Клоп бесплатное чтение

Глава 1 — Это что-то с чем-то!

Прошу обратить внимание, что всех Клопов в книге в любых падежах нужно читать с ударением на первом слоге.

По воде плыл небольшой корабль, одно самое обычное судно плыло по одному из самых обычных морей. Стояла тихая погода, собирался новый день, который мог остаться совсем незамеченным, если бы наша история не начиналась именно отсюда. В небе показались первые птицы. После долгого плавания пассажиры корабля этим утром выходили на палубу в приподнятом настроении, они потягивались и зевали, и устремляли свои взоры вдаль, пытаясь разглядеть на горизонте признаки обещанного им берега, пока обслуживающий персонал хлопотал над завтраком. Сюда же окончательно пробудиться от снов вышел неприметный худенький мальчик. У него был здоровый цвет лица, но небольшие синяки под глазами и слегка поджатые губы создавали довольно мрачный вид. Челка темных волос спадала на морщинку между бровей — очевидно, он привык хмуриться, — но не прятала, не смотря на общее суровое выражение лица, доброго и наивного взгляда. Звали мальчика… Впрочем, сейчас могло быть важней другое. Например, почему он выглядел таким одиноким? И почему с большим волнением, чем все остальные, смотрел туда, где в скором времени должна была показаться земля?

В доме, где вырос мальчик, никогда не праздновали Нового года, не справляли Дней Рождений. Музыку он мог услышать только из окон соседних домов. Книги, которые ему доводилось читать, были только научного содержания, а весь кинематограф составили для него четыре документальных фильма. Один из них назывался "Полезные черви", и в нем на протяжении полутора часов усердно ползали и изгибались длинные и короткие червяки, соревнуясь, кто же полезней. Но даже этот просмотр считался развлечением, для которого требовалась неделя прилежного поведения и ежедневных уборок во всем доме. Комната мальчика была выкрашена в серый цвет, о другом цвете нельзя было и помыслить, считалось, что яркие краски ведут к распущенному характеру. В комнате не находилось ни шкафов ни тумбочек: книги ставились на полки, одежда вешалась в чулан возле двери на улицу, белье складывалось под умывальник в ванной комнате. Это был дом учителя местной школы, и по несчастью он стал домом мальчика, родители которого умерли один за другим, едва тот научился различать игрушки. Отец умер после матери, лежа в постели, перед смертью он позвал единственного друга и попросил взять сына на воспитание. Хуже участи для мальчика придумать было нельзя, но отец также попросил не сообщать родственникам о ребенке, сказав, что они с женой держали его рождение в тайне. Так этот друг стал опекуном. Среди коллег в школе он считался замкнутым и раздражительным человеком, большими достоинствами не обладал и как друг. С появлением малыша в доме сердце его не согрелось. Он раздражался на рассеянность ребенка, раздражался, когда тот был чересчур послушен. Придумывая новые правила, каждый раз удивлялся, с какой покорностью тот всему подчиняется. Царившая вокруг строгость без отпора не замечалась. Расписание дел вымерялось секундами, расстановка вещей проверялась линейкой, мытье посуды всегда заканчивалось ее блеском, а чистка ковров — отсутствием самых неприметных соринок. В конце концов, выйдя на пенсию, строгий учитель все-таки оставил мальчишку в покое, махнув рукой на неисправимого "недотепу", которого ни разу не удалось довести до слез. К тому времени в доме завелся определенный порядок, казавшийся нерушимым и остававшийся таким до тех пор, пока опекун неожиданно не скончался в столовой за обедом. И, наверное, если бы не заключение эксперта о сердечном приступе, все бы подумали, что произошло отравление, соседи, часто слышавшие крики и ругательства, служившие воспитательным целям, сами уже не раз мечтали задушить тирана. За неделю до своей смерти друг семьи успел нарушить обещание и по случаю достижения его воспитанником двенадцатилетнего возраста отправил письмо на единственно известный ему адрес, единственно известному родственнику мальчика.

Стоя на палубе с угрюмым видом, — привычка скрывать хорошее настроение, чтобы лишний раз не раздражать опекуна, — мальчик смотрел вперед и был в радостном возбуждении в ожидании чего-то неизвестного и остававшегося невозможно далеким столько лет. Его сердце стучало от радости так громко и часто, что заглушало шум волн. Еще несколько дней назад, когда после несчастного случая ему сообщили, что объявился его родственник и что он должен собрать вещи, мальчик понимал необходимость посочувствовать своему опекуну, но просто не мог не обрадоваться такому стечению обстоятельств. Конечно, этот неожиданно возникший родственник, о котором ему никогда не говорили, может оказаться не лучшим подарком, чем прошлый воспитатель, но тогда у него хотя бы останется в памяти это путешествие на корабле. Поэтому когда на горизонте показался берег, мальчик не мог ни о чем сожалеть и оставлял надежду на то, что по утрам в новом доме его не станут заставлять умываться почти что кипятком и есть холодную капусту (до восхода солнца эти жертвы в старом почему-то считались особенно полезными для организма).

Берег приближался, его окутывал странный фиолетовый туман. Мальчик никогда ничего подобного не видел и даже не подозревал о существовании фиолетовых туманов. В это время пассажиры корабля уже завтракали, и он, оставаясь на палубе в одиночестве, задумался — не мерещится ли ему? Туман сгущался, приобретая насыщенный цвет, он окружил корабль и затянул все вокруг, но вдруг, словно застигнутый кем-то врасплох, совершенно растворился, и в этот момент перед глазами появился порт города Грамса во всем его… А, в общем-то, просто — появился порт. У пирсов стояли суда, из которых люди выгружали ящики, набитые чем-то тяжелым. Их относили и составляли горками за несколько метров, а затем оттуда отвозили к амбарам за дальними самыми большими причалами с кранами. Порт со всем береговым хозяйством тянулся вдоль берега на километры. Различные подсобные предприятия, мастерские, пассажирские терминалы, административные и другие здания теснились друг к другу. Над одной из дверей висела табличка с изображением кружки пива и надписью "Веселый Эль", правда, в конце надпись была затерта, и оставалось хорошо различимо только "Веселый Эл". В каждом отдельном месте порт был устроен, как небольшой и уютный (если бы кто-нибудь смог выразиться так о каком-нибудь порте) при всем его общем огромном размере.

Спустя несколько минут все пассажиры уже стояли на палубе, готовясь сойти на берег. Так порт города Грамса встречал мальчика по имени… Но прежде, чем тот успел протиснуться сквозь толпу, расчищая себе путь старым потрепанным чемоданчиком, пассажиры внезапно надавили. Всеобщее внимание привлек соседний грузовой пирс, где моряки с грузчиками неожиданно устроили потасовку.

Все началось с того, что пятеро крепких моряков после хорошего ночного отдыха вырвались на улицу из Веселого Эла. С красными счастливыми лицами, распевая свои любимые "морские" песни, каждый свою — только однажды всем вместе удалось дружно протянуть: "…а на реч-ике нету кач-ики…", — они наткнулись на недовольных ранней занятостью грузчиков. Возможно, все было иначе, например, некоторые очевидцы стояли на мнении, что пятеро крепких грузчиков наткнулись на развязанных моряков, но были ли одни слишком веселыми, другие — чересчур скучными, оба соперника, минуя рассуждения, ощутили по отношению к себе проявленную грубость, после чего каждый дал выход чувствам. На деревянные доски пирса и каменные дорожки на берегу посыпались клубки ниток, ленты и шкатулки — самый разный мелкий товар из брошенных ящиков. Особо хрупкая посуда в оберточной бумаге падала на землю и разбивалась, превращаясь в свертки с мусором; не разбилось несколько ваз, они покатились и упали в воду.

Всей этой возней были отвлечены не только пассажиры, но и работники порта, поэтому корабль пришвартовывался необычно долго. К тому времени, как подали трап, драка закончилась, грузчики и моряки расстались удовлетворенные проделанными усилиями, словно проведя вничью какой-нибудь спортивный матч. Моряки, поубавив пыл, возвращались в Веселого Эла. Грузчики стали разбираться с ящиками, несмотря на прибавление работы из-за разбросанного товара, они с беззаботным видом подсмеивались друг над другом.

Убедившись, что продолжение не последует, пассажиры спокойно зашагали по трапу. Мальчик с чемоданчиком в руке покидал корабль одним из последних. На самом деле ему хотелось первым вступить на трап, но давка у борта оказалась серьезным препятствием для его худых плеч.

Мальчик спустился с корабля, прошел по пирсу и остановился, заметив в стороне на вымощенной булыжниками дорожке какой-то блеск. Между двумя булыжниками лежал небольшой блестящий предмет. Пропустив последнего пассажира, мальчик подошел и поднял красивую позолоченную брошку. Он сидел на корточках и разглядывал интересную вещицу, когда услышал задорный мальчишеский голос:

— Наверное, это выпало из ящиков и прикатилось сюда.

Он выпрямился и протянул брошь стоявшему перед ним невысокому мальчугану в потертой джинсовой кепке, из-под козырька которой выступал повязанный на голове красный платок.

— Зачем? — удивился тот. — Это ведь ты нашел. Расстояние приличное, наверняка кто-то случайно подопнул.

— Да, наверно.

— Слушай, а как тебя зовут?

— Пиус.

— Ну и ну! — воскликнул мальчик. — Выходит твое полное имя Пиус Клоп? Это что-то с чем-то! Нет, серьезно…

— Откуда ты знаешь мое имя?

— Извини, меня зовут Крочик, — сказал он, протянув руку. — Вообще-то у тебя классное имя. Правда. — Он задумался, а когда они пожали друг другу руки, оглянулся назад и торопливо заговорил: — Но мне уже пора бежать. Еще увидимся. Слушай, приходи в порт, спроси обо мне кого угодно. Крочик. Запомнил? Тебя я знаю, где найти.

После этих слов он убежал, скрылся из виду так же неожиданно, как растворился фиолетовый туман, а на его месте появилась высокая фигура. Незнакомец подошел вплотную к мальчику и смерил его взглядом.

— Пиус Клоп? — важно спросил он.

Мальчик смог только, раскрыв рот, слабо кивнуть. Впервые его имя звучало так "официально". Незнакомец приветливо улыбнулся, взял из рук мальчика чемодан и представился:

— Патвин. Я помогаю твоему деду. Он сейчас не совсем здоров. Ну, пойдем.

— У меня что, есть дед? — раздался слабый голос за спиной у Патвина.

— Разумеется, — ответил тот, не оборачиваясь и шагая вперед. — А ты разве не знал?

Пиус Клоп не знал, что у него есть дед. О прошлом своей семьи ему было известно меньше малого. Даже о своих родителях ему никогда не удавалось ничего толком услышать от опекуна, если тот и упоминал о них, то очень редко и все обрывисто. Иногда мальчику казалось, что он один на всем белом свете. И то, что теперь он направлялся к родному деду, ему очень понравилось.

Они прошли по автостоянке — почти пустой в это утро — к большому черному автомобилю. Было тихо и пустынно, но где-то недалеко за деревьями и дорогами уже слышался гул оживленного города.

— А что с ним? — спросил Пиус, имея в виду своего деда, который был не совсем здоров.

— Плохо, совсем плохо, — досадовал Патвин, открывая дверцу автомобиля, совершенно подходящего под его строгий черный костюм. — Но надо думать, приезд внука его приободрит. Врачи разводят руками. А разве такой подарок не лучшее лекарство?

Пиус рассуждал, может ли он быть для кого-нибудь подарком или лекарством, а машина мчалась по дороге, обгоняя каждый настигнутый ею транспорт. За окнами только мелькала архитектура старого города. Многие прохожие провожали их взглядами, потому что когда Патвин вел машину, это был по-настоящему опасный аттракцион. Посмотрев на своего пассажира в зеркало заднего вида, он сказал:

— Там рядом с тобой лежит коробка. Она для тебя.

— Что это? — удивился Пиус, взглянув на коробку. Она была размером примерно с его чемоданчик, который сейчас лежал на переднем сидении.

— Просто конфеты. На самом деле я не знал, чем можно порадовать мальчика вроде тебя. А сладкое, кажется, все любят.

Получая от жизни все новые сюрпризы, тот поблагодарил Патвина и, открыв коробку, обнаружил, что просто конфетами назвали такие замечательные вещи, как огромные разноцветные леденцы на палочке, шоколадные звезды, нежные фруктовые батончики с нугой, жевательный мармелад, шипучую карамель и прочие сладости. Пиус понимал это так: с ним происходят точно странные события.

— Я знал твою мать, — сказал Патвин, когда автомобиль остановился на светофоре. — Она была совсем еще девчушкой, когда я попал к твоему деду. Сколько же тогда было мне? Да такой же зеленый, и в магии не разбирался, а вот время для меня, что говорить, было непростое. Но она всегда хорошо ко мне относилась. Милая добрая девочка. Потом я надолго уехал, а когда вернулся, ее уже не было. Знаешь, говорят, что она сбежала, но я бы не стал про нее так говорить.

Машина ехала дальше. Пиус только теперь понял, что он даже не знал родственник отца или матери собирается приютить его в своем доме. Ему купили билет, посадили на корабль и не посчитали нужным вдаваться в подробности. Прежде он знал только о каком-то загадочном родственнике, потом выяснилось, что это его дед, но, не имея опыта размышлять о родственных связях, он даже не задумался, кому тот приходится отцом. Теперь становилось понятно: много лет назад его мать сбежала из дома, в который они сейчас направлялись. Однако вместо того, чтобы уточнить это, Пиус поинтересовался другим.

— М-м… А что значит в магии? — спросил он.

— Просто я в детстве увлекался… Погоди-ка. — Патвин снова посмотрел в зеркало. — Ах да, конечно, ты же из таких мест, где знать не знают… Но ничего, тебя еще успеют просветить. Думаю, быстро освоишься.

Не совсем разобравшись, в чем он быстро освоится, Пиус принял понимающее выражение лица, он не любил надоедать расспросами, и особенно не хотел делать этого в тот момент, когда все, похоже, складывалось не самым худшим образом. В самом деле, ведь вместо сладостей он мог сразу получить намек на кипяток и холодную капусту. Да он уже и сам готов был намекнуть, что это всего лишь он — Пиус Клоп, и с ним не церемонятся и не разговаривают "по-доброму". Он даже хотел извиниться за всю эту суету вокруг его персоны, из-за которой другим теперь приходилось тратить столько ценного времени.

Машина резко затормозила, оставив позади себя тормозной путь. Понадобилось время, чтобы привыкнуть к земному притяжению, так что Патвин успел выйти из машины и открыть дверцу для Пиуса, пока тот приходил в чувства. Мальчик неуверенно поставил ноги на землю и замер в изумлении.

В нескольких шагах от дороги стояло здание, справа и слева зажатое меньшими по размеру домами. Само оно выглядело высоким, но сосчитать количество этажей без определенных навыков казалось неосуществимой задачей. Дело в том, что при описании его фасада было бы невозможно ограничиться нормальной прямоугольной формой. Выше третьего этажа — примерно до этого уровня доходили соседние дома — начинали хаотично громоздиться непохожие друг на друга участки. Например, часть здания обнажали почтенного возраста камни, такие потрескавшиеся глыбы можно увидеть на фасадах старинных замков, между ними всегда растет мох, а в трещинках пробивает дорогу плющ. Вот и здесь плющ оплел стены, и в его зарослях спрятались узкие свечеобразные проемы, которые в нескольких местах на верхних этажах и на башнях заменяли окна. Другие окна были с обычными рамами: круглыми и квадратными, овальными и прямоугольными, и они разбросались по той части здания, где стены покрывали деревянные панели и штукатурка. Такое сочетание архитектур могло показаться нелепым, но все выглядело на удивление гармонично и даже как-то естественно, как будто по-другому все это построиться просто не могло. Казалось, даже крошечный кованый лепесток на решетке балкона совершенно необходим и находится на самом подходящем для него месте. Слева от входа выступал лифт, поднимаясь до самой крыши. Двери лифта не выходили на улицу, но можно было увидеть, как по стеклянной артерии плавно движется тонированный цилиндр. Над входом с массивными высокими дверями красовалась вывеска, золотые буквы на зеленом фоне: "КЛОП". Рядом с названием неуклюже держались пять золотых звезд. Эти звезды, возможно, единственные выбивались из общей картины.

— Добро пожаловать в отель "Клоп Пять Звезд", — торжественно произнес Патвин и со старым чемоданчиком Пиуса в руке быстро направился к двум небольшим ступенькам перед входом.

Пиус очнулся, чтобы поспешить за ним.

В просторном холле отеля царило спокойствие. Не было слышно, как работают кондиционеры, не было их видно, но прохладная свежесть окутывала помещение. Справа за толстыми белыми колоннами виднелись диваны с шелковой обивкой. Слева красивая арка из темного мрамора вела к столикам на изящных тонких ножках. Напротив входа в конце холла за стойкой регистрации работали двое служащих в белоснежных рубашках. Они были братьями-близнецами, и их важный вид притягивал взгляд. Рядом со стойкой вверх вела широкая дугообразная лестница. По ней уже резво поднимался Патвин, в то время как Пиус, ступив на узорчатый ковер, стал разглядывать свисающую с потолка огромную старинную люстру с несколькими ярусами колец разного диаметра, усыпанную зажженными свечами. Пиус задержался бы здесь и подольше, он не мог оторвать глаз от убранства помещения, но Патвин, похоже, куда-то спешил, и пришлось догонять его, перепрыгивая сразу через две ступеньки.

— Так значит, мы сейчас идем к моему… — Пиус замялся. — Идем, чтобы я познакомился со своим… дедом?

— Прежде, если не возражаешь, мы заглянем в мой кабинет. Меня там должны ждать. Это новый хозяин текстильной фабрики, которая поставляет нам ткань для мебели. Мы их главные клиенты, и сменившемуся руководству важно сразу наладить с нами контакты. Я только поздороваюсь. Дальше мы отправимся к твоему деду. Ну а потом, возможно, я еще успею показать тебе твою комнату.

— Я что, буду жить здесь? — воскликнул Пиус в одном из коридоров, чуть не выронив коробку со сладостями.

— Теперь это твой новый дом. Нравится тебе здесь?

Пиус поискал подходящие слова, но все они казались ему не теми, которыми можно было бы описать его состояние.

— Нравится, — тихо проговорил он, озираясь по сторонам.

Они проплывали мимо позолоченных скамеек, ваз с орнаментами, картин в старых рамах; со стен свисали богатые покрытые пылью ткани и светильники с различными плафонами, а на полу в каждом новом коридоре сменялись пестрые ковры. От такого большого количества разных узоров кружилась голова. Пиус с трудом бы смог описать, что именно ему нравится, но он был уверен в своем ощущении: ему нравилось все. Даже новые незнакомые запахи казались родными и приятными. Пиус подумал, что Патвин, наверное, шутит над ним, ведь не может же он и в самом деле здесь жить. И потом, все вокруг напоминало скорее сказочные декорации, чем то место, которое можно назвать домом.

Они повернули несколько раз, миновали три небольших лестницы и вскоре оказались в аккуратной приемной с диванчиками. Здесь Патвина дожидался какой-то полный мужчина в сером костюме. Он оторвался от газеты, поздоровался и с любопытством перевел взгляд на Пиуса.

— Это внук господина Клопа, — представил мальчика Патвин.

— Большая честь, — произнес незнакомец и пожал мальчику руку.

— Подожди здесь, — попросил Патвин, обращаясь к Пиусу. — Я мигом.

Он проводил своего гостя в кабинет, и Пиус остался в приемной в полном одиночестве. Незнакомец мальчику почему-то сразу не понравился. "Очевидно, это и есть новый хозяин текстильной фабрики, — размышлял Пиус. — Этот точно мечтает загнуть цену".

Дверь вскоре открылась, и из нее вышел Патвин, а в проеме Пиус заметил недовольное лицо оставшегося в кабинете хозяина текстильной фабрики. Казалось, что в обсуждении новых условий Патвин не шел на уступки.

Через некоторое время, промчавшись по коридорам отеля, Пиус уже стоял возле нужной двери. Это была большая черная дверь с многочисленными цвета охры трещинками и ручкой в виде стеклянного шара с чернильными разводами внутри. Патвин толкнул ее и дверь открылась. Пиус заметил красивые часы на руке Патвина, на серебряном циферблате которых был выгравирован четырехлистный клевер, пронзенный стрелой.

Они вошли в комнату, наполненную теплым светом. В центре в кресле-качалке, отвернувшись от двери, сидел завернутый в шерстяной плед пожилой господин. Он с трудом приподнял руку, и Патвин показал Пиусу, чтобы тот приблизился. Мальчик отдал коробку и неуверенно подошел к креслу-качалке. Старческая рука обхватила его запястье и потянула к себе.

— Меня зовут, — все так же не без труда начал старичок, приоткрывая затуманенные глаза и еле заметно улыбаясь, — Коэл Салвагор Диму… и-л-л-ириус Клоп. Я твой дед. Как хорошо, что ты приехал. Вот славно, мой мальчик. Вот славно.

После этих слов его хватка ослабла, а через некоторое время раздался негромкий храп.

— Не бойся, пойдем, — тихо позвал Патвин.

"И что, это все?" — Пиус уже начал надеяться, что сможет выяснить хоть что-то о своей семье, а с ним лишь поздоровались.

— Похоже, твой приезд хорошо подействовал на него, — заключил Патвин, когда они вновь очутились в лабиринте коридоров.

— Вы думаете?

— Ну, разумеется! Давненько мы не слышали от него ничего настолько внятного, а тут даже отца и деда своего вспомнил. Но ты, похоже, загрустил. Не расстраивайся, теперь-то уж все наладится. Будешь жить здесь, можно сказать, у очага предков, сам приободришься, вот и у господина Клопа дела на поправку пойдут. Мы ведь говорили ему о внуке, но могли лишь надеяться, что он понимает. И видишь, как все выходит, просто замечательно. Однако же я ужасно спешу. — Он посмотрел на свои часы. — Извини, что не успеваю показать твою комнату. Эй, Снук! — остановил он, спускающегося по лестнице, молодого служащего в сером форменном пиджаке с изумрудным воротником-стойкой и лимонными пуговицами. — Проводи юного господина Клопа в его комнату. И вообще оставляю его на твое попечение. Проследи, чтобы он был сыт, всем доволен, ну, сам знаешь. А я совсем опаздываю.

Он передал чемодан Снуку и попрощался.

— Так значит ты… — протянул Снук.

— Пиус.

— Пиус, — повторил Снук. — Пиус Клоп. Привет. А я — Снук. А тот, что убежал — Патвин. Как он тебе? Чудаковат иногда. А ты, смотрю, парень неплохой. Ну да ладно, пойдем.

Снук бежал по коридорам еще быстрее Патвина и в мгновение доставил Пиуса к дверям его комнаты. На самом же деле это был целый номер.

— Семь тысяч триста восьмидесятый, номер с видом на парк, — сказал Снук и открыл незапертую дверь (ключ уже был вставлен в замочную скважину).

Он бросил чемоданчик на кровать, после чего достал из коробки в руках Пиуса мармеладку, сунул ее себе в рот, извинился на тот случай, если в чемоданчике было что-то хрупкое, и, пообещав ждать на кухне, испарился.

Пиус не успел и глазом моргнуть, как остался один. Перед ним только пустой номер и пустой коридор, и как добраться до кухни, мальчик не представлял. Что ж, поставив коробку со сладостями на комод, он решил не терять времени зря и сразу отправился на поиски. После быстрой беготни по лестницам он был бы не против передохнуть, но терзался сомнениями, что хоть к завтрашнему утру отыщет эту самую кухню. Он только перевел дыхание и вышел за дверь. Потом подумал, нужно ли закрывать ее на ключ, все-таки запер и отправился блуждать по "Клопу".

Теперь-то уж Пиус мог вдоволь налюбоваться убранством отеля, но сложный лабиринт из коридоров и лестниц не внушал доверие, можно ли надеяться на спасение, однажды вступив в него.

Спустившись куда-то вниз, пришлось вдруг подняться, потом снова спуститься. Ступеньки сами указывали на эти маневры, потому что небольшими пролетами были разбросаны по зданию, но лестницы, спускающие с этажа на этаж, собирались где-то в отдельности, и это место еще нужно было найти. Выплывая из узких коридорчиков в просторные залы и снова погружаясь в коридоры, Пиус миновал уже не меньше дюжины подозрительных развилок, и каждый раз выглядывая во встретившееся на пути окно, не мог с уверенностью сказать, что в его передвижениях наблюдаются какие-либо успехи. Он насчитал семь фарфоровых кошек на столиках возле скамеек, около пяти собачьих портретов, два рыцарских доспеха, а после четвертого лакированного сундука вышел к номеру с табличкой: "7380". Это был его номер, означавший, что весь проделанный путь ни на шаг не приблизил его к цели.

Откуда-то из-за угла послышались шаги, и Пиус, прислушавшись к ним, двинулся вперед. За поворотом он увидел удаляющуюся фигуру толстого господина, который медленно переступал с ноги на ногу, покачиваясь всем телом. Полнота этого господина не то что изумляла, а была какой-то неестественной, его как надувшийся шар распирало во все стороны, так что он просто с трудом удерживал равновесие. Было бы удачно, если бы он направлялся перекусить, решил Пиус.

Из-за медлительности господина пришлось довольно долго шагать за ним, но уже через два поворота они остановились у высоких дверей без ручек. От пола до потолка на обеих створках красовалось рельефное изображение огромной серой жабы. "Вот чудо!" — обрадовался Пиус, когда двери разъехались в разные стороны, он и забыл о том, что здесь есть лифт, и как замечательно было обнаружить его, да еще так недалеко от своего номера. Они зашли внутрь, сначала постоялец, пыхтя и что-то недовольно бормоча себе под нос, а следом Пиус.

— Я ведь не на иностранном… Аахп!.. объяснял… Аахп!.. мне это не годится… Аахп!.. совсем не годится, — слышал Пиус за спиной, когда лифт ехал вниз. Не смотря на то, что мальчик разбирал эту речь, она больше походила на хриплый собачий лай с перерывами на это резкое и пронзительное "Аахп!" — так иногда втягивают воздух, пытаясь остановить икоту.

Он обернулся и увидел над собой раздувшиеся щеки постояльца отеля. У того был крайне раздраженный вид.

— Наверное, мне лучше знать… Аахп!.. с моей аллерги… Аах… Ай!

Лифт вдруг дернулся и замер, но двери не открылись. Пиус поискал кнопки, и их не оказалось, только небольшое колесико с ручкой.

— Поверни.

Он снова обернулся. Рядом с ним стоял тот же господин, но несколько десятков его килограммов словно испарились.

— Поверни ручку, — показал он рукой в воздухе.

Пиус взялся за ручку и осторожно стал поворачивать. Лифт легко поддался и плавно поехал вниз.

— Ну, совершенный бардак. Ведь я им неоднократно напоминал о своем отношении к высоте. Так еще с лифтом непорядок. Я им сейчас!..

Когда лифт остановился, и двери открылись, вместе с Пиусом в холл вышел уже совсем не толстый господин, а поджарый мужчина с негодующим лицом.

— Я расскажу про лифт, можешь отправляться по своим делам.

— Я искал кухню. Вы не скажите?..

— Ресторан слева. Проклятье! Отдыхаешь с семьей?

— А? — отозвался Пиус, не поняв, что вопрос обращен к нему. — Да.

— Тоже мне обслуга! Что за времена! До свидания.

В ресторане в самом конце зала Пиус встретил Снука.

— Ну как, проголодался? Тут настоящий полигон. Вечером ожидается Состязание Двух Обжор. Все к нему готовятся.

Они прошли по кухне, где творилась неразбериха: кастрюли пролетали над головами, люди бегали с кусками сырого мяса, овощами и фруктами, вокруг витал запах специй, а под потолком стоял пар.

— Я надеюсь, ты хорошенько закрыл дверь, — сказал Снук, увернувшись от подноса. — В отеле сейчас неспокойно.

— Да, закрыл, — ответил Пиус, постучав по карману с ключом. — А что, здесь действительно есть семь тысяч триста восемьдесят номеров?

— Это шеф-повар ресторана, господин Лазар.

Невысокий мужчина с животиком со скошенным набок поварским колпаком мчался мимо. Его красное лицо выглядело немного безумным. Он приостановился, громко, но невнятно выругался, вскинув вверх руки, и побежал дальше.

— Вряд ли это он тебе. Столько номеров? Нет, не думаю. Сомневаюсь, что их вообще когда-то столько было. А это, позволь представить, главное действующее лицо на кухне, несравненная Лирудж Ратер. — Он указал на смущенную этими словами рыжеволосую девушку в белоснежном фартуке. — Лазар — просто игрушка в ее руках.

— Это совершенная неправда, — возразила она. — А ты, значит, внук Коэла Клопа?

— Да. Это Пиус Клоп, — торжественно объявил Снук, — победитель драконов и самый печальный мальчик в Грамсе.

— Тебе не нужно ничем заняться, Снук?

— Сейчас я как раз занят этим юным господином, о Лирудж.

— А как смотришь на то, чтобы я посадила Пиуса за стол, а для тебя попросила у Лазара какую-нибудь работу в ресторане?

— О нет, боюсь у меня еще много-много дел… там. Ну, в общем, пока. Увидимся позже, парень.

После этих слов Снук скрылся в толпе суетящихся работников кухни.

Лирудж отвела Пиуса в ресторан и усадила за свободный столик.

— У нас сегодня полный завал, — говорила она, жалуясь и оправдываясь одновременно. — Вечером ожидается важное событие.

— Состязание Двух Обжор, кажется.

— Снук уже рассказал? Это настоящее испытание для любого ресторана. Поэтому я распоряжусь, чтобы тебя накормили и вернусь к своим обязанностям, если не возражаешь. Еще пообщаемся.

Через некоторое время его столик заполнился различными яствами. Здесь были куриные котлеты, грибной суп, пирожки, салаты из овощей и морепродуктов, разноцветные соусы. Он бы не смог столько съесть, но на отдельном небольшом столике привезли еще сладкое, потому что конфеты, пирожное и фрукты на его стол уже не помещались.

Пиус только хлопал глазами. На одной из стен вешали плакат с изображением полной женщины, жадно поглощающей жареного цыпленка. Надпись на плакате гласила: "Мы помним и любим тебя Обжора Номер Один". Пиусу казалось, что он имеет прямое отношение к этому плакату и чем-то подобным озадачивает всех посетителей ресторана.

Все словно готовилось к большому празднику. Помещение украшали бумажными фонариками, лентами, плакатами: "Приветствуем дуэлянтов". Всю первую половину дня можно было наблюдать это оживление с развешиванием украшений, переносом с места на место раздвижной лестницы и доносящимся из кухни грохотом посуды.

Когда Пиус вышел из-за стола, наевшись так сытно и вкусно, как еще никогда в жизни не наедался, он, наконец, почувствовал сильную усталость от путешествия. Его клонило в сон, и он решил подняться к себе.

В лифте он встретил Снука.

— Вот приставили к этой капсуле, представляешь? — негодовал он. — Торчи тут теперь, как будто мне больше заняться нечем!

Служащий довез мальчика до Этажа Жабы. Вернувшись в свой номер, Пиус упал на кровать. Он открыл чемодан и обнаружил там самые бесполезные, по его мнению, вещи. В самом деле, вот зачем ему могли понадобиться ключи от бывшего дома или пресс для чеснока? Просто ключи были подарком на первый день в школе, а у пресса на ручке был выгравирован красивый рисунок. И все в подобном роде. Когда Пиусу сообщили, что он должен собраться в дорогу, он не знал, что собирать, у него почти не было личных вещей. Его тем временем ждали, поэтому он набил чемоданчик первыми ценностями, которые пришли ему в голову. Сейчас Пиусу казалось, он мог бы и совсем ничего не брать.

Он задвинул чемодан под кровать, лег на спину, раскинув руки и ноги, и заснул прямо так, утонув головой в подушках.

Глава 2 — Состязание Двух Обжор

"Какой странный сон! — подумал Пиус, когда проснулся. — И этот город, и эти удивительные коридоры отеля с огромной жабой, и королевский обед, вкус которого до сих пор…"

Пиус открыл глаза и огляделся. Нет, это была не каюта на корабле, как он сначала решил, а номер в том самом отеле, который ему будто грезился. А развеял грезы старик с морщинистым лицом, внезапно появившись в них, сказавший, что он его дед. Так все это правда!

Рядом с коробкой со сладостями на комоде Пиус увидел часы. До Состязания Двух Обжор, на которое его не забыли позвать, оставалось еще много времени. После короткого сна Пиус все-таки чувствовал себя полным сил и решил лучше осмотреться, что же это за место, в которое он попал? Для начала он обследовал свой номер, состоявший из просторной комнаты с большой кроватью и санузла, отделанного удивительно красивой мозаикой. В общем-то, в номере было просто все необходимое, но мальчику казалось, что все слишком красивое и удобное. Оставалось только привыкнуть к мысли, что он просто никогда не жил в отелях, и смотреть на эту не меньше чем трехместную кровать, предназначенную для него одного, на изящную мебель и богатые занавески на окнах (настоящие занавески — это не дырявая серая простынка, натянутая на леску), как на что-то с другой планеты. И с этой планетой ему случайно пришлось столкнуться. Считая себя пришельцем, он взглянул на укутанный в зелень парк за окном и подумал, что быть пришельцем очень здорово.

Лифтом все еще управлял Снук. Увидев Пиуса, он очень оживился, стал шутить и рассказывать разные истории. Они катались вверх-вниз, доставляя постояльцев на нужные этажи. В основном этажей всегда было семь: холл, 2К, третий полуночный этаж, Этаж Жабы, Пятая Зона, этаж ╧ 6 и "Башни". Эти названия выступали на деревянной табличке под потолком, они словно выжигались, когда лифт останавливался. Но иногда в очень редких случаях этажи имели свойство прибавляться. Тогда лифт останавливался непонятно где, а на табличке появлялось соответствующее название этажа. Пиус не знал, верить этому или воспринимать появляющиеся из ниоткуда этажи как шутку Снука.

— При мне такого ни разу не было. Но вот старик Шемла рассказывал о подобных чудачествах.

Шемла был служащим лифта, его неотъемлемой частью. С пяти утра до полуночи, по словам Снука, Шемла не отходил от ручки управления. Вот только пошла уже третья неделя как старик хворал и не вставал с постели, всем доставалось понемногу дежурить. Неделю же назад в отель проездом прибыл знаменитый маг…

— Так я и не узнал имя этого жутко знаменитого мага, и неважно, но он, видно, оказался храбрецом. Знаешь, не всякий рискнет колдовать в "Клопе". Что ты так на меня смотришь?

— Он колдовал?

— Ну, так он же маг. Чего ему еще делать? В общем, он попробовал наложить заклятие на лифт, и у него получилось. До сегодняшнего дня сам по себе преспокойно ездил. Вот если бы встал два дня назад, я бы выиграл, а так, по-моему, деньги достанутся Корбу… или господину Ривилиану. Слушай, тебя нужно со всеми познакомить. Нет, господин Ривилиан делал ставку больше чем на неделю. Кстати, "Башни" открыты не для всех постояльцев. Туда ход разрешен, кроме персонала, только специальным гостям, знаменитостям разным, ну и, я думаю, Клопам тоже. — Он хитро повел бровью. — Поднять тебя на "Башни"?

Пиус как-то неожиданно для самого себя энергично закивал головой.

— Только мне еще нужно достоять смену. Но ты и сам разберешься. Выйдешь из лифта, пройди прямо и поднимись по лестнице — это самая высокая башня в отеле. Еще советую оранжерею — это сразу направо.

Пиус так и поступил, он шел прямо, пока не достиг лестницы, ведущей наверх. Самая высокая башня в отеле была прямоугольной и достаточно просторной, чтобы вмещать в себя запертые комнаты. Минуя их, Пиус поднимался все выше и выше и, остановившись у последних ступенек, оказался на площадке под самой крышей. Между двумя балконами, пронизывающими ее, гулял ветер. Под ленивым вниманием голубей на балках Пиус прошел по каменным плитам к перилам одного из балконов. Здесь под ногами скатывалась и обрывалась в пространство высоты темно-алая черепица. С этой точки город Грамс был как на ладони, демонстрируя старинную архитектуру. На другом балконе можно было лучше рассмотреть отель сверху с его крышей и башнями. А впереди далеко за домами виднелись краны городского порта; там начиналось море, и взгляд Пиуса устремился в эту вдаль; откуда-то оттуда, оставив свою старую жизнь, он прибыл в это удивительное место.

Пиус наклонился вперед, чтобы рассмотреть внизу блестящую на солнце стеклянную поверхность. Довольно большая четвертинка купола располагалась в углу между стенами на последнем этаже. "Наверное, это оранжерея" — подумал Пиус. Ему вдруг непременно захотелось посетить это место, словно его он и искал.

Добравшись до лифта, он повернул там, где сказал Снук, и вышел к стеклянным дверям, за которыми виднелся настоящий цветущий сад. Как бы красиво не выглядела оранжерея сверху, внутри она оказалась все-таки интересней. Все вокруг заполняла зелень, клумбы с цветами источали сладкие благоухания, а где-то в глубине птичьи голоса перемешивались с журчанием воды. Солнце проникало через стекло, пробивалось сквозь растения и падало узором на извилистые каменные дорожки. Снаружи трудно было предположить, насколько здесь просторно, ведь по оранжерее можно было совершить настоящую прогулку.

Пиус немного прошелся и сел на скамейку, его заворожило пение двух маленьких птиц в золотой клетке. Когда те вдруг смолкли, он услышал разговор где-то за спиной.

— Перестань капризничать, — звучал приятный молодой голос. — Ну, сколько можно тебя уговаривать?

— А ты не уговаривай, — отвечал кто-то низким басом. — Не строй из себя папочку.

Пиус обернулся и сквозь широкий лист лопуха разглядел двух мужчин, они о чем-то оживленно спорили, расположившись у небольшого фонтана. Один из них был худым, он сердился, жестикулировал руками, и это ему принадлежал молодой приятный голос. Второй был очень крупным, говорить старался тише, и разговор его, похоже, сильно утомил.

— Я не строю, — говорил первый. — Но какого папочку ты вспоминаешь? Я бы на твоем месте не заикался об отце, которого ты не стоишь.

— Ну вот, опять старая песня. Да не вспоминал я своего отца!

— Хорошо, я не попрекаю тебя, но ты обещал не капризничать. Ведь ты, дитя малое, пойми, нам все это сейчас очень кстати. Этот год может стать для тебя худшим за всю карьеру. О тебе скоро забудут.

— Можешь потише?

Они огляделись по сторонам, не нарушил ли кто-нибудь их уединение. Пиусу хотелось уйти, но они снова заговорили, и он, побоявшись создать шум и оказаться замеченным, замер.

— Всего-то, — возмущался здоровяк, — какое-то… даже состязаньицем не назовешь.

— Ах, состязаньице! Тебе по пальцам перечислить? Хорошо, посмотрим. Турнир Древнего Ветра пропустил? Пропустил. Раз. В подземелье к Хорду спускаться не стал. Это два. За принцем Тутником не пошел? Отказался. А выставка копий? Это три и четыре…

— И пять и шесть. Хватит! Сколько можно нотации читать!

— А сколько можно быть таким…

— Каким?

— Таким эгоистом.

— Эгоистом? Подожди, я-то думал, речь о моей карьере. Ну, прости, что все тебе порчу.

— Ты не эгоист, нет, ты олух. А карьерой меня, пожалуйста, не смеши, тебе прекрасно известно, будь я агентом своего брата, я бы уже давно на самой вершине был. И с кубком сборных и с турниром Пурпурного диска за плечами.

— И с премией Липфера.

— Почему бы нет?

— Так возвращайся к своему брату.

— Может, так и сделаю.

— Скатертью дорога! Ой, напугал!

— Значит так: или ты вечером спускаешься в ресторан, или пеняй на себя — утром меня здесь не найдешь.

— Ау, Сфифтушка!

— Не перепутай где право, где лево, когда будешь обуваться.

С этими словами худой развернулся и зашагал по дорожке. Обогнув кустарник, он заметил Пиуса и бросил на мальчика недобрый взгляд.

— Давно ты здесь? — спросил он.

— Нет, — быстро ответил Пиус.

— Если тебе нужен автограф, то ты ошибся дверью. Здесь нет знаменитостей! — выкрикнул он, обернувшись назад, и быстрым шагом направился прочь из оранжереи.

Через мгновение из-за кустарника показался здоровяк. Из-под пышных бровей на огромном лице смотрели два близко посаженых небольших глаза.

— Тебе автограф? — с улыбкой спросил он.

— Я здесь просто… — смущенно начал объясняться Пиус.

— Не обращай на него внимания. Он вообще-то нормальный малый, когда не сердится. Так что там? Ах да, автограф. Подожди-ка минутку.

Он запустил свою огромную руку в карман куртки и вытянул какую-то карточку.

— У тебя есть ручка или карандаш?

Пиус помотал головой. В это время появился Снук. У него тоже не оказалось ни ручки, ни карандаша. Тогда здоровяк порылся в карманах, нашел ручку и оставил им на карточках с его фотографиями в полный рост неразборчивым подчерком два автографа. После этого он потрепал Пиуса по волосам и побрел к выходу.

— Сочувствую ему, — сказал Снук, когда они остались вдвоем. — Сдуется скоро. Ты только посмотри, он ошибку в своем имени сделал. Вместо "Даэркрон" написал "Дарэкрон". Совсем чокнулся.

— Даэркрон, — выговорил Пиус. — Кто он такой?

— Ну, ты, приятель, даешь! Он, конечно, уже не тот, что раньше, но это же все-таки Гроукан Даэркрон!

— Гроукан…

— Громовой сокрушитель!

— М-м?

— Знаменитый воин, между прочим. Ай, неважно. "Д" у него, конечно, очень размашистая. Второй автограф мне уже дает. Первый я взял, когда его до номера провожал. Мне для сестры надо, она их собирает. Что же мне со вторым делать? Немного-то за него выручишь. Но может, удастся продать Корбу, например.

— А что он сам не возьмет?

— Он из прачечной почти не вылезает. Слушай, а пошли сейчас к нему. Нужно же тебя как-то вводить в курс дел.

В лифте Снука заменил пожилой швейцар, которого Пиус, кажется, видел где-то в холле отеля. Его звали Тоил. Он обвел мальчика со служащим презрительным взглядом и спустил их вниз.

— Эй, почему ты его просто не заколдуешь? — с усмешкой спросил Снук.

Тоил еще раз "взглянул" на них и поехал наверх.

— Мрачный тип, — сказал Снук, проходя по холлу к стойке регистрации. — Это Рэни и Клайвель. — Он показал на двух служащих-близнецов за стойкой, и те, не спуская с себя важного вида, кивнули. — А это Пиус Клоп, теперь живет здесь. Я говорю, мрачный тип, — продолжал он, ведя мальчика дальше и открывая дверь в подсобные помещения. — Стараюсь держаться от него подальше. Это не так сложно, на самом деле, потому что он сам не особенно любит попадаться на глаза. Подумай только, швейцар не любит попадаться на глаза, никогда у входа его не увидишь. Еще он, кажется, считает, что у него неплохо получается с колдовством. Я бы не советовал доверять таким басням. Вообще, мне этот Тоил! Я предпочел бы спуститься по лестнице, но не заблудиться на лестницах, ведущих с "Башен", весьма затруднительная задача. Нет, я не хочу так рисковать. Теперь нам сюда.

Они прошли через комнату, до самого потолка заставленную какими-то устаревшими механическими агрегатами, и спустились по чугунной винтовой лестнице. Снук подвел Пиуса к двум решеткам и опустил один из двух выходящих из стены рубильников. Правая решетка заскрипела, и ржавые дверцы разъехались в стороны. После мигания лампочек небольшая ниша осветилась несколькими тусклыми огоньками.

— Еще два лифта в отеле, — сказал Снук, — один спускается в котельную, другой в прачечную.

— А Патвин умеет колдовать? — спросил Пиус.

Они стояли в лифте и жевали конфеты, которые Пиус захватил с собой.

— Патвин? Хм. Ну, не жнаю. По крайней мере, не на штолько хорошо, чтобы жаколдавать лифт. Приехали.

Двери со скрипом разъехались, и они оказались в ярко-освещенном просторном помещении. Вокруг все блестело. В отличие от комнаты, набитой вышедшими из употребления механизмами, здесь царила стерильная чистота. Вдоль одной из стен стояли огромные стиральные машины с дверцами размером с колесо от грузовика.

— Привет! — крикнул с другого конца комнаты низенький служащий с большой лысой головой. Его голос прозвучал приглушенно из-за шума машин.

Служащий закончил возиться возле какого-то станка, от которого валил пар, и подошел к Снуку с Пиусом.

— Так, кто тут у нас? — весело произнес он.

— Это тот самый Клоп, — сказал Снук. — Мальчугана зовут Пиус, и он интересуется колдовством.

Пиус смутился.

— Меня зовут Корб, очень приятно. Колдовством, значит? Да, кое-что о колдовстве я могу рассказать.

— Ничего ты не можешь рассказать, — перебил его Снук. — Он отличный малый и не забивай ему голову всякой чепухой. Лучше скажи, сколько дашь за автограф Даэркрона?

— Спроси сначала, нужен ли мне автограф того, кто в этом году ни одного стоящего подвига не совершил.

— Ладно, пока.

— Подожди, подожди, я ведь еще ничего не сказал. Покажи его.

Снук достал карточку и стал ловко крутить ее в руках. Пиус прошел вглубь комнаты, чтобы рассмотреть невиданных размеров стиральные машины.

— Исследуй, только ни во что не суй свои пальцы, они могут оказаться очень хрупкими, — выкрикнул, не сводя глаз с автографа, Корб, — да, да, я имею в виду твои пальцы.

Пока Снук торговался, Пиус успел постучать по стеклу огромной колбы с какой-то пенящейся жидкостью, обойти вокруг выпускающего пар станка и заглянуть в несколько корзин, куда белье сыпалось прямо из отверстий в потолке.

В конце концов Корб согласился на прощение долга за какой-то обед плюс небольшую доплату в обмен на автограф. Он пообещал принести деньги завтра, Снук пообещал принести тогда же карточку. Они притворно полюбезничали при расставании, после чего Корб вернулся к машине с паром, а Снук с Пиусом сели в лифт.

— Так о чем мы? — как будто очнулся Снук. — Ах да, о колдовстве. Ты только послушай, рассказать о колдовстве он может. Тут дело в том, что каждый, кто заполучил работу в "Клопе", уже считает себя нехилым волшебником.

— А как же ты?

— А что я? Я тоже с этого начинал. А ты думал! Просто я быстро сообразил, что тут особый талант нужен. Нет, каждый, конечно, может научиться, скажем, превращать ящерицу в какой-нибудь мякиш, но это и без магии можно сделать и совершенно, на мой взгляд, безынтересно. А вот чтобы вырастить у той ящерицы крылья, да еще чтобы она полетела, тут уже одной ловкости недостаточно.

— Почему ты все-таки понял, что у тебя нет таланта?

— Хм. Как же объяснить? Смотри, отель "Клоп" в Грамсе — это как пчелиный улей посреди леса. Ты любишь мед?

— Да, — честно ответил Пиус, вспомнив, как однажды его опекун принес в дом тянущуюся сладкую субстанцию песочного цвета.

— Теперь представь, вокруг этого улья летают всякие мухи да комары и знают, что внутри у него сладкий вкусный мед. Мед стекает по стенкам, расплывается по полу, закручивается в воронки.

Пиус представил эту картину. Она отличалась от его взгляда на пчелиные соты, но мальчик решил не перебивать.

— Мухи и комары думают, что можно умываться им, пить его и есть. Не все, конечно, грезят медом, многие занимаются своими мошкариными делами и ни о чем больше не думают. Есть ведь такие, которые не особенно верят, да и знать не хотят ни про какой там мед. Но те, кому очень нужно, дорогу все-таки найдут. Тем более что улей — вот он, прямо перед носом. Тут они начинают из кожи вон лезть, чтобы пчелой себя почувствовать. Только вот что я тебе скажу, сколько бы этим мухам и комарам не крутиться рядом с ульем, а мед они производить не начнут. Некоторые даже обмажутся им с ног до головы, а все равно остаются теми, кем были. Им невдомек, как сложно устроено это производство меда и что каждый должен заниматься только своим делом. И знаешь, в чем беда? В том, что какая-нибудь мошка найдет на себе желтые и черные полоски и узнает вдруг, что она пчела. А в таком случае, почему бы каждому комару не посчитать себя избранным? Я как раз тот комар или та муха, если угодно, которая поняла, что она не пчела и что не нужно из этого делать трагедию. Я, кстати, тоже мед люблю. И вообще что-то мне есть захотелось. Пошли, перехватим по сэндвичу.

В ресторане к этому времени посреди зала установили длинный стол. Он был разделен на две части рядом из блюдец, в которых лежали монетки. Большие тарелки с множеством вилок и ложек располагались на широких темных салфетках в разных концах. Больше на гладкой отражающей поверхности стола ничего не было.

В зале уже началось небольшое столпотворение. Столики были убраны, а стулья теперь ровными рядами тянулись вдоль стен. На некоторых стульях сидели постояльцы отеля, они о чем-то оживленно переговаривались.

Снук подсадил Пиуса на заполненный цветочными горшками выступ, откуда открывался хороший обзор, и стал пробираться через толпу к дверям кухни.

Со всеми развешанными украшениями место состязания выглядело очень нарядным. В ресторане собралась разная публика, кто-то спустился из своего номера, но многие пришли с улицы. Последних было нетрудно определить, они озирались по сторонам, не скрывая своего любопытства. Люди разговаривали, спорили и смеялись, создавая общий неразборчивый гул, но то и дело какая-нибудь компания смолкала, принюхиваясь к различным вкусным запахам, исходящим из кухни.

— Ма-ам, я тоже хочу туда залезть, — сказал рыжеволосый мальчуган, дергая мать за платье и показывая на Пиуса.

— Там нельзя сидеть, — объяснила ему мать. — Видишь, служащий идет, сейчас он этого мальчика оттуда сгонит.

Снук протиснулся сквозь двух полных дам, бросил пакет с сэндвичами Пиусу и запрыгнул на выступ.

— Кое-как выбрался, — сказал он. — Там у них сумасшедший дом. Да и здесь, смотрю, народу прибавилось.

— Я думал, состязание начнется позже.

— Позже. Но ведь это Состязание Двух Обжор! И как я погляжу, ты ничего о нем не знаешь.

Они сидели, поедая добытые в бою сэндвичи, и Снук вспоминал об истории Поединка Избранных Громадин или Состязания Двух Обжор, как чаще водилось в обиходе.

Однажды в какой-то деревне произошло это знаменательное событие. То были времена голода, нищеты и постоянных войн. Помимо болезней и неурожая людям приходилось спасаться от набегов варваров. Многое решалось силой, и даже магия была грубой и неуправляемой. И вот одна деревня, пострадав от очередного грабежа, собрала совет. Деревни, часто горюя по потерям, отчаянно искали разрешений своих бед. Некоторые соседние деревни уже находили их в том, что организовывали собственные банды и с вилами и топорами двигались на соратников; по одному существующему мнению, чтобы защищаться, требуется больше силы и храбрости, нежели для нападения. Те далекие и жестокие времена могли стать этому примером. Жители деревни, о которой идет речь, не отличались силой и храбростью, но не обладали и необходимой для похода против соседей решимостью. Собравшиеся на совет долго искали выход и даже не заметили, как прошла ночь. В окна забило яркое теплое солнце, оно словно пробудило всех. Не найдя же никакого решения, они отправились — и тут уже история либо расходится в предположениях, либо совсем умалчивает причину — в гости к одному мальчику. Этот мальчик был самым толстым в деревне (к слову, его родители, не отличавшиеся особой полнотой, не могли объяснить, почему в их семье родился такой крупный ребенок). В два месяца он уже не помещался в колыбельную, в два года мать не могла передвинуть его без посторонней помощи, а в то время, когда к нему наведались люди из совета, ему было шесть лет, и он был крупнее своего отца. Прокормить такого детину, особенно в те тяжелые времена, являлось сложной задачей. Люди из совета посидели в гостях, посмотрели на мальчика и позвали его на праздник, устраивавшийся тем вечером. Кто-то удивился, откуда взялся этот праздник, но, тем не менее, пришли все и принесли угощение, какое смогли. Тогда мальчика усадили за большой стол и объявили: сколько ему этим вечером удастся съесть, столько добра и будет деревне и от такого количества горя она будет избавлена. Стол стали заполнять едой, и постепенно на нем исчезло свободное место. Никто не верил, что шестилетний ребенок, пусть и таких необычных размеров, сможет все это съесть, и люди были поражены, когда на столе горой выросли пустые тарелки.

— Все были в восторге и побежали домой за новыми порциями, — сказал Снук, скомкав пустой пакет из-под сэндвичей. — Нет, ты только подумай, у самих дома шаром покати, а они бегут за добавкой для бездонного бочонка.

— И как, было у них потом много добра? — спросил Пиус, стряхивая крошки с колен.

— А почем знать? Я бы не удивился, если бы они умерли с голоду. Только о той кормежке прознали все вокруг. Почему-то она вдруг стала очень важным событием. Тут же все ринулись на поиски своих собственных дарований, ну, понимаешь, чтобы накормить какого-нибудь полнишку. Если не находили никого подходящего у себя, мчались в другие деревни, где уже появлялись прямо-таки знаменитости в поедании праздничных обедов и ужинов. Так эта затея и развивалась, кто-то просто забавлялся зрелищем, а кто-то поклонялся обжорам, наверное, связывая это с каким-нибудь жертвоприношением. Дело в том, что причина, по которой все началось, так и осталась неясна. А что неясного? Лично я скажу так, просто был там на совете родственничек того мальчишки, например, его дядя, и сестра ему уже все уши прожужжала, жалуясь на пропасть-сынка. Вот он и предложил: мол, раз уж не знаем, как справиться с варварами, так давайте сдуру накормим одного славного мальчугана, который живет в нашей деревне и вешает, как телега. Кто-то быстро сообразил, что из этого можно состряпать неплохой аттракцион, естественно, вконец разорить людей, но хоть на время отвлечь их от насущных бед, а родственник, разумеется, надеялся, что парнишка, наконец, лопнет.

Пока Пиус сдерживал улыбку, в толпе началось какое-то волнение. Оно главным образом сосредотачивалось вокруг длинного стола посреди зала.

— Пойду выясню, в чем там дело, — сказал Снук и спрыгнул вниз.

Через некоторое время он вернулся и сообщил, что шумиха поднялась из-за отсутствия стульев и что Лирудж послала его разыскать господина Ривилиана (господин Ривилиан выступал в отеле по хозяйственной части). Стулья нужны были специальные, и их никак не могли найти.

Пиус остался наблюдать за происходящим вокруг стола волнением и видел, как люди подходили и бросали в блюдца монеты. Подошла высокая дама в шляпе с широкими полями, какой-то господин в клетчатом пиджаке, старушка, ведомая под руку молодым парнем, который думал о чем-то своем и не замечал окружающих, а после старушки внимание Пиуса привлекла одна девочка. У нее были красивые золотистые волосы, которые вились вокруг ее премилого личика. Она стояла в бирюзовом платье, подвязанном на груди желтой лентой, вытянув изящную тонкую руку, чтобы бросить монету в блюдце. Пиус никогда не видел никого прелестней этой девочки. Так он и сидел, оцепенев, пока какой-то мальчик не подбежал и не шепнул ей что-то на ухо, тогда они вдвоем скрылись в толпе, и Пиус пришел в себя. Подбежавший мальчик был меньше ее ростом и из-за их сходства мог быть ее братом. Спустя время Пиус уже уверенно считал, что это действительно брат и сестра. Он поискал в толпе, но перед глазами мелькали лишь взрослые фигуры.

— Дорогу! Дорогу! — раздался громкий голос Снука. — Дайте, пожалуйста, дорогу!

Толпа подалась в стороны, и по освободившемуся проходу зашагали Снук и какой-то горбатый старичок с редкими седыми волосами на затылке. Каждый нес впереди себя по широченному красиво украшенному стулу. По красным лицам было заметно, каких усилий им это стоило. Стулья и в самом деле были огромными, на одном таком стуле могли сидеть сразу три человека. Их поставили по краям стола напротив друг друга. После этого старичок, о котором Пиус предположил, что он и есть господин Ривилиан, отправился на кухню, а Снук вернулся на свое место на выступе.

— На чем мы там остановились? — спросил он, отдышавшись.

— На том, как один родственник хотел накормить мальчика, чтобы тот лопнул.

— Да? Да, так вот… Ох, и тяжелые они. А чего это я про этого родственника?

— Ты объяснял, с чего все началось. Кто-то просто веселился, кто-то относился серьезно, но всем понравилось.

— Во-во. Тогда-то и начались первые поединки громадин, то есть Поединки Избранных Громадин, которые потом чаще стали называть Состязанием Двух Обжор. Это то, во что, в конечном счете, вылился праздник кормления крупных мужчин и женщин. Хоть некоторые и продолжают придавать им особенное сакральное значение, сейчас это дело уже давно приравнялось к спортивным играм со своими чемпионатами, титулами и прочей атрибутикой. Я тебе сразу скажу: я не фанат. Хотя и взял автограф у той знаменитой громадины, что остановилась в отеле. Но это для моей сестры.

— А для чего люди бросают монеты в те блюдца?

— О, это старая традиция, уходящая корнями в те времена, когда за еду еще платили зрители. Бросают на удачу. Держи.

Он вытащил из кармана монету и протянул ее Пиусу. Пиус спрыгнул вниз и стал пробираться через толпу людей к длинному столу. Он обернулся и посмотрел на Снука, тот жестами подсказывал ему использовать локти и быть напористей. Наступив кому-то на ногу и прервав несколько оживленных бесед, мальчик прорвался к блюдцам. Он подбросил свою монету к остальным и огляделся по сторонам, но найти кого-то среди всех этих спин было невозможно.

— Спускается, идет, — послышалось со всех сторон.

Люди переходили на шепот, освобождали место вокруг стола, и Пиус поспешил назад. Снук подал ему руку, помог залезть на выступ, и они стали ждать.

В зале повисла тишина. Потом вдруг раздался звук, похожий на утиный манок. Музыкант появился возле стола, словно из ниоткуда.

— Специальная традиционная дудка, — шепотом комментировал Снук. — На крупных чемпионатах используют много волынок и эту дудку. Тогда она звучит более убедительно. Смотри, вот и он.

В ресторан под всеобщее восхищение вошел человек огромных размеров. Он не походил на того раздувшегося, как шар, неуклюжего постояльца, с которым Пиусу довелось спускаться на лифте, и который по прибытию в холл сделался вдруг неожиданно стройным. Этот господин, двигавшийся по залу спокойно и уверенно, напоминал скорее громадный валун с равными сторонами, чем что-то круглое и раздувшееся.

— Это первый участник готовящегося представления, — сказал Снук. — Знаменитая громадина Лаиулар Сум.

Люди расступались, многие протягивали альбомы для автографов; снимки на камеры делались тайком, фотографировать неофициальные состязания, как сказал Снук, считалось дурным тоном.

— А это состязание неофициальное? — спросил Пиус.

— Ну разумеется. Чемпионаты не устраивают в ресторанах, для этого существуют стадионы.

— Тогда что же это?

— Если в одном ресторане оказываются или, как в данном случае, поселяются в один отель одновременно двое громадин, то, само собой, жди состязания.

— То есть его еще может не быть? — удивился Пиус. — А как же все эти люди?

— Да что с них взять? Им только намекни, что где-то в городе двое громадин забронировали соседние столики, они тут же организуют круглосуточные дежурства возле этого заведения. Громадины и сами понимают, что если встретятся на этой дорожке, состязания не избежать, поэтому по городу катаются с осторожностью. Но если уж случилось, то случилось.

Сум медленно продвигался к столу с покоящимися на животе руками. Лишь один раз он отвел руку в сторону, чтобы дать автограф. Под восторженным вниманием толпы Сум прошел к столу и с изяществом полутонного мешка с песком опустился на стул. Он снял с головы вишневый бархатный берет, обнажив блестящую лысину, и посмотрел на противоположный пустующий стул. На мгновение Пиусу показалось, что на лице громадины появится ухмылка, но тот безразлично отвел взгляд и два раза хлопнул в ладоши. В тот же момент все вокруг ожило: музыка заиграла с новой силой, публика зашевелилась и загалдела, а из дверей кухни стали появляться официанты с подносами. Различные яства наполняли помещение изысканными ароматами. Понадобилось время, прежде чем официанты смогли заставить всю половину стола до ряда блюдец с монетами.

— Состязание состоится, можешь не сомневаться, — сказал Снук. — У Даэркрона есть большая заинтересованность в этом. В последнее время он сильно сдал, и не спуститься сегодня вечером в ресторан было бы ошибкой для его карьеры. Как воин, он обладает статусом громадины и может бросить Суму вызов. А даже такое неофициальное состязание — приличный для воинов подвиг.

— Вот как, — произнес Пиус. Ему вспомнился разговор воина с агентом в оранжерее.

— Проще говоря, встретились случайно две громадины: профессиональный обжора и воин, а раз встретились, то тут уж все равно выяснится, кто слопает больше. И нам такое зрелище пропустить нельзя.

Толпа снова радостно зашумела, и Пиус увидел входящего в ресторан Даэркрона. Тот шел, казалось, не замечая людей.

— Ну, что я говорил?! — воскликнул Снук. — Посмел бы он не прийти — я поставил на него чесночный суп моей бабули.

— Ты поставил суп?

— Да, на обжор мы всегда ставим еду. А этот супец здесь, поверь мне, легендарная вещь. Каждый месяц бабуля присылает мне фляжку. Кстати, как на счет твоей ставки? Еще не поздно.

— Но мне нечего ставить.

— Та-ак. А у тебя еще остались конфеты?

— Полная коробка! — оживился Пиус.

— Отлично. Я принимаю за ставку твои полкоробки конфет. На кого будешь ставить?

Пиус посмотрел на участников. На Даэркроне не было лица, между тем Сум вежливой улыбкой приглашал воина за стол.

— Ставлю на Сума, — сказал Пиус.

Окончательно убедившись в том, что состязание состоится, зрители теперь вместо разговоров старались занять места с наилучшим обзором. Даэркрон сел напротив Сума, он хлопнул два раза в ладоши, и официанты усердно стали заполнять блюдами вторую половину стола. Состязание началось.

В руках у Снука оказался листок, который он назвал "программкой", каждый раз сверяясь с этим листком, он произносил сложные названия, чем обогащал свои комментарии по ходу состязания. Правда, он не всегда обещал высокую точность этих догадок.

Сум начал с креветок, он выуживал их ложкой из глубокой тарелки, поливал соусом и отправлял в рот. Даэокрон в первую очередь принялся за форель, и Снук, взявшийся ответственно следить за процессом, сразу отметил, что оба соперника предпочли морепродукты. Он пояснил, что "выбором для разогрева" сейчас интересуются все зрители. Ведь для определения стратегии они будут тщательно разбирать каждое движение обжор. Пиус видел только двух огромных мужчин, без остановки поглощающих горы еды, но зрелище исчезающих продуктов так завораживало, что и в нем вдруг проснулся азарт.

— Что, нравится? — спросил Снук, заметив блеск в глазах мальчика.

— Здорово.

— Подожди, вот во время десерта ты точно полюбишь Состязание Двух Обжор.

Соперники не смотрели друг на друга, не обращали внимания ни на кого вокруг и занимались только трапезой. Создавалось впечатление, словно они даже не знают о соревновании, не видя ничего удивительного в своей привычке много есть. Но то, с какой непринужденностью происходило поглощение еды, было интересней всего. Сум с художественной тонкостью подхватывал двумя пальцами жареную куриную ножку, политую молочным соусом, отправлял ее в рот и вынимал гладкую кость. Это выходило одним движением. За первой куриной ножкой тут же шла вторая, потом третья, четвертая; рука лишь изящно описывала круг, а куриные ножки сменялись горой костей. Даэркрон вычерпывал огромной ложкой тминный суп, крошил туда трюфель и пил, чуть хлюпая, чтобы не обжечься. Он осторожно мизинцем стал поднимать край тарелки, черпая последние остатки, и уже косился на утку горячего копчения с черносливами.

Только особенно крепкий стол с толстой столешницей и массивными ножками мог держать на себе это пиршество. Впрочем, поле сражения не указывало явно на соревнование, так как участники не довольствовались одинаковыми наборами блюд. Так у Даэркрона — на его половине стола — лежал приличных размеров жареный поросенок с кисло-сладкими яблоками, а у Сума его не было. Зато у того лежал, возвышаясь над всеми остальными блюдами, бараний бок, запеченный с томатами и перцем. Вдвоем обжоры разделили между собой огромное количество разнообразных рецептов, начиная от изысканных руладов из баклажанов с полентой и заканчивая обычным винегретом с орехами. В "программке" из очень сложной кухни присутствовали: плов с ядовитыми грибами (несколько сортов таких грибов долгое время вымачивают в особом растворе с кервелем и горчицей, прежде чем подвергать тепловой обработке и специальной сушке), лососевое масло с шафраном и горькими семенами пислы, которую невозможно вырастить вне естественной среды, а также такие деликатесы, как сырно-чесночный крюшон (напитки могли требовать отдельного внимания) и буйабассе с коньяком. Немалое пространство на столе заполняли глиняные горшочки различных размеров. В них томились мясные котлеты, запеченные маринованные грибы, анчоусы в яичных желтках, картофельные пирожки, горячие похлебки и каши. Над всеми горшочками поднимался густой пар. Для дополнительной пикантности вокруг тарелок участников стояли крошечные стеклянные графинчики с соусами и заправками. Среди прочего особым украшением выглядели пальмовые стебли в шлафроке из лососины, тимбалы из горбуши с кремом из авокадо и королевское овощное рагу с каштанами и розмарином.

Здесь было так много еды, что Пиус засомневался, может ли все это предназначаться только для двоих. "Даже после того как они лопнут, на столе должно остаться еще много нетронутого" — подумал он. Но количество блюд, похоже, нисколько не смущало самих участников.

— С ума сойти, — произнес Снук, обводя глазами стол. Он как будто услышал мысли Пиуса. — В детстве я, конечно, частенько выбирался на Состязание Двух Обжор, но видеть подобное в "Клопе" доводится впервые. Странное ощущение, скажу тебе. Как если бы какой-нибудь чемпион по спринту бежал стометровку в твоих кроссовках.

— Неужели они действительно все это съедят?

— И это и еще много чего. Знаешь, некоторым ресторанам приходится закрываться после того, как в них встретятся громадины. Если ресторан не смог предоставить должные условия для состязания, его репутация будет подорвана. Тут и обслуживание и меню. Кухня, например, не должна быть однообразной. Изысканности разные — это хорошо, но куда же без старого доброго тминного пирога? — Снук показал на Даэркрона, который как раз профессионально закидывал кусок свежего пирога себе в рот. Сум в это время окунал треугольник хлеба в тыквенный суп. Он проглотил его, показав в уголках глаз улыбку удовольствия, и Снук продолжил: — Теперь возьмем, к примеру, случай, когда какой-нибудь ресторан не смог все как следует организовать, или исчерпал свои ресурсы раньше, чем закончилось состязание. Ладно, участники — носами покрутят и разойдутся. Но зрителей-то обидели. Разве они простят? В общем, мало того, что заведение станет жертвой обжор, оно еще будет опозорено. И уж непременно на следующий день появится во всех заголовках газет. Да, но с "Клопом" такого не случится. Доверимся Лазару. И еще больше Лирудж.

Пустые тарелки забирали, но освобожденное место тут же заполняли новые блюда.

Громадины успели разгорячиться, их лица покраснели и обмякли, а в движениях появлялось еще больше легкости. Они все с большим интересом подходили к выбору вин. Крепким напиткам уделялось особое внимание, они прибавляли аппетит, но иногда участникам важней было подумать о силах для долгой борьбы. Помимо различных бокалов и стаканов, использующихся в трапезе, у каждого из участников всегда под рукой была специальная тяжелая кружка с крышкой. К такой кружке, в которой можно было бы спрятать целого щенка, истинный обжора готов прильнуть при любом удобном случае. С начала состязания кружку Даэркрона наполнили пивом, и ему он оставался предан, Сум предпочел медовуху, которую уже успел сменить элем.

На отдельных круглых столиках официанты привозили кувшины с прохладительными напитками. Здесь стояли ягодные и фруктовые соки, яичный флип и лимонад. Иногда напитки подносили кому-нибудь из толпы. Так происходило общение с публикой. Пиус видел, как одна девочка простояла все состязание, обнимая стакан двумя руками и не отваживаясь пить из него.

Однажды Пиус слышал о мнении, что наблюдать за тем, как работает мастер — одно удовольствие, и чем бы этот мастер ни занимался, если он знаток своего дела, можно легко заразиться его интересом. С этого вечера мальчик стал разделять такое мнение. Еда пропадала со стола, словно по волшебству. Вот охотничьи сосиски, придвинувшись к громадине и окунувшись в подливку, вдруг одна за другой взмыли вверх и испарились. Там вмиг исчез салат из душистого перца, здесь ростки бамбука в маринаде двигались вслед за ломтиками сочной жареной семги и вместе с ними угодили в пасть к громадине. И при этом ни одного лишнего движения.

Состязание продолжалось с зажженными фонарями. За окнами темнело, а в ресторане обстановка становилась все более мистической. Музыкант успел сменить несколько мелодий.

Пиус попытался разглядеть кого-нибудь, кто приближался бы к столу.

— А как судятся такие состязания? — спросил он. — Я не вижу никого, кто напоминал бы судью.

— Специального человека не существует, — ответил Снук.

— Но как понять, кто съел больше?

— Им самим предстоит это решать. На официальных состязаниях судейством занимаются другие громадины, получается, тебя судит группа твоих соперников. Но лично я согласен, кому еще понимать до конца все тонкости обжорства?

— Незаметно, чтобы они следили друг за другом.

Однако Пиус не сомневался в том, что громадины знали свое дело. Во время поединка было съедено безмерное количество еды. Уже несколько человек могло умереть от переедания, если бы они сидели на этих огромных стульях. Но участники только больше оживились и, похоже, чувствовали себя превосходно.

Даэркрон первым попросил сладкое, и это означало, что он опережает Сума по очкам (каким все-таки образом они начисляются, если только не с помощью шестого чувства, мальчик не понимал). Официанты забегали. Стол освобождали для десерта. Снук кивнул головой, обещая самое интересное. Вскоре и Сум хлопнул в ладоши, объявляя свою готовность ко второму этапу, который должен был определить победителя.

Тарелки и горшочки забирали со стола, а на их месте возводили настоящие сладкие крепости, интерес к которым зрители выражали красноречивым молчанием. Целый кондитерский отдел быстро вырастал между громадинами. Разновидностям пирожных не было числа: заварные, бисквитные, со слоеным тестом, с песочным, пропитанные сиропом, в шоколадной глазури, обсыпанные кокосовой стружкой — многоярусные подносы скрывались под всей этой пышностью. За свободное пространство толкались и чуть не громоздились друг на друге разноцветные торты: шоколадно-миндальный с мандариновым джемом, апельсиновый с марципаном, лимонный, кофейный, медовый, крахмальный, из помадки, с цукатами, с объемными узорами из масляных, сливочных и заварных кремов. Любой сладкоежка смог бы добавить что-нибудь с этого стола к своим фантазиям. А еще были конфеты, мороженое, фруктовые салаты, и в голове у Пиуса все краски смешались в одну пеструю массу.

Даэркрон захрустел вафельными трубочками, и снова оставалось только поражаться его до идеала отточенными движениями. Смотря на то, как после пары завораживающих хрустов он принимается за новую трубочку, уже пододвигая к себе свободной рукой поднос пирожных с маковой начинкой, Пиусу пришла мысль, что еда создана именно для таких громадин. Вот кто умел с ней обращаться, даже невозможно оторваться от зрелища, все остальные — просто дилетанты. В финальной части знаменитый воин, очевидно, решил обходиться совсем без передышек. С такой техникой он уверенно поглощал кусок за куском, успевая между печеньем и кексами забросить в себя несколько шоколадных конфет. Знаменитая громадина Лаиулар Сум действовал иначе, он дождался, когда ему принесут большую "для особенно долгих посиделок" чашку с чаем, и после каждого пирожного делал аккуратные глотки. Скорость, которую избрал его соперник, могла быстро утомить, поэтому самоуверенность Даэркрона нагнетала интригу. Но Сума было не так легко смутить, он продолжал состязание, не предвидя ничего другого, кроме своей победы. Корзиночки с зефиром и взбитыми сливками исчезали с подноса без видимых причин, то есть можно было моргнуть, а на подносе уже на одну корзиночку меньше — Сум только подносит салфетку к губам.

— А кто эта женщина на плакате? — спросил Пиус.

— Легенда среди громадин, несколько лет подряд сохранявшая титул чемпионки мира. В те времена никто не мог назвать состязание преимущественно мужским делом. Обжора Номер Один — это она сама любила себя так называть. Так и умерла непобежденной.

— Умерла?

— Да. Подавилась рыбьей головой.

— Чем?!

— Представь, но и такие профи от ошибок не застрахованы. Наверное, увлеклась. А сам видишь, что они с едой вытворяют. Тут одна промашка — и последствия могут оказаться трагическими. Я, например, не способен с двух заходов обглодать до косточек крупную стерлядь. Даже не знаю, сколько опыта нужно для такого трюка. А звали ее Азари Фланш. И вот она прошлась с одной стороны рыбины, перевернула и сделала второй заход, да только смотрит, а головы на скелете нет. У них тонкий расчет, и лишний кусок — серьезный промах, так голова в горле и застряла. Фланш была веселой и умела завести публику, не то, что некоторые, смотри, что Лазар выделывает.

Вокруг стола действительно кружил шеф-повар. Он бил в украшенный лентами и перьями бубен, заглушая традиционную дудку. Сделав, слегка пританцовывая, три полных круга, он отдал бубен музыканту. В конце своего выступления — как догадался Пиус, снова традиционного — Лазар поклонился, получил в ответ одобрительные аплодисменты и ушел обратно на кухню.

Как до этого над горшочками с жарким клубился пар, теперь он витал над шариками из мороженого. Фисташковое, ванильное, крем-брюле, с повидлом и орехами — все мороженое окутывал небольшой туман. Взгляды зрителей метались по всему столу от стекающего с блинчиков сиропа до танцующего желе. А Пиус особым объектом внимания выбрал медовую горку, напомнившую ему сравнение магии с медом. Маленькие шарики песочного теста, утопающие в меде, но не теряющие выстроенной формы, так и наталкивали на мысль о волшебстве. А вообще, на столе было столько сладкого, что Снук предложил построить целый дом, смазывая кирпичи джемом.

Когда Сум приступил к ореховым кексам с фруктами, Даэркрон был сосредоточен на персиковом варенье, к которому он добавлял разные мелкие сладости: от сушеных ананасов до мармеладных подушечек. Пиус приметил, что за все время поединка знаменитый воин ни разу не улыбнулся и лишь изредка отрывал глаза от стола. Конечно, он, как и его соперник, демонстрировал полную отдачу, но иногда в нем как будто ощущались иные переживания помимо тех, что вызваны спортивным духом. Пиус подумал о проблемах с популярностью у воина и об его агенте, но где сам агент? И в толпе ликующих зрителей мальчик нашел знакомое лицо человека, который молча наблюдал за происходящим, изредка поглядывая на Сума и почти неотрывно следя за своим подопечным.

Атмосфера накалялась. Гроукан Даэркрон набирал темп и уже просто набрасывался на шоколад, огромное количество разнообразного шоколада. Он глотал пластинки горького шоколада, брикеты молочного, шоколадные конфеты с арахисом и изюмом, мягкие шоколадные рулеты и горсть за горстью различные орехи во все том же шоколаде. Он двигал руками с такой скоростью, что стал похож на жонглера, использующего в своем выступлении одновременно не меньше дюжины предметов. Зрители принялись выкрикивать его имя по слогам: "Да-эр-крон!". Даже Сум не мог больше оставаться равнодушен, и часто посматривал на соперника, стараясь теперь подгонять себя. "Да-эр-крон! Да-эр-крон!" — слышалось со всех сторон. Агент знаменитого воина вытянулся во весь рост и в такт махал в воздухе кулаками.

— Не зря я на него ставил, — радовался Снук. — Да-эр-крон! Да-эр-крон!

Пиус уже сам готов был присоединиться к поддержке воина (под общее ликование забылась даже собственная ставка в пользу соперника), но внезапно тот ударил руками по столу, разбросав посуду, и застыл в такой позе. Все сразу стихло. Сум перестал набивать рот пирожными. Зрители уставились на Даэркрона, несколько секунд тот оставался неподвижен, а затем с распростертыми руками рухнул на стол, раздавив под собой все десертные чудеса.

Первым к нему подбежал его агент, остальные продолжали пребывать в недоумении.

— Скорей, врача, — произнес он.

— Скорей, скорей, — помог опомниться остальным возглас Сума.

Тут все ожили и засуетились. Из кухни появились Лазар, Лирудж и ворох официантов. По залу распространялись возбужденные перешептывания. Очевидно, воин дышал и не нуждался в той экстренной помощи, которую оказывают подавившемуся человеку. Лирудж распорядилась, чтобы принесли носилки. Не дожидаясь доктора, бессознательного Даэркрона решили перенести в номер. Вместе с носилками, похоже, собранными из каких-то дверей, появился Патвин, который попросил зрителей пройти в общий зал, где им будет предложен чай.

Знаменитого воина Гроукана Даэркрона погрузили на носилки и понесли через толпу зрителей. Большая группа официантов и поваров с трудом выполняла эту задачу. Именно сейчас, будучи распростертым, это тело выглядело особенно огромным и тяжелым. Снук хотел последовать за ними, но Патвин попросил его проводить Пиуса до номера.

— Пошли, парень, — сказал Снук. — Вряд ли сегодня здесь будет еще что-то интересное.

Они вышли из ресторана и направились к лифту. Всех зрителей провожали через холл в общий зал с мягкими диванами, обещая в скором времени уведомить о состоянии знаменитого воина.

Когда двери лифта открылись, Пиус увидел перед собой невысокую девушку с длинными волосами в костюме служащего. Она кивнула Снуку, и по выражению ее губ можно было догадаться, что она уже знает о случившемся. Но все притихли, потому что в лифт вошел Сум. Громадина с утомленным лицом занял большую часть кабины, оттеснив двух служащих с мальчиком к стенке лифта. Вышел он на третьем полуночном этаже, следующим был Этаж Жабы.

— Пиус — Кулона, Кулона — Пиус, — представил их Снук.

— Что там произошло? — спросила Кулона. — Я видела, как Даэркрона понесли на носилках по лестнице.

— Здоровяк свалился прямо во время состязания, — Снук развел руками. — Понятия не имею, что с ним произошло. Если что-нибудь узнаю, расскажу.

Снук проводил Пиуса и пообещал прикатить тележку с ужином. Мальчик считал, что сейчас ему кусок в горло не полезет, но когда в номере появились бутерброды с ветчиной и сыром, а также ароматное овсяное печенье с молоком, почувствовал голод и стал уплетать за обе щеки.

— Не волнуйся, — сказал Снук, — это не из того, что предназначалось для обжор. Лирудж приготовила это отдельно.

— А что, разве Даэркрона отравили? — спросил Пиус, вытирая молочные усы.

— Ну и заключение! Быстро ты расставил все по местам. Вообще-то доктор подозревает именно отравление. Случайное ли? То-то зрители сейчас рады нашим чайком баловаться. Пока я был на кухне, я узнал, что сюда направлен какой-то инспектор. Еще та ночка будет! Тебе был наказ до утра не покидать номер. Так что не бойся, закрывайся на ключ и ложись спать. Даэркрон ведь жив, ничего страшного не произошло, поэтому спи спокойно. Утром расскажу, как дела. Отравили — скажешь тоже! Хотя я сам так думаю. — Он направился к двери и по пути вытащил конфету из коробки на комоде. — Вот конфеты, считай, сохранил. А я супец свой все-таки проиграл.

Снук улыбнулся и вышел за дверь.

В номере горел свет, поэтому за окнами стояла черная стена. С одним ночником стало куда спокойней, сейчас хотелось затаиться и не привлекать внимание.

Какое-то время Пиус жевал овсяное печенье и размышлял, что сегодня ему точно не заснуть, ведь где-то в этих стенах проводилось расследование, а потом он оказался в кровати и заснул так крепко, как, возможно, не удалось никому этой ночью во всем отеле.

Глава 3 — Порт Грамса

Парк, прилегающий к отелю, был отделен от мира чередой непроходимых деревьев. Этих деревьев с избытком хватило бы на целый лес, но все они разместились вдоль одной линии самого надежного забора. Крона переплеталась так плотно, что выглядела однородной рекой листьев. Сады парка тоже были богаты растительностью, а еще мелкими постройками — дорожка то и дело наталкивалась на мостик или беседку.

Вокруг одной из беседок двигалась бесформенная фигура. Это Лаиулар Сум совершал утреннюю пробежку. Тело громадины облегал спортивный костюм насыщенно-синего цвета, голову покрывал берет. Наблюдая за Сумом из окна своего номера, Пиус вспоминал события вчерашнего вечера уже не в таких темных красках. Если бы еще немного ярче светило солнце, пожалуй, трудно было бы справиться с хорошим настроением, но небо заволокли тучи, и день обещал быть пасмурным.

Пиус подумал, что необязательно дожидаться каких-то новостей, а можно самому спуститься вниз. Ему ведь было сказано не покидать номер только до утра. Так не пора ли разведать обстановку? К тому же подходило время завтрака, а первое, что Пиус успел понять за время пребывания здесь, что голодом его морить не собираются. Поэтому он заправил постель, набил карманы конфетами и вышел в коридор.

В стенах отеля не ощущалось никакого волнения, если не считать одного странного чувства, будто бы отель недоволен вчерашним происшествием. Но мог ли он испытывать обиду как живое существо? Наслушавшись вчера разных странностей, Пиус решил не исключать такую возможность. Если уж здесь каждый мнит себя волшебником, почему бы отелю не считать себя живым?

На этот раз за ручкой управления лифтом стоял господин Ривилиан.

Пиус поздоровался, и тот спустил его в холл.

— А, ты, должно быть, Пиус Клоп. — Господин Ривилиан горбился, но нагнулся еще ниже, чтобы разглядеть лицо мальчика. — Жаль твоего деда. С тех пор, как господина Клопа одолела болезнь, тут просто бардак.

— А давно с ним это?

— Ох, сложно сказать. Как-то постепенно он слег. Этот отель может дать много сил, а может все их отнять.

Пытаясь разобраться в словах господина Ривилиана, Пиус вышел из лифта и тут же столкнулся с Сумом. Чтобы попасть из парка в холл, громадина должен был сначала подняться по специальному пролету, выводящему на главную лестницу, и уже по ней спуститься вниз. И это после пробежки. Не удивительно, что с него ручьем стекал пот. Он шел, положив руки на живот, как и вчера перед состязанием.

В ресторане все выглядело так, словно никаких происшествий здесь не случалось. Кроме того — никаких следов вчерашнего представления с толпой зрителей, эта атмосфера "без посторонних" отличалась статичностью, но зато казалась естественной. Столы были аккуратно расставлены, плакаты и украшения убраны, вдоль одной из стен тянулась стойка с едой. За ней двое официантов обслуживали небольшую очередь из посетителей. Там раздавали завтраки. За столиками сидело еще несколько посетителей (некоторые предпочитали медленно просыпаться, уткнувшись в меню), в целом в зале было довольно свободно, поэтому Пиус легко занял первый приглянувшийся столик.

Наверное, следовало встать в очередь за завтраком, но ему захотелось просто посидеть и понаблюдать за постояльцами отеля. Часть из них так и притягивала внимание. На одном было что-то вроде туники, у другого костюм украшали устрашающие амулеты. Кто-то имел длинную бороду, а кто-то метровый рост, и нависающие над воротником бакенбарды принадлежали совсем не ребенку. Присутствие детей здесь вообще как-то не вписывалось, зато у всех прослеживалась одна общая черта — особая серьезность. Возможно, все они были важными персонами. По крайней мере, сами себя и свои дела они, похоже, высоко ценили. Пиус с трудом удерживался от смеха из-за одного маленького человека с длинным носом и большими ушами, который сидел за столиком недалеко от него и с полным достоинства выражением лица тщательно натирал золотую пуговицу на рукаве своего пиджака. Казалось, он для того и спустился в ресторан, чтобы целый день предаваться этому занятию.

На помощь Пиусу пришла Лирудж, которая принесла завтрак и отвлекла мальчика.

— Ну и ночка! — произнесла она, сев напротив. — Ты нормально спал? И знаешь, тебе нужно хорошо питаться, а то ты вон какой худой.

С этими словами она пододвинула к нему поднос. Здесь были гренки, сосиски, яичница, масло, джем — все необходимое для завтрака в хорошем питании. Что еще? Ах да, под блестящей крышкой оказалось несколько ложек очень горячей дивно пахнущей овсянки.

Пиус поблагодарил за все. Очевидно, Лирудж, увидев его за столиком, направилась к стойке с завтраками.

— Ты ешь. Что тут творилось! — Она приложила руку ко лбу, ее лицо выглядело уставшим. — Поспать совсем не удалось.

— Снук говорил, что в отель приедет какой-то инспектор.

— Инспектор полиции.

— Полиции? — Он-то подумал, что речь шла о какой-нибудь санитарной службе.

— То ли инспектор Варди, то ли Варли. Не помню. У меня плохая память на имена людей, которые разговаривают с тобой, как с преступником. А мы еще до его приезда успели найти орудие преступления.

Пиус смотрел на нее полными любопытства глазами. Девушка еще больше хотела заинтересовать его, но колебалась, не сулит ли такой интерес неприятности. Наверное, прикинув, что некоторые детали расследования вреда не причинят, она торжественно произнесла:

— Миндаль в шоколаде.

— Это он был отравлен? А как вы догадались?

— Когда Даэркрона отнесли в номер, мы стали перебирать оставшиеся на столе сладости. Хотели понять, к чему еще не притрагивались и что уже съедено. Мы в основном искали возле самой тарелки.

— Последнее, что он съел, — догадался Пиус. — Конечно, ведь он замер так внезапно.

— Вот именно. И когда я увидела вазочку с миндалем, очень удивилась. Дело в том, что на днях я лично вернула на рынок корзину с фундуком и миндалем. Они мне не понравились, а новые мы закупить еще не успели. Тогда стали выяснять, кто готовил миндаль в шоколаде, но оказалось, никто им не занимался, да и в меню он не был включен. Когда приехал этот Варди, мы уже знали, что отдавать на экспертизу. Сегодня утром все подтвердилось. В сладостях нашли быстродействующий яд. Даэркрона спасло только то, что он успел достаточно много съесть, чтобы организм справился с отравой.

— Но кто его подложил?

— Неизвестно. Всю ночь нас допрашивали, сначала поваров, потом официантов, а затем весь обслуживающий персонал. Даже к Хорифелду поднялись, хотя тот никогда своей башни не покидает. Инспектор полиции так и вцепился в это дело, ведь речь идет об обыкновенном яде. Понимаешь, раз все произошло в "Клопе", проще было бы рассудить, что здесь замешена черная магия, и пусть тогда свои разбираются. Полицию обычно только держат в курсе. Но рассуждать так неверно, происшествия происшествиями, а разным проклятиям в "Клопе" не место. С другой стороны, разве вчерашний инцидент не показывает неспособность отеля защитить себя? Бедный господин Клоп совсем обессилел. Патвин из-за случившегося был просто в ярости. Никогда его таким не видела. И понятно, ведь он за все отвечает. Помимо его обязанностей директора, на нем с некоторых пор весь отель. Он вынужден быть его лицом на разных встречах и мероприятиях, но продолжает следить за внутренними передвижениями. Вот сейчас поругался с полицейскими. Даже поехал разбираться в участок. Они, кажется, собираются развернуть в отеле свою штаб-квартиру. Вряд ли у них это получится. Отель ведь этого не захочет. Слушай, совсем я тебя заговорила. Извини, просто из-за бессонной ночи я вся на нервах.

— На самом деле мне очень интересно.

— Хорошо, но в следующий раз ты сам мне что-нибудь расскажешь. — Она улыбнулась и спрятала за ухо прядь рыжих волос. — Пожалуй, побегу, а то меня на кухне потеряют. Там тоже все как на иголках.

Через несколько шагов Лирудж вдруг о чем-то вспомнила.

— Ах да, — сказала она, обернувшись, — Снук уехал с господином Ривилианом, но попросил передать тебе фляжку с супом. Его знаменитый чесночный суп. Вернее суп его бабушки. Заберешь на кухне, когда захочешь.

Маленький человек по-прежнему начищал свои пуговицы. Но кое-что изменилось, похоже, теперь это был другой рукав пиджака.

Пиус заканчивал завтрак, думая о вчерашнем состязании, полицейском расследовании и живых чувствах отеля. И вообще, чем ему сегодня заняться? Кроме того, останется ли этот господин когда-нибудь доволен блеском своих золотых пуговиц?

— Ты разве не боишься все это есть? — услышал он за спиной чей-то голос.

Пиус повернулся и увидел за соседним столиком девочку со светлыми волосами, ту самую, которая вчера подходила к блюдцам, чтобы бросить в них монету. Сегодня на ней был красивый бледно-розовый джемпер и бежевая юбка. Она держала в руках стакан с соком и большими изумрудными глазами выжидающе смотрела на Пиуса. Мальчик смог только помотать головой.

— Совсем не боишься?

Справляясь с оцепенением, Пиус снова помотал головой.

— А я после вчерашнего боюсь тут даже к чему-то прикасаться.

Пиус понял, что если еще раз помотает головой, то просто пристукнет себя. "Каким же болваном я, наверное, выгляжу!" — звучало в его голове. Поэтому он взял себя в руки и заговорил.

— Вряд ли такое повторится. К тому же никто на кухне не причастен к вчерашнему индынд… цинд… нденд… нду.

Девочка встала, подошла к столику Пиуса и движением глаз, от которого у мальчика забегали электрические разряды по затылку, попросила разрешения сесть рядом.

— Кажется, мы тебя здесь вчера видели, — сказала она.

Пиус хотел сказать, что тоже ее видел, но решил промолчать.

— Ты правда что-то знаешь?

Не было оснований скрывать информацию (Пиус надеялся, что нет оснований), и он рассказал то, что минутами ранее сам услышал от Лирудж. Внимательные глаза девочки стали ему наградой.

— Выходит, его специально отравили?

— Похоже, что так.

— Это мог быть постоялец, — рассуждала она. — Возможно, тот, кто это сделал, до сих пор находится в отеле.

— Вполне вероятно. — (Раньше он об этом не думал).

— Жуть, — произнесла она, но сделала несколько глотков сока. До этого стакан оставался полным.

Пиус сидел лицом к холлу, он увидел, вошедшего в ресторан, неброско одетого и аккуратно причесанного молодого мужчину в очках, который кого-то искал.

— Джозиз! — выкрикнул тот.

Собеседница Пиуса обернулась.

— Давай скорей, мы уже опаздываем. — Мужчина поманил ее рукой и вышел из зала.

— Это мой папа, — сказала она. — Мы сегодня едем на какие-то воды. Выбрал самый ранний автобус, а теперь мы, оказывается, опаздываем. Ладно, еще увидимся. Мы остановились на Пятой Зоне. Ах да, меня, кстати, Джозиз зовут. — Она протянула свою "фарфоровую" руку.

— Пиус.

Они пожали друг другу руки, и Джозиз быстро направилась к выходу. Она была ростом примерно с Пиуса, стройная и с совершенной осанкой.

— До встречи, Пиус, — помахала она ему рукой на прощанье.

Пиус проводил ее взглядом, и когда она скрылась за колонной, смог набрать воздуха в легкие. Еще какое-то время он вспоминал, что Пятой Зоной называется один из этажей в отеле.

После завтрака он перешел в общий зал, где развалился в большом мягком кресле. В его груди разливалось тепло, в котором хотелось просто медленно нежиться. Было в этой Джозиз что-то такое, от чего мог стать радостным даже пасмурный день.

Общий зал находился в полумраке. Помимо того, что за окнами солнце прятала завеса туч, сами окна наполовину скрывали тяжелые портьеры. Несколько настольных ламп в разных частях зала давали приглушенный янтарный свет. Без них было бы сложно разобрать, кто находится в помещении. Сейчас кроме Пиуса и пожилой супружеской пары, дремлющей за несколько диванов от него, здесь никого не было.

Большое количество почти в беспорядке расставленной мягкой мебели не отличалось пестротой, в отличие от ковров с колоритными узорами, покрывающих все стены и пол. Где-то в дальнем углу притаились две двери. А напротив входа с его толстыми белыми колоннами из стены выступал огромный мраморный камин. Вокруг камина не было решетки, и человеку с улицы, впервые оказавшемуся здесь, могло прийти в голову, что это небезопасно, или что, возможно, это не рабочий камин, а то и муляж, но на самом деле он исправно работал и в холодное время года собирал возле себя немало постояльцев.

Здесь Пиус чувствовал себя довольно уютно. Казалось, лучшего места, чтобы спрятаться, просто не придумаешь. Но внезапно его укрытие было обнаружено, и чей-то голос произнес:

— Пиус Клоп! — У колонны стоял один из братьев-близнецов, работающих за стойкой регистрации, то ли Рэни, то ли Клайвель. — Вас спрашивает одна молодая особа.

Пиус вскочил с кресла — неужели Джозиз вернулась и хочет ему что-то сказать? Но в холле его ждал кое-кто другой, мальчик в потертой джинсовой кепке, тот самый Крочик, которого он встретил в порту по прибытию в Грамс. Разочарования не было. Почему-то Пиус ему очень обрадовался.

— Вот, решил узнать, как ты тут обосновался. К тому же ведь нужно показать тебе город. Как на счет пошататься где-нибудь?

— Отлично!

Грамс представлял собой за столетия выстроившийся из деревни крупный город. Пиус успел немного рассмотреть его из окна машины, когда ехал из порта в отель. Старый район располагался за несколько улиц от "Клопа". Крочик сказал, что когда-то между ними лежал лес. Потом город разрастался и однажды поглотил отель.

Ребята бродили по городу, обмениваясь мнениями о зданиях, пиная камушки и болтая о самых несерьезных вещах. Крочик оказался тем мальчиком, для которого не важно, что ты никогда ничего не коллекционировал и из всех спортивных игр лучше всего умеешь играть в уборку по дому на скорость. Сам Крочик тоже рос сиротой. В пять лет он сбежал из приюта, и с тех пор его домом стал порт. Он отлично там обосновался. Возможно, сложилось бы иначе, если бы он не умел играть в покер. Но Крочик умел и не просто умел, а был настоящим виртуозом. Все в порту знали и боялись этого мальчика, который был на полгода младше Пиуса. Каждый моряк или капитан, приплывающий на корабле, стремился проверить слухи о юном вундеркинде. О чем потом всегда жалел.

— На самом деле я отлично играю в любую карточную игру, — говорил он. — Сам не пойму, почему всем понравилось связывать со мной именно покер. — Он запрыгнул на скамейку. — Я бы смог обыграть их во что угодно. Но, наверное, им так легче — выходить из-за стола непобежденными во всех остальных играх и думать, что уж в них-то они бы отыгрались.

Крочик пообещал, что научит Пиуса обыгрывать всех взрослых как нечего делать. Миновав футбольный стадион, вереницу магазинов и большое красивое здание нового кукольного театра, они прошли вдоль рядов овощного рынка, где Крочик на глазах у продавца взял, не заплатив, два огромных яблока.

— Взрослые за картами ведут себя как дети. У них все на лицах написано. Мне самому и делать-то ничего не приходится. Зато об их поведении у меня есть множество теорий. Держи. — Он кинул Пиусу яблоко. — Это результат одной из них.

— Ты когда-то обыграл продавца?

— С кем я только не играл. Но раз он не возмутился, что я взял яблоки, значит, что-то мне задолжал.

Он надкусил красный плод. Пиус тоже захрустел яблоком, оказавшимся сочным и сладким.

Иногда, проходя рядом с каким-нибудь ограждением, Крочик пользовался случаем, чтобы размяться. Он прыгал и перелазил через препятствия, а если возле него оказывался бордюр, шел непременно по нему. Еще он заразительно смеялся. Особенно его веселил бывший опекун Пиуса.

— Он правда заставил тебя переписать весь учебник?! — Крочик был потрясен, услышав, какое наказание последовало за ошибку в расстановке небесных тел.

— Если хочешь быть таким безграмотным, то будь марсианином и живи на Марсе, — припомнив слова, передразнил своего опекуна Пиус.

— Да он сам настоящий инопланетянин, — смеялся Крочик.

— А мы в классе еще даже не изучали астрономию. — Пиуса самого забавляли все эти воспоминания.

За кустами в одной из аллей мальчики обнаружили площадку с качелями. Пиус забрался на сиденье, а Крочик повис на турнике вниз головой.

— Темной личностью был твой опекун, — заключил он. — Наверняка он должен был умереть какой-нибудь ужасной смертью. Что с ним произошло? Летучие мыши выпили всю его кровь? Тогда бы они точно отравились. Может, он сам собой отравился? Начал гнить и захлебнулся в жиже.

— Мерзкая смерть! — с кривой улыбкой на лице согласился Пиус. — Но, может, так и было. Он умер за обеденным столом, как будто отравился.

— Все сходится.

— Прямо как Даэркрон. Ты знаешь, что произошло вчера вечером в отеле?

— Утром слышал, как обсуждали статью о "Клопе" в газете. Но сам не смотрел.

Пиус рассказал, что вчера вечером в ресторане отеля проводилось Состязание Двух Обжор, на котором знаменитого воина Гроукана Даэркрона пытались отравить.

— Когда он упал на стол, все замерли. Весь десерт под ним, наверное, превратился в лепешку. Не представляю, как там отыскали миндаль в шоколаде.

— Поединок Избранных Громадин, — скептично произнес Крочик, насколько возможно скептично говорить, вися вниз головой. — Нехитрое дело, когда кто-то кого-нибудь пытается отравить на соревнованиях по поеданию еды. Громадины для безопасности давно предпочитают относиться к тому миру, к которому принадлежит отель "Клоп". — Слова "к тому миру" он произнес с большой осторожностью, снова насколько позволяло его висячее положение. — Хотя лично мне кажется безумием считать, что безопасней… превратиться во что-нибудь. Эй, что ты там увидел?

Пиус вытягивал голову, стараясь выглянуть из-за кустарника.

— Мне кажется, я вижу агента Даэркрона.

— И что он делает?

— Просто идет по улице.

Ребята одновременно спрыгнули на землю и подскочили к кустам.

Улица была почти пустой. По дороге редко проезжали машины. Пешеходы поодиночке двигались вдоль зданий.

Из листвы выглянули две мальчишеских головы и стали переговариваться.

— Который, который, где? — спрашивал мальчик с красным лицом.

— Вон, идет на той стороне. — Второй мальчик кивнул в сторону молодого человека, шагающего под окнами парикмахерской и тревожно оглядывающегося.

— Вон тот? Ну, что я тебе скажу, вовсе он не "просто идет по улице", а явно что-то задумал.

— Что задумал?

— Какое-нибудь темное дельце. Смотри, как нервничает.

— А ведь это он вчера уговаривал Даэркрона спуститься в ресторан и участвовать в состязании.

— Все ясно. Идем, нужно проследить за ним.

Они вышли из кустов и осторожно перебрались через дорогу на другую сторону улицы. Но внезапно замерли, спрятавшись за тележкой с газетами, потому что агент Даэркрона остановился. Тот достал из кармана часы, взглянул на них и продолжил движение.

Пока ребята прятались за тележкой, Пиус успел рассмотреть заголовок одной из газет. "Насколько надежен сегодня "Клоп"?" — спрашивал заголовок, и дальше шла статья о том, как долго репутация отеля сможет выдерживать удары, если в нем уже давно не все гладко. Выйдя пятьдесят лет назад из "комы", отель успел пережить свой расцвет и упадок, а теперь не повторится ли история, способная громко нашуметь в обоих мирах?

Крочик отвлек Пиуса, и они стали продвигаться по улице, преследуя агента Даэркрона.

Несколько кварталов, ведя слежку, Пиус думал о газетной статье. Что было пятьдесят лет назад? Мальчик хотел спросить Крочика, но решил, что лучше обратиться к кому-нибудь из отеля.

Наконец, свернув за угол дома, агент Даэркрона перешел через дорогу и скрылся в большом красивом здании. Мальчики прижались к автобусной остановке и стали наблюдать.

— Заметил, как он посмотрел по сторонам, когда входил внутрь? — спросил Крочик.

— Да. Что ты думаешь?

Большое красивое здание с важностью смотрело на них через дорогу. Оно принадлежало банку и на всем оставляло отпечаток важности.

— Думаю, наш объект сейчас получает за что-то деньги.

— За что? — прошептал Пиус.

— За что человек может получать деньги с таким выражением лица?

— Я не разглядел.

— Он боится быть пойманным, ведь тогда обнаружится связь между ним и его преступлением. Сейчас он выйдет не с пустыми руками, и я окажусь прав.

Через некоторое время агент Даэркрона вышел из банка с пакетом в руках. Он свернул его и спрятал под мышку. Затем достал часы, но вдруг обернулся и посмотрел на противоположную сторону улицы. Его взгляд был направлен именно на автобусную остановку, где затаились мальчики. Пиус спрятался за Крочика, а Крочик принялся хвалить какую-то собаку на руках у старушки. Старушка недовольно отодвинула питомца подальше.

— Думаешь, он нас заметил? — спросил Пиус, когда агент зашагал по улице.

— Ты видел, эта псина на меня чихнула!

— Понки не любит, когда ей лезут в мордочку, — объявила старушка.

— Подумаешь! Я просто поздоровался. И какая-то несчастная эта ваша Пенка, — бросил Крочик и поспешил за Пиусом, который уже пересекал дорогу.

— Я уверен, он нас видел, — бубнил Пиус.

— Не волнуйся. Люди, которые опасаются слежки, становятся на самом деле очень не наблюдательными. А наш объект, похоже, сильно нервничает и куда-то спешит. Уверен, он не видит дальше собственного носа.

— Надеюсь, ты прав. Но может, все-таки прекратить слежку?

— Почему? Движется он не в сторону отеля, и мы не должны упустить его из виду. Возможно, самое интересное еще впереди. Смотри, оглядывается. В пакете наверняка пачки банкнот, и их там немало.

— Но зачем забирать их из банка? Чтобы спрятать?

— Мне кажется, он направляется в сторону порта. Может, хочет бежать?

Крочик не ошибся с направлением. Через несколько минут они оказались у порта города Грамса. Здесь Корчик был как рыба в воде, и мальчики перестали бояться упустить агента Даэркрона. Тот прошел по дороге, по которой еще недавно шли Пиус с Патвином, немного поблуждал и выбрался к одному из пирсов. Ребята спрятались на расстоянии дома от него. Им было очевидно, что "объект" кого-то ждет. Вскоре к нему вышел неизвестный господин в коричневом пальто и шляпе. Они обменялись несколькими фразами. Пиус с Крочиком жалели, что ничего не слышали, но подходить ближе не решались.

— Так, и что дальше? — как будто дразнился Крочик.

Дальше агент Даэркрона, все так же нервничая и оглядываясь по сторонам, протянул незнакомцу сверток. Незнакомец, который в отличие от первого вел себя весьма хладнокровно, раскрыл пакет и стал пересчитывать деньги (теперь можно было убедиться, что это они).

— Ага! — ударил кулаком по ладошке Крочик. — Я так и думал. Это не ему заплатили, это он платит.

— Платит за какую-то работу.

— Именно.

Незнакомец в коричневом пересчитал всю сумму и, похоже, остался недоволен. Агент Даэркрона принялся что-то объяснять, но так как все уговоры не возымели действия, достал из кармана часы. Это были золотые часы на цепочке. Вымогатель повертел их перед глазами и состроил недовольное лицо. Тем не менее, кивнул головой, бросил часы в пакет к остальной добыче и сразу удалился. Агент Даэркрона облегченно вздохнул и зашагал в том направлении, откуда прибыл.

— С этим все ясно, — сказал Крочик. — Теперь нужно не потерять второго.

Они бросились в переулок между домами и выбежали на набережную. Пирсы не были забиты людьми, и мальчики легко отыскали новый объект преследования. Он как раз собирался скрыться в дверях Веселого Эла.

— Что будем делать? — спросил Пиус.

— Деваться ему некуда. А если мы туда заявимся, на нас сразу обратят внимание. Будем ждать.

Они присели на низкую ограду напротив Веселого Эла.

Время тянулось медленно. Тучи продолжали прятать солнце, и атмосфера становилась мрачной. Повезло еще, что Пиус набил карманы конфетами, выходя из номера. Чтобы скрасить ожидание, они жевали их, а Крочик рассказывал о жизни в порту. Здесь никогда не было скучно, постоянно что-то происходило. Это Пиус уяснил сразу. Прибывающие корабли вместе с грузом доставляли много интересных новостей, и от любознательного Крочика ничего не ускользало. То моряки поделятся диковинными вещицами, то у капитана найдется какая-нибудь история о морском чудище. А однажды в контейнере для перевозки грузов нашли редкую породу говорящих страусов, их пытались продать частному музею, обнаружив же, вернули на родину.

Крочик любил рассказывать, а Пиус слушать, но ребята притихли, когда из Веселого Эла вышел незнакомец в коричневом пальто. Тот прошел по дорожке, вымощенной булыжниками, и затем по пирсу к пришвартованному пассажирскому судну. Мальчики провожали его взглядом, пока он поднимался по трапу, а когда он ступил на палубу, переглянулись.

— Все? — удивился Пиус.

— Куда бы он ни плыл, мы свое дело сделали, — заключил Крочик.

Ребята побрели вдоль невысоких зданий. Раз они оказались в порту, Крочик решил показать Пиусу местные достопримечательности и свое жилище.

За кирпичными домами начинались склады. Некоторую площадь занимали контейнеры, похожие на автомобильные гаражи. Далеко впереди виднелись огромные амбары. Туда вела удобная дорога, и по ней ездили специальные тележки, пустые или нагруженные. На одной из них ребята прокатились до заброшенной свалки, где, свернув по направлению к морю, углубились в залежи лома.

Немногие знали, где точно находится "логово" Крочика. Приведя сюда Пиуса, тот выказывал свое доверие. Лабиринт из деревянных и металлических завалов выводил к воде. Когда-то в этом месте был пирс. Но он давно выступал в воду лишь на четверть своей длины. Остальное постепенно унесло в море. Здесь Крочик устроился со всеми удобствами. Из пустых ящиков и бочек он построил превосходное бунгало, не бросающееся в глаза на фоне горы такого же мусора. Однако место у входа было аккуратно расчищено, даже лежал коврик для ног с наполовину истертым названием какой-то корабельной компании, а рядом стояло развернутое к морю кресло. Вдоль берега тянулся силовой кабель, и Крочик, вскрыв ближайший щиток, обеспечил свое жилье электричеством. Еще он подключился к трубопроводу, и в итоге его бунгало ничем не уступало любому обычному дому. Специальный механизм поднимал доски, открывая в него вход. Внутри Крочик устроил все просто замечательно. В порту он раздобыл много полезных вещей: масляную батарею, плитку, раковину, кухонные приборы, несколько ламп с симпатичными абажурами. Самые ценные предметы он выиграл в покер. Рядом с окошком, за которым сейчас наблюдались хмурые волны, стояли старинные часы, а журнальным столиком служил красивый лакированный сундук. В углу, очевидно, от старых времен, когда еще не было подведено электричество, осталась небольшая чугунная печка. Одну из стен завешивала рыболовная сеть. Конечно, чем-то внутреннее убранство напоминало пиратскую хижину, но крайне чистую и уютную. И эта опрятность могла навредить имиджу Крочика, державшему в страхе весь порт. Не зря об этом месте почти никто не знал. В остальном жилище выглядело таким, и было устроено так, что любой мальчик двенадцати лет мог позавидовать его обладателю. Правда, если тот сам не жил в фамильном отеле. Поэтому Пиус просто выразил свое восхищение.

Крочик сделал морс из ягод, которые отыскал в маленьком холодильнике, угостил Пиуса бутербродами с сыром и разложил на сундуке колоду карт. Он показал какие-то приемы игры и даже несколько карточных фокусов. Сидеть так было здорово, но вскоре Пиус понял, что в отеле его могут потерять. Ведь Лирудж основательно взялась за его питание и к обеду наверняка ждала мальчика в ресторане.

Корабль с незнакомцем в коричневом пальто уже отплыл. Мальчики оглядели морской простор и зашагали прочь из порта. Они возвращались другой дорогой, теперь не сворачивая к банку, поэтому Пиусу в этот день удалось увидеть немалую часть города.

Крочик проводил его до отеля, пообещав выяснить что-нибудь о незнакомце. На этом они расстались, и Пиус направился прямиком в ресторан, где его в самом деле ждала Лирудж.

— Вы там поосторожнее, — сказала она, узнав про поход в порт (но не про слежку, разумеется). — Есть такие места, куда детям лучше не соваться, и порт, между прочим, я бы назвала одним из таких мест.

Пиус заверил, что в сопровождении Крочика был в полной безопасности, и особенно в порту. В конце концов Лирудж сдалась.

— Не знаю, — улыбнулась она. — Твой приятель может быть неплохим малым, и тем не менее.

Получив обещание не впутываться в неприятности, она ушла на кухню, оставив мальчика за накрытым столом. Все было съедено наполовину, другую половину осилить не представлялось возможным. Несмотря на то, что все как всегда было вкусно, всего как всегда было слишком много.

Хотя Пиус довольно долго просидел в ресторане, Джозиз так и не заглянула.

К вечеру в отеле поднялась шумиха из-за появления нового номера, к немалому удивлению сотрудников, предназначенного для полиции. Так было указано на двери в одном из коридоров 2К и на ключах в ящике возле стойки регистрации. Отель сам желал привлечь полицию к расследованию отравления. Многие спрашивали, означает ли это, что он больше не способен заботиться о себе? Кто-то считал, что в истории с отравлением все-таки не обошлось без черной магии. Другие утверждали, что эта неприятность является недоразумением. Например, работники ресторана, которые видели отравителем обычного преступника. И все соглашались, что только болезнь господина Клопа могла позволить такую дерзость. С его выздоровлением связывали поправление всех дел. Пока же полицию пустили в новый номер: идти против воли отеля никто не собирался.

Пиуса тянуло рассказать всем про агента Даэркрона, но что рассказывать? Их слежка с Крочиком ни на что явно не указывала. Для них все было ясно, но вряд ли остальные воспримут их всерьез. Нужны были доказательства того, что агент Даэркрона замешан в отравлении. Однако какой опасности до сих пор подвергался знаменитый воин? Этот вопрос тревожил Пиуса, и он не знал, что ему предпринять.

Глава 4 — Дождь и то, что он принес

На следующий день Пиус проснулся только к полудню. Но не потому, что так утомился походом в порт или мыслями об агенте Даэркрона, просто с ночи по окнам забил дождь, который усыплял всех, кто прятался в тепле.

С трудом разлепив глаза, Пиус подошел к окну и выглянул на улицу. Дождь лил не переставая, парк со своими дорожками и беседками промок насквозь, а горизонт превратился в непроглядную серую массу. Было очевидно, что в ближайшее время ливень не прекратится.

"Если Джозиз спускалась в ресторан к завтраку, то не меньше двух часов назад", — рассудил Пиус. Он, безусловно, опоздал. В потертом чемоданчике под кроватью лежала одна замечательная вещица, про которую он вспомнил, подумав о Джозиз: красивая позолоченная брошка, найденная в порту. Пиус достал ее из чемодана и рассмотрел. Внутри изящного узора блестели камешки. Мальчик надеялся, что преподнесет Джозиз чудесный подарок. Он не представлял, когда и как появится такая возможность, но решил, что появится. А пока убрал брошку назад в чемодан.

Дождь стучал по черепице, бежал по водостокам и словно впитывался в камни стен. Во всем отеле не было места, где бы он не оставил меланхоличного настроения. Разве что на кухне продолжалась суета. Да и то какая-то расслабленная или вовсе наигранная.

— Пусть хоть этот дождь смоет с отеля все напасти, — говорил шеф-повар ресторана господин Лазар, встряхивая сковороду над огнем.

Эпизод с отравлением за пределами отеля вызвал даже больший интерес, чем в нем самом, вышло несколько статей в газетах, велись разговоры и споры. Постояльцы же держались от этого события в стороне. От Лазара с его командой они по-прежнему ждали высокого уровня, и кухня работала в привычном режиме. В глазах клиентов репутация ресторана, похоже, не пострадала, однако его работники требовали скорейшей поимки отравителя. "Даже полицией не стоит пренебрегать", — говорили они, быстрее других забыв о ночи дознания. Зато остальные сотрудники отеля к присутствию посторонних относились как к вторжению.

О личном пространстве, возможно, беспокоились и постояльцы. В ресторане Пиус слышал, как обсуждалось здоровье старого господина Клопа. Напоминание о деде, который находился в отеле, но до которого Пиус не представлял, как добраться, заставили мальчика загрустить. И даже когда Лирудж обменяла выигранный им чесночный суп Снука на большой красивый торт с розовым кремом, Пиус смог лишь изобразить вежливую улыбку на лице. Он заверил, что не заболел, свое настроение объяснил дождливой погодой и побрел в общий зал с диванами.

В зале было темно и безлюдно, и Пиус не заметил, как среди мягких подушек под стук капель в окна стал проваливаться в сон. Последние его воспоминания были о торте и одиночестве, которое он испытывает, являясь его обладателем. Лирудж поставила этот торт на Сума в Состязании Двух Обжор, где как и Пиус вышла победительницей. Ее всегда интересовал хранящийся в секрете рецепт знаменитого чесночного супа от бабушки Снука, и теперь она хотела лучше разобраться в нем, имея целую фляжку. Еще у нее оказалась бутылка портвейна от проигравшего господина Ривилиана. Конечно, для Пиуса из этого предпочтительней всего был торт. Но Крочик, с которым бы он его разделил, не мог появиться в такой дождь. И Снук куда-то пропал. В итоге сон выглядел заманчивей любых десертов.

Чье-то тихое покашливание разбудило мальчика. Ему было неловко, что он заснул. Хотя в таком помещении с плотно завешанными как сейчас шторами его вообще могли не заметить. Пиус огляделся и обнаружил на полу тонкую полоску света, идущую от окна. Там, перевалившись через диван и отодвинув одну из портьер, кто-то смотрел на улицу. В этой маленькой фигуре Пиус узнал мальчика, который крутился возле Джозиз перед состязанием. Пиус тогда решил, что это ее брат, поэтому теперь был рад встрече, несмотря на то, что с неудовольствием вышел из сна. Брат Джозиз заранее становился хорошим приятелем.

— Проснулся? — раздался неподходяще бодрый для такой погоды голос.

— Я-э… Привет, — залепетал Пиус.

— Привет, — сказал мальчик, обернувшись, и соскочил с дивана.

В первую очередь Пиус заметил несколько зеленых и пурпурных локонов на его челке.

— Ты ведь Пиус? Джозиз говорила, что познакомилась с тобой. Я ее сестра, Лилил.

Перед Пиусом стояла девочка. Она было ростом меньше сестры, и в ее глазах светился огонек. Но вообще-то как в девочке Пиус больше не находил в ней сходства с сестрой. Разве что цвет волос, только в отличие от длинных шелковистых кудрей Джозиз у Лилил была короткая стрижка, украшенная спутанными локонами, и возникали сомнения, не обрезала ли она свои волосы тупыми ножницами или каким-нибудь ржавым клинком, а то и вовсе не подожгла ли она их. Пиусу оставалось порадоваться, что он не успел назвать ее братом Джозиз.

— Давно ты здесь? — спросил он, пытаясь понять, сколько проспал.

— Не очень. Ну и погодка! Так значит, ты все-таки Пиус?

Она подошла, пожала мальчику руку, подергав ее как заправский мальчишка, а потом отступила назад и рухнула в кресло.

— Да, это я. Слушай… Лилил?..

— Нет, Лил, просто Лил.

— Вы ведь остановились здесь с семьей? Я вчера видел твоего папу.

— Мама умерла давно. Мы с Джозиз ее не помним. Живем с папой. Он писатель. Сейчас работает над новой книгой об истории пуговиц. В Грамсе есть целый музей, посвященный пуговицам. Ты, наверное, о таком и не слышал.

— Нет, не слышал. Но я здесь недавно.

И Пиус рассказал, как оказался в отеле. История получилась короткой, но увлекательной. Сначала его растил опекун, который затем умер, но у мальчика нашелся родной дед. После путешествия на корабле следовал приезд в отель и знакомство со старым Коэлом Клопом. И вот он здесь.

— Пиус Клоп, — произнесла Лил. — Да, история. А тебе не кажется странным, что твой опекун умирает в тот момент, когда ты узнаешь об отеле?

— Что ты имеешь в виду? Думаешь, он предчувствовал свою смерть и успел сообщить о моем существовании?

— Нет, вряд ли. Я хочу сказать, не странно ли, что он сообщает о тебе и в скором времени умирает?

— То есть, по-твоему, его могли?..

— Не знаю, просто как-то подозрительно.

Они немного помолчали.

— Дождь вызывает ко всему подозрения, — заключила Лил.

— Он какой-то странный. У меня от него мурашки.

— Точно! — радостно воскликнула Лил. — А знаешь, где сейчас страшнее всего?

— Где? — настороженно спросил Пиус.

— В башне. В самой высокой. Вот где, наверное, по-настоящему жутко.

— Пожалуй, — согласился Пиус.

— Вот бы туда попасть!

Лилил мечтательно закатила глаза, Пиус напротив — опустил их и стал теребить угол подушки.

— Я был там, — проговорил он. — Действительно, жуткое место.

Он попытался вложить в слова угрозу. Но это произвело неожиданный эффект. Глаза Лил заблестели как огоньки и уставились на мальчика.

— Был!? — восхитилась она. — Вот здорово! А я так боюсь высоты.

— Я бы мог попросить поднять нас на "Башни".

На самом деле Пиус считал безумием подниматься на башню в такой ненастный день, но последние слова девочки позволили надеяться, что серьезно она этого не хочет. И он ошибся…

— Как здорово! — воскликнула она и помчалась к лифту.

В холле, пока они ждали лифт, Лил высказалась, как ей повезло встретить сегодня Пиуса. Ее папа с Джозиз с утра уехали в другой город на показ мод, посвященный традиционным костюмам. Папу, между прочим, считавшего, что дождь уже заканчивается, в показе интересовали пуговицы, Джозиз — костюмы, а Лилил ничего не интересовало, поэтому она осталась в отеле. Дождь же только расходился, и ее семья могла задержаться в дороге. А тут невероятная удача в лице ничем не занятого Пиуса. Тот вежливо улыбался и надеялся увидеть в лифте Тоила, который откажет им в просьбе. Но лифтом управляла Кулона, которая с удовольствием подняла Пиуса и его подругу наверх, предварительно взяв с них слово, что они не отправятся дальше оранжереи. Оказывается, башни она тоже считала сейчас не самым лучшим местом для проведения времени.

Доставив ребят на последний этаж, лифт закрыл двери и поехал вниз. Лил стала осматриваться. Ее папа был не очень знаменитым писателем и не мог свободно подниматься на "Башни", поэтому девочка пребывала в восторге. В другое время Пиус охотно привел бы ее сюда, но сейчас он предпочел бы держаться подальше. Освещенный рядами тусклых светильников коридор тянулся вперед, вбирая в себя разные клокочущие звуки. Некоторые светильники нервно мерцали. Пиус стоял и прислушивался, он думал об опасности, которая может исходить от эмоций отеля. Но Лил выглядела счастливой.

— Нам сюда, — скомандовал Пиус.

Когда они добрались до главной башни, Лил первая вбежала на лестницу. Пиус плелся сзади. Среди эха нарастающего концерта в лестничной шахте, ему послышалось что-то помимо бьющих капель. Он обернулся, но ничего не увидел. На другой лестнице повторилось то же самое. Какое-то движение или даже тихий голос. Мальчик посмотрел вниз и замер. На долю секунды перед ним промелькнула светлая фигура. Более того, Пиус решил, что видел ребенка, но фигура сразу растворилась. Тем временем Лил убежала высоко наверх. Обитал ли кто-нибудь за запертыми дверями на лестничных площадках, Пиус выяснять не собирался и поспешил за Лил.

Истинный ливень и все буйство непогоды ощущалось именно здесь, под крышей башни, где было шумно, прохладно и сыро. С двух сторон через балконы в нее залетали брызги, делая камень на полу мокрым и скользким. На балках сидели притихшие птицы.

— Осторожней! — выкрикнул Пиус, не сходя с последней ступеньки.

— Как же здесь страшно! — радовалась Лил. — Смотри на птиц, им это явно не нравится. А на улице-то, на улице, выгляни туда, посмотри.

— Нет, лучше ты подойди ближе к лестнице.

Но Лилил медленно подбиралась к балкону.

— Это просто здорово, — говорила она с улыбкой. — Здесь так высоко, а горизонт совсем не видно.

— Я серьезно. Лучше вернемся.

— Но я должна коснуться перил.

— Что?!

— Я должна это сделать.

— Ты с ума сошла! Тебя сдует ветром, и ты упадешь.

— Не говори глупости.

Она подошла к балкону и уже коснулась края проема в крыше. У Пиуса не было сил наблюдать за ней, и он шагнул вперед. Чем дальше он продвигался, тем неувереннее делалась его походка, а руки все ниже доставали до пола. Лил тянулась к перилам, но дождь отчаянно хлестал по ее телу. Когда Пиус подполз и ухватился за край ее футболки, ткань оказалась мокрой и едва не выскользнула из руки. Стараясь не забывать держать одну ногу за пределами балкона, он крепче сжал кулак. Сверху с черепицы на мальчика сбегала вода. Но Лил словно не замечала всего этого. Она стояла с запрокинутой головой, держась за перила. Затем девочка повернулась к Пиусу и улыбнулась. "Здорово, правда?" — говорило выражение ее мокрого лица. "Нет, совсем не здорово", — отвечало выражение лица Пиуса. Постепенно ему удалось оторвать ее от перил и затащить под крышу. Они оба выглядели принявшими душ.

— Это было нечто! — произнесла Лил.

— …

— Что?

— Пойдем в оранжерею, — сказал Пиус.

Глубоко вздохнув, он побрел по лестнице вниз. Лилил, полная восторга, зашагала следом.

Стеклянная оранжерея была охвачена стихией, но в ней самой все будто застыло, и звуки с улицы сюда почти не проникали.

Ребята присели на скамейку и посмотрели на свои мокрые одежды.

— И что мы скажем Кулоне? — вслух думал Пиус. — Разве не очевидно, что мы поднимались на башню?

— Знаешь, я пару раз пыталась добраться до этого этажа по лестнице, правда не совсем удачно… Ну, то есть я заблудилась. Но, думаю, спуститься-то у нас получится…

— А я думаю, лучше посидим здесь. Может, скоро высохнем.

— Тогда лучше развесить одежду на ветках.

Пиус нашел эту мысль удачной, но потом ему пришло в голову, что как бы Лил ни походила на мальчишку, она все-таки оставалась девочкой.

— Нет, — сказал он, — нам не нужно сушить одежду, мы пойдем прямо так и скажем, что упали в фонтан. Вот он в оранжерее.

— А зачем мы в него упали? — спросила Лил.

— Ну, потому… Потому, что ты боишься пауков. Ты увидела паука, испугалась, побежала и упала в фонтан. А я принялся тебя вытаскивать, но ты случайно уволокла меня за собой.

— Даже не знаю. Как-то неправдоподобно.

Они подошли к этой истории с разных сторон, попробовали исправить ее и в итоге, не добившись лучшего, вернулись к первому варианту, только поменялись ролями: пауков боялся Пиус, а Лил его спасала.

В оранжерее мальчик вспомнил о Даэркроне и об опасности, которая по-прежнему угрожала знаменитому воину. Ему казалось, он нес определенную ответственность. Ведь он знал больше остальных: он слышал спор с агентом, а потом еще им удалось проследить и увидеть, как тот расплачивается с кем-то. Каково же было удивление Пиуса, когда Лил вдруг предложила, после того как они переоденутся, навестить знаменитого воина Гроукана Даэркрона.

— Ты что, знаешь его? — спросил он.

— Он славный. Однажды голыми руками согнул пополам трехметрового ящера. Три метра! Это еще без хвоста.

Пиус ни о чем больше не спрашивал.

Поверила ли Кулона в историю с фонтаном или нет, она посмеялась над двумя "бедолагами", заверив, что пауки в оранжерее не водятся — скорее всего, он им просто показался.

Лил вышла на Пятой Зоне. Она сказала, что будет ждать Пиуса у лифта на Этаже Жабы. Номер Даэркрона находился на одном этаже с номером мальчика.

Переодевшись в сухое, Пиус отправился к дверям с изображением огромной серой жабы. Лил не заставила себя ждать, но появилась не из лифта, а откуда-то сбоку. Она объяснила, что совершать переходы между остальными этажами для нее несложное дело.

— Пустяки, — говорила она, вытряхивая воду из ушей. Она переоделась в белую майку и широкие черные шорты, ее волосы стояли дыбом. — Ну что, идем?

— А ты уверенна, что нас не прогонят?

— О чем ты? Я говорю, он славный.

Пока они шли по коридору, Пиус озадачился, как назвать славным человека, сгибающего пополам трехметрового ящера (это без хвоста)? Тем не менее, ребят приняли радушно. Даэркрон действительно знал Лилил, он сам открыл дверь гостям, а потом лег в постель.

— Мне прописали все время находиться в постели, — сказал он. Больным знаменитый воин не выглядел, скорее чем-то расстроенным. — Сфифт тщательно следит за мной.

— А где он сейчас? — спросила Лил.

— Распоряжается насчет ужина. Сначала проверял, что приносили, а теперь сам ходит на кухню. Он уже должен…

В этот момент послышался звук открывающейся входной двери, затем скрип колесиков, и в спальню Даэркрона, пропустив вперед передвижной столик, вошел его агент, который сразу недоверчиво покосился на ребят.

— Мои друзья, — представил их Даэркрон, — Лил и…

— Пиус, — сказала Лил.

— И Пиус. Ты ведь помнишь Лил, Сфифт?

— Я помню, как эта особа пыталась пронести в твою комнату брикет мороженого.

— У меня строгая диета, — пожаловался Пиусу воин. — Этот жуткий тип думает, что кусочек сладкого меня сразу убьет.

— Этот жуткий тип спасает тебе здоровье, — сказал Сфифт. Он стал исследовать ящики комода. — Ну и где вы его спрятали?

— Ничего мы не прятали. Ребята только что пришли, у них ничего с собой не было.

— Я вам не верю.

— Но это правда, — возмутилась Лил. — Я специально ничего не принесла, потому что знала, вы все равно отберете.

Сфифт снял с тележки полотенце, показав тарелку с вареными овощами.

— Это твой ужин. Чтоб все съел и не ныл.

С этими словами он вышел из комнаты.

— И чем я это заслужил? — простонал Даэркрон. — Живу с надзирателем.

Пиус представил, как вчера этот надзиратель крадучись пробирался по городу, и еще подумал, стоит ли скрывать от знаменитого воина правду о его агенте. Но Даэркрон может просто рассмеяться. А если Сфифт узнает, что его подозревают, он станет осторожнее.

Пока Даэркрон, набивая рот овощами, рассказывал о своих подвигах, Пиус не находил себе места, поглядывая на дверь. В соседней комнате, по его мнению, затаился преступник, и какой смысл ничего не предпринимать, если тот совершит преступление прежде, чем как-то разоблачит себя? Возможно, стоило наоборот — припугнуть его? Даэркрон успел вспомнить с полдюжины историй, а Пиус продолжал решать, кому и как намекнуть о подозрениях. Тут в комнату заглянул Сфифт и сообщил, что на пару часов должен уехать.

— Куда же ты поедешь, — удивился воин, — там ведь льет как из ведра.

— Я вызвал машину. У меня важная встреча. Работа, знаешь, от погоды не зависит.

— Господин Сфифт, — не выдержал Пиус (его голос срывался от напряжения), — вы не подскажете, который час?

— Насколько я могу видеть, половина пятого, — ответил Сфифт, посмотрев на часы, стоящие на комоде. — Ох, я опаздываю.

Его лицо помрачнело, когда он выходил.

Лил с Даэркроном удивленно посмотрели на Пиуса. Тот отвел глаза и вжался в кресло.

— А теперь, когда мы остались одни, — сказал Даэркрон, — я могу угостить вас шоколадкой, которую Лил принесла вчера. У меня, кажется, оставался кусочек.

Он запустил руку под подушку и достал пустой сверток фольги.

— У меня есть идея получше, — сказал Пиус. — Мы угостим вас тортом.

Идея была принята с восторгом. Пиус отправился за тортом Лирудж, который все трое вскоре дружно поедали. Торт оказался очень вкусным, а есть его тайком во время дождя было вдвойне приятно. Даэркрон выглядел довольнее всех.

— Ты мой спаситель, Пиус, — говорил он, закатывая глаза.

— Надеюсь, вам от этого не станет хуже, — сказал Пиус.

— От куска прекрасного торта? Не смеши меня! От него только польза. Послушайте, дело не столько в диете. Меня морят голодом, боясь новых покушений. Да кому придет в голову покушаться на меня? Что я, случайно кому-то не дал автограф?

— То есть вы не знаете, кто имел бы мотив?

— Честное слово, если не из-за автографа, то не представляю. Кстати, Лил мне рассказала, что ты внук хозяина отеля. Мой папа хорошо знал старого господина Клопа. Тогда все говорили о том, как процветает ваш отель. Теперь жалко критику в его адрес слышать. В наши дни, кажется, всем лишь бы критиковать. А ты бы хотел послушать про старое время?

— Конечно! О чем еще тогда говорили?

— Вашу фамилию везде уважают, а что-то вспомнить… Про твоего деда помню, что он рос в большой семье. Братьев и сестер у него предостаточно, но отель выбрал именно его. Я родился, когда он уже был здесь хозяином. А когда я свою карьеру начинал, господин Клоп как раз заболел.

Пиуса снова кольнуло знакомое чувство, он понял, как сильно хочет узнать о прошлом своей семьи. Почему его родители жили втайне от всех? Почему все выглядит так, будто дочь сбежала от отца? Мальчик решил, что обязательно должен расспросить о тех временах у сотрудников отеля.

Даэркрон быстро вернулся к своим подвигам. После десерта он захотел поведать, как находились все его прозвища, но визит пора было заканчивать, и ребята попрощались.

Первое, чем поинтересовалась Лил, когда они вышли в коридор, что означала выходка Пиуса с вопросом про время.

— Ты на него так смотрел, словно собирался прожечь дыру, — сказала она.

Тут Пиус все ей объяснил, рассказав о вчерашней слежке.

— И что, вы с этим Крочиком сразу решили, что он отравил Даэркрона? — удивилась она.

— А за что ему платить деньги какому-то незнакомцу в порту?

— Мало ли за что! Может, он что-нибудь коллекционирует.

— А для чего красться?

— Может, он коллекционирует фарфоровых слоников, и ему от этого неловко.

— Неправдоподобно.

— Хочешь сказать, не подходит для такой "опасной" слежки? Хорошо, допустим, кто-нибудь собрал на Даэркрона компромат, а Сфифт его выкупал.

— Не знаю, не знаю.

— Не смахивает Сфифт на убийцу. Задумать такое дело… И какой, главное, смысл?

Тогда Пиус рассказал о ссоре в оранжерее.

— Еще хлеще! — усмехнулась Лил. — Что удивительного в заботе агента о карьере подопечного? И зачем, интересно спросить, ему заставлять Даэркрона спускаться в ресторан, чтобы там на глазах у всех его отравить? Он мог сто раз по-другому это сделать.

И правда — зачем? Пиус не знал. Он был уверен в виновности Сфифта, хотя не отрицал многие возможные объяснения его странностям. Сейчас он надеялся, что достаточно просто не выпускать эту парочку из внимания.

Ребят мучила жажда, они захотели спуститься в ресторан. Лил уговорила Пиуса идти по лестницам, последним аргументом стал риск столкнуться в лифте со Сфифтом. Спуститься с четвертого этажа по лабиринтам "Клопа" выглядело всего лишь опасной затеей. И той по обещанию должны были закончиться все авантюры на сегодня.

Лил без запинки провела их по лестницам, то есть она ни разу не задумалась, где повернуть, и задерживалась только по вине отстающего Пиуса.

Они уже стояли на верхней ступеньке главной лестницы в холле, когда парадные двери распахнулись, впустив в отель вместе с дождем высокую фигуру в красном плаще с капюшоном. Двери захлопнулись, осталась одна фигура. Это была красивая женщина с прямой спиной и острым выразительным взглядом. В руке она сжимала клетчатый чемодан. Снимая капюшон и стряхивая с себя воду, она представилась неизвестно откуда возникшему Тоилу. Тот с чего-то учтиво поклонился и проводил гостью к лифту. Ребята с интересом следили за сценой.

— Не хочется попадаться ей на глаза, — сказал Пиус.

— Мурашки по коже от таких появлений, — согласилась Лилил.

В ресторане ребята только выпили по кружке чая с молоком, голодными они не были. Пиус захватил пакет с бутербродами, чтобы перекусить перед сном в номере. Из ресторана они перебрались в общий зал, где еще раз обсудили Сфифта. Затем пришла пора отправляться по номерам.

Лифтом управлял Снук, поэтому Пиус не вышел на своем этаже, он проводил девочку до Пятой Зоны и остался со служащим закончить его смену. Тот рассказал о новой постоялице в красном плаще, вернее, не постоялице, а новом директоре "Клопа". Кроме того она приходилась двоюродной или троюродной — этого Снук до конца не знал — тетей мальчику. Теперь Патвин мог полностью перенять дела хозяина отеля, а госпожа Валунна — так звали двоюродную или троюродную родственницу — готовилась заменить его на посту директора.

— А кто она такая? — спросил Пиус.

— Вроде это ее профессия. Если я правильно понял, она работала директором в других отелях. Откуда и зачем к нам пожаловала, не берусь отвечать. То ли ее пригласили, то ли сама напросилась. Но скажу тебе, парень, не люблю, когда так начинается.

Смена Снука закончилась поздно. А еще Пиус понял, что забыл в общем зале пакет с бутербродами, и ему пришлось возвращаться за ними. Пакет он не нашел, зато увидел возле лампы грустную Лил, поедающую его бутерброды.

— Папа с Джозиз еще не вернулись, и мне вряд ли удастся уснуть, — объяснила она, протянув Пиусу пакет.

Тому ничего не оставалось, как присоединиться к девочке. Они съели бутерброды, а потом до глубокой ночи сидели в молчании, поклевывая носами. Дождь убаюкивал. Пиусу было приятно, что за этот день он стал ближе к Джозиз. Вот он даже имел право ждать ее.

В разгар ночи в холле послышались долгожданные шаги. Лил выглянула из общего зала и сонными глазами встретила свою семью. Такие же глаза были у Пиуса, он вышел следом.

— Рувдис Прелтит, — вытирая рукавом мокрое лицо, представился отец Лилил и Джозиз.

— Пиус Клоп, — ответил Пиус.

Господин Прелтит объяснил их задержку ужасным сервисом автобусной компании, не пожелавшей отправлять рейсы в такую погоду. Они наняли машину и прибыли на железнодорожную станцию, но подходящих билетов не было, тогда они арендовали трейлер для семейных путешествий, а когда тот сломался, полдороги добирались автостопом. Отец Лил поблагодарил Пиуса за то, что тот составил компанию его дочери. Но самое главное — Джозиз улыбнулась ему и помахала на прощание рукой, когда мальчик выходил из лифта на Этаже Жабы. Это было чудесно. Он помахал рукой в ответ, кивнул Лил и, застыв ненадолго в компании возникшей перед ним серой жабы, направился в свой номер.

Глава 5 — И вот…

И вот, после первых дней знакомства с отелем, Пиус окунулся в новую жизнь. Его беспокоило, что он не будет знать, как действовать в этих непривычных условиях. В своем прошлом он видел бесполезные серые будни, лишенные какого-нибудь ценного опыта. С другой стороны, некоторые исследователи, например, наделяют ценностью любой опыт. Самых успешных воинов они не подмечают среди выпускников военных школ, зато приводят примеры, когда дети фермерских семей начинали выдающиеся карьеры (кстати, успех любого воина складывается из силы, помноженной на выносливость и разделенной на количество приобретенных ранений). По их словам, часто лучшими студентами магических факультетов становятся бездельники. Никак положительно не проявляющие себя в школе, они развивают свободомыслие, так необходимое для творцов заклинаний. Такие исследователи убеждены, что человек не всегда знает, к чему окажется подготовлен. Что за испытания выпадут Пиусу, и как он себя проявит, разумеется, выяснится.

Однако, все по порядку.

Пиус следил за судьбой Даэркрона. Он навещал "больного", чтобы присматривать за его агентом. А еще теперь в отеле двадцать четыре часа в сутки находились полицейские. Их расположенный этажом ниже номер должен был связать Сфифту руки.

Пиус появился в отеле в тот момент, когда у всех хватало своих забот, но это не означало, что его сразу потеряли из виду. Отель, казалось, переходил в новую систему порядков, и для Пиуса в ней нашлось свое место. С вступлением Валунны на должность директора, Патвин, уже не выполняющий двойную работу, смог уделить мальчику внимание. Питание Пиуса так и перешло в заботу Лирудж. Среди сотрудников отеля ни у кого не нашлось сверстника двенадцатилетнему мальчику, и все выдумывалось на ходу. Взрослые готовились одобрять любые его замыслы. Мальчику понадобилось составить гардероб, и в помощь для походов по магазинам ему был предоставлен Снук. Помимо одежды нужны были другие вещи, но Пиус привык заботиться о себе, и такая самостоятельная жизнь его не смущала. Вот только почему-то новые возможности не изменили его скромных запросов и модным мальчишкой с множеством интересных "вещиц" он не стал. Например, если на его руке появились "достойные" часики на симпатичном широком ремешке, то в этом была заслуга Снука.

Довольно легко решилось дело с его образованием. Господин Прелтит нанимал для своих дочек репетитора. Из-за частых переездов так было удобней следить за образованием детей. Пиус всего лишь присоединился к ним. Патвин распорядился выделить для занятий отдельное помещение. Там были столы, стулья, на стене висела доска, имелся даже проектор, то есть место походило на настоящий учебный кабинет. Пиус был возраста Джозиз, но Джозиз проходила программу своей на год старшей сестры. Получалось, что Джозиз опережала свой курс, но и для Пиуса, который вырос в доме учителя, не составило большого труда начать заниматься по программе Лилил.

И все-таки приезд Пиуса в отель не стал особенно заметным событием. Облик "Клопа" не изменился. Вот что действительно предрекало изменения, так это появление нового управляющего, также урожденной Клоп. Почему-то сотрудники дальнюю родственницу мальчика Валунну сразу восприняли как дамоклов меч. Она не привязывалась по пустякам, зато с первого дня своего назначения дала понять, что работа отеля перейдет на новый уровень, она профессионал своего дела, поэтому разрушит всю устаревшую закоченелую систему и добьется безупречности с новыми методами. И хотя пока никаких кардинальных сдвигов не наблюдалось, уже в самом воздухе витало ожидание чего-то значительного. Всем показалось, что работать станет тяжелей.

В такой среде Пиус обитал как в большой семье, где есть друзья, свои порядки, где ребенок может оставаться незамеченным, а иногда может сильно выделяться на фоне многочисленных взрослых. Круг его общения определялся в основном теми, кто встретился ему в первые дни. Из взрослых это были Снук и Лирудж. Недалеко держался Патвин, правда, с ним было как-то иначе: он слишком сложно представлялся без статуса взрослого. Конечно, Пиусу очень повезло встретить в отеле семейство Прелтитов. Почти все свободное время он проводил с Джозиз и Лилил. Часто к ним присоединялся Крочик. Тот познакомился с сестрами на следующее утро после дождливого дня, когда Пиус и Лил ели торт в номере Даэркрона. Крочик принес одну вещицу, те самые часы Сфифта, которые перешли к незнакомцу в коричневом пальто. Пиус был удивлен, каким образом часы попали к Крочику. Оказалось, были выиграны в покер. А перед этим проданы бармену в Веселом Эле, где успел побывать незнакомец в коричневом пальто. Мальчики не отправились снова в город, на этот раз Пиус решил показать Крочику отель. Но так как для экскурсии по "Клопу" он в общем-то сам нуждался в провожатом, эта роль легко перешла к встретившейся им Лил. Так получилось, что Джозиз присоединилась к ним, и с того дня вся компания была вместе.

Очень быстро у них появились общие дела. Например, новый постоялец отеля, сразу обративший внимание ребят на себя. Высокий, худощавый, в черном плаще и шляпе с широкими полями он медленно вышагивал в стенах "Клопа", редко моргал и всегда смотрел вперед себя. А началось все так. Первой, кто увидел этого господина в черном, была Джозиз. Он появился в отеле практически без багажа. Когда он медленно подходил к стойке регистрации, девочка направлялась в ресторан. Новый постоялец бросил на нее случайный взгляд, который встревожил ее.

— Человек с таким взглядом вызывает подозрение, — заявила она, встретив в ресторане Пиуса и Лил и рассказав им о постояльце.

— Так какой у него был взгляд? — уточнила Лил.

— Точно не знаю. Он как будто смотрит, но не видит.

— Как, увидел тебя и не пришел в восхищение?

— Все-таки мне кажется, — продолжала Джозиз, игнорируя сестру, — что приезд этого типа в отель связан с неприятностями.

— Скажи поконкретней.

— Что здесь сказать? Или разве у всех этих странных типов на груди весят таблички с задуманными злодействами? "Здравствуйте, я хочу ограбить банк, очень приятно". "Добрый день, завтра я убью дядюшку и получу наследство". Так бы ты хотела?

— И неплохо бы, чтобы в конце они не забывали: "…с уважением, такой-то такой-то", — заметил Пиус.

— Ах вот как! — возмутилась Лил поддержкой со стороны мальчика. — Что ж, все это увлекательно, а подозрения на счет Сфифта пока не подтвердились, вам уже хочется забыть о нем?

Стоит отметить, что Джозиз вместе с Пиусом и Крочиком приняла позицию обвинения агента Даэркрона.

— Вот и хорошо, что пока не подтвердились, — возразил Пиус, — Даэркрону могло не поздоровиться. Но ведь если один преступник выжидает удобного момента, это не означает, что на остальных можно махнуть рукой.

— Подхалим! — усмехнулась Лил.

Пиус покраснел и попытался запить смущение чаем. Джозиз спокойно улыбнулась ему благодарной за поддержку улыбкой и принялась за кекс. Она вообще никогда не смущалась и словно не замечала, как Пиус робеет и обмякает в ее присутствии, как утверждала Лил, становится дурачком.

И они стали приглядывать за высоким постояльцем в черном, которого так и прозвали Черный Плащ.

Ход времени терялся в "Клопе". С одной стороны дни были так насыщенны событиями, что каждый вечер Пиус сомневался, события сегодняшнего или вчерашнего дня крутятся в его голове. С другой стороны миновало уже около месяца пребывания в отеле, а мальчику казалось, что только на днях он переступил его порог.

Пиус сидел на лавочке в парке отеля и вспоминал, как из окна своего номера наблюдал за утренней пробежкой Лаиулара Сума. Тот выехал из отеля почти две недели назад, но дорожки парка, наверное, до сих пор помнили вес знаменитой громадины. Рядом с Пиусом на траве скрестив ноги сидела Лил и вникала а задачу, разместившуюся на двух страницах учебника по математике. Свое домашнее задание девочка уже решила и теперь помогала сестре. Вернее, не то чтобы помогала, просто она проиграла какое-то пари и теперь обязана была делать чужое домашнее задание (учитель, надо заметить, никогда не задавал трем ребятам одинаковых задач, к их великому сожалению).

— У меня уже голова идет кругом, — простонала Лил. — Эта дурацкая задача кажется настолько простой, что я не верю.

— Не веришь, что она простая? — спросил Пиус.

— Да. Моя была гораздо сложнее. Видимо, здесь какой-то подвох.

— Может, помочь?

— Еще чего! — возмутилась Лил. Она захлопнула учебник, легла на спину и посмотрела на небо. — Какая замечательная погода! Солнце радует уже несколько дней. Сейчас вообще не до учебы. Позже над уроками подумаю.

По одной из дорожек к ним приближалась Джозиз.

— Лил, ты будешь счастлива, — сказала она. — Знаешь, кого я только что видела?

— Кого?

— Шепелявика.

— Где?! — в два голоса спросили Пиус и Лил.

Шепелявик был енотом, которого держал у себя смотритель парка. Кроме того, что Шепелявик был дружелюбным и милым с виду зверьком, он имел странную особенность — очень плохую память. Енот жил в домике смотрителя, но стоило ему отойти от него на какое-то расстояние, и он уже не мог найти дорогу назад. "Это не столько связано с памятью, просто он тугодум, — говорил смотритель. — Можно ли забыть свой собственный запах?". Тем не менее, смотритель, которого звали Рой, был очень привязан к зверьку и всегда сильно расстраивался, когда Шепелявик убегал. Потому что если тот убегал, то проходило немало времени, прежде чем его обнаруживали где-нибудь в беседке под скамейкой, голодного и с перепачканной шерстью. Вот и в этот раз Рой искал его уже два дня.

Джозиз нашла зверька совсем рядом с отелем и отнесла в домик смотрителя.

— Я тоже хочу на него посмотреть, — обрадовалась Лил. — Давайте захватим что-нибудь из еды и угостим его. Все равно заняться больше нечем.

— Хорошо, давайте, — сказала Джозиз. — А как там продвигается моя задача?

— Ай, — отмахнулась Лил. — Такая ерунда эти задачи. И кто их придумывает?

Она встала и, пряча за спиной учебник, быстро направилась к отелю.

— Лил! — воскликнула Джозиз.

— Нужно бежать за угощением, — весело отвечала Лил.

Она стала вприпрыжку убегать от сестры.

Домик смотрителя находился в восточной части парка, близко от ограждающей стены деревьев. Ничем не примечательный прямоугольный домишко с такой же непримечательной прямоугольной крышей, казалось, не принадлежал к архитектурному ансамблю отеля. Иногда по вечерам, выглянув в окно, Пиус замечал дым, тянущийся из трубы этого обычного домика, но в нем самом никогда не был. Зато со смотрителем парка Роем все ребята уже успели познакомиться. Причиной тому был как раз енот Шепелявик, или, точнее, тогда еще Шипик, это уже потом, после знакомства с Пиусом, Лилил и Джозиз, у зверька появилась новая кличка. Рой частенько брал его с собой, когда отправлялся на осмотр парка, и однажды поблизости оказались ребята. Зверек издавал странное сопение, из-за которого смотритель называл его Шипиком, но Лил убедила всех, что зверек вовсе не шипит, а шепелявит. В конце концов Рой согласился с этим утверждением, и так появилась новая кличка (по словам Роя енот все равно никак не реагировал на свое имя, поэтому можно было менять его хоть каждый день).

Ребята принесли Шепелявику гостинцы из кухни, в основном фрукты. Рой еще раз поблагодарил Джозиз за то, что та нашла питомца, и усадил ребят за стол.

Скорее всего, Рою было много лет, но он был из тех людей, к которым звание старца никогда не прикрепляется. Такие люди, однажды достигнув определенного возраста, вдруг перестают взрослеть и стареть. Тело его было высоким и сухим с длинными "паучьими" руками и ногами. Рой всегда ходил в одном и том же узком бледно-голубоватом костюме с высокой помятой фуражкой на голове. А еще у него были пышные седоватые усы.

— Несчастная животина, — произнес Рой и посмотрел на Шепелявика, который в это время сидел на руках у Лил. — Вот так однажды потеряется, да и околеет где-нибудь под кустом. Парк не такой большой, но уголков в нем тайных много.

О размерах парка можно было судить по-разному. До какого-нибудь настоящего парка, какие разбивают в центре города, ему было далеко, но и каким-то садом, прилегающим к обычному городскому отелю, он не был.

— Шепелявик такой маленький, он не может пробраться через деревья и убежать в город? — спросил Пиус.

— Нет, через этот забор и мышь не проскочит. В этом не сомневайтесь. Так он устроен, этот парк.

— Наверное, те деревья очень древние, — рассудила Лил. Поглаживая Шепелявика, она отодвигала его от сестры. — А парк всегда относился к отелю?

— Конечно. Вы разве не знаете? "Клоп" стоял здесь еще до того, как вырос забор деревьев. Никакого Грамса тоже не существовало, а отель уже стоял на этом месте, окруженный одними лесами. Правда, то был огромный замок, все пространство парка занимали башни и крепости. Это, считайте, вытянут он был в другую сторону, чем сейчас, и парадный вход, то есть, верно, ворота, располагались в другом месте. Возможно, там, где сейчас находимся мы. Но с течением времени замок много раз преображался. Он уменьшился, и освободившееся пространство сделалось парком.

Ребята поразились, что "Клоп" такой древний отель. А Пиусу было трудно поверить, что его род столько поколений владел им.

— Неужели город строился вокруг отеля? — спросила Лил.

— Точно. Только сначала, по-моему, неподалеку деревню поставили, а уже потом перебрались сюда. Я же только в парке вожусь, а если хотите узнать об отеле, спросите кого-нибудь там, лучше из стариков. Например, Шемла больше вам расскажет. Если, конечно, разговорите его.

— А вы не знаете, господин Шемла болеет, — сказал Пиус.

— Не знал, — нахмурился Рой. — Жалость. А я ни сном ни духом. Кто же управляет лифтом?

— Все сотрудники отеля несут дежурство по очереди.

— Ну, невидаль! Чего уж — времена. Раньше меня частенько кто-нибудь из отеля навещал. Господин Клоп пока не слег часто захаживал. Раньше кто-нибудь шепнул бы нужное словцо, да заговорил бы зверюшку, чтоб от дома далеко не убегала?

Шепелявик издал невнятное мурлыканье с сопением, за которое получил оба свои прозвища. Потом он обвел окружающих безразличным взглядом и зевнул.

— Несчастная животина, — повторил Рой. — Ничегошеньки не соображает. Наелся и лежит на руках довольный. Поглядите на него! А если не найдут тебя в следующий раз? Местечек, говорю, в парке таких полным-полно. Заберется когда-нибудь в одно, — обвел он глазами ребят, — и не сообразит, где пропитание искать.

— Может, стоит кормушек по парку расставить, — предложил Пиус.

— Хм… — задумался Рой. — А что, в самом деле.

— Пиус, отличная идея! — поддержала Лил.

— Я бы даже из дома его не выпускал, — сказал Рой. — Так ведь не уследишь.

— Мы вам поможем расставить кормушки, — сказала Лил.

Весь этот день ребята провели на свежем воздухе, перебегая от одного дерева к другому и расставляя кормушки. В сарае возле домика смотрителя нашлось много разных коробочек и пластиковых бутылок, из них получились приспособления для хранения воды, сухофруктов и кукурузы, которую особенно предпочитал Шепелявик.

— В воде скоро недостатка быть не должно, — сказал Рой, глядя на небо и разматывая веревку. — Последние солнечные деньки в этом году проводим. Потом пойдут дожди, и как начнет все затапливать!

Пока другие обматывали стволы деревьев пониже к земле веревкой и привязывали к ним кормушки, кто-то из ребят держал на руках щурящегося на солнце Шепелявика. Енот успел побывать на руках и у Пиуса, но видя, какое сражение за это право развернули сестры, мальчик отступил и в итоге занимался только кормушками.

Вечером в ресторане отеля ребята вместе с ужином вкушали заслуженный отдых.

Из окон в помещение вливался теплый абрикосовый свет. Он создавал обстановку, сближающую посетителей за столиками. Все думали об одном и том же, об этом уютном времени суток, и знали, что остальные подвержены тем же чувствам.

В ресторан из холла быстрым шагом вошла Валунна. Она ни на кого не смотрела. Ее строгое лицо пролетело по залу и скрылось на кухне. Казалось, не прошло и десяти секунд, как после, очевидно, важного личного вмешательства в работу поваров женщина вновь появилась в зале. Ее худое вытянутое тело, облаченное в какой-то бардовый чехол, собиралось пронестись мимо столиков обратно, но неожиданно раздался громкий голос:

— О, Собияна! Собияна Кемфри!

Голос доносился из-за соседнего столика рядом с Пиусом, Лилил и Джозиз, поэтому Валунна остановилась возле ребят. Она стояла к ним спиной, похожая на изваяние. И не проронив ни слова, просто смотрела на того, кто к ней обращался.

— Ой, извините, — опять заговорил кто-то, скорее с досадой, чем со смущением, — видимо я ошибся.

Валунна повернула голову, и ее взгляд упал на Пиуса. Но сразу сорвавшись с места, она покинула ресторан, словно не останавливалась. Пиусу был знаком этот взгляд. Так на него смотрели, когда он не во время оказывался под рукой. Он давно привык к этому сожалеющему — "Я сожалею, что ты попался мне на глаза" — взгляду.

— Дамочка с характером, — изрек голос.

Теперь никто не загораживал поле зрения, и можно было разглядеть того, кому он принадлежал. За соседним столиком сидел упитанный и очень не высокий (наверное, по пояс или по грудь обычному человеку) мужчина. У него были длинные светлые волосы, длинная борода с усами и пышные брови. Вообще, все, что различалось на его лице — это два впалых глаза и большой шершавый нос. Его одежда, наверное, когда-то была яркой, но со временем истерлась и выцвела. Мужчина развалился на стуле, закинув свои коротенькие ноги с толстыми икрами на другой стул.

Незнакомец понял, что привлек внимание ребят и представился.

— Меня зовут Бамбур, — громко и весело произнес он. Он, похоже, имел привычку всегда говорить громко. — А это мастер Гамбри. — Он показал на господина, сидящего за его спиной. — Приятель, оторвись от газеты.

Мастер Гамбри в отличие от первого был обычного роста, худощав. Завернутый во что-то наподобие туники, он сидел, отвернувшись от Бамбура, и читал газету. Когда назвали его имя, он опустил газету, посмотрел поверх очков на соседний столик и спокойно произнес:

— Здравствуйте, дети.

Затем вернулся к газете.

Пиус, Лил и Джозиз поздоровались и представились. Вернее, поздоровались они все, а имена каждого из них назвала Лил, те не успели и рта раскрыть.

— Вы ведь гном? — сразу после этого выпалила девочка. — Так же, ведь так? Вы самые лучшие, сильные, самые смелые…

— Ха! Какая славная девчушка, — засмеялся Бамбур. — Слышал, мастер Гамбри? Что ты нашел в этой газете? Тут вон ребятня замечательная. Ну, расскажите, давно вы в "Клопе"? Что за новости? О чем слышали? Я так считаю, дети-то всегда получше взрослых все знают. Ха-ха-ха! Везде что-нибудь наловят.

Бамбур очевидно только что хорошо набил живот и теперь желал с кем-нибудь поговорить. Он буквально сочился задорным настроением. Здесь Лил, которая при любом удобном случае источала восторг, можно выразиться, нашла своего… гнома.

Пиусу и Джозиз не удавалось вставить ни слова, пока Лил красочно описывала трагедию на Состязании Двух Обжор, отравление знаменитого воина Гроукана Даэркрона, появление в отеле полиции и ее неэффективность, раз отравитель так и не пойман.

— Ну, дела! — удивлялся Бамбур. — Кому понадобилось этого воина травить? Да еще на глазах у стольких людей?

Несмотря на то, что Лил на фоне тяжелого гнома Бамбура выглядела худенькой колибри, они родились с одинаковыми улыбками, которыми теперь одаривали друг друга.

— В наше время везде одна суета, — изрек мастер Гамбри, не отрываясь от газеты.

— Так в следующий раз приедем в "Клоп", а им уже управляет какое-нибудь гоблинское мурло, — весело говорил Бамбур, забивая табак в трубку с длинным мундштуком.

— Не здесь же! — возмутился какой-то "древний" старец в рясе за другим столиком.

Мастер Гамбри тоже покачал головой и протянул Бамбуру маленький бархатный мешочек.

— Все нормально, папаша, — почти выкрикнул гном, махая мешочком недовольному старцу.

Он раскурил трубку, выдыхая дым в мешочек, и все время, пока курил, так делал. Мешочек впитывал в себя дым и даже притягивал тот, что шел из самой трубки.

— А кто такая Собияна Кемфри? — спросил Пиус.

— О, это скверная особа. Ни то, чтобы приятельница. Одна давнишняя история. Чем-то мне эта тетка ее напомнила. Может, помелом? Хе-хе! Почему-то его отсутствием, той тоже его не хватало.

— Да, ты так говорил, — сухо произнес мастер Гамбри.

— А знаете, кого она еще мне напомнила?

— Кого? — заинтересовались ребята.

— Гролей. Что, никогда не слышали о гролях? Это такие мерзкие создания побольше гоблинов с острыми как бритва зубами и двумя глазами-щелочками. Смердит от них, как от болотной тины. Знаете, сколько их тут в тоннелях под городом? Кишмя кишит.

Ребята переглянулись.

— Думаете, пугаю? А вот нет, все правда. Так ведь, мастер Гамбри? Во, видите, кивает. Да что ты, на бирже играть вздумал? Такие эти гроли жуткие, но нет, хе-х, эта особа напомнила мне о них потому, что она не смотрит по сторонам, а ходит, уставившись в одну точку. Именно так нужно поступать, когда встречаешься с гролями. У них есть особенность нападать только тогда, когда на них посмотришь. Наверное, стесняются уродства, кто знает, но так с ними и обращаются. Если, конечно, под рукой нет чего понадежней, молота, например, или славного топоришка. Но им еще нужно неплохо владеть. Ха-ха! Правильно я говорю, мастер Гамбри? Читает! Ладно, ребятки, спасибо за компанию, еще увидимся, мы здесь, думаем, на недельку остановились.

Он встал и похлопал себя по груди (тут можно уточнить, что ростом он оказался скорее по пояс, чем по грудь обычному человеку).

— До свидания, — произнес его попутчик.

Они оба зашагали к выходу. Один словно плывя, другой грузно двигаясь, о чем-то оживленно рассказывая на ходу и хохоча всем телом.

— Ну и парочка! — произнесла Джозиз.

— Этот Бамбур какой-то… странный, — высказался Пиус.

— Я слышала, гномы весьма эксцентричны, — заметила Лил. — Вот здорово! Думаете, много гролей он зарубил?

— Я сильно сомневаюсь в их существовании, — отрезала ее сестра.

— И вряд ли они обитают прямо под нами, — согласился Пиус.

Все трое осторожно посмотрели на пол.

Пиус почти привык, что в холле или в ресторане он мог встретить необычных с виду постояльцев, но этот случай был первым, когда кто-то так запросто признался ему, что он гном. Впрочем, постояльца с такой внешностью он увидел тоже впервые за этот месяц. Возможно, сейчас рядом с ним сидел гном, а теперь сидит какой-нибудь знаменитый волшебник, однако в большее волнение мальчика приводила мысль о близости к своему роду. Этим "Клоп" стал для него по-настоящему необычен. Теперь Пиус был не одинок, ведь он принадлежал тому миру, к которому имело отношение его семейное древо, чем бы этот мир ни был. Если его родители сбежали и хотели уберечь сына от их прошлого, из этого ничего не вышло, потому что он вернулся домой.

Глава 6 — Прошлое приоткрывается

Смотритель парка Рой говорил о последних солнечных днях, и значит, поверив ему, их следовало использовать с толком.

Рано утром Пиус стоял в ванной комнате перед зеркалом, чистя зубы. Он разглядывал свое отражение, и было в нем что-то, чего раньше мальчик не замечал. Он вертел лицом, поворачиваясь к зеркалу то одной, то другой щекой — да, определенные изменения. И небольшая сыпь тут ни при чем (возможно, от переизбытка сладкого в последнее время), появилось что-то новое в глазах, линиях губ, очертаниях носа — может, когда в упор разглядываешь гнома, твой собственный нос становится больше? А может, просто сам мальчик подрос за последний месяц? В любом случае, изменилось хотя бы то, что он вот так изучал себя. Раньше Пиуса Пиус особенно не интересовал. Ему с раннего возраста дали понять, что он скорее предмет, чем личность, да еще от которого больше вреда, чем пользы. Если на дуршлаг можно откинуть лапшу, а все остальное время он тихо-смирно лежит в шкафу, то мальчика, пусть даже подходящего для мытья посуды или чистки одежды, приходится видеть каждый день, и каждый день приходится ожидать от него глупостей.

— Нуфно быво фоверфать бойфэ гуупофпей, — грызя зубную щетку, выговорил Пиус.

Выйдя из ванной комнаты, он выглянул в окно. Небо было ясным, все вокруг готовилось пропитаться солнечным теплом. День требовал выделиться чем-то грандиозным. Но сначала успеть позавтракать и бежать на занятия.

Преподавателем, которого нанял господин Прелтит, был серьезный молодой человек по имени Филис Парник. Ребята обращались к нему "учитель" и никак иначе, преподавание он видел своим призванием и даже получал удовольствие, когда к нему обращались именно так. Лил вообще вскоре забыла его настоящее имя. Дети не называли его "господин учитель" — просто "учитель" (может быть, иногда еще "мучитель", но для этого у каждого здорового ребенка найдутся причины).

Когда Пиус зашел в кабинет, учителя в нем еще не было. За длинным столом напротив друг друга сидели сестры Прелтит. Перед ними были разбросаны учебники и тетради. Лилил и Джозиз приветственно помахали Пиусу, и он сел рядом с ними.

— После уроков мы с папой идем на пляж, — сказала Лил. — Надеюсь, у тебя нет других планов.

— Конечно, нет. Я с удовольствием.

— Отлично.

Пиус взял учебник и попытался вспомнить страницу, на которой закрыл его в прошлый раз. Рядом лежала его тетрадь по математике. На самом деле замечательно, когда тебе не нужно носить с собой на занятия груды тяжелых книг и письменные принадлежности, каждый раз все необходимое ждало на своем месте в одном помещении. Но Пиус не мог вспомнить нужную страницу, потому что теперь думал о пляже. Лучшей идеи для сегодняшнего дня и придумать нельзя.

— Ты решила мою задачу? — спохватилась Джозиз.

Лил отвела глаза в сторону. Сестра уставилась на нее испепеляющим взглядом. В этот момент в кабинет вошел учитель.

Не смотря на то, что Джозиз после занятий пообещала, что не будет разговаривать с Лил по крайней мере три месяца, для поездки на пляж она согласилась сделать малюсенькое исключение.

Господин Прелтит вышел из отеля в шлепанцах и с огромной панамой на голове. Его лицо сияло, он смотрел на небо и щурился. В одной его руке был маленький, но увесистый чемоданчик, в другой большая корзина, накрыть которую смогла бы только его панама. Следом за ним в приподнятом настроении в легких летних майках показались Лилил, Джозиз и Пиус. Вся компания спустилась со ступенек и встретила Крочика. Тот направлялся к ним в отель, и ребята позвали его с собой. Мальчик пригляделся к господину Прелтиту и согласился.

Дорога не заняла много времени. Пока отец Джозиз и Лил вышагивал впереди, ребята перешептывались о своих делах. Темой для обсуждения стал инспектор полиции, с некоторых пор пребывающий в "Клопе".

— Как там его… Фанди, Финди? — вспоминала Лил.

— Фарди, — сказал Пиус.

— Лично я считаю, что этот Фарди ничего не найдет, — сказал Крочик. — Скоро Даэркрон уедет из отеля, и это дело зависнет дырой в его карьере. Кстати, почему Даэркрон до сих пор живет в "Клопе"?

— Неизвестно. Он прекрасно себя чувствует. Может, хочет отомстить отравителю?

— Если он хочет отомстить, — сказала Лил, — инспектор Фарди явно не поможет ему обнаружить преступника. Он лишь важничает. А еще, говорят, он всем грубит и с высокомерием относится к "Клопу". Зачем только отель выделил для полиции номер? И почему те направили туда именно этого инспектора?

— Вообще-то я слышала про его хорошую репутацию, — отрезала Джозиз. — Кажется, у него блестящая карьера.

— А я слышала, что он болван. Некоторые его побаиваются.

В выходной день пляж заполняла бы толпа отдыхающих. Здесь было все-таки оживленно, но свободное местечко удалось найти быстро.

Господин Прелтит сразу устроился на шезлонге. Оглядевшись и вобрав в себя побольше горячего воздуха, он положил на колени чемоданчик, открыл его (это оказалась печатная машинка), спрятался от палящего солнца под панамой и с головой окунулся в работу.

Не успели ребята решить, кто будет разбирать корзину и расстилать полотенца, а кто должен испытать воду, Лил уже мчалась по раскаленному песку к морю. Пиус и Крочик с боевыми возгласами бросились за ней. Джозиз все-таки обратилась к корзине, для нее главным в походе на пляж являлся загар. Она достала из корзины полотенце, тюбик с кремом и солнцезащитные очки со стеклами диаметром с чайное блюдце.

Больших волн не было, и удавалось забежать сразу далеко в воду. Лил была уже по грудь в воде, когда мальчики с брызгами ринулись в море. Пиус бежал сразу за Крочиком. Несколько раз до приезда в Грамс ему доводилось бывать на море, но поход на пляж с семьей Прелтитов было иное дело. Сейчас, шлепая по воде, которая уходила далеко за горизонт и там опускалась на немыслимые глубины, он чувствовал себя свободным и счастливым.

Теперь можно окунуться. Зажав нос и крепко зажмурившись, потому что непривычно страшно. Спустя мгновение все трое уже плескались, визжали от удовольствия и снова ныряли.

Через некоторое время Джозиз пришлось нести им надувной мяч, и в итоге она присоединилась к общему веселью. Потом уставшие ребята развалились на песке. Господин Прелтит сходил за большой порцией мороженого для каждого. Лилил и Джозиз сообщили ему, что он забыл про лимонад. Тогда он дал им денег, чтобы они сходили сами, так как настигшее вдохновение сделало его чрезвычайно занятым.

— И все-таки непонятно на счет этого Фарди, — сказала Лил, возвращаясь к разговору об инспекторе, — если Джозиз говорит, что у него блестящая карьера, зачем полиции посылать такого эксперта — который, тем не менее, все равно болван — расследовать дело о неудавшемся отравлении в не совсем привычном для людей мире?

— Ответ подскажут последние газетные статьи, — сказал Крочик, выглядывая из-под козырька кепки, с которой он расставался только для ныряния в воду. — Пиус говорил, что видел статью про "Клопа", когда мы следили за Сфифтом.

— Правда, я не дочитал ее.

— Я прочел. В общем-то, ни о чем конкретно там не говорится, но сам характер статьи говорит о многом. Это не благоприятное упоминание об отеле, и оно не единственное в СМИ. Люди считают, там творится что-то неладное. Ты, между прочим, смог узнать, что там произошло пятьдесят лет назад?

— Если честно, мне еще не удалось ни с кем об этом поговорить.

Пиус даже покраснел, хотя под солнцем это не бросалось в глаза. По правде ему было жутко интересно узнать любые подробности о прошлом отеля, но он стеснялся заговаривать с кем-то о своей родне. Одним из родственников в отеле был его дед, угасающий в болезни хозяин "Клопа", а еще тетя, новый всеми ненавистный директор. Но именно сейчас он твердо решил, что должен добиться желанной информации.

— Я за ним прослежу. — Лил уверенно кивнула Крочику, и тот одобряюще кивнул в ответ.

— Нам известно только то, — продолжил Крочик, — что пятьдесят лет назад отель не работал.

— Не работал, — повторила Джозиз.

— Находился в отключке. Очевидно, для общественности все это было связанно с чем-то нехорошим. И вот теперь, после многих лет, когда отель тихо занимался своими делами и приобрел добрую репутацию, он переживает упадок. К чему я все это веду? Когда что-то большое и таинственное переживает упадок, когда начинают распространяться слухи, люди чувствуют себя некомфортно. Они не знают, чего им ожидать. Многие стараются держаться подальше от всей этой магической мороки. Да чего говорить, вы знаете, для меня самого этот мир, рядом с которым вы трое находитесь, кажется чересчур…

— Чудным? — предложила Джозиз.

— Жутким? — подбросила Лил.

— Сложным… В общем, я считаю, полиция уже присматривается к "Клопу", стараясь быть в курсе событий. Вот для чего нужен и опытный инспектор.

— Все сотрудники отеля твердят об этом, — сказал Пиус, — что время уже не то, что без господина Клопа отель загибается и в нем уже может произойти что угодно. Что даже простое появление полиции в стенах отеля — это большое оскорбление, что раньше бы такого никто не допустил. Патвин был взбешен и многие другие. Появление номера для полиции вообще выглядит как предательство со стороны самого "Клопа". Может быть, он злится на беспомощность моего деда?

— А может, у него нет другого выхода, — сказала Лил.

— Хочешь сказать…

— Наверное, она хочет сказать, — подхватила Джозиз, — что в отеле творится что-то такое, о чем никто не знает.

— Отель просит помощи, — заключил Крочик.

— Отравление Даэркрона не главная причина? — задумался Пиус.

— Тебе предстоит выяснить об отеле побольше. Нам нужно от чего-то отталкиваться.

С этим все согласились.

— А я попробую навести справки об этом вашем инспекторе-болване. Он может оказаться полезен. И если уж его направили на отравление Даэркрона, значит, все дела "Клопа" теперь, так или иначе, будет вести он.

Солнце меньше обжигало, тени ползли все дальше, ребята были совсем разморившиеся, когда ближе к вечеру засобирались в обратный путь. К этому времени пляж стал набиваться людьми, после трудового дня все потянулись к вечернему морю. Ребята для продолжения слишком устали, а господин Прелтит еще повел их в кафе. Здесь все четверо уже не могли наедине обсуждать свои дела, поэтому были немногословны и смотрели в свои тарелки. Затем Крочик попрощался со всеми. Пиус и семья Прелтитов вернулись в отель.

Наедине в своем номере Пиус стал придумывать, как подарить Джозиз брошку, которую он держал в чемоданчике под кроватью. Хорошо бы не выглядеть при этом, как выражается Лил, дурачком. Особенно он решил поспешить после того, как, купаясь в море, Крочик в стороне от всех сказал ему, что у Джозиз очень красивые волосы. Разумеется, красивые!

От этих мыслей он проголодался и отправился к Лирудж. Рыжеволосая девушка поставила перед ним целую гору свежих ароматных булочек с корицей. Зал сейчас казался слишком тоскливым, поэтому Пиус поглощал булочки с горячим какао прямо на кухне, сидя перед суетившейся над каким-то салатом Лирудж. Пока ел, мальчик постоянно намеревался заговорить с ней. Для такого разговора Лирудж выглядела лучшей кандидатурой, но он не решался начать и только набивал рот булочками. Что до самой девушки, она не была сильно увлечена готовкой, но в ее голове стояла утренняя ссора с Лазаром по поводу количества фасоли в фасолевом соусе, и она просто не замечала горящих глаз мальчика.

Наевшись булочек, он побрел к лифту. Лифтом в эти часы управлял заведующий хозяйством господин Ривилиан. Пиус посмотрел на старенького сгорбившегося сотрудника, и ему пришла мысль, что тот должен быть достаточно стар… Все прочие мысли вылетели из головы, когда он вспомнил разговор со своими друзьями.

— Господин Ривилиан, вы давно работаете в отеле? — спросил он.

— О, всю жизнь здесь провел.

— А вы не знаете, почему пятьдесят лет назад отель был закрыт?

— Знаю. — Он с какой-то странной тоской посмотрел на Пиуса. — Вот что, сынок, сейчас должен прийти Снук, чтобы меня подменить, тогда мы с тобой кое-кого проведаем, договорились? Время для тебя не позднее?

В предвкушении того, что сейчас они куда-то отправятся и это может быть связанно с историей "Клопа", сон у мальчика сразу прошел. Он бодро помотал головой.

Они пару раз подняли постояльцев на их этажи, и в скором времени появился Снук.

Пиуса провели по нескольким коридорам 2К, потом он куда-то спускался и очутился в довольно темном коридоре, загруженном пестрыми рулонами ковров, стоящими вдоль стен.

— Это моя комната, — указал господин Ривилиан на одну из дверей.

Они миновали ее и подошли к соседней. Старый сотрудник отеля постучался и сразу вошел (дверь была не заперта).

В углу просторной комнаты на небольшой тумбе стоял уютный светильник, он еле справлялся с тем, чтобы освещать убранство помещения. Убранство было скромным, но казалось, что пару веков здесь все так и простояло.

Седовласый старик с пронзительным взглядом лежал на крепкой дубовой кровати. Одна сторона кровати прикасалась к большому ковру на стене.

— Фемик, старина, смотри, кого я привел. Это внук господина Клопа.

Пиус вышел из-за спины господина Ривилиана и уставился на хозяина комнаты.

— Это Фемик Шемла, управляющий лифтом, — представил того господин Ривилиан.

— А, это ты, Гек! — Старик приподнялся на локтях. — Кого ты привел?

— Говорю, привел внука господина Клопа. Его зовут Пиус.

— Здравствуйте, — сказал Пиус.

— Внук господина Клопа? Ну-ка, дайка я на тебя погляжу, — произнес Шемла и постарался присесть, подложив под спину подушки.

Господин Ривилиан подошел к кровати и помог ему. Тот тщательно всматривался в лицо мальчика. Должно быть, он плохо видел. Догадавшись об этом, Пиус подошел ближе.

— Похож. Слышишь, Гек? На Глэту похож.

— Слышу, слышу. И на отца тоже.

— Подожди, а как того паренька звали?..

— Залан, кажется.

— Да, как-то так. Столько времени прошло. Точно, так его звали, Залан, славный паренек. Значит, с ним девочка осталась.

— Видишь, — обратился господин Ривилиан к Пиусу, — мы в отеле узнали о смерти Глэты уже после ее похорон. И со дня ее уезда с Заланом вплоть до самой трагедии мы ничего не знали о ее жизни.

— Считай, восемнадцать лет твоя мама скрывалась.

— Восемнадцать лет, — протянул господин Ривилиан. — Конечно, грустно, что тебе самому об этом времени ничего не известно. Говорят, опекун от тебя все скрывал. Тебе-то сейчас сколько?

— Двенадцать.

— Выходит, тебе было два года, когда ты потерял родителей. О твоем отце, как понимаешь, немного мы можем рассказать. Но на того паренька, с которым твоя мама уехала, ты действительно похож. Значит, звали его Залан, хоть это знаем.

Шемла сидел на кровати, укутав ноги в шерстяное одеяло. Господин Ривилиан пододвинул к кровати два кресла с высокими спинками, где разместились они с Пиусом, а посередине поставили маленький круглый столик и тарелку с мармеладом.

— Завари-ка нам чаю, Гек, — попросил Шемла.

— Юный господин Клоп хотел знать, почему пятьдесят лет назад отель был закрыт, — сказал господин Ривилиан, гремя посудой.

— А-а, вон в чем дело…

На самом деле события такой давности Пиусу были уже не интересны. Ему хотелось узнать, почему его родители сбежали, и что происходило в отеле именно в то время.

— Все просто. Пятьдесят лет назад отель пробудился ото сна. Закрыт он был потому, что не было достойного претендента, который мог бы стать его хозяином. Сколько он так простоял?

— Да те же пятьдесят лет взаперти стоял, — ответил господин Ривилиан, засыпая листья в чайник.

— С отелем ведь не договоришься. Сколько бы Клопов не билось за это место, отель словно умер для всех. В колдовской среде, ясно, большой переполох случился.

— Видишь ли, в чем дело, отель стоит на перекрестке двух важных путей. Необычных путей. На протяжении многих веков самые разные существа, которые предпочитают оставаться незаметными для окружающего мира…

— Тут можно спорить, какой из миров окружающий.

— Верно. Так вот, эти существа используют их и, путешествуя по ним, давно находят приют в этом отеле. С основанием "Клоп" стал настолько знаменит, что многие не просто проезжают мимо, но даже специально посещают это место.

Они пили чай с мармеладом, и два старых сотрудника все больше оживлялись.

— Чаще владение "Клопом" переходит от родителя к ребенку, — рассказывал Шемла. — Но главный критерий отбора — это чистое сердце. Отель обмануть невозможно. Если у претендента есть корыстные мысли, отель никогда не сделает его избранником и никогда не соединится с ним.

— Отель и в самом деле живой? — проговорил Пиус.

— С момента его основания каждый его камушек, — не задумываясь, ответил господин Ривилиан.

— Тут как, определенные помыслы твоего предка завели эти шестеренки. Такой отель нужен был, и он появился. А если волшебный мир сделал его своей частью, то все в этом отеле является частичкой волшебства. Сам воздух пропитан им, хоть ножом разрезай. Окунешься в этот мир, и уже никуда не деться. Если, конечно, согласен окунуться.

— Однако с этим живым отелем не так все просто. Это не человеческий разум. Живой? Да. Но это сама жизнь, как есть. Не жди, что отель станет понимать тебя, а ты его за нечего делать. Он не человек и не приятель. Все несколько иначе, и сложно — суметь разобраться.

— Короче говоря, — продолжил Шемла, — когда никого достойного не оказалось, шестеренки остановились и отель вроде как заснул. Потому что сам без хозяина он существовать не может. А пятьдесят лет назад твоя прапрабабушка вдохнула в него силы.

— Моя прапрабабушка?

— Да, она оказалась той достойной и оживила его. А потом твой прадедушка, ее сын, перенял бразды правления.

— Наконец, — с выражением произнес господин Ривилиан и прикинул в уме, — тридцать семь лет назад твой дед стал хозяином "Клопа". Глэте тогда было…

— Семь лет.

— Совсем девчушка, миленькая и очень добрая. Мы ее все сразу полюбили. А убежала она — шестнадцать ей было. Вот считай, почти десять лет она с нами прожила. Господин Клоп в отель переехал, хозяином став, а до этого за границей жил. Один дочку воспитывал, жена его во время родов умерла.

— Но об этом господин Клоп почти не говорил.

— Вот с дедом твоим "Клоп" опять силу и обрел. Отель вернул себе былую славу. И даже когда мама твоя исчезла, господин Клоп слабость не проявлял. Если уж это был ее выбор, надеюсь, она нашла свое, пусть и недолгое, счастье.

— Но почему она сбежала? — спросил Пиус.

Старики опустили глаза и вздохнули.

— Мир "Клопа" не прост, — сказал Шемла, притянув друг к другу седые брови. — Он и не может быть таким. Сколько в нем одного, столько и другого… противоположного. Помнишь, окунуться или нет — выбор каждого?

— Ведь вовсе не удивительно, что она сделала такой выбор, — сказал господин Ривилиан. — Не так легко согласиться со всем, что здесь происходит. Покоя здесь не получить.

— Правда, сейчас ощущают период застоя.

— Но и это обман. Уже много лет происходит что-то темное. Быть может, известие о смерти твоей матери сокрушило господина Клопа. Он тогда уже неважно себя чувствовал, но последние десять лет — просто черное пятно. Сперва все больше отходил от дел, а теперь совсем на краю.

— Все как будто на краю. Разбираться в этих "темностях" опасно. Понять того, кто не хочет превращать свою жизнь и жизнь близких во что-то нестабильное и окутанное мрачными тайнами совсем нетрудно.

— Поэтому она придумала уехать и избавиться от такой судьбы, а твой папа оказался рядом. В одиночку она, может, не решилась бы.

— Ладно служащим, мы хоть и живем тут, а все равно только рядышком. Но если ты Клоп и твой отец хозяин отеля, значит, придется ощущать вес на собственных плечах. Хозяин отеля имеет власть, зато многие не понимают, что страдает он больше остальных.

— Но твоя мама понимала. Да и господин Клоп удерживать бы ее не стал… Ах да, там ведь еще какая история была. Ну, то, почему, возможно, Глэта так поспешно уехала. Ведь старший брат Патвина вроде как ухлестывал за ней.

— Просто ужасно! Он был хулиганом, противоположностью Патвина. Да, в общем, из него и вырос разбойник. Сначала они почти в один год уехали из отеля.

— Одному четырнадцать, другому пятнадцать. Погодки.

— Потом старший через два года вернулся. Поговаривали, за твоей мамой. Она от него как от чумы могла сбежать. Говоришь, могло быть такое, Гек?

— Вот не помню, все в одно время происходило, раньше она уехала, чем он вернулся или наоборот… Может, была какая связь. Риксил, так этого негодного мальчишку звали, он приехал, ничего не добился и уехал, а уж потом поколесил по свету! Прославился, нечего сказать. Он когда еще в "Клопе" появился, было уже в ребенке что-то.

— Расскажи тогда и про них. А то Пиус ничего не понимает.

На самом деле Пиус так жадно слушал, что ему не казалось, что он чего-то не понимает. Он просто старался не перебивать.

— Появились они в отеле через два года после того, как хозяином "Клопа" стал твой дед. Было их три брата. В детдоме, где они жили, случился пожар. Я думаю, Риксил его и устроил. Один постоялец привез их как опекун, а потом исчез из отеля. Тогда господин Клоп взял и оставил их при себе. У самого дочка их возраста. Здесь, в стенах отеля, они росли. Им было семь, девять и десять лет. Патвин из них средний. Младшего звали Молк. Но с ним через два года произошел несчастный случай. Братья отправились в пещеру в центральном парке, и мальчик упал в расщелину. Это была трагедия. Хотя им строго-настрого запретили играть возле пещеры. В ней только появилась эта бездонная яма, и участок загородили, но мальчишкам все не страшно. Сейчас там поставили решетки и проводят экскурсии, уже нет такой опасности. А тогда Пат с Риксилом прибежали испуганные, твердят несуразицу. Только когда спокойней заговорили, мы поняли, что произошло. Хоть Глэту не потащили с собой. Патвин все себя винил в произошедшем. Но я скажу, к этому причастен тот, кто наверняка также причастен к пожару. Да, Риксил, выросший преступником, являющийся членом Ордена Пяти.

— А что это? — вырвалось у Пиуса.

— О, очень темное общество, которое принимает к себе только самых отъявленных негодяев.

— Кто лучше всего расскажет о нем, это Хорифелд.

Господин Ривилиан уставился на Шемлу, что вызвало новое любопытство Пиуса.

— Тебе вообще может быть полезно с ним пообщаться.

— Полезно пообщаться с Хорифелдом? — удивился господин Ривилиан. — Хорифелд — наш библиотекарь, но его уже много лет никто не видел.

— Я знаю, Кулона носит ему еду.

— Уверен? Может, он давно превратился в мумию.

— Кажется, носит, но нужно спросить у нее. Я, Пиус, советую тебе так и сделать.

— А я не советую. Про Орден Пяти он, конечно, расскажет, и, если он жив, это еще один свидетель давних событий, но в том-то и штука, его вообще нельзя назвать свидетелем каких-то событий. Если мы хоть что-то помним, то он просто не может ничего помнить. Потому что он самый затворившийся из затворников на земле. Еще он странный. Даже для "Клопа".

— Гек просто хочет предупредить, чтобы ты не испугался нашего библиотекаря. Что ж, может, что-то такое есть. И да, он затворник. Не такой, как Рой со своим парком, как Корб, почти живущий в прачечной, или как я, всю жизнь простоявший в лифте. Такая у нас работа, я могу рассказать массу невероятных историй, которых я нагляделся. Но Хорифелд не покинет своей библиотеки, даже если с неба на отель лава польется. Нет, отрицательно это его никак не характеризует, я вообще не считаю, что в этом человеке нужно искать что-то дурное. Мой тебе совет — подняться к нему на досуге и просто познакомиться.

— Главное, смотри, чтобы он тебя в какие-нибудь неприятности не втянул.

Два старика с интересом посмотрели на мальчика.

В свой номер Пиус вернулся довольно поздно. На небе улыбалась луна. Тут он почувствовал, как устал. Настоящая вселенская усталость обрушилась на него, и у него даже не было сил поразмышлять обо всем, что удалось узнать. Впереди еще предстояло добыть сведения об Ордене Пяти. Но сейчас нужно было дать отдых тяжелой голове. Когда та коснулась подушки, мальчик уже спал.

Глава 7 — Восточная башня

Она не была самой высокой, самой большой и почему-то считалась восточной. Башни "Клопа" вовсе не располагались по сторонам света. Обнаружить у них определенную геометрическую расстановку было невозможно, даже найти задумку. Так получалось, что восточная башня легко могла сойти за северную. Теперь уже вряд ли кто-то скажет, почему Восточная башня именовалась именно так. И все это было не очень важно: в конце концов, у этой башни были и другие названия, которыми никто не пользовался, либо не пользовались официально. Допустим, Башня Знаний, или еще — Съехавшая башня (в честь главного ее обитателя).

Личность библиотекаря Хорифелда была в какой-то степени популярна. По крайней мере, среди знатоков. Некоторые постояльцы, приезжающие с маленькими детьми (редчайший случай), придумали даже страшилку на ночь: "Спи, а то тебя Хорифелд в свою библиотеку утащит". Другие, в том числе сами сотрудники отеля, кто знал о Хорифелде, думали, что он давно умер. Были и такие, кто считал, что этот человек просто миф. А еще были те, кто умудрялся подняться на Восточную башню, заглянуть в библиотеку, просидеть там битый час и так и не узнать о существовании библиотекаря.

Помещение библиотеки, как и башня, было круглым с очень высоким потолком. Полки тянулись вдоль стен в два ряда. Книги покрывали их от пола до потолка. Внутреннее кольцо полок было поделено на блоки и имело участок свободного пространства. Чтобы освободить нужную полку на следующем кольце, все полки внутреннего кольца приходили в движение и разъезжались по кругу, пока где-нибудь не смыкались. Они ездили по рельсам с помощью маленьких колесиков; не смотря на внушительные размеры конструкции, механизм был хорошо отлажен и работал без затруднений. Единственной проблемой такой системы являлось освещение. Несколько узких окошек, пронизывающих задние полки под самым потолком, то и дело закрывались, оставляя помещение без дневного света. По этой причине здесь всегда горели светильники, самые разные и в разных местах: на столах, на потолке, в полках. Некоторые светильники размещались на решетке лестницы. Эта винтовая лестница располагалась в центре башни, ее решетка представляла собой цилиндр, в котором золотистые прутья красиво извивались, расступаясь для прохода на каждый этаж. Лестница поднималась в библиотеку и продолжала тянуться до верхнего яруса. Там под крышей хранились самые редкие фолианты. А еще там жил Хорифелд.

— В отеле есть библиотека? — удивилась Лил.

— Выходит, есть, — ответил Пиус.

— Ничего себе!

— Что-то не пойму причину твоего возбуждения, — сказала Джозиз.

— Ну как же! Наверняка это настоящая сокровищница. Представляете, какие книги там могут храниться?

— Не совсем обычная литература? — уточнила Джозиз.

— Те книги, от которых не был бы в восторге Крочик? — предположил Пиус.

— Вот именно! Поэтому не станем его дожидаться и пойдем туда прямо сейчас.

Пиус рассказал о вечере в компании господина Ривилиана и Шемлы на следующий же день. Тогда же было решено воспользоваться советом одного из них и отправиться к загадочному Хорифелду. Пиус не имел ничего против совместного похода.

В первую очередь они разыскали Кулону. Она провожала в номер нового постояльца. Ребята узнали у братьев за стойкой регистрации, какой именно номер им нужен. Он оказался на третьем полуночном этаже, и Лилил быстро его отыскала.

— Что, Шемла в самом деле посоветовал тебе пообщаться с Хорифелдом? — удивилась Кулона.

— Совершенная правда, — заверила Лил, будто сама присутствовавшая при разговоре.

— Удивительно, потому что все его недолюбливают. Шемла сам не раз подхватывал резкие высказывания, а он, между прочим, обычно молчун.

— Представляешь!

— Что ж, я с радостью провожу вас. Я правда там бываю, приношу еду. Знаете, он там совсем один.

— Как это грустно, — сказала Лил. — Но почему он никогда не спускается вниз?

Не смотря на беспокойство Пиуса, живое участие Лил только подстегнуло Кулону, и та захотела поскорей познакомить ребят с библиотекарем.

— Пойдемте, — сказала она. — Вам не придется ни о чем спрашивать.

Они поднялись на "Башни" и прошли в самое дальнее крыло, где никто из ребят еще не был. Неудивительно, ведь чтобы сюда добраться, они юркнули в какой-то совершенно непримечательный проход и миновали не один абсолютно темный коридор, где идти приходилось на ощупь.

— Не удивляйтесь, — сказала из темноты Кулона. — Здесь так всегда. В этом месте происходит столкновение каких-то полей, и они поглощают свет. Можете в следующий раз взять с собой фонарик или спички. Посмотрите, что будет. Но не советую приходить сюда с масляной лампой или зажигалкой. Они тоже потухнут, но прежде вы устроите фейерверк.

"Лучше бы она этого не говорила", — подумал Пиус. За следующим поворотом он услышал, как кто-то радостно шепчет ему на ухо:

— У нас в номере как раз имеется одна старая масляная лампа. Вот здорово!

Наконец они оказались в круглом помещении с винтовой лестницей в центре. Это была Восточная башня. Кулона вступила на лестницу первой, ребята следом за ней. Вскоре перед ними предстал старинный зал "Клопа". От книг и деревянных полок исходил насыщенный запах. Не смотря на большое количество светильников, свет заполнял библиотеку как-то неровно, однако он всегда падал на столы и полки с книгами.

Они огляделись и стали подниматься выше, туда, где прямоугольный люк сливался с потолком. Легче было подумать, что лестница никуда не ведет, чем разглядеть щель между потолком и люком. Кулона поднялась на такую высоту, чтобы достать рукой, и смело постучала. Не прошло пяти секунд, как люк со скрипом отворился и над ребятами показалась высокая фигура (но может и не очень высокая, ведь они смотрели вверх).

— Добрый день, Хорифелд, — сказала Кулона. — С вами кое-кто хочет познакомиться.

Хорифелд посмотрел на ребят и произнес:

— Сейчас спущусь.

Люк со скрипом закрылся, и все сошли в библиотеку. Пиус и Джозиз присели за один из столов. Кулона осталась стоять у решетки. А Лил отправилась мерить шагами библиотеку. Она сделала полный круг и пришла к тому месту, откуда начала. Тогда люк снова заскрипел, и по лестнице стал спускаться Хорифелд. Это был мужчина преклонных лет, но назвать его стариком даже в голову не приходило. Дело было не в моложавой фигуре или движениях, не как со смотрителем парка Роем, а что-то совсем другое. Его лицо покрывала седоватая щетина. На библиотекаре висел похожий на мантию домашний халат, голову покрывал ночной колпак, на крючковатом носу держались очки-полумесяцы, из-за которых выглядывали два небольших глаза… да, верно, именно в этих глазах было что-то такое… В общем, ребята сразу насторожились.

Кулона познакомила его с Пиусом и сестрами Прелтит и сказала, что сходит за обедом.

— Добрая девочка, — сказал про нее Хорифелд, когда она ушла, — суетится как! Похожа этим на Патвина. Тот когда мальчишкой был, тоже все мне обеды носил. Пока я его не прогнал.

— А за что вы его прогнали? — спросила Лил.

— За то и прогнал, что крутился тут. Чтобы не маячил передо мной и голову свою чем попало не забивал. А вы ко мне с чем? — Он присел на стул и уперся ладонями в колени. — Вопросы задать или просто познакомиться?

Лил присоединилась за столом к сестре и Пиусу, и теперь все трое сидели напротив библиотекаря.

— Мы пришли познакомиться, — сказала Джозиз, — и расспросить про Орден Пяти.

— Ах, вот как…

— Видите ли, нам хочется что-нибудь узнать о нем, и нам сказали, лучше обратиться к вам.

— Что ж, понятно, — немного подумав, сказал Хорифелд. — Вполне разумно. Кто же еще информирован лучше меня?

Он встал и прошелся до одной из полок. Ребята в это время переглянулись. Вскоре перед ними на стол положили толстую книгу, открытую на какой-то странице.

— Орден Пяти — одно из древнейших тайных обществ. Стоит отметить, в наше время ведущее самую активную деятельность. Это не какое-нибудь размякшее на насиженных местах собрание. Это очень живая, не дающая покоя мировым правителям организация со своими традиционными принципами. Самые несведущие люди называют ее членов обычными преступниками. В основном это полицейские и политики. Да, в их мире тоже знают об этом ордене. Но не понимают всей его богатой истории. Все началось здесь, вот с этого символа.

Ребята проследили за скользящим по странице пальцем и увидели символ, состоящий из пяти дуг одна над другой и каждая больше предыдущей.

— Видите? Похоже на пять мостов. Это пять братьев, основавших орден. Самый верхний, большой — это старший брат. А вот этот, нижний — младший. Семейка преследовала благородные цели, объединившись и создав инструмент воздействия… Как и сейчас, тогда положением дел люди были не сильно довольны. У братьев же были свои суждения, а еще мнение, что они должны во всем принимать участие. Так появилось тайное общество, разбирающееся с разными проблемами. А когда сеть разрослась, среди братьев начались разногласия. Правильней сказать, у младшего из братьев создалось свое представление о задачах Ордена Пяти. Остальные братья видели кругом одно неравенство и борьбу с ним хотели сделать основной деятельностью ордена. Младший брат считал это вздором. Он не хотел, чтобы люди управляли орденом, в чем он обвинял своих братьев. Он хотел, чтобы орден управлял людьми, потому что такую власть находил единственно возможной. Но отделяться и создавать новую организацию, когда эта прекрасно работала, было непрактично. И он убил своих братьев. С этого началась история Ордена Пяти, известного в наше время только как вселяющего ужас. Жуткая история! Чтобы избавиться от братьев, убийца воспользовался одной возможностью. Были у них семейные собрания за закрытыми дверями, все посторонние ожидали снаружи, и в зале за столом оставались только пятеро, чтобы обсудить самые важные вопросы. Наверное, тогда в основном это были споры вокруг взглядов младшего брата. В роковой день тот запер двери в зал и расправился с братьями. Ему помогла каминная решетка, которая была заранее разделена на части. Исследователи полагают, что эта окровавленная реликвия до сих пор является новым символом ордена, ведь главная часть якобы состояла из пяти острых прутьев. Но это недостоверно известно. На орден ведется охота, но тот тщательно скрывается. Как же поступил младший брат, оставшись один? Не изменив название для сети, просто взял пять уздечек в свои руки. Вскоре не осталось тех, кто пытался возражать. В наше время поле деятельности ордена нелегко охватить. И эти дела всегда окутаны тайнами. Считается, что Орден Пяти стоит за многими известными волнениями, только считается.

Речь произвела впечатление, но Хорифелд не смотрел на ребят. Он пролистал несколько страниц в книге.

— Здесь собранны имена тех, кого считают членами Ордена Пяти. Они разыскиваются сейчас или когда-то разыскивались.

Пиус стал искать на странице одно имя.

— И брат Патвина здесь есть? — спросил он.

— О да! — Хорифелд быстро ткнул пальцем в одно из имен в списке. — Риксил.

Все трое ребят склонились над книгой, чтобы удостовериться в этом.

— В своей области он был очень талантлив.

— В какой? — спросила Лил.

Уставившись на Лил, библиотекарь показал небольшую улыбку, от которой могла застыть кровь в жилах.

— А почему был? — спросил Пиус. — Разве он умер?

— Неизвестно, но я полагаю, что да.

— Но почему?

— Начнем с того, что это был не совсем обычный член Ордена Пяти. Он как раз не любил оставаться в тени. Настоящий позер, в своем пиратском прошлом исколесил полмира, сделавшись весьма знаменитым. Но уже давно о нем нет слухов. А во-вторых, скажу как есть. — Он придвинулся ближе. — Он был очень плохим человеком и просто обязан был умереть.

Библиотеку заполнил тихий скрип досок.

— Будем надеяться, — сказала Джозиз.

Кулона принесла обед. Она захватила кое-что для ребят, и это было кстати, потому что они никак не уходили. Хорифелду пришлось обедать прямо здесь. Неясно, раздражался ли библиотекарь, но ел он, как птичка, и дети не считали, что мешают его трапезе. Себя они стесненными тоже не чувствовали и стали расспрашивать про книги в зале. Главное их интересовало, есть ли среди этих томов магические экземпляры. Оказалось, есть и много. Но все они, в общем-то, безопасные книжки. А действительно серьезные фолианты, обладающие силой, подробности о которой умалчивались, хранились на верхнем ярусе в комнате библиотекаря. Но туда простым смертным попасть было не так легко.

— У вас там, наверное, есть книга заклинаний? — спросила Лил.

— Книги заклинаний есть и в этом зале. Вас, дети, что-то интересует?

— Ну… — Лил задумалась. — А бывают такие заклинания, которые развязывают человеку язык?

Пиус и Джозиз посмотрели на девочку. Они догадались, что речь шла о каких-то их общих делах.

— Вроде сыворотки правды, что ли?

— Ну да, когда кого-то в чем-то подозреваешь и хочешь выяснить, виновен он или нет.

Тут друзья поняли, что она имеет в виду Сфифта. Именно его она хотела либо оправдать, либо вывести на чистую воду в деле об отравлении Даэркрона.

— Виновен или нет? Значит все-таки узнать правду. Давайте я немного объясню вам мир заклинаний. Если ты не маг и не обладаешь даже малым талантом, как работают такие заклинания? Все люди имеют определенную связь. Это хоть вы знаете? Так вот, когда создается какое-нибудь заклинание, им может пользоваться каждый. Если оно не создано индивидуально для конкретного заклинателя. Оно быстро распространяется в мире по невидимым нитям, связывающим наши сознания. Но когда это происходит, вскоре создается противоядие. Это некая прививка против заклинания. Ведь если одним, скажем, хочется узнать о ком-то правду, другим не хочется кому-то эту правду выкладывать. Так одни заклинания устаревают, создаются новые, а потом может снова набрать силу какое-нибудь забытое. Поэтому если бы мы с вами, допустим, решили изучить заклятие, раскрывающее правду, нам пришлось бы собрать целую библиотеку томов его разновидностей и разновидностей его противозаклятий. Какое-то могло бы работать, какое-то нет. Но это значит, правды все равно не добиться. Мы бы просто не узнали ее точность. Такая беда с подобными заклинаниями. Если против тебя его применяют, вполне вероятно, какое-нибудь противозаклятие уже существует, оно распространенно, гасит его и защищает тебя.

Ребята разочаровались, особенно Лил.

— Выходит, одного заклинания мало, — вздохнула она. — Нужно все равно обязательно быть магом. Не интересно!

— Ты совершенно права. На деле все скучнее. Сначала создаются законы, потом лазейки. Потом создаются законы для лазеек и так далее до бесконечности. Но кое-что я для вас все-таки найду.

Он встал и решительно направился к себе.

— С предметами несколько иначе, — крикнул он, поднимаясь по лестнице.

Вернулся он с увесистой черной книгой в руках.

— Это одна из старинных книг заклинаний серых эльфов. На самом деле всего лишь студенческий учебник. Но все равно большая редкость.

Хорифелд положил книгу на стол и принялся листать ее. На страницах были начертаны какие-то письмена. Где-то на середине несколько листов были вырваны, сложены пополам и лежали между страниц. Хорифелд развернул их, осмотрел и приставил к оставшимся в книге обрывкам. Листы тут же на глазах срослись с книгой. Библиотекарь листал дальше. Другую страницу он сам вырвал, приблизил к глазам и вставил обратно.

— Есть одно заклинаньице. А вот, тоже хорошее, но вы не поймете. Вот это бы вам понравилось, но опять слишком сложное. А вот это я вам никогда не покажу… Так, подождите, кажется, оно. Да, его я искал. — Он вырвал лист с несколькими строчками и протянул его ребятам. — Заклинания из этой книги нужно всегда читать с листка. Если выучить слова наизусть и просто произносить их по памяти, толку не будет. Не потеряйте листок. Я уже сказал, это очень редкая книга. В первых трех строчках ударение падает на первую гласную в словах, а в последней строчке слово произносится с ударением на предпоследнюю гласную.

На вырванной странице золотом блестели слова:

Эллени амари неглема

Умафа аглама нагема

Тубрэа тубриэ либрэм

Аланамбрэга

— Что это за заклинание? — спросила Джозиз.

— Что оно делает? — поинтересовалась ее сестра.

— Это заклинание "преступные намерения". Его строчки я не смогу дословно перевести. Даже не все эльфы знают язык серых эльфов. Я бы, возможно, сумел прочесть слова оригинального текста, но сделать перевод… А это транскрипция. Их довольно много в этой книге. Произносите слова четко. Но часто его не используйте.

Ребята по-прежнему выжидающе смотрели на него.

— Ах да, заклинание "преступные намерения" накладывается на предмет. Оно выявляет, связано ли с предметом какое-нибудь преступное намерение. Когда вы прочтете заклинание над интересующим предметом, тот должен зайтись голубым пламенем, если нет отпечатка злого умысла. Но если предмет скрывает какую-нибудь недобрую информацию, его поглотит розовое пламя. Учтите, этот предмет не должен превышать размеры вот этой книги. Так считается. Хотя на самом деле опыт показывал, что радиус действия составляет примерно вот такую сферу с метром в диаметре. Да, еще кое-что, предмет не должен содержать в себе предметы, не имеющие к нему отношение. То есть если у вас что-то украли и спрятали это в сундуке, нельзя применить заклинание на целом сундуке, чтобы узнать, в нем ли спрятана украденная вещь. Но… вы можете, скажем, применить заклинание… на украденной вещи.

— И узнать, что она украдена? — уточнила Лил.

— К примеру.

— Значит, голубое пламя — все в порядке, розовое — предмет связан с преступлением?

— Верно, дитя.

Хорифелд сказал, что устал от разговоров и хочет вернуться к себе. Дети поблагодарили за листок с заклинанием и пообещали, что не потеряют его.

— Это ведь полезное заклинание? — спросил Пиус у девочек, когда они покинули библиотеку.

— Что ж, — задумалась Лил, — если у нас в руках окажется пирог, которым должен отравиться Даэркрон, мы сможем проверить и убедиться, что пирог отравлен. Или если из-за угла на нас бросится какой-нибудь псих с ножом, мы сможем прочитать заклинание и узнать, что от ножа нам грозит опасность.

— Вы просто смотрите не под тем углом, — сказала Джозиз, и Пиус сразу перестал смеяться.

В это время они зашагали по той части коридора, где поглощается свет, и все притихли. Они осторожно продвигались вперед, были слышны только их шаги. Пиусу не удавалось различить их, и внезапно у него появилось ощущение, что рядом с ним продвигается кто-то еще. Ему казалось, что сейчас их не трое, а четверо. Мурашки пробежали по его спине, он насторожился, боясь окликнуть сестер Прелтит. Но когда темные коридоры кончились, на свет вышли лишь трое ребят.

— Я говорю, смотрите не под тем углом, — продолжила Джозиз. — Это заклинание может оказаться даже очень полезным. И вообще Хорифелд оставил приятное впечатление. Немного странный.

— А по-моему, — сказала Лил, — этот библиотекарь — совершенно сдвинутый…

Сестры посмотрели на Пиуса.

— Пиус, что случилось? Ты как будто приведение увидел.

— А они здесь есть? — спросил Пиус.

— Я никогда не слышала о приведениях в "Клопе", — ответила Лил.

— А у меня в коридорах иногда бывает ощущение, что за мной наблюдают.

— Но ведь отель, говорят, живой и все такое.

— Нет, к этому чувству я уже привык, здесь что-то другое. Мне даже кажется, это ребенок.

— Приведение ребенка?

— Не знаю.

— Нужно спросить кого-нибудь, есть ли в отеле приведения. А если есть, добрые или злые у них намерения.

— Интересно, а приведение приравнивается к человеку или предмету? — задумалась Джозиз. — Можно ли применить к нему заклинание?

— Возможно, мне просто мерещится.

— Будем надеяться, что нет, — сказала Лил. — А ты, кстати, что думаешь о Хорифелде?

— Он вроде бы ничего.

— Выходит, только тебе, Лил, он не понравился, — заметила Джозиз.

— Понравился! Я всего лишь сказала, что считаю его совершенно сдвинутым. Но что в этом плохого?

Лифтом управлял Тоил. Ни у кого из ребят не возникло желания спросить его о приведениях. Они молча спустились в холл и отправились в общий зал.

— У этого Тоила наверняка в каждом кармане найдется что-нибудь с преступным намерением, — сказал Пиус.

— Вот кого бы я проверила, это Валунну, — сказала Лил. — Хотя бы взять ее воротник из лисы. Помните, она появилась в нем в ресторане. Думаю, она сама задушила ту лису.

— Мне не кажется, что заклинание будет действовать на жертве преступления, — возразила Джозиз.

— Я имею в виду уже воротник, который восстал из мертвых, чтобы служить хозяйке. Смотришь на него и представляешь, как он на тебя кинется.

Тут всем пришлось согласиться, что Валунна скорее всего действительно ведьма. Не забыли они и про Черного Плаща, которого так же держали в особом списке. И вообще многие постояльцы попали под различные подозрения. Ребята развлекались, вспоминая ужимки каждого, с кем они изо дня в день сталкивались в стенах отеля, каждый теперь оказался вовлечен хотя бы в одно темное дельце. Все это, разумеется, отдавало крупным заговором, в эпицентре которого случайно оказались трое детей с Крочиком в придачу. А поскольку речь шла ни много ни мало о преступлении века, то и методы требовались крутые. И вот ребята уже стояли возле цепочки арестованных, личные вещи которых перерывали полицейские, все подозрительное относилось к Пиусу, Джозиз и Лил; дальше над вещами читалось заклинание и выносилось наказание в зависимости от степени серьезности преступления. В конце концов ребята ужасно загордились своими достижениями. Из-за фантазий они совсем не заметили, как проголодались.

— Чем интересно питается Хорифелд, когда Кулона не носит ему еду? — удивилась Лил.

— Может быть пауками? — предположил Пиус.

— Уф! — сморщилась Джозиз. — Хотя где-то я слышала, что пауки питательны.

— Скорее всего, такое говорили про тараканов, — поправила ее сестра. — А еще ведь есть кузнечики. Ну, сверчки там всякие и мухи… и моль.

— По-моему, между пауком и кузнечиком по питательности нет большой разницы, — сказал Пиус.

— Ну, все, хватит! — остановила их Джозиз. — А то я есть не смогу.

— А я, наоборот, за всеми этими разговорами о жучках сильнее проголодалась. Идем скорее в ресторан.

Не дожидаясь пока Лил начнет ловить и поедать мух, друзья пошли обедать.

— Надеюсь, ты шутишь, — бросила вслед сестре Джозиз.

Глава 8 — Карьера Даэркрона висит на волоске

Проснувшись, Пиус стал готовиться к новому дню. Он умылся, натянул на себя чистую футболку и выглянул в окно. Тогда-то он в первый раз и обнаружил на подоконнике странную горстку пепла. Нет, вообще-то это была самая обычная горстка пепла, но удивительно было, откуда она здесь взялась. Не найдя никаких объяснений, мальчик сгреб пепел в ладошку и высыпал его в корзину для мусора.

Пора спускаться к завтраку, затем бежать на занятия, а дальше, кто знает, возможно, семья Прелтитов снова захочет пойти на пляж. Вдруг сегодня последний подходящий для этого день? Уже завтра осень могла заявить о правах на деревья, чтобы окрасить все своими цветами. На пляж тогда не потянет. В Грамсе приход осени замечали по убранным зонтикам на пляже. Отсутствие загорающих тел сопровождалось словами: "Вот и осень пришла".

В лифте Пиус столкнулся с инспектором Фарди. Впервые мальчику представилась возможность разглядеть его так близко. Это был мужчина еще не в солидном возрасте, но уже растратившийся на карьеру. Чертам его лица, слегка изрытого оспой, вполне шла самоуверенность. Плащ и костюм сидели на нем идеально, выглядели опрятно, хоть и были изрядно поношены. Пиуса даже удивило хорошее впечатление производимое инспектором и почему-то удивило само их столкновение. Однако тот был еще в большей растерянности. Фарди полоснул Пиуса взглядом и уткнулся носом в двери лифта. Похоже, он пребывал в плохом настроении. Выскочив в холл, он направился прочь из отеля. Пиус задержался перемолвиться словом со Снуком, управлявшим в это время лифтом.

— Что это с ним?

— Ай, не обращай внимания, — отмахнулся Снук. — В полиции небольшое замешательство. Отзывают своих назад.

— Как это?

— Ты разве не слышал? Даэркрон съезжает, и Валунна, то есть наша госпожа, попросила полицию не задерживаться, то есть не мешкая выметаться из отеля. Все равно, какая от них польза?

— Даэркрон съезжает? Когда? Значит, номер для полиции уже не существует?

— Существует, но, похоже, до этого уже никому нет дела. Ногу сломаешь разбираться, кто прав, кто виноват. Безобразие, скажу тебе. Скоро все заметят, помяни мое слово. Отель никому не доверяет, отелю тоже не доверяют. Корб рассказывает, как у него машины отказываются работать. Пусть номер для полицейских простаивает, нас это не заботит. Непонятно кто устанавливает непонятно какие правила, то ли мы пытаемся помочь "Клопу", то ли воюем с ним, а может, он воюет с нами. Я бью в набат, и мне уже досталось за это от госпожи. А то, что Даэркрон нас покидает, так давно пора. Чего он засиделся? Дел что ли других нет? Скатертью дорога, пусть спасибо скажет, что жив остался. А что, такие времена!

Снук пришел в волнение. Пиус не хотел еще больше взводить его и быстренько ретировался.

Увидев за столиком Джозиз, пребывающую в одиночестве, Пиус слегка оторопел. А она как всегда ласково улыбалась ему, словно не замечая его подкошенных коленей. Что ж, это была очаровательная девочка с прелестным личиком, себе на уме и с хорошими манерами. Кто знает, сколько мальчишек потеряло голову, прежде чем Пиус решил завоевать ее расположение. Только где взять достаточно смелости? Конечно, если начать разговор о своих чувствах, будешь выглядеть дурнем, в этом Пиус не сомневался. Однако он и не думал становиться героем, ему хотя бы не бояться выглядеть дурнем.

Пока это было непросто. Он промычал что-то про сытый и здоровый завтрак, и когда в ресторан забежала Лил, даже обрадовался ей. Тогда он смог спокойно рассказать девочкам, что Даэркрон съезжает из номера, а полицейских выгоняют из отеля.

— И что, все? — растерянно произнесла Лил. — Неужели все так закончится?

— А чего ты ожидала? — тихонько зевнула ее сестра. — Рано или поздно все должно было закончиться его отъездом. Сами говорили, полиция ничего не найдет.

— Но это неправильно. С чем мы остались? У нас положение хуже, чем у Фарди. У него хоть нет подозреваемых.

— Я его сейчас встретил. Видок у него, как будто ведро пиявок проглотил.

— Мы с Джозиз тоже встретились с ним вчера в холле. Он очень удивился, и знаешь, что сказал: "Я и не знал, что в отеле живут дети". Видимо, чего он здесь только не нагляделся, но дети — уже перебор. Я отметила его наблюдательность, и мы пошли дальше.

После занятий было решено отправиться к Даэркрону, чтобы попрощаться с ним. Перед его агентом у ребят осталось неприятное чувство поражения. Однако поход к знаменитому воину пришлось отложить, потому что после занятий пришел Крочик, и ему столько всего нужно было рассказать. Причем все принялись рассказывать одновременно и каждый свое. Лил в первую очередь заговорила о коридорах, где поглощается свет, Джозиз начала описывать Хорифелда, а Пиус решил сразу сообщить, что полицию выгоняют из отеля.

— Ой, ой, стойте, давайте все по порядку, — прервал их Крочик. — Вы отправились в библиотеку "Клопа"?

Слово взял Пиус и начал с самого начала, с того, как господин Ривилиан привел его в комнату Шемлы. Он рассказал, что его прапрабабушка пятьдесят лет назад оживила отель, потом о своих родителях Залане и Глэте, наконец о старшем брате Патвина, известном пирате и члене Ордена Пяти. Тут речь зашла о Хорифелде, с которым посоветовал пообщаться старик Шемла.

— И к библиотекарю вас отвела, конечно, Кулона, — как бы между прочим произнес Крочик, озадачив друзей, потому что имя этой служащей не произносилось не только сейчас, но, кажется, вообще никогда при нем.

— Откуда ты знаешь? — спросил Пиус.

— Я знаком с Кулоной очень давно. Мы с ней росли в одном детском доме, до того как я сбежал оттуда. Тогда я был… Какое это имеет значение?

— Нет уж, говори.

— Был маленьким, и она вроде как заботилась обо мне. Я знаю про Хорифелда, потому что мы… иногда обмениваемся информацией.

— Как мило, — протянула Джозиз.

— Не понимаю, о чем ты, — отвернулся Крочик. — Когда она поступила на работу в отель, я стал считать ее своим осведомителем в "Клопе". Ты ведь не спрашивал, как я узнал о твоем приезде.

— Верно, — согласился Пиус.

Джозиз умиленно улыбалась, а Крочик, стараясь не смотреть на нее, продолжал слушать рассказ Пиуса.

Пиус даже упомянул, как столкнулся в лифте с инспектором Фарди. Кода он закончил перечислять все важные, по его мнению, события, Крочик спросил:

— Ну, так вы применили этот листок из книги?

— Но на чем? — пожали все плечами.

— Как на чем! На часах Сфифта, конечно.

— …

— Ну конечно! — воскликнула Лил. — Какие мы глупые!

Тут все поняли, что их вчерашний пыл, когда они собирались разоблачить с помощью заклинания половину постояльцев отеля, помешал им увидеть средство для поимки агента Даэркрона.

— Раз Сфифт часами расплатился с незнакомцем в коричневом пальто, — сказал Пиус, — а мы знаем, что он платил за расправу над Даэркроном, значит, на часах должны остаться следы преступного намерения.

— Мы еще успеем разоблачить его, — сказала Джозиз.

— Тогда чего мы ждем? — воскликнула Лил.

Ребята отправились в номер Пиуса, где положили часы Сфифта на ковер и сели вокруг них. Джозиз взяла в руки листок с заклинанием. Они не спросили у Хорифелда, как именно применять заклинание на объекте, поэтому, по общему разумению, девочка просто склонилась над часами и стала произносить слова, то заглядывая в листок, то переводя взгляд на круглый блестящий предмет.

— Эллени амари неглема. Умафа аглама нагема. Тубрэа тубриэ либрэм. — Пока она читала заклинание, ничего не происходило, наконец она произнесла: — Аланамбрэга.

В этот момент раздался звук разгорающегося фитиля, и часы Сфифта занялись ярким голубым пламенем. Они горели, словно бумажные. Ребята отпрянули. Все сработало так точно, как будто Джозиз миллион раз проделывала этот фокус, а сейчас прошло одно из ее лучших выступлений. От силы, спрятанной в строчках, всем сделалось жутко, особенно Крочику. Постепенно пламя погасло. На полу лежали невредимые часы Сфифта.

— Ух ты! — произнес Пиус. — Я думал, ничего не выйдет.

— Значит, все удовлетворенны? — спросила Джозиз. — Или повторить для надежности?

— Нет, — ответил Крочик, — пожалуй, хватит.

— Нужно произнести его в коридоре рядом с Восточной башней, — оживилась Лил.

— Вернемся к главному, — сказал Пиус. — Пламя было голубым. Мне ведь не померещилось?

— Нет, мы все видели, — подтвердила Джозиз.

— Я был бы рад ничего не видеть, но могу заверить, оно не было розовым, — сказал Крочик. — Но почему? Может, вы что-то перепутали?

— Между прочим, я говорила, что Сфифт тут ни при чем! — воскликнула Лил.

— Не думаю, что Хорифелд мог что-то напутать, — сказал Пиус.

— А я говорила!

— Что будем делать? — Джозиз сложила листок и спрятала его в карман своей жилетки.

— Говорила!

Все посмотрели на Лил.

— Идем к Даэркрону, — решительно произнес Пиус.

Однако прежде Джозиз вынула листок, чтобы проверить заклинание на своей заколке. Крочик пожелал выйти из номера, но друзья уговорили его остаться постоять возле двери в стороне от эксперимента. С заколкой произошло то же, что с часами. После голубого пламени она стала прежней обычной заколкой. Теперь, убедившись в отсутствии на часах преступного намерения, вся компания направилась к знаменитому воину.

Даэркрон встретил их широкой улыбкой и с распростертыми объятиями. Пригласил всех в номер и хотел вручить каждому по автографу. Он в одиночестве укладывал вещи.

— Завтра или послезавтра мы уезжаем. Сфифт покупает билеты.

— Далеко отправляетесь? — спросила Лил.

— Да, наверное… везде надо успеть. Побывать там и там. Сфифту лучше знать. Он, кстати, сейчас билеты покупает.

— А вы давно с ним знакомы? — сразу перешла к делу Джозиз. Даэркрон сегодня, казалось, не очень хорошо владел своим языком и вообще мыслями.

— С кем? Со Сфифтом? Дайте подумать, начинал он со своим братом, тоже знаменитым воином, а потом ко мне перешел, и уже лет восемь или девять мы вместе.

— Да, много, — заметил Крочик.

— Но не серебряная свадьба, — возразила Джозиз.

— Бывают обстоятельства, когда не важно, сколько лет, — рассудил Пиус.

— Правильно, мало ли какие тут интересы замешаны.

Даэркрон с любопытством следил за их переговорами.

— А, думаете, мог бы ваш агент желать вам зла? — спросила Лил.

— Зла? Мне? Ну, он, конечно, бывает иногда занозой.

— Мог бы он замыслить что-то против вас?

— Да нет, что вы. Зачем? И что замыслить? Что ты имеешь в виду, Лил?

— Что я имею в виду, лучше спросите их.

Даэркрон уставился на ребят. Те собирались все объяснить, но в этот момент пришел Сфифт. Теперь готовился более интересный разговор. Агент появился в комнате, и десять глаз уставились на него. Все напряженно замерли. Пиус, Крочик и Джозиз не могли отбросить подозрений, их глаза будто говорили: "Мы все знаем, вам осталось сорваться с места и убежать". Но вместо этого Сфифт прошел вперед и заговорил.

— У вас тут прощальная вечеринка, я погляжу. Вовремя, завтра мы уезжаем.

— Я как раз говорил, завтра или послезавтра, — пробурчал Даэркрон. — Значит, завра? Я вот вещами занимаюсь.

— Во сколько вы уезжаете? — спросил Пиус.

— Наш поезд в десять утра.

— Возьмите это, чтобы не опоздать.

Пиус протянул Сфифту золотые часы. Тот уставился на них, как на морское чудовище, вынырнувшее из трубы в раковине. Представить выражение лица того, кто пережил подобное, для ребят теперь не составляло труда.

— Смотри, Сфифт, это же твои часы, — удивился Даэркрон. — Ты ведь их потерял.

— Да, только они не были потеряны, — сказал Пиус.

— Где вы их нашли? Откуда они у вас? — спросил Сфифт.

— Мы знаем, вам пришлось расплатиться ими.

Тут Сфифт лишился дара речи.

— Расплатиться часами? — не понимал Даэркрон. — Сфифт, о чем ребята говорят? В какие неприятности ты попал? Меня почему-то спрашивают, мог бы ты замыслить что-то против меня.

— Замыслить? — очнулся Сфифт.

— Вот и я говорю, смехота!

— Слушайте, дети, не знаю, откуда у вас мои часы и что вам известно, но все это не ваше дело. Не суйте свои маленькие носы в чужие дела.

— Полицейским вы бы так же сказали? — спросил Пиус.

— Да что вам нужно?! Вы меня в могилу сведете! Давайте уж сразу к газетчикам отправимся! Только объясните, какая цель? Представляетесь друзьями Даэркрона, а сами погубить его хотите?

— Что? Хотим его погубить?

— Вам нужны деньги, на конфеты или что там у вас? Или вам просто скучно? Крутитесь тут уже целый месяц, проходу не даете. Думаете, если все узнают, что Даэркрон сдулся, это вызовет сенсацию? Да какая сенсация, он уже давно не настолько знаменит, а мы лишь стараемся удержаться на плаву. Вы просто нас тихо потопите.

— О чем вы говорите? Вы хотели отравить его на Состязании Двух Обжор.

— Это был бы определенно необычный способ спасти его карьеру. Откуда вы взяли эту чепуху?

— Так, давайте разберемся, — успокоила всех Джозиз.

Чтобы внести ясность, пришлось раскрыть карты. Пиус сообщил, что Сфифт был случайно замечен сначала у банка, а потом в порту (выходило, в обоих местах совершенно случайно). Тот внимательно выслушал обвинения и после паузы быстро заговорил:

— Вижу, вы ничего не знаете, но лучше вам рассказать, чтобы дело не приняло скверный оборот, а то вы такого напридумываете!

И Сфифт рассказал ребятам то, о чем при других обстоятельствах не поведал бы ни одному человеку на свете. Всем было известно, что карьера Даэркрона переживала трудные времена. Но Сфифт тщательно скрывал, насколько глубоки проблемы знаменитого воина. Например, тот посещал специалиста по лечению психических нарушений, о чем никто не знал. В подробности Сфифт не вдавался.

Даэркрон во время рассказа вел себя так, словно все это касались не его, — он слушал своего агента, иногда с интересом, улыбаясь или поддакивая, как будто говоря: "Вам должно понравиться, я слышал эту историю раньше". Потом он незаметно отделился от ребят и продолжил собирать вещи для отъезда.

Однажды на состязании Охоты На Полярных Кротов Даэркрон и еще один воин ушли далеко вперед от остальных по очкам. Соперник в итоге одержал победу. Их счет был тринадцать против одиннадцати убитых кротов. Но когда стали проверять данные, выяснилось, что среди тех тринадцати была одна беременная самка. Результат изменился, потому что по правилам за убитую самку участник терял три очка. Вообще-то жителям ближайших деревень давно надоели регулярные нападения Полярных кротов, и они были бы только рады полному их истреблению. Однако убийство самок, приносящих новые потомства, организаторы считали почти преступлением. На бывшего победителя обрушились обвинения. Участники состязания вообще привыкли к факту, что в конце они могут оказаться безжалостными убийцами, а не увенчанными славой героями, ведь самец от самки не имел внешних отличий. Но соперник Даэркрона не смог справиться с обидой и впал в такую сильную депрессию, что несколько знаменитых писателей заинтересовались его биографией.

Большое потрясение от этой реакции испытал сам Даэркрон, что и подкосило его карьеру.

— Он боится соперничества, не желая побеждать, — объяснил Сфифт. — Что мы только не пробовали: тренинги, заговоры, диеты, вонючие ванны. Ни в чем первым ему теперь не быть. Уж проиграть из-за физической слабости, а тут что?

Судя по тому, что Даэркрон ничему не возражал, продолжая укладывать костюмы, ребята могли верить словам его агента.

— Может, это объясняет проблемы Даэркрона и почему вы настаивали на его участии в Состязании Двух Обжор, — сказал Пиус, — но остается непонятно, что вы делали в порту, если не желали ему вреда.

На этот раз Даэркрон отвлекся от своих дел и тоже посмотрел на Сфифта.

— Уже некоторое время, — вздохнул тот, — разными уловками я стараюсь не дать опуститься его рейтингу. Мы прячемся от прессы и не участвуем во многих состязаниях. Некоторые ассоциации приходится подкупать, чтобы Даэркрона не вычеркивали из списков. Так в этом году нам удалось не потерять несколько рейтингов. Его позиции не блещут, но имя пока фигурирует.

— Значит, в порту вы платили человеку из ассоциации? — спросила Джозиз.

— Гильдия Поклонников Кричащих Камней. Остаться в их рядах сейчас очень выгодно. Недавно у них сменился председатель. К этому харизматичному молодому человеку было приковано большое внимание СМИ. Между тем за прошедший год гильдия провела четыре крупных соревнования. В одном нам удалось поучаствовать. Участников спускают в центр лабиринта, откуда они должны выбраться, избегая встречи с песчаным големом. Победителями считаются все выжившие. Эта победа плюс то, что нас не успели выбросить из списка в прошлый раз, помогло подкупить гильдию.

— Откуда деньги? — удивился Даэркрон. — Мы ведь банкроты.

— Есть кое-что.

— Надеюсь, ты не занимал денег у своего брата.

— Вот поэтому я не говорил. Знал, ты будешь против, но это смешно. Мы отдадим долг, когда решим наши проблемы.

Даэркрон не считал свое возражение смешным и завел со Сфифтом спор, обещавший стать долгим и тяжелым. Они то извинялись друг перед другом, то предъявляли претензии. Ребята не собирались присутствовать при этом разговоре, сразу догадавшись тихо ретироваться. Следовало все обсудить.

— По крайней мере теперь мы знаем, что Сфифт не хочет убивать Даэркрона, — сказала Лил. — Значит, заклинание работает.

— Про заклинание можно будет сказать, когда мы увидим пламя другого цвета, — возразил Пиус.

— И все же обидно!

— Лил, тебя не понять, — усмехнулась ее сестра.

— Я рада, что история с отравлением не закончилась по-вашему, но мне обидно, что мы до сих пор ничего не знаем, я одновременно и довольна и разочарованна.

— Если обстановка в стенах "Клопа" будет нагнетаться, — сказал Крочик, — для тайн не останется места.

Позже в одиночестве Пиус вспоминал последний момент, когда Даэркрон садился в машину. Сфифт захлопнул заднюю дверь, а водитель еще некоторое время укладывал чемоданы в багажник. Пиус наблюдал за ними из окна общего зала. Инспектор Фарди также провожал взглядом отъезд знаменитого воина, стоя на ступеньках отеля. Когда автомобиль тронулся, он медленно зашагал по улице. Полицейских выставили, в то время как их номер продолжал существовать. С другой стороны, расследование никуда не продвинулось, да и Валунна не предпринимала действий, пока Даэркрон находился в отеле.

Горстка пепла, обнаруженная Пиусом на подоконнике, снова появилась на следующий день. Совершенно озадаченный Пиус как и в прошлый раз собрал ее и отправил в корзину для мусора. Кто и каким образом мог оставлять пепел, было неясно, ведь вчера перед сном Пиус этой горстки не видел. Мальчик допустил существование в отеле птиц-фениксов, которые нашли способ по ночам пробираться в номер, чтобы сгореть на подоконнике. Еще он вспомнил разговор о привидениях, сразу будто почувствовал на себе чей-то взгляд и даже поспешил выйти из номера.

По коридорам Этажа Жабы разливалась тихая музыка. Пиус знал, что в одном из номеров на его этаже на днях остановился бард. Он последовал за музыкой, стараясь запоминать дорогу, чтобы не заблудиться или даже не оказаться на другом этаже. Сложно было определить, откуда звучит мелодия, становится она громче или затихает. Мальчик долго шел по коридорам, и, в конце концов, стал возвращаться. Проходя мимо лифта, он приложил руку к его дверям и спрятался за угол. Когда двери открылись, в лифте оказалось Кулона. Пиус не знал, кого он ожидал увидеть, ему хотелось проверить. Девушка выглянула из лифта, посмотрела по сторонам, прислушиваясь к музыке, что вызвало у мальчика смех, и повезла капсулу на другой этаж. Пиус снова подошел к дверям с изображением жабы и стал разглядывать узоры на ее раздутом горловом мешке, решая, куда ему отправиться. Так как сегодня он проснулся раньше обычного, до занятий еще далеко, можно спуститься в ресторан, вернуться в номер или попробовать еще раз проследовать за музыкой. Но тут он понял, что та почти совсем стихла. И в тишине ощущалось беспокойство. Пиус обернулся и увидел в том месте, где только что стоял, выглядывающего из-за угла ребенка, тело которого словно окутывала дымка. Его можно было принять за привидение. Однако Пиус не собирался бояться теперь. Когда привидение хотело скрыться, он крикнул:

— Постой! Это ведь ты был на башне, когда шел дождь. Ты преследуешь меня?

Привидение помотало головой.

— Ты можешь говорить?

Кивок в ответ, потом оно как будто задумалось и пожало плечами.

— Меня зовут Пиус.

В это время неожиданно открылись двери лифта. Из него вышла пожилая дама.

— Привет, — сказала Кулона, увидев Пиуса. — Ну как вам Хорифелд? Надеюсь, он вас не обидел.

— Нет, — отозвался Пиус, продолжая смотреть на угол, где теперь никого не было. — И вообще он не показался мне таким уж странным.

— Хм, — протянула девушка и широко улыбнулась. — Тебе куда, вниз?

— Э-э… нет, мне еще нужно кое-куда.

Пиус скрылся за углом и побежал по коридору. Коридор нигде не разветвлялся и вывел к залу с высоким потолком. Здесь сходились несколько коридоров Этажа Жабы. Куда бежать дальше Пиус не знал, он сел на скамейку в центре зала и стал разглядывать портреты на стенах. Но тут же увидел сидящего рядом ребенка. Он отпрянул от неожиданности. Тогда и без того бесцветное привидение еще больше растворилось.

— Я не слежу за тобой, — произнесло оно, с интересом прислушиваясь к собственному голосу. — По крайней мере, я не хотел тебя пугать. Это ведь я сейчас говорю?

— Конечно, ты. Как тебя зовут?

— Я не знаю. Точнее, у меня, наверное, нет имени.

— Ты привидение? Давно с тобой это произошло?

Пиус обвел его рукой, предположив, что с собеседником в возрасте мальчика произошел несчастный случай. Но существо, сидевшее на скамейке, очевидно, разбиралось в привидениях хуже Пиуса. Оно не знало, кто оно и почему стало таким. На подобный вопрос оно просто пожало плечами.

— Это интересно — разговаривать с кем-то. Я представлял, но теперь стало понятно, что мне нечего рассказать.

— Не знать, кто ты, тоже интересно.

— Правда?

— Конечно, ведь так здорово выяснять это.

— А это можно выяснить?

— Уверен, что можно. Мы с друзьями как раз любим разгадывать тайны. Я познакомлю тебя с ними. Знаешь, кажется, ты просиял немного, а то был совсем прозрачным. Еще нужно решить, как к тебе обращаться. Хочешь придумать для себя имя?

— Лучше ты.

— Мм-м, дай-ка подумать. Может, Люк?

— Я не против.

— Хотя нет, подожди, или Ларс? Нет, тоже не то. — Пиус потрепал свои волосы и задумался. — Думаю, помощь не помешает.

Глава 9 — Четыре испытания "Клопа"

Сначала друзья Пиуса не поверили, что он собирается познакомить их с привидением. И что это за привидение, которое не знает, что оно привидение? Но они были заинтригованны, сидя в номере Пиуса. Крочик заметно волновался, что оно вылетит из стены или материализуется из воздуха. Вместо этого из ванной комнаты вышел ребенок, только не совсем обычный, а какой-то прозрачный.

— Привет, — произнес он.

Даже такое появление произвело впечатление. Пока Джозиз с Крочиком подбирали нужные слова, Лил ринулась ему на встречу.

— Классно! — воскликнула она. — Хотела бы я побыть привидением.

Привидение с интересом наблюдало за девочкой, пытавшейся коснуться его и понюхать.

— Лил, немедленно вынь руку из его шеи, — сказала ее сестра, — может, ему неприятно.

— Меня зовут Лил, — девочка прекратила кружить и протянула свою руку.

Привидение протянуло свою, и Лил сделала вид, что жмет ее.

— Что ты чувствуешь? — спросила Джозиз.

— Мурашки, — хихикнула Лил.

— Вообще-то я его спрашиваю.

— Я ничего не чувствую, — ответило привидение. — С другой стороны, мне приятно. Это как в оранжерее. Я не чувствую запаха цветов, как говорят люди, но мне все равно приятно их нюхать.

Так произошла встреча. Ребята помогли выбрать для нового знакомого имя Элберт. Оказалось, тот не против любого имени. И он стал Элбертом. В основном на этом настояли девочки. Крочик с Пиусом решили не спорить, а новоиспеченного Элберта называть просто Элом.

О привидениях — разумеется, если он был привидением — выяснилось много интересного. Например, Элберт не мог летать сквозь стены. Он вроде и умел проходить сквозь предметы (именно проходить, парить в воздухе, не смотря на все уговоры Лил, у него не выходило), но это сопровождалось усилием и помогало лишь миновать запертые двери. Стены все равно оставались непреступными. Похоже, Элберт блуждал по отелю уже давно, но как и когда точно тут оказался, он не знал. Окружающие не замечали его, вернее не видели, хотя бы даже смотрели на него в упор.

— Правда, однажды меня, кажется, видел старик. Широкая темно-красная лента обматывала его голову до черных бровей, из-под которых выглядывали два страшных глаза. Все его лицо было в таких морщинах, словно ему тысяча лет. Мне показалось, что он следовал за мной несколько коридоров. Там где сворачивал я, сворачивал он, я ускорял шаг и он ускорял. Я сильно испугался, побежал и, повернув за угол, прошел через дверь в чей-то номер. Старик остановился прямо возле нее. Мне казалось, он прислушивается или принюхивается. Потом он зашагал прочь, и больше я его не видел. Но все это было давно, он наверняка уже выехал из отеля.

Последнее Элберт добавил, чтобы успокоить слушателей, которые навострили уши.

Пока Элберт общался с ребятами, он постепенно проявлялся. Пропадала дымка, цвета теперь выглядели насыщенней, хотя все равно какие-то не живые, словно вырезанные из другого мира. Ясней стала фигура, это был худенький мальчик, ростом чуть выше ребят, по возрасту, возможно, старше, но из-за хрупкого сложения на вид примерно такой же, как остальные. Большие глаза и мягкие как пух волосы; одет он был в водолазку, шорты до колен и самые обычные ботинки, в каких могли ходить даже сто лет назад.

Элберт не задумывался о своем существовании. Каждый день вместе с первыми проснувшимися обитателями "Клопа" он начинал жить. Заново исследовал коридор за коридором, гулял по парку, отмечал изменения в облике отеля и его работе. Иногда стоял за спиной у какого-нибудь постояльца с книгой и вместе с ним читал, а другой раз находил в библиотеке раскрытую книгу (сосредоточившись, он мог перевернуть за раз только три страницы, поэтому перелистать ее к началу оказывалось нелегко). Ближе к ночи он устраивался в каком-нибудь тихом месте и притворялся, что спит. И так хорошо научился притворяться, что стал верить в воображаемые сны и даже их необходимость.

Элберт сделался пятым участником компании. Оказываться же в ней он любил, когда та где-нибудь уединялась. Этим он не сильно отличался от Крочика. К Пиусу в номер решил без предупреждения не проникать, чтобы никого не пугать. Стучаться у него получалось неважно, хотя услышать его, сидя в тишине, было вполне возможно, зато он прекрасно умел говорить и с превеликим удовольствием пользовался этим, когда нужно было кого-то позвать. Следует заметить, что слышали его голос опять-таки не все, вполне вероятно, только видевшие его.

Ребята дали обещание хранить существование Элберта в тайне, за что он был им очень благодарен (если бы о нем знали, это было бы так непривычно, что он не чувствовал бы себя в безопасности).

Зато просто ли хранить такой секрет? Пиусу приходилось молчать при господине Ривилиане, Снуке и даже Лирудж. Однажды Пиус ехал в лифте со Снуком, который так живо о чем-то рассказывал, что мальчику со своей стороны тоже захотелось чем-то поделиться. Интересно, как отреагировал бы Снук, узнав об Элберте? Он вовремя остановил себя и сказал совсем другое.

— Со мной произошло кое-что странное.

— Влюбился?

— Я… Что?

— Нет ничего более естественного, чем влюбиться. Но это как раз и странно для такого необычного мальчика, как ты, ну ты понимаешь.

— Если честно, не очень. Что во мне необычного? Но я о другом. Как-то утром я проснулся, и на моем подоконнике лежала горстка пепла.

— Горстка пепла? — удивился Снук.

— Откуда ей взяться? Но с тех пор я постоянно ее нахожу. Сначала просто собирал и выбрасывал, а потом решил проверить. Не спал всю ночь, заснул почти под утро, ничего подозрительного не происходило, а когда проснулся, она снова появилась на подоконнике.

— Ну конечно, очень обычно! — протянул Снук. — Горстка пепла, горстка пепла, что-то такое я уже слышал. Это кое-что значит. Что же? И, кажется, я знаю! Отель таким образом приветствует тебя.

— Как это?

— А вот так. Ты ему, видно, нравишься, он дает тебе это понять. Горстка пепла — это какой-то древний символ. Точно тебе говорю. Мол, ты отличный парень, Пиус, как дела, все путем?

Пиус недоверчиво косился на Снука.

— Да так и есть. Тебе Хорифелд может подтвердить. Уж он-то такие вещи должен знать. А раз вы теперь большие приятели, сходи к нему.

— Почему ты говоришь, что мы приятели?

— Мне Кулона все рассказала.

— Что рассказала?

— Что ты не считаешь его странным. Видимо, вы нашли общий язык?

— Сильно сомневаюсь.

— Ладно, можешь не говорить. Я и сам все эти разговоры о его странностях считаю преувеличенными. Мне он даже нравится, честное слово. Обязательно передавай ему привет, когда соберешься в Восточную башню.

— Обязательно, — пообещал Пиус, но оказавшись в тот же вечер в библиотеке, не выполнил своего обещания.

Вот как произошло. В Восточную башню Пиус никого не позвал. Он не хотел, чтобы Лил прихватила что-нибудь огнеопасное и устроила взрыв в темных коридорах. Элберт предпочитал не присутствовать при разговорах с теми, кто его не видел, а Крочик просто не появлялся. Пиус поднялся по лестнице и постучался к Хорифелду. Но после долгого ожидания пришлось спуститься в библиотеку и сесть за стол. Кроме него в зале находился еще один посетитель. Взглянув на его слегка "глуповатое" выражение лица, Пиус решил, что тот забрел сюда случайно. Воспользовался привилегией посещать "Башни", не побоялся пробраться через кромешную тьму и теперь сидел, изучая какую-то энциклопедию. Посетитель не заметил, как появился Хорифелд, а увидев того, покосился на его ночной колпак. Пиус тоже не заметил, как за его стол сел библиотекарь.

— Если есть вопрос, задавай, у меня мало времени.

— Есть одна вещь, — начал Пиус, решив пропустить момент удивления, — я узнал от Снука, что иногда отель передает привет своим постояльцам через горстки пепла на подоконнике. Странновато звучит…

— Странновато? Ну и болван этот твой Снук! Болтает, о чем не знает. По-настоящему горсть пепла на окне постояльца — это великое событие в истории отеля.

Хорифелд казался раздраженным, теперь было не к месту передавать приветы.

— Это важное послание для избранного, — продолжал, даже не спрашивая, зачем это Пиусу, Хорифелд. — Огромная честь. Это просьба. И если "Клоп" просил помощи, на это были только серьезные причины. Пойдем.

Он сорвался с места, утянув за собой Пиуса. По пути к полкам библиотекарь успел бросить презрительный взгляд на посетителя с энциклопедией. Тот поймал его и смутился.

— Вот. — Хорифелд открыл книгу "Редкие и трудновыполнимые задачи" и указал на строчку в оглавлении. Под "Приготовлением пива Сильбирской болотницы" значилось "Четыре испытания "Клопа"".

Вместе с этой книгой Хорифелд взял с полок еще пару книг, но их он отнес на стол посетителю с энциклопедией, который сначала с удивлением, а потом с большим интересом стал просматривать их. Библиотекарь к мальчику не возвращался, а поднялся к себе.

Пиус нашел нужную страницу и прочел еще раз, теперь уже заголовок: "Четыре испытания "Клопа"".

Вся информация сводилась к абзацу, где говорилось об исторических моментах, когда всем известный отель выбирал лицо для особых тайных поручений (подробностей не давалось), и описанию некоего ритуала. Избранный, получивший послание в виде священного пепла, должен во время восхода солнца рассыпать пепел на специальном подносе (рисунок подноса прилагался), после чего ему остается ждать появления пергамента с испытаниями. Короткой припиской был слух, что в древности избранный обливался молоком, однако последний известный случай около трех веков назад эту необходимость отрицал.

Пиус рассмотрел рисунок подноса, на его поверхности был выгравирован лист земляники, а ручки выглядели сплетенными из веток.

Как окрыленный он побежал вниз разыскивать сестер Прелтит. Не найдя их в номере, он стал спускаться по лестнице, где неожиданно встретил Патвина. Тот обрадовался мальчику и принялся оправдываться, что в последнее время был занят, поэтому они мало виделись, но когда он освободится, они обязательно поболтают и навестят Коэла Клопа. Для Пиуса это стало сюрпризом, он-то о Патвине даже не вспоминал. Вот о его старшем брате они с друзьями любили поговорить. Однако Пиусу была приятна возможность увидеть дедушку. Один он не решался его навещать.

Расставшись с Патвином, он пробежался по этажам, потратил последние силы на проверку парка и в итоге оказался в ресторане, где выпил три стакана чая.

— За тобой словно гроли гонятся, — весело произнес Бамбур, присаживаясь за соседний столик и доставая из кармана кожаный мешочек. — А где твои друзья?

— Хотелось бы знать.

— Знаешь, в любом деле главное не терять друзей, потом голову.

Он развернул мешочек, достал трубку и стал забивать табак. При этом кряхтел и ворочался в поисках самого удобного положения, похоже, стремясь занять наибольшую площадь стула.

— Вот гномы привыкли всегда полагаться на товарищей, и что из этого вышло, говорила же твоя подруга, мы самые сильные, самые смелые, ха-ха. Но гном должен полагаться на гнома. Скажем, мастер Гамбри, ну разве можно на него положиться? А ведь жизнь друг другу, поверишь, не раз спасали.

Он посмотрел в сторону холла, потом прислонил набитую табаком трубку к перечнице и постучал себя по животу.

— Что ж, пора подкрепиться.

В этот вечер Пиусу так и не удалось встретиться с друзьями. Время стало поздним, большая часть отеля уже готовилась ко сну.

На следующий день выяснилось, что сестры Прелтит "прятались" в единственном месте, которое Пиус не вздумал бы проверять, а именно в кабинете для занятий. Они сидели над контурными картами, делая домашнее задание, с которым Пиус разобрался еще на уроке.

Но сегодня все были в сборе, даже Крочик появился после обеда. Новостями Пиус делился, цитируя Хорифелда. Когда все прониклись важностью события, он рассказал о "Редких и трудновыполнимых задачах". Первым делом ребята отправились в номер Пиуса посмотреть на горстку пепла, которую сегодня утром мальчик оставил нетронутой.

— Выглядит как самая обычная горсть пепла, — заметила Лил, нависнув коршуном над подоконником.

— Поэтому я и выкидывал ее несколько раз в мусор, — ответил Пиус.

— А ты нас не разыгрываешь? — спросила Джозиз, заглядывая сестре через плечо.

— Он бы не стал, — сказал Крочик, заглядывая через другое плечо. — Так ведь?

— Конечно, не разыгрываю! — воскликнул Пиус. — Эл, может быть, ты где-нибудь об этом слышал?

— Боюсь, нет, — с сожалением произнес Элберт. — Но я тебе верю.

— Я тоже верю, — сказала Джозиз. — По крайней мере, сказанному Хорифелдом и прочитанному в книге. Я даже верю, что вижу перед собой пепел, который появляется непонятно откуда по утрам. Но я сомневаюсь, что между тем и этим, — она указала на подоконник, — есть связь. Может быть, это другая горстка пепла, тоже что-нибудь означающая, но не настолько серьезное? Видишь ли, то, что ты рассказываешь, по-моему, очень серьезно. Но разве может отель возлагать такую миссию на плечи ребенка, к тому же недавно и совершенно случайно появившегося здесь?

— Но он ведь Клоп! — возмутилась Лил. — А мы не дети.

— А вот и дети.

— А вот и нет.

— Девчонки, — остановил их Крочик, — достоин Пиус испытаний или нет, может быть, совершенно неважно. Допустим, у отеля просто нет выбора, а положение отчаянное.

— Верно, — согласилась Лил. Она стала ходить по комнате и рассуждать. — Здесь ведь на каждом углу что-то замышляется. Бедному отелю даже некому довериться.

— Считаешь, он не может за себя постоять? — произнесла Джозиз.

— Не как человек. Не забывай, в этом волшебном мире все не просто. Мы нужны отелю, это ясно.

— Ну, это не сложно проверить. Завтра на рассвете мы можем узнать, кто прав.

— Верно, — согласился Пиус, — только для этого нам нужна одна вещь.

Где находился специальный поднос, на который необходимо было рассыпать пепел для совершения ритуала, они не представляли.

— Это должна быть специальная комната, — предположила Лил.

— Комната для подносов? — задумался Пиус.

— Я имею в виду, такому событию обязательно посвящен отдельный зал.

— И поднос лежит на пьедестале? — уточнила Джозиз. — Нет, тогда бы Снук знал об этом.

— Значит, обыщем все подряд.

— Я проверю чуланы, — предложил Элберт, — они иногда заперты.

— Отлично, думаю, и нам стоит разделиться, — сказала Лил, — мы с Пиусом возьмем верхние этажи, а вы с Крочиком — нижние.

— А почему вы с Пиусом идете вместе? — спросила Джозиз. — Это ведь нелогично.

— Что?

— Джозиз, наверное, хочет сказать, — вмешался Пиус, — что я знаю коридоры "Клопа" лучше ее и Крочика, а ты, Лил, знаешь отель лучше всех нас. И нелогично, что мы идем с тобой.

— Я совершенно не думала. Я вообще не имела в виду, что мы пойдем вместе, просто ты и я проверим верхние этажи, отдельно друг от друга. — Она закатила глаза, а потом хитро улыбнулась. — По-твоему, тебе нужно идти вместе с Джозиз?

Крочик стал что-то насвистывать в сторону. Пиус покраснел до ушей.

— Почему? — спросил он.

— Ну как, если я знаю отель лучше всех, ясно, что Крочик знает его хуже всех.

— Вообще не знаю, — подхватил Крочик.

— Значит, мы должны идти с ним вместе. Тогда остаешься ты и Джозиз.

Хотя в другой раз Пиус хотел бы оказаться наедине с Джозиз, теперь эта мысль казалась ему абсолютно чудовищной.

— Я тоже вовсе ни о чем не думал, — почти сердито сказал он. — Просто объяснял логику. Но, в конце концов, какая разница, мы ведь не в темном лесу. Я могу пойти с Крочиком, или с тобой, или вообще один, мне все равно. А если кто-то потеряется, мы в любом случае его найдем.

С этим он направился к двери.

— Все же, раз Крочик не знает отель, я пойду с ним, — сказала Джозиз, — и мы проверим нижние этажи, потому что там сложнее потеряться. А вы по отдельности можете проверить верхние.

— Сосредоточимся на подносе, — прибавил Крочик.

Все вышли из номера.

Пиус считал, что достаточно хорошо описал, как выглядит поднос, и надеялся, что тот быстро отыщется. В основном он рассчитывал на Элберта: где, как не в заброшенном чулане, прятаться древней вещице? Он только боялся груды барахла, похоронившей под собой поднос. С другой стороны, что вообще Эл собирался разглядеть в темноте?

Поднимаясь на самую высокую башню отеля, Пиус решал вопрос, можно ли увидеть плоскую вещь, лежащую под стопкой досок, просунув сквозь них голову. Эта мысль настолько его заняла, что он даже не заметил шагающую рядом Лилил. Несмотря на то, что они должны были проверять верхние этажи отдельно друг от друга, она быстро его догнала и даже обвинила в том, что кричала ему, а он не слышал.

— Пиус, скажи, а зачем мы поднимаемся на эту башню? Ведь там наверху одни птицы. Откуда там взяться подносу?

— Я не собирался искать его под крышей. Я хочу проверить комнаты на ярусах.

— Они же почти все заперты. А открытые наверняка забиты корзинами с перьями. Мы лишь потеряем время, зря ты меня сюда привел.

— Корзинами с перьями?.. Эй, я не приводил.

— Раз я шла за тобой, значит, привел.

Пиус стал проверять двери, начав сверху. Запертые он запоминал для Элберта, их было большинство, как и говорила Лил. Как она и говорила, за остальными находились корзины с перьями. Ребята считали это ужасно забавным. Каких только перьев здесь не было: белых, серых, рыжих; одни были мягкие, другие жесткие, одни подходили для написания писем, другие для набивания подушек. Корзины тоже были разного вида, чаще большие плетеные и, похоже, все очень старые.

Лил и Пиус снимали с них крышки и любовались содержимым, если расцветка чем-то выделялась, а если попадались мягкие перья, в них запускались руки, после чего можно было с удовольствием насыпать перьев друг другу за шиворот. Ребят веселило наличие корзин в таком количестве. С перьями в волосах и на одежде они торжественно распахивали новую дверь.

— Перья! — снова кричали они.

И устроив очередной разгром, еле держась на ногах от смеха, вываливались обратно на площадку.

— О чем они думают? Зачем им столько перьев?

Это не было связано с волшебством, но ничего более удивительного они представить себе не могли, покидая башню.

— Когда меня стали поднимать на "Башни", — сказала Лил, — я проверила те комнаты и была в шоке от всех этих перьев, но я заглянула только за пару дверей, кто мог знать, что они просто чокнутые.

— Интересно, кто-нибудь отвечает за эти перья? Может, для этого есть специальная должность?

— Может, какой-то перьевой магнат хранит в вашем отеле свое состояние?

Они снова засмеялись.

Ребята решили обследовать этаж без Восточной башни, чтобы не крутиться под носом у Хорифелда. После того, как Пиус спрашивал о пепле, об интересе к подносу следовало умолчать, если они не хотели посвящать библиотекаря в свои дела, в которые сам он, кажется, не хотел посвящаться больше всего на свете.

Осмотр остальных башен ничего не принес, разве только сократилась область поиска.

Долго пришлось провозиться в оранжерее, заглядывая под каждый горшок. На взгляд Пиуса, это было неглупо, учитывая, что под цветочными горшками они нашли огромное количество самых разных подносов.

Ребята постарались обойти все уголки "Башен". Хотя прекрасно понимали, что проверить весь этаж — невыполнимая задача. Некоторые двери были заперты, другие — просто спрятаны. Например, ребята четыре раза проходили по одному коридору и лишь однажды обнаружили дверь в какую-то мастерскую. Они тщательно ее обследовали. Мастерская выглядела заброшенной, на столах в беспорядке лежали покрытые пылью инструменты и тетради с чертежами, вокруг было много деревянной стружки. Кроме того везде были разбросаны деревянные бруски и какие-то деревянные заготовки. Прочесть чертежи не удавалось, но в них разбирались явно сложные механизмы, которые здесь, возможно, только облекались в дерево. И никаких подносов. А когда Лилил и Пиус вновь очутились в том коридоре, вместо мастерской их встретила глухая стена. Конечно, из-за таких сюрпризов неизвестно сколько пространства осталось нетронутым, однако и проверенного хватило, чтобы потратить массу времени и сильно утомиться.

— Я начал сомневаться, — произнес Пиус, — реально ли найти его таким образом.

— Рано отчаиваешься, — сказала Лил, — возможно, у Джозиз с Крочиком или у Элберта дела лучше. Может, они уже нашли поднос и теперь ждут нас внизу.

— Эл разыскал бы нас. Они не нашли поднос. Что, если его вообще нет в отеле? Почему я решил, что он где-то спокойно нас дожидается? За столько лет он покинул пределы "Клопа", или его даже расплавили.

— Или он все-таки хранится в специальной комнате. И в эту комнату нелегко попасть.

— И что остается, надеяться на удачу? Сколько времени понадобиться? Отель уже перестанет существовать, а Коэл Клоп умрет.

— Ты не прав! Не забывай, отель хочет, чтобы ему помогли. Если есть потайная комната, он ее покажет.

Лил оглядела стены вокруг.

— Ну же, отель, меленький, — пропела она, — покажи нам, где спрятан поднос.

Ребята замерли на месте, к чему-то прислушиваясь.

— Ты сама говорила, Лил, отель не человек, твои просьбы ничего не значат…

Пиуса прервал внезапный грохот, раскатившийся по отелю. Этот звук заставлял представлять рычание сотен китов глубоко под водой. Казалось, даже стены задрожали от него.

— Что это было? — Пиус первым вышел из оцепенения.

— Я не знаю, но если это голос отеля, он явно не в духе.

В это время открылись двери лифта, и находившиеся в шаге от него ребята еще раз вздрогнули. В нем стоял Тоил. Испуганными глазами, что не без удовольствия заметили дети, он бегал по стене кабины. Потом успел бросить взгляд на ребят и исчез во тьме. То есть тьма в буквальном смысле поглотила его и все вокруг.

— Лил, — несмело позвал Пиус, чтобы убедиться, что находится там же и не перенесся в другое место.

— Я здесь, — отозвалась Лил, обрадовавшись, что если и перенеслась в другое место, то вместе с Пиусом.

— А куда девался свет?

— Оставайтесь на месте, — раздался голос Тоила, — скоро все починят.

Присутствие Тоила не обрадовало ни Пиуса ни Лилил. Да и словам его не хватало уверенности, чтобы успокоить ребят.

— Пойдем по лестнице, — шепотом предложила Пиусу Лил.

— Мы можем не найти дорогу, — сомневался Пиус, — к тому же ничего не видно.

— Смотри, там есть свет от окна.

Глаза привыкали к темноте, и действительно можно было разглядеть струйку света, падающую из-за угла в конце коридора.

— Не вздумайте двигаться с места, — услышал их Тоил. — Вам запрещено спускаться по лестницам. Стойте и ждите, когда включат свет.

Голос служащего звучал раздраженно, но скорее тот был просто напуган, раз выпускал из себя столько слов.

Пиусу же захотелось сбежать от него, пока не включили свет. Бросив, что им нужно на башню, они с Лил помчались по коридору к струйке света. Пущенные им вслед проклятия стихли лишь, когда ребята повернули за угол.

— Лил, ты уверена, что знаешь, куда идти? — спросил Пиус, когда они неслись в потоке теней (Лилил и Пиус провели на "Башнях" столько времени, что в окна "Клопа" проливался довольно тусклый свет). — Уверенна, что мы не заблудимся? Я имею в виду, смешно же мы будем выглядеть перед Джозиз и Крочиком.

Девочка некоторое время ничего не говорила, смело шагая вперед, и вдруг остановилась в одном совершенно темном месте. Пиус даже подумал, не в той ли они стороне, где всегда поглощается свет. Он плохо следил за передвижением, всю дорогу почти ничего не видел, а теперь вовсе наткнулся на Лил.

— Спасибо, что не отдавил вторую пятку, — сказала она, помогая ему не упасть. — Мы пришли. Здесь лестница.

— Что?! — воскликнул Пиус. — Где здесь? Я ничего не вижу.

— Конечно, не видишь. Не видишь, света нет?

— Хорошо, — не сдержал улыбку мальчик, — только я надеялся, что на лестничных площадках будут какие-нибудь окошки.

— Они появятся впереди, как только начнем спускаться, — заверила Лил.

Очень осторожно, держась за стены, они принялись нащупывать ногами ступеньки.

— Ох, зря мы это, — проговорил Пиус, после десятой ступеньки (он невольно считал их). — Лил, ты здесь?

— Здесь. Но что-то долго мы спускаемся, уже должны повернуть.

— Я, если честно… тринадцать, четырнадцать… не хочу никуда поворачивать.

— Идти прямо хорошо, когда знаешь куда выйдешь.

Темнота обволакивала, а они все продолжали спуск. Где-то на двадцатой ступеньке они еще раз высказались о нем, что он их пугает и не повернуть ли им назад. Потом уже шли молча. Перед тридцатой ступенькой им стало совсем не по себе, а после нее они поняли, что теперь боятся даже повернуть назад. Ведь если они начнут подниматься и, отсчитав тридцать ступенек, обнаружат, что лестница не заканчивается… Даже мысль вызывала дрожь. Уж лучше двигаться вперед, надеясь, что лестница, в которой насчитывалось уже пятьдесят ступенек (привыкнув к одинаковому шагу, ребята двигались быстрей), все-таки кончится и не приведет их в подземный мир с чудовищами. Они боялись заговорить, как будто если заговорят, кошмар станет реальностью. На девяностой ступеньке в воздухе появился слабый землистый запах.

— Прости меня, Пиус! — воскликнула Лил. В ее голосе звучал страх. — Это я повела тебя по этой лестнице.

Она ринулась на звук его шагов, и они взялись за руки.

— Ты тут ни при чем… сто три… Кто знал, что из отеля можно спуститься к центру земли… сто шесть, сто семь.

Пиус сказал это с усмешкой, но в этот момент он был зол на отель. За что он их пугал? Сто двадцать. Куда, в самом деле, они спускаются? Сто тридцать. Вдруг сейчас они на уровне холла, дальше подвал, а потом? Может, тоннели, о которых рассказывал Бамбур, или они уже миновали их?

— Пиус, — бесцветным голосом заговорила Лил, — ты все еще считаешь ступеньки?

— Да.

— Перестань это делать!

— Что?

Как и начал, Пиус машинально перестал считать и через пару шагов вдруг остановился. Под его ногами была площадка.

— Лил, мы куда-то пришли.

Они пробовали что-нибудь услышать, когда включился свет. Прежде чем ослепнуть, они заметили фигуру, и постепенно выяснилось, что перед ними стояла Валунна. Так же щурясь на свет, та пыталась разглядеть их.

— Разве вы не знали, что по лестницам "Клопа" ходить опасно, — строго произнесла она, — вам просто повезло, что удалось спуститься с "Башен". Идите за мной.

Лил с Пиусом переглянулись. Выходит, они на этаже ╧ 6? Удаляющаяся лестница через несколько ступенек сворачивала вправо.

Вместе с Волунной ребята спустились на лифте на Пятую Зону. Тоил злорадно улыбался на детей в руках управляющей. На Пятой Зоне находился ее кабинет, где она закрыла за ребятами дверь, прошла вперед и расположилась за столом. Им не предложили сесть, хотя по центру комнаты как раз стояли два удобных кресла. Здесь было мрачно, много темного дерева и ничего лишнего, кроме самой необходимой мебели. Обстановка призывала к деятельности и даже изнуряла. Пиус посчитал ее причиной внезапно нахлынувшей головной боли.

Оставалось неясно, зачем Валунна привела их сюда. Неужели отчитать? Ребята стояли перед ней в недоумении, что, похоже, в свою очередь сбивало ее с толку. Пережив потрясение, те не собирались испытывать неловкость за нарушение каких-то там правил.

Наконец после долгого молчания она сказала что-то незначительное об отключении света в отеле, как будто рассуждая сама с собой, спросила, на каком этаже живет Пиус, на каком остановилась Лилил и с кем она здесь. Потом ребят отпустили.

За время, проведенное в кабинете, Тоила сменил Снук. Он высадил какого-то господина на Пятой Зоне, увидел ребят в конце коридора и покричал им. Те не стали рассказывать, откуда шли (на этом этаже также находился номер Лил), иначе пришлось бы объясняться и упоминать о спуске с "Башен", чего им не хотелось. Даже их друзья узнали о нем не сразу.

— Поди, испугались? — произнес Снук.

Пиус бросил вопросительный взгляд. В этот момент он как раз думал, зачем Валунна интересовалась, где поселилась Лил. Он волновался, не хочет ли она доставить неприятности господину Прелтиту.

— Ну, что свет погас, — сказал служащий. — Говорят, в последнее время по ночам такое случается, и даже окна становятся непроницаемыми. Правда, длится это пару секунд.

— А сколько сейчас не было света? — спросил Пиус.

— Минут семь, думаю. Эй, какие-то вы растерянные.

Сейчас ребята одновременно подумали о временном скачке, который бы перебросил их на несколько дней вперед, пока они находились на лестнице.

Джозиз с Крочиком встретили их в холле с пустыми руками. Еще они сказали, что у Элберта дела не лучше. Подноса нигде не было.

В ресторане царило чуть большее оживление, чем обычно. Но на этом все, понять отношение посетителей к отключению света в отеле было сложно. Зато Крочик жаловался так, словно другие этот момент вовсе пропустили. Его неприятности усугублялись тем, что Джозиз в темноте пыталась накладывать заклинание преступного намерения на все, что попадалось ей под руку, от дверных ручек до любого висящего на стене предмета.

— А как ты читала в темноте? — спросила Лил.

— О, я просто развернула листок и стала читать по памяти.

— Ты знаешь его наизусть? — восхитился Пиус.

— Оно совсем несложное, Эллени амари…

— Нет уж, хватит! — остановил ее Крочик. — Если еще салфетки на столе начнут воспламеняться, для меня это станет перебором.

— Знаете, в темноте этот огонь издает странный треск. И я не собиралась заколдовывать салфетки, к тому же у меня в руках нет листка с заклинанием.

Крочик смотрел на нее, как на хитрую сирену, сладкому голосу которой не стоит доверять.

— Ладно, пока вы заказываете, я загляну на кухню, — сказал Пиус. — Попробую поговорить с Лирудж.

Он оставил друзей и скрылся за дверями кухни, но уже через пару минут вернулся в ресторан.

— Честно говоря, сомневаюсь в наших поисках, — сказал Крочик. — Как я понял, эти испытания — довольно редкая вещь. Поэтому прошло слишком много времени… Что?

Лил била его по плечу и показывала на Пиуса. Тот крадучись пробирался к столику, прижимая что-то к груди. Крочик оглянулся и увидел перед собой поднос с выгравированным листом земляники, как и описывал Пиус, и с ручками, словно сплетенными из веток.

— Не может быть! — опередила Крочика Лил. — Но как? Лирудж знала про поднос?

— Это точно тот самый? — спросила Джозиз.

— Думаю, да, — сказал Пиус, садясь за стол и показывая поднос ребятам. — Надеюсь, второго такого же быть не может.

Мальчик рассказал, что произошло на кухне. У Лирудж сегодня был отгул. Узнав об этом, Пиус развернулся, чтобы уйти, и тут увидел несколько подносов на полке с посудой. Он сразу узнал поднос, который они с друзьями искали весь день. Сначала Пиус растерялся, потом посмотрел по сторонам: все были заняты своей работой, никто не обращал на него внимания. Тогда он подошел к подносам, придал себе уверенный вид и взял в руки тот, что был ему нужен.

— Выходит, ты стащил его, — заключила Лил.

— Вряд ли его отсутствие заметят, — оправдался Пиус. — Им не все равно, на каком подносе подавать суп? Может, этим даже не пользовались, лежал себе среди груды посуды.

— О чем говорить, — отмахнулся Крочик, — формально поднос вообще не исчезал, он ведь остался в отеле.

— Если бы ты попросил, тебе бы его просто отдали, — сказала Джозиз.

— Все-таки когда в следующий раз решишь что-нибудь украсть, — сказала Лил, — зови нас отвлекать внимание.

— Договорились, Лил, — согласился Пиус, — когда пойду на дело, позову тебя в сообщники.

Этим вечером свет в номере Пиуса горел допоздна, звучали рассказы из портовой жизни. Раз на рассвете друзей ждало важное дело, Крочик остался на ночь в отеле. Господин Ривилиан дал Пиусу ключ от кладовой, где можно было найти раскладушку. От Валунны эту затею скрыли.

Элберт появился к полуночи. Он был рад, что поднос все-таки нашелся, и рассказал странную историю. Он обследовал подвальные помещения и увидел в конце одного из коридоров высокого человека, одетого во все черное. В подвале редко кого-то заметишь, и он хотел проследить за ним. Но не успел догнать и потерял из виду. Элберт заверил, что те места ему знакомы и что дальше был тупик. Дойдя же до конца, он никого не встретил.

У ребят пропало желание бродить по отелю. Однако нужно было проводить Джозиз и Лил до их номера. Они уже начали собираться, когда за девочками пришел господин Прелтит. Потом исчез Элберт, да и с портовыми историями пора было заканчивать. Для сна оставалось немного времени, чтобы еще до восхода солнца зайти за сестрами и приготовиться к ритуалу.

Ночью отель пребывал в тишине. Доски не скрипели, в трубах не раздавалось бормотание, даже если где-то горел камин, без потрескивания дров. Стояла такая оглушительная тишина, словно о звуке просто забыли.

В назначенный час невыспавшиеся и встревоженные Пиус с Крочиком обнаружили себя у номера Прелтитов. Для Пиуса предстоящий ритуал имел личные переживания. Для Крочика он означал какое-то ненадежное действие, от которого лучше бы держаться подальше.

Сестры Прелтит по очереди вышли из номера, сначала Лилил, а через некоторое время, за которое коридор показался нестерпимо застывшим, появилась Джозиз. Лил была возбуждена, для нее это событие являлось почти тем же, что для Крочика, только с противоположным знаком, то есть с желанием быть поближе и ничего не упустить. Одна Джозиз сохраняла относительное спокойствие, тем не менее тревожась из-за неподатливых волос.

— Что с моей челкой? — жаловалась она, приглаживая их. — Может, подождете меня пять минут, я только сбегаю…

— С твоими волосами все в порядке! — произнесла Лил. — Я не собираюсь опоздать к восходу солнца и ждать еще день.

Мальчики не возражали бы подождать, это прочитывалось по их лицам. Между тем оба не сомневались, что волосы Джозиз находятся в идеальном порядке.

Еще половину пути к номеру Пиуса Джозиз на ходу возилась со своей челкой. Лил несла в руках банку с молоком, которую прихватила вечером с кухни. Пиус считал это излишним, однако он неосторожно упомянул о молочных ваннах.

Настало время, собравшись возле горстки пепла, выяснить, есть ли в ней какой-то смысл. Элберт тоже не опоздал, так что свидетелей хватало. Лил держала наготове банку с молоком. Отказавшись умываться им, Пиус приставил поднос к подоконнику и аккуратно смахнул на него пепел. Он посмотрел на друзей, неуверенно потряс пепел, чтобы распределить его ближе к центру и поставил поднос на подоконник. Все расступились, небо уже открывалось. Наконец, над верхушками деревьев показался кусочек солнца, и взгляды ребят машинально обратились на поднос. Пиус больше не дышал и не моргал, когда пепел, освещенный первыми лучами, сам собой стал расползаться по подносу, разглаживаться и чернеть. Потом новая отдающая глянцем субстанция начала раскаляться, так что над подносом поднялся жар. А затем (кстати, эти превращения происходили довольно быстро) среди тлеющих обрывков появился белоснежный пергамент. И почти разбирался… да, это был текст! Пиус услышал сбоку вскрик, и его с головой окатили прохладной жидкостью.

— Ой, прости, прости, пожалуйста! — извинялась Лил, обтирая его волосы. — У меня случайно вырвалось.

Крочик сбегал за полотенцем. Ребята стали вытирать Пиуса, а тот старался прочесть то, что проявлялось на пергаменте.

— Смотрите, смотрите! — показывал он на подоконник.

Перед ними лежал лист из плотной бумаги с четырьмя стихотворениями, выведенными вполне ясным подчерком обычными чернилами, причем не на каком-нибудь эльфийском языке. Верхняя левая часть содержала следующий стих:

Под звездным небом в час роковой

Нашлись слова, что смерть навели,

Пират, сова и дуб вековой,

И младший брат с руками в крови.

Без гроба тело, плачет земля.

Покоя парку нет много лет.

Он склеп хранит и ждет того дня,

Когда свободным встретит рассвет.

Верхняя правая — такой:

Подарок искусный,

Что мастер поднес

Своей нареченной,

Не сделан из роз,

Не золотом выткан,

Не светит во тьме,

Но силу большую

Таит он в себе.

Фамильная ценность,

Что Дэзрик создал,

Давно уж исчезла,

Покинув свой зал.

В нижней левой части было стихотворение:

Пробрался за стены темный воришка,

Повсюду влечет его золотишко,

Воюет ночами под грохот и вой,

Не страшен ему этот мир колдовской.

Последний стих в нижней правой части был таким:

Раскинула ветви свои под землей,

Проход к паутине заставлен броней.

Заметив, что строчки растворяются, Пиус помчался к письменному столу за тетрадью и ручкой. Он в спешке рылся в шкафчиках, бормоча себе под нос: "молоко мы прихватили, а вот блокнот приготовить ума не хватило".

Он вывалил на подоконник ворох ручек и карандашей и, торопясь, стал записывать первое стихотворение. Джозиз тоже схватила ручку, вырвала из тетради Пиуса листок и сказала, какое стихотворение она будет переписывать. Ее сестра сделала то же самое, устроившись с листком как-то на стене и выбрав строчки с темным воришкой. Крочику просто не нашлось места.

Еще не успели полностью пропасть буквы, как пергамент неожиданно загорелся. Ребята хлопали по нему, но в несколько секунд на подносе уже не было ничего доступного для прочтения. Им пришлось заканчивать свои стихи по памяти, четвертый стих из маленького двустишия остался не записанным.

— Много не дописали? — спросил Элберт. — Все происходило так быстро, от волнения вокруг я ничего не мог запомнить.

— Свой я вроде правильно закончила, — сказала Лилил.

— Я тоже закончил, — сказал Пиус, — но правильно ли…

— Не уверена с последним четверостишием, — произнесла Джозиз.

— Хорошо, хоть что-то есть. А последний четвертый маленький стишок, кто-нибудь вообще обратил на него внимание? И еще, Лил, зачем ты облила меня молоком?

— Прости, — пропела Лил, — просто, все так началось, появился этот пергамент, и я сначала обрадовалась, а потом испугалась, что он исчезнет, руки сами дернулись, на всякий случай… Крочик, — внезапно обратилась она, — тебе нужно было запомнить последнее стихотворение.

— Не знаю как вы, — сказал Крочик, — лично я, пусть и без рифмы, запомнил содержание всех четырех стихотворений.

Глава 10 — Преступные намерения

Это был теплый безветренный вечер, но уже не тот, когда нагретый за день асфальт мог остывать на протяжении всей ночи, асфальт и стены зданий были уже холодными.

Пиус, Лил и Элберт сидели на выступе под участком отеля, где проходил лифт. Этот выступ получался вроде скамейки в форме дуги. Какая-то сила не отпускала Элберта от "Клопа"; чтобы вместе с ним оказаться на воздухе, можно было пойти в парк, подняться на башню или расположиться здесь, на тротуаре. Правда, свободно не поболтаешь, раз один из собеседников невидим, зато можно, хрустя чипсами, поглазеть на прохожих. Сегодня же было особенное зрелище. Два работника в комбинезонах отгородили с утра столбиками с натянутой лентой правую часть входа. Приставив к стене лестницу, они занялись починкой названия. Проблема была с прикрепленными звездами, их добавили недавно, и с первого дня они не держались на месте; как бы их не привинчивали, они отходили от стены, выбивались из вертикальной линии или хуже всего отпадали, ведь отель с тремя звездами — совсем не то, что с пятью. Однако Патвин, главный инициатор идеи со звездами, не хотел от нее отказываться, ссылаясь на нужды прогресса. Отель имел свой взгляд и до сих пор отвергал небольшое изменение, точнее дополнение в названии.

Весь день для работников в комбинезонах длилась эта морока. Сначала они с энтузиазмом взялись за дело (поскольку в их фирму уже обращались, скорее всего, это были новички), закончили ремонт и собирались уезжать, но не успели сложить лестницу, как перед их ногами что-то упало. Они посмотрели наверх, откуда летела вторая звезда. Так этот ремонт продлился до вечера. Звезды соскакивали с мест, будто прикрепленные пружинами. Когда они раскалывались на куски, их приходилось долго чинить, а дальше — все заново.

Дети с удовольствием сочувствовали работникам и желали им победы, с другой стороны, их веселило сопротивление "Клопа". Когда ремонт прервало позднее время суток, трудно было обнаружить какие-либо изменения в названии. Звезды по-прежнему торчали в разные стороны, держались на волоске от падения, но все-таки держались, да и хуже, кажется, не стало.

Джозиз слышала о ремонте позже от Лил. Самой девочке уже несколько дней был прописан постельный режим. Врач, осматривавший ее, заключил что-то вроде не совсем типичной простуды. При этом считалось только совпадением, что в отеле на пару дней останавливался постоялец со щенками желтопузых овчарок. При близком контакте, когда те находятся в молодом возрасте, можно как раз испытать аллергическую реакцию со слабостью в теле и повышением температуры. Поэтому в холле, где некоторое время стояли клетки с животными, вокруг висели таблички: "ДЕРЖАТЬСЯ ПОДАЛЬШЕ, ЗАРАЗНО". Джозиз и Лилил знали, что никакого совпадения тут нет, ведь они обе, пока никто не видел, наглаживали щенков через решетки. И было еще странно, почему Джозиз со слезящимися глазами и красным носом слегла в постель, а ее сестра отделалась одним лишь вечером безудержного чихания.

— А тот, другой доктор, уже осмотрел Джозиз? — спросил вдруг ближе к вечеру Пиус.

Несколько раз за день он уже успел осторожно поинтересоваться состоянием девочки.

— Который был постояльцем? — оживилась клевавшая носом Лилил.

— Он что, выехал?

— Так ее и не осмотрев. Спешил на какую-то конференцию.

— Ты сама-то в порядке? Выглядишь неважно.

— Со мной все нормально. Наверное, усталость.

Пиус с Элбертом посмотрели на девочку.

— От чего?

— Ну, может человек просто устать.

В это время лифт поехал наверх, и ребята задрали головы, провожая удаляющуюся по стеклянной трубе кабину.

— Пиус, расскажи, как вчера был у своего дедушки? — попросил Элберт. — Я не слышал.

— Как, ты вчера был у господина Клопа? Я об этом даже не знала, — обиженно произнесла Лил.

— Да не о чем рассказывать, — отозвался Пиус. — Патвин зашел после обеда. Мы договаривались, и я его ждал. С моего этажа подниматься недолго, стою перед той дверью, о которой говорил, черной, потрескавшейся, и боюсь сильнее, чем в первый день, когда появился в отеле. Тогда я ничего не мог разобрать, а теперь… да нет, теперь еще больше… Не знаю, чего ожидать, понимаете?

— Да, — задумалась Лил, — помню, однажды Джозиз пролила на любимое платье смородиновый сок, а я взялась его отчистить; в общем, там была капелька сока, а я случайно прожгла химией вот такую дыру. Но Джозиз в итоге меня же и утешала. Каждый раз не знаю, чего от нее ожидать, и чем больше ее узнаю, тем, кажется, меньше знаю. А вы тоже так думаете? То есть извини, пожалуйста, продолжай.

— Так вот, Патвин открывает дверь, впускает меня, и тут снова эта обманчивая комната, свет отовсюду, который меня пугает. Старый и уставший Коэл Клоп сидит в своем удобном кресле, и ничего не меняется, в этот раз он сидел возле окна. Он что-то промычал, как будто кивнул головой, но скорее всего не признал, кто я такой. Взгляд его затуманенный, он почти всегда спит. Мне кажется, отель выпивает из него все соки, сохраняя видимость покоя и уюта.

— Извини его, отель, — Лил погладила стену. — Он снова ополчился на тебя.

— Почему ты уверенна, что все не так?

— Почему в этом не уверен ты? Ведь отель попросил о помощи. Скажи ему, Элберт.

— На самом деле, я понимаю Пиуса, — произнес Элберт. — То есть я на его стороне. Существует какая-то тайна, а поведение отеля мне непонятно.

— Как вам не стыдно! Обвинять отель, когда он сам страдает. Вы, наверное, самые бесполезные избранные в мире.

Она сложила руки на груди.

— Лил, это задание со стихотворениями, конечно, что-то значит, но вряд ли оно по-настоящему связанно с тем, что происходит, — смягчил голос Пиус. — Я долго думал и решил, что эти стишки… может, вообще шутка. Ну, хорошо, ни то, чтобы шутка. Но, согласись, что-то шуточное в них есть.

— Не соглашусь. Просто мы не можем их правильно понять. Мы потому и застряли, что вы стали сразу несерьезно к этому относиться.

— Серьезно или несерьезно, мы все равно ничего не поймем. Как раз поэтому нам с Элом интересна роль отеля. Отравление в его стенах, полиция в его стенах, странные разговоры, болезнь моего деда, вдруг нагнетание исходит от самого отеля? Я ведь говорю, вокруг Коэла Клопа все уютно. Вдруг нет никакой посторонней темной силы?

— Еще скажи, сам отель подложил отравленные конфеты Даэркрону.

— Не знаю, но вряд ли некой темной силе это понадобилось.

— По-моему, ты просто злишься, что на пергаменте не появилась надпись: "Уважаемый избранный, придите к такому-то часу в такое-то место и откройте врата для высвобождения силы отеля".

— Ничего подобного я не ждал, хотя если уж отелю нужна наша помощь, такое послание было бы куда ценней. А злюсь я, может быть, на тебя, нисколько не сомневающуюся.

— А зачем нужно сомневаться?

— Послушай, мы тоже хотим верить отелю, — сказал Пиус, — но не знаем, как.

Ребята замолчали. С восхода солнца, когда отель наградил их четырьмя испытаниями, они много раз обсуждали, что за смысл скрыт в стихах, а приходили к вопросу, являются ли эти послания теми самыми испытаниями. Чтобы вспомнить нужную строчку в записях, друзья чаще обращались к нерифмованному варианту Крочика. Вот как примерно выглядела часть стихотворения его словами: "Много лет земля плачет с телом без гроба, от этого парк не ведает покоя, хранит склеп и ждет, чтобы однажды на рассвете оказаться свободным". Слова для них оставались ясными, а как их использовать, по-прежнему было загадкой.

На время болезни Джозиз разговоры об испытаниях поутихли.

С постели она встала без предупреждения. Пиус стоял у стойки, где берут завтраки, когда в ресторан вошла Лилил, а следом за ней неожиданно появилась Джозиз. Увидев сестер, Пиус опустил поварешку каши в чашку с чаем на чужом подносе. Еще наступил на чью-то мантию, сам чуть не упав при этом. Подойдя к столику девочек, он выглядел так, будто собирался поздравить их с днем рождения. Но отвесил скромный "привет" и сел за столик, склонившись над своим подносом. Затем вдруг соскочил с места и предложил сходить за завтраком для них. Лил усадила его обратно и сказала, что сама сходит, а то он чего доброго уронит на пол кувшин или убьет кого-нибудь кастрюлей.

Джозиз принялась расспрашивать Пиуса, что происходило за время ее болезни. Хотя она казалась осведомленней мальчика, тот старался отвечать подробно и точно. Вообще-то к нему закралась одна мысль, и он очень досадовал из-за нее. Ему представилось, что сейчас самый подходящий момент, чтобы подарить Джозиз в честь ее выздоровления брошку, которую он у себя хранил. По его мнению, этот подарок был бы к месту и не содержал бы ничего особенного, но момент упущен.

Сегодня занятий не было, и после завтрака ребята отправились бродить по отелю. В одном из коридоров произошла странная встреча. Повернув за угол, они наткнулись на служащего, которого раньше не видели. Он возился с ключом в замке, не замечая детей. Те замерли, рассматривая сзади его смешную фигуру с широкой спиной и короткими ногами. Почему-то его форма была почти на два размера меньше требовавшейся его упитанному телу. Рядом с ним стояло ведро со шваброй. Открыв дверь, он выпустил из номера столб густого бронзового дыма, по коридору сразу разлился резкий металлический запах. Служащий притянул ведро, шагнул вперед и скрылся из вида. Дверь захлопнулась, и дым стал рассеиваться.

— Кажется, я о нем слышала, — сказала Лилил, — это единственный уборщик в отеле. Его вызывают в особых случаях, когда с номером происходит что-нибудь по-настоящему жуткое. Вот бы узнать, что там.

— Если что-то заразное, я не приближаюсь к номеру, — сказала Джозиз.

В этот момент дверь, которую они прожигали глазами, распахнулась, и из номера выскочил служащий. С задумчивым выражением на лице он побежал по коридору. Дети старались разглядеть что-нибудь в проеме двери. И то, что они увидели в следующую секунду, заставило их застыть на месте, переваривая неприятные ощущения. Из номера в коридор медленно выползало огромное серое щупальце. Но уборщик довольно быстро вернулся. На нем были резиновые сапоги и противогаз, а в руках он сжимал еще одну швабру. Очевидно, предыдущая потерялась. Несмотря на свою неуклюжую фигуру, он резво пинался, загоняя щупальце обратно в номер. Затем ринулся в дымку и захлопнул за собой дверь.

— Лично меня не интересует, что у них там за дела, — сказала Джозиз.

Друзья ретировались, уговорив Лил отправиться с масляной лампой в темные коридоры "Башен". Эту опасную вещь Пиус недавно заметил в комнате с устаревшими агрегатами, когда сопровождал Снука к Корбу. Лампа, принесенная из номера Прелтитов, уже превратилась в стеклянно-металлическую пиццу после событий, оставивших у Пиуса подпаленную бровь. По мнению мальчика, этот вариант был не самым удачным развитием дня, но лучше другого — со щупальцами.

Миновав Рэни и Клайвеля, которые как всегда были неотличимы друг от друга, ребята подошли к двери, ведущей в подсобные помещения. Они быстро добрались до нужной комнаты, где обнаружили Элберта. Тот сидел на странном предмете, напоминающем огромный радиоприемник, и выглядел расстроенным. Друзья подступили к нему с расспросами, что он тут делает.

— Иногда я прихожу сюда подумать, — ответил Элберт. — Здесь много укромных мест. Хотя прятаться мне не от кого.

— Было от кого, — сказала Лил, — но теперь я знаю, где искать. Так о чем тебе думается?

— Я вспоминаю того незнакомца в подвале.

— Который испарился?

— Ага. Мне от таких вещей не по себе.

— Мне тоже, — присоединился Пиус. — А еще мы только что видели огромное щупальце.

— Давайте спустимся в подвал, — предложила Джозиз, — ты покажешь, где он исчез.

— Веди нас, Элберт, — подхватила Лил.

"Чем не везение?" — подумал Пиус, рассчитывая, что подвал отвлечет ее. Его-то последней надеждой было привести всех сюда, а лампу просто не найти из-за беспорядка.

— Нашла! — воскликнула Лил, когда они уже уходили.

Она подбежала к груде какого-то мелкого хлама и буквально выкопала масляную лампу, красиво украшенную тонкими позолоченными прутьями. Пиус не мог поверить глазам, тем более что в совершенно другом месте видел совершенно другую лампу. Он плохо помнил, где именно, но точно не там, где ее и заметить-то невозможно! С трудом верилось, что не Лил ее закапывала. Еще получалось, что масляных ламп здесь находилось как минимум две. Пиус соорудил скромную улыбку, когда Лил демонстрировала находку, после чего поспешил покинуть комнату.

Существовал погреб, в который можно было попасть из кухни. В нем хранилось вино и другие припасы. Но Элберт говорил о подвале, который не соединялся с кухонным, в него спускались из общего зала. Две двери располагались в дальнем углу, постояльцы их даже не замечали, служащие же редко ими пользовались, одна вела наверх к номерам, а за другой лестничный проем как раз спускал к подвальным помещениям. Те хорошо освещались и не выглядели пугающими к разочарованию ребят, которые впервые проверяли их (Лил еще на лестнице успела признаться, что не углублялась далеко, наведываясь сюда).

Элберт провел их по коридорам, указал на тупики и достиг дальних помещений, где, по его словам, пропал след незнакомца. Ребята осмотрелись. У одной из стен стоял шкаф со старыми журналами, полными имен и дат. Чтобы понять, насколько они из далекого прошлого, даже не требовалось следить за датами — сами журналы рассыпались в руках. Рядом со шкафом скопилась гора аккуратно составленных баллончиков взбитых сливок одной марки. Дети осторожно вытащили несколько штук, они оказались пустыми. Подобные вещи наполняли все комнаты. В одном углу возвышалась до потолка свалка рыцарских доспехов; несколько экземпляров, собранных в полный рост, стояло вдоль стены. Лил примерила откатившийся в сторону шлем и передала его Пиусу; после того, как Джозиз повертела его в руках, они приставили шлем к плечам Элберта и решили, что он ему идет.

Вспомнив, зачем они здесь, ребята согласились, что в таком месте сложно куда-то ускользнуть. И подтвердив тревоги Элберта, отправились на "Башни". Ничто уже не удерживало Лил. Спички они прихватили с каминной полки в общем зале.

В темных коридорах друзья услышали, как Лил поставила на пол масляную лампу и стала возиться со спичками.

— Ой, давай уже быстрее, — торопила ее сестра, потирая плечи.

— Тебе что, холодно? — спросила Лил.

— Не знаю, но меня берет дрожь. Если ты не заметила, здесь довольно жутко.

— Ой, да перестань, обычный коридор. Пиус, Элберт, вам это место кажется жутким?

— Да, — отозвался Пиус.

— Стоило ли спрашивать? — усмехнулась Лил, зажигая спичку и поднося ее к лампе.

Спичка сразу погасла, но фитиль успел подпалиться и через несколько секунд разгорелся. Язычок пламени отчаянно колыхался, словно обдуваемый ветром. Ребята отступили от лампы. Элберт воспользовался их примером. Тьма старалась жадно поглотить огонек, но внутри лампы уже что-то происходило. Как если бы джин пробивался на поверхность, та дрожала, стуча по полу. А когда она замигала светом, из нее полетели маленькие ракеты. Начался искрящийся фейерверк. В следующий момент должна была образоваться воронка. Затягивая фейерверк и уменьшаясь, ей оставалось превратиться в светящуюся точку, медленно продефилировать по воздуху и окончательно раствориться в темноте. Но как только образовалась воронка, произошла странная и ужасная вещь. Элберт как на коньках заскользил по полу, притягиваясь к фейерверку. Его тело искажалось, верхняя часть устремилась к центру воронки. Лицо приобрело страшную гримасу, а шея изогнулась дугой. Перепуганным друзьям хватать Элберта было бессмысленно, и они набросились на лампу. Чтобы разогнать воронку, они отчаянно отбивали ладонями огни фейерверка. Лил с такой силой пнула лампу, что та полетела далеко по коридору и где-то там забренчала, стеклянная часть разлетелась вдребезги.

Борьба с огнем продолжалась, пока ребят не поглотила тьма. Они надеялись, что развеяли воронку, и попробовали позвать Элберта.

— Я здесь, — раздался слабый голос.

— Где? С тобой все в порядке?

— Кажется.

— Нужно выйти и посмотреть на тебя, — сказала Лил.

— Надеюсь, твоя голова не похожа на баклажан, — сказала Джозиз.

— Я тоже, — отозвался Элберт.

Когда на свету ребята убедились, что Элберт выглядит как обычно, Лилил спросила его об ощущениях.

— Будто пришлось вниз головой с башни прыгнуть.

— Такое раньше бывало? — спросил Пиус.

— Нет. Я даже не понял, что произошло.

— Тебя начало затягивать в воронку.

— Выходит, ты был вроде источника света, — сказала Джозиз.

— Почему тогда он не светится в темноте? — удивилась Лил.

Похлопывая себя по опаленной одежде, они встретили в холле Крочика. Рэни и Клайвель уже попросили кого-то из служащих поискать Пиуса. Обычно Крочик сообщал друзьям, когда собирался прийти. Но сейчас спешил чем-то поделиться и за столиком в ресторане рассказал о небольшом расследовании. Он попробовал выяснить, кому может быть не страшен колдовской мир, как указывала одна из строчек в стихах.

— Я обошел некоторые места в порту. Оказывается, в колдовском мире есть существа, обладающие сильным иммунитетом к влиянию на них магии. Один старый кеп сказал, что они не рождаются с ним, а впитывают его с молоком матери. Если это забавно, как вам другое утверждение, что матерей у них нет?

— Как это? — удивилась Лил. — У всех должны быть родители, ведь даже если эти существа грибы…

— Почему грибы?

— Грибы, интересующиеся золотом? — напомнила Джозиз.

— Грибок в старых стенах — обычное дело, — заметил Пиус.

Элберт кивнул в знак согласия. Крочик смотрел на них с натянутой улыбкой.

— Вы закончили? Я говорю о гномах.

— Гномах? — Ребята придвинулись ближе.

— Ты говоришь, гномам не страшен колдовской мир? — уточнил Пиус.

— Именно.

— Мы знаем только Бамбура, — сказала Лил.

Ребята посмотрели по сторонам.

— Мне это не нравится, — сказала Джозиз, — знать, что по отелю разгуливает кто-то, от кого отель не может тебя защитить.

Пиус с Элбертом согласились.

— Вы ведь вообще не считаете, что отель вас защищает, — заметила Лил.

Звон посуды на кухне послышался почти одновременно с погасшим светом. Холл погрузился во тьму, но в ресторан сквозь окна пробивалось дневное солнце, и замешательства не произошло. Зато разговоры стихли. Через несколько секунд свет включился.

Лирудж неожиданно принесла мешочек конфет. Ребята схватили его и вышли из ресторана, не закончив с едой. Они решили переместиться в почти всегда пустующий общий зал, где Элберт чувствовал себя комфортней.

— Между прочим, это не урна, госпожа Прелтит, — вежливо заметил один из братьев за стойкой регистрации, когда по дороге Джозиз выкидывала обертку от леденца в вазу рядом с входом. Джозиз растерянно уставилась на вазу.

— Тогда что? — спросила она.

— Это ваза, она для украшения.

— Больше похоже, что для мусора, вон в ней даже бумажки валяются.

Все ребята сошлись на том, что ваза не представляет художественной ценности, хотя спора не возникло, один из близнецов лишь пожал плечами, а другой пожаловался на то, что ему надоело выбивать мусор из этого предмета.

Спрятавшись в дальнем углу общего зала, друзья стали обсуждать стихотворение. Если речь шла о Бамбуре, в чем могло заключаться испытание?

— Сложно представить, что гном замешан в темных делах, — произнесла Лил.

Пиус собирался сказать, что они немного знают о гномах, но его слова прервал погасший свет. В общем зале с завешенными окнами это сразу всех ослепило. Лил успела добраться до штор; вернувшись, она сообщила, что на окнах какая-то пелена.

— Может, выйдем на улицу, — предложил Крочик.

— Не волнуйся так, — сказала Джозиз. — Элберт, не мог бы ты отойти в сторону?

— Что ты задумала? — спросил Крочик.

Вместо ответа девочка начала читать знакомый текст. Посреди слов протеста на кресле рядом с ней вспыхнуло розовое пламя. Красивый мелькающий огонек погас, и Джозиз приготовилась повторить трюк, но в это время включился свет.

— Что с Пиусом? — показывал на мальчика Элберт.

— Пламя было розовое, — произнес тот.

— Что ты заколдовала? — спросила Лил.

— Эту бумажку, — ответила ее сестра, — она лежала в вазе.

Ребята нависли над скомканным листком бумаги. Джозиз попыталась разгладить его. Печатным текстом на нем значился какой-то номер.

— Вот поля. Наверное, какой-то бланк, — сказала Лил. — Джоз, что еще было в вазе?

— Еще эта наклейка с рекламой такси. Больше ничего. Я думала, найду здесь урну или спрячу это в диван.

— Ее тоже нужно проверить. — Лил повертела наклейку в руках.

— Я знаю, что это за бланк, — сказал Крочик. — Он из порта. С номером контейнера. Такие заказывают для перевозки большого груза.

— А мы сможем его найти? — спросил Пиус.

— Если я прав.

Наклейка подверглась проверке, но оказалась "чистой". На всякий случай ее сохранили.

Глава 11 — Золотые Ленточки

Отправиться в порт в тот же день, когда обнаружился бланк, не удалось. Девочки побежали предупредить об отлучке господина Прелтита, но в это время пошел дождь, который успокоился только к утру следующего дня.

Пиус, Джозиз и Лилил вышли из отеля после занятий. На небе ярко светило солнце, но улицы блестели от многочисленных луж, а над горизонтом нависла большая серая туча.

Крочик, не побоявшийся вчера вернуться домой, встретил друзей на полдороги. У него было приподнятое настроение, которым все быстро заразились. В окрестности порта они входили, подшучивая над разными постояльцами. Пиус знал, что Крочик привязался к друзьям, ведь привык отмечать, каким неприветливым тот бывает рядом с посторонними. Еще Пиус заметил, что сейчас его друг завладел вниманием Джозиз. Когда они подходили к контейнерам, Джозиз с Крочиком отделились и шли впереди. Иногда Пиус слышал их смех, но не мог разобрать шутку. Его настроение упало, чего, похоже, никто не замечал. Лил с беззаботной улыбкой перепрыгивала лужи где-то сбоку.

— К сожалению, я не нашел нужный контейнер, — сказал Крочик, погружаясь в лабиринт тусклых боксов. — Из-за дождя утром было ничего не разобрать. Тут и теперь можно промочить ноги. Будьте осторожны.

Одни контейнеры стояли на месте годами, другие привозили и увозили, Крочику удалось выяснить лишь примерно в какой стороне должен находиться нужный им номер. Зато благодаря авторитету он добыл ключ от замка.

Некоторое время ребята шли вместе, а затем разделились, и Джозиз с Крочиком повернули направо, а Пиус с Лилил налево. Сложно было понять, как это произошло. По мнению Пиуса, уж лучше бы Джозиз была с сестрой, чем с Крочиком.

— Смотри под ноги! — крикнула Лил, и Пиус замотал руками перед грязной жижей.

Не успели они углубиться в первый ряд, как услышали Крочика, выкрикивающего их имена. Пробираясь по грязи на голос, они увидели на одном из контейнеров фигуру друга, размахивающего руками. Найдя нужный номер, Крочик помчался за Пиусом и Лил. Но Джозиз встречала их без энтузиазма, потому что кроме замка, от которого у них был ключ, на двери висел еще один. Крочик не сказал ей, что побеспокоился об этом заранее и приготовил набор отмычек.

— Для меня в порту все двери открыты, — заявил он.

Пока замок подвергался натиску, мальчик рассказал, какие учителя ему достались. Однажды хозяин мастерской по ремонту моторных лодок два месяца прятал в подвале племянника, первоклассного медвежатника. Крочик воспользовался случаем, чтобы приобрести полезный навык. Еще некоторое время в порту появлялся сотрудник туристической компании, у которого было интересное хобби мастерски вскрывать разнообразные замки.

Долго ждать не пришлось, ребята высказали слова восхищения и распахнули створку. К их разочарованию контейнер оказался пуст.

— Зачем человеку выкидывать бланк, храня здесь ценные вещи? — произнесла Джозиз.

— Может, хоть что-то осталось, — надеялся Пиус.

— Зайдем внутрь, — предложил Крочик. — Тут полно мусора.

В углах контейнера лежала какая-то мелочь вроде отрезков проволоки или кусков пенопласта.

— Тут просторно, — заметила Лил, — могло перевозиться что-то габаритное.

— Допустим, автомобиль, — сказал Пиус.

— Даже парочка.

— Пара угнанных автомобилей, — подвел итог Пиус.

Джозиз удивилась их выводу, а потом сказала, что нашла какой-то пакет. Ребята прошли вглубь к зарытому в мусор темному свертку.

— Вот доски, — сказала Лил. — Для перевозки автомобилей нужны доски?

Пиус нагнулся и поднял сверток.

— Вытащим его на свет.

Возле двери ребята разглядели покрытый пылью черный пакет. Пиус высыпал содержимое. На полу образовалась гора оберток от шоколадных батончиков.

— Преступник — сладкоежка, — сказала Лил.

— Если их съел он, — сказала Джозиз.

— А кто бы их тогда съел?

— В этом и вопрос. Может, в контейнере перевозили не что-то, а кого-то.

— Крочик, в таких контейнерах перевозят животных? — спросил Пиус.

— Теоретически это возможно, — сказал Крочик, — здесь есть заслонки для вентиляции. Но для животных существует специальная регистрация.

— Какие звери питаются шоколадом? — засмеялась Лил. — Ой, а это что?

Она вытащила из горы оберток картонку.

— Это же автограф Даэркрона! — воскликнул Пиус. — Что он здесь делает?

— Очевидно, то же, что и остальной мусор, — сказал Крочик.

— Преступник — не его фанат, — согласилась Джозиз.

— Тогда откуда у него автограф? — спросила Лил.

— Оттуда, что он их раздает направо и налево.

— А это не упаковка от конфет с миндалем? — Лил показала пальцем. — Может, в эти сладости подмешивали яд?

— Ну, ты притянула!

— Но, возможно, — сказал Крочик, — стоит… ну… проверить.

— Ты прав! — обрадовалась Джозиз. — Нужно все проверить заклинанием "преступные намерения".

— Я не имел в виду ничего масштабного.

— Я знаю, чей это автограф! — вдруг обратил на себя внимание Пиус.

— Даэркрона? — неуверенно произнесла Лил.

— Да нет, я знаю, кто был обладателем автографа.

— Откуда?

— Вот, смотрите, неразборчиво, но с ошибкой написано "Дарэкрон". Я лично видел, как он оставил этот автограф Снуку.

— Выходит, Снук? — повторила Джозиз.

— Это еще не все. У Снука уже был автограф, он собирает их для сестры. А этот он продал Корбу, который, сидя в прачечной, не мог сам получить автограф.

— А он ему нужен? — спросил Крочик, показывая на мусор.

— Не знаю, но он его.

— Вряд ли Корб занимался перевозкой контейнера, но рассмотрим его как соучастника, — сказала Лил.

— Точно, хотелось бы знать его роль, — сказал Пиус.

— Давайте просто поговорим с ним, — предложила Лил.

— Ты шутишь? — посмотрела на нее сестра. — У нас ничего нет, что это будет за разговор такой?

— Но интересно, почему Корб вообще ввязался в это. Что если его обманули? Мы не станем прижимать к стене, а только намекнем и проверим реакцию.

— Если считаете, что это правильно. Но сначала закончим здесь.

Крочик первым вышел из контейнера, за ним последовали Пиус и Лилил. Джозиз присела на корточки рядом с горой оберток, поправила волосы и достала из висевшего на шее маленького кошелька аккуратно сложенный листок.

Слова заклинания прозвучали настойчиво, будто готовились разоблачить целый преступный заговор, но на полу с оправдательным приговором появилось голубое пламя. За первым последовало второе, снова голубое, затем третье, пылающие обертки торопливо отлетали в сторону, и трое ребят, наблюдавшие на расстоянии, почувствовали что-то тревожное. Крочик с каждым новым заклинанием увеличивал расстояние. Лил, наоборот, осторожно подступала к сестре, стараясь о чем-то ту предупредить. Наконец, Джозиз, чтобы не слушать, подошла и прикрыла за собой дверь, показав странно блестевшие глаза. Пиус с Крочиком заметили, как расцвела ее красота. Они застыли придавленные необъяснимой силой, Лил тоже потеряла дар речи.

Прошло некоторое время, в тишине дверь стала медленно открываться. Из контейнера наружу бросился свет самых различных цветов от изумрудного до пурпурно-серого. В его лучах на пороге показалась Джозиз, с опущенными плечами и растерянным взглядом.

— Кажется, с заклинанием что-то не так, — притихшим голосом произнесла она. — Думаю, оно испортилось.

— Испортилось? — удивилась Лил.

— Это я что-то испортила. Все работало, а потом голубой стал синим, синий превратился в фиолетовый…

— Почему не остановилась?

— Фиолетовый… Не знаю, мне казалось, так и должно быть и я понимаю, что происходит, а дальше… мне стало страшно.

— Вот глупенькая, — сказала Лил, подошла и обняла сестру.

В эту минуту Пиусу впервые пришло в голову, что Лил все-таки старшая из сестер.

На обратном пути все проявили немало смекалки, чтобы выставить происшествие в смешном виде и развеселить Джозиз.

В отеле они сразу направились к Корбу, миновав братьев-близнецов, увлеченных поправлением каких-то ленточек на груди. На этот раз Элберта в комнате с устаревшими механизмами ребята не встретили. Они спустились по винтовой лестнице и тесно забились в небольшой лифт.

Увидев такую компанию, Корб растерялся. Он нечасто с кем-то виделся. А в прачечную к нему кроме Снука, наверное, вообще никто не наведывался. Но хотя бы Пиуса он знал, поэтому на нем сосредоточился, отвлекшись от машин.

Все робко поздоровались и перешли сразу к делу.

— Где мой что? — переспросил Корб.

Сейчас машины работали в каком-то особенно шумном режиме.

Когда Корб подошел к ребятам, Пиус заметил и на его груди золотую ленточку.

— Мы нашли в парке аттракционов автограф Даэркрона, который вам продал Снук, — почти прокричала Лил.

— Я ничего у него не покупал, — отозвался Корб; добавив: "простите", он подбежал к какому-то аппарату и переключил рычаги. Звук машин изменился, все загудело, словно заработало быстрее, даже со свистом, но при этом стало значительно тише.

— Так значит, вы не теряли этот автограф? — спросил у вернувшегося Корба Пиус, протягивая найденную картонку.

— Да, тот самый, — произнес Корб, присмотревшись к автографу, — я отказался.

Очевидно, Лилил имела много заготовок для этого разговора, потому что выглядела она очень разочарованной.

— А вы, может, любите сладкое? — сорвалось с ее губ.

Ребята попрощались и увели за собой Лил.

— Парк аттракционов? — поинтересовалась Джозиз, когда они поднялись наверх.

— Ну, я решила озадачить его. А вам оставалось следить за реакцией.

— В этот момент я сама была озадачена, но что толку, если он не покупал автограф.

— В Грамсе нет парка аттракционов, — задумчиво проговорил Крочик. — Есть один старый парк, но он давно зарос высокой травой.

— Я этого не знала, — бросила Лил. — По-моему, это ужасно.

— Нужно разыскать Снука, — отвлек их Пиус.

— А если это его автограф? — заметила Джозиз. — Опять играете с огнем!

Она сразу притихла, поймав себя на этих словах.

В холле не успел Пиус обратиться к близнецам, с лестницы послышался знакомый голос.

— Нужно поручить Хорифелда Кулоне, — говорил Снук господину Ривилиану, спускаясь вниз. — Почему не заполучить старика?

— Оно, конечно, хорошо, — внимательно слушая, отвечал господин Ривилиан, — заполучить, но кто поверит, никто не проверит.

— Кто поверит, не проверит, кто проверит, не поверит, — Снук попытался прочесть что-то у себя на лбу, потом уставился на нос и заметил ребят. — А, Пиус, здоров!

В это время в отель вошла Лирудж. Она, очевидно, возвращалась с рынка, и это был редкий момент, когда ее можно было увидеть не в белой форме. Снук сразу подлетел к Пиусу.

— Итак, Пиус, спрошу прямо, не хочешь вступить в отряд Золотых Ленточек?

— О нет, Снук, даже не думай! — накинулась на него девушка. — Пиуса ты в это не втянешь.

— Втяну? Да ведь это доброволец.

— Ну уж нет!

— А в чем дело? — спросил Пиус. — Что значат эти ленточки?

— Где тебя носит? — воскликнул Снук. — У нас такое творится! Валунна вызвала всех на ковер и как давай городить чепуху. Мол, "ваши обязанности", "ваша ответственность", "прослеживается халатность", "не хочу называть конкретно", "есть тенденция", "отель переживает трудности". Я сначала совсем не врубался, о чем она говорит. А она все говорила, говорила, чувствую только, какая-то пакость над нами сгустилась. В общем, вышло, что мы во всем виноваты. Обслуживание плохое, работаем спустя рукава, не ровен час — будут всех выгонять. Бедняга Шемла стал первой ласточкой.

— Не может быть! — удивился Пиус.

— Господин Шемла сам уволился, — сказала Лирудж.

— Да, после того, как его уволили, — бросил Снук.

— Он старый и болеет, он решил выйти на пенсию.

— Вас там, госпожа Ратер, кажется, вообще не было. А я своими ушами слышал. Лифт, видите ли, предназначен ездить самостоятельно, а работа лифтера ограничена определенными часами в утреннее и вечернее время. Но Шемла пренебрегал правилами и чуть ли не сутки напролет торчал в лифте, отчего нарушил все самые страшные законы вселенной. То есть старик любил свою работу, хорошо ее выполнял, за это мы наградим его пинком!

— Да, я хочу вступить в Золотые Ленточки, — заявил Пиус.

— Молодец, — одобрил Снук. — Мы носим золотые ленточки, протестуя против методов нового директора.

Сестры Прелтит тоже выразили желание вступить в отряд, и даже Крочик сказал, что его могут записать, если нужно.

— Не вздумай никого никуда записывать, — рассердилась Лирудж. — То, что господин Шемла выходит на пенсию, обсуждалось с Патвином еще до вашего собрания.

— Его выкидывают на улицу, — сказал Снук.

— И это неправда. Патвин оставил за ним его комнату. Но господин Шемла хочет переехать к внучке за город, она давно зовет его.

— Да придумал он все на счет внучки.

— Ну откуда тебе знать?

— Спроси господина Ривилиана.

— Э-э… — растерялся господин Ривилиан. — Внучка у него действительно есть, зовет его, но он все как-то… а теперь…

— Вот видишь, — сказал Снук.

— Что вижу? — поморщилась Лирудж.

— Все как-то… а теперь… Совсем ничего?

— Я вижу, что поведение Валунны не вызывает симпатии, чем-то я возмущенна не меньше тебя, но твой воинственный настрой никуда не годится. На какой-нибудь профсоюз с иным подходом откликнутся быстрей.

— Знаем эти подходы — молчать в тряпочку. Подожди, ты просто хочешь заграбастать Пиуса в свои Поварешки.

— Вовсе не хочу. Мое желание, чтобы Пиус не имел к этому отношения.

— А кто такие Поварешки? — спросила Лил.

— Лирудж со своим общепитом, подражая нам, организовали орден Поварешек. Запрятались на кухне и держатся от всего в стороне.

— Не запрятались и не держимся. И никакие мы не Поварешки. Просто ввели регулярные собрания и назвали их собраниями Белых Колпаков.

— Почему же "собрания", раньше был "совет", — засмеялся Снук. — Скажи спасибо, я не называю вас, как вы зоветесь. Уж Колпаки — куда обидней. А они, кстати, стали называть нас Золотушки. Никакой своей фантазии!

Лирудж фыркнула и, развернувшись на каблуках, направилась в ресторан. Прядь ее огненно-рыжих волос почти хлестнула по Снуку.

Господин Ривилиан незаметно скрылся, и Пиус сразу воспользовался моментом.

— Снук, можно задать тебе вопрос?

— Валяй.

— Ты продал Корбу автограф Даэркрона?

— Тебе он был нужен? Слушай, извини, его купил постоялец.

— Постоялец?

— Да, Корб заметил ошибку в имени и вдруг отказался. Я предложил автограф первому попавшемуся, кто выходил из отеля. Помню, был настойчив, так что он поспешил от меня отвязаться.

— А кто именно?

— Высокий тип, который одевается во все черное.

— Черный Плащ! — зашептались ребята.

— Он вас интересует?

— Пожалуй, — сказал Пиус.

— Темная личность, спросите о нем у Клайвеля… или Рэни, они поймут, о ком вы. И вот еще что… — Снук раздал ребятам золотые ленточки. — Только не доставайте их рядом с огненной. Ну, счастливо!

Близнецы сообщили, что интересующий ребят постоялец зарегистрирован как Лугас Каррикейм. Он поселился на третьем полуночном этаже в номере 751е, который забронировал заранее. Никто из сотрудников не имел доступа в номера "Клопа". Пиус знал об этом, а теперь услышал, что изменить положение может только приказ руководства, то есть Валунны.

— Считайте, номер 751е — неприступная крепость, — сказала Джозиз, укрывшись с друзьями в общем зале. — Как я поняла, все ситуации, когда отдавались приказы, были связанны с крупными скандалами. Валунна выставит нас за дверь, даже если у нас будут доказательства вины Черного Плаща в ужасном преступлении.

— Нужно выяснить что-нибудь о Лугасе Каррикейме, — сказала Лил.

— Без пользы, — сказал Крочик, — это как выяснять что-нибудь о Пэри Ланкотте.

— А это еще кто?

— Так он записался в порту.

— И ты забыл сказать? — возмутилась Лил.

— Нет, просто подумал, что имя выдумано. Разве сложно и документы подделать?

— Тогда мы все-таки должны обыскать номер.

— Согласен, — поддержал ее Пиус. — Вот как я вижу: Черный Плащ купил автограф у Снука и направился в порт, закончив дела в контейнере, нашел в кармане карточку и добавил ее к мусору. Это его контейнер.

— В номере могут найтись подсказки, что он там прятал, — заметил Крочик.

— А как же Элберт! — обрадовалась Лил. — Ему не страшны запертые двери.

— Он может осмотреться и все нам рассказать, — согласилась Джозиз.

— Где бы его найти? — задумался Пиус.

— Подождем в твоем номере, — предложила Лил. — Только возьмем что-нибудь из ресторана. А как вы думаете, Лирудж обиделась?

— Во всяком случае, не на нас, — сказала Джозиз, помахав в воздухе золотой ленточкой.

Глава 12 — Путеводные знаки

Когда Элберт вернулся с полученного от ребят задания, на нем не было лица (считалось, лицом он все-таки награжден). Он сказал, что не проник сквозь дверь, хоть и прилагал все силы. Рядом с ней почему-то невозможно сосредоточиться. Он согласен попробовать снова, но ему требуется помощь Пиуса.

На следующий день ребята разработали целый план, у каждого была своя задача. По сведениям, полученным от Рэни и Клайвеля, Черный Плащ покидал отель в определенные часы. Когда это произойдет, Крочик должен следить за ним, Лилил и Джозиз останутся сторожить у входа, а Пиус с Элбертом отправятся на третий полуночный этаж.

В назначенное время все собрались в общем зале, чтобы из-за колонн наблюдать за холлом. Объект, облаченный во все черное, прошел тихой походкой с устремленным вперед взглядом. Сестры Прелтит с Крочиком вышли из отеля следом за ним, а Пиус с Элбертом подошли к лифту. Пиус боялся вызвать подозрение у близнецов за стойкой регистрации, ведь его друзья только что скрылись за Черным Плащом, а теперь он стоит у лифта. По его мнению, оставалось сложить одно с другим, но на него никто не обращал внимания. На третий полуночный этаж их поднял господин Ривилиан. Компанию дополняла небольшая табуретка, господин Ривилиан пояснил, что ее принес Снук, другие вопросы отпали, например, разрешает ли Валунна сидеть здесь.

На третьем полуночном этаже жили Джозиз и Лилил. Здесь преобладали красные и синие тона. Этаж был мрачноватым, особенно в сравнении с бледным 2К и этажом ╧ 6, насыщенным желтым цветом. Элберт вел Пиуса по знакомому коридору, где сегодня ноги словно вязли в ковре. Номер 751е находился в одиночестве на длинной стене, дверь Пиус узнал по поведению Элберта, который, приближаясь, все больше озадачивался.

— В чем дело, Эл? — спросил Пиус.

— Сейчас я не чувствую отторжения от этого места. Ты правда успокаивающе влияешь на меня.

— Или на тебя влияет Лугас Каррикейм. Наверное, в прошлый раз он находился в номере.

— Кто он?

— Какой-нибудь маг. Давай лучше поспешим.

Они подошли к двери, и Элберт попытался просунуть сквозь нее руку.

— Будет непросто, — сказал он. — Все-таки не мог бы ты прислониться к двери?

Пиус положил на нее ладони, дверь была гладкой и холодной. Элберт делал так же, но его руки медленно утопали в дереве. Затем он приблизил лицо. И когда голова наполовину исчезла, Пиус услышал приглушенный голос:

— На двери какой-то рисунок, я чувствую, как он горит, но плохо вижу, потому что вокруг темно. Это пиктограмма, ее нельзя было чертить.

— Ты как? — спросил Пиус.

— Нормально, обычно я ориентируюсь в темноте, — ответил Элберт, его тело погружалось все дальше и так скрылось в номере 751е.

Пиус посмотрел вдоль коридора, ожидая увидеть выбегающую из-за угла Лил, которая бы предупредила о появлении Черного Плаща. Стояла тишина. Мальчик присел к замочной скважине.

— Можешь что-нибудь разобрать? — спросил он.

— Посреди комнаты что-то большое занимает место.

— Что?

Элберт не отвечал. Пиус думал, что просто не слышит его, он ждал какое-то время, стоя на коленях. Коридор превращался в пыточную, мальчик боялся за Элберта и проклинал всю затею. Потом из-за двери раздался голос:

— Пиус, прижмись к двери, я покажу тебе, что вижу.

Мальчик встревожился. Что значит, покажу? Его друг никогда не проникал к нему в голову. Неужели тот на это способен? Точно ли с другой стороны говорит Элберт? Ему не хотелось прижиматься, но щека коснулась холодной поверхности, и в этот момент в разум прокрались неясные видения. С трудом различались очертания комнаты, лишь темная коробка, кружащая вокруг. Пиус зажмурил глаза и попытался сосредоточиться, в ушах стоял навязчивый гул, словно находишься среди толпы громко говорящих людей. Сам он не мог ни говорить, ни двигаться и считал, что попал в чей-то сон. Привыкнув к этой атмосфере, он понял, что Элберт упорно показывает на центр комнаты. Там, стоя на опорах, располагался размытый объект цилиндрической формы, таких размеров, что в нем запросто мог поместиться человек. Пиус устал и уже решил, что с них хватит, как шум вдруг стих, комната исчезла, все вокруг наполнилось светом; он знал, что оказался в голове Элберта, их разумы будто сплелись вместе. Он увидел вещи, о которых его друг сам не смог бы рассказать, которым даже сложно дать определение. Но только Пиус потерялся в них, в свет проникла черная туча, и его выбросило наружу резким приступом головной боли с тошнотой.

Он открыл глаза. В коридоре с огромным мешком за спиной стоял Черный Плащ. Ледяной взгляд был устремлен на Пиуса, который, все еще прижимаясь к двери, с ужасом гадал, не один ли из его друзей в этом мешке. Черный Плащ не уничтожил его на месте, как тому представлялось, а отвел взгляд и вставил ключ в замок. В таком положении он дождался, пока Пиус отползет в сторону, затем открыл номер и, осторожно заглянув, скрылся в нем.

Пиус жадно следил за дверью, медленно поднимаясь с колен, и ринулся вперед, когда сквозь нее протянулась бесцветная рука. Но он не мог схватить ее и вытащить Элберта из номера. Все движения тому давались с трудом, почти прозрачный он на четвереньках выползал из номера. Полностью оказавшись в коридоре, он замер, Пиус умолял его сделать усилие, чтобы уйти подальше.

— Он сильный, если маг, — сказал Элберт, продвигаясь по коридору и оживая. — Он не увидел меня в номере, но одно его присутствие приводило мой разум в расстройство. Что-то поедало меня.

— Я тоже почувствовал, — сказал Пиус. — Когда был в твоей голове, это что-то выбросило меня наружу. А до этого… я не помню. Но я помню комнату и тот аппарат.

— Для чего он?

— Не знаю, может, какой-нибудь саркофаг. Как ты себя чувствуешь? Ты совсем прозрачный.

— Сейчас лучше, но не хотелось бы снова встречаться с ним.

Пиус подумал, хорошо ли они подготовлены к таким опасным делам, и кто их вообще просил с головой окунаться в них?

Они поспешили вниз узнать, что произошло. И на крыльце отеля их ждал сюрприз. Возможно, они и думали, что найдут друзей поверженными, но вместо этого Джозиз и Лилил сонно зевали, сидя на ступеньках с той стороны, где на них не посыпались бы звезды.

— Ну, наконец-то, — вздохнула Лил. — Почему так долго? Вы что там, оружейный завод нашли? Элберт, ты совсем прозрачный!

— Завод? — возмутился Пиус. — Дайте подумать, нет, кое-что другое, Лугаса Каррикейма! Почему, скажите, вы здесь спокойно сидите?

— Лугаса Каррикейма? — удивились девочки.

— Его самого, которого вы пропустили и который… чуть с нами не разобрался. А где Крочик?

— Крочика тут нет, — сказала Лил. — Он следит за Черным Плащом, который здесь не появлялся. Мы бы его не пропустили. Битый час тут торчим.

— Это правда, Пиус, — подтвердила Джозиз. — Мы все время были здесь. Я уже устала слушать от Лил, как мне лучше задерживать Черного Плаща, пока она бегает за вами.

— Как же это? — недоумевал Пиус. — А мы что, так долго отсутствовали?

Пиус рассказал, что приключилось с ними на третьем полуночном этаже. И увидев реакцию девочек, смягчился, даже Элберт приобрел цвет под сочувственные взгляды, когда речь шла о том, как он выбирался из номера.

— Насколько известно, у отеля нет другого входа, — сказал Пиус, — а через забор деревьев не пролезть. Как Черный Плащ оказался там?

Теперь все ребята беспокоились за Крочика. Слова об огромном мешке никому не понравились. И как им действовать? Пиус вспоминал устремленные на него глаза. Действительно, незачем связываться, если уже несешь одну добычу в свое логово. Что если в эту минуту Крочика засовывают в тот аппарат, стоящий посреди комнаты? Может, он служит не саркофагом, а расщепляет все на миллионы частиц, или замораживает тебя как овощ, или высасывает кровь… Пиус смотрел на Лил и слышал, как та говорит все это, хотя девочка молча кусала губы. Боясь промедлить, ребята направились к стойке регистрации. Рэни и Клайвель внимательно выслушали их, они, похоже, готовы были целый день вот так, без какой-либо реакции, выслушивать обвинения в адрес постояльцев; Пиус перестал настаивать на враждебности Лугаса Каррикейма, а прямо заявил, что они следили за ним, конкретно — их друг отправился следом и вот пропал, а Лугас Каррикейм появился в отеле с огромным мешком за спиной. Братья переглянулись, один из них даже взялся за телефонную трубку, но тут произошло событие, одновременно приятное и невыгодное: в отель вошел Крочик.

— Не об этом друге вы говорите? — произнес второй брат.

Пиус обернулся, почувствовал облегчение, а затем скис перед близнецами.

В общем зале после радостных приветствий, от которых Крочик пришел в растерянность, ребята устроили допрос и услышали рассказ, ничем не удивительный, если бы не известное обстоятельство. Крочик следил за Черным Плащом до старой обсерватории. Это нефункционирующее здание много лет ожидало, когда его превратят в музей. Черный Плащ зашел внутрь, а мальчик остался на улице наблюдать за входом. Потом тот пожалел об этом, но если бы теперь, прождав время, он отправился в обсерваторию, они могли бы разминуться или же встретиться, что тоже неприятно. Он, конечно, мог прождать и до вечера, но Пиус с Элбертом давно должны были все проверить, а как долго ему вести слежку, они не обсуждали.

— Он, наверное, до сих пор там, — закончил доклад Крочик.

— А вот и нет, — сказала Лил, — Пиус с Элбертом еле унесли от него ноги.

Эти слова произвели эффект, даже на Пиуса, который прикинул, не привнес ли он в рассказ о чудесном спасении чего-то лишнего. Отдельно для Крочика рассказ повторился.

— Ведь невозможно, — ответил тот. — Обсерватория ограждена забором с одними воротами, я уверен, что не пропустил его. И если Лил с Джозиз все время стояли у отеля, как он мог пройти мимо них? Чтобы миновать нас, ему нужно было стать невидимым.

— А что, — задумался Пиус, — если он маг, разве он не может наколдовать невидимость или превратиться, например, в таракана?

— Уверена, в таракана для него — пара пустяков, — сказала Лил.

— Не знаю, можно ли стать невидимым, — сказал Крочик, — но этот вариант подходит больше, если целью было незаметно пронести в отель мешок.

— Идем в обсерваторию, — предложила Лил. — Сколько там еще этих мешков!

Ребята согласились и поспешили. Следовало опередить Черного Плаща, если тот снова покинет отель. Кроме того наступал вечер, а они даже не знали, имелся ли у здания сторож.

На улице у Пиуса поднялось настроение, их ждала какая-то тайна, никто не оказался в мешке, и он лишь сожалел, что Элберт не мог присоединиться к походу. Крочик на улице как всегда превращался в самого себя: балансировал на бордюрах и подпрыгивал, чтобы сорвать листок с дерева; ему помогала Лилил, которая утомилась бездействовать на крыльце.

Обсерватория находилась в оживленном районе, от которого ограждалась высоким кованым забором. Во дворе между несколькими деревьями все поросло кустарником. Само здание представляло собой большой серый купол из бетона и железа.

Ребята прошли по засыпанной песком дорожке к стеклянным дверям на выступающем прямоугольном фасаде. Те легко открылись, и дети попали в просторный зал. Пока они оглядывались, сверху раздался голос.

— Чего забыли? — спросил рыжебородый мужчина, стоя на одном из двух балконов.

— Я ищу своего дядю, — сказала Лил. — Мне нужно передать ему кое-что.

— А кто он?

— Ой, вы вряд ли знаете имя. Но сразу вспомните, он ходит во всем черном.

— Почему я не знаю имя? Только рабочее время почти у всех кончилось, здесь ведутся одни реставрационные работы.

— Вы видели, как он уходил?

— Я не замечаю, как он уходит.

— Можно мы на всякий случай проверим.

— Проверите? — переспросил он, будто услышал самую большую глупость на свете, а потом добавил: — Ну ладно, идите. Вот здесь по коридору, дальняя дверь справа. Потом прямо до конца и снова направо. Там твой дядя ремонтирует камин. Если никого нет, за ограждения не ходите — сразу назад, поняли? В другие части здания тоже не ходите, сейчас везде небезопасно. И поторопитесь, я начинаю обход.

Ребята закивали головами и отправились, куда им указали.

— Ты молодец, Лил, — сказал Крочик.

— Хорошо, что не назвала его Лугасом Каррикеймом, — похвалила Джозиз.

Они дошли до последней двери, за ней открылся новый коридор.

— Может, он ищет какие-нибудь приборы, какие бывают у телескопов, — сказал Пиус.

— Вряд ли в такой заброшенной обсерватории раздобудешь что-то ценное, — рассудил Крочик.

Он распахнул дверь, за которой перед ними предстала комната, украшенная темной потрескавшейся лепниной. На одной из стен располагался большой камин, тоже в трещинах, но его было сложно разглядеть из-за расставленных вокруг ширм. Еще здесь находился широкий стол, и все это ограждалось столбиками с натянутой лентой.

— Что ж, не для того мы сюда пришли, чтобы передать что-то дяде, — сказал Крочик и прошел под лентой.

Лилил последовала за ним. Пиус приподнял ленту для Джозиз, а потом пролез сам.

— Смотрите, мусор от пенопласта, как в контейнере, — сказала Лил.

— Мне это место как раз контейнер напоминает, — сказал Крочик. — В углах грязь, а чего-то главного не хватает. Оно как будто тоже покинуто.

— Если так, мы снова опоздали, — с досадой произнес Пиус. — Он мог на время перевести сюда содержимое контейнера. Но что за странность именно здесь устраивать переправочный пункт? Лил, держись от камина подальше! Оттуда легко может прилететь что-нибудь на голову.

Девочка залезла внутрь камина и проверяла дымоход на случай, если Черный Плащ спрятал в нем что-нибудь и забыл забрать. Ничего не обнаружив, она попинала какие-то камушки под ногами и вдруг воскликнула:

— А еще можно куда-нибудь провалиться!

— Что ты нашла? — спросила Джозиз, подойдя к сестре.

Лил вылезла из камина и, встав на четвереньки, принялась довольно ловко разбирать его пол. В сторону летели доски, небольшие камни и тряпки. Пиус с Крочиком поспешили к сестрам.

— Вот, что я нашла, — сказала Лил, отряхивая руки от сажи, — огромную дыру в полу.

Пиус с Крочиком помогли до конца очистить пол камина и через дыру увидели уходящую вниз крутую лестницу. Толщина перекрытия составляла около полуметра (ребята решили, потребовалось немало сил, чтобы пробить в нем камень).

— Я наступила на доску, и она прогнулась подо мной, — сказала Лил. — Основательно тут все заложили. Считайте, нам повезло.

— Даже вдвойне, — сказала Джозиз, — ведь ты не провалилась и не сломала шею. Как бы я потом объясняла это отцу?

— Все равно, раз я обнаружила дыру, значит, я первая спускаюсь.

— Лучше раздобудем фонарик или спички, — предложил Пиус. — Я бы на твоем месте не доверял темным лестницам.

Но та уже спрыгнула на ступеньки и скрылась под полом. Остальные смотрели друг на друга.

— Тут впереди свет, фонарики вам не нужны, — послышался ее голос.

Крочик спрыгнул на лестницу и подал руку Джозиз. Он имел задумчивый вид, так как старался быстро сообразить, хорошая или плохая новость, что впереди горит свет — откуда ему взяться, если ход потайной? Джозиз присела на корточки, одной рукой она поискала чистое место на полу, другой взялась за руку Крочика и замерла.

— Нужно закрыть камин ширмами, — сказала она. — На всякий случай, если тот с бородой заглянет.

— Точно, не нужно никому видеть проход, — согласился Пиус. — По крайней мере, пока мы не узнаем, куда он ведет.

Джозиз "спорхнула" вниз, а Пиус принялся передвигать ширмы. Он закрыл камин и подошел к краю дыры. И уже собирался последовать за друзьями, но его внимание привлек тонкий проводок, протянутый по дымоходу. Мальчик приблизился рассмотреть его и в другом месте заметил еще один. Проводки были еле различимы, крепились между камнями и в трещинах, Пиус попытался проследить, куда они ведут, и оказалось, что четыре проводка встречаются в одном месте на полу и далее скрученные вместе тянутся по плинтусу. Вскоре они пропадали в стене, их придавливал гладкий камень размером с кулак. Пиус аккуратно вытащил его наружу и увидел небольшой циферблат. Секундная стрелка двигалась вперед, и ей оставалось чуть меньше минуты, чтобы выстроиться в одну линию с остальными. Каким-то чувством Пиус понимал, что ничего хорошего не произойдет. Он побоялся к чему-то прикоснуться и просто ринулся к камину, чтобы позвать друзей, но его, похоже, не слышали. Тогда он спрыгнул вниз и помчался по лестнице, выкрикивая имена ребят. Показался свет, как и говорила Лил, но довольно глубоко под землей. Не успел он добраться до конца ступенек, как услышал над собой страшный грохот, стены задрожали и на лестницу посыпались каменные глыбы. Он успел выпрыгнуть в проем, и те не прихлопнули его. Вместе с мальчиком наружу вылетело облако пыли. В ушах все еще грохотало, когда он протирал глаза и откашливался от пыли. Перед ним показались лица друзей, ему что-то говорили, но он не мог разобрать.

— Давайте куда-нибудь его перенесем, здесь можно задохнуться от пыли, — расслышал он суетливый голос Лил.

Потом и Крочика с Джозиз, которые обсуждали, не сломал ли он что-нибудь.

— Со мной все в порядке, — сказал Пиус. — Черный Плащ установил взрывчатку. Я увидел проводки, ведущие к таймеру, и побежал, предупредить вас. Где мы?

Проход на лестницу полностью завалило, выбраться этим путем было уже невозможно. Пиус подумал, никто в целом мире не обнаружит их, поэтому тревожно огляделся. Лестница заканчивалась небольшой площадкой, где они теперь находились, с нее ступеньки вели в просторную пещеру. Получалось, что площадка была под самым потолком. Свет распространялся от необычных камней, горящих на стене подобно собранию звезд.

— Это как будто станция метро, — сказала Лил. — Внизу есть рельсы.

— Рельсы? — переспросил Пиус. — Ведь они же куда-нибудь ведут.

— В темные тоннели с одной и с другой стороны. Пойдем посмотрим.

Пока они спускались, Джозиз с Крочиком осуждали Пиуса, что он побежал вниз, а не спасался где-нибудь подальше от камина. Тогда Лил сказала, что поступила бы так же.

— В вашей смелости никто не сомневается, — заверил ее Крочик.

— Они правы, Лил, — сказал Пиус. — Это глупо. Если бы я остался наверху, я бы позвал помощь, чтобы разобрать завал.

— Хорошо, — сказала Лил, — но неизвестно, какой был взрыв. Возможно, на нас обвалилась вся обсерватория, и это самое безопасное место. Мне спокойней видеть Пиуса здесь и знать, что его не придавила какая-нибудь балка.

— Мне тоже спокойней, — сказал Пиус. — Но теперь нужно как-то отсюда выбираться.

Пол пещеры застилала мраморная плитка. Еще здесь действительно пролегал железнодорожный путь. Вправо рельсы уходили в широкий сводчатый тоннель, а влево они поднимались на гору к выбитой в скале арке. В одном месте рельсы делали крюк, там из пола выступал длинный рычаг и стоял высокий кованый столб с табличкой, увенчанный светящимся камнем в резной оправе. Помимо двух тоннелей, служивших железной дороге, в пещере существовали другие, разного размера и направления.

— Не могу сосчитать, сколько здесь проходов, — сказала Лил, — наверное, больше десяти, некоторые в тени, а вон то, похоже, вообще просто расщелина.

— Это что, для кошек? — засмеялась Джозиз, встав возле маленького тоннеля с аркой из темного камня.

— Если отсюда что-то выскочит, пусть лучше кошка, — сказал Пиус.

— Здесь пыльно, но не возле рычага, — отметил Крочик. — Что там на табличке?

— Расписание поездов? — предположила Лил.

Все подошли к столбу, но табличка висела слишком высоко.

— Какие-то непонятные закорючки, — сказала Лил, подпрыгнув.

— Ну, кажется, я знаю, что делать, — сказал Кроик и подошел к рычагу.

У того на конце была ручка, мальчик нажал на нее и попытался опустить рычаг. Остальным пришлось помочь, и общими усилиями они сдвинули его примерно на тридцать градусов, раздался громкий щелчок, все замерли. Через некоторое время слева послышался скрип, он нарастал, а потом из тоннеля с грохотом выехал небольшой вагон, который спустился с горы и остановился перед ребятами.

— Так, прекрасно, транспорт нашли, — сказала Лил.

Вагон с большими окнами и простой цепочкой вместо двери весь состоял из прямых углов (тем не менее, почему-то напоминал бочку). Ребята осторожно поднялись по его ступенькам и осмотрелись. Внутри все покрылось пылью и паутиной, но когда-то могло быть уютно, о чем говорили красивые скамейки. Прямо возле входа к специальному окошку на крыше вела позолоченная винтовая лестница.

Джозиз оценивала потолок, не может ли оттуда спуститься паук, а Лилил подскочила к лестнице.

— Она поднимается к табличке, — крикнула та сверху. — Здесь кнопки.

— Только не трогай их! — закричал Крочик и бросился наверх.

Пиус с Джозиз также втиснулись на лестницу.

— Так и есть, — сказал Крочик, — одна кнопка чистая от пыли.

— И нечего было так орать, не собиралась я их трогать, — сказала Лил. — Что за странные знаки?

На табличке располагалось двадцать кнопок (четыре по горизонтали и пять по вертикали), на каждой свой знак. Знаки были самыми разными: звезда без одной вершины, спираль, созданная прерывистой линией, пара перекрещенных дуг и остальное в подобном роде или же совсем непонятное. На кнопке без пыли изображался вихрь сбоку.

— Нажмем? — спросила Лил.

Все пожали плечами. И она надавила на нее. Кнопка задержалась на мгновение, потом выскочила, и вагон пришел в движение. Ребята ухватились за перила лестницы. В широком тоннеле под стук рельсов их постепенно поглотила тьма, они начали раскачиваться, очевидно, из-за поворотов, а потом выехали на свет, вокруг на каменных стенах мелькали огоньки, но тут ждало новое испытание — вагон внезапно сорвался по наклонной вниз. Затем несколько поворотов и снова вниз, с еще большей скоростью. Этот аттракцион открывал разные виды под землей. В одном месте они выехали к просторной пещере, где, не задерживаясь, промчались по мосту. Но вот вагон замедлил ход и остановился. Это была не совсем станция, скорее переправочный пункт. Светлый, тесный и с двумя тоннелями: вперед и назад. Еще здесь находился столб с табличкой. Лил поднялась выше, чтобы рассмотреть ее (табличка, как в прошлый раз, оказалась у специального окошка).

— Такие же кнопки, — сказала девочка, — хотя с другими знаками, по-моему. Вот на этой пыли нет. Не пойму, что это, какая-то перевернутая шляпа. Нажмем?

— Признаюсь, не самая спокойная поездка, но успокаивает, что мы не первые проезжаем тут, — сказал Пиус.

— Да, это было до жути страшно, — призналась Джозиз.

— Дух захватывает! — воскликнула Лил и нажала кнопку.

Кнопка опять задержалась, выскочила, и они поехали дальше. На этот раз их провезли мимо каких-то развалин, а еще по красивому месту с подземными водопадами, из-за которых часть пути, проделанная в темноте, уже не так угнетала.

— Я не смогу по-старому смотреть на Грамс, — сказал Крочик, когда вагон остановился на новом переправочном пункте. — Как это может скрываться под землей?

— Похоже, у нас небольшие проблемы, — сказала Лил.

Все приблизились к ней.

— Смотрите, вся табличка в грязных разводах. Наверное, с потолка капает. И кто-то пытался ее протереть. В общем, я не уверена, какая кнопка нам нужна. Вот эта с рыбкой совсем чистая. Но, возможно, нажимали эту, с тремя волнистыми линиями. Остальные грязноваты, а между этими не знаю, какую выбрать.

— Выбирай на удачу, — сказал Крочик.

— Выбери лучше… — начала Джозиз и замолчала.

Никто не знал, как поступить.

— Давай совсем чистую, — сказал Пиус, — или нет, нет, лучше с волнистыми линиями.

Лил стояла в нерешительности.

— Да, похоже, ее нажимали несколько раз, — сказала она и надавила на кнопку с тремя волнистыми линиями.

Вагон поглотил очередной тоннель подземного мира. Каменные стены со светящимися минералами сменялись коридорами, покрытыми корнями неизвестных растений, а те сменялись кромешной тьмой. Неизменным оставалось ровное постукивание колес о рельсы.

— Я думал, точно врежемся в тот корень, — сказал Пиус на следующей остановке.

— Помните, в прошлый раз у нас были небольшие проблемы? — произнесла Лил. — Вот теперь у нас большие проблемы!

Ребята двинулись наверх и обнаружили табличку, где все кнопки покрывал ровный слой пыли.

— Мы ошиблись, мы сбились с пути! — воскликнула Джозиз, прикрыв рот ладонями. — Как же вернуться назад?

— Не помню ни одного повторяющегося знака, — сказала Лил.

— Это плохо, — согласился Крочик. — Настолько, что…

— Остается двигаться в любом направлении, — сказал Пиус, — и надеяться, что на пути не окажется… ничего.

Лил боялась что-нибудь нажимать, говорила, какая она несчастливая, раз выбрала неправильную кнопку. Ее стали успокаивать, сойдясь на том, что, в общем-то, Пиус неправильно подсказал ей. Сам Пиус долго уверял ее в этом, и когда ребята замолчали, она выбрала путь (глубоко внутри ей хотелось понажимать на все кнопки).

Теперь тоннели окончательно потеряли доверие. Нельзя было сказать, что за поворотом не встретятся разломанные рельсы или обвалившийся потолок.

Джозиз присела на ступеньки и уставилась в пол, закрыв уши руками.

— Знаете, лучше я совсем ничего не увижу, — заявила она, но потом стала поглядывать вперед, потому что неизвестность пугала еще больше.

— Интересно, за счет чего движется вагон, — рассуждал Крочик. — Есть ли у него аварийный тормоз, ведь должен быть.

— Может быть, он волшебный, — вмешалась Лил.

— Ну нет, тут просто что-то хитрое. Тебе ведь не приходится произносить абракадабру, ты жмешь на кнопку. Дело не в вагоне, наверное, рельсы…

— Не понимаешь ты в волшебстве, — сказала она и подождала, пока над ними проплывет грозный обломок горной породы, — эта "абракадабра" далеко не все.

— Верю, но если под вагоном находится какое-нибудь устройство, а в рельсы подается ток…

— Спокойней от этого не делается, — сказал Пиус. — Уж лучше "волшебный". Так больше надежды уцелеть.

— Разве? Я бы предпочел выяснить, как все работает.

— Не понимаю, зачем, — удивилась Джозиз, — если мы затормозим перед каким-нибудь обрывом, что дальше? Управлять этой штукой не получится. Да и куда ехать?

Крочик все-таки обследовал вагон, извозился в паутине, но ничего интересного для себя не обнаружил.

Несмотря на все опасения, они в целости добрались до нового переправочного пункта, где кнопку опять пришлось выбирать наугад. А потом еще до одного. Ребята старались запоминать знаки, хотя не видели в них какой-то ориентир. В темных участках, по их догадке, располагались развилки. Между тем это путешествие успело принести помимо тревог немало открытий. Иногда на протяжении долгого времени они мчались по наклонной вниз. В другой раз их ожидал долгий подъем. Им встречались целые озера и заброшенные шахты. В одном месте вагон пронесся сквозь просторный зал, стены, пол и потолок которого были выложены каменными плитами. На полу в центре было круглое отверстие, через которое внизу просматривались другие комнаты. Где-то там ребятам удалось разглядеть голову огромной статуи орла.

За поездку они покрыли огромное расстояние и тревожились, что давно пересекли черту города; даже если им удастся выбраться наружу, они все равно потерялись.

— Но мы не движемся прямо, — сказал Крочик, — значит, как три раза покинули город, так три раза и вернулись.

— Будет достаточно один раз покинуть и вернуться, — сказала Джозиз.

Позади осталось много табличек и разных пещер, на улице должно было стемнеть и ребят уже грызло отчаяние, когда Лил громко воскликнула:

— Шляпа! Шляпа! Та самая!

— Что?! Что ты орешь, в чем дело?! — испугалась Джозиз.

— Он ее нажимал!

— Кто?

— Черный Плащ нажимал эту кнопку. Джоз, очнись, ты что заснула, забыла где мы?

— Почему ты решила, что он ее нажимал?

— Ну вот, смотрите, с одной кнопки стерта пыль. Мы тут уже были!

— Здорово, но мы столько исколесили, это не наш след? — спросил Пиус.

— Я помню все, что нажимала. Эта перевернутая шляпа была после обсерватории.

— Каждая табличка уникальна, и у меня путается в голове, — признался Крочик, — но я помню, как ты говорила про перевернутую шляпу.

— Нажимай, путь в любом случае проверенный, — сказала Джозиз.

Они поехали, и когда им встретились развалины подземных строений, все закричали от радости, эхо разнеслось по тоннелям, потом показалось еще одно знакомое место с водопадами. Вагон подвез ликующих пассажиров к табличке с грязными разводами. Именно отсюда те отправились в случайное путешествие. Лил торжественно поприветствовала кнопку с тремя волнистыми линиями и тщательно изучила остальные.

— Да нет, по другим грязь размазана, их точно не нажимали, остается чистая с рыбкой.

— Ну, так действуй, — сказала Джозиз. — Только если мы выедем к кнопкам, которые никто не нажимал, я сойду с ума. У меня уже голова кружится от всех этих пещер и пыльного вагона с паутиной.

Ее сестра уверенно надавила на знак, и когда тот выскочил, вагон тронулся в путь. Колеса так же стучали, так же вид из окон сменялся темнотой, однако на этом отрезке случилось то, чего раньше не происходило (кстати, подобного дети постоянно ожидали и боялись). Откуда-то из глубины тоннелей раздался страшный вопль, принадлежащий определенно недоброму созданию, которое потом протяжно завыло. Вагон в это время скрылся во тьме, вой будто нарастал, но затем стало отчетливо слышно, как он удаляется. К растерянности ребят вагон уже выезжал из тоннеля, рядом с рельсами возвышался столб с табличкой, сейчас они сделают остановку, совсем некстати, по их мнению. Ко всему прочему это был не очередной переправочный пункт. Возле столба из пола выступал рычаг, а прибыли они в просторную пещеру, еще большую, чем под обсерваторией. Много красивых деталей, вырезанных из камня, также отличали ее, но важнейшей для ребят особенностью были решетки на всех не относящихся к железной дороге тоннелях. Стоящий впереди пустой вагон указывал на то, что это конец их пути.

— Сейчас врежемся, — сказала Лил, и все приготовились к удару.

Однако они плавно коснулись другого вагона и стали двигать его вперед. И так полностью заняли его место возле столба с рычагом, а тот поехал вперед, чтобы застучать по рельсам где-то там, в тоннеле (ребятам показалось, что тоннель на время заполнился светом).

— Мы приехали к кнопкам, на которых ровный слой пыли, — сообщила Лил. — Джоз, можешь сходить с ума.

— Очень смешно, — бросила ее сестра и, сдернув цепочку с петли, выскочила из вагона.

— След на полу ведет к лестнице, — сказал Пиус, шагнув за Джозиз.

Неширокая лестница с коваными перилами, на которую он показывал, раздваивалась наверху, образуя кольцо. Она освещалась уже привычными для глаз камнями, здесь еще в узорных оправах, но из-за слоя песка освещалась довольно тускло.

— Какая красота! — произнесла Лилил, оглядевшись. — А что под ногами творится, здесь словно песчаная буря прошла.

— Ты еще замечаешь какую-то красоту? — удивилась Джозиз. — Давайте поскорее выбираться.

— Мне тоже не терпится увидеть небо, — признался Крочик.

Все ступили на лестницу и сразу поняли, насколько устали. Наверху их ждала небольшая площадка, а оттуда еще одна лестница.

— Все как под обсерваторией, — произнесла Джозиз. — Не удивлюсь, если обнаружим второй камин.

В темноте они достигли стены, вырастающей прямо из ступенек. Ребята поводили руками, в ней оказалась ниша, но никакой ручки, как собственно и двери. С досады Пиус просто толкнул ее, и край стены подался вперед. Другой край, наоборот, двинулся на них, стена стала поворачиваться вокруг оси. С той стороны через черную завесу пробивался свет. Все решили, что это какие-то растения, но Лил протянула руку и почувствовала холодный металл. Она вытолкнула большой предмет, через этот проход все и вылезли в подвал "Клопа". Они стояли среди груды доспехов, где недавно примеряли один из шлемов.

— Наше спасение! — воскликнула Джозиз и прибавила для Лил: — Идем скорее к отцу.

Ребята были в восторге, но слишком сонные, чтобы разбирать свое везение. Они прошли по коридорам подвала и поднялись в общий зал, где встретили Элберта, сидевшего в просторном кресле и немало удивившегося появлением друзей. Сообщение о тоннелях, с помощью которых Черный Плащ незаметно пробирался в отель, было воспринято с тревогой.

Сестры Прелтит попрощались со всеми, а Пиус с Элбертом вышли на крыльцо проводить Крочика. Тот наотрез отказался оставаться на ночь, несмотря на позднее время суток.

— Тоннелей и отелей на сегодня хватит, — сказал он и глубоко вдохнул свежий воздух. — Раз последняя табличка не тронута, значит, Черный Плащ не знал нужных знаков, чтобы добираться до обсерватории по тоннелям, и ходил пешком. Сегодня он закончил перевозить содержимое контейнера. В общем, я не удивлен, что мы оказались здесь.

— Неясно только, что он перевез, — оживился Пиус, до этого готовый заснуть прямо на крыльце. — Он использовал тоннели, чтобы незаметно пронести мешки, даже не представляю, ради чего столько сложностей?

— Ради чего-то недоброго, раз преступные намерения вывели на него.

Он помахал им и стал удаляться.

— Если подумать, ведь Черный Плащ ночует под одной крышей с нами, — сказал Элберт. — Мне не хочется снова встречаться с ним.

Похоже, Элберт верил, что ему нужно поспать, и поникший прошел сквозь дверь. А Пиус еще несколько минут стоял на крыльце. Он не смог найти слов, утешить друга. Ему самому не хотелось бы встречаться с этим Лугасом Каррикеймом, смело разгуливающим по лестницам "Клопа". Мальчик чувствовал нависшую над отелем угрозу, многое предстояло выяснить, со многим столкнуться, именно ему, откуда-то он это знал.

Глава 13 — Ключи к загадкам

Новый день Пиус встретил с грандиозной мыслью, и такой очевидной! Ему захотелось поскорей спуститься в ресторан, чтобы поделиться ей с сестрами Прелтит.

Лилил с Джоиз уже сидели за привычным столиком; и как всегда в одиночестве, так как большую часть времени господин Прелтит проводил в номере над книгой о пуговицах; еду заказывал туда же, но дочки редко завтракали с ним, это было скучно.

Пиус спросил, что им было за позднее возвращение. Сестры рассказали про "серьезный разговор" и массу угроз, но быстро замолчали, видя, что у Пиуса для них что-то важное.

— Знаете, что мы вчера сделали? — начал тот, но в это время его окликнули.

У входа в ресторан стоял Тоил и повелительным жестом руки требовал подойти. Мальчика подвели к стойке регистрации, где его встретило строгое лицо Валунны. Директор стояла в одном из своих длинных платьев с высоким воротником, внимательно разглядывая его. Глаза Рэни и Клайвеля тоже были обращены на него, что делало обстановку совсем нервной. Лил с Джозиз держались возле колонны.

— Господин Клоп, — обратилась Валунна, — скажите, за последнее время с вами не происходило ничего необычного?

Все, что происходило с Пиусом за последнее время, казалось ему необычным.

— Нет, — ответил он.

По нему бегал испытующий взгляд.

— Вас здесь все устраивает? В номере, например?

— Да, вполне, — насторожился мальчик.

— Кажется, отель так не считает.

С этими словами она протянула конверт. Пиус взял конверт в руки и стал ждать еще каких-то слов, потому что ничего не понимал. И дождался:

— Похоже, вам нужно собрать вещи, вы переезжаете.

Пиус боялся подобных слов со дня, как поселился в отеле. Он потерял дар речи, машинально открыл конверт, который был чистым, белым и не заклеенным, и вытащил оттуда вместо каких-нибудь обвинений к своему удивлению плоский бархатный мешочек, в котором оказался позолоченный ключ… с его именем!

— Этот конверт был обнаружен сегодня утром в ящике для ключей возле стойки, — сказала Валунна, посмотрев на предметы в руках Пиуса именно как на что-то обвинительное. — Насколько мне известно, дверь еще не обнаружена, но в конверте имеется карточка с пометками: "Левое крыло. Этаж Жабы". В противоположной стороне от выделенного вам номера. Я направлю кого-нибудь, чтобы помочь найти ваши новые апартаменты.

Затем она ушла, бросив взгляд на золотые ленточки Рэни и Клайвеля. За ней испарился Тоил, а к Пиусу подскочили Лил и Джозиз.

Новость о появлении в отеле номера для молодого Клопа быстро распространилась среди персонала, и Пиус сразу стал жутко популярен. О нем говорили, на него хотели посмотреть, и таинственное прошлое добавляло интриги.

Джозиз, Лилил и Пиус вовсе не думали ждать помощников, они тут же отправились на Этаж Жабы искать номер. Здесь мальчик рассказал им то, чем хотел поделиться еще в ресторане. Он сказал, что вчера они прошли одно из испытаний "Клопа". Тоннели — это ветви, раскинутые под землей, и к этой "паутине" проход заставлен броней, то есть горой доспехов. А номер тогда, возможно, что-то вроде награды за пройденное испытание. Лил сразу заинтересовало, будут ли награды за каждое пройденное испытание. Вообще ребята так оживились, что забыли об уроках, и когда вспомнили, оказалось, уже опаздывают. Пиус знал, что сегодня мог не появляться на занятиях, потом его бы оправдали, но он думал о Лил с Джозиз, ему не хотелось подставлять их или оставлять одних в компании учителя и скучных книг. Поэтому он пошел на занятия и почти силком потащил на них сестер.

Учитель сделал им выговор, усадил за рабочие места и даже слышать не хотел ни про какие "именные" номера. Дети с трудом терпели урок, он как будто не заканчивался целую вечность. Им рассказывали о каких-то географических далях и заставляли записывать все так, словно там от этого зависела чья-то жизнь. Напряжение росло, и когда Лил готовилась с криком наброситься на глобус, в помещение вошел господин Прелтит. Он поздоровался с учителем и попросил переговорить с ним. Ребята застыли в предвкушении, пока двое взрослых шептались. Наконец учитель повернулся и объявил, что на сегодня занятия закончены, но их ждет большое домашнее задание, которое он оставит на доске. С радостными улыбками они выскочили в коридор, где их ждала Кулона, чтобы проводить в уже найденный номер Пиуса. Господин Прелтит сообщил, что это Патвин предложил освободить детей, зайдя и объяснив случившееся.

Учебная комната находилась на третьем полуночном этаже, пришлось подняться на лифте. Следуя за Кулоной и смеясь над разными глупостями, ребята подошли к нужной двери. Пиус не поверил своим глазам, увидев на ней свое имя.

— Надеюсь, ты не насолил отелю и за дверью не темница с орудиями пыток, — сказала Кулона, когда он вытащил из кармана бархатный мешочек с ключом.

Пиус поспешил открыть дверь, их встретило светлое помещение огромных размеров. Такое просторное, что Кулона присвистнула (неумело, но эмоционально). Комната делилась на две части с помощью уровня пола. В той стороне, где располагалась входная дверь, находился большой шкаф, мягкая мебель и какие-то полочки с корзинами. Другая сторона с более высоким (примерно в ступеньку) уровнем пола вмещала круглый столик на низких ножках между мягкими диванчиками и красивый антикварный письменный стол; здесь были двери в спальню и ванную комнату, а также высокие дверцы, похожие на створки стенного шкафа.

Лил и Джозиз заскочили в номер и закружились, раскинув руки. Под заверения Кулоны, что ни у кого из постояльцев нет зала таких размеров, ребята с восхищенными вздохами принялись обследовать его, заглядывая в шкафчики и разваливаясь по очереди на мягкой мебели.

Потом Пиус отправился в старый номер собирать вещи. К нему присоединились Кулона и Лилил, чтобы помочь донести их (сейчас вещей стало больше, чем когда он приехал в отель с одним чемоданчиком), Джозиз оставили за сторожа. Кулона хотела сходить за коробками, но дети остановили ее, кинули одежду на простыни и завязали узлы. Так, с узлами в руках, Кулона и Лил зашагали по коридору. А Пиус задержался в последний раз посмотреть на парк из окон. Дело в том, что окна нового номера выходили на улицы города. Вот и все, он закинул за спину узел из простыни, взял в свободную руку свой старый чемоданчик и выбежал в коридор догонять остальных.

Кулона помогла с вещами и исчезла, а появился Снук.

— Вы что, в футбол тут собираетесь играть? — спросил он, войдя.

Пиус стал показывать ему, какой отсюда вид и какие кресла самые удобные, а Снук пообещал, что в следующий раз захватит с собой велосипед. Пока дети бегали наперегонки от одной стены к другой, а Снук, развалившись на диване, изучал все вокруг в воображаемую подзорную трубу, на пороге показался господин Ривилиан. Тот тоже поразился залом, его затащили внутрь и усадили в кресло, чем прилично смутили. Оглядевшись, он сказал, что пришел узнать, не нужно ли чего по хозяйственной части, а то, например, в появившемся номере для полиции к кроватям не прилагались матрасы, в светильниках не было ни одной лампочки, а на смесителе в санузле стояло три крана, и все открывали горячую воду. Так как в номере Пиуса, похоже, все было в порядке, он рассказал из утренних газет про взрыв в обсерватории, где обвалилась половина здания, о возможных четырех детских жертвах, пожалел, что господин Клоп не видит номера, и ушел по срочным делам. А в номере уже появилась Лирудж с тележкой, ясное дело, чего-то вкусного. Очень кстати, раз ребят отвлекли от завтрака. У девушки словно был нюх на подобные неприятности. На тележке лежала сдоба, пирожные и фрукты. Между Лирудж и Снуком произошла напряженная немая сцена, напомнившая о неурядицах в отеле. Снука не устраивала роль обидчика, с задранным носом он направился к двери, перед этим успев быстро проглотить три пирожные. Когда он ушел, Лирудж долго нахваливала номер и самого Пиуса, несколько раз успела сказать, что на кухне у нее что-то пригорает, потом все окончательно сгорело, тогда она со всеми простилась и убежала.

Дети объедались сладким, и Пиус подумал, что заслуживает эти лестные слова от взрослых, которые даже не знали, за что именно мальчик получил номер. Ему хотелось рассказать хотя бы о том, что заслуга принадлежит также его друзьям.

После Джозиз заставила Лил составить ей компанию для похода в учебную комнату за домашним заданием. Пиус взялся разбирать вещи. В это время заглянул еще один посетитель. Патвин постучал в дверной косяк, так как дверь весь день была нараспашку. Он поздравил Пиуса с новосельем и присел на край дивана.

— Когда отель предложил номер полицейским, честно признаться, я был возмущен. Мы все давно на нервах, а тут обычная полиция, что это, наша беспомощность? Господину Клопу бы это не понравилось, но что не нравится хозяину отеля, того не происходит. Зато теперь, когда вижу новый номер, позволю выразиться, отель реабилитировался. Не хочу говорить заранее, но произошедшее сегодня может нам сильно помочь спасти отель в будущем. Я рад, что вы ладите. Надеюсь, будет время объяснить лучше. И я рад за тебя.

Патвин улыбнулся, поднявшись с дивана.

— Может, даже стоит отдать распоряжение Валунне, чтобы она вернула в отель полицию, все-таки это напоминание, что отель не ошибается. Кстати, как она к тебе относится? — спросил он, обернувшись у двери. — Валунна, она не груба с тобой?

— Скорее не замечает, — задумался Пиус.

— Ну, пусть. А как ты сам ее оцениваешь? Многие называют ее ведьмой. Вот еще что, я хочу, чтобы ты никого не боялся и никому не давал спуску. Даже взрослым, нет, тем более взрослым. Понимаешь?

Дождавшись от мальчика растерянного кивка, он ушел. Видно было, что Патвин рад и хочет подбодрить Пиуса, который вдруг стал с осторожностью относиться к своему подарку.

Девочки вскоре вернулись, и он рассказал им о странном поведении Патвина.

— Мне тоже кажется, что Валунна похожа на ведьму, — сказала Лил. — А вот Джозиз считает, что она красивая.

— Ну и что, она правда красивая, — ответила Джозиз. — Красивых ведьм не бывает?

— Ты была бы самой красивой ведьмой, — глядя с обожанием, пропела Лил.

— А ты была бы одной из этих сумасшедших ведьмочек с взъерошенными волосами и костлявыми пальцами и вечно попадала бы в неприятности с зельями.

— Если я случайно превращу тебя в жабу, я буду хорошо о тебе заботиться.

— Тогда я забыла еще про пыльные лохмотья. А вообще, в словах Патвина не было предупреждения опасаться именно Валунны. Он хотел, чтобы ты держался подальше от взрослых.

— Не держался подальше, а не давал им спуску, — уточнила Лил.

— А что, по-твоему, означает не давать спуску взрослым?

— Щелкать по носу, когда заслуживают.

— Иногда говоришь как шестилетняя, — сокрушалась Джозиз.

— А ты иногда так поглядишь, как будто тебе пятьдесят.

— Что это значит? Сама-то себя понимаешь?

— Эй, смотрите, что я нашел! — прервал их Пиус.

Он раскладывал одежду по полкам, и так получилось, что впервые открыл утопленный в стену шкаф. За узкими высокими дверцами оказались вешалки, но в дальней стене было маленькое отверстие со вставленным ключом, и на связке висело еще два. Первый — серебристый, а два других, большего размера, имели странноватый фиолетовый цвет.

— От чего эти ключи? — спросила Лил.

— Ну, тот, что в стене, должно быть…

Пиус повернул ключ и открыл потайную дверь, ведущую к винтовой лестнице, ребята переглянулись. Поднявшись по выложенной каменными блоками трубе выше потолка, они почти сразу оказались на башне отеля! Это была круглая башенка с аккуратными окнами по всему диаметру.

— Но это невозможно! — произнес Пиус.

Девочки согласились, ведь как они могли так запросто миновать три этажа и еще сравняться с уровнем других башен? Дети были в восторге.

— Более того, — сказала Лил, — даже если долго подниматься вверх, из номера Пиуса сюда нельзя попасть, потому что вон, кажется, Восточная башня, а она располагается в другом крыле.

Все посмотрели, куда показывала девочка.

— Вы не представляете, как мне хочется узнать, от чего другие ключи.

— Очень представляем, — заверила ее Джозиз.

И ребята помчались вниз еще раз тщательно обследовать номер. На этот раз куда они только не заглядывали: и за диваны, и между подушками, и под раковину, и под кровать; перещупали матрас и даже чуть не вспороли его. Пиус простучал вдоль и поперек весь письменный стол в поисках потайной полки. В итоге никакой замочной скважины или запертого сундучка так и не нашлось. В одном шкафчике на дне было сделано подозрительное углубление прямоугольной формы, и он закрывался на замок, только маленький ключ от него лежал внутри.

Оставалось сдаться и вернуться на башню, чтобы рассмотреть крышу. Пиус отметил, что отсюда была видна часть парка и даже домик Роя, если приглядеться. Мальчик решил, что попросит у господина Ривилиана круглый столик со стульями, и тогда здесь можно будет заниматься уроками. Он и девочки не любили приходить в учебную комнату, чтобы делать домашнее задание. Они часто брали тетради с собой и устраивались где-нибудь.

Разглядывая окрестности, ребята вдруг сообразили, что Элберт не знает про новый номер, они решили пройтись по отелю. Еще сегодня должен был появиться Крочик, чтобы обсудить вчерашнее приключение. Элберта снова нашли в пустом общем зале, тот согласился дождаться Крочика внизу, хотя ему не терпелось посмотреть на подарок отеля. Вечером они все сидели у Пиуса.

— Нужно еще раз серьезно подумать над стихами, — сказал Крочик, после того, как главные впечатления от путешествия были вспомнены, удивление номеру поутихло, а Пиус, Джозиз и Лилил все чаще стали обращаться к домашнему заданию (учитель решил не удивлять детей и задал беспощадное количество материала).

— Да, не очень-то мы преуспели, — согласился Пиус, отвлекшись от тетради.

— И с тоннелями, кажется, все ясно, — добавил Элберт, с любопытством заглядывая в его тетрадь.

— Хорошо бы дверь в подвал держали закрытой, а у нас был ключ, — сказала Джозиз.

— Я поговорю со Снуком, — сказал Пиус, — может, получится это устроить.

— Слушайте, а Бамбур и этот странный мастер Гамбри еще не выехали? — заинтересовалась Лил. — Я к тому, что они говорили про подземные тоннели Грамса, а мы их нашли.

Оказалось, Бамбур и мастер Гамбри действительно выехали из отеля. На следующий день Пиус спросил об этом Снука. Но разыскал он служащего по другой причине. Ему нужно было договориться, чтобы дверь в подвал закрывали, а у него оставался туда доступ. Устроить это удалось легко и даже самым лучшим образом. Он придумал нелепую историю, что постояльцы спускаются в подвал из общего зала и оставляют там какие-то коробки. Он видел это, так не лучше ли закрыть дверь, а, допустим, ему поручить иногда проверять, все ли в порядке? Мальчик рассчитывал, что служащий не станет разбираться, и угадал. Снук выслушал его, почти ни во что не вникая, только возмутился возможностью постояльцев хранить свои вещи, где им вздумается, потом попросил подождать и ушел. Через некоторое время он вернулся, покручивая ключом на пальце. И наградил Пиуса отныне званием хранителя подземелий. Еще один ключ остался у Рэни и Клайвеля, не отдавших его, но Снук пообещал, что если Пиус захочет единовластия над доступом в подвал, он выкрадет для него этот ключ. Мальчик решил, что пока это ни к чему, все равно обслуживающий персонал туда не спускается. Затем они разговорились, и он рассказал Снуку, что Патвин, похоже, как и остальные недолюбливает Валунну.

— Здравая голова, — подчеркнул Снук. — Одно родство с Карбанским Ловкачом портит его репутацию.

— Карбанским Ловкачом? Ты имеешь в виду…

— Его старшего братца. Карбанский Ловкач — пиратское прозвище, но оно распространенно иначе, переделано в Палача. Что, не слышал? Оно очень знаменито. В чем и не повезло Патвину. А на счет Валунны — понятно, что он интересовался. Я тут подслушал их разговор. Не думал передавать, но речь о том, что по ее воле ты отправился бы в какой-нибудь пансион для мальчиков за тридевять земель подальше от "Клопа".

— Что именно она говорила?

— Ты ей чем-то не угоден. Она уверяла Патвина, что для таких, как ты, существуют лучшие места, чем отели, там детей учат дисциплине и из них вырастают порядочные люди. Но Патвин сразу осек ее, сказал, что не ее дело, где и как воспитываться Пиусу, у директора есть свои прямые обязанности, для которых его наняли (он подчеркнул "наняли", а не "вас пригласили" или даже "для того вы и здесь"). Она заявила, что и беспокоится, чтобы работе отеля не мешало ничего постороннего. Тогда Патвин объяснил, что больше не хочет слышать, как Пиуса называют чем-то посторонним, а внук хозяина отеля, разумеется, будет жить под одной крышей с дедом. В общем, вырубил ее.

— Да уж.

— Он ничего. Жаль, что из-за злодея в семье вода вокруг мутнеет. Могу тебе одну историю рассказать. Давай куда-нибудь сядем, и вот еще… сходи-ка, наверное, в ресторан за сэндвичами.

Пиус сходил, и они устроились на скамейке среди закутков 2К.

— Мне это рассказал служащий, работающий дольше меня. А ему — другой, который давно уволился, но когда все произошло, был очевидцем, причем одним из немногих, потому что даже тот же старина Ривилиан, по-моему, ничего не знает. Тот первый, от которого я все узнал, Пузан, может, ты его видел, с такими мерзанькими усиками и бородкой, он мне много чего рассказывал, когда я только устроился, но теперь мы редко общаемся. История произошла много лет назад. Да я сейчас точно скажу когда. — Он задумался, высчитывая на пальцах. — Десять. Патвин уже несколько лет работал в отеле, как известно, вернувшись откуда-то с Дальнего Востока. Представь, в один дождливый вечер на пороге отеля появляется незнакомец. Он отряхивается от дождя, проходит вперед и объявляет, что его зовут Патвин, когда-то он здесь жил, а теперь услышал, что Коэлу Клопу нездоровится. Его, ясное дело, никуда не пускают и даже не тревожат господина Клопа, который действительно захворал, а к нему спускается директор отеля, сам Патвин собственной персоной. Как тебе такая история? Да, конечно, незнакомец не спорит и не доказывает, что он настоящий Патвин, на его лице отражается ужас, и он молча уходит, но есть продолжение. Через несколько дней их видят, о чем-то разговаривающих, здесь же в "Клопе". Любопытно, о чем могли болтать Патвин и человек, выдающий себя за него. Тот, кажется, угрожал ему. Такого ты точно не ожидал, вон у тебя глаза, как два блина стали.

— Всему должно быть простое объяснение, — задумался Пиус. — Неужели об этом незнакомце ничего не известно? Ты можешь еще с кем-нибудь поговорить?

— Я как-то пытался выведать что-нибудь у Рэни и Клайвеля, тогда уже работавших в отеле, но они уверяют, что ничего о том вечере не знают. Ладно, обращусь к Пузану, может, сейчас ему известно больше, хотя с этими своими усиками и бородкой он мне совсем не нравится.

— Что ж, Патвину вполне подходит роль злодея, — сказала Лил, когда их компания вновь оказалась в сборе. — Классический сюжет, где центральной фигурой является ребенок. Приятный, неподозрительный Патвин в итоге сидит и режет по ночам фотографию Пиуса на сотню маленьких частей.

— Сотню маленьких Пиусят, — произнес Крочик, и Лил засмеялась.

— Значит, он делает вид, что проявляет заботу о Пиусе? — уточнила Джозиз.

— Вот именно, — подтвердил сам Пиус. — Возможно, как и то, что он Патвин.

— Ты веришь истории? — забеспокоился Элберт.

— Ну, что-то там было.

— Что-то было, а теперь Патвин, то есть не Патвин десять лет тихо-мирно работает в отеле, — заметила Джозиз. — Ни с чем не спорю, но даже если этот человек не Патвин, он неплохо справлялся с его обязанностями.

Вместе с тем ребята похвалили Пиуса за ловкость, с которой тот добыл необходимый им ключ, теперь они могли без опасений пребывать в подвале. Освободив от доспехов потайной проход, они хорошо его рассмотрели. Он закрывался большой каменной плитой, свободно вращающейся в стене, стоило только надавить на край, с нишами по обе стороны, по предположению ребят, для собранных в полный рост доспехов. Выше ног дело не продвигалось, и идея водрузить рыцарей на свои места быстро отпала. Поиски какой-нибудь задвижки тоже не увенчались успехом, но ребята считали, что она должна быть, раз Черный Плащ знал, как открыть плиту.

— Нет, ничего он не знал, — сказала Лил. — Иначе, почему не запер проход?

— Назови хоть одну причину ему беспокоиться об этом, — сказал Крочик. — Если больше нет нужды спускаться в тоннели, его с ними ничего не связывает. Даже табличка не тронута.

— Но на платформе на песке остались его следы.

— А вот и нет, там только след от мешка.

— Давай проверим.

Они стали спускаться вниз, пока Пиус с Джозиз продолжали обследовать плиту. Элберт стоял рядом и рассматривал груду доспехов, его заинтересовал красивый шлем с заостренным забралом.

— Эл, ты ведь не был в тоннелях, для тебя это не за пределами отеля? — спросил Пиус.

Элберт покосился в сторону лестницы. Ему с первых слов о потайном проходе хотелось спуститься в пещеру, но он побаивался неизученного пространства, ну, или что не сможет туда пройти.

Пиус и Джозиз переглянулись, потому что их друг надолго замер, но потом тот произнес:

— Да, я могу.

Все трое зашагали по лестнице.

— Ну, Элберт, как тебе пещерка? — спросила Джозиз, когда они вышли на площадку под потолком.

— Она огромная! Я подумать не мог, что под нами скрывается такое.

— Мне кажется, спорить не о чем, — сказал Пиус, спускаясь к Крочику с Лилил, изучавшим плитку на полу. — Задвижки не существует.

— То есть проход был открыт? — удивился Крочик.

— Если плита принадлежит отелю, он сам решает, кто ее откроет, а кто нет.

— Отлично, но Черный Плащ сколько угодно шастал через нее, — сказала Лил. — Что же, отель так решил?

— Не забывайте, сейчас сложное время, а Черный Плащ, возможно, сильный маг. В обсерватории плита не поддалась, а эту держит сама магия.

— Опять я ничего не понимаю, — сказал Крочик, — выходит, если воздействовать магией на предмет, лучше, чтобы тот обладал магией?

— Смотря как воздействовать.

— То есть с магическим предметом нужно взаимодействовать? — уточнила Лил.

— Во-во, — согласился Пиус.

— Кажется, я знаю, на что вы можете воздействовать, — произнесла Джозиз, стоя у решетки одного из тоннелей.

Она показала на тяжелый висячий замок. Ребята сразу узнали знакомый фиолетовый цвет. Они прошли по пещере и на каждой решетке обнаружили по такому же замку. Все тоннели, от небольших до очень просторных, вели в темноту.

— Неужели наши два ключа открывают все эти решетки? — испытывала ажиотаж Лил, пока Пиус бегал наверх за связкой.

— Глупости, — отрезала Джозиз. — Ясно, что они открывают только две.

— Почему-то мне кажется, ничего хорошего мы за ними не найдем, — сказал Крочик.

— Тебя пугает, каким образом к нам попали ключи, — важно объяснила Лил. — Успокойся и получай удовольствие — вот принципы в мире магии.

Пиус спустился по лестнице, звеня связкой ключей, друзья разделили их, один забрала Лил. Мальчик проверил первую и вторую решетки, а на третьей замок поддался, проход в тоннель был открыт. У Лил дела обстояли иначе: она промчалась по пещере, но ее ключ не подошел ни к одному замку.

— Как же так? — возмущалась она, подходя к ожидавшим ее друзьям. — Ведь ваш открыл замок. Может, они одинаковые?

Однако здесь ключ тоже не подошел.

— Раз тоннель один, значит, и выбирать не нужно, — сказал Пиус. — Нам бы какой-нибудь фонарик. Эх, я бегал, не захватил, в отеле наверняка что-нибудь найдется.

— У меня есть спички, — сказал Крочик.

— Подождите, я кое-что видела, — сказала Лил и убежала.

На всякий случай она проверила другой ключ на остальных замках — безрезультатно. Вернулась она, таща за собой огромный фонарь на колесиках, внутри которого за стеклом на цепочке висел светящийся камень.

— Ну, ты даешь! — поразилась Джозиз. — Где ты откапала такую штуку?

— Возле малюсенькой решетки, в которой этот фонарь как раз поместился бы, он был накрыт тряпками.

— Отлично, мы можем идти, — сказал Пиус и открыл дверь решетки.

— Я нет, — вдруг произнес Элберт.

— Не можешь идти в тоннель?

— Да, я теперь понял, что дальше пещеры уйти не могу.

— Хорошо, подожди нас здесь, мы все проверим и вернемся.

— По крайней мере не сидим в неуправляемом вагоне, — подчеркнула Джозиз.

— На самом деле мне бы хотелось остаться с Элом, — сказал Крочик, — но я, конечно, этого не сделаю, потому что буду трусом, у меня-то причин оставаться нет.

— Крочик, никто не стал бы называть тебя трусом, — заверила Лил, — но ты не можешь отрицать, что в твою жизнь вошел мир волшебства, и тебе необходимо перестать опасаться его. Отель указал нам эту дорогу.

Потом она вошла в тоннель, везя за собой фонарь. Следом зашагали Джозиз, посмеиваясь над сестрой, и Пиус. Крочик вздохнул и присоединился к ним.

Камень в фонаре освещал стены с высоким потолком на несколько метров вокруг. Коридор оказался длинным, проем с Элбертом делались все меньше, а потом пришлось свернуть за угол. В тоннеле было тихо и прохладно.

— Мне кажется, от этого камня исходит тепло, — сказал Пиус, идущий позади фонаря.

Остальные подставили ладошки и согласились.

— Хорошо, что нет развилок, — сказала Джозиз, прислушиваясь к звуку своего голоса.

— Становится как-то сыро, не считаете? — спросила Лил.

— Что ты там бормочешь?

Всем стало не по себе, потому что Джозиз сделала пугающий голос.

— Думаю, мы выходим к воде, разве вы не чувствуете запах болота?

— По-моему, от этого тоннеля еще в пещере попахивало.

— Я не чувствовал, — признался Пиус, — но вы заговорили об этом, и теперь я тоже почувствовал.

Они повернули дважды, второй поворот был менее резким, шел долго по дуге, а теперь путь вел все прямо. И вывел к большой оббитой железом двери в правой стене. Как только дверь осветилась, все точно признали, что появилась ужасная вонь. Это был запах каких-то гнилых болот, до тошноты резкий, в тоннеле стало заметно теплее.

— Дверь на фиолетовом замке, а у нас второй ключ, — радостно произнесла идущая впереди Лил, повернувшись к остальным.

— Замрите! — резко скомандовал Пиус. — Лил, не оборачивайся. Никто не смотрите на них.

Из темноты стали появляться две большие фигуры. Существа подкрадывались, согнув спины.

— Скорее уходим! — сказал Пиус, смотря в пол.

— Что, что это? — услышав злобное рычание, проговорила Джозиз, она тоже старалась смотреть в пол и пятилась назад.

Лил, ближе всех стоявшая к существам, была отвернута от них, поэтому шагала вперед, широко открыв глаза. Пиусу она поверила сразу, но и рычание и шорох крадущихся лап по каменному полу за спиной вызывали опасения.

— Это гроли, — сказал Пиус. — Они нападают, когда на них посмотришь.

— А так они дружелюбны? — произнес Крочик.

— Так Бамбур говорил, мы не должны смотреть на них, и сможем спокойно уйти, — подтвердила Джозиз.

Ребята двигались все быстрее, а два существа продолжали красться за ними. Потом по шороху стало ясно, что их количество прибавилось.

— Тогда почему они рычат и идут за нами? — спросил Крочик.

— Дело в том, что я уже посмотрел на одного, — виновато произнес Пиус, — я посмотрел ему прямо в глаза.

— Ой, ой, — "скулила" Лил, вся съежившись и толкая вперед фонарь.

— Брось его, и скорей бежим отсюда, — сказала Джозиз.

Они уже перешли на полушаг-полубег, но гроли не отставали. Пиус единственный видел, как те выглядят, но ему бы не хотелось напускать чувство паники на друзей. Выглядели гроли ужасающе, ростом были с высокого человека, шерсть на их теле, вымазанная в какой-то зеленой грязи, создавала эффект запекшейся кожи, руки и ноги заканчивались длинными черными когтями, а лицо покрывали мелкие чешуйки, два круглых глаза прорезали горизонтальные зрачки-щелочки. Пасть этих существ демонстрировала ряды сразу всех острых как бритва зубов, потому что губы у них отсутствовали. Если бы не было носа, их лица напоминали бы каких-то амфибий, но у них выступали крючковатые носы, и Пиус находил отвратительным именно то, что гроли имели в своем облике что-то человеческое.

Когда ребята побежали со всех ног, Пиус помог Лил везти фонарь.

— Получаешь удовольствие, Лил? — выкрикивал на бегу Крочик.

Девочка собиралась что-то ответить, как вдруг за их спинами раздался такой рык, по сравнению с которым предыдущие казались мурлыканьем. Потом послышалась тяжелая поступь с какой-то возней в рядах погони. Похоже, к охоте присоединился новый огромный гроль, раскидывающий в стороны соперников. И так получилось, начал он с того, что спас Лил жизнь. Когда дети оглянулись, чтобы оценить хозяина самого громкого рыка (в это время они удалялись от поворота, что тянулся дугой), то увидели, что один из гролей почти навис над девочкой и готов опустить когти на ее тонкую шею. Но огромное чудовище выросло над всеми. Разобравшись с остальными соперниками, оно обрушилось на последнего и прижало его к земле, затем взвыло, и именно такой вой слышали ребята в конце своего путешествия на вагоне. Чудовище вытянуло вперед длинную шею, похоже, готовясь к последнему рывку, но тут поверженный гроль, очевидно, пришел в себя и вцепился зубами в ногу обидчика. Снова раздался вой, на этот раз особенно злобный, эта сцена постепенно скрывалась в темноте, потому что дети увозили фонарь. Они бежали так быстро, как только могли, миновали второй поворот и теперь мчались прямо к пещере. Звуки стихали, все надеялись, что между переростком и другими гролями завязалась борьба.

Элберт так и стоял у входа в тоннель, он всматривался в приближающиеся фигуры. Дети с фонарем выскочили в пещеру и захлопнули дверь решетки, Пиус накинул замок.

— На лестницу, скорее, — скомандовала Лил, и все, включая перепуганного Элберта, устремились к лестнице. Они забрались на самый верх и на площадке под потолком притаились, наблюдая за входом в тоннель.

— В чем дело? Что там? — спросил тихо Элберт через некоторое время, потому что ничего не происходило.

Пиус прислушался к тишине в пещере и произнес:

— Гроль, огромный гроль, и еще другие, их там куча. Мы еле ноги унесли.

— Меня чуть не сцапал один, — сказала Лил, показывая, как удар пришелся бы ей по горлу.

— Мы должны рассказать о них, — сказала Джозиз.

— Мы не можем, все узнают о тоннелях, — возразил Пиус.

— Пусть узнают, разве они не обязаны увидеть, что за твари скрываются под ними?

— Если уж на то пошло, скрываются давно, — заметил Крочик, — если эта решетка сдерживала их раньше, то и теперь нечего опасаться.

— Он прав, — сказала Лил, — здесь мы в безопасности.

— А можно тебя спросить, зачем ты вцепилась в этот дурацкий фонарь? — накинулась на нее Джозиз.

— А как, по-твоему, мы бы видели, куда бежим?

— Тогда почему не бросила его, когда впереди показалась пещера?

— Знаешь что… понятия не имею, — ответила Лил. — И вообще, он мне нужен.

— Я догадываюсь, что ты задумала, я прикинула, когда еще шли туда.

— Лил, собираешься тащить его на "Башни"? — понял их Пиус.

— Я думала, — призналась Лил, — но в тоннеле не отпускала его сначала потому, что не хотела разбить себе нос в темноте, а потом просто растерялась. Но теперь, после ваших замечаний, уж точно отнесу его на "Башни".

— Посмотрим, ты все равно никогда его не поднимешь, — заметила Джозиз.

Вернувшись в отель, ребята обсудили, какой опасности подверглись, дав эти фиолетовые ключи, им словно устроили ловушку. От потрясения они мечтали выйти на улицу, но в холле их встретил Снук. Он напомнил разговор про Патвина, чтобы кое-что добавить.

— Я выяснил, что еще известно Пузану. Поговорил, но не с ним, а с его подружкой Дакотой, тоже тут работает, в оранжерее. Оказывается, давно известно, что незнакомцем был Карбанский Палач. Вроде как в свое время сам господин Клоп давал информацию, оправдывая Патвина. А уже потом это жутко замалчивалось и превратилось чуть ли не в большущий секрет. А с вами-то что, че вы такие пришибленные?

Но ребятам не пришлось отвечать. Одно за другим произошло несколько событий, привлекших всеобщее внимание. Сначала из-за дверей лифта, который, видимо, застрял где-то у холла, донесся пронзительный женский крик:

— Немедленно освободите меня! Терпеть не могу этого истукана!

Потом люстра на потолке как будто взбесилась, свечи на ней волной вспыхивали и гасли. Следующим событием стал погасший в отеле свет, окна враз "ослепли" и все погрузилось во тьму. Это продолжалось мгновения, затем опять сделалось светло, но раздался грохот. Уже знакомый Пиусу, сейчас он лишь отличался большей настойчивостью. Когда в холл вернулись тишина и покой, к лифту уже выдвигался господин Ривилиан с инструментами в руках. Не успел он приблизиться к дверям, как они открылись, внутри стояли Тоил и очень маленькая женщина. Постоялица была такой низенькой, что могла пройти под мышкой у Лил или Крочика, меньших из друзей. Она выправила манжеты из-под рукавов пиджака и, обругав случайного встречного (им оказался господин Ривилиан), что не впервые застревает, отстучала каблучками дорогу к выходу.

— Тоил, кого она назвала истуканом, тебя или лифт? — спросил Снук.

На этом инцидент был исчерпан.

Глава 14 — Про игис, Адму и многое другое

Уже целый час, слушая Чилзи-Чивза, Пиус сидел в столовой для персонала, служившей также комнатой отдыха. Это просторное помещение располагалось на первом этаже отеля, попасть сюда можно было либо спустившись в определенном месте по лестницам с 2К, либо зайдя из парка. Столовая соединялась с кухней ресторана горизонтальным лифтом, где с помощью ручного колеса двигались подносы. "Своим" Пиус стал здесь совсем недавно. Произошло это следующим образом: когда он получил собственный номер, все работники отеля сразу им заинтересовались. Его позвали на прощальную вечеринку, устроенную для Шемлы. Пиус пришел вместе с Джозиз и Лил, они скромно сидели в углу на диванчике и этим всех очень расположили к себе. К ним подходили знакомиться, о чем-то заговаривали, с любопытством разглядывая трех необычных экземпляров.

Пиус познакомился с Пузаном, усики с бородкой которого Снук считал мерзанькими, хотя для других тот был душой компании. Как заметили дети, он никого не веселил и не развлекал, но почему-то одно его присутствие приводило окружающих в восхищение. Собственно, когда он со своим самоуверенным взглядом перекинулся парой слов с ребятами, те нашли его общество довольно приятным. В отеле Пузан занимался доставкой зелий, у постояльцев они часто испарялись из пузырьков. С давних пор имелась у "Клопа" такая особенность, как бы крепко не закрывали свои склянки его гости, наутро они просыпались с пустыми запасами. А так как некоторый контингент привык брать с собой много жидкости, появилась должность. С утра за дверь выставлялись пустые пузырьки с названиями на этикетках, чаще что-нибудь популярное, имеющееся среди запасов Пузана, который держал в городе небольшой склад, но бывали редкости, требующие от добытчика немало сноровки. Опытные колдуны иногда отдавали особо ценные зелья ему на хранение, а еще были забавные новички, которые выставляли пузырьки утром в коридор, потом забирали их полными, а сами никуда не уезжали и не использовали жидкость, на следующее утро вновь выставляя их за дверь.

Об этом ребятам успела рассказать на прощальной вечеринке Дакота, девушка Пузана. Дакота была кем-то вроде Роя, только в стенах "Клопа". До этого Пиус встречал ее в оранжерее, они даже здоровались со скромными улыбками, но никогда ни о чем не заговаривали. На ней всегда был черный комбинезон, на голове — какой-нибудь яркий платок. Зато когда они официально друг другу представились, ее будто прорвало, в своей работе ей хватало странностей: то посреди коридора из пола пробьется цветок, который пересаживается в горшок и относится в оранжерею, то у какого-нибудь цветка в оранжерее прорежутся зубы и тот начинает пожирать своих собратьев, тогда приходится отсаживать его подальше и кормить мухами. Дакоту было интересно слушать, она обладала забавным низким голосом.

На той вечеринке Пиус познакомился со многими служащими, но особенно ему запомнился сам Шемла, который, сидя на стуле между господином Ривилианом и остатками медового пирога, выглядел смущенным, почти напуганным; вместо размышлений о новой спокойной жизни, он бегал глазами по бывшим сослуживцам и на все неловко улыбался. Пиус сочувствовал ему, кроме того, Лил подливала масла в огонь, все время говоря, какой Шемла несчастный и какая ужасная Валунна. После слов о пансионе для мальчиков Валунна вообще считалась у нее врагом номер один.

Среди гостей они видели уборщика, но никто его не представлял, и даже неясно, знали ли другие сотрудники имя господина с широкой спиной и короткими ногами, впрочем, тот часто просиживал, вернее, пролеживал в столовой на небольшом диване.

Из тех же, с кем Пиус познакомился, была еще госпожа Катакота, которая возле стола с закусками описывала детям свои родные места на другом конце света. Здесь она работала мастером часовых дел. Прежде Пиус ни разу ее не видел, но знал, какие необычные часы бывают в отеле. Несколько разных видов висели на стене за стойкой регистрации, допустим, с циферблатом, где было двенадцать делений, но семь из них занимали отрезок примерно между одиннадцатью утра и часом дня обычных часов, или с закрученной в узел трубкой вместо циферблата и плавающими шариками вместо стрелок. Были и другие часы в номерах и коридорах, иногда на стене висело что-то, напоминающее ребус, а потом какой-нибудь господин пробегал мимо и, сверяясь с карманным вариантом, встревожено заявлял, что куда-то опаздывает. На 2К госпожа Катакота занимала мастерскую, куда ей приносили расстроенные механизмы, за которыми по какой-то причине переставал следить отель. Дело в том, что "Клоп" сам поддерживал большую часть работы всего, что находилось в его стенах. Конечно, эта воля не обязательно отвечала привычным для человека потребностям или даже просто гуманным.

Должности рождались легко, например, освободитель санузлов от лиан. На ней числились двое служащих, с утра пораньше вооруженные мачете они отправлялись на тритий полуночный этаж, где с уличной стены в ванные комнаты нескольких номеров за ночь проникали лианы, плотно обвивая унитазы и раковины. О лианах также поведала Дакоты, которая не могла придумать, как их утихомирить.

Определенное распространение имела должность Снука, эти сотрудники отличались формой, себя называли "принеси-подай", а вообще показывали номера, заботились о багаже и выполняли разовые поручения. К ним же относилась Кулона, а еще с одним Пиус познакомился на вечеринке, Снук представил его как господина Ласкина, хотя тот был самым младшим из служащих, почти подростком. Он все время суетился, смущался из-за взъерошенных волос и страшно "гоготал", когда Снук подшучивал над чем-нибудь.

Наконец, свой уголок был у парикмахера Чилзи-Чивза. Но тот не считал, что состоит при отеле, называя себя почему-то приходящим мастером. Это был плотненький мужчина с черными усами, похожими на старую щетку. Главным образом его держали из-за двух-трех регулярных постояльцев, волосам которых требовался специальный уход. Говорили, втайне Чилзи-Чивз очень гордился, что достойного мастера нашли в Грамсе, а не приглашали издалека, как ту же госпожу Катакоту. Пиус ни разу не был в его мастерской, по приезду мальчика водили подстригаться в город, потому что парикмахер занимался сложным клиентом, зато от Джозиз хватало хвалебных отзывов.

Сейчас он рассказывал Пиусу о Дезрике. Все началось с того, что мальчик, обдумывая в лифте строчки стихов, вдруг спросил у Снука, знает ли он какого-нибудь Дезрика. Служащий неожиданно ответил, что знает только знаменитого автогонщика. Пиус и представить не мог, что существует какой-то известный Дезрик. Большей информацией об автогонщике и его семье обладал именно Чилзи-Чивз.

Дезрик Жаброз принадлежал к прославленной семье, не в одном поколении занимавшейся ювелирными украшениями. Однако он почему-то решил стать автогонщиком и сейчас, после успешной карьеры, доживал свои дни в особняке на холмах одной северной страны. Чилзи-Чивз подробно описал его победу на Турнире Древнего Ветра, не совсем обычных соревнованиях, для участников и публики вроде постояльцев "Клопа". Фамилия Жаброз добилась участия Дезрика в одной из категорий — гонках. Хвастаясь знаниями, Чилзи-Чивз поведал, что с древних времен мчался по свету тот ветер. Раньше о его природе не задумывались, но теперь специалисты говорили о целом собрании ветров, которые то смешивались, то разбивались. Точный путь никто до сих пор не проследил, его постоянно теряли, поэтому существовала теория, что никакого Древнего ветра нет, а просто каждые шестнадцать месяцев в одном и том же месте возникает новый ветер. Этот участок в гористой местности был застроен стадионами. Ветер приближался, и начинался турнир, участники проявляли лучшие качества: кто-то соревновался в силе, пытаясь с пристегнутыми к земле ногами удержать воздушных змеев, кто-то в ловкости, пытаясь устоять на шесте. Дезрик участвовал в гонках на парусных автомобилях. Он пришел первым, установив даже небольшой рекорд.

Пиус поинтересовался, есть ли у Дезрика жена и не известно ли, чтобы он создавал для нее какое-нибудь украшение не из золота. Тут вспомнилось событие, когда Дезрик подарил на свадьбу супруге кольцо из цельного драгоценного камня. Оно, несомненно, было сделано его семьей, и Пиус надеялся на участие Дезрика, ведь в стихотворении говорилось, тот сам создал и поднес своей нареченной подарок. Что сейчас с кольцом — загадка, со свадьбы прошло много лет, тем более неясно, какую силу оно могло в себе таить.

Позже в своем номере Пиус поделился с Крочиком и сестрами Прелтит заметками, которые выудил из долгой беседы с Чилзи-Чивзом.

— Мы что, должны вернуть это кольцо владельцу, если оно было украдено? — задала вопрос Лилил.

— Необязательно вернуть, — ответил Крочик, — нигде об этом не говорится. Если кольцо обладает силой, мы могли бы воспользоваться им.

— Ушам не верю, Крочик, ты собираешься воспользоваться кольцом, обладающим силой?

— Я рассматриваю варианты, иначе как это испытание связано с отелем? Мне к нему прикасаться необязательно, а вот ты с удовольствием найдешь ему применение.

— Еще бы, только хорошо бы сперва узнать, чего оно творит. Например, не кучу гролей вокруг тебя.

— А что, если оно защищает от них? — заинтересовался Пиус.

— Все-таки не факт, что в стихе речь идет о кольце, — сказала Джозиз.

— Да, но в этом был бы смысл.

— От гролей может защищать и другой подарок, лучше выяснить, какая вещица точно сделана его руками.

— Надо связаться с ним, — сказала Лил.

Сестры взяли на себя обязанность написать Дезрику письмо.

Друзья серьезней проанализировали другие стихотворения, и только теперь додумались спросить у Роя про дубы в парке. Сами они не видели их, но знали, что парк хранил немало мест, куда не всякий забредет. К одному, самому что ни на есть вековому, смотритель взялся проводить Пиуса, Джозиз и Лил. Двигаясь по дорожке между кустами, он шагнул в сторону и исчез. Дети посмотрели на плотно сжатые ветви, но сомнения казались лишними — они ринулись на кусты, которые мгновенно раздвигались, повторяя форму тел. На другой стороне их с улыбкой ждал провожатый, требуя лестных отзывов для своей шутки: более того, эту полянку с дубом нельзя было обнаружить даже из окон. Все не поскупились на похвалу, зато стоявшее солитером дерево никого не поразило, возможно, из-за не очень крупных размеров. Земля под ним была сырой. Последние дни дождя не наблюдалось, хотя в этом случае, прикинул Пиус, под кроной как раз остается сухо.

— Не помню, с каких пор возле него так, — объяснил Рой, — уже несколько лет не растет ни травинки и круглый год сырая земля, зимой — аж пар идет. По правде, давно его не навещал.

Он, видимо, хотел подойти потрогать кору, но не стал наступать на сырую землю.

У ребят не было сомнений, что об этом дубе говорится в стихотворении. "Плачущая" земля, как в строках, а "Без гроба тело": выходило, где-то здесь лежал труп, и от этой мысли у них по коже пробежали мурашки.

Они вернулись на следующий день в резиновых сапогах и с двумя лопатами. Одну они взяли взаймы у господина Ривилиана, чтобы помогать в парке Рою, другую у Роя для господина Ривилиана, у этой маленькой лжи имелось объяснение — старики давно не видели друг друга.

Пребывая в полном составе, ребята покружили вокруг дуба. Элберт сказал, что не хочет приближаться к этой земле. Другим оставалось засучить рукава. Даже Джозиз, судя по боевому настрою и новеньким резиновым сапожкам небесно-голубого цвета, готовилась повозиться в грязи. У Лил сапожки были попроще, чем у сестры, и постарее, наверное, исследовавшие много луж. Для себя и Пиуса Крочик принес две пары добротных сапог из порта. Первыми за лопаты взялись мальчики, они выбрали место, добрались до него и уверенно погрузились в землю, но на выходе та оказалась словно наполненная свинцовой дробью, чуть глубже верхнего слоя ее тянуло вниз сильнее, чем обещал закон притяжения. Порывы бодрости быстро прошли, и работа затянулась.

— "Под звездным небом в час роковой, нашлись слова, что смерть навели", — сидя на корточках, читала Лил. — Слушайте, может, смысл не в том, что кого-то убили заклинанием, а просто кто-то был убит из-за своих слов?

— То есть кто-то слишком много болтал? — уточнил Крочик, с трудом приподнимая лопату.

— Ну да.

— Так мы утонем в смыслах, — сказала Джозиз. — Вам не кажется довольно жутким, чем мы сейчас занимаемся?

— "Пират, сова и дуб вековой, и младший брат с руками в крови". Пиратом мог быть Риксил.

— Да, конечно это жутковато, — ответил Пиус Джозиз, пыхтя над своей лопатой.

— Дуб вековой нашли, — продолжала рассуждать Лилил. — Почему сова?

— Это также может быть эмблема или какое-нибудь изображение совы, — предположил Крочик, — на одежде убийцы или жертвы.

— Или ручка трости в виде головы совы как у одного из постояльцев.

— Это у кого? — спросил Пиус.

— Я только разок его видела, может, неделю назад. Ну а младший брат с руками в крови, это что-то связанное с Орденом Пяти.

— И, возможно, снова с Риксилом, — сказал Пиус, — ведь он член Ордена Пяти. О нем нужно больше спросить у Хорифелда. К тому же я бы там узнал еще кое о чем.

Когда Пиус с Крочиком выбились из сил, их сменили сестры Прелтит. Лил прилагала усердие в укор любому могильщику. У Джозиз дела обстояли иначе: необычно тяжелая земля ее разочаровала, лопату она держала, словно стеклянную, вдобавок, похоже, боялась наткнуться на чью-то руку, и справедливо, раз именно этого они ждали. Не успели Пиус с Крочиком отдохнуть, стали предлагать подменить ее. Но она отказывалась и упрямо дождалась, пока ее сестра здорово вымотается, чтобы вместе вылезти из ямы.

Однако в этот день они ничего не обнаружили. Много за раз вырыть не удавалось, и им пришлось регулярно наведываться к дубу в поисках тела.

Тем временем сестры Прелтит при помощи отца, вернее его редактора, отыскали адрес, где проживал Дезрик Жаброз со своей женой. Это была пожилая пара, и девочки вступили с ними в переписку. В первом письме они туманно представились детьми знакомых, потом обрушили поток восхищений на карьеру автогонщика, упомянули о Турнире Древнего Ветра (по сути, много-то о его карьере они не знали). Наконец, поинтересовались справедливостью слуха, что Дезрик сам создавал ювелирные украшения для своей супруги. На свой вопрос они ждали ответа.

А в "Клопе" не уставали замечать накаляющуюся обстановку. Грохот, который встретил Пиуса с друзьями в холле после спасения от гролей, сделался регулярным. Он повторялся почти каждую ночь, его раскаты были слышаны в холле и коридорах, постояльцы в номерах пока не тревожились. Хотя у тех появлялись иные жалобы, например, что их номера уменьшились. У кого-то потолок опустился, у кого-то угол стены придвинулся к окну, и здесь-то причину Пиус видел в собственном номере. Шум по ночам напомнил ребятам еще один стих, где какую-то войну вел "темный воришка". К своей войне готовились и Золотые Ленточки. Агитация Снука шла успешно, почти каждый сотрудник "Клопа", за исключением работников ресторана, носил ленточку. Аппозиционная деятельность могла вполне потребоваться, ведь они боялись, что с приходом ночных возмущений Валунна обрушится на них с новой критикой.

Не увидев золотую ленточку на библиотекаре, Пиус не удивился, при этом он знал, что Кулоне все-таки "поручали" Хорифелда. Мальчик отправился в Восточную башню, прихватив Джозиз и Лил, главным образом, чтобы разузнать о светящихся камнях, которые они обнаружили в тоннелях под Грамсом. Которые как раз для этой библиотеки, решил он и оказался прав. Хорифелд принес одну книжку, в ней упоминалось об игисе, которому поклонялось древнее племя в тропиках. Библиотекарь следил за детьми, пока те читали текст, он словно ожидал, когда они разочаруются малой информацией. Сегодня его взгляд вообще отличался вниманием.

— Люди находят странными вещи, которые иногда происходят в отеле, — вдруг произнес он, — например, когда за ночь вырастает новая башня. Вам такое кажется странным?

Пиус подумал, мог ли Хорифелд видеть их на той башне, о ней он никому не рассказывал. Когда ее заметят, путь все равно останется неизвестен, но с хозяином Восточной башни требовалось объясниться. И мальчик рассказал, что из его номера наверх ведет лестница.

Без какой-либо реакции библиотекарь предпочел оставить тему и заговорил о светящихся камнях. О них он кое-что знал. Поклоняющееся им племя называлось Иги, долгое время они прятали себя и свою драгоценность от окружающего мира, потом подсмотрели, что происходит вокруг, перестали поклоняться игису и сделали на нем бизнес. Они единственные поставщики редкого камня. Как его создают или где добывают, до сих пор секрет. Особенность камня в том, что он впитывает и удерживает на определенный срок солнечный свет. На древнем языке племени "иги" как раз означает "солнце". Чем темнее среда, тем качественней хранение света. Точный процесс научно не описан, если внимательно присмотреться, можно заметить, что камни мерцают. На солнце они совершают постоянный обмен светом. Если игис простоит весь день под открытым небом, дождавшись захода солнца, он сам потухнет вместе с ним. Свет не копится в камне, его в нем ловят, то есть быстро прячут под материал, чем плотнее материал и чем быстрее спрятать, тем лучше и дольше игис будет светить в темноте, иногда речь идет о веках. Друг на друга камни особенно не влияют. Есть у них еще особенность, они выделяют тепло, но незначительное для разбора, известно только, что апаровый порошок действует на них обратно. Они холодеют, если посыпать его.

— Выглядит как обычный песок, — сказал Хорифелд, — только мельче и светло-оранжевого цвета. В парке недалеко от смотрителя всегда целый бассейн насыпан. В хозяйстве по-разному применяется, этот Рой его точно как-нибудь применяет. А в старые времена для важных вещей держали. Ведьмы его для котлов использовали. Натирали порошком, заливали воду, и пока зелье варится, вода не выкипает.

Потом Хорифелд поведал о существовавших под Грамсом тоннелях и о том, что с племенем был заключен договор на поставку большого количества игиса для их освещения. Одна из наиболее дорогостоящих частей всего проекта. Из камней создавали осветительные приборы, а также вставляли необработанные куски прямо в стены. Семья Клопов участвовала в строительстве тоннелей, а хозяева отеля по очереди возглавляли его комитет. Однако больше века тоннели считаются потерянными.

— О них уже чаще говорят как о вымысле. При этом иногда появляются свидетели, якобы спускавшиеся в тот или иной участок, как полвека назад, когда были зафиксированы подземные бури. Теперь тоннели считаются еще засыпанными. В те же далекие времена произошло другое знаменательное событие, связанное с игисом. По окончанию стройки Иги сделали подарок для "Клопа" и его тогдашнего хозяина. Возможно, огромный камин из игиса, его или что-то подобное выстроили в Адме, заняв большую площадь зала. Почему известно, что подарок был значительных размеров? Потому что сперва этим камнем хотели выложить всю Адму. Вы-то вообще знаете, что такое Адма?

Ребята помотали головами.

— Да будет вам известно, что Адма — это главный зал в отеле. Он расположен на этаже ╧ 6. И ты, мальчик, никогда там не был? Что ж, это место не для игр. Этот зал — что-то вроде души отеля. Ну, раз больше некому рассказать. У отеля "Клоп" двойственная суть. Я говорю не о темной и светлой стороне, у отеля нет человеческих понятий, он не имеет мнений, он просто есть и состоит, чтобы проще объяснить, из мужской оболочки, самих стен или даже камней, и женской основы Адмы, которую вы не видите, но если что-то здесь ощущаете, то именно ее. Наверное, так следовало бы начать первый урок.

— Это Адма делает отель живым? — спросила Лил.

— Вот примерно таких вопросов я бы не хотел. Зачастую простые объяснения кажутся правильными. Но подумайте, что если на самом деле мир очень сложен, так сложен, что не разобраться ни одной вашей маленькой голове. Дайте ему простое объяснение и не задавайте вопросов. Можешь даже считать, что Адма делает отель живым, в этом не будет вреда.

— А почему вы не знаете, что точно было выстроено в зале? — спросила Джозиз. — Теперь там этого нет?

— Вот именно. Какое-то время сооружение украшало Адму, а затем хозяин отеля по неизвестной причине велел разобрать и перенести подарок в другое место. Но оттуда камни сразу исчезли, они просто пропали.

Узнав достаточно об игисе, ребята воспользовались тем, что Хорифелд не уходил и склонили разговор к Риксилу. Библиотекарь воспринял это совершенно спокойно. Выяснилось, что он неплохо осведомлен о биографии Карбанского Ловкача. Да и о событиях, происходивших в "Клопе", когда мать Пиуса еще девочкой жила в этих стенах, он ведал определенно не меньше стариков Ривилиана и Шемлы.

— Риксил прожил в отеле пять лет, — говорил Хорифелд, и Пиус радовался, что хотя бы по средствам чужих воспоминаний может заглянуть в то далекое время. — Существует старая легенда о Детях отеля, и братьев в шутку так прозвали, их считали добрым знаком. А потом — трагическая "случайность". Только мне хорошо известно, что на самом деле произошло возле расщелины. Патвин сам рассказал мне все, обливаясь слезами в этой библиотеке, может, даже на этих стульях.

Ребята поерзали, продолжая жадно слушать.

— Всю дорогу до парка, рассказывал Патвин, они подтрунивали над их младшим братом Молком. Дело в том, что оказавшись в отеле, все братья увлеклись колдовским миром и уже мечтали стать великими магами. Молк, ясно, был самым наивным, он хвастался, что может заколдовать их, а братья дразнили его, что если может, пусть заколдует. Потом уже в пещере Риксилу надоело упрямство Молка, и он просто заставлял того что-нибудь наколдовать. У мальчика, конечно, ничего не выходило. "У него ничего не выходило, а он старался, очень, и мне самому хотелось, чтобы у него получилось, ведь Рикс принялся лупить его". — Хорифелд неожиданно изобразил пугающе живую истерику, а потом снова вернулся к размеренному тону. — Мальчик пытался с помощью одного несложного заклинания выкрасить волосы старшего брата в болотный цвет. Разумеется, даже для легкого колдовства одного чтения слов и желания недостаточно. Риксил взял Молка за грудки и потянул к расщелине. Он держал брата над пропастью и заставлял произнести, что тот не умеет колдовать. Но Молк молчал, и это выводило второго из себя. Патвин тоже молчал, за что винился впоследствии, плакал и говорил, это его вина, он оцепенел, хотя мог что-нибудь сделать. Молчание привело Риксила в такое бешенство, что он отпустил Молка. Теперь вы тоже знаете, какая эта "случайность". Патвин все видел, хотя Риксил сказал ему, что выронил брата. Через три года они оба уехали из отеля, Риксил отправился искать что-то в мире, а Патвин скорее сбежал отсюда. Перед этим он рассказал мне свою историю, три года ему не давали покоя мысли, которыми он ни с кем не смел поделиться. Ему было четырнадцать, когда он уехал, но выглядел куда старше, думаю, прошлое до сих пор грызет его. Когда вернулся, снова повадился ходить сюда. Я пресекал эти попытки с ребенком, пресек и с взрослым.

— Он искал с вами дружбы? — спросила Лил.

— Все не так страшно, — сказал Хорифелд. — Его, как в детстве, привлекали знания о колдовском мире.

— Но сейчас он, кажется, умеет колдовать? — неуверенно произнес Пиус.

— С его тягой он мог добиться этого.

— А вот я слышала, что Пузан умеет колдовать, — сказала Лил и добавила повернувшись к смутившимся друзьям: — Дакота так говорила. Вы считаете, это может быть правдой?

Она уставилась на библиотекаря.

— Дитя, я не знаю, кто такой Пузан, — ответил Хорифелд.

— А что касается Риксила, он, выходит, оставил детские мечты? — спросил Пиус.

— Да, правда, о колдуне Риксиле ничего неизвестно. Много лет следя за библиотекой, я не имел обязанности просвещать опасными знаниями, как не обязывался и хранить чужие исповеди. Я рассказал эту историю, чтобы вы оценили нрав Риксила с первых его шагов.

Потом Хорифелд подтвердил страшное для Пиуса предположение, что Риксил добивался внимания его матери. Библиотекарь узнал об этом от одной молодой служащей, втиравшейся к нему в доверие (вообще подобных случаев было немало). С определенного времени Риксил начал ухлестывать за Глэтой, которая его ужасно боялась. Она собиралась уехать из отеля, несколько посвященных думали, что как раз по этой причине, среди них был Патвин, знавший, на что способен брат.

— Он просил рассказать все господину Клопу, даже сам хотел, но она запрещала. Когда братья уехали, она познакомилась с молодым человеком. Новое появление Риксила могло стать толчком, если они все равно готовились покинуть отель.

— Господин Ривилиан и Шемла говорили, что он мог приехать за ней, — сказал Пиус.

— Видимо.

Так Хорифелд перешел к Ордену Пяти. Ребята уяснили, что карьера Риксила в ордене была неровной. Он рано оказался в братстве, но в узде не держался, со всеми ссорился и наживал врагов. Главное же, ему хотелось славы, а в Ордене Пяти приоритетной задачей считается секретность. Он поругался с верхушкой и сбежал. За ним охотились, в это время он завязал знакомство с пиратами, немало помогшее оставаться неуловимым. Однажды он высказал глупость, которая почему-то стала известной, что в ордене все построено на культе младшего брата, а он привык быть старшим и поэтому чувствовал себя там не в своей тарелке. Хотя спустя годы все-таки выпрашивал амнистию, чтобы вернуться.

— Все потому, что пиратство его хорошо потрепало, оставив не со всеми зубами. Обратно его приняли, не знаю, как уж относились, но дальше он сгинул.

— А в Ордене Пяти действительно развит этот культ? — спросил Пиус.

— Расправе в закрытом зале поклоняются как исцелению. Везде напоминание о младшем из основателей и его поступке, "младший брат" — почетное обращение. Известно даже о существовании подобного звания. Когда узнали о нем, сразу посчитали, что так называют киллеров, но выяснилось, им нарекают верхушек разных участков. Вот, пожалуй, и хватит с меня. В следующий раз расскажу вам про времена пиратства. А сейчас, честно говоря, я от вас устал. Удачи вам, чем бы вы ни занимались.

В том, чем они занимались, удача пока не сопутствовала. Ребята продолжали безрезультатно перерывать землю, осень заставила их одеться теплей, а под ноги летело все больше желтых листьев.

От Дезрика долго не приходил ответ, но в итоге девочки получили любезное письмо, помимо благодарности за двух преданных поклонниц, в нем говорилось, что на памяти автора письма не было украшений, к созданию которых он прилагал бы руку. Все, чего он касался, это руля, чем и заслужил всеобщую любовь. Сестры продолжили переписку, подключая лесть и хитрость в надежде открыть больше подробностей его прошлого, а в стихотворении — смысла.

Обслуживающий персонал ходил по отелю хмурый, в то же время готовый к какой-то активной борьбе. Если удавалось заметить Валунну, казалось, та метала молнии. Даже Тоил сменил свой "жвачный" вид и смотрел на все бешеными глазами, наверное, выскочил бы из кожи, если бы его укололи булавкой.

Как раз такого Тоила ребята увидели однажды на 2К, возвращаясь с "грязной" работы. Перемазанные землей, с лопатами и в резиновых сапогах они прошли мимо, строя важность, чтобы их ни о чем не спрашивали. А вообще в их деле им бы уже не успели помешать, так как они проверили почти все место около дуба.

Когда они в последний раз, по их мнению, направлялись в парк без надежды на успех, сюрприза не ожидало. Они перекапали каждый метр сырой земли, углубляясь насколько возможно, но все тщетно. После чего устало расселись по кругу и надолго замолчали.

— А может, это Тоил? — произнесла Лил. — Сам закопал тело, увидел нас с лопатами, заподозрил неладное и быстро перехоронил его. А нам только это место проверить и оставалось.

Друзья назвали это издевательством, но призадумались.

— Нет, Тоил на убийцу не похож, — сказала Джозиз. — Зачем швейцару убивать и закапывать кого-то у себя под носом?

— Зачем вообще кому-то закапывать тело в парке? — задала вопрос Лил.

— Мы никакого тела не нашли, — напомнил Крочик.

— Хотя все тут перерыли, — добавил Пиус.

— Не могут ведь слова Лил быть правдой? — нахмурилась Джозиз.

— Не обязательно сам Тоил, — заметила Лил, — он мог быть просто сообщником, а убийца — Риксил, который прячется где-то недалеко.

— Не нравится мне этот Тоил, — сказал Элберт.

— Но Хорифелд говорил, что считает Риксила мертвым, — сказал Пиус.

— Откуда ему знать, если он из башни не вылазит, — рассудила Лил. — Риксил навел здесь на кого-то заклинание.

— Еще Хорифелд говорил, Риксил не был колдуном, — сказала Джозиз.

— Снова неизвестно наверняка.

— Риксил мог здесь кого-то убить, а потом умереть, — сказал Крочик.

— Может, тело зарыто глубже, чем мы могли раскопать, — предположила Лил.

— Тогда зачем давать нам такое задание?! — вскочил на ноги Пиус.

Все устали, и каждый готов был воскликнуть что-то подобное. Затем Пиус медленно опустился, и снова воцарилось молчание. На этот раз его нарушила Джозиз.

— Что-то мы не так понимаем. Вот и с Дезриком так же. Мы с Лил пытались узнать обо всех фамильных ценностях, даже детских поделках, о подарках жене, чуть ли не намекнули про других нареченных — ничего не проясняется. Пират, мало ли сколько пиратов есть, младший брат, в Ордене Пяти целый культ, не забывайте, Патвин тоже младший брат Риксила, сова, дуб, плачущая земля, в стихе говорится об убийстве, но кто участники? Я вот к чему. Давайте, чтобы не запутывать себя, считать на сегодня убийцей пирата, он убил с помощью заклинания и похоронил в парке кого-то из Ордена Пяти, а свидетелем была сова. Пока хватит.

В поздний час ребята оставили Элберта на скамейке в парке. Они еще обсуждали стихи до дверей номера Прелтитов, докуда Крочик с Пиусом проводили сестер. Лил помахала им и отправилась в номер, а Джозиз, ласково улыбнувшись, закрыла дверь.

— Как думаешь, я нравлюсь Джозиз? — спросил Крочик, когда они шли обратно по коридору.

— Что?! — Пиус бы, наверное, поперхнулся, если бы пил что-нибудь. — В каком смысле?

— Ну, она вроде классная девчонка.

— Как это классная девчонка? Ты и Джозиз? Да ну, брось.

— Почему? — улыбнулся Крочик.

— Ну, допустим, ты младше ее. Ты младше меня, а мы с ней ровесники.

— Это глупость, я на каких-то полгода младше тебя. Уж о жизни знаю не меньше.

— Ох, я забыл, ты вырос в порту, а я в четырех стенах, ты ведь на две головы умнее меня.

— Да ладно, на полголовы.

— И еще на полголовы ниже.

Несколько следующих дней мальчики дразнили друг друга. Крочик называл Пиуса башней, приседая, смотрел на него снизу вверх. А тот, в свою очередь, восхищался умом Крочика и изображал "тупицу".

Еще тот день к своему завершению принес плохие новости. Господину Клопу сделалось хуже. Если раньше он неважно держался, то теперь окончательно слег в постель, а врачи обещали скорое избавление от тягот. К вечеру известие облетело отель. Пиус зашел в ресторан, чтобы взять печенья на ночь, и узнал о состоянии деда. Этого можно было ждать, тем не менее, всеми овладела тревога.

Глава 15 — Клопы, Клопы, Клопы

Сидя на подоконнике окна в своем номере, Пиус наблюдал за улицей. Уже несколько дней регулярные толпы его дальних родственников по желтому ковру из листьев двигались к отелю и набивались в нем, как огурцы в банке. Пиус не уставал следить за ними, вот и теперь какая-то новая семья с двумя упитанными родителями и ворохом мелких "бочонков" уверенно пробиралась к дверям отеля, по их настрою не оставалось сомнений, что это тоже Клопы. Дело в том, что все это были претенденты на место хозяина отеля.

В любой час Коэл Клоп собирался отойти от жизни, а хозяином отеля не мог быть никто, кроме потомка основателя. В общем-то, наплыв многочисленных претендентов Пиус понимал, но ему все равно не нравилась эта ситуация. Он переживал за деда, пусть и не знал которого, он до последнего надеялся, что Коэл Клоп встанет на ноги и расскажет ему о матери и вообще обо всем, и он ему расскажет о многом, об их приключениях с друзьями, например. Коэл Клоп — истинный хозяин отеля, а тут приезжают какие-то посторонние, хотят завладеть "Клопом" и еще обвиняют сотрудников отеля в том, что те не объявили давно о состоянии дел.

Шумный рой заполнил, казалось, каждый кусочек пространства. От него нельзя было скрыться в ресторане или парке, даже на "Башнях". Поначалу родственники Пиуса только обменивались приветствиями, некоторые знакомились, много обсуждался отель, его персонал, искались отвлеченные темы, однако легко представлялось, появись толчок — и все разговоры обратятся в ожесточенные споры, кто же из них больше заслуживает попытки занять место хозяина.

С этой атакой на "Клоп" Золотым Ленточкам пришлось сменить позиции, если они успели что-то занять. Между Валунной и обслуживающим персоналом в отношениях создалась неопределенность, ни у кого не хватило бы времени разбираться друг с другом. Нужно было искать свободные номера, подстраиваться под прихоти новых постояльцев. Большинство Клопов были капризны. А если представить, что кто-то из них станет хозяином отеля, в общем, работа приобрела активности. Сам отель ежедневно готовил сюрпризы. То лестница обернется горкой, то номер одного из Клопов исчезнет, да вместе с несчастным, а где его искать, но искать приходится, потому что можно найти вцепившимся в шпиль на крыше одной из башен. Родственников такие случаи не пугали, их прибавлялось, и все чаще Пиус, сидя на подоконнике, вспоминал недавние слова Снука, что отель превращается в сумасшедший дом.

Другие постояльцы отеля относились к новому положению удивительным образом, не замечая происходящего. Жалобы вдруг стихли, в том числе на лифт, все эксцентрично выглядевшие персонажи, с которыми Пиус в основном сталкивался в ресторане, быстро замкнулись в себе.

А ведь лишь те, для кого привычно жонглировать огненными шарами, вися над пропастью, смогли бы сдержанно перенести одно особенное изменение — в "Клопе" появились "настоящие" дети. Не группа Пиуса, незаметно обсуждающая свои дела за столиком в ресторане, а целые группировки малолетних возмутителей спокойствия. Они образовались из трех-четырех многодетных семей и нескольких отдельно завезенных особей, в основном дошкольного возраста. Задирая друг друга, они бегали по холлу между рестораном и общим залом, кричали, толкались, а потом ныли, как им скучно. Когда ватага проявила интерес к Пиусу и его друзьям, Лилил приготовилась отбиваться силой, но как-то раз Джозиз нагнулась к миленькой девчушке, чтобы пролепетать, какая та хорошенькая, а какой-то мальчишка схватился за ее волосы и, наверное, попытался выдрать локон.

— А ну отпусти меня мелк-ИЙ ПАКОСТНИК! — прогремела Джозиз.

Кто подходил под описание, бросили на нее взгляд, видимо, забивая в мозгах программу "опасность", и с тех пор к Джозиз не осмеливались даже приближаться. Друзья отлично пользовались этим, чтобы уединиться.

Обслуживающий персонал по-настоящему болел от неуправляемой мелкоты и возмущался родителям, которые занимались своими делами, то есть разной чепухой, и отказывались следить за отпрысками. Но все это были Клопы и приструнить их могли разве что сами Клопы. Когда же они ругались друг с другом, выходило только больше шуму.

Не нравились дети и Элберту, ему казалось, они играют какие-то роли, на самом деле что-то замышляя. Еще он боялся, что они его увидят, ведь друзья предположили, Элберта могут видеть очень сильные маги и дети. Потом стало ясно, что это не так. Друзья, с которыми теперь, кстати, он чаще проводил время, решили, что тот сам хочет оставаться зрим для них. Это его немного успокоило.

Однажды вечером Пиус с сестрами Прелтит и Элбертом возвращался из парка, они поднялись на площадку, с которой можно было перейти на 2К или спуститься в холл, и услышали внизу детский смех. Совсем другой — не истеричный, наполнявший в последнее время отель, а веселый, сразу смолкающий, словно дети были чем-то заворожены. Ребята спустились и увидели приятную картину: в ресторане, прямо возле входа, полукругом расселись все маленькие постояльцы и за чем-то следили. Пиус с друзьями направились туда и встали позади, хотя несколько детей, заметив Джозиз, готовы были уступить свои стулья. Оказалось, что вниманием толпы завладели Бамбур и мастер Гамбри, хотя Бамбур, похоже, только веселился в сторонке, а следили все за вторым. Тот держал в руках длинный кинжал, на лезвии которого преспокойно каталось куриное яйцо. Мастер Гамбри по-разному вертел кинжалом, но оно не падало; второй рукой он достал еще один кинжал, не такой длинный и больше похожий на спицу; кончиком этой спицы он подхватил яйцо и стал раскручивать его, как проделывают подобный трюк с тарелками цирковые артисты, а потом подкинул яйцо вверх и подставил острие первого кинжала. Оно будто раскололось на половинки, но в тот же миг пропало. Зрители издали дружное "О", мастер Гамбри посмотрел на пол, и все стали искать глазами яйцо на полу. Тогда Бамбур, сидевший немного в стороне, поднял указательный палец вверх. Он постучал себя по груди, сделал смешное лицо и, открыв рот, показал лежавшее там яйцо. Раздался смех и аплодисменты. Гном снова поднял вверх палец и сделал вид, что проглотил яйцо. Тут мастер Гамбри привлек внимание к себе, он прошел через пару столиков, захватив по дороге чистую тарелку, к седовласому старичку. Все зрители задвигали стульями. Мастер Гамбри положил перед старичком тарелку и, о чем-то сказав, показал на детей. Новый участник представления накрыл тарелку салфеткой, а когда поднял ее, под ней оказалось яйцо. Это вызвало новую волну аплодисментов. Старичок удивился восторгу, повернулся к детям и закрыл рот рукой, все подумали, оттуда появится яйцо, но прозвучал закладывающий уши свист. В этот момент у каждого из детей, даже у Пиуса, Джозиз и Лил, во рту появилось по яйцу. Все принялись их выплевывать, а на восторги были куда сдержанней, аплодировать вообще не решались. Мастер Гамбри быстро вернулся на свое место, чтобы с помощью каких-то порошков устроить несколько фейерверков у себя на ладошке.

Неизвестно сколько Бамбур и мастер Гамбри развлекали зрителей, но те требовали еще.

— Я тоже умею колдовать, — произнесла Лил.

Девочка выступила вперед, Пиус и Джозиз втянули шеи.

— Это же Лил, — весело произнес Бамбур, — ну-ка, что ты нам покажешь?

— Я умею перелистывать страницы книг взглядом, — объявила она и быстро посмотрела на Элберта.

Она поискала глазами, словно в ресторане могли быть какие-то книги. Мастер Гамбри предложил ей газету. Лил еще раз взглянула на Элберта и, очевидно, получила подтверждение.

— Пойдет, — сказала она.

Все дети приготовились к новому представлению. Лил развернула газету и положила ее на стол. Она развела руки и устрашающе на нее уставилась. Элберт в это время подошел и дотронулся до листа. Когда тот медленно стал подниматься, это произвело эффект, все заохали, даже посетители с соседних столиков оглянулись на девочку. Газетный лист встал ребром и так же медленно опустился на другой бок. Затем ребятня потребовала повторения, и второй лист вызвал даже больший восторг, чем первый.

— Вот это да! — восхитился Бамбур.

— И научилась я этому, — обвела глазами детей Лил, — всего за одну неделю! Нужно просто смотреть на лист и четко произносить про себя "аланамбрэга". "А-ла-нам-брэга".

Собрание, несомненно, сразу закончилось. Мастер Гамбри выразил Лилил благодарность, что может покинуть ресторан. Все зрители устремились к газете в попытках заколдовать страницу.

— Теперь они будут ходить по отелю с книгами в руках, — сказала Джозиз.

— Какое-то время все от них точно отдохнут, — согласилась Лил. — Спасибо Элберту.

Собравшись уходить, они увидели сидящего возле колонны Пузана. Тот поаплодировал Лил.

— "Аланамбрэга"? Это интересно. Это ведь что-то эльфийское, может, даже серых эльфов?

— Вы знаете язык серых эльфов? — спросила Лил.

— О, нет, не все эльфы-то знают его. Потому и интересно.

Ребята ничего не объяснили, зато присели послушать, что Пузан делает в ресторане, обычно он здесь не появлялся, тем не менее оказалось, работникам он знаком, вот и Лирудж, пробегая по залу, приветливо улыбнулась ребятам и отдельно ему. Он сказал, что пришел забрать у мастера Гамбри на хранение одно редкое зелье. Тот с Бамбуром только что въехали в отель, им долго не могли подобрать номеров, но потом парочка подходящих нашлась где-то на третьем полуночном этаже.

— У вас нет золотой ленточки, — заметила Лил. — Снук вам ее не давал?

— Эх, Снук, — улыбнулся Пузан, — мне думается, он и на Патвина ее скоро навесит. Кажется, Чилзи-Чивз придумал эту идею с лентами.

— Почему? Ее придумал Снук в знак протеста, когда Шемлу выгнали из отеля.

— Разве его выгнали?

— Да, мы знаем, Патвин, вроде, оставлял ему комнату, — сказал Пиус. — А это вообще правда?

— Насколько мне известно.

— Патвин же хороший человек? Я спрашиваю, потому что вы всех знаете. Вы ведь в курсе той истории, когда кто-то выдавал себя за него?

— Это был Риксил, его старший брат. Он был негодяем. Неудивительно, что Патвин не любит вспоминать о нем.

— Вы говорите был, он умер? — спросила Лил.

— Но о нем давно ничего не слышно.

— А откуда известно, что в отеле в тот день появился именно Риксил? — спросил Пиус.

— Твой дед, господин Коэл Клоп, сам подтверждал это. Наверное, Патвин ему признался. Он же брата не выдал ни охотникам за головами, ни местной полиции. Понятно, что ты спрашиваешь, хороший ли он человек. Рассказать одну историю? Может, ты еще не знаешь, когда Патвин ушел из отеля, он пробрался на корабль Дунрака Клопа, двоюродного брата Коэла Клопа. Корабль отплыл из Грамса, Патвина нашли. Ему дали место в команде, с которой он плавал несколько лет. Случилось так, что в одном из портов его украли работорговцы. Его засунули в бочку и с другими несчастными повезли по пустыне. Дунрак с командой догнали их через два дня. Они отбили узников, выставили в ряд выживших бандитов и дали Патвину пистолет. Но тот отказался стрелять. Дунрак возмутился: "Ты что же, хочешь отпустить их, я не потащу их за собой по пустыне, а если они выберутся сами, то продолжат похищения, посмотри в глаза этим несчастным". Он оставил решение за Патвином и никому не дал трогать преступников. Патвин отпустил их. Мне поведал об этом Дунрак Клоп, когда еще приезжал в отель, он старше твоего деда, совсем старик. Вскоре Патвин покинул корабль, возможно, капитан наполнил его чувством вины, но, похоже, ни в чем не убедил, так мне объяснили. Хороший ли Патвин человек? А тот поступок был хорошим? Подумай, а мне пора, не хочется рисковать редким зельем, нужно вывезти его из отеля.

Первому снегу не удалось надолго укрыть отель. Под ярким солнцем все сразу растаяло. Но в течение следующей недели улицы повсюду стали ослепительно белыми.

В один из таких ясных дней Лил повела Пиуса в пещеру под отелем. Мальчик не выдержал просьб и пообещал помочь ей отнести фонарь с игисом на "Башни" (при условии никому не рассказывать). Спустившись, они лучше рассмотрели фонарь, и Пиус засомневался. Тот был очень тяжелым, да еще из-за платформы с колесиками неудобным для подъема по лестнице. Если взять его как носилки, он обязательно завалится. Пока Пиус ломал голову, Лил согнулась над фонарем и принялась отчаянно ковырять корпус.

— Эх, вот бы суметь достать камень, — причитала она. — Зачем тут вообще нужны стекла, от чего его защищать?

— Стекла нужны, чтобы ты не добралась до камня. Ладно, понесли, — вдруг решился он, видя ее мучения.

И они понесли, по-разному пихая и перекатывая обмотанный в тряпки фонарь по ступенькам. Для Пиуса подъем усложнялся тем, что в самом низу он начал пересказывать недавнюю беседу с Лирудж. Пиуса часто держали за дегустатора, и вот девушка угощала его новым видом пирожного. В этой части Лил потребовала подробностей, она знала меню лучше, чем кто-либо. И когда девушка угощала Пиуса, она параллельно жаловалась на Снука. Больше похоже, оправдывалась, говорила о вечере, когда провожали Шемлу. Оказывается, они со Снуком в тот вечер переписывались с помощью лифта для подносов. Написали друг другу много неприятного, и, как призналась Лирудж, с ее стороны неприятного было больше, и это неприятное было куда неприятней, чем у Снука. По сути, он только подсмеивался над ней, а она обвинила его в ужасных вещах, причем глупостях. Пиуса даже уговаривали сказать, что Белые Колпаки и есть смешная затея. Затем она ополчилась на Валунну, дело в том, что до нее дошел слух о желании директора отдать Пиуса в специальное учреждение для мальчиков. Тот попытался успокоить Лирудж. Наконец она призналась в страшном поступке, которого теперь стыдилась. Вышло, что на вечере в одной из записок она заявила о возможной правоте Валунны, что Шемла действительно мог повлиять на работу лифта. Пиус снова попытался подобрать слова утешения и с ее же намека предложил помириться со Снуком.

Лил слушала с интересом, они пошутили, что вскоре Лирудж и Пузану перестанет улыбаться, ведь тот не носит золотой ленточки.

— А зачем ты заговорила с Пузаном про ленточки? — удивился Пиус, когда они остановились передохнуть.

— Не знаю, просто вспомнила, что у Дакоты ее видела.

— Кстати, заметила, Пузан сказал, что Патвин не любит вспоминать о незнакомце, выдававшем себя за него? — спросил Пиус, готовясь к новому подъему.

— Точнее о брате.

— Пусть так, смотри, что мне пришло в голову: кто сказал Коэлу Клопу, что это был Риксил?

— Патвин. А это был не Риксил?

— Что хочу сказать, я спросил у Пузана про Патвина, а он рассказал нам историю из его молодости, чтобы мы сами оценили тот поступок.

— Лично я застрелила бы тех бандитов.

— Пусть так, а Патвин пусть не смог, но дело не в этом. Что, если Патвин, который находится в отеле, не настоящий?

— Не Патвин? А кто?

— Риксил.

Ребята старались говорить тише, когда везли фонарь по коридорам подвала.

— А тот, кто приезжал…

— Настоящий Патвин, — сказал Пиус. — Я подумал, это могло быть. Сначала приезжает Риксил и выдает себя за Патвина, потом появляется настоящий, но, увидев Карбанского Ловкача, пугается и сбегает. Он угрожает рассказать, кто из них кто. Тогда, возможно, Риксил убивает брата и зарывает тело в парке.

— Зачем же зарывать в парке?

— У него не было времени. Может, он вышел из себя, когда они укрылись под дубом, там он его убил, там же пришлось зарыть тело.

— Напомню, мы ничего не нашли. Хотя, конечно, в стихе все указывает на другое.

— Да, думаю, стих про это убийство. Риксил — пират и убийца.

— А зачем ему столько лет быть Патвином?

— Может, как раз для того, чтобы находиться в отеле. По заданию Ордена Пяти.

— Слушай! — воскликнула Лил, сразу притихнув, потому что они стояли на лестнице перед дверью в общий зал. — А что, если младший брат с руками в крови кто-то еще, третий участник?

— Тоже член Ордена Пяти, — подхватил Пиус, — даже какой-нибудь из титулованных, кого так называют.

— У Ордена Пяти против отеля существует заговор, это точно. Еще неизвестно, кто окажутся соучастниками.

Они осторожно заглянули в общий зал, ожидая компанию заговорщиков, увидели только Клопов и с деланной уверенностью подвезли тележку к двери, ведущей наверх. Пиус успел важно повозиться в замке, запирая подвал.

— Пиус, а как бы ты поступил, если бы тебе сказали застрелить тех работорговцев? — спросила Лил, когда они вновь стали медленно взбираться по лестнице.

— Даже не знаю. Мне бы не хотелось стрелять в кого-то. Но я понимаю, что и отпускать нельзя. Хорошо бы все-таки сдать их.

— Если бы их посадили за решетку, они смогли бы сбежать.

— Поэтому важно следить за ними. А ты что, на месте Патвина, настоящего, действительно смогла бы выстрелить?

— Легко, — ответила она. — Я бы встала перед главарем, прицелилась одним глазом и бац! — Девочка опустила фонарь, выставила руку как пистолет и показала, как бы она это сделала.

— А мне кажется, это не так просто, и хотя Патвин позволил им уйти от правосудия, его можно понять. Возможно, я считаю, он был хорошим человеком.

— Ну, он, конечно, не был виноват, что они разбойники. Они сами виноваты. А если у злодеев такая судьба, считай, им не повезло, потому что я все равно бы их подстрелила.

— Конечно, — улыбнулся Пиус, так как Лил снова хотела опустить фонарь и начать "расстреливать" стены, — если существуют пираты, должна быть и гроза пиратов Лилил Прелтит.

Они провезли фонарь по 2К и остановились возле дверей лифта (им опять встретились Клопы). В лифте они ожидали увидеть Кулону, для которой приготовили рассказ об украшении в оранжерею. Однако Кулону неожиданно сменил Чилзи-Чивз. "Приходящий мастер" раньше никогда не управлял лифтом, но к новой обязанности, похоже, относился с интересом, считая своим долгом также забавлять пассажиров беседой. На вопрос, что они везут на "Башни", ребята с чего-то изменили план и заявили, что это какое-то непонятное устройство для библиотеки Хорифелда. Чилзи-Чивз попытался быстренько придумать какую-нибудь остроту насчет библиотекаря, но сбился и просто с загадочной улыбкой высадил их на "Башнях". По горящим глазам и этой улыбке можно было подумать, что острота все-таки имела место, и чуть ли не ребята ее высказали.

Обнаружив Клопов и здесь, Пиус подметил, что раньше постояльцев было почти не видно, а теперь повсюду… "Родственники", — подсказала Лил. Они надеялись, что в нужных им коридорах никого нет, погрузились во тьму и сняли тряпки, прежде спросив, готов ли каждый из них к тому, что может произойти. А произошло следующее. Когда фонарь открыли, он засветил как обычно, но затем плавно погас, будто у камня сели батарейки. Разочароваться ребята не успели, так как вместе с камнем стены, пол и потолок сделались источником тусклого света. Ребята даже смогли различить друг друга, увидеть фонарь и углы коридора. Лил приблизилась к стене, и положила на нее руку.

— Знаешь, что это? — произнесла она.

— Это игис, — сказал Пиус.

— И он повсюду!

Они зашагали по коридору. Удаляясь, камень смешивался с обычными стенами, в них создавались красивые узоры, дальше коридоры скрывала тьма.

— Знаешь что, Лил? — Пиус нашел в тусклом свете глаза подруги. — Адма ведь на этаже ╧ 6, думаю, она под нами. Вот куда девался игис.

— Ого, зал притянул его обратно, а отель построил укрытие. Столько времени игис хранился здесь, и никто не знает. Мы расскажем Хорифелду?

— Нет, не хочу, чтобы об этом знали. И плохо, что коридоры теперь не в темноте. Кому верить, если любой может оказаться заговорщиком?

— К тому же Хорифелд такой странный.

— Разве он мечтает, чтобы ему о чем-то рассказали? Вообще, надеюсь, он от нас отдохнул, потому что хочу услышать о пиратской жизни Риксила.

Они вернулись к лифту.

— Хорифелд не открыл нам, — объяснили они Чилзи-Чивзу, — может, куда-нибудь ушел.

— А он что, гуляет по отелю? — спросил тот, высадив их на Этаже Жабы.

Ребята решили, теперь он будет ходить по коридорам, оглядываясь, и в отличном настроении завезли фонарь в номер Пиуса.

Секрет темных коридоров требовалось открыть остальным друзьям, а значит, пришлось рассказать и про поход с игисом на "Башни". Не было смысла возвращать его на место. Но, конечно, новость затмила капризы Лил. Все отправились наверх, и оказалось, камень светится уже слабее. А когда Пиус, Лилил и Джозиз собрались к Хорифелду за историей о пирате Риксиле, на этом отрезке пути было почти темно как раньше (оставалось надеяться, что за это время никто здесь не проходил, включая Кулону, к которой библиотекарь стал редко спускаться, не забирая даже обеды).

Ребят, однако, Хорифелд встретил на удивление радушно: кивнул им, будто даже ожидал их. И огорошил тем, что пригласил к себе на верхний ярус, это потрясло троих детей больше, чем любые другие происшествия в отеле. Они поднялись по винтовой лестнице в открытый люк.

Эта обитель не раз представлялась Пиусу. Что-нибудь зловещее всегда возникало в воображении, например, ядовитая кобра в банке или коллекция засушенных летучих мышей. Обязательно старинная темная мебель с толстым слоем пыли и сложные узоры паутины в каждом углу. Но попали они в светлое помещение, чистое и довольно уютное. Конечно, с высокими шкафами с фолиантами, возможно, жуткого содержания, покрытыми пылью и паутиной, но выглядевшими аккуратно — так хранится вино в погребах. На полу лежал ковер, вместо занавесок на окнах были приспособлены рамы с белыми листами, которые наполняли комнату ровным светом. Здесь находилось два стола, один с многочисленными растениями в горшках, другой с наклонной столешницей, предназначенный для книг. Узкую, но пышную кровать застилало бордовое покрывало с парой белоснежных подушек у изголовья. Рядом с кроватью располагалась дверь в ванную комнату, ребята уже не сомневались, не менее "славную".

Они сразу подошли к столу с растениями, там красовались необычные на вид представители флоры: миниатюрные деревца со странными плодами и цветками. Хорифелд сказал, что это его кухня, многие из плодов вырастают за день.

— А вот небольшой кустик. — Он указал на деревце с маленькими листиками. — Его принесла одна служащая (Дакота, догадались ребята). Признаться, я об этом растении раньше не слышал и не знаю, откуда оно, но вывел его кто-то сообразительный. Недавно растение созрело, видите, у него появились прожилки? Маленький кусочек от листика может насытить взрослого человека. Изумительная вещь, а я не разобрал названия.

Ребята поняли, что библиотекарь не хотел бы доносить до ушей служащей лестные слова, и решили как можно скорее ей все рассказать.

Они еще раз огляделись, помещение было наполнено разными вещами, определенно ничем не угрожающими. Разумеется, раз Хорифелд собирался пригласить детей к себе, он мог специально держать комнату в чистоте. Когда те по приглашению присели на огромный сундук с тремя тонкими подушками, им представилось, что в него-то и спряталась вся мрачная атмосфера обители. Может, там даже не "гербарий", а целый рой настоящих летучих мышей, рвущихся на свободу, и приоткрой только крышку… Ну а пыль и паутина просто переползли на полки с книгами. Ребята продолжали фантазировать, а библиотекарь опустился на табуретку с подушкой, как на сундуке, и немного сник. Он словно запустил в травоядное стадо трех хищников и теперь ждал расправы, покорно свесив руки. Однако гости сразу задумали не мучить его и обойтись без въедливых вопросов о личных вещах вроде бронзовых статуэток или о скрытых от обычных постояльцев редких книгах. Единственное, о чем они спросили, а вернее, Лил спросила, это о подвешенной к потолку золотой клетке. Девочка просто не могла не поинтересоваться, почему клетка пуста. И этот вопрос, как признавали впоследствии ребята, был попаданием в цель. Оказалось, что около десяти лет назад у Хорифелда жил совенок. Того подарила ему одна известная ученая-лингвист. Совенок часто улетал из башни и однажды просто не вернулся. Висевшую клетку ребятам это не объяснило, зато они немедленно приписали совенка к стихотворению из заданий "Клопа", тем более что время совпадало с расчетами.

Новых беспокойств не предвиделось, Хорифелд почувствовал безопасность и поведал ребятам обещанную историю про пиратскую жизнь Риксила.

Скрываясь от убийц Ордена Пяти, не отпускающего так запросто своих, Риксил некоторое время пробыл на севере. Полагают, там он пытался наладить контрабанду с кочевыми племенами, а еще участвовал в поисках затерянного подо льдом города. В те годы обнаружилась одна древняя карта, из-за которой для этих поисков создавались целые экспедиции ради исследований или наживы. Пират Рабалан со своими людьми хотел найти там свою реликвию. Почему именно в том месте, неизвестно, реликвия же обладает могуществом, дающим безграничную силу и бессмертие (ну, как полагается); сами ее поиски довольно известны, пират до сих пор ведет их, при этом Рабалан, кроме славы опасного и жестокого, имеет репутацию весьма здравомыслящего капитана. В связи с затерянным городом, оказавшимся в итоге непримечательной зарытой в снега деревушкой, произошло его знакомство с Риксилом. Этот бешеный нрав вызвал уважение у пиратской братии, новичка хорошо приняли. Какое-то время тот числился в команде Рабалана. Огражденный пиратами от Ордена Пяти он конечно не отсиживался в тени и обретал известность. Развязанные подходящим кодексом руки он приложил ко многим преступлениям. Чему-то научился, но что-то и привнес, новые подвиги рождали столько же кличек, сколько и страшных шрамов на теле. Слава о нем дошла до самого Бугихазума, легендарного пирата, под покровительством которого совершал плавания Рабалан. Риксил на Бугихазума произвел впечатление при встрече, и тот пообещал приблизить его к себе в скором времени.

Так в будущем и случилось: Бугихазум дал Риксилу место среди самых талантливых. Уже опытный пират, уже создавший немало конфликтов, своим успехом прибавил завистников и недоброжелателей. Но появление в рядах избранных стало для него началом краха.

Карбанскими Пятнами называется скопление островов в океане. Однажды самый большой из них, главное "пятно" Казуин сделался местом жесточайшего сражения между Бугихазумом и Раглаком, еще одним могущественным пиратом. У острова была хозяйка — Тяжелобрюхая Нагна, среди Карбанских Пятен она владела еще несколькими островами, как в основном все скопление, необитаемыми. У Бугихазума с Нагной имелась тайна, он хранил на Казуине свои сокровища. А потом к ней с тем же предложением обратился Раглак. Хозяйка острова оказалась в отчаянном положении. Рассказать все Бугихазуму — значило бы вступить с ним в сговор и пойти против другого повелителя. Но и отказать Раглаку было нельзя (пираты обычно не оставляют альтернатив), выдать же причину отказа означало бы предать Бугихазума. Тяжелобрюхая Нагна, никому ничего не сказав, просто открыла остров для второго пирата. Неизвестно, что с ней стало, возможно, она вовремя покинула Казуин, пиратам же не понадобился долгий срок, чтобы обнаружить друг друга; выяснилось, что на острове скопилось слишком много богатств. Забрать свое и мирно разойтись им было несвойственно, и разразилось большое сражение. Некоторые отчаянные головы, прознавшие о нем, попытались повоевать за свой кусок, но лишь тот, кто в это столкновение вмешиваться не рискнул, сохранил жизнь. Весь Казуин пылал огнем, корабли лавировали между островами, разбрасываясь снарядами и корежась под взрывами.

Так вышло, что на момент столкновения Бугихазум выступил с меньшими силами, он потерял много кораблей, а сам на едва уцелевшем судне, в которое успел перенести часть сокровищ, укрылся в пещере одного из "пятен". Есть даже сведения, что им пришлось сломать верхнюю часть судна, чтобы проплыть в пещеру. С ними был другой, более легкий корабль, принадлежавший Рабалану, который тоже участвовал в сражении. Затаившись во мраке, они ждали подкрепления, пока Раглак, распределив корабли по всему скоплению, обследовал острова в поисках Бугихазума. Подоспей подкрепление, оно столкнулось бы с разбросанными силами противника, пещеру же в любой момент могли обнаружить. Прорваться казалось невозможным, а дожидаться своей участи — невыносимо. Среди людей Бугихазума Риксилу такое ожидание было ненавистнее всех. Он предпочел бы действовать, а его заставили не высовываться, и тут проявилась одна его черта — доверять только себе. Перед ним, никогда ни с кем не сходящимся, сейчас встал вопрос, в чью сторону перевес сил. Тогда он пробрался на корабль Рабалана и, перебив команду (сам Рабалан, очевидно, в это время находился с Бугихазумом, потому что остался в живых), вывел судно из пещеры. Остальные не успели опомниться, как он встретил вражеский корабль и сдал своего главаря. Когда подкрепление заняло позиции вокруг Карбанских Пятен, Бугихазум был уже в плену. Однако ситуация изменилась: тому удалось сбежать и добраться до своих, в итоге он разбил Раглака, сделавшись еще богаче и могущественней.

А поступок Риксила настолько задел его, что к своей татуировке на правой руке он добавил зарубку об этом предательстве, предательстве человека, за которым он давно следил и на которого даже имел планы. И убивать он его не стал, по его желанию на плече правой же руки предателя старый шаман Маухан сделал особенную татуировку: отрубленную волчью голову с окровавленными глазами на штыке. Ни одно заклинание не способно было удалить или спрятать ее, даже сильная древняя магия, сравнимая со следом шамана Маухана, все равно оставила бы уродливый шрам. Чтобы хозяин жил, являя собой образец непростительного поступка — измены ради спасения собственной шкуры.

— И никто с пиратом Риксилом дел больше не имел, — закончил рассказ Хорифелд. — На него не было объявлено охоты, но жизнь его ценилась дешево и везде с ним могли расправиться, как со зверем. Новое прозвище Карбанский Ловкач стало последним, оно, в общем-то, насмешливое, за то, что он перебежал на чужую сторону, ничего из этого не выгадав. Однако позже прозвищу стали приписывать другой смысл, где он ловко перерезает целую команду под носом главаря. Появился и более популярный Карбанский Палач, к тому времени Риксил снова прибился к Ордену Пяти. Его могли бояться или презирать, от этой личности всем дурно, он зарезал бы ваших друзей, пока те спят, и вставил бы нож в спину соратникам, способный на любые непредугаданные поступки.

Во время этой истории у Пиуса возникали образы и рождались теории, какую жизнь впоследствии мог вести Риксил.

— Патвина, наверное, смущает это родство, — произнес он небрежным тоном.

— Заставляет задуматься о себе, — ответил Хорифелд.

— Интересно, приключения брата как-нибудь действовали на него? Допустим, сражение вокруг Карбанских Пятен, брат снова выделился, как он отреагировал? А он уже работал в "Клопе"?

— Уж не знаю, какая нужна реакция. Нет, еще не работал, сражение произошло за год-другой. Если же вам интересно, что он чувствует, почему бы не спросить его, он лучше всех расскажет. А вообще, одни пираты дерутся с другими, вот событие!

— Но Риксил еще заявлял о себе?

— Как без этого, напоминал о себе несколько лет, пока совсем не исчез.

— Говорят, и в "Клопе" появлялся, выдавая себя за Патвина.

— Никогда об этом не слышал, — удивился Хорифелд. — Возможно, просто выдумки.

Ребята согласились. Напоследок Джозиз спросила у Хорифелда, кто такие Дети отеля. В прошлый раз тот упомянул, что оказавшихся в отеле братьев в шутку называли Детьми отеля. С тех пор девочке было интересно, что это за легенда.

Хорифелд сказал, что несколько раз в "Клопе" находили подкидышей. Происходило это в разное время и с большими промежутками, поэтому и "легенда". А так — вполне реальная история, детей находили, давали приют, те вырастали и покидали отель. "Последний ребенок, между прочим, стал довольно известной личностью, — отметил Хорифелд. — Вы знаете писателя Ларпунга Стонкинва? У него есть серия детских книжек про говорящие кабачки".

— Еще бы! — в один голос воскликнули сестры Прелтит.

— Наш отец писатель, он нам все уши прожужжал Стонкинвом, обожает эти истории, — пояснила Джозиз.

— Ему читали их в детстве, — сказала Лил, — а он читал нам. Но своим детям я никогда не буду читать их. У меня чувство, словно я когда-то отравилась кабачками.

— И Ларпунг Стонкинв вырос здесь? Отец умрет, когда мы ему расскажем.

Пиус не знал этого имени, но и восторга девочек было достаточно для обители Хорифелда. Ребята покинули ее, не став более беспокоить библиотекаря. Они еще хотели посмотреть из окон Восточной башни на башенку номера Пиуса, но почему-то так и не успели. А Лилил так и не попробовала интригующее деревце Дакоты, хотя, сидя на сундуке, все время думала об этом.

Глава 16 — Разоблачение

Этим утром Пиус был свидетелем сцены: одна высокая пожилая дама в одежде, напоминающей мушкетерский костюм, спускалась по лестнице в холл и громко ругалась. Ее движения, не смотря на костлявое и скрюченное тело, были свободны, продолговатое лицо наливалось гневом, и упрек сводился к тому, что "погубили старика". Она пыталась до всех это донести, будь то "два одинаковых лица" за стойкой регистрации или "болван-швейцар" (Тоилу не повезло, он оказался нерасторопным и попался кому-то на глаза). Следом за ней спускалась Валунна, волоча по ступенькам подол длинного платья. К ее багрово-красному цвету лица замечательно подходило испуганное выражение, такой Валунну Пиус еще не видел и невольно проникся симпатией к старушке.

Он так и не успел узнать, кто она, когда днем, сидя в общем зале среди родственников и дожидаясь Крочика, увидел ее, залетевшую из холла. На этот раз она была не в гневе, зато сильно встревожена. Похоже, кого-то выискивая, старушка подступила к группе детей, выбрала одного упитанного мальчика и с легкостью, словно тот плюшевый, подняла с дивана. Она поднесла его к нахмуренным бровям, чтобы изучить.

— Где, который из них? — сердито спросила она, бросая мальчика обратно на диван и оборачиваясь к подоспевшему Снуку.

— Вон тот, растерянный, — сказал Снук, указывая на Пиуса.

Первым порывом Пиуса было сбежать или хотя бы сжаться в комок, потому что ему показалось, на него должны броситься. Но пожилая дама лишь уставилась на него, застыв на месте. Она постояла немного, а потом, ни на что не решившись, ринулась прочь из зала. Снук проводил ее глазами, полными света, и подошел к Пиусу.

— Видал? — произнес он. — Я думал, тебя сейчас молнией шандарахнут.

— Зачем тогда показал на меня? — пришел в себя Пиус.

— Да я шучу. Ты, поди, не знаешь, кто это. Прошу! Великая и ужасная Черазира Клоп.

— Снова родственница? И она тоже приехала претендовать на место хозяина отеля?

— Было бы круто, но вряд ли. Великая и ужасная Черазира истребительница чудовищ. Знаешь, сколько она их на своем веку уничтожила, со счету собьешься, любой знаменитый воин позавидовал бы, но для нее это не спорт, она из другой касты. Шутки плохи, старуха такая крутая, что за один косой взгляд кому угодно может шрам на пол-лица оставить. Один чернокнижник сказал, что протянул бы ей руку как равной, если бы у нее росла борода, так она выдрала ему бороду и заявила, что тот, напротив, без нее выиграл. А еще она известная любительница смешивать цветки невиния и рабиты. Догадываюсь, опять не в курсе, при смешивании высушенных цветков невиния и рабиты получается опасный порошок, в первые минуты после смешивания он способен проникать под плоть, вызывая мучительные боли, вены становятся словно позолоченные, а затем наступает смерть. Порошок считается запрещенным за особую жестокость, но в арсенале Черазиры всегда найдутся мешочки с сухим невинием и сухой рабитой. Хотя я бы поплатился за эти слова, дойди они до ушей старухи. Не знаю, насколько дальняя она тебе родственница, вот с Валунной, похоже, знакома. Как она ее утром распекала! Господин Ривилиан трепещет перед ней, как услышал, кто приезжает, спрятался в подсобке. И Патвин куда-то смылся, никто не желает иметь с ней дела.

— Патвин боится ее? — оживился Пиус.

— Надо полагать. Господин Ривилиан рассказывал, как однажды она того прибить хотела.

— Когда?

— Давно было. Вот бы автограф попросить, это был бы номер. Давно, господин Ривилиан сам того случая боится. В кабинете Патвина собрались, он сам, Черазира и Коэл Клоп, а господин Ривилиан неподалеку был и слышал, как из того дух вышибали. Представляю, что она со мной за автограф сделает, наверное, ноздри на уши натянет. Вообрази меня с такими растяжками.

— А что конкретно она говорила?

Снук не мог помочь, и Пиус неожиданно для них обоих решил немедленно разыскать господина Ривилиана.

Шагая по коридорам отеля, мальчик выслушал историю о том, как Лирудж записалась в Золотые Ленточки, но он плохо следил. Пока они искали господина Ривилиана, им встретилось несколько служащих с тем же намерением, правда, интересующихся стариком по хозяйственной части. Нашелся же тот в столовой для персонала за чисткой картошки.

— Господин Ривилиан, — начал Снук, — вас разыскивает пол-отеля. А у меня напрашиваются два вопроса. Почему вы чистите картошку? И откуда она у вас здесь?

— Вот, попросил по лифту пару ведерок прислать, чтобы без дела не сидеть, — скромно проговорил господин Ривилиан.

— Ну, мне, собственно, все равно, что вас другие разыскивают. Мы к вам с бедой. Пиус хочет узнать про случай с Черазирой. За что она на Патвина ополчилась… — Он посмотрел на Пиуса. — А, ну и когда это точно было?

— Вы не помните, о чем они говорили в кабинете Патвина? — спросил Пиус.

— Нет, сынок, не разобрал, — извинился господин Ривилиан. — Испугался я, так она его ругала, Патвина. И таким и сяким называла, болваном проклятущим. Господину Клопу уже нездоровилось, но он с постели встал и с ними в кабинете закрылся. Его я не слышал, да и Патвина, одну эту женщину было слышно… по всему третьему полуночному… и одни ругательства. А когда было? Помню, что накануне большого несчастья, известия о смерти Глэты.

Об этом Пиус рассказал своим друзьям в тот же вечер. Джозиз и Лил вместо него встретили Крочика, а Элберт нашелся сидящим на скамейке на Этаже Жабы.

— В чем, по-твоему, Патвин мог провиниться? — спросила Джозиз.

— Не знаю, но все серьезней с учетом, что это может быть еще не Патвин.

— А вдруг Черазира как раз набросилась на него с разоблачением, что он Риксил? — предположила Лил.

— А Коэл Клоп, допустим, не поверил ей, — продолжил рассуждать Пиус. — И оставил его в отеле.

— Ну, а скажите, стали бы вы называть человека, которого обвиняете в том, что он выдает себя за другого, болваном? — спросил Крочик.

— Не похоже, — согласилась Джозиз.

— И еще: если бы Патвин был Риксилом, что ему нужно в отеле?

— Я уверен, он тут по заданию Ордена Пяти, — сказал Пиус.

— Я могу поверить, что орден интересуется отелем, — сказала Джозиз, — но что Риксил столько лет выдает себя за Патвина — это чересчур. Риксил, мы знаем, любил показываться, а не прятаться. Раз о нем теперь не слышно, наверное, он умер. К тому же он продолжал давать знать о себе, когда Патвин уже работал в отеле.

— Орден мог просто распускать слухи, чтобы создать алиби, — заметил Пиус.

— Это тот орден, который обычно все утаивает, из-за чего и конфликтовал с Риксилом?

— Если на то пошло, для сведений о происходящем в отеле помимо Патвина нашлось бы немало ушей и глаз, — сказал Крочик.

— Но Патвин удобней, через него проходит столько информации, — сказал Пиус.

— Удобно, чтобы следить за постояльцами, — сказала Джозиз. — Но в отеле, кстати, еще есть игис, и он наверняка ужасно дорогой. Помните, как в стихотворении: "Повсюду влечет его золотишко"?

— Считаешь, воришка из стиха связан с Орденом Пяти? — удивилась Лилил.

— Не обязательно. Им может оказаться и Бамбур. В тоннелях тоже полно игиса. Стих просто пришел в голову, а вообще, камень пригодился бы всем.

Ребята посмотрели на фонарь с игисом посреди комнаты. Со временем тот совершенно погас. Неизвестно, каким точно образом его следовало заряжать, однако сколько бы ребята ни держали его перед окнами на солнце, а потом как бы быстро ни накрывали, в темноте после этого камень все равно отказывался светиться. Они решили, что либо просто испортили его, привезя на "Башни", либо у племени были специальные технологии.

— Немного-то за этот выручишь, — рассудила Лил, — еще докажи, что игис.

— Кажется, ты на что-то решаешься, — обратился Элберт к Пиусу, который сидел, о чем-то задумавшись.

— Есть одна мысль, — признался тот.

— Думаешь проверить Патвина? — догадалась Джозиз.

— В этой истории с Черазирой есть что-то важное. По сведениям от господина Ривилиана, происходило все десять лет назад. А что еще, мы знаем, случилось в это время? В отеле появился незнакомец, выдающий себя за Патвина.

— То есть выходит… — пыталась понять Лил.

— Сам не знаю, но чувствую связь. Возможно, Черазира догадалась, что не он Риксил.

— Я поняла, — сказала Лил, — ты хочешь поговорить с Черазирой.

— Нет, — ответил Пиус, — отправиться к Патвину, чтобы разоблачить его.

— Но ты говоришь, это Риксил, то есть пират и член Ордена Пяти, так не находишь ли свою затею, мягко говоря, безумием? — с улыбкой спросила Джозиз.

— Об этом я и думаю. Сперва хотел попросить Эла последить за ним. Но теперь вот что пришло мне в голову: пусть он Риксил, все равно, похоже, считает Черазиру опасной. Пока она остановилась в отеле, это удобный момент. Вы будете наготове, чтобы позвать ее, а Элберт пойдет со мной, и если выяснится, что я прав, он предупредит вас. Я потяну время.

— Если бы мы как-то иначе узнали, что он Риксил, смогли бы использовать это, — заметил Крочик.

— Он слишком долго скрывался и все продумал.

— Собственно, что ты ему скажешь? — спросила Джозиз.

— Так и скажу, что считаю его Риксилом, и попрошу показать плечо.

— Ах, ясно, но тогда это убедит тебя и в обратном.

Лил сразу заявила, что не пропустит этого. Хотя Пиус настаивал, что отправится вдвоем с Элбертом, с ней нельзя было договориться, ведь обнажающегося перед Пиусом Патвина она непременно должна увидеть своими глазами.

Стоило мальчику поделиться своим замыслом с друзьями, тот уже воплощался. Ребята спустились в холл, спросили, у себя ли Патвин, оказалось — да, спросили, в номере ли Черазира и где ее номер. Она тоже была у себя, а номер ее располагался на Пятой Зоне. Все проверив, Джозиз с Крочиком заняли скамейку в коридоре как раз недалеко от номера семьи Прелтит, Пиус же с Элбертом, а с ними и Лил отправились на третий полуночный этаж, где находился кабинет Патвина. Пиус снова попытался отделаться от Лил, но Джозиз вроде не сильно волновалась за сестру. Крочик даже не знал, кого поддержать: пожелать другу удачи или как Джозиз сделать вид, что опасности нет.

За окнами уже темнело, когда Пиус, Лил и Элберт заглянули в приемную кабинета. Дверь в следующую комнату была распахнута, и там за столом, изучая какие-то бумаги, сидел Патвин. Пиус хотел постучать по косяку, но Патвин заметил их раньше. Первой его реакцией было удивление, но потом он сразу сделал доброжелательное лицо и пригласил гостей войти.

— Здравствуй, как ты неожиданно поздно, Пиус, — сказал он, выходя из-за стола навстречу ребятам, на нем был привычный черный костюм. — Меня весь день не было, вы, может быть, меня искали. Здравствуй, Лил.

Девочка поздоровалась, совершенно отчетливо услышав свое имя.

В кабинете было тихо и спокойно. Широкое овальное окно находилось прямо над вывеской отеля, на улице, наверное, завывал ветер, но здесь, внутри, бесшумно горел огонь в камине. Патвин усадил детей на антикварный диванчик с бирюзовой шелковой обивкой, а сам сел в кресло из того же комплекта. Только теперь Пиус почувствовал всю нелепость поступка. Как можно вот так запросто заявить, что Патвин это Риксил? А уж если это правда, как же они спокойно сидят перед ним? Пиусу захотелось, чтобы взрослый помог им выпутаться из дурацкого положения. Пусть даже не показывает плечо, а как-нибудь иначе докажет, что он не Риксил. Потом мальчику не понравились мысли, и он сосредоточился на том, чтобы действовать осторожно. Перед ними опасный пират, если они его разоблачат, постарается ли он сразу сбежать, важно ли избавляться от свидетелей, которые все равно кому-то уже рассказали правду, Риксила должны поймать, Пиус повторял себе это, только зачем он притащил сюда Лил?!

Элберт, пока готовился разговор, разгуливал по кабинету. Он осмотрел камин, подошел к столу, где лежали бумаги со счетами, несколько книг лежали закрытыми, и у них были тяжелые корочки. Элберт попытался открыть их, но ничего не вышло, потом он встал в углу комнаты, наблюдая за друзьями.

— Я хотел поговорить с вами, — начал Пиус, — спросить, как вы относитесь к Риксилу. Мне описывали его очень плохим человеком, но о нем давно ничего не слышно, думаете, он умер?

— Что ж, — сказал Патвин, опустив глаза. — Сначала ведь ты спросил, как я к нему отношусь? Ты, наверное, хочешь знать, как я отношусь к поступкам своего брата?

Он помолчал, нахмурившись, но, кажется, ожидал проявленного Пиусом интереса.

— Да, он мой брат, и мне не впервые приходится отвечать за это. Очень плохой человек? Что ж, несомненно, но это ничего не объясняет. Разговор же мне давно следовало начать самому.

Пиус не понимал Патвина. Зачем тому говорить с ним о Риксиле? На самом деле, никто не обязывался давать ему отчеты. Возможно, мальчика просто хотели запутать.

— Я знаю о том случае, много лет назад, — попытался вести разговор Пиус, — в отель приехал незнакомец и заявил, что он Патвин.

— Тебе и том, что он выдавал себя за меня, известно?

— Даже больше, потом вы встречались с ним, и он угрожал назваться настоящим Патвином.

— Все верно.

— Моему деду вы сказали, что это был Риксил, и он вам поверил.

— Но это и был Риксил, — заверил Патвин.

— А я думаю, неправда, это был Патвин, настоящий, а Риксил — это вы.

— Что? — удивился Патвин. — Ты думаешь, я Риксил?

— Да, а настоящего Патвина вы, возможно, убили. И тело в парке закопали.

— В парке? Каком? Парке отеля?

Тот не сдержал улыбки. Пиус надеялся, по крайней мере, ошеломить его знанием о зарытом теле, но к своему сожалению мальчик отметил, как спокойно Патвин выслушал обвинения.

— И почему Черазира кричала на вас здесь столько же лет назад? — немного отчаявшись, спросил Пиус.

После этих слов Патвин снова помрачнел и больше прежнего. Он стал странно заглядывать Пиусу в глаза, но к мальчику не подступало беспокойство, наоборот, он ощущал свою власть.

— Мы знаем, что у Риксила есть татуировка на правом плече, — проговорил он. — И ни одним заклинанием нельзя свести ее.

— Наверное, Хорифелд рассказал вам. Со мной он никогда особенно не говорил. Однако я тоже про нее знаю, избавься он хоть от всех своих шрамов на теле, эту метку ни удалить, ни замаскировать, чтобы проклясть его и любого пирата, связавшегося с ним. Неужели ты правда считаешь, что я Риксил?

Он снял пиджак, расстегнул рубашку и, потянув за край, оголил плечо. Пиус и Лил смотрели, но не увидели даже маленького рубца, Элберт тоже приблизился.

— Может, ты думаешь, она сползла к локтю или перебралась на другую руку? — Он стал спускать воротник и демонстрировать левое плечо.

— Но как же? — удивился Пиус (все-таки, кажется, тяжелый камень упал с его сердца). — Значит, вы…

— Патвин, да, настоящий, и мне жаль, что ты мучился подозрением. А теперь я должен рассказать тебе кое о чем, это объяснит, что ты смог узнать о событиях тех лет. Я живу со страшным бременем, ты не представляешь, насколько я виноват перед тобой и твоей семьей.

Патвин застегнул рубашку и положил руки на подлокотники кресла. Он возвращался мыслями в прошлое и повел за собой детей.

— Уезжал из "Клопа" я уже с тяжестью внутри. Я говорю про то время, когда был на два года старше тебя. Я уже знал одну страшную правду о Риксиле, которой поделился с Хорифелдом перед тем, как уехать, и вижу по вашим лицам, вы в курсе, значит, мне не придется возвращаться в тот день к расщелине в городском парке. После я еще три года жил в отеле, и мое чувство вины усиливалось тем, что молчанием я подвергал опасности Глэту. Когда Риксил принялся навязывать ей дружбу, я просил, чтобы она пожаловалась отцу, хотел, чтобы тот защитил ее, но она была такой девочкой, Пиус, смелой, гораздо смелее меня. Мне тоже запрещала рассказывать, считала, что сама справится с Риксилом. Чтобы дать себя в обиду какому-то мальчишке! Вот твоя подруга, ты ведь на год старше Пиуса? Почти ее возраста тогда, сама маленькая, невинное личико, но спуску никому не дашь. Когда Риксил с улыбкой ловил ее где-нибудь, чтобы подразнить, она ставила его на место. Эта улыбка раздражала ее, а не пугала. Зато я знал его лучше, в чем и виноват, прося сообщить господину Клопу, не объяснял про кого на самом деле нужно сообщать. Потом он неожиданно уехал. И я тоже смог, ведь мечтал сбежать на следующий день после случая возле расщелины. Через два года он вернулся, возможно, чтобы увидеть Глэту. К счастью и она уехала. Она часто говорила мне, что покинет отель, освободится от всего этого. — Он обвел пространство руками. — Это было хорошо обдуманное решение, мне известно, что она не сбегала. Молода ли она была? В "Клопе" иногда приходится принимать важные решения. И она ведь встретила твоего отца. Кроме того, разве дети защищены от серьезных мыслей? Я и в твоих глазах, Пиус, вижу особую задумчивость. Возможно, иногда ты чувствуешь незрелость, но это только доказывает, насколько ты ответственен.

Какое-то время я плавал на корабле Дунрака Клопа, двоюродного брата твоего деда. Затем долго путешествовал в пустынях на Востоке. В бескрайних песках, казалось, если не успокоение, то хотя бы забытье нашлось. Но потом я должен был вернуться в отель. Господин Клоп снова приютил меня, дав место помощника управляющего, с тех пор, как я стал директором, я старался заботиться об отеле и твоем деде. Недуг господина Клопа продолжается многие годы. Обострение произошло как раз при тех событиях десятилетней давности. Они связаны и имели ужасное последствие.

В тот день Риксил появился в отеле, очевидно, с заданием от Ордена Пяти и планом, как добиться желаемого. "Очевидно", потому что до конца я во всем не разобрался. Он не знал, что я работаю в отеле, и почему-то полагал, меня засыпало песчаной бурей, ему было дико, как можно столько времени провести в одиночестве в пустыне. Проникнуть сюда он решил, выдав себя за меня. И очень удивился, когда я спустился в холл, мы не могли не узнать друг руга. Сначала он испугался, что его выдадут, и убежал. Я хотел сообщить о нем. — Он помолчал. — Но не сделал этого сразу, а потом что-то связало мне рот, будто парализовало, как у расщелины. И он понял это. Что я не сдам его. Стал приходить и угрожать, требовал рассказать, где в отеле спрятан вход в проложенные под Грамсом тоннели. Понятия не имею, зачем они им понадобились. Я сказал, что вход в тоннели как и они сами давно утеряны, но он впадал в бешенство, предлагал выяснить, где вход, или он назовется Патвином, чтобы разыскать самостоятельно. Одним этим возвращение не ограничилось. Вскоре в отеле появилась Черазира. Это и был тот раз, когда она кричала на меня здесь в кабинете. И было бы справедливо, если бы она сама рассказала тебе все как есть. Но, похоже, ты с ней не говорил. Со дня нашего с братьями появления в отеле она знала о нас. Когда о Риксиле расходилась дурная слава, считала его чуть ли не личным врагом. Меня просто сторонилась, возможно, из-за нашей связи. Появилась она неожиданно, помню ее свирепый взгляд, нас спрашивали о Глэте, чтобы найти, где та живет, но мы не знали. Если у господина Клопа были какие-то сообщения от дочери, адреса у него точно не было, он даже не предполагал, куда она уехала. Черазира принялась допрашивать меня, знаю ли я, где мой брат, как будто я его укрывал. Потом, встав передо мной и господином Клопом, рассказала, как только что встретилась с Риксилом, и у них была схватка. Тот сбежал, но прежде успел сказать, что отравил твоих родителей. Мы не сразу поняли, о чем она, Черазира была в ярости, дословные ее слова, что мы-то не знаем, где Глэта, а вот Риксил знает, потому что прежде чем скрыться, похвалился отравлением Глэты Клоп и ее мужа. Он был в отеле, на него нахлынули воспоминания, а дочь хозяина теперь где-то умирает, и пройдут еще дни, но никто в целом мире не поможет ей, так как никто даже не знает, где она живет. Прости, что дохожу до подробностей, но хочу, чтобы ты со всей правдой до конца смог осудить меня. Тогда Черазира и стала кричать на меня. Риксил сказал ей, что виделся в отеле с братом, а я не выдал его, она ругалась, что теперь я буду виновен в смерти Глэты. Так и оказалось, Риксил же внезапно исчез, больше о нем никто не слышал. Если все-таки спросишь, думаю ли я, что он умер, то надеюсь и скорее всего. Далее мы получили письмо от Глэты, к сожалению, не могу показать его, потому что оно вместе с другими личными бумагами находится в тайнике господина Клопа. Если передать содержание, Глэта писала, что не просит у отца прощения за уезд из отеля, что он должен был понять и давно простить ее решение. Но она винилась за это письмо, проявленную слабость. Она знала, что в скором времени умрет, вместе с мужем, но у того нет родителей, и некому писать, а она не хочет покинуть мир сиротой, потому что не считала, что сиротой жила. Адреса не было, просто написано, что к похоронам все подготовлено, о тебе тоже ни строчки. Тебя старались защитить. С отелем всегда связаны какие-то испытания. Мы с братьями оказались в отеле и сделались его прошлым. Если Глэта спасалась от всего этого, прошлое все равно настигло ее. Я сижу перед тобой и сообщаю, что из-за моего молчания твоих родителей нет в живых. И господин Клоп углубился в болезнь, сейчас его в любую минуту может забрать смерть. Как было признаться во всем? Судьба и тебя притянула в отель. Вовсе не жду, что прошлое простится мне, это бремя не снять, но обещаю делать все, чтобы защитить тебя, помогать в любых твоих испытаниях, надеюсь, позволишь просто быть рядом на случай, если понадоблюсь.

Он встал и объявил, что хочет кое-что показать Пиусу, один важный зал. Лил тоже могла пойти с ними, но потом он хотел бы сказать еще несколько слов Пиусу наедине.

Из кабинета они направились к лестницам, чтобы по ним подняться на этаж ╧ 6. Лил задумывала отказаться от похода и предупредить сестру с Крочиком, но потом решила почему-то, они сами виноваты, что все пропускают. Элберт тоже хотел посмотреть зал.

На этаже ╧ 6 Патвин провел ребят по светло-желтым коридорам и остановился возле не выделяющейся на общем фоне двери. Они вошли в круглый зал, наполненный ровным светом, пол и потолок были гладкими, а стены будто изрезаны геометрическими фигурами. В центре стоял постамент из белого камня, похожий на огромный подсвечник, только вместо свечи сверху держалось что-то вроде гигантской разлитой капли.

Патвин подвел Пиуса к этому месту. "Капля" находилась на уровне груди мальчика. Подойдя ближе, он понял, на что еще она похожа. Он словно смотрел на сплющенный глаз без зрачка, который вот-вот моргнет. Размером чуть больше баскетбольного мяча, а когда Патвин предложил прикоснуться, поверхность оказалась гладкой и твердой, как стекло. Элберт с Лил в это время обходили зал, они приблизились к столу, утопленному в нише стены, на нем лежала тяжелая книга, между ее страниц была вложена какая-то ветвь. Патвин попросил Лил открыть книгу на месте закладки, а Пиуса вглядеться. Поверхность "капли" казалась прозрачной, но в то же время мутной, имеющей цвет, который никак не укладывался в голове, стоило отвести глаза, вспоминался и серый и бежевый. Пиус навис над ней и, когда Лил открыла книгу, разобрал плавающее в глубине имя.

— Написано Коэл Клоп, — произнес мальчик.

— Верно, но уже сложно увидеть, — отметил Патвин. — В книге записаны имена хозяев отеля. Каждый сам вносит его веткой ивены. Только в руках достойного претендента она словно кровоточит, и тогда можно писать, как чернилами. Зал, в котором мы находимся, зовется Адмой. — Он указал на постамент. — Если Адма — главное хранилище отеля, то этот источник — хранилище Адмы. И здесь связь с хозяином уже очень слаба. Если она оборвется, отель не сможет держаться в этом мире. Без хозяина ему нет места среди нас, так же как нам нет места в его мире, магия без людей существует в иных формах. Самое разное происходит после засыпания, всегда есть вероятность, что Адма уже не найдется. Это правда. Еще одна правда в том, что жизнь отеля в нашем мире имеет особенную значимость. Дело ведь не просто в важном центре на пересечении больших путей, любой человек, понимающий законы магии, знает, когда исчезает мирная структура, где-то этим может воспользоваться Хаос. Поэтому дело твоих предков очень важно, оно контролирует большой источник силы. Об этих серьезных вещах не все задумываются, и не каждый расскажет, но ты должен их знать. Ведь и твоим годам, как мы говорили, не чужда ответственность. Отель притянул тебя, возможно, ему понадобится твоя помощь. Пока неизвестная. Не стану добавлять что-то к вышесказанному. Только сделаю тебе подарок.

Отведя Пиуса в сторону, Патвин достал из кармана блестящую вещицу. В руке мальчика оказался круглый амулет на тонкой цепочке.

— В нем спрятана записка, обращенная ко мне, — сказал Патвин. — Этот амулет с запиской подарила твоя мама на прощание, когда я уезжал. Она единственная знала, что я покину отель вслед за Риксилом. Открой, можешь прочитать.

Две половинки со щелчком раскрылись, и мальчик вынул сложенную в несколько раз крохотную записку. "Удачи тебе, Пат, в поисках. Возможно, когда-нибудь ты вернешься в отель, ты знаешь, меня здесь не будет, тогда прошу, позаботься об отце, он иногда нуждается в совете доброго сердца, вероятно, не имеющегося у меня, но которое, не смотря на твои терзания, поверь, бьется в тебе".

— Понимаешь, почему я сказал, что должен был вернуться? — произнес Патвин. — Твоя мама возлагала на меня надежды, которых, к сожалению, я не заслуживаю. Что касается амулета, я давно должен был отдать его тебе, но для этого требовался разговор. Который наконец-то произошел, теперь ты знаешь, как умерли родители.

— Да, — отозвался Пиус, — их убил Риксил.

Джозиз с Крочиком дождались друзей. Сначала они пошутили, что Черазира уже по всему отелю ищет поддельного Патвина, чтобы открутить тому уши, но потом признались, что догадались о серьезном разговоре, на который нарвались друзья. Вместе они допоздна обсуждали его. Услышанным делилась в основном Лилил, и Пиус был рад, что она находилась рядом, ему казалось, ни на какие объяснения он сегодня уже не способен. На этот раз возвращение в прошлое было самым тяжелым за все время пребывания в отеле. Многое прояснилось, но стало совсем не проще.

Глава 17 — Молийские гонки

В заснеженном парке "Клопа" царила восторженная атмосфера. Ей можно было удивиться, ведь при первой волне родственников Пиуса ощущалось такое давление, словно в скором времени неминуемо разразятся скандалы. Клопы действительно пребывали в ажиотаже, но теперь, похоже, заняли выжидательные позиции, потому что хотя состояние здоровья Коэла Клопа оценивалось как тяжелое, тот все еще держался. Врачи разводили руками, не прибавляя ему шансов. Родственникам объяснили, пока связь отеля с хозяином не исчерпает последнее, Адма будет под замком, так как попытки заявить о правах могут обернуться весьма неблагоприятно, то есть с летальным для претендентов исходом. Конечно, коридоры не освободились от их назойливой компании. Зато в парке было замечательно, в морозном воздухе не пахло интригами, и именно здесь верилось, что уже ожидаются новогодние праздники, которые наполнят отель торжественным настроением и заставят забыть даже самое мрачное.

Пиус утаптывал снег вокруг скамеек, поглядывая на играющих в снежки детей. На полянке они устроили настоящее сражение. Молодой мужчина с парой малышей выступали против отряда раскрасневшихся ребят с растрепанными шарфами. У мужчины тоже было красное лицо, а его шапка съехала набок и обсыпалась снегом. После каждого обхода скамейки Пиуса так и подталкивало присоединиться. Но было неловко, ведь он никого из них не знал. К счастью, вскоре появилась Лил, она тоже никого не знала, но, заметив играющих, помчалась вперед, снимая на бегу варежки. Она стала лепить снежки и обкидывать и детей, и молодого мужчину, и Пиуса. Тогда и тот включился в игру, потом показалась Джозиз, вышедшая в парк с сестрой, через некоторое время образовалось две команды. К мужчине с малышами присоединилась Лил и еще какой-то мальчик, а Джозиз с Пиусом объединились с остальными ребятами. Каждая команда устроила баррикаду и запаслась горами снежков. Бой велся до последних сил, а когда все развалились на снегу, мужчина предложил построить снеговика. Лил восхитилась, только настояла, чтобы каждая команда строила своего для сравнения. Все принялись катать большие комья снега. Возникло предложение сходить в ресторан за морковью для носов, но Пиус сказал, что в столовой для обслуживающего персонала попросит Лирудж прислать по лифту. Лил заявила, нечестно Пиусу бегать за морковью для обеих команд, так как он естественно выберет лучшую, поэтому она помчалась следом. Вернулись они с корзиной в руках, а еще Лил отдельно несла огромную морковину. Не разобравшись, скольких именно снеговиков они лепят, Лирудж прислала целую корзину овощей и фруктов. С таким набором "лицу" можно было придать самые разные черты. Джозиз, пока они бегали, принесла от Роя два небольших ведерка, которые они водрузили на головы снеговикам. Все расхаживали вокруг, грызя морковь и оценивая работу. Кто победил, понять было сложно, пытались определить по высоте, но, кажется, те были одного роста, присматривались, какой красивее, но чаще звучало: злобные, уродливые, хоть странные, но точно не красивые. Тогда Лил решила проверить, чей прочнее. Каждая команда начала забрасывать снеговик противника снежками. Сил не было, поэтому те никак не разваливались. И так остались стоять в парке, когда участники состязания отправились в отель отдыхать.

Самые сильные, то есть ребятня, разбрелись по углам со своими делами, а Пиус с сестрами Прелтит и взрослый незнакомец добрались до общего зала. Сбросив верхнюю одежду, они раскинулись на мягкой мебели и, не отрывая голов от уютных спинок, стали обсуждать разные пустяки, затем познакомились. Мужчину звали Брэлни Завлок, он и его жена Авена Клоп остановились в отеле "непонятно, как надолго". Среди игравших в парке детей ни один не был их собственным, как вначале предположили ребята, Брэлни просто ответил, что они с женой не могут иметь детей. В "Клоп" пара приехала из любопытства, ради многочисленных Клопов, собравшихся в одном месте. Ну и на сам прославленный отель посмотреть. Чуть позже в ресторане ребята познакомились и с Авеной, она была худенькой и намного ниже супруга, правда, еще из-за самого очень высокого Брэлни. Появилась она в светлом шерстяном платье, похожем на большую рубашку, с длинными распущенными волосами медового цвета. Оба супруга ребятам приглянулись, и Пиус смог порадоваться, обнаружив их среди родственников.

Он старался подержать приятное чувство, и как раз выходил с друзьями из ресторана, когда его позвал один из братьев-близнецов. Пиус подошел к стойке регистрации, и то ли Рэни, то ли Клайвель протянул ему темный, почти черный конверт из твердой бумаги.

— Этот конверт, господин Клоп, я только что нашел среди писем, оставленных для постояльцев. Если посмотрите, с другой стороны указано ваше имя, ни я, ни Клайвель не откладывали для вас писем. Кроме того, бумага редкая, ее обычно используем мы, точнее, наш отель предоставляет такие конверты постояльцам, если те хотят отправить важное сообщение отсюда. Делаю предположение, что сам отель прислал вам это письмо.

Конверт был крепко запечатан, в номере ребята потрудились, чтобы вскрыть его. Пиус вынул толстую цветную брошюру, старую и сильно затертую; прежде чем прочитать вслух, он постарался точнее разобрать.

— Что там? — не утерпела Лил.

— Какое-то приглашение, — неуверенно произнес мальчик.

— Приглашение?! — воскликнула она и вырвала брошюру у него из рук.

— Здесь еще кое-что, — сказал Пиус, извлекая из конверта тонкую деревянную дощечку.

На ней с обеих сторон было начерчено по три знака. Ребята сразу поняли, что это за знаки. Немало подобных им доводилось встречать в тоннелях под Грамсом.

— Та-ак! — Лил оценила дощечку и обратилась к брошюре. — "Молийские гонки", "Международное соревнование", "Западный Пашехон с объятьями ждет участников и гостей", "Все Заявочные талоны принимаются до наступления нового года", "Добро пожаловать". — Потом она быстро пролистала брошюру. — Здесь все в каких-то странных иероглифах, больше ничего не прочесть.

Однако затертые страницы были полны картинок, по которым угадывалось, что вся бумага истрачена на рекламу, очевидно, достопримечательностей Западного Пашехона. И в основном связанных с пенящимся напитком в огромных кружках, с тем, как его варят и в каких заведениях подают. Несмотря на плачевное состояние картинок, можно было изумиться необычно живой полиграфии. В одном месте из брошюры выпал листок бумаги, ребята уставились на него. Чуть больше визитной карточки, плотный, бледно-розовый, с красивыми узорами; наверху аккуратным курсивом было написано: "Заявочный талон", а посередине тем же курсивом крупнее: "Отель "Клоп"".

К намечающемуся приключению ребята решили основательно подготовиться. Вообще-то очередное опасное путешествие по тоннелям их не привлекало, но ведь теперь они не поедут вслепую, им заранее известны три знака. Казалось очевидным, что с двух сторон дощечки указан путь туда и обратно. Другое дело, что их могло ждать в Западном Пашехоне, слово "гонки", допустим, могло означать, кто быстрей выпьет бочонок пива или быстрей его сварит. Ребята рассудили, не придется же им в прямом смысле гнаться за кем-то, они не умеют ездить ни на каком виде транспорта, да и транспорта у них никакого нет (разумеется, в опустошении бочонков пива или его варке они разбирались не лучше).

— Может, это просто какая-то лотерея, — предположил Пиус, когда они обсуждали поездку в полном составе с Крочиком и Элбертом. — У нас Заявочный талон, мы бросаем его к остальным и участвуем в розыгрыше.

— А гонками, например, называются некие тараканьи бега с номерами, — развивал идею Крочик. — И талонам тоже приписываются номера.

— Лотерея меня вполне устраивает, — сказала Джозиз. — Но если будут тараканьи бега, надеюсь, нам не придется разыскивать собственного таракана, пусть уж присваиваются номера.

— Так ведь это интересно! — возразила Лил. — Если эти гонки из мира "Клопа", представляете, какие там "тараканы"? Возможно, для участия нам понадобится какой-нибудь куроящер.

— Что еще за куроящеры? — отозвалась Джозиз.

— Ну, например, курицы с лапами ящериц, они кудахчут, клюют зерна, а бегают, как ящерицы.

— Придумаешь!

— И хвосты у них ящериц.

— Может, как у петухов, — предположил Пиус, — яркие длинные перья.

— Это самец, ящеропетух.

Пиус и Лилил рассмеялись, а Крочик заявил, что и на десять метров к таким не приблизится. Элберт заметил, что он-то точно не приблизится, если только друзья не привезут один экземпляр в отель, те пообещали, по крайней мере, подробно обо всем докладывать.

После обсуждений, вооружившись ведрами и губками, они отправились отмывать вагон, в котором неизвестно сколько времени предстояло провести.

Пока Пиус, Джозиз и Крочик боролись с грязью внутри, Лил с ведром воды забралась на крышу. Вскоре оттуда раздался восторженный возглас:

— Мы не должны были ехать в темноте!

— Что ты имеешь в виду? — крикнула ей сестра, прекратив работу, она как раз обнаружила, что у обивки сидений приятные цвета — персиковый с малиновым.

— Я нашла игис, он вставлен в крышу, просто забрызган грязью.

Из-за новости дорога показалась милей.

Светящийся камень выступал прямо из обшивки ничем не прикрытый, поэтому Лил захотела провести давно задуманный эксперимент. Рядом с домиком Роя она уже нашла песочницу и под слоем снега апаровый порошок. Принести его сюда и посыпать на игис, не находящийся под стеклом, казалось ей лучшей идеей, но друзья настрого запретили так поступать; неизвестно, как камень точно поведет себя, если похолодеет, вдруг изменит и свечение, даже погаснет. Лил не настаивала, ей и самой хотелось увидеть, что там в темных участках тоннелей, она лишь намекнула, что вместо игиса в случае чего они могли бы использовать фонарики. Тогда ее сестра предложила на фонарики апаровый порошок и сыпать. Этот разговор Крочик с Пиусом направили в другое русло, чем гордились. Лил же успокоила себя, что позже в пещере на стене найдет подходящий камень, до которого достанет стремянка.

Закончив с приготовлениями — должный вид вагона пришел к симпатичному, — ребята разложили по рюкзакам провизию, оделись потеплее и с утра пораньше заняли свои места. Сиденья были двойными, пассажиров немного, и каждому досталось по удобному диванчику. Знаки в тоннелях не повторялись, поэтому для дороги от отеля могла подойти лишь одна сторона дощечки. Нужный знак стоял первым, это подтверждало, что вагон куда-нибудь да отправится.

— Лил, не перепутай, пожалуйста, — крикнула Джозиз сестре, поднявшейся по винтовой лестнице.

Девочка нажала на кнопку и заняла свое сиденье. Вагон тронулся. Ребята помахали спустившемуся проводить их Элберту.

— Ну, полагаю, вы ничего не забыли, — произнесла Лил, — на полпути повернуть не получится. Джоз, надеюсь, ты не забыла свои десять расчесок, а то как западнопошехонцы обойдутся без твоих шелковых кудрей?

Они въехали в тоннель, игис осветил его, в темных участках, как и предполагалось, находились развилки. Вагон то проезжал мимо арок, то сворачивал в них. На стенах иногда встречались возможные указатели, на самом деле представлявшие непонятные рисунки.

До первого переправочного пункта ребята добирались довольно долго, но дальше проехали еще большее расстояние, а вагон разогнался, и стало ясно, что Западный Пашехон не близок от Грамса. Часть пути было жарко, и приходилось снимать верхнюю одежду. На последнем участке даже встретились два бурлящих грязевых озера, и вагон обдало паром. Когда тот затормозил, достигнув конечного пункта пребывания, все отметили, что путешествовать в конкретное место куда интересней, чем просто блуждать по тоннелям… и убедились, что на табличке с кнопками есть знак, чтобы отправиться в обратный путь.

Пещера, в которую они прибыли, отличалась от других: под "Клопом" и обсерваторией. Первое — это тусклостью, если это место и освещал игис, то камни покрывал такой слой пыли, что их расположение даже не определялось. Прямо от рельсов вниз спускалась на всю ширину пещеры лестница. Местами разрушенная, на ней лежали каменные глыбы, словно когда-то давно здесь обваливался потолок. В пещере ощущалось особое по сравнению с остальными местами тоннелей запустение.

Ребята спустились по ступенькам и подошли к двум металлическим каркасам, уходящим наверх в темноту, между которыми в окружении разбросанных камней стоял лифт с поднимающимся ограждением для пассажиров. На каркасе ребята нашли небольшой короб с кольцом. Никакой панели управления или рычага не было, и оставалось только потянуть за кольцо. Вытянулся металлический шнурок, послышалась работа шестеренок, затем кольцо вернулось на прежнее место, а лифт поехал наверх.

— Надеюсь, эта поездка не опасней той, которую мы пережили в тоннелях, — высказала опасение Джозиз, наблюдая изнутри за конструкцией.

Лифт поднимался достаточно резво, и когда остановился, задел кусок какой-то арматуры, отчего крыша помялась. Здесь словно произошел взрыв, каркасы в нескольких местах были разбиты, на такой же короб с кольцом пришлось одно из основных разрушений (им будто играло в футбол стадо слонов, металлический шнурок безнадежно болтался). Но ребят хотя бы довезли до самого верха, с другой стороны лифта, то есть напротив, где они заходили, открывался коридор. Все освещение создавали тоненькие полоски света из щелей в потолке.

Решив позже подумать, как будут спускаться, они вышли. В конце коридора из стены выступал точь-в-точь корабельный руль, пришлось сделать несколько оборотов: справа и слева открывались потайные проходы, благодаря двум легко отъезжающим каменным блокам. Ребята выбрались из коридора и обнаружили помещение полуразрушенного здания. Непонятно, какие функции то выполняло в прошлом, возможно, административные, но зал был чем-то вроде галереи. Проходы вывели прямо в просторную клумбу с толстым трухлявым пнем в центре, наверное, некогда бывшим раскидистым деревом. Между проходами на стене висела голова горгульи с отколотым носом. Как и руль с другой стороны, ее можно было поворачивать, чтобы двигать каменные глыбы, и дети на всякий случай вернули их на места.

Выбравшись из здания, они оказались перед широким безлюдным полем под ослепительно ясным небом; вдоль всего горизонта вдалеке тянулась горная цепь, а впереди, за полем, виднелись признаки цивилизации: невысокий забор из булыжников и светлые домики за ним. Похоже, здесь была окраина деревни, миновав поле с тонким слоем снега, ребята направились вдоль забора в ту сторону, где, по их мнению, дома плотнее прижимались друг к другу.

Погода для зимы стаяла чудесная, идти было легко, особенно на свежем воздухе после долгой поездки под землей. В скором времени послышались голоса, ребята приближались к людному месту. Юркнув между домами, они вышли на заполненную народом площадь, сюда приводила широкая дорога, над ней где-то там, дальше, возвышался большой плакат. Ребята немного покружили по площади, везде были разбросаны палатки, скапливающие толпы людей, а в стороне на установленной сцене кто-то грусто-весело напевал. Потом они прогулялись вдоль дороги, и, минуя открытые для посетителей заведения и разномастный народ часто в довольно странных зимних нарядах, добрались до плаката. "Добро пожаловать в Западный Пашехон" — просто гласило название с другой стороны. Дальше, кажется, необъятное пространство вокруг заполняли однотипные домики. Вся здешняя архитектура не пестрила выдумками и легко узнавалась по картинкам из брошюры.

— Приличная деревенька, — произнес Пиус. — Выясним на площади, что от нас требуется?

Они зашагали обратно. День становился теплее, народ двигался, свесив верхнюю одежду на плечи. Дети тоже расстегнулись и сняли шапки. Джозиз достала из рюкзака щетку-расческу и принялась разглаживать волосы, чем доставила удовольствие сестре.

— Извините, — задержал Крочик строгим голосом шагающего очень крупного с огромным животом мужчину в длинном темно-фиолетовом пальто. — На вывесках заведений ведь нарисовано пиво? Здесь что, только оно продается?

— Пиво? Нарисовано? Продается? — возмутился мужчина, выпучив глаза, ребята даже отступили на шаг. — И задали вы только два вопроса, а сколько невежества! Разумеется, пиво, где же вы, по-вашему? Во-вторых, говоря о наивысшем даре. — Он сложил ладони вместе. — Уж, наверное, не нарисовано, а изображено. Не продается, а разливается за монету. Наконец, что еще за ваше "только"? Пашехон — исполненная мечта, Пашехонское пиво — лучшее пиво на свете. Не существует ничего нежнее и нужнее. Пашехонским пивом лечат язвы, его прописывают больным, втирают в спину, в голову, используют для чистки серебра, да что там, оно лучше любого отбеливателя, им выводят ржавчину, на его основе создают… чего только не создают, еще от него сходят бородавки, улучшается цвет лица, от пашехонского пива невозможно пополнеть!

Ребята оглядели его подобревшее от описаний лицо. Им хотелось спросить, прозреет ли слепой, если накапать в глаза пашехонского пива, но Крочик просто изрек:

— Вы большой ценитель.

— Да я только его и пью!

— Но все эти люди разве приехали не из-за соревнования?

— А, это развлечение? Ну, многим по душе. Если приехал на ярмарку пива, отчего же не заглянуть? Молийские гонки и придуманы на потеху гостям. Да что мы тут стоим болтаем? Пойдемте, вон отличное заведение с превосходным сортом пашехонского пива. Я угощаю, раз впервые здесь.

— Нас, наверное, не пустят, — удивился Крочик, — мы ведь дети.

— Дети? Скажите! Что, интересно, детям делать в Западном Пашехоне?

— А разве по нам не видно, что мы дети?

Друзья посмотрели друг на друга, не состарились ли они за этот долгий разговор.

— Извините, конечно, я не знаток, но зато общеизвестно, что в Западном Пашехоне детей не бывает. В деревне живут одни пивовары, и не семьи заводят, а пиво варят. А из приезжих, кто додумается детей тащить? Вот только если вы как раз не знали, куда едите, и взяли их с собой… — Он попытался заглянуть им за спины. — А вообще пашехонское пиво даже младенцам дают, чтобы зубы не резались.

Потом он стал перечислять сорта пива, объясняя, какое для чего лучше использовать в хозяйстве. Ребята же отходили назад, пока постепенно не растворились в толпе. Где-то позади голос мужчина продолжал звучать для новых слушателей (в самом деле, не стоял же тот посреди дороги, рассуждая сам с собой).

Вернувшись на площадь, они принялись искать какие-нибудь обозначения Молийских гонок, спрашивать у кого-то больше не хотелось. Они последили за очередью к одной из палаток, где за столиком всех ждал разговор с молодым парнем в вязаной кепке с ушами. В чьих-то руках дети заметили бледно-розовый листок, похожий на их Заявочный талон, и присоединились.

В очереди слышалась иностранная речь, и, похоже, целые группы стояли с единственным Заявочным талоном. Вдоль них то в одном направлении, то в другом разгуливал высокий господин в черной шляпе, напоминающей те, из которых достают белых кроликов, только какой-то помятой. Лицо у него было приятное улыбчивое, как у конферансье. Уже несколько раз дети поймали вид могучих зубов.

— Вы, видимо, разбираетесь в Молийских гонках, — на очередном пробеге подозвала его Джозиз, — скажите, эти Заявочные талоны будут участвовать в какой-то лотерее?

— Некоторые будут отобраны специальным комитетом, а остальные, совершенно верно, примут участие в розыгрыше, — радостно объяснил высокий господин, подлетев к ребятам (теперь его улыбка, сосредоточившись на ком-то, кажется, зашкаливала по уровню улыбчивости). — Разрешите представиться, Роки Бобкин. Очень рад, вы, верно, впервые пробуетесь. Можно взглянуть на ваш Заявочный талон?

Пиус держал его в руке, чем привлек любопытство Роки Бобкина.

— Невероятно! — воскликнул тот, взяв талон. — Вы присланы от отеля "Клоп"? Давно не было участников от знаменитого отеля. Уверен, у вас не будет проблем с вашей заявкой. — Он выглядел совершенно счастливым, зато окружающие, не замечая разницу языков, недобро покосились в их сторону. — Видите ли, мы стараемся не ставить часто претендентами одни и те же организации, поэтому выбираем новые имена и тех, кто давно не становился участником. Еще добавляем случайные заявки. Таков наш принцип. От отеля на моем веку не было заявок, и я бы на вашем месте смело рассчитывал на удачу. Прошу вас.

Он указал на молодого человека за столиком, потому что подошла их очередь.

— Ваш талон, — не разделяя доброжелательности Роки Бобкина, механически, вяло и одновременно требовательно произнес парень, с него обильно стекал пот.

Заявочный талон по-прежнему находился в руках Роки Бобкина, который не сразу сообразил, но потом вернул его Пиусу. Молодой человек принялся нагружать полученный листок печатями, затем взял ручку и посмотрел на Пиуса.

— Назовите, пожалуйста, имена участников, — попросил он тем же механическим голосом, — а так же имя и породу дракона.

— Кого? — вырвалось у мальчика.

— Имя и породу дракона, а так же имена тех, кто полетит на нем.

Ребята уставились на молодого человека.

— Но у нас нет дракона, — выговорил Пиус.

— Как нет дракона, а зачем вы собрались участвовать в Молийских гонках? Или лучше спросить на чем?

— Будь вежливее, Клак, — вмешался Роки Бобкин, — это участники от отеля "Клоп".

— А-а, — протянул парень. — И что, им не нужен дракон?

— Будет у них дракон. Что не ясно? Ведь будет у вас дракон? — с надеждой спросил он детей.

— Да, конечно, — безжизненным голосом произнес Пиус.

— Пойдемте-ка, — сказал Роки Бобкин, уводя детей от палатки, — успеете еще заявку подать. До Нового года успеется. А пока вас, вижу, следует ввести в курс дела. Участвовать вы участвуете, а вот в чем — не знаете. Но не смущайтесь, бывает и наоборот, приедут, привезут по три-четыре дракона, чтобы подгадать, какой ко дню гонок в лучшей форме окажется, а заявка не пройдет. Коли дорога на гонки обеспечена, дракона с парой пилотов найдете. Я вас сейчас по нашему знаменитому заводу проведу — сразу во все включитесь.

— Где мы достанем дракона? — шепотом спросила друзей Лил, когда их провожатый ушел немного вперед; они двигались по мощенной дороге, удаляясь от площади.

— Понятия не имею, — ответил Пиус. — Нужно будет что-нибудь придумать.

— Вот и куроящеры, — сказал Крочик.

— Господин Бобкин, скажите, а драконы — это такие?.. — хотела уточнить свои представления Лил, но тут они свернули за угол дома, их глазам открылись просторные ухоженные поля с длинными амбарами, и на полях…

— Это вот такие, — указывая вперед, обхватил воздух руками Роки Бобкин, — огромные летающие змеи.

По полю рассредоточились несколько чешуйчатых громадин, они спокойно бродили среди людей, которые помещались у них под брюхом. Иногда драконы отрывались от земли, расправив крылья, и перелетали друг через друга. Парочка сидела на крыше амбара, сложив колесом шеи, и дремала, разомлевшими мордами напоминая обычных голубей.

— На нашем заводе занимаются разведением, но помимо этого здесь держат своих питомцев хозяева, которым по разной причине условия не позволяют находиться рядом, — начал экскурсию по заводу Роки Бобкин. — Например, этот дракон. — Он указал на активного темно-зеленого дракона на поле. — Его хозяин знаменитый воин, питомец живет с ним в особняке, но ведь знаменитым воинам не пристало сидеть дома. Он постоянно в разъездах, знаете, вечеринки у богатых друзей, съемки в рекламе, ну, и подвиги, конечно. — Он осторожно захихикал, прикрывая рот ладонью (ему лучше было улыбаться, это был его конек, а вот смеяться ему не совсем шло). — Приходится оставлять питомца у нас. Дракон, надо признать, с характером, но здесь ему нравится, хозяина он не сильно привечает, все время норовит спалить при встрече. Что там дальше, видите те амбары? Они выделены для участников соревнования. После Нового года в них поселятся драконы, и мы будем ухаживать за ними вплоть до дня гонок. Там найдется прекрасное место и для вашего. О, вы обязательно станете участниками. И раз так, я поделюсь информацией, которая до составления полного списка обычно не разглашается. Просто удивительное совпадение! Вы появились именно в этом году, но ведь в этом году разыгрывается… — Он долго смотрел по сторонам, но вокруг и на пятьдесят метров никого не было. — Шкатулка Дезрика!

— Как? — удивились ребята.

— Вот именно? Как такое возможно?

В самом деле, подумал Пиус, как возможно, что этот высокий господин знает об их поисках? Иначе что он считал удивительным совпадением?

— И Дезрик сам создал ее? Эту шкатулку? — спросила Лил, откинув те же мысли.

— Но кто бы еще создавал все его замечательные шкатулки? А в наших руках тот самый, носящий его имя, знаменитый артефакт, который то терялся, то находился, снова терялся, а теперь попал в руки организаторам Молийских гонок, и мы имеем честь вручить его в качестве главного приза. Вот и вы поборетесь.

— Когда же Дезрик создал эти свои шкатулки? — поинтересовался Пиус. — После того, как закончил карьеру в автогонках?

— Не совсем пойму, — растерялся господин Бобкин.

— Дезрик Жаброз?

— Жаброз?! — зашелся он хихиканьем, прикрывая рот (нет, это было не его). — Ой, ну вы объявили! Дезрик Жаброз создатель нашей шкатулки! Нет, я говорю о той самой, Шкатулке Дезрика, Дезрика Клопа.

Западный Пашехон умел удивлять гостей.

На небе не было ни облачка, когда ребята зашагали по дороге от деревни в том направлении, куда указал Роки Бобкин. На вопрос, где бы они могли присмотреть дракона, он предложил несколько прекрасных пород с завода, которые стоили какие-то невероятные деньги, а еще сказал, что недалеко от деревни есть подходящий рынок. На него ребята сразу и собрались, чтобы наедине обсудить свои дела. Правда, для настоящего уединения по дороге в разном направлении шагало слишком много народу.

— Шкатулка Дезрика, — не переставала повторять Лил. — Дезрика Клопа. А мы с Джозиз установили переписку с каким-то автогонщиком. Нет, может, прекрасным автогонщиком.

— Он уже почти пригласил нас в свой замок, — сообщила для мальчиков Джозиз.

— Да, таких преданных фанаток у него точно не было.

— Но почему в отеле не знают про твоего знаменитого предка? — спросил Крочик. — Из всех Дезриков выдали только этого.

— Я спрашивал не у всех, — признался Пиус. — Теперь точно знаю, к кому обратиться.

— Правильно, он-то всех Клопов знает, — сказала Лил.

— Почему я сразу не сообразил наведаться в библиотеку?

— Со шкатулкой приобретается смысл, — сказала Джозиз, — и понятно, почему нам сказали про хорошие перспективы на участие, между прочим, если Пиус хочет сохранить наш приезд в тайне, нужно запретить организаторам разглашать название отеля. Но шутка ли участвовать в таких гонках? Соберутся соперники со всего мира, и каковы наши шансы?

— Наверное, никаких, — изрек Крочик, — нужно придумать, как по-другому стащить шкатулку.

— Вариант предусмотрим, — согласилась Лил. — Но разве вам не хочется посостязаться? Не могу поверить, мы идем на рынок выбирать дракона!

— Лично я к этим чудовищам приближаться не собираюсь.

— Опять ты за свое, Крочик. Ты ведь видел, какие они смирные.

И это было правдой, даже дракон, которого охарактеризовали, как с характером, на самом деле, вел себя на поле очень прилично, по сравнению с тем, что мог бы вытворять огнедышащий монстр. Удивляющимся, почему драконы ведут себя как стадо лошадей на пастбище, Роки Бобкин объяснил, что об их свирепости наговорено, к тому же это ручные драконы, и назвалась еще причина, посчитавшаяся ребятами основной. Кольцо гор вокруг деревни являлось местом обитания диких драконов, которых боятся "одомашненные".

Впереди показались большие ворота рынка. За ними было полно людей, почти как на площади. Вообще, ценитель пива, встретившийся ребятам, ввел тех в заблуждение. Возможно, Западный Пашехон и славился пивом, но им интерес к деревне не ограничивался, об этом говорил ажиотаж вокруг соревнования, завод, а теперь еще рынок.

Первым за воротами ребят встретил один захудалый серый дракон. Если без хвоста, размером он был со среднего слона. Считался очень маленьким, да и красавцем не был: брови хмурились, а нижняя челюсть выступала вперед и заходила на верхнюю, создавая впечатление, словно дракон на что-то сердито обижается. Отметив, что бывают такие экземпляры, ребята стали продвигаться вглубь. Рассматривая драконов, они не находили слов восхищения, Крочик в это время искал доводы, чтобы двигаться быстрее и не задерживаться по полчаса у каждого. Глаза детей цеплялись и за блестящую чешую, и окраску — от золотой до ярко-красной, и великолепные крылья, которые расправлялись хозяевами по первому требованию, чтобы продемонстрировать красоту и размах. Сами питомцы заметно радовались крутиться перед покупателями и сородичами, бросая на всех гипнотизирующие взгляды. Когда специальные багры поглаживали длинные шеи, их морды довольно вытягивались. Размеры драконов поражали, иногда здесь встречались настоящие гиганты, наверное, такие, как на заводе, а, возможно, даже больше. Им не составило бы труда раздавить подвернувшегося под лапу человека, не зря драконы были прилежно послушны.

Ребята начали прицениваться и обнаружили проблему. Денег-то у них не было совсем, хотя когда шли выбирать дракона, почему-то не пропадала уверенность, что средства образуются сами собой. Теперь они озадачились.

Проведя в Западном Пашехоне весь день, друзья съели запас провизии и с мыслями, где бы достать денег, побрели назад к полуразрушенному зданию. Они повернули голову горгульи и скрылись в потайном проходе.

Тут дети вспомнили об одной неприятности. Из-за событий в деревне у них вылетело из головы, что короб с кольцом, заводившие механизм лифта, были разбиты. Крочик сказал предоставить это ему, взобрался на каркас и, хотя устал не меньше, чем остальные, принялся ловко спускаться вниз. Добравшись до земли, мальчик дернул за кольцо, и заработавший лифт привез друзей. Хоть это устроилось, рассевшись по местам в вагоне, ребята тронулись в обратный путь.

На этот раз дорога показалась чуть менее долгой. По ощущениям самым длинным был последний участок. Как и при первом путешествии, вагон выехал в пещеру под отелем из левого тоннеля, но раз здесь пролегала единственная железнодорожная полоса, неудивительно, что вагоны, блуждая по лабиринтам, двигались в одном направлении. Знаки, найденные в конверте, не подвели, по крайней мере, ребята отправились в поездку и вернулись целыми.

Глава 18 — Ремни безопасности обязательны

Пиус с сестрами Прелтит не единственные в эти предпраздничные дни оказались в библиотеке Восточной башни. Молодая девушка с длинными черными волосами, обвешенная бусами и амулетами, сидела за столом над несколькими книгами. Ее можно было принять за колдунью или скорее известную рок-звезду, раз ее подняли на "Башни". Родственницей Пиуса она, кажется, не была. Впрочем, ничего удивительного, если бы даже одна из постоялиц рискнула вступить на лестницы отеля и одолела проход по темным коридорам (коридоры уже окончательно вернули себе статус "темных"). Ребята не отвлекали ее, та тоже к ним не обращалась, каждый занимался своим делом в это тихое время.

Для начала друзья попытались без Хорифелда отыскать информацию о выдающемся, если правильно понималось, Клопе. Найдя книги, связанные с отелем, они стали просматривать знаменитых личностей, но не успели еще углубиться, как люк в потолке открылся и на лестнице появился библиотекарь в своем любимом халате и ночном колпаке. Он покосился сквозь прутья решетки на девушку с черными волосами, а потом замахал детям рукой, чтобы те поднимались.

В комнате Хорифелда, как и в прошлый раз, царила показательная чистота (уж не могли здесь всегда ожидать гостей).

— Хотите чаю? — предложил тот, и никто не отказался.

Он подошел и включил электрическую плитку, а потом занялся чайником.

— Это особый сорт, который проясняет голову, я собираю его раз в год и сушу на подоконнике, запас небольшой, но теперь я как-то нечасто забочусь о ясной голове.

Последние слова ребята пропустили мимо ушей, чтобы не засмеяться.

— Я хотела вернуть вам заклинание "преступные намерения", — сказала Джозиз, доставая сложенный листок.

— Вот как? Прекрасно, надеюсь, в чем-нибудь пригодилось. Положи, пожалуйста, на стол рядом с той большой книгой.

Джозиз подошла к открытой книге на наклонной столешнице. Девочка решила умолчать, что теперь заклинание может работать неточно, то есть вместо розового и голубого выдавать все цвета радуги.

— Вам, наверное, интересно, что это за книга, — произнес Хорифелд (удивление ребят он не заметил, потому что, отвернувшись от них, заваривал чай; похоже, ему не терпелось рассказать о книге, и, прежде чем гости поднялись, та могла не случайно попасть на стол). — Это очень редкий фолиант, весь посвященный нахопалам. Вы, разумеется, не можете знать, кто такие нахопалы. Это, в общем-то, животные, похожие на бегемотов или носорогов, только без рога. Изображений их не существует, описания тоже невесть какие. Но среди волшебных животных они занимают самый высокий ранг. Считается, что в одной их слезинке (иногда реснице — зависит от источника) больше волшебства, чем способен удержать могущественнейший маг. Однако животное настолько скрытно, что исследование не представляется возможным. Даже знать о нем дано не каждому, и теперь вы избранные. В этом фолианте собраны все мифы за всю человеческую историю, где хоть вскользь упомянуто о нахопалах.

Заманивающему тону библиотекаря стоило дать высокую оценку, но практически воображаемые нахопалы ребят сейчас совсем не интересовали. Реальные драконы, к примеру, их волновали куда больше, или же один реальный дракон, который требовался для участия в гонках. Скорее всего, те тоже считались волшебными животными, но речь о них никто не заводил. Хорифелд безусловно читал о драконах и мог много знать, но вряд ли бывал на рынке в Западном Пашехоне и сейчас со своими нахопалами выглядел довольно несерьезно. Вместо этого ребята постарались перейти на другую важную для них тему.

— Так вот кого вы искали в книгах об отеле, — проговорил Хорифелд, когда они спросили, знает ли он о Дезрике Клопе и его знаменитой шкатулке (оставалось гадать, как он с лестницы разглядел, что за книги были разложены на столах).

Вопросов вроде: "зачем вам понадобилось знать об этом?" библиотекарь не задавал — по мнению ребят, определенно лучшая из его черт. Еще все заметили, с каким удовольствием он приготовился рассказать о Дезрике, будто весь день именно этого и ждал. И, конечно, кто поведал бы больше об этой личности? После того, как ребята получили по чашке чая и расселись на знакомом сундуке с тремя тонкими подушками, последовала история о Шкатулке Дезрика.

В своей мастерской в отеле Дезрик создавал удивительные произведения искусства. Это были тонкой работы шкатулки с потайными отделениями и сложными механизмами внутри. Они подолгу исполняли музыкальные произведения, иногда открывались необычным образом, например, подобно раскрывающемуся цветочному бутону, а в другой раз навечно запирались при неправильном обращении. Но однажды он придумал отличное от всех изделие. Не наполняя его замысловатыми устройствами, а вырезав самую обычную шкатулку, он с помощью отеля, которым владели его предки, попытался сотворить особенную жизнь. Он не имел опыта обращения с магией, но хотел, чтобы шкатулка защищала от темных сил, и это бы стало подарком для его невесты, которая боялась мира своего возлюбленного. И могущественные колдуны тех лет действительно признавали шкатулку живой. Прошло столетие, Дезрик с супругой уже умерли, а для подарка выделили отдельный зал, тогда произошло знаменитое в истории отеля событие, слишком далекое, чтобы о нем помнили, но сохранившееся в записях. В отеле по какому-то случаю пировали, и развеселившиеся гости, бродя по коридорам, наткнулись на зал со шкатулкой. Среди них был один молодой колдун (молодыми, как известно, они продолжают называться и после пятидесяти), он имел дурную славу, но подавал надежды, войдя в возраст, стать одним из сильнейших колдунов своего времени. Он всегда был дерзок, когда останавливался в отеле, любил переделывать номера на свой лад или создавать големов из камней и растений в садах. Ему вновь вздумалось позабавиться, он решил "поиграть" со шкатулкой, а когда кто-то попытался его вразумить, разозлился и обрушил силу на гостей. Но отелю не пришлось вмешиваться, потому что появился хозяин, тот выхватил Шкатулку Дезрика и обратил ее на колдуна. Оказалось, шкатулка с годами овладела значительными способностями, она вытянула из бушующего все силы, превратив его в дряхлого старика. Этим история не закончилась. Получил ли колдун по заслугам? — его отец, старый всеми уважаемый маг так не считал. Он ворвался в отель, чтобы уничтожить шкатулку. Но разрушить магию удалось только расколов предмет на несколько частей. Что произошло впоследствии неизвестно, все фрагменты были утеряны. История стремилась к статусу легенды, в которой старый маг развеивал их по свету.

— И вы не можете сказать, что известно о Шкатулке Дезрика в нашем времени? — спросила Джозиз.

— Нет, — ответил Хорифелд. — В разные периоды были сведения, что фрагменты находились, якобы шкатулка даже собиралась, потом собранная снова терялась, и снова находилась. Это лишь слухи, если бы такая магическая вещь в самом деле ожила, она бы дала о себе знать.

— А зал, где она хранилась? — спросил Пиус.

— Тоже утерян. Отель с тех времен неоднократно перестраивался.

— Допустим, если бы она нашлась, не было бы у отеля прав потребовать вернуть ее? — спросила Джозиз (на этом ребята решили закончить уж слишком подозрительный допрос).

— Однажды отель упустил эту вещь, — сказал библиотекарь. — Потребовать? Не думаю, даже неизвестно с точностью, как она покинула эти стены. Никого не обяжут отвечать за ту старую эпоху.

Создавалось впечатление, что Хорифелд готов ответить на сотню любых вопросов, сегодня в присутствии детей ему было спокойней, чем обычно. Да и те чувствовали себя свободней, они выпили чай, который ничуть не прояснял голову, Пиус полюбовался своей башенкой из окон Восточной башни, а Лил в этот раз все-таки попробовала растение, подаренное Хорифелду Дакотой. Девочка описала, что у него неизвестно какой вкус, как у всего сразу, только усиленный в тысячу раз, а свой язык она потом долго сравнивала с шерстяной варежкой.

Узнав побольше о Шкатулке Дезрика и убедившись, что она им нужна, ребята стали перебирать способы, как раздобыть необходимые для покупки дракона средства. Они надеялись встретить простое, но гениальное решение, ожидая, что вот-вот на них свалится целое состояние. Или если выход не мог быть простым, то хотя бы должен остаться оригинальным и удивительным. Ничего подобного не намечалось, а когда Лилил предложила один оригинальный способ добыть дракона, куда входила прогулка до западнопашехонских гор и укрощение дикого летающего монстра, друзья поняли, что остается "наскребать" деньги. Устраивать предприятие по продаже лимонада на улице было некогда, да и не сезон. Пустые баллончики из-под взбитых сливок из подвала никто бы не купил, а сдать в макулатуру старые журналы, обнаруженные там же, они не решились (к тому же за рассыпающуюся в руках бумагу много не выручишь). Потом вспомнили про корзины с перьями и, набив самыми некрасивыми несколько больших пакетов, попытали удачу на одной фабрике в городе. И у них все купили, даже с улыбкой, чтобы помочь детям собрать денег на новогодние подарки. Ну а тем было не до подарков, по крайней мере, сестрам Прелтит, которые их получали. Девочки попросили отца выдать сумму на праздничные траты, в том числе на подарки, которые они с удовольствием сами себе выберут, позволив родителю не отвлекаться от пуговиц, плюс попросили "карманных" на несколько недель вперед, потому что нужны билеты на какую-то экскурсию и так далее, то есть вытащили сколько смогли. У мастера карточных игр Крочика тоже имелись сбережения, к ним он прибавил выигрыши за эти дни, жалея о недостатке времени и том, что никто не хочет много просаживать ему, кроме того он постарался побольше занять (обитатели порта, кстати, легко одалживали, зная, что он выиграет, и словно не понимали, что будут рассчитываться сами с собой). Еще после походов по магазинам со Снуком у Пиуса всегда оставались деньги, Снук не возвращал их Патвину в бюджет отеля, а отдавал самому мальчику.

В итоге набралась сумма, которую можно было бы счесть огромной, если бы ребята уже не побывали на рынке и не узнали, до чего может доходить стоимость настоящего живого дракона. И все-таки разложенные перед ними деньги с трудом казались недостаточными, главное, тянуть больше было нельзя, пришла пора собираться в Западный Пашехон.

Рюкзаки набились провизией, тратиться в Западном Пашехоне дети не думали, если бы даже нашли что-то кроме закуски к пиву. В вагоне внезапно подступило уныние. Когда они отъезжали, им представилось, что в отеле остаются ничего не подозревающие об их испытаниях люди, готовятся к празднику, украшают помещения, живут будто понарошку, а вот у них настоящие серьезные дела. Потом в объятьях подземных тоннелей им стало страшно, что с этими делами они наедине, и во все проникло сомнение, возможно, как раз другие живут правильно. Только мысль о тьме, сгущающейся над отелем, привела их в чувства, они решили, что слишком много знают о ней.

Они заговорили о драконах и всю поездку обсуждали предстоящую покупку. Увлекшись, даже принялись уничтожать приготовленную на день провизию.

Когда вагон остановился, они спустились к лифту. Крочик достал из рюкзака заготовленную веревку и привязал один конец к кольцу, заводившему лифт. Он дернул за него, и послышалась работа шестеренок. Наверху мальчик привязал веревку к каркасу, ее длину он рассчитал точно.

В Западном Пашехоне наблюдалось не меньшее оживление, чем в прошлый раз. Ребята вышли к главной площади, пройдя между домами, но задерживаться здесь не стали, лишь взглянули на суету вокруг. Музыки слышно не было, сцена пустовала, на каждом углу продавались сувениры, в основном разные пивные кружки. К палатке, где принимали Заявочные талоны, выстроилась очередь из новых групп. Заявки принимались в первой половине дня, об этом говорил Роки Бобкин, его самого сейчас поблизости видно не было. И ребята отправились на рынок.

Сегодня солнце не припекало, дышалось легче, иногда даже пощипывал небольшой морозец, но ветра не было.

У ворот рынка первым детей снова встретил странный серый дракон с сердитым взглядом и обиженно выступающей нижней челюстью. Теперь те взглянули на него с откровенной жалостью. Затем началось нашествие: друзья вытрясали всю информацию, которую могли предоставить продавцы, драконов осматривали самым тщательным образом, обязательно требовали продемонстрировать размах крыльев, но первым делом узнавали породу дракона и его имя. Спрашивали цену, и даже если стоимость превышала все мыслимые пределы, Лил начинала торговаться, упорно снижая ее чуть не вдвое, денег же все равно не хватало. Проведя на рынке несколько часов, они серьезно забеспокоились, им не хватало не только на понравившихся драконов, но и вообще на любого. Кроме того нужно было оставить деньги на содержание дракона на заводе до соревнования. Роки Бобкин упомянул о специальной скромной сумме, которую вносят участники на содержание питомцев, однако для ребят очень существенной. Однажды им вроде удалось найти приличного дракона, который стоил дешевле других, это была красная дракониха с серебристым гребнем на хвосте с именем Свитла, в ней текла кровь древних говорящих драконов, поэтому она удивительным образом понимала многое из человеческой речи. К тому же хозяин сказал, что она очень быстрая в полете. Всем детям Свитла понравилась, все, за исключением Крочика, погладили длинную шею и получили в ответ приветливый взгляд. На вопрос, почему цена так занижена по сравнению с остальными, хозяин объяснил, что, не смотря на значительное родство, у нее нет чистой родословной с документами и породы как таковой. К сожалению, чтобы купить эту дракониху даже по самой низкой сторгованной цене, ребятам пришлось бы потратить все до последнего. У них щемило в груди, когда они отходили. Казалось, для них на рынке это был лучший вариант, возможно, единственный, и он отпадал. Они узнали о других рынках, где нашли бы больше нечистокровных драконов с доступными ценами, но находящихся далеко, поэтому подача заявки до Нового года осложнялась перевозкой.

Не представляя, что делать, ребята вернулись к воротам, они просмотрели уже всех драконов — разве только последний ждал здесь. Имя серого дракона, самого меньшего из всех, было Раграп, и оказалось, что цена им не только доступна, но еще оставалось на дополнительные расходы.

— Почему так дешево? — спросила Джозиз (по соображению ребят, из вежливости).

— Ну, так ведь это не совсем дракон, это скиф, — ответил хозяин Раграпа.

— Скиф?

Они впервые встретили на рынке скифа, значит, это был единственный. Его хозяин, приятный пожилой господин, уверял, что перед ними довольно молодой и сильный скиф, правда, больше он уже не вырастет. А такими большими, какими могут быть настоящие драконы, они вообще не бывают. Ребята попытались разобраться, кто же такие скифы и самое главное — могут ли они участвовать в соревновании. Хозяин Раграпа, как все на рынке, хорошо разбирался в правилах Молийских гонок, он легко просветил их: разумеется, скиф, будучи ветвью древнего рода драконов, имеет право участвовать в подобном соревновании, только какой же дурак выставит его против настоящих драконов? Ему не приходило в голову, с какой целью ребята подыскивают питомца.

— Однажды был случай, — рассказывал он, — когда участники прошли дистанцию на "клюшке" (так называют пустынных тюкачей, еще одних родственников драконов), они, конечно, пришли последними, с огромным отставанием, насмешив публику. При этом "клюшки" считаются довольно проворными. Небольшие, с узкими мордами и обтекаемыми телами, на их фоне драконы кажутся даже неуклюжими, но это только видимость, на самом деле ничто не сравнится с разогнавшимся драконом, махиной, природой созданной, чтобы разрезать небесную гладь.

После этих слов ребятам захотелось вернуться к Свитле. "Молодой и сильный" Раграп сердито уставился на них, а те на него. Из-за отсутствия выбора детям не пришлось уединяться, чтобы принять решение, они просто переглянулись и совершили покупку. Еще на рынке они приобрели подходящую для участия в Молийских гонках сбрую и тоненькое пособие о драконах, где были расписаны стандартные команды управления. Уже бывший хозяин Раграпа сделал в пособии специальные пометки, чтобы детям было проще договориться с их скифом. Когда те уводили Раграпа, лишь одно чувство грело их, что они вообще уводят его с рынка, стоял он там, оказалось, уже безнадежно долго.

На краю деревни в безлюдном месте ребята набросили на скифа сбрую и постарались надежно ее закрепить. Она представляла собой комплект из двух сидений, похожих на седла для лошадей со спинками, они соединялись между собой и крепились к шее "дракона" различными ремешками. Раграп, как и драконы, по крайней мере, большинство пород, был покрыт твердой чешуей, поэтому материал сидений и ремешков отличался специальной выделкой против скольжения. Из пособия дети узнали о разных сбруях и способах их крепления, некоторые пристегивали у пасти, другие у какого-то шлема, а еще иногда под грудью, при этом, если шея дракона была достаточно длинной, она вся покрывалась воротником. Сиденья же всегда располагались у самой головы, чтобы в особо чувствительные места за ушами под панцирем подавать команды ногами, кроме того в воздухе отсюда легче различались голосовые команды. Драконы были надрессированы держать голову ниже спины, когда везли кого-нибудь на себе, и получалось, что второй член команды сидел выше управляющего, он был навигатором и следил за окружением. Из-за короткой шеи Раграпа второе сидение доходило ему до спины, крепилась сбруя, обхватывая передние лапы, ребята довольно ловко с ней управились.

Они готовы были опробовать свои силы, ведь не имели возможности нанять опытных пилотов, оставалось выяснить, кто лучше справится с задачей. Крочик сразу отпадал, потому что не решался даже приближаться к скифу. Остальные по очереди попробовали поводить Раграпа по земле. Первой на него забралась, конечно, Лил, она пребывала в крайнем восторге, отказалась пристегиваться ремнями безопасности, как напоминала жирная строчка в пособии, жизненно необходимыми для полетов, запомнила пару команд и не слушала друзей, что-то вычитывавших ей. Когда скиф начал катать ее по кругу, она завизжала от восторга, намеревалась встать на сидение ногами и вообще вытворяла всякие глупости, объясняя свое поведение тем, что "ОНА УПРАВЛЯЕТ ДРАКОНОМ!". Крочик напомнил, что это скиф, но услышать кого-то она смогла, только спустившись на землю.

— Благодаря Лил Раграп точно подумает иначе, — произнес Пиус, когда Джозиз заняла место на шее скифа.

Та вела себя иначе, пока сестра замечательно проводила время, она старательно запоминала команды из пособия, которое теперь еще взяла с собой наверх. Раграп пребывал в ее полном подчинении: по первому слову и легким ударам ног по панцирю он поворачивал, ускорялся и двигался назад. Наблюдая, как беспрекословно он слушается девочку, дети полюбили "сердитое" создание. Джозиз была строгой, но и со сменившим ее Пиусом, который отдавал команды не так смело, Раграп вел себя примерно.

Так они определили, что управлять скифом во время гонок будет Джозиз, а вторым участником станет Пиус. Лил не протестовала, так как не могла отвечать, что не вытворит что-нибудь этакое, взобравшись на скифа в следующий раз. Она заметила, что способна идти на жертвы, когда на кону общее дело.

Опустились сумерки, и ребята отвели Раграпа на завод. Роки Бобкин очень удивился, увидев скифа, и даже сделал ребятам небольшую скидку на его содержание. Оставшиеся деньги решили потратить на обмундирование, с рынка они уже принесли очки от ветра, врученные просто дополнительно к сбруе, теперь же появилась возможность приобрести настоящие шлемы и специальные костюмы, защищающие от холодного ветра. Дети попрощались с Раграпом, расхвалив его за сегодняшние старания.

Они опробовали приспособление с веревкой для лифта и отправились домой, настраиваясь на продуктивный завтрашний день.

А начался тот для них в Западном Пашехоне с очереди. Оставалось всего несколько дней для подачи заявки, и очередь растянулась приличная. Когда молодому человеку за столиком (это был тот же Клак) подали Заявочный талон от отеля "Клоп", тот, похоже, уже знал о скифе.

— Назовите, пожалуйста, имена участников, — несмело попросил он, с интересом разглядывая ребят.

— Джозиз Прелтит и Пиус Клоп.

— Назовите, пожалуйста, имя и породу… дракона.

— У нас скиф, и его имя Раграп, — сказал Пиус.

— Скиф?

— Да, ведь скифы могут участвовать в соревновании?

— Скиф? — переспросил молодой человек. — То есть да, могут, то есть в общем. Но вы ведь знаете, что вроде как, вроде как вернее всего будете участниками?

— Мы надеемся на это.

— Ну да, конечно. Как вы говорите, Раграп?

Он нагромоздил кучу печатей к уже наставленным, сделал необходимые записи у себя и вернул талон, пояснив, что после Нового года в случае попадания в список участников тот необходимо сдать.

Компания четырех детей выделялась из толпы как любая другая иногда встречающаяся здесь низкорослая группа, но эту четверку теперь особенно замечали. Их узнали во время покупки костюмов на рынке, а тем более, когда они появились на заводе. Не успели они еще встретиться со своим скифом, их уже приветствовали улыбками. Чтобы не собирать вокруг себя зрителей, ребята не использовали поля завода, а, пройдя по окраинам деревни, привели Раграпа на пустынное поле перед зданием, откуда прибывали в Западный Пашехон. Здесь они могли спокойно проверить, на что по-настоящему способны, то есть в небе. Увидев скифа, дети решили, что тот испытывает радость от встречи. Возможно, он был удивлен, что оказался на престижном заводе, где за ним должным образом ухаживали. Его панцирь был чисто вымыт, сам он был сыт и, хотя красавцем все равно не стал, готовился ко всему, что с ним соберутся сделать.

— Посмотрите, как он рад нам! — говорила всю дорогу, словно хвастаясь, Лил.

— А, по-моему, он такой же сердитый, как всегда, — ответил Крочик.

— Да нет, он рад, правда же?

— Возможно, и рад, — сказал Пиус. — Ему все лучше, чем стоять на рынке.

На поле небольшим слоем лежал снег, вообще же пагода, как все последние дни, была хорошей. Ребята проверили сбрую, Джозиз облачилась в специальный костюм, надела шлем и, сев вперед, застегнула ремни безопасности, все то же проделал Пиус, заняв место позади пилота. В отеле до глубокой ночи они изучали команды из пособия. Для начала они просто погоняли Раграпа по полю. Лилил и Крочик наблюдали в стороне, одна — с завистью, другой — с осторожностью, Раграп оттеснил их до самого крыльца здания все увеличивающимися кругами, он расправлял крылья и готовился подняться в воздух.

— Агар! Агар! — слышались возгласы Джозиз, которая таким образом командовала "быстрей".

После верного взмаха скиф оторвался от земли, и двое ребят устремились в небо. Они поднимались, по-прежнему описывая круги, их словно уносил ввысь огромный вихрь. Потом они "оборвались" и по крутой наклонной ринулись вниз, как серпом разрезали воздух и вверх, затем резкий поворот и новая дуга. А в вышине разносилось: "Агар! Агар!". Джозиз не устраивали улыбки заводчиков, она не собиралась становиться предметом насмешек и со всей серьезностью отнеслась к первому полету, который достойно оценили все ребята.

Полетав, Раграп аккуратно приземлился в центре поля. Ему нужно было делать это, не задирая голову. В этом заключалась сложность и при взлете с места. Но скиф старался все выполнить наилучшим образом. На земле ребята приходили в чувства, сняв шлем и развалившись на снегу, Пиус засмеялся, его лицо было красным, сквозь смех он уверял, что никогда ничего подобного не испытывал. Джозиз улыбалась и хлопала Раграпа по шее. К ним подбежали Крочик и Лил, Пиус признался, что струхнул, когда они помчались к земле, а Джозиз требовала все быстрее и быстрее. Но они хвалили Джозиз и считали правильным, чтобы на соревновании именно та отдавала команды, а Пиус помогал с ориентирами. Конечно, переведя дыхание, они попробовали полетать, поменявшись местами, а потом еще покатали Лил. Джозиз, взявшая сестру с собой, приказала той вести себя тихо, чтобы в воздухе не сбивать команд. И та, "честное слово", старалась, хотя даже мальчики с земли слышали ее вспышку эмоций.

На следующий день ребята уже не прятались, а уверенные в себе взмыли в небо прямо с полей завода. Начались настоящие тренировки, из-за которых можно было пропустить все на свете, даже подошедший Новый год. Празднование, конечно, не осталось незамеченным, хотя мысли иногда продолжали летать где-то там, вокруг Западного Пашехона.

В отеле уже неделю плотно готовились к торжеству. В общем зале установили большую елку, прямо рядом с камином, раздвинув в стороны мягкую мебель. Еще одну, поменьше, поставили на постамент в центре ресторана, протянув от верхушки в разные концы блестящие ленты. Эти елки, как и весь отель, празднично украсили.

Новогодний вечер удался уже потому, что вниз спустилось много постояльцев, которые размешали общество родственников Пиуса. Шеф-повар ресторана господин Лазар со своей командой приготовил великолепный праздничный ужин, столы ломились от угощения. В этот вечер Пиус успел побывать в столовой для обслуживающего персонала и даже помочь нарядить ее. Но сам Новый год он встретил в ресторане в компании своих друзей. Здесь были Крочик и сестры Прелтит со своим отцом, а для Элберта Пиус нашел отличный выступ, откуда он однажды следил за Состязанием Двух Обжор. Элберт смог наблюдать за всеми, не беспокоясь, что толпа будет бесцеремонно прохаживаться сквозь него.

Публика была разодета. На Джозиз было восхитительное лимонадное платье, и с ее волосами Чилзи-Чивз сделал что-то чудесное, они пышно приподнимались, закручивались и неизвестно каким образом держались так весь вечер. У парикмахера в этот день было много работы, но для подруги Пиуса он постарался. В ресторане та выглядела прекрасной куклой. Несколько девочек маленького возраста, пока не ушли спать, смотрели на нее широко раскрытыми глазами, наверное, мечтая в будущем вырасти в такую же. А гости в разговорах с господином Прелтитом обещали, что через несколько лет дочь станет настоящей принцессой и от поклонников проходу не будет.

В связи с гонками Пиусу приходилось тесно общаться с Джозиз, и ему было бы туго, если бы он по-прежнему "болел" в ее обществе. Но так оказалось, что в этом сотрудничестве у них не было проблем, они понимали друг друга с полуслова, как настоящая команда, вместе смеялись, легко втягивались в спор при обсуждении полетов: наконец-то ему стало легко с Джозиз, она превратилась в лучшего друга.

Крочик показывал Пиусу на девочку и говорил, что сегодня она особенно красива, и тот соглашался с ним, а сам почему-то смотрел на другую их подругу. На Лил в этот вечер тоже было симпатичное платье; чтобы она спустилась в ресторан не в джинсах, сестра столкнулась с ней почти в единоборстве, ко всему прочему Джозиз попыталась привести ее волосы хоть в какой-нибудь надлежащий вид. Зеленые и пурпурные локоны, обычно красующиеся на челке, сразу куда-то спрятались в мягких приглаженных волосах девочки. Раньше считалось, что у нее короткая стрижка, но выяснилось, что никакой стрижкой это не было, а вот теперь волосы подравнялись и выглядели действительно очень мило. Вообще увидеть Лил в платье могло сойти за открытие. Нечто подобное, по-видимому, испытывал Пиус — Лил стояла, заботливо держа тарелку, последнее, на что она согласилась, это надеть кеды под цвет платья, о каких-нибудь балетках, как у сестры, не могло идти речи.

После того как гости отсчитали последние секунды, чокнулись бокалами и взорвали хлопушки с конфетти, здесь в ресторане устроили место для музыки и танцев, но многие переместились в общий зал, где освещенные огнем огромного камина стали делиться разными историями. Пиус отыскал в толпе Патвина и сказал, что хочет проведать деда. Патвин с удовольствием принял идею подняться к Коэлу Клопу, однако заметил, что после этого Пиус должен вернуться к друзьям и хорошо повеселиться. Тот пообещал так и сделать.

Господин Клоп спал с мирным выражением лица в своей постели, укрытый теплым одеялом, на котором не было ни складки. Так неподвижно, сцепив руки на груди, он лежал теперь все время, а сердце к удивлению многих продолжало биться. Пиус не знал, о чем бы хотел рассказать Коэлу Клопу, даже если бы тот услышал его, но мальчику требовалось увидеть своего деда и убедиться, что какая-то частичка хозяина отеля все еще здесь.

Когда Пиус спустился вниз, друзья его были разобраны по компаниям. Джозиз танцевала со всеми в ресторане под репертуар приглашенных музыкантов, и Пиусу тоже вдруг захотелось покружиться среди беззаботных улыбок. Крочика же завлекли в общий зал, хотя тот находился всего через холл от ресторана, там было тихо, в полумраке группа слушателей окружила одного пожилого господина с бородой не менее богатой, чем у самого Бамбура. Этот господин сидел в кресле рядом с горящим камином и делился какой-то старой легендой. В глубине зала почти в темноте в воздухе витал табачный дым, возможно, там сидел как раз Бамбур, а с ним тогда и мастер Гамбри. А вот кто точно не спускался к торжеству, так это Черный Плащ; Пиус не сомневался, что и в Новый год тот не перестанет возиться со своей адской машиной, запершись в номере. Мальчику хотелось задержаться здесь, и он уже разрывался между общим залом и рестораном, но потом увидел поднимающегося по лестнице холла Элберта. Он догнал его, и они вместе отправились в парк. Оказалось, что мастер Гамбри был на улице, с еще одним господином они запускали в небо фейерверки. Тут тоже собралась группа празднующих, аплодировавшая фейерверкам. Здесь были Брэлни Завлок со своей супругой Авеной, здесь же была Лил, многие из обслуживающего персонала, кто встречал Новый год в отеле, Пиус разглядел среди глядящих в небо Пузана с Дакотой, Снука с Лирудж и других.

Лил замахала Пиусу руками и он подошел. В радостном возбуждении она рассказала, что ей дали запустить "вот такую огромную" ракету, и та взорвалась высоко-высоко и пролетела по небу, как комета. У девочки были раскрасневшиеся щеки и горящие глаза, то есть это была все та же Лил, хотя волосы на ее голове лежали прилично, а из-под куртки выглядывало платье. Они отправились гулять по парку, теплому и безветренному, дойдя до домика смотрителя (Рой с Шепелявиком, наверное, находились где-то у фейерверков), вернулись обратно к Элберту и стали собирать полный состав. Время было позднее, требовалось ложиться спать, чтобы набраться сил.

Обсудив напоследок, как обстоят дела, проводив девочек и попрощавшись с Элбертом, Пиус уже валился с ног от усталости. Крочик остался на ночь в отеле, он теперь легко соглашался спать на диване в номере Пиуса, потому что так они могли выезжать в Западный Пашехон ранним утром. Им хотелось поскорее заснуть, но в их головах все еще звучала музыка, оживали старые легенды, вспыхивали фейерверки и еще что-то…

Сразу после Нового года появился обещанный список участников Молийских гонок. Он был прочитан со сцены на площади, лишь нескольким представителям от каждой группы разрешили присутствовать, иначе не хватило бы места. Затем список вывесили там, где раньше стояла палатка для принятия заявок. Всего было двенадцать участников с разных концов света. Среди прочих значился и отель "Клоп" (на самом деле название отеля по просьбе заменили вымышленным). Все решилось, и, обменяв талон на специальный пропуск, ребята сосредоточились на тренировках. Через две недели им нужно было выводить Раграпа на старт вместе с остальными. А так как соперники не спешили привозить на завод своих драконов, оценить все трудности предстоящей гонки дети не могли. Только двое почти сразу после Нового года появились в амбаре и составили компанию Раграпу: первый — золотой дракон с длинной пастью, и по сравнению со скифом он мог казаться крупным, зато второй был настоящим гигантом, целиком занимавшим вольер, на его фоне золотой уже выглядел скромным. Можно было слышать, как этого темно-серого гиганта зовут именем Гора с ударением на первом слоге. Люди же, суетившиеся вокруг него, были гораздо меньше обычного человека, говорили на понятном для ребят языке, на соревновании выступали от фабрики каких-то глиняных горшков.

— Хороший Гора, хороший мальчик, — заботливо повторяли они, выводя своего дракона на поле для тренировок.

Ребята прозвали эту команду "Горшочки".

Зрелище, когда Гора отрывался от земли, приводило в трепет. Два огромных крыла разводились в стороны, при размахе создавался настоящий ураган, только такой мог поднять гиганта в небо. Но над полями завода "Горшочки" никогда не проводили тренировок, они сразу улетали подальше от деревни. Диких драконов они не опасались.

Немало успел удивить зрителей и Раграп. Иногда ребята летели на свое "секретное" поле, но часто на заводе демонстрировали, на что способен их скиф. В воздухе он был резвым и слушался Джозиз так, словно девочка его вырастила. Среди заводчиков даже пошли шутливые разговоры о необходимости разводить скифов. Для всех эти животные оказались сюрпризом. Но у ребят не стояло задачи удивлять кого-то, в общем-то, в их задачу входило превзойти всех. Джозиз и Пиус старались ни о чем другом не думать.

Зато Лил с Крочиком приходилось размышлять об иных способах добычи шкатулки. После идеи просто выкрасть ее, появилась мысль подменить, правда, никто не представлял, как она должна выглядеть. К тому же выяснилось, что Шкатулку Дезрика доставят в Западный Пашехон лишь в день соревнования, а где она хранилась сейчас, было самым большим секретом на свете. Организаторы не преуменьшали ценности предмета. Они всегда выставляли в качестве главного приза редкие артефакты. Для участников этот приз был ценен по другой причине. Молийские гонки являлись престижным соревнованием, плохо проявить себя здесь считалось позором, и только уверенные в себе не боялись подавать заявки на участие. Дети разобрались, что никто из участников в случае победы не согласится расстаться с призом, являющимся показателем высокого достижения. Дело в том, что вслед за вариантами с кражей и подменой, у Лилил и Крочика возникло желание склонить победителя к меценатству. Шли дни, участники привозили драконов, и становилось очевидным, что все эти господа приехали не за поиском связи Шкатулки Дезрика с отелем "Клоп".

Когда до соревнования оставалось меньше недели, организаторы объявили, что скоро покажут карту трассы (соревнование проводилось каждые полтора года, и каждый раз трасса отличалась от предыдущей). Тогда оставшихся драконов доставили в Западный Пашехон. Амбар заполнился всеми двенадцатью животными, и ребята смогли внимательно приглядеться к ним.

В течение первой недели были привезены три дракона: большой зеленый с чешуйками, очень похожими на листья (ребята прозвали его "Лиственник"); старый светло-розовый с именем Чефаса, у него были длинные белоснежные усы, уходящие за спину (о том, какой он старый и в скольких гонках участвовал, везде много говорили); еще "Щетка" — так ребята прозвали полного дракона со странным панцирем: из него торчали черные щетинки, твердые и блестящие, словно стальная стружка (дети сами трогали их), настоящее имя у него было Склоп.

Следующим драконом, появившимся в амбаре, стал "Альбинос", весь белый, будто вовсе без чешуи, стройный и мускулистый. Он появился как один из главных претендентов на победу, и действительно выглядел серьезным соперником.

Остальные пять прибыли после обещания показать трассу.

Двое пожилых господ с седыми бородами до колен предстали в Западном Пашехоне со своим разноцветным драконом с очень длинной шеей. Когда они в первый раз вышли на тренировку, разместившись на шее дракона и надев защитные очки, ребята нашли этих старичков "ничего себе".

Дети не знали, какого пола каждый из драконов, но они узнали точно об одной драконихе, ее имя было Нарбалана — красивое песочного цвета создание.

Один из участников, как и Раграп, был не совсем драконом. В нем текла их кровь, но еще некоторые ученые к предкам этого вида относили древних летающих рептилий, а именно арамбургианию. Животное действительно имело узкую морду с гребнем, напоминавшую клюв. Возможно, рептилий прошлого в нем узнавали именно по внешности, вид назывался драпа, считалось, что к драконам он стоит даже ближе скифов. Этот участник был неопределенного оранжевого цвета, его крылья напоминали крылья птерозавра — ребята так и стали звать его.

От института небесных познаний Агкома, который находился в другой части света и изучал расположение звезд, была прислана делегация; все они ходили в ярких туниках, все высокие крупные мужчины с черной, как антрацит, кожей. Двое из них собирались выйти на трассу на ярко-желтом нордсидеке (дракона этой пароды ребята видели на рынке, поэтому сразу определили ее).

Последним появившимся был особенно мощный дракон с панцирем, состоящим из сбившихся чешуек, темно-синих с внешней стороны и белых с внутренней. Издалека панцирь походил на потрескавшуюся кожу.

Все драконы были красивыми, большими (не такие, как Гора, но все больше Раграпа), а еще от них исходила необыкновенная сила. Некоторые, чьи тренировки удавалось застать, показывали в небе такие скорости, что у ребят сводило животы.

Последние дни деревню засыпало снегом. Всюду лежали белоснежные холмы, но от тяжелого серого неба веяло мрачностью. Как раз в такую погоду ребята отдыхали после тренировок; оставив Раграпа в вольере, они прогуливались вокруг завода, то и дело бросая испепеляющие взгляды в сторону темно-синего дракона, которого вывели на поле. Снег падал на его необычный будто с белыми трещинками панцирь и сразу таял, сейчас эта поверхность представляла собой раскаленную сковороду, дракон свирепо пыхтел и выпускал из носа столб горячего пара. Во время полета, особенно длительного, драконы выпускали из носа пар, на котором овощи приготовились бы не хуже, чем в пароварке. Существовала точка, где выпускаемый пар соприкасался с атмосферным воздухом, считалось, что это передовая точка полета, у нее было название: "моля". Дети узнали о ней, когда еще в первый день Лил спросила у Роки Бобкина о названии гонок. Сейчас дракон то ли прилетел откуда-то, то ли готовился к полету, и был похож на огнедышащий вулкан, его панцирь напоминал ребятам разлившуюся лаву. Они решили назвать его "Вулканом", потом посчитали прозвище слишком грозным, однако, отметя "Вулканчика" и задержавшись на "Вулканишке", вернулись к первому варианту, ведь животное и выглядело грозно.

— Прекрасный дракон, не правда ли, господин Стонкинв? — послышалось где-то в толпе собравшихся у кромки поля.

Ребята поискали того, кто это произнес. На самом же деле их интересовало, к кому эти слова были обращены.

— Прекрасный, — повторил тот же голос, он принадлежал солидному господину, почти до глаз закутанному в рыжий шарф. Незнакомец то поглядывал на поле, то улыбался глазами стоявшему рядом с ним другому господину, низенькому и плотному, со светлыми пышными усиками, в круглом бежевом котелке. Именно к нему подлетели Джозиз и Лил.

— Извините, вы случайно не родственник Ларпунга Стонкинва? — в один голос спросили они.

— Это я и есть, — ответил господин в котелке. — А вы кто же?

— Я Лил, это Джозиз, наш отец ваш огроменный поклонник, вот Крочик, а это Пиус, его фамилия Клоп, он внук хозяина отеля, в котором вы выросли (мы, кстати, сейчас там живем), они с Джозиз будут участвовать в Молийских гонках (но наши настоящие имена не должны знать), между прочим, у нас не дракон, а скиф…

— Скажите, что вы тут делаете? — спросила Джозиз, напуская на себя легкую очаровательную улыбку и отодвигая в сторону сестру.

Толпа вежливо расступилась, давая Ларпунгу Стонкинву возможность пообщаться с детьми. Второй господин стоял в сторонке и, спустив шарф к подбородку, широко всем улыбался. Знаменитый писатель рассказал, как любит Молийские гонки и старается не пропускать их. Он пообещал оставить автограф, отчего девочки пришли в большой восторг. Об отеле же он почти не помнил. Оказалось, Ларпунгу Стонкинву было больше двух сотен лет. Это признание для ребят стало неожиданностью, ведь перед ними стоял далеко не пожилой, а крепкий мужчина, даже какой-то особенно румяный. Хотя, наверное, сестры Прелтит вскоре бы и так озадачились, как стоявший перед ними господин мог писать рассказы, которые любил их отец в детстве, когда отец выглядел не моложе Ларпунга Стонкинва. Господин Стонкинв представлял собой добродушное создание. Пока разговаривал, он несколько раз снимал котелок, чтобы смахнуть насыпавший снег, и на голове показывались светлые кудряшки. За свое богатое прошлое он не держался. Возможно, о том, что он вырос в отеле, ему напомнили единственный раз за многие годы. А из того времени ему припомнилось лишь то, как впервые праздновали придуманную для него дату рождения, правда сперва он весело заметил, что тогда шел снег, точно такой, как сейчас, а затем уверенно заявил, что все отправились на пляж и зарывались в песок. Писатель растерялся, дело в том, что он давно перестал справлять дни рождения и не сразу сообразил, что делал это все-таки зимой. Новая попытка перенестись во времени разожгла в нем аппетит, прозвучало предложение перекусить.

Они отошли от завода и заглянули в одно из прославленных заведений Западного Пашехона. Следом за ними увязался улыбчивый господин в шарфе, который, очевидно, не случайно вел себя как хороший знакомый, но которого ребятам так и не представили. В не очень симпатичной обстановке все сделали заказ за счет писателя. От пашехонского пива дети отказались, но так как Ларпунг Стонкинв ел и пил почти за семерых, беда официантки быстро забылась. Блюда в меню были сытными, многое являлось просто фоном для драгоценности Пашехона. Пока их обслуживали, господин Стонкинв расписался на листочке для отца сестер Прелтит. Еда несколько успокоила писателя, после горки копченых сосисок, приправленных острым соусом, и пары кружек пива он размяк, стал выискивать забавные случаи из жизни; безусловно, он бы с радостью поговорил о самых разных вещах, ни к чему не относящихся, но старался касаться тем драконов и соревнования. Ему вспомнилось, однако, что его называли одним из Детей отеля, что были и другие, с которыми он никогда не встречался. Собственно, Ларпунг Стонкинв понятие не имел, кто он такой и почему так долго живет. Его родство с какими-либо существами не обнаружили, с виду он был самым обычным человеком, в меру беззаботным и довольным жизнью. Сейчас все его неприятности сводились к мысли о том дне, когда его зарывали в песок, он жаловался, что чуть не подавился им, что много песчинок было в ушах, даже потряс за мочку уха для большей убедительности. Ребята решили оставить господина Стонкинва в тот момент, когда он уверял танцующую вилку в руке, что все отлично помнит. Вежливо кивнув на прощание господину в рыжем шарфе, они поскорее оградили писателя от своего общества.

Позже произошло событие, которое своим значением могло отбросить в самые дали любого Ларпунга Стонкинва с его воспоминаниями. Снег утих, вернувшись к тренировкам, Джозиз и Пиус принялись рассекать небо; они ждали, когда покажут трассу, чтобы можно было приступить к ее изучению. Лил с Крочиком наблюдали за ними с земли, обсуждая только что оставленного писателя. Раграп сделал несколько кругов и приземлился на поле. Пиус спрыгнул вниз, чтобы переговорить с Джозиз. Девочка стала спускаться, но, не заметив под ногой небольшую канавку, неловко в нее наступила и вскрикнула. Друзья обернулись и увидели, как их подруга, пытаясь сделать шаг, жутко хромает. Под шлемом показалось ее бледное лицо.

Глава 19 — Борьба молей за кольца

Трасса предыдущих Молийских гонок пролегала вокруг Пашехонского озера в стороне от деревни. Соревнование часто проводилось возле этого крупного водоема, иногда вокруг него, в этом году трассу заключили между озером и скалистыми хребтами — ответвлением гор, окружающих Западный Пашехон.

Вся трасса состояла из двух кругов, большого и малого с одним центром; первый в трех равноудаленных друг от друга точках был вдавлен внутрь, где соединялся с меньшим кругом, который, в общем-то, мог сойти за окружность, только неровно начерченную. Общие точки нужно было миновать два раза, одна из них была стартом и финишем. Из двух оставшихся одна соприкасалась с озером, а другая находилась между скалами. На карте трасса напоминала очертания цветка с тремя лепестками. Шесть дополнительных контрольных точек располагались на первом большом круге, по две на каждом из трех лепестков. От старта до первой контрольной точки первого лепестка был просто ровный участок; на второй точке, минуя болотистую местность, трасса подходила к озеру и дальше пролегала вдоль него, пересекая первую общую точку и сворачивая от берега у первой контрольной точки второго лепестка; далее на карте шел лиственный лес, и после второй контрольной точки второго лепестка была указана общая точка в скалах; первая контрольная точка последнего лепестка уводила участников под землю, и путь из пещеры был второй контрольной точкой; от гор трасса вела к месту старта и финиша, где кроме прочего указывались трибуны для зрителей. Здесь начинался второй завершающий гонку круг, на нем не было контрольных точек, кроме названых общими, так дистанция вела сразу к озеру, потом от него к скалам, и, наконец, к финишу.

С картой в руках Пиус кружил над этой местностью на Раграпе, он управлял скифом, заменив Джозиз, а его бывшее место заняла Лил. Джозиз теперь оставалось только болеть за свою команду с земли. Когда она повредила ногу, стало ясно, что управлять скифом она не сможет. В деревне среди приезжих нашлось немало "знающих" людей, которые попытались сотворить с травмой какое-нибудь чудо, и сложно определить, насколько хорошо у них вышло. Они сошлись на какой-то особенной мази, которую сразу общими усилиями и создали из корений и порошков, а когда опухшее место на ноге было смазано, Джозиз почему-то практически всю парализовало, даже больше: многие суставы окоченели, и их невозможно было согнуть. Самое ужасное, что сами "знающие" подобного не ожидали. У девочки не поворачивалась шея, под любым усилием не сгибались руки и ноги, она испытала настоящее потрясение, мальчики собирались паниковать, чего уж там — родная сестра готова была перестать смеяться, но лекари, подумав, заверили, что эффект вскоре непременно пройдет. И он почти прошел, но только на следующее утро, а в тот день ребятам пришлось повозиться, чтобы добраться до отеля, больших трудностей девочкам стоило проскользнуть в свою спальню, минуя отца, который как назло придумал вместе поужинать, от чего пришлось отбиваться. На следующий день результатом мази являлась несгибаемая до бедра травмированная нога. Обошлось без рентгена и гипса, по прогнозу на полное восстановление требовалось около двух недель, в этот период все суставы должны были постепенно прийти в движение. К достоинству лечения относилось то, что Джозиз не испытывала боли, то есть ногу она совсем не чувствовала, могла бы даже бить ей по твердому панцирю Раграпа, чтобы отдавать команды. Однако было рискованно выходить на соревнование, да и насколько разумно было обращаться так с травмой? Ко всему прочему с прямой ногой девочке не удавалось даже на заднем сидении разместиться должным образом. Для ребят случилось худшее, ведь на тренировках они буквально поклонялись Джозиз. Когда зрители на полях завода видели хорошие результаты Раграпа, они отпускали восторженные похвалы пилоту, которого считали гением и которому пророчили большое будущее, узнавая, что это новичок. Еще зрители отдавали должное небольшому юркому скифу. На последнего детям и оставалось уповать.

С организаторами соревнования по поводу замены участников сложностей не возникло. Это произошло до открытия трассы, зато после раздачи карт к любым изменениям относились уже с серьезностью, тщательно разбирая каждый случай.

Джозиз учила Пиуса быть смелее и строже, чтобы Раграп хорошо слушался. Она объясняла, что их скиф не своеволен, его не нужно приструнивать, но он теряется, если пилот не действует решительно. Пиус с охотой внимал советам, ощущая теперь на своих плечах огромный груз ответственности, и старался делать все, как говорит Джозиз. Самым серьезным образом отнеслась к своему включению в команду и Лилил. Казалось, она готова была прикусить себе язык, только бы не отвлекать Пиуса чем-то посторонним. Когда начались тренировки в новом составе, они проходили так напряженно, что мальчик даже хотел попросить Лил не сдерживаться так уж сильно.

А для тренировок времени почти не оставалось. За два дня до соревнования раздали карты трассы, и теперь над местностью рядом с Пашехонским озером собрались все участники. Пиус и Лил наблюдали за ними, развивать скорость никто не пытался, а если кто-нибудь пролетал по дистанции, делал это безыскусно, лишь бы соперник не подглядел что-то важное. Хотя отметить, какими сильными были эти драконы, Пиус уже успел. На что они были способны в небе! Сейчас мальчик тоже не хотел демонстрировать все возможности Раграпа, к сожалению, просто чтобы не выглядеть бледно на фоне остальных. За эти две недели ребята стали очень высоко ценить Раграпа, но приходилось признать, что настоящим драконом он не был.

Крочик заверял, что в своей голове ни на секунду не оставляет попыток найти иной способ заполучить Шкатулку Дезрика, но занимался в основном тем, что сопровождал везде Джозиз, помогая девочке миновать препятствия. Господина Прелтита, обнаружившего хромающую дочь, утихомирили песней о заключенном между сестрами пари, где нужно было продержать ногу прямой больше недели. Отец заметил, что находиться в номере при этом куда удобней, но Джозиз сейчас не представляла себя вдали от друзей. И получилось, что Крочика приставили к ней.

Отсутствие в течение двух недель ребят не очень замечали в отеле, скорее всего, из-за наводнивших его Клопов, желая участвовать во всех событиях, родственники Пиуса мелькали всюду, где можно, и по этой же причине сам мальчик рад был хоть на время скрыться от них. Пиус приготовил историю, допустим, на случай, если Снук поинтересуется, почему в последнее время с ним так сложно столкнуться, или Лирудж пожалуется, что вместо полноценного питания в ресторане дети набирают еды на весь день. Но когда его, наконец, спросили, где он пропадает целыми днями, Пиус был так поглощен предстоящим соревнованием, что не вспомнил свою заготовку, растерялся и пробормотал что-то невразумительное. Спросил его Патвин, он отдавал какие-то распоряжения, когда в холле появился мальчик (вернувшись из Западного Пашехона, Пиус собирался поживиться чем-нибудь в ресторане для друзей, которые поднимались наверх через общий зал).

В тот день они с Лил в последний раз пролетали над трассой, стараясь запомнить характер местности. Еще это была последняя возможность привыкнуть к соперникам, чтобы не думать о них во время гонки. Дети чувствовали себя в силах показать лучшее, на что способны. Только личные победы не стояли выше результата, им нужна была шкатулка.

— Может, вам с Лил не стоит сильно изматывать Раграпа, чтобы последовать на нем за победителем, куда тот отправится, — рассуждал Крочик, когда они ехали по тоннелям уже на соревнование.

— Перестань так говорить, Крочик! — осадила его Джозиз, — Раграп прекрасный скиф, Пиус отлично с ним управляется, и ни о чем, кроме гонок, они сейчас думать не должны.

— На самом деле вряд ли победитель сразу покинет Западный Пашехон, — сказал Пиус. — Они ведь тоже захотят… отдохнуть.

— Никаких они быть не может! — воскликнула Лил, испугав всех (последние дни ее было почти не слышно, и сестра заверяла, что лимит исчерпается совсем скоро). — Обязательно будем мы, мы победим.

Как и остальные, Пиус просто промолчал, но как же ему захотелось выиграть, чтобы эти слова потеряли облик наивности, чтобы удивить всех, кто считал их победу неестественной. Когда этим утром, ни свет ни заря, Пиус прощался с отелем, он попросил у того каких-нибудь чудес, ведь разве не для него они старались?

Погода в Западном Пашехоне в день соревнования была морозной, но ребята предусмотрели теплую одежду, которую можно одеть под специальные костюмы.

Когда они появились на заводе, в их адрес раздались приветственные аплодисменты. Вообще, Западный Пашехон сегодня до отказу заполнился народом, и приветствия сыпались на головы участников со всех сторон, однако среди вежливых аплодисментов отчетливо различался интерес именно к Раграпу, здесь каждый мог рассчитывать на свою долю болельщиков. Это напомнило ребятам, что Молийские гонки большое развлекательное мероприятие, и они, так или иначе, стали его частью. Мысли соперников, наверное, также занимала лишь победа, но со многими были целые делегации, которые переживали за них, и, возможно, другие делегации отправляли их в дорогу, а теперь ждали вестей. В отеле "Клоп" же никто, кроме Элберта, не знал, что четверо детей отправились на знаменитое соревнование, что они даже участвуют в нем и, между прочим, от имени самого отеля. От торжественности сегодняшнего дня в Западном Пашехоне веяло одиночеством, сплотившим маленькую группу.

— Знаете, если подумать, у всех драконов с утра могло случиться несварение желудка, — произнес Крочик. Друзья собрались вместе на поле рядом с точкой старта, Пиус и Лил прилетели на скифе, а Крочик с Джозиз приехали на специальном автобусе для делегаций. Здесь уже разминались некоторые участники.

— Остается надеяться, — сказал Пиус, — раз уж хвосты у них не отвалились.

По поводу хвостов они с Лил успели пошутить в воздухе — теперь еще раз повеселились.

— Ты выглядишь спокойным, Пиус, это хорошо, — сказал Крочик, — до гонок осталось совсем немного.

— У меня хорошее предчувствие, — уверенно ответил Пиус.

По обе стороны от места старта выстроились огромные трибуны. На земле свободным от толпы оставалось лишь поле для участников, откуда был организован проход на трассу.

— Смотрите, такие же иероглифы, как в брошюре. — Лил показала на один из плакатов, натянутых между палатками для отдыха. Палатки немного занесло снегом, а вообще последние дни тот редко падал.

— Кажется, она осталась в моем рюкзаке на заводе, — сказал Пиус.

— Я из окна автобуса похожие видел, — вспомнил Крочик.

— А я думала, она у меня, — решила осмотреть свой рюкзак Джозиз.

Девочка нашла брошюру, и ребята сравнили иероглифы — некоторые совпадали.

— Интересно, что здесь написано? — задумалась Лил.

— Либо желают вам удачи, либо рекламируют щетки для чистки панцирей, — рассудил Крочик. — Ладно, нам с Джозиз пора выдвигаться, если хотим найти наши места до начала старта. — Он демонстративно показал на ногу девочки.

После прощания с друзьями Пиус и Лилил остались одни. Проверив все ремешки сбруи, они перепроверили их, поправили костюмы, а потом решили немного погреться в одной из палаток, где стояли печки. Лил сразу направилась к столам с едой. Теперь, получив последние напутствия, стало заметно, что она сильно нервничает. Пиус и сам, хотя сказал, что у него хорошее предчувствие, внутри ощущал комок сдерживаемого беспокойства. Он присел на краешек кресла и вытянул ноги, поставив тяжелые ботинки со специальной мощной подошвой на пятки. Лил поедала в стороне какие-то кексы, уйдя вся в это занятие; помимо ребят здесь находились и другие участники: соперники, летящие на Нарбалане (драконихе песочного цвета), пилот "Альбиноса" (высокий мужчина в сером на вид бронированном комбинезоне), двое стариков с бородами, чей дракон лежал прямо возле входа и дремал, опустив длинную шею с подбородком в тонкий слой снега.

Один из стариков играл на гитаре, подключенной к небольшому динамику. Инструмент притягивал внимание необычной формой, напоминающей запятую, и ярко-розовым цветом. Но еще интересней Пиусу показалась музыка, когда он прислушался, потому что гитара играла тихо. Манера была непривычной, мелодии даже как будто и не было, иногда повторялся определенный ритм, но повторялся как-то по-разному, все медленно ковыляло куда-то, хромая, пошатываясь, то проваливалось, то сбивалось в кучу. Эти звуки заворожили мальчика, они расходились в пространстве, находили там разобранные части слушателя и возвращали их ему. Даже если не замечал утерянного равновесия, теперь все восстанавливалось.

А потом кто-то заглянул в палатку и объявил, что участникам пора собираться на старте. Все встали и дружно потянулись. У выхода один из стариков (непонятно, тот, кто играл на гитаре, или другой, бороды почему-то делали их неразличимыми), подмигнув, пожелал Пиусу удачи. Возможно, увидел, как того околдовала музыка.

Лил погладила Раграпа, что-то прошептала ему и стала взбираться на свое сидение. Пиус, похлопав скифа по шее, забрался на место пилота.

Участники на драконах должны были пройти на трассу через глубокую арку, чтобы тут же оказаться под взглядами зрителей на трибунах. Драконы медленно и важно собирались в линию, среди них шагал и серый скиф Раграп, самый маленький, как всегда сердитый. Ребята двигались за желтым нордсидеком, представляющим институт небесных познаний Агкома, а где-то впереди уже покидал поле гигант Гора.

Один за другим драконы скрывались под навесом, выходя из-под которого, получали порцию аплодисментов. Пиус ожидал волнительный момент, но в действительности, когда они вышли к трибунам и в динамиках прозвучали их псевдонимы, в поднявшемся вдруг страшном шуме мальчик не мог думать ни о чем, кроме самой гонки. Они с Лил знали, в какой примерно части трибун должны находиться их друзья, но если бы решили отыскать Джозиз и Крочика, даже с подзорной трубой вряд ли бы у них что-то получилось. Зрителей было слишком много, вдобавок сверкали вспышки фотокамер. Все гудело сплошной массой, сосредоточиться на которой просто не удавалось, поэтому нарастающие эмоции легко направлялись на трассу.

Участники занимали свои позиции на линии старта. Расстояние между противоположными трибунами было значительное. Раграп занял свой сектор, слева от ребят показалась Нарбалана, по другую сторону расположился Склоп или "Щетка". Пилот того, обутый во что-то наподобие стальных ботинок, не переставал крутиться, переговариваясь со вторым членом команды.

Пиус обернулся и поднял большой палец вверх, спрашивая движением головы, все ли у Лил в порядке. Девочка кивнула в ответ и тоже подняла большой палец вверх. На самом деле Пиус надеялся, что из-под своего шлема она бросит что-нибудь вроде: "Зададим им жару!", но эта девчонка продолжала демонстрировать невиданную собранность и не желала угомониться. Раграп, понимая предстоящую задачу, кажется, спокойно к ней относился. И вроде оставалось только дождаться команды приготовиться, но тут на трассу выехала маленькая машинка, из которой появился мужчина в черном костюме с микрофоном в руке. Проведя рукой по белоснежным волосам, он прочитал несколько стихотворений со многими непонятными словами. Пиус почти ничего не разобрал, но все-таки отвлекся от гонок, заглядевшись на волосы оратора. Тот завершил свои излияния и уехал прочь. Потом из динамиков раздался голос, что представлял участников, прозвучало несколько рекламных объявлений, было упомянуто о каких-то важных традициях, а еще об уважительном отношении друг к другу соперников в честном состязании; и вот громко и отчетливо по всей местности разнеслась команда приготовиться. Драконы встрепенулись, с ними заговорили пилоты.

В течение нескольких безмолвных секунд, когда сошла даже шумовая завеса трибун, Пиус чувствовал пустоту в голове. В следующее мгновение всю эту пустоту заполнил оглушительный гудок и соревнование началось. На тренировках Пиус всегда хорошо чувствовал Раграпа, следил за движениями, и, не раз отрабатывая старты, легко отмечал каждый момент, но в этот раз все было по-другому: он вдруг отключился; непонятно, действовал ли мальчик на автопилоте, но пришел он в себя, только когда они уже летели далеко от старта. Все драконы находились в воздухе, дети могли легко видеть перед собой одиннадцать соперников, значит, они летели последними. Теперь, анализируя, Пиус осознал, что их старт был просто чудесным, лучшим из возможных, земля под ними проносилась с невероятной скоростью, но соперники, все эти чудовища, несмотря на внушительные размеры, так свободно двигались в небе, словно рождены воздушной стихией. К этому утверждению тянулся и Раграп, хотя его отчаянный порыв выглядел детской попыткой догнать старших.

Насколько могли судить со своей позиции ребята, вперед всех со старта вырвались старый Чефаса светло-розового цвета и с синим "потрескавшимся" панцирем "Вулкан", близко к ним летела Нарбалана, а еще к этой компании, набирая скорость, приближался темно-серый гигант Гора. Линия драконов сужалась, дальше от всех в стороне держался "Альбинос", его место сложно было определить.

Поток воздушных масс неистово боролся против ребят, и здесь, на высоте, находясь между крыльями Раграпа, Пиусу и Лил было приятно ощущать натяжение ремней безопасности. Мальчик бил ногами по твердокаменному панцирю, громко выкрикивая: "Агар!". Так, показывая запредельную для их скифа скорость, ребята старались сильно не отстать от остальных. Ближе всех к ним находился золотой дракон, раньше других после Нового года появившийся на заводе, среди замыкающих был также "Птерозавр", потомок древних рептилий, который во время старта не смог вступить в соперничество с большинством драконов.

Пиус знал, что старт будет тяжелым, участники должны были показать себя перед зрителями. Правда, состояние драконов угадывалось с трудом, они продолжали держать изматывающий скифа темп, несмотря на оставшиеся позади трибуны.

— По-моему, все слишком забирают вправо, — сказала Лил (ей приходилось почти перекрикивать ветер), — лучше следить за "Альбиносом", кажется, он срезает путь.

Они поравнялись за белым драконом. Весь первый участок трассы им приходилось несладко. Впереди показались болота, где землю покрывали островки ледяной корки и разбросанные в беспорядке высокие кусты с инеем. В итоге ребята добрались до первой контрольной точки первого лепестка. Она представляла собой огромное кольцо, утопленное в землю, золотом блестящее на солнце. От участников требовалось попасть в него.

Драконы снижались, и вышло, что первым в кольце оказался Гора. Но "Горшочки" не смогли пролететь столь низко над землей, они спустились, и получилось, пробежали в него. Это снизило их скорость, заминка соперникам была на руку. "Вулкан" не мешкал и, пролетев в кольцо, сразу обогнал "Горшочков". Когда те набирали темп, поднимаясь в воздух, мимо уже пролетела Нарбалана, за ней "Альбинос", следом в кольцо почти рядом пролетели "Лиственник" и желтый нордсидек, только потом его миновал Чефаса, который так здорово стартовал. После все драконы сразу сворачивали налево и мчались над замерзшими болотами к следующей контрольной точке. Миновав кольцо последним, Раграп устремился туда же.

Следующий участок скиф держался примерно на одинаковом расстоянии от остальных, но стоило ему это огромных усилий. Поэтому после очередного кольца, завершающего полет над болотами (новый участок трассы теперь вел вдоль береговой линии огромного озера с его ледяным покровом), Пиус велел Раграпу сбавить темп, в противном случае тот мог просто не справиться со всей дистанцией. Скиф снижал скорость с неохотой, он желал мчаться вперед. Лил согласилась, что Пиус поступает правильно: если они неслись на пределе и все равно не могли никого обогнать, что толку было зря тратить силы, оставалась надежда, что соперники все-таки вымотаются, а у их скифа откроется второе дыхание.

Часть дистанции вдоль Пашехонского озера была особенно неприятной, ребята провожали взглядом удаляющихся соперников, это продолжалось почти все время, пока справа слепила ледяная корка озера. Они еще смогли увидеть светящееся синей дымкой кольцо, которое являлось первой общей точкой для большого и малого кругов, понаблюдали, как дымка испарилась при контакте с лидером гонок, ненадолго окрасившимся в синий цвет. Там происходило то же, что у предыдущих двух колец: Гора вновь первый пробежал в него и сразу отстал от "Вулкана", "Альбиноса" и Нарбаланы, пока набирал высоту. Для ребят расстояние делало соперников совсем маленькими. При приближении драконов к земле, стало заметно, что дистанция между участниками растет, в небе на прямой они смешивались в одну массу. Через некоторое время там снизились Пиус с Лилил, они приметили группы людей, расположившихся на льду озера. На других контрольных точках они не видели зрителей, но, возможно, где-то находились организаторы или судьи.

Отставание Раграпа увеличивалось, и Пиус решил, что когда трасса повернет от озера, они попробуют сократить его. Участок, который им сейчас приходилось миновать, на карте выглядел самым протяженным, и соперники успели умчаться далеко вперед, они уже покинули озеро. А когда ребята пролетели первую контрольную точку второго лепестка трассы, все драконы, возможно, уже подлетали к следующему кольцу, тем более что этот участок как раз не был значительным.

Раграп стал удаляться от озера. В одиночестве было непросто ориентироваться на местности, и чтобы не сбиться с пути, Лил помогала Пиусу, она вспоминала характерные черты в раскинутом под ними лесу. А Пиус перестал сдерживать Раграпа, давая понять, что теперь нужно постараться. Скиф уверенно заработал крыльями, хотя покрыл уже немалое расстояние. Гораздо больше предстояло пролететь, но чтобы совсем не потеряться в гонке, следовало попробовать догнать соперников. Они промчались над лесом почти так же быстро, как летели от старта, ребятам оставалось удивляться, откуда в маленьком скифе столько сил.

Кольцо обнаружилось прямо среди деревьев, кроны были смяты, некоторые из стволов покосились набок. Приблизившись, дети увидели небольшую поляну, куда поместили кольцо, и если бы драконы действовали аккуратней, им удалось бы снизиться без лишнего "вандализма". Основным разрушителем, должно быть, являлся Гора.

Раграп пролетел сквозь кольцо, теперь они снова повернули налево. Горные вершины, которые просматривались на горизонте, все уверенней надвигались с правой стороны, впереди ждала вторая общая контрольная точка. Еще один внушительный отрезок пути, и Раграп мчался по нему. Скалы словно вырывались из земли и проносились назад, угрожающе мелькая острыми гранями. Ребята стали равняться по ним, и вот слева тоже показались утесы, которые вместе с горным массивом напротив сжимали трассу в тески. Это было ущелье, отделяющее отросток главных гор, и его должны были миновать участники гонки, потому что, когда с обеих сторон нависли каменные стены, там впереди между ними просматривалось, находящееся в тени, кольцо. Добраться до него оставалось только по узкой для драконов дорожке, здесь невозможно было лететь, как и приземлиться к кольцу с неба, минуя дорожку. После кольца на свободу выводил такой же проход. В этом месте драконам приходилось сбавить скорость.

Пиус спускал Раграпа к земле, но тот лишь иногда касался ее и продолжал работать крыльями. Скалы были совсем рядом, Пиус видел серьезную опасность и командовал приземлиться, скиф выполнял команду, переходил на бег, но не прятал крылья и при любой возможности, где в стенах оказывалось чуть большее пространство для маневра, вновь подхватывал воздух, выигрывая в скорости. Так он действовал всю дистанцию, приземлялся, пробегал какой-то отрезок и взмывал вверх, наверное, только чудом не цепляясь за камни. Иногда казалось, что позади осыпаются мелкие песчинки, однако крылья делали уверенные движения. Ребята пролетели через кольцо, оно, как и другие, было утоплено в землю, а по бокам упиралось прямо в камень (место вокруг организаторам пришлось освобождать, выбивая его). На оставшемся пути между скал скиф не изменял своей ловкости.

Наконец он спокойно полетел дальше, и ребята смогли выдохнуть, чтобы наполниться волнительным предчувствием, ведь впереди ждал значительный участок от первой контрольной точки последнего лепестка до второй точки, и весь он прятался под горой; размеры пещеры требовали двигаться по земле, при этом в ней было просторней, чем на отрезке между скал. Исследуя трассу, они даже представить не могли, что Раграп сподобится на такие трюки. В общем-то, ходили слухи, что кольца контрольных точек будут висеть в воздухе, как часто получалось на Молийских гонках. Пиус и Лил посчитали, почему бы это не стало шансом.

Подлетая к новому горному массиву, они увидели золотого дракона, первого соперника, на хвосте у которого удалось повиснуть. Вместе они приблизились к кольцу, обрамляющему проход в пещеру, место походило на площадку для посадки летательных аппаратов. Дальше пространство сужалось в освещенный факелами тоннель, уходящий вглубь горы.

Золотой дракон приземлился за кольцом и побежал в тоннель, изгибаясь как ящерица. Раграп догнал соперника еще до того, как тот скрылся из виду, потому что очень прилично летел, он смог бы забежать в тоннель вместе с золотым драконом, но, даже не пытаясь снижаться, скиф просто пролетел сверху. Размах его крыльев точно вписывался в ширину прохода, возможно, будь те немного длиннее, уже бороздили бы по стенам. Всю похвалу Пиус тут же отдал Раграпу, не представляя, какое отношение имеет к этим виртуозным движениям в изгибах пещеры. Дети старались лишь лучше вжаться в сидения, все-таки им казалось, кого-то они недооценивали, при получении карты пролететь по пещере для них было немыслимо, а теперь они делали это на хорошей скорости. И вот им уже встретился "Птерозавр", над которым они промчались, как и над первым, выглядел он сильно измотанным. Если драконы прекрасно чувствовали себя в воздухе, то в беге они были не сильны и быстро уставали. Пиус с Лил знали об этом и понимали, что если скиф пролетит по пещере, сложные маневры его, конечно, утомят, но в запасе сил он получит преимущество перед участниками, измученными непривычной беготней. Остались позади старый Чефаса и сверкающий под факелами "Щетка", теснясь друг к другу, они скорее ковыляли, чем бежали. Потом дети пролетели над нордсидеком и разноцветным драконом бородачей. Драконы больших размеров пропускали не так просто. Ближе к концу пещеры им встретились еще четверо: Нарбалана, "Вулкан", "Лиственник" и впереди всех Гора. "Горшочки" занимали почти весь тоннель, к тому же держались его середины, остальные плелись сзади, но из-за усталости, наверное, не спешили обгонять гиганта. Среди встреченных не оказалось "Альбиноса", тот вырвался вперед, хотя не так давно, раз соперники позволяли себе отдых.

Таким образом, маленький Раграп добрался до главных лидеров гонки, отчего дети, с одной стороны, пришли в восторг, с другой — почти перестали дышать. Чтобы облететь четырех державшихся друг за другом соперников и особенно "Горшочков", скиф совершил несколько пируэтов, даже чуть не спикировал на голову "Вулкану", но, оттолкнувшись от стены, смог в итоге перепрыгнуть двигающегося впереди Гору. Он сразу оторвался от земли и, замахав крыльями, взлетел прямо перед носом огромного дракона. Лил понаблюдала, с какими "переживаниями" остались соперники. Ей удалось увидеть, как "Вулкан", не желая мириться, что его так обогнали, стал прорываться вперед, практически наползая на "Горшочков".

"Альбиноса" ребята настигли у самого кольца, оно завершало дистанцию внутри горы. Пламя факелов перестало тревожиться крыльями скифа, и в глаза забил яркий свет. В конце тоннеля открылась такая же высеченная в камне площадка, как перед ним; оторвавшись от нее, белый дракон не умчался сразу вперед, Раграп привязался к нему и летел на некотором расстоянии.

Удаляясь от горных вершин, они покидали последний лепесток трассы и вообще первый круг. Впереди ждала общая контрольная точка (также старт и финиш), трибуны и малый круг, а ребята летели вторыми, да еще лишь с небольшим отставанием от лидера. В их любовь к Раграпу невольно примешивался трепет.

На этом участке они постоянно беспокоились о преследовании, ведь грозные соперники, оказавшись в воздухе, должны были неминуемо их настигнуть. Когда показались трибуны, за детьми уже гнался "Вулкан", а следом мчались Гора и остальные драконы. На месте старта появилось кольцо, синяя дымка, очевидно, полагающаяся всем общим точкам, заволакивала его. Пиус и Лил разглядели эту дымку ближе, она напоминала мыльный пузырь, играющий оттенками под лучами солнца. Зрители зашумели, когда увидели "Альбиноса", тот проскочил в кольцо, после чего вся команда, от макушек пилота и навигатора до когтей дракона, ненадолго окрасилась в синий цвет. Через некоторое время здесь же появился Раграп, и тут все зрители на трибунах словно прикусили языки. Ребята пролетели в кольцо в такой тишине, какую не ощущали на протяжении всей дистанции. Пока никто из онемевшей публики не пришел в себя, Лил выплеснула эмоции, ее крик подбодрил Пиуса, и даже Раграп будто полетел быстрее. Возможно, так бы кричала радостная амазонка, скачущая на коне перед своим племенем, демонстрируя меч поверженного врага. "Агар!" — добавлял Пиус, а позади к кольцу уже подлетали преследователи, и публика постепенно оживлялась.

После старта в начале первого круга трасса вела к болотам, а теперь нужно было поворачивать влево к общей точке на берегу Пашехонского озера. По левую сторону открывался сосновый лес. Еще до озера "Вулкан", Гора, "Лиственник" и Нарбалана обогнали детей и выстроились за "Альбиносом"; за эту группу старался уцепиться Раграп. Остальные участники держались прилично позади, путь в пещере сильно сказался на них.

Страсти накалялись, что особенно почувствовалось у Пашехонского озера. "Альбинос" снова ворвался в кольцо первым и посинел. Следующим подлетел "Вулкан", но неожиданно "Лиственник", промчавшись между соперниками, возник у самого кольца, того не пропустили и толкнули прямо на обруч. Все произошло очень быстро, от удара большой зеленый дракон упал на землю. Могло выглядеть так, словно "Вулкан" не справился с маневром, когда соперник возник перед ним, но ребята видели, что он специально навалился сверху. Гора, Нарбалана и Раграп миновали кольцо за "Вулканом", провожая взглядами лежавшего на земле "Лиственника", пилот которого выбирался из ремней безопасности. Они только коснулись озера и теперь уже удалялись от берега. Оставались два последних участка, между которыми ждало кольцо в скалах, участники направлялись к нему напрямик через сосновый лес.

— Нужно держаться подальше от "Вулкана", — побеспокоилась Лил.

— Да, если бы он был позади нас, — ответил Пиус. — Как там другие драконы?

— Те нас уже не догонят. Подумаем об этих. Давай зададим им! Молийские гонки запомнят нас!

Ребята преследовали соперников, по-прежнему не отставая, после полета над верхушками сосен они приблизились к гористой местности, которую пришлось огибать. Потом скалы выросли и с другой стороны, вдоль них скиф проносился во время большого круга. Как и тогда, их стены сближались. Вскоре впереди появилась та самая дорожка, где драконы уже не могли лететь, они спускались к земле и прятали свои крылья, но приземлились не все, "Вулкан", наоборот, набрал высоту и скрылся где-то над скалами.

— Куда они? — удивилась Лил.

— Не знаю, но если Раграп продолжит лететь, попробую поднять его выше, — сказал Пиус, — там ему будет свободней.

Так действительно казалось, но когда ребята промчались над тремя бегущими внизу драконами, слишком высоко Пиус решил не брать, чтобы при необходимости Раграп мог легко приземлиться.

— Вот и кольцо, — заметив синее пятно, объявил Пиус.

В этот момент перед ними сверху стали осыпаться камни. Прыгая от одной стены ущелья к другой, "Вулкан" с самой вершины пробирался вниз; так как в скалах не было особенных выступов, за которые можно удержаться, его спуск больше походил на падение. Он использовал когти, хвост и крылья, всячески извиваясь среди раскрошенных камней, те вместе с его массой стремились вниз. Ребятам пришлось зависнуть в воздухе, еще больше рискуя, что скиф зацепится крыльями за скалы. "Барра!" — командовал Пиус, чтобы набрать высоту. Они увидели под собой "Альбиноса", бегущего по дорожке, он двигался быстрее Горы и Нарбаланы и собирался проскочить к кольцу под камнепадом. Возможно, он вообще не видел "Вулкана" и не понял, что происходит, но было уже поздно: у самого кольца он получил несколько ударов от обломков, которые только чудом не придавили пилота и второго члена команды. Сам дракон повалился на землю, задев дымку и окрасившись в синий цвет, он сразу попытался подняться, но снова упал. Рядом приземлился "Вулкан", который, наверное, просто бы разбился, если бы в освобожденном перед кольцом пространстве не успел расправить крылья и тем смягчить падение. Этот спуск, впрочем, дался ему нелегко, он не приходил в себя, контуженный почти так же, как "Альбинос".

Ребята поняли, что терять время больше нельзя, вскоре появятся Гора с Нарбаланой. Пиус направил Раграпа вниз. Камни все еще осыпались, и скиф, маневрируя между ними, спикировал к кольцу. Теперь он являлся лидером, но что означало удержать победу? В воздухе на свободной дистанции он не мог соперничать с драконами, за всю гонку ему иногда удавалось лишь не отставать, а впереди до финиша ждал целый участок трассы, и весь шанс заключался в преимуществе, которое он успеет набрать. После ущелья драконы обязательно его настигнут, но где именно?

Пиус весь сосредоточился на последнем рывке, и даже Раграп будто осознавал, что требуется мчаться не жалея себя. Скиф так ни разу и не приземлился, хотя здесь не было столько места, сколько в пещере. Покинув скалы, они сразу повернули налево и пустились, словно за ними гонится вся армия тьмы.

— Заблудимся, точно заблудимся, — причитала со своего места Лил.

А когда позади них на горизонте появился темный дракон, в котором угадывался "Вулкан", она так завопила, что перепугала Пиуса с Раграпом (по мнению мальчика, задрожали все поля в той местности, где они летели). Дракон приближался, его стало лучше видно, тогда девочка изъявила желание чем-нибудь в него "зарядить". За "Вулканом" показались Гора и Нарбалана, зато впереди уже виднелись трибуны.

— Агар! — выкрикивал Пиус.

— Раграпчик, миленький, еще немножко, — началась истерика у Лилил. — Пиус, они нас догоняют! Куда вы, не видите, мы здесь летим! Чем в них кинуть?

— В следующий раз прихватим что-нибудь, — сказал Пиус.

— Не смей шутить! — возмутилась Лил.

— Но именно мы выиграем соревнование, теперь я точно знаю. Вперед, Раграп! Агар!

Он направил скифа к трибунам. Впереди можно было различить синее пятнышко, последнее кольцо. Но Лил не разделяла уверенности мальчика. Им уже дышал в затылок "Вулкан", а так же Гора с Нарбаланой вели между собой отчаянную борьбу. Только чудом они еще не обогнали скифа. Огромный Гора, казалось, мог несколькими могучими взмахами крыльев покрыть все расстояние, отделяющее его от первого места. Когда в ушах зашумели приветствия зрителей, тревога девочки усилилась, для нее положение было очевидным: победа вовсе не выигрывалась, а отдавалась. Свирепые глаза "Вулкана" загорелись слева, огромная голова темно-серого дракона быстро обгоняла детей справа. Теперь их должны были не оттеснить, а просто раздавить. Девочка не знала, что делать с руками: то ли вцепиться в сидение, то ли закрыть лицо. А потом все вдруг потемнело, и она увидела, что ее руки синего цвета, как и остальное вокруг: шлем Пиуса, спинка его сидения и сам Раграп.

Дистанция завершилась. Своей победой в Молийских гонках маленький скиф устроил настоящую сенсацию. Остальные позиции распределились следующим образом: второе и третье места заняли соответственно "Вулкан" и Гора, который приземлился, спрятав крылья перед самым кольцом, четвертое досталось Нарбалане, далее дистанцию закончил "Альбинос", тот все-таки оправился и, хотя ребята среди преследователей его не видели, попытался догнать группу. Затем с приличным отставанием финишировали старики на разноцветном драконе, с трудом вырвав шестое место у ярко-желтого нордсидека, взявшего уже седьмое. Последними появились Чефаса, Склоп или "Щетка" и потомок древних рептилии "Птерозавр". Из гонки выбыли "Лиственник", так и не восстановившийся для участия после удара о кольцо, и золотой дракон, которого ребята настигли перед пещерой, среди других драконов он был небольшим и по примеру скифа в одном месте тоннеля поднялся в воздух, но поранил крыло об острый камень и не смог продолжить преследование по выходе из пещеры. Как потом оказалось, серьезные травмы получил и Раграп, на его крыльях было несколько порезов и ожогов; самые значительные повреждения, скорее всего, он получил в скалах перед последним участком. За его заслуги ребята не находили достойной награды. Собственно весь Западный Пашехон шумел о подвиге Раграпа. В первую очередь его забрали на завод для оказания помощи с ранениями.

Когда Джозиз с Крочиком подскочили с объятьями к Пиусу и Лил (кое-кому, конечно, пришлось подковылять), у них для друзей была приготовлена другая новость. Уже некоторое время ребята являлись невероятными богачами. Вышло, что старая брошюра, которой они обладали, стоила состояние. Ее заметил в руках детей Роки Бобкин, место на трибунах которого находилось недалеко от делегаций участников, он не поверил своим глазам. Подобных брошюр выпустили не больше десятка, и была она не старая, а старинная, из времен первых гонок, поэтому оценивалась как прекрасно сохранившаяся. Тогда внимание к соревнованию хотели привлекать с помощью рекламы местного пива, но от идеи отказались, эта брошюра — экспериментальный вариант с настоящей ручной росписью. Что означало, отель вовсе не отправлял детей в путь с пустыми руками, они успели бы продать брошюру любому заезжему коллекционеру, и тогда им стал бы по карману самый быстрый дракон на рынке или один из заводских, еще они наняли бы профессиональных пилотов… и надеялись на благополучный исход.

Спор между шумными делегациями участников и организаторами по поводу трассы начался прежде, чем Пиусу и Лил успели вручить приз победителя. Сразу после финиша поднялась волна возмущения, многие посчитали несправедливым выбор участков трассы и то, что маленький скиф получил преимущество; по мнению соперников, он легко миновал их, не оставляя другим шанса. Раз команда Раграпа не могла знать о трассе, когда подавала заявку со скифом, их ни в чем не обвиняли, зато множество упреков посыпалось в адрес организаторов. Те ответили, что не подбирают трассы, одинаково годные для каждого дракона. Выбор дракона для участников ничем не ограничивается, а потому и организаторы не обязаны подходить к вопросу трассы иначе. Некоторые драконы могут быть больше, другие — меньше, сильнее в одном, но слабее в другом, существуют животные, которые прекрасно летают в ночное время и очень слабы под солнечным светом, если участники предпочтут их, разве организаторы обязаны предусматривать прикрытие солнечного диска, и все в таком роде. Роки Бобкин выдумал пример, с которым подступал к каждому спорщику, он придумал дракона, у которого одна лапа длиннее остальных, и обрисовывал ситуацию, где в пещере на протяжении всей дистанции разбросаны подходящие канавки, тогда нужно ли засыпать их? Этот пример господин Бобкин видоизменял, иногда спрашивал, нужно ли, наоборот, выкапывать специальные канавки, а в другой раз делал с такой своеобразной лапой всех драконов, кроме одного. Он утомил делегации своей историей, хотя для этого потребовалось обойти огромную толпу. В итоге спор объявили несодержательным, никому и в голову не приходило, что в узком тоннеле скиф сможет расправить крылья, а далось ему это, если посмотреть на ранения, совсем нелегко. Авторитет гонок избежал намеков на подсуживание. Для зрителей, прибывших в Западный Пашехон, возникший спор сделался дополнительной забавой, в которой статус скифа отчего-то сильно вырос. По их мнению, когда одни просят переделать трассу под себя, смелый рискует, используя все, что у него есть.

Шкатулку ребятам не собирались вручать сразу. Сначала провели специальную церемонию, между трибунами вокруг кольца установили сцену, на ней выстроились люди в костюмах, через некоторое время пригласили Пиуса с Лил и под аплодисменты и вспышки фотокамер был вручен некий пергамент, вроде диплома. Этот момент Пиус плохо запомнил, рядом даже не было Раграпа, мальчику не хотелось стоять здесь под всеобщим вниманием, после такой громкой победы ему было достаточно компании друзей и отдыха. Все же до самого вечера желали чествовать победителей. Их отвезли в Западный Пашехон, и народ, переместившись туда, непрерывно подходил с поздравлениями, самая разная публика, даже некоторые из соперников; Пиусу и Лил выделили домик, и к его дверям несли цветы и подарки (особенно интересные дети не забыли забросить в рюкзаки). Внутри также постоянно кто-нибудь находился, и разговоры не смолкали. А потом ребят привели на площадь, где ждал Раграп с перевязанными крыльями, и вот уже на новой меньшей сцене, но все-таки в окружении многочисленных зрителей Пиусу и Лил преподнесли Шкатулку Дезрика, которую требовалось поднять вверх, чтобы сорвать гром аплодисментов. Особую атмосферу создавали зажженные на площади огни, ведь уже спускались сумерки, к этому времени дети, скинув специальные костюмы (шлемы они где-то потеряли), едва держались на ногах.

Приз оказался довольно красивым, но не изящным, средних размеров шкатулка, деревянная, как будто лакированная, расписанная светлыми и темными узорами. Приглядевшись, можно было обнаружить трещинки и по ним разобрать несколько частей. Когда-то ее действительно раскололи. Зато выяснилась большая неожиданность для ребят: никакими магическими свойствами она не обладает, на это давали гарантию сами организаторы, для чего шкатулка проходила авторитетную экспертизу. В противном случае, как объяснили детям, эта вещь не могла бы стать главным призом. На соревновании всегда выигрывались редкие артефакты, но не обладающие магической силой, организаторы просто не имели полномочий раздавать такие. Заверения, что предмет совершенно "чист", крайне разочаровали ребят, еще это не сходилось с тем, что они знали, ведь старому колдуну удалось лишить шкатулку силы, расколов ее, а если она снова собранна, должна была вернуться и сила, в чем ее польза без этой логики? По крайней мере, им требовалось вернуть ее в отель, и это они могли.

С брошюрой произошло следующее: Роки Бобкин переговорил с управляющими завода, и те согласились выставить ее на своем ежегодном аукционе. Для ребят открыли счет, и вырученные деньги должны были пойти на пансион для Раграпа. Заводчики пообещали, скифа ждет королевский уход, а также его потомство, если им удастся то развести. Им собственно было приятно заботиться о победителе Молийских гонок, ко всему прочему, платившем за себя.

После вручения шкатулки устроилось пышное гуляние. Среди шума ребята предпочли незаметно скрыться.

Пока они по окраинам деревни добирались до тоннелей, а потом ехали в вагоне, не переставали делиться впечатлениями. Лишь усталость не позволяла эмоционально переживать их. К отелю они подъезжали почти спящими.

Мальчики, как всегда, проводили сестер и отправились в номер Пиуса, где встреченному Элберту пересказали основные события.

Несмотря на клюющий нос, Пиус не мог завершить день без одного дела. Он оставил спящего Крочика (тот заявил, что проводит в отеле последнюю ночь), вышел в коридор и направился на Пятую Зону. Господин Прелтит с заросшей щетиной и двумя синяками под глазами открыл дверь и выдавил из складок своего лица насыщенную улыбку; мальчик попросил позвать на одну минутку Лил. Когда та появилась на пороге, она была уже в пижаме и протирала сонные глаза. Пиус неловко извинился, заверив, что имеет важную причину визита, после победы они не оставались вдвоем, при этом весь день у него в рюкзаке пролежала одна вещь. Изложив это, Пиус достал из кармана позолоченную брошку, которая попала к нему по прибытию в Грамс, и подарил ее Лил в знак их триумфа. В отсутствии подходящего момента он решил, пусть хотя бы это завершит день. Теперь все было просто чудесно.

Глава 20 — Секретное задание Коэла Клопа

За время, пока ребята пропадали в Западном Пашехоне, в отеле ничего заметного не происходило, по крайней мере, отличного от уже ежедневной рутины. Так несколько Клопов вышли из лифта на каком-то временно появившемся "солнечном этаже". Господин Ласкин — "господина" к нему добавлял Снук — рассказал, что лифт открылся в какой-то ботанический сад, и не успел он опомниться, как господа Клопы, завороженные растениями, вышли, а двери сомкнулись; служащий запомнил название этажа на табличке, но оно исчезло, и никто из сотрудников с ним больше не сталкивался. Все рассудили, что Клопы обязательно найдут что-нибудь съедобное и продержатся до изволения, если уж оно их ждет, вскоре о них забыли. Теперь отель наполнился подобными случаями, и они не вызывали интереса. Кто-то заметил, что сотрудники текстильной фабрики зачастили с предложениями, Валунна объясняла, что в "Клопе" не самое подходящее время для сделок, да и с текстилем все в порядке. Многие связанные с отелем беспокоились о его делах. Лирудж занималась закупкой продуктов для ресторана (всегда большие заказы с чем-нибудь экзотическим), и интересующимся поставщикам ей оставалось только объявлять об их стабильной работе. На самом деле служащие не знали, о чем думать, в разговорах между собой они обходили эти темы.

Две недели с начала года Крочик практически не появлялся в порту, где его уже отправили на корабле в дальние страны обыгрывать в покер туземцев. Эту миссию к нему приписали с почестями, но мальчик вновь возник, ответив, что когда-нибудь, возможно, так произойдет, а пока им придется вытрясти свои карманы.

Огромный интерес у Элберта вызвала проведенная Пиусом и Лилил гонка. Даже пещера под отелем меркла по сравнению с состязанием драконов. Услышав вечером от усталых ребят о победе, он был заинтригован и на следующий день появился в номере, чтобы узнать все подробности. Лил старалась передать все живо и точно, она снова стала собой, с пылом описывая происходящее в Западном Пашехоне, Пиус редко вставлял слово, ему досталось демонстрировать выигранную шкатулку.

Каждый из ребят тщательно обследовал ее, похоже, в этом предмете не скрывалось никаких загадок. По изученным трещинкам становилось ясно, что собрать все куски представляло непростую задачу, а еще прежде их следовало найти, раз уж их разбросало по свету. Много трещинок сходилось в центре на крышке шкатулки; как предположили ребята, в это место мог быть сконцентрирован удар, трещинки пропадали в крохотном круглом отверстии. Мастер же, восстановивший шкатулку, знал свое дело: вплоть до самого мелкого осколка все части идеально подходили друг к другу.

Одно интересное открытие, связанное со шкатулкой, сделал Пиус, обнаруживший, что ее размер годится под прямоугольную нишу в шкафчике, который закрывался на маленький ключ. Туда и поместился трофей.

Никаких новых номеров ребята не получали, но что испытание пройдено, всем казалось очевидным, фамильная ценность вернулась в отель.

— А что произойдет, когда все испытания будут пройдены? — задалась вопросом Лил.

Она сделала это в компании сестры и Пиуса во время завтрака перед занятиями, озадачив друзей.

— Как что? — рассудил Пиус. — Они будут пройдены, это и произойдет.

— Но для чего это отелю?

— Для чего-нибудь нужно, — сказала Джозиз, — но не рассчитывай, что отель все разложит по полкам. Зачем иначе излагаться стихами, по которым мы только догадываемся, что испытания пройдены?

В этот момент подошла Лирудж, она перекинулась парой слов с детьми, среди прочего сказав, что рада снова видеть их в ресторане. Тут Пиус вспомнил заготовленную историю, в которой они гостили у Крочика, так как в порту остановился корабль с редкими животными.

— Что ты говорила об испытаниях? — спросила Лил, когда Лирудж ушла.

— Никто не станет объяснять их смысл. Пиус прав, смысл в самом прохождении. Мы знаем, что он избранный, разве этого мало?

— Но ты, кажется, говорила, что приходится догадываться о прохождении. Хотя ведь за первое Пиус получил номер.

— Когда нашлись тоннели, стоило хорошо подумать, и мы бы догадались о паутине, заставленной броней. Тебе хочется лишних наград?

— Лишними они не бывают, — заявила Лил. — Мне интересно, что еще отель может подарить.

— Между прочим, тоннели мы нашли случайно, — заметил Пиус, — со Шкатулкой все яснее.

— Может, и не случайно, — возразила Лил, — может, инстинктивно. Мы ведь следили за Плащом.

— Не дает мне покоя этот Плащ. Чем он там занимается со своей машиной? А еще я спрашивал у Снука про Бамбура и мастера Гамбри, почему бы они вернулись под Новый год, и оказывается, сейчас их снова нет. Они закрепили за собой номера и уехали на неизвестный срок.

— Они, кстати, могли бы помочь нам с гролями, — сказала Лил.

— Проводить их в тоннели?!

— Мы им не доверяем, — напомнила сестре Джозиз. — Бамбуру не страшен колдовской мир, а еще гномы любят золото, разве не для этого они вгрызаются в горы? Эта парочка, о которой мы ничего не знаем, может искать тоннели с игисом.

— К тому же тоннели — одно из испытаний, их следует держать в тайне.

— Посмотрим, как у вас получится, — сказала Лил. — Шкатулка Дезрика вряд ли поможет вам справиться с гролями. Впрочем, даже работающая она бесполезна против них. Как хотите, здесь нужна грубая сила. Вот Черазиры, например.

— Ей, возможно, я бы доверился, — сказал Пиус, — но как к ней подойти? И она давно выехала из отеля, найти ее, думаю, непросто. Судя по недовольству здешними делами, возвращаться в ближайшее время она не собирается.

— Дожевывайте омлеты и идем на занятия, а то опоздаем, — предупредила Джозиз, залпом допив апельсиновый сок.

— Не хочу, — застонала Лил, — пусть бы каникулы не кончались.

— А мы бы катались на драконах? — спросила Джозиз.

— И ели бы торты Лирудж, — вдохновенно произнесла Лил.

— Получая призы от отеля, — добавил Пиус.

Постепенно ребята включались в прежний режим. Клопы, большие и маленькие, так же суетились, расхаживая повсюду, словно до этого у них вовсе не было иной жизни, разных дел и интересов; во всяком случае, они основательно подготовились, чтобы до упора не возвращаться в нее, дожидаясь решения вопроса с отелем после отхода от жизни хозяина. Коэл Клоп не спешил утешать их, по отелю с шумом проносились совсем другие новости, допустим, о его внезапном пробуждении, чтобы отведать супа. История всеми подхватывалась, разносилась и приобрела чуть ли не глобальные масштабы, некоторые Клопы почему-то восприняли ее, как издевательство над ними. Пиусу не нравилась вся эта атмосфера, не зря он отдыхал в Западном Пашехоне, с другой стороны, Авена Клоп с супругом Брэлни тоже пока не покидали отель, что было здорово. Теперь снова находясь в "Клопе", мальчик часто встречался с ними, и они подружились. Пара взяла с него слово, что он разрешит забрать себя погостить у них, но только не сейчас, ведь у него здесь много дел, а жили супруги очень далеко, выращивая апельсины на новой ферме. Все друзья почти готовы были выпустить этих Клопов из круга "подозреваемых".

Травма Джозиз, полученная во время тренировок, хорошо заживала, нога уже сгибалась и девочка не хромала, лишь к двум пальцам пока не вернулась жизнь, по ним хоть молотком стучи, ничего бы не почувствовали. Вскоре они должны были стать намного уязвимей.

Разговоры об испытаниях не утихали, уже несколько раз ребята возвращались к старому дубу в парке и бродили вокруг него, обсуждая стихотворение. Они не брали с собой инструменты, потому что разрыли все окрестности дерева. Вот и в этот раз они пришли к месту, с которым было связано испытание, просто поразмышлять. Земля по-прежнему "плакала", ее не покрывал снег, даже не трогал мороз, в любую погоду она была сырой, и сейчас дерево стояло в облаке пара. Ребята полюбовались зрелищем, покружив несколько раз, но ничего нового придумать не могли, поэтому болтали о посторонних вещах. Они вспоминали Раграпа, решали, не навестить ли Шепелявика. А потом Лил вдруг заметила наверху в стволе дерева спрятавшееся за ветками дупло, совсем маленькое, в листве его найти было бы невозможно. Свою находку девочка назвала грандиозной, посчитала, что там скрывается совиное гнездо, и, чтобы проверить, собралась взобраться туда.

— Лучше не делай этого, Лил, — предостерег ее Крочик, — кора и ветки должны быть очень скользкими из-за пара.

— Тебе не хочется приближаться из-за аномалии, — сказала Лил. — Но вспомни, ты сам стоял в этой грязи с лопатой.

— Дело не в этом, просто сейчас это небезопасно.

— Я аккуратно.

Ее пробовали отговаривать, но девочка вручила Пиусу свою куртку и направилась к стволу. Она заверила, что кора вовсе не скользкая, и полезла наверх. Джозиз снизу растолковывала ей, что даже если там совиное гнездо, им это неинтересно и мало поможет, потому лучше бы она не дурачилась и спускалась. Крочик обещал, что если она спустится, он слазит вместо нее. Такие слова только распалили Лил, и в ее движениях как будто даже появилось меньше осторожности. Пиус и Элберт молчали, вряд ли что-то сейчас могло остановить подругу, они предпочли не лезть под руку. Девочка дотянулась до одной ветки, потом до другой, карабкалась и постепенно добралась до места, где увидела дупло. И когда заглянула в него, замерла.

— Ну, нашла, что искала? — спросила Джозиз.

— Более чем, — ответила Лил. — Нашла сову.

— Изображение, или что, прям настоящую? — удивилась Джозиз.

Лил некоторое время присматривалась к чему-то.

— Не знаю, как ответить, — произнесла она.

Девочка осторожно протянула руку и вытащила из ствола нечто темное. Она посмотрела вниз.

— Ловите!

Крочик пробрался к дереву и ловко поймал брошенный предмет. Правда, тут же чуть не выронил его от неожиданности.

— Что это? — спросили остальные.

— Ничего особенного, — ответил тот, — просто чучело совенка.

— Отсюда отличный вид, — сказала Лил, — не хотите ко мне?

Друзья посоветовали ей спускаться, да осторожней. Много времени на это не потребовалось, на земле она заявила, что было ужасно скользко, после чего надела куртку. Все принялись рассматривать совенка.

— Это не чучело совенка, — возразила Лил. — Подумай, Крочик, что бы оно там делало?

— Тогда что? — озадачился мальчик.

— Совенок и есть.

— Как, замерзший?.. — сжимал в руках твердое тельце птицы Крочик. — Но он как живой.

Потом до него дошло, к чему клонит подруга, и он быстро положил пойманный "предмет" на землю.

— Все верно, — сказала Лил, — я еще на дереве догадалась, на совенка подействовали каким-то заклинанием.

— Тогда это мог бы быть совенок Хорифелда, — сказала Джозиз.

— Наверняка это он. Представляете сколько лет там пролежал?

— Покидая восточную башню, он нашел себе гнездо, а однажды не вернулся, потому что случайно стал жертвой "слов, что смерть навели".

— Теперь точно ясно, как давно произошло убийство, вот свидетель.

— Когда Риксил появился в отеле, — произнес Пиус.

— Возможно, ты прав, — сказала Джозиз, — даже скорее всего.

— Кого же он здесь убил? — спросил Элберт.

— Никого, — сказал Пиус, и все посмотрели на него. — Я думаю, почти уверен, что парк хранит его тело.

— Почему ты так считаешь? — заинтересовался Крочик.

— Теперь, когда я знаю, что он убил моих родителей, я будто чувствую, что он мертв и где-то здесь.

— В общем-то, и хорошо, только, где он зарыт?

Они притихли, обводя взглядом парк, готовые услышать зов мертвеца. Внезапно Лил с открытым ртом уставилась на дуб.

— Я поняла! — положила она ладонь на лоб.

— Что? — спросили ребята.

Девочка указательным пальцем призвала к молчанию и крадучись стала подступать к дереву. Она прислонила ухо к коре и постучала по ней кулаком. Ее лицо в дымке пара обернулось к друзьям полное восторга. Потом она застучала по стволу в разных местах, прислушиваясь.

— Оно полое! Там за корой пространство, — сказала она и отступила назад. — Вот вам склеп!

Все подошли к дереву и стали проверять его, стуча кулаками.

— Лил, ты просто гений! — воскликнул Пиус. — Как догадалась?

— Совенок натолкнул меня на мысль.

— Он тоже годами лежал в дереве, — сказала Джозиз. — Круто!

— И просто, — поразился Крочик.

— Эл, а ты мог бы… ну, то есть проверить? Заглянуть… вдруг туда попадает свет из щелки. — Пиус неуверенно подбирал слова, обдумывая просьбу.

Дети посмотрели на Элберта, который, кажется, пришел в ужас от этой идеи, но все-таки не дал Пиусу взять свои слова назад. Он приблизился к дереву, приготовился, словно перед прыжком в воду, и бережно погрузил голову в ствол дерева, но сразу же отпрянул; сдерживая руками возглас, он закивал головой.

— Я иду за лопатами, — произнесла Лил.

— Подожди, — остановила ее сестра. — Что, Элберт?

— Там человек, — проговорил тот.

— Ты видел?

— Там есть свет, — кивнул Элберт. — Я увидел затылок человека, он сидит, весь как-то скрючившись.

— Еще повезло, что затылок, — сказал Крочик.

После этих слов Элберт отошел от дерева, и все ребята тоже отступили подальше.

— Дождемся темноты, — сказала Джозиз. — Что вы на меня уставились? Не привлекать же внимание, разгуливая по отелю с телом.

Они действительно решили дождаться темноты, но разгуливать с телом в любом случае казалось неправильно. Необходим был приличный план. Возникла идея по тоннелям отвезти его в Западный Пашехон, но в итоге они не захотели устраивать там погребение, чтобы не олицетворять это место с чем-то подобным. Возле домика смотрителя ребята приглядели удобную тележку, они предположили, что смогут отвезти тело в порт, но эта идея также получила отказ, не из-за связи с домом Крочика, просто сама мысль о четырех детях, катящих по ночным улицам тележку с телом, являлась безумием, дети бы за это, пожалуй, и взялись, зато проблемы бы возникли со случайными полицейскими, оказавшимися во время дежурства на пути процессии.

В поздние часы, когда сестрам Прелтит впору было прикинуться спящими, вооруженные фонариками и лопатами, с рулонами ковровых дорожек и одной большой портьерой (эти богатства раздобылись в коридорах отеля, где пропажу при появляющихся и исчезающих этажах заметить было бы наглостью), а также с тележкой Роя, на которую все сгрудилось, ребята отправились к старому дубу. У них до сих пор не появилось плана, что делать с телом. В нужном месте они свернули с дорожки и провезли тележку через кусты, те пропустили ее так же легко, как самих детей.

Прорубание дыры в дереве приберегли на крайний случай, прикинув, что лучше не оставлять на нем следов. У самого ствола земля отличалась более привычной тяжестью, Пиус с Крочиком приступили к работе, Джозиз и Лилил светили им фонариками. Элберт стоял на стороже, он наблюдал за двумя силуэтами, разрывающими лопатами землю среди облаков пара, с чувством сообщничества.

Вокруг быстро образовывались земляные насыпи, под деревом разворачивался подкоп. Мальчики, похоже, не собирались отдавать лопаты, оба уже спокойно стояли в приличной яме. Неожиданно оттуда, куда они подбирались, вылезла нога. Ее как раз хорошо осветила Лил, когда та просто выпала из дерева в разрытое пространство. Все вздрогнули и продолжили в том же духе, теперь мальчики обходили не только корни, но и ногу. Потом произошло что-то вроде оползня, и из земли торчали уже две ноги, обутые в кожаные ботинки большого размера. Ребята расчистили место и потянули за них. Земля снова поползла, тело постепенно проваливалось в яму. Уже с помощью Лил под светом фонариков в руках Джозиз и взглядом державшегося на расстоянии Элберта они полностью вытащили его из-под дерева на поверхность.

Это был мужчина крепкого телосложения, широкий в плечах, но невысокого роста, в черном костюме с футболкой. Когда дети отчищали его от земли, Джозиз напомнила, как у всех по спинам бежали мурашки при одной мысли о спрятанном возле дуба теле, а сейчас они спокойно чистят его.

— Ну не так уж спокойно, — отозвался Крочик.

— Конечно, она-то сидит себе на корточках и светит фонариками, — сказала Лил.

— Кто-то ведь должен, — ответила Джозиз.

Крочик достал из кармана платок и смахнул землю с лица мужчины. Джозиз посветила ему, и ребята, наконец, потеряли дар речи. Человек, тело которого они только что вытянули наружу, невероятно походил на Патвина. Как и совенок, он находился в каком-то необычном состоянии, было ясно, что он мертв, но тело не разлагалось. Смерть словно настигла его минуту назад, выражение лица застыло то ли в боли, то ли в злобе, будто стеклянные глаза оставались приоткрытыми. Но что-то странное еще было с его кожей, она была желтой, а на руках и шее проступали золотистые венки. Это жутковатое лицо, напоминавшее Патвина, в то же время обезображенное, вселяло в Пиуса неприятное чувство неестественности. На время он даже забыл, что смотрит на убийцу своих родителей.

— Без сомнений, это Риксил, — прервала молчание Джозиз.

— Да, чуть-чуть изменить внешность — вылитый Патвин, — сказала Лил. — И все же давайте убедимся.

— Согласен, — сказал Пиус.

Они стали расстегивать пиджак, потом распахнули его и как-то неуверенно, с неохотой взялись за футболку. Они попробовали дотянуть ворот до плеча, но ничего не вышло, тогда Крочик перочинным ножом сделал надрез на ткани. Желтая грудь с плечом оголились, и ребята увидели татуировку, о которой им рассказывал Хорифелд. В нескольких местах вокруг головы волка на коже открывались страшные шрамы (возможно, от тщетных попыток избавиться от татуировки). Кроме того оголенная часть тела оказалась изуродована рубцами.

— А вот на лице шрамов нет, — сказала Джозиз, — он что-то сделал с ними.

— Завернем его в ковры, — предложил Крочик и направился к тележке, добавив: — Нужно проверить его карманы.

— Вам не кажется, что у него что-то не так с горлом? — произнесла Лил.

— По-моему, у него и с остальным не лучше, — сказала Джозиз, подсвечивая Пиусу, когда тот осматривал карманы пиджака и брюк, но он ничего не обнаружил, то есть даже чего-нибудь незначительного.

— Ну-ка, Джоз, посвети сюда или лучше дай мне фонарик, — забрала у сестры один фонарик Лил и принялась обследовать горло мертвеца.

— Чем ты занимаешься? — шепотом спросил Крочик, подтаскивая рулон ковровой дорожки. Все тут же подхватили приглушенную речь.

— Она считает, у него что-то не так с горлом, — объяснила Джозиз.

— У него и со всем остальным…

— Да нет, здесь что-то есть, — настаивала Лил, направляя луч света под разными углами. — Мне показалось, когда мы тянули за воротник, что-то высунулось.

— Может, у него сломана шея? — предположил Пиус.

— Да, может, это кость выпирала? — поддержал Крочик.

— Какая мерзость, это ужасно! — скривилась Джозиз. — Но ведь его убили заклинанием. Или что, потом еще шею сломали?

— Может, это мы сломали ему шею, когда вытаскивали из дерева? — решил Пиус.

— Вполне возможно, — нагнулся к телу Крочик.

— Непохоже, — возразила Лил. — Я думаю, просто у него в горле что-то застряло.

— Что застряло? — спросили ребята, приблизившись.

— Не имею понятия, но нужно это достать.

— Каким образом? — удивилась ее сестра.

— Вам нужен для этого скальпель, доктор? — шутливо произнес Крочик, протягивая ей перочинный нож.

— Кожа очень твердая, как броня, — проговорила Лил, тыкая пальцем в шею. — Резать будет затруднительно. Да и как-то неприятно.

— Неужели! — всплеснула руками Джозиз. — Небеса разверзлись, на тебя снизошло озарение!

— Ладно, давайте попробуем открыть ему рот, — не слушая сестру, деловым тоном произнесла Лил.

Следующая сцена оказалась не для глаз Джозиз. Элберт отошел подальше под предлогом, что будет следить за кустами.

Пиус с Крочиком переглянулись и попытались опустить нижнюю челюсть. Она поддавалась с трудом, но им удалось широко открыть рот Риксила, отчего тот еще более обезобразился. После они взяли в руки фонарики. Лил несколько секунд держала собранной складку между бровей, а затем погрузила по локоть освобожденную от одежды руку в рот мертвецу. Девочка щурилась и смотрела в сторону, глубже вкручивая руку. Потом ее глаза открылись, а лицо приобрело выражение, словно она в закатный час дождалась корабля на горизонте. Пиус светил ей чуть ли не в лицо, чтобы следить, как идут дела, а Крочик освещал "работу" и не мог оторвать взгляда от вздувшегося горла. Лил явно старалась ухватить что-то, когда удалось, она победоносно вскликнула и с поджатыми губами высвободила руку; между средним и указательным пальцами был зажат небольшой ключ с болтающейся железной пластинкой.

— Лил, знаешь, иногда ты меня пугаешь, — произнесла Джозиз, когда ребята стали заворачивать тело в ковровые дорожки.

— Ты часто это повторяешь.

— Но не часто добавляю, что с другой стороны, знаешь, спать с тобой в одной комнате бывает неплохо.

— Ведь это замечательная портьера, — сказал Крочик, стоя с ножом, занесенным над куском ткани, не решаясь порезать его.

— А теперь будут отличные веревки, — ответил Пиус. — Не думаю, что отель против.

— Когда-то мы боялись взять с кухни поднос, — напомнил Крочик и стал отрезать пласт от края портьеры. — Что ж, если я не смогу раздобыть в порту хороший кусок ткани, я знаю, куда обратиться.

— Что угодно и в любое время, — радостно произнес Пиус, словно и вправду мог достать что угодно.

Тщательно спрятав тело в ковровые дорожки, ребята закутали его еще в портьеру, а затем этот "кокон" туго связали веревками нарезанными из нее же. Они потратили немало сил, но работой остались довольны. Мертвец исчез из поля зрения, а появилось замотанное в тряпки бревно. Чтобы водрузить его на тележку, также потребовалось упорство, потом они закопали яму и обровняли землю, теперь все было готово. Только вот к чему, похоже, не решилось.

— Можем все-таки постараться докатить тележку по задворкам до порта, — предложил Крочик.

— Рискованно, — сказал Пиус. — Лучше отправимся к Рою. Я тут подумал, мы могли бы попросить его помочь нам.

На вопрос друзей, как он себе это представляет, Пиус объяснил: Рою не обязательно рассказывать о найденном в парке теле. Их сверток мог сойти за что угодно, в компании детей он как раз меньше всего напоминал то, чем являлся. Они скажут, что у них есть секретное поручение от самого Коэла Клопа, который внезапно очнулся и сообщил внуку нечто важное (о положении дел в отеле смотритель все равно плохо осведомлен), тогда Рой воспримет их всерьез и не станет задавать лишних вопросов. Они же попросят помочь зарыть этот "секрет" недалеко от кладбища, вернее даже прямо на кладбище, как требуется в задании хозяина отеля.

В этом плане друзья нашли пару пробелов. Во-первых, каким образом Рой вообще может им помочь? А во-вторых, можно ли ему доверять? Он кажется безобидным стариком, который с начала веков служит парку отеля, но что точно о нем известно, вдруг он сам спрятал тело в дуб или хотя бы имеет к этому отношение. Тогда Пиус сказал, что Рой ничем себя не выдавал, когда они просили показать дуб, он спокойно проводил их к нужному месту. Рой почему-то вызывал у мальчика меньше всего подозрений, он был привязан к отелю, но как будто оставался в стороне. И они ведь не собираются ничего говорить о теле, для их истории это просто сверток ткани. А на счет того, как он им поможет, они решат. По крайней мере, с ним в ночное время они будут не так заметны. И, возможно, Рой умеет водить машину.

Рой действительно умел водить машину.

Ребята стояли под ночным небом на крыльце домика смотрителя, они на загляденье почистили себя. Ища одной рукой пояс халата и протирая глаза другой, Рой не успел еще удивиться в такой час перед его домом четверым детям, но уже ответил на внезапный вопрос, умеет ли он водить машину.

— Я знаю, что рядом с отелем есть гараж, — сказал Пиус, — может быть, там есть машина, которую вы водите?

Рой перестал протирать глаза и пригласил детей в дом, поинтересовавшись, что все-таки приключилось. Ему преподнесли заготовленную историю об очень важном и секретном деле, касающемся самого Коэла Клопа. Хозяин отеля поручил своему внуку вывести из "Клопа" одну вещь и закопать ее в одном месте. Вещь эта — какая-то статуя (волшебной, понятно, силы), а место — какое-нибудь ближайшее кладбище. Господин Клоп пришел в себя от болезни лишь на несколько мгновений, когда у его постели находился мальчик, дал секретное поручение, сказав, чтобы он доверял только своим друзьям, а также намекнув, что в этом деле он может рассчитывать на помощь смотрителя парка Роя. Предположив, что в гараже может стоять какая-нибудь "садовая" машина, они теперь здесь.

После того, как Пиус выложил эту историю, сидя за столом напротив Роя, тот вытаращил глаза, опустил челюсть и беспокойно захлопал себя по груди. Мальчик даже испугался, не переборщил ли он, и не хватается ли старик за сердце. Но Рой осмотрел свой халат, видимо, в отчаянии, что в этот важный час, когда долг завет, он даже подобающе не одет, помчался в свою комнату и стал собираться.

Пока он рылся по шкафам, дети тискали сонного Шепелявика и улыбались друг другу.

— Так как машина? — спросил Пиус, обращаясь к двери, за которой слышалась возня.

Оттуда вылетел наспех одетый смотритель.

— Есть один грузовичок. Правда, совсем развалюха. Необходимое для сада заказчики сами привозят. Лично я давно им не пользовался, хотя он должен быть на ходу. Не уверен насчет бензина. Но от него у меня есть ключи, а чтобы взять легковую машину, нужно спросить у Ривилиана.

— Попробуем с грузовиком, — сказал Пиус. — Не стоит больше никого посвящать в наши дела. К тому же статуя… мм… не такая маленькая, на легковой машине ее пришлось бы закреплять на крыше. Здорово, что есть грузовик.

— Да, пожалуй, но это все равно развалюха.

Рой накинул куртку и внимательно, наверное, дольше, чем все остальное, водружал на голову фуражку. Он вышел из дома первым, как будто хотел поскорее взяться за дело. Хотя, в общем-то, никого не задерживал, ребята с удовольствием отдохнули, рассевшись вокруг стола. Им самим пришлось выключить свет и захлопнуть дверь.

Смотритель парка с деловым прищуром оценил "статую". Он не удивился взятой без спроса тележке, они просто покатили ее к отелю. А там общими усилиями втащили на площадку, откуда лестница вела в холл. Элберт спустился и вышел на середину. Для Роя Лил осторожно сбежала вниз посмотреть через перила на стойку регистрации. На их везение сейчас никто не дежурил, но дверь в подсобные помещения была открыта. Лил подала знак, что можно идти. Тележка была спущена, и оставалось, не создавая шума, проехать по холлу к дверям. На случай, если их заметят, никакого оправдания своим действиям они не заготовили. Заглянули в ресторан, потом — в общий зал, лифт молчал, проход был чист. Они сорвались и поспешили к выходу, но не успели добраться и до середины, как раздался оглушительный грохот, казалось, возвестивший о конце света. Перепугавшись до полусмерти (особенно Рой, которому с подобным ревом отеля, возможно, вовсе не приходилось сталкиваться), они со всех ног ринулись к выходу. У дверей успели лишь оглянуться, не появились ли в холле ненужные свидетели, которых не было, и выскочили на улицу в тихую морозную ночь.

Элберт прошелся вдоль стены отеля, провожая друзей. Те же вместе с Роем покатили тележку дальше по тротуару. Через несколько зданий располагалась автостоянка, а еще невысокое строение с гаражными воротами, выходившими на нее. Рой открыл замок и, зайдя внутрь, включил свет. Ребята завезли тележку в помещение, оно было облицовано кирпичом и свободно вместило бы четыре машины, сейчас их было три: одна малюсенькая (наверное, ее отметили как легковую), черный блестящий автомобиль Патвина, часто ночующего в "Клопе", и тот самый обещанный грузовичок. И, как обещано, действительно развалюха, очень старенький небольшой грузовичок бежевого цвета, его кузов соединялся с кабиной, создавая фургон для перевозки растений. Бензина в баке почти не было, но в гараже удалось найти заполненную канистру.

Завернутое в ковры тело с тележкой и лопатами погрузили в кузов, там же на прикрученной к полу скамейке расселись ребята, а Рой стал заводить мотор. Со скрежетом тот завелся, фары высветили асфальт, когда грузовичок выехал из гаража. Рой сбегал закрыть ворота, и они поехали по ночным улицам Грамса. За окошками дверок ребята увидели начавшийся снегопад. Какое-то время они сидели завороженные им, от качки и усталости их клонило в сон. Дорогой произошла одна неприятность, их сверток стал источать запах, и чем дольше длилась поездка, тем сильнее смердело в кузове. Больше собственного дискомфорта их беспокоила реакция Роя. Когда грузовичок добрался до кладбища и остановился у обочины, ребята распахнули дверки, из-за которых потянуло свежим запахом зимней ночи. Рой подошел и, кажется, ничего не заметив, помог вытащить поклажу из кузова. Он наотрез отказался просто посторожить у машины, и они вместе покатили тележку по сугробам. Снег все еще падал.

— Нужно поскорее закопать эту статую господина Клопа, а то от нее начинает попахивать, — произнес Рой, толкая тележку вперед.

Ребята посмотрели на него, старик выглядел серьезным.

Они перемахнули через ограждение в виде каменистой насыпи. Где-то недалеко светил одинокий фонарь. Дети удивились, что он мог освещать, вокруг на большой территории простирались лишь могилы. Подсвеченные снежинки медленно падали с неба. Здесь на окраине обнаружился ряд вырытых ям, будущих могил, к одной из них возле приметного дерева ребята подвезли тележку. Тело сбросили вниз. Рой до последнего старался бережно обращаться со свертком, даже хотел спуститься в могилу, чтобы осторожно принять его, но ребята побоялись, что не вытащат смотрителя парка обратно. А потом они стали засыпать могилу землей, которая горкой возвышалась рядом. Несмотря на то, что Рой был худым стариком, лопатой он работал за пятерых, дело закончилось быстро. Дети решили, что до утра здесь все заметет снегом, так тело Риксила спокойно пролежит до нужных времен. Когда лопаты сложили в тележку, Рой хлопнул себя по бедрам и улыбнулся, выражение его лица словно говорило: "Ну, все?", наверное, он думал, дети прочтут какие-нибудь специальные слова для их важного обряда, и тем даже стало совестно, что они так легко использовали старика.

На обратном пути они завезли Крочика в порт. Было договорено встретиться на следующий день, чтобы на свежую голову обсудить главную находку (конечно, за исключением тела Риксила), ключ с металлической пластинкой, на которой был выгравирован девятизначный номер из букв и цифр. На сегодняшний планов оставалось немного: по возможности незаметно ото всех добраться до постели и забыться сном, отогнав подальше волнение этой странной ночи. О том, что их поездка — секрет, Рою Пиус решил не напоминать, чтобы не обижать старика.

Глава 21 — День рождения Крочика

Отель "Клоп" продолжал испытывать на прочность нервы своих обитателей. Двое молодых служащих, из тех, которые называли себя "принеси-подай", уже уволились, не выдержав "сложной" атмосферы. Правда, один причиной увольнения назвал не сам отель, а нескольких особенно вредных Клопов, проживающих в нем. От "сложной" атмосферы страдали не только те, кто пребывал внутри, но и совершенно посторонние люди. Например, прикрепленные к названию звезды больше не падали вниз, а выскакивали и разлетались по всей улице, доставляя массу тревог прогуливающимся по тротуарам горожанам. Приехавшие на вызов работники оказались под обстрелом, когда они попытались прикрепить звезды обратно, словно зарядили катапульты: сорвавшись с мест, звезды пролетели над дорогой и глубоко утонули в стене здания напротив. Выдрать их удалось лишь частично, за фасад отелю пришлось отвечать. От "Клопа" многие теперь чего-то требовали. Репортеры ожидали заявлений, администрация города просила отчета о состоянии дел (пусть даже не на официальном уровне, но к чему все-таки готовиться), полиция искала сотрудничества (для них словно стены камер особой тюрьмы с опасными заключенными разваливались на части). Служащих донимали расспросами знакомые. Отчего город вставал на уши? Чего все боялись? Самых разных вещей. Допустим, что у отеля вырастут гигантские крабьи ноги и он пойдет по городу, круша все подряд и забрасывая мирных жителей огненными шарами.

Внутри отеля сделались популярными разговоры о хозяине текстильной фабрике. Не желая сдаваться, тот собирался перетянуть чуть ли не всю мебель в отеле. Его фабрика просто мечтала заняться антикварными стульями и диванами, предметом шуток были Патвин с Валунной, отбивающиеся от подписания договоров. Пиус слышал заявление Чилзи-Чивза, что новый хозяин очень ловок. Заполучив сотрудничающую с отелем фабрику, он начинает с того, что хочет обеспечить себя заказами от самого крупного клиента. Возможно, этот человек никогда не связывался с миром "Клопа" и масштабы прошлых работ его впечатлили.

— Наверняка, иностранец, — говорил Чилзи-Чивз. — Он и фирму купил, лишь узнав о таком клиенте. Разом решил дела поправить. У нас же других забот полно, помимо обшивки на креслах. Я бы эти договора не подписывал.

Он стоял посреди комнаты для обслуживающего персонала и словно горячо с кем-то спорил, но кроме мальчика никто на него не смотрел. Вообще же, всем было известно, если в отеле окажется лишний отряд мастеров с намерением переворошить мебель, стоит ждать беды, и первым, кому не поздоровится, будут сами мастера. То ли неудачно выбралось время, то ли, наоборот, опасаясь слухов о ненадежности "Клопа", текстильная фабрика решила успеть ухватить свою долю — оставалось неясным. Когда Патвин с Валунной стали избегать этих предложений, фабрика не отчаялась и даже заслала в отель сотрудника, тот просто поселился в номере, лишь бы быть поближе к событиям.

— Он проводит неофициальные обмеры, — возмутился после этого случая Чилзи-Чивз, — хотят подсчитать прибыль.

Хотя Чилзи-Чивз часто повторял, что у них в отеле полно забот, другие подмечали, что как раз у него на разговоры времени остается больше всех. Пока те суетились, иногда почти бегая с высунутым языком, он имел силы на возмущения. Возможно, самый свободный тяжелее справлялся с волнениями. Пиус даже не заметил, когда эти волнения настолько развились. У них с друзьями хватало дел, они понимали, что тайно борются за то, с чем все вокруг было связано, угроза чему уже отчетливо различалась.

Помимо случая с сотрудником от текстильной фабрики, многие в это неспокойное время хотели поселиться в отеле: журналисты, выдающие себя за кого угодно, странные личности, желающие, чтобы "Клоп" вместе с ними канул в неизвестность, исследователи, частные детективы, кем только не нанятые. Кроме того, был разгар делового сезона, и через отель проезжали постоянные клиенты, требовавшие свои номера; не удовлетворить запрос могло быть небезопасно, некоторые случаи нуждались в мастерстве. Еще нарастало беспокойство, что за стены пролезут совсем нежелательные субъекты. Патвин намеривался вернуть полицию, чей номер по-прежнему существовал. Плотно набиваясь, отель разрушал понятия о пропорциях. Куда только не поселяли, даже собирались проверить подвалы на пригодность под спальные места, но потом об этом забыли, что воспринялось детьми с облегчением.

Спустя несколько дней после того, как тело Риксила покинуло отель, Пиус показал друзьям альбом с фотографиями, который нашелся в тумбочке спальни. Мальчик объяснил внезапную находку тем, что, видимо, не все обследовал; одной Лил он сказал, что, разумеется, давно прекрасно обыскал номер, а альбом появился сам по себе, скорее всего, из тайника Коэла Клопа, причем на следующее утро после пройденного испытания. Пиусу почему-то было неловко считать, что этот альбом — еще одна награда. Тот состоял из детских фотографий Глэты Клоп. Когда мальчик догадался об этом, в нем все замерло. С фотографий на него смотрела худенькая девчушка, самое красивое создание, раньше ощущения помогали создавать образы родителей, а теперь эти невозможно живые снимки уверенно прорезали внутри всю его огромную любовь. Ему вдруг показалось, что кто-то всегда был рядом, значит, в одиночестве он находиться не мог. Он хотел поделиться своими мыслями и разыскал Лил, чтобы показать альбом. А когда немного привык к нахлынувшим чувствам, рассказал о нем всем друзьям.

Облаченный в твердый переплет альбом вмещал не так много фотографий (очевидно, сделанных после переезда Коэла Клопа с дочерью, фоном были какие-нибудь места в отеле). Иногда дед Пиуса присутствовал на снимках, но он лишь частично напоминал того изможденного болезнью старика, который сейчас находился в постели. Рядом с матерью Пиуса появлялись и незнакомцы, возможно, кто-то из постояльцев или друзей господина Клопа. А еще была фотография с мальчиком ростом повыше Глэты, ребята догадались, что это Патвин, худой, с глазами болезненного вида, но весело улыбающийся за столом в ресторане, у него из ушей выступали две большие поварешки, подставленные Глэтой. Где-то были приклеены надписи, просто шутливые пометки вроде: "На костюмированной вечеринке в доме престарелых" (Глэта стояла в холле между двумя стариками в мантиях с бородами) или "Сонное царство" (здесь девочка в парке на скамейке, смешно задрав голову, прикидывалась спящей рядом с постоялицей, очевидно, на самом деле заснувшей за чтением газеты). Чувство юмора с фотографиями пришлись друзьям по вкусу, вот практической пользы для себя они не нашли, хотя надеялись разглядеть что-нибудь, что обычно обнаруживается в таких старых, всеми забытых альбомах. Здесь не было ни подозрительных лиц, ни вообще чего-либо подозрительного.

А от раскрытия секретов ребята бы не отказались. У них на счету было уже несколько подобных тайн. При этом оказывалось так, что продвижение вперед не избавляло от багажа, а приносило еще больше загадок. Например, им удалось отыскать спрятанное тело, тем самым пройти испытание и узнать о смерти Риксила, но череда вопросов заводила глубже в лабиринт. Неясно, от чего был ключ, который попал к ним в руки, и как он оказался в горле Риксила. Очевидней всего, тот пытался проглотить его перед смертью, чтобы скрыть какую-нибудь важную банковскую ячейку, но неужели пират ожидал кончины и держал ключ во рту? Если его убили заклинанием, наверное, это произошло неожиданно. С другой стороны, ключ мог быть для чего-то подложен убийцей, ведь преступление явно обставляли. Похоже, убийца, спрятавший по непонятной причине тело в парке, пытался бросить подозрение на Черазиру. По желтой коже и золотистым венкам ребята догадались об эффекте опасного порошка, и всем известно, кто "любительница" смешивать цветки невиния и рабиты. Однако у ребят был стих, в котором говорилось, что смерть навели слова, к тому же совенка, ставшего случайной жертвой, задело заклинание. Значит, порошок использовали после. Они не были уверены, по крайней мере не возражая, если Черазира убийца.

— Кто бы это ни был, он молодец, но все-таки жалко совенка Хорифелда, — говорила Джозиз.

Совенка они тоже на всякий случай вынесли за пределы отеля, похоронив в укромном месте в центре Грамса. В парке отеля возле дуба земля замерзала и покрылась снегом, наблюдение за чем приносило детям приятное ощущение завершенности.

Холодный ветер прибыл откуда-то с моря, поднимая волны и пронизывая город. Но вскоре наступили теплые зимние дни, ясные и спокойные. В один из таких Пиус проснулся пораньше. Был выходной, а еще день рождения Крочика. Накануне Пиус с сестрами Прелтит сговорились с утра сходить в порт, и если погода позволит, всем вместе можно отправиться кататься с горок, они знали несколько отличных склонов у набережной. Так как погода была чудесной, все складывалось удачно. А потом они заглянут в отель и съедят торт, который заказали Лирудж.

Пиус тщательно почистил зубы, затем умылся и хорошо вытер лицо полотенцем, зимой у него всегда обветривало кожу. Выйдя из ванной комнаты, он надел чистую футболку, носки, натянул огромные теплые штаны и свитер с высоким воротником. Достал ботинки из шкафа, вставил в них ноги, надежно зашнуровал. И захватив сразу, чтобы уже не подниматься, куртку, рукавицы и шапку, спустился в ресторан.

Там он повесил куртку на вешалку у входа.

Через некоторое время появились Лил и Джозиз. Они тоже принесли куртки, а еще поставили на пол два приличных свертка, перетянутых лентой. Девочки сели за столик к Пиусу.

— Поможешь нам донести это? — спросила все еще сонная Джозиз, указывая за спину.

— Конечно. Это книги? — спросил Пиус.

— Угу, — ответила девочка и зевнула, спрятав лицо за ладонями.

Не так давно раскрылось, что одно из любимых занятий Крочика — это чтение, он случайно проговорился и пришлось признаться, а девочки пошутили, что соберут ему к дню рождению разных книжек. Мальчик скромничал, что ничего не нужно, при этом прожигал сестер горящими глазами, те не представляли, что кто-то, кроме их отца, может любить книги.

В небольшой библиотеке, которая всегда ездила с ними, они отыскали несколько книг, в том числе парочку из детской серии Ларпунга Стонкинва, еще кое-что выбрал в книжном магазине по просьбе дочерей сам господин Прилтит. Пиус не знал, на какой срок в их семье перекрылся поток карманных денег после покупки Раграпа, но, возможно, писатель сделал исключение. Сначала Пиус думал тоже подарить книгу, но потом вспомнил об одной вещи, о которой однажды слышал. В отеле постояльцы могли заказать специальные сундучки для хранения каких-нибудь ценностей. При первом повороте ключа их нельзя было вскрыть (Крочику следовало поведать просто о надежности замка), а при втором — сундучок не сдвигался с места (об этом пока вообще можно было умолчать). Существовала целая комната, набитая ими, но услугой отчего-то давно не пользовались, и дверь потерялась. Снук пообещал достать такой сундучок, Пиус же решил сказать другу, что для его подарка требуется время.

— Я в общем не против вставать рано в выходной день, — сказала Лил, — только подобает сразу подкрепиться.

Она обернулась, исследуя стойку с завтраками, которую заканчивали накрывать.

— Да ну! — протянула Джозиз. — Вот чего-чего, а есть совершенно не хочется. Куда в тебя влазит?

— У меня растущий организм.

— Не очень-то он растет.

— Растет как нужно, у меня хороший обмен веществ.

— Я схожу за завтраком, — сказал Пиус.

Лил назвала ему, как выразилась сестра, "трехтомное" меню, Джозиз попросила для себя лишь стакан апельсинового сока и "какой-нибудь там малюсенький, тоненький, не зажаренный гренок".

Позавтракав, они вышли из отеля, у тротуара напротив входа стояли два автомобиля. Один Пиус узнал, он был Патвина. Задняя дверца второго, серебристого лимузина, была открыта, к ней спиной прислонился стройный господин с козлиной бородкой в дорогом сером костюме. Он рассматривал отель, и когда увидел выходивших детей, приветливо улыбнулся.

— Ну и погодка! — произнес он, когда ребята спустились по лестнице.

Было непонятно, что он имеет в виду, что погода чудесная или что сейчас ему холодно, он-то стоял в одном пиджаке, даже слегка похлопывал себя по плечам. Ребята зашагали по тротуару.

— Далеко собрались? — спросил вдруг бородач.

— А вам что? — бросила, обернувшись, Лил.

Дети остановились и опасливо посмотрели на незнакомца.

— Предлагаю вас подвести.

— С чего бы? — удивился Пиус.

Незнакомец будто сдерживал смех, что дети так строго на него смотрят.

— Вы не поняли, мы здесь всех хорошо знаем, мы друзья Патвина, директора отеля.

— Мы? — задала вопрос Лил. — А директор Валунна.

— То есть Валунну мы тоже знаем. Мы — это я и приятель. Садитесь.

Он похлопал глазами и посторонился, показывая салон, из которого тянуло духами. С другой стороны открылась вторая дверца, и оттуда вышел лысый господин, он как будто собирался обходить машину.

— Эй, кто вы такие? — раздался строгий голос от дверей отеля.

По ступенькам спускался Патвин, он нес в руках какую-то коробку. Увидев его, первый незнакомец тут же сбросил улыбку, вместе со вторым они сели в машину. Через мгновение та заревела и скрылась прочь, Патвин с детьми посмотрели ей вслед.

— Что им было нужно?

— Хотели подвезти нас. Говорили, ваши друзья.

— В жизни их не видел. Не верьте таким незнакомцам и не садитесь к ним в машины.

— Мы и не думали.

— Куда вы идете?

— В порт навестить друга.

— Садитесь, я подвезу.

Патвин открыл машину, все залезли в нее. Пиус сел вперед, а девочки расположились на заднем сидении. Салон был очень просторным (это Пиус помнил еще с приезда), дети утонули в мягких креслах. Патвин положил коробку с чем-то звякающим рядом с ногами Пиуса и поинтересовался, удобно ли тому.

— А вам по пути? — спросил Пиус.

— Почти, Пузан попросил по дороге завезти эти пузырьки с зельями в его хранилище. Там недалеко от порта. Лучше бы вам в такие места не ходить.

Он завел мотор, и автомобиль помчался по дороге. Зимой машины вели себя сдержанней, опасаясь гололеда, но Патвин, похоже, гнал всегда одинаково. Разница была в том, что проплывающие мимо машины, теперь проплывали еще быстрей. Но ребята не чувствовали себя в опасности. Автомобиль двигался и маневрировал очень уверенно.

— Вам бы вообще не разгуливать сейчас по улицам, — сказал Патвин с встревоженным лицом. — Вы этих двоих уже видели раньше? Или, может, машину?

— Нет, никогда, — ответил Пиус.

— Тебе нужно быть осторожней. Сейчас особенно. Тебе может что-то угрожать, не знаю. Никогда ни к кому не садись. И не разгуливай так уж.

— Я не сажусь, — только и ответил Пиус. Он не знал, что сказать, неужели ему правда что-то угрожает? Тогда все-таки хорошо, что ему, а не Лил с Джозиз, решил мальчик. И ему стало спокойней, а потом опять тревожно, но уже просто за себя.

Когда они подъехали к порту, Патвин предупредил ребят с оглядкой добираться до отеля, снова выразил желание, чтобы они не слонялись по улицам, а еще попросил Пиуса зайти к нему вечером. Наверное, чтобы еще семь раз предупредить об одном и том же, предположил мальчик.

В одиночестве шагая по порту, ребята задумались над произошедшим. Неприятное чувство нахлынуло волной, в машине они еще были придавлены шоком, который теперь отпускал.

— Никогда, слышишь, не садись ни в чью машину, — беспокоилась Лил, повторяя тон Патвина.

Пиус и Джозиз даже взглянули на нее, чтобы убедиться, что она не подшучивает, изображая его.

— Не волнуйся, Лил, я не собирался ничего такого делать.

— Но что это значит? — удивилась Джозиз. — Если Патвин видит угрозу, он что-то понял. Пиус, похоже, тебя собираются похитить.

— Но никто не похитит, — возразила Лил.

— Да, мы этого не допустим, раз предупреждены. Ты будешь осторожен и ни в чью машину не сядешь. — Она улыбнулась, потому что Пиус тоже заулыбался. — Да нет, серьезно. Допустим, ты интересен как внук хозяина отеля.

— Мой дед не встает с постели и не приходит в себя, что похитители могут от него получить? — рассудил Пиус.

— За тебя все равно могут назначить выкуп. Или ты знаешь какую-то информацию.

— Какую? Ты знаешь не меньше. Есть, скажи, что-то такое в этой информации? А об испытаниях "Клопа" вообще никому не известно.

— Но ведь они не в курсе твоей осведомленности. И про состояние твоего деда они могут не знать.

— Весь город знает про его состояние.

— Город полон слухов.

— А я знаю, — вставила Лил, — что тебе нужно держаться поближе к нам.

— Да, ведь мы такие защитницы, сгрудили на него все книги.

— Он вырвал у меня их из рук!

— Пиус, немедленно отдай Лил книги.

Мальчик действительно надрывался от двух увесистых свертков в руках, но дети, миновав груду старых деревянных бочек, уже подходили к присыпанному снегом домику Крочика.

Именинник удивился, увидев друзей так рано, по договоренности он собирался позже выйти им навстречу. Гости поздравили его и вручили книги, которые произвели фурор. Пиус рассказал о своем сюрпризе, пока не появившемся на руках, а еще передал поздравления от Элберта. Тот не осознавал до конца, что такое день рождения (Пиус, в общем-то, свои познания в праздновании этих дней считал недалеко ушедшими).

Крочик достал смородиновый пирог и угощения, которыми запасся. Он поставил чайник кипятиться и разместил на лакированном сундуке четыре чашки.

— Лил-то набила себе живот, а лично я теперь с удовольствием, — сказала Джозиз и положила на тарелку треугольник пирога, такого нежного, что он рассыпался в острой части.

— Ничего не набила! — возмутилась Лил и отрезала себе приличный кусок. — Я так понервничала, что опять проголодалась.

— Да, тут ведь такое произошло! — откликнулась Джозиз, погружая вилку в пирог и отделяя небольшой ломтик.

— У вас что-то новое? — спросил Крочик, набирая горстку чайных листьев.

— За Пиусом теперь нужен глаз да глаз, — проживав, сказала Лил.

— Вот как?

— Ему угрожает опасность.

— Мэя хопят похыпеть, — с набитым ртом, гордо выгнув спину, произнес Пиус.

— Что? — улыбнулся Крочик.

— Я говор… — Пиус стал быстро пережевывать и среди общего смеха проговорил: — Меня хотят похитить.

— Кто хочет тебя похыпеть?

Ребята рассказали о двух незнакомцах из лимузина, при этом все время возникали шутливые реплики. Лил напоминала, что относиться к случившемуся нужно серьезно, однако это еще больше подбивало всех на веселье.

— Друзья Патвина — наши друзья.

— В беде не оставят.

— Беды не узнаешь.

— Они же Валунну знают!

— Теперь друзья навек.

— Любой доверит им своих детей.

— Хорифелд доверит им книги.

— Я тоже доверю.

— С такой дружбой везде мир наступит.

— Орден Пяти распадется.

Они пили чай, сдерживая смех и тут же придумывая еще что-нибудь. Смеялась и Лил, она не могла не веселиться со всеми, но сразу напускала серьезный вид. Когда все выбрались из натопленного домика Крочика на свежий воздух, девочка произнесла:

— А что если эти двое как раз связаны с Орденом Пяти?

— Вполне возможно, — сказал Пиус. — Мы ведь не знаем, что у ордена на уме, а он наверняка подбирается к отелю. Только давайте оставим их в покое и пойдем на горки.

— Ладно, — согласилась Лил, — только хотелось бы, чтобы оставили в покое тебя.

Добравшись до нужных склонов, ребята оказались в окружении малышни и нескольких родителей. У всех катающихся с горок было приподнятое настроение, поддерживаемое хорошей погодой. Друзья отыскали для себя картонные листы, которых здесь было в достатке, и быстро превратились в румяных, пышущих паром, беззаботных детей. Хотя иногда они все-таки вспоминали о бдительности, оглядывались по сторонам и находили среди присутствующих какую-нибудь подозрительную личность. Эти поиски вызывали азарт и приводили к новым шуткам. Взобравшись на вершину спуска, дети вдруг делали вид, что кого-то замечают, валили Пиуса с ног, закрывая собой, и с хохотом гурьбой катились вниз. Так и повторялось.

— Орден Пяти! — предупреждал Крочик.

— Дайте мне разобраться с ними, да-ай…

Наконец, обессилев и проголодавшись, они стали отряхиваться и поправлять шапки.

Вот теперь, пробираясь по улицам города, они уже без улыбок озирались. Дорога до отеля была неблизкой. Вообще расстояние между портом и отелем Крочик и остальные ребята всегда проделывали пешком, но сейчас в одном из старых районов для пары остановок они все-таки заскочили в трамвай.

— Знаете, какое у меня чувство? — уже в отеле произнес Крочик. — Будто за нами охотятся, потому что мы слишком близко подобрались к чему-то.

— Точно, — подхватила Джозиз, — у меня тоже. Вот, например, мы откопали тело, а Орден Пяти укокошил Риксила и для чего-то скрывает это.

— Зачем же им прятать тело в парке "Клопа"? — заметил Пиус. — Кроме того, никто ведь не знает, что мы нашли его. В то, что Рой связан с Орденом Пяти мне как-то не верится.

— Про орден, конечно, не все ясно, а вообще трудно понять, какие причины могли заставить кого-то спрятать тело в парке.

— А про Тоила вы забыли? — включилась Лил. — Разве никто не знает про наши поиски? Он видел нас с лопатами.

— Мы могли помогать Рою в саду, — сказал Крочик. — И все-таки зря мы носили их с собой, вам следовало найти в парке укромное место для них.

— Понимаешь, Крочик, один раз найдя укромное место в парке, второй раз его можно не найти, — отметил Пиус.

— Тоил напрашивается на роль "злодейского прихвостня", — сказала Джозиз. — Слишком просто.

— Ну, знаешь, оригинальность тоже не оригинальна, — ответил Крочик. — А тогда оригинальностью становится неоригинальность.

— Это ты в книжках вычитал?

— А потом все опять наоборот, — задумалась Лил.

— Правильно, и уже не разобраться, — согласился Крочик.

После чудесного торта ребята поднялись в номер Пиуса. Они осматривали окрестности с башни, когда появился Элберт. Теперь тот лично поздравил Крочика, с интересом разглядев мальчика, у которого почему-то ничего не светилось над головой и поведение которого не выходило из ряда вон. В общем, он разочаровывался, объявив, что чувствует лишь слабые "витания" вокруг. Ребят вдруг заинтересовало, насколько все-таки долго Элберт живет в отеле и где он прибывал раньше? Или, возможно, он был его частью с самого основания? Понятие времени спутывалось в сознании Элберта. Ему казалось, он не был свидетелем, допустим, времен Средневековья, о которых друзья рассказывали. Конечно, "Клоп" отличался от мира, развивающегося за стенами, но смена разных эпох отражалась и здесь. Что касается более близкого периода, ребята задумались, жил ли он в отеле, когда Коэл Клоп стал хозяином. И все равно Элберт не мог сориентироваться, к тому же до встречи с Пиусом он никогда ни с кем не входил в контакт и особенно не различал тех, кто его окружал. Рассматривая фотографии Глэты, Элберт не исключал, что видел ее, но не был уверен. На этих снимках он больше узнавал атмосферу, и если они передавали какое-то время, то он почему-то утверждал, что в этот промежуток мог существовать где-то здесь. Более ранних фотографий у ребят не было, а еще отель долгое время спал, они решили, что поищут какие-нибудь архивы на свободе.

Вечером Пиус вспомнил об обещании зайти к Патвину, Крочик к этому времени уже попрощался с друзьями. Все согласились, что день прошел отлично, и даже утреннее происшествие забылось Пиусом, как не представляющее ничего особенного. Но Патвин, похоже, был иного мнения. Он сидел в кресле посреди своего кабинета и давал понять мальчику, сидевшему напротив, что по-прежнему очень встревожен случившимся сегодня.

— Весь день это не выходит у меня из головы, — говорил он. — Я считаю, я просто уверен, что тебе угрожает опасность.

— Но от кого? — спросил Пиус.

— К сожалению, я не могу точно знать.

В камине потрескивали поленья. За широким овальным окном было темно, хорошо различались огни здания напротив. Когда Пиус зашел в комнату, он сразу обратил внимание на небольшую клетку, стоявшую на столе, в которой неподвижно сидела маленькая ящерица с интересной переливающейся чешуей. Теперь мальчик все время на нее отвлекался, а она была самой настоящей, живой, потому что один раз двинула головой. Патвин же был задумчив, то смотрел в пол, то его взгляд задерживался на огне в камине. Получив отказ от чая, он вручил гостю баночку с газировкой, а себе сделал коктейль, смешав такую же газировку с янтарной жидкостью из красивой бутылки.

— Все так неспокойно, — продолжал он. — Хотелось бы сказать, что хоть в отеле ты в безопасности, но я не уверен. Ни в чем сейчас нельзя быть уверенным. Главное, держись подальше от незнакомцев. Я как-то уже предупреждал, чтобы ты стоял за себя, сейчас, мне кажется, это очень важно. С тем, что творится в "Клопе", мы справимся, все встанет на свои места, но тебе нужно ни во что не ввязываться.

Как и предполагал Пиус, его пригласили, чтобы напомнить об осторожности. Ему стали туманно описывать положение дел в отеле. Мальчик подумал, что сейчас мало у кого вышло бы сказать что-то конкретное. Зато они с друзьями, возможно, знали куда больше остальных. Предостережение ни во что не ввязываться мальчик выслушал, улыбаясь про себя, ведь как, интересно, он бы ни во что не ввязывался, когда посреди всех беспорядков отель сделал его избранным, когда они столько всего прошли? Оставалось последнее испытание, изловить "темного воришку". Вероятно, после этого отель наберет силу и прогонит за стены всех врагов, мальчик надеялся, начиная с его многочисленных родственников. И его деда отель тоже вылечит. Не просто же так они проходили эти испытания и не случайно испытания были именно такими, неужели не имеет все это связи? Ему ли осторожничать? Да разве он не последняя надежда…

— Правда симпатичное создание? — вдруг, прерывая взлетающие мысли Пиуса, произнес Патвин. Он показал на ящерицу, наверное, наконец заметив интерес мальчика. — Один постоялец оставил на пару дней. Он уехал на важную конференцию, завтра должен вернуться. Старый клиент, очень привязан к этому существу, я, как всегда, пообещал лично позаботиться о нем.

Пиус вслед за Патвином встал с кресла и подошел к клетке, чтобы рассмотреть ящерицу. Она была похожа на маленького дракона, только без крыльев. Мальчику вспомнились сказанные однажды слова Снука.

— А вы умеете колдовать? — неожиданно для самого себя прямо спросил он.

Патвин улыбнулся. На самом деле еще из разговора в машине после их встречи в порту можно было сделать вывод, что он разбирается в магии.

— В некоторой степени я всегда увлекался магическими искусствами.

— И все могут этому научиться? — спросил мальчик, приняв его ответ за положительный.

— Если имеешь желание.

— Один человек сказал, что по-настоящему колдовать могут только избранные, а обычным людям такое не дано. Но как понять, что ты избранный? — Недавнее поднявшееся самомнение Пиуса стало куда-то пропадать. — Еще он сказал, что волшебником тебя можно назвать, когда ты вырастишь крылья у ящерицы.

— Ничего категоричного этот человек не сказал. Как можно понять, что ты избранный? Думаю, ответ заложен в самом желании.

— Выходит, любой может сделать себя избранным?

— Хм. Посмотрим так. Речь не просто об обычном желании. Раз мы говорим о настоящей магии, должны иметь в виду и настоящее желание. Может, и нужно быть избранным, а избранность заключается в том, что ты рождаешься с этим необычным желанием. Теперь возьмем людей, хотящих чего-то добиться, они терпят неудачу и считают себя обделенными дланью избранности, а ведь они, казалось, также хотели, и вот ничего не вышло. Правда заключается в их незнании, что такое настоящее желание.

Он обогнул стол и подошел к одному из шкафов, выдвинул полку и, порывшись, достал небольшой мешочек. Затем открыл дверцу клетки и запустил туда руку, ящерица взобралась на ладошку. Он вытащил ее и спустил на стол, та даже не думала убегать, она важно вертела головой, заставляя чешую красиво переливаться. Патвин потер большими пальцами две точки на ее спине, выглядело это слишком забавно, чтобы не улыбнуться, он будто делал ей массаж. Потом он развязал мешочек и набрал щепотку порошка кирпичного цвета. Когда он обсыпал ящерицу, кирпичные крупинки пристали к спине. Пиус взглянул на Патвина, губы у того читали какие-то слова, а сам он словно гипнотизировал маленькое существо. Эти действия казались Пиусу нелепыми, неужели Патвин правда думал, что совершает что-то с ящерицей? Уж не подсмеивается ли он над мальчиком? И было поразительно, когда на глазах порошок на спине зашевелился, появились бугорки, а дальше под ним выглянули два сложенных перепончатых крыла, как у настоящего дракона, только чуть ближе друг к другу расположенных. Ящерица тут же их расправила, и теперь точь-в-точь маленький дракон взмыла в воздух и закружила по комнате. Патвин поспешно подскочил к двери и запер ее. Пиус с открытым ртом в восторге крутил головой, следя за полетом. Ему вспомнился Раграп и стало жаль, что тот не такой же маленький, чтобы держать его в номере.

— Вы точно волшебник, — восхищенно произнес Пиус. — Жаль, Лил не видит.

— Мне приятно, что я порадовал тебя. Видишь, ты назвал меня волшебником, но разве на мне есть какие-нибудь отметины? Я ничего не знаю об избранности, любой назвал бы меня самым обычным человеком. Нужно только желание. Понимаешь?

Пиус поинтересовался, как же теперь быть с хозяином ящерицы. Но Патвин успокоил его, что за ночь крылья отпадут, он просто вытащит их из клетки и никаких следов не останется. Другое дело с сознанием ящерицы, ведь той пришлось кое-что внушить, чтобы она умела пользоваться выросшими крыльями, и еще несколько дней, пожалуй, она будет считать, что умеет летать.

На прощание Патвин напомнил Пиусу о причине, по которой позвал его (по мнению мальчика, не слишком содержательной). А потом он сказал странную вещь, которая озадачила Пиуса. Он спросил, помнит ли тот хозяина текстильной фабрики, с которым мальчик встретился в приемной кабинета в первый день своего прибытия. Помнит ли тот, как он выглядел. Дело в том, что этот человек, по словам Патвина, вел себя подозрительно, навязываясь отелю. Странноватый, и лично ему он почему-то просто не нравился. Возможно, главное, именно от этого человека Пиусу следовало держаться подальше.

Не успел Пиус еще переварить эту информацию, как произошло то, отчего все разом вылетело из головы. Он увидел, как Патвин положил руку в карман пиджака и будто удивился, что-то нащупав, затем спокойно вытащил ключ и бросил его на стол. Мальчика поразило это спокойствие, ключ мелькнул перед глазами, и он сразу узнал его, точно такой Лил достала из тела Риксила. Такая же металлическая пластинка была прикреплена к нему.

— Интересный ключ, — стараясь, чтобы голос звучал непринужденно, произнес Пиус.

— Ключ? — удивился Патвин, а потом обернулся к столу. — Этот? Да, оказывается, забыл вернуть его Пузану.

Патвин разглядывал ключ, очевидно, придумывая, что в нем могло быть интересного. От его взора не ускользнула реакция Пиуса. Мальчик понял, что выдает себя.

— А я почему-то подумал от какого-то номера, — словно в смущении проговорил он и выжидающе замолчал.

— Вообще-то это секрет, — начал Патвин, попавшись в созданную мальчиком паузу. — Всем знать не следует. — Он заговорил тихо, приглашая гостя в заговорщики. — У Пузана есть места в городе, где он хранит зелья постояльцев, и о чем другие не должны знать, что одно из мест — Северный вокзал. Там несколько ячеек, этот ключ от одной из них. Сегодня я отвозил некоторые ценные зелья, он дал мне ключ, а я забыл вернуть.

— Разве вокзал — надежное место? — хотел убедиться в услышанном Пиус. На самом деле он уже ликовал, что для их ключа мог найтись замок.

— Не всем известно, что это надежнейшее в городе место. Это вообще крупнейшее хранилище и самое старое, оно свободно для посещения, поэтому там проходит много людей, но мы знаем, что его защищают особенные силы. Возможно, там даже хранятся важные правительственные документы. Не исключено, хотя забавно.

Совсем другое Пиус считал забавным, отчего и сдерживал улыбку. Для него это было даже не забавно, это было просто восхитительно.

Глава 22 — Хранилище

На следующий день Пиус хотел застать Лилил и Джозиз за завтраком в ресторане и до занятий сообщить, что им предстоит отправиться на Северный вокзал, чтобы отыскать ячейку для их ключа. Ему не терпелось раскрыть эту тайну, и он знал, что заинтригует девочек, когда передаст события вчерашнего вечера. Еще ему удалось сделать другое любопытное открытие. Пока он сидел на одном из своих прекрасных диванов и надевал носки, номер внезапно погрузился во тьму. В общем-то, подобной беде уже мало кто удивлялся, она случалась не только в коридорах (оставалось радоваться, что ночной грохот не перебрался к постояльцам). Это не часто происходило утром, но все-таки отключение света с затягиванием пеленой окон уже вступило в порядок вещей, следовало лишь немного подождать и вернуться к своим делам. Но сейчас Пиус ощутил нечто странное, будто что-то воздействует на него, находясь прямо перед ним. Он знал, что напротив дивана стоял фонарь с игисом, стоило только податься вперед и протянуть руку. Нащупав тряпки, закрывающие фонарь, мальчик стянул их. Комната ярко осветилась, камень пылал, на него нельзя было смотреть, не щурясь. И странное ощущение, испытываемое в темноте, усилилось. Как полагалось, не прошло много времени, в комнату вернулось привычное освещение, камень погас, за окнами продолжилось обычное утро.

Свои чувства Пиус не мог описать сестрам Прелтит, встретившись с ними и обо всем рассказав.

— Словно свет отнес меня к началу, к моменту, когда я родился, — долго раздумывая, произнес он, и, кажется, сам удивился сказанному.

— Родился? — переспросили девочки.

— Точнее, появился на свет или пришел в мир, но разве это не одно и то же?

— …

— Знаю, странно. Что это за ощущение! Но по-другому не объяснишь, я словно углублялся в прошлое к точке отсчета, вот об этом состоянии говорю, первых шагов, но не самих шагов, конечно, даже не понимаю.

— Возможно, при рождении, мы что-то подобное ощущаем, — вместо того, чтобы рассмеяться, потому что к этому вел Пиус, сказала Джозиз. — И, конечно, не помним, а игис помог окунуться туда.

— Наверное, не помним.

— А вы хоть поняли, куда девается весь свет, когда в отеле становится темно? — задумавшись, произнесла Лил.

— Хочешь сказать, он переходит в этот камень? — уточнила Джозиз.

— В него тоже. Но вы забыли, где полно игиса и куда мы возили фонарь?

— В темные… о, это интересно.

— Первоклассно, — восхитился Пиус. — Камень в фонаре соединился с игисом из темных коридоров. Адма сделала его своей частью. А когда гаснет свет, его просто вбирает весь игис. Представляю, что там происходит.

— Ясно, что происходит, но не ясно почему, — сказала Джозиз.

— Разве мало причин для такого поведения отеля? — отозвалась Лил. — Тут сейчас такое творится!

Словно в подтверждение этих слов, после занятий ребята узнали о серьезном происшествии. Пока они корпели над упражнениями, в стенах отеля разыгрывалось настоящее представление. Ребята ничего не слышали и ни о чем не подозревали, последнюю перемену они провели в кабинете, и очень удивились, когда, открыв дверь, увидели пелену тумана. До них доносились отдельные фразы разговоров, кто-то бегал по коридорам. Один отчетливый топот приближался к ним, из тумана появился молодой господин Ласкин. Он пробегал мимо, но, заметив ребят и учителя, стал толкать их обратно в кабинет.

— Оставайтесь, пожалуйста, в номерах.

— Это не номер. А что произошло? — спросила Лил.

Господин Парник тоже требовал объяснений, пока служащий вежливо, но настойчиво теснил их к двери.

— Не выходите в коридор. Подождите, пока разойдется туман. Нет, уже ничего страшного, все закончилось, уже не стреляют.

— Стреляют?! — воскликнули ребята и попытались снова выглянуть в коридор.

Господин Ласкин все равно запихал их в помещение и закрыл дверь. Ребята намеривались выйти, но на этот раз их удержал учитель, уверенный, раз им сказали оставаться здесь, значит так и следует поступить. Он усадил детей за стол, присел сам, поставив портфель на колени, после чего выдвинул предположение, что это не займет много времени, им же определенно нужно дождаться, когда разойдется туман. Разумеется, его заинтересовали слова, что уже не стреляют. Ребят тоже, только им хотелось узнать, в чем дело, а не в целости покинуть отель. Они были благодарны хотя бы за то, что в ожидании на них не обрушились дополнительные задания.

Прошло время, они осторожно выглянули в коридор, к этой минуте туман рассеялся. Господин Парник счел своим долгом спустить детей в холл, где о них уже позаботятся. У дверей он попрощался и быстро ушел, решив пережить плохую осведомленность о происшествии в "Клопе". У ребят, улыбающихся вслед, проскользнула надежда, что они видят его в последний раз.

В отличие от учителя они намеревались поскорее выяснить, что стряслось. В холле было пусто, за стойкой регистрации никого не было. Зато в ресторане творилась неразбериха, еще больше шума доносилось откуда-то с лестницы. Ребята направились в ресторан, надеясь, что там им все объяснят.

За исключением единственного посетителя за столиком в углу, потягивающего кофе и углубившегося в газету, здесь все напоминало место недавней битвы. Столы были сдвинуты, стулья разбросаны, несколько служащих поднимали их. Немалая часть персонала собралась здесь, они стояли группами посреди разгрома и переговаривались вполголоса, встревоженные, как если бы пережили катастрофу. Зато шеф-повар господин Лазар шумел, он находился в центре картины и с красным лицом кричал на Валунну, стоявшую напротив, на несколько голов превосходящую его ростом. В основном маленький человек с животиком задыхался от возмущения, размахивая руками и на что-то указывая, поэтому его претензии разобрать не удавалось. Валунна также покрылась румянцем и в обиду себя не давала, она пронзала повара строгим взглядом и иногда вставляла замечания. Очевидно, они давно стояли и ругались, потому что лишь некоторые следили за ними, другим это наскучило. Пиус подумал, не эти ли двое стреляли друг в друга.

Свет на события пролил Снук, вытянутый из одной группы. Оказалось, сегодня утром один из постояльцев узнал среди людей в холле знаменитого преступника Кария Белеча, который находится в розыске и которого подозревают в связях с Орденом Пяти. В отель вызвали полицию. Услышав это, ребята сразу прикинули, не идет ли речь об их Черном Плаще, загадочном уничтожителе шоколадок, но выяснилось, что преступника поселила в отель текстильная фабрика, это как раз сотрудник, якобы производящий замеры.

Все утро полиция готовилась к захвату.

— Нас спрашивали, расставляли посты, — рассказывал Снук. — Оставили людей на лестнице, а сами поехали на лифте. Вышли на 2К, где его номер, предположительно он у себя. Только в номере никого нет. А он спокойно спускается по лестнице холла. То есть взял и прошел мимо полицейских. Мы, кстати, предупреждали, что с переходами могут возникнуть сложности. Те, что здесь стояли, удивились, конечно. Уставились на него. Главное, даже не в форме были, им бы держаться спокойно, а они почти рты разинули. Мы-то в ресторане находились.

Несколько служащих подошли послушать Снука, они улыбались и кивали головами, выражая удовольствие от рассказа.

— Он догадался, что на него засада, — продолжал Снук. — И нужно что-то делать, то есть первый сообразил. Выхватывает гранату и швыряет в холл. Не шучу! Хотя, в общем-то, непонятно, что это за штука была. Может, "Клоп" виноват, но повела она себя не совсем обычно. Взрыв раздался такой, что мы оглохли. Точно гром с небес спустился. А взрывной волны нет, зато откуда-то из углов туман повалил. Этот на лестнице, наверное, увидел, что за ним спускаются. Назад не побежать, дверь тоже перекрыта, и он бросается в ресторан. Начинается перестрелка. Из нас кто на кухню убежал, кто за столами спрятался. Он отсюда отстреливается, а те в него из холла палят. И ничего ни понять, ни разобрать, ничего не видно. Потом он, кажется, по окнам стал стрелять, может, чтоб из ресторана выскочить, но они, видите, целые. Зато шум был, словно стекла вокруг рядами бьются. Стены задрожали, пол ходуном пошел. Думали, землетрясение началось, сейчас прямо под ногами бездна разверзнется. А потом уже где-то на улице перестрелку услышали. Немыслимо, как ему удалось вырваться, скорее всего, полицейские с перепугу врассыпную бросились, конца света дождавшись. Погоня продолжалась, но сейчас окончательно выяснилось, что его упустили. Ловкий господин.

Еще Снук сказал, что началось расследование. Полиция вернулась в отель и всех допрашивает, касательно этого постояльца. Следователи отправились на текстильную фабрику, еще, возможно, преступник связан с кем-то здесь. На вопрос, из-за чего повздорили Валунна с Лазаром (за время пересказа те все-таки разошлись, директор выскочила пылающая из ресторана, а шеф-повар скрылся за дверями кухни), Снук ответил, что Лазар обвинил Валунну в развернувшихся в ресторане военных действиях. Никто не полагал, что полицейская операция переместится сюда, а обвинения против директора заключались в якобы некачественном сотрудничестве с полицией, что именно она должна была проследить за работой полицейских и ограничить их передвижения. Хотя обвинения, по сути, были нелепыми, всем понравилось, что Валунну обвинили в некомпетентности.

Дети высказали сожаление, что за это время им не удалось увидеть сотрудника текстильной фабрики. Снук ответил, что нет ничего проще, подошел к столу и взял фотографию из стопки, такие же фотографии с разными документами лежали на соседних столах и еще были разбросаны на полу. Когда он протянул снимок ребятам, те увидели лицо молодого человека с острым носом, вытянутым подбородком и размашистыми бровями. Снук сказал, что это фотография из полицейских архивов, их целую кипу принес инспектор Фарди, который, кстати, участвовал в захвате.

Из кухни появилась Лирудж, сначала она подошла к группе сотрудников кухни, а потом встала около ребят. Она пребывала в эмоциях, вместе они обсудили хищный взгляд на фотографии. Тут в ресторан вошел господин Ривилиан, объявивший, что вся восточная сторона отеля осталась без окон. По неизвестной причине теперь только горы мелких стекол повсюду. Все поспешили на улицу. Пройдя по тротуару до края, посмотрели наверх, и действительно, окна фасада над прилегающим домом были с пустыми рамами. Господин Ривилиан сказал, что крыша здания под отелем усыпана стеклом. А здесь, на земле, можно было увидеть россыпь ямок в снегу.

Чрезвычайно интересно было находиться в атмосфере "после происшествия" и следить за развитием событий. Кроме прочего, перестрелка имела отношение к делам ребят, им неоднократно казалось, что они выслеживают именно Орден Пяти. Теперь один из его членов пробрался за стены отеля. Этот поселился недавно, но сколько других агентов могли уже прятаться здесь? И как они теперь поведут себя? Интересно было бы наблюдать за постояльцами, однако у ребят намечался поход. Если в ячейке до сих пор хранится что-то, положенное Риксилом, оно пролежало там много лет, тем не менее попасть на Северный вокзал им казалось неотлагательной задачей.

И они отправились в порт, ведь тайну хотелось разгадать вместе с Крочиком, еще была надежда, что ему известно местонахождение вокзала. Его прихватили с собой, и он, разумеется, знал Северный вокзал. Мальчик только удивился, разве можно назвать такое хранилище надежнейшим в городе?

— Я слышал, что этажи с ячейками уходят на несколько этажей под землю, но сам я никогда туда не спускался, — объявил Крочик.

— Возможно ли, чтобы ячейка столько времени занималась одним лицом? — рассуждала Джозиз.

— Если их не проверяют. Допустим, она занята, но кто знает, что владелец не меняется. Это бесплатное общественное хранилище, там не ведется регистрация, поэтому есть шанс. Если только за это время не проходили реставрационные работы, тогда могли сменить все ячейки. Мне интересно, в чем безопасность этого места?

Пиус специально не упомянул об "особенных" силах. Воодушевленные словами, что шанс все-таки имеется, они прибавили шагу. Вообще пришлось проделать немалый путь, два раза залезть в транспорт, а еще прилично пройти. Патвин обманывал, говоря, что подвезти ребят в порт ему почти по пути, если намеривался ехать с зельями на вокзал. И вот они преодолевали дорогу, осознавая, как небезопасно разгуливать Пиусу по улицам города. Где-то в Грамсе сейчас прятался преступник Карий Белеч, более опасный, чем в любое время. Правда было ли в отеле намного безопасней, рассудили дети.

Северный вокзал представлял собой очень большое уныло-серое строение. Рядом прилегали другие, одно из них такого же серого цвета являлось гостиницей — высокий короб с окнами и балконами. Ребята зашли в здание вокзала и попали в людное место, где ничего кроме скучной плитки на полу не бросалось в глаза. Они спросили, где им найти хранилище, и оказалось, туда есть отдельный вход с улицы. Выйдя наружу, ребята направились вдоль здания, как им объяснили. За этот переход к ним успели подступить трое подозрительных лиц и предложить услуги такси. Дети старались одним взглядом выразить незаинтересованность, а от первого просто отпрыгнули.

— Раньше передвигаться было куда спокойней, — заметила Джозиз.

— Просто мы еще не привыкли прятаться, постоянно быть на чеку, — объяснил Крочик.

— Я вовсе не хочу постоянно прятаться и оглядывать, — заверил Пиус. — И привыкать к этому не хочу.

— Но так живут все, за кем охотятся.

— Разыскиваемые преступники или секретные агенты, — сказала Джозиз.

— К кому мы себя причислим? — спросил Пиус.

Найдя вход в хранилище, ребята погрузились в просторный тускло-освещенный коридор, дальше вниз вела широкая лестница. Вокруг были пустые каменные стены с изредка появляющимися на них блеклыми светильниками и небольшими решетками вентиляции, никаких обозначающих знаков или дверей на протяжении всего хранилища. Туда и обратно деловой походкой шагали люди с поклажей и без. Лестница выводила к очень длинному коридору с двумя рядами металлических дверок на каждой стене.

— Ну, конечно, это место не идет в сравнение с охраняемыми банками, — усмехнулся Крочик.

— Но как их много! — с отчаянием указала на дверки Джозиз. — Это не коридор, здесь целая улица. Как нам отыскать нужную ячейку?

Ребята поняли, что потребуется время, лестница спускалась вниз на пять этажей, остальные коридоры оказались не менее длинными. Номер на прикрепленной к ключу пластинке был девятизначным с буквами и цифрами вперемешку, похожие номера значились на дверках, и никакой логики в очередности дети обнаружить не могли. Но не разделились по этажам для проверки всех ячеек, а пробовали разобраться. Пока блуждали по хранилищу, им встретилось немало народу, в глазах же у них мелькали только запертые дверки и дверки со вставленными в них ключами для свободного пользования. Еще они наткнулись на единственного охранника, удрученного какими-то жизненными невзгодами. Джозиз предположила, что он удручен своей профессией. Тот вяло бродил по коридорам, соблазняя своим знанием этих коридоров, но брать подсказку ребята не решались. Им не хотелось, чтобы выяснилось, что они разыскивают ячейку, местонахождения которой не знают. Подобное непременно случалось, ведь здесь легко было заблудиться, даже на второй день вернувшись за багажом, только сейчас, вблизи определенно значимого тайника, им все казалось опасным. Дети боялись возникновения нелепых препятствий. Хорошо еще к ним не приставали, детей-то здесь особенно видно не было.

— Лучше бы вместо никому ненужного охранника пустили по рельсам вагончики, — негодовала Джозиз.

— Зачем тебе вагон, мы все равно не знаем, куда ехать, — заметила Лил.

— Ничего, ничего, скоро узнаем, — подбадривал их Крочик.

Он хмурился, разглядывая дверки и изучая номер на пластинке с ключом, и выглядел очень сосредоточенным.

— Ну, если не вагоны, то хотя бы скамейки поставили бы, — настаивала на какой-нибудь несомненной ошибке в устройстве хранилища Джозиз.

— Почему это охранник никому не нужен? — возразил Пиус. — Это ведь единственное средство охраны, кроме еще замков, конечно.

— Да если в одном конце кому-то захочется вскрыть ячейку без ключа, в другом конце охранник даже не узнает, что происходит, он ничего не увидит и не услышит. Вы поглядите, какая темень! Как еще пользователи умудряются рассмотреть номера на своих дверках?

— Во-во, подумайте о том, как нам должно повезти, чтобы ячейку уже не вскрыли, — отвлекся от поисков Крочик. — А что мы ее найдем — это факт. Сейчас я соображу.

Оставаясь в неведении о секрете этого места, он единственный с серьезностью озадачивался мнением о его безопасности. Он снова погрузился в поиски и куда-то побежал, ребята поспешили за ним. Потом они где-то остановились, и опять начались раздумывания.

— Вам не кажется, что здесь холоднее, чем на улице, — шепотом спросил у девочек Пиус.

Трое ребят решили приглушить голос, чтобы не отвлекать Крочика.

— Ага, сквозняка вроде нет, а пробирает до костей, — согласилась тихонько Джозиз и поерзала.

Лил выпустила изо рта облако пара, и ребята понаблюдали за ним.

— Так, кажется… нет, погодите-ка, — пробурчал Крочик и снова куда-то помчался.

В итоге они провели в хранилище немало времени, у них замерзли руки и ноги, но Крочик как и обещал с задачей справился. Им довольно подробно пришлось обследовать практически два этажа, в результате в голове мальчика составилась какая-то сложная схема. По ней их ячейка должна была располагаться на четвертом, считая сверху, этаже в правой стороне. Крочик даже мог сказать, где точно; пока они туда шли, он пытался объяснить ход своих мыслей, что существует некая сетка, состоящая из пяти этажей, и она разбита какими-то совершенно дикими диагоналями, дикими, но "гениальными". Разумеется, объяснить ход всех мыслей не удавалось, так как ребята не постигали хода даже одной. Пиус заявил, что берет назад насмешки по поводу огромного мозга друга, потому что тот воистину уникален.

Увидев на дверке нужный номер, ребята выразили свою радость танцем.

— Только бы не еще одно тело, — сказала Джозиз. — Кто знает, какой длинны ячейки?

Крочик поспешил открыть замок, ключ подошел, легко повернулся, и дверка со скрипом распахнулась.

— Это же чемодан! — воскликнула Лил.

— В хранилище на вокзале мы нашли чемодан, — проговорил Крочик.

Они вытащили чемодан наружу. Он был громоздким, сделанным из грубой рыжеватой кожи. Ребятам не верилось, что он пролежал здесь около десяти лет, его не покрывал слой пыли, да и саму ячейку не заволакивала паутина, как они рассчитывали.

— Скорее всего, это не наш чемодан, — объяснила Джозиз.

— Конечно, не наш, только не надо кричать об этом, Джоз, — шепнула ей Лил.

— Очень смешно! Я имею в виду, не чемодан Риксила. Наверняка ячейку давно освободили, а замок оставили прежний. И мы сейчас унесем чемодан нового владельца.

— Какой пессимизм! — поднял голову Пиус (они с Крочиком возились над кодовым замком). — Но раз он заперт, проверить не удастся.

— Тот чемодан или нет, мы все равно его забираем, — подавила любые размышления Лилил.

Добираться с чемоданом до отеля оказалось не слишком удобно. Хотя много он не весил, зато был очень большим. К тому же на свету выяснилось, что он вовсе не рыжеватый, а самый что ни на есть ярко-рыжий. Ребятам даже вспомнилась любовь Риксила выставляться напоказ. На улице они опасались вражеских глаз, Джозиз хотелось провалиться сквозь землю из-за одного вида чемодана, зато Лил с удовольствием усаживалась на "ее гордого боевого коня" в транспорте.

Подходя к отелю, ребята заговорили о полицейской операции. Из-за впечатлений Крочику о ней доложили еще раньше, чем о ячейке. Теперь, приближаясь к месту событий, детей снова охватило волнение.

— Еще вчера Патвин предупреждал тебя, чтобы ты держался подальше от хозяина текстильной фабрики, — поражалась Лил. — А сегодня полицейские упустили киллера, которого тот послал в отель.

— Скажешь тоже, киллера! — отозвалась Джозиз.

— Да, почему киллера? — спросил Крочик.

— Моя сестра, наверное, считает, что этого Кария Белеча наняли охотиться за Пиусом.

— Охотиться за мной? — недоумевал Пиус. — Подождите, меня что, по-вашему, убить хотят? Ведь раньше речь шла о похищении.

— Не волнуйся, сто процентов, твоя смерть никому не нужна, — заявила Джозиз, и Пиус одобрительно кивнул. — По крайней мере, пока. Подумайте сами, разве у них с этим возникли бы загвоздки?

Лил осуждающе посмотрела на Джозиз, Пиус выглядел искренне заинтересованным.

— Ну а что, положим, Орден Пяти, разве ему много хлопот стереть с лица земли какого-то мальчишку?

Они стали придумывать мотивы для "стирания" Пиуса. Иногда такие, что под них без проблем подводился практически любой случайный человек.

— Знаете, что я думаю, — произнес Крочик, поставив чемодан на тротуар (сейчас он нес его, и они как раз подходили к крыльцу отеля), — подобные разговоры ни к чему не приведут, зато они уводят нас от чего-то важного.

— Ты прав, — сказал Пиус. — А еще что-то важное мы, возможно, таскаем с собой. — Он указал на чемодан.

Но прежде чем подняться в номер, ребята разузнали последние новости. Полиция разыскивала сбежавшего преступника по всему городу. Тема о пробравшемся за стены "Клопа" Ордене Пяти набирала обороты, еще двое служащих изъявили желание уволиться; орден привычно для себя наводил страх, выходило, что неразбериха в отеле способствовала сокрытию даже таких примитивных опасностей. Следить за авторитетом удавалось уже с трудом, Патвин принял решение и лично попросил полицейских поселиться в специальном для них номере (тот до сих пор существовал, а теперь там даже позаботились об условиях проживания, исправив проблемы с сантехникой). Снук высказался, что так недолго и до приглашения охотников за головами.

— Я тут поузнавал, подслушал разговоры старичков, — объяснил он. — Существует небольшой городок Капил, из которого иногда следят за правопорядком. Вокруг него крутятся наемники, и их услугами частенько пользуются частые лица. Старички говорили, что приглашения весьма деликатны, обходится без шумихи. Я даже не знал о таком покровительстве, понимаете, дело далеко зашло, может так случиться, что для решения наших проблем в отель прибудут Высокие маги. Смотрите, член Ордена Пяти устраивает перестрелку, с волей хозяина отель раздавил бы подлеца. А оказалось, он совсем бесконтролен, сам по себе. У него не те чувства или чего-то там, я за сегодняшний день нахватался! По событиям видно, что произошла белиберда, ну, как если бы отель сошел с ума. А бесконтрольная магия всех до жути пугает. Лично я все до конца не понимаю, поэтому еще не смылся отсюда и буду до последнего. Но там, наверху, эти волшебники чего-то у себя в голове решают. Как мне известно, несколько здешних магов уже косятся на наши приключения. Вот и примчаться, кого не звали.

— Что-то не пойму, — произнесла Джозиз. — Ну, прекрасно, пусть со всем разберутся.

Все дети с этим согласились.

— То-то и оно, — сказал Снук. — Их прибытие станет отнюдь не подарком. Они разберут все по камушкам. Придут, чтобы развеять магию в каждой песчинке.

— Не имеют права! — воскликнул Пиус. Он был возмущен и теперь вдруг почему-то отчетливо увидел, что именно отель поддерживает в его деде силы, а вовсе не забирает их, как он однажды высказался.

— Имеют или нет — нас не спросят. Они считают, что разбираются лучше. Когда отель тихо-мирно засыпает, им все равно. Если же что-то вызовет опасение, нас уничтожат.

— Но отель нужен, я это знаю, он источник силы, и без него станет больше Хаоса, — возражал мальчик. — Они ведь это тоже знают. Отель должен жить, чтобы сохранялся баланс.

— У этих магов, видимо, свои представления. Может, они бояться, что отель сам станет, как ты говоришь, Хаосом.

— Все это ужасно! — сказала Лил.

— Да, действительно. Другие могут считать грустным, что Высоким магам приходится вмешиваться в дела старого знаменитого отеля, обычные люди пусть посчитают, что это отдельные от их мира разборки, возможно, кто-нибудь из наводнивших отель Клопов и найдет все это трагичным для вашего рода, но только те, чья жизнь по-настоящему связана с этим местом, в должной мере оценят, как это ужасно. Лично я не представляю свою жизнь без "Клопа".

— Я тоже, — тихо произнес Пиус.

— Так что полиция в стенах — уже пустяки, — взбодрился Снук. — Большинству постояльцев и раньше-то дела не было. Я, сколько смогу, еще повоюю с Валунной. Стал ее донимать, почему у нас до сих пор служащего лифта нет. Если она уволила Шемлу, пусть ищет замену. А она заладила, что лифт должен ездить сам. Я ей: он не ездит, там служащие целыми днями дежурят по очереди, у них же своих дел полно. А она: конечно, сейчас он не ездит, но поощрять это и заводить специальную должность не следует. Нормально? Во химера! Специальность все равно существовала, даже когда лифт сам ездил. Спорили, спорили. Она говорит, чтобы я занимался своими обязанностями, а я говорю, чтобы она занималась своими. Нанимать сотрудников — обязанность директора.

Снук еще долго рассуждал. Интересно, что на рыжий чемодан он не обращал никакого внимания. Видимо, по поводу чемоданов у него было четкое представление: одни являлись частью его работы, другие, не имеющие к нему отношения, просто не существовали.

Еще выяснились обстоятельства дела, которому ребята также придавали значение. Полиция наведалась к хозяину текстильной фабрики, и тот, как говорят, был потрясен, узнав правду о своем сотруднике. Сам он заверил, что никогда не был связан с криминальным миром, и в нем вызывает возмущение, что Орден Пяти проник в ряды его сотрудников. В принципе, зная хитрость ордена, полиция могла поверить, что сам хозяин вместе с фабрикой не причастны к преступному миру. Разумеется, когда речь заходила об Ордене Пяти, они действовали жестко, фабрика была внимательно обследована, все сотрудники допрошены, документы разобраны, личность хозяина подверглась тщательной проверке, но ничего не вызвало подозрений. Все было чисто и в архивах, еще до покупки фабрики, и в делах нового хозяина. Сотрудник же, оказавшийся членом Ордена Пяти, был нанят совсем недавно. Почему именно его отправили в отель, было объяснено, что сотрудник проявлял рвение, при этом успел хорошо себя зарекомендовать. Настойчивость самого хозяина текстильной фабрики заключить договор с "Клопом" пришлось оправдывать одной лишь жадностью; кроме нее, он во всем был чист.

— Он мне сразу не понравился, — сказал Пиус, когда ребята поднимались в номер.

— Все, что он им наговорил, абсолютная чепуха, — заявила Лил.

— Думается мне, это настоящий жук, — сказала Джозиз.

— Он что-то посерьезней, — произнес Крочик.

Ребята вообще не одобрили результат проверки текстильной фабрики.

Но вот они добрались до номера и смогли наброситься на чемодан. Они разместились вокруг него на полу посреди комнаты, где проходил переход уровней. Воспользовавшись перочинным ножом Крочика, они стали терзать рыжую поверхность чемодана. Из-за кодового замка пришлось вскрывать его как консервную банку. Но грубая кожа и твердый материал под ней делали непростой задачу, и они бы предпочли вскрыть сотню консервных банок. Детям все-таки удалось оторвать несколько кусков и проделать подходящую дыру. Они стали вынимать содержимое, много разных бумаг: карты каких-то местностей, большое количество запутанных чертежей, пачки писем, тетради, измятые груды листовок; все это находилось в беспорядке, просто брошено в чемодан, чтобы свободно барахтаться там, подобно билетам в лотерейном барабане. Опустошая стенки чемодана и сваливая все горой на пол, дети отметили, что набором для туристического отдыха здесь не пахнет. Правда, была еще пара новеньких остроносых туфель приятного орехового цвета (хотя судя по тому, сколько лет они пролежали в хранилище, уже старых). Эти туфли были обследованы путем многократного разрезания на предмет тайников, каблуки были выломаны, и вроде оказались самой обычной парой обуви без всяких секретов. Чемодан также самым насколько возможно варварским образом вытрясли. Сюрпризов больше не нашлось, остался только истерзанный, изрезанный и истыканный ножом, в общем, изуродованный предмет. Лил еще продолжала прыгать на нем и бить его ногами, чтобы убедиться в его дальнейшей бесполезности, когда ее друзья уже приступили к изучению бумаг.

Определить по картам местность для ребят не представляло возможности, на них изображались отдельные небольшие участки с разбросанными зданиями поселков и лесной массив. Ничего не было подписано, но стояло много пометок: кружков, пунктирных линий и цифр. Среди карт обнаружилось несколько фотографий, сделанных, очевидно, с самолета, нечеткие черно-белые снимки, возможно, этих самых местностей; на некоторых стояли те же пометки, что и на картах.

Пока ребята разглядывали фотографии, они предложили Лил оставить чемодан в покое — "больнее" ему все равно не сделать — и присоединиться к ним. Девочка подошла, села на пол и стала листать тетради. Пиус взялся просматривать содержимое писем, а Крочик и Джозиз принялись перебирать чертежи.

— Здесь какая-то тарабарщина, — недовольно отозвался Пиус. — Адреса с именами на конвертах вырезаны, в письмах я разобрал только одно повторяющееся слово: "Пекарь"; предположим, оно обозначает Риксила. Но содержание писем полная чепуха, какие-то невероятные таблицы, похожие больше на ребусы. Ребусы это по твоей части, Крочик.

Он протянул несколько листков. Крочик принял их и изучил.

— Это шифровка, — сказал он, — для таких вещей нужен профессионал или ключ, вот если бы мы нашли здесь ключ и поняли, что это ключ. Если это шифровка Ордена Пяти, наверняка непростая. — Он отложил листки в сторону. — Вы лучше взгляните на это.

Он разложил перед ними один из чертежей. Это был план куполообразного здания с разными видами, исчерченный выносными размерами.

— Это же обсерватория! — воскликнула Лил.

— Да, и здесь есть другие здания, — сказал Крочик.

— А у меня здесь одно здание так исчиркано карандашом, что на бумаге живого места нет, — сказала Джозиз. — Смотрите, сколько его чертежей, и все исчерчены до дыр. Что это за здание?

— Кажется, я знаю, — долго разглядывая чертежи, произнес Крочик. — Вот здесь изображен фасад, вот колонны, сама форма здания. Кажется, это старое здание кукольного театра. Правда сейчас фасад выглядит немного по-другому, но колонны те же. Там есть пристройки, и вот на плане они тоже есть. Это памятник архитектуры, насколько знаю, когда-то он был знаменит, но театра давно не существует. Теперь там офисы.

Крочику удалось опознать на чертежах еще некоторые городские постройки. Он узнал несколько корпусов аграрного университета. Все это были старинные здания, административные или культурные. А еще из одного чертежа выпала фотография фасада "Клопа", но это был чертеж другого здания, чертежа отеля ребята не обнаружили, чему не удивись, фотографию они долго разглядывали. Казалось, не все соответствовало виду отеля настоящего времени. Изменение его облика с течением лет считалось обычным явлением и даже неотъемлемой частью жизни, фасад был достаточно сложным, чтобы легко понять, какие именно несоответствия дети видят, для этого следовало хотя бы выйти на улицу. Однако кое-что обнаружить все-таки удалось — отсутствие пяти золотых звезд рядом с названием. Это вызвало у ребят улыбку, потому что мысли о стреляющих звездах, частички которых до сих пор хранились в стене противоположного здания, всегда их веселили. Но потом Пиус притих, чемодан постоянно напоминал о смерти родителей, а этот снимок мог быть сделан, как раз когда Риксил приехал в отель, выдавая себя за Патвина, незадолго до того, как на десятилетие его чемодан был заточен в хранилище на Северном вокзале, а тело пропало в парке. Была ли фотография сделана при жизни родителей Пиуса или после? Углубиться в тяжелые размышления мальчику помешал Элберт, который неожиданно (хотя его всегда и везде можно было немножко ожидать) пришел в номер и присоединился к компании. Тут потребовалось рассказать обо всем с самого начала. Элберт был в восторге, он даже не знал об утреннем происшествии, весь день он провел в парке, обнаружив суету в отеле, сразу поднялся к Пиусу, а ему преподнесли сразу столько историй. Он вместе с остальными стал просматривать содержимое чемодана, покосившись на сам чемодан, вернее на то, что от него осталось, и на пару исковерканных туфель, (конечно, не сообщи друзья, что это туфли, он бы никогда не догадался).

Ребята не могли разобрать, зачем Риксил так оберегал эти "сокровища", что даже проглотил перед смертью ключ от ячейки. Возможно, в шифровках имелась какая-то личная переписка, разве утруждался бы он заботой о секретах самого ордена? А в найденных тетрадях вместе с небрежно вычерченными схемами были записи, касающиеся словно далеких от преступного мира вещей, например, подробные наблюдения за погодой в столицах разных стран или описания свойств древесины таких-то лесов. Были рецепты с непонятными названиями ингредиентов, и это, наконец, могло означать хоть что-то зловещее. И много зашифрованного текста, похожего на текст писем. Несколько листовок были приглашением в один бар к определенному дню на концерт какой-то неизвестной группы. Если она выступала в том баре, то произошло это давно.

И во всем не было смысла, в чертежах ребята также не находили чего-то существенного, зато сами здания как будто представляли для них интерес. Им нравилось, что они опознали их. Затем Лил сделала для всех открытие. Она взялась пролистывать очередную тетрадь, маленькую, в кожаном переплете, и наткнулась на очень знакомые знаки. Их было большое количество, от одних к другим вели стрелки, с помощью рамок строились разные схемы, многократно перечеркнутые. Полумесяцы, кружки со звездами внутри, молотки, много всего. И еще больше этого было в тоннелях под Грамсом. Сомнений, что тетрадь имеет к тем отношение, не осталось, когда на страницах появились нарисованные рельсы, их схематичное изображение показывало варианты развилок, подписанные буквами алфавита. Дети не знали, но развилок, похоже, существовали определенные виды. Допустим, от одной линии рельс были разветвления в стороны как лапки у многоножки, на другом рисунке такая же многоножка получалась еще изогнутой и без нескольких лапок с одной или обеих сторон. Ребята решили, что изображать здесь развилки имело смысл, либо если Риксил знал, что те повторяются на протяжении тоннелей, либо если он вообще ничего не знал, зарисовав лишь, что обнаружил. В любом случае важность рисунков для оставившего их заключалась в самой информации, очевидно, тщательно собирающейся. Пользы в них, по опыту неуправляемых поездок ребята понимали, быть не могло. Однако Риксил интересовался тоннелями и именно о входе в них хотел выведать у Патвина, возможно, Орден Пяти до сих пор разыскивал их, дети бросались предположениями, питая надежду, что ни Риксил, ни орден так и не спускались в них. Могло быть по-другому: тоннели давно найдены, а выяснить требовалось только, где вход в "Клопе".

Тут на одной из страниц тетради они увидели шесть знаков: три сверху и три снизу. Нарисованные отдельно на целом листе, они обводились рамкой, и той даже незачем было быть такой жирной, ребята догадались об их важности.

Глава 23 — Замороженные носы

Однажды Крочик пообещал, что попробует больше выяснить об инспекторе Фарди. Что вообще ребятам было известно об этом человеке, кроме того, что он, судя по виду, зануда и что его крепко привязали к отелю "Клоп" (в отеле снова полиция и снова это инспектор Фарди)? Мальчик же сдержал слово и добыл сведения, какие были возможны. В порту приходилось иметь дело с полицией, а его обитатели, по словам Крочика, иногда вели себя так, словно главной заботой считали передачу высококачественных сплетен. Кое-что от особых знатоков удалось выяснить об инспекторе Фарди. Он был бездетным, разведен, кажется, дважды, в полиции имел прекрасную репутацию человека лучше многих разбирающегося в своем деле, упорный и твердолобый, целиком отдавался работе, наверное, бывшие супруги были о нем не лучшего мнения. О полицейском с отличным послужным списком сложно было собрать стопку интересных фактов, этим коротким резюме и ограничивалась информация.

Номер для полицейских с попытки отравления знаменитого воина Даэркрона снова стал действующей штаб-квартирой. На этот раз никто не демонстрировал возмущения по поводу пребывания тех в отеле. Возможно, кто-нибудь из обслуживающего персонала чувствовал себя неуютно, но разгуливающий по отелю Орден Пяти пугал куда больше. На следующий день после перестрелки до самого вечера шло расследование, а ночью Фарди оставил в номере дежурить двух подчиненных. Утром продолжилось то же самое. Инспектор Фарди не остался незамеченным ни в одном уголке, он мелькал по всему отелю, демонстрируя постоянную сосредоточенность на чем-то, и, наверное, успел узнать и увидеть немало удивительного, например, когда искал ответ на вопрос, что же такое с лестницами, если преступник может так просто миновать расставленную охрану. Стоило отметить одну особенность, инспектор нисколько не смущался, что когда-то полицию выгоняли из отеля, ему вновь удалось приблизиться к этому странному месту, где сейчас происходило что-то, с чем требовалось разобраться обычными человеческими силами, а до остального он был бесстрастен.

В стенах отеля после этого происшествия сразу стало значительно тише. Оно не сокрушило многочисленных Клопов, не смутившихся новыми опасностями достаточно, чтобы скорей укладывать багаж, но они забились в номера и, как украшение чуда, забрали с собой своих отпрысков. Тем даже носа высунуть за дверь не давали. Эту свободу в коридорах и холле можно было ощутить с превеликим удовольствием на следующий же день.

Еще с утра Пиус, Джозиз и Лил почувствовали, что в ресторане хочется прыгать от радости. А затем еще подошел Снук, казалось, просто с потрясающими новостями. Патвину позвонил их учитель Филис Парник и сказал, что заболел, он сильно извинялся за внезапный недуг и уверял, что самое лучшее — найти ему замену. Однако Патвин сумел провести превосходные переговоры, заверил, что дети к своему учителю уже привязались (вот новость!), что замена им будет не в радость, и между прочим пообещал, что вчерашний инцидент со стрельбой не повторится, в отеле дежурит полиция, а тому лучше всего взять два-три дня выходных для лечения. Патвину почему-то верилось, что за эти дни тот обязательно поправится, а дети пока позанимаются самостоятельно. В итоге обернулось так, что учитель поблагодарил и за эти дни. Об отмене занятий и об ответственности за самостоятельную работу Снук сообщил детям по просьбе Патвина. Те не скрывали своего восторга, да и сам Снук появился в ресторане, будто нес им лучший в мире подарок.

— Догадываюсь, как Патвин разговаривал, — произнес Пиус, когда Снук оставил их. — Наверное, стрельнул гипнозом.

— А мне плохо представляется, что он умеет колдовать, — сказала Джозиз.

— Совсем не представляется, — согласилась Лил. — Зато его легко вообразить дворецким.

— Да, в своем дорогом костюме, со значительным видом, для него подошел бы замок, большой и старинный.

— Дворецкий — главный человек в замке, — сказала Лил и, отпив чай с молоком из большой чашки, добавила: — Наш отель можно считать замком, а Патвин тут сейчас и главный.

— А что, у дворецких не найдется скрытых способностей? — заметил Пиус.

— Колдовать для них полезно, — сказала Лил.

После завтрака можно было, не отвлекаясь, задуматься над планом действий. Безусловно, к самостоятельной работе над учебниками дети решили отнестись с серьезностью, потому что решение принималось на радостях, однако все это непременно следовало отодвинуть на более поздний срок.

Первым делом они спустились в пещеру под отелем, вчера они уже успели проверить свое предположение, сегодня им не терпелось убедиться, что они не ошиблись. Лил заскочила в вагон и поднялась по лестнице к табличке со знаками. В руках она держала тетрадь Риксила. Обведенный рамкой путь, куда бы он ни вел, соединялся с "Клопом". Первый знак верхней строчки совпадал с одним из знаков на табличке в пещере. Вчера они все поднимались по лестнице, чтобы своими глазами увидеть это.

— Все правильно, так и должно быть, — сказал Пиус. — Ордену Пяти как-то удалось узнать про этот путь и его связь с "Клопом". Поэтому они стараются пролезть в отель и найти пещеру, в которой мы находимся.

— Этого добивался Риксил, — сказала Джозиз. — Но твои слова означают, что ордену необходимо разыскать пещеру, чтобы проследовать по этому пути.

— Представляете, что это значит? — радостно воскликнула Лил, выскочив из вагона. — Что Орден Пяти очень хочет попасть туда, куда ведут знаки. То есть вы представляете?!

— Что нам удастся сделать это раньше? Отлично представляем, только не надо так кричать, а то всех гролей перепугаешь, — попыталась успокоить ее сестра.

— Что это может быть за место, — продолжала рассуждать Лил, — если такие бандиты стремятся туда попасть? Это точно какая-то сокровищница. Мы найдем клад! Ну а что еще может быть у них на уме? Золото, горы золота. — Ее глаза загорелись огоньками.

— Мне почему-то хочется возразить, — проговорил Пиус, избегая возмущенного взгляда Лил, — кажется невероятным, что у нас в руках вот так запросто, ни с того ни с сего оказался путь к сокровищнице. Разумеется, орден отчаянно разыскивает это место, — поспешил добавить он. — И чертежи, они ведь об этом говорят. Орден Пяти ищет возможность проникнуть в тоннели. Мы же видели чертеж обсерватории. Скорее всего, все эти здания имеют выход в тоннели. И везде искался именно потайной проход. Орден ищет любые способы подобраться к цели, любые другие, кроме "Клопа", пути к этой… сокровищнице.

— Сокровищнице-сокровищнице! — настаивала Лил. — Ты все прекрасно изложил, только мне непонятны твои выражения, что вот так запросто и что-то там ни с того ни с сего… Как это ни с того ни с сего?! Я собственной рукой, вот этой вот так запросто… Взяла да и вытащила ключ к сокровищнице.

Пиус больше не возражал.

— Что касается твоей руки, хочется заметить, это было… круто.

— Круто и еще отвратительно, — добавила Джозиз.

— А Орден Пяти не мог как-нибудь по-другому уже отыскать мою сокровищницу? — вдруг испугалась Лил.

— Ну, — протянул Пиус, — раз они до сих пор хотят попасть в отель, значит, все это время дела их продвигались неважно. К тому же, найди они это место, им бы не составило труда пробраться сюда по обратному пути, составленному из знаков.

Лил с облегчением выдохнула.

— На месте твоя сокровищница, — успокоила ее Джозиз.

Ребята увидели, как в пещеру по ступенькам спускается Элберт. Он заглянул в учебный кабинет, увидел, что там никого нет, и догадался спуститься в тоннели. После того, как друзья поделились с ним своими соображениями, он сразу согласился с Лил и был уверен, что эти знаки должны привести к чему-то по-настоящему ценному.

Потом, дождавшись Крочика, они стали готовиться к новой поездке по тоннелям. Отбытие назначили на время наступления сумерек. Это была не поездка в Западный Пашехон, это не было приглашением отеля совершить путешествие, и, по сути, кроме предположений и, возможно, желания, они все же не представляли, куда ведут эти три знака. Крочик, между прочим, сразу заметил, что еще вчера прекрасно догадался, что именно для этого Орден Пяти и прорывается в "Клоп" и вообще в тоннели. Он спросил, отчего же они тогда вчера так восхищались найденными знаками, если не сделали соответствующих выводов. Зато Крочик не сообразил, что все здания на чертежах должны иметь выход в тоннели. Ему это сообщение понравилось, теперь все сходилось.

В этом разговоре ребята вспомнили об одном из своих заклятых врагов Черном Плаще, они были вынуждены признать, что он, похоже, никак не связан с Орденом Пяти. Он был прекрасно осведомлен об этой пещере и, по крайней мере, еще об одном тайном проходе в тоннели — через обсерваторию.

— Странный он какой-то, — сказала Лил. — Знать про тоннели и воспользоваться ими только для переправки какого-то барахла в номер.

— Должно быть, он ничего не знает про ценность игиса, — сказал Пиус. — Допустим, он какой-нибудь ученый, привез оборудование и теперь проводит эксперименты. Это может быть связано с магией, он собирает ее прямо из воздуха и экспериментирует с ней.

— Пусть инспектор Фарди допросит его как свидетеля и обнаружит что-нибудь незаконное, — сказала Джозиз.

— К сожалению, они не обыскивают номера, — с досадой произнес Пиус. — Нужно будет как-нибудь натолкнуть полицию на этого постояльца. Было бы здорово помочь обезвредить преступника.

— Или чокнутого ученого, — одобрила Джозиз.

Приготовив всего один рюкзак, ребята постарались набить его всем необходимым. Они захватили фонарики и длинную крепкую веревку, ее Пиус заприметил в одном из подсобных помещений, а помня о сломанном механизме лифта в Западном Пашехоне, знал, что такая вещь может очень пригодиться. Даже из-за одной веревки рюкзак потолстел и стал тяжелым. Еще Лил положила в рюкзак большой мешок, плотно свернув его. Этот мешок она тоже обнаружила в подсобных помещениях и, очевидно, решила, что он ей пригодится.

— Если ты так одержима золотом, как ты отдала целое состояние заводу на разведение скифов? — спросила ее Джозиз.

— Раграпом я одержима больше, — ответила Лил. — К тому же, поиски собственных сокровищ — совсем другое дело. Это же… Посуди сама, это… — Подобно кошке, выпускающей когти, она расправила перед собой тоненькие пальцы и уставилась на какой-то очень интересующий ее воображаемый предмет (похоже, это был симпатичный лакированный сундук, до отказа набитый драгоценными камнями). — О, ничего ты не понимаешь.

— Отчего не понять, очень известный симптом. Мне, например, вспоминается Рабалан.

— Не надо сравнивать меня с каким-то кровожадным пиратом!

— Мы не пираты, мы их главная угроза, — объявил Пиус и получил одобрительную улыбку от Лил.

— Слушайте, — произнесла Джозиз, — я вдруг подумала, что если Риксила убил вовсе не орден, а бывшие дружки пираты?

— Верно, — согласился Пиус. — Тогда "пират" в стихотворении может означать убийцу.

— А разве пираты убивают с помощью заклинаний? — вставил Крочик.

— Верно, — опять согласился Пиус.

— С ним мог быть кто-нибудь, умеющий колдовать, — сказала Джозиз. — Например, мы знаем, что Бугихазум прибегал к помощи шамана Маухана, чтобы сделать Риксилу татуировку.

— Ну, то, что Риксила убил не Орден Пяти, звучит разумно, — сказал Крочик. — Зачем им убивать, у него было задание, вот тетрадь, вот пещера, он шел к цели.

— Все равно есть вариант, что он им как-то насолил, — сказал Пиус, — изменил планы, предал, отказался от задания, не знаю. Но то, что его могли убить другие пираты, мне кажется хорошей мыслью.

— Кто угодно мог убить его, — сказала Джозиз. — С такой личностью невозможно разобраться. Может, его на пару кокнули господин Ривилиан с Шемлой.

Собрав необходимое и дождавшись сумерек, ребята заняли места в вагоне. Элберт стоял у рельсов, провожая их, как каждый раз делал, когда дети отправлялись в Западный Пашехон. Лил вдавила кнопку со знаком похожим на поварешку, и они тронулся.

— Я знаю, может, поздно говорить, — сказал Пиус, когда свет игиса на вагоне осветил стены тоннеля, — но вам не кажется, что три нижних знака в рамке могут оказаться вовсе не обратным путем? Например, это еще один путь к сокровищнице Лил, который нашел Риксил, только из другой пещеры.

— В одном ты прав, — заметила Джозиз.

— Поздно говорить, — закончил за нее Крочик.

— Ладно вам, не забывайте, нами движет чувство долга перед неизведанным, — спускаясь с лестницы, сказала Лил.

— Ну-ка, какое там чувство долга тобой движет? — произнесла Джозиз.

— Крочик, ты случайно не забыл свой замечательный нож? — игнорируя сестру, плюхнувшись на сидение рядом с Пиусом, спросила Лил.

— Нет, нет, — отозвался мальчик.

— И никто ничего не забыл?

— Вроде, нет, — сказал Пиус, заглядывая в рюкзак и обследуя содержимое. — Лил, это ты взяла пончики? То есть зачем я спрашиваю, конечно, это ты.

— А что, они помялись? — с беспокойством стала заглядывать в рюкзак девочка. — Положи их повыше, пожалуйста.

Вагон промчался по нескольким заброшенным подземельям. Ребята озирались с любопытством, но без особенного трепета, они уже привыкли к этим пейзажам и к стуку колес по рельсам, пока ездили на тренировки. Они так привыкли к тоннелям, что не боялись опасностей, например, обрушенного потолка, а ведь такое легко могло ожидать на новой неизвестной дороге. Но почему-то они стали доверять той силе, которая двигала вагон. Сложно было поверить, что такой силы совсем не существует. Иначе как они двигались вперед? Если это был лишь сложный для понимания механизм, тогда они доверяли ему.

На первом переправочном пункте Лил поднялась по лестнице, и они вновь продолжили путь. Кажется, все шло правильно. Потом мимо проплыло несколько рудников, как и все здесь, заброшенных, и появился новый переправочный пункт. Ребята отметили, какими непродолжительными были два отрезка пути, тогда с учетом поворотов и изгибов, скорее всего, окажется, что эта сокровищница спрятана не так далеко. Оставалось дождаться, каким будет последний отрезок, но и он далеко не завел. Они оставили позади только парочку бездн, простучав над ними по рельсам, и теперь выехали к просторной пещере, аккуратному куполу. Прямая железнодорожная линия пронизывала ее на расстоянии от центра. Вагон остановился на середине перед лестницей, выходившей на большую сторону.

Лил сразу бросилась к табличке и крикнула, оставшимся внизу, что нужный знак здесь есть. Они решили, если найдут в конце пути знак из нижней строчки, значит, в тетради указан именно обратный путь, а не продолжение пути еще куда-то. Друзья остались благодарны Лил, что та не пугала их розыгрышами, и вместе они вышли из вагона. Лестница была неширокой с низенькими перилами и отсюда уводила, не изгибаясь, наверх, прорезая купол и поднимаясь выше. Идти по ней пришлось довольно долго. Когда ребята, миновав участок внутри купола, погрузились в ведущий дальше узкий коридор, тому еще какое-то время хватало света пещеры, но потом пришлось достать фонарики. Лил, шедшая впереди, обернулась и подсветила лицо, на нем отражался животрепещущий интерес. Так они вышли на небольшую площадку, где дальнейшее продвижение прерывалось каменной стеной. Но они знали, что эта стена должна таить какой-нибудь секрет. Она состояла из булыжников, ребята принялись искать какие-нибудь рычаги и колесики, приводящие в движение механизм скрытой двери. Кое-что обнаружили: сливающиеся с цветом стены кольца на коротеньких цепочках, вбитых в булыжники. Эти булыжники располагались по три в двух вертикальных рядах, всего шесть колец. Больше ничего на стенах вокруг не было. Подергав за кольца и не добившись никакой реакции, ребята просто уставились на них.

— Похоже на то, — сказал Крочик, — что кого-то держали в заточении.

— Кого-то с шестью руками? — уточнила Лил.

Они тянули за кольца, чтобы раздвинуть возможный проход между вертикальными рядами, они толкали стену и даже били ногами, но все безрезультатно.

— Ну вот! — вздохнул Крочик, сев на корточки спиной к стене.

Все предались унынию, Джозиз опустила плечи, Пиус в стороне светил на стену, только Лил продолжала дергать по очереди за все кольца.

— Они довольно крепко приделаны, если планируешь их оторвать, — предупредил ее Крочик.

Внезапно он вздрогнул, так как над его головой что-то щелкнуло. Округленными глазами Лил смотрела на медленно выдвигающийся из стены булыжник, соединенный с кольцом, который она сжимала в руке.

— Что ты сделала, Лил? — спросила Джозиз, все подскочили к девочке, не менее удивленной, чем друзья.

— Он как-то сам, я просто дергала.

Булыжник выдвинулся на два пальца и остановился. Ребята стали дергать за другие кольца, они тянули изо всех сил, Лил даже упиралась ногой в стену. Наконец еще один булыжник — на этот раз повезло Пиусу — после щелчка стал медленно выдвигаться.

— Я понял, — сказал мальчик, — нужно просто подольше без рывков тянуть на себя.

Он взялся за другое кольцо и потянул. Все ждали, через некоторое время раздался щелчок, и вот уже третий булыжник пришел в движение. Оставалось три кольца, два верхних находились достаточно высоко, и Пиусу с Джозиз тянуть их было проще, за последнее кольцо, расположенное внизу, взялась Лил, Крочик светил им. После того, как выдвинулся последний булыжник, раздался треск, словно сломалась пополам толстая сухая ветка, от стены поднялась пыль, две огромные плиты стали отрываться друг от друга и разошлись в стороны. Вертикальные ряды булыжников с кольцами достигли боковых стен, при этом сами булыжники вернулись на свои места.

В помещении, куда открылся проход, было темно. Фонарики осветили решетку с какими-то кружками, ребята приблизились, это оказались донышки бутылок.

— Полка с вином, — негромко произнесла Джозиз. — Мы открыли проход в винный погреб.

— Может, это очень дорогое вино? — заинтересовалась Лил.

— А может, оно чужое?

— Редкое вино — только часть клада, — решила Лил, — если здесь несколько залов, в них должно быть много всего.

— Не будь смешной, это просто чей-то погреб.

— Что ж, давайте выясним, — сказал Крочик.

Стараясь вести себя тихо, ребята осторожно надавили на полку, чтобы немного отодвинуть ее. Со скрипом она поддалась, дети протиснулись в освобожденное место и оказались в комнате, заставленной винными полками. Опасливо пробираясь между бутылками, они нашли дверь, к которой поднимались три ступеньки. Это была крепкая деревянная дверь, и она была не заперта, повернув ручку, Крочик медленно потянул ее на себя, впуская в помещение щелку света. Мальчик выглянул наружу и сообщил друзьям, что по другую сторону двери находится коридор.

— Коридор? — переспросила Лил, но без того понимания, на которое рассчитывал Крочик.

— То есть я хочу сказать, самый обычный коридор, — уточнил он, — ярко освещенный электрическим светом, довольно современный. — Он подождал и, словно этого было мало, добавил: — Довольно чистый.

Все по очереди выглянули в коридор и согласились, что описания Крочика очень точны. Это действительно был самый обычный коридор, светлый, с бледно-фисташковой штукатуркой на стенах и керамической плиткой на полу. В метре от пола вдоль стен тянулся симпатичный деревянный бордюр. Уходя влево, коридор сворачивал куда-то за угол, а вправо — через некоторое расстояние приподнимался на несколько ступенек.

— Что будем делать? — спросил шепотом Пиус в освещенном фонариком кругу друзей за прикрытой дверью.

— Проверим, — сказала Лил.

— Сокровищами здесь не пахнет, — сказала Джозиз. — Это не заброшенное место, оно кому-то принадлежит, и будет плохо, если нас поймают.

— Мы, конечно, могли бы просто уйти, — рассудил Крочик, — раз уж это чьи-то владения, но тогда мы так и не узнаем, куда вел путь.

— Не забывайте главного, — сказал Пиус, — Орден Пяти для чего-то разыскивает это место. Интересно, для чего.

— Возможно, мы находимся в банке или полицейском участке, или вот, правительственное здание! — делала предположения Лил, постепенно прощаясь с кладом.

— В полицейских участках винные погреба, наверное, не водятся, — сказала Джозиз.

— Если это одно из таких зданий, — сказал Пиус, — мы узнаем, на что нацелился орден, куда он хочет проникнуть. Это ведь полезная информация. Мы сможем предупредить кого-то.

— Хорошо, сходим и проверим, — сказал Крочик. — Только как с проходом?

Они осветили стену. Бутылки на полках не очень плотно прижимались друг к другу, и через них хорошо просматривалась дыра в стене. Особенно от двери, с высоты верхней ступеньки (тем более где-то должен был включаться свет).

— Больше всего мне не хочется, чтобы кто-нибудь обнаружил проход в тоннели, — сказал Пиус. — Придется закрыть его.

Эти слова вызвали недовольство, но потом все согласились, что другого выхода, наверное, нет.

— Лучше оставь рюкзак с той стороны, — сказал Крочик, — вряд ли он здесь понадобится.

— Обойдешься без пончиков, Лил? — улыбнулась Джозиз.

Пиус бросил рюкзак на пол с другой стороны стены, там же они оставили свои куртки. Чтобы запомнить, какие булыжники в погребе им следует вдавливать, они воспользовались жевательной резинкой, оказавшейся в кармане Лил. Разделив ее, они прикрепили разжеванные кусочки к выдвигающимся с обратной стороны булыжникам. Лил потянула за последнее кольцо и забежала внутрь. Здесь стена была шире той площадки, к которой поднималась лестница из тоннелей, и вся она приходила в движение, чтобы открыть проход, а теперь закрыть его.

Затем ребята еще раз выглянули за дверь и, убедившись, что снаружи все тихо, стали неуверенно выползать в коридор. Они решили двигаться в том направлении, где он приподнимался. Прислушиваясь к каждому шороху, они крались вдоль стены и, поднявшись по ступенькам, двигались дальше. Впереди ждала другая небольшая лесенка, а за ней еще один коридор, пересекающий этот. Добравшись до него, ребята выглянули из-за углов. Направо коридор вскоре куда-то сворачивал, а налево он уводил довольно далеко и упирался в лестницу, очевидно, на этот раз ведущую на верхний этаж, дети предположили, что на первый, так как они, скорее всего, находились в подвале. Снова прислушавшись и подождав, они отправились влево, пробираясь на ярком свету без малейшей надежды в случае чего спрятаться. На цыпочках они миновали одну запертую дверь, потом другую, большую металлическую, которая была чуть приоткрыта, оттуда веяло холодом. Ребята решили, что подобные холодильные камеры — а это определенно была холодильная камера — могут иметься в ресторанах или научных лабораториях. Они достигли темных каменных ступенек и стали красться по ним. Сердца у всех одинаково сильно стучали. Им всем хотелось сейчас, чтобы это место оказалось все-таки рестораном, а не научной лабораторией, где сверхсекретность объекта заставит хозяев сразу избавиться от свидетелей.

Лестница поднималась в какой-то зал, но вдруг в проеме они увидели чью-то спину. Высокий мужчина в черном костюме стоял спиной к ступенькам, он держал в руке темную шелковую ткань. В первую секунду дети замерли, им хотелось податься назад, но мужчина посмотрел на свои часы и скрылся за углом. Послышались удаляющиеся шаги, после чего открылась и захлопнулась дверь.

Ребята осторожно выглянули и обвели зал взглядом. Он был просторным с высоким потолком, из центра на полу расходился большой красивый узор, составленный из плиток. Зал был совершенно пуст.

Крочик показал друзьям на завешанные длинными портьерами окна на противоположной стене. И не дожидаясь их реакции, весь поджавшись, побежал через зал к этим портьерам. Там он отодвинул край и выглянул в окно. В это время Лил сорвалась с места, не дав Пиусу схватить себя. Она помчалась налево, двигаясь легкими прыжками, держась ближе к стене с протянутой к ней рукой, словно в нужный момент она сможет ухватиться за что-то, притянуться и легко раствориться в этом чем-то. Но раствориться на пустой стене было негде, поэтому Пиус с Джозиз ужаснулись, увидев этот маневр. Джозиз делала сестре грозные жесты, чтобы та вернулась. А Лил, пробежав так, приблизилась к двойной двери, за которой, очевидно, скрылся высокий господин в костюме. Когда она заглядывала в замочную скважину, Крочик совершал обратный путь к лестнице, тут раздались голоса. На стене справа находилась еще одна дверь, именно оттуда все отчетливей слышалась речь. Крочик ускорился и, присоединившись к друзьям, спрятался на ступеньках лестницы. Лил бросила взгляд по сторонам, подбежала к одной из портьер и скрылась за ней. Пиус следил за дверью, но когда та стала открываться, ему пришлось опуститься вниз.

— Пока они даже ничего не знают.

— Но будет только хуже. Зачем он медлит? Лучше поскорее обо всем сообщить.

— Возможно, для него хуже уже не будет.

— Конечно, а все результат неосторожных действий.

— Говорят, он напуган, как загнанный заяц.

— Еще бы! Только я предпочел бы стаю собак. И все-таки стоит ли медлить?

Двое собеседников прошли по залу, стуча каблуками. Дверь захлопнулась, и Пиус с друзьями выглянули в зал. Лил, выбравшись из своего укрытия, помчалась к ним. Но прежде, чем на нее обрушились ругательства, она сообщила, что в двери огромная замочная скважина, через которую она видела собравшихся людей, в руках они держали шелковые мантии, именно мантии, потому что некоторые стояли облаченные в них.

Слева послышался звук открывающейся двери. Ребята спустились ниже, но по приближающимся шагам догадались, что кто-то подходит к лестнице. Их неминуемо должны были обнаружить, дети бросились по коридору, но до угла было слишком далеко, и ничего не оставалось, кроме как заскочить в холодильную камеру. Это в самом деле оказалась она, со свисающими с потолка крюками и цепями, заставленная покрытыми инеем коробками. Ребята посчитали себя везунчиками, только вскоре поняли, это везение недостаточно хорошее, потому что тот, кто спустился вниз, прошел по коридору и остановился возле приоткрытой двери. Он не зашел внутрь, хотя друзья быстро спрятались за ближайшие коробки, но, надавив на дверь, захлопнул ее. Из этой ловушки они слабо слышали удаляющиеся по коридору шаги.

— Ой, кажется, мы в беде, — произнесла Лил.

— Да что ты! — отозвалась Джозиз.

— Зря мы сняли куртки, — заключил Крочик. — А знаете, где мы?

— Судя по мантиям, это… не ресторан? — осведомился Пиус.

— Мы в здании бывшего кукольного театра. Я узнал улицу из окна.

— Так, интересно, Лил, а те мантии были с капюшонами или без?

Девочка, не ожидавшая вопроса, начала вспоминать, Джозиз ежилась, а Крочик отправился вглубь помещения.

— Нет, по-моему, они были без капюшонов, — произнесла она. — А что могут означать капюшоны? Что-то зловещее?

— А без капюшонов — это собрание судей, — пробормотала Джозиз, пряча кулаки под мышкам.

— Здесь труп, — послышался голос Крочика.

Все бросились к нему. Среди коробок возле стены находилось тело человека. Он был привязан ногами и грудью к доске, которая стояла в специальной тележке с двумя колесиками. Тело посинело от мороза, но и в самом лице, оттай оно, все равно угадывались бы черты мертвеца. Его нос, очевидно, острый при жизни, совсем заострился. Пиус и девочки сразу воскликнули:

— Карий Белеч!

— Это его мы видели на фотографии, — объяснил Крочику Пиус. — Это сбежавший преступник. Член Ордена Пяти! Это… Знаете, где мы?

— В гостях у знаменитого общества, — изрек Крочик. — В логове Ордена Пяти.

Все переглянулись и отступили от тела.

— Мы заперты в морозилки с трупом в подвале Ордена Пяти, я ничего не перепутала? — изложила положение Джозиз. — На этот раз нам точно крышка. Лил, возможно, иногда я была резка с тобой…

— Не говори того, о чем потом придется жалеть, — остановила ее Лилил. — Нам просто нужно выбраться отсюда. Найти выход.

Ребята огляделись в поисках чего-нибудь, что натолкнуло бы на идею.

— В нашем положении есть кое-что положительное, — сказал Пиус. — Мы заперты с опасным преступником, а он не опасен.

— Скоро мы составим ему компанию, — пообещала Джозиз. — Когда превратимся в четырех дохлых искателей приключений. Если нас не прибьют, обнаружив здесь, мы все равно околеем от холода. Выход! Я не могу искать выход, когда у меня мерзнет нос.

Обследовав стены камеры, ребята не нашли ничего интересного. Несколько узких решеток, по таким трубам не выбраться. В проверенных коробках прятались предметы, назначение которых сложно было угадать, возможно, из них собиралась бомба или лазерная установка, но вряд ли бы дети разобрались. В одной коробке оказались замороженные продукты, в других, они решили, обнаружится то, что отобьет аппетит. Дверь изнутри не открывалась и была слишком крепкой, не стоило даже думать посягнуть на нее. Пришлось присесть на корточки среди коробок и свисающих крюков и чего-нибудь дожидаться.

Насидевшись, они дождались разлитого чувства паники, оставалось только не поддаваться ему, поддерживая последние силы, чтобы не промерзнуть до костей. Счет времени быстро потерялся, быть может, их заточение длилось еще не так долго, но им показалось достаточно, чтобы расплатиться со всеми счетами всех провинившихся на земле. Тогда за дверью тихо раздались шаги, ребята отреагировали мгновенно. Когда шаги приблизились, дети, хотя и думали, что совершенно окоченели, как подстегнутые бросились вглубь камеры, спрятавшись за дальними коробками. Дверь открылась, в помещение тяжелой походкой кто-то вошел. Пиус попробовал подглядеть происходящее через щелку между коробками. Внутри находились двое крупных мужчин в темных фартуках и высоких до колен сапогах. Один из них подошел к телу Кария Белеча и откатил тележку от стены, потом он взялся за ручки, с рывком наклонил ее и повез к выходу. Второй взял что-то из коробки, повертел в руках и бросил обратно. Когда первый выкатил тележку из камеры, второй вышел за ним, и оба стали удаляться по коридору, в то время как дверь медленно закрывалась. Но она не захлопнулась, оставив небольшой проем. Шаги и скрип колесиков пропадали, и, подождав затишья, друзья ринулись к двери. Они выглянули в коридор, парочка двигалась в левой стороне дальше по коридору, и когда завернула за угол, ребята выскочили наружу. Домчавшись до поворота, они сбежали вниз по ступенькам, потом немного вперед, снова ступеньки, и тут осталось только достичь нужной двери.

Подобно стайке птиц они один за другим залетели в погреб и замерли. В висках и груди у каждого вбивали сваи молотки. Лил прилипла щекой к двери, а остальные, достав фонарики, на полусогнутых от напряжения ногах прошли мимо бутылок. Они втиснулись в пространство между стеной и отодвинутой полкой, после чего стали искать булыжники с жевательной резинкой и давить на них, те медленно поддавались. Лил же вдруг шепотом предупредила, что, кажется, слышит шаги. Булыжники мучительно долго уходили в стену, а Пиус произнес слова, способные сейчас добить любого.

— Здесь нет жвачки!

Ребята посветили ему.

— Она отвалилась! Предательская жвачка отвалилась!

Джозиз с Крочиком разобрались с остальными булыжниками, Пиус старался приметить нужное место и отчаянно давил на все камни вокруг. Лил торопила их, объясняя, что шаги уже не кажется, а абсолютно точно слышаться, и все ближе.

Последний булыжник был верхним, поэтому мальчику приходилось вставать на носки, чтобы дотянуться, и давить кончиками пальцев, делать это было очень тяжело, но примерно на такой высоте он закреплял жевательную резинку (с обратной стороны из-за цепочки было проще). Наконец раздался щелчок, мальчику удалось найти необходимый булыжник, но из-за неудобного положения Пиус на мгновение потерял равновесие и толкнул спиной полку с вином. Полка качнулась, казалось, она устоит, но не успели дети понять, что происходит, она завалилась и рухнула на пол, будто в дребезги разбив все бутылки. Это создало такой шум, что не верилось в происходящее. Все замерли посреди этой катастрофы. Стена же медленно раздвигалась, открывая проход в тоннели. Лил первая пришла в себя, она подскочила к ближайшей полке, ухватилась с одного боку за доски каркаса и потянула, почти повиснув всем телом. Полка запрокинулась и упала на дверь, снова раздался шум разбитых бутылок, рядом свалилась и Лил. Но она тут же вскочила на ноги и поспешила проделать то же самое с другой полкой, которая упала на первую, совсем забаррикадировав дверь. В это время очнувшиеся ребята уже тянули за кольца, чтобы закрыть проход. Лилил выбежала из погреба, и когда последний булыжник остановился, стены начали сходиться, друзьям оставалось только замереть, погасив фонарики и прислушиваясь, как кто-то ломится в дверь. Но вот проход захлопнулся, и все стихло, тогда они снова включили фонарики и обессиленные повалились на пол, тяжело дыша.

— Вы отлепили жвачку?! — вдруг сообразила Лил.

Но друзья успокоили ее.

Они были уверенны, что Орден Пяти не знает, как открыть проход (по путеводным знакам он бы добрался до "Клопа", кроме того, это место использовали для хранения вина), однако избавиться от ощущения опасности было сложно.

— Где у тебя пончики? — спросила Джозиз.

Ребята достали из рюкзака пончики и принялись жадно есть. Им значительно полегчало, так что они смогли вернуться к вагону.

Обратный путь показывал похожие виды, какими сопровождался из отеля. Покачиваясь в вагоне, дети отдыхали и осмысливали пережитое.

— Теперь понятно, что за сокровище ищет Орден Пяти, — сказала Джозиз. — Им известно, что в их штаб-квартире есть потайной ход, но неизвестно, где он.

— Похоже на то, — сказал Пиус. — Понимая, что к ним можно проникнуть, они ищут информацию о тоннелях.

— И входы в них, — продолжил Крочик. — В собственном логове не нашли, принялись за другие здания. Потом как-то узнали о знаках, которые ведут к ним из "Клопа". Конечно, они хотят попасть в отель.

— Что толку? — вдруг произнесла Лил, сидевшая, обняв согнутые колени, и до этого будто погруженная в дремоту на плече у Пиуса. — Все равно в отеле они ни от кого о тоннелях не узнают.

— Кроме нас и Черного Плаща, — поправил Крочик. — Да еще мало ли, до чего они могут докопаться.

— Все равно лучше бы просто перенесли свою базу в другое место.

— В здании кукольного театра уже давным-давно нет никакого театра. Допустим, с тех пор там обосновался Орден Пяти. Риксил пришел в отель с заданием только десять лет назад, возможно, лишь тогда узналось о потайной двери, а разве просто перенести базу? Но дело даже не в этом, кто сказал, что они против этого прохода, просто они хотят контроля. А может, они с самого начала знали про него, и получается, уже очень давно ведут поиски.

— Больше им не о чем беспокоиться, — сказал Пиус. — Как приедем в отель, сразу отправимся к Фарди.

— Но уже поздно, он наверняка ушел, — сказала Лил.

В отель они действительно прибыли поздно, но инспектор Фарди этой ночью решил остаться в отеле. Когда ребята добрались до номера полицейских и постучались, его можно было увидеть позади крупного мужчины в форме, открывшего дверь. Инспектор утопал в кресле в глубине комнаты, со скрещенными ногами, лежащими на кровати, и размышляющим видом.

— У нас есть сведения об Ордене Пяти, — выпалили дети, пока полицейский переводил удивленный взгляд с визитеров на свои часы.

Они обращались скорее даже не к полицейскому, а к инспектору Фарди, заглядывая в номер. Тот посмотрел на них и поманил к себе. Ребята прошли вперед, они услышали, как за ними закрылась дверь. Инспектор, выпрямившись, сел на самый краешек кресла. Ему не пришлось объяснять, что дети живут в отеле, он помнил. По приглашению все четверо расселись на краю кровати. Ощущений, что инспектор приготовился услышать какие-то сведения об ордене, не было, но он все-таки заинтересовался. Наверное, считая, что даже из детской речи может выявить любопытную информацию. Таким заинтересованным он и выглядел: не детьми, а словно самим собой.

И Пиус просто рассказал следующее: сегодня днем они гуляли по городу и увидели преступника Кария Белеча, фотографию которого рассмотрели накануне в ресторане отеля, и этот человек заходил в здание бывшего театра кукол. Ребята решили большего придумывать не нужно. Сложно было уловить реакцию на рябом лице инспектора, зато второго выдавали раскрытые глаза, крупный полицейский даже приподнял руки, словно готовый бежать куда-то по первому приказу. Инспектор Фарди встал с кресла.

— Почему вы сразу днем не сообщили? — очень спокойно без интонации спросил он и направился к столику в углу номера.

Этот вопрос для друзей не стал неожиданностью, решив, что показания в светлое время суток будут ценнее, они понимали, что понадобится объяснить, почему пришли только сейчас, но придумать что-то убедительное не получалось, а медлить из-за этого казалось неправильно. Джозиз начала туманно излагать, что весь день их преследовали неотложные дела, уйма невыполнимых уроков. Инспектор же не собирался разбирать поведение детей, даже не прислушивался, а просто вернулся с фотографией в руках, какие были на столе в ресторане, и, протянув ее, спросил, действительно ли этого человека они видели. Те утвердительно кивнули.

Фарди подошел к полицейскому и что-то ему сказал, после чего тот вышел за дверь. Сам инспектор стал ходить по номеру и собираться, набивая чем-то портфель и карманы, очевидно, тоже намериваясь уйти. Ребята привстали с кровати, в общем-то успокоенные, что их слова произвели какие-то движения. К ним подошли, поблагодарили за визит, сказали, что все проверят, а им хорошо бы отправиться в постели, потому что время уже позднее.

Прошагав по коридору, Крочик высказал удивление:

— Я-то думал, нам будут задавать вопросы, сто раз уверят, что нам почудилось, что у нас хорошо развито воображение. Решат, что мы хотим привлечь внимание. Но такого, если честно, не ожидал.

Все одобрительно закивали головами, им было весело от ощущения свободы.

— Возможно, инспектор Фарди совсем не болван, — сказала Лил.

Сестры Прелтит попрощались с мальчиками у дверей своего номера. Крочик на ночь остался у Пиуса. Тот заметил, как друг все меньше нервничает в стенах отеля, даже спокойно прошел в одном из коридоров, где на полу лежали портреты, а из стены торчали два маленьких столика на длинных ножках (уже некоторое время в каком-нибудь коридоре встречалось подобное, когда стены, пол и потолок менялись местами). Еще, пока они добирались до номера, по отелю раскатился грохот, первый за эту ночь.

Через несколько минут Пиус в пижаме направлялся из спальни в ванную комнату, чтобы налить стакан воды. На обратном пути он увидел Крочика, уже спящего на диване, по залу раздавалось громкое сопение. Пиус даже позавидовал такому забвению, но вскоре и сам уже видел сны в своей кровати.

А на утро солнце залило весь отель теплым светом, и это было одно из лучших пробуждений Пиуса. Хотя началось оно с того, что Крочик запустил в него подушкой. Мальчик вынырнул из сна мгновенно, и тут же его подушка, выскочив из-под головы, совершила полет. Крочик, явно не ожидавший ответной реакции, не успел подставить руки и получил удар в лицо. Драка на подушках переместилась в большой зал, где, гоняясь друг за другом, мальчики чуть не проломили доску дивана. Потом уставшие они пережили небольшое перемирие, а когда Крочик снова пошел в наступление, раскрутив подушку, Пиуса нагнулся, и та пролетела сквозь оказавшегося позади Элберта.

— Эл, привет! — закричали ребята.

— Почему ты нас вчера не встретил? — спросил Пиус (обычно Элберт, если провожал ребят, всегда дожидался в пещере или общем зале, как бы поздно те не возвращались).

— Да. Ты разве не беспокоился за нас? — спросил Крочик, прицеливаясь в Пиуса валиком дивана.

— Я проверял, вернулся ли вагон, — весело заговорил Элберт, — когда увидел его, поднялся, но вы уже спали.

— Я, наверное, жутко храпел, — произнес Пиус и посильнее размахнулся.

— Нет.

— Конечно, храпел, — возразил Крочик, — по сравнению с твоим храпом грохот в отеле просто мурлыканье.

— А у нас есть, что рассказать.

Элберт весь превратился во внимание. Пиус с Крочиком стали рассказывать про вчерашнее приключение в логове Ордена Пяти, и так получилось, что рассказ никак не заканчивался из-за многих мелочей. Мальчики уже умылись, оделись и спустились вниз, все обсуждая пережитое. Элберту пришлось отправиться в ресторан, а потом там они встретили сестер Прелтит, и, еще только поймав горящие глаза девочек, им стало ясно, что пересказ нужно не закруглять, а начинать все заново, потому что ничего толком не передано. Элберт слушал друзей, сидя на пустом для всех стуле, следил за пропадающей едой и выглядел очень довольным.

После завтрака ребятам точно казалось, что они прямо перед сном успели обезвредить преступную организацию. И что через секунду-другую в отель ворвется инспектор Фарди, ведя перед собой бандитов, которых бросят в ноги детям. Ребята ничего не могли поделать с этим ощущением, но, конечно, догадывались, что некоторые детали будут отличаться. И арест Ордена Пяти действительно был другим. Во-первых, на следующий день после сообщенных ребятами сведений ничего особенного не произошло. За зданием театра кукол установили наблюдение, фирмы, располагающиеся в нем, начали проверять. Чем дольше это продолжалось, тем больше нервничали ребята, не пойдет ли что-нибудь не так. Но результаты наблюдений, похоже, сразу принесли много ценной информации, и через некоторое время произошел ожидаемый взрыв. Во всех новостях появилось сенсационное известие о проведенной полицией и спецслужбами операции, в результате которой обезврежена одна из штаб-квартир Ордена Пяти, ее крупный отдел в городе Грамсе. Репортеры обещали множество разоблачений и судебных разбирательств. Арестованные лица и обнаруженные документы представляют столь высокий интерес, что данную операцию можно назвать одной из успешных побед над преступным миром. Главой штаб-квартиры был человек, являющийся с некоторых пор хозяином крупной текстильной фабрики города Грамса. Сначала след к нему привел от известного преступника, которого обнаружили под личиной сотрудника этой фабрики. Ее проверка не дала результатов. Зато потом полиции удалось выйти на сдаваемое под офисы здание бывшего кукольного театра. Сам глава принял быстродействующий яд незадолго до ареста, его тело обнаружили возле стола в кабинете. Но как считается, из-за сотрудника фабрики ему уже грозило что-нибудь подобное, так как орден не любит, когда показываются на глаза. И не зря, теперь эта операция может нанести вред всей сети. Орден Пяти перестал быть таким неуловимым.

Все это детям было безумно интересно. Видеть результаты своих достижений, казалось, нет большего счастья. Но охлаждало одно важное обстоятельство: Пиус, Лил, Джозиз и Крочик вовсе не стали главными героями истории. О них вообще никто ничего не узнал. Это сделали специально, чтобы не подвергать их опасности. Версия обнаружения логова состояла в том, что полиция не упускала якобы сбежавшего от них Кария Белеча, а проследила за ним, и тот навел на своих. Кстати, его самого так и не нашли. Лишь ограниченное число лиц знало о показаниях детей. Даже в "Клопе" сохранили молчание. И все же наградой стали большие перемены в настроении у всех окружающих, будто даже у всего города. В отеле разные неприятности списали вдруг на орден, и его поимка дала всем вздохнуть свободно.

По мере дальнейших расследований появлялись новые интересные новости. Одну принес Пиусу Снук. Наделавшая немало шума в "Клопе", новость была той, что прошлогодняя попытка отравления знаменитого воина Гроукана Даэркрона — дело рук ордена. Некоторые бумаги указали связь между орденом и командой другого знаменитого воина. Тот не мог войти в список одной ассоциации, но если бы Даэркрона не стало, он занял бы его место. Отравленный миндаль подложил на проезжающую мимо тележку со сладостями зритель, член Ордена Пяти.

Впереди все ждали новых разоблачений, самые серьезные из них, конечно, засекречивали. А обитатели отеля пока готовились к спокойной жизни.

Глава 24 — Кто ждал в темноте

— Та-та-та-та-та! Ты убит! Ты убит!

— Нет, ты убит!

— Ты убит! Абрикон убит!

— Нет, ты убит!

Звонкие детские крики уже несколько дней каждое утро прорезали спокойствие и тишину холла. Когда отряд мелких Клопов обнаружил такое интересное занятие, как изводить окружающих перестрелками из деревянных палок, прочие дела, наверное, показались им лишенными смысла. Несмотря на то, что зима уже плавно перетекла в теплую весну и любого здравомыслящего ребенка должно было тянуть на улицу, эта отельная детвора делала полем своих битв именно окрестности холла. Место привлекало памятью о настоящей перестрелке.

Пиус, Лилил и Джозиз сидели возле огромного камина в общем зале. Камин все еще разжигали, вот и сейчас вокруг дров шевелилось пламя, и ребята думали о том, как бы взять всю охапку орущих детишек с палками да и швырнуть в огонь. Два полных мальчика сейчас как раз прятались за креслами рядом. Этих двух Пиус помнил еще с первого дня их приезда и их мать, напоминавшую большую бочку, самую громкоголосую фурию в отеле, что выяснилось впоследствии в спорах между родней. Не по примеру матери братья, притаившиеся за креслами, всегда были тихонями, по крайней мере, молчаливы, и потому не считались самыми страшными созданиями. А еще у них почему-то всегда были "лучшие" палки, более всего похожие на оружие, где-то им удавалось такие раздобыть.

Некоторое время в общий зал никто не забегал, братьям надоело ждать, и они помчались в холл. Послышались новые крики.

— Уж лучше бы родители по-прежнему боялись, что по отелю разгуливает Орден Пяти, — сокрушенно произнесла Джозиз, потирая виски.

Пиус хотел что-то добавить в адрес своих родственников, но только открыл рот, как вдруг застыл. Его прервало идущее от камина урчание. Это был звук, как будто у кого-то сводит живот от голода, только очень громкий. Ребята уже знали, что это означает. Они вскочили со своих мест и бросились в холл.

— Рэни, Клайвель, камин урчит! — поднял тревогу Пиус.

Один из братьев-близнецов, который был ближе к двери в подсобные помещения, побежал туда. Второй, как и ребята, встал возле колонн. Они стали наблюдать за камином, который урчал все протяжней и громче. Через недолгое время из подсобных помещений вернулся один из близнецов, с ним был служащий, и у каждого в руке было большое ведро с расплескивающейся водой. Они насколько возможно с такой ношей быстро двигались к камину. Когда огонь залился водой и поднялось облако дыма, сюда еще подтягивался отстававший господин Ривилиан, он шел медленно и как всегда горбясь, но ведро нес уверенно, не расплескивая содержимое. Отказался от помощи, предложенной с разных сторон, в том числе ребят, и стал поливать оставшиеся языки пламени. Камин потушили во время, потому что в следующее мгновение из трубы раздался крик и оттуда на бревна упал мужчина. Он тут же поднялся и, шатаясь, стал выходить из дыма. Его поддержали за руки и усадили в одно из кресел. Мужчина был достаточно потрепан со всполошенным лицом, несколько зрителей собралось вокруг, он обвел всех взглядом, никуда не нацеленным, и изъявил желание поесть. Ребята уже в холле услышали, как у него интересуются, не сломано ли у него что. Они вернулись на свои места, где сидели до инцидента. Дым рассеялся, и в камине остались только обугленные мокрые бревна.

— Наверняка Клоп, — изрек Пиус.

— Мне кажется, в прошлый раз из камина тоже он вылетал, — сказала Лил.

— И в третий раз вылетит, а из отеля не уедет.

Многочисленных родственников Пиуса находили в самых неожиданных местах. После того, как они где-нибудь исчезали, проходило время, отель выбрасывал их обратно, только где Клопы покажутся в следующий раз, оставалось загадкой, и где пребывали, тоже объяснить никто толком не мог. Их упорство ждать смерти деда стало особенно задевать Пиуса, когда из отеля выехали Авена Клоп с мужем, единственные родственники, с которыми тот всегда был рад столкнуться. Они оставили свои координаты, сказали, чтобы он связался с ними в любое время, когда пожелает. И забрать его в гости они всегда будут рады, он может и жить у них, если захочет, допустим, если Коэла Клопа не станет, а жизнь в отеле покажется непривлекательной. Пиусу было приятно, что он имеет возможность такой спокойной и без сомнений замечательной жизни. Но он также осознавал, что у него есть связь с отелем, конечно, отель избрал его, дал четыре испытания, но дело не только в этом, было еще что-то личное, что он сам ощущал. Возможно, то было просто желание иметь связь. Но тогда это отличало его от Глэты, он чувствовал свое место здесь и сейчас как никогда.

— Теперь из-за этого путешественника, даже на огонь не посмотреть, — загрустила Джозиз. — Куда пойдем, на улицу? Или в ресторан, послушаем? Может, тот рассказывает, как все это время блуждал по зеркальному лабиринту.

Лил была за ресторан, она уверяла, что приближалось время перекусить.

Проходя по холлу, они увидели воинствующего мальчишку. Тот нашел длинную палку, из которой намеревался смастерить ружье, для чего с остервенением бил ей обо все подряд, а еще пробовал переломить ее, наступая ногой, но палка была довольно крепкой. Всегда невозмутимый Рэни, а может, всегда такой же невозмутимый Клайвель смотрел на сорванца, тем не менее, жутковатым взглядом, когда тот атаковал стены. Служащий за стойкой регистрации, уже убедившийся в бесполезности словесных замечаний, как-то особенно тщательно поправлял перчатки на руках, наверное, тем недоставало зажатой в них шеи мальчугана.

В ресторане Лил заказала для себя большую порцию фисташкового мороженого. Пиус с Джозиз ограничились тем, что впоследствии воровали у нее из мороженого насыпанные цукаты. Мужчина, выпавший из камина, ел с аппетитом два полноценных ужина, однако молча, никому не рассказывая о своих приключениях, все его беды, похоже, заключались в чувстве голода.

Друзья заметили, что в ресторане находится гном Бамбур. Они хотели помахать ему в знак приветствия, но отвлеклись на истеричный детский плач, раздавшийся из холла. Такой плач возникает, когда ребенок резко и неожиданно становится несчастен. Тут в ресторане появился Снук, он смотрел в сторону лестницы наигранно беспокойным взглядом и цокал языком. Ребята спросили, что стряслось.

— Так, небольшой несчастный случай. Какой-то мальчишка лупил палкой по перилам. Я спросил, зачем он это делает. Он ответил, что хочет сломать палку. Я спросил, хочет ли он, чтобы я помазал ее волшебной мазью. Он согласился. Мне тюбик сейчас дали, собираемся убрать поленья из камина, его пока решили больше не зажигать. А мазью требовалось дно натереть, у нее эффект интересный, намазанный предмет пружинит. Эффект правда классный, только что видел. Со всего размаху по ступенькам! Даже не жалко, что весь тюбик угнал.

Снук хотел пойти на кухню к Лирудж, но проходящий мимо официант сказал, что ее там нет, тогда служащий ушел. А ребята, все-таки поймав взгляд Бамбура, кивнули друг другу. Через некоторое время гном закончил трапезу и подсел поближе к ним за соседний столик. Он набил табаком трубку, но похлопав себя по груди, раскуривать ее не стал.

— Как дела, ребятки? — весело спросил он.

Дети ответили, что у них все хорошо.

— Извините, господин Бамбур… — начала Лил, но гном замахал руками.

— Ой, пусть меня вон тот старикан господином Бамбуром завет. А такая девчушка может обойтись без господина.

— Скажите, Бамбур, а почему вы и мастер Гамбри все время куда-то уезжаете? Вас или вместе или поодиночке нет, а потом вы возвращаетесь.

Пиус и Джозиз напряглись. Частые отлучки этих двух постояльцев были темой, которую они обсуждали в своем кругу. Это были их подозреваемые (не такие, конечно, как Черный Плащ, который выдавал себя с головой). Лил же запросто взялась разобраться, что стало неожиданностью. Все следили за Бамбуром. А тот поглядел по сторонам и подсел еще ближе.

— А вы никому? Потому что это вообще-то наш секрет. Хе-хе. Ну хорошо, расскажу, только ни словечка, договорились? Мы выслеживаем здесь одного гроля.

Ребята с недоверием уставились на гнома. С другой стороны добавить что-то вроде "опять вы про гролей, которых и нет, наверное" они не могли.

— Не верите? Зря, и это не совсем обычный гроль, из редкой породы королевских. Огромная кровожадная детина, знаете, сколько стоит голова такой особи? У-у. Понятно, сложно поверить. Таких тварей обычно ищут в пещерах под горами, в особых местах. Чего бы он около Грамса делал? Но мастеру Гамбри скинули весточку, мол, так и так, был замечен. Если об этом еще кто-то узнает, конкурентов понаедет, все следы заметут. Вот мы и стараемся выслеживать втихомолку. Выследить-то не просто, оттого и денег столько дают. Он ведь хитер, поймает кого и сожрет, пыль не подняв. Хотя какие-то следы мы уже находили в канализациях, да и пещерах неподалеку от города. Если поймет, что за ним охотятся, совсем затаится, найдет обычных гролей, ими пока питаться сможет. Это как всегда, вдвоем его поймать быстрей, чем с конкурентами.

Так дети узнали причину долгого пребывания в Грамсе и регулярных отлучек мастера Гамбри и Бамбура. Ребята не видели оснований не верить рассказу, они сами еле спаслись, возможно, от этого самого королевского гроля. Они могли даже не случайно обнаружить его в тоннелях, если теперь это его место обитания, практически под отелем.

После друзья устроили совет. Очень непросто было решиться на то, что они собирались сделать. Конечно, Лил сразу посчитала, что им ужасно повезло и давно нужно было поговорить с Бамбуром. В противовес тому, что Бамбура с мастером Гамбри следует отвести в тоннель с гролями, действовало, что гнома они все-таки могли считать "темным воришкой", увлеченного золотом и не опасающегося колдовского мира, а еще, что пещера под отелем была их секретом. Лил считала, Бамбур сам проговорился об интересе к королевскому гролю, такой в самом деле здесь имеется, и вовсе не к игису, а во-вторых, если о пещере знает такая личность, как Черный Плащ, то это не лучший секрет на свете, уж лучше бы о ней знало полотеля, чем один Лугас Каррикейм. Друзьям ее доводы показались разумными, к тому же им просто требовалось принять это решение, ведь это была отличная возможность добраться до заветной двери с фиолетовым замком. Специального оружия так и не появилось, и если Бамбур и мастер Гамбри способны помочь им, то даже очень удачно, что огромный гроль обосновался здесь и надолго привязал этих двоих к Грамсу.

Номера Бамбура и мастера Гамбри находились недалеко друг от друга в западном крыле третьего полуночного этажа. На фоне темно-синей стены вычерчивалась дубовая дверь в номер гнома. Перед дверью стояли Пиус, Крочик, Джозиз и Лил, вся компания, за исключением Элберта.

— Вот так гости! — удивился Бамбур, увидев четырех детей у себя на пороге.

— Здравствуйте, мы узнали, что вы должны быть у себя, а у нас к вам дело, — объяснилась Лил.

— Что вы тогда стоите, проходите.

Ребята зашли в номер и несмело огляделись по сторонам. На то, что их пригласят войти, они особенно не рассчитывали, думали договориться встретиться в ресторане. С другой стороны, получилось, они взяли приступом номер большой компанией. Не смотря на то, что Бамбур весело подчеркнул, что они не в гномьих угодьях, дети были уверены, что-то "гномье" в обстановке определенно присутствует. Сам номер оказался просторным и богато украшенным, из зала — хотя и не такого большого, как у Пиуса — вела дверь в спальню. По расположению дверей и окон он чем-то напоминал номер Гроукана Даэркрона, но здесь была особенная атмосфера. Много дорогих тканей заполняли помещение: занавеси на окнах, приглушающие свет, на большом диване были небрежно накинуты сразу три покрывала, много ковров на стенах и на полу. Под пышным креслом тоже с двумя-тремя накидками растелился мохнатый белый ковер (единственное светлое пятно в окружении), на каменном столике стоял серебряный с позолоченным обрамлением поднос с узким глиняным кувшином, и, кажется, ребята заметили прикрытый салфеткой приличный ломоть сыра. Со столика свисала бархатная скатерть, как-то непринужденно она держалась на краю, придавленная подносом. Эта небрежность передавалась во всем, не уходя лишь в беспорядок, везде были разбросаны какие-то вещи и подушки, но будто кто-то долго ходил и решал, как именно их накидать. А еще зал наполнял густой табачный аромат. Он резко отделял номер Бамбура от всего остального отеля.

— Ну, располагайтесь поудобней, докладывайте, что за дело.

Ребята расселись на мягком диване, на который указал Бамбур, хотя куда бы здесь не пришлось сесть, хоть даже на пол, везде было бы мягко и удобно. Сам гном остался стоять, положив руки на пояс своего тяжелого халата, правда, его грузная фигура несильно-то возвышалась. Он как будто хотел сначала услышать само дело, с которым к нему пожаловали, а уж потом уютно разместиться в одном из кресел и поговорить. Он даже покосился на трубку, лежащую на ручке кресла, но отвернулся и обратил все внимание на гостей.

— Мы знаем, где скрывается королевский гроль, — сказал Пиус. — Мы можем отвести вас, но вы должны пообещать, что никому не расскажите об этом месте.

Такого Бамбур точно не ожидал. Он попробовал посмеяться, подчеркнул, что не очень-то хорошо скрывается. На вопрос, почему именно королевский, дети ответили, что там есть и другие. Тогда он упал в кресло, смахнул трубку, вцепившись в ручки, но даже не заметил этого. Его веселость постепенно переходила в странное выражение лица, хотя, конечно, видны были только прищуренные глаза и огромный нос. Потом гном стал теребить бороду, то ли изучая ребят, то ли думая о чем-то своем.

— На самом деле мы столкнулись с этим огромным гролем и еле унесли ноги еще в прошлом году, — сказала Лилил. — Возможно, он еще там. И другие, если он не разорвал их на куски.

— Очень, очень… — забормотал гном, встал и начал ходить по номеру. — Так-так… очень, очень. А как на счет мастера Гамбри? — Он остановился и уставился на ребят. — Мы можем его тоже посвятить, так сказать?

— Конечно, — ответил Пиус. — Мы на вас двоих и надеялись.

— Так-так… — вновь засуетился Бамбур, переложил с места на место несколько мешков, а затем, попросив ребят "посидеть тут немного", вышел из номера.

Отсутствовал он недолго, и вернулся вместе с мастером Гамбри, который поздоровался с детьми. Тот был одет не как обычно, когда встречался ребятам в ресторане. На нем была длинная темно-синяя куртка из какого-то жесткого материала, по-разному перепоясанная ремешками, еще такие же грубые сапоги и перчатки. Это облачение и особенно перекрещенные ремни на груди напомнили ребятам о Молийских гонках и их экипировке. В руках мастер Гамбри держал мешок и длинный сверток, перевязанный, чтобы носить на плече. Бамбур же ушел в спальню и вернулся оттуда в куртке, похожей на ту, в которой стоял первый, а в руках нес огромный тяжелый топор с двумя лезвиями, одерни только занавесь, они бы заблестели на весь номер.

— Далеко ли отправляемся? — возвращалась веселость Бамбуру.

— Нет, — ответил Пиус. — Это место очень даже близко. Нам просто нужно спуститься под отель.

Бамбур и мастер Гамбри переглянулись, а потом, не задавая лишних вопросов, стали продолжать собираться. Бамбур застегнул на себе ремешков вдвое больше, чем мастер Гамбри, они взяли свои вещи, мешки, свертки и сказали ребятам, что готовы идти.

Хотя дети не ожидали, что приготовления не займут много времени, они не подали виду, что не знают, готовы ли сами немедленно спуститься к гролям. Пиусу так и хотелось спросить: "что, уже?", но он сам видел сборы, которые могли означать только одно, и у него были с собой ключи. Они отправились вниз.

Использовали они лестницы, и с 2К спустились прямо в общий зал по отдельному ходу, а там под взглядами нескольких Клопов скрылись за дверью, ведущей в подвал. Первым шел Пиус — он и открыл дверь, — за ним Бамбур и мастер Гамбри со своей поклажей, следом шагала Лил, во все глаза рассматривая парочку, и потом Джозиз и Крочик. Гном еще более повеселел, когда они стали спускаться в подвал. Достигнув комнаты с доспехами, Пиус подошел к стене с нишей. Он толкнул ее и показал проход. Раздалось выразительное "Хе-х!", а когда они вышли к площадке под потолком пещеры, Бамбур даже присвистнул.

— Тоннели Грамса! — воскликнул он.

Пиус посмотрел на него, не представляя, как предупреждать о чем-то вооруженного гнома.

— Мы помним уговор, молодой Клоп, — произнес вдруг тот.

Спустившись с лестницы, новые гости все озирались по сторонам, а ребята следили, обратят ли те внимание на игис и удивятся ли камню, наполняющему светом пещеру. Игис привлек внимание, но без особенного разбирательства. Пиус показал решетку, от которой у них был ключ и за которой располагался как раз тоннель с гролями. Мастер Гамбри и Бамбур подошли к решетке, заглянули в темноту сквозь прутья, а затем стали распаковывать в стороне свои вещи.

— Ну, рассказывайте, что у вас там было за приключение, — сказал Бамбур, разматывая сверток со своим огромным топором, который сразу засверкал от огоньков игиса.

Ребята стали пересказывать, как в этом тоннеле они наткнулись на нескольких гролей, как Пиус случайно посмотрел одному в глаза, те преследовали их, а потом появился этот огромный гроль, расталкивая более мелких, а дети еле унесли ноги. Особенно они налегали в рассказе, как один из гролей чуть не хватил по шее Лил и королевский лишь в последнее мгновение свалил его, а еще старались подробно описать сам тоннель, его повороты, потому что это, кажется, привлекало особое внимание. Пока звучал пересказ, слушатели доставали оружие и щитки и завершали свое обмундирование. Бамбур пристегивал пластины к рукам и ногам, прицепил к поясу небольшой молот, свою пышную бороду он быстро и ловко заплел в косичку, а на голову водрузил невысокий шлем. Мастер Гамбри вместо шлема надел на голову широкий металлический обод, который закрыл лоб и спрятался под длинными волосами. Он открыл сверток с двумя длинными мечами, которые так же блестели, как топор Бамбура. Затем несколько ножей спрятал за ремнями, а еще привязал к поясу несколько маленьких мешочков. Оставшиеся свертки он аккуратно сложил горкой, а сверху оставил очки, которые только сейчас снял с носа. Один из мечей он заправил за спину и в свободную руку взял какой-то завернутый в тряпку предмет. Пиусу показалось, что можно открывать решетку, повозившись с замком, он открыл его и отошел в сторону.

— А почему вы не пользуетесь пистолетами? — не выдержала Лил.

Этот вопрос прозвучал в тишине пещеры. Мастер Гамбри уже прошел в дверь решетки, Бамбур подступал следом. Гном повернулся к девочке и ответил так, словно нет ничего более очевидного.

— Потому что выпущенной пулей нельзя управлять.

Потом он улыбнулся и, просвистев в воздухе топором, закинул его на плечо.

— А вам лучше держаться за решеткой.

— Но как вы увидите в темноте? — спросил Пиус. — Может, вам посветить фонариками?

Но мастер Гамбри в этот момент снял угол тряпки, и на руке оказались несколько светящихся камней. Возможно, это был игис, но светился он так ярко, словно его только зарядили на слепящем солнце. Гном помахал детям, что все в порядке, и они вдвоем отправились вглубь тоннеля.

— Они же не думают, что мы действительно будем тут стоять, — произнесла Лил, когда два освещенных силуэта пропали где-то впереди, повернув за угол. — Я собственными глазами должна все увидеть, а не слушать веселенький рассказ.

— А то, что нам "лучше держаться за решеткой", на тебя ничем разумным не веет? — спросила Джозиз. — Тебе не кажется, если мы останемся здесь, будет сложнее получить неприятностей на свою шею?

— Все верно, только видишь ли, мне сложно поверить, что мастер Гамбри на самом деле не маг. Я думала, он пульнет в стаю гролей несколькими заклинаниями и дело готово.

— Я тоже считал, он умеет колдовать, — сказал Пиус.

— Что это за причина такая, чтобы рисковать своими жизнями? — удивилась Джозиз.

— Брось, никто не собирается рисковать жизнями, — возразила Лил. — Просто посмотрим с безопасного расстояния.

Ребята старались прислушаться, но за решеткой отдавало напряженной тишиной.

— Гуляем по тоннелям с гролями, — говорила вполголоса через некоторое время Джозиз, когда все погрузились во тьму, оставляя пещеру все дальше позади себя.

Друзья осторожно шагали друг за другом, перебирая руками по холодной стене.

— Если услышим что-то неладное, сразу поворачиваем и мчимся назад, — сказал Пиус.

— Что ты называешь неладным? — спросила Джозиз. — Рычание гроля перед носом?

— У мастера Гамбри есть эти светящиеся камни, а гроль не мог пройти мимо, так что в любом случае мы должны сначала увидеть свет, и никакой гроль в темноте нам не встретится, — уверенно заявила Лил.

— Очень умной себя считаешь? А если гроли уже прикончили тех двоих, которые теперь лежат себе где-нибудь рядом с камнями, и идут сюда, что тогда? Или гроль возьмет камень и понесет его перед собой?

— Если вы будете все время болтать, мы и не услышим ничего, — сказал Крочик.

Ребята притихли и стали прислушиваться к окружающим звукам, но в тоннеле по-прежнему стояла тишина. Они прошли первый поворот и стали подходить ко второму, который шел дугой, и тогда они услышали отзвуки какой-то возни. Повернув, они двигались дальше. Далеко впереди виднелось светящееся пятно, там мелькали тени. Путь был свободен, и ребята зашагали быстрее. И чем ближе подходили, тем лучше различали происходящее на их глазах сражение. Так они добрались до большой двери с фиолетовым замком, которая им была нужна. Они припали к ней и притаились, выглядывая из-за края стены, чтобы наблюдать за битвой. Еще немного дальше Бамбур и мастер Гамбри словно кружились в танце. Светящиеся камни были разбросаны по полу в разных местах. Смердящие тела двух гролей распластались между детьми и местом действия. Топор Бамбура описывал в воздухе сложные зигзаги, звонко сталкиваясь с, как оказалось, твердой кожей гроля. Другой рычал на мастера Гамбри, пытаясь вонзить в него когти и лязгая острыми зубами возле его головы. Но мастер Гамбри успевал ловко увернуться от всех атак, кроме того пинал светящиеся камни, чтобы те не покрывались пылью. Длинная лапа прошла прямо над его ухом и скребнула по стене, он тут же нырнул в сторону и, раскручивая свои мечи с такой скоростью, что невозможно было уследить за лезвиями, нанес несколько ударов, после которых гроль отвалился на стену и рухнул вниз. Еще двое подступали, рыча и согнувшись так, что передние лапы царапали пол. Мастер Гамбри взял оба меча в одну руку, потянулся и снял с пояса небольшой мешочек. В это время из темноты раздался совсем другой рык, ребята узнали его. Гигантский королевский гроль приближался. Четверо детей крепче прижались друг к другу, подумав, не сглупили ли они и не поздно ли незаметно убраться отсюда. Но они не ринулись прочь от первого предупреждения, и теперь оставалось только наблюдать. Еще Пиус помнил, что у него есть ключ от двери, возле которой они сидели. Дверь была теплой, мальчик гадал, можно ли спастись, оказавшись за ней.

Бамбур в это время расправился с гролем, с которым сражался, и, описав дугу в воздухе топором, так что на стены брызнула темная жидкость, приготовился к нападению. Но два гроля только рычали и не решались нападать, из их пастей текли слюни, они тоже знали, что приближается из темноты. Мастер Гамбри, который до сих пор держал в руке мешочек, подскочил к одному из светящихся камней и пнул его вперед. Свет задрожал, в тоннеле появился силуэт чудовища. Оно двигалось огромными шагами, стуча когтями по полу. Два гроля прижались к стене, а Бамбур и мастер Гамбри подступили ближе друг к другу. Они следили за движениями гиганта. Тот устрашающе ревел, выставляя вперед свою зубастую морду и раскидывая в стороны огромные когтистые лапы. Он достиг двух других гролей и, хотя те не стояли у него на пути, бросился и вжал их еще больше в стену, тогда все и началось. Мастер Гамбри вытянул зубами из мешочка какую-то веревку, которая, видимо, держала две половинки ткани, потом он размахнулся и бросил то, что у него было в руке, в чудовище. Это была горстка шариков, они разбились о грудь королевского гроля, обрызгав того шипящей жидкостью. Он яростно взревел, оглушая всех, на морде и теле появились страшные ожоги. И огромное чудовище бросилось вперед. Мастер Гамбри и Бамбур отпрянули в разные стороны, схватившись с ним. Тот метался направо и налево, раскидывая когти, а Бамбур и мастер Гамбри, маневрируя, кружили вокруг. Хотя они и перестали скучать, все же не выглядело, что они сколько-то опасаются выпадов соперника, Бамбур оказывался то тут, то там, нанося серии ударов, а мастер Гамбри с той невероятной ловкостью, какую демонстрировал, удерживая яйцо на лезвии, с помощью мечей срубил два мешочка с пояса и, жонглируя ими с лезвия на лезвие, вспорол их у самых когтей гроля. Огромные когти обсыпал какой-то порошок, и они тут же стали бледно-серыми. Бамбур снял с пояса небольшой молот и, ударив по когтям одной из лап, разбил их на осколки. После нескольких движений обрубки остались и на второй лапе. Гроль пребывал в ярости просто от того, что не мог раздавить врагов, и, похоже, даже не заметил, что остался без грозного оружия. А парочка все кружила вокруг, нанося точные и крепкие удары. Гроль перемещался все медленнее, реже рыча. По грубой грязной коже текла темная жижа. Потом чудовище встало на одно колено, покачнулось и рухнуло тяжелой массой на пол. Двух других меньших гролей в тоннеле в это время уже не было. Бой закончился и сражающиеся стали приводить себя в порядок. Дети осторожно вынырнули из своего укрытия.

— Лил, ребятки, что это вам в пещере не сиделось? — весело проговорил Бамбур, заметив приближающихся детей.

Он помял тело королевского гроля ногой и пошел подбирать молот, который отбросил в сторону после того, как разбил им когти врага. Мастер Гамбри тоже взглянул на ребят и стал собирать разбросанные по тоннелю светящиеся камни.

— Это было просто потрясающе, — заговорила Лил. — То, как вы двигались, и потом вот это…

Она стала повторять в воздухе какие-то боевые приемы, приводя Бамбура в восторг, и даже на лице мастера Гамбри появилось что-то вроде улыбки.

— Да, все так, — смеялся Бамбур, обтирая лезвие топора с обеих сторон о более-менее сухие участки тела поверженного гроля. — А теперь вам лучше не смотреть, мы должны снять трофей, так сказать.

— О, ничего страшного, — с интересом произнесла Лил, впиваясь глазами в огромное тело мертвого гроля.

Все пребывали в оживлении. Детей даже трясло, они не стояли кучкой, а распределились по тоннелю. Ближе всех к месту прошедшей схватки находилась Лил, девочка смотрела, как мастер Гамбри передал светящиеся камни, затем поставил один меч к стене, а со вторым подошел к голове королевского гроля. Крочик выглядывал из-за Лил. Джозиз еще дальше рассматривала тела двух гролей, которые были убиты первыми. А Пиус вовсе вернулся к двери и достал фиолетовые ключи. Когда в повисшей тишине раздавались звуки ударов, он открывал замок. Ключ прекрасно подошел, Пиус снял замок и приоткрыл дверь. Он подумал, что лучше сделать это пока поблизости Бамбур и мастер Гамбри. Изнутри повеяло теплым воздухом. Пиус двигал большую тяжелую створку, вглядываясь во мрак за ней. Он услышал голос Бамбура, который упрекал своего компаньона, что тот попортил отличнейшую голову ожогами, но Лил заверила, что так смотрится еще "круче". Там, похоже, продолжалась активность, а здесь, стоя перед темнотой, Пиус почувствовал совсем иную атмосферу. Ему казалось, кто-то смотрит на него, а потом раздался грозный хриплый голос.

— Кто пришел освободить меня?

Пиус отпрянул. Только теперь открытую дверь заметили остальные. Джозиз, Крочик и Лил поспешили к нему. А за ними следовали Бамбур с большой отрубленной головой гроля, которую он держал за шерсть на затылке, вместе с мастером Гамбри, который нес светящиеся камни. Все они встали напротив открытой двери. Мастер Гамбри приблизился, почти сразу за ней показались прутья решетки.

— Кто пришел освободить меня? — снова раздался голос, еще громче и грознее.

Бамбур оставил голову у стены, от нее сильно смердело, и подступил к решетке, вглядываясь, что за ней. Это была просторная комната с прямыми стенами. В ней было тепло, и источником тепла, очевидно, являлся ручей, который тек вдоль дальней стены, он появлялся из-под каменных блоков с одной стороны и уходил под противоположную стену. Для этого ручья было небольшое углубление в полу. Над водой поднимался пар. Там же у дальней стены рядом с ручьем находилась какая-то темная гора. Мастер Гамбри передвигал светящиеся камни и поднимал руку выше, чтобы рассмотреть ее.

— Кто здесь, покажись, — громко произнес Бамбур. — Меня зовут Бамбур, и не мечтай, что я пришел освободить тебя.

— Кто из вас Клоп? — раздался голос из горы.

Все захлопали глазами. Пиус обрел дар речи только после того, как Лил пятый раз пихнула его в плечо.

— Я, — неуверенно произнес мальчик, ожидая, что сейчас кто-нибудь выпрыгнет к нему. — Меня зовут Пиус Клоп.

Тут вся гора зашевелилась, она стала вырастать и выпрямляться на удивление собравшихся. Эта масса превратилась в одно огромное существо, которое стало грузно приближаться к решетке. Осветилось его большое туловище и лицо. Это было человеческое лицо, только все лысое, с серой кожей, к тому же грязное. Черты лица имели искаженные пропорции, уши казались слишком маленькими и круглыми, огромный и неровный нос, очень глубоко посаженные глаза, тонкие губы, еще голову будто перетянули несколько бечевок, это были морщины. Одежда представляла какое-то тряпье, и под ней существо, если присмотреться, было худощавым. Размерами же было крупнее королевского гроля.

Все немного отпрянули от решетки.

— Значит, ты пришел освободить меня, — произнесло существо, вглядываясь в Пиуса, и это был не вопрос, а утверждение.

— Вы только поглядите, у нас тут тролль, — произнес Бамбур.

— Я сипух. Меня зовут Вивлух.

— Тролли-сипухи давно вымерли.

— Очень жаль это слышать, — с раздражением произнес Вивлух. — Я слишком долго сижу в заточении, мой срок давно миновал.

— Мы видим, что ты в заточении. А то, что срок миновал, откуда нам знать?

— Это не тебе решать, гном, — грозно произнес Вивлух.

— Не ослеп ты в темноте, раз видишь меня.

— Мне и видеть не нужно, я бы почуял твой запах.

— Да, не сомневаюсь в твоем обонянии, тролли рождены, чтобы охотиться, — ехидно произнес Бамбур.

— Просто гномы рождены вонять.

— Ха, похоже, ты и правда сипух, — развеселился Бамбур, — тролль и двух слов не свяжет, а уж иметь такой острый язычок, вернее язычище. Что же ты еще расскажешь? За что тебя здесь заперли?

— Я плохо себя вел, — спокойно ответил Вивлух.

— Сколько, ты говоришь, тут просидел?

— Ну… я очень плохо себя вел. Но мой срок давно истек. Я считал крыс, которых ловил в ручье, и сколько раз засыпал и просыпался, поэтому знаю, что срок давно истек. Я долго жду какого-нибудь Клопа. А последние десятилетия здесь ужасно воняет.

— Пиус, — обратился Бамбур к мальчику, — как же ты открыл дверь? Мы видели замок. Ты что, правда пришел освободить эту красотку?

— Не знаю, — растерялся Пиус. — У нас был ключ.

— Но мы не знали, что за дверью, — сказала Лил, разглядывая Вивлуха, и замерла, наверное, поймав его взгляд.

— Видишь, что-то не сходится, — сказал Бамбур. — Клоп пришел, но Клоп и не знает, что должен тебя освободить. Почему ты его ждал?

— Клоп посадил меня сюда и дал срок. Два века я должен был пребывать в заточении. И только Клоп может освободить меня. Видишь два небольших колышка внизу решетки? Они держат дверь. Никто другой не вытащит их. Попробуй, гном, если хочешь.

Мастер Гамбри посветил, и все увидели вставленные в пазы, но не маленькие колышки, а два довольно приличных кола.

— Только отойди и не дергайся, хе-х, Вислух, — произнес Бамбур и, нагнувшись, потянул за один из них. Гном, видимо, очень старался, но у него не вышло даже пошевелить шляпку. — Нет, никак, мертво сидит.

Он выпрямился и провел рукой по бороде.

— Мертво сидит, — подтвердил Вивлух.

— Н-да, вот так-так, — сказал Бамбур. — Ну, Пиус, похоже, дело за тобой, тебе решать, как поступить с узником. Незаметно, что за эти… века, ого, он пообжился хорошими манерами. Ну что, веришь последнему в своем роду вислуху?

Пиус посмотрел на друзей. Они-то знали, что это отель дал ему ключи и привел сюда. Значит, не просто так. Лил кивала ему головой. Он приблизился к решетке и нагнулся. Слышно было, как перчатки Бамбура трутся о рукоять топора. Пиус ухватился за шляпку кола и попытался потянуть. Кол плавно пошел вверх, и мальчик вытащил его. Потом он подошел ко второму, и когда вытащил его, все стали отходить назад в тоннель.

Раздался лязг решетки, и, согнувшись, в проеме двери появился Вивлух. Он медленно занял пространство тоннеля, упираясь головой в потолок и отбрасывая огромную тень на стене. На его необычном лице было какое-то совсем странное выражение, будто его только что хорошо стукнули чем-то тяжелым. Дети отметили, что за решеткой он вел себя куда живее. Он посмотрел в одну, затем в другую сторону тоннеля, взглянул на голову королевского гроля и поморщился, а потом уставился на всех тех, кто сегодня пришел освободить его, причем как-то на всех сразу, казалось, он совершенно не понимал, кто это и что они тут делают. Бамбур присвистнул, а дети немного расслабились, нападать на них никто не собирался. Показалось, Вивлух сейчас просто уйдет прочь. Но он порылся в своем тряпье и вытащил двумя пальцами из кармана маленький предмет, потом нашел в компании Пиуса и протянул руку. Мальчик взял круглую вещицу вроде крупной пуговицы или медальона, с одной его стороны в центре выступала короткая иголка, а с другой стороны были изображены башни, Пиус узнал их, потому что часто разглядывал отель из своей башни, только чем-то эти все-таки отличались. Эта "пуговица" легко помещалась у мальчика на ладошке.

— Я могу что-то сделать? — спросил Вивлух.

Пиус пожал плечами.

— А что это? — спросил он, показывая подарок.

— Мне это дали.

Повисла тишина. Тогда мастер Гамбри нагнулся к Пиусу и шепнул тому что-то на ухо.

— А не могли бы вы оказать нам одну услугу? — произнес Пиус. — Можете оттащить эти тела подальше отсюда.

Бамбур поспешил взять в руки голову королевского гроля, потому что Вивлух стал оглядываться. Тот подошел к двум гролям, взял их за ноги и потащил вперед. Всех более мелких гролей он положил на безголовое тело и повез эту груду по тоннелю, оставляя за собой темную полосу. Больше он ничего не сказал и не оборачивался.

— Эй, возница! И распугай там остальных гролей, — крикнул ему вдогонку Бамбур, когда тот стал пропадать в темноте. — Это они воняли.

Гном махнул топором, как бы говоря: "Ай", он не знал, слышал ли его Вивлух. Мастер Гамбри подошел к двери и закрыл ее, а Пиус повернул ключом в замке.

На обратном пути Бамбур рассказал, как однажды участвовал в охоте на троллей, устроивших переполох возле одной деревни. Он тогда еще был совсем молодым, и ему чуть не откусили нос.

— Видел я одного гнома с искусственным носом, — говорил он. — Зрелище, надо признать, хе-хе. Он все стеснялся, что нос у него искусственный, и поставил себе вот такую кроху. — Он оттопырил на руке, которой держал топор, большой палец. — Мы ему: поставь себе нормальный, чтобы во какой был. А он: зачем мне впереди картошка, раз нет носа, то и нет его. А я вам скажу, если б я без носа остался, хе-хе, я б себе, хоть деревянный, хоть какой там сине-фиолетовый, но уж прилепил бы булыжник, как надо, чтоб всем видно было. А с таким обрубком, что за гном такой?

В пещере Пиус запер решетку, а Бамбур и мастер Гамбри стали укладывать вещи. Голову гроля обернули с листьями каких-то трав в несколько больших тряпок. Оружие протерли и завернули, всю экипировку сняли и убрали в мешки. Бамбур освободился от перчаток и разглаживал залежавшиеся под шлемом волосы. С подобной любовью свои волосы, наверное, могла укладывать только Джозиз. Лил в это время вертела в руках вещицу, которую дал Пиусу Вивлух, она и остальные дети разглядывали ее.

Потом все отправились наверх. Бамбур пребывал в приподнятом настроении и много говорил. Под новые любопытные взгляды Клопов они миновали участок общего зала. А на третьем полуночном этаже разошлись.

— Теперь нужно как следует упаковаться, — сказал Бамбур, показывая на голову в тряпках, — этих травок будет маловато, потом неплохо бы принять душ, и можно спуститься в ресторан отпраздновать. Ничего сегодня приключение вышло? Хе-х. Ладно, ребятки, будет, о чем вспомнить. Я бы с вами в разведку пошел.

Бамбур и мастер Гамбри отправились по своим номерам, а дети поднялись на Этаж Жабы и развалились на диванах в номере Пиуса.

— Я понял, почему башни на этой круглой штуке отличаются, — сказал Пиус, взяв вещицу из рук Лил. — Просто так они выглядели раньше, их было больше.

— Это медаль с булавкой наверняка волшебная, — сказала Лил, забирая ее обратно. — Ей прикалывают древние свитки к стене или пускают кровь из пальца для обряда.

— Тайна двери разгадана, появляется другая, — заинтересовалась Джозиз. — Отель не дает нам заскучать. Лил, попробуй воткнуть ее себе в лоб.

Лил посчитала, что укол иголки несет какую-то силу, она только не знала, привлекающую удачу или, наоборот, причиняющую вред. Она надела на круглую вещицу маленький кусочек пенопласта, чтобы можно было носить ее с собой.

Не дожидаясь новых событий, Бамбур и мастер Гамбри окончательно покинули отель. Больше их здесь ничего не держало. От своей доли добычи ребята отказались, на прощание им пожелали удачи. Те сообщили, что считали мастера Гамбри чародеем, но навсегда запомнят, как он и Бамбур сражались с гролями. Оказалось, все волшебные порошки и зелья, которые мастер Гамбри использовал в бою, ему самому бы никогда не удалось приготовить, зато его дед был знаменитым магом и настолько сильным, что заставлял объекты парить в воздухе. Конечно, сказал все это Бамбур, мастер Гамбри лишь одобрительно кивнул.

Глава 25 — Пропажи

В стенах отеля "Клоп" спокойных дней не дождались. О ночном грохоте в коридорах знал весь Грамс, и это уже считалось чем-то обычным, даже неотъемлемым. И во тьму отель погружался регулярно, это могло произойти в любое время, хотя свет стал пропадать на очень короткие промежутки, иногда лишь мгновения. Также появление и пропажа дверей не удивили бы жителей города. Каждый из них, пусть не имевший отношения к местной достопримечательности, но хоть сколько интересовавшийся ей, давал себе отчет, что если хочешь, например, вернуться с работы домой в целости и сохранности, не нужно выбирать маршрут, проходящий через район отеля. Все-таки просто из предосторожности, на самом деле ничего чрезмерно удивительного фасад "Клопа" не совершал, все угрозы хранились как раз внутри. По крайней мере, своими башнями как змеиными головами он точно не размахивал, как утверждали "очевидцы".

А вот за стенами…

Магия, умеющая преображать, умеющая создавать и разрушать, была здесь, по словам Шемлы, в такой концентрации, что ее можно было резать ножом. Но если в прежнее время она собиралась в потоки невидимых нитей, из которых ткалось полотно отеля, то теперь была будто разлита. Так появились места, где на каждого могла воздействовать бесконтрольная сила. Любой, пропустив ее через себя, мог ощутить особую власть на кончиках пальцев. Скорее всего, если бы кто-то принес в такое место ящерицу и попытался повлиять на нее этой новой необычной силой, то в считанные секунды превратил бы ее в какой-нибудь фейерверк. Для играющих с магией ситуация могла обернуться большой опасностью. Кажется, догадаться об этом не представляло сложности, однако за подобными занятиями застигли немало личностей: несколько Клопов и добрая часть обслуживающего персонала. За попыткой использовать магию застали и Тоила, впоследствии сочинялось много шуток о том, как Тоил отправился колдовать, так эти рассказы и начинались, а потом что он только в них не вытворял: и наколдовывал себе шелковые кудри, и делал себя румяным красавцем, и великим оратором, и мозгов он себе наколдовал, а они умерли от скуки и т. д.

Валунна отдала распоряжение обнести все эти места лентой и поставить таблички с предупреждениями. Но везде что-нибудь происходило, и невозможно было заполонить лентами все коридоры. Обслуживающий персонал прибавил к своим обязанностям еще одну — иногда бороться за жизнь. Эта обязанность особенно пригодилась, когда в отеле совсем перестал работать лифт (заставить его двигаться поворотом ручки больше было нельзя) и пришлось постоянно блуждать по лестницам. Концентрация движения на них ничего хорошего не сулила, если раньше можно было тихонько проскочить, то теперь риск выскочить куда не нужно увеличился. Что же там только могло не происходить, если два человека, одновременно начавшие спуск и подъем по одному пролету, по какому-то закону никогда не могли встретиться?

Однажды Пиус и Лил стали свидетелями интересной сцены, когда в отель с багажом вошел прилично одетый мужчина, возможно, приехавший издалека, не слышавший ни о каких волшебных отелях и об опасности разлившейся магии. Он еще не успел назваться у стойки регистрации, лишь заметил, что сейчас придет его жена с остальными чемоданами. И в этот момент он попал, как говорили, в струю неразбавленной магии, или еще говорили, его хлестнул прут жесткого волшебства. Как будто невидимая кисть прошла по его лицу, правый глаз вдруг сильно вырос и занял большую часть лица, а все остальное: левый глаз, нос и рот — уменьшилось и переместилось практически к подбородку. Это было неожиданно и эффектно, даже Рэни и Клайвель, стоявшие напротив, вздрогнули. Сам господин, похоже, чувствовал себя прекрасно и никакой разницы не ощущал. А вот жена, появившаяся вскоре в отеле, упав в обморок от вида супруга, долго пребывала без чувств. Многие, кто полюбовался зрелищем, в том числе и Пиус с Лил, надолго запомнили его. Подобная деформация встретилась в отеле впервые и была отнесена к разряду сложных случаев. Господину с глазом пообещали, что со временем на его лице восстановится прежняя форма, потому что данное волшебство ничем не фиксировано. Восстановление может занять около месяца, при этом могут ощущаться головные боли. Кое-кто из постояльцев предложил на этот период свою помощь, пообещав следить за процессом и даже приготовить снадобье против головной боли, если господин будет жить здесь. Но тот после второго обморока жены в одиночестве сбежал из отеля. Место возле стойки регистрации обнесли лентами с предупреждением об очень сильном и опасном источнике магии. Когда поднесли швабру, тряпка на другом конце обратилась в деревянный лист, господин Ривилиан тут же выронил новый предмет, полезный, если только использовать его как лопату для снега, в других экспериментах нужда отпала.

Теперь кто угодно мог свалиться кому угодно на голову. Люди в отеле пропадали "пачками", а потом сыпались отовсюду. Никто не возмущался, что его так запросто сбили с ног, потому что завтра и ты мог приземлиться кому-то на голову. В местах, где наблюдалось большое количество выпадений, разбрасывали матрасы и подушки, а дно камина в общем зале регулярно натирали специальной мазью. Правда, потом все ее запасы извелись, потому что эффект пружины длится недолго, а постоялец, знающий рецепт, выехал из отеля, и тогда камин набили мягкими валиками. Дополнительная неприятность заключалась в том, что никак не удавалось вести точную перепись тех, кто пропал и появился, там была сплошная путаница. Еще обитатель отеля мог провалиться в ступеньку, вскоре выкатиться из плитки на стене, закрыться в номере, никого ни о чем не известив, самолично переживая обиду, и непонятно, успел ли за это время его кто-нибудь потерять.

Какое-то время ребята надеялись на пропажу Лугаса Карикейма или Черного Плаща, потому что кто-то описал, как в одном коридоре из картины с морским пейзажем вырвалась волна и пропала в другой картине на противоположной стене, при этом смыла проходящего мимо господина, одетого во все черное. Ребята подумали, что было бы здорово, если бы Черный Плащ куда-нибудь сгинул. Но потом Лил увидела его в холле, спокойно выходящим из отеля. Строились предположения, что он покидает свое логово в поисках пропитания, ведь в ресторан он никогда не спускался, а еду в номер заказывал очень редко (это были только десерты, служащие оставляли тележку за дверью в коридоре, сейчас не самом безопасном месте). Друзья испытали разочарование.

Зато родственники Пиуса снова стали держать своих чад в номерах. То, что отпрыски пропадут в зыбучих песках, их беспокоило так же, как нашествие на отель Ордена Пяти.

Не было слышно ни детских криков, ни разговоров взрослых Клопов, и во всем царила обманчивая тишина и спокойствие. За каждым поворотом что-то ожидалось. И это ощущение передавалось всем. Ребята иногда думали, что сейчас повернут за угол и перед ними окажется огромный тролль, и не какой-нибудь сипух, а озлобленное чудовище с крепкими зубами, или не менее приятная компания гролей. Если что угодно могло пропасть, почему бы не появиться чему угодно?

Друзья чаще проводили время, закрывшись в номере Пиуса, и старались без особой надобности не разгуливать по отелю. Все отметили, что Крочик решил не бросать друзей, ему бы держаться подальше от творящихся запредельных странностей, но в отель он наведывался, наверное, даже чаще, чем раньше, и проводил здесь больше времени. Элберт находился с ребятами, кажется, тоже больше времени, и выглядел иногда очень растерянным. Он был, как всегда, молчалив, зато меньше слушал и чем-то интересовался, сидел где-нибудь в стороне, уставившись в точку, а иногда ни с того ни с сего начинал улыбаться, чего раньше дети редко замечали, а сейчас их это даже пугало. Еще, несмотря на то, что видно его было довольно хорошо, у ребят иногда создавалось ощущение, что контакт с ним куда-то пропадал. Он мог даже не услышать или не понять, что ему говорят. Исключением оставался Пиус, который лучше других сохранял с ним связь.

Посреди беспорядков Джозиз заявила, что подустала от них и хочет отправиться в Западный Пашехон навестить Раграпа. Эту идею все поддержали. Дети целый день тщательно собирались в дорогу, во многом подготовка заключалась в обсуждении соревнования, и на следующее утро вагон помчал их по тоннелям. Они поднялись на лифте в заброшенной пещере и вскоре оказались на знакомом пустынном поле. Погода была хорошей, небо почти ясным, но вокруг открывалась непролазная грязь, говорившая о недавних проливных дождях. Стоял разгар весны.

Перебравшись через поле, ребята двинулись прямиком к заводу. Проходя по деревне, они встретили несколько групп людей, туристов здесь хватало, ведь пивовары трудились круглый год.

На аукционе брошюру удалось продать очень выгодно, теперь Раграп ни в чем не нуждался, а на заводе появился целый раздел, посвященный скифам, получалось, спонсируемый отелем "Клоп". Когда ребята оказались на заводе, их быстро разыскал Роки Бобкин. Он улыбался им своей фантастической улыбкой, в первую очередь дал подробный отчет о делах, попросил подписать несколько бумаг. Крочик очень удивился, когда и ему поднесли какой-то листок, чтобы он его подписал. Еще Роки Бобкин осторожно поинтересовался, нельзя ли будет в скором времени раскрыть настоящие имена победителей Молийских гонок, потому что журналисты быстро разглядели псевдонимы и наседали с требованием правды. Пиус резко возразил, что сейчас этого делать ни в коем случае нельзя. Даже его друзья растерялись от такого уверенного ответа. Что до господина Бобкина, он лишь вежливо улыбался и поддакивал головой, будто на самом деле это предложить и намеревался.

Раграп встретил детей тепло (имея в виду не то, как встречали хозяев некоторые драконы с порцией огня). Вид у скифа был по-прежнему обиженно-сердитый в силу природного строения. Когда он увидел ребят, стал интенсивно кружить вокруг, чуть не сбивая тех с ног, навернул, наверное, дюжину кругов и все не хотел останавливаться. Таких эмоций от этого создания сложно было ожидать, похоже, после встречи с ребятами его жизнь кардинально поменялась, на заводе о нем достойно заботились.

Джозиз особенно не терпелось полетать. Когда на скифе затянули все ремешки сбруи и облаченные в костюмы сестры Прелтит взобрались на него, тот как подстегнутый взмыл в небо, где, прорезая воздушные массы, сразу стал выполнять сложные трюки.

Посмотреть на полет скифа собрался небольшой народ. Другие драконы сразу остались в стороне. Когда Раграп приземлился, девочки впервые за период последних смут выглядели счастливыми. Потом так же повеселел Пиус, полетав на Раграпе, и друзья не могли не начать уговаривать Крочика хоть разок прокатиться на скифе. Некоторое время спустя, испытывая большой стресс, Крочик все-таки сидел на месте штурмана, а Джозиз, как обещала, очень спокойно без каких-либо трюков управляла Раграпом, и они тихо полетали над полем. Только после этого начало казаться, что Крочик поверил в драконов, потому что, ступив на землю, мальчик вдруг стал оживленно рассуждать об этих необычных животных. Он делился своим мнением по тем или иным вопросам, связанным с их жизнью и полетами, с Пиусом, пока Джозиз с сестрой кружили в небе.

Тут к ним подошел какой-то господин поинтересоваться, что за пилот управляет скифом и есть ли у того агент. Мальчики сказали, что даже не знали, что у пилотов бывают агенты. Тогда господин представился, что имеет отношение к фирме, работающей со многими пилотами, и у всех у них чудесные карьеры. Потом уже к самой Джозиз обратились почти с прямым предложением о сотрудничестве, ей это понравилось, она даже заверила, ей это немножко льстит, но на ближайшее будущее у нее другие планы. Очевидно, господин, как и все в Западном Пашехоне, не очень понимал, что имеет дело с детьми, а вдаваться в подробности, что планами на ближайшее будущее является немного подрасти, девочка не стала. В итоге она осталась с визиткой в руках, а потом на всякий случай еще с семью.

Тот день был настоящим светлым пятном. Поездка принесла ребятам большое удовольствие и являлась необходимой передышкой.

В отеле же происходили новые напасти, добравшиеся до парка. У Роя начались проблемы со стеной деревьев, отделяющих парк от города. Смотритель заметил, что между стволами появились пространства и ограда стала не такой уж надежной. Вскоре внешний вид деревьев полностью преобразился, листья облетели, чего не случалось даже зимой, кора словно чем-то заболела, стволы утончались и просто высыхали. Эти ряды больше не могли выполнять своей функции, и Рой с группой выделенных ему служащих принялись возводить по периметру парка рядом с больными деревьями высокий забор из досок. Шепелявика на этот период приходилось запирать в домике смотрителя, иначе бы он легко пробрался в Грамс.

"Полетом в невесомости" назывался аттракцион, появившийся в одном из коридоров Пятой Зоны, где жили сестры Прелтит. Там вдруг перестал действовать закон гравитации, но не только: любого, кто проходил мимо, поднимало в воздух, и когда ни руки, ни ноги не доставали до стен с полом и потолком, несчастному оставалось только болтаться в пространстве. Помощь приходила со служащими с шестами, которыми проталкивали застрявшего в невесомости вперед. Обслуживающий персонал не забывал их, чтобы и самим миновать участок, отталкиваясь от стен, как делают на лодках, отталкиваясь от дна водоема, пока вдоль коридора не придумали натянуть канаты. Почему-то оттолкнуться от одной стены и долететь до другой, как в настоящей невесомости, не выходило, тело все время оказывалось где-то посередине между тем, что можно задеть.

Все эти новшества оставались совершенно неизвестными господину Прелтиту, даже о "Полете в невесомости" на собственном этаже он был не в курсе, потому что совсем перестал выходить из номера, даже чтобы спуститься в ресторан. Он полностью погрузился в работу, заканчивая последние главы своего "пуговичного" труда. Девочки говорили, что его комната напоминает берлогу, реагирует он на них не лучше Элберта, а еду в него приходится чуть ли не заталкивать ложками, чтобы спасти от голодной смерти.

Одно событие было бы приятным в череде других. Неожиданно отыскалась комната с сундучками, предоставляющимися в пользование постояльцам. Правда, за день до этого сундучок Пиусу пожертвовала госпожа Катакота, хранившая в нем запасные детали для старинных часов из общего зала; в этом хранении больше не было смысла, так как часы приобрели консистенцию и вкус мягкого зефира и их по кускам растащили маленькие Клопы. Пиус наконец преподнес Крочику обещанный подарок. Но потом случилась абсолютно ужасная вещь, омрачившая всех вокруг, Дакоту съело растение, прямо в оранжерее среди белого дня. Свидетель произошедшего видел все практически своими глазами, разве только отвернулся на минутку и не застал самого акта поедания. Вот девушка стояла возле какого-то куста в горшке и вот ее уже нет, а зубастая пасть выплевывает один из ботинок. Эту обычную белую кроссовку все впоследствии успели рассмотреть, в ней признали несчастную девушку.

Считалось, состояние Коэла Клопа ухудшается, но, похоже, никто из Клопов, кроме Пиуса, интерес к этому не проявлял. Сколько, по их мнению, состояние могло ухудшаться, все только ухудшалось, а результатов никаких. Вероятно, им теперь требовалось отчетливое избавление от их страданий. Они ждали и дождались официального объявления, что хозяин отеля впал в кому, из которой ему уже не выбраться. Его подключили к аппаратам, поддерживающим жизнь, как определяли, совсем не в человеке. Пиус видел в кровати своего деда с трубками и пикающими устройствами и не мог поверить, что его на самом деле уже нет. Но и Адма подтверждала это, в "капле" на постаменте от имени Коэла Клопа плавала лишь тень. Это означало, что связи с хозяином уже не существовало, а сохранялось некое явление памяти на период поисков нового имени, отель перешел в состояние, когда претендент должен был взять ветку ивены и заявить о своих правах. На Адму готовилось наступление, но Патвин не спешил открывать двери зала, объясняя, что благоприятного времени еще не настало, разумеется, в скором времени достойный займет свое законное место. Ему доказывали, что он слишком много на себя берет, распоряжаясь в отеле до такой степени, с другой стороны ни у кого не было большей власти, а Патвин с некоторых пор занимался делами Коэла Клопа и собирался довести их до конца.

Тем временем продолжала витать опасность быть чем-то проглоченным. Не повезло и Лазару, шеф-повара съела духовая печь. Произошла трагедия на глазах подчиненных, и забавное объяснение звучало из их уст, мол, тот слишком далеко засунул в духовку нос, проверяя запеченную форель, будто полагалось, если ты суешь нос в духовую печь, та вполне может тебя проглотить. Когда кинулись к ней, ни Лазара, ни рыбы внутри уже не было, на всякий случай перевязав веревками, ее просто отправили в подсобное помещение с устаревшими агрегатами. В общем-то, за Лазара так не волновались, как за Дакоту. Кухню переняла Лирудж.

По общему мнению, со странным выражением лица встречала известия о пропажах людей Валунна. На ее лице в этот момент отражалось отвращение, собственно, все очередные беспорядки она встречала так, будто ее обмазывали болотной тиной. Сначала персоналу это нравилось, каждый хотел лично доложить ей о происшествии, но потом это выражение лица всем надоело и к ней стали посылать Тоила, обнаружить которого теперь было легче легкого, потому что он так и лез на глаза, возможно, боялся пропасть и остаться в забвении. Свои же походы к Валунне он почему-то считал главной обязанностью. Кстати, с хорошими новостями, например, о нахождении кого-то из пропавших, к директору отправляли тоже его. На такую информацию Валунна реагировала с напускным равнодушием, словно ее за что-то хвалили, а она от непомерной скромности способна лишь на слабый кивок (на взгляд подчиненных, это лицо было еще хуже скривившего).

Персонал отеля был загружен работой, но ни у кого не было ощущений, что они могут управлять ходом событий, контролировать процесс хоть в малейшей степени. Просто по мере сил боролись то с одним, то с другим, а все куда-то неслось, сорвавшись с тормозов. И поэтому общего дела как такового не ощущалось. Словно в последней войне на руинах, часто происходили стычки между Валунной и Золотыми Ленточками, которые вновь набирали силу, ведь правила уже не действовали. Когда Патвин намекнул Пиусу, что кого-кого, а Валунну опасался бы видеть на месте хозяина отеля, мальчик заверил, что если такое произойдет, большая часть служащих сразу сбежит из отеля.

На полу рядом с камином в общем зале обнаружили несколько листков, на которых большими буквами было написано: "ПОМОГИТЕ!". Предполагалось, что они вылетели из дымохода, его осмотр ничего не дал, но мягкие валики на дне камина постарались свалить плотнее. А вообще эти листки восприняли символично.

Главные постояльцы отеля, то есть те, для кого он когда-то создавался и был необходимым местом, где можно остановиться с деловой поездкой или просто личным интересом, все они продолжали пользоваться услугой. Как пользуются ломающейся техникой, пока она не исчерпает лимит. Тем более эту отмирающую вещь невозможно заменить, и остается выжать все, используя ее просто из удобства существования. К тому же создавалось впечатление, что если качество обслуживания для этих личностей и пришло в упадок, то сами напасти каким-то образом обходили их стороной. Даже иначе, они сами будто знали, где и когда что нужно обойти стороной, в каком месте кипит неуправляемая магия.

Потому не гнева постояльцев все опасались, а того, что слава о разлившейся магии дойдет до ушей следящих за порядком Высоких магов. Не смотря на то, что основная часть судачащих не могла точно сказать, кто они такие, это выражение быстро заняло в разговорах достойное место. Считалось, если в отеле все продолжится в подобном роде, они появятся и сравняют его с землей. Или сделают что-нибудь другое еще худшее. Иногда речь заходила, существуют ли они на самом деле, тогда кто-нибудь уверял, что слышал чей-то невероятно представительный разговор, и подтверждал опасения. И приходилось только гадать, появится ли раньше новый хозяин у отеля и наступит мир или прибудут Высокие маги, которые наведут свой порядок.

Еще до того, как Коэл Клоп впал в кому, а в сердце Адмы его имя превратилось в тень и многочисленные родственники Пиуса стали прорываться в зал, в отеле ходило мнение, что где-нибудь в толпе претендентов свободно разгуливает будущий хозяин отеля. Но чем ближе время пододвигалось к моменту истины, тем больше возникало разговоров, что все эти Клопы окажутся негодными. В некоторой степени этим рассуждениям помог Пиус, который в обычном разговоре со Снуком упомянул мнение Патвина, что среди наехавших претендентов нет ни одного достойного. Тот действительно говорил об этом. Ведь обычно перед сменой хозяина полагалось иметь несколько намеченных имен. Становилось примерно ясно, кто может в будущем занять место хозяина. Но из-за болезни Коэл Клоп не общался с претендентами, из-за своего состояния он уже давно не занимался делами и не оставил после себя хоть какой-то выбор. Он бы почувствовал достойных, будь такие. Первыми в Адму всегда приглашались именно эти Клопы, и отель решал, есть ли среди них будущий хозяин. Чаще среди них он оказывался. Если же в Адму будут прорываться все подряд, неизвестно, как отель поведет себя.

Родственники Пиуса, узнав, что их считают негодными, стали вести себя так, словно желали считаться еще более негодными. Многие Клопы ходили обиженными, стараясь, когда не сидели в номерах и не спасались от ловушек в коридорах, выказать недовольство всем и каждому, так получалось, все, к чему обращались их мысли и взор, сразу представляло собой скопление самых возмутительных вещей на свете. Другие выглядели красными от злости. На Пиуса его родственники смотрели враждебно, он все-таки как внук Коэла Клопа ближе других стоял бы к месту нового хозяина. Но как полагалось, если бы был совершеннолетним. Было известно, что по правилам отель не делал своим хозяином несовершеннолетнего. Наверное, только это спасало Пиуса от того, чтобы стать жертвой каких-нибудь заговоров против него. Сам мальчик давно согласился, что среди всех этих родственников нет достойного претендента, потому что нет даже приятного человека, то есть хоть капельку не монстра. Он услышал слишком много откровений, чтобы не составить такого мнения, он давно увидел, что им что-то нужно от отеля, они жаждут этого, но точно не процветания "Клопа", все они искали что-то для самих себя. Их желания облачались, и это по-настоящему пугало, там не было ничего кроме власти. Он вспоминал Авену Клоп, его тетю, и думал, что если кому и занимать место хозяина отеля, то ей. В ней одной из всех Клопов не было этой непонятной ему пугающей жажды. Но когда Пиус рассказал Патвину про его тетю, которая останавливалась в отеле со своим супругом, чтобы только посмотреть на Клопов, и не собиралась быть претендентом, тот объяснил, что, возможно, она хороший человек, но это не значит, что она имеет необходимую связь с отелем. Не каждый способен взять на себя ответственность, не каждый захочет иметь эту связь. Пиус сам ведь сказал, Авена не приезжала заявить о правах. А войдя в Адму, чтобы стать хозяином отеля, нужно именно заявить о них, нужно обладать твердой уверенностью в совершаемом.

Долго Пиус с друзьями имели свои особенные дела в отеле. Никто об этих делах не знал, это было одинокое плавание, но теперь дети ощущали, что множество вещей окружает отель. Они знали только о своих с ним отношениях, а как же другие? Теперь остальные словно подступали к тому, с чем уже давно столкнулись ребята. И вот они уже не в одиночестве, и Пиус даже перестал испытывать как раньше близкую связь с отелем, видеть их заговор, то, что его сделали избранным для прохождения испытаний "Клопа". Отель словно закрывался, в том числе от него, мальчик просто не знал, как достучаться. Его просили о помощи, но разве они с друзьями не делали все возможное? Они обнаружили тоннели, вернули Шкатулку Дезрика, избавили парк от тела Риксила, даже освободили из заточения тролля-сипуха Вивлуха с помощью ключей, которые нашли в номере. И ведь мальчику подарили этот номер, так почему "Клоп" не излечивался, почему не спасал жизнь его деду? Возможно, вышел срок, а они еще не прошли четвертого испытания. Вдруг все беды из-за того, что они не отыскали темного воришку? Неужели теперь кто-то из Клопов в своих целях завладеет отелем, а если тот этого не допустит, значит, останется либо погружение в сон, либо нашествие Высоких магов.

Мысли роились у Пиуса в голове. Некоторые подталкивали на необъяснимые поступки. Мальчик решил поделиться ими с друзьями.

Пиус, Лилил и Джозиз проводили до дверей отеля учителя Филиса Парника, довольно растрепанного в последнее время. Он обязался вести занятия до конца года, наверное, сразу посчитав это самой большой ошибкой в жизни, но отказаться не решался и неудачную попытку скрыться не повторял. В происходящее в отеле его, конечно, не посвящали, а дети каждый раз после занятий, самых щадящих, надо заметить, провожали его по коридорам, маневрирую между натянутыми лентами. Дальше холла, приходя утром, он также не двигался, пока дети его не встречали. Когда он покинул отель, Пиус рассказал сестрам Прелтит, что хочет еще раз побывать в штаб-квартире Ордена Пяти.

— Но зачем? — поинтересовалась Джозиз.

— У меня ощущение, что с Орденом Пяти не покончено? — проговорил Пиус. — Я хочу сказать, здесь, в отеле.

— Здесь сейчас полно других проблем. Люди пропадают на каждом углу, а еще можно попасть в магический поток, и тогда вместо обычных ушей вырастут ослиные. Какие у них тут дела?

— Быть может, те, которые они оставили. Благодаря нам Орден Пяти пойман, но хвосты никуда не делись. Я не уверен, говоря… хотя нет, я как раз уверен, но не знаю точно, в чем.

— Я лично за, — сказала Лил, — только ты хоть примерно представляешь, что мы там должны делать?

— Я тоже не против этой поездки, — сказала Джозиз. — Разве она связана с каким-то особенным риском? Здание опечатано, там сейчас ничего нет, и если мы проберемся туда через винный погреб, единственным препятствием может стать какой-нибудь охранник. И все же Лил права, что мы будем делать?

— Мы будем искать, — ответил Пиус.

— Полиция ведь забрала все документы, все важное.

— Не знаю, что найдем, но можем искать как раз это.

— Что? — улыбнулись девочки.

— Прости, Джоз, действительно не знаю. Хотя, во-первых, я хочу оставить там бумаги, которые мы нашли в чемодане Риксила, за исключением некоторых, связанных с тоннелями. Там есть карты, снимки, списки, все это давно нужно было подкинуть следствию, может, они важны для разоблачений. А в логове ордена я надеюсь найти какие-нибудь наводки на отель. Что известно нам, а для полиции осталось незаметным.

— Тогда хватит болтать! — воскликнула Лил.

Они настроили Крочика на поездку также без более веских аргументов, но их и не понадобилось. Сначала он попробовал понять, что за причина тащиться в опечатанное здание, но увидев, что для всех это полная загадка, решил, его причина в том, что его позвали.

Другой внезапной идеей являлось отправиться в здание бывшего кукольного театра именно ночью.

— Светить фонариками в окна? — усомнился Крочик. — Вряд ли мы будем незаметны.

— Если там правда есть охрана, ночью она может где-то спать, — понадеялся Пиус.

— Почти наверняка есть, ведется расследование, а вдруг Орден Пяти решит наведаться, чтобы залезть в какой-нибудь необнаруженный тайник?

— Ну, давайте съездим ночью, а если ничего не найдем, поищем днем, — предложила Лил.

— А мы собираемся туда зачастить, — заметила Джозиз.

И они отправились, по тоннелям добрались до куполообразной пещеры, поднялись по лестнице и взялись за кольца с цепями. Им вспомнился их побег. Когда стены разъехались, они осветили винный погреб фонариками и обнаружили, что полки с вином пропали, на полу лишь лежало битое стекло. Слыша хруст под ногами, они подошли к двери и выглянули в коридор. Подвал пребывал во мраке и тишине. Теперь, когда их могла поймать полиция, худшим вариантом событий казалось обнаружение тоннелей, поэтому потайной проход они закрыли.

— Все как тогда, — прошептала Лил, когда дети крались по коридору, освещая дорогу фонариками.

— Раньше здесь горел свет, — возразила Джозиз.

— И мы были на виду, словно на подстрел.

Они решили, незачем попадаться всем вместе, значит, можно разделиться. Крочик и Джозиз отправились обследовать подвал, а Пиус с Лилил пошли наверх. Перед этим Пиус вдруг высказался, что, наверное, зря он привел всех сюда. Однако друзья уже прониклись любопытством. А Лил заверила, что вскоре и сама настояла бы на этом приключении. Было сговорено встретиться в винном погребе, разошлись они возле холодильной камеры, где однажды прятались, сейчас ее дверь была распахнута, сама установка не работала. Крочик лишний раз предупредил об охранниках, которые могут делать обход. Еще все условились поднять шум, если кого-то поймают, чтобы остальные знали об этом и могли сбежать.

Пиус следовал за Лил, они поднялись в зал, где Крочик, выглянув из окна, определил, что это за здание. Сейчас бывший театр весь погрузился в темноту, и не слышалось никаких посторонних звуков, если где-то и совершал обход охранник, признаков этому не было. У Лил же возникла идея, что именно охранника она должна обнаружить, поэтому она везде его искала. Ребята повернули налево и вошли в комнату, где девочка видела людей в мантиях, из этой комнаты они попали в огромный зал с лестницами, уводящими наверх, и статуями вдоль стен.

— Здесь проводились зловещие приемы, — произнесла Лил, даже забыв о шепоте.

В центре зала возвышался прямоугольный блок из черного мрамора. Девочка обошла его со всех сторон, а потом стала подниматься по лестнице. Ей приходилось поторапливать Пиуса, который выглядел осунувшимся, будто действительно жалеющим о решении приехать сюда. На ступеньках лежал ковер, и подниматься по нему можно было бесшумно. После второго этажа лестница закручивалась дальше на третий, и потолок зала тоже поднимался выше, заканчиваясь только на четвертом этаже, где весь скрывался за жалюзи. Ребята исследовали коридоры на каждом этаже, заглянули за большое количество дверей, и везде видели картину запустения. Комнаты были практически голыми, если встречались полки или столы, то все чистые и пустые, словно с мебельного завода. Удивительно, как Лил удавалось поворошить там, где ворошить было нечего. В одной полке Пиус оставил стопку отобранных ими документов из чемодана Риксила. Набегавшись, они поняли, что не успеют за одну ночь проверить все части здания. На последнем этаже Лил нашла свисающие шнуры, предназначенные для жалюзи на потолке. Она подергала их и освободила некоторые из окон. Механизм практически не производил шума, зато весь зал со статуями осветился лунным светом, с высоты четвертого этажа выглядел он значительно. Ребята стали спускаться вниз, чтобы лучше рассмотреть каменные фигуры.

Здесь были персонажи воистину величественного вида, худощавые старцы с грозными лицами, так в представлении Пиуса выглядели Высокие маги. Лил выдвинула предположение, что это главы ордена, "младшие братья" прошлого. Другие статуи имели маски животных, или весь экспонат состоял из маски. На прямоугольном блоке посреди зала дети увидели эмблему, она была плоской на ширину блока. Спустившись до ее уровня, Лил посветили фонариком. В прямоугольной раме находился большой четырехлистник, по диагонали его пронзал шест с острым наконечником.

— Это копье, — сказала Лил, — думаю, оно символизирует решетку, которой убили старших братьев. Наверное, это новый символ Ордена Пяти.

Еще на стенах зала были следы от когда-то развешанных картин. Дети решили, что если бы статуи поддавались транспортировке, их бы тоже забрали для следствия.

В винном погребе их ждали Крочик и Джозиз. Они тоже видели пустые столы и шкафы, но некоторые двери были заперты. Наверное, они вели прямиком в царство тьмы. Крочик объявил себя самым большим недотепой, так как не захватил с собой набора отмычек. Он желал вернуться сюда, лучше даже днем, и все проверить. Еще в одном коридоре они нашли на полу ключ, правда, автомобильный. Скорее всего его потерял охранник, которого они, кстати, также не обнаружили, но ключ было решено забрать. Тут Джозиз призналась, что Крочик проверял его на всех запертых дверях, предполагая, что хитроумный орден придумал такую маскировку. Крочик взглянул на девочку горящими глазами, он не ожидал, что так легко раскроется, очевидно, их секрет. Лил рассказала, что они оставили документы на одной из полок, а еще про просторный зал со статуями.

Все обсудили, что если охранники находились в других местах, проверять их будет сложнее. Тем более что, обнаружив документы, полиция может усилить бдительность.

На обратном пути дети принялись успокаивать молчаливого и задумчивого Пиуса, просили его не расстраиваться.

Отель встретил ребят одним из ночных грохотов, которые уже приелись, как и многие беспорядки в отеле. Больше всего утомляло незнание их истинных причин. Крочик, расположившись на диване в номере Пиуса, как всегда, быстро заснул, а сам Пиус засыпал, долго ворочаясь в кровати.

Глава 26 — Претендент

Проснулся Пиус поздно. Он сразу понял, что уже перевалило за полдень. Мальчик поздно лег из-за их с друзьями путешествия в штаб-квартиру Ордена Пяти, да еще немало провалялся в постели без сна. Сначала он подумал, что проспал начало занятий и даже успел почувствовать, что ему все равно. Но потом вспомнил, что сегодня был выходной. Учебных дней в этом году оставалось не так много, но даже на этот период мальчику было сложно настроить себя. Все вокруг пребывало в состоянии разброда, и он сам не мог собраться.

В номере никого не было, мальчик заинтересовался, сам ли Крочик не побоялся идти по коридорам отеля или приходили сестры Прелтит. Когда он спустился вниз, заглянул в общий зал и нашел там своего друга в компании Кулоны. Он не мог припомнить, чтобы видел когда-нибудь их вместе, разговаривающих о чем-то, хотя, по словам обоих, они поддерживали связь. Они сидели в глубине зала, не замечая его, он не стал подходить, а сразу вернулся в холл. Ему было приятно, что Крочик еще не ушел из отеля.

— Ну ты спать! — раздался позади него звонкий голос.

Пиус обернулся и увидел перед собой улыбку Лил.

— Это вы спустили Крочика вниз? — спросил он.

— Да, мы пришли к вам, а ты все спал. Думали, ты так целый день проваляешься. Ты, наверное, жутко голодный. Я если столько посплю, динозавра готова съесть.

Пиус в самом деле хотел есть, однако на динозавра, пожалуй, не решился бы. Они прошли в ресторан, и там девочка сообщила ему, что сегодня он обещал помочь ей в одном деле. Лил собиралась опробовать на игисе апаровый порошок. Пиус удивился, неужели она еще этого не сделала, а потом стал вспоминать, когда он ей обещал, что сегодня они отправятся в пещеру экспериментировать со светящимися камнями. Лил увидела его замешательство и поспешила успокоить, что Крочик предупрежден и специально оставлен в общем зале, чтобы не потеряться. Джозиз тоже в курсе, но она отправилась в номер, похоже, всем хочется спать.

— А Элберта кто-нибудь видел? — спросил Пиус.

— Я видела его в парке. Ему я тоже сказала, что мы отправимся в пещеру. Еще я рассказала, как вчера ночью мы ездили в штаб-квартиру Ордена Пяти. Но и на то, и на другое он отреагировал слабыми кивками. Короче, вряд ли он понял меня. Сидит на скамейке и ворон считает.

Пиус изъявил было желание отправиться к нему, раз им все равно в парк, но Лил заверила, что тот весь день так просидит и вечером он его там же встретит, а у них сейчас полно дел.

Раздобыв в чулане, на который в спешке, пробегая мимо, указал господин Ривилиан, огромную раздвижную лестницу, потому что маленькой стремянкой могло не обойтись, ребята оставили ее в подвале и отправились в парк за апаровым порошком. Ключи от подвала они вручили Крочику. Кулона уже ушла, и он сидел в одиночестве, от участия в эксперименте отказался, но в порт ему возвращаться не разрешили, зачем-то оставив как будто на страже.

Как и говорил библиотекарь Хорифелд, возле домика смотрителя находился целый бассейн персикового порошка, тот мог бы сойти за обычный песок, только чуточку экзотический и чрезвычайно мелкий. Лилил собиралась набрать целое ведерко, примеченное у крыльца среди садовых инструментов. Но Пиус уговорил ее обойтись меньшей тарой, рядом он нашел стопку старых газет, придавленных камнями, и соорудил кулек. Его дети наполнили апаровым порошком и вернулись в отель.

Проходя мимо Крочика, они еще раз предложили ему стать свидетелем, возможно, чего-то интересного, но тот снова отказался. Тогда ребята попросили на всякий случай закрыть дверь в подвал.

— Может, его встретит Джозиз, и они все-таки спустятся к нам, — сказала Лил.

Она несла в руках газетный кулек, а Пиус взял лестницу, миновать повороты было не просто, а когда они стали спускаться в пещеру, Лил пришлось помочь мальчику. Потом они поискали на стенах пещеры выступающий игис, достаточно низко расположенный, чтобы дотянулась лестница. Они приставили ее к подходящему камню, выдвинув вторую часть. Пока Пиус придерживал лестницу, Лил стала взбираться по ней, держа при этом в одной руке кулек с порошком. Они не знали точно, как поведет себя игис, и мальчик старался держать каркас крепче, а еще готовился в случае чего ловить Лил внизу. Она пообещала не сыпать сразу много, а осторожно попробовать. Девочка дотронулась до выступающего из стены камня и сказала, что он теплый, как на вагоне. Крупнее теннисного мяча игис будто рос прямо из расщелины. Аккуратно держась на ступеньках, Лил раскрыла газетный кулек и взяла щепотку порошка. Она посыпала немного на светящийся камень, как солят еду. Реакция произошла почти сразу, но настолько незначительная, что увидеть ее смогла только Лил. По поверхности камня пробежали едва заметные искры, они будто опалили весь игис, который после этого, кажется, остался совершенно неизменным. Лил озвучила то, что произошло, а потом зачерпнула больше порошка. Во второй раз послышался слабый треск, даже шипение, игис охватили более настойчивые искры, теперь их заметил и Пиус. После искр камень помутнел, на его поверхности реакция прекратилась, но звук все еще раздавался, словно она продолжалась где-то внутри камня. Он начал менять цвет, бледнел, затем стал отдавать синевой. Через некоторое время Лил сообщила, что он уже не такой теплый, может, даже немного прохладный, но почти незаметно. Девочка оценивала эксперимент, замерев на лестнице и вглядываясь в игис. Очевидно, разочаровавшись, она снова стала посыпать камень апаровым порошком. И это уже ничего не приносило, никакой новой реакции, искр или шипения. Лишь легкое изменение оттенка и температуры Лил восприняла как предательство со стороны игиса. Она спустилась вниз и объявила, что эффект апарового порошка на игисе остался неизученным. Пиус напомнил, что Хорифелд говорил что-то подобное. Он тоже поднялся по лестнице, чтобы оценить результат, но в общем-то это и правда было не очень интересно.

— Не думала же ты, что нам откроются врата в другой мир, — успокаивал девочку Пиус, когда они возвращались, волоча тяжелую лестницу, наверх.

— Пожалуй, нет, но все равно рассчитывала на что-то более… эффектное. Давай скажем Крочику, что он пропустил нечто потрясающее. Хотя нет, его это только обрадует. Тогда скажем, что ничего особенного не было, и, может, он пожалеет, что не спустился с нами.

Ребята постучали в дверь, и Крочик открыл им. Он спокойно выслушал результаты эксперимента, а потом сообщил друзьям, что слышал какую-то суету в холле.

— Наверное, какое-нибудь очередное происшествие в вашем отеле, — сказал он.

В холле ребята увидели Снука, быстро выходящего из двери за стойкой регистрации. Они спросили, что на этот раз стряслось, и им посоветовали бросать лестницу и идти в комнату для скидывания белья, откуда только что сам служащий. Там господин Ривилиан пытается палкой пропихнуть застрявшее в шахте белье. А в белье запутался Корб, когда поднимался по той.

— Поднимался по шахте? — удивился Пиус. — А зачем он забрался туда?

— Так вы не знаете, два маленьких лифта не работают, — сказал Снук. — Обнаружилось утром. Совсем встали. В котельную-то нет надобности спускаться, отель дополнительно уже не отапливается. А для прачечной Корб в шахту бросил веревочную лестницу и утром так спускался. Сейчас зачем-то наверх полез, а тут белье посыпалось, столько, что не знаю, кто его в таком количестве скинул. Наверное, потерянные простыни и наволочки. Корба слышно, там сейчас господин Ривилиан. А я решил выше подняться, посмотреть, докуда белье достает, потому что затор к 2К тянется. Так что потопал, а вы к господину Ривилиану сходите, вопли Корба послушайте.

Снук ушел на лестницу, а ребята последовали совету, отправились смотреть на затор и слушать Корба. Где-то в подсобных помещениях они оставили лестницу у стены, даже не занося ее в чулан, и свернули в комнату для скидывания белья. Это было небольшое помещение с тремя люками в шахты, которые пронизывали все этажи отеля и потолок в прачечной. Возле одного открытого люка стоял господин Ривилиан с длинным шестом в руках. Этот шест он пытался лучше погрузить в шахту. Стоило лишь заглянуть туда, чтобы увидеть ком скрученных тканей. В комнате находилось еще несколько служащих. Они молча наблюдали за господином Ривилианом, не было слышно и Корба.

— Надо бы спуститься в прачечную, — предложил один из служащих, — по другой шахте и тащить белье оттуда.

— Не выйдет, — сказал господин Ривилиан, — те шахты забиты мебелью, уже несколько дней оставалась только эта.

— Что?! — раздался вопль откуда-то из шахты.

— Мы тут обсуждаем, чтобы пролезть в прачечную по другой шахте, — закричал в люк господин Ривилиан, отставив в сторону шест.

— Нет! — закричал из шахты Корб. — Шахты заблокированы, не получится. Только эта была.

— Я и говорю, — крикнул господин Ривилиан и повернулся к служащим и детям, объясняя: — Там стулья, ножки от столов, до третьего полуночного этажа груда поднимается, а в другой до Этажа Жабы. По очереди забились, ничем пробить не можем.

Старик говорил довольно обреченно, шестом в заторе тоже возил без особого энтузиазма и на всякий случай поинтересовался у Корба, может ли тот спокойно дышать, намекая, чтобы на скорое освобождение не рассчитывал.

— Да, моя голова высунута в прачечную, — закричал Корб, — и одна рука свободна. Я вишу вниз головой, чтоб уж вы точно знали, и мне это не очень нравится.

— Ты уж потерпи, Корб, — уговаривал господин Ривилиан.

— У меня молоко для кофе закончилось, вот я и полез наверх, а тут… опомниться не успел, завертело. И вот в этом коконе.

— Хоть успокоился, и то ладно, — сказал господин Ривилиан, вновь повернувшись к присутствующим (среди служащих кто-то ушел, но пришло еще больше новых). — Простыни так просто не вытащить, словно в узлы завязаны, все скручено, перекручено.

— Что?!

— Ничего! Обсуждаем, как тебя вытащить! А как мы тебя вытащим? — добавил он себе под нос. — Резать их по кускам? Если сверху давить, еще плотнее затянуть можно. Ладно, сейчас Снук сбегает посмотрит, докуда затор, может, правда что тяжелое в шахту опустить.

— Что?!

— Говорим, лучше бы из прачечной потянуть, чем сверху проталкивать! Корб, а ты свободной рукой несколько простыней никак выдернуть не можешь?

— Нет, как-то не очень, — послышался, видимо, после неудачной попытки голос Корба. — Рука не так, чтобы совсем свободна. Сюда бы Круфа.

— Да.

— А кто такой Круф? — спросила Лил.

— Один служащий, давно у нас работал. Смекалистый.

— Да не был он смекалистым, — возмутился Корб, услышав слова господина Ривилиана, — он был мелким, он бы пролез в прачечную по вентиляции.

— Ах, точно, по вентиляции. Да, Круф был совсем маленьким.

— Круф был мне по пояс, — сказал вошедший в комнату Снук, — а что с ним, с Круфом? Белье заканчивается где-то между третьим полуночным и Жабой, но сидит крепко.

— Да уж, — отозвался старик, который уже почти забыл о шесте. — Мы говорим, что Круф по вентиляционной трубе смог бы в прачечную пролезть.

— А для чего ему туда?

— Потянул бы за простыню, может, затор освободился бы.

— А я смогу пролезть в эту трубу? — спросила вдруг Лил.

Все посмотрели на девочку. А Снук даже оценивающе прищурил глаза и пощелкал языком.

— Круф-то был совсем маленький, — скал он, — но, может, получится.

Было решено попробовать. Крочик предложил и свою помощь, но господин Ривилиан сказал, уж пусть кто-нибудь один лезет. Все направились в соседнюю комнату, где находилась вентиляционная решетка.

— Что вы надумали? — раздался тревожный голос Корба, который почувствовал суету наверху.

— Попробуем послать к тебе Лил, — объяснил ему господин Ривилиан.

Решетка вентиляции располагалась у пола и казалась очень маленькой. Когда все на нее взглянули, сразу подумали отказаться от затеи, но только не Лил. Тогда Снук отстегнул решетку с каких-то защелок, и девочка заглянула в прямоугольную шахту. Она уверенно заявила, что пролезет в нее. Лил обвязали крепким канатом, она удобней его поправила и, встав сначала на четвереньки, а потом вовсе ползком стала втискиваться в трубу. Господин Ривилиан быстро взял позицию отговаривать ее, вот и теперь, пока Лил исчезала в вентиляции, причитал и настаивал, чтобы девочка передумала, а то застрянет где-нибудь. Но та уже исчезла из комнаты, в глубине трубы она повернула за угол, и теперь оставались только звуки ее возни и колыхающийся канат. Его держали несколько служащих, он натянулся, когда девочка добралась до вертикальной трубы и полезла по ней. Лил просто повисла на этом канате, и ее осторожно спустили вниз. Потом он снова ослаб, а еще через некоторое время совсем замер и все звуки прекратились.

— Лил, ты там не застряла? — крикнул в отверстие Снук.

— Нет, я уже в прачечной, — раздался приглушенный ответ.

Кого-то из служащих посадили у вентиляции, а остальные устремились в соседнюю комнату к люку шахты. Через некоторое время послышался голос Корба, который сообщил, что сейчас его будут освобождать. Господин Ривилиан вновь взялся за шест и стал беспорядочно заталкивать его в люк.

— Может, устроить здесь преграду, — рассуждал он. — Только вон как все скручено. Отгородить бы вот такими клиньями. Верхнюю часть от той, что отсюда, а потом одну от другой отрезать чем-нибудь…

В этот момент в шахте произошло движение, старик только успел убрать шест. Ком белья взял старт и понесся вниз, по трубе словно проскользнуло огромное змееподобное существо. Потом шахта опустела.

Господин Ривилиан заглянул в нее и прокричал, живы ли там внизу. Но ответа не послышалось. Снук сказал, что спустится, и полез по веревочной лестнице. Пиусу с Крочиком, которые хотели последовать за ним, он сказал пока остаться наверху, а то и мебель повалит.

— Настоящая гора белья! — крикнул служащий, а потом спросил уже в прачечной: — Эй, вы живы?

Затем вниз все-таки спустились и Пиус с Крочиком и пара служащих, все начали откапывать Корба и Лил. Спасение пришло быстро, освобожденные от всех простыней, те были живы и чувствовали себя прекрасно. Все вместе они еще немного повозились в белье, разбирая его по огромным корзинам, а Лил рассказала, как поднялась по веревочной лестнице к Корбу и лишь дернула за один выступающий конец простыни, все тут же посыпалось вниз. Девочка сорвалась с лестницы под этой грудой и больно ударилась, наверное, выскочит огромный синяк, хорошо еще не головой. А вот Корб упал где-то рядом и, как уверял, именно на голову. Лил показала на вентиляционный люк под потолком, решетка была открыта, оттуда свисал канат, девочка вылезла, спрыгнула на сушильные машины, а потом в корзину с бельем. Ее героический поступок хвалили со всех сторон, и она была такой довольной, что казалось, только для похвалы это и делала. А потом все решили, что хватит наводить порядок, следует самим поскорее выбираться отсюда.

Наверху господин Ривилиан по-прежнему с шестом в руках встретил Корба, как солдата, чудом вернувшегося с задания, а Лил, как самый драгоценный подарок. А еще похвалил и назвал молодцами Пиуса и Крочика.

Никто не расходился, все стояли возле люка, оживленно обсуждая разные напасти в последнее время и особенно остановку лифтов.

— Все лифты не работают, такого не бывало, — сказал господин Ривилиан.

— Это как раз ненормально, — ответил Снук. — Им бы давно пора встать.

— Я подхожу утром к лифтам, а вызвать не могу, — рассказывал Корб. — Прислушался, не работает, рубильник дергаю, без толку. Еще удивился, слышал ведь, что лифт вниз едет, когда только по лестнице спустился. Второй вызываю, тоже не работает.

— Что, кто-то спускался в котельную? — удивился Снук.

— Незачем, — заметил господин Ривилиан.

— В прачечной никого не было, — сказал Корб, — значит, в котельную. Что же он, до сих пор там сидит? Шахт там нет.

— А вон же у нас Лил замечательно по вентиляционным трубам лазает, — сказал Снук, — ее хоть куда теперь посылай.

— Я могу, — отозвалась девочка.

— Не нужно, — возразил господин Ривилиан. — Залезете, а потом не достанешь вас. Котельная перешла в автономную работу, делать там все равно нечего.

Следом за этим происшествием произошло другое, собравшее вокруг еще больше служащих. В одном из лестничных переходов было найдено письмо, написанное Дакотой. Это было послание из неизвестного края. Пузана в отеле не было, а ребятам удалось лично прочесть его в столовой для персонала, куда письмо принесли для общего обозрения. Они не жалели, потому что к вечеру по отелю ходили самые невероятные слухи о судье Дакоты, вплоть до того, что ее то похитили подземные насекомые, то сделали повелительницей города, блуждающего в небе на воздушных шарах. Письмо же так стремительно переходило из рук в руки, что невозможно было наткнуться на его след. Дети надеялись, что в итоге оно все-таки досталось Пузану, и тому не пришлось составлять мнение о судьбе девушки по этим слухам. Настоящее содержание было таким:

"Нашедшему письмо просьба передать его персоналу "Клопа". Заранее благодарим. Меня зовут Дакота Рутлек, служащая отеля. Не знаю, покажется ли это странным, но я была съедена грельбарагусом, который лично долго выращивала в оранжерее. Я была удивлена, что растение подхватило меня своей пастью и с легкостью проглотило, ведь это результат моих трудов, тем более что грельбарагус мирное растение, оно красиво цветет раз в год, а главное, у него не бывает пасти!!! Извините, мы все тут иногда пребываем в небольшой истерике, а это уже третье письмо, которое я пытаюсь начать, не переходя в одни жалобы. Хотела бы успокоить моего дорогого Пузана, а также всех, кто мог за меня беспокоиться, я все же надеюсь, письмо попадет к персоналу. Со мной все в порядке, по крайней мере, я жива и невредима. Я оказалась в каком-то странном лесу. Небо здесь все время скрыто пеленой, а деревья очень однообразны. Три дня я просто бродила по нему. Потом встретила двух людей. Брэн Стосер, он журналист, а попал сюда через обычную дверь в коридоре отеля. Он обещает больше не быть журналистом, а заняться чем-нибудь мирным, вообще он неразговорчив, и, похоже, давно тут, это у него мы взяли блокнот и ручку. Другого зовут Ефф Клоп. Он говорит, что его засосало в раковину, воспользуюсь тем, что он не заглядывает в письмо и отмечу, что этот случай почему-то смущает его. Он говорит, что проводил в отеле свой отпуск, но делаю предположение, что это один из претендентов на место хозяина отеля. Еще мне показалось, что здесь я видела фигуру господина Лазара, на другой стороне речки, вдоль которой мы движемся. Он сразу скрылся за деревьями, и докричаться не удалось. Потом в сумерках в стволе дерева обнаружили светящееся отверстие и, заглянув, увидели общий зал отеля, находились мы где-то над камином. Никого не было, поэтому мы протиснули в отверстие несколько бумажек с призывом о помощи. Но на следующий день отверстие в стволе исчезло. Какое-то время мы снова просто бродили по лесу, а сегодня обнаружили еще одно отверстие в другом дереве. Видим откуда-то из потолка лестницу, сложно определить, где она и как скоро найдется письмо. Но завтра отверстия может не быть. Остается сообщить, что все-таки надеемся на спасение, хотя положение неизвестное. Кусты с ягодами, которыми мы питаемся, попадаются все реже. Кроме того каждый день нам кажется, деревья редеют, даже если не движемся, этот лес исчезает, и не хотелось бы пропасть вместе с ним. Пожелайте же нам не падать духом, не представляется возможным просить иной помощи".

Получилось, что письмо действительно долго пролежало на полу, пока его случайно не обнаружили. Написано оно было тогда, когда находили разбросанные у камина листки с призывами о помощи, а что с девушкой и ее спутниками сейчас было совершенно неясно. Если ягоды не пропали, то и они, и, возможно, Лазар продолжают ими питаться. Но сколько это продлится? Сколько еще сами ребята будут разгуливать по отелю? Некоторое время после случая с Лазаром и Дакотой Пиус косился на изображение жабы на дверях лифта. Не было нужды задерживаться возле них, но, проходя мимо, он так и ждал, что это огромное болотное животное высунется в коридор и, раскрыв пасть, слижет его своим языком, как муху.

Друзья же Пиуса видели, что мальчика что-то ест изнутри. Целый день он был подавленным и молчаливым. Когда встреченной Джозиз они рассказывали об освобождении Корба и эксперименте с игисом, Пиус был рядом, но как будто не с ними. Они считали, он начал брать пример с Элберта, таким же он был, когда поднялась шумиха с письмом Дакоты. Они понимали, что-то темное копилось, и вот ни на что не осталось сил. Вчерашняя поездка в бывшую штаб-квартиру Ордена Пяти оказалась последней каплей, если их друг хочет бороться за отель, но просто не знает, что делать, это конечно приведет к отчаянию.

В таком состоянии в конце дня его встретил Патвин и объявил, что у них есть возможность спасти отель. Наступает благоприятный период для заявления о правах на место хозяина. Адма откроет дверь избранному. Патвин же обнаружил важные сведения, которые, по его словам, могут спасти все. Эта информация из старых архивов отеля. Дело в том, что несовершеннолетний может заявить о правах стать хозяином "Клопа", для этого ему нужно выбрать опекуна, имя которого он впишет в книгу рядом со своим.

— Пиус, ты понимаешь, насколько это важно? — спросил Патвин. — Мы уже говорили с тобой о необходимости отеля. И я всегда подозревал, что ты способен стать хозяином, только твой возраст был помехой, а теперь выясняется это обстоятельство. Прежде несовершеннолетний не делался хозяином отеля, но исключение в правилах все-таки отыскалось, и в какой нужный момент. Однако ты должен понимать, какая сила от тебя потребуется. Смелость, чтобы взять такую ответственность. Все это ты в самом деле должен будешь ощутить в Адме и нисколько не сомневаться, чтобы пройти проверку…

— Я согласен, — отозвался Пиус.

Мальчик даже озадачил Патвина, который пришел к нему в поздний час для беседы. Пиус выглядел уверенным, как будто и ожидал чего-то подобного. Патвин пришел в себя, порадовавшись этой силе воли.

— Тогда речь остается об опекуне, — сказал он.

— Я прошу быть им вас, — так же спокойно произнес мальчик.

— Это большая честь, — сказал Патвин, — но подумай хорошо, ты должен быть уверен в выборе.

— Я подумал и считаю, что нет никого, кто лучше справился бы с этим. Вам доверяли мой дед и моя мама.

— Спасибо, что ты так говоришь, для меня это много значит. Ты даешь мне шанс. Я уже обещал однажды и обещаю теперь, что сделаю все от меня зависящее, чтобы помогать тебе.

— Я это помню, — ответил Пиус.

Через два дня Адма должна была впустить к себе первого претендента. Пиуса ждало, что он будет стоять в этом зале и заявлять о праве занять место Коэла Клопа. Как гром появилось это известие, и реакция была моментальной. Всю ночь обитатели отеля, позабыв про сон, передавали друг другу новость. Наутро отель жил только Пиусом, тот стал единственной темой всех разговоров. И даже если где-то они не велись, несложно было догадаться, что на уме у всех одно и то же, мысль о претенденте, возможно, новом хозяине "Клопа".

Как только Пиус вышел из номера, он ощутил внимание, словно идущее от самих стен. Каждая картина смотрела на него со значением. Мальчик был просто пойман и даже вернись он обратно в номер, знал, это его уже не отпустит. Ему быстро встретились и реальные наблюдатели, Этаж Жабы вдруг сделался очень популярен для утренних прогулок не опасающихся беспорядков Клопов. Родственники Пиуса прохаживались небольшими группами или поодиночке, старались напускать на себя незаинтересованный вид, при этом прожигали мальчика глазами. Разное скрывалось за этими взглядами, и во всех была та сила, которая до сих пор после приезда удерживали их владельцев в отеле. Были иногда нотки уважения. По мнению многих Клопов Пиус с приближенными к отелю все хитро устроили и теперь собирались оставить всех с носом. Никто не мог оспорить право внука настоящего хозяина первому заявить в Адме о своей кандидатуре. То, как ловко этот незаметный мальчик, который как будто до последней минуты оставался не участником, теперь вдруг обвел их вокруг пальца, выскочив со своим пунктом об опекунстве для несовершеннолетних, вызывал у них все-таки уважение. Внутри каждый из Клопов еще испытывал некий проигрыш, что им не удалось побороться хотя бы за место опекуна. Вообще-то, проходить мимо некоторых родственников казалось по-настоящему опасно.

Внизу Пиус почувствовал себя немного свободней. Здесь эти сложные взгляды, по которым выявлялись всевозможные обвинения, сразу разбавились вниманием остальных обитателей отеля. Вокруг были служащие и постояльцы, много разных людей вертелось рядом. Прежде они будто где-то хорошо прятались.

Обслуживающий персонал почти полным составом хотел, чтобы Пиус стал новым хозяином отеля, они надеялись на восстановление порядка, а еще на то, что конкуренты, не получив заветного места, уберутся прочь. Но они не знали, насколько велики шансы, ведь если хозяином отеля ни разу не был несовершеннолетний, надежен ли найденный пункт? К тому же, получится ли у мальчика держаться уверенно в Адме и посчитает ли его достойным отель? Одного, что Коэл Клоп его дед, возможно, недостаточно. Тем не менее его старались поддержать. А некоторые уже кричали о светлом будущем. Снук заверял всех, что Пиус наладит их дела. Лирудж была так искренне рада, что не могла толком изложить Пиусу своего видения, девушка лишь в волнении обещала мальчику, что от того, что он сделается хозяином отеля, все вокруг будет так здорово, что никто, кроме нее, кажется, и не догадывается, как. Господин Ривилиан же боялся обсуждать эту тему, он только со значением сжимал кулаки, демонстрируя этот жест в любые удобные моменты. Всегда углубленные в себя интересного вида постояльцы тоже одаривали какими-то испытующими взглядами Пиуса. Два дня мальчик находился в этой атмосфере.

Слабее реагировал Грамс, информация в город быстро распространилась, но ее значение плохо осознавалось. Там понимали только, что вскоре у легендарного отеля должен появиться новый хозяин, который сделает соседство менее пугающим, и, вероятно, им станет приехавший сюда в прошлом году мальчик.

Никто не мог сказать, как реагирует на новость Валунна. Вызвавшимся докладчикам как-то сразу дали понять, что удивить ее уже не удастся, словно она узнала обо всем первая. На глаза же директор попадалась редко. Совсем не показывался Хорифелд, хотя для такой новости Кулонна специально поднималась к нему и даже взяла на себя смелость долго настойчиво тарабанить по люку.

Друзья Пиуса отреагировали бы самым должным образом, если бы своим внешним видом мальчик не прекращал любые обсуждения в их личном кругу. Все два дня он по-прежнему был молчалив, поглощен своими мыслями, не способен что-либо объяснить и вообще включиться в какой-либо диалог. Когда выпускал Элберта из виду, спрашивал, не видел ли того кто-нибудь. Так и напрашивалось их сравнение, словно оба сходили с ума, и один искал другого, чтобы спрятаться в их общем безумии. Наиболее нормальным мальчик выглядел на уроках. Здесь он слушал учителя, интересовался предметами, как заядлый отличник, словно враз решил посвятить себя академическим наукам. Скорее всего, их учителю никто не поведал о предстоящем событии, связанном с Пиусом, а в городе он давно предпочел пропускать мимо ушей все сплетни об отеле. Пиус был внимателен, и Филис Парник был приятно к нему расположен, вот и все. Однако на главный день, когда мальчику предстояло зайти в Адму, видимо, был выпрошен отгул для всех детей, учитель сообщил, что занятия переносятся на ближайшие выходные.

— Неужели хозяину "Клопа" нужно будет продолжать учиться у этого мучителя? — оживленно отреагировала Лил.

Но после занятий на глаза Пиуса вновь опускалась пелена. Теперь его состояние друзья объясняли большим волнением перед Адмой. Они старались не шевелить мальчика, относились к нему бережно. При этом Лилил обещала сестре, что и сама заболеет, если Пиус останется таким после Адмы.

Два дня миновали в напряжении, особых происшествий с разлившейся бесконтрольной магией не замечалось, но это будто даже накаляло атмосферу. Уже ничего не существовало кроме одного единственного события. И если бы беспорядки были маленькими живыми существами, они бы растерянно посмотрели по сторонам, почему это на них не обращают внимания, а потом переняли всеобщее затишье и просто плавали в пространстве, ни за что и ни за кого не цепляясь, забыв свое предназначение. А если бы в дверь отеля постучали какие-нибудь Высокие маги, то им бы тоже не выказали внимания, на них бы, наверное, даже сразу зашикали, приложив палец к губам, и тем осталось бы только сесть где-нибудь в сторонке и не мешать. Если бы отель "Клоп" был человеком, он искал бы в этом напряжении мимолетное спокойствие.

Глава 27 — Дорогу господину Клопу!

Молочный океан закрыл небо до самого горизонта, и почему-то создавалось ощущение, что в этом коконе непременно пребывает весь земной шар. Прохладный воздух замер возле земли. Вокруг стояла такая тишина, что невозможно было отвлечься, даже упоительная свежесть этого утра не могла задрожать в груди. Все ждало первого случайного звука, чтобы наконец ожить, встретив новый день. И было сложно уловить первый в череде нарастающих звуков, вдруг зашумевших повсюду: пели птицы, рычали моторы, шаркали метлы по асфальту — город Грамс просыпался.

Чем только отель "Клоп" не отличался от других зданий, на их фоне его можно было выделить то внешним видом, то событиями в стенах, но этим утром он как-то особенно отличался от всего окружающего. Когда все сбрасывало с себя веяние ночи и перерождалось, он лишь слабо следил за окончанием этого обряда, чтобы незаметно слиться с окружающей повседневностью. Он теперь существовал в постоянном неясном бодрствовании, для которого сон бессмыслица. Возможно, "Клоп" на время даже забыл об умении притворяться спящим, а когда-то мог верить в необходимость такой привычки.

Одно существо со схожим отношением к снам также некоторое время должно не отмечало суточные ритмы. Сейчас оно направлялось по коридорам отеля туда, где в условленное время у него была назначена встреча. До нее оставалось немало времени, но Элберт понимал главное, нужный день уже наступил, и чтобы ничего не перепутать — а ведь мысли стали часто путаться, — он готов был явиться в указанное место и прождать хоть целый день. Ему теперь было все равно, где находиться, его никуда не тянуло, он лишь старался держать просьбу друга в голове и не убрести куда-нибудь. Однако Пиус не знал о стараниях Элберта и сейчас тревожился, окажется ли друг на месте в нужное время. Он думал об этом, поднявшись на свою башенку, потому что в этот ранний час уже проснулся, ему-то сон был необходим, но слишком многое беспокоило теперь. Два дня мальчик старался держать Элберта в поле зрения, объясняя важность их встречи, и все же оставалось только гадать, исполнит ли тот просьбу при нынешней рассеянности. Пиус и сегодня бы держался ближе к нему, но не мог положиться, что весь день будет способен на это.

Мальчик посмотрел на затянувшееся небо, потом на стену деревьев, которая отгораживала отель от внешнего мира, но которая была не в состоянии сейчас защитить, поэтому прикрывалась обычным забором. Затем он перевел взгляд на Восточную башню, на верхние окна, где за белыми листами таилась обитель Хорифелда, ему вдруг показалось, что один лист дрогнул. Отчего-то у него проснулась жалость к спрятавшемуся от всех невзгод библиотекарю. Сама эта личность при встрече не могла вызвать жалость, потребности в которой, было видно, библиотекарь не испытывает. Это скорее был сильный человек, прекрасно приспособившийся к своему одинокому существованию. Тогда не жалость, а хотя бы сочувствие к затворничеству, уверенному виду. Пиус не мог объяснить свое отношение, но когда прислушался к себе, понял, что оно исходит из какой-то внутренней силы. Он не чувствовал превосходства над пожилым мужчиной, наверное, это просто везение обладать ей, он-то не хочет прятаться, ему это не нужно. И это так естественно, в нем одном — и столько силы! Мальчик подумал о своих друзьях, что ему не хочется быть и одиноким, и ему снова не нужно, он никогда не будет одиноким… тоже естественно, но все же столько силы! Неожиданно паническое чувство захватило мальчика. Только что ему давались спокойствие и собранность, словно он держался на высокой волне, но стоило порадоваться, что в этот важный день, когда неизвестно что готовилось для него, он ощущает необходимую силу, как все потеряло равновесие и опять стало страшно. Пиус удивился, почему он отделяет себя от Хорифелда, когда сам лезет в раковину.

Измучившись мыслями, Пиус спустился вниз. Его ждало испытание, и он все-таки надеялся, что внутри действительно имеет способности, которые случайно разглядел. Повезло ему в чем-то или нет, но сегодня он хотел, чтобы все сложилось как надо.

Ожидая давления, как в предыдущие дни, Пиус покинул номер. Однако в этот раз, оказавшись за дверью, почувствовал совсем иное, глухую пустоту. Он прошел по свободным коридорам и таким же лестницам, даже те, обычно словно живые, и не только когда играли с путниками, но вообще точно следящие за всеми, теперь застыли и будто позабыли о любимом занятии вмешиваться в чужую волю.

Добравшись до 2К, Пиус встретил одну из своих родственниц. Мальчик знал, что она была Клоп, кажется, даже слышал ее имя. Мать семейства, приезд которых он наблюдал из окна своего номера как-то весенним днем. Это была крупная женщина, сейчас она вонзила взгляд в мальчика, будто удивленная встречей. Они двигались навстречу друг другу, Пиус вспоминал ее имя, словно, сделав это, он избавится от какого-то наваждения. Вместо того чтобы чудом раствориться в воздухе, она вдруг произнесла:

— Дорогу господину Клопу!

Мальчик старался смотреть под ноги, когда она демонстративно отступила в сторону, практически вжавшись в стену. И подавил желание оглянуться. Почему-то именно сейчас на него навалилась огромная усталость от внутренних переживаний в последнее время. Но уже в холле он смог собраться и если не успокоиться, то хотя бы контролировать себя. Опять повеяло пустотой.

Рэни и Клайвель за стойкой регистрации больше обычного напоминали статичное изображение, однако поздоровались с мальчиком, чего не делали, просто встречая его или посетителей с утра в холле. Не успел Пиус дойти до ресторана, его окликнули Лилил с Джозиз, спустившиеся следом по лестнице. Лил сказала, что сейчас они повстречали одну неприятную тетку. Пиус хотел ответить что-то, но не рассказал о своем с ней столкновении. Сестры тоже сразу замолчали.

Ресторан в это утро встречал посетителей как будто спокойной атмосферой, девочкам она виделась обманчивой, а Пиусу помещение вообще показалось каким-то незнакомым, он был уверен, что со столиками и стульями уж точно что-то не так, то ли они изменили цвета, то ли вовсе это были другие столы и стулья. Те, кто здесь находился, обратили на мальчика внимание, но не особо пристальное, и ребята смогли позавтракать. Лилил и Джозиз завели между собой беседу о том, какие перемены скоро ждут отель, но после этой слабой попытки выпустить эмоции по поводу предстоящего события они плавно перешли на тему пуговиц, которой в последнее время был пропитан их номер. Наверное, это был самый скучный разговор за завтраком, какой они могли представить.

Время для прохождения проверки в Адме было выбрано ближе к вечеру. Все, кто встретился Пиусу в течение дня, вели себя непринужденно, по крайней мере казались гораздо спокойнее, чем в прошедшие два. Но именно от людей особенно ощущалась пустота, и мальчик подумал, что именно их внутреннее состояние вобрал отель. Среди его обитателей, как бы те не исполняли обычный распорядок, блуждало напряжение. Уж лучше бы они выпустили пар, а так во всем виделось не то, что было на самом деле.

Даже случайно подвернувшийся ребятам в холле Снук, от которого сегодня можно было ожидать взрыва, с первых слов принялся рассказывать о каких-то мальчишках, пойманных за попыткой пролезть под забором в парк отеля. И говорил он как-то вяло. А по поводу главного сегодняшнего события в Адме не было произнесено ни слова. Лишь внезапный вопрос, как Пиус себя чувствует, скорее всего, относился к этой теме и показывал всеобщий интерес. Мальчик ответил, что у него все хорошо. Сестры Прелтит как и Снук с любопытством вглядывались в него, когда тот отвечал. Остальные служащие не решались даже на такой вопрос. Разве только госпожа Катакота поинтересовалась настроением ребят, но это могло и не относится к кому-то отдельно, она-то выглядела искренне спокойной.

Пиус продолжал молчать. Когда он захотел поискать Элберта, друзья следовали за ним. Потом в отель пришел Крочик и присоединился к ним. Заполучив в собеседники Крочика, девочки смогли оживиться в обсуждении торжественного похода в Адму. Лил высказала сожаление, что они трое должны остаться в номере Пиуса, пока тот будет проходить такую важную проверку. Крочик заявил, что не сомневается, что Пиус станет новым хозяином отеля, и именно в этом качестве они дождутся его. А Лил добавила, что тогда в первую очередь они отправятся к Лугасу Каррикейму и на правах самых главных обследуют его номер. Конечно, обнаружат там много всего запрещенного и опасного и выставят давнего врага из "Клопа", вернее, сразу отправят за решетку.

Элберт не обнаружился, и четверо ребят устроились в номере Пиуса, развалившись на диванах. Они стали убивать минуту за минутой, молча или перекидываясь фразами перед носом Пиуса. Лил обещала Крочику и Джозиз втихомолку, но так, чтобы было слышно из любого угла номера, что если сегодня Пиус вернется из Адмы таким же не соображающим, она даст обед молчания на всю жизнь, и никто в целом свете не заставит ее заговорить, даже если уже оживет сам Пиус и хоть станет уговаривать ее, даже если встанет на колени, она ни за что не отзовется. Джозиз отметила, что, в общем-то, не против, по ее мнению, это могло даже пойти на пользу сестре, как-то улучшить ее характер. Крочик улыбался. А Пиус сначала делал вид, что ничего не слышит, все больше вжимаясь в диван, потом же вовсе ушел за письменный стол и стал внимательным образом разглядывать обложку, захваченного вчера из классного кабинета учебника.

Пиус пытался прожить весь день, настраиваясь на поход. И когда момент настал, он один вышел в коридор. Это было первое нормальное обращение к друзьям за последнее время, он попросил не провожать его.

Он знал, что пока идет по коридорам, многие из обслуживающего персонала собрались в своей столовой и с интересом ждут результатов. Его родственники, должно быть, с не меньшим интересом ожидают результатов, сидя в номерах. На время коридор этажа ╧ 6 обязаны были освободить, так объявили. В одном укромном месте мальчик встретил здесь Элберта. Он обрадовался другу, тому, что все шло по плану, и взял его с собой в Адму. Тот ничему не возражал. Пиус зашагал уверенней, солнечные стены этажа ╧ 6 действовали ободряюще, но чем ближе он подходил к главному залу отеля, тем сердце все-таки стучало громче.

Патвин встретил Пиуса у дверей Адмы. Он высказал удивления по поводу того, что мальчик не привел с собой друзей. Потому что на самом деле это вовсе не воспрещалось, они специально сказали всем Клопам освободить этаж, якобы из необходимости для ритуала. Однако Патвин думал, что друзья как раз окажут поддержку. Мальчик ответил, что один чувствует себя самостоятельней, тогда говорить об этом никто больше не стал.

Круглый светлый зал выглядел обычно для себя, собственно, Пиус не знал, что ожидал от него, не торжественных же украшений. Зато помещение было словно заряжено электричеством. Ощущалось, как по коже бегут мурашки, и Пиус был уверен, что это не из-за его состояния, а именно сама комната наполнена чем-то таким. Наверное, если бы по стенам проносились маленькие искры, он бы не удивился. Неясно, чувствовал ли что-то подобное Элберт. Войдя в зал, он не осматривался, даже не удостоил внимания Патвина, просто встал возле стены, разве только иногда следя за Пиусом. Тот вместе с Патвином какое-то время стояли возле постамента в центре зала, вглядываясь в почти исчезнувшее имя хозяина. Тут Патвин отметил, сколько замечательного успел сделать для отеля Коэл Клоп, пока был в силах, вспомнил моменты во время управления, которые чему-то его научили. А когда они перешли к столу, он указал на имена нескольких предшественников в книге и тоже сказал о них несколько слов. Выше имени деда Пиуса находилось имя прадеда, а еще выше прапрабабушки, которая оживила отель после пятидесятилетней спячки. Мальчик слушал внимательно и вообще был собран.

Вот и все, Пиуса спросили, готов ли он вписать свое имя в книгу. Он сказал, что готов, и Патвин отшагнул от стола. Мальчик стоял над книгой в полной тишине и думал о том, что время пришло, он был решителен, но все же почувствовал страх перед тем, что собирался сделать. Он взглянул на ветку ивены, которая должна была "кровоточить" в знак готовности отеля признать его своим хозяином. И у него было огромное желание, но и тревога, что если он не подойдет на место избранного, тогда не добьется нужного эффекта. Пиус сначала осторожно прикоснулся, а затем взял ветку в руку. Он держал ее, разглядывая, и не знал, каким образом определить, когда с ней что-то произойдет. Казалось, ничего не происходило. Как же следовало понять, что ветка наполнена чернилами? Он смотрел на острый конец, где был сруб, может, появится капля. И просто застыл в ожидании, все постороннее для него перестало существовать. Он знал, что сейчас должен весь сосредоточиться только на своей избранности. Он старался представить, как хочет стать хозяином отеля, представить себя достаточно сильным для этого. Все это Патвин успел хорошо объяснить, как вести себя во время проверки. Но больше Пиус надеялся, что отель сам разберется и по какой-то невероятной причине сочтет его достойным. Вдруг он почувствовал, что-то изменилось, он держал ветку, и внешне ничего по-прежнему не происходило, но ему казалось, ветка стала чуть тяжелее, совсем незначительно, но обнаружить это было так удивительно. Ему пришла мысль, что она потяжелела оттого, что наполнилась чернилами. Пиус решил поднести ее к странице книги. И не успел еще опустить, откуда-то уже знал, что она станет писать. Что-то невероятное творилось внутри мальчика, он на мгновение растворился в чувстве умиротворяющего покоя. На бумаге выводилось его имя, он был избранным и желал бы оставаться в этом трансе. Но как только в книге показались чернила, что-то еще стало происходить в этом зале.

Патвин должен был видеть, что Адма признает права Пиуса, он не шевелился и словно даже никак не реагировал, но все-таки какую-то, быть может, скрытую реакцию мальчик ощутил, и это возвратило его в реальность. За спиной в двух шагах Патвин стоял и смотрел, и пока имя медленно выводилось, в голове проносились мысли и ужасные образы. Пиусу казалось, что там у Патвина что-то происходит с лицом. Оно меняется, и не просто выражение, все оно становится каким-то серым, диким, с горящими злобными глазами, глубокими морщинами на лбу, нос заостряется, а губы расползаются в жуткую улыбку. Вокруг всего этого колыхаются выросшие растрепанные волосы. Этот образ так четко обрисовывался у мальчика, что тот не мог считать это лишь своим воображением. Он закончил имя, по его спине бегали мурашки, и уже не от электричества, которое теперь и не замечалось. Он резко обернулся. Перед ним стоял Патвин, прежний, обычный, ни горящих глаз, ни заостренного носа, ни улыбки. Образ словно развеялся. На мальчика смотрели со вниманием, но как всегда доброжелательно.

Глава 28 — Загнанные

— Все нормально, Пиус? — спросил Патвин.

Он не мог хорошо заглянуть в книгу, мальчик же молча смотрел на него. Не получив ответа, Патвин медленно отошел в центр зала к постаменту. Его лицо ничего не выражало, он осторожно заглянул в "каплю". Тут Пиус наконец заговорил:

— Вы не увидите там своего имени. Я не написал его в книге. И никогда этого не сделаю.

Патвин еще немного подождал, а потом перевел на Пиуса удивленные глаза. Он ничего не говорил и ждал объяснений.

— Я знаю, что вы член Ордена Пяти, — произнес Пиус. — Возможно, когда-то вы были другом моей мамы, возможно, помогали моему деду, но сейчас, какие бы цели вы не преследовали, со средствами их достижения вы уже не тот Патвин. Вы хотели использовать меня, чтобы получить власть над отелем, и продумали это с самого начала. Когда я появился в отеле, вы узнали об опекунстве для несовершеннолетних и стали ждать подходящего момента. Теперь мне это точно ясно.

Патвин оставался спокоен, удивление постепенно сошло, и теперь он лишь внимательно слушал. Получив в свой адрес обвинение, он размеренно произнес:

— Ты умный мальчик, Пиус. Как глупо с моей стороны было что-то скрывать от тебя. Но, возможно, ты все переоцениваешь. Ведь в итоге я старался для отеля, разве не ясно, я хочу спасти его. Что же тебе известно? Ты говоришь, я член Ордена Пяти?

— Я знаю, что вы убили своего брата Риксила и спрятали тело в стволе дуба в парке, а еще обсыпали его порошком из невиния и рабиты, чтобы подумали на Черазиру. Однажды в своем кабинете вы провели меня, но сейчас я уверен в своих словах. Риксил был злодеем, он убил моих родителей, и я бы должен сказать вам спасибо, но это не меняет главного. Возможно, вы и не действовали сами, его убили заклинанием, не знаю, способны ли вы на такое колдовство. Да, вы член Ордена Пяти, а значит действуете от его лица. Хотя защищали меня от хозяина текстильной фабрики, своего главаря, потому что имели и свои планы. Вы говорите, что хотите спасти отель, и раз не пытались взять власть для ордена, я бы согласился, но даже если так, я бы никогда не сделал вас своим опекуном. Если отель счел меня достойным, я не могу допустить к власти над ним члена Ордена Пяти. Извините, но я не могу считать достойным для этого вас. Это важнее нас обоих. Я могу лично простить вам что-то, но отель я должен защищать.

В зале повисла тишина. Элберт наблюдал за Патвином, слушая речь мальчика. Его роль начала проясняться, похоже, он понимал ее. Пиус сильно волновался, он потратил немало сил. Патвин же все это время, смотря в пол, прохаживался по залу возле постамента взад и вперед. А потом бросил на мальчика совсем не тот взгляд, которым одаривал весь период пребывания в отеле, было во взгляде почти что-то свирепое, но все-таки сдержанное.

— Что ж, умный мальчик, — сказал Патвин, — я вижу твою уверенность в словах, тогда все-таки расскажи, почему называешь меня членом Ордена Пяти?

Пиус почувствовал, что все равно до сих пор боится услышать настоящее признание от человека, так долго скрывающего свое обличие.

— Это из-за ваших часов, — ответил он. — В день приезда я заметил на вашей руке часы с выгравированным четырехлистным клевером, пронзенным стрелой. На самом деле это часть решетки, которой младший брат убил братьев и захватил правление Орденом Пяти. Недавно я узнал, такова эмблема ордена.

— Эти часы, — произнес Патвин, а потом разозлился. — В тот день я должен был надеть их, потому что встречался, как ты выразился, с "главарем". Он хотел посмотреть на тебя, глупый толстяк, вечно лез, куда не надо. Я потратил много времени, убедился, больше не стоит. Мои планы меняются, но не страшно. — Его лицо начало искажаться, как и представлял Пиус, оно становилось серым, нос заострялся, глаза загорелись злобой. — В конце концов, ты кое-что для меня сделал.

— Что я сделал? — спросил мальчик, испугавшись перевоплощения.

— Привел ко мне его! — произнес Патвин и, выхватив из пиджака какое-то плетеное кольцо, бросил его в Элберта.

Кольцо расправилось в воздухе и снова сомкнулось уже на шее Элберта. Тот ничего не ожидал и очень испугался, ошейник держался на шее плотно. Все происходило быстро, Патвин выставил вперед руку, растопырив крючковатые пальцы, и поманил кольцо, которое дернулось к нему, волоча за собой Элберта. Тот попытался ухватиться за удавку, но вдруг мгновенно обессилел. Пиус стоял, наполненный ужасом, его друг, который должен был служить защитой для него и в случае опасности мчаться к друзьям, чтобы обо всем рассказать, сам превратился в заложника. Патвин держал его возле себя, находясь все еще в центре зала. Он как будто немного успокоился, притянув Элберта к себе, и обратился к мальчику:

— Долгое время ты был средством, чтобы подобраться к источнику силы. А потом появился в моем кабинете с этим существом. Признаться, удивил, но я быстро догадался, кто это. Может, тебе неизвестно, выходя из спячки, отель формирует большое количество энергии, которое создает существ. Их называют Дети отеля, есть такая легенда, но мало кто знает правду. А я знал, читая об отеле такие книги, в которые не заглядывал даже библиотекарь. Ты прав, я давно задумал получить через тебя доступ к Адме. Превосходные возможности! И сегодня ты удивил меня. Но не сбил, у меня появился запасной план, благодаря этому существу я получу довольно много, стану достаточно могущественным. Ты мне больше не нужен, отпускаю тебя, беги, спасайся.

Патвин еще раз выставил вперед руку с раскрытой ладонью, и к нему, сорвавшись со стола, прилетела ветка ивены.

— На случай, если решил бы сглупить и что-то предпринять. Верно, ты не успел указать другое имя. Пусть ты в чем-то смышлен, но не понял, с кем столкнулся. Ты вздумал меня разоблачать, вот так? Пришел один, надеясь на помощь этого существа? В твоем плане оно должно было привести помощь? Очевидно, ты не так сильно беспокоился, думал поговорить со мной? Совсем не понял, кто я такой. Для начала ты не представляешь, насколько я даже сейчас силен. А когда заполучу силу отеля, мне не будет равных. Согласился бы, что хочу спасти отель? И как ты еще говорил, можешь лично простить мне что-то?

Тут он позволил себе улыбнуться, но эта слабая улыбка казалась почти дикой. А затем мальчик ему, похоже, стал не интересен. Он отвернулся и совершенно перестал его замечать, будто того нет в помещении. Отойдя с Элбертом к стене, он достал какой-то листок и прошептал несколько слов. Пиус окаменел, не мог пошевелиться, не мог произнести ни слова, не представляя, то ли Патвин наложил на него гипноз, то ли он просто испытывает шок, не зная, что предпринять. Когда Патвин бросил скомканный листок на пол, шагнул на него и в тот же миг вместе с Элбертом превратился в облако дыма, Пиус ожил и почему-то ринулся в сторону. Возможно, пытался отскочить или, наоборот, хотел преградить облаку путь к двери, но то, что облако дыма вовсе не эффект от исчезновения Патвина и Элберта, а как раз сами они и есть, мальчик понимал точно, таким живым оно было. Но облако не ринулось вперед, а расплылось по стене и пропало в геометрических фигурах, из которых та состояла, словно втянулось вентиляцией. Пиус остался в Адме в одиночестве. Осознавать свое положение было болезненно. Сначала он по-прежнему не знал, на что решиться, подбежал к стене и стал водить по ней руками. Что если ему только почудилось, что Патвин с Элбертом превратились в дым, это был лишь фокус, а сами они исчезли где-нибудь за потайной дверью, он искал подходящее простое решение. Разве не так рассудил бы в первую очередь Крочик? А что сказали бы Джозиз и Лил? И почему он до сих пор гадает в одиночку? Кажется, он уже достаточно рассчитывал на себя. "И никакой двери тут нет", — сказал себе Пиус.

Не переставая ругать себя за глупость, он выскочил из Адмы и помчался по коридорам. Спускаясь по лестницам, он спешил скорее добраться до своего номера. Над ним словно сгущались тучи, так вдруг он стал задыхаться без друзей. И должен был скорее освободиться от одиночества, пока оно его не прихлопнуло. На Этаже Жабы он подлетел к двери и, не заботясь о встревоженном виде, ворвался в номер. Здесь были все, в ком он нуждался.

— Патвин захватил Эла, — закричал он с порога. — Элберт — Дитя отеля, Патвин с его помощью хочет добраться до силы отеля.

Лилил, Джозиз и Крочик вскочили со своих мест. Они надеялись, что из Адмы Пиус вернется самим собой, и первой их реакцией была все-таки радость от встречи с прежним другом.

— О чем ты говоришь? — вырвалось у Джозиз. — Патвин захватил Элбетра?

— Он сильный маг и видит его. Я такой глупый. Я взял его с собой в Адму, чтобы он рассказал вам, если со мной что случится.

— Не пойму, что с тобой должно было случиться? — спросил Крочик.

— Просто я узнал, что Патвин — член Ордена Пяти, его часы с эмблемой ордена, я видел их однажды, помните эмблему в логове, в большом зале?

— Но почему ты не сказал нам? — удивился Крочик.

— Ты не ранен? — спросила Лил.

— Нет, но Эл, не знаю, что Патвин собирается с ним делать. Я не говорил ничего, потому что хотел один разоблачить Патвина, чтобы не подвергать вас очередной опасности. И старался не разговаривать, чтобы не сорваться. Если бы вы что-то заподозрили, вытянули бы из меня все. Мне нужно было, чтобы отель признал меня достойным и Патвин это видел, тогда бы я сорвал его планы.

— Ну конечно, Патвин — член Ордена Пяти, он добивался стать твоим опекуном и получить власть над отелем, — произнесла Джозиз.

— Да, он говорит, ему открылся бы доступ к источнику силы.

— Зачем ты решил действовать в одиночку? — не выдержала Лил и бросилась на шею Пиусу. — Вел себя как зомби.

— Прости. Вышло ужасно. Патвин задумал все с самого моего приезда.

— Его нельзя было делать опекуном.

— Я и не собирался. Я думал, выберу подходящий момент для разоблачения.

— Так, давайте успокоимся, и ты быстро расскажешь, что точно произошло, — сказал Крочик.

Пиус стал оживленно пересказывать все, что случилось в Адме. Дойдя до момента, когда Патвин накинул ошейник на Элберта, мальчик заговорил еще быстрее, представляя в какой опасности в этот самый момент находится их друг.

— А потом дым пропал, и я остался один, — закончил он.

— Может, в стене есть потайная дверь, — предположил Крочик.

— Я тоже сперва подумал, и обследовал стену.

— Зачем бы тогда нужен был этот трюк? — возразила Джозиз.

— Запутать Пиуса, — сказал Крочик.

— Стал бы он беспокоиться!

— Стойте, но ведь Пиус еще может вписать в книгу имя другого опекуна! — воскликнула Лил, и все посмотрели на мальчика.

— Ой, я, кажется, забыл сказать, Патвин забрал ветку с собой, — ответил тот.

— А почему ты сразу не вписал туда чье-нибудь имя? — заметил Крочик. — Снука хотя бы. Раз отель избрал тебя, сейчас у него хоть был бы хозяин, это бы в любом случае помогло.

— Я не знаю, о чем думал, наверное, только чтобы Патвин понял, что ветка ивены пишет, но опекуном я его не сделаю. Глупо, все это нужно было делать не так. А теперь Эл в беде, и я виновен в этом.

— Незачем искать виновных, — сказала Джозиз, — и вопросы, почему да как, задавать некогда. Нужно что-то придумать.

— Ты права, — согласился Крочик. — Может, для начала сообщим всем о случившемся?

— Правильно, только Элберту это не поможет. Даже если бы в отеле была Черазира, мы все равно не знаем, где Патвин. Вряд ли он уволок Элберта в свой кабинет.

Ребята переглянулись.

— Но стоит проверить, — произнес Крочик, и все выбежали из номера.

— Нет, подождите, — остановил их в коридоре Пиус. — Просто так мы все равно ничего не можем. У меня идея, я сейчас.

Он вернулся в номер и вскоре предстал перед друзьями со Шкатулкой Дезрика в руках.

— Зачем тебе шкатулка? — спросила Джозиз. — Она все равно не имеет силы.

— Но ведь Патвин этого не знает. Зато вдруг знает, на что она способна? Если ему известна легенда о Дезрике Клопе, можно его напугать.

Ребята отправились на третий полуночный этаж, к кабинету Патвина, рассуждая на ходу.

— Значит, Патвин — член Ордена Пяти, и он многие годы был их ушами и глазами в отеле, — говорила Джозиз. — Тогда зачем сюда приезжал еще Риксил?

— Тут много неясностей, — сказал Крочик.

— Патвин ограждал меня от ордена, — объяснял Пиус. — Боялся, что меня схватят. Он вел свою игру, но я не догадывался какую. Признаться, я надеялся, что если не как опекун, то в какой-нибудь другой роли он все-таки остается на стороне отеля и на моей. Я даже взял с собой кулон, чтобы напомнить о тех днях, когда моя мама просила его о помощи.

— Очевидно, он остался бы в другой роли только чтобы вновь ждать удобного момента, — сказал Крочик. — Но решил действовать иначе.

— Какой же я идиот!

— Что верил ему, нет, — сказала Лил, — но идиот, что скрывал все от нас.

— Обещаю, у меня больше никогда не будет от вас секретов.

— Так-то лучше.

— Если Эл — Дитя отеля, что Патвину от него надо? Как он, собственно, собирается заполучить эту свою силу? — спрашивал Крочик.

— Возможно, у Элберта с отелем сохраняется связь, — сказал Пиус. — Этим он и хочет воспользоваться.

— Тот писатель, Ларпунг Стонкинв, тоже Дитя отеля, у него тоже связь? Он совсем не похож на Эла, хотя бы тем, что не привидение. Может, Патвин ошибся?

Тут они притихли, потому что добрались до коридора, где располагался кабинет. Подкравшись к двери, они прислушались. За дверью стояла тишина. Им казалось, сейчас они начнут слышать мысли друг друга. На лице Пиуса появилось загадочное выражение, словно он совершил невероятное открытие.

— Что с тобой? — спросил шепотом Крочик.

— Мне пришло в голову. Я, кажется, понял…

— Выкладывай, что ты понял, — накинулась на него Лил.

В это время Джозиз взялась за ручку двери и повернула ее, не дав Пиусу объясниться. Дверь оказалась не заперта. Девочка осторожно заглянула внутрь. Затем она выпрямилась и спокойно зашла в приемную. Друзья последовали за ней. Дверь кабинета была распахнута, и там дети обнаружили только пустые полки. Некоторые предметы на столе вроде ручек и настольных часов находились в беспорядке.

— Здесь никого нет, — заключила Джозиз.

— Наверное, он оставил кабинет таким, уже отправляясь в Адму. Выходит, сюда возвращаться не собирался, — сказал Крочик.

— Так, нельзя терять время, — сказал Пиус, — я знаю, что делать.

— Да, что ты понял?

— Нам нужно скорее попасть на "Башни". Вернее, нет, нам нужно в парк к апаровому порошку, чтобы отнести его к игису в темные коридоры.

— Объясни, — нахмурился Крочик.

— Скорее, нельзя терять ни минуты, — скомандовал Пиус и выбежал из кабинета. Крочик, Лилил и Джозиз помчались за ним.

— Игис, что сейчас на "Башнях", мы знаем, слился с отелем, — стал на ходу объяснять Пиус. — Адмы притянула его обратно, вы помните? А когда в отеле исчезает свет, он оказывается там. Тот игис может влиять на все в отеле, или, наоборот, происходящее здесь влияет на него. В общем, неважно, но они точно связаны.

— Продолжай, — подхватывали друзья.

— Дитя отеля появляется, когда отель выходит из спячки, потому что образуется большое количество энергии. Патвин сам сказал это. Очевидно, Эл появился пятьдесят лет назад, когда моя прапрабабушка пробудила отель. Я думаю, именно среди игиса сосредотачивается эта самая энергия. Именно там появился Элберт.

Тут ребята остановились.

— А ты уверен? — спросила Джозиз.

— Я понимаю, ты хочешь обсыпать игис порошком и тогда… — заговорила Лил. — Произойдет какая-нибудь реакция?

— Именно, идем же, — торопил их Пиус, и они снова помчались. — Разумеется, Ларпунг Стонкинв не похож на Эла, ведь он освобожденный.

— Освобожденный? — переспросила Лил.

— Так Дети отеля покидали это место, их отцепляли, и делали это с помощью апарового порошка. Он всегда был в парке. Но о тех случаях давно не знают. Вспомните, сколько лет Стонкинву, он сам не помнит о времени в этих стенах и о том, как освободился. Наверное, он был такой же, как Эл. Их видели сильные маги и те, кому они хотели показаться, еще, допустим, хозяин "Клопа", если ожидал, что возникнет Дитя отеля. А моя прапрабабушка не знала про Элберта, маги могли не обращать на него внимания. Патвину он первый раз попался в кабинете. До встречи с нами Эл даже не думал появляться кому-то на глаза, а мы сильнее проявили его. Я так вообще сдал.

— Предположим, Стонкинв действительно раньше был как Элберт, а потом его освободили, — сказала Джозиз. — Предположим, о том знали, а Элберт научился отлично скрываться. Но почему ты уверен, что рассыпав порошок в темных коридорах, мы освободим Элберта? По твоему плану, видимо, тогда его связь с отелем оборвется.

— Да, и Патвин не сможет забрать у отеля силу. И не сделает с Элом то, что может произойти с ним.

— Как бы тогда не опоздать, — сказал Крочик. — Надеюсь, ты прав с этим игисом.

— Ты спрашиваешь, Джоз, почему я уверен, просто, когда мне пришло это в голову, я почувствовал, что так оно и есть. Однажды мы с Элом случайно сплелись сознаниями. Я бы не разобрался, но сейчас уверен, что он имеет отношение к игису.

— Раньше знали, где находится игис, — сказала Лил, — он мог быть и в другом месте, не в темных коридорах. Еще мне кажется, коридоры сейчас вовсе не темные.

— Вы меня убедили, — сказала Джозиз. — Только боюсь, нам не хватит времени, чтобы засыпать их порошком. В отеле даже лифт не работает.

— Если над Элом уже не произвели все эти колдовские манипуляции, — заметил Крочик.

Ребята как раз собирались спускаться с 2К по той лестнице, которая вела в парк, когда Лил резко остановилась и объявила:

— Мы его задержим.

— Патвина? — удивился Пиус. — Как мы можем?

— Просто я поняла, где он.

— Что?

— Да, помните, в тот день, когда мы освобождали Корба, он сказал, что кто-то спускался в котельную. А там сейчас делать нечего, верно? Патвин мог спустить лифт и сделать что-то с ним. Второй встал за компанию. Он нуждался в месте для ритуала по выкачиванию силы, оно должно быть здесь, в отеле, но не на виду. Какая-нибудь потайная комната не подойдет, потому что может исчезнуть. Котельная — идеальное место, никто не спускается, да и попасть туда теперь нельзя. А он знает какой-нибудь потайной ход, или заколдовывает лифт, или… превращается в дым и пробирается по вентиляции. А по вентиляции, между прочим, отлично лазаю я.

— Исключено, — отрезал Пиус. — Возможно, ты права, и он там, но ты туда не отправишься.

— Как же быть? Когда я лазила по трубе в прачечную, то видела, как она разветвляется, и если она ведет еще в котельную, это наш шанс.

— Что ж, правильно, — согласился Пиус. — И это я полезу туда.

— Ты не боишься застрять?

— Ну, я ведь не в два раза больше тебя?

— Тогда пойдем вместе.

— Нет, пожалуйста, Лил.

— Как ты собираешься его задержать? — спросил Крочик. — К тому же это опасно.

— Ему нужна его сила, а угрозы я не представляю. Не знаю, что скажу, на крайний случай придержу шкатулку. Выхода нет, а пока я стараюсь отвлекать его, вы не теряйте времени, несите наверх столько апарового порошка, сколько сможете.

С этими словами он побежал к лестнице, спускающейся в холл, даже не дождавшись напутствий, которыми Крочик еще хотел его поддержать.

В холле никого не было, только Рэни и Клайвель несли привычную службу за стойкой регистрации. Оказавшись здесь, Пиус почувствовал, что выглядит сбежавшим с экзамена учеником. Он бы с удовольствием желал, чтобы хоть братья-близнецы узнали о происходящем, но вряд ли ему удалось бы ввести их в курс дела парой фраз на бегу. Поэтому когда у пробегающего мимо мальчика спросили, все ли в порядке, тот просто ответил, что они работают над этим и ему очень нужно в подсобку.

В подсобных помещениях Пиус решил сначала спуститься к двум маленьким лифтам, он хотел убедиться, что они сейчас не работают, прежде чем лезть в вентиляционную трубу. Мальчик миновал комнату со старыми агрегатами, где иногда встречался Элберт, а теперь где-то стояла духовая печь, съевшая Лазара. Сбежав вниз по винтовой лестнице, Пиус очутился возле лифтов, прижался к решетке того, что спускался в котельную, и попытался расслышать что-нибудь через шахту. Ничего не услышав, он опустил рычаг, это не дало результата, тогда он попробовал запустить просто для проверки второй лифт, и снова никакой реакции. Он старался не задерживаться, но успел еще раз прильнуть к решетке, а потом помчался наверх. Теперь мальчик устремился в комнату, где находилась вентиляционная труба, и очень удивился, когда увидел там Лил.

— А, вот ты где, — произнесла она. — А то я думаю, не исчез же ты так быстро.

— Я проверял лифт, — сказал Пиус. — Лил! Что ты здесь делаешь?!

— Ах, лифт, понятно. Не работает? А я пришла поддержать тебя.

— Лил, ты туда не полезешь.

— Брось, Пиус, я обязательно должна тебе помочь.

— Но я же просил.

— Посуди сам, действовать в одиночку у тебя плохо выходит.

— Ладно, — сдался Пиус, поняв что бесполезно спорить, — тогда слушай, я полезу первый, а ты следом и будешь держать для меня Шкатулку Дезрика. Ты останешься с ней в вентиляции. Если в котельной будет Патвин, я вылезу и попытаюсь заговорить с ним, но ты спрячешься, я серьезно. В случае опасности ты кинешь мне шкатулку и так поможешь. Только при таком условии, договорились?

— Хорошо, но ты оставайся на виду.

— Договорились.

Когда Снук снимал решетку, казалось, сделать это очень просто, но Пиусу пришлось повозиться с крепежами, и только почти выломав их, удалось освободить вентиляцию. Труба еще в прошлый раз выглядела невероятно маленькой, теперь мальчику она представлялась практически непролазной, а ему все-таки нужно было протиснуться туда. Размышлять он долго не стал и пополз в трубу. Продвигаться было крайне неудобно, он пытался лучше работать локтями и коленями, хотя бился о стенки всем телом и ощущал, что почти не двигается с места, просто барахтается как червяк, тем не менее, его ноги через некоторое время полностью исчезли из комнаты. Попробовав согнуть ногу, мальчик услышал, как его ботинок ударился о верхнюю часть трубы, и увидел себя забравшимся в ловушку. Он даже не знал, получилось бы выползти обратно, если бы он этого захотел, но старался не допускать в своей голове подобных мыслей. Его путь был только вперед.

Трудно было просто двигаться по трубе, еще больше трудностей, Пиус понимал, предстоит на повороте, однако и здесь ему удалось сгруппироваться и преодолеть препятствие. Он слышал, как за ним следует Лил.

— Здесь тесно, — шепотом жаловался он ей.

— Я знаю, я говорила. Надеюсь, ты не застрял? — спросила девочка, потому что Пиус замер, слушая ее.

— Нет, но, может, нам нужно было обвязаться веревками?

— Нас некому тянуть. И назад дороги нет.

— Ползу, ползу.

Следующим испытанием был спуск трубы вниз. Лил предупредила Пиуса крепче держаться за стенки, чтобы не рухнуть и не создать шума. Тот не очень понимал, как должен держаться за стенки, когда и повернуться толком не может. Ко всему прочему, стенки были пыльными, и по трубе легче всего было именно громко рухнуть. Мальчик "нырнул", стараясь лучше упираться, и когда земное притяжение захватило его, он легко заскользил, но все-таки не так быстро. Потом он коснулся дна, влез в пространство горизонтальной трубы и попробовал подышать. Вскоре сверху спустилась Лил, она тоже пришла в горизонтальное положение и уперлась в задержавшегося здесь Пиуса. Снова поинтересовалась, не застрял ли тот. Мальчик ответил, что нет, и продолжил движение. Дальше появилось немного света, тут можно было свернуть направо и, еще раз спустившись по трубе, оказаться у решетки вентиляции под потолком прачечной. Ребята поползли вперед, свет пропадал, наконец они уткнулись в новый спуск. Пиус уже понимал, как нужно себя держать, когда он аккуратно съехал вниз, почувствовал ужасную усталость. Ему было трудно двигаться, трудно дышать, о зажатости в замкнутом пространстве он запрещал себе думать.

Труба вела дальше, но там за поворотом показался свет. Дети заботились о том, чтобы не шуметь, и когда доползли до него, смогли расслышать какие-то звуки. Если это был путь в котельную, там что-то происходило. Пиус повернул и немного подполз к оказавшейся перед ним решетке. Он заглянул в помещение, освещенное электричеством, а еще с дрожащими тенями, очевидно, от свеч. Решетка выходила под потолком, но отсюда невозможно было разглядеть все помещение — только небольшую часть, где вдоль стен стояли коробки и шкафы, несколько металлических бочек. Обычный подвал, но даже не имея возможности видеть его полностью, где-то справа в глубине теперь можно было отчетливо расслышать чьи-то шаги, а еще этот кто-то перебирал бумагами и ставил предметы на стол. От этих звуков и особенно шагов Пиусу сделалось страшно, ведь это не мог быть никто, кроме Патвина несомненно в котельной. Но значит, где-то там был и Элберт, и какого же ему?

Пиус взялся за решетку обеими руками и из последних сил попытался выдавить ее. Если это была такая же решетка, как в комнате наверху, он знал, нужно постараться, и с решительностью он довольно умело выломал ее, даже не создав шума. Он осторожно выглянул, на его везение под решеткой оказались один на другом два больших деревянных ящика, другие ящики стояли нагроможденные рядом и, похоже, отделяли эту часть помещения от всей котельной. Пиус понял, что оставаться на виду, как обещал Лил, будет непросто. Он вылез наружу и распластал руки по стене, потянулся ниже к ящикам, чтобы не упасть на них с высоты, Лил держала его ноги. Когда он окончательно вывалился, шуму произвел немного, но удар все же был слышим и шаги, до этого раздававшиеся в глубине помещения, прекратились. Пиус поспешил спрыгнуть с ящиков и поскорей предстать перед Патвином, чтобы отвлечь его на себя. Ему оставалось верить, что Лил спряталась в трубе, смотреть туда было нельзя.

Глава 29 — Трудная задача

Все пространство котельной, открывшееся Пиусу, было просторным. Основная часть была с высоким потолком, здесь вдоль одной стены выстроились огромные темные агрегаты, в других были ниши, как небольшие комнаты с более низкими потолками. В одной из таких сейчас и стоял Пиус.

В основной части котельной словно были расставлены декорации для театральной мистической пьесы. Сплетенная из веток решетка в виде купола стояла почти в самом центре. В ней, обняв колени, сидел Элберт. Он будто пребывал в каком-то трансе и Пиуса, кажется, совсем не видел. На его шее не висело кольцо из веток, Пиус догадался, теперь эта решетка выполняла ту же функцию, и ошейник и решетка могли быть сделаны из одной породы растения. Рядом с решеткой находился длинный деревянный стол, на котором разложились стопки книг, колбы с жидкостями и разные мелкие предметы. Вся его загруженность говорила, что кто-то желает произвести впечатление. И пугала как раз очевидность, что никому это не нужно. Возле стола Патвин в замешательстве смотрел на Пиуса. Он замер на месте, переходя из конца в конец столешницы, но, как посчитал мальчик, удивление было не достаточно волнительным, скорее тот был рассмешен. Внешний вид казался растрепанным, но не как у торопящегося человека, а как у увлеченного чем-то. Он даже не задержал надолго взгляд на возникшем госте и вернулся к тому, чем занимался, подойдя к каким-то зельям, принялся осторожно смешивать их.

— Глазам не верю, снова ты, — не смотря на Пиуса, почти доброжелательно произнес Патвин, и мальчик обрадовался, что первой реакцией было не раздражение (тот действительно опасался, что его сразу испепелят на месте, не дав даже попробовать выполнить задачу), — но как, скажи, ты узнал, где я? Это даже забавно, и как же ты сюда пробрался? По вентиляции, неужели действительно по ней?.. Но зачем, я ведь дал возможность сбежать. Ты же здесь как в клетке, как и твой друг, посмотри на него, из-за него ты здесь? Наверное, хочешь спасти его? Никто сюда не попадет и никто вам не поможет. Лифт не работает по моей воле. А еще посмотри на этот круг. — Он указал на большой круг вокруг стола и решетки, занимающий почти все центральное помещение котельной, начерченный, очевидно, куском угля. — Ни один стоящий ритуал не обходится у мага без такой линии, она нужна, чтобы и муха не мешала. А через эту не проникнет даже опытный маг. Мне уже никто не помешает. Я однако знаю, что не стоит недооценивать детский ум, если же надеешься вызвать Черазиру или еще кого-то, как видишь, это бесполезно. Я защищен, к тому же, с чего ты взял, что они мне страшны, я бы справился с любым из них. А когда ритуал завершится и мне достанется сила отеля, даже Высокие маги падут к моим ногам по одному велению. Ты даже не представляешь, сколько здесь силы. Но раз решил стать очевидцем, скоро сам увидишь.

Патвин продолжал смешивать ингредиенты. На глазах Пиуса жидкость, образовавшаяся при смешивании зелий, поднялась вверх густым паром, а потом осыпалась порошком в чашу, и дальше в порошок полетели обрывки пергамента, другие предметы, и снова образовалась жидкость. При этом Патвин все время бубнить что-то под нос, он не забывал делать это даже на паузах, когда говорил с Пиусом. Мальчик думал о том, как отвлечь его от стола. Главное, по какой-то причине с ним готовы говорить.

— Я был нужен вам для плана, который вы скрывали от ордена, — произнес Пиус. — Понятно, зачем я вам понадобился, но что было нужно от меня им, тоннели? Почему они думали, что я знаю, где они? И вы ведь тоже выполняли эту работу, искали тоннели. Когда же вы решились на предательство?

— Предательство! Ты еще так далек. План? Да, мне нужен был ты и твое чистое сознание, нельзя было подвергать тебя внушению, просто вписав мое имя в книгу, с отелем так не справишься, — говорил Патвин, все-таки особенно не отвлекаясь. — Ордену Пяти нужны были эти тоннели, он искал вход в них по всему Грамсу, у себя, в отеле. Годами от меня добивались пути к ним. По правде, я никогда их не искал. Они всегда казались мне потерянными, и, в общем-то, не представляли интереса, я просто иногда подбрасывал ордену какие-нибудь интересные сведения отсюда, из отеля, через меня проходило много полезной информации, и так отделывался. Мое положение здесь было им выгодно. Но эти проклятые тоннели, в конце концов, довели их до беды.

— Да, ведь они не хотели держаться подальше от "Клопа". Подослали в отель еще Кария Белеча. Главарь вашего ордена, похоже, не очень был вами доволен.

— Он был глупым. Устал ждать, купил фабрику, решил лично пролезть в "Клоп" через нее. Это была глупость. Когда он узнал, что ты появишься в отеле, он уже хотел захватить тебя. Мне больших усилий стоило отговаривать его от этой затеи. Я объяснял, что мы можем использовать тебя по-другому, что нельзя будет шантажировать тобой больного не соображающего старика, зато если отель примет тебя, нам откроются большие возможности. Я уверял его, что отель может открыть тебе много секретов. Нужно лишь войти в доверие. На время он успокоился, но захотел все же посмотреть на тебя. Тогда мне пришлось представить вас. Значит, ты увидел часы?

— Вы пытались удержать Орден Пяти на расстоянии, работали вовсе не на него, а против него. И если даже не пытались искать тоннели, он был здесь вам совершенно невыгоден, более того, опасен, ведь неосторожные действия главаря вывели бы на него, а значит, и на вас. Вы, наверное, испугались разоблачения, когда захватили штаб-квартиру?

— Конечно меня это тревожило, у нас была договоренность о тайне моего присутствия здесь, и Орден Пяти пользовался хорошей репутацией в этом смысле. Удивительно узнавать из газет, как много секретов раскрылось с помощью найденных документов. Но все-таки мой этот глупец унес в могилу.

— Все равно не пойму, почему ваши с Риксилом пути разошлись. Он как раз старательно выполнял свое задание. Мне точно известно, что он искал тоннели. Неужели он тоже имел свой план?

После своих слов Пиус пронаблюдал, как Патвин, закончив с приготовлением непонятной смеси, которая в итоге осталась все-таки чем-то сыпучим, подошел с чашей к решетке, зачерпнул горсть порошка и несколько раз бросил его сквозь ветви, обходя по кругу. Порошок, словно плавая в жидкости, медленно расходился по куполу и равномерно заполнял его. Некоторое время внутри решетки держался серый дым, а потом пространство вновь стало прозрачным, но одновременно каким-то искаженным. Элберт уже не сидел, обняв колени, а стоял на них и, очевидно, более чем раньше понимал происходящее. Он оглядывался по сторонам, Пиусу даже показалось, он поймал его тревожные глаза. Руки поднялись и прикоснулись к решетке, тогда купол закрылся будто паром, Элберта теперь можно было разглядеть как через тусклое стекло. Пиус перевел испуганный взгляд на Патвина. Тот снова подошел к столу и принялся листать большую книгу.

— Свой план у моего брата? — усмехнулся Патвин, не поднимая головы. — Ты блуждаешь в потемках. Но что-то тебе все-таки известно. Разве я неправильно считал, что отель откроет тебе секреты? Любопытно, какие. Ведь ты с друзьями узнал про тело в парке. Только через отель ты мог узнать о нем. Я, видишь ли, не удивился, когда ты пришел с обвинениями, что я закопал здесь брата. До этого Тоил успел примчаться и сообщить, что дети занимаются чем-то противозаконным в парке с лопатами. Вы оказали мне услугу, вынеся тело отсюда. Да, я понял это, когда земля перестала быть мокрой. — Он стал отрываться от книги и поглядывать на Пиуса. — Видишь ли, вынести его самому никак не выходило, отель капризничает, и тогда его невозможно пересилить. Когда я пытался затащить тело в отель, тот заперся, колдовство не действовало, тогда сил сопротивляться у него хватало. Я попробовал зарыть тело в парке, но оно поднималось на поверхность, земля не принимала его. Старый дуб, возле которого я расправился с Риксилом, был полым внутри, мне помнилось еще с детства, я подкопал под ним, если тело поднимется наверх, окажется в склепе. Потом, когда я узнал от Тоила про вас, я заподозрил неладное, пробрался к дубу и обнаружил ваши следы. Я понял, если вы в курсе о моем брате и ищите его, возможно, найдете, догадаетесь, что нужно не рыть землю, а обследовать само дерево. Я сделал отверстие в коре и посыпал туда растертые цветки невиния и рабиты. Отель не давал телу разлагаться, я видел эту реакцию на мое заклинание, значит, порошок должен был подействовать. Это не было ловко, отвести подозрение на Черазиру таким образом. Если бы вы нашли тело и показали его всем, она бы протестовала, хотя не секрет, с каким удовольствием бы она расправилась с Риксилом. Мне же важней было убедить Орден Пяти в виновности Черазира, они-то бы сразу поверили. Главное, чтобы меня не отвлекали, заставляя объясняться. Смотри, поле уже приобретает необходимые свойства. — Патвин подошел к решетке с Элбертом, бросил туда еще что-то и прочел несколько непонятных слов, после чего, вернувшись к столу, перевернул песочные часы, взял со стола тоненькую ткань, расправил ее. Это оказалась длинная темная мантия, в которую колдун стал медленно облачаться. — У моего брата не было своего плана, он приехал в отель по поручению ордена. Я еще не был в их рядах.

— Брат и познакомил вас с ними. Он появился в отеле, был удивлен встрече, зато вы решили тоже примкнуть к ордену, и вас приняли. А потом вы что-то не поделили с Риксилом, и вам пришлось его убить. Или, возможно, это он хотел убить вас.

— Ты развлекаешь меня? Ты слишком спешишь и не думаешь. Доходи постепенно, не рвись к выводам. Ты верно определил, раз я не был членом Ордена Пяти, значит, скорее всего, мой брат привел меня туда. У тебя много данных, разбирайся.

Хотя Пиус и желал только, чтобы Патвин потратил на него больше времени, но постепенно включался в разговор, понимая, что в котельной происходит еще что-то. У всех событий, связанных с мальчиком, даже до прибытия в отель, имелись ответы, и они были прямо здесь, как ключ ко всему. Казалось, Пиусу известно довольно много, но все путала пелена, которую сейчас он мог сорвать, и было там что-то сильно взволновавшее его. Патвин будто испытывал то же волнение с другого полюса. Надвигалось нечто важное, постоянно присутствующее рядом, но не укладывающееся в голове.

— Ваш брат привел вас в орден, а убили вы его просто потому, что… — осекся Пиус. — Все это часть вашего плана. Вы не ожидали, что он появится в отеле, но когда появился, включили его в свой план. Это именно вы попросили встречи с Орденом Пяти. Вовсе вы не договаривались, вы его просто использовали. А потом он вам стал не нужен. Мешал… как лишний свидетель.

Пиус задумался. Он уже не глядел на Патвина, хмуря брови, стараясь быстро соображать. Патвин, напротив, впился теперь в мальчика глазами.

— Ну же, ты можешь догадаться, чувствуешь внутри себя, разве нет? — говорил он.

— Но это невозможно, — сказал Пиус. — Неужели еще до приезда Риксила вы осуществляли этот свой план? Не брат сломил вас на свою сторону, не орден сделал таким? Но это невозможно, чтобы вы были виновны во всем…

— Почему невозможно? Объясни, почему ты не переступишь через это и не осознаешь, кто я такой.

— Потому что Патвин никогда бы так не поступил. Приехать в отель и все годы жить только тем, чтобы захватить силу. Хотите сказать, это из-за вас столько лет нездоров мой дед? До этого мне додуматься? Все неприятности в отеле по вашей вине? Но моя мама верила Патвину, мой дед легко доверился вам, Патвин бы никому не причинил такого зла. Вы не можете быть Патвином, вы все-таки Риксил, вы зачаровали нас, когда показывали плечо, а тело в парке было настоящего Патвина, тоже заколдованное.

— "Никому не причинил такого зла"! — передразнил Патвин, от неожиданности Пиус даже вздрогнул. — Что ты себе думаешь о Патвине?! Что делает его таким хорошим в твоих глазах? Думаешь, я Риксил, так и не выбил эту идею из головы? А ведь ты прав, — произнес он, бросая на мальчика яростный взгляд и даже снова преображаясь в уже знакомого страшного серого колдуна, — я не Патвин, но и не Риксил, я Молк! Теперь ты понял, к кому попал? Где находишься?

Пиус быстро осознавал свое положение, совсем новое, если и был какой-то свет вокруг, он померк. Мальчик стоял в подвальном помещении, один, напротив страшного врага. Он потерял дар речи, теперь представляя, что при любом движении, даже лишнем вздохе, его уничтожат, как мошку. Враг будто читал по нему все это и почему-то наполнялся презрением и злостью.

— Конечно, понял! Теперь все складывается у тебя в голове. Почему же до этого ты был слеп?! Патвин то, Патвин се, "никогда бы"! Что никогда бы?! Вот тебе сказка. — Он приблизился к Пиусу и заходил по котельной, жестикулируя руками, с раздражением произнося каждое слово. — Жили-были три брата. Старший был плохим, средний — хорошим, а младший — хуже всех! Но кто догадается! И как в сказке, очутились они в волшебном отеле. А потом трое братьев отправились к расщелине, и старший сбросил в нее младшего, а средний… Конец! Риксил, я не знаю, за что судить Риксила, он всегда поступал, как подсказывали инстинкты, дикий, не управляющий собой. Как бешеная собака. Почему его называли плохим, ведь у него ничего не было в голове. Он лишь опасное оружие, действующее от обстоятельств или заведенная бомба. В отличие от него Патвин был пустым местом. Там у расщелины каждый занял свое место, там проявилось, кем мы были и кем стали. Патвина и Риксила уже нет, хороший и плохой? Для меня хорошего больше в Риксиле. Его можно честно ненавидеть, он сам был честным, всю жизнь грызясь за свою шкуру. И в детстве я его сильно ненавидел, но после моей гибели это чувство убавилось. В самом деле, за что его ненавидеть, за нрав? Так и расправься с ним кто-то, того не осудят. Когда ты понял, что это я покончил с ним, разве настроился ко мне плохо, лишь опекуном не сделал. Патвин же другое дело, все его светлым считали. Есть история, где по его вине дали уйти работорговцам. Ведь ясно, что этим поступком он взял ответственность за их последующие действия. На его счету много жертв, а все списывается ему лишь за отказ пожертвовать главарем бандитов. И почитают его и любят, как героя. За что же ему такая слава?! Ты ведь сам простил, по воле судьбы для тебя я поступил как истинный Патвин. Вот брат-головорез приезжает в отель, Патвин не сообщает о нем, а тот убивает твоих родителей, после чего и дед от горя слегает, так объясни, почему ты меня простил? Я ведь знал, что простишь, видел в твоих глазах. А если бы не часы с эмблемой ордена, наверное, еще опекуном бы сделал. Так почему ты готов был все простить?!

— Думаю, Патвин был слаб, возможно, и Риксил, они ни с чем не боролись, потому что не могли. Риксил был воплощением зла, он совершал ужасные поступки, и его нужно было остановить. Но Патвин не в ответе за его поступки и таких, как он. У него не хватало сил сражаться, но он не виноват в том, что происходит. А у кого они есть, тот будет действовать. Если у вас в отличие от братьев были силы, вы выбрали, как действовать. Возможно, когда-нибудь Патвин смог бы дать отпор, ему требовался шанс.

— ОН СТОЯЛ И СМОТРЕЛ, КАК МЕНЯ УБИВАЮТ!

Пиус совершенно перестал видеть Патвина, перед ним стоял Молк, и даже попытайся мальчик вернуться к прежнему образу, ничего бы не вышло. Теперь в его голове вырисовывались все портреты: Риксила, истинного Патвина, которого он никогда не видел, но, возможно, все три брата были похожи, и самого Молка, поднявшегося из бездны. После вспышки гнева, когда облаченный в мантию колдун принял устрашающий вид, он вдруг быстро отвернулся, опустив голову, видимо, заставляя себя успокоиться. Скорее всего, проявлять такие эмоции он не привык, слишком долго контролируя их и так добиваясь успеха. Он пригладил волосы и вновь повернулся к Пиусу.

— Ты твердо веришь в выбранную сторону, — сказал Молк. — Мне хочется противостоять тебе. Беззащитный ребенок. Неужели это может быть правдой, мы с тобой две стороны, два выбора? Во мне были силы, и я решил, что делать, значит, и в тебе есть, и ты тоже решил, пришел сюда, интересно. Но то, что ты до конца готов отстаивать, и то, к чему с детства стремился я, мы видим разное. Когда же в твою голову вошла эта глупость? Я расскажу тебе другое. Так уж вышло, что с самого начала я открыл в жизни иную правду, что главное только власть, она одна господствует над всем. Любая идея ищет ее, захватив человека, она делает его слабым, а мне всегда важней была сила. Я не собирался попадать ни под чью власть, я сам хотел обладать ею. Вися над расщелиной, я не боялся, злость, которую я испытывал, вызывала желание рассмеяться брату в лицо, было бы лишь досадно, если бы меня случайно выронили, произойди такая глупость, и больше ничего не удастся сделать. Когда он отпустил меня и я почувствовал, что лечу в пустоту, было даже приятно, что он сделал это специально, потому что я вывел его и что-то ему доказал. Но я не провалился в бездну, прилично пролетев вниз, я ударился о выступ и случайно уцепился за него. Так, сидя в темноте, я обдумывал свое положение. Я выжил, но никто об этом не знал. Вдруг судьба изменилась, и я на все посмотрел иначе. Ничего я своему брату не доказал, тогда я понял, что он просто зверь, глупый и злобный, ведь никакой выгоды бросать меня в расщелину не было, ему это было просто интересно, он так разозлился, что я не признаюсь в неумении колдовать. Я решил, что могу при случае расквитаться с ним, но особенно он меня уже не заботил, мстить я вовсе не собирался, бессмысленно строить на этом свой план. Нет, я начал свое восхождение дисциплинированно. Для начала выбрался из расщелины, мне хотелось оставаться погибшим и повезло найти путь к подземной пещере, я долго карабкался в темноте, полз по узким тоннелям, а потом наткнулся на источник, под водой бился свет. Я проплыл под скалами и оказался на поверхности моря, не знаю, как меня не разбило о скалы, но видно уж суждено мне было выжить в тот день.

И я стал обдумывать дальнейшие действия. С первого дня в "Клопе", отель не переставал интересовать меня. Его сила манила к себе. Я сразу понял что хочу в высшей степени овладеть магическими искусствами. Я не мог находиться в нем, рано или поздно, получив какой-нибудь повод, Риксил все равно прикончил бы меня, было бы сложно управлять им тогда. В детстве проникаться доверием я не умел, все можно было прочесть по мне, другие обитатели отеля также вряд ли полюбили бы меня. Я решил следить на расстоянии, жил в порту, но знал многое из того, что там происходило, иногда больше самих постояльцев и служащих, везде пролазил. Я узнал, что меня спокойно похоронили, видел, как Риксил с Патвином продолжили жить в отеле, как к ним относились. Патвин имел доверие, оно было негласным, потому что сам он всегда ходил угрюмый и жалкий, наверное, никто не ставил его наравне с собой, но если бы нужно было, ему бы доверили что угодно. С Риксилом по-другому, никто не желал иметь с ним дел, и покуда сам он никуда не лез, все оставались довольны. Затем они покинули отель, я все еще находился здесь, тоже вырос и окреп, изучая, что считал полезным, и уверенней обдумывая план. Видел, как Риксил вернулся и досаждал твоей матери, как та потом уехала из отеля с твоим отцом. Тут я сорвался с места, решил, мне это может пригодиться, ведь она уехала, не сказав никому ни слова. Я наткнулся на них случайно в порту. Пробрался на корабль, на который они сели. К тому времени я научился хорошо прятаться, сошел с корабля вместе с ними и следил дальше. Выяснил, где они остановились на первое время, всегда выгодно знать что-то, чего не знают другие. Тогда же я понял, что хватит отсиживаться в порту, пора расправлять крылья. Хотя я был очень молод, считал, что готов встретиться с миром, путешествовал, подобно братьям, но главным образом старался не впустую тратить время. Набирался знаний, проникал в мир магии, повсюду ища источники силы. Был подмастерьями, послушниками гильдий, у многих успел набраться опыта, многому научиться, важнейшее — контролю. Великие книги мне довелось читать, страшные вещи видеть и делать, разные надежды в сердцах учителей я заложил. Не забывал приглядывать за отелем "Клоп", за твоими родителями, они переехали в один маленький городок и, кажется, там обосновались. Следил и за братьями, Риксил всегда на виду был, а вот отыскивая Патвина, приходилось трудиться. Прошло достаточно лет для моей зрелости, мой план до конца выстроился. И я отправился к нашему среднему брату, который скитался в пустыне на востоке. Он как всегда был жалок на вид, болезненный, отрешенный от всего. Но что с ним было, когда я представился ему, назвался чудом спасшимся братом, странное преображение. Я сказал, что когда выбрался из расщелины, тогда же исчез из тех краев. Он не мог ни о чем догадаться. Мы стали лучшими друзьями, он весь мне открылся, винился, говорил, что всю жизнь себя не простит. Наверное, за это отшельничество он бы ни с кем не заговорил, только скитался бы по пустыне. Ведь ты прав, он был слаб. А ты знаешь, что он был влюблен в твою мать? Хотя жаловался, что никогда бы не мог быть рядом с ней. Всегда ограждал от себя близких, потому что знал, не сможет защитить их. Он потонул бы в своем унынии, а в тот день оживился, мне даже захотелось привлечь его на свою сторону, но он был бы все-таки бесполезен. Мы проговорили весь день и всю ночь, сколько всего он мне рассказал. Даже не представлял, с какой целью я выпытываю все подробности его жизни в отеле. Ему, наверное, было все равно, он был умиротворен, выложил все без заклинания, который я специально заготовил. Узнав, что было нужно, я избавился от него. Забрал кулон, подаренный твоей матерью, другие личные вещи, а тело просто оставил в палатке. В тех краях о нем никто не знал. Песчаная буря навсегда похоронила его.

Затем я сделал то, на что он никогда бы не решился, я приехал в отель. Да, Патвин никогда бы не вернулся, он жил собой, остерегаясь любых движений, и, несмотря на просьбу твоей матери позаботиться об отце, никогда бы не взял такую ответственность. А я взял. Я стал Патвином. Теперь мне было известно достаточно о его отношениях с обитателями отеля в прошлом. И было понятно, что Патвина примут с распростертыми объятьями. Единственно, когда я попытался проникнуть в библиотеку, Хорифелд отстранился от меня, но это было ожидаемо, о его отношении я тоже знал. Обладая знаниями и силой, я мог осуществлять свой план и без этой поддержки. Отель процветал, когда я появился в нем. Твой дед добился высокого уровня, и сам был очень могуществен на тот момент. Мне нечего было и думать, чтобы при таком положении подобраться к источнику силы. Тогда отель дал бы отпор любому магу. Виделась только одна возможность: привести дела в упадок. Это оказалось трудной задачей, даже я, готовый ко всему, не ожидал, что потребуется столько затрат. Чтобы ослабить твоего деда понадобилось больше времени, чем я мог вообразить. Я создавал самые сложные яды и годами отравлял его организм. Не представляю, приходило ли такое кому-нибудь в голову в истории "Клопа", но у меня было необходимое время, терпение, а главное, цель. Я изучал магические искусства, добился для самоучки больших успехов. Пока мне не представилась возможность проявить себя, но нужно заполучить главный приз, венец моих способностей, с такой властью мне не будет равных. Отравлял твоего деда и искал ритуал для извлечения силы. Убить хозяина дело нелегкое, хотя поначалу я беспокоился, что не успею отреагировать, если случайно отель впадет в спячку. Последнее время твой дед настолько ослаб, что его жизнь была практически у меня в руках, но теперь я ждал другого. Мне стало мало силы, которую я надеялся вычерпать из источника при сокрушении отеля, теперь я собирался взять больше, как опекуну, мне открылись бы безграничные возможности, отель против воли впустил бы меня в свое сердце.

Помещение котельной будто отделилось от всего мира. Возникла странная атмосфера, когда непонятно, что может произойти в следующий момент. При этом в голове у Пиуса так помутнело, что он перестал испытывать страх, он был словно загипнотизирован. Возможно, не самим колдуном, а просто его монотонной речью. Как ни старался, мальчик не мог следить за мыслями или временем, понять, много его прошло или оно совсем остановилось. Иногда вкрадывалось беспокойство за Лил, которая должна слышать все то же, но была ли она здесь, в этой атмосфере, он до конца не понимал. Что если он спит и видит сон, и нет никакого Молка, и Элберт не сидит под куполом в непонятной дымке, ему нравилось, что в таком случае Лил в безопасности. Но потом он вновь чувствовал реальность, слышал голос Молка, пронзающий его словно иголками и опять уводящий в гипноз.

— Когда я постепенно перебирал управление отелем на себя, — продолжал тот, — случилось одно событие, которое и играло роль спустя годы, неожиданным образом изменив мои планы. В отеле появился мой второй брат Риксил. В смерти Патвина он почему-то был уверен, хотя сложно представить, что он мог проследить его исчезновение в пустыне. Он тогда вновь был на службе Ордена Пяти, вывел шрамы на лице и собирался сделаться Патвином. Но не ожидал увидеть меня, при этом сразу догадался, кто именно перед ним стоит, ни на миг не спутал. Уж не знаю, может, и была между нами какая-то связь. Риксил испугался призрака, поднявшегося к живым. Но у него-то чувство вины не проснулось, во вторую встречу он уже привык к факту моего существования. Вел лишь себя настороженно, ожидая, что я воткну ему нож в спину. Понятно, что ему этого было не избежать. Мы сошлись, словно старые знакомые, недолюбливающие друг друга, но отчего-то видящие друг в друге выгоду. На его вопрос, что я здесь делаю, у меня был простой ответ, что пытаюсь быть Патвином, он хитро улыбался, всегда подозрительный. Я же выведал об Ордене Пяти, которому было необходимо пробраться в отель, меня это не устраивало, требовалось поступить хитро, избавить присутствие ордена, став его членом. По моим расчетам, они должны были успокоиться со мной в распоряжении. И я не ошибся, меня приняли из-за положения в отеле, впоследствии я подкармливал их разными секретами постояльцев. При этом делал вид, что ищу вход в тоннели. Однако Риксил был не тем человеком, рядом с которым можно спокойно обделывать дела. Слишком шумный, он мог выдать меня одним присутствием в Грамсе, много знал и оставался очень ненадежным. Я нашел способ, как на время убрать его с пути, пока ко мне привыкают в их братстве. Я знал, где скрываются твои родители, меня они не сильно заботили, лишь понимал, что со временем от них лучше избавиться. Если бы дочь хозяина отеля вернулась, это бы совершенно сбило мой план. Пока казалось, незачем опасаться, но кто скажет, что могло произойти. А тут как раз подвернулся удобный случай. — Молк говорил, не замечая, что перед ним стоит сын этих людей. Но потом он обратил внимание на Пиуса, тогда будто выпрямился и заговорил еще уверенней, наверное, вспомним, что и историю начал с желанием чему-то поучить мальчика. — Риксил стал сильно наседать, требовать что-то, пока меня рассматривали как подмену. Он хотел поскорее выведать, знаю ли я, где тоннели, допытывался, зачем все-таки прикинулся Патвином, почему сразу не сказал, что выжил, и, зная его интерес к твоей матери, я разжег в нем ревность, а затем навел на ее след. На время это действительно его отвлекло, он нашел твоих родителей, рассказывал, что собирается расправиться с ними. Он обезумел, я не ошибался, второй брат болел тем же. Я решил, что потом избавлюсь и от него и все тихо закончится. Но тут вмешалось одно неудачное обстоятельство, вот уж точно скверному человеку ничего доверить нельзя, вместо того, чтобы спокойно сделать дело и так же уйти с пути, в какой-то забегаловке он хвастается о своих приключениях и наталкивается на Черазиру Клоп, происходит стычка, и, сбегая, он объявляет, что только что отравил дочь Коэла Клопа, да еще издевательски бросает, что в отеле при этом всем заправляет его брат. Думаю, теперь ты и сам догадался, как точно все обстояло, ведь ты почувствовал, смог бы даже сам рассказать все, если бы захотел. Раз я не Патвин? По-прежнему веришь в проблеск света? Патвин был жалок, а как ты бы мог защитить своих близких? Хоть в этом он прав, таким, как вы, никогда не удастся ничего сделать в этом мире. Потому что он принадлежит таким, как я. Вот что стоило понять ему и тебе тоже. Если у тебя есть силы заявлять о себе, что ты можешь? Дело не в том, что нужно бороться, вот в чем глупость, борьба бессмысленна, есть только власть. Стоит ли растрачивать себя на что-то другое, пустое, бессмысленное?

Молк подождал и, не получив ответа, снова заговорил:

— Черазира была в бешенстве, примчавшись в отель. Сперва я встревожился, потому что не знал, что конкретно поведал ей Риксил, но потом понял, что смогу выбраться из этой ловушки, подстроенной моим братом. Я ведь Патвин, разве меня не простят? Конечно, твой дед оставил меня в покое, он уже был нездоров, и мне даже кажется, хотя тот случай ухудшил его состояние, ко мне доверие чуть ли не возросло, странно. Я ведь ждал, что ты в первую очередь отправишься к Черазире, когда она появилась. Думал, от нее узнаешь часть правды, открытую ей и твоему деду. Странно, что ты этого не сделал, но я все равно приготовился к разговору с тобой, необходимо было прояснить эту историю. В общем-то, вышло, как я рассчитывал, ты простил мне, как и твой отец. Ведь я любимый Патвин, какие же вы глупые! А Риксила я убил в парке при следующей встрече, больше нельзя было терпеть его. Он обмолвился об отравлении и встрече с Черазирой, я до сих пор не в курсе, знал ли он о тебе, почему промолчал, почему не тронул. Самому мне не довелось проверить, опасался слежки в отличие от безрассудно заявляющегося сюда брата. Убить в отеле, знаешь, вообще очень непросто, я в тот вечер сильно вымотался, пока Риксил ползал по земле. Что-то подобное он все-таки ожидал, кажется, даже не удивился, когда я первый раз послал в него заклинание, может, только умению колдовать. Но я не испытывал чувство отмщения, это просто нужно было решить. Смешно, Патвин в ночь, когда мы разговаривали в пустыне, сказал, что Риксил перед смертью увидит мои глаза. Постепенно все пришло в норму: дела с орденом, с Риксилом, даже с твоей матерью. План осуществлялся, отель терял стойкость, Коэл Клоп со временем перестал быть способным управлять делами, ими занялся я. Цель была близка, и вдруг приходит известие о твоем существовании. Прямой наследник хозяина отеля, внук Коэла Клопа, как быть, наверное, избавиться, но затем я сообразил, как использовать это в свою пользу. Здесь творился уже достаточный разгром, чтобы никто не взял тебя под опеку. Я отправился в городок, куда однажды направил Риксила, там обнаружил тебя с опекуном. Отравив его, вернулся в отель и сделал запрос. Мы стали ждать. Я увидел перед собой болезненное создание, но всего, признаться, не разглядел. Понимал, что нужно войти в доверие, и сначала решил, будет легко манипулировать тобой, но быстро осекся. Никогда не знаешь наверняка с детьми. Их проницательность может быть очень опасна, они видят то, чего и объяснить иногда не могут. Ты обживался в этих стенах, а я лишь следил, осторожно подбираясь. Стоило опасаться только кандидатов на место опекуна, им должен был стать человек серьезный, ведь для ребенка это очевидно. Ты проводил все время с друзьями, к окружающим относился с недоверием, меня это устраивало. И все-таки меня провел, я поверил, что ты указал мое имя в книге, даже будто почувствовал Адму внутри себя. Мой промах. Ты двигался ко многим секретам, запрятанным в отеле, или это переоценка, раз я был так близок. Всего лишь часы? Ты уперся в свою веру в Патвина, в то, что ему можно дать шанс, но никогда не нужно давать шансы, они пропадут бесследно, так же как исчезнет сегодня все, во что ты верил. Я покажу, что ты не имеешь значение, больше не нужный мне, не обладающий властью, пытающийся бессмысленной силой повлиять на путь, который тебя не касается, я пройду мимо, а ты стой и наблюдай, чья вера из первых. Сегодня чему-нибудь научишься.

Пока Молк говорил, он продвигался к Пиусу, так что решетка осталась у него за спиной. Теперь он вернулся в центр комнаты, и, расположившись возле стола, принялся передвигать на нем предметы. Что-то готовил, некоторые вещи аккуратно раскладывал перед собой, для них освобождал больше места, а что, очевидно, ему было уже не нужно, отодвигал дальше, нагромождая гору. Приготовив в ступке какую-то кашицу, он обмакнул в нее палец и нарисовал вокруг запястий браслеты. Потом он прошел в другую часть стола, где с вниманием поднял средних размеров книгу в темном переплете. Когда он раскрыл ее, его руки до нарисованной линии почернели.

— Я подобрал идеальное заклинание, — хвастался Молк, подходя к решетке. — Сильное и, кажется, прекрасно подходящее для моей цели. Применяется в сложных ритуалах, хотя по такому назначению его вряд ли когда-нибудь использовали.

Он встал перед Элбертом с раскрытой книгой, несколько секунд посмотрел на того, а затем погрузился в страницы. Но едва произнес первые слова из заклинания, тут же замолчал и уставился на решетку. На его лице отражалась растерянность, перерастающая почти в тревогу. Он оставил держать книгу в одной руке, вторая приобрела обычный цвет, ее он не спеша поднес к решетке, как если бы проверял температуру, только не всей ладонью, а кончиками пальцев. Потом резко отступил и твердыми шагами подошел к столу.

Пиус, на которого теперь не обращали внимания, словно его здесь не было, стоял в замешательстве. Мальчик понял, что у Молка что-то шло не так, важнее, сам Молк это понял. Это, вроде, было чудесно, возможно, действия Джозиз и Крочика возымели эффект, с другой стороны, что же теперь грозило им здесь? Чего он добился, кому в итоге принес спасение?

Оставалось дождаться, когда все окончательно выяснится. И Молк, положив книгу, очень быстро что-то смешал, после чего зачерпнул в ладонь красноватую жидкость, подлетел к решетке и выплеснул содержимое на пол рядом с Элбертом.

Внутри купола поднялась настоящая гроза, потоки черного и красного дыма закружились как живые, а потом все затихло и превратилось в сплошной фиолетовый туман. Совершенно неясно было для Пиуса, что это может означать, Молк же буквально прорезал решетку тяжелым взглядом.

— Что вы сделали? — вдруг проговорил он, бросив на Пиуса злобный испытующий взгляд.

Мальчик терял почву под ногами. Однако где-то глубоко внутри он ощутил заряд смелости, готовый на борьбу, в конце концов, он здесь, чтобы дать отпор, хотя бы даже принять на себя удар.

— Значит, вот для чего ты явился, отвлекать меня. Стоишь и смеешься надо мной! Что сделали твои дружки, отвечай!

Он, кажется, готов был кинуться вперед, чтобы растерзать Пиуса. В это время туман под куполом развеялся, там показался Элберт, держащийся за горло и будто задыхающийся. Молк заинтересованно посмотрел на него. Он произнес какие-то слова, похожие просто на шипение, и широко распростер руки. Небольшое облако пыли вдруг поднялось от Элберта и медленно осело на пол. Молк провел пальцем по ветке решетки и пригляделся.

— Апаровый порошок? — озадаченно произнес он. После жадного поиска ответов у себя в голове он вновь бросил взгляд на Пиуса. — Не понимаю, что вы могли сделать?!

На этот раз он решительно направился к мальчику. Его облик на глазах менялся, снова возвращался страшный колдун. Молк грозно шагал, разводя руки в стороны. Пиус до этого беспокоился за Элберта, но теперь ему оставалось только испуганно пятиться. Перед лицом опасности, к нему пришла мысль, что если Молк узнает, что именно произошло, возможно, он попытается что-то предпринять, но самого мальчика перед этим сотрет в порошок. И пока он думал, внезапно почувствовал сильный удар в грудь, который как щепку отбросил его назад на ящики, где проломились несколько досок. Не заметив боли, он успел удивиться перед падением, как же это Молк смог его ударить, ведь тот был еще так далеко и даже не касался мальчика, а только вскинул вперед руки. И не проснулось в нем какого-то особого страха, который, представлялось, нужно испытывать. Но он услышал, как вскрикнула Лил, и вот это уже было ужасно. Молк отреагировал мгновенно, он посмотрел наверх и простер руки к вентиляционной трубе. В тот же момент, снова закричав, правда, иначе, оттуда вылетела девочка, будто ее просто вытолкнули сзади. Она упала сначала на ящики у стены, а затем ее тело отбросило на пол, оно замерло. Пиус тут же вскочил на ноги и подбежал. На преображенном лице Молка проступила озадаченность, он со злостью отшвырнул Пиуса туда, куда тот прилетел в первый раз.

— Причинить вред в отеле бывает трудно, как я говорил, — странным искаженным голосом произнес Молк и совсем близко подошел к лежащему на сломанных досках Пиусу. — Но я умею добиваться своего. Я хочу знать, что вы сделали, что нарушилась связь этого существа с отелем?!

Он простер к мальчику руки и начал шептать что-то. Пиус почувствовал, как его голову словно зажали в тески, как что-то пытается проникнуть в его разум, чтобы заставить говорить, и что нужно сопротивляться, но еще он почувствовал, что может сопротивляться. Молк гневался, каждый нерв на его страшном лице напрягался, глаза свирепо впивались в мальчика. Тот же, наоборот, ощущал, как ослабевает давление. Колдун отстранился и в бешенстве произнес новые непонятные слова, Пиуса подбросило в воздух, он снова влетел в ящики, уже совсем пробив их и ударившись о твердую стену. Но сразу стал подниматься на ноги.

— Так вот в чем дело, — брезгливо откликнулся Молк. — Отель все-таки наделил тебя силой. Зато ты опять приводишь друзей, — добавил он, услышав, как Лил начала шевелиться.

Он направился к ней. Пиус быстро поискал глазами что-нибудь, что можно кинуть, или разломанную доску, чтобы наброситься сзади и ударить колдуна по спине, мальчик готов был на любой, даже абсурдный поступок. Его взгляд нашел лежащую на полу Шкатулку Дезрика, похоже, отлетевшую сюда во время падения Лил. Пиус подскочил к шкатулке и произнес угрожающим голосом:

— Предупреждаю!

Молк обернулся, наверное, больше из-за возни, чем из-за того, что разобрал угрозу. Он кинул взгляд на предмет, который мальчик протягивал вперед.

— Это Шкатулка Дезрика, — продолжал Пиус. — Знаете, что она может? Отойдите от нас или она лишит вас силы!

— Откуда она у вас? — рассматривая предмет и завораживаясь им, спросил Молк. — Снова удивляешь, как вы до нее добрались? Я искал шкатулку одно время, даже знаю мастера, который ее собирал. Но, видишь ли, — поднял он презрительные глаза на Пиуса, — мне также известно, что шкатулка ничего не сделает. В курсе ли ты, но герб от этой шкатулки так и остался ненайденным. До конца она не собранна и не имеет силы, глупый мальчишка! Так что либо скажи, что вы придумали, и защити подругу, либо я устрою ей такое, что она сама все выложит, а имя свое напрочь забудет.

Долго ответа он дожидаться не собирался и оставил растерянного Пиуса, чтобы подойти к Лил, но тут девочка вмешалась в происходящее. Она не завизжала, когда на нее двинулись.

— Пиус! — вдруг выкрикнула она и бросила маленький предмет, который пролетев по воздуху почти перед носом Молка, попал прямо в грудь Пиусу.

Справляясь с тем, чтобы не выронить шкатулку, мальчик подхватил на груди этот предмет и, посмотрев на него, перевел взгляд на Лил, которая выражением лица активно внушала ему какие-то действия. Наконец Пиус сообразил, и в его глазах загорелся огонек. Молк проследил за полетом предмета и теперь уставился на него в руках мальчика. Тот быстро поднес маленький круглый предмет с иголкой к шкатулке и вставил острый конец в отверстие в центре крышки. Возможно, только инстинктивно к нему успели вытянуться пальцы.

Сложно было разобрать последний взгляд на лице Молка, когда направленная на него шкатулка открылась. Пиус решил, что тот искал свои ошибки. Но как только крышка поднялась, его лицо потеряло всякое выражение. Происходило что-то странное, мальчику показалось, что раздался чей-то крик, при этом оставался неясен его характер и откуда он доносится, хотелось оглянуться, чтобы найти источник. Да и звука, похоже, вовсе не создавалось, это не был крик как крик, а просто знание о нем. Еще из шкатулки будто сочился свет, хотя в действительности помещение не выглядело освещенным иначе, Пиус ощущал, что какие-то волны стремятся к Молку. Тот словно попал в невидимый поток и под его действием менял облик. На его шее и руках проступили тонкие черные венки, они дрожали, напоминая тяжелую отчаянную борьбу, которая велась внутри колдуна. Эти венки быстро привели к конвульсиям всего тела, усыхающего на глазах. Ноги подкашивались, плечи уменьшались и заострялись, мантия теперь висела на них как на вешалке. Щеки и глазницы втягивались, серая кожа потемнела и исчертилась морщинами. Молк превратился в дряхлого старика с отсутствующим взглядом.

Пиус перестал слышать крик у себя в голове, видеть воображаемый свет и понял, что все закончилось. Сложно было обнаружить присутствие Молка в помещении. Незнакомый же старик сразу упал на пол, утонув в своей мантии.

Пиус закрыл крышку шкатулки, подбежал к Лил и помог ей подняться на ноги. Она привстала, держась за бедро, и указала на Элберта. Мальчик отдал шкатулку и помчался к решетке. Элберт лежал под куполом, свернувшись клубком и не шевелясь. Вблизи Пиус увидел, что ветки, из которых состояла решетка, похожи на ветку ивены. Он схватился за одну из них и с силой дернул. Почему-то ему казалось, конструкция очень крепкая, но ветка легко поломалась. Элберт тут же ожил, он поднялся на руки и стал глотать воздух. Пиус продолжил ломать купол, Лил, хромая, приближалась к ним, мальчик обратил внимание, что она спокойно миновала начерченную на полу линию; как сам это сделал, он не заметил, очевидно, вся посторонняя магия в котельной осталась лишь в решетке. Лил подошла и помогла разобрать ее, при этом в воздух поднималось много пыли. В итоге Элберт смог выскочить наружу, он кашлял и шмыгал носом. Оглянувшись по сторонам, нахмурился, потом посмотрел на ребят, словно только сейчас их увидел.

— У меня в ушах куча песка, — недовольно произнес он.

— А вообще как себя чувствуешь? — с улыбкой спросила Лил.

— Нормально. С вами-то что? Вид у вас…

В этот момент послышался шум работающего лифта.

— Только подумал, как мы будем выбираться, — воскликнул Пиус.

Вскоре в той части котельной, где располагался лифт, дверцы со скрипом разъехались, и в помещение ворвалась небольшая толпа. Было удивительно, как они все уместились в такой маленькой кабине. Первым выбежал Снук с обломком трубы в руках. За ним двое других служащих и незнакомцы, один из которых выделялся высоким ростом и красивой длинной мантией. Пиус видел его прежде, это был постоялец отеля. Все имели встревоженные лица, а по Снуку казалось, тот участвовал в военном броске. От беспорядка на столе и ребят посреди котельной, они растерялись, оглядывались, смотрели на Пиуса и Лил, а еще косились на Элберта.

Глава 30 — Пробуждение

Напоследок Пиус еще раз заглянул под кровать и, выйдя к друзьям, сообщил, что хорошо обыскал всю спальню.

— Не мог же он выскочить из номера? — забеспокоилась Лил.

— Если так, найти его будет трудно, — заметил Крочик.

— Легче легкого, — возразила Лил, — потому что мы обнаружим его на шее у Валунны.

— Успокойся, Лил, не мог он сбежать, — сказала Джозиз, — мы всегда следим за дверью, он где-то здесь, просто прячется.

И не смотря на то, что каждый понимал бессмысленность этого, все дружно принялись звать: "Шепелявик!".

Енот уже несколько дней жил в номере Пиуса. В парке его выгуливали на поводке, пристегнутом к шлейке, а в остальное время он мирно спал на одном из мягких диванов. Его хозяин смотритель парка находился в предположительно недельной отлучке, он отправился за лекарством для деревьев, тех стражей, которые должны были составлять неприступную стену, отделяющую парк от окружающего мира. Перед отъездом Рой попросил Пиуса навещать Шепелявика, но мальчик решил просто на это время взять енота к себе. Рой заверял, что Шепелявик по-прежнему тугодум, хотя, кажется, привыкает держаться поближе к домику. Сейчас же, когда забором служили не вызывающие доверия обычные деревянные доски, он опасался, что енот проскользнет за пределы парка. Грамс во всех отношениях представлялся смотрителю опасным местом, и для своего питомца он бы не придумал худшей участи. Потеряться же енот успел даже в номере Пиуса. И хотя поиски велись уже долго, Шепелявик не обнаруживался.

— Я все-таки уверена, что он на башне, — вдруг, словно оспаривая звучавшее ранее, заявила Лил.

— Я искала, его там нет, — отрезала Джозиз.

— А я считаю, он там.

— Я тебе говорю, нет.

— А что если я скажу, что слышу, как он скребется своими маленькими лапками.

— Что за выдумки! Ты бы все равно отсюда ничего не услышала.

Закончился спор тем, что все отправились на башню, и к удивлению Джозиз Шепелявика действительно нашли там. Енот стоял на подоконнике, прислонив передние лапы к окну и обнюхивая стекло (ему приходилось проявлять большую ловкость, потому что подоконников на башне практически не было, лишь крохотные выступы).

— Интересно, он что-нибудь видит, — произнес Крочик, когда ребята, остановившись на лестнице, разглядывали зверька.

— Хорошо бы он запомнил, как выглядит парк сверху, и знал его расположение, — пошутил Пиус.

— Видишь, Лил, он даже не двигается, как ты могла его слышать?

— Ты придаешь большое значение тому, что я говорю.

Неожиданно для собравшихся енот вдруг встревожился, спрыгнул на пол, шипя или точнее шепелявя на бегу, проскочил мимо ног ребят и устремился вниз по лестнице. Пиус подошел к окну и заявил, что друзья могут ему не верить, но по аллеям парка разгуливает Рой. Те приблизились, чтобы убедиться. Потом они спустились в номер, где Шепелявик ждал их у входной двери.

Рой вернулся раньше намеченного срока и привез с собой много полезных для деревьев смесей. Когда ребята встретились с ним и вернули енота, он поблагодарил их за заботу и сказал, что теперь с теми редкостями, которые удалось достать, он быстро все здесь наладит. За последний год, жаловался смотритель, многое в парке поникло. С другой стороны уверял, что за время его отсутствия растения и сами значительно преобразились к лучшему, даже стена деревьев выглядела куда здоровее.

Все в "Клопе" преображалось. Началось с двух маленьких лифтов, вдруг заработавших, а затем стали происходить самые удивительные вещи. Как грибы после дождя отовсюду выпадали люди. Это были те несчастные, которые успели основательно "напропадать". Появлялись то из кладовых, то из шкафов чьих-нибудь номеров, почему-то обязательно не своих. Иногда их выбрасывало из картин на стенах, кое-кто конечно вылетел из камина в общем зале. Особенно всем запомнилось появление Дакоты, которая, сидя на люстре в холле (она сама не осмысливала путь, по которому там образовалась), позвала на помощь, она звала в основном Рэни и Клайвеля, но на ее необычный хриплый крик сбежалась немалая доля персонала. Когда люстру спустили, девушку принял на руки оказавшийся внизу Пузан, та была только в одной кроссовке, на второй ноге красовался сплетенный из травы забавный лапоть. Ее спутников, о которых она упоминала в письме, рядом не было, хотя их долго пытались разглядеть где-нибудь у потолка, они появились позже в разных местах. Еще интересным стало появление Лазара. Кто-то из поваров спустя некоторое время предложил на всякий случай развязать печь, которая съела шеф-повара, и когда пришли в подсобные помещения, господин Лазар уже сидел в ней, никто не смог добиться от него, сколько он там просидел.

Много радостного успело случиться для обитателей "Клопа". Коридоры обзаводились гравитацией, мебель вставала на свои места, атмосфера налаживалась. Даже работы с плющом как будто поубавилось по сравнению с обычным распорядком. Постепенно убирали развешанные повсюду ленты, загораживающие опасные проходы. Разлившаяся бесконтрольная магия начала тихо стекаться в единое полотно.

Главным событием, которое, возможно, собирало вокруг себя все преобразования, являлось пробуждение Коэла Клопа. Разные специалисты, наблюдавшие за ним, сначала заметили улучшение ритма сердца, внешний вид хозяина отеля становился все здоровее, ему перестали быть нужны аппараты, поддерживающие жизнь. В этот период служащие разносили вести, что хотя он лежит в постели с закрытыми глазами, словно улыбается, как в легком приятном сне. В Адме в "капле" некоторое время плавало имя Пиуса, но потом постепенно оно заменилось именем прежнего хозяина отеля, тогда стало понятно, что Коэл Клоп несомненно идет на поправку (между прочим, в книге имя мальчика полностью не исчезло, от него остался весьма заметный след). Наконец дед Пиуса очнулся, видевшая его сиделка рассказывала, что с первых же мгновений он выглядел бодрым, как после самого здорового сна. Теперь он принялся быстро крепчать, правда доктора уверяли, как бы хорошо он не выглядел, силами не наполнен, по крайней мере, вставать с постели не должен.

Так он встретил Пиуса, в постели, но зато в полном сознании. Мальчик был даже смущен, что ему как в первый раз приходится знакомиться с дедом, хотя он уже столько жил с ним рядом. Он сразу рассказал ему, как в первый день своего приезда пришел в комнату, а тот сидел в кресле и, похоже, с трудом разбирал происходящее. Так и было, однако Коэл Клоп заверил Пиуса, что чувствует, словно они хорошо знают друг друга. Пиусу казалось так же, но теперь все же следовало о многом рассказать, все обговорить. У мальчика был наготове рассказ и начал он с того, что поведал деду, кем на самом деле был Патвин. Коэл Клоп, еще только проснувшись, услышал, что Патвин пытался захватить силу отеля, но его внук Пиус Клоп остановил злодея; сиделка выговорила это раньше, чем поинтересовалась самочувствием, ничего толком не дав понять, возможно, потому что сама плохо разбиралась, но еще до появления Пиуса проснувшемуся все-таки успели более точно объяснить о нависшей над отелем угрозе. Делом Пиуса было изложить все подробно. И он поведал историю Молка, который не погиб в расщелине, а надолго притаился в тени "Клопа" и тех, кто с ним связан.

Господин Клоп находился в полулежачем положении, под его спину были подставлены подушки. Ноги пока были очень слабы, в остальном он держался вполне оживленно. Сложенные в замок руки лежали на одеяле, накинутом на тело. На морщинистом лице с мягкой розоватой кожей и влажными глазами проступало выражение абсолютного внимания. Иных, каких-нибудь сильных эмоций, особенного удивления или негодования на нем не появлялось на протяжении всего повествования. Даже на раскрытии причин смерти его дочери, он продолжал лишь внимательно слушать и иногда участливо кивать головой. Только по еле заметно изменяющемуся взгляду Пиус догадывался, что об этих событиях его слушатель все-таки не осведомлен. Еще он разглядел сочувственный взгляд уже в свой адрес. Тут мальчик немного рассказал о жизни с опекуном, ответил на несколько, казалось ему, незначительных вопросов от деда. А потом быстро вернулся к Молку и к тому, как, оказавшись в Грамсе, встретился с тем в образе Патвина. Рассказ перешел на прошедший год, когда Молк, осуществляя свой план, подбирался к мальчику. Теперь Пиусу пришлось, хоть он страшно не хотел этого, несколько исказить факты, вернее много навыдумывать. Он решил, что сделает так, когда шел сюда. Коэл Клоп, конечно, узнает всю правду и самым первым, но когда наступит время. А пока он лишь давал понять, что отель по-разному помогал ему с друзьями. Об испытаниях он умолчал, сколько бы не хотелось, но не рассказал ни о тоннелях, ни о Молийских гонках и Раграпе, ни о Вивлухе с его подарком и сражении с гролями. Получалось, в номере Пиуса просто отыскался какой-то магический предмет, который и отнял у колдуна силы. Об Ордене Пяти звучало примерно то, что было сказано инспектору Фарди, что ребята случайно наткнулись на Кария Белеча у здания бывшего кукольного театра, об эмблеме, оказалось, Пиус узнал от самих полицейских. В итоге Пиус наговорил достаточно неразберихи, чтобы суметь объяснить, что в конце концов произошло в котельной. Разумеется, он напускал на себя вид, что знает еще что-то, но сейчас почему-то не может всем поделиться. И его дед будто отвечал пониманием. Иногда на определенных моментах они чуть ли не кивали друг другу, от этого пересказывать было значительно легче. Они словно уводили что-то неясное на оправдание отелем, "отель подсказал нам", "отель направил нас" — и все сглаживалось. Пусть и оставалось неясным, каким образом ребята догадались, что темные коридоры на "Башнях" состоят из игиса, и как обнаружилась связь коридоров с Элбертом, Пиус смог сложить все в один рассказ.

В то время, как Пиус и Лил отправились в котельную, чтобы отвлечь Молка, тогда еще Патвина, Джозиз и Крочик занялись как раз этими коридорами. Они выбежали в парк, но сразу подумали, что предстоит слишком большая работа, с которой им не успеть справиться. Поэтому пока Крочик бегал к домику смотрителя, где находился бассейн с апаровым порошком, и обзаводился у Роя ведрами, Джозиз примчалась в комнату для обслуживающего персонала. Там собралась толпа, всем было интересно, что происходило в Адме, все ждали увидеть Пиуса новым хозяином отеля. Удивленные лица встретили девочку, которая доложила, что в Адме случилась накладка, необходимо доставить апаровый порошок на "Башни" в большем количестве и как можно скорее, без этого Пиусу хозяином отеля ни в жизнь не стать. Это произвело нужную реакцию, все вскочили с мест и поспешили за Джозиз, более подробно объясняющей, что делать. В парке с ведрами и другой тарой их встретил Крочик, а потом, нагруженные, они помчались на "Башни" и им показали место, где следует рассыпать порошок. Темные коридоры в это время были охвачены светом. Так, убиваясь на лестницах, отряд из обслуживающего персонала начал забег. Выискав теперь Снука, Джозиз отвела его в сторону и точнее описала картину происходящего. Она дала понять, что суета с порошком важна, иначе Патвин заберет силу у отеля, ведь Патвин на самом деле предатель и сейчас в котельной совершает какой-то страшный колдовской обряд. Пиус там и им угрожает опасность, туда же помчалась ее безголовая сестра, будто от нее есть прок! Тогда Снук отобрал служащих и направился на изволение детей. Они обошли нескольких способных пригодиться постояльцев и привели тех к лифту котельной. Ни с помощью магии, ни грубой силы с лифтом или просто его дверями сделать ничего не удалось. Провозившись, они дождались, когда он вдруг заработал. Сколько смогли, забились в него, однако в котельной все уже закончилось, колдун Молк сам лишился сил. Участники в мантиях забрали его с собой.

Пиус уже долго пробыл в компании деда, а Коэлу Клопу пора было отдохнуть, о чем напомнила сиделка, сами они не собирались расставаться. Напоследок мальчик решил договорить про Элберта, который теперь изменился, главным образом стал для всех видим. Про легенду о Детях отеля Коэл Клоп, конечно, знал, но представить не мог, кто они на самом деле, сведений было не достаточно, о том, что после выхода из спячки в отеле рождается ребенок, сложно было вообразить, удивительно, как Молку удалось разыскать такую информацию. Коэл Клоп хотел познакомиться с другом Пиуса, и тот пообещал привести его в следующий раз. Элберт сейчас находился в не совсем понятном состоянии, его связь с отелем до конца не разорвалась. Он сам говорил об этом, потому что так чувствовал. Она ослабла, но коридоры с игисом, видимо, не достаточно утопили в апаровом порошке. Прежде чем завершить обряд по разъединению, он изъявил желание попривыкнуть к новому состоянию. Его тело обладало плотным полем, не позволяющим проходить сквозь все подряд; чтобы слегка облегчить такую "материальность", хотя вряд ли был толк, апаровый порошок даже немного вымели из коридоров (обсыпанные, те долго сохраняли холодный потускневший свет). Днем Элберт гулял в парке и по отелю (укромные места он все равно знал), а ночь предпочитал оставаться в номере Пиуса. Когда спал на диване, был даже не уверен, что притворяется. А вообще пропала его отрешенность, которую он демонстрировал в последнее время, о своем будущем высказался, что, возможно, хочет путешествовать по миру, везде побывать, на все посмотреть, чему друзья очень радовались.

Когда Пиус прощался с дедом, он самым настоящим образом ощущал, что у него есть семья. Не смотря на то, что друзья весь год не давали забыть, что он не одинок (кроме того раза, когда он сам от них закрылся), мальчик испытывал что-то новое, будто жизнь стала еще полнее.

В организме Коэла Клопа никто больше не поддерживал яд, хозяин отеля шел на поправку, а его выздоравливание в свою очередь отражалось на всем, события разворачивались сами собой.

Работа обслуживающего персонала налаживалась. Война с Валунной потеряла остроту. Нельзя было утверждать, что директор в чем-то изменилась в новых условиях, но с пробуждением хозяина отеля все почему-то посчитали, что ее можно держать в узде. Хорошей славой для нее послужило распоряжение вскоре убрать "ужасные" звезды из названия отеля. Все отлично помнили, кто добавил их.

Так как служащим теперь не приходилось отвлекаться на дополнительные хлопоты по спасению своих жизней, они занимались лишь прямыми обязанностями, и постояльцы, возвращаясь к ощущению комфорта, обеспеченного отелем, в свою очередь спокойно занимались своими делами, то есть расхаживали в своих мантиях по коридорам и просиживали часами в ресторане за газетой и чашкой чая.

Пробуждение настоящего хозяина повлияло и на многочисленных Клопов, расселившихся по отелю. Прежде всего они стали не так многочисленны. В силу разного проявления смелости и трусости некоторые предпочли уехать, не попрощавшись, другие — ненадолго задержаться, чтобы поприветствовать знаменитого родственника. Выразив комплименты его здоровью, они все-таки покидали номера, волны бывших претендентов на место хозяина пропадали, и Пиус видел в этом одну из главных причин восстановления порядка.

Город Грамс бурно ликовал. Еще не ведая обстоятельств, из-за которых отель обретал новую жизнь, одно пробуждение из комы господина Клопа встретилось с восторгом. Раз тот шел на поправку и готовился принять дела, значит, можно спать спокойно, по крайней мере опасность нападения обезумевшего здания отпала. Грамс для жителей стал чуть ли не самым безопасным местом, а любого причастного к этому впору награждать ключами от города.

При следующей встрече с дедом Пиус привел Элберта. Тот сказал, что рад, что у него есть такой друг, как Пиус, а еще как-то особенно добавил, что Коэл Клоп может гордиться таким внуком, который спас отель. Пиусу сделалось неловко, а потом он с улыбкой представил, что Элберту пятьдесят лет и такие речи как раз для него.

Когда Рой принялся "лечить" стену деревьев вокруг парка, стояли теплые дни, и смотритель говорил, что это самое благоприятное время для бурлунсвика. Достаточно капли, разведенной в воде, и политая земля превращается в настоящий бальзам. Ребята являлись свидетелями процесса и отметили главным образом непереносимый запах от земли, облагороженной бурлунсвиком. Но от этих процедур деревья действительно очень быстро здоровели и сжимали пространство между собой. Прячась от нового разлитого по парку запаха, дети размещались обычно где-нибудь на лужайке вблизи отеля.

В один из радующих Роя солнечных дней они нашли подходящее местечко на траве возле беседки, как раз почти прилегающей к стене отеля. Элберт в последнее время завел привычку общаться с какими-нибудь подозрительными постояльцами, расположившись в общем зале, и сейчас компания была без него. Джозиз сидела, вытянув вперед ноги, разглядывая свои новые лодочки. Крочик лежал на спине, закинув ногу на ногу, перечитывая одну из книг, подаренных сестрами Прелтит. Книга была небольшого размера, и мальчик легко держал ее в одной руке, подложив другую под голову. Пиус наблюдал, как Лил создавала произведение искусства — ее собственное выражение — из бейсбольной кепки. Внезапно и со страстью девочка набросилась на это увлечение, она вооружилась разноцветными нитками, иголкой и уже несколько дней вышивала различные узоры на всем, что попадалось под руку. Началось с того, что они вот так же лежали на лужайке, девочка крутила из травы и цветов какие-то фигурки, сплела для Пиуса корону, а затем, уже с необходимой фурнитурой, стала выпрашивать, чтобы Крочик отдал свою кепку для ее "шедевра". Тот сопротивлялся, как мог, теперь на всякий случай являлся в отель лишь в бандане. Тогда у Пиуса тоже нашлась кепка, которая была отдана в распоряжение Лил. Сейчас девочка занималась ей, периодически стараясь отвлекать Крочика от чтения.

— Крочик, расскажи нам о днях, когда ты сбежал из детского дома и стал жить в порту, — попросила она. — Наверное, это было ужасно.

— Я уже рассказывал, — не отворачиваясь от страниц, ответил Крочик, — мне не было ужасно, для меня это свобода.

— Я бы тоже смогла жить в порту.

— Смеешься? — оборвала ее сестра.

— Я думала, тебя от твоей обуви оторвать будет тяжелее, чем Крочика. Я ведь хотела кое-что обсудить.

— Что обсудить? Ты же просто допекаешь Крочика, потому что не получила в загребущие руки его кепку.

— Лучше не будем, — холодно отрезала Лил. — Мне вот кажется, порт каким-то образом помог Молку сделаться злодеем.

После этих слов все посмотрели на Крочика, который по-прежнему не отвлекался от книги.

— Я не злодей, — наконец объявил мальчик. — Мне не нужен мир для себя, я бы поделился с вами.

— Но если бы тебе понадобилось осуществлять какой-нибудь безумный план, ты бы отлично все продумал, — прищурившись, сказала Лил.

— Нет, это все-таки из-за кепки, — оторвался Крочик от книги.

— Я не к этому, — отмахнулась Лил. — Я собственно не о тебе, вот Молк был злодеем, направил Риксила к родителям Пиуса, отравлял Коэла Клопа, вообще из-за него Пиус пережил много несчастий, касательно опекуна, наверное, исключение. Понятно, он совершил еще массу злодейств, хладнокровно расправился с братьями, чтобы столько лет скрывать личину и идти к цели, нужно иметь расчетливый ум, который, возможно, развился в порту. Мне интересно, почему он столько держался, а в котельной принялся выкладывать свой план.

— Посуди сама, — сказала Джозиз, — за всю жизнь как должно было накопиться в нем желание выговориться. Никогда не представилось ни одного подходящего случая.

— Если у него что-то копилось, это его подвело. Мне лично было бы тяжело о чем-то молчать, но если нужно, я бы ни за что не разболталась.

— Пиус правда мог оказаться единственной возможностью, — изрек Крочик. — Нужно учитывать обстоятельства. Много лет Молк был расчетлив, верно, но тогда до цели было далеко. А чем ближе подходишь к желаемому, тем больше сдают нервы.

— Как считаешь, Пиус? — спросила Лил.

— Я бы добавил, — сказал Пиус. — Сперва я только думал, что Молк заговорил, потому что долго молчал. Но потом решил, что стал интересен ему из-за того, что ребенок, кем и он был, начиная готовить свой план. Он скрывал личину не с приезда в отель под именем Патвина, а еще с детства. С тех же пор он оставался верен убеждениям, но, по-моему, не все в них видел. И хотя говорил, что никому не мстил, думаю, это не так. Не обязательно мстить кому-то, можно мстить всем сразу.

— Это интересно, — произнес Крочик, окончательно отложив в сторону книгу. — Молк — пример заблудшего злодея. Он даже не знал, что выбрал одну из сторон, считал себя кем-то особенным, лишь наращивающим силу. Вбирая как можно больше различных способностей, даже не замечал, как уверенней стоит на службе у зла.

— И получил от нас по лбу, — констатировала Лил. — А зачем он показывал, что умеет колдовать, если скрывал силу?

— Он был помешан на магии, — сказал Пиус. — Говорил, избранным является тот, у кого достаточно сильное желание. Возможно, правда, у меня тоже было желание, я очень хотел помочь отелю. А Молк еще в первый день сообщил, что умеет колдовать.

— Во-первых, о каких-то его способностях в отеле могли знать, — вмешалась Джозиз, — а главное, он просто хотел привлечь внимание Пиуса. Решил, что ему это может пригодиться, а потом появилась прекрасная возможность расположить тебя той ящерицей.

— Да, Джоз, ты права, — согласился Пиус, — тогда я и подумать не мог… Столько всего прояснилось, вопросы, которые нас беспокоили, слова про младшего брата в стихе, руки в крови могли означать прошлые преступления, а могла представиться и кровавая история Ордена Пяти. Не самое важное известие, есть и другие, раскрыта тайна Элберта, да чего мы только не пережили, теперь можем преспокойно валяться на траве, как будто все позади, однако я переживаю. Надеюсь, вы не забыли, что мы так и не прошли четвертого испытания.

— Да, вряд ли Молк был "темным воришкой", — сказала Джозиз.

— Вот именно, и шум по ночам не прекратился. Кажется, самое значительное позади. Мы остановили Молка, дед пришел в себя, когда в нем перестали поддерживать состояние отравления, отель дал ему сил и сам принялся возрождаться. Но отель видел Молка с самого начала, еще не в упадке, и ничего тому не причинил, он даже сделал бы его моим опекуном, если бы я указал имя в книге. Понять сложно. Вот и теперь мне приходит мысль, что когда отель послал нам испытания, его цель не заключалась в том, чтобы избавиться от Молка.

— Этот ваш отель точно просто так не поймешь, — сказал Крочик. — Разве твоя избранность и пройденные испытания не были так или иначе связаны с Молком? Мы нашли шкатулку, герб, для чего, если не чтобы уничтожить Молка, но кто знает, может, отелю только и нужно было, что вернуть ее в свои стены.

— Не обязательно постигать, чем руководствуется отель, — сказала Джозиз. — Я и не думала успокаиваться, нужно пройти все испытания, это ясно.

— Конечно, — подхватила Лил. — Все равно ощущается какая-то незавершенность, большой лифт до сих пор не работает, короче, вовсе я не расслабилась.

— Тогда что мы имеем? — приободрился Пиус. — Если отбросить лишнее, что может означать последнее стихотворение?

Все четверо многозначительно переглянулись.

— Значит, вы думаете так же, как я, — изрек Пиус.

На другой день там же Пиус прогуливался по дорожкам парка вместе со своим дедом в инвалидном кресле. Это было удобное и красивое кресло, мальчик вспоминал, как на днях катал на нем по коридорам отеля Лил; он мчал ее быстро вперед, а она, поджав колени к груди, громко визжала. Теперь, обхватив те же изящные витые ручки, он катил деда по парку и сдерживал улыбку. А ему как раз нужно было собраться, готовился один важный разговор. Еще кое-что отвлекало мысли, он быстро привык обращаться к Коэлу Клопу на "ты", но еще ни разу не произносил "дед", и вот ответственно намеревался вставить куда-нибудь это пугающее слово.

— Как нога Лил? — вдруг спросил Коэл Клоп.

Пиус слегка опешил, он почему-то подумал, что вопрос относится к их катанию на инвалидном кресле по отелю. Но потом сообразил, что рассказывал, как Лил ушибла бедро при падении из вентиляционной трубы. Травма зажила в считанные дни и больше не беспокоила. Мальчик так и ответил, а Коэл Клоп одобрительно закивал головой.

— Славная девчушка.

— Да, без нее бы я в котельной пропал, — сказал Пиус и вспомнил, что не говорил деду про шкатулку, и как Лил бросила ему герб от нее.

— Чем-то мне твою маму напоминает, — произнес Коэл Клоп.

— Она считает, Патвин не был слабым, просто неуверенным в себе, еще говорит, что вырастет и будет разоблачать таких типов, как Молк, пачками.

— Не сомневаюсь, — засмеялся Коэл Клоп, — гроза, а при этом внутри, наверное, ранимая. Глэта была очень мягкой внутри, сверху сложно было разглядеть, она ни с чем не приходила ко мне, предпочитала держаться сама по себе, ей не хватало… Она не была счастливой, за это я всегда чувствовал вину. Здесь ей не нравилось, не было подходящих друзей, это предательство — привезти ее сюда и стать хозяином отеля. Но она не высказывала упреков. Таким ребенком была, я же видел, что она стремится из мира, к которому принадлежал отель. Что мне было делать? Неважный я был отец, хотя всегда очень сильно любил ее.

— Отель по-своему распоряжается людьми. Как у хозяина, у тебя появились обязанности, ты был нужен здесь. Она тоже понимала, раз не обвиняла.

— Мне стоило лучше о ней заботиться. Как ты сказал, отель по-своему распоряжается людьми? Ты правильно сказал, он умеет привязывать, а еще отпугивать. Но ты сам не боишься?

— Мне кажется, это моя дорога, я ощущаю отель.

Коэл Клоп потянулся через плечо и положил мягкую старческую ладонь на руку Пиуса.

— Отелю понадобился хозяин, — рассуждал Пиус, — ты знал об опасностях, которые могут здесь обитать, но у тебя была с ним связь. Ты бы не ушел от этого, но и ничего бы не вышло, если бы постарался приблизить дочь к миру "Клопа". Она решила жить по-другому и все равно бы покинула тебя, любящий пожелает ей того же. Она была слишком молода, но ведь была с моим папой, когда уехала, если бы не Молк, они могли бы до сих пор быть счастливы.

— Тебя бы отель все равно каким-нибудь образом притянул.

— Возможно, моя жизнь должна была связаться с "Клопом", — вкрадчивым голосом согласился Пиус и выждал паузу. — Мы тут с друзьями за прошедший год разгадывали… загадки. Но еще не все сделали. Об этом, дед, я хотел с тобой поговорить.

— Я во внимании, — отозвался Коэл Клоп.

— Так вот, есть еще кое-что, в каком-то смысле загадка, и у нас имеется один подозреваемый…

И Пиус рассказал деду про Черного Плаща, что некий постоялец остановился в отеле под именем Лугаса Каррикейма, он до сих пор проживает здесь, и, хоть не связан с каким-нибудь Орденом Пяти, считается ребятами опасной личностью. В его номере — они точно знают — находится какой-то огромный аппарат неизвестного предназначения, несущий отпечаток преступного намерения. Подозревается же постоялец в том — по их мнению, самая сложная для понимания часть, — что он, почти не покидая номера, тем не менее умудряется охотиться за золотом. Пиус видит необходимость обыскать номер. Пока мальчик докладывал, его дед медленно покачивал головой, а в конце одобрительно закивал.

— Значит, ты дашь разрешение на обыск? — с надеждой спросил Пиус.

— Я думаю, тот, кто вписал свое имя в книгу хозяев отеля, сам может отдать распоряжение, — сказал Коэл Клоп. — Где этот номер?

Пиус назвал номер, он стал объяснять, в какой части крыла на третьем полуночном этаже тот находится, но господин Клоп быстро понял, где это. Видно было, как он оживился, переспросил о размерах аппарата и о золоте. Пиус обошел кресло, его дед о чем-то соображал, постукивая пальцами по ручке кресла.

— Что если я скажу тебе, что этажи в отеле находятся не там, где кажутся? — с улыбкой произнес он. — Номер, о котором ты говоришь, угловой, при этом все его окна выходят на проезжую часть. На фасаде их сложно отыскать, как и большинство других. Соседнее здание справа от отеля двухэтажное, но окна над его крышей являются уже окнами Этажа Жабы.

— Сразу четвертого? — проговорил Пиус, потому что дед ждал какой-то реакции. — А-а…

— Третий…

— Примыкает к соседнему дому… как 2К и холл, — заключил мальчик.

— Вот что я тебе посоветую, наведайся к нашим соседям, узнай, не сменился ли хозяин у здания, тебе нужен Руслав Робисир, если хозяин он, скажи, что я послал тебя взглянуть на его коллекцию. Когда он узнает, кто ты, примет тебя с радостью, можешь не волноваться на этот счет. Можешь взять друзей, уверен, он против не будет. Дальше действуй по усмотрению. После этой встречи сомнения отпадут.

В соседнее здание Пиус отправился, прихватив с собой Лилил и Джозиз. Втроем они стояли на пороге перед светлым фасадом и ждали ответа на звонок в дверь. Над ними висела надпись: "Робисир и Ко". Красивую вишневую дверь вскоре открыл высокий молодой господин со смолянистыми волосами и волевым подбородком. Ребята сказали, что хотели бы видеть господина Робисира, если это возможно. Высокий господин неодобрительно осмотрел детей, но сказал, что разумеется, и распахнул дверь, чтобы они прошли. Внутри было не очень светло, все заставляли предметы, наверное, искусства или антиквариата, здесь была и мебель, и разные статуи вперемешку с картинами. Оказалось, это была торговая лавка. Пожилой господин спустился к посетителям с лестницы и представился. Рулав Робисир был по виду дряхлым, но с довольно живыми движениями. Когда он услышал, что дети пришли от Коэла Клопа, а один из них его внук, быстро сбросил серьезный вид, с которым появился, выразил удовольствие по поводу выздоровления хозяина "Клопа" и с большой радостью, как и говорилось, провел экскурсию. Он продавал дорогие редкости и всем сердцем был предан делу.

Пиус не задавал вопросы, потому что не совсем еще знал, зачем они здесь, решил просто быть внимательным, раз уж их сюда направили. Причина этому нашлась после того, как их угостили чаем с конфетами, припасенными для хороших клиентов и от которых из вежливости никто не отказался, а особенно Лил, рассказали во время этого чаепития подробней о деле, организованном много лет назад по соседству с отелем, и продемонстрировали изумительные экземпляры, выставленные на продажу. Вот теперь гостей провели на второй этаж, где хозяин дома указал на огромный сейф (в общем-то целая комната за большой круглой дверью из стали). Он заверил, что это самый надежный сейф, который можно увидеть. Весь дом представляет собой сложный набор ловушек, сюда даже не подобраться, поэтому кое-кто из влиятельных людей платит большие деньги за ячейки. Сам хозяин держал здесь свою личную коллекцию. Ребятам показали эти сокровища. Но прежде высокий господин, открывший входную дверь, крепко запер две двери, ведущие в комнату с сейфом, и для чего-то совсем приглушил свет. Руслав Робисир сделал несколько манипуляций, ввел коды, повернул рычажки и открыл толстую стальную створку. Внутри комнаты-сейфа загорелся ослепительный свет. Господин Робисир, обращаясь в основном к Лил, потому что ему показалось, та проявляла ко всему наибольший интерес, показал на стол в центре со словами, что это его коллекция. Все ребята сразу раскрыли рты: стол покрывала гора больших блестящих золотых монет. На картины и украшения на постаментах вокруг никто не смотрел. Им начали рассказывать о редкости и ценности монет, видя какое те произвели впечатление. Вдруг Пиус не очень вежливо перебил говорившего, когда подошел к стене и, легонько постучав по ней, произнес:

— Эта стена ведь соединяется с отелем?

— Совершено верно, моя самая надежная защита из всех сторон.

И господин Робисир тоже постучал по стене, улыбаясь на улыбку мальчика.

Теперь для ребят все предельно прояснилось.

Мелочиться они не стали, по команде были подняты все, и операция готовилась масштабная. К шествию по коридорам отеля присоединялись даже посторонние. Валунна, все-таки не относящаяся к посторонним, не возглавляла движение, ее положение четко обозначалось лишь в подчинении молодому господину Клопу. На самом деле ей пришлось занять место просто где-то в стороне, потому что и до вторых ролей было немало желающих. Например, Снук, бодро вышагивая, вел за собой отряд служащих. Здесь же был один из братьев-близнецов, кажется, Клайвель, а их важный вид не мог не передаваться собранию. Еще Пиус пригласил инспектора Фарди, и тот появился в отеле с несколькими полицейскими. Крочик с сестрами Прелтит шагали следом за другом. А шли они, разумеется, к номеру 751е на третьем полуночном этаже, к заклятому врагу ребят, Лугасу Каррикейму или Черному Плащу.

Возле двери собралась толпа, возник гул, но когда инспектор Фарди подошел и настойчиво постучал, все разом стихли.

— Господин Каррикейм, это полиция, у нас есть основания для обыска вашего номера. Откройте! — прогремел в напряженной тишине инспектор.

Ответа не было, и он повторил попытку, постарался еще более настойчиво объясниться. Ответа же так и не последовало. Все ждали.

— Так, ломайте дверь! — приказал Фарди, отойдя на два шага назад.

Тогда Клайвель, посмотрев на инспектора полиции, подошел к двери и, вставив в замочную скважину ключ, открыл ее. Первыми в номер ворвались полицейские. Внутри было темно, и по их поведению казалось, что в любую секунду раздадутся выстрелы. Но ничего подобного не случилось, кто-то из служащих включил свет, и номер осветился. Дети протиснулись сквозь людей, быстро заполнивших помещение, и увидели сидевшую в кресле в углу темную фигуру. Лугас Каррикейм, смотря в пол, поедал шоколадные батончики, под его ногами была разбросана оберточная бумага. Посреди комнаты находился внушительных размеров аппарат, даже рассмотрев на свету, сложно было назвать его чем-то, только когда к нему подошли и покрутились в нем, стало известно, что это большая дрель. Позже выяснилось, что ее устройство заглушало собственную работу (полицейские признались, что впервые столкнулись с таким механизмом).

Но кем же был Лугас Каррикейм? В его номере обнаружилось немало документом на разные имена. Очень долго не удавалось выяснить, что это за личность, на вопросы отвечать он отказывался. Он жил в номере "Клопа" и пытался сделать в стене отверстие, чтобы добраться до сейфа в соседнем здании. С этим его и забрала полиция, а также его машину, и начала расследование. В итоге оказалось, что Черный Плащ был довольно известным преступником, которого не могли поймать, на его счету имелось много громких краж, и эта поимка стала событием. Он сходил с ума от редких золотых украшений и монет, собирая коллекцию, а то из украденного, что его меньше интересовало, продавал, чтобы приобретать разную сложную технику.

За время пребывания в отеле у "темного воришки" плохо шло сражение со стеной, как только удавалось пробиться достаточно глубоко, та начинала зарастать. Понемногу он все же добивался цели, стена ослабевала, каждый раз крошилась легче, как живая рана. Последний период, когда отель вылечивался от влияния темного колдуна Молка, дела продвигались хуже, но он не оставлял затею, грезя коллекцией Руслава Робисира. Позже открылось интересное обстоятельство, в котором полицейским было не так просто разобраться, Черный Плащ был невосприимчив к магии. "Специалисты" из отеля, приглашенные для объяснения пристрастия к сладкому, не найдя ничего необычного в таком увлечении, поняли однако, что перед ними человек с редкой особенностью.

Так Пиус с друзьями извели ночной грохот в отеле и в очередной раз сделались героями крупного разоблачения. Конечно, в победе над Черным Плащом было для них что-то триумфальное. Большей славы в отеле, казалось, обрести уже нельзя. Снук с господином Ривилианом разрабатывали специальные значки для детей с подходящими званиями освободителей. Лирудж жаловалась, что из-за своих подвигов герои плохо едят, что они совсем худые, хотя вообще-то ели те как обычно, а Лил даже за пятерых, стараясь угодить девушке (поправить-то худобу ей все равно не удавалось).

Теперь Пиус мог обо всем рассказать своему деду. Было тяжело держаться, к тому же тайны словно создавали расстояние. И он, радуясь скорому завершению миссии, смело поведал ему о "четырех испытаниях "Клопа"". Они все были пройдены, мальчика больше не связывала избранность. Коэл Клоп, опираясь на палку, смог спуститься по лестнице в пещеру под отелем, куда внук повел его первым делом. Здесь Пиус рассказал про драконов, про Раграпа, как им досталась Шкатулка Дезрика, как он на самом деле получил свой номер, о Вивлухе и о том, как Бамбур с мастером Гамбри сражались с гролями. И как с самого начала они выслеживали Черного Плаща, и как путешествовали на вагоне по тоннелям, как забрались в логово Ордена Пяти и навели на него полицию. И переживая все заново, ему почти не верилось, неужели это происходило с ним? Еще он ощущал, как стал за этот год старше, как много открыл для себя. После долгого пересказа, сидя на ступеньках лестницы, дышалось свободно. Его дед сидел рядом, сложив руки на палку, казалось, готовый слушать бесконечно. От этого мальчик чувствовал себя счастливым.

— Вот интересно, если бы на Черного Плаща могла повлиять магия, отель стал бы защищаться от него? — спросил Пиус, когда уже все было изложено, усталым голосом.

— Кончено, — ответил Коэл Клоп.

— Но ведь он не человек. Его сложно понять. Он ведь не защитил тебя от Молка.

— Потому что я сам не видел Молка, я видел Патвина, а отель не мог бы действовать вопреки хозяину. Это была моя задача разглядеть злой умысел.

— Выходит Черный Плащ не проник бы из этой пещеры в отель, если бы был обычным человеком? Потому что я думаю, этот тайный проход открывается и закрывается по его воле.

— Наверное, не проник. Но мы со временем сделаем этот проход совсем не тайным. Мы вновь дадим жизнь тоннелям. И по ним в отель будут прибывать гости.

— Было бы здорово, — уже совершенно устало произнес Пиус.

Они отправились наверх. А когда Пиус решил подняться в номер, чтобы вздремнуть, оказалось, большой лифт заработал и не просто заработал, а сам начал возить постояльцев на нужные им этажи. Старика Шемлы, которого Пиус так никогда и не видел за работой, к этому времени уже не было в живых. Он умер в доме своей внучки, как полагали, естественной смертью. Его не успели еще раз пригласить жить в отеле, хотя Коэл Клоп собирался это сделать.

Неожиданно было объявлено еще об одной смерти. В отель позвонил какой-то неизвестный и сообщил, что Филис Парник скоропостижно скончался и, к сожалению, не сможет вести занятия у детей в следующем учебном году. На самом деле, когда попытались разобраться во всех обстоятельствах, выяснилось, что тот просто уехал из Грамса. Ребята послали ему наилучших пожеланий, ведь он их заслужил, решив никогда не возвращаться обратно.

Через несколько дней в ресторане отеля устроили празднество. За главным столом сидел Коэл Клоп, отметить его выздоровление приехало много гостей. Рядом сидели четверо ребят и Элберт. За них тоже поднимали кружки и вдоволь пили. Это было громкое и славное чествование. Самых разных существ можно было увидеть за столами в тот день, Пиус испытывал благодарность, что принадлежит этому миру. Среди гостей был и Роки Бобкин, правда, он приехал вовсе не на праздник, его, в общем-то, и не приглашали, просто требовалось подписать кое-какие бумаги, ведь на его радость ребята наконец согласились раскрыть имена победителей Молийских гонок (на днях должны были объявить об этом и ожидалась новая шумиха среди журналистов). Раз он приехал, его усадил за стол с остальными.

Пока все шумели и веселились, Пиусу удалось отвлечься от почти непрекращающихся обращенных к нему разговоров, он словно взглянул на все со стороны, сначала посмотрел на своего деда, потом на друзей, увидел улыбку на лице Лил, а затем случайно бросил взор в холл и вообразил невероятную вещь, будто там возле колонн мелькнула фигура Хорифелда. Видение было настолько реальным, что мальчик поискал глазами, однако и намека на присутствие библиотекаря в ресторане не было. Возможно, легенда о Хорифелде начинала оживать и его теперь можно увидеть разгуливающим где угодно в стенах отеля? В самом деле, не спускался же он сюда поглядеть на толпу, он бы обязательно потерялся.

Господин Прелтит закончил свою книгу, пуговицы постепенно переставали кружить в его голове. Он возвращался в мир своих дочерей и мог замечать, что происходило вокруг. Он отметил, что ему никогда так спокойно не писалось, как в "Клопе", а самым неприятным воспоминанием был для него спор, где Джозиз хромала из-за выпрямленной ноги. Теперь им предстояло уехать из отеля, нужно было связываться с редактором, заниматься неразберихой с изданием книги, но писатель сказал, они сюда обязательно вернутся, потому что здесь всегда легко спрятаться.

К моменту описанного застолья отель уже успел основательно преобразиться, и все говорило о том, что в будущем его ждут перемены, которые когда-нибудь возвратят ему былую славу. Чего только стоили найденные тоннели, их восстановление особенно радовало Пиуса, дело в том, что за возвращение Шкатулки Дезрика наградой могла стать сама шкатулка, зато за последнее пройденное испытание отель подарил избранному одну многообещающую книжку, полную различных знаков. Она была вроде путеводителя, дороги, состоявшие из знаков, вели от "Клопа" и к "Клопу". Приключения продолжались, как иначе, жизнь Пиуса только раскрывалась перед ним, и, возможно, было бы любопытно увидеть, что случилось дальше, если бы наша история не заканчивалась именно здесь. Шум праздника заполнял ресторан, сохраняясь в стенах, на улице было тихо и спокойно, так же тихо и спокойно было над башнями отеля и высоко в небе, где мягкое солнце давало обнаружить, насколько чистыми бывают синие горизонты.