Проклятье из Тридесятого царства бесплатное чтение

Глава 1. Дело №306

Я просто должен рассказать тебе эту историю. Послушай.

Отец – любитель выпить. Забрал дочь из детского сада и решил, как обычно, пропустить рюмку чего-нибудь крепкого в ближайшем к дому баре.

Миле было четыре года. Я видел ее фото. Светло-русые волосы, голубые глаза в пол-лица со строгим, как-то по-взрослому осмысленным взглядом. Такой взгляд имеют, практически, все дети, которым достались инфантильные или непутевые (что, в общем-то, одно и то же) родители. В руках она держала какое-то странное плюшевое существо китайского происхождения. Игрушка отдаленно напоминала желтую собаку с маленькими ушами и большими щеками. Сложно сказать наверняка, чем именно это существо являлось на самом деле, но оно имело имя: «Булка».

Мила молча шла рядом, пока папа закуривал сигарету, терзаясь смутными сомнениями: «пить или не пить».

– Послушай, Милочка, – на выдохе начал он, – давай зайдем в то кафе, где тебе понравилась детская площадка, помнишь? Поиграешь немного со своей куклой, может, даже не сама – там ведь бывают и другие ребятишки, а?

– Булка – не кукла, папа.

– Окей, как скажешь, котик. Мы минут на десять максимум, – заискивающей нарочито нежной интонацией продолжал папа.

– А что такое «максимум»? – Мила упорно не хотела отвечать на вопросы, поэтому предпочла задавать их сама. Она знала, если после садика они куда-то с папой заходят, то мама будет кричать, все дома будут ругаться, а потом кто-то из взрослых обязательно выйдет из квартиры, громко хлопнув дверью. И в этот момент в голове только одна мысль: «Кто бы ни ушел, хоть бы он вернулся». И крепко обнимая Булку, упершись головой в настенный ковер, нужно было закрыть глаза, чтобы быстрее уснуть и проснуться уже в новом более удачном завтра.

– Ой, да ничего, Мила. Обычные взрослые слова, вырастешь – поймешь. Вот мы и пришли, проходи.

Они вошли во дворик небольшого кафе, коих можно встретить в любом спальном районе: деревянный белый забор-штакетник, розы в клумбах, пара столиков на улице, остальное – скрыто в одноэтажном здании за стеклянной дверью. Посетителей не было. Папа бросил окурок в урну перед входом.

– Так, Мила, вот песочница, – махнул он рукой на гору песка, сваленную под забор – и здесь тебе нужно меня подождать. Смотри, тут даже ведерко и лопатка! Классно, тебе повезло.

Мила почувствовала, как папин колючий подбородок коснулся ее лба.

– Давай, Милая, я сейчас.

Девочка посмотрела на жалкое подобие песочницы, а потом на папину спину, которая входила в стеклянные двери. Вздохнула. Сегодня весь день пасмурно, недавно прошел небольшой дождь, поэтому песок был влажным, а значит – все не так уж и плохо.

Время в таких местах всегда летит незаметно. Особенно для тех, кто его не ценит. Но в этот раз все было, действительно, быстро. Объяснялось это легко: два дня до зарплаты.

На заводе платят немного. Приходится жить от получки до получки, считая буквально каждую копейку. Радости в жизни – никакой. Вот и приходится развлекаться выпивкой. А как еще, если денег больше ни на что не хватает. Можно было бы и на моря, или, на худой конец, в походы. Но какой там. Не на что ведь. Жена-почтальон зарабатывает три копейки, малолетняя дочь на иждивении, отец семейства – кормилец и трудоголик. И все-то ему нельзя, и все ему запрещают. А ведь он больше всех зарабатывает. Ну можно же расслабиться хоть иногда. Жена пилит регулярно, поэтому дома точно нельзя. Вернее можно, но не сегодня. Тесть приехал, будет ночевать и потому не хочется лишних нотаций, хватит и его дочери. С этими мыслями он заказал себе 2 по 50 без закуски и, расплатившись, вышел на улицу.

– Миленок! – позвал он дочь, и рука потянулась к переднему карману куртки в поисках сигарет.

Окинул взглядом двор кафе и понял, что ребенка здесь нет. К горлу подобрался ком волнения и дурного предчувствия.

– Официант! Официант!

Мужчина услышал, как за спиной открылась дверь и на пороге показалась худенькая светловолосая девушка невысокого роста.

– Вы что-то еще хотели? – Спросила она, стараясь быть вежливой.

– Тут была девочка, дочка моя, где она? Вы видели, куда она ушла? Может, ее забрал кто-то? Она, наверное, захотела в туалет… Ваши сотрудники могли ее проводить?

– Я сейчас уточню, – быстро ответила девушка, скрывшись за дверью, в ее голосе явно слышалась тревога. По ее тону было понятно, что никакого ребенка она не видела.

Горе-отец остался наедине со своими мыслями. Он понимал, что, по-хорошему, надо бы позвонить жене. Наверняка это она забрала дочь и сейчас ждет его звонка с раскаянием и мольбой о прощении. Но если нет? Что, если дочь вышла за пределы летней площадки сама и пошла, куда глаза глядят? Нет, Мила никогда так не делала.

– Вы Милу потеряли? – послышался детский слегка хриплый голосок.

Откуда голос? Кто это?

– Я здесь, здесь, – ответил голос, как будто услышал вопрос.

За забором, в той стороне, где находится песочница, сквозь штакетник виднелась маленькая фигура в пестрой куртке. Подойдя поближе, отец смог разглядеть мальчика. На вид ребенок был ненамного старше Милы. Щекастый малыш в разноцветной куртке сделал узкий подкоп под забор кафе и деловито через него похищал светлый песок, из которого мастерил какие-то кучки в виде домиков (или домики в виде кучек).

– Где Мила? Ты видел, куда она делась? – чувства гнева и страха царапали грудную клетку изнутри. Тяжело было сдерживать крик.

– Видел, ее забрали, – спокойно ответил мальчуган, не отрываясь от производства домиков-кучек.

– Кто забрал, говори! – прорычал отец сквозь зубы. Гнев сдерживать было невыносимо. Он жаждал ответа. Любого, лишь бы не томиться в неведении. Он был готов услышать что угодно, но не это.

– Злые Гуси-лебеди, – все так же спокойно, но уже с ноткой сожаления отвечал мальчуган.

Не помня себя, отец схватил мальчика за ту самую куртку и начал его трясти:

– Какие [что-то на мужицко-заводском] гуси?! Сам ты гусь! Где моя дочь?? – кричал он.

Малыш заплакал. Послышались спешные шаги.

– Отпустите его! Отпустите ребенка!

Это вышла администратор кафе. Ухоженная стройная женщина лет сорока спешила на помощь. Она выхватила мальчугана из рук агрессора, прижала к себе и стала гладить его по голове, слегка покачивая.

– Как Вам не стыдно! Придите в себя. Девочку никто не видел. Вызывайте полицию, – хмуря брови, строгим тоном проговорила администратор.

Звонок жене был неизбежен. Лора пришла, казалось, секунд через 10. Она была в домашней одежде, поверх которой была накинута старая кожаная куртка. Взгляд был растерянным, а голос нервно дрожал.

– Где моя Мила? – спросила она и зарыдала.

– Описывать дальнейшую суету крайне сложно. Это сцены полные боли, слез и едва заметной надежды. Прибыла полиция и даже с собакой. Но девочку так и не нашли. Ни живой, ни мертвой. Самое интересное в этой истории – камеры наблюдения. Их было две: первая на территории двора кафе, а вторая – на соседнем доме. В поле видимости ни одной из них не попадал угол двора с песочницей. Но. Обе зафиксировали четырех крупных белых птиц. Прикинь.

Закончив свой рассказ, Фил исподлобья сурово посмотрел на своего собеседника, и, все же, микро-улыбка читалась в его выражении лица. Именно так выглядит мимика человека, который только что поставил Вам «мат».

Двое молодых людей, на вид лет 20-ти, сидели в углу старого кафе-бара родом из 90-ых. В воздухе отчетливо ощущался аромат застоявшегося пива и мокрого деревянного паркета. Встреча двух друзей была назначена на 10:30 утра. Время выбрано неслучайно: именно в этот момент начиналась вторая пара по ОБЖД. Предмет, безусловно, важный, но невероятно нудный.

Допив свой уже остывший растворимый кофе, парень по имени Хан (сокращенное от Ханьюл) откинулся на спинку деревянного стула, затем подняв свой острый подбородок вверх проговорил:

– Слушай, Фил, что ты хочешь этим сказать? То, что ты откопал это нераскрытое дело столетней давности и пытаешься поверить в якобы мистическую составляющую – мне понятно…

– Это случилось три года назад, – встрял Фил.

– И даже готов признать, что именно в такой подаче дело обрастает легким флером загадочности. Но это же самая типичная история о пропавшем без вести ребенке. Довольно часто такие инциденты обрастают мистическими подробностями и в большинстве случаев именно с подачи отчаявшихся родителей, которые из последних сил цепляются за нити, которые следствию нереально проработать. А как им это сделать? Прочесть сказочку и отправиться к молочным рекам с кисельными берегами?

– Как для корейца, ты неплохо знаешь русские сказки, – саркастически усмехнулся Фил.

– Я вырос в России, я – русский, – спокойно заметил Хан, как человек, которому постоянно приходится всем об этом напоминать.

– А так сразу и не скажешь, – засмеялся Фил.

Подобные шутки были в порядке вещей уже много лет. Парни дружили с пятого класса. Хан был новеньким, и когда одноклассники впервые его увидели, сразу посыпались клички типа «китаец», «узкоглазый», ни капли не стесняясь, опешившего от такой наглости учеников, учителя. Фил был в их числе. Но и его особо одноклассники не жаловали, поэтому два лузера довольно скоро подружились. Сидели за партой вдвоем, гуляли вдвоем, вместе посещали спортзал. И уже подходил тот момент, когда в головах их одноклассников начали зарождаться более нелепые шутки про их ориентацию, вдруг, все осознали, что на гребне популярности К-поп, вполне симпатичный Хан стал «нарасхват» у девчонок. За ним открылась настоящая охота: соцсети наполнились подписчицами, мессенджеры завалены сообщениями «Хан, как дела?», в школьных коридорах каждая вторая норовила «случайно» наткнуться на смазливого парня из своих снов. Хан, в общем-то, против и не был. Говорить, что ему это мешало, не приходится. Популярность ему льстила. Даже такая нелепая. Всяко лучше, чем травля и обидные прозвища. Теперь он король школы, все хотят с ним дружить, чтобы погреться в лучах женского спроса, пусть и в качестве «страшненького» друга. Но Хан был парнем неглупым и сознательным, Фила не предал, не бросил, как багаж из прошлого. Наоборот, всегда был благодарен за то, что в трудную минуту его поддержал и был рядом. Поэтому, только Филу прощались такого рода шутки.

– Дай, угадаю, – продолжил Хан, – ты решил разобраться в этом деле и даже, возможно, начал поиск свидетелей…

– Лучше! – в глазах Фила блеснул азарт, и он с явным чувством собственной неотразимости продолжил, – Я обратился к орнитологам!

Хан три раза поменялся в лице – сложно было определиться с эмоцией: удивление или сочувствие, но остановился на Poker face:

– Орнитологи. Ясно.

– Так слушай. Девчонки из биофака посмотрели скриншоты с камер наблюдения и подсказали, что это были за птицы, – заговорщическим тоном продолжал Фил.

– Удиви.

– На фото, как сказали девушки, отчетливо видно, что там пролетали три гуся и один лебедь. Неожиданно, да? Разве мальчик-свидетель мог их различить, он же совсем мелкий. Даже я не понял.

– Три гуся и один лебедь? А почему не два? Это бы сильно упростило дело. Все же знают, что два гуся живут у бабуси. Эти двое сыскали репутацию знатных весельчаков и балагуров. Находим старуху с веселыми гусями, там еще, по любому, один из них серый. Когда говоришь это было? Три года назад? Не уверен, что гуси столько живут, особенно у бабусь с маленькой пенсией, но стоит попробовать. Найдем бабку – найдем и пташек. Расколоть их труда не составит: быстро сдадут своего лебедя-дружка. И даже, если они наймут передового адвоката, шансов нет – против камер и свидетельских показаний не попрешь. Позовем этого пацана на опознание – уж он то не подведет. Все. Дело закрыто. Загремят наши гуси по самые яйца.

– О, так, оказывается, ты у нас великий знаток русского народного фольклора? Что ж ты на юридическом то забыл, а? – с обидой в голосе проворчал Фил.

– Ну, все, ладно, проехали. Неужели ты всерьез думаешь, что травоядные птицы, которые весят явно меньше четырехлетнего ребенка физически могут его похитить? Ты в своем вообще уме? Они, действительно, могли пролетать мимо в тот злосчастный момент, их действительно могли видеть, но это не говорит о том, что это были они. Фил, включи голову. Пропал ребенок! Именно это важно, а не наличие перелетных птиц поблизости. Хочешь расскажу, как все было на самом деле?

– Ну.

– Мальчик играл рядом с Милой и в тот момент, когда она пропала, мимо пролетали эти неудачливые птицы. Пацан отвлекся на них и, когда гуси-лебеди окончательно скрылись за горизонтом, он вернулся к игре и увидел, что новоиспеченная подружка исчезла. Путем нехитрых детских умозаключений в связке причина-следствие единственное возможное объяснение пропажи: гуси-лебеди забрали. Вот и сказочке конец, а кто слушал – оплачивает завтрак.

– И следователь так рассуждал. Но ни он, ни ты не говорили с орнитологами. Есть несколько интересных умозаключений. Гуси и лебеди в одной стае не летают – это раз, – Фил поднял вверх большой палец, – на дворе был вечер июля и поэтому случайный перелет стаи исключен – это два, – гордо проговорил он, добавляя к жесту большой палец.

– Фил, короче, я устал. Давай выкладывай, куда ты ведешь и к чему мне готовиться, – эмоционально сдавшись, проговорил Хан, доставая кошелек из заднего кармана.

– Завтра обедаем в другом кафе. Лови адрес в, – ощущая миг триумфа, Фил заскользил пальцем по экрану смартфона.

Посмотрев на экран своего гаджета, Хан ухмыльнулся:

– Кафе «Сказка»? Серьезно?

– Шах и мат, Хан. Шах и мат, дружище.

Глава 2. Сказочное свинство

Бабушка Фила, Валентина Матвеевна Каткова, старалась воспитывать своего внука по всем правилам отечественной педагогики: главное в жизни – образование и самостоятельность. Если с первым пунктом проблем не возникало, то второй возглавлял хит-парад причин бытовых ссор. Валентина Матвеевна была уверенна, что ее, казалось бы, взрослый внук, Филипп, вообще не приспособлен ко всем сложностям взрослой жизни. И, в общем-то, с ней нельзя не согласиться. Парень с детства был замкнутым, жил в каких-то своих мечтах и придумках, для Филиппа все обыденное не имело и не имеет ничего общего с необходимым. Все свое детство он провел в книгах, фильмах и компьютерных играх. Мальчик был слишком стеснительным и необщительным, поэтому первый друг у него появился только в пятом классе. Зато надежный. Их истории были похожими: они оба росли без родителей, оба не могли найти друзей, оба хорошо учились. Но Филипп отличался от Хана необыкновенной задумчивостью и мечтательностью. Он мог «погружаться в себя» настолько глубоко, что регулярно проезжал свою остановку, или наоборот – выходил раньше непонятно зачем, проливал кипяток мимо кружки, забывал закрывать на ключ входную дверь квартиры при уходе из нее, постоянно клал вещи не на свои места, но не потому, что неаккуратный, а потому, что не помнил, где их взял. И все это лишь малая часть того, что бабушка именовала не иначе, как «катастрофа», что внук, в свою очередь, считал необоснованным и обидным преувеличением.

Сегодня Фил – взрослый парень, студент юридического факультета хоть и не самого передового ВУЗа, но зато на бюджете. Бабушка гордилась своим внуком и все так же, как и в детстве, холила, лелеяла и удивлялась, отчего он такой несамостоятельный: даже яичницу себе без приключений пожарить не умеет. Хорошо, что энергичная женщина вполне могла обеспечить их двоих, хоть втайне она надеялась, что внук скоро «удачно» женится и более молодая и хваткая примет эту эстафету.

И теперь, когда бабушка ушла на работу, Фил сидел неподвижно в стареньком кресле и не моргая смотрел прямо перед собой. Снова задумался. Голову посетила мысль, что ни о чем, кроме «Дела №306», он больше думать не хочет. Впервые он почувствовал, что в его серые будни можно добавить ярких красок.

***

То самое кафе, на территории которого в июле 2015 года бесследно исчезла Мила, гордо носило незатейливое название «Сказка». Изображение на фото из дела №306 полностью совпадало с тем, что двое друзей видели перед собой. Только роз стало на порядок больше, листья лозы дикого винограда горели багряным цветом на фоне белого забора из деревянного штакетника. Сегодня площадку усердно заливал холодный октябрьский дождь, поэтому ребята поспешили вовнутрь заведения.

Кафе явно претендовало на звание «семейное»: обилие разномастных глиняных горшков с красной геранью на подоконниках, льняные скатерти, усеянные цветочными орнаментами, разноцветные подушки на белых стульях с закосом «под дерево», а настенные полки хвастали разнообразием корешков книг классической литературы. Особняком стоял стеллаж, где размещалась внушительная коллекция сборников сказок: книжек пятьдесят – не меньше. В помещении было тепло, вкусно пахло свежей выпечкой. Весь этот приторный калейдоскоп уюта и вышитых салфеток предательски омрачало наличие алкоголя в меню, что автоматически делало атмосферу какой-то неискренней.

Приняв тот факт, что дешевых комплексных обедов здесь не подавали, друзья заказали чайник чая на двоих, якобы погреться и переждать дождь.

Официант принесла две чашки на блюдцах и сахар.

– Пять минут, – предупредила она и ушла.

– Фото этой девушки в деле не было. Не уверен, что это именно она, – сказал Фил, глядя официантке вслед.

– Как звали официантку и админа? – спросил Хан.

– Официантку звали Ирэн. Вот прям именно так. 1992 года рождения. Она должна быть старше этой девушки лет на 10 точно. Эта совсем студентка, если не школьница, – Фил открыл фото того самого дела на смартфоне. Администратор – Виреева Маргарита Александровна, 29.01.1980 года рождения. Есть фото, смотри.

Хан протянул руку к смартфону Фила. С экрана на него смотрела ухоженная женщина, явно стройная, с широкой красивой улыбкой, точеными скулами.

– Она похожа на какую-то знаменитость, типаж американской актрисы классического эшелона, – с интонацией ценителя женской красоты заключил Хан.

– Ваш чай. Подождите, пока заварится, – послышался голос сверху. На стол приземлился тяжелый керамический чайник, – Пожалуйста.

– Девушка, подождите, – быстро сказал Фил в тот момент, когда официант развернулась к нему спиной. – Как Вас зовут?

– Лия, а что? Вы что-то еще хотели? – в ее голосе слышались кокетливые нотки.

– Нет. То есть да, – нервно, путаясь в показаниях, говорил Фил, упорно стараясь не замечать вопрошающего взгляда Хана. – Позовите администратора.

Прочитав в глазах оторопевшей Лии немой вопрос, он добавил:

– Это не касается обслуживания и чая. Мы по личному делу.

– А, ну так бы сразу и сказали, – с облегчением выдохнула девушка. – Сейчас позову.

Естественно, к этому диалогу никто из ребят не был готов. Все держалось на чистой студенческой импровизации. В глубине здания послышался уверенный ритмичный стук каблуков. Из двери служебного входа показалась стройная высокая фигура, одетая в деловой костюм: черный пиджак, под которым виднелась белая блуза, и черная юбка-карандаш, чуть прикрывающая колени. Рыжие волосы длиной до плеч были аккуратно уложены, хоть и не собраны. Такая статная деловая женщина не вполне вписывалась в этот «сказочный» антураж дворового дешевенького кафе.

– Добрый день, молодые люди. Я – Маргарита, администратор этого кафе, – произнесла она, обводя скупым жестом помещение. – По какому такому личному вопросу вы хотели со мной поговорить? – у нее был мягкий бархатистый тон голоса, который буквально обволакивал слух. При этом, уверенные жесты и статная осанка выдавала в ней человека властного и уверенного в себе. Таких называют: «Леди с железной хваткой».

– Меня зовут Филипп, а это мой друг Ханьюл, мы студенты, учимся на юридическом факультете, – уверенным голосом ответил Фил. – Мы пишем курсовую и нам нужна ваша помощь.

– Вот как? И чем же я могу вам помочь? – произнесла женщина не без тени усмешки в голосе и на лице.

– Мы исследуем принципы и регламенты ведения уголовных дел о пропавших без вести детях. И по нашим сведениям именно такой инцидент произошел здесь в июле пятнадцатого года. – ответил Хан. Он быстро сориентировался с ответом, чтобы не было неловких пауз и все выглядело максимально естественно.

– Ах, вот как… – задумчиво произнесла Виреева, постукивая наманикюренными пальчиками по столу. – Это был несчастный случай и, между прочим, единственный. Насколько мне известно, следствие проработало все версии, персонал нашего заведения совершенно к этому не причастен. У вас все, ребят?

– Мы ни в коем случае не хотели Вас обвинять или оскорблять. Просто хотим поинтересоваться, не заметили ли Вы тогда чего-то необычного или даже странного? – Фил понимал, что разговор не будет долгим и «по душам».

– Кроме того, что ребенок пропал средь белого дня? Нет, ничего, обычный день, – теряя всякий интерес к разговору, произнесла администратор.

– А мальчик-свидетель? Вы его видели? – спросил Хан.

– Какой еще мальчик? – недоумевала Виреева, – Там же девочка была, Мила, кажется.

Фил понял, почему Хан сразу начал спрашивать именно о мальчике. Ведь кроме отца его наличие, судя по показаниям свидетелей, никто не подтвердил. Куда он делся – не понятно. При обходе жилых домов мальчика с таким описанием не нашлось. Но его и не особо-то искали. Он не мог выступать в качестве полноценного свидетеля в силу возраста. Наличие мальчика в показаниях отца списали на алкоголизм и отчаянную попытку оправдать свою безалаберность.

– Маргарита, последний вопрос, позволите?

– Валяйте.

– Что стало с этой семьей? – спросил Фил, – Чем все это для них кончилось? Вы же здесь на районе всех, наверняка, знаете, да?

– Они уехали, чтобы начать все с чистого листа. На момент пропажи девочки Лора, мать Милы, была беременна, и ради будущего ребенка отец бросил пить. Думаю, он никогда себе не простит того, что произошло с Милой, ведь именно он виноват в случившемся. Надеюсь, теперь их второй ребенок в полной мере сможет ощутить полноценную родительскую заботу и любовь благодаря той жертве, что принесла Мила. Надеюсь, она жива, здорова и счастлива, – Маргарита сделал паузу. – Что ж, ребят, на этом закончим. Мой вам совет: не ищите того, чего нет. Займитесь учебой, читайте книги, нет смысла ворошить это старое дело.

«Нет, ну ты видел эти лисьи глазки? Она лжет. Видела она этого мальчика» – шепотом проговорил Фил после того, как двери служебного помещения щелкнули замком.

Хан пожал плечами. Ему тоже показалось, что администратор не была настроена на откровенный диалог.

– Фил, а зачем ей лгать? Ее слова совпадают со свидетельскими показаниями из дела. Какой смысл отрицать наличие мальчика, если, по сути, он никакой роли не играет?

– В том и дело, Хан, что мы не знаем роли этого пацана. Но если она это скрыла, а она скрыла, я чувствую, то роль у него точно не второго плана.

Оставив на столе пару купюр, ребята пошли в сторону выхода. Предстояло еще осмотреть «место преступления». Проходя мимо детского уголка, где располагались маленький голубой стол и три крохотных стула, Фил обратил внимание на клочок бумаги, лежавший поверх какой-то раскраски.

«Хан, глянь-ка сюда» – поманил он рукой друга.

На листке бумаги, явно вырванном из блокнота, детским аккуратным каллиграфическим почерком были выведены строки:

«Бим-бом-бим-бом танцуют ведьмы под окном.

Они украсть тебя хотят, порежут, сварят и съедят.

Уже на улице темно, кто не закрыл свое окно?»

«Какая милая считалочка» – скривился Хан.

Фил резким движением руки схватил листок и сунул себе в карман брюк. Пригодится. «Пойдем, Хан. Что-то мне не по себе» – они вышли во двор.

Дождь еще продолжал капать, но уже как-то более лениво, хоть и не менее мерзко. Стоя вдвоем под одним зонтом, ребята осматривали ту самую кучу песка, именуемую когда-то песочницей. Вернее то, что от нее осталось. «Это должно быть здесь – смотря то на экран смартфона, то на клумбу каких-то мелких желтых цветов, – Она точно должна быть здесь. Видимо, ее убрали». Рассматривание цветочков на клумбе – занятие, безусловно, увлекательное, но не дает особых результатов. После того инцидента с пропавшим ребенком, песочницу решили перенести в то место, которое попадает под камеру наблюдения. На прежнем – высадили еще одну клумбу. Никаких следов.

***

«Они забрали листок со считалкой, еще одну написать?» – ставя грязные чашки на поднос, спросила Лия наблюдавшую рядом Вирееву. «Нет, потом, не сегодня, – смотря куда-то в пустоту, задумчиво произнесла женщина. – Тащи сюда флакон и шкатулку. Бегом, я сказала».

Глава 3. История Филиппа

Друзья решили выйти раньше на одну станцию метро, чтобы пройтись пешком к дому. Дождь окончательно прекратился, погода была безветренная, дышалось легко, а листья под ногами так приятно было пинать, что ребята сами не заметили, как прошли половину пути, при этом не обронив ни слова. Первым тишину прервал Хан:

– Фил, ты мой лучший друг, поэтому я должен быть честным с тобой. Приключение показалось мне интересным, в какой-то момент я даже сам увлекся этим делом. Но признай очевидное: мы простые студенты, которые немного заигрались. У нас нет и малой части тех ресурсов и инструментов, что должны быть у настоящих детективов, чтобы реально можно было найти пропавшую девочку и наказать тех подонков, что ее похитили. Я правда хочу помочь, мне безумно жаль ее и ее родителей. Если хочешь, давай в месте пойдем к следователю, который ведет это дело и предложим ему нашу помощь, вдруг мы чем-то сможем быть ему полезными. Но самим нам вот так вот просто не справиться. Наш поход в «Сказку» это наглядно продемонстрировал. Хотя, должен признать, твоя идея обратиться к орнитологам довольно необычная. Что скажешь?

Фил шел молча, пиная листья. Выдержав паузу, он выпалил:

– Хан, нам надо поговорить.

Они вошли во двор, окруженный панельными девятиэтажками, в центре которого располагалась спортивная площадка. Судя по ее состоянию, жильцы этих домов были сплошь спортсменами – на ней места живого не было: краска стерта до самого металлического основания, местами прогнулись перекладины, кое-где отсутствовали некоторые детали, что, впрочем, не мешало держаться всей конструкции уже долгих тридцать, а то и более лет. Сидеть на мокрой скамейке не очень-то и хотелось, поэтому парни уселись на перекладины шведской стенки, примыкавшую к турникам.

– Я весь – внимание, Фил.

– Кхм-кхм, не знаю, как все это и рассказать. Хан, все не просто, – Фил явно замешкался. – Я не помню, чтобы я кому-то об этом рассказывал. Это история из моего детства. И если честно, я не совсем уверен в том, что именно со мной произошло. Я тоже считаю тебя своим другом, Хан. И тоже хочу быть с тобой максимально честным. При этом, я боюсь, что ты меня не поймешь.

– Фил, сколько лет мы с тобой знакомы? То, что ты слегка странный, я понял достаточно давно, чтобы к этому привыкнуть, – усмехнулся Хан.

– А если не слегка?

– Думаю, я и к этому смогу привыкнуть, в крайнем случае – нет, – не смотря на улыбку, Хан был серьезен, как никогда. – Я волнуюсь за тебя, Фил. Во что ты там уже успел в детстве вляпаться? Я точно об этом не знаю?

– Понимаешь, эта история с Милой меня зацепила потому, что я тоже был ребенком, которого пытались похитить. Скажу сразу: никаких гусей там не было.

– А, ну, хорошо, что тебя все-таки не похитили, и хорошо, что это были не гуси. Кстати, а кто тогда? Надеюсь, не лебеди?

– Нет, какая-то женщина. Именно после этого случая моих родителей лишили прав на меня, и я переехал в Москву к бабушке.

– Я почему-то думал, что тебя отобрали у родителей потому, что у них были… проблемы с алкогольной зависимостью, разве нет?

– Да, – вздохнул Фил, – но, все же, не совсем. Понимаешь, если бы мама с папой вместо того, чтобы бухать следили за мной, то не произошло бы того, что произошло.

– Давай, выкладывай.

– Мне было, примерно, столько же лет, сколько и Миле, ну, может, чуть больше. Я помню, что наш дом, если эту развалюху можно так назвать, стоял в самом конце улицы на углу. Дальше – небольшой пустырь, за которым лес. Я не считал, что как-то плохо живу, мне казалось, что у всех так. Родители не просыхали. Это уже был финиш. Но это я теперь понимаю, а тогда… Знаешь, единственное чего мне не хватало – это еда. Я постоянно был голоден. Летом ел то, что находил в огороде, но, когда пришла зима, то реально голодал. Да, я не думал ни об игрушках, одежде, играх – это не имело значения. Я хотел кушать. Иногда меня подкармливали соседи, когда видели на улице, но мне не всегда счастливилось с ними пересекаться, в детский сад я не ходил – некому было водить и забирать. Временами, мать приходила в себя и наготавливала еды. Она отлично готовила. По крайней мере, так говорят, лично я – не помню. Помню только, как однажды она напекла невероятно вкусных булок, таких я больше не ел, этот запах запомню на всю жизнь. Но больше, если честно, ничего хорошего вспомнить не могу. Так вот, в один из периодов родительских запоев, я играл на улице возле двора. Была зима, уже вечерело и всех друзей с нашей улицы родители позвали домой. Я остался один, меня ведь никто не звал. Ну, и ладно. У меня было важное дело: долепить снеговика. Снег валил такими крупными пушистыми хлопьями… И тут спиной почувствовал чей-то взгляд и когда обернулся, то понял, что не ошибся – я был не один. Позади меня стояла женщина. Хан, она показалась мне самой красивой на свете! Женщина подошла ко мне поближе и спросила: «Филипп, ты, наверное, голоден?». Я подумал, что эта тетя – одна из соседок с нашей улицы. Я еще забыл упомянуть, что она была шикарно одета, и вообще выглядела отлично: высокая, стройная, в длинном темном пальто и в сапогах на каблуке. Пальто было расстегнуто, и я мог рассмотреть ее красивое фиолетовое платье. Волосы! Они были до самого пояса, такие темные и гладкие. Лицо худое, но не острое, нос прямой, губы в красной помаде, а глаза… как два темных блюдца. Я тогда ничего ей не ответил. Я застеснялся и побежал во двор. Постояв минуты три за калиткой, я вышел, но уже никого не было, а под ногами я увидел сверток. Внутри были конфеты, пирожки и пара яблок. Я все съел прям там. Все, кроме одного яблока. Я отнес его маме. К слову, она не оценила: разрезала на части и подала на стол, как закуску для себя, отца и еще троих друзей. Мне было обидно, я хотел, чтобы она с папой его съели сами. На этом история с тетей не закончилась. Она стала приходить и вручать мне пакеты с едой регулярно. Я ее ждал всегда вечером, когда возле дома зажигался фонарь. Она появлялась, как будто, из неоткуда, как всегда красивая и одетая не по погоде. Но я не мог с ней заговорить, возможно, из-за того, что я в принципе этого не умел. Забегая наперед: когда меня изымали социальные службы, то сказали, что я «социально и педагогически запущен». Всякий раз, когда видел эту женщину, я сразу убегал во двор, ждал за калиткой пять минут и после – забирал пакетик. Потом она стала меня звать: «Филипп, выходи». Но я не сдавался. Ожидания за калиткой стали более длительными, приходилось слушать, как она пытается меня безуспешно выманить. Я воспринимал происходящее, как игру, и поэтому выходить не собирался. Но странно, что она не ждала меня долго, как мне сейчас кажется, это было не более получаса. Не потому ли, что была легко одета? Вряд ли, иначе, как объяснить то, что было дальше. Однажды, в один прекрасный, или не очень, день она не пришла. Не пришла и на следующий. Когда в очередной раз простоял под двором и понял, что она не придет, я заревел. Мне хотелось кушать. Мой плач услышал отец. Он сидел на пороге и курил. Мне было так обидно, что я не мог успокоиться, и это очень взбесило папу. Он закричал: «Заткнись!». Но я заплакал еще сильнее. И тогда он взял меня за капюшон и со всей дури швырнул об стену дома. Я упал в сугроб и, подняв голову, увидел красные капли на снегу – из носа что-то текло. Когда вытер рукавом лицо, то снова увидел эти красные пятна, которые отпечатались на одежде. Я так испугался, аж плакать перестал. Хорошо, что был в шапке, иначе мог бы серьезно повредить голову. Когда отец ушел в дом, я все еще стоял на коленях на снегу и боялся пошевелиться. И тут я услышал высокий женский голос: «Филипп, выходи». Это пришла она. Я тут же обо всем забыл. Боль прошла и обида вместе с ней. Отворив калитку, я увидел женщину, как всегда, одетую в пальто и фиолетовое платье, она протянула мне сверток с едой прямо в руки. Я взял. «Филипп, – проговорила она, – пойдешь со мной? Я заберу тебя туда, где тебе больше никогда не будет больно и голодно, обещаю». Я готов был с ней пойти, но знаешь, о чем я подумал?

– О чем?

– Как мои родители будут без меня? Как я их оставлю? И поэтому той женщине ответил: «Нет». Тогда она моментально поменялась в лице, оно скривилось в жуткую озлобленную гримасу. Я испугался и хотел было дать деру во двор, но она схватила меня за плечо и больно сжала. Я вырвался и побежал почему-то не в сторону дома, а в лес. Бежал со всех ног, бежал, что было сил.

– Она гналась за тобой? – спросил Хан.

– Я не знаю, не видел. Мне не хватило смелости обернуться. Ну, а дальше ты помнишь. Меня нашли в лесу, замершего, истощенного, едва живого. Сколько я там пробыл – точно не установлено. Возможно, больше суток. Теперь ты понимаешь, почему меня задела именно история Милы? Она похожа на мою.

– Фил, то, что ты мне доверился… я ценю, правда. Но ведь таких историй больше, чем одна, верно? Отчего именно эта? Уверен, если порыться в делах, то можно найти прям идентичную твоей.

– Ты прав. Я всю жизнь старался не вспоминать то, что со мной произошло. И уже, кажется, даже забыл. Когда на практике я оцифровывал документы следователя и наткнулся на эту папку, то меня, как будто, молнией пронзило. В голове сразу замелькали кадры этой жуткой истории. Призраки прошлой жизни ворвались в мое сознание. Скорее всего ты прав, и просто сработал некий психологический триггер, и на самом деле, ничего особенного в этой истории с Милой лично для меня нет. Цель последних происходящих дней заключалась в том, что мне нужно было просто излить душу, рассказав о самом страшном кошмаре своего детства.

– Я всегда готов тебе помочь и выслушать, дружище, – сказал Хан, хлопнув Фила по плечу.

– Ау, полегче!

Тепло распрощавшись, ребята пошли каждый к своему дому. Фил жил двумя кварталами дальше, предстояло еще пройтись. Отзвонившись бабушке, он побрел в сторону дома. Круговорот мыслей не давал возможности ускорить шаг. Нужно было подумать. В частности, о том, как объяснить самому себе свою собственную неискренность в отношении лучшего друга? Ведь этот разговор изначально затевался с целью рассказать все то малообъяснимое, что с ним произошло. Хан должен все знать. Зачем было скрывать о том, что на самом деле его испугало в этой незнакомке? Ну, ладно, допустим показалось. Но подробности нахождения в лесу? Почему не рассказал про старушку, которая спасла его? Это ведь ключевое в этой истории! Так нельзя было поступать. Дав себе честное слово, все рассказать Хану (на этот раз, действительно все), Фил шагнул в подъезд.

Глава 4. Наша Маша

Время тянулось невыносимо долго, будто старая жвачка, которая потеряла вкус еще вчера, но ее зачем-то продолжали жевать. Солнце светило в гигантские окна аудитории так интенсивно, что хотелось постоянно жмуриться, а это было чревато негативными последствиями, например, внезапным приступом сна. Время близилось к обеду. Думать о чем-то, кроме еды – миссия не выполнима.

– Ну, молодые люди, на этом, пожалуй, все, – как пробуждающее заклинание от вечного сна, прозвучал голос преподавателя. – Прошу учесть, что сегодняшняя тема будет в списке вопросов на экзамен.

«Кто бы сомневался» – буркнул Фил.

Столовая находилась на первом этаже северного корпуса. Сейчас там как раз был самый разгар голодного зомби-апокалипсиса. «Пирожкиии, пиццааа, кофееее» – с глазами «на выкате», сбиваясь в единую синхронную толпу пробирались к прилавку вечно голодные студенты. Сотрудницы столовой стойко, храбро и отчаянно держали оборону, запасшись мелочью и вооружившись банковским терминалом.

Получив свою долю адреналина и сосиску в тесте, друзья решили выйти на университетский двор и перекусить, сидя где-нибудь на скамейке. Солнце, все-таки, не частый гость в октябре.

Говорить ни о чем не хотелось, поэтому Фил и Хан тупо смотрели в экраны телефонов, поедая свой паек.

– Эй, кислолицые, где вас два дня носило? – послышался знакомый голос откуда-то сверху.

Не поднимая голов, ребята в один голос вяло произнесли:

– Привет, Маша.

– Привет, ну так? Объяснения будут? – девушка включила менторский тон на максимум.

Друзья привыкли, что Маша Синицина – существо хоть и безобидное, но весьма беспардонное. До сих пор остается загадкой, почему она решила, что они – ее друзья; какой логикой она руководствуется, когда пытается влезть в их дела – тоже не ясно. Но как бы там ни было, Фил и Хан терпеливо и стойко переносили ее присутствие в своей жизни. А Маши там было очень много.

– Маш, отстань. Ты видишь, мы заняты, – все так же не отрываясь от смартфона ответил Хан.

– О, да. Вижу. Великие дела. А я бы на вашем месте, все-таки, поинтересовалась, что было в универе, пока вы нагло прогуливали! – девушка демонстративно скрестила руки на груди по подняла подбородок вверх, чтобы придать своему выражению лица еще более надменный вид.

– И что же? – поднял взгляд Фил.

Голубые глаза Маши загорелись – было видно, что она довольна вопросом. Откинув легким движением руки светлую косу за спину, она произнесла:

– Я, между прочим, вас, неблагодарных олухов, отмазала: уговорила нашу старосту не ставить вам «Н» -ку в журнал. Кто тут молодец?

– Кого уговорила? Лизку-подлизку что ли? Да ну… не шутишь? – недоверчиво спросил Хан?

– Не-а.

– Ты ей угрожала? – изобразил на лице испуг Фил. – А, нет! Ты ее била? Закрыла в темном подвале? Она жива?

– Ой, Катков, я, конечно, девушка импульсивная, но не настолько. Нет, договорились полюбовно.

Со старостой их группе, мягко говоря, не повезло. Все надеялись, что расклад будет стандартным: старостой станет скромный, помешанный на учебе человек-ботаник, а если уж совсем повезет, то ко всему прочему, еще будет и командным игроком, горой стоящим за свою группу. Но что-то пошло не так. Старостой стала девушка, по правде сказать, внешности привлекательной – этого, конечно, не отнять, но… на этом ее достоинства заканчиваются. Обладая очень скромными умственными способностями, Елизавета Щукина пыталась изо всех сил компенсировать это упущение бурной деятельностью. И нужно отметить, что в этом она была неподражаема. К концу первого курса Щукина достала всех: одногруппников, преподавателей, ректорат, и даже Министерство образования. Каждый неверный, с точки зрения Лизы, шаг – это прямой путь в Ад, вымощенный благими намерениями и состоящий из жалоб, претензий и объяснительных. Именно поэтому друзья не на шутку обеспокоились такой неожиданной щедростью со стороны любимой старосты.

– Хан, ты тоже предчувствуешь неладное? – насторожено спросил друга Фил.

– Вам не о чем беспокоиться, правда. Дело пустяковое, – натянула белоснежную улыбку Маша. Получилось не искренне.

– Дело? Синицина, что ты учудила? Выкладывай, – Хан улыбнулся, но внутри ему было не до смеха.

– Хан, тебе то как раз не о чем беспокоиться, – поспешила заверить его Маша.

– А, вот как… Теперь уже нервничаю я, – голос Фила звучал угрожающе.

– Наша Лиза решила принять участие в очередной самодеятельности. На этот раз в буквальном смысле, – Маша сделала паузу. – Конкурс красоты: «Мисс университет».

– Все рады за нее, конечно. Но я-то тут при чем?

– При всем, Фил. Ты будешь танцевать с ней танец, – Маша старалась преподнести эту новость, как радостную.

Хан засмеялся так громко, что на него обернулись все, кто был рядом в радиусе ста метров:

–Танец? С Лизой? На конкурсе красоты? Ах-ха-ха-ха, Фил! Вот это ты попал!

– А ты не смейся, Хан. Вообще-то, изначально она тебя в качестве партнера рассматривала, но мы с Лизой прикинули, что если она будет на каблуках, то ты ей по росту не подходишь: низковатый, а Катков – в самый раз.

– Ну спасибо, удружила, Синицина. А вы с ней не прикинули насчет того, что я не умею танцевать? – спросил Филипп.

– Об этом не волнуйся. Лиза сказала, что научит.

– Я так и не понял: ты помогла нам или отомстила? Где я так перед тобой провинился? Если честно, лучше бы она отметила, что нас не было…

– За себя говори, Фил, лично меня все устраивает – прервал его Хан.

– Я дело свое сделала: сказала Лизе, что уговорю Фила танцевать с ней, если она не поставит вам «прогул». Какие ко мне претензии, ребят?

– Никаких. Совершенно. Маша, ты просто солнце! – раскинув руки в стороны, сказал Хан. -А сейчас, если мы не поспешим, то рискуем опоздать на следующую пару.

А опаздывать было нельзя. Следующей парой была экономика у самого профессора Звягинцева. Если ты опоздал, то проще было не прийти, а если не пришел, то проще было набить себе на лбу татуировку: «Прошу отчислить меня по собственному желанию». Троица ускорила шаг.

Войдя в аудиторию ровно за 5 секунд до начала, друзья увидели, что преподавательское место пустует. «Странно, Звягинцев никогда не опаздывает» – шепнула Маша, когда ребята уже сели на свои привычные места. Прошло две минуты, дверь аудитории резко распахнулась, и в кабинет вошел… нет, вовсе не профессор. Первая мысль, которая мелькнула в голове у студентов: «Какой-то он странный». К преподавательскому столу уверенным шагом шел, хотя нет… не шел, а дефилировал молодой мужчина. Что-то в его походке было по женственному грациозное: легкий шаг, прямая спина, плавные движения кистей рук, подбородок смотрел вверх. Одет он был в бежевые укороченные брюки с тщательно отутюженными стрелками, бордовый джемпер, плотно обтягивающий худощавый торс, на ногах красовались замшевые светло-коричневые мокасины, из-под которых виднелись носки в тон джемпера. Безупречные стрижка и укладка его светлых (явно крашенных) волос выглядели, как наглядное пособие для начинающего барбера. «Ох, вы гляньте, каков модник» – с насмешкой шепнул Фил. «Ага, хороводник. Но лицом как-то не вышел» – скривилась Маша.

Отчасти это было правдой. Лицо мужчины было не то, чтобы некрасивым, но скорее непропорциональным: крючковатый нос, маленькие глаза и широкий рот. При всем этом, он максимально притягивал к себе внимание, на него было интересно смотреть и за ним было интересно наблюдать.

– Мое имя Петр Иванович Стравинский. Кандидат филологических наук. Профессор Звягинцев был вынужден срочно отправиться в командировку на север нашей необъятной родины, – его речь и произношение были такими же манерными, как и жестикуляция. – А по сему, ближайший час мы с вами посвятим интереснейшему рассуждению по теме отечественной литературы.

– Извините пожалуйста, – громко прозвучал менторский голос с первой парты, – мое имя Елизавета Сергеевна Щукина, староста этой группы. Вынуждена напомнить, что образовательной программой высшего учебного заведения предусмотрено определенное количество часов, отведенных на каждый предмет. А так как русскую литературу мы закончили изучать в прошлом семестре и даже сдали экзамен, то смею предположить, что произошла какая-то ошибка в расписании. А по сему, считаю правомерным не принимать участие в интереснейших рассуждениях.

Группа замерла в ожидании скандала.

«Лизочек окончательно берега попутала» – хотел шепнуть друзьям Хан, но воздержался, так как даже едва слышный шепот мог прозвучать в этой звенящей тишине громче иерихонской трубы.

– Оу, ну надо же какой редкий экземпляр совести народной, – изобразил восхищение Стравинский, улыбаясь во все лицо своим широченным ртом. – Елизавета, а Вы мне нравитесь своей прямолинейностью, – прощебетал он, подойдя почти вплотную к месту, где сидела Лиза.

– Не рассказывайте сказки, я же Вам откровенно нахамила, – выпалила девушка, совершенно не ожидавшая такой реакции преподавателя.

– Сказки? Я просто обожаю сказки, – сменив тон на максимально серьезный, произнес Стравинский. – И я с удовольствием поведаю Вам парочку любопытных …

– Да что Вы говорите… – перебив преподавателя, сказала Лиза, которая, кажется, начала входить в кураж. – Нам некогда сказки слушать, мы – юристы, а не дети малые.

– А с чего Вы, солнце мое, взяли, что сказки придуманы для детей?

– Я – не солнце, и плевать хотела, для кого они там придуманы. Мне это ни к чему.

– А зря, солнце мое, зря. Я изучаю сказки много-много лет, – Стравинский зашагал по

аудитории, сложив руки за спину, – и скажу Вам, что сказка – это мудрость поколений,

облаченная в привычные для нас формы. Она содержит тайные смыслы, которые требуют тщательного декодирования. Даже самая обычная, на первый взгляд, сказка таит в себе целый спектр мудрости природной и человеческой. Сказка – ложь, да в ней намек – улыбнулся преподаватель.

– Извините, а можно вопрос? – прозвучал голос Фила задней парты.

– Конечно, молодой человек, – обрадовался Стравинский.

– А какой тайный смысл или мудрость заложены в сказке «Гуси-Лебеди»?

В аудитории снова повисла тишина. Выдержав паузу, пристально посмотрев на Филиппа, Стравинский произнес:

– Прекрасный вопрос, молодой человек. Эта сказка – одна из моих любимейших. Смыслов в ней больше, чем кажется на первый взгляд. Эта история – кладезь тайных и сакральных знаний о потустороннем мире. Сами по себе гуси-лебеди – всего лишь посредники между двух миров. И главный вопрос – кому и для чего они служат.

– В сказке они служили Бабе-Яге.

– То, что они доставили маленького Иванушку бабе Яге, вовсе не означает, что они ей служат, – задумчиво произнес Стравинский.

– Типа «Служба доставки детей»? – усмехнувшись спросила Лиза.

– А почему бы и нет? И я бы на Вашем месте, молодой человек, – обратился он к Филу, – поинтересовался бы еще, кто такие ведьмы и какова их роль в этой сказке.

– Но в этой сказке нет ни слова о ведьмах. Я думал, что главная и единственная злодейка и ведьма – Баба-Яга. Других женщин с магическими способностями я что-то не припомню – задумчиво произнес Фил, стараясь не замечать взглядов одногруппников, явно осуждающих такой странный разговор.

– Сказки, дошедшие до наших дней, утратили значительный пласт важной информации. И при чем здесь магические способности? Сегодня в сказке всякая ведьма – сразу Баба-Яга. Но это не так. Ведьмы – это, прежде всего, те, кто знают намного больше других, в частности, о магических предметах и существах. Магия крайне редко существует в человеческом теле – ей нужен предмет, как некий сосуд. Ну, вспомните: шапка-невидимка, молодильное яблоко, волшебное кольцо и прочее. А уж ведьма знает об этих предметах все, поверьте, – Стравинский, выдержав паузу, продолжил, – и кем же, по-вашему, была Василиса Прекрасная, если не ведьмой? То, что написано в книге и то, что было на самом деле – это совершенно разные истории.

– То есть, Вы всерьез рассуждаете, что сказки – это вовсе и не вымысел, а реальные исторические события? – не скрывая пренебрежение на своем лице, спросили Лиза.

– Не совсем, – спокойно продолжил преподаватель. – То, что читали Вы – это, скорее всего, сказки, вымысел. А вот «персонажи» – это, вполне себе, реальные люди.

Даже Филиппу, не говоря уже о всех присутствующих, сложно было понять и оценить происходящее. Неужели весь этот разговор на самом деле происходит? Слишком много сказок за последние несколько дней.

Стравинский в это время посмотрел на часы:

– Оу, вынужден откланяться господа, сосем позабыл, что у меня есть еще уйма важных дел. Ах, да! Чуть не забыл, – повернулся он к Лизе, – мое прекрасное солнце, вот Вам подарочек, – Стравинский протянул девушке небольшое зеркальце в серебряной оправе, – я всегда не против затеять диспут и должен поблагодарить Вас за проставленное удовольствие. Преподавателб взял свой замшевый чемодан, похожий на ридикюль, и пошел в сторону выхода из аудитории, затем резко обернулся и добавил: «И еще одно, запомните: сказку лучше посещать по вечерам. Пока, солнышки мои!»

Щукина фыркнула, и посмотрев на «подарок», подумла: «Да уж, Лизонька, приехали – мусор нам еще не дарили.

После пары Фил, Хан и Маша направлялись через холл первого этажа к выходу из здания. В этот момент они услышали за спиной спешные шаги, пытающиеся их догнать:

– Фил, подожди, – обернувшись они увидели приближавшуюся к ним Лизу. – А как же наша репетиция?

– А я не знал, что она сегодня, – промямлил парень. – Лиза, может, давай завтра? Я не готов… Мне надо настроиться.

– Нет, это невозможно. Хореографический класс свободен только сегодня, а в следующий раз – неизвестно когда. Поэтому, давай, не отлынивай. Если хочешь, можешь взять кого-нибудь из этих двоих, – показала она пальцем на двух друзей, – но не Хана, а то я Вас знаю: будете ржать, как два коня.

– Ой, очень надо! – скривился Хан. – У меня, как раз, есть одно важное дельце в деканате.

– Хан, можно я пойду с тобой? – спросила Маша.

– Ну, вы и друзья, конечно, – возмутился Фил. – Решили меня оставить с моей проблемой наедине?

– Ладно, – сдалась Маша, – пойдем танцевать.

Распрощавшись, друзья разошлись по разным коридорам: Хан пошел в деканат, а ребята в хореографический класс.

Поворот ключа – и перед глазами предстал светлый кабинет, залитый осенним солнцем. Там не было ничего, кроме зеркал, по всему периметру класса, исключая стену, на которой расположилось огромное окно без подоконников, и блестящего темного паркета. Кинув сумки на пол, Маша и Фил уставились на Лизу, которая демонстративно стала посреди зала, чтобы громко и доходчиво изложить суть предстоящего номера. И по мере того, как Щукина излагала свой план, глаза ребят становились все шире, а нижняя челюсть опускалась все ниже.

– Танец будет концептуальным, в духе современного искусства. Фил, не беспокойся – музыку я подобрала, движения уже придумала. Стиль – контемпорари! – гордо объявила Лиза, но тут же расстроилась, не увидев предполагаемого восторга на лицах одногруппников.

– Конте… что? Лиза, ты в своем уме? – спросил озадаченно Фил.

– Ты никогда не танцевал контемпорари? – спросила Щукина, изумленно приподняв брови.

– Я вообще никогда и ничего не танцевал? Или ты думала, что я мастер спорта по бальным танцам? – Фил почувствовал, как его начинает пробирать раздражение.

– Нет, но разве так сложно этому научиться?

– Да уж проще некуда, Щукина!

– Не ругайтесь, мы что-нибудь обязательно придумаем, – попыталась разрядить обстановку Маша. – Давайте начнем, а там видно будет.

Маша сделала шаг назад, чтобы не занимать пространство рядом с ребятами, и тут же оступилась о сумки, лежавшие на полу.

– Ой! – чуть не упав, вскрикнула Маша.

Незакрытая сумка Лизы упала на бок, часть содержимого высыпалось наружу.

– Лиза, прости, – быстро сказала Маша. – о, а это зеркало, которое тебе вручил тот странный препод?

Девушка, сама не понимая зачем, решила рассмотреть его поближе:

– Что за рисунки здесь на рамке…– произнесла она, преподнеся зеркало максимально близко к лицу… и истошно закричала.

– Синицина! – Фил и Лиза бросились к ней. Ребята не могли поверить своим глазам: лицо Маши стало белым, как мел, застывшее выражение ужаса больше не сопровождалось криком. Девушка сделала глубокий вдох и упала без сознания, Фил едва успел ее подхватить. Зеркало выскользнуло из рук и разбилось вдребезги на сотню мелких осколков.

– Беги за медсестрой, я вызову скорую!

– Сейчас – ответила Филу Лиза и выбежала из класса.

Попытки привести Машу в чувство не увенчались успехом ни у Филиппа, ни у медсестры.

Осталось ждать скорую помощь. Казалось, врачи приехали спустя столетие, но прошло всего двадцать минут. Было принято решение госпитализировать студентку.

– Что здесь произошло? Кому стало плохо, и где Маша? – спросил подошедший Хан.

– Маше, – ответил Фил и рассказал историю о зеркале.

– Блин, я опоздал, – грустно сказал Хан.

– Ты здесь совершенно не при чем.

– При чем, Фил. Я мог этого не допустить. Я знал, что этот тип опасен.

–Ты о чем, Хан?

– Я пошел в деканат специально, чтобы узнать об этом «сказочнике», и знаешь что? Никакого Стравинского в нашем университете не было и нет: ни среди студентов, ни среди аспирантов, ни среди преподавателей.

– Я так и знала! – вскрикнула Щукина.

– Такого человека вообще никто не знает! Нас должны были отпустить, никакой замены не планировалось.

Фил почувствовал, как головная боль начинает подбираться к вискам.

Ребята втроем шли в сторону метро, чтобы разъехаться по домам.

– На счет Маши… – первой тишину прервала Лиза. – Я звонила ее маме, Маша в коме, – девушка грустно опустила глаза. – А ведь на ее месте должна была быть я…

– Лиза не начинай, – устало перебил ее Хан, – без тебя тошно.

– Как думаете, зеркало – это оно виновато? – не унималась девушка. – Мне кажется, этот тип – он сумасшедший, это он отравил Машу. Слушайте, а вы верите в порчу? Он же всю пару говорил, про какие-то магические вещи. Может, мне не стоило так его критиковать, а что, если все это правда? – она резко замолчала, как будто сама удивилась тому, что произнесла в слух.

– Лиза, уймись, пожалуйста… – начал Хан, но Фил его прервал.

– Я согласен с Лизой. Ты права, таких совпадений не бывает. Видимо, он хотел отомстить тебе, но зеркало взяла в руки Маша. И я думаю, что надо найти этого типа и устроить ему допрос с пристрастием.

– Вы оба – ненормальные, –резко сказал Хан, а затем подумавши добавил – но я согласен, найти этого придурка надо. Но проблема в том, что мы ничего о нем не знаем. Я даже все соцсети перерыл – пусто.

– Кажется, я знаю, где его найти. Хан, помнишь, что он сказал, кога выходил из аудитории?

– Понтия не имею, я вообще не слушал, чем он там бредил.

– Я помню! – резко вскрикнула Лиза, не заметив, как на нее оборачиваются прохожие. – Он сказал что-то типа… эм… «Сказку надо слушать вечером», да?

Нет, – ответил Фил, – я четко помню, что он сказал: «Сказку лучше посещать по вечерам».

– Ты намекаешь, на то, что он имел ввиду то кафе? – недоверчиво спросил Хан.

– Именно! – радостно ответил Фил.

– Мне кто-то объяснит? – спросила Лиза.

– Нет, – в один голос ответили ребята.

– Лиз, тебе пора домой, – немного смущаясь сказал Хан. – Извини, но дальше мы сами.

– Ну уж нет! Вы так просто от меня не избавитесь, я пойду с вами, – уперлась девушка. – Даже не обсуждается. Этот тип мне за все ответит: и за Машу, и за испорченную репетицию, и за потерянные нервы!

– Лиза, это может быть опасно, – постарался переубедить ее Фил.

– Я не поняла, вы хотите нажить врага в моем лице? Вы знаете, чем это для вас может кончиться? – голос Лизы явно не сулил ничего хорошего.

– Фил, забей, пусть идет, если ей так хочется, – сдался Хан. – Только, Лиза, чур, потом не истерить и нас не обвинять. Мы тебя предупреждали.

– Ведите меня в свою эту сказочную забегаловку. Я им там всем устрою чудеса на виражах.

Глава 5. Вечерняя сказка

На часах было без пятнадцати минут восемь, когда ребята подошли к порогу кафе «Сказка». Чуть помедлив, они вошли во внутрь и не поверили своим глазам. Еще вчера такое уютное кафе сегодня выглядело так, как будто здесь прошло цунами: все было перевернуто вверх дном, посуда перебита, книги и милые безделушки сброшены на пол, занавески сорваны. «Здесь явно наблюдаются следы борьбы» – констатировал очевидный факт Хан. Пройдя вдоль зала, ребята увидели не менее странную картину: в самом углу за единственно «выжившим» столиком сидела до боли знакомая фигура. Подойдя ближе, в свете тусклой люстры, висевшей над столом, они смогли разглядеть невозмутимое лицо Стравинского, который сосредоточенно раскладывал карточный пасьянс.

– Присаживайтесь, я вас заждался – торопливо произнес мужчина, не отрывая взгляда от карт. – А Вы, солнце мое, – ткнул он пальцем в Лизу – сделайте одолжение, повесьте табличку «закрыто», она висит возле двери.

Опешившая от всего происходящего, девушка послушно сделала то, что ей сказали.

– Мы пришли сюда получить ответы и спасти свою подругу, – громко, стараясь изобразить наезд, сказал Фил. – Я знаю, это из-за твоего зеркала! Не знаю, как – да это и не важно, – но ты дашь нам противоядие!

– Что с Машей, говори! – подключился к наезду Хан.

– Она проклята, естественно, – не отрываясь от пасьянса ответил Стравинский.

– Как ее спасти? – спросила Лиза после десятисекундной немой паузы.

– Отправиться в Тридесятое царство, – спокойно ответил Стравинский.

– Куда? А, я понял, ты – сумасшедший, что, впрочем, лично для меня не новость, – сказал Хан, – Пойдем ребята, здесь все ясно.

– Стоп, у меня еще вопросы: а где персонал кафе, и что здесь произошло? – спросил Фил.

– Вышло небольшое разногласие, мы и раньше не сильно ладили, если честно, но сегодня так и вообще прям поругались, неприятно так… – Стравинский горестно покачал головой. – Не хорошо вышло.

– Они живы? Фил, держи его. Лиза, вызывай полицию! – Резко сказал Хан – Я осмотрю помещение.

Но как только, Фил хотел наброситься на Стравинского, он понял, что не может сдвинуться с места. Глянув на ребят, стало понятно, что они тоже могут сделать, максимум, один шаг.

– Ой, а вас не учили под ноги смотреть? – спросил «преподаватель».

Посмотрев под ноги, друзья увидели, что стоят, практически в центре белой окружности диаметром не больше двух метров, начерченной мелом прямо перед столом, за которым сидел Стравинский. «Вот это фокус!» – подумали ребята.

– Ничего, чтобы вызвать полицию, двигаться с места совершенно необязательно, – сказала Лиза, потянув руку к карману, где лежал телефон.

Но как бы она ни старалась, рука упорно не попадала в карман. «Да что ж такое – нервничала девушка – не получается!». Ребята тоже потянулись к телефонам, но тоже самое – тщетно.

А тем временем Стравинский продолжал спокойно раскладывать пасьянс.

– Удивительное дело, – завел беседу он, – как можно не верить в магию, но при этом, верить в чудо. Неужели вы всерьез думаете, что мощное проклятие, перед которым бессильна даже ваша, как ее там… а, медицина, можно вот так вот просто снять. Прийти, угрожать мне, честнейшему человеку – верх неуважения! А я, между прочим, пока вы там шлялись непонятно-где, решал здесь с Марго, как вам помочь. Поэтому, прекратите свои бессмысленные действия. И полиция здесь явно будет лишней. Все сотрудники этого кафе живы и здоровы. Они удрали сразу же, как только мы с Марго начали здесь все громить: она так радовалась моему появлению, что чуть-чуть не сдержала своих эмоций. Огонь, а не женщина! – он мерзко захихикал.

– Что с ней? – спросил Хан.

– Да ничегошеньки! Села на метлу и улетела по своим ведьминым делам, – равнодушно махнул рукой Стравинский

– Ну, да, на метлу, ага. Как же я сразу не догадался, – с сарказмом произнес Хан.

«Давайте дослушаем его до конца, вдруг, что-то разумное услышим» – шепотом предложил Фил.

А Стравинский тем временем продолжал:

– Вам придется мне поверить, если вы хотите помочь своей подруге. Филипп, я знаю, что у тебя много ко мне вопросов, ведь, в отличие от своих товарищей, ты прекрасно знаешь, что ведьмы существуют и сказочный мир – не вымысел.

Лиза и Хан вопросительно посмотрели на парня.

– Ну, как сказать, верю, я лишь допускаю, что возможно… хотя, я не уверен… – тихо промямлил Фил.

– Ты ведь догадывался, что история, которая приключилась с тобой в детстве, вовсе не про криминальный киднеппинг, а, скорее, про магический, да? – Стравинский впервые оторвал свой взгляд от карт и пристально посмотрел на Филиппа. – Вот он – момент истины, друг мой.

– Я тебе не друг! Откуда ты знаешь про все это? Ты подслушал наш разговор с Ханом?

– Да брось, я давно об этом знаю. И про то, как ты познакомился с «нашей» старухой.

– С Вашей? Что это значит? – спросил Фил, чувствуя, как учащается его сердцебиение.

– Милая старушка, с которую ты встретил в лесу – хранительница входа в Тридесятое царство. Ты помнишь вашу встречу?

– Да, помню. Но думал, это были галлюцинации. Помню, как бежал по лесу и вдруг увидел узкую реку с очень бурным течением, а над ней – деревянный мост. Я хотел ступить на него, но почувствовал, как чья-то рука легла мне на плечо. И голос произнес: «Не надо, Филипп, не иди туда». Я обернулся и увидел старуху. Она была высокая, худая, с длинными седыми волосами, которые торчали из-под черного платка. Опиралась старуха на кривую деревянную палку. Выглядело все это жутко, я испугался и хотел было заплакать, сил не было бежать, но она легонько обняла меня одной рукой за плечи и сказала: «Не бойся, Филя, я не дам тебя в обиду этой ведьме. Ты храбрый мальчик, молодец, что не пошел с ней добровольно. Я побуду с тобой здесь, пока тебя не найдут, только обещай мне, что не будешь спать». Она усадила меня на корень дерева, торчащий из земли, предварительно стряхнув голой рукой снег. Села рядом и начала рассказывать мне сказки, чтобы я не спал. Когда вдалеке послышались голоса людей и лай собак, она встала, поднесла указательный палец к своим губам, показывая, мол, тихо; попятилась назад к мосту и исчезла вместе с ним. Клянусь, исчезла! Растворилась в воздухе…

– Ты так и не понял, кто эта старуха? – с возмущением спросил Стравинский, поджав губы и выкатив от удивления глаза. – Это ж Баба-Яга! Как можно было не узнать такую знаменитость!

Хан и Лиза закатили глаза.

– Допустим, Баба-Яга. А ты тогда кто? – поинтересовался Фил.

– Конь в пальто! – Стравинский захихикал, – я предпочитаю не раскрывать все карты разом.

– Хорошо. Правда, что Милу похитили Гуси-Лебеди? – Хан сам не ожидал от себя такого вопроса.

– Чистейшая правда! – ответил Стравинский. – Я же говорил, а мне никто не верил, – изобразил нарочитое возмущение он.

– Стоп, ты там был! Этот мальчик…

– Да. Да. Да. – не дал Филиппу договорить Стравинский.

– Но зачем птицам маленькая девочка? – недоумевал Хан, стараясь не думать о том, как мужчина средних лет три года назад мог быть маленьким мальчиком.

– Ой, да им она вообще без надобности, – завертел головой Стравинский. – Это заказ для Виреевой.

– Виреевой? Как она посмела? Маленькая девочка… За что она так?

– Вопрос неожиданно правильный. Девочка – это плата за услугу. Подробностей не спрашивайте – не в курсе.

– Так, все-таки, зачем ей ребенок? – спросил Хан.

– Чтобы не возвращаться в Тридесятое царство. Когда кто-то из коренных обитателей его покидает, он должен оставить Бабе-Яге откуп в виде чистой души. А кто чище и невиннее ребенка? Дается на все про все три недели. В течение этого срока Яга должна получить ребенка. Та же история приключилась и с тобой, Филипп. Потому, на самом деле, ведьма за тобой не гналась – ты сам бежал к Яге в руки, как кабанчик в загон.

– Но меня не приняли, почему?

– А вот этот пассаж не понял вообще никто. Это был первый и единственный случай в своем роде. Сначала, я подумал, что, может, в таком юном возрасте у тебя душа нечиста? Но потом понял, что нет, с ней у тебя все в порядке. Выходит, бабка тебя просто пожалела, а ведьма – редкая неудачница.

– Сюр какой-то, – неожиданно вырвалось у Лизы.

– Ну, так, подружку спасать будете? Часики то тикают… – пригрозил Стравинский.

– Ты что с ней сделал, сволочь?! – крикнул Фил.

– Обзываться не надо! А то я передумаю Вам интервью давать, и пойдете вы со своими вопросами куда подальше. Я же сказал, что подруга ваша проклята. Я отправил ее душу в Тридесятое царство. Спасти ее можно, только, если вы сами ее оттуда заберете. И я вам, по доброте душевной, помогу за небольшую услугу.

– Чего тебе надо?

– Расклад такой: душа вашей подруги в Тридесятом царстве. Я не виноват, так работает проклятье. Вам нужно отправиться туда и убедить ее вернуться. Поверьте, Маша там неплохо устроилась, поэтому не скажу, что вернуть ее будет легко. А еще сложнее найти к ней дорогу. Ну, а за то, что я вам помогу, вы мне кое-что принесете, пойдет?

– Так, я не понял. Ты проклял Машу, мы идем ее спасать, и мы еще и должны тебе? – возмутился Хан. – У вас все там такие сказочно наглые?

– А без Этого вам в Тридесятом царстве будет все-равно туго. А когда вернетесь, Это вам здесь будет уже ни к чему. Ладно, еще я буду все время на связи, чтобы помогать, – Стравинский открыл свой замшевый чемодан и достал оттуда маленькое зеркало.

– Ой, нет, товарищ, – сказал Хан, – знаем мы эти штучки, уже проходили.

Стравинский скривился:

– Ничего ты не знаешь. Это не проклятое зеркало, а магическое. По нему мы будем держать с вами связь.

Мужчина протянул Филу зеркало.

– А почему ты такой умный сам не сходишь за этой своей вещью? – резонно заметила Лиза.

– А потому, что мне туда путь заказан. Я уже отдал откуп Яге и если вернусь, то все – это уже навсегда. Больше не выпустит.

– И зачем ты здесь? Кому ты тут весь такой сказочный нужен? – Фил хотел как можно больше получить информации, стараясь абстрагироваться от услышанного о похищенном ребенке, иначе гнев было не сдержать.

– Врагов себе нажил больше, чем нужно. И это уже не ваше дело

– У меня ощущение какого-то подвоха, – Фил прищурился. – Ты ведь нарочно отравил мою подругу, чтобы я пошел в это царство. Так?

– Ну, да. Это же очевидно, – ухмыльнулся Стравинский.

– Почему я? И разве не понадобится откуп, когда вернусь? И точно ли получится вернуться?

– Откуп не понадобится. Ты не из Тридесятого царства. Для тебя, в отличие от нас, сказочных героев, труда выйти не составит, если пробудешь не дольше трех дней. Вся сложность для таких как, ты – войти.

– Оооо, так это точно не ко мне. Меня однажды уже не пустили.

– Я так не думаю. Бабка, наверняка, тебя помнит, а значит, уверен, поможет. Думаю, точно стоит попробовать.

– А если не получится, Маша умрет?

– Боюсь, что да. Жалко девочку…

– Ах ты мерзкий ублюдок! – Хан хотел броситься на него, но нарвался на невидимую преграду.

Сделав вид, что ничего такого не было, Стравинский продолжил:

– Я, между прочим, добрый, поэтому дам еще один совет: возьми с собой друзей, уж больно ты малахольный, боюсь, не справишься сам.

– Если нет уверенности, что пустят меня, то с чего ты взял, что пустят их? По крайней мере, Хана? – сказал Фил, а затем быстро добавил, – Лиза прости, ты точно не идешь.

Лиза округлила глаза:

– Филипп, ты обалдел? Я, по-твоему, смогу спокойно сидеть, пока вы там будете в сказочном мире развлекаться?

– Лиииза, – протянул Хан, – ты ли это? А как же пары? Побойся бога, ты же староста! – он старался выглядеть максимально серьезно в этот момент, но не получилось.

– Этот, – Стравинский ткнул пальцем в Хана, – пройдет вместе с тобой, не сомневайся. А вот девчонке, действительно, места не хватит. Давайте сотрем ей память? – захлопал Стравинский в свои маленькие ладошки.

– Нет, стирать ей память не будем, она останется здесь и будет приглядывать за тобой, – строго проговорил Фил, – и без фокусов, а то не получишь, то, что тебе нужно. Кстати, о чем речь?

– Сущая мелочь. Мне нужен набор, которой тебе даст Яга: полотенце, гребешок и щетка-мочалка.

– Эй, это не одна вещь, целых три!

– Угомони своего друга, Филипп, – Стравинский поспешно начал собирать карты со стола. – У меня нет времени на эти разборки, не надо придираться к словам. Когда это я говорил, что вещь будет одна? – обиделся он. – Отправляться нужно прямо сейчас. Ваша подруга за эти последние шесть часов, поверьте, многое успела сделать … Чем дольше девушка там, тем сложнее ее забрать.

– Хан, – повернулся он к другу, – ты пойдешь со мной в Тридесятое царство?

– Конечно, ведь ты – мой лучший друг. И должен же я убедиться, что с тобой все будет в порядке.

– Ладно, Стравинский, или как тебя там, – показывай дорогу. Только дай сначала родным позвонить.

Мужчина подошел к ребятам, изящно потянул носок мокасина к нарисованному на полу кругу и легким движением стер часть изображения. «Только попрошу без агрессии», – предупредил он.

Выйдя из заколдованного круга, парни начали звонить родным. Фил сказал бабушке, что останется у Хана, а Хан сказал, родителям, что останется у Фила.

Тем временем Стравинский бродил по залу кафе, пристально глядя на пол. Он явно что-то искал.

– Что потерял, профессор, – с издевкой спросила Лиза.

– Надо найти ведьмину шкатулку, она где-то здесь, я видел.

Лиза бросила взгляд на один из перевернутых столов и уверенно зашагала к нему. Подняв подол скатерти, лежавший на полу, девушка увидела продолговатую деревянную шкатулку. Лиза взяла ее в руки и начала рассматривать: по дереву была резьба в виде необычных круглых узоров. Присмотревшись ближе, девушка поняла, что это не узоры, а скорее текст, написанный на незнакомом ей языке.

– Дай сюда, – Стравинский резко выдернул из рук шкатулку.

Подойдя к столу, на котором он только что раскладывал пасьянс, мужчина аккуратно поставил на него шкатулку.

Лиза презрительно закатила глаза. Филипп подошел к столу и уставился на шкатулку.

– Красивая, – не отрывая глаз, сказал он.

– Но опасная, – заметил Стравинский. – Сейчас я перенесу вас двоих в лес. Там вы найдете мост. Ваша задача уговорить бабку, чтобы вас пропустила. Понятно?

– Понятно, – в один голос сказали парни.

Стравинский открыл шкатулку и достал из нее три соломенных куклы. Они выглядели такими старыми, что, казалось, вот-вот развалятся. Куклы были примитивными, это было, скорее, схематичное воплощение человечков. Вместо лиц у них были кресты из красных нитей, обернутых вокруг головы в несколько слоев. Бережно рассадив их на столе, Стравинский спросил:

– Спички есть? Ай, ладно, – он снова распахнул чемодан и достал оттуда коробок.

Мужчина поднес зажжённую спичку к первой кукле и поджег ей голову. Затем, тоже самое проделал и с двумя другими. Головы кукол охватил огонь, они горели, но не сгорали.

Завороженно смотря на горящих соломенных кукол, все трое думали об одном и том же: как поверить в происходящее, но при этом оставаться в здравом уме? Филипп и Хан понимали, что все это неспроста произошло именно с ними и Машей, что во всем этом был явно продуманный коварный план, который предстоит разгадать. Но нельзя победить в бою, игнорируя бой и существование противника. Нужно погрузиться во всю эту странную историю и понять, с чем вообще приходиться иметь дело. В душе два чувства противостояли друг другу: страх и любопытство. Второе уверенно лидировало.

– Куколки, приказываю, перенести Филиппа и, как тебя там? – «Ханьюл». И Ханьюла в лес к мосту, ведущему в Тридесятое царство.

Стравинский хлопнул в ладоши.

Глава 6. Огненный Змей

Маша очнулась от того, что в руку невыносимо больно впились хвойные иголки. В глазах, будто-то бы, песок. Девушка потерла глаза, и вдруг она поняла, что лежит на холодной земле вокруг сплошные деревья, кусты. Это что, лес? Очень больно. Больно везде. Холод сковал пальцы ног, тяжело было двигаться. Кое-как придя в себя, девушка попыталась встать. Голова кружилась, держать равновесие было сложно. Опершись на ближайшее дерево, Маша встала. «Где я? Что происходит? И почему у меня ощущение, что меня кто-то избил? Думай, Маша, вспоминай. Так, последнее, что я помню, – перебирала мысли в голове девушка, – Лиза собиралась показать танец… А, нет! Зеркало… боль – и я тут». Маша чувствовала, как тяжело она дышит. Слабость напоминала состояние дикого голода. Хотелось пить. Где-то совсем рядом слышалось журчание ручья или реки, но до него не дойти. «Ау-у-у-у-у, есть тут кто живой?» – из последних сил прокричала Маша.

Но никто не ответил. Лишь лес поприветствовал ее своим мрачным едва слышным эхом и зааплодировал взмахами крыльев десятка ворон, сорвавшихся с ветвей в холодное небо. Уже вечерело, тьма опускалась все ниже. Сил паниковать просто не было. Маша присела у того же дерева. Съежившись, обняв руками колени, она подумала: «Сейчас усну, и пусть меня съедят волки. Желательно, не проснуться бы в этот момент». Девушка закинула голову вверх и закрыла глаза, внимательно прислушиваясь к каждому шороху леса.

Просидев так минут двадцать, поняла, что уснуть не может. «Это странно», – подумала Маша, приоткрыв глаза и опустив голову, поняла, что она не одна. Какой-то человек стоял у противоположного дерева в метрах, примерно, десяти. Маша всмотрелась в темноту. Виднелся лишь силуэт и отблеск каких-то металлических деталей его одежды, сложно было понять мужчина это или женщина. Маша обрадовалась, что ее наконец-то спасут:

– Эй, кто здесь? Помогите, мне плохо, – еле-еле слышно произнесла она, севшим голосом.

Этот кто-то вышел из тени. «Это что, шутка?» – подумала Маша. Перед ней стоял высокий молодой мужчина, или даже, скорее, парень, с красивым лицом и светлыми, почти белыми, волосами длиной до широких плеч (хотя сам довольно субтильный). А вот одет он был, мягко говоря, странно: сверкающая кольчуга, длиной до колен, из-под которой виднелось белое одеяние с вышитой окантовкой по подолу. Кольчуга переливалась всеми оттенками красного, оранжевого, золотого. Мелкие чешуйки горели огненными искрами, в них отражалась каждая капелька света уходящего солнца и первых взошедших звезд. Плечи укрывал темного цвета плащ, возможно, бордового, но сейчас, в вечернем лесу он выглядел почти черным. На талии виднелся широкий пояс, к которому крепились ножны с торчащей из них рукояткой оружия, вероятнее всего, меча (ну, судя по длине и ширине). Внешне он выглядел молодо, но только осмысленный и немного грустный взгляд подсказывал, что он гораздо старше, чем кажется.

«Косплей? Историческая реконструкция? Съемки фильма?» – прокручивала в голове варианты Маша.

Тем временем незнакомец подошел ближе. Он наклонился к Маше и сказал:

– Не бойся меня. Я знаю, тебе очень больно. Я могу помочь тебе.

Произнеся это, он снял со своей шеи что-то (амулет?) на красной шерстяной нитке.

– Позволь, это поможет тебе, – сказал он и протянул к ней ближе нитку с подвеской, показывая жестом, что хочет надеть ее на шею Маши. – боль утихнет и станет легче. Можно?

Маша покорно наклонила голову вперед. Ну, мало ли сумасшедших в этом лесу? Лучше согласиться, чем объяснить, почему нет.

Откинувшись назад спиной к дереву, Маша почувствовала тепло, которое медленно от груди растекается по телу, как горячее молоко разбавляет крепкий кофе. Девушка сделала глубокий вдох и медленно с облегчением выдохнула. Все прошло: боль, слабость, головокружение. Она подняла голову, чтобы рассмотреть внимательнее лицо того, кто ее спас. Маша заглянула прямо в его глаза и поняла – они необычайные: на нее смотрели два лазурных фианита, исполненные грусти и уверенности. Это были красивые глаза.

– Тебе легче? – с надеждой в голосе спросил незнакомец.

– Да, намного, – ответила Маша. – Спасибо.

– Можешь идти

– Куда? – испугано спросила Маша.

Не то, чтобы она собиралась здесь остаться, но такого стремительного развития событий она тоже как-то не ожидала.

– Нам нельзя здесь оставаться. Тебя ищут, и, скорее всего, скоро найдут, – ответил незнакомец, оглядываясь назад.

– Так это же хорошо, разве нет? Меня ищут мои близкие!

– Они тебе не близкие. Это люди Ивана царевича. И они опасны. Пойдем.

– Кого? Какого царевича? Я не понимаю…

Маша попыталась встать.

– Некогда понимать. Идем, я по дороге тебе все расскажу. Не бойся, можешь мне доверять, – уверенно сказал он, бережно складывая свой плащ.

– Вообще-то не могу. Я даже не знаю, кто ты такой, и почему я должна пойти с тобой?

– Ладно, раз так хочешь – оставайся здесь. Солнце почти село, сейчас, как раз, хорошо по лесу бродить в одиночестве. Волки в это время года особенно голодны. Но будет большой удачей, если они съедят тебя раньше, чем сюда подоспеет Тайная дружина Ивана царевича. Добрые милые люди. Немного садисты, но с кем не бывает? Прощай.

– Эй, как тебя там, стоять! Я пойду с тобой, если ты пообещаешь, что вернешь меня моим родителям в целостности и сохранности.

– А если нет, то что?

Маша поняла, что идти ей все равно некуда.

– Ничего, пошли. – ответила девушка, и тихо добавила: «все равно от тебя сбегу, чокнутый».

Они шли молча, пробираясь сквозь заросли густого леса, который так и норовил расцарапать руки, поломать ноги и выцарапать глаза. Незнакомец первым прервал молчание:

– Мы могли бы пойти по дороге, но не пойдем.

– Легких путей, смотрю, не ищем да?

– Короткий путь – он самый длинный. Выйдем на дорогу, и нас тут же найдут следопыты.

– И зачем мы им нужны? – спросила Маша не без тени скептицизма в голосе.

– Ну, предположим, меня им живым не взять, в любом случае, а вот ты им пригодишься. Поэтому, не отставай.

– Что с меня взять? Я даже телефон оставила в сумке в классе. Денег тоже нет. Хорошо хоть куртку не сняла. Околела бы.

– Им от тебя ничего не нужно. Им нужна ты – проклятая душа.

– Какая душа? Может, объяснишь нормально уже, а?

– Знаешь где ты сейчас находишься? В Тридесятом царстве. Тебя прокляли: тело находится там – в твоем родном мире, а душа, обреченная страдать от боли, здесь. Ты нужна царевичу в политических целях. Здесь война, и она зашла в тупик, поэтому требуются кардинальные решения. Твоя душа – приманка, которая поможет склонить на свою сторону сильного союзника. Я не могу этого допустить, прости.

– Не можешь допустить, чтобы меня использовали качестве приманки? – уточнила Маша, догадываясь, каким будет ответ.

– Не могу допустить, чтобы Иван царевич заполучил союзника.

– Благородненько так. Но все же знают, что Иван царевич – положительный персонаж, добрый он, понимаешь? Значит, мне не следует идти с тобой, пойду-ка я обратно, – сказав это, она сделала попытку развернуться в обратную сторону, но почувствовала тяжелую руку на своем плече.

– Ошибаешься. Как может быть добрым человек убивший свою жену и тестя-царя с целью узурпации власти? В одну ночь не стало обоих, на утро царевич объявил себя правителем в единственном лице. Как тебе? – в его голосе отчетливо слышалась ненависть.

Маша развернулась и покорно пошла следом.

– Как я могу тебе верить, если я даже не знаю твоего имени? – спросила девушка.

– Все зовут меня Огненным Змеем. Ты можешь звать меня – Змей.

– Змей? А «Огненный» – это фамилия?

– Скорее род деятельности.

– Что это значит?

– Позже узнаешь, не здесь.

– Почему родители тебе дали такое необычное имя – Змей? – Маша не могла унять любопытство.

– Родители меня так не назвали. Змей – это имя моего происхождения, моего рода. Ты со временем освоишься здесь и поймешь, что к чему. И имя у меня есть, но я держу его в секрете.

– Посмотрите, какой загадочный! Змей… А я Маша, – улыбнулась девушка.

– Хорошо.

Маша подумала о том, что Змею не мешало бы поднатореть в диалогах с девушками. Ну, что значит «хорошо»? Странный и загадочный. Сказочный такой.

В это время в лесу стало окончательно темно. Не видно было совсем ничего.

– А привал будет? Совсем темно, я ничего не вижу!

– Ты устала? – обеспокоенно спросил Змей.

– Я такого не говорила. Я просто ничего не вижу. Мы не заблудились?

– Нет. Скоро выйдем на тайную тропинку.

Через десять шагов они резко свернули влево, и пройдя еще метров пятьдесят, наконец-то вышли на протоптанную дорожку. Идти стало легче: деревья больше не лезли в лицо и не цепляли волосы, ноги не путались в торчащих корнях и сухих ветках. Они шли уже порядка четырех часов.

– Я тут подумала… – снова прервала тишину Маша. – Если Иван царевич – твой враг, то на чьей стороне ты?

– На стороне своей прекрасной королевны – Марьи Моревны.

В Маше взыграла легкая ревность: «королева, значит, у него – прекрасная, а Маша – «хорошо», так? То есть, так себе?». Но девушку волновало не только это. О чем вообще это парень говорит? Подумав еще несколько минут, взвесив все вариант развития событий, Маша пришла к выводу, что она просто спит и все это ей снится. Вот такой бредовый сон. А значит, можно расслабиться и посмотреть, что из этого выйдет.

Глава 7. Никогда обратно

Очутившись в лесу, Хан и Фил удивленно осмотрелись вокруг, а затем друг на друга.

– Стравинский не такой уж и сумасшедший, – подытожил Фил.

– Все равно я ему не доверяю.

– Я тоже, но пока что он не обманул.

– Ладно, давай подождем, пока это случится, – пожал плечами Хан. – И что-то я не вижу моста…

– Давай немного постоим и отдышимся. Мне нужно время, чтобы все осознать. Ты только представь, Хан… Мы стоим на пороге входа в саму сказку! Что нас ждет? Что мы там увидим? Я всю жизнь убегал из реальности в книги со сказками, а сейчас сама сказка прекращается в реальность. Мы только что преодолели уйму километров за считанные секунды, а я даже боюсь осознать это. Мне не хочется просыпаться, если это сон – я хочу остаться.

– Филипп, не говори так. Сказки ведь бывают разные. Уж ты-то разбираешься в этом вопросе. Непросто так из сказки сбегают ее персонажи, принося гнусно и жестоко в жертву невинных детей! – Хан чувствовал, как зарождающийся гнев подкатывается комом к горлу. – Или ты думал, что мы сейчас пройдемся по леденцовому мосту и начнем водить хороводы с голубыми феями? Не попадают в добрые сказки проклятые души. Именно об этом нам нужно помнить. Мы идем спасать ни в чем невиновную девушку. СПА-САТЬ. Если бы там было все так радужно, то в этом не было бы необходимости. Радовались бы за Машку и слали бы ей открытки.

Филиппа расстроили слова лучшего друга, но не потому, что он был не согласен, а скорее потому, что тот был прав.

–Тише, – Фил поднес указательный палец к губам.

Парни затаили дыхание. Где-то рядом слышался шум воды. Фил поманил рукой Хана.

Они молча шли в ту сторону, где слышался шум воды. В лесу было так темно, что не видно было собственную ладонь на расстоянии вытянутой руки. Шли на ощупь, ориентируясь на звук.

Пройдя метров пятнадцать, ребята поняли, что они на верном пути – звуки воды становились ближе. Выйдя на небольшую поляну, Фил и Хан, наконец-то, увидели предполагаемый источник шума: узкая река с очень бурным течением.

Думаешь, это она? – спросил Фил. – Какая-то узкая. Это скорее не река, а так, ручеек… Может просто переступим?

– Не думаю, что это хорошая идея. Иначе, зачем мост? Нам же четко сказали, что именно он ведет Тридесятое царство.

– Смотри! Вот он!

Вышедшая из-за облаков полная луна, осветила сквозь плывущий густой туман поляну и реку. Вот то, что они искали. Мост выглядел несоизмеримо высоким по сравнению с речушкой. Сделанный из круглых деревянных колод с поручнями из тонких плетенных прутьев, он производил впечатление, действительно, сказочного. Именно так изображают лесные мосты в мультфильмах и книжных иллюстрациях. Только было в нем что-то тревожное не по форме, но по сути. Когда подходишь к этому мосту, то не можешь избавиться от тревожного ощущения, что назад уже никогда по нему не пройдешь. От того, он не вызывал умиления и желания полюбоваться, сфотографировать, привязать ленту на память. Сейчас в свете холодной луны он выглядел так, будто построен для того, чтобы полностью поглотить этот и любой другой ниспадающий свет.

Несмело подойдя ближе, друзья увидели, как по ту сторону моста к ним медленно движется высокая темная фигура. Ребята почувствовали, как в лицо подул холодный ветер. По спине пробежали мурашки. Стало холодно. Шаг за шагом, слегка прихрамывая, фигура в черном рассекала туман. Темный силуэт застыл ровно на середине моста. Филипп узнал ее. Она ничуть не изменилась: все такая же тощая, в том же платке, те же седые длинные волосы, свисающие вниз из-под него, длинный крючковатый нос. Старуха смотрела прямо на них. Ее взгляд совершенно ничего не выражал, но вызывал необъяснимое чувство тревоги и дикой тоски. Казалось, она все про тебя знает. И наверное, именно это больше всего и пугало. От волнения ноги стали ватными, дышать было тяжело. Но Фил надеялся, что это тот самый момент, когда он сможет спросить о том, что столько лет не давало ему покоя, но, заглянув старухе в бездонные темные глаза, пришлось признать: на его вопросы никто отвечать не будет. Сердце сжал страх и разочарование.

Внезапно фигура просто растворилась. Как фантом, как призрак, которого, возможно, никогда и не было.

– Хан, ты тоже это видел?

– Ты про старуху, которая только что исчезла посреди моста? Фух, хорошо, что ты спросил. А то я уж было подумал, что показалось.

– Как думаешь, можно идти?

– Давай прикинем, какие у нас есть варианты… Можем идти, а можем не идти. Я серьезно, – ответил Хан. – Но, если мы не пойдем, то Маша никогда не вернется. Хоть мне она, не особо-то и нравилась, но ты же понимаешь, что мы себе этого не простим.

– Не простим ее смерти?

– Ты в это до сих пор не веришь? – спросил Хан, приподняв одну бровь.

– Понял. Я за то, чтобы идти, – голос Филиппа на этот раз звучал твердо и решительно.

Хан, опустив голову, потупил взгляд. Нет, он не струсил, он знал, что пойдет. Ему нужно было немного больше времени на то, чтобы вдохнуть поглубже и сделать свой первый шаг на встречу тому, что навсегда изменит его жизнь. Фил же этого жаждал всей душой: перемен.

– Тебе страшно, Хан?

– Немного, а тебе? Это ведь не будет сказка про единорогов, это будет что-то, скорее, про ночной кошмар.

– Кошмар? Знаю, что это такое, ведь я – ребенок из семьи запойных алкашей, ты забыл?

– Аргумент.

Филипп ступил на мост первым, следом за ним пошел Хан. Прогнившие колоды скрипели под ногами, а река – наоборот, будто бы притихла, как и друзья, которые нервно затаили дыхание.

Ступив на землю, усеянную прелыми листьями и хвойными иголками, Фил и Хан с облечением выдохнули, их лица расплылись в блаженных улыбках: пронесло. Но тут же снова сделали глубокий вдох, увидев перед собой то, что было, в общем-то, предсказуемым, но, все равно, неожиданно устрашающим. Парни подняли головы вверх и не могли поверить свои глазам: настоящая избушка на курьих ножках. Хотя вернее ее будет называть не избушка, а изба. Серая, мрачная, прогнившие брусья местами поросли мхом. Единственное окно скрыто под слоем пыльного налета и грязи. С той стороны реки ее не было видно. Ладно, по правде говоря, ее там и не было бы, если не перейти мост.

– Это настоящие куриные ноги? – с восторгом спросил Фил, не веря своим глазам.

– Не знаю, – прищурив глаза и направил свой пристальный взгляд Хан, – что-то мне не хочется детально изучать этот вопрос. Посмотри, они такие грязные, что вполне могут сойти за деревянные, типа вырезаны из гнилого влажного бревна. Что дальше?

– Избушка, избушка! Стань к лесу задом, а ко мне передом, – Фил знал наверняка, как обращаться с подобного рода жилым фондом, нуждающимся в реновации.

План сработал. Изба повернулась, но не смотря на вагон прочитанных сказок, заходить в нее было жутко.

– Ладно, пойдем. Маша, скорее всего там. Она не могла не зайти сюда. Уверен, она здесь побывала, – махнул рукой Фил.

Поднявшись по кривым стонущим ступенькам, Филипп притормозил на пороге, после чего постучал в дверь. Ответа не последовало. Сделав несколько попыток, приняли решение входить.

Дверь, скрипя, отворилась. В нос ударил запах сырой древесины, пыльной ветоши и плесени. В помещении было темно и холодно. Стало понятно, что здесь давно никто не живет. Постояв на пороге, парни, все же, неуверенно оглядываясь вошли внутрь. Избушка снова начала вращаться. Едва удержавшись на ногах, ребята сделали пару скованных шагов наощупь в темноте. Нужно было зажечь свет. Посветив телефоном, стало понятно, что все не так просто: огарки свечей были натыканы по всей избе, но ничего такого, чем можно было бы разжечь огонь. В остылой избе было холоднее, чем на улице, а видимость была слишком слабой даже не взирая на свет фонариков. И тут, внезапно, изба снова начала вращаться. Спустя две секунды после того, как она замерла, дверь отворилась и на пороге показался стройный высокий силуэт. Голос явно принадлежал очень молодой женщине:

– Фу-фу-фу! Откуда русским духом разит? – то ли удивленно, то ли брезгливо произнесла она.

– Хоть кто-то во мне русского признал! Я же говорил, – шепнул тихонько Филу Хан. Он не смог промолчать. Девушка его явно услышала.

Одним щелчком пальцев она зажгла все свечи в избе. Теплый свет обнажил все то, что так тщательно скрыла темнота: тесное помещение с огромной небеленой печью, примыкавшей к стене по правую руку от входа. На верху было оборудовано спальное место, наполовину занавешенное сырой заплесневелой тканью. У противоположной стены стоял дубовый (ну, скорее всего) стол с придвинутой к нему массивной скамьей. Рядом в углу стояла домашняя утварь: поредевшая от времени метла, деревянное ведро-ушат, в котором хранилась глиняная посуда, левее от него, опершись на стену, стоял прихват, завешенный паутиной, в углу стояли еще какие-то полезные в хозяйстве вещи, но не идентифицированные мозгом молодого среднестатистического парня из XXI века. Судя, по наличию еще одной двери, кроме входной, в избе было дополнительное помещение.

Но Фил и Хан не обращали на все это никакого внимания. Подумаешь, старый хлам. То ли дело – красавица, которая стояла дверях и сурово осматривала их с ног до головы. Она была именно такой, какой мы привыкли представлять главных положительных героинь русских сказок: темная коса до самого пояса, повязанная алой лентой, большие карие глаза, черные брови, прямой маленький нос, розовые щечки, пухлые, но некрупные губы. У девушки была прекрасная кожа. Шея была длинной, лебединой, стан был стройным, но крепким, талию скрывал свободный красный льняной сарафан, надетый поверх искусно вышитой рубахи.

– Кто вы такие и почему явились ко мне без разрешения? – сурово спросила девушка.

– Мы прибыли со стороны моста. Я Фил, а это мой друг – Хан. Извините, мы думали, здесь никто не живет.

– А-а-а, ясно, – девушка явно решила сменить опасение на милость. – Что ж, будьте моими гостями. Меня зовут Алена, но все зовут меня Аленушкой.

– Вы здесь живете? – удивился Филипп.

– Нет, это дом моей матери, Яги. Ее гости – мои гости. Если бы не я, вы бы здесь околели. Здесь давненько никого не было.

– Не знал, что у Яги есть дочь… – сказав это, Фил с прищуром уставился на Аленушку, – Хотяяя… В сказке «Огонь, вода и … Медные трубы» была.

– Много ль тебе известно! – фыркнула Аленушка. – Вы ничего не знаете о нашем царстве!

– Простите, мой друг не хотел Вас оскорбить, Аленушка. Он, просто, в шоковом состоянии и сам не знает, что за бред несет, – поспешил вмешаться Хан. – Спасибо, что приняли нас, как своих гостей.

Аленушка улыбнулась:

– Так он у вас хворый? Быть по-вашему, прощу на первый раз. Более никаких вопросов.

Аленушка прошла в избу и села на скамью:

– Пора навести тут порядок.

Девушка поманила пальцем метлу, которая тут же к ней подлетела. Аленушка что-то нашептала ей, и та принялась вертеться по всей избе, поднимая доисторическую пыль столбом. Щелчок пальцами – вмиг загорелся огонь в печи, запахло теплом. Послышался шум откуда-то со стороны дальнего угла – старый ушат наполнился водой и пеной. Алена подошла и вынула из него чистую посуду и бережно расставила на столе, заботливо вымытом метелкой. Затем, взяла ушат и расплескала всю воду по избе, едва не задев парней, которые вовремя успели пригнуться и зажмуриться. Открыв глаза, он увидели перед собой совершенно другой интерьер: чисто, уютно, тепло. В печи потрескивал огонь, в помещении пахло мылом и свежевыглаженным бельем.

– А сейчас, – командным тоном начала Аленушка, – вам нужно немедля отправиться в баню. В нашем царстве баня – это обязательный ритуал для гостей, прибывших из другого мира.

– Вот так сразу? Мы только пришли, а нас уже послали, – обиделся Хан. – У нас много вопросов и нам нужна помощь.

– Хан, ты что, забыл, зачем мы сюда пришли? – Фил ткнул его в бок. – Ну, вспоминай: Маша, банные принадлежности… Давай позже с вопросами разберемся.

– О! Баня! Давненько не парился! – воскликнул Хан.

– За дверью, – указала рукой Аленушка, – вот не забудьте, – сказала она, и, внезапно, на столе появились полотенце, гребешок и мочалка, похожая на щетку – все это, разумеется, в двойном экземпляре.

– Мойтесь хорошенько, чтоб от вас не разило зловониями вашими.

Друзья открыли дверь, ведущую в баню.

– Фил от меня воняет, скажи честно?

– Нет, я бы сказал. А от меня?

– Нет. Че она к нам придралась с порога? – обиделся Хан.

Как только дверь, ведущая в баню, щелкнула за спиной у ребят, Хан добавил:

– Ой, не нравится мне эта Аленушка… Нутром чую, Фил, что-то здесь не так.

Глава 8. Сонный плен

Фил и Хан пытались в темном свете фонаря, стоящего в выемке под потолком, разглядеть помещение бани. Вернее, пока это был только предбанник – маленький и узкий, явно нерассчитанный на двоих. Свеча за стеклом фонаря неспокойно трепыхалась и ничего подозрительного не раскрыла: стены, скамейка и еще одна дверь, но гораздо меньше в высоту. Ребята сняли с себя одежду, взяли с собой только врученные Аленой предметы. «Ну-ка, – сказал Фил, потянувшись за фонариком, – иди-ка сюда». Вооружившись светом, друзья пригнулись и вошли в саму баню. Открыв дверь, на них повалили ароматные клубы пара. Что это? Чабрец? Когда облако стало чуть менее плотным, ребята смогли разглядеть картину хоть и вполне предсказуемую, но весьма очаровательную: в крохотном помещении с низким потолком все стены были черными от копоти, две деревянные полки для сидения располагались друг напротив друга, а между ними, чуть ближе к противоположной стене, стояла бочка с водой. В углу находилась печь-каменка, приветливо подмигивающая красным светом из-за решетчатого заслона. Весь пол устлан еловыми ветками, утрамбованными так, что ступать по ним было совсем не больно, а даже приятно.

Запах хвои, чабреца, тихое потрескивание дров, горячий пар и прохладная вода – все это расслабляюще действовало на Фила и Хана. Как будто ничего и не было, они где-то в Москве парятся в свое удовольствие и завтра не надо спешить ни на какие пары, завтра – суббота. Мысли уходили далеко-далеко за пределы маленького теплого помещения. Хотелось думать только о еде и мягкой кровати… Еще бы! Ведь сейчас, примерно, три часа ночи.

– Сейчас бы чаю… – лениво протянул Фил. – и бабушкиных блинов…

– Угу, – ответил Хан, не открывая глаз.

– Попросим у Алены самовар? Думаю, наверняка, у нее есть, а если и нет – наколдует.

– Сейчас, еще минут пять давай посидим, окей?

– Ага, вот и поговорим с ней за чашечкой чая. Пусть расскажет нам об этом месте, стране или что это вообще такое. – говоря это, Фил словил себя на мысли, что избегает говорить вслух само словосочетание «Тридесятое царство», как нечто потустороннее, чужеродное. Хотелось все, что его сейчас окружает, уместить в понятие «нормальное». Если ты чего-то вслух не произнес, значит – этого и нет. Но, вместе с тем, он чувствовал себя героем любимых книг, которыми так любил зачитываться и это придавало ему ощущение уверенности и даже, в какой-то степени, крутости. Все это тешило его самолюбие так, будто уже достиг цели всей своей жизни. Это была как раз та ситуация, когда ты не понимаешь, сбывшаяся безумная мечта – это хорошо или плохо? Может, не все желания должны воплощаться в реальность? Возможно, некоторые мечты нужны только для того, чтобы вдохновлять нас?

– А меня вот совесть мучает, – сказал Хан, – вместо того, чтобы Машу искать, мы вот в баньке паримся… Но, с другой стороны – как-то и хрен бы с ней. Не могу определиться, что для меня сейчас важнее. Я будто проваливаюсь в яму блаженства…

Фил ничего не смог ему ответить насчет Маши, так как провалился вместе с другом в ту же «яму».

Друзья снова молчали, думая каждый о своем.

Вдруг резко тишину прервал глухой щелчок.

– Ау, Хан! Больно же! – хоть и шепотом, но довольно резко возмутился Филипп.

– Что? Я ничего не… Ай, больно же! Не смешно, ты мне чуть в глаз не попал!

Открыв глаза, ребята посмотрели друг на друга: Хан потирал щеку, а Фил – лоб.

Опять что-то щелкнуло.

– Ай, блин! – Фил потер живот. – Что это?

Парень наклонился и подобрал довольно крупную деревяшку:

– Откуда это, Хан?

– Это не я, клянусь.

Следующая деревяшка прилетела Хану прямо в лоб, издав глухой звук.

Парень взвыл от боли.

– Как ты? Ты видел, откуда летела? – обеспокоено спросил Фил.

Хан молча поднял руку и ткнул пальцем в сторону печи.

– Кто здесь? Выходи!

Тишина.

– Что тебе нужно? Выходи, мы тебя не тронем.

Вдруг, откуда-то из-за печки-каменки послышался хриплый низкий голос:

– Не врёти? Неть?

Парни удивленно переглянулись. Стало понятно, что нужно быть готовыми увидеть что-то не совсем обычное.

– Неть, – спародировал голос неизвестного Хан.

– Тока не горлопанить, – строго предупредил голос.

За печкой послышался шорох и какая-то возня. Кряхтя, некто протискивался через неподходящую для его габаритов щель. Судя по тому, что первым увидели ребята, неизвестный выходил задом, и эта самая часть была ничем не прикрыты, и – кошмар – абсолютно зеленая. Возня продолжалась около тридцати секунд. Завершив «исход», перед ребятам предстал маленького роста лысый человечек зеленого цвета, из одежды на нем была только длиннющая по колени борода и листочки, которые, судя по всему, оторваны от банного веника. Несмотря на маленький рост, это был вполне упитанный старичок с большим животиком. И сейчас он гордо смотрел на них снизу вверх, подперши бока своими маленькими, но крепкими кулачками. Брови он сдвинул в кучку, чтобы выглядеть максимально строго и грозно. Его зеленая лысина поблескивала от света свечи и печки.

Парни переглянулись снова. Фил покачал головой, мол, «Хан, не ржать», сам едва сдерживая смех.

– Агя, сидите тут, паритесь, значить, – строго начал он разговор, обнажая свои, скорее всего, единственных два верхних передних зуба, – А кто вам баньку топил? Отвечайте немедля!

– Аленушка, – хором ответили ребята.

– Тьху! Дя как же ш етя? – старичок явно был не в духе. – Еси б она, вы б уже сном глухим храпели!

– В каком смысле, дядя, ты о чем? – спросил Хан.

– Я об том, щито она вас околдовать хотеля, а я не позволил, чары убрял! – он категорично махнул рукой, как отрезал.

– Околдовать? Зачем? Откуда ты знаешь?

– Меня послал ваш дрюг. На помощь. Вот я и сделал. Он мне сказал: «Буня, иди, говорить мол, дурман-траву убери и предупреди, щитоб бежали».

– А кто он? Кто этот друг? И разве он нам друг? – недоверчиво спросил Фил.

– Вы что-ль совсем ку-ку, дя? А рязве ж друг дурманку сыплет в баньку? Нееееть, он наоборот – предупредит, – пригрозил Буня толстеньким пальчиком.

– Зачем ей, чтоб мы спали?

– А вы пока туть паритись, Аленка за темной дружиной царевича Ивана послала птицу. Чай, скоро здеся будуть, щитоб схватить вас – и прямиком во дворец! А тама ничего хорошего не бываить.

– Зачем Алене нас предавать? Что, если она тоже в опасности?

– Аленка? Такь она же ш его сестра! Сестра Ивана-дурака, тюху ты, царевича! Она сюда за вами и пожаловала.

– Сестра и Ивана, и дочь Яги?

– Дочь? Да ты ку-ку совсем что-ль? – Буня залился хохотом, как ребенок, которого защекотала любящая бабушка.

– И что же нам делать? Как бежать? И куда?

– Как-как… А воть так! – Буня пошаркал пухленькой ножкой по полу, чтобы убрать хвойные ветки.

Присмотревшись, ребята увидели в дощатом полу металлическое кольцо.

– Воть подпол. Побежите через него в тю сторону, – старичок указал пальцем за спину ребят.

– Фил, я за то, чтобы послушать этого зеленого. Помнишь, я говорил уже, что думаю про Алену? Так вот, я сейчас только убедился, что прав. Надо бежать.

– Хорошо, допустим, бежать, но куда?

– Буня, а куда мы прибежать должны то? И далеко ли отсюда?

– Неважно куда. Важно откуда, и для чего, – сказав это, Буня с разбегу нырнул в бочку с водой. Брызги разлетелись во все стороны.

Ребята бросились к бочке. Опустили в нее руки, пытаясь достать до самого дна, но поняли, что там только вода. Буня исчез.

– Кто это был? Это банник?

– Не знаю, наверное. Но, все-таки, я не чувствую себя в безопасности здесь, и я бы ушел хоть куда-то.

Ребята вернулись в предбанник, чтобы одеться.

– Это, – Фил указал рукой на «банный набор», – надо взять с собой.

Ребята вошли в баню, подошли ближе к подполу, Фил дернул за металлическое кольцо. Открыв люк, друзья убедились, что проход ведет на улицу. Как бы не пытались разглядеть, куда придется прыгать, ничего не было видно. Хан достал смартфон.

– Сейчас фонарик включу. Блин, заряда осталось совсем мало… Как мы будем по лесу идти в такой темноте?

Фил схватил с полки тусклый фонарик со свечкой:

– Тут еще немного есть. Да и огонь нам точно не помешает.

– Отличная идея, – сказал Хан и включил Фонарик.

Прыгать предстояло метра два.

Ребята, наверное, куда дольше собирались бы с мыслями, но где-то вдалеке не послышалось ржание лошади. Сюда приближался, минимум, один всадник, а значит – Буня не врал.

– Хан, ты тоже это слышал?

– Да. Прыгай! – крикнув это, он первым прыгнул в яму.

Фил решил не раздумывать. И прыгнул вслед за ним.

Все обошлось, никто не пострадал. Посмотрев вверх, Филу на минуту показалось, что он видел две зеленые пухлые ножки, свешенные с люка на улицу, игриво болтающие туда-сюда. Перемогавшись, понял – показалось.

Топот копыт теперь слышался отчетливее.

Бежать!

Ребята натянули шапки, застегнули куртки наглухо и побежали в противоположную сторону.

Фил в голове прокручивал тревожные мысли: а вдруг у них охотничьи собаки и они возьмут след; или у них есть магические приспособления для поиска беженцев. Кто эти люди и что им от нас нужно?