Тени над Даирнасом бесплатное чтение

Татьяна Бердникова
Тени над Даирнасом

Пролог

Он был загнан в угол. Усталый, дрожащий от страха старик с горящими глазами, дикий зверь, бегущий от преследователей, как он лесного пожара… Он был загнан в угол, и у него не было иного выхода.

Он замер, остановившись у дальней стены глубокой пещеры и, слыша за спиною топот ног и гул человеческих голосов, обернулся, тяжело дыша. Лицо его осветилось отчаянием, и он резким движением вскинул полусогнутую руку в воздух, с трудом вышептывая заветные слова.

Проход, из которого он выскочил минутой ранее, озарился дрожащим, неверным светом факелов; тени в доспехах, держащие их, наполнили пещеру, окружили его.

Он смотрел на них, продолжая шептать, лепетать слова страшного заклятия, творя запрещенное колдовство. Из-под ног его, поднимаясь из самых недр земли, начал сочиться туман, заволакивая, застилая собою все окружающее пространство. Еще секунда, еще мгновение, еще несколько тайных слов…

Его не стало.

Королевское слово

Туман застил собою все пространство внутри пещеры, куда они загнали чертова старика. Опять колдовство, опять магия, неизвестная, непонятная, опасная! Король воздел руку, давая приказ остановиться. Ему, как никому другому, было известно, что деяния дамнетов могут нести погибель простым людям, и даже такое безобидное природное явление, как туман, может стать в их руках грозным оружием.

Люди замерли, поднимая повыше факелы и напряженно всматриваясь в белесую пелену, силясь понять, угадать, что же на этот раз задумал треклятый колдун.

Туман, собравшийся на несколько долгих мгновений вокруг старика в плотный белесо-сероватый кокон, медленно таял, редел, становясь все более и более прозрачным. Вот уже стали заметны очертания человеческой фигуры, и король, склонив голову набок, нахмурился, всматриваясь пристальнее.

Он знал колдунов, знал и этого конкретного колдуна, и готов был поклясться, что фигура, чьи очертания становились все менее и менее зыбкими, отличается от той, что мгновения назад была окутана туманом.

Воздух становился все прозрачнее и прозрачнее. Стало видно, что человек, постепенно проявляющийся из тумана, недоуменно оглядывается, вертя во все стороны головой. Стало понятно, что он молод, совсем юн, что он абсолютно не похож на того старика, которого, преследуя, они загнали в пещеру. Стало заметно, что одет он в какую-то очень странную, абсолютно нетипичную для этого королевства, одежду.

Воины зашептались, переглядываясь. Король, хмурясь, ждал, когда туман окончательно развеется.

— О, Господи! — возглас совсем молодым, абсолютно незнакомым голосом, заставил его немного отшатнуться от неожиданности и, ощущая, как недоверчивое изумление затапливает его все больше и больше, непонимающе воззриться на странного юношу. Тот же, побледневший от страха, испуганно оглядел всех окруживших его преследователей и, попятившись, прижался спиной к стене, судорожно озираясь, отыскивая взглядом место, где можно было бы скрыться.

— Мой повелитель… — предводитель войска и, по совместительству, личный советник короля, осторожно подошел к нему, — Старик изменил облик, полагая, что мы не узнаем его…

— Смерть дамнету! — войско заколыхалось; мысль, высказанная советником, отразилась на всех лицах сразу.

Король медлил, вглядываясь во все более и более бледнеющего юношу.

Тот же, видя ненависть на обращенных к нему лицах, видя оружие, направленное на него, задрожал и, заметив невысокую гряду камней, торопливо юркнул за нее, силясь спрятаться.

Воины заволновались.

— Он пытается скрыться!

— Схватить дамнета!

— Смерть…

— Тихо! — король воздел руку высоко в воздух и, хмурясь сильнее, на мгновение обратился к войску, — Ему некуда бежать. Но лишь я решу, как следует поступить с этим человеком… и дамнет ли он.

Из-за камней донесся тихий шорох. Молодой человек, несколько обнадеженный прозвучавшими словами, осторожно выглянул наружу.

— Я не… — голос его сорвался, он закашлялся, рукою отгоняя от себя не до конца растаявшие клочья тумана, — Я не этот… не тот, который… Черт возьми, я понятия не имею, в чем вы меня обвиняете, но я клянусь — я не виноват…

— Замолчи, — король резко обернулся к незнакомцу и, сделав знак войску подождать, тяжело шагнул вперед, сверля собеседника взглядом, — Ты думаешь провести нас, колдун? Ты принял облик невинного юноши, но нам ли не знать, как хитры твои уловки! Нам ли верить тебе после всего, что ты и подобные тебе вытворяли в нашем королевстве?

Сзади послышался одобрительный гул — войско всецело поддерживало своего монарха, готовое в любой миг, следуя его приказу, прикончить бедного парня.

Тот растерянно замотал головой и, немного отшатнувшись, упал наземь, прижимая руки к груди. Взгляд его теплых, светло-карих глаз, скользнул к короне, венчающей чело собеседника, и юноша, похоже, перепугался еще больше.

— Н-но, но я… Господин король… то есть, я хотел… ваше величество… Я не знаю, о чем в-вы говорите, клянусь, я… Я совсем не колдун, я не понимаю, что случилось, почему я оказался… — он медленно обвел взглядом пещеру и, еще раз качнув головой, тихо добавил, — Где-то. Я даже не знаю, что это за место, я готов… не знаю, как-нибудь доказать вам, я не умею колдовать, я даже в магию никогда не верил!

— Дамнеты не верят в магию, пока юны… — негромкий голос советника, раздавшийся из-за спины короля, нарушил ход его мыслей. Монарх быстро оглянулся через плечо и, едва заметно им же и пожав, опять обратился к возможному врагу королевства. Но, может быть…

Он прищурился, вглядываясь в юношу, однако, не спеша отвечать на его слова, как и на слова советника.

— Какого цвета глаза у Вагранта? — голос короля прозвучал приглушенно, задумчиво; взора он не отводил от лица напряженно сжавшегося юноши.

Советник оглянулся на войско и, безошибочно найдя взглядом одного из воинов, поманил его пальцем, повелевая подойти ближе. Тот — юнец едва ли не моложе того, кого подозревали в колдовстве, кого могли обвинить в самых ужасных деяниях, — робко приблизился, склоняясь в глубочайшем поклоне пред спиною своего владыки.

Его непосредственный командир пальцем повелел ему выпрямиться и, чуть хмурясь, кивнул на затылок короля.

— Ты был близок с этим нечестивцем, когда он притворялся лишь твоим учителем, Филайп. Отвечай на вопрос владыки.

— Его… его глаза… — заикаясь, начал бормотать юноша, — Они… как лед, мой повелитель, и того же цвета… Прозрачно-серые, страшные, в них нельзя смотреть — они могут утянуть тебя в вечность!

Король задумчиво кивнул, мысленно соотнося свидетельство очевидца с собственными наблюдениями.

— Ты смог бы узнать его по глазам, даже если бы он был в ином обличии?

Филайп съежился, — обращение всевластного владыки напрямую к нему, жалкому червю, пугало паренька. Голос его зазвучал приглушенно, в нем ощущался раболепный страх пред повелителем.

— Он показывал мне как-то… мой повелитель, как он принимает облик лисицы… Ее глаза были столь же холодны, как и его.

Советник нахмурился. Ответ воина был слишком неоднозначен, чересчур обтекаем, а король, как было ему известно, любил ясность и четкость.

Он резко шагнул к подчиненному и, подняв тяжелый кулак, пригрозил им вмиг побледневшему, как смерть, Филайпу.

— Отвечай на вопрос, мальчишка!

Паренек задрожал, затрепетал и, сжавшись, съежившись, как парень, по-прежнему сидящий на земле и с трепетом ожидающий решения своей судьбы, снова склонился в поклоне.

— Я… смог бы узнать его всегда, мой повелитель, его глаза… их нельзя спутать ни с какими другими, я…

Король вскинул руку, приказывая замолчать, а затем махнул ею, подзывая молодого воина к себе.

— Подойди сюда и взгляни на этого юношу.

Филайп пошатнулся, однако, не смея ослушаться столь прямого приказа, на негнущихся ногах кое-как проследовал к своему владыке, и замер с ним рядом, вперив взор в землю. На потенциального дамнета смотреть он опасался, не желая сталкиваться с ним взглядом.

На плечо юноши легла тяжелая, затянутая в латную рукавицу, королевская рука.

— Не бойся, — голос владыки зазвучал мягко, с почти отеческими нотками; на губах его мелькнула быстрая улыбка, — Если он попытается причинить тебе зло, я пронжу его мечом. Взгляни на него, и скажи мне — ты видишь пред собою Вагранта?

Юноша сглотнул и, едва-едва пересиливая себя, осторожно приподнял голову, быстро взирая на совершенно потерянного, ничего не понимающего человека пред собою. Моргнул, и, чуть сдвинув брови, вгляделся пристальнее, сужая глаза и всматриваясь в широко распахнутые очи незнакомца.

Несколько секунд он не отрывал от него взгляда, но затем медленно, уверенно покачал головой.

— Нет, мой повелитель. Мне неизвестен этот человек, но глаза его — не глаза Вагранта. Они теплы, тогда как его очи поражают холодом, при взгляде в них я не чувствую вечности, что есть в глазах дамнета.

Король задумчиво опустил подбородок, помолчал, а затем очень мягко и спокойно улыбнулся, убирая руку с плеча своего подчиненного.

— Прекрасно. Ты можешь вернуться к войску.

Филайп быстро поклонился и торопливо стал отступать, спеша занять свое место в строю. Монарх же, тем временем, обернувшись к войску, несколько возвысил голос.

— Слушайте мое слово! Этот юноша — невинная жертва коварного дамнета Вагранта! Он обманом поместил его на свое место, в надежде, что мы, поддавшись на его уловки, свершим преступление и оборвем невинную жизнь, и тогда он сможет одолеть нас! Но мы не поступим так! Этот мальчик, этот юноша станет нашим спасением, он принесет долгожданный свет в наши края! — он обернулся к абсолютно ошалевшему парню и, сделав несколько шагов, остановился с ним рядом. На лице его цвела совершенно добрая улыбка; протянутая для помощи рука была рукой друга.

— Назови мне свое имя, молодой друг.

Юноша осторожно ухватился за королевскую длань и, чувствуя, как скользят пальцы по металлу рукавицы, сглотнул, с трудом выдавливая из себя:

— Себастьян… ваше величество.

— Несущий жизнь! — король, как тисками, сжал руку молодого человека и одним мощным рывком поставил его на ноги, тотчас же обнимая другой рукой за плечи, — Внемлите мне! Вагрант, пылая жаждой принести нам погибель, привел к нашему порогу спасение! Твое имя говорит за тебя, мой друг, — взор его вновь обратился к плохо понимающему, что здесь происходит, парню, — Ты принесешь нам спасение, лишь ты сумеешь избавить наше королевство от проклятых дамнетов, ты вернешь жизнь в погибающие края! Самим провидением был ты послан нам, Себастьян. Идем же, тебя ожидают великие почести…

Великие почести

Стоило им двинуться вперед, как войско расступилось, выстраивая две длинные шеренги, образуя между ними проход для короля и человека, привечаемого им. Монарх, улыбаясь, сжал чуть сильнее плечо своего юного спутника и повлек его в этот проход. Себастьян, по-прежнему понимающий далеко не все, даже можно сказать честно — практически ничего не понимающий, покорно зашагал с ним рядом, откровенно смущаясь такого чествования.

Им оставалось не более шага до первой пары воинов, замерших друг напротив друга, как внезапно оба они резким движением вскинули руки с зажатыми в них мечами, салютуя своему властителю и его неожиданному знакомому. Спасителю, как полагали они после слов короля.

Себастьян вздрогнул и, тяжело вздохнув, попытался ссутулиться, стать несколько ниже, незаметнее, дабы избежать незаслуженных почестей. Железная рука монарха, крепко стискивающая плечо юноши, не позволила ему сделать этого, насильно выпрямляя его, и молодой человек, лишенный возможности укрыться от своей странной, совершенно нежданной и нежеланной славы, с трудом растянул губы в вымученной улыбке.

Король сказал, что ему надлежит спасти его народ от каких-то дамнетов, надлежит развеять тучи, нависшие над королевством. Интересно, он вообще понимает, что разговаривает с абсолютно несведущим во всем этом человеком, парнем, который до сих пор не может уяснить для себя, где находится? Как он должен спасти целое королевство, если не понимает даже, как спасти самого себя?.. На него возлагают такие надежды, такую ответственность, а он, скорее всего, провалит все это дело по спасению. И что ждет его в наказание за это? Хотя, с другой стороны, он вообще жертва обстоятельств, может, король проявит снисходительность?

— Не стоит утаивать свое стеснение, друг мой, — негромкий голос монарха возле уха заставил парня вздрогнуть и, хмурясь, вопросительно взглянуть на него. Король улыбался, все так же искренне и добро, как и несколько секунд назад, и этим смущал бедного Себастьяна еще больше.

— Мне ясна твоя растерянность — наше королевство, должно быть, незнакомо тебе… Откуда ты родом?

— Из К… Калифорнии, — молодой человек быстро сглотнул и заставил себя улыбнуться несколько приветливее, — Это… ваше королевство далеко от нее?

Последовавший ответ прозвучал совершенно равнодушно и, быть может, именно поэтому, заставил юношу вновь испытать отступивший, было, страх.

— Я не слышал о королевстве Калифорния. Должно быть, Вагрант сумел перенести тебя сюда издалека.

— Должно быть… — Себастьян совсем поник и, не зная, как продолжать трудный разговор, опустил голову.

Они продолжали продвигаться между двумя шеренгами салютующих мечами воинов, король продолжал обнимать его за плечи, как старинного приятеля, а молодой человек, едва переставляя ноги, шел и мечтал, чтобы все это оказалось не более, чем странным сном.

Почести, великие почести — так он сказал. Интересно, в чем же именно они должны заключаться? Им салютуют, каждый их шаг восхищенно приветствуют, но можно ли считать это почтением, оказанным непосредственно ему? В конечном итоге, король ведь идет рядом, быть может, они всегда так его приветствуют. К тому же, было бы неплохо все-таки узнать более досконально, где же он находится и чего от него ждут.

Бесконечная череда воинов, протянувшаяся практически до самого выхода из пещеры, неожиданно оборвалась, и Себастьян перевел дух. Так, теперь можно почувствовать себя капельку более свободным. Сейчас они сядут в королевскую карету — это ведь входит в набор почестей? Или это будет уже неслыханной наглостью?.. Так вот, они сядут в карету, и он сможет куда как более спокойно пообщаться с монархом, без посторонних любопытствующих и очень смущающих глаз.

— Я надеюсь, в твоем королевстве не чураются верховой езды? — веселый голос короля заставил юношу отвлечься от собственных размышлений и, непонимающе заморгав, вопросительно уставиться на собеседника. Тот широко улыбнулся и, указывая приглашающим жестом куда-то вперед, жизнерадостно провозгласил:

— Ты сядешь позади меня, мой друг! Эта честь, великая честь оказана тебе потому…

— Простите, — Себастьян, переведший взор вперед и, наконец, увидевший создание, на котором ему предстояло ехать, восседая позади короля, самым некультурным образом прервал венценосного монарха и, указав чуть дрогнувшей рукой вперед, неуверенно вопросил, — Вы… вы что, ездите… — голос сел, и закончил парень уже шепотом, — На единорогах?..

Белоснежный конь с жемчужной, переливающейся гривой, словно поняв, что речь идет о нем, повернул увенчанную острым рогом красивую голову и, увидев хозяина, весело заржал.

Король подмигнул ему и, приблизившись, ласково потрепал по шее.

— Лишь я. Другим эта честь, увы, недоступна… Разве в твоем королевстве не так?

— Да у нас как-то с единорогами… — парень сделал неопределенный жест рукой и, покусав губу, неуверенно закончил, — Дефицит. Единорогов. Господи… Неужели он настоящий?..

Единорог был великолепен. Большой, кажущийся почти огромным, значительно крупнее среднего жеребца, он, тем не менее, не казался тяжеловесным, даже наоборот — был хрупок и тонок. Стройные длинные ноги его завершались серебристыми копытами, хвост и грива переливались жемчужным блеском, а сама белоснежная шерсть казалась перламутровой. Перламутром отливал и рог, длинный, тонкий, опасно острый, и невольно приковывающий взгляд. Себастьяну даже захотелось потрогать его и, действуя по воле этого странного желания, он сделал шаг вперед, неуверенно протягивая руку к рогу потрясающего животного.

Король остановил его, схватив вытянутую руку юноши за запястье. В улыбке его появилось некоторое напряжение.

— Они не любят прикосновений к рогу. Видимо, ты и в самом деле мало знаком с этими созданиями, друг Себастьян… Единороги куда как лояльнее ко всадникам на их спине, нежели к любопытствующим ротозеям. Тебе ведь не хочется оказаться пронзенным насквозь?

Всю эту речь монарх произносил, не выпуская запястья собеседника. Тот же, услышав последний вопрос, вздрогнул и, отчаянно пытаясь высвободиться, задергал руку, стараясь вернуть ее себе.

— Они… они что, способны на это?..

— Конечно, — король, изумляющийся, похоже, с каждым мигом все больше, аккуратно отпустил руку потенциального спасителя и равнодушно пожал плечами, — Единороги — опасные животные, это известно всем. Поэтому и человек, сумевший приручить одного из них, превозносится над другими и, в конечном итоге, становится королем. Правителя выбирает единорог, так повелось с давних времен.

— Правителя выбирает единорог… — медленно повторил Себастьян и, физически ощущая, как в его сознании происходит перезагрузка, поспешил сменить тему, — А как на него залезать? Он высокий…

Монарх, судя по всему, обрадованный переходом от объяснения элементарных, с его точки зрения, вещей, к чему-то более обыденному и приземленному, вновь широко улыбнулся.

— Тебе не о чем волноваться, мой друг. Я сяду на него первым и помогу забраться тебе. В пути же ты можешь держать меня за пояс, дабы не упасть, — и, завершив небольшой монолог, король, мужчина весьма крупного телосложения, к тому же облаченный в тяжелые даже на вид доспехи, приблизился к единорогу и легким, вне всякого сомнения, отточенным многократно движением, уцепился за седло. После чего подтянулся на руках, приподнялся на них над седлом и, подобно цирковому акробату, легко перекинул через него ногу.

Себастьян совершенно некультурным образом разинул рот. Даже он, довольно легкий, худощавый юноша, уделявший в свое время большое внимание спорту, вряд ли справился бы с подобной задачей, а уж ожидать такого от столь габаритного дяденьки не мог и подавно. Впрочем, в оправдание мужчины можно было сказать, что, будучи крупным, он не был полным, посему, вероятно, обладал достаточно крепкой мускулатурой. Хотя поднятие на такую высоту собственного веса одновременно с весом доспехов все-таки могло считаться подвигом.

«Меня он, наверное, одной левой затащит…» — тоскливо подумал юноша и, кашлянув, неуверенно подошел поближе к великолепному, но опасному животному со всадником на спине.

Король, широко улыбающийся и, вероятно, очень довольный собой (по крайней мере, Себастьяну так казалось), склонился к нему, вновь протягивая дружески раскрытую ладонь. Молодой человек глубоко вздохнул и, предпочитая предупредить свое возможное падение, поспешно вцепился в королевскую длань обеими руками.

Рывок превзошел по силе все его ожидания.

Парень буквально взлетел в воздух, на мгновение даже подумал, что правитель сейчас по случайности закинет его куда-нибудь за высокие горы, как в детских сказках и, не успев опомниться, оказался перекинутым через седло.

— А м-могу я… — горло перехватило, и молодой человек закашлялся, едва не соскальзывая вниз головой на землю. Король, ловкий и изворотливый, как кошка, негромко хмыкнул и, обернувшись назад, при этом практически не меняя положения нижней части тела, довольно фамильярно потянул пришельца за ворот футболки — весьма странной и хлипкой на его взгляд одежды — помогая немного приподняться над седлом и, вследствие этого, кое-как перетащить через последнее ногу.

Садился на единорога Себастьян в общей сложности минут десять. Воины, покинувшие пещеру следом за своим властителем, безмолвно наблюдали за ним, не делая ни малейшей попытки подойти и оказать помощь, подставив под болтающиеся в воздухе ноги потенциального спасителя крепкие плечи. Впрочем, как вскоре сообразил поначалу немного обидевшийся парень, винить в этом следовало лишь закон, не дозволявший простым воякам даже приближаться к королевскому единорогу.

Наконец, посадка была завершена, и молодой человек, горделиво выпрямившись в седле позади монарха, едва не упал повторно, обнаружив, как высоко он теперь находится. Предложение, даже разрешение, великая честь держаться за пояс короля перестала казаться глупой насмешкой, и Себастьян поторопился вцепиться в сидящего впереди мужчину.

Тот, не в силах сдержаться, ответил на это негромким шелковистым смешком и, взмахнув рукой, дал приказ войску выдвигаться. После чего тронул поводья, и единорог, похоже, абсолютно равнодушно воспринимающий несколько возросшую ношу, легким шагом двинулся вперед.

Себастьян вцепился в королевский пояс покрепче. На лошадях ему в последний раз доводилось ездить еще в детстве, лет, быть может, в пять или, самое большее, в семь, а уж на таких высоких он и вовсе не сиживал никогда. Восседая на спине единорога, молодой человек чувствовал себя без малого оседлавшим многоэтажку и тот факт, что эта самая многоэтажка еще и весьма резво шагала вперед, его, надо признать, изрядно угнетал.

— Мое имя Ноэль, — спокойный, ровный голос короля немного отвлек юношу от попыток сесть как можно ровнее и заставил его несколько удивленно глянуть на вдруг решившего представиться спутника, — Немногие достойны знать его, друг мой, но тебе я дарую эту честь. Я желаю, всей своей душой и всем моим сердцем, чтобы мы обрели друг в друге истинных друзей, братьев не по крови, но по духу, и я не могу допустить, чтобы мой брат, мой друг, называл меня так же, как и простые люди. Тебе, я вижу, непонятно многое из того, что происходит здесь… Королевство Калифорния неведомо мне, коварный Вагрант сумел перенести тебя чрез многие мили, дабы подставить под удар. Но не беспокойся — я расскажу тебе обо всем, что ты пожелаешь узнать, и вместе мы одолеем этого чертова дамнета!

— Хорошо… король Ноэль, — Себастьян невольно сглотнул и, плохо представляя, как следует обращаться к монарху, чье имя известно, на несколько секунд сжал губы. Не лучше он понимал и как можно одновременно беседовать и пытаться удержаться на спине единорога, имея из опоры лишь пояс короля, однако, старательно делал вид, что держит все под контролем.

— Но если вы расскажете мне обо всем, то и я должен сообщить вам правду. Калифорния — не королевство. Это просто штат в Соединенных Штатах Америки, вы разве… — он вдруг чего-то испугался и, сдвинув брови, вцепился в монарха сильнее, — Неужели вы не знаете?..

Ноэль быстро оглянулся на спутника через плечо и, вопреки ему, вскинул брови.

— Я никогда не слышал такого названия, друг мой. Это королевство… штат, как мне кажется, располагается чрезвычайно далеко от Даирнаса.

— Даирнаса?.. — Себастьян, и в самом деле несколько отвлекшийся от попыток удержаться на единороге, продолжающий делать это скорее машинально, в раздумье облизал губы, — Значит, так называется королевство, где мы находимся сейчас?

— Да, — король кивнул, предпочитая продолжать разговор, глядя на дорогу и более не оборачиваясь к собеседнику, — Королевство Даирнас, подвластное мне государство. Думаю… если ты не слышал о Даирнасе, как и я о Калифорнии, то происходящее здесь должно быть неясно тебе даже больше, чем мне казалось изначально. Ты знаешь, кто такие дамнеты?

— Нет, — парень тихонько вздохнул и, понурившись, пасмурно прибавил, — Я вообще ничего не знаю. Поэтому, пожалуйста, если будете объяснять… объясняйте все с самого начала.

Позади послышался конский топот. Себастьян, немного отвлекшийся от важного разговора, опрометчиво оглянулся и, едва не упав, чудом удержался за королевский пояс. Войско, которому был отдан приказ выдвигаться, немного замешкавшееся, догоняло их ровным строем, с тем, чтобы мгновением спустя окружить монаршего единорога, защищая его со всех сторон.

Король едва заметно улыбнулся и, приосанившись, начал рассказ.

— Даирнас — это очень богатое, изобильное и прекрасное королевство. Жизнь здесь похожа на сказку, пусть даже привычную большинству обывателей, но все-таки сказку. Конфликты здесь сведены к минимуму, неприятные ситуации легко разрешаются, каждый житель королевства стремится сделать лучше не только себе, но и своему ближнему. Правителей, как я уже говорил, выбирают единороги. Этот красавец, — Ноэль немного наклонился и вновь потрепал своего любимца по сильной шее, — Знает меня с детства. Я был ребенком, когда однажды на поляну, где я играл, вдруг выскочил молодой, совсем еще маленький жеребенок единорога. Я назвал его Луч, Лучистый и он стал моим самым верным другом. Единороги живут долго, могут прожить срок длинною не в одну человеческую жизнь, но, увы… Печальность ситуации заключается в том, что, привязавшись к человеку, они живут столько же, сколько и он, не больше. Этих благородных животных природа одарила очень верным и преданным сердцем, потеряв друга, они не желают продолжать свое существование. Когда же люди видят человека, достойного искренней любви со стороны такого прекрасного создания, они понимают, что и сами могут верить ему, они безоговорочно вверяют ему честь править ими… Так произошло и со мной. О том, что короля выбирает единорог, известно повсеместно и, когда я понял, что Луч привязался ко мне, осознал и свою судьбу. Но, как это ни странно, я доволен…

— Кто же не захочет быть королем, — не удержавшись, хмыкнул молодой человек, — Великая честь, привилегии и так далее.

Ноэль, не сдержав изумления, вновь оглянулся на собеседника через плечо.

— Никто не захочет, будучи в здравом уме и твердой памяти… Красивое слово и большие возможности лихо искупаются огромной ответственностью и нескончаемой опасностью. Кого первым захочет уничтожить враг, атаковавший королевство? Короля! Кто должен защищать свой народ до последней капли крови, не жалея собственной жизни? Король. Кому надлежит знать обо всем, о каждой проблеме, возникающей в его государстве и решать их так, чтобы никто не оставался в обиде? Все это должен делать я, Себастьян, и, признаюсь, порою я был бы рад сложить корону. Но, увы… Власть — это самый верный жизненный спутник, с которым может разлучить только смерть. Король умирает, умирает и его единорог, но приходит новый правитель с новым единорогом… Таков бесконечный цикл, длящийся с начала времен.

Себастьян задумчиво покусал губу. На его взгляд, в этой истории имелись некоторые пробелы и их очень хотелось восполнить новой информацией.

— А если случится так, что единорог ни к кому не выйдет? Просто не найдет достойного друга, тогда что же? Королевство будет обезглавлено?

— Такого не может быть, — последовавший ответ был совершенно безапелляционен, и молодой человек немного смутился. Ему, парню из городских джунглей, человеку, живущему в современном жестоком мире, суждения нового знакомого казались несколько наивными, однако, оспаривать их смысла, вне всякого сомнения, не было. Ноэль был убежден в своей правоте, уверен в своем народе и в бесконечности странных традиций, да и рассказ он начал не для того, чтобы слушать возражения.

— Единственной привилегией короля можно считать слово, — монарх, судя по всему, спустивший наглецу его сомнения, продолжил свой рассказ, — Слово короля непреложно, оно значит больше, чем любые законы. Если монарх произносит слово, все будет происходить так, как им было сказано…

— Стоп! — Себастьян, юноша весьма пылкий, да к тому же обладающий недюжинной сообразительностью, хмурясь, вскинул одну руку в воздух. Единорог, запнувшись от неожиданности, пошатнулся, и парень, опасно зашатавшись в седле, поторопился вновь уцепиться за пояс спутника обеими руками.

— Прошу прощения, но получается, что, когда ты сказал там, в пещере, чтобы слушали твое слово…

— Я произнес слово, — Ноэль, и в самом деле относящийся к дерзкому мальчишке, спасенному им от смерти, очень снисходительно, мягко улыбнулся, — И мое слово непреложно, Себастьян — ты был призван дабы спасти нас. Ты — наше спасение, наш спаситель, я сказал…

— Но я же даже не имею понятия, от чего вас спасать! — возглас прозвучал чрезвычайно громко, и юноша поспешил перейти на шепот. Быть услышанным войском, вызвать ропот и волнения ему не хотелось.

— Я по сию пору не имею понятия, кто такие эти дамнеты, как я оказался здесь, да и вообще… Я не знаю, куда вы везете меня, почему позволяете так нагло разговаривать с вами и не приказываете меня казнить где-нибудь на дороге, я вообще ничего не знаю и не представляю, как мне себя вести! — запал кончился одновременно с воздухом в легких, и молодой человек перевел дыхание. Пожалуй, подсказывать королю, с которым он беседовал действительно очень фамильярно, идею о казни на дороге не следовало, но прочие слова его были вполне справедливы.

— Говорить так со мною — это честь, одна из тех почестей, что я пообещал тебе, — король вздохнул, несколько мрачнея, — Что же до дамнетов…

— Мой король!

Возглас, донесшийся откуда-то снизу и немного спереди, заставил монарха натянуть поводья, останавливая единорога и обратить вопросительный взгляд на окликнувшего его воина.

Себастьян, опасаясь упасть и цепляясь в целях безопасности еще и за плечо своего спутника, осторожно выглянул из-за него, тоже опуская взгляд и всматриваясь в новых собеседников.

Воинов было двое. Оба достаточно молодые, оба преисполненные чувства собственного достоинства, и оба, вне всякого сомнения, неуверенные и сомневающиеся в каких-то своих действиях.

— Мы поймали детеныша тиграла! — один из них воздел руку, сжимающую что-то, и юноша ахнул. Воин крепко держал за шиворот… маленького, жалобно попискивающего тигренка.

— Убить его? — другая рука храброго воителя поднялась, сжимая острый, ярко сверкнувший на солнце, нож, и Себастьян взволнованно подался вперед.

— Только не это! — испуганный, полный жалости вскрик как-то сам собою сорвался с его губ, и юноша предпринял неловкую попытку спуститься наземь. Король вскинул руку, останавливая своего воина, и удивленно глянул через плечо на странного пришельца.

— Тебе и в самом деле известно слишком мало о нашем королевстве, Себастьян. Тигралы — опасные хищники…

— Люди тоже! — рявкнул парень, — Но ведь их не убивают в детском возрасте, хотя кое-кого и следовало бы!

На несколько долгих секунд воцарилось тягучее молчание. Воины, пораженные такой неслыханной дерзостью юного смельчака, не смели молвить и слова; король размышлял.

И в этой нескончаемой, напряженной тишине, вдруг отчетливо прозвучал странный, пугающий звук, донесшийся откуда-то издалека — хриплое, низкое мяуканье, переходящее в вой.

— Его мать ищет его… — голос того из воинов, что удерживал тигренка, дрогнул.

— У тебя острый язычок, мальчик, — Ноэль, словно не слыша последних слов, в раздумье облизал губы. Тигралица была еще далеко, он знал это, был способен определить по звуку ее зова, поэтому времени для принятия решения пока что хватало.

— Если она увидит, что мы схватили ее детеныша, она не будет рада, — слова короля были обращены исключительно к Себастьяну, поступающему, на его взгляд, весьма опрометчиво.

— По-твоему, найдя его мертвым, она будет рада больше? — юноша нахмурился, кусая губы, — Нет… Нет, нет и еще раз нет, я не позволю убить его! Я… если вы выбрали меня спасителем королевства, то первой я спасу эту маленькую, невинную жизнь! Ух, если бы я мог спуститься…

Король медленно опустил руку, так и не отдав приказа оборвать жизнь маленького зверька, и с интересом приподнял бровь.

— И чтобы ты сделал тогда?

— Я вернул бы его матери! — последовал довольно запальчивый ответ, и Себастьян, решив не медлить более, принялся вертеться позади монарха, пытаясь спуститься с седла, а впоследствии и с единорога.

Ноэль удержал его, не позволяя упасть и сломать себе шею, однако, помощи покамест не оказывал.

Зов матери несчастного зверька повторился, раздаваясь уже ближе.

— Я прошу прощения… — советник короля, ехавший в двух шагах от своего повелителя, нахмурился и, спешившись, приблизился к единорогу, — Но это представляет смертельную опасность! Разгневанная тигралица не пощадит…

— Если так, то я умру с чувством выполненного долга! — отрезал Себастьян и, приходя в состояние без пяти минут бешенства, легко толкнул сидящего перед ним короля в спину, — Вы поможете мне спуститься или нет?!

Монарх помедлил еще несколько секунд. Он вслушался в шум ветра, силясь угадать, где сейчас находится самка тиграла, спешащая к своему детенышу, окинул внимательным взором войско, припомнил слова парня, которому сам предписал быть спасителем его королевства… И, негромко вздохнув, понимающе улыбнулся.

— Хорошо, — голос его, казалось бы, не слишком громкий, разнесся над головами воинов, как эхо в горах, — Я помогу спуститься тебе, друг мой, и позволю рискнуть жизнью, возвращая детеныша его матери. Но учти — если она попытается напасть, если она причинит тебе вред, мои лучники незамедлительно убьют и ее, и потомство.

— Надеюсь, до этого не дойдет, — слегка повеселевшим голосом отозвался молодой человек, — Так… как мне спуститься?

— Держись за мою руку, — король едва заметно сузил глаза и, заведя руку за спину, крепко сжал ладонь своего спутника. Тот вновь, как и совсем недавно, почувствовал скользкую, холодную сталь рукавицы монарха и, не совсем понимая, что тот намеревается делать, вцепился в нее и второй рукой. Как оказалось, сделал это он не напрасно.

Ноэль резким, уверенно сильным движением потянул его вверх, буквально выдергивая из широкого седла, и юноша, на несколько мгновений зависнув в воздухе, зажмурился. Он действительно был весьма худощав, легок, однако, силе монарха изумляться и ужасаться все не переставал и, будучи удерживаем лишь ею, ощущал себя тряпичной куклой.

Король начал медленно, осторожно опускать его вниз, не выпуская, не позволяя упасть. Потянулись мгновения.

Себастьян, зажмурившись, крепко цеплялся за ладонь повелителя, только сейчас как-то очень четко и ясно сознавая, что боязнь высоты — вещь вполне реальная и довольно грозная, и шутить над ней, как он делал когда-то, — верх глупости. Впрочем, говоря начистоту, в этом королевстве, в этом мире, куда он попал каким-то странным способом, вообще пока не было ничего, что бы могло представлять достойный предмет для шуток.

Крепкие и сильные руки внезапно сжали его талию, поддерживая снизу, и королевская длань вдруг выскользнула из его хватки. Прежде убежденный, что руку монарха сжимает очень сильно, юноша испытал мимолетное разочарование.

Его поставили наземь, отпустили, и молодой человек, наконец обретший твердую почву под ногами, приосанился, ощущая, как на него накатывает уверенность в собственных силах.

Он мимолетно оглянулся на того, кто помог ему не сломать ноги, упав с высоты единорога и, обнаружив советника, натужно улыбнулся, бормоча слова благодарности. А после, не медля более ни секунды, подстегнутый новым воплем матери маленького зверька, решительно приблизился к воину, держащему последнего за шкирку и осторожно принял его на руки, с интересом разглядывая. И тотчас же не смог сдержать изумления.

— Но это не тигр!

Зверек, вне всякого сомнения, имеющий ярко выраженную тигриную окраску, тигриное строение тела, насколько можно было судить по малышу, и в самом деле представлял собою довольно странное творение природы. Маленькие ушки его походили скорее на уши рыси, обладая заметными кисточками на конце, а вот хвостик, который малыш испуганно поджимал, мог бы принадлежать льву, обладая на конце кисточкой. Расцветки, впрочем, все эти части его тела были вполне тигриной. Как и маленькие, слабенькие крылышки на спине, растущие откуда-то из области лопаток.

Король, услышав удивленный возглас своего нового друга, немного склонился к нему со спины единорога.

— Разумеется. Это детеныш тиграла, но не тигра. Тигры встречаются несколько южнее, в эти области они, как правило, не забредают. Тигралы же кочуют с места на место, и встретить их можно по всему королевству.

— Удивительное создание… — Себастьян покачал головой и осторожно погладил маленького зверька между ушек, — Не могу понять, как вам пришло в голову убить этого малыша! Как мне найти его мать?

Хриплое, протяжное, уже кажущееся довольно нервным и напряженным мяуканье беспокоящейся самки, как ответ на его слова, разнеслось над всем полем, где остановилось войско Ноэля. Последний легко пожал плечами.

— Зов доносится с той стороны, — он указал куда-то на северо-запад поля, — Иди туда. Почуяв мать, детеныш позовет ее, и она явится.

Парень решительно кивнул и, гордо приподняв подбородок, без тени сомнения направился в указанную сторону. Он шел, отчаянно борясь с невольным страхом перед неизвестным, но, вероятно, крупным и опасным существом, и старательно скрывал это. Шел, преисполненный уверенности в правильности своего поступка и надежды на то, что матери маленького тиграла хватит ума, чтобы понять, что он спас ее дитя.

Войско, пораженное этой почти безрассудной смелостью, замерло, глядя ему в след. Чем дальше от них отходил юноша, тем более тонким, более слабым он казался и его беззащитность перед клыками и когтями разъяренной хищницы становилась все более и более очевидна.

Советник, не сводящий взгляда с удаляющегося спасителя, сделал шаг ближе к единорогу короля.

— Ноэль… — голос его прозвучал тихо: афишировать оказанной ему чести звать монарха по имени, мужчина не хотел, — Ты уверен, что это правильно? Если этот юноша и в самом деле был призван спасти нас, если лишь он сумеет развеять тени над Даирнасом, можно ли было позволить ему?..

— Если он призван спасти Даирнас, — негромко вымолвил король, — То должен спасти не только людей, населяющих его.

* * *

Была чудесная летняя погода — не слишком жарко, но и не слишком холодно. Солнышко мягко озаряло поле, грея, но не опаляя, по временам налетающий легкий ветерок делал его тепло еще более нежным.

Себастьян уверенно шагал вперед, приминая ногами сочную, зеленую траву, осторожно прижимал к себе притихшего зверька, и сумрачно размышлял, что этот день, вне всякого сомнения, просто идеален для того, чтобы быть растерзанным диким хищником.

И, тем не менее, останавливаться он даже не думал. Вернуться назад, к войску, принести маленького тиграла туда значило бы обречь его на неминуемую гибель. Оставить здесь, среди травы, такого маленького и беззащитного, значило бы тоже самое.

Значит, выбор был только один, и молодой человек сделал его.

Текли секунды, слагающиеся в минуты, он шагал и шагал вперед, погруженный в свои невеселые помыслы, как вдруг зверек на его руках завозился и потянул носом воздух. Себастьян, пропустивший это мгновение, прошел еще несколько шагов, и вдруг крылатый котенок громко запищал, во всю силу своих крошечных легких призывая маму.

Та не замедлила ответить.

Хриплое, грозное, громкое мяуканье пронеслось над полем, и молодого человека вдруг обдало мощным потоком ветра. Он попятился, торопливо прикидывая, что если у маленького тиграла есть крылышки, то у взрослой особи, наверное, они тоже должны иметься. И, вероятнее всего, не маленькие.

На юношу упала тень, и в следующую секунду рядом с ним, на расстоянии полутора шагов, приземлилась на землю мать малыша, которого он держал на руках.

Земля содрогнулась.

Себастьян сглотнул.

Тигралица была роскошна. Размером она вдвое превышала взрослого самца тигра, окрас имела яркий, четкий и заметный. Большие уши с кисточками на концах были насторожены; желтые глаза подозрительно созерцали незнакомого человека. Большой коричневый нос быстрыми движениями втягивал воздух — мать детеныша принюхивалась, присматривалась к неизвестному существу. Длинный хвост с кисточкой на конце метался в воздухе, давая понять, что животное недовольно, но огромные, мощные, прекрасные крылья изумительно-тигрового цвета оно все-таки уже сложило, не пытаясь вновь создавать ими сильных воздушных потоков.

— Не сердись, — Себастьян сглотнул еще раз и, стараясь говорить как можно увереннее, взглянул прямо в глаза большой крылатой кошке, — Я возвращаю тебе твоего детеныша, вот он… — он немного присел, не отводя взгляда от желтых глаз напротив и осторожно поставил тиграленка на траву. Тот, мгновенно сориентировавшись, ощущая родной и знакомый запах, вперевалочку затопал к матери.

— Я не обидел его, — твердо произнес парень, — Просто вернул тебе.

Тигралица недоверчиво сузила глаза и, вдруг обнаружив возле больших лап какое-то маленькое, смутно знакомое существо, подозрительно оскалилась, склоняя большую голову и внимательно обнюхивая малыша. Затем, явственно убежденная, что постороннего ребенка ей не подсунули, успокаивающе провела широким розовым языком по маленькой голове тиграленка и решительным движением большой лапы задвинула его куда-то себе под живот. Крылатый котенок обрадованно пискнул и поспешил прижаться к задней лапе матери.

Последняя же, вновь подняв голову, опять обратила внимание на стоящего перед ней человека. Несколько мгновений она созерцала его, изучая, решая, достоин ли он доверия, а затем вдруг как-то внезапно подалась вперед, касаясь самым кончиком влажного носа носа юноши. Тот растерянно замер, не слишком хорошо представляя, как следует вести себя — отшатнуться ли назад, или напротив, изобразить радость от такого дружеского прикосновения? А было ли оно вообще дружеским? Может, тигралица так изучает его на предмет съедобности, может, сейчас она откроет свою огромную пасть и…

Пасть хищницы действительно приоткрылась. Себастьян приказал себе потерять сознание, однако, подчиниться приказу почему-то и не подумал.

Детеныш, совершенно удовлетворенный свершившейся встречей, умиротворенно возился под животом матери; воины на дальнем конце поля, напряженные не меньше того, кого полагали спасителем, натягивали луки, готовые в любую секунду спустить тетиву, как вдруг…

Ощутив, как большой шершавый язык прошелся по его лицу, молодой человек поначалу не поверил сам себе. Однако, в следующее мгновение огромная голова самки тиграла дружески ткнулась ему в грудь, и до слуха изумленного парня донеслось низкое, утробное мурлыканье. Это было именно мурлыканье, а не рычание, и Себастьян, бывший большим любителем кошек, ни в коем случае не смог бы перепутать эти два звука.

Не в силах сдержать улыбку, он аккуратно поднял руку, чтобы не испугать дикую кошку, и бесстрашно почесал ее за большим ухом. Тигралица удивленно дернула последним, но, вероятно, лаской осталась довольна, потому как с видимым наслаждением потерлась о плечо своего нового друга. Тот, едва не упав от неожиданности, весело рассмеялся и, погладив огромную кошку по голове, вздохнул от счастья. Похоже было, что новый контакт с животным миром Даирнаса, в отличие от опыта общения с единорогом, завершился вполне успешно, и это не могло не радовать.

— Иди, — ласково проговорил он, мягко гладя тигралицу по голове, — Тебе надо заботиться о своем котенке, иди. Может, еще и свидимся когда…

Тигралица особенно громко мурлыкнула и, мягко боднув нового друга в плечо, деловито отвернулась от него, уделяя, наконец, заслуженное внимание ребенку. Тот, счастливый этим, бросился навстречу материнской морде, но практически сразу оказался ловко пойман за шкирку и поднят в воздух. В следующую секунду огромная дикая кошка, распахнув большие сильные крылья, неловко подпрыгнула и, взмахнув ими, поджала под себя все четыре лапы.

Несколько минут Себастьян стоял и смотрел, как невиданный, совершенно потрясающий зверь улетает от него, унося своего детеныша. Затем махнул им вслед рукой и, широко улыбаясь, слегка покачал головой.

— До чего же классная зверюга… — сорвался с губ восторженный шепот, и молодой человек, решительно повернувшись, зашагал вновь к королевскому войску.

Воины встретили его, как героя. По плечу восхищенно хлопали, до слуха доносились одобрительные возгласы, а король, улыбка на губах которого была едва ли не шире улыбки его протеже, к изумлению последнего, легко спрыгнул с единорога и, подойдя к спасителю, обнял его одной рукой за плечи.

— Должен признать, друг Себастьян, что даже я не сумел бы оказать тебе почестей, столь же великих, как оказало это животное. Полагаю, что отныне ты тоже обрел верного друга среди животного мира нашего королевства, и я счастлив этому. Но теперь, думаю, пришел черед поговорить о вещах более печальных, поговорить о том, что же угрожает Даирнасу. Итак, мой друг, я собираюсь поведать тебе о дамнетах…

О дамнетах

Они снова ехали на единороге. Поле, где состоялось знакомство Себастьяна с тигралом, осталось далеко позади, он опять отчаянно цеплялся за пояс короля и, чувствуя себя отныне несколько более уверенно, по-прежнему боялся упасть.

Ноэль же, словно и не замечая, как опасно покачивается позади его новоявленный друг, мирно повествовал о темных временах Даирнаса.

— Все это случилось не вчера, но и не так давно, чтобы могло быть забыто. Даирнас всегда был очень светлым, процветающим, очень изобильным королевством, и долгие годы ничто не могло нарушить его покой. Королей выбирали единороги, поля колосились, а люди радовались — все шло своим чередом, пока однажды не случилось непредвиденное. Единороги — создания светлые, лучистые, от них словно исходит незримое сияние, и цвет их шерсти, как правило, белый… Единороги другого цвета — это нонсенс, такого, считается, просто не может быть. Но однажды… Когда один юноша гулял около леса, к нему вышел единорог, черный, как смоль. Он выбрал его, избрал королем, избрал правителем, и люди не могли оспорить этого знака, хотя и подозревали, что правление короля Вагранта не приведет ни к чему хорошему.

— Короля Вагранта? — Себастьян, хмурясь, немного вытянул шею, силясь увидеть лицо короля, — Того самого Вагранта, за которым вы гнались, когда чуть не убили меня? Так он был королем?

Король спокойно улыбнулся.

— Да. Того самого Вагранта, по чьей вине ты оказался здесь. Будь добр, не прерывай меня. То, что я не гневаюсь, не означает, что мне приятно это.

Молодой человек, несколько смущенный столь спокойной и кроткой просьбой, скомкано забормотал извинения, однако, монарх останавливающе вскинул руку.

— Довольно. Слушай то, что я должен поведать тебе, друг мой. Итак, черный единорог выбрал Вагранта королем. Люди не одобряли этого, не доверяли единорогу из-за его цвета, не доверяли Вагранту из-за его глаз, в которых извечно царил холод, но спорить с древними обычаями не посмели. Король взошел на престол… и с этого мгновения закончилось светлое счастье для Даирнаса, и тучи сгустились над королевством. Вагрант был магом, проклятым колдуном, и таков был, как говорят, с рождения. Родители его умерли, когда он был совсем ребенком и по сей день ходят слухи, что он приложил руку к этому. Он разыскал по всему королевству таких же, как он сам и объединил их в общину, сам окрестив их дамнетами. Простые люди боялись их, а они бесчинствовали на землях поселян, творя свою темную магию. Небо над Даирнасом заволокло тучами и почти не было солнца среди них, лишь изредка выглядывал то один, то другой лучик, даря людям надежду. Посевы гибли, наступил голод. Дамнеты, как фавориты короля, ходили по домам и требовали накормить их, требовали отдать еду, которой итак не хватало. Люди не знали, что делать. Ходили слухи, что темные мысли нашептывает королю его единорог, к которому он, как и полагается, питал самую искреннюю и нежную приязнь. Единорога Вагрант звал Тенью, хотя все вокруг сходились в мысли, что это животное — скорее Мрак, обрушившийся на их землю.

Так продолжалось не один год. Люди впадали в отчаяние, обретали слабую надежду, взглянув на редкий луч солнца сквозь тучи, но вновь теряли ее, и это казалось бесконечным… Казалось, что хуже быть уже не может, народ стонал под гнетом жестокого властителя. При Вагранте участились случаи казни за малейшую провинность, он карал, не раздумывая людей, но никогда — дамнетов… Это было тяжелое время.

Король, практикующий темное колдовство, старался развивать себя в этом направлении и однажды он превзошел все основы тьмы. Он переступил грань, отделяющую мир людской от мира страшных чудищ, и призвал одно из них в наш мир. Он назвал его драконом, чье имя было Нейрган.

Чудовище начало регулярно кружить в небе над королевством, и с крыльев его, как говорят, сыпался снег. Голодное лето сменилось ледяной зимой, не мягкой, как бывало прежде, во времена света, а исполненной страшного, смертного холода…

Это было ужасное время.

В те дни, во времена страшного голода, я был еще совсем ребенком. Мои родители, страдая от голода и холода, старались согревать меня своим теплом, старались отдавать мне последний кусок хлеба, молясь небесам лишь о том, чтобы я выжил. Мне было горько видеть все это, я мечтал, чтобы все изменилось, но был так слаб и так мал, что мог лишь надеяться на появление спасителя. Вагрант правил уже довольно давно, люди шептались, что должен появиться человек, который сумеет прогнать тьму, что единорог должен выбрать нового короля… Я верил в это, но никогда не думал, что этим человеком могу стать я сам. Тогда, много лет назад, я бродил вдоль леса в глубоком отчаянии, мечтая лишь, чтобы развеялась тьма, чтобы тени вновь ушли, сметенные солнцем. И вдруг среди темных туч проглянул лучик света, и на опушку леса выскочил яркий, светлый, сияющий, как солнце, жеребенок единорога. Когда я увидел его, я не поверил своим глазам. Неуверенно поманил, все более и более убеждаясь, что не сплю, что это все правда, что я и в самом деле оказался тем человеком, о чьем пришествии мечтал… Жеребенок подошел ко мне и ткнулся мордой мне в ладонь. Мне почудилось, что в душе зажглось солнце…

Мы с родителями долго скрывали и прятали Луча, ибо понимали, что если Вагрант узнает о нем, пока и жеребенок и я еще слабы, то он убьет нас, чтобы навеки погрузить Даирнас во тьму. Но, видимо, небо благоволило нам. Время шло, я вырос, возмужал, Луч набрался сил и превратился в прекрасного жеребца, и тогда я выступил против Вагранта. Народ пошел за мной беспрекословно, дамнеты были изгнаны, а мерзавец Вагрант свергнут с престола и обращен в бегство. В Даирнасе снова воцарился мир… — король перевел дыхание и ненадолго умолк, давая возможность слушателю сполна осознать предысторию сегодняшних событий. А затем продолжил, с еще большей страстью, еще большей горячностью, со скрытым гневом в каждом слове.

— Прошло десять лет, и тени вновь начали сгущаться над Даирнасом. Я понял, что Вагрант опять вернулся, что он вновь жаждет захватить престол, и тогда я пожалел, что не заточил его в темницу, как советовали мне, а лишь изгнал из королевства. Он снова собрал вокруг себя дамнетов, он снова пытается посеять хаос в моем королевстве! Я не могу допустить этого. Мы нашли его, мы гнались за ним, дабы схватить, но, увы… Ему удалось обхитрить нас. Он подставил под удар другого, он подставил под удар тебя, но ты оказался ответом на мои молитвы, Себастьян. Тени вновь сгущаются над Даирнасом, Нейрган, которого мы сумели прогнать, опять совершает набеги на наше королевство, и нам нужен спаситель, кто-то, наделенный еще большим могуществом, чем я, кто-то, кто сумеет навсегда развеять эти тени! Я верю, что тебе суждено это, друг мой. И после того, как ты спас детеныша тиграла, верю в это еще сильнее, ибо лишь отважный человек рискнул бы собой ради потомства дикого зверя. Ты — наше спасение, ты — символ нашей надежды! Но я боюсь, что чтобы одолеть Вагранта, тебе придется сначала отыскать его и вернуть в Даирнас.

— И тогда… — Себастьян сглотнул и, ощущая себя попавшим в какую-то странную сказку, покрутил головой, — Тогда ты казнишь его?

— Нет, — Ноэль нахмурился и, выпрямившись в седле, расправил плечи, — Я запретил казни, едва придя к власти, я не желаю брать на себя право небесных птиц. Если человек плох, я наказываю его настолько справедливо, насколько это возможно, или заключаю его в темницу, но я не велю убивать. Только небесные птицы могут решать, когда должна быть оборвана человеческая жизнь, а люди не смеют осуждать себе подобных на смерть.

Спутник короля примолк, пытаясь справиться с собственным изумлением. До сей поры он даже не мог представить, что на свете может существовать такой человек, что какой-то страной может управлять такой властитель. Он сглотнул и, подчиняясь порыву, но не имея возможности сделать этого более изысканно, склонил голову в поклоне.

— Ты великий король, Ноэль, — голос молодого человека прозвучал тихо и почтительно, — Я готов склониться пред тобою. Если я и в самом деле буду полезен…

Закончить он не успел.

Войско впереди и по бокам зашевелилось, заволновалось; послышались встревоженные возгласы… И неожиданно, перекрывая их все, понесся над воинами чей-то громкий крик, почти вопль:

— НЕЙРГАН!!!

Себастьян одновременно сжался и вытянул шею, выглядывая из-за плеча короля. Имя дракона, только что названное ему Ноэлем, дракона, которого призвал страшный колдун Вагрант из какого-то неведомого мира чудищ, он узнал мгновенно и, опасаясь монстра, все же страстно желал на него посмотреть. Все-таки не каждый день простому парню из Калифорнии удается увидеть живого дракона!

По первоначалу ничего сверхъестественно ужасного он не увидел. Высоко в небе клубились густые облака, не ватно-белые, а скорее сизоватые, но солнца они не скрывали, не мешая ему освещать путь впереди. Из облаков тихо падал мягкий снежок, в котором, в общем-то, тоже не было бы ничего странного, если бы вокруг не царило самое натуральное лето.

И вдруг словно молния рассекла эти густые облака, яркий всполох обжигающе-холодного пламени пробился сквозь них.

А затем появился ОН.

Нейргана затруднительно было бы характеризовать как огромного, хотя и маленьким он, безусловно, не был. Себастьян, который, открыв рот, созерцал явление летучего ящера пред очи войска, прикинул, что дракон размером, пожалуй, с двух, максимум с трех единорогов. Впрочем, его величавой опасности и ужасающей красоты это ничуть не умаляло.

Дракон был поистине прекрасен. Его длинное, гибкое тело, снабженное двумя огромными кожистыми крыльями, и двумя крупными, но изящными когтистыми лапами, было иссини-белого цвета, каким отливает порою снег в глубоких расщелинах зимой. На узкой морде виднелись шипы и наросты, глаза горели каким-то сверхъестественным голубоватым огнем. Зубы в распахнутой пасти сверкали, подобно ледяным сосулькам, и такие же сосульки имелись на подбородке чудовища, свисая вниз опасными остриями.

Дракон был поистине ужасен. Длинный, покрытый шипами хвост казался отдельным оружием монстра, как, впрочем, и все его тело. Он производил впечатление огромного снежного змея, снабженного по какой-то прихоти природы крыльями и лапами, казалось, что передвигаться по земле он в любом случае сумеет исключительно ползком, но вот в воздухе он словно родился.

Он открыл устрашающую пасть и чудовищный по своей силе и разрушающей мощи рев огласил окрестности. После чего широко распахнул крылья и с силой взмахнул ими, как будто пытаясь послать поток воздуха на войско. С неба понеслась метель.

Ноэль, обеспокоенный не меньше других, но старающийся держать себя в руках, нахмурился.

— Щиты… — негромко и как будто растерянно вымолвил он, и тотчас же крикнул во все горло, — Щиты! — и сам вскинул большой, притороченный доселе к седлу щит, заслоняя себя и Себастьяна от снежной бури.

Молодой человек, вдруг ощутив страх уже без вредной примеси любопытства, сжался за его спиной, изо всех сил стараясь стать меньше и незаметнее, наивно рассчитывая, что в такой ситуации метель может его миновать.

Где-то наверху, над головами спрятавшихся за щитами людей вновь полоснуло ярко-белое, с голубоватым отливом, ледяное пламя. С неба, мешаясь со снежинками, полетели кусочки льда — те самые снежинки, только опаленные и замороженные драконьим пламенем.

— Что же делать?.. — Себастьян судорожно сглотнул. Ему вдруг представилось, что Нейрган появился на их пути исключительно ради него, ради того, чтобы прекратить его существование в этом странном мире в самом начале.

— Держаться вместе, — коротко ответил король и, возвысив голос, передал этот же приказ своему войску. А после продолжил, опять обращаясь к сидящему за его спиной парню, но говоря уже едва слышно, не желая ослабить боевой дух воинов.

— Сейчас мы не сможем отогнать его также, как и несколько лет назад, у нас не хватит сил. Отправляясь в погоню за Вагрантом, мы никак не предполагали наткнуться на призванное им чудовище… Нам остается лишь верить и уповать на то, что ему скоро наскучит засыпать нас снегом и он улетит.

— Та еще перспективка, — сумрачно откликнулся Себастьян и вдруг испытал довольно мимолетное, но очень малодушное желание спрыгнуть с единорога и броситься бежать, прикрываясь щитами воинов. Не дало сделать ему это осознание того, что люди, сейчас так отчаянно прячущиеся от могучего ящера, ждут от него спасения, верят и надеются на него, а еще внезапное рычащее, хриплое и низкое мяуканье, громом прокатившееся в небесах.

Юноша сжался, съежился еще больше, даже наклоняя голову. Его пылкому воображению вдруг представилось, что дракон позвал себе на помощь другое чудовище, и вместе они теперь не оставят от него, да и от всего войска, ни клочка.

Над войском прокатился шепоток. Послышались удивленные слова, вздохи, возгласы и, наконец, обостренного опасностью слуха Себастьяна коснулось одно изумленное слово.

— Тиграл!..

Он неуверенно поднял голову и, уцепившись за плечо Ноэля, немного приподнялся, выглядывая. Король опустил щит, сам в немом поражении созерцая происходящее.

Метель как-то мгновенно прекратилась. Снег перестал валить и, хотя и падали еще с небес отдельные снежинки, становился все менее и менее густым.

В небе, не над ними, а несколько впереди, мелькнули два огромных крыла странно-полосатой раскраски, и юноша едва не заорал от восторга. Большая тигралица, его давешняя знакомая — он готов был поклясться, что это она, он сердцем узнавал ее! — парила в небесах перед крылатым ящером и периодически предупреждающе огрызалась на него. Дракон, судя по всему, не ждавший такого решительного отпора, неуверенно вился пред нею, постепенно отступая все дальше и дальше. Размером дикую хищницу он, вне всякого сомнения, превосходил, но связываться с ней почему-то опасался, вероятно, не готовый к такой схватке. Он-то рассчитывал встретить беззащитных людей, заморозить их, засыпать снегом и спокойно лететь дальше, а вдруг наткнулся на острые клыки и когти дикой хищной кошки.

Чем дольше, тем дальше отлетал дракон, а тигралица, не пытаясь преследовать его, изредка то шипела, то рычала, всем своим видом показывая, что ящеру здесь не рады и он вполне может отчаливать восвояси.

Снег совсем перестал. Дракон, определенно раздосадованный собственной неудачей, развернулся к противнице хвостом и, взмахнув большими крыльями, некультурно дал деру.

Воины, опустив щиты, дружно отсалютовали отважному тигралу, выкрикивая слова благодарности, а Себастьян внезапно ощутил гордость за свою новую знакомую.

— Я буду звать ее Тига, — негромко молвил он, продолжая держаться за плечо Ноэля и глядя, как хищная кошка покидает их общество, даже не взглянув на него, — Если, конечно, она еще вернется…

— Она защитила тебя, Себастьян, — негромко отозвался монарх, — Не нас, ибо дракон нападает регулярно, но тебя… Она вернется.

К единорогу на коне подъехал советник и, подняв голову, уверенно кивнул.

— Дорога свободна, мы можем двигаться дальше. Должно быть, у тигралицы где-то здесь гнездо, потому она и решила прогнать Нейргана — боялась за свое потомство.

Молодой человек, несколько разочарованный в самых лучших надеждах, попытался скрыть огорчение.

— Неужели же она оставила своего малыша в одиночестве? Надеюсь, он не пострадал — ведь, если у нее где-то рядом гнездо, его могло зацепить…

Король удивленно оглянулся на него через плечо.

— Детенышей тигралы носят в сумке на животе, — в голосе его прозвучало что-то, смутно схожее с усталой обреченностью. Вероятно, его величество уже несколько утомился объяснять гостю своего королевства прописные истины.

— Но это можно обсудить и позднее. Ну, а сейчас, вперед! — он вскинул свой щит, все еще удерживаемый им в руке, вверх, давая приказ войску выдвигаться, — Нам необходимо как можно скорее попасть во дворец!

Дворец

Королевский дворец высился посредине широкого каменистого плато, расположенного довольно высоко в горах. Путь до него занял отнюдь не мало времени, как наивно надеялся Себастьян, и несколько часов ему пришлось изнывать от невозможности ощутить себя более устойчиво, покачиваясь в седле единорога за спиной короля. Подъем в горы представлял собою вполне ожидаемый для подобной местности «серпантин» — узкую, извилистую дорогу, постепенно поднимающуюся все выше и выше, и молодому человеку на каждом новом повороте безумно хотелось прижаться к монарху, дабы не упасть. Такой извилистый и крутой подъем вызывал у него приступ головокружения.

Порою ему казалось, что куда уютнее он мог бы ощутить себя в данный момент на спине у самки тиграла, уютно и удобно устроившись между больших крыльев (конечно, если бы она позволила такое), или даже в драконьих когтях, ибо тогда был бы куда как больше уверен, что не свалится на очередном повороте со скалы.

Скалы здесь были крутыми и, если издалека казались весьма опасными и неприступными, то вблизи откровенно ужасали. Пожалуй, ко дворцу правителя врагам было бы трудно подобраться при всем желании.

Ноэль ехал спокойно, то молча, то рассказывая какие-то смутные подробности о жизни этого королевства, этого мира, вероятно, должные бы помочь спасителю его в дальнейшем. Себастьян безмолвно кивал, качаясь в такт шагу единорога.

Пожалуй, один только раз слова короля заставили его действительно заинтересоваться и прислушаться.

— Я не все поведал тебе о дамнетах, — говорил монарх, внимательно следя за дорогой, — Увы, нас отвлекли иные события, более… скажем, насущные, но это тебе тоже надо знать, мой друг. Дамнеты — это не то, что дается человеку от рождения, по крайней мере, так происходит не со всеми. Дамнетами делают почти насильно, похищая молодых людей, зачастую тех, кто не верит в магию подобно тебе, и заставляют их познать мастерство проклятого колдовства… Они не всегда звались так, и не всегда их было такое количество. Было время, когда дамнетов не существовало вообще, были лишь Проклятые — колдуны, которые были рождены колдунами, которые от рождения были прокляты даром творить магию. Но потом появился Вагрант… Он был одним из Проклятых, он искал подобных себе по всему королевству и неимоверно возвышал их. Он сам дал им новое название — дамнеты, считая, что так снимет печать проклятия с их душ. Тогда же они стали похищать юношей и девушек, обучая их своему темному искусству. Похищенные более никогда не возвращались назад, в родные дома, а если и возвращались, то уже столь изменившимися, что казалось, будто это и не они.

Я уже говорил, что время правления Вагранта было темным временем. Очень темным и очень печальным…

Слушатель неуверенно кивнул и, крепко держась за пояс короля, тихонько вздохнул.

— Чем больше узнаю об этом Вагранте, тем меньше симпатии я к нему испытываю…

Ноэль быстро, тонко улыбнулся. С его точки зрения, симпатии Вагрант не заслуживал вообще.

Они продолжали подниматься. Себастьян изредка вздыхал и, ощущая себя на редкость уставшим, мысленно молился лишь о том, чтобы во дворце, буде они все-таки доберутся до него, оказалась нормальная человеческая кровать, на которую ему будет позволено лечь. Иногда он всерьез начинал опасаться, что может от усталости свалиться с единорога и, как минимум, что-нибудь сломать, а как максимум — благополучно навернуться со скалы. Надеяться же на то, что тигралица Тига будет пролетать где-то поблизости и успеет поймать его, он, будучи человеком вполне здравомыслящим, не мог.

Они в очередной раз обогнули скалу и выбрались на дорогу несколько более ровную, но, вместе с тем, гораздо более опасную, ибо сама она была довольно узкой, а с обеих сторон от нее пролегали глубокие пропасти.

Молодой человек мысленно зажмурился, не рискуя сделать этого на самом деле, и вцепился в королевский пояс с такой силой, что пальцы на секунду свело болью.

А спустя мгновение, пораженный и восхищенный, забыл обо всем и, широко распахнув глаза и открыв рот, даже немного наклонился вбок, любуясь раскинувшейся пред ним панорамой королевства Даирнас.

Ноэль не солгал, живописуя его — королевство было поистине прекрасно, а его изобилие и плодородие можно было увидеть невооруженным взглядом.

Даирнас располагался в горах, занимал собою поверхность какой-то огромной вершины, чьего названия Себастьян не знал, но на которую они, вне всякого сомнения поднимались сейчас. Внизу, несколько ниже тропки, по которой они продвигались, начинался каскад спускающихся все ниже и ниже широких зеленых плато, на которых и зиждилось все королевство. Края плато, крутые склоны, ведущие к ним, были сплошь покрыты густым лесом, где, вероятно, водились в избытке разнообразные единороги, тигралы и еще какая-нибудь удивительная живность; ближе к краю раскидывались огромные плодородные поля. Через поля, выбегая из леса, струились реки и ручейки, сотней искрящихся, звенящих водопадов ниспадающие на следующее плато, находящееся ниже. Вдоль самых больших из этих рек раскидывались деревни, деревушки, села, а порою даже и целые города с домами, увенчанными, на манер замков, остроконечными башенками. Кое-где синели большие озера, должно быть, под завязку забитые рыбой; поля колосились и переливались под ярким солнцем, а далеко-далеко, там, где завершался каскад плодородных плато Даирнаса, раскинулось во всю свою ширь огромное море.

Пейзаж был великолепен, навевал какое-то уютное умиротворение, и на губах потрясенного зрителя появилась невольная улыбка. Да, это королевство стоило того, чтобы защитить его, защитить, вне зависимости от того, хватит ли сил и хватит ли знаний.

Одно лишь портило этот прекрасный вид, одно смущало и вызывало не неприятие, но изумление и недоумение…

Плато были покрыты снегом. Не густо, не плотно, он лишь припорашивал сочную летнюю зелень, серебрился на крышах домов, переливался на солнце и, очевидно, потихоньку таял, но самим фактом своего наличия здесь очень смущал.

Реки и водопады искрились на солнышке, а снег, отражая их искорки, буквально слепил, заставляя щуриться, вглядываясь в великолепный пейзаж.

Король, бросив взгляд вниз, на подвластное ему государство, нахмурился и немного тронул пятками бока единорога, подгоняя его вперед.

— Нейрган… — сорвалось с его губ негромкое рычание, — Над Даирнасом вновь сгущаются снежные тучи…

— Здесь так красиво, — Себастьян, не слишком желающий вызывать на себя гнев владыки, быстро и робко улыбнулся, — Такое прекрасное королевство, я… я даже не представлял… и даже в снегу!

— Даирнас прекрасен, — в голосе монарха прозвучали тоскливые нотки, — И даже в снегу он способен поразить воображение. Но снег неуместен в это время года, друг мой, снег вреден полям и посевам, от снега страдает природа и страдают люди. Особенно потому, что снег не пришел с небес, как это случается зимой, а был ниспослан на нас драконом…

Парень примолк, не зная, что говорить. Король был прав, спорить с ним представлялось занятием совершенно напрасным, и юноша почувствовал, как восхищение великолепным пейзажем сменяется грустью при мысли о том, как этот самый пейзаж был испорчен. А уж мысли о том, что всю эту красоту злобный мерзавец Вагрант и вовсе едва не стер с лица земли, да еще и стремится повторить этот свой «подвиг» и вовсе заставили его расстроиться и, вместе с тем, разозлиться.

— Как только Вагрант может желать зла такому великолепию… — пробурчал себе под нос Себастьян, и король, услышав его, тонко улыбнулся, внимательно следя за поступью единорога, уже приближающегося к концу тонкого перешейка меж двух пропастей.

— Он не желает зла, Себастьян, — Ноэль негромко вздохнул, продолжая мягко, безрадостно улыбаться, — Ему нравится Даирнас, и он хочет владеть им. Хочет подчинить его себе, забрать его в свою полную власть и, вне всякого сомнения, переделать так, как было бы приятно ему. Ему по нраву тьма, он не приемлет свет, поэтому его правление — это тучи в небесах, это тени над прекрасным, теплым и солнечным краем! Поэтому его порядок — гибель для обычных людей, но раздолье для дамнетов, коих он создал — поначалу сам, а после руками других — великое множество… Сейчас они изгнаны, они не проживают более в нашем королевстве. Но тень их деяний даже сегодня, спустя декаду после их безраздельного правления, селит страх и ужас в людских душах.

— А как же те молодые люди, которых превратили в дамнетов насильно? — юноша закусил губу. С его точки зрения, стричь всех колдунов под одну гребенку не следовало бы.

— Уйдя с дамнетами, эти молодые люди, увы, теряют желание вести нормальную, спокойную, размеренную жизнь. Их учат творить страшные вещи, они способны убить, не задумываясь, способны губить целые поселения, целые народы… Нередко именно те из дамнетов, кто прежде не верил в магию, те, кто был забран в их ряды насильно, становятся нашими самыми страшными противниками, — король потянул носом теплый воздух и задумчиво продолжил, — Лишь одному юноше удалось вырваться из когтей дамнетов, спастись от влияния самого Вагранта! Этот негодяй был его учителем, и мальчик знает некоторые тайные обряды, но, по счастию, не пытается их вершить. Он спасся из рук тьмы сам, и подарил нам всем надежду на то, что таковое возможно.

Ноэль замолчал, а Себастьян призадумался. Сегодня, с самого мига его внезапного попадания в этот странный мир, с ним произошло уже довольно много событий, но все же слова короля показались молодому человеку знакомыми.

— Мне кажется, я что-то такое… — хмурясь, начал, было, он, но почти сразу же вспомнил и удивленно вскинул брови, — Подождите, вы говорите о том человеке, который опознал меня как не-Вагранта? Который, собственно, и убедил вас в том, что я здесь оказался по чистой случайности, и что я не могу…

— Да, — прервал его король, вновь мимолетно улыбнувшись, — Да, я говорю о Филайпе. Именно он некогда был учеником Вагранта, но увидев, что тот творит, бежал и пришел ко мне на службу. Я был рад приютить его.

— И вы ему доверяете? — вопрос сорвался с губ прежде, чем молодой человек успел подумать. Ноэль удивленно оглянулся на него через плечо и, немного натянув поводья, остановил единорога.

— Разумеется. Я не могу винить его в том, что он был похищен, в том, что его насильно пытались приобщить к темной магии. Я виню в этом Вагранта, но не его ученика, и я рад, что ему удалось бежать.

Себастьян помолчал, затем негромко вздохнул.

— Ты очень хороший человек, Ноэль, — тихо произнес он и, вздохнув еще раз, сочувствующе прибавил, — И очень доверчивый.

— Благодаря этому моему качеству, ты остался в живых, друг мой, — усмехнулся в ответ король и неожиданно вскинул щит, словно приветствуя кого-то.

Запели трубы, рассыпая свой серебряный звук на каменное плато, где они очутились. Юноша, осторожно выглянув из-за плеча монарха, с удивлением воззрился на большие каменные ворота, медленно и неотвратимо-уверенно распахивающие свои створки. Их приветствовали, им радовались, их ждали здесь! Хотя, конечно, не их, а скорее его — короля, Ноэля, законного правителя Даирнаса.

Створки ворот продолжали плавно скользить по земле, и Себастьян, пользуясь случаем, решил оглядеться.

Итак, они находились на широком каменном плато где-то высоко в горах, но, вопреки ожиданиям, холодно здесь не было, а снег, если и был заметен где-нибудь, определенно был сюда принесен Нейрганом.

— Странно, здесь тепло, — пробормотал молодой человек, и король хмыкнул, скрывая смешок.

— Мы ведь поднялись ближе к солнцу, разумеется, здесь теплее.

Себастьян промолчал, предпочитая не объяснять причин, по которым в горах обычно бывает холоднее, не взирая на близость небесного светила, и начиная подозревать, что Даирнас отличается от адекватного мира не только людскими повадками и наличием странных зверей.

Одна створка огромных врат примыкала напрямую к скале, другая завершала стену, не менее громадную и высокую, сделанную тоже из сплошного камня. Рассмотреть за ней замок было довольно затруднительно, особенно стоя так близко — Себастьяну были видны разве что самые верхние кончики башен.

Над воротами, с обеих сторон (с правой стороны на скале) гордо восседали две гигантские каменные совы.

— Это украшение осталось от Вагранта, — заметил Ноэль, обратив внимание, что его спутника эти пернатые изваяния чрезвычайно заинтересовали, — Он всегда говорил, что сова — самое мудрое из всех обитающих на земле существ, практически поклонялся ей и мечтал о такой же мудрости. Увы, достиг он лишь подлости…

— Змеи, говорят, тоже мудрые, — хмыкнул Себастьян, — Видимо, Вагрант достиг именно их мудрости.

— Кто знает, — отстраненно отозвался мужчина, и легко тронул бока единорога. Ворота уже открылись настолько, чтобы можно было свободно миновать их, и большой конь с рогом во лбу неспешной, уверенной поступью двинулся вперед.

Каменные совы медленно поплыли им навстречу. Молодой человек, немного расслабившись в преддверии спокойного пребывания в замке, отпустил королевский пояс, задирая голову и, открыв рот, принялся созерцать надвигающееся на него великолепие. В конечном итоге, видеть королевские замки ему доводилось не чаще, чем живых драконов.

Упал он уже во дворе. Ворота остались позади, единорог продолжал медлительной, уверенной поступью продвигаться ближе к дверям королевского дворца, и Себастьян, уже привычно покачиваясь в его седле, как-то прозевал момент, когда начал сползать набок.

Ноэль, что удивительно, тоже не обратил на это внимания, вероятно, полностью увлеченный своим прибытием к дверям вотчины, поэтому поймать спутника не успел.

Парень тяжело брякнулся наземь, не успев не то, что сгруппироваться, но даже и ощутить радости свободного падения и, глухо ухнув, торопливо сел, принимаясь растирать лодыжку. Сломать он ее, похоже, все-таки не сломал, но подвернул и ушиб изрядно, настолько, что даже встать, наверное, ему бы удалось с трудом.

Король, обеспокоенный неожиданным падением новоявленного друга, пожалуй, больше всех прочих, легко и ловко спрыгнул с единорога и поторопился прийти на помощь, аккуратно приподнимая юношу. Тот неуверенно ступил, было, на поврежденную ногу, но тотчас же ойкнул и запрыгал на одной ножке.

— Вот так и рассмотришь, пожалуй, королевский дворец… — сорвалось с его губ болезненное шипение, и он вновь принялся растирать ноющую лодыжку, склонившись к ней.

Монарх только вздохнул. Никогда прежде не доводилось ему оказывать кому-либо честь, подобную той, что оказал Себастьяну, усадив его на единорога позади себя, никогда еще не был он свидетелем, к каким плачевным последствиям может привести падение с большого рогатого коня.

— Следовало бы везти тебя в карете, друг Себастьян, — негромко молвил он и, сжав губы, мимолетно покачал головой. Проехать в карете по тому узкому перешейку, по которому они двигались несколько минут назад, было бы совершенно невозможно.

— Не беспокойся, — Ноэль тряхнул головой и постарался взять себя в руки, — Во дворце есть целитель, он сумеет вылечить твою ногу. Идем же, идем скорее, мой друг, мне не терпится познакомить тебя…

Себастьян удивленно поднял взгляд и уже открыл, было, рот, чтобы спросить, с кем же его венценосному знакомому не терпится его познакомить, когда двери дворца неожиданно распахнулись, и во двор выбежала, почти вырвалась на волю хорошенькая молодая девушка в темно-алом платье. Молодой человек, так и застывший с открытым ртом, совсем забыл закрыть его и, продолжая стоять с самым идиотским видом, медленно оглядел незнакомку.

На первый взгляд она казалась совершенно очаровательной, на второй — миленькой, а на третий — откровенно сногсшибательной, и Себастьян, надо признаться, поймал себя на мысли, что в его мире подобных девушек днем с огнем не сыщешь. Однако, было в ней и что-то неприятное, какая-то смутная тень, казалось, покрывала прелестное личико, немного портя его очаровательные черты.

— О, отец! — кажущаяся взволнованной до глубины души, она бросилась к Ноэлю и, не решаясь, видимо, обнимать его при посторонних, взволнованно прижала к груди руки, — Какое счастье вновь видеть вас живым! Я так беспокоилась, так волновалась, здесь кружил этот ужасный дракон, а вы отправились в погоню за негодяем Вагрантом, а ведь он сильный и опасный дамнет!

Выпалила она все это на едином дыхании и, замолчав, несколько раз глубоко вздохнула, переводя его. Ноэль безмятежно улыбнулся и, протянув затянутую в латную перчатку руку, нежно потрепал девушку по роскошным, завивающимся мягкими кольцами темным волосам, уложенным в незамысловатую, но довольно изысканную прическу.

— Со мной все хорошо, дитя мое, не волнуйся. Я вернулся если не победителем, то и не побежденным, и к тому же обрел нового друга… — он обернулся вполоборота к малость опешившему Себастьяну и легко кивнул на него. Юноша шумно сглотнул. Король казался ему человеком еще не старым, и тот факт, что он, судя по всему, уже был отцом взрослой дочери, немного смущал.

— Это… — он неуверенно кашлянул и, натянуто улыбнувшись, уточнил, — Твоя… ваша… дочь?

— Воспитанница, — мягко поправил его Ноэль, — Леди Васанта, рад представить тебе ее, друг мой. А это, — он посмотрел на девушку, — Это, моя милая, Себастьян, человек, коему предначертано стать спасителем Даирнаса.

Васанта, судя по всему, растерянная не меньше предполагаемого спасителя, медленно склонила свою прелестную головку в приветственном поклоне. Затем вновь взглянула на короля.

— Вы произнесли слово, отец?

Отвечать словами король не посчитал нужным. Он лишь быстро улыбнулся и легко кивнул, после чего вздохнул и, оглядевшись по сторонам, жестом подозвал конюха. Единорог, стоящий всегда в отдельном большом крытом загоне, даже не деннике или стойле, требовал такого же ухода, как обычная лошадь.

— Рад вашему возвращению, мой король.

Голос, принадлежащий на сей раз, вне всякого сомнения, отнюдь не представительнице слабого пола, донесшийся от дверей дворца, заставил юношу, как раз собиравшегося понаблюдать за тем, как и куда будет размещен королевский единорог, отвлечься, вновь переводя взор немного дальше.

По ступеням, ведущим к двустворчатым дверям, легко сбежал молодой человек в богатом, красивом камзоле и высоких сапогах. По виду он казался едва ли намного старше самого Себастьяна, однако же, сквозивший в чертах оттенок высокомерия и даже надменности, несколько портил приятное лицо, делая его старше.

Ноэль, широко улыбаясь, протянул ко вновь подошедшему руку, приветствуя его.

— Лорд Ки́нел, мой племянник и воспитанник, коего я с гордостью представляю тебе, мой друг.

Молодой лорд подошел к дяде и сердечно пожал ему руку — жест, не вполне соответствующий приветствию двух коронованных особ, но довольно обычный меж родичами.

— Краем уха я слышал, вы говорили о спасителе нашего королевства, — Кинел мельком окинул Себастьяна, ощущающего себя рядом с ним ни больше и ни меньше, чем сопливым мальчишкой, быстрым оценивающим взглядом, — Вы привели именно его?

— Именно, — король величественно склонил голову, не переставая лучиться улыбкой, — И имя его Себастьян, мой дорогой племянник. Несущий жизнь, это говорит о многом.

— Да, имя этот юноша носит поистине громкое, — задумчиво отозвался лорд и, одарив спасителя быстрой, довольно холодной улыбкой, отступил на шаг назад, — Но довольно разговоров. Вы утомлены погоней и дорогой, мой повелитель, вам необходим отдых, да и… я полагаю, вашему спутнику он тоже не повредит.

— Это уж точно, — буркнул потенциальный спаситель и, тяжело вздохнув, честно попытался абстрагироваться от мирной беседы двух родственников, уделяя больше внимания роскошному замку, дворцу, возле которого он сейчас находился.

Неизвестно, каков он был при Вагранте, но сейчас королевская обитель и в самом деле напоминала иллюстрацию из книги сказок, место жительства великого монарха. Светлые высокие стены его были украшены флагами с гербом, значения которого Себастьян не понимал, но предполагал, что это либо королевский символ, либо знак Даирнаса. Большие окна, забранные стеклянными витражами, мягко посверкивали, отражая свет вновь спокойно сияющего на небосводе солнца, переливались в его лучах самыми разнообразными цветами, и делали дворец еще более сказочным.

Стены поднимались вверх небольшими уступами — каждая последующая была выше предыдущей, и на каждой обязательно где-нибудь с краю виднелась не слишком большая, но очень изящная остроконечная башенка. Самая же высокая башня, бывшая одновременно и самой широкой, была увенчана зубцами, вызывающими смутные ассоциации с королевской короной, на каждом из которых реял флаг.

Сейчас это великолепное здание было немного припорошено снегом, однако, он таял, таял довольно стремительно, стекая, капая водой с высоких стен и звеня вокруг замка серебристым переливом капели. Где-то в отдалении шумел невидимый отсюда водопад, и общая атмосфера, царящая вокруг замка, навевала совершенный покой и умиротворение.

— Друг мой? — голос короля, обращающегося к юноше уже, судя по всему, не в первый раз, отвлек его от созерцания сказочного дворца, и заставил, растерянно заморгав, вопросительно воззриться на монарха. Тот мягко улыбнулся, на миг создавая у Себастьяна ощущение, что Ноэль полагает его немного двинутым.

— Лорд Кинел предлагает нам пройти во дворец, где тебе будет оказан надлежащий почет, и где ты сможешь отдохнуть от долгого пути. А чуть позже будет подан ужин.

— А… да, конечно, да, хорошо… — молодой человек, путаясь в словах, искренне пытаясь говорить столь же высокопарно, как и все присутствующие здесь особы, немного смутился, — Извините, я засмотрелся.

— Ничего страшного, — лорд Кинел вновь улыбнулся холодящей душу, какой-то змеиной улыбкой, — Наш дворец всегда вызывает восхищение у людей, видящих его впервые. Мервин!

К ним, повинуясь оклику королевского воспитанника, торопливо приблизился советник монарха и, бросив быстрый взгляд на Ноэля, склонился в вежливом поклоне и пред ним, и пред его племянником.

— Ваша милость?

— Будь добр, проводи нашего дорогого гостя в апартаменты, всегда готовые принять гостей, и вели слугам должным образом обслужить его. Вы не против, дядя? — взгляд его темно-серых глаз скользнул к королю. Тот едва заметно приподнял уголки губ, и сделал неопределенный жест рукой.

— Нет-нет, мой дорогой племянник, ты совершенно прав. Надеюсь, друг мой, ты выполнишь распоряжение его милости в точности, — взгляд его на мгновение скользнул к советнику, и тот склонился еще ниже.

— Все будет исполнено в аккуратности, мой повелитель. Господин Себастьян… — он выпрямился и быстро глянул на замершего в некоторой растерянности парня, — Прошу вас следовать за мной.

Себастьян беспомощно глянул на спокойного короля, скользнул взором по Кинелу и молчаливо стоящей рядом Васанте и, ощущая себя без пяти минут под конвоем, немного понурился, выражая всем видом готовность следовать за советником, чье имя он, хоть и расслышал, но не был уверен, что понял его правильно.

Мервин, не глядя в его сторону, уверенно зашагал к ступеням, ведущим ко дворцовым дверям, и молодому человеку не оставалось ничего иного, кроме как следовать за ним. Про себя он решил, что хотя бы имя этого человека выяснит непременно.

* * *

Войско, вошедшее следом за своим повелителем на территорию дворца, постепенно расходилось, воины отправлялись в казармы, готовые отдохнуть, но не собирающиеся терять бдительности. Мервин, бывший одновременно и советником короля, и главнокомандующим, ушел сопровождать хромающего Себастьяна к его покоям и, как надеялся Ноэль, вызывать тому лекаря, и вскоре уже во дворе, недалеко от дверей дворца остались только король, его воспитанница и воспитанник.

Лорд Кинел, убедившись, что все посторонние находятся достаточно далеко, чтобы услышать конфиденциальную беседу, медленно повернулся к дяде. Лицо его было исполнено негодования.

— Дядя, вы понимаете, что делаете? Неужели вы и в самом деле означили этому мальчику стать спасителем нашего королевства, вы вверите ему судьбу Даирнаса?!

— Отец произнес слово, Кинел, — негромко выступила Васанта и, глубоко вздохнув, тоже устремила на своего венценосного родителя негодующий взор прекрасных очей, — И я не считаю себя глупой, но сейчас глубины его мудрых мыслей постичь не могу!

— Вы произнесли слово?! — лорд, не давая дяде ответить, всплеснул руками, — Не могу поверить! Откуда вообще появился этот мальчишка, с чего вы взяли, что он способен…

Ноэль решительно воздел руку, прерывая дальнейшие возмущения своих воспитанников. Необходимость объясняться перед ними он предвидел еще в миг, когда произносил слово, но того, что их негодование будет излито на него с такой силой и страстью, не ожидал.

— Дети мои, — он нахмурился, окидывая своих гневных собеседников проницательным взглядом, — Если вы немного остудите свои горячие головы и позволите мне ответить, возможно, вопросы ваши иссякнут. Этот человек, этот юноша… Себастьян… он появился перед нами в миг, когда мы загнали Вагранта в угол. Дамнет исчез, а этот мальчик оказался на том месте, где он стоял прежде. Многие полагали, что это колдун, это Вагрант принял его облик, дабы обмануть нас, но сердце говорило мне, что это не так, и Филайп подтвердил мои мысли.

— Филайп? — Кинел сморщился в непередаваемой гримасе, — Дядя, вы поверили тому, кто был учеником Вагранта??

— Кинел, — король перевел взор на племянника, — Ты знаешь, что он предан мне. И, если бы я не верил каждому, кто был связан с дамнетами…

Васанта, несколько секунд молча выслушивавшая объяснения своего опекуна, едва ли не топнула ножкой.

— Почему вы так доверчивы, отец? Вы поверили Филайпу на слово, вы верите этому Себастьяну, а что, если он тоже ставленник Вагранта, что если его цель…

— Васанта! — лицо Ноэля несколько потемнело — такого поведения воспитанницы он не выносил, — Я не ребенок, и знаю, кому можно доверять, а кто доверия не достоин! Себастьян доказал мне, что я не зря избрал спасителем его — он спас тиграла!

На площадке перед замком повисла долгая, гнетущая тишина. Васанта и Кинел, леди и лорд несколько раз недоверчиво переглянулись, похоже, не до конца уверенные, что слух не обманывает их.

— Спас тиграла?.. — племянник короля несколько раз моргнул и, снова покосившись на девушку, неуверенно покачал головой, — Но как это возможно? Тигралы — сильные животные, в спасении из рук человека они не нуждаются…

— Мы схватили детеныша тиграла, а он вернул его матери, — король чуть усмехнулся, — Он не побоялся подойти к ней, и она в благодарность приняла его, как своего друга. Позднее, когда на нас напал Нейрган, она отогнала его, и я думаю, что двигало ею именно желание защитить Себастьяна.

— Нейрган напал на вас?? — Васанта, которую эти слова испугали гораздо сильнее прочих, взволнованно шагнула вперед, — О, отец, вы не пострадали?

— Не пострадал никто, — Ноэль легко улыбнулся и, обняв воспитанницу одной рукой за плечи, мягко привлек ее к себе, — Дитя мое, ты не могла бы взять на себя труд дать распоряжения организовать почетный ужин? Я обещал Себастьяну великие почести и не хочу нарушить данного слова.

Девушка растерянно заморгала. Обычно отдавать распоряжения об ужине не входило в ее обязанности, поэтому просьба короля казалась несколько удивительной, однако, спорить с ним ей не хотелось. Васанта неуверенно кивнула и, аккуратно высвободившись из монарших объятий, на секунду присела в книксене — знак уважения, коим она никогда не пренебрегала, даже оставаясь с названым отцом наедине, а затем поспешила по высоким ступеням обратно во дворец.

Лорд Кинел, оставшийся рядом с дядей, некоторое время смотрел ей вслед, а затем резко обернул к собеседнику.

— Дядя, что ты творишь?! — голос его сейчас напомнил шипение; в глазах полыхало пламя, — Отдать судьбы целого королевства в руки какого-то мальчишки! Мальчишки, о котором тебе неизвестно ничего, кроме того, что он оказался здесь вместо проклятого дамнета!

— Успокойся, Кинел, — мужчина, вполне лояльно относящийся к такой фамильярной форме обращения к нему со стороны племянника, положил руку тому на плечо, — Я уверен, что мальчик справится. Не знаю, не могу объяснить этого, но он вызывает в душе моей странное чувство… Он кажется слабым, но я готов прозакладывать сердце и разум, что он силен, только сам еще не знает об этом…

Лорд на несколько секунд замолчал, затем медленно втянул воздух, заставляя себя успокоиться. На лицо его набежала тень еще большего неудовольствия, даже некоторого осуждения.

— А сам мальчик? Если он, как ты полагаешь, не помнит о своей силе, он будет беспомощен перед дамнетами! Дядя, они готовятся к войне. Скоро будет битва, тебе известно это, они желают отомстить за падение Вагранта! Неужели ты способен отправить ничего не знающего, не умеющего и не понимающего мальчишку бороться с армией колдунов? Неужели ты пошлешь его на смерть?

Глаза Ноэля потемнели, лик его ожесточился. Он медленно убрал ладонь с плеча племянника и, выпрямившись, немного приподнял подбородок.

— Себастьян хороший человек и может стать хорошим другом, Кинел. Он уже дорог мне… Но ради спасения Даирнаса я пойду на все. И тебе это известно, как никому другому.

* * *

Себастьян с нескрываемым облегчением плюхнулся на широкую, мягкую даже на вид кровать в отведенных ему покоях и с наслаждением вытянул туго перебинтованную каким-то полотном ногу. Бинта у дворцового врача в арсенале не обнаружилось, да молодой человек и не настаивал. В конечном итоге, лечили же люди как-то вывихи в доисторические времена и им эти кустарные методы помогали! Быть может, и ему, жителю городских трущоб помощь окажет?

Мервин, сопроводивший его в покои, чуть приподнял уголки губ. Приказ, отданный ему племянником короля, был исполнен даже в большей степени, чем ожидалось — мальчик был устроен, подлечен и окружен заботой слуг, уже успевших взбить перину на отведенной ему кровати и сейчас суетливо убирающих дальний от спальни покой.

— Если вам что-нибудь понадобится, господин Себастьян, вы можете обратиться к любому слуге или стражу — они исполнят ваше повеление в точности. Или, если вам это предпочтительнее, могу я…

— У меня к вам вопросы… Мерлин, — неуверенно перебил парень и быстро улыбнулся, — Я… могу задать их вам?

Королевский советник тонко, хотя и широко улыбнулся, в эту секунду вдруг напомнив королевскому гостю лорда Кинела.

— Мое имя Мервин, прошу прощения, что поправляю вас. Какие у вас вопросы?

— Так, значит, про короля Артура сказки здесь не рассказывают… — парень потер переносицу и, глубоко вздохнув, приглашающе хлопнул по кровати рядом с собой, — Да вы присаживайтесь, мистер Мервин, я боюсь, разговор будет долгим.

— С вашего позволения, я воспользуюсь стулом, — он вновь улыбнулся и, со скрытым нетерпением взяв стул, находящийся неподалеку, аккуратно поставил его напротив кровати Себастьяна, присаживаясь на самый край, — Итак, господин Себастьян, я слушаю вас. Вам что-то не нравится, что-то причиняет неудобство?

— Нет-нет, что вы… не считая того, что я нахожусь в чужом для меня месте, в чужом для меня мире, меня все более, чем устраивает, — парень ненадолго сжал губы, собираясь с мыслями, — Я хотел спросить… про другое. Если король сказал «слово», значит все, да? Значит, у меня нет выбора, я по любому должен буду спасти королевство?

— Боюсь, что да, — Мервин немного склонил голову в поклоне, — Если Его Величество означил вам быть спасителем Даирнаса, возложил своим словом на вас эти обязательства, вам придется их исполнить. Он чтит и заботится о вас, господин Себастьян, но все-таки он король и его слово непреложно…

— Понятно, — Себастьян, вмиг ощутивший себя обреченным, глубоко вздохнул, — А это значит, что я могу или должен расспрашивать о вещах, которые мне кажутся подозрительными, ну… вести расследование и все такое?

Советник короля, не поднимая опущенной головы, бросил на собеседника быстрый взгляд исподлобья.

— Вами владеют какие-то подозрения, господин Себастьян? Простите за вольность, но не могли бы сказать мне, каковы они?

Молодой человек мимолетно испытал желание встать и с видом умудренного опытом сыщика пройтись по покоям, покуривая трубку, однако, покосившись на забинтованную ногу, от этой мысли с сожалением отказался.

— Это пока не подозрения, это так… можно сказать, общие ощущения. Я думаю… мне кажется, что во дворце, возможно, есть предатель.

— Что?.. — Мервин вскочил со стула, едва не опрокинув его, — Господин Себастьян, это не шутки! Вы считаете, что в стенах дворца, в стенах обители короля Даирнаса может быть кто-то, кто имеет сношение с дамнетами?!

— Это было бы логично, — Себастьян развел руки в стороны и виновато пожал плечами, — По всем законам жанра и все такое. Но я ведь сказал — это пока только ощущения, я еще ничего не знаю и не берусь судить… Поэтому я и хотел узнать у вас кое-что. Сядьте, пожалуйста, у меня уже шея болит смотреть снизу вверх.

Советник резко выдохнул и, изо всех сил сдерживая негодование, упал обратно на стул. Собеседнику его показалось, что уважения к его персоне у мужчины как-то поубавилось.

— Спрашивайте же! — нетерпение, некоторое время как владевшее им, наконец нашло свое отражение в голосе.

— Хорошо, — парень сцепил руки в замок и, прокашлявшись, довольно официальным тоном начал, — Скажите, мистер Мервин, я правильно понял, что дамнеты продолжают иногда нападать на королевство? И что Нейрган нередко кружит в облаках?

— Да… — удивление в голосе советника было более, чем очевидно — вопросы показались ему весьма наивными и, в некоторой степени, даже глупыми.

— А как часто во время таких происшествий короля не оказывается на месте или же он оказывается чем-нибудь занят? — Себастьян прищурился. Новый вопрос его собеседника, было заметно, озадачил, даже немного обескуражил. Он растерянно поправил высокий ворот камзола, в который успел переодеться, пока вверенный его заботам юноша находился в руках лекаря и, задумываясь с каждым мигом все больше, провел ладонью по лицу.

— Честно говоря… я никогда не задумывался об этом, но, пожалуй, да, чаще всего это случается, когда Его Величество отсутствует или занят… Признаться, я и вовсе не помню ни единого случая, когда бы он сразу выступил против негодяев, разумеется, не считая темных лет, времени, когда он развеял тучи над Даирнасом, — при последних словах в голосе Мервина зазвучало нескрываемое восхищение, и парень, тихонько хмыкнув, подумал, что для советника король, должно быть, является кумиром.

— Но как поняли это? — мужчина перевел изумленный взор на своего юного собеседника, — Я десять долгих лет состою при короле, но, клянусь, мне и в голову не приходило!..

Себастьян пожал плечами.

— Меня просто немного удивило, как вовремя объявился дракон. Стоило королю покинуть дворец, оставить королевство без попечительства, как он тотчас же принялся летать и пугать его жителей… Кстати, зачем? Он кого-то из них сожрать хотел или что ему нужно?

— При Вагранте дракон часто появлялся, мне кажется, лишь для того, чтобы продемонстрировать его силу и власть, устрашить народ. Сейчас же… — советник тяжело вздохнул, — Я не знаю. Он сам никогда и никого не убивал, поэтому, признаться, меня удивило волнение леди Васанты — Нейрган или убивает, заморозив пламенем, или засыпает снегом, чтобы люди погибали медленно. Но ран на теле он не оставляет никогда.

— Вы не ответили на мой вопрос, — юноша чуть поморщился и, борясь с желанием откинуться на кровать, попытался сесть поудобнее, — Сейчас зачем ему появляться здесь? Как понимаю, это случается нечасто, он залетит, потрясет с крыльев снег и отправляется восвояси! Зачем? Если вновь запугивает, то с какими целями?

— Вы задаете вопросы, на которые у меня нет ответов, — Мервин опустил голову и, хмурясь, слегка покачал ею, — Но и не отвечаете мне на то, что для меня представляется куда как более важным, чем странное поведение дамнетов. Почему вы считаете, что во дворце есть предатель?

— Потому что я не могу считать совпадением, что нападения дракона и самих этих колдунов происходят по чистой случайности именно тогда, когда Ноэль отсутствует, — твердо отчеканил в ответ юноша, — Кто-то сообщает о том, что короля нет, и они предпринимают атаку… Что тоже, в общем-то, немного странно.

Советник, судя по всему, окончательно замороченный, непонимающе заморгал.

— Что же в этом странного? Если все так, как вы говорите, то момент…

— Если бы все было так, как я говорю, они бы уже давно захватили власть в Даирнасе! — Себастьян в ажиотаже хлопнул ладонями по кровати, — Но они не спешат, они выжидают, они ждут, ждут… чего-то. Или кого-то… Хотя, если Вагрант бежал…

— Господин Себастьян! — Мервин вновь вскочил на ноги, — Прошу вас, давайте вернемся к предателю! Вы подозреваете кого-то, вы думаете что-то еще о нем?

Юноша примолк, внимательно глядя на собеседника. Следующая часть разговора уже не должна была быть слишком приятной ни для него самого, ни для советника короля.

— Ну… если ориентироваться на мой скромный опыт, — он мельком подумал о прочитанных книгах и решил не уточнять, откуда взялся его опыт, — Могу сказать, что зачастую королей предают разного рода первые министры… советники… — на последнем слове он немного приподнял подбородок.

Намек не остался непонятым. Мервин приоткрыл рот и, недоверчиво выдохнув, отступил на шаг, слегка натыкаясь на стул.

— Вы… вы подозреваете меня в сношениях с дамнетами?! Да… да как вы смеете! Вы, глупый мальчик, оказавшийся здесь непонятно каким образом, вы, появившийся вместо Вагранта! Это я должен бы подозревать вас, а вы…

Себастьян чуть сузил глаза и заставил себя улыбнуться с нескончаемо мягкой насмешкой. Ему было, чем отражать атаку.

— Я лишь сказал, что это явствует из моего прошлого опыта, — нарочито негромко вымолвил он и, сцепив руки в замок, склонил голову набок, — Вы спросили о моих мыслях, я и ответил. Почему же вы так заволновались?

— Потому что мне неприятны столь беспочвенные, безрассудные и наглые подозрения! — отчеканил Мервин и, резко выдохнув, развернулся на каблуках, направляясь к выходу. Уже около двери он остановился и, не оборачиваясь, холодно бросил:

— Надеюсь, вы не забудете пожаловать на ужин, — после чего, распахнув двери, покинул отведенные спасителю Даирнаса покои. Тот дернул уголком губ и глубоко вздохнул.

— На ужин… и на поиски предателей.

Ужин и поиски предателей

Ему принесли камзол и короткие штаны, поставили рядом с кроватью украшенные тяжелыми пряжками туфли. Себастьян, рядом с которым на кровать все это было положено, сумрачно окинул предлагаемый наряд взглядом и, тяжело вздохнув, покачал головой. И вот это вот он должен нацепить? Должен разыграть из себя средневекового дворянина, чтобы угодить королю и его воспитанникам, которые, кажется, загодя настроены против него? Черт возьми, голова идет кругом.

Он глубоко вздохнул и, пользуясь тем, что в покоях находится один, откинулся назад на мягкую кровать, закрывая глаза. Ему хотелось подумать, хотелось все осознать сполна.

Итак… что же все-таки случилось? Он ведь просто шел по улице, спокойно, никого не трогая, шел без особенной цели, просто гуляя, и вдруг…

Он немного приподнялся на локтях и, распахнув глаза, нахмурился. Почему это случилось? Что предшествовало тому, что он оказался здесь? Так, еще раз. Он шел по улице, прогулочным, неспешным шагом, смотрел по сторонам, любовался красотами природы… Себастьян опять зажмурился, стараясь максимально подробно воспроизвести в памяти тот момент. Так, он обратил внимание на недавно выкрашенный в другой цвет дом, улыбнулся проходящей мимо симпатичной девушке, поднял белое птичье перо… и оказался там, в этой ужасной пещере, где его едва не прикончили средневековые воины в доспехах. А дальше… Дальше все завертелось сплошной каруселью — король, единорог, путешествие верхом, тиграл, дракон, королевские воспитанники, неожиданные подозрения и этот Мервин! Может, это и в самом деле он во всем виноват?

Парень опять лег на кровать и, открыв глаза, принялся бездумно созерцать потолок. Нет, вряд ли этот человек со странным именем имел какое-то отношение к его появлению здесь. Он был удивлен не меньше прочих, он… С другой стороны, именно он требовал от короля убить неизвестного юношу, дабы избежать каких-то смутных неприятностей.

Нет, а вдруг все гораздо прозаичнее и во всем виновато чертово перо, которое он поднял? Он же и поднял-то его потому, что по приметам белые птичьи перья обладают магической силой, приносят своему обладателю счастье и удачу! Себастьян торопливо зашарил по своей одежде, пытаясь сообразить, куда же он сунул перо. Или оно выпало у него из руки, когда он вдруг очутился в пещере? Или он все-таки успел убрать его куда-нибудь и… Ощутив пальцами что-то мягкое и немного пушистое, юноша поспешно сел. Перо он успел убрать в нагрудный карман рубашки, где оно каким-то чудом сохранилось, и теперь вновь оказалось у него в руках. Он повертел его из стороны в сторону, внимательно изучая. Перо, как перо. Ничего необычного, несколько ворсинок сломаны, еще некоторые примяты. Таких перьев на улицах каждый день можно штук по сто найти. Вряд ли из-за него могло произойти то, что произошло…

Себастьян вздохнул и, сунув перо на место, с новой неприязнью воззрился на камзол. Итак, возвращаясь к напечатанному — ему нужно переодеться, чтобы не смущать взгляд короля и королевских воспитанников неподходящим костюмом. И, конечно, кроссовки придется заменить на туфли, но это же самоубийство! Нога и так болит, не взирая на тугую повязку, а тут еще и ходить предстоит в неудобной обуви…

И, кстати, еще нужно найти помещение, где будет подан ужин. И узнать, когда состоится это великое событие, коль скоро Мервин, обиженный его подозрениями, теперь явно вознамерился держаться подальше. Оставалось только надеяться, что обещание, данное лорду Кинелу он и в самом деле исполнит в точности, и не бросит спасителя Даирнаса совсем уж на произвол судьбы. Кажется, он говорил, что при случае можно обращаться к слугам?

Парень сжал губы, сдерживая небольшой приступ недовольства, почти негодования. К слугам! Которые не знают его, которых не знает он, которые будут глупо хлопать глазами, слушая его наивные вопросы! Которых будет безмерно изумлять, что он, спаситель Даирнаса, ничего не знает толком об этом королевстве, не жил здесь и путается в простых для их сознания понятиях! Наверное, им странно будет слышать и вопрос о том, во сколько состоится ужин. Или о том, как вообще узнать время в стенах дворца… Хотя со временем пока проблем не будет. Молодой человек чуть отодвинул рукав рубашки и с чувством неимоверного облегчения воззрился на опоясывающие его запястье часы — последний оплот цивилизации, рука помощи, протянутая из нормального мира.

Была половина шестого вечера. Во всяком случае, во времени суток Себастьян мог бы абсолютно уверен — из дома он вышел не слишком рано, а дня с тех пор, как оказался здесь, еще не миновало. Правда, на мучающие его вопросы это ответа не предоставляло — королевские привычки были неизвестны спасителю Даирнаса, и времени, в какое Его Величество изволит отужинать, он не знал.

В любом случае, переодеться, наверное, не помешало бы.

Взгляд вновь метнулся к камзолу, и Себастьян скривился. Ну… ладно. Не переодеться, но хотя бы одеться. Наверное, можно притвориться, что камзол — это что-то вроде пальто и натянуть его поверх рубашки и джинсов. Остается надеяться, что такой его вид не слишком уж шокирует всю королевскую свиту, да и самого монарха. А то они все нервные какие-то…

Камзол пришелся в пору. Себастьян, кое-как натянув его, осторожно шагнул вперед и, бросив взгляд в большое зеркало, расположенное в одном из углов комнаты, остался доволен своим отражением. Джинсы и кроссовки на удивление неплохо сочетались со старинным нарядом и, коль скоро желания натягивать короткие кюлоты и чулки, оказавшиеся лежащими на кровати под ними, молодой человек не испытывал ни малейшего, стали идеальным выходом из положения.

Вопрос с одеждой в той или иной степени оказался решен, и парень, оглядевшись, задумчиво закусил губу. Теперь следовало решить другую проблему — необходимо было найти для начала какого-нибудь слугу, чтобы узнать, где располагается обеденная зала и понять, каким образом можно добраться до нее, активно прихрамывая на одну ногу. Ах, угораздило же его упасть с единорога! И ведь говорил себе — держись крепче, глупец, держись, а то свалишься с этой махины и переломаешь ноги, так ведь нет, не послушался же! И как самого себя воспитать?

Себастьян махнул рукой и, решительный, как никогда, кое-как захромал к выходу из отведенных ему покоев, прикидывая, где бы раздобыть факел. Наверное, придется выкрасть из крепления на стене какого-нибудь коридора, там их, кажется, было предостаточно…

Ожидания его не обманули. По стенам коридоров, любого и каждого из тех, по каким можно было пройтись во дворце короля Даирнаса, действительно имелось достаточное количество факелов и можно было смело предполагать, что пропажа одного из них не вызовет ни у кого подозрений. Впрочем, теперь уже и мысль украсть факел казалась откровенно глупой — в конечном итоге, на кой черт ему дополнительный свет, коль скоро коридоры итак прекрасно освещены?

Себастьян недовольно переступил с ноги на ногу и, не обнаружив у дверей своих покоев ни единого, даже самого завалящего слуги или, на худой конец, стража, поморщился. Значит, вот как король ценит его! Даже о безопасности дорогого гостя позаботиться не пожелал… Хотя, быть может, это Мервин в отместку за подозрения убрал охрану? Что ж, тогда подозревал он его, вне всякого сомнения, не зря.

Он вздохнул и безнадежно огляделся. Нет, а почему ему, бедному страдальцу, упавшему с королевского единорога, не предоставили хоть какой-то завалящий костыль? Может, так идти было бы сподручнее… Черт, вот же невезуха — и опереться не на что, и даже не спросишь, в какой стороне обедает Его Величество.

Ладно, чего уж тянуть… Себастьян осторожно шагнул вперед, поморщился от тянущей боли в поврежденной лодыжке, и вполне уверенно захромал дальше. Конечно, бродить в одиночку по лабиринту дворцовых тоннелей — удовольствие немного ниже среднего, но, когда иного выхода нет, приходится смириться.

По счастью, плиты пола дворцовых коридоров оказались достаточно гладкими, что немного примирило недовольного путника с действительностью. Он шел, иногда вздыхая, озираясь по сторонам в поисках слуг или, на худой конец, стражи, в самом крайнем случае — обеденной залы, но встречал лишь безмолвные стены, украшенные гобеленами и оружием; доспехи, замершие вдоль них; роскошные окна, выводящие во двор величественного строения, да двери, замкнутые на прочные засовы.

Коридоры вились нескончаемым лабиринтом, все одинаковые и, одновременно, совсем непохожие друг на друга, богатые, изукрашенные, помимо оружия и гобеленов, портретами, видимо, прежних королей, вились, и не думали заканчиваться.

Шла пятнадцатая минута путешествия по запутанным коридорам прекрасного дворца — насчитать поворотов и изгибов за это время Себастьян успел штук двадцать, не меньше, — когда он почувствовал, что силы окончательно покидают его. Нога, возмущенная долгой ходьбой, ныла с каждым мигом все сильнее, усталость накатывала огромной волной, и двигаться дальше представлялось совершенно невозможным.

Парень привалился к первой попавшейся запертой двери, полагая, что она, во всяком случае, теплее каменной стены, и пригорюнился. Где же все слуги, где же люди в этом дворце? Или те доспехи, что иногда встречались вдоль стен, были и не доспехами вовсе, а воинами и следовало постучать их по шлему и осведомиться о пути? Да, как это ему это не пришло в голову сразу…

Молодой человек понуро вздохнул и, немного сползая вдоль дверной створки, дал себе слово, что как только капельку передохнет, обязательно отправится простукивать все доспехи. Вот так постучит по одному из шлемов и спросит…

Смутный шепот, донесшийся из-за двери, прервал его мысли. Себастьян насторожился и чувствуя, как у него открывается второе дыхание, прильнул к створке ухом.

— Его участь — спасать котят, но не людей… — кто-то тихо рассмеялся, — Ноэль глуп, он означил его спасителем… Но Даирнас не спасти, Даирнасу не нужно спасение!.. — на несколько мгновений повисла тишина, а затем тот же голос продолжил, еще тише, чем раньше, — Королевству нужна только справедливость… Спаситель во дворце. Глупый мальчишка, повредивший ногу при падении с единорога, малыш, на которого король возлагает слишком большие надежды! Скажи, скажи… — в шепоте появилось что-то шипящее, и Себастьян, чувствуя, как бешено колотится сердце, прижал руку к груди. Слушать больше не хотелось, да и смысла в этом не было — предположения о предателе в стенах дворца получили совершенно неопровержимое подтверждение. Но, что еще хуже, — предатель, судя по всему, относился с самой искренней неприязнью к нему самому, к спасителю Даирнаса, и чем это могло быть чревато, гадать пока не хотелось.

Он осторожно отстранился от двери и, искренне надеясь, что человек за ней не будет сейчас выходить и проверять, кто это подслушивает его сокровенные беседы неизвестно с кем, на цыпочках проследовал вперед по коридору.

Почему-то стало жутковато. Все эти игры, все эти сказки, как-то неожиданно вдруг начали обретать почти угрожающую форму, и Себастьяну, всегда жившему в мире с собой и с окружающими людьми, это совершенно не грело душу.

Он шел, мрачно прикидывая, что сделал бы с этим Вагрантом, благодаря которому оказался втянут во все это сумасшествие, размышлял, как бы ему выкрутиться таким образом, чтобы покинуть этот странный мир, это королевство с наименьшими для себя потерями и, абсолютно не представляя, как же это все-таки сделать, совсем не замечал дороги. Он шел уверенным шагом человека, многократно прогуливавшегося по этим коридорам и, каким-то краем сознания удивившись собственной целеустремленности, хладнокровно распахнул какую-то дверь, спокойно проходя в нее.

Все мысли из головы как-то сразу вымело. Помещение, где он очутился, отнюдь не казалось молодому человеку привычным, уверенность хозяина при виде его моментально улетучилась, и он снова ощутил себя маленьким, заблудившимся в недрах громадного дворца, Себастьяном, испытывая малодушное желание прижаться к первой попавшейся колонне, надеясь получить от нее помощь.

В принципе, такую реакцию трудно было бы назвать удивительной или незакономерной.

Место, где он довольно неожиданно для себя оказался, можно было смело характеризовать как величественное.

Он стоял на пороге распахнутой двери, не решаясь пройти дальше и прикрыть ее за собой, и расширившимися от изумления глазами созерцал обширное пространство, предстающее его взгляду. Это был огромный, невероятных размеров зал, глубокий, занимающий собою, должно быть, два, а то и три этажа, освещенный факелами и свисающей с потолка свечной люстрой, окруженный арочными проходами в стенах, и длинным парапетом на уровне второго этажа по всему периметру.

Сейчас Себастьян находился как раз на этом самом парапете и, совершенно остолбеневший, рассматривал предстающее его взору помещение. Его величина уже сама по себе заслуживала самого пристального внимания, сама по себе уже могла бы казаться изумительной, но все-таки самым главным здесь было другое.

По полу зала, прямо по его середине, окаймленная с двух сторон каменными берегами, неслась довольно бурная, прозрачная река. Она пересекала помещение, делила его надвое и, добравшись до самого конца, сама рассекалась на два потока о крепкий, торчащий из воды как зуб, камень. Волнорез этот находился на самом краю пропасти, вне всякого сомнения, довольно глубокой (Себастьян видел высоту скалы, когда они поднимались по ней), и река, пенясь и бурля, срывалась вниз грохочущим водопадом. Вокруг камня белесым туманом висела водяная пыль, свет факелов заставлял искриться разлетающиеся по сторонам брызги, и впечатление создавалось просто невероятное.

Молодой человек, потрясенный до глубины души и безмерно впечатленный этим зрелищем, сделал небольшой шажок вперед, подходя к краю парапета и заглядывая вниз. Ему хотелось узнать, где бурный поток берет начало.

Впрочем, рассмотреть это ему так и не удалось. Поглощенный своими наблюдениями, утопающий взглядом в прозрачных водах, почти парализованный неведомой ему доселе красотой, он как-то пропустил звук легких шагов, приблизившихся к нему и, услышав почти над ухом смутно знакомый мелодичный голос, вздрогнул, едва не сорвавшись в реку.

— Что вы здесь делаете?

Васанта, воспитанница короля, почти неслышно приблизившаяся к распахнутой двери, нахмурилась, с подозрением взирая на излишне любопытного гостя. Себастьян, рывком обернувшийся и поспешивший, прихрамывая, отойти от края, внезапно подумал, что его здесь, пожалуй, тоже подозревают в темных мыслях. Во всяком случае, взгляд девушки был очень красноречив.

— Я искал зал… тот, где обещали подать еду… ужин, — он быстро улыбнулся, мысленно ругая себя за отсутствие вельможных манер, — Случайно зашел сюда и… засмотрелся. Не думал, что через дворец может протекать река, что кому-то придет в голову вообще выстроить замок вокруг нее! — он снова покосился на реку, и восхищенно покачал головой.

Васанта заинтересованно склонила голову набок, подходя на шаг ближе к неожиданному гостю ее опекуна.

— Вам нравится это место, спаситель?

В голосе ее прозвучало что-то такое, что Себастьян невольно насторожился и, склоняя голову в знак согласия, бросил на девушку быстрый и очень острый взгляд исподлобья. Это был один из его излюбленных приемов — притворится, что прячешь глаза и быстро взглянуть на собеседника, в надежде поймать какое-то выражение на его лице, могущее совсем не соответствовать общему тону беседы. Как правило, надежды эти себя вполне оправдывали.

Но сейчас лицо Васанты осталось непроницаемым, разгадать по нему ее мысли казалось решительно невозможным, и парень, мысленно поморщившись, временно капитулировал. Приемная дочь Ноэля была, судя по всему, крепким орешком, и с наскока раскусить ее было непросто.

— Да, — тем не менее, не преминул ответить он, — Я не представлял, что такое возможно и, клянусь, еще никогда не видел подобной красоты!

Королевская воспитанница загадочно улыбнулась и, сделав еще пару шагов, вдруг оказалась совсем рядом с несколько опешившим юношей. Потянулась к нему, почти коснулась алыми пухлыми губками его щеки… и неожиданно очень ласково прошептала:

— Это место казни, место смерти, Себастьян.

Себастьян испытал мимолетное желание упасть с парапета. Васанта была очень близко, от нее пахло чем-то трудноопределимым, очень приятным, тонкие пряди волос, обрамляющие ее прелестное личико, трепетали от мягкого дыхания; вся она дышала нежностью, казалась хрупкой фарфоровой статуэткой, которую следует кутать в мягкое одеяло и бережно хранить от невзгод, и совершенно спокойно сообщала гостю дворца ужасную истину. Речи о смерти, о казни, судя по всему, нимало не тревожили это трепетное создание, и в устах ее звучали как-то по-особенному пугающе, так, что безумно хотелось шарахнуться назад, попятиться и, желая лишь быть подальше от пугающей чаровницы, благополучно упасть в реку. В конце концов, она же, видимо, для того и предназначена!

— Казни?.. — голос его сел, он растерянно переступил с ноги на ногу и попытался все-таки немного отстраниться от Васанты. В конце концов, кто знает, как отнесется Ноэль к тому, что спаситель Даирнаса флиртует с его воспитанницей!

Девушку же, между тем, ситуация, вне всякого сомнения, нимало не смущала.

— Именно так, — мягко улыбнулась она и, легко положив тонкие руки на плечи молодому человеку, заставила его повернуться лицом к величественному залу, сама легко прижимаясь к нему со спины. Руки ее теперь слегка обнимали плечи Себастьяна, и он, будучи здоровым взрослым парнем, испытал невольный трепет. Все-таки красивая женщина всегда способна сломить мужчину, покорить его и вскружить ему голову.

— Видите, вон там? — девушка вытянула одну руку и указала через плечо спасителя на волнорез, — Вода там ниспадает в бездонную пропасть, в ужасную бездну, и именно туда Вагрант сбрасывал неугодных ему людей. Они падали, падали долго, бесконечно, и когда долетали до середины скалы, неизвестно откуда вдруг появлялся дракон. Но они погибали не от его зубов, — Васанта мягко потянула Себастьяна за плечо, заставляя его вновь повернуться к себе и, подавшись вновь вперед, теперь уже к его губам, нежно прошептала, — Их сердца разрывались от страха.

Молодой человек сглотнул. Девушка, стоящая перед ним, рядом с ним, была, безусловно, привлекательна, однако, в его планы как-то совсем не входило крутить с ней роман. Сама же соблазнительница, судя по всему, была настроена довольно решительно, и как вести себя, парень не знал. Она тянулась к нему, она его обнимала, она желала его поцеловать, а он не мог позволить себе даже поднять руки, чтобы коснуться ее стана и либо привлечь к себе, либо напротив, оттолкнуть. Тем более, что он даже еще не решил, как поступить будет правильнее.

— Васанта!

Губы девушки уже почти коснулись губ спасителя Даирнаса, когда неожиданный и очень резкий окрик со стороны недавно покинутого им коридора наконец принес спасение, разбивая гибельное очарование. Королевская воспитанница без особой охоты отстранилась, выпуская совершенно деморализованного парня из объятий и, повернувшись к новому собеседнику, очаровательно улыбнулась, приветственно склоняя головку.

— Кинел, брат мой…

Лорд Кинел, бледный от гнева, очень решительный, стремительный и порывистый, приблизился к названной сестре и, грубовато схватив ее руку повыше локтя, чуть притянул к себе.

— Ваш отец ожидает вас на ужин, моя дорогая, — голос его поражал холодом, что Себастьяна с одной стороны изумило, а с другой — объяснило ему довольно многое. Судя по всему, племянник Ноэля сам имел виды на его воспитанницу, и ее заигрывания с внезапно заявившимся ко двору парнем вызывали в душе молодого лорда ревность.

Васанта ничего не ответила. Лишь натянула на личико выражение совершенно обворожительной вины и, быстро присев в книксене, как бы извиняясь, тихо ахнула, всем видом демонстрируя, как ей досадна собственная оплошность. А после, быстро стрельнув глазками в сторону Себастьяна, легко, как ящерка, вывернулась из руки Кинела и заспешила прочь по коридору.

— Вас, господин спаситель, — в голосе лорда зазвучали язвительные нотки, а во взгляде его появилось что-то змеиное, — Это касается в не меньшей степени. Его величество ожидает, что вы почтите своим присутствием нашу скромную трапезу, — последнее предложение у него получилось особенно ядовитым. «Господин спаситель» тихонько вздохнул и, не представляя, как реабилитироваться в глазах племянника Ноэля, стесненно улыбнулся, немного разводя руки в стороны.

— Я бы рад, господин лорд, но я не знаю дороги. А искать ее мне довольно трудно — спросить не у кого, и нога болит.

По лицу Кинела было видно, что от слов собеседника у него как-то разом заболели все зубы. Он выдавил из себя жалкое подобие улыбки и, вздернув подбородок, указал им в сторону коридора.

— Почту за честь проводить вас, — произнесено это было сквозь зубы, посему дальнейшие речи лорда уже не показались удивительными, — Но прежде хочу предупредить, господин спаситель, чтобы вы держались как можно дальше от Васанты. Пусть она и зовет меня братом, но волею моего венценосного дяди она означена мне в жены! — глаза его опасно сверкнули, и Себастьян нахмурился. Судя по всему, лорду Кинелу он был не менее несимпатичен, чем предателю, засевшему в стенах дворца, и это решительно не радовало. Да к тому же еще и наводило на определенные размышления…

— Я ничего не сделал, — негромко ответил он, сам приподнимая подбородок и выдерживая взгляд лорда с достоинством, — И, если уж вы так заботитесь о ее целомудрии, будьте добры в следующий раз водить ее за руку! — говоря начистоту, последнее выражение изначально он планировал более грубым, однако же, в последний миг вспомнил, что разговаривает все-таки с лордом и заставил себя сдержаться.

Кинел окатил его ледяным взором, но говорить ничего не стал, лишь резко разворачиваясь на пятках и нарочито чеканным шагом направляясь по коридору в сторону, очевидно, пресловутой залы, где должен был быть подан ужин. Себастьян, хромая, заспешил за ним, сверля сумрачным и подозрительным взглядом надменно выпрямленную спину лорда. Происходящее ему не нравилось, поощрять плохое отношение королевского племянника к себе не хотелось и он, помолчав несколько минут, все-таки решил предпринять попытку оправдаться.

— Знаете, Кинел… — негромко начал он, — У меня и в мыслях не было покушаться на вашу невесту. То, что она подошла ко мне…

— Я бы попросил вас, спаситель, более не распространяться на эту тему, — оборвал его лорд, не оборачиваясь, — Мне довольно того, что я видел.

Себастьян примолк, недовольно созерцая пол под своими ногами. На расположение лорда Кинела он, надо признать, почему-то рассчитывал больше, чем на дружбу Васанты, и искренне желал исправить то дурное впечатление, что могло сложиться у королевского племянника о нем.

— Вы любите ее?

Глупый вопрос. Зачем он его задал? Если бы Кинел ее не любил, вряд ли бы ревновал.

Лорд промолчал, тихо скрипнув зубами, и собеседник его вздохнул. О чем еще беседовать с гневливым воспитанником Ноэля, он не знал.

— А она вас? — продолжил он по прошествии нескольких секунд, — Послушайте, Кинел, я, честное слово, хорошо отношусь к вам, и просто хотел сказать, что Васанта сама… — закончить он не успел.

Лорд Кинел, рывком обернувшись, схватил его за грудки и с размаху впечатал спиной в стену, приближая свое лицо к лицу оппонента.

— Еще одно слово, спаситель… — тихо проговорил он, — И, клянусь честью Даирнаса, ты не доживешь до означенного тебе дня смерти!

Себастьян насторожился. Что-то было в поведении этого человека, в его словах, в его глазах, что-то такое, что вызывало неясные подозрения, навевало смутные сомнения, противостоять которым он не мог при всем своем желании. Он поднял руки, сжимая тонкие запястья лорда и, хмурясь, прищелкнул языком.

— Боюсь, король не слишком обрадуется, если узнает, что вы лишили Даирнас спасителя из глупой ревности.

— Спасителя! — Кинел тряхнул его, стискивая ткань камзола сильнее, — Тебе только спасать котят, мальчишка! Моему дяде свойственны ошибки, он человек! И ты — его главная ошибка, ему следовало убить тебя еще тогда, когда ты явился вместо чертова дамнета! — он еще раз тряхнул парня, сдвигая брови, — На что ты надеешься, мальчик? Занять место подле короля, жениться на его воспитаннице и жить припеваючи? Нет! Тебя отправят в бой, глупец, ты пойдешь в первых рядах биться с полчищем дамнетов, проклятых колдунов! Пожалуй… — он внезапно отпустил его ворот и, сделав шаг назад, скривился в непередаваемой гримасе, — Тебе действительно не дожить до дня своей смерти.

В последних словах его неожиданно прозвучали шипящие нотки, и молодой человек напрягся. Сами слова гневливого лорда уже не внушали ничего хорошего, вызывая массу опасений, но то, как они были сказаны, беспокоило еще больше. Ибо Кинел говорил не громко, он почти шептал, и шипящие нотки так и сквозили в его голосе, ибо Себастьян слишком хорошо помнил тот голос, что нашептывал из-за двери кому-то неизвестному информацию о его пребывании во дворце.

— Что ты думаешь о предателе в стенах дворца? — пользуясь тем, что собеседник в запале избегал уважительной формы обращения, парень предпочел тоже отказаться от нее. Лорд надменно приподнял подбородок.

— Во дворце нет предателей, — холодно отчеканил он, — Мервин сообщил мне о твоих беспочвенных подозрениях, о твоих мерзких обвинениях, мальчик, и я говорю тебе — забудь о них! Советник никогда не предаст короля, никто не предаст его, ибо все его любят. Тебе надлежит держать при себе свои глупые мысли и не тревожить ими моего дядю, твое дело — избавить королевство от дамнетов, с чем ты, конечно, не справишься, а не смущать покой Его Величества. Ты все понял?

— Даже больше, чем ты думаешь, — Себастьян кривовато ухмыльнулся, сам приподнимая подбородок и, сузив глаза, велел, — Веди меня в залу, где подают ужин, Кинел. Наш разговор вызвал у меня чувство голода.

Надменностью он в эти минуты ничуть не уступал своему собеседнику, и тот, осознав это, медленно потянул носом воздух, явственно силясь взять себя в руки. Парень же, мимолетно порадовавшись, что оружия его оппонент сейчас с собою не имеет, изо всех сил постарался принять на себя как можно более гордый и уверенный вид. В конце концов, лорд Кинел был всего лишь лордом, королевским племянником, которому надлежало, возможно, защищать своего дядю, а вот он, Себастьян, должен был спасти целое королевство. Поэтому уважения к себе требовать имел полное право.

У королевского же племянника, получившего столь неожиданный отпор, гонора после этого явственно поубавилось. Ощутимо злой, недовольный тем, как резко и смело повел себя с ним «мальчишка», которому его дядя означил спасти Даирнас, он рывком повернулся спиной к собеседнику и, чеканя шаг, не оглядываясь, зашагал по коридору вперед.

Себастьян, не в силах сдержать легкой улыбки, следовал за ним, отстраненно размышляя, прикидывая и сопоставляя. Шипящие нотки в голосе Кинела и в самом деле объяснили ему больше, чем он рассчитывал, и навели на еще большее количество сомнений и подозрений. Он почти не сомневался, что за дверью тогда, общаясь с неизвестным собеседником, находился именно племянник Ноэля, а значит, именно он и является предателем королевства. Однако же, прямых доказательств этого преступления у него не было, имелись лишь голые подозрения, и он не знал, стоит ли доносить их до сведения Его Величества. В конечном итоге, в чем-то Кинел был прав, советуя не смущать дух короля мятежными мыслями, и спаситель Даирнаса, в общем и целом, был готов последовать этому совету.

Он шел следом за негодующим, отчаянно пытающимся скрыть собственную ярость, лордом, шел, хромая и тихонько вздыхая порою от боли в вывихнутой ноге, и честно старался отвлечься от неприятных размышлений.

Впереди его ждал ужин и, надо признать, изрядно проголодавшийся парень очень рассчитывал на действительно королевский прием.

Разочарован он, заметим сразу, не остался.

Тонкий, будоражащий аппетит и невыносимо приятный аромат коснулся его обоняния еще на подходе к широкой, роскошной лестнице, расположенной прямо в конце того самого коридора, где, как он понял, находилась отведенная ему комната и до которой он попросту не дошел, свернув в поисках раньше. Сейчас же, сопровождаемый Кинелом, молодой человек более или менее уверенно хромал вперед и, оказавшись довольно неожиданно на первой ступени ведущей вниз конструкции — он не видел ее за спиной лорда, — едва не свалился, оступившись от неожиданности и, торопливо вцепившись в резные перила, почти повис на них.

Спутник, услышав позади шум, оглянулся и, окинув его презрительным взглядом через плечо, насмешливо приподнял бровь. Однако, говорить ничего не стал, вероятно, не желая затевать новую ссору в непосредственной близости от дяди, который уже восседал во главе огромного, длинного стола, находящегося внизу и прекрасно видел приключения своего гостя на вершине лестницы.

Себастьян, обретя более или менее устойчивое положение, окинул пространство внизу быстрым взглядом и, заметив пристально наблюдающего за ним короля, нервно дернул уголком губ, отчаянно пытаясь сделать вид, что держит все под контролем. Демонстрировать свою слабость монарху молодой человек не хотел.

Спуск по лестнице, начавшийся столь грандиозно, не оставил в его сознании никаких особых впечатлений. Себастьян шагал по пологим ступеням, легко переступая с одной на другую, почти не испытывая при этом дискомфорта и лишь сверлил жадным взглядом изысканные кушанья, покоящиеся на золотых тарелках, коими был заставлен стол. Названия этих кушаний он не знал, однако, запах от них исходил такой головокружительный, что у молодого человека просто текли слюнки. Голод, о котором он столь вызывающе сообщил лорду Кинелу, с каждым шагом все усиливался и, оказавшись возле стола, Себастьян испытал безумное желание сесть на первое же попавшееся место.

Не позволил сделать ему этого все тот же Кинел, едва ли не за шиворот схвативший непочтительного юношу и, скованно улыбнувшись монарху, прошептавший, почти прошипевший сквозь зубы:

— Поприветствуй короля, деревенщина!

Себастьян бросил на него быстрый, не слишком приязненный взгляд и, растянув губы в самой приятной улыбке, неловко склонился в сторону правителя Даирнаса.

— Добрый вечер… Ваше Величество, — называть его «королем Ноэлем» в присутствии племянника, воспитанницы, которая уже заняла место по правую руку от монарха, Мервина, восседавшего слева от него и прислуги, во множестве сновавшей по залу, казалось неловким.

— Присаживайся, друг мой, — король тонко улыбнулся и изящным жестом указал молодому человеку место через один стул от Васанты, — Надеюсь, лорд Кинел не откажется соседствовать с тобой.

Кинел метнул на дядю острый, как стрела, взгляд, перевел его на Себастьяна, очень явственно желая утопить последнего в первой попавшейся винной бочке и, скрипнув зубами, чеканным шагом проследовал к своему месту. Парень, хромая, последовал за ним.

— Смею верить, что трапеза удовлетворит твой аппетит, — продолжил Ноэль, дождавшись, когда вновь прибывшие рассядутся по своим местам, — А после мы побеседуем с тобой о делах государства, коих, увы, имеется в великом множестве.

Себастьян тихонько вздохнул и, вспомнив заверения лорда, что его бросят на амбразуру, мысленно поморщился, кивая. Спорить с королем при всех было тоже невежливо, тем более, что и желания такового у него не было — перед ним стояла тарелка с исходящим паром кушаньем, источавшим столь головокружительный аромат, что юноше хотелось наплевать на все и, совершенно по-свински чавкая, углубиться в пищу.

Кинел, пристально следящий за ним, заметив его намерение — Себастьян уже схватил золоченую вилку, — быстро дернул его за полу камзола и, дождавшись удивленного, вопросительного взгляда, прошипел:

— Сначала пробует король.

Молодой человек глубоко вздохнул и, сжав губы, с усилием отложил вилку, сцепляя руки в замок и немного выпрямляясь. Король, судя по всему, не был особенно голоден, ибо прежде, чем приступить к ужину, он предпочел уделить некоторое время тихой беседе со своим советником, к концу которой Себастьян готов был уже умереть от голода.

— Что за дурацкий обычай! — кроме лорда рядом никого не было, поэтому раздраженный шепот парня был обращен к нему, — Люди с голоду успеют умереть, пока он наговорится!

Кинел хмыкнул. Судя по всему, поведение спасителя неожиданно начало забавлять его.

— Традиция, — так же тихо ответил он, — Когда здесь происходят приемы, нередко можно слышать, как у гостей бурчит в животах… Внимание, он берет вилку. Если одобрит кушанье — можно будет есть.

Себастьян, весьма обрадованный и обнадеженный столь неожиданно изменившимся к нему отношением, немного выпрямился, пристально глядя на монарха. Тот, действительно взяв вилку, подцепил ею маленький кусочек мяса и, очень изысканным жестом отправив его в рот, внимательно прожевал, прислушиваясь к собственным ощущениям. Затем прикрыл глаза и, одобрительно улыбнувшись, кивнул.

— Приступим же к ужину, друзья мои, ибо кушанья стоят того, чтобы их отведать. Я искренне желаю вам приятной трапезы.

— Смотри, не ешь, как свинья, — тихо предупредил Кинел, заметив, что его сосед по столу вновь воодушевленно схватил вилку, — Вряд ли тебе свойственна изысканность, но, сделай одолжение, хотя бы притворись.

Себастьян недовольно насупился. Начавшие, было, устанавливаться если уж не дружеские, то и не совсем вражеские отношения со звоном разлетелись тысячей осколков и, казалось, попадали на золотые тарелки, обильно сдабривая собою кушанье. Когда он отправил в рот первый кусок, ему даже показалось, будто они хрустят на зубах.

Кушанья и в самом деле были восхитительными. Королевские повара расстарались на славу — мясо было мягким и ароматным, картофель был полит расплавленным маслом, овощи обильно сдобрены собственным соком, да и вообще все, чем был уставлен стол, сводило с ума и видом и запахом, вызывая желание испробовать каждое блюдо и, наевшись до отвала, с раздувшимся от обильной трапезы животом, завалиться спать.

Может быть, спаситель Даирнаса так бы и поступил — в атмосфере ужина, отделенный от Васанты королевским племянником, окруженный волшебными ароматами, он ощущал себя почти как дома и готов был полностью расслабиться, — если бы не Кинел. Лорд следил за каждым его движением, едва ли не считал каждый проглоченный кусок и каждый глоток приятно терпкого вина, и ежесекундно одергивал молодого человека, не позволяя ему переходить границы дозволенного. Может быть, впрочем, именно благодаря этому, поведение Себастьяна за ужином произвело на Ноэля чрезвычайно хорошее впечатление, что он не преминул отметить после.

Сам же юноша, опять же благодаря Кинелу, успел усвоить, что в Даирнасе существуют действительно странные традиции, которые, тем не менее, надлежит соблюдать в точности. Так, например, прежде, чем попробовать вино, следовало встать из-за стола и поклониться королю, а после поблагодарить его за щедрое угощение. Засим владыка отпивал глоток из своего кубка, одобрительно кивал и, подняв его в воздух, провозглашал, как он рад был угодить своим приемом. После этого прочие присутствующие тоже делали по глотку, кланялись еще раз, садились и ужин продолжался в более или менее обычном режиме.

Заканчивался он тогда, когда наедался король, поэтому, если количество пищи, необходимое для насыщения кому-то другому, превосходило то, в котором нуждался монарх, рекомендовалось есть быстрее. По окончании же трапезы предписывалось дождаться, покуда слуги уберут грязные тарелки, ибо, как объяснил Кинел, вставая из-за стола, гость мог случайно испачкаться, что считалось верхом неприличия.

Впрочем, последнее предписание Себастьяна даже порадовало — голодный, как волк, он, и в самом деле поглощая пищу с неимоверной скоростью, успел наесться до отвала, и сразу же вскочить из-за стола ему было слабо́.

Встать лорд позволил ему лишь когда все блюда и вся грязная посуда со стола были убраны, и сам Ноэль, тяжело поднявшись из своего кресла, провозгласил приглашение проследовать в чайную комнату.

У Себастьяна мысль о чаепитии после столь плотного ужина вызывала почти ужас, однако, отказ от королевского приглашения предусмотрен традициями и законами этого мира явно не был. Поэтому, выдавив из себя милую улыбку, он без особой охоты сам поднялся на ноги и, ежесекундно косясь на шагающего рядом Кинела, направился следом за королем.

На сей раз лорд не одергивал его, не давал никаких подсказок — он играл роль сопровождающего и не более того.

Себастьян, несколько раз глянувший на него и не получивший никаких упреков, немного прибавил шаг, надеясь догнать короля. С ним общаться молодому человеку, несмотря ни на что, было куда как приятнее, чем с его воспитанником.

— Спасибо за ужин, — негромко произнес он, поравнявшись с Ноэлем, — Было очень вкусно, правда.

— За это следует благодарить моих поваров, а не меня, друг мой, — монарх мягко улыбнулся в ответ и, быстро оглянувшись по сторонам, вполголоса прибавил, — К слову, беседовать с королем по пути в чайную комнату считается неприличным. Впрочем… — заметив, как сразу поскучнел его собеседник, король ободряюще хлопнул его по плечу, — Впрочем, тебе я могу это простить ввиду твоей неосведомленности.

Себастьян растянул губы в подобии благодарной улыбки и безрадостно кивнул. Обилие непонятных правил, постоянных ограничений и предписаний начинало ему надоедать, от них хотелось отвлечься, отказаться, хотелось вести себя как обычный человек в нормальной стране, а возможности таковой пока не предвиделось.

Он отстал на полшага, подозревая, что идти вровень с монархом тоже полагается не самым приличным, что ему, как человеку статуса более низкого надлежит вышагивать позади, и стал, не произнося более ни слова, мрачновато изучать венценосного властителя.

Ноэль, облаченный сейчас в дорогую, поистине царскую одежду, без доспехов и шлема, разительно отличался от себя самого, каким он предстал перед Себастьяном в их первую встречу.

У него были русые, несколько выгоревшие на солнце волосы, мягко обрамляющие приятное лицо с четкими чертами. Чело венчала корона — непременный атрибут власти всякого короля; широкие плечи были уверенно расправлены, и даже походка несколько изменилась — все-таки идти, волоча на себе тяжелые доспехи не так просто, как может показаться на первый взгляд. Таким властитель Даирнаса нравился Себастьяну значительно больше, хотя бы потому, что уже не казался грозно-отчужденным, а производил впечатление вполне дружеское. Не считая, разумеется, всех этих глупых ограничивающих правил.

Вообще, вид монарха внушал доверие. Он не таскал на плечах горностаевой мантии, не был сплошь увешан слитками золота и драгоценными камнями, — нет, его наряд, пусть и заметно богатый, выглядел, тем не менее, довольно простым. Главным его достоинством было, вероятно, удобство, поскольку камзол был сострочен из ткани куда как более мягкой, чем тот, что предлагался самому спасителю королевства; рубашка, очевидно, тоже отличалась уютностью, как, впрочем, и короткие штаны, чулки, и даже пресловутые туфли, так испугавшие Себастьяна. Монарх в этой обуви ощущал себя, вне всякого сомнения, очень комфортно, что сказывалось и на походке — со стороны можно было подумать, что Ноэль шествует в мягких тапочках.

Кроме того, Ноэль был высок; вне всякого сомнения, силен и широкоплеч. Даже со спины, как его рассматривал сейчас Себастьян, он выглядел самым настоящим, истым королем, и у молодого человека в голове мелькнула смутная мысль, что никакой Вагрант с ним бы точно не мог сравниться. Правда, Вагранта-то он не видел…

Миновали широко распахнутые двери, и зашли в чайную комнату. Приятный, теплый и терпкий аромат крепкого напитка мигом окутал вошедших, заставляя того из них, кому это было внове, даже немного прикрыть глаза, с наслаждением вдыхая витающий по комнате запах.

Привело это, правда, лишь к тому, что, увлекшись собственными ощущениями, парень, забывшись, немного запнулся за мягкий ковер, устилающий здесь пол и, охнув от боли, тихо чертыхнулся сквозь зубы.

Кинел позади мимолетно закрыл лицо рукой. Позволять себе такие выражения в присутствии короля было просто верхом неприличия, за такую вольность могли даже отказать от дворца, не допуская впоследствии грубияна в его стены. Себастьян, в очередной раз забывший о наставлениях лорда и его совете хотя бы притвориться воспитанным, совершил новую непростительную ошибку.

Впрочем, заметив, что дядя и это готов спустить своему протеже на тормозах, молодой человек негромко хмыкнул и, надменно приподняв подбородок, прошествовал мимо спасителя Даирнаса и замершего близ него монарха к одному из небольших столиков, изящно расположенных возле стен. В чайной комнате не было строгого распределения мест, люди садились, куда захочется, но, вместе с тем, каждый из завсегдатаев этого места уже давно облюбовал себе какой-нибудь конкретный столик, который не занимал никто другой.

Себастьян, растерянно оглянувшись, непонимающе нахмурился, переводя вопросительный взгляд на короля. Куда ему следует сейчас сесть, он не представлял и, говоря откровенно, ужасно боялся совершить еще какую-нибудь бестактную ошибку.

— Прошу тебя, друг мой, — Ноэль, заметив смятение спутника, мягко улыбнулся ему, — Не смущайся обилием столов, составь мне компанию, — он сделал изысканный приглашающий жест в сторону особо богато уставленного и украшенного столика, стоящего несколько в стороне от других. Юноша, глянув на него, отметил, что на столешнице и в самом деле, ожидая их, уже стоит две чайные пары, представляющие собою идеально тонкой работы блюдца, и столь же филигранно выполненные чашечки, исходящие паром. Помимо самого напитка на столе лежали разнообразные сладкие кушанья, угощения к чаю, при взгляде на которые парень чуть поморщился. Есть не хотелось категорически.

— Нам с тобой предстоит беседа, — король, видя, что его новоявленный друг не торопится занять свое место, легко подхватил его под руку, увлекая к столику, — И говорить нам придется о вещах, о каких не принято, да и попросту неприятно беседовать за чаем, но, увы… — он вздохнул и, пожав плечами, отпустил спутника, садясь на стул, — Ситуация обязывает меня нарушить даже этикет. Присаживайся.

Себастьян осторожно присел — на самый краешек стула, ежесекундно рискуя свалиться с него на пол, но не решаясь в присутствии монарха разваливаться со всеми удобствами. В конечном итоге, Кинел и так уже завоспитывал его дальше ехать некуда, не хватает еще слушать лишнюю лекцию о правилах поведения за чайным столом.

Обещаемая Ноэлем беседа не вызывала в душе юноши горячего энтузиазма, ввиду слов все того же противного лорда, утверждавшего, что планы короля на спасителя Даирнаса отнюдь не просты и вовсе даже не радужны. На собеседника своего парень смотрел напряженно и настороженно.

Ноэль медлил, сверля его задумчивым взглядом, словно решался на что-то. Чай тихо остывал на столе, прочие обитатели чайной комнаты мирно беседовали о чем-то, а король, пообещавший своему новому знакомому серьезный разговор, все никак не мог его начать.

Наконец, Себастьян не выдержал.

— Король Ноэль? — он быстро оглянулся по сторонам и, убедившись, что лорд Кинел находится достаточно далеко, чтобы вновь начать одергивать и воспитывать его, вопросительно приподнял брови, — Прошу прощения, вы же… хотели что-то сказать?

— Да, — монарх медленно склонил подбородок, — Да, друг мой, это действительно так. И хоть слова мои будут неуместны в этих стенах, и в этот час, они все же должны прозвучать. Ты помнишь, что говорил я тебе о дамнетах?

Парень неуверенно пожал плечами.

— Ну, злые колдуны, главный среди них Вагрант, но он сбежал… Я, честно говоря, тоже хотел узнать, чем они так опасны, если удрал их идейный вдохновитель.

— Увы! — Ноэль горестно вздохнул и, покачав головой, отхлебнул чаю из изящной чашечки, — Увы, мой друг, этим проклятым мерзавцам не нужен предводитель. Вагрант бежал, оставив им заветом продолжать его черное дело, а дело это, мой юный друг, ужасно… Как был он королем Даирнаса прежде, так вновь жаждет захватить трон, возглавить королевство и погубить его! Дамнеты, его верные псы, готовят для этого почву. Вагрант бежал, дабы вернуться победителем в завоеванный его прихвостнями мир, мы не можем допустить этого… Я уповаю на твою помощь, спаситель Даирнаса. Ты, только ты и никто иной, сможет повести вперед наши войска, дабы одолеть мерзких дамнетов!

— П-погодите-ка… — Себастьян, слушающий его королевское величество со все возрастающим изумлением, вытянул перед собой руку и отчаянно замотал головой, — Повести войска?.. Я??? Король Ноэль, я прошу прощения, но вы, видимо, меня с кем-то спутали — я не воин! Одно дело спасти котенка… другое — идти в первых рядах в бой против армии колдунов… Как их вообще можно победить, с их-то колдовством? Вагранту хватило сил даже поменяться со мной местами, думаете, я смогу противостоять таким сильным противникам?

— Друг мой, — Ноэль, чуть сдвинув брови, протянул руку вперед и мягко сжал плечо растерявшегося собеседника, — Не все дамнеты так сильны, как Вагрант. Не все они способны вершить такие страшные деяния… Ты должен повести вперед наше войско, ты должен воодушевить воинов, показать им, на что действительно способен спаситель Даирнаса! — заметив, что парень опять пытается возразить, король нахмурился сильнее, — Не время для пререканий, друг Себастьян. К нам идет война.

Война

Себастьян вышел из дворцовых дверей и, спустившись по лестнице, остановился среди двора, полной грудью вдыхая свежий горный воздух. На душе у него было неспокойно, царило какое-то смятение и поэтому парню хотелось побыть немного наедине с самим собой, просто прогуливаясь по дворцовому дворику и разглядывая заснеженные вершины вокруг.

Где-то недалеко звенела вода, смешивая свой звук с шумом обрушивающегося в пропасть водопада; вокруг светило солнце, яркое и по-летнему теплое, озаряя своими лучами громаду дворца за спиной юноши.

Во дворе было тихо. Не сновали туда-сюда люди, не ржали кони, никто не вооружался и не готовился к отражению неожиданной атаки — все дышало миром и покоем, и слова Ноэля о том, что на Даирнас надвигается война казались каким-то бредом.

Себастьян закусил губу и покачал головой. Бред-то бредом, да выбор у него невелик — остается лишь верить королю, да морально готовиться к бою. Кинел же уже обрадовал его, сказав, что Ноэль планирует бросить спасителя на амбразуру, выставив его впереди всей армии! Может, сбежать, пока не поздно?

Парень поднял голову и окинул тоскливым взглядом вершины над собой. Сбежишь тут, как же…

Как вернуться в свой мир, он не знает, что делать — не имеет понятия, а если бы и удрал, наверняка какие-нибудь противные дамнеты схватили бы его или, чего доброго, дракон бы заморозил насмерть. Да и вообще… кто знает, какие еще чудовища водятся в этих краях!

Он поморщился и, понимая, что возможности для побега у него явно нет, огляделся, пытаясь обнаружить какое-нибудь бревнышко, на которое можно присесть. Бревнышка нигде в пределах досягаемости не обнаружилось, поэтому парень, устало вздохнув, отошел обратно к лестнице и присел на ее нижнюю ступеньку, кладя руки на собственные колени и глядя в землю.

Ему хотелось вернуться домой. Ему хотелось зайти в свою родную квартиру и завалиться там спать, а после, проснувшись, убедить себя, что Даирнас был лишь удивительным, прекрасным и местами ужасным сном.

А приходилось сидеть здесь, на холодной ступеньке лестницы и зябко ежится в роскошном кафтане от налетающего порой ветерка.

За спиной его распахнулась дверь, послышались легкие шаги. Себастьян, каким-то шестым чувством угадывая, кому они принадлежат, тяжело вздохнул, медленно поднимаясь на ноги. Беседовать со столь важной особой сидя было, вне всякого сомнения, неприлично, хотя, говоря начистоту, беседовать с ней парню и вовсе не хотелось.

— Спаситель! — звонкий, серебристый голосок разнесся над двором, и парень откровенно поморщился. Заметила…

— Добрый день, Васанта, — сдержанно отозвался он. Называть девушку «леди» или вообще выдумывать какой-то более уважительный титул для нее, после того, как она приставала к нему с поцелуями, у парня не получалось. В конце концов, она сама сделала первый шаг к сближению, значит, он тоже может позволить себе капельку панибратства.

Девушка, сияя улыбкой, легко сбежала по ступенькам и, остановившись возле собеседника, склонила головку в церемонном поклоне. Она была привычно прелестна, привычно обворожительна, и не производила на Себастьяна никакого хорошего впечатления. После странной выходки он готов был подозревать ее во всем, включая даже предательство, и предпочитал держаться настороже.

— Как я рада, что встретила вас! — Васанта так и лучилась счастьем, светилась улыбкой и, судя по всему, была совершенно искренне довольна, — После того случая у нас не было возможности поговорить, а я так хотела извиниться…

— Не стоит, — Себастьян скованно улыбнулся, — Поцелуи красивой девушки…

— Нет-нет! — «красивая девушка» интенсивно мотнула головой, и локоны рассыпались завораживающим водопадом по ее плечам, — Я хотела извиниться за поведение лорда Кинела. Он мой названный брат, и порою излишне печется о моем целомудрии… Знаете, отец надеется, что однажды мы с ним соединимся браком.

— А вам, стало быть, эти надежды неприятны? — молодой человек изо всех сил попытался изобразить интерес. Дворцовые интриги вкупе с семейными разборками были ему глубоко неприятны, и вмешиваться в них ему совершенно не хотелось.

Васанта топнула ножкой.

— Я не вещь, чтобы отдавать меня первому встречному, не спросив моего согласия! Вы нравитесь мне гораздо больше Кинела и, клянусь, будь моя воля, я предпочла бы стать женой спасителя Даирнаса, — улыбка ее стала обольстительной; девушка приблизилась к несколько оторопевшему собеседнику вплотную и мягко обвила руками его шею, — Женой человека благородного и сильного, женой защитника…

— Не стоит преувеличивать мои достоинства, — Себастьян, абсолютно не желая повторения попытки соблазнить его и, уже тем более, не испытывая желания опять сцепляться с Кинелом, мягко, но решительно убрал ее руки со своей шеи, делая шаг назад, — Я еще пока ничего не сделал, чтобы подтвердить звание спасителя, разве что спас маленького тиграла и вернул его матери.

— А она потом защитила вас от Нейргана! — Васанта восторженно захлопала в ладоши, едва ли не подпрыгивая, как маленькая девочка, — Вы замечательный! Тиграл никогда бы не был так предан плохому человеку!

Себастьян тяжело вздохнул. Настойчивость этой девушки начинала его активно утомлять.

— Васанта… — начал, было, он, однако, оказался прерван.

Громкий, чистый звук трубы неожиданно накрыл собою двор, заставляя парня невольно пригнуться, недоуменно оглядываясь. Это, вне всякого сомнения, был зов, сигнал, но к чему он призывал, молодой человек уяснить пока что не мог. Впрочем, объяснение последовало практически сразу.

— Они иду-у-ут! — разнесся над двором чей-то громкий крик, — К оружию! За короля!!

Васанта обреченно вздохнула, опуская длинные ресницы.

— Вот и началось… — грустно проговорила она и, вновь шагнув к спасителю Даирнаса, аккуратно взяла его руку в свою. Затем поднесла к губам и, не успел обалдевший парень молвить и слова, поцеловала кончики его пальцев.

— Вернитесь живым, друг мой, — тихо попросила она, — Я буду ждать… очень ждать нашей встречи, — при последних словах глаза девушки странно сверкнули и, не успел нахмурившийся Себастьян понять, что происходит, не успел сообразить, как ответить, как она уже выпустила его руку и легко, как козочка, побежала обратно во дворец.

Он замер на мгновение и, внезапно полностью осознав происходящее, сообразив, что только что был подан сигнал о приближении врага, что ко дворцу стремительно приближается война, бросился следом за королевской воспитанницей, по мере сил и способностей все еще немного ноющей ноги поднимаясь по ступенькам.

Мысли его прыгали в голове, как блохи в банке, ударяясь о череп и расползаясь по извилинам, и все больше и больше спасителю Даирнаса хотелось еще раз побеседовать с Васантой, узнать у нее ответ на некоторые вопросы.

К собственному своему изумлению, на девушку, убежавшую во дворец, он практически налетел — она стояла возле маленького окошка-бойницы у одной из стен, и взволнованно выглядывала наружу.

Обнаружив рядом с собою собеседника, она недоуменно захлопала длинными ресницами.

— Но… как же так? Спаситель, я… я думала, вы остались, вы поведете войско…

— Прежде, чем я его, может быть, поведу, — сам в своих словах парень очень сомневался, но разочаровывать девушку не хотел, — Мне необходимо кое о чем спросить вас. Вы говорили о лорде Кинеле, говорили о нем с таким выражением, что, словом… Васанта, — он посерьезнел, — Почему вам не нравится королевский племянник?

Васанта замялась, — говорить, признаваться в причинах своей антипатии к Кинелу ей почему-то хотелось не слишком.

Себастьян ждал, внимательно глядя на нее; тянулись секунды. Наконец, девушка, обреченно вздохнув, опустила плечи.

— Он мне не нравится… Я скажу вам, Себастьян, но, умоляю, не говорите никому, что сказала вам это я! — она прижала руки к груди и испуганно оглянулась по сторонам, понижая голос, — Я боюсь его… Он злой. И я говорю так отнюдь не потому, что мне досаждает его забота о моей нравственности, поверьте мне, друг мой, совсем нет! Лорд Кинел, он… он никого не любит. Он не любит своего дядю, моего названного отца, порою мне кажется, что он просто ненавидит его! О, видели бы вы, какие взгляды он бросает на него, когда тот не видит! Иногда мне кажется… — она умолкла и, поежившись, продолжила говорить уже о другом, — А этот его жуткий шипящий голос! Вы слышали, слышали хоть раз, как он шипит?

Себастьян вспомнил странный голос, слышанный им недавно за одной из дверей коридора, как раз перед встречей поначалу с Васантой, а затем и с Кинелом, голос шипящий, змеиный и, дернув плечом, промычал что-то трудноопределимое.

— Клянусь вам, однажды я видела, как он беседует со змеей! — девушка, входя в раж, всплеснула руками, — А со змеями, как говорят, беседуют только дамнеты… — она прерывисто втянула воздух и руками себя на сей раз обняв, поежилась, — Я не хочу ни в чем обвинять или подозревать его, лорд Кинел — мой названный брат, мой возможный муж, но клянусь, я бы лучше съела живую лягушку, чем вышла за него замуж! Я боюсь его, боюсь, что он может стоять за всей этой войной, и я совсем не знаю, как сказать о своих подозрениях и мыслях Его Величеству… Мой отец полагает меня маленькой девочкой и все мои слова считает детскими глупостями, — она расстроенно вздохнула и опустила голову.

Себастьян молчал, размышляя. Лорд Кинел не понравился ему с самого начала, с самого мига знакомства — не понравился своей надменностью и высокомерием и, именно благодаря этому, вызвал определенные подозрения. Именно с неприятия к Кинелу начались мысли спасителя королевства о предателях, именно он совершенно неосознанно был отнесен Себастьяном к числу подозреваемых и занимал там не последнее место.

— Я… — он покусал губу, размышляя и взвешивая различные варианты, — Спасибо, что вы рассказали мне об этом. Пожалуй, я донесу эти известия до короля, а там… пусть решает, как быть. Будет, конечно, трудно убедить его в предательстве племянника, но, увы… — он вздохнул и коротко закончил, — Увы.

* * *

Король обнаружился в большой зале, которую во дворце именовали комнатой мира. Здесь король или члены его семьи могли провести время, будучи в стороне от монарших забот, отдохнуть, подумать о своем, почитать или просто полюбоваться из большого окна на внутренний дворик, где уже распустились не тронутые, по счастью, снегом цветы.

Себастьяну бывать здесь еще не доводилось, это был его первый визит сюда и, признаться, оказавшись среди абсолютного покоя и умиротворения, юноша даже растерялся. Как начать беседу с расслабленным, не желающим слышать сигнал тревоги монархом, как сообщить ему о приближающихся врагах и о возможном предательстве родного племянника, он не знал.

Впрочем, Ноэль, заметив своего молодого протеже, предпочел сам избавить его от этих сомнений.

— Они подходят, не так ли? — на губах его цвела спокойная улыбка.

— Да, они близко, — Себастьян слегка вздохнул, переминаясь с ноги на ногу, — Впрочем, я бы не сказал, что вас это сильно беспокоит, да, король Ноэль?

— Когда звучит сигнал тревоги — это значит, что у нас еще есть время спокойно подготовиться, — монарх поднялся из глубокого кресла и, подойдя к окну, с мягкой улыбкой оглядел раскинувшийся за ним сад, — Они еще довольно далеко, друг мой, тебе не стоит так волноваться. Впрочем, если ты хочешь помочь, я был бы признателен, если бы ты нашел лорда Кинела…

— Кинела, — парень красноречиво поморщился и, ловя себя на том, что перебивать короля неприлично, поспешил оправдаться, — Простите, Ваше Величество, я только хотел сказать… Знаете… не так давно я беседовал с Мервином о возможности существования предателя в стенах дворца…

— Так, — Ноэль неспешно повернулся, сцепляя руки в замок и внимательно глядя на собеседника. Тот замялся. Король не задавал никаких вопросов, не подталкивал его продолжать начатое признание — он просто ждал, пока что не делая никаких выводов.

— В общем… — он быстро облизал губы, — Ваш советник сказал тогда, что это просто невозможно, и что предателей здесь быть не может. После он сообщил о моих подозрениях лорду Кинелу… и тот тоже сказал, что предатель в стенах дворца — это нонсенс, что это просто невозможно! Но сегодня, сейчас… после беседы с вашей воспитанницей… — он глубоко вздохнул, — Я питаю определенные подозрения в отношении одной особы, и даже… имею некоторые доказательства, поскольку сам слышал странное шипение и странные речи.

Реакция короля оказалась до удивительного короткой и однозначной.

— Кто? — ни один мускул не дрогнул в его лице, ни единого лишнего движения не сделал монарх, услышав о том, что предатель среди его доверенных лиц все-таки существует.

Себастьян потупился. Очернять кого бы то ни было ему не хотелось, но, с другой стороны, в свете приближения врагов оставлять еще одного в тылу не хотелось еще больше.

— Боюсь, сир… это… лорд Кинел, — он тяжело сглотнул вставший в горле комок. Он впервые обратился к Ноэлю «сир», сам себя при этом ощутив не меньше и не больше, чем особо приближенным к монарху лицом, каким-нибудь главным министром или что-то в этом роде, и было в этом даже что-то приятное… если бы у него не было необходимости обвинять Кинела в предательстве.

Ноэль хладнокровно отвернулся к окну. Спина его окаменела.

— Будь добр, друг мой, — говорил король совершенно ровно и спокойно, не повышая голоса, и со стороны можно было бы подумать, что известие его абсолютно не взволновало, — Позови ко мне Мервина и лорда Кинела. А также предупреди любого из встреченных тобою слуг, что я желаю видеть начальника стражи здесь, пока не понадобилось держать оборону дворца. Предателя следует наказать, — в последних словах спасителю Даирнаса почудились звенящие нотки, и он насторожился, вглядываясь в монарха пристальнее.

Все такой же спокойный, уравновешенный… вот только костяшки сжатых в кулак пальцев немного побелели, да на шее неожиданно начала дергаться жилка.

Себастьян тяжело вздохнул. К Ноэлю он относился очень хорошо, видел в нем друга и искренне сопереживал ему в его заботах, но сейчас был вынужден расстроить, огорчить хорошего человека, и это ему было крайне неприятно.

Но, с другой стороны, — утешал он себя, уже отправляясь искать необходимых личностей, — лучше все-таки горькая правда, чем постоянная сладкая ложь.

…Так сложилось, что первым Себастьян позвал все-таки начальника стражи. Сам в лицо его он, конечно, не знал, где искать его, не мог даже предположить, но, по счастью, знал это первый встреченный им слуга. Услышав о королевском повелении, переданном не кем-нибудь, а самим спасителем Даирнаса, он вытянулся по струнке и, торопливо кивнув, со всех ног бросился разыскивать требуемую личность.

Следующим встреченным оказался, к абсолютной удаче парня, королевский советник. Этот, в отличие от слуги, сохраняя абсолютную самоуверенность, граничащую с надменностью, напротив, подбородок приподнял и, вежливо изогнув бровь, скептически хмыкнул. Видно было, что королевский указ он не полагает особенно справедливым, однако, спорить с ним все-таки не осмеливается.

— 

© Татьяна Бердникова, 2020

ISBN 978-5-0051-1830-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Он был загнан в угол. Усталый, дрожащий от страха старик с горящими глазами, дикий зверь, бегущий от преследователей, как он лесного пожара… Он был загнан в угол, и у него не было иного выхода.

Он замер, остановившись у дальней стены глубокой пещеры и, слыша за спиною топот ног и гул человеческих голосов, обернулся, тяжело дыша. Лицо его осветилось отчаянием, и он резким движением вскинул полусогнутую руку в воздух, с трудом вышептывая заветные слова.

Проход, из которого он выскочил минутой ранее, озарился дрожащим, неверным светом факелов; тени в доспехах, держащие их, наполнили пещеру, окружили его.

Он смотрел на них, продолжая шептать, лепетать слова страшного заклятия, творя запрещенное колдовство. Из-под ног его, поднимаясь из самых недр земли, начал сочиться туман, заволакивая, застилая собою все окружающее пространство. Еще секунда, еще мгновение, еще несколько тайных слов…

Его не стало.

Королевское слово

Туман застил собою все пространство внутри пещеры, куда они загнали чертова старика. Опять колдовство, опять магия, неизвестная, непонятная, опасная! Король воздел руку, давая приказ остановиться. Ему, как никому другому, было известно, что деяния дамнетов могут нести погибель простым людям, и даже такое безобидное природное явление, как туман, может стать в их руках грозным оружием.

Люди замерли, поднимая повыше факелы и напряженно всматриваясь в белесую пелену, силясь понять, угадать, что же на этот раз задумал треклятый колдун.

Туман, собравшийся на несколько долгих мгновений вокруг старика в плотный белесо-сероватый кокон, медленно таял, редел, становясь все более и более прозрачным. Вот уже стали заметны очертания человеческой фигуры, и король, склонив голову набок, нахмурился, всматриваясь пристальнее.

Он знал колдунов, знал и этого конкретного колдуна, и готов был поклясться, что фигура, чьи очертания становились все менее и менее зыбкими, отличается от той, что мгновения назад была окутана туманом.

Воздух становился все прозрачнее и прозрачнее. Стало видно, что человек, постепенно проявляющийся из тумана, недоуменно оглядывается, вертя во все стороны головой. Стало понятно, что он молод, совсем юн, что он абсолютно не похож на того старика, которого, преследуя, они загнали в пещеру. Стало заметно, что одет он в какую-то очень странную, абсолютно нетипичную для этого королевства, одежду.

Воины зашептались, переглядываясь. Король, хмурясь, ждал, когда туман окончательно развеется.

– О, Господи! – возглас совсем молодым, абсолютно незнакомым голосом, заставил его немного отшатнуться от неожиданности и, ощущая, как недоверчивое изумление затапливает его все больше и больше, непонимающе воззриться на странного юношу. Тот же, побледневший от страха, испуганно оглядел всех окруживших его преследователей и, попятившись, прижался спиной к стене, судорожно озираясь, отыскивая взглядом место, где можно было бы скрыться.

– Мой повелитель… – предводитель войска и, по совместительству, личный советник короля, осторожно подошел к нему, – Старик изменил облик, полагая, что мы не узнаем его…

– Смерть дамнету! – войско заколыхалось; мысль, высказанная советником, отразилась на всех лицах сразу.

Король медлил, вглядываясь во все более и более бледнеющего юношу.

Тот же, видя ненависть на обращенных к нему лицах, видя оружие, направленное на него, задрожал и, заметив невысокую гряду камней, торопливо юркнул за нее, силясь спрятаться.

Воины заволновались.

– Он пытается скрыться!

– Схватить дамнета!

– Смерть…

– Тихо! – король воздел руку высоко в воздух и, хмурясь сильнее, на мгновение обратился к войску, – Ему некуда бежать. Но лишь я решу, как следует поступить с этим человеком… и дамнет ли он.

Из-за камней донесся тихий шорох. Молодой человек, несколько обнадеженный прозвучавшими словами, осторожно выглянул наружу.

– Я не… – голос его сорвался, он закашлялся, рукою отгоняя от себя не до конца растаявшие клочья тумана, – Я не этот… не тот, который… Черт возьми, я понятия не имею, в чем вы меня обвиняете, но я клянусь – я не виноват…

– Замолчи, – король резко обернулся к незнакомцу и, сделав знак войску подождать, тяжело шагнул вперед, сверля собеседника взглядом, – Ты думаешь провести нас, колдун? Ты принял облик невинного юноши, но нам ли не знать, как хитры твои уловки! Нам ли верить тебе после всего, что ты и подобные тебе вытворяли в нашем королевстве?

Сзади послышался одобрительный гул – войско всецело поддерживало своего монарха, готовое в любой миг, следуя его приказу, прикончить бедного парня.

Тот растерянно замотал головой и, немного отшатнувшись, упал наземь, прижимая руки к груди. Взгляд его теплых, светло-карих глаз, скользнул к короне, венчающей чело собеседника, и юноша, похоже, перепугался еще больше.

– Н-но, но я… Господин король… то есть, я хотел… ваше величество… Я не знаю, о чем в-вы говорите, клянусь, я… Я совсем не колдун, я не понимаю, что случилось, почему я оказался… – он медленно обвел взглядом пещеру и, еще раз качнув головой, тихо добавил, – Где-то. Я даже не знаю, что это за место, я готов… не знаю, как-нибудь доказать вам, я не умею колдовать, я даже в магию никогда не верил!

– Дамнеты не верят в магию, пока юны… – негромкий голос советника, раздавшийся из-за спины короля, нарушил ход его мыслей. Монарх быстро оглянулся через плечо и, едва заметно им же и пожав, опять обратился к возможному врагу королевства. Но, может быть…

Он прищурился, вглядываясь в юношу, однако, не спеша отвечать на его слова, как и на слова советника.

– Какого цвета глаза у Вагранта? – голос короля прозвучал приглушенно, задумчиво; взора он не отводил от лица напряженно сжавшегося юноши.

Советник оглянулся на войско и, безошибочно найдя взглядом одного из воинов, поманил его пальцем, повелевая подойти ближе. Тот – юнец едва ли не моложе того, кого подозревали в колдовстве, кого могли обвинить в самых ужасных деяниях, – робко приблизился, склоняясь в глубочайшем поклоне пред спиною своего владыки.

Его непосредственный командир пальцем повелел ему выпрямиться и, чуть хмурясь, кивнул на затылок короля.

– Ты был близок с этим нечестивцем, когда он притворялся лишь твоим учителем, Филайп. Отвечай на вопрос владыки.

– Его… его глаза… – заикаясь, начал бормотать юноша, – Они… как лед, мой повелитель, и того же цвета… Прозрачно-серые, страшные, в них нельзя смотреть – они могут утянуть тебя в вечность!

Король задумчиво кивнул, мысленно соотнося свидетельство очевидца с собственными наблюдениями.

– Ты смог бы узнать его по глазам, даже если бы он был в ином обличии?

Филайп съежился, – обращение всевластного владыки напрямую к нему, жалкому червю, пугало паренька. Голос его зазвучал приглушенно, в нем ощущался раболепный страх пред повелителем.

– Он показывал мне как-то… мой повелитель, как он принимает облик лисицы… Ее глаза были столь же холодны, как и его.

Советник нахмурился. Ответ воина был слишком неоднозначен, чересчур обтекаем, а король, как было ему известно, любил ясность и четкость.

Он резко шагнул к подчиненному и, подняв тяжелый кулак, пригрозил им вмиг побледневшему, как смерть, Филайпу.

– Отвечай на вопрос, мальчишка!

Паренек задрожал, затрепетал и, сжавшись, съежившись, как парень, по-прежнему сидящий на земле и с трепетом ожидающий решения своей судьбы, снова склонился в поклоне.

– Я… смог бы узнать его всегда, мой повелитель, его глаза… их нельзя спутать ни с какими другими, я…

Король вскинул руку, приказывая замолчать, а затем махнул ею, подзывая молодого воина к себе.

– Подойди сюда и взгляни на этого юношу.

Филайп пошатнулся, однако, не смея ослушаться столь прямого приказа, на негнущихся ногах кое-как проследовал к своему владыке, и замер с ним рядом, вперив взор в землю. На потенциального дамнета смотреть он опасался, не желая сталкиваться с ним взглядом.

На плечо юноши легла тяжелая, затянутая в латную рукавицу, королевская рука.

– Не бойся, – голос владыки зазвучал мягко, с почти отеческими нотками; на губах его мелькнула быстрая улыбка, – Если он попытается причинить тебе зло, я пронжу его мечом. Взгляни на него, и скажи мне – ты видишь пред собою Вагранта?

Юноша сглотнул и, едва-едва пересиливая себя, осторожно приподнял голову, быстро взирая на совершенно потерянного, ничего не понимающего человека пред собою. Моргнул, и, чуть сдвинув брови, вгляделся пристальнее, сужая глаза и всматриваясь в широко распахнутые очи незнакомца.

Несколько секунд он не отрывал от него взгляда, но затем медленно, уверенно покачал головой.

– Нет, мой повелитель. Мне неизвестен этот человек, но глаза его – не глаза Вагранта. Они теплы, тогда как его очи поражают холодом, при взгляде в них я не чувствую вечности, что есть в глазах дамнета.

Король задумчиво опустил подбородок, помолчал, а затем очень мягко и спокойно улыбнулся, убирая руку с плеча своего подчиненного.

– Прекрасно. Ты можешь вернуться к войску.

Филайп быстро поклонился и торопливо стал отступать, спеша занять свое место в строю. Монарх же, тем временем, обернувшись к войску, несколько возвысил голос.

– Слушайте мое слово! Этот юноша – невинная жертва коварного дамнета Вагранта! Он обманом поместил его на свое место, в надежде, что мы, поддавшись на его уловки, свершим преступление и оборвем невинную жизнь, и тогда он сможет одолеть нас! Но мы не поступим так! Этот мальчик, этот юноша станет нашим спасением, он принесет долгожданный свет в наши края! – он обернулся к абсолютно ошалевшему парню и, сделав несколько шагов, остановился с ним рядом. На лице его цвела совершенно добрая улыбка; протянутая для помощи рука была рукой друга.

– Назови мне свое имя, молодой друг.

Юноша осторожно ухватился за королевскую длань и, чувствуя, как скользят пальцы по металлу рукавицы, сглотнул, с трудом выдавливая из себя:

– Себастьян… ваше величество.

– Несущий жизнь! – король, как тисками, сжал руку молодого человека и одним мощным рывком поставил его на ноги, тотчас же обнимая другой рукой за плечи, – Внемлите мне! Вагрант, пылая жаждой принести нам погибель, привел к нашему порогу спасение! Твое имя говорит за тебя, мой друг, – взор его вновь обратился к плохо понимающему, что здесь происходит, парню, – Ты принесешь нам спасение, лишь ты сумеешь избавить наше королевство от проклятых дамнетов, ты вернешь жизнь в погибающие края! Самим провидением был ты послан нам, Себастьян. Идем же, тебя ожидают великие почести…

Великие почести

Стоило им двинуться вперед, как войско расступилось, выстраивая две длинные шеренги, образуя между ними проход для короля и человека, привечаемого им. Монарх, улыбаясь, сжал чуть сильнее плечо своего юного спутника и повлек его в этот проход. Себастьян, по-прежнему понимающий далеко не все, даже можно сказать честно – практически ничего не понимающий, покорно зашагал с ним рядом, откровенно смущаясь такого чествования.

Им оставалось не более шага до первой пары воинов, замерших друг напротив друга, как внезапно оба они резким движением вскинули руки с зажатыми в них мечами, салютуя своему властителю и его неожиданному знакомому. Спасителю, как полагали они после слов короля.

Себастьян вздрогнул и, тяжело вздохнув, попытался ссутулиться, стать несколько ниже, незаметнее, дабы избежать незаслуженных почестей. Железная рука монарха, крепко стискивающая плечо юноши, не позволила ему сделать этого, насильно выпрямляя его, и молодой человек, лишенный возможности укрыться от своей странной, совершенно нежданной и нежеланной славы, с трудом растянул губы в вымученной улыбке.

Король сказал, что ему надлежит спасти его народ от каких-то дамнетов, надлежит развеять тучи, нависшие над королевством. Интересно, он вообще понимает, что разговаривает с абсолютно несведущим во всем этом человеком, парнем, который до сих пор не может уяснить для себя, где находится? Как он должен спасти целое королевство, если не понимает даже, как спасти самого себя?.. На него возлагают такие надежды, такую ответственность, а он, скорее всего, провалит все это дело по спасению. И что ждет его в наказание за это? Хотя, с другой стороны, он вообще жертва обстоятельств, может, король проявит снисходительность?

– Не стоит утаивать свое стеснение, друг мой, – негромкий голос монарха возле уха заставил парня вздрогнуть и, хмурясь, вопросительно взглянуть на него. Король улыбался, все так же искренне и добро, как и несколько секунд назад, и этим смущал бедного Себастьяна еще больше.

– Мне ясна твоя растерянность – наше королевство, должно быть, незнакомо тебе… Откуда ты родом?

– Из К… Калифорнии, – молодой человек быстро сглотнул и заставил себя улыбнуться несколько приветливее, – Это… ваше королевство далеко от нее?

Последовавший ответ прозвучал совершенно равнодушно и, быть может, именно поэтому, заставил юношу вновь испытать отступивший, было, страх.

– Я не слышал о королевстве Калифорния. Должно быть, Вагрант сумел перенести тебя сюда издалека.

– Должно быть… – Себастьян совсем поник и, не зная, как продолжать трудный разговор, опустил голову.

Они продолжали продвигаться между двумя шеренгами салютующих мечами воинов, король продолжал обнимать его за плечи, как старинного приятеля, а молодой человек, едва переставляя ноги, шел и мечтал, чтобы все это оказалось не более, чем странным сном.

Почести, великие почести – так он сказал. Интересно, в чем же именно они должны заключаться? Им салютуют, каждый их шаг восхищенно приветствуют, но можно ли считать это почтением, оказанным непосредственно ему? В конечном итоге, король ведь идет рядом, быть может, они всегда так его приветствуют. К тому же, было бы неплохо все-таки узнать более досконально, где же он находится и чего от него ждут.

Бесконечная череда воинов, протянувшаяся практически до самого выхода из пещеры, неожиданно оборвалась, и Себастьян перевел дух. Так, теперь можно почувствовать себя капельку более свободным. Сейчас они сядут в королевскую карету – это ведь входит в набор почестей? Или это будет уже неслыханной наглостью?.. Так вот, они сядут в карету, и он сможет куда как более спокойно пообщаться с монархом, без посторонних любопытствующих и очень смущающих глаз.

– Я надеюсь, в твоем королевстве не чураются верховой езды? – веселый голос короля заставил юношу отвлечься от собственных размышлений и, непонимающе заморгав, вопросительно уставиться на собеседника. Тот широко улыбнулся и, указывая приглашающим жестом куда-то вперед, жизнерадостно провозгласил:

– Ты сядешь позади меня, мой друг! Эта честь, великая честь оказана тебе потому…

– Простите, – Себастьян, переведший взор вперед и, наконец, увидевший создание, на котором ему предстояло ехать, восседая позади короля, самым некультурным образом прервал венценосного монарха и, указав чуть дрогнувшей рукой вперед, неуверенно вопросил, – Вы… вы что, ездите… – голос сел, и закончил парень уже шепотом, – На единорогах?..

Белоснежный конь с жемчужной, переливающейся гривой, словно поняв, что речь идет о нем, повернул увенчанную острым рогом красивую голову и, увидев хозяина, весело заржал.

Король подмигнул ему и, приблизившись, ласково потрепал по шее.

– Лишь я. Другим эта честь, увы, недоступна… Разве в твоем королевстве не так?

– Да у нас как-то с единорогами… – парень сделал неопределенный жест рукой и, покусав губу, неуверенно закончил, – Дефицит. Единорогов. Господи… Неужели он настоящий?..

Единорог был великолепен. Большой, кажущийся почти огромным, значительно крупнее среднего жеребца, он, тем не менее, не казался тяжеловесным, даже наоборот – был хрупок и тонок. Стройные длинные ноги его завершались серебристыми копытами, хвост и грива переливались жемчужным блеском, а сама белоснежная шерсть казалась перламутровой. Перламутром отливал и рог, длинный, тонкий, опасно острый, и невольно приковывающий взгляд. Себастьяну даже захотелось потрогать его и, действуя по воле этого странного желания, он сделал шаг вперед, неуверенно протягивая руку к рогу потрясающего животного.

Король остановил его, схватив вытянутую руку юноши за запястье. В улыбке его появилось некоторое напряжение.

– Они не любят прикосновений к рогу. Видимо, ты и в самом деле мало знаком с этими созданиями, друг Себастьян… Единороги куда как лояльнее ко всадникам на их спине, нежели к любопытствующим ротозеям. Тебе ведь не хочется оказаться пронзенным насквозь?

Всю эту речь монарх произносил, не выпуская запястья собеседника. Тот же, услышав последний вопрос, вздрогнул и, отчаянно пытаясь высвободиться, задергал руку, стараясь вернуть ее себе.

– Они… они что, способны на это?..

– Конечно, – король, изумляющийся, похоже, с каждым мигом все больше, аккуратно отпустил руку потенциального спасителя и равнодушно пожал плечами, – Единороги – опасные животные, это известно всем. Поэтому и человек, сумевший приручить одного из них, превозносится над другими и, в конечном итоге, становится королем. Правителя выбирает единорог, так повелось с давних времен.

– Правителя выбирает единорог… – медленно повторил Себастьян и, физически ощущая, как в его сознании происходит перезагрузка, поспешил сменить тему, – А как на него залезать? Он высокий…

Монарх, судя по всему, обрадованный переходом от объяснения элементарных, с его точки зрения, вещей, к чему-то более обыденному и приземленному, вновь широко улыбнулся.

– Тебе не о чем волноваться, мой друг. Я сяду на него первым и помогу забраться тебе. В пути же ты можешь держать меня за пояс, дабы не упасть, – и, завершив небольшой монолог, король, мужчина весьма крупного телосложения, к тому же облаченный в тяжелые даже на вид доспехи, приблизился к единорогу и легким, вне всякого сомнения, отточенным многократно движением, уцепился за седло. После чего подтянулся на руках, приподнялся на них над седлом и, подобно цирковому акробату, легко перекинул через него ногу.

Себастьян совершенно некультурным образом разинул рот. Даже он, довольно легкий, худощавый юноша, уделявший в свое время большое внимание спорту, вряд ли справился бы с подобной задачей, а уж ожидать такого от столь габаритного дяденьки не мог и подавно. Впрочем, в оправдание мужчины можно было сказать, что, будучи крупным, он не был полным, посему, вероятно, обладал достаточно крепкой мускулатурой. Хотя поднятие на такую высоту собственного веса одновременно с весом доспехов все-таки могло считаться подвигом.

«Меня он, наверное, одной левой затащит…» – тоскливо подумал юноша и, кашлянув, неуверенно подошел поближе к великолепному, но опасному животному со всадником на спине.

Король, широко улыбающийся и, вероятно, очень довольный собой (по крайней мере, Себастьяну так казалось), склонился к нему, вновь протягивая дружески раскрытую ладонь. Молодой человек глубоко вздохнул и, предпочитая предупредить свое возможное падение, поспешно вцепился в королевскую длань обеими руками.

Рывок превзошел по силе все его ожидания.

Парень буквально взлетел в воздух, на мгновение даже подумал, что правитель сейчас по случайности закинет его куда-нибудь за высокие горы, как в детских сказках и, не успев опомниться, оказался перекинутым через седло.

– А м-могу я… – горло перехватило, и молодой человек закашлялся, едва не соскальзывая вниз головой на землю. Король, ловкий и изворотливый, как кошка, негромко хмыкнул и, обернувшись назад, при этом практически не меняя положения нижней части тела, довольно фамильярно потянул пришельца за ворот футболки – весьма странной и хлипкой на его взгляд одежды – помогая немного приподняться над седлом и, вследствие этого, кое-как перетащить через последнее ногу.

Садился на единорога Себастьян в общей сложности минут десять. Воины, покинувшие пещеру следом за своим властителем, безмолвно наблюдали за ним, не делая ни малейшей попытки подойти и оказать помощь, подставив под болтающиеся в воздухе ноги потенциального спасителя крепкие плечи. Впрочем, как вскоре сообразил поначалу немного обидевшийся парень, винить в этом следовало лишь закон, не дозволявший простым воякам даже приближаться к королевскому единорогу.

Наконец, посадка была завершена, и молодой человек, горделиво выпрямившись в седле позади монарха, едва не упал повторно, обнаружив, как высоко он теперь находится. Предложение, даже разрешение, великая честь держаться за пояс короля перестала казаться глупой насмешкой, и Себастьян поторопился вцепиться в сидящего впереди мужчину.

Тот, не в силах сдержаться, ответил на это негромким шелковистым смешком и, взмахнув рукой, дал приказ войску выдвигаться. После чего тронул поводья, и единорог, похоже, абсолютно равнодушно воспринимающий несколько возросшую ношу, легким шагом двинулся вперед.

Себастьян вцепился в королевский пояс покрепче. На лошадях ему в последний раз доводилось ездить еще в детстве, лет, быть может, в пять или, самое большее, в семь, а уж на таких высоких он и вовсе не сиживал никогда. Восседая на спине единорога, молодой человек чувствовал себя без малого оседлавшим многоэтажку и тот факт, что эта самая многоэтажка еще и весьма резво шагала вперед, его, надо признать, изрядно угнетал.

– Мое имя Ноэль, – спокойный, ровный голос короля немного отвлек юношу от попыток сесть как можно ровнее и заставил его несколько удивленно глянуть на вдруг решившего представиться спутника, – Немногие достойны знать его, друг мой, но тебе я дарую эту честь. Я желаю, всей своей душой и всем моим сердцем, чтобы мы обрели друг в друге истинных друзей, братьев не по крови, но по духу, и я не могу допустить, чтобы мой брат, мой друг, называл меня так же, как и простые люди. Тебе, я вижу, непонятно многое из того, что происходит здесь… Королевство Калифорния неведомо мне, коварный Вагрант сумел перенести тебя чрез многие мили, дабы подставить под удар. Но не беспокойся – я расскажу тебе обо всем, что ты пожелаешь узнать, и вместе мы одолеем этого чертова дамнета!

– Хорошо… король Ноэль, – Себастьян невольно сглотнул и, плохо представляя, как следует обращаться к монарху, чье имя известно, на несколько секунд сжал губы. Не лучше он понимал и как можно одновременно беседовать и пытаться удержаться на спине единорога, имея из опоры лишь пояс короля, однако, старательно делал вид, что держит все под контролем.

– Но если вы расскажете мне обо всем, то и я должен сообщить вам правду. Калифорния – не королевство. Это просто штат в Соединенных Штатах Америки, вы разве… – он вдруг чего-то испугался и, сдвинув брови, вцепился в монарха сильнее, – Неужели вы не знаете?..

Ноэль быстро оглянулся на спутника через плечо и, вопреки ему, вскинул брови.

– Я никогда не слышал такого названия, друг мой. Это королевство… штат, как мне кажется, располагается чрезвычайно далеко от Даирнаса.

– Даирнаса?.. – Себастьян, и в самом деле несколько отвлекшийся от попыток удержаться на единороге, продолжающий делать это скорее машинально, в раздумье облизал губы, – Значит, так называется королевство, где мы находимся сейчас?

– Да, – король кивнул, предпочитая продолжать разговор, глядя на дорогу и более не оборачиваясь к собеседнику, – Королевство Даирнас, подвластное мне государство. Думаю… если ты не слышал о Даирнасе, как и я о Калифорнии, то происходящее здесь должно быть неясно тебе даже больше, чем мне казалось изначально. Ты знаешь, кто такие дамнеты?

– Нет, – парень тихонько вздохнул и, понурившись, пасмурно прибавил, – Я вообще ничего не знаю. Поэтому, пожалуйста, если будете объяснять… объясняйте все с самого начала.

Позади послышался конский топот. Себастьян, немного отвлекшийся от важного разговора, опрометчиво оглянулся и, едва не упав, чудом удержался за королевский пояс. Войско, которому был отдан приказ выдвигаться, немного замешкавшееся, догоняло их ровным строем, с тем, чтобы мгновением спустя окружить монаршего единорога, защищая его со всех сторон.

Король едва заметно улыбнулся и, приосанившись, начал рассказ.

– Даирнас – это очень богатое, изобильное и прекрасное королевство. Жизнь здесь похожа на сказку, пусть даже привычную большинству обывателей, но все-таки сказку. Конфликты здесь сведены к минимуму, неприятные ситуации легко разрешаются, каждый житель королевства стремится сделать лучше не только себе, но и своему ближнему. Правителей, как я уже говорил, выбирают единороги. Этот красавец, – Ноэль немного наклонился и вновь потрепал своего любимца по сильной шее, – Знает меня с детства. Я был ребенком, когда однажды на поляну, где я играл, вдруг выскочил молодой, совсем еще маленький жеребенок единорога. Я назвал его Луч, Лучистый и он стал моим самым верным другом. Единороги живут долго, могут прожить срок длинною не в одну человеческую жизнь, но, увы… Печальность ситуации заключается в том, что, привязавшись к человеку, они живут столько же, сколько и он, не больше. Этих благородных животных природа одарила очень верным и преданным сердцем, потеряв друга, они не желают продолжать свое существование. Когда же люди видят человека, достойного искренней любви со стороны такого прекрасного создания, они понимают, что и сами могут верить ему, они безоговорочно вверяют ему честь править ими… Так произошло и со мной. О том, что короля выбирает единорог, известно повсеместно и, когда я понял, что Луч привязался ко мне, осознал и свою судьбу. Но, как это ни странно, я доволен…

– Кто же не захочет быть королем, – не удержавшись, хмыкнул молодой человек, – Великая честь, привилегии и так далее.

Ноэль, не сдержав изумления, вновь оглянулся на собеседника через плечо.

– Никто не захочет, будучи в здравом уме и твердой памяти… Красивое слово и большие возможности лихо искупаются огромной ответственностью и нескончаемой опасностью. Кого первым захочет уничтожить враг, атаковавший королевство? Короля! Кто должен защищать свой народ до последней капли крови, не жалея собственной жизни? Король. Кому надлежит знать обо всем, о каждой проблеме, возникающей в его государстве и решать их так, чтобы никто не оставался в обиде? Все это должен делать я, Себастьян, и, признаюсь, порою я был бы рад сложить корону. Но, увы… Власть – это самый верный жизненный спутник, с которым может разлучить только смерть. Король умирает, умирает и его единорог, но приходит новый правитель с новым единорогом… Таков бесконечный цикл, длящийся с начала времен.

Себастьян задумчиво покусал губу. На его взгляд, в этой истории имелись некоторые пробелы и их очень хотелось восполнить новой информацией.

– А если случится так, что единорог ни к кому не выйдет? Просто не найдет достойного друга, тогда что же? Королевство будет обезглавлено?

– Такого не может быть, – последовавший ответ был совершенно безапелляционен, и молодой человек немного смутился. Ему, парню из городских джунглей, человеку, живущему в современном жестоком мире, суждения нового знакомого казались несколько наивными, однако, оспаривать их смысла, вне всякого сомнения, не было. Ноэль был убежден в своей правоте, уверен в своем народе и в бесконечности странных традиций, да и рассказ он начал не для того, чтобы слушать возражения.

– Единственной привилегией короля можно считать слово, – монарх, судя по всему, спустивший наглецу его сомнения, продолжил свой рассказ, – Слово короля непреложно, оно значит больше, чем любые законы. Если монарх произносит слово, все будет происходить так, как им было сказано…

– Стоп! – Себастьян, юноша весьма пылкий, да к тому же обладающий недюжинной сообразительностью, хмурясь, вскинул одну руку в воздух. Единорог, запнувшись от неожиданности, пошатнулся, и парень, опасно зашатавшись в седле, поторопился вновь уцепиться за пояс спутника обеими руками.

– Прошу прощения, но получается, что, когда ты сказал там, в пещере, чтобы слушали твое слово…

– Я произнес слово, – Ноэль, и в самом деле относящийся к дерзкому мальчишке, спасенному им от смерти, очень снисходительно, мягко улыбнулся, – И мое слово непреложно, Себастьян – ты был призван дабы спасти нас. Ты – наше спасение, наш спаситель, я сказал…

– Но я же даже не имею понятия, от чего вас спасать! – возглас прозвучал чрезвычайно громко, и юноша поспешил перейти на шепот. Быть услышанным войском, вызвать ропот и волнения ему не хотелось.

– Я по сию пору не имею понятия, кто такие эти дамнеты, как я оказался здесь, да и вообще… Я не знаю, куда вы везете меня, почему позволяете так нагло разговаривать с вами и не приказываете меня казнить где-нибудь на дороге, я вообще ничего не знаю и не представляю, как мне себя вести! – запал кончился одновременно с воздухом в легких, и молодой человек перевел дыхание. Пожалуй, подсказывать королю, с которым он беседовал действительно очень фамильярно, идею о казни на дороге не следовало, но прочие слова его были вполне справедливы.

– Говорить так со мною – это честь, одна из тех почестей, что я пообещал тебе, – король вздохнул, несколько мрачнея, – Что же до дамнетов…

– Мой король!

Возглас, донесшийся откуда-то снизу и немного спереди, заставил монарха натянуть поводья, останавливая единорога и обратить вопросительный взгляд на окликнувшего его воина.

Себастьян, опасаясь упасть и цепляясь в целях безопасности еще и за плечо своего спутника, осторожно выглянул из-за него, тоже опуская взгляд и всматриваясь в новых собеседников.

Воинов было двое. Оба достаточно молодые, оба преисполненные чувства собственного достоинства, и оба, вне всякого сомнения, неуверенные и сомневающиеся в каких-то своих действиях.

– Мы поймали детеныша тиграла! – один из них воздел руку, сжимающую что-то, и юноша ахнул. Воин крепко держал за шиворот… маленького, жалобно попискивающего тигренка.

– Убить его? – другая рука храброго воителя поднялась, сжимая острый, ярко сверкнувший на солнце, нож, и Себастьян взволнованно подался вперед.

– Только не это! – испуганный, полный жалости вскрик как-то сам собою сорвался с его губ, и юноша предпринял неловкую попытку спуститься наземь. Король вскинул руку, останавливая своего воина, и удивленно глянул через плечо на странного пришельца.

– Тебе и в самом деле известно слишком мало о нашем королевстве, Себастьян. Тигралы – опасные хищники…

– Люди тоже! – рявкнул парень, – Но ведь их не убивают в детском возрасте, хотя кое-кого и следовало бы!

На несколько долгих секунд воцарилось тягучее молчание. Воины, пораженные такой неслыханной дерзостью юного смельчака, не смели молвить и слова; король размышлял.

И в этой нескончаемой, напряженной тишине, вдруг отчетливо прозвучал странный, пугающий звук, донесшийся откуда-то издалека – хриплое, низкое мяуканье, переходящее в вой.

– Его мать ищет его… – голос того из воинов, что удерживал тигренка, дрогнул.

– У тебя острый язычок, мальчик, – Ноэль, словно не слыша последних слов, в раздумье облизал губы. Тигралица была еще далеко, он знал это, был способен определить по звуку ее зова, поэтому времени для принятия решения пока что хватало.

– Если она увидит, что мы схватили ее детеныша, она не будет рада, – слова короля были обращены исключительно к Себастьяну, поступающему, на его взгляд, весьма опрометчиво.

– По-твоему, найдя его мертвым, она будет рада больше? – юноша нахмурился, кусая губы, – Нет… Нет, нет и еще раз нет, я не позволю убить его! Я… если вы выбрали меня спасителем королевства, то первой я спасу эту маленькую, невинную жизнь! Ух, если бы я мог спуститься…

Король медленно опустил руку, так и не отдав приказа оборвать жизнь маленького зверька, и с интересом приподнял бровь.

– И чтобы ты сделал тогда?

– Я вернул бы его матери! – последовал довольно запальчивый ответ, и Себастьян, решив не медлить более, принялся вертеться позади монарха, пытаясь спуститься с седла, а впоследствии и с единорога.

Ноэль удержал его, не позволяя упасть и сломать себе шею, однако, помощи покамест не оказывал.

Зов матери несчастного зверька повторился, раздаваясь уже ближе.

– Я прошу прощения… – советник короля, ехавший в двух шагах от своего повелителя, нахмурился и, спешившись, приблизился к единорогу, – Но это представляет смертельную опасность! Разгневанная тигралица не пощадит…

– Если так, то я умру с чувством выполненного долга! – отрезал Себастьян и, приходя в состояние без пяти минут бешенства, легко толкнул сидящего перед ним короля в спину, – Вы поможете мне спуститься или нет?!

Монарх помедлил еще несколько секунд. Он вслушался в шум ветра, силясь угадать, где сейчас находится самка тиграла, спешащая к своему детенышу, окинул внимательным взором войско, припомнил слова парня, которому сам предписал быть спасителем его королевства… И, негромко вздохнув, понимающе улыбнулся.

– Хорошо, – голос его, казалось бы, не слишком громкий, разнесся над головами воинов, как эхо в горах, – Я помогу спуститься тебе, друг мой, и позволю рискнуть жизнью, возвращая детеныша его матери. Но учти – если она попытается напасть, если она причинит тебе вред, мои лучники незамедлительно убьют и ее, и потомство.

– Надеюсь, до этого не дойдет, – слегка повеселевшим голосом отозвался молодой человек, – Так… как мне спуститься?

– Держись за мою руку, – король едва заметно сузил глаза и, заведя руку за спину, крепко сжал ладонь своего спутника. Тот вновь, как и совсем недавно, почувствовал скользкую, холодную сталь рукавицы монарха и, не совсем понимая, что тот намеревается делать, вцепился в нее и второй рукой. Как оказалось, сделал это он не напрасно.

Ноэль резким, уверенно сильным движением потянул его вверх, буквально выдергивая из широкого седла, и юноша, на несколько мгновений зависнув в воздухе, зажмурился. Он действительно был весьма худощав, легок, однако, силе монарха изумляться и ужасаться все не переставал и, будучи удерживаем лишь ею, ощущал себя тряпичной куклой.

Король начал медленно, осторожно опускать его вниз, не выпуская, не позволяя упасть. Потянулись мгновения.

Себастьян, зажмурившись, крепко цеплялся за ладонь повелителя, только сейчас как-то очень четко и ясно сознавая, что боязнь высоты – вещь вполне реальная и довольно грозная, и шутить над ней, как он делал когда-то, – верх глупости. Впрочем, говоря начистоту, в этом королевстве, в этом мире, куда он попал каким-то странным способом, вообще пока не было ничего, что бы могло представлять достойный предмет для шуток.

Крепкие и сильные руки внезапно сжали его талию, поддерживая снизу, и королевская длань вдруг выскользнула из его хватки. Прежде убежденный, что руку монарха сжимает очень сильно, юноша испытал мимолетное разочарование.

Его поставили наземь, отпустили, и молодой человек, наконец обретший твердую почву под ногами, приосанился, ощущая, как на него накатывает уверенность в собственных силах.

Он мимолетно оглянулся на того, кто помог ему не сломать ноги, упав с высоты единорога и, обнаружив советника, натужно улыбнулся, бормоча слова благодарности. А после, не медля более ни секунды, подстегнутый новым воплем матери маленького зверька, решительно приблизился к воину, держащему последнего за шкирку и осторожно принял его на руки, с интересом разглядывая. И тотчас же не смог сдержать изумления.

– Но это не тигр!

Зверек, вне всякого сомнения, имеющий ярко выраженную тигриную окраску, тигриное строение тела, насколько можно было судить по малышу, и в самом деле представлял собою довольно странное творение природы. Маленькие ушки его походили скорее на уши рыси, обладая заметными кисточками на конце, а вот хвостик, который малыш испуганно поджимал, мог бы принадлежать льву, обладая на конце кисточкой. Расцветки, впрочем, все эти части его тела были вполне тигриной. Как и маленькие, слабенькие крылышки на спине, растущие откуда-то из области лопаток.

Король, услышав удивленный возглас своего нового друга, немного склонился к нему со спины единорога.

– Разумеется. Это детеныш тиграла, но не тигра. Тигры встречаются несколько южнее, в эти области они, как правило, не забредают. Тигралы же кочуют с места на место, и встретить их можно по всему королевству.

– Удивительное создание… – Себастьян покачал головой и осторожно погладил маленького зверька между ушек, – Не могу понять, как вам пришло в голову убить этого малыша! Как мне найти его мать?

Хриплое, протяжное, уже кажущееся довольно нервным и напряженным мяуканье беспокоящейся самки, как ответ на его слова, разнеслось над всем полем, где остановилось войско Ноэля. Последний легко пожал плечами.

– Зов доносится с той стороны, – он указал куда-то на северо-запад поля, – Иди туда. Почуяв мать, детеныш позовет ее, и она явится.

Парень решительно кивнул и, гордо приподняв подбородок, без тени сомнения направился в указанную сторону. Он шел, отчаянно борясь с невольным страхом перед неизвестным, но, вероятно, крупным и опасным существом, и старательно скрывал это. Шел, преисполненный уверенности в правильности своего поступка и надежды на то, что матери маленького тиграла хватит ума, чтобы понять, что он спас ее дитя.

Войско, пораженное этой почти безрассудной смелостью, замерло, глядя ему в след. Чем дальше от них отходил юноша, тем более тонким, более слабым он казался и его беззащитность перед клыками и когтями разъяренной хищницы становилась все более и более очевидна.

Советник, не сводящий взгляда с удаляющегося спасителя, сделал шаг ближе к единорогу короля.

– Ноэль… – голос его прозвучал тихо: афишировать оказанной ему чести звать монарха по имени, мужчина не хотел, – Ты уверен, что это правильно? Если этот юноша и в самом деле был призван спасти нас, если лишь он сумеет развеять тени над Даирнасом, можно ли было позволить ему?..

– Если он призван спасти Даирнас, – негромко вымолвил король, – То должен спасти не только людей, населяющих его.

***

Была чудесная летняя погода – не слишком жарко, но и не слишком холодно. Солнышко мягко озаряло поле, грея, но не опаляя, по временам налетающий легкий ветерок делал его тепло еще более нежным.

Себастьян уверенно шагал вперед, приминая ногами сочную, зеленую траву, осторожно прижимал к себе притихшего зверька, и сумрачно размышлял, что этот день, вне всякого сомнения, просто идеален для того, чтобы быть растерзанным диким хищником.

И, тем не менее, останавливаться он даже не думал. Вернуться назад, к войску, принести маленького тиграла туда значило бы обречь его на неминуемую гибель. Оставить здесь, среди травы, такого маленького и беззащитного, значило бы тоже самое.

Значит, выбор был только один, и молодой человек сделал его.

Текли секунды, слагающиеся в минуты, он шагал и шагал вперед, погруженный в свои невеселые помыслы, как вдруг зверек на его руках завозился и потянул носом воздух. Себастьян, пропустивший это мгновение, прошел еще несколько шагов, и вдруг крылатый котенок громко запищал, во всю силу своих крошечных легких призывая маму.

Та не замедлила ответить.

Хриплое, грозное, громкое мяуканье пронеслось над полем, и молодого человека вдруг обдало мощным потоком ветра. Он попятился, торопливо прикидывая, что если у маленького тиграла есть крылышки, то у взрослой особи, наверное, они тоже должны иметься. И, вероятнее всего, не маленькие.

На юношу упала тень, и в следующую секунду рядом с ним, на расстоянии полутора шагов, приземлилась на землю мать малыша, которого он держал на руках.

Земля содрогнулась.

Себастьян сглотнул.

Тигралица была роскошна. Размером она вдвое превышала взрослого самца тигра, окрас имела яркий, четкий и заметный. Большие уши с кисточками на концах были насторожены; желтые глаза подозрительно созерцали незнакомого человека. Большой коричневый нос быстрыми движениями втягивал воздух – мать детеныша принюхивалась, присматривалась к неизвестному существу. Длинный хвост с кисточкой на конце метался в воздухе, давая понять, что животное недовольно, но огромные, мощные, прекрасные крылья изумительно-тигрового цвета оно все-таки уже сложило, не пытаясь вновь создавать ими сильных воздушных потоков.

– Не сердись, – Себастьян сглотнул еще раз и, стараясь говорить как можно увереннее, взглянул прямо в глаза большой крылатой кошке, – Я возвращаю тебе твоего детеныша, вот он… – он немного присел, не отводя взгляда от желтых глаз напротив и осторожно поставил тиграленка на траву. Тот, мгновенно сориентировавшись, ощущая родной и знакомый запах, вперевалочку затопал к матери.

– Я не обидел его, – твердо произнес парень, – Просто вернул тебе.

Тигралица недоверчиво сузила глаза и, вдруг обнаружив возле больших лап какое-то маленькое, смутно знакомое существо, подозрительно оскалилась, склоняя большую голову и внимательно обнюхивая малыша. Затем, явственно убежденная, что постороннего ребенка ей не подсунули, успокаивающе провела широким розовым языком по маленькой голове тиграленка и решительным движением большой лапы задвинула его куда-то себе под живот. Крылатый котенок обрадованно пискнул и поспешил прижаться к задней лапе матери.

Последняя же, вновь подняв голову, опять обратила внимание на стоящего перед ней человека. Несколько мгновений она созерцала его, изучая, решая, достоин ли он доверия, а затем вдруг как-то внезапно подалась вперед, касаясь самым кончиком влажного носа носа юноши. Тот растерянно замер, не слишком хорошо представляя, как следует вести себя – отшатнуться ли назад, или напротив, изобразить радость от такого дружеского прикосновения? А было ли оно вообще дружеским? Может, тигралица так изучает его на предмет съедобности, может, сейчас она откроет свою огромную пасть и…

Пасть хищницы действительно приоткрылась. Себастьян приказал себе потерять сознание, однако, подчиниться приказу почему-то и не подумал.

Детеныш, совершенно удовлетворенный свершившейся встречей, умиротворенно возился под животом матери; воины на дальнем конце поля, напряженные не меньше того, кого полагали спасителем, натягивали луки, готовые в любую секунду спустить тетиву, как вдруг…

Ощутив, как большой шершавый язык прошелся по его лицу, молодой человек поначалу не поверил сам себе. Однако, в следующее мгновение огромная голова самки тиграла дружески ткнулась ему в грудь, и до слуха изумленного парня донеслось низкое, утробное мурлыканье. Это было именно мурлыканье, а не рычание, и Себастьян, бывший большим любителем кошек, ни в коем случае не смог бы перепутать эти два звука.

Не в силах сдержать улыбку, он аккуратно поднял руку, чтобы не испугать дикую кошку, и бесстрашно почесал ее за большим ухом. Тигралица удивленно дернула последним, но, вероятно, лаской осталась довольна, потому как с видимым наслаждением потерлась о плечо своего нового друга. Тот, едва не упав от неожиданности, весело рассмеялся и, погладив огромную кошку по голове, вздохнул от счастья. Похоже было, что новый контакт с животным миром Даирнаса, в отличие от опыта общения с единорогом, завершился вполне успешно, и это не могло не радовать.

– Иди, – ласково проговорил он, мягко гладя тигралицу по голове, – Тебе надо заботиться о своем котенке, иди. Может, еще и свидимся когда…

Тигралица особенно громко мурлыкнула и, мягко боднув нового друга в плечо, деловито отвернулась от него, уделяя, наконец, заслуженное внимание ребенку. Тот, счастливый этим, бросился навстречу материнской морде, но практически сразу оказался ловко пойман за шкирку и поднят в воздух. В следующую секунду огромная дикая кошка, распахнув большие сильные крылья, неловко подпрыгнула и, взмахнув ими, поджала под себя все четыре лапы.

Несколько минут Себастьян стоял и смотрел, как невиданный, совершенно потрясающий зверь улетает от него, унося своего детеныша. Затем махнул им вслед рукой и, широко улыбаясь, слегка покачал головой.

– До чего же классная зверюга… – сорвался с губ восторженный шепот, и молодой человек, решительно повернувшись, зашагал вновь к королевскому войску.

Воины встретили его, как героя. По плечу восхищенно хлопали, до слуха доносились одобрительные возгласы, а король, улыбка на губах которого была едва ли не шире улыбки его протеже, к изумлению последнего, легко спрыгнул с единорога и, подойдя к спасителю, обнял его одной рукой за плечи.

– Должен признать, друг Себастьян, что даже я не сумел бы оказать тебе почестей, столь же великих, как оказало это животное. Полагаю, что отныне ты тоже обрел верного друга среди животного мира нашего королевства, и я счастлив этому. Но теперь, думаю, пришел черед поговорить о вещах более печальных, поговорить о том, что же угрожает Даирнасу. Итак, мой друг, я собираюсь поведать тебе о дамнетах…

О дамнетах

Они снова ехали на единороге. Поле, где состоялось знакомство Себастьяна с тигралом, осталось далеко позади, он опять отчаянно цеплялся за пояс короля и, чувствуя себя отныне несколько более уверенно, по-прежнему боялся упасть.

Ноэль же, словно и не замечая, как опасно покачивается позади его новоявленный друг, мирно повествовал о темных временах Даирнаса.

– Все это случилось не вчера, но и не так давно, чтобы могло быть забыто. Даирнас всегда был очень светлым, процветающим, очень изобильным королевством, и долгие годы ничто не могло нарушить его покой. Королей выбирали единороги, поля колосились, а люди радовались – все шло своим чередом, пока однажды не случилось непредвиденное. Единороги – создания светлые, лучистые, от них словно исходит незримое сияние, и цвет их шерсти, как правило, белый… Единороги другого цвета – это нонсенс, такого, считается, просто не может быть. Но однажды… Когда один юноша гулял около леса, к нему вышел единорог, черный, как смоль. Он выбрал его, избрал королем, избрал правителем, и люди не могли оспорить этого знака, хотя и подозревали, что правление короля Вагранта не приведет ни к чему хорошему.

– Короля Вагранта? – Себастьян, хмурясь, немного вытянул шею, силясь увидеть лицо короля, – Того самого Вагранта, за которым вы гнались, когда чуть не убили меня? Так он был королем?

Король спокойно улыбнулся.

– Да. Того самого Вагранта, по чьей вине ты оказался здесь. Будь добр, не прерывай меня. То, что я не гневаюсь, не означает, что мне приятно это.

Молодой человек, несколько смущенный столь спокойной и кроткой просьбой, скомкано забормотал извинения, однако, монарх останавливающе вскинул руку.

– Довольно. Слушай то, что я должен поведать тебе, друг мой. Итак, черный единорог выбрал Вагранта королем. Люди не одобряли этого, не доверяли единорогу из-за его цвета, не доверяли Вагранту из-за его глаз, в которых извечно царил холод, но спорить с древними обычаями не посмели. Король взошел на престол… и с этого мгновения закончилось светлое счастье для Даирнаса, и тучи сгустились над королевством. Вагрант был магом, проклятым колдуном, и таков был, как говорят, с рождения. Родители его умерли, когда он был совсем ребенком и по сей день ходят слухи, что он приложил руку к этому. Он разыскал по всему королевству таких же, как он сам и объединил их в общину, сам окрестив их дамнетами. Простые люди боялись их, а они бесчинствовали на землях поселян, творя свою темную магию. Небо над Даирнасом заволокло тучами и почти не было солнца среди них, лишь изредка выглядывал то один, то другой лучик, даря людям надежду. Посевы гибли, наступил голод. Дамнеты, как фавориты короля, ходили по домам и требовали накормить их, требовали отдать еду, которой итак не хватало. Люди не знали, что делать. Ходили слухи, что темные мысли нашептывает королю его единорог, к которому он, как и полагается, питал самую искреннюю и нежную приязнь. Единорога Вагрант звал Тенью, хотя все вокруг сходились в мысли, что это животное – скорее Мрак, обрушившийся на их землю.

Так продолжалось не один год. Люди впадали в отчаяние, обретали слабую надежду, взглянув на редкий луч солнца сквозь тучи, но вновь теряли ее, и это казалось бесконечным… Казалось, что хуже быть уже не может, народ стонал под гнетом жестокого властителя. При Вагранте участились случаи казни за малейшую провинность, он карал, не раздумывая людей, но никогда – дамнетов… Это было тяжелое время.

Король, практикующий темное колдовство, старался развивать себя в этом направлении и однажды он превзошел все основы тьмы. Он переступил грань, отделяющую мир людской от мира страшных чудищ, и призвал одно из них в наш мир. Он назвал его драконом, чье имя было Нейрган.

Чудовище начало регулярно кружить в небе над королевством, и с крыльев его, как говорят, сыпался снег. Голодное лето сменилось ледяной зимой, не мягкой, как бывало прежде, во времена света, а исполненной страшного, смертного холода…

Это было ужасное время.

В те дни, во времена страшного голода, я был еще совсем ребенком. Мои родители, страдая от голода и холода, старались согревать меня своим теплом, старались отдавать мне последний кусок хлеба, молясь небесам лишь о том, чтобы я выжил. Мне было горько видеть все это, я мечтал, чтобы все изменилось, но был так слаб и так мал, что мог лишь надеяться на появление спасителя. Вагрант правил уже довольно давно, люди шептались, что должен появиться человек, который сумеет прогнать тьму, что единорог должен выбрать нового короля… Я верил в это, но никогда не думал, что этим человеком могу стать я сам. Тогда, много лет назад, я бродил вдоль леса в глубоком отчаянии, мечтая лишь, чтобы развеялась тьма, чтобы тени вновь ушли, сметенные солнцем. И вдруг среди темных туч проглянул лучик света, и на опушку леса выскочил яркий, светлый, сияющий, как солнце, жеребенок единорога. Когда я увидел его, я не поверил своим глазам. Неуверенно поманил, все более и более убеждаясь, что не сплю, что это все правда, что я и в самом деле оказался тем человеком, о чьем пришествии мечтал… Жеребенок подошел ко мне и ткнулся мордой мне в ладонь. Мне почудилось, что в душе зажглось солнце…

Мы с родителями долго скрывали и прятали Луча, ибо понимали, что если Вагрант узнает о нем, пока и жеребенок и я еще слабы, то он убьет нас, чтобы навеки погрузить Даирнас во тьму. Но, видимо, небо благоволило нам. Время шло, я вырос, возмужал, Луч набрался сил и превратился в прекрасного жеребца, и тогда я выступил против Вагранта. Народ пошел за мной беспрекословно, дамнеты были изгнаны, а мерзавец Вагрант свергнут с престола и обращен в бегство. В Даирнасе снова воцарился мир… – король перевел дыхание и ненадолго умолк, давая возможность слушателю сполна осознать предысторию сегодняшних событий. А затем продолжил, с еще большей страстью, еще большей горячностью, со скрытым гневом в каждом слове.

– Прошло десять лет, и тени вновь начали сгущаться над Даирнасом. Я понял, что Вагрант опять вернулся, что он вновь жаждет захватить престол, и тогда я пожалел, что не заточил его в темницу, как советовали мне, а лишь изгнал из королевства. Он снова собрал вокруг себя дамнетов, он снова пытается посеять хаос в моем королевстве! Я не могу допустить этого. Мы нашли его, мы гнались за ним, дабы схватить, но, увы… Ему удалось обхитрить нас. Он подставил под удар другого, он подставил под удар тебя, но ты оказался ответом на мои молитвы, Себастьян. Тени вновь сгущаются над Даирнасом, Нейрган, которого мы сумели прогнать, опять совершает набеги на наше королевство, и нам нужен спаситель, кто-то, наделенный еще большим могуществом, чем я, кто-то, кто сумеет навсегда развеять эти тени! Я верю, что тебе суждено это, друг мой. И после того, как ты спас детеныша тиграла, верю в это еще сильнее, ибо лишь отважный человек рискнул бы собой ради потомства дикого зверя. Ты – наше спасение, ты – символ нашей надежды! Но я боюсь, что чтобы одолеть Вагранта, тебе придется сначала отыскать его и вернуть в Даирнас.

– И тогда… – Себастьян сглотнул и, ощущая себя попавшим в какую-то странную сказку, покрутил головой, – Тогда ты казнишь его?

– Нет, – Ноэль нахмурился и, выпрямившись в седле, расправил плечи, – Я запретил казни, едва придя к власти, я не желаю брать на себя право небесных птиц. Если человек плох, я наказываю его настолько справедливо, насколько это возможно, или заключаю его в темницу, но я не велю убивать. Только небесные птицы могут решать, когда должна быть оборвана человеческая жизнь, а люди не смеют осуждать себе подобных на смерть.

Спутник короля примолк, пытаясь справиться с собственным изумлением. До сей поры он даже не мог представить, что на свете может существовать такой человек, что какой-то страной может управлять такой властитель. Он сглотнул и, подчиняясь порыву, но не имея возможности сделать этого более изысканно, склонил голову в поклоне.

– Ты великий король, Ноэль, – голос молодого человека прозвучал тихо и почтительно, – Я готов склониться пред тобою. Если я и в самом деле буду полезен…

Закончить он не успел.

Войско впереди и по бокам зашевелилось, заволновалось; послышались встревоженные возгласы… И неожиданно, перекрывая их все, понесся над воинами чей-то громкий крик, почти вопль:

– НЕЙРГАН!!!

Себастьян одновременно сжался и вытянул шею, выглядывая из-за плеча короля. Имя дракона, только что названное ему Ноэлем, дракона, которого призвал страшный колдун Вагрант из какого-то неведомого мира чудищ, он узнал мгновенно и, опасаясь монстра, все же страстно желал на него посмотреть. Все-таки не каждый день простому парню из Калифорнии удается увидеть живого дракона!

По первоначалу ничего сверхъестественно ужасного он не увидел. Высоко в небе клубились густые облака, не ватно-белые, а скорее сизоватые, но солнца они не скрывали, не мешая ему освещать путь впереди. Из облаков тихо падал мягкий снежок, в котором, в общем-то, тоже не было бы ничего странного, если бы вокруг не царило самое натуральное лето.

И вдруг словно молния рассекла эти густые облака, яркий всполох обжигающе-холодного пламени пробился сквозь них.

А затем появился ОН.

Нейргана затруднительно было бы характеризовать как огромного, хотя и маленьким он, безусловно, не был. Себастьян, который, открыв рот, созерцал явление летучего ящера пред очи войска, прикинул, что дракон размером, пожалуй, с двух, максимум с трех единорогов. Впрочем, его величавой опасности и ужасающей красоты это ничуть не умаляло.

Дракон был поистине прекрасен. Его длинное, гибкое тело, снабженное двумя огромными кожистыми крыльями, и двумя крупными, но изящными когтистыми лапами, было иссини-белого цвета, каким отливает порою снег в глубоких расщелинах зимой. На узкой морде виднелись шипы и наросты, глаза горели каким-то сверхъестественным голубоватым огнем. Зубы в распахнутой пасти сверкали, подобно ледяным сосулькам, и такие же сосульки имелись на подбородке чудовища, свисая вниз опасными остриями.

Дракон был поистине ужасен. Длинный, покрытый шипами хвост казался отдельным оружием монстра, как, впрочем, и все его тело. Он производил впечатление огромного снежного змея, снабженного по какой-то прихоти природы крыльями и лапами, казалось, что передвигаться по земле он в любом случае сумеет исключительно ползком, но вот в воздухе он словно родился.

Он открыл устрашающую пасть и чудовищный по своей силе и разрушающей мощи рев огласил окрестности. После чего широко распахнул крылья и с силой взмахнул ими, как будто пытаясь послать поток воздуха на войско. С неба понеслась метель.

Ноэль, обеспокоенный не меньше других, но старающийся держать себя в руках, нахмурился.

– Щиты… – негромко и как будто растерянно вымолвил он, и тотчас же крикнул во все горло, – Щиты! – и сам вскинул большой, притороченный доселе к седлу щит, заслоняя себя и Себастьяна от снежной бури.

Молодой человек, вдруг ощутив страх уже без вредной примеси любопытства, сжался за его спиной, изо всех сил стараясь стать меньше и незаметнее, наивно рассчитывая, что в такой ситуации метель может его миновать.

Где-то наверху, над головами спрятавшихся за щитами людей вновь полоснуло ярко-белое, с голубоватым отливом, ледяное пламя. С неба, мешаясь со снежинками, полетели кусочки льда – те самые снежинки, только опаленные и замороженные драконьим пламенем.

– Что же делать?.. – Себастьян судорожно сглотнул. Ему вдруг представилось, что Нейрган появился на их пути исключительно ради него, ради того, чтобы прекратить его существование в этом странном мире в самом начале.

– Держаться вместе, – коротко ответил король и, возвысив голос, передал этот же приказ своему войску. А после продолжил, опять обращаясь к сидящему за его спиной парню, но говоря уже едва слышно, не желая ослабить боевой дух воинов.

– Сейчас мы не сможем отогнать его также, как и несколько лет назад, у нас не хватит сил. Отправляясь в погоню за Вагрантом, мы никак не предполагали наткнуться на призванное им чудовище… Нам остается лишь верить и уповать на то, что ему скоро наскучит засыпать нас снегом и он улетит.

– Та еще перспективка, – сумрачно откликнулся Себастьян и вдруг испытал довольно мимолетное, но очень малодушное желание спрыгнуть с единорога и броситься бежать, прикрываясь щитами воинов. Не дало сделать ему это осознание того, что люди, сейчас так отчаянно прячущиеся от могучего ящера, ждут от него спасения, верят и надеются на него, а еще внезапное рычащее, хриплое и низкое мяуканье, громом прокатившееся в небесах.

Юноша сжался, съежился еще больше, даже наклоняя голову. Его пылкому воображению вдруг представилось, что дракон позвал себе на помощь другое чудовище, и вместе они теперь не оставят от него, да и от всего войска, ни клочка.

Над войском прокатился шепоток. Послышались удивленные слова, вздохи, возгласы и, наконец, обостренного опасностью слуха Себастьяна коснулось одно изумленное слово.

– Тиграл!..

Он неуверенно поднял голову и, уцепившись за плечо Ноэля, немного приподнялся, выглядывая. Король опустил щит, сам в немом поражении созерцая происходящее.

Метель как-то мгновенно прекратилась. Снег перестал валить и, хотя и падали еще с небес отдельные снежинки, становился все менее и менее густым.

В небе, не над ними, а несколько впереди, мелькнули два огромных крыла странно-полосатой раскраски, и юноша едва не заорал от восторга. Большая тигралица, его давешняя знакомая – он готов был поклясться, что это она, он сердцем узнавал ее! – парила в небесах перед крылатым ящером и периодически предупреждающе огрызалась на него. Дракон, судя по всему, не ждавший такого решительного отпора, неуверенно вился пред нею, постепенно отступая все дальше и дальше. Размером дикую хищницу он, вне всякого сомнения, превосходил, но связываться с ней почему-то опасался, вероятно, не готовый к такой схватке. Он-то рассчитывал встретить беззащитных людей, заморозить их, засыпать снегом и спокойно лететь дальше, а вдруг наткнулся на острые клыки и когти дикой хищной кошки.

Чем дольше, тем дальше отлетал дракон, а тигралица, не пытаясь преследовать его, изредка то шипела, то рычала, всем своим видом показывая, что ящеру здесь не рады и он вполне может отчаливать восвояси.

Снег совсем перестал. Дракон, определенно раздосадованный собственной неудачей, развернулся к противнице хвостом и, взмахнув большими крыльями, некультурно дал деру.

Воины, опустив щиты, дружно отсалютовали отважному тигралу, выкрикивая слова благодарности, а Себастьян внезапно ощутил гордость за свою новую знакомую.

– Я буду звать ее Тига, – негромко молвил он, продолжая держаться за плечо Ноэля и глядя, как хищная кошка покидает их общество, даже не взглянув на него, – Если, конечно, она еще вернется…

– Она защитила тебя, Себастьян, – негромко отозвался монарх, – Не нас, ибо дракон нападает регулярно, но тебя… Она вернется.

К единорогу на коне подъехал советник и, подняв голову, уверенно кивнул.

– Дорога свободна, мы можем двигаться дальше. Должно быть, у тигралицы где-то здесь гнездо, потому она и решила прогнать Нейргана – боялась за свое потомство.

Молодой человек, несколько разочарованный в самых лучших надеждах, попытался скрыть огорчение.

– Неужели же она оставила своего малыша в одиночестве? Надеюсь, он не пострадал – ведь, если у нее где-то рядом гнездо, его могло зацепить…

Король удивленно оглянулся на него через плечо.

– Детенышей тигралы носят в сумке на животе, – в голосе его прозвучало что-то, смутно схожее с усталой обреченностью. Вероятно, его величество уже несколько утомился объяснять гостю своего королевства прописные истины.

– Но это можно обсудить и позднее. Ну, а сейчас, вперед! – он вскинул свой щит, все еще удерживаемый им в руке, вверх, давая приказ войску выдвигаться, – Нам необходимо как можно скорее попасть во дворец!

Дворец

Королевский дворец высился посредине широкого каменистого плато, расположенного довольно высоко в горах. Путь до него занял отнюдь не мало времени, как наивно надеялся Себастьян, и несколько часов ему пришлось изнывать от невозможности ощутить себя более устойчиво, покачиваясь в седле единорога за спиной короля. Подъем в горы представлял собою вполне ожидаемый для подобной местности «серпантин» – узкую, извилистую дорогу, постепенно поднимающуюся все выше и выше, и молодому человеку на каждом новом повороте безумно хотелось прижаться к монарху, дабы не упасть. Такой извилистый и крутой подъем вызывал у него приступ головокружения.

Порою ему казалось, что куда уютнее он мог бы ощутить себя в данный момент на спине у самки тиграла, уютно и удобно устроившись между больших крыльев (конечно, если бы она позволила такое), или даже в драконьих когтях, ибо тогда был бы куда как больше уверен, что не свалится на очередном повороте со скалы.

Скалы здесь были крутыми и, если издалека казались весьма опасными и неприступными, то вблизи откровенно ужасали. Пожалуй, ко дворцу правителя врагам было бы трудно подобраться при всем желании.

Ноэль ехал спокойно, то молча, то рассказывая какие-то смутные подробности о жизни этого королевства, этого мира, вероятно, должные бы помочь спасителю его в дальнейшем. Себастьян безмолвно кивал, качаясь в такт шагу единорога.

Пожалуй, один только раз слова короля заставили его действительно заинтересоваться и прислушаться.

– Я не все поведал тебе о дамнетах, – говорил монарх, внимательно следя за дорогой, – Увы, нас отвлекли иные события, более… скажем, насущные, но это тебе тоже надо знать, мой друг. Дамнеты – это не то, что дается человеку от рождения, по крайней мере, так происходит не со всеми. Дамнетами делают почти насильно, похищая молодых людей, зачастую тех, кто не верит в магию подобно тебе, и заставляют их познать мастерство проклятого колдовства… Они не всегда звались так, и не всегда их было такое количество. Было время, когда дамнетов не существовало вообще, были лишь Проклятые – колдуны, которые были рождены колдунами, которые от рождения были прокляты даром творить магию. Но потом появился Вагрант… Он был одним из Проклятых, он искал подобных себе по всему королевству и неимоверно возвышал их. Он сам дал им новое название – дамнеты, считая, что так снимет печать проклятия с их душ. Тогда же они стали похищать юношей и девушек, обучая их своему темному искусству. Похищенные более никогда не возвращались назад, в родные дома, а если и возвращались, то уже столь изменившимися, что казалось, будто это и не они.

Я уже говорил, что время правления Вагранта было темным временем. Очень темным и очень печальным…

Слушатель неуверенно кивнул и, крепко держась за пояс короля, тихонько вздохнул.

– Чем больше узнаю об этом Вагранте, тем меньше симпатии я к нему испытываю…

Ноэль быстро, тонко улыбнулся. С его точки зрения, симпатии Вагрант не заслуживал вообще.

Они продолжали подниматься. Себастьян изредка вздыхал и, ощущая себя на редкость уставшим, мысленно молился лишь о том, чтобы во дворце, буде они все-таки доберутся до него, оказалась нормальная человеческая кровать, на которую ему будет позволено лечь. Иногда он всерьез начинал опасаться, что может от усталости свалиться с единорога и, как минимум, что-нибудь сломать, а как максимум – благополучно навернуться со скалы. Надеяться же на то, что тигралица Тига будет пролетать где-то поблизости и успеет поймать его, он, будучи человеком вполне здравомыслящим, не мог.

Они в очередной раз обогнули скалу и выбрались на дорогу несколько более ровную, но, вместе с тем, гораздо более опасную, ибо сама она была довольно узкой, а с обеих сторон от нее пролегали глубокие пропасти.

Молодой человек мысленно зажмурился, не рискуя сделать этого на самом деле, и вцепился в королевский пояс с такой силой, что пальцы на секунду свело болью.

А спустя мгновение, пораженный и восхищенный, забыл обо всем и, широко распахнув глаза и открыв рот, даже немного наклонился вбок, любуясь раскинувшейся пред ним панорамой королевства Даирнас.

Ноэль не солгал, живописуя его – королевство было поистине прекрасно, а его изобилие и плодородие можно было увидеть невооруженным взглядом.

Даирнас располагался в горах, занимал собою поверхность какой-то огромной вершины, чьего названия Себастьян не знал, но на которую они, вне всякого сомнения поднимались сейчас. Внизу, несколько ниже тропки, по которой они продвигались, начинался каскад спускающихся все ниже и ниже широких зеленых плато, на которых и зиждилось все королевство. Края плато, крутые склоны, ведущие к ним, были сплошь покрыты густым лесом, где, вероятно, водились в избытке разнообразные единороги, тигралы и еще какая-нибудь удивительная живность; ближе к краю раскидывались огромные плодородные поля. Через поля, выбегая из леса, струились реки и ручейки, сотней искрящихся, звенящих водопадов ниспадающие на следующее плато, находящееся ниже. Вдоль самых больших из этих рек раскидывались деревни, деревушки, села, а порою даже и целые города с домами, увенчанными, на манер замков, остроконечными башенками. Кое-где синели большие озера, должно быть, под завязку забитые рыбой; поля колосились и переливались под ярким солнцем, а далеко-далеко, там, где завершался каскад плодородных плато Даирнаса, раскинулось во всю свою ширь огромное море.

Пейзаж был великолепен, навевал какое-то уютное умиротворение, и на губах потрясенного зрителя появилась невольная улыбка. Да, это королевство стоило того, чтобы защитить его, защитить, вне зависимости от того, хватит ли сил и хватит ли знаний.

Одно лишь портило этот прекрасный вид, одно смущало и вызывало не неприятие, но изумление и недоумение…

Плато были покрыты снегом. Не густо, не плотно, он лишь припорашивал сочную летнюю зелень, серебрился на крышах домов, переливался на солнце и, очевидно, потихоньку таял, но самим фактом своего наличия здесь очень смущал.

Реки и водопады искрились на солнышке, а снег, отражая их искорки, буквально слепил, заставляя щуриться, вглядываясь в великолепный пейзаж.

Король, бросив взгляд вниз, на подвластное ему государство, нахмурился и немного тронул пятками бока единорога, подгоняя его вперед.

– Нейрган… – сорвалось с его губ негромкое рычание, – Над Даирнасом вновь сгущаются снежные тучи…

– Здесь так красиво, – Себастьян, не слишком желающий вызывать на себя гнев владыки, быстро и робко улыбнулся, – Такое прекрасное королевство, я… я даже не представлял… и даже в снегу!

– Даирнас прекрасен, – в голосе монарха прозвучали тоскливые нотки, – И даже в снегу он способен поразить воображение. Но снег неуместен в это время года, друг мой, снег вреден полям и посевам, от снега страдает природа и страдают люди. Особенно потому, что снег не пришел с небес, как это случается зимой, а был ниспослан на нас драконом…

Парень примолк, не зная, что говорить. Король был прав, спорить с ним представлялось занятием совершенно напрасным, и юноша почувствовал, как восхищение великолепным пейзажем сменяется грустью при мысли о том, как этот самый пейзаж был испорчен. А уж мысли о том, что всю эту красоту злобный мерзавец Вагрант и вовсе едва не стер с лица земли, да еще и стремится повторить этот свой «подвиг» и вовсе заставили его расстроиться и, вместе с тем, разозлиться.

– Как только Вагрант может желать зла такому великолепию… – пробурчал себе под нос Себастьян, и король, услышав его, тонко улыбнулся, внимательно следя за поступью единорога, уже приближающегося к концу тонкого перешейка меж двух пропастей.

– Он не желает зла, Себастьян, – Ноэль негромко вздохнул, продолжая мягко, безрадостно улыбаться, – Ему нравится Даирнас, и он хочет владеть им. Хочет подчинить его себе, забрать его в свою полную власть и, вне всякого сомнения, переделать так, как было бы приятно ему. Ему по нраву тьма, он не приемлет свет, поэтому его правление – это тучи в небесах, это тени над прекрасным, теплым и солнечным краем! Поэтому его порядок – гибель для обычных людей, но раздолье для дамнетов, коих он создал – поначалу сам, а после руками других – великое множество… Сейчас они изгнаны, они не проживают более в нашем королевстве. Но тень их деяний даже сегодня, спустя декаду после их безраздельного правления, селит страх и ужас в людских душах.

– А как же те молодые люди, которых превратили в дамнетов насильно? – юноша закусил губу. С его точки зрения, стричь всех колдунов под одну гребенку не следовало бы.

– Уйдя с дамнетами, эти молодые люди, увы, теряют желание вести нормальную, спокойную, размеренную жизнь. Их учат творить страшные вещи, они способны убить, не задумываясь, способны губить целые поселения, целые народы… Нередко именно те из дамнетов, кто прежде не верил в магию, те, кто был забран в их ряды насильно, становятся нашими самыми страшными противниками, – король потянул носом теплый воздух и задумчиво продолжил, – Лишь одному юноше удалось вырваться из когтей дамнетов, спастись от влияния самого Вагранта! Этот негодяй был его учителем, и мальчик знает некоторые тайные обряды, но, по счастию, не пытается их вершить. Он спасся из рук тьмы сам, и подарил нам всем надежду на то, что таковое возможно.

Ноэль замолчал, а Себастьян призадумался. Сегодня, с самого мига его внезапного попадания в этот странный мир, с ним произошло уже довольно много событий, но все же слова короля показались молодому человеку знакомыми.

– Мне кажется, я что-то такое… – хмурясь, начал, было, он, но почти сразу же вспомнил и удивленно вскинул брови, – Подождите, вы говорите о том человеке, который опознал меня как не-Вагранта? Который, собственно, и убедил вас в том, что я здесь оказался по чистой случайности, и что я не могу…

– Да, – прервал его король, вновь мимолетно улыбнувшись, – Да, я говорю о Филайпе. Именно он некогда был учеником Вагранта, но увидев, что тот творит, бежал и пришел ко мне на службу. Я был рад приютить его.

– И вы ему доверяете? – вопрос сорвался с губ прежде, чем молодой человек успел подумать. Ноэль удивленно оглянулся на него через плечо и, немного натянув поводья, остановил единорога.

– Разумеется. Я не могу винить его в том, что он был похищен, в том, что его насильно пытались приобщить к темной магии. Я виню в этом Вагранта, но не его ученика, и я рад, что ему удалось бежать.

Себастьян помолчал, затем негромко вздохнул.

– Ты очень хороший человек, Ноэль, – тихо произнес он и, вздохнув еще раз, сочувствующе прибавил, – И очень доверчивый.

– Благодаря этому моему качеству, ты остался в живых, друг мой, – усмехнулся в ответ король и неожиданно вскинул щит, словно приветствуя кого-то.

Запели трубы, рассыпая свой серебряный звук на каменное плато, где они очутились. Юноша, осторожно выглянув из-за плеча монарха, с удивлением воззрился на большие каменные ворота, медленно и неотвратимо-уверенно распахивающие свои створки. Их приветствовали, им радовались, их ждали здесь! Хотя, конечно, не их, а скорее его – короля, Ноэля, законного правителя Даирнаса.

Створки ворот продолжали плавно скользить по земле, и Себастьян, пользуясь случаем, решил оглядеться.

Итак, они находились на широком каменном плато где-то высоко в горах, но, вопреки ожиданиям, холодно здесь не было, а снег, если и был заметен где-нибудь, определенно был сюда принесен Нейрганом.

– Странно, здесь тепло, – пробормотал молодой человек, и король хмыкнул, скрывая смешок.

– Мы ведь поднялись ближе к солнцу, разумеется, здесь теплее.

Себастьян промолчал, предпочитая не объяснять причин, по которым в горах обычно бывает холоднее, не взирая на близость небесного светила, и начиная подозревать, что Даирнас отличается от адекватного мира не только людскими повадками и наличием странных зверей.

Одна створка огромных врат примыкала напрямую к скале, другая завершала стену, не менее громадную и высокую, сделанную тоже из сплошного камня. Рассмотреть за ней замок было довольно затруднительно, особенно стоя так близко – Себастьяну были видны разве что самые верхние кончики башен.

Над воротами, с обеих сторон (с правой стороны на скале) гордо восседали две гигантские каменные совы.

– Это украшение осталось от Вагранта, – заметил Ноэль, обратив внимание, что его спутника эти пернатые изваяния чрезвычайно заинтересовали, – Он всегда говорил, что сова – самое мудрое из всех обитающих на земле существ, практически поклонялся ей и мечтал о такой же мудрости. Увы, достиг он лишь подлости…

– Змеи, говорят, тоже мудрые, – хмыкнул Себастьян, – Видимо, Вагрант достиг именно их мудрости.

– Кто знает, – отстраненно отозвался мужчина, и легко тронул бока единорога. Ворота уже открылись настолько, чтобы можно было свободно миновать их, и большой конь с рогом во лбу неспешной, уверенной поступью двинулся вперед.

Каменные совы медленно поплыли им навстречу. Молодой человек, немного расслабившись в преддверии спокойного пребывания в замке, отпустил королевский пояс, задирая голову и, открыв рот, принялся созерцать надвигающееся на него великолепие. В конечном итоге, видеть королевские замки ему доводилось не чаще, чем живых драконов.

Упал он уже во дворе. Ворота остались позади, единорог продолжал медлительной, уверенной поступью продвигаться ближе к дверям королевского дворца, и Себастьян, уже привычно покачиваясь в его седле, как-то прозевал момент, когда начал сползать набок.

Ноэль, что удивительно, тоже не обратил на это внимания, вероятно, полностью увлеченный своим прибытием к дверям вотчины, поэтому поймать спутника не успел.

Парень тяжело брякнулся наземь, не успев не то, что сгруппироваться, но даже и ощутить радости свободного падения и, глухо ухнув, торопливо сел, принимаясь растирать лодыжку. Сломать он ее, похоже, все-таки не сломал, но подвернул и ушиб изрядно, настолько, что даже встать, наверное, ему бы удалось с трудом.

Король, обеспокоенный неожиданным падением новоявленного друга, пожалуй, больше всех прочих, легко и ловко спрыгнул с единорога и поторопился прийти на помощь, аккуратно приподнимая юношу. Тот неуверенно ступил, было, на поврежденную ногу, но тотчас же ойкнул и запрыгал на одной ножке.

– Вот так и рассмотришь, пожалуй, королевский дворец… – сорвалось с его губ болезненное шипение, и он вновь принялся растирать ноющую лодыжку, склонившись к ней.

Монарх только вздохнул. Никогда прежде не доводилось ему оказывать кому-либо честь, подобную той, что оказал Себастьяну, усадив его на единорога позади себя, никогда еще не был он свидетелем, к каким плачевным последствиям может привести падение с большого рогатого коня.

– Следовало бы везти тебя в карете, друг Себастьян, – негромко молвил он и, сжав губы, мимолетно покачал головой. Проехать в карете по тому узкому перешейку, по которому они двигались несколько минут назад, было бы совершенно невозможно.

– Не беспокойся, – Ноэль тряхнул головой и постарался взять себя в руки, – Во дворце есть целитель, он сумеет вылечить твою ногу. Идем же, идем скорее, мой друг, мне не терпится познакомить тебя…

Себастьян удивленно поднял взгляд и уже открыл, было, рот, чтобы спросить, с кем же его венценосному знакомому не терпится его познакомить, когда двери дворца неожиданно распахнулись, и во двор выбежала, почти вырвалась на волю хорошенькая молодая девушка в темно-алом платье. Молодой человек, так и застывший с открытым ртом, совсем забыл закрыть его и, продолжая стоять с самым идиотским видом, медленно оглядел незнакомку.

На первый взгляд она казалась совершенно очаровательной, на второй – миленькой, а на третий – откровенно сногсшибательной, и Себастьян, надо признаться, поймал себя на мысли, что в его мире подобных девушек днем с огнем не сыщешь. Однако, было в ней и что-то неприятное, какая-то смутная тень, казалось, покрывала прелестное личико, немного портя его очаровательные черты.

– О, отец! – кажущаяся взволнованной до глубины души, она бросилась к Ноэлю и, не решаясь, видимо, обнимать его при посторонних, взволнованно прижала к груди руки, – Какое счастье вновь видеть вас живым! Я так беспокоилась, так волновалась, здесь кружил этот ужасный дракон, а вы отправились в погоню за негодяем Вагрантом, а ведь он сильный и опасный дамнет!

Выпалила она все это на едином дыхании и, замолчав, несколько раз глубоко вздохнула, переводя его. Ноэль безмятежно улыбнулся и, протянув затянутую в латную перчатку руку, нежно потрепал девушку по роскошным, завивающимся мягкими кольцами темным волосам, уложенным в незамысловатую, но довольно изысканную прическу.

– Со мной все хорошо, дитя мое, не волнуйся. Я вернулся если не победителем, то и не побежденным, и к тому же обрел нового друга… – он обернулся вполоборота к малость опешившему Себастьяну и легко кивнул на него. Юноша шумно сглотнул. Король казался ему человеком еще не старым, и тот факт, что он, судя по всему, уже был отцом взрослой дочери, немного смущал.

– Это… – он неуверенно кашлянул и, натянуто улыбнувшись, уточнил, – Твоя… ваша… дочь?

– Воспитанница, – мягко поправил его Ноэль, – Леди Васанта, рад представить тебе ее, друг мой. А это, – он посмотрел на девушку, – Это, моя милая, Себастьян, человек, коему предначертано стать спасителем Даирнаса.

Васанта, судя по всему, растерянная не меньше предполагаемого спасителя, медленно склонила свою прелестную головку в приветственном поклоне. Затем вновь взглянула на короля.

– Вы произнесли слово, отец?

Отвечать словами король не посчитал нужным. Он лишь быстро улыбнулся и легко кивнул, после чего вздохнул и, оглядевшись по сторонам, жестом подозвал конюха. Единорог, стоящий всегда в отдельном большом крытом загоне, даже не деннике или стойле, требовал такого же ухода, как обычная лошадь.

– Рад вашему возвращению, мой король.

Голос, принадлежащий на сей раз, вне всякого сомнения, отнюдь не представительнице слабого пола, донесшийся от дверей дворца, заставил юношу, как раз собиравшегося понаблюдать за тем, как и куда будет размещен королевский единорог, отвлечься, вновь переводя взор немного дальше.

По ступеням, ведущим к двустворчатым дверям, легко сбежал молодой человек в богатом, красивом камзоле и высоких сапогах. По виду он казался едва ли намного старше самого Себастьяна, однако же, сквозивший в чертах оттенок высокомерия и даже надменности, несколько портил приятное лицо, делая его старше.

Ноэль, широко улыбаясь, протянул ко вновь подошедшему руку, приветствуя его.

– Лорд Ки́нел, мой племянник и воспитанник, коего я с гордостью представляю тебе, мой друг.

Молодой лорд подошел к дяде и сердечно пожал ему руку – жест, не вполне соответствующий приветствию двух коронованных особ, но довольно обычный меж родичами.

– Краем уха я слышал, вы говорили о спасителе нашего королевства, – Кинел мельком окинул Себастьяна, ощущающего себя рядом с ним ни больше и ни меньше, чем сопливым мальчишкой, быстрым оценивающим взглядом, – Вы привели именно его?

– Именно, – король величественно склонил голову, не переставая лучиться улыбкой, – И имя его Себастьян, мой дорогой племянник. Несущий жизнь, это говорит о многом.

– Да, имя этот юноша носит поистине громкое, – задумчиво отозвался лорд и, одарив спасителя быстрой, довольно холодной улыбкой, отступил на шаг назад, – Но довольно разговоров. Вы утомлены погоней и дорогой, мой повелитель, вам необходим отдых, да и… я полагаю, вашему спутнику он тоже не повредит.

– Это уж точно, – буркнул потенциальный спаситель и, тяжело вздохнув, честно попытался абстрагироваться от мирной беседы двух родственников, уделяя больше внимания роскошному замку, дворцу, возле которого он сейчас находился.

Неизвестно, каков он был при Вагранте, но сейчас королевская обитель и в самом деле напоминала иллюстрацию из книги сказок, место жительства великого монарха. Светлые высокие стены его были украшены флагами с гербом, значения которого Себастьян не понимал, но предполагал, что это либо королевский символ, либо знак Даирнаса. Большие окна, забранные стеклянными витражами, мягко посверкивали, отражая свет вновь спокойно сияющего на небосводе солнца, переливались в его лучах самыми разнообразными цветами, и делали дворец еще более сказочным.

Стены поднимались вверх небольшими уступами – каждая последующая была выше предыдущей, и на каждой обязательно где-нибудь с краю виднелась не слишком большая, но очень изящная остроконечная башенка. Самая же высокая башня, бывшая одновременно и самой широкой, была увенчана зубцами, вызывающими смутные ассоциации с королевской короной, на каждом из которых реял флаг.

Сейчас это великолепное здание было немного припорошено снегом, однако, он таял, таял довольно стремительно, стекая, капая водой с высоких стен и звеня вокруг замка серебристым переливом капели. Где-то в отдалении шумел невидимый отсюда водопад, и общая атмосфера, царящая вокруг замка, навевала совершенный покой и умиротворение.

– Друг мой? – голос короля, обращающегося к юноше уже, судя по всему, не в первый раз, отвлек его от созерцания сказочного дворца, и заставил, растерянно заморгав, вопросительно воззриться на монарха. Тот мягко улыбнулся, на миг создавая у Себастьяна ощущение, что Ноэль полагает его немного двинутым.

– Лорд Кинел предлагает нам пройти во дворец, где тебе будет оказан надлежащий почет, и где ты сможешь отдохнуть от долгого пути. А чуть позже будет подан ужин.

– А… да, конечно, да, хорошо… – молодой человек, путаясь в словах, искренне пытаясь говорить столь же высокопарно, как и все присутствующие здесь особы, немного смутился, – Извините, я засмотрелся.

– Ничего страшного, – лорд Кинел вновь улыбнулся холодящей душу, какой-то змеиной улыбкой, – Наш дворец всегда вызывает восхищение у людей, видящих его впервые. Мервин!

К ним, повинуясь оклику королевского воспитанника, торопливо приблизился советник монарха и, бросив быстрый взгляд на Ноэля, склонился в вежливом поклоне и пред ним, и пред его племянником.

– Ваша милость?

– Будь добр, проводи нашего дорогого гостя в апартаменты, всегда готовые принять гостей, и вели слугам должным образом обслужить его. Вы не против, дядя? – взгляд его темно-серых глаз скользнул к королю. Тот едва заметно приподнял уголки губ, и сделал неопределенный жест рукой.

– Нет-нет, мой дорогой племянник, ты совершенно прав. Надеюсь, друг мой, ты выполнишь распоряжение его милости в точности, – взгляд его на мгновение скользнул к советнику, и тот склонился еще ниже.

– Все будет исполнено в аккуратности, мой повелитель. Господин Себастьян… – он выпрямился и быстро глянул на замершего в некоторой растерянности парня, – Прошу вас следовать за мной.

Себастьян беспомощно глянул на спокойного короля, скользнул взором по Кинелу и молчаливо стоящей рядом Васанте и, ощущая себя без пяти минут под конвоем, немного понурился, выражая всем видом готовность следовать за советником, чье имя он, хоть и расслышал, но не был уверен, что понял его правильно.

Мервин, не глядя в его сторону, уверенно зашагал к ступеням, ведущим ко дворцовым дверям, и молодому человеку не оставалось ничего иного, кроме как следовать за ним. Про себя он решил, что хотя бы имя этого человека выяснит непременно.

***

Войско, вошедшее следом за своим повелителем на территорию дворца, постепенно расходилось, воины отправлялись в казармы, готовые отдохнуть, но не собирающиеся терять бдительности. Мервин, бывший одновременно и советником короля, и главнокомандующим, ушел сопровождать хромающего Себастьяна к его покоям и, как надеялся Ноэль, вызывать тому лекаря, и вскоре уже во дворе, недалеко от дверей дворца остались только король, его воспитанница и воспитанник.

Лорд Кинел, убедившись, что все посторонние находятся достаточно далеко, чтобы услышать конфиденциальную беседу, медленно повернулся к дяде. Лицо его было исполнено негодования.

– Дядя, вы понимаете, что делаете? Неужели вы и в самом деле означили этому мальчику стать спасителем нашего королевства, вы вверите ему судьбу Даирнаса?!

– Отец произнес слово, Кинел, – негромко выступила Васанта и, глубоко вздохнув, тоже устремила на своего венценосного родителя негодующий взор прекрасных очей, – И я не считаю себя глупой, но сейчас глубины его мудрых мыслей постичь не могу!

– Вы произнесли слово?! – лорд, не давая дяде ответить, всплеснул руками, – Не могу поверить! Откуда вообще появился этот мальчишка, с чего вы взяли, что он способен…

Ноэль решительно воздел руку, прерывая дальнейшие возмущения своих воспитанников. Необходимость объясняться перед ними он предвидел еще в миг, когда произносил слово, но того, что их негодование будет излито на него с такой силой и страстью, не ожидал.

– Дети мои, – он нахмурился, окидывая своих гневных собеседников проницательным взглядом, – Если вы немного остудите свои горячие головы и позволите мне ответить, возможно, вопросы ваши иссякнут. Этот человек, этот юноша… Себастьян… он появился перед нами в миг, когда мы загнали Вагранта в угол. Дамнет исчез, а этот мальчик оказался на том месте, где он стоял прежде. Многие полагали, что это колдун, это Вагрант принял его облик, дабы обмануть нас, но сердце говорило мне, что это не так, и Филайп подтвердил мои мысли.

– Филайп? – Кинел сморщился в непередаваемой гримасе, – Дядя, вы поверили тому, кто был учеником Вагранта??

– Кинел, – король перевел взор на племянника, – Ты знаешь, что он предан мне. И, если бы я не верил каждому, кто был связан с дамнетами…

Васанта, несколько секунд молча выслушивавшая объяснения своего опекуна, едва ли не топнула ножкой.

– Почему вы так доверчивы, отец? Вы поверили Филайпу на слово, вы верите этому Себастьяну, а что, если он тоже ставленник Вагранта, что если его цель…

– Васанта! – лицо Ноэля несколько потемнело – такого поведения воспитанницы он не выносил, – Я не ребенок, и знаю, кому можно доверять, а кто доверия не достоин! Себастьян доказал мне, что я не зря избрал спасителем его – он спас тиграла!

На площадке перед замком повисла долгая, гнетущая тишина. Васанта и Кинел, леди и лорд несколько раз недоверчиво переглянулись, похоже, не до конца уверенные, что слух не обманывает их.

– Спас тиграла?.. – племянник короля несколько раз моргнул и, снова покосившись на девушку, неуверенно покачал головой, – Но как это возможно? Тигралы – сильные животные, в спасении из рук человека они не нуждаются…

– Мы схватили детеныша тиграла, а он вернул его матери, – король чуть усмехнулся, – Он не побоялся подойти к ней, и она в благодарность приняла его, как своего друга. Позднее, когда на нас напал Нейрган, она отогнала его, и я думаю, что двигало ею именно желание защитить Себастьяна.

– Нейрган напал на вас?? – Васанта, которую эти слова испугали гораздо сильнее прочих, взволнованно шагнула вперед, – О, отец, вы не пострадали?

– Не пострадал никто, – Ноэль легко улыбнулся и, обняв воспитанницу одной рукой за плечи, мягко привлек ее к себе, – Дитя мое, ты не могла бы взять на себя труд дать распоряжения организовать почетный ужин? Я обещал Себастьяну великие почести и не хочу нарушить данного слова.

Девушка растерянно заморгала. Обычно отдавать распоряжения об ужине не входило в ее обязанности, поэтому просьба короля казалась несколько удивительной, однако, спорить с ним ей не хотелось. Васанта неуверенно кивнула и, аккуратно высвободившись из монарших объятий, на секунду присела в книксене – знак уважения, коим она никогда не пренебрегала, даже оставаясь с названым отцом наедине, а затем поспешила по высоким ступеням обратно во дворец.

Лорд Кинел, оставшийся рядом с дядей, некоторое время смотрел ей вслед, а затем резко обернул к собеседнику.

– Дядя, что ты творишь?! – голос его сейчас напомнил шипение; в глазах полыхало пламя, – Отдать судьбы целого королевства в руки какого-то мальчишки! Мальчишки, о котором тебе неизвестно ничего, кроме того, что он оказался здесь вместо проклятого дамнета!

– Успокойся, Кинел, – мужчина, вполне лояльно относящийся к такой фамильярной форме обращения к нему со стороны племянника, положил руку тому на плечо, – Я уверен, что мальчик справится. Не знаю, не могу объяснить этого, но он вызывает в душе моей странное чувство… Он кажется слабым, но я готов прозакладывать сердце и разум, что он силен, только сам еще не знает об этом…

Лорд на несколько секунд замолчал, затем медленно втянул воздух, заставляя себя успокоиться. На лицо его набежала тень еще большего неудовольствия, даже некоторого осуждения.

– А сам мальчик? Если он, как ты полагаешь, не помнит о своей силе, он будет беспомощен перед дамнетами! Дядя, они готовятся к войне. Скоро будет битва, тебе известно это, они желают отомстить за падение Вагранта! Неужели ты способен отправить ничего не знающего, не умеющего и не понимающего мальчишку бороться с армией колдунов? Неужели ты пошлешь его на смерть?

Глаза Ноэля потемнели, лик его ожесточился. Он медленно убрал ладонь с плеча племянника и, выпрямившись, немного приподнял подбородок.

– Себастьян хороший человек и может стать хорошим другом, Кинел. Он уже дорог мне… Но ради спасения Даирнаса я пойду на все. И тебе это известно, как никому другому.

***

Себастьян с нескрываемым облегчением плюхнулся на широкую, мягкую даже на вид кровать в отведенных ему покоях и с наслаждением вытянул туго перебинтованную каким-то полотном ногу. Бинта у дворцового врача в арсенале не обнаружилось, да молодой человек и не настаивал. В конечном итоге, лечили же люди как-то вывихи в доисторические времена и им эти кустарные методы помогали! Быть может, и ему, жителю городских трущоб помощь окажет?

Мервин, сопроводивший его в покои, чуть приподнял уголки губ. Приказ, отданный ему племянником короля, был исполнен даже в большей степени, чем ожидалось – мальчик был устроен, подлечен и окружен заботой слуг, уже успевших взбить перину на отведенной ему кровати и сейчас суетливо убирающих дальний от спальни покой.

– Если вам что-нибудь понадобится, господин Себастьян, вы можете обратиться к любому слуге или стражу – они исполнят ваше повеление в точности. Или, если вам это предпочтительнее, могу я…

– У меня к вам вопросы… Мерлин, – неуверенно перебил парень и быстро улыбнулся, – Я… могу задать их вам?

Королевский советник тонко, хотя и широко улыбнулся, в эту секунду вдруг напомнив королевскому гостю лорда Кинела.

– Мое имя Мервин, прошу прощения, что поправляю вас. Какие у вас вопросы?

– Так, значит, про короля Артура сказки здесь не рассказывают… – парень потер переносицу и, глубоко вздохнув, приглашающе хлопнул по кровати рядом с собой, – Да вы присаживайтесь, мистер Мервин, я боюсь, разговор будет долгим.

– С вашего позволения, я воспользуюсь стулом, – он вновь улыбнулся и, со скрытым нетерпением взяв стул, находящийся неподалеку, аккуратно поставил его напротив кровати Себастьяна, присаживаясь на самый край, – Итак, господин Себастьян, я слушаю вас. Вам что-то не нравится, что-то причиняет неудобство?

– Нет-нет, что вы… не считая того, что я нахожусь в чужом для меня месте, в чужом для меня мире, меня все более, чем устраивает, – парень ненадолго сжал губы, собираясь с мыслями, – Я хотел спросить… про другое. Если король сказал «слово», значит все, да? Значит, у меня нет выбора, я по любому должен буду спасти королевство?

– Боюсь, что да, – Мервин немного склонил голову в поклоне, – Если Его Величество означил вам быть спасителем Даирнаса, возложил своим словом на вас эти обязательства, вам придется их исполнить. Он чтит и заботится о вас, господин Себастьян, но все-таки он король и его слово непреложно…

– Понятно, – Себастьян, вмиг ощутивший себя обреченным, глубоко вздохнул, – А это значит, что я могу или должен расспрашивать о вещах, которые мне кажутся подозрительными, ну… вести расследование и все такое?

Советник короля, не поднимая опущенной головы, бросил на собеседника быстрый взгляд исподлобья.

– Вами владеют какие-то подозрения, господин Себастьян? Простите за вольность, но не могли бы сказать мне, каковы они?

Молодой человек мимолетно испытал желание встать и с видом умудренного опытом сыщика пройтись по покоям, покуривая трубку, однако, покосившись на забинтованную ногу, от этой мысли с сожалением отказался.

– Это пока не подозрения, это так… можно сказать, общие ощущения. Я думаю… мне кажется, что во дворце, возможно, есть предатель.

– Что?.. – Мервин вскочил со стула, едва не опрокинув его, – Господин Себастьян, это не шутки! Вы считаете, что в стенах дворца, в стенах обители короля Даирнаса может быть кто-то, кто имеет сношение с дамнетами?!

– Это было бы логично, – Себастьян развел руки в стороны и виновато пожал плечами, – По всем законам жанра и все такое. Но я ведь сказал – это пока только ощущения, я еще ничего не знаю и не берусь судить… Поэтому я и хотел узнать у вас кое-что. Сядьте, пожалуйста, у меня уже шея болит смотреть снизу вверх.

Советник резко выдохнул и, изо всех сил сдерживая негодование, упал обратно на стул. Собеседнику его показалось, что уважения к его персоне у мужчины как-то поубавилось.

– Спрашивайте же! – нетерпение, некоторое время как владевшее им, наконец нашло свое отражение в голосе.

– Хорошо, – парень сцепил руки в замок и, прокашлявшись, довольно официальным тоном начал, – Скажите, мистер Мервин, я правильно понял, что дамнеты продолжают иногда нападать на королевство? И что Нейрган нередко кружит в облаках?

– Да… – удивление в голосе советника было более, чем очевидно – вопросы показались ему весьма наивными и, в некоторой степени, даже глупыми.

– А как часто во время таких происшествий короля не оказывается на месте или же он оказывается чем-нибудь занят? – Себастьян прищурился. Новый вопрос его собеседника, было заметно, озадачил, даже немного обескуражил. Он растерянно поправил высокий ворот камзола, в который успел переодеться, пока вверенный его заботам юноша находился в руках лекаря и, задумываясь с каждым мигом все больше, провел ладонью по лицу.

– Честно говоря… я никогда не задумывался об этом, но, пожалуй, да, чаще всего это случается, когда Его Величество отсутствует или занят… Признаться, я и вовсе не помню ни единого случая, когда бы он сразу выступил против негодяев, разумеется, не считая темных лет, времени, когда он развеял тучи над Даирнасом, – при последних словах в голосе Мервина зазвучало нескрываемое восхищение, и парень, тихонько хмыкнув, подумал, что для советника король, должно быть, является кумиром.

– Но как поняли это? – мужчина перевел изумленный взор на своего юного собеседника, – Я десять долгих лет состою при короле, но, клянусь, мне и в голову не приходило!..

Себастьян пожал плечами.

– Меня просто немного удивило, как вовремя объявился дракон. Стоило королю покинуть дворец, оставить королевство без попечительства, как он тотчас же принялся летать и пугать его жителей… Кстати, зачем? Он кого-то из них сожрать хотел или что ему нужно?

– При Вагранте дракон часто появлялся, мне кажется, лишь для того, чтобы продемонстрировать его силу и власть, устрашить народ. Сейчас же… – советник тяжело вздохнул, – Я не знаю. Он сам никогда и никого не убивал, поэтому, признаться, меня удивило волнение леди Васанты – Нейрган или убивает, заморозив пламенем, или засыпает снегом, чтобы люди погибали медленно. Но ран на теле он не оставляет никогда.

– Вы не ответили на мой вопрос, – юноша чуть поморщился и, борясь с желанием откинуться на кровать, попытался сесть поудобнее, – Сейчас зачем ему появляться здесь? Как понимаю, это случается нечасто, он залетит, потрясет с крыльев снег и отправляется восвояси! Зачем? Если вновь запугивает, то с какими целями?

– Вы задаете вопросы, на которые у меня нет ответов, – Мервин опустил голову и, хмурясь, слегка покачал ею, – Но и не отвечаете мне на то, что для меня представляется куда как более важным, чем странное поведение дамнетов. Почему вы считаете, что во дворце есть предатель?

– Потому что я не могу считать совпадением, что нападения дракона и самих этих колдунов происходят по чистой случайности именно тогда, когда Ноэль отсутствует, – твердо отчеканил в ответ юноша, – Кто-то сообщает о том, что короля нет, и они предпринимают атаку… Что тоже, в общем-то, немного странно.

Советник, судя по всему, окончательно замороченный, непонимающе заморгал.

– Что же в этом странного? Если все так, как вы говорите, то момент…

– Если бы все было так, как я говорю, они бы уже давно захватили власть в Даирнасе! – Себастьян в ажиотаже хлопнул ладонями по кровати, – Но они не спешат, они выжидают, они ждут, ждут… чего-то. Или кого-то… Хотя, если Вагрант бежал…

– Господин Себастьян! – Мервин вновь вскочил на ноги, – Прошу вас, давайте вернемся к предателю! Вы подозреваете кого-то, вы думаете что-то еще о нем?

Юноша примолк, внимательно глядя на собеседника. Следующая часть разговора уже не должна была быть слишком приятной ни для него самого, ни для советника короля.

– Ну… если ориентироваться на мой скромный опыт, – он мельком подумал о прочитанных книгах и решил не уточнять, откуда взялся его опыт, – Могу сказать, что зачастую королей предают разного рода первые министры… советники… – на последнем слове он немного приподнял подбородок.

Намек не остался непонятым. Мервин приоткрыл рот и, недоверчиво выдохнув, отступил на шаг, слегка натыкаясь на стул.

– Вы… вы подозреваете меня в сношениях с дамнетами?! Да… да как вы смеете! Вы, глупый мальчик, оказавшийся здесь непонятно каким образом, вы, появившийся вместо Вагранта! Это я должен бы подозревать вас, а вы…

Себастьян чуть сузил глаза и заставил себя улыбнуться с нескончаемо мягкой насмешкой. Ему было, чем отражать атаку.

– Я лишь сказал, что это явствует из моего прошлого опыта, – нарочито негромко вымолвил он и, сцепив руки в замок, склонил голову набок, – Вы спросили о моих мыслях, я и ответил. Почему же вы так заволновались?

– Потому что мне неприятны столь беспочвенные, безрассудные и наглые подозрения! – отчеканил Мервин и, резко выдохнув, развернулся на каблуках, направляясь к выходу. Уже около двери он остановился и, не оборачиваясь, холодно бросил:

– Надеюсь, вы не забудете пожаловать на ужин, – после чего, распахнув двери, покинул отведенные спасителю Даирнаса покои. Тот дернул уголком губ и глубоко вздохнул.

– На ужин… и на поиски предателей.

Ужин и поиски предателей

Ему принесли камзол и короткие штаны, поставили рядом с кроватью украшенные тяжелыми пряжками туфли. Себастьян, рядом с которым на кровать все это было положено, сумрачно окинул предлагаемый наряд взглядом и, тяжело вздохнув, покачал головой. И вот это вот он должен нацепить? Должен разыграть из себя средневекового дворянина, чтобы угодить королю и его воспитанникам, которые, кажется, загодя настроены против него? Черт возьми, голова идет кругом.

Он глубоко вздохнул и, пользуясь тем, что в покоях находится один, откинулся назад на мягкую кровать, закрывая глаза. Ему хотелось подумать, хотелось все осознать сполна.

Итак… что же все-таки случилось? Он ведь просто шел по улице, спокойно, никого не трогая, шел без особенной цели, просто гуляя, и вдруг…

Он немного приподнялся на локтях и, распахнув глаза, нахмурился. Почему это случилось? Что предшествовало тому, что он оказался здесь? Так, еще раз. Он шел по улице, прогулочным, неспешным шагом, смотрел по сторонам, любовался красотами природы… Себастьян опять зажмурился, стараясь максимально подробно воспроизвести в памяти тот момент. Так, он обратил внимание на недавно выкрашенный в другой цвет дом, улыбнулся проходящей мимо симпатичной девушке, поднял белое птичье перо… и оказался там, в этой ужасной пещере, где его едва не прикончили средневековые воины в доспехах. А дальше… Дальше все завертелось сплошной каруселью – король, единорог, путешествие верхом, тиграл, дракон, королевские воспитанники, неожиданные подозрения и этот Мервин! Может, это и в самом деле он во всем виноват?

Парень опять лег на кровать и, открыв глаза, принялся бездумно созерцать потолок. Нет, вряд ли этот человек со странным именем имел какое-то отношение к его появлению здесь. Он был удивлен не меньше прочих, он… С другой стороны, именно он требовал от короля убить неизвестного юношу, дабы избежать каких-то смутных неприятностей.

Нет, а вдруг все гораздо прозаичнее и во всем виновато чертово перо, которое он поднял? Он же и поднял-то его потому, что по приметам белые птичьи перья обладают магической силой, приносят своему обладателю счастье и удачу! Себастьян торопливо зашарил по своей одежде, пытаясь сообразить, куда же он сунул перо. Или оно выпало у него из руки, когда он вдруг очутился в пещере? Или он все-таки успел убрать его куда-нибудь и… Ощутив пальцами что-то мягкое и немного пушистое, юноша поспешно сел. Перо он успел убрать в нагрудный карман рубашки, где оно каким-то чудом сохранилось, и теперь вновь оказалось у него в руках. Он повертел его из стороны в сторону, внимательно изучая. Перо, как перо. Ничего необычного, несколько ворсинок сломаны, еще некоторые примяты. Таких перьев на улицах каждый день можно штук по сто найти. Вряд ли из-за него могло произойти то, что произошло…

Себастьян вздохнул и, сунув перо на место, с новой неприязнью воззрился на камзол. Итак, возвращаясь к напечатанному – ему нужно переодеться, чтобы не смущать взгляд короля и королевских воспитанников неподходящим костюмом. И, конечно, кроссовки придется заменить на туфли, но это же самоубийство! Нога и так болит, не взирая на тугую повязку, а тут еще и ходить предстоит в неудобной обуви…

И, кстати, еще нужно найти помещение, где будет подан ужин. И узнать, когда состоится это великое событие, коль скоро Мервин, обиженный его подозрениями, теперь явно вознамерился держаться подальше. Оставалось только надеяться, что обещание, данное лорду Кинелу он и в самом деле исполнит в точности, и не бросит спасителя Даирнаса совсем уж на произвол судьбы. Кажется, он говорил, что при случае можно обращаться к слугам?

Парень сжал губы, сдерживая небольшой приступ недовольства, почти негодования. К слугам! Которые не знают его, которых не знает он, которые будут глупо хлопать глазами, слушая его наивные вопросы! Которых будет безмерно изумлять, что он, спаситель Даирнаса, ничего не знает толком об этом королевстве, не жил здесь и путается в простых для их сознания понятиях! Наверное, им странно будет слышать и вопрос о том, во сколько состоится ужин. Или о том, как вообще узнать время в стенах дворца… Хотя со временем пока проблем не будет. Молодой человек чуть отодвинул рукав рубашки и с чувством неимоверного облегчения воззрился на опоясывающие его запястье часы – последний оплот цивилизации, рука помощи, протянутая из нормального мира.

Была половина шестого вечера. Во всяком случае, во времени суток Себастьян мог бы абсолютно уверен – из дома он вышел не слишком рано, а дня с тех пор, как оказался здесь, еще не миновало. Правда, на мучающие его вопросы это ответа не предоставляло – королевские привычки были неизвестны спасителю Даирнаса, и времени, в какое Его Величество изволит отужинать, он не знал.

В любом случае, переодеться, наверное, не помешало бы.

Взгляд вновь метнулся к камзолу, и Себастьян скривился. Ну… ладно. Не переодеться, но хотя бы одеться. Наверное, можно притвориться, что камзол – это что-то вроде пальто и натянуть его поверх рубашки и джинсов. Остается надеяться, что такой его вид не слишком уж шокирует всю королевскую свиту, да и самого монарха. А то они все нервные какие-то…

Камзол пришелся в пору. Себастьян, кое-как натянув его, осторожно шагнул вперед и, бросив взгляд в большое зеркало, расположенное в одном из углов комнаты, остался доволен своим отражением. Джинсы и кроссовки на удивление неплохо сочетались со старинным нарядом и, коль скоро желания натягивать короткие кюлоты и чулки, оказавшиеся лежащими на кровати под ними, молодой человек не испытывал ни малейшего, стали идеальным выходом из положения.

Вопрос с одеждой в той или иной степени оказался решен, и парень, оглядевшись, задумчиво закусил губу. Теперь следовало решить другую проблему – необходимо было найти для начала какого-нибудь слугу, чтобы узнать, где располагается обеденная зала и понять, каким образом можно добраться до нее, активно прихрамывая на одну ногу. Ах, угораздило же его упасть с единорога! И ведь говорил себе – держись крепче, глупец, держись, а то свалишься с этой махины и переломаешь ноги, так ведь нет, не послушался же! И как самого себя воспитать?

Себастьян махнул рукой и, решительный, как никогда, кое-как захромал к выходу из отведенных ему покоев, прикидывая, где бы раздобыть факел. Наверное, придется выкрасть из крепления на стене какого-нибудь коридора, там их, кажется, было предостаточно…

Ожидания его не обманули. По стенам коридоров, любого и каждого из тех, по каким можно было пройтись во дворце короля Даирнаса, действительно имелось достаточное количество факелов и можно было смело предполагать, что пропажа одного из них не вызовет ни у кого подозрений. Впрочем, теперь уже и мысль украсть факел казалась откровенно глупой – в конечном итоге, на кой черт ему дополнительный свет, коль скоро коридоры итак прекрасно освещены?

Себастьян недовольно переступил с ноги на ногу и, не обнаружив у дверей своих покоев ни единого, даже самого завалящего слуги или, на худой конец, стража, поморщился. Значит, вот как король ценит его! Даже о безопасности дорогого гостя позаботиться не пожелал… Хотя, быть может, это Мервин в отместку за подозрения убрал охрану? Что ж, тогда подозревал он его, вне всякого сомнения, не зря.

Он вздохнул и безнадежно огляделся. Нет, а почему ему, бедному страдальцу, упавшему с королевского единорога, не предоставили хоть какой-то завалящий костыль? Может, так идти было бы сподручнее… Черт, вот же невезуха – и опереться не на что, и даже не спросишь, в какой стороне обедает Его Величество.

Ладно, чего уж тянуть… Себастьян осторожно шагнул вперед, поморщился от тянущей боли в поврежденной лодыжке, и вполне уверенно захромал дальше. Конечно, бродить в одиночку по лабиринту дворцовых тоннелей – удовольствие немного ниже среднего, но, когда иного выхода нет, приходится смириться.

По счастью, плиты пола дворцовых коридоров оказались достаточно гладкими, что немного примирило недовольного путника с действительностью. Он шел, иногда вздыхая, озираясь по сторонам в поисках слуг или, на худой конец, стражи, в самом крайнем случае – обеденной залы, но встречал лишь безмолвные стены, украшенные гобеленами и оружием; доспехи, замершие вдоль них; роскошные окна, выводящие во двор величественного строения, да двери, замкнутые на прочные засовы.

Коридоры вились нескончаемым лабиринтом, все одинаковые и, одновременно, совсем непохожие друг на друга, богатые, изукрашенные, помимо оружия и гобеленов, портретами, видимо, прежних королей, вились, и не думали заканчиваться.

Шла пятнадцатая минута путешествия по запутанным коридорам прекрасного дворца – насчитать поворотов и изгибов за это время Себастьян успел штук двадцать, не меньше, – когда он почувствовал, что силы окончательно покидают его. Нога, возмущенная долгой ходьбой, ныла с каждым мигом все сильнее, усталость накатывала огромной волной, и двигаться дальше представлялось совершенно невозможным.

Парень привалился к первой попавшейся запертой двери, полагая, что она, во всяком случае, теплее каменной стены, и пригорюнился. Где же все слуги, где же люди в этом дворце? Или те доспехи, что иногда встречались вдоль стен, были и не доспехами вовсе, а воинами и следовало постучать их по шлему и осведомиться о пути? Да, как это ему это не пришло в голову сразу…

Молодой человек понуро вздохнул и, немного сползая вдоль дверной створки, дал себе слово, что как только капельку передохнет, обязательно отправится простукивать все доспехи. Вот так постучит по одному из шлемов и спросит…

Смутный шепот, донесшийся из-за двери, прервал его мысли. Себастьян насторожился и чувствуя, как у него открывается второе дыхание, прильнул к створке ухом.

– Его участь – спасать котят, но не людей… – кто-то тихо рассмеялся, – Ноэль глуп, он означил его спасителем… Но Даирнас не спасти, Даирнасу не нужно спасение!.. – на несколько мгновений повисла тишина, а затем тот же голос продолжил, еще тише, чем раньше, – Королевству нужна только справедливость… Спаситель во дворце. Глупый мальчишка, повредивший ногу при падении с единорога, малыш, на которого король возлагает слишком большие надежды! Скажи, скажи… – в шепоте появилось что-то шипящее, и Себастьян, чувствуя, как бешено колотится сердце, прижал руку к груди. Слушать больше не хотелось, да и смысла в этом не было – предположения о предателе в стенах дворца получили совершенно неопровержимое подтверждение. Но, что еще хуже, – предатель, судя по всему, относился с самой искренней неприязнью к нему самому, к спасителю Даирнаса, и чем это могло быть чревато, гадать пока не хотелось.

Он осторожно отстранился от двери и, искренне надеясь, что человек за ней не будет сейчас выходить и проверять, кто это подслушивает его сокровенные беседы неизвестно с кем, на цыпочках проследовал вперед по коридору.

Почему-то стало жутковато. Все эти игры, все эти сказки, как-то неожиданно вдруг начали обретать почти угрожающую форму, и Себастьяну, всегда жившему в мире с собой и с окружающими людьми, это совершенно не грело душу.

Он шел, мрачно прикидывая, что сделал бы с этим Вагрантом, благодаря которому оказался втянут во все это сумасшествие, размышлял, как бы ему выкрутиться таким образом, чтобы покинуть этот странный мир, это королевство с наименьшими для себя потерями и, абсолютно не представляя, как же это все-таки сделать, совсем не замечал дороги. Он шел уверенным шагом человека, многократно прогуливавшегося по этим коридорам и, каким-то краем сознания удивившись собственной целеустремленности, хладнокровно распахнул какую-то дверь, спокойно проходя в нее.

Все мысли из головы как-то сразу вымело. Помещение, где он очутился, отнюдь не казалось молодому человеку привычным, уверенность хозяина при виде его моментально улетучилась, и он снова ощутил себя маленьким, заблудившимся в недрах громадного дворца, Себастьяном, испытывая малодушное желание прижаться к первой попавшейся колонне, надеясь получить от нее помощь.

В принципе, такую реакцию трудно было бы назвать удивительной или незакономерной.

Место, где он довольно неожиданно для себя оказался, можно было смело характеризовать как величественное.

Он стоял на пороге распахнутой двери, не решаясь пройти дальше и прикрыть ее за собой, и расширившимися от изумления глазами созерцал обширное пространство, предстающее его взгляду. Это был огромный, невероятных размеров зал, глубокий, занимающий собою, должно быть, два, а то и три этажа, освещенный факелами и свисающей с потолка свечной люстрой, окруженный арочными проходами в стенах, и длинным парапетом на уровне второго этажа по всему периметру.

Сейчас Себастьян находился как раз на этом самом парапете и, совершенно остолбеневший, рассматривал предстающее его взору помещение. Его величина уже сама по себе заслуживала самого пристального внимания, сама по себе уже могла бы казаться изумительной, но все-таки самым главным здесь было другое.

По полу зала, прямо по его середине, окаймленная с двух сторон каменными берегами, неслась довольно бурная, прозрачная река. Она пересекала помещение, делила его надвое и, добравшись до самого конца, сама рассекалась на два потока о крепкий, торчащий из воды как зуб, камень. Волнорез этот находился на самом краю пропасти, вне всякого сомнения, довольно глубокой (Себастьян видел высоту скалы, когда они поднимались по ней), и река, пенясь и бурля, срывалась вниз грохочущим водопадом. Вокруг камня белесым туманом висела водяная пыль, свет факелов заставлял искриться разлетающиеся по сторонам брызги, и впечатление создавалось просто невероятное.

Молодой человек, потрясенный до глубины души и безмерно впечатленный этим зрелищем, сделал небольшой шажок вперед, подходя к краю парапета и заглядывая вниз. Ему хотелось узнать, где бурный поток берет начало.

Впрочем, рассмотреть это ему так и не удалось. Поглощенный своими наблюдениями, утопающий взглядом в прозрачных водах, почти парализованный неведомой ему доселе красотой, он как-то пропустил звук легких шагов, приблизившихся к нему и, услышав почти над ухом смутно знакомый мелодичный голос, вздрогнул, едва не сорвавшись в реку.

– Что вы здесь делаете?

Васанта, воспитанница короля, почти неслышно приблизившаяся к распахнутой двери, нахмурилась, с подозрением взирая на излишне любопытного гостя. Себастьян, рывком обернувшийся и поспешивший, прихрамывая, отойти от края, внезапно подумал, что его здесь, пожалуй, тоже подозревают в темных мыслях. Во всяком случае, взгляд девушки был очень красноречив.

– Я искал зал… тот, где обещали подать еду… ужин, – он быстро улыбнулся, мысленно ругая себя за отсутствие вельможных манер, – Случайно зашел сюда и… засмотрелся. Не думал, что через дворец может протекать река, что кому-то придет в голову вообще выстроить замок вокруг нее! – он снова покосился на реку, и восхищенно покачал головой.

Васанта заинтересованно склонила голову набок, подходя на шаг ближе к неожиданному гостю ее опекуна.

– Вам нравится это место, спаситель?

В голосе ее прозвучало что-то такое, что Себастьян невольно насторожился и, склоняя голову в знак согласия, бросил на девушку быстрый и очень острый взгляд исподлобья. Это был один из его излюбленных приемов – притворится, что прячешь глаза и быстро взглянуть на собеседника, в надежде поймать какое-то выражение на его лице, могущее совсем не соответствовать общему тону беседы. Как правило, надежды эти себя вполне оправдывали.