Отправь их в Ад! бесплатное чтение

Отправь их в Ад!

Глава № 1

Берлин встречал полутьмой, слякотью и ветром. Октябрь выдался на удивление мрачным, осень силилась затащить жителей в пучины серого отчаяния. Дождь лил, не переставая; тучи захватили небо и не торопились сдавать плацдарм; уличные фонари один за другим проигрывали битву надвигающейся тьме.

Мехмобиль пересек границу мегаполиса, разбрызгивая обширные лужи на Вальтерсдорфер — одной из главных транспортных артерий города.

Люксовый мерседес, выполненный в старомодном ретро-стиле, уверенно оставлял позади безликие мили, похожие друг на друга, как две капли воды. Ливень беспомощно разбивался о широкое лобовое стекло, капли барабанили по крыше, выстукивая рваный тревожный ритм. Мотор сдержанно рычал, похваляясь скрытой мощью; винтажные колеса подмигивали хромом; внушительные круги фар выхватывали из темноты очередной участок проезжей части.

Водитель, плечистый мужчина в сером плаще, крепко сжимал руль цепкими пальцами. Тень от широкополой шляпы не позволяла рассмотреть лицо; накидка скрывала рослую фигуру; тусклый отсвет приборной панели отражался на смуглой коже запястий, покрытых устрашающей сеткой шрамов.

Мехмобиль решительно вклинился во внутренности города, как игла входит в мягкие ткани больного. Шофер управлял аппаратом плавно, без рывков, стрелка спидометра упрямо крутилась возле восьмидесяти. Мужчина внимательно смотрел на дорогу, лишь изредка беглый взгляд пробегал по вскрытому бумажному конверту, небрежно брошенному на пассажирском сиденье.

Пакет из плотного водонепроницаемого пергамента, со множеством почтовых марок на лицевой стороне, содержал лишь одну надпись: «Нергал Рихтер». Внутри хранились с десяток разрозненных листков, заполненных именами, фотокопиями, описаниями.

Не просто информация, в конверте содержалось нечто гораздо более ценное — причина, побудившая Нергала вернуться в Берлин после продолжительного отсутствия. Символ, толчок, указатель, повернувший судьбу мужчины в новое, осмысленное русло.

Мерседес вздрогнул, подпрыгнув на очередной колдобине. Водитель с досадой поморщился — дорога брыкалась, не переставая. Даже в черте города поверхность изобиловала неровностями, что уж говорить о прочих трассах.

Берлин ничем не выделялся на общем фоне — те же ямы, заполненные осадками, тот же мрак, с успехом скрывающий непотребство. Фонарный свет падал лишь на мусорные баки да горы хлама, разваленного вокруг. Смутные огни занавешенных окон блестели по сторонам, давая понять, что вокруг все же город, а не чистое поле.

И тем не менее, Нергал вздохнул с облегчением. Долгое время он существовал, не зная цели и смысла, коротал время, как обычный комитос — обыватель, живущий лишь потому, что родился. Письмо от неизвестного автора открыло перед мужчиной новые горизонты. Учитель был доволен, как и сам Рихтер. Наконец, он отыскал собственное хито — устремление, миссию, веху.

Впереди, на перекрестке, мигнул красным светофор. Мерс плавно сбросил скорость, послушно останавливаясь. Мимо пронеслась, завывая сигналом, сверкающая бмв последней модели. Брызги из-под колес накрыли с головой. Нергал поморщился, сдержанно чертыхнувшись. Сам он не видел смысла нарушать. Во-первых, особой спешки нет, тише едешь — дальше будешь; во-вторых, это дело принципа.

По переходу нескончаемым потоком тянулись пешеходы. Серая людская масса пересекала проспект, не поднимая тускнеющих глаз. Холодный дождь вкупе с порывами ветра заставляли мертвой хваткой вцепляться в зонты. А те несчастные, что не имели защиты, срывались на бег, силясь перепрыгнуть раскинувшиеся лужи.

Нергал провожал прохожих рассеянным взором. Обычное стадо ничем непримечательных, однообразных комитос, спешащих поскорее укрыться от злой непогоды. Люди, в большинстве обычные люди, лишь единожды мелькнули характерные уши эльфа. Наметанный глаз не без труда выделил оборотня — редкого гостя в цивилизованной Прусской Республике. Впрочем, кем бы ты не был — человек, эльф, оборотень, да хоть бы гном или орк — в глазах убежденного последователя хадо-хито все одинаково бесполезны, пока не поймут и не примут собственного предназначения.

Взгляд бесцельно скользил по вялотекущей толпе, пока не остановился на молодой женщине, обреченно шагающей в потоке воды и людей. Теперь Нергал выругался вслух. Стройная фигура, хорошо заметная под теплым темным пальто; светло-коричневые волосы, практически целиком скрытые полусферой зонта; бордовая юбка чуть выше колен; длинные сапоги на толстом каблуке. Все это прекрасно, но отнюдь не красота привлекла внимание мужчины.

Хорошо заметная, ярко-красная вампирская печать смерти лежала на девушке. Обывателям никогда не рассмотреть, а вот другие кровососы, да и любая нечисть вообще, сразу поймут — дичь помечена, трогать запрещено всем, кроме хозяина.

Да, печать специально для порождений тьмы. Заметить ее, если ты не вампир, можно лишь после продолжительного специфического обучения. А у Нергала были отличные учителя, самые лучшие.

Символ сигнализировал о двух вещах. Во-первых, упыри вконец обнаглели. Метят людей, как скот, в столице Пруссии, не боясь и не стесняясь никого. Охотятся, будто в собственных угодьях. А во-вторых, Республика катится в тартарары. Если уж по улицам Берлина открыто разгуливают вампиры, значит со страной явно что-то не то. Где патрули с амулетами истинного зрения? Куда смотрят охотники на нечисть?

Женщина пересекла переход, красный свет, заморгав, сменился зеленым. Нетерпеливые гудки вывели Нергала из задумчивости. Тяжело вздохнув, он включил поворотник. Мехмобиль неторопливо вырулил вслед за удаляющейся жертвой.

Спасение обывателей от нечисти совсем не входило в планы, по крайней мере напрямую. Но вампиры… Нергал ненавидел кровососов всей душой, и для злобы не требовалось особых причин. Достаточно пару раз посмотреть на следы пиршества вурдалаков, поглядеть в глаза безвольных гулей — верных слуг упырей. Эти полоумные хищники, движимые лишь неуемной жаждой крови, должны быть уничтожены, все до единого! Тем более, устав гильдии дедхантеров напрямую запрещает игнорировать подобные инциденты…

Фары мерса погасли, скорость упала до черепашьей. Практически неслышной и незаметной глыбой он рассекал лужи на небольшом отдалении от задумчиво шагающей женщины. Дождь продолжал выбивать барабанную дробь, где-то на горизонте мелькнула кривая молния.

Карина шла, глубоко погрузившись в раздумья. Девушка давно не замечала ни окружающего города, ни промозглого ветра, ни яростного дождя, ни, тем более, едущего следом раритетного мехмобиля. Почему она, не смотря на ужасную погоду, не поехала домой на такси? Зачем свернула с широкого проспекта на мрачную Урзулиненштрассе? Барышня не задавалась подобными вопросами, ее вело нечто, превышающее волю человека.

В кармане плаща похрустывала свежая пачка денег. Зажиточный купец Освальд не поскупился, проспонсировав «свидание». Карина рада бы сказать, что встречалась с ним вовсе не из-за денег, но это означало бы обманывать саму себя. Пухлый, лысый, совсем не мужественный… Освальд не привлекал ничем, кроме богатства. Зато теперь можно оплатить аренду квартиры, закупиться в магазине, ни в чем себе не отказывая… И вернуться в школу, к детям.

Что же это за страна, где учительница вынуждена подрабатывать по вечерам, встречаясь с мужчинами за деньги? Карина совсем не женственно шмыгнула носом, рука машинально полезла в карман за платком. Сапоги цокали, разбрызгивая воду, просторный зонт надежно укрывал от дождя. Грустный взгляд не поднимался от земли, стараясь выбрать проходимый маршрут среди размокшей чавкающей грязи.

Впрочем, ничего необычного в ее истории не было, скорее — обыденность, скучная грустная повседневность. Бедная семья, умная девочка, отличница. Сестра уехала искать счастья в Кенигсберг, да там и канула, пропала без следа. Карина закончила Берлинский университет, надеясь, что диплом откроет дорогу к престижным профессиям и высокооплачиваемым местам. Но правда оказалась совсем другой: специалист с высшим образованием в Пруссии никому не нужен. Наука в жопе, производство работает по накатанной, технологии стоят столбом уже не первый десяток лет. На денежные места можно попасть только через постель, пройдя суровый «отбор» среди десятков кандидаток. Место учительницы начальных классов в обычной районной школе — тот максимум, на который она могла рассчитывать.

Отчаянный гудок заставил отскочить назад — девушка едва не попала под колеса проехавшего грузовика. Она удивленно оглянулась, пытаясь сориентироваться. Со всех сторон одно и тоже — темные улицы, лужи, дождь, никакого просвета. Не все ли равно, куда идти, что делать? Печально сгорбившись, Карина пересекла дорогу.

Ей даже нравилось преподавать, общаться с ребятишками, учить их добру. Нравилась детская незамутненность, непосредственность. Искрометное свободомыслие, не забитое пропагандой, не испорченное тоннами чужих мнений. Молодая наставница любила подопечных, и те отвечали ей полной взаимностью. Если бы только зарплаты хватало хотя бы на обычную жизнь. Если бы…

Карина остановилась, недоуменно уставившись на темный переулок. Съемная квартира находилась совсем в другой стороне, и все же что-то тянуло, неодолимо тащило девушку в этот грязный закуток, затерявшийся между домами.

Она шагнула внутрь, сразу нырнув из полумрака во тьму. Лишь одна тусклая лампа моталась где-то посредине проулка, служа скорее путевым ориентиром, чем осветительным прибором. Бесчисленные баки, забитые под завязку мусором; разорванные пакеты и коробки; грязь, сор, разлагающиеся остатки еды, а может и чего похуже — все это разом бросилось в глаза. Пахнуло сыростью, гнилью, застоявшимися испражнениями. Звуки крупных улиц остались далеко позади, сюда долетали лишь отдаленные гудки мехмобилей, пьяные крики и шум круглосуточной пивнушки, расположившейся за углом. Девушка сделала еще шаг, из-под ног бросилась серая крыса, зарывшись в спасительный хлам.

Нергал следил за девушкой из машины — все признаки приближающейся развязки на лицо. Бездумная походка, отрешенность, рассеянность. Жертва не осознает куда и зачем направляется, ее «ведут», словно под-руку. Молодая, глупая, она чем-то неуловимым нравилась Рихтеру, хоть худышки и не в его вкусе. Он ощущал симпатию, возможно лишь потому, что жить красотке осталось — всего чуть.

Когда девушка остановилась у входа в гнусный переулок, мужчина понял — пора. Мерс тормознул у обочины, двигатель, всхрапнув, заглох. Нергал выбрался наружу, хлопнула дверца. Дождь неудержимо заколотил по шляпе и плащу, силясь пробраться под них.

Я бегу через ночь под потоком дождя,

Я его не боюсь — это просто вода!

Строки пришли в голову неожиданно, как редкое напоминание о времени, проведенном среди охотников за нежитью. Тогда, совсем еще юному Рихтеру казалось, что он переживает невероятные испытания. Рихтер теперешний думал о тех моментах, как о счастливом детстве.

Это просто вода, это ветра порыв,

У меня на губах — значит, я еще жив!

Да, тогдашний наставник отличался некоей поэтичностью, любил декламировать строки собственного сочинения, выдавая за четверостишия неких великих поэтов.

Нергал легко перепрыгнул несколько луж, добравшись, наконец, до тротуара. Машинально огляделся — ни души.

Пусть останется дома тот, кто устал.

Под раскатами грома место для скал.

Место для скал, ага. Охотник невольно ухмыльнулся. Действительно, сейчас, под стеной воды он выглядел неуместным темным валуном.

Зев переулка манил сумраком, последние шаги Рихтер преодолел почти бегом.

Я бегу через ночь, меня не удержать.

Две руки, две ноги. И способность бежать.

Левая рука нырнула в карман, нащупывая очки, правая проверила оружие. Все на месте, в полной готовности. Мрачная фигура на миг задержалась у поворота, шаг — и охотник растворился во мраке переулка.

Холодная ладонь ухватила Карину за шею, разом встряхнув. Сильные пальцы сжали горло, задавив попытку крика. Девушка затрепыхалась, едва касаясь носками ног земли. Зонт выпал из ладони, руки мельтешили по сторонам, силясь оттолкнуть напавшего, но раз за разом пронзали лишь пустоту.

Пока большая часть разума билась в панике, где-то на самых задворках сознания сохранился крошечный островок рациональности, живущий, казалось, собственной жизнью. «Это не вор, — отрешенно решил он, — И не насильник. Не маньяк и не убийца. Тогда кто?»

По роду деятельности Карине приходилось обучать детишек избегать попадания в чрезвычайные ситуации. Она читала кучу методичек, да что там — сама написала несколько. «Как не стать жертвой маньяка». «Что делать, чтобы избежать изнасилования». «Правила поведения при нападении грабителей». Вот только реальность оказалась вовсе не такой, как теория. Гораздо проще, циничнее и безжалостней.

Пару раз девушку встряхнули, выбив дух и желание сопротивляться. Потом она ощутила могучее тело за спиной. Холодная, как лед, ладонь откинула ворот плаща, голова монстра склонилась к тонкой длинной шее, острые клыки вонзились в бледно-розовую кожу. Карина вздрогнула, поняв, наконец, что происходит.

Ее не будут бить, обворовывать или насиловать. Это вампир, а значит, конец всему. Если повезет — выпьет полностью, быстрая почти безболезненная смерть. В худшем случае — судьба бездумной гули, верной слуги кровососа.

Нет смысла вырываться — ни один человек не в силах справиться с порождением тьмы. Невозможно кричать — ледяные ладони стальной хваткой сжимают горло, надежно удерживая от любых попыток противодействия. Да и кто откликнется на призыв? Бомжи? Забулдыги? Завсегдатаи местной колдырятни? Вот уж надежная защита от вурдалака.

Карина удивлялась накатившему спокойствию. Была ли причина в темной магии, или просто сказалась обреченность и осознание собственного бессилия? Девушка безвольно обмякла в объятиях хищника, с некоторым облегчением осознавая — вот и все, конец нелепому жизненному пути.

Она не сразу поняла, что произошло — в какой-то момент клыки отпрянули от шеи, стальная хватка рук ослабла. Потеряв опору, Карина сползла на грязную землю, очутившись у ног кровососа.

— Человек… — полу-шипит полу-рычит вампир, — Смело! И глупо. Уходи, сегодня у меня другая добыча!

Девушка оглядывается.

Широкая тень высится неподалеку. Человеческая фигура в длинном плаще и широкополой шляпе. Тьма скрывает черты лица, не разобрать ни осанки, ни вооружения. Дождь нещадно барабанит по голове и плечам, ниспадая вниз мириадом брызг. За спиной — пустота, ни отблеска, ни звука, ни дуновения. На мгновение Карина оживает, нелепая надежда зарождается в глубине души, но тут же гаснет. Ни один человек не справится с вампиром, тем более с сытым.

— Ты что, оглох? — вурдалак повышает голос, — Или нажрался? Вали отсюда!

Человек шагает вперед, поднимая голову. Отраженный свет фонаря падает на смуглое овальное лицо. Высокий лоб, небольшие уши, сплющенный нос, тонкие обветренные губы, сжатые в плотной усмешке. Худые щеки со следами алхимических ожогов, ровный волевой подбородок. Глаза закрыты небольшими кругами очков.

Карина сдержанно икает. Это одновременно и усмешка, и удивление, и разочарование. Черные очки? Ночью, в темном переулке? Выглядит, конечно, чрезвычайно круто, но смысл? Точно, очередной обкурившийся наркоша, вообразивший себя супергероем.

Рука пришельца поднимается. Карина вглядывается, ожидая увидеть бесполезный против нежити пулевик, но в ладони человека зажато лишь нечто небольшое, вроде короткой палки. Вампир угрожающе рычит, хмуро всматриваясь в неведомое оружие.

В следующий миг переулок озаряет яркая вспышка неестественно белого света. От неожиданности девушка падает на спину, мокрые ладони трут глаза, но бестолку — перед взором скачут цветные круги, зрение отключается, соленые слезы текут ручьями, смешиваясь с потоками ливня.

Вампир хватается за глаза, громко матерясь. Уже через мгновение он прыгает вперед, вслепую размахивая когтями. Каждый удар — потенциальный труп, рассеченный пополам. Но Нергал уже совсем не там, где мечется нежить.

Слишком предсказуемо, слишком легко. Рихтер видел такое не раз, да и сам зачастую участвовал в истреблении упырей. Яростные прыжки, смертельные удары в пустоту… Так же красиво и эффектно, как и бессмысленно. Нет бы скрыться, рвануть, пусть и стукаясь лбом о стены. Схорониться, переждать, и тогда уже вернуться мстить с восстановленным зрением и во всеоружии…

А раньше кровососы явно были поумней, знали, когда надо поостеречься, а то и убегать сломя ноги. Охотников боялись до дрожи, не то что этот глупый самонадеянный молодняк.

Тесак скользит в руку, беззвучный замах рассекает воздух. Блеск гномьей стали, лезвие идеальной заточки без труда кромсает плоть вместе с костями. Нога упыря, срубленная под колено, отлетает в сторону. Вурдалак, взвыв дикой собакой, рушится вниз, в лужу, лишившись одной из опор.

Он бессвязно ругается, теперь уже на вампирском наречии, что говорит о сильнейшем волнении. Особой боли кровососы не ощущают, но скакать без ноги как прежде точно не сможет. Руки упыря мечутся в поисках врага, быстрые бесплодные тычки то и дело пронзают воздух.

Нергал мягко смещается в сторону, медленный замах, удар! Рука, срубленная по локоть, летит в груду мусора. Будет гнить долго, мясом нежити побрезгуют даже крысы. Вампир рычит, скривившись от бессильной злобы. Из обрубка сочится темно-зеленая вязкая флегма — упыриный аналог крови.

— Ты труп! — бешено шипит кровосос, — Мертвец! Я лично тебя выпотрошу, а потом превращу в гуля! Ты будешь жалеть, что не сдох раньше! Сука! Сука!

Он переворачивается на живот, опираясь на оставшиеся конечности. В луже неудержимо расплывается зеленоватое пятно. Дождь смывает следы бойни быстро и беспрепятственно. Вампир трясет головой, стараясь вернуть зрение, но тщетно.

Очередной взмах — вторая рука срезана подчистую, тело кровососа валится бессильным кулем. Упав, он врезается лицом в асфальт, остервенело крутит головой, стараясь развернуться поудобнее.

Рихтер подходит ближе. Вот теперь почти все.

Конечно, упырь еще далеко не мертв. Если как следует откармливать, даже может вполне себе успешно регенерировать и, через пару месяцев, снова рассекать по Берлину, как ни в чем не бывало. Но, как любил поговаривать наставник Нергала — не в мою смену!

Оружие взлетает в воздух, охотник перехватывается поудобнее. Широкий замах, резкий удар, голова вампира катится, как шар для боулинга. Рихтер бережно вытирает лезвие об одежду трупа, тесак прячется за широкой подкладкой плаща.

Дождь стучал по крышам, журчали водостоки, шумели трубы сливов, пропуская через себя неудержимые потоки воды. Струи падали ровно, вдоль стен, достигая самого дна каменного коридора. Переулок молчал, застыв после разразившейся трагедии. Тело упыря слабо подергивалось в луже, молодая женщина с ужасом прислушивалась.

Нергал порылся в карманах вампира, бумажник и документы мертвеца перекочевали в плащ охотника. Только тогда он обратил внимание на застывшую женщину.

Карина ерзала на земле, незрячая голова крутилась, стараясь уловить звук шагов. Девушка понимала, что случилось нечто необычное, но не могла осознать, что именно. Человек убил вампира или вампир человека? Чего ждать — смерти или чудесного спасения?

Она вздрогнула, когда ладонь коснулась шеи, уверенные пальцы пробежались по месту вампирского укуса. Бедняга запричитала, сумев выдавить из себя что-то среднее между «не убивайте» и «спасите».

Рихтер смотрел на девчонку, на секунду замешкавшись. Милосерднее всего было бы прикончить ее прямо сейчас. С другой стороны, пока что она еще человек, а человеку стоит предоставить шанс доделать земные дела перед посещением преисподней.

Карина заверещала, когда безжалостные руки бесцеремонно облапали ее, отыскивая во внутреннем кармане документы. Охотник глянул бегло — имя, адрес, профессия — ставший ненужным паспорт упал в лужу.

— Сорок восемь, — низкий звонкий голос заметался между стен, абсолютно безразличный тон поразил стонущую жертву.

Девушка тихо скулила, причитала, из рта вырывались жалобные завывания. Спаситель ушел, растворившись в ночи. Исчез также неожиданно, как и появился. Да и никакой это был не спаситель. Если уж быть до конца честной, стоило признать — он пришел убить вампира, а не выручить жертву.

Невидящие глаза бессильно моргали, дрожь сотрясала замерзшее тело. Одежда промокла насквозь, до нижнего белья, зонт валялся неизвестно где. Карина медленно поползла вперед на четвереньках, старясь наощупь найти выход из переулка. Под руки попался какой-то округлый шероховатый предмет. Девушка долго исследовала находку, узнавая и не веря собственным ладоням. Это была отрубленная голова с ровным четким срезом на месте шеи.

Только теперь долгий и громкий крик ужаса прорезал пространство заброшенного переулка.

Глава № 2

— А бабенка-то ничего, сисястая! — довольный голос привлек внимание Карины, — Задница, правда, дрищевата, зато титьки — во!

Мужская ладонь бесцеремонно схватила за подбородок, поворачивая голову из стороны в сторону.

— Рот маленький, — брезгливо заметил хозяин ладони, — Боюсь, прибор не влезет…

— Маленький, зато работящий, — откликнулся третий голос, — Вон, губки какие жадные!

— Ее бы отмыть, да приодеть, — мечтательно констатировал самый первый собеседник, — Тогда уж можно и попользоваться.

— Успеешь еще. Время есть.

Карина понимала, что обсуждают ее, но воспринимала это безучастно, на удивление спокойно. Немного обескураживало то, что похабные речи доносились не из уст бомжей или посетителей борделя, то были речи жандармов. Тех, кого девушка привыкла считать защитниками, поборниками закона и порядочности.

Впрочем, для них она уже была нежитью, вампиром, хотя еще не до конца оформившимся. Когда завершится превращение — вопрос времени. Пока же девушка сидела в углу, возле окна, руки стянуты мягкими пластиковыми кандалами, ноги небрежно привязаны к батарее.

Карина почти не помнила, как ее нашли. Из памяти выплывали взбудораженные голоса, звуки мехмобилей, жесткое сиденье автозака. Потом долгая ночь, проведенная в камере. Никто не удосужился выдать девушке полотенце или сухую одежду, бедняга дрожала, то погружаясь в мрачные пучины сновидений, то выныривая в еще более невзрачную реальность.

Зрение постепенно вернулось, девушка смогла оценить обстановку камеры. Холодный камень стен, грязные полы, частая решетка вместо двери. Деревянная койка, намертво привинченная к стене, служила и стулом, и столом, и постелью. Удобства находились здесь же, в противоположном углу. Хотя, называть «удобствами» дырку в полу и торчащий из стены краник, язык не поворачивался.

К утру одежда высохла на теле, тюремная баланда с кипятком вместо чая вернула часть сил. Карину приволокли в допросную, где долго и нудно собирали показания о вчерашнем происшествии. Она устала повторять одно и то же, язык работал автоматически, совершенно не заботясь о согласованности и правдоподобности рассказа.

Документы изъяли вместе с деньгами. Пальто валялось на полу, как обычная тряпка. Свитер скукожился, юбка покрылась слоем грязи, ровно как и чудом уцелевшие чулки. Девушка ощущала себя разбитой и уставшей. Интерес к жизни пропал, воля надломилась. Хотелось, чтобы все это поскорее закончилось, хоть как-то.

Ее оставили в покое, не воспринимали как потерпевшую, да и вообще, как человека. Для окружающих девушка осталась куском плоти, который, пока что, можно использовать для определенных целей.

Комната, куда привели Карину, находилась на втором этаже шикарного особняка. Девушка никогда бы не подумала, что жандармерия может быть так богато обставлена и оформлена. Снаружи здание смотрелось, как резиденция очередного аристократа, внутреннее убранство ничем не уступало.

Море света из позолоченных ламп; широкие столы; кресла, подобающие важным господам; диваны и шкафы, будто выполненные на заказ. Повсюду слышался говор полицейских, смех и веселые возгласы довольных жизнью людей. Звуки офиса, звон телефонов, шелест бумаг и книг. Изредка доносились нелицеприятные крики из допросной, но на них никто не обращал внимания. В воздухе витали запахи кофе и пота, богатства и насилия, крови и беззакония.

В кабинете расположились пятеро жандармов. Они громко переговаривались, абсолютно не заботясь о том, что девушка их слышит. Карина невольно воспринимала слова, усталый взор блуждал по роскошной обстановке.

Жандармы оказались разношерстными, как на подбор. Карина так и окрестила их про себя. Один толстый, грозный, с краснеющим лицом; другой тонкий, худющий, как жердь; третий высокий, что каланча; четвертый хмурый, постоянно что-то жующий со сморщенной физиономией. Наконец, пятый, самый главный, важно сидел, раскинувшись в поистине королевском кресле, аккуратно сложив ладони на выпирающем пузе. Объединяло мужчин лишь одно: дорогие костюмы, свидетельствующие о немалом достатке.

Сколько, интересно, нужно получать, чтобы позволить себе золотую печатку? Или рабочую одежду, сшитую на заказ в престижном ателье?

Карина отвернулась, уставившись в окно. На улице дождь не утихал ни на минуту, капли беспомощно бились о стекло. Перед глазами девушки словно развернулась другая страна — край грязи, сырости, холода и промозглого ветра. По контрасту с теплым, богато обставленным офисом, уличная действительность казалась настоящим адом.

В этом аду бродили серые промокшие люди, спасаясь от непогоды под широкими зонтами. Мехмобили форсировали целые моря, разлившиеся на мостовой; немногочисленные прохожие торопились добраться до сухих убежищ, неловко протискиваясь по грязи тротуаров.

Изредка кто-то заворачивал в сторону жандармерии, издалека доносился стук массивной входной двери. Небольшая стоянка, расположившаяся перед парадным, медленно заполнялась подъезжающими машинами. Казалось, этот круговорот посетителей, мехмобилей и текущей воды никогда не закончится.

«Что же будет дальше?» — подумал Карина.

Вопрос возник, повиснув в воздухе. Он болтался в голове, не находя ни отклика, ни ответа. Спутанные мысли блуждали бесцельно, не выливаясь ни во что осмысленное. Никаких планов, никаких желаний. Странная апатия завладела разумом, равнодушие разлилось по телу девушки. Казалось, ничего хуже, чем укус вампира, приключиться уже не может. Скоро она сама превратится в безумного кровососа, и тогда… На этом мысль останавливалась, разворачиваясь обратно, блуждая по тому же самому кругу раз за разом.

— Вот мне интересно, — задумчиво протянул Толстый, — Что это за герой у нас появился, а? Кто может вот так запросто замочить упыря?

— Да уж, знатная бойня, — подтвердил Худой, — Разделали, как свиную тушку…

— Вот ты смог бы убить вампира? — не унимался упитанный, ткнув пальцем-сарделькой в Каланчу, — Хоть с пулевиком, хоть с ножом, хоть как?

— Ну… Только во сне, — усмехнулся Высокий, — Там я их десятками крошу.

— То-то и оно! Мы, первоклассные жандармы, но против такой нечисти абсолютно бессильны. Что из этого следует?

— Работал специалист.

— Вот именно! — Толстый уверенно кивнул, — Кто-то из гильдии.

— Скажешь тоже, — покачал головой Хмурый, — Дедхантеров уже сто лет в обед никто не видел.

— Ну, положим, не сто… Лет десять, как они ушли из города.

— Сто или десять. Один хрен. Нету больше в Берлине никаких охотников!

— И все-таки… Дело рук явного спеца. Так мастерски покромсать кровососа…

— И кстати, неплохо бы выяснить, что это была за вспышка такая? — вмешался Главный.

— Александрийская Свеча, — раздался голос от двери.

У входа в комнату стоял щеголеватый молодой человек. Модный плащ, свисающий с узких плеч; темные стильные джинсы, переходящие в не менее стильные ботинки; белая сорочка спряталась под темно-синей жилеткой; на голове — мокрая шляпа с широкими полями, которую незнакомец и не подумал снимать в помещении. Выглядел незваный гость хоть и сущим франтом, но тем не менее, вполне официально.

— Свеча? — недоверчиво переспросил Толстяк.

— Алхимическое устройство, дающее чрезвычайно мощную, хоть и кратковременную, вспышку света. На известный промежуток времени дезориентирует, отключает зрение. Особенно губительно для вампиров, умертвий и прочей нежити, имеющей ночное зрение.

Парень свободно прошелся по комнате, остановившись перед Кариной. Девушка подняла голову, встретившись со взглядом проницательных темно-зеленых глаз.

Незнакомец определенно красив, и именно той небрежной легкомысленной красотой, что так нравится женщинам. Широко расставленные глаза на симметричном лице; чуть заостренные уши, будто у дальнего родственника эльфов; нос крючком, с едва заметной горбинкой; щеки худые, чисто выбритые. Лишь рот — совершенно обычный, небольшой, среднестатистический рот — выбивался из общей картины, слегка портя отличное впечатление.

— Что-то я раньше слыхом не слыхивал о всяких «свечах», — пробурчал Хмурый.

— Довольно редкая штука, — кивнул гость, — И дорогая. Использовалась, в основном, охотниками на нежить.

— Так значит, работал дедхантер? — Толстяк с превосходством оглядел товарищей.

— Я этого не утверждаю, — улыбнулся незнакомец.

— А вы кто, собственно, будете, человек хороший? — подозрительно прокаркал Главный.

Только тут до остальных дошло, что они разговорились с совершенно неизвестным лицом гражданской наружности. Парень проник в кабинет так непринужденно и естественно, что противостоять его коммуникабельности оказалось совершенно невозможно.

— Спецгвардия, — рука небрежно взлетела перед лицом жандарма, демонстрируя корочки удостоверения.

Главный изучил документ с подозрительной неприязнью, тяжелый вздох разнесся по комнате.

— Ханс Краузе… — медленно прочитал жандарм, — Дознаватель… Штабс-капитан… Еще одна «спец»! Как будто мало нам тайной полиции с их боевиками…

Молодой человек лишь пожал плечами, повторно поворачиваясь к девушке.

Ханс опустился на корточки, жилистые ладони легли на запястья девушки, взор недовольно задержался на пластиковых кандалах. Он всматривался в лицо так внимательно, что Карина невольно смутилась, на щеки набежала краска, глаза опустились в пол.

Краузе поднялся, закончив осмотр, рука небрежно схватила со стола папку с бумагами. Уверенный взгляд пробежался по строчкам, лоб задумчиво наморщился.

— Карина Кох, двадцать пять лет, учительница начальных классов, — он взглянул на девушку, — Что вы забыли в том переулке? Впрочем, ладно. Вампир мог выбрать любого, просто не повезло.

Парень вчитывался в показания, изредка поглядывая на задержанную.

Молодая, стройная, спортивная. Одета слегка вызывающе и явно не для школы, хотя… Вот этот свитер… С такой роскошной грудью подошло бы нечто более открытое. Огромные карие глаза, где можно легко утонуть; широкий лоб, приятное круглое лицо с крохотным носиком и бледными губами. Коричневые волосы собраны в растрепанную косу, тянущуюся до лопаток. Несколько непослушных прядей, выбившихся из общей массы, обрамляют розовые щеки. Ничего необычного, но в тоже время — хороша!

— Кстати, этот… охотник, — влез Худой, — Он что-то такое сказал. «Сорок восемь». Что бы это значило? Какой-то тайный код?

— Нет. Время до превращения в вампира, — Ханс печально глянул на часы, — Я бы сказал, теперь осталось тридцать шесть.

— А потом?

— Потом… Увы, Карины Кох не станет. На свет появится зверь, жаждущий человеческой крови больше всего на свете.

На минуту воцарилось потрясенное молчание, девушка тяжело сглотнула.

— Так что же, вы бабен… то есть, потерпевшую, заберете? — со скучающим видом поинтересовался Главный.

— Увы, я ничем не могу помочь, — Ханс с сожалением глянул на молодую жертву, — Мне очень жаль…

— Да ладно, чего уж… — отмахнулся Высокий, — Больно уж она невзрачная. Шалава поди.

— Во-во! — подтвердил Толстый, — Сама, небось, нарвалась! Знаем мы таких. Только и ищут приключений на свою тощую задницу!

Жандармы довольно хохотнули над незамысловатой остротой, Карина затравленно отвела взгляд за окно, Краузе сочувственно огляделся.

— Вот смотрю я вокруг, и вижу, что девушка получше любого из вас, — мягко проговорил Ханс, — А под личинами хранителей закона прячутся настоящие мрази. Не зря, похоже, ходят слухи, что местная жандармерия крышует половину теневого бизнеса. И наркотики, и оружие, и проституцию…

— Э-э-э! Паренек! — подпрыгнул Толстый, — Не шибко ли ты умный?

— Череп не жмет? — поддержал приятеля Тощий, — Схлопотать не боишься?

— Тихо-тихо, — Высокий перекрыл дорогу возмущенным сослуживцам, — Пусть себе болтает!

— А что? За такие слова можно и ответить!

— Да, мистер Краузе, — вмешался Хмурый, — Мне не совсем понятно, на чем основана ваша смелость. Не похоже, чтобы под стильной рубашкой пряталась гора мышц…

— А мне ни к чему, — с улыбкой ответил молодой дознаватель, указывая на дверь, — Вот мои мышцы!

В дверях застыл, едва вмещаясь в косяк могучими плечами, высоченный здоровяк. Под два метра ростом, заметно мускулистый, мощный, тяжелый. Из-за ворота выглядывала бычья шея; длинный кожаный плащ не мог скрыть широченной спины и богатырского торса; объемные ножищи едва влезли в джинсы; ощутимо сильные руки заканчивались пудовыми кулаками. Серьезный, испытующий взгляд небольших цепких глаз перебегал с одного жандарма на другого. Квадратный подбородок вызывающе смотрел вперед, провоцируя на необдуманные действия.

Главный обескураженно выдохнул, мигом поняв, кто перед ним. Хмурый как-то сразу сник, втянув голову в плечи. Зато оставшаяся тройка не унималась, упорствуя в агрессивной манере.

— Ну и что? — не унимался Толстый, — Думаешь, притащил громилу и можно безнаказанно оскорблять представителей закона?

— Большой шкаф — громче падает! — насмешливо поддержал Худой.

— Мелкая тумбочка — дальше летит, — резонно заметил Ханс.

— А ты что, Мухаммед Али? Или Брюс Ли? Оружия что-то при тебе не наблюдается! — Высокий демонстративно покрасовался кобурой на поясе.

Здоровяк сделал шаг, в один момент вдруг оказавшись возле умников. С еле различимой скоростью взлетел правый кулак, потом левый. Звуки ударов слились в общий хлопок. Толстяк перелетел стол, сшибая грузным телом посуду и бумаги; Худой рухнул, проскользив по полу через весь кабинет. Никто и глазом не успел моргнуть, как две бессознательных тушки распластались на дорогом паркете.

— Ах ты сучара! — завопил Каланча, — Попробуй-ка со мной!

Он поднял руки, раскачиваясь в подобии боксерской стойки.

Громила не нуждался в повторном приглашении. Два мягких шага, едва заметный наклон корпуса — прежде чем Высокий успел среагировать, молниеносный апперкот вгрызся в его челюсть. Раздался неприятный громкий хруст, голова откинулась далеко назад, ноги оторвались от пола. Долговязая фигура перевернулась в воздухе, завершив кульбит беспорядочным падением. Бесчувственное тело раскинулось руками, из приоткрытого рта вывалились выбитые зубы.

Краузе наблюдал за представлением насмешливо-заинтересованно. Даже Карина оторвалась от созерцания улицы, чтобы насладиться быстрой расправой. Девушке импонировали эти двое — крутые, по-хорошему наглые, уверенные в себе. Один неимоверно могучий, второй неоспоримо умный. И оба — не равнодушные.

— Ну хватит! — гаркнул Главный, пристукнув кулаком по столу, — Будь вы хоть трижды из спецгвардии! Никто не может просто так избивать жандармов!

— Мы можем… — покачал головой Ханс.

Хмурый поперхнулся, привстав на стуле. Главный скрежетал зубами от еле сдерживаемой злости.

— Сегодня же отправлю жалобу главному прокурору! — прохрипел он, — Думаете, у меня нет друзей на верхушке? Посмотрим, за кого впрягутся влиятельные люди!

Краузе насмешливо вздохнул. Девушке достался еще один участливый взгляд.

— Мне жаль… — повторил дознаватель, направляясь к выходу.

— Давай-давай! — процедил Хмурый, — И песика своего захвати!

Здоровяк уже покинул кабинет, Краузе развернулся вполоборота у самой двери.

— Мне кажется, вы не будете писать никаких докладных, — мягко произнес он.

— С чего бы? — ощерился Главный, хватаясь за бумагу, — Уже начинаю!

Краузе с заметным сожалением пожал плечами, дверь захлопнулась за спиной дознавателя.

Двое шли по коридору жандармерии. Человек среднего роста и телосложения казался карликом на фоне возвышающегося рядом великана. Щегольской наряд казался таким же неуклюжим на фоне брутального одеяния громилы.

— Вольф, тебе нужно учиться сдерживать животные инстинкты, — с улыбкой заметил Ханс, — Пока ты не покалечил… кого-то не столь омерзительного.

Здоровяк посмотрел на собеседника с иронией. Понять Краузе порой довольно трудно — то ли он говорит серьезно, то ли шутит, то ли все в одном, смешанное в жуткой пропорции.

— Я и сдерживал, — буркнул Вольф, пропуская молодого дознавателя на выход.

Улица встретила холодным ветром и противной моросью. Ханс поспешил закутаться в плащ, большой парень будто и не заметил непогоды. Молодой парнишка-жандарм, дежуривший у входа, неуверенно отвесил честь.

— Хорошего дня, сэр.

Краузе посмотрел на постового, недовольный взгляд заметно смягчился.

— Давно тут работаешь, парень?

— Первый месяц, сэр.

— Не повезло тебе…

— Почему это? — от удивления жандарм даже проглотил свое «сэр».

Вольф, не дожидаясь товарища, уже спускался к мехмобилю. Дознаватель посмотрел на темное небо, извергающее потоки воды, на лужи, грозящие объединиться в озера, на молодого паренька, с невысказанным укором ожидающего ответа.

— Скоро узнаешь… — вздохнул Ханс, шагнув под дождь.

Глава № 3

В одном из ближних пригородов Берлина — Лихтенберге — в спальном районе расположилась на отшибе неказистая пятиэтажка древней постройки. Если войти в крайний подъезд, сдерживая дыхание из-за скопившейся внутри вони, попадешь на засранную площадку. Старый скрипучий лифт, покрытый равномерным слоем плевков и окурков, поднимет на верхний этаж. Там, в самом углу, миновав заросли пустых бутылок, можно увидеть толстую стальную дверь темно-красного окраса. За монументальной преградой скрывается однокомнатная квартира уродливой планировки, обстановка которой весьма соответствует всем прочим достоинствам.

Беря эти «хоромы» в аренду, Нергал преследовал две цели. Во-первых, относительная близость от центра, вкупе с незаметностью. Во-вторых, угловая квартира на верхнем этаже должна обеспечить максимум тишины и покоя, ввиду наименьшего соприкосновения с соседями. И если первый пункт выполнялся на отлично — лучшей маскировки, чем в этом бомжатнике трудно себе вообразить — то второй явно хромал. Уже сейчас, по прошествии неполных суток, Рихтер наслушался как яростных переругиваний между семейной парой, доносившихся снизу, так и пьяных криков алкашей, бухающих ночь напролет в соседней по этажу квартире.

Нергал давно привык к скромным условиям быта, но даже на его спартанский вкус, мебели здесь имелся самый минимум. Скрипучая кровать в комнате, стул и стол на крохотной кухне. Обстановку дополнял шкаф для посуды. Одежду пришлось оставить в чемодане, плечики с рубашками повисли на длинных гвоздях, торчащих из стены.

Вместо люстры на потолке болталась лампочка, раскачиваясь на проводе под порывами ветра. Пляшущий свет натыкался на голые стены, грязные полы и задымленные потолки, создавая ощущение полного сюрреализма. Из темного толчка распространялась блевотная вонь, заставляющая держать открытым балкон, несмотря на осенний холод. С улицы доносились радостные крики пьяниц, рев мехмобилей, далекое завывание полицейских сирен — одним словом, обычная городская какофония.

Нергал знал, что все это ерунда. Внешние условия могут сломить лишь тех, кто слаб духом. Комитос — так пренебрежительно назвали служители хадо-хито простых обывателей — бессмысленно живущие, бесцельно бродящие под солнцем, упивающиеся бездумными удовольствиями, глупыми страстями и сиюминутными желаниями. Лиши такого индивида хоть части привычной рутины — и он взвоет, не способный ни принять новую реальность, ни адаптироваться к непривычным условиям.

Да что там, Рихтер побывал в таком аду, что загаженная квартира в столице Пруссии по сравнению с ним казалась поистине райским местом. А потому — нет смысла сокрушаться или предаваться отчаянию. Учение хадо-хито помогло выжить в преисподней, теперь же ведет через тернии к четко поставленной цели.

Чтобы вырваться из обыденности, нужно найти свое призвание — хадо. А потом, в его рамках определить великую цель — хито. Казалось бы, так просто, так очевидно, что даже трудно признаться самому себе. Абсолютное большинство не выполняют даже первый пункт, что уж говорить о втором…

Мужчина нахмурился, вспомнив о главных постулатах. Проснувшись, он уже выполнил ритуал пробуждения, теперь, следуя кодексу, можно использовать любую свободную минуту для совершенствования.

Час пролетел, потраченный на исполнение нэй-гун — особой двигательной гимнастики, включающей как упражнения для развития гибкости, так и силовые элементы с весом собственного тела. Нергал принял душ, старательно избегая прикосновений к липким стенам ванной комнаты. Вытерся чистым полотенцем, ощущая новую свежесть и приподнятое настроение.

Мужчина уселся за стол, перед ним раскрылся толстый ежедневник. Ведение подробных планов — одна из фишек Хадо-Хито, и Нергал не понаслышке понимал, почему. Чем меньше в действиях спонтанности, тем больше целеустремленности. Дисциплина закаляет дух, выполнение дневного расписания потихоньку, шаг за шагом приближает хито — миссию, цель, великое свершение.

Рихтер пробежался глазами по ровным строчкам записей. Не часто удается составить ясный план, но сегодня явно тот самый день. Четкий, осмысленный, вполне определенный пункт, причем расположенный как нельзя более близко к самой сути его хито.

А значит — нужно действовать смело, уверенно, без опаски и без оглядки.

Закончив планирование, Рихтер выбрался на узкий балкон. Облокотившись на угрожающе покосившиеся перила, мужчина бросил взгляд на город.

Небо почернело от туч, ни единого просвета в мрачной пелене, накрывшей Берлин. Дождь сыплется вниз непрерывными потоками. Далеко, у горизонта, сверкнула первая молния надвигающейся грозы.

Внизу — тротуар, утопающий в грязи. Редкие прохожие пробираются через болото, барахтаясь в хлюпающей жиже по щиколотку. У вино-водочного магазина радостно гогочущее сборище колдырей, им непогода точно нипочем. Мрачная громада соседнего дома подмигивает редкими огнями окон, ветер приносит запахи гниющего города.

Определенно, мир летит в бездну. Чертова Пруссия катиться в чертову задницу. Достаточно посмотреть на ее столицу — Берлин — и все понятно без слов. Народ выживает, из последних сил борясь с нищетой, болезнями и безнаказанностью преступников. А власть… наживается, выдумывает новые налоги, купается в роскоши, строя прекрасный новый мир на костях человечества.

И, что еще более иронично, толпы комитос не спасут. Как и всегда. Что-то изменить, сдвинуть в лучшую сторону может только тенсия — человек, обретший призвание и цель.

Ну что ж, время пришло. Человек нашелся.

Надвигается буря и Нергал будет ее девятым валом.

Каково же было удивление учителя, когда Рихтер объяснил ему свое хадо — убивать. Сомнений нет, лишать жизни — единственное, что всегда получалось у Нергала лучше чего бы то ни было. Ремесло, призвание, хобби, профессия, талант в конце-концов! Все соединилось в одном умении, устремлении, страсти.

Долгое время не удавалось найти достойную цель. Все решило анонимное письмо, содержащее адреса, имена, должности. Пазл сложился, за деревьями показался лес. Миссия вдруг проступила настолько отчетливо, что казалось невероятным, что он не замечал ее до сих пор.

Это даже не банальная месть, хоть и смахивает на нее. Да, Нергал отомстит тем, кто вверг его в пучину ада. Но, и это гораздо важнее, глубже — Рихтер повергнет саму страну, систему, строй, что позволяет такие издевательства над людьми.

Время пришло, хито обретено, а мир обречен.

Солнце давно пропало, затерялось, утонуло в хмуром легионе туч. Свет звезды пробивался до земли с трудом, лишь рассеянным блеклым вариантом самого себя. Ни единого просвета — это знак. Значит, и никакой пощады.

Нергал вздохнул. Немного тоскливо, но все же уверенно и с осознанием предстоящих трудностей. Пора! Вышел с балкона, прикидывая в уме, что одеть. Пожалуй, можно выбрать белую рубашку, как на праздник, а к ней — кроваво-красный галстук.

Мужчина собирался, повернувшись спиной к окну, а там, между тем, шальной порыв растормошил застывшее небо, горячий острый луч разрезал темные пласты, заиграв на поверхности луж всеми цветами радуги. Но убийца этого уже не видел, он шел на дело.

Глава № 4

Карина продолжала неотрывно пялиться в окно. Видела, как те двое сели в старый, видавший виды мехмобиль, и не спеша уехали. Наблюдала за прохожими, за движением на проспекте, становившимся все более оживленным. Погода не радовала, но у жителей города нет выбора — спешили кто на работу, кто с нее.

В кабинете установилась взрывоопасная атмосфера. Жандармы потихоньку приходили в себя после визита парочки из спецгвардии. Поверженных подняли, обиходили. Толстый отделался знатным синяком, Худой — легкой контузией. А вот Высокому повезло меньше. Помимо потерянных зубов, с челюстно-лицевой костью явно что-то не в порядке. То ли вывих, то ли перелом. Неудачливый боец сидел, задрав голову, трясущиеся руки придерживали норовившую отвалиться челюсть.

За всей этой суетой про девушку совсем позабыли, что ее вполне устраивало. Не пристают, не обсуждают — и то хорошо. Никакой жалости к жандармам Карина не испытывала, скорее наоборот — мрачное удовлетворение от того, как их поставили на место, макнули носом в дерьмо.

Давно хотелось в туалет, но попроситься страшно, злое внимание может вновь переключиться на нее. Девушка крепче сжала ноги, решив, что будет терпеть до последнего.

Далеко за окном, у самого горизонта, сверкнула молния. Разгоняя лужи высокими колесами, к жандармерии подъехал раритетный мерс. Плавные обводы крыльев, неимоверно длинный капот, стильная черно-белая раскраска — все притягивало взгляд. Мехмобиль небрежно остановился на стоянке, заняв сразу два парковочных места. Глаза фар погасли, отворилась дверца, ступня в черном лакированном ботинке опустилась в лужу, высокий мужчина прошел к багажнику. Мгновение спустя развернулся, придерживая в руке черный чемодан.

Дождь колотил по полям шляпы, капли отскакивали от плаща, увесистая ноша оттянула левое плечо вниз. Он направился к парадному, не обращая внимания на слякоть и разверзшиеся хляби.

Только теперь Карина его узнала. Она хотела закричать, но страшная судорога скрутила тело. Изо рта вырвался лишь писк, немногим громче мышиного. Глаза уставились на приближающуюся фигуру, мутная оторопь завладела разумом, крупная дрожь колотила конечности, кулаки сжались, ногти до крови впились в нежную кожу. Ужас подступал толчками, выгоняя сознание прочь.

Грядет сама неотвратимость. Судьба, возмездие, фатум. Этот мужчина… слишком страшен, чтобы быть простым человеком. Даже если старуха-смерть встретилась бы с ним на узкой дорожке, леди с косой почтительно отступила бы в сторону, пропуская вперед нечто более ужасное.

Нергал легко взбежал по ступеням, дорогу убийце преградил молодой постовой. Девушка не могла слышать слов, не увидела и удара. Она с содроганием наблюдала, как паренек повалился на мокрый камень с окровавленным лицом.

Далеко в коридоре раздались грохот, шум, удивленные крики. Девушка оторвалась от созерцания улицы, с трудом переведя взгляд внутрь кабинета. Опять грохот, надсадный вопль, хлопки, напоминающие гром.

Жандармы не обращали на шум особого внимания, с головой погрузившись в более насущные проблемы. Карина сжалась в комок, стараясь стать маленькой, незаметной.

Гром раздался ближе, девушка явственно различила череду выстрелов. Крик адской боли разнеся над жандармерией, заглушая все остальные звуки.

— Что там за чертовщина? — недовольно поднял голову Главный, — В допросной совсем стыд потеряли? Нужно заказать новую звукоизоляцию.

Только Карина понимала, что приближается неминуемая гибель.

Канонада выстрелов загремела совсем рядом, чуть ли не за дверью. За ней последовал звук падения чего-то тяжелого.

— Да что за хрень? — рявкнул Хмурый, — Не дают спокойно работать. Перестрелка?

— Ага, гномы-говночисты взбунтовались! — гыгыкнул Толстый.

Все пятеро заржали удачной шутке.

— Грэг, Стэн, идите проверьте, — Главный кивнул на дверь.

Толстый и Тонкий недовольно поднялись, бурча под нос сдержанные ругательства. Вальяжной походкой королей жизни прошествовали к выходу. Тонкая дверь едва успела закрыться за спинами сослуживцев.

Бум! — грохот выстрела ударяет по ушам, заставив подскочить на стуле. Грузное тело вкатывается внутрь, сшибая мебель. Вместо головы — фарш из костей, крови и разбитых мозгов. Бум! — повторный удар сотрясает помещение. Худосочный напарник летит ничком с раскуроченной грудной клеткой. Кровища хлещет из порванной артерии, заливая все вокруг красным дождем.

Дверь слетает с петель, не выдержав напора. В комнату входит смерть в человечьем обличии. Высокий широкоплечий мужчина в развивающемся плаще. Белая, идеально выглаженная рубашка, мастерски завязанный галстук и брюки со стрелками придают фигуре небывалую помпезность. В одной руке болтается черный чемодан, в другой дымится чудовищное оружие. Взгляд светится злым желтым огнем, прожигая насквозь, заставляя почувствовать себя полнейшим ничтожеством.

Не останавливаясь, мужчина выходит в середину комнаты. Чемодан с глухим стуком падает на пол, на его месте в ладони тут же возникает сверкающий кастет. Пулевик ныряет в кобуру, из-под полы плаща появляется сталь гномьего тесака.

Высокий вскакивает и получает удар. Кастет вгрызается в лоб, долговязое тело с неожиданным ускорением перелетает комнату, стена сотрясается, приняв на себя натиск мертвеца. Труп падает, голова неестественно болтается на переломанной шее. Удивленный взгляд навсегда застывает на ошарашенной физиономии.

Хмурый тянется к пулевику, но ладонь едва успевает обхватить рукоять. Широкий молниеносный взмах — голова жандарма отделяется от тела, откатываясь к ступням Карины. Девушка подтягивает ноги, желая держаться подальше от нежданного подарка. Из обрубка шеи бьет алый фонтан, окрашивая потолок и стену липкой продрисью. Безголовый стан валится вниз содрогающейся грудой плоти.

Главный стреляет, направив оружие в грудь врагу. Мужчина вздрагивает, но больше никак не реагирует на попадание. Он надвигается неумолимой тенью. Жандарм прыгает, взмахивая ножом, пришелец играючи уклоняется.

Взмах — отсеченная ладонь с зажатым оружием летит прочь. Крик еще не успевает родиться в глотке, как второй удар сносит ногу чуть выше колена. Жандарм падает, тесак взлетает в заключительном пируэте. Свист воздуха, блеск стали, голова Главного взрывается, разрубленная пополам. Обезображенный труп рушится, нелепо извернувшись. Омерзительная кашица мозгов вытекает на пол.

Кровь заливает кабинет, напоминающий теперь не офис, а натуральную бойню. Стоит дикий визг — Карина кричит, не в силах остановиться. Только теперь, когда все кончено, она закрывает рот, наступает жуткая тишина.

Нергал аккуратно перешагивает подергивающийся труп, направляясь к девушке. Та смотрит на приближающегося убийцу, сжимаясь в комок. Пара шагов, Рихтер рядом, женщина следит, не отрываясь, ее голова болтается из стороны в сторону в жесте всеобъемлющего отрицания. Губы беззвучно шепчут: «Нет! Нет! Нет!»

— Какого хера ты тут высиживаешь? — презрительно-пренебрежительный тон разом отрезвляет.

Тесак взлетает вверх, девушка зажмуривается, стараясь закрыться связанными руками.

Холодная сталь обжигает запястья. Вскрикнув, Карина открывает глаза. Кандалы валяются на полу, срезанные с невероятной легкостью. Ноги тоже свободны.

— Тридцать пять! — обжигающий взгляд Нергала пробегает по девушке, нагоняя очередную порцию дрожи.

Он уже в центре комнаты, возле своего чемодана. Ладонь хватается за ручку, та поворачивается особым образом. Слышен громкий щелчок и устрашающее жужжание.

Кастет исчезает в недрах плаща, равно как и тесак. В руках убийцы появляется громадный пулевик. Карина смотрит во все глаза, не веря в реальность происходящего.

Шестиствольный монстр переламывается пополам, на пол с мелодичным звоном валятся стреляные гильзы, новая обойма ныряет в барабан, оружие с едва слышным хрустом защелкивается.

Нергал шагает, не оборачиваясь, смертоносная фигура исчезает в коридоре.

Секунду девушка смотрит на темный дверной проем, проглотивший убийцу. Потом срывается с места, неуверенно оскальзываясь на затекших ногах. Она торопится следом за невольным спасителем.

Едва выскочив в коридор, Карина натыкается на труп. Задержав дыхание, перешагивает изувеченное тело. Нергал шагает впереди, как настоящий бог смерти, войны и разрушения. Слышатся выстрелы слева, девушка нагибается, встречаясь взглядом с очередным мертвецом. Крик ужаса вырывается из горла помимо воли, она ползет дальше на четвереньках.

Рихтер понимает оружие, ужасающий по мощи залп разносит стену вместе с укрывшимися жандармами. Дерево, камень, плоть, кровь — все смешалось, раздробленное разрывными пулями. Грохот, крики, вой, стоны, стоит оглушительный диссонанс, уничтожающий слух. Убийца не останавливается. Щелчок — дымящиеся гильзы катятся по полу; секунда — оружие вновь готово к бою.

Грохот справа, пули свистят над головой, Нергал падает, уходя в плавный кувырок. Голова еще только поднимается, а пулевик уже указывает на цель. Палец жмет на спуск, из раскаленного ствола вырывается пламя, беспощадная пуля рвет плоть очередной жертвы. Три выстрела, кувырок, еще очередь. От грохота болят уши, слышатся страшные крики боли и отчаяния. Рихтер на ногах, пальцы сами собой делают давно заученные движения, обойма в оружии, боевая готовность.

Карина ползет следом, не поднимая головы. Стоит лишь оторвать взгляд от пола, как он натыкается на мертвеца. Поэтому лучше смотреть прямо перед собой, не оглядываясь. Девушка больше не кричит, она слишком подавлена. Все, на что бедняга способна в данный момент — стараться не отставать от ополоумевшего убийцы.

У выхода толпа жандармов. Они дают дружный всесокрушающий залп. Пули выбивают крошку из камня, дробят стены, визжат рикошетами, но они не в силах причинить урон заговоренному. Нергал за каменной колонной, губы морщатся в презрительной усмешке.

Конечно, у этих идиотов патроны кончаются одновременно. Выстрелы разом замолкают, черная фигура выскользает из укрытия. Шаги приближаются неудержимой поступью; вспышки выстрелов сверкают одна за другой; стволы пулевика проворачиваются, по очереди озаряясь адским огнем; грохот сливается в непрерывный гром; плащ развивается сзади непроглядной черной тенью.

Шесть выстрелов. Нергал смещается за следующую колонну, убитые падают среди живых, отборная матерщина перемежается криками ужаса. Дула пулевика светятся раскаленным металлом, из барабана вырывается целое облако дыма. Пол засыпан гильзами, девушка пробирается между ними, обжигая ладони.

Беглый огонь возобновляется, на этот раз отнюдь не столь дружно. И затихает, не успев набрать обороты. Нергал вырывается на свободное место, раскаты монструозного пулевика легко перекрывают пуканье жандармского оружия. Убийца шагает легко, на мрачном лице моргают отблески выстрелов, горящие глаза и не думают моргать. Кажется, взгляд заряжает ненавистью каждую выпущенную пулю, удесятеряя ее силу и убойность.

Последний защитник умирает с рваной дырой в груди. Рихтер перешагивает труп, распахивая входную дверь.

Филиал ада открылся на земле, Карина ползет сквозь бойню, судорожно вздрагивая. У выхода натыкается на груду покойников, лежащих вперемежку друг с другом. Ее бы давно вывернуло на изнанку, но, к счастью, желудок пуст. Безостановочные спазмы скручивают тело, пока девушка проталкивается к двери, изо всех сил стараясь не задеть мертвецов.

Дождь разом освежает, холодный ветер врывается, как долгожданный вдох после продолжительного нырка. Нергал спускается по ступеням крыльца, небрежно раскидывая носки туфель в стороны.

Путь преграждает молодой дежурный. Окровавленное лицо искажено страхом, но тощая рука упрямо тянется к убийце. Рихтер шутя отстраняет преграду, зверский пулевик поднимается, врезаясь раскаленными дулами в физиономию паренька. Крик адской боли взлетает к небу, жандарм падает, зажимая ладонями ожог на пол-лица.

Дверь хлопает повторно, выпуская на улицу Карину. Дикие глаза блуждают, девушка едва осознает происходящее.

Убийца спокойно идет к машине, женщина срывается с места и бежит следом, постовой жалобно скулит на камнях лестницы.

Нергал уселся за руль, двигатель с готовностью загудел, пальцы слегка подрагивали, ухватившись за руль. Хоть никакого волнения нет и в помине, но адреналин все же подействовал, тело отнюдь не железное.

Скрипнула дверца, на пассажирское сиденье упала девушка. Взгляд просто безумный; хорошо заметный след вампирского укуса расплывается синяками на бледной шее; и без того короткая юбка безбожно задралась, демонстрируя борта чулок на худых стройных ножках; зубы стучат, отбивая чечетку с завидной скоростью; ладони дрожат, как у припадочной, но руки упрямо пытаются вставить ремень безопасности в защелку.

Недоуменный взгляд смерил нежданную попутчицу, Рихтер равнодушно пожал плечами. Шины взвизгнули, разбрызгивая грязь, мехмобиль послушно вылетел на дорогу.

Жандармерия еще не исчезла из зеркала заднего вида, когда грянул взрыв. Машину подкинуло, замотало из стороны в сторону, Нергал с трудом удержал мехмобиль на проезжей части. Двухэтажное здание вспыхнуло ярким пламенем; в стороны полетели огрызки стен и крыши; окна разом выстрелили стеклянной крошкой вперемежку с огнем. Несколько секунд строение горело, озаряя окружение неестественно ярким светом, а потом вдруг сложилось, как карточный домик под дуновением ветра. Главная жандармерия Берлина перестала существовать вместе со своим личным составом.

Дождь заливал стекла машины, сквозь водную пелену огни взрыва казались странной отдаленной картинкой, игрой зрения, чудесной, вполне безобидной иллюзией. Карина зажимала рот обеими руками, силясь сдержать крик ужаса.

Глава № 5

Гнев главного прокурора Республики обрушился на Ханса со всей необузданностью, присущей чиновнику подобного ранга. К счастью, Краузе хорошо осознавал, что грозные слова и несдержанные эмоции направлены не против него лично. Просто немного не повезло, так сложилось, что молодой дознаватель первым попал под раздачу, приняв на себя главный удар разбушевавшегося законника. А потому парень сносил угрозы и ругань стоически, не принимая их близко к сердцу.

— Как такое вообще возможно!? — вопил прокурор, с трудом переводя дыхание, — Что за супер-боец!? Входит один в здание центральной жандармерии, перестреляв всех внутри, взрывает здание к такой-то матери! Это что, анекдот или сюжет для молодежного комикса!?

Дисмас дель Боско, один из главных помощников канцлера, занимал пост прокурора не первый год. Довольно нервный человек, склонный к резким необдуманным словам и поступкам. Высокая должность расшатала и без того не идеальную психику, превратив чуть взбаламученного мужчину в беспомощную истеричку, срывающуюся на крик при любом удобном случае.

— Почему молчишь, щегол! — новая порция крика заставила дознавателя поморщиться, — Отвечай, что происходит в моем городе?!

Ханс устало пожал плечами, пропустив мимо ушей очередную дозу оскорблений.

— Действовал профессионал…

— Ежу понятно, что профессионал! У нас тоже не первоклассники работают! — взвился прокурор, — Придумай что-то пооригинальней! На кого работает? Чем вооружен? Свидетели нападения остались?

— Свидетель имеется, — скривился Ханс, — Молодой парень, постовой, сейчас лежит в реанимации. На лице… характерный ожог, оставленный шестиствольным пулевиком гномской работы. Даже эмблема пропечаталась, «ГГ» в центре.

— И что, мать твою, за «ГГ»!?

— Гималайская гильдия. Значит работа штучная, ручная, и, наверняка, баснословно дорогая.

— Да мне насрать!…

Краузе отстранился подальше, пережидая очередную вспышку ярости. Прокурор рвал и метал, брызги слюны летали далеко за пределом рабочего стола.

— Хорошо! Допустим, убийца вооружен до зубов, — рявкнул дель Боско, чуть успокоившись, — Но ведь он пришел не в швейный магазин и не в булочную! У жандармов что, нет табельного оружия?

— Я предполагаю, что у нападавшего имелась кольчуга…

— Что-о-о-о?! — глаза прокурора налились кровью, как у быка на корриде.

Он приподнялся над столом, приготовившись разорвать оппонента в клочья.

— …кольчуга из адамантия, — мягко закончил Ханс.

В кабинете воцарилась тишина, дель Боско откинулся в кресле, разом растеряв всю воинственность.

— Кольчуга из адамантия… — совершенно спокойно повторил он, — Ты хоть знаешь сколько она стоит? Я и сам, когда-то, мечтал прикупить такую. Да только для этого пришлось бы продать пол-города, если не весь целиком.

— Как показывает практика, подобные вещицы дороже любых денег, — кивнул дознаватель.

Прокурор задумчиво покивал. Немолодое тело вскинулось на ноги, ступни прошаркали по мягкому ковру, прикрывшему идеально гладкий паркет. Распахнулся шкаф, звякнула бутылка со старинным портвейном. До Ханса донесся запах элитного алкоголя.

Кабинет чиновника впечатлял. Сам по себе особняк, расположенный в престижном уголке Берлина, вызывал оторопь при взгляде на стоимость. Ну а личные рабочие покои прокурора являлись, возможно, лучшей частью двухэтажного дворца.

Широкую комнату почти полностью занимал длинный стол красного дерева, с вкраплениями слоновой кости и драгоценных камней. От позолоты слезились глаза, яркие лампы освещали самые дальние уголки помещения. Одну стену целиком занимали полупрозрачные окна, с зеркальной поверхностью снаружи. Чужеродные звуки отрезаны, как ножом — явно не обошлось без магического подавления. Слышится только успокаивающее тиканье великанских механических часов да еле заметный звук работающего кондиционера. Последний, кстати, создает приятную прохладную атмосферу, насыщая воздух запахом свежести и незнакомой парфюмерии.

— Послушай, э-э-э…

— Ханс Краузе.

— Да. Так вот, послушай внимательно, — прокурор вновь уселся на свое место, закинув ногу на ногу, — Когда советник Рино уговорил меня дать добро на создание еще одной «спецгвардии», я, признаться, рассчитывал на э-э-э… чуть большую ее эффективность.

Чиновник помолчал, дожидаясь ответа, но тщетно. Дознаватель молчал, стоя с непроницаемым выражением лица.

— Одним словом, молодой человек, — вынуждено продолжил дель Боско, — Я даю вам карт-бланш в этом деле. Решите вопрос — спецгвардии быть. Нет — будете до конца жизни регулировать движение на ближайшем перекрестке!

Краузе склонил голову, ответ прозвучал звонко и слегка дерзко.

— Я вас понял, господин прокурор. Решим проблему в наилучшем виде! — глаза дознавателя блеснули неприкрытой иронией, — Можете не сомневаться, спецгвардия просуществует очень долго!

Когда молодой человек покидал кабинет, дель Боско проводил гостя недовольным взглядом. Раньше молодежь явно проявляла больше почтения к представителям власти! А недостаток уважения исправлялся розгами и денежными взысканиями. Слишком много свободы дали безусым юнцам! Зато теперь у каждой твари имеется свое мнение, да еще не стесняются его выставлять напоказ перед уважаемыми людьми! Ну ничего… Время придет, не лишним будет обсудить данный вопрос с канцлером. Гайки-то чуть поприподоткрутили, но можно ведь и поприподзакрутить!

Главный прокурор протянул дряблую руку к телефону, трубка уткнулась в ухо, зазвучали длинные гудки. Чиновник не привык ждать, но прошло добрых пару минут, прежде чем на том конце провода ответили.

— Кроу? Приветствую, Александер, — с притворной теплотой в голосе залепетал дель Боско, — Да, по делу. Появилась небольшая проблемка. Все вроде решаемо, но вот знаешь, гложет что-то… Предчувствие какое-то дурное не отступает. Ага! Команда твоя в городе? Ну и хорошо, держи на готове. Договорились! Ну все, бывай!

Прокурор положил трубку, лицо законника обрело подобие успокоенности. Первые шаги предприняты, можно понаблюдать за дальнейшим развитием событий с безопасного расстояния.

Дознаватель спецгвардии Ханс Краузе вышел на улицу, дверь особняка захлопнулась за спиной, четко разделив две реальности — мир золота, достатка, праздности и мир грязи, дождя, обреченности. Даже здесь, в элитном районе города, погода и мрачный настрой брали свое. По тротуарам неслись потоки воды, забитые сливы не справлялись с потопом; проезжая часть превратилась в озеро; новая плитка, казалось бы, уложенная совсем недавно, успела покоситься, вспучиться, кое-где через стыки пробивалась жухлая трава. Сверкнула молния, в отдалении прогремел гром.

Захотелось закурить или, на худой конец, выпить. Вместо этого молодой человек смачно сплюнул под ноги. Впереди предстояла целая куча дел, и все не особо приятные. Сбор улик, опрос возможных свидетелей, написание отчетов, очередной виток игры на два фронта. Но, среди всей этой рутинной обязаловки, имелось и одно поручение, выполнение которого принесет истинное удовольствие. Нужно зайти на почтамт, отправить пару телефонограмм.

Глава № 6

Карина плакала. То тихонечко скулила, наматывая сопли на кулак, то рыдала в голос, некрасиво распахнув рот и издавая громкие завывания. Может, начался резкий отходняк от нервного потрясения; может, накатил очередной виток истерии. В мехмобиле, по дороге на квартиру, она болтала без умолку, выложив спутнику чуть ли не всю свою жизнь подчистую. Слушал ли он? Девушка сомневалась. В ответ с трудом выпытала лишь имя — Нергал. Даже эти звуки нагоняли суеверный страх, не говоря уж о внешности убийцы.

Суровый, брутальный, он внушал невольное уважение силой и властностью фигуры. Руки, испещренные сеткой шрамов, навевали мысли о… ножевых боях? Плащ хранил следы многочисленных попаданий, не причинивших особого вреда ни добротной вещи, ни ее владельцу. Когда убийца снял шляпу, Карина с содроганием заметила на абсолютно лысой голове столбики вытатуированных рун. Глаза, до этого горящие желтым огнем, потухли. Теперь из них струилось серое равнодушие.

Почему она увязалась за Нергалом? Пока тело жило своей жизнью, корчась в слезах и стенаниях, у Карины имелось время немного подумать.

А куда ей, собственно, еще идти? Домой? В школу? К любовнику? Вот уж кто точно будет «рад» неокуклившемуся вампиру. Нет! Нельзя рисковать жизнями людей, особенно детей. Когда она станет упырем, охотник… позаботится, чтобы чудовище не причинило никому вреда.

В жандармерию она не вернется ни при каких обстоятельствах, это точно. Девушка могла бы пойти с теми двумя из спецгвардии, но… Они тоже не помогли, бросили, оставив на произвол судьбы. Ограничились лишь проявлением сочувствия, что в данных обстоятельствах отдавало неприкрытой издевкой.

Как ни странно, в мире остался лишь один человек, принимавший будущего вампира без содрогания — охотник, убийца, мрачный и бесчувственный Нергал Рихтер.

Крошечная кухня, втиснувшаяся в замызганную квартиру, порадовала лишь одним стулом. Его занимал хозяин жилья, с аппетитом поглощавший незамысловатый ужин. Карина сжалась в комок, усевшись на корточки у окна. Рыдания сотрясали девичье тело, лицо раскраснелось от слез, волосы растрепались. Она старалась стать маленькой и незаметной, но трудно добиться подобного результата, когда из уст сам собой вырывается жалостливый плач.

Мужчина смотрел на скуксившуюся барышню весьма неодобрительно: типичная комитос. Глупая, нелепая, никчемная. Жить девушке осталось чуть больше тридцати часов, но она упрямо тратит бесценное время на бессмысленный завывания! Так предсказуемо и характерно для того, чье существование бесцельно…

Нергал на секунду оторвался от еды. Низкий голос прозвучал пощечиной, презрительный тон заставил Карину вздрогнуть.

— Прекрати ныть!

На несколько секунд подействовало, девушка застыла, боясь пошевелиться. Но потом ее прорвало.

— Почему ты такой черствый, бессердечный, бесчувственный?! Я умираю, моя жизнь разрушена, окончена! Все валится к чертям! Никакой надежды не осталось! Я стану вампиром, буду рвать в клочья тех, кого раньше любила! Из всех слов утешения и поддержки ты смог выбрать только «не ной»?

Рихтер мог бы сказать многое… Про то, что жизнь девушки и раньше была лишена всякой цели, а потому — бессмысленна. Ее не станет, но ничего не изменится. Уйдет одна, придут другие. Ценны лишь те, кто обрел хито, кто живет ради большой миссии. Их преждевременный уход может опечалить, ровно как и невыполненное предназначение. Жизнь обывателя — капля в море.

Впрочем, Нергал знал, что подобный разговор ни к чему не приведет, а потому не стоит его и начинать. Трудно объяснить необходимость цели тому, кто привык все жизнь просто существовать. К хадо-хито нужно придти, ее невозможно объяснить, навязать. Учитель мог бы попробовать… Нергал — нет. Коммуникации — не его стиль.

— Быть может, я умру раньше тебя, — он посмотрел все также сурово, в равнодушном голосе не появилось ни капли сочувствия, — Но это не повод выглядеть, как жалкое расхлябанное дерьмо!

Мужчина резко поднялся, схватив девушку за руку. Карина слабо сопротивлялась, пока ее тащили в ванную комнату. Нергал затолкнул женщину внутрь миниатюрного санузла, не обращая внимания на попытки вырваться.

— Посмотри на себя! — рявкнул он, указывая на грязное зеркало, спрятавшееся в стене.

Карина помимо воли глянула на мутное отражение.

Глаза раскраснелись от слез, волосы похожи на метелку, губы перекошены, под носом — следы высохших соплей. Одежда грязная, в пятнах. Взгляд дикий, затравленный. Видок тот еще, как у уличной оборванки.

— Какая теперь разница…

— Тебе все равно, как ты выглядишь? — грозно прикрикнул мужчина, — Значит, ты не уважаешь себя! Раз не уважаешь себя, то не уважаешь и меня! А раз так, с чего мне вообще с тобой разговаривать!?

Карина съежилась, втянув голову в плечи. Его напор подавлял, учительница вдруг почувствовала себя маленькой девочкой перед злым, но мудрым наставником. На глазах выступили новые слезы, страх пронзил с ног до головы, в ванной раздалось обиженное сопение.

— Приведи себя в порядок! — приказал Нергал.

Дверь ванной захлопнулась.

Девушка вернулась на кухню спустя полчаса. Во внешнем облике, да и в настроении, произошли разительные перемены к лучшему. Она больше не плакала, холодная вода освежила кожу, на личике застыло испуганное, но решительное выражение. Поправила прическу, привела одежду, насколько это возможно, в опрятное состояние. Теперь Карина походила не на жертву упыря, а на обычную, сильно уставшую женщину после долгого рабочего дня.

Нергал указал на стул. В тарелке дожидалась порция съестного, желудок девушки взвыл от радости, предвкушая насыщение. Сиденье скрипнуло, Карина набросилась на еду, мужчина отошел к окну, повернувшись спиной.

Непогода лишь усилилась на ночь глядя. Город пережил день, как намек на нормальность, но теперь опять с уханьем катился под гору, в грязную, полную нечистот яму. Огни гасли один за другим, тьма овладевала и без того мрачными проспектами, бульварами, улицами и переулками, проездами и едва заметными закутками. Дождь колошматил по стеклу, капли рисовали уродливые узоры. Издалека донеслось тоскливое завывание стаи бродячих собак. Где-то внизу привычно ругались соседи; алкаши сегодня, на удивление, вели себя смирно.

Рихтер заговорил тихо, задумчиво, проникновенно. Девушка содрогнулась, столько боли и невысказанных страданий почудилось в голосе.

— Есть базовые правила, правила выживания, — слова прозвучали веско, как откровение свыше, — То, что отличает человека от скота; то, что дает силу уцелеть там, где прочие погибают. И не просто уцелеть, сохранить душу, рассудок, если угодно — честь и совесть. Побывав в аду, понимаешь ценность простых вещей и действий, незамысловатых ритуалов и привычек…

На секунду мужчина запнулся, непрошенные воспоминания нахлынули волной.

— Ухаживай за собой. Всегда будь на сто процентов в отличной форме. Особенно, если никто не заставляет! Умывайся, чисти зубы, брейся, расчесывайся! Занимайся спортом. В этом суть, именно здесь проявляется воля. В любой ситуации оставайся человеком, а не зверем. Лишь тогда получаешь шанс жить, именно жить полноценной жизнью, а не ее бледным суррогатом.

Он замолчал, девушка поняла, что краткая лекция окончена. Странно слышать моральные наставления от убийцы, несколько часов назад отправившего на тот свет несколько десятков людей. И все же… В нем чувствовались сила и дух, уверенность и некая фанатичность. Возможно, именно Нергал имел право говорить подобные вещи.

Карина отодвинула пустую тарелку, мужчина обернулся. Оценивающий взгляд пробежался по девушке с ног до головы, она поежилась, на щеки набежала краска. Рихтер опустил ладонь на стол, звякнул металл. Рука отошла в сторону, на столешнице осталась лежать крупная монета неправильной формы.

— Знаешь, что это?

Женщина медленно кивнула. Желтый чуть стиснутый кружок из чистого золота, с грубой резьбой на поверхности. Гравировка гордого лица в профиль, на обратной стороне должны быть гербы четырех королевских семей.

— Имперский гульден…

— Знаешь его цену?

Опять кивок. Древние золотые монеты давно не в свободном ходу, лет триста как, а то и более. Но археологическая, коллекционная ценность велика. И это если не учитывать стоимость собственно драгоценного металла.

— Представляю…

— Боюсь, не представляешь, — Нергал сдержанно усмехнулся, — Но, в любом случае, мне нужен секс…

Карина испуганно ойкнула, стул скрипнул по полу, когда девушка вскочила на ноги.

— В чем дело? — удивился Рихтер, — Ты сама рассказала, что подрабатываешь проституцией.

— Нет! Я не шлюха! — она пятилась, насколько позволяла крохотная кухня, — Я… ходила на свидание за деньги.

— Что-то не улавливаю разницы… Впрочем, я спас тебе жизнь. А это гораздо дороже любых денег, не находишь?

— Нет… Я не могу…

Сильные руки в миг заграбастали девушку, распластав на столе. Нергал грубо задрал юбку, крохотные трусики сдернулись вниз, девушка вскрикнула, когда он резко вошел в нее. Мужские ладони обхватили груди, грубо сжав через свитер, он задвигался с размеренностью и силой отбойного молотка. Карина сморщилась, на глазах навернулись слезы. Слишком большой, слишком дикий, слишком настойчивый… А потом стало даже немного приятно.

Глава № 7

Раннее утро в одном из центральных спальных районов Берлина выдалось, как и обычно, тихим, спокойным, безжизненным. Непроглядная мгла сменилась рассеянной полу-тенью, плотные тучи привычно проглотили восходящее солнце, противная морось вкупе с ледяным ветром не позволяли высунуться из дома. Ни единого прохожего, да что там — огни в окнах можно пересчитать по пальцам, и второй руки не потребуется…

Тем удивительнее выглядел раритетный мехмобиль, с утра пораньше подъехавший к обычному двухэтажному таун-хаусу. Черно-белый мерседес мигнул фарами, остановившись неподалеку от входа, двигатель замолчал, дворники последний раз смахнули воду и застыли без движения.

Нергал откинулся на сиденье, рассматривая паспорт убитого вампира. Судя по документам, он жил именно здесь, прописка вполне официальная, адрес совпадает. А как показывает практика, кровососы по одному не селятся. Сложно им привыкать, нужно, чтобы вокруг были свои. Значит — в доме натуральное упыриное гнездо, как минимум еще одна нелюдь точно.

Другой вопрос — здесь ли постояльцы в данный момент? Девяносто процентов, что да. Раннее утро, нормальные люди-то еще дома сидят, а у вампиров как раз закончилась пора активности — ночные твари — теперь, очевидно, время для отдыха. Тем более, после исчезновения дружка они должны бы затаиться.

Рихтер вгляделся в экстерьер дома — ничего необычного. Впрочем, как и должно быть. Эти твари осторожные, там где живут — не гадят. Будут вести себя тихо, как мышки, пока за яйца не схватят.

В душе привычно заклокотала ненависть, раздумья кончились. Решение созрело твердое и окончательное — нежить не должна жить.

Распахнулся небольшой саквояж на пассажирском сиденье, оттуда показался потертый кожаный футляр. Нергал раскрыл пенал, внутри — два инъектора. Шприц перекочевал в ладонь охотника, на про запас остался лишь один.

Рихтер старался не думать о цене препарата, как и о его редкости. Достать такой не просто, а по нынешним временам так и вовсе граничит с невозможностью. Былые умельцы пропали, повывелись, попрятались. Так и приходится довольствоваться старыми заготовками.

Левая рука вылезла из плаща, мужчина аккуратно закатал рукав белой рубашки. Все предплечье занимала темно-красная татуировка из концентрических окружностей со сложным узором внутри. Наручи Одина. Охотник поморщился, вспомнив, что пришлось отдать за нанесение магического штампа. С другой стороны — печать окупилась, не раз спасая от неприятностей. Да и в будущем…

Нергал затянул импровизированный жгут из плотного шнура, кулак несколько раз сжался, вены выступили под кожей синеватой вязью. Инъектор прижался к сосуду, быстрый укол, сильная боль расползлась по руке, медленно поднимаясь вверх, к грудине.

Пять минут, и эффект проявится. Обычное зелье дедхантеров, предназначенное для схватки с вампирами и прочими представителями нечеловеческой братии. Дает силу, скорость, реакцию, обостряет чувства. Про побочное действие лучше и не вспоминать… Рихтеру доводилось видеть индивида, допустившего передозировку — закончил он крайне нелицеприятным сгустком плоти. Как и всегда в этом мире — то, что многое дает, многое и забирает взамен. Хочешь эффективности в бою — будь добр отплати с процентами, вплоть до полного разложения организма в мясное желе. Впрочем, Нергалу столько всякого дерьма приходилось колоть по молодости, что одна сыворотка сверху особой роли не сыграет.

А вампиров нужно уничтожать любой ценой. И обычный человек тут тупо не вытянет. Самый завалящий упыренок легко раскатает любого охотника, будь тот хоть трижды чемпионом. За счет банальной скорости, запредельной силы, острых клыков и когтей. Чтобы уравнять шансы, приходится доводить организм до пределов возможностей.

В просторном холле, за широкой фанерной конторкой, восседала консьержка, молодая девушка с красными волосами и веснушчатой физиономией. Рот размеренно проделывал жевательные движения, глаза не отрывались от яркой книжки в мягком переплете. Рука подпирала голову, клонящуюся на бок из-за подступающей сонливости.

Бухнула дверь, внутрь вошел жуткий тип в шляпе и длинном плаще. Двигался пришелец странно — как-то дергано, замедленно, будто сдерживаясь, чтобы не побежать. Оглядевшись, направился прямо к девушке. Взгляд прожег желтизной неестественно ярких зрачков. Под тяжелыми шагами скрипнули половицы, в комнате разом похолодало, консьержка поежилась, сжав ноги в короткой юбке.

За время, пока Соня тут работала, насмотреться пришлось всякого. Испугать девушку необычным видом теперь довольно трудно. Пусть работа порой нервная и жуткая до дрожи, зато платят хорошо…

Гость остановился вплотную у стойки, горой нависая над девушкой.

— Список жильцов! — приказ заставил дернуться к журналу, но Соня вовремя опомнилась.

— Это конфиденциальная инфо…

Девушка замолчала, потому что в ее лоб уперлось дуло монструозного пулевика. Глаза консьержки усиленно скосились внутрь, стараясь рассмотреть оружие…

Теперь Соне стало по-настоящему страшно. Глаза незнакомца полыхнули адским пламенем, палец на спусковом крючке заметно напрягся. Девушка со всей определенностью осознала, что ее жизнь для убийцы не значит ровным счетом ничего. Ноги предательски задрожали, мочевой пузырь напомнил о себе резкой болью… Руки без колебаний положили на стойку требуемый документ.

Шестиствольный пулевик отлепился от головы, оружие небрежно легло возле тетради. Нергал открыл журнал, взгляд пристально пробежался по именам. Так и есть — четверо жильцов. Один, тот, что встретился в переулке — уже труп. Остальных сейчас проверим.

— Тут живые, кроме тебя, вообще, есть? — равнодушно поинтересовался Нергал.

— В смысле?

Мужчина вздохнул. Не понимает.

— Никогда не замечала за жильцами ничего необычного?

— Еще бы! — девушка заметно осмелела, поняв, что убивать ее прямо сейчас не будут, — Знаешь, сколько тут необычного дерьма случается? Ты вот например… Светящиеся глаза пугают до усрачки! Как такие сделать?

Рихтер покачал головой, оглядываясь, ладонь вновь накрыла пулевик. Она всего лишь подросток, и, как все подростки — непосредственная, что видит, то и говорит.

— Вступай в гильдию охотников, там сделают, — усмехнулся мужчина.

— Охотников на кого?

Рука взлетает вверх, оружие прыгает в растопыренные пальцы, гремит оглушительный выстрел, девушка заметно вздрагивает. В нескольких метрах от конторки, прямо из воздуха материализуется тело с раскуроченной вдребезги головой. Прямо вот так, мгновение назад ничего не было, только пустота, и вот — на пол валится труп, забрызгивая окрестности вязкой зеленоватой жидкостью.

— На таких вот тварей, — спокойно отвечает Нергал.

Соня всегда считала себя девушкой с исключительно крепкими нервами, но сейчас ей резко плохеет. Разом подскакивает давление, сердце выпрыгивает из груди, зрение плывет, ощущение реальности дает сбой. В комнате, где до этого пахло исключительно стерильной уборкой, теперь пованивает потом и страхом.

Охотник осматривается, шагая в дверной проем. В следующий миг раздается звериный рык, мужчина вылетает из прохода, отброшенный дьявольским ударом, тело врезается в хлипкую конторку, фанера разлетается в щепы. Девушка едва успевает отпрыгнуть, чтобы не попасть под раздачу. Тело незнакомца валяется перед ней, шляпа улетела прочь, голова покоится ровно между ног консьержки. Желтые глаза открываются, губы кривятся в усмешке. Соня визжит и отпрыгивает, прикрывая промежность.

— Неплохой вид, — Нергал поднимается на ноги, отряхиваясь.

Рубашка на груди изорвана в клочья, под белой тканью поблескивает металл кольчуги. В дверь медленно входит вампир. Теперь уже никаких сомнений — натуральный упырь, с клыками, когтями, глаза на выкате. Во взгляде — безумие и жажда убийства.

— Молись, охотник! — рычит он, срываясь с места.

— А я не верующий, — мрачно отвечает Рихтер.

Пулевик гремит выстрелами, дула, одно за другим, изрыгают пламя, грохот сливается в оглушительный гром. Вампир несется по периметру комнаты, за ним на стене появляются следы пулевых разрывов. Нергал поворачивается, стараясь успеть за кровососом, но тот опережает. Пять выстрелов — в молоко! Курок бесполезно щелкает по пустой гильзе, плащ разворачивается вслед за своим владельцем. Упырь спрыгивает на пол, кровожадно оскалившись.

Голова девушки только заканчивает поворот вслед за стремительными действиями соперников. Пулевик переламывается, дымящиеся гильзы вылетают из барабана. Вампир прыгает с недоступной человеку скоростью, тело хищника распластывается в стремительном полете. Но Нергал двигается быстрее.

Пулевик вылетает из руки, тесак, появившись из-под отворота плаща, с натугой рассекает воздух. Упырь пытается извернуться, изменить траекторию полета, но поздно. Лезвие гномьей работы проходит сквозь плоть нежити, как кухонный нож сквозь масло.

Располовиненное тело вампира продолжает полет уже безжизненной массой. Только теперь слышится звон рассыпавшихся гильз, миг спустя — звук падения пулевика. Рассеченный кровосос валится на пол, брызги ледяной флегмы обдают консьержку с головы до ног. Могучий спазм скручивает девушку, она сгибается пополам, из желудка выходит наружу слишком рано съеденный завтрак.

Соня кашляет, стараясь удержать желудок от повторной рвоты, Нергал наклоняется за оружием. Тесак аккуратно ложится у ног, пулевик щелкает новой обоймой. По комнате разносится тонкий вскрик. Когда охотник выпрямляется, действовать уже поздно. Худой продолговатый вампир с костлявыми руками держит девушку за шею, прикрываясь ей, как живым щитом.

— Не дергайся! — яростно шипит вампир, — Я ее убью!

— Убивай, — спокойно соглашается охотник.

Взгляд Нергала почти ощутимо жжет огнем, ледяная ладонь с адской силой сжимает горло Сони. Консьержка чувствует, что ее жизнь висит на как никогда тонком волоске.

— Бросай оружие, или девчонке крышка! — упырь срывается на злобный крик.

— Лови! — Рихтер отправляет пулевик в полет.

Вампиру ничего не остается, кроме как схватить оружие в воздухе. Тонкая ладонь берется за рукоять, в тот же миг ручка взрывается световой вспышкой, обжигая руку нежити до самого плеча. Упырь отшатывается назад, невольно отпуская заложницу.

В следующий момент Нергал уже возле кровососа. С громким свистом стилет рассекает воздух, четырехгранное лезвие входит под горло, пронзая череп упыря от нижней челюсти до темечка. Вампир нелепо дергается, трясясь всем телом. Охотник осторожно убирает трясущуюся руку гада подальше от застывшей девушки.

— Добро пожаловать в ад… — Рихтер рывком выдергивает оружие, мертвый кровосос медленно оседает.

Флегма толчком вырывается из колотой раны, мощным потоком орошая консьержку. Соня судорожно визжит, отползая в сторону. Девушку колотит, то ли от омерзительного душа, то ли от внезапного нападения. Ее глаза расширены настолько, что кажется, будто сейчас выпрыгнут из орбит.

Нергал поднял почерневший пулевик. Рукоять покрылась толстым слоем копоти. Придется чистить, да и защитное заклятье против нежити обновить не помешает. Работает безотказно, помогает частенько, стоит своих денег безусловно.

Пулевик отправился в кобуру, охотник тщательно вытер стилет, тесак. Холодное оружие вслед за огнестрельным спряталось в складках плаща.

Рихтер оглядел поле боя с довольным видом. Упыри мертвы, без особых проблем и почти без жертв. Разорванная рубашка, разбитая мебель — все это пустяки, как и попорченная психика девушки. Ничего, молодая еще, пластичная. Выправится, если совсем с ума не сойдет.

Соня смотрела на охотника во все глаза, машинально стараясь стереть с кожи и одежды зеленую слизь.

Нергал опустился перед убитым упырем на корточки, из кармана показался выкидной нож. Самый обычный, дешевка, можно купить за бесценок в любом оружейном. Сверкнуло лезвие, вспарывая одежду мертвеца. Охотник брезгливо поморщился, взрезая кожу на животе вурдалака. Ладонь нырнула внутрь тела, нащупывая нужные органы. Рывок — со смачным хлипом рука извлекла из трупа истекающую флегмой печень.

Надсадные хрипы заставили Рихтера обернуться. Девушка билась в спазмах, ее вновь выворачивало наизнанку.

Глава № 8

Спецгвардия прибыла на место происшествия оперативно, всего лишь чуть позже жандармов. Ханс выбрался из мехмобиля, поежившись от холода. Преодолел расстояние до типового уютного таун-хауса, ботинки шаркнули по махровому коврику, из приоткрывшейся двери пахнуло теплом и потом.

В холле царил полумрак, видимо приглушенное освещение нравилось жильцам. Бывшим жильцам. Можно сказать, не жильцам. Впрочем, учитывая мрачную погоду, переход с улицы внутрь не особо напрягал глаза.

Прямо по курсу — разгромленное бюро консьержки, по стене вокруг — следы выстрелов. Хорошо различимый запах сгоревшего пороха, гильзы характерного калибра на полу. Нетрудно догадаться, чьих рук дело.

Жертвы. Труп с простреленной головой, второй — с колотой раной в основании черепа. Третье тело буквально рассечено надвое мастерским ударом. Зеленая флегма скопилась тонкой лужицей. Все-таки вампирская кровь слишком густая, не может залить всю комнату. Черт возьми! Три кровососа, сраженных одним человеком за считанные минуты. Это очень впечатляет, равно как и способ убийства. Быстро, надежно, эффектно. И эффективно.

Краузе усмехнулся, украдкой глянув на консьержку. С девушкой работала бригада медиков, ее оперативно накачивали успокоительными. Хансу нравились такие стервочки: с крашенными волосами, в дерзкой мини-юбке, уверенная, себе на уме. Правда, внешний вид значительно подпорчен потеками зеленой слизи и следами рвоты. Ну, ничего… Надо будет потом провести с ней пару следственных мероприятий, уточнить показания, осуществить посттравматический инструктаж…

Вошел Вольф, лицо оборотня неприязненно сморщилось.

— Воняет вампирским дерьмом так, что не продохнуть, — констатировал он.

Здоровяк осмотрел убитых, задумчиво потирая подбородок.

— А он хорош, да? Крошит нежить в капусту!

— Вообще-то, он делает нашу работу, — кивнул Ханс.

— Как это?

— По-хорошему, мы должны упокаивать упырей, а не пришлый гастролер.

— Если бы знали, где их логово, без проблем бы упокоили!

— Ну вот… Охотник же как-то узнал…

Вольф мрачно пожал плечами, здоровяку не нравились намеки на плохое исполнение обязанностей. Он продолжал рассматривать труп, опустившись на корточки.

— А здесь что такое? — оборотень нагнулся над разделанным телом.

Ничтоже сумняшеся, рука мужчины вошла внутрь резаной раны. Позади раздались хлюпающие звуки, обернувшись, Ханс увидел, что консьержку опять рвет.

Оборотень вытянул ладонь и теперь вытирал ее об одежду мертвеца.

— Зачем он взял печень? Это какой-то знак? Или обряд?

— Возможно… — Краузе действительно не видел в надругательстве над телом никакой логики.

Может быть из-за сильной вони, или по-причине общей беспечности, никто из присутствующих не заметил вампира живого. Он стоял поодаль, у лестницы, мастерски скрываясь в тенях, как это умеют делать именно упыри. Впрочем, именно этому вурдалаку по силам не только укрыться от нежелательных взглядов, но и, при желании, с легкостью перебить всех поместившихся в просторный холл, разве что кроме оборотня.

Аджаташатру, мастер вампиров, чьими детьми были погибшие, внимательно прислушивался к диалогу гвардейцев. Могучему древнему созданию стало не по себе. Впервые за долгие годы он растерялся, мрачные предчувствия терзали то, что у кровососов заменяет душу. А в глубине черных глаз плескался самый настоящий страх.

Глава № 9

Где-то за чертой города, в предместьях Берлина, на просторном огороженном участке между двух холмов, расположилось неприметное поместье. Снаружи одноэтажное здание со множеством неказистых пристроек выглядело не особо презентабельно. Да и внутренне пространство дома не поражало воображение ни размерами, ни убранством. Впрочем, попасть внутрь уже являлось довольно не тривиальной задачей, судя по количеству охраны вокруг усадьбы.

Дом же являлся пристанищем прислуги, не более, чем маской, прикрытием для настоящего тайного логова, расположенного под землей.

Внизу, глубоко под поверхностью, защищенная всеми мыслимыми и немыслимыми защитами, располагалась главная резиденция начальника тайной полиции, серого кардинала Республики, Александера Кроу.

Тайная служба, некогда несправедливо забытая и невостребованная, под руководством Кроу расцвела новыми красками. Имелись в ее рядах как «шпионы», внедренные в самые разные круги общества, так и «боевики», способные решить силовым путем практически любые вопросы в пределах Пруссии. Что уж говорить о личном «отряде» Кроу, куда входили самые отъявленные умельцы по изыманию чужих жизней из бренных тел. Эти люди работали не за страх и не за совесть, их привязывало к начальнику нечто гораздо более крепкое…

Так или иначе, тайная полиция давно стала притчей во языцех, наводя почти суеверный ужас на простых обывателей. Ну а ее глава получил безграничную власть и влияние, являясь, де-факто, вторым лицом в государстве после канцлера. Кроу боялись, к его мнению прислушивались. Перейти дорогу Александеру поостерегся бы и сам Вейсман.

Приемная Кроу, она же гостиная, она же личный кабинет — комната громадных размеров с мягким притушенным светом, располагающим к расслаблению. Большую часть комнаты занимают множество низких лежаков различной конфигурации. На полу — мягкие ковры, где нога легко утопает по щиколотку. У стены расположился небольшой бар с бесподобно обходительной прислугой.

Но главной достопримечательностью приемной являлась, конечно, круглая сцена, гармонично пристроившаяся в центре зала. На манеже переплелась в танце стайка полуголых девочек, чья пониженная социальная ответственность не вызывала никаких сомнений, в отличии от возраста.

На роскошных диванах расположились двое: сам Кроу и мрачный гость, вампир Аджаташатру.

Они контрастировали во всем. Один лысый, другой с длинным хвостом; один вялый, другой заметно опасный. Пузатый хозяин с маслянистым лицом свободно раскинулся на лежаке, облаченный лишь в длинный махровый халат. Спортивный, подтянутый вурдалак сидел ровно, как на кол насаженный.

Лишь в одном они походили, как братья: в неодолимой тяге к власти и обогащению.

В зале было заметно тепло — ходи хоть голышом. Звучала приятная ритмичная музыка с вкраплением акустических гитар. Со сцены доносился переливчатый смех и перешептывания девочек.

— Моих детей убили, — мрачным басом, с затаенной обидой произнес вампир.

Александер лениво повел рукой, показывая, что услышал.

— Тайная полиция не знает, кто это сделал…

— Говорят, в городе появился охотник!

Кроу поморщился. Ну зачем же так кричать, портить прекрасное расслабленное настроение?

— Ты обещал, что изведешь их всех, — уже спокойней напомнил Аджаташатру.

— Так и есть, — благосклонно кивнул толстяк, — Последние дедхантеры покинули Берлин семь лет назад, и ты знаешь это не хуже меня. Один заблудший герой погоды не сделает.

— Он уже делает!

Хозяин вновь недовольно склонил голову. Что за привычка повышать голос, разговаривая, по сути, со своим господином?

— Его ищут, его найдут, его убьют, — в голосе Кроу прорезалась холодная жестокость.

Вампир слегка побледнел, насколько это возможно для нежити. Он нервно сглотнул, первый раз взглянув на танцовщиц.

— Если ты так опасаешься за свою жизнь, — беспечно промурлыкал Александер, — Можешь пока остаться здесь, под моей личной защитой. Войти в команду, так сказать.

Кровосос поднялся, бестолку переступая на месте.

— Я так и сделаю, не сомневайся… — он направился к выходу.

Кроу пожал плечами, проводив упыря недоуменным взглядом. Впрочем, уже через минуту он совершенно забыл об этой нелюди.

Глава № 10

Нергал ушел, пропадал все утро, но девушка не знала где. Она осталась одна в пустой квартире, в растрепанной кровати, с неимоверным бардаком в голове.

Карина чувствовала себя отвратительно. Мышцы трещали, суставы ныли, все тело ломило, будто ее переехал локомотив. В голове разлилось полнейшее безразличие и отупение.

Кое-как умывшись, девушка заставила себя привести в порядок одежду. Это усилие истощило запасы воли, Карина обессиленно опустилась на единственный стул. Глубоко внутри, возле солнечного сплетения, разгорался неприятный, труднообъяснимый и неутолимый голод.

Рихтер вернулся ближе к обеду, с довольным видом и изорванной рубашкой. Девушка отреагировала на его появление крайне вяло. Едва взмахнула рукой, провожая мужчину мутным взглядом красных глаз.

Она не знала, как себя с ним вести после вчерашнего. Нергал снасильничал, но, к удивлению, Карина не ощущала себя униженной и растленной. Все так странно… Кажется, осталось уже не долго, от силы несколько часов.

Рихтер оценивающе посмотрел на девушку — выглядит довольно паршиво, если не сказать большего. Трансформация почти завершена, организм борется из последних сил. Ну, хотя бы зубы почистила, уже прогресс. В мутных глазах охотник уловил целую гамму чувств — боль, недоумение, удивление и разочарование, тоску и голод.

На плиту взгромоздилась самая большая кастрюля, что удалось найти среди хлама. Пока вода нагревалась, Нергал вытащил из сумки запасенные ингредиенты. Пришлось проехаться по городу в поисках, хотя в общем-то ничего необычного. Несколько алхимических порошков, продающихся в любой лавке; пара лекарственных препаратов из близлежащей аптеки. Самое главное — упыриная печенка, без нее все остальное теряет смысл.

Тщательно измельченный орган отправился в глубокую тарелку, куда посыпались и прочие составляющие. Нергал старательно перемешал содержимое, получив в итоге зеленоватую кашицу. Она отправилась в кипящую воду, разом окрасив жидкость в блевотный оттенок.

Вот и все, теперь только выждать нужное время.

Карина наблюдала за поварскими потугами мужчины с неприкрытым равнодушием. Девушке было абсолютно все равно, что он готовит: приворотное зелье или смертельный яд…

Когда вода выпарилась практически полностью, Нергал снял кастрюлю с плиты. Остывшую кашицу перелил в отдельную посуду, разбавив крепким алкоголем. После всех манипуляций в стакане оказался гель с мерзким видом и запахом. О его вкусовых свойствах Нергал предпочитал не задумываться.

Женщина отнеслась к приготовлениям полностью безучастно, даже когда Нергал поднес вонючее зелье к ее лицу.

— Пей.

— Не хочу… — она брезгливо отвернулась.

— Пей!

Последний приказ сопровождался повелительным движением руки. Карина поморщилась, вынужденно беря бокал в ладонь. Коричнево-зеленая бурда опрокинулось в горло, девушка протяжно закашлялась, по телу пробежали видимые невооруженным взглядом судороги.

Несколько минут женщина билась в спазмах, Нергал удерживал ее на месте, тихо приговаривая: «Ничего-ничего… Потерпи… Сейчас станет лучше…»

Наконец, припадок закончился, судороги сошли на нет, девушка задышала ровно, спокойно. Во взгляде появилась сила и заинтересованность, Карина явно оживала.

Рихтер поднялся, оставив подругу у стола. Взгляд охотника упал на часы.

— Пятьдесят два, — удовлетворенно констатировал он.

Нергал едва успел приступить к позднему обеду или раннему ужину, как раздался звонок в дверь. Карина тревожно обернулась, Рихтер уже вскочил с пулевиком наготове.

В голове убийцы метались мысли. Кто это может быть? Никто не знает, кто он и где он. Никто не догадывается, что в обычной задрипанной квартире проживает не совсем обычный постоялец… Может соседи? Пришли за солью, ага…

Мужчина молча подошел к входной двери, Карина застыла на кухне бледным изваянием. Пулевик застыл, направленный в проем, щелкнула ручка засова.

На лестничной площадке стоял прыщавый молодой паренек в красной кепке. На ногах — резиновые сапоги, что весьма подходит к погоде, через плечо перекинута толстая сумка.

— Нергал Рихтер? Вам телефонограмма!

При звуке собственного имени мужчина вздрогнул, чудом удержав палец от нажатия на спуск. Курьер передал тонкий конверт, даже не догадываясь, насколько близко находился от смерти. Дверь захлопнулась, лязгнул замок, Карина облегченно выдохнула. Рихтер убрал оружие, рассматривая бумагу.

Интересно, опять анонимный отправитель, тайный благожелатель, проницательный незнакомец. Некто, знающий, где остановился Нергал, и чем он занимается. Контролирующий каждый шаг убийцы, а возможно, и направляющий эти самые шаги.

Кто-то ведет опасную параллельную игру. Что ж, не беда. Тем интереснее! Ведь, в любом случае, хорошо смеется тот, кто смеется последним.

Прошествовав на кухню, мужчина уселся за столом. Руки небрежно вскрыли конверт, глаза пробежали текст письма. Недобрая усмешка искривила губы Нергала.

Карина стояла сзади, сгорая от любопытства, но опасаясь заглянуть через плечо.

— Что там? Что-то важное? — вместе с новыми силами к девушке пришла жажда деятельности, — Какое-то дело?

Рихтер улыбнулся, подняв взгляд на помятую красотку.

— Сегодня идем в клуб, — с иронией проговорил убийца.

Карина беспомощно нахмурилась, оглядывая свой наряд.

— Но мне совершенно нечего надеть…

Глава № 11

Ночной клуб «Лихорадка» сверкал разноцветными огнями. Огромная вывеска переливалась всеми цветами радуги, темная громадина входа манила загадочными внутренностями, доносящийся изнутри грохот музыки мог бы довести до эпилептического припадка наиболее впечатлительные натуры.

Несмотря на откровенно паршивую погоду, перед заведением толпилась знатная очередь жаждущих попасть внутрь. Череда зонтов прикрывала от дождя колонну, состоящую из весьма красноречивого среза общества. Богатенькие папики вместе с молоденькими содержанками; маменькины сынки в обществе гламурных дев; укурки и ушлепки, откровенно одетые потаскушки, одним словом — богема общества, шмакодявки всех полов, мастей, цветов и форм.

Никто не обратил внимания на старинный мерседес, чинно остановившийся через дорогу. Когда он принялся парковаться с педантичной аккуратностью, фары стрельнули по разношерстной толпе, из человеческой массы раздались несколько недовольных выкриков. Вскоре свет угас, мехмобиль застыл на месте, с пассажирского сиденья выбрался Нергал Рихтер.

Он глянул на унылое небо, изрыгающее потоки воды; на грязную улицу, постепенно превращающуюся в болото; на пеструю массу тусовщиков, мерзнущих под промозглым ветром. Голова склонилась, заглядывая в салон мерса.

— Жди тут, — последовал краткий приказ, — Я скоро.

Стэн работал вышибалой очень долго. К тому же, он был достаточно умен, чтобы понимать, зачем торчит перед входом. Его миссия — задерживать всякую шваль, вроде выстроившейся очереди молокососов, но вовсе не влезать в разборки серьезных людей.

Поэтому, когда Стэн увидел идущего через дорогу человека в длинном плаще и широкополой шляпе, он сразу отвел глаза в сторону. Весь наработанный опыт подсказывал: этот был как раз из тех, которых не то что задерживать противопоказано, а лучше всего вовсе делать вид, будто его не замечаешь. Стэн оглянулся, с преувеличенным вниманием изучая толпящихся в очереди.

А вот напарник, молодой дуралей — орк, взятый на работу за угрожающий внешний вид, гору мышц и недюжинную силу, а вовсе не по причине особой мозговитости — не внял предупреждениям шестого чувства, а может и вовсе ничего не ощутил. Выступил вперед, рыкнув что-то грозное, рука-бревно взметнулась, преграждая путь мужчине в плаще.

Мелькнул кастет, зажатый в кулаке. Трудно поверить, но громадину орка полторы центнера весом смело, как пушинку. Полет зеленого тела остановила лишь стена клубной кассы. Раздался громкий хруст, треск, звук падения — тяжеленный детина проломил деревянную стену, а возможно и свою глупую черепушку.

Толпа слегка заволновалась и отхлынула. Стэн старательно делал вид, что ничего не замечает. Он смотрел по сторонам до тех пор, пока незнакомец не вошел внутрь клуба. Вышибале как никогда хотелось домой…

Звук немилосердно ударил по ушам, группа живых музыкантов старалась во всю. Жесткий бит, соединенный с тяжелыми гитарами, приправленный безумной иллюминацией, вызывал почти неодолимое желание прыгнуть в толпу и дергаться в ритм со всеми. Пахло потом, легкодоступным сексом и наркотиками.

Нергал шагнул вперед, оглядывая широченный зал. Сегодня здесь должны находиться двое. Судья Чарльз Челленджер и адвокат Сицилия Купер. Продажный служитель закона и его верная шмара, благодаря стараниям которых, Рихтер когда-то давно получил путевку в ад. Он помнит эту парочку, очень даже хорошо. И обязательно узнает среди сотен расслабляющихся комитос.

Взгляд сразу отметил вип-столики в дальней части зала. Определенно, столь высокие гости должны сидеть там, подальше от копошащейся черни. Мужчина уверенно двинулся сквозь толпу.

Ударник, будто специально, выбивал из установки все возможное. Дергающиеся, извивающиеся, полуголые тела захлебывались в сумасшедшем ритме. Казалось, весь зал бьется в едином экстазе, целиком и полностью отрешившись от реальности. Лишь один человек резко и неоспоримо выделялся на общем фоне.

Нергал шел, и стена потных прыгающих тел невольно раздвигалась перед мужчиной, сразу же смыкаясь следом за ним. Эта гигантская амеба, аморфное животное, состоящее из отдельных людских организмов, чувствовало, что в его нутро внедряется нечто инородное, злое, смертельно опасное. Аура целеустремленности и обреченности отталкивала ополоумевших обывателей получше тумаков. Немногие несчастные, рискнувшие встретиться взглядом с горящими желтым огнем глазами, вздрагивали, как ужаленные, жалко и трусливо оглядывались, желая уберечься, скрыться, стать невидимкой. В душах людей появлялось ощущение, что кто-то постучал по крышке их гроба.

Круглый стол в отдельной нише, почетные места, мягкие диваны, дорогая выпивка и закуски, легкие наркотики, а может и не такие уж легкие. За столом четверо, но Нергала интересуют лишь двое: крашенная блондинка, старательно молодящаяся с помощью обильного слоя косметики, и упитанный щеголь в сиреневом пиджаке, сидящий спиной ко входу.

Сидят, расслабляются, празднуют. Возможно, отмечают окончание очередного коррумпированного судебного процесса. Новый невиновный бедолага отправился на плаху или топтать пыль рудников. А эти продажные суки кладут денежки в карман, заливая высоко-октановым пойлом тонкие, едва слышимые голоса задушенной совести.

Толпа раздвигается в стороны, выпуская на открытое место высокого мужчину в шляпе. Миг, и убийца подступает к столу. Полы плаща взлетают в сторону, в руке блестит лезвие устрашающего тесака.

Вокруг — зеркальные стены, щеголь поднимает глаза, встречаясь взглядом с убийственным отражением. Он сразу все понимает, тонкий визг сопровождается судорожными движениями. Мелькают подошвы красных ботинок, когда бедолага переваливается через спинку дивана, стараясь скрыться.

Блондинка изумленно оборачивается, тесак взлетает в неуловимом замахе. Женщина смотрит непонимающим взором, где лишь в последний момент появляется узнавание. Потом лезвие срубает голову от уха до уха, выбрасывая ошметки мозга на праздничный стол.

Мало кто обращает внимание не произошедшее, а те, что замечают, сразу воображают для себя, будто это некая очень оригинальная шутка. Не смешно только двум людям, оставшимся за вип-столиком в компании безголового трупа.

Беглец ломится через прыгающую толпу, распихивая танцующих людей локтями. Нергал приближается с неумолимостью асфальтового катка. С окровавленного тесака падают красные капли, танцпол покорно расступается перед убийцей. Истошные крики хлыща привлекают внимание, наперерез спешит вооруженная охрана.

Судья добирается до авансцены, пухлое тело с трудом переваливается через небольшой парапет. Он едва успевает добежать до середины помоста, как следом одним прыжком взлетает Нергал. Из толпы слышны громкие приветственные вопли. Прежде, чем Рихтер успевает настигнуть жертву, его окружают. Под безумные крики толпы на убийцу бросаются пятеро головорезов.

Увидев на авансцене людей, музыканты решают, что начался финальный перфоманс. В некотором смысле так оно и есть. Группа поддерживает представление, стараясь изо всех сил. Ударник долбит по барабанам со всего размаха, басист режет виртуозный слэп, гитарист врезается в уши забористым соляком.

Толпа беснуется на танцполе, радуясь невероятному представлению. Начинается безумный слэм, где трудно различить отдельных индивидов, видна только всепоглощающая людская масса.

Безумная иллюминация вкупе с вращающимися стробоскопами создают иллюзию прерывистости. Зрители видят череду застывших картинок, сменяющих друг друга без всяких промежуточных действий.

…Трое бросаются на Нергала с ножами, двое целятся из пулевиков. Он спокойно стоит в центре авансцены, ожидая нападения…

…Головорез с огнестрелом улетает за кулисы с простреленной грудью. Чья-то отрубленная кисть с зажатым ножом кувыркается в зал. Обезумевший зритель ловит презент с криком бешеной радости…

…Человек застывает с шестиствольным пулевиком у лба, его голова разлетается в клочья. Бедняга с отсеченной рукой фонтанирует кровью, заливая жидкостью первые ряды…

…Головорез отбрасывает пулевик, бросаясь вперед с дубинкой. Его встречает вытянутый тесак. Бандит с разгона насаживает себя на лезвие…

…Последний противник бьет кинжалом в спину, оружие ломается у основания. Тесак делает полный оборот, капли крови срываются с оружия. Громила падает с рассеченной шеей…

…Парень с обрубком разворачивается к Нергалу. Тесак разрубает тело надвое, на поверхность сцены вываливаются кишки и содержимое желудка…

…Рихтер в центре помоста с опущенным оружием. Безобразно разваленные тела валяются вокруг…

Зрители взрываются в сумасшедших овациях, умываясь разлетевшийся кровью. Один до сих пор прыгает с обрезком руки.

Внезапно в зале загорается свет, иллюминация и стробоскопы разом отрубаются, музыка сбивается с ритма и затихает. Раздается недовольный зрительский вой, но потом люди начинают различать картины разыгравшейся бойни. Один за другим рождаются истерические вопли, через мгновение толпу охватывает паника.

Среди всеобщих криков истошный визг судьи Челленджера звучит в первых рядах по громкости. Он указывает на Нергала пальцем, глаза горят ненавистью и ужасом.

У края авансцены появляется женщина средних лет, похожая на дикую кошку. Невысокая, худощавая, гибкая, как прут ивы. Миниатюрная майка открывает вид на мускулистые руки, крохотные грудки проступают острыми сосками, темные спортивные брюки тесно облегают жилистые ножки. Она движется нарочито замедленно, с ленцой, источая буквально видимую глазом опасность.

Нергал провожает женщину взглядом. Оборотень, определенно. Скорее всего, пантера. Плохо, к такому убийца не готовился.

Пулевик взлетает в воздух, гремят два выстрела, женщина играючи уворачивается. Она перемещается слишком быстро, почти неразличимо для глаз. Взять верный прицел невозможно, пули уходят в никуда. Рихтер успевает среагировать в самый последний момент, потому удар когтистой ладошки не сносит голову целиком, а лишь разрезает кожу на шее, оголяя артерии.

Нергал отлетает прочь, сбитый мощным толчком. По пути сшибает микрофоны и прочую аппаратуру. Врезается спиной в громадную колонку, высотой в два человеческих роста. Музыканты в панике ретируются, толпа истерично колышется у выхода из зала.

Рихтер медленно приподнимается на локтях, вытирая кровь с шеи. Красная жидкость сразу начинает сворачиваться, закрывая опасную рану. Полезное свойство организма, особенно в ножевых драках. Стоит недешево, во всех смыслах: и в деньгах, и в последствиях для тела.

Два молниеносных прыжка и пантера возле мужчины. Пренебрежительный взгляд падает на Нергала, женщина заметно красуется животной силой и мощью, скрытыми под хрупкой на вид оболочкой. Еще бы, оборотни получают слишком многое от зверя, даже находясь в человеческом обличии, особенно если позволяет солидный опыт и умение.

Пантера… Это скорость, сила, ловкость, присущая всем кошачьим грация, обостренные чувства и интуиция… Кстати, и слух у них один из самых чутких среди зверей…

Разряженный пулевик ударяет по струнам брошенной гитары, гигантская колонка взрывается бешеным ревом. Резкий рывок, струны визжат, громогласная какофония смещается в сторону ультразвука. Рихтер и сам чуть не глохнет, что уж говорить о более чувствительных ушах…

Женщина хватается за голову, отшатнувшись от неожиданности, чуть не падает назад. Растерянность длится всего мгновение, но убийце этого вполне достаточно. Нергал уже на ногах, совсем рядом. Глаза пантеры расширяются от удивления, тесак со всей мощи врубается в височную кость. На пол валятся отсеченные пальцы, оборотень медленно падает с наполовину раздробленным черепом.

Крепкая башка, даже гномья сталь не разрубила целиком. Худое тело подергивается на сцене, истекая кровью. Вполне возможно выкарабкается, эти перевертыши — сильно живучие зверьки. Впрочем, Нергала это не особо волнует. Может сдохнет, может нет, он здесь не за этим. У Рихтера совсем другая цель.

Челленджер пятится, елозя на пятой точке. Он уже праздновал победу, не ожидал, что беспроигрышный оборотень может облажаться. Ни один человек никогда не побеждал перевертыша, и вот на тебе… Все когда-то случается в первый раз. Жаль, что передать ценный опыт судья никому уже не сможет.

Нергал подходит вплотную, аккуратно перешагивая через разбросанные тела. Жертва визжит, как поросенок, подрываясь бежать, но убийца неумолимо хватает за волосы. Щелкает лезвие выкидного ножа, судья замирает, дрожа с лезвием у шеи.

— Нет… Нет… Нет… — мужчина не может поверить в происходящее.

— В аду тебя заждались…

Резкое движение руки — кровь фонтаном бьет из перерезанного горла, человек, быстро превращающийся в мертвеца, бьется в агонии у ног убийцы.

Толпа все еще бурлила у выхода, людское море никак не могло протиснуться через узкие двери клуба. Крики паники смешались с невообразимым гвалтом, началась жуткая давка. Многие падали, их топтали, стоны свалившихся смешались с ором ужаса.

Нергал не торопясь вычистил оружие. Перезарядил пулевик. С трудом нашлась улетевшая прочь шляпа. Наблюдая краем глаза за столпотворением, мужчина подошел к барной стойке.

Барменов давно нет, ровно как и официанток. Молодцы, сбежали в числе первых. У них свои выходы, не обязательно же ломиться через парадный вместе с обезумевшей толпой…

Нергал потянулся, хватая полупустую бутылку. Забулькал напиток, наполняя подставленную стопку до краев. Опершись на стойку, Рихтер отправил в глотку шот первоклассного вискаря. Не повредит, хоть и пользы, в общем-то, никакой.

Взгляд убийцы обежал просторное помещение.

Неплохой, в общем-то, клуб, если отвлечься от контингента. Хотя, где-то же должна отдыхать богатенькая шваль. А владелец заведения, молодец — делает деньги на чужих слабостях. Что ж, трудно сказать, кто тут прав, кто виноват. Если есть спрос, предложение все равно так или иначе появится.

В дальнем конце зала хлопнула стеклянная дверца, на небольшом балкончике появилась разъяренная человеческая фигура. А вот и хозяин… Не из бедняков точно, возможно даже аристократ. Одет с иголочки, дорогущий костюм сидит, как влитой, сшит явно на заказ. Такое видно невооруженным взглядом. Как и особую выправку, привычку повелевать… Взбешенный взор рыскал по залу, остановившись в конце-концов, на Рихтере.

Нергал шевельнулся, доставая из кармана плаща монету. Золотой имперский гульден. Желтый кругляшек крутанулся в пальцах, демонстрируя себя владельцу клуба, ладонь со стуком припечатала драгоценность к барной стойке.

У хозяина достаточно опыта и знаний, чтобы понять ценность монеты. Сегодня «Лихорадка» понесла убытки, как денежные, так и репутационные, но гульден окупит все. А спорить, пытаться качать права — себе дороже. Человек раздраженно кивнул, глаза на прощанье прожгли ненавистью, он резко развернулся, скрываясь в кабинете.

Карина находилась в панике, не меньшей, чем у бегущей толпы. Мерседес стоял заведенным, девушка тоже на взводе. Оба готовы в любой момент сорваться с места, растворившись в лабиринтах улиц.

Когда музыка смолкла, и из дверей клуба повалил беснующийся от страха людской поток, Карина поняла, что что-то пошло не по плану. Она извелась, размышляя, что предпринять дальше: то ли уезжать восвояси, то ли бежать на помощь. Впрочем, попасть внутрь клуба сейчас все равно невозможно — толпа валила наружу, идти против нее абсолютно бесполезно.

Девушка сжала искусанные губы, ладони нервно елозили на руле, ступня то и дело порывалась вдавить педаль газа. Народ, выбегая на улицу, расползался по проспекту, многие завывали от ужаса, торопясь поскорее оказаться подальше. Упрямый дождь поливал все это равномерным слоем отрезвляющей ледяной воды.

Наконец, поток посетителей иссяк. Из темного проема появилась мрачная, хорошо заметная фигура Нергала.

«Быстрее! Быстрее! Быстрее!» — шептала девушка, подпрыгивая на водительском месте.

Рихтер спокойно пересек проспект, обходя громадины луж. Открылась дверца, пахнув уличным холодом, мужчина медленно уселся в машину.

Мерс сорвался с места, повизгивая шинами, Нергалу пришлось придержать норовившую улететь прочь шляпу. На перекрестке Карина свернула, мехмобиль живо преодолел следующий квартал. Только тогда где-то вдали послышались завывания полицейских сирен.

Глава № 12

Суровая нить с трудом протиснулась в иглу, пальцы девушки дрожали, мешая проделать простую, казалось бы, работу.

Нергал сидел ровно, дожидаясь, когда завершатся приготовления к процедуре. Он скинул плащ, расстегнутая рубашка болталась на жилистом теле. Промыл рану, осторожно соскабливая остатки крови с шеи. Как бы хорошо не затягивался рубец, а зашить в любом случае не помешает. Стянуть края, чтобы не разошлись от резких движений. Что ж, еще один шрам в коллекцию.

Карина судорожно вздохнула, мягкая ладошка прикоснулась к шее, игла легко вошла в плоть. Нергал даже не поморщился, за него это с успехом проделывала невольная медсестра. По всему видно, школьной учительнице не приходилось до сих пор заниматься штопаньем ран. Она закусила губу, лоб сосредоточенно сморщился, глаза наблюдали за операцией с неимоверно серьезным видом.

Они промчались по городу ракетой, девушка никогда так раньше не гоняла. Что удивительно, обошлось без происшествий, хотя Карина с трудом могла сейчас припомнить детали поездки. Просто вжала газ в пол и не отпускала, пока перед глазами не замаячил грязный подъезд убежища.

Мужчина воспринимал происходящее с удивительным, подчас даже раздражающим спокойствием. Ну еще бы, ему это все, похоже, не в новинку! Для Карины события последних часов казались полнейшим оксюмороном, нелепой и ужасной чередой невозможных событий. В крови не переставая бурлил адреналин, заставляя организм нервно подергиваться от малейшего раздражителя.

Женщина сжала края раны, игла вошла под кожу, стягивая порез. Стежок за стежком, как заплатка на старой рубашке, только вот тут не ткань — живой человек.

— Боль, наверное, адская? — участливо спросила Карина.

Нергал глянул вопросительно, и девушка тут же осеклась. Ее взгляд скользнул по обнаженной груди мужчины, учительница вздрогнула, едва сдержав крик. Через всю грудину, от ключицы до пупка, пролегал ярко-алый застарелый шрам, вздувшийся бугром.

Это что же за рана такая? Кто ее нанес? Ему же разворотило все туловище! Как он выжил? Вот тогда, наверное, боль была адская… А сейчас так — не страшнее комариного укуса.

Карина содрогнулась, рассматривая убийцу, как в первый раз. А в общем-то, так оно и было. Даже вчера, во время секса, она не видела мужчину целиком. Только сильные руки и грубые ладони.

Нергал сидел ровно, неподвижно, будто внутри стальной стержень. Голова абсолютно лысая, на лице — тоже ни следа растительности. Череп покрывают татуировки, три полоски совершенно незнакомых рун тянутся от края лба через весь затылок. На торсе тоже татуировки — сложный орнамент концентрических окружностей, соединенных между собой замысловатым узором. И шрамы, шрамы, везде следы ран! Большие и маленькие, горизонтальные и вертикальные, давние и относительно свежие, они покрывали руки и тело ровной сеткой.

Плечи тощие, хоть и широкие; узловатая спина, короткая шея; хорошо заметный на худощавом теле пресс. На левом виске женщина заметила стародавний след пули. Учительница, конечно, далеко не эксперт по криминалистике, но все же, выжить после выстрела в голову…

И этот жуткий разрез на груди… Будто бы мужчину вскрыли, вынули сердце и зашили обратно! Карину передернуло от одной мысли о подобной операции.

Наконец, девушка завершила операцию. Иголка отправилась восвояси, концы нити затянулись грубым узлом. Нергал поднялся, благодарно кивнув. Холодный взгляд мужчины пробежался по Карине с ног до головы, ей вновь стало не по себе.

— Мне нужен секс… — он произнес это буднично, как обычные люди желают спокойной ночи.

На этот раз женщина не сопротивлялась. Рихтер стянул с нее свитер, следом отправилась майка, чашечки лифа упали к ногам, обнажив внушительную грудь. Мужчина присел, помогая снять непослушную юбку. Сорвал трусики, явив на свет квадратик интимной стрижки. Завалил на кровать и вошел, не утруждая себя излишними ласками. Карина морщилась, как и вчера поражаясь его размерам и напору.

Глава № 13

Практически в центре Берлина, возле зеленого парка Монбию, расположилось величественное здание главного суда Республики. С широченной лестницей у входа, мраморным подиумом и чередой колонн, оно выглядело памятником античности, хотя и было построено всего лишь с десяток лет назад.

Внутренне убранство могло поразить обывателя, не знакомого со стилем жизни верхушки общества. Впрочем, простым людям сюда хода нет, а местным завсегдатаям все казалось привычным, даже слегка пресным и поизносившимся.

Безукоризненно одетые швейцары распахивали могучие двери на гигантских петлях. По длинному коридору, устланному коврами, можно пройти в приемный покой. Сюда сходятся все пути, и отсюда можно попасть в любое нужное помещение: отдельную служебную столовую, больше напоминающую элитный ресторан; в уборную, размером превосходящую квартиру простолюдина; в совещательные, кабинеты, комнаты отдыха, биллиардную и даже небольшой бассейн.

Центральная дверь открывалась в небольшой предбанник, предваряющий главную комнату здания — просторный круглый зал, предназначенный для, собственно, заседаний высшего суда Пруссии.

Центр зала занимал круглый стол, рассчитанный на одиннадцать персон: десять судей и их предводитель, старший судья. Его место выделялось роскошным троном с мягкими подлокотниками. В общем-то и остальным не приходилось жаловаться на недостаток комфорта — уж о чем о чем, а об этом господа заседатели позаботились в первую очередь.

У стены напротив входа возвышалась статуя Фемиды — прекрасной богини правосудия с повязкой на глазах, весами справедливости в одной руке и мечом воздаяния в другой. Справедливостью, однако, в этом здании не пахло очень давно. Хотя… судьи понимали этот термин весьма специфически, считая справедливым то, что идет на ползу лично им и правящей верхушке общества.

Громадная люстра в центре освещала помещение, ей помогали десятки светильников по периметру. Комната сконструирована таким образом, что голос любого говорящего беспрепятственно достигал остальных, в то же время идеальная звукоизоляция обеспечивала судьям беспрецедентную конфиденциальность.

Однако сейчас такое устройство сыграло с хозяевами помещения злую шутку: они говорили все разом, в зале стоял неимоверный галдеж, где невозможно разобрать ни единой отдельной фразы. Каждый обращался к каждому и никому одновременно. Болтуны то разделялись на пары, до старались докричаться до всех вместе взятых, отчего заседание суда больше напоминало птичий базар.

Девять судей взволнованы, ошарашены, выбиты из колеи, заметно испуганы. Да, под высоким потолком помпезных палат витал самый настоящий страх.

— Это невероятно!…

— Возмутительно!…

— Невозможно!…

— Да где это видано!…

— Куда смотрит Кроу и тайная полиция?!…

— Необходимо предпринять исключительные меры!…

Крики не останавливались уже больше часа, словесная перепалка грозила перерасти в рукопашную. Степенные, уверенные в себе и, казалось бы, непрошибаемо спокойные люди перед лицом смертельной опасности вдруг стали мелочными, крикливыми, суетными и непотребными.

— Убит судья! — вопил невысокий морщинистый старичок, потрясая сжатыми кулаками, — И как! Где! В третьесортном клубе!

— Ой ли, господин Веллер! — откликнулся ближайший оппонент, — Вы и сами не раз бывали в «Лихорадке» в компании молоденьких…

— Молчать! Кто бы говорил! Помню встретил вас в совершенно невменяемом виде…

— Господа, успокойтесь! Мы спорим не о том! Где — совершенно не важно. Нужно понять кто и как это сделал!

— Известно кто! Наемный убийца, кто же еще!

— Перебил всю охрану.

— Да, и телохранителя оборотня впридачу!

— Пантера, вроде, выжила…

— Не важно! Сам факт! Вам известен хоть кто-то, способный на такое?

Спор продолжался на повышенных тонах. Судьи размахивали руками, темные мантии мелькали в воздухе, как крылья нетопырей.

— Кто да как — ерунда! Главное — зачем! И по чьему наущению!

— Нам нужно определиться, что предпринять для собственной безопасности! — взвизгнула единственная дама в помещении.

— Согласен! — рявкнул ее сосед, — Ужесточить законы! Двойную охрану! Профилактические аресты!

— И где, черт возьми, Старший Судья, хотел бы я знать! — тонким голоском загорлопанил представительный с виду мужчина, — Что, фрау Эбигейл не почтит нас своим присутствием?!

— Уже звонили! Она прибудет ближе к вечеру!

— Да ну?! Опять поди трахает очередного коня!

Громко грохнула входная дверь, в зале мгновенно стало тихо. У входа стояла фигура в судейской мантии с накинутым на голову капюшоном.

— Госпожа Нортон, мы вас очень ждали, — как ни в чем не бывало заявил последний оратор, на ходу меняя издевательский тон на подобострастный.

По комнате пролетел ворох довольных перешептываний. Наконец-то прекратится бедлам, можно заняться делом, принять конкретные решения.

Старший Судья подошла к столу, кресло скрипнуло под весом немаленького тела. Если бы заседатели не были так испуганы и возбуждены, то могли бы заметить, что габариты вошедшего явно превосходят привычные объемы сорокалетней женщины. Вряд ли это бы их спасло, но все же…

Судейский молоток взлетел, громким стуком призывая всех к вниманию. В комнате воцарилась полнейшая тишина, девять пар взбудораженных глаз нетерпеливо уставились на мрачную фигуру во главе стола.

Ладонь откинула полог капюшона, вздох ужаса и удивления пронесся по комнате. На тронном кресле сидела вовсе не Эбигейл Нортон — женщина, известная своей продажностью и двуличностью, готовая издать или переиначить любой закон по одному кивку канцлера. Овальный лысый череп, испещренный полосами татуировок, принадлежал Нергалу Рихтеру, профессиональному охотнику на нежить, беспощадному убийце.

Рука поднялась, на широкую поверхность стола с устрашающим стуком опустился громадный пулевик, ощерившийся шестью стволами. Заседатели замерли в ужасе, в воцарившейся тишине можно было легко расслышать бешеный стук девяти робких сердечек.

Нергал поочередно обвел горящим взглядом всех присутствующих, заставляя каждого жалко потеть и скукоживаться в кресле. Страх сковал судей мертвой хваткой, не давая даже пискнуть.

Минуту длилось тягостное молчание, нестерпимый ужас сгущался под сводами суда.

Скрипит кресло, старикашка пытается вскочить — Рихтер быстрее. Гремит выстрел, разбитая голова законника откидывается назад, тело падает обратно к столу. Брызги мозгов летят на соседей, заставляя судорожно вопить.

Женщина вскакивает с другой стороны — грохот! — труп рушится на столешницу, кровь разливается по поверхности красноватой лужицей.

Эхо выстрелов мечется в зале, звуконепроницаемые стены не дают грому вырваться наружу. Нергал кровожадно улыбается. Заседатели вжимаются в сиденья подрагивающими изваяниями. Жалкий боязливый скулеж расползается из дрожащих губ.

Рихтер поднимается, судейская мантия летит на пол, под ней — неизменный плащ. Пулевик остается в левой ладони, в другой руке появляется зловещий тесак. Убийца медленно идет вдоль кресел, заставляя их хозяев дрожать от ужаса.

— Вы все — виновны!

Голос звучит громче выстрелов, эхо бьет по ушам, на глазах сами собой выступают запоздалые слезы раскаяния.

Секущий боковой удар — лезвие проходит сквозь кресло, разрубая его вместе с телом сидящего. Седая голова отделяется от шеи и катится по столешнице, кровь бьет из обрубка с неослабевающим напором. Истеричные панические крики резонируют от стен, кошмарное зрелище лишает последних остатков самообладания.

— Все сюда! — приказывает Нергал, ткнув пулевиком в площадку перед статуей, — Посмотрите на ту, кому вы должны служить!

Ему приходится подгонять размякших судей пинками. Шестеро оставшихся в живых еле держатся на ватных ногах, дрожащие руки теребят мантии, слезящиеся глаза бегают из стороны в сторону, изо рта доносится противное блеяние.

Убийца обходит трепещущее стадо, выстраивая их в шеренгу напротив Фемиды.

— Народ не должен бояться власти. Власть должна бояться народа! — грозно произносит Рихтер, продолжая построение, — Вы забыли, что такое справедливость! Что такое честь и совесть! Вы наплевали на праведный суд и верховенство закона! Я пришел покарать за грехи… Мой приговор — виновны!

Никто из жертв не знает, что возразить. А может и знает, но слишком боится, чтобы произнести хоть слово против. Убийца заканчивает расстановку, отходит в сторонку, чтобы полюбоваться ровным строем.

— На колени! — рычит Нергал.

Один за другим судьи преклоняют ноги перед статуей. Богиня правосудия все также бесстрастна, спокойна, непредвзята. Что ей эти копошащиеся букашки? Главное — торжество справедливости! Закон должен быть исполнен, и его дух, и буква.

Жалобные причитания слышатся от коленопреклоненных судей. Они стоят ровно, боясь пошевелиться, в каждый мир ожидая выстрела в спину. Стройный рядок трясущихся тварей.

Нергал отходит к двери. Несколько секунд задумчиво смотрит на болезных, прежде чем внутри оформляется твердое бесповоротное решение. Нельзя таких оставлять в живых. Нет у них ни убеждений, ни чести. Горбатого исправит могила. В конце-концов, именно это его хито — цель, миссия, свершение. А угрызения совести убийцу не мучают, никогда.

«К черту! — решает Нергал, — Давно хотел попробовать…»

Рука поднимается, пара секунд уходит на прицеливание.

Выстрел! Шесть голов взрываются разом, крупнокалиберная пуля беспрепятственно проходит сквозь черепа, тела валятся в разные стороны безвольными кулями. Брызги крови попадают на статую, большое пятно прилетает в лицо, придавая каменному изваянию хищное выражение.

Рихтер не верит в богов, ему претит поклонение кому бы то ни было. Но, прежде чем уйти, убийца салютует Фемиде дымящимся пулевиком.

Глава № 14

Через дорогу от величественного главного суда, в небольшой нише первого этажа красивой многоэтажки, притаилась элегантная кофейня. Крохотное помещение вмещало в себя совсем немного посетителей, поэтому частенько любители вкусно перекусить располагались на улице, под навесом. Увы, бесчувственная осень не оставила таким завсегдатаям ни единого шанса. Тряпичная крыша кое-как защищала от дождя, но насыщаться под порывами холодного ветра дураков не нашлось. До сегодняшнего утра.

За крайним столиком сидел, закутавшись в теплый плащ, агент спецгвардии Ханс Краузе. Голова парня вжалась в туловище, воротник плаща кое-как защищал от ветра, шляпа надвинутая до самых глаз едва-едва согревала голову. В ладонях дознаватель баюкал чашку горячего напитка, жесткие внимательные глаза не отрывались от парадного входа судебного дворца.

Казалось, сегодня непогода решила побить все антирекорды. Тучи замостили небо столь плотной пеленой, что на улице темнело, почти как ночью. Дождь то превращался в ливень, то стихал до отвратной мороси; порывы ветра грозились сбить с ног; холод вгрызался в тела прохожих, заставляя прибавлять шаг.

Краузе терпеливо ждал, время от времени пригубляя кофе. Одинокая настольная лампа силилась разогнать темноту, но освещала лишь столик и лицо посетителя, еще больше усугубляя контраст с окружающей тьмой. Ханс принюхался — помимо привычного запаха сырости и слякоти в воздухе появился аромат свежеиспеченных булочек.

Дверь суда распахнулась, на улицу вышла высокая фигура в плаще. Нергал Рихтер собственной персоной. Секунду он постоял, прислушиваясь к ощущениям. Богатый жизненный опыт приучил сходу ловить непрошенные чужие взгляды, тем более столь пристальные. Убийца повернул голову, встретившись взором с дознавателем. Секунда переглядок рассказала больше, чем часы разглагольствований. Рихтер поправил шляпу, неторопливо переходя через проспект.

Краузе слегка поежился, как от холода, так и от появившегося неприятного впечатления близкой смерти. Казалось, одна ошибка, неверное движение — и он отправится кормить червей.

Нергал пересек отделяющее расстояние, хлипкий пластиковый стул скрипнул, принимая на себя вес мужчины. Горящие глаза пробежались по худощавой фигуре, остановившись в итоге на замерзших ладонях.

— Это я прислал письмо, — нервно проговорил Ханс, — И телефонограмма тоже от меня.

Он ожидал какого-то ответа, но убийца молчал, игнорируя сказанное. Краузе никогда не испытывал неловкости в разговорах, но сейчас ему как никогда захотелось что-то сказать, лишь бы нарушить затянувшуюся страшную тишь.

— Вот адрес усадьбы старшего судьи, — дознаватель подвинул по столу листок с единственной строчкой, — Насчет защиты и охраны ничего не знаю, кроме того, что она есть и весьма серьезная.

Очередная порция режущей ухо тишины. Рихтер быстро пробежал глазами по записке. Проехал мехмобиль, скрасив молчание шуршанием шин.

— Я не смогу больше помочь, — Краузе выдал последний аргумент, — К Кроу не подобраться, он слишком осторожен, не доверяет никому. А канцлер… Его охраняют так, что не подойти и на пушечный выстрел.

Нергал не отвечает. Рука тянется вперед молниеносным выпадом, цепкие пальцы выхватывают из кармана дознавателя удостоверение. Убийца внимательно смотрит на фамилию, должность… Потом медленно возвращает документ на место. Ханс с запозданием понимает, что если бы в ладони оказался нож, то его душа уже отлетала бы из остывающего тела.

Рихтер поднялся, по-прежнему не говоря ни слова. Вышел под дождь, мрачная фигура удалялась, не оборачиваясь. Несколько шагов, и темный силуэт полностью растворился в окружающем полумраке.

Краузе сидел ни жив ни мертв. Трудно передать, что за чувства испытывал дознаватель. Облегчение, изумление и самый банальный… страх. Совсем не так представлял он себе эту встречу, совсем не то поведение ожидалось от убийцы. Да и, что уж греха таить, от самого себя. Но трудно следовать заранее составленному плану перед лицом неминуемой гибели.

Дрожащие руки подняли стакан, Ханс разом проглотил обжигающий напиток, не заметив протестов горла. Еще некоторое время сидел, рассматривая улицу. Понемногу к лицу прилила краска, волнение улеглось, нервы успокоились.

Собравшись уходить, Краузе приподнялся, но не успел встать на ноги. Жесткая ладонь обхватила голову, немилосердно вывернув ее в сторону, горло кольнуло острие ножа. Все произошло так быстро, что дознаватель даже не испугался. Капля крови стекла по шее от излишне настойчивого лезвия, дознаватель с раздражением подумал, что придется стирать рубашку. Хорошо, если не штаны…

Дуновение чужого дыхания возле уха, злой шепот, где проскакивают настолько ледяные нотки, что тело захватывает непрошенная оторопь.

— Думаешь, я не знаю, что за игру ты ведешь? Решил, что самый умный? Что можешь крутить людьми, как безвольными марионетками?

Ханс хотел бы ответить, но лезвие настолько плотно впивалось в гортань, что любое движение, даже самое крошечное, могло закончится весьма плачевно.

— Не надейся, паренек! Какие бы у тебя не были супер-способности, они не спасут! Не заменят здравого смысла и весьма богатого жизненного опыта…

Краузе попытался скосить глаза, но удалось рассмотреть только рукав серого плаща, подмоченный дождем. Голова заныла, в висках застучали первые молоточки жуткой мигрени.

— Когда я пойму, что ты меня кинул… Ты умрешь!

Сказано с такой силой и уверенностью, что сразу понятно — так и будет. Это и обвинение, и доказательство, и приговор, все вместе.

Губы отодвинулись от уха, нож играючи исчез, оставив после себя красную полоску на коже. Захват расслабился и исчез, голова наконец вернулась в нормальное положение. Несколько секунд Ханс сидел, не решаясь обернуться. А когда все же посмотрел назад — там не было ни души.

С минуту Краузе сидел, глядя в одну точку. Адреналин бурлил в крови, мешая успокоиться и сосредоточиться. Пока что все шло по плану, хоть и не настолько гладко и радужно, как в мечтах. Парень поежился, с запоздалым сомнением осознавая, насколько близко он только что был от гибели.

В укромной нише у стены сгустилась большая тень, через секунду превратившаяся в Вольфа. Оглядевшись, оборотень отделился от камня, мягкими шагами пересекая кафе. Он выразительно посмотрел на Ханса, могучая фигура опустилась в кресло, где совсем недавно сидел Нергал.

— Почему ты позволил так с собой обращаться?

Краузе нервно усмехнулся. Трудно объяснить…

— Я думаю, что использую его, а Нергал думает, что использует меня. Вопрос в том, чем все это закончится. Кто первым спрыгнет с крючка и окажется рыбаком, а не наживкой. Кто переиграет…

— А почему бы просто не врезать? — оборотень продемонстрировал огромный кулачище, — Я бы мог скрутить хваленого убийцу за пару секунд… Или… Ты что, думаешь, он сильнее?

Ханс покачал головой, подбирая слова.

— Я силен, ты сильнее, а он… Рихтер — это сила сама по себе, отдельная. Сама неотвратимость, смертельная обреченность. И это действительно страшно… — дознаватель поежился от неприятных воспоминаний, — Ты знаешь, я читаю в людях… А когда заглянул внутрь Нергала… Там не просто тьма, вовсе не банальная озлобленность или одержимость местью, там…

Он покрутил ладонью, не зная, как лучше облечь в слова мимолетные ощущения.

— Понимаешь, у Рихтера нет сверхспособностей. Только абсолютная, непоколебимая уверенность в собственной несокрушимости и правоте. Им движет нечто… Не мимолетное желание или приказ, а четкая цель, ради которой допустимы любые средства. Это орудие, орудие смерти. Он побывал в таком аду, что и представить страшно. А теперь — с удовольствием показывает кратчайшую дорогу в тот край.

Нахмурив брови, Вольф серьезно призадумался. Краузе потер виски, голова совершила несколько вращательных движений. Боль и напряжение потихоньку отпускали, организм оживал, приходя в норму.

— Если он настолько страшен… — с сомнением поинтересовался здоровяк, — Не было ли это ошибкой? Тебе не кажется, что мы выпустили джина, а теперь сами не можем с ним управиться?

Дознаватель покачал головой, взгляд грустно пробежал по темному проспекту, глаза сверкнули скрытой печалью.

— Когда другие способы не работают… Стране нужен герой, пусть даже с приставкой «анти», — убежденно сказал Краузе.

Глава № 15

В пригороде Берлина, на живописных равнинах подле реки, вольно раскинулась усадьба Старшего Судьи Республики Эбигейл Нортон. За высоким забором, защищенным и колючкой, и защитными печатями, спряталось от посторонних взглядов обширное подворье. Здесь легко уместилась спортивная площадка, раскидистый скверик с искусственным прудом, небольшой лабиринт кустарника и просторная полянка с идеально ровным остриженным газоном. В центре этой красоты стоял настоящий дворец, выстроенный, естественно, на деньги верных налогоплательщиков.

Стройные колонны фонарей освещали серую поверхность асфальтовых дорожек; ветер гонял опавшую листву по лужам. Пахло прелой травой и дождем, приближалась гроза.

Эбигейл застыла у окна усадьбы, с бокалом хереса в руке наблюдая за неспешной суетой подворья. Дворник сгребал кучи листьев, садовник обходил клумбы, вдоль дорожек прохаживалась охрана. Сверкнула первая молния, женщина поежилась от мрачных предчувствий.

Из головы не шел утренний разговор с судьей Кингом. Мужчина истерил, срывающийся голос требовал срочного присутствия Эбигейл на заседании. «Необходимо срочно… Принять меры… Обезопасить представителей…». Женщина с удивлением смотрела на трубку, слегка отодвинув ее от уха.

Похоже, в здании суда царила настоящая паника. Бедняги бьются в страхе за собственные шкуры. Что ж, это полезно… Тем лучше, что она отказалась от собственного присутствия. Слишком суетливо, слишком волнительно, да и, что уж греха таить — тревожно. Нортон чувствовала себя в безопасности только тут, за стенами хорошо охраняемой усадьбы. К тому же — гроза… В такую погоду сам Единый велел сидеть дома, наслаждаясь покоем.

Эбигейл велела провести заседание без нее, сформировать решения, составить список необходимых мер. Если нужно — организовать комитет. Рабочую группу. План мероприятий по выходу из кризиса. Да в общем, они и сами все знают, не маленькие дети все же. А она… Рассмотрит предложения, вынесет вердикт. Озарит начальственным росчерком, возможно даже выпишет себе премию.

И все же… Нечто непонятное тревожило Нортон. Она с нетерпением ждала звонка из здания суда, но телефон молчал. Заседание, по идее, должно бы давно закончиться… Не станут слуги закона задерживаться до вечера, нет ни единого повода для такой оказии…

Судья глотнула крепкого вина, одним глотков осушив бокал. Нервы, нервы… Нужно срочно успокоиться. Выпить еще или… сходить в комнату для утех?

Женщина усмехнулась. Она хорошо представляла, какие слухи про нее ходят по городу, да и по всей стране тоже. Самое забавное, что слухи значительно недооценивали фантазию судьи. Эльфы, орки, великаны… Так банально, что даже скучно. Нет, сейчас ее ждет кое-что особенное, выращенное специально под нужды озабоченной сексом баснословно богатой стареющей нимфоманки.

Ох уж эти ревнители моральных норм, этики, рыцарского благородства и прочей чуши! Ну нравится ей трахаться, причем, желательно, много, разнообразно и со вкусом. Ну и что же с того? Неужто должность обязывает блюсти целомудрие до гробовой доски? Ну уж хренушки, баста.

«Такое поведение несовместимо с нормами морали!» — твердят твердолобые снобы.

Бла-бла-бла… Тем хуже для морали! Эбигейл рассмеялась собственным мыслям.

А звонка все нет и нет. Время к вечеру, на улице сгустилась и без того непроглядная тьма. Алкоголь уже не спасал, волнение возросло непомерно, не давая ни безмятежно сидеть, ни спокойно ходить.

И Нортон решилась. Невиданное событие, она звонит сама, первой… Но иначе никак… Женщина протянула руку к телефону, палец нетерпеливо закрутил наборный диск, номер городского суда отозвался длинными гудками.

Эбигейл нетерпеливо поморщилась. Гудки длились и длились, и с каждым новым звуком в душе судьи поднимался нарастающий ужас. Через минуту ожидания женщину заметно колотило, лицо покрылось смертельной бледностью.

Она посмотрела на гудящий динамик, как на змею, со звоном опустила трубку на аппарат.

Что, черт возьми, происходит?!

Судья с трудом поднялась, не с первой попытки удалось наполнить бокал выпивкой. Крепленое вино полилось в глотку, как вода, взбудораженный организм не ощущал вкуса.

На улице грянул гром, оконные стекла зазвенели, сотрясаясь в унисон природе.

Глава № 16

Гроза разбушевалась над усадьбой, ливень поливал стеной. Молнии одна за другой вылетали из туч, гром гудел не переставая. Раздавшийся взрыв даже несколько затерялся на фоне бури.

Сверкнуло, грохнуло, резные ворота и часть прилегающей стены разлетелись в щепки, как игрушечные. Обломки покатились по земле, озаряя ночь чадящим пламенем. Дождь силился потушить этот огонь, но тот упорно не поддавался. Черный провал заволокло дымом, свет в усадьбе мигнул и погас окончательно. Как-то сразу, резко, надвинулась ночь. Связь с городом отрезало также, как и электричество.

По дорожкам бежала охрана, мелькая огоньками фонарей. Пулевики безрезультатно искали цель, но стрелять оказалось не в кого — возле образовавшегося провала ни души.

Ливень прибивал к земле разлетающийся пепел, мрачно тлели дымящиеся огоньки, как указатели на пути в преисподнюю.

Эбигейл схватилась за телефон — бесполезно, в трубке не слышно даже тонового сигнала. Безразличная бесформенная тишина вылезла из динамика, расползаясь по темной комнате зыбкой паутиной страха.

Женщина выглянула на улицу. Вдалеке горело зарево взрыва, перед зданием суетились бегающие люди. Гроза уходила стороной, но дождь, конечно, и не собирался заканчиваться.

Рука сама собой ухватила бутылку, Нортон обессиленно упала на диван. Судья уже была изрядно пьяна, но останавливаться на этом не собиралась. Такие волнения необходимо запить… Залить алкоголем, хотя он не особо и помогает.

Напиток горячей волной заструился по горлу, бездумный взгляд уставился на входную дверь.

Растерянные охранники бродили у взорванных ворот, наиболее расторопные старались потушить горящие обломки. Несмотря на всеобщую настороженность, рев приближающегося мехмобиля застал людей врасплох.

Из темноты вынырнули яркие глаза фар, темный силуэт материализовался, казалось, из воздуха. Разбрызгивая лужи, старинный мерс влетел внутрь ограждения. Кто-то успел отскочить в сторону, зазевавшихся сшиб хромированный бампер. Мотор взревел, загоняя машину во внутренности просторного двора. Раздался нестройный залп выстрелов, большинство пуль ушло в никуда, лишь парочка срикошетила искрами от корпуса стального красавца.

Взвизгнули шины, мехмобиль лихо развернулся, останавливаясь в самом центре широкой стоянки непосредственно перед парадным входом усадьбы.

Охрана бежит наперерез, машину окружают со всех сторон. Один за другим гремят выстрелы, пули свистят вокруг мехмобиля, выбивая искры из раритетного корпуса.

Но прежде чем аппарату удается нанести хоть какой-то значимый урон, вокруг стоянки появляется трепещущая тьма. Мрачное облако расползается от мехмобиля, прикрывая машину и водителя от глаз охраны. Непрозрачный черный туман заволакивает взор, на двор опускается вырвиглазная тьма, среди дыма невозможно рассмотреть собственную руку, не то что противника.

Выстрелы раздаются все реже — не понятно, куда метить, велика вероятность поразить своих же соратников. Мало кто из защитников усадьбы способен распознать «ночное марево» — одно из начальных заклятий запретных разделов колдовства. И совсем уж никто не может рассказать, что такую магию, запертую в крохотных амулетах, частенько используют в приграничных районах Гималаев в качестве дымовой завесы.

Бум! — грохот доносится из середины темного облака — охранник падает с размозженной головой. Один за другим раздаются шесть выстрелов, и шесть тел с разных сторон падают на сырую землю. Защитники в ужасе оглядываются, им кажется, будто они окружены превосходящими силами. Беднягам невдомек, что марево не преграда для светящихся желтым огнем глаз.

Новый залп, один за другим мертвые телохранители валятся изуродованными мешками. Оставшихся сторожей охватывает паника. Они палят наугад, стараясь укрыться за кустами и немногочисленными деревьями.

Мрак понемногу рассеивается, прибитый дождем. Через клубы непроглядного дыма идет рослая фигура, сотканная из тьмы. Отсветы выстрелов озаряют лицо, наполненное холодной яростью. Те, кто еще не потерял остатки самообладания, при виде пришельца сдаются безумию. Слишком сильна смертоносная аура ужаса, расходящаяся волнами от проводника в ад.

Люди бегут, гонимые непреодолимым страхом, но от пули не убежишь. Неумолимая смерть настигает и смельчаков, и трусов; и тех, кто отважился отстреливаться, и тех, кто пытается спасти собственную шкуру. Считанным единицам удается скрыться, тела остальных заваливают двор, превращая территорию поместья в кровавую бойню. Потоки воды окрашиваются красным, гром выстрелов смешивается с небесным громом, молнии освещают страшную мясорубку.

Громадный пулевик ныряет в кобуру, в руке мелькает темная сталь тесака. Нергал шагает к парадному, а от входа отделяется пятерка тонких силуэтов. Они встречаются на широкой террасе: черная, как смоль, фигура убийцы и отряд защитников в белоснежных рубашках.

Похожие, как родные братья — на человеческий взгляд почти неразличимы. Худощавые, стройные, как на подбор высокие. Гибкие жилистые тела скрывают немалую силу, длинные руки сжимают рукояти изогнутых мечей. Белоснежные волосы убраны в сложную прическу, водопад дождя стекает по бесстрастным лицам, кончики заостренных ушей глядят в небо.

Эльфы, полноценный отряд мечников. Нанять таких стоит целое состояние, да и то не под силу любому встречному-поперечному богатею. Нужно чем-то сильно заинтересовать Совет Рода, ну или, как минимум, запугать…

Противники останавливаются, рассматривая друг друга. На взгляд нергала все длинноухие на одно лицо, однако же и там нашелся первый среди равных.

Величественная фигура отделяется от отряда, выдвигаясь вперед. Меч взлетает в приветствии, а затем опускается к земле немым вызовом на поединок.

Ох уж эти эльфы, со своими представлениями о воинской доблести. Хлебом не корми, а дай повыпендриваться, соблюдая сотню непостижимых и лишенных видимого смысла ритуалов.

Нергал мерзко ухмыляется, подражая эльфийским движениям. Темный тесак опускается, являя собой полный контраст к сверкающему клинку противника.

Струи дождя стекают по лицу ушастика, бессильно разбиваются о шляпу Рихтера. Сверкает молния, как сигнал к бою.

Эльф бросается вперед, в мгновение ока обрушивая на врага три удара без замаха и четвертый — секущий, разрубающий сверху донизу. Нергал не отступает ни на шаг, яростный натиск разбивается о безупречную защиту, последний наскок встречается со встречным выпадом. Лезвия врубаются друг в друга, высекая искры. Гномья сталь проверяет искусство эльфийских кузнецов. Ушастый бессильно отступает, с уважением и изумлением поглядывая на оружие противника.

Вообще, эльфы непревзойденные мечники, что неудивительно, учитывая срок, какой каждый из них посвящает искусству владения оружием. Стать поистине непобедимыми мешает только непомерная заносчивость и гордость, переходящая в глупую гордыню. Так, например, ушастый никогда не станет добивать упавшего, не ударит в спину, не прибегнет к подлости. То, что давно считается само собой разумеющимися действиями среди людей.

Нергал делает быстрый выпад, нога оступается, нелепо подвернувшись на водной глади. Убийца припадает на колено, тесак беспомощно падает в попытке выровняться. Клинок эльфа делает полный оборот и останавливается у горла человека. Благородно щадит, дает шанс подняться и продолжить поединок честно. Взгляд эльфа, плюющийся высокомерием, вдруг подергивается болью, глаза округляются от изумления. Потому что в живот, легко пробивая брюшину, входит стилет, направляемый второй рукой «поскользнувшегося» врага.

Убийца легко встает, с резким переворотом выдергивая клинок из внутренностей ушастика. Эльф смотрит непонимающе, все еще не в состоянии осознать случившегося. Меч падает в лужу. Ладони пытаются остановить выпадающие кишки. Дружки позади, не видя раны, не понимают, почему их собрат бросил оружие.

Рихтер гнусно морщится. Да, вот так оно и бывает. Сотни лет тренировок и один подлый удар, перечеркивающий их все. Тесак взлетает вертикальным росчерком, довершая разгром.

Эльф поворачивается к своим, вдоль тела, от паха до макушки, красуется красная полоса, взрывающаяся фонтаном крови. Ноги бедолаги подкашиваются, он рушится на колени, продолжая разбрызгивать красную жидкость по каменному полу. Секунду спустя мертвое тело валится лицом вниз.

Длинноухие глядят непонимающе, ошарашенно. Нергал поднимает меч убитого, лезвие упирается в землю, ступня надавливает сверху. Мощное усилие, и клинок ломается аккурат посередине.

Сильнейшее оскорбление для эльфа. Оружие сраженного собрата положено передать потомку для сохранения чести рода, а теперь, получается, традиция прервется. С громкими проклятиями, потеряв всякую осторожность, разъяренная четверка бросается на убийцу.

Нергал только того и ждет. Грохочет пулевик, самый прыткий падает с чудовищной огнестрельной раной в животе. Трое набрасываются размахивая клинками. Рихтер презирает их нарочито благородную породу: даже мстя за гибель друга и кровное оскорбление, эльфы атакуют поочереди, гнушаясь ударить разом.

Он отбивается шутя, не забывая при этом про пулевик. Удар тесака — выстрел, блок — выстрел, уворот, удар — выстрел! Один ушастый падает с простреленной ногой, второй чудом выживает после попадания в плечо, разворотившего половину ключицы. Третий бьется, отдавая все силы в последней отчаянной атаке.

Клинки звенят, встречаясь в полете с невообразимой скоростью. Эльф кричит тонким голоском, вкладывая вес тела в смертельный удар. Нергал легко смещается в сторону, тесак с противным скрипом скользит по лезвию меча от кончика к рукояти, начисто срубая вычурную гарду и тонкую изящную ладонь.

Ушастый вопит, хватаясь второй рукой за открытую рану, откуда толчками разливается кровь. Тесак поднимается и тяжело падает, довершает начатое. Рихтер шагает по террасе, страшное оружие взлетает еще дважды, приканчивая раненных.

Вот и все. Именно поэтому люди правят миром, а эльфы… Эльфы в жопе.

Теперь не только двор, но и подступы к дому похожи на беспорядочную бойню. Окровавленные тела лежат вперемешку с обрубками, потоки дождя размывают красные следы по полированному мрамору. Убийца направляется к дверям усадьбы.

Эбигейл Нортон сидит на гостевом диване, отупевший взгляд блуждает по гостиной, опьяненный разум с трудом воспринимает реальность. Снаружи слышатся звуки битвы, выстрелы, крики боли и отчаяния. Потом наступает тишина. Только дождь по-прежнему шуршит струями, капли настойчиво барабанят по стеклам и крыше.

Рядом никого, лишь пожилой дворецкий, Абрахам. Большой, черный, как смоль, мужчина в вычурном сюртуке. Хорош как в бою, так и в услужении… Да кстати, и в постели ого-го! Раньше… Сейчас у него редко получается вспомнить былые времена.

Мужчина держит в руках устрашающий двуствольник. Дула направлены на входную дверь, серьезный взгляд не предвещает любому вошедшему ничего хорошего.

Громкий стук заставляет судью вскрикнуть. Абрахам, не задумываясь разряжает в дверь оба заряда, деревянная преграда разлетается в щепки, сраженная с близкого расстояния, но за ней — никого. Дворецкий шагает вперед, вглядываясь в проем, но не успевает даже вскрикнуть.

Один за другим грохочут шесть выстрелов, черное тело отлетает, жалко подергиваясь, разрываемое на части беспощадными пулями. Перед женщиной падает обезображенный кусок мяса, бывший совсем недавно верным безотказным слугой.

Эбигейл не в силах испугаться или сочувствовать умершему. Она поднимает взгляд. В комнату входит смерть.

Смерть идет навстречу, тщательно обходя лужу крови, растекающуюся на полу. За спиной развиваются полы плаща, широкая шляпа скрывает лицо. Странно, у смерти нет ее бессменного атрибута — косы.

Пьяный взор с трудом фокусируется на темной фигуре. В глубине души зарождается безотчетный ужас. Он пробивается сквозь алкогольную пелену, ломает защитный экран показного равнодушия, вырывается наружу тонким писком. Глаза невольно увлажняются, в комнате раздается жалостливый всхлип.

Смерть уже рядом. Недрогнувшая рука поднимается, в ладони вырастает длинный стальной коготь. Он входит в грудь женщины, беспрепятственно рассекая податливую плоть. Из пронзенных легких вырывается предсмертный хрип, сталь входит глубже, пронзая сердце. Мышечный мотор сокращается в последний раз и застывает навеки. Глаза наполняются болью и запоздалым раскаянием. Ответный взгляд смерти жжет пламенем, обещая долгие невыносимые пытки в аду.

Нергал смотрит на мертвую Эбигейл. От нее ощутимо разит мощнейшим перегаром, из уголка губ стекает струйка слюны. Рыхлое тело не старой, в общем-то, женщины наводит на мысли об излишествах и праздной жизни. Отвратительное зрелище.

Убийца забирает оружие и ретируется, не оглядываясь.

Глава № 17

Нергал исчез из квартиры ранним утром, девушка проснулась от ощущения пустоты. Она ждала его к завтраку, потом к обеду, затем к ужину. Убийца заявился поздним вечером, когда Карина уже вообще сомневалась в том, что он жив.

Весь день за окном гремела гроза, пугая близкими вспышками. То и дело слышались завывания полицейских машин, город стоял на ушах. Карина догадывалась, что это определенно как-то связано с Рихтером. Девушка лежала на кровати, сжавшись в комок, перед глазами проносились неясные грезы.

Она понимала, что не может вернуться к прежней жизни, никак и никогда. Как ни странно, сожаление об этом прошло, будто внутри что-то выгорело. Интересный вопрос: как с пользой и наиболее полно провести несколько оставшихся часов жизни? Особенно, если единственный родственник далеко, навещать «друзей» опасно для их же жизни, а единственный в мире, кто тебя понимает — безжалостный убийца. Может, просто лежать, предаваясь меланхолии, в то время как за тонким стеклом бушует буря?

Карина приготовила обед из скудного набора имевшихся продуктов. Выходить из квартиры страшно, слишком маргинальный район, да даже подъезд не внушал уважения. Рутинные дела успокаивали девушку, направляя мысли в более практичное, позитивное русло.

Наступил вечер, плавно переходящий в ночь. Гроза за окном стихла, хотя тучи и продолжал плакать. Где-то за стенкой кричали пьяные голоса, переругиваясь на все лады. Девушка не зажигала свет, боясь разрушить зыбкую таинственную атмосферу маленького чуда.

В прихожей хлопнула дверь, вспыхнула лампа, у входа остановился Нергал. С него лилось ручьями, одежда промокла до нитки. Шляпу и плащ пришлось выжимать, ботинки хлюпали, рубашка и брюки будто искупались в бассейне. Карина суетливо помогла мужчине раздеться, вещи отправились сушиться в ванную и на кухню.

Девушка смотрела с тревогой, стараясь понять, сколько новых ран появилось у Рихтера за сегодня. Придется ли зашивать порезы, удивляться новым шрамам? Нергал стянул кольчугу, и Карина выдохнула. Если повреждения и имелись, то слишком несущественные, чтобы о них упоминать.