо мне. А вы откуда? Женаты? Где побывали?

— Не вы, а ты… — напомнил ей Лютер. — Глен, наверное, уже обо мне тебе всё рассказал.

— Сказал, что вы… то есть, ты его друг, что путешествовали вместе. Но вы ведь давно не виделись. Вы… ты ведь и жениться мог за это время, — кокетливо повела плечами она. В этой эпохе женщина внешне была на добрый десяток лет моложе Лютера, поэтому могла себе позволить ужимки молодой женщины.

Лютер стал рассказывать о себе. Нет, конечно же, он ещё не женат. Ещё не встретил ту самую единственную на всю жизнь. При этом Лютер многозначительно посмотрел на женщину.

Он рассказывал и за общими словами всё же проскакивала какая-то конкретика, названия городов и людей. Эля старательно слушала, хотя не знала, что из этого правда, а что ложь.

Её заинтересовал рассказ о том, как маги чуть не замёрзли во время вьюги, когда добирались до очередного портала.

— Значит, и в холодные края мы когда-то попадём, не только по жаре добираться, — подумала она, хотела сказать что-то вроде «да, у нас тоже сугробы бывали по пояс», однако вовремя вспомнила, что согласно своей легенде, снега она не должна была в своей жизни видеть вообще и в последний момент прикусила язык. А вместо этого произнесла с восхищением в голосе:

— Да… Снег же, наверное, очень холодный. Вы настоящие герои!

Лютер ещё хотел что-то спросить, но Эля уже поднялась:

— Я совсем вас утомила, да и приличия… Меня ждут в коридоре. Мне совершенно не хочется, чтобы пошли слухи. Я всё ещё надеюсь, что Глен вернётся.

Она промокнула уголком платка несуществующую слезу, подошла к приоткрытой двери, оглянулась на пороге, послала Лютеру ласковый взгляд и вышла.

Эля оглянулась на Гора. Он кивнул, и они вместе, как и планировали, спустились по лестнице, вышли из «Усталого путника» и нашли вполне приличную съёмную комнату, чтобы переночевать одну ночь до завтрашнего отхода каравана на Наул.

Потом они вернулись и разыграли небольшой спектакль для горничных в «Усталом путнике», чтобы девушки точно запомнили, что эта постоялица съехала, потому что встретила здесь родственницу, с которой теперь и собирается вернуться в родной Мон.

Всё прошло замечательно. Эля, радостно щебеча о том, как ей повезло и скоро она, наконец, снова увидит дочь, вместе с горничной собирала вещи, Гор зашёл к Павлу и сообщил, куда именно они переселяются уже как Гор и Селина, брат и сестра.

Она подошла попрощаться с хозяином «Усталого путника» и очень удивилась, когда мужчина наклонился к ней и тихо сказал:

— Был рад с вами познакомиться. Желаю спокойного путешествия в Наул.

Эля вздрогнула.

— Я еду в Мон! Откуда вы взяли? — попыталась возразить она, но наткнулась на насмешливый взгляд.

— Я много вижу и замечаю, иначе давно бы разорился. Люди часто хотят показать не то, что есть на самом деле. Однако не волнуйтесь, я вас не выдам. Это моя благодарность за защиту от подчинения.

— Глен всё-таки успел?

— Да. Передавайте ему поклон и наилучшие пожелания. Уверен, вы встретитесь.

От этих неожиданных тёплых слов Эля с трудом сдержалась, чтобы не обнять хозяина и не расцеловать в обе щёки. Мужчина прочитал этот порыв в её подозрительно заблестевших глазах, ласково ей улыбнулся, кивнул головой и громко сказал:

— Прощайте, матушка Элина. Удачной вам дороги в Мон! Надеюсь, как-нибудь ещё погостите у нас!

— Прощайте, — кивнула она, и вышла в сопровождении Гора.

Глава 2

На следующий день Лютер ждал Элину всё утро, однако она не пришла. После полудня он решил послать за ней горничную и велел передать, что ему стало хуже, надеясь надавить на её совесть.

Когда горничная сообщила, что матушка Элина съехала с постоялого двора ещё вчера, и по слухам, отправилась домой, маг чуть не зарычал от злости. Куда её понесло? Эта дурёха могла все записи Глена просто выбросить за ненадобностью. Её срочно надо было найти. Но как? Только если расспросить сопровождающего, который оба раза ждал Элину в коридоре. Но его тоже не было. Скорее всего он с ней ушёл. И где теперь прикажете её искать?

Лютер расспросил хозяина, горничных, но все вполне искренне и уверенно говорили одно и тоже: вчера встретила родственницу и с ней поедет в Мон.

Одна или нет они не знают, но её вещи нёс её сопровождающий, и он тоже не вернулся.

Настроение у Лютера было отвратительным. Из-за этой вертихвостки обрушился весь тщательно выстроенный им план. Подлость, какую он совершил по отношению к Глену, насильно перетолкнув его в будущее тысячелетие, оказалась напрасной. Записей добыть не удалось. Мысли о том, что Элина обвела его вокруг пальца и захватила все бумаги Глена, чтобы потом воспользоваться самой, он не допускал. Её магический уровень был слишком низок, она просто не смогла бы в них разобраться. Да и зачем ей записи мага-странника, если она порталов видеть не может?!

— Что же мне делать дальше? — напряжённо размышлял Лютер лёжа в своей комнате. — Искать эту дурёху? Где и как? Алатай всё-таки не деревня, человека искать как иголку в стоге сена. Нет, не найду я её так просто, она местная, всё здесь знает. Да и ехать мне сейчас куда-нибудь опасно, плечо ещё болит, как-бы воспаление не схватить.

Уже стемнело, южная ночь опустилась на город и принесла с собой звук поющих цикад. Но Лютер в своей глубокой задумчивости не слышал ни звуков их ночного концерта, не замечал ароматную волну, которую приносил с собой прохладный ветерок, иногда пролетавший в разогретой дневной жарой комнате.

— Получается, зря поссорился с Гленом. Все мои усилия, всё прахом, — тяжёлыми глыбами перекатывались мысли в его голове. — Никакой пользы не вышло. Лучше бы тихо телепался с ними в Наул да расспрашивал понастойчивее. Может, что-нибудь интересное Глен бы и рассказал. Ещё и эта ночная суета в доме, которая получилась от грохота. Лишнее внимание привлёк.

Лютер поморщился и вспомнил тот гулкий гром, прокатившийся по всему дому, что прогремел с той стороны портала. Тогда в ночной тишине магу показалось, что от этого грохота затряслись стены. А после этого последовал ужасный толчок, который разворотил ему плечо, заставил выронить из руки меч и упасть на спину. Хорошо хоть сознания не потерял и у него хватило сил сначала заползти под какую-то лавку, где в темноте его не заметили. Он остановил себе кровь и на рассвете смог с помощью иллюзии и подчинения выйти через кухню и сад. Сил не было, внимание расплывалось, поэтому иллюзия вышла очень короткая, но её хватило, чтобы выйти под личиной и завернуть за угол, а потом из последних сил доковылять до «Усталого путника» и попросить вызвать к себе лекаря.

* * *

Глава Алатая Рон не собирался оставлять без расследования тот переполох, который случился ночью в его доме. Этот властный мужчина не мог вынести мысль, что кто-то посмел пробраться в его дом и смог уйти безнаказанным.

Что этому неизвестному было нужно в его доме? И самое главное, необходимо понять, что произошло, чтобы не допустить этого ещё раз! Его дом не проходной двор!

Рон тщательно опросил всех работников и домочадцев, никто чужаков не видел, ничего особенного или подозрительного не заметил, и не похоже, что кто-то из них врал. Единственное, что было понятно без вопросов, это то, что в центре столового зала кто-то был серьёзно ранен и потерял много крови. Кто? Почему? Кем и как ушёл?

Глава в первый же день сорвал свою злость на домочадцах и наказал всю свою охрану, однако он и сам понимал, что охранники могут быть и не виноваты. Этого раненого мог провести кто-то из домашних.

И ещё этот непонятный грохот, который всех разбудил. Что это было?

Рон собирался докопаться до истины. Нельзя было упускать контроль над событиями, это было чревато потерей власти в городе. Он управлял целым городом железной рукой, и отдавать город другому человеку, метившему на его место не собирался. А такие в городе были, и не один.

Известие о том, что кто-то видел выходящего ночью из его дома раненого постояльца «Усталого путника», Рон принял как сигнал к действию.

Однако ситуация была такой странной, что он поосторожничал и сначала послал разузнать об этом постояльце. Его люди отправились на постоялый двор и сначала обо всём расспросили хозяина. Да, есть раненый, зовут Лютер, да пришёл окровавленный в ту ночь, сказал, что напали грабители. Нет, на бандита не похож.

А под конец, хозяин, поколебавшись, сказал:

— Про него ходят слухи, что он из тех, кто может приказать заставить делать людей то, что ему нужно.

— Как это?

— Ну, вот прикажет он тебе пойти убить главу города, ты пойдёшь и убьёшь, а потом никому не докажешь, что ты не сам до этого додумался, а тебе просто было приказано так, что ты отказаться не мог.

Когда Рону передали эти слова, он призадумался. До этого первое, что он хотел сделать, это притащить этого Лютера и хорошенько всеми имеющимися способами расспросить, чтобы, наконец, выяснить, что в доме тогда произошло. А теперь может оказаться всё куда сложнее.

Можно было просто приказать этого Лютера убить, но тогда бы так и остался неясным вопрос, что собственно тогда случилось в его доме.

Но и оставлять такого опасного человека в городе нельзя, но вот если чем-нибудь его зацепить, взять его в оборот и заставить работать на себя! Надо было всё обдумать.

А пока пусть его люди просто последят за этим Лютером. Посмотрят, что будет делать этот странный постоялец, да как себя вести.

За два дня слежки выяснилось, что Лютер вёл себя как обычный больной. Изредка выходил из своей комнаты и прогуливался, не отходя далеко от постоялого двора. Если бы не предупреждение хозяина, Рон давно отдал бы приказ притащить этого Лютера к себе в подвал и вытянуть из него подробности той странной ночи.

Получается, если этот постоялец может подчинять словом, то для предосторожности нужно его этого слова лишить. Нужно заставить его молчать, чтобы хотя бы люди, посланные за ним, смогли справиться с заданием и по меньшей мере не отпустить его.

— А ведь, если Лютер может подчинять, то он может приказать вообще пойти и убить их пославшего. То есть меня, — размышлял Рон. — Получается, чтобы он не подчинил себе моих людей, надо его или опоить, или просто вырубить. А лучше и то, и другое.

Добавить в питьё нужных травок постояльцу не составило труда, и бессознательного Лютера уже вечером перенесли в дом главы Алатая.

На следующее утро Лютер очнулся на жёстком топчане в незнакомой ему комнате без окон. Только на потолке виднелось маленькое отверстие с решёткой из прутьев для вентиляции, под ногами земляной пол, да кроме топчана в камере стояли грубо сколоченный стол, табурет, да помойная вонючая бадья в углу.

— Где я? Что от меня нужно?

Страх накрыл мага. Он боялся физической боли и понимал, что подчинение подчинением, а против простых побоев у него нет защиты.

Он прислушался. Через отверстие в потолке доносились голоса, лай собак, ржание лошадей, в общем, весь набор звуков большого хозяйственного двора.

— Кажется, я в городе в большом доме. Наверное, это глава как-то дознался, что это именно я был в его доме. Интересно как? — мысли путались, действие дурмана ещё действовало, страх, леденил сердце и не давал спокойно обдумать ситуацию. — Можно задействовать подчинение на первого, кто войдёт и выйти в коридор, а дальше? Иллюзию тоже накинуть можно на одного-двух, больше у меня сил не хватит. Хорошо хоть рука зажила достаточно, чтобы не бояться воспаления.

— И вещи! Мои вещи! — пронзило его отчаяние. — Там же у меня всё, монеты, драгоценности! А они же остались на постоялом дворе и, скорее всего, обратно я их не получу!

Лютер застонал от осознания величины потерянного и в который раз пожалел о том, что решил обмануть Глена. Ситуация вышла из под контроля и грозила неприятностями ему самому.

В это время Рон наблюдал за узником из глазка в дальней стене, замаскированного под сучок. Ему сразу доложили, когда Лютер очнулся и теперь глава наблюдал за ошеломлением и отчаянием своего узника.

— Хотелось бы посмотреть как он подчинять будет, чтобы знать чего ожидать, — размышлял Рон, — чем бы его спровоцировать? Для начала пусть пойдёт девка с едой да водой. Да строго ей приказать с пленником не разговаривать. Посмотрим, как он себя поведёт.

Спустя некоторое время заскрипел отодвигаемый засов и в камеру вошла девушка. В руках у неё был поднос, на котором стоял кувшин с водой да кусок хлеба. Лютер приподнялся на своём топчане и стал её рассматривать.

Девушка молча быстро подошла к столу, поставила поднос и повернулась было уходить, как мужчина взял её за руку и сказал звучным глубоким голосом:

— А как зовут тебя, милая?

Глава Алатая хмыкнул. Домочадцы перед ним трепетали и приказы выполняли беспрекословно. Вряд ли девчонка осмелится что-то произнести.

Но тут его брови поползли на лоб. К величайшему удивлению Рона, она очень тихо, но прошептала своё имя.

— А где я нахожусь?

— В доме главы.

Вопросы сыпались один за другим. Лютер явно торопился, каждую секунду стража могла вмешаться и остановить этот поток ценной информации, выдаваемый под подчинением.

— А далеко ли идти до двора? Куда поворачивать? Сколько стражников на входе?

Вопросы были короткими и конкретными, ответы девушки вполне информативными. Дом и его домочадцев она хорошо знала.

— Так вот как действует подчинение! Получаешь ответ на любой вопрос. Или выполняешь любое действие! И сколько людей одновременно Лютер так может подчинить? А если посадить его на цепь, сможет ли он заставить его выпустить? А его самого, Рона, сможет заставить делать то, что Рон сам не хочет?

Потрясённый глава Алатая очнулся. Девушку в камеру запустили по его приказу и стражники не следили, сколько она там пробудет. Надо было срочно вытаскивать её оттуда, пока она этому Лютеру план всего дома не нарисовала.

Уже вполне верилось, что с такими способностями этот человек даже раненый мог бы выбраться из хорошо охраняемого дома.

Ситуация требовала осмысления, а текущие дела, которыми был полон каждый день Рона уже накатывали и требовали внимания. Он не стал сразу же как обычно сажать узника на цепь, запугивать и ломать, выколачивать из него всё, что нужно.

— Пусть посидит до завтра, — решил Рон, — вечером всё обдумаю в спокойной обстановке и пойму что делать. — Вот только стражникам нужно категорически запретить заходить внутрь. И эта дурёха пусть вечером ему еды принесёт, да только пусть проследят, чтобы зашла и сразу вышла, без вопросов.

В результате этой отсрочки у пленника появилось время, чтобы выработать план побега. У мага в рукаве остался ещё один весьма крупный козырь, ведь про создание иллюзий глава Алатая даже и не догадывался.

Весь день Лютер обдумывал, что делать. Маг прекрасно понимал, что каждая минута, проведённая в этой камере, приближает его к допросу с пристрастием, против которого он, скорее всего, не сможет ничего противопоставить. Ну подчинит он главу, так нелогичное поведение Рона, его заторможенный вид и приказ отпустить заставит окружающих действовать агрессивно. Того и гляди, от страха убьют и самого Лютера.

Нет, надо бежать до того, как его потащат на встречу с главой, тем более, девушка рассказала ему всё необходимое: маг уже понял, где именно находится в доме главы, а все закоулки этого большого здания он давно изучил из-за наличия портала в танцевальном зале.

Если вечером придёт эта же служанка, то нужно воспользоваться этой возможностью. Другой может не быть.

Магу повезло. Вечером пришла та же дворовая девка.

Дверь открылась, она вошла с подносом, прошла несколько шагов и поставила поднос на стол. Лютер среагировал мгновенно.

Он знал, что стража стоит у дверей, но никто внутрь его камеры почему-то не зашёл.

Девушка, послушная тихому приказу Лютера, опустилась на топчан и закрыла глаза. Теперь в темноте камеры можно было лишь заметить, что на топчане кто-то лежит, а кто именно до утра будет не рассмотреть. Лютер сосредоточился, подошёл к двери и предстал перед стражниками в образе служанки. Всё заняло буквально полминуты и выглядело так, будто девушка зашла в камеру, поставила поднос и сразу вышла.

Засов задвинули и Лютер, не торопясь, пошёл к выходу. Зайдя за угол, он оглянулся и пошёл к воротам. Маг прекрасно знал куда идти и какую личину принять, чтобы его выпустили.

Он беспрепятственно вышел из ворот и спокойно уже в своём обличии направился к постоялому двору. Хозяин постоялого двора встретил его удивлённым подозрительным взглядом, но поприветствовал и ничего спрашивать не стал. Комната, оплаченная заранее Лютером, оставалась ещё за ним, вещи остались в сохранности.

Теперь главное было исчезнуть из города как можно скорее.

На рассвете маг ушёл вместе с первым же подвернувшимся караваном. И неважно, что шёл он на побережье, в сторону, противоположную от Наула, потому что первоочередной целью было спрятаться подальше от глаз главы Алатая.

Когда утром стражник, трясясь от страха, доложил Рону, что пленник превратился в его дворовую девку и теперь рыдает в камере, он сначала поверил, предупредил помощника о возможном подчинении, бросился к камере и шагнул туда с мечом наготове.

На топчане сидела вчерашняя девушка, которая приносила пленнику еду, и смотрела на него широко раскрытыми от ужаса глазами.

— Ты как тут оказалась? — прорычал глава.

— Еду приносила, а пото-о-ом… не помню-ю-ю-ю… — зарыдала она, падая перед ним на колени.

— Ушёл, стервец, — даже с каким-то восхищением подумал Рон. — Заменил себя на девку и ушёл. Может, и к лучшему. Не справился бы я с ним, если он так может.

Звериная интуиция этого властного человека подсказывала, что с этим, так легко исчезнувшим из его хорошо охраняемой камеры Лютером, лучше не пересекаться. Не стоит его ловить и догонять, а отказавшись от его поимки, сам глава Алатая убережёт себя от больших проблем, нежели приобретёт что-либо, имея этого Лютера рядом в качестве вынужденного помощника.

Глава 3

Глен шёл к Алатаю и радовался, что вчера решил переночевать в той земляной норе, в которую попал из-за козней Лютера. За день он смог спокойно отдохнуть и, самое главное, перекинуть листочки бумаги с такими важными для них всех указаниями к действию. Эта написанная наспех записка давала надежду, что маг сможет перетащить друзей в эту эпоху, не переходя портал, а просто показав им путь, который видел только он.

По каким-то мелким штрихам и деталям в пейзаже Глен ощущал, что сейчас здесь не самые лучшие времена. Постройки, к которым он приближался, оказались разрушенными, часть домов вообще сожжена, людей не было видно.

Сочная зелёная трава зеленела у него под ногами, но никаких мирно пасущихся лошадей, коров или коз он не заметил. Было такое чувство, что все затаились и только наблюдали за ним, одиноко идущим путником, гадая, откуда он такой храбрый взялся, раз гуляет в одиночку.

Глен вышел на дорогу. Вдалеке виднелись крыши города, который даже называться мог уже не Алатай, а как-то по-другому. В этой эпохе редко, но уже встречаются маги и защита от подчинения, но всё это в основном в больших городах. У них нет пока ни магического кодекса, ни этики, никаких норм поведения магов, полная анархия и никаких запретов. Всё это Глен узнал, когда ещё только двигался в эпоху Эли и Павла. Тогда он провёл в этом мире всего пару месяцев, дорога была ему известна, так что тогда он прямиком направился в Наул. Войны тогда в этих местах не было? Или была, однако тогда он попал на перемирие?

Почему сейчас-то так тихо и мрачно?

Дорога вела прямиком к городским воротам, в которые втягивались одна за другой направляющиеся в город редкие повозки. Глен присмотрелся: общество потихоньку самоорганизовывалось, повозки не требовали непрерывной охраны, поэтому в некоторых с грузом сидел только один возница.

Глен выбрал повозку побогаче, а возницу почище и остановил его. Подчинить мужчину не составило труда. Возница представил стражникам на воротах мага как своего родственника, заплатил за обоих пошлину за въезд в город и послушно выдал Глену пару монет, чтобы пообедать и переночевать. Маг не стал забирать у него все деньги, чтобы не привлекать внимания. Найти кого-нибудь и выманить ещё пару монет для бытовых нужд будет несложно.

Через час он уже сидел в просторном столовом зале постоялого двора, который посоветовал возница. Действительно, в снятой Гленом комнате было чисто, еда оказалось вкусной и сытной, а хозяин производил впечатление спокойного и уверенного в себе человека.

В утренний час в столовом зале людей почти не было. Расспрашивать хозяина о том, что происходит в городе и демонстрировать свою полную неосведомлённость Глен не стал. Карта городов этой эпохи осталась в его вещах в «Усталом путнике» тысячу лет назад. Пару дней он себе отвёл для отдыха и восстановления, вот за них и нужно составить план действий и начать действовать. Маг разрешил себе отдохнуть в своей комнате до вечера.

Вечером, отоспавшись, он спустился в столовый зал, уже полный посетителей, сел в углу и стал слушать разговоры, потягивая пиво и разглядывая местную публику.

Да, за тысячу лет изменения, конечно, есть: и в одежде, и в интонациях, да и язык опять изменился, хотя Алатай и остался Алатаем. Глену понимать разговоры новый язык не помешал, он освоил его ещё за свои прошлые посещения этой эпохи.

Действительность оказалась хуже, чем ожидалось. Королевство, в котором он родится через пару тысяч лет в будущем, переживало муки становления, периодически вспыхивали войны за обладание территориями. Вот в одну из таких войн Глен и попал, и что самое отвратительное, Наул находился сейчас в руках врага. А точнее, это Алатай и прибрежные города сопротивлялись и не желали объединяться с Наулом в одно целое. И вот теперь предстояло пробираться в этот стан врага, а ведь наверняка и караваны не ходили, и мародёров в смутные времена было в избытке, и с той стороны отлавливали всех подозрительных кандидатов в лазутчики. Успеет ли он добраться за месяц?

Можно было бы купить лошадь и добираться и одному, но тогда нужна или надёжная карта, или надёжный проводник, а где их взять? Надо всё хорошенько обдумать.

Глен просидел в столовом зале почти до самой ночи, а потом поднялся и по скрипучей лестнице направился в свою комнату.

Какой-то шорох сзади заставил его насторожиться, однако среагировать он не успел: сильный удар по голове погрузил его в беспамятство.

* * *

Очнулся Глен в темноте. Сколько часов он провёл без сознания было непонятно, но в зарешеченное окошечко под самым потолком были видны искры звёзд. Значит, ещё ночь.

Жутко болела голова. Маг повернулся на бок и ощупал рукой место вокруг себя. Как оказалось, он лежал на куче соломы, брошенной на земляном полу. Пахло гнилью и нечистотами. Каждое движение головы вызывало прилив тошноты.

Мужчина, стараясь не качать головой, осторожно приподнялся и сел, прислонившись к стене, и через несколько минут волны тошноты схлынули.

Он ощупал карманы. Пистолет исчез, граната тоже, а вот спички остались. Маленькая коробочка в углу бокового кармана не привлекла внимания.

Глен прислушался. Стояла тишина, только вдалеке лаяла собака. Ночь, все спят, никто не помешает заняться собой.

— Себя лечить хуже всего, — вздохнул маг и стал потихоньку убирать у себя головную боль и заращивать рассечённую ударом кожу. Стало легче. К отвратительному запаху он постепенно притерпелся и перестал его замечать. Голод его пока не мучил.

— Хорошо хоть успел поесть как следует, — мелькнула мысль.

Теперь оставалось только ждать. Если не убили сразу, значит, что-то от него нужно. А если что-то нужно, то кто-то должен с ним об этом поговорить. Вот во время разговора и выяснится, кто сильнее.

Глен хотел снова лечь и в этот момент совсем недалеко почувствовал чужой кокон.

Кто-то находился вместе с ним в этой безмолвной темноте.

Маг настроился и уловил тревожные вихри на коконе, страх, физические повреждения и…

И он понял, что этот незнакомец был женщиной.

Она сидела в метрах трёх от него, не шевелилась и почти не дышала, видимо, боясь привлечь к себе внимание. От неё не исходила опасность, а наоборот, её кокон ходил волнами от её собственного неконтролируемого страха.

Глен лёг, расслабился и постарался уснуть. Отдых ему сейчас для восстановления очень нужен, куда больше, чем выяснение отношений с испуганными женщинами.

Когда маг проснулся, уже было утро и свет, падающий из маленького окошка из потолка уже позволял рассмотреть место, где он оказался.

Видимо, это было место, где в Алатае держали преступников. Каменный мешок с земляным полом, несколько метров в длину, несколько метров в ширину, солома на полу, тяжёлая кованая деревянная дверь.

Глен приподнялся. В плохо освещённом дальнем от него углу застыла фигура съёжившегося человека, присутствие которого маг ощутил ещё ночью. Коротко остриженные торчащие лохмы, мужская одежда. Если бы не магическое зрение, он никогда бы не догадался, что это не мальчик, а молодая худенькая женщина, почти подросток.

Она не шевелилась.

— Эй, ты кто? — спросил Глен.

Она молчала.

— Не бойся, не трону я тебя. Мы где?

Ответа не последовало.

— Слушай, девочка…

— Замолчи! — громким шёпотом прошептала она и её шёпот, в котором ясно читался страх, был похож на шипение защищающейся змеи.

— Подойди, да расскажи мне кто ты и как мы тут оказались, чтоб я громко не кричал, тогда я сохраню твою тайну, — Глен понял, что именно хотела сохранить незнакомка своей неподвижностью и воспользовался этим. — Иди, не бойся, я действительно тебя не трону, а договоримся, ещё и помочь смогу.

— Да как ты сможешь помочь, — пробурчала женщина, пересаживаясь поближе.

Маг присмотрелся. Небольшое окошечко под потолком света давало мало. В полутьме да и под слоем грязи, покрывающей её лицо было невозможно разглядеть черты лица, однако было ясно, что Глен оказался в компании с нескладным подростком, очень юной девушкой, почти девочкой, которая привыкла притворяться мальчиком и это придавало ей дополнительной угловатости.

— Не бойся, — повторил мужчина, — я тебя не выдам, если сама себя не выдашь. Ты кто? Как тебя зовут? Как здесь оказалась? — в этот момент девочка предупреждающе шикнула. — Хорошо, как ты здесь оказался? Как здесь оказался я?

Девочка недоверчиво покосилась на него, видимо, раздумывая, не соврать ли, но, похоже, решила открыться.

— Меня зовут Тин. Настоящего имени не скажу. Меня поймали, потому что решили, что я наульский лазутчик. Будто бы подглядывал за стражниками и гвардией, — голос у неё был по-детски звонкий. Она его приглушала, но звонкость порой прорывалась.

— А на самом деле?

— На самом деле, я прячусь. А у меня в страже дядька служит, поймал бы меня, мало бы не показалось. Вот и следила… Следил.

— Давно ты тут?

— Со вчерашнего вечера.

— А меня за что?

— Я думаю, и тебя тоже подозревают, что ты лазутчик. Так стража говорила, которая тебя сюда ночью притащила.

— А ещё, что они говорили?

— Что утром оклемаешься, с тобой как следует глава поговорит или его помощник.

— А ты?

— Что я? И со мной поговорят, конечно, — прошептала девочка, и в её голосе Глен почувствовал ужас.

— А почему ты вот так, мальчиком притворяешься, прячешься, от дяди сбежала?

— Потому что не хочу под его покровительством жить. Он мамку уже уморил, да и на меня стал смотреть как-то… с интересом, по-волчьи. Я же расту, уже совсем большая.

— И давно ты так живёшь?

— Два месяца пробегала.

— И что собиралась делать?

— Не знаю. Я уже давно, когда надумала бежать, к тётке собиралась в Наул. Сестра у мамы замуж туда вышла, а мама говорила, что они дружны были. Думала устроиться в караван мальчиком на побегушках и до Наула добраться. А потом эта война опять началась. И так было сложно туда попасть, а теперь совсем тяжело, караваны не ходят. Вот и бегаю прячусь, — совсем тихо закончила она.

Глен протянул руку и погладил девочку по торчащим вихрам и вздохнул:

— Постараемся выбраться. Мне тоже в Наул надо, меня там друзья ждут. Да и не лазутчик я.

— А как тебя зовут? — уже совсем спокойно спросила девочка.

— Глен, — он вздохнул и сказал успокаивающим тоном. — Выберемся, верь мне. И сам доберусь до Наула и тебя не брошу.

Ему показалось, что он уговаривает себя самого. Совершенно непонятно было почему его схватили, кто, почему вообще заподозрили и какие козыри в руках этих людей. Его ментальная магия тоже была козырем, однако с пистолетом и гранатой она была бы куда весомее.

Так они сидели молча рядом некоторое время, а потом послышался звук открываемого засова со стороны коридора.

— Ну что, лазутчик, — прогрохотал бас, и гигантских размеров мужчина в кожаных защитных доспехах зашёл в камеру и оглядел узников, сидящих у стены. — Вставай, разбираться с тобой будут.

Он вывел Глена, закрыл дверь опять на засов, и в сопровождении пары стражников они долго шли по длинным подвальным коридорам, которые закончились лестницей, выведшей их на широкий двор, с одной стороны обнесённым высоким забором, а с другой двухэтажным длинным каменным домом, напомнившим Глену большую казарму.

Маг огляделся. Он заметил и стражу, и сторожевые башни по углам, и снующих по двору вооружённых мужчин. Похоже он попал в дом главы или казарму.

Его втолкнули в просто обставленную комнату на первом этаже, где у стены стояла лавка, стол и рядом что-то вроде табурета, на котором сидел светловолосый мужчина с мелкими аккуратными чертами лица и недовольно сжатыми узкими губами. Рубашка из тонкой ткани и хорошая обувь выдавали его высокий статус.

И, самое неприятное, этот мужчина с кривоватой усмешкой был магом! Пусть слабым и плохо структурированным, но это был действующий маг со своей ментальной защитой и, конечно же, с магическим зрением. Глен увидел это сразу, едва войдя в комнату и решил действовать на опережение. Не теряя времени, он легко сломал ментальную защиту этого самоуверенного мужчины, сидящего перед ним с видом хозяина. Даже лишённый магических способностей Жинг, тогда в прибрежном посёлке, и то сопротивлялся подчинению сильнее.

Теперь перед ним сидел не самостоятельно мыслящий человек, а марионетка, которая только выглядела мужчиной, принимающим свои собственные решения, а на самом деле теперь за него всё решал Глен, и эту иллюзию самостоятельности марионетки надо было поддерживать перед стражниками, чтобы они ничего не заподозрили.

— Стражу стоит отпустить, они не должны слышать то, что я вам скажу, — Глен поклонился, изображая почтительность, чтобы не привлечь внимание к странному поведению местного мага и не вызывать подозрения у стражи. Держать под подчинением одного главного человека намного проще, чем распылять своё внимание на нескольких исполнителей.

Повинуясь взмаху руки, стража вышла и закрыла дверь. Маги остались одни.

Глен сел на лавку. Он почти успокоился, потому что мог влиять на события.

— Как тебя зовут?

— Брих.

— Почему меня схватили?

— Ты особенный. Я случайно тебя со стены увидел, и заметил, что ты светишься как маг, а здесь я такой один. Послал проследить. Ты весь вечер сидел да разговоры слушал. Решил, что ты можешь быть лазутчиком с той стороны.

— Главе сказал?

— Нет ещё, не успел. Занят он был.

Глен удовлетворённо кивнул, ситуацию можно было повернуть себе на пользу. Вот только очень хотелось пить и надо бы поесть сначала. Восстанавливающийся после старости организм требовал своё.

— Прикажи, чтобы для тебя подали сюда еды и воды!

Внезапно маг вспомнил о девочке, которая осталась в камере.

— И пусть приведут ту… того парнишку, который со мной ночью в одной камере сидел.

Брих встал, приоткрыл дверь и дал указание страже, стоящей у двери.

— Дык, отец Брих, небось, повесили уже мелкого лазутчика-то! Кто с ним будет разбираться. Только вот этого к вам привели, как вы велели! — донеслось из коридора.

Глен похолодел. Неужели он опоздал? Так просто! Был живой человек со своими радостями, бедами и надеждами и нет его, сломали, будто это и не человек вовсе, а просто бездушная кукла, которую не жалко, и таких ещё можно настругать сотни и тысячи.

— И я ведь обещал ей, что не брошу, и мы выберемся вместе и чуть не забыл про этого ребёнка, — нахлынуло чувство вины и глубочайшей потери. — Может, она ещё жива? Слишком мало времени прошло, просто не успели бы повесить.

Хорошо, что марионетку не волновали возражения стражника, Брих был в таком состоянии, что ничего обсуждать не мог, а только выполнял приказы.

— Приведите его, — повторил он страже ровным голосом.

Дверь закрылась, они опять остались одни. Чёткими фразами властным голосом Глен стал вбивать в ментал Бриха строгий план действий.

— Ты посылаешь меня вместе с помощником в Наул. Я согласился быть твоим лазутчиком. Велишь снабдить нас всем необходимым: оружием, лошадями, едой, одеждой, одеялами и выпустить за ворота. Если тебя кто-то спросит кто мы, ответишь, что мы подчиняемся тебе и ты нас отправил добывать сведения об армии Наула. Завтра, когда ты проснёшься, то не будешь о нас помнить.

Глен замолчал и задумался. Вроде всё учтено. Главное, сегодня выбраться за ворота, дальше всё будет проще.

— Нет, ещё кое-что забыл! — спохватился он, посмотрел на Бриха и спросил:

— Где вещи из моих карманов?

— Здесь.

Брих вытащил пистолет, гранату и ручку. Сапёрной лопатки и блокнота не было.

— А где маленькая лопатка и… бумага?

— У меня в кабинете в ящике.

— А почему ты эти принёс, а другие осталась в кабинете? — озадачился Глен.

— Хотел спросить у тебя, что это. А с лопатой и бумагой понятно, хотя странная она, слишком тонкая.

Маг задумался, стоит ли рисковать и идти с Брихом в кабинет, однако оставаться без такой многофункциональной сапёрной лопатки не хотелось, да и блокнот может пригодиться. На другой стороне весов риск наткнуться на главу и, следовательно, на вопросы и возможные подозрения.

— Где сейчас глава Алатая? В городе?

— Нет. С утра уехал с гвардейцами.

Раздался стук в дверь. Девушка, явно из прислуги, зашла, поставила поднос с едой на стол и вышла.

Глен подтащил лавку к столу и начал есть, не обращая внимания на сидящего рядом с застывшим выражением лица Бриха. Кривоватая улыбка превосходства давно исчезла с лица местного мага. Глен знал, что сейчас действительность пробивалась в его сознание словно сквозь туман, тело двигалось автоматически, а чужие желания Брих принимал за свои.

— Наверное, на самом деле видит перед собой подходящего лазутчика для шпионажа в Наул. — искоса бросив взгляд на застывшего рядом мужчину, подумал маг, — Возможно, он потом, очнувшись, начал бы ужасаться, как ему вообще могла прийти такая мысль в голову, но завтра он нас забудет. Проснётся утром и не вспомнит ни про эти утренние часы, ни про узников, ни куда он нас отправил.

После очередного стука в дверь в комнату втолкнули грязное вонючее существо. Глен с радостью и огромным облегчением узнал в этом затравленном замызганном зверьке свою подругу по несчастью. Жива!

— Не бойся, Тин. Садись, поешь, — успокаивающе произнёс маг. — Всё закончилось. Теперь будет всё хорошо.

Девчонка не двигалась с места.

— Откуда они тебя сейчас забрали?

— Со двора, — выдавила она.

— Куда тебя вели?

— Сказали вешать, — прошептала девочка.

Глен поднялся, подошёл к ней, очень осторожно взял за руку и потянул к столу.

— Приходи скорей в себя. Нам нужно поесть, да и уезжать отсюда пока можно.

Девчонка отмерла. Инстинкт выживания заставил её выйти из ступора. Ей сказали, что можно избежать виселицы, и надежда запылала, заставляя двигаться и действовать, чтобы спастись.

Она шагнула к столу и уже просто голодными глазами оглядела еду, стоящую на столе.

— Ешь! — сказал Глен, — только осторожнее, чтобы живот не заболел.

И чтобы она не жалела брошенную еду, не переедала и не жадничала, добавил:

— Что не доешь, возьмём с собой. А мы пока отлучимся по делам, — он погладил девочку по слипшимся от грязи волосам и обратился к Бриху:

— Я и ты, вместе идём в твой кабинет. Возьмём наши вещи и вернёмся. Мальчик остаётся здесь и будет нас ждать. Один, стража должна оставаться в коридоре, — уточнил Глен, испугавшись, что в их отсутствие может зайти кто-нибудь из охраны и испортить ситуацию.

Брих безропотно подчинился. Они вдвоём долго шли по коридорам, прошли какую-то галерею, а потом оказались в кабинете.

Глен огляделся. Лучи утреннего солнца, падающие через зарешеченный оконный проём, делали кабинет Бриха светлым и просторным. Тут была мебель из дерева красивого тёмно-коричневого цвета с бордовым оттенком. У оконного проёма стоял изящный плетёный диван с подушками, рядом находились кресла, массивный стол из дерева у стены, заставленной шкафами, посередине ковёр.

Глен оглянулся и осознал, как он соскучился по комфорту. Ему до зубовного срежета захотелось домой, в надёжные стены, в свой не менее красивый уютный кабинет, к привычным отношениям и правилам, под защиту сложившегося государства, а не болтаться тут в круговороте переходного периода.

— А неплохо они уже здесь живут, — подумал путешественник из будущего. — Жизнь-то налаживается. Ещё пару — тройку сотен лет и мастера найдут криспы, додумаются как их использовать, начнут развиваться ремёсла и совсем будет комфортно.

В той родной эпохе Глена уже вовсю использовали нагревательные кристаллы криспы. На вид это были просто прозрачные розоватые минералы, однако если их обработать особым образом и соединить в цепь, или в пластину из слоев, то кристаллы нагревались из-за замкнутой на себя силы. С помощью этих розоватых минералов в будущей эпохе будут обогреваться, освещать дома и улицы. Криспы станут надёжными помощниками в домашнем хозяйстве, облегчая быт. Однако в этом тысячелетии таких замечательных кристаллов ещё не нашли, хоть, судя по кабинету, уже научились делать красивые вещи.

Брих молча стоял рядом.

— Где мои вещи? Отдай их мне. Они для тебя опасны.

Брих подошёл к расписному сундучку, стоящему сбоку на столе, вытащил ключ, открыл его и положил на стол лопатку и блокнот.

— Дай мне самую точную карту местности.

Глен получил и карту, а потом оглядел шкафы, вытащил небольшую книгу с картинками и только потом уже сообразил, что приглядел её для этой девочки. Мысленно он уже отправился вместе с ней до Наула, а туда путь не близкий, придётся провести вместе много времени.

Когда они вернулись, стража стояла у двери, а внутри комнаты насытившаяся узница спала на лавке, свернувшись в клубочек.

Брих, не выходя из подчинения, приказал собрать всё необходимое им для путешествия. Для них принесли одежду, еду, оружие. Глен, глядя слипшиеся волосы и грязную коросту на руках у спящей девочки, велел в мешок положить кусок мыла.

Они пошли к конюшне. Тина молча шла рядом, только изредка бросала взгляд на магов. Удивлённые стражники шли сзади, не смея ослушаться приказов Бриха, который явно был в Алатае не самым последним человеком.

Фальшивые алатаевские лазутчики взяли приготовленные им мешки, сели на лошадей, которых им подвели, и не торопясь выехали из ворот, сопровождаемые спокойными взглядами стражников с городской стены.

— И Брих, и стража очень быстро забудут обо всём, что произошло этим утром, — успокаивающе произнёс Глен. Девочка молча ехала рядом, но он чувствовал в ней нервозность, удивление и всё возрастающий страх. Она боялась погони и возврата в камеру. А потом прямого пути на виселицу.

Он в последний раз оглянулся на Алатай, от которого они быстро удалялись, улыбнулся и сказал сам себе:

— Ментальная магия работает очень эффективно, если не бить мага сзади по голове.

Путники проехали около часа, съехали с дороги и остановились. Глен развернул карту и стал разбираться, необходимо было понять, как и куда ехать.

Но сначала надо было найти воду, помыться и переодеться в одежду, которую им выдали по приказу Бриха. Девочка была грязна настолько, что невозможно было разглядеть черты лица, от неё ужасно пахло чем-то кислым и тухлым. Мужчина выглядел намного лучше, но подозревал, что запах нечистот, который преследует его последние часы, принадлежит ему самому. Ночи, проведённые сначала в земляной яме, а потом в вонючем каменном мешке оставили свои грязные разводы на теле и одежде.

Глен посмотрел на свои руки. Он что, недавно ел этими липкими пальцами? Срочно нужно искать где помыться.

Ручей, отмеченный на карте, нашёлся только через час. Они уже сильно удалились от дороги, ведя лошадей на поводу. Всё это время девочка молчала. Она послушно следовала за магом, ничего не говоря, не соглашаясь и не возражая. Маг не стал её теребить, и забрасывать вопросами, надеясь, что у них ещё будет время поговорить и подружиться.

Ручеёк был небольшим, но в его каменистом русле была небольшая промоина, в которую как в большой таз набиралась вода.

— Ну что, помоемся наконец! — Глен в предвкушении вытащил из мешка кусок мыла и с наслаждением понюхал его. Никаким парфюмом, конечно, этот бурый обмылок не пах, зато он обещал чистоту, свежесть и избавление от этой всё утро преследующей мужчину вони.

— Кто идёт первый?

Девочка опять промолчала.

— Давай, я сначала руки и лицо помою, а потом ты вымоешься вся и переоденешься. А потом уже я.

Она кивнула. Он подошёл к ручью ниже промоины и с наслаждением смыл липкую корку, а потом протянул ей мыло:

— Теперь ты. Раздевайся полностью, волосы как следует промой, — и ощутив её сомнение, добавил: — Я уйду, смотреть не буду, не бойся! Там за деревом буду тебя ждать. Если будет что-то опасное, кричи.

Глен ушёл, сел за толстым в два обхвата кряжистым деревом, прислонившись спиной к шершавому стволу и даже незаметно для себя заснул.

Маг проснулся внезапно, как от толчка. В шаге от него сидела девочка и внимательно его рассматривала. Грязь и разводы, которое искажали её черты лица исчезли, слипшиеся лохмы неопределённого цвета превратились в короткие до плеча ещё мокрые светлые волосы.

Глен посмотрел на её лицо и обомлел, не в состоянии вымолвить ни слова.

На него смотрела Лора. Он узнал эту чуть видимую линию светлых бровей, знакомый изгиб розовых по-детски пухлых губ, россыпь чуть заметных веснушек на чуть вздёрнутом носике и светлые пушистые ресницы, из-под которых сияли бирюзовые глаза.

Разница была только в возрасте. Тине было лет тринадцать — четырнадцать, совсем ещё девочка, всего лишь угловатый подросток с неопределёнными формами, которые ко всему прочему были скрыты серой большой не по росту мешковатой одеждой. А Лору он увидел в первый раз, когда она была уже красивой семнадцатилетней девушкой. В первый день знакомства она встретила его в изящном зелёном платье, подчёркивающем её стройную фигуру.

Глен тогда был двадцатилетним студентом магической академии и по приглашению друга приехал на север королевства в поместье его отца провести пару недель во время каникул. А Лора оказалась той самой младшей сестрёнкой, о которой друг весь год упоминал вскользь, когда получал известия из дома.

Глен тогда влюбился сразу. Хватило десяти минут, чтобы Лора вошла в его жизнь и осталась в его памяти навсегда. Две недели каникул, в течение которых они играли в дружбу, пролетели как один день. Точнее сказать, Лора действительно относилась к нему как к другу старшего брата, а он играл с ней в дружбу, будучи уже по уши влюблённым.

Только волевым усилием Глен тогда не применил магических навыков к любимой девушке. В его воспалённом любовью мозге метались мысли о привороте, полном подчинении или искусственном возбуждении её эфирного слоя, чтобы у неё возникло неконтролируемое сексуальное желание. Тогда по замыслу коварного влюблённого, она переступила бы через приличия и сама пришла к нему в спальню. Даже недоученные студенты Магической академии многое могут.

Но, слава разуму, он не воспользовался своими способностями и не переступил этой грани, после которой стал бы чувствовать себя подлецом.

Завершилось всё просто и безыскусно. Каникулы закончились, и он уехал. Сначала они переписывались «как друзья», а потом переписка заглохла.

Глен мучился и страдал, однако понимал, что по сути предложить ему девушке нечего. Жениться он не собирался и семейной жизни не планировал. Маг-странник, который уходит в другие полные опасности эпохи и отсутствует годами, плохой муж, а отказаться от своего редкого дара он не хотел.

На следующий год Глен опять получил приглашение и мог бы опять на каникулы поехать к ним на север в гости. Возможно, он даже не выдержал и поехал бы, непонятно на что надеясь и желая только увидеть любимую девушку, но друг, скрывая сочувствие, сообщил об её помолвке, и Глен остался.

Он знал, что Лора потом вышла замуж и, кажется, удачно, что родила двух малышей. Однажды он даже видел её случайно на каком-то празднике. Она расцвела и уже не была той тоненькой юной девушкой, какую он знал. Косметические ухищрения сделали её брови и ресницы тёмными, а губы поменяли цвет с розового на алый. Бесспорно, Лора стала красивой женщиной, но именно та наивная девушка со светлыми ресницами и веснушками до сих пор нет-нет да и снилась ему по ночам.

И вот теперь снова, как видение прошлого, она стояла перед ним. Только была еще ребёнком, жила в другом мире, звали её Тина, он годился ей в отцы и между ними стояла пропасть в пару тысячелетий.

— А ведь действительно, — подумал он, — если бы тогда у них с Лорой вспыхнула взаимная любовь и дело дошло бы до страстных ночей, то ребёнок, который родился бы, мог быть именно такого возраста. Это только в этой эпохе он выглядел стариком, а по сути ему всего лишь тридцать пять и с тех каникул прошло всего лишь пятнадцать лет.

— Что? — нахмурилась Тина и опасливо отшатнулась. — Что не так? Почему ты так на меня смотришь?

Мужчина взял себя в руки и попытался улыбнуться. Улыбка вышла напряжённой и кривоватой.

— Не обращай внимания, просто не ожидал, что ты так будешь похожа на мою… дочь, — сказал он хрипло.

Он помолчал, собирался с мыслями и успокоил свои эмоции, откашлялся, а потом сказал уже нормальным голосом:

— Ну что, давай знакомиться ещё раз. Ехать нам вместе долго, будем учиться доверять друг другу. Меня зовут Глен. Мне нужно в Наул. Я сейчас вымоюсь, переоденусь, мы немного отдохнём, а потом я подумаю как нам быть дальше. Хорошо, Тина?

Девочка кивнула, помолчала, испытующе глядя на него, а потом сказала:

— Хорошо. Только меня не Тина зовут. Это как мальчик я была Тин. На самом деле меня зовут Лорна.

И его сердце опять пропустило удар.

Когда маг в свежей чистой одежде вернулся после купания, ему показалось, что вместе с грязью он оставил у ручья и тот самый десяток лет. Старость отступала.

Пока Глен купался, Лорна распрягла их лошадей и пустила их пастись, а сама расстелила одеяло под деревом, где он её ждал, улеглась и заснула. Видимо, бессонная ночь в камере до сих пор давала себя знать.

Он сел рядом. Её лица было не видно, волосы уже высохли и торчали светлыми волнистыми прядями. Мужчина с трудом удержался, чтобы не погладить её по пушистой головке. Однако боязнь испугать её оказалась сильнее, и он отдёрнул руку.

Его цели вдруг потеснились и впустили в свой ряд ещё одну, большую и важную. Да, необходимо было попасть в Наул, забрать друзей и довезти до своей эпохи те ценные книги, но не менее важно стало защитить эту девочку, которая внезапно затмила собой образы всех женщин мира. Надо было дать ей возможность жить, а не выживать, даже если придётся немного задержаться по дороге домой.

Глен вздохнул. Надо было привыкать к себе новому и пересмотреть планы на так внезапно изменившуюся жизнь.

И в числе первых жизненно необходимых пунктов плана на ближайшие дни стало подружиться с Лорной.

* * *

Так вдвоём они и стали пробираться к Наулу, избегая любых контактов. Карта Бриха, хоть и не совсем точная, а местами даже сильно искажённая, всё равно очень помогала, указывая на речки, ручьи и дороги. Пусть медленно, и осторожно, но они день за днём двигались к намеченной цели.

Иногда они двигались по дороге, иногда рядом с дорогой, иногда в полном бездорожье, но самое главное, шаг за шагом приближались к Наулу. Пару раз они заплутались и забрались в какие-то непролазные дебри и им пришлось поворачивать назад, пару раз искали брод и переправлялись через реки.

Сначала Лорна слегка дичилась, но постепенно доверилась своему спасителю, раскрепостилась и стала самой собой, умным, спокойным и смешливым подростком, которому интересно всё вокруг. Глен невольно сравнивал эти два дорогих ему образа: любимой и своей спутницы, пусть даже они и были разного возраста. Какие-то черты характера у них совпадали полностью, другие были полностью противоположны.

Иногда, беседуя с Лорной, маг задавался вопросом, так ли хорошо он знал свою Лору? Может, за её мягкостью и уступчивостью скрывался твёрдый характер и целеустремлённость, которые не разглядел влюблённый студент, а вот жизненные коллизии вывели эти качества у Лорны на первый план? Жизнь на улице, в трущобах, да и ранее в доме дяди после смерти матери, закалили девочку, сделали хитрым наблюдательным бойцом и приучили действовать, не впадая в панику. Может, и в Лоре всё это дремало, убаюканное комфортным проживанием под защитой любящего отца?

Лорна даже умела читать, чем очень удивила Глена. Среди женщин этой эпохи это умение пока было редкостью, Читать девочек в этой эпохе учили только в богатых семьях, да и то не во всех.

Неужели, Лорна происходит из влиятельной, но обедневшей семьи? Что-то не похоже. Она умела готовить, шить, ухаживать за лошадьми, словом, всё то, что умеет делать прислуга.

Выяснилось, что всё куда проще. Девочка была дочкой служанки одной из богатых наследниц Алатая и сопровождала госпожу на занятия. Видимо, любознательная была мама у Лорны и дальновидная, раз сама выучилась грамоте и свою дочь выучила.

Именно книжка, которую маг забрал из кабинета Бриха, объединила Глена с девочкой. Мужчина порадовался, что выбрал любовный роман, а не какое-нибудь занудное руководство для скорняка по изготовлению сёдел.

На привалах они читали и обсуждали описанное в этом романе. Глен, на правах старшего, перелистывал самые откровенные главы, а вот всё остальное: разговоры, описание одежды, поведение и прочие красочные описания вполне можно было использовать как темы для дальнейших разговоров, в которых Лорна обнаруживала житейский ум с одной стороны и подростковый максимализм с другой. Маг учил её хорошим манерам, по её просьбе рисовал в блокноте дамские наряды, а также показывал базовые приёмы самозащиты.

Их путь становился опаснее с каждым днём. Война между Наулом и Алатаем для них означала, что каждый вооружённый отряд с любой стороны мог принять их за лазутчиков, и, особо не задумываясь, просто повесить на ближайшем дереве.

Глава 4

Караван вставал с рассветом, выезжал по холодку, а потом на самое жаркое полуденное время останавливался для обеда и отдыха где-нибудь в тени. Когда солнце уходило из зенита и начинало спускаться с небосклона, длинная череда фургонов продолжала путь, и катилась, пока не наступали сумерки.

К этому времени они приходили к удобному и защищённому месту стоянки. Повозки группами из Наула в Алатай ходили достаточно часто, поэтому дорога была хорошо накатана и все опасные места прекрасно изучены.

Этот караван был большой, с хорошей охраной, да и в каждой повозке ехал вооружённый мужчина, а в некоторых даже не один.

Павел с Коршенем ехали отдельной повозкой, делая вид, что с Элей и Гором свёл только этот совместный путь в Наул. Конечно, весь караван вскоре перезнакомился, и они здоровались с утра, да и вечером могли перекинуться парой слов без того, чтобы привлечь к себе внимание.

Эля, как и в прошлый переход в Коксу, проводила весь день под тентом подпрыгивающего на кочках скрипящего фургона. Только на этот раз фургон был чужой и ехала она с Гором, который изображал её младшего брата. Их за плату взял к себе худой невысокого роста мужчина, который кроме товаров ещё и вёз в Наул свою жену и сестру. Возраст мужчины подбирался к сорока, у него была редкая какими-то клочками борода, намечающаяся лысина, острые черты лица и карие как бусины насмешливые глаза. Звали его Игар. Жена у него была совсем молодая, родом из Алатая, звали её Таса, а свадьба была месяц назад. Так что новоиспечённая жёнушка со страхом ожидала прибытия в Наул, где ей предстоит познакомиться со всем семейством и жить в чужом городе. Игар был вдовец, так что в его доме новую мачеху кроме прочих родственников настороженно ожидали четыре отпрыска. С ними ехала его младшая сестра. Она в своё время вернулась к нему под покровительство, потому что тоже стала вдовой. Двое детей у неё умерли в раннем детстве, однако к счастью выжил третий ребёнок: маленькая дочка, которая сейчас находилась дома на временном попечении бабушки. Сестру звали Лия, лицом и статью она походила на брата, невысокая, стройная, с такими же карими глазами, но в отличие от него улыбки не скрывала, часто шутила, смеялась и весьма эмоционально обсуждала каждую мелочь, которая происходила с ними в дороге.

К своей новой снохе она относилась покровительственно, но не забывала периодически одёргивать и ставить на место. Эля в этот процесс воспитания не вмешивалась, но иногда ей Тасу было откровенно жалко, молодой жене и так было тяжеловато.

Мужчины договорились, что к плате за перевоз была доплата и за питание, поэтому кашеварили Таса с Лией, а потом пассажиры обоих повозок все вместе собирались за ужином у одного костра.

Ехать было скучно, пейзаж не радовал разнообразием, жара расслабляла, разговаривать было уже не о чем, всё что можно обсудили за день, поэтому на второй день пути Эля вытащила книгу о славном путешественнике Нике и, оглядев заинтересованные лица, предложила почитать вслух. Идея всем пришлась по вкусу.

Женщина уселась поудобнее и открыла книгу. В своем прошлом времени, где мир изобиловал источниками необыкновенных историй, чтение книг окружающим вслух почти перестало существовать, Эля таких заинтересованных в слушании людей в её родной эпохе уже просто не встречала. В прошлом каждый человек в любой момент мог выбрать историю себе по душе и наслаждаться ей индивидуально, будь то мелодрама на экране телевизора, мемуары в библиотечной книге или боевик на сайте в интернете. Это можно было сравнить с потоком или гигантским глубоководным озером, в котором можно было плавать, нырять и поглощать эту воду без ограничения даже находясь в одиночку.

Здесь, в этой эпохе, не было даже подобия этого информационного озера, были маленькие лужицы и ручейки, к которым жадно припадали жаждущие. Каждый осколок информации был ценен, новые знания приходилось добывать, вытягивать или за них чем-то платить.

Эля огляделась. На неё смотрели горящие от любопытства глаза, аудитория оказалась на редкость благодарной. Женщина медленно, с выражением, стала читать, интонируя и делая длинные паузы в нужных местах, в которые слушатели вставляли весьма эмоциональные реплики. Она не стала прерывать развернувшееся через некоторое время широкое обсуждение о судьбе оставленной славным Ником невесты, плавно перешедшее в яростный спор между Лией и Гором. Эту словесную перепалку, перешедшую на личности, смог прекратить только Игар, строго зыркнув на раскрасневшуюся от избытка эмоций младшую сестру, после чего она замолчала, однако бросать красноречивые взгляды в сторону Гора не перестала.

— Продолжай, Элина, — Игар спокойно повернулся к чтице, — что там дальше-то было?

Эля снова начала читать, но не успела закончить и полстраницы, как караван остановился.

— Обед уже, спорщики!

Все удивлённо переглянулись. Время дневного отдыха! Первые полдня пролетели быстро и совершенно незаметно.

После обеда и до вечерней остановки славный путешественник Ник продолжал свой воображаемый путь в их компании, сопровождаемый комментариями и критическими замечаниями заинтересованных слушателей, из которых Эля узнала для себя много неизвестных ей ранее интересных бытовых деталей и даже нашла некоторые ошибки в своих представлениях об отношениях в местном обществе.

С наступлением темноты чтение само собой прекратилось, читать при свете костра было неудобно, да и чтица устала.

Она молча сидела на бревне и слушала спор, в который опять ввязались Лия с Гором уже после ужина. Недалеко сидели Павел с Коршенем, столовающиеся из их котла, которые, развлекаясь, время от времени подливали масла в бушующее пламя несовпадения мнений.

Конечно же, этот спор касался мужчин и женщин, их роли в семье и обществе.

Эля с удивлением узнала, что внебрачные дети в этом обществе не осуждаются, если вопрос не касается незамужних девушек. Что делать, смертность мужчин была большая, женщин под покровительством было много, дети в семье были нужны как работники и как обеспечение старости. О пенсиях тут, конечно, и слыхом не слыхали.

Основная проблема для женщин была в том, что ребёнка отдавали мужчине, если он в течение года заявит права отцовства. Поэтому та же Лия, возможно, и могла найти себе кавалера и забеременеть от него, благо возраст позволял, но в результате могла оказаться и без ребёнка. Мужчина мог заявить на ребёнка права, когда малыш чуть подрастёт. Что многие и делали, чтобы мать успела его выкормить. Мнение жён тоже в расчёт не всегда принималось.

— Как опять всё просто и логично, — размышляла Эля, не вмешиваясь, и рассеяно слушала перепалку и провокационные реплики, — перенаселения нет, дети снова нужны и каждый зародыш жизни, который спускается в этот мир, как и прежде ценен, как и женщина, которая его вынашивает и выпускает из себя.

В процессе этих размышлений она подняла глаза и внезапно поймала и на уровне подсознания мгновенно поняла суть осторожного оценивающего взгляда, который Лия бросила сначала на Павла, а потом на Коршеня. Ни Коршень, ни Павел никогда не заявят своих прав на ребёнка, потому что просто никогда о нём не узнают. Лия прекрасно это осознавала и не собиралась упускать свой шанс в полной уверенности, что Игар не будет против ещё одного племянника или племянницы. Чем больше детей в семье, тем лучше.

Эля вздрогнула, опустила глаза и ощутила острый болезненный укол ревности. Что за ерунда! Она ревнует к случайной попутчице? И кого именно?

Да, если не врать самой себе, то приходилось признаться, что обоих. Однако напрашивался вывод, что ни одному, ни другому она сама ничего предложить взамен не может. Ждать верности от Павла? Какой верности? Кому? Наташе, а точнее её памяти? Это нелепо. А ей, Эле, Паша ничего не должен. Да и её ревность что-то очень сильно напоминает чувства младшей сестры, которой просто обидно, что обычное внимание и забота старшего брата достаётся другой.

— Да всё то же касается и Коршеня, — вздохнула Эля, хотя при воспоминании об его ласковых руках, скользящих по телу, она сразу покрывалась сладкими мурашками.

Кто они друг другу? Мало того, какие претензии к Коршеню, если она сама не хочет продолжать никаких отношений. Да, признаться, просто их боится, потому что через месяц им предстоит переход и, возможно, предстоит расставание, и он вообще останется в этой эпохе. А если она привяжется за этот месяц, то расставаться будет очень больно.

Есть и другой вариант — он перейдёт через портал, помолодеет и встретит ему более подходящую женщину. Тоже ничего хорошего.

— А, может быть, я тоже уже беременна? — от этой мысли Эля покрылась холодным потом. — А что будет с ребёнком при переходе через портал? Если я становлюсь моложе, то он… что? Просто уничтожается, потому что не может быть моложе на десять лет или что-то другое?

Но я не смогу войти в портал, зная, что буду виновата в смерти своего нерождённого ребёнка. И остаться не смогу.

Нет, пока не закончится путешествие, никаких сексуальных контактов с мужчинами! Надо держаться подальше. Потом разберусь и пойму, кто мне нужен, кто нет. Замуж выйду или не выйду, всё решу потом. А пока в девушках похожу, мне не привыкать.

Эля настолько углубилась в свои мысли, что не услышала, как Коршень, который заметил, как внезапно её спокойный взгляд изменился, на лице появилось выражение ужаса, и женщина бессознательно на несколько секунд закрыла лицо руками, позвал её по имени несколько раз, а потом, не дождавшись ответа, подошёл и сел рядом.

— Что случилось, Элина? — встревожено спросил он.

Эля очнулась от своих мыслей, увидела рядом Коршеня и шарахнулась в сторону.

— Всё в порядке.

Это прозвучало настолько фальшиво, что ей стало стыдно.

Мужчина явно заметил, как она бессознательно отскочила от него, и сам отодвинулся.

Эля совсем расстроилась. Паника, которая накатила на неё от мысли о возможной беременности, потихоньку сходила на нет, но её первое рефлекторное движение Коршень наверняка теперь неправильно истолкует.

— И ведь не объяснишь, не влезая в выяснения отношений, — грустно подумала она. Ни обижать мужчину не хотелось, ни отталкивать тоже, ни притягивать к себе ближе, чем он есть сейчас. Запутанная ситуация.

Магиня успокаивающе протянула руку и положила ладонь на его плечо.

— Всё хорошо, — уже искренне сказала она, — это мои внутренние страхи, к тебе не относится. Это с пропажей Глена связано и с грядущим переходом.

Она развеяла тревожный вихрь на его коконе, и хотела было поделиться с ним свечением на эфирных слоях, чуть поколебалась, но раздумала. Не нужно, чтобы рядом с ней он чувствовал себя лучше и сильнее.

Она отвернулась от мужчины и успела заметить один быстрый взгляд очень внимательных глаз из-за костра. Пусть сестра Игара не умела читать книги, зато язык жестов и скрытых движений тела знала в совершенстве. Эля быстро убрала руку с плеча Коршеня.

— Интересно, какие выводы Лия успела сделать? — смущённо подумала она.

Вечер плавно перетекал в ночь. Караван утихомирился только когда месяц в окружении перемигивающихся звёзд уже высоко поднялся над исчезнувшим в темноте горизонтом. Охрана тихо расползлась по своим постам. В ночной тишине под уютное посапывание спящих рядом женщин магиня раз за разом тревожно рассматривала свой кокон, но никаких признаков беременности не нашла. Хотя, может быть, ещё рано? Немного успокоившись, она заснула, перед этим твёрдо пообещав себе не допускать никаких близких отношений до конца путешествия.

На следующий день после завтрака славный путешественник Ник снова продолжил путь в их фургоне.

* * *

Караван спокойно двигался к Наулу уже четвёртый день, не встречая никаких поселений. Жить небольшой плохо охраняемой деревней у дороги никто не рисковал. Бандам мародёров ничего не стоило устроить набег, захватить женщин, угнать скотину и оставить после себя лишь угли и пепел от сгоревшего хозяйства.

С утра шёл дождь. Вернее, не дождь, а мелкая морось, которая время от времени сыпалась из набухшего серыми тучами неба. Парусина на фургонах за эти утренние часы полностью промокла, зато спала жара и палящие лучи солнца не выжигали всё живое на равнине, где шёл караван. Растения расправляли листья, земля впитывала влагу, трава, казалось, зеленела на глазах.

Павел ехал в Наул под личиной торговца с побережья. Чтобы поддержать эту легенду, он, руководствуясь советами Коршеня, весь последний день перед отъездом на рынке Алатая подбирал то, что можно было бы с выгодой продать в Науле. Как результат, его повозка была нагружена разными тюками, сундуками и ящиками с разнообразными товарами. Самые важные мешки, где находились оружие и книги, просто терялись в этом количестве поклажи и совершенно не привлекали внимания.

По легенде Павел нанял Коршеня как охранника для своей повозки. Эта работа не подразумевала ночного караула или дневного неусыпного внимания за всем караваном, поэтому для Коршеня это путешествие вылилось в лёгкую прогулку. Обычно один из них правил лошадью, а другой просто сидел рядом в фургоне, они разговаривали, а время от времени менялись местами, не прекращая разговора.

Коршень, наконец, получил возможность задать все вопросы, на которые ему давно хотелось получить ответ. Павел как мог, отвечал. Они говорили обо всём: делились боевым опытом, травили байки, беседовали и на практические и на общие темы, затрагивали философские и мировоззренческие, спасибо возраст это им позволял. За спиной у этих мужчин осталось достаточное количество лет, чтобы можно было бы сделать свои выводы о смысле жизни и роли человека вообще.

Удивительно, но во многом они сходились во мнении, несмотря на культурные противоречия, которых не могло не быть: уж слишком разными были у них жизненный путь и окружение, цели и задачи. Возможно, этому совпадению во взглядах способствовало то, что, по сути, они были одной профессии, охраняли и защищали.

В это утро Коршень был необычно молчалив. Павел не тормошил друга. Он держал в руках вожжи, когда сзади из фургона раздался спокойный голос:

— Я тут подумал и решил всё оставить, да с вами ехать.

— Может, поделишься, почему? — спросил Павел. — Что тебя подтолкнуло к такому решению? Надеюсь, не только интерес к Эле?

— Не только, — чувствовалось, что наёмник не хотел бы касаться темы своих отношений с магиней, однако для полноценного объяснения такого серьёзного решения было необходимо всё-таки представить всю картину, — хотя и привлекательность Элины для меня, конечно, идёт в плюс.

— Понимаешь, — продолжил он, — всегда хотелось чего-то большего, нежели деньги, чего-то более осмысленного, чем простое ведение хозяйства. Точнее сказать, мне всегда хватало еды и денег, но не хватало людей, с которыми я смогу обсудить что-то выше этого. Мы с тобой едем четвёртый день, а обсудили столько всего интересного! Да я за всю жизнь ни с кем не мог об этом поговорить, меня просто не понимали!

— Хочешь сказать, что ты решил уйти отсюда насовсем из-за меня и наших разговоров?! Знаешь, это ничем не лучше, если бы ты сказал, что хочешь уйти из-за своей привязанности к Эле. А если я там пропаду, то что? — хмыкнул Павел.

— Дурак ты, — ответил Коршень, раздражённый тем, что он приоткрывает самое сокровенное, то, чего никому не говорил, а его не понимают. — Я не за тобой пойду и не за Элиной. Я пойду за поиском смысла. А с вами я его быстрее найду.

Потом он помолчал и, уже успокоившись, добавил:

— Да если бы за кем-то, то я просто за тобой бы как за другом пошёл, которому доверяю и с которым чувствую себя лучше и сильнее. Чем плохо? Это с женщинами всё непонятнее. Выйдет замуж за другого — и всё, не поговоришь свободно, только под присмотром.

— Ну-у-у, — протянул улыбаясь Павел, — может быть с другими женщинами и так, а вот с Элей вряд ли. Будет она с тобой разговаривать и в замужестве и без. Она только измены не простит.

— Какой измены?

— Да никакой. Ни как друга, ни как мужа, ни как… хм… близкого человека. Сам потом поймешь. Если хочешь, можно будет её на такой разговор навести, она сама тебе свои взгляды на измену и верность изложит. Насколько я её знаю, она выложит всё честно, без вранья, только запоминать успевай. Вот и разберёшься, наконец, что она думает на тему отношений.

Несколько минут они молчали. Повозка катилась вперёд, слышен был только скрип колёс и мерный стук копыт.

— Ты окончательно с нами прыгать в портал решил, или еще обдумываешь?

— Окончательно. Я ещё вчера решил, а сегодня просто ещё раз обдумал.

— Тогда обдумай ещё и это, — и Павел рассказал о том, что тот переход в Науле сделает всех, кто перейдёт, приблизительно на десять лет моложе, однако говорить о том, что они с Элей из будущего, всё-таки остерёгся. У наёмника так и осталось впечатление, что Павел с Элей и Гленом просто возвращаются туда, где жили раньше, и отсюда и истекает их странность.

После этого сообщения об омоложении Коршень надолго замолчал.

— Это что, получается, что мне там будет где-то тридцать пять?

— Да, — ответил Павел.

— А вам?

— Эле чуть за тридцать, мне немного за сорок, а Глеб старше нас всех, ему за пятьдесят, — он улыбнулся, глядя на ошеломленного друга. — Извини, я тебе тогда сразу это не сказал, просто чтобы не смущать тебя ещё и этим. Если бы ты решил идти в портал с нами, это было бы весомым дополнительным аргументом. А если раздумал, то и незачем тебе знать.

Вечером караван встал у маленькой речки с высоким скользким спуском к воде и густо заросшими берегами.

Коршень чувствовал, что Элина стала его сторониться, и совершенно не понимал почему. Он бы понял, если бы это было сразу после страстного утра, проведённого ими в холодной пещере, но в чём сейчас-то дело? Чем он её обидел?

Нельзя сказать, что он целыми днями терялся в догадках. Просто вспоминал иногда, и эта мысль неприятно колола.

А сегодняшние слова Павла, что Эля не простит предательства, вообще не укладывались в голове. Какого предательства, если между ними ничего нет, она ни жена ему, ни сестра, ни под покровительством?

Вот с Лией всё понятно. Её призывные взгляды, незаметные мимолётные касания и поглаживания не оставляли у мужчины никаких сомнений, чего женщина от него добивается. Лия и на Павла кидала такие же взгляды, когда думала, что Коршень не видит.

Наёмник не хотел себе признаться, но в глубине души хотел бы, чтобы не Лия, а Элина смотрела на него также, но она так не смотрела. Даже наоборот, находила любой повод отсесть подальше, теперь почти не разговаривала и явно избегала его касаться.

Мужчина вспомнил какой замечательный день он провёл тогда с Элей в той природной светлой пещере после того как она упала в подземное озеро. Они спокойно разговаривали, что-то обсуждали, любовались отблесками кристаллов, наросших на потолке. Она ему улыбалась, шутила и не избегала касаться его руки. Это был особенный день, который по-настоящему познакомил их и сделал гораздо ближе. Коршень знал, что в тот день Эля оценила его добровольный прыжок за ней в темноту ледяного озера и испытывала к нему тёплые чувства.

А потом у них была эта ночь, когда они объятиями защищали друг друга от холода и сырости гигантской подземной пещеры.

Он вспомнил и тот всплеск страсти утром, подарившей ему восхитительное блаженство. Даже воспоминание о том поглотившем его сознание взрыве наслаждения породило у него горячую волну внизу живота.

Однако тем утром их близкие отношения так и закончились. Друзья вытащили их из пещеры, и после Элина ничем не показала своей заинтересованности в развитии их связи, а во время путешествия в Наул вообще стала сторониться. Почему вдруг? Что случилось?

Коршень поймал очередной взгляд Лии. Горячая волна, рождённая воспоминаниями, никуда не делась, а Элине, похоже, он стал противен. Почему ему тогда не откликнуться на этот навязчивый призыв, который снимет накопившееся напряжение?

После ужина, когда уже совсем стемнело, Лия где-то отсутствовала целых полчаса, ровно столько, чтобы Игар не начал волноваться и залезла в фургон, когда все уже почти улеглись. Она принесла с собой какой-то лёгкий, почти неуловимый пряный запах, по которому Эля догадалась, что Лия только что занималась сексом. Магиня посмотрела на кокон женщины и догадка подтвердилась.

Выражения лица было не разобрать, но почему-то Эля была уверена, что она улыбается. Лия пошуршала в темноте, устраиваясь на ночь, как-то вкусно с томным довольным стоном потянулась всем телом и затихла.

Эле стало так тоскливо, что даже слёзы подступили к глазам. Ей захотелось сказать какую-то гадость, чтобы снизить градус этого плотного вязкого чужого плотского удовлетворения, которым набухла темнота внутри фургона с приходом Лии. Что-то вроде «Ну и кто на тебя польстился?», но магиня остановила готовые вырваться у неё злые обидные слова. Только сама себя выставит на посмешище, ведь никто не виноват, что она сама загнала себя в ловушку и пытается задавить в зародыше все фривольные мысли.

— Что, и хочется, и колется, и мама не велит? — одёрнула она себя, стирая слезу со щеки. — Я же не собака на сене. Ни к чему срываться на женщине, которая точно знает, чего хочет. Тем более хочет она ребёнка.

Однако из-за злости и обиды сон не шёл, и заснула она уже ближе к утру, поэтому читать до обеда отказалась, сославшись на больное горло.

В течение дня Эля всё-таки смогла взять себя в руки и успокоиться. Когда и на следующий вечер Лия опять пришла на полчаса позже и в темноте глубоко счастливо вздохнула, Эля уже не реагировала так остро. Она загнала ревность поглубже и дала себе слово, что когда пройдёт последний портал, то разберётся со своими комплексами и страхами. А пока будет держать себя в руках. Хотя Коршень тоже хорош, кобель! Или Павел?

Лучше не знать.

Глава 5

Найти Тередина в Науле оказалось очень просто: его лавку с лечебными зельями и снадобьями знал весь город.

Друзьям сразу показали его добротный двухэтажный дом с садом в центре города, на первом этаже которого собственно и была лавка.

Некоторые разногласия возникли ещё в дороге. Осторожный Коршень предложил следовать легенде и идти к Тередину только Эле с Гором. Она придёт туда как одинокая женщина, оставшаяся без покровителя после пропажи Глена и нуждающаяся в надёжном доме и защите. В случае непредвиденной опасности он и Павел останутся в стороне и, возможно, смогут помочь.

Павел напротив полностью доверял написанному в записке. Если Глен сказал, что этот Тередин надёжен, то можно этому незнакомому человеку верить, безусловно, не рассказывая лишнего. Да он и сам не спросит, если правильный человек. Сохранность перевозимых книг и оружия волновала бывшего десантника не меньше, чем собственная безопасность, а хорошо охраняемый дом местного зельевара в этом смысле казался более подходящим.

Аргументом было и то, что они с Элей уже вполне адаптировались к местной жизни, уловили основные правила и нюансы общения и производили впечатление людей из этой эпохи. Некоторые возможные казусы и неизбежные проколы можно будет списать на то, что они приезжие с побережья.

С последним доводом Коршень неохотно согласился, и как один из вариантов предложил Павлу с Элей вдвоём жить у Тередина, а сам он устроится в той самой гостинице «У храма» и будет наблюдать за событиями со стороны и в случае чего поможет.

Элиной реакции на своё предложение он не понял. Она всё ещё его сторонилась, и вроде бы должна была радоваться, раз больше не будет видеть его каждый день, однако женщина почему-то помрачнела.

А вот Павел принял это предложение с энтузиазмом. Встречаться и обмениваться новыми сведениями, если вдруг появятся, они с Коршенем будут на нейтральной территории.

Эля с Павлом зашли в лавку. Звякнул над дверью колокольчик, и они оказались в просторном помещении, перегороженное широким прилавком. Потолок и стены были увешаны пучками трав, какими-то плотно завязанными мешочками, связками каких-то плодов и сушёных ягод. Полочки были уставлены кувшинчиками и горшочками разных сортов и размеров и над всем этим богатством висел густой плотный запах, который было нельзя перепутать ни с чем — запах мазей и лекарств.

На звук колокольчика вышел хозяин: мужчина среднего роста и средних лет, ничем не примечательной наружности, разве только брови и ресницы были слишком тёмными и контрастировали с его светлой шевелюрой, завязанной в хвост по местной моде. Эля по кокону сразу определила, что он маг, пусть не такой сильный как Глеб, но вполне уверенно использующий свой магический потенциал.

— Добрый день, чем могу быть полезен? — он внимательно и строго смотрел на посетителей, видимо, сразу угадав в них приезжих и отдельно цепко поглядел на Элю. Видимо, тоже увидел, что она магиня.

— Мы хотели бы видеть отца Тередина.

— Это я. А что вы от меня хотите?

— Мы приезжие. Мы от Глена Горсета и нам нужна помощь, — негромко, но уверенно произнёс Павел, глядя мужчине в глаза.

Выражение лица Тередина резко изменилось. Из его серых глаз исчезла холодность и строгость, в них загорелись интерес и доброжелательность.

Он улыбнулся:

— Я рад видеть друзей Глена в своём доме.

Он повернулся и крикнул кому-то в глубине лавки, чтобы его заменили. На его крик вышел молодой кудрявый паренёк, а сам хозяин повёл гостей по деревянной скрипучей лестнице на второй этаж дома, где собственно и находились жилые комнаты, кухня и столовая.

— Что случилось, рассказывайте, — сказал зельевар, когда они расселись вокруг стола в гостиной. — Моё имя, как вы уже знаете, Тередин. Можете мне полностью доверять, мы с Гленом старые друзья. Как вас зовут? Какая помощь вам нужна и почему?

Павел помолчал, незаметно оглядываясь. Видимо, хозяин и обстановка внушили ему уверенность, поэтому он стал рассказывать:

— Меня зовут Павел, её Элина. Дело с том, что Глен пропал.

События в Алатае в его изложении были похожи на строгий сухой отчет военных действий. О том, что они везут, откуда прибыли и с какого места на побережье упоминать не стал.

Тередин выслушал его, не перебивая.

— Чтобы вы лучше понимали кто я, скажу лишь, что сюда в Наул я пришёл из будущего вместе с Гленом через портал в храме. Так что я понимаю, как можно с ним путешествовать.

— Вы ведь маг? — уточнила Эля. — Здесь магов нет, в городе вы фактически один.

— Да, и это большое преимущество. Может быть, из-за этого я здесь и остался так надолго. Магические способности я начал развивать ещё там, Глен мне помог и помог ценными советами. Здесь я прижился, лечу с помощью магии и живу спокойно. Этот мир опасен, но сам город охраняется, мои зелья востребованы. Я пользуюсь покровительством главы Наула, а это дорогого стоит.

— Но почему вы ушли сюда? Тут же более опасный и дикий мир, да и потеряли десять лет жизни!

— Да, конечно, я стал старше. Жаль потерянных лет, но там меня преследовали и просто могли убить в один прекрасный день. Я мог потерять не десять лет жизни, а всю жизнь. Опять же была ещё одна серьёзная причина, почему я попросил Глена взять меня сюда — война. В той эпохе сейчас идёт непрекращающаяся война, сильные города пытаются подмять под себя более слабые. Военные действия сменяются перемириями и короткими передышками. А потом всё начинается снова.

— А как вы нам можете помочь? — Павел вернул разговор в конструктивное русло. Надо было определяться с дальнейшим проживанием.

— Первое, что могу предложить сразу, это остановиться в моём доме на полном обеспечении на эти две-три недели, пока не появится Глен. Комнат у меня хватает, дом охраняется, прислуга надёжная. Если же он не появится, тогда и будем обсуждать дальнейшие действия.

Павел согласно кивнул. На том и порешили.

Он перевёз вещи и поселился в одной из комнат в доме Тередина, Эля в другой, а Коршень занял одну из комнат в гостинице.

Практически сразу же Тередин привлёк Элю к изготовлению зелий, и фактически целыми днями она, помогая травнику, получала уроки по травоведению и зельеварению. Магическое видение позволяло магине видеть у больного дефект на коконе, Тередин показывал какие травы или минералы помогут этот дефект свести к минимуму и потом на коконе было видно действие прописанного лекарства или мази.

Эле очень нравились эти занятия. Знания делали её сильнее Ей не нужно было выходить из лавки за ворота дома, и это стало дополнительным бонусом. Видимо, всё-таки подсознательно она боялась встретить Лютера. В доме ей было спокойно, женщина быстро нашла общий язык с другими его обитателями и чувствовала себя комфортно.

Буквально за несколько дней совместной работы она подружилась и с Тередином.

* * *

Уже через неделю, в один из вечеров Эля позволила себе немного расспросить мужчину о его личной жизни.

Уже стемнело. Ужин был уже закончен, они сидели вдвоём в плетёных мягких креслах уютной гостиной на втором этаже над лавкой, беседовали и глядели как появляются звёзды и краски ночного неба перетекают от глубокого тёмного фиолета до красной полосы, оставшейся от заката. В проёмы окон задувал прохладный ветерок, хотелось забыть о заботах и тревогах и только наслаждаться этой глубиной цвета и царящим в небесах спокойствием.

— А как ты здесь вообще оказался, Тередин? И когда? — уже в первый день они договорились обращаться на ты.

— Ну, это не самая весёлая история, — ответил мужчина. — Хорошо, что удачно для меня закончилась. Я из будущей эпохи, из того тысячелетия, куда ведёт наш портал в храме.

У меня всё было хорошо, я был очень молод, полон планов и надежд, жил, учился и работал у одного хорошего человека, мага и знахаря. Он был для меня как отец. Травы, зелья, основы магии, умение видеть кокон и манипулировать со слоями — это всё он меня научил. Но однажды заболела любимая и единственная дочь одного из важных людей Наула. Позвали моего наставника. Мы пытались вылечить девушку, но у нас не вышло. Знахари многое могут, но они ведь не волшебники. Девушка умерла, а после её похорон отец прислал стражу, чтобы нас схватить и примерно наказать. Может быть, даже и казнил бы. Глен в это время как раз находился в доме моего учителя. Он подчинением развернул стражу, а мы сбежали.

Учитель срочно тайно уехал из Наула. Он хороший маг и знахарь, его профессия прокормит в любом городе. А меня по его просьбе Глен взял с собой, потому что мой юный возраст позволял шагнуть через переход. Так я и узнал, что бывают такие порталы. Да, мой возраст здесь увеличился, но в этой эпохе, где совсем нет магов, моих знаний было достаточно, чтобы быстро заработать себе хорошую репутацию. Да и мой более солидный и уже не юный вид сыграл мне на руку. Глен помог мне здесь как мог. Занимался, что-то объяснял, ссудил денег, а потом вернулся назад в будущее, в свою эпоху, а я остался здесь.

Это было восемь лет назад. А пару лет назад Глен опять здесь появился, но сразу уехал из Наула на побережье на поиски другого портала. И теперь появляетесь вы и просите помощи от его имени. Как я могу не помочь всем, чем смогу?

— А ты женат? Я не видела жену в твоём доме, но, может быть, она просто в отсутствии.

— Нет. Я не могу себе этого позволить, — мягко и как-то отстранённо улыбнулся маг.

— Почему?

— Потому что надо выбирать: или жениться и окончательно здесь остаться или не жениться и иметь возможность уйти. А я еще не решил, что выберу.

— Но почему? Если жена будет тебя любить, она последует за тобой в другую эпоху.

— Она-то возможно, а дети? Моя жена должна будет решиться жить здесь без детей, пока не определюсь.

— Почему?

— А как ты представляешь себе переход детей через портал? — грустно сказал мужчина. — Как только у меня здесь родится ребёнок, я не смогу его бросить и уйти даже если захочу.

— А сколько тебе сейчас лет?

— С учётом прибавления десятка лет после перехода, мне сейчас чуть меньше сорока. Сейчас мне хорошо здесь, но здесь я старше, уже сейчас хочется быть более молодым. Уйти за молодостью — большой соблазн. Признаюсь, любовные отношения у меня есть, а большего мне не надо.

Он помолчал и добавил:

— Наверное, я не встретил ту самую женщину, с которой не захотелось расставаться и ради неё остаться тут. А просто для порядка обзаводиться семьёй мне ни к чему.

— Но ведь и вне брака из-за просто любовных отношений могут родиться дети, — равнодушным голосом заметила Эля, скрывая свой острый интерес к этой теме.

— Эля, за кого ты меня принимаешь, я же хороший травник, — укоризненно посмотрел на неё мужчина. — Есть очень хорошие травы, препятствующие зачатию, а я могу делать из них прекрасные зелья. Моя подруга не останется с моим ребёнком одна. Да, конечно, это вы, магини, можете сразу у себя на коконе запечатывать свои каналы зачатия и контролировать время зарождения своего ребёнка. Когда будете готовы, тогда распечатаете канал и родите. А нам магам для контроля остаются только зелья и амулеты. Но уверяю тебя, у меня они вполне надёжны.

Эля вздохнула. С мужчиной ей не хотелось обсуждать весьма интимную тему предохранения от беременности, однако деваться было некуда, Глен отсутствовал, а Тередин был единственный с кем можно было обсудить этот вопрос.

— Не умею я ещё запечатывать каналы, — чувствуя, что краснеет, нехотя призналась она. — Мы с Гленом пока не дошли до этой темы в обучении. А ты можешь мне канал запечатать?

— Я? — удивился Тередин. — Конечно же нет. Вернее, могу, но это будет ненадёжно. Всплеск твоей сексуальной энергии в любой момент может разрушить эту печать.

— Тогда, может быть, ты мне дашь зелья и научишь пользоваться? — смущаясь, попросила Эля.

Мужчина с любопытством на неё посмотрел:

— Дам, конечно, только, прости за любопытство, с кем ты собралась у меня здесь в доме делить постель? Вроде бы у вас с Павлом далёкие от постели дружеские отношения или я чего-то не заметил?

Эля хотела было пошутить:

— С тобой, а ты и не заметил! — но вовремя прикусила язык. Слишком скользкая шутка, можно и поскользнуться. Мужчина с менталитетом другой эпохи мог не оценить иронии, как следствие возникло бы недопонимание. Всё и так сложно, а запуталось бы ещё больше.

Тередин смотрел на неё чуть насмешливо, это жутко напрягало и бесило, но приходилось терпеть. Ей было необходимо разобраться с этим очень важным для неё вопросом. Травник как никто подходил, чтобы дать ей совет в этой области.

— Ладно, не смущайся, расскажу, — пришёл мужчина ей на помощь, глядя на её пылающие щёки. — Такие зелья делятся на две группы: одни для мужчин, а другие для женщин, смотря кто берёт на себя ответственность в этом вопросе. У нас с моей подругой, естественно, зельем пользуюсь я. А в твоём случае, я думаю, зельем собралась пользоваться ты.

Эля кивнула.

— Тебе прямо сейчас нужно?

— Нет, конечно. Мне просто нужно знать, потому что… — она замялась.

— Потому что ты взрослая женщина и хочешь сама распоряжаться своей судьбой, — закончил за неё Тередин. — Да не смущайся ты так. Я всё понимаю, тем более ты собираешься пройти через портал и скинуть ещё десяток лет. Раз не срочно, давай мы завтра таким зельем и займёмся, тем более оно востребовано и хорошо продаётся. Сама потом сможешь делать. Ингредиенты для него у меня заготовлены. Согласна?

— Согласна! — выдохнула Эля, благодарная магу до глубины души. Получить керамический кувшинчик с зельем это одно, а понять как оно работает и научиться готовить его самой — совсем другое, она даже не мечтала об этом.

Этим зельем они и занялись на следующий день. К вечеру у неё в собственности был маленький, размером с полмизинца, кувшинчик собственноручно приготовленного зелья. Тередин уверял, что они сделали всё правильно. Нужно капнуть всего лишь каплю этого средства в стакан воды и выпить его с утра после ночи с мужчиной, это будет надёжной защитой от возможной беременности.

Ночью на Элю нахлынуло желание. Ушла причина её мысленного запрета на близкое общение с мужчинами. При наличии этого волшебного кувшинчика близкие отношения не грозили нежелательной беременностью. Видимо, запрет исчез, а в подсознании всплыли увещевания Глеба по поводу того, что она постоянно откладывает свою жизнь на потом. В полную силу заигравшие молодые гормоны вместе с появившимися надеждами на личную жизнь разбудили запертую внутри сексуальную энергию, и женщину затопили эротические сны с Коршенем в главной роли.

Проснувшись, она села на кровати и задумалась. Приходилось признать, что подсознание ясно продемонстрировало ей свои предпочтения. Она, конечно, может делать вид, что ничего не происходит и идёт как прежде, но себе-то врать не стоит. Коршень ей уже нужен.

Глупо выдумывать отношения в то время, когда можно их делать. Нелепо отталкивать человека, к которому её тянет и который тянется к ней. Ни к чему усложнять себе жизнь и избегать любви из страха когда-нибудь её потерять. Пора перестать бояться жить.

— А вдруг я своей холодностью уже сломала его чувства, и он ко мне уже равнодушен?

От этой мысли сердце сжалось. Вспомнилась Лия и собственные подозрения на их счёт.

— Сегодня же попрошу Павла встретиться втроём. Скажу, что соскучилась по их обществу.

* * *

После того как они поселились у Тередина, Павел был предоставлен сам себе. Это его не смущало. В отличие от домоседки Эли, которая не выходя из лавки с увлечением занималась изучением снадобий и мазей, Павел с удовольствием в компании с Коршенем исследовал город и искал удобную возможность проникнуть в храм, чтобы в назначенный день и час встретиться с Глебом у портала. А точнее, в назначенную ночь, до которой оставалось всего ничего. Ко всему прочему ему надо было продать товары, закупленные в Алатае для прикрытия его настоящих целей. Коршень принял активное участие в этом процессе, и в результате кошелёк Павла наполнился местными монетами, которые мужчина без всяких рефлексий и заморочек разделил на три части, одну из которых отдал наёмнику, другую Эле, а третью взял себе.

Коршень с самого начала поселился в гостинице, и каждое утро у них начиналось с того, что они встречались в столовом зале и составляли планы на день.

Первым делом друзья побывали в храме и внимательно его осмотрели. Престол, видимо, стоял там же где и раньше, однако внутренняя структура храмового пространства сильно изменилась. Храм был явно построен на развалинах предыдущего, но на этом преемственность и заканчивалась.

Алтарной комнаты теперь не было, вместо этого был один большой зал, в котором стояли лавки и были отгорожены небольшие закутки для различных нужд.

Видимо, после катаклизма, который прошёлся по планете, хранителей портала больше не осталось, а новые религиозные пастыри и понятия не имели об истинной роли мраморного куба. К счастью, место около престола оставалось пустым, его не заставили ни мебелью, ни утварью, ни какой-нибудь постройкой.

Обряды и службы проводились в храме днём, а вот ночь, как и прежде, была временем для открытия портала.

Назначенное Гленом время встречи приближалось, и надо было уже окончательно решить, как они будут пробираться ночью к престолу.

Один из вариантов был добыть ключ от боковой двери храма силой, надо было только узнать у кого.

Однако, когда Павел незаметно осмотрел замок поподробнее, то решил отказаться от грабежа. Замок был настолько прост, что ключ представлял собой всего лишь крючок определённого размера и формы. Можно было только сделать слепок и договориться с кузнецом.

Куда большую проблему представляли собаки, которых выпускали ночью в прихрамовый сад, окружённый забором. Павел решил было начать прикармливать собак, однако, вмешался Тередин, с которым он поделился этой проблемой. Травник просто выдал ему кувшинчик с какой-то прозрачной на вид жидкостью. Надо было только капнуть этого снадобья на кусочки мяса, скормить собакам, и они просто уснут до утра. Осталось только сделать ключ и как-то незаметно проверить работает ли он.

Все эти дни Коршень не видел Элю. Она в гостиницу не приходила, занимаясь зельями в лавке с Тередином, а сам он с Павлом был занят ключом и его проверкой.

Нельзя сказать, чтобы Коршень вспоминал об Эле постоянно, но иногда, когда мужчина видел в толпе похожую женщину или даже просто похожее движение, поворот головы или слышал в уличной разноголосице голос как у неё, то по нему пробегала тоскливая волна.

— Ну да, не сложилось. Ну да, нравился — нравился и разонравился. Бывает, — думал он, коря себя за такие минуты, как ему казалось, слабости. Его не устраивала собственная реакция на происходящее. — Надо отвлечься и спокойно как раньше жить дальше. Тем более, нам всё-таки придётся много времени проводить вместе, если оба шагнём за Гленом в переход.

Коршень знал, что не из-за Эли он идёт в портал, знал, что постепенно всё утрясётся и схлынут эмоции. Он всё это знал, но уговорить себя не получалось. Эти непонятные отношения порождали в нём какое-то болезненное напряжение, и в один из вечеров мужчина решил попытаться вырвать эту мешающую ему жить занозу, попросту отправившись в публичный дом.

Он хотел было сначала взять с собой Павла, но что-то его остановило. Друзья-то они друзья, но неизвестно, как друг отнесётся к такому привычному для наёмника посещению женщин, продающих свои ласки за деньги. Пусть по всем основным вопросам у мужчин сходились взгляды, но культурные различия никуда не денешь. И эта его загадочная фраза «Эля тебе предательства не простит». Какого предательства? Однако интуиция подсказывала, что друг почему-то не одобрит его поход в такое заведение.

Найти публичный дом не составляло труда, тем более судьба уже забрасывала Коршеня в Наул несколько лет назад. Тогда, приведя караван, наёмники быстро нашли место, где женщины своими мягкими тёплыми телами снимают напряжение, накопленное мужчинами в течение длинного пути, полного опасности.

В публичном доме ничего не изменилось, обстановка всё та же, тот же запах, те же комнаты, тот же смех и оценивающие взгляды искоса. Женщины, возможно, уже другие, но Коршеню это было неважно.

Он выбрал спокойную невысокую молодую женщину, которая не бросалась в глаза своей яркостью и выдающимися формами, как её товарки.

Когда мужчина уже поднимался по скрипучей лестнице вслед за ней в её комнату, то вдруг осознал, что невольно указал именно на эту обитательницу борделя, потому что она взглянула на него как Элина и двигалась очень похоже: как-то мягко и немного нерешительно.

— Может, и к лучшему, — подумал он, опять разозлившись на себя, — хоть избавлюсь от этого наваждения, тем более самой Элине я, видимо, уже не интересен.

Он провёл у женщины ночь и пусть не было такого урагана страсти как тогда с Элиной, но мужчина всё равно расслабился, к утру почувствовал себя удовлетворённым и почти свободным, и был очень рад открытию, что его наваждение лечится таким простым методом.

Когда утром Коршень встретился с Павлом в столовом зале гостиницы, оказалось, что Элина просит их прогуляться с ней по городу, потому что до ухода в портал осталось мало времени, а ей хочется посмотреть Наул.

— Давай завтра с утра её выгуляем, раз она в лавке там заскучала, — предложил Павел. — Сегодня ещё нужно ключ попробовать.

— Давай, — ответил Коршень спокойно. Он не сомневался, что нашёл лекарство от этих колющих его мыслей о внезапно возникшей неприязни к нему Элины и, без сомнений, завтра сможет встретиться с ней равнодушно и без обычного напряжения, как с простой знакомой.

На следующий день с утра Павел с принарядившейся Элиной пришли за Коршенем в гостиницу. Ночью прошёл дождь, немного прибил пыль и освежил листву на деревьях, поэтому прогулка обещала быть приятной.

Коршень поздоровался и больше к Эле не приближался, следуя как сопровождающий к их паре. Павел это заметил, наклонился к её уху и сказал:

— Ну что, допрыгалась. Ухажёров начинаешь терять, даже их не приобретя. Добилась того, что некоторым к тебе приближаться стало страшно.

Эля разозлилась, хотела возразить, потом решила промолчать, однако потом всё-таки открыла рот, чтобы защититься от нападок, и увидела насмешливый взгляд Павла, который наблюдал над сменой выражения её лица.

— Видела бы ты себя сейчас, Элька, — рассмеялся он. — Надулась как мышь на крупу, а ведь знаешь, что я прав.

Эля вздохнула.

— Да, ты прав. Но поверь, у меня были причины так себя вести, — попыталась оправдаться она.

— А теперь что причины исчезли?

— Теперь исчезли, — женщина постаралась сказать это уверенным голосом.

— А просто поговорить с ним не хочешь?

— О чем? Мы ведь не ссорились. Только так… разошлись немного.

— Эля, — уже серьёзно сказал Павел, — советую поговорить с Коршенем. Обозначить как-то свой интерес. Или наоборот неинтерес. Короче, прояснить для него твои намерения. У него другой менталитет, он просто не понимает твоих… хм… движений души, терзаний, метаний и пространных размышлений. Для него всё с одной стороны проще, а с другой несёт большую ответственность.

— А что я ему скажу? Ты мне нравишься? — фыркнула Эля. — Так в нашем возрасте это просто прямое приглашение разделить постель, уж извини. А я не готова его приглашать пока никуда.

— А ты не говори так прямо. Просто под руку возьми да улыбнись как раньше. Да нащебечи что-нибудь, чтобы он успокоился. Ему просто не по себе от того, что он тебя совсем не понимает.

Эля задумалась. Она вспомнила тот танец у костра, с которого начался их интерес друг к другу.

— А здесь есть что-то вроде танцев?

Коварный Павел повернулся к Коршеню, дождался, когда наёмник их догонит и спросил:

— Эля спрашивает, есть ли тут места, чтобы потанцевать вечером?

— Есть, конечно. — Коршень явно удивился, но постарался это скрыть, хотя и бросил недоумевающий взгляд.

— Тогда сходим туда вечером? — женщина посмотрела на него вопросительно и спокойно. Совсем так как раньше, ещё в Алатае.

— Сходим, — согласно кивнул наёмник и хотел сделать шаг назад, но в этот момент Эля непринуждённо перенесла свою руку с локтя Павла на его.

— Можно?

Павел хмыкнул.

— Да, конечно, — растерявшийся в первое мгновение Коршень уже взял себя в руки.

— Я хочу тебя спросить кое о чём, — как ни в чём не бывало сказала Эля.

Они опять втроём пошли по улице, только теперь роль сопровождающего играл ухмыляющийся Павел.

— Ты же здесь бывал раньше. Тут есть место, где можно не просто поесть, а купить… — Эля выбрала для разговора нейтральную тему, но замялась, подбирая аналог, потому что словосочетания «кофе с пирожными» в этом языке не было. — купить каких-нибудь сладких булочек?

— Есть, конечно. Можно пойти на рынок, там наверняка найдутся сладкие булочки.

— Тогда пошли, — она улыбнулась ему, не выпуская его руки, и Коршень внезапно почувствовал себя как неловкий подросток.

Они втроём пошли на рынок и нашли умопомрачительно пахнущие булочки, которые, правда, не были сладкими, но Элю это не смутило.

Постепенно Коршень оттаял, перестал вести себя как истукан, у которого в лексиконе есть только слова «да», «нет», «не знаю» и «возможно» и постепенно превратился в себя прежнего немногословного, однако насмешливого и острого на язык.

Эля шла рядом и предвкушала момент, когда они начнут танцевать и между ними опять натянется та самая никому не слышимая струна, которая будет звенеть от напряжения и где-то в вечности зазвучит мелодия, создаваемая взаимными чувствами и эмоциями.

Они гуляли весь день, а вечером зашли в ту таверну, где по воспоминаниям Коршеня раньше вечерами звали музыкантов и устраивались танцы.

Память наёмника не подвела. В таверне было шумно и весело. Звучала музыка, горели свечи, в центре зала притопывали и кружились пары.

Хитрый Павел как-то очень быстро с кем-то познакомился и пересел за другой стол.

Можно сказать, Эля осталась с Коршенем наедине несмотря на гомонящую кругом занятую собой толпу. Женщина надеялась, что Коршень её сразу пригласит танцевать, однако он сидел рядом молча и только щурился своими мерцающими от пламени свечей глазами.

Она собралась с духом и предложила ему сама:

— Пойдём потанцуем?

Мужчина повернул голову, чуть наклонился, и его лицо оказалось совсем близко, будто он собирался поцеловать её. Он посмотрел ей прямо в глаза и насмешливо произнёс:

— Ты уверена? Вдруг опять начнёшь от меня шарахаться, а я буду ломать голову отчего.

— Всё-таки я его обидела своим поведением, — мысленно вздохнула Эля. — Хотя причина-то у меня была весомая так себя вести.

Но кураж в ней уже начал подниматься. Она не позволила себе отвести виновато взгляд, а наоборот, задержала его и как бы потянула мужчину к себе:

— Главное, чтобы ты был уверен в том, что тебе нужно быть рядом со мной. Но, если не хочешь, заставлять не буду. Нет так нет, — ответила она чуть улыбаясь. Прозвучало очень двусмысленно и многозначительно, но Эля была довольна. Именно этого она и добивалась. Мол, что хочешь, то и понимай. Какой смысл тебе ближе, так и толкуй.

Они долго молча, не отрываясь, смотрели друг другу в глаза, и Эля почти на физическом уровне ощутила, как взаимодействуют их коконы, и между ними образуется связь, которую просто дружеской уже не назовёшь.

Коршень сдался первым. Он отвёл взгляд, встал, протянул ей руку и поклонился, приглашая на танец.

Эля подала ему руку и это простое прикосновение к его ладони породило в ней волну мурашек, пробежавших по всему телу.

Павел со светлой грустью смотрел на танцующих друзей. Ему было пусто и одиноко. Другой мир, постоянно возникающие у них на пути опасности, новые задачи, требующие решения, вся эта ежедневная бытовая суета отвлекала и делала почти незаметным постоянно живущее в нём одиночество, поселившееся после смерти Наташи. Однако иногда в часы отдыха, когда заботы отступали, этот холод поднимался со дна души и заставлял вновь ощутить горечь утраты.

Павел смотрел на друзей, видел, как они улыбались друг другу и радовался, что эти двое смогли, наконец, разрешить свои разногласия и от этого ему становилось чуть легче. Чужое счастье не ожесточало, а, наоборот, приносило некоторое успокоение, иллюзию смысла, чувство, что жить стоит хотя бы ради друзей. Да, хотя бы ради вот этих двоих, которые так смотрят друг на друга, что хочется отвернуться, чтобы их не смущать. Хотя, какое тут смущение, они вообще вокруг никого не замечают.

Но это безмятежное ощущение счастья и покоя, которое плескалось в Эле весь вечер, надолго не удержалось и растворилось без следа на пороге дома Тередина, куда они с Павлом вернулись поздним вечером, распрощавшись с Коршенем. Тередин встретил их у входной двери словами, которые подействовали на них будто ведро ледяной воды.

— Сегодня приходил Лютер, — сказал он.

Потом посмотрел на их окаменевшие лица и добавил:

— Его здесь сейчас нет. Пойдёмте, обсудим, что делать.

Они поднялись на второй этаж в гостиную, туда где они беседовали первый раз, и Тередин сразу приступил к рассказу.

— Приходил Лютер. Мы ведь знакомы. Глен нас познакомил, они же вдвоём тогда у меня останавливались после перехода два года назад.

— И где он теперь? Что сказал? — нетерпеливо в два голоса одновременно произнесли Эля и Павел.

— Поговорили. Видимо, ждал, что я его приглашу жить, — пожал плечами Тередин. — Но я отговорился тем, что пока не могу его пригласить, у меня больные, все комнаты заняты. Он рассказал свою версию событий.

Маг многозначительно на них посмотрел.

Павел с Элей переглянулись. Лютер мог легко с очаровательной улыбкой наврать с три короба.

— Ну, вы правильно догадались, что его версия событий существенно отличается от вашей, но вам не стоит беспокоиться, я всё-таки верю вам, а не ему. Хотя бы потому, что давно научился видеть, когда люди лгут и пытаются меня подчинить.

— А он что, пытался? — удивилась Эля. — Он же знает, что ты сам маг!

— Не пытался, но прощупал возможность. Спасибо Глену, блок от подчинения у меня хороший.

— Тогда где он поселился? — спросил Павел.

— Вот этого я не знаю. Он не сказал, а послать за ним проследить я побоялся.

Повисло молчание. Павел где-то пару минут обдумывал новую ситуацию.

— Итак, что мы имеем в сухом остатке, — произнёс он. — Первое, что нужно помнить: интересует его одна Эля и вещи Глена, которые она якобы прихватила. Я могу привлечь его интерес, только если он меня тут увидит и вспомнит, что видел меня в Алатае. Тогда Лютер начнёт себе задавать вопросы, быстро сложит два и два и догадается, кто организатор Элиного побега, и у кого находятся вещи Глена. Тогда от этого мерзавца можно ожидать всяких непредвиденных гадостей и подлостей. Отсюда вывод — я не должен появляться в его поле зрения рядом с Элей. Короче, завтра с рассветом я съезжаю в гостиницу, однако все вещи Глена останутся здесь.

Тередин согласно кивнул.

— Второе. Он не знает точно, зачем Эля может здесь оказаться. Подозревает, что она ждёт Глена.

А мы, наоборот, пытаемся уйти по сигналу Глена, чтобы ему не надо было возвращаться в эту эпоху. То есть нам нужно только протянуть без происшествий эту неделю и при благоприятном стечении обстоятельств Глен вообще тут не появится, а мы просто исчезнем.

И третье. Если Лютер останется здесь, сможет ли он тебе навредить, Тередин? Тебе нужна какая-то помощь от нас?

— Спасибо, конечно, за предложение помощи, за заботу, но я сам справлюсь. Главное, чтобы вы нормально с вещами ушли через портал, — улыбнулся Тередин.

На этом и закончилось их короткое совещание.

На рассвете Павел вышел из лавки травника, и, постоянно оглядываясь, отправился в гостиницу «У храма», в которой жил Коршень. Эля осталась под защитой Тередина. Следуя указаниям бывшего десантника, ей предстояло прожить эту неделю, не привлекая внимания и не высовывая носа даже в окно.

— Интересно, где Лютер поселился? — размышлял Павел по дороге. — Может быть, в этой же гостинице, не зря нам её Глен посоветовал. Значит, и Лютер её должен знать. Опять же он тоже стремится в портал. А может, не прятаться от него, а наоборот, с ним познакомиться поближе, подружиться. Тогда можно будет намного больше узнать об его планах. Вдруг, он тоже собрался уходить и выберет именно ту ночь, когда за нами придёт Глен!

Павел даже остановился от этой мысли.

— Может, он вообще забросил мысль о том, чтобы найти Элю с записями Глена? И теперь просто пробирается домой? Надо с Коршенем это обсудить.

Он вломился в комнату друга, когда он ещё спал и огорошил его свежими новостями.

Коршень, ещё в благодушном настроении после вчерашнего вечера, сначала насторожился, увидев друга на пороге, а потом, когда понял, что Павел просто переехал в гостиницу и все дела на это утро уже решил сам, опять упал на кровать со словами и пробурчал:

— Дай сон досмотреть, мучитель! Проснусь, поймём с кем дружить.

Когда Коршень проснулся и друзья обсудили новое положение дел, то было решено с Лютером не дружить, а так, слегка познакомиться под предлогом «а я видел тебя в Алатае, значит, мы земляки, давай выпьем», но сначала надо его выследить и понять где он окопался.

Задача оказалась простая, потому что, как выяснилось из осторожных расспросов прислуги, Лютер поселился в этой же гостинице. Значит, легко было держать его под присмотром, привлекая к слежке местных горничных, а потом по его поведению можно будет понять, что он собирается делать.

Вдобавок, Тередин предложил в нужную ночь использовать сильнодействующее снотворное средство, которое погружало человека в сон до полутора суток. Если человек вечером засыпает под действием этого зелья, то он спит ночь, день и следующую ночь и часто даже не замечает, что из его жизни выпал целый день.

Павел признал эту мысль замечательной, только надо было продумать как этому навязчивому преследователю подлить этих волшебных капель в нужный момент.

Главное, чтобы Лютер с Элей нигде не столкнулся в эти оставшиеся пять дней, иначе всё запутается и усложнится.

Глава 6

Их выследили, когда по расчетам Глена оставалось всего два дня пути. А, может, не выследили, а просто наткнулись. Всё-таки отсутствие достаточного количества людей для охраны давало себя знать. Маг не мог не спать каждую ночь, а сигналки, которые он расставлял, не давали полной безопасности.

В результате утро Глена началось не у костра за завтраком в компании Лорны, а на вонючей гнилой соломе какого-то сарая.

Голова гудела. Маг осторожно ощупал голову. Волосы, слипшиеся от крови, и внушительная шишка подтверждали его опасения: он получил удар по голове. Да, лишнее подтверждение, что ментальная магия бессильна против простой дубины.

Смутно помнилось, как ночью еще там в лесу он подскочил на какой-то необычный звук, и на этом всё. Видимо, в этот момент его и ударили.

Как итог: он жив и почти здоров. С подчинением и иллюзиями выбраться не составит труда. Ситуация почти такая же как была в камере главы Алатая. Но на этот раз была и существенная разница: тогда он отвечал только за себя, а сейчас беспокойство за судьбу Лорны грызло его куда больше, чем за свою.

Где она? Жива ли? Обнаружили ли, что она не мальчик? При мысли об возможных последствиях Глен тихо сквозь зубы застонал, но запретил себе думать на эту тему. Чем выдумывать ужасные сцены, лучше быстрее разобраться в происходящем и найти девочку. Главное, чтобы жива была.

В щелястые стены сарая пробивалось солнце. Маг огляделся. Да, действительно, он лежал на соломе в загоне какого-то хлева. Соломенная крыша, деревянные перегородки, корыто, едкий запах навоза и шум птичьего двора снаружи.

Глен не помнил, чтобы его так колотило от страха, когда он попадал в переделки. И ведь не за себя переживает, а за девочку, которую две недели назад он знать не знал.

— Так, надо взять себя в руки, — он ощупал себя. — Ну, конечно, пистолета снова нет, гранаты нет, кинжала в сапоге тоже, спички опять не заметили. Выбраться отсюда несложно, но сейчас другой вопрос самый главный — выбираться мне сейчас, а потом со стороны следить за происходящим, или сначала дождаться, посмотреть на их главного да поспрашивать его с подчинением.

Внимание привлёк какой-то шоркающий звук. Глен нашёл щель побольше, прильнул к стене и смог присмотреться к тому, что делается снаружи. Да, это хозяйственная постройка. Куры, гуси, скотина гуляют по двору, чуть подальше виднеется большой дом. На город или деревню не похоже, больше походит на какой-то хутор.

Женщина в платке в светлом свободном платье с оголёнными до плеча руками сгружала что-то с тачки, шоркая лопатой. Больше никого видно не было.

— Эй! — окликнул её Глен. — Э-э-эй!

Она не слышала.

Мужчина нашёл обломок палки и стал стучать по стене. Посыпалась какая-то труха, но стук женщина услышала. Она подошла к стене, приглядываясь, не понимая откуда именно несётся стук.

— Эй! Я тут! — опять крикнул Глен. На этот раз она услышала и подошла ближе к той щели, откуда он смотрел на двор, поэтому можно было уже не кричать. — Ты кто? Где я?

— Я Дара. Работаю тут. Это хутор.

Маг в щель рассматрива�

Все единицы измерения для удобства читателя переведены в СИ.

Глава 1

Портал погас. Глен остался в темноте, и только в отверстие сверху с любопытством заглядывала луна, словно ей было интересно, что делает внезапно появившийся в этом мире человек.

Мужчина лёг на землю, расслабился и стал ожидать привычного наплыва боли, которая была неизбежна после каждого перехода через портал. Она не замедлила накрыть его всей своей мощью. Тело скрутил мышечный спазм, накатила тошнота, шум в ушах зазвенел набатом. Прыжок на тысячу лет в будущее сделал Глена моложе на десять лет, но это резкое возвращение молодости требовало свою плату от перестраиваемого организма.

Глен знал, что сейчас ничем себе не помочь. Надо было только потерпеть, тем более в этот раз мучительное состояние должно было пройти легче и быстрее, чем при прошлом переходе. Всё-таки десять лет это не двадцать как в прошлый раз.

Он давно смирился с тем, что именно болью приходилось платить за путешествия между эпохами. Глен обладал редкой магической способностью: видеть порталы, связывающие прошлое и будущее. Люди, обладающие таким видением, назывались магами-странниками. Таких одарённых рождалось очень мало, и вдобавок их способности требовали наставника. В одиночку молодым магам почти невозможно было развить свой дар. Часть таких одарённых проживало свои жизни даже не подозревая о даре.

Месяц назад из прошлого тысячелетия он провёл через портал Элю и Павла. Они втроём прыгнули на тысячу лет вперёд и стали моложе на двадцать лет. Ему стало около шестидесяти. В этот раз этого портала другие свойства. Прыжок на тысячу лет вперёд сделает его моложе всего на десять лет.

– Всего на десять, значит, будет легче перенести перестройку организма в новое состояние, всё быстрее закончится, – пробилась мысль в замутнённое болью и тошнотой сознание.

Он задыхался в этих мучительных волнах целую вечность прежде, чем почувствовал, что они мало-помалу начинают отступать.

Луны уже не было, когда мужчина смог вздохнуть полной грудью и оглядеться. В отверстие на потолке были видны облака на светлеющем рассветном небе. Было тихо и не чувствовалось опасности. Тело ещё было слабым, маг разрешил себе закрыть глаза и позволить сознанию погрузиться в сон. Отдых после этого вынужденного перехода был необходим.

Глен проснулся, когда луч солнца заглянул в отверстие на потолке и коснулся его лица. День был в самом разгаре.

Мужчина сел и встряхнулся. Вокруг всё так же было тихо, значит, нора, в которой он оказался, была вне людского поселения. Города и деревни всегда наполнены голосами, лаем собак и звуками человеческой деятельности.

Хорошо, что Эля силком всунула ему пластиковую бутылку воды. Хотя бы жажда не будет мучить первые часы, а вот голод после перехода бывает просто зверским, организм потребует энергии для перестройки. Надо пошевеливаться, как-то вылезать из этой норы и добыть еды да побольше .

Да уж, от дома главы Алатая, где Глен вошёл в портал, за тысячу лет остался только мраморный куб престола и полусгнившие рухнувшие балки, державшие на себе основную массу земли, которая со временем образовалась над развалинами. К счастью, осталось свободным пространство перед престолом – то самое где находился портал.

Глен осторожно приподнялся. Отверстие сверху оказалось щелью между двумя накрест лежащими балками, в которую провалилась земля на высоте чуть больше двух метров. Похоже, самое главное было не устроить обвал в попытке выбраться.

Мраморный престол наполовину выступал из земляной стены. Если бы он находился под отверстием, было бы проще, можно было бы оттолкнуться от него, чтобы вылезти, но он стоял в стороне.

Мужчина огляделся. Из инструментов была только сапёрная лопатка и остаток от меча, которым бывший друг не давал Глену вернуться обратно. Приходится признать, он тут без друзей, без вещей и в полной неопределённости.

После нескольких попыток он смог удачно воткнуть сапёрную лопатку и, опираясь на неё, оттолкнуться и ухватиться за края отверстия.

Когда он выбрался на поверхность, расширив дыру, то первое время просто лежал, ничего не видя вокруг. Он был ещё слаб, и каждое усилие давалось с трудом.

Через некоторое время Глен немного пришёл в себя, поднял голову и посмотрел вокруг. Он лежал на заросшем травой пастбище, от которого с одной стороны совсем рядом виднелись плотные заросли буйной южной растительности, а с другой вдалеке через несколько километров виднелись постройки.

Оказывается, за тысячу лет город Алатай не исчез, а просто переместился немного в сторону, забрав с собой все дома и жителей.

Глен присмотрелся. Да, постройки немного видоизменились и город чуть вырос, но явно далёк от процветания. Когда маг был в этой эпохе в прошлый раз, до Алатая он не доехал, тогда нужды не было, поэтому в этом тысячелетии в городе не бывал, ни с кем не знаком и за помощью обращаться ему не к кому. Тогда их с Лютером Алатай не интересовал, они стремились в Наул. Именно там находился сохранившийся храм и портал, оттуда они тогда три года назад и ушли на тысячу лет в прошлое, за один шаг став старше на десять лет. Теперь снова предстояло посетить тот же храм в Науле, чтобы попытаться забрать друзей уже из прошлого.

Маг скрипнул зубами. Он вскипал каждый раз, когда вспоминал о бывшем друге.

– Лютер, мерзавец! Усложнил и без того непростой путь домой.

Да, он уже раньше был в этой эпохе, через портал ушёл в прошлое, этот переход увеличил ему возраст, а теперь Глен получил свой десяток лет жизни обратно и снова стал моложе. Когда он вернётся в свою родную эпоху, то будет того же возраста, что и уходил. Точнее, почти такого же, потому что прибавятся годы жизни, которые он прибавил, путешествуя в прошлых временах. Реальный возраст рос вместе с днями, проведёнными в реальности.

Жаль, что в эту эпоху он вернулся вынужденно. Денег местных нет, одежды нет, только пистолет, сослуживший ему хорошую службу, пластиковая бутылка воды и граната. Ах да, ещё и блокнот с ручкой.

Не густо, но и не пусто. Еду и деньги можно добыть просто подчинив человека, для Глена это не станет большой проблемой. Ментальная магия весьма действенное оружие против простых людей, а он был сильным магом.

Путешествовать налегке, без вещей, для мужчины было в порядке вещей. Наоборот, проще: не нужно ничего охранять, отслеживать потенциальных воров и предугадывать их возможные происки.

Интересно, удастся ли друзьям защитить мешки с книгами, которые он решил принести из прошлого в будущее. Жаль будет, если пропадут, тогда всё его долгое путешествие через череду временных порталов в глубокое прошлое с его магией электричества окажется впустую. Можно часами рассказывать какие потрясающие артефакты в той эпохе делали, можно описывать холодильники, телевизоры, люстры или телефон, но без книг, где объясняется суть, основа их электрической магии, ничего не возможно будет объяснить, а уж тем более не повторить и не освоить.

– Эх, а какие отличные бытовые артефакты у них в прошлом научились делать! – маг вспомнил свою благоустроенную квартиру, где он прожил два года исследуя тот мир и вздохнул. – Освещали, обогревали, охлаждали, перевозили, что в далёких странах показывали, общаться на расстоянии позволяли. Легче сказать, чего они не могли. Такого удобства теперь нигде нет.

Глен посмотрел в небо. Судя по времени, немного после полудня. Пока ему нужны только еда и вода. Пара часов ходьбы и он дойдёт до первых построек, а к ночи вернётся обратно. Перейти обратно через портал нельзя в течение месяца, слишком большая нагрузка на организм, можно прямо после перехода концы отдать, бывали уже случаи, говорят. Так что он ограничится только тем, что перекинет друзьям записку, как обещал. Они, наверное, с ума там сходят от тревоги, куда он подевался и не догадываются, что Лютер проследил за ним и просто вытолкнул сюда в будущее.

Ничего, выстрел из пистолета почти в упор, которым Глен ответил бывшему другу, тоже сомнительное удовольствие, правда, целил всего лишь в плечо, но был уверен, что не промахнулся, потому что услышал крик и увидел выпавший из руки противника меч.

Характер не позволил магу сдвинуть руку чуть в сторону и выстрелить Лютеру в сердце. Ни к чему эта излишняя жестокость, но смутные сомнения всё же терзали душу Глена, ведь речь уже не шла о потере книг и вещей. Жизнь постоянно демонстрировала, что оставлять врага за спиной значило подвергнуть опасности не только себя, но и своих друзей.

Но вышло то, что вышло. Лютер ранен и есть большая надежда, что надолго вышел из строя.

Глен ощупал все карманы, чтобы точно знать, что у него есть. Рука наткнулась на какой-то маленький предмет правильной формы.

Он вытащил руку. На ладони лежал коробок спичек. На душе сразу стало теплее: это Эля, волнуясь за него, втайне от него засунула ему коробок в карман.

– А, может, не ходить сегодня никуда? – эта мысль показалась ему весьма разумной. – Идти пару часов, чтобы потом вернуться обратно? Огонь есть, вода есть, живности здесь полно, поймаю магически какую-нибудь зверюшку или птичку. Приду в себя, отдохну, ночью переброшу записку, отосплюсь, и тогда уже отправлюсь.

Через час несколько освежёванных мелких грызунов доходили до кондиции, подвешенных над весело потрескивающим костром. Ближе к вечеру Глен нашёл маленький родник, а потом отыскал камень поровнее, сел писать записку. Она неожиданно вышла многословной, потому что простых слов «у меня все хорошо, езжайте в Наул» оказалось мало. В результате он исписал два блокнотных листа и сложил их вместе квадратиком.

Усталый, он чуть было не проспал открывшийся портал, но ему повезло: в этот раз переход открылся в первой половине ночи. Он не стал переходить, а протянул руку сквозь портал и положил белый квадратик на пол в доме главы.

Когда портал погас, Глен с чувством удовлетворения, устроился поудобнее в норе. В отверстие опять заглядывала луна, было тепло, и даже не так уж и жёстко на земляном полу.

Уже засыпая, он вспомнил злость и отчаяние, душившие его здесь на этом месте буквально сутки назад , и боль, которую ему пришлось пережить.

Всё это ушло, почти забыто и уже не имеет значения. Теперь только вперёд.

* * *

Глен, которого друзья только по старой привычке до сих пор иногда звали Глебом, не пришёл ни ночью, ни утром. Полночи Эля не могла заснуть из-за тревоги, только крутилась в темноте с боку на бок на своей кровати, однако к утру всё-таки провалилась в тревожный сон, а когда открыла глаза уже было светло. Стояло раннее утро, сквозь щели в ставнях проглядывало солнышко, люди на постоялом дворе начали просыпаться и ночная тишина начала наполняться обычными бытовыми звуками: голосами, лаем, скрипом повозок, стуком посуды.

Глеба не было.

Причиной этого могло быть, что угодно. Он мог просто вернуться и лечь спать у Павла в комнате, чтобы её не беспокоить. Эле очень хотелось бы в это верить, но не получалось.

Она быстро оделась, стараясь не шуметь, пошла к Паше и тихонько постучала условным стуком. Дверь открылась, и на пороге появился взлохмаченный сонный Павел. При виде взволнованной Эли взгляд его прояснился, он посторонился и пропустил её внутрь. Женщина зашла в комнату и сразу бросила взгляд в угол, где лежал скрученный матрас. По этому взгляду мужчина всё понял.

– Глеб не вернулся? – это был вопрос и утверждение одновременно.

– Да. Его нет. Я думала, он тут у тебя. Может, у Коршеня застрял? – с надеждой произнесла Эля.

– Нет, это вряд ли. Если только какое-то невероятное стечение обстоятельств.

Павел сел на кровать и замолчал, осознавая новое положение вещей:

– Итак, Глеба нет. Груз, требующий охраны здесь, в его комнате, цел и невредим. Надо искать караван и ехать в Наул, стараясь не привлекать в себе внимания. И да, ещё есть какой-то мутный Лютер, который может быть причастен к пропаже Глеба и которого нужно держать подальше от вещей, которые мы принесли с собой из прошлого.

– Сначала надо дождаться весточки от Глеба, – размышлял Паша. После исчезновения друга решения придётся принимать ему, и он пытался расставить приоритеты. – Эля хорошо придумала, как передать записку. А пока будем сохранять легенду: она отдельно от меня, я торговец сам по себе, дружу с Коршенем и наёмниками и собираюсь в Наул.

– Что будем делать? – Эля нетерпеливо прервала его размышления.

– Пока не знаю.

– Тогда поставлю вопрос уже: что будем делать сегодня?

– Скрываться. Не высовываться. Поддерживать прежнюю легенду. Искать человека, который поднимет и принесёт нам из дома главы записку от Глеба. Морально и физически готовиться к самостоятельному отъезду в Наул.

– Надо бы поспрашивать, не случилось ли что-нибудь в доме у главы, – сказала в раздумьях Эля. – Может, отсутствие Глеба с этим связано? Что-нибудь простое и безыскусное. Задержала стража, и сидит он сейчас в кутузке в подвале у главы Алатая.

– Что-то не верится, с его-то способностью подчинять и создавать иллюзии, – ответил Павел. – Вряд ли. Конечно, может я и переоцениваю его способности, но сомневаюсь в простой причине его задержки.

Условный стук известил о том, что этим утром Коршеню тоже не спится. Павел открыл дверь.

Одного взгляда на растерянно сидящих в комнате Элю и Павла наёмнику было достаточно, чтобы понять, что Глен не вернулся. Можно было уже ничего не спрашивать.

– Что надумали?

– Ждём один день, добываем записку из дома главы, потом решаем.

– Элина целый день в комнате проведёт? – спросил наёмник.

– Почему? – возмутилась Эля.

– Потому что в одиночку приличные женщины не появляются, – удивился этому неожиданному для него вопросу Коршень, – мы с Павлом по легенде с тобой почти незнакомы. С кем ты выходить собралась?

Эля насупилась. Она совсем забыла про жёсткие правила этого мира, которые были совершенно естественны для Коршеня.

– А если бы Глеб уехал куда-нибудь, я что, безвылазно в комнате сидела бы?

– Он тогда должен был бы нанять охрану себе на замену.

– Давай я тебя найму на замену, – вырвалось у Эли. Получилось весьма двусмысленно, Павел закашлялся в кулак, пытаясь скрыть смех.

– Можно было бы и меня, – улыбнулся Коршень, делая вид, что не замечает этого якобы кашля, – однако до прояснения ситуации мне пока стоит держаться тени. Согласитесь, вполне вероятно, что кто-то Глену поспособствовал пропасть. Вот я со стороны и понаблюдаю. Особенно если мы в Наул направимся, я просто могу наняться туда в охрану.

– Если не тебя нанимать, то кого тогда? – вопросительно взглянула на него Эля.

– Сич уезжает, Гора найми. Защита от подчинения у него стоит. Лютер этот явно себя как-то проявит, если это его козни. Денёк продержишься, а там станет понятнее, что делать. Согласен? – он посмотрел на Павла.

– Он дело говорит, Эля, – кивнул тот головой. – Согласен. Ладно, пора завтракать, есть хочется. Ты Гора сам осчастливишь тем, что у него дополнительная работа нарисовалась?

– Да. Элина, жди его в комнате, одна в столовый зал не выходи.

Коршень каждый раз внутренне удивлялся, что Элине приходится снова и снова напоминать такие простые правила, которые каждая девочка здесь знает с детства. А она почему-то постоянно их забывала, будто воспитывалась где-то в совсем другом мире, в другой стране с другими правилами жизни. Там, где женщины ходят в одиночку, учатся, умеют читать и писать, работают без присмотра и не опасаются попасть под чьё-то нежеланное покровительство.

В столовую они спустились по отдельности. Коршень сел с Павлом за один стол, Эля с Гором за другой.

Настроение у всех было подавленное, хотя внешне они пытались этого не показывать. Эля задумчиво ковырялась в своей тарелке, погружённая в свои мысли, но мало-помалу начала прислушиваться к тому, что говорил хозяин «Усталого путника». А он, посмеиваясь, пересказывал последние слухи, то, что с утра принесли его работники и о чём с раннего утра гудел весь Алатай.

Никто точно ничего не знал, но слухов было в избытке:

– Дом главы ночью чуть не провалился. Такой грохот был, все с кроватей у них повскакали! И рядом дома чуть не обвалились.

– В середине большого столового зала лужа крови. А посередине мертвец лежал с большим топором, а потом исчез.

– Глава всю свою охрану поднял и всю ночь все были настороже.

– А их девчонка вчера за ужином чужого человека видела, страшный, старый, да всё глазами по сторонам зыркал.

Эля поймала многозначительный взгляд Павла.

– Да что там могло такое быть? – обратился он к хозяину. – Врут, небось.

– Может, и врут. Но, дыма без огня не бывает. Что-то там ночью было, что наделало столько шума. У меня племянник у главы в охране работает, может, позже узнаю что там произошло на самом деле.

– Нарочно зайдёт к дяде рассказать?

– Нарочно заходит к дяде обедать каждый день, – усмехнулся хозяин.

– Может, позволишь послушать, что говорит? Интересно, от чего такой переполох в городе.

– Да подходите, если тут будете, все соберутся послушать, я мальчика за вами пришлю.

Эля совсем собралась уже уходить из столового зала, когда хозяин подошёл к их столу.

– Хотел сказать самому отцу Глену, но, смотрю, его нет, – сказал он, глядя на Гора.

– Он уехал по делам, – сказал Гор.

– Тут такое дело… На знакомого его вчера ночью напали, весь в крови на рассвете пришёл, лежит там в комнате. Я ему лекаря вызвал с утра.

– На Лютера? – догадалась Эля.

– Да.

Эля нахмурила брови.

– А я-то тут при чём?

– Потому что он настоятельно просил вас позвать.

– Меня? А не Глена?

– Он знает, что отец Глен в отсутствии.

Эля переглянулась с Гором.

– Хорошо. Как к нему пройти? – сказала она вслух, а про себя подумала: – Хоть узнаем, где живёт и что ему надо. И ведь уже откуда-то знает, что Глеба нет.

Хозяин позвал мальчика, помогавшего при кухне:

– Проводи матушку.

Оказалось, что комната Лютера находится в другом конце постоялого двора и к нему нужно идти по боковой лестнице. Это Элю порадовало, так как совершенно не хотелось оказаться у него в соседях.

Она постучала, дождалась приглашения и вошла в комнату. Следом вошёл Гор.

На кровати лежал бледный до синевы Лютер. Увидев её на пороге своей комнаты, он прикрыл глаза, отвернулся и застонал, не подозревая, что этим испортил всё впечатление. Вместо раненого и нуждающегося в сочувствии человека, она увидела подростка, который пытается её разжалобить.

– Хорошо, подыграю мужику, – решила Эля, – посмотрим, во что он вляпался и что затеял.

Она присела рядом с кроватью.

– Что случилось, отец Лютер? И как назло Глена нет! – полным сострадания голосом, беспомощно хлопая ресницами, воскликнула она.

– Я знаю, что его нет, – тихо ответил мужчина, ласково коснувшись её здоровой рукой. Касание было как бы мимолётным, но явно несло более глубокий подтекст. – Мы были вдвоём, когда это случилось.

– Вдвоём? – удивилась она. – Вы вдвоём исследовали…– она покосилась на Гора, оставшегося у дверей, – хм… переход?

– Да, решили пойти вдвоём.

– Но он говорил, что пойдёт один!

– Мы решили это в последний момент.

Эля точно знала, что это ложь. Павел проводил Глеба до ворот дома главы Алатая, и туда маг вошёл один.

– Но, вы здесь, ранены, а где же тогда он?

Ей не нужно было изображать тревогу, она просто выпустила её из себя. Голос задрожал, на глазах показались слёзы.

– Боже мой! Что же с вами случилось?

– Там с той стороны были люди, – слабым голосом произнёс Лютер. – Первым шёл Глен. Потом я. Было темно. Они выждали, когда мы появимся, а потом ударили. Глену досталось мечом, а мне каким-то длинным узким кинжалом.

Глен вытолкнул меня назад и крикнул: «Возьми Элину под покровительство». И всё закончилось. Переход закрылся, я раненый остался лежать на полу.

Эля закрыла лицо руками и постаралась взять себя в руки. Внутри всё клокотало. Ей хотелось схватить этого преследовавшего свои корыстные цели молодого вруна, который рядился под зрелого ответственного мужчину, наплевать на его рану и начать трясти до тех пор, пока она не вытрясет из него всю правду. Но идеи гуманности и человечности, которые с пелёнок воспитывали в ней всем обществом, слишком глубоко вросли в её личность. Она не могла причинить ему боль, даже если он был отъявленным мерзавцем.

Эля злорадно улыбнулась про себя, вспомнив, что она не одна, что за спиной у неё стоят мужчины, которые, если нужно, заставят этого подлеца говорить правду. Хотя, всё, что нужно этот негодяй уже сказал. Правда и так сама проявляется по его словам и косвенным признакам. Логика проста, если Лютер с раннего утра раньше них знает, что Глеба нет, это означает, что он там присутствовал в момент перехода и видел, что случилось. И откровенно врёт про покровительство. Получается, скорее всего, сам и устроил пропажу, желая захватить Гленовы вещи, записи, да и саму Элю. Нечего ему было делать втайне от Глена в танцевальном зале в доме главы кроме как вредить!

Она шмыгнула носом, вытерла глаза краем платка и патетически воскликнула:

– Я верю, что Глен вернётся! Пока за мной присматривают, – она покосилась на Гора, – я буду его ждать. Однако Вам нужно отдохнуть. Я приду позже, – добавила Эля уже тише, наклонила голову и многозначительно поглядела Лютеру прямо в глаза. – Выздоравливайте.

Она ласково ему улыбнулась, встала и вышла.

Гор, который наблюдал от дверей это нежное прощание, был поражён, когда всегда мягкая и незлобивая матушка Элина вышла из комнаты и, закрыв за собой дверь, мгновенно смахнула с лица грустную улыбку и прошипела как змея:

– Скотина брехливая.

А потом вспомнила, что рядом идёт Гор, покосилась на его удивлённое выражение лица и сказала уже спокойным тоном:

– Врёт он. Матушку Элину даром заполучить захотел. Да только слишком молод меня очаровать.

Гор удивился ещё больше, раненый мужчина в комнате юным ему совсем не показался.

Пока они шли по столовому залу, Эля заметила, что лекарь ещё тут и подсела к нему за стол с самым дружелюбным выражением лица. Лекарь был немолодой худой мужчина с густыми бровями и строгим выражением лица. В прошлой жизни она приняла бы его за преподавателя.

Он принял расспросы незнакомой женщины о раненом постояльце с большим недоверием.

Мужчина не грубил, но и ничего не отвечал, уворачиваясь от её настойчивости с недовольным выражением лица.

Эля совсем было загрустила. Подчинять она не умела, а это так бы сейчас пригодилось!

Она посмотрела на лекаря магически и внезапно поняла, как можно использовать свои способности и без подчинения. Эля усилила своё свечение эфирного слоя, поймала состояние, которое позволяло ей завораживать людей движениями в танце, почувствовала то, что называла внутри себя «кураж» и увидела, как слои кокона лекаря стали светиться ярче, как бы резонируя с её слоями. Эля потянулась и убрала пару тревожных вихрей с ментала мужчины.

Суровость лекаря как-то размякла, поплыла и полностью растаяла. Строго нахмуренные брови, нависшие над переносицей, разошлись в стороны и он вдруг приветливо улыбнулся:

– Вы очень приятная дама. А почему вы так интересуетесь отцом Лютером?

– Он хочет взять меня под своё покровительство, – потупилась Эля. – Согласитесь, мне нужно узнать, что за рана и чего от неё ждать в будущем.

– Ну хорошо, я расскажу. Отец Лютер ранен в плечо и потерял много крови, но рана не опасна, кость цела. Только рана какая-то странная.

– Что в ней странного?

– Я не понимаю, чем её сделали. Она не резаная. Она колотая, но не похоже ни на кинжал, ни на меч. Круглая она, будто острой палкой проткнули насквозь, да только это и не палка, щепок в ране нет. Но вы не волнуйтесь, мазь у меня хорошая, кость не задета, рука будет действовать как и прежде.

– Ох, спасибо, вы меня успокоили.

Эля поднялась и пошла к лестнице, ведущей в их комнаты. Сидящий рядом Гор поднялся за ней.

* * *

Эля пересказала друзьям встречу с Лютером и беседу с лекарем.

– Пулевое ранение у Лютера, похоже, – сказал Паша в раздумьях. – Получается, что стрелял Глеб и с близкого расстояния. Лютер ранен, значит, лужа крови получается его. А Глеб по всей вероятности остался с той стороны перехода, поэтому и не вернулся.

– Да, похоже, что так всё и произошло! Не мог Глеб сказать, чтобы этот жулик взял меня под покровительство! Врёт он, сам всё подстроил. Хочет меня с вещами приватизировать, однозначно! – продолжала Эля возмущаться.

– Мы с Павлом проводили Глеба до дома главы, один он заходил, это точно, – Коршень кивнул головой. – А может, Глеб где-то у главы в доме под замком?

Они переглянулись. В такое развитие событий не верилось, но вероятность, даже маленькая, всё же была.

Дальнейшие действия были понятны для всех. В обед Коршень с Павлом попробуют узнать у племянника хозяина побольше, постараются через него найти кого-то кто принесёт им записку из дома главы. Только после этого можно будет решать, что делать.

Одно дело, если Глеб перешёл в портал. Значит, надо было двигаться в Наул. И другое дело, если его держат в доме главы, хоть это и маловероятно. Если это выяснится, то его надо было как-то вытаскивать оттуда.

Коршень всё-таки сходил и узнал, когда собирается идти следующий караван на Наул. Оказалось, что он отправляется буквально через два дня.

Друзья озадачились. Стоит ли срочно покупать повозку и собираться в путь до выяснения судьбы Глеба? Два дня для сборов на недельное путешествие – маловато.

На срочном отбытии настаивала Эля, которая не сомневалась, что нужно скорее исчезнуть из Алатая, пока Лютер лежит с раненым плечом. Он была уверена, что Глеб перешёл через портал. Это значит, что перейти обратно этим же порталом в Алатай он сейчас не может. Месяц его не будет, а потом они встретятся в Науле.

Когда они обедали в столовом зале, пришёл племянник хозяина, крепкий мужчина с широкими плечами и чуть наметившимся брюшком над поясом, и сразу стал центром внимания. К нему за стол подсели все любопытствующие, включая кухарку и горничную.

– Что там было-то у вас ночью?

Мужчина молча ел, изредка поднимая глаза на окружающую его толпу. Ему льстило это всеобщее внимание и явно хотелось растянуть это удовольствие.

– Да не томи, что там у вас было-то?

Мужчина доел, сыто рыгнул, отодвинул тарелку и сказал:

– Переполох у нас был. Я ночью на обходе был вокруг дома. А потом в доме что-то как грохнет. Ну мы и побежали в дом. Где грохнуло-то непонятно.

– Ой, жуть какая! – разволновалась впечатлительная кухарка.

– Мы к комнатам главы, – продолжил мужчина, – а он сам выбегает, ничего у него не случилось, сам проснулся от грохота. Ну мы по дому пробежались, вроде у всех всё хорошо, домочадцы все живы-здоровы, никто не пропал, ничего не обвалилось, всё на месте. Что так грохало – непонятно. А темно же, ночь! Ну, вроде угомонились. А к утру вдруг визг, забегаем в большой столовый зал, а там…

Он сделал драматическую паузу и обвел замерших слушателей взглядом.

– Ну! – нетерпеливо выдохнула побледневшая кухарка. – Не томи!

– А там с рассветом девка на кухню шла и нашла в центре зала… – опять пауза, которая натянула сидящим за столом слушателям нервы до предела, – засохшую лужу крови и след кровавый в сторону коридора тянется, будто убили кого, а он потом уполз. Мы ночью-то в темноте кровавого следа не заметили.

– Значит, не мертвец это был, а просто раненый, – засомневался кто-то из слушателей.

– Если просто раненый, почему его никто не видел, весь дом ведь осматривали и никто не спал?

– Да кто-то помог просто.

– Глава тоже так думает, что кто-то из своих этого раненого вывел. Но грохот такой отчего был? И что делал в столовом зале тот, кто этот грохот устроил? И кто тогда его ранил, и за что, и почему в доме главы?

Мужчина опять оглядел замерших слушателей.

– Нет, всё слишком загадочно.

– А глава теперь где?

– Да в городе где-то, делами занимается.

– А девушка ваша как, не заболела от потрясения? – спросил Коршень.– Интересно послушать, что она сама говорит.

– Да что ей сделается.

Павел рассеянно слушал и думал, как найти человека, который принесёт им записку из этого взбудораженного происшествием дома главы. Девушки на хозяйстве, конечно, встают рано утром и теоретически могли бы незаметно поднять послание с пола танцевального зала, однако они в одиночку по улицам здесь не ходят и из-за этого договориться с ними будет сложно.

Коршень тоже подумал об этом.

Он отозвал Павла в сторону.

– Может, легче с хозяином договориться, а он уже с племянником, а тот сам в доме кого надо найдёт?

– Похоже, это самый лучший вариант. И поговорить надо сейчас, чтобы он сказал нам решение племянника. Если он упрётся, придётся кого-то ещё искать. Нас время поджимает, записка будет уже этой ночью, нельзя позволить ей пропасть. Сдавать хозяину Лютера будем? И говорить, что Глен пропал? – Павел испытующе посмотрел на друга.

– Про Глена не хотелось бы. Сразу Элина в непонятном положении оказывается.

Коршень прекрасно себе представлял насколько шатко и неустойчиво положение одинокой женщины в этом мире. А брать её под покровительство сейчас Павлу нельзя. Это лишнее внимание к нему самому и его вещам. Себя у Элины в покровителях Коршень даже в мыслях не видел. Да и основная причина всё та же, по легенде важно оставаться от этой женщины в стороне.

– Тогда про Глена молчок. Мы к нему никаким боком не относимся, ничего про него не знаем, а записка, которую принесёт племянник, адресована нам и интересует только нас. Про Лютера скажем, что это он был ночью в доме главы, кровь его, а мы только случайно видели как выходил раненый оттуда. Случайно!

– Как добудем послание от Глена, уезжать нужно сразу. Ох, права Элина, как только Лютер оклемается, сразу руки к ней потянет, не отобьёшься. Надо о нём племяннику рассказать. Главе доложит, а он заинтересуется да отвлечёт Лютера подольше расспросами, тут мы и уедем. А Наул город большой, там легче затеряться.

Павел кивнул и добавил:

– Говорить будешь ты, местных лучше знаешь и как с ними разговаривать тоже.

– Хорошо.

Коршень махнул хозяину, чтобы он подошёл за их стол.

– Нужно поговорить, – тихо сказал наёмник, когда хозяин уселся за их стол. – Начну сразу с сути. Я знаю, кто пробрался в дом главы и чья кровь была на полу в зале.

– Чья же?

– Я скажу, но мне в обмен нужна от тебя услуга. Она ничего тебе не будет стоить, не несёт никакой опасности и будет хорошо оплачена.

– Что вы хотите?

Мужчины переглянулись.

– Нам нужно, чтобы твой племянник принёс записку из дома главы.

– Какую записку? От кого? От кого-то из домашних? От его жены? – хозяин откровенно удивился.

– От кого неважно, но можешь не беспокоиться: не от домашних. Записка к семье и дому главы не имеет никакого отношения. Даю слово, что эта бумажка никоим образом не касается интересов главы. Это просто неудачное стечение обстоятельств, что она там оказалась. Найти её будет легко. Мы с тобой знакомы много лет, и ты знаешь, что я никого не подвёл и не обманул.

Повисло молчание. Теперь ход был за хозяином.

– Сколько платите?

Это был очень скользкий момент. Нужно было попасть в желаемую сумму точно, чтобы и заинтересовать, и не спугнуть, и интуиция Коршеня не подвела.

– Хорошо, записка в обмен на деньги и имя того, кто был в доме,– сказал вставая хозяин, – пойду поговорю с племянником. Если будет согласен – подойдет.

Племянника долго уговаривать не пришлось. Дяде он доверял и не сомневался, что плохим людям родственник помогать не будет, да и очень хотелось узнать, кто был в доме. Может и с этого удастся пользу получить. Они окончательно обо всём договорились, хотя условие, что записку надо будет подбирать только завтра и именно на рассвете охранника озадачило.

Теперь оставалось только ждать.

Окончание дня и вечер тянулись медленно и уныло. Все рано отправились спать.

* * *

Утром, когда Коршень вошел в комнату к другу, Элина уже сидела там же на кровати. Увидев его, она подскочила и бросилась к нему навстречу. Даже спокойный всегда Павел выглядел взволнованным и нетерпеливо шагнул к Коршеню.

– Ну как, была записка? Она у тебя? – женщина стояла рядом и вопросительно заглядывала наёмнику в глаза, этим немного его смущая.

– Была. У меня. Да только…

– Что?

– Да только я не могу прочитать, что там написано.

Коршень залез в карман, вытащил несколько бумажных листочков, сложенных квадратиком и протянул другу.

– Мы прочитаем. Наверняка Глеб подстраховался и написал на языке, который здесь не известен.

Павел развернул послание и молча пробежал глазами строчки, написанные мелким убористым почерком по-русски, потом начал читать вслух, сразу переводя для Коршеня:

– Привет, друзья мои. У меня всё в порядке, жив и здоров. Очень сожалею, что не смог вернуться. Мне помешал Лютер, который мечом не пускал меня обратно, пришлось задействовать пистолет. Надеюсь, я Лютера серьёзно ранил, чтобы он в дальнейшем не мешал нам.

Итак, во-первых, вам надо спрятаться. Уходите из Алатая. Всё равно куда, я сюда не вернусь, а вернусь в эту эпоху через портал в Науле ровно через тридцать дней, начиная с этой ночи.

Во-вторых, если будете в ту ночь сидеть у портала в большом храме в Науле, выйду на несколько секунд, покажу проход и сразу уйдём. Тогда не надо будет ждать ещё месяц в Науле, пока я восстановлюсь после перестройки организма на старость.

Третье: если не сможете ждать у портала, живите в гостинице «У храма» или держите с ней связь. В Науле есть надёжный человек. Это маг. Его зовут Тередин, у него лечебная лавка. Передайте ему привет от Глена Горсета (это моё настоящее имя) и попросите помощи. Я ему полностью доверяю. Однако минус в том, что Лютер его тоже знает.

В-четвёртых: если меня не будет больше года – устраивайтесь без меня. Но помните, что я постараюсь сделать всё, чтобы вас забрать.

Будьте осторожны, берегитесь Лютера. Он пусть слабый, но маг. Видит намного больше, чем остальные.

И последнее…

Тут Павел поднял глаза на Коршеня и сказал:

– Тут написано для нас насчёт тебя, но, я прочитаю, думаю, тебе пора принимать решение.

Он опустил глаза к записке и прочитал:

– И последнее. Мне кажется, что Коршеню пора рассказать о нашем путешествии поподробнее, чтобы он мог решить, идти с нами дальше, или нет. Вы сами знаете почему. Очень надеюсь, что до Наула он будет с вами.

Эля, дорогая, ты очень дальновидная женщина, отдельное тебе спасибо за спички.

Павел поднял голову.

– Это всё.

Эля протянула руку, забрала исписанные листочки из блокнота и стала перечитывать.

Наступило молчание. Мужчины обдумывали новую уже сложившуюся ситуацию. Всё прояснилось, оставалось только правильно спланировать дальнейшие действия.

– Ну, какие будут предложения? – спросил Павел.

– Предлагаю начать с рассказа о путешествии, – Коршень прямо поглядел ему в глаза, – расскажите-ка мне то, о чём тут в записке у Глена написано. Почему я могу решить не идти с вами в Наул?

Павел растеряно оглянулся на Элю: объяснять бывший десантник не любил, предпочитая действовать. Она улыбнулась его растерянности, шагнула ближе к Коршеню и сказала успокаивающим тоном:

– Всё просто. Мы в Науле собираемся уйти в другой мир, откуда, скорее всего, не будет возврата. Ты можешь оставить нас сейчас, или только помочь нам добраться до Наула, а можешь и пойти с нами через переход в другой мир. Мы возьмём тебя, если ты захочешь.

– Какой другой мир?

– В будущее. Тот, который будет здесь через… – она замялась, не зная как точнее определить Коршеню временной прыжок длиной в целое тысячелетие, – через много лет, когда будут жить внуки внуков правнуков людей, которые живут сейчас и … даже ещё позже.

– Вы сами пришли оттуда?

– Да, мы тоже пришли из другого мира, – Эля умудрилась найти правдивый ответ, не говоря правды. Лгать Коршеню не хотелось, но и объяснение истинного положения вещей всё только усложнило бы.

Коршень отошёл к окну и задумался. Теперь всё их путешествие, все непонятные ранее слова и поступки этой троицы укладывались в стройную картину. Они были не просто приезжими, они были чужими по образу мышления. Становилось понятным, почему матушка Элина так сильно отличалась от местных женщин и не знала простейших норм поведения, принятых здесь. В их мире женщины играли какую-то другую роль и подчинялись другим правилам.

Павел смотрел на задумавшегося наёмника.

– А ведь мы ему ещё про омолаживающий эффект портала ничего не сказали, – сказал он Эле по-русски.

– Скажем перед самым порталом, чтобы не смущать таким бонусом, – ответила она.

Коршень повернулся на звук незнакомой речи.

– Что ты ей сказал сейчас? – настороженно спросил он.

– Ничего опасного, – улыбнулся его настороженности Павел, – Ты думай, вопрос сложный. Но решать нужно быстро, потому что нам нужно понимать, что делать и как из Алатая выбираться.

– Быстрое-то решение уже есть, – усмехнулся наёмник, – однозначно я провожу вас до Наула, а там посмотрим. Так что, по сути, у меня есть месяц для размышлений, так ведь?

– Отлично! – обрадовался Павел и бросил на друга быстрый взгляд: – Однако любопытно было бы узнать, что тебя может толкнуть уйти с нами в другой мир? Там жизнь чуть легче и немного комфортнее, но ведь мы можем попасть там на военный период, просто тяжёлые неурожайные годы со всеми вытекающими, а здесь ты оставишь всё хорошо знакомое, понятное и всех, кого любишь..

– Не знаю. Наверное, с вами мне просто интереснее жить, вы мне нравитесь, – при этих словах он невольно оглянулся на Элю, – я вам доверяю, да и оставлять мне тут особо нечего. Ни дома, ни семьи. А теперь и любопытно посмотреть, как там наши внуки правнуков будут жить.

Он насмешливо посмотрел на женщину.

– Тогда военный совет предлагаю считать открытым, – Павел не стал тянуть, смахнул улыбку с лица и стал серьёзным. – На повестке дня основной вопрос – как выбраться из Алатая, чтобы сбить со следа Лютера.

Вариантов несколько.

Первый – просто всем троим уехать завтра караваном до Наула.

– А разве Гора не возьмём? – удивился Коршень.

– А зачем?

– Так, Павел, тогда первый вопрос другой: продолжаем ли мы легенду: Эля отдельно, ты с мешками отдельно, а я твой друг. Или объединяемся и едем втроём. Теперь-то я понимаю, почему в ваших головах не укладывается, что каждая женщина должна быть под присмотром. У нас тут женщины одни только дома сидят. Значит, если Эля отдельно, то кто-то должен её сопровождать и охранять. Мне кажется, легенду надо продолжать. Так что присмотр Элине нужен, и в нашем случае она будет под присмотром Гора, больше некого. Мне кажется, Гор будет не против продолжить поездку в Наул, но, конечно, с оплатой. А я буду охранять тебя и вещи.

– Хорошо. Если легенду продолжаем, то в караване нам нужно две повозки!

– Необязательно. Элю просто можно пристроить к чужой. Вещей у неё мало. Тебя с мешками к чужой повозке пристраивать не хотелось бы.

– Хорошо. Легенду оставляем. С Гором поговоришь ты. Второй важный вопрос: в Наул мы сейчас поедем или нет? Можно сделать крюк и изобразить, что не Наул является нашей целью.

– Тоже верно.

– Мне кажется, – подала голос Эля, – главное сейчас, определить, кто скрывается и от кого скрывается. Тогда многие действия будут понятнее. Кто? Я одна скрываюсь, тогда только от Лютера. Или мне скрываться и от главы Алатая, если Лютер ему о Глене расскажет? Или ты, Паша, скрываешься от непонятного преследователя, который охотится за нашими мешками? Тогда ему до меня вообще не должно быть никакого дела. Можно вообще разделиться, и ехать в разные стороны, но не хотелось бы.

Мужчины переглянулись.

– Пока вычеркнем главу Алатая из этого списка. Хотя ты права, если глава узнает о Лютере, то Лютер может заинтересовать его твоей персоной.

– Коршень, ты сказал племяннику об Лютере?

– Сказал, но с тем, чтобы если он и сообщил главе, то завтра. Я думал, мы уже с караваном на Наул уйдём.

– Мне надо сегодня наведаться к Лютеру, – вздохнула Эля, – чтобы он не подозревал ничего, не поднял панику раньше времени и думал, что я сижу в этом же постоялом дворе и дожидаюсь Глена, или его покровительства. Как бы подстроить, чтобы он уверился, что у меня нет ни записей, ни вещей, которыми он так интересуется? Вроде как уехала и захватила только сундук с тряпками?

– Пока он не найдёт записи Глеба – не успокоится. Даже если ты голышом уйдёшь. Будет тогда тебя трясти, допытываясь, куда Глеб мог спрятать свои вещи. Кстати, здесь, если ты под его покровительством, никто даже и пальцем не пошевелит, чтобы тебя защитить.

– Что, даже убивать можно?

– Формально нельзя, репутация пострадает. Но воспитывать можно, даже плетьми.

Эля побледнела. Лютер предстал перед ней совсем с другого ракурса, не как безобидный заигравшийся подросток, а как мужчина, который для достижения своей цели может пойти и на жестокость и насилие.

– Не бойся, Элька, в обиду тебя не дадим, – Павел успокаивающе обнял её за плечи.

В течение следующего часа они выработали план действий. Насколько он удачен и что они не смогли предусмотреть – им покажет сама жизнь.

***

На сегодняшнем утреннем совете было решено ехать всё-таки в Наул. Караван выходил завтра, ехать предстояло десять дней. Однако для горничных Эля должна была изобразить свой отъезд уже сегодня и в противоположную сторону – обратно на побережье. Исчезновение Глена было прекрасным обоснованием к якобы возвращению матушки Элины домой.

А вот в караване в Наул с утра она должна будет предстать в другом образе и с другим именем. Гор позаботится о том, чтобы купить им место в чужой повозке.

Эля улыбнулась, вспомнив обсуждение, в каком образе она проведёт следующие десять дней путешествия в караване. Бабушкой она уже не выглядела, а её существенно постройневшая фигура на расстоянии внушала иллюзию молодой женщины.

– Ну, и кем ты теперь будешь у нас, Эля? На бабушку ты теперь не тянешь, – рассуждал Павел, внимательно разглядывая её со стороны. – Ну-ка, покрутись.

Эля послушно покрутилась перед мужчинами, которые внимательно её рассматривали.

– Молодой и богатой тебе тоже быть не к чему, у тебя в защитниках теперь будет один Гор. Однако выглядишь ты теперь… – Павел задумался.

– Как старшая сестра Гора она теперь выглядит, – ответил на незаданный вопрос Коршень. – Так что самое лучшее, вы брат и сестра, имя придумаем. Как бы внешность немножко Элине поменять?

– Это можно! Минуточку! – Эля решила немножко похулиганить. Она отвернулась, вытащила из косметички, которая лежала в её рюкзаке, помаду с карандашом, быстро подвела глаза и брови, подкрасила губы и повернулась к мужчинам.

Павел, знакомый с такой боевой женской раскраской, только ухмыльнулся, зато Коршень, непривычный к таким манипуляциям с лицом, вытаращил глаза и отшатнулся.

– Не надо так себя раскрашивать, – сказал он после минутного напряжённого молчания. – Это только внимание к себе привлекать.

– Что, не понравилось? – не выдержал и засмеялся Павел.

– Нет, – сказал Коршень медленно, явно подбирая слова, чтобы не обидеть женщину, – какая-то неживая и странная.

– Будто у вас здесь женщины губы ярче не делают, – шутливо надулась Эля.

– Ярче, но не другого цвета.

– Ну, не надо так не надо, – женщина отвернулась и стала мокрым платком стирать косметику с лица, однако в глубине души ей было приятно, что её настоящая внешность больше устраивала Коршеня. Всё-таки в основе этих убойных косметических ухищрений был откровенный обман и желание показать себя лучше, чем ты есть на самом деле, а вот этого желания у Эли как раз и не было. Сейчас она хотела быть собой и только собой в своём лучшем варианте.

* **

Десять дней путешествия в караване до Наула требовали серьёзной подготовки и мужчины взяли это на себя. На Эле лежала задача внушить Лютеру спокойствие и уверенность, своим поведением убедить, что ещё несколько дней она никуда не денется. Это даст возможность им исчезнуть

Теперь женщина стояла перед дверью и искала в себе нужный настрой. Она постучала и затем вошла в комнату. Гор остался у приоткрытой двери в коридоре.

Понятно, что нужно постараться ублажить эго Лютера, всячески успокаивать, расслаблять и снижать бдительность, чтобы он не почувствовал, что рыбка сорвалась с крючка и готова нырнуть в глубину, где её будет сложно найти. Однако о чём именно говорить с бывшим другом Глена, она не знала. О чём вообще можно было говорить с этим предателем, если даже видеть его не хотелось?

Лютер всё так же лежал на кровати, но выглядел намного лучше. На плече была свежая повязка, к кровати был придвинут стол, на котором стояли кувшин с кружкой и лежала книга.

– Интересно, что он читает, – подумала Эля, – кстати, прекрасные темы для разговора: погода, прочитанные книги и просмотренные фильмы. Последний пункт, правда, вычёркиваем, а вот первый и второй могут пригодиться.

Она медленно приблизилась к кровати и попробовала сместить свои эмоции в сторону сострадания, постаравшись увидеть в Лютере всего лишь раненого мужчину, который нуждается в сочувствии и уходе.

– Как вы, отец Лютер? – спросила она и присела на массивный табурет, стоящий недалеко от кровати. – Сегодня вы выглядите гораздо лучше.

– Ох, Элина, дорогая, давайте оставим эти вежливые расшаркивания между нами. Зовите меня просто Лютер, а я вас буду звать просто Элина. Согласна?

– Как скажете. Действительно, так, наверное, будет лучше, – она смущённо опустила глаза.

– И на ты. Хорошо, Элина? – приветливо улыбнулся мужчина.

– Хорошо. Так как вы… ты… себя чувствуете… чувствуешь?

– Лучше, хотя рука ещё болит. Вот только мне очень скучно. Никто меня не навещает, только ты.

– Наверное, есть причина, если здесь у тебя нет ни одного друга, – подумала про себя женщина, а вслух сказала:

– Как может быть скучно, если у вас есть книга? А можно я её посмотрю?

– А ты умеешь читать?

– Да, – гордо произнесла она, – Глен меня недавно научил. Хотя, конечно, быстро читать пока не выходит.

– А как ты у Глена оказалась? – маг как бы незаметно убрал книгу со стола.

Эля мысленно поставила себя на место оставшейся в Коксе Олги, постаралась представить, что бы отвечала она, родившаяся и выросшая в этой эпохе, и стала вдохновенно сочинять историю своей жизни. Она приукрашивала свой рассказ мелкими бытовыми деталями, которые наблюдала вокруг, живя в роли бабушки Киры в Коксе, только вместо Коксы в рассказе фигурировал город Мон, тоже находившийся на побережье, но существенно дальше.

Гор, ухмыляясь и поражаясь её фантазии, слушал её красочный рассказ из коридора. Он вместе с Лютером узнал, что матушка Элина вдова, дочь недавно выдала замуж, раньше находилась под покровительством двоюродного брата мужа.

– Каким-то непонятным образом Глен меня забрал. Уж как он уговорил брата, не знаю, – бесхитростно поведала она, сделав вид, что не догадывается о магическом подчинении.

Эля пыталась оставить у внимательно слушающего её мужчины впечатление достаточно умной, способной, но простодушной местной жительницы, которую Глен взял с собой за наличие магических способностей, женскую заботу и в перспективе удобную молодую любовницу.

И, кажется, ей удалось переиграть Лютера. Её восхищенный ласковый взгляд из-под ресниц сыграл свою роль. Мужчина расслабился, заулыбался и взял её за руку. Приходилось признать, что когда он так открыто и искренне улыбается, то кажется очень хорошим и надёжным, прекрасным спутником. Эле пришлось мысленно напомнить себе об его неблаговидном поведении. В голове просто не укладывалось, что за этой доброй улыбкой скрывается обманщик и подлец.

Она попыталась перекинуть нить разговора на него.

– Что мы всё обо мне, да обо мне. А вы откуда? Женаты? Где побывали?

– Не вы, а ты… – напомнил ей Лютер. – Глен, наверное, уже обо мне тебе всё рассказал.

– Сказал, что вы… то есть, ты его друг, что путешествовали вместе. Но вы ведь давно не виделись. Вы… ты ведь и жениться мог за это время, – кокетливо повела плечами она. В этой эпохе женщина внешне была на добрый десяток лет моложе Лютера, поэтому могла себе позволить ужимки молодой женщины.

Лютер стал рассказывать о себе. Нет, конечно же, он ещё не женат. Ещё не встретил ту самую единственную на всю жизнь. При этом Лютер многозначительно посмотрел на женщину.

Он рассказывал и за общими словами всё же проскакивала какая-то конкретика, названия городов и людей. Эля старательно слушала, хотя не знала, что из этого правда, а что ложь.

Её заинтересовал рассказ о том, как маги чуть не замёрзли во время вьюги, когда добирались до очередного портала.

– Значит, и в холодные края мы когда-то попадём, не только по жаре добираться, – подумала она, хотела сказать что-то вроде « да, у нас тоже сугробы бывали по пояс», однако вовремя вспомнила, что согласно своей легенде, снега она не должна была в своей жизни видеть вообще и в последний момент прикусила язык. А вместо этого произнесла с восхищением в голосе:

– Да… Снег же, наверное, очень холодный. Вы настоящие герои!

Лютер ещё хотел что-то спросить, но Эля уже поднялась:

– Я совсем вас утомила, да и приличия… Меня ждут в коридоре. Мне совершенно не хочется, чтобы пошли слухи. Я всё ещё надеюсь, что Глен вернётся.

Она промокнула уголком платка несуществующую слезу, подошла к приоткрытой двери, оглянулась на пороге, послала Лютеру ласковый взгляд и вышла.

Эля оглянулась на Гора. Он кивнул, и они вместе, как и планировали, спустились по лестнице, вышли из «Усталого путника» и нашли вполне приличную съёмную комнату, чтобы переночевать одну ночь до завтрашнего отхода каравана на Наул.

Потом они вернулись и разыграли небольшой спектакль для горничных в «Усталом путнике», чтобы девушки точно запомнили, что эта постоялица съехала, потому что встретила здесь родственницу, с которой теперь и собирается вернуться в родной Мон.

Всё прошло замечательно. Эля, радостно щебеча о том, как ей повезло и скоро она, наконец, снова увидит дочь, вместе с горничной собирала вещи, Гор зашёл к Павлу и сообщил, куда именно они переселяются уже как Гор и Селина, брат и сестра.

Она подошла попрощаться с хозяином «Усталого путника» и очень удивилась, когда мужчина наклонился к ней и тихо сказал:

– Был рад с вами познакомиться. Желаю спокойного путешествия в Наул.

Эля вздрогнула.

– Я еду в Мон! Откуда вы взяли? – попыталась возразить она, но наткнулась на насмешливый взгляд.

– Я много вижу и замечаю, иначе давно бы разорился. Люди часто хотят показать не то, что есть на самом деле. Однако не волнуйтесь, я вас не выдам. Это моя благодарность за защиту от подчинения.

– Глен всё-таки успел?

– Да. Передавайте ему поклон и наилучшие пожелания. Уверен, вы встретитесь.

От этих неожиданных тёплых слов Эля с трудом сдержалась, чтобы не обнять хозяина и не расцеловать в обе щёки. Мужчина прочитал этот порыв в её подозрительно заблестевших глазах, ласково ей улыбнулся, кивнул головой и громко сказал:

– Прощайте, матушка Элина. Удачной вам дороги в Мон! Надеюсь, как-нибудь ещё погостите у нас!

– Прощайте, – кивнула она, и вышла в сопровождении Гора.

Глава 2

На следующий день Лютер ждал Элину всё утро, однако она не пришла. После полудня он решил послать за ней горничную и велел передать, что ему стало хуже, надеясь надавить на её совесть.

Когда горничная сообщила, что матушка Элина съехала с постоялого двора ещё вчера, и по слухам, отправилась домой, маг чуть не зарычал от злости. Куда её понесло? Эта дурёха могла все записи Глена просто выбросить за ненадобностью. Её срочно надо было найти. Но как? Только если расспросить сопровождающего, который оба раза ждал Элину в коридоре. Но его тоже не было. Скорее всего он с ней ушёл. И где теперь прикажете её искать?

Лютер расспросил хозяина, горничных, но все вполне искренне и уверенно говорили одно и тоже: вчера встретила родственницу и с ней поедет в Мон.

Одна или нет они не знают, но её вещи нёс её сопровождающий, и он тоже не вернулся.

Настроение у Лютера было отвратительным. Из-за этой вертихвостки обрушился весь тщательно выстроенный им план. Подлость, какую он совершил по отношению к Глену, насильно перетолкнув его в будущее тысячелетие, оказалась напрасной. Записей добыть не удалось. Мысли о том, что Элина обвела его вокруг пальца и захватила все бумаги Глена, чтобы потом воспользоваться самой, он не допускал. Её магический уровень был слишком низок, она просто не смогла бы в них разобраться. Да и зачем ей записи мага-странника, если она порталов видеть не может?!

– Что же мне делать дальше? – напряжённо размышлял Лютер лёжа в своей комнате. – Искать эту дурёху? Где и как? Алатай всё-таки не деревня, человека искать как иголку в стоге сена. Нет, не найду я её так просто, она местная, всё здесь знает. Да и ехать мне сейчас куда-нибудь опасно, плечо ещё болит, как-бы воспаление не схватить.

Уже стемнело, южная ночь опустилась на город и принесла с собой звук поющих цикад. Но Лютер в своей глубокой задумчивости не слышал ни звуков их ночного концерта, не замечал ароматную волну, которую приносил с собой прохладный ветерок, иногда пролетавший в разогретой дневной жарой комнате.

– Получается, зря поссорился с Гленом. Все мои усилия, всё прахом, – тяжёлыми глыбами перекатывались мысли в его голове. – Никакой пользы не вышло. Лучше бы тихо телепался с ними в Наул да расспрашивал понастойчивее. Может, что-нибудь интересное Глен бы и рассказал. Ещё и эта ночная суета в доме, которая получилась от грохота. Лишнее внимание привлёк.

Лютер поморщился и вспомнил тот гулкий гром, прокатившийся по всему дому, что прогремел с той стороны портала. Тогда в ночной тишине магу показалось, что от этого грохота затряслись стены. А после этого последовал ужасный толчок, который разворотил ему плечо, заставил выронить из руки меч и упасть на спину. Хорошо хоть сознания не потерял и у него хватило сил сначала заползти под какую-то лавку, где в темноте его не заметили. Он остановил себе кровь и на рассвете смог с помощью иллюзии и подчинения выйти через кухню и сад. Сил не было, внимание расплывалось, поэтому иллюзия вышла очень короткая, но её хватило, чтобы выйти под личиной и завернуть за угол, а потом из последних сил доковылять до «Усталого путника» и попросить вызвать к себе лекаря.

* * *

Глава Алатая Рон не собирался оставлять без расследования тот переполох, который случился ночью в его доме. Этот властный мужчина не мог вынести мысль, что кто-то посмел пробраться в его дом и смог уйти безнаказанным.

Что этому неизвестному было нужно в его доме? И самое главное, необходимо понять, что произошло, чтобы не допустить этого ещё раз! Его дом не проходной двор!

Рон тщательно опросил всех работников и домочадцев, никто чужаков не видел, ничего особенного или подозрительного не заметил, и не похоже, что кто-то из них врал. Единственное, что было понятно без вопросов, это то, что в центре столового зала кто-то был серьёзно ранен и потерял много крови. Кто? Почему? Кем и как ушёл?

Глава в первый же день сорвал свою злость на домочадцах и наказал всю свою охрану, однако он и сам понимал, что охранники могут быть и не виноваты. Этого раненого мог провести кто-то из домашних.

И ещё этот непонятный грохот, который всех разбудил. Что это было?

Рон собирался докопаться до истины. Нельзя было упускать контроль над событиями, это было чревато потерей власти в городе. Он управлял целым городом железной рукой, и отдавать город другому человеку, метившему на его место не собирался. А такие в городе были, и не один.

Известие о том, что кто-то видел выходящего ночью из его дома раненого постояльца «Усталого путника», Рон принял как сигнал к действию.

Однако ситуация была такой странной, что он поосторожничал и сначала послал разузнать об этом постояльце. Его люди отправились на постоялый двор и сначала обо всём расспросили хозяина. Да, есть раненый, зовут Лютер, да пришёл окровавленный в ту ночь, сказал, что напали грабители. Нет, на бандита не похож.

А под конец, хозяин, поколебавшись, сказал:

– Про него ходят слухи, что он из тех, кто может приказать заставить делать людей то, что ему нужно.

– Как это?

– Ну, вот прикажет он тебе пойти убить главу города, ты пойдёшь и убьёшь, а потом никому не докажешь, что ты не сам до этого додумался, а тебе просто было приказано так, что ты отказаться не мог.

Когда Рону передали эти слова, он призадумался. До этого первое, что он хотел сделать, это притащить этого Лютера и хорошенько всеми имеющимися способами расспросить, чтобы, наконец, выяснить, что в доме тогда произошло. А теперь может оказаться всё куда сложнее.

Можно было просто приказать этого Лютера убить, но тогда бы так и остался неясным вопрос, что собственно тогда случилось в его доме.

Но и оставлять такого опасного человека в городе нельзя, но вот если чем-нибудь его зацепить, взять его в оборот и заставить работать на себя! Надо было всё обдумать.

А пока пусть его люди просто последят за этим Лютером. Посмотрят, что будет делать этот странный постоялец, да как себя вести.

За два дня слежки выяснилось, что Лютер вёл себя как обычный больной. Изредка выходил из своей комнаты и прогуливался, не отходя далеко от постоялого двора. Если бы не предупреждение хозяина, Рон давно отдал бы приказ притащить этого Лютера к себе в подвал и вытянуть из него подробности той странной ночи.

Получается, если этот постоялец может подчинять словом, то для предосторожности нужно его этого слова лишить. Нужно заставить его молчать, чтобы хотя бы люди, посланные за ним, смогли справиться с заданием и по меньшей мере не отпустить его.

– А ведь, если Лютер может подчинять, то он может приказать вообще пойти и убить их пославшего. То есть меня, – размышлял Рон. – Получается, чтобы он не подчинил себе моих людей, надо его или опоить, или просто вырубить. А лучше и то, и другое.

Добавить в питьё нужных травок постояльцу не составило труда, и бессознательного Лютера уже вечером перенесли в дом главы Алатая.

На следующее утро Лютер очнулся на жёстком топчане в незнакомой ему комнате без окон. Только на потолке виднелось маленькое отверстие с решёткой из прутьев для вентиляции, под ногами земляной пол, да кроме топчана в камере стояли грубо сколоченный стол, табурет, да помойная вонючая бадья в углу.

– Где я? Что от меня нужно?

Страх накрыл мага. Он боялся физической боли и понимал, что подчинение подчинением, а против простых побоев у него нет защиты.

Он прислушался. Через отверстие в потолке доносились голоса, лай собак, ржание лошадей, в общем, весь набор звуков большого хозяйственного двора.

– Кажется, я в городе в большом доме. Наверное, это глава как-то дознался, что это именно я был в его доме. Интересно как? – мысли путались, действие дурмана ещё действовало, страх, леденил сердце и не давал спокойно обдумать ситуацию. – Можно задействовать подчинение на первого, кто войдёт и выйти в коридор, а дальше? Иллюзию тоже накинуть можно на одного-двух, больше у меня сил не хватит. Хорошо хоть рука зажила достаточно, чтобы не бояться воспаления.

– И вещи! Мои вещи! – пронзило его отчаяние. – Там же у меня всё, монеты, драгоценности! А они же остались на постоялом дворе и, скорее всего, обратно я их не получу!

Лютер застонал от осознания величины потерянного и в который раз пожалел о том, что решил обмануть Глена. Ситуация вышла из под контроля и грозила неприятностями ему самому.

В это время Рон наблюдал за узником из глазка в дальней стене, замаскированного под сучок. Ему сразу доложили, когда Лютер очнулся и теперь глава наблюдал за ошеломлением и отчаянием своего узника.

– Хотелось бы посмотреть как он подчинять будет, чтобы знать чего ожидать, – размышлял Рон, – чем бы его спровоцировать? Для начала пусть пойдёт девка с едой да водой. Да строго ей приказать с пленником не разговаривать. Посмотрим, как он себя поведёт.

Спустя некоторое время заскрипел отодвигаемый засов и в камеру вошла девушка. В руках у неё был поднос, на котором стоял кувшин с водой да кусок хлеба. Лютер приподнялся на своём топчане и стал её рассматривать.

Девушка молча быстро подошла к столу, поставила поднос и повернулась было уходить, как мужчина взял её за руку и сказал звучным глубоким голосом:

– А как зовут тебя, милая?

Глава Алатая хмыкнул. Домочадцы перед ним трепетали и приказы выполняли беспрекословно. Вряд ли девчонка осмелится что-то произнести.

Но тут его брови поползли на лоб. К величайшему удивлению Рона, она очень тихо, но прошептала своё имя.

– А где я нахожусь?

– В доме главы.

Вопросы сыпались один за другим. Лютер явно торопился, каждую секунду стража могла вмешаться и остановить этот поток ценной информации, выдаваемый под подчинением.

– А далеко ли идти до двора? Куда поворачивать? Сколько стражников на входе?

Вопросы были короткими и конкретными, ответы девушки вполне информативными. Дом и его домочадцев она хорошо знала.

– Так вот как действует подчинение! Получаешь ответ на любой вопрос. Или выполняешь любое действие! И сколько людей одновременно Лютер так может подчинить? А если посадить его на цепь, сможет ли он заставить его выпустить? А его самого, Рона, сможет заставить делать то, что Рон сам не хочет?

Потрясённый глава Алатая очнулся. Девушку в камеру запустили по его приказу и стражники не следили, сколько она там пробудет. Надо было срочно вытаскивать её оттуда, пока она этому Лютеру план всего дома не нарисовала.

Уже вполне верилось, что с такими способностями этот человек даже раненый мог бы выбраться из хорошо охраняемого дома.

Ситуация требовала осмысления, а текущие дела, которыми был полон каждый день Рона уже накатывали и требовали внимания. Он не стал сразу же как обычно сажать узника на цепь, запугивать и ломать, выколачивать из него всё, что нужно.

– Пусть посидит до завтра, – решил Рон, – вечером всё обдумаю в спокойной обстановке и пойму что делать. – Вот только стражникам нужно категорически запретить заходить внутрь. И эта дурёха пусть вечером ему еды принесёт, да только пусть проследят, чтобы зашла и сразу вышла, без вопросов.

В результате этой отсрочки у пленника появилось время , чтобы выработать план побега. У мага в рукаве остался ещё один весьма крупный козырь, ведь про создание иллюзий глава Алатая даже и не догадывался.

Весь день Лютер обдумывал, что делать. Маг прекрасно понимал, что каждая минута, проведённая в этой камере, приближает его к допросу с пристрастием, против которого он, скорее всего, не сможет ничего противопоставить. Ну подчинит он главу, так нелогичное поведение Рона, его заторможенный вид и приказ отпустить заставит окружающих действовать агрессивно. Того и гляди, от страха убьют и самого Лютера.

Нет, надо бежать до того, как его потащат на встречу с главой, тем более, девушка рассказала ему всё необходимое: маг уже понял, где именно находится в доме главы, а все закоулки этого большого здания он давно изучил из-за наличия портала в танцевальном зале.

Если вечером придёт эта же служанка, то нужно воспользоваться этой возможностью. Другой может не быть.

Магу повезло. Вечером пришла та же дворовая девка.

Дверь открылась, она вошла с подносом, прошла несколько шагов и поставила поднос на стол. Лютер среагировал мгновенно.

Он знал, что стража стоит у дверей, но никто внутрь его камеры почему-то не зашёл.

Девушка, послушная тихому приказу Лютера, опустилась на топчан и закрыла глаза. Теперь в темноте камеры можно было лишь заметить, что на топчане кто-то лежит, а кто именно до утра будет не рассмотреть. Лютер сосредоточился, подошёл к двери и предстал перед стражниками в образе служанки. Всё заняло буквально полминуты и выглядело так, будто девушка зашла в камеру, поставила поднос и сразу вышла.

Засов задвинули и Лютер, не торопясь, пошёл к выходу. Зайдя за угол, он оглянулся и пошёл к воротам. Маг прекрасно знал куда идти и какую личину принять, чтобы его выпустили.

Он беспрепятственно вышел из ворот и спокойно уже в своём обличии направился к постоялому двору. Хозяин постоялого двора встретил его удивлённым подозрительным взглядом, но поприветствовал и ничего спрашивать не стал. Комната, оплаченная заранее Лютером, оставалась ещё за ним, вещи остались в сохранности.

Теперь главное было исчезнуть из города как можно скорее.

На рассвете маг ушёл вместе с первым же подвернувшимся караваном. И неважно, что шёл он на побережье, в сторону, противоположную от Наула, потому что первоочередной целью было спрятаться подальше от глаз главы Алатая.

Когда утром стражник, трясясь от страха, доложил Рону, что пленник превратился в его дворовую девку и теперь рыдает в камере, он сначала поверил, предупредил помощника о возможном подчинении, бросился к камере и шагнул туда с мечом наготове.

На топчане сидела вчерашняя девушка, которая приносила пленнику еду, и смотрела на него широко раскрытыми от ужаса глазами.

– Ты как тут оказалась? – прорычал глава.

– Еду приносила, а пото-о-ом… не помню-ю-ю-ю… – зарыдала она, падая перед ним на колени.

– Ушёл, стервец, – даже с каким-то восхищением подумал Рон. – Заменил себя на девку и ушёл. Может, и к лучшему. Не справился бы я с ним, если он так может.

Звериная интуиция этого властного человека подсказывала, что с этим, так легко исчезнувшим из его хорошо охраняемой камеры Лютером, лучше не пересекаться. Не стоит его ловить и догонять, а отказавшись от его поимки, сам глава Алатая убережёт себя от больших проблем, нежели приобретёт что-либо, имея этого Лютера рядом в качестве вынужденного помощника.

Глава 3

Глен шёл к Алатаю и радовался, что вчера решил переночевать в той земляной норе, в которую попал из-за козней Лютера. За день он смог спокойно отдохнуть и, самое главное, перекинуть листочки бумаги с такими важными для них всех указаниями к действию. Эта написанная наспех записка давала надежду, что маг сможет перетащить друзей в эту эпоху, не переходя портал, а просто показав им путь, который видел только он.

По каким-то мелким штрихам и деталям в пейзаже Глен ощущал, что сейчас здесь не самые лучшие времена. Постройки, к которым он приближался, оказались разрушенными, часть домов вообще сожжена, людей не было видно.

Сочная зелёная трава зеленела у него под ногами, но никаких мирно пасущихся лошадей, коров или коз он не заметил. Было такое чувство, что все затаились и только наблюдали за ним, одиноко идущим путником, гадая, откуда он такой храбрый взялся, раз гуляет в одиночку.

Глен вышел на дорогу. Вдалеке виднелись крыши города, который даже называться мог уже не Алатай, а как-то по-другому. В этой эпохе редко, но уже встречаются маги и защита от подчинения, но всё это в основном в больших городах. У них нет пока ни магического кодекса, ни этики, никаких норм поведения магов, полная анархия и никаких запретов. Всё это Глен узнал, когда ещё только двигался в эпоху Эли и Павла. Тогда он провёл в этом мире всего пару месяцев, дорога была ему известна, так что тогда он прямиком направился в Наул. Войны тогда в этих местах не было? Или была, однако тогда он попал на перемирие?

Почему сейчас-то так тихо и мрачно?

Дорога вела прямиком к городским воротам, в которые втягивались одна за другой направляющиеся в город редкие повозки. Глен присмотрелся: общество потихоньку самоорганизовывалось, повозки не требовали непрерывной охраны, поэтому в некоторых с грузом сидел только один возница.

Глен выбрал повозку побогаче, а возницу почище и остановил его. Подчинить мужчину не составило труда. Возница представил стражникам на воротах мага как своего родственника, заплатил за обоих пошлину за въезд в город и послушно выдал Глену пару монет, чтобы пообедать и переночевать. Маг не стал забирать у него все деньги, чтобы не привлекать внимания. Найти кого-нибудь и выманить ещё пару монет для бытовых нужд будет несложно.

Через час он уже сидел в просторном столовом зале постоялого двора, который посоветовал возница. Действительно, в снятой Гленом комнате было чисто, еда оказалось вкусной и сытной, а хозяин производил впечатление спокойного и уверенного в себе человека.

В утренний час в столовом зале людей почти не было. Расспрашивать хозяина о том, что происходит в городе и демонстрировать свою полную неосведомлённость Глен не стал. Карта городов этой эпохи осталась в его вещах в «Усталом путнике» тысячу лет назад. Пару дней он себе отвёл для отдыха и восстановления, вот за них и нужно составить план действий и начать действовать. Маг разрешил себе отдохнуть в своей комнате до вечера.

Вечером, отоспавшись, он спустился в столовый зал, уже полный посетителей, сел в углу и стал слушать разговоры, потягивая пиво и разглядывая местную публику.

Да, за тысячу лет изменения, конечно, есть: и в одежде, и в интонациях, да и язык опять изменился, хотя Алатай и остался Алатаем. Глену понимать разговоры новый язык не помешал, он освоил его ещё за свои прошлые посещения этой эпохи.

Действительность оказалась хуже, чем ожидалось. Королевство, в котором он родится через пару тысяч лет в будущем, переживало муки становления, периодически вспыхивали войны за обладание территориями. Вот в одну из таких войн Глен и попал, и что самое отвратительное, Наул находился сейчас в руках врага. А точнее, это Алатай и прибрежные города сопротивлялись и не желали объединяться с Наулом в одно целое. И вот теперь предстояло пробираться в этот стан врага, а ведь наверняка и караваны не ходили, и мародёров в смутные времена было в избытке, и с той стороны отлавливали всех подозрительных кандидатов в лазутчики. Успеет ли он добраться за месяц?

Можно было бы купить лошадь и добираться и одному, но тогда нужна или надёжная карта, или надёжный проводник, а где их взять? Надо всё хорошенько обдумать.

Глен просидел в столовом зале почти до самой ночи, а потом поднялся и по скрипучей лестнице направился в свою комнату.

Какой-то шорох сзади заставил его насторожиться, однако среагировать он не успел: сильный удар по голове погрузил его в беспамятство.

* * *

Очнулся Глен в темноте. Сколько часов он провёл без сознания было непонятно, но в зарешеченное окошечко под самым потолком были видны искры звёзд. Значит, ещё ночь.

Жутко болела голова. Маг повернулся на бок и ощупал рукой место вокруг себя. Как оказалось, он лежал на куче соломы, брошенной на земляном полу. Пахло гнилью и нечистотами. Каждое движение головы вызывало прилив тошноты.

Мужчина, стараясь не качать головой,осторожно приподнялся и сел, прислонившись к стене, и через несколько минут волны тошноты схлынули.

Он ощупал карманы. Пистолет исчез, граната тоже, а вот спички остались. Маленькая коробочка в углу бокового кармана не привлекла внимания.

Глен прислушался. Стояла тишина, только вдалеке лаяла собака. Ночь, все спят, никто не помешает заняться собой.

– Себя лечить хуже всего, – вздохнул маг и стал потихоньку убирать у себя головную боль и заращивать рассечённую ударом кожу. Стало легче. К отвратительному запаху он постепенно притерпелся и перестал его замечать. Голод его пока не мучил.

– Хорошо хоть успел поесть как следует, – мелькнула мысль.

Теперь оставалось только ждать. Если не убили сразу, значит, что-то от него нужно. А если что-то нужно, то кто-то должен с ним об этом поговорить. Вот во время разговора и выяснится, кто сильнее.

Глен хотел снова лечь и в этот момент совсем недалеко почувствовал чужой кокон.

Кто-то находился вместе с ним в этой безмолвной темноте.

Маг настроился и уловил тревожные вихри на коконе, страх, физические повреждения и…

И он понял, что этот незнакомец был женщиной.

Она сидела в метрах трёх от него, не шевелилась и почти не дышала, видимо, боясь привлечь к себе внимание. От неё не исходила опасность, а наоборот, её кокон ходил волнами от её собственного неконтролируемого страха.

Глен лёг, расслабился и постарался уснуть. Отдых ему сейчас для восстановления очень нужен, куда больше, чем выяснение отношений с испуганными женщинами.

Когда маг проснулся, уже было утро и свет, падающий из маленького окошка из потолка уже позволял рассмотреть место, где он оказался.

Видимо, это было место, где в Алатае держали преступников. Каменный мешок с земляным полом, несколько метров в длину, несколько метров в ширину, солома на полу, тяжёлая кованая деревянная дверь.

Глен приподнялся. В плохо освещённом дальнем от него углу застыла фигура съёжившегося человека, присутствие которого маг ощутил ещё ночью. Коротко остриженные торчащие лохмы, мужская одежда. Если бы не магическое зрение, он никогда бы не догадался, что это не мальчик, а молодая худенькая женщина, почти подросток.

Она не шевелилась.

– Эй, ты кто? – спросил Глен.

Она молчала.

– Не бойся, не трону я тебя. Мы где?

Ответа не последовало.

– Слушай, девочка…

– Замолчи! – громким шёпотом прошептала она и её шёпот, в котором ясно читался страх, был похож на шипение защищающейся змеи.

– Подойди, да расскажи мне кто ты и как мы тут оказались, чтоб я громко не кричал, тогда я сохраню твою тайну, – Глен понял, что именно хотела сохранить незнакомка своей неподвижностью и воспользовался этим. – Иди, не бойся, я действительно тебя не трону, а договоримся, ещё и помочь смогу.

– Да как ты сможешь помочь, – пробурчала женщина, пересаживаясь поближе.

Маг присмотрелся. Небольшое окошечко под потолком света давало мало. В полутьме да и под слоем грязи, покрывающей её лицо было невозможно разглядеть черты лица, однако было ясно, что Глен оказался в компании с нескладным подростком, очень юной девушкой, почти девочкой, которая привыкла притворяться мальчиком и это придавало ей дополнительной угловатости.

– Не бойся, – повторил мужчина, – я тебя не выдам, если сама себя не выдашь. Ты кто? Как тебя зовут? Как здесь оказалась? – в этот момент девочка предупреждающе шикнула. – Хорошо, как ты здесь оказался? Как здесь оказался я?

Девочка недоверчиво покосилась на него, видимо, раздумывая, не соврать ли, но, похоже, решила открыться.

– Меня зовут Тин. Настоящего имени не скажу. Меня поймали, потому что решили, что я наульский лазутчик. Будто бы подглядывал за стражниками и гвардией, – голос у неё был по-детски звонкий. Она его приглушала, но звонкость порой прорывалась.

– А на самом деле?

– На самом деле, я прячусь. А у меня в страже дядька служит, поймал бы меня, мало бы не показалось. Вот и следила… Следил.

– Давно ты тут?

– Со вчерашнего вечера.

– А меня за что?

– Я думаю, и тебя тоже подозревают, что ты лазутчик. Так стража говорила, которая тебя сюда ночью притащила.

– А ещё, что они говорили?

– Что утром оклемаешься, с тобой как следует глава поговорит или его помощник.

– А ты?

– Что я? И со мной поговорят, конечно, – прошептала девочка, и в её голосе Глен почувствовал ужас.

– А почему ты вот так, мальчиком притворяешься, прячешься, от дяди сбежала?

– Потому что не хочу под его покровительством жить. Он мамку уже уморил, да и на меня стал смотреть как-то… с интересом, по-волчьи. Я же расту, уже совсем большая.

– И давно ты так живёшь?

– Два месяца пробегала.

– И что собиралась делать?

– Не знаю. Я уже давно, когда надумала бежать, к тётке собиралась в Наул. Сестра у мамы замуж туда вышла, а мама говорила, что они дружны были. Думала устроиться в караван мальчиком на побегушках и до Наула добраться. А потом эта война опять началась. И так было сложно туда попасть, а теперь совсем тяжело, караваны не ходят. Вот и бегаю прячусь, – совсем тихо закончила она.

Глен протянул руку и погладил девочку по торчащим вихрам и вздохнул:

– Постараемся выбраться. Мне тоже в Наул надо, меня там друзья ждут. Да и не лазутчик я.

– А как тебя зовут? – уже совсем спокойно спросила девочка.

– Глен, – он вздохнул и сказал успокаивающим тоном. – Выберемся, верь мне. И сам доберусь до Наула и тебя не брошу.

Ему показалось, что он уговаривает себя самого. Совершенно непонятно было почему его схватили, кто, почему вообще заподозрили и какие козыри в руках этих людей. Его ментальная магия тоже была козырем, однако с пистолетом и гранатой она была бы куда весомее.

Так они сидели молча рядом некоторое время, а потом послышался звук открываемого засова со стороны коридора.

– Ну что, лазутчик, – прогрохотал бас, и гигантских размеров мужчина в кожаных защитных доспехах зашёл в камеру и оглядел узников, сидящих у стены. – Вставай, разбираться с тобой будут.

Он вывел Глена, закрыл дверь опять на засов, и в сопровождении пары стражников они долго шли по длинным подвальным коридорам, которые закончились лестницей, выведшей их на широкий двор, с одной стороны обнесённым высоким забором, а с другой двухэтажным длинным каменным домом, напомнившим Глену большую казарму.

Маг огляделся. Он заметил и стражу, и сторожевые башни по углам, и снующих по двору вооружённых мужчин. Похоже он попал в дом главы или казарму.

Его втолкнули в просто обставленную комнату на первом этаже, где у стены стояла лавка, стол и рядом что-то вроде табурета, на котором сидел светловолосый мужчина с мелкими аккуратными чертами лица и недовольно сжатыми узкими губами. Рубашка из тонкой ткани и хорошая обувь выдавали его высокий статус.

И, самое неприятное, этот мужчина с кривоватой усмешкой был магом! Пусть слабым и плохо структурированным, но это был действующий маг со своей ментальной защитой и, конечно же, с магическим зрением. Глен увидел это сразу, едва войдя в комнату и решил действовать на опережение. Не теряя времени, он легко сломал ментальную защиту этого самоуверенного мужчины, сидящего перед ним с видом хозяина. Даже лишённый магических способностей Жинг, тогда в прибрежном посёлке, и то сопротивлялся подчинению сильнее.

Теперь перед ним сидел не самостоятельно мыслящий человек, а марионетка, которая только выглядела мужчиной, принимающим свои собственные решения, а на самом деле теперь за него всё решал Глен, и эту иллюзию самостоятельности марионетки надо было поддерживать перед стражниками, чтобы они ничего не заподозрили.

– Стражу стоит отпустить, они не должны слышать то, что я вам скажу, – Глен поклонился, изображая почтительность, чтобы не привлечь внимание к странному поведению местного мага и не вызывать подозрения у стражи. Держать под подчинением одного главного человека намного проще, чем распылять своё внимание на нескольких исполнителей.

Повинуясь взмаху руки, стража вышла и закрыла дверь. Маги остались одни.

Глен сел на лавку. Он почти успокоился, потому что мог влиять на события.

– Как тебя зовут?

– Брих.

– Почему меня схватили?

– Ты особенный. Я случайно тебя со стены увидел, и заметил, что ты светишься как маг, а здесь я такой один. Послал проследить. Ты весь вечер сидел да разговоры слушал. Решил, что ты можешь быть лазутчиком с той стороны.

– Главе сказал?

– Нет ещё, не успел. Занят он был.

Глен удовлетворённо кивнул, ситуацию можно было повернуть себе на пользу. Вот только очень хотелось пить и надо бы поесть сначала. Восстанавливающийся после старости организм требовал своё.

– Прикажи, чтобы для тебя подали сюда еды и воды!

Внезапно маг вспомнил о девочке, которая осталась в камере.

– И пусть приведут ту.. того парнишку, который со мной ночью в одной камере сидел.

Брих встал, приоткрыл дверь и дал указание страже, стоящей у двери.

– Дык, отец Брих, небось, повесили уже мелкого лазутчика-то! Кто с ним будет разбираться. Только вот этого к вам привели, как вы велели! – донеслось из коридора.

Глен похолодел. Неужели он опоздал? Так просто! Был живой человек со своими радостями, бедами и надеждами и нет его, сломали, будто это и не человек вовсе, а просто бездушная кукла, которую не жалко, и таких ещё можно настругать сотни и тысячи.

– И я ведь обещал ей, что не брошу, и мы выберемся вместе и чуть не забыл про этого ребёнка, – нахлынуло чувство вины и глубочайшей потери. – Может, она ещё жива? Слишком мало времени прошло, просто не успели бы повесить.

Хорошо, что марионетку не волновали возражения стражника, Брих был в таком состоянии, что ничего обсуждать не мог, а только выполнял приказы.

– Приведите его, – повторил он страже ровным голосом.

Дверь закрылась, они опять остались одни. Чёткими фразами властным голосом Глен стал вбивать в ментал Бриха строгий план действий.

– Ты посылаешь меня вместе с помощником в Наул. Я согласился быть твоим лазутчиком. Велишь снабдить нас всем необходимым: оружием, лошадями, едой, одеждой, одеялами и выпустить за ворота. Если тебя кто-то спросит кто мы, ответишь, что мы подчиняемся тебе и ты нас отправил добывать сведения об армии Наула. Завтра, когда ты проснёшься, то не будешь о нас помнить.

Глен замолчал и задумался. Вроде всё учтено. Главное, сегодня выбраться за ворота, дальше всё будет проще.

– Нет, ещё кое-что забыл! – спохватился он, посмотрел на Бриха и спросил:

– Где вещи из моих карманов?

– Здесь.

Брих вытащил пистолет, гранату и ручку. Сапёрной лопатки и блокнота не было.

– А где маленькая лопатка и… бумага?

– У меня в кабинете в ящике.

– А почему ты эти принёс, а другие осталась в кабинете? – озадачился Глен.

– Хотел спросить у тебя, что это. А с лопатой и бумагой понятно, хотя странная она, слишком тонкая.