Капалик и казачий патруль бесплатное чтение

Евгения Ляшко
Капалик и казачий патруль

Глава 1

Начало этого лета выдалось на Кубани необычайно прохладным. Брат и сестра из древнего казачьего рода, которые по обыкновению отдыхали на морском берегу, были отправлены на целый месяц в Москву к сестре отца. Она давно переехала и всё звала племянников в гости, показать столицу. Родители решили, что лучше они походят по музеям, чем будут ловить насморк в холодной морской воде.

Капитолина была старше брата на два года. Ей недавно исполнилось шестнадцать, и, она уже вовсю проявляла в себе типичный характер казачек. Бойкая, коренастая и в то же время стройная, высокая девочка с малолетства не давала себя, а за тем и брата в обиду. Тёмно-русые волосы обрамляли лицо лёгкой копной, которую Капа старалась завязывать на затылке. В её голубых с искорками карего цвета добрых глазах порой горел неистовый огонь, и горе тому, кто в этот момент попадался у неё на пути. Однако эта весёлая говорунья была отходчива. Поэтому имела огромное количество друзей. Как и многие казачки, она владела навыками верховой езды и недурно махала шашкой на празднествах, демонстрируя мастерскую фланкировку шашкой и казачье мастерство владения холодным оружием. Ей хотелось быть первой во всём, и она практически всегда своего добивалась.

Брат Олег, которого однажды ласково назвали Аликом и так и продолжали звать, уже по привычке, также по внешним данным не уступал сестре в свежей яркости лица и проворности. Когда они стояли рядом, то сразу было понятно, что они близкие родственники, и цвет глаз, и улыбка с ямочками были у них словно скопированы друг у друга. Алик был среднего роста, русоволосый, с лёгким вихром, который можно было уложить в традиционный чуб, что он и делал, когда красовался в парадной казачьей форме. В свои четырнадцать лет он отлично держался в седле и стрелял из отцовского ружья. Он был шутлив и весел, но иногда мог предаваться чтению. Как говориться, читал книги запоем. Особенно ему нравились исторического содержания.

Однако, спустя всего лишь один месяц московских каникул, на родину вернулись абсолютно другие подростки. Друзья поражались этой удивительной перемене. Они стали подражать своему двоюродному брату Ринату, который познакомил их, как теперь они говорили, с «истинной культурой столицы». Через слово они сыпали современным жаргоном, обрезанных английских слов. Оба выкрасили свои волосы в белый цвет с пепельным оттенком и фиолетовыми прядями. В одежде они более не придерживались каких-либо сочетаний. Складывалось ощущение, что чем пестрее и несуразней, тем лучше. А вот традиции предков, для них стали пережитками прошлого. Дед с отцом ругали их и называли позором семьи. Мать стала пугать отсутствием будущего:

– Куда ж вы пойдёте учиться такие? – говорила она.

На, что доблестные детки, отвечали:

– В наше время можно и не учиться, а писать в блогах свои мысли и получать деньги за рекламу у себя на страницах в социальных сетях.

Отец понимал, что нагайку не нужно применять, а надо найти подходящие слова, чтобы достучаться не до их мягкого места, а до спящего разума. Мать поддерживала его, но уже подумывала и о применении более серьёзного наказания, чем запрет пользования интернетом.

Неизвестно сколько бы этот разлад ещё продолжался и чем бы закончился, но наступил один из дней памяти, когда казаки приклоняли колено к могиле их предка – прадеда, служившего в своё время в чине Войскового Атамана. На торжественное мероприятие, которое проходило в одном из старых селений на левом берегу реки Кубань, прибыло достаточное количество почётных гостей и родственников. Но Капу и Алика в их нарядах было видно из далека. Они решили, что если это кладбище, то и выглядеть они должны соответственно. Капа надела чёрное платье, которое тащилось по земле. Шлейф или плащ, она несла в руках, но то и дело спотыкалась, наступая на ткань, своими огромными ботинками. На голове была чёрная шляпка с красной вуалью, и длинные красные перчатки дополняли её образ. Алик, под стать сестре также был одет во всё чёрное, но с ярко-красным галстуком и такого же цвета ботиками. Посмотрев на них, мать ужаснулась. Она не знала, куда спрятать глаза от вопросительных взглядов окружающих и от стыда. Подойдя к детям, она тихо сказала:

– Неужели вы не могли хотя бы здесь проявить уважение и не рядиться подобным образом?

– Ты говорила, что одежда наша перестала сочетаться, мы специально объездили кучу шопов, чтобы создать этот лук, а ты опять не довольна?! – огрызнулась Капа.

– Пойдём отсюда Капа, раз нам здесь не рады, зря мы отпустили такси, – в такт тону сестры сказал Алик.

И изображая оскорбление, они демонстративно пошли прочь. Вдруг перед их глазами оказалась сестра их заслуженного прадеда. Это маленькая, сморщенная старушка, в тёмно-синем платье и чёрной косынке, посмотрела колючим взглядом, от которого у них пробежал холодок по спине и сказала

– И речи ваши скверны и сами как петух с курицей ряженые. Вот и берегитесь теперь родственнички, заберёт вас казачий патруль.

Она скрипуче засмеялась и протянула им по веточке, приятно пахнущего растения.

– Вот вам, деточки, возьмите, может и поумнеете.

Понимая, что если престарелая бабуля сейчас может пожаловаться и вправду где-то стоящему рядом со своими нагайками патрулю казаков, дети взяли из вежливости ветки, и чтобы не привлечь к себе ещё чьё-то внимание быстро удалились.

Старое кладбище находилось в паре километрах от трассы. Сейчас здесь уже не хоронили. Капа и Алик шли по петляющей дороге.

– Мы же и вправду вырядились, – сказал Алик.

– Я не поняла, ты со мной, или против меня? – с укором ответила Капа: – Думаешь, мне комфортно, но если это Ринат посоветовал, а ты видел, что ему в Москве подражают все его друзья, то и нам можно прислушаться. Хотя ты прав, жарко мне в этом балахоне. Давай в теньке посидим, отдохнём.

Алик, не обращая на восклицания сестры, огляделся и сказал:

– Насколько я помню, здесь казачий стан поблизости сразу за оврагом, а в овраге ручей был. Можем там передохнуть.

Они свернули с грунтовой дороги, и пошли по тропинке, ведущей в низ, к оврагу, где встречалась хоть и редко благодатная тень деревьев.

Холмистая местность заградительным кордоном приглушала звуки, летящие со скоростной трассы. Становилось всё тише. Наконец ребята почувствовали освежающую прохладу вместо знойного воздуха, раскалённого солнцем. Напившись из ручья и умывшись, они уселись на берегу, покрытом мягкой травой словно ковром.

– Что будем делать? – спросил Алик.

– Если телефоны в сети, то пару часов посидим здесь, ну или поспим на траве, что думаешь? – предложила Капа.

Алик хотел ответить, но нахмурился и сказал:

– Интересно, почему у меня ощущение, что на нас кто-то смотрит?

– Да кому здесь быть, если только местная царевна – лягушка не посылает тебе свои флюиды, – засмеялась Капа и тут же поднялась с земли, услышав шорох в соседних кустах.

– Здесь могут быть кабаны или другие дикие звери? – спросила она у брата.

– Я чувствую чей-то взгляд, с тех пор как мы прошли через лёгкий туман на входе в овраг. Уверен, что это не зверь. Я часто был на охоте с отцом, чтобы различать поведение животных и людей. Это не звери, – серьёзно ответил Алик.

Они прислушались, вокруг стояла тишина, лишь изредка нарушаемая пением птиц и стрекотанием кузнечиков.

– Быстро отвечайте кто такие? – неожиданно спросил голос непонятно откуда.

Ребята подпрыгнули на месте и от неожиданности представились:

– Я Капа! Алик! А ты кто?

– Вопросы здесь задаю я! Капалики, хорошо. А зовут вас как? – проскрежетал мужской голос.

Брат и сестра посмотрели друг на друга и Капа, подчёркнуто вежливо сказала:

– Наши полные имена Капитолина и Олег, а коротко Капа и Алик.

Из укрытия к ним вышел мужчина. Он был похож на типичного казака, только форма его выглядела не много иначе. Ребята знали, что в каждом регионе различаются не только уставы, но и форма. Поэтому сочли незнакомца за приезжего. Внезапно с другой стороны появился всадник, перед которым незнакомец вытянулся и, кивнув в сторону их, рапортовал:

– Беженцы из рода капалики.

– Хорошо. Распредели их, а потом допросим.

Алик посмотрел на сестру:

– Это не обычные учения на казачьем стане, как ты думаешь?

– Если бы мы общались последнюю неделю с отцом, он бы рассказал, чем здесь сейчас занимаются. Но за месяц отсутствия, я как ни стараюсь, не могу припомнить ничего нестандартного из расписания или проведения исторических реконструкций, – ответила Капа.

– Ладно, сейчас посмотрим, что интернет найдёт, – сказал Алик, доставая телефон: – Хм, что и требовалось доказать. Видимо, здесь нет ни одной вышки связи поблизости. А у тебя что?

Капа достала айпад, и тоже видя отсутствие связи, стала смотреть настройки.

Неожиданно они услышали странный звук, как если бы кто-то встряхивал скатерть. И подняв лица от экранов гаджетов, они увидели летящую в их сторону плетёную сетку. Ещё мгновение и они не могли пошевелиться или сказать хоть слова, так как во ртах уже торчали кляпы.

– Подбери их оружие, оно нам ещё пригодится, – сказал всадник и ускакал.

Незнакомец собрал гаджеты и положил в наплечный мешок.

Незнакомец аккуратно погрузил их на не понятно, откуда появившуюся узкую телегу. Капе и Алику только и оставалось, что смотреть на небо с проплывающими в нём кучевыми облаками. Не заметно для себя от монотонной качки они заснули.

Алик проснулся от того, что Капа толкала его в бок. Он посмотрел ей в глаза. И понял, это был не сон. Она куда-то кивала. Алик прислушался и понял, что сейчас их будут допрашивать.

В небольшом палаточном лагере подростков освободили от пут и оставили стоять возле небольшого костра. Незнакомец вошёл в палатку. Капа быстро схватила примеченную шашку. Она не понимала где они, и в какую сторону бежать в опустившейся ночи, но она знала одно, без боя она не сдастся.

Вдруг откуда-то сверху раздался хохот:

– Харлан! Иди скорей, твои пленники вооружены!

Из палатки вышел незнакомец и засмеялся тоже:

– Асиферт, хватит ржать, идь сюды, подсоблять будешь!

Капа подкинула шашку и стала размахивать ей, как учили.

– Это что за скоморошница? – спросил Асифест, продолжая заливаться хохотом и лишь, как показалось Капе, коснулся её руки, как она увидела летящую в сторону шашку.

«Ну вот, а инструктор говорил, что я превосходно владею фланкировкой» – подумала Капа, продолжая смотреть на выбитое с такой лёгкостью из её рук оружие.

Она посмотрела на брата и поняла, почему он молчал и не шёл к ней на помощь. Алик уже снова лежал в сетке с кляпом во рту. Харлан ловко связал ей руки и пихнул в сторону Алика. Запутавшись в подоле платья, Капа растянулась рядом.

Немного погодя, Асифест и Харлан вышли из палатки. Капа услышала, в чём они говорили у входа, но изобразила безразличие к их словам.

Асифест сказал им, развязывая:

– Вы сейчас поедите, но прошу не глупить.

Алик и Капа ели какой-то своеобразный рыбный суп, но их урчащие желудки были безмерно рады его хоть и простому, но очень насыщенному вкусу.

– За кого они нас приняли? – прошептал Алик.

– Не знаю, но пока понятно, что капаликов они остерегаются, хоть уважают. И пока нам выгодно быть капаликами мы ими будем. Сама слышала, как они сказали, что пытать капаликов нельзя. Беду накличут. Здесь война какая-то. Капалики вроде в нейтралитете со всеми общаются. Вот и мы будем «дружественной Швейцарией», – подмигнула Капа, брату.

Глава 2

К ночи стало прохладнее. Капа и Алик пододвинулись ближе к огню, вытянув озябшие руки. Харлан подвесил над костром котелок с водой и обнадёжил ребят:

– Не дрожите. Будет вам сбитень сейчас.

Он сел рядом и начал доставать различные сушёные травки из своего мешка. Затем он принялся растирать их на камне и бросать в котелок. Каждое движение было отработано до автоматизма. Он сидел в позе по-турецки прямо на земле. Алик уже обратил внимание на аскетический образ жизни этих людей, к которым они попали, однако все вещи были изготовлены из добротного материала и рукой мастера. Шаровары на Харлане, были сделаны из лёгкой, но плотной ткани, которая не заминалась и выглядела, словно её только, что отутюжили. Полукафтан, длиною до середины бедра, плотно потягивал мощную грудь и заканчивался под шеей стоячим воротником. Шапка на затылке была похожа на папаху, только другого кроя, как часть срезанного цилиндра.

В цветовой гамме преобладали два оттенка: коричневый и серый с чёрными линиями, подчёркивающими карманы, манжеты и все края, и отвороты кафтана. Высокие кожаные сапоги были начищены до матового блеска. На портупее свисал прямой кинжал.

К костру подошёл Асиферт:

– Чую уже запах твоего сбитня Харлан.

– Ещё немного и будет готов. Я чаши уже заготовил, – сказал Харлан, показывая на стопку глиняных чаш рядом с собой.

Алик обратил внимание, что папаха у Асиферта выше. «Неужели это их знаки отличия» – подумал он. И повернувшись к сестре, сказал:

– Ни как не могу вспомнить их воинские знаки отличия. Одежда вроде казачья, но материал какой-то другой. Прочнее выглядит. И цвета таких оттенков не припомню на картинках в энциклопедии. Я был уверен, что в ней полное описание родов казачьих войск и обмундирования с различными формами одежды указаны.

– Посмотрим, что будет дальше. Наше дело сейчас наблюдать и постараться понять, что это за творческая реконструкция, где так глубоко в роли входят. Они общаются между собой почти как на равных, но понятно, что Асиферт идёт выше по званию. Однако кажется, они ждут кого-то, может даже атамана, чтобы определить, что с нами делать. Не будем торопиться. Родители нас не скоро кинутся после расстройства от встречи на кладбище. Так что будем подыгрывать и попытаемся договориться с атаманом, – сказала Капа.

Разлив сбитень по чашкам, зачерпывая деревянным ковшом, Харлан уселся напротив ребят и сказал:

– Угощайтесь.

Приятное тепло стало разливаться по телу. Аромат трав оставлял приятное послевкусие от каждого глотка горячего напитка. Капа посмотрела на брата и, не успев сказать ни слова, повалилась на него, забывшись глубоким сном. Алик подхватил сестру и тут же уснул рядом. Подростки мирно спали, лёжа не далеко от костра. Харлан принёс свою бурку из палатки и укрыл их.

– А сам, как? – спросил Асиферт.

– Я-то привычный. А эти капалики такие беззащитные. Живут себе отшельниками, мира не знают, – мягко сказал Харлан.

– Ну не скажи, смотри дивчина, какая попрыгунья, шашку твою так и цапнула, – посмеиваясь, проговорил Асиферт.

– Это да, может, и оставим их обоих у нас. Понятно ж, что родственника младшего защищала, похожи они как, посмотри. Смелая. Значит кровь живая в ней. Подучим их обоих. Сейчас каждый человек на счету. Да и с кем их в Гордарику отправлять. Мы походная группа, а не посыльные, – ответил Харлан.

– Верно, говоришь. Безобидные они. Оружие даже своё применить не смогли. Кто о них ещё позаботиться. Завтра атаман походный прибудет и пусть наказ даёт, так и сделаем, – сказал Асиферт.

– Малы они ещё, поэтому и не успели оружием воспользоваться. Я припрятал его пока до поры до времени. Может еще, и пригодиться, – прищурившись, подмигнул он Асиферту.

Утром ребята проснулись одновременно от конского ржания. Капа положила бурку, автоматически аккуратно свернув. Лагерь находился посреди дубравы. Вековые деревья стояли на изрядном расстоянии друг от друга, создавая хорошую освещённость внутри этого равнинного леса, покрытого низкой травой. Дубы не закрывали наружный обзор степи, и можно было увидеть, что лагерь находится на небольшом возвышении над долиной с протекавшей в ней узкой рекой. Сам палаточный лагерь выглядел не менее внушительно и прочно, чем окружавший его лесной массив. Сразу было понятно, что такие палатки были предназначены для длительного пребывания в любых погодных условиях. Многослойные тканевые стены земельного цвета были натянуты на деревянный каркас, вбитый в землю. Распашной полог на входе одной из шатрового вида палаток был высоко поднят. В ней просматривались изолированные секции и большое пространство посередине, в центре которого был выложена большая печь с трубой выходящей наружу.

Никого не было рядом и Алик кивком показал Капе своё намерение обойти кругом. Она в ответ лишь пожала плечами. Уже было понятно, что эти шустрые войны пресекут любые попытки к бегству.

– Надо понять, где старший. С ним и пообщаемся, – напомнила Капа брату.

Палатки оказались пустыми. Что очень удивило ребят. Но, заметив караульных по периметру, предположили, что это походная стоянка.

– Значит, из лагеря отряд отлучился ненадолго и скоро все появятся, – предположила Капа.

– Согласен. Скорее всего, так и есть. Там справа ручей. Пойдём, умоемся, – сказал Алик.

Пока Алик совершал свой утренний туалет, Капа решила отойти подальше по бережку. Вдруг она увидела жеребёнка, копыто которого, застряло между камнями. Он ни как не мог выбраться из западни и обессиливший прилёг на бок.

– Малыш не бойся, – ласково она обратила к нему.

Жеребёнок подпрыгнул и попытался брыкнуться, но Капа успела увернуться и начала разбирать каменную ловушку. Жеребёнок, увидев это, успокоился.

– Моя умница, – сказала Капа, похлопав, его одной рукой по гриве.

Она высвободила ногу жеребёнка, которая была в крови.

– Давай, посмотрим, что у тебя тут. Ага, просто оцарапался, сейчас мы тебя перебинтуем, – сказала Капа, отрывая подол своего платья и туго накладывая повязку.

Жеребёнок потерся об неё боком.

– Да какой же ты смышлёный и ласковый мой. Я буду звать тебя Янтарь, под цвет твоей соловой масти, – сказала Капа и погладила светло-желтые бок нового друга. Тут её рука на что-то натолкнулась, и она отпрянула от жеребёнка.

– Что это у тебя тут дружок? – спросила она немного шокировано.

За её спиной показался Алик:

– Ты вскрикнула, что случилось?

– Это что, крылья? – спросила Капа, указывая на спину жеребёнка, который словно услышав её, расправил свои огромные светло-рыжие крылья, идеально гармонировавшие с его белыми гривой и хвостом.

Брат и сестра стояли, как вкопаные, когда из-за спины услышали голос Харлана:

– Кажется этот гухьяк, только что нашёл своего хозяина, точнее хозяйку. Это самые преданные кони, которые только могут быть. Тебе повезло, девочка, что ты нашла его. Я думал дикие гухьяки вымерли из-за метеоритного разлома. Подойди же к нему, погладь, и он пойдёт за тобой.

Капа послушно подошла и, погладив жеребёнка, сказала:

– Пойдём Янтарь, уверена, мы найдём, чем тебя сейчас покормить.

Жеребёнок весело заржал. Сложил крылья и двинулся следом за всё ещё ошеломлённой Капой.

Когда в лагере заметили жеребёнка, было видно, как оживлённо заговорили между собой люди из малочисленного состава оставшихся жителей лагеря.

– А что значит метеоритный разлом? – спросил Алик, когда Харлан вынес овса для жеребёнка.

– Как я погляжу, капалики совсем дикие стали. Лет сто назад был метеоритный дождь, в котором три самых огромных куска проломили материковое основание, и пошёл разлом на несколько частей, – ответил Харлан.

Алик посмотрел внимательно на Харлана, в лице которого читалась лишь серьёзность без тени улыбки.

– Ну, хорошо. Разлом так разлом. А где карты географические, чтобы посмотреть, как было и как теперь? – с явным любопытством спросил Алик.

– Твоя речь, как у лазутчика парень, – сказал Харлан. – Однако я вижу твоё недоумение, и мне это подсказывает, что ты и впрямь не слышал про разломы. Пойдём со мной.

Харлан зашагал быстрым шагом к центральной палатке. Алик старался не отставать. Всё происходящее всё меньше походило на сон. Дойдя до середины палатки, Алик увидел, как Харлан открыл огромный деревянный ящик, стоящий рядом с мощным столом и стал перебирать длинные свитки. Наконец он достал один и, раскрутив, выложил на стол:

– Вот смотри, так было до разлома.

Алик подошёл ближе и стал всматриваться. В палатке не было освещения. Только распахнутый на входе занавес пропускал дневной свет, и этого было достаточно, чтобы понять, что перед ним великолепно нарисованная карта. «Вот только чего? Чего-то очень знакомого,» – вертелись мысли в голове Алика. И вдруг он словно прозрел. В одной из книг он это видел. Это была карта единого материка Му, до того как от него откололись две Америки, Австралия, Африка, Антарктида.

– Я вижу ты, что-то припомнил, – сказал Харлан, внимательно наблюдая за изменениями в его лице.

Алик посмотрел на Харлана отрешённо и провёл пальцем по карте, обозначая контуры будущих материков:

– Разломы появились здесь?

– Этот капалик уже начал рассказывать, что ему известно? – раздался из-за спины незнакомый властный голос.

Повернувшись, Алик сразу понял, что это атаман. «Добрый казак баче, где атаман скаче» – пронеслась в голове Алика пословица. Взор атамана буравил его насквозь. Хоть и одеты они примерно были все одинаково, но папаха главного была значительно выше, чем у окружавшего его воинского люда.

Инстинктивно Алик наклонил голову, ожидая, когда к нему обратиться старший, чтобы отвечать. И тут он увидел сидевшего пса у ног атамана, рука, которого касалась его загривка. Чёрный с рыжими подпалинами окрас, густая шерсть и грозный взгляд, делали этого мастифа похожим на медведя.

Харлан прокашлялся и сказал:

– Прав ты атаман, интересно малец показывает. Будут ещё разломы. Прогнозы Капаликов всегда сбывались. А ну-ка, покажи ещё раз, где границы будут.

Алик взял, лежащий на столе длинный стилус и очертил границы материков, которые он хорошо знал, ибо отец давно уже повесил огромную карту мира в его спальне напротив кровати.

– Что ж у нас появилось преимущество, – объявил атаман, – А девчонка как мне доложили, гухьяка нашла. Добрый это знак, как я погляжу. Значит так, Харлан, раз ты их нашёл, тебе и ответ держать. Оба Капалика под тобой будут. Какие-никакие может работники, но ценность в них есть, так что обучай их добротно.

– Как прикажешь, походный атаман, – сказал серьёзно Харлан и с улыбкой добавил, – Спасибо за подарочек Провор. Вот уж честь для меня самих капаликов обучать.

– Начнём с того, что одеяния ваши поменяем. Негоже в таких ходить. Что может согреть такая одёжка, да и в дырах она у вас вся, – ворчал Харлан, перебирая бельё в сундуке.

– Вот примерьте, – сказал он, бросив охапку одежды на коврик, похожий на циновку и вышел из своей палатки.

Капа с Аликом разобрали коричневые шаровары и серые кафтаны, и немного подтянув пояса, в целом остались довольны. Сменив, свои жёсткие ботинки на кожаные сапоги, ребята заулыбались, наконец-то, высвободив ноги из неподходящей для их новой жизни обуви. Одежда была просторной, но не мешала в движении, а высокие сапоги без жёстких колодок, позволяли даже комфортно в них сидеть на корточках. Они закончили переодевание, надев серые папахи, бока которых были такие же низкие, как у их теперешнего наставника.

Харлан зашёл в палатку и одобрительно кивнул.

– Надо подобрать тебе коня, – сказал он, указывая пальцам на Алика.

Алик улыбнулся и сказал:

– Моё имя Алик.

– Имя надо заслужить, – был короткий как разряд молнии ответ.

Алик посмотрел на сестру, которая хмыкнула на такую реплику.

– Ну что ж братик, заслужим себе местные имена, нам-то ни кто не запрещает называть друг друга, как родители величали, – хохотнула она, хотя в глазах была тревога.

– Знать бы только, где это место находиться, – ответил сухо Алик.

Глава 3

Харлан подвёл ребят к огороженному пастбищу, которое они изначально не заметили. Большая часть пастбища расположилась в долине и доходила до реки, а меньшая лежала в тени деревьев, где сейчас сидел пастух. Лошади были крепкими, крупными, как говориться пышущие здоровьем. Степные скакуны в основной массе находились у реки, а другие разбрелись, пощипывая сочную траву, которая росла здесь в изобилии.

– Хисий, подбери-ка друга для этого юнца, – попросил Харлан, низкорослого смуглого пастуха.

– А что выбирать-то, вон она рыжая кобылка родилась от гнедого жеребца, да вороной кобылы. Забирай, коли сможешь, – сказал он, обращаясь к Алику.

Алик перебрался через изгородь и направился к молодой кобыле карамельного цвета. В его карманах сладкоежки всегда было чем утолить свою страсть. Вот и сейчас он с удовольствием нащупал за пазухой металлическую коробочку с леденцами.

– Какая ты красивая вблизи, – сказал он, не отрывая взгляда от внимательно смотревшей на него кобылы.

Алик остановился перед ней в паре метрах и открыл коробочку. Кобыла уже с интересом смотрела за его действиями. Алик достал два леденца, положил на ладонь и вытянул руку вперёд.

– На, попробуй, – сказал он, улыбаясь.

Кобыла подошла и, слизав леденцы, подняла морду, снова уставившись на Алика.

– Ну что, вот и познакомились, моя красавица. Я назову тебя Карамелька, тебе очень подойдёт это имя, – нашёптывал Алик, поглаживая гриву лошади и почёсывая пальцами ей бока.

И тут Карамелька его лизнула в первый раз.

– О, да ты милая моя просто сокровище! – отозвался на это Алик.

Карамелька упёрлась головой в грудь Алика, а тот продолжал её ласкать руками.

– Спасибо Хисий, не даром говорят, что ты ездока насквозь видишь и подбираешь ему его пособника за раз, – сказал Харлан.

– Лошадь должна не уступать казаку в боевом искусстве, это ведь как его собственное продолжение тела. Но было бы из чего выбирать сейчас, Харлан. Боевых коней похолостили, да оставили немного жеребцов на развод, – ответил Хисий.

– А что значит «похолостили»? – спросила удивлённо Капа.

– А то и значит, чтобы возбуждённый жеребец не выдал своим непрерывным ржанием тех, кто в засаде, его кастрируют, – сказал Хисий.

– Понятно. Я знала, что кобыл предпочитают, потому что они не останавливались на бегу для того, чтобы справить нужду. Но что так жеребцам достаётся не слышала, – ответила Капа.

– Да, что капалики вообще о лошадях могут знать, – посмеялся Харлан.

Хисий направился к Алику, чтобы снарядить его конской амуницией. А Капа решила воспользоваться моментом и спросила у Харлана:

– А давно вы капаликов видели, часто они встречаются?

– Капалики всегда жили уединённо, а после начала великой вражды они стали переселяться, не принимая ни чьей стороны. Наш патруль покрывает три йоджаны на север и три йоджаны на юг, до границ следующих патрулей. То есть между каждым патрулём один день конного перехода. Но ни мы, ни наши ближайшие соседи уже не помним, когда последний раз их видели, – ответил Харлан.

Капа очень обрадовалась, что другие капалики отсутствуют и им с братом можно не опасаться, что их кто-то выдаст.

– Благодарю, что заботишься о нас Харлан, – сказала Капа, и уважительно поклонилась.

– Чем я с моим братом можем тебе быть полезны? Может ты что-то слышал о капаликах и имеешь в этом нужду? – быстро переняв, местный говор, вежливо спросила Капа.

– Надо подумать, так сразу всего и не упомнить. Знаю, что все капалики – отшельники. Они владеют даром предвиденья. Любой предмет, который возьмут в руки и поносят день и ночь становится амулетом защиты. И есть у них зеркала судьбы, которые переливаются как радуга, и в них-то капалики и видят будущее, – ответил Харлан.

Капа, смекнув, что к чему изобразила задумчивый вид и, пройдясь кругом сказала:

– Что ж, амулеты беру на себя. Дай знать людям, кто хочет иметь амулет, то пусть приносит свой предмет, я поношу его, и спустя сутки, в смысле, и спустя день и ночь пусть приходят забирать. Только по очереди, а то силы будет вдвое меньше, если сразу по два амулета носить буду.

– Это ты хорошо придумала, казакам по нраву будет, – закивал Харлан.

– Посмотреть будущее можно было бы, но, к сожалению, мы потеряли наши зеркала – ответила Капа.

– Будут вам зеркала, – уверено ответил Харлан.

– Вот и хорошо. Но, чтобы правильно трактовать образы в зеркале нам надо понимать, что сейчас происходит. Как повлиял метеоритный разлом на жизнь в целом? – задала Капа свой главный вопрос.

– Жизнь стала другой, что уж тут говорить. Новые реки и горы создали новые границы государств. Происходят военные столкновения за ресурсы, так как не у всех новые границы обеспечивают питанием. Гордарика почти разрушена. Как головная часть империи она претерпевает видоизменение управляющей верхушки. Казаков переманивают разные кланы, чтобы обеспечить себе защиту, – с болью в голосе поведал Харлан.

– А что казаки, на чьей они стороне? – спросила Капа.

– Казаки это материковая военная каста Тартарии. Время не спокойное, жрицы делят влияние и раздирают народ на группы. Но каста казаков стоит на страже, успокаивая конфликты. Раздробленная каста жрецов пытается раздробить и казаков, которые пока служат только верховному жречеству. Казачьи патрули, как наш, часто наталкиваются на лазутчиков. Казаки – миротворцы, предателей нет. Есть оборотни, их-то мы и стараемся выявить на вверенной территории. Походный атаман с двумя сотнями каждые два дня в походе по два дня, проверяет, нет ли засланных в наших рядах, – продолжал говорить Харлан, вглядываясь в игру эмоций на лице Капы.

Капа лихорадочно думала, что ещё спросить, но мозг уже требовал остановиться. К этой минуте она и так получила больше, чем способна была осознать.

– Когда у меня будут зеркала, я, возможно, задам тебе ещё вопросы Харлан, – наконец ответила Капа, после нескольких минут молчания.

Алик счастливый вёл за собой на уздечке свою первую собственную лошадь.

– Смотри, какая у меня красавица, её зовут Карамелька, – сказал он сестре.

Капа рада была за брата, но всё ещё сложно соображала, переваривая полученную информацию. Она стала поглаживать гриву Карамельки и спросила:

– А мне лошадь тоже выдадите?

Харлан и Хисий переглянулись.

– Она для Капалика очень воинственная дивчина, – хохотнул Хисий.

– Давай мы брата твоего сперва обучим, а ты пока присмотри за своим гухьяком. Ты не думай, что он мал. Они очень сильные. И сдаётся мне, что скоро ты лишь сбрую для него у Хисия попросишь, а не лошадь, – ответил Харлан.

На том и договорились. Капа стала по хозяйству помогать, да амулеты носить. Алик каждый день выезжал с Харланом ни свет, ни заря и затемно возвращался. Она успела передать её разговор с наставником на пастбище, но казалось, что Алика вполне устраивает всё, что с ним приключилось.

– Нам надо искать путь домой, – призывала Капа брата.

На что он отшучивался:

– Какой казак не мечтает показаковать!

И снова убегал к наставнику.

Капе оставалось лишь ждать, когда её младший брат наиграется, и они смогут придумать план возвращения. Харлан принёс её зеркала-гаджеты, которые они выронили при их знакомстве. Теперь она старалась найти способ ими воспользоваться, так как электрического тока для того, чтобы зарядить севшие аккумуляторы телефона и айпада у неё не было.

Глава 4

Алик очень привязался к Харлану, который хоть и покрикивал, да ворчал, был добрым казаком и по-отечески заботился о нём и его сестре.

Каждый день они выезжали в поле, и Харлан муштровал его как наездника.

– Научишься чувствовать свою лошадь, утроишь свою силу, а в трудную минуту она тебя выручит. Сам голоден, а лошадь твоя сыта должна быть, – наставлял Харлан.

С каждым днём они отъезжали всё дальше от лагеря. Однажды они выехали к глубокому оврагу, по дну которого протекала неглубокая река. Высокие берега находились на значительном расстоянии.

Алик посмотрел вниз:

– Тут и шею можно свернуть, спускаясь, – сказал он.

– А нам не надо спускаться мы прямо идём, нас там Асиферт поджидает, – ответил Харлан.

– Ты идёшь, чего встал? – спросил Харлан, оглянувшись.

– Так там пропасть? Как я пойду? – уставившись на Харлана, спросил Алик.

– Хватит придуриваться! Иди, давай! – проворчал Харлан и направил своего коня к обрыву.

– В соответствии с законом гравитации я упаду в пропасть, если пойду дальше. Я не могу, – категорически заявил Алик.

– Твой закон глупость. Я его не знаю и могу ходить спокойно, где мне заблагорассудится, – ответил наставник, уже привыкший к странностям своего ученика.

Харлан просто проехал мимо Алика и его конь продолжил идти над пропастью, словно там была ровная дорога.

Алик от изумления открыл рот. Карамелька последовала за конём Харлана и перевезла на другой берег, зажмурившегося от страха Алика.

«К этому надо не привыкать, а-то, вернувшись домой, можно и с ума будет сойти и бегать, как некоторые безумцы за покимонами носятся» – подумал Алик и спросил наставника:

– А для чего нас Асиферт ждёт?

Харлан, продолжая смотреть вперёд, сказал:

– Из знаний, которые не смогли отнять у казаков, осталась рогатка да кистень. Хотя нам казакам всё нипочем. Никакая катастрофа не отнимет у нас любовь к семье, да к живности всякой и природе. Чтобы не произошло, а верный кинжал всегда под рукой, шашка на боку, да засапожник в сапоге на крайний случай. Асиферт покажет тебе, как кистень в деле применять, да как рогаткой пользоваться. Я и сам могу, но он в этом деле мастер, а учится надо всегда у лучших.

– А кто знания-то отбирает, что-то я не понял? – спросил Алик.

– Экий ты непонятливый, – заворчал Харлан: – Зеркала вон ваши не работают. И в каждой касте так. Снова тёмные времена наступили. Если что-то и осталось из технологий, так это только у жрецов. Они собирают в хранилище вещи прошлого. Летательные и подводные аппараты сами используют, а мне дед рассказывал, что это было естественно для любого в небе летать или под водой плыть. Из воздуха энергию брали. А теперь из-за конфликта блокируют возможность подпитки устройств помогающих хоть в хозяйстве, хоть в походе. Так и живём.

Алик понимал, что военные всегда говорят кратко, и разговорить Харлана было делом трудным, но если прислушиваться и читать между строк, то понятно становиться. Мощное оружие в лагере наверняка есть, но лучше про это не спрашивать, а-то неизвестно, как поступят, если примут за лазутчика.

Кони шли по узкой тропе между высоких деревьев. Впереди ехал наставник, а Алик следом. Такая обстановка не располагала к беседе, но Алик всё-таки спросил:

– Харлан, а что ты сделал, чтобы имя заслужить?

– Много чего сделал, – услышал Алик, насмешливую интонацию в голосе наставника.

Они выехали на поляну, окружённую соснами. Большие кусты можжевельника создавали по периметру перелесья естественный барьер, не позволяя разглядеть за своими разлапистыми ветками что-либо ещё.

Харлан поднял правую руку, давая сигнал остановиться, и, подражая филину, заухал. Через мгновение где-то поблизости также заухал филин и ещё через минуту с противоположной стороны на поляну выехал Асиферт.

– Рогатка это универсальное оружие. Ей и бесшумно обезвредить можно и узнать далёко ли друг или недруг, – стал рассказывать Асиферт, когда вся тройка, спешившись, расположилась под старой сосной.

– Так, мне медведь на ухо наступил, что ещё можно сделать с рогаткой повторите, пожалуйста? – переспросил Алик.

– Какой медведь, где? – встрепенулись оба наставника.

– А медведя нет, это я хотел сказать, что слышу плохо, с ушами проблема, – поправил себя Алик.

– У тебя уши маленькие не дури парень, а-то вытяну тебе их и сделаю как у зайца, тогда медведь на них и попляшет, – сказал Асиферт, присаживаясь обратно.

– Давай, поставь рога, узнаем, кто поблизости, – сказал он уже без угрозы в голосе.

Алик раздвинул указательный и средний пальцы на правой руке и приставил к своей голове и спросил:

– Вот так?

– Что же за неразумец мне достался, у всех ученики как ученики, а этот или сам идиот, или из меня идиота хочет сделать. Тебя, небось, и время понимать не обучали? – рассердился Харлан, которому стыдно стало перед Асифером.

– Как же? В сутках двадцать четыре часа. В часе шестьдесят минут. А в минуте шестьдесят секунд, – без запинки перечислил Алик.

Харлан замотал головой:

– Вот за что мне это? Эти отшельники вообще ничего не умеют!

Громко выдохнув, Харлан начал рассказывать, как применять рогатку с учётом течения времени.

– Рогатку надо воткнуть в землю. Взять за оба конца и закрыть глаза. Перед тобой всплывут по очереди семь цветов. Каждый равен времени и расстоянию от объекта измерения. В какую сторону смотришь, тех и слышишь. Подмогу ждём, значит, на восток лицом садишься. А если лазутчиков проверяем, то лицом на запад. В красном свете проблески увидишь, значит, появились на горизонте идущие, совсем близко от тебя. Если в оранжевом цвете изменения видишь, значит, скоро появятся на горизонте. Коли жёлтый, то ночь ходу конному. Коли зелёный, то день и ночь конного перехода. Если голубой, то ночь и два дня конного перехода. Синий – две ночи и два дня конного перехода. Фиолетовый – три ночи и два дня конного перехода.

Алик хмыкнул и про себя подумал: «Теперь понятно, что значит мне это фиолетово. То есть враг нескоро придёт».

– А теперь иди и поупражняйся с Асифертом, – сказал Харлан.

Закончив с определением расстояния по рогатке, Асиферт достал кистень.

– Что ты об этом знаешь? – спросил он у Алика.

– Кистень – это контактное холодное оружие ударного и раздробляющего действия. По сути это рукоятка или кистенище с прикреплённым к нему на гибком подвесе грузом, – ответил Алик.

– Всё верно сказал, но есть ещё кое-что. Если ударить вокруг себя этим кистенем на четыре стороны света, то становишься невидимым для недругов своих. Так заговоренный металл кистеня защищает. Такой кистень только у казаков есть и передаётся он по наследству, в прочем, как и любое другое оружие. Когда, например, дед уже не в силах становится, то он дарит свой кинжал внуку. Преемственное оружие самое ценное, оно весь род бережет. Держи мой кистень, сейчас испытаешь, каково это. Токо не шустри, а-то зашибёшь нас с Харланом, – сказал Асиферт.

Кистень Алику очень понравился. Лёгкое, но грозное оружие, помогало как, оказалось, уйти от погони или подкрасться к врагу незамеченным.

– Ещё напоследок скажу тебе пару слов о нагайке, – продолжил Асиферт, демонстрируя свою ременную плеть.

– Нагайка хороша как средство управления лошадью, «шлепок» на конце не травмирует ей кожу при сильном ударе плети. Так вот если этот «шлепок» сделан из кожи редкого животного бороготуса, то махая этой нагайкой можно создать пыльный ветер для отхода от врага или даже при надобности запустить пыльную бурю, – пояснил Асиферт.

– А как я пойму, какая это нагайка простая или вызывающая бурю? – удивленно спросил Алик.

– Кожу бороготуса не спутать ни с чем, она словно песчаная. У нашего атамана есть такая, потрогаешь.

Тем временем Капа вместе с Павлиной, женой Харлана, приятной миловидной женщиной, собирали полезные травы для лекарских нужд. Её четыре сына с лёгкостью находили всё, что просила мать. Они бегали между ручьём с молодой порослью дубов, собирая в свои мешочки целебные растения. А Капа пыталась запомнить весь этот вдруг свалившийся на неё гербарий.

– Некоторые травы ядовиты, не касайся их, – поучала Павлина, рассказывая бесконечные полезные свойства местной травы.

Глава 5

Капа всё больше проникалась уважением к жителям лагеря. Пустых разговоров не было. Общались по-дружески ласково. Старались друг другу помогать. Собираются казаки рыбу идти ловить, а казачки уж сети проверили и подплели, где надо конопляную верёвку. А если песню кто затянет, так и подхватывают, кто, где стоит, а дела из рук не выпускают. Дети не отстают от старших. Только и видно, как по заданию родителей или наставника бегают по лагерю. Казаки сами многое умеют, потому что с юных лет учатся разным ремёслам. Каждый может о себе сам позаботиться: и одежду с обувью починить, и седло смастерить. Сегодня Капа посмотрела, как искусно из дерева вырезает заготовки для седла мастер-седельщик, а затем обтягивает их кожей. Она попереминалась с ноги на ногу, но не стала отвлекать его от работы. «Лучше я подойду, когда он будет не занят,» – подумала Капа. Нога Янтаря зажила, да и сам он поправился и подрос на добротном довольствии. И ей очень хотелось испытать свою крылатую лошадь, но без седла она не могла этого сделать. Хисий подсказал, что для гухьяка обычное конское седло не подойдёт. Проходя мимо кузницы, Капа увидела, как кожевник Казарь несёт подготовленную на раскрой кожу. Лагерное пастбище ежедневно давало ему несколько шкур в работу. Да и после охоты с рыбалкой материала для выделки тоже было предостаточно.

– Здравствуй, Казарь, буду благодарна за совет, – сказала Капа.

– Здравствуй, девица, в чём совет нужен? – ответил Казарь, сортируя шкуры.

– Хочу своего гухьяка испытать, да ни как не подберусь к нему. Боюсь, что неудобно на обычном конском седле будет. Может кожаную подушку с перевязью сделать. Что думаешь? – спросила Капа.

– Приводи своего гухьяка, посмотрим, что можно будет сделать, самому интересно стало, как его оседлать-то, – сказал Казарь.

Через неделю кропотливой работы Казарь подарил Капе великолепное кожаное седло. И она уже по привычке одарила его амулетом, проносивши сутки с собой – малого размера нож. Казарь поблагодарил и задал неожиданный вопрос:

– За амулет спасибо, конечно, но я как посмотрю, вы с братом всё больше казаками становитесь и меньше Капаликами, такой ли уж действенный амулет теперь?

– С чего ты взял, Казарь? – удивленно спросила Капа.

– Так ваши волосы с братом цветом как у казаков расти начали, а раньше вы вон какие белые были, – ответил, улыбаясь Казарь.

Капа вдруг вспомнила, что после окрашивания прошло уже больше месяца и, конечно же, на их с Аликом головах стали заметны отросшие природные русые волосы. «Подумать только, я смотрюсь вместо зеркала в полированный металл уже больше месяца» – подумала Капа и, улыбнувшись Казарю, сказала:

– Правду говоришь. Нравится нам с братом у вас, и природа нас казаками делает. А чтобы не отличались от вас, так и волосы менять стала.

В этот же вечер Капа состригала Алику его обесцвеченные волосы.

– Хоть тебя теперь от местных и не отличить. Женщина с короткими волосами это позор, поэтому свои волосы я под платок прятать буду. Да и не так жарко для ношения платка стало. Август заканчивается, ночи совсем холодные, – сказала она брату.

– Точно, скоро сентябрь! И можно не идти в школу! – засмеялся Алик, и потом добавил, – Знаешь, а мне здесь нравится. Нет какой-то надуманности все говорят прямо то, что думают. Жалко, что у нас не так.

– Это да, не нужно думать, как ты одет, потому что оценивают по поступкам. Кстати, пойдём, я тебе что-то покажу! – сказала Капа и потащила Алика за руку.

Алик был впечатлён. Капа словно богиня победы Ника смотрелась на своём гухьяке.

– Когда с Янтарём летать будешь? – спросил он сестру.

– Хотелось бы. Я сейчас прочно на нём держусь, но я не знаю, как его попросить летать и самое важное как потом приземлиться, – пожимая плечами, ответила Капа.

– Я знаю, тут не далеко есть одно место, где он сам полетит, а уж есть или пить захочет так, и приземлитесь, – сказал Алик.

На следующий день Харлан согласился взять на их ежедневный выезд и Капу с Янтарём. Троица направилась к обрыву.

– Ты главное, девочка, не бойся, он свою природу знает, просто доверься ему, – сказал Харлан, когда до обрыва оставалось совсем не много.

Капа поцеловала Янтаря в шею и прошептала:

– Давай мой хороший, покажи, что ты умеешь. И пришпорив гухьяка, громко скомандовала:

– Летим!

Казалось, Янтарь только и ждал, когда его хозяйка его об этом попросит. Он разбежался и, махая крыльями, взмыл в небо. Капа завизжала от восторга.

Алик, не отрываясь, смотрел, как крылатый конь катает в поднебесье его сестру. Затем они опустились на берег реки у подножия обрыва. Пока Янтарь утолял жажду, Капа решила его охладить, она слезла с него и, смеясь, брызгала речной водой, зачерпывая её руками.

Неожиданно из лесу за её спиной появились двое. Алик посмотрел на Харлана. Его лицо стало озабоченным.

– Шуметь нельзя, мы можем спугнуть гухьяка, и он улетит один, – ответил он на немой вопрос Алика, доставая рогатку:

– Сейчас поймём, кто там появился. У наших легкая вибрация проблесков появляется в спектре рогатки.

Алик смотрел и не знал, что делать. Он бормотал, продолжая всматриваться на берег реки:

– Ну, давай же взлетай, хватит играться. Оглянись, оглянись!

Капа посмотрела наверх обрыва и сказала Янтарю:

– Даже не представляешь, как сильно мой брат хотел бы оказаться на моём месте. Уже приревновал, наверное.

Вдруг ей показалось, что боковым зрением она заметила какое-то движение. Она резко обернулась и увидела двух вооруженных незнакомцев. Понимая, что из оружия у неё с собой только нож в сапоге, она схватила голыши и запустила их в чужаков. Один камень достиг своей цели, другой пролетел мимо. Взвывший от боли удара камнем по голове незнакомец напугал гухьяка, который взмахнув крыльями, устремился в небо. Капа продолжала бросать камни, понимая, что ей больше ничего не остаётся делать, без гухьяка ей отсюда не выбраться. Второй был более юркий и быстро приближался к ней. Вдруг Капа увидела мелькнувшую тень, и в этот же момент Янтарь нанёс удары передними копытами по уже близко подобравшемуся к Капе мужчине, который даже не успел вскрикнуть и замертво повалился на землю. Капа увидела, как первый незнакомец, убегая, уже достиг границы леса. Она вскочила на гухьяка и вновь оказалась в небе.

– Спасибо мой хороший, спасибо, ты спас меня, – говорила Капа, гладя бока и шею Янтаря.

Он приземлился туда, откуда взлетел, на краю обрыва и Капа упала в объятия брата. Харлан поднялся с земли и ободряюще сказал:

– Не испугалась, начала атаковать, как истинная казачка повела себя. Да и конь не бросил. Настоящая боевая пара. По рогатке в двух днях пути западнее от нас отряд лазутчиков. Наш основной патруль выдвинулся на север сегодня утром и вернётся через два дня. Надо предупредить их, послав гонца, а в лагере подготовится к обороне и устроить засаду, если наш патруль не вернётся ко времени нападения на лагерь.

Волнение от случившегося отступило, заменив собой переживание о грядущем. Всадники пустили коней галопом по направлению к лагерю. Гухьяк же немного проскакав, снова поднялся в небо. «Теперь мой Янтарь предпочитает такой способ передвижения» – подумала, повеселев Капа. Янтарь доставил Капу в лагерь быстрее. Детвора облепила гухьяка, когда он появился с неба в центре лагеря.

Казарь подмигнул Капе:

– Ну как испытала?

– Испытала, отличное седло, спасибо. А мог бы ты мне ещё ремни прикрепить, такие, чтоб ещё одного ездока с собой можно было взять? – поблагодарив, спросила Капа.

– Гухьяки сильные кони, может и двоих поднять. Сделаю я тебе и такую работу, как не сделать, самому как мастеру интересно как оно выйдет, – довольный сказал Казарь.

Харлан, прибыв в лагерь, собрал оставшихся, не включая дозорных. Дозорным он успел всё, что нужно рассказать, как только прибыли, чтобы те усилили бдительность.

– Лазутчики появились. Один сбежал. Скоро будут ещё. Хорошо, что они из любопытства вышли, думая захватить Капалика с гухьяком. И у нас есть время на подготовку благодаря крылатому жеребцу с его хозяйкой. Надо готовиться к обороне. Патруль только выехал в лагере мало людей. Надо сходить на охоту и пополнить запасы, – делился Харлан информацией и тут же раздавал указания.

Речь наставника, как всегда, была рубленной и по существу. Алику нравилось его спокойствие. Казаки восприняли приближающуюся опасность без каких-либо эмоций. Подобные нападения были естественной частью их жизни.

На следующий день Алик пошёл на охоту на кабана вместе с другими казаками. Добравшись на лодках на другой берег реки, где в зарослях камыша водились кабаны, казаки устроили западню из деревянных кольев. Теперь нужно было загнать туда зверя. Собак с собой не взяли, мастифы были отличные охранники, но не охотники. У казаков были приманки из фруктов и мочи самок. Кабаны обладают острым нюхом поэтому, чтобы сбить запах человека, все перепачкались в иле на берегу. Слух у кабана также достаточно чуткий. Малейший шорох, и кабан обойдёт засаду стороной. Но у кабана слабое зрение и правильная маскировка в охоте на кабана – один из важных элементов. Харлан объяснил, что нижние клыки кабана длинные и острые как ножи, особенно у молодых особей. Поэтому основная задача была тихо подойти с подветренной стороны и на расстоянии заманить его в расставленную ловушку, не попадаясь у него на пути. Казаки обнаружили две лёжки из срезанного клыками камыша. Кабан ночное животное, поэтому сейчас ранним утром он должен был возвращаться к своему гнезду.

Алик бывал с отцом на охоте, но тогда в руках было ружьё, и рядом были охотники с ружьями, которые придавали уверенность. Он отгонял мысли о схватке со зверем с одним лишь кинжалом в руке. Только случай может помочь в таком поединке.

Сидя в засаде, Алик так ушёл в свои мысли, что очнулся лишь тогда, когда Харлан тронул его за плечо, показывая, что надо идти. Они вышли к лодке, и Алик увидел, что один кабан уже попал в западню, даже не взвизгнув, так как напоролся горлом на острый кол. Был шанс поймать и второго кабана, который ещё не пришёл к своему месту лёжки. Алика на лодке отправили с одним казаком перевезти добычу. Но как они ни старались, вдвоём не могли справиться с выгрузкой туши. Казак пошёл в лагерь, а Алик остался на берегу. Солнце поднялось и своими лучами нагревало тушу распространяя запах запекшейся крови животного. Алик отошёл немного, чтобы дышалось легче. Неожиданно он заметил, как песок на берегу как-то странно шевелиться. Алик достал кинжал и приготовился к нападению. Вдруг из песка на тушу кабана выпрыгнуло какое-то животное и стало вгрызаться в его плоть. Алик, что есть силы, ударил кинжалом и пригвоздил это животное к туше кабана. Серо-сизое тело не то енота, не то крота распласталось на месте своей атаки, оголив пасть с острыми клыками и свисая длинными лапами с загнутыми когтями. За рассматриванием этой диковинки и застал его вернувшийся с подмогой казак.

– Это же бороготус! Вот это да! Парень, да смельчак! У него яда в слюне столько, что если на кожу попадёт, то обжигает как огонь! – все восклицали и восклицали собравшиеся, а Алик пытался вспомнить, где он уже слышал это название.

Со стороны камышей послышался свист. Нужно было освободить лодку и плыть за второй тушей. Охота была удачной, даже несмотря на то, что бороготус успел отравить пол туши первого кабана.

Увидев в лагере Асиферта, Алик вспомнил, от кого он слышал это название. Он подошёл к нему и спросил:

– А из этого бороготуса можно будет мне шлепок для нагайки сделать?

– Можно, и не тебе одному, тут на многих хватит, – засмеялся Асиферт.

Глава 6

Весь следующий день был посвящён подготовке к встрече неприятеля. Лагерь имел земляной ров, заполненный через каналы речной водой. Казаки проверяли его на надёжность и очищали при необходимости. Оказалось, что перед этим рвом есть ещё один. Это было не значительное углубление в земле шириной примерно два человеческих роста и наполненное заострёнными кольями и замаскированное сверху ветками со мхом. Заметить его было не просто даже днём при солнечном свете. Дети собирали мелкие веточки сушняка и рассыпали их по тропинкам вокруг лагеря. Такое покрытие создавало хруст и не позволяло подойти незамеченным. Врытые в землю длинные столбы образовывали непреступный забор вокруг самого лагеря. Капа с другими казачками наносили на остро заточенный верх частокола маслянистую жидкость, которая не позволяла даже ухватиться за него, так как руки соскальзывали.

Алик очень хотел быть полезным в этом общем порыве и даже предложил устроить пыльную бурю вокруг лагеря, раз теперь большинство шлепков у нагаек в лагере были сделаны из кожи бороготуса. Но Асиферт быстро унял его прыть, сказав:

– Пыльная буря – это на крайний случай, лагерь ведь тоже пострадает. Не надо рассчитывать только на тайное оружие. Главное оружие у казака – это сам казак!

Капа выпросила себе у Харлана шашку и носила её на боку. Алик, увидев её, расхохотался:

– В шароварах с шашкой да с платком на голове, повязанным на манер банданы, ты похожа на пирата!

– В отличие от пиратов у меня есть летающий конь! – в тон настроения брата ответила Капа.

Двое пластунов сходили на разведку и подтвердили, что уже завтра после полудня отряд лазутчиков будет здесь.

– У них флаги наши, значит, фанатично будут сражаться, – сказал в заключении один из пластунов.

– Харлан, я не понял, что означала последняя фраза, объясни мне как это понять «у них наши флаги»? – спросил удивлённый Алик.

– А так и понимать, как сказано. Была одна империя. Теперь она раздроблена. Каждый периферийный осколок создал своё государство и думает, что именно он является приёмником величия былого, забывая, что голова империи была в Гордарике и уж если кому и быть преемником, то головной части, а не хвостовой. Это внутренняя война, хуже которой и быть не может, когда брат на брата идёт, – с горечью сказал Харлан.

– Это казаки – перебежчики? – снова спросил Алик.

– Казак не бегает, он не знает, что такое предательство или трусость. Казак это воин от самой колыбели. А эти люди не казаки, – жёстко сказал Харлан и пошёл к пластунам.

Алик стоял и, смотря ему вслед, думал, действительно ли эти приближающиеся лазутчики не казаки или настоящие казаки от них отреклись.

На обеде Алик сел с Капой подальше. Им было что обсудить. С одной стороны надо было искать путь домой, а с другой выжить в этом не простом мире, куда их занесло. Они не раз пытались понять, как такое могло произойти, и единственное, на чём сходились их мысли, это был тот поворотный момент, когда их прабабушка пригрозила им казачьим патрулём. И теперь они действительно находятся в казачьем патруле в глубоком прошлом. Капа узнала от Павлины, что жречество в смутные времена прятало своих детей в военной касте у казаков. И может, их бабушка потомок жреца и казачки, которая хранит древние знания и именно с помощью их отправила нерадивых родственников на перевоспитание.

– Кстати, я спросила у Павлины, откуда она, и как она попала к казакам. Она потомственная казачка, как и все другие женщины. И очень удивилась моему вопросу. Казаки берегут свою кровь и не смешивают с чужой. Нельзя доверять отпрыскам наложниц. Да и каких казачат такая жена сможет воспитать. Получается или мораль упала у казаков, и они себе в набегах жён брать стали, или наши историки намеренно нас вводят в заблуждение, – сказала Капа.

– В общем, моё мнение такое, чтобы вернуться домой нам надо попасть к жрецам, – подытожил Алик.

– Не забывай если наша бабушка потомок жреца, то и мы, в том числе имеем в себе кровь жреческой касты. Может, конечно, мы и сами что-то можем, но ты прав без жрецов нам этого не понять, – ответила Капа.

– Если будет нападение на лагерь, я прятаться не буду. Суждено погибнуть, пусть так и будет. Я не смогу потом людям в глаза смотреть, если поведу себя как трус, – сказал Алик.

– Я тоже не буду сидеть, сложа руки. Мы с Янтарём многое сможем сделать полезного, – разделяя намеренья брата, ответила Капа.

После обеда Алик поднялся на сторожевую вышку, устроенную в кроне высокого дуба. Караульный улыбнулся:

– Не боись, не пропустим, если кто подойдёт, обязательно приметим.

– Да я так, просто интересно далеко ли видно. Я заметил, что арбалеты только у караульных есть, а почему остальные их не используют? – спросил Алик.

– Для арбалета зоркость нужна, а это как раз то, в чём караульные мастера, вот и тренируем свою меткость тоже только мы. В бою у каждого своё место. А сейчас иди, давай, сам понимаешь, не до тебя мне сейчас, – сказал караульный.

Алик стал спускаться и заметил, что его коробочка из-под леденцов может выпасть из-за пазухи. Он постарался её подхватить, но было уже поздно, его движение лишь добавило динамику к полёту металлической по форме похожей на шайбу коробочки, которая упав на ребро, быстро покатилась по склону и, преодолев открытые ворота, свернула налево. Алик понимал, что из прошлой жизни у них с Капой остались только два неработающих гаджета и эта коробка. И он не хотел утратить окончательно что-то из родного мира. Поэтому оглядевшись, Алик направился на поиски «беглянки». Добравшись до подножия возвышенности, на которой располагался лагерь, Алик заметил свою жёлто-красную коробку. Неожиданно она взмыла в воздух, и зависла где-то на уровне одного метра от земли. Алик остановился и прижался к стволу дерева. Он продолжал вглядываться и понял, что коробку поднял хорошо замаскированный лазутчик. Алик вынул кистень, и как учил Харлан, ударил в область ног неприятеля – «лазутчика надо брать живым», говорил наставник. Лазутчик ойкнул несколько от нанесённого удара, сколько от неожиданности, кистень лишь задел колено и соскользнул по голенищу сапога. Алик отчаянно прыгнул на врага и стал наносить удары, вспоминая отцовские уроки рукопашного боя. Вся эта потасовка была замечена караульными. Алика спасли казаки, поднятые по их тревоге.

Лазутчик молчал. Его поместили под стражу. Харлан не стал спрашивать Алика, как он там очутился, а лишь строго посмотрел на него и, качая головой, сказал:

– Тебе повезло парень. В разведку ходят парами и тройками. Остаётся лишь догадываться, где сейчас остальные лазутчики. Но я рад, что ты выстоял несколько минут боя с неприятелем, а не предался бегству.

Глава 7

Алик проснулся очень рано. Ему казалось, что за всю ночь он поспал не больше часа. Волна ожидания неизвестного накрывала снова и снова. Казачий патруль обычно возвращался во вторую половину дня. Казаки патруля уже получили известие, что будет попытка пересечения границы. Но и лазутчики уже наверняка выяснили, что основой отряд в отъезде. Предполагалось, что неприятель может поступить двумя способами. Обойти лагерь и ожидать на равнине, что через сутки их настигнет погоня казачьего патруля. Или попытаться захватить лагерь. Любая осада выигрышна только в том случае, если есть возможность в течение длительного времени перекрыть доступ провизии. Запасы заканчиваются, и лагерь сдаётся. Однако имеющиеся тайные ходы позволят осуществлять продовольственное снабжение сколь угодно долго. Нападать на защищённую территорию это значит нести не пропорциональные потери, даже имея численное превосходство. Но лагерь был сейчас не в полном составе и вариант нападения, а затем и бой с вернувшимися казаками выглядел очень реалистичным вариантом. В то же время Харлан упомянул, что отряд лазутчиков большой, но значительно меньше обычных конных подразделений. Возможно, это группа сопровождения какого-то важного лица. И тогда нападение на лагерь будет отвлекающим манёвром, а малая группа сможет уйти вглубь страны. Казаки не могут взять с собой подкрепление с соседнего лагеря, так как неизвестно, запланированы ли неприятелем и там подобные прорывы.

У Алика голова шла кругом от всех этих вводных. Он заглянул в секцию палатки, где спала Капа, и понял, что она не ложилась. Спальное место, было не тронутым с вечера. «Видимо со своим гухьяком ночевала» – подумал Алик. Однако он нигде не мог её найти. Прогулявшись по просыпающемуся лагерю, Алик убедился в своей догадке. Капа исчезла. И Янтарь тоже.

Сначала Капа решила осуществить ночной дозорный полет. Ей даже удалось вздремнуть вечером недалеко от пастбища. Янтарь не отходил от хозяйки и дремал стоя рядом. Но потом в голове созрел план. Ещё никогда она не испытывала такого мощного распирающего изнутри чувства долга. Адреналин хлестал её, нацеливая к защите не только брата, но и целого лагеря. Она вылетела в сторону приближающегося отряда лазутчиков, когда окончательно стемнело. Только беспросветная мгла окружала её. Она доверилась крылатому жеребцу, интуитивно зная, что он найдёт то, что ей нужно. Сверху было отчётливо видно, где заночевали люди. Струи дыма костров сузили поиск и обозначили треугольник их местоположения над чёрным лесом. Капа направила гухьяка на снижение недалеко от стоянки. Она сняла шашку и спрятала в крыле Янтаря. Вытащила своё старое чёрное платье, шляпку и айпад, припрятанные в кожаной сумке седла. Вчера казачки включали для проверки защитный экран лагеря. Гаджеты успели, зарядиться, напугав Капу таким раньше знакомым попискиванием. Теперь надо было беречь аккумуляторы, чтобы в нужный момент применить эти «волшебные зеркала». Для чего, Капа тогда не знала, но чувствовала, что они могут пригодиться. И сейчас со светящимся экраном гаджета в ночном лесу она понимала, тот самый момент настал. Сменив одежду и взяв Янтаря за поводья, Капа пошла сквозь темноту на свет от костров. Чем ближе она приближалась, тем слышнее становились разнородные звуки от бряцанья оружия, до ржания лошадей.

Стоявший в карауле свистнул и мгновенно образовалась тишина. Капа продолжала идти, не сбавляя темпа. Она вышла на поляну и встала между кострами.

– Где ваш главный? Я капалик, и я хочу говорить с ним, – сказала Капа завораживающим низким грудным голосом.

По стоянке прошёл шёпот. Те, кто спал, проснулись. Никто не сдвинулся с места. Капа улыбнулась, напугав их ещё больше. Она испачкала сажей свои белые зубы, и в отблесках костра её лицо сейчас выглядело зловеще.

– Я жду, или вы хотите, чтобы я его сама нашла? – сказала Капа, и уже приметив издали худого седовласого мужчину с высоким белым воротником и благородным лицом, направилась в его сторону.

Мужчины словно застыли, а Капа медленной поступью шла по направлению к их вожаку.

– Что ты хочешь, капалик? – спросил седовласый, когда Капа была уже в нескольких метрах от него.

– Мне надо тебе и только тебе сообщить важные сведения, которые сегодня пришли из моего зеркала. Это касается тебя и будущего твоей семьи, – сказала Капа, высоко подняв над собой айпад с включённым экраном.

Её слова и действия возымели должный эффект. Глаза седовласого забегали. Он махнул ей рукой, приглашая следовать за ним. Когда ближайший вооружённый охранник поднялся идти за ним, седовласый замотал головой и сказал:

– Что мне сделается? Ждите здесь. Я хочу наедине пообщаться с этим капаликом.

Они вышли на край поляны, где их ни кто не мог услышать. Капа остановила Янтаря так, чтобы гухьяк закрывал её и седовласого.

– Говори! – потребовал седовласый.

– Протяни мне свои руки, – сказала Капа.

Как только он это сделал, кожаная петля, заранее заготовленная на седле, тут же очутилась у него на запястьях. А во рту оказался кляп, который мастерски быстро научилась вставлять Капа.

– Значит, так. У тебя есть выбор или летишь со мной на спине гухьяка или, болтаясь на связанных руках? – спросила Капа.

Глаза седовласого расширились от ужаса. Капа поняла, что надо действовать. Она указала на высокий камень, и мужчина, оттолкнувшись от него, запрыгнул на спину Янтаря, устроившись лёжа, попёк гухьяка на животе. Капа набросила верёвку и прикрепила седовласого. Из лагеря раздались крики. Она попыталась сесть, но поняла, что в платье этого сделать не удастся. Разорвав подол, она вскочила на гухяка и Янтарь взмыл в чёрное небо, унося всё дальше от разъярённых людей внизу.

Капа понимала, что обратный путь будет дольше, так как какой бы не был силён Янтарь, он всё ещё был молодой жеребец, ноша которого удвоилась. Уже светало, когда на горизонте она увидела лагерь казаков. Капа направила гухьяка на центральную площадку. Она была уверена, что караульные уже собирают казачий совет, и её будут ждать. Она не ошиблась. Ночью её вылет из лагеря ни остался незамеченным. Харлан и Асиферт были извещены, и дали наказ сообщить им, когда она вернётся.

Седовласый оказался намного разговорчивее захваченного вчера лазутчика. Он поведал, что его имя Акипсий, он является послом от Полондрии и должен был тайно проникнуть в Гордарику, чтобы обговорить с верховным жречеством дальнейшее взаимодействие.

Когда вернулся патруль, атаман прослушал все доклады. Он велел снарядить небольшой отряд с депешей в отряд лазутчиков от Акипсия. В которой говорилось о том, что посол будет доставлен в Гордарику под покровительством Казачьего патруля и дальше с ним пойдёт лишь два охранника, которые также привезут все его вещи.

После обеда атаман пригласил на казачий круг Харлана с его послушниками, который по обыкновению проходил на центральной площадке, где казаки стоя обсуждали важные вопросы без лишних рассуждений.

– Как я посмотрю, ты славно потрудился Харлан, их уже капаликами и язык не поворачивается назвать, – посмеиваясь, сказал Провор наставнику.

– Живая кровь у них, а моя заслуга лишь в том, что я её пробудил, – скромно ответил Харлан.

– Что ж, отныне у вас есть имена. И за ваши заслуги, я разрешаю всем пользоваться именами, данными вам при рождении. Назовите свои имена, – сказал торжественно атаман.

Алик сделал шаг вперёд и представил их с сестрой. Они ещё никогда в жизни не были так горды тем, что они казаки.

Глава 8

После того, как ребята в казачьем обществе обзавелись собственными именами, они прочувствовали существенную разницу в общении с местными жителями. Они не были больше изгоями. Хотя, конечно, ребята понимали, что казаки всё равно принимают их за капаликов, выходцев другой крови. Однако, это не мешало теперь Капе получать восхищённые взгляды молодых казаков, особенного после того, как она спустилась с небес с оголёнными ногами на гухьяке и пленным на перевес, как богиня воительница. Сама Капа не могла не обратить внимание, на высокого сероглазого с правильными чертами лица парня, который служил у атамана приказным. Его высокий лоб уже бороздили лёгкие морщины от длительных раздумий. Коин всегда был серьёзен и, как доверенное лицо атамана, часто бывал в отъезде вместе с ним, но иногда оставался в лагере. Тогда-то Капа его и приметила среди других казаков. Будучи не занят по службе, он изучал ночное небо. Коин смотрел на звёзды через телескопический прибор и сверялся с каменным небесным атласом в форме диска.

Однажды Капа подошла к нему и спросила:

– Будь добр, покажи мне свой прибор, ты в него на звёзды смотришь верно?

Коин, молча протянул ей устройство, которое представляло собой бронзовую лупу с несколькими срезами стёкол разного цвета. Причём казалось, что линзы зелёного цвета были сделаны из драгоценных камней типа изумруд. Капа покрутила в руках лупу и приставила к глазу, подняв голову в ночной небосвод. Из уроков астрономии она хорошо помнила, что некоторые планеты можно увидеть и не вооружённым взглядом. Поэтому, чтобы произвести впечатление на Коина, она, делая вид, что разглядывает звёзды, вспоминала название и местоположение этих планет. Первое, что пришло в голову, был Марс. Капа наконец отыскала красную планету и сказала:

– А вот ты, где красавец!

– Что ты там нашла? – удивлённо спросил Коин.

– Планету Марс, любуюсь, как он переливается на солнце оранжево-красным цветом, – ответила Капа, продолжая стоять с поднятой головой, но уже опустив лупу.

– Его видно и без прибора, – сказал Коин.

– Конечно, видно, но я думала, что твой прибор позволит мне его разглядеть получше, – сказала Капа и добавила: – Ты рассматриваешь планеты, чтобы узнать, как они называются в твоём атласе?

– Да. Среди вещей, которые мы иногда находим, встречаются древние знания, которые, к сожалению, постоянно человек утрачивает. Я нашёл этот диск на одной из стоянок во время похода, – ответил Коин.

– Как интересно? А какие ещё вещи предков ты используешь? – спросила Капа.

– Я покажу тебе, если хочешь. У меня большой сундук непонятных вещей, возможно, вместе мы сможем понять, как их применяли, – предложил Коин.

Капа очень обрадовалась этой возможности. Теперь они встречались с Коином каждый день. Капа уже не опасалась мастифа Коина по кличке Дэй. Этот пушистый, как медвежонок, пёс полюбил её и особенно был благодарен за то, что она всегда не забывала прихватить для него с кухни лакомство. Осень всё больше вступала в свои права и холодными днями Капа с удовольствием прятала озябшие руки в его густом мехе.

После геройства брата и сестры Алика не только брали в Казачий патруль. Он также стал выезжать и в двухдневные походы вместе с остальными казаками. Поэтому, когда Капа не помогала казачкам по хозяйству, она проводила время, разглядывая всякого рода диковины, лежащие в сундуке Коина. Оставалось только догадываться об их предназначении, поэтому Капа выдумывала возможные занятия для этих вещей и веселила своими небылицами Коина.

Однажды, когда они весело смеялись над её очередной шуткой, зашёл атаман и, увидев их счастливые лица сказал:

– Эх, жаль, что ты капалик, а-то б засватали уже!

Капу ранили эти слова, она ничего не сказала и не подала виду. Но внутри всё просто разрывалось, так хотелось прокричать «Да ни какой я не капалик! Казачка я, самая натуральная!».

Это высказывание атамана, не повлияли на отношения Капы с Коином. Они по прежнему проводили много времени вместе. Однажды когда они, лёжа на расселенных, на куче сена шкурах, разглядывали кольца Сатурна в ночной тишине, им показалось, что кто-то прошёл мимо. Дэй тоже приподнялся, но не сдвинулся с места.

– Раз Дэй не погнался ни за кем, то, наверное, это мышка проскочила, – сказал Коин, но выглядел он не так спокойно как говорил, вглядываясь в темноту.

На следующую ночь они снова увидели промелькнувшую тень. Дэй был встревожен, но не двигался с места.

– Странно, на него это не похоже. Эти собаки отличные охранники и если, что-то замечают, то нападают, а он просто поскуливает, – удивился Коин.

– Давай, пройдём туда, где показалась тень и сами всё выясним? – предложила Капа.

– Мы поступим по-другому. Оставайся здесь. Я сейчас вернусь, – сказал он Капе и, повернувшись к псу приказал: – Дэй стеречь!

Капа испытывала двойное чувство, смотря на исчезающего в темноте Коина. С одной стороны это была забота о ней, но с другой стороны, она не могла проследовать за ним, так как после команды хозяина этот медвежонок уселся рядом с ней, положив свои передние лапы на её ноги.

Коина долго не было. Капа уже начала переживать и попыталась встать, но грозный мастиф, не дал ей даже пошевелиться, лишь сильнее на неё надвинулся.

– Вот ты какой, я значит тебе косточки ношу, а ты мне даже встать не позволяешь! –обиженно прошептала Капа Дэю.

– Он на службе не такой уж симпатяга, да? – услышала она голос Коина, который незаметно подошёл сзади.

– Он меня сейчас раздавит, скажи ему, чтобы отпустил, – попросила Капа, улыбнувшись Коину.

– Всё Дэй, отпусти нашу красавицу, – сказал Коин.

Капа была рада, что в темноте не было видно, как она покраснела. Она отряхивала одежду немного дольше, чем обычно, пытаясь скрыть своё волнение. Наконец совладав со своими чувствами, она спросила: – Ты кого-нибудь нашёл там? Что это было?

– Не знаю, я обошёл всё кругом, всё выглядит как обычно. Кроме одного. Появилось стойкое ощущение, что я что-то пропустил и не заметил. Я посмотрю завтра при свете дня, а сейчас давай, я провожу тебя, пора спать, – ответил Коин.

На следующий день, стараясь не привлекать внимания других, они по очереди исследовали место ночного происшествия. Но также не обнаружили ничего не обычного, лишь Коин нашёл странный предмет похожий на курительную трубку, который пополнил коллекцию диковинок в сундуке. Находка была обнаружена между деревьями недалеко от палатки полондрийцев. Аксипсий вместе со своими двумя охранниками Уласом с Шахметом и лазутчиком Конореем, которого взяли под стражу ранее, теперь находились на особом положении. Им выделили отдельную палатку, из которой они не должны были отлучаться и при надобности по лагерю ходили только в сопровождении. Атаман отправил гонца в Гордарику с известием о посланнике Полондрии и ждал ответ с пропуском, который позволил бы, потом без промедления передвигаться по стране и доставить посла к верховным жрецам.

– Возможно, этот предмет, принадлежит полондрийцам, – предположила Капа.

– Они не должны выходить одни. А если перемещаются, то только по тропинкам вместе с конвоем, а это лежало за палаткой. Однако ты права, мы понаблюдаем с тобой за ними, может что-то и проясниться, – ответил, посерьёзневший Коин.

– Мне тоже кажется, что здесь кроется какая-то тайна, – прошептала Капа.

Глава 9

Алик впервые участвовал вместе с другими казаками в походе казачьего патруля и немного нервничал. Больше всего он боялся, что устанет ехать строевым шагом в течение целого дня. Одна надежда была на Карамельку. Его кобыле явно нравилось путешествие. По большей части патруль шёл шагом, лишь иногда строевой рысью. Темп довольно неспешный. Поэтому беспокойство Алика стало проходить. Казаки ехали парами в ряд, а там где изредка тропа пролегала тесно с оврагами по одному. Казалось, они движутся по неизведанной целине. Кругом были лесостепные пейзажи, и дикие звери часто перебегали дорогу. Такая близость живности могла быть только при отсутствии в данной местности жилья человека. Во время привала белки прыгали на лошадей, чем очень позабавили никогда не видевшего ничего подобного Алика. Для провизии это был огромный плюс. Не было нужды возить с собой большое количество снеди. Расставив силки по пути регулярного следования, казаки в походе, проверяли свои ловушки и быстро зажаривали на кострах, то, что поймали. В основном попадались зайцы или лисы.

Встречающиеся лесные массивы по большей части были представлены деревьями, которые Алик видел у себя дома, в своём привычном мире. Только с одной лишь разницей – многие местные деревья имели исполинские размеры. Возникало ощущение, что раньше деревья имели возможность расти дольше, чтобы достичь такого калибра. Трава также выглядела знакомой. Несмотря на осенний период, растения не все пожелтели, а некоторые виды даже распустили бутоны, расставив их вдоль тропы во всей своей красе. Попадались небольшие речки с болотистыми берегами, порой уходящими болотными кочками в глубину очередного леса или рощи. Многочисленные стаи птиц дополняли картину начинающихся холодов. Косяк за косяком проносился над головой. Алик не мог различить птиц. Лишь журавли показались ему знакомыми, и их гомон горько отозвался в сердце. «Неужели они с Капой уже никогда не увидят своих родных» – пронеслось у него в голове, и Алик мотнул ею, будто стараясь отогнать подобные мысли.

В течение дня было два коротких привала и один большой. Алику даже показалось сначала, что они путешествуют как туристы, но потом он обратил внимание, что во время остановки часть казаков уходила за припасами, другая часть готовила припасы, собранные во время прошлого привала, а третья часть казаков, по возвращении шла на доклад к атаману. Алик посмотрел на Харлана и быстро отвёл взгляд. Наставник дал наказ ему наблюдать, пока они в пути за всем, что происходит в отряде, затем они подробно обсудят каждый элемент похода.

– Помни, казак ничего не делает просто так. Для всего есть причина. Зорко учись подмечать и размышлять в чём надобность того или иного действия у любого человека, однажды это спасёт тебе жизнь, – сказал Харлан ещё в лагере.

Алик, немного удивился, такому подходу и спросил:

– А если, я увижу нечто, о чём следует сразу рассказать?

– Смотри и подмечай всё, что будет не обычного. Твой трезвый ум подскажет, как себя вести, – сказал наставник.

Алик внутренне посмеялся: «За последние две недели он обычного ничего не видел».

Сначала Алик старался запомнить увиденное и повторял это мысленно, чтобы не забыть. Но потом понял, что пока он повторяет первые начальные впечатления, он упускает то, что происходит вокруг него. Он вспомнил, как мама сказала ему однажды, когда он ни как не мог выучить домашнее задание по химии: «Относись к этому легко, как если бы ты читал художественную книгу, а не учебник. Тогда все твои формулы встанут в ряд как герои в приключении, и ты быстро всё запомнишь». Вот и сейчас Алик применил этот принцип. Он просто смотрел и старался не пропускать того, что творилось вокруг. Он снова подметил, что отряд работает слаженно, как хорошо настроенный механизм. Разговоры практически отсутствовали. Алик наконец-то понял выражение Суворова «Казаки – это глаза и уши армии». Казаки смотрели и слушали, точнее прислушивались. Казалось, они на охоте и зверь где-то рядом. Напряжения нет, только собранность и концентрация.

Добравшись до границы соседнего размещённого также в дубраве лагеря казачьего патруля, Алик быстро понял, что он мало отличается от того, где они волею судьбы жили с сестрой.

Казачьи войска обладали единой военной системой, прослеживаемой в любом шаге, который делал каждый чин от казака до атамана. Слаженный механизм подкреплялся выучкой с малолетства. Кони и люди росли, как единое целое. Как теперь знал Алик, когда мальчик в казачьей семье рождался, едва он начинал ходить его сажали на лошадь. И едва он подрастал, чтобы самостоятельно держать уздечку ему дарили молодого жеребца, который рос и обучался вместе с ним. Поэтому более гармоничной боевой единицы сложно было себе представить. Конные казаки выглядели особым родом лёгкой конницы на фоне общей войсковой кавалерии. Они были на передовой. Занимались разведкой и устраивали завесы для перемещения основных родов войск. Они осуществляли вылазки, рейды и другие элементы ведения «малой войны».

Находясь сейчас в этой среде, Алик осознал то, что рассказывал инструктор по обучению верховой езде про особый тактический приём называемый «казачья лава», где при атаке боевой порядок в несколько шеренг нападал разомкнутым строем с сомкнутым резервом-маяком в глубине. Резерв-маяк поддерживал атакующую лаву и в случае неудачи противостоял преследующим или пытался обмануть противника касательно количества нападающих, «маячив» в разные стороны. Пообщавшись побольше с казаками в пути, Алик усвоил для себя, что лава, это универсальный боевой порядок, который применяли и для встречного боя и для отступления. Так заманивали врага в ловушки или проводили разведку боем. А манёвренность боя в таком построении была необычайно высока. Лава легко разворачивается и перенацеливается на вдруг обозначившееся слабое звено противника. Управление осуществлялось поднятой над головой атамана шашкой, а командующие отдельных групп уже перенаправляли их по своему усмотрению. Успешность управления этой бесконечной импровизацией заключалась в доскональном понимании и осознанном исполнении каждым казаком требований атамана и физической подготовкой. Такая извивающая армада наводила страх и ужас на любого противника. А также именно эти конные казачьи патрули выбирались для временных задач типа охраны высшего командного руководства или сопровождения верховного жречества в их перемещениях. При общей мобилизации казачьи патрули пятикратно увеличивали регулярную армию Гордарики, состоящей из земельных князей с войском, управление над которыми осуществляли верховные жрецы, с центром сосредоточения в Граде на Волхове.

Ещё одно откровение для себя получил Алик, увидев, что казак демонстрирует двойственность своей натуры. Казак не боится смерти. Он живёт каждую минуту как последнюю. Казак был и весел, и грустен, и забавен, и молчалив почти одновременно. Эти люди, постоянно смотревшие в глаза смерти, умели ценить каждую каплю радости. Алик чувствовал, как он наполняется этой могучей силой, всё теснее погружаясь в обхватывающий его мир сородичей.

Пребывание в соседнем лагере длилось менее суток. Отряд выходил из своего лагеря рано утром и вечером достигал границ соседнего патруля, где находился до обеда следующего дня, обмениваясь информацией о происходящем на их контрольных участках. Затем патруль выступал в обратный поход с ночным привалом в лесу и возвращался к себе утром третьего дня.

Ночной привал не страшил Алика, но чувство первобытного страха, обусловленного потенциальными опасностями, ждущими в диком лесу, не отпускали ни на мгновение. Ему казалось, что лес следит за каждым его движением. Алик сам всё больше походил на смотрящего и слушающего казака, стараясь не упускать малейших изменений.

– Первый поход, это испытание духа и посвящение казака, время пробуждения его родовых инстинктов, – сказал Харлан, когда они обедали в трапезной по возращению в свой лагерь.

– Я это понял, когда провёл обе ночи похода, не сомкнув глаз, – ответил Алик.

– Ответь мне без утайки, ты ведь с сестрой не капалики, так? – неожиданно спросил Харлан.

Лицо Алика моментально вытянулось от удивления. Он не мог врать наставнику и лишь кивнул, ожидая своей участи.

Глава 10

Брат и сестра снова находились под стражей. Их обвинили в том, что они лазутчики и оставалось только догадываться, почему их сразу не убили. В этот раз палатка была потеснее, в ней хранился скарб семьи Харлана.

– Они передовые разведчики, поэтому мы им нужны живыми, – сказал Алик.

– Но, что мы можем им рассказать, – сокрушённо сказала Капа и добавила:

– Коин говорил, что казаки не пытают пленных. Противников убивают в бою, приговаривая кто пожалел врага, у того жена вдова. Либо берут под стражу и отвозят верховным жрецам, если казачий круг разделился во мнении.

– Надеюсь, жрицы тоже никого не пытают, – ответил Алик.

– Н-да, может быть, всё удачно складывается и мы, попав к жрецам, сможем вернуться домой, если они, конечно, не будут истязать нас до смерти, – горестно сказала Капа.

– А может нам сбежать вовремя пути, – сказал Алик.

– Сбежать куда? – спросила Капа, и они оба погрузились в размышление, о грядущем повороте судьбы.

Тем временем Коин не оставлял попытки добиться правды, но так как ответа взять было негде, он захотел попасть в число тех, кто будет доставлять лазутчиков к жрецам.

– Она меня обманула и легко сможет обмануть других, я должен быть в конвое, – убеждённый в своей правоте сказал Коин отцу.

– Ты просто хочешь убедиться, что она не виновна, поэтому и бежишь за ней. Ты что забыл, что ты мой приказный, кто будет с этим управляться? – возмутился Провор.

– Ты уже скоро год как походный атаман, тебя переизбирали казаки два раза подряд, значит, скорее всего, через месяц они изберут вожаком другого, – парировал Коин и добавил, – К тому же я буду, как твоё доверенное лицо присматривать за всем отрядом в походе. Отец, прошу, отпусти!

И действительно на казачьем круге было решено отправить лазутчиков под охраной в Град на Волхове. Голоса разделились. Были сомневающиеся в виновности бывших капаликов, но были и такие, кто требовал немедленной расправы. В ближайшее время должен был прибыть пропуск для полондрийцев, и не разумно было отправлять в путь два конвоя. Поэтому казаки, по решению атамана, стали готовить один отряд для сопровождения четырёх выходцев Полондрии и двух юных лазутчиков, скрывших своё происхождение. В эскорте было двадцать казаков, включая Харлана, Асиферта и Коина, который всё-таки испросил согласие своего отца.

Начиналась зима. Пропуска всё не было. Град на Волхове располагался в ста двадцати пяти йоджанах от лагеря или в более чем сорока днях конного перехода летом, а зимой время пути увеличивалось иногда в несколько раз. Жизнь в лесостепи не останавливалась, но выглядела замершей. Снег выпал рано. Куда ни глянь, везде растянулось белое покрывало. Ударили морозы. Дубрава словно погрузилась в сон. Неслышно было пения птиц или ржания лошадей. Иногда ветер дул постоянно, заставляя жителей лагеря по два-три раза в день очищать тропинки. Коин продолжал наблюдать за звёздами или, точнее, делал вид, что наблюдал. Его настораживало то, что по темноте в лагере кто-то перемещается. Он надеялся, что обнаружит следы на снегу, но ничего подозрительного ему не попадалось. Лишь однажды он увидел, странный след, словно кто-то прополз. Если бы не близость этого следа к палатке полондрийцев Коин бы решил, что эти отметины в снегу остались после игры лагерных мальчишек. Дэй остался безучастным к его поискам, что также выглядело удивительно, для такого отличного сторожа, как эта порода собак, не одно поколение служивших казакам. Смутные догадки стали закрадываться в голове Коина. Он как любитель сбора редкостей, также интересовался и историей древних. Он стал припоминать, как в одной книге встретил описание странных людей, которые жили глубоко под землёй, но могли жить и на поверхности, обращаясь в змей или оставаясь в людском обличии. «Но откуда им было тут взяться?» – спрашивал сам себя Коин.

Капа и Алик целыми днями сидели у печи на козлиных шкурах, укутавшись потеплее в стеганые одеяла. Сегодня Харлан принёс чёрные бурки, серые тулупы с валенками и рукавицы. В проёме полога, они видели, что для путешествия по зимним дорогам готовятся сани с полозьями. Сани по форме напоминали крытые повозки, в конце крыш которых торчали трубы.

– Видимо скоро в путь, раз нам выдали тёплую одежду, – сказала Капа.

– Согласен. По крайней мере, будет тепло, – ответил Алик, видя как один из казаков, раскладывал уголь по саням.

Обоз включал в себя десять повозок жилых и наполненных припасами для казаков, пленных и лошадей.

Неожиданно Алик увидел Коина вместе с его собакой, который носил вещи в одну из повозок.

– Коин едет тоже и берёт с собой Дэя, – сказал удивлённо Алик.

Кровь Капы побежала по венам быстрее и, пульсируя, отозвалась во всём теле, заставив гореть щёки. «Он не бросил меня. Он будет рядом» – пела её душа. Она натянула повыше одеяло, спрятав лицо. Капа не знала, что ей делать с этими такими приятными и такими неуместными сейчас просыпающимися в её сердце эмоциями. Она ощущала себя немного опьянённой, как будто немного отрешённой и не замечающей всей глубины опасности нависшей над ней с братом. Смотря на огонь в открытой печи, она предавалась воспоминаниям, о том, как ещё совсем недавно они с Коином безмятежно изучали звёздное небо. Хоть Коин и видел в ней предателя, и доказать обратное не представлялось возможным, Капа не теряла надежду. «Нам бы только поговорить и я расскажу ему правду. Он не такой, как все. Он мне поверит» – думала она.

И сейчас, узнав, что Коин будет в эскорте, несмотря на весь этот сложный спектр эмоций, она почувствовала себя счастливой.

Павлина принесла обед сама, а, не прислав одного из сыновей. С момента их ареста она не проронила ни слова, хоть и наведывалась в палатку почти ежедневно. Было заметно, что казачка им сочувствует. Капа старалась в независимости от ситуации помогать Павлине по хозяйству, как могла. В палатке лежала одежда её детей для починки и Капа восстанавливала её, когда в короткие зимние дни солнце освещало палатку через небольшое отверстие в виде окна с натянутым бычьим пузырём. Ребята, стали есть, а Павлина, сидя напротив на лавке грустно смотрела, как они поглощают горячую пищу. Забирая посуду, она вручила Капе мешочек и скороговоркой сказала:

– Я не верю, что вы лазутчики, но правило таково, что это вы должны доказать у верховных жрецов. Они будут проводить испытания, которые могут пройти лишь честные люди. Не рассказывайте сказки, что вы капалики, в это уже никто не поверит, и не придумывайте новых небылиц. Иначе сгинете. Не пытайтесь бежать, вас всё равно поймают и тогда точно головы не сносить. Волосы лучше состричь перед дорогой. Мыть их негде будет, а блох наберешь. Да и белые концы твоих волос не будут вызывать негодование. Я собрала вам тут травок для сбитня, будет, чем погреться в дороге. Когда снег растопленный пить будете, добавляйте, чтобы желудок не страдал.

Она так быстро скрылась за пологом, что ребята даже не успели её поблагодарить. Капа посмотрела на брата и сказала:

– Судя по всему, завтра выезжаем. И кто знает, что нас ждёт…

– Как по мне, так это лучше, чем просто сидеть здесь, томясь без дела и ждать своей участи, – сказал Алик, но, несмотря на браваду в его голосе чувствовалось беспокойство.

Глава 11

Капа подстриглась и стала похожа на мальчика, а в папахе и тулупе её запросто можно было спутать с Аликом, теперь они отличались лишь ростом. Отъезд был отложен из-за разыгравшейся на три дня метели. Обоз спрятался в сугробе, который сегодня утром начали расчищать, снова готовясь к выезду.

– Я никогда не видела столько снега, а ведь только начало декабря, – сказала Капа, наблюдая, как в разные стороны летит снег при расчистке саней.

– Не представляю, как мы будем ехать, кони по колено проваливаются в снег? – ответил Алик.

– Коин рассказывал, что когда замерзает река, её используют как зимник. Так что нас ждёт дорога по льду – сказала Капа.

– В такие морозы лёд достаточно толстый, но и обоз нелёгкий. Десять запряжённых гружёных саней, люди и запасные лошади. Надеюсь, мы не проломим лёд, – сказал обеспокоенно Алик.

– Добавь в свой список ещё и вооружённый конвой, – сказала Капа.

Она поднялась и стала прохаживаться вперёд-назад по палатке. Так как места было мало, её перемещение походило на движение стрелки метронома.

Алик с минуту посмотрел на неё и, не выдержав, попросил:

– Остановись, пожалуйста, у меня от тебя сейчас голова закружиться. Что тебя так встревожило?

– Я вдруг подумала, а мы ведь мало знаем про Гордарику, как они живут? – спросила Капа.

Алик, потянулся на шкурах возле печки и сказал:

– Нам же Харлан рассказывал, что они после метеоритного дождя границы перемеряют, ты забыла?

– Алик, ты понимаешь, что лежит под понятием «границы перемеряют»?! Идёт гражданская война! Ты историей увлекаешься или я? Насколько я знаю, ни одна гражданская война не была бескровной. Здесь в лагере мы были изолированы от внешнего мира, и кто знает, что там сейчас происходит в этой Гордарике, – ответила Капа.

Алик, ставший серьёзнее после слов сестры, сел на шкурах и задумался. Капа присела рядом и приобняла брата.

– Мы должны обзавестись собственным оружием, никому доверять нельзя, – сказала она.

– Когда мы готовились к осаде, я сделал схрон, как учил Харлан. В этом тайнике я положил всё, что смог найти полезного. Там кинжалы прямой и загнутый. Шашка. Акинак, это такой кинжал как короткий меч. Кистень с шипованным подвесом. Рогатка. Арбалет. Нагайка простая и со шлепком, сделанным из кожи бороготуса. И несколько маленьких ножей и прутья, которые можно использовать вместо засапожника.

– Ты молодец, братишка! – восторженно сказала Капа и тут же нахмурившись, добавила, – Нам нужно обязательно это всё забрать с собой, только как этот сделать? Где твой тайник находится? Мы сможем найти его под снегом?

– Я положил всё это в большой кожаный мешок и немного прикопал его между корней одного дуба рядом с пастбищем. Я думаю, что смогу его найти, но как туда пробраться незамеченными – ответил Алик.

– У меня есть идея, – сказала Капа и указала на стопку вещей детей Харлана и Павлины.

– Смотри, здесь есть старый тулуп и тёплые штаны. Я думаю, что одев их в такую погоду, ни кто не заметит, что четверо сыновей имеют пятого брата, – захихикала она.

Но размер Алику не подошёл. И тулуп, и шаровары были малы.

– У нас не будет другого шанса. Мы должны это сделать сегодня днём. Ночью любой перемещающийся по лагерю будет остановлен караульными. А после обеда до ужина ни у кого не возникнет вопросов, что один из сыновей Харлана, выполняет очередное поручение родителей и тащит мешок в эту палатку, где лежат их старые вещи. Рассказывай, как найти это дерево. Лошади в загоне и я думаю, что со стороны пастбища меня ни кто не заметит, – сказала Капа.

– Тебя могут заметить караульные и что тогда? – спросил Алик.

– Расскажу правду, что ещё остаётся? Скажу, что здесь казаков много, а там за забором неизвестность, вот и вспомнили про твой схрон. А там будь, что будет, – ответила Капа.

Взяв кусок светлой ткани, Алик сажей начертил карту, по которой Капа должна была найти мешок с оружием. Сразу после обеда Капа переоделась и на шкурах сложила свою одежду под бурку таким образом, что любой входящий мог подумать, что она спит. Капа взяла с собой лопатку для угля и кочергу, чтобы было чем раскапывать мёрзлую землю. Улучив минуту, когда казак, охранявший их отвлёкся на падающий при очистке саней ящик провизии, переодетая Капа вышмыгнула из палатки. Она шла быстро, не оглядываясь, смотря себе под ноги. Тропинки были хорошо утоптаны и в том числе та, которая вела к пастбищу. Добравшись до нужного дерева, Капа соскочила с тропы и спряталась за стволом дуба.

– Чего озорничаешь, я тебя видела, даже не думай выпрыгивать на меня! – услышала Капа голос Евдокии, одной из казачек, с которыми она успела познакомиться.

Капа изобразила детский смех и побежала вглубь деревьев. Когда она оглянулась, на уже тропе никого не было. Тулуп Евдокии мелькал далеко рядом с крытым загоном лошадей. Она быстро вернулась и начала раскапывать снег. Мёрзлая земля не хотела быстро сдаваться. Кочергой Капа расковыривала её сантиметр за сантиметром. Наконец верхняя промёрзшая почва была снята, и Капа увидела края кожаного мешка. Она потянула за край и вытащила его. Мешок был тяжеловат и был в треть с ростом самой Капы. Она плотно перевязала его, имеющимися на нём шнурками. Надо было выдвигаться обратно. Всё ещё необнаруженная, с колотящимся сердцем Капа пошла в обратном направлении. Даже плотно связанное оружие издавало бряцающий звук. Но к радости Капы, проходящие мимо жители лагеря, не обращали ни какого внимания на стремительно идущего паренька с поклажей. Неожиданно её осенило, что оружие надо положить в обоз, так как другой возможности перенести и спрятать к себе поближе оружие, потом может и не быть. Обойдя с другой стороны, Капа пробралась к уже очищенным саням и засунула мешок в ящик с одеялами. И тут же поняла, что его быстро здесь обнаружат. Вдруг ей под глаза попался хорошо знакомый сундук, в котором Коин хранил свои диковинные находки. «Видимо он взял их с собой для того, чтобы передать жрецам» – подумала Капа. Она отодвинула задвижку на крышке сундука и спрятала оружие под древности. Затем, аккуратно выбравшись из саней, она пошла к палатке. Но вдруг казак на входе преградил путь.

– Что тебе там нужно? – спросил он.

Не поднимая головы, Капа вытянула руки, в которых были лопатка для угля с кочергой.

– Понятно, мать послала отнести, – сказал казак и отошёл в сторону.

Капа зашла в палатку и молниеносно начала переодеваться, отмахнувшись от брата фразой:

– Подожди!

Через минуту полог открылся, и появилась голова казака. Он увидел, что лопатка и кочерга стояли у печи, а арестованные сидели на шкурах, смотря на огонь.

– Где малец? – спросил казак.

– Убежал, – пожав плечами, ответила Капа.

Казак нахмурился, оглядел всё кругом и плотно закрыл полог палатки.

Капа лихорадочно засмеялась. Дело было сделано.

Ночь перед отъездом казалось, длилась бесконечно. Капа и Алик лежали с открытыми глазами и смотрели на огонь. Страха уже не было. Они не понимали, что их ждёт. Но пришло осознание того, что ни один человек не знает того, что может произойти в следующую минуту. Безусловно, совершаемые поступки приводят нас порой, в безвыходные ситуации и кажется, что выхода нет и быть не может. Но человек не флюгер, чтобы крутиться, куда судьба подует. У человека всегда есть выбор, даже в ограниченных условиях. Самое главное, это сохранять бодрость духа и продолжать, не смотря ни на что оставаться человеком и искать выход.

Глава 12

На рассвете казак, охранявший Алика и Капу, проводил их к саням. Внутри, можно сказать, что всё было устроено уютно. Здесь могло поместиться свободно четыре человека. Стояло два длинных сундука с одеялами по бокам, на которых можно было спать. Между сундуками стоял походный лёгкий сундук, при желании превращавшийся в стол во время стоянок. В дальнем углу располагалась печка, которая в отличие от лагерных, сложенных из глины, была выполнена из какого-то метала. Рядом с печью стоял ящик, наполненный углём. Шкуры зверей покрывали пол и стены. По периметру в стенах были сделаны отверстия со шнуровкой, которые играли роль окон, и позволяли обеспечить доступ свежего воздуха. В санях мог даже ходить в полный рост человек среднего роста. Под крышей покрова висел фонарь, наполненный маслом.

– Здесь нам предстоит провести какое-то время, надеюсь, у меня не разовьётся клаустрофобия, – сказал Алик.

Капа лишь пожала плечами. Она с утра явно была не в духе. И Алик не стал теребить её, чтобы узнать причину этого настроения.

Снег заскрипел под полозьями. Обоз медленно прокладывал себе дорогу. Когда он достиг замёрзшего полотна реки, скорость путешественников заметно возросла. Капа, расшнуровала маленькое окошко в пологе. Она смотрела сквозь прорезь на удаляющийся из виду казачий лагерь. Слёзы уже начинали катиться из её глаз, когда она вдруг запела:

Где ты, мой друг, единственный друг,

Что с тобой будет теперь?

Я не бросала, ты просто поверь -

Ты для меня не диковинный зверь,

Ты мой гухьяк, мой Янтарь дорогой!

Жду я тебя! Ты там тоже изгой.

Лети же ко мне, мой Янтарь дорогой!

Алик отвернулся, ему было тяжело смотреть на страдания Капы и на то, как она жалостливо взывает к своему гухьяку. Внезапно Капа захохотала. Алик повернулся и увидел, как сестра одной рукой вытирает слёзы, а другой машет, высунув в узкое окно.

– Он услышал меня! Он не оставил меня и летит над нами! – восклицала она.

– Это просто невероятно Капа! Я очень рад, но как он услышал тебя?! – сказал Алик.

– Я не знаю, главное, что услышал! – ответила Капа, продолжая плакать, уже от радости.

Харлан, который управлял их санями, слышал весь этот разговор. «Не простые эти дети, но силы своей не ведают» – подумал он.

Казаки распределились по обозу. Четверо ехали как конвой. Десять казаков управляли санями, а шестеро находились на отдыхе, готовясь к ночному бдению. Асиферт, который был в конвое, тоже увидел гухьяка. Он был из тех казаков, которые с яростью перенесли весть о том, что капалики не настоящие. И сейчас он злился, не понимая, зачем нужно вообще с ними возиться, тратить уголь и припасы. В обозе было двадцать шесть лошадей, шесть из которых, включая Карамельку Алика предназначались для перемещения полондрийцев и этих двоих. «Теперь ещё и гухьяк будет обузой» – думал Асиферт.

На первый ночлег остановились рядом с высоким берегом, укрывшись от поднявшегося к ночи бурана. Казаки развели костры и занялись приготовлением ужина. Двое прорубили лунки и на съестную приманку стали ловить рыбу, пополняя запасы. Коин прошелся вместе с Дэем по обозу и распорядился, чтобы гухьяку, который примкнул к остальным лошадям, также выдали корм. Атаман назначил его помощником Нифодея, который возглавил отряд в этом путешествии. Нифодей был дюжим казаком, фигуру которого было видно издалека. Его мощные кулаки могли проломить при желании череп врагу. Седая длинная борода, полностью закрывала шею и середину груди. Он одним своим видом заставлял трепетать недругов. Его уважали за рассудительность. Даже если он принял решение, он выдерживал паузу для следующего шага, что порой спасало не одного казака. Ведь хуже нет, когда командующий торопыга и самодур. «Казаки-то все наголо атаманы и для сдерживания их горячей крови, природа видимо создавала такие крупные экземпляры в их касте» – думал Коин, в очередной раз, восхищаясь исполинскими размерами главы отряда.

Дэй поскуливал, когда они проходили мимо саней с Капой и Аликом. Коин понимал, что животные хорошо чувствуют людей и добрый или злой человек, они понимают сразу. Когда появился гухьяк, а теперь и, слушая жалобные нотки от своего пса, Коин почувствовал снова, что его милая Капа не лазутчик. «Однако она меня обманула» – снова напомнил он себе.

Капа слышала, как скулил Дэй, и каждый раз она надеялась, что Коин к ним заглянет, но он проходил мимо. «Мне надо с ним поговорить, и всё рассказать» – снова и снова повторяла она себе.

Прошла неделя пути. В этот раз вечером обоз остановился недалеко от крупного поселения под названием Нахджаван. На горизонте было видно зарево от его ночных огней. На следующий день путешествие не продолжилось, так как малая группа, на трёх санях отправилась за продовольствием и топливом. Угля осталось совсем немного. Мороз стоял крепче, чем предполагали и запасы топлива быстро истощались. После обеда разыгралась метель. Печка уже не справлялась, и в санях было ощутимо холодно. Капа с Аликом сидели под бурками в тулупах, тесно прижавшись, друг к другу, но это уже не спасало. Мороз пробирался всё глубже. Сбитень моментально остывал, стоило его разлить по чашкам. Внезапно полог саней распахнулся, и ребята увидели косматую голову Дэя. Он пробрался к ним поближе и, брат с сестрой скинув холодные рукавицы, спрятали свои ледяные руки в его густой шерсти.

– Какой молодец Коин, прислал своего мастифа нас согреть. Я думаю, он к тебе не равнодушен, – сказал Алик, сильно смутив Капу и увидев её реакцию, хихикнул, – И ты, по-видимому, тоже к нему неравнодушна.

Тем временем Коин пошёл подменить казака в дозоре у костра. В такую погоду, нужно было чаще обновлять караул, чтобы люди не обморозили себе конечности. Он уселся у костра и вытянул к нему руки. Он отправил Дэя к Капе и, невзирая на отсутствие мохнатого друга рядом, его тело трепетало от жара. Коин понимал, что им с Капой надо поговорить и объясниться до того, как обоз доберётся до Града на Волхове. Он уже несколько дней искал повод для разговора наедине, чтобы для отряда эта встреча выглядела разумной. Неожиданно он увидел знакомый след на снегу, который полностью отрезвил его мысли и заставил сосредоточиться. Снег был сильно примят, словно кого-то волочили и в этот раз след был намного длиннее и глубже тех, которые он видел в лагере. Коина снова начали одолевать сомнения. «Неужели это наги» – думал он, идя по углублённой широкой канаве, пролегающей в снегу. Он махнул рукой второму казаку в дозоре, показывая, что хочет подняться и осмотреться. След немного извивался, оставляя узор, который обычно делают змеи на песке. Вот только какого размера должна была быть эта змея, чтобы отпечатать своё тело таким образом. След резко сворачивал за снежный сугроб, образованный покрытым толстым слоем снега кустарником. Коин свернул за сугроб и остолбенел. Белый покров словно разрывался яркими бурыми пятнами крови и останками лошади. Коин огляделся. Вокруг лишь выл ветер. Он быстро спустился на берег и проследовал к месту, где были укрыты от непогоды лошади. Мысли вихрем проносились в его голове пока он шёл к саням Нефодея. «Одной лошади не хватает. Зверь или наг полакомился конём из обоза. Что означает лишь одно – это нечто находится в отряде».

Вдруг его словно пронзило очередной мыслью: «Наконец-то я нашёл повод поговорить с Капой».

Глава 13

Тяжкая расправа над конём неизвестным зверем взбудоражила всех путешественников. Пока отъехавшая группа не вернулась с провизией, Нифодей приказал Коину опросить казаков и арестантов, чтобы восстановить картину происшедшего. Глава отряда предположил, что кто-то из оставшихся на берегу мог быть причастен. Полное отсутствие следов говорило о том, что коня вывели на расправу. Одного за другим казаков вызывали в сани главы отряда. Однако никто ничего не видел. Коин предложил, сходить к арестантам самостоятельно, чтобы слушать, что они могут рассказать, сославшись на малочисленность отряда, так как в этом случае отпадала надобность дополнительного сопровождения. Нифодей согласился со здравостью этого предложения, и Коин отправился для начала к полондрийцам.

В санях представителей Полондрии стало тесновато, когда к четырём мужчинам зашёл Коин. Плотного телосложения, выше среднего роста, за исключением худого посла они вплотную расселись по боковым сундукам, предложив Коину присесть на походный сундук, стоявший посередине саней. Коин переместил его так, чтобы видеть всех присутствующих и стал расспрашивать.

– Вы слышали, что сегодня мы утратили одного коня. Прошу поделиться своими догадками, если таковые есть по этому поводу, – сказал Коин.

– Нам нечего тебе сказать. Мы не выходим из саней по такому холоду, даже ноги размять, – ответил Акипсий за всех и обратился к своим соплеменникам, – Вы можете, что-то добавить?

Шахмет и Конорей закачали головами, а Улас сказал:

– Я слышал утром, когда казаки уезжали, что будто кто-то выл. Может это были голодные волки, кто знает.

После его реплики, как по команде Шахмет и Конорей закивали. А Конорей сказал:

– Да точно, выл кто-то. Вашу лошадь съели волки. Я просто в этом уверен. А ну-ка, какая холодина, проголодались, да и сцапали себе тёмную лошадку.

Воздух был спёртый, наполненный какими-то курениями, от которых хотелось спать. Голова тяжелела с самого начала разговора, становясь по ощущениям каменной. Коин смотрел на всю четвёрку и пытался понять, что его больше настораживает: хладнокровность и равнодушие, с которым они общаются с ним или то, что он находится в окружении предателей его родной империи. Ясно было одно, они что-то не договаривают. Уж больно старались изобразить отстранённый вид. Лишь в глазах Шахмета мелькнуло нечто ещё, что-то похожее на животный страх, хотя в полумраке саней, это могло Коину и показаться. Коин не говорил, что конь был чёрной масти и слова Конорея «о тёмной лошадке» более чем вызывали подозрение. Но у него не было доказательств, и ему пришлось уйти от полондрийцев ни с чем.

Сейчас он должен был опросить ещё двоих арестантов. Колени слегка подогнулись, и Коин чуть не упал в сугроб от мысли, что он увидит Капу и будет с ней разговаривать. Он собрался с духом и открыл полог. Капа сидела рядом с братом на полу устланном одеялами и шкурами. Она поглаживала Дэя, который подставил ей свой мохнатый живот для почёсывания. Опрос выглядел более чем странно. Сначала Коин думал, что присутствие Алика ему помешает. Но очутившись внутри, он был ему безмерно благодарен.

– Как такое вообще могло случиться? Крепкие степные скакуны в одном загоне, даже не заржали, когда какой-то зверь напал. Да они бы весь берег подняли своим ржанием. Это не зверь, говорю я вам! Есть какие-нибудь следы от нападения? – сокрушался Алик.

– Нет. Следов нет, – ответил Коин, продолжая смотреть на Капу, которая также как он, не отрываясь, смотрела ему в глаза.

– А что казаки говорят, слышали что-нибудь? Ну, хоть какой-то шум был? – спросил Алик.

– Нет. Никто, ничего не заметил, – проговорил Коин.

– А ты сам, что думаешь? – спросил Алик, наконец, заметив немую сцену между сестрой и сыном атамана.

Коин молчал. Вопрос повис в воздухе. Алик запахнул тулуп и, качая головой, направился к выходу.

– У вас немного времени пообщаться, там холодно и я скоро вернусь, – сказал Алик, поднимая полог саней.

– Я ждала. Я знала, что ты придёшь, – тихо сказала Капа.

Её глаза стали немного влажными, но она взяла себя в руки.

– Я не обманывала тебя. Вы сами нас приняли за капаликов, – сказала Капа.

Коин хотел встать и тут же сел обратно. Пространство саней не позволяло ему пройтись кругом.

– Кто ты, скажи мне правду? – спросил Коин, снова усевшись напротив Капы.

– Я казачка. Потомственная. И я этим горжусь. Я и мой брат не имеем ничего общего к той войне, которая здесь сейчас идёт. Мы не лазутчики и не являемся сочувствующими какому-либо вновь образовавшемуся государству, – ответила Капа.

– Так не может быть. Казаки разделились. Или вы относитесь к трусам, которые прячутся по лесам? – с содроганием спросил Коин.

– Ты видел меня и знаешь, что я не струшу перед опасностью и мой брат тоже, – резко ответила Капа.

– Тогда кто же вы? – снова спросил Коин.

– Мы потомки древних казаков. Если я правильно посчитала, я моложе тебя на двенадцать тысяч лет, – ответила Капа, мило улыбнувшись.

Коин стоял и смотрел на неё, не зная, что ответить. В этот момент поднялся полог, и замёрзший Алик забрался внутрь.

– Всё я окончательно замёрз. Если хотите ещё общаться, то сами туда идите, а я отсюда больше не выйду, – сказал он, постукивая зубами.

– Мы ещё поговорим, – сказал Коин и покинул сани.

Морозный воздух стремительно охлаждал его разгорячившуюся голову от посещения арестантов. «У них у всех тайны» – думал Коин, направляясь к Нефодею.

Он поведал главе отряда свои соображения по поводу полондрийцев. С этого дня они вдвоём стали следить за чужаками более тщательно, но казакам решили пока ничего не говорить.

– А что капалики? Слышали что-нибудь? – спросил Нефодей.

– Тоже ничего не видели и не слышали, – быстро ответил Коин и выбежал из саней Нефодея, понимая, что ещё немного и этот прозорливый казак всё поймёт.

Нефодей, улыбнулся себе в бороду и покачал головой: «Да, влюбился ты парень, захомутала тебя эта краса ясноглазая».

Вернувшаяся группа, возглавляемая Асифертом, также ответила негодованием на гибель коня. Однако у них не было на этот счёт каких-либо догадок. Асиферт устроил жёсткий допрос каждому казаку. Он не верил, что конь мог вот так бесследно пропасть из загона. Асиферт становился всё злее, так как не мог найти объяснение случившемуся. Он направился к Нефодею.

– Говорю я тебе, это всё капалики наслали на нас. Гухьяк прилетел, и они так ему место расчистили, – злобно выпалил он главе.

– Да успокойся ты. Ты хорошо к ним относился, пока не узнал, что они не капалики. С чего вдруг сейчас во всём обвиняешь? – сказал Нефодей.

– Обманули один раз, значит доверять нельзя. Попомни мои слова. Они нас ещё не раз предадут! – ответил Асиферт и направился проверять дозорных. Он был уверен, что теперь нужно усилить бдительность. «Мало ли, что ещё вытворят, эти капалики» – думал он, обходя посты.

Разгрузка провизии и угля заняла весь вечер. И требовала внимания от помощника главы отряда. Коин был рад заниматься чем угодно, лишь бы оттянуть тот момент, когда он останется один. Слова Капы вновь и вновь будоражили, тревожили и волновали его.

Глава 14

Коин пытаясь понять эту странную математику Капы долго ворочался. Он долго изучал историю и понимал, что жрецы владели различными знаниями. Но как понять, какими знаниями обладает его ненаглядная, и почему она молчит об этом. Что заставляет её бояться сказать правду даже ему. Мыслей было так много, что Коин не заметил, как уснул. Он неожиданно проснулся среди ночи от того, что понял, что именно его насторожило в санях полондрийцев. Он вспомнил, что во время разговора Акипсий вертел в руке продолговатый белёсый предмет, который показался ему знакомым. Коин встал и, стараясь не разбудить спящих рядом казаков, направился к саням, где был его сундук диковинок. Метель улеглась, месяц засеял на тёмном небе, освещая белую степь. Снег скрипел под ногами, раздаваясь эхом по берегу. Караульные вскочили со своих мест у костров, но, увидев помощника главы отряда, успокоились. Коин открыл сундук и стал перебирать вещи. Наконец он увидел на дне сундука маленький продолговатый предмет похожий на курительную трубку, который он нашёл в лагере недалеко от палатки полондрийцев. Он потянулся, чтобы его достать, но вдруг рука наткнулась на что-то мягкое. Коин достав трубку и положив её за пазуху, взялся покрепче двумя руками за этот мягкий покров и вытащил кожаный мешок. Он точно помнил, что подобного в его сундуке не было. Развязав шнурки, он увидел ручки кинжалов и понял, что нашёл кем-то припрятанный запас оружия. «Капа знала, что это за сундук, и только она могла это сделать. Сколько же в ней секретов хранится» – подумал Коин.

Вдруг сани понеслись. Коин свалился с ног как подкошенный. В глазах резко потемнело, сквозь шум в ушах он услышал сигнал боевой тревоги.

На обоз было совершено нападение. Грабители, видимо подкараулившие пополнявших запасы казаков, проследили за ними до места стоянки. Они оглушили одного караульного и успели запрячь своих коней в последние двое саней с поклажей до того как их заметил второй караульный, издавший сигнал боевой тревоги. Завязалась драка между разбойниками и казаками. Казалось, нападающих не было числа. Они всё пребывали и пребывали. Сначала полондрийцы не выходили, но потом и они стали помогать казакам, не давая грабителям, запрячь лошадей в сани.

Харлан сказал Алику с Капой:

– Сидите тихо и не выходите!

Однако Алик тут же подскочил к Харлану:

– Дай мне шашку, я не буду здесь сидеть!

Капа только и успела увидеть, как они оба выскочили из саней. А ей дорогу преградил Дэй, показывая всем своим видом, что она не сможет покинуть своего места. Капе оставалось лишь прислушиваться к происходящему снаружи. Битва шла шашками, судя по издаваемому звуку. «Налёт, удар, отскок» пронеслись в голове слова инструктора по фехтованию. Шашка рассчитана на скоротечный бой. Рубка и укол. Первый упреждающий удар решал, чем закончится схватка. Удар наносился снизу вверх, казак нацеливался нанести увечье локтю противника. Приёмы рубки и отбивов передавались от отца к сыну, поэтому каждый казак виртуозно показывал разнообразие владения оружием. Капа видела, как тренировались они в лагере, сражаясь шашками в обеих руках. Описывая круги в воздухе и, создавая вокруг себя смертоносное поле нападения и защиты, казаки могли устрашить даже храбреца. Летающие клинки вокруг казака позволяли ему прорубиться в шеренгу неприятеля, ломая его строй и затем переходить на рубку противника. Но здесь слышались лишь одиночные бои, как если бы по несколько человек нападали одновременно на каждого казака в отряде. «У нападавших нет шанса» – думала Капа. Но бой всё продолжался и продолжался.

Когда казаки перебили достаточное количество нападавших и стали теснить их к реке, их вожак дал сигнал рогом к отходу. Они вскочили на своих коней и умчались также быстро, как и появились. Уставшие казаки не стали их преследовать. Нифодей приказал осмотреться и перевязать раненных. Один казак был убит, ранения ещё двоих были глубокими и шансы выжить в походе у них были не велики. Двое саней были похищены. Они не могли найти Коина и Алика. Среди убитых их не было.

– Их пленили! Я видел, как они тащили капалика, может, и Коина тоже захватили, – сказал Асиферт.

– Если это так, то мы снарядим погоню, но люди сейчас устали. Понятно, что это грабители из поселения. Утром поедем и всё там разведаем. Если есть торговля рабами, то их продадут сегодня же, а завтра выставят на невольничьем рынке, – сказал Нифодей.

– Но обоз может снова подвергнуться нападению. Нам нельзя оставлять его на попечение раненых, – сказал Асиферт.

– Верно, толкуешь, в поселение поедешь ты и ещё двое, сам выбирай, кого возьмёшь. Зайдёте к главе местного казачьего патруля, они вам помогут, – ответил Нифодей.

Сердце Капы сжалось от страха, когда Харлан поведал ей, что произошло. Она даже не могла плакать. Просто сидела, обняв Дэя за его могучую шею.

– Их найдут и вернут. А сама, даже не думай на вылазку с гухьяком идти. Пропадёте. Гухьяк – это редкость, и погубите себя, лишь появитесь перед людьми. Не спокойное время сейчас. Люди выживают, как могут. Как бы там ни было, но я беспокоюсь о тебе с братом. Дети вы ещё и силы своей не ведаете, – сказал Харлан.

Капа посмотрела на него остекленевшим взглядом и сказала:

– Я помогала Павлине и могу ухаживать за ранеными. Разрешите мне помочь им.

Начинало светать. Первые лучи солнца выхватили из темноты картину ночного ужаса, который разметал человеческие тела по берегу. Казаки сложили трупы грабителей друг на друга и обложили камышом, срезанным по берегу реки. Рядом также был сложен погребальный костёр для павшего брата по оружию. Нифодей, как старший, уже сказал ритуальные слова и смотрел вместе с остальными, как пламя начинает облизывать тела погибших. Пошёл лёгкий снег, начиная постепенно скрывать следы битвы.

Харлан отвёл Капу к Нифодею.

– Дозволь пообщаться нам с тобой, – попросил Харлан.

– Что ж заходите, раз пришли, – ответил Нифодей.

Усевшись на боковые сундуки в санях главы отряда, Харлан сказал:

– Я, благодаря моей жене Павлине, немного осведомлён о признаках наличия жреческой огненной крови. Её двоюродная сестра была такой. Эта девочка с её братом носители этого огня. Они могут пробуждать своим желанием. Именно на её зов прилетел гухьяк. Только что она без принуждения предложила свою помощь раненым. Позволь ей лечить, они выживут в её руках.

Нифодей внимательно посмотрел на Капу, которая, несмотря на свой отстранённый вид, выглядела озадаченной.

– Ты скрывала своё происхождение, поэтому назвалась капаликом? – спросил Нифодей.

– Мы не называли себя капаликами, вы нас сами за них приняли, – ответила Капа, не зная, насколько ей сейчас нужно что-либо рассказывать и добавила, – Я расскажу нашу историю верховным жрецам, лишь они смогут всё понять.

– Хорошо. На том и закончим. Отведи её к раненым, – распорядился глава отряда.

Полондрийцы и весь отряд с удивлением наблюдали, как после обмывания ран травными настоями, приготовленными Капой, казаки, лежащие при смерти, уже могли сидеть вовремя обеда. Капа приписывала это силе растений. Она многому научилась у Павлины, ежедневно помогая собирать травы и составлять снадобья. Старалась не думать о том, что сейчас может происходить с Аликом и Коином, она мысленно повторяла «главное, чтобы они были живы». Она отдавала всю свою энергию на лечение больных. И даже пообещала себе, что если они вернуться с братом домой, то станет доктором и будет лечить людей травами. Потому что одно дело с бравадой махать шашкой, а совсем другое видеть смерть от неё как от колюще-рубящего оружия. Капа, переживая всё с ней происходящее, чувствовала, что оружие женщины не в её умении фехтовать. Война – это дело мужчин. А она должна научиться владеть той древней силой, которая, по словам Харлана в ней заложена.

Глава 15

Коин почувствовал, что его трясёт. Он открыл глаза и увидел болтающийся фонарь под пологом саней. Память быстро восстановила события, и он попытался встать. Оказалось, что за время этой бешеной скачки его основательно засыпало вещами поклажи. Он расшнуровал узкие окна саней и понял, что находится в окружении всадников, которые скакали впереди и сзади на удалении. Но потом, все всадники, ехавшие позади, пришпорили коней и проследовали вперёд. По виду это были разбойники. Но было заметно, что эти люди выходцы из разных сословий. Кто-то хорошо держался в седле, а кто-то уже обмяк после длительной скачки и вооружённого набега. Коин осмотрелся. Оружие – это то, что ему сейчас нужно. Он вспомнил об обнаруженном мешке с кинжалами. В беспорядке внутреннего пространства саней он нашёл лишь несколько ножей. Но и этого было достаточно, чтобы напасть на кучера. Коин резко откинул полог и приставил нож к горлу разбойника державшего вожжи, который от неожиданности чуть их не выронил.

– Кто вас прислал? – спросил Коин.

– Прошка – вожак, сказал, что обоз богатый приехал, на берегу стоит. Охраны много, значит, везут ценности. Кто ж знал, что у вас там голо. Конвой да арестанты, – ответил незадачливый кучер.

– Прыгай, – сказал Коин и потянул за вожжи.

Мужик спрыгнул с несущихся на большой скорости саней и покатился кубарем. Коин стал притормаживать и разворачиваться. Он понимал, что если его хватятся не сразу, то у него есть шанс уйти от преследования. Однако лошадь уже выбивалась из сил от тяжёлого груза, и планировать уйти от погони на ней не представлялось возможным. Коин поднял глаза и увидел ещё одни сани из обоза, которые неслись за ним. Спрыгнувший мужичок, уже сидел с вожжами, а второй разбойник встал, приготовившись прыгнуть на сани, в которых ехал Коин. Реакция была молниеносной. Коин перепрыгнул на соседние сани, тем самым сбив второго разбойника на землю. А увидевший это кучер, уже без предложения Коина тоже спрыгнул. Коин подхватил вожжи. Он снова стал разворачивать сани. Ему показалось, что он слышит какие-то звуки. Коин открыл полог и к своему изумлению увидел связанного Алика, который пытался ему что-то сказать. В этот момент Коин почувствовал, как на него сзади набросили сеть. Он попытался вывернуться, но было уже поздно. В санях ехал третий разбойник, которого Коин не заметил. Оба парня со связанными руками были доставлены в какой-то богатый дом местного эллина, судя по убранству предположил Коин. Они видели, как хозяин дома бросил кошель с монетами разбойникам и приказал страже сопроводить их в банное крыло дома. Охранники, наставив на них пики, приказали раздеться и выкупаться в кедровых бочках с пенной водой. Им прислуживала девушка рабыня, подавая мочалки и простынь для обтирания.

– Кто ваш хозяин? – спросил Коин у купальщицы.

– Его зовут Адонис, он знатный и уважаемый человек, – ответила купальщица.

– А для чего мы ему? – спросил Алик, пытающийся спрятать свою наготу простынёй.

– Адонис держит увеселительный дом, в котором каждый день дают представления. Вам повезёт, если вы себя хорошо проявите и понравитесь публике. Тогда у вас будет всего вдоволь, – сказала она, подмигивая Коину.

Она положила им сухие простыни и две пары кожаных мужских бридж на лавку и вышла.

– А что такое увеселительный дом? – спросил Алик у Коина, заставив загоготать от смеха охранников.

– Потом расскажу, – проворчал Коин.

– А вот и моё новое приобретение, дорогой Протеус, – сказал появившийся Адонис с каким-то роскошно одетым господином.

– Отведите их на арену. Сейчас испытаем, – приказал Адонис.

Охранники выставили свои пики, указывая направление Алику с Коином. Арена представляла собой круглую сцену, окружённую высоким ограждением сплетённого из жёсткой верёвки. В одном месте был проём, к которому их подвели.

– Проходите на арену и деритесь, – сказал своим мягким голосом Адонис.

– В смысле деритесь? – удивился Алик.

– Какой глупенький. Вы – два борца. Выходите на арену. Дерётесь. Гости делают ставки на того, кто им понравиться, – ответил Адонис и добавил, – Ну, давайте, покажите, на что вы способны.

– Мы не будем драться, – ответил Коин.

– Вот так всегда, как только попадаются отличные рабы для состязаний, они начинают упрямиться. Пойдём, я покажу тебе мой зимний сад, – посетовал Адонис Протеусу.

Проходя мимо арены, он повернулся к страже и приказал:

– Уведите. Переоденьте в их вещи и пусть посидят без хлеба и воды три дня, сговорчивее будут. А не будут, так захороните, как и других гордецов.

Коин и Алик снова под конвоем прошли в купальню. Где они переоделись и их по узкому коридору повели в подземелье, стены которого поросли мхом от сырости. Их завели в помещение, которое было достаточно просторным, видимо здесь держали рабов в большом количестве, так как все стены были утыканы колодками из дерева и железа. На полу лежала гниющая солома. Зловоние ударяло в нос и не позволяло нормально дышать.

– Адонис, сегодня добрый, он не приказал вас приковать. Завтра он обязательно о вас спросит, и если не перемените своего решения, то он уже не забудет сказать, как вам доставить неудобство, – сказал охранник, закрывая деревянную дверь.

Алик посмотрел на Коина и озадачено спросил:

– А если нам всё-таки подраться, тогда не придётся жить в этом склепе?

– В таких боях нет правил. Если гости захотят поднять ставки, то могут и сказать драться до первой крови, а могут сказать драться насмерть. Мы должны найти способ отсюда выбраться, – ответил Коин.

Алик, ошарашенный очередными познаниями о его новом мире, начал шагать из стороны в сторону.

– Там оконце под потолком. Я тебя подсажу, а ты осмотрись и скажи, что видишь, – сказал Коин.

Коин подсадил Алика и тот, подтянувшись на балке с кандалами, взобрался на уступ перед окном.

– Темно, ничего невидно, только снег лежит, – ответил Алик и, слепив снежок, бросил его Коину: – Лови, по крайней мере, у нас есть вода!

Наевшись снежных комков, Алик и Коин ходили по темнице, понимая, что если остановятся, то замёрзнут намертво. Они растирали и похлопывали свои озябшие тела. Алик увидел, как при очередном похлопывании у Коина выпала какая-то трубка.

– О, свистулька, – сказал он, подняв предмет, и дунул в него.

Но приглушённый шипящий звук не успел произвести впечатление на Алика. Он подпрыгнул, засунув руки в карманы. Коин не успел даже понять, что произошло. Перед их лицами всплыло огненное пятно, отливавшее зелёным свечением. Пламя задрожало и оформилось в извивающегося змея. Внезапно по подземелью прокатился волнообразный рокот. Пол в темнице стал трескаться и расходиться в стороны. Каменная кладка стен осыпалась. Облако пыли становилось всё гуще.

– Что это? – прокричал Алик.

– Землетрясение, такое часто бывало раньше, – ответил Коин.

– А как мы отсюда выберемся? – с ужасом спросил Алик.

В этот момент пол провалился, и они оба упали в глубокий проход, проходящий под подземельем.

– Бежим, не оглядывайся! – закричал Коин.

Они побежали вперёд по извивающемуся проходу, лишь слыша, как за их спиной с жутким грохотом рушатся каменные стены.

Глава 16

Они всё бежали и бежали. Алик уже не чувствовал ног, в боку нестерпимо кололо. Он не понимал, какое расстояние они преодолели, и не мог разобрать, в какую сторону они направляются. Проход продолжал обрушаться. Любое промедление могло стоить им жизни. К их общему облегчению, наконец-то, где-то впереди замаячил тусклый свет. Добравшись до проёма, они прыгнули почти одновременно в неизвестность. Несколько секунд свободного падения, и они кувырком приземлись на снежную поверхность, и покатились дальше, распластавшись спустя несколько минут у подножия холма. Перед ними открывался вид на лесную чащу. Голова закружилась, и Алик потерял сознание.

Он очнулся от того, что его тело взмыло в воздух. Затем тело снова опустилось на нечто жёсткое, и он почувствовал, как стал просачиваться в черноту леса. Алик открыл глаза и быстро закрыл. Образ, который он увидел, напомнил ему сказку о Машеньке, которая побывала в гостях у медведей. Кудлатый медведь тащил его куда-то лежащим на еловых ветках. Неужели, это чудище собирается его съесть. Алик снова провалился в забытье. Когда он снова пришёл в себя, он лежал на лавке в каком-то деревянном доме, где недалеко от него слышались голоса.

– Вот ты и очнулся, хорош же ты поспать, – сказал Коин.

Алик приподнялся на лавке и огляделся. Это было действительно, как в сказке. Бревенчатая изба. Огромная выбеленая печь. Огромный стол с большими стульями вокруг него. По всему периметру потолка весели сухие травы, а на полках стояли склянки со снадобьями. В избе приятно пахло свежеиспечёным хлебом. Каравай лежал на столе. Заметив его, у Алика потекли слюнки, и громко заурчало в животе.

– Садись за стол, сейчас я тебе и грибной супец дам, – сказал ласково незнакомый мужской голос.

Алик повернул голову и увидел крупного мужчину с длинной белой бородой.

– Здравствуйте, дедушка, – сказал Алик.

В его животе снова заурчало.

– Садись за стол, отпрыск, не до церемоний. Эко у тебя живот свело от голода, – сказал старик, улыбаясь.

Алик подскочил к столу и начал жевать ломоть каравая, не дожидаясь пока нальют суп. Старик поставил перед ним деревянную миску и протянул под стать ей деревянную ложку. Алик с удовольствием ел всё, что ему дали, мурлыкающе причмокивая.

– Меня зовут Вахром, я местный отшельник, – сказал старик, когда Алик уже ел помедленнее.

– Вы капалик? – спросил Алик.

– Ты думаешь, если отшельник, так значит сразу капалик? – засмеялся Вахром.

– А разве нет? – сказал Алик.

– Капалики ворожить умеют, а я лишь травы собираю да ягоды. Кстати, сейчас вас угощу ягодным напитком, – сказал Вахром, вставая к печи.

Он взял большой глиняный кувшин и разлил по чашкам горячий ароматный напиток.

Окончательно наевшись, Алик сказал:

– А вот нам бы ворожей сейчас не помешал. В какую сторону нам своих идти искать?

– Ну, для такого дела ворожба не нужна, – ответил Вахром.

– Ты их видел? – обрадовался Алик.

– Нет, не видел, но могу показать, где они сейчас. Коин рассказал, пока ты спал, что вы на Град на Волхове по реке идёте и что ваши злоключения сегодня ночью начались, так что если ваш глава отряда вас ищет то, они ещё там стоят, где утром были. Если же отправиться дальше решили, то они прямёхонько должны через изгиб реки пройти, который тут рядом совсем. С холма в обе стороны хорошо видно кто по зимнику идёт. Выйдите и увидите их толи на юге, то ли на севере, в ту сторону и пойдёте, – ответил Вахром.

– Я сам схожу, посмотреть, уже темнеть начинает, а ты пока сил набирайся, – сказал Коин Алику и начал одевать тулуп.

Когда Коин ушёл, Вахром протянул Алику его свистульку.

– На, вот, возьми, ты в руке сжимал, когда я вас нашёл, – сказал Вахром.

Алик вспомнил, то, что произошло в темнице перед землетрясением и его передёрнуло. Вахром, внимательно следивший за его реакцией, спросил:

– Ты знаешь, что это?

Алик покачал головой и ответил:

– Мне нечто странное привиделось, после того как я дунул в эту свистульку и вспоминать не хочется.

– Это не свистулька, это ключ, – сказал Вахром.

– Ключ от чего? – недоверчиво спросил Алик, глядя на свистульку в своей руке.

– Под землёй живут наги. Это полулюди полузмеи, которые могут обращаться как в людей, так и оставаться в змеином обличии. Этот ключ, если в него подует посвящённый или жрец откроет вход в подземелье. Что видимо с вами и произошло, только такой ключ не используют в зданиях, иначе произойдёт то, что ты видел. Вы могли погибнуть. Если тебе понадобиться пойти к нагам, ты должен выйти в открытое поле и тогда только дунуть в него, – сказал Вахром.

Алик нахмурился. С минуту помолчал, а затем спросил:

– Откуда вы всё это знаете?

– Я не всегда был отшельником, мой юный друг, – ответил Вахром.

– Вы сказали, что может воспользоваться ключом жрец или посвящённый, но я ни то, ни другое, – сказал Алик.

– Верно, ты другой, но, тем не менее, ты смог применить этот ключ, – сказал Вахром.

– Можешь сказать, почему у меня это получилось? – спросил Алик.

– Я думаю, что в тебе есть кровь жрецов, причём очень древняя. Я чувствую это, – ответил Вахром.

– Как это вы чувствуете? – спросил Алик.

– Ты прав, я капалик, но я не рассказываю об этом. Иначе люди начнут сюда ходить толпами и всё про ворожбу спрашивать. А я полагаю, что каждый должен своим умом жить, а не пытаться на других свалить принятие решений, – ответил Вахром, перейдя на шёпот, словно их кто-то мог услышать.

– Понятно. А расскажите мне ещё о нагах. Какие они? – попросил Алик.

– Когда-то давно они вместе с нашими праотцами прибыли на эту планету, когда она ещё не была заселена. Они такие же мудрые, как и наша жреческая каста. Они хранят огромное количество знаний. С учётом своей природной особенности они живут под землёй. Но после метеоритного разлома им, также как и нам, на земле пришлось потесниться. Но в отличие от передела границ государств, который сейчас происходит на материках, наги объединились в своих устремлениях. Они хотят поставить своих наивных адептов у власти во вновь образовавшихся государствах. А затем и заменить всю правящую элиту верховного жречества, – сказал Вахром.

– А почему вы называете глав государств наивными? Так же не бывает, чтобы глупых кто-то избрал правителем? – спросил Алик.

– О да, ты зришь в корень. Эти адепты, совсем неглупые люди. Они очень даже образованные. Это отщепенцы из жреческой касты. Более того, наги, когда им нужно снабжают их своими знаниями. Вот только они думают, что будут долго нужны своим хозяевам. А как я понимаю суть вопроса, как только наги расставят своих людей повсеместно, они начнут выходить из подземелья и заселять землю. И, наверное, я забыл упомянуть одну важную деталь. Наги хищники. Среди них встречаются довольно крупные экземпляры, которые могут съесть целую лошадь, и не подавятся. Человечество может стать кормом для них. Они живут намного дольше, чем продолжительность жизни у людей. Они строят свои захватнические планы даже не на пятьсот лет, а на тысячи. Они знают, что не могут обойти законы мироздания. Человек должен сам их к себе пригласить, а уж как соблазнить человека они найдут способ.

Глава 17

Коин вернулся удовлетворённым. Судя по всему, обоз всё ещё находился на месте последней стоянки. В ясном небе виднелись два столба дыма от костров дозорных. И если пойти по реке в южном направлении, то они выйдут прямо на них. Уже был поздний вечер, но ни что на свете не могло заставить Коина и Алика остаться переночевать. Вахром проводил их до берега реки, отдавая факел, он вручил и свою дубинку Коину.

– В ночь идёте, может пригодиться, – сказал он, похлопал по плечу Алика и добавил, смотря прямо в глаза Коину:

– Береги мальца, не простая судьба у него.

Поблагодарив Вахрома, Коин и Алик отправились вниз по реке. Путь был не близкий. Надо было торопиться. Мороз к ночи становился всё крепче. Алик оглянулся и посмотрел на этого огромного бородатого старика, одетого в медвежью шубу. Теперь он догадался, почему в полузабытьи принял его за медведя. Старик многое ему открыл из происходящего в этом мире. Можно подумать само проведение прислало его к ним на выручку. Покувыркавшись с холма после своей бешеной гонки, они бы просто замёрзли намертво, если бы их не заметил этот отшельник.

– Что ты думаешь о Вахроме? – спросил Алик.

– А что вызвало твой интерес? – удивился Коин.

– У меня сейчас такое ощущение, как будто я побывал дома, а не в гостях у незнакомого человека. Он был так добр к нам, – ответил Алик.

– Раньше это было обыкновенным поведением любого человека в Гордарике. Всего было вдоволь. Люди жили, соблюдая традиции и руководствуясь простыми человеческими ценностями: уважали старших, заботились о младших и немощных, в женщине уважали мать, сестру, жену, к врагам относились беспощадно, а в кругу сородичей процветало благодушие и щедрость. Гость был неприкосновенен. Старики даже поговаривали: дружба – это обычай, товарищество – это традиция, гостеприимство – это закон, – сказал Коин.

– А что поменялось? – спросил Алик.

– Нужда, вызванная климатическими изменениями, вскрыла в человеке его пороки. Многие, чтобы забыться от реальности стали злоупотреблять медовухой и вином или искать развлечений, готовясь к концу света. Кто-то стал на эти пороках зарабатывать, открывая увеселительные дома. Мораль пошатнулась и с каждым годом, когда уходят из жизни такие люди, как Вахром, люди всё больше погружаются в хаос, – горько ответил Коин.

– Неужели их некому остановить от падения? – воскликнул Алик.

– А кто их остановит? Жрецы сами уже не держатели высоких моральных качеств. Скупают любовь народа, раздавая еду или устраивая празднества для развлечений, вместо того, чтобы собрать земельных князей и перестроить структуру управления с учётом существующих реалий. А они, напротив, делают всё, чтобы очередной князёк почувствовал свою значимость и решил отделить вверенную вотчину от империи. Я много читал исторических книг, и ты знаешь, каждый раз когда человечество было на краю гибели случалось что-то, что восстанавливало равновесие, – сказал Коин и ни с того ни с сего остановился.

– Ты чего? – спросил Алик шёпотом, видя, как напрягся Коин.

– Видишь огоньки справа? – спросил Коин.

– Да, они давно уже мелькают по берегу. А что это? – сказал Алик.

– Волки, – ответил Коин.

– Волки? А откуда они здесь? До леса ведь далеко? – засыпал вопросами Алик.

– По-видимому, они нас от леса и ведут. А не нападали лишь потому, что мы с тобой резвее в начале шли, а теперь еле волочим ноги. Вот они и похрабрели. Или же нас их разведчик обнаружил и дал сигнал остальным. Подкрепление пришло. В любом случае это неважно. Понятно одно. Волки охотятся стаями, значит, сейчас они готовы к атаке, – сказал Коин, доставая дубинку и готовясь к обороне.

– Будем биться! Тот не казак, кто боится собак! – подбадривающе сказал Коин.

Он посмотрел на Алика и не увидел страха в его глазах.

«Этот мальчишка – настоящий воин» – пронеслось у него в мозгу.

– Становись ко мне спиной. Будем защищать друг друга спина к спине. Я дубинкой, а ты факелом, – сказал Коин, отдавая факел Алику.

Но в этот момент первый атакующий волк выбил факел из руки Коина, завалив его на лёд. Алик подхватил огонь и ткнул им прямо в морду зверю, который едва не схватил Коина за горло. Волк взвыл и отступил на мгновение. Этого мгновения было достаточно, чтобы Алик и Коин встали спина к спине. Волки атаковали один за другим, набрасываясь со всех сторон, всё теснее сжимая кольцо. Отбиваться становилось сложнее. Огонь погас. Алик, выбившись из сил, продолжал размахивать древком. Очередной прыжок волка повалил его на землю. Алик вставил ему впасть древко факела и пытался удержать расстояние от его зубастой челюсти. Алик увидел лежащую дубинку рядом с собой, недалеко от которой Коин, также поваленный на спину, пытался безуспешно разорвать руками горло волка. Вдруг как из-под земли появились три всадника, которые что-то кричали и размахивали шашками. Они набросились на волков и рубящими движениями посекли нескольких, а остальные спаслись от них бегством.

Асиферт по поручению главы отряда с двумя казаками весь день провели в поселении, пытаясь выяснить хоть что-нибудь и напасть на след грабителей. Они лишь обнаружили место, где двое саней из обоза по какой-то причине едва не врезались друг в друга, разбросав поклажу. Казачий патруль поселения был на выезде, сопровождая какого-то военачальника. Представители воинской касты этого поселения без оплаты помогать отказались. Асиферт глубоко разочарованный, тем, что не нашёл помощи у этих разжиревших под земельным князем воинов, весь день до глубокого вечера безрезультатно прочёсывал невольничьи рынки. Когда совсем стемнело, он сказал казакам, которые, как и он без минуты отдыха участвовали в поиске:

– Видимо лишь на границе в казачьих патрулях пока ещё остались настоящие воины, несущие государеву службу. Именно на них сейчас и держится вся Гордарика, прогнивающая изнутри. Мы сделали всё, что смогли, нам пора возвращаться.

Они решили сократить путь по реке, чтобы снова не петлять по многочисленным улицам поселения. Какого же было их удивление, когда случайно обнаружив двух почти побеждённым волками людей, они спасли, тех, кого уже и не надеялись отыскать.

Алик подошёл к Асиферту и обнял его, который от неожиданности не успел ничего сказать.

– Ты спас нас, учитель. Ты столько сделал для меня. Я тебе так благодарен. Прости меня, что не сказал тебе правду. Я и сейчас, к сожалению, не могу этого сделать, – сказал Алик, продолжая обнимать Асиферта.

– Ну, будет тебе, пора идти – сказал Асиферт и, смягчившись, добавил, – В обозе уже все поняли, что вы особенные с сестрой. Перед отъездом утром я видел, как она вылечила такие раны у казаков, от которых не выживают. Твоя сестра лечит, как жрец. Как бы там ни было, но мы на правильном пути. Вам обязательно надо встретиться в Граде на Волхове с верховными жрецами.

Казаки спешились и впятером пошли по реке к стоянке.

Дэй почуял своего хозяина и стремительно помчался ему навстречу. Увидев, его реакцию Капа всё поняла и поднялась у костра дозорного, где она сидела, поджидая возвращения Асиферта.

Алик увидел сестру и, не обращая внимания на свою усталость, поспешил к ней на встречу. Они упали в объятия друг друга. Капа плакала от радости и долго не выпускала его из рук. Коин, наблюдавший за этой сценой, ревниво улыбнулся, желая оказаться на месте Алика. «Любимая снова рядом и на сегодня для меня этого достаточно» – думал он.

Асиферт, не мог ни заметить всю гамму чувств Коина. И прошептал ему на ухо, улыбаясь:

– Однажды она будет твоей.

Глава 18

Белые степи вперемешку с белыми лесами составляли уже ставший скучным пейзаж путешественников. Морозы крепчали. Дэй обосновался в санях Капы и Алика. Лишь изредка наведываясь к Коину. Алик отдал ключ от входа в подземелье к нагам Капе, предостерегая о том, что поведал ему Вахром.

– Если в нас течёт кровь жрецов, то мы её должны пробудить, – сказала однажды Капа, когда они с братом прогуливались по берегу, и их никто не мог услышать.

Алик огляделся. Казаки занимались развёртыванием обоза на ночлег.

– Зачем ты хочешь этого? – спросил Алик.

– Я окончательно осознала, что в этом мире я не могу состязаться в силе или в разуме. Мы ничего здесь не знаем, и любой может причинить нам вред. Ты сам сказал, что в рядах жрецов есть предатели. К кому мы попадём в Граде на Волхове? Будут ли это дружелюбно настроенные жрецы или это будут адепты нагов? – сказала Капа.

– Я понимаю, о чём ты беспокоишься. Я сам вижу, что казаки вроде не так остро на нас реагируют, как это было в начале пути. Но как они себя поведут, когда неизвестно как настроенные жрецы им прикажут от нас избавиться. Они же являются военными, которые жёстко следуют только им понятному уставу. Вряд ли они будут сомневаться привести приговор в исполнение или нет, – сказал Алик.

– Вот я и говорю, если наша кровь является единственным преимуществом, то её надо пробудить. И я знаю, кто это может сделать, – ответила Капа.

Алик увидел, что сестре не очень нравиться, то, что она хочет предложить. Эти закусывания губы были у неё всегда, когда родители оставляли на них какое-нибудь поручение, типа навести порядок на чердаке или прополоть огород. Страх медленно начал сковывать ему горло. Стало трудно дышать. Алик одной рукой ослабил шарф на шее, а вторую вытянул останавливающим движением и воскликнул:

– Их нельзя слушать, они нас обманут, мы даже глазом не успеем моргнуть!

– Я вижу, ты догадался. Только наги нам могут помочь познать нашу силу, – сказала Капа.

– Я против. Мне действительно это не нравится. И я понимаю, что ты тоже не хотела бы с ними связываться. Давай найдём другой выход, пожалуйста! – сказал Алик.

– Я уже обдумала все варианты, и это единственный, который мы можем реализовать, – ответила Капа.

– Как ты себе это представляешь? Ты позовёшь толстую гадюку, которая может сожрать лошадь целиком, и скажешь «привет, давайте дружить»?! – съязвил Алик.

– Твой сарказм не уместен, я пытаюсь найти способ сохранить нам жизнь. Ты забыл, что мы находимся под стражей и местные дикие законы далеки от того к чему мы с тобой привыкли, – сказала Капа.

– Прости, но я, правда, не хочу с ними связываться, – сказал Алик и пошёл к саням.

Капа смотрела, как Алик уходит обидевшись. Она понимала, что затеяла опасную игру. Но она понимала, что без чьей-либо помощи ей не справиться. Сначала она хотела поговорить с Коином. Однако ей уже была известна его реакция. Он будет подчиняться законам сородичей, чтобы не происходило. Она ему чужая. После того, как она ему открылась две недели назад, он ни разу не нашёл повода с ней поговорить. Это может значить лишь то, что Коин испугался и ждёт, впрочем, как и все остальные, что скажут верховные жрецы. Нужно действовать. Прошло три недели в пути, а это примерно половина расстояния до Града на Волхове. Капа думала, как лучше применить ключ. Если как рассказывал Алик, будет грохот, то окружающие сразу всё заметят. А ей нужно вести переговоры, а не сражаться на поле брани, где заведомо понятно, что сила не на её стороне. Рассуждая сама с собой, Капа стала медленно возвращаться к обозу. Ладонь сжимала ключ в рукавице. «Что это: возможность или погибель?» – думала она. Решение окончательно сформировалось в её голове: «Надо действовать, лучше жалеть о том, что попробовал, чем жалеть о том, что не попытался!»

Незаметно для себя она вышла на берег и стала прохаживаться между кострами караульных. Она ежедневно наведывалась к гухьяку в загон, который сооружали на ночь, чтобы лошади не мёрзли. Но сегодня ей казалось, что гухъяк обидится на неё, как брат, почувствовав её странное желание пообщаться с нагами, поэтому перед тем как отнести Янтарю приготовленную корочку, смоченную в сбитне, Капа решила немного посидеть у костра. Караульные были на очередном обходе и она, чувствуя себя одинокой смотрела, как пылает огонь. Она не обратила внимание, когда рядом с ней очутился Акипсий. Он, как и она, присел на связку хвороста и протянул руки к костру.

– Ты сегодня без брата дышишь свежим воздухом? – спросил он.

С того момента, как Капа обманным образом похитила его из ночного леса, она ни разу с ним не разговаривала. Она внутренне напряглась и вежливо ответила:

– Мы уже прогулялись вдвоём, просто Алик замёрз, а мне хочется побыть немного одной.

– Неужели есть повод погрустить у такой красивой девушки? – сказал Акипсий.

Капа словно погрузив свой взгляд в глубину костра, ответила:

– А разве у вас не бывает, когда просто хочется побыть одному?

– Ну почему же, бывает. В одиночестве приходят самые светлые мысли, которыми ни с кем ни хочется делиться. Но я также понимаю, что после проведённого одиночества меня всегда тянет с кем-нибудь поговорить. К сожалению, мои полондрийские друзья не самые искусные собеседники, и я надеялся, что нам двоим, как носителям жреческой крови, будет, о чём пообщаться, – сказал Акипсий вкрадчивым голосом.

Капа повернулась к Акипсию. Его благородное происхождение она отметила, когда впервые увидела. Он представился как посол Полондрии, и он действительно мог им быть. Если он адепт нагов, то возможно он именно тот, кто ей нужен. Она решила не спешить с выводами и мягко ответила:

– Мне приятно, что вы видите во мне больше, чем остальные, но сейчас я действительно хочу побыть одна.

Капа одарила Акипсия улыбкой и отправилась кормить гухьяка. Немного отойдя, она повернулась и сказала полондийцу:

– Я дам вам знать, когда мне захочется поговорить.

Янтарь приветствовал свою хозяйку обычным ржанием, и Капа на короткое время избавилась от своих тяжёлых дум.

Коин, видевший, как Капа мило беседует с послом Полондрии у костра, не находил себе место. «Что может быть у них общего?» – задавал он себе один и тот же вопрос, механически выполняя обязанности помощника главы отряда. Последние две недели, прошли как в тумане. Он так и не понял, что ему делать. Сначала он отрицал, что у него какие-то чувства могут быть к кому-либо не казачьего племени. Потом он злился на свою слабость по отношению к ней, так как ему было даже говорить сложно в её присутствии. Язык заплетался, словно у пьяного, а если он и говорил, то сам еле слышал свой вдруг осипший голос. А после замечания Асиферта, когда они с Аликом вернулись из плена, он осознал, что его чувства не являются секретом для окружающих. Затем он торговался сам с собой, пытаясь определить цену его чувств к этой девушке и вес его желания бороться за неё. Ещё несколько дней он хандрил и находился в прострации, что даже Нифодей осведомился, не заболел ли он. Сейчас же он уже точно и бесповоротно знал, что влюблён. Но её загадки, могут стоить ему не только доброго имени, но и жизни. Он не может просто так, без всякой причины подойти к ней, чтобы поговорить. Так как для всех казаков в отряде это будет выглядеть как общение с потенциальным лазутчиком, который возможно вводит в заблуждение своей добротой. А теперь прямо у него на глазах, она флиртует с этим седым полондрийцем, который ей в отцы годиться. Необузданная ревность не просто от недостатка внимания со стороны возлюбленной, а от реакции на её поведение начала зарождаться в его сердце. Коин действительно боялся её потерять. Шальная мысль прокралась к нему в голову, которую он тут же решил реализовать. Как и договаривались с главой отряда, он должен был обращать внимание на поведение всей четвёрки полондрийцев и докладывать ему о любых изменениях в их поведении. То, что сейчас было у костра, выглядело красноречивым изменением в поведении. Желваки Коина заиграли, и он, после того как Капа вернулась в свои сани, направился к Нифодею.

Глава 19

Капа вернулась в сани. Когда она зашла, Алик отвернулся от неё.

– Ладно тебе, хватит дуться, – сказала она брату.

– Я тебя знаю, если ты что-то задумала, то обязательно сделаешь, поэтому не притворяйся, что передумала, – сказал Алик.

– А я и не притворяюсь и не передумала, – ответила Капа.

– Я так и знал. Неужели, ты такая же, как эти глупые адепты нагов? – спросил он сгоряча.

– Успокойся, пожалуйста! – сказала устало Капа.

– Да как тут успокоиться, если твоя родная сестра сошла с ума! – ответил Алик.

– Ну, раз я у тебя сумасшедшая, то нечего со мной разговаривать! – обиделась Капа.

Алик хотел сесть к сестре поближе. В этот момент вернулся Дэй и, ластясь к Капе, оттолкал Алика.

– Такое ощущение, что эта псина тебя принимает за свою собственность. Дэй раз уже пришёл, то помоги мне образумить мою любимую сестричку, которая на меня ещё и обижается, – театрально начал упрашивать Алик собаку.

Капа не смогла сдержать улыбки, и они оба рассмеялись.

– Ну что, мир? – спросил Алик.

– Мир, – ответила Капа и протянула ему ключ:

– На, уничтожь его, чтобы не было соблазна. Если у казака главное оружие это он сам, значит у жреца это сам жрец. Без веры в собственные силы ничего не получится. Нам нужно найти другой выход. Спасибо, что ты не поддался на мои уговоры и не дал этим гадам ещё одну возможность выйти на поверхность.

Алик, довольный и гордый собой начал стучать ключом о деревянный сундук, но с виду керамическая фигурка не хотела разбиваться. Тогда он поднёс ключ к Дэю и сказал:

– А ну-ка погрызи её своими зубками, медвежонок.

Дэй, хоть и был толковой собакой, но от возможности, что-то погрызть не отказался, и, клацнув зубами, разрушил этот предмет преткновения.

– Мой ты хороший, – сказала Капа Дэю, потрепав ему уши.

– А где, для меня благодарность? – сказал Алик.

Капа встала и поцеловала брата в макушку:

– Спасибо, спасибо, спасибо! – и добавила, смеясь – Или ты хочешь, чтобы я тебе тоже за ушами почесала?

Алик улыбнулся и сказал:

– Нет уж спасибо, мне достаточно!

– Давай ложиться спать! Как любила повторять мама словами из сказки, «утро вечера мудренее», – сказала Капа, укрываясь одеялом.

Засыпая, она вспомнила, как мама также говорила, что если не знаешь, что делать, то оставь поиск решения проблемы до утра, так как ответ может прийти во сне. Капа плотнее закрыла глаза и сосредоточилась. Сначала мысли роились, но она отгоняла их одну за другой. Она чувствовала, что, только очистив разум от бытовых вопросов можно найти путь к просветлению. Слова сами пришли ей в уста, и она прошептала: -

Матушка природа дай-ка мне совет,

Помоги, родимая, не натворить бед!

Лишь в тебе, любимая, вижу я просвет,

Укажи, пожалуйста, свой заповедный след!

Она повторяла и повторяла, словно мантру, эти слова, пока не погрузилась в глубокий сон. Капе снилось, будто она маленькая девочка лет восьми в светлом балахоне с капюшоном. Что она живёт в каком-то каменном здании, внутри которого больше нет никого, лишь огромные масляные лампы с поднимающимся высоко горящим пламенем стоят в большом зале со сводчатым потолком. Посереди этого зала длинная каменная плита, на которой она подошла и стала чертить какие-то знаки деревянной палочкой, макая в кувшинчик с водой. Как ни старалась Капа она, ни как не могла прочитать, то, что там написано. Она впервые видела эти символы. Вдруг она увидела себя как со стороны. Маленькие руки поставили кувшин и отложили палочку. Взялись за капюшон и откинули его назад. Это была не сама Капа, это был кто-то другой. Девочка с прямыми волосами пшеничного цвета, повернулась к Капе. Зелёные глаза на этом с мягкими чертами лице смотрели пронизывающе. Уголки её рта искривились и она прошептала: – Жди.

Капа проснулась. Ещё была ночь. Было слышно, как в темноте саней посапывает во сне Алик и храпит Дэй. В голове остался образ приснившейся девочки. Капа уставилась в темноту и прошептала:

– Спасибо за знак, я буду ждать.

Она повернулась на бок и забылась глубоким сном.

Коин зашёл к главе отряда и сообщил о странной на его взгляд попытке налаживания связи между послом Полондрии и пленившей его Капой.

– Хорошо, что ты это подметил. Надо подумать, кому и зачем это вдруг понадобилось, – сказал Нифодей, поглаживая бороду.

– А что, если мы попросим Алика присмотреть за сестрой? – предложил Коин, стараясь принять не заинтересованный вид.

– Коин, неужели ты и в правду думаешь, что он ни с того ни с сего начнёт следить за своей сестрой и рассказывать нам о том, что узнает? – спросил Нифодей.

– Я имел в виду не следить, а опекать. Мало ли что на уме у этого полондрийца. А я ему буду в этом деле товарищ, – сказал Коин.

– Теперь понятно. Значит так, товарищ, такой вариант не подходит, потому что твоя ревность к Акипсию видна за сто йоджанов! – сурово ответил Нифодей.

Коин сник, ему нечего было ответить.

– Будет тебе, заметил не ладное, надо покумекать для начала, а потом уже и налаживать пути добычи данных. Ступай сейчас, проспись. Утром продолжим, – сказал глава отряда.

Коин вышел в морозную ночь. Ему не спалось. Он присел к костру и пытался урезонить самого себя. Однако с каждой новой мыслью понимал, что его привязанность к Капе становиться всё крепче. И ему нестерпимо больно видеть её с другим мужчиной. Так он и проспал сидя рядом с костром, лишь подняв ворот тулупа и обвернувшись буркой. Его разбудил Нифодей.

– Надеюсь, морозный воздух выстудил твою буйную голову, и ты уже ясно мыслишь? – спросил он Коина.

– Яснее некуда, – ответил Коин, уже не пытавшийся скрывать своих чувств от главы отряда.

– Мы попросим твою голубу нам помочь. Я уже послал за ней Харлана. Сам с ней переговорю сейчас до отъезда, а вечером она мне даст ответ, – сказал Нифодей.

Капа была немного озадачена тем, что глава отряда пожелал с ней поговорить в такую рань. Она ещё не отошла от своего сновидения и хотела поразмыслить о нём. Но это размышление нужно было отложить, поскольку Нифодей её удивил.

– Есть у меня к тебе дело одно. Сейчас расскажу. Да не удивляйся так. Ты не думай, что все казаки чёрствые люди. Мы служивые и порядок должны первыми блюсти. Ты мне, как дочь, хоть и есть вокруг тебя вся эта непонятная история с капаликами. Казаки даже амулеты твои повыбрасывали, когда узнали, что ты их обманывала. А сейчас жалеют, видя, как ты врачуешь. Каждый из нас совершал ошибки по молодости. Но ведь не за все ошибки корят до конца жизни. Вот я и думаю, что вы с братом у жрецов останетесь. Зачем мы вам. Хоть и прикипели мы к вам, да и вам в лагере патруля тоже неплохо жилось, как я помню. Но дело ваше с кем жить и кого любить, да врачевать. Тут вот какая любопытная вещь случилась. Есть подозрение, что полондрийцы причастны к гибели коня. Если не причастны сами, то точно знают, кто это мог сделать, но нам ничего говорить не хотят. Не хочу, чтобы на моей совести была ещё смерть скакуна. Но чувствую, что это может повториться. А вот как к ним подход найти ума не приложу. Может, ты мне подскажешь, как их разговорить? Я не прошу сейчас ответа, вечером поговорим, – сказал Нифодей и позвал Харлана, чтобы он проводил Капу обратно.

Так, не сказав ни единого слова главе отряда, она вернулась в свои сани. Алик с нетерпением ждавший её, сразу же спросил:

– Ну что там было?

– Ничего не было. Глава отряда, как отец, поговорил со мной. Они всё ещё расследуют происшествие с конём и хотят предотвратить подобные нападения, – ответила Капа.

– А от тебя, что ему надо было? – вообще ничего не понимая спросил Алик.

– Видимо потому, что они не сомневаются в наличии у нас жреческой крови, Нифодей попросил меня поразмыслить, как мы можем им помочь. Полондрийцы вели себя подозрительно и, возможно, они что-то знают, – ответила Капа.

Глава 20

Путешествие продолжалось, и обоз всё глубже погружался в Гордарику. На пути встречавшиеся поселения уже выглядели крупными городами окружённые высоким толстым каменным ограждением с боковыми башнями. Перед выполненными полигональной кладкой стенами были выкопаны глубокие рвы и возведены рукотворные валы. В центре города возвышались остроконечные и пирамидальные крыши зданий. Берега не были пустыми. Пришвартованные на зимовку купеческие суда, стояли вдоль берегов скованные во льду вместе с их соседями прогулочными ладьями. На кораблях тоже были лавки или таверны. Туда-сюда сновали гружёные сани. Летом эти торговые города жили судоходством, а зимой жизнь не замирала, давая возможность привозить со всей округи и других земель товары по зимнику. Многочисленный богато одетый торговый люд двигался без застоев. То и дело покупателей норовили сбить с ног мчавшиеся по своим делам мальчишки посыльные. Буйным цветом шла торговля оптовая и розничная. Для пополнения запасов уже не было нужды делать однодневные остановки. В день прибытия казаки успевали скупить всё необходимое, так как скобяные и съестные лавки были поблизости и в изобилии, да ещё и все работали допоздна. Теперь даже чинить сани или другой мелкий ремонт можно было сделать быстрее. Житние, сенные и скотопригонные рынки не закрывались даже на ночь. Город жил полноценной круглосуточной жизнью.

Сегодня стоянка также была в портовом граде. Когда Капа и Алик, подъезжая, увидели его внешний облик, сняв шнуровки с окон саней, даже они видевшие большие современные мегаполисы были поражены. Они явно не ожидали в глубоких тысячелетиях назад встретить нечто подобное. Помимо уже привычных атрибутов мощных городских укреплений здесь было сосредоточение развлекательных зрелищных залов и арен, искусно украшенных деревянными и каменными изваяниями. В этом городе была рельсовая дорога, по которой перемещались люди и товары в своеобразных открытых вагонах, как по земле, так и по высоким мостам над торговой площадью. Здесь люди всё делали неспешно. Торговые ряды ломились от товаров. Покупатели не толпились, а чинно прогуливались. Алик даже отметил, что не видит ни попрошаек, ни нищих, ни бродячих собак. Город является преуспевающим торговым пересечением нескольких путей с севера на юг и с востока на запад. С кораблей в порту не торговали. В них жили зимующие купцы или послы других стан, не успевших отплыть до морозов.

Обоз остановился на значительном расстоянии. Въезд в город был только по пропускам. Глава отряда сам возглавил выезд казаков в город за пополнением припасов, используя проездные документы сопровождения посла Полодрии. За старшего на стоянке остался Асиферт. Коин, закончив свои дела, сидел у костра, рассматривая величественный город. Полондрийцы устроились у второго костра караульных. Капа и Алик, прогуливаясь между кострами, также восхищались монументальным сказочным городом. Когда Капа проходила ближе к кострам, она бросала быстрый взгляд и улыбалась то полондрийцам с одной стороны, то Коину с другой стороны. Акипсий охотно ей отвечал взаимностью. А Коин молча злился. Хотя и ловил каждый её знак внимания. Дэй сидел рядом с ним, позволяя гладить свою огромную спину. Неожиданно у Капы закружилась голова, и она не упала, лишь благодаря вовремя подхватившему её брату. Алик проводил её к саням, но Капа отказалась заходить в тесное и душное пространство. Она присела на месте кучера. Что-то было не так. Странное ощущение из глубины души прорывалось зовущим чувством. Капа встала и огляделась. Возвышаясь над обозом, она увидела маленькую хрупкую фигурку в белой меховой накидке, направляющуюся в её сторону. Движения идущего были ей знакомы. Капа чуть не вскрикнула. Эта была девочка из её сна. Капа сошла с саней и направилась ей навстречу. Коин и Асиферт направились вслед за Капой, не понимая, что она собралась делать. Капа шла вперёд, лишь видя это лицо, которое запечатлелось в её памяти, словно не осознавая, что это всё это проходит уже не во сне, а в реальной жизни.

– Я тебя знаю, – сказала Капа, когда между ними было расстояние меньше метра.

– Да, ты очень хорошо меня знаешь. Я Агния. Наедине я тебе всё расскажу, – ответила девочка.

– Кто это? – спросил Асиферт, подойдя вместе с Коином и Аликом, который тоже не мог остаться безучастным к происходящему.

– Это Агния. Мы с ней одной крови, и она поедет с нами, – сказала Капа, удивив окружающих.

Алик интуитивно понял, что он должен помочь сестре и сказал:

– Ну, вот и

Глава 1

Начало этого лета выдалось на Кубани необычайно прохладным. Брат и сестра из древнего казачьего рода, которые по обыкновению отдыхали на морском берегу, были отправлены на целый месяц в Москву к сестре отца. Она давно переехала и всё звала племянников в гости, показать столицу. Родители решили, что лучше они походят по музеям, чем будут ловить насморк в холодной морской воде.

Капитолина была старше брата на два года. Ей недавно исполнилось шестнадцать, и, она уже вовсю проявляла в себе типичный характер казачек. Бойкая, коренастая и в то же время стройная, высокая девочка с малолетства не давала себя, а за тем и брата в обиду. Тёмно-русые волосы обрамляли лицо лёгкой копной, которую Капа старалась завязывать на затылке. В её голубых с искорками карего цвета добрых глазах порой горел неистовый огонь, и горе тому, кто в этот момент попадался у неё на пути. Однако эта весёлая говорунья была отходчива. Поэтому имела огромное количество друзей. Как и многие казачки, она владела навыками верховой езды и недурно махала шашкой на празднествах, демонстрируя мастерскую фланкировку шашкой и казачье мастерство владения холодным оружием. Ей хотелось быть первой во всём, и она практически всегда своего добивалась.

Брат Олег, которого однажды ласково назвали Аликом и так и продолжали звать, уже по привычке, также по внешним данным не уступал сестре в свежей яркости лица и проворности. Когда они стояли рядом, то сразу было понятно, что они близкие родственники, и цвет глаз, и улыбка с ямочками были у них словно скопированы друг у друга. Алик был среднего роста, русоволосый, с лёгким вихром, который можно было уложить в традиционный чуб, что он и делал, когда красовался в парадной казачьей форме. В свои четырнадцать лет он отлично держался в седле и стрелял из отцовского ружья. Он был шутлив и весел, но иногда мог предаваться чтению. Как говориться, читал книги запоем. Особенно ему нравились исторического содержания.

Однако, спустя всего лишь один месяц московских каникул, на родину вернулись абсолютно другие подростки. Друзья поражались этой удивительной перемене. Они стали подражать своему двоюродному брату Ринату, который познакомил их, как теперь они говорили, с «истинной культурой столицы». Через слово они сыпали современным жаргоном, обрезанных английских слов. Оба выкрасили свои волосы в белый цвет с пепельным оттенком и фиолетовыми прядями. В одежде они более не придерживались каких-либо сочетаний. Складывалось ощущение, что чем пестрее и несуразней, тем лучше. А вот традиции предков, для них стали пережитками прошлого. Дед с отцом ругали их и называли позором семьи. Мать стала пугать отсутствием будущего:

– Куда ж вы пойдёте учиться такие? – говорила она.

На, что доблестные детки, отвечали:

– В наше время можно и не учиться, а писать в блогах свои мысли и получать деньги за рекламу у себя на страницах в социальных сетях.

Отец понимал, что нагайку не нужно применять, а надо найти подходящие слова, чтобы достучаться не до их мягкого места, а до спящего разума. Мать поддерживала его, но уже подумывала и о применении более серьёзного наказания, чем запрет пользования интернетом.

Неизвестно сколько бы этот разлад ещё продолжался и чем бы закончился, но наступил один из дней памяти, когда казаки приклоняли колено к могиле их предка – прадеда, служившего в своё время в чине Войскового Атамана. На торжественное мероприятие, которое проходило в одном из старых селений на левом берегу реки Кубань, прибыло достаточное количество почётных гостей и родственников. Но Капу и Алика в их нарядах было видно из далека. Они решили, что если это кладбище, то и выглядеть они должны соответственно. Капа надела чёрное платье, которое тащилось по земле. Шлейф или плащ, она несла в руках, но то и дело спотыкалась, наступая на ткань, своими огромными ботинками. На голове была чёрная шляпка с красной вуалью, и длинные красные перчатки дополняли её образ. Алик, под стать сестре также был одет во всё чёрное, но с ярко-красным галстуком и такого же цвета ботиками. Посмотрев на них, мать ужаснулась. Она не знала, куда спрятать глаза от вопросительных взглядов окружающих и от стыда. Подойдя к детям, она тихо сказала:

– Неужели вы не могли хотя бы здесь проявить уважение и не рядиться подобным образом?

– Ты говорила, что одежда наша перестала сочетаться, мы специально объездили кучу шопов, чтобы создать этот лук, а ты опять не довольна?! – огрызнулась Капа.

– Пойдём отсюда Капа, раз нам здесь не рады, зря мы отпустили такси, – в такт тону сестры сказал Алик.

И изображая оскорбление, они демонстративно пошли прочь. Вдруг перед их глазами оказалась сестра их заслуженного прадеда. Это маленькая, сморщенная старушка, в тёмно-синем платье и чёрной косынке, посмотрела колючим взглядом, от которого у них пробежал холодок по спине и сказала

– И речи ваши скверны и сами как петух с курицей ряженые. Вот и берегитесь теперь родственнички, заберёт вас казачий патруль.

Она скрипуче засмеялась и протянула им по веточке, приятно пахнущего растения.

– Вот вам, деточки, возьмите, может и поумнеете.

Понимая, что если престарелая бабуля сейчас может пожаловаться и вправду где-то стоящему рядом со своими нагайками патрулю казаков, дети взяли из вежливости ветки, и чтобы не привлечь к себе ещё чьё-то внимание быстро удалились.

Старое кладбище находилось в паре километрах от трассы. Сейчас здесь уже не хоронили. Капа и Алик шли по петляющей дороге.

– Мы же и вправду вырядились, – сказал Алик.

– Я не поняла, ты со мной, или против меня? – с укором ответила Капа: – Думаешь, мне комфортно, но если это Ринат посоветовал, а ты видел, что ему в Москве подражают все его друзья, то и нам можно прислушаться. Хотя ты прав, жарко мне в этом балахоне. Давай в теньке посидим, отдохнём.

Алик, не обращая на восклицания сестры, огляделся и сказал:

– Насколько я помню, здесь казачий стан поблизости сразу за оврагом, а в овраге ручей был. Можем там передохнуть.

Они свернули с грунтовой дороги, и пошли по тропинке, ведущей в низ, к оврагу, где встречалась хоть и редко благодатная тень деревьев.

Холмистая местность заградительным кордоном приглушала звуки, летящие со скоростной трассы. Становилось всё тише. Наконец ребята почувствовали освежающую прохладу вместо знойного воздуха, раскалённого солнцем. Напившись из ручья и умывшись, они уселись на берегу, покрытом мягкой травой словно ковром.

– Что будем делать? – спросил Алик.

– Если телефоны в сети, то пару часов посидим здесь, ну или поспим на траве, что думаешь? – предложила Капа.

Алик хотел ответить, но нахмурился и сказал:

– Интересно, почему у меня ощущение, что на нас кто-то смотрит?

– Да кому здесь быть, если только местная царевна – лягушка не посылает тебе свои флюиды, – засмеялась Капа и тут же поднялась с земли, услышав шорох в соседних кустах.

– Здесь могут быть кабаны или другие дикие звери? – спросила она у брата.

– Я чувствую чей-то взгляд, с тех пор как мы прошли через лёгкий туман на входе в овраг. Уверен, что это не зверь. Я часто был на охоте с отцом, чтобы различать поведение животных и людей. Это не звери, – серьёзно ответил Алик.

Они прислушались, вокруг стояла тишина, лишь изредка нарушаемая пением птиц и стрекотанием кузнечиков.

– Быстро отвечайте кто такие? – неожиданно спросил голос непонятно откуда.

Ребята подпрыгнули на месте и от неожиданности представились:

– Я Капа! Алик! А ты кто?

– Вопросы здесь задаю я! Капалики, хорошо. А зовут вас как? – проскрежетал мужской голос.

Брат и сестра посмотрели друг на друга и Капа, подчёркнуто вежливо сказала:

– Наши полные имена Капитолина и Олег, а коротко Капа и Алик.

Из укрытия к ним вышел мужчина. Он был похож на типичного казака, только форма его выглядела не много иначе. Ребята знали, что в каждом регионе различаются не только уставы, но и форма. Поэтому сочли незнакомца за приезжего. Внезапно с другой стороны появился всадник, перед которым незнакомец вытянулся и, кивнув в сторону их, рапортовал:

– Беженцы из рода капалики.

– Хорошо. Распредели их, а потом допросим.

Алик посмотрел на сестру:

– Это не обычные учения на казачьем стане, как ты думаешь?

– Если бы мы общались последнюю неделю с отцом, он бы рассказал, чем здесь сейчас занимаются. Но за месяц отсутствия, я как ни стараюсь, не могу припомнить ничего нестандартного из расписания или проведения исторических реконструкций, – ответила Капа.

– Ладно, сейчас посмотрим, что интернет найдёт, – сказал Алик, доставая телефон: – Хм, что и требовалось доказать. Видимо, здесь нет ни одной вышки связи поблизости. А у тебя что?

Капа достала айпад, и тоже видя отсутствие связи, стала смотреть настройки.

Неожиданно они услышали странный звук, как если бы кто-то встряхивал скатерть. И подняв лица от экранов гаджетов, они увидели летящую в их сторону плетёную сетку. Ещё мгновение и они не могли пошевелиться или сказать хоть слова, так как во ртах уже торчали кляпы.

– Подбери их оружие, оно нам ещё пригодится, – сказал всадник и ускакал.

Незнакомец собрал гаджеты и положил в наплечный мешок.

Незнакомец аккуратно погрузил их на не понятно, откуда появившуюся узкую телегу. Капе и Алику только и оставалось, что смотреть на небо с проплывающими в нём кучевыми облаками. Не заметно для себя от монотонной качки они заснули.

Алик проснулся от того, что Капа толкала его в бок. Он посмотрел ей в глаза. И понял, это был не сон. Она куда-то кивала. Алик прислушался и понял, что сейчас их будут допрашивать.

В небольшом палаточном лагере подростков освободили от пут и оставили стоять возле небольшого костра. Незнакомец вошёл в палатку. Капа быстро схватила примеченную шашку. Она не понимала где они, и в какую сторону бежать в опустившейся ночи, но она знала одно, без боя она не сдастся.

Вдруг откуда-то сверху раздался хохот:

– Харлан! Иди скорей, твои пленники вооружены!

Из палатки вышел незнакомец и засмеялся тоже:

– Асиферт, хватит ржать, идь сюды, подсоблять будешь!

Капа подкинула шашку и стала размахивать ей, как учили.

– Это что за скоморошница? – спросил Асифест, продолжая заливаться хохотом и лишь, как показалось Капе, коснулся её руки, как она увидела летящую в сторону шашку.

«Ну вот, а инструктор говорил, что я превосходно владею фланкировкой» – подумала Капа, продолжая смотреть на выбитое с такой лёгкостью из её рук оружие.

Она посмотрела на брата и поняла, почему он молчал и не шёл к ней на помощь. Алик уже снова лежал в сетке с кляпом во рту. Харлан ловко связал ей руки и пихнул в сторону Алика. Запутавшись в подоле платья, Капа растянулась рядом.

Немного погодя, Асифест и Харлан вышли из палатки. Капа услышала, в чём они говорили у входа, но изобразила безразличие к их словам.

Асифест сказал им, развязывая:

– Вы сейчас поедите, но прошу не глупить.

Алик и Капа ели какой-то своеобразный рыбный суп, но их урчащие желудки были безмерно рады его хоть и простому, но очень насыщенному вкусу.

– За кого они нас приняли? – прошептал Алик.

– Не знаю, но пока понятно, что капаликов они остерегаются, хоть уважают. И пока нам выгодно быть капаликами мы ими будем. Сама слышала, как они сказали, что пытать капаликов нельзя. Беду накличут. Здесь война какая-то. Капалики вроде в нейтралитете со всеми общаются. Вот и мы будем «дружественной Швейцарией», – подмигнула Капа, брату.

Глава 2

К ночи стало прохладнее. Капа и Алик пододвинулись ближе к огню, вытянув озябшие руки. Харлан подвесил над костром котелок с водой и обнадёжил ребят:

– Не дрожите. Будет вам сбитень сейчас.

Он сел рядом и начал доставать различные сушёные травки из своего мешка. Затем он принялся растирать их на камне и бросать в котелок. Каждое движение было отработано до автоматизма. Он сидел в позе по-турецки прямо на земле. Алик уже обратил внимание на аскетический образ жизни этих людей, к которым они попали, однако все вещи были изготовлены из добротного материала и рукой мастера. Шаровары на Харлане, были сделаны из лёгкой, но плотной ткани, которая не заминалась и выглядела, словно её только, что отутюжили. Полукафтан, длиною до середины бедра, плотно потягивал мощную грудь и заканчивался под шеей стоячим воротником. Шапка на затылке была похожа на папаху, только другого кроя, как часть срезанного цилиндра.

В цветовой гамме преобладали два оттенка: коричневый и серый с чёрными линиями, подчёркивающими карманы, манжеты и все края, и отвороты кафтана. Высокие кожаные сапоги были начищены до матового блеска. На портупее свисал прямой кинжал.

К костру подошёл Асиферт:

– Чую уже запах твоего сбитня Харлан.

– Ещё немного и будет готов. Я чаши уже заготовил, – сказал Харлан, показывая на стопку глиняных чаш рядом с собой.

Алик обратил внимание, что папаха у Асиферта выше. «Неужели это их знаки отличия» – подумал он. И повернувшись к сестре, сказал:

– Ни как не могу вспомнить их воинские знаки отличия. Одежда вроде казачья, но материал какой-то другой. Прочнее выглядит. И цвета таких оттенков не припомню на картинках в энциклопедии. Я был уверен, что в ней полное описание родов казачьих войск и обмундирования с различными формами одежды указаны.

– Посмотрим, что будет дальше. Наше дело сейчас наблюдать и постараться понять, что это за творческая реконструкция, где так глубоко в роли входят. Они общаются между собой почти как на равных, но понятно, что Асиферт идёт выше по званию. Однако кажется, они ждут кого-то, может даже атамана, чтобы определить, что с нами делать. Не будем торопиться. Родители нас не скоро кинутся после расстройства от встречи на кладбище. Так что будем подыгрывать и попытаемся договориться с атаманом, – сказала Капа.

Разлив сбитень по чашкам, зачерпывая деревянным ковшом, Харлан уселся напротив ребят и сказал:

– Угощайтесь.

Приятное тепло стало разливаться по телу. Аромат трав оставлял приятное послевкусие от каждого глотка горячего напитка. Капа посмотрела на брата и, не успев сказать ни слова, повалилась на него, забывшись глубоким сном. Алик подхватил сестру и тут же уснул рядом. Подростки мирно спали, лёжа не далеко от костра. Харлан принёс свою бурку из палатки и укрыл их.

– А сам, как? – спросил Асиферт.

– Я-то привычный. А эти капалики такие беззащитные. Живут себе отшельниками, мира не знают, – мягко сказал Харлан.

– Ну не скажи, смотри дивчина, какая попрыгунья, шашку твою так и цапнула, – посмеиваясь, проговорил Асиферт.

– Это да, может, и оставим их обоих у нас. Понятно ж, что родственника младшего защищала, похожи они как, посмотри. Смелая. Значит кровь живая в ней. Подучим их обоих. Сейчас каждый человек на счету. Да и с кем их в Гордарику отправлять. Мы походная группа, а не посыльные, – ответил Харлан.

– Верно, говоришь. Безобидные они. Оружие даже своё применить не смогли. Кто о них ещё позаботиться. Завтра атаман походный прибудет и пусть наказ даёт, так и сделаем, – сказал Асиферт.

– Малы они ещё, поэтому и не успели оружием воспользоваться. Я припрятал его пока до поры до времени. Может еще, и пригодиться, – прищурившись, подмигнул он Асиферту.

Утром ребята проснулись одновременно от конского ржания. Капа положила бурку, автоматически аккуратно свернув. Лагерь находился посреди дубравы. Вековые деревья стояли на изрядном расстоянии друг от друга, создавая хорошую освещённость внутри этого равнинного леса, покрытого низкой травой. Дубы не закрывали наружный обзор степи, и можно было увидеть, что лагерь находится на небольшом возвышении над долиной с протекавшей в ней узкой рекой. Сам палаточный лагерь выглядел не менее внушительно и прочно, чем окружавший его лесной массив. Сразу было понятно, что такие палатки были предназначены для длительного пребывания в любых погодных условиях. Многослойные тканевые стены земельного цвета были натянуты на деревянный каркас, вбитый в землю. Распашной полог на входе одной из шатрового вида палаток был высоко поднят. В ней просматривались изолированные секции и большое пространство посередине, в центре которого был выложена большая печь с трубой выходящей наружу.

Никого не было рядом и Алик кивком показал Капе своё намерение обойти кругом. Она в ответ лишь пожала плечами. Уже было понятно, что эти шустрые войны пресекут любые попытки к бегству.

– Надо понять, где старший. С ним и пообщаемся, – напомнила Капа брату.

Палатки оказались пустыми. Что очень удивило ребят. Но, заметив караульных по периметру, предположили, что это походная стоянка.

– Значит, из лагеря отряд отлучился ненадолго и скоро все появятся, – предположила Капа.

– Согласен. Скорее всего, так и есть. Там справа ручей. Пойдём, умоемся, – сказал Алик.

Пока Алик совершал свой утренний туалет, Капа решила отойти подальше по бережку. Вдруг она увидела жеребёнка, копыто которого, застряло между камнями. Он ни как не мог выбраться из западни и обессиливший прилёг на бок.

– Малыш не бойся, – ласково она обратила к нему.

Жеребёнок подпрыгнул и попытался брыкнуться, но Капа успела увернуться и начала разбирать каменную ловушку. Жеребёнок, увидев это, успокоился.

– Моя умница, – сказала Капа, похлопав, его одной рукой по гриве.

Она высвободила ногу жеребёнка, которая была в крови.

– Давай, посмотрим, что у тебя тут. Ага, просто оцарапался, сейчас мы тебя перебинтуем, – сказала Капа, отрывая подол своего платья и туго накладывая повязку.

Жеребёнок потерся об неё боком.

– Да какой же ты смышлёный и ласковый мой. Я буду звать тебя Янтарь, под цвет твоей соловой масти, – сказала Капа и погладила светло-желтые бок нового друга. Тут её рука на что-то натолкнулась, и она отпрянула от жеребёнка.

– Что это у тебя тут дружок? – спросила она немного шокировано.

За её спиной показался Алик:

– Ты вскрикнула, что случилось?

– Это что, крылья? – спросила Капа, указывая на спину жеребёнка, который словно услышав её, расправил свои огромные светло-рыжие крылья, идеально гармонировавшие с его белыми гривой и хвостом.

Брат и сестра стояли, как вкопаные, когда из-за спины услышали голос Харлана:

– Кажется этот гухьяк, только что нашёл своего хозяина, точнее хозяйку. Это самые преданные кони, которые только могут быть. Тебе повезло, девочка, что ты нашла его. Я думал дикие гухьяки вымерли из-за метеоритного разлома. Подойди же к нему, погладь, и он пойдёт за тобой.

Капа послушно подошла и, погладив жеребёнка, сказала:

– Пойдём Янтарь, уверена, мы найдём, чем тебя сейчас покормить.

Жеребёнок весело заржал. Сложил крылья и двинулся следом за всё ещё ошеломлённой Капой.

Когда в лагере заметили жеребёнка, было видно, как оживлённо заговорили между собой люди из малочисленного состава оставшихся жителей лагеря.

– А что значит метеоритный разлом? – спросил Алик, когда Харлан вынес овса для жеребёнка.

– Как я погляжу, капалики совсем дикие стали. Лет сто назад был метеоритный дождь, в котором три самых огромных куска проломили материковое основание, и пошёл разлом на несколько частей, – ответил Харлан.

Алик посмотрел внимательно на Харлана, в лице которого читалась лишь серьёзность без тени улыбки.

– Ну, хорошо. Разлом так разлом. А где карты географические, чтобы посмотреть, как было и как теперь? – с явным любопытством спросил Алик.

– Твоя речь, как у лазутчика парень, – сказал Харлан. – Однако я вижу твоё недоумение, и мне это подсказывает, что ты и впрямь не слышал про разломы. Пойдём со мной.

Харлан зашагал быстрым шагом к центральной палатке. Алик старался не отставать. Всё происходящее всё меньше походило на сон. Дойдя до середины палатки, Алик увидел, как Харлан открыл огромный деревянный ящик, стоящий рядом с мощным столом и стал перебирать длинные свитки. Наконец он достал один и, раскрутив, выложил на стол:

– Вот смотри, так было до разлома.

Алик подошёл ближе и стал всматриваться. В палатке не было освещения. Только распахнутый на входе занавес пропускал дневной свет, и этого было достаточно, чтобы понять, что перед ним великолепно нарисованная карта. «Вот только чего? Чего-то очень знакомого,» – вертелись мысли в голове Алика. И вдруг он словно прозрел. В одной из книг он это видел. Это была карта единого материка Му, до того как от него откололись две Америки, Австралия, Африка, Антарктида.

– Я вижу ты, что-то припомнил, – сказал Харлан, внимательно наблюдая за изменениями в его лице.

Алик посмотрел на Харлана отрешённо и провёл пальцем по карте, обозначая контуры будущих материков:

– Разломы появились здесь?

– Этот капалик уже начал рассказывать, что ему известно? – раздался из-за спины незнакомый властный голос.

Повернувшись, Алик сразу понял, что это атаман. «Добрый казак баче, где атаман скаче» – пронеслась в голове Алика пословица. Взор атамана буравил его насквозь. Хоть и одеты они примерно были все одинаково, но папаха главного была значительно выше, чем у окружавшего его воинского люда.

Инстинктивно Алик наклонил голову, ожидая, когда к нему обратиться старший, чтобы отвечать. И тут он увидел сидевшего пса у ног атамана, рука, которого касалась его загривка. Чёрный с рыжими подпалинами окрас, густая шерсть и грозный взгляд, делали этого мастифа похожим на медведя.

Харлан прокашлялся и сказал:

– Прав ты атаман, интересно малец показывает. Будут ещё разломы. Прогнозы Капаликов всегда сбывались. А ну-ка, покажи ещё раз, где границы будут.

Алик взял, лежащий на столе длинный стилус и очертил границы материков, которые он хорошо знал, ибо отец давно уже повесил огромную карту мира в его спальне напротив кровати.

– Что ж у нас появилось преимущество, – объявил атаман, – А девчонка как мне доложили, гухьяка нашла. Добрый это знак, как я погляжу. Значит так, Харлан, раз ты их нашёл, тебе и ответ держать. Оба Капалика под тобой будут. Какие-никакие может работники, но ценность в них есть, так что обучай их добротно.

– Как прикажешь, походный атаман, – сказал серьёзно Харлан и с улыбкой добавил, – Спасибо за подарочек Провор. Вот уж честь для меня самих капаликов обучать.

– Начнём с того, что одеяния ваши поменяем. Негоже в таких ходить. Что может согреть такая одёжка, да и в дырах она у вас вся, – ворчал Харлан, перебирая бельё в сундуке.

– Вот примерьте, – сказал он, бросив охапку одежды на коврик, похожий на циновку и вышел из своей палатки.

Капа с Аликом разобрали коричневые шаровары и серые кафтаны, и немного подтянув пояса, в целом остались довольны. Сменив, свои жёсткие ботинки на кожаные сапоги, ребята заулыбались, наконец-то, высвободив ноги из неподходящей для их новой жизни обуви. Одежда была просторной, но не мешала в движении, а высокие сапоги без жёстких колодок, позволяли даже комфортно в них сидеть на корточках. Они закончили переодевание, надев серые папахи, бока которых были такие же низкие, как у их теперешнего наставника.

Харлан зашёл в палатку и одобрительно кивнул.

– Надо подобрать тебе коня, – сказал он, указывая пальцам на Алика.

Алик улыбнулся и сказал:

– Моё имя Алик.

– Имя надо заслужить, – был короткий как разряд молнии ответ.

Алик посмотрел на сестру, которая хмыкнула на такую реплику.

– Ну что ж братик, заслужим себе местные имена, нам-то ни кто не запрещает называть друг друга, как родители величали, – хохотнула она, хотя в глазах была тревога.

– Знать бы только, где это место находиться, – ответил сухо Алик.

Глава 3

Харлан подвёл ребят к огороженному пастбищу, которое они изначально не заметили. Большая часть пастбища расположилась в долине и доходила до реки, а меньшая лежала в тени деревьев, где сейчас сидел пастух. Лошади были крепкими, крупными, как говориться пышущие здоровьем. Степные скакуны в основной массе находились у реки, а другие разбрелись, пощипывая сочную траву, которая росла здесь в изобилии.

– Хисий, подбери-ка друга для этого юнца, – попросил Харлан, низкорослого смуглого пастуха.

– А что выбирать-то, вон она рыжая кобылка родилась от гнедого жеребца, да вороной кобылы. Забирай, коли сможешь, – сказал он, обращаясь к Алику.

Алик перебрался через изгородь и направился к молодой кобыле карамельного цвета. В его карманах сладкоежки всегда было чем утолить свою страсть. Вот и сейчас он с удовольствием нащупал за пазухой металлическую коробочку с леденцами.

– Какая ты красивая вблизи, – сказал он, не отрывая взгляда от внимательно смотревшей на него кобылы.

Алик остановился перед ней в паре метрах и открыл коробочку. Кобыла уже с интересом смотрела за его действиями. Алик достал два леденца, положил на ладонь и вытянул руку вперёд.

– На, попробуй, – сказал он, улыбаясь.

Кобыла подошла и, слизав леденцы, подняла морду, снова уставившись на Алика.

– Ну что, вот и познакомились, моя красавица. Я назову тебя Карамелька, тебе очень подойдёт это имя, – нашёптывал Алик, поглаживая гриву лошади и почёсывая пальцами ей бока.

И тут Карамелька его лизнула в первый раз.

– О, да ты милая моя просто сокровище! – отозвался на это Алик.

Карамелька упёрлась головой в грудь Алика, а тот продолжал её ласкать руками.

– Спасибо Хисий, не даром говорят, что ты ездока насквозь видишь и подбираешь ему его пособника за раз, – сказал Харлан.

– Лошадь должна не уступать казаку в боевом искусстве, это ведь как его собственное продолжение тела. Но было бы из чего выбирать сейчас, Харлан. Боевых коней похолостили, да оставили немного жеребцов на развод, – ответил Хисий.

– А что значит «похолостили»? – спросила удивлённо Капа.

– А то и значит, чтобы возбуждённый жеребец не выдал своим непрерывным ржанием тех, кто в засаде, его кастрируют, – сказал Хисий.

– Понятно. Я знала, что кобыл предпочитают, потому что они не останавливались на бегу для того, чтобы справить нужду. Но что так жеребцам достаётся не слышала, – ответила Капа.

– Да, что капалики вообще о лошадях могут знать, – посмеялся Харлан.

Хисий направился к Алику, чтобы снарядить его конской амуницией. А Капа решила воспользоваться моментом и спросила у Харлана:

– А давно вы капаликов видели, часто они встречаются?

– Капалики всегда жили уединённо, а после начала великой вражды они стали переселяться, не принимая ни чьей стороны. Наш патруль покрывает три йоджаны на север и три йоджаны на юг, до границ следующих патрулей. То есть между каждым патрулём один день конного перехода. Но ни мы, ни наши ближайшие соседи уже не помним, когда последний раз их видели, – ответил Харлан.

Капа очень обрадовалась, что другие капалики отсутствуют и им с братом можно не опасаться, что их кто-то выдаст.

– Благодарю, что заботишься о нас Харлан, – сказала Капа, и уважительно поклонилась.

– Чем я с моим братом можем тебе быть полезны? Может ты что-то слышал о капаликах и имеешь в этом нужду? – быстро переняв, местный говор, вежливо спросила Капа.

– Надо подумать, так сразу всего и не упомнить. Знаю, что все капалики – отшельники. Они владеют даром предвиденья. Любой предмет, который возьмут в руки и поносят день и ночь становится амулетом защиты. И есть у них зеркала судьбы, которые переливаются как радуга, и в них-то капалики и видят будущее, – ответил Харлан.

Капа, смекнув, что к чему изобразила задумчивый вид и, пройдясь кругом сказала:

– Что ж, амулеты беру на себя. Дай знать людям, кто хочет иметь амулет, то пусть приносит свой предмет, я поношу его, и спустя сутки, в смысле, и спустя день и ночь пусть приходят забирать. Только по очереди, а то силы будет вдвое меньше, если сразу по два амулета носить буду.

– Это ты хорошо придумала, казакам по нраву будет, – закивал Харлан.

– Посмотреть будущее можно было бы, но, к сожалению, мы потеряли наши зеркала – ответила Капа.

– Будут вам зеркала, – уверено ответил Харлан.

– Вот и хорошо. Но, чтобы правильно трактовать образы в зеркале нам надо понимать, что сейчас происходит. Как повлиял метеоритный разлом на жизнь в целом? – задала Капа свой главный вопрос.

– Жизнь стала другой, что уж тут говорить. Новые реки и горы создали новые границы государств. Происходят военные столкновения за ресурсы, так как не у всех новые границы обеспечивают питанием. Гордарика почти разрушена. Как головная часть империи она претерпевает видоизменение управляющей верхушки. Казаков переманивают разные кланы, чтобы обеспечить себе защиту, – с болью в голосе поведал Харлан.

– А что казаки, на чьей они стороне? – спросила Капа.

– Казаки это материковая военная каста Тартарии. Время не спокойное, жрицы делят влияние и раздирают народ на группы. Но каста казаков стоит на страже, успокаивая конфликты. Раздробленная каста жрецов пытается раздробить и казаков, которые пока служат только верховному жречеству. Казачьи патрули, как наш, часто наталкиваются на лазутчиков. Казаки – миротворцы, предателей нет. Есть оборотни, их-то мы и стараемся выявить на вверенной территории. Походный атаман с двумя сотнями каждые два дня в походе по два дня, проверяет, нет ли засланных в наших рядах, – продолжал говорить Харлан, вглядываясь в игру эмоций на лице Капы.

Капа лихорадочно думала, что ещё спросить, но мозг уже требовал остановиться. К этой минуте она и так получила больше, чем способна была осознать.

– Когда у меня будут зеркала, я, возможно, задам тебе ещё вопросы Харлан, – наконец ответила Капа, после нескольких минут молчания.

Алик счастливый вёл за собой на уздечке свою первую собственную лошадь.

– Смотри, какая у меня красавица, её зовут Карамелька, – сказал он сестре.

Капа рада была за брата, но всё ещё сложно соображала, переваривая полученную информацию. Она стала поглаживать гриву Карамельки и спросила:

– А мне лошадь тоже выдадите?

Харлан и Хисий переглянулись.

– Она для Капалика очень воинственная дивчина, – хохотнул Хисий.

– Давай мы брата твоего сперва обучим, а ты пока присмотри за своим гухьяком. Ты не думай, что он мал. Они очень сильные. И сдаётся мне, что скоро ты лишь сбрую для него у Хисия попросишь, а не лошадь, – ответил Харлан.

На том и договорились. Капа стала по хозяйству помогать, да амулеты носить. Алик каждый день выезжал с Харланом ни свет, ни заря и затемно возвращался. Она успела передать её разговор с наставником на пастбище, но казалось, что Алика вполне устраивает всё, что с ним приключилось.

– Нам надо искать путь домой, – призывала Капа брата.

На что он отшучивался:

– Какой казак не мечтает показаковать!

И снова убегал к наставнику.

Капе оставалось лишь ждать, когда её младший брат наиграется, и они смогут придумать план возвращения. Харлан принёс её зеркала-гаджеты, которые они выронили при их знакомстве. Теперь она старалась найти способ ими воспользоваться, так как электрического тока для того, чтобы зарядить севшие аккумуляторы телефона и айпада у неё не было.

Глава 4

Алик очень привязался к Харлану, который хоть и покрикивал, да ворчал, был добрым казаком и по-отечески заботился о нём и его сестре.

Каждый день они выезжали в поле, и Харлан муштровал его как наездника.

– Научишься чувствовать свою лошадь, утроишь свою силу, а в трудную минуту она тебя выручит. Сам голоден, а лошадь твоя сыта должна быть, – наставлял Харлан.

С каждым днём они отъезжали всё дальше от лагеря. Однажды они выехали к глубокому оврагу, по дну которого протекала неглубокая река. Высокие берега находились на значительном расстоянии.

Алик посмотрел вниз:

– Тут и шею можно свернуть, спускаясь, – сказал он.

– А нам не надо спускаться мы прямо идём, нас там Асиферт поджидает, – ответил Харлан.

– Ты идёшь, чего встал? – спросил Харлан, оглянувшись.

– Так там пропасть? Как я пойду? – уставившись на Харлана, спросил Алик.

– Хватит придуриваться! Иди, давай! – проворчал Харлан и направил своего коня к обрыву.

– В соответствии с законом гравитации я упаду в пропасть, если пойду дальше. Я не могу, – категорически заявил Алик.

– Твой закон глупость. Я его не знаю и могу ходить спокойно, где мне заблагорассудится, – ответил наставник, уже привыкший к странностям своего ученика.

Харлан просто проехал мимо Алика и его конь продолжил идти над пропастью, словно там была ровная дорога.

Алик от изумления открыл рот. Карамелька последовала за конём Харлана и перевезла на другой берег, зажмурившегося от страха Алика.

«К этому надо не привыкать, а-то, вернувшись домой, можно и с ума будет сойти и бегать, как некоторые безумцы за покимонами носятся» – подумал Алик и спросил наставника:

– А для чего нас Асиферт ждёт?

Харлан, продолжая смотреть вперёд, сказал:

– Из знаний, которые не смогли отнять у казаков, осталась рогатка да кистень. Хотя нам казакам всё нипочем. Никакая катастрофа не отнимет у нас любовь к семье, да к живности всякой и природе. Чтобы не произошло, а верный кинжал всегда под рукой, шашка на боку, да засапожник в сапоге на крайний случай. Асиферт покажет тебе, как кистень в деле применять, да как рогаткой пользоваться. Я и сам могу, но он в этом деле мастер, а учится надо всегда у лучших.

– А кто знания-то отбирает, что-то я не понял? – спросил Алик.

– Экий ты непонятливый, – заворчал Харлан: – Зеркала вон ваши не работают. И в каждой касте так. Снова тёмные времена наступили. Если что-то и осталось из технологий, так это только у жрецов. Они собирают в хранилище вещи прошлого. Летательные и подводные аппараты сами используют, а мне дед рассказывал, что это было естественно для любого в небе летать или под водой плыть. Из воздуха энергию брали. А теперь из-за конфликта блокируют возможность подпитки устройств помогающих хоть в хозяйстве, хоть в походе. Так и живём.

Алик понимал, что военные всегда говорят кратко, и разговорить Харлана было делом трудным, но если прислушиваться и читать между строк, то понятно становиться. Мощное оружие в лагере наверняка есть, но лучше про это не спрашивать, а-то неизвестно, как поступят, если примут за лазутчика.

Кони шли по узкой тропе между высоких деревьев. Впереди ехал наставник, а Алик следом. Такая обстановка не располагала к беседе, но Алик всё-таки спросил:

– Харлан, а что ты сделал, чтобы имя заслужить?

– Много чего сделал, – услышал Алик, насмешливую интонацию в голосе наставника.

Они выехали на поляну, окружённую соснами. Большие кусты можжевельника создавали по периметру перелесья естественный барьер, не позволяя разглядеть за своими разлапистыми ветками что-либо ещё.

Харлан поднял правую руку, давая сигнал остановиться, и, подражая филину, заухал. Через мгновение где-то поблизости также заухал филин и ещё через минуту с противоположной стороны на поляну выехал Асиферт.

– Рогатка это универсальное оружие. Ей и бесшумно обезвредить можно и узнать далёко ли друг или недруг, – стал рассказывать Асиферт, когда вся тройка, спешившись, расположилась под старой сосной.

– Так, мне медведь на ухо наступил, что ещё можно сделать с рогаткой повторите, пожалуйста? – переспросил Алик.

– Какой медведь, где? – встрепенулись оба наставника.

– А медведя нет, это я хотел сказать, что слышу плохо, с ушами проблема, – поправил себя Алик.

– У тебя уши маленькие не дури парень, а-то вытяну тебе их и сделаю как у зайца, тогда медведь на них и попляшет, – сказал Асиферт, присаживаясь обратно.

– Давай, поставь рога, узнаем, кто поблизости, – сказал он уже без угрозы в голосе.

Алик раздвинул указательный и средний пальцы на правой руке и приставил к своей голове и спросил:

– Вот так?

– Что же за неразумец мне достался, у всех ученики как ученики, а этот или сам идиот, или из меня идиота хочет сделать. Тебя, небось, и время понимать не обучали? – рассердился Харлан, которому стыдно стало перед Асифером.

– Как же? В сутках двадцать четыре часа. В часе шестьдесят минут. А в минуте шестьдесят секунд, – без запинки перечислил Алик.

Харлан замотал головой:

– Вот за что мне это? Эти отшельники вообще ничего не умеют!

Громко выдохнув, Харлан начал рассказывать, как применять рогатку с учётом течения времени.

– Рогатку надо воткнуть в землю. Взять за оба конца и закрыть глаза. Перед тобой всплывут по очереди семь цветов. Каждый равен времени и расстоянию от объекта измерения. В какую сторону смотришь, тех и слышишь. Подмогу ждём, значит, на восток лицом садишься. А если лазутчиков проверяем, то лицом на запад. В красном свете проблески увидишь, значит, появились на горизонте идущие, совсем близко от тебя. Если в оранжевом цвете изменения видишь, значит, скоро появятся на горизонте. Коли жёлтый, то ночь ходу конному. Коли зелёный, то день и ночь конного перехода. Если голубой, то ночь и два дня конного перехода. Синий – две ночи и два дня конного перехода. Фиолетовый – три ночи и два дня конного перехода.

Алик хмыкнул и про себя подумал: «Теперь понятно, что значит мне это фиолетово. То есть враг нескоро придёт».

– А теперь иди и поупражняйся с Асифертом, – сказал Харлан.

Закончив с определением расстояния по рогатке, Асиферт достал кистень.

– Что ты об этом знаешь? – спросил он у Алика.

– Кистень – это контактное холодное оружие ударного и раздробляющего действия. По сути это рукоятка или кистенище с прикреплённым к нему на гибком подвесе грузом, – ответил Алик.

– Всё верно сказал, но есть ещё кое-что. Если ударить вокруг себя этим кистенем на четыре стороны света, то становишься невидимым для недругов своих. Так заговоренный металл кистеня защищает. Такой кистень только у казаков есть и передаётся он по наследству, в прочем, как и любое другое оружие. Когда, например, дед уже не в силах становится, то он дарит свой кинжал внуку. Преемственное оружие самое ценное, оно весь род бережет. Держи мой кистень, сейчас испытаешь, каково это. Токо не шустри, а-то зашибёшь нас с Харланом, – сказал Асиферт.

Кистень Алику очень понравился. Лёгкое, но грозное оружие, помогало как, оказалось, уйти от погони или подкрасться к врагу незамеченным.

– Ещё напоследок скажу тебе пару слов о нагайке, – продолжил Асиферт, демонстрируя свою ременную плеть.

– Нагайка хороша как средство управления лошадью, «шлепок» на конце не травмирует ей кожу при сильном ударе плети. Так вот если этот «шлепок» сделан из кожи редкого животного бороготуса, то махая этой нагайкой можно создать пыльный ветер для отхода от врага или даже при надобности запустить пыльную бурю, – пояснил Асиферт.

– А как я пойму, какая это нагайка простая или вызывающая бурю? – удивленно спросил Алик.

– Кожу бороготуса не спутать ни с чем, она словно песчаная. У нашего атамана есть такая, потрогаешь.

Тем временем Капа вместе с Павлиной, женой Харлана, приятной миловидной женщиной, собирали полезные травы для лекарских нужд. Её четыре сына с лёгкостью находили всё, что просила мать. Они бегали между ручьём с молодой порослью дубов, собирая в свои мешочки целебные растения. А Капа пыталась запомнить весь этот вдруг свалившийся на неё гербарий.

– Некоторые травы ядовиты, не касайся их, – поучала Павлина, рассказывая бесконечные полезные свойства местной травы.

Глава 5

Капа всё больше проникалась уважением к жителям лагеря. Пустых разговоров не было. Общались по-дружески ласково. Старались друг другу помогать. Собираются казаки рыбу идти ловить, а казачки уж сети проверили и подплели, где надо конопляную верёвку. А если песню кто затянет, так и подхватывают, кто, где стоит, а дела из рук не выпускают. Дети не отстают от старших. Только и видно, как по заданию родителей или наставника бегают по лагерю. Казаки сами многое умеют, потому что с юных лет учатся разным ремёслам. Каждый может о себе сам позаботиться: и одежду с обувью починить, и седло смастерить. Сегодня Капа посмотрела, как искусно из дерева вырезает заготовки для седла мастер-седельщик, а затем обтягивает их кожей. Она попереминалась с ноги на ногу, но не стала отвлекать его от работы. «Лучше я подойду, когда он будет не занят,» – подумала Капа. Нога Янтаря зажила, да и сам он поправился и подрос на добротном довольствии. И ей очень хотелось испытать свою крылатую лошадь, но без седла она не могла этого сделать. Хисий подсказал, что для гухьяка обычное конское седло не подойдёт. Проходя мимо кузницы, Капа увидела, как кожевник Казарь несёт подготовленную на раскрой кожу. Лагерное пастбище ежедневно давало ему несколько шкур в работу. Да и после охоты с рыбалкой материала для выделки тоже было предостаточно.

– Здравствуй, Казарь, буду благодарна за совет, – сказала Капа.

– Здравствуй, девица, в чём совет нужен? – ответил Казарь, сортируя шкуры.

– Хочу своего гухьяка испытать, да ни как не подберусь к нему. Боюсь, что неудобно на обычном конском седле будет. Может кожаную подушку с перевязью сделать. Что думаешь? – спросила Капа.

– Приводи своего гухьяка, посмотрим, что можно будет сделать, самому интересно стало, как его оседлать-то, – сказал Казарь.

Через неделю кропотливой работы Казарь подарил Капе великолепное кожаное седло. И она уже по привычке одарила его амулетом, проносивши сутки с собой – малого размера нож. Казарь поблагодарил и задал неожиданный вопрос:

– За амулет спасибо, конечно, но я как посмотрю, вы с братом всё больше казаками становитесь и меньше Капаликами, такой ли уж действенный амулет теперь?

– С чего ты взял, Казарь? – удивленно спросила Капа.

– Так ваши волосы с братом цветом как у казаков расти начали, а раньше вы вон какие белые были, – ответил, улыбаясь Казарь.

Капа вдруг вспомнила, что после окрашивания прошло уже больше месяца и, конечно же, на их с Аликом головах стали заметны отросшие природные русые волосы. «Подумать только, я смотрюсь вместо зеркала в полированный металл уже больше месяца» – подумала Капа и, улыбнувшись Казарю, сказала:

– Правду говоришь. Нравится нам с братом у вас, и природа нас казаками делает. А чтобы не отличались от вас, так и волосы менять стала.

В этот же вечер Капа состригала Алику его обесцвеченные волосы.

– Хоть тебя теперь от местных и не отличить. Женщина с короткими волосами это позор, поэтому свои волосы я под платок прятать буду. Да и не так жарко для ношения платка стало. Август заканчивается, ночи совсем холодные, – сказала она брату.

– Точно, скоро сентябрь! И можно не идти в школу! – засмеялся Алик, и потом добавил, – Знаешь, а мне здесь нравится. Нет какой-то надуманности все говорят прямо то, что думают. Жалко, что у нас не так.

– Это да, не нужно думать, как ты одет, потому что оценивают по поступкам. Кстати, пойдём, я тебе что-то покажу! – сказала Капа и потащила Алика за руку.

Алик был впечатлён. Капа словно богиня победы Ника смотрелась на своём гухьяке.

– Когда с Янтарём летать будешь? – спросил он сестру.

– Хотелось бы. Я сейчас прочно на нём держусь, но я не знаю, как его попросить летать и самое важное как потом приземлиться, – пожимая плечами, ответила Капа.

– Я знаю, тут не далеко есть одно место, где он сам полетит, а уж есть или пить захочет так, и приземлитесь, – сказал Алик.

На следующий день Харлан согласился взять на их ежедневный выезд и Капу с Янтарём. Троица направилась к обрыву.

– Ты главное, девочка, не бойся, он свою природу знает, просто доверься ему, – сказал Харлан, когда до обрыва оставалось совсем не много.

Капа поцеловала Янтаря в шею и прошептала:

– Давай мой хороший, покажи, что ты умеешь. И пришпорив гухьяка, громко скомандовала:

– Летим!

Казалось, Янтарь только и ждал, когда его хозяйка его об этом попросит. Он разбежался и, махая крыльями, взмыл в небо. Капа завизжала от восторга.

Алик, не отрываясь, смотрел, как крылатый конь катает в поднебесье его сестру. Затем они опустились на берег реки у подножия обрыва. Пока Янтарь утолял жажду, Капа решила его охладить, она слезла с него и, смеясь, брызгала речной водой, зачерпывая её руками.

Неожиданно из лесу за её спиной появились двое. Алик посмотрел на Харлана. Его лицо стало озабоченным.

– Шуметь нельзя, мы можем спугнуть гухьяка, и он улетит один, – ответил он на немой вопрос Алика, доставая рогатку:

– Сейчас поймём, кто там появился. У наших легкая вибрация проблесков появляется в спектре рогатки.

Алик смотрел и не знал, что делать. Он бормотал, продолжая всматриваться на берег реки:

– Ну, давай же взлетай, хватит играться. Оглянись, оглянись!

Капа посмотрела наверх обрыва и сказала Янтарю:

– Даже не представляешь, как сильно мой брат хотел бы оказаться на моём месте. Уже приревновал, наверное.

Вдруг ей показалось, что боковым зрением она заметила какое-то движение. Она резко обернулась и увидела двух вооруженных незнакомцев. Понимая, что из оружия у неё с собой только нож в сапоге, она схватила голыши и запустила их в чужаков. Один камень достиг своей цели, другой пролетел мимо. Взвывший от боли удара камнем по голове незнакомец напугал гухьяка, который взмахнув крыльями, устремился в небо. Капа продолжала бросать камни, понимая, что ей больше ничего не остаётся делать, без гухьяка ей отсюда не выбраться. Второй был более юркий и быстро приближался к ней. Вдруг Капа увидела мелькнувшую тень, и в этот же момент Янтарь нанёс удары передними копытами по уже близко подобравшемуся к Капе мужчине, который даже не успел вскрикнуть и замертво повалился на землю. Капа увидела, как первый незнакомец, убегая, уже достиг границы леса. Она вскочила на гухьяка и вновь оказалась в небе.

– Спасибо мой хороший, спасибо, ты спас меня, – говорила Капа, гладя бока и шею Янтаря.

Он приземлился туда, откуда взлетел, на краю обрыва и Капа упала в объятия брата. Харлан поднялся с земли и ободряюще сказал:

– Не испугалась, начала атаковать, как истинная казачка повела себя. Да и конь не бросил. Настоящая боевая пара. По рогатке в двух днях пути западнее от нас отряд лазутчиков. Наш основной патруль выдвинулся на север сегодня утром и вернётся через два дня. Надо предупредить их, послав гонца, а в лагере подготовится к обороне и устроить засаду, если наш патруль не вернётся ко времени нападения на лагерь.

Волнение от случившегося отступило, заменив собой переживание о грядущем. Всадники пустили коней галопом по направлению к лагерю. Гухьяк же немного проскакав, снова поднялся в небо. «Теперь мой Янтарь предпочитает такой способ передвижения» – подумала, повеселев Капа. Янтарь доставил Капу в лагерь быстрее. Детвора облепила гухьяка, когда он появился с неба в центре лагеря.

Казарь подмигнул Капе:

– Ну как испытала?

– Испытала, отличное седло, спасибо. А мог бы ты мне ещё ремни прикрепить, такие, чтоб ещё одного ездока с собой можно было взять? – поблагодарив, спросила Капа.

– Гухьяки сильные кони, может и двоих поднять. Сделаю я тебе и такую работу, как не сделать, самому как мастеру интересно как оно выйдет, – довольный сказал Казарь.

Харлан, прибыв в лагерь, собрал оставшихся, не включая дозорных. Дозорным он успел всё, что нужно рассказать, как только прибыли, чтобы те усилили бдительность.

– Лазутчики появились. Один сбежал. Скоро будут ещё. Хорошо, что они из любопытства вышли, думая захватить Капалика с гухьяком. И у нас есть время на подготовку благодаря крылатому жеребцу с его хозяйкой. Надо готовиться к обороне. Патруль только выехал в лагере мало людей. Надо сходить на охоту и пополнить запасы, – делился Харлан информацией и тут же раздавал указания.

Речь наставника, как всегда, была рубленной и по существу. Алику нравилось его спокойствие. Казаки восприняли приближающуюся опасность без каких-либо эмоций. Подобные нападения были естественной частью их жизни.

На следующий день Алик пошёл на охоту на кабана вместе с другими казаками. Добравшись на лодках на другой берег реки, где в зарослях камыша водились кабаны, казаки устроили западню из деревянных кольев. Теперь нужно было загнать туда зверя. Собак с собой не взяли, мастифы были отличные охранники, но не охотники. У казаков были приманки из фруктов и мочи самок. Кабаны обладают острым нюхом поэтому, чтобы сбить запах человека, все перепачкались в иле на берегу. Слух у кабана также достаточно чуткий. Малейший шорох, и кабан обойдёт засаду стороной. Но у кабана слабое зрение и правильная маскировка в охоте на кабана – один из важных элементов. Харлан объяснил, что нижние клыки кабана длинные и острые как ножи, особенно у молодых особей. Поэтому основная задача была тихо подойти с подветренной стороны и на расстоянии заманить его в расставленную ловушку, не попадаясь у него на пути. Казаки обнаружили две лёжки из срезанного клыками камыша. Кабан ночное животное, поэтому сейчас ранним утром он должен был возвращаться к своему гнезду.

Алик бывал с отцом на охоте, но тогда в руках было ружьё, и рядом были охотники с ружьями, которые придавали уверенность. Он отгонял мысли о схватке со зверем с одним лишь кинжалом в руке. Только случай может помочь в таком поединке.

Сидя в засаде, Алик так ушёл в свои мысли, что очнулся лишь тогда, когда Харлан тронул его за плечо, показывая, что надо идти. Они вышли к лодке, и Алик увидел, что один кабан уже попал в западню, даже не взвизгнув, так как напоролся горлом на острый кол. Был шанс поймать и второго кабана, который ещё не пришёл к своему месту лёжки. Алика на лодке отправили с одним казаком перевезти добычу. Но как они ни старались, вдвоём не могли справиться с выгрузкой туши. Казак пошёл в лагерь, а Алик остался на берегу. Солнце поднялось и своими лучами нагревало тушу распространяя запах запекшейся крови животного. Алик отошёл немного, чтобы дышалось легче. Неожиданно он заметил, как песок на берегу как-то странно шевелиться. Алик достал кинжал и приготовился к нападению. Вдруг из песка на тушу кабана выпрыгнуло какое-то животное и стало вгрызаться в его плоть. Алик, что есть силы, ударил кинжалом и пригвоздил это животное к туше кабана. Серо-сизое тело не то енота, не то крота распласталось на месте своей атаки, оголив пасть с острыми клыками и свисая длинными лапами с загнутыми когтями. За рассматриванием этой диковинки и застал его вернувшийся с подмогой казак.

– Это же бороготус! Вот это да! Парень, да смельчак! У него яда в слюне столько, что если на кожу попадёт, то обжигает как огонь! – все восклицали и восклицали собравшиеся, а Алик пытался вспомнить, где он уже слышал это название.

Со стороны камышей послышался свист. Нужно было освободить лодку и плыть за второй тушей. Охота была удачной, даже несмотря на то, что бороготус успел отравить пол туши первого кабана.

Увидев в лагере Асиферта, Алик вспомнил, от кого он слышал это название. Он подошёл к нему и спросил:

– А из этого бороготуса можно будет мне шлепок для нагайки сделать?

– Можно, и не тебе одному, тут на многих хватит, – засмеялся Асиферт.

Глава 6

Весь следующий день был посвящён подготовке к встрече неприятеля. Лагерь имел земляной ров, заполненный через каналы речной водой. Казаки проверяли его на надёжность и очищали при необходимости. Оказалось, что перед этим рвом есть ещё один. Это было не значительное углубление в земле шириной примерно два человеческих роста и наполненное заострёнными кольями и замаскированное сверху ветками со мхом. Заметить его было не просто даже днём при солнечном свете. Дети собирали мелкие веточки сушняка и рассыпали их по тропинкам вокруг лагеря. Такое покрытие создавало хруст и не позволяло подойти незамеченным. Врытые в землю длинные столбы образовывали непреступный забор вокруг самого лагеря. Капа с другими казачками наносили на остро заточенный верх частокола маслянистую жидкость, которая не позволяла даже ухватиться за него, так как руки соскальзывали.

Алик очень хотел быть полезным в этом общем порыве и даже предложил устроить пыльную бурю вокруг лагеря, раз теперь большинство шлепков у нагаек в лагере были сделаны из кожи бороготуса. Но Асиферт быстро унял его прыть, сказав:

– Пыльная буря – это на крайний случай, лагерь ведь тоже пострадает. Не надо рассчитывать только на тайное оружие. Главное оружие у казака – это сам казак!

Капа выпросила себе у Харлана шашку и носила её на боку. Алик, увидев её, расхохотался:

– В шароварах с шашкой да с платком на голове, повязанным на манер банданы, ты похожа на пирата!

– В отличие от пиратов у меня есть летающий конь! – в тон настроения брата ответила Капа.

Двое пластунов сходили на разведку и подтвердили, что уже завтра после полудня отряд лазутчиков будет здесь.

– У них флаги наши, значит, фанатично будут сражаться, – сказал в заключении один из пластунов.

– Харлан, я не понял, что означала последняя фраза, объясни мне как это понять «у них наши флаги»? – спросил удивлённый Алик.

– А так и понимать, как сказано. Была одна империя. Теперь она раздроблена. Каждый периферийный осколок создал своё государство и думает, что именно он является приёмником величия былого, забывая, что голова империи была в Гордарике и уж если кому и быть преемником, то головной части, а не хвостовой. Это внутренняя война, хуже которой и быть не может, когда брат на брата идёт, – с горечью сказал Харлан.

– Это казаки – перебежчики? – снова спросил Алик.

– Казак не бегает, он не знает, что такое предательство или трусость. Казак это воин от самой колыбели. А эти люди не казаки, – жёстко сказал Харлан и пошёл к пластунам.

Алик стоял и, смотря ему вслед, думал, действительно ли эти приближающиеся лазутчики не казаки или настоящие казаки от них отреклись.

На обеде Алик сел с Капой подальше. Им было что обсудить. С одной стороны надо было искать путь домой, а с другой выжить в этом не простом мире, куда их занесло. Они не раз пытались понять, как такое могло произойти, и единственное, на чём сходились их мысли, это был тот поворотный момент, когда их прабабушка пригрозила им казачьим патрулём. И теперь они действительно находятся в казачьем патруле в глубоком прошлом. Капа узнала от Павлины, что жречество в смутные времена прятало своих детей в военной касте у казаков. И может, их бабушка потомок жреца и казачки, которая хранит древние знания и именно с помощью их отправила нерадивых родственников на перевоспитание.

– Кстати, я спросила у Павлины, откуда она, и как она попала к казакам. Она потомственная казачка, как и все другие женщины. И очень удивилась моему вопросу. Казаки берегут свою кровь и не смешивают с чужой. Нельзя доверять отпрыскам наложниц. Да и каких казачат такая жена сможет воспитать. Получается или мораль упала у казаков, и они себе в набегах жён брать стали, или наши историки намеренно нас вводят в заблуждение, – сказала Капа.

– В общем, моё мнение такое, чтобы вернуться домой нам надо попасть к жрецам, – подытожил Алик.

– Не забывай если наша бабушка потомок жреца, то и мы, в том числе имеем в себе кровь жреческой касты. Может, конечно, мы и сами что-то можем, но ты прав без жрецов нам этого не понять, – ответила Капа.

– Если будет нападение на лагерь, я прятаться не буду. Суждено погибнуть, пусть так и будет. Я не смогу потом людям в глаза смотреть, если поведу себя как трус, – сказал Алик.

– Я тоже не буду сидеть, сложа руки. Мы с Янтарём многое сможем сделать полезного, – разделяя намеренья брата, ответила Капа.

После обеда Алик поднялся на сторожевую вышку, устроенную в кроне высокого дуба. Караульный улыбнулся:

– Не боись, не пропустим, если кто подойдёт, обязательно приметим.

– Да я так, просто интересно далеко ли видно. Я заметил, что арбалеты только у караульных есть, а почему остальные их не используют? – спросил Алик.

– Для арбалета зоркость нужна, а это как раз то, в чём караульные мастера, вот и тренируем свою меткость тоже только мы. В бою у каждого своё место. А сейчас иди, давай, сам понимаешь, не до тебя мне сейчас, – сказал караульный.

Алик стал спускаться и заметил, что его коробочка из-под леденцов может выпасть из-за пазухи. Он постарался её подхватить, но было уже поздно, его движение лишь добавило динамику к полёту металлической по форме похожей на шайбу коробочки, которая упав на ребро, быстро покатилась по склону и, преодолев открытые ворота, свернула налево. Алик понимал, что из прошлой жизни у них с Капой остались только два неработающих гаджета и эта коробка. И он не хотел утратить окончательно что-то из родного мира. Поэтому оглядевшись, Алик направился на поиски «беглянки». Добравшись до подножия возвышенности, на которой располагался лагерь, Алик заметил свою жёлто-красную коробку. Неожиданно она взмыла в воздух, и зависла где-то на уровне одного метра от земли. Алик остановился и прижался к стволу дерева. Он продолжал вглядываться и понял, что коробку поднял хорошо замаскированный лазутчик. Алик вынул кистень, и как учил Харлан, ударил в область ног неприятеля – «лазутчика надо брать живым», говорил наставник. Лазутчик ойкнул несколько от нанесённого удара, сколько от неожиданности, кистень лишь задел колено и соскользнул по голенищу сапога. Алик отчаянно прыгнул на врага и стал наносить удары, вспоминая отцовские уроки рукопашного боя. Вся эта потасовка была замечена караульными. Алика спасли казаки, поднятые по их тревоге.

Лазутчик молчал. Его поместили под стражу. Харлан не стал спрашивать Алика, как он там очутился, а лишь строго посмотрел на него и, качая головой, сказал:

– Тебе повезло парень. В разведку ходят парами и тройками. Остаётся лишь догадываться, где сейчас остальные лазутчики. Но я рад, что ты выстоял несколько минут боя с неприятелем, а не предался бегству.

Глава 7

Алик проснулся очень рано. Ему казалось, что за всю ночь он поспал не больше часа. Волна ожидания неизвестного накрывала снова и снова. Казачий патруль обычно возвращался во вторую половину дня. Казаки патруля уже получили известие, что будет попытка пересечения границы. Но и лазутчики уже наверняка выяснили, что основой отряд в отъезде. Предполагалось, что неприятель может поступить двумя способами. Обойти лагерь и ожидать на равнине, что через сутки их настигнет погоня казачьего патруля. Или попытаться захватить лагерь. Любая осада выигрышна только в том случае, если есть возможность в течение длительного времени перекрыть доступ провизии. Запасы заканчиваются, и лагерь сдаётся. Однако имеющиеся тайные ходы позволят осуществлять продовольственное снабжение сколь угодно долго. Нападать на защищённую территорию это значит нести не пропорциональные потери, даже имея численное превосходство. Но лагерь был сейчас не в полном составе и вариант нападения, а затем и бой с вернувшимися казаками выглядел очень реалистичным вариантом. В то же время Харлан упомянул, что отряд лазутчиков большой, но значительно меньше обычных конных подразделений. Возможно, это группа сопровождения какого-то важного лица. И тогда нападение на лагерь будет отвлекающим манёвром, а малая группа сможет уйти вглубь страны. Казаки не могут взять с собой подкрепление с соседнего лагеря, так как неизвестно, запланированы ли неприятелем и там подобные прорывы.

У Алика голова шла кругом от всех этих вводных. Он заглянул в секцию палатки, где спала Капа, и понял, что она не ложилась. Спальное место, было не тронутым с вечера. «Видимо со своим гухьяком ночевала» – подумал Алик. Однако он нигде не мог её найти. Прогулявшись по просыпающемуся лагерю, Алик убедился в своей догадке. Капа исчезла. И Янтарь тоже.

Сначала Капа решила осуществить ночной дозорный полет. Ей даже удалось вздремнуть вечером недалеко от пастбища. Янтарь не отходил от хозяйки и дремал стоя рядом. Но потом в голове созрел план. Ещё никогда она не испытывала такого мощного распирающего изнутри чувства долга. Адреналин хлестал её, нацеливая к защите не только брата, но и целого лагеря. Она вылетела в сторону приближающегося отряда лазутчиков, когда окончательно стемнело. Только беспросветная мгла окружала её. Она доверилась крылатому жеребцу, интуитивно зная, что он найдёт то, что ей нужно. Сверху было отчётливо видно, где заночевали люди. Струи дыма костров сузили поиск и обозначили треугольник их местоположения над чёрным лесом. Капа направила гухьяка на снижение недалеко от стоянки. Она сняла шашку и спрятала в крыле Янтаря. Вытащила своё старое чёрное платье, шляпку и айпад, припрятанные в кожаной сумке седла. Вчера казачки включали для проверки защитный экран лагеря. Гаджеты успели, зарядиться, напугав Капу таким раньше знакомым попискиванием. Теперь надо было беречь аккумуляторы, чтобы в нужный момент применить эти «волшебные зеркала». Для чего, Капа тогда не знала, но чувствовала, что они могут пригодиться. И сейчас со светящимся экраном гаджета в ночном лесу она понимала, тот самый момент настал. Сменив одежду и взяв Янтаря за поводья, Капа пошла сквозь темноту на свет от костров. Чем ближе она приближалась, тем слышнее становились разнородные звуки от бряцанья оружия, до ржания лошадей.

Стоявший в карауле свистнул и мгновенно образовалась тишина. Капа продолжала идти, не сбавляя темпа. Она вышла на поляну и встала между кострами.

– Где ваш главный? Я капалик, и я хочу говорить с ним, – сказала Капа завораживающим низким грудным голосом.

По стоянке прошёл шёпот. Те, кто спал, проснулись. Никто не сдвинулся с места. Капа улыбнулась, напугав их ещё больше. Она испачкала сажей свои белые зубы, и в отблесках костра её лицо сейчас выглядело зловеще.

– Я жду, или вы хотите, чтобы я его сама нашла? – сказала Капа, и уже приметив издали худого седовласого мужчину с высоким белым воротником и благородным лицом, направилась в его сторону.

Мужчины словно застыли, а Капа медленной поступью шла по направлению к их вожаку.

– Что ты хочешь, капалик? – спросил седовласый, когда Капа была уже в нескольких метрах от него.

– Мне надо тебе и только тебе сообщить важные сведения, которые сегодня пришли из моего зеркала. Это касается тебя и будущего твоей семьи, – сказала Капа, высоко подняв над собой айпад с включённым экраном.

Её слова и действия возымели должный эффект. Глаза седовласого забегали. Он махнул ей рукой, приглашая следовать за ним. Когда ближайший вооружённый охранник поднялся идти за ним, седовласый замотал головой и сказал:

– Что мне сделается? Ждите здесь. Я хочу наедине пообщаться с этим капаликом.

Они вышли на край поляны, где их ни кто не мог услышать. Капа остановила Янтаря так, чтобы гухьяк закрывал её и седовласого.

– Говори! – потребовал седовласый.

– Протяни мне свои руки, – сказала Капа.

Как только он это сделал, кожаная петля, заранее заготовленная на седле, тут же очутилась у него на запястьях. А во рту оказался кляп, который мастерски быстро научилась вставлять Капа.

– Значит, так. У тебя есть выбор или летишь со мной на спине гухьяка или, болтаясь на связанных руках? – спросила Капа.

Глаза седовласого расширились от ужаса. Капа поняла, что надо действовать. Она указала на высокий камень, и мужчина, оттолкнувшись от него, запрыгнул на спину Янтаря, устроившись лёжа, попёк гухьяка на животе. Капа набросила верёвку и прикрепила седовласого. Из лагеря раздались крики. Она попыталась сесть, но поняла, что в платье этого сделать не удастся. Разорвав подол, она вскочила на гухяка и Янтарь взмыл в чёрное небо, унося всё дальше от разъярённых людей внизу.

Капа понимала, что обратный путь будет дольше, так как какой бы не был силён Янтарь, он всё ещё был молодой жеребец, ноша которого удвоилась. Уже светало, когда на горизонте она увидела лагерь казаков. Капа направила гухьяка на центральную площадку. Она была уверена, что караульные уже собирают казачий совет, и её будут ждать. Она не ошиблась. Ночью её вылет из лагеря ни остался незамеченным. Харлан и Асиферт были извещены, и дали наказ сообщить им, когда она вернётся.

Седовласый оказался намного разговорчивее захваченного вчера лазутчика. Он поведал, что его имя Акипсий, он является послом от Полондрии и должен был тайно проникнуть в Гордарику, чтобы обговорить с верховным жречеством дальнейшее взаимодействие.

Когда вернулся патруль, атаман прослушал все доклады. Он велел снарядить небольшой отряд с депешей в отряд лазутчиков от Акипсия. В которой говорилось о том, что посол будет доставлен в Гордарику под покровительством Казачьего патруля и дальше с ним пойдёт лишь два охранника, которые также привезут все его вещи.

После обеда атаман пригласил на казачий круг Харлана с его послушниками, который по обыкновению проходил на центральной площадке, где казаки стоя обсуждали важные вопросы без лишних рассуждений.

– Как я посмотрю, ты славно потрудился Харлан, их уже капаликами и язык не поворачивается назвать, – посмеиваясь, сказал Провор наставнику.

– Живая кровь у них, а моя заслуга лишь в том, что я её пробудил, – скромно ответил Харлан.

– Что ж, отныне у вас есть имена. И за ваши заслуги, я разрешаю всем пользоваться именами, данными вам при рождении. Назовите свои имена, – сказал торжественно атаман.

Алик сделал шаг вперёд и представил их с сестрой. Они ещё никогда в жизни не были так горды тем, что они казаки.

Глава 8

После того, как ребята в казачьем обществе обзавелись собственными именами, они прочувствовали существенную разницу в общении с местными жителями. Они не были больше изгоями. Хотя, конечно, ребята понимали, что казаки всё равно принимают их за капаликов, выходцев другой крови. Однако, это не мешало теперь Капе получать восхищённые взгляды молодых казаков, особенного после того, как она спустилась с небес с оголёнными ногами на гухьяке и пленным на перевес, как богиня воительница. Сама Капа не могла не обратить внимание, на высокого сероглазого с правильными чертами лица парня, который служил у атамана приказным. Его высокий лоб уже бороздили лёгкие морщины от длительных раздумий. Коин всегда был серьёзен и, как доверенное лицо атамана, часто бывал в отъезде вместе с ним, но иногда оставался в лагере. Тогда-то Капа его и приметила среди других казаков. Будучи не занят по службе, он изучал ночное небо. Коин смотрел на звёзды через телескопический прибор и сверялся с каменным небесным атласом в форме диска.

Однажды Капа подошла к нему и спросила:

– Будь добр, покажи мне свой прибор, ты в него на звёзды смотришь верно?

Коин, молча протянул ей устройство, которое представляло собой бронзовую лупу с несколькими срезами стёкол разного цвета. Причём казалось, что линзы зелёного цвета были сделаны из драгоценных камней типа изумруд. Капа покрутила в руках лупу и приставила к глазу, подняв голову в ночной небосвод. Из уроков астрономии она хорошо помнила, что некоторые планеты можно увидеть и не вооружённым взглядом. Поэтому, чтобы произвести впечатление на Коина, она, делая вид, что разглядывает звёзды, вспоминала название и местоположение этих планет. Первое, что пришло в голову, был Марс. Капа наконец отыскала красную планету и сказала:

– А вот ты, где красавец!

– Что ты там нашла? – удивлённо спросил Коин.

– Планету Марс, любуюсь, как он переливается на солнце оранжево-красным цветом, – ответила Капа, продолжая стоять с поднятой головой, но уже опустив лупу.

– Его видно и без прибора, – сказал Коин.

– Конечно, видно, но я думала, что твой прибор позволит мне его разглядеть получше, – сказала Капа и добавила: – Ты рассматриваешь планеты, чтобы узнать, как они называются в твоём атласе?

– Да. Среди вещей, которые мы иногда находим, встречаются древние знания, которые, к сожалению, постоянно человек утрачивает. Я нашёл этот диск на одной из стоянок во время похода, – ответил Коин.

– Как интересно? А какие ещё вещи предков ты используешь? – спросила Капа.

– Я покажу тебе, если хочешь. У меня большой сундук непонятных вещей, возможно, вместе мы сможем понять, как их применяли, – предложил Коин.

Капа очень обрадовалась этой возможности. Теперь они встречались с Коином каждый день. Капа уже не опасалась мастифа Коина по кличке Дэй. Этот пушистый, как медвежонок, пёс полюбил её и особенно был благодарен за то, что она всегда не забывала прихватить для него с кухни лакомство. Осень всё больше вступала в свои права и холодными днями Капа с удовольствием прятала озябшие руки в его густом мехе.

После геройства брата и сестры Алика не только брали в Казачий патруль. Он также стал выезжать и в двухдневные походы вместе с остальными казаками. Поэтому, когда Капа не помогала казачкам по хозяйству, она проводила время, разглядывая всякого рода диковины, лежащие в сундуке Коина. Оставалось только догадываться об их предназначении, поэтому Капа выдумывала возможные занятия для этих вещей и веселила своими небылицами Коина.

Однажды, когда они весело смеялись над её очередной шуткой, зашёл атаман и, увидев их счастливые лица сказал:

– Эх, жаль, что ты капалик, а-то б засватали уже!

Капу ранили эти слова, она ничего не сказала и не подала виду. Но внутри всё просто разрывалось, так хотелось прокричать «Да ни какой я не капалик! Казачка я, самая натуральная!».

Это высказывание атамана, не повлияли на отношения Капы с Коином. Они по прежнему проводили много времени вместе. Однажды когда они, лёжа на расселенных, на куче сена шкурах, разглядывали кольца Сатурна в ночной тишине, им показалось, что кто-то прошёл мимо. Дэй тоже приподнялся, но не сдвинулся с места.

– Раз Дэй не погнался ни за кем, то, наверное, это мышка проскочила, – сказал Коин, но выглядел он не так спокойно как говорил, вглядываясь в темноту.

На следующую ночь они снова увидели промелькнувшую тень. Дэй был встревожен, но не двигался с места.

– Странно, на него это не похоже. Эти собаки отличные охранники и если, что-то замечают, то нападают, а он просто поскуливает, – удивился Коин.

– Давай, пройдём туда, где показалась тень и сами всё выясним? – предложила Капа.

– Мы поступим по-другому. Оставайся здесь. Я сейчас вернусь, – сказал он Капе и, повернувшись к псу приказал: – Дэй стеречь!

Капа испытывала двойное чувство, смотря на исчезающего в темноте Коина. С одной стороны это была забота о ней, но с другой стороны, она не могла проследовать за ним, так как после команды хозяина этот медвежонок уселся рядом с ней, положив свои передние лапы на её ноги.

Коина долго не было. Капа уже начала переживать и попыталась встать, но грозный мастиф, не дал ей даже пошевелиться, лишь сильнее на неё надвинулся.

– Вот ты какой, я значит тебе косточки ношу, а ты мне даже встать не позволяешь! –обиженно прошептала Капа Дэю.

– Он на службе не такой уж симпатяга, да? – услышала она голос Коина, который незаметно подошёл сзади.

– Он меня сейчас раздавит, скажи ему, чтобы отпустил, – попросила Капа, улыбнувшись Коину.

– Всё Дэй, отпусти нашу красавицу, – сказал Коин.

Капа была рада, что в темноте не было видно, как она покраснела. Она отряхивала одежду немного дольше, чем обычно, пытаясь скрыть своё волнение. Наконец совладав со своими чувствами, она спросила: – Ты кого-нибудь нашёл там? Что это было?

– Не знаю, я обошёл всё кругом, всё выглядит как обычно. Кроме одного. Появилось стойкое ощущение, что я что-то пропустил и не заметил. Я посмотрю завтра при свете дня, а сейчас давай, я провожу тебя, пора спать, – ответил Коин.

На следующий день, стараясь не привлекать внимания других, они по очереди исследовали место ночного происшествия. Но также не обнаружили ничего не обычного, лишь Коин нашёл странный предмет похожий на курительную трубку, который пополнил коллекцию диковинок в сундуке. Находка была обнаружена между деревьями недалеко от палатки полондрийцев. Аксипсий вместе со своими двумя охранниками Уласом с Шахметом и лазутчиком Конореем, которого взяли под стражу ранее, теперь находились на особом положении. Им выделили отдельную палатку, из которой они не должны были отлучаться и при надобности по лагерю ходили только в сопровождении. Атаман отправил гонца в Гордарику с известием о посланнике Полондрии и ждал ответ с пропуском, который позволил бы, потом без промедления передвигаться по стране и доставить посла к верховным жрецам.

– Возможно, этот предмет, принадлежит полондрийцам, – предположила Капа.

– Они не должны выходить одни. А если перемещаются, то только по тропинкам вместе с конвоем, а это лежало за палаткой. Однако ты права, мы понаблюдаем с тобой за ними, может что-то и проясниться, – ответил, посерьёзневший Коин.

– Мне тоже кажется, что здесь кроется какая-то тайна, – прошептала Капа.

Глава 9

Алик впервые участвовал вместе с другими казаками в походе казачьего патруля и немного нервничал. Больше всего он боялся, что устанет ехать строевым шагом в течение целого дня. Одна надежда была на Карамельку. Его кобыле явно нравилось путешествие. По большей части патруль шёл шагом, лишь иногда строевой рысью. Темп довольно неспешный. Поэтому беспокойство Алика стало проходить. Казаки ехали парами в ряд, а там где изредка тропа пролегала тесно с оврагами по одному. Казалось, они движутся по неизведанной целине. Кругом были лесостепные пейзажи, и дикие звери часто перебегали дорогу. Такая близость живности могла быть только при отсутствии в данной местности жилья человека. Во время привала белки прыгали на лошадей, чем очень позабавили никогда не видевшего ничего подобного Алика. Для провизии это был огромный плюс. Не было нужды возить с собой большое количество снеди. Расставив силки по пути регулярного следования, казаки в походе, проверяли свои ловушки и быстро зажаривали на кострах, то, что поймали. В основном попадались зайцы или лисы.

Встречающиеся лесные массивы по большей части были представлены деревьями, которые Алик видел у себя дома, в своём привычном мире. Только с одной лишь разницей – многие местные деревья имели исполинские размеры. Возникало ощущение, что раньше деревья имели возможность расти дольше, чтобы достичь такого калибра. Трава также выглядела знакомой. Несмотря на осенний период, растения не все пожелтели, а некоторые виды даже распустили бутоны, расставив их вдоль тропы во всей своей красе. Попадались небольшие речки с болотистыми берегами, порой уходящими болотными кочками в глубину очередного леса или рощи. Многочисленные стаи птиц дополняли картину начинающихся холодов. Косяк за косяком проносился над головой. Алик не мог различить птиц. Лишь журавли показались ему знакомыми, и их гомон горько отозвался в сердце. «Неужели они с Капой уже никогда не увидят своих родных» – пронеслось у него в голове, и Алик мотнул ею, будто стараясь отогнать подобные мысли.

В течение дня было два коротких привала и один большой. Алику даже показалось сначала, что они путешествуют как туристы, но потом он обратил внимание, что во время остановки часть казаков уходила за припасами, другая часть готовила припасы, собранные во время прошлого привала, а третья часть казаков, по возвращении шла на доклад к атаману. Алик посмотрел на Харлана и быстро отвёл взгляд. Наставник дал наказ ему наблюдать, пока они в пути за всем, что происходит в отряде, затем они подробно обсудят каждый элемент похода.

– Помни, казак ничего не делает просто так. Для всего есть причина. Зорко учись подмечать и размышлять в чём надобность того или иного действия у любого человека, однажды это спасёт тебе жизнь, – сказал Харлан ещё в лагере.

Алик, немного удивился, такому подходу и спросил:

– А если, я увижу нечто, о чём следует сразу рассказать?

– Смотри и подмечай всё, что будет не обычного. Твой трезвый ум подскажет, как себя вести, – сказал наставник.

Алик внутренне посмеялся: «За последние две недели он обычного ничего не видел».

Сначала Алик старался запомнить увиденное и повторял это мысленно, чтобы не забыть. Но потом понял, что пока он повторяет первые начальные впечатления, он упускает то, что происходит вокруг него. Он вспомнил, как мама сказала ему однажды, когда он ни как не мог выучить домашнее задание по химии: «Относись к этому легко, как если бы ты читал художественную книгу, а не учебник. Тогда все твои формулы встанут в ряд как герои в приключении, и ты быстро всё запомнишь». Вот и сейчас Алик применил этот принцип. Он просто смотрел и старался не пропускать того, что творилось вокруг. Он снова подметил, что отряд работает слаженно, как хорошо настроенный механизм. Разговоры практически отсутствовали. Алик наконец-то понял выражение Суворова «Казаки – это глаза и уши армии». Казаки смотрели и слушали, точнее прислушивались. Казалось, они на охоте и зверь где-то рядом. Напряжения нет, только собранность и концентрация.

Добравшись до границы соседнего размещённого также в дубраве лагеря казачьего патруля, Алик быстро понял, что он мало отличается от того, где они волею судьбы жили с сестрой.

Казачьи войска обладали единой военной системой, прослеживаемой в любом шаге, который делал каждый чин от казака до атамана. Слаженный механизм подкреплялся выучкой с малолетства. Кони и люди росли, как единое целое. Как теперь знал Алик, когда мальчик в казачьей семье рождался, едва он начинал ходить его сажали на лошадь. И едва он подрастал, чтобы самостоятельно держать уздечку ему дарили молодого жеребца, который рос и обучался вместе с ним. Поэтому более гармоничной боевой единицы сложно было себе представить. Конные казаки выглядели особым родом лёгкой конницы на фоне общей войсковой кавалерии. Они были на передовой. Занимались разведкой и устраивали завесы для перемещения основных родов войск. Они осуществляли вылазки, рейды и другие элементы ведения «малой войны».

Находясь сейчас в этой среде, Алик осознал то, что рассказывал инструктор по обучению верховой езде про особый тактический приём называемый «казачья лава», где при атаке боевой порядок в несколько шеренг нападал разомкнутым строем с сомкнутым резервом-маяком в глубине. Резерв-маяк поддерживал атакующую лаву и в случае неудачи противостоял преследующим или пытался обмануть противника касательно количества нападающих, «маячив» в разные стороны. Пообщавшись побольше с казаками в пути, Алик усвоил для себя, что лава, это универсальный боевой порядок, который применяли и для встречного боя и для отступления. Так заманивали врага в ловушки или проводили разведку боем. А манёвренность боя в таком построении была необычайно высока. Лава легко разворачивается и перенацеливается на вдруг обозначившееся слабое звено противника. Управление осуществлялось поднятой над головой атамана шашкой, а командующие отдельных групп уже перенаправляли их по своему усмотрению. Успешность управления этой бесконечной импровизацией заключалась в доскональном понимании и осознанном исполнении каждым казаком требований атамана и физической подготовкой. Такая извивающая армада наводила страх и ужас на любого противника. А также именно эти конные казачьи патрули выбирались для временных задач типа охраны высшего командного руководства или сопровождения верховного жречества в их перемещениях. При общей мобилизации казачьи патрули пятикратно увеличивали регулярную армию Гордарики, состоящей из земельных князей с войском, управление над которыми осуществляли верховные жрецы, с центром сосредоточения в Граде на Волхове.

Ещё одно откровение для себя получил Алик, увидев, что казак демонстрирует двойственность своей натуры. Казак не боится смерти. Он живёт каждую минуту как последнюю. Казак был и весел, и грустен, и забавен, и молчалив почти одновременно. Эти люди, постоянно смотревшие в глаза смерти, умели ценить каждую каплю радости. Алик чувствовал, как он наполняется этой могучей силой, всё теснее погружаясь в обхватывающий его мир сородичей.

Пребывание в соседнем лагере длилось менее суток. Отряд выходил из своего лагеря рано утром и вечером достигал границ соседнего патруля, где находился до обеда следующего дня, обмениваясь информацией о происходящем на их контрольных участках. Затем патруль выступал в обратный поход с ночным привалом в лесу и возвращался к себе утром третьего дня.