Павшие Земли бесплатное чтение

Книги серии Судьбы Мэриела

История Варлага

Приквел I. Темный Союз

Приквел II. Павшие Земли

Приквел III. Буря Потерь – в планах

Другие книги серии

История Ричарда

Основная арка

Книга #1. Цепи Фатума. Часть 1

Книга #2. Цепи Фатума. Часть 2 – в процессе

Дополнения

Дополнение 1. Дневник Гроффа – бесплатно на всех площадках

Дополнение 2. Мир Предтеч – относится к Темному Союзу и к арке приквела.

Дополнения опциональны.

***

Внимание! Мобильное приложение ЛитРес несколько деформирует горизонтальные изображения. Решение: читать в мобильном браузере через сайт или скачать в любом формате и читать в любой читалке. Либо использовать увеличение (значок лупы) для изображений любого формата.

Вступление

В 2023-24 сделал расширенную версию I части – Темный Союз: новые портреты, редактура, правки, даже появились новые главы. Здесь этим займусь в процессе, сюжет не изменится, появится пара деталей, связанных с введенными ранее изменениями.

***

Приветствую, обладатель, если ты впервые прибыл в эти края, то тебе стоит послушать историю про Темный Союз. И знаешь ли ты что-нибудь про Фатум? Цепи его крепки, а участь наша предрешена… Или все-таки нет? А ты выбрал свою судьбу сам?

Пока мы с тобой беседуем в этой полутемной комнате, за пределами ее стен творится разное – плохое и хорошее. Мы можем стать частью этих событий, соединить наши судьбы с судьбами других… Или останемся тут – в тишине и покое? Ведь нас не может коснуться то, о чем мы не ведаем, в чем мы не примем участия… Тут так безопасно… И спокойно. Или же естество наше всегда требует бури и грома, страсти и любви, ненависти и битвы? Что теперь?

***

Если ты слыхал разные сказания про Эпоху Обладания, до твоих ушей долетали слухи и пересуды в тавернах Нуда и Зуна или песни бардов о тогдашних подвигах и поражениях, мы не будем оглядываться назад. А вдруг сталось так, что ты стал участником и свидетелем тех мрачных лет? Хм, коли ты все уже знаешь, не стоит медлить, а нам пора отправляться в путь. Ведь наш мир скоро падет.

Дверь открыта. Ты идешь?

Обладание

Классификация обладания:

Калидия – обладание высоких и низких температур. Носитель – Калидит.

Шидия – обладание воды и ветра. Носитель – Шидит.

Террестрия – обладание земли. Носитель – Террестр.

Ферракс – обладание металла, разновидность террестрии. Носитель – Ферродит.

Арба – обладание растений, разновидность террестрии. Носитель – Арбор.

Конксурия – антиобладание, также уместны названия: нейтрализация или поглощение. Носитель – Конксур.

Ваккари – обладание воздействия на животных. Носитель – Ваккар.

Эскура – обладание тьмы. Носитель – Эскурид.

Люксис – обладание света и исцеления. Носитель – Люксор.

Подрема – обладание изменения тела, считается разновидностью эскуры. Носитель – Подрем.

Карты Мэриела и Хадвинна

В мире Ойры существует два крупных материка – Мэриел и Хадвинн. Знания обитателей Этой и Той Сторон друг о друге весьма скудные и противоречивые. В далеком прошлом Хадвинн и Мэриел связывали дружеские и торговые отношения, но с тех пор многое изменилось – теперь каждая из земель сама по себе. С жизнью на просторах Мэриела мы уже познакомились. Настало время узнать немного и про Ту Сторону.

Мэриел – страны

Мэриел – города

Герои

Слае – на Всеобщем значит “Проныра”.

Пролог. Пробуждение

Где-то в Хадвинне

Она открыла глаза. Тьма окружала ее слишком долго. Сколько времени прошло? Слишком много, должно быть. Забвение, бесславие, отлучение – худшие из казней. Особенно для тех, кто живет веки вечные, проживая круги страданий снова и снова среди этих кошмаров. Ты: недвижимый, погруженный в пучину мрака и голода – пленник вечности.

Она уже не ощущала тела и не понимала – где оно начинается и заканчивается. Казалось, вся каменная полость и есть ее тело. Она вросла в это логово, заполнила его лишь одинокими думами. Ее мысли походили на сны – в них тебя никто не замечал, как будто ты и не существуешь.

Существовать, есть, пить… В чем вообще смысл жизни? Зачем за нее цепляться, если тебя в конце концов ждет это… Нечто хуже смерти.

Попытка вспомнить свое имя не увенчалась успехом. Память – вязкая и тягучая точно паутина и слизь, обволакивающие здесь все кругом, не желала раскрыть ей всю картину, позволяя прикасаться лишь к малой толике обрывочных воспоминаний. Эти рассыпанные кругом крупицы не принадлежали ей одной, ими владел кто-то еще: бесчисленное и беспощадное воинство. Это их стремления и желания охватили ее. Или…

Все не так. Напротив, ее чувства стали частью их сознания, ее желания направляли их. Они действовали подобно целому – как рой насекомых. Это скопище подчиняется ей? Или ими правит кто-то еще?

Кьонт – это имя всплыло в ее разуме, кто-то подсказал, подбросил ей нужный кусочек. Так называли ее мать и отец. Так давно, так давно! Трудно поверить в реальность этих прошедших лет. И в ее иную жизнь тоже верилось с трудом. Не в этом месте, а где-то далеко отсюда – не среди камней и душных пещер, наполненных скользкой влагой, плесенью и тленом. Не в этом громоздком и уродливом теле, а в другом – легком и послушном.

Кьонт. Кьонт. Кьонт.

Она попыталась произнести свое имя вслух, но услышанное повергло ее в ужас:

– Крс, с-к-с-р, крес, кренис…

Только это ей и удалось. Ведь безо рта, языка и зубов ничего не выйдет. Ушных раковин у нее тоже нет, глухой звук слабыми вибрациями ощущался всем телом. А еще запахи… Они не хуже речей говорили о многом. Сейчас чувствовался сладковато-приторный запах смерти, разложения, хвори. Не ее громоздкое тело, а само это место больно.

Кьонт ощутила какое-то необычное движение в области рта, когда попыталась заговорить – это оказались мощные жвалы. Они-то и издавали звуки, но обратить их в речь не могли.

Тогда она просто подумала. Теперь ясность ума возвращалась, будто мать разбудила ее на рассвете и позвала с собой на луга, чтобы посмотреть, как пасутся афиды, а она в полудреме отмахнулась от нее, хоть и осознавала – пора пробуждаться. Наступил новый день, он будет полон событий и даже приключений. Сегодня ее ждет встреча с тем, при одном виде кого, сердце бьется чаще, а мысли уносятся прочь…

Немосус…

Нем…

Немосус!

Звучал ее отчаянный зов, оставаясь без ответа.

“Я здесь совершенно одна. Уже нет его на белом свете… А вдруг мир тоже более не существует?”

“Нужно выбраться. Нужно посмотреть!”

Холодок обласкал ее. Сюда, в это сырое гнездилище, откуда-то проникал ветер. Он приносил запах соли и моря, свежести и жизни. С его потоками в это удушливое царствие гнили и прели возвращалась слабая надежда.

Она попробовала сдвинуться с места, но не смогла, ощутив бремя чрева. То, пульсируя студнем, ползло вглубь пещер. Казалось, оно и не ее часть, а живет само по себе точно гигантский червь, личинка или гусеница, которая присосалась к ее слабому и ничтожному тельцу.

Покрытое прозрачной пленкой с сосудистым узором, пульсирующее и переваливающееся, скользкое и белесое брюхо пробудилось вслед за хозяйкой.

В нем полно яиц. Они уснули вместе с их матерью. А теперь ее дети, услыхавшие отголоски ее пробуждения, готовы прийти на этот свет. Готовы родиться.

Пробиваясь через скорлупу челюстями, они – бледные, слепые и рыхлые – выползали, перебирая лапами, прямо во чрево. Ей показалось это мерзким и пугающим, но таково рождение – и сия чужая мысль несколько успокаивала. Боль ее не тревожила, это происходило так естественно, являясь частью цикла, через который она уже не единожды проходила.

Кьонт попыталась вырваться из плена собственных телес, и утроба ее послушалась, отпустила почти легко и быстро. Нужно только захотеть. Что-то менялось и в ней, и в ее продолжении. Тело-червь покрылось пузырями, лопалось от потуг ее собственных и движений существ, находящихся внутри нее.

Кьонт медленно двигалась вперед, думая о свободе и желании увидеть свет солнца. Ей нужно понять, что Ойра еще жива, зелена и прекрасна.

Слизь и кожа тянулись за ней шлейфом, а она рванулась еще раз. Соки утробы истекали на пол, а конечности ее скользили. Сил оставалось мало, но ей это удалось.

Гигантский комок остался позади. Она сделала еще пару шагов, пошатываясь, едва не падая, но сделала. Покров утробы образовал будто подвенечное платье – прозрачный, легкий и тонкий наряд, волочащийся за ней. Или это ее саван? А она не невеста, а усопшая?

Она оглядела пещеру и ее своды: замершее брюхо, которое привязало ее к этому подземному миру, странные существа и больше ничего. Ей чудилось, а может так и есть, но теперь она видит все: спереди, сбоку, сверху и даже позади. Будто у нее много глаз, а мир подземья теперь предстал перед ней круглым, куполообразным. А мрак – более для нее не преграда. Солнечного света тут почти нет, он проникал лишь жалкой каплей в отверстие, через которое ранее ощущалось свежее дуновение извне. Но свет ей не нужен для зрения.

Тогда Кьонт глянула на них, пытаясь разглядеть получше маленьких чудовищ. Дети ее прогрызали себе путь наружу, поедая плоть родительницы. Доносились их мысленные желания, точнее, инстинкты, а они чуяли и ощущали ее. Наевшись, они устремлялись к ней, дабы поприветствовать свою мать и королеву.

“Ты пробудилась”. – Голос испугал ее и обрадовал.

Тут есть некто, кто может говорить! Оглянувшись, Кьонт замерла от ужаса и досады. Перед ней возникло чудовище: многолапое, бурое и мерзкое, как и те детеныши. Перед ней создание, перебирающее жвалами, отростками и щупальцами, именно ими наполнен рот этой твари. Оно не могло говорить, как и она сама. Чудовище думало, и его мысли звучали в ее голове. Но эти глаза… Они остались прежними. Их невозможно не узнать из тысячи глаз джархи.

“Это я… – Вновь прозвучал голос, теперь он казался знакомым. Как такое вообще возможно? Это же мысль! – Немосус”.

“Что с нами случилось?” – Кьонт смотрела на него и вновь замирала от ужаса, вот какое чувство ее возлюбленный сейчас внушал.

“Мы стали совершенными”.

“Мы чудовища! Что ты натворил?!” – Кьонт изучила чешуйчатые руки, напоминающие белых скорпионов, пальцы, покрытые панцирями, наростами и острыми волосками. Они еще плохо слушались, но это ее конечности, как и другие, пришедшие в движение следом. Четыре пары рук. Она такая же, как и он. Но такой не рождена, а стала похожа на кренис. Нет, теперь она и есть кренис – огромное и безобразное насекомое.

“Я спас нас от нее!” – Немосус кружил вокруг.

От кого? Кьонт не могла вспомнить, а он это почувствовал, как и новорожденные. Ненависть наполнила разум. И их умы тоже. Сознание теперь стало общим для всех этих созданий, для нее и Немосуса.

“Юбхмаа… – напомнил он. – Ты так долго спала и позабыла ту, кто изгнал нас из Джархаара. Юбхмаа – вот имя истинного зла! Она принесла в жертву каждого, кого мы любили, лишь бы не дать нам быть вместе!”

“Юбхмаа…” – повторила Кьонт, вспоминая это имя и поступок его носителя.

“В этот раз мы одолеем ее!” – Слова Немосуса – монолит.

“Ты хочешь битвы с ней? Разве она жива? Сколько вообще лет минуло?”

“Сотни иль тысячи. Мы надолго впали в забытье, – отвечал Немосус. – И твоя сестра жива, поверь мне. Смрад от ее туши доносится даже сюда”.

Кьонт ощутила запах, который он явил ей силой разума. Вонь от скверны. Как же ее называли? Кажется, эскура…

Ей вспомнилось еще кое-что – самое важное; то, о чем напрочь позабыла.

Сила. Обладание! Оно и сделало их теми, кем они являлись.

“Да, – продолжил он, глядя на Кьонт и подползая ближе. – Ты вспомнила!”

Обладание!

Обладание!

Обладание!

Вторили голоса детенышей. Они уже окружили родителей. Их первое слово, которое они запомнили и мысленно произносили.

“Мы можем вернуть наш первозданный облик?” – уточнила Кьонт, испуганно глядя на этих созданий.

“А зачем? Мы самые совершенные существа как Ойры, так и луны Клиндор!”

Немосус застыл, но его конечности нетерпеливо зашевелились – будто он паук, приготовившийся схватить добычу и ожидающий подходящего мига.

Затем по его голове и телу пробежали волны, кожа вздулась, лопнула, обнажив острые наросты. После он так и остался недвижим, а на его спине затрепетали крылья. Они росли с невероятной скоростью, и вот он уже воспарил над Кьонт и ее детенышами.

“Очень скоро ты вспомнишь. И научишь этой силе наших детей!”

Он спикировал вниз к чреву и жадно впился в него, отрывая кусок за куском и отправляя мясо в пасть.

“Тебе нужны силы, поэтому ешь!”

Есть то, что совсем недавно являлось твоим же телом? Но Кьонт слишком оголодала, а еще устала от явленной ей действительности, ей вновь хотелось спать. Уснуть и больше не просыпаться. Но голод уже начал двигать ее тело в сторону туши. Собственный запах казался таким сладким и манящим. А мысли о том, чтобы пожрать Немосуса или кого-то из детенышей, Кьонт загнала в самый отдаленный закоулок сознания, туда, где ее собственный голос никто не слышал. Он что-то ей кричал:

“Помогите! Помогите…”

Но ей так хотелось есть! Королева кренис уже не слушала тот слабый отголосок себя прежней. Слюна наполнила ее рот, обильно стекая на камни жемчужными ожерельями. Кьонт жадно припала к брюху рядом с Немосусом и начала есть – с хрустом, чавканьем и скрежетом. Она ела, пока не набила желудок, покуда не утолила вековой голод.

***

Пища (если так можно именовать часть собственного тела) быстро кончилась. Кьонт боялась снова уснуть и больше не проснуться, поэтому не спала совсем, наблюдала за жизнью гнезда днем и ночью. Просто замирала и оставалась таковой. Если меньше двигаться, то голод не такой страшный…

Вслед за ней и Немосусом пробудились старшие. Когда-то они зарылись глубоко в землю, покрыли тела оболочками, в которых сохранили питательные соки – это и дало им возможность выжить. Теперь, услыхав мысли прародителей, они пробудились.

Они не походили на Кьонт или Немосуса, ведь никогда не являлись джархи. Эти создания уже родились такими – измененными.

Им нужна еда. Еще больше. Иначе они погибнут. Следует отыскать что-то. Пора покинуть это место. Они должны найти себе новый дом. Мать, отец и полчища детей разрыли землю и вышли на поверхность.

Луна и звезды по-старому сияли на небосводе, но вот твердь переменилась. Больше нет тут зеленых, полных живности лесов, как и городов с их обитателями. Ничего. Одни голые камни и снег, простирающиеся до самого Севера.

Неужто такова их судьба – пробудиться, затем пожирать друг друга, сгинуть насовсем в этом белом и пустом мире? В землях, павших задолго до рождения ее детей…

Тогда Кьонт обратила взор и нюх на Юг. Там что-то есть, немного, но хотя бы! Запахи жизни. Голод становился сильнее. Его ощущал каждый из них. И рой, движимый им, из последних сил устремился туда.

Часть 1. Вер

Глава 1. Скорбь и немощь

Высьдом

Пустота без какой-либо формы, без начала и окончания, окутавшая Грегора Гротта на многие часы, наконец начала отступать.

Это случилось не из-за предвестия, частоты пользования обладанием, а тем более не являлось последствиями конксурии. Это что-то иное, такого он раньше не наблюдал, не ощущал и знать не знавал. Сколько это продлилось? Сложно сказать, но точно уж весь остаток этой безумной ночи. Вестимо, это его предел. И такова плата за силу.

У всего есть цена. Этот девиз крепко и цепко стал его кредо, но работал он не только в его интересах, но и против самого Гротта. Тут ничего не поделать. Такова суть.

Он не мог пошевелиться. Тело не слушалось. Все, что оно могло – это лежать тут и думать. Но от одних дум легче не становилось, а помочь они никому не могли, даже ему самому. Мысли перемешивались, их кто-то приправил злостью, досадой и горечью, отчего становилось лишь тошно, а все казалось еще более неразрешимым.

Случилось все это из-за скверны, которая накрыла их. Можно воздать хвалу самому себе и случайным обстоятельствам – они оказались далеко от ее истока, а Гротт сумел справиться с волной эскуры. Мог ли он рассчитывать на такой исход, останься они за внешним кольцом стен? Скорее всего, нет.

Какая бестолочь грохнула эскуридов? Незнание и непонимание, паника и страх заставляют делать необдуманные поступки. А откуда они вообще взялись, эскуриды?

“Они сделали это сами. Убили себя, дав тьме вырваться, чтобы унести жизней гораздо больше…” – Ответ пришел на ум сам собой. – Принесли себя в жертву, прекрасно осознавая последствия? Да, так оно и есть”.

Но кто способен на подобное убеждение обладателей? Кто их заставил следовать за собой и платить столь высокую цену – отдать свою жизнь за чужие идеалы и стремления?

Все его труды пошли прахом. Как они не старались извести это обладание, оно процветало, росло и множилось, а вот теперь явило свои отравленные плоды…

А почему он сам оказался здесь, в этой части Высьдома? Потому что искал Варлага. Так может и его надо благодарить за сие спасение? Нет, это случайность! Обойдется.

Мальчишка сбежал. И, пожалуй, это правильный выбор. Выбор, которого он лишен. Но что заставляло его самого остаться в пучине битвы, которая заведомо сулила поражение? Привычка, деньги, долг? Гротт не знал. Вероятно, он хотел завершения всего этого… Таков его побег?

Что с ними сталось, с Варлагом? А с другими? Он вспомнил искрящийся взор парня, лодку и его товарищей, коих тот потащил за собой. Только вот куда? Он планировал это с самого начала?

Гротт попытался припомнить все бойкие и пылкие реплики сопляка. Все они полны доблести, благочестия и напыщенности, но ни слова о чем-то таком. Нет, вряд ли, мозгов бы ему не хватило все это спланировать.

Гротту вспомнилась их первая с принцем встреча, когда тот заартачился точно распоследний осел и спорил, отказываясь хотя бы начать учиться, дабы исполнить предначертанное. Брыкался, это да, но ни тогда, ни после – он не пугал побегом.

Юнцы любят так заострять внимание на всяческих порывах; бравада и драма так и льются через край, призывая старшее поколение жалеть и внимать их эгоизму. И вот к чему приводят подобные капризы – к огромным заботам и бедам… к смерти, не геройской, как в одах, а позорной и скучной, незаметной и глупой.

С ними удирал еще кто-то, помимо Фидес, калидитки и его приятеля. Тот самый изворотливый паренек из шидитов, которого троица подозревала в шпионаже. Ему так и не удалось копнуть под него поглубже.

Лица юнцов покрутились перед его мысленным взором.

Где они сейчас? Кто вообще победил? Мы или они? Дальше что?

Может, ему самому остались какие-то мгновения, пока проклятые эскуриды не доберутся до него? Или редрины, или дикари… Или невесть кто еще. Вот же дерьмо! Целая волокуша дерьма, которая утянет тебя на самое дно. Как такое вообще произошло?! Пережить все это, чтобы какой-то дикарь воткнул в тебя сталь, пока ты в бессилии и немощи валяешься у его ног?

Гротт не понимал, как ему теперь поступить. И от этого еще пуще злился. Да, самое простое винить всех подряд в случившемся, искать оправдания для себя любимого, когда понимаешь – скоро всему конец.

Высьдом это только начало, а дальнейшее никому не покажется малой кровью. Некий безжалостный и могущественный враг взял и нанес удар – прямо, в лоб, безо всяких заговоров, сплетен и интриг. Столь легко пошатнул весь их мир! А они… ничего не смогли сделать, не сумели защититься и ответить.

Если этот некто получит конксура, ваккара и эскурида, которого нельзя элиминировать, плохи их дела. А еще шидит и калидит-комбинатор до кучи. Они все молодые и неразумные, их легко будет склонить на свою сторону. Тем паче Эльфинат для Варлага и Фидес точно уж кажется враждебным, а его решения несправедливыми. И он им тоже не товарищ – злобный старик Гротт, который слишком сурово обходился с юнцами, якобы не пытался их понять и принять… Станут ли они возвращаться к кому-то такому? Выслушают ли? Эх!

Он прикрыл глаза. Вот напасть! Гротт даже не мог подумать, что станет свидетелем подобного нападения на Эльфинат. Да и не он один. От таких дум голова начинала болеть еще сильнее. Конечно же, досталось ему знатно, отсель и все эти признаки. Но они, отдаваясь эхом, гулом и стуком в черепушке, хотя бы давали некое понимание – ты жив. И тебе нужно все понять и в этом разобраться.

“Кто-то проболтался! – Внезапное озарение. – Вот почему! Намеренно или нет, но весть, что редринка очутилась в Высьдоме, птичкой порхнула не в те руки, не в те уши.

Но кто причастен? Загадочный новичок с купленными бумагами? За ним стоял кто-то могущественный – яснее ясного. А вдруг даже кто-то из Владык? С такими мыслями нужно обходиться поаккуратнее, не стоит разбрасываться подобным вслух.

Или его самого с этой треклятой поклажей заметили в ту самую пору, как они двигались в Высьдом?

А может это Катэль? Кто знает, что на уме у этих эльфов? Или Варлаг? Все-таки не стоит недооценивать мальчишку. В любом случае нужно проявлять осторожность, пока не прояснится хоть что-то еще. Любой мог оказаться повинным в нападении на Высьдом, включая и его персону, пусть и косвенно. Главное тут, чтобы таких обвинений на него самого не повесили. Одно дело собственные угрызения совести, другое – предстать пред трибуналом Эльфината.

Не суть важно теперь кто и что сделал или не сделал, пока исход вот такой: Высьдом разрушен. А скоро печальная участь постигнет и всех тех немногих, кто пережил бойню. Если не докопаться до истины и не предотвратить грядущие мрачные последствия. Этого можно избежать, если думать холодно, а действовать решительно. Для этого Эльфинату и потребуется он. А помирать ему рановато.

Гротт продолжил цепь суждений. Итак, прознав про редринку, заявились они. Предположим, известно им многое, раз такие силы брошены на ее возвращение… Уничтожение, похищение? Кто эти они – судить пока трудно. Все это единое сборище или разрозненные фракции – каждый с личными интересами? Дикарей можно и нанять, редрины, конечно же, захотели бы пополнить ряды столь ценным обладателем, а эскуриды? Просто примазались, чтобы отомстить Эльфинату? Или их финальный аккорд – часть общего замысла, а не случайность?

Но есть и причина полагать, что-то у врагов пошло не так. Дикая такая, невероятная и немыслимая смесь сама собой вспыхнула, учитывая союз зунаров, редринов и эскуридов, принадлежащих к… К кому вообще? За все годы службы Гротт сталкивался лишь с двумя дюжинами обладателей тьмы – все они, его стараниями, попрощались с эскурой навсегда. Откуда взялись эскуриды в таком количестве? Как они смели полгорода с лица земли? Где они прятались, находились ли под носом у Эльфината и конксуров все это время? Куда смотрел он сам, Хатидже и Шорьше? Как они такое допустили?

Да, именно так и рассудят Владыки. Вину повесят на них. На их месте он бы сделал именно так. А кто отвечает за Миритиль и Мэриел?

“Ну да, ну да… – подумалось ему. – Отвертеться тебе будет непросто, Грегор Гротт!”

Он, морщась, моргнул и уставился в ясное светлое пространство поперед себя – в безмятежное небо. А больше смотреть и некуда. Боковым зрением (шевелить глазами оказалось тоже больно) старик осмотрел зеленую прогалину с обломанными фалангами деревьев вокруг себя. Из-за барьера конксурии растения уцелели, ну, почти. Пытаясь отогнать головокружение, он вновь сомкнул веки, в розоватой полумгле его не мутило, а размышлялось легче.

Подозрения, что это сотворил кто-то из Эльфината так и не отпустили его. Предатели могли затаиться повсюду, прямо перед его носом. А он что? Беспечный и самоуверенный осел, ничего-то не разглядел у себя под носом! Кому теперь передать сей печальный опыт?

“Так тебе и надо!” – буркнул он.

Если начать копаться с самого начала, то можно и обнаружить какие-то ответы. Только толку-то от них сейчас? Что ему оставалось тогда? Придушить детеныша редрина? Он поступил правильно. Так бы сделал любой. Но за честные и справедливые поступки порой платить приходится дорого и не сразу, а тогда, когда и не ожидаешь; отчего цена эта становится непомерной, дополняется чувством вины и самобичевания, слез и проклятий.

Не привези они Фидес сюда, рано или поздно незваные гости пожаловали бы в Гарду, в любое другое место, хоть на край земли. Так и так – одно другого не лучше… А итог уготован одинаков.

Он и Катэль знали про риск. Скорее всего, не в полной мере представляли последствия, но…

Солнце еще не успело взойти над высокими горными кручами и стенами, окружавшими Высьдом, но свет его уже забрезжил, ласково касаясь лица и рук старика. Повернуть голову или пошевелиться так и не вышло, но кожей он ощутил слабое тепло. Хотя бы чувства какие сохранились, иначе полный каюк – не поймешь жив или мертв! А разве мертвецы осознают, что померли? Эх!

Землю, которая еще не успела прогреться, сковывала утренняя прохлада. Ему показалось, что спина его, руки и ноги сами стали каменными, вросли, оплетенные корневищами, в эту породу, точно какой искусный арбор испытал на нем всю мощь обладания.

Гротт подумал о том, как он обычно поднимается с кровати, когда ему вновь принесли очередную весть об эскуридах с первыми авэ. Обычно так – быстро, молниеносно, решительно и безотлагательно, как того и требовала тревожная обстановка подобного донесения. Но, увы, тщетно. Сейчас это не помогло.

Тогда конксур вновь покосился налево – там лежал, не шевелясь, Виллем, а затем направо – на Ригана. Узрел он их нечетко, но Гротту виделось, что они дышали, если это не зрительный обман. Знаете, когда собственные глаза заволакивает некая пелена и свет с тенями плывет, являя странную картину иллюзий?

– Виллем! – сухо прокаркал он. – Риган! – Тут Гротт чуть не закашлялся, ощутив, как воздух просто раздирает глотку от каждого слова. А вымолвил он их всего-то два! Он попробовал дышать чуть чаще, но не глубоко. Глубоко вдыхать оказалось больно.

“Вряд ли я ранен так тяжело. Это просто треклятая старость!” – подумал старик, не оставляя попыток повернуться хотя бы набок.

– Мастер Гротт… – До него донесся слабый глас эльвина. Тот уже сел, потирая лоб. Ну да, не ему ж пришлось поглотить всю эту эскуру!

– Сынок, позови Катэля… – выдавил из себя конксур. – По пути глянь что тут и как. Никто не пал из наших и все такое… – В этом уверенности у Гротта не имелось. Пал, конечно. Это им повезло. – Да Ригана проверь. Сам я не могу встать… Не так что-то со мной.

– Понял вас, мастер! Я сейчас! – Виллем уже двинулся к калидиту.

Тот тоже очухался, на это потребовалось чуть больше времени, но вскоре оба уже стояли над мастером плеяды.

– Надеюсь, я не останусь таким до конца моих дней, – невесело отозвался Гротт, когда Виллем с Риганом прислонили его к остатку дерева, напоив водой, первым глотком которой он чуть не подавился, жадно припав к горлышку бурдюка. Нельзя пить и есть то, чего коснулась эскура, но благодаря щиту Гротта уцелели не только они трое, травы и стволы деревьев, но кое-какие вещи вокруг, включая питье, которое Виллем успел заблаговременно прихватить еще до начала этой бучи.

Стало получше, даже пальцы рук начали слушаться, но на то, чтобы двигаться самостоятельно, сил никаких не осталось. Нужно время на восстановление.

– Еще легко отделались, – заключил Риган, двинувшись, чтобы оглядеть то, что осталось от Высьдома. – Спасибо нашему мастеру! – Он глянул на Гротта, а тот лишь поморгал.

Виллем все еще пекся о главе Конксурата чуть усердней, он пока не успел оценить масштабы осады. После он даже присвистнул, подняв взор на днесь гиблое место.

Теперь пришел и черед Грегора Гротта оглядеть округу: их живую полянку обступало мертвое царство – серая почва и остатки стволов, напоминающие обгоревшие факелы. Изъеденные огнем и порчей нагие деревья чуть дальше не лишились веток, они безмолвно простирали их к голым скалам, которые обрамляли осколки светло-серых стен и башен. Главное из строений, что высилось на горе, уцелело более чем, как и часть дамбы у реки, где сейчас находились они.

Да, зрелище бесспорно могло лишить дара речи на пару часов точно.

От всей пышной зеленой поросли Высьдома ныне не осталось и следа. Гротту припомнились Гладия и Нуд, тамошняя глубокая осень – черная, свирепая, когда холод уже вцепился когтями во все подряд, ветер стряхнул листву и ягоды с деревьев и кустов, трава пожухла и превратилась в бурый сухоцвет, а снег еще не выпал.

– Точно Нуд в преддверии зимы… – проговорил Виллем, облекая вслух мысли старика. Он-то тоже родился на Севере, ему есть с чем сравнить.

Это самое мерзкое и скользкое время, которое Гротт почти выкинул из головы. Предпочел бы позабыть насовсем, чтобы жить дальше, но не получалось. А теперь, в старости, прошлое возвращалось к нему все чаще и чаще. Так вот, в Высьдом и пришла та самая осень из его воспоминаний, пробирающая до костей во всех смыслах. Всего за одну ночь.

– Там все отравлено. – Гротт указал подбородком в сторону руин городища. – Воду пить тоже нельзя. Деревья и даже травы тут более не вырастут. Только может многие лета спустя…

– Вот же! – воскликнул Виллем, почесав перепачканный золой лоб. – Мастер, вы вообще такое видали?!

– Такое – нет. Но очень-очень давно эскуридов использовали для битв… И сии мрачные времена воротились.

– Только тогда это делал сам Эльфинат, – вмешался Риган. – Он использовал эскуридов против врагов.

– А сейчас кто же?

– Хрен его знает! – в сердцах прикрикнул Гротт. – Я даже гадать не буду.

– Это и я бы мог такое сотворить… – в ужасе проговорил эльвин, глубоко вздыхая, его трясло.

– Ну один одинешенек – не такой силы бедствие, конечно. Поэтому мы и боремся с эскурой.

– Спасибо, что избавили меня от такой участи! – Виллем низко поклонился Гротту.

– Ну будет, будет. Мне повезло, что ты сейчас тут со мной… – Старик слабо улыбнулся эльвину в попытке приободрить его.

– Что делать будем, мастер Гротт?

– Выживших надо искать, – вставил Риган прежде главы.

– Если таковые имеются. – Грот вновь поморщился от боли и досады.

– В башне может кто и есть, – рассудил калидит. – Я пойду, поищу помощь. А вы оставайтесь здесь.

– Добро, будь начеку. Дикари, редрины и эскуриды еще могут рыскать тут. Найдешь кого из наших, ты им тоже подсоби.

– И возвращайся скорее! – добавил Виллем.

– Если будет с кем возвращаться…

Виллем, настороженно озираясь, остался со стариком. Риган двинулся прочь, сказав, чтоб встретили его живыми и невредимыми.

Стоящая кругом тишина пугала до жути. Даже ветра нет, ни одного шороха, ни одного звука. Наступила такая молчаливая и гнетущая пора напряженного ожидания и неизвестности, если бы не вопросы Виллема, разумеется, которые посыпались после того, как и эльвину стало ясно – дожидаться Ригана в молчании это сущая пытка.

Это немного отвлекало от печальных размышлений – наличие кого-то живого и говорящего совсем рядом в этом угасшем месте.

– Как думаете, Варлаг и его друзья уцелели? – спросил Виллем.

– Авось.

– Мы отправимся на их поиски? – Тут же последовал новый вопрос.

– Как только, так сразу. – Гротту слова все еще давались с трудом. Челюсти болели, а язык ворочался совсем плохо. – Сначала нужно понять в каком мы положении.

– В прескверном, безусловно. А враги ведь тоже будут их искать…

– Ну-ну, не теряй головы.

– Это же все из-за нее?

– Или нет. Просто так совпало. Масса вариантов, все это нам предстоит связать в одно целое. И не только нам.

– А может это кто-то из наших выболтал?

– Скоро узнаем.

– Мастер, вы верите в то, что у нас… у нас есть какие-то шансы на…

– Шансы всегда есть. Не все из нас пали, а это уже хоть что-то. Да и Эльфинат пока существует. Решение найдется.

– А может начаться война? А может нас накажут? А может…

– Уже началась. Тут, знаешь ли, не нам решать.

– Попали под раздачу…

– Право первых? Какая ирония! Вот так и случилось, – высказался старик. Он немного подустал от разговоров. – Быть щитом, участь наша такая.

– Пить хотите? – поинтересовался Виллем, заприметив усталость и немощь конксура, которые возвращались снова. Тяжкие разговоры изматывают не хуже битвы.

– Скорее уж – выпить… – ответил Гротт. – А еще… Где Гудбранд?

– Меч-то ваш? – Эльвин засуетился. – Где-то тут лежал… – Он сорвался с места, руками смахивая пыль и золу с орудия. Эльвин его не без труда, но нашел тут же, на поляне. – Вот, держите! – Виллем вложил рукоять в пальцы конксура, надеясь, что это придаст тому сил и мужества. Он знал – мечи эти для старца имели большое значение.

– Спасибо, – отозвался Гротт, слабо сжимая набалдашник. Холод стали почти обжигал пальцы, пробуждая воспоминания и осознание. Сможет ли он теперь взмахнуть им вновь? – Только вот где Гермунд?

– Так вы же отдали его принцу Варлагу, – напомнил Виллем, нахмурившись. – Когда начался весь этот хаос.

– Точно, – мрачнея будто туча, проговорил Гротт. – Точно… – повторил он.

– Кто они? – поинтересовался эльвин, участливо глядя на конксура. – Гермунд и Гудбранд?

– Мои братья. – Холод взора Гротта несколько оттаял, когда встретился с глазами эльвина. – Они не пережили ту осень в Нуде, когда во мне родилось обладание.

Глава 2. Исцеление и память

Риган вернулся. Не сразу, казалось, прошла прорва времени. Гротт и Виллем обрадовались, завидев его в компании Катэля и Тарнира. Оба казались вымотанными, это видно по их глазам, походке и жестам – слишком усталым и скованным. Про одежду и говорить не имело смысла – на ней следы минувшей битвы. Им тоже пришлось нелегко.

И Катэль, и Тарнир всегда сияли. Эльф – ясное дело, все-таки люксор. Но вот Тарнир… всегда жизнерадостный, сколько Гротт его помнил. С самой первой их встречи, когда он, шуганный и оборванный парень, очутился в Высьдоме.

Буроволосый, мягкий и лоснящийся Тарнир радостно жал его руку и светился от счастья от одной возможности учиться в Высьдоме. Гротт же всегда ходил мрачным и серьезным. Как они вообще подружились и уживались вместе? Противоположности часто притягиваются в поисках того, чего нет в тебе самом.

Никакого люксиса ему уж точно не надо, чтобы приободрить кого-то, будь то неудавшийся опыт с калидией у какого-нибудь ученика или уж совсем мрачное событие, когда кто-то трагически скончался раньше срока. Гротт часто ворчал в присутствии Тарнира. Тогда он, возможно, неосознанно винил добродушного сокурсника в своих собственных злоключениях и потерях. Да, у Тарнира имелось все то, чего Гротт лишен. Он часто ему завидовал.

Ну а потом их разделили и взгляды, и разное ученье. Гротт отбыл в Гуар Данн почти сразу после испытания, а Тарнир остался в академии. Нужных слов они друг другу так и не сказали. А если сейчас пришло для этого время?

Гротт улыбнулся калидиту. Он радовался все-таки, что тот выжил и пришел к нему на помощь. И ему нужен его огонь, разгоняющий тьму.

Обычно от них, Катэля и Тарнира, исходил тот свет, который привлекал к ним народ, будто мотыльков манила ночная лампа. Но сейчас он совсем угас. Оно и ясно отчего…

– Ментор Катэль, Тарнир… – вымолвил Гротт, едва им улыбнувшись. – Рад видеть вас в здравии.

– Ох, Грегор, что с тобой? Ты ранен? – Тарнир запаниковал и засуетился, опускаясь рядом с ним.

– Плачевно все, но не столь опасно, смею полагать, – успокоил старик, скорее, себя самого, чем наставника калидии. – Мне бы не помешала помощь. Видите ли, не могу пошевелиться… Почти… – Он, морщась от боли, и не без труда только подвигал пальцами, застывшими на рукояти меча. – После конксурии… Видать, все… Дряхлость пожаловала.

– Это сущий кошмар! Нам повезло, что скверна не добралась до нас… – Хлопнул себя по коленям Тарнир. – Ментор Катэль?

– Конечно… – Эльф опустился рядом без лишних вопросов и рассуждений. Это в нем и нравилось Гротту, хотя многие сочли бы, что Катэль безучастный и какой-то равнодушный. Ну а какое ему дело до тех, кто живет всего по паре десятков лет? Его вполне можно понять, если задуматься основательно про люксоров и их долг, после принять их такими, какие есть. В любом случае без обладателей света в этой войне им не выстоять, какими бы чопорными и черствыми они не казались.

Руки он – нежные и белые – положил на кисти Гротта – жилистые, грубые, шишковатые и старые.

Гротт закрыл глаза, ощутив надежду. Она еще теплилась в нем? Дышать он стал спокойнее и глубже. Боль, усталость и холод отступали. И на том спасибо!

Он увидал на один миг маленького мальчика, тот смотрел на догорающие угли. Еще чуть и они погаснут совсем. Никакого тепла они не давали, просто напоминали о неминуемом конце. Скоро они потухнут, как и твоя жизнь. У всего сущего так. Сначала горишь, а потом, когда ничего от тебя не остается – ты угасаешь. Чернеешь, темнеешь, леденеешь. Даже если тебе всего ничего лет. Щепки сгорают первыми.

Тот мальчик это он сам. Все сковал мороз, и он не мог заставить себя пошевелиться, прямо как сейчас. Он кутался в одеяло, но не мог согреться, он жался к братьям и сестре, но те уже стали холодны и не отвечали на его зов, не обнимали его в ответ, как делали это вчера. А еще так хотелось есть. Голод крутил его кишки водоворотом, такие они видели весной на реке. Но эту весну ему уже не увидать.

– Гермунд, Гудбранд! – Мальчик тряс братьев. Стылые и неподатливые руки… как у каменных статуй. Глаза смотрели на него и больше не моргали.

– Гретта! – Но она тоже молчала, замерев навсегда. В последние дни его сестра сильно кашляла. Теперь же ее синие и холодные уста полуоткрыты. Но он не слыхал хрипов, клокочущих в ее груди, а облачка пара более не поднимались в воздух. Кожа ее бела точно перламутр внутри раковин, как снег и лед, сковавшие их страну, принесшие разорение и бескормицу.

Грегор положил голову к ней на грудь, прижавшись ухом. Пустота. Внутри нее так пусто и тихо. Гретта умерла. Все они умерли. Как мать и отец… Те покинули их уже давно.

И он тоже умрет. Сил бороться больше нет, да и незачем… Он заплакал, а когда перестал, отчего-то стало легко и даже не так страшно.

“Я иду к вам”.

А потом пришел голос. Когда кто-то умирает, то он слышит голоса своих предков, которые зовут его. Так говорили старики. Видать, теперь пришел и его черед.

“Я уже! Погодите!”

Разум его полный печали и горести оставлял этот мир, это слабое тело. Он уходил вслед за ними. В никуда. Где нет ни голода, ни холода. Нет ничего, ни хорошего, ни дурного. Там нет страданий и радости тоже нет. Там одна лишь пустота.

Голос пугал и отталкивал, но Грегор не убоялся, он внимал. Ему уже нечего бояться. В него же вплелись голоса Гермунда, Гудбранда и Гретты. Оно забрало их? Или притворялось ими? Или это они и есть?

Эти слова врезались в память навсегда.

Оно сказало то, чего не могли молвить его близкие:

Такие жадные… Если они не могут дать тепла. Забери. Они не достойны.

Такие мелочные… Если они спрятали еду… Отбери. Не достойны.

Отбери у них все. Съешь… Съешь…

Так хочется есть! Съесть все. Всех их!

Сам он стал пустым и холодным, безмолвным и застывшим. Но что-то придавало ему сил. Он ел. Точнее, оно ело и не могло остановиться. Чем оно питалось? Ничего вокруг нет. Но его собственный голод отступал. Оно поделилось с ним, ведь без мальчика, что должен угаснуть, и его бы не стало. Грегор сделался устами и зубами этого незримого существа – ненасытного чудовища, пожирающего ни пищу, ни тела, а сами души…

“Так рождается обладание? В самый скорбный и трудный час? Такую цену нужно заплатить?”

Все померкло…

И вот Грегор Гротт обнаружил себя среди пепла и руин. Он твердо стоял на ногах, сжимая Гудбранд. Его окружала едва зримая завеса конксурии, за гранью которой он увидал испуганного и озадаченного Тарнира, печального Катэля и нахмурившегося Ригана. Виллем стоял где-то подле. Нахождение вблизи конксура, который элиминирует, ему бы никак не навредило, ведь силы у него нет.

– Мастер Гротт! Мастер Гротт! Все хорошо! – не без паники в голосе твердил он, выставив руки, будто собираясь сдаваться в плен.

Воспоминания и страсти утихли, как и силы телесные. Гротт повалился в такие своевременные объятия эльвина.

Глава 3. Беда не приходит одна

Когда Гротт открыл глаза, уже стемнело. Там, снаружи. Это видно сквозь проемы и арки, за которыми клубился мрак, норовя проникнуть сюда, заполнить собой все, истребляя огонь жизни, ее голос и свет.

Таким мог бы стать Высьдом – пустым и холодным, если… Он отмахнулся от подобных видений. Тьме не проникнуть сюда.

В жаровнях, расставленных в помещениях, тлел огонь калидитов, даря тепло и надежду многочисленным уставшим и обездоленным, для которых башня Высьдома стала приютом. Вполне вероятно, последним…

Он провалялся весь день и очнулся под вечер. Или это уже глубокая ночь? Плевать, все одно и то же. Просто потеря времени. Оставалось надеяться, что пока он валялся в забытье, никто не наломал дров. Пожар только того и ждал, ему лишь бы полыхнуть с новой силой.

Да, сама война и поле брани страшны, но даже за победой следует такой вот тягучий и едкий период, не говоря уже о крахе, который они потерпели.

Ужас сменяется скорбью, хворобами и голодом. Долго и трепетно придется восстанавливать все утраченное вокруг себя и в самом своем сердце…

Обнаружил он себя лежащим на матрасе в просторном холле первых этажей. Ну, разумно, не тащить же всех раненых наверх? А их тут много. Поспешно организованные лазарет, кухня, оружейная, склад, командный пункт – все и сразу в этом зале. Все, что уцелело, уже оказалось тут, как и все те, кто выжил, включая его самого.

Рядами тянулись лежанки, скамьи и матрасы, а на них сидели и лежали ученики, жители города, солдаты. Кто-то тихо переговаривался, кто-то плакал или же молча смотрел в одну точку. Обычное дело. Переварить и осознать случившееся не каждому по силам в столь короткие сроки.

Катэль, конечно, потрудился на славу, подняв почти всех на ноги, но сидеть подле каждого он бы не смог. Сейчас забот у него с лихвой. Теперь страждущими занялись целители, да все прочие, кто мог ходить, разносить еду и воду. Вот тут обладание-то и пригодилось. Без арбы и шидии – все бы они долго не протянули. Есть и пить то, что осталось за стенами теперь нельзя. Да и тепло жаровен и печек, поддерживаемое калидитами, тоже важное дело. Без погодной башни и зеленых дерев осень давала знать о себе зябким холодом, тот пытался прокрасться сюда, отнять последнее и самое дорогое – тепло жизни.

– Мастер Гротт! – почти закричал Виллем, кинувшись к старику. Он переоделся: на нем простая рубаха и штаны. – Как славно, вы оклемались!

– И я тоже рад, – отозвался он, без должного воодушевления в голосе, конечно же. – Как оно? – поинтересовался он, окинув устало взглядом все вокруг и себя самого. Его тоже переодели в почти такое же невыразительное облачение.

– Это, чтоб внимание не привлекать, – пояснил эльвин. – Не волнуйтесь, это я вас переодел.

– Ну теперь я спокоен! – в обычном язвительном тоне отозвался Гротт.

Теперь они выглядели самыми неприметными стариком и парнем, среди прочих, оказавшихся тут. И это весьма разумно. Форма Конксурата бы привлекала лишнее внимание, кто-то бы их благодарил, а другие бы обвиняли в том, что не сумели защитить Высьдом. Так оно и бывает, когда эмоции захлестывают и ослепляют, а ты не можешь поверить в реальность беды, в ее пришествие. А еще скорбь и боль сменяются ненавистью и желанием отмщения.

– Как обстоят дела? Какие новости? – Гротту требовался не полный отчет, а хотя бы поверхностное описание положения дел.

– Все хорошо и плохо одновременно. Знаете, начинаешь ценить вполне себе простые вещи…

– Это точно, вроде глотка воды или теплого покрывала… – закончил за него мысль Гротт. Виллем закивал.

– Но всего на всех не хватает, – проговорил эльвин.

– Так всегда и бывает.

– Пожалуй, это вот и есть то новое, про что вы спрашивали. Долго не протянуть с такими запасами. А так ничего иного. Тишь да гладь. И дикари, и редрины испарились. Будто и не случилось ничего, а Высьдом сам себе рухнул.

– Вероятно, их тоже эскурой прихлопнуло, если они не рванули когти загодя.

– А заодно и все их осадные орудия… – добавил Виллем.

– Удобно, никаких следов не оставили.

– Только расточительно это… Бросать-то все.

– Получается, у них есть еще… или они не знали, что эскуриды вмешаются.

– Слишком все запутанно. И ощущение странное, будто грядет нечто еще более злое…

– Есть такое. Но с этим нужно справиться. Это испытание. И ты весьма стойко выдержал его… – похвалил Гротт. Это нужно каждому, посему он и сказал так. Возможно, ему самому недоставало похвалы?

– Спасибо! Мастер Гротт, вам что-нибудь нужно еще? – поинтересовался парень. – Катэль велел дать знать, как вы проснетесь. У него к вам есть важный разговор.

– Ну конечно. Нет, сынок, ничего не надо… – Покачал головой Гротт – Разве что… Помоги-ка мне встать.

Он ухватился за сильную руку эльвина и поднялся на ноги. Тело гудело, но стоять твердо на своих двоих он мог – ну, хоть что-то.

– А наши все где? – Никого из Конксурата он не заприметил. Ригана тоже не видно.

– Мастер Гротт… – прошептал эльвин, уставившись в пол.

Все стало ясно по его тону. Они не выжили.

– Как? Все? – Голос дрогнул, внутри что-то сломалось.

– Двое только уцелели. Но они в плохом состоянии, за ними ходят целители в отдельных покоях… Ментор считает… что не выкарабкаются…

– Вот же! Приехали двадцаткой, а осталось от нас всего пятерка.

– Тяжело и больно…

– Да, но может стать еще хуже. Оплакивать наших будем после. Сейчас надо решить безотлагательные вопросы. Уже доложили о нападении?

– Так точно. И во все близлежащие селения, – отрапортовал Виллем. – Солдаты с постов в округе уже начали прибывать, как и провизия, но этого недостаточно, как я и говорил ранее.

– Ладно, вскоре прибудет и кто-то от Владык. И по головке они нас не погладят.

– Нас что же еще и судить будут? – Эльвин испугался.

– Как знать… Но они захотят провести изучение всего случившегося, – прохрипел Гротт, поднимая меч. – Пойдем-ка к Катэлю.

– Да, да… – Закивал тот. – Сюда, я укажу путь.

– А Гарда? – уточнил Гротт, следуя за ним. – Ты написал брату? Если авэ еще остались…

– Нет еще, мастер Гротт. Ждал вашего указания.

– Тут уж можно и проявить инициативу, – заворчал старик. – Пока неизвестно потребуются они нам тут или пусть остаются там, где есть.

– Надеюсь на ваше мудрое решение!

– Но может и правильно поступил. Я, Виллем, как видишь, тоже не всезнающий… – Гротт развел руками. – Теперь и вовсе беспомощный старик.

– Это не так! – поспешил заверить его эльвин. – Вы очень сильны и влиятельны, а еще всегда знаете, что делать!

Гротт просто махнул рукой и замолк. Виллем слишком послушный, чтобы делать или говорить что-то без его же указки. Сейчас это как нельзя кстати, учитывая будущее разбирательство Эльфината. А то – не заставит себя ждать.

Конксурат в такие моменты мог и самостоятельно принимать решения, но, учитывая размахи беды, даже Гротт не знал, как ему следует поступать. Любой неверный его шаг, конечно, в глазах Владык, мог навлечь на них еще большие невзгоды. Тут уж проще пасть смертью храбрых, нежели очутиться за решетками. Невольно ему привиделся тот самый металлический короб с зияющими черными отверстиями, в котором он привез (на свою голову) Фидес.

Старик еще раз оглядел зал, который они покидали, и принялся обдумывать беды насущные и еще многое другое.

Эльвин вел его в боковой коридор, охраняемый калидитами из солдат. Дежурило их всего ничего, лишь те, кто уцелел, неся дозоры на самой вершине. Самые слабые, толстые, неумелые и бесполезные из всех. Вряд ли они сумеют защитить тех, кто на них полагается, если вновь придется столкнуться с врагами. Так, ложные надежды, не более. Но и такие чаяния не повредят, иначе пасть духом можно сейчас же. И тогда до пропасти останется всего шаг.

Совсем скоро они очутились у небольших дверей одного из классов. Эльвин постучал, оба услышали приглашение войти – это голос Катэля.

Виллем отворил дверь для Гротта и собирался откланяться, но Катэль, чьи ясные и пронзительные очи уже встретили и его, и конксура, промолвил:

– Виллем, вы нам тоже нужны, пожалуйста располагайтесь.

– Я? – удивился эльвин, мямля, но Гротт уже запихнул его в класс и затворил дверь.

Катэль стоял над столом в центре классы, парты и учебные принадлежности сдвинули по углам, оставив лишь кресла и стулья в центре. На столе ментора лежали ворохи бумаг, карты, расчетные приборы. Подле стояла жаровня, в ней, как догадался Гротт, догорали те свитки и книги, которые не предназначались для посторонних глаз.

Во мраке угла сидел уставший и размякший Тарнир, подле него стоял Риган – строгий и подтянутый. Виллем вскинул брови, заметив наряд Ригана. Это ж один из свободных и аляпистых халатов Тарнира, но сидел он на зунаре краше, чем на учителе калидии, потерявшим четкие телесные формы. Виллема, конечно, возмутило, что им с мастером выдали какие-то бурые тряпки, но он ничего не сказал Гротту. А тот лишь едва усмехнулся, представляя, как его стародавний школьный приятель испепеляет армии дикарей, совершивших покушение на его сундуки с нарядами. Поди так оно и происходило!

Из другого угла в Гротта и Виллема впились глаза-бусины серебристой авэ, служащей Катэлю. Той самой, которая принесла ключ Варлагу, а после указала Конксурату путь к их нахождению.

– Вот и наш небольшой совет, – постановил Катэль, приглашая всех подсесть ближе к его столу. – Мастера Тарнира я уже посвятил в подробности нынешних дел.

– Разумно! – признал Гротт. – Ты и сам, поди, уже догадался обо всем… – обратился он к калидиту, возвращая себе серьезности.

– Не обо всем, – мягко отозвался тот. – Но основания для предположений имелись, хоть ты, Грегор, и считаешь меня полным…

– Ох, не начинай! – рявкнул Гротт, сам удивившись тому, как его привычная манера общаться со всем и каждым быстро воротилась. Или так его раздражал старый сокурсник?

Тарнир не обиделся, но строго глянул на него и уселся рядом с Катэлем.

Гротт, Виллем и Риган тоже расположились.

– Всем присутствующим здесь известна причина исхода, который нас постиг, – начал Катэль, поочередно заглянув в очи каждому. Отчего Гротту стало немного не по себе, а Виллем и вовсе нервно сглотнул. – Я хочу напомнить, все мы заодно и находимся по одну сторону. И мне хочется, чтобы каждый из нас осознавал и говорил пред Владыками одинаковую правду. Каждый из нас делал должное, защищая Высьдом, его учеников и жителей, а также все его блага – зримые и нет. А еще интересы мира во всем Мэриеле. Но случилось нечто страшное, что от нашей воли не зависело…

– Это все я, – вставил Гротт. – Это моя вина. И я готов взять ответственность на себя. Я спас редринку, я прятал ее, привез сюда и тут же укрыл без вашего ведома, действуя лишь в личных интересах и пользуясь моментом – появлением новоиспеченного конксура и эскурида, которых не смог оградить от угрозы, а, напротив, навлек ее на них.

– Нет, Грегор. – Катэль помолчал, глядя на него и продолжил: – Самопожертвования нам сейчас ни к чему. Я ценю вашу преданность Эльфинату, Высьдому и мне. Но всю ответственность я возьму на себя…

– Здесь я не соглашусь, – вмешался Тарнир, он даже слегка повысил голос от волнения. – Нужно действовать сообща, как вы, ментор Катэль, и сказали сперва. В таком случае Владыки не посмеют судить кого-то одного! Мы сможем представить им всю эту ужасную картину сполна, чтобы они поняли все положение дел и вняли нашим речам!

– Ты тут вообще ни причем! Тарнир, даже не думай ввязываться! – негодовал Гротт, хмурясь и брызжа слюной. – Мы говорим о предательстве и с оным соглашаемся, фактически подписываемся в бумаге, полной самых ужасных преступлений.

– Ваша ценность, Грегор, намного выше моей, как и ваша, мастер Тарнир. – Катэль едва улыбнулся. – Поэтому мне нужно, чтобы вы остались здесь и сделали то, что спасет не только меня, но и весь Эльфинат, а еще наших пропавших обладателей и многие другие жизни. И теперь это не просьба.

– Их так и не нашли? – осмелился вымолвить Виллем. – Учеников?

– Нет. – Катэль вздохнул. – Остальные наши студенты почти не пострадали во время нападения, но вот Варлаг Матхэйн, Фердорча из Гвинлана, Ниама из Марледда, Перри Скармоди и Фидес – пропали.

– Мы не нашли тел, – дополнил Тарнир. – Пока тебе нездоровилось, мы с калидитами организовали поиски в окрестностях.

– Само собой, не нашли! Потому что они сбежали! – прикрикнул Гротт.

– А может они просто спрятались и выжидают момента для возвращения, – предположил калидит. – Представляю, как они напугались!

– Я самолично видел, как они удирали от меня на лодке по реке. И возвращаться они точно не собирались! Я такие вещи сразу вижу. Мы доверили им защиту Фидес и ошиблись.

– Так они это и сделали, – спорил наставник калидии. – Сам подумай, побег от всего этого ужаса – это и есть спасение.

– Пожалуй, нам не хватает вашего рассказа, Грегор, – сказал Катэль. – Поэтому мы и хотим услышать все от вас.

– Виллем и Риган вам, стало быть, уже все поведали. Избавьте мое горло от пересказа! – Он пошарил глазами по комнате в поисках вина и даже обрадовался, завидев кувшин в укромном углу. – Вы не возражаете? – уточнил конксур, уже встав и двинувшись туда.

– Да, истина в вине! – возмутился Тарнир, но Гротт его даже не слушал. Он наполнил кубок и отхлебнул. Да, это то, что ему и нужно! И никакие нравоучения ему не помешают.

– Итак, – рассудил Катэль. – Пожалуй, стоит и нам всем выпить.

Виллем явно не ожидал такого предложения. Он очухался, только когда Гротт всучил ему кубок.

Молчаливый тост. За выживших и павших. Все подняли кубки, после отпили. Гротт, конечно, пользуясь случаем, осушил сосуд до дна.

– Ладно, быстро поведаю вам свою версию… – Конксур снова упал в кресло и начал рассказ, покручивая кубок в руках. Это помогало ему припомнить все дерзкие выходки Варлага вплоть до самой последней, когда он бросил его в беде на берегу, сподвигнув Фидес использовать люксис, чтобы уничтожить крепостную стену незрелой террестрией, а когда не вышло, заставив друга-эльвина разнести все вокруг эскурой, чтобы сбежать любым способом.

– Они же просто юнцы! – Покачал головой Тарнир, дослушав речь Гротта, приправленную ругательствами в отношении Варлага и его безалаберности, гордыни, спеси, жестокости и желании манипулировать всем и каждым на свете.

– И, как видишь, вот к чему это приводит. Еще он похитил мой меч! Я без него как без руки! – ворчал Гротт. – Твоя ученица-калидитка тут тоже отличилась! Подожгла все кругом и всячески потворствовала всем планам мальчишки до этого. Так что не смей утверждать, мол, я плохой наставник! – Гротт не без раздражения глянул на Ригана, хоть и понимал, что тот никаким образом не мог повлиять на девчонку, даже крутя с ней романы. Видать, не оказался столь рассудительным и не донес до нее истин, раз уж девушка слиняла с Варлагом.

Риган сохранял привычный нрав – тих и невозмутим, сейчас это еще больше раздражало Гротта, он повернулся к Тарниру.

– Ничего такого я не имел в виду! Путь наставничества очень труден, ты же не думал, что все будут ходить по струнке ровно перед тобой? – учительским манером начал вещать Буревестный. – Да и сколько у тебя учеников выпустилось?

– Два! И что? Как видишь, это тебе не калидиты – каких точно собак на псарне!

– Ты меня не обидишь такими высказываниями… – Но Тарнир, ясное дело, обиделся.

– И с третьим могло все получиться! Но… – возмущенно известил конксур. – Даже не хочу думать об этом маленьком самоуверенном сопляке! Как сейчас вижу его наглую улыбочку, когда он выторговывает у тебя то, что ему нужно! И еще все время лжет!

– Ты и сам так себя вел! Вспомни школьные года.

– Вовсе нет! Много ты знаешь?! Ты меня никогда не понимал.

– Слушай, Грегор…

Виллем удивленно крутил головой, глядя то на мастера, то на наглеца, который посмел спорить с главой конксуров точно с непослушным и шебутным школяром. А вот и Риган нарушил молчание:

– Может, хватит? – Голос его раскинулся клокочущей рекой. И это подействовало. Тарнир и Гротт угомонились, искоса глядя друг на друга. Калидит раскраснелся и тяжело дышал, казалось, он сейчас вот-вот вспыхнет. Гротт же нахмурился пуще прежнего, скорчив недовольное лицо.

– Я уж думал наши битвы завершились… – очень тихо прошептал Виллем. Гротт услыхал и ткнул его локтем под дых, чтоб неповадно стало потворствовать унижению его перед каким-то учителем калидии.

– Ясно, – промолвил Катэль. – Я бы мог подвергнуть вас всех люксису, дабы избавить себя от всего этого, но в спорах порой рождается истина.

– Простите, ментор… – Тарнир замер. – Природа такая. Вспыльчивая.

– Что вы поняли? – поинтересовался Гротт, отмахнувшись от Тарнира, который продолжал буравить его глазами.

– Понял, что дела наши плохи.

Ну, конечно, если они будут грызться, то ни к чему это не приведет.

– Извините, больше не повторится, – заверил Гротт. Он и позабыл когда в последний раз говорил эту фразу. Наверное, своему учителю. Тут Тарнир прав, ему слишком сложно понимать сопляков. Да, опыта не достает. А его собственная юность осталась так далеко позади, что предугадать поступки учеников или думать так же как они – очень сложно. Склад ума и ценности вовсе не те. Теперь они закостенелые и древние, совсем чуждые для молодчиков.

– Мы оповестим семьи пропавших. – Катэль решил сделать это в первую очередь. – Сделать это нужно своевременно, ведь все, даже само время, против нас.

– Родители мальчика-эскурида вряд ли будут сильно переживать, – грустно заметил Тарнир.

– Это так только кажется, как дойдет пора урвать куш и привлечь к себе внимание, так они сразу закопошатся! – Поморщился Гротт, чуя, как его обвинят в том, что не элиминировал парнишку, а еще не доглядел королевского отпрыска.

– Король Дагдар и Гладия тоже нам этого не простят, – напомнил Катэль. – Как и Марледд. Все эти дети – выходцы из знатных семей, это сулит нам стороннее вмешательство. Кроме шидита Скармоди, у которого нет родных.

– Но как все станет обнародовано, а весть о падении Высьдома уже разлетается по всему Мэриелу, кто-нибудь объявится и по его душу, – сказал Гротт.

– Сейчас мы можем действовать несколько открыто, – устало продолжил Катэль. – Но вскоре такой возможности мы лишимся. Фрид, – обратился он к авэ, которая все это время за ними наблюдала, сохраняя молчание. Гротт даже забыл про нее и невольно вздрогнул, встретившись с бездной ее черных глаз, слишком уж разумных и осуждающих. – Ты доставила мое послание и, будь добра, поведай всем, кто же его получил…

– Принцип Паркей Тарбий, – прокаркала она, хлопнув крыльями и слегка повернув голову набок.

Всем известно это имя, даже юнцу Виллему. Тарбий – казначей Эльфината и глава Светоча Вер – ордена люксоров.

– А он-то тут зачем? – спросил Гротт, не у авэ, разумеется, а просто вслух. – Нам нужна армия, ремесленники, целители, а не проповедники!

Все переглянулись. Казалось, Катэль сам не в восторге от этой новости. Тарбий намного ниже по происхождению, нежели ментор Высьдома, но влияния и могущества у него куда больше, чем у наставника обладателей и даже Конксурата.

Теперь ясно отчего Катэль призывал всех их сплотиться, ведь беда не приходит одна.

Глава 4. Споры и истины

Имя – Паркей Тарбий – так и зависло в воздухе. Казалось, сам Принцип проник на это собрание и теперь слушает, что же о нем скажут. А каждый здесь находящийся обмозговывал – что бы значил его приход. Первым заговорил Катэль, когда тишина начала затягиваться узлом на шее:

– Мы обратились за помощью. Ближайший город от нас – Марледд. И нам повезло, что Тарбий с люксорами находились там и откликнулись на наши просьбы.

– О, да! Несказанно! – так, чтобы другие не слышали, шепнул Гротт на острое ухо эльвину Виллему, который перепугался более всех и ему уж точно не до колкостей конксура.

– Светоч Вер окажет поддержку раненым. Нам всем требуется не только исцеление тела, но и духа. Каждый из нас лишился многого, некоторые – всего, такая помощь нам не помешает. До их прибытия я буду делать все возможное для всех нас.

– А кроме, простите, фанатизма, которое они зовут светлым учением, они что-то привезут? Еду, воду, вещи, оружие? Раз уж на армию и снисхождение самих Владык нам рассчитывать не стоит. На плеяды, вестимо, тоже надежды нет, ведь они не попрут поперек слова Светоча.

– Это я оставляю на усмотрение Паркея Тарбия, – добавил Катэль. – Еще Принцип явится для того, чтобы подсчитать убытки и решить – подлежит ли Высьдом восстановлению. Сразу отмечу: скорее всего, их ответ будет – “нет”. Оценив ситуацию самостоятельно, я пришел к такому плачевному выводу. И не думаю, что Тарбий, действуя от лица Владык и учитывая экономические нужды Эльфината, примет иное решение.

– Мы должны будем покинуть эти земли? – Тарнир заволновался. – Куда мы пойдем? А что будет с учениками? Они ведь еще не готовы! Их выпустят досрочно или нас распустят?

– Все это станет известно совсем скоро. – Катэль даже не терял терпения из-за того, что его все время прерывали. – И, наконец, еще одно: Тарбий отлучит меня от управления Высьдомом.

– Он не посмеет! – громыхнул Тарнир. – Кто, если не вы?!

– О, еще как посмеет! – Стукнул кулаком о ладонь Гротт. – И вряд ли он распустит школу. Это же такая прорва возможностей для них! Они давно хотели прибрать к рукам юных обладателей. Ты подумай, сколько всего им можно нашептать и вложить в их разжиженный мозг! Катэль, это же просто культ фанатиков!

– Грегор, скоро такие речи будут восприняты как ересь. Я понимаю ваше негодование, но мне бы очень не хотелось…

– Конечно, ментор. Я могу держать себя в руках, просто хочу высказать свое возмущение, пока за это еще не отрубают языки.

– Как только меня освободят от занимаемого поста, Тарбий захочет выбрать нового ментора. Вряд ли это будет он сам. Всеми силами нужно сделать так, чтобы это оказался кто-то поддерживающий наши интересы… – он посмотрел на Тарнира.

– Я? Ох, я не справлюсь! – Замахал он руками, снова розовея и потея. – Лучше уж пусть Гротт! Этот умеет и любит командовать! – Потом он призадумался. – И чтобы претендовать на должность ментора, разве не нужно принадлежать к вашему, извините, роду, Катэль?

– Вовсе нет. – Качнул головой эльф. – До меня Высьдомом управляли многие обладатели из разных народов. Конечно, некто из люксоров занимал должность довольно долго, отчего и сложилось такое мнение.

– Я? – переспросил Гротт, пропустив мимо ушей речи Катэля про менторов академии. Ему особо до этого дела нет. И он, и Тарнир сами еще под стол ходили, когда эльф уже много лет возглавлял школу обладания, а что уж там происходило до него, вообще его не касалось. Как и не прельщало его управление школярами, если они все ведут себя, как его ученик, Варлаг. – Это навряд ли. Меня точно пса отправят по следу наших пропащих бунтарей. Тут я зуб даю, – уверенно отчеканил Гротт. – Если не запихнут в темницу.

– И если кого Светоч Вер и боится, то это вас, мастер, – проговорил Риган. – Они предпочтут держать вас подальше от себя, но на коротком поводке, как и нас, Конксурат. Но не думаю, что в таком положении им выгодно лишаться ваших навыков и редчайшего обладания.

– Есть еще Шорьше Боджар, – напомнил Гротт. – Но пока он доберется… Да, тут ты прав, Риган. Тем не менее некий козырь имеется.

Виллем совсем побледнел. Быть втянутым во внутренние дрязги такого масштаба – явно не то, к чему его готовила жизнь. Да, так и бывает, в один миг весь твой мир переворачивается с ног на голову. Те, кто кажется твоими покровителями и защитниками, могут плести против тебя интриги. Все из-за власти. Много ее не бывает, а прикоснуться к ней и ощутить – желает каждый. Разумеется, напрямую никто из верхов эльфийской элиты не будет брать в расчет судьбу эльвина, но вот участь Гротта и всего их ордена точно уж окажется под натиском Тарбия, который так и норовит заправлять всем, а не только чахнуть над казной да блеять молитвы.

– В любом случае вы должны выказать Светочу Вер должное почтение и сотрудничать с ними, – словесно расставил акценты Катэль. – А еще вы все должны свидетельствовать против меня.

– Это нелепо! – гавкнул Гротт. – Тут уж я соглашусь с Тарниром! Против Конксурата и Высьдома этот выскочка не попрет. Нужно требовать аудиенции с Владыками и пояснить им все. Они слишком долго жили с закрытыми глазами. А ваш дед – особенно! И все мы сможем пролить свет на все происходящее. Сговор эскуридов, спланированную атаку на наши территории, угрозу со стороны редринов. И, конечно же, самую великую ложь про люксис! Тарбий этими проповедями не отсрочит неминуемое, а только все усложнит! Лучше уж подготовиться к новому удару, нежели верить тому, что ничего этого не произошло. А, помяните мои слова, так оно и будет!

– Будучи потенциальным наследником престола, хоть и в очень смутном и туманном будущем, которое и вовсе может не наступить для Эльфината, я понимаю ваши, Грегор, сомнения и недовольства некоторыми традициями вераров, но прошу вас вести себя осмотрительно. Особенно с Тарбием и особенно теперь.

– Пока мы сидим тут, пребывая в полном неведении и ожидая приезда Тарбия, вокруг Фидес уже образуются редринские полчища. Она же для них символ! Нельзя дать ему внушать всем ложь.

– И что же вы, Грегор, предлагаете? – поинтересовался Катэль.

– Они же могут подвергнуть нас люксису… – неуверенно и испуганно пробормотал Виллем, глядя куда-то вглубь комнаты, туда, где темнее всего. Даже Гротту показалось, что там засел какой-то шпион, подслушивающий их предательские разговоры. – Заставить делать и говорить все то, что им потребуется.

– Ваши опасения, юный Виллем, уместны, – поспешил успокоить взволнованного эльвина ментор. – но каким бы видным не казался Принцип Тарбий, он не из первых кровей, посему люксис его, как и у служителей Светоча, много слабее моего обладания и силы Владык. Поэтому прибегать к подобному он вряд ли будет. На мою авэ, Фрид, люксис не подействует, как и на меня. А с Грегором вряд ли они станут играть в дознание, не опасаясь за свою силу и ее сохранность в его обществе.

– Этому не бывать, – прохрипел Гротт. – Я не позволю ему поступать подобным образом. Пусть он и считает себя превыше всех нас, но… И это отличная затея, Катэль! А если их вообще всех элиминировать? Запереть где-нибудь и все. Сразу поубавится гонору…

– Это же самое настоящее предательство! – Тарнир перепугался не на шутку. – Как и все, что мы тут обсуждаем. Даже не вздумай, Грегор. Существуют и другие решения, мы их обязательно найдем!

– На это я и рассчитываю, – согласился Катэль. – Поступать так, как предложил наш конксур более чем неразумно. Тогда с нами никто не захочет вступать в переговоры. Нам всем страшно. Вы не поверите, но и мне внушает ужас предстоящая встреча с моим дедом и другими Владыками. Хочу вас приободрить, напомнив, что люксису и силе Светоча Вер можно противиться без применения столь радикальных мер, которые предложил мастер Грегор Гротт. И я научу вас этому.

– Хорошо, мы предупреждены и готовы к прибытию Тарбия и его культа. И мы понимаем, что не можем этому помешать. Принцип явится сюда совсем скоро и поступит так, как считает нужным… А мы должны обвинить вас, ментор Катэль, во всех бедах… – вступил в разговор Риган, пытаясь свести все споры в нечто цельное. – А дальше? Какова наша дальнейшая роль во всем этом? Что мы должны делать?

– Мы должны защитить Фидес любой ценой, – уверенно ответил Катэль. – Сделать так, чтобы она оказалась на нашей стороне. Эта девочка – единственный способ положить конец извечной борьбе с редринами, как и доказательство моей правоты, добрых намерений для Эльфината. И вас, Грегор, она послушает.

– Или же она – погибель для всего нашего мира. И для вас, ментор Катэль… Простите, вы же осознавали весь риск этого мероприятия, так сказать? – Тарнир глянул на Гротта, мол, тот-то и думать не думал о последствиях, потом перевел взор на эльфа.

– Конечно. Я поступал осознанно. Когда речь идет обо всем Мэриеле, судьба одного эльфа не так уж важна.

– Вы ошибаетесь! Надо поискать другой путь. Просто мы еще не нашли нужную нить, что-то пропустили…

– Он и есть. Для вас. А вот времени крайне мало, поэтому прошу вас перестать спорить и действовать сообща.

– Это точно, – прибавил Риган.

– А что с прочими обладателями? – осторожно осведомился Виллем. – Извините, мастер Гротт, но вы в вашем обучении с Варлагом перегнули палку. Он же вас, наверное, ненавидит! И эти обладатели не захотят возвращаться по доброй воле. Я бы на их месте с вами не пошел.

– Еще один учить меня вздумал! – начал ворчать Гротт. – Конечно, не захотят, но об этом думать станем, как до них доберемся. Я надеюсь, Варлаг и сам осознает во что впутался и пойдет нам навстречу. А если уж ты, Виллем, такой разумненький у меня – тебе их и уговаривать самому!

– Ты неисправим, Грегор! – снова начал Тарнир. – Но если кому и удастся вернуть беглецов, так это тебе. И я буду надеяться, что ты не навредишь им.

– Спасибо и на том, Тарни.

– Не зови меня так при всех!

Гротт не обратил на него внимания и продолжил:

– Действуем исходя из нашего положения, – предложил Гротт, устало прикрывая глаза. – Согласно вышеизложенному плану. Если что меняется, то и придумаем что-то еще. Предлагаю проговорить то, что нам следует сделать, не дожидаясь действий Тарбия. Итак…

– Доставить письма в дома учеников, – молвила Фрид.

– Сделать так, чтобы Тарнир стал ментором, – продолжил Гротт.

– Начать искать пропавших студентов и редринку. – Риган оглядел окружающих, задержавшись на конксуре.

– Подготовиться к панихиде, – грустно дополнил Тарнир.

Виллем просто согласно закивал.

– Надеюсь, у тебя есть что-то черное, а не костюмы из бродячего балагана! – бросил Гротт калидиту.

Тут Тарнир сорвался. В его руках вспыхнул огонь, и он почти кинулся на конксура. Гротт же остался сидеть на месте, демонстрируя свое превосходство, или что он там хотел показать бывшему другу, на которого, видимо, затаил давнее зло или обиду. Этого Виллем не знал, но за все эти долгие годы начинал понимать главу. Просто так тот не бычился. Тому есть причина. Он не пытался оправдать мастера, но сейчас он явно переусердствовал с гаденькими шутками.

– Ты! – яростно взревел учитель калидии. – Мерзкий, самодовольный, вульгарный!

– Ну-ка, всем молчать! – закричал Виллем, выскочив в центр. Все вздрогнули, да и сам эльвин, не ожидавший от себя такого. Тарнир застыл, а в его ладонях остался только дым, он завертелся, растворяясь в воздухе.

– Туман… – неожиданно выпалил Виллем, глядя на руки калидита.

– Туман? – Тарнир призадумался. – Да, все действительно туманно в нашем деле…

– Вчерашний туман на реке выглядел в точности, как и во время нашего приезда в высьдом, мастер Гротт, Риган! – Глаза эльвина округлились. – Вы же помните?

Гротт нахмурился. Да, он помнил ту проклятую промозглую ночь. Могло ли это быть совпадением? Туман, скрывающий все…

– Тот шидит! – пророкотал Гротт. – Который свалился ни с того ни с сего. Он мог видеть наш приезд. И клетку… Поэтому-то и пролез сюда, чтобы раскопать больше сведений и устроить все это!

– А потом мы обнаружили его в старом хранилище на краю сада арборов с Фердорчей! – напомнил Виллем.

– Такой симпатичный юноша в синем костюме? Новенький? – вспомнил Тарнир. – И мне довелось заметить его, вечно куда-то крался, как мне показалось…

– Ой, тебе только на одежки и симпатичных юношей и смотреть, – влез Гротт. Виллему показалось, что мастер так и нарывается на драку. Осмелев, он даже дернул главу за рукав. Тот остановился, к его удивлению, чему эльвин обрадовался. Но такую дерзость старик ему еще припомнит, так что он поспешно убрал свою руку и зажал кисти между коленями.

– Да замолкни ты уже! – рявкнул Тарнир с нотками, которые присущи обычно самому Грегору Гротту. Оба друг друга стоили. – Только слепец не обратит внимания на такое – появление нового ученика поздней осенью, а не по традиции – летом! В любом случае отказывать или нет, это полномочие нашего ментора, – он глянул на Катэля. – Поэтому куда нам судить его за это?!

– У меня чувство, что я уже его где-то видел… – пробасил Риган. – Память на лица, знаете ли…

– Его бумаги подлинные, как вы знаете, но и в таком случае, мы не можем быть уверенными… – добавил Катэль, задумавшись.

– Это не Варлаг заводила. А другой! Точно вам говорю, этот ваш хмырь, Перри Скармоди, или как там его! – закричал Гротт, вскочив, да так, что сиденье его грохнулось.

– Мастер Гротт, вы полагаете, в нападении на Высьдом и похищении наших учеников может быть замешана Исцилла, откуда он прибыл, а, следовательно, и Владыка Ллвид? – спокойно поинтересовался Катэль.

– Угли мне в уши! – Тарнир поразился такими предположениями.

– Это мог провернуть хоть кто… Как вне Эльфината, так и внутри него! – заключил Гротт, оглядев поочередно всех в комнате так, будто подозревая каждого из них в этом заговоре. – Этот прохвост мог проболтаться кому угодно…

– Кров. – Услышали все голос Ригана. – Я вспомнил.

– Что еще за кров? – осведомился Гротт.

– Падальщики.

– Ох, Риган! Не тяни, будь ты неладен! Говори сразу! – гавкнул конксур, теряя терпение. Его раздражал Тарнир, теперь и Риган туда же. – Это очередной культ фанатиков-шидитов, про который я ничего не знаю?!

– Шпионы, наемники, зачинщики… Мелкие сошки, но проблем могут доставить. А это их главарь. Мы как-то раз виделись… Давно, когда я еще…

– На кого они работают? Где их логово? Что им нужно вообще? – Гротт накинулся с вопросами на молодого калидита.

– Они пойдут к тому, кто заплатит больше всех. В последний раз мы вместе с ними работали на дряхлого эльфа. Там я его и видел.

– Дряхлого эльфа? – переспросил Виллем. – Это как? Они же не стареют… – Он искоса глянул на Катэля, после чего тихо извинился.

– Вот кого надо отправлять к Тарбию на допрос! Тот выдергает себе все волосюшки, пока добьется чего! – Гротт уже сложил все в уме. – Скарег! Вот ваш дряхлый эльф! – выкрикнул он. – Так? – Он повернулся к мрачному Ригану, тот кивнул.

– Тот, кого изгнали из Эльфината? – Тарнир потрепал свою бороду.

– И кого я элиминировал! Уж чуяло мое сердце, аукнется это все мне.

Имя Скарега тут и там всплывало порой, им пугали детей, как и стариком Гроттом, и если конксур похищал детей, чтобы забрать у них обладание за непослушание и шалости с ним, то Темный Владыка, обращал розовощеких сорванцов в живые трупы, лишая их души и воли, делая послушными рабами. Но почему-то детвору больше пугал Гротт. Виллем хотел это озвучить, но не стал, боясь гнева старика, поэтому просто сделал вид, что откашлялся.

– Хм, – промолвил Катэль. – Как видите, наши беседы и даже споры, принесли пользу. Теперь нам известно, кто за всем этим может стоять. Эльф обратился к Ригану. – Где же может он быть, мастер Риган?

– Ныне где угодно, но тогда – в Аразихе.

– Хатидже! Нужно предупредить ее! – вскрикнул Гротт.

– Да и всем нужно отправить сию весть, – рассудил Тарнир. – И в Нуд, и в Гладию. Они могут отправиться куда угодно, но только теперь для них небезопасно нигде.

– Учитывая данные предположения, – изрек Катэль. – Нужно оповестить и Вертранг, и Холлуну.

– А это не усугубит ситуацию? Мы не знаем, что у них на уме, – забеспокоился Тарнир. – Слишком уж обособленные земли и народы!

– Даже если это и дело рук какой-то страны, то пусть знают – нам известно об этом. Точнее, якобы нам известно. Это уже хоть что-то! – угрюмо проговорил Гротт. – Нельзя допустить, чтобы такой отряд обладателей очутился в лапах Скарега! Тот ублюдок собирается просто отхватить деньжат, даже не ведая к чему это приведет… – мрачно проговорил Гротт. – Дайте-ка мне выпить! – он обратился к Виллему. – А то нервы расшалились!

Тот быстро исполнил просьбу хозяина. Смахнув капли вина с усов, Гротт продолжил:

– Нужно действовать сейчас, Катэль, иначе… Я даже не знаю, что нас ждет. Но вы видели его мощь… – Он развел руками и посмотрел в потолок. – И это всего лишь толчок, пощечина, насмешка. Скарег легко внушит юнцам то, что ему нужно и обратит их против нас. Фидес даст ему власть над редринами, неконтролируемый Эльфинатом конксур – оружие не менее опасное. Эскурид, чья сила в десятки раз сильнее обычного… Чего я только ждал? – Гротт тихо выругался. – Следовало сразу засадить эльвина в клетку, а не нянчиться с ним! Мы должны выдвигаться немедленно, до того, как прибудет Тарбий.

Ментор выразил свою поддержку.

– А когда мы отправимся, мастер Гротт?

– На рассвете. Сейчас уж гнать коней бессмысленно. Нам нужно собраться.

– Ох! А что делать с нашими ранеными эльвинами? – озадаченно вымолвил Виллем. – Мы же не сможем взять их с собой, а раз так…

– Ты беспокоишься, что Тарбий может с ними сотворить нечто плохое, пытаясь что-то вызнать? Я понимаю твои опасения, но мы о них позаботимся и не дадим в обиду, – пообещал эльф.

– Если не стало слишком поздно, – напомнил Риган об их плачевном состоянии.

– Я хочу их проведать. – Виллему не хотелось признавать, но Риган прав. Положение их скверное. Даже учитывая заботу и лечение, они могли долго не протянуть.

– Конечно, как закончим, сходи к ним, – решил Гротт. – В этот раз вы мне нужны как никогда… – Старик глянул на эльвина и зунара.

– К вашим услугам, – отозвался Риган без промедлений.

– А нас троих хватит? – поинтересовался Виллем, представляя, что они должны будут бросить вызов могуществу мифического Владыки Скарега и полчищам редринов, дикарей и эскуридов. Того, кто ударил в самое сердце Миритиля, уничтожив половину Высьдома и забрав множество жизней.

– Мы уже пережили его козни, ушастик, – Риган улыбнулся эльвину и хлопнул по плечу, отчего тот вздрогнул.

– И нам ни к чему лишнее внимание, – добавил Гротт. – Нас троих хватит для того, чтобы убедить беглецов вернуться. Большего и не требуется.

– Храбрости всем нам и удачи! – взволнованно пожелал Тарнир. Гротту показалось, будто он втянул живот и расправил плечи. Конксур даже усмехнулся.

– Я бескрайне признателен вам, друзья! – Катэль просиял, без люксиса, одними эмоциями.

– Делай, что должно, – ответил на это Грегор Гротт.

Глава 5. В твоих глазах – огонь

Как только Гротт и Тарнир покинули комнату, они продолжили тот же спор (или затеяли новый), но их тон, правда, стал чуть тише. Учитель калидии вызвался помочь со сборами, Катэль занялся бумагами и попросил дать ему время еще раз все обдумать, Риган сообщил, что ему нужно осмотреться. А Виллем остался один, не придумав себе занятия сам и не получив ни от кого распоряжений.

Он глянул вслед двум вздорным старикам, после еще раз на закрытые двери, за ними оставался ментор, который вот-вот лишится не только поста. Парень еще немного задержался у двери и двинулся в лазарет.

Казалось, вспомнив про них лишь на миг, все тут же забыли про раненых эльвинов, утонув в спорах, предположениях, планах. Будто бросили тех, кто пережил эскуру, как Виллем, Гротт и Риган, но кому досталось больше всех. Это показалось ему несправедливым.

Конечно, каждый думал о себе и о тех, кто не покинул жестокие игрища жизни. Кто будет полезен в том, что они замыслили. Найти и вернуть то существо, которое они так бережно охраняли и столько времени везли в Высьдом, а оно теперь сбежало или его похитили.

Его сослуживцам не повезло. Для них все скверно закончилось, хоть они и выжили. Даже когда Катэль и арборы занялись их лечением, помогло это не шибко. Виллем со смесью ужаса и отвращения смотрел на их искореженные и покрытые чернотой тела покуда хватало воли, но вскоре, сдерживая рвотные потуги, он вышел прочь.

Думы, что и он мог лежать там же, в отдельном полутемном кулуаре, едва дыша и захлебываясь в кашле собственными легкими, снова вернулись.

Теперь времени почти не осталось. Ему захотелось провести время с сослуживцами, точнее сказать, это его долг – проводить их и отпустить. И нужно перестать бояться.

Всякие мысли крутились на уме, некоторые из них его пугали. Он прекрасно осознавал, хоть об этом никто из них не упоминал – эти эльвины теперь для всех обуза. Если они придут в себя, Тарбий их допросит. Заставит сказать то, что нужно Эльфинату. Ложь, чтобы очернить мастера Гротта и Конксурат, ментора Катэля и Высьдом. Кривда, убеждающая весь мир – никакой угрозы извне нет. Нет у редринов люксиса и не может быть. А потом от них избавятся…

Так может избежать этого прямо сейчас? Виллем поморщился, становясь противен сам себе. Но так будет милосердно. Он уже почти решился. Они бы не смогли взять их с собой на поиски. И они не могут тут с ними остаться…

Никто не сможет гарантировать его сослуживцам безопасность, не защитит, не спрячет. Таков мир – жестокий и равнодушный.

Когда он пришел в отдаленный кулуар, где расположили пораженных эскурой эльвинов, его встретила целительница из эльфов.

– Мне очень жаль. – Она устало и отрешенно глянула на эльвина.

Виллем шумно выдохнул. Снизошло облегчение: ему не придется совершать то, что он собирался сделать, но мимолетная легкость уже оставляла его, сменяясь привкусом омерзения к самому себе.

– Могу я побыть с ними? – обратился он к целительнице. Та коснулась его плеча в знак согласия и соболезнования, затем удалилась. Ее помощь нужна живым.

Несколько мгновений Виллем просто смотрел в одну точку, не решаясь двинуться с места, чтобы пройти туда, во тьму, где слабо светили две лампы, виднелась двумя горбиками серость покрывал на деревянных скамьях.

Ком стоял в горле, а влага – в глазах. Виллем сделал несколько шагов вперед. Потом еще, еще и еще. И так до тех пор, пока не оказался там. Он глянул на товарищей, чьи лица накрыты тканью. Он судорожно всхлипнул и откинул полотна. Веки их сомкнуты, а уста чуть приоткрыты, он не увидел отпечатка страданий и боли, точно они просто уснули.

Виллем опустился на колени между ними и так и остался сидеть.

Он вспоминал все то, что его связывало со всеми товарищами, павшими этой ночью. Предаваясь думам, он потерял счет времени. Так он и замер до той поры, пока не послышались тихие шаги и кто-то коснулся его плеча.

– Мне жаль, Виллем, – раздался густой бас Ригана, который глянул на тела, а затем на эльвина. – Но нам пора.

– Ты вряд ли знал, как их звали… – тихо, но с раздражением отозвался тот.

– Дей и Аллейн. – Последовал ответ.

Виллем встал, смахнув слезу тыльной стороной кисти, медленно, ноги совсем затекли и окоченели. Он посмотрел на Ригана с удивлением и уважением одновременно. Не такой уж он черствый и равнодушный.

Тот молча кивнул ему. Калидит уже сменил пестрый халат Тарнира на одежду более приемлемую для похода. Лицо его выглядело спокойным, как, впрочем, всегда. Даже если он и переживал о чем-то, прочесть это невозможно. А может у него и нет никаких чувств? Так ведь и жить легче.

– А где мастер Гротт? – спросил Виллем.

– Скоро придет.

– Мы не успеем их похоронить…

– Нет, но они останутся в нашей памяти. Все, кто пал.

– Или мы забудем… У них даже могил не будет. И никто даже и не узнает, что они защищали Высьдом. Что они боролись! – воскликнул эльвин.

– Иди сюда. – Риган протянул руку. Он собирался обняться?! Такого за ним Виллем никогда не замечал. Вряд ли он полностью раскрылся, вряд ли чувствовал то же самое. Но эльвину так необходимо это. Виллем подошел и позволил Ригану обнять себя. Он оказался теплым, даже горячим. Это тепло жизни.

– Мы не забудем, – произнес спокойно и ровно калидит ему на ухо. – Ты не забудешь.

– Мое первое важное задание… И все обернулось таким… – Он с трудом находил слова.

– Я понимаю.

– А у тебя были те, кого ты потерял?

– Да.

– А ты помнишь их? Вспоминаешь? Хотя бы иногда.

– Нет, Виллем. Я верю в то, что прошлое не должно тянуть тебя за собой… Иначе и сам ты станешь всего лишь воспоминанием.

– Если будет кому тебя вспомнить, – добавил Виллем.

– Если будет. Но это мои суждения, они могут не годиться для других.

– И как же тогда?

– Я не знаю ответа. Это известно тем, кто мудрее меня…

– А ты помнишь лица всех тех… – всхлипывая, попытался спросить Виллем.

– Кого я убил?

Виллем лишь глянул на него влажным взором.

– Нет, – ответил Риган, отойдя в сторону. – Но один лик я не забуду никогда. Девочки, уцелевшей в моем пламени. Она не являлась моей целью, как и ее семья. Просто им не повезло оказаться на моем пути, когда я…

– Когда ты впал в ярость, – закончил эльвин. – Почему ты запомнил ее?

– Потому что в ее глазах горел тот огонь, которого я никогда не смогу сотворить. И сейчас такое же пламя горит в твоих печальных глазах. И я знаю, оно не угаснет. И если забуду я, то ты – не забудешь.

Глава 6. После падения

Близ Высьдома

Варлаг вздохнул тихо и печально, в очередной раз оглядываясь назад. Казалось, вся его жизнь осталась где-то там в руинах, в огне и дыме, во тьме, накрывающей их.

Но он не цеплялся за прошлое, по крайней мере, ему так казалось или он наивно полагал, что это так. Будущее представлялось пугающим, а настоящее – размытым и зыбким, как все, проносящееся мимо его взора. И тут же все это исчезало, присоединяясь к догорающему минувшему. Что еще оставалось? Только хвататься за осколки утраченного, которые напоминали тебе о том кто ты. А еще, что все твои стремления пошли прахом. Эти осколки слишком острые, и ранят твои руки, теперь по ним струятся алые ленты потерь.

Да, теперь все иначе. Изменился не только мир вокруг, став враждебным, жестоким и кровожадным, но и он сам переменился. Это пугало еще больше, чем осознание происходящего, которое пришло не сразу из-за потрясений и усталости. Но он понимал, что потерял какую-то часть себя. Хотя и тешился надеждами, мол, все образуется. Ощущал принц себя ступающим по тонкому льду: неверный шаг и хладная вода поглотит его. Правильно ли он поступил? Ведь теперь ко дну он пойдет не один. Или все это роковая ошибка, а они уже утонули… Этим ему не хотелось ни с кем делиться. Даже с Фером.

– Ты как? – спрашивал он у друга.

– Вроде ничего, – отвечал тот. – А ты?

– Тоже.

Больше ни о чем они и не говорили, на разговоры и рассуждения сил не осталось. Все молча что-то переживали, может то же самое, что и Варлаг.

Да и выглядело бы это заговорщически, учитывая, что ехали они не одни. Приняли ли бы другие участие в обсуждении минувшей ночи? Варлаг знал, у каждого из них нашлись бы слова, но пока они комом стояли в горле. И у него самого тоже. Говорить об этом не захотелось даже после того, как они оказались очень далеко. Вероятно, совсем нескоро придет такой день, когда все забудется… а может он и не наступит вовсе.

Каждому из них необходимо осознать и принять совершенно иную действительность.

На короткое время, удостоверившись, что погони нет, они остановились. Перри облачился в (видимо) привычное и удобное для него облачение: потрепанного вида кожаные доспехи и плащ с капюшоном. Ниама и Фер переглянулись, но ничего озвучивать не стали. Вероятно, в этом тряпье они и видели его однажды у ворот Высьдома. Теперь Перри перевоплотился в настоящего себя: в шпиона, жулика, наемника, бродягу… В Проныру. Маскировки ныне ни к чему.

Прежний наряд он предложил Ниаме. Та приняла его и переоделась, умело подвернув и подтянув его так, что сидеть одежда стала на ней как следует. Варлаг думал – она замерзла, должно быть, и поинтересовался об этом. Но та заверила его, что уже научилась управлять жаром тела, посему ей это не грозит.

Изорванное платье девушка бережно убрала в сумки. Варлагу казалось, она сожжет его, чтобы не оставить следов, но та прошептала что-то вроде “На память”. Парень сообразил, что Ниама, как и он, собиралась разобраться во всем чуть позже.

Мужская одежа ей шла не хуже платьев пошива Эльфината, как заметил Варлаг, отведя взгляд, когда та, откинула назад волосы, заплетенные в немного неаккуратные косы.

В сумках у Дубины и Иголки оказалось (помимо всякого снаряжения) несколько пар сапог, еще наборы легкой брони и даже оружие. Они подготовились. К долгому пути и даже к тому, что некто последует вместе с ними.

“Они знали все с самого начала?” – смекнул Варлаг, переглянувшись с Фером. Тот слабо пожал плечами и взял Варлага за рукав, едва качнув головой и призывая не озвучивать своих мыслей. Перепалки только задержат их. Нужно двигаться дальше. Ничего другого ему самому и не представлялось, лишь нескончаемость пути. Это то, что ему сейчас нужно. Унестись прочь от всего случившегося и от прежнего себя.

Для Фидес нашелся жилет с заклепками и штаны, а еще плащ; это оказалось уместно, чтобы хоть на время скрыть ее происхождение от посторонних взоров, если они окажутся на открытой и обитаемой местности. Та сообщила Варлагу, что такая одежда ей по душе более, чем платья.

Самому Варлагу и Феру полные перевоплощения не требовались. Форма Конксурата, новобранцами которого они так и не стали, вполне себе теплая и не ограничивает движений. Иголка предложила им оружие, но оно у них имелось и без того. Варлаг показал ей меч, а Фер – редринский кинжал.

– Нударская закалка. – Иголка провела оценку клинка Гротта и нахмурилась. Кинжал ее внимания так сильно не привлек.

– Это плохо? – озадачился эльвин.

– Нет, на такой ферракс не подействует, – заключила девушка.

– Тем лучше.

– Хорошо, хоть дала знать… – шепнул Фер, глядя ей в спину. – Хочет, чтобы мы ей доверяли?

– Нам не до междоусобиц сейчас. Хорошо, что они это осознают. – Варлаг проводил ферродитку, отходящую к компаньонам, хмурым взглядом.

Ниаме и Фидес оружие тоже не потребовалось. Обращаться с ним они не умели, да и без него обе способны дать отпор.

Закончив с этим, а еще со спешным перекусом, все вновь оседлали коней.

– Движемся без остановок. Большую часть пути нужно одолеть засветло, – бросил Проныра, трогаясь.

***

Так и ехали они молча, стремительно уносясь прочь.

Варлаг кидал взор на Ниаму, та устало кивала в ответ, говоря таким образом: “все хорошо”. Хотя нет ничего хорошего. И она сама это знала. “Хорошо” в их случае это факт выживания.

Что будет дальше? Об этом Варлаг по-прежнему старался не думать. Он просто послушно ехал за шидитом, как и все они. Точно овцы, следующие за пастухом, не знающие того, куда он их ведет. На пастбище или на бойню…

Оставалось только гадать, что еще припас прохвост. Какие таланты, тайны и неприятные неожиданности?

Для Фидес же их побег стал настоящим приключением и путешествием. Или редрины устроены по-иному, или такова она – любопытный и недалекий ребенок, позабывший о слезах и боли после содранных в кровь колен; и вот он снова скачет, рискуя вновь упасть.

Только у дитя этого тело истинного зверя – смертоносного и опасного, могущественного и великого. Варлаг отмечал, она даже с удовольствием наблюдает за всем вокруг. Иногда Фидес, заглядевшись, хваталась за Проныру чуть сильнее, отчего тот постоянно вздрагивал.

Дубина показался Варлагу добродушным, он даже предложил ему яблоко из своих припасов на их самой первой стоянке, да и угостил всех хлебом; это оказалось весьма уместно. Да и вообще вел он себя дружелюбно. Казалось, парень просто ввязался когда-то в некую передрягу, да так и застрял не с теми товарищами. На Иголку и Проныру он никак и ничем не походил.

А вот Иголка казалась истинной разбойницей. В манерах, движениях и жестах. Она действительно какая-то колючая, прыткая, хитрая.

Девчушка буравила его острым взором с неким напряжением или, скорее всего, с опаской. Она не доверяла Варлагу и вела себя настороженно, понимая, что не сможет обратить против него собственный же меч. Вот и к лучшему это, пусть Проныра тоже знает (когда они там о чем-то тихо переговариваются), – ее опасения не напрасны: выкинут что, получат в ответ сполна… и не только мечом Гротта.

Завершив наблюдение за спутниками, Варлаг решил осмотреться. Вокруг простирался лишь лес. Он казался бескрайним, а может таковым и являлся. Пейзаж не менялся уже долгое время. Они все продолжали двигаться среди деревьев, а те становились выше и раскидистей.

До его слуха доносилось пение птиц, среди крон деревьев мелькали пятна солнечного света – они порой проникали небольшими озерцами в это дикое зеленое царство. Ничего особенного, не считая того, что эту естественную гармонию, царящую кругом, нарушили вторженцы в лице самого Варлага и его спутников, которые галопом неслись в самое сердце чащобы.

Все утро они двигались за Пронырой куда-то по этим дебрям. Варлаг уж сперва пытался примечать что-то или давать оценку негромким указаниям шидита, но очень скоро забросил это дело. Понял он только одно – движутся они на Юг. Парень заприметил мшистые стороны серых стволов, все они, как один – лишь с одной стороны. Там и находится Север.

Он хотел поговорить обо всем с их внезапным проводником, но тот отнекивался, твердя – чуть позже они все обсудят. Это настораживало Варлага, но разговор занял бы долгое время, ясное дело, а еще бы возникли споры и разногласия, учитывая разношерстность их спонтанного отряда и полное неведение. Хотя кто-то мог знать гораздо больше, чем остальные. Но это еще только предстояло – вывести этого шидита на чистую воду. Звучит иронично…

Перри, или Проныра, к прозвищу которого он еще пока не привык, периодически останавливался, осматривался и хмурился, выбирая дальнейший маршрут. Теперь все они в его власти, ведь ориентировался он тут так хорошо, будто всю свою жизнь провел в этих нескончаемых зарослях.

Если он говорил, мол, скоро будет ручей, то вскоре они его и обнаруживали, если предупреждал о резком спуске или овраге – то же самое, как и с поляной или чем-то еще.

А может все леса одинаковые, так что, зная заветы их жизни, нет разницы в том, где ты окажешься? Эти правила природы ему хорошо известны. И никакого другого секрета тут нет?

Варлаг и сам бывал часто на охоте, но хвойные чащи в Гладии казались не такими густыми. Да и толку от тех охот? Ведь сейчас у тебя ни собак, ни многочисленных слуг и охотников, которые вьются вокруг и во всем помогут… Это ничему не учит. Так, бесполезное развлечение для знати.

И совсем другое дело, когда охоту ведут на тебя. В этом он настоящий простак. Стало быть, нужно поучиться этому у Проныры. Сколько еще раз им предстоит убегать от опасностей? Может, всю свою жизнь.

Ландшафт тут казался плоским и однообразным – можно запросто заблудиться. Ориентироваться по солнцу оказалось невозможно из-за того, что лес обступил их со всех сторон, а хоженых троп тут нет вовсе. Как и пригорков, гряд или хотя бы скопища валунов каких, чтобы забраться повыше и осмотреться. Разве что, лезть на дерево. А это по силам только Фидес. Юноша предлагал такой вариант, но Проныра лишь отмахнулся:

– Нет на это времени и опасно, к тому же. Вдруг редринку увидят? А Фидес и так может учуять врагов. А я свое дело знаю.

Варлаг только пожал плечами, и они снова следовали за шидитом.

Сознание иногда гасло само собой, и он упирался лбом в плечо Фера. На какие-то минуты, а может и целые часы, Варлаг проваливался в эту нездоровую полудрему. Иногда ему чудилось, что это лишь очередной ночной кошмар, а он все еще в спальне, в Высьдоме. И вот Фер у изголовья кровати… Парень надеялся избавиться от этого дурного сна, когда в очередной раз открывал глаза, но их все так же окружал беспредельный изумрудный полумрак.

Как и сказал Проныра, они сделали петлю, тогда светлые башни, а точнее – их руины, показались вновь среди пепельно-серого пятна обрамленного зеленью. Выглядело все точно игрушечное, а некий мальчишка, любящий баловаться с огнем, решил спалить свой маленький замок, увлекшись игрой с солдатиками.

“Такая плешь на макушке земли”.

Все вздохнули протяжно и с горечью, а сам шидит, Варлагу так показалось: с облегчением. Да уж, страшно даже подумать, что могло с ними случиться, если бы их накрыло.

Варлаг вспомнил о своем наставнике – Гротте. Справился ли тот? Выжил ли? Вероятно, но уверенности нет. Он ведь до того момента, как скверна обрушилась на северную часть Высьдома, пытался поглотить обладание Фидес, чтобы не дать им сбежать. Дала ли ему конксурия еще один шанс или предательски подвела в последний момент и позволила сгинуть в пучине тьмы?

Никто их по-прежнему не преследовал. Пару раз он спрашивал об этом Фидес, но та отвечала, что никого не чует. Тут вообще никого! Даже птиц он более не слышал. Тут царила лишь тягучая и гнетущая тишина. Изредка ее нарушал глухой скрип вековых деревьев. Где-то там, сверху, крон касался ветер, проносящийся вне этого древесного лабиринта, пленниками которого все они стали.

“Или они держатся на достаточном расстоянии, чтобы она их не обнаружила, – подумалось ему. – Ведь они знают о невозможности внезапной атаки. Значит ли это, что мы в безопасности? Или же они хотят, чтобы мы их куда-то привели? Выжидают подходящий момент?”

– Все, делаем передышку! – наконец известил Проныра. – Ну же, милая, выпусти меня из этих цепких объятий! – обратился он к Фидес. – Ступай, разомни-ка лапки.

– А что за остановка? – поинтересовалась Ниама, оглядываясь. Все кругом казалось таким же, как и многие часы назад. Не похоже, что они прибыли на какое-то знаковое место, да и не стемнело еще.

Все уже утомились и от пережитого, и от скачки, поэтому поспешно спрыгнули на землю, разминая ноги, включая самого Варлага. Прочие пояснения внезапной остановки им не нужны.

– Надо поговорить. – Варлаг подошел к Проныре. – Наедине.

– Мне отлить надо! – сообщил Проныра, собираясь удалиться. – А может и еще чего. Хочешь, следуй за мной. Вот тебе и аудиенция с глазу на глаз.

– Ах, мог бы выразиться иначе! – вспыхнула калидитка, сурово глянув в его сторону.

– Уж, простите, дамы, – кинул тот, оглянувшись на Ниаму, Иголку и Фидес. – Никто не отменял такие потребности, мы с вами не герои баллад все-таки!

– Куда это он? – Фидес засуетилась. – Он хочет что-то полить? Можно я посмотрю!

– Это не то, Фидес. – Варлаг остановил ее. – Ему надо сходить по малой нужде.

– А-а-а! – протянула она. – А я уж думала… Он использует шидию и мы уже выберемся из этого леса!

– Так ты, Варлаг, составишь мне компанию или как? Мне уже невтерпеж.

– Спасибо, откажусь.

– Тогда пользуйтесь моментом, – усмехнулся он, подмигнул Варлагу и пошел к кустам один. – Да сделайте то же самое!

Проныра вернулся довольно быстро и поинтересовался:

– Ну что, все?

– Перед тобой отчитываться в подробностях? – прищурилась Ниама, вернувшись с Фидес из ближайших зарослей.

– В самых детальных! – Проныра не терялся в подбрасывании всяческих шуток, напоминая Гротта. – Ладно, народ, делаем привал, но недолго. На ночь остановимся, но при свете дня надо нам поспеть выбраться из этих лесов! – заключил он. – Если кто-то окажется рядом, кем бы он ни оказался, сразу отчаливаем! Не зевайте!

Дубина обрадовался больше всех и уже занялся их будущим пропитанием, Ниама вызвалась помогать с костром. А Фидес спрашивала всех как же ей быть, если зевать больше нельзя.

– Я весь твой, – понизив голос, бросил плут принцу. – Пойдем.

Глава 7. Отступники

Фер возник между ними, смерив шидита недобрым взглядом. Ему явно не хотелось оставлять их наедине. Тот не доверял Перри, Проныре, или каким бы именем он еще не звался (и сколько у него там имен и выдуманных личин еще завалялось?).

– Не волнуйся, красавчик, верну в целости и сохранности. – Проныра отошел в сторону, дожидаясь принца.

– Все хорошо, не переживай, – успокоил его Варлаг и двинулся за шидитом, глянув на возвращавшегося к их стоянке Фера.

Бандит устроился на земле подле дерева, прислонившись спиной к стволу.

– Чувствуйте себя как дома! – Он ухмыльнулся, приглашая Варлага сесть.

– Это все твоих рук дело? – спросил Варлаг и опустился на траву напротив шидита, так, чтобы смотреть тому в глаза.

– Нападение? – Проныра не отвел взгляда, а наоборот, безотрывно смотрел на юного конксура – пристально, внимательно, сосредоточенно.

Напряжения не возникло. Расслабленным и непринужденным видом пройдоха давал понять – он готов обсудить с Варлагом то, что тот желает знать. Или он играл. Притворства ему хватало и до этого.

– Я вам помог.

– И мы признательны. Но я хочу знать – ты причастен ко всему этому?

– Разве что… В той же мере, как и все мы. И я не юлю, даже не думай об этом… – заговорил он, заметив складку морщин на лбу Варлага. – Да, меня попросили разнюхать больше про творящееся в Высьдоме, но я и знать не знал, чем это обернется, сам посуди. – Он развел руками и снова скрестил их на груди. – Никто не знал! Даже ты.

– Это так, – согласился Варлаг. – Но об этом стало известно кому-то еще. Тому, кто напал на нас. Я должен понимать, Проныра…

– Ох, мне нравится, как ты меня так называешь! – замурлыкал тот. – Вот чего мне не хватало в Высьдоме! – Он ткнул указательным пальцем в небо и покачал кистью, будто пригрозил ребенку.

– И цена высокая за то, чтобы мне звать тебя твоим прозвищем.

– Ой, ну, не будь таким суровым!

– Высьдом пал. Многие погибли… – напомнил Варлаг.

– Ты этого не знаешь.

– А ты, видимо, знаешь все?

– Нет, я просто рад, ведь мы выбрались из всего этого дерьма. – Проныра вздохнул. – Прости, в твоем обществе я могу так выражаться?

– Без проблем, не до хороших манер. Тем более в нашем положении.

– Так вот, я рад, что мы все живы, – продолжил шидит. – И так распорядилась судьба, вестимо, чтобы мы с тобой встретились, а ты называл меня Пронырой.

– Высокая философия, которая все оправдывает. Ты веришь в судьбу?

– А ты нет? – Проныра приподнял одну бровь.

– Я уже и не знаю во что и кому верить.

– Мне можешь, к примеру. Я не желаю тебе и твоим друзьям зла.

– Тебе заплатили за все это? – Не унимался Варлаг. Часто приходилось слыхать высокопарные речи про долг и честь, а на деле всему причина – алчность. Что уж говорить о словах бродяги и разбойника?

– Конечно, не буду отпираться, – признался Проныра. – И я хочу тебе все рассказать. Если ты, наконец, позволишь мне это сделать.

– Хорошо, я хочу услышать твою историю.

– Ладно, но не с самого моего рождения, та часть слишком долгая и неинтересная, – пошутил он. – Ничего важного там не произошло. Скажу только, что я в детстве являлся принцем королевства Пронырия…

Варлаг едва заметно улыбнулся, отчего серые глаза Проныры сверкнули и он растянул губы в усмешке в ответ.

– И тебе, как принцу, хоть и не такой великой страны, как моя Пронырия, должно быть известно, что ничто не остается незамеченным в этом мире, – болтал шидит. – Даже если кому-то кажется, будто его грязных делишек никто не видит.

– Ты видел, как клетку доставили в Высьдом?

– Верно, – подтвердил он. – А как вы узнали?

– Мы тоже это видели. Потом пробрались поближе, так все и выяснилось.

– Вот видишь, об этом я и говорю. – Проныра заулыбался. – Не такие уж мы и разные. Да и причастны ко всему одинаково.

– И ты сообщил об этом нанимателю? – Последовал очередной вопрос Варлага. Ему не хотелось думать, что они одного поля ягоды.

– Ты проницателен, Варлаг.

– После тебя отправили шпионить?

– Ну, не шпионить, а разузнать правду.

– Ты никогда не учился в Высьдоме?

– Поэтому и стал идеальным претендентом для этого задания.

– А где же ты освоил обладание?

– Так уж вышло. Слишком далекое прошлое и печальное детство я пока не готов обсуждать, ты уж прости. Предупреждал с самого начала.

– Хорошо, проехали. Далее, вот ты оказался в Высьдоме и все прознал, хоть мы все тебе и мешали. Что ты собирался делать?

– Отправить сведения.

– А потом на нас напали. Вы до этого ходили в город с Ниамой, у тебя имелась возможность отправить весточку… Это значит – твое послание перехватили…

– Я его зашифровал, ты меня не принимай за глупца. И, если пытаешься меня снова обвинить в нападении, то как всего за пару часов после отправки письма они притащили все эти требушеты и катапульты? Эти события не имеют связи!

– Может и так. Думаю, ты и ранее посылал записки или как-то связывался с хозяином.

– Та же песня, Варлаг. Посланий, кроме как о том, что приехал, я не отсылал. И, опять же, поверь мне, в тайной переписке я знаю толк.

– Хорошо, а твои товарищи?

– Думаешь, им нельзя доверять? – Он почесал затылок. – Ох, ты не представляешь через что мы прошли! Ты же веришь своим?

– Конечно. Но тут другое дело, если мы говорим об интригах и деньгах…

– Нет, исключено. Я им полностью доверяю, как и они мне. И я очень надеюсь, однажды и мы с тобой станем друзьями.

– Посмотрим.

– Какой рассудительный!

Варлаг пропустил это мимо ушей.

– Раз ты исключаешь возможность утечки сведений, – проговорил он. – Тогда некто сам явился и напал на Высьдом, руководствуясь другими источниками и причинами. Но зачем это делать, если не знать ничего про Фидес, которая оказалась там?

– Захватчики – зунары, – напомнил Проныра. – У них могли быть связные и шпионы. У любой стены есть уши. Один лишь шепот, прозвучавший не там, и самый страшный секрет разлетится по всему миру. Предположу, что это даже кто-то из Высьдома или еще выше положением…

– Калидит Риган… – вставил Варлаг. – Он из свиты Гротта. Он знал все о ящике и о Фидес, ведь участвовал в доставке этого груза!

– Вот видишь, иногда стоит пораскинуть мозгами. Тип тот еще, видел его пару раз в вашей школе!

– Кто бы говорил, сам-то как ищейка вынюхивал по всем углам.

– Ну, я хотя бы милый!

– То еще оправдание! – воскликнул Варлаг. – Знаешь, ты мне Фера напоминаешь в спорах, но лучше бы тебе вернуть серьезный тон.

– Хорошо, Варлаг. Увлекся! – Шидит подмигнул, он так часто это делал, будто игривый тон никогда его не покидал. И это, как стало скоро ясно, не часть его фальшивой личины ученика в школе обладания.

– Вернемся к Высьдому. А еще там очутились редрины, – продолжил Варлаг.

– Очевидно, они захотели вернуть свою единоплеменницу. Кроме того, я чуть в обморок не упал, когда завидел люксис во время нашего сплава по реке! – вставил Проныра. – Я всегда думал, он есть только у самых чистокровнейших эльфов!

– Все так думали. Но поэтому она так ценна и опасна. Поэтому за ней охотятся…

– А под конец явились эскуриды, – закончил Проныра. – Вот так и столкнулись все эти стороны. Вот тебе и ответы. Если о присутствии Фидес в академии стало известно столь многим, сложно избежать утечки сведений. А я тут вообще ни при чем.

– Итак, случилось то, что случилось, – рассуждал Варлаг. – Между ними завязалась битва, а досталось больше всего Высьдому.

– Ну а Фидес по итогу благополучно спасена! – торжественно дополнил Проныра. – Разве не это и требовалось? А заодно уцелели все мы! – Он глянул на Варлага, призывая того оценить столь великолепный по его мнению итог.

Но молодой конксур продолжал морщиться и выглядел мрачнее тучи, хотя ему привели всяческие доводы. Действительно, многое Проныра не мог учесть в этой работенке, которая оказалась гораздо сложнее, чем он рассчитывал, но, в целом, все прошло относительно гладко. И вину в чем либо на себя брать он точно не собирался. Никто его не посвящал в то, что Скарег и его шайка нападет и поубивает всех без разбору. А Варлаг воспринимал все слишком близко к сердцу.

– Только не вини себя, – наконец выдал Проныра, наблюдая за ним и его немыми терзаниями.

– Я хотел всех защитить… – Отчаяние сквозило в его голосе. – И все обернулось так. Дерьмовый из меня лидер.

– Вот и может взять паузу…

– И довериться тебе, позволяя руководить нами?

– Это будет правильным решением.

– Тогда снова о плате и замыслах… Вывести нас из Высьдома входило в твой план? А может быть даже сейчас интерес для тебя представляет Фидес, а ты все гадаешь, как же от нас избавиться? Что на это скажешь?

– Ничего такого! Я действовал, исходя из сложившихся обстоятельств…

– А нападение на Высьдом представляло для тебя выгоду…

– Опять ты за свое! Если грозит беда – беги! А после будет время подумать и поболтать. Чем мы сейчас и занимаемся.

– Я должен понимать, с кем веду дела. И кто стоит за всем этим. Ставки высоки в этой игре, а мы втянуты в нее по самые уши, – проговорил Варлаг. – Тебе тоже не выкрутиться, так что…

– Думаешь, я не понимаю этого. Я точно сижу на бочке с горючей смолой в ожидании, когда искра калидии полетит в мою сторону! И я имею в виду вовсе не твою эльфийку. Ты же в любой момент можешь вытянуть из меня обладание. Если эскурид пострадает или его убьют – это угробит нас всех. А впивающаяся когтями мне в бока редринка – еще то испытание, поверь!

– Так тебе и надо!

– Ага, сам бы с ней поездил, я б на тебя поглядел!

– Если заслужишь добрым поведением, я подумаю над этим.

– Вернемся к опасностям. Теперь ты понимаешь? Это не меня надо бояться и моих ребят, а нам – вас! – подытожил Проныра.

– Или не нужно, если мы все заодно.

– Тоже вариант, самый выгодный для всех.

– Заодно… Но так ли это? – Ему он не верил, поэтому пригрозил плуту: – Запомни, бросить нас и улизнуть с Фидес у тебя не выйдет. Тебе подобная выходка дорого обойдется, я обещаю!

– Конечно, Варлаг, конечно. Ничего такого я не планирую. Все мы в одной лодке…

– В той, которая пошла ко дну?

– Ох, прекрати. Ты всегда воспринимаешь благие помыслы с подозрением?

– Благие? Тебе за них еще и золота отвалили.

– Это и делает их еще более добросердечными! Мир таков, а я бескорыстно пока не готов рисковать.

– В этом весь ты.

Проныра только пожал плечами.

– Хорошо, я выслушал тебя и многое понял, – сказал Варлаг. – Теперь про наш курс. Почему Аразих?

– Нам больше некуда податься.

– Он ведь тоже часть Эльфината.

– Но там есть и свои законы. Можно попросить покровительства.

– Или нас сдадут Эльфинату, но подороже. Тебя, конечно, такие мелочи волновать не должны.

– Почему ты так решил? Думаешь, я продаюсь налево и направо будто шлюха из переулка?

– Извини, я не это хотел сказать.

– У нас тоже есть кодекс, правила и манеры. И я действительно хочу помочь вам, пойми ты уже!

– Как знать, а вдруг однажды посвятишь меня в сии воровские таинства?

– Ага, и вместе трактат напишем. “Дневники Воров. Два принца”! Как тебе название?

– Отличное.

– Поверь мне, – Проныра произнес это чуть тише и вполне серьезно. – Я на вашей стороне. Не вижу, чтобы у тебя имелся какой-то выбор.

– Он есть всегда.

– Ну уйдете вы сейчас и что дальше? Вас схватят, если не редрины, так Эльфинат или еще кто. Долго вы не протяните.

– А с тобой все будет иначе?

– Уже иначе. Мы оторвались. Это чего-то да стоит. Хотя бы капли твоего доверия, разве не так?

– Возможно, – ответил Варлаг, обдумывая сказанное им. – А как хорошо ты знаешь своего нанимателя? – прибавил он. – Ты говорил, что тебя наняла некая Хатидже, конксур Аразиха?

– Она самая. Я думаю, в ее же интересах со всеми нами подружиться. Да, она щедро мне заплатила. И выбора мне никто не предоставил, собственно. Не только из-за врученных мне денег… Послушай, это лишь начало, грядут большие перемены. Тогда я всего этого не понимал… И тогда я вас совсем не знал.

– Хочешь сказать, у тебя появилась привязанность? – хмыкнул Варлаг.

– Почему бы и нет? Я ведь вполне себе обычный парень.

– А почему мы вообще должны потворствовать твоему долгу и твоим интересам нажиться на обстоятельствах? Почему мы должны делать то, что нужно тебе, раз уж мы намерены подружиться?

– Ты вообще меня слушаешь? Куда вы пойдете?

– В любое другое место. Отчего бы не вернуться назад в тот же Высьдом? Думаешь, теперь Эльфинат не сможет нас защитить? Помочь Фидес?

– А ты подумай сам, ты же у нас парень смышленый… Я знаю таких Гроттов и даже Катэлей – они не возьмут вину за случившееся на себя… Да и они уже не смогли уберечь вас от угрозы. Высьдом, охраняемый солдатами, с кучей обладателей, неприступная крепость за тремя стенами не смогла уберечь Фидес и всех вас! Все они наивно полагали, будто безопаснее места нет, но, как видишь, ошиблись, – Проныра произнес это и нервно облизнул губы. Этот допрос уже начинал ему надоедать, поэтому он собирался выплеснуть на Варлага последние веские аргументы. – Касательно помощи. Чем эльфы помогут ей? Редрины наши враги. Не думаю, что ты хочешь для нее такой участи? А все вы? Тоже причастны, вам так легко не отделаться. Вы знаете то, что знать не следует. Редрин-люксор! Само существование Фидес и упоминание о ней разрушит устрой самого могущественного и лживого союза нашего мира! Ты вообще знаком с законами Эльфината, влиянием Светоча Вер? Или вас там учат только горшки лепить и лить воду через сито?

– Знаком, – ответил Варлаг. – Хочешь сказать, они повесят все на нас? Будут утверждать, что Высьдом разрушен по вине Фера?

– А разве побег, не доказательство вины? Ты, Варлаг, теперь преступник для них, как и я, – пояснил Проныра, вскинув брови. – Даже хуже. Ты выкрал ценнейшего обладателя во всей Ойре, до этого покрывая ее. Ты не подчинился приказам своих наставников, не поглотил эскуру эльвина, сподвиг на преступления ни в чем не повинную эльфиечку, не зря, наверное, ведь она так хороша! – Он осекся, встретившись с угрюмым выражением принца. – Мне продолжать?

– Не стоит, ты прав. – Хотя Варлагу не хотелось это признавать.

– Поэтому, как бы ты не гордился положением и благородными помыслами, – Проныра решил добавить соли на рану, – мы не шибко отличаемся. Только вот меня искать никто не будет, а вот тебя… – Это слово он протянул с такой интонацией, сразу стало не по себе. – Уверен, уже всюду висят листовки о розыске с твоей симпатичной мордашкой.

– Прошло всего ничего времени.

– О, поверь, это делается быстро. А у нас есть фора, дабы успеть слинять из Миритиля до того, как различные чиновники, а может и сами Владыки явятся в Высьдом, начнут всех допрашивать и копаться во всем. А потом соберут поисковые отряды, подключатся всяческие охотники за головами. Вот тогда мало никому не покажется.

– А если вернуться в Гладию? – предположил Варлаг.

– Исключено! – Проныра замотал головой. – Тащиться через весь Мэриел! Пока мы доберемся туда, все станет настолько плохо, что и предполагать не хочу. Эльфинат уже напоет песни о твоем предательстве. А еще в их глазах ты очернил имя монаршей семьи и Гладии…

– Хватит! – крикнул Варлаг. – Я те-бя по-нял! – медленно и по слогам процедил он.

– Извини за сгущение красок. Так всегда и происходит, если вспомнить историю Мэриела… Но лучше держать глаза раскрытыми, чем вечно щуриться в этом тумане лжи.

– И ты считаешь – пути назад для нас нет?

– Если ты не хочешь подвергнуть пыткам, страданиям и унижениям всех нас. Если ты не хочешь, чтобы Фидес погибла или лишилась обладания. Думаю, старик Гротт не просто так сохранил ее обладание. – заключил Проныра.

– Нет, я не хочу, чтобы кто-то из нас пострадал… Но из-за всего этого уже начали происходить события, которые обернутся большой бедой и горем для всего мира.

– Варлаг, не взваливай все на себя, в этом твоя проблема. Хатидже нам поможет. Она сможет обучить тебя, избавить твоего эльвина от эскуры, помочь разыскать для Фидес дом. Ты же не собирался отдать ее тем редринам?

– Нет.

– Или собирался? Знаешь, всякие мысли в голове крутятся…

Варлаг молча посмотрел на него исподлобья.

– В конце концов, и Ниаму надо куда-то пристроить. И мне с моими ребятами, похоже, потребуется новый Кров. Да и деньжата не помешают. Это единственное верное решение для всех нас. Всем нам нужно отдохнуть, поразмыслить надо всем и довериться решениям кого-то мудрого и могущественного на всей этой арене страстей, ну, и с внушительной армией в довесок. И это Аразих.

Варлаг кивнул. Где-то внутри он еще не совсем согласился с суждениями Проныры, не полностью доверился, но он прав: сейчас нельзя быть таким наивным, самонадеянным, порывистым. Действовать нужно осторожно. И, да, возвращаться им некуда. А вот советы Проныры – перестать корить себя за произошедшее – не помогали. Он продолжал это делать. Варлаг не готов просто взять и все отпустить.

– Варлаг, ты поступил правильно тогда, вот и сейчас прими верное решение.

– Хорошо, – после некоторых размышлений отозвался принц. – Сделаем по-твоему. Только мне нужно обсудить это с Фером, Ниамой и Фидес.

– А если что-то тебе не понравится в Аразихе, всегда можно слинять, – заверил шидит тоном купца, расхваливающего сомнительный товар. – Станем самой опасной бандой Зуна, как тебе такое? Или отправимся в Хадвинн! Будем пиратами! – Проныра начал описывать различные перспективы бандитской жизни.

– Теперь мы отступники… Все это возможно…

– Или герои! – Проныра улыбался Варлагу так, будто являлся самым близким и дорогим приятелем. – А теперь давай-ка вернемся к остальным, пока Дубина не проглотил все съестное. Если только ты не голоден, м?

– Просто умираю.

– Я рад, что мы поговорили, Варлаг, – изрек он, поднимаясь с земли.

– Я тоже, Проныра.

Тот прямо засиял:

– Просто услада для моих ушей!

– Угомонись уже! Впредь буду звать тебя Перри.

– Эй, это слишком жестоко!

***

Варлаг опасался, что разные обладатели, которые внезапно объединились по роковому стечению событий в один отряд, поцапались, пока они беседовали. Но ничего такого не произошло. Конечно, сначала они могли повздорить и поспорить, так поди и сталось, но теперь все сидели кругом и даже о чем-то болтали будто закадычные приятели. Лошади тоже вели себя тихо, щипая траву, – это заслуга Фидес.

Редринка же слушала всех, крутя головой по сторонам, да игралась с мышью. Варлаг подумал – видимо, это новая зверушка, которую она поймала в лесу. Но это оказалась та самая мышь, которая провела их к сферической темнице в подземельях близ Высьдома.

Фидес спрятала ее за пазуху в момент освобождения, и пушистый комочек пережил все то, что случилось с ними – битву с зунарами, побег по реке, путешествие по лесным дебрям.

– Ее зовут Мэриел! – Редринка усадила мышонка Варлагу на плечо.

– Здравствуй, Мэриел, – подыграл он. – В прошлый раз нас не представили подобающим образом.

Это, конечно, несколько нелепо называть грызуна именем целого материка. Хотя… Если учитывать размах пережитых приключений, выпавших на долю этого существа, может мышь и заслуживала такой чести.

Фидес уже отвлеклась, переключив свое внимание на Иголку.

Девчушка, дымя трубкой, рассказывала, что у всех непременно заведутся вши и блохи от долгой дороги, отчего Фидес уже начала чесаться.

– Как оно? – поинтересовался Проныра. – Нам что-нибудь перепадет?

Их товарищи, оставшиеся на стоянке, на скорую руку сварганили перекус, сварив суп в котелке, от которого уже почти ничего не осталось к тому моменту, когда Варлаг и Проныра вернулись.

Никакого костра. Ниама нагрела посуду и ее содержимое калидией, чтобы не оставлять лишних следов. Ясное дело, редрины учуют их без этих мер, но их могут искать не только они. А еще с таким подходом к делу не нужен ни хворост с дровами, ни хорошая безветренная погода. Согреться и поесть они смогут всегда и везде. Спасибо Ниаме и ее обладанию!

Дубина действительно оказался проглотом. Он, как выяснилось, уже слопал две порции и претендовал на оставшееся.

– Вы там терлись слишком долго! – недовольно буркнул увалень

– Важные дела быстро не делаются, – заметил Проныра.

Фидес тоже поела, правда овощи остались в ее тарелке. Все-таки она хищное создание.

Ниама протянула Варлагу свою порцию. Съела она всего ничего.

– Ты как? – поинтересовался он. – Нездоровится?

– Тошнит немного после скачки, но не о чем тревожиться, – отозвалась она, слабо улыбнувшись, мол, все в порядке. – Погоди, я согрею немного. Уже все остыло… – Она провела рукой над содержимым. Легкий пар и запах поднялись в воздух, разжигая аппетит.

– Спасибо! – Варлаг пригубил суп через край – не слишком горячий, но и не теплый, самое то. Желудок благодарно заурчал.

– Так, это мне тогда. – Проныра помешал деревянной ложкой гущу на дне котелка, который стоял на камне. После слил суп в миску и жадно проглотил свою порцию.

– О чем говорили? – обратился Варлаг к Феру после быстрого обеда.

– Думаю, о том же, что и вы.

– Нам надо объединиться. Это разумно в нынешних условиях.

– Других вариантов не вижу. – Эльвин с пониманием посмотрел на принца. – Ты веришь ему? Вы заключили какую-то сделку?

– Пока нет, но надо поразмыслить над твоими словами, Фер, это может быть гарантом каким-никаким.

– Итак, дамы и господа, когда все сыты и счастливы! – Проныра прервал их разговор и очутился в центре стоянки, обращая внимание на себя. – Хочу сказать, я и Варлаг пришли к общему согласию отправиться в безопасное место для всех нас, а дальше уже определяться с тем, что делать со всей этой историей.

– И что это за место? – спросила Ниама. – И где?

– Аразих, – ответил Варлаг, обратившись к товарищам.

– Далековато! – заключил Фер. – Но кажется благоразумным выбором.

– Это на Юге? Очень далеко? – вставила Фидес. – Наконец-то! Нас ждут новые края! – радостно промолвила она, получив подтверждение от Варлага, что это совсем неблизко.

Редринке можно и позавидовать, в том смысле, что все это для нее приключение, а вот Ниаму весть заставила задуматься. Побег в другую страну означал крайнюю плачевность их положения и даже предполагаемую невозможность возврата некий длительный срок или и вовсе насовсем. Вряд ли она осознавала это в моменты осады, приняв решение бежать с ними. И, пожалуй, ей придется тяжелее, чем остальным, ведь сам Варлаг и Фер давно рассматривали перспективу в корне переменить жизнь, покинув пределы Эльфината или даже материка Мэриел. А для бродяги вроде Проныры – это еще более плевое дело.

– Хорошо, – наконец сказала она. – Пусть будет Аразих.

– Мы об этом еще поговорим, – заверил ее Варлаг.

– Возражений не имеем, – отчеканила Иголка, ткнув в живот Дубину, который тоже закивал. – Куда ты – туда и мы.

– Тогда треп и пересуды по пути. Если есть вопросы – то это к Варлагу. Ко мне не лезьте. – Проныра посмотрел на Ниаму и Фера. – Моя задача вывести нас из этих лесов и доставить в заданное место живыми и здоровыми. А теперь выдвигаемся! – скомандовал шидит.

Все безотлагательно стали собираться. Проныра использовал шидию, чтобы лесной росой отмыть посуду, это позволяло сберечь воду, ведь совсем скоро они окажутся в настоящей пустыне, где такие траты ее запасов будут расточительны и чреваты неприятным исходом.

Варлаг никогда не видел, чтобы его мать использовала так обладание – для мытья плошек. Вряд ли она вообще когда-то что-то мыла и без этого.

Его собственные слова про использование силы для таких мелких нужд, теперь казались мальчишечьим бахвальством. Эти мелочи оказались полезны, жизненно необходимы. А вот битвы… Теперь ему предстояло пересмотреть взгляды – как на жизнь, так и на обладание. Ни одна книга и ни один наставник не научат такому…

Он почти завороженно смотрел на то, как капли воды с листьев трав летят вверх, направляемые умелыми движениями шидита, сливаются в вихрь и стремительно вращаются вокруг утвари.

– Мастер мытья посуды, – похвалился Проныра, заметив на себе взор юноши.

– Фидес поедет со мной, – сообщил ему Варлаг, взяв у того чистую утварь и убрав ее в сумки.

– Премного благодарен! – Шидит обрадовался, в очередной (может быть уже в сотый) раз подмигивая.

Редринка радовалась пуще прежнего, забравшись в седло вместе с Варлагом и крепко его обняв, правда, безопасно щекочущих бока когтей. Мышь по имени Мэриел она снова спрятала среди складок одежд.

Фера он попросил приглядеть за Ниамой. Ее болезненный вид его беспокоил. Сама калидитка не возражала.

Иголка и Дубина уже неспешно тронулись, а Проныра внимательно оглядел все кругом и воззрился куда-то вперед.

– В путь! – Шидит задал курс остальным. – Следующий привал только к ночи, знаю одно укромное местечко!

Глава 8. Орешек

Округа Марледда. Кров

Орешек сидел на поваленном дереве близ старой фермы и не собирался ничего делать сегодня, как и большую часть времени в последние блаженные деньки, снизошедшие на него.

Местами с крыши крупного домишки сползли куски соломы, обнажив деревянный остов. Сама постройка с каменным основанием и такие же амбары, присоседившиеся к ней, выглядели прочными. Они бы выдержали любой шторм. Кто-то построил все это добротно.

Остальное дело заботы и ухода, но ни он, ни те, с кем Орешек жил, никакие не земледельцы. Их это не особо тревожило. Есть крыша, хоть и протекающая, над головой и ладно. Обычно они и не проводили здесь время подолгу. Только сейчас.

Все это покосившееся и разоренное хозяйство дополнял такого же вида огород. Сразу видно – никто его не поливал и не полол довольно давно: овощи и ягодные кустарники росли вперемешку с сорняками.

“Колодец совсем рядом, а лень – еще ближе”, – говаривал обычно Орешек.

Это раньше приходилось вкалывать, не только по хозяйству, но и по иным делам. Но теперь Орешек за главного в Крове, поэтому можно себе позволить побездельничать, а всю работенку пусть выполняют другие. Если хотят. Никто никого не заставляет. Одно из правил – самое главное, пожалуй, и его любимое.

Его задача следить за тем, чтобы их пристанище сохранялось худо-бедно целым, все оставались защищены, сыты и… все. Важная миссия, хлопот не оберешься, если что пойдет не так, разгребать придется все самому, как и держать ответ. Да и подводить главаря он не хотел. Но пока все шло как по маслу – тихо, гладко.

Ему меньше годков, чем тому же Проныре, Иголке или Дубине, но и поболее, чем эльвину Конопушке. Восемнадцать исполнилось совсем недавно, вот уже минул год, как он настоящий мужчина по законам Эльфината, если эти законы вообще писаны для таких, как они. Ну, а на деле взрослым он стал гораздо раньше этого.

Сейчас осталось их тут всего трое. Он, Ветка и Конопушка. Все старшие члены банды отправились на промыслы. Горностай и Бретёр довольно давно отчалили, двинувшись на Восток, а может и на Север. Там работенки поболее, так они говаривали. Оно и понятно, гуммов там больше, влияния Эльфината меньше, есть где разгуляться.

После ушел Проныра, тот направился к Высьдому, а потом позвал себе на подмогу Иголку с Дубиной. Мог бы и Орешка взять, но, вестимо, для этого задания он оказался не нужен. Обидно!

Бретёр с Горностаем те еще оторвы, оставаться с ними без Проныры просто самоубийственно. Лидера они уважали и побаивались, но без него вполне могли распоясаться. Славно, что они свалили!

Бретёр только все время дрался и напивался или напивался и потом дуэльничал с каждым, кто попадется под руку. А Горностай стрелял без разбору из лука во все, что движется. Оказаться привязанным к дереву с яблоком на макушке Орешку никак не хотелось, пока никто, а в особенности главарь, не видит. Да и Бретёр тоже хорош – то волосы взъерошит, то по заднице шлепнет, то подзатыльник отвесит. Но парнишка не доносчик, да и не так уж сильно тот его прижимал. Скорее, невинная шалость или знак внимания, учитывая, что Бретёр отъявленный разбойник, мародер и даже убийца, как и его дружок. Они точно с Горностаем по этой части. Охотники за головами. За деньги укокошат любого. Тут даже подозревать и гадать не нужно.

Обладания у этой сладкой парочки нет. Так, стало быть, весь Мэриел спас себя от преждевременной гибели!

Не настолько злостно, грубо и жесто эта сладкая парочка относилась к Орешку и другим, но хорошего в их забавах и затеях с гулькин нос. Конечно, на выручку они приходили, когда это того требовало, даже помогли Орешку пару раз, когда дело пахло жареным, и того чуть не схватила стража, но совершенные благородные, если можно так сказать, поступки и доброе поведение быстро испарялись, сменяясь очередным пьяным дебошем и дикими выходками.

Кроме Проныры, только Иголка могла вломить им как следует, выбить дурь из башки, ее они слушались и боялись. До смешного: можно вечно смотреть на то, как жилистый и высокий Бретёр жался в угол, разгневав крошечную ферродитку.

Однажды она чуть не оттяпала ему кисть, заставив меч забияки обвиться вокруг его руки. Так Горностай говорил. Стрелок же просто молча кивал, если Иголка его бранила за что-то, а потом уходил проветриться. Возвращался шелковым, но хватало этого ненадолго.

Дубина их постоянно лечил, а еще и кормил. На него они не рыпались. Ветку они тоже не трогали. Та слишком загадочная и непостижимая для таких остолопов. А вот подергать Конопушку за уши или приставать к Орешку по поводу и без – так это всегда пожалуйста!

Конечно, они все это делали не со зла, но управы на них у парня не находилось. То синяк оставят на плече, то накачают вином до тошноты, то еще что. Обожали они оба тупые шутки и какие-то розыгрыши. Не смертельно, но приятного мало. Иногда они даже просили прощения, но потом снова все повторялось. Орешек, похоже, стал их любимчиком для забав.

Поэтому все сложилось вполне себе благоприятно. В Крове наконец воцарилось спокойствие, которым парнишка и наслаждался, греясь на солнышке.

Орешек, устав бездельничать, решил размяться – потянул свои крепкие ноги и руки, которыми он, безусловно, гордился, а они еще и часто спасали его из всяких передряг. Ему захотелось яблока, он заприметил его на ветке. Только вот особо ростом парень не вышел, дотянуться без лестницы не вышло, а идти за ней в сарай – лень. Но небольшой рост – не беда, это даже к лучшему, юркость в их деле необходима. Скука снова его одолела, Орешек помял смазливое лицо, возвращаясь к сидению на завалинке.

Видя отражение в каких-либо поверхностях, он не упускал возможности себя поразглядывать, да и многие ценили его красоту, говоря, что такое сочетание черт – светлые волосы и карие глаза – подкупает. Это как-то отложилось в голове и все тут. Кто же не любит комплименты? Только, разве что, Иголка. За такое от нее можно получить по загривку, что постоянно происходило со всеми, кто с ней пытался флиртовать. Особенно не везло Бретёру.

А еще у Орешка есть сила – калидия стужи. Следуя заветам старших из Крова, податься в Высьдом он не планировал. Достаточно он наслушался историй об этом учении от Иголки и Дубины, а Проныра и вовсе его кумир и пример для подражания. Поэтому, как и их лидер, он учился всему сам и безо всякой грамоты и чтения вонючих заплесневелых книг! Это ему не сдалось.

От попыток учиться читать и писать только голова болела, да и есть рядом те, кто мог прочесть послание без него, хотя кое-как он мог писать некоторые слова и читать по слогам. Например, записку от Проныры, которую он хранил и перечитывал иногда. А вот Иголка кинула ее в очаг, но и не ее дело – он выудил бумажку оттуда, не дав той сгореть.

Орешек достал ее из мешочка, который висел на его шее, развернул листок с едва почерневшими от пламени краями и в очередной раз стал всматриваться в завитушки, начертанные Пронырой.

“Привет, прощелыги!

Пес в конуре на холме громко воет. Я потерял свою дубину и иголку. Купить бы новые! Скучаю.

С любовью, лучший папуля”

Все эти слова он мог прочитать без запинки. Дело тренировки. Если бы Проныра написал книгу, может он бы и озадачился тем, чтобы прочесть ее от корки до корки.

Он не любил вспоминать прошлое, но имелось там то, что забывать не хотелось. Одно единственное. Самое важное.

В недалеком прошлом парень работал в марледдском увеселительном доме. Не так уж и долго. Пару лет. Если точнее, три зимы. Особо он не считал, одним днем больше или меньше, ведь казались эти годы кошмарной вечностью, которая никак не заканчивалась. И могла она, эта вечность, продолжаться и до сей поры, если бы не Проныра.

Иную жизнь и родителей он помнил плохо: отец – зунар, отчего у него такие глаза, а мать хумдарка – седьмая вода на киселе. Померли они давным-давно, после чего он попал в приют при храме Светоча, куда его забрали эльфы, оттуда сбежал в чуть более осознанном возрасте и оказался на улице – вонючего и холодного портового городища, а потом из-за долгов и азарта пал низко настолько, насколько это вообще возможно.

А однажды все изменилось. В его жизни появился Проныра, который и забрал Орешка из игрового притона, выкупив его долги, а заодно и все им там услышанное и увиденное.

Достойное вложение средств, ведь ему ведомо всякое – в самых мельчайших подробностях! Так еще и пополнение команды преданным обладателем впридачу.

Хитрый плут. А Орешек никогда не забудет того, что лучший папуля для него сделал.

“Скучаю.

С любовью…”

Снова прочитал Орешек.

Глава 9. Пчела и цветок

Однажды в Марледде

Прекрасно он помнил тот вечер, когда хозяйка, которая выглядела чрезмерно довольной, еще пуще обычного, вызвала его, оторвала от грошовой игры и велела следовать за ней. Его уже выбрали и оплатили старания загодя. Он не интересовался (как прежде) – кто и зачем? Какому-то баловню хотелось почувствовать свою власть, продемонстрировать достаток и превосходство – ради сего каждый тут и трудился. Пришедший за любым земным удовольствием – получал желаемое, а увеселительный дом подобно мамке выдавал сиську с молочком дитятке-переростку.

Так он и увидал Проныру, который сидел в полутемной кабинке за столом в одиночестве (без друзей, девок и выпивки), не сняв ни плаща, ни даже перчаток. Гостю отвели лучшую комнатушку и, кажется, повыгоняли всякий сброд из соседних.

Орешку казалось в ту пору – будто их притон ничего. Шторы, большие кровати в спальнях с подобием балдахина, удобные кресла, лампады, дающие аромат фруктов и цветов, чтобы скрыть смрад от вечно совокупляющихся потных тел. Огромная таверна на первых этажах, где пиво и вино лились рекой. Веселье, музыка, игрища, разврат, полуголые девицы с юношами на любой вкус и кошелек.

Но есть, как выяснилось позднее, места и получше, в том же Марледде. В сравнении с ними “Медовый Угодник” – лишь вонючая лачуга.

Холодный взор посетителя впился в него, а губы растянулись в улыбке. В полумраке обычное движение губ показалась зловещим. Угодник оценил дорогой и изысканный наряд молодого мужчины, насколько можно судить при свете тусклых ламп. Намного позднее ему предстояло узнать – все это платье оказалось краденное.

Угодник озадачился, одинокий гость его одновременно и заинтересовал, и смутил. Чего же такой захочет? Ведь работал он тут мальчиком для битья, не в прямом смысле, а в игрищах. Заводилы в играх на деньги, трудящиеся на хозяев притонов, обычно хитрили, жульничали и обдирали игроков до нитки. Только хозяйка придумала кой-чего получше – зачем же обижать богатеньких дурачков, не лучше ли сделать так, чтобы они всем оставались довольны, не только шлюхами, едой, табаком и вином, а еще и чувством куда более возвышенным – благословением самой удачи? Светоч Вер же продает ложные надежды? А чем мы хуже? А у нас еще и музыка восхитительная!

В общем, тогдашнему Орешку надлежало потворствовать азарту гостей, проигрывая тем раз за разом. Только вот с деньгой отсель “везунчики” не выходили – все тратилось на жратву и шлюшек, либо проигрывалось с соперниками якобы более везучими, нежели салага-доходяга. Однако (даже в случае проигрыша) покидали гости притон в приподнятом настроении, обсуждая и смакуя то, как отделали во всех играх местного неудачника.

Часть заработанных таким образом денег и шла на откуп. Оттого и расчет по долгу затянулся надолго. Порой угоднику дозволялось играть в полную силу, но далеко не каждый день и не со всеми. Вот и этим вечерком парнишка работал в “несчастливую”.

– Как тебя зовут? – Двери в кабинку закрылись, незнакомец чуть приподнялся на локтях, изучая купленное им развлечение на сегодняшний вечерок. Собственное имя он оставил за порогом веселого дома.

Обычное дело. Истинные имена и некоторые сведения раскрывались после дикой пьянки, десятка игр и парочки оттраханных шлюх. А многие и вовсе пользовались псевдонимами и носили маски, но тайны всегда всплывали на поверхность, если слушать все шепотки и стоны за стенами и дверьми, а еще вино, ласки и сладкие речи способны развязать язык самому злостному молчуну, как и многократный выигрыш.

Орешек иногда позволял себе скромные победы даже в такие злачные деньки, когда ему надлежало сдуваться. Кроме того, если уж в карты возможно сыграть паршиво, изображая простофилю и совершая неудачные ходы и комбинации при самом лучшем раскладе, то вот в кости – так не выйдет – тут же дело случая.

Пока он еще не решил – стоит ли попробовать обыграть эту темную лошадку.

– Любимчик ночи. – Угодники тоже назывались так, как хотелось: именами природы, плодами любви и красоты, но и всяческими шутовскими прозвищами – Рябой Пень, Грязный Кошель, Свистунья, Сучья Проказа.

Любимчик поправил шейный платок, будто ненароком – показал ошейник (эти суки обожали подобное – ведать, что предстоит загнать должника в еще большую пропасть), усаживаясь напротив, провел руками по закатанным рукавам и штанинам, демонстрируя, мол, отсутствие спрятанных там карт или костей, как и мелкого оружия.

Кроме этой одежды, которая и вовсе не его, а принадлежит заведению, на нем – ничего своего, разве что, подштанники. А на шее красовался металлический ошейник, сделанный при помощи обладания. Твою силу он не ограничивал, других обладателей среди местных должников, потаскушек и потаскунов кроме него нет, так что его обруч не имел силы поглощения. Он самый обычный, как и у всех прочих. Слишком дорогое удовольствие – тратиться на оковы с конксурией. И доступны такие цацки, пожалуй, Конксурату. Хотя за золотишко можно достать хоть Клиндор с неба.

Да и не мог он никого насмерть заморозить, потому что и не умел толком. До легкого кашля и мурашек – всегда пожалуйста, но не более. Применение его обладанию хозяйка находила в охлаждении вина, заморозке мяса и рыбы, чтоб не испортилось.

Ну, и обладал бы он ферраксом, которая позволяла бы снять эти побрякушки со всех разом, тогда другое дело. А так угрозы в нем не видели. Одну лишь выгоду, к которой не упускали возможности прибегнуть. Это и хорошо, быть полезным, мало ли что может случиться…

Ошейники эти применяли просто для устрашения. Если ты убежишь или попытаешься снять его, такой аксессуар должен снести с плеч долой твою головушку. Стоит полагать, враки это все, ведь душегубы хозяйки тебя разыщут вмиг даже безо всяких ошейников, но жути нагоняло на других угодников. Проверять это никто не хотел.

Да и с таким украшением на шее ясно будет всем кругом – ты должник, раб или шлюха. Вторая функция – показать всем твой ранг. Любой встречный-поперечный вернет тебя Заботящимся – гильдии, занимающейся азартными игрищами, сладострастными утехами и работорговлей. А там уж тебе подберут новый дом, предварительно отлупасив, с хозяевами куда жестче и строже. Или посадят в яму. С таким ярмом ты просто вещь, хуже скотины.

Все могло быть хуже. Так он себе говорил, забивая мысли о побеге куда подальше.

Еще с этой хоть и небольшой силой он являлся диковинкой, приносящей дополнительный доход. Его посетителям вообще плевать какое у него обладание и насколько сильное. Для них лишь важен тот факт, что они решили поиграть с кем-то столь могущественным и опасным. И только Орешек понимал – никакой он не опасный и не могущественный, а вовсе наоборот.

Он знал – обладатели ценятся высоко в Мэриеле. Умелые, обученные, знатные. А кто он? Он ни то что никто, а ничто. Как и его обладание. Расплатиться бы с долгами! Обрести бы скорее свободу… Но до откупа ему, как пешком до Той Стороны. Виной тому и тяга к увеселительным денежным играм, где он, даже поднаторев в мухляже, чаще продувал, чем выигрывал. А остановиться никак не мог, сколько бы не зарекался.

Он бы мог батрачить в порту, как это делали другие, но платили там сущие гроши. А здесь за пару минут, если свезет, порой получался приработок в три серебряных элье, тогда как за таскание мешков и ящиков столько платили за десяток дней. Тут дело в сохранении достоинства, но коль ты согласен гнуть спину за такие деньги, у тебя от него немного осталось.

Порой везло, он срывал куш, но потом монеты вместе с удачей опять куда-то испарялись. Долги то гасились, то появлялись опять. И нужно еще что-то есть и пить, где-то спать и как-то покрывать все это житейское дело. И круговерть эта не заканчивалась. Парень понимал – он увяз накрепко, и ему уже не вырваться.

Еще он знал: до таких, как он, портовых бедолаг, никому дела нет. Чудес не бывает. Вряд ли кто-то из Высьдома прознает про него и явится, чтоб забрать отсель. Одним меньше, одним больше. Всех котят не спасти. Вероятно, лишь одного, того, который уцепился за край бочки… А он сам давно уже барахтается на самом дне.

Думая обо всем этом, Любимчик ночи, потрогал позорное “ожерелье”.

– А ты крепкий, – заключил красавчик, оглядывая его с ног до головы. – Буду звать тебя Орешек. Тебе нравится? Сперва хотел тебя назвать Огурчик, тебе тоже подойдет. Но Орешек лучше.

Он много болтал.

– Зови меня как угодно, господин. Чем хотите заняться? Кости, кубки, битва эльфов, картишки? Позвать трактирщицу? Пива? Рыбы? Девок?

– Нет, Орешек. Ничего из этого. – Гость даже не глянул на стол, где дожидались предстоящего веселья разнообразные игры. Казалось, его интересовал тот, кто сидел подле.

– Тогда чего изволите? – Парнишка оторопел. Он сказал или сделал что-то не так?

– Покажи мне, что умеешь.

Угодник вопросительно глянул на сегодняшнего странного визитёра – тот даже не шелохнулся, затем все-таки заулыбался, и комнату наполнил его дикий хохот.

Вспоминая это сейчас, Орешек корил себя за тупость. Вот же каким глупцом он тогда выглядел! Он поймал себя на мысли, что безумно соскучился по Проныре. Интересно, как он там? Все ли у них хорошо с Иголкой и Дубиной? И как скоро он вернется?

– Ты желаешь не только поиграть?

– Я не про это, дуболом. Твоя госпожа хвалилась, что ты обладатель, – пояснил Проныра, перестав смеяться, – калидит стужи.

– А че спрашиваешь, коли знаешь? Ты из этих? Хочешь забрать меня в школу? Я грамоты не знаю… И вообще… – Он вновь прикоснулся к своему ошейнику под платком. И чего заартачился? Дебил! Ведь ему очень хотелось, чтобы его забрали отсюда. Увезли на край света. Подальше ото всего этого. Но такого не случится. Пустые надежды.

– Показывай, – велел тот властно и настойчиво. – За что я заплатил-то! Хозяйка уведомила, твое украшение этому не помешает.

Тот послушался. О таком его просили лишь иногда.

Что ж… Желания купившего тебя превыше всего. Этот урок он быстро уяснил. Орешек закрыл глаза и выдохнул. Стало холодно. Вокруг, но не ему самому. Засаленные стены кабинки и грязный потолок (под плеск хмеля, гогот и стоны шлюх) покрылись инеем.

– Угу. Идеально! – заключил Проныра. Из его рта вылетали клубы пара. Выглядел он довольным, будто только что удовлетворился. – Я тебя покупаю целиком и полностью, отныне ты – мой слуга, если, конечно, не хочешь остаться в этой дыре навечно?

– Я больше всего на свете хочу уйти отсюда! Ты не сможешь, у меня очень большой долг! – очухался тот, когда Проныра уже исчез в дверном проеме клетушки, как и холод калидии, который сотворил угодник.

Скоро загадочный молодой мужчина вернулся с еще более широкой улыбкой на лице и игриво глянул на растерянного паренька.

В руке он держал ключ, первый шаг Орешка к свободе. У каждого из местных имелся собственный ключ от ошейника, все они хранились в покоях хозяйки. И можно ведать многое, но где находился ее тайник – не знал никто. Или она и вовсе хранила их под юбками?

– Все улажено. Теперь ты свободен, – сказал незнакомец. – Позволишь? – Он указал на его шею.

– Да… Если ты так хочешь, господин…

Теперь Проныра снял перчатки, поднес ключ к скважине – ловко и быстро, без дрожи, так же умело повернул в нужную сторону. С замками обращаться он умел. Что-то щелкнуло. Орешек закрыл глаза, стараясь не думать, что там творится с этим проклятым обручем.

– Готово! – Освободитель держал в руках две металлических половинки. – Это мы должны вернуть владелице. Ей еще эта игрушка пригодится. – Он подмигнул. – Все оказалось проще, чем я думал, я бы мог попросить Иголку и сберечь деньгу… – пробормотал он себе под нос.

Орешек ничего не понял ни про какую иголку. Кажется, он говорил о взломе замка? На такой риск он бы точно не пошел.

Парень потер свою шею без груза оков.

– Это что? Шутка какая-то? – спросил он, не поверив в случившееся. У каждого свои причуды. Вероятно, ошейник мешал этому парню, когда прочих жадюг распалял. Он желал играть с равным себе, со свободным, не с очередной швалью – вот в чем дело!

– Нет, болванчик. Все взаправду. Никаких подводных камней!

Потом Орешек расплакался от счастья и неожиданности, да кто знает еще от чего, кинулся в его объятия. Так и рыдал навзрыд. Совсем скоро пришло осознание: мир вокруг – не сказка. Его спаситель что-то попросит взамен. Нечто много дороже, чем две сотни золотых элье за карточный долг.

– Можешь звать меня Проныра, – бросил ему парень, отстранив от себя спасенного. – А теперь пойдем. Время уходит. Обувь у тебя хоть есть? – осведомился он, глянув на босые ноги Орешка в легких сандалиях. – Или тебя еще нести на руках придется?

– Есть, – все еще всхлипывая, промямлил тот и принялся искать сапоги в видавшем виде сундуке где-то в углу.

– Вот и славно! Еще что-нибудь поищи из теплой одежи. Промозгло нынче. Отморозишь бубенчики в седле, если они тебе еще нужны. Сегодня я без паланкина и четырех громил, которые его потащат!

Наверное, это какая-то шутка. Что такое паланкин Орешек не знал.

Он спешно обулся. А вот плаща для такой погоды у него не имелось, как и прочих вещей. Собираться долго бы не пришлось.

– Только вот плаща у меня нет…

– Возьми мой. – Проныра скинул свою верхнюю одежу, швырнул ее Орешку и подтолкнул того к выходу.

Когда они спустились, хозяйка уже не выглядела такой довольной, но ничего не сказала. Стало быть, заплатил он не всю сумму, а сторговался, может и вовсе ничего тетке не перепало. Это пришло в голову Орешку много позднее, тогда он еще не знал ничего про этого прохвоста. Но этим не стал донимать главаря Крова. Дело-то уже сделано. И его все устраивало.

Проныра всучил госпоже ошейник с ключом и пожелал доброго вечера. Прочие же угодницы и угодники, танцующие для толпы моряков и знатных дам, скрывающих лица за масками, вовсю размахивали тем, у кого что есть: пышными грудями или хозяйством между ног. Они все замерли, провожая Орешка жадными завистливыми взорами. Его забрали. Насовсем. Это сразу всем становится понятно. Такое бывало и ранее, но с такой же частотой, как он выигрывал в бабки и карты без одного проигрыша. Об этом они еще долго будут судачить.

Оказавшись снаружи, калидит бросил взор на веселый дом и подумал: сюда он больше никогда не вернется. Опрометчиво, он бывал тут пару раз после по долгу новой службы, но не как клиент или игрок, а тем более – не как должник.

Его спутник отвязал коня, усадил все еще ошалелого картежника в седло, чему тот не противился, и запрыгнул следом.

– Почему ты помог мне? – вымолвил Орешек.

– Потому что теперь ты мой и только мой должник.

Он такой же, как и хозяйка. Может, еще хуже. Истинное чудовище. Вот и выплыла дохлая рыбина на поверхность!

Бархат ночи, безмолвие, прохлада и густой туман Марледда окружили их.

***

Проныра привез Орешка к богатому особняку на краю города – настоящий дворец. Внутри таких ему бывать никогда не доводилось.

– Ты тут живешь? – Дом и напрочь отсутствующая здесь безопасность удивили парня, ведь ворота, калитки и двери оказались не заперты. Никакой стражи и слуг он тоже не заметил. Даже собак. Об этом позаботились? Что вообще происходит? А что если он планирует принести его в жертву? Так он и не девственник вовсе… Или ритуал требует грязного обладателя, павшего во всех смыслах? Череда страхов и домыслов одолела его умишко.

– Нет, не живу. Это не мой дом.

– Тогда что мы тут делаем? – Угодник начал паниковать.

– Мы его просто обворовываем.

– Что?! – Орешек ожидал услышать все что угодно, но это… Чепуха какая-то! Зачем богатею грабить чужой особняк?

– Что слышал. И ты мне нужен как никто другой. Ну же! Орешек, мой милый, не зевай! – Он подтолкнул его, и оба быстро вошли через боковую дверь.

Голова от всех этих событий у Орешка кружилась. Длинными коридорами и комнатами они куда-то неслись. Проныра торопился. Дороги он не разбирал и толком не мог ничего понять. Вообще не верилось во все это.

– Это очень важно, – будто издалека до него долетел голос Проныры. – Я понимаю, ты привык благодарить не в таком виде, но… Очень тебя прошу!

– Что это? – Они оказались в помещении, где ощущался холодок, да еще какой! Точно они вошли в погреб; ощущения возникали примерно такие же, как в борделе, когда угодник использовал калидию. Источником прохлады являлась какая-то гигантская чаша, вырубленная из цельного куска льда. Или это колонна? Если бы разбираться в этой архитектуре Эльфината, и что как называется!

– Без твоей силы мы не сможем доставить эту штуку нашему заказчику. – Проныра указал на предмет, лежащий в углублении, тот походил на какой-то многоугольный голубой с золотыми прожилками камень размером с кулак ребенка. – В Марледде, конечно, прохладно, но все растает до того момента, как мы доберемся. И не тащить же нам с собой эту ледяную громадину? И слишком много сил потрачено на все…

– Я справлюсь, – оборвал его Орешек. Тут же главное верить! Но если не нужно будет морозить эту ледышку несколько дней без перерыва, то ему это удастся.

– Ох, ты мой золотой! Ты уж не подведи! – он даже не рассердился, а ведь Орешек оборвал нового хозяина.

– Это не опасно? – Орешек трусливо протянул руку, ощущая холодок – от калидии загадочного хранилища, от собственной силы и из-за страха, который отступил лишь на мгновенье, когда он уверенно заявил, мол, все у него получится.

– Нет, все опасности уже позади. Мы тут до тебя потрудились сполна. Теперь финальный аккорд – твой! – Проныра протянул ему расшитый платок, чтобы завернуть странный артефакт. – Я б тебе подсобил, но у меня вечно руки потные. Он мгновенно начнет таять, каждый его гран крайне ценный! А если его вынести из этой комнаты, то плакали наши денежки…

– Понял. – Орешек помедлил, собираясь с духом, после коснулся платком этого дорогущего ледяного камня, не ослабляя калидию. Ничего жуткого не стряслось. Он оказался не холоднее обычного комка снега и вовсе не обжег руки. Орешек осторожно извлек его, и вот уже восторженные или алчные глаза Проныры оценивали их добычу, которая ничуть не переменилась внешне.

– Я тебя обожаю! – выпалил он. – А теперь нам пора валить!

Они покинули особняк без проблем и происшествий. Никто так и не объявился, точно все вымерли, исчезли, испарились. Орешек только надеялся, лишь бы владельцев этого дома не убили. В какую передрягу он только что ввязался? А разве имелся у него выбор? Вся эта полная опасностей авантюра в сопровождении симпатичного компаньона ему даже начинала нравиться.

Туман развеялся, пока они промышляли внутри. Но Проныра сразу позаботился, чтобы новая пелена скрыла двух воришек. Так Орешек узнал – тот такой же, как и он – обладатель. Шидит, подчиняющий воду, ветер и все с ними связанное.

Неслись они на другой конец города, к портам, а затем вдоль берега, пока не добрались до холмов и кромки леса. Пару часов ушло на доставку этого камня таинственному заказчику, который оказался нударом. И Орешек справился с первым заданием.

Стужа в руке нудара оказалась куда мощнее, чем у парня. Тот ощутил ее, когда передал ему реликт. Тот лишь одарил их огрызком благодарности, кинул Проныре кошель с монетами и молча удалился, растворившись во мраке среди елей.

– И что это за камень такой? – допытывался Орешек, когда все их предприятие удалось и закончилось. – И что они с ним будут делать?

– Понятия не имею. Это Ветка про него разузнала… – Проныра пожал плечами. – С Исстиля штуковина. Нударский какой-то артефакт. Считай, помогли вернуть образчик на историческую родину!

– А что теперь? – Новоиспеченный похититель древностей растирал замерзшие руки.

– Держи. – Шидит стянул с себя перчатки.

– Спасибо.

– Что теперь? – переспросил Проныра, что-то прикидывая. – Сейчас мы вернемся и поделим с тобой наше золото. А заодно отметим твое посвящение.

– Посвящение? – Орешек недоуменно уставился на него. – Я могу остаться с тобой?

– Конечно! – Вор подмигнул ему. – Если ты этого хочешь.

– Очень!

– Рад слышать, Орешек!

***

И Орешек остался, тая без меры в благодарностях от предложения Проныры. Ведь тот бы мог просто выкупить его на время или нанять любого другого калидита. Это решение лидера они не обсуждали.

– Мне нужен ты и только ты. К чему такие вопросы? Я искал жемчужину, которую нелегко заприметить в кучах навоза. Но у меня зоркий глаз на сокровища! Мне необходим самый душистый цветок, ведь, как и все пчелы, я хочу много меда. Золотого меда из элье.

Вот же льстец! Жемчужина. Цветок. Конечно, он не говорил это искренне. У него имелись причины так поступать. Выбрать кого-то такого, какого-нибудь Орешка. А тот будет верным и благодарным. И сделает все для него. Нашел сокровище… Как же! А он и не возражал. Что еще оставалось?

Так он и стал частью Крова. Ему не нужно теперь распинаться перед посетителями притона, ради их радостей проигрывать и унижаться, дабы откупиться от хозяйки и тех, кто за ней стоял, бояться быть покалеченным и убитым.

Если это и случится, то только в бою, без него он не сдастся. А еще за него отомстят.

Приключения и задор позволили дышать ему полной грудью. Он будто родился вновь. Теперь у него есть не цена, а ценность.

За Пронырой он готов последовать куда угодно, хоть к джархи, хоть к козломордым редринам на рога. Ведь он самый первый отнесся к нему как к равному, без презрения и укора.

Разумеется, тот пользовался им, как и всеми. Орешек не дурак, он это прекрасно понимал. Но делал шидит это так элегантно. Ему просто невозможно отказать. И на награду он не скупился. Он вообще не жадный. Проныра – его идеал!

Все любопытные разговоры и список различных имен, о которых главарь воров его расспросил, а что-то и записал, уж точно использовались Кровом для получения таких же грязных деньжат. Иногда, возвращаясь с очередной вылазки, Проныра просто подкидывал Орешку мешочек монет.

– Привет от твоих бывших друзей, – говорил он, улыбаясь и подмигивая.

Еще Проныра посоветовал позабыть прошлое и начать жизнь заново. Он ничего не поведал о том, где встретил нового компаньона и чем тот занимался ранее, когда представлял товарищам.

Никто его не спрашивал, а он и не болтал. Бретёр, видимо, как-то сам догадался обо всем с этими подначиваниями. Насколько Орешек разузнал – по угодницам грубиян не ходил. А сам он с этим грубияном не особо общался, тем более не распространялся про притон, игры и долги.

У него отныне есть выбор – что и кому говорить, с кем дружить, а на кого не обращать внимания.

А еще Орешек нашел для себя новый смысл – но не совсем в Проныре, а в атмосфере, которая того окружала. Этот ореол из опасностей, хитростей и интриг, азарта и куша. Еще и по этой причине он бы не ушел. Вот они – незримые цепи свободы!

Их предводитель интриговал. И при всей простоте и напускной открытости – Орешек все никак не мог его разгадать. Ну, а угодницы, если бы Проныра ими увлекался и к ним захаживал – все бы ему выложили. Уж связи в сфере соблазнителей и шельм у Орешка остались, да какое там, они даже окрепли и расползлись от Гвинлана до Матхэйна.

Но только вот любовница Проныры – авантюра, а может и сама судьба. Орешку казалось – все аферы, которые тот затевает лишь ради какой-то забавы или помощи таким, как он – обездоленным, оказавшимся в беде, на самом дне, на краю погибели. У лидера есть благородство, которому могли многие короли позавидовать. И этому стоило у него поучиться, хотя бы попробовать.

И, не иначе, он ценил Орешка за его связи, способности и принесенную Крову пользу. Наверняка из-за этого угодник снова потянулся к прежнему, только соблюдая осторожность, чтобы снова не погрязнуть в долгах. А может оттого, что от этого не сбежать. Проныра об этом не просил, но оба понимали – это особый источник сведений и возможностей, от которого отказываться не стоило.

“Кто-то должен это делать? – твердил парнишка. – Потому что много чего интересного происходит в богатых домах, а все эти факты и слухи попросту не получить без вашего покорного слуги, Орешка”.

Знакомство со шлюхами, бандитами, Заботящимися, влиятельными азартными вельможами и их капризными избалованными женами – приносило свои темные плоды со вкусом элье и греха, ведь грязь и золото идут рука об руку. К тому же, теперь он сам мог выбирать себе покровителей – более одаренных, включая обладателей, властных и богатых.

Но Орешек больше не спал с целями, так теперь они назывались, в основном приходилось только втереться в доверие, охмурить, проникнуть, подсыпать сонные порошки Дубины, выкрасть что-нибудь или впустить кого-то из Крова. Если порой хотелось ему какой-то близости, и он это допускал, то точно не с кем попало, а до кучи с выгодой!

Помимо этого он упражнялся с обладанием под присмотром Проныры или даже сам. И у него получалось все лучше и лучше. Сначала он морозил воду в кубке, припасы, это он делал и ранее, затем лужи, а после и целый котлован с дождевой водой. Если лидер оказывался свободен, то давал ему дельные советы или помогал, задействовав свою шидию. И в учениях, и в деле из них вышла отличная команда.

Однажды калидит заморозил свернутые паруса судна. Пока владельцы с этим разбирались, бегая в поисках калидита жара, чтобы отплыть по часам, часть их груза пропала. Так Орешек выиграл для Крова время, получил почести и твердо знал, на следующее дело его Проныра обязательно позовет.

Теперь значимы не только его прежние таланты, но еще и новые. Сколько еще всего он наворотил! Проныра ласково ему улыбался, отсыпал деньжат и брал с собой регулярно на новые предприятия. Что еще Орешку можно желать?

Или как-то раз они с Пронырой застряли на островке, но выбрались без лодки. Им пришлось задержаться, а контрабандисты их не дождались. Ходить по воде ни один шидит не умел, как и осушить море, так что Орешек сотворил льдину, на которой они и выплыли. Скорость движения ледяного пласта обеспечил Проныра, поэтому добрались они довольно быстро. Иначе бы пришлось грести ледяную воду руками и ногами. Тут они превосходно дополняли друг друга. А значит, взявшись за еще одну халтуру, снова проведут много времени бок о бок. Без этих опасных свиданий жизнь Орешку казалась уже немыслима.

Тут парень думал, если бы не его прежнее бытие, то никогда бы они и не встретились. Все эти страдания, унижения и испытания судьбы оправданы. Теперь он на своем месте.

Глава 10. Ветка и Конопушка

Кров

Так он и сидел каждодневно в ожидании возвращения Проныры, иногда краем глаза следил за скотиной, из которой имелось всего два поросенка, коза и пара кур, да опекал Конопушку. Ветке же присмотр ни к чему. Скорее, наоборот, это она молчаливо приглядывала за обоими парнишками, порой отрываясь от книг.

Конопушкой звали они рыжеволосого эльвина. И, да, конечно же он отличался конопатостью и веснушками, а еще прыщами, как все сопляки, входящие в юношество. Он вымахал ростом почти с Орешка, но возрастом рыжий паскудник куда младше, лет двенадцать или тринадцать. И тоже оборванец, как и все из Крова, кроме Дубины, тот просто не жил с маманей и папаней. А вот насчет Ветки он даже судить не брался – ее прошлое, настоящее и тем более будущее – сплошная тайна.

Часто эльвиненок скрывал остренькие уши и медные патлы под тканевой шапочкой – так он выглядел менее приметным, иначе – настоящий пожар, а для карманника – плохо выделяться в толпе.

Возился он со всякой мелочью. Это его царствие. Так уж вышло, все члены их банды задействованы на разных поприщах.

Конопатый и его поданные шли попрошайничать, воровать всякий сор, редкий раз кошели, в основном какие-нибудь безделицы с прилавков торгашей – съестные и не очень. Иногда улавливали какие-то вести, редкий раз правдивые и полезные. В Кров, конечно, весь босоногий сброд, не входил, только мелкий поганец – король попрошаек.

Ветка же – эльфийка, лет пятнадцати, но это только на вид. Кто ее знает, может она старше, чем любая древняя бабка?! И эльфийка она уж очень странная, не схожа с теми, которых Орешек видал. Может, это и вовсе какой-то другой народ, о котором мало кто слышал?

Черноволосая, тогда как многие из ее рода – настоящие беловласки, а глаза у нее странного желтоватого цвета, почти золотого.

Выглядела девушка слишком благородной. Можно подумать – она какая-то жрица или дочь царей давно забытого или истребленного клана. Знатная до мозга костей, короче говоря. Какая-то тайна окружала ее, но никто в это не лез. Таково правило Крова. Не суй нос в чужие дела. Про это не надо забывать.

На лице – шрамы – будто следы когтей или плети. Такие же следы жестокости и опасности ползли по всему ее телу, а еще татуировки, кто ж разберет, что значат эти символы?

Одно ухо у нее отрезано, не полностью, а так, будто кто-то пытался сделать его похожим на гуммское, другое же намного длиннее, чем приходилось видеть у прочих эльфов. “Человечье” ухо она иногда прячет за волосами, а порой наоборот, выставляет напоказ, скрыв другое, правда, эльфийское запрятать сложнее. А в своих странствиях Ветка всегда покрывает голову капюшоном и скрывает половину лица повязкой.

Эльфийка почти не разговаривала. Первые пару недель Орешек и вовсе думал – она, должно быть, немая. Или еще и глухая. Но потом она все-таки заговорила, причем впопад, а значит – еще и все слышала, даже тупые штуки Бретёра.

И вообще, Ветка отрешенная, не от мира сего. Вечно читала какие-то свитки и книги, держалась особняком. Никого с собой на вылазки никогда не брала, действовала сама по себе.

Как знать, откуда ее откопал Проныра? Когда появились все остальные, она уже вовсю помогала Крову. Орешек стал самым последним из всех. Когда Проныра привел его, их банда уже сформировалась и сработалась в таком составе: Проныра, Ветка, Иголка, Дубина, Горностай, Бретёр и Конопушка.

Иногда Ветка уходила куда-то, а когда возвращалась, приносила не деньги, а какие-то непонятные и диковинные штуковины, вроде того ледяного камня – статуэтки, украшения древнего вида, новые книги и свитки, которые после долго и пристально изучала или и вовсе какие-то мертвецкие останки. Один раз она притащила сморщенный уродливый труп младенца. Тот уже смердел. Орешку велели заморозить его, чтобы остановить тление. “Дитя джархи”, – только и шепнула Ветка.

Скорее всего, она расхищала гробницы и храмы, да искала всякие реликты, вычитывая про это в пыльных книженциях, а Проныра все это сбывал.

Главарь упоминал один раз – Ветка люксор. Но если это действительно так, то Крову бы повезло несказанно. Такой обладатель мог разобраться со многими заботами, а если кого бы и смертельно ранили, она могла тотчас его исцелить. Или убедить их врагов в чем-либо. Да хоть заставить спрыгнуть с самой высокой крепостной стены.

Но никто никогда не видел ее в деле. Часто раны лечил Дубина всяческими настоями и повязками. Хотя один раз Бретёру сильно досталось в очередной драке, он едва стоял на ногах, похоже, его пырнули кинжалом в живот, судя по следам крови на рубахе.

Тогда Ветка проспала с ним всю ночь в амбаре. Подглядев за ними, Орешек обнаружил, что оба лежали нагие. После Бретёр быстро поправился. И вел себя странно, не по-бретёрски, почти так же, как и сама Ветка. Оставался тих, молчалив и даже спокоен, хотя обычно не упускал возможности похвалиться тем – что, как и куда кому засунул. Врал, само собой. Кто бы ему дал? Хотя… Как знать, вдруг задире и правда свезло с какой-нибудь тупой шлюшкой.

Похоже, Ветку вполне можно назвать ведьмой из сказок, владеющей какой-то жуткой волшбой, если бы не знать про существование обладания. Или это какой-то его странный и неизведанный вид?

Но Орешек ее не страшился, наоборот, что-то в ней так и влекло. А когда она находилась рядом, отчего-то чувствовал он себя куда спокойнее, чем всегда. Наверняка из-за ее люксиса, который если и имелся, то точно отличался от обычной силы эльфов в Светоче.

Орешек крепко увяз в мыслях. Но зато так дни пролетают быстрее. Сколько уже времени прошло? Как Иголка и Дубина их оставили, наверное, почти месяц, ну, или чуть меньше. Особо он не считал. А Проныра? Кажется, его нет с ними уже и все три…

Они скоро вернутся. Это хорошо, конечно, но тогда спуска не будет. Глава снова возьмется за какое-нибудь дельце и привлечет их всех. Бездельников, тобишь Орешка и Ветку, которые достаточно долго прохлаждались. Рыжий эльвин трудился за всех троих.

Эльфийка-то поди вычитала там чего полезного. А вот он совсем разленился для работы.

Главное, чтоб эти остолопы – Горностай и Бретёр, не приперлись ранее главаря. Но даже если и так, тогда его черед слинять подальше от них. И хорошо бы только вдвоем с главарем! Эх, мечты!

Недавно от Проныры привалило золотишко, так что можно выдохнуть и еще немного отдохнуть. В конце концов, не всем им так везет! Если судить по тому сколько денег папуля выделил для Крова, а еще и доставку обеспечил при помощи авэ – дело крупное… и опасное, разумеется.

Орешек беспокоился. И ждал. А его тревоги с тоской все росли и росли. Ни каких-либо вестей от Проныры, ни сам он не возвращался. Видимо, пора уже оторвать седалище и двинуться в Высьдом самому? Ветке сказать, мол, пошел на дело. Конопушка и без лошадки обойдется, дома посидит. Этого от него ждет лидер? Так и надо поступить, пожалуй…

– Орешек! Орешек! – Донесся до него неокрепший, сбивающийся на хрипотцу, юношеский голосок. К нему летел Конопушка верхом на единственной оставшейся бурой кобылице, которую брал тот, кому нужно в город Марледд.

Орешек вздрогнул, соскочив с места, да поправил рубаху, прикрывая рукой разбухший причиндал. Видать и не заметил, как перевозбудился от нахлынувших чувств и воспоминаний, связанных с Пронырой.

– Что стряслось, козявка?

– Войско! Толпа! Идут! СЮДА! – выпалил Конопушка, остановив лошадь подле него.

– Обожди. Ничего не понял. Еще раз, с самого начала.

Конопушка выглядел напуганным. Обычно он, как и все детишки его лет, бойкий, ничего не боится, лишь хорохорится. Верно, и сам Орешек вел себя так раньше? Он и не помнил, из него это быстро выбили сперва в приюте, а затем в борделе.

– Эльфы из Марледда. Куча! – уточнил мальчишка. – Эти фанатики, Светоч Веры… или как они там?!

Тут настала пора и Орешку забеспокоиться. Поправлять Конопушку, который не особо понимал, что Вер – это Запад, а не вера, он не стал. Дело дрянь!

В Марледд Орешек не наведывался давно, он и не знал, что там творится. С чего это люксоры куда-то дернулись? Тому должна быть причина, очень важная причина. Войско? Так сказал эльвин. Это значит одно – назревает какое-то побоище. Такого давно не происходило. Если не сказать – ни разу вообще на его веку!

Если это действительно поход Светоча – они завидят их и могут забрать с собой безо всяких согласий и спросу, промоют разум и превратят в послушных рабов. Это они умеют. Его может и не возьмут к люксорам, разве что обяжут воинской повинностью, этого ему, конечно же, не хотелось, но вот мелкого точно приберут к рукам. А еще Ветку. Эти точно поймут, что она из эльфов, еще из весьма необычных.

– Быстро в дом! – велел он. – И сидим тихо!

Но они опоздали. Орешек завидел две пеших фигуры, которые возникли на дороге, ведущей к их небольшим запущенным угодьям. Белые одежды, расшитые золотом, светлые волосы. Одинаковы точно близнецы, а может так и есть. Эльфы… Нет, вряд ли. Те бы не шли пешком. Скорее, эльвины. Да, так и есть, больше на гуммов смахивают, не считая маленьких остреньких ушей. Мелкие прихлебалы. Угроза попасть под действие люксиса миновала. Эти только чесать языком умеют. Стало чуть спокойнее. Нужно лишь аккуратно их выпроводить.

– Озарит вас Свет! – приветствовали их незваные гости.

– И вас, – без торжественной радости вторил Орешек.

Конопушка все еще сидел верхом, он только покивал и что-то там промямлил.

– Чем обязаны вашему визиту простые землеробы? – осведомился юный калидит.

Эльвины из Светоча бросили взоры на пересохшие грядки, где вовсю хозяйничали поросята и коза. Так себе из них землеробы – вот о чем подумалось Орешку. Не слишком правдоподобно все это выглядело. Но слов уже не воротить.

– Дружок, будь столь добр, отгони животину, – велел он, обратившись к Конопушке и думая, что тут-то он преуспел. Настоящего имени его он не знал. А если бы сказал мелкому эльвину какое-нибудь иное имя, вроде Доллан, то рыжий бы точно вякнул нечто “чаво?”, разрушив все их хлипкое прикрытие. – А я пока потолкую с нашими гостями.

– Хорошо, – пискнул тот, спешился, взял лошадь за поводья, подобрал прутик и двинулся к незатейливым оградам, за которыми весело скакало зверье, уничтожая остатки полусгнившего урожая.

– Случилась большая беда, – продолжил один из эльвинов. – Высьдом подвергся атаке нечестивцев!

Сердце застучало быстрее. Орешек часто задышал от волнения. Что? Как такое возможно?!

– Дикарей и даже эскуридов! – добавил второй.

– Не может быть… – только и промолвил Орешек. Про эскуридов он слыхал. А еще знал – эскура запрещена в Эльфинате. Чего не наслушаешься от разного рода путников, которые забрели в “Медового Угодника”, но никогда он не сталкивался с такими обладателями. Эскуриды – даже звучит зловеще!

– Город и академия пали… У вас есть там близкие?

– Что? Да… – пробормотал тот. В глазах потемнело.

– Тогда крепитесь. Но не теряйте веры, молитесь, чтобы Свет защитил их от печальной судьбы.

– И наш долг помочь всем тем, кто пережил этот ужас.

– Мы обходим имения и фермы в поисках сострадания и помощи.

– Конечно, конечно… – как во сне протараторил парнишка. Его поразила не весть о падении академии, хотя и она тоже. Самое ужасное во всем этом… Ведь там Проныра! – Мы можем дать вам корзинку яблок, как видите, дела идут у нас не шибко хорошо.

– Что случилось? – До орешка и служителей Светоча долетел женский голос с обычным Марледдским говором.

Показалась Ветка. На ней надет фартук и нелепый чепец. Такое носили служанки или деревенские бабы. Глаза ее опущены, а руки покорно сложены на подолах закрытого платья, скрывшего все ее отметины. Эльфа точно в ней не узнать.

Она и эльвины словесно озарились Светом. От этой фразы Орешка тошнило, сироты повторяли ее десятки раз в день, а может и сотни, когда он жил в их приюте. Ветку тоже коробило. Голос ее немного дрожал, а может и оттого, что она всегда хранила молчание или нахлынуло прошлое. Парнишка вспомнил то, как их пороли в приюте, а потом исцеляли люксисом, дабы отлупить вновь. Ветке, небось, тоже есть что припомнить.

– Сударыня, Высьдом пал.

– Мы ищем сострадания и помощи.

– Ваш супруг обещал нам корзину яблок. Весь Свет, его святейшество Принцип Паркей Тарбий и мы будем безмерно благодарны за помощь для всех тех, кто потерял дом и близких.

– Это самое малое, что мы можем сделать. Свет с нами! Милый, принеси господам обещанное, – изрекла она. Сейчас воздух трещал по швам от самого большого количества слов, которое он слыхал от Ветки за все время их знакомства.

Снова это треклятое озарение, целый воз благодарности и хвалы.

Ветка удалилась, прихватив с собой встревоженного Конопушку. Оба скрылись в домишке.

Орешек поспешил решить вопрос с яблоками, которые для них вырастил Дубина. Отдав корзину эльвинам, он проводил их глазами, пока они не скрылись из виду.

– Пусть он будет жив. Пусть он будет жив… – молил он вслух, зажав мешочек на груди.

***

– Что будем делать? – Когда Орешек вошел в дом, взволнованный Конопушка расхаживал по комнате. – Они за нами приперлись? – поинтересовался рыжий попрошайка.

Обратился он ни к Ветке, молчаливо сидящей с ним рядом за столом, а к Орешку. Эльвин уж привык, ведь та не отличалась болтливостью, даже когда ее ответы или мнение очень требовались.

– Нет, просили помощи. Вещали, будто случилась беда.

– Какая? – Конопушка уставился на него во все глаза.

– Напали на город и школу. На Высьдом, – ответил Орешек. – И эльвины твердили – все… каюк. Все разрушено.

– Ого! А кто это сделал?

– Скоро сами узнаем, но, похоже, случилось все только что… Еще не успели слухи разлететься.

– Там же Проня! И другие!

– Вот и я про то.

– Они выкарабкались, не бойся! – подбодрил Конопушка, видя, как Орешек совсем осунулся.

– Эскуриды. Я слышала эйтгенов, – сказала Ветка. – Шансов мало.

– Не нагоняй! – Рыжий нахмурился.

– Я поеду туда сам, – решил Орешек, глянув на стол. Ветка состряпала обед – лепешки, похлебку, еще что-то. Порой она это делала.

– Нетушки! Я с тобой! – крикнул эльвин. – А ты, Ветка?

– Вместе. Безопаснее, – молвила та, выдержав значительную паузу.

– Но лошадка у нас одна, а путь дней шесть, долго будем волочиться! – озвучил мысли Орешек. Один он мог бы доскакать туда быстрее.

– Есть повозка! – вставил эльвиненок. – И права Ветка: все это выглядит очень уж опасно! А если там враги всякие? Что ты один сделаешь?

– Тогда и того дольше будем ехать.

– Поедим, потом обмозгуем. – Жестом Ветка указала на стол.

Хоть Орешек и ничего не делал, он успел оголодать. Да, сперва нужно набить желудок. Так легче думается.

– Спасибо за готовку, Ветка! – воскликнул он, принявшись за лепешку.

Его товарищи тоже приступили к трапезе.

– А со скотиной что? Мы их тут оставим? – Мальчишку это заботило в первую очередь. – Жалко бросать, пропадут они…

– С собой возьмем, вот что! Затем продадим или поменяем на лошадей, доплатить, конечно, придется, но деньжата скопились, – рассудил Орешек, смирившись с тем, что никто его одного не пустит. – И будет у нас прикрытие, мол, везем помощь в Высьдом или мы – беженцы. Ничего такого.

Ветка уже закончила с пищей и встала из-за стола.

– Соберу вещи.

– Добро! – Орешек тоже покончил с похлебкой.

Собирались быстро, ведь нужно выдвинуться засветло. Взяли все пригодное и умещающееся в сумках. И все самое ценное, естественно. Покрывала, еду, веревку, запасную одежу, оружие, разумеется.

Ветка прихватила несколько книжек (видать, самые редкие или опасные, которые никак нельзя оставлять), прочие – кинула в огонь. Никто из них не знал – будет ли повод возвращаться сюда.

Когда они собрали пожитки, Орешек бросил взор на все то, что осталось на столе от их последнего под этой крышей обеда.

– Спасибо этому крову, пойдем к другому.

Конопушка уже сидел на козлах, ерзая от нетерпения. Орешек, раздумывая о том, что все они тут засиделись и давно пора бы свалить, запрыгнул в повозку рядом с Веткой и животиной. Эльвиненок взмахнул поводьями. Тронулись.

Глава 11. Тарбиевы труды

По пути в Высьдом

Среди долин и холмов белой с золотом линией тянулась вереница обозов, кавалерия и пехота. Все это казалось светлым, ясным, даже ослепительным. Кони и сбруя, повозки и знамена, жезлы и копья, воины и жрецы.

Если бы авэ, пролетающие над равнинами Миритиля, бросили бы взор на землю, то они бы увидели реку света, которая устремилась с Севера на Юг. Света, который избавит Мэриел от тьмы, зла и эскуры.

Если взор лихой коснется этого шествия, то пусть ужаснется тот, кто решил, будто может избежать кары за свои злодеяния. А добрый обыватель пусть возрадуется, ибо озарит его свет, наполнит все его естество здравием и жизнью. А ночь и мрак отступят в закоулки Мэриела, схоронятся там, но лишь до недолгой поры, ведь совсем скоро воссияет ярило надо всеми землями вольнодумцев, нечестивцев и распутников.

Светоч Вер шел к Высьдому – где осмелились нанести нечестивый знак дикари, оставить после себя метку скверны и страданий.

Воинство Люксиса (а именно так можно их назвать, ведь это не только миссия помощи, которая протянет свою длань страждущим, но и меч возмездия, рубящий головы многоликому чудовищу, вылезшему из тайной норы) готово к тому, чтобы исполнить предначертанное, доказать Эльфинату, утопающему в слабостях и пороках, возвеличивающему обладателей и позволяя им слишком многое, свою полезность и преданность. Так, как это того требует. С самыми светлыми помыслами.

А затем изменить сам ход вещей, прервав круговерть зла.

Контроль, вера и воздаяние – вот заветы мира и процветания, которые оказались преданы, попраны и забыты.

Без Светоча мир падет, ведь наполнят его темные души с такими же мыслями, будут сеять они зерна лжи, зависти и ненависти. Будут они горды лишь самими собой, считая себя вестниками обладания, которые используют великую силу в угоду низменных страстей.

Может, и верары внимали бы заповедям, но народ Эльфината состоял не только из них, а с теми, кто не может обуздать жажду к греху, кто живет считанные годы и торопится вкусить все запреты точно свинья с тягой покрыть жирное тело грязью, все становится лишь сложнее. Глаза всех теперь слепы, а уши даже не могут различить громкий крик о том, что зло – это вы сами.

Всем все дозволено безо всяких мер, но пришел час напомнить об ином.

Паркей Тарбий видел в этом потенциал. Многие сотни лет их слова оставались лишь словами, а в вере никто не видел толк. Теперь же пришла пора действовать.

Другая сторона уже не так хороша, ни для него, ни для казны Эльфината. Предстояло оценить убытки, а судя по посланию наставника Катэля, их размер мог быть колоссальным. Если вся академия и город уничтожены, а еще впереди их ждет война, то дела совсем плохи.

Ничьи возможности не безграничны. Поддержание слишком уж вольного и беззаботного образа жизни обходилось дорогой ценой. Только Светоч Вер скромен и неприхотлив. Если бы все относились бережливо к запасам и благодати… Это предстояло донести до многих невежд. Пока что действовать они могут словом, но скоро все переменится, а непокорность будет наказана.

Тарбий вспомнил Грегора Гротта. Тот всегда говаривал – у всего есть цена. Если такова стоимость того, чтобы Светоч получил толику величия и признания, – пусть так оно и будет. Только сильное горе и нужда заставляют всех вспомнить про них. И они готовы откликнуться на этот редкий зов. Это их долг.

Паркей Тарбий – Принцип. Он лидер люксоров, казначей, советник, квестор и какие только должности и труды не взвалены на его плечи. Все то, от чего Владыки себя освободили.

Пост значимый, но его происхождение и влияние никогда не позволят ему возвыситься. Это его предел. Можно только пасть ниже, если не быть рассудительным, сильным и бескомпромиссным. Это ему некуда расти, но другие люксоры претендуют на его место. Каждый из них. Особенно Алесто, но и юного Брутуса нельзя не брать в расчет, тот только кажется тихим и послушным.

Борьба за власть – часть их ордена. Люксоров намного больше, чем тех же конксуров, невозможно не опасаться за свое положение. Магистр легко может стать Принципом, а квестор занять место магистра и так далее. Стоит только оступиться или сказать одно неверное слово.

Молодые верары делают успехи и продвигаются вверх по лестнице установленной иерархии гораздо быстрее. А еще безопаснее.

Все уже сделано за них, а нести ответ за войны и раздор, ошибки и поражения, с которыми те даже не сталкивались никогда, им и вовсе не приходится.

Это лишь ускоряет их возвеличивание, совсем скоро кто-то из них станет Принципом. До той поры, а она неминуемо приближается, ему следует приготовить для себя достойное будущее. Такой статус и имя, которое никто не отнимет. И никто не забудет. Паркей Тарбий должен войти в историю Мэриела.

Его путь начался с самых низов и оказался крайне долог. Разве что эйтгеном он не служил. Эйтген – тот, кто посвятил себя плеяде Светоч Вер, но у кого нет вообще никакого обладания.

Тарбий начинал ортусом – простым адептом, как все те, кто одарен обладанием света, но не имел родства с Владыками. После стал квестором – тем, кто создает правила, законы и заповеди. Затем магистром, обучающим все ступени их ордена и руководящий ими. И только после всех этих долгих сотен лет – он достиг звания Принцип.

Иным же повезло просто родиться на свет, чтобы быть наравне с ним, а может и вовсе занять его место. Например, Катэлю и другим детям Владык.

Но и у них, как оказалось, выбор невелик, точнее его и нет совсем. Катэль Дридианн, как и Тарбий, оказался привязан на многие годы к должности ментора, оставаясь на одной с ним ступени. Им обоим никогда не стать Владыками, их удел быть теми, кто они есть.

Но в отличие от него, Катэль допустил промах, из-за которого все и сдвинулось с места. Оставалось только гадать, все это намеренно или нет? Это дерзкий вызов обществу, на который у него самого не хватило смелости? Или что-то еще?

Укрыть обладателя-редрина в Высьдоме, на такое способен лишь последний безумец. А по словам ментора, у этого чудовища есть сила, которая заставит пошатнуться столпы владычества Эльфината. Это стало известно. Всем, но не Владыкам и ему, Принципу. И посему за ней пришли враги – дикари и эскуриды. Те, кто мечтает уничтожить их вековое достояние: цивилизацию, веру, благодать.

Действительно ли у редринки есть обладание света помимо ваккари? Нет, невозможно, это ересь! Только верары удостоены такой милости…

Что задумал Катэль? Вполне возможно, подобный отчаянный шаг приближает его к престолу Гуар Данна и даже всего Эльфината, в то время как он – Паркей Тарбий, отдаляется от изначальной цели. Владыки насмехаются над его потугами, а юные люксоры дышат в спину, толкая его к краю пропасти.

Благодаря люксису все они могут жить долго, почти вечно, посему если он совершит промах – этого не забудут многие века. Но если преуспеет – уже никогда он никому не отдаст свою власть. Ошибаться никак нельзя, иначе он рискует потерять все.

А еще есть конксуры. Эти тоже способны урвать как влияние, так и твое обладание.

Учитывая это, Тарбий находился в неком замешательстве, а тревога только росла. Ему хотелось скорей оказаться в Высьдоме. Во всем разобраться и понять, как ему поступать дальше.

Он прекрасно осознавал, что не сможет ничего сделать с той бедой, которую на Эльфинат навлек ментор. Катэль останется безнаказанным даже в случае предательства. Куда уж там! Даже если Скарега – изувера, зачинщика и опасного преступника не удалось покарать так, как он того заслужил! И вот итог, ползучий гад дал о себе знать… и каким образом.

Кроме того, во всей этой истории замешан Конксурат и совсем молодой конксур. И если бы мальчишка происходил из семейства землепашцев! Нет. Это сам Принц Гладийский. Это только усугубляло положение дел.

А еще и несколько других обладателей пропали, включая эскурида, которого никто не элиминировал. Многочисленные нарушения, факт предательства и кто знает что еще. Все это невообразимо сошлось в одном месте и в один час, а теперь ему нужно распутать клубок всех этих интриг.

Катэль Дридианн, Грегор Гротт, Скарег, чистокровная вакахар, пережившая Южную Бойню, и четыре обладателя. Что их всех связывало?

Принцип вступил в опасную игру, приправленную солью внутренних дрязг в Светоче, но он намеревался выиграть. Использовать все обстоятельства так, чтобы заявить всему Мэриелу о Светоче Вер и о себе, раз уж Владыки стали мягкотелыми, слабыми и недальновидными, ведут их великий народ к хаосу.

Все это станет поводом, чтобы найти новых адептов, атаковать и захватить земли Юга, стереть редринов и дикарей с лика Мэриела и принести порядок в этот мир. Кто-то должен будет править этим новым царствием. Четвертый Владыка. А затем и единственный. Император Паркей Тарбий – вот какого обращения он заслуживает. Вот тогда Принципом может стать кто угодно, если в этой роли и вовсе будет нужда.

Но для начала ему предстояло провести расследование, оценить риски и убытки, освободить нынешнего ментора от его обязанностей и доставить того к Владыкам, пусть перед ними он и держит ответ.

Не будь Катэль внуком Бойда, все бы свершилось гораздо проще. Но предстояла сложная процедура с кипой бумаг и документов, которую он никому не сможет передать и освободить себя от этих трудов.

Он должен вести этот суд самолично, в то время, как Алесто и Брутус будут заниматься собственным продвижением. Этого нельзя допустить, поэтому придется дать им важную миссию, которая избавит их от благодарностей всех страдальцев и купания в лучах славы. Их работа будет такой же тяжелой, как и у него. А еще им придется сойтись в схватке друг с другом.

Принцип смотрел вдаль – кругом краса Эльфината: зеленые поля и пышные рощи – такие же безграничные, как и небосвод. Это его заслуги, а Владыки их присвоили себе.

Тарбий подозвал к себе летописца, нужно отвлечься от домыслов и мечтаний о величии. Время покажет. И оно на его стороне.

– Брутус, записывайте, – велел Паркей Тарбий юному эльфу, стоящему подле него во время непродолжительной остановки. – Сладким может быть соблазн, так и манит он к запретной силе, что способна уничтожить мир. Оставить ее, сохранить, впустить в свое сердце, наивно полагая, будто можно использовать ее в низменных целях. Вот к чему это приводит. К краху, смерти, горечи. Позору и ненависти… – Он остановился, нахмурив острые черные брови. – Вы все записали? – Писарь кивнул.

Может, он и не поспел полностью за слогом Тарбия – как рукой, так и осознанием его хода мыслей, но говорить об этом не следовало. Тот вообще просил записывать все, такой уж дотошный их глава. А вот если что и сокращалось или упускалось в попутных и почти ежечасных заметках, то можно это списать на трудности письма на ходу.

Часто эльф-писарь думал – его назначение нелепо и бессмысленно. Все твердили, мол, служить Светочу дело великой чести, а особенно матушка. Да и что делать люксору? Таков их удел. Но все это он, сидя на школьной скамье Высьдома, представлял совсем иначе.

Брутус Конкордия – самый юный из квесторов. Ему тридцать – для люксора лета совсем малые. От этого часто к нему относились свысока или по-отечески снисходительно, и это не могло не раздражать. Но он внешне учтив и скромен, как подобало, поэтому ничего не говорил, только копил обиды, а затем их стало столь много, что прежние из них забылись, уступив место новым.

Одно лишь неизменно. Это не заканчивалось. Но когда-нибудь и он сам станет трехсотлетним брюзгой, который будет поучать взрослых мужей точно малых детей, станет командовать и приказывать.

Приступил он к обязанностям личного писаря Принципа совсем недавно, до той поры около пяти лет он занимался написанием законов вместе с другими квесторами, еще пять лет до этого служил ортусом – адептом, которых обучала магистресса Светоча после испытания в Высьдоме. Брутусу хотелось, чтобы его учителем остался ментор Катэль, но тот не брал учеников. Простившись с друзьями и наставниками, эльф отправился в Исциллу, где и начался его путь люксора длиною в десять лет. Оглядываясь назад, ему теперь казалось, будто пролетели эти долгие годы неимоверно быстро. Так они сложатся в половину века, а затем и в добрую сотню лет… Он лишь надеялся – по истечению этого срока что-то да изменится.

Многие завидовали ему, но сам он не питал благоговейного трепета перед Принципом, как и не понимал смысла этой роли. В квестории его таланты бы пригодились сполна, а тут он пропадал зря.

Близость к самому высшему из вераров в Светоче, конечно, полезна. Многое можно узнать, всякое попросить, а сам Паркей Тарбий мог внять твоим советам, затем выдавал их за собственные решения. Но что поделать? Так все устроено.

Многое Брутусу до сих пор непонятно. Касалось это деятельности Светоча Вер, а точнее, почему они ничего не делали и все чаще бездействовали. Да, есть храмы и приюты, но если бы каждый из квесторов не сидел за бумагами и книгами веки вечные, они могли бы действительно помочь всем больным и обездоленным, коих в Мэриеле достаточно, а еще число это множилось даже без войн и всяческих стихийных бед.

Но Брутус вскоре перестал спрашивать об этом, ибо никто ему не отвечал. Он просто нес свою службу, приняв то, что не сможет в одиночку изменить все. Разве что однажды? Когда уже он станет Принципом.

Иное ему попросту не нравилось, но жаловаться он не смел. Да и кому жаловаться? Принципу?

Во первых, ему не нравилась его амуниция. К плечам писаря крепились ремни, удерживающие перевернутую Г-образную столешницу на его груди и животе. Это делало тебя похожим на смесь каторжника в колодках с торгашом-лоточником. Такое приспособление являлось новшеством, которое поспешили опробовать на нем. Вряд ли оно приживется, ведь можно справиться с простой дощечкой, а двигаться с таким устройством – испытание не из легких.

Все это для того, чтобы унизить его, вряд ли Тарбий бы сам расхаживал в таком виде, записывая свои нескончаемые поэтичные изречения. Порой Брутус находил его слог схожим на стиль эскурида Ментира, автора небезызвестного трактата “Гниль моей души”, это забавляло юного верара, и он быстро подавлял смешок, отгоняя мысли о том, будто Тарбий мог написать нечто подобное в юности, тотчас делая серьезный вид и записывая слова Принципа.

А еще настоящей напастью для него стала его белая форма. Учитывая специфику работы с чернилами и красками, вся она покрывалась пятнами тотчас, даже если привыкнуть к осторожному перемещению с открытыми чернильницами, следы письма на руках непременно пачкали ткани, если ненароком коснуться одежд. Поэтому писарь выглядел настоящей замарашкой, о чем Принцип постоянно твердил ему, делая замечания. У самого Тарбия одежды серые, так почему бы и для него не выделить что-то более темное, не такое маркое? Черное! Почему бы и нет?

Во вторых, лошадь ему не полагалась, как бы он в таком виде держался в седле? Этим он не особо отличался от обычных слуг из эльвинов, хотя много их выше по статусу и происхождению.

Им вообще больше повезло: столько времени с Паркеем Тарбием они не проводили и не таскали на себе парты.

Помимо этого груза спереди, в противовес полагались заплечные сумки, набитые бумагами, книгами и письменными принадлежностями до самого верха. Казалось бы, такая ноша не столь тяжела, как у рыцарей и их оруженосцев, но плечи к вечеру, когда он избавлялся от этого нелепого облачения, почти отваливались. Поход стал для Брутуса настоящим испытанием на выносливость.

Ну, и в третьих, Тарбий бы мог и сам записать все свои сочинения после, в спокойной обстановке, при свечах и с кубком вина, ведь некоторые вещи он не доверял его слуху и письму, делая все заметки самолично. Но, видимо, тот полагал – никакой такой спокойной обстановки не будет, а еще почему бы не давать работу тому, кто получает за это кров, еду и жалованье, еще и претендует на твой пост в дальнейшем? Или память начинала его подводить? Тарбий учил Катэля и Алесто, а еще прочих вераров, которые возглавляли самые разные гильдии Светоча – от герольдии до квестории.

Помимо обыденного недовольства Брутус тревожился об их походе и о том, что ждало орден в дальнейшем. Об этом Тарбий его писать не просил. А он побаивался спрашивать. Поэтому сам он не имел ни малейшего понятия об истинной цели этого похода. И это пугало.

Весть об атаке на Высьдом страшна и поразительна в самом скверном смысле. Никто не знал что делать. Даже сам Паркей Тарбий, только в отличие от иных, виду он не показывал.

Собирались они, получив весточку, быстро и как на войну. Взяли все, что только можно – от катушек ниток до палаток. Видимо, вернуться домой предстоит совсем нескоро.

– Пока что достаточно, – промолвил глава люксоров и жестом дал понять летописцу – нужно остановиться. Принцип не закончил свою мысль, а причиной тому стала женщина, подошедшая к ним. Она – белая точно облако, казалось, светится вся от макушки до пят. Брутус подумал, что она и не перестает дарить свет силы этому миру ни на миг. Какая растрата обладания! Ее кожа цвета молока, глаза – голубые озера, а волосы подобны белому золоту. Так выглядели многие верары, такие же, но менее выраженные внешние черты и у самого Брутуса, только примешались к его облику мощный и горделивый нос, точеные скулы и острый подбородок. Ну, и не сиял он настолько ярко, само собой.

А вот Тарбий совсем иной, не схожий с ними. У Принципа черные волосы и серые глаза, а кожа не такая белоснежная, но куда светлее смуглых зунаров.

Тарбий происходил от южных вераров, живущих близ Вертранга. Это род и Владыки Вардении, только родства с Тарбием у нее нет, иначе тот бы сейчас восседал в Гвинлане вместо нее. Но оба они принадлежали к верарскому роду, который почти вымер. Говорили, люксис их иной, требующий древних ритуалов, а с редринами их связывало нечто куда большее. Но это с Принципом, конечно же, он обсуждать не смел.

Особа, приблизившиеся к ним, это магистресса Светоча Вер. Алесто Лагир – вторая фигура после Тарбия. Верховная жрица и наставница юных люксоров, завершивших обучение в Высьдоме. Та, кто учила и его.

Брутус поприветствовал ее, она вторила ему.

Летописец собирался откланяться, но Тарбий остановил его.

– Останьтесь, – велел он и тот вновь приготовился писать. – В этом нет нужды, Брутус, – промолвил Принцип, дав понять – им троим предстоит личный разговор.

– Совсем скоро мы прибудем в Высьдом, – пропела Алесто.

– Вы оба очень ценны, – начал Принцип, обратившись к Алесто и Брутусу. – И я хочу чтобы вы сделали нечто важное, – добавил Тарбий, глянув на них. – Кто-то из вас должен стать ментором академии обладания вместо Катэля Дридианна. Боюсь, сам я буду занят иными делами, чтобы взяться за управление учениками.

Брутус и Алесто переглянулись. Для каждого из них открывались новые перспективы. Так Паркей Тарбий избавит себя от их притязаний на титул Принципа. Оба понимали это. И коли такая возможность возникала, не стоило отказываться. Теперь им предстоит выяснять отношения между собой.

– Я всегда мечтала обучать всех обладателей, – призналась Алесто, сверля глазами Брутуса. По ее мнению тот слишком юн, хоть и прекрасно разбирался в законодательстве и праве. – У меня есть опыт и знания…

– Но иногда нужны новые пути и открытия, а возраст тут не главное, – ответил Брутус, постучав пальцами по письменной доске и давая понять – изобретение Алесто воистину нелепо.

– Ваше решение вы сообщите мне завтра. – Тарбий удалился, оставив этих двоих. – А сейчас нам пора продолжить путь.

– Брутус, – промолвила Алесто, но тот тоже собрался уходить.

Со стороны пролеска к дороге двигались эльвины, которые ходили к ближайшей ферме. В руках они несли большую корзинку яблок. Писарь переключил внимание на них.

В такую жару ему захотелось сочного и спелого фрукта. Он уже представил его кисло-сладкий вкус.

– Сладким может быть соблазн, так и манит он… – процитировал он Тарбия вслух. Конечно, Алесто поняла его слова по-своему.

Брутус выпятил грудь и пошел в сторону эльвинов с яблоками. Та осталась стоять, это ведь негоже, чтобы магистресса следовала за квестором, а еще уговаривала его.

– Дорогу! Дорогу личному квестору Принципа! – твердил Брутус, рассекая море тел в белых одеяниях, отгоняя их доской для письма в походах. Никто не хотел замараться чернилами будь то серв или капитан. Хоть какая-то польза!

Он оглянулся на Алесто, чуть не задев партой юных послушниц, отскочивших в сторону. Нежное выражение лица магистрессы сменилось расчетливой холодностью, а затем глубокой задумчивостью.

Если она станет наставницей в школе обладания, то лишится места магистра в Светоче. Все это выгодно для Брутуса, о том, что еще более полезно все это для Тарбия, юный квестор предпочел не думать.

“Время покажет. – Так часто говорит Тарбий. – Что ж… Пусть покажет все, что приготовило”.

Глава 12. Все дороги ведут на Юг

Окрестности Высьдома

После прощания с Катэлем и Тарниром, конксур и его подопечные решили осмотреть северную часть Высьдома.

Покидать школу в такую пору оказалось сложнее, чем Виллем мог представить, внутри натянулась готовая вот-вот лопнуть струна. А Гротт же, напротив, странным образом приободрился, будто наслаждаясь движением и действием. Печальным и усталым он уже не выглядел, хотя вчера валялся без сил, а смерть Дея и Аллейна его, безусловно, омрачила, но ненадолго. На это попросту не оставалось времени. К тому же, Гротт крепкий, он терял многих. А что если он потерял и себя? И, как знать, будет ли старик так же стремиться куда-то вперед, оставив Риган и Виллема, если те падут?

Мастер настроился решительно выполнить поставленную задачу, вот что ему помогало не сдаваться, и эльвин собрался брать с него пример. Горем и виной ничему не помочь.

Чтобы все встало на места, они должны вернуть беглецов – мирно и тихо, пока все страны и королевства не начали рвать и метать. Хоть Виллем и далек от всех политических игрищ, он осознавал – дело пахнет калидией, если они не справятся.

Риган выглядел бесстрастным, впрочем, как и всегда. Многие говаривали – нрав влияет на обладание, так вот все это враки. Если глянуть на этого калидита, то тогда самая лютая стынь должна стать его силой. Или же это его способ, средство, удерживающее клокочущие в нем жар и пламя, которые ему сложно подчинить, если те вырвутся.

Тарнир помог им с провизией и амуницией, Катэль раздобыл трех коней. Хорошо, что лишние лошади и вовсе имелись, пешим ходом они бы нагнать беглецов не смогли. А вдруг и верхом им это не удастся? Эх…

Но любая малость, способная вселить в сердце надежду, всем им необходима.

Гротт решил взять щит, а не еще один меч. Эльвин подметил, это весьма символично, ведь все они состояли в Ордене Щита.

“Вот именно! Состояли…” – подумалось ему и он снова загрустил.

Щит тот небольшой и весьма простой. Мастер не любил излишеств. Кому он принадлежал? Какому-то солдату из ордена калидитов, которые несли тут дозор. Интересно, выжил ли тот стражник? Нет, конечно же…

При Виллеме – его меч. С ним он проходил долго. И, остается верить, клинок послужит ему еще после всего этого. Его оружие пережило бурю эскуры, и оно же послужит их делу в этом походе.

Лошади, сумки, припасы и оружие. Теперь все готово, настала пора отправиться в путь.

Виллем не переставал думать о том, что если их погоня затянется, а еще выяснится, что все они причастны к укрыванию редринки, а, того хуже, если они провалятся, то Паркей Тарбий постарается выставить их предателями со всеми вытекающими последствиями.

Но тут мастер Гротт тешил его и Ригана, а может и себя самого – они управятся до той поры, пока будет тянуться вся бумажная волокита и всяческие советы в верхах Эльфината. Так уж заведено. Законов много, как и мер пресечения, а еще различных процессов по любому делу. Всего на свете Виллем не знал, только касающегося его малой роли в их плеяде.

Самым главное, Конксурат мог действовать в сложных случаях самостоятельно, не дожидаясь указов Владык. Это могло им помочь не очернить своих имен.

А даже если отбросить все случившееся, то похищение или побег конксура Варлага и эскурида – дела сугубо внутренние, поэтому дожидаться Светоча Вер им и не следовало. Другой разговор, если все пойдет не так гладко, как хочется.

Сперва они решили посетить то место, где в последний раз мастер видел пропавших обладателей. Но искать тут оказалось нечего. Все следы уничтожены эскурой. Это лишь еще больше опечалило Виллема, да и Гротт с Риганом напряженно молчали, ведь здесь, где-то среди пыли и руин, лежали останки их собратьев по ордену.

Долго они тут не задержались и двинулись дальше, пройдя через голые и безжизненные владения. И тут, за стенами, близ водопада, куда волна эскуры не добралась, их ждала неприятная, но важная находка.

– Это сделали они? – ужаснулся Виллем, зажимая нос рукой и глядя на изувеченные тела. Трупы только начали смердеть, нагреваясь под утренним солнцем. После он посмотрел на мертвую лошадь. Павшие уже окоченели, следовательно, погибли они вчера. Землю и траву вокруг пропитала почерневшая кровь. Слишком много ее тут. Излилась она фонтанами… А те, на кого напали, умерли мгновенно.

– Нет, – заключил Гротт, отгоняя рукой мух, которые уже кружили вокруг. – Следы когтей слишком крупные. И Фидес на такое не способна. Я надеюсь… – добавил он, оглядев поляну.

– Но они побывали здесь. – Риган изучал возможные знаки: примятую траву, отпечатки ног, лап и копыт, положение тел и углы, под которыми пролилась кровь. – Топталась тут целая куча народу и не только.

– Точно! – Виллем принялся осматривать множество отметин на земле, которые он сразу и не заметил, фокусируясь на ином. По меньшей мере еще несколько лошадей, следы мужских и женских сапог, а еще отпечатки лап. Тут побывали и другие редрины, помимо Фидес, более крупные и сильные. Они напали на Высьдом, а еще убили этих бедолаг. – Значит, наших ребят увезли силой? Но кто? – спросил эльвин.

– Либо они пошли по доброй воле.

– Или выбора им не предлагали. Наши детишки – не дурни, точно в их планы не входило кончить вот так… – Гротт достал нож и разрезал мантию одного из поверженных.

– Эскуриды, – произнес Риган, заметив на груди трупа следы, напоминающие багровые с черным сосуды.

– Тогда почему же они не… Не взорвались? – удивился Виллем, почесав подбородок.

– Их элиминировали, – хмуро заметил Гротт. – Только вот… Сделали это перед тем, как с ними разобраться…

– Или намного раньше, – дополнил Риган.

– Еще больше загадок! – Виллем совсем запутался.

– Наш сопляк точно не мог. – Гротт помотал головой. – Допустим, эти странники кого-то ждали, сами знаете кого, а на них напали редрины и пришел им каюк.

– Думаете, они тут караулили наших ребят? – ахнул эльвин. – И они сговорились с тем парнем? Шидит, Перри…

– Вот и оно. Куда ученики бежали? Правильно, именно сюда, при помощи этого шидита сплавились по реке… Ну, грохнулись с утесов, ибо другого выхода не нашлось. Безумство, но с обладателем воды в команде, спуск по водопаду окажется не таким рисковым. – Гротт бросил хмурый взор на воду, падающую с вершин в реку Альтир. – Мы легко отыскали эту стоянку, значит, и они тоже не могли пройти мимо. Если учесть, что это некое условленное заранее место.

– Этот Перри сговорился с эскуридами?!

– Он их точно продал Скарегу, – сделал вывод Риган. – Слишком много совпадений.

– Я бы не спешил с выводами! – почти рявкнул Гротт. – Да, честно скажу, мне не хотелось бы, чтобы этот эльф являлся причиной всех наших бед, уже случившихся и только грядущих.

– Элиминированные эскуриды могли принадлежать к какой-то другой банде. – Виллем пожал плечами.

– Без признаний этого шидита у нас доказательств нет. – Гротт подвел черту, чтобы не тратить время на всяческие догадки. – Нам и его придется спасать.

– Будь по-вашему. А пока давайте осмотримся, тут побывал кто-то еще… – Риган не стал спорить с Гроттом, а пошел по следам, ведущим в заросли высокой травы. – Это не эскуриды и не редрины.

– Хм, или это пришли, без обид, мой друг, зунары. – Гротт глянул на калидита, но Риган ничуть не оскорбился, ему и до этого приходилось сталкиваться с косыми взглядами и оскорбительными шепотками. Эльфинат слишком долго воевал с Зуном, чтобы неприязнь к выходцам из Южных пределов выветрилась насовсем во владениях Вер.

– Или некая четвертая сторона, – молвил калидит. – Четыре стороны… Эскуриды, редрины, зунары и некто еще. А перед нами четыре пути.

– Ладно, только время теряем! Надо бы нам ехать дальше. – Гротт собрался уходить. – Но сперва нужно прибраться. Тарбий и его прихвостни не должны все это найти. Риган, подсобишь?

– Отойдите, – велел тот и вытянул руки.

Обдало жаром. Из кистей калидита полился огонь, в ноздри Виллема ударил запах паленой плоти, волос и тканей. Эльвин поспешил к мастеру Гротту, они отвели лошадей в сторону и замерли в ожидании Ригана.

Черный дым окутал поляну, покружив, он потянулся ввысь в намерении отравить утро, сохранившее свежесть даже после вчерашней битвы, этим зловонием.

Раздался звон колоколов в уцелевших башнях. Виллем и Гротт оглянулись на Высьдом. Тут и там такие же черные струи устремлялись в небеса. Это погребальные кострища. Тарнир давеча говорил – калидиты займутся этим с утра. Так оно и случилось.

– Покойтесь с миром. – Виллем закрыл глаза, вспоминая павших товарищей.

– Ваш долг исполнен, и за вашу погибель мы отомстим, – хрипло проговорил Гротт.

Риган безмолвно присоединился к ним.

Троица оседлала коней и медленно двинулась вглубь чащи, вглядываясь в знаки, которые могли оставить те, кого они искали, или же те, с кем встретиться никому из них не хотелось.

– Значит, направимся в Зун? – поинтересовался Виллем, глянув сперва на калидита, затем на конксура.

– Куда бы они не собрались после, им сперва придется побывать в Аразихе… – отозвался Гротт, оторвавшись от своих мыслей. – Пустыня любого направит только туда.

– Хм, там же ваша ученица… Она сможет нам помочь? А как быть с…

– Я не страшусь возвращения. – Риган спокойно посмотрел на эльвина. – Не тревожься, Виллем.

– Что насчет Хатидже, – добавил Гротт. – Она поможет нам только в одном случае…

– Это в каком?

– В обмен на мою жизнь. – Риган будто давно к этому готовился, так обычно прозвучали его слова. – За все мои преступления в Аразихе. Она точно не упустит шанса выслужиться перед шахом.

– Нет уж, никто из вас не умрет! – рявкнул Гротт. – Нас и так осталось трое, не считая тех, кто в Гарде, но их в расчет не берем.

– Надеюсь, мой брат будет в порядке… – в беспокойстве пробормотал Виллем.

– Не тревожься, все обойдется.

– Лучше не торопиться с подобными изречениями… – спокойно проговорил калидит. – А что насчет Хатидже, она может знать больше нашего, а союзники нам не помешают, даже если придется обменять меня…

– Я против подобного. Никто не должен жертвовать собой… Обойдемся без нее! – вмешался Виллем, хотя им понимал – его уверенность – лишь бравада.

– Не будем думать о том, чего еще не случилось, – рассудил конксур. – Продолжаем наш путь. Мы нагоним их до того, как они достигнут шахства. – Старик устремился вперед.

***

Деланея оглядела все вокруг. Полный разгром. Во всех смыслах. И все из-за Рагхи. Ублюдок совсем не умеет ждать и слушаться. Все могло пройти тихо и мирно, если бы редрины и зунары не атаковали Высьдом.

Все вышло не так, как они планировали. Порывистый Рагха и его драные кошки бросились в бой, а зунары – следом. Их долго уговаривать не пришлось. Редрины внушают им уважение и страх даже более, чем Владыка. Это нужно исправить. За свое безрассудство они поплатятся. Но и ей придется понести наказание. Как Тень могла быть столь слабой и немощной, не смогла остановить этих жалких тварей?

Осада Высьдома – являлась крайней мерой в их планах, но ничего уже не попишешь, что сделано, то сделано, и из-за этого нанесен непоправимый ущерб воинству Темного Союза, а обладатели все одно сбежали. С другой стороны, следов не осталось. Все осадные орудия, павшие воины, их доспехи и оружие стерты в порошок. Эльфинат не сразу догадается об их причастности к разрушению Высьдома.

Но не случись всего этого, силуэты бы встретили всех учеников и сопроводили бы их к Владыке Скарегу. Но те просто исчезли. Куда они запропастились, что с ними стряслось?

Если бы все прошло по плану, каждый из Союза бы вскоре получил желаемое. Владыка милостив и справедлив, он бы не навредил никому из обладателей. Ни один бы волос не упал с их голов, если Рагха так уж беспокоился за свою сестру. Если это и вовсе она, а не какая-то другая редринка…

Все они важны для грядущего. И всех их можно легко склонить на свою сторону, предоставив защиту, открыв глаза и внушив верные идеи Владыки. Им всего-то и нужно показать одно – эскуриды и Союз никакое ни зло… А истинный враг – Эльфинат.

Конечно, для Владыки Скарега и самой Деланеи важен эскурид. Каждый из обладателей тьмы в Мэриеле для них ценен. Но этот нетерпеливый дикарь все испортил. Придется искать беглецов и сделать это нужно быстрее Эльфината и тех, кто ему верен. Пока не случилось еще чего.

Поспешная, но неожиданная атака Высьдома не дала главе конксуров поглотить обладание эскурида. Деланея это видела, пробравшись в Высьдом, юный конксур не справился с эскурой, а Гротт не успел вмешаться, как и она сама.

Всплеск тьмы, которую собирались поглотить, оказался таким сокрушительным и мощным, он даже вырвался во время элиминации! Ни у нее, ни у Владыки нет такой силы. Тот юноша-эльвин – особенный. Настоящий Вестник мглы. Владыка не ошибся. Этот эскурид приведет их к величию.

И тут появились они. Редрины, жаждущие освободить свою соплеменницу.

А еще самое мерзкое – теперь у Рагхи есть оправдание перед Владыкой. Да, он помог сохранить эскуру юноши. Но какой ценой?

Теперь обладатели напуганы, встревожены и недоверчивы. Подобраться к ним и добиться благосклонности будет не так просто… Академия обладания уничтожена, Эльфинат этого так не оставит, а принц Варлаг мог стать ключом к альянсу с Гладией… Теперь же все требовало нового плана. Деланея отправила эту скверную весть Скарегу с авэ, но тот ей не ответил… Действовать нужно самой, да так, чтобы не разочаровать и не подвести Владыку. И она это сделает.

Все юные обладатели видели мощь эскуры и на что она способна, теперь убедить их в благих намерениях будет еще труднее.

Хотя может это и сыграет на руку… Нужно только первой добраться до них.

Рагха и уцелевший остаток его войска из редринов и зунаров не торопились. Спугнули бегущих из Высьдома учеников и все. Засели в лесной чаще близ побоища, разбив лагерь.

Редрин сообщил, что двинулись юнцы на Юг в сопровождении еще двоих. Всего их семеро. Конксур, эскурид, редринка – их цели, еще сам шпион, проникший в школу по указу Союза, двое его соратников, видимо, и еще эльфийка. Что ж… Пригодятся они все. А в южных краях легче всего будет с ними встретиться, нежели искать среди непролазных лесных чащ. В пустынях, где ничего нет, они будут как на ладони. А путь у них всего один – в Аразих.

“Может, не такой уж и дурень, – подумала нударка. – Но пред Владыкой ему все равно придется ответить за подобные безрассудные деяния!”

Холодный взор Деланеи скользнул по руинам города и академии.

Она не собиралась ждать того дня, когда все беглецы доберутся до Аразиха. Договоренности Союза – дело одно, а цель Владыки – совсем другое. Служит она интересам ни шахства, а тем более ни племенам редринов нгеру или Зуну. А допустить то, чтобы нового эскурида элиминировали, нельзя. А после случившегося тот сам захочет этого… Выполнит ли конксур Хатидже его просьбу, если новый конксур не способен на такое? Ей вполне по силам это, только вот не поглотить эскуру, а изъять ее и передать кому-то. Подобный опыт без надзора и знаний Владыки Скарега может оказаться печальным – если что-то пойдет не так, то и в самом центре Аразиха появится серая безжизненная воронка.

Про обладание тьмы нударка знала многое (не столь обширны ее познания, как у Владыки, но все же). Конечно, больше это основывалось на собственном опыте, ведь Деланея – элиминированный эскурид.

Когда ее сила явила себя, она чувствовала себя потерянной, ошарашенной и сбитой с толку. Из-за нее погиб ее дед. Единственный близкий. Она не знала, что делать, куда ей пойти. Ее мысли путались, а сердце разрывалось.

За ней уже пришли… Она так испугалась… И ей пришлось убить снова, их всех. Деланея даже не поняла того, как очутилась на равнинах, как бежала прочь без оглядки… Это горе и привело ее к Скарегу, а тот принял ее такой, понял и освободил от бремени угрызений. Он показал ей мир, где не ты должен дрожать в страхе, а где будут бояться тебя.

Девушка понимала чувства того юного эскурида… И она сможет ему помочь, направит его по верному пути, овеянным тьмой ночи.

Тут она услыхала топот копыт и, поспешно скрывшись за деревьями, осторожно глянула из-за ствола сосны на трех всадников. Старый гумм, двое – молодые – эльвин и зунар. Старик уставился в ту сторону, где она скрывалась, – может и приметил, как качнулся в зеленой мгле хвост белых волос… Но почти сразу же отвернулся, продолжив разговор со свитой. Нет, он ее не увидел.

“Гниль моей души! Это же Грегор Гротт! Мерзавец, который покусился на силу Владыки и отнял ее! – Она продолжала следить за ними из укрытия. Хоть троица и ехала далековато, Деланея вцепилась в рукояти клинков. – Конксур выжил… И ищет их, разумеется”.

Гротт и его спутники заметили что-то еще и погнали своих коней в более густую часть леса. Нударка осторожно последовала в том направлении.

***

Рагха сидел на траве, прислонившись широкой спиной к поваленному дереву, и когтем соскребал следы крови и плоти с копья.

Редрин выглядел довольным, он даже улыбался, не широко, а криво – но это только снаружи, внутри него все ликовало. Он нашел ее, и та отозвалась на свое имя. Немного не так, как ему хотелось и мечталось, но Гхаргха что-то вспомнила.

Скоро они встретятся, и он заберет ее с собой. Они будут вместе. Сколько лет он мечтал об этом!

Вернувшись к реалиям, он осмотрел их стоянку. Ранее Вольные зунары, которые теперь никакие не Вольные, а служат ему, держались в одной стороне, его собственное племя, состоящее из нгеру – кошек-редринов, как их называли некоторые племена – где-то подле, а слуги Скарега, которых осталось всего пять, ютились на краю поляны.

До чего же они мерзкие, а еще вонючие! Смердят тленом. Бледные, восковидные и болезненные.

Находится рядом с ними даже ему не по себе, хотя Рагха мало кого боялся. Когда Деланея явится, пусть забирает этих уродов с собой, с ними они не пойдут.

– Кто это сделал? – Из-за деревьев показалась Деланея. Она выглядела разъяренной, быстрым шагом неслась прямо к Рагхе. Силуэты начали кланяться, отряды редринов заурчали и зашипели, а зунары выглядели обеспокоенными и взволнованными. Что-то случилось. Судя по ее виду – ничего доброго. – Какой недоносок посмел?! – крикнула она на ходу.

Ее серебристые волосы, собранные в хвост на затылке, раскачивались из стороны в сторону.

Рагха поднял глаза, отложил оружие и глянул в глаза цвета увядших фиалок, после его взор скользнул ниже. Наряд у Деланеи слишком откровенный, даже вызывающий: полосы синей ткани и коричневой телячьей кожи переплетались в замысловатом узоре, вырезом обрамляя грудь. Она бы выделялась всюду, где бы не оказалась, и в зеленом Эльфинате, и в песчаном Зуне. Прекрасный, но ядовитый цветок…

Деланея не полумертвая образина, может все из-за того, что она нударка? Ее синеватая кожа из-за атары приобрела светло-серый оттенок со слабым узором сосудов на лице, груди и шее. А еще от нее не разило гнилью и смертью. Спасибо Скарегу, ведь он избавил ее от участи развалиться заживо! Она, излучающая волны ярости – холодная, опасная и прелестная, будоражила воображение Рагхи.

– Где ты шлялась? – бросил ей редрин, не поднимаясь с земли.

Деланея в один миг оказалась подле, резко приставив клинки к его шее. Рагха даже не пошевелился. Та нахмурилась, заглянув в бездну его темных изумрудных очей, таких же как лес вокруг них.

– Это сделал ты? – напирала она.

Силуэты поползли в их сторону, чуя недоброе, они растопырили пальцы, готовясь пробудить эскуру. Зунары и редрины преградили им путь. Внутри Темного Союза установилось шаткое согласие, которое могло рухнуть в любой момент. Особенно теперь.

– Полегче! Мы же не хотим перебить друг друга! – рявкнул Рагха. – И убери уже эти игрушки от моей шеи, тогда и поговорим! – добавил редрин. – Это, конечно, заводит, когда женщина в пылу страстей кидается на тебя, но…

– Я видела убитых силуэтов. Тех, кому надлежало встретить наших обладателей! – Деланея не убрала клинков и пристально смотрела на редрина. – Тут неподалеку. И это мог сделать ты! Если бы не…

– Ну, не новость… Знатная произошла вчера битва, – изрек тот. – Может, они и сами себя укокошили? Вы же это любите!

– Они элиминаты, иначе тел бы не осталось. Их растерзали редрины.

– Думаешь, это я? Эй! – крикнул он всем. – Кто-нибудь из вас прикончил вчера парочку полудохлых уродцев?! Или вы видели, чтобы я убивал своих же без причины?

Нет… Нет. Нет! Никак нет! Раздалось кругом. Даже эскуриды Деланеи помотали головами, подтверждая слова Рагхи, опустили руки и замерли, исподлобья косясь на остальных.

– Вот видишь. – Редрин когтями отвел лезвие от шеи и поднялся на ноги, нависая над нударкой. – Не знаю кто это сделал, но они встали на чьем-то пути.

Он намного больше и сильнее, даже без копья, которое сейчас покоилось на поваленном стволе. Деланея могла полагаться только на свою ловкость и очарование. Обладания у нее теперь нет, дикий и безжалостный редрин мог разорвать ее на куски прямо на месте. Но она не отступила ни на шаг. Рагха приблизился к ней вплотную, коснувшись грудью ее груди. Его горячее дыхание ударило ей в шею. Он глубоко и жадно втянул воздух.

Нударка пахла сладкой злостью. Этот запах кружил его голову.

– Извинишься за свою гиль?

Деланея лишь поморщилась.

Раздался пронзительный птичий крик. Все подняли головы. С небес к Рагхе и Деланее рванулась птица. Взмахнув темными крыльями с пурпурным подпушком, авэ приземлился подле них. Это тот птах, которого нударка отправила к Владыке, звали его Шорох.

– Даже авэ у вас какие-то квелые, – хмыкнул редрин, глянув на серо-черную птицу с облезлыми перьями. Он больше напоминал пустынных грифов – с длинной шеей, весь кривой и неказистый.

– Отыщите их! – щелкнув клювом, произнес авэ, после чего взлетел и устроился на том дереве, рядом с которым сидел Рагха до прибытия Деланеи. Таково послание Владыки Скарега.

– Ты все слышал, – произнесла Деланея.

Рагха вышел в центр, развел лапища и прорычал:

– Чего встали? Собираемся, нам пора убираться отсюда!

Все засуетились. Напряжение все еще витало кругом, но заботы отвлекали.

– Конксур Гротт жив, – сказала Деланея, оставшись подле редрина и наблюдая за сборами. – Тот, кто похитил твою сестру… И они уже отправились на поиски. Их всего трое, но это пока.

– Что ж… Нам тоже нельзя медлить.

– Я пойду одна.

– Нет уж!

– Учитывая твой нрав… Нам нужно действовать деликатно, чтобы снова все не испортить. Никто из этих обладателей не должен пострадать. – Она строго глянула на редрина. – И они не должны вернуться в Эльфинат.

– Это моя сестра! Всю свою жизнь она провела в заточении будто зверь… Даже хуже. Тебе не понять, ты бесчувственная и холодная, у тебя каменное сердце!

– Ошибаешься, сила и чувства – разные вещи. Твоя сестра хотя бы жива… – Она выдержала паузу. – И таковой останется.

– Даже если ты и строишь из себя равнодушную змею, ее присутствие в наших рядах для тебя не менее важно, как и для твоего повелителя.

– Он и твой Владыка.

Рагха пропустил это мимо ушей.

– Гхаргха – наша вакахар. Только она может собрать воедино всех редринов, и они подчинятся ей. Хочешь сражаться с Эльфинатом, а еще и с Кауром?

– Владыке Скарегу и мне известна ее ценность. Спасибо за напоминание. Теперь я пойду…

Рагха остановил ее, взяв за руку. Осторожно, чтобы не поранить острыми когтями.

– Та ночь со мной для тебя что-то значила?

– Я не знаю, – не сразу проговорила она.

– Вот как…

– Рагха, ты не должен придавать этому какого-то иного значения, это просто случилось. – Каждое последующее слово звучало холоднее предыдущего. – Теперь отпусти меня.

Он разжал кисть. Нежная рука Деланеи выскользнула, вот и сама она неспешно двинулась в сторону своих слуг, которые уже приготовились к отбытию.

– К чему все эти разговоры? – оглянулась она. – Мы теряем время. Владыка дал нам шанс, и тебе лучше не разочаровывать его, третьей попытки ты не заслужил…

Деланея не договорила и замерла. Рагха тоже.

Вой распорол лесную тишь. Ему вторило эхо. Или это вовсе не эхо, а еще некто, издающий этот же звук?

– Вурухи, сучьи выродки! Они и разорвали твоих служек! – Рагха глянул вдаль, в чащобу. – Из-за атары и ее смрада мы не чуем ничего!

– Они пришли вслед за вами… – прошипел она. – От тебя одни неприятности, редрин!

– Или так совпало. Они падальщики, их мог привлечь запах крови и, коль ты взялась во всем обвинять меня, то и вонь от вашей тьмы.

Деланея молча пошла прочь.

– Деланея, стой! Тебе нужен защитник, – крикнул ей вслед редрин.

– Тогда не тяни сам себя за хвост! – Она в очередной раз остановилась. – И не задерживай меня.

– Твои гнилушки с нами не пойдут, – заявил Рагха, глянув с отвращением на эскуридов. – Отошли их назад в пирамиду.

– Как и твои дикари. Пусть займутся псами и Конксуратом.

– Вот и договорились.

Деланея двинулась к силуэтам, Рагха к зунарам и нгеру. Оба дали распоряжения, после чего быстро оседлали коней. Девушка свистнула, призывая своего питомца, Шороха. Тот им пригодится для разведки и связи с Владыкой.

Редрин и нударка последовали за авэ, парящим над верхушками дерев.

Шорох бросил взор вдаль. Там, среди крон, показались три всадника. Они стремительно неслись вглубь леса.

Все дороги ведут на Юг.

Глава 13. Квестор и пройдохи

По пути в Высьдом

Ничего скверного не случилось. Орешек тревожился насчет того, что если они будут следовать за Светочем, те обратят на них внимание, остановят, начнут спрашивать или и вовсе погонят их прочь, а может и того хуже.

Это сулило беды и проблемы, а этого им сейчас никак не нужно. Вряд ли бы кто узнал его, бывшего сиротку из приюта, как и никто бы из них не захотел бы отправить туда же Конопушку, учитывая произошедшее. Это вообще правда? Высьдом разрушен? Ответов пока ни у кого не находилось.

Что касается Ветки… Интересно, а она училась в Высьдоме? А в Светоче Вер? Тогда бы кто-то да мог бы ее опознать. Ведь, а в этом юноша точно уверен, эльфийка не изменилась, даже если прошла сотня лет. Кто знает, сколько на самом деле годков этим люксорам? А самой Ветке?

Но та, непримечательная и совсем обычная, если не считать желтоватых глаз, облаченная в селянский наряд, покрытый дорожным плащом, выглядела обеспокоенной, как и все они, только с самого начала. Внимания она ничье не привлекла, к облегчению Орешка. Адепты Светоча шли впереди, они тащились за ними. Вскоре эльфийка вновь стала прежней: отстраненной, задумчивой и, конечно же, молчаливой.

“Вот и беспокоиться не о чем”.

Орешек с Конопушкой сидели на козлах, Ветка, облокотившись на борт, расположилась среди животных и пожиток. Сначала они старались держаться подальше от хвоста Светоча, да и их груженая повозка шла медленно, но вскоре исход значительно растянулся по дороге, а они практически влились в вереницу перегруженных обозов, замыкая шествие.

Дорога в Высьдом одна. И для ордена, и для троицы из Крова, и для всех тех, кто еще присоединился к ним.

– Так мы никогда не доберемся! – Орешек привстал, пытаясь понять сколько там еще впереди повозок, когда вся процессия вновь остановилась. – И ведь никак их не объедешь!

– Терпение, сударь. – Немного взрословатый тон для мальчишки удивил угодника. – Вон, уж трогаются. – Конопушка хлестнул вожжами. – Но! Но! Пошла, лошадушка!

Помимо них, прочие земледельцы, торговцы и даже целые вооруженные и экипированные дружины из гуммов, эльвинов и эльфов вклинились бурыми и темными пятнами в белоснежную цепь служителей, медленно движущихся на Юг.

Кто-то собирался помочь жертвам нападения, действуя из благородных мотивов, другие привязались из любопытства, некоторые из них и вовсе свернули с пути, получив долю слухов и новостей, еще одни собирались отомстить за столь дерзкую выходку врагов, посмевших посягнуть на их родину. А кто-то видел во всем этом выгоду – еда, питье и скот – самое необходимое, а продать все это на месте можно будет втридорога. Но какие бы мотивы ими не двигали, пока что никто ничего толком не знал о случившемся.

Один из Светоча сильно отстал от своих. Бодрым шагом солдаты и служки ушли вперед, а этот, нагроможденный сумками и еще с какой-то доской наперевес, пыхтел и то и дело останавливался, обтирая вспотевший под солнцем лоб. Да уж, тут куда теплее, чем близ Марледда, хоть и дело клонится к зиме.

Эльвин? Нет, эльф. Сначала тяжело их отличать, но когда насмотришься – становится легче. Эльвины более простой наружности, черты лиц гуммские, а уши намного короче.

А Эльфы – беловласые, статные, напыщенные, уши длиннее. Все они какие-то одинаковые будто родные братья и сестры, кроме Ветки, конечно. В общем, их сразу видно, только нужно приглядеться.