Конец Большого Карантина бесплатное чтение

Необходимое предисловие публикатора

Неполную рукопись «Конца Большого Карантина» (КБК) мне подарил знакомый прораб по имени Иван Кирпичёв; он часто шутил по этому поводу, говоря, что с такой фамилией он обязан был стать строителем. Так вот, они сносили гостиницу «Новаград», которая расположена в самом центре столицы Расландии, и при углублении старого котлована нашли странный пакет. В пакете вместо денег, как надеялся экскаваторщик, оказалась целая стопка полуистлевших листов бумаги. Экскаваторщик сообщил о находке начальнику смены, а тот своему прорабу. Поскольку у Ивана среди его знакомых не было ни одного писателя, кроме меня, он решил принести эти листочки мне.

Из первых же прочитанных строк я понял, что речь в рукописи шла о периоде так называемого Большого Карантина (БК), 150–летний юбилей окончания которого должен праздноваться в Расландии в нынешнем 2174 году. Большинство жителей Новаграда да и всей Расландии уже и не помнят сути тех далёких событий. Если вы сегодня попытаетесь спросить у обычных новаградцев, что это за праздник, многие из них попросту не ответят на ваш вопрос. Возможно, кто–то с большим трудом вспомнит, что БК был из–за какого–то страшного вируса, уничтожившего половину населении Мельзи. Если вы попытаетесь уточнить, что происходило в Расландии в этот период, то получите только два варианта ответа. Одни будут убеждать вас в том, что Расландию спас Великий Лидер, который вовремя закрыл страну от остального мира и объявил внутренний карантин, а позднее организовал строительство Стены. Другие будут не менее убеждены в том, что Расландию спасла Святая Ефросинья, получившая вакцину. О деталях спасения ни те, ни другие рассказать ничего не смогут, так как детали эти туманны, разрозненны и часто бездоказательны. Забавно, что и те и другие в доказательство своей версии настоятельно будут вам рекомендовать посетить храм Святой Вакцины. Именно там, на старинной фреске вы увидите изображения Святой Ефросинья и Святой Вакцины.

Честно говоря, я как писатель и историк, много раз пытался разобраться и с этим вирусом, и с карантином, и со многими совершенно непонятными «лакунами» в этом историческом периоде, но, странным образом, в архивах практически ничего не сохранилось. И это тоже оставалось загадкой. Кстати, и в храме Святой Вакцины я бывал неоднократно и подробнейше изучил упомянутую фреску.

На самом деле, фреска не даёт однозначного ответа, каким именно образом Новаград и остальная Расландия получили вакцину от вируса. Сама фреска – во всю стену храма. В центре её размещено исполинское изображение Святой Вакцины. В белом, стилизованном под врачебный халат одеянии, она как бы раскинула руки, символически защищая Новаград и его людей. Под её правой рукой, в которой она держит свисающую на золотой цепочке небольшую емкость в виде капсулы (наверняка с вакциной, считают многие) изображена Св. Ефросинья. Она протягивает руки к капсуле. Рядом с ней стоят тогдашний Великий Лидер и тогдашний мэр Новаграда. Это я легко установил и по внешнему сходству с фотографиями оных, и по дате строительства храма и создания фрески. Тут же отдельной группой изображены несколько седовласых старцев – по виду учёных – но мне так и не удалось установить точно, кем они были и почему оказались на фреске. Под левой рукой Святой Вакцины находится изображение Новаграда. Оно начинается от нижнего края фрески у пола и уходит куда–то за горизонт под левой рукой Святой Вакцины. Лично для меня, самым загадочным, а скорее, забавным в этой мозаике является изображение рыжего кролика, чья ушастая голова, выглядывает из–за длинной юбки Св. Ефросиньи.

Наверняка, многие читатели, подумают, зачем он нам про всё это рассказывает. На это имеются две причины. Первая – проинформировать вас о происхождения рукописи КБК. Вторая, пожалуй, главная – в рукописи есть ответы на многие, если не на все вопросы, имеющиеся как у меня, так и у многих историков и учёных, интересующихся этим, самым тёмным и загадочным периодом нашей истории. Повторюсь, что странным образом, не сохранилось практически никаких конкретных описаний периода Большого Карантина – ни газетных статей, ни видеоматериалов, ни электронных носителей. Однако найденная рукопись, несмотря на то, что называется она сюр хроникой и вымыслом, впервые даёт абсолютно новые сведения о том времени и приоткрывает завесу неизвестности, под которой до сегодняшнего дня скрывались не только детали жизни обычных людей и высокопоставленных чиновников во время Большого Карантина, но и страшные ошибки и преступления.

Автором книги назван некий Христофор Кальсонов. Сразу скажу, что такого писателя ни в энциклопедиях, ни в библиотечных каталогах я не нашёл, поэтому можно с большой долей вероятности предположить, что это литературный псевдоним автора. Как видно из названия, эта неисторическая сюр хроника описывает события, произошедшие в недалёком (во всех смыслах) двадцать первом веке, когда нашу планету Мельзя охватила страшная эпидемия Нюханьского вируса. Для читателей, которые не очень знакомы с тем периодом, напомню, что вирус появился в Тикайской провинции Нюхань – отсюда и его название.

К большому сожалению, многие страницы рукописи оказались настолько поврежденными, что их невозможно было восстановить, некоторые страницы попросту отсутствовали, а на некоторых были вымараны отдельные слова, фразы, а иногда и по несколько абзацев (скорее всего, из–за строгой цензуры того времени). Исходя из этого и из того, что такой книги нет ни в каких каталогах, можно предположить, что книга так и не была опубликована. К счастью, предисловие и основная часть текста сохранились.

Судя по тексту, книга писалась во время карантина. Кстати, в рукописи карантин описан в виде двух периодов, Малый Карантин (МК) и Большой Карантин (БК); и это первая, неизвестная доселе историческая деталь, которую я открыл при прочтении рукописи. На самом деле текст рукописи содержит много загадок. Например, кем был автор на самом деле? С одной стороны, в рукописи есть такие подробности и детали из жизни тогдашнего Великого Лидера и высокопоставленных чиновников, о которых простой житель Новаграда никак не мог знать. С другой стороны, автор описывает весьма подробно быт и нравы простых новаградцев. Как он сумел совместить в маленькой повести два по сути взаимоисключающих источника информации? А как рукопись оказалась под центральной гостиницей столицы? Опять загадка. Загадкой можно назвать и тот факт, что ни рукопись, ни её автор нигде больше не упоминаются. Почему? Зачем автор написал абсурдную приписку к предисловию? Почему он называет себя в этой приписке сумасшедшим и пьяницей? Зачем потом идёт ещё дальше и называет себя умершим? Почему свою вполне реалистическую повесть называет неисторической сюр хроникой? Вопросы, загадки и снова вопросы…

А теперь скажу о главном. Самым ценным (а я бы даже сказал бесценным) в найденной рукописи, как бы парадоксально это ни прозвучало, является послесловие автора, которое он написал спустя двадцать с лишним лет (!) после окончания Большого Карантина. Послесловие занимает всего несколько страниц, и по сути, его даже нельзя назвать художественным текстом, оно, скорее, является обычной хроникой–описанием или даже перечислением событий и явлений, произошедших за двадцать лет после БК. Ещё одна тайна! Однако скажу как историк и исследователь того периода, именно эти несколько страниц перевернули мои представления (и наверняка перевернут ваши!) не только о периоде БК, но и о нашем современном Расландском обществе! Они самым прямым и непосредственным образом повлияли на то, кем и какими мы стали сегодня. Но не буду больше ничего говорить. Вы сами всё прочтёте и узнаете.

Передаю слово автору, Христофору Кальсонову.

Алекс Доков, публикатор.

Конец большого карантина

Предисловие автора

Хорошо известно, что дела с пандемией Нюханьского вируса в Расландии обстояли не так, как в странах Веропы и Аремики. Скорее всего, наш Великий Лидер, предполагая неблагоприятный сценарий развития эпидемии, своевременно приказал полностью изолировать Расландию от остального мира. Кроме того, он объявил общерасландский карантин сначала на шесть месяцев (так называемый Малый Карантин), а потом, во время второй волны пандемии, продлил Карантин ещё на четыре года (так называемый Большой Карантин).

Внутри Расландии тоже произошла изоляция отдельных провинций и больших городов. Но первой это сделала столица Расландии, город Новаград.

Хроника состоит из отдельных рассказов, описывающих разные события, произошедшие до, во время и сразу же после Малого и Большого Карантинов. Единственное, что объединяет все рассказы – это ситуация карантина и жизнь в изоляции. Действия отдельных рассказов происходят в разное время (от начала Малого Карантина до конца Большого Карантина), поэтому после названия каждого рассказа хроники в скобках указывается месяц и год карантина, в который происходят события.

Рассказы не связаны между собой каким–то сквозным сюжетом. Хроникой их можно назвать лишь условно, по причине указания времени, в которое происходили события каждого рассказа, хотя сами рассказы и не расположены в хронологическом порядке.

Главные герои хроники – жители Новаграда, поэтому и действие большинства рассказов хроники происходит в Новаграде, столице Расландии.

Строгий долгий карантин, отсутствие работы и зарплаты, недостаток продуктов и средств гигиены, нехватка общения, одиночество, однообразие, маленькое пособие, психологическая несовместимость, замкнутые пространства, – всё это не могло не оказать психологического давления на жителей Новаграда. Именно поэтому во время карантина с ними происходят самые разные события – весёлые и абсурдные, грустные и непонятные, страшные и необъяснимые.

Отдельно хочу извиниться за обилие аббревиатур в тексте. В своё оправдание могу лишь сказать, что в период МК и особенно БК их употребление стало настолько широким, что у меня, как у добросовестного автора, не было никакой возможности избежать их употребления в данной хронике. Пояснения и расшифровки, чаще всего, даются в скобках или в послетекстовых комментариях и списках.

Желаю вам приятного чтения,

Христофор Кальсонов.

Внимание!

Все персонажи, имена, фамилии, географические названия, сокращения, а тем более события являются плодом воображения автора, который был ещё при жизни сначала помещен в психбольницу, а затем сослан в далёкий бисирский городок, где вскоре умер в нищете, безвестности и пьянстве. А до этого автор был виртуально четвертован; его онлайн казнь транслировалась по одной из программ Сувернета (Суверенного Интернета Расландии).

В связи с этим, все последующие публикаторы, издатели, переводчики, толкователи, критики и иные причастные лица не несут и не могут нести никакой ответственности за возможное воздействие книги на умы граждан или на окружающую среду. C них также снимается ответственность за возможное оскорбление чувств читателей, а также тех, кто не читал, но чувствует себя оскорбленным, за возможное оскорбление чувств женщин, детей, верующих, атеистов, приверженцев построения многогендерного и/или моногендерного обществ, иммигрантов, представителей всех наций, народов и национальностей Расландии (равно, как и других государств), её военных, представителей власти и силовых структур, инвалидов, вегетарианцев, спортсменов, пенсионеров, рабочих, фермеров, строителей, представителей интеллигенции, владельцев автотранспорта, представителей всех профессий и видов деятельности, а также филателистов, нумизматов, дачников, рыбаков, грибников, пчеловодов, всех любителей музыки, живописи, литературы, театра, кино, природы и животных.

Святая Вакцина, или как мэр Новаграда спасал столицу

(шестой месяц МК)

Ещё во время Малого Карантина (МК), кажется, на третьем месяце, Великий Лидер (ВЛ) дал распоряжение мэру столицы Стырину направить «лучшие учёные умы Расландии» на изготовление вакцины против Нюханьского вируса. Мэр, в свою очередь, велел всем главам местных муниципалитетов Новаграда срочно собрать всех известных и титулованных учёных (биологов и вирусологов). Главы муниципалитетов, вернувшись в свои кабинеты, срочно созвали своих начальников муниципальных отделов развития города (МОРГ) и приказали им «прошерстить» все НИИ (научно–исследовательские институты), чьи лаборатории хоть как–то касались исследований вирусов или вакцин. Начальники МОРГов, вернувшись в свои отделы, наорали на работников и разогнали их по всей столице с целью «отлова» учёных.

Надо сказать, что в тот период (а это был так называемый Малый Карантин) разрешалось работать не только продмагам, аптекам, полиции, скорой помощи, противопожарной службе, расгвардии, общественному транспорту, но и некоторым госучреждениям, в частности медицинским НИИ.

Недели через две в приёмной мэра столицы сидело с десяток титулованных седовласых старцев и одна старушка. Кстати, последняя, как позднее выяснилось, не имела никакого отношения к вирусологии, да и к науке вообще, так как работала простой уборщицей в лаборатории одного из НИИ. Но когда туда нагрянули рьяные чиновники, они, не разбираясь, взяли всех, кто там находился в тот момент, включая уборщицу, видимо потому, что она была в таком же халате, как и все остальные.

Пока ожидали прибытия мэра, одного старца увезли на «скорой», так как от волнения и гордости у него резко подскочило давление, парочка других глубоко заснула и чуть не упала со стульев, ещё трое с трудом понимали, где они находятся и зачем сидят в какой–то дорогой приёмной. Остальные, находившиеся на различных стадиях Альцгеймера, деменции и старческого маразма, молча смотрели перед собой и смиренно ждали своей участи.

Мэр Стырин приехал часа через два. Не подумайте, что он был таким безответственным и чёрствым человеком. Нет–нет, у него были на то веские основания. Во–первых, он никак не ожидал, что его распоряжение будет исполнено так быстро, всего за две недели, а, во–вторых, мэр в этот день (а это был понедельник) обыкновенно отдыхал на своей загородной вилле. Именно из–за этих обстоятельств непреодолимой силы мэр не мог приехать к одиннадцати часам утра, когда туда были доставлены «лучшие учёные умы Расландии».

Он вошёл в свою приёмную аккурат в тот момент, когда большие, покрытые золотом и драгоценными камнями настольные часы за дверью его кабинета сладко и гулко пробили тринадцать раз. Шестидесятипятилетний мэр, не обращая внимание на собравшихся учёных, быстро прошел в свой кабинет. Он привычно нажал кнопку внутренней связи и попросил свою сногсшибательную длинноногую секретаршу Сару, между прочим, победительницу национального конкурса «Краса Расландии», принести необходимую ему с утра чашечку локумбийского кофе. Мэр обожал кофе, но боялся пить его слишком много, а кофе без кофеина почему–то называл «мочой Соломона». Этимология данного мэром определения неизвестна, поэтому невозможно сказать, какого именно Соломона имел в виду мэр. Однако автору доподлинно известно, что в пору назначения Стырина на должность мэра, особый дегустатор летал в Южную Аремику, где, побывав на самых известных среди гурманов кофейных плантациях Барзилии, Кемсики и Локумбии, отобрал для мэра изысканейший сорт локумбийского кофе. С тех пор дегустатор раз в месяц спецрейсом доставлял в мэрию полукилограммовый пакет с зернами именно этого кофе. О конечной стоимости чашки этого божественного напитка, который краса Расландии Сара каждое утро приносила мэру в кабинет, можно было только догадываться. А запах! Один только аромат мог бы взбодрить и поднять со стульев всех собравшихся в приёмной лучших учёных страны, разумеется, если бы они в силу возраста уже не утратили способность к обонянию.

Но довольно отвлекаться на всякие пустяки. Итак, выпив неспешно столь необходимый ему кофе, мэр велел пригласить учёных в свой кабинет. Шаркая артритными ногами, постукивая клюками и палками, «лучшие учёные умы» перебрались в кабинет мэра, где не без помощи расторопных референтов были усажаны на стулья, стоявшие вдоль стены.

«Дорогие товарищи учёные! – начал свою речь мэр. Личные имиджмейкеры научили его обращаться к старшему поколению именно так. – Перед нами стоит нелёгкая, но почётная задача изобрести или создать вакцину против Нюханьского вируса. Такую задачу поставил перед нами наш Великий Лидер».

Услышав слова «Великий Лидер», многие из уже успевших погрузиться в полудрёму «учёных умов» почтительно встрепенулись, кто–то безуспешно попытался встать. Мэр, зная о мизерных зарплатах Расландских учёных, сразу же пообещал, в случае успеха, щедрый гонорар за их будущий труд и огромную по их меркам премию, которая составляла чуть ли не половину цены того самого пакета локумбийского кофе.

Поскольку ВЛ велел мэру держать работу над вакциной под личным контролем (а мэр уже предвкушал вал огромных средств госбюджета, которые будут выделены на эту цель), то «лучшим учёным умам» был выделен дом для прислуги в загородном поместье мэра. После его пламенной речи, учёных погрузили в школьный автобус и в сопровождении машины дорожной полиции увезли за город.

По распоряжению мэра, в течение следующих двух недель на территории загородного поместья быстро соорудили большой барачного типа корпус и привезли необходимое лабораторное оборудование, препараты, спецодежду и прочее. Вскоре четыре энергичных референта мэра явились в его загородное поместье и практически заперли старцев в лабораторном бараке, который был поделен на три лабораторных помещения. Работа началась… Так думали референты, да и сам мэр. На самом деле, большинство «лучших учёных умов Расландии» понятия не имели, как и что надо делать – они же только руководили лабораториями и научными институтами. Именно поэтому, через два–три дня пришлось в срочном порядке доставить в загородное поместье молодых кандидатов наук, доцентов и лаборантов, которые работали под руководством титулованных старцев. Под их расселение мэр скрепя сердце выделил свой охотничий домик. Таким образом, собралась команда примерно из дюжины молодых учёных. Под впечатлением от роскошного интерьера, восьми комнат, трёх туалетов, двух ванных, огромной гостиной, а также от свежих и вкусных продуктов, которых они не пробовали уже не менее трёх месяцев с начала МК, молодые учёные с энтузиазмом взялись за работу.

Да, я забыл сказать, что Фрося (старая уборщица–ветеран, которую взяли по ошибке вместе с «лучшими учёными умами»), успешно прижилась в поместье. Она по привычке каждый день прибиралась во всех комнатах гостевого и охотничьего домиков. За это благодарная прислуга мэра, освобождённая таким образом от уборки, уважительно называла её «тётей Фросей», снабжала перед сном свежим кефиром, а днём не забывала угостить мёдом или шоколадными конфетами к чаю.

В то время никто не мог даже предположить, какую роль во всей этой истории сыграет незаметная и приветливая тётя Фрося.

Мэр, по сложившейся чиновничьей традиции не расстраивать Великого Лидера, отрапортовал, что работа над вакциной идет полным ходом, что уже получёны три или пять препаратов, на основе которых будет создана вакцина. Разумеется, СМИ тут же раструбили по всему миру о том, что Расландские учёные в невероятно короткие сроки, работая круглые сутки, создали восемь прототипов вакцины и уже успешно проводят её испытания на мышах и кроликах.

Тикайские, Аремиканские и Верапейские учёные удивились столь быстрым успехам Расландских учёных – сами–то они надеялись получить первые образцы вакцины не ранее, чем через двенадцать–восемнадцать месяцев. Большинство зарубежных учёных откровенно посмеялось над такими новостями. Хорошо, что к этому времени в Расландии уже заработал Сувернет и грязные нападки и насмешки завистников Расландии не дошли до подавляющего большинства сидящих на изоляции членов ДЕБИЛа (Добровольного Единого Блока Изоляционщиков –Любителей).

А между тем наступил последний (шестой) месяц МК. Нюханьский вирус свирепствовал по всей Мельзе – в Изаи, Веропе, Фарике и обеих Аремиках. Лишь одна страна, Рекиания, оставалась нетронутой вирусом (о том, почему Рекиания оказалась нетронутой вирусом, описано в отдельном рассказе). Учёные выяснили, что самым свирепым вариантом Нюханьского вируса стал так называемый Королевский Вирус KOVIR–20. Расландские СМИ пугали «дебилов» – так для краткости стали называть всех членов ДЕБИЛа – этим страшным КОВИРом с утра до ночи. По всей стране и в Новаграде гуляли «карантинные» слова и выражения.

Повсюду можно было услышать ругательства: вирусная морда; Нюханьская свинья; антисанитарная скотина; санитайзера на тебя нет; Нюхань с тобой; горбатого вирус исправит и т.п.. Популярной стала и переделанная народная пословица Любишь кататься, люби и вирусы носить. В последнее время к этим словам и выражениям добавились и новые, в которых использовался корень КОВИР. Например, трудную проблему могли назвать заКОВИРистой, появилось ругательство «КОВИРа на тебя нет». Но самое большое распространение, особенно среди СОРа (средних офисных работников) получило выражение «вызвать на КОВИР», то есть, «вызвать на ковёр».

Так вот, шёл уже шестой месяц МК. Расстроенный отсутствием вакцины ВЛ в очередной раз вызвал мэра. От такого внеурочного вызова мэр впал в отчаяние. Он не знал, что докладывать, как сделать так, чтобы тот не расстроился и не отлучил его от бюджета. Но, как всегда и случалось в истории великой Расландии, всё решилось само собой. В этот день мэр был спасен от доклада, а ВЛ – от расстройства.

Пока мэр мчался по полупустым улицам на доклад к Великому Лидеру, тот читал докладную записку своего пресс–секретаря со смешной фамилией Усатов. Вопреки своей фамилии, пресс–секретарь терпеть не мог никакой растительности на лице, и вообще был бритоголовым, за что многие чиновники и журналисты за глаза звали его Лысым.

ВЛ листал страницу за страницей и, наконец, дошел до обзора сообщений иноагентств о КОВИР–20, теперь было принято называть его так из–за протестов Тикая. Там он вдруг обнаружил потрясающую новость: «По результатам некоторых исследований Тикайских учёных появилось предположение, что КОВИР–20 может находиться на отдельных поверхностях, не разрушаясь, до десяти месяцев».

ВЛ хитро улыбнулся, закрыл папку и вызвал своего помощника.

– Где там мэр?

– Уже приехал. Ждет в приёмной, господин Великий Лидер.

– Зови!

Открылась дверь и в кабинет ВЛ вошел белый как бумага мэр Новаграда Стырин. Губы у него заметно дрожали, ноги едва удерживали грузное тело; ему казалось, что он потеряет сознание, как только Великий Лидер произнесет первое слово. Мысли крутились в голове диким хороводом: «Что сказать? Как начать? Если он узнает правду, мне конец. Что делать? Что делать? Что–о–о?!».

ВЛ стоял и молча смотрел на готового упасть в обморок мэра. От этого взгляда мэру стало совсем плохо, он весь покрылся потом. Ему даже показалось, что он от страха пустил несколько капель в штаны. Но ВЛ вдруг широко улыбнулся, и довольным голосом произнес:

– Вот что я скажу тебе, батенька Стырин (ВЛ называл мэра только по фамилии). Завтра утром я объявлю о продлении карантина.

Мэр с облегчением выдохнул, но тут же забормотал:

– Как о продлении? Как? Столица уже почти полгода сидит на карантине, господин Великий Лидер. Дебилы… Ой… жители уже на исходе сил. Мы же им не разрешаем выходить из дома… Только ДАКам… прошу прощения… только Добровольным Агентам Карантина.

– А ты знаешь, Стырин, что Нюханьский вирус, а точнее, КОВИР–20 может сохраняться на поверхностях до полутора лет!

– Как? Он же не может прожить больше месяца!

– Нет, Стырин. Нет. До шестнадцати месяцев! Так что докладывать об «успешных испытаниях вакцины на мышах и кроликах» мне пока не надо. Даю тебе ещё два месяца. Если не принесешь мне вакцину (или хотя бы испытательный образец) через два месяца, распрощаешься с должностью. И чтобы твоя вакцина убивала этот Нюханьский КОВИР наповал. Ты понял меня, Стырин? Два месяца и ни днём больше. Всё свободен. Готовь наш красавец Новаград к большому карантину. И смотри у меня… Кстати, как там народ? Не бунтует?

– Какой там бунт, господин Великий Лидер! Сидят как мыши по норам! На МПП да на подачках от ГРОБа много не набунтуешь.

– Что?

– Прошу прощения, господин Великий Лидер. Я говорю, какой там бунт на Минимальной Продуктовой Помощи да на подачках от Городского Рабочего Отдела Благотворительности. Концы с концами едва сводят.

– А мне докладывают, что все довольны. Вот, только что докладную записку читал от Усатова.

– Ну, а что им не быть довольными–то? На работу не ходят. Сидят на диванах да телевизор смотрят или в своих этих компьютерах сидят. Хорошо, что теперь у нас СИР работает. Все в ужасе от наших «международных» новостей о пандемии. Вы очень своевременно распорядились незаметно перейти на СИР во время карантина. Все же только вирусом и интересовались в тот момент. А теперь никто даже не подозревает, что смотрят наш родной, Суверенный…

– Поменьше болтай там! Жду вакцину. Свободен!

На следующий день Новаград и вся остальная Расландия услышала обращение Великого Лидера и впала в прострацию. Основная новость заключалась в том, что Карантин и изоляция Расландии продлевается ещё на четыре года. Если бы Великий Лидер мог услышать то, что в тот самый момент кричалось, визжалось, хрипелось, произносилось сквозь зубы и шепталось в его адрес в домах, квартирах и даже богатых особняках, он бы, наверное, просто рассыпался на миллион кусочков, чтобы исполнить хотя бы один процент пожеланий своих граждан. Ведь ему пришлось бы не только сгореть, утонуть, провалиться в преисподнюю, раствориться в кислоте, стать поганкой, хромым ослом, импотентом, быть разобранным на органы, четвертованным, колесованным, поднятым на дыбу, повешенным и обезглавленным, но, в то же самое время, пойти одновременно в самые разные места от Нюхани и гнилых бисирских болот до детородных органов и иных не самых красивых частях человеческого тела.

Вернувшись от Великого Лидера в свой кабинет, мэр Стырин срочно созвал всех своих референтов и помощников. Основную мысль его сорокаминутного выступления можно было выразить одной фразой–эвфемизмом «Где, мать вашу, вакцина?..». А заключительный мессидж его спича был таким «Уволю на х… всех, если вакцины не будет через месяц, максимум, полтора! Делайте, что хотите! Хоть сами рожайте!».

Честно говоря, из всей команды мэра родить могла только красавица Сара, да и то не вакцину и не за полтора месяца! Но Сара в совещании мэра участия не принимала, поэтому «родить» вакцину должны были его многочисленные референты и помощники. Перепугавшаяся свора мэра вскочила в свои импортные «внедорожники» и понеслась в его загородное поместье.

После экстренного собрания–вздрючки обслуживающего персонала поместья свора мэра также быстро унеслась в Новаград, как и появилась.

Теперь обслуга, застращенная референтами, разделилась на две шмондер–команды и побежала в охотничий и гостевой домики. Через пятнадцать–двадцать минут из обоих строений показались две неравных по количеству, но равных по состоянию затерроризированности группы. Молодые учёные и лаборанты были буквально изгнаны из охотничьего домика пинками и теперь испуганно толпились на улице, держа в руках пакеты, сумки, рюкзаки и чемоданы. А у гостевого дома небольшой кучкой стояли седовласые согбенные «мужи науки» во главе с шустрой тётей Фросей.

Обе группы были «интернированы» в большой барак с тремя лабораторными помещениями. Там их разбили на три рабочих группы и в жесткой ультимативной форме заявили, что они должны получить вакцину от вируса за один месяц. Этот месяц, разумеется, если вакцина не будет найдена раньше, они будут заперты на замок в лабораторном корпусе без всяких отвлекающих вещей, то бишь, прогулок, ТВ, радио, мобильных телефонов, книг и сладостей. Еду им будут приносить три раза в день. Воду они будут пить из водопровода. Спать они будут в служебных помещениях на полу, или кто где хочет. Так начался заключительный этап истории создания вакцины.

Во всех трёх лабораторных помещениях стояло всё необходимое оборудование – от пробирок, чашек Петри, колб и горелок до многочисленных химикатов и лабораторных мышей и кроликов.

Кое–как придя в себя от столь резкой перемены обстоятельств и немного погоревав, все три группы неохотно приступили к работе. Прежде всего, они проверили результаты предыдущих дней. Десять зараженных Нюханьским вирусом мышей и один кролик по–прежнему не показывали ни малейших признаков выздоровления. Тётя Фрося привычно прибиралась по вечерам во всех трех лабораториях и во всех пяти подсобных помещениях, переоборудованных во временные спальни – благо, сжалившиеся «вертухаи», как их окрестила тётя Фрося, принесли в первый же вечер матрасы и постельное бельё.

Мало–помалу, все втянулись в работу: придумывали и составляли самые разные варианты и сочетания препаратов, пробовали дозировки и проводили испытания на мышах и кролике, которого тётя Фрося почему–то назвала Жориком. Остальных пять кроликов из–за скудности и однообразия приносимой еды – а новое «вертухайское» меню, в основном, состояло из макарон, каш и картофельных котлет – единогласно решено было «пустить в дело», то бишь, съесть. По иронии судьбы, страшный и коварный Нюханьский вирус спас от съедения Жорика, все были убеждены, что Жорик скоро помрёт сам, а «пускать его в дело» побоялись из–за угрозы заражения.

Но и в этом случае, как всегда в истории великой Расландии, всё произошло само собой, по воле случая. Рождение Святой Вакцины произошло благодаря цепи случайностей, двум существам, не имеющим никакого отношения к науке, и тайному пристрастию. Но обо всём по порядку.

Назначенный месячный срок вступил в последнюю декаду. Все три команды начинали впадать в отчаяние. Даже всегда приветливая тётя Фрося вдруг стала ворчливой и тихо поругивалась, прибираясь в лабораториях и подсобных помещениях.

Однако, дорогой мой читатель, сейчас наступило самое время, и я открою тебе тайну приветливости тёти Фроси и тайну её внезапной сварливости. Дело в том, что эта хрупкая голубоглазая старушка страдала некоторым, не скажу пороком, но типичным для Расландии недостатком – она была скрытым алкоголиком. Когда старые учёные проживали в гостевом домике, тётя Фрося, имела постоянный и, по сути, неограниченный доступ к большим запасам разнообразных алкогольных напитков, стоявших в огромном баре на первом этаже и в одной из кладовых. Именно поэтому тётя Фрося всегда была веселой, приветливой и улыбчивой.

Но когда всех их загнали в лабораторный барак, запасы спиртного, прихваченного тётей Фросей с собой (а это были две бутылки коньяка), достаточно быстро иссякли. Тёте Фросе одной бутылки коньяка, как она ни пыталась потянуть, хватало примерно на неделю. Когда пошла последняя декада месяца, тётя Фрося уже дня три–четыре страдала от вынужденной абстиненции. Сначала она перестала улыбаться, потом начала ворчать на всех и вся. В конце концов, муки безалкогольного существования стали настолько невыносимыми, что тётя Фрося решилась на отчаянный шаг – она надумала поискать что–нибудь «подходящее» в лабораторных комнатах. Разумеется, это можно было совершить только глубокой ночью, когда последние лаборанты уходили спать.

В первую ночь тётя Фрося обошла все три лабораторные комнаты и обнюхала практически все пробирки, колбы, бутылки, пузырьки и прочие ёмкости, содержащие жидкости. В каждой из комнат она обнаружила небольшие ёмкости с «подходящими» жидкостями. Она умело отлила в предусмотрительно прихваченную с собой чашку немного «подходящих» жидкостей и быстро удалилась в свою конурку – крошечную комнатушку с непонятным словом «Моповая» на табличке.

Надо сказать, что она сама сразу же выбрала себе эту комнатёнку, поскольку понимала, что не сможет выпивать в присутствии других людей, к тому же в этой микроскопической кладовушке стояли вёдра, тряпки, швабры и прочие предметы для уборки. Собственно говоря никто и не возражал против её выбора – никому не хотелось ютиться в тесном помещении без окон.

Вернувшись в родные пенаты, так сказать, тётя Фрося тут же и опустошила свою «чашу Грааля». Её настроение тут же улучшилось, она даже замурлыкала себе под нос какую–то песенку. И всё было бы хорошо, если бы тётя Фрося не забыла закрыть за собой дверь последней лаборатории. Казалось бы, какое значение имела незакрытая дверь. Так–то оно так, но именно в последней лаборатории стояла клетка с Жориком. А лаборантка Катя, проверявшая очередную вакцину на Жорике, забыла закрыть его клетку. А Жорик, хоть и был инфицирован Нюханьским вирусом, но своего природного любопытства не потерял, да и кормили его из рук вон плохо – все считали, что Жорик обречен. Поэтому Жорик, воспользовавшись незапертой клеткой и открытой дверью, пошел следом за тетей Фросей в надежде поживиться чем–нибудь съедобным.

Томимая «жаждой» тётя Фрося не заметила, как Жорик проскользнул в её комнатушку и забрался в самый дальний угол за стоявшие там веники и пластиковое ведро.

Исчезновение Жорика обнаружилось утром, когда лаборантка Катя пришла посмотреть на результаты вечерней инъекции. Она подняла шум. Все кинулись искать «беглеца». Во время поисков кто–то спросил про тётю Фросю. Оказалось, что её никто в это утро не видел. Когда несколько человек подходили к каморке тёти Фроси, оттуда донесся тяжелый лающий кашель. Все замерли как по команде. В воздухе повис страшный немой вопрос – «Вирус?»

Никто не решился подойти к двери, только лаборантка Катя, чувствуя вину за свою непростительную ошибку, сделала несколько нерешительных шагов сторону моповой, а потом негромко постучала в дверь. В ответ снова послышался кашель.

– Тётя Фрося, – сказала Катя через дверь, – что с вами?

– Не знаю, – послышался тихий хриплый голос. – Наверное, простыла. Вся горю и кашель замучил.

– Тётя Фрося, а вы не видели Жорика? – осторожно спросила Катя.

– Здесь он, бедолага. Сидит у меня на кровати и трясётся.

Катя побледнела и отошла от двери к остальным.

– Наш Жорик заразил тётю Фросю. Это я виновата, забыла вчера клетку закрыть. Вот дура!

– Ладно, не убивайся, – попытался успокоить Катю доцент Лобановский. – Думаю, нам не надо сообщать «вертухаям», а то нас всех тут повяжут и отправят на карантин на месяц. Тогда плакали наши премиальные.

После небольшого экстренного совещания, председателем которого был избран восьмидесятисемилетний академик Шарлатов, было единогласно решено оставить тётю Фросю в бараке, приносить ей еду к двери, а заодно и оставлять у двери образцы вакцины для приёма внутрь. Может быть, всё было и к лучшему, решил Шарлатов. Образцы вакцины теперь можно будет сразу же апробировать не только на мышах, но и на людях, в лице тёти Фроси.

После совещания, всё та же лаборантка Катя через дверь объяснила тёте Фросе об общем решении, за что тётя Фрося с чувством и кашлем искренне её поблагодарила. Тётя Фрося навсегда запомнила расландскую народную мудрость, которая гласила: «Если ты не попал к врачам, у тебя есть шанс выжить». Она пронесла эту мудрость через всю свою жизнь с того самого дня, когда её впервые в жизни привезли в больницу прямо из школы. Тогда у неё заподозрили аппендицит. Но пока тогда ещё просто семиклассница Фрося лежала в больнице, она успела подхватить дизентерию, педикулёз и чесотку. В результате, вместо трёх дней (у неё оказались обыкновенные колики) она пробыла в больнице полтора месяца. А перед самой выпиской она ещё заразилась и желтухой, которую, как и упомянутую мудрость, пронесла через всю свою жизнь.

А теперь посмотрим, что же происходило за дверью. А там, скажу я, забегая вперед, за тонкой деревянной дверью с непонятной надписью «Моповая» – как потом выяснилось, это слово на простом расландском языке означало «швабровая» – решалась судьба не только тёти Фроси и Жорика, но и самого мэра Новаграда, а самое главное, судьба вакцины.

Тётя Фрося твёрдо знала, что единственным по–настоящему действенным лекарством от Нюханьского вируса, да и вообще от любой хвори, была самогонка или, на худой конец, водка. Никаких вин, шампанского или ликёра тётя Фрося не признавала и называла их «баловством», если была в гостях и хотела проявить вежливость к хозяевам, либо «пойлом», если вокруг были все свои. Само собой, тётя Фрося никогда не верила ни в какие непонятные вакцины, после которых, как говаривала Фросина мама, «обязательно потом какая–нибудь холера привяжется».

Именно обо всём этом и думала тётя Фрося, лёжа на своей кровати и поглаживая дрожащего Жорика, который впервые за последние недели таял от наслаждения, ибо добрая тётя Фрося не ставила ему уколы и не совала в рот всякую горькую дрянь. Она понимала, что её собственное выздоровление и жизнь несчастного Жорика зависела от того, сумеет ли она раздобыть спиртного. В складывающихся обстоятельствах сделать это было практически невозможно – мало того, что она была в полной изоляции от остальной территории барака, так ещё и все три бригады работали почти круглосуточно над поиском вакцины.

Но тётя Фрося никогда не сдавалась. Она за свою жизнь пережила не только все свои болезни, но и многочисленные кампании и движения: от давних кампаний по всеобщей грамотности и физической культуре до последних движений по восстановлению Великой Расландии, созданию отрядов по борьбе с внутренними врагами и организации ОБЛОМа (Объединённое Благородное Лояльное Обществ Миссионеров), которое должно было показывать всему народу, как надо правильно любить Расландию.

Лающий кашель, как это ни странно, помогал тёте Фросе думать, поскольку мысли в её голове от сотрясений при кашле как бы встряхивались и менялись, как цветные стёклышки в калейдоскопе.

Раздался легкий стук в дверь – это Катя принесла ужин. Тётя Фрося с трудом поднялась с кровати и, приоткрыв дверь, взяла целлофановый пакет, в котором находилась емкость с ужином и пакетик с очередной лабораторной вакциной в виде пары пробирок (в пять миллилитров для тёти Фроси и одного миллилитра для Жорика). Разумеется, тётя Фрося не собиралась давать вакцину Жорику, а тем более, сама пить «эту дрянь».

Поедая вместе с грустным Жориком перловую кашу с картофельной котлетой, тётя Фрося прокручивала в голове план предстоящей ночной операции (откладывать дальше не имело никакого смысла – до окончания месячного срока оставалось пять дней).

Дождавшись, пока последние, измученные заточением, скудной диетой и почти круглосуточным трудом лаборанты ушли спать, тётя Фрося отправилась на поиски «настоящего лекарства», благо, никто не догадался (или испугался?) забрать у неё ключи от всех помещений лабораторного барака.

Но тётю Фросю ждало огромное разочарование: во всех трёх лабораторных комнатах она не обнаружила ни одной ёмкости с необходимым ей «лекарством». Однако не такова была тётя Фрося, чтобы отступать перед трудностями. Она смекнула, что весь спирт, по всей видимости, ушёл на дезинфекцию и приготовление проб с вакцинами. Ну, что ж, если судьба не даёт ей «лекарства» в чистом виде, придётся немного отлить из всех пробирок и колб, в которых она уловит запах спирта. Отливать надо было очень аккуратно, чтобы не было заметно. Во время второго раунда поисков, она отлила микроскопические дозы из почти трёх десятков пробирок и колбочек. В результате ей удалось в течение нескольких ночных часов наполнить свою чашку примерно на две трети. При этом тётя Фрося не забыла о мерах предосторожности и глушила свой кашель импровизированным кляпом, сделанным из свернутого в комок большого носового платка.

Только вернувшись в свою конурку и заперев дверь на ключ, тётя Фрося смогла расслабиться. Она заговорщически посмотрела на Жорика, который дрожал на том же самом месте на кровати, где она его оставила, уходя на тайную операцию спасения.

– Ну что, Жорик, – весело проговорила тётя Фрося, – теперь мы спасены!

Она достала из кармана халата пипетку, прихваченную в одной из лабораторий, наполнила её бесцветной жидкостью из своей чашки, после чего, взяв Жорика за уши, отклонила его голову назад, и когда Жорик от неожиданности открыл рот, чтобы выразить своё негодование, впрыснула туда «волшебный эликсир» из пипетки. Жорик сделал судорожный глоток, облизнулся и тут же успокоился.

– Вот и молодец! – сказала тётя Фрося и погладила Жорика по голове.

Затем она взяла свою чашку, подняла её, как при тосте и произнесла:

– Будем здоровы, Жорик!

Жидкость оказалась непонятной на вкус, но это не имело значения, главное – в нём был пусть и несильный, но чертовски приятный аромат алкоголя. Тётя Фрося даже полглоточка оставила себе на утро, «на опохмелку», как говаривала её мама.

А утром, когда лаборантка Катя подошла к двери коморки тёти Фроси с её завтраком, она вдруг с ужасом обнаружила, что за дверью не было слышно уже привычного лающего кашля. Постояв с минуту у двери, Катя с нехорошим предчувствием осторожно постучала.

– Заходи, Катюша! – донесся бодрый голос тёти Фроси. – Мы проголодались!

Катя осторожно приоткрыла незапертую дверь и просунула голову образовавшуюся щель.

То, что она увидела, не поддавалось никакому разумному объяснению. Улыбающаяся тётя Фрося сидела на своей кровати, а рядом с ней на полу весело крутился рыжий Жорик. «Этого не может быть», – подумала Катя. Она отлично знала, что если человек заразился Нюханьским вирусом, он, чаще всего, лежал с ужасным сухим кашлем и высокой температурой, как минимум, три, а то и четыре недели. А если говорить о пожилых людях, то они вообще почти в ста процентах случаев получали осложнения в виде воспаления легких и даже остановки сердца; среди пожилых людей умерших было больше тридцати процентов. С трудом преодолев собственное неверие, Катя осторожно спросила:

– Тётя Фрося, как вы себя чувствуете?

– А ты, Катюша разве сама не видишь? Мы с Жориком чувствуем себя отлично! Мы проголодались. Давай сюда мой завтрак. Где наша каша? Проходи, не бойся. Мы теперь незаразные.

Катя нерешительно сделала пару шагов.

– Но как?! Как это возможно? Подождите, тётя Фрося, я сейчас всех позову. Это же… это же… Катя, никак не могла подобрать подходящее слово тому, что видела сейчас своими глазами. Она быстро выскочила из комнатушки и побежала по всем лабораториям, громогласно сообщая о невероятном, фантастическом, грандиозном событии – чудесном выздоровлении тёти Фроси и Жорика.

Побросав свои каши и жидкий чай, все, кто находился в бараке, не веря тому, что слышали, бросились к конурке тёти Фроси.

Когда тётя Фрося увидела целую толпу у своей открытой двери, она вдруг испугалась. Что она им всем скажет? Что отлила из лабораторных пробирок и колб немного спиртосодержащих жидкостей? Тогда придется признаться и в том, что она алкоголик.

В комнату, стуча клюкой, протиснулся Шарлатов, самый титулованный академик Расландии. Не зная, как обратиться к тёте Фросе, он беззвучно пошамкал вставной челюстью, а потом прошепелявил:

– Уважаемая Ефрошинья! Шкажите, пожалуйшта, вы недавно принимали какие–нибудь препараты или лекарштва?

И тут, под пристальным взглядом академика, и дюжины других «узников лабораторного барака», на тётю Фросю снизошло вдохновение. Она набрала побольше воздуху в свою худую грудь и заговорила в какой–то не свойственной ей неграмотной деревенской манере.

– Я вчерась как улеглася, так сразу жа заснула. Вот… а потом вдруг как вроде проснулася от кашля. И вижу, прямо передо мной стоит женщина… вся в белом, ну, в белом халате, как у врачей. Стоит она, значится, смотрит на меня добрыми глазами, а потом вдруг спрашиват:

– Ты, я вижу, кашляешь, Фрося. Никак заразилася? И Жорик твой, вижу, тоже захворал. Хочешь вылечиться?

А я ей отвечаю, мол, кто же, матушка не хочет. Ну, тут она мне и говорит:

– А ты знаешь, кто я така?

– Нет, – говорю, – матушка, не знаю. Не уж Царица Небесна за мной пришла? Так я с радостью за тобой пойду.

А она опять на меня посмотрела так, улыбнулася и говорит: «Ну, кака я тебе Царица Небесна! Ты ещё поживёшь. Делай, как я тебе скажу, и уйдет от тебя хворь Нюханьская. Будете со своим Жориком на утро уже живыми и здоровыми. Я ведь Святая Вакцина, покровительница всех на свете вакцин и лекарств. Я могу в раз любую хворь–болезть исцелить». Так вот прямо и сказала. Я даже ущипнула себя, думала, что сплю. Нет, стоит, никуда не деватся. «Хватит лежать! – говорит. – Вставай, Фрося! Бери свою чашку и ступай за мной!» И ещё она велела ключи от лабораторий взять, ну, чтобы открывать. Я поднялася с кровати, и кашель мой куда–то вдруг пропал. Взяла ключи, значится, чашку и пошла за ней, ну, за энтой Святой Вакциной. А она подошла к первой лаборатории, велела открыть ключом, зашла и говорит:

– Я буду показывать, из какой пробирки надо отливать, а ты делай. И не спрашивай у меня ничего! Делай молча и всё.

Ну, и пошли мы с ней по лаборатории: она показыват, я отливаю из кажной пробирки. Так мы с ней по всем трем лабораториям и прошлися друг за дружкой. Потома она посмотрела на меня строго так и говорит:

– Возвращайся к себе, Фрося! Дай из чашки сначала Жорику своему немного энтой вакцины, а остальное можешь сама выпить. И будете вы оба завтрась здоровы.

Сказала так и пропала, будто бы и не было её вовсе. Ну, я пошла, как она велела, в свою комнату. Пришла, Жорику из пипетки влила, а остальное, почти всё, сама и выпила. Вот, – Тётя Фрося протянула руку и взяла с табуретки свою чашку с остатком «на опохмел». – Тута даже чуток осталося.

Она уже собралась было допить остаток жидкости из чашки, но академик Шарлатов вдруг побагровел весь, затрясся аж и как закричит:

– Не шметь! Поштавь чашку на мешто!

Потом он повернулся к остальным и, ни к кому конкретно не обращаясь, скомандовал:

– Быштро жа пробиркой – и шюда. Жидкошть шлить в пробирку, жакупорить и охранять как шиницу ока. Никого не подпушкать!

В тот же вечер академик Шарлатов велел дать двум подопытным зараженным вирусом мышам по одной капельке из пробирки с чудодейственной вакциной. Это ответственное поручение исполнила Катя, как самый главный виновник всего, что произошло с тётей Фросей.

Ждать не пришлось вовсе. Мышки тут же перестали лежать, с них слетела вся хворь и температура. Она начали активно и с большим аппетитом кушать, а после начали играть и носиться по клетке, словно они никогда и не болели.

Когда Катя пришла к академику доложить о молниеносном действии вакцины, тот выслушал её с большим вниманием, потом вздохнул, воздел взгляд к потоку, прижал вертикально перед собой ладони, как при молитве, и произнёс только два слова: «Святая Вакцина!»

После чего он по старой привычке усадил Катю рядом с собой и, поглаживая её круглые коленки, в течение получаса рассказывал ей о себе. Он рассказал ей о том, как всю свою сознательную жизнь посвятил науке, о том, как никогда не верил ни в какие чудеса, не принадлежал ни к какой религии, будь то Супримизм, Флоризм, Фаунизм или что–то иное, а был ярым атеистом. Но вот это чудесное происшествие с Ефросиньей перевернуло его представление и о науке, о религии и о мире вообще. Теперь он лично пойдет к мэру, а возможно, и к самому Великому Лидеру с докладом о случившемся и будет просить его о строительстве храма Святой Вакцины в благодарность за её великодушное участие в спасении расландского народа.

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ

КБК – «Конец Большого Карантина», (название произведения)

БК – Большой Карантин (длился четыре года)

ШСА – Штаты Свободной Аремики (страна, находящаяся в Северной Аремике)

МК – Малый Карантин (длился шесть месяцев)

СИР – Суверенный Интернет Расландии или Сувернет (начал функционировать в период Малого Карантина)

ВЛ – Великий Лидер

НИИ – Научно–исследовательский институт

МОРГ – муниципальный отдел развития города

ДЕБИЛ – Добровольный Единый Блок Изоляционщиков–Любителей (общество, возникшее в период Малого Карантина)

KOVIR–20 или КОВИР–20 – Королевский Вирус (официальное название Нюханьского вируса)

СОР – средние офисные работники, то есть работники среднего звена

МПП – Минимальная Продуктовая Помощь

ГРОБ – Городской Рабочий Отдел Благотворительности

ОБЛОМ – Объединённое Благородное Лояльное Обществ Миссионеров

Портрет патриота–ветерана Немезиды Джастис, или беспощадная борьба за справедливость

(образ патриотки Расландии на все времена)

Никто не знал точно, сколько лет Немезиде Фемидовне Джастис. Когда супруги Таракановы въехали в свою новую квартиру пятнадцать лет назад, Немезида Фемидовна уже давно проживала в доме. Поначалу наивные Василий и Зинаида пытались наладить дружеские соседские отношения с Немезидой Фемидовной. Но с первого же визита стало понятно, что эта задача из разряда простых сразу же перешла в разряд «практически невыполнимых».

Дело обстояло так. После переезда и недолгого периода обустройства, Зинаида в одну из суббот специально испекла большой яблочный пирог. Они с Василием решили отнести пирог соседке, чтобы показать ей своё доброе отношение и заинтересованность в мирном и гармоничном сосуществовании на одной лестничной площадке.

Надо сказать, что другими соседями по площадке были молодые супруги по фамилии Бриль. Михаил Бриль работал в салоне связи «Гемафон», а его жена Лена работала парикмахером в одном из салонов красоты сети «Сара», принадлежавшей победительнице конкурса «Краса Расландии» Саре Филькенштейн, которая, по слухам, была любовницей господина Стырина, мэра Новаграда.

Брили предупредили Зинаиду и Василия, когда Таракановы пришли к ним с первым дружеским соседским визитом, о нелёгком характере Немезиды Фемидовны. Сами Брили тоже пытались сдружиться с Немезидой Фемидовной, но у них ничего не вышло. Именно от Брилей Таракановы узнали, что Немезида Фемидовна Джастис – ветеран мокунистической партии Расландии (МПР), что она никому не доверяет и выходит из квартиры днем достаточно редко, в основном, чтобы отнести очередной «сигнал» участковому или сходить в магазин, а обычно, она покидает своё жилище в тёмный период суток.

Ещё они узнали, что Немезида Фемидовна постоянно борется со всеми «внутренними врагами», как она их называла и с любыми проявлениями антипатриотизма. В понятие «антипатриотизма» Немезида Фемидовна включала очень широкий спектр явлений и действий. Например, антипатриотами и внутренними врагами были все, кто не любил Великого Лидера или слушал либеральные радиостанции «Глас Новаграда» и «Расландский Ветер», или курил в подъезде и складывал окурки в консервную банку, или принадлежал к Либеральной партии демократов Расландии (ЛПДР), во главе которой стоял немолодой, но весьма харизматичный и изворотливый политик Велимир Рыжиновский.

К членам ЛПДР и её лидеру Рыжиновскму Немезида Фемидовна испытывала особую ненависть, так как его партия отнимала на выборах значительное количество голосов от её любимой мокунистической партии Расландии. Если честно, Немезида Фемидовна последние двадцать лет была тайно и безответно влюблена в лидера мокунистов Зигуйлова Гейдриха Абвыровича.

Молодые и, как я уже сказал, наивные супруги Таракановы не очень поверили предупреждениям Брилей, так как считали, что всё зависит от правильного подхода к установлению дружественных добрососедских отношений.

Итак, изготовив яблочный пирог, супруги Таракановы принарядились: Зинаида надела зелёное ситцевое платье в красный горошек, а Василий свой выходной спортивный костюм для пробежек из полиэстера. Надо сказать, что Василий надевал его исключительно на ежегодный кросс любителей объединяющего патриотизма (КЛОП). Выйдя из квартиры, супруги Таракановы встали в торжественную приветственную позу перед глазком в двери Немезиды Фемидовны. Поза заключалась в том, что Зинаида держала на руках, согнутых в локтях, большое круглое блюдо с ещё неостывшим яблочным пирогом, а Василий стоял чуть позади и справа от неё. Конечно же, оба дружелюбно улыбались. Василий сделал шаг вперёд, нажал на звонок двери соседки и вернулся в исходное торжественное положение. Звонок был резким громким и тревожным. Супруги Таракановы замерли в ожидании. Через минуту–другую в глубине квартиры послышались какие–то неразборчивые звуки, потом что–то упало, послышался хриплый вскрик. А после этого наступила полнейшая тишина, в которой Зинаида и Василий отчетливо услышали жужжание мухи, прилетевшей, видимо, на запах пирога и теперь намеревающейся приземлиться на его край с целью первой отведать Зинин деликатес. Василий молниеносным ловким движением поймал муху в кулак на фазе приземления и швырнул её в лестничный пролет. Прошло ещё несколько томительных минут. У обоих от широких дружелюбных улыбок начало сводить скулы, а у Зинаиды появилась ноющая боль мышцах рук. Они уже решили было вернуться в свою квартиру, когда из–за двери послышался угрожающий старческий голос:

– Чего ломитесь? Совсем обнаглели! Я сейчас участкового вызову.

Таракановы, слегка опешив, вернулись в торжественную позу, а Зинаида ласковым и мягким голосом произнесла:

– Извините, пожалуйста, Немезида Фемидовна. Мы ваши соседи, Таракановы. Недавно переехали. Мы хотим познакомиться с вами и угостить вас яблочным пирогом.

– Откуда вы знаете моё имя? Вы что, следите за мной? – прозвучало из–за двери.

– Ну, что вы, Немезида Фемидовна! Нам про вас Брили рассказали.

– Так и знала, что эти враги за мной следили! – донеслось из–за двери. – Зря участковый тогда их только оштрафовал… надо было сажать их… Снова писать надо… вот из–за таких мы просрём Расландию… Эх, был бы жив Стальной Феникс, он бы вам всем тут показал… Всех бы по лагерям разогнал… Погодите… я вам…

Супруги Таракановы стояли в растерянности и не знали, что им делать. Из–за двери продолжали лететь обрывки фраз, но, похоже, открывать её Немезида Фемидовна не собиралась.

– Немезида Фемидовна, возьмите пирог. Я для вас испекла. Яблочный. Ещё тёплый.

– Вот навязались, вражины… ничего!.. и на вас управу найдём… – доносилось из–за двери.

– Всё! – не выдержал первым Василий. – Правильно Брили сказали. Чего ты придумала с этим пирогом? И я тоже повёлся… «КЛОПовник» свой надел…

– Васенька, – запричитала Зинаида. – А пирог? Что ж я, зря пекла его?

– Не зря! Сами съедим.

– Неудобно как–то… мы уже сказали ей. Может, откроет ещё.

– Ну, тогда стой здесь сама и жди у моря погоды! Я пошел домой.

Василий решительно развернулся и исчез за дверью собственной квартиры. Зинаида постояла в нерешительности еще минуты три, переминаясь с ноги на ногу. Руки ломило так, что держать пирог уже не было никаких сил. Она аккуратно поставила блюдо с пирогом на широкие лестничные перила и свесила вниз затёкшие руки.

«Ладно, – подумала она. – Пойду домой. Пусть Вася берёт пирог и ест сам. Я уже ненавижу и этот пирог, и нашу дурацкую затею с дружеским визитом».

Она, как и Василий, вздохнула и открыла дверь своей квартиры.

– Вася! Она так и не открыла дверь. Иди забери этот дурацкий пирог и ешь его сам. Меня уже тошнит от запаха яблок.

– Давно бы так, – обрадовался Василий. – Такой пирожок нужен мне самому, – добавил он игриво и вышел из квартиры за пирогом.

Через несколько мгновений Василий вернулся – в руках он держал пустое блюдо. Зинаида удивленно посмотрела на него, а Василий, в свою очередь, с неменьшим удивлением посмотрел на Зинаиду. Немая сцена продолжалась несколько секунд.

– А где пирог? – в унисон спросили они друг друга.

– Вася! Тебе нельзя съедать за раз так много, – укоризненно произнесла Зина. – Мог бы и мне кусочек оставить, – добавила она.

– Ты меня разыграла? – спросил Вася. – Это тебе не надо было съедать пирог! Это ты могла бы и мне кусочек оставить.

– Погоди! – заподозрила неладное Зинаида. – Вот те на! Немезидушка–то наша, свет Фемидовна, унесла–таки пирог!

– Во, даёт, скоростная мокунистка! Вот кому в КЛОПе участвовать! – то ли восхитился, то ли удивился, то ли огорчился Василий.

***

А между тем, дорогой мой читатель, если бы ты решил поинтересоваться личностью Немезиды Фемидовны Джастис, то увидел бы, что она представляла собой образец настоящего расландского патриотизма. Всю свою сознательную жизнь она посвятила борьбе за справедливость. В детстве Немезида Фемидовна Джастис носила самые обычные имя, отчество и фамилию, и в её свидетельстве о рождении значилось «Розалинда Ивановна Пустоголов».

Маленькая Линда, так родители звали её до НОРы (Народной Освободительной Революции), не задумывалась о своей судьбе до той поры, пока её не затянуло в водоворот революционной борьбы с тогдашним Великим Лидером и его реакционным рабским режимом. Вступив в первичную ячейку тогда ещё подпольной мокунистической партии, Линда возненавидела вторую либеральную половину своего имени и влюбилась в первую. Теперь она с гордостью носила имя Розы, потому что точно такое же имя было и у страстной революционерки Розы Пермоглюкс.

Не буду утомлять читателя подробностями революционной борьбы и карьеры Розы Ивановны Пустоголов, хотя и то и другое достойно отдельного тома ЖОПРа (Жизнь отечественных пламенных революционеров). Я уверен, что Немезида вошла бы историю и в отдельный том ЖОПРа, если бы осталась Розой Пустоголов, увы, жизненные обстоятельства вели Немезиду другой дорогой. Скажу лишь, что в ходе революции она лично встречалась с самим Стальным Фениксом. Так в период НОРы прозвали сурового главу ЧВК (чрезвычайного военного комитета) Сигизмунда Фениксовича Железнова.

Во время революции и особенно после неё ЧВК вёл беспощадную борьбу с разного рода контрреволюционерами, либералами, оппозиционерами и прочими внутренними врагами Расландии.

Сразу после революции Роза Ивановна, как самая образованная в партячейке (она закончила три класса сельской школы), возглавила отдел борьбы за образование свободных расландцев (ОБОСР). Понимая, что поголовно грамотные, но несознательные крестьяне не захотят изучать основы научного революционного мокунизма, она организовала так называемые МОНСТРы (мобильные отряды научного сознательного труда расландцев). Когда глава партячейки Менгелев поинтересовался у Розы, почему «труда», она ему объяснила, что наука – это труд. Она по школе помнила, как тяжело ей давались знания в школе, как их единственная учительница по всем предметам, Раиса Львовна Пыталова таскала их за волосы и била большой деревянной линейкой по голове, наставляя: «Учёба – это труд, знания – это сила». А дома отец порол её за малейшие проступки. Однако, справедливости ради, надо сказать, что Иван Иваныч Пустоголов никогда не таскал Линду за волосы, а только нещадно порол ремнём, приговаривая: «Будешь знать, как родиться девкой! Привыкай! Тебя потом и не так пороть будут!».

Иван ненавидел не только свою дочь, но и жену за то, что она родила ему девчонку. После первых родов она уже не могла больше рожать и за это Иван начал её поколачивать. Родившаяся, к большому разочарованию Иван Иваныча, девчонка, прервала их мужскую династию Иван Иванычей. Все предыдущие поколения Пустоголовов с гордостью называли своих мальчиков Иванами. Вот поэтому образование и науки давались Розалинде поистине тяжким трудом. Лишь один раз отец не наказал её. Как–то Раиса Львовна пожаловалась Ивану Иванычу на то, что Линда курила с мальчишками на улице у школьного туалета. Дома Иван подозвал испуганную Линду и потребовал объяснения. После её чистосердечного признания он впервые не взялся за ремень, а посмотрел на неё с сожалением и сказал: «Ты там всякую дрянь не кури. Если что, бери мои сигареты, они с фильтром». И всё. Именно с той поры послушная Линда начала курить исключительно сигареты с фильтром, за что одноклассники прозвали её Линда Фильтр.