Песнь Нижних земель бесплатное чтение

Глава первая

Поручения Ога обсуждению не подлежат

Солнце медленно приближалось к зениту, освещая Анак холодным светом. Городок раскинулся практически у подножия титанической горной гряды, как и сотни таких же городков на границах Империи Асир. Он гудел, лязгал, звенел и громыхал, а люди наполняли улицы, топча сапогами сероватый песок.

Призывные выкрики торговцев срывались с губ едва заметными клубками пара. Сотни визитеров со всех концов необъятной Империи кутались в меховые накидки, грелись у жаровен и чанов с кипящим варевом, ругались с торговцами, слыша до ужаса непристойные цены на столь необходимые в дальней дороге товары.

Меж прилавков центрального рынка, разместившегося на обширной площади, вымощенной белоснежным камнем, можно было лицезреть кого угодно. Группы народов из Самэди и Легбы с кожей черной, как уголь, рассматривали патроны разного калибра. Покачивая бритыми головами, ушлые хашимские купцы, облаченные в красные накидки, лениво перекидывались последними новостями и бегло поглядывали по сторонам. Путешественники и чиновники из дальней Лиллии сверкали начищенными латами, пересекая площадь, разрезали разномастную толпу, подобно волнорезу, что противостоит разбушевавшейся стихии.

У витиеватых закоулков, образованных громадами государственных зданий по краям центральной площади, можно было увидеть даже асиров: гиганты, одетые в плотные серые туники с меховыми воротами, время от времени появлялись и пропадали в тенях огромных дверных проемов. Их до ужаса симметричные лица не выражали никаких других эмоций, кроме сосредоточенности и готовности к выполнению поставленных задач. По бокам у каждого из входов, облаченные в темные одежды, стояли представители хашимской государственной охраны – известные во всех землях головорезы. Их бороды, уложенные на асирский манер, густой чернотой покрывали кирасы. При виде достопочтенных гигантов они то и дело склоняли головы, придерживая рукояти жутких сабель. Где-то во дворах воспевал тонким голосом кастрат. Городские харчевни впускали клиентов, а над их ровными крышами вился густой дым. У парадных немногочисленных жилых домов стояли серебряные миски, в которые жильцы каждое утро наливали свежее козье молоко в ожидании, что именно к их дверям придет откушать белый кот. Катились телеги, сопели верблюды, шипели прогоняемые в мастерских паровые двигатели. Где-то у въезда в город громко взревел бахан, когда того сдерживал асирский наездник: гиганта верхом на не менее огромном диком коте проверяли постовые – в Империи все граждане равно соблюдали законы.

От края центральной площади и до горизонта, образуя провалы в белой кладке, бежали железные рельсы, исчезая где-то в серых песках у подножия гор. Они тянулись и в противоположном направлении, на юг – вглубь Империи, к другим городам – как на запад, так и на восток; земли активно обрастали паутиной железных путей. Весь город, по сути, выстроенный вокруг укрепленного вокзала, двигался в собственном ритме, готовя путников к отбытию. Анак кипел своей жизнью, как и множество других пограничных городков.

Сквозь людскую суматоху, от въезда в город до Дома управителя, пробирались две фигуры. Встречный люд, торопящийся по своим делам, шарахался в стороны при виде идущих. Кто-то перешептывался, глядя вслед пугающей паре, кто-то сплевывал в сероватый песок. Недовольное бурчание встревоженных людей заглушали звуки результатов хорошего пищеварения верблюдов, то и дело доносящиеся со стороны привязей. Бабум Нарада, Старший управитель Анака, сидел на своем привычном месте за массивным деревянным столом. Тот был заставлен пачками аккуратно сложенных документов: писем, указаний, смет и купчих, земельной документацией и прошениями о застройке, официальной перепиской и административными поручениями. Огромная приемная Дома управителя, спроектированная, как и другие государственные помещения и здания Империи, специально под размеры представителей асиров, была чиста и скромна на предметы роскоши. Так было заведено в Империи давно. А что заведено и предусмотрено – то соблюдается. В огромном пространстве помещения и Бабум, и его масштабный стол казались ничтожно маленькими, к чему он никак не мог привыкнуть за пятнадцать лет своей службы. Со многим не мог свыкнуться Бабум, несмотря на то что он, как и его отец, как и отец его отца, и многие предки, родился и вырос в великой Империи Асир. Он не мог привыкнуть к размеру зданий и входных дверей – масштабы его родины и ее архитектуры никак не хотели укладываться у него в голове. Он не мог привыкнуть к холоду, что столетиями окружал всю пустыню.

«И откуда он взялся, этот вечный холод? В пустыне-то!» – Бабум шмыгнул носом, крепче кутаясь в шерстяную накидку.

Он не мог привыкнуть к тому, как теперь живет его народ, как истово он верен Асиру и его жителям, как равняется на него во всем, хотя это и стало традицией так давно, что и летописи Хашима не ответят, когда их славный край примкнул к Империи.

«Мы – нация жестоких солдат, хитрых купцов и отпетых головорезов. Но каждый хашимец за Империю горой! «Смерть за Асир и асиров – высшая честь», говаривал отец…» – так думал он, всматриваясь в полотно на огромной стене, поглаживая длинную курчавую бороду, уложенную на асирский манер.

Он не понимал Белых Львов – великих и грозных существ, что помогли асирам стать теми, кем они стали. Помогли небольшой воинственной стране объединить под своим правлением все Нижние земли – от суровых подножий Пасти до дальнего знойного юга. Бабум не понимал, но боялся и уважал Четверых, ведь был уверен в их существовании где-то в центре Империи, в гигантских дворцах титанических городов Асира.

«Вера слаба. Лишь знание и воля выковывают мир. Прости меня, Ашшура, Владыка владык. Храни меня, Аки, от козней спутанной мысли!» – погружаясь в думы, сам того не заметив, он переместил руку на маленькую белую фигурку, искусно изображающую льва с короной в форме башни и с длинной бородой.

Но более всего не понимал управитель самих асиров – высоких, крепких, словно высеченных из камня. Самый рослый из людей, будь то хашимец или вольный рубака-иггиец, головой не достал бы асиру и до груди. А их лица… От абсолютно симметричных лиц с длинными бородами, уложенными ровными ярусами, белой кожи и черных глаз этих существ Бабуму становилось не по себе.

«Люди… Когда-то они ими были. Так давно, что сведения об этом истлели на дальних полках Пашакской библиотеки, не иначе…» – подобные мысли были привычны Бабуму Нараде. Они сопровождали его с того момента, как он стал отчетливо мыслить и воспринимать мир.

Но сейчас его тревожило совсем иное. Тяжело вздохнув, он перевел взгляд с полотна, изображающего соглашение Тиглата – первого вещего – с вождями земель Игг об их принятии Договора Белых Львов и слиянии с Империей, на небольшой конверт с серой печатью без всяких излишеств.

«Практичность и простота. Красота в отсутствии помпезности», подумал он, проведя пальцами по грубой бумаге конверта.

Отдернув руку с белой фигурки, склонив при этом голову, он дотронулся до серого символа Ога – пятого по счету вещего, что возглавляет государство, закрытый глаз с виднеющимся из-под века наблюдающим зрачком. Он знал, что означает это письмо. Знал, кому оно адресовано и кто, вне всяких сомнений, явится за ним в самом скором времени. И знания эти тяготили душу Бабума, делая мясо горьким, сладости приторными, а ароматную настойку отвратительной. Распорядитель поймал себя на том, что боится. А страха за ним отродясь не водилось. От едких мыслей нутро его сжималось еще сильнее.

Терзания управителя прервал его помощник, тихо отворивший огромную входную дверь. Он минуту постоял на входе, дождавшись отмашки начальника, тут же доложив:

– Они прибыли, господин Нарада. Как вы и просили, пограничники у въезда в город мне сразу доложили.

Бабум кашлянул и молвил:

– Давно?

Молодой хашимец, едва начавший отпускать бороду, понимающе смотрел на начальника.

– Будут здесь с минуты на минуту.

Бабум тяжело вздохнул, встряхнул головой, свел кустистые брови и принял грозный вид, свойственный лишь хашимцу.

– Отлично. Что ж, Дорей, ты свободен. Буду ждать наших гостей.

– Стражу, помощник вздрогнул, стражу удвоить? Бабум горько улыбнулся, посмотрев на молодого человека.

– Да разве это поможет? – он кашлянул. Разве это поможет, Дорей? Ты свободен. Сегодня можешь заниматься своими делами. Если что, я пошлю за тобой.

Юноша склонил голову, но задержался.

– Иди, Бабум махнул рукой. Я бы все отдал, чтобы сейчас оказаться на твоем месте.

– Господин Нарада, помощник кивнул, прикрыв за собой высокую дверь.

К центральному входу Дома управителя подошли двое. Хашимцы, стоявшие по бокам, склонили головы и напряглись одновременно – многие знали, что собой представляют подобные визитеры. Знаний этих хватало, чтобы не задерживаться в их компании ни минуты.

Дверь отворилась, и приемный зал на мгновение накрыла тень. Бабум не сводил взгляд с асира, миновавшего дверной проем не без усилий, он был воистину огромен. Словно оживший утес протиснулся к Бабуму на прием. Даже среди самих асиров этот, вне сомнения, считался гигантом. Он был одет в темно-серые одежды, обшитые мехом, его сапоги были настолько велики, что Бабум, как ему показалось, мог бы всунуть в один такой обе свои ноги. Лицо гиганта имело явные черты его народа – свойственную ему полную симметричность, но в остальном он походил на затупленного увальня: огромное квадратное лицо, щетина на щеках и голове, маленькие черные глазки нездорово блестели в тени мясистых надбровий; губы взрезаны уродливым шрамом, горбатый острый нос – еще одна характерная черта – слегка искривлен. Все это походило на нелепую карикатуру облика истинного асира, в которой автор полотна намеренно исказил и преувеличил все их отличительные черты, щедро сдобрив физиономию своей работы долей кретинизма. Но Бабум много лет находился на соответствующих должностях и глаз его был наметан: знак, изображающий белую ладонь правой руки, аккуратно вышитый на куртке вошедшего, вкупе с полным отсутствием бороды, четко давали понять – этот человек из службы безопасности. И он крайне опасен.

«Но эта глупая рожа…» – подумал Бабум, привстав и почтительно кивнув.

Распорядитель знал, что худшее его ждет впереди. И не прогадал, когда увидел напарника великана: плавной походкой, аккуратно прикрыв за собой дверь, в приемный зал вошел, несомненно, полукровка – дитя асира и, наверное, лиллийки. Кровосмешение бросалось в глаза и вызывало в Бабуме, как и было заведено, легкое отвращение. Полукровка был одет в такие же серые одежды, но чело его таилось под широкими полями шляпы; Бабум догадывался, что она скрывает. Он был высоким и худым, однако, как и всем полукровкам, ему передались лишь симметрия лица и бледная кожа, а вот рост, хоть и был крайне внушительным для простого человека, тем не менее – не чета асирскому.

Но не это в посетителе заставило нутро Бабума дрогнуть. Первым, что встревожило распорядителя, была нашивка на левой груди – черная длань без указательного пальца; вторым, что сгустило напряжение, были явные уродства в виде ужасных шрамов на шее и тыльной стороне ладоней полукровки. Следы увечий складывались в пугающие узоры, и управитель знал, что эти шрамы покрывают не только открытые взору участки кожи новоприбывшего, но и все его тело. Словно учуяв тревогу хашимца, полукровка глянул Бабуму прямо в глаза, широко улыбнулся, оголяя по-звериному заостренные зубы.

Третьей деталью, окончательно убедившей управителя в роде деятельности полукровки, стали глаза визитера: один мутно-зеленый, словно тускло светящийся из-под тени шляпы, и второй, вовсе лишенный радужной оболочки, лишь черная точка зрачка пристально следила за Нарадой.

– Добрый день, хриплым голосом нарушил тишину полукровка.

Гигант поддержал приветствие кивком. Господин Бабум Нарада?

Управитель, собравшись, отвел взор от мерзких глаз полукровки, утвердительно кивнув.

– Вы, как я полагаю, адресаты. Господин Багор тем Ра? – он посмотрел на гиганта. Тот коротко подтвердил. Нехотя Бабум перевел взгляд на полукровку: – А вы, значит, Сарга?

– Можно без фамилий, осклабился тот.

«А, Четверо! Это они. Стоят передо мной… Алакил и его надзиратель. Да еще и кто! Сарга, собственной, мать его, ужасающей персоной!» – мысли управителя вводили дух в смятение. Он, не показав виду, встал, держа письмо в руке.

– Подтверждающие бумаги имеются?

Сарга перестал улыбаться, точно потеряв к происходящему всякий интерес. Багор же сунул ручище в тыльный карман куртки и достал аккуратно сложенные листы.

– Мой номер и полномочия, а также номер подопечного, пробасил он, протопав к столу.

Бабум пристально изучил содержимое, удостоверившись в подлинности документа. Сложив бумаги, возвратил их гиганту.

– Это поручение, Бабум на миг запнулся, с ужасом заметив, что Сарга стоит прямо напротив него, всего в каком-то метре. Это поручение пришло от вещего. Пришло оно вчера утром. И вам, в чем я не сомневаюсь, приказано явиться сюда. Что вы и сделали.

– Что мы и сделали, подтвердил полукровка, не сводя глаз с письма.

Бабум продолжил:

– В присутствии адресата, а именно: надсмотрщика Багора тем Ра и алакила Сарги, что не носит фамилии…

Полукровка вздернул кончики губ, но голос Бабума не дрогнул:

– …Я вскрываю этот конверт, оглашая волю вещего.

Хашимец ловко извлек письмо, кашлянул и не без удивления прочитал короткое послание:

– «Секретарь от имени вещего Ога. Багору тем Ра и Объекту. Сим письмом утверждается приказ: выдвинуться на север за горы, именуемые Пастью, в земли Великой Склави, город Волчек. На месте связаться с разведкой в представительстве. Устранить возможные последствия. Исполнить приказ незамедлительно после оглашения. Пускай имена Четверых помогают вам, а Объекта да не оставит Пятый. Приписка: Старшему управителю города-вокзала Анак, господину Бабуму Нараде. Письмо после доставки сжечь. Обстоятельства письма подлежат закону неразглашения. В случае разглашения сведений касательно письма вам грозит… Бабум кашлянул, судебное разбирательство и соответствующее наказание».

Управитель отложил письмо, уставившись на визитеров. Из-под сводов зала приемов ползла тишина.

– Зараза. За саму Пасть, Сарга тихо выругался. Повернулся к гиганту, тот покосился в ответ: – Я говорил тебе, что дело это – дрянь. И попахивает…

– Приказы Ога не обсуждаются, оборвал подопечного Багор тем Ра.

Алакил фыркнул, отдаляясь к выходу.

– Спасибо вам, господин Нарада. Пусть вас хранят Четверо, и все в этом духе, хрипел он, замерев у двери. Ах да, вы лучше письмецо сожгите. И держите ваш рот на замке. Ведь, как вы знаете…

– …Приказы вещего Ога не обсуждаются, закончил слегка растерянный Бабум.

Сарга хохотнул и скрылся за дверью.

– Именно, гигант смотрел Бабуму в глаза. Я думаю, господин Старший управитель, жечь письмо вы можете начинать прямо сейчас. При мне.

Бабум был удивлен, и того больше, что обладатель столь глупого лика может говорить, да еще так складно. Чувство тревоги, без того паскудное, увеличилось в разы.

«Куда же я вляпался?… Зараза», метался ум хашимца.

Собирая пепел, оставшийся от письма, Бабум обратился к асиру, который сложил в ожидании могучие руки на груди:

– Все необходимые вещи и провизия будут собраны и доставлены на четвертую колею. Вагонет идет в один конец, после возвращается назад, гигант внимательно слушал, там вас будут ждать. У подножий Пасти есть перрон и выставлены наши люди. Они вас встретят. Только… управитель на секунду запнулся, вы подождете буквально полчаса? Мы найдем вам более объемные дорожные сумки, так сказать…

– Под мой размер. Две сумки и один рюкзак, будьте любезны.

– Конечно, все, что нужно, Бабум кивнул, как и должно его положению – уважительно, но не перегибая палки. Размер в полтора раза больше стандартного асирского, верно?

– В два, гигант кивнул в ответ.

– В два, конечно.

Бабум вздохнул, провожая Багора взглядом. Едва тот закрыл за собой дверь, как управитель громко рявкнул:

– Эй, на дверях! – в помещение тут же вбежал хашимец крайне свирепого вида. Дорея мне сюда. Живо!

Охранник так же стремительно ретировался, оставив плюхнувшегося на стул Бабума в тягучем одиночестве.

– Приказы Ога не обсуждаются…пробурчал он. Склавь? Сейчас?

Перед глазами застыл ужасный алакил с его звериной ухмылкой.

«Храни нас Четверо», пальцы Бабума скользнули к мешочку с тремя оставшимися фигурками.

Глава вторая

Столь разные взгляды близких по крови

На Сарге не было лица, глаза его метали искры в тени широкополой шляпы. Солнце достигло зенита, а улицы городка, и без того крайне оживленные, были заполнены людьми до отказа. Гул стоял невыносимый, отчего полукровка недовольно кривился.

– Нам нужно на четвертую колею, пробасил Багор, косясь на подопечного.

– Ага.

– Приказ есть приказ. Его нужно выполнять.

Сарга фыркнул, когда очередной прохожий, встретившийся с ним взглядом, незамедлительно ретировался.

– Это понятно. И приказов я не обсуждаю. Но дело странное. Зачем нам ехать за горы?

Багор спокойно ответил, аккуратно расталкивая толпившихся на пути людей:

– Кто его знает? Как понятно из письма – случилось пробуждение или нечто из ряда вон…

– Колдовское?

– Хм. Да, колдовское, гигант покачал головой, как всегда недовольный отсутствием манер своего напарника.

– Случись что кол-дов-ское, отчетливо проговорил Сарга, явно довольный неприязнью Багора к этому слову, как вот они мы! Тут как тут. Но почему туда? Когда я был в землях Склави в последний раз, все было тихо. В этом плане. Договор заключен, Князь князей, как и многие князья, поддерживал с Империей контакт и проявлял явный интерес к более близкому сотрудничеству.

– Когда это было? Я не припомню таких визитов, осведомился гигант.

Сарга осклабился:

– А ты и не вспомнишь. Это было до тебя, с другим надсмотрщиком. Лет пятьдесят назад.

– Понимал бы ты, что это значит, буркнул гигант.

От этих слов Сарга помрачнел, метнув на асира недобрый взгляд. Тот, не обращая на ужимки подопечного никакого внимания, продолжал размышлять:

– Это с тем, который исчез при весьма странных обстоятельствах? – Багор задумчиво потер подбородок, отчего его вид стал еще более глупым. Не так давно это было. Но, очевидно, все поменялось. И приобрело негативный окрас. Раз они позвали тебя, он скривился едва заметно, но Сарга видел эту секундную гримасу далеко не в первый раз.

– Меня забавляет твое порицание. Каждый раз, как в первый, меня смешит это лицемерие. Твое, асиров, всех народов этой прекрасной страны.

Багор резко остановился, смерив полукровку холодным взглядом.

– Колдовство запрещено и порицаемо множество лет. Вера в божества разрушительна. Силы, что они дают, и силы, что отбирают взамен, губительны для человека. Ты впустую насмехаешься, алакил, ведь ты и тебе подобные – печальная необходимость.

Сарга молчал какое-то время. Люди обходили их стороной, приглушенно сетуя появившемуся на оживленном пути препятствию. Он выдержал взгляд гиганта, ответив без тени издевки:

– Как по методичке поешь, сладко! Не заключай Асир Договор с другими народами, не лишай их богов, не появлялось бы нужды во мне и мне подобных. Молчи, дай договорить, он махнул рукой, не дав Багору слова. Тот не отводил взгляда черных бусин от Сарги, не заключи сами асиры в свое время Договор с Белыми Львами, не превратились бы они в то, чем стали. Ты далеко не дурак, тем Ра, меня не обдуришь. За внешностью дебила скрывается хитрейший из зверей. Ты умен, и знаешь, как оно обстоит на самом деле.

Здоровяк отвел глаза, скрестив ручища на широкой груди. Сарга продолжил, осматривая суетящихся прохожих:

– Так что не заливай мне об опасности богов, опасности колдовства и заигрывании с той стороной для умов и жизней. «Только развитие, наука и соблюдение пяти правил», верно? Воля Четырех Белых и Пятого Черного, конечно, при упоминании последнего бровь гиганта слегка дернулась, что, несомненно, доставило Сарге массу удовольствия, даст нам сил, и все люди освободятся от ярма божеств! Ха! Ты давно смотрел на себя в зеркало? На любого асира? Как много в них осталось от людей, Багор? А в тебе?

– Да что вы встали столбами, а?! На дороге-то! Вы что, домой зашли?…пожилой валимит в богатых одеждах, сопровождаемый малой свитой, хотел было закончить справедливое возмущение, но увидев лицо Сарги, тут же провел пальцами по ожерелью с образами Четырех Белых Львов и, шепча что-то на родном языке, поспешил обойти нежелательную компанию. Его свита – земляки старика из очередной охранной конторы, сыпали ругательствами, соблюдая дистанцию.

Багор посмотрел на полукровку, что недобро улыбался, провожая взглядом бранящуюся процессию.

– А в тебе, алакил? – пробасил он. Что от человека есть в тебе?

К перрону они шли молча, проталкиваясь сквозь оживленную толпу. Багор, возвышаясь над людьми угрюмой башней, лишь изредка указывал, куда идти. Сарга молча шел рядом, прикрывая лицо полями шляпы. Дойдя до центральной площади, на которой расположился рынок, Багор указал на ухоженное белое здание, нарушив молчание:

– Нужно забрать инструменты в посыльной. Они должны были дойти.

– Веди, Сарга лишь безучастно кивнул, и они двинулись сквозь благоухающие сплетениями ароматов шумные ряды прилавков.

– Ты должен выполнять свою работу, я – свою. И постарайся не разглагольствовать при мне – сложно выслушивать твои вольные заявления.

– Я думал, ты привык, осклабился Сарга, внимательно следя за единственным на всем рынке прилавком с патронами.

Не ассортимент торговца привлек внимание полукровки, но темнокожий представитель Самэди, с интересом наблюдавший за ними. В выражении его лица не читалось ни неприязни, ни ужаса, ни отвращения, хотя он определенно понимал, за кем наблюдает. Будто в подтверждение догадок, он помахал им рукой, растянув губы в улыбке. Два увесистых револьвера, призывно выглядывавшие из-под пыльного плаща, закачались в такт его движениям.

Багор с отсутствующим выражением лица смерил взглядом незнакомца, потом Саргу. Поняв, что последний намеревается подойти ближе, придержал его тяжелой рукой – плечо полукровки почти полностью скрылось под пятерней гиганта. Незнакомец постоял мгновение, сказал что-то другим темнокожим путникам, увешанным ружьями, и двинулся в сторону пугающей пары.

– Без необдуманных действий, пробубнил гигант, убирая руку.

Сарга кивнул.

Представитель Самэди подошел к ним, остановившись на почтительном расстоянии, упер руки в массивный пояс и склонил голову. Багор ответил легким кивком, Сарга едва повел головой.

– Господа надсмотрщик и алакил: представитель службы безопасности Асира и член левой руки! Позвольте поприветствовать и выказать удивление от встречи в столь необычном для вас месте нахождения, молвил путник с ярким, певучим акцентом.

Сарга и Багор не проронили ни слова. Тот улыбнулся еще шире, оттягивая шерстяную повязку на подбородке.

– Простите. Мое имя Зикш ан Бируда – накиб государственного охранного предприятия. А это, он указал на собравшихся у прилавка спутников, мои стрелки.

– Названный самэди? – Сарга вскинул брови в притворном удивлении. Интересно. Названный именем Белой Львицы? Еще и капитан. Прославились в боях?

Улыбка исчезла с лица Зикша, уступив место искреннему удивлению:

– Алакил… говорит вместо надсмотрщика? – смущенный холодным взором Багора он запнулся.

– Документы подтверждения имеются? – пробасил гигант, крайне живо для своего телосложения сократив дистанцию. Сарга спокойно проследовал за напарником.

– Конечно!

Багор пробежал по предоставленным бумагам наметанным взглядом, скрутил и вернул предъявителю:

– С какой целью представители ГОПа приехали в столь дальний, мелкий городок?

– И с какой целью вы явно жаждали нашего внимания? – добавил Сарга.

Гигант и полукровка отвели капитана подальше от столпотворения покупателей и торгашей.

– Ах, у вас так заведено! – он смущенно улыбнулся, стараясь избегать ужасных глаз алакила. У вас так заведено… Мы тут, думаю, по той же причине, что и вы.

Двое переглянулись, накиб продолжил:

– Ждем Компанию в полном составе и выдвигаемся в Волчек. Завтра утром, самое позднее – послезавтра. Вы же вызвали во мне тот интерес, что вызывает пара баханов в толпе домашних коз, он вновь улыбнулся, стараясь разрядить напряженную обстановку.

Разрядки не наступило, Багор продолжил допрос:

– Целая Компания? Двести голов? В Склавь? Неужто началась война?

– Нет, конечно, нет. Я отвечу, как положено, господин?…

– Не имеет значения, оборвал Багор, достав документ так, чтобы Зикш видел печать и должность, но не видел имени. Говори.

Лицо накиба посерьезнело, глаза заблестели, бегло осматривая нашивки на груди его ситуативных дознавателей. Он не мог скрыть смятения от того факта, что кто-то с внешностью слабоумного верзилы может так четко изъясняться. Но накиб отвечал четко и по статусу:

– Компания выступает в Волчек. Там должна начаться массивная застройка. Она стопорится по невыясненным причинам. От бригад валимитских застройщиков, прибывших туда месяцем ранее, перестали поступать вести. От разведки и представительства, как я понимаю, тоже.

Минутное молчание прервал Сарга. Он пристально посмотрел на Зикша, потом на Багора, после молвил:

– Дело точно дрянь.

– Да, сдается мне, подтвердил гигант.

– Похоже на то, господа, согласился чернокожий самэди.

– Вы верите в богов, накиб? – внезапно спросил Сарга, щуря глаза.

Зикш замер в удивлении.

– Стандартная процедура, пробасил Багор.

Сарга придвинулся, его лицо находилось так близко к лицу накиба, что тот чуял его сбивчивое дыхание.

– Отвечайте честно, полукровка постучал себя по шляпе в районе лба. Ведь я все равно узнаю правду, вы же знаете.

Взволнованный накиб тяжело задышал, глаза округлились, хоть он и старался держать себя в руках. Слегка попятившись, он затараторил:

– Нет, конечно. Вы это знаете! Представители племен самэди и легбы следуют Договору Белых Львов безукоризненно уже сотни и сотни лет! Я лично ношу имя великой Белой Львицы Бируды! В действиях своих почитаю мудрость Аки, силы Аббала и, конечно, признаю безраздельную власть Ашшура – верховного Белого Льва! В каждом соответствующем деле я принимаю их содействие!

– Вы, Зикш ан Бируда, в ранге накиба, цедил Сарга, не сводя глаз с потрясенного солдата, верите в Четверых?

Зикш на мгновение застыл. Злость, явно вскипавшая в нем, взяла верх над смятением и опасениями.

– Конечно, нет, алакил. Ведь вера разрушает, он приосанился, слегка задрав подбородок. Как я и сказал, племена и их представители следуют Договору Белых Львов. Точка.

– И почитают Черного кота, не так ли? – вмешался до того наблюдавший за представлением гигант.

– Все знают о любви ваших земляков к Черному дружку, накиб, подтвердил полукровка.

Зикш тяжело вздохнул, демонстрируя предельное раздражение, вызванное этой нелепой ситуацией, но Сарга чуял страх и неуверенность. Капитан ответил:

– Нет, он принял недобрый взгляд алакила, никак нет. Черный кот в моем сознании не поселился, господин пожиратель. В отличие от вашего.

– Издержки профессии! – улыбнулся Сарга, добродушно разведя руками, словно ничего и не было.

– Конечно, отвечал натянутой улыбкой капитан. Конечно. Никаких порицаний. Все мы трудимся на благо Империи по-своему.

– Золотые слова, Багор отвесил легкий поклон в знак уважения. Вы чисты и сильны, господин накиб. Как я и говорил – стандартная процедура. Так что просим прощения.

Зикш поклонился в ответ, провожая удаляющихся собеседников.

Алакил обернулся, посмотрел на него и подмигнул.

– Храни меня, Четверо, пробурчал Зикш ан Бируда, накиб государственного охранного предприятия. Правду говорят об этих чудовищах.

– Он чист. Он не шпик и не подослан, Сарга не сбавлял темп, пытаясь поспеть за разогнавшимся гигантом.

– Да, я знаю. А сведения не самые приятные. Сарга хмыкнул, задумавшись. После молвил:

– Застройка – дело серьезное. С нее начинается ассимиляция.

По стандартной имперской схеме.

Гигант кивнул. Полукровка продолжил:

– Но земли за Пастью никогда не собирались включать в Империю!

– Мы об этом не слышали, возразил Багор. Но мы не чиновники, приближенные к министрам и вещему. Наша задача состоит в другом. Они обогнули намыливающих верблюда хашимцев, что крыли забористой бранью возмущенных лиллийских латников. Сарга не отступал:

– И ты – сотрудник службы безопасности – ни о чем таком не слышал? Не поверю, гигант заворчал, но Сарга не смолкал: – Не поверю. Но меня тревожит другое. Если застройщики пропали, если мобилизуют стрелков, а возможно, и регулярные войска, они почти миновали рынок, гул голосов заглушал их тревожный диалог. Если нет ответа ни от представительства, ни от разведки, а к этому всему подключили еще и пожирателя с тюремщиком…

– Хватит звать меня так, в голосе гиганта слышались железные нотки.

– Да как чуму не назови – жизни она косит, махнул рукой полукровка, придерживая шляпу. Суть не в этом. Нас втаскивают в очень неприятную историю, помяни мое слово, тем Ра.

– Приказ есть приказ.

– Верно. И этот приказ мне не по душе. Не смотри на меня так!

Я вижу тень страха в твоих глазках, тюремщик.

Лицо Багора было непроницаемым и пустым. Как и всегда. Лишь края губ слегка поползи вниз. Гигант указал на знакомое белое здание, украшенное причудливыми, едва заметными узорами. Над огромным – как и любым другим в Империи – входом красовались два искусно вылепленных лика: Ашшура – владыка Белых Львов в пятиконечной короне со схемами созвездий, и Аки – владыка всех наук и дел в своей неизменной короне в форме башни и с длинной бородой. Гигант смерил Саргу холодным взглядом маленьких черных бусин:

– Как и мне. И дело пахнет плохо, алакил. Я не дурак, как ты правильно подметил. И понимаю, что просто так подобные движения в Империи не происходят. Возможно, в тех землях случилось рождение, и нас вызвали с этим разобраться. Ты знаешь, как непосвященные в Договор нации могут воспринимать его положения. Верно – неправильно. И последствия их самоуправства катастрофичны. Для этого нас и вызы вают. Постой, он пресек попытку Сарги прервать его, постой, дай договорить. «Но зачем тогда войска? – спросишь ты. Ведь войскам не справиться с тем, что могло произойти». И я соглашусь. И ответов у меня пока что нет.

Он назидательно поднял палец, больше походящий на пенек, оставшийся от молодого деревца, призывая собеседника к вниманию:

– Так что, алакил, как я и сказал, приказ есть приказ. Выясним по ходу дела. Я пойду заберу наше оборудование. Ты жди здесь. И будем выдвигаться.

Нахмурившись, полукровка не удостоил своего надсмотрщика ответом. Как только гигант втиснулся в дверной проем, он оперся о стену, натянув поля шляпы на лицо. Скрипнула дверь, зашумели люди, где-то взревел бахан.

– Дело странное. И запах соответствующий, процедил сквозь клыки Сарга.

В назначенное время надсмотрщик и алакил, получив свое оборудование и приняв новые мешки со всем необходимым, ожидали вагонет у пустой четвертой колеи. Две сумки, в которые поместилось бы несколько человек целиком, и рюкзак, больше походящий на мешок для угля, гигант закрепил на огромной спине. На поясе в ножнах покоился меч из черной стали, какие ковали для асиров, соответствующий размерам хозяина. Алакил развалился на лавке, неспешно покуривая сигарету. За поясом виднелись два черных ножа, походящих на изломанные мясницкие тесаки крайне странной формы.

Они молчали, смотря вдаль, где маленьким пятнышком на горизонте клубился вздымаемый движением вагонета песок. Платформу продувал сквозной ветер, но ни гигант, молча выслушивающий помощника управителя, который яро перечислял собранные для них продукты и вещи, то и дело поглядывая на ужасного полукровку, ни, собственно, сам полукровка, казалось, не обращали внимания на происки стихии. Мысли их занимало совсем другое. Багор кивал, выдерживая ритм монолога помощника, Сарга пускал дым, не сводя глаз с приближающегося вдали вагонета.

Четвертая, шестая и восьмая колеи не пользовались успехом, так как вояжи к Пасти были редкой необходимостью. Тут Сарга мог отдохнуть от надоедливого шума толпы, звучавшего на фоне где-то вдалеке, словно из-за закрытого окна, от косых взглядов, проклятий, перешептываний, а иногда и неприкрытой агрессии и с головой уйти в шум, в ней же зарождающийся.

– Угу, угу, мычал Багор, даже не пытаясь скрыть тупого выражения лица. Да, да.

Помощник Старшего управителя Дорей бурно жестикулировал, пытаясь как можно скорее все объяснить, как того требует его положение, и убраться от этой нежелательной компании восвояси.

«Агрессия и омерзение, мой друг, вечный бич алакилов», шептало нечто полукровке.

«Можно сказать, вся жизнь соткана из этих эмоций, думал Сарга, вступая в безмолвный дискурс. Вся жизнь… Так жители Империи реагируют…»

«На вас!» – восклицали тени перрона.

«На тех, кто сочетает в себе все презираемое большинством: нечистоты крови – ведь что может быть ужаснее, чем дитя асира и представителя любой другой национальности; расположение Черного кота, оставляющее отметины на коже своих избранников, также не сулило владельцу ничего хорошего, ведь о Черном коте в приличном обществе не говорили, а договор ясно велел: «…опасаться Пятого Льва, Черным котом именуемого, как огня». И плевать, что многие взывают к нему… Плевать, что целые народы, как самэди или легбы, тайно экспериментируют с его дарами, рискуя обречь психику на ужасный излом… Глаза, конечно, закрывались и на алакилов, которые были связаны с Черным самым прямым образом, черпая силы в сей тесной связи… Силы для колдовства. Колдовства, что так презирали жители Империи Асир. Колдовства, что помогало алакилам – и мне в их числе – за свою долгую жизнь полукровки устранить не один нежелательный, опасный и весьма разрушительный инцидент».

– …лепешки из отборных сортов, вещал Дорей.

– Угу. Да, да, причмокивал Багор.

«Всю свою сознательную жизнь в сторону алакилов летели сонмы ненависти, страха и омерзения, щедро насылаемые другими жителями Империи, распалялся внутренний голос Сарги. В адрес одних это было несправедливо, в адрес таких, как я, например, весьма заслуженно, возможно… Но – исчадие! – дела это не меняет…»

Полукровка сплюнул на потрескавшиеся белые плиты, бросая бычок. Перрон номер четыре редко убирали, что явно нарушало имперские административные уставы. Дорей, с облегчением кланяясь, поспешил удалиться, оставив напарников одних. За ним последовала небольшая свита – хашимцы смотрели на Багора со смесью уважения и удивления, на алакила, узнав в нем Саргу, пытались вообще не смотреть. Ветер принес шум парового двигателя, через какое-то время послышалось три пронзительных гудка – вагонет приближался к перрону.

– Готов?

Сарга встал, прогоняя назойливый голос у границ сознания:

– Ага.

Вагонет с шумом остановился на положенном месте, фыркая струями пара. Клубы пыли взмывали в воздух, подгоняемые утихающим ветром. Двое пассажиров предусмотрительно отошли подальше от краев, когда прозвучал короткий гудок: котел, будка и склад вагонета задрожали, послышался скрежет шестерней. Вся конструкция вместе с внушительными бортами скрежеща приподнялась над краями перрона, замерла на короткое время и, роняя песок, начала вращение вокруг пассажирского отсека. Через несколько минут там, где был котел с будкой, оказался противовес, поменявшись с ними местами.

Конструкция пыхнула паром, заскрежетала, неспешно опускаясь в исходное положение. Из будки показался молодой асир в рабочих одеждах железнодорожника, обвел платформу взглядом, махнул пас сажирам рукой. Отряхивая пыльную бороду, скинул на землю трап. Багор сдержанно кивнул, Сарга помахал в ответ. Асир сошел на перрон, мигом направившись к приближающейся веренице обслуживающего персонала – те с большим усердием волокли к агрегату ящики угля и массивные бутыли воды. Вслед за асиром на внешний борт ступил мужчина в очках с легкой сединой, припорошившей длинные курчавые волосы:

– Эй, там, на земле! – прикрикнул он с каркающим валимитским акцентом. В ту сторону идем, верно?

– Верно! – ответил Сарга, стараясь перекричать шум механизмов. Машинист одобрительно закивал, протирая очки.

– У вас есть, ма, минут пятнадцать, пока мы тут запасемся необходимым. А вы, обратился он к Багору, господин, тоже, ма, едете? Гигант кивнул, ища что-то в необъятной сумке. Машинист обер нулся в будку, каркнув:

– Сипон, ма, сгоняй-ка к углежогу, скажи, чтобы побольше нагрузили! – вновь обернулся к Багору: – Потянем, любезный. Не вопрос! По трапу ловко сбежал приятнейшей внешности лиллиец, видимо, Сипон. На бегу он кивнул пассажирам и юркнул в сторону громко переговаривающегося персонала. Валимит надел очки, постучал кулаком по железной двери и скрылся из виду. Багор лишь пожал плечами, чихнул от поднявшейся пыли и направился к Сарге.

– Давай утеплимся, алакил. В горах нас ожидает климат куда суровее.

Сарга не стал спорить, полез в сумку, извлекая потемневшую накидку, обмотки и меховую повязку. Гигант последовал его примеру. Вместе они уселись на скрипучую скамью, подготовленную к подобным нагрузкам, принявшись усердно обматывать ступни. Багор сверкнул куцей ногой, на которой явно не хватало пальцев, полукровка, юркнув в свои сапоги, влез в накидку, щелкая железными застежками.

– Явно велика, заметил он, осматривая болтающиеся рукава.

– Зато не будет сковывать движений, пробасил гигант, с переменным успехом справляясь со своими застежками. Его накидкой пара солдат могли накрыться, как добротным походным одеялом.

Помощник вернулся, залез на борт, следом запрыгнул углежог – оба скрылись в будке, явно не желая задерживаться. Вереница персонала удалялась в сторону площади, перрон вновь опустел. Багор полез по трапу, не обращая внимания на изнывающий скрип несчастного механизма, усевшись на широкие кресла, начал приспосабливать багаж. Сарга шел следом, придерживая шляпу. Машинист продолжал стоять у входа в будку, улыбаясь в пышные усы. Полукровка, проходя мимо, остановился, приподнял полы шляпы и посмотрел на старика. Того слегка передернуло, он заулыбался еще шире, правда, кося глаза в сторону спасительного входа:

– Сколько, ма, ехать будем, знаем? Достопочтенный, хе-хе…

– Знаем, Сарга оголил клыки. Голоса в его голове как раз напевали веселую песенку из детства, и он принялся подпевать: – Десять часиков прошло, и куда нас занесло? Впереди нас ждет беда. Для кота – все ерунда!..

Машинист сглотнул, стараясь не спускать улыбки, которая тем не менее изрядно подкисла.

– Да, господин, десять часиков, ма, все верно. Как тронемся, помощника к вам отправлять? Для разъяснения вопросов? – глаза валимита бегали, хотя в целом он держался молодцом. Если таковые, конечно, будут.

– Мы окликнем, если появятся. Точно окликнем, полукровка уловил взгляд надсмотрщика, явно призывающий заканчивать общение. Обернувшись к машинисту, Сарга поклонился, убрав с лица жутковатую улыбку, скользнул в пассажирский отсек, с интересом выбирая место. В дверном проеме мелькнуло смуглое лицо, усы свесились набок, как два запущенных садовником куста:

– Мое имя Суму-ла-Эль, почтенные господа. Я и моя команда будем сопровождать вас до станции у подножия Пасти! На моем прекрасном судне – Новиданоздре – мы чтим помощь Четверых и помним пункты Договора!

Багор одобрительно кивнул, стараясь придать лицу серьезный вид. Сарга тихонько прыснул. Машинист переводил взгляд с одного лица на другое, видимо, стараясь понять, на какое может смотреть с меньшим омерзением, и, не решив, чихнул и скрылся из виду. Дверь захлопнулась, Сарга плюхнулся на сиденье подальше от Багора, тот сопроводил это действие неодобрительным покачиванием головы. Дверь в пассажирский отсек, позолоченная и украшенная ликом Аки с надписью под ним в аккуратной рамке: «Жил ан Аки Стефасо – создатель парового двигателя», ловко захлопнулась. Сапоги Суму застучали по внешним бортам, хлопнула дверь в будку. Вагонет ожил – испустил свежие струи пара, издал высокий гудок, задрожал и тронулся с места.

Пограничный городок Анак уплывал все дальше, отпуская вагонет в зияющие просторы сероватого песка. От северных краев Империи Асир до воистину титанического нагромождения гор, именуемых Пастью, по обе стороны, куда хватало взгляда, расползалась прохладная пустота незанятых земель. По бокам засыпанной дорожной пылью колеи, среди сереющих песков, изредка виднелись скопления примерзших болот и топей. Одинокими силуэтами, точно застывшие в пустыне паломники, молящие жестоких богов о милости, прорастали искривленные, почти засохшие деревья всевозможных причудливых форм. На пути вагонета – маленькой блестящей точки посередине древней серой пустоты – изредка встречались руины старинных построек, торчащие из песчаных насыпей, подобно изломанным старческим зубам в распухших деснах. Они, едва заметные на ветреных пустотах, ускользали от взора путешественников, пролетая в окнах пассажирского отсека вычурного механизма. Исчезали, оставшись где-то позади.

– Ты не помнишь, кто жил здесь? – прохрипел полукровка, пристально всматриваясь в раскинувшийся за окном угрюмый вид.

– Хм?

– В этих руинах. Если не ошибаюсь, тут были чьи-то города.

– Угу.

– Да ладно тебе, тем Ра, нас никто не слышит. Кончай ломать комедию, Сарга снял шляпу, небрежно кинув ее Багору. Встряхнул свалявшиеся волосы. Ехать еще далеко.

Гигант многозначительно взглянул на пустыри за окном, показавшиеся ему крайне зловещими, так же многозначительно оглядел напарника, ловя брошенную шляпу. Аккуратно сложив головной убор в одну из внушительных сумок, молвил:

– Согласен. Время нужно скоротать. Да, алакил, совершенно верно. Тут был Каганат Сары – оплот народа, чьи далекие потомки теперь, опустившись, выживают в горах.

– А когда это было?

Гигант привычным жестом потер подбородок, вспоминая:

– Ну, к Асиру уже присоединили Хашим, он указал куда-то за спину. Валим еще отказывался… Значит, где-то полторы тысячи лет назад.

Сарга подсел ближе, явно заинтересованный беседой:

– А этот Сары, значит, не удалось присоединить? Не согласились строить светлое будущее вместе?

– Как показала история, отмахнулся гигант, светлое будущее выстроили и без них.

– Светлое и холодное: с серыми песками и негреющим солнцем, заметил полукровка.

– А то! А еще с объединением почти всех Нижних земель, развитием медицины, науки, изобретением достаточно взвешенной судейской и законодательной системы, внедрением обязательного образования, логистики, распространения общей культуры…

Сарга издал противный смешок, Багор продолжил, не обращая внимания:

– Вспомним, конечно, о крайне развитом военном секторе, добывающей и обрабатывающей промышленностях, прекращениях масштабных, жесточайших войн, терзающих эти суровые земли с момента их заселения людьми. Также, алакил, не забудь о диком росте населения, открытиях в сельском хозяйстве, позволившим тут выращивать и выводить давно неиспользуемые виды круп и скота. А коль убрать все это, то ты, несомненно, прав – холод, посеревший песок, слепое солнце. Сарга захохотал во все горло, перекрывая грохот колес и шум котла.

– И всего-то стоило заключить сделку с Белыми Львами, вырезать большую часть старого Асира, не желавшую отрекаться от своих богов, развязать гражданскую войну, навязать всем народам отречение от их же божеств и устоев, а несогласных уничтожить под корень вместе с их же, мать их, божками, странами и городами. А, дружище! Ты что-то говорил о диком росте населения? Согласен, конечно. Особенно он заметен для самих асиров, верно?

– Ты зря насмехаешься, колдун, Багор нахмурился.

Сарга затих, перестав смеяться, этим словом надсмотрщик называл его, когда терпение гиганта тончало.

– Ты уже давно не семидесятилетний подросток, полукровка, и прекрасно знаешь, что все дается определенной ценой. Чем масштабнее конечный результат, тем большую цену приходится платить. Не твоему проклятому роду деятельности, а тем более тебе, говорить об ужасах кровопролития и бесчинствах. А про асиров…

Вагонет качнуло, а гигант продолжал:

– А про асиров – не смей насмехаться над трагедией. Не при мне. Сарга молча смотрел на гиганта.

«Мой друг, прозвучало откуда-то из пыльного угла салона, накрытого тенью. Мой добрый… добрый…»

Полукровка завертелся по сторонам.

«Возьмем нож? Возьми… Возьмем и начнем».

Полукровка положил ладонь на лоб, закрывая огромный, ребристый выпуклый шрам, похожий на широко раскрытое кошачье око. Гигант придержал напарника, его глупое лицо в момент стало серьезным:

– Начинается?

Полукровка лишь отрицательно покачал головой. Багор не отступал:

– Алакил, выпрямься! – гаркнул он. Сарга разогнулся, открыв помутневшие глаза. Зрачки походили на два черных блюдца. Достать марозью? Прожуешь?

– Да нормально. Эту дрянь так часто, он тяжело вздохнул, хрустя костями, принимать нельзя. Жуешь и чувствуешь, как мозг размокает.

Надсмотрщик недовольно бурчал, скрестив руки-колоды на груди:

– Голоса отошли? Вот поэтому с ними и не заигрывают. Это убьет тебя.

– Все возможно, полукровка измученно улыбался. Стихли.

– А по поводу нашего разговора, сказал Багор, нахмурившись. Пускай и для убийства времени, как я и говорил, не стоит. Взгляды наши слишком разные. Они полярные.

– Ага, полукровка улыбнулся шире, обнажив клыки, как скажешь, начальник.

Дверь в пассажирский отсек распахнулась, впуская кусающий ветер, усиливая шум. Лиллиец по имени Сипон – помощник машиниста – сунулся в салон и вздрогнул, увидев оголившего клыки Саргу. Сместив взор на лоб полукровки, изуродованный до омерзения ужасным шрамом, глаза его округлились, а сам он побелел, как горный снег. Сарга перестал улыбаться, осматривая визитера, Багор прикрыл рот – вмиг его лицо приняло вид плода близкородственной любви. На негнущихся ногах юноша вошел в салон, прикрывая дверь со второй попытки:

– Г-господа… э-э-э… господин Саму просил передать, что через полтора часа будет первая остановка…

– Остановка? – Сарга напрягся. Какая еще остановка? Лиллиец, сдерживая ползущий к изувеченному лбу взгляд, откашлял ся и проговорил, как можно отчетливее:

– Остановка, чтобы пополнить запасы воды и угля, господин э-э-э…

– Сарга.

– Господин Сарга. А вы э-э-э…юноша посмотрел на туповатое лицо Багора.

– А это – господин Багор тем Ра, надсмотрщик, отрекомендовал напарника алакил.

Сипон выдохнул, рот открылся в изумлении, когда до него дошло.

Он уважительно поклонился гиганту:

– Господин Багор тем Ра, очень приятно. Остановки обязательны, господа. Без них мы просто не сможем ехать.

– Остановки?! – вспылил полукровка, выпучив глаза. Надсмотрщик покосился на него с легкой опаской, юноша вздрогнул, разразившись скороговоркой:

– Да, господин Сарга, конечно. Она не одна. Ведь такое расстояние покрыть лишь с одной остановкой невозможно! Всего их три и последняя…

Сарга громко выругался, перебивая взволнованного лиллийца. Он запнулся, выжидая, когда гость закончит свой бранный монолог, безнадежно стараясь найти взглядом поддержку в лице надсмотрщика. Вид громилы выказывал желание потыкать пальцем в червячка и громко погоготать, нежели сказать хоть что-то дельное.

Сарга приостыл, посмотрел на глашатая прискорбных новостей.

– Видимо, мне стоит лучше познакомиться с принципами работы паровых машин, выдавил алакил. Гигант, к удивлению юноши, одобрительно закивал, будто понимал, что это за машины такие. Если я правильно понял, то мы проведем десять часов лишь в пути?

– Верно, юноша нашел в себе силы не смотреть на уродства, сосредоточившись на грязной накидке алакила. Верно. Только ехать нам уже не десять, а семь часов и двадцать минут, если быть, э-э-э… А остановки займут от силы до часу времени.

– Понятно.

– Машинист просил узнать, есть ли у вас вопросы, пожелания?

– Нет, сказал полукровка своим странным, хриплым голосом, нет. Спасибо за заботу.

– Господа, юноша кивнул, вновь открыл дверь, впуская шум и ветер. И был таков.

– Зараза. Это дольше, чем я думал.

– Мы не особо-то и спешим, алакил, пробасил гигант, пожимая плечами. Чего ты так разнервничался, не понимаю.

– Нервы сдают, прошипел Сарга, накидывая капюшон.

Глава третья

За все приходится платить

Первую остановку вагонет оставил позади, загрузив склад новыми ящиками с углем и бутылями свежей воды. Старые сосуды, опустевшие после долгого пути, остались покоиться на маленьком перроне остановки. До отбытия в дальнейший путь машинист – болтливая душа – начал заводить знакомства со своими пассажирами, безрезультатно стараясь вывести их на откровенный разговор. Его интерес, появившийся после визита в пассажирский отсек молодого Сипона, явно намекал на глубокое впечатление юноши, оставленное после короткого разговора с алакилом и его надсмотрщиком. Машинист то и дело пытался, как бы невзначай, заглянуть полукровке под капюшон, дабы воочию убедиться в наличии у представителя печально известной профессии ужасающего «третьего глаза». Делал он это настолько культурно, что даже не злил алакила, который лишь вяло отмахивался, поглядывая на своего громадного тюремщика. Тот, к великому сожалению Суму-ла-Эля, несмотря на свое положение, являлся человеком скудного ума, и разговор с ним никак не задавался. Но и этих мыслей Суму не выказывал, ведь он, как и положено любому валимиту из обеспеченной семьи, был крайне воспитан и осведомлен в вопросах правил приличия.

Пока вагонет стоял на своей первой кратковременной остановке, алакил с надсмотрщиком расположились подле него, изредка перего вариваясь. Машинист с помощником отошли в захудалую вокзальную лавку за свежей едой и водой. А вагонеточный углежог – молодой асир с извечной угольной пылью на бороде и лихорадочными черными глазами – пребывал, по всей видимости, в малом восторге от описанного Сипоном диалога в пассажирском отсеке. Более того, само нахождение поблизости такого отродья, как алакил, не давало ему покоя. Он не скрывал презрения, проходя мимо жутковатой парочки, косился и хмурил черные брови, таская уголь. А подойдя к группе собравшегося у кладовой вагонета немногочисленного обслуживающего станцию персонала, мало состоящего из известных народов Империи, и вовсе осмелел, в голос обсуждая мерзких пассажиров. Собравшиеся оборванцы утвердительно кивали, кося закисшие глаза на полукровку. Сплевывали пожелтелую от бигта слюну на серый песок, шипя неразборчивые проклятия. Огромный надсмотрщик смотрел на них, опершись о нагромождение коробок, то и дело бросая взгляд на выродка-подопечного, стоявшего рядом.

– Четверо хранят от таких, пожиратель! – крикнул асир, заметив, что выродок наблюдает за ними. Грязная смесь, под Черного подлезшая, что может быть хуже?

Собравшиеся загудели, одобрительно поддакивая, однако, не слишком прибавляя в голосе. Ведь в этих землях поредевший люд хоть и не был так осведомлен в причинах ненависти углежога и явном страхе остальной команды вагонета к их пассажирам, но отличить двух простаков от пары отморозков могли на раз. Насчет этих двоих, то чаша весов склонилась в головах люда ко вторым.

Громила с туповатым лицом уставился на полукровку, тот лишь улыбнулся, промурлыкав в ответ:

– Ты давай, накидывай угольку, молодой.

Вернулся машинист, окликнул углежога. И тот, ругаясь, залез в будку. Пожилой валимит прощался со старыми знакомцами, то и дело тревожно поглядывая на своих пассажиров, пригласил последних занять свои места, а сам вернулся к вентилям. Помощник прикрыл двери, послышался высокий гудок, на том и двинулись.

Холодное солнце ускорило темп, следуя за горизонт. На пустынные просторы спускалась вечерняя тень. Вагонет, фыркая и шумя, подъез жал к следующему на их пути схрону – маленькой грязной станции с потрескавшейся, потемневшей кладкой. На ней уже зажигали огни, платформа зашевелилась тенями работников, как только ветер донес до одиноких потрепавшихся построек визгливый тройной гудок. В эти места, в звонкую пустоту серых песков и далеких развалин, чистота и забота имперских архитекторов и государственных служащих добирались с трудом, если вообще добирались.

Вагонет остановился. Несколько работников, переговариваясь на жуткой тарабарщине, полезли выдувать из важных мест механизма скопившийся песок. Углежог, приветственно окликнув их и скинув трап, быстрым шагом направился в приземистую корчму, чью архитектурную принадлежность к имперской нещадно стирало время и многочисленные деревянные следы грубого ремонта.

Суму, устало подув на усы, потянулся, зевнул, быстро дал молодому помощнику распоряжения. Сам же направился к двум пассажирам, интенсивно разминавшим кости на перроне. Он подошел к ним, улыбаясь настолько добродушно, насколько мог. В полумраке, стремительно налетевшем на пустыню, надсмотрщик и его подопечный, облаченные в темные накидки, прикрытые просторными капюшонами, казались гротескными тенями, чудовищами из старых сказок, что в ночи пожирали людей, оставляя села пустыми. Подойдя к ним, он посмотрел на алакила, слегка закинув голову, полукровка не обладал, как и полагалось, могучим ростом асиров. В лицо его здоровенного надсмотрщика машинист старался лишний раз не смотреть – не от отвращения или страха, наоборот, простоватая квадратная мина казалась ему куда приятнее, пожилой валимит не мог так высокого задирать голову, ибо шея тут же отзывалась ноющей болью.

– Господин алакил, начал он. Господин тем Ра, тут мы остановимся на пару часов. Я, ма, немного вздремну, и мы продолжим нашу поездку.

– Во сколько мы отправляемся? – спросил алакил, смачно зевая. В тусклом свете его заостренные зубы казались еще более зловещими. Зевок заразил и гиганта, передавшись к уставшему в пути машинисту.

Суму, потерев усы, прикинув, ответил:

– Отбытие к часам восьми, его глаза забегали, если вы не против, конечно.

– Мы не против, пробасил гигант.

От удивления ла-Эля выдернуло из дремы.

– Сколько займет последняя остановка? – неожиданно резко спросил полукровка.

– Э-м-м. Она, она самая небольшая, господин алакил. Мы будем у Пасти самое позднее к одиннадцати часам!

Поймав пристальные взгляды своих собеседников, мужчина поспешил заверить:

– Тамошний вокзал не такой, как эти. Там можно и, ма, с комфортом поспать!

Полукровка слегка наклонился, края ужасного шрама мелькнули из-под капюшона:

– Вы же понимаете, господин Суму-ла-Эль, что дело наше важно. Можно сказать, все мы находимся под чутким присмотром чиновников.

Машинист замотал головой, размахивая длинными усами:

– Конечно, ма, конечно, господа. Час отдыха! К десяти часам максимум будем на перроне подножий! Я побежал, ма, дремать! – он поклонился, собрался было идти, но остался на месте: – Господа… Я смею предположить, что вы не могли не обратить внимания на бурную реакцию на вас, ма, моего углежога…

– Я обратил, улыбнулся полукровка. Гигант выказал согласие кивком.

– Вы его, ма, всерьез не воспринимайте, господа. Сами знаете, что о таких, как, кхм… вы, говорят в Асире. А он парень молодой, по вашим, ма, меркам – всего-то восьмидесятый год идет! – он помялся немного. В общем, господа, мне не нужны лишние проблемы. Тем более со службой безопасности и прочими, ма, ведомостями.

Пожилой валимит застыл в ожидании ответа. Надсмотрщик кивнул с видом крайнего понимания, алакил приглушенно сказал:

– Мы вас прекрасно понимаем, господин ла-Эль. Но по долгу службы мы все воспринимаем всерьез.

Валимит охнул. Алакил же улыбнулся, голос его стал добродушным:

– Но молодость, как говорится, шальная пора. Особенно у таких дивных существ, как асиры! Верно?

Машинист непонимающе смотрел на надсмотрщика, стараясь не сболтнуть лишнего, сам же расплылся в глуповатой улыбке:

– Наверное…

– Так вот вы и своего подопечного не забудьте предупредить, шепнул полукровка, что вам проблемы не нужны. Вы меня понимаете?

– Конечно, Суму еще раз поклонился, отходя от них. Конечно, я все понимаю.

Когда силуэт машиниста исчез в тенях одиноких лачужек, Багор повернулся к Сарге, нахмурившись:

– Даже не думай.

– Я и не думал.

– Не играй со мной, алакил, а то плохо кончишь. У меня все записано, каждый твой шаг.

Сарга скривился в притворном удивлении:

– Я думал, ты записываешь только ход и результат моей работы! – всплеснул руками. Никакой приватности!

– И не думай! – отчеканил надсмотрщик, нависая над подопечным, словно утес.

– Да на кой мне сдался этот притрушенный? Если сам не начнет нам мешать – мне до него дела нет.

– Не начнет, гигант направился в сторону корчмы, жестом призывая Саргу. А если начнет, я сам все улажу. Ты же не вздумай его трогать.

Сарга, припрыгивая, нагнал Багора:

– Но железки мы с собой берем?

– Конечно, пробубнил тот.

В корчме пахло скудной едой, подгнившей древесиной и печной гарью. Запах немытых тел был едва уловим, ибо местные работники станции – и по совместительству жильцы – предпочитали проводить дни вне стен своих запущенных строений, собираясь в корчме лишь по вечерам.

О задержавшихся проездом путниках местные вспоминали, как о важном событии, ибо и они были большой редкостью на этом направлении – в сторону Пасти к подгорному городку желающих отправиться набиралось мало. Вот и сейчас в осунувшемся пустующем зале за потертыми столами сидела пара-тройка рабочих утренней смены да начальник станции – старый хашимец с разорванным носом. У печи развалился корчмарь – явно горской наружности. Он неспешно двигал головешки кочергой, поднимая в дрожащий воздух снопы искр.

Багор не без усилий протиснулся в покренившийся дверной проем и пропустил Саргу. Гигант безмолвным жестом указал алакилу на дальний стол, укутанный тенью, сам же протопал к корчмарю. Закрыв могучей спиной вид на печь и оживившегося горца, принялся бубнить. Его бас приглушенным эхом гулял под закоптившимся каменным потолком. Полукровка молча миновал погруженный в полумрак зал, проскользнув, подобно тени, за грубый стол. Взволнованные таким событием немногочисленные посетители украдкой оборачивались, провожая его взглядами полными любопытства. Начальник станции, известный своим имперским отношением к смешанной крови, а главное, к алакилам, засопел. В его голове, подогретой настойкой, зашевелились, как черные крысы в темноте норы, недобрые мысли. Но не только осведомленность в тонкостях имперской культуры и социума портила старику настроение – тут явно постарался неуемный углежог, которого, кстати, не было видно.

Сарга, казалось, абсолютно не обращал внимания на косые взгляды работяг и покрасневший от злости и омерзения изувеченный нос хашимца, который от переполнявших его владельца каверзных чувств грозил окружающим нешуточным взрывом с последующим фонтаном кипящей от злобы крови. Не это привлекало внимание Сарги. Тень капюшона скрывала лицо, лишь блеск пугающих глаз прорезал темноту под неровными бликами тускло горящих ламп. Полукровка пристально наблюдал за своим надзирателем и чувствовал ту самую, гадкую нотку подозрения, ползущую где-то в животе холодным слизнем. Каждое движение гиганта, его приглушенный, медленный бубнеж заставляли Саргу сомневаться, напрягать нутро, подозревать. О чем гигант говорил с корчмарем, стараясь не выходить из роли дебила? Что он передал ему, или не передал, всего мгновение назад?…

«Передал», зашелестел голос из теней под потолком. Алакил вздрогнул.

«Передал… Они следят. За всеми вами следят, шелест, явно прибавляя в звуке, не собирался покидать головы. Казалось, он кружит под потолком, насмехаясь над полукровкой: – Нож поможет… Режь… Ты – инструмент… Они выкинут! Выкинут!»

Сарга мотнул головой, отгоняя наваждение. Складки капюшона задвигались в такт, подобно волнам. Доска, служившая дверью, со скрипом отворилась, окончательно прогнав пугающие голоса. В зал вошел углежог, вперив в полукровку разъяренный взор. Он тяжело дышал, сбиваемый гневом, наполнявшим его изнутри.

– Что, пожиратель, решил промыть мозги старику? Думал, так избежишь неприятностей? – он расправил плечи, выпрямляясь во весь свой впечатляющий рост.

Посетители завертелись, начальник станции хрустнул костяшками смуглых морщинистых рук, приподнимаясь из-за стола. Для того чтобы разжечь огонь ненависти, нужна была лишь небольшая искра. И вот, подобно воздуху, злоба молодого асира проникала в присутствующих с каждым вдохом. Омерзение от другого, отличного, вызывающего тревогу существа мигом накалило и без того напряженную атмосферу добела.

– Да нет, прохрипел полукровка, едва заметно сунув руку под черную накидку. Думал, как бы тебе избежать неприятностей.

Углежог шагнул вперед, работники, облаченные в тряпье, подались следом, вставая из-за столов. К подогретому люду присоединился хашимец, призывно положив пятерню на свисающий с пояса топор:

– Так правду говорит Шамиш? Алакил, с Черным котом якшающийся, на моем участке? Вижу, вижу, он сморщился, ухватившись за поседевшую бороду. Ты далеко от границ присмотра Аша, пожиратель. Богов тут нет, жрать тебе некого, и терпеть тебя вопреки всему никто не собирается. Ты противен люду самим своим существованием.

В подтверждение его слов люд, представленный тройкой оборванцев с весьма двусмысленными инструментами за поясами, закивал.

– А правду лялячут, что сеи богов пожиратели детей пожирают, коль божков кругома нет? – рявкнул безрукий горец с внушающей дыркой меж коричневых зубов.

Толпа загалдела громче.

– Они, что я точно знаю, колдуны и убийцы. Проводят ритуалы, пользуясь особым расположением Черного кота, провозгласил начальник станции.

Работники заохали, выплевывая проклятия. Кто-то тяжело вздохнул. Багор, наблюдая за сложившейся ситуацией, едва заметно мотал головой, увидев, как Сарга смотрит на асира, названного Шамишем. Но Сарга не видел Багора.

– А ты, Шамиш обернулся, смотря на стоявшего у стойки гиганта, не вздумай глупить, безбородый. Ты асир, могучий воин из службы безопасности, хоть и тупица.

Послышались тихие смешки. Он продолжил:

– За это я тебя уважаю и законы Империи чту, как и все присутствующие тут. Но ты без бороды. А значит, не знаю, как, но казни за убийство асира избежал. Так не глупи. Второй раз тебе такого не простят, видит Ашшура.

Багор едва заметно вздрогнул, но смолчал. Разъяренные люди, подстегиваемые асиром, приближались к Сарге. Вот их разделяли каких-то пара метров. Полукровка все так же сидел, откинувшись на жесткую спинку. Его рука скрывалась в складках накидки, голова плавно покачивалась из стороны в сторону. Ближе всех к нему стоял старый хашимец с каким-то пареньком, в чьих жилах намешали столько разной крови, что получилось нечто непознанное. Старик все так же не спускал руки с обуха топора. Напряжение достигло своего пика, люди тяжело дышали. В корчме стало так тихо, что был слышен шуршащий треск догорающих поленьев в печке. Шамиш прорезал завесу тишины рычащим баритоном:

– Так что, выродок, вздумал тут командовать, запугивать? Рассказывать старику, как ему управлять его же посудиной?! Как говорить со своим экипажем? Привык к такому? Значит, я тебя отучу – силы мне явно хватит.

Полукровка, мотнув головой, обратился к старому хашимцу:

– Интересный у вас в руках топорик.

– А?…

Все случилось быстро: дверь в корчму со скрипом отворилась. На пороге появился Суму-ла-Эль со своим помощником. Мгновенно осознав происходящее, он громко выругался. На шум повернулись несколько людей, в том числе и Шамиш.

Послышался удар от падающего стула, грохот свалившегося тела. Под закопченный потолок взлетел ужасающий хруст вперемешку с чавкающими звуками. Обескураженные работники обернулись: Сарга седлал растянувшегося на пыльных досках хашимца, черный нож ходил вверх-вниз, превращая лицо старика в кровавую кашу. Брызги крови разлетались вокруг, седая борода побагровела, спутавшись с ошметками разорванной кожи. Полукровка орал, подобно исчадию ночи. Начальник станции издавал булькающие звуки зияющей дырой, бывшей ртом мгновение назад.

От леденящей кровь картины ошалевшие работники застыли. Сипон протяжно взвыл, прячась за спину машиниста. Шамиш с открытым ртом не успел выйти из ступора, как по его щеке прошелся тяжеленный кулак Багора. Ноги углежога подкосились, он постарался устоять, но рухнул на пол, бесцельно хватая спертый воздух руками. Один гигант поднял другого, пинком направил асира к выходу. Тот, пролетев со свистом добрый метр, рухнул, оглушенный, к ногам бледнеющего Суму.

– Убрать его отсюда! – взревел Багор. Сарга!

Алакил поднял голову, капюшон спал, подставляя тусклому свету окровавленное, дикое лицо. Он улыбался своей жуткой, звериной улыбкой.

– Что ты натворил? – Багор ринулся к нему, сжимая рукоять внушительного меча. Что ты натворил, ненормальный?!

Гигант так и застыл, сжимая меч. Полукровка, вытирая окровавленное лезвие о лохмотья трупа, указал на руку хашимца:

– Он оголил оружие против агента левой руки.

И правда – хашимец сжимал в руке непонятно когда выхваченный топор.

– Он… что?

Сарга улыбнулся еще шире, его глаза светились полнейшим безумием:

– Еще и в присутствии надсмотрщика! Прямая угроза государственным служащим и выполнению государственного поручения.

Притупленные от случившегося работники, мотаясь полными страха глазами от гиганта к ужасному пожирателю, пятились к выходу, шаря по стенам руками. Багор вздохнул, отпуская меч. Рывком поднял полукровку на ноги; убедился, что корчма опустела. Обратился к корчмарю, не спуская глаз с измазанного кровью лица Сарги:

– Убери весь этот бардак, господин корчмарь, горец безучастно кивнул. Казалось, его совсем не беспокоит развернувшаяся минутами ранее бойня. И конечно, мне не престало учить тебя тому, что стоит говорить в отчете, в случае чего?

Багор оторвал взгляд от полукровки, вопросительно взглянув на корчмаря. Тот ответил ровным тоном:

– Правду, господин надсмотрщик – попытка нападения на агента левой руки в присутствии представителя службы безопасности.

– Верно, кивнул Багор.

– Что бы там ни говорил бывший начальник станции или молодой углежог господину алакилу, эти платформы и поселения вокруг – собственность Империи Асир. Законы тут соответствующие, подытожил корчмарь все тем же ровным тоном.

– Абсолютно верно, Багор повернулся к Сарге: – Пошли. И заклинаю тебя, колдун, в этот раз без глупостей.

Сарга лишь пожал плечами. Посмотрел на труп хашимца, на корчмаря, поклонился и вышел в ночь.

У вагонета в полном молчании стояли машинист, его помощник и углежог. Суму и Сипон держались от асира на небольшом расстоянии. Тот, с кожей белее мела, смотрел на приближающихся Багора и Саргу.

Они остановились в нескольких шагах подле. Гигант сверлил юнца глазами-бусинами в полном молчании. Сарга без тени улыбки на лице спросил, четко выговаривая каждую букву:

– Ты остыл, малец?

Шамиш кивнул, не осмеливаясь поднять глаз.

– На месте того нервного, уголки рта полукровки дрогнули, хашимца, мог быть ты. Спрашиваю один раз: у тебя есть ко мне вопросы? Асир, пересилив отвращение и ужас, угрюмо смотрел на алакила, придерживая ушибленную голову. Смотрел и молчал.

– Расценим это, как отсутствие оных. Господа, он перевел взгляд на застывшего машиниста и помощника: – А у вас?

Лиллиец всхлипнул, Суму прокаркал:

– Нет. Никаких вопросов.

Сарга одобрительно кивнул, улыбнулся, запрыгнул на борт вагонета, не дожидаясь спуска трапа.

– Тогда, думаю, вы не будете против выдвигаться без сна, господин ла-Эль? Думаю, он вам уже не светит.

– Не светит, пробурчал валимит. Он метнул на углежога взгляд, полный злобы и отчаяния: – Быстро поддавай пар и выдвигаемся. Ты, ма, тоже. Живо!

Углежог также запрыгнул на борт, стараясь держаться от полукровки как можно дальше, скинул трап. По нему вихрем взлетел Сипон, скрывшись в будке следом за напарником. Машинист сдержанно поклонился Багору, ожидая, когда он проследует в пассажирский отсек.

Платформа затихла. На нее спустилась ночь. Лишь пара огней сверкала от ветхих лачуг, служивших персоналу станции домом. Но лачуги беззвучно застыли в тишине. Густой, гнетущий покой нарушил протяжный гудок – никто не вышел сопроводить отбывающий вагонет. Механизм пыхнул паром, заскрипел и двинулся с места, оставляя местным повод для пересказа байки небывалого для этих краев масштаба.

В пассажирском отсеке тоже царила тишина. Багор молча смотрел на Саргу. Тот сидел не шевелясь, погруженный в свои мысли. Или, что было вполне возможно, пытаясь отогнать голоса в голове.

– Вытрись, пробасил Багор, кидая подопечному бутыль воды и полотенце.

– Вытрусь.

Гигант достал массивную книгу в черной кожаной обложке. В правом верхнем углу виднелся знак – белая ладонь. Он аккуратно открыл нужную страницу, приготовившись писать:

– Ты заставил его достать топор, верно? Сарга молчал.

– Отвечай.

– Если бы и заставил, прохрипел полукровка, то лучше он, чем молодой асир. Верно, тюремщик?

– Ты нарушил закон. Алакил не может проводить запрещенные манипуляции с гражданами Империи и лицами особого статуса, если того не требуется для выполнения его прямых обязанностей. Ты выполнял прямые обязанности?

– Вполне. Я защищал свою жизнь. От угрозы ей и, что логично вследствие, угрозы невыполнения прямых обязанностей. Так и запиши. А еще запиши, что если бы не этот старый идиот, то в луже крови там лежал бы я. И у кого, как не у тебя, были бы проблемы.

Багор задумался, откладывая перо. Помедлив, сделал в книге лишь пару пометок, захлопнул и спрятал черный фолиант в рюкзак.

– Ты заигрываешь со смертью.

– Да, улыбнулся полукровка, нас для этого и держат.

Вагонет качнулся, за окном клубилась ночь, превратив пространство в безраздельную темень.

– Ты же понимаешь, что этот Шамиш теперь затаил такую злобу, какой и не пахло ранее?

– Что ты хочешь от меня услышать, тем Ра? – Сарга презрительно скорчился, разводя руками. Я импровизировал. Что мне нужно было делать? Как пришло в голову, так и сделал.

– «Пришло» с какой стороны? Сарга смолк. Багор хмурил брови.

«С какой?… Он знает… Вкус крови…» – шептали голоса. Алакил старался не подавать виду:

– Возможно, с той, где сейчас блуждает когда-то убитый тобой асир, надсмотрщик.

Лицо Багора исказила ярость. Всего на секунду, пока самообладание не сковало чувства. Глубоко вдохнув, гигант жестом призвал полукровку успокоиться:

– Я вижу, что голоса не утихают. Снова. Прожуй марозью, хотя бы половину.

На сей раз Сарга не стал отказывать. Гигант порылся в сумке, достал завитушку болотно-зеленого цвета, с хрустом надломил ее, протянув полукровке кусочек. Тот нехотя сунул растение в рот, пережевав, кривясь, запил водой.

Голоса глохли, точно их уносил ветер: все тише, тише, тише… Пока вовсе не смолкли. С удовлетворением Сарга прислушивался к прекрасной тишине в голове. Мысли растворились, тревоги отошли. Он услышал вопрос Багора, не уловив смысла сказанного, кивнул. Движения давались с трудом, словно он оказался на дне бочонка со смолой. Алакил блаженно улыбнулся. Его клонило в сон. Глаза закрывались.

«Где-то у краев материи возвышались четверо белых образов. Исполины следили за Саргой – сквозь них на крохотного человека смотрело само мироздание. Теряющиеся в небосводе фигуры отбрасывали густую тень, роящуюся в беспрестанном движении. Мрак у лап титанов озарился зеленым всполохом».

– Отдохни, буркнул Багор. Отдохни, а я прослежу, чтобы тебя не убили во сне.

Глава четвертая

Прямые обязанности

Багор проглотил третью лепешку, добротно набитую вяленым мясом, икнул, вытирая руки о штаны. Он всматривался в клубящуюся тьму за окном, давая мыслям течь беспрерывным потоком. Такую роскошь асир-переросток мог позволить себе крайне редко, отчего подобные моменты тишины и уединения он ценил превыше всего. Гигант прервался лишь на мгновение, когда уснувший от действия лекарства алакил дернулся, пролепетав что-то неразборчивое. Багор привстал, стараясь не шуметь, достал из сумки белую статуэтку, крайне реалистично изображающую Аббала – Белого Льва, чьей помощью пользовался каждый уважающий себя аптекарь, хирург или поэт. Произнес его имя, дотронувшись к ворочающемуся алакилу. Полукровка успокоился, вновь проваливаясь в глубокий сон. Помог ли в этом Белый Лев – Багору было неизвестно. Асир уселся на место, задумчиво потирая статуэтку пальцем. Мысли стройным рядом вновь несли его в былые времена, оголяя пред внутренним взором детство и юношество, споры с отцом и надежды, что влиятельная семья возлагала на своего отпрыска. Взлеты и падения, успехи и неудачи стремительными образами озаряли сознание.

Неизменно мысли приводили к моменту, переломившему его жизнь надвое. К моменту величайшего позора и нахождению Багора тем Ра – известнейшего в узких кругах агента службы безопасности – на пороге гибели. Он потерял все, чего добивался на протяжении долгого пути, длиною в несколько веков. Он лишился прошлой карьеры и крайне соблазнительных перспектив – того, что выступало для гиганта всем миром и единственным смыслом существования. Ведь не было у него, Багора тем Ра, ничего, кроме занятого поста и интересов Империи, которые он в рядах других агентов защищал всеми возможными силами. Он потерял все, кроме опустевшей жизни, и кабы не вмешательство вещего, потерял бы и ее.

Багор вновь икнул. Взгляд невольно переместился на скрутившегося в темноте полукровку. Так же невольно, машинально на лице Багора залегла тень отвращения.

«Как это существо вообще может находиться в выстроенном асирами мире?» – думал он, стараясь отделаться от неприятного чувства.

«Печальная необходимость. Опасная, противная не только устоявшимся традициям и идеологии страны, но и банальным соображениям безопасности. Печальная необходимость…» – он не без труда сместил бессловесный поток в иное русло, придушив захватившее нутро отвращение и – в чем он мог признаться лишь себе – страх. Багор боялся своего подопечного – исхудавшего полукровку болезненного вида, которого гигант мог разорвать надвое голыми руками. Боялся того, кем он становится, боялся охватившего истерзанное существо безумия, боялся противных Белым Львам и людям узоров, уродующих кожу полукровки выпуклыми шрамами, боялся ужасного, вечно распахнутого ока, застывшего на лбу, чье неестественное свечение мучало Багора в кошмарах. Он знал, что может сцепить на шее подопечного огромную пятерню, расплющив позвонки без особых усилий, знал, что алакил находится под его контролем, лишенный возможности пользоваться чуждыми силами без их детального документирования. Знал, но боялся того, что живет в истерзанном теле. Того плана бытия, в которое алакилы погружаются, выполняя свою работу.

Из дебрей мыслеформ Багора вывел Сарга, вскочивший с места, принимая сидячую позу. Он осматривал темный салон вагонета, освещаемый парой керосинок, затуманенным взором. Багор кивнул подопечному, протягивая заготовленные заранее лепешки с вяленым мясом. Тот принял их, слегка морщась.

– Как голоса? – пробасил Багор.

– Отступили. Но голова – чтоб ее! – как кисель.

– Вначале выпей побольше воды, потом поешь. Это снимет побочный эффект.

Сарга с шумом приложился к фляге, жадно глотая воду. Отложив опустевший сосуд, принялся поглощать еду. Багор безучастно наблюдал за ним, все еще ловя отголоски недавних размышлений. Вагонет качнуло, из лепешки полукровки выпало несколько кусков мяса. Он тихо выругался. Не успел алакил закончить, как механизм качнуло с новой силой, колеса заскрипели: вагонет тормозил, истошно визжало железо. Багор придерживал сумки, вцепившись в спинку кресла. Сарга рухнул на пол, мигом вскочив на ноги.

– Что, мать его так, происходит?! – рявкнул он, смахивая с лица кусочки мяса.

Багор насторожился, встал и молвил:

– Пойду посмотрю. Ты сиди тут. Понял?

– Понял, понял, полукровка махнул рукой, плюхаясь на сиденье.

Только гигант вышел из пассажирского отсека, все тело Сарги напряглось. Борясь с легкой дурнотой, окутавшей сознание, он отчетливо почувствовал зуд, бередящий шрамы. А это означало только одно.

На внешнем борту машины собрались все, всматриваясь в покрытую дымкой темноту. Сарга присоединился к взбудораженным путникам, ткнув Багора в плечо:

– Тем Ра, шрамы.

Неуловимым движением надсмотрщик оголил меч. Сипон попятился. Шамиш, чье лицо опухло после недавнего знакомства с Багоровым кулаком, шумно выдохнул, не сводя глаз с гиганта.

– Не понимаю, что за наваждение? – каркал Суму, встрепывая волосы. Как мы могли не заметить, что потухла печь? А?!

Помощник лишь развел руками, машинист продолжал:

– А ты, боец? – Шамиш стыдливо отвел глаза. Что значит:

«Склад пустой»? Как ты, унеси тебя исчадье, мог этого не заметить?!

Как по инструкции, Багор поднял лампу, крепко сжимая меч, спрыгнул с борта на серый песок, отчего вагонет слегка закачало. Пламя выхватывало пространство на расстоянии вытянутой руки – все остальное куталось во мраке.

– И где, пожри его бахан, этот старый остолоп – смотритель? Какого хрена не горят огни?!

Сарга подошел к машинисту, прервав его возмущения:

– Господин ла-Эль, сейчас тихо. Все вы трое внимательно слушайте и делайте то, что я вам скажу. Вам понятно?

Экипаж дружно кивнул, насторожившись. Взгляд Суму потух, усы безвольно обвисли:

– Что происходит, господин алакил?

– Это я и постараюсь выяснить. Скажите, мы у третьей стоянки, верно? Вагонет затормозил именно тут?

– Да! – каркнул Суму. Именно. И я понять не могу, как все мы, он обвел команду сердитым взглядом, не заметили, что кончился весь уголь, вся вода, а печи, проказа на них, затухли!

Багор, найдя в темноте фонари, зажигал в них огни. Перрон – если сухую землю, присыпанную серым песком, с одной хибарой среди обилия дряхлых развалин можно было назвать перроном – плавно являл свои очертания из тьмы. Сарга кивал, обдумывая сказанное, после молвил:

– Тут есть божество. Или родившийся.

Старик смолк. Экипаж уставился на полукровку округлившимися от ужаса глазами.

– Именно поэтому, приглушенно продолжил он, вы должны слушаться меня беспрекословно. Все трое. И отвечать на любой вопрос правдой. Идите за мной. Шамиш, скинь трап.

Оцепеневшие от накинувшейся оторопи люди сначала лишь качали головами. После, осознав сказанное, углежог скинул трап, подняв облачка пыли. Все последовали за Саргой.

Багор закончил возжигать фонари, осветив усыпанную песком площадку. Слегка поодаль, у вытоптанной в песке тропинки, стояла упомянутая ранее лачуга, со стороны походившая на заброшенное, пыльное пристанище бродяг. Фонарь у входа в дом не горел. Послышалось мычание – у кривой привязи стоял, мотая косматой башкой, пустынник – крепкий бычок, покрытый густой шерстью, каких многие жители Империи использовали вместо дорогостоящих верблюдов в тех местах, где не пролегали рельсы. Животное, спокойное настолько, что за всю жизнь могло не издать ни единого звука, было явно встревожено. Вокруг жилища и пустынной площади у колей, насколько можно было разглядеть, из песка возвышались каменные руины, нагромождение коих вызывала безотчетную тревогу. В некоторых обломках угадывались остовы домов, стены и чудом сохранившиеся пустующие оконные проемы. По всей видимости, работники пути решили сделать третью остановку на неплохо сохранившихся развалинах одного из многих городов давно исчезнувшей Каганат Сары.

Багор пятился к собравшимся в свете фонарей напарникам по несчастью, держась лицом к раскинувшимся в темноте руинам. Члены экипажа бросали по сторонам нервные взгляды, пытаясь разглядеть хоть что-то в темноте. Сарга же, увидев Багора, возникшего рядом, отрицательно кивая головой, подошел к машинисту, аккуратно развернул напуганного мужчину и спросил:

– Этот схрон выстроен на руинах пустынного города? Сколько здесь людей из постоянного персонала? Как давно вы тут были и не замечали ли ничего странного? Отвечайте точно и по порядку, господин ла-Эль.

– Я…

– Соберитесь. Эй, вы двое! Возьмите себя в руки и внимательно смотрите по сторонам!

Шамиш и Сипон устремили свои взоры за линии тусклого света, стараясь держаться вместе. Багор, не опуская меча, всматривался в руины впереди. Вагонет холодной громадой металла стоял, остывший, позади них. Суму встряхнул головой, закрутил ус, пытаясь совладать со страхом. Начал вдумчивый ответ со своим валимитским акцентом:

– Да, господин Сарга. Чтобы от ветров гуляющих да встречных пустынцев-отморозков уберечь запасы. Они, ма, руины обходят сто роной. Этот схрон, ма, и схроном не назовешь – хибара и кладовая в земле. Тут редко кто бывает.

– Почему?

Валимит, слегка сбившись, все же ответил:

– Так, а как же? Из Пасти, когда едут в Анак, это место всегда проезжают, тормозя у Жестянки. Это там, где, ма…

– Где я зарезал разбушевавшегося хашимца.

– Да, он дернул ус, да. М-да… А вот, когда едут из Анака к Пасти – что бывает крайне редко, так тогда и заглядывают… Сюда обычно, ма, только уголь да воду завозят. Еще еду какую и питье прокисшее. Во-от. А так, пустует это место.

– Дальше по списку, господин ла-Эль. Валимит кивнул.

– Живет тут только сторож – Вилль да его внучка-малолетка. Они из городка под Пастью. Иногда мы заезжаем, со стариком болтаем, ребенку что привезем. А ездят они, ма, если что, так на том пустыннике, что у дома привязан…

– И мы подходим к третьему вопросу, прохрипел Сарга.

– Угу. Были мы тут, господин Сарга, месяца три, а то и четыре назад.

– Четыре…сорвавшимся голосом уточнил Сипон. Суму недовольно буркнул, но продолжил:

– Четыре… Мы же, как работаем: наша остановка или Жестянка, он становился чернее тучи при любом воспоминании о случившемся в корчме, либо Ступеньки, что еще ближе к Анаку. Ездим к Пасти редко. Если выезжаем, то только, ма, местных по этим остановкам развозим, рабочих подвозим – рельсы подлатать, да и просто машину нашу прокатываем, чтобы, ма, не застаивалась.

За спинами собравшихся заскрежетало железо. Звук был таким громким, словно земля разошлась надвое. В ужасе Сипон и Шамиш принялись бежать вперед, не разбирая пути. Багор, Сарга и Суму инстинктивно отпрыгнули, оборачиваясь на звук: вагонет как ни в чем не бывало снова подъезжал к площадке, резко тормозя на том самом месте, где он заглох ранее. И тишина. Суму в удивлении разинул рот, Сарга и Багор переглянулись.

– Что ж, ма, за чудь такая? – прошептал машинист, сжимая лик Аки, висевший на шее.

– Как и предполагалось. Багор! – Сарга развернулся к гиганту, стараясь не обращать внимания на нарастающий зуд шрамов. Вспоминай, какие тут были рождения, и всех ли богов пожрали? Когда ты говорил о Сары там, в вагонете, я вспомнил об Икари – матери богов. Сожрана еще в ту пору, когда их страну не стерли с лица земли.

– Верно. Еще был Бакассу, Нъярлот, Жесрийа и род ее дочерей.

– Сожрали всех?

– Господа…Суму подергал Багора за рукав.

– Всех, кивнул гигант, не обратив внимания на валимита.

Сарга насупился, мучая память, в подобные моменты голоса пропадали, а он мог полностью отдаться работе. Но, увы, ничего не приходило в голову.

– Господа…валимит снова дернул рукав Багора, тыча длинным пальцем на вытоптанную тропу. Гигант глянул туда, куда указывал машинист. Едва слышно зазвенел колокол где-то в глубине витиеватых развалин. Трусцой к ним приблизились Шамиш и Сипон. Молодой асир приглушенно молвил:

– В лачуге кто-то есть.

– Вилль? – с надеждой спросил машинист. Асир отрицательно мотнул головой.

– Еще один пустынник привязан с другой стороны дома. Тоже напуган. Там кто-то есть.

– Держитесь рядом, скомандовал Сарга.

Он указал Багору путь. Напарники двинулись к лачуге. Экипаж последовал за ними.

Процессия, скрываемая ночной темнотой, приблизилась к домишку. Пустынники то и дело мычали, колокольный звон, непонятно откуда взявшийся в этих древних руинах, то обрывался, то вновь отбивался эхом от разрушенных построек. Звон оглашал округу, складываясь в пугающую, странную мелодию.

Багор приблизился к двери, держа меч наготове. Сарга заглянул в измазанное пылью и налипшим песком окно – внутри, в углу, ктото шевелился. Машинист, помощник и углежог держались за спинами напарников, стараясь не отходить далеко. Сарга кивнул, Багор схватил ручку двери, повернул и дернул на себя… Все пятеро оказались на пустынной площадке у вагонета, освещаемые огнями зажженных Багором фонарей.

– Что за колдовство?…вскрикнул Шамиш.

Сипон осел на землю, хватаясь за голову. Машинист придержал помощника, поглаживая по голове.

– Тише! – гаркнул Сарга, злобно щурясь. Тем Ра, там, в лачуге, что-то связанное с рожденным. Он это что-то прячет. И выйти нам… тем Ра?

Свет внезапно исчез, гигант же, словно впервые, зажигал огни в фонарях на площади.

– Дело дрянь, констатировал Сарга.

Сипон, смотря на происходящее сочащимися безумием глазами, издавал нечленораздельные звуки, впиваясь в руки машиниста побелевшими пальцами. Валимит смотрел на Саргу, прося Четверых о помощи.

– Не тех ты о помощи просишь, господин машинист, бросил полукровка.

Суму вздрогнул и затих.

Закончив возжжение, Багор вернулся в центр присыпанной серым песком площадки, нависнув над Саргой:

– Мне невдомек, как я очутился там, и зачем снова проделывал это.

Раньше мы такого не встречали. Или ты встречал?

– Нужно входить, коротко ответил полукровка, снимая потемневшую накидку.

Багор кивнул, бросил сумки и рюкзак на землю, достал черный фолиант:

– Осуществление входа?

Сарга кивнул, Багор записал. Упрятал книгу назад в рюкзак, поднял меч.

– Господин Суму-ла-Эль, отойдите на десять шагов вместе со всем экипажем, пробасил он.

В этой ненормальной ситуации никто из экипажа даже не подумал удивляться внезапно связно заговорившему идиоту-переростку. Послушно подняв подвывающего Сипона, команда отошла на указанное расстояние. Сарга стоял, сверля взором глухо мычащего пустынника. Багор, приблизившись к подопечному, тихо молвил:

– Нужна кровь.

– Верно, согласился полукровка.

– К пустыннику мы не подойдем.

– Не подойдем.

Повисло минутное молчание. Сарга обернулся к сбившейся вместе троице:

– Господин ла-Эль, кто-то из экипажа сможет рулить вагонетом без вас? Отвечайте точно и правдиво, как я и просил.

– Н-нет. Не смогут, выдохнул тот, смутно понимая, к чему идет дело.

– Шамиш, подойди ко мне…

– Нет! – прервал Саргу надсмотрщик, он – молодой асир. Закон запрещает, и я не позволю.

Сарга выругался, смотря своему надсмотрщику прямо в глаза. Их лица – пугающие и суровые – выхватывал из ночной темноты дрожащий свет фонарей.

– Ты же понимаешь, что лиллиец и так не в себе, прошипел Сарга. А нам нужно выбираться отсюда.

Багор, рыкнув, развернулся к машинисту:

– Господин Суму-ла-Эль, где находится схрон с припасами?

– В доме, едва слышно ответил валимит. Багор выругался.

– Даже будь они тут, объяснял Сарга, мы не сможем сдвинуться с места. Мы в западне.

– Детей и молодых асиров трогать запрещено. Не обсуждается.

Сарга скривился – сдерживать злобу он не умел и не хотел учиться:

– Хорошо, громила, будь по-твоему. Сипон! – помощник притих. Сипон, подойди ко мне.

– Прошу вас, взмолился Суму, возьмите меня. Они оба еще мальчишки.

Сарга безучастно отрезал:

– Да. И мальчишки вагонетами не управляют, господин машинист. Багор, приведи его сюда.

Сипон, как и все живое, понимая, когда ему грозит опасность, всхлипнул, пытаясь вскочить на ноги. Машинист, не выдержав толчка, завалился в песок. Углежог, зная, к чему все идет, хотел было встать на пути Багора. Но увидев его лицо, спасовал, сжимая кулаки в бессильной злобе. Гигант ловко поймал несущего несвязный бред юнца, сжав так, что тот почти исчез из виду в огромных ручищах. Потащил к алакилу. Вновь зазвенел колокол, обрываясь на пике звучания. Будто подтверждая необходимость готовящегося произойти кошмара, вагонет исчез. Затем внезапно появился на подъезде, истошно завизжал колесами, остановился и замер.

Юнец не пытался вырываться, лишь что-то бормотал. Багор встал перед Саргой, держа Сипона мертвой хваткой. Полукровка достал свой странный нож, глубоко воткнул острием в землю. Аккуратно начертил линию, образовавшую круг, оставил орудие торчать из тверди по левую руку. За границей круга установил фигурки Белых Львов так, чтобы четыре тени сходились в одну у его колен. Поднял взор на гиганта, сжимающего едва дышавшего лиллийца, достал второй нож.

– Я попробую найти то, что от нас прячут. Потом постараюсь найти того, кто прячет это от нас.

Багор кивнул. Его лицо, как всегда пустое, не выражало никаких эмоций. Сарга положил лезвие у своих колен в том месте, где тени от статуэток сходились в одну.

– Четверо следят за нами. Пятый кто? То добрый друг… Лиллиец рванулся из последних сил, Суму старался не смотреть.

Краснеющий от злости и отвращения к происходящему Шамиш выругался, отходя к вагонету. Сарга продолжал странным голосом, протягивая слова, будто пел детскую песенку:

– …Ключ лежит перед ногами. Впустишь в двери верных слуг?

Пятеро Белых Детей. Пятеро старых зверей…

Неуловимым движением он поднял с пола лезвие. Багор, как по команде, поровнял задубевшего от ужаса помощника машиниста лицом к лицу к Сарге:

– …Пять могил молчат за домом, полны доверху червей. Сарга повел острием черного лезвия по лицу плачущего лил лийца, начав свой кровавый маршрут на лбу у самых корней волос. Медленно, оставляя ту же округлую борозду, что оставил ранее на земле вокруг себя, он спустил острие к подбородку Сипона. Кровь, укрытая ночной темнотой, окрашивала лицо юноши в черный цвет. Лиллиец всхлипывал и мямлил, пускал слюни. Сарга аккуратно придерживал его, содрогающегося, свободной рукой, ведя ровную линию от подбородка вверх по левой стороне лица. Вот лезвие миновало ухо, дойдя до точки на лбу, откуда начало свой маршрут. Лиллиец, не выдержав боли и шока от происходящего, обмяк в стальных руках Багора. Кровь покрывала лицо юнца темнеющей маской. Теперь сам Сипон был похож на иллюзию, тварь из темноты.

Сарга ловко отнял нож от лица, воткнул его в землю, туда, где соединялись тени. Багор поднял потерявшего чувства лиллийца одной рукой, второй захватил сумки, двинувшись в сторону безвольно осевшего на песке Суму – валимит лишь тихо постанывал, держась за сердце. Шамиш скрылся в будке вагонета. Сарга, не отпуская рукояти, замер, закрыв глаза. Он медленно вдохнул. Застыл, подобно жуткому изваянию, оставленному безумным скульптором на старом городском кладбище. Выдох. Еще медленнее. Изменчивый свет фонарей выхватывал ужасающий шрам в форме кошачьего глаза, уродующий весь лоб алакила, скрывающийся под копной волос, грубыми линиями перебирающийся на шею. Он сидел неподвижно. Вновь взвизгнул колокол, так же резко оборвавшись.

«Сарга открыл глаза, вдохнув полной грудью. В этом, конечно, не было нужды, но привычка каждый раз брала свое. Он встал одним легким движением, точно иллюзия, сотканная из материи сна. Круг надежно держал алакила, не давая ему распасться на части. Пространство вокруг постепенно вырисовывалось, наполняясь потусторонними красно-черными тонами. Он, не раздумывая, вышел за границу круга, мысленно сдерживая себя, как единое целое.

Одним шагом алакил отделился от бесформенной черной тени, стоящей на коленях. Он обернулся, сделав еще один ненужный вдох. Картина за спиной претерпела разительные изменения, став бескрайней красноватой пустыней с черным слепым небом. Вагонет и длинная линия рельс исчезли. Всматриваясь вдаль, он ловил себя на ощущении, что картинка размывается, клубится, а изображение не поддается обыденному восприятию.

Маленькую площадку, усыпанную красным песком, все так же освещали фонари, но и они претерпели изменения – скрутились в причудливые формы, источая черный свет. За темной фигурой, стоявшей на коленях, Сарга увидел три других – бесформенные, размытые, застывшие. Одна из них выделялась своими габаритами.

«Я вошел», подумал Сарга. Или сказал? В этом месте разницы в подобном не существовало вовсе.

Изнанка, или Земли за глазами, как издревле именовали эти чудные места жрецы, колдуны и, конечно, алакилы – существовала по своим, чуждым законам. Алакил развернулся, осматривая выстроившийся перед ним пейзаж: на месте хибары смотрителя чернел остов, откуда доносились всхлипывающие мысли, на месте руин по всей длине воссозданной центральной дороги красовались краснеющие каменные здания давно забытой архитектуры. Они или, правильнее сказать, их отголоски были абсолютно нереальными, точно декорации – как и все в этом месте. На отдалении, по бокам от краснеющих отголосков бывшего городского центра, очертания руин терялись в полной темноте, смешиваясь с абсолютной темнотой черного неба, отчего трудно было понять, где заканчивается твердь, а где пролегает небесная граница.

Центральный тракт вел к внушительному каменному собору, в чьих осыпавшихся красных стенах залегла тьма. На самом верху виднелся полупрозрачный колокол, беззвучно раскачивающийся взад-вперед. Сарга улыбнулся, оголив клыки, закрыл глаза – они тут же исчезли в густых тенях бровей, будто темнота бесследно растворила их. Ужасный шрам на лбу двинулся, налился объемом, моргнул, превратившись в самый настоящий зеленый кошачий глаз. Зрачок расширился, трепеща, сузился, став тонкой черной щелкой; заходил по сторонам. Отталкивающий красный цвет перестал слепить, чуждая человеческому глазу цветовая гамма этого места поблекла, окружение обрело стабильность, плотность, намек на смысл.

«Так-то лучше», пролетели мысли, но не громко, дабы не выдать раньше времени своего присутствия.

Сарга внимательно озирал подобие рукотворного озерца, расположившегося у основания собора. Но он не мог рассмотреть деталей, словно увиденное ускользало, не успев толком закрепиться перед циклопическим кошачьим оком. И все же алакил ощущал движение в искаженной части пространства. Не обращая внимания на иллюзорный заслон, он уверенно двинулся в сторону черных теней, имитирующих стены лачуги, на ходу прислушиваясь к сбивчивым мыслям, исходящим изнутри. Не сбавляя хода, он стал прозрачным, рассыпчатым, теряя плотность.

Беспрепятственно пройдя сквозь черные преграды, Сарга столкнулся с источником чужеродных мыслей – мужчина в бесформенной меховой мантии болотного цвета, наполовину вылезший из черной размытой оболочки живого тела, скорчившегося в подобии молитвенной позы. Он яростно пытался мыслить, но все его усилия превращались в набор невнятных звуков, ведь лицо мужчины, как и ладони, постепенно засасывало в пол. Из лунок, захвативших конечности жреца-неудачника, сочилось мутное подобие воды. Пол вокруг набиравшихся лужиц словно ожил: там и тут набухали, созревая, россыпи маленьких моргающих глазок, земля то вздувалась, подобно дышащей груди, то резко опадала, пульсировали, имитируя вены на теле живого существа, выпуклые бугорки иллюзорных половиц. Под полом происходило какое-то движение. Сарга не спешил покидать своего призрачного облика, паря вокруг пойманного жреца. Он оценивал обстановку, присматриваясь к пульсирующим дырам в полу. И его наполняла дрожь и холод, отчаяние и меланхолия – чего обычно не случалось при встрече с родившимися богами. Удивляться странному ощущению, вторгающемуся в сознание, не было времени. Алакил приблизился к жрецу, вновь становясь осязаемым. Быстрым движением он ткнул пальцем в темный силуэт, туда, где должны были располагаться глаза. Места, которых коснулся Сарга, едва заметно засветились тусклым зеленым светом. Жрец застонал еще сильнее, задергался, безрезультатно пытаясь высвободиться из неждан ной ловушки.

Алакил сосредоточил взор огромного глаза на другой руке, зашелестев неразборчивый стих. Его мысли звучали приглушенно, но, словно сонный мираж, ладонь начала чернеть, меняя очертание. Пятерня алакила чудовищным образом изменила формы, став похожей на искореженные ветви, тонкие щупальца, клубок запутанных корней – на что угодно, только не на человеческую ладонь. Он слегка скривился, переводя взгляд на вторую руку – с ней тут же произошла идентичная пугающая метаморфоза. Он присел у головы несчастного, погруженной в пульсирующую дыру уже по шею. Россыпь отвратительных глазок, замерев, уставилась на алакила. Тот просунул ширящиеся отростки в щель, что мертвым хватом удерживала голову жреца.