Демонология Сангомара. Преемственность бесплатное чтение

Благодарности

Спасибо Даниэлю за полезные комментарии. В качестве хороших советчиков выступили и ребята с русскоязычного чата «Гвинт». Художником обложек для серии книг «Демонология Сангомара» является Слизовский Д. Н. Карты нарисованы с помощью программы Wonderdraft.

Карта

Глава 1. Не ешь меня

2105 год по общему летоисчислению, 228 год по Офуртскому.

Мальчик, лет восьми от роду, пробирался сквозь густые заросли камыша и рогоза, устилавшего пологие берега Сонного Озера. Жители Больших и Малых Вардов поговаривали, что в озере обитали чудовища. Да не просто поговаривали – давеча пропал молодой дровосек, ходивший сюда на рыбалку. Но если селян истории о духах и демонах пугали, то Уилла, а именно так мать нарекла мальчика при рождении, влекли.

Соломенная шляпа, плетенная из тонких высушенных стеблей пшеницы-дикарки, покрывала черные, как смоль, и неровно подстриженные волосы Уилла. Стоял жаркий полдень, обычный для середины лета, и солнце пекло так, что мальчик то снимал широкополый головной убор, дабы обмахнуться, то возвращал его на нагретую макушку. На ногах у Уильяма были надеты сандалии, коричневые штаны сшиты из простой, но прочной ткани, а бежевая легкая рубаха из льна уже каким-то непостижимым образом испачкалась травяным соком.

Сегодня утром матушка попросила Малика, своего старшего сына, помочь по огороду, а после отправила Уилла на рыбалку одного.

– Уильям, сынок, ты уже взрослый, потому сходишь на озеро один, без брата. Принеси рыбы на шесть ртов – нам на ужин да соседям немного. Уди на Белой Ниви и чтоб ни шагу дальше! Понял? – наказала матушка Нанетта и погрозила пальцем.

Уилл едва не завопил от восторга и чуть было не выдал своих намерений. И, конечно же, он ослушался мать. Не зря же все соседи считали его озорным мальчишкой! Он давно уже миновал Белую Нивь и брёл дальше по берегу Сонного Озера. За плечами его покоился плетеный короб, набитый уловом – ленками и гольричкой, а на плече подрагивала небольшая удочка, вырезанная из прочного и гибкого прута ивы, часто росшей по берегам горных озер.

Уилл хорошо знал эти места. Поселение Малые Вардцы, откуда он был родом, осталось позади, а чуть ниже Сонного Озера начинался бескрайний сосновый бор, раскинувшийся почти на все владения графства Офурт.

Если посмотреть на карту, то графство покажется совсем крохотным и затерянным меж других земель. Но на деле территория Офурта была необъятной и оставалась до конца не исследованной. Прочие северяне называли эту местность «Землей тысячи гор и рек». Сколько потаенных мест прятали в себе эти хребты и перевалы! Они наползали друг на друга подобно змеям, греющимся на камнях под теплыми лучами солнца весенним днем. Меж крутых склонов зияли бездонные пропасти; непокорные бурные реки, коим не было числа, покрывали территорию Офурта, подобно сеточке кровеносных сосудов.

Дороги связывали меж собой и соседними графствами лишь несколько относительно крупных поселений, которые даже с натяжкой нельзя было назвать городами. Сотни же других, куда более мелких деревушек, были разбросаны по горам и умело сокрыты от людских глаз. В некоторых из них, совсем глухих и отдаленных от троп, чужаков не видели десятилетиями.

Люди здесь жили в своем закрытом от остального Севера графстве, в тишине и спокойствии. Их не касались ни бури войн, ни жернова времени. Так и существовали они столетиями с одними и теми же традициями, обычаями и укладами, словно и не существовало всего остального мира вовсе. Впрочем, и для внешнего мира их тоже не существовало.

Уилл выбрался из зарослей рогоза на небольшую полянку неподалеку от озера и нырнул под тень одинокой ивы. По берегам озера росло много ивняка, но это дерево отчего-то стояло в гордом одиночестве. Лишь пожухлая трава да выжженный солнцем рогоз составляли ей компанию. Укрыв короб с уловом в тени дерева, Уилл освободил от листьев и травы землю, сложил сухие веточки, достал огниво из мешочка на поясе и шустро развел огонь. Пока костерок разгорался, он очистил от чешуи и выпотрошил рыбу с помощью небольшого ножа, который всегда носил с собой. Вскоре в воздухе витал аромат жареной гольрички.

Чуть поодаль, из зарослей ивняка и рогоза, высунулась перекошенная морда чудного зверя с черными глазами. Он втянул воздух влажным носом и тихонько зарычал от возбуждения. Но, похоже, что его влекли не запахи готовящейся на костре рыбы, а мальчик. Чудище осторожно двинулось вперед, то передвигаясь на четвереньках, то привставая на двух задних лапах, дабы убедиться, что жертва всё ещё на месте.

Уилл же беззаботно жевал гольричку, выбирая из рыбешек мелкие косточки. После трапезы он прислонился спиной к стволу ивы и принялся разглядывать тихую гладь озера, о котором слагали совсем нехорошие легенды. Но вот ничего такого страшного Уилл так и не заметил.

Тем временем зверь подкрадывался все ближе и ближе, из оскаленной пасти капала слюна. Вдруг монстр приник к земле и трусливо вздрогнул. После он приподнялся над травой, увидел то, что его напугало и с тихим скулением скрылся в кустах, напрочь позабыв о лёгкой добыче. Уилл закидал костерок землёй и принялся весело насвистывать под нос одну и ту же песенку, понятную лишь ему и придуманную им же.

Неожиданно послышалось ржание, совсем рядом. Уилл подскочил как ужаленный и завертел головой, не веря своим ушам. Послышалось? Нет, ржание повторилось вновь, шагах в ста дальше. Уилл кинулся на звук. Он раздвинул высокую траву, потом пробрался через рогоз и вышел на другую полянку, еще меньше предыдущей. Посреди выжженной травы стояла, пританцовывая, огромная кобыла. Стройная, грациозно водящая шеей из стороны в сторону, она глядела на мальчика бархатными и ласковыми глазами. Темно-мышастые бока лошади отливали благородной сталью на ярком солнце, а шелковистая грива и хвост были чернее ночи.

Уилл замер от восхищения. Ему казалось, что перед ним дивная иллюзия, мираж и что стоит ему пошевелиться или хотя бы моргнуть, то лошадь тотчас исчезнет. Наконец, он набрался смелости и осторожно потер глаза кулаками. Кобыла так и продолжала стоять посреди полянки, довольно ржала и пофыркивала. Он сделал несколько осторожных шагов к центру поляны. Как же такая чудесная лошадь могла оказаться около Сонного Озера? И где всадник? Мальчик огляделся в поисках хозяина, но кругом не было ни души. Только сейчас Уилл понял, как тихо вокруг. Даже птицы замолкли. Он сделал ещё несколько шагов, только теперь к восторгу добавилось чувство страха.

Теперь стало заметно, что лошадь никогда не знала ни сбруи, ни подков. С хвоста и шелковистой гривы капала вода, а меж конских волос проглядывали водоросли. Она двинулась к мальчику, наклонила морду и дружелюбно фыркнула. Уилл потянулся было погладить её, но вдруг замер. В его проницательных глазах промелькнуло подозрение. Он одернул руку и медленно, боясь спугнуть животное, отошел сначала на шаг, потом на два, отдаляясь всё дальше и дальше и с ужасом взирая на прекрасную кобылу.

По телу Уилла пробежала предательская дрожь. Лошадь словно удивилась этому, тряхнула гривой и замерла, глядя на мальчика своими удивительно – голубыми глазами. Затем сделала шаг вперёд – тот отошел еще дальше.

– Я знаю, кто ты! – воскликнул Уилл испуганно и отступил ещё дальше.

Лошадь заржала и пододвинулась чуть ближе, пританцовывая, топча копытами мягкую землю.

– Нет, я к тебе не притронусь.

Мальчик отступал в высокую траву, не сводя с кобылы глаз, а та, в свою очередь, неотступно следовала за ним и тоже смотрела немигающим взглядом.

– Не иди за мной! – перепуганно пропищал Уилл, едва не споткнувшись о камень.

Но тут лошадь замерла как вкопанная, будто понимая, что мальчик не собирается больше подходить к ней. Из её глотки раздался жуткий визг, тело стало неестественно растягиваться и преображаться. Спустя мгновение от чудесной и грациозной кобылы не осталось и следа – морда удлинилась, на месте конского рта появилась звериная пасть, усеянная кривыми и острыми зубами. Грива и хвост чудовища покрылись слоем тины, передние ноги скрючились, а задние срослись в рыбий хвост. Кобыла люто завизжала.

Уилл пустился наутек, не оглядываясь. Через высокую траву, прочь от озера к сосновому бору! Чудище помчалось за ним с оглушающим грохотом и треском, сминая всё на своём пути. Но даже этот шум не мог перекрыть демонический визг, вырывающийся из его глотки. Как бы быстро ни бежал Уилл, кобыла настигала его очередным гигантским скачком. Сверкнула разверзнутая над его головой смрадная пасть с кучей острых зубов. Он прыгнул вперед из последних сил, перекатился, но неудачно приложился головой о торчащий камень, да так сильно, что в глазах на мгновение потемнело.

Позади послышался очередной визг. Вот только теперь к злобе добавилось удивление. Уилл оглянулся. Чудовище билось о невидимую преграду всего в нескольких шагах от него, но все его попытки оказывались тщетны, как бы оно не щелкало пастью, не вываливало длинный раздвоенный язык, роняя пену.

– Кельпи… – прошептал Уилл. Его начала бить крупная дрожь. Он обхватил руками колени и зарыдал, не в силах более сдерживать охвативший его ужас.

А кельпи, не переставая, билась о барьер. Всё в округе притихло, остались лишь звуки бессильной ярости чудовища и плач восьмилетнего мальчика, едва избежавшего смертельной участи.

Чуть погодя кельпи замерла у невидимой преграды, разглядывая всхлипывающего и сидящего на траве мальчика. Время от времени она тихо фыркала и лязгала пастью полной слюны, словно представляя, как перемалывает тонкие кости мальчишки. Уилл унял дрожь в коленях и встал, пошатываясь. Он находился под ветвями той самой одинокой ивы, где оставил короб с уловом. Немигающий взгляд ярко-синих глаз с продольно-вытянутым зрачком – вот и всё что осталось от грациозной кобылы, чьи бока ещё совсем недавно отливали на солнце воронёной сталью.

– Кельпи! Ты кельпи… Я читал о тебе в сказках!

Демоница взбрыкнула и завопила, гневно и обиженно.

– А я тебя не боюсь! – Уилл вытер лицо от слёз испачканным рукавом, а затем неожиданно скорчил рожицу и показал язык чудовищу. – Думал ты страшнее, а у тебя хвост как у гольрички! Ха!

Впервые в жизни Уилл ощутил то самое сладостное чувство – чувство победы! И пусть противник не повержен, но наблюдать за его бессильной злобой ничуть не хуже! А ведь не так давно кельпи вот-вот должна была схватить его, а вместо этого он сейчас корчит ей мины.

– Чудище озерное, чтоб тебе пусто было! – не унимался Уилл. – Сиди тут одно, страдай от голода!

Кельпи фыркнула, развернулась и медленно побрела, волоча хвост в сторону озера. Из ее глотки раздался недовольный и обиженный стон от того, что такая легкая добыча сбежала, а теперь еще и издевается. Уилл состроил озерному чудовищу рожицу напоследок, быстро взвалил на спину короб с рыбой, закинул удочку на плечо и побежал домой. Всю дорогу он оглядывался назад и пытался унять дрожь в руках и ногах.

Спустя два года, 2107 год по общему летоисчислению, 230 год по Офуртскому.

Стояла невыносимая жара. Над Сонным озером колыхалось душное марево, а всякий зверь, птица или рыба искали спасительную тень. Даже ивы, окружавшие озеро, выглядели вялыми и скрюченными от жуткого пекла. Высокая и пожухлая трава раздвинулась, и на небольшую полянку ступил мальчик. Это был все тот же мальчик, который два года назад чудом избежал смерти от кельпи. Зачем он вернулся на то место, где едва не погиб?

Уилл оглянулся заплаканными и опухшими глазами, нашел тот клочок земли, где кобыла ударилась о невидимую стену, и еще раз посмотрел по сторонам, дабы убедиться, что не ошибся. Снова он нырнул в кусты и вернулся с несколькими камешками, которые разложил по границе, чуть ближе к своей стороне так, чтобы в запасе оставалось несколько шагов.

– Кельпи, ты здесь? – позвал негромко и неуверенно мальчик.

Ответом ему была лишь звенящая тишина. Уилл сдерживался несколько минут и, когда понял, что никто не придет, упал на колени и разрыдался.

– Я просто не знаю, куда еще мне идти, – внешне он выглядел целым и невредимым, однако слезы его были так горьки, словно мальчика терзала рана не телесная, но душевная.

– Вчера случился пожар в храме Ямеса… И… Отец погиб! Его, обожженного, вытащили, когда потушили огонь… И Вларио… Тоже сгинул в этом чертовом пожаре… А мой учитель… Он задохнулся в дыме и не смог выбраться, потому что был почти слеп… – Уилл прижал руку к сердцу и вновь склонился к земле в громких рыданиях.

– Был такой сильный огонь… Мне никогда не было так страшно… Даже когда ты гналась за мной, чудище. Я не знаю, зачем пришел сюда… Не знаю… Матушка, ни жива, ни мертва, не видит ни меня, ни моего брата, не узнает нас. Бабушка Удда отпаивает ее чем-то, сказала, что матушка не будет никого узнавать ближайшие несколько недель… Нас отправили к дедушке и бабушке в Малые Вардцы… А Малик, он не любит меня и сказал сегодня, что лучше бы я сгорел, чем отец. Мне даже некому рассказать о том, что случилось… Линайе запрещают со мной играть, а другие дети называют меня чокнутым.

Уилл упал на землю, и его стенания разнеслись над озером, но никто так и не вышел из высокой травы. Уилл и впрямь не знал, зачем пришел сюда, где едва не погиб два года назад. Может потому, что в деревне его никто его не слышал и не слушал; не было ни единой души, которой бы мог он поведать о боли своей утраты. Потому и не нашел он более уединенного места для выражения своего горя, чем Сонное озеро, где обитали демоны.

Уилл потерял счёт времени. Миновал час, а может и два, прежде чем он успокоился и покинул мир жутких воспоминаний, преследовавших его с самого пожара. Он поднялся, отряхнулся и, подобно призраку, посмотрел тусклым и пустым взглядом на поляну. Все те же неподвижные заросли сухого рогоза, неподвижные в жарком мареве. Он развернулся и, шатаясь, медленно побрёл в сторону дома.

Послышалось ржание. Уилл оглянулся. Из высокой травы вышла та же самая серая кобыла, с которой столкнулся ребенок пару лет назад. Со смесью страха и восторга посмотрел он на это прекрасное статное животное, под личиной которого скрывался монстр. Но горе утраты его было так велико, что даже воспоминания об оскаленной пасти, разверзнутой над его головой, уже не вызывали прежнего ужаса в душе.

Кобыла фыркнула, подошла к невидимой стене, уперлась в нее красивым лбом, обрамленным шелковистой гривой, и посмотрела на юношу бархатными голубыми глазами.

Уилл подвинулся чуть ближе, оставив между собой и кельпи на всякий случай шагов десять – вдруг кобыла притворяется, и стена на самом деле дальше от нее, чем ему кажется.

– Извини, что я пришел. Мне тогда показалось, что тебе одиноко. А теперь и я остался один… – Уилл говорил скорее сам с собой, чем с кельпи, но лошадь внимательно слушала его, чуть склонив голову. – Я никогда не думал, что Вларио так ужасно умрет… Его тело, оно скрючилось, почернело и… А мой отец и старый учитель… Это ужасно!

Слова встали комом в горле, и он снова разрыдался. Кобыла фыркнула и развернулась боком, пританцовывая на месте и перебирая копытами – она призывала подойти к ней.

– Нет, я не буду подходить к тебе, Кельпи. Мне кажется, что я хочу умереть, внутри, вот здесь, – мальчик прижал ладонь к груди, слезы капнули на его руку. – Здесь так сильно болит, что сил нет жить. Но я нужен матушке, потому что отец умер, и теперь мы с Маликом должны кормить семью. Матушка, бабушка и дедушка – они же нуждаются в нас. Так что я бы так хотел умереть, чтобы увидеться с папой и Вларио, но не могу…

– Ты ведь тоже одинока, Кельпи? – выговорившись и слегка успокоившись, спросил Уилл, вытирая глаза рукавом.

Лошадь мотнула головой и снова фыркнула.

– А с кем же ты тогда дружишь? У тебя есть семья?

Кобыла снова мотнула гривой и подошла к границе, лягнула невидимую стену. Копыто уперлось в воздухе во что-то. Тогда она раздраженно взбрыкнула другой ногой и опять тоже самое. Казалось, лошадь проклинала то, что она не могла пойти куда хочет. А может быть, ей просто хотелось убить этого несчастного мальчика. Кельпи взвизгнула, и через мгновение уже черный монстр с оскаленной пастью, а не темно-мышастая кобыла, уперся обезображенной мордой в невидимую стену. Так и простояли оба, как вкопанные, кельпи и Уилл, смотря друг на друга молча. Наконец, водяной дух горестно замычал, развернулся и ушел в сторону Сонного озера.

Уилл вернулся на то же самое место следующим утром, когда первые солнечные лучи разогнали ночной туман над гладью озера. Он уже не выглядел таким заплаканным и растерянным как вчера, но темные круги под глазами и уставший взгляд говорили о том, что эта ночь выдалась для него бессонной.

В этот раз в руке мальчика была небольшая плетеная корзина. Подойдя к границе с невидимой стеной, он внимательно осмотрелся. Убедившись, что ничего не изменилось и камешки лежали там же где и вчера, Уилл уселся прямо на жухлую траву, достал из корзины книгу и тихонько позвал кельпи. Ничего.

Он позвал чудовище ещё несколько раз, одновременно вслушиваясь в стрекот насекомых вокруг озера, в крики птиц где-то далеко в лесу. Ничего не менялось. Вдруг высокая трава раздвинулась, и показалась кельпи. Она чуть помедлила, а после подошла к невидимой стене, остановилась и внимательно посмотрела на мальчика. Затем тряхнула головой, словно приветствуя.

– Ты пришла, – молвил усталым, но счастливым голосом мальчик. – Я принес книгу сказок о чудовищах и монстрах… Там столько интересных историй! Именно оттуда я узнал и о тебе, Кельпи. И там же я прочел, что ты подманиваешь людей к себе, а когда они касаются тебя, то уже не могут уйти. Тогда ты уносишь их в пучину и разрываешь.

Кельпи заржала, мальчику почудились насмешливые оттенки в этом звуке.

– Два года назад я рассказал своему старому учителю о встрече с тобой. Он тогда ответил, что главное не касаться тебя, Кельпи, а иначе ты заполучишь власть над моим сознанием и душой. – Уилл раскрыл книгу, погладил кончиками пальцев шершавые страницы, перелистнул. – А ещё он обучил меня грамоте три года тому назад. И я смог прочитать эту книгу, что и спасло меня при первой встрече с тобой. Так что, обучив меня чтению, он спас мне жизнь! Вот так вот.

При мыслях об учителе на глаза Уилла вновь навернулись слёзы, а губы предательски задрожали. Кельпи неотрывно смотрела на него своими голубыми глазами. Наконец мальчик переборол себя, так и не расплакавшись.

– Хочешь, я прочту сказку про тебя? – Мальчик вытер рукавом глаза и принялся искать нужные строчки в книге, а найдя, поднял голову и посмотрел на кобылу. Кельпи стояла безмолвно и, казалось, даже не дышала.

– Хорошо, может тебе понравится.

Уилл набрал в грудь воздуха, и его еще детский и чистый голос зазвучал над гладью утреннего озера.

«Когда-то давным-давно жили-были брат и сестра. Они любили друг друга и жили вместе. Брат был хорошим охотником, и все завидовали его ловкости и силе; сестра же была дивной красавицей, чем вызывала не меньшую зависть. Однажды один толстый купец захотел заполучить в жены сестру охотника и принялся свататься к ней, задаривая золотом и серебром. Но сестра отказывала мерзкому купцу, а охотник раз за разом выгонял за порог неудачливого жениха. В конце концов купцу это надоело, и, обозлившись, решил он заполучить красавицу иным способом. Поздней ночью пришёл он на пологий бережок озера, высыпал мешок серебряных монет в воду и молвил: „Водяной дух, взываю к тебе! Помоги мне заполучить прекраснейшую из женщин!“.

На следующий день тучи свинцовые затянули небо и полился небывалой силы дождь. Сестра охотника вышла снять с веревки белье, как вдруг увидела во дворе прекрасного коня. Не было на нём ни седла, ни сбруи, ни подков. Конь тряс роскошной гривою и бил копытом о землю. Сестра, восхищенная столь чудесной красотой, подошла и прикоснулась к гриве жеребца кончиками тонких пальцев. И тотчас взгляд её затуманился. Запрыгнула она на спину коня, и тот устремился к озеру, словно ветер. Охотник, заподозрив неладное, выскочил из дома в поисках сестры, но нашел лишь лошадиные следы. Но следы необычные, словно копыта у коня были вывернуты наружу. Отпечатки лошадиных ног вывели охотника к озеру. Там он и увидел платок любимой сестры, покачивающийся на волнах. Охотник, не помня себя от горя, бросился в воду, но вдруг увидел в чистой воде серебряные монеты. Тогда он понял, что произошло, и направился в дом толстого купца. Купец, завидя охотника, испугался и рассказал о содеянном прошлой ночью. Охотник приволок его к озеру, кинул в ледяную воду.

– Хотел заполучить мою сестру в жены? Так иди же за ней в пучину!

Купец побарахтался немного и утоп. Так злой дух озера заполучил и красавицу, и толстого купца».

Конец…

Уилл закончил чтение и зевнул. Кельпи повела головой, чуть задрожала и насмешливо фыркнула. Она опустила голову и посмотрела на свои копыта, совершенно обычные конские копыта, потом радостно заржала и затанцевала перед невидимой стеной, вскидывая поочередно конечности.

– Да, я вижу, что у тебя копыта обычные, – понял намеки кобылы Уилл. – Может, это у всех кельпи копыта вывернуты, а у тебя неправильно стоят, как у обычной лошади?

Кельпи это предположение не понравилось – она гневно взвизгнула, и в один миг обратившись в демона, ударилась о невидимую стену, оберегавшую жизнь мальчика. Уилл подскочил на ноги от испуга и выставил руки вперед.

– Извини меня, пожалуйста! Я не хотел тебя обидеть, клянусь! Видимо, сказки ошибаются, – он успокаивал кельпи, боясь, что та сейчас уйдет обратно в озеро.

Чудовище беспокойно бродило вдоль невидимой преграды и жутко клацало пастью с кучей острых, как ножи, зубов. Её искривленные передние ноги волокли за собой тело с рыбьим хвостом.

– Больше не буду тебя обижать, прости. Может тебе еще почитать? – предложил Уилл примирительно. – Тут есть еще пара сказок про кельпи. Но только ты не пытайся больше меня съесть, пожалуйста! Я маленький, и бабушка говорит, что очень костлявый. – С этими словами мальчик задрал рубаху и показал торчащие ребра на худом детском теле. – Ты же мной, наверное, даже не наешься!

Дух воды замер, посмотрел на мальчика, потом фыркнул, подняв верхнюю губу, словно насмехаясь над худобой Уилла. А после опустился на землю, сложив копыта, более напоминающие ласты с когтями, под живот. Мальчик обрадовался и тоже лег на траву, положил книгу на землю перед собой и принялся читать очередную сказку. В этот раз история была о кельпи, который унес молодую деву под воду, и та родила ему там детей. Настоящая кельпи весело фыркала и ржала, порой даже похрюкивала и демонически визжала. Казалось, истории ее невероятно забавляли. Уилл читал полчаса, час и, когда очередная сказка почти подошла к концу, он вдруг зевнул и замолчал.

Кельпи вскинула голову и вскочила с земли, посмотрела на мальчика, который сладко заснул, уронив голову на книгу. Кобыла уперлась страшной головой в невидимую стену, высунула длинный язык из пасти, облизала свою черную морду и обратилась в обычную лошадь. Теперь на месте демона снова стояла прекрасная темно-мышастая кобыла с шелковистыми гривой и хвостом. Она опустилась на землю, подогнула под себя копыта и забылась чуткой дремой.

Уилл проснулся ближе к полудню, когда солнце не на шутку начало припекать. По его потному телу ползали муравьи и мошкара. Он вскочил и быстренько стряхнул их с себя, а после огляделся – кобыла как сквозь землю провалилась. Да и ему пора было идти домой, поэтому Уилл бережно поднял с земли книгу, смахнул с нее травинки и спрятал в корзинку.

– Я вернусь, Кельпи. Кажется, я не дочитал сказку, но завтра обязательно закончим! – пообещал Уилл. Он чувствовал, что сон немного помог ему и добавил сил. Он развернулся и зашагал домой, в Малые Вардцы, к бабушке, дедушке и к противному брату Малику.

Уилл никому не рассказывал о кельпи, боясь закрепить за собой славу чудного. Лишь своему старому учителю два года назад он поведал ту страшную историю о лошади на берегу озера. Тот внимательно выслушал ученика и, будучи человеком мудрым, настоял, чтобы мальчик туда больше не ходил и никому ничего не говорил. Старик сохранил тайну ребенка, зная, что нетерпимый к нарушениям запретов отец Уилла хорошенько всыплет мальчику за то, что тот посещал Сонное озеро. Будучи служителем храма, он не поощрял обучение сына чтению и письму.

– Это нам грамота нужна, чтобы молитвы нашего бога Ямеса доносить до люда, а люду-то зачем грамота? Это лишнее искушение демонами. В незнании чистота и непорочность, – часто говорил он.

Уилл вернулся в дом на краю деревни, где жил с дедушкой и бабушкой по материнской линии. Сама же матушка, окуренная травами, отдыхала у бабушки Удды в Больших Вардах – городке, расположенном рядом с Малыми Вардцами. На следующий день мальчик снова отправился на берег Сонного озера. Кобыла вышла из высокой травы без всякого зова и посмотрела на него выжидающим взглядом, словно требуя продолжения недочитанной истории. Уилл дочитал сказку, изредка поглядывая сквозь незримую стену на кельпи, но та так и оставалась в виде лошади.

Каждый день Уилл брал с собой книгу сказок и с корзинкой приходил к Сонному озеру, читал кельпи час или два, разговаривал с ней, рассказывая о своей жизни, а после уходил. Кобыла его всегда слушала, часто демонстрировала свое отношение к очередной сказке посредством визга, ржания и фырканья. А порой даже хрюкала, но только если история ей совсем нравилась. Во время этих визитов Уилл чувствовал себя счастливым просто от того, что на него обращают внимание и слушают. Пусть даже и кельпи!

В один из дней он притащил корзину размером побольше. Уилл выпросил ее у бабушки, обещая насобирать ягод, а сам нырнул в небольшой сад за домом, оборвал спелых яблок и груш и заспешил к озеру. С трудом добравшись до места, он с чувством облегчения опустил полную корзину на землю. Кельпи удивленно посмотрела на него, а затем вопросительно фыркнула.

– Я еще кое-что принес, кроме книг. Ты уж не серчай, но взял не только для себя, но и тебе на угощение! Вдруг тебе понравится то, что едят обычные лошади? В Больших Вардах у некоторых богатеев есть кони, так я не раз видел, что их кормили яблоками и грушами, – улыбнулся Уилл.

Он подобрал длинный ивовый прут, нанизал на него спелую сочную грушу и подошёл поближе к невидимой стене, отделявшей его от озерного чудовища. Во рту Уилла пересохло от волнения, а руки чуть дрожали, когда протянул угощение. Аппетитный плод оказался перед самой мордой кельпи, на что та лишь фыркнула, но к груше не притронулась.

– Это вкусно, попробуй… Тут такое не растет, а лишь в садах у нас.

Кельпи фыркнула еще раз, помотала мордой.

– Ну пожалуйста… Ну ты же не только людьми питаться должна, – мальчик умоляюще смотрел на лошадь своими проницательными глазами.

Кобыла потанцевала на месте, мотнула головой и остановилась, смотря на грушу. Разочарованный Уилл хотел было уже опустить прут, как вдруг кельпи протянула морду вперед, обхватила мягкими губами плод и, прожевав, проглотила. Мальчик нетерпеливо переминался с ноги на ногу, ожидая реакции кобылы. Та чуть хрюкнула. Уже по этому смешному звуку мальчик понял, что лошадь осталась довольна угощением. За время, проведенное на берегу Сонного озера, Уилл успел выучить многие повадки и привычки кельпи и мог определить её настроение.

– Еще? – спросил мальчик, уже запуская руку в корзину. В этот раз он достал яблоко, надел его на тот же прутик и снова вытянул руку вперед.

Кельпи осмотрела неизвестный фрукт с подозрением.

– Это яблоко. Оно тоже очень вкусное. Может быть чуть кислее, чем груша, – объяснил невероятно довольный собою Уилл. Ещё бы, ведь он кормит самого водного демона фруктами!

Кобыла стащила губами яблоко с палочки, похрустела им. Раздалось довольное ржание.

– Яблоко больше понравилось? – Восхищенный мальчик схватил корзинку и подтащил ее к границе невидимой стены.

Чуть раскачав, он опустил ее к земле и высыпал фрукты, те покатились вперед к ногам лошади. Та, довольно пофыркивая, собирала их и жевала. Когда ничего не осталось, она красиво мотнула гривой и завалилась на бок.

– Пока не смогу принести больше яблок и груш. Может, нарву в садах Больших Вардов чуть позже. Здесь у нас в Малых Вардцах очень плохая земля! Все деревья слабые и чахлые… Дедушка говорит, что почвы у нас бедные и каменистые, а еще что мало солнца и тепла. Но в Вардах, это городок в Долине, фрукты гораздо лучше растут. Тебе почитать еще, Кельпи?

Лошадь радостно фыркнула. Она лежала, удобно устроившись на сухой траве, а её ярко-голубые глаза были чуть прикрыты. Уилл раскрыл книгу и принялся читать очередную сказку.

Осень, сезон Лионоры

Так пролетело лето и наступила осень. Остатки сухого рогоза трепыхались на прохладном ветру, который то резко налетал, то также резко пропадал – обычная погода в это время года. Уилл ступил на поляну и подошел к камешкам. Он натаскал их еще больше, и теперь невидимая стена имела под собой основание из вполне видимой груды камней.

Мальчик приложил руку к глазам, сощурился и вгляделся в озеро. Высокая трава пожухла почти окончательно, и теперь все озеро было видно, как на ладони. По темной глади озера, словно по земле, бежала красивая кобыла. Она добралась до кромки воды, сошла на берег и поскакала в сторону юноши, вверх по совсем небольшому и пологому пригорку. У самой границы невидимой стены лошадь замедлилась и остановилась, радостно заржав.

– И тебе привет, Кельпи, – как-то грустно приветствовал водяного демона Уилл. – Я принес яблок. Мы с дедушкой вчера купили их в Больших Вардах. Он думает, что это я их все ем, поэтому теперь постоянно покупает по яблочку или по два по возвращении в город. А вчера вот целую корзину взяли!

Мальчик высыпал корзину и подтолкнул палочкой яблоки, которые пересекли стену. Кобыла радостно заржала и стала стремительно собирать валяющиеся на земле фрукты, счастливо похрустывая.

– Кельпи, я хотел сказать тебе, что больше не смогу приходить, – переминулся с ноги на ногу Уилл и печально посмотрел на лошадь.

Кельпи словно оцепенела, она нависла над последним яблоком и замерла, вслушиваясь.

– Матушка выздоровела – она возвращается в Малые Вардцы сегодня вечером. Дедушка отправился за ней, взял с собой дарены, которыми отплатит бабушке Удде за помощь. И с завтрашнего дня я, как взрослый, начну рыбачить вместе с Маликом на Белой Ниви. Так сказал дедушка… Он стал плох, постоянно кашляет и говорит, что его знобит. Бабушка тоже уже плохо справляется с нашим огородиком, глаза не видят. И теперь я должен, как кормилец, обеспечивать семью.

Кельпи медленно дожевала последнее яблоко и подошла к стене, уперлась в нее красивым лбом.

– У меня просто не будет времени приходить к тебе… Я долго добираюсь до тебя, озеро-то далеко от дома. Дедушка с бабушкой и так уже не верят мне, что я просто гуляю рядышком с Белой Нивью. Допытываются, где я пропадаю целыми днями. Я им о тебе ни слова сказал, честно! Но здесь я больше не появлюсь.

На глазах мальчика, которому по воле жестокой судьбы нужно было срочно вырасти и стать мужчиной, блеснули слезы. Он подошел вплотную к стене и посмотрел на кобылу со смесью восхищения и грусти. Та замерла около стены, не шевелясь, и смотрела на него в ответ своими голубыми глазами с продольно-овальными зрачками.

– Ты такая красивая и грациозная… Хотела меня съесть и сейчас, наверное, хочешь. Но я восхищаюсь тобой, Кельпи, ведь ты прекрасна во всех обличьях! Мне тебя будет не хватать.

Уилл осторожно сделал шаг вперед. Лошадь не шевелилась, с ее шелковистой черной гривы тихо капала вода, а копыта уперлись в землю. Мальчик сделал еще шаг, его ноги коснулись камешков. Не дыша, он поднял правую руку, вытянул ее вперед и самыми кончиками пальцев потянулся к морде кельпи. Потом чуть одернул руку, но кобыла не шевелилась и стояла спокойно, чуть наклонив голову вниз и упираясь в стену лбом.

Наконец, собравшись с духом и силами, Уилл все-таки протянул руку и коснулся самыми кончиками пальцем лошадиной морды. По руке словно пробежала дрожь, раздался легкий треск, а может и не было этого странного треска, а Уиллу лишь почудилось. Но лошадь и дальше продолжала стоять, замерев, а он погладил теплую морду, осторожно, в любой момент готовый отпрыгнуть назад.

– Мне так жаль, что ты одинока, Кельпи! Я тоже чувствую себя несчастным и одним на свете, но тебе, как мне кажется, куда тяжелее, ведь у тебя ни матери, ни бабушки, ни дедушки, ни брата. Хоть Малик и очень противный, он меня постоянно обижает и заставляет других мальчишек смеяться надо мной, называя зачарованным, но он все же мой брат. А ты одна, совсем одна!

Кельпи фыркнула, рука мальчика продолжала гладить ее морду, пропускать сквозь пальцы пряди ее гривы.

– Прощай, Кельпи! – Уилл нехотя убрал руку и сделал шаг назад. Пальцы странно покалывало. Он смахнул слезы, которые бежали по щекам, развернулся и вернулся к корзине.

Он уходил с поляны очень медленно, постоянно оглядываясь на застывшую у стены лошадь и вытирая рукавом мокрые глаза. Как только кельпи скрылась из виду, Уилл дал волю слезам и они ручьями побежали по его бледным щекам, капая на ковер из опавшей хвои.

Прошло некоторое время, а кельпи так и стояла у невидимой стены, слушая удаляющиеся шаги и всхлипы. Наконец, когда стало настолько тихо, что казалось, замолкли птицы в лесу и насекомые около озера, лошадь вдруг подняла голову. Она сделала шаг вперед и спокойно прошла стену, которой для нее теперь не существовало. Пофыркивая, она раскидала копытами камешки и медленно побрела вслед за мальчиком.

Уилл добрался до крайнего дома в деревне, открыл дверь и вошел. Внутри его уже ждала матушка Нанетта вместе с бабушкой и дедушкой. Воздух пропитали запахи успокаивающих трав: пахло спокушкой, голубовикой и ясным глазом. Бабушка Удда передала большой их запас матери Уилла и наказала принимать несколько раз в день.

– Внучок, ты где пропадал? – сурово обратилась к Уиллу бабушка. – Мы обыскали все вокруг деревни, тебя нигде не было.

– Я чуть дальше ходил гулять, бабуль. – Мальчик опустил лицо, чтобы родные не увидели заплаканные глаза.

– Больше так не гуляй, с завтрашнего дня пойдешь рыбачить с Маликом, понял? – сказал дедушка, который раскладывал переданные травницей сборы по порциям.

– Хорошо, дедуль.

– Хорошо, бабуль, хорошо, дедуль… А чего это ты книгу с собой не взял сегодня, грамотей, а? – перекривлял мальчика старший брат, состроив рожу.

– А не твое дело! – воскликнул обиженно Уилл.

– Не твое дело, не твое дело. Бу-бу-бу-бу. Да ничье дело, никому ты не нужен и друзей у тебя нет, малой. – Малик оттянул указательным пальцем нижнее веко и перекривлял еще раз младшего брата.

– Малик, Уильям! Дети, прекратите! – рассердилась Нанетта.

– Есть у меня друг! И лучше, чем все твои дылды! – закричал Уилл.

– Да ладно. И кто же это?

Мальчик открыл было рот, чтобы рассказать о своей волшебной кельпи, но вспомнил, что обещал старику-учителю ничего не говорить. Да и не поверит ему никто… Юноша замолчал и покраснел, отвел взгляд. А глаза снова предательски покраснели: что толку от его дружбы с самим водным демоном, если он больше никогда не увидит кельпи?

– Есть… Но я тебе не скажу, – всхлипнул Уилл и насупился.

Малик засмеялся, схватившись за живот руками. Потом с довольным видом пригладил свои волосы рукой, ему эта привычка передалась от отца.

– Да нет у тебя никаких друзей, дурило. Лишь фантазии. Одна Линайя тебя терпела, но хорошо, что ее отец запретил общаться с тобой, потому что ты чокнуууутыый.

Уилл вспыхнул и кинулся к брату, но его поймал за шиворот дедушка, придержал.

– Ты почто буянишь? – сурово спросил он у мальца, который втянул голову в шею.

– Малик первый начал!

Дед погрозил и злобно хихикающему Малику, и раскрасневшемуся Уиллу.

На следующее утро

Уилл проснулся с рассветом, вылез из-под льняника и поднялся с полу. Близилась пора Лионоры, посланницы Ямеса и богини осени, и утренняя прохлада пробирала теперь до костей. Обычно в это время года дедушка не только рыбачил, но и заготавливал дрова на холодный сезон, но теперь здоровье его стало совсем плохо, потому он собирался привлечь к работе внуков.

– Так, Уилл, ты проснулся. Буди брата, удочки в зубы и вперед на Белую Нивь! Сегодня пасмурно, так что клев будет хорошим, рыба смелая. – Дедушка вошёл в дом, нарочито громко топая и разговаривая. Неудивительно, что Малик проснулся, и Уиллу не пришлось его расталкивать. – О, раз ты уже проснулся, внучок, то собирайтесь давайте. Малик, научи брата тому, чему учил тебя я.

Братья быстренько позавтракали вчерашней ухой и собрались на рыбалку – взяли плетеные короба, удочки и отправились к реке. Они нашли место со средним течением, небольшой глубиной и раскидали опарышей в качестве прикормки.

– Я не собираюсь тебя учить, малой. Учись всему сам, ты ж грааамооотный, – озлобленно предупредил младшего брата Малик и отсел от него подальше.

Время от времени рыболовы меняли место, переходили с одного места на другое, ища более удачливый клев.

Малик, как более опытный и взрослый рыболов, за несколько часов наудил почти полный короб мелкой и относительно крупной рыбешки, к обеду взвалил ношу себе на плечи и развернулся.

– Сиди тут сам, малой, ты даже половины короба не наловил! Вот как полный наберешь, тогда и приходи домой, – с этими словами, пригладив привычным жестом волосы рукой, грузный Малик пошел к дому.

Уилл остался один. Он вытащил удочку, с крючка которой какая-то хитрая рыба только что безнаказанно стащила червя, и насадил другого. Свистнуло удилище, и поплавок вынырнул в небольшой заводи.

Начало припекать солнце, даря последнее тепло одинокому рыбаку на берегу говорливой и быстрой реки. Уилл потянулся за шляпой, что лежала рядом с коробом, и увидел подле него чьи-то босые ноги. Он испуганно поднял глаза. Около корзины стояла девочка с длинными и прямыми черными волосами по пояс, бледная, чуть сутулая, но все же можно сказать, что красивая.

– Ты кто? – удивленно спросил он.

Девочка молчала, лишь хлопала глазами да наклоняла голову то в одну сторону набок, то в другую, рассматривая Уилла. Тот быстренько вытащил льняную леску с уже пустым крючком, с которого шустрая рыба снова стащила червя, и привстал, чтобы получше рассмотреть молчаливую гостью.

На теле девочки красовалось помятое серое платьице до щиколоток, с которого стекала вода. В локонах мокрых волос проглядывала тина. А глаза… Уилл охнул, когда заглянул в них. На него смотрели большие глаза с чуть приподнятыми внешними уголками, с ярко-голубой радужкой и продольно-овальным зрачком.

Так и смотрели они друг на друга. Вдруг девочка фыркнула, да не по-человечески, а по-лошадиному. Уилл побледнел и отшатнулся.

– Кельпи? – воскликнул он удивленно и испуганно, медленно попятился от кромки воды в сторону леса.

Девочка потопталась на месте, потом закивала головой и подошла ближе, спокойно ступая босыми ногами по острым камням. В горле Уилла пересохло от страха. Он быстро схватил короб и потащил его за собой, устремляясь подальше от реки.

Соломенная шляпа так и осталась лежать на берегу. Девочка подошла к ней, подняла и попробовала откусить кусочек белоснежными зубками. Надкусив край, она фыркнула, потом повертела в руках шляпу и, наконец, направилась с ней за мальчиком, который уже закинул короб на спину и улепетывал в сторону дома, благо до него было десять минут быстрым шагом.

Уилл все ждал, что услышит сзади громкий визг или лязг челюстей с острыми клыками. Страх полностью овладел им, и он ни разу не оглянулся, пока не очутился у самой двери дома. Только тогда он осмелился посмотреть назад, но никого не увидел.

Дедушка хотел уже пожурить внука за то, что тот вернулся с полупустым коробом, но, заметив перепуганные глаза мальчика, передумал.

Все домашние, кроме Малика, окружили Уилла и стали расспрашивать, что случилось. Он хотел было рассказать о кельпи, но вовремя остановился, вспомнив счастливое время у озера. Вместо этого он рассказал выдуманную историю о том, как заметил чью-то тень и очень испугался. Возможно, самого вурдалака или кого-то пострашней! От этих слов все вокруг мальчика резко побледнели, а после принялись успокаивать его, поглаживать по спине и радоваться, что ребенок вернулся домой целым и невредимым.

На следующий день братья вновь отправились на рыбалку. Малик снова быстро набил корзину рыбой и победоносно удалился, назвав брата неудачником и трусом. Уилл же остался сидеть на берегу, втянув голову в плечи.

Как только старший брат скрылся в лесу и уже никак не мог видеть берега реки, послышалось тихое сопение. Дернув от страха плечами, Уилл повернулся и увидел ту же самую девочку. Она стояла совсем рядом, в каких-то двадцати шагах от него, держа в руках шляпу.

– Ты хочешь меня съесть? – испуганно прошептал Уилл. Он понимал, что каждый день не сможет так убегать от девочки.

Та, подумав, отрицательно фыркнула, мотнула головой, раскидав по плечам мокрые волосы, и подошла к мальчику. Уилл напрягся и подскочил с каменистого бережка. Девочка, не переставая разглядывать его, подошла ближе, протянула шляпу и замычала. Он, чуть дрожа, сделал шаг навстречу и взял чуть влажный головной убор.

– Спасибо. А ты в реке топить меня не будешь? – Уилл снова задал вопрос, прикрываясь шляпой словно щитом.

Девочка странно рассмеялась. Смех получился чистым, звонким, но всё равно каким-то не человеческим. Затем она подбежала к реке и прыгнула в нее. Оказалось, что вода доходит ей чуть выше колена. Попрыгав в воде и окончательно распугав всю рыбу, Кельпи вернулась на берег и подняла выжидающе брови.

– Да-да, вижу, что не утопишь. Я думал, что ты не можешь покидать озеро, – Уилл все еще не доверял девочке, хотя очень хотел.

Кельпи подбежала к нему, и он вздрогнул, сам того не желая, но остался стоять на месте, лишь побелел от страха ещё сильнее. Девочка ткнула пальцем в грудь Уилла, и он почувствовал легкое покалывание. Потом она показала на себя и изобразила пальцами движение бегущих ног.

– Так ты пошла за мной? – догадался Уилл.

Девочка в ответ радостно закивала. На ее детском лице очень странно проявлялись эмоции: то слишком ярко и глупо, то тускло, и тогда личико казалось каким-то нечеловеческим и нереальным, словно каменным. Но все равно мордашка ее была весьма приятной и милой. А большие, обрамленные густыми ресницами глаза будто вобрали в себя все тона и оттенки синего цвета. Они притягивали взгляд Уилла, и он словно тонул в них, завороженно всматриваясь в бездонную глубину. И поддавался чарам.

– У меня нет с собой книги, Кельпи… И яблок тоже нет. Но я могу тебе что-нибудь рассказать. Вот только нужно сменить место, а то ты всю рыбу распугала и теперь здесь точно ничего не поймать.

Девочка топнула ногой, не желая ждать, и резко повернулась к реке. Ее мокрые волосы хлестанули мальчика по лицу, тот на мгновение очнулся от волшебного сна и отшатнулся. В тот же миг с реки на берег стала выпрыгивать рыба, сначала ее набралось бы на короб, потом на два, на три и, наконец, казалось, река извергла абсолютно всех своих подводных обитателей. Уилл ошарашено уставился на огромную шевелящуюся кучу рыбы.

– Кельпичка, спасибо тебе! Я сейчас же расскажу тебе что-нибудь, только нужно рыбу вернуть в реку, мне столько не надо, мне вот полкороба только наполнить, – Уилл жестом показал на полупустой короб. Девочка кивнула в ответ, и рыба, как по волшебству, принялась прыгать обратно в воду, пока на каменистом берегу не осталось ровно столько, сколько не хватало для того, чтобы заполнить корзину до краёв.

Уилл быстренько собрал трепыхающийся улов и сел на большой камень. Девочка устроилась прямо напротив него и ждала начала истории, подтянув коленки к груди. Он порылся в своей памяти, вспомнил пару сказок, которые точно не читал кельпи на берегу Сонного озера, и принялся рассказывать.

Через пару недель

Уилл и Кельпи снова стали видеться каждый день. Однажды они оба лежали на берегу и жевали последние в этом году яблоки.

– Кельпи, а как тебя зовут? У тебя же есть имя? – вдруг спросил Уилл.

Девочка, похрустывая фруктом, покрутила головой.

– Как это так? Как же ты без имени живешь?

Кельпи фыркнула, и Уилл понял, что ее этот вопрос не очень-то и заботит. Но у всех должно быть свое имя! Эту мысль он тут же озвучил:

– Кельпичка, ну у всех должны быть свои имена. Меня, к примеру, зовут Уилл, а отношусь я к людскому роду. Вот меня же другие зовут не «человек», а «Уилл», или «Уильям», это если уж совсем матушка недовольна. А вот ты относишься к «кельпи», к водяным духам, но я же не могу тебя звать постоянно по общему названию всех твоих сородичей. Так что тебе нужно обзавестись собственным именем. Непременно!

Девочка дожевала яблоко и задумчиво посмотрела на Уилла, пожала плечами и опять уставилась куда-то вдаль своими огромными голубыми глазами.

– Можно я дам тебе имя? – с придыханием спросил мальчик.

Девочка одобрительно фыркнула и посмотрела в глаза Уильяма. Тот задумался и принялся ходить взад-вперед по берегу реки, сложив руки за спиной. Он перебирал в уме все самые красивые имена из тех, что вычитал в книгах, но ни одно не подходило для кельпи. Но, наконец, его осенило!

– Кельпичка, я читал как-то об одной королеве из далеких-предалеких земель Гаиврар. Так вот, эта королева отличалась очень бурным нравом. А ещё она была настолько грозной, что все ее боялись. После смерти мужа ей удалось собрать разрозненное войско и дать отпор соседнему королевству, которое посягало на ее земли. Она правила очень долго и прославилась как могущественная воительница и свирепая женщина. Ну… так в книге было написано. Ее звали Вериатель. Как тебе?

Девочка вытянула губы трубочкой и крепко задумалась. Наконец, она довольно кивнула головой. Уилл довольно похлопал в ладоши и улыбнулся.

– Звать теперь тебя, Кельпи, не Кельпи, а Вериатель! Вериатель, повелительница рек и озер, грозная и могучая кельпи!

Маленькая демоница не по-человечески расхохоталась, и ее смех эхом отозвался в лесу. Вдруг девочка подскочила, схватила Уилла за руки и закружила в каком-то диком танце. Теперь уже мальчик весело рассмеялся, стараясь поспевать за подругой.

Спустя семь лет. 2114 год по общему летоисчислению, 237 год по Офуртскому.

– Да что ты опять чепухой занимаешься? Давай рыбу лови! – озлобленно сказал Малик, поднимая свое чуть грузное тело с земли.

Он как обычно наполнил короб до верха рыбой, толкнул своего младшего брата, но тот был уже выше его ростом и с легкостью сумел отмахнуться.

– Что это? Обувь? – спросил Малик, сматывая леску.

– Да, – коротко ответил Уилл. Он ловко сплетал гибкие прутики и что-то мурлыкал себе под нос.

– Кому же?

– Не твое дело, Малик! Иди домой, отсыпайся, я через пару часов доловлю до полного короба и вернусь.

– Да он у тебя еще пустой, пустослов! Чего ты там за пару часов наловишь? – сплюнул Малик, презрительно смотря на увлеченного делом младшего брата, а после водрузил корзину на спину и зашагал в деревню.

Уилл, будучи уже не ребенком, а семнадцатилетним юношей, остался сидеть на берегу с беззаботным видом. Он радовался весеннему солнцу, пусть и едва теплому, но ласковому. Время от времени он поглядывал на удаляющегося брата, и, когда тот полностью пропал из виду, тотчас достал со дна пустой корзины цветные ленточки. Он купил их на ярмарке пару дней назад, во время весеннего праздника Аарда, специально для того чтобы украсить плетеные сандалии.

Он еще не успел закончить, как вода в реке забурлила и вспенилась. Раздался всплеск, и из реки вышла молодая девушка примерно того же возраста, что и Уилл. При виде Уилла красивое и чуть грустное лицо девушки расплылось в кривоватой, но радостной улыбке. Подняв платье до самых бедер, она побежала на берег, высоко вскидывая ноги. Почти добежав до юноши, она вдруг прыгнула и очутилась прямо перед его носом.

Взглядом Уилл уставился сначала на босые ступни, затем посмотрел выше, на стройные бедра, мельком пробежался по платью и наконец встретился со взглядом голубых глаз кельпи.

– Вериатель, я так рад тебя видеть. Ты как раз вовремя, я почти закончил.

Девушка, удивленная, наклонилась ниже, ее мокрые волосы упали на руки Уильяма, тот их отодвинул, не прекращая работы.

– Ч-ч-ч-ч, – приложил он палец к губам, – сядь тут рядышком, еще десять минут, и я закончу.

Кельпи, не слушая Уилла, скакала вокруг и заглядывала то через плечо, то через бок. Но юноша, ссутулившись, прятал свой подарок. Это совсем не нравилось демонице – пусть она и пребывала в обличье красивой девушки, но некоторые повадки оставались прежними. Она прыгала вокруг, недовольно фыркая и размахивая своими изящными ручками, и всё время пыталась прорваться к спрятанному.

– Готово! – наконец объявил Уилл. – Пару недель их делал. Садись сюда, Вериатель.

Девушку не пришлось долго уговаривать. Пританцовывая, она подбежала совсем вплотную к юноше, тот показал рукой на землю. Кельпи села, но тотчас полезла руками к коленям, где тот что-то прятал.

– Ай-яй-яй… Терпение и еще раз терпение, моя дорогая Вериатель, – весело воскликнул Уилл и быстро перепрятал подарок за спину. – Дай-ка сюда свои ножки. Сначала одну… Да любую.

Девушка сунула ему под нос ступню. Уильям нежно взял ножку девушки и достал красивые сандалии, украшенные яркими ленточками. Кельпи вытянулась вперед в попытке ухватить их руками, но Уилл пожурил ее и надел сандаль на ножку. Затем то же самое повторил со второй ножкой.

– Мне жалко твои ноги. Ты скачешь по острым камням, и порой мне кажется, что тебе больно, так что попробуй поносить сандалии. Я постарался сделать их удобными! Мне пришлось вырезать деревянные колодки по размерам твоих следов на песке, а после отнести их сапожнику, что бы тот помог мне с подошвой. А дальше я уже сам оплел поверху веточками, корой и украсил ленточками.

Кельпи подскочила как ужаленная. Она поочередно задирала ноги, чтобы разглядеть подарок. Потом пустилась в пляс, прыгая по окружающим камням, как козочка, и довольно завопила. Безумная пляска продолжалась почти четверть часа, пока она не вспомнила о терпеливо ждущем Уилле, который все это время с любопытством и удовольствием наблюдал за её восторгом. Приятно, когда подарок оценили, а юноша боялся, что сандалии придутся не по душе кельпи, привыкшей быть босоногой.

Подбежав к юноше, она принялась наворачивать вокруг него круги, пританцовывая и дико размахивая руками. Ее истошные и громкие вопли разносились по всей округе и эхом отдавались в лесу, да с такой силой, что Уилл уже начал оглядываться по сторонам – как бы кто из деревни их не заметил.

– Я рад, что тебе понравилось, Вериателюшка, – радостно и чуть смущенно произнес он. – Интересно, а если ты в кобылу обратишься, а потом снова в человека, с сандалиями что случится?

Кельпи застыла. Воздух вокруг нее задрожал, и она вмиг обратилась в красиво гарцующую темно-мышастую лошадь. Ещё через мгновение перед Уиллом заскакала демоница с оскаленной пастью и высунутым языком, а секунду спустя снова плясала девица, на ногах которой красовались сандалии. Потом кельпи вновь обернулась лошадью и, скакнув боком, остановилась перед Уиллом, отбивая копытами камни на берегу.

– Ты хочешь, чтобы я залез на тебя? – удивился юноша. Ни разу за все время их знакомства Кельпи не предлагала ему подобного, да и лошадью она оборачивалась крайне редко, почти всегда являясь перед Уилом в образе юной девушки.

Кобыла громко заржала. Парень, задумчиво почесав затылок, взвесил все за и против. Все-таки он знал Вериатель уже более семи лет. Ну не утянет же она его на дно после всего! А вдруг утянет? Лошадь нетерпеливо зафыркала, гарцуя. Наконец решившись, юноша схватился за гриву и спину и взобрался на лошадь. Не успел он устроиться, зажав ее бока коленями, как весь мир вокруг смазался, и кобыла со скоростью ветра помчалась в горы. Мимо мелькали реки, деревья, звериные тропы. Но все оставалось позади так же быстро, как и появлялось.

Впереди с угрожающей быстротой приближалась гладь озера. Кельпи несла своего всадника прямо к воде. Не успел Уилл вскрикнуть, как лошадь оттолкнулась от берега в грациозном прыжке. Через мгновение над головой Уилла сомкнулись темные воды Сонного Озера. Грудь юноши сдавило с такой силой, что он непроизвольно выдохнул. В висках застучал собственный пульс.

В воде лошадь обратилась в страшного демона. Уилл почувствовал, что его ноги коснулись дна, и он оттолкнулся от него и от чудовища, в отчаянной попытке всплыть. «Обманула, я погиб!» – успел подумать юноша. Но вдруг кельпи ухватила его за ворот рубахи своими жуткими зубами и потянула вверх всё с той же неумолимой мощью. Но рубаха не выдержала острых клыков и разорвалась. Тогда кельпи обратилась в девушку и, обхватив руками тонущего мужчину, с нечеловеческой силой потащила его к поверхности. Уильям вынырнул, судорожно закашлялся, выплёвывая остатки воды. Вериатель поволокла его к берегу.

Вода оказалась чуть теплой. Озеро достаточно рано прогревалось, и в нем можно было купаться даже в начале сезона Аарда. Другие горные водоёмы всегда оказывались заметно холоднее, и потому Сонное озеро обходили стороной, называя проклятым. Уилл добрался до берега обессиленный. Он полз по камням, глотая воздух и кашляя. От рубахи остались одни лишь лохмотья, а длинные черные волосы кишели донными рачками и личинками водомерок.

– Ты сгубить меня надумала, Вериатель? Я же не рыба, чтоб дышать на дне озера! – Ноги юноши все еще оставались в воде, когда он почувствовал, что девушка его придерживает.

Он обернулся, лег на спину. Из воды выглядывала верхняя половина лица девушки. Её голубые глаза пристально и как-то странно смотрели на Уилла, а руками она держала его ноги, не давая уползти дальше на берег.

– Что ты хочешь, Вериатель? – удивленно спросил Уильям. Он принялся вытряхивать из волос озёрную живность.

Девушка подплыла ближе, выползла на четвереньках из воды, вскарабкалась по ногам юноши и села на него верхом, придавив его к земле. Затем быстрым движением стащила с себя платье, обнажив стройное юное тело с красиво очерченными формами.

– О-о-о-о, – протянул медленно Уилл. Он понял, к чему все шло, и густо покраснел. – Кельпи, но ты же не человек. Как же мы…

Вериатель свирепо фыркнула, сорвала с него остатки рубахи и потянулась уже было к штанам, но тот остановил ее.

– Нет-нет, давай-ка я тут сам. Мне в них еще в деревню нужно вернуться, а то не поймут… Хотя и так не поймут, но штаны пусть будут целы.

Он приподнялся, стащил с себя штаны и неловко обнял девушку за талию, а та жадно впилась в его губы. Чувство времени потерялось, и Уиллу казалось, что он проваливается в дивный сон. Свежий пронизывающий ветер вернул ему чувство реальности. Уилл обнял дремлющую рядом девушку, которой, казалось, ветер и холод были совсем нипочем. Он погладил ее по мокрым волосам, по лицу, и она улыбнулась сквозь сон. Они так и лежали, обнявшись, пока Уилл совсем не закоченел. Тогда он позвал кельпи, и та с загадочной улыбкой на губах лениво встала, чуть покачиваясь.

Уилл натянул мокрые штаны, и стало ещё холоднее. После поискал взглядом свою обувь, но, похоже, старые сандалии были безнадежно утеряны в глубинах озера. Послышалось пение сверчков, и только тогда он понял, что сейчас далеко не полдень.

– Как такое возможно? – удивленный юноша вскочил и завертел головой по сторонам. – Только что был день, а теперь вдруг ночь!

И действительно, на лес и озеро опускалась ночь, а в небе появились первые едва различимые звезды. Вериатель довольно рассмеялась и качнула бёдрами, надевая своё платьице. Сандалии на ногах были все перемазаны тиной, и Уилл грустно посмотрел на загубленные плоды своей работы. Девушка поняла, на что он глядит, подпрыгнула, ударилась ногами о землю. И в тот же миг сандалии стали чистыми и новыми.

– Ты настоящая волшебница, Кельпи, – промолвил Уилл, поеживаясь от ветра. – Может быть, ты и мне вещи каким-нибудь чудом восстановишь?

Вериатель грустно покачала головой, и через секунду на ее месте уже стояла темно-мышастая лошадь, которая грациозно водила головой.

– Да, пора бы вернуться, я уже весь продрог, если честно. Спасибо тебе за сегодняшний день, Вериатель! Я его точно никогда не забуду, – Уилл улыбнулся, несмотря на то, что сильно замерз.

Он взобрался на спину лошади, мир снова смазался и через мгновение Уилл уже слезал с кобылы около своего пустого короба. Вериатель радостно похлопала в ладоши, и из реки стала выпрыгивать рыба, прямо в корзину.

– Спасибо, Вериатель. До завтра! – Уилл подошел к девушке и, краснея, неловко поцеловал ее. После чего развернулся, надел на плечи короб полный рыбы и пошел в деревню. Но чем дальше он отходил от девушки, смотревшей ему вслед, тем сильнее он чувствовал усталость – каждый шаг давался все тяжелее и тяжелее.

Матушка при виде исцарапанного и грязного, как болотного черта, Уилла испугалась и взмолилась богу Ямесу. Малик же поперхнулся ухой и зашёлся кашлем, а когда перестал, принялся таращиться на младшего брата. Уилл, пошатываясь из стороны в сторону, опустил тяжелый короб на пол и поздоровался с матушкой. Только по ее глазам он понял, что забыл искупаться. А ещё он очень странно себя чувствовал: он валился с ног от усталости, глаза закрывались, руки тряслись.

– Уилл, сынок, что случилось? – кинулась к сыну Нанетта.

Бабушка и дедушка уже умерли несколько лет назад, так что теперь в доме жили лишь трое: Малик, Уилл и Нанетта.

– Просто упал в реку, матушка, – сказал, покачиваясь, Уилл. Мир вокруг завращался с дикой скоростью и, чтобы не упасть, ему пришлось опереться о стул.

– В горных реках нет такой тины и грязи, сын мой! – не поверила такому очевидному вранью Нанетта. – Кто тебя так исцарапал, ты весь истекаешь кровью! Как ты умудрился так разбить губы?

Уильям посмотрел на грудь и заметил, что он действительно весь изодран ногтями. Сейчас тело горело от боли, но почему раньше он не обращал на это внимание?

– По камням проволокло, матушка. Я очень устал. Сегодня ужинать не буду, посплю немного.

Шатающейся походкой юноша прошел мимо перепуганного Малика, который к его удивлению молчал, но с ужасом взирал на пропахшего тиной брата. Уилл же добрался до своей лежанки и едва коснулся головой подушки, как в тот же миг забылся крепким сном. Уилл провел в объятьях кельпи полдня, а не несколько минут, как он считал. Демоница околдовала его своей магией, заставив не замечать течение времени. Неудивительно, что вконец измученный и обессилевший парень сразу же рухнул спать.

Матушка, переживая за сына, тотчас побежала к вождю Кадину. Тот деловито вошел в дом, внимательно осмотрел исцарапанного, покрытого тиной, илом и кровью юношу. Каждую минуту, пока он находился подле спящего, его губы тихонько читали молитву Ямесу. А после приказал привести служителя храма.

Ворчливого старика, привыкшего ложится спать с пением мацурок, растолкали и привели к Уиллу. Служитель, едва завидев спящего, завопил «демоны» и стал громко начитывать молитвы Ямесу, но и они не помогли юноше проснуться, словно сон его был колдовским. Пока старик начитывал молитвы, матушка потянулась к коробу Уилла, чтобы достать оттуда рыбу. Когда она заглянула внутрь, то воскликнула от удивления. Малик соскочил с лежанки и подбежал к матери, а там обступили корзину и вождь со служителем. Оказалось, что весь улов состоит из форели, причем рыбы были как на подбор, длинною с локоть взрослого мужчины. Считалось большой удачей, если удастся выловить хотя бы одну такую рыбу, а тут целый короб!

– Колдовство, демоны! – вновь воскликнул служитель и со злобой посмотрел на мирно спящего парня. – Он, поди, с демонами связался! Говорю тебе, женщина, что сын твой проклят! Вот почему он перестал носить подаяния в храм нашему богу!

На вопли старика прибежала соседка Ахва, с выпученными от любопытства глазами. Увидев, что происходит в доме Нанетты, она запричитала, заохала и помчалась за мужем и детьми. Те пришли, осуждающе покачали головами и рассказали об Уилле остальным соседям.

Новость быстро облетела деревню, и вскоре каждый её житель побывал в доме матушки Нанетты и каждый успел попричитать по поводу юноши. Кто-то уверял, что Уилл связался с суккубом, кто-то требовал сжечь юношу на костре посреди деревни, ну а одна сердобольная старая женщина предположила, что на Уильяма просто напали вурдалаки. Уж очень не хотелось этой старухе верить в то, что такой красивый и вежливый парень замешан в чем-то нечистом.

Наконец, неспокойная ночь закончилась. Утром матушка и брат Уилла стали будить Уилла, но все их попытки оказались тщетны – юноша спал мертвым сном и не реагировал ни на что.

Он проснулся лишь ближе к полудню. Уилл открыл глаза, привстал и охнул от боли. Складывалось ощущение, словно его очень долго били – руки и ноги не слушались, поясница не разгибалась, а в бедра отдавало стреляющей болью, спина горела. Юноша коснулся покрытых тиной волос, перепачканного грязью лица, посмотрел на свои набитые илом штаны, которые едва держались на худых бедрах.

В доме никого не было. Он встал с лежанки на плохо гнущихся ногах, достал грубый кусок ткани, которым пользовались в качестве полотенца, вторую и уже единственную рубаху, свежие штаны и вышел на улицу через заднюю дверь. Каждый шаг давался ему с большим трудом, а спина не разгибалась, словно он был скрученным годами дедом. Глаза ослепил яркий свет – на улице стоял полдень, солнце согревало ласковыми весенними лучами.

Уилл, сжав зубы, чтоб не стонать при каждом шаге, направился к Белой Ниви. Дорога вместо десяти минут заняла почти полчаса – ему казалось, что к ногам привязали по большому камню. К счастью, он никого не встретил по пути, ведь именно сейчас он меньше всего хотел объясняться перед кем-либо. Он ещё не знал о том, что вся деревня уже в курсе его позднего возвращения и странного непробудного сна.

Наконец он ступил на каменистый берег говорливой и бурной реки. В этом месте он всегда купался, глубина здесь чуть выше пояса, течение не сильное и дно ровное. С болезненным вздохом стянул с себя штаны. Уилл посматривал по сторонам, вспоминая прошлый день и истошные вопли своей тихой и обычно молчаливой подруги. Он все ждал, что она либо выйдет из воды с бурным всплеском, либо неожиданно появится откуда-то сбоку, в шагах десяти. Но Вериатель не появлялась, и Уилл вступил в ледяную воду. Ледяная вода обожгла исцарапанные спину и грудь. Он, не удержавшись, вскрикнул от боли.

Уилл, стуча зубами от холода, смыл грязь с волос и тела в горной реке, и уже захотел было выходить, но услышал тихие шажки.

– Вериатель?

Но нет, на берег вышла девушка с длинными темными волосами, заплетенными в косу, в голубом платьишке. Она была похожа на кельпи фигурой – тоже маленькая, красивая, стройная и с прелестными округлостями. Но лицо ее, в отличие от непроницаемой маски демоницы, было очень живым, синие глаза вечно смеялись, и казалось, что в их уголках пляшут озорные огоньки.

Это была Линайя, та самая, с которой Уильям дружил, пока не сгорел храм. Отец Лины, человек очень набожный, посчитал это символом греха и запретил общаться своей дочери с чудаковатым сыном служителя, к которому питал какую-то особую нелюбовь.

– Вериатель? – удивленно переспросила девушка, с любопытством смотря на голого юношу с ярко-красными отметинами от женских ногтей. Вдруг её щеки запылали красным румянцем, и она отвернулась.

Странное ощущение нахлынуло на Уилла. Словно кто-то омыл его глаза ключевой водой от пелены, сквозь которую он туманным и зачарованным взглядом смотрел на этот мир. Ясными и синими глазами он взглянул удивленно на стройную темноволосую девушку. Образ кельпи в его сознании чуть потух, и освобожденный от этих оков и чар юноша стал робко озираться по сторонам.

Покраснев, он выскочил быстро из воды, обтерся наспех полотенцем и надел свежую одежду.

– Я все, – негромко, со смущением, сказал он.

Линайя повернулась к нему лицом. В руках она держала пустую корзину, где лежало пару пустых горшочков.

– Привет, Уилл! Кто такая или кто такой Вериатель? – спросила Линайя, подходя чуть ближе и перекидывая косу на другое плечо. – Хотя, мне кажется, что это все же женское имя.

– Никто… – юноша отвел взгляд, обтирая волосы полотенцем.

После купания в холодной воде ему стало чуть лучше, боль отступила на второй план, а мысли упорядочились.

– А-а-а, понятно! Это – то самое никто, якобы протащившее тебя по камням в реке, а потом наловившее тебе полный короб одинаковой форели, – рассмеялась девушка, насмешливо сверкая глазами.

– Откуда ты знаешь про это? – удивился Уилл.

– Да про это вся деревня знает, а теперь уже и по Большим Вардам, наверное, молва пошла! Вождь Кадин рассказал ночью об этом мужу подруги моей тетушки Маргари, а тот уже через пять минут поведал историю подруге тетушки, а уважаемая Амари тут же прибежала к моей тетушке Маргари… В общем, пошло и поехало. С утра все только и судачат о тебе да о демонах. Старый Служитель хочет провести обряд очищения и будет вечером молиться за твою душу, правда без тебя… Он отчего-то сильно недолюбливает тебя, Уилл.

– Ерунда какая! Не было никаких демонов. Упал в реку, сильное течение протащило по камням, расцарапало тело.

– Ну да… А короб, полный огромной форельки? – подняла с недоверием бровь девушка.

– Клев был хороший. Ты же знаешь, что эта рыба хорошо ловится в пасмурную погоду, вчера как раз такая была. Ну и прикормки много использовал, сыпанул от души растертых опарышей! Жаль, что Малик ушел к тому моменту.

Линайя помялась с ноги на ногу, прикусила нижнюю губу и с сомнением посмотрела на разводящего руками юношу с кристально честным взглядом.

– Вот, смотри, даже синяк получил здоровенный, когда об камень на дне приложился, – юноша в доказательство задрал рубаху и показал огромный кровоподтек на пояснице. В этом он девушке почти не соврал – он действительно ударился о камень, когда кельпи придавила его к земле.

– Ну ладно, ты меня почти убедил. Хотя царапины все же странные у тебя. В жизнь не поверю, что так спину подрать можно в реке.

– Я тоже так не думал, но вот пробовать еще раз что-то не хочется. А ты куда направляешься?

– Относила братьям обед, они рыбачат чуть выше по течению. Сейчас возвращаюсь.

– Надолго в деревне? Помню, ты была тут давненько, вон как выросла. – Уилл посмотрел на красивую женственную фигуру и вспомнил ту угловатую девочку пару годами ранее.

– У отца серьезные гости прибыли из Офуртгоса на всю весну и лето, так что в моей комнате теперь живет господин Ракфуррсон со своим помощником. Я до осени у тетушки буду.

– А чего твой отец не поселил их на постоялом дворе, которым владеет?

– Ну, вот так вот… Я не знаю, – развела руками Линайя.

– Понятно. Давай провожу тебя, что ли… Я и так провалялся до обеда в кровати, так что мне тоже нужно возвращаться и помогать матушке. Она отчего-то стала хворать в последнее время, особенно ближе к зиме.

– Проводи, – улыбнулась девушка и медленным шагом направилась к лесу. Ее лицо раскраснелось, она прикусила вновь нижнюю губу и замерла, поджидая Уилла, который прихрамывал и держался за поясницу.

Пара удалилась в сторону деревни. Вечером Уилла пытали вопросами и служитель, и вождь, и матушка с братом, и прочие жители деревни. Но тот лишь уперто мотал головой да твердил о том, что упал в реку да ободрал спину об камни. Поначалу ему никто не верил, но находчивый юноша привел любопытствующих к участку реки, где течение было спокойным, в большом количестве росли водоросли, да берег был не каменный, а грязевой, и показал подробно, где упал, как его протащило, даже указал на мелкие и острые камни. Постепенно люди убеждались, что ничего магического в том, что случилось, не было, а с рыбой ему просто повезло.

Кельпи не объявлялась еще пару зим. Что послужило причиной, Уилл не знал, но очень сожалел о своем поступке, лишившем его друга. Впрочем, пока Линайя была в деревне, между ней и парнем завязались романтические отношения, и все чаще Уильям теперь думал о озорной Линайе. Хотя дело было вовсе не в ней, а в том, что демоница просто на время отпустила Уильяма. Но рыбак этого знать не мог и даже не предполагал, насколько сильно было влияние Вериатель на его разум.

Спустя пару лет кельпи все же объявилась. Она по своему обычаю выбралась из реки в красивых сандалиях, загадочно улыбнулась и лишь помотала головой, не желая давать ответы на шквал вопросов. Теперь она стала приходить к нему чуть реже и ненадолго, но все же регулярно. Но главным отличием было то, что она смотрела на Уильяма теперь немного иначе, будто с какой-то нежной теплотой. Уилл не понимал перемены в отношении Вериатель к себе, но чувствовал, что она что-то не говорит ему, что что-то произошло после того дня на берегу озера. И сила, с которой Вериатель держала его подле себя, стала меньше, словно демоница уже получила что-то свое от этого молодого человека.

Глава 2. Ярмарка

Спустя шесть лет, 2120 год по общему летоисчислению, 243 год по Офуртскому.

Уилл шел по извилистой тропе и жевал травинку златовика, задумчиво оглядываясь вокруг. Обычно графство было объято туманом, но сегодня стояла солнечная погода. Воздух был кристально чист настолько, что все вокруг хорошо просматривалось. «Если бы не горы, я бы смог даже увидеть город Офуртгос, – подумал Уилл. – Хотя нет, не смог бы. До него пять дней ходу, наверное, не увидел бы».

Пахло горными цветами: златовиком, горицветом, белушкой и сон-травой. Запахи сливались, и Уилл шел слегка опьяненный этим благоуханием. Он остановился и вдохнул полной грудью, посмотрел на ясное небо над головой.

Неожиданно сзади прилетел толчок в спину.

– Опять с Ямесом треплешься? – Старший брат Малик еще раз толкнул его в спину и сказал: – Нам нужно до вечера попасть в деревню, так что пошевеливайся!

– Да-да, я знаю, что старик видел их вчера, – Уилл поправил постоянно сползающую с плеча лямку короба с рыбой. – Я как раз думал над этим.

– Что же ты надумал? – съязвил Малик.

– Они очень свирепые и сильные, но все-таки уязвимые. Нужно придумать, как их отпугнуть. Или убить.

– В Больших Вардах эти твари были дважды, в последний раз утащили швею с ее сыном, и никто им ничего не сделал. Слишком быстрые! – Малик поравнялся с Уилом и злобно посмотрел на него. Малика раздражали постоянные идеи брата. – Лучше бы матушке помогал по вечерам, чем книги свои читал.

– То есть тебя устраивает, что они рыщут вокруг деревни и могут напасть? – Уилл пропустил мимо ушей выпад брата по поводу книг и развел руками. – В прошлый раз они утащили швею из Вардов, а завтра утащат нас. Ты не думал об этом?

– Пфф, – Малик скривился и сплюнул на землю, – Слишком много думаешь. Сель с гор переживали, безрыбье переживали, налог переживаем и это переживем! Видишь вурдалака – прячешься в дом. Все!

Малик обогнал младшего брата и, пыхтя под весом рыбы, попытался оторваться от него – его раздражало одно присутствие Уильяма рядом с ним. И раздражало уже так долго, что он не мог мириться с этим чувством.

Любой незнакомый человек никогда не догадался бы, что эти идущие рядом друг с другом молодые мужчины – братья. Малик был крупным, с широким носом и маленькими глазками голубого цвета, у него были черные волосы, которые он завязывал в хвост. Его мало заботил собственный внешний вид, потому шевелюра у него была сальной, а меж зубов частенько застревали остатки пищи.

Матушка Нанетта подчеркивала при каждом удобном случае, что Малик был в своего отца-служителя.

Сама матушка тоже была женщиной в теле, однако с удивительно прекрасными и добрыми сине-голубыми глазами, за что в молодости слыла красавицей. Тогда она обладала еще и стройной фигурой да косой длиной до бедер.

Уилл разительно отличался от своего старшего брата. Он был высоким, статным молодым мужчиной двадцати трех лет отроду. От матери ему достались синие глаза и красивый прямой нос, однако на переносице бледнел небольшой шрам от падения в реку. Единственной похожей чертой с Маликом был цвет волос – того же черного цвета, но густые и длиной чуть выше плеч. Уилл никогда не завязывал их в хвост, но старался расчёсывать и вовремя мыть. Впрочем, все в Вардцах и большинство в Вардах были обладателями черной шевелюры. Традиционные черты жителя графства Офурт – бледная кожа, глаза синего или серого цвета и черные волосы.

День сменился вечером, и братья поспешно потащили тяжелый улов к дому. Послышалось пение мацурок, ночных жучков-светлячков, которые пробуждались ближе к вечеру и пели до утра. У них были светящиеся брюшка, и когда у этих светлячков начинался брачный период, продолжавшийся с середины весны по конец лета, то окрестные леса порой так ярко светились, что по ним можно было ходить словно днем. Уилл раздраженно поправил непослушную лямку короба, та постоянно сползала и перекашивала корзину. «Нужно будет ее переплести», – он мысленно наметил себе план на вечер.

Уилл снова и снова прокручивал в голове слова старика из деревни. Дед выглядел слегка безумным, но скорее всего и вправду видел вурдалака. По его словам, он вышел помочиться ночью из дома и за оградой услышал странные шорохи. Думая, что там какая-нибудь загулявшая лесная животина, старик схватил палку и осторожно пошел в сторону источника непонятных звуков. Ему повезло, что в этот момент луна выглянула из-за облаков. Он увидел, по его словам, бледную зверюгу на четырех лапах, размерами чуть больше волка, покрытую темной шерстью. У твари был злобный оскал, большие торчащие уши, черные глазища и нос, как у летучей мыши. Перепуганный старик успел быстро сообразить, чем эта встреча может ему грозить, и швырнул палкой в чудовище, а после залетел в дом и заперся там на засов.

Наутро дед рассказывал об этой ночной встречи всей деревне, нервно махал руками и призывал людей быть осторожней. Вождь Кадин внимательно выслушал старика и попросил всех селян вернуться домой до заката. Именно по этой причине братья так торопились домой – они не хотели столкнуться с этим свирепым чудовищем, которое, как известно, охотилось по ночам. Не менее тревожным был тот факт, что вурдалака обнаружили возле человеческого поселения. Обычно они показывались людям крайне редко и к деревням не подходили, так что ситуация с их появлением прямо около жилых домов складывалась очень нехорошая.

– Быстрее, почти стемнело! – Малик ускорился, удобнее перехватил лямки короба и обогнал Уилла.

Он постоянно оглядывался по сторонам, нервно рассматривал каждый куст. Малик был труслив, ему всюду чудились оскаленные морды готовых к прыжку тварей. Он часто касался своего горла и представлял, как в его нежную плоть вгрызаются их клыки. От этих мыслей ему становилось еще дурнее.

Уилл поднял с тропы толстую палку, помахал ей в воздухе и, вздохнув, стал догонять брата. По сравнению с ним, он не видел в каждом кусте вурдалака и относился спокойнее к самой возможности собственной смерти. Впрочем, сейчас его мысли занимала практическая сторона вопроса, а именно подготовка к возможному нападению на деревню.

Когда Уилл почти поравнялся с Маликом, они одновременно услышали справа странный шум. Шум нарастал, высокая трава между деревьями шевелилась, предвещая чьё-то скорое появление. Малик побледнел, застыл, как вкопанный, поставив ноги пошире и чуть присев. Уилл перехватил удобнее палку и замер. Бежать было бесполезно, ведь до деревни еще полчаса ходу.

Шум приближался. От волнения Малик, казалось, перестал дышать и смотрел выпученными глазами на кусты. Даже его рот застыл в беззвучном вопле, а руки предательски задрожали. С кустов стремительно вылетел кролик, перебежал тропу и скрылся в лесу, а за ним следом мчалась худая лиса. Звери пропали из виду, и звук погони отдалился. Лес снова погрузился в тишину, лишь нежно пели мацурки. Братья шумно выдохнули.

– Храни меня, Ямес! – Малик коснулся вспотевшими ладонями лба и пробубнил под нос одну из молитв.

Уилл засунул палку подмышку и снова перехватил сползающую лямку. Ах, как же ему хотелось уже переплести ее и забыть об этом неудобстве!

Братья добрались до деревни, но Уилл повернул от своего дома в сторону и подошел к соседнему, негромко постучал и снял короб с плеч. После короткого ожидания дверь отворилась и наружу выглянула курносая сероглазая девушка лет семнадцати. Увидев гостя, она густо покраснела, смущенно улыбнулась и опустила взгляд. Сама того не замечая, она стала поглаживать свои темные косы, перебирая пальцами выбившиеся пряди.

– Привет, Мадда, – улыбнулся Уилл.

– Привет… Ты… Ты рыбу принес?

– Да, как и договаривались, – с этими словами Уилл опустил короб на пол за порог.

– Спасибо! Уилл, знаешь, а матушка сегодня наготовила чуть больше… – начала говорить Мадда, постоянно оглядываясь в дом. – Может ты…

– Мадда! – заорала из глубины дома мать девушки. – Принесли рыбу?

– Да! – Девушка закатила глаза, прервав речь, и громко ответила матери.

– Так неси! Что застыла на пороге, дуреха!

– Ты что-то хотела сказать? – поднял брови Уилл, стараясь вежливо сдержать улыбку.

– Да… Спасибо за рыбу! Доброй ночи, да храни тебя Ямес, – прошептала девушка, и её щеки вновь залил густой румянец. Она схватила лямку короба и затащила его внутрь, после чего захлопнула дверь.

Уилл, по уговору, передал половину рыбы соседям и торопливо зашагал к дому. В животе его урчало от голода. Они жили в достаточно хорошем для деревни каменном доме с высокой крышей, под которой располагался второй ярус с двумя комнатами и сенями. Сени были в задках дома, оттуда ежедневно матушка Нанетта попадала на огородик и травник, где возилась с утра до ночи, чтобы на столе семьи были свежие овощи и фрукты. Мужчин встретили беременная жена Малика, Шароша, и матушка Нанетта.

– Я так за Вас переживала, мои дорогие! – воскликнула матушка, полная женщина в старом льняном платье и сером чепце, и принялась по очереди обнимать братьев. – Вождь Кадин заходил недавно, волновался. Думал, с вами что-то случилось. Почему вы так задержались, дети?

– Все хорошо, матушка, – Малик сбросил с плечей короб на пол, повел ими, разминая, и грузно рухнул на стул, стоявший подле стола. – Просто кто-то слишком часто треплется с Ямесом, когда нужно идти быстрее.

Шароша хихикнула, кинув быстрый взгляд голубых маленьких глаз на младшего брата, и пошла помогать Нанетте готовить. Уилл покачал головой и сел около очага читать. За свои двадцать три года он уже так привык к издевательствам брата, что они его практически не задевали. Все-таки Малик – это Малик, и ничего с ним не сделать, кроме как терпеть.

Рыба была очищена, пожарена на огне очага и съедена. После сытного ужина был поднят вопрос по ярмарке.

– Завтра праздник Аарда и большая ярмарка в его честь, прибудут торговцы с других деревень, – начала Нанетта. – Я предлагаю вам, дети мои, пойти в Большие Варды и обменять то, что мы заготовили, на посуду и одежду. У Малика скоро родится первенец, – женщина с любовью и трепетом посмотрела на большой живот Шароши. – Нужно все подготовить, купить дополнительно ткань и нити, чтобы мы сшили малышу одежду.

– Матушка, мне обязательно идти в Варды с Уиллом? Я бы лучше в компании Эгрера и Большого Пуди туда сходил, – скривился Малик.

– Малик, это же твой брат… Вы же не маленькие уже. Ради Ямеса, пора бы быть дружнее! А матушка Эгрера вчера мне говорила, что Эгрер и Пудилонг собираются задержаться утром в молельне на большую праздничную молитву, так что встретишься со своими друзьями уже в Вардах.

– Хорошо, матушка, как скажешь.

Малик раскачивался на стуле и поглаживал свои сальные волосы. Его взгляд упал на увлеченно читающего около очага брата. Малика перекосило, он сжал кулаки и стиснул зубы.

– Брат, хмургл тебя побери, да оторвись ты уже от книг! Ты слышал, о чем мы разговариваем или тебе это не интересно?

– Как ты такое можешь говорить, брат? Я выбираю книги для ярмарки, некоторые из них я прочел уже много раз и ничего нового для себя в них не почерпну. Может быть, я смогу либо продать их, либо обменять на что-нибудь более полезное.

Уилл закрыл одну книгу, погладил пальцами корешок и бережно положил томик в стопку других, специально отложенных.

Ответ устроил Малика, он успокоился, но всё же пробуравил взглядом братца еще некоторое время. А после сказал, прищурив свои маленькие глаза: «Главное, чтобы эти бумажки кому-нибудь вообще были нужны, а то только протаскаешь зря».

Уилл проигнорировал выпад старшего брата, поднялся с пола, прихватив свои оставшиеся книжные драгоценности, с которыми не собирался расставаться, пожелал всем доброй ночи и отправился спать.

«Вчерашний день был явно лучше», – Уилл проснулся от утренней прохлады, зябко передернул плечами и вылез из-под льняника. Огонь в очаге давно потух, и в доме оказалось весьма студено. Весна в этом году была, как обычно, туманной, холодной и неприветливой, и лишь изредка радовала солнечными днями.

Его спальное место располагалось на втором ярусе, под крышей, и попасть туда можно было через лестницу, расположенную вдоль стены первого этажа. На втором ярусе обычно хранились зимняя одежда, предметы быта, запасные снасти и оружие для охоты. Уилл решил перебраться туда после того, как Малик женился. Он подлатал крышу, чтобы ее не так сильно продувало, и перенес все свои небольшие пожитки наверх. В доме было две комнаты и два очага – рядом с одним ночевали Малик с женой, а подле второго спала матушка.

Забрезжил рассвет. Уилл наспех съел несколько холодных лепешек, подошел к еще спящей матери и заботливо укрыл ее льняником, затем взял заранее подготовленную стопку книг, перевязанную кожаной тесьмой, и вышел на улицу. Густой туман окутывал дома и прятал от полусонного взора окружавшие поселение лес и горы. Где-то вдали еще слышалось пение мацурок.

Малые Вардцы – маленькая деревушка: всего пара десятков дворов да небольшая советная площадь, вокруг которой стояли дома и деревянная молельня. Молельня располагалась особняком от других зданий и была возведена относительно недавно, после того как сгорел Храм около Больших Вардов. Ее отстроили из темной хвойной древесины, сделали в два этажа, и на фоне серых каменных домов она смотрелась, как пастырь среди овец.

Очень скоро жители деревни должны были проснуться и пойти в молельню, а затем и на ярмарку. В молельне они оставляли подаяние для служителя, как правило, еду, но могли принести и предметы быта. Служитель благословлял принесшего ему подаяние на удачный день и осенял божьим жестом – он касался ладонью лба верующего и медленно проводил ей по лицу до подбородка, шепча мольбы Ямесу.

Уже более семи лет Уилл не совершал подаяний. Одним ничем не примечательным утром, коих было бессчётное количество, они с братом отправились на рыбалку и по обычаю подошли к молельне. Уилл вдруг остановился перед порогом храма и не смог его переступить. Малик тогда посмотрел на него выжидающе, Уилл мотнул головой и сказал: «Иди, я не хочу». Старший брат пару минут сверлил его взглядом, потом презрительно пожал плечами и скрылся в молельне. Уилл испытал глубокое облегчение, однако его поступок был осужден всей деревней. Даже вождь Кадин приходил и пытался объяснить юноше, что он поступает неправильно, а его душа будет проклята от такой неблагодарности к тому, кто даровал им всем жизнь.

Он так и не понял до конца, отчего все его внутреннее естество противилось подаяниям и молитвам. Возможно, потому что Уилл старался жить по разуму, а не по слепым верованиям. Эта черта всех селян – безропотное повиновение божественному началу – вызывала в нем истинное недоумение. Как можно так слепо доверять свои жизни воле случая и надеяться на судьбу? Судьбу нужно строить, идти к своей цели, сохраняя честь и достоинство – так он считал. Впрочем, не только отказ от подаяний сделал Уилла в глазах жителей Вардцев чудаковатым безумцем. То, что он до сих пор не женился, не обзавелся детьми и предпочитал общению с соседями чтение книг – все это вместе закрепило за ним славу отщепенца. К этому можно прибавить историю с Кельпи. Уилл тогда явился домой весь изодранный и с полным коробом огромной рыбы. Так что его в деревне немного побаивались и не особо любили.

Однако спокойный характер молодого человека, вежливое обращение, его природное обаяние и красивая наружность гасили гнев, злобу и неприятие окружающих, чем Уилл и пользовался.

Мимо прошел лесоруб Парт. Мужчина был примерно в том же возрасте, что и матушка Нанетта, чуть полноватый и широкоплечий. По случаю ярмарки он нарядился в праздничный светлый костюм, состоящий из кожаной жилетки, отороченной старым мехом, а также льняной рубахи и штанов с полусапогами. Улыбнувшись, Уилл поздоровался с ним, но лесоруб лишь брезгливо хмыкнул и зашагал в сторону молельни.

Уилл, вместо подаяний Ямесу, привел себя в порядок у ближайшего ручья, почистил запылившийся парадный костюм, доставшийся ему от деда, отца Нанетты. Так уж вышло, что только Уилл мог носить его, потому как Малик в него просто не влезал. Впрочем, наряд не отличался какой-нибудь оригинальностью: мягкие полусапоги, серые льняные штаны, белая рубаха и черный зашнурованный жакет с капюшоном. Небогато, но что-то подороже Уилл не мог себе позволить.

По пути назад он встретил возвращавшегося из молельни Малика. Не сказав ни слова друг другу, братья дошли вместе до дома, где Уилл подвязал книги к корзине, взвалил ее на спину и принялся догонять брата, демонстративно ушедшего вперёд.

Вдвоем они покинули деревню, нырнули в густой туман и направились по широкой тропе к Большим Вардам. Дорога вела вниз с горы, петляя между сосен.

– Интересно, вурдалаки боятся света? – шептал себе под нос Уилл. – Если они нападали на Варды только ночью, может, им неприятен солнечный свет…

– Что ты сказал? – Малик резко обернулся к брату, услышав его бормотание.

– Я так, сам с собой… Извини, что отвлек. Просто вспоминаю рассказы про нападение на город.

– Да почему ты все время об этом думаешь? Тебе делать больше нечего? – вспылил Малик. – Лучше бы думал о том, как нам к зиме подготовиться и пережить ее. У нас с женой скоро будет ребенок, это еще один рот, который нужно кормить! – Лицо мужчины покраснело, он сдавил пальцами лямки короба.

Уилл на всякий случай чуть отдалился от брата. Зная его вспыльчивый характер, ему не хотелось рисковать.

– Успокойся, брат. Я не хочу с тобой ссориться. Просто то, что случилось в Вардах, может случиться и у нас! Я переживаю за нас всех: за матушку, за тебя с Шарошой.

– Я тебе еще раз говорю, не о том ты думаешь, – Малик разжал кулаки, цвет лица стал медленно возвращаться к нормальному.

– Извини… – Уилл неловко улыбнулся, он пытался сгладить ситуацию.

Малик притормозил, дал Уиллу поравняться с собой, оскалился и презрительно посмотрел на него.

– За что? За то, что Матушку постоянно позоришь? Да ты ведешь себя, как… как!.. – Малик не нашел, похоже, подходящего слова. Он замялся, сплюнул на землю и стал возмущаться. – Ты позоришь нас! Не посещаешь молельню, не чтишь наставления предков. Знаешь, как мне стыдно каждый раз, когда я захожу принести утреннее подаяние и вижу служителя? Я везде слышу упреки про тебя. Ты… ты самый умный что ли? Мне служитель сегодня снова читал нравоучения из-за тебя.

Уилл не хотел спорить с братом, поэтому просто пожал плечами, вздохнул и отошел от него на другую сторону тропы.

Как правило, селяне всю свою жизнь проживали в родной деревне – вступали в брак, обзаводились детьми, а все их путешествия оканчивались на ярмарке в соседнем городке. Каждые два года приезжали сборщики из Офуртгоса, и деревенские жители платили налог в казну графства, большую часть которого составляла талья – земельный взнос с подворья.

Так и тащил селянин на себе ярмо, пытаясь накормить кучу голодных ртов и платя налоги, а под старость умирал от болезней, диких зверей или же просто пропадал бесследно в окрестных лесах и горах. И что-то иное, выходящее за рамки этого нехитрого быта пугало таких людей, как Малик. А Малик не отличался мыслями и поступками от подавляющего большинства деревень и городков графства.

Уилл вспомнил слова старого Служителя, который обучал его в детстве грамоте. «Мы, бедные люди, рождаемся уже мертвыми. Ничего не знаем, никто о нас не знает, ничего не решаем. Тихо живем, тихо умираем». Старик был почти слеп и глух, передвигался с помощью трости, порой что-то забывал, но по большей части разум его был ясен. Он постоянно твердил Уиллу: «Мальчик мой, когда возмужаешь, беги отсюда, иначе так и останешься мертвецом».

Повзрослев, ученик и рад был сбежать – он грезил мечтами увидеть мир, воочию лицезреть то, о чем читал в сказках, но жизнь оказалась куда более жестокой. Уилл прекрасно понимал, что, несмотря на всю нелюбовь брата, семья нуждалась в нём. Матушка Нанетта часто болела и не могла ничем помочь братьям, даже ее ковыряния в огороде не приносили особого результата из-за скудной почвы и плохой погоды, а беременная жена Малика, Шароша, вот-вот должна была родить. В зимний сезон Офурт был очень жестоким местом: скудный рацион, сильные морозы. Даже одному здоровому мужчине очень тяжело прокормить три голодных рта. Так что Уилл понимал, что он не может пока покинуть родительский дом.

Тем временем туман начал отступать, сгущаясь в плотные ватные хлопья и медленно оседая на дне долины. Братья шли по еще влажной от росы земле. Справа от них возвышался сосновый лес, как обычно тихий и молчаливый в это время суток. Слева от тропы был обрыв, а внизу, в долине, располагалась цель их маленького похода – город Большие Варды. Оставалось лишь спуститься по извилистой тропе и через час Уильям и Малик уже должны были добраться до места.

– А там людно, – Уилл подошел к обрыву и посмотрел на расположившийся внизу город. Главная торговая площадь города сверху напоминала муравейник, а люди – его крохотных обитателей; их было очень много, и они двигались в разных потоках между торговыми рядами и палатками.

Малые Вардцы, откуда пришли братья, были маленькой копией Больших Вардов: то же расположение домов вокруг главной площади, такая же отдельно стоящая молельня, разве что в Больших Вардах она была добротной, из камня. Но Варды, в отличие от маленькой деревушки Малых Вардцев, считались полноценным городом, пусть и небольшим: полсотни жилых дворов. Многие семьи были весьма зажиточными, в городе находились таверна, постоялый двор, лавки и даже меняла монет.

Пару раз в год, в конце весны и в начале осени, здесь проводились большие ярмарки. Они были приурочены к праздникам Аарда и Лионоры – это были двое из четырех посланников Ямеса, их очень любили и поклонялись им не меньше, чем самому единому богу.

Аард представлялся мудрым седовласым старцем, будившим леса и горы от зимнего сна, топил снег, чтобы он превратился в бурные реки, распускал цветы и являлся символом жизни. Лионора же олицетворяла плодородие, осень и сбор урожая. По мнению народов, населяющих север, у нее были рыжие волосы, зеленые глаза, длинные струящиеся одеяния и неизменная корзина с ягодами за плечами.

В верованиях северян числились еще два посланца Ямеса: жестокий Граго – воплощение холода и смерти, демон, который посылал людям испытание и пожирал их души, и насмешливый юноша Самам, сын Лионоры. Он любил изнурять жарой, шутить над людьми, и представлялся им скорее, как олицетворение хитрости и пакости, чем символ лета.

В эти два дня в Вардах с шумом отмечали день Аарда. На окна и двери вывешивали вышитые зелеными или золотыми нитями полотнища из белой ткани – они символизировали обновление и очищение. Жители облачались в праздничные светлые одежды, устраивали ярмарки и гуляния. Молодые девушки рвали Фиалы, Златовики и Горицветы, плели из них венки, которые дарили своим избранникам, выражая свою симпатию. Это было время признаний в любви, время создания новых семей и зарождения жизни.

– Матушка просила передать травы старухе Удде, чтобы та приготовила лекарство. – Братья подходили к городу, и Малик завел разговор. – Я не хочу видеть эту старую каргу. Отнеси травы ты…

Уильям попытался скрыть улыбку. Старая Удда из всех проказливых мальчишек больше всего не любила именно Малика. Это повелось ещё с тех пор, когда семья Нанетты жила около Храма, а братья были маленькими. При попытках что-то украсть из ее огорода страдал чаще всего именно старший. Несмотря на внушительные годы, старуха была очень подвижной и шустрой, и поэтому удар палкой прилетал незадачливым воришкам тогда, когда те его не ждали. «Старая ведьма» – постоянно кричал в слезах Малик, когда приходил домой со следами на спине от палки. Неудивительно, что и возмужав, у Малика не было желания общаться с этой пожилой женщиной. А может быть, он до сих пор просто ее боялся.

– Хорошо. Тогда давай я отдам тебе корзину с товаром, отнесу травы и займусь продажей книг. Встретимся уже на ярмарке ближе к полудню. – Уильям не хотел провести весь день с братом, поэтому идея попросить услугу в обмен на другую ему понравилась.

Малик кивнул. Братья зашли в город и погрузились в гудящую толпу на Советной площади. На ней проводили ярмарки, голосовали, скандалили, совершали обряды, выбирали и казнили. Иными словами, вся общественная жизнь проходила именно здесь. В центре площади стоял позорный столб, куда когда-то привязывали особо провинившихся, но на памяти Уильяма таких случаев еще не происходило.

Таверна, постоялый двор и многие лавочки были обращены к центру круглой площади. Те дома, что были построены вокруг Советной площади, считались более зажиточными, нежели те, что были расположены за ними. От площади в разные стороны расходилась пара улочек, где проживали самые бедные жители. Чем дальше дом от центра города, тем более низким считался статус жилища.

Сейчас всю площадь занимали прилавки. Из разных уголков графства сюда приехали ремесленники со своей продукцией и бродячие торговцы. Именно в дни Аарда заключали договора: бумажные или словесные, формировали новые торговые союзы. Подводили итоги сделок чаще всего в осенний праздник Лионоры.

Те, кто был постарше, сновали между прилавками и торговались. Ну а молодые вовсю пользовались выходным днем: пели, танцевали и забавлялись в центре площади. Девушки брали друг друга за руки и исполняли песнь в честь Аарда, прославляя его мудрость и заботу о природе и людях. Парни мерялись силой друг с другом, поднимали на спор валуны, играли во «вредного служителя», закидывая человека, исполнявшего эту роль, мягкими мешочками с соломой. Еще одним излюбленным развлечением была забава «Победи Граго». Человек из толпы надевал на себя смешную шапку из меха волка, украшенную ветками и хвостиками зайцев – это был символ одного из посланцев Ямеса – Граго, жестокого покровителя зимы. Человек с шапкой Граго начинал крутить над головой хлыст, и другие люди должны были сбить с него шапку рукой. Хлыст наказывал медленных и неловких. Народ хохотал, наблюдая за тем, как многие смельчаки пытались дотянуться до шапки, но после удара хлыста отбегали в сторону с воплями.

Отвязав книги от корзины и отдав ее Малику, Уильям покинул гудящую площадь и свернул на тихую улицу, по которой дошел до самого конца. Там, на окраине города рядом с заросшим садом стояла хижина старухи Удды. Дом был построен из плоского камня и обмазан глиной, но от времени покосился, крыша просела, а створки единственного окна, заколоченного досками, как и двери, провисли. Здание окружали старые яблони, за которыми давно никто не ухаживал. На заднем дворе был разбит небольшой травник – единственное место из всего окружения вокруг дома, что получало хоть какую-то заботу и внимание от хозяйки.

Уилл постучал в просевшую дверь. Раздалось шарканье, через минуту дверь со скрипом отворилась. Старая Удда с остатками седых волос на макушке, сгорбленная от прожитых тяжелых лет, посмотрела на посетителя.

– О-о-о, Уильям, мальчик мой, – ее беззубый рот растянулся в радостной улыбке, – как я счастлива тебя видеть. Заходи, я хоть посмотрю на тебя. Ишь, как возмужал!

– Здравствуйте, бабушка Удда, – Уилл улыбнулся старушке. Ему пришлось наклониться, чтобы пройти в маленькую дверь. – Я рад вас видеть!

Уилл снял с плеча мешочек с травами и положил их на стол. Собственно, больше особо класть было их и некуда. Стол, лежанка, стул и небольшой очаг – вот и все предметы быта в доме.

– Бабушка, вам бы дверь починить, а то совсем уже провисла на петлях. Давайте я к вам зайду с инструментами чуть позже, через пару дней, и поправлю все…

– Ай, мальчик мой. Эта дверь так висит уже лет десять и еще десять провисит. Не трать свое драгоценное время на этот пустяк! Так ты травы принес?

– Да, бабушка Удда, вот же они. Тут, как вы и говорили, Черный глаз, Поперчник, Зимолюбка, Ортил-трава. Травы разобраны по небольшим льняным мешочкам. Когда все будет готово?

– Громче говори… Ааа, поняла. В следующую полную луну. – Удда перебирала травы, подносила их к подслеповатым глазам, а после нюхала. – Это не Черный глаз, а обычный Трутник!

Она достала одну травинку из связки и с фырканьем бросила её в очаг. Наконец через время она удовлетворенно разложила снова травы по мешочкам и обратилась к гостю, который все это время терпеливо ждал.

– Как здоровье твоей матушки? Как она перенесла эту зиму?

Старушка снова украдкой посмотрела на возмужавшего Уильяма, на его открытое и красивое лицо, ум на широком челе и честные глаза.

«Эх, повезет же какой-нибудь девушке с таким мужем», – подумала про себя старуха, но вслух эти мысли озвучивать не стала.

– Плохо, бабушка, плохо. Эту зиму перенесла очень тяжело, шла кровь из носа, по ночам просыпалась и не могла дышать. Я переживаю за нее, боюсь, что с каждым годом ей все сложнее переносить эту болезнь. Весной становится лучше, вот сейчас она практически не кашляет… И только летом и осенью обычно чувствует себя здоровой, – Уилл грустно посмотрел на лежащие на столе травы, перевел дыхание и продолжил. – Когда мне было семнадцать лет, матушка лишь чувствовала себя чуть хуже зимой да время от времени покашливала. В мои двадцать она уже встречала зиму сильным кашлем, ее то лихорадило, то знобило. Потом вы стали давать травы, и ее вроде отпустило в один год… Но вот сейчас, спустя еще три года, она стала кашлять кровью и говорит, что болит в груди, часто задыхается. Что же будет дальше, бабушка Удда?

Удда с сочувствием посмотрела на него и погладила его по плечу, потому что выше, увы, уже не доставала.

– Мальчик мой, мы не вечны… Рано или поздно все к Ямесу уходим. Меня вот он чего-то не забирает, все жду и жду каждую зиму. А весной, как теплеет, вроде и жить снова хочется! Твоя матушка умница, смогла вырастить двух сыновей после ужасной смерти мужа. – У старухи вдруг заблестели глаза от слез, и она вытерла их грязным рукавом платья, а после стала собирать травы обратно в мешок. – Уильям, ты бы лучше о своем счастье подумал! Ты молод, у тебя все впереди, а ты прозябаешь тут в деревне.

– Бабушка Удда, как же вы так можете говорить? Я не могу покинуть матушку, да и Малик не справится один, – ошеломленно сказал Уилл. На его лице читался ужас и неприятие того, что говорила старуха.

– Справится, Уилл, справится. Этому лентяю удобно, что ты рядом. Еще и заботы о пропитании своей жены на тебя повесил. Ишь, устроился хорошо! – Удда нахмурилась.

Ее сердце терзало, что Уильям отдавал свою молодость на то, чтобы поддерживать его больную мать и грубого брата. Да, жертвовать собой ради матери – это благородный поступок. Но ради старшего братца, этого толстого хама, который при любой возможности оскорблял его и дома, и в кругу своих знакомых? Но Удда также понимала, что наговорила лишнего и поэтому, в попытке сгладить остроту своих слов, она посмотрела на Уильяма и солгала.

– Я надеюсь, что твоей матушке станет лучше, и ты сможешь заняться своей жизнью, мальчик мой! – с натянутой беззубой улыбкой произнесла старуха.

Уилл попрощался с бабушкой Уддой. Провисшая дверь со скрипом закрылась за ним, и Удда, проводив гостя, прильнула подслеповатым глазом к щели между ставнями и стала наблюдать за сыном Нанетты. Она, разглядывая парня, качала головой и горько вздыхала.

– Ох, Нанетта… И сама себя мучаешь, и детям покоя не даешь, – проворчала старуха, всхлипывая. – Какой же долгожданной иногда бывает смерть!

А Уилл уходил из дома травницы с тяжелыми мыслями. Он догадывался о том, что старуха Удда точно знает, как протекает и что эта болезнь делает. Как и о том, что жить матушке Нанэтте осталось недолго, может год или два.

Пытаясь отвлечься от дурных мыслей, Уилл перевесил стопку книг на другое плечо и стал думать, кому вообще он может попытаться продать книги и найдется ли желающий их купить. В связке лежали всего три книги, которые уже были ему неинтересны: зачитанный до дыр сборник стихов «Соловьи, том второй», «Налоги» и «История Северного графства Офурт с 100 по 200 годы».

Дома остались лежать книга сказок и легенд Севера, генеалогическое древо королевства Севера Гаиврар «Покровители Севера» и самая сложная, но и самая притягательная для Уилла книга «Алхимия».

Эта истрепанная книжка попала в его руки благодаря случаю. Старый учитель как-то рассказывал, что ее привез служитель Фариа из Влесбурга для обучения своего сына. Но алхимия мальчика не заинтересовала, и книга осталась пылиться в хозяйственной пристройке, гордо называемой библиотекой. А оттуда попала в руки к любознательному и пытливому Уиллу.

Несмотря на то, что Уилл научился читать еще в раннем детстве, «Алхимия» оставалась для него непостижимой ещё долгое время. Рука писаря часто делала сокращения в книге, а сам текст состоял из слов, которые Уильям просто не понимал. Практически каждый вечер парень пытался разобраться в ней, делал заметки угольком, стараясь понять логику написанного. Со временем тайны книги стали раскрываться перед ним, и он начал понимать, что имел в виду автор в своих строках, символах и хитрых формулах. Да, Уилл ещё не всё расшифровал, оставалось ещё много над чем подумать, но это и притягивало его молодой и пытливый ум. Он знал, что когда-нибудь обязательно достигнет успеха и тайны «Алхимии» покорятся ему.

Большинство рецептов и формул из «Алхимии» были слишком сложны, а перечисленных в них ингредиентов Уилл ни разу в жизни не видел. Но он сумел отыскать в книге парочку довольно простых рецептов и раздумывал над их воплощением.

– А по сторонам не хочешь посмотреть? – неожиданно раздался насмешливый женский голос за спиной.

Уилл оглянулся. Перед ним стояла Линайя. Его любимая Линайя! Она хитро улыбалась и в ее смеющихся голубых глазах словно плясали демонята.

Когда самая большая тайна Уилла, кельпи, вдруг пропала, в его жизни вновь появилась Линайя. Со времен их детской дружбы прошло несколько лет, и озорная девчонка превратилась в красивую соблазнительную девушку. Вскоре дружба между молодыми людьми переросла во влюбленность, да такую, что они не могли налюбоваться и наговориться друг с другом. Уилл и Линайя тайком встречались в лесу каждый раз, когда девушка навещала тетушку Маргари в Вардцах.

– Давно идешь за мной? – Дурные мысли о болезни матушки на время пропали и Уилл не мог не улыбнуться. Улыбка Линайи была заразительна. Тяжело оставаться мрачным, когда перед тобой стоит такой очаровательный, смеющийся демоненок.

– С самой ярмарки. Не зря о тебе говорят, что с Ямесом любишь пообщаться, – Линайя хихикнула и подошла ближе. – Ты надолго в городе?

– Как получится, но нужно успеть вернуться домой до заката. Сама знаешь почему.

Уилл заметил, что девушка держит руки за спиной.

На ней было голубое платье, зашнурованное спереди тонкой черной тесьмой. Широкие рукава заканчивались чуть ниже локтя, обнажая изящные руки. На тоненьком запястье тускло блестел серебряный браслетик. Свои длинные и черные как смоль волосы Линайя собирала в несколько кос, а после переплетала их между собой. Девушку нельзя было назвать писаной красавицей, однако было в ней что-то такое, отчего многие сходили по девушке с ума.

– А что у тебя в руках? – Уилл прищурился и попытался заглянуть за спину девушке.

Та чуть отошла от юноши, рассмеялась и одной рукой поманила к себе, другую она продолжала прятать.

– Иди за мной, там увидишь!

Девушка дразнила Уилла, и он не мог не то что не пойти за ней, а даже отвести взгляда!

Линайя пятилась в сторону сада, а Уилл медленно шел за ней и улыбался. Он уже ничего не замечал вокруг, кроме этих смеющихся голубых глаз. А в её взгляде продолжали плясать озорные демонята, словно она делает что-то запретное. Когда они скрылись от посторонних взглядов под сенью деревьев, девушка сделала шаг навстречу Уиллу. Она чуть прикусила нижнюю губу от волнения и достала из-за спины венок из фиалок.

– Ты каждый год приходишь на ярмарку в первый день праздника Аарда. Так-то я ждала тебя, все утро высматривала на площади, – Линайя надела венок на голову своему избраннику.

Уилл скинул книги на землю, заключил девушку в объятия и жарко поцеловал. Та ответила с не меньшей страстью.

– Как я по тебе соскучился, – прошептал Уилл, продолжая целовать ее губы, щеки, лоб, нос и глаза. Он знал, зачем она возложила венок на его голову. – Ты уже устала ждать, когда же я сдержу свое обещание и попрошу твоей руки, чтобы мы могли покинуть этот город вместе. А я, как последний негодяй, все затягиваю с этим моментом, дурю тебе голову.

Девушка смотрела на Уильяма безо всякого укора, с любовью и преданностью, но мужчина увидел в ее глазах еще и грусть.

– Я готова ждать сколько угодно, Уильям… Я понимаю, твоя матушка хворает, и поэтому мы не можем уехать в Офуртгос. Но на ожидание больше нет времени. – Она прижалась к нему, крепко обняла, и из груди вырвался вздох, полный тревоги и печали. Уилл не на шутку встревожился. – Я отказываю всем женихам, что приходят свататься в наш дом! Мой отец больше не хочет слышать никаких оправданий и твёрдо намерен заключить союз с Вождем города, выдав меня за его сына Генри. О, Уилл!

Новость прозвучала, как гром среди ясного неба. Уилл побледнел. Да, он предполагал, что когда-нибудь отец Линайи устанет от непонятных отказов дочери выходить замуж, но не ожидал, что это случится так скоро! А ведь ей исполнилось двадцать лет, в деревнях и раньше замуж выходят. Да и невеста была на загляденье – привлекательна, умна и из хорошей семьи, но всем женихам отчего-то давала от ворот поворот.

Ее отец, купец Осгод, считался очень зажиточным господином и владел постоялым двором, таверной «Пьяный петух» да парой торговых лавок. В Больших Вардах его считали человеком деловым и практичным, но при этом глубоко набожным. Нетрудно было догадаться, что отец Линайи не пожелает видеть Уилла в качестве супруга любимой дочери. Бедняк, отщепенец и безбожник – не самый лучший набор качеств для сватовства.

Два года назад Уилл с Линайей пообещали друг другу, что когда-нибудь сбегут в Офуртгос вместе. Это стремление согревало их души холодными одинокими ночами. А потом матери Уильяма поплохело, и каждая зима стала для семьи испытанием – переживет ли ее больная Нанетта или нет.

Уилл чуть отстранился.

– Я… Прости меня, Лина. Тебе все это время приходилось врать своему отцу, – его взгляд стал тверже, в глазах появилась решительность. Он поцеловал ладонь девушки, а после прижал к своему сердцу. – Пора перестать прятаться и обманывать! Завтра я встречусь с твоим отцом и все ему расскажу, а после попрошу твоей руки.

Румянец сошел со щек девушки. Впервые Уилл видел её такой встревоженной и испуганной.

– Если отец узнает, что мы тайно встречаемся уже столько времени, он убьёт тебя! Он ни за что не поверит, что ты не касался меня. – Линайя даже представить не могла этой встречи. Ее отец недаром слыл очень суровым человеком. Некоторые и вовсе считали его жестоким. Потому она сложила руки, моля возлюбленного передумать. – Уильям, прошу тебя, давай сбежим прямо сейчас! У меня есть накопления! Их хватит, чтобы добраться до Офуртгоса и прожить там некоторое время, пока не найдем работу. Только не нужно идти к отцу, умоляю! А твоя матушка… Малик позаботится о ней. Уилл, пожалуйста…

В глазах Линайи больше не плясали весёлые демонята – теперь они были полны слёз и отчаянья.

– Нет, я не могу так! Извини, Лина, это неправильно, – Уилл прижал к себе девушку и погладил по волосам. – Не бойся, у нас все получится, я поклянусь господину Осгоду жизнью, что буду тебе хорошим мужем и сделаю все, чтобы в будущем не опозорить его род. Я тебя люблю.

Он нежно поцеловал девушку в лоб и обнял. Так они и стояли в молчании, гадая о том, что их ожидает в будущем.

Неожиданно раздался звук чьих-то шагов. Линайя поспешно сняла венок с головы Уилла и спрятала его за спину. И как раз вовремя – в сад забежал Элиот, семилетний брат Линайи. Завидев старшую сестру, он воскликнул:

– А-а-а, вот ты где спряталась!

Уилл отстранился от девушки на пару шагов и поздоровался:

– Привет, Элиот. Как твои дела?

– О, Уилл, привет! – Мальчик явно не ожидал, что застанет сестру в чьей-то компании. – Хорошо, рад тебя видеть.

Затем Элиот вновь посмотрел на сестру, словно вспоминая, зачем искал её, и выпалил:

– Отец ищет тебя. Он отведет нас с тобой в Малые Вардцы к тете. Говорит, что за ней надо присмотреть!

– А что с тетей Маргари? И почему отец отправляет и тебя?

Элиот пожал плечами и снова задумался. Пару секунд он буравил взглядом Линайю и Уилла, потом, уперев руки в боки, ответил:

– Вообще-то, отец сказал присматривать за тобой, пока ты будешь присматривать за тетей. Говорит, что она снова захворала. А мне сказал следить, чтобы ты даже рядом не стояла с этим безбожником Уильямом, Ямес бы его побрал! – Последнюю фразу мальчик произнес басом, явно подражая отцу. Затем мальчик прищурил глаза и лукаво посмотрел на сестру. – Будем считать, что я ничего не видел… Но за это я потом что-нибудь попрошу у тебя, сестричка!

– Талантливый парнишка! Сразу видно, что далеко пойдет, – улыбнулся Уилл. Он поднял стопку книг, повесил их себе на плечо и бросил многозначительный взгляд на Линайю. – Ладно, мне пора на ярмарку. Нужно найти покупателей для книг. Увидимся в Вардцах! Вам бы тоже нужно попасть туда до заката.

Уилл решительно зашагал к выходу из сада, однако не выдержал и обернулся, не пройдя и десятка шагов. Элиот шел следом за ним и размахивал палкой, словно сражаясь с какой-то могущественной тварью – может даже с огнедышащим драконом.

Линайя смотрела вслед Уиллу, держа в руках венок и перебирая пальцами вплетенные в него фиолетовые цветы. Встретившись взглядом с возлюбленным, она грустно улыбнулась и повесила венок на ветку дерева. Но пальцы девушки на мгновение задержались на нём, поглаживая нежные лепестки фиалок.

– Ну что ты там копаешься, Лина? – Элиот прикончил своего выдуманного противника, нанеся решительный и смертельный удар, и повернулся к сестре. – Давай быстрее!

Уилл ускорил шаг и вскоре вышел на Советную площадь. Люди продолжали прибывать на ярмарку, народ торговался, веселился, пил и ел, празднуя день Аарда.

Он бродил меж рядов, ища взглядом хоть кого-то похожего на торговца книгами. Возле одной из лавок он остановился и купил пригоршню сахарных сластей, но вместо того, чтобы съесть их, заботливо завернул их в льняной мешочек и спрятал в карман.

Наконец, удача улыбнулась Уиллу, и он увидел толстого торговца в желтом кафтане, сидящего на льнянике с книгой в руках. Судя по старому ослу, потускневшей серьге и одежде, видавшей лучшие времена, дела у торговца шли не очень. Сейчас он спорил с худым высоким стариком, лицо которого было скрыто за стоячим воротником длинного серого плаща.

Разговор двух мужчин явно не заладился, потому что вскоре старик что-то проворчал, недовольно размахивая руками, и, в конце концов, удалился.

Уилл встал чуть в стороне и принялся рассматривать лежащие перед торговцем книги. Томики были в разном состоянии, от хорошо сохранившихся до совсем ветхих, и, судя по всему, хранились они у разных людей.

«Перекупщик», – подумал Уилл.

– Доброго дня! – Торгаш заметил нового клиента, и его пухлые губы растянулись в услужливой улыбке. – Желаешь продать свои книги?

Уилл коротко кивнул.

– Ты попал туда, куда нужно! Я здесь единственный покупаю и продаю эти сокровища знаний за достойные деньги. Давай взгляну, что ты принёс на продажу. Торговец протянул к Уиллу руку, не вставая с льняника.

Уильям снял с плеча перевязь с книгами, освободил от веревок и передал все три книги толстяку. Тот взял их в руки, обслюнявил пухлые пальцы и стал листать страницы.

– Ну что ж, все хорошо сохранилось, я вижу, ты был с ними аккуратен. Тут и «Налоги» есть, надо же! – Торговец некоторое время изучал книги, затем снова натянул на себя услужливую улыбку и обратился к Уиллу. – За эти три чудесных экземпляра я готов предложить тебе целых два дарена!

– Что? Как два дарена? – внутри Уилла все оборвалось. – За два дарена даже в таверне не поесть досыта!

– А зачем тебе сытно есть? – Торгаш захохотал, прищурился и довольно посмотрел на ошарашенного Уильяма. – Я тебе предложил хорошую цену. Если ты думаешь, что за эти бумажки дадут больше, то иди в Офуртгос, откуда я и прибыл, но кто знает, что случится с тобой за пять дней пути, я слышал рассказы о тварях в этой округе…Хаха.

– Они не могут стоить так дешево, ты обманываешь. Верни книги! – Уильям забрал книги и стал их снова перевязывать. Он чувствовал себя так, словно его втоптали в грязь.

– Ну ты можешь поискать здесь еще продавца. Правда, их здесь нет! Книги не нужны тем, кто не умеет читать! Здесь продаются на ярмарке лишь побрякушки, одежда, посуда да дары леса. Если ты думаешь, что разворовал библиотеку и обогатишься, то ошибаешься – хрен цена этим бумажкам здесь. Иди, погуляй, а потом возвращайся и продай книги мне. Тебе, неучу, все равно от них толка нет, а вот на два дарена можно и девку снять. – Торговец насмешливо посмотрел на сконфуженного Уильяма и принялся чесать свое толстое пузо, запустив руку под желтый кафтан.

Уилл скрежетнул зубами, закинул перевязь за плечо и пошел быстрым шагом прочь от наглого торговца. Он пробирался сквозь поток идущих навстречу людей, как неожиданно чья-то рука опустилась на его плечо.

– Я вижу, что и тебя он разозлил своим неуемным хамством. – Приятный и вкрадчивый голос со странным тягучим акцентом принадлежал старику в сером плаще. Это был тот самый старик, который ругался с торговцем.

– Вы же хотели что-то купить у него? – осторожно спросил Уилл.

– Да. Покажи мне книги. Я хочу взглянуть. Может быть, и меня что-то заинтересует… – Старик был спокоен, вежлив и постоянно улыбался. Это остудило Уилла, и он почти забыл о торговце в желтом кафтане.

– У меня есть «Соловьи, том второй». Это сборник поэзии. Потом есть книга по налогам Севера и «История Северного графства Офурт с 100 по 200 годы». – Уилл положил руку на перевязь и замер в ожидании ответа.

– Неужели ты умеешь читать? – удивился старик.

– Да, – кивнул Уильям. – Так вам интересны мои книги?

– Вполне. Давай пройдем к моему фургону, он совсем рядом у дороги на въезде в этот славный городок. Дело в том, что у меня уже есть один том Соловьев, да только запамятовал я, какой именно. Я готов предложить тебе по пять даренов за каждую книгу.

Озвученная стариком цена вполне устраивала Уилла, и он согласился прогуляться к фургону.

– Меня зовут Уильям, я рыбак из Малых Вардцов, это здесь неподалеку.

– Зостра ра’Шас, – старик кивнул и направился к своему фургону.

– Вы издалека, Зостра? – в речи старика слышался явный чужеземный акцент, и Уилла распирало от любопытства.

Он заспешил за новым знакомым, пока не поравнялся с ним. Только тогда у него получилось как следует рассмотреть иноземца.

Зостра был стар, но его возраст тяжело было определить. Его загорелую кожу покрывала сеть мелких морщин, белоснежные седые волосы свободно ниспадали на плечи, а чуть крючковатый нос и вытянутое худое лицо придавали облику благородства. Но более всего выделялась его длинная борода, состоящая из множества тонких косичек с вплетенными в них монетами.

Одежда старика разительно отличалась от того, что носили северяне. Вместо льна и грубой кожи хлопковые шаровары и рубаха с широкими рукавами. Поверх надет желтый табард – накидка без рукавов. От переменчивой северной погоды Зостру защищал поношенный и видавший многое плащ. Но материал, из которого он был сшит, казался очень прочным и добротным. На шее под пышной бородой висела цепочка в виде переплетенных змей.

– Я из а, очень далекого южного города. – Зостра явно никуда не торопился, он шел очень медленно и, как показалось Уилу, в его походке были величавость и ощущение силы. Толпа обтекала их двоих, как вода камень. – Я со своим учеником путешествую на северо-восток, изучая чудеса и секреты этих земель.

Жители и гости Больших Вардов с любопытством глазели на странного старика. Кто-то поглядывал на Зостру как на чужака, с плохо скрываемым негодованием и даже злобой, а кто-то с интересом или легким испугом.

– С самого юга? Ого! Но какие здесь могут быть чудеса? Разве не южные земли и моря считаются самыми загадочными и чудесными местами?

– О нет, молодой человек. Если ты говоришь о магии, то да, на Юге она везде практикуется. Но я имел в виду не эти чудеса, хотя они и не чудеса вовсе, а обыкновенная наука. – Старик на секунду замолчал, поглаживая бороду, а потом задал вопрос. – Ты ведь знаешь, как мир стал таким, каким мы его знаем сейчас?

– Ну, согласно нашим преданиям, Ямес, попав в этот мир, увидел лишь голые скалы. Поэтому он создал деревья, реки, людей и четырех посланников, чтобы те следили за этим миром, – ответил Уилл. – Хотя, если честно, я в это не верю.

– Похвально, что стараешься думать головой, а не преданиями. Нет, наш мир очень давно слился с другим миром, где обитали различные бестелесные существа, коих у нас зовут демонами. Место слияния наших миров, можно сказать «шов», находится далеко на Севере. Именно здесь была прорвана ткань мироздания и явились демоны, уязвимые и слабые, не готовые к материальности и осязаемости нашего мира.

– Но демоны же считаются самыми могущественными существами… – Уилл недоверчиво посмотрел на южанина.

– Такими они стали позже, но изначально у них не было даже материальной оболочки. Поэтому они старались выжить, сливаясь с населявшими наш мир существами. Так они создавали себе тела, проводили обряды, и в конце концов каждый из демонов занял свою нишу либо растворился в Неге, она же магия, которая попала к нам вместе с населявшими ее демонами. Так что начало всему нынешнему мирозданию было положено именно на Севере. Но из-за тех чудовищных землетрясений, что потрясли континент, образовались труднопроходимые северные горы и залив Черная Найга, разделивший наши материки. Очень много людей и нелюдей бежало на спокойный Юг, который трясло не так сильно. Так что сейчас Юг – это оазис жизни и науки. А здесь, на Севере, еще царствуют старые порядки… Да и шанс найти артефакты прошлых эпох тут намного выше, чем на перекопанном вдоль и поперек Юге. И, хм…, – старик, кажется, вспомнил что-то, – старые демоны прячут свои артефакты-конструкты исключительно на Севере, куда не дотягивается рука алчных южных магов.

Взгляд Зостры прояснился, и он наконец обратил внимание на своего спутника.

– Что же ты, молодой человек? Где ты научился читать? Признаться, я удивлен встретить в этой глуши грамотного человека, да ещё и простой профессии.

– Кхм, – слегка засмущался Уилл, пытаясь не отставать от старика, – мой отец был служителем при храме. Там меня и обучили грамоте и счету, хотя не всем это было по нраву.

– Где же ты взял книги?

– В библиотеке после пожара. Сгорел храм, народ растащил все уцелевшее по домам, ну а я решил взять книги. Они все равно никому были не нужны.

Южанин, искатель артефактов и следов столкновения с миром демонов, спокойно рассказывает о мироздании ему, простому рыбаку с севера! Уилл до сих пор не верил в свою удачу – он хотел завалить вопросами этого странного человека, знающего так много.

Но вот впереди замаячил фургон, и Уилл ощутил разочарование от того, что их беседа вскоре подойдёт к завершению.

– Вот мы и на месте, – сказал старик, словно подтверждая догадку, и ускорил шаг.

Повозка стояла на лужайке под сенью вековых сосен. Рядом с ней нервно вышагивал из стороны в сторону мальчик лет десяти. Такой же смуглокожий, как и Зостра, одетый в шаровары и жилет, поверх которого был накинут серый плащ. Мальчик был чуть полноват и черноволос. В его темных глазах читалась тревога.

– Мастер! Я уже начал волноваться! – мальчик заметил Зостру, подбежал к нему и с почтением поклонился. Уилла он поприветствовал простым кивком головы.

– Амай, открой фургон, будь добр. – Зостра погладил кобылу, которая паслась около повозки, потом подошел и сел на сиденье фургона. – И посмотри, какой стихотворный том «Соловьев» лежит на полке слева от мешка шинозы.

Откинув полог повозки, ученик вошел внутрь, и взгляду Уилла открылось содержимое фургона: множество алхимических ингредиентов в мешочках и стеклянных формах, куча книг и свитков – от всего этого разбегались глаза. Уилл голодным до знаний взглядом рассматривал всё, что мог увидеть – стеклянную посуду странных форм, названия на корешках закрытых книг и иллюстрации на открытых; диковинные устройства, назначения которых он не понимал, но очень хотел бы узнать. Он не выдержал и подошел чуть ближе.

Зостра заметил этот жадный взгляд и рассмеялся.

– Уильям, да я смотрю, ты охоч до знаний!

– Извините, – Уилл с трудом смог отвести взгляд от фургона, – это было некрасиво с моей стороны.

– Да за что извиняться? – Зостра с интересом рассматривал молодого рыбака, ему понравилось открытое и умное лицо этого молодого мужчины. – Если у вас, северян, любознательность порицается, то у нас на Юге это считается за высшую благодетель. Тебя что-то заинтересовало?

– Хм… Да. Вы сказали, что у вас есть шиноза?

– Да. – поднял бровь старик, хитро улыбнувшись. – А ты о ней что-то знаешь?

– Алхимия тоже была в той прихрамовой библиотеке, – ответил Уильям. – Скажите, Зостра, могу ли я обменять все свои книги на пару цалиев шинозы? Я читал в книге, что на юге шиноза, она же горючка, считается очень дешевым и распространенным алхимическим компонентом.

– Ты прав. – Старик встал с сиденья, подошел к Уильяму и очень внимательно посмотрел на него. – Но здесь она достаточно редкая. Зачем тебе шиноза, парень? Ты знаешь, что она может быть очень опасной в неумелых руках?

Уилл кивнул.

– Она разрывается при соприкосновении с огнем. Если рядом с лошадью поджечь полцалия шинозы, то останки лошади можно будет соскребать с верхушек деревьев. Я читал об этом, и именно поэтому она мне и нужна.

Из фургона показался ученик Зостры.

– Мастер, я не понимаю, о каком томе «Соловьи» вы говорите? Я не могу ничего найти, и, простите меня, но я не помню, чтобы вы вообще увлекались поэзией.

Теперь уже Уильям удивленно посмотрел на Зостру ра’Шаса. Старик раздраженно махнул рукой в сторону ученика.

– Уже неважно, забудь про «Соловьи», Амай. Принеси мне пустой мешок, нужно пересыпать шинозу.

Ученик помог Зостре пересыпать горючку.

– Но здесь намного больше того, что я просил, – старик отсыпал явно не два цалия, а в несколько раз больше.

Зостра завязал мешок и передал его Уиллу, тот в свою очередь отдал ему три книги в оплату.

– Не переживай, Уильям, шинозы у нас в достатке, а расход ее на эликсиры весьма невысок. – Зостра ра’Шас пристально рассматривал Уильяма и видимо пытался что-то понять. – Спасибо тебе за то, что порадовал старика свежей литературой для долгой дороги.

– Вы слишком добры ко мне, – благодарно поклонился Уильям. – Я желаю вам удачи в поиске того, что вы ищите.

– Я тоже тебе желаю удачи, мой новоприобретенный друг. Да осветит солнце твой путь. И хоть тропы твоей судьбы сокрыты от меня туманом неизвестности, но мне кажется, дороги наши ещё пересекутся, – Зостра пожал руку Уиллу и повернулся к ученику.

– Запрягай Павейю, ученик! Нам пора отправляться в путь.

Уилл развернулся и пошел в сторону Советной площади. Была середина дня, и солнце стояло высоко над Вардами. Уилл вспомнил, что должен был встретиться с Маликом в полдень и прибавил шаг. Менее всего он хотел видеть недовольное лицо старшего брата в этот наполненный событиями день.

Довольный приобретением Уилл так торопился, что не почувствовал пристального взгляда, провожавшего его всю дорогу до города. Зостра наблюдал за ним, погруженный в раздумья. Запряженная лошадь нетерпеливо перебирала копытами, взрыхляя землю. Наконец, южанин отвлекся от дум и сел на сиденье рядом с учеником.

– Так куда дальше, мастер?

Мальчик был готов подстегнуть лошадь вожжами.

– Как куда? Возвращаемся в Нор’Алтел.

Ученик удивленно посмотрел на Зостру.

– Нор’Алтел? Но вы же хотели закончить какое-то важное дело перед возвращением…

– Мы уже все сделали, Амай… Отъедем подальше в лес, и я открою портал до Нор’Алтела. В этом проклятом северном графстве опасно задерживаться.

Старик зашел внутрь фургона и прилег на узкую кровать, заваленную свитками. Он задумчиво тер пальцы между собой, и в местах соприкосновения пальцев появлялась тонкая корочка льда, она хрустела, разламываясь и тая. Это легкое и медитативное колдовство всегда помогало ему сосредоточиться.

– Что же ты увидел впереди, Повелитель Бурь? – задумчиво произнес старик.

Солнце было в зените, город гудел и походил на улей диких пчел. Теплый южный ветер гнал по небу белокрылые облака. Его ласковые порывы развивали белоснежные символы Аарда и платья разгоряченных танцем девушек, восславляющих весну. Повсюду слышались радостные крики, пожелания любви и счастья – это девушки дарили венки своим избранникам, и те принимали их и делали в ответ предложения руки и сердца.

Таверна открыла свои двери, и обслуга вынесла на улицу высокие столики, которые тут же заняла толпа. Люди пили свежее пиво, отвары из трав, закусывали пирогами, хлебом, булочками и кашей. За одним столом могли договариваться о свадьбе, а за другим обсуждали торговую сделку или меховой промысел.

Уилл обошел всю площадь, но Малика нигде не было. Впрочем, мысли его были заняты не столько братом, сколько поведением того загадочного старика. Складывалось ощущение, что Зостру абсолютно не интересовали приобретенные книги. Но Уилл был чрезвычайно рад тому, что удалось достать шинозу, поэтому он решил считать эту странную встречу обыкновенным везением.

Теперь, когда шиноза ценным грузом лежала в его мешке, в голове Уилла роились мысли, а именно, как ее использовать, чтобы обезопасить деревню от вурдалаков?

Наконец, после получаса безуспешных поисков старшего брата, Уилл поймал за локоть одного из знакомых селян.

– Привет, друг! С праздником! Ты не видел случайно моего брата Малика?

– А-а-а, – селянин был уже пьян. Он почесал мокрую от пива бороду и задумался. – Видел! В харчевне глянь, там пьет.

Уилл поблагодарил пьянчугу и направился к таверне. Ну, конечно, где же еще быть Малику? Как же он сразу не сообразил.

Харчевня «Пьяный петух» была переполнена. Уставшие, но улыбчивые служанки разносили большие деревянные кружки пива, проливая часть напитка в попытках прорваться сквозь гудящую и шумную толпу к столам. Девушки ловко уворачивались от активно жестикулирующих и толкающихся мужчин и с радостным вздохом грохали кружки на стол, отчего еще немного напитка расплескивалось.

Те, кому столы не достались, либо пили на улице, либо с разной степенью терпеливости ожидали, пока из заведения не выволокут в стельку пьяного посетителя.

Уилл сумел пробраться внутрь. Обувь липла к полу из-за пролитого пива, люди были навеселе. В углу харчевни сидел Малик вместе со своими закадычными друзьями Большим Пуди и Эгрером. К ним присоединились ещё двое из Больших Вардов, и весь стол оказался заставлен огромными кружками. Уилл подошел к ним и поздоровался.

– Малик, солнце в зените. Нам нужно отправляться в дорогу, чтобы успеть до темноты, – Уилл на всякий случай оглянулся в поисках опасных источников для шинозы. Но день был светлым, поэтому свечи в таверне не были зажжены.

– О-о-о, младший братишка! – Малик был очень пьян. Он допил свое пиво и с грохотом поставил кружку на стол. – Ты опять о своих вурдалаках треплешься, Ямес бы их побрал. Сегодня праздник, все подождут! Я сегодня остаюсь здесь.

Хмельная компания загоготала.

– Ты что, ничего не купил? – Уилл искал глазами корзины.

– Вот же они! – Малик едва вязал лыко. Он пнул ногой что-то под столом. – Там все поместилось в одну корзину, вторая пустая.

– Хорошо. Давай мне полную корзину, я сам все отнесу, а то еще потеряешь ее.

– Я? Потеряю? Следи за своим языком! – Малик с трудом поднялся из-за стола. Его шатало. Было понятно, что в таком состоянии он и из таверны не выйдет, не то что дойдет до Малых Вардцев. – Уберите свои грязные ноги, мужики! Пуди, отодвинься! Дайте достать корзину!

Наконец корзина, облитая пивом, была извлечена из-под стола. Уильям взял короб и попрощался с компанией.

– Стооой, – Малик, качаясь, подошел к Уиллу и проорал ему в ухо, – а ты что, продал книги?

– Да.

– Неужели кому-то понадобилась эта чепуха? А что у тебя в мешке?

– Да какая тебе разница, иди уже пей, – Уильям раздраженно отмахнулся от брата, развернулся и вышел из таверны быстрым шагом.

До Вардцов Уилл добрался быстро, несмотря на тяжёлую ношу и то, что дорога всё время вела в гору. Все его мысли были заняты либо Линой и будущим разговором с ее отцом, либо содержимым мешка. Как ему применить шинозу?

Можно смастерить небольшие кошели из крепкой ткани, засыпать туда шинозу, вшить длинный кусочек ткани, чтобы безопасно поджечь и отойти. Или же просто кидать эти кошели в огонь, но только из укрытия.

Даже если нападений вурдалаков не будет, то шиноза может оказаться полезной в других алхимических составах – она обрабатывается специальными растворами и перестает быть опасной. Из неё изготавливаются лекарства против ожогов, для заживления ран, мази, которые останавливают кровотечение и ускоряют регенерацию. О всех этих составах Уилл прочитал в «Алхимии» и теперь потирал руки, желая что-нибудь приготовить.

Уилл проходил мимо небольшой речушки, прозванной Шумишкой, и размышлял о событиях дня, когда услышал знакомый всплеск. Не глядя в сторону шума, он улыбнулся.

– Вериатель, ты решила порадовать меня своим присутствием в этот погожий день, – ласково сказал Уилл, чуть сбавив ход.

Девушка лет двадцати, одетая все в то же серое платьишко и красивые сандалии, которые, казалось, не побоялись времени и выглядели как новые даже спустя шесть лет, поравнялась с Уильямом. Она привычным жестом отжала со своих длинных волос воду и положила ладонь на плечо Уилла.

– Я тоже очень счастлив тебя видеть.

Кельпи дотронулась влажной рукой до короба и мешка.

– Ах, это… Это корзина с покупками. А это… ну, это шиноза. И да, я не забыл о тебе, моя грозная Вериатель.

С этими словами Уилл достал из кармана мешочек со сластями, которые купил на рынке, и высыпал на уже протянутую ладонь девушки горсть сахарных шариков.

Кельпи взвизгнула от счастья и принялась хрустеть угощением, выплясывая вокруг молодого мужчины круги. Прикончив сладости, она с довольным видом облизнула губы, затем изящные пальчики и, пофыркивая на свой лад, чмокнула Уилла в щеку.

– Вериатель, я хотел тебе сказать кое-что… – Уилл несколько раз поправил лямки плетеного короба, собираясь с духом. – Я завтра пойду просить руку Линайи у ее отца.

Вериатель замерла, резко развернулась к мужчине и удивленно подняла брови, уперев руки в бока. Уилл, не понимая, что это значит, остановился. Кельпи вытянула задумчиво губы трубочкой, вдруг протянула ему руку и вопросительно посмотрела. Тот оцепенел на мгновение, а затем громко рассмеялся.

– Ах, Вериатель, Вериатель… Просить руку девушки означает предложение провести вместе остаток жизни, делить пополам радости и невзгоды, породниться и произвести на свет потомство. Я буду любить Линайю всю свою жизнь, и она родит мне детей!

Кельпи потрясла головой с вечно мокрыми волосами и прикрыла рот рукой, беззвучно смеясь. Казалось, что ее что-то в словах мужчины сильно позабавило. Наконец, она остановилась прям перед Уиллом, взяла его руку и приложила к своему животу.

Уилл не понимал действий Вериатель. И только он собрался задать вопрос, как та расхохоталась, отпрыгнула в сторону реки и, войдя в воду, растворилась. Ничего не понимающий Уильям простоял на месте еще с пару минут, вглядываясь в чистые и прозрачные воды реки. Страшное подозрение закралось в мысли, но он отринул его, решив, что обязательно все выпытает у Вериатель завтра.

На последнем отрезке пути он не думал о шинозе, старике с юга или Линайе, но вспоминал о том страшном и одновременно волнительном дне на берегу Сонного озера.

Еще не начали петь мацурки, а Уилл уже подходил к дому. Южный ветер принес с собой долгожданное тепло, сосны вокруг деревни тихо шумели, словно переговаривались друг с другом. В поселении сегодня было немноголюдно – большинство селян остались в Вардах у родственников на праздник Аарда.

Уилл постучал в дверь дома. Через минуту матушка Нанетта отперла дверь и выглянула наружу.

– Ох, сынок, я уж думала вы в городе заночуете. А, Малик там остался все-таки? – матушка увидела, что младший сын пришел один.

– Да, завтра протрезвеет и вернется. – Уилл вошел в дом и тотчас почувствовал аромат жаренной рыбы. – Я как раз успел к ужину!

Он сбросил с плеч корзину, а мешок с шинозой поставил в противоположный от печи угол.

– Матушка, тут в мешке очень опасное вещество. Я займусь им после ужина, а пока что обходите его стороной и ни в коем случае не подносите огонь. – Уилл выжидательно посмотрел на жену Малика, но та даже не удосужилась поздороваться, а сразу полезла в корзину смотреть покупки.

Шароша с Маликом были хорошей парой – оба беспардонные грубияны, да еще и выглядели как брат с сестрой: грузные, с маленькими глазами голубого цвета и вечно недовольным выражением лица.

– Хорошо, сынок. Жаль, что Малик остался в городе, такая вкусная рыба получилась, – запричитала Нанетта, и стала накрывать на стол. – Ох, и мацурки запели. Как вовремя ты вернулся, Уильям!

Семья собралась за столом, Шароша и Нанетта взялись за руки и стали шептать молитвы Ямесу. Уилл молча наворачивал рыбу, заедая дольками молодой репы. Он все думал о том, что пыталась сказать ему Вериатель сегодня. Думал он и о завтрашнем дне, когда пойдет к купцу Осгоду и будет просить руки его дочери.

Когда женщины закончили молитву и приступили к трапезе, он вспомнил про визит к старой травнице.

– А, матушка, я отнес травы бабушке Удде. Сегодня полнолуние, она сказала, что к следующей полной луне сбор будет готов.

– Спасибо, сынок. Кстати, я видела сегодня Линайю. Они с братом Элиотом пришли навестить тетю. Бедная Маргари захворала.

Уильям уже хотел было признаться матери о том, что завтра он пойдет просить руки Лины, но в дверь неожиданно постучали. Нанетта пошла открывать. За порогом стоял Вождь Кадин, и выглядел он обеспокоенным.

– Нанетта, у тебя еще есть травы, которыми ты лечила лихорадку Малика?

– Да, Кадин, а что случилось?

– У Маргари сильный жар. Линайя обтирает ее ключевой водой, дает отвар из златовика, но лучше от него не становится. Может, травяной сбор Удды ей поможет?

Нанетта кивнула и заторопилась к столу с травами. Через пару минут она вернулась с перевязью сухих трав.

– Давай-ка я схожу с тобой, Кадин. Эти травы нужно заваривать по-особому и давать отвар верными порциями.

Нанетта вышла из дому в сопровождении вождя. На улице давно стемнело и похолодало. Уильям и Шароша остались вдвоем. Женщина складывала грязную посуду в таз, чтобы утром вымыть в ручье, а Уилл сел около очага, нашел в «Алхимии» главу о шинозе и принялся читать. Время от времени он бросал любопытные взгляды на мешок, стоявший в углу.

Прошло несколько часов, но Нанетта так и не вернулась. Уилл закончил чтение и теперь морально готовился к разговору с суровым отцом Линайи, купцом Осгодом, которого боялся весь городок. Прошел еще час. Уилл захлопнул книгу и встал.

– Матушка задерживается, пойду узнаю, в чем там дело, – сказал он и полез на чердак, чтобы взять заготовку для факела. Затем поджег его в очаге и вышел на улицу.

Ответом на слова Уильяма стала лишь тишина, потому что внимание Шароши было приковано к купленным тканям. Их она принялась увлеченно перебирать, сидя в любимом кресле мужа.

Взошла полная луна. Погода была ясной, а воздух кристально чистым. Среди сосен виднелись многочисленные точки желтого света – вместе с приходом тепла у мацурок начался брачный сезон. Это марево из светлячков колыхалось то вниз, то вверх, и зачарованный Уилл приостановился на мгновение, наслаждаясь красотой весенней ночи.

Он вдохнул полной грудью, блаженно прикрыл глаза и, разминая тело после долгого сидения у очага, направился в сторону дома Маргари.

Вдруг тишину этой прекрасной весенней ночи прорезал истошный вопль. Уильям, вздрогнув, со всех ног понесся в сторону крика.

Он завернул за угол, выбежал на площадь, и его глазам предстало жуткое зрелище. Нанетта лежала в луже крови посреди Советной площади, пытаясь отбиться от существа, которое вцепилось ей в руку и тащило в сторону леса. Оттуда появились еще несколько вурдалаков.

Это были крупные, плотно сбитые твари, покрытые темной шерстью. Из жутких пастей торчали острые клыки, а большие уши чутко реагировали на любой звук. Они ловко передвигались на четвереньках, но передние конечности были чуть длиннее задних.

На площадь стали выбегать встревоженные полураздетые мужчины. Женщины в страхе выглядывали из окон и дверей.

Уилл кинулся к матери. Вурдалак заметил его и отпустил Нанетту. Он привстал на задние лапы и приготовился к нападению. Факел описал дугу и ударил тварь по морде. Посыпались искры, и воздух наполнил запах паленой шерсти.

– Пошел вон! – орал Уилл. Он размахивал горящим факелом из стороны в сторону, встав между матерью и вурдалаком.

Люди кричали.

– Смотрите, как их много!

На площади появлялось все больше вурдалаков, они словно тени отделялись из тьмы соснового леса, не освещенного в этой части светлячками, и тихо ступали на Советную площадь. Черные глаза отражали в себе луну, и вурдалаков, похоже, влек сладкий запах крови.

В тварей полетели камни, мужчины выбегали из домов, вооруженные чем попало: вилы, рогатины, факелы. Раненая тварь с окровавленной мордой закружила вокруг Уильяма, готовясь напасть. Нанетта сидела на земле и плакала, держась за руку, а Уилл стоял между матерью и вурдалаком, в страхе размахивая единственным и не очень надежным оружием для схватки с таким опасным хищником – обычным факелом.

С края деревни послышался еще один истошный крик, который резко оборвался. Вурдалак выволок из крайнего дома разодранного старика и вцепился ему в горло острыми и кривыми зубами. Остальные твари, до этого выжидавшие на краю площади, возбужденно зарычали. Несколько из них окружили жертву и стали рвать её на части. Ничто не могло заглушить хруст ломающихся костей и жадное чавканье.

Это послужило сигналом для всей стаи.

Вурдалаки бросились в атаку. Повсюду истошно вопили люди, слышался треск выбиваемых дверей и окон. Твари заползали в дома, выволакивали прячущихся внутри жителей Малых Вардцев.

Наивно было полагать, что вурдалаков остановят засовы и ставни. Долгое время эти ночные хищники не трогали людские поселения, и селяне стали забывать, насколько те умны и опасны. Куда хитрее тех же волков и куда свирепее разъяренных вепрей. Вот и сейчас вурдалаки ловко отскакивали от неумелых выпадов защитников и, выждав подходящий момент, набрасывались втроем на одного мужчину.

Раненый хищник перестал кружить вокруг Уилла, пригнулся к земле, глухо зарычал и прыгнул. В воздухе блеснули острые когти. Уилл попробовал увернуться и ударил факелом по спине твари. Та завизжала от боли, но успела когтями разорвать обидчику бедро.

От боли у Уилла потемнело в глазах. Он пошатнулся, но на ногах устоял.

Вурдалак снова принялся наматывать круги, выжидая удобного момента для атаки. Он чувствовал страх раненого человека, чуял запах крови из его раны и выжидал, когда тот ослабнет и откроется для нападения. От победы его отделял один прыжок и вурдалак уже ощущал вкус теплой человеческой плоти.

Уилл мысленно попрощался с жизнью, осознавая, что не одолеет вурдалака, а тот не отстанет от него. Неожиданно в бок твари впилась стрела. Она вошла глубоко, по самое оперение. Чудовище истошно завизжало, закрутилось на месте.

Уилл, не раздумывая, схватил на руки потерявшую сознание мать, и хромая, заспешил прочь. Пока вурдалак был занят тем, что вытаскивал стрелу, нужно было куда-то спрятаться.

– Уильям! Нужно уходить из Вардцев! Этих тварей около полусотни, они перегрызут всех нас, если останемся! – раздался голос вождя Кадина. Он держал в руках лук, за спиной висел колчан с десятком стрел.

– Но они могут догнать нас в дороге!

– Они не преследуют тех, кто покидает деревню. Многие уже ушли. Бегите в сторону Вардов!

– Ты видел Линайю?

– Да, она уже покинула деревню! – Кадин развернулся и побежал в другую сторону, пытаясь организовать отступление испуганных людей.

Если Линайя была в безопасности, значит нужно было спасти жену Малика. Уилл завернул за угол и пошел к дому. Вурдалаки еще не добрались сюда, и все соседи семьи успели покинуть деревню. В некоторых домах были распахнуты двери, и слабый рассеянный свет от свечей лился из окон и пустых проемов.

Уилл смотрел по сторонам, боясь пропустить нападение вурдалаков. Всем известно, что эти хитрые и свирепые хищники любят нападать со спины, мгновенно вгрызаться в глотку, убивая жертву быстро и безжалостно. Он в очередной раз обернулся и вдруг увидел фигуру человека, спокойно стоящего посреди улицы. Он хотел крикнуть и предупредить его об опасности, но, приглядевшись, вдруг понял, что это был не житель Вардцев.

Незнакомец развернулся, и свет от ближайшего факела осветил его. Это был высокий худой мужчина чуть старше средних лет с седыми бакенбардами. Уилл не смог различить цвет его одежды – в свете факелов все оттенки выглядят иначе. Но более всего поражало спокойствие мужчины, будто он находится не в бьющейся в агонии деревне, а неторопливо и даже величаво совершает променад и любуется красотами Офуртских гор.

Уилл никак не мог понять, откуда здесь посреди ночи мог взяться посторонний человек. Он остановился, и в этот момент мужчины встретились взглядами. Незнакомец улыбнулся. Его глаза странно блеснули в ночи.

Со стороны площади появились четыре вурдалака. Они увидели Уилла и оскалились. Среди тварей был раненый хищник с торчащим обломком стрелы из бока. Он наклонился к земле, слизал ещё теплую кровь, которая вытекла из раны Уилла, и посмотрел на того немигающими черными глазами. Раздалось рычание.

Вурдалаки прошли мимо незнакомца, не обратив на того никакого внимания и двинулись в сторону Уилла.

Уильям развернулся и, хромая, подбежал к порогу своего дома, с разбегу навалился плечом на дверь и заскочил внутрь.

Шароша забилась в дальний угол. Увидев Уилла она вскочила на ноги.

– Что нам делать? – всхлипнула беременная женщина. – Я слышала крики… Там убивают людей?

– Помоги привести в чувство мать. Мы не уйдем, если она будет без сознания.

Раздался шум когтей, крыша заходила ходуном. За дверью тоже было движение. Пока Уилл подпирал дверь сундуком с вещами, жена Малика истерично махала травами перед носом Нанетты.

– Сынок, что происходит? – матушка открыла глаза. – Я видела какой-то страшный кошмар…

К женщине вернулось сознание, взгляд прояснился, и она в ужасе вскрикнула. Она смотрела на разодранное бердо Уильяма, с которого бежала кровь, и на свою поврежденную руку.

– Так это был не сон? О, Ямес, пощади нас… Где мой сын, Малик? – она с помощью жены Малика поднялась на ноги.

– Спит сладким и пьяным сном в Вардах, – процедил сквозь зубы Уилл. В разорванной ноге пульсировала дикая боль, нога плохо слушалась и ему тяжело было ступать на неё.

Снова грохот – кто-то продолжал ломиться в дом. Но дверь была добротной, из толстой доски – прадедушка Уилла в свое время не пожалел сил, чтобы построить надёжное жилище для своей семьи. Но даже эта прочная дверь не задержит хищников надолго.

– Дверь долго не выдержит, – Уильям повернулся к женщинам. – Слушайте меня. Когда дверь сломают, я их отвлеку, а вы выходите через сени и направляйтесь к Вардам. Они не пойдут за вами. Матушка, перевяжи себе руку плотной тканью, чтобы они не учуяли запаха крови. Там в лесу встретите кого-нибудь из селян, они вам помогут.

– Сынок, а ты? – Нанетта расплакалась и кинулась к сыну.

– Я вас догоню, – солгал Уилл. Боль в ноге стала невыносимой. Он понимал, что далеко с такой раной не уйдет. Уже сейчас нога его почти не слушалась. Но главное, что Линайя и матушка будут в безопасности. – Матушка, быстро перевяжи руку, как я сказал!

Женщины занялись рукой Нанетты. Уилл, чувствуя все более усиливающуюся боль, с трудом залез на второй ярус и взял заготовку для факелов. Дверь уже трещала по швам, злобно рычали с той стороны.

С трудом спустившись, Уилл зажег факел от огня в очаге.

– Уходите! – он открыл заднюю дверь, ведущую к огороду за домом, и выпустил женщин.

– Уильям!! – Нанетта рыдала, жена Малика всхлипывала и держалась за живот.

– Я вам что сказал!

Женщины покинули дом. Жена Малика помогала Нанетте идти. Уилл захлопнул за ними дверь и поплелся в другую комнату с зажженным факелом в левой руке.

Буквально через мгновение входная дверь слетела с петель, а сундук швырнуло в сторону. Раненый вурдалак первым пробрался в дом, в его черных глазах горела жажда расплаты с обидчиком. Он посмотрел на человека и хищно облизнул обожженную морду.

Уильям отошел еще дальше, во вторую комнату, и прижался спиной к задней двери, выставив перед собой факел – другого оружия у него не было. Вурдалаки забрались в дом.

На пороге появилась худая человеческая фигура. Это был тот самый незнакомец, с которым Уилл столкнулся на улице. Теперь стало понятно, что перед ним – человек аристократических кровей. Об этом говорило всё – и красный кафтан из дорогой ткани, и благородная осанка, и перстни на пальцах.

Незнакомец вошел той самой походкой, которая свойственна людям, облеченным властью с рождения – плечи развернуты, спина ровная, а руки по-хозяйски сложены за спиной. Спокойный и неестественно бледный, этот не молодой и не старый мужчина был весьма красив, на челе сиял ум, а глаза с любопытством разглядывали рыбака. Волосы были подвязаны в хвост на затылке, а пышные седые бакенбарды почти скрывали худое и острое лицо.

– Кто ты такой? – прокричал Уильям.

Мужчины встретились взглядами, и аристократ любезно улыбнулся. Улыбка обнажила острые клыки, отчего Уиллу стало ещё страшнее, а последняя надежда на спасение угасла, как скоро погаснут угольки факела – единственной преграды между тварями и прижавшимся к двери сеней человека.

Уилл посмотрел на мешок шинозы и перехватил факел другой рукой. Твари загнали его в угол, раненый вурдалак припал к полу, готовясь к атаке на беззащитного человека.

Аристократ прошел мимо лежавшего в углу мешка, загородив его. А Уилл замахнулся факелом и швырнул его в незнакомца. Тот насмешливо отодвинулся в сторону и факел пролетел мимо, упав на мешок. Пламя быстро занялось на сухой ткани. Ленивым взглядом незнакомец проводил неудачный бросок и замер, когда почувствовал что-то неладное. Тихо зашипела шиноза. Уильям оскалился и хохотнул. Вурдалак прыгнул на него и вцепился в руку, выставленную для защиты.

Грохотнуло, и небо озарила яркая вспышка желтого цвета. На мгновение стало светло, словно днём.

Вурдалаки в деревне завизжали от ужаса, бросили тела жертв и скрылись в лесу. Грохот стоял такой, что даже спящие в Больших Вардах люди подскочили со своих кроватей.

– О Ямес, что это, – прошептал испуганно Кадин, ведя людей к Большим Вардам по тропе.

Глава 3. Наследие

Уилл открыл глаза. Небо серело и солнце вот-вот должно было показаться из-за горизонта. Он пошевелился и тотчас почувствовал острую боль в теле. Взгляд его был рассеянным, перед глазами все плыло. Он даже не понимал, где он и что случилось. Он снова попытался пошевелиться и вскрикнул от боли, закашлявшись кровью.

– А ты молодец, – послышался вкрадчивый незнакомый голос. – Удивил… Не ожидал я найти шинозу в крестьянском доме.

Превозмогая боль, Уилл пошевелил правой рукой и очистил лицо от каменной крошки. Взгляд прояснился, и он посмотрел по сторонам. Дом разрушен до основания, все обвалилось, а сам Уильям лежал на развалинах, придавленный балкой и камнями. Из бока торчал тонкий брус, который ранее служил опорой для кровли. Чуть поодаль – развороченное тело вурдалака, прыгнувшего на него перед самым взрывом. Видимо он принял на себя большую часть удара.

Справа от Уилла лежал тот самый незнакомец. И ему повезло куда меньше, чем Уиллу – в момент воспламенения он стоял вплотную к мешку с шинозой. Аристократу оторвало ноги и одну руку, балка крыши прошила насквозь тело и пригвоздила к земле. С такими ранами невозможно жить, но сейчас незнакомец смотрел на Уильяма и улыбался, а клыки сверкали белизной на его обгоревшем лице.

– Да кто ты такой, демон тебя побери? – Уилл попытался приподнять балку, у него ничего не получилось, но от попыток это сделать стало только хуже. Из ран еще пуще захлестала толчками кровь.

– Я как раз-таки и есть демон, – незнакомец снова обнажил клыки в ухмылке и с интересом посмотрел на попытки Уилла освободиться. – На твоем месте я бы даже не пытался, только помрешь быстрее – слишком много крови потерял.

– Может это и к лучшему… Мне и так не выжить, но я поступил… поступил правильно, еще и тебя с собой заберу на тот свет.

– Хочу тебя огорчить, твой поступок тяжело назвать правильным. Он иррационален по своей сути. Если бы ты не стал помогать своей старой матери, которой и так осталось жить недолго, то вурдалак бы не разорвал тебе бедро и ты бы спокойно покинул деревню вместе с остальными.

– Это… неправильно… бросать свою семью.

– Надо же, какое врожденное благородство, – демон посмотрел в глаза Уильяму с издевательской насмешкой. – А что до меня, то полученная мной рана неприятна, но не смертельна. Через сезон буду как новенький, с руками и ногами. Однако…

Незнакомец испустил усталый вздох, задумчиво посмотрел на еще темное небо, в котором блекло виднелись едва различимые звезды, и пригладил единственной рукой обожженные бакенбарды.

– Однако судьба сыграла со мной злую шутку… Я сейчас в землях врага, который благодаря вурдалакам уже знает, что в деревне что-то произошло. И наверняка уже отправил из Офуртгоса отряды. Как только они обнаружат меня, беспомощного и неспособного защищаться, их хозяин очень быстро будет здесь и оборвет мою жизнь. А на одной руке я, увы, далеко не уползу, ищейки найдут меня очень легко.

– Зачем… зачем ты напал на нашу деревню? Неужели… тебе так нравится наслаждаться беспомощностью тех, кто не может защититься?

Взгляд у Уилла опять начал плыть. Он зажал рукой рану, пытаясь остановить кровь, но это не помогло – кровь сочилась по балке и медленно стекала вниз.

– Я не нападал. Мой путь проходил мимо Больших Вардов, и я лишь немного отклонился от маршрута, когда заметил, что вурдалаки сбиваются в большую стаю и готовятся к атаке на деревню. Это очень необычно для них, и я решил взглянуть на то, как воля Райгара подавляет природный страх этих созданий перед человеком. Научный интерес, так сказать.

Незнакомец положил руку на грудь и смотрел на светлеющее небо. Спустя некоторое время он повернул обожженное лицо с сияющими глазами к притихшему собеседнику. Тот с резко потускневшим взглядом тоже смотрел ввысь и силился что-то сказать, но его бледные губы испускали лишь хрипы. Наконец, грудь Уилла поднялась и он тяжело прошептал:

– Тогда почему… почему ты не помог?

– А зачем? Люди и так постоянно мрут как мухи, зачем вмешиваться в естественный ход вещей? – Вампир улыбнулся. – И не смотри на меня так осуждающе, человечек. Ты очень мало пожил, чтобы что-то знать об этом самом естественном течении жизни.

Пение мацурок затихало, быстро сгущался утренний туман – обычное дело для гор. Звезды скрылись за белесой поволокой, и вскоре плотная пелена опустилась на Вардцы. Видимый мир сузился до нескольких шагов.

– Какой смысл тогда… долго жить, когда жизнь так… так пуста и бесчеловечна.

– О-о-о, какие интересные размышления творятся в твоей голове. – Вампир теперь уже с любопытством посмотрел на человека, в его глазах загорелся огонь. – А откуда у тебя шиноза, человечек?

– Я обменял у алхимика… на рынке в Вардах свои книги на шинозу, чтобы подготовиться… к возможной атаке этих тварей на нас. Недавно они… они утащили из Вардов пару человек.

С каждой минутой Уиллу было всё тяжелее говорить, и он делал частые остановки между словами, чтобы набраться сил. Из-под сгоревших бровей аристократ поглядывал на чудного рыбака, деликатно улыбаясь, и терпеливо ждал, когда тот соберется с силами и ответит. И хотя тело вампира время от времени непроизвольно подергивалось от боли, говорил он бархатным и безмятежным голосом.

– Понятно. Забавно получилось у тебя это сделать. Человечек, а как тебя зовут?

– Уильям…

Он закрыл глаза, прислушался к своему дыханию – каждый вдох давался все тяжелее и тяжелее, а при попытке набрать полную грудь воздуха Уильям начинал кашлять кровью, которая стекала по его щекам и подбородку.

– А полное имя?

– Просто Уильям, рыбак из Малых Вардцев… – Во рту было сухо, сердце словно отстукивало последние удары.

– Меня зовут Гиффард фон де Аверин. Ну что ж, просто Уильям, настал момент твоего забвения. Хотя…

Внезапно вампира словно осенило, в глазах зажегся огонь, уже куда более яркий и дерзкий, и Гиффард, казалось, сам себе удивился от того, насколько безумная идея пришла к нему в голову.

– Послушай, просто Уильям, ведь мы можем помочь друг другу! Право же, я считаю, что мой жизненный путь уже пройден и более ничего нового я для себя не увижу. Однако умирать здесь и отдавать кровь этому подлецу у меня желания нет.

Гиффард немного подумал, почесал обугленный подбородок и, наконец, обхватив единственной целой рукой балку, стал вытаскивать ее из себя. Балка долго не поддавалась, но все-таки вампиру удалось извлечь дерево из тела. Он приподнялся на руке и подполз к умирающему Уильяму, волоча за собой ошметки тела.

Вампир навис над лежащим мужчиной, его лицо исказилось, черты обострились, зрачки стали черными и расширились, а клыки во рту удлинились. Бесцеремонно и в спешке он вцепился в горло Уиллу. Тот вскрикнул и попытался оттолкнуть ослабшими руками Гиффарда, но вампир даже не почувствовал его толчков.

– О-о, какой интересный молодой человек, – Гиффард оторвался от шеи мужчины, по его подбородку текла кровь и капала на лицо и грудь Уиллу. – Ну что ж, это будет любопытно.

Аристократ расхохотался и облизнул губы. В сгущающемся тумане Гиффард, лежа около тела рыбака, решался на что-то, и улыбка вампира становилась то хитрой, то едва грустной. Его синие и проницательные глаза, опутанные мелкой сетью морщин, блуждали по бледному и больному лицу рыбака, ощупывали его и изучали. Вырвал его из дум предсмертный хрип, доносящийся из груди Уилла – тот задыхался от крови, скопившейся в легких. В конце концов, последние силы покинули его, и он устало прикрыл веки, теряя последнюю связь с этим миром.

– Слушай меня внимательно, Уильям, – прошептал Гиффард, стараясь привести в чувство рыбака. – Иди на восток, через Большие Варды в сторону соседнего графства. Тебе нужно попасть в Брасо-Дэнто. Это полторы недели пешего пути, тропа очень хорошая, не заблудишься. Однако на саму тропу не выходи – иди вдоль неё лесом. Через несколько дней здесь появятся отряды Райгара, они будут искать тебя. И если найдут, ты умрешь – Райгар выпьет тебя досуха. Отыщи в Солраге город Брасо-Дэнто, а там иди к графу Филиппу фон де Тастемара и передай ему, что я прошу прощения, за то что не могу сдержать данное ему обещание тем способом, о которым договаривались. И что я признаю тебя своим законным наследником, Аверином.

Гиффард расчистил камни, придавившие Уилла, с трудом вытащил деревянный брус, проткнувший его бок, и подтянулся к мужчине. Ногти вампира удлинились, он взмахнул рукой и рассек себе шею.

– Теперь пей. Это будет моим даром тебе, – прохрипел он.

Гиффард разжал челюсти слабо отбивающегося мужчины, у которого уже не было сил, и что-то зашептал. Кровь из горла вампира, словно живое существо, тягучая и густая, потекла прямо в рот Уилла. То, что не попадало в рот, стекало по шее к прокусанной ране и втягивалось туда.

Уилл чувствовал, что задыхается. Он не мог дышать, захлебываясь чужой кровью, пытался оттолкнуть вампира. До него доносились еще слова Гиффарда, которые тот говорил, но Уилл не понимал их значения. В конце концов, кровавая пелена застлала его глаза, и он почувствовал, что проваливается в темноту, теряя сознание.

Уилл очнулся ближе к полудню, но туман всё еще окутывал пустую деревню. Он словно очнулся от страшного кошмара, испуганно вскрикнул и резко сел. В боку отдало болью – рана закровоточила. Оглядевшись, Уилл побледнел. Рядом с ним лежал Гиффард, однако останки аристократа более не походили на человеческие, даже отдаленно. Его кожа обтянула череп и напоминала старый пергамент, а звериные клыки оголились. Вампир был иссушен и напоминал тысячелетнюю мумию, чем того, кто умер утром.

Уилл потрогал свое лицо – ни намека на кровь и то, что он запомнил последним. Но на шее нащупывались очень болезненные следы укуса.

Он с трудом поднялся на ноги, и мир вокруг него завращался с дикой скоростью. Пытаясь держать равновесие, Уилл сделал пару шагов, пошатываясь. Тело горело, каждый шаг отдавал острой болью в раненых боку и ноге. Но он мог идти! Похоже, что сама смерть отпустила его из своих объятий и Граго решил не забирать душу молодого мужчины, решив повременить с этим.

Туман сгустился, и Уильям побрел по тропе в сторону Вардов в полной тишине. Голова шла кругом, тело едва слушалось, а кровь всё сильнее бежала из ран. Посреди ватных хлопьев тумана он шел словно во сне. Не понимая, что происходит, где он и что случилось. Все перемешалось в голове и перед глазами была неясная пелена прошлого, настоящего и будущего.

У Уилла задвоилось в глазах, он споткнулся и упал. С трудом оглядевшись, понял, что сбился с пути, который знал, как свои пять пальцев. В таком тумане очень опасно передвигаться по горам – каждый неверный шаг грозил падением в бездну.

Поднявшись на ноги, Уилл снова сделал пару шагов. Ему вдруг показалось, что он дошел до какой-то пещеры. Он вновь споткнулся, ударился при падении головой и погрузился в долгожданное забытье.

– Уильям, очнись, пожалуйста, – знакомый голос звучал все ближе и ближе, пока Уильям не открыл глаза. Перед ним было лицо Линайи.

– Я умер? – прошептал мужчина. – И ты умерла?

– Нет-нет, что ты!

Линайя нависла над ним, с беспокойством разглядывая Уильяма, ее косы лежали у него на груди, а глаза были красными и опухшими от слез.

– Я так рада, что ты жив… – Девушка поцеловала Уилла в лоб и всхлипнула. – Я потеряла Элиота в ночи, а потом меня заметил вурдалак. Я бежала и тварь, вроде, перестала гнаться за мной. Спряталась здесь, боялась выйти. Уже хотела пойти в Варды, а тут слышу шаги. Испугалась. А это был ты… Ты шел как в бреду, а потом упал около пещеры.

– Сколько времени прошло?

– Несколько часов. Уильям, скоро стемнеет, я так боюсь тут оставаться, нам нужно с тобой добраться в Варды до темноты. Тебя лихорадит, тебе нужна помощь.

Девушка помогла ему подняться. Уилла шатало, его разрывало изнутри, болело все тело, идти было очень тяжело. Он словно волочил какое-то чужое, не свое, тело по ковру опавшей прошлогодней хвои. Усилием воли заставил эти ноги идти, а голову держаться прямо.

– Погоди… Мне нельзя к людям, Лина, – прошептал он, что-то вспомнив.

– Почему?

– Это сказал Готфрид… Гоффирд… Гиффард, кажется, его звали, аристократ в красном платье. Он что-то сделал со мной, я должен был умереть, но он спас меня, – Уилл непонимающе дотронулся до следов укуса.

– Я не понимаю, о чем ты, Уилл… У тебя жар и ты, кажется, бредишь. Давай попросим бабушку Удду помочь.

Линайя была права. В таком состоянии он всё равно далеко не уйдет. Линайя взяла его под руку, и они медленно побрели в сторону Вардов. Уилл шел, шатаясь и временами проваливаясь в полубессознательное состояние. Тогда девушка его тормошила и заставляла двигаться дальше. Подобно ожившему призраку, взирающему на окружающий мир тусклым и невзрачным взором, смотрел он на туманный сосновый лес Офурта. Он не узнавал этих мест, а в голове все спуталось.

Наконец показались Большие Варды. Темнело. Линайя поначалу хотела пойти через город, но Уилл, пусть и пребывая в состоянии лихорадки, воспротивился. Тогда девушка повела его окружным путем через лес и сад к дому Удды. Наконец, она постучала в покосившуюся дверь.

– Да-да, кто там? – послышался голос старухи.

– Бабушка Удда, это я, Линайя. Откройте, пожалуйста, нужна ваша помощь!

Дверь со скрипом отворилась. Удда в ночной дырявой рубахе, видавшей лучшие годы, стояла на пороге со свечою в руках.

– Лина, что случилось? С тобой все в порядке? На Вардцы напали же прошлой ночью, но почему вы только сейчас пришли? – Удда посмотрела на бледного как смерть Уильяма. – Мальчик мой, что с тобой?

– Не знаю, – отстраненно прошептал Уилл. Он усилием воли не давал себе упасть в обморок.

– Заходите, живо! Что-то ты совсем плох, сынок, – запричитала Удда.

Уильям сделал последнее усилие, перешагнул порог и опять погрузился в темноту, рухнув к ногам старой травницы.

– Бедняга, совсем без сил. Девочка моя, помоги дотащить его до лежанки!

Женщины схватили Уилла и донесли его до спального места.

– О, Ямес, да он совсем горячий. Нужно раздеть его.

Линайя, багровая от смущения, помогла бабушке Удде снять с Уильяма одежду. Точнее то, что от неё осталось – штаны и рубаха были изодраны и лишь каким-то чудом держались на теле молодого мужчины.

– Бабушка Удда, может нужно воды принести? Или трав насобирать? Или еще чем помочь? – Линайя засыпала хозяйку вопросами и беспокойно ходила по комнате, то с любопытством поглядывая на обнаженное мужское тело, то вдруг краснела и отворачивалась.

– Ах, девочка моя, ты же с мужчинами еще не была… – тихо прошептала старуха. Она укрыла парня по пояс льняником, чтобы не смущать девушку. – Я сама могу омыть его, ты только принеси мне таз с водой. Наполни его из ручья, что сразу за моим домом. Потом скажу, что еще нужно сделать.

Линайя кивнула и исчезла за порогом, прихватив таз с черпаком. Травница подбросила дров в очаг, и те быстро занялись, наполнив помещение светом и теплом. Затем она взяла огромный льняник и закрепила его на веревке, натянутой меж стен, – половина лачуги прогревалась от очага куда быстрее. А еще это нехитрое ограждение оказалось на удивление плотным и скрывало лежанку от любопытных глаз входящих гостей.

Линайя вернулась с полным тазом воды, обошла льняник и поставила таз на табурет.

– Что еще сделать, бабушка Удда?

– На столе лежат мои травы. Найди один пучок Поперчника, два пучка Ясного глаза и еще один Златовика. Потом возьми горшок, разогрей над очагом воду, и как закипит, меня позови. А я пока обмою Уильяма, а то грязный, как черт – ничего не понятно.

Девушка послушно покинула огороженную часть комнаты с лежанкой. Удда убрала с тела молодого мужчины одеяло и принялась обмывать его. Уильяма лихорадило, глаза беспокойно двигались под веками, тело дрожало и горело. Время от времени он резко вздрагивал и судорожно сглатывал слюну. Голова Уилла лежала на боку, и черные волосы закрывали шею. Травница смыла грязь, обтерла чистой сухой тканью и начала осматривать.

Всё тело Уильяма покрывали ссадины, порезы и ожоги, но действительно серьёзных ран оказалось три.

Предплечье и бедро пострадали от зубов вурдалаков. Их острые клыки оставили на ноге ужасные рваные следы, а на руке вырвали кусок плоти. Такие раны заживали подолгу и часто начинали гноиться, потому Удда положила нож на угли в очаге, а когда тот раскалился докрасна, прижгла места укусов. Мужчина вскрикнул во сне и дернулся, но не очнулся.

Но более всего травницу беспокоила сквозная рана на боку. Она выглядела по-настоящему скверно, словно Уильяма проткнуло куском доски. Удда очистила её от пыли и кусочков древесины. Мужчина вздрагивал от каждого прикосновения.

– Бабушка Удда, нагрелось! – позвала Линайя.

– Хорошо. Перенеси горшок на стол, закинь туда травы да жди…

Старуха достала с полки мазь из спокушки, ясноглаза и перетертых мацурок и обработала ею все раны, царапины и ожоги на теле Уильяма.

Старая травница никак не могла понять причину странной лихорадки, терзающей молодого мужчину. При других обстоятельствах Удда бы посчитала, что началось заражение, сопровождаемое жаром и судорогами. Но для заражения прошло слишком мало времени. При таком количестве серьёзных ран Ульям должен потерять много крови, быть ослабленным. Но ничего этого не было.

Удда еще раз осмотрела мужчину. Наконец она отодвинула пряди черных волос с шеи и охнула.

– Ай-яй-яй! Что же это такое, – запричитала травница, рассматривая странный укус – два аккуратных, чуть воспалённых следа на коже шеи чуть ниже уха. Вурдалаки так не кусают, они рвут плоть жертвы на куски. Тут же было нечто совсем иное.

– Линайя, девочка моя… Расскажи-ка мне все от начала до конца! Где ты встретилась с Уильямом и что он тебе говорил в бреду?

Девушка поведала о том, как Уильям пришел к пещере, в которой она пряталась от вурдалаков. Линайя старалась ничего не упустить, вспоминая, о чем он говорил по пути в Большие Варды.

Удда насторожилась, когда речь зашла о странном незнакомце.

– Аристократ? – переспросила она и снова накинула льняник на тело Уильяма. – Подойди, я хочу кое-что тебе показать.

Девушка подошла к Удде и та указала на следы укуса. Но Линайя лишь непонимающе похлопала своими голубыми глазами и пожала плечами – для нее это была просто ещё одна рана и не более того.

– Судя по всему, тот аристократ был вампиром, девочка моя! И он укусил твоего Уильяма.

– Но… что теперь с ним будет? Он как те вурдалаки станет? – вздрогнула девушка.

– Нет-нет. Вурдалаки – это звери, а вампиры-то совсем другие существа, хоть и похожие на нас. Как-то раз я сталкивалась с ними…

Удда на мгновение закрыла глаза, словно выуживая старые воспоминания из глубин памяти.

– Ох, давно это случилось… Тогда я ещё молоденькой была, как вот ты сейчас. Годков двадцать примерно. Работала я тогда прислугой на постоялом дворе. И как-то приехали к нам иноземные судари – сняли самую дальнюю комнату под крышей и заселились там вчетвером. А мне, значит, выпало обслуживать их: убираться, белье перестилать да одежду чистить за дополнительную пару даренов.

И вот они пробыли на постоялом дворе три ночи, ничего не ели, не пили. Остальная прислуга не замечала этого, а я ж их обслуживала, потому эта странность очень бросилась мне в глаза.

Тайну я их узнала случайно, в день Аарда. Наши все тогда веселились и смеялись, много выпивших было… И вот один из этих иноземцев увлек одну девку легкого поведения, Мареллу, наверх, в комнату. А я, не зная этого, пошла им отнести чистое белье. Поднимаюсь тихонько по ступеням, открываю дверь… А память девичья была, и постучать я забыла.

– И что же там было? – испуганно спросила Линайя.

– Четверо здоровых полураздетых мужчин облепили нагую Мареллу со всех сторон, как рыба облепляет прикормку, и сосали из нее кровь! Один к шее пристал, второй – к одной руке, третий к другой, а четвертый задрал ее ногу и у самого бедра вцепился клыками. И выглядели они, девочка моя, как обычные мужики…

Марелла уже мертвая была. Как сейчас помню её остекленевший взгляд. А эти кровососы тянули из нее последние соки, и кровь стекала по их подбородкам. Я как вскрикну! Но хоть ума хватило убежать, а то, гляди, и сама стала бы едой.

Позвала я хозяина постоялого двора, поднялись мы с мужиками, вооруженными чем попало, открыли дверь… А те четверо как ни в чем не бывало сидят и в карты играют. Подле них кувшин с вином, все четверо одеты. А девки нет… Хозяин – твой, кстати, дедушка – всыпал мне тогда по первое число! А после долго извинялся перед гостями, так как те платили хорошо. Да вот только после отъезда иноземцев в реке за городом нашли тело Мареллы.

Линайя перепуганными глазами посмотрела на лежавшего под льняником Уильяма и прижала руки к груди.

– Бабушка! Что же нам делать?

– Не знаю, девочка моя, не знаю… Хороший он, твой жених. Жалко парня.

– Откуда вы знаете, что он мой жених? – удивилась девушка.

– Не совсем я еще ослепла, детка… Видела я, как ты на праздник Аарда в саду венок ему на голову надевала. Окно-то моё единственное выходит в ту сторону, а в нем щели с палец. – Удда грустно глянула на Уилла. Хорошая пара могла бы получиться из этих двоих, да и детки народились красивые. Да видно не судьба. – Думается мне, что лихорадит твоего милого не от ран, а от того, что все меньше в нем от человека и все больше от того существа.

Травница подняла верхнюю губу Уильяма, но там были обычные зубы.

– Подождем пока, посмотрим… Надеюсь, что я ошибаюсь.

– А как быть с его матушкой? Ей же нужно сказать, что сын ее жив!

– Упаси нас Ямес, ты что такое говоришь! – воскликнула старуха. – Даже не заикайся о том, что Уилл жив.

– Но почему, бабушка Удда? – искренне не понимала девушка, продолжая наивно хлопать глазами.

– Потому что узнает матушка, узнает и весь город. А узнают люди, что они сделают с твоим любимым, а?

– Что они сделают? – эхом отозвалась девушка и втянула голову в плечи.

– Отрубят голову, насадят на вилы, сожгут, разорвут… Много чего могут сделать, доченька! Когда люди испуганы, они превращаются в зверей.

– Но Уилл же вырос здесь, его все знают!

– Тем более зарубят! Причем ближайшие соседи будут рубить более остервенело и злобно! Готова поспорить, что Малик первее всех подкинет дровишек на его костер, – развела руками старуха. – Почти светает, твои родители места себе не находят, Линайя. Иди к ним, успокой. Сама отоспись и возвращайся завтра, а я пока твоего милого постерегу, напою отварами, которые как раз приготовились. А после поглядим, что с ним будет. Может и ошибаюсь я, старая карга. Но про Уильяма ни слова!

– Хорошо, бабушка Удда.

Линайя прошла тихую улицу, на удивление спокойную для раннего утра, вывернула на площадь и заспешила к дому родителей. Ее встретила рыдающая мать.

– Доченька, ты жива. Боже, спасибо тебе, Ямес, что уберег моих детей! Где же ты была, Лина? – Женщина обнимала дочь, рыдая. Сзади стояли отец и братья, у многих глаза были опухшие от слез.

– Матушка, я потеряла Элиота в темноте, а потом убежала и спряталась в пещере, очень долго боялась выйти. – Все тяготы той ночи вновь опустились на плечи девушки, она снова пережила тот ужас и расплакалась, уткнувшись носом в черное траурное платье матери.

Отец, крепкий и статный мужчина с пышной черной бородой, в весьма дорогом костюме, подошел к дочке и обнял ее.

– Элиот тоже вернулся домой прошлым вечером. Он был слаб, голоден и сейчас спит. Ямес защитил вас обоих! – смиренно произнес хозяин постоялого двора и воздел глаза к небу.

– И забрал очень многих, – всхлипнула мать Лины. – Помнишь Уильяма, доченька? Тот красивый и чудаковатый мальчик, с которым ты раньше играла в детстве? Говорят, он погиб под завалами дома, спасая мать. Бедная Нанетта рыдает не переставая. Хорошо хоть вождь выделил им лачугу, а то что бы они без крыши над головой делали?

При упоминании Уильяма Линайя едва сдержалась от того, чтобы не рассказать обо всем, что случилось на самом деле.

Весь день она провела дома. Но сон не шел – Линайя всё время вспоминала следы укуса на шее Уильяма. Лишь ближе к вечеру ее усталость взяла верх, и девушка провалилась в тревожное забытье.

Элиот тоже мирно проспал в кровати почти сутки. На голове у него красовалась здоровый кровоподтек, а ноги и руки покрывали глубокие царапины и синяки – он бежал по лесу без оглядки, спотыкаясь и падая.

А вот тётушке Маргари не повезло – вурдалаки загрызли страдающую от лихорадки женщину прямо в кровати. Весь день приходили горожане и выражали слова соболезнования, и они же радовались, узнав, что Элиот и Линайя вернулись живыми.

Линайя встала с рассветом, собралась, тихонько вышла из дома и направилась к травнице. Уставшая Удда впустила девушку и плотно затворила дверь.

Уильям умиротворенно спал, окуренный успокаивающими травами и спрятанный от любопытных глаз накинутым на веревку льняником. Лихорадка то пропадала, то возвращалась, но похоже, что Удда устала не от борьбы с ней, а от чего-то другого. Ее лицо, изрезанное глубокими морщинами, выцвело: в уголках глаз родилась великая скорбь, а тело склонилось к земле еще ниже под грузом чего-то ужасного, от чего болело и разрывалось старое сердце.

– Как он? – предчувствуя нехорошее, спросила девушка.

Удда молча взяла Линайю за руку, подвела к лежанке, приспустила льняник, и девушка увидела практически зажившие раны.

– Но… но… Ведь день назад тут зияла дыра в боку!

Травница грустно кивнула, затем также безмолвно подняла верхнюю губу Уильяма. Девушка вскрикнула – клыки удлинились.

– Что же делать?

– Что делать, что делать… Твоему милому нужно покинуть этот город, как только очнётся. Мне тяжело скрывать его присутствие от жителей Вардов. После ночного нападения все приходят ко мне да просят либо травы от укусов, либо от нервов, либо от того и другого. Или умоляют пойти с ними да помочь лежачим больным, а я не могу! Приходится лгать! Я даже не могу покинуть свою халупу ни на минуту, постоянно кто-то пытается войти без стука. А ведь если они его увидят… – старуха замотала головой. – Даже если они не поймут сразу, что с ним сталось, то как он очнется, он же будет голоден, Лина! И при разговоре все увидят эти клычища во рту… Нет, ему нужно уходить!

– Он сказал, что тот аристократ велел идти в соседнее графство, к его друзьям.

Удда призадумалась, почёсывая почти лысую макушку.

– Ему нужны дорожные вещи. Штаны, прочные ботинки да рубаха. И плащ с капюшоном от дождя.

Травница что-то вспомнила и кинулась к мешкам с тряпьем в углу. Засунула руку в небольшое пространство между ними, немного пошарила и достала старый потрепанный кошель серого цвета.

– Держи, милая! Сходи да купи ему вещи для дороги, а то те лохмотья, что были на нем, не годятся. – Удда посмотрела на лежащие в углу остатки от того, что называлось одеждой.

– Бабушка, у меня тоже есть сбережения, давайте я лучше на свои куплю…

– Ай, – махнула рукой старуха, – я тебе сказала иди и купи, не смей спорить со старухой! Тебе дарены еще могут понадобиться, а мне уже нет. Иди, и никому ни слова об Уильяме. Возвращайся вечером с вещами, надеюсь он уже очнется к этому моменту.

Девушка взяла кошель и покинула дом. Старуха закрыла изнутри дверь на засов и попыталась прилечь поспать хотя бы на час. Неожиданно в дверь постучали. Удда, вспоминая всех демонов, встала, приоткрыла дверь и выглянула на улицу. На пороге стоял вождь Кадин.

– Извините за беспокойство, бабушка Удда. Могу ли я попросить у вас успокаивающие травы? Некоторые не могут отойти от той ночи, так много людей погибло…

Кадин еще пытался что-то сказать, но Удда подперла табуретом дверь, не давая вождю Вардцев войти, взяла пучок Спокушки и небрежно просунула его в щель. Мужчина непонимающе посмотрел на старуху, но травы взял и, поблагодарив, ушел.

Старуха покрутилась по комнате – сон опять ушел. Выпив успокаивающий отвар в старой кружке, она вернулась на свой льняник и прикрыла глаза. Снова раздался стук. Раздраженная и обозленная Удда быстрым шагом подошла к двери, сняла засов и выглянула. На улице стоял бледный и осунувшийся Малик, под глазами темнели круги, а одежда на нем была все та же, в какой он пришел на ярмарку три дня назад.

– Бабушка Удда, матушке нужны успокаивающие травы, – не здороваясь, пробубнил мужчина.

– Что ж ты пришел сейчас, а не раньше? – возмутилась старуха. – Или долго решался поднять свою трусливую задницу?

Малик побагровел, но сдержался. Он пригладил давно немытые сальные волосы на голове рукой, сжал челюсти и выжидающе посмотрел на травницу. Удда развернулась, уже привычным движением подперев табуретом дверь, и вернулась с пучком спокушки.

– Где вы сейчас живете? – спросила травница, вернувшись к двери и выглянув наружу.

– По соседству, в доме умершего вдовца, – быстро ответил Малик и нетерпеливо протянул руку, не желая продолжать разговор.

Травница тоже не хотела общаться с этим хамом, но все же продолжала стоять за дверью и травы не отдавала.

– Передай матери, что Уилл, возможно, оказался в лучшем мире, защищая ее… И пусть Нанетта теперь думает о будущих внуках, – вздохнула старуха, передала пучок Малику и захлопнула дверь, с лязгом задвинув засов.

Старая Удда укуталась льняник, положила на ухо мешочек с травами и забылась сном на пару часов, не реагируя на непрекращающиеся стуки в дверь.

На закате в дверь снова настойчиво постучали. Удда не выдержала и открыла дверь с твердым намерением отправить очередного посетителя восвояси. Но на пороге стояла Линайя с корзиной, прижатой к груди. Судя по аромату, она принесла не только вещи для Уилла, но и свежую сдобу.

– Я все купила, бабушка.

Удда, вздохнув, отворила дверь и впустила девушку. Та вернула ей кошель, вес которого совсем не изменился. Травница сердито посмотрела на Линайю, но журить за упертость и непослушание не стала.

– Бабушка, я купила в лавке булочки. А то вы и не ели толком поди. – Девушка поставила корзину на стол и достала оттуда несколько румяных булок.

– Да, деточка, не ела. Спасибо, что позаботилась о старухе. – С этими словами Удда своим беззубым ртом стала жевать мягкую сдобу. – Уильям скоро очнется, его раны затянулись, дыхание выровнялось.

Линайя опустилась на колени перед мирно спящим мужчиной и притронулась ладонью к его лбу – жар действительно спал. Она провела пальцами по лицу, волосам, спустилась к губам и подняла верхнюю, обнажив клыки, которые стали еще длиннее.

– Еще больше стали, бабушка! Уже сильно заметны, – простонала несчастная девушка.

– Да, девочка, я видела. – Голодная старуха доедала булочку.

– Если бы ничего этого не случилось, то мы бы еще позавчера пришли к моему отцу и Уильям попросил бы моей руки. – Девушка всхлипнула и утерла рукавом платья слезы. – А если б отец не разрешил, то сбежали бы в Офуртгос! Я давно просила его это сделать, но он все пытался жить честно и по совести!

Старая Удда подошла ближе и с нежностью погладила склонившуюся Линайю по волосам.

– Ты молодая, сердце горячее, а душа трепетная, как у птички. Ты видишь в своем будущем лишь одного возлюбленного и никого больше, всю жизнь строишь вокруг него… Это тяжело признать, но постарайся хоть немного принять этот мир без своего Уильяма. Полюби сам мир и смирись с его жестокостью.

От слов старухи Линайя разрыдалась.

– Я просто не хочу обманывать тебя, дитя. Ваши пути разойдутся очень скоро, и он уже не будет милым Уиллом, так что нет у вас будущего. Твой отец выбрал кого-то тебе в женихи?

Заливаясь слезами, Линайя кивнула.

– Генри, сын вождя.

– Ну что ж, – чуть дрожащим голосом молвила Удда и смахнула слезу с морщинистой щеки. – Попробуй найти путь к его сердцу, может быть, и он одарит тебя любовью да преданностью. А если не примешь жизнь такой, какая она есть, и не подстроишься, то рыдать тебе до конца жизни по ночам в подушку от своего несчастья да лицо воротить от мужа. И будешь отмываться с остервенением после каждого раза, как он будет ложиться на тебя.

Девушка вздрогнула и испуганно посмотрела на старую Удду.

– Просто прими жизнь такой, какая она есть. – Старуха погладила Линайю по красивым и черным, как смоль, косам. – А сейчас нужно кое-что… Да, нужно…

С этими словами старуха задумчиво подошла к столу, взяла нож и чашу и поставила все это на стол.

– Что вы хотите сделать?

– Проверить, – грустно ответила травница и резанула свою ладонь ножом.

Линайя вскрикнула и зажала рот рукой.

По руке старухи побежала кровь, она подставила чашу, та наполнилась на треть. Потом Удда перевязала руку, стянула с себя старое выцветшее платье и надела ночную рубаху до пят, подошла к двери и закрыла ее изнутри.

– Я посплю немного, Линайя. Посторожи пока Уильяма. Если очнется, буди сразу же.

С этими словами травница завернулась в край одеяла и снова заснула, очень уставшая от всех этих событий последних дней.

Ночная тьма окутала Большие Варды. Жители покинули таверны и лавки, огни факелов на улицах погасли, и воцарилась тишина. Лишь поющие мацурки наполняли окрестные леса своим сладостным стрекотанием. Липкий туман медленно сполз с гор в долину и погрузил городок в серую мглу.

Линайя сидела около любимого, подобрав колени к груди, и рассматривала его неподвижное и умиротворенное лицо, стараясь запомнить каждую черту лица, дрожание закрытых век, слушала дыхание. Она погладила его по волосам, провела пальцами по укусу на шее, который уже практически затянулся. «Странно, конечно, – подумала Линайя. – От дыры в боку уже не осталось и рубца, а укус все еще виднеется».

Неожиданно Уильям повернул голову, открыл глаза и встретился взглядом с девушкой. Он взял ее ладонь, которая замерла на его волосах, в свою и поцеловал, прижал к щеке. Линайя улыбнулась, убрала второй рукой прядь с его лица. Уильям улыбнулся в ответ, и в рассеянном свете свечи сверкнули длинные клыки. Линайя побледнела, улыбка сползла с ее лица, уступив место страху, а нижняя губа предательски задрожала. Парень, не понимая, что послужило причиной такой перемены, приподнялся. Линайя отскочила, отошла к столу и позвала Удду. Старуха, кряхтя, поднялась с льняника.

– Ты очнулся, мальчик мой. – Она отряхнула ночную рубаху от застарелой пыли и взглянула на полусонного, но встревоженного мужчину.

– Да, бабушка Удда. Спасибо вам за то, что помогли. Долго я спал?

– Почти двое суток.

Уильям охнул и поднялся, льняник упал его к ногам, а Линайя покраснела. Рыбак тоже зарделся и, подняв одеяло, обернул вокруг талии.

– Как ты себя чувствуешь? – быстро спросила старуха.

– Хорошо, – ответил юноша и погладил горло. – Правда, в горле сильно першит.

– Так ты голоден? – настороженно спросила старуха.

Уильям чувствовал, как горит его горло. Он был не просто голоден, а очень голоден. Но зная бедность старухи, не мог позволить себе признаться в этом. Поэтому он мотнул головой.

– Не обманывай Удду! Может быть перекусишь? Ты так долго не ел. Линайя купила очень вкусные булочки в лавке. – Удда настаивала на угощении.

– Ну… ладно, бабушка Удда, давайте.

Травница достала из корзины булочку и протянула Ульяму на вытянутой руке. Линайя стояла за спиной старухи, выглядывая из-за ее костлявого плеча. Мужчина с аппетитом впился зубами в хлеб. Он откусил пару кусков, проглотил, не разжевывая, и вдруг почувствовал дикую боль, словно он проглотил не мягкую сдобу, а пригоршню гвоздей. Уильяма едва не стошнило, он выплюнул куски хлеба, рухнул на колени, схватившись за горло, и в исступлении закашлялся.

– Что за… Какого демона?

Удда и Линайя разом побледнели.

– Сынок, может запьешь? – Удда дрожащими старыми пальцами осторожно взяла деревянную чашу со стола и подала мужчине.

Тот, откашливаясь, кивнул и принял питье. Пахло чем-то сладким и аппетитным, аромат содержимого чаши дурманил. Уильям вдохнул этот чудесный запах и, не заглядывая внутрь, выпил залпом. Напиток разлился теплом по телу, и он почувствовал прилив сил.

Ульям в блаженстве закрыл глаза, облизнул губы. Это было что-то незабываемое, и казалось, что ничего вкуснее он в жизни не пробовал.

– Бабушка Удда, это чудесный отвар! Спасибо!

Послышался испуганный всхлип. Мужчина открыл глаза и непонимающе глянул на женщин. Удда держалась за ручку двери, готовая вот-вот ее распахнуть и выбежать из дома, а Линайя была смертельно бледна и в ужасе смотрела на него, вцепившись пальцами в плечо старухи.

– Что случилось? – Уильям был в недоумении.

Он заглянул в чашу, и цвет жидкости его насторожил. Провел пальцем по стенке бокала. По пальцу растекалась густая алая кровь. Уилл все понял, вспомнил оскал Гиффарда и то, как он вцепился ему в горло, обещая чем-то одарить.