Страсти валькирий бесплатное чтение

ГЛАВА 1. Фатальное знакомство.

Резкий грохот близких разрывов и стрёкот автоматных очередей стеганул по ушам, я мгновенно скатился с брони на корявый асфальт и перекатился в кювет, прижимаясь к родной степи, сильнее чем к любимой женщине. Мгновенная реакция не раз спасала мне жизнь, бог даст и в этот раз уцелею.

Наша колонна попала в грамотно подготовленную засаду, противник поливал нас перекрёстным огнём из посадок, тянувшихся с обеих сторон вдоль дороги и из отлично замаскированных окопов. Наши БТРы поджигались, захлёбывался ответный огонь, успевших выскочить из раскаляющихся стальных коробок противник косил автоматным и пулемётным огнём. Слышались мат растерянных командиров, вопли и стоны раненных, крики обезумевших от страха и боли обгоревших бойцов.

Гибель неожиданно подкараулила нас на стремительном марше, который должен был закончиться очередным лихим захватом чужого населённого пункта. Мне крупно повезло, что моя броня ехала не в голове колонны и то, что я ехал вопреки здравому смыслу сверху, а не внутри бронированной машины. Я, в своё время, внимательно изучал опыт недавних войн в Афгане и на Кавказе и старался не повторять чужих ошибок.

Вот она расплата за плохо продуманные, но временами успешные рейды в неразведанные глубины вражеской территории, за недооценку сил противостоящей стороны. На моё счастье вал свинца и раскалённых, визжащих над ухом, стальных осколков не затронул меня сразу, а теперь это уже была непростая задача для сидевших в засаде. Вряд ли они сразу вылезут из своих укрытий под слабый, но существенный ответный огонь, но чем чёрт не шутит. Могут ведь сразу зачистить поле боя, после подавления сопротивления.

Я, лежа на спине, поднял автомат над собой и наугад выпустил очередь в сторону предполагаемого расположения противника. И тут же предпринял рывок, надо было уползать на животе по-пластунски, юрко как ящерица в высокой начавшей жухнуть летней траве, подальше от места уничтожения нашего подразделения. Было понятно, что к нам, в чудесный летний денёк, очень незаметно подкрался пресловутый конец.

Противник был только впереди и не смог организовать огневой мешок, значит располагал не такими уж и большими силами. Он явно опасался попасть впросак, не зная какими силами мы пройдём по этой дороге. Классический заслон, которому улыбнулась удача в виде нашего не усиленного танками батальона, на всем скаку влетевшего в зону поражения. Тут всё совпало, силы сидевших в засаде и наши скромные возможности.

Нашего командира нигде не было видно, и я заорал на беспорядочно метавшихся уцелевших парней из нашего отделения, дав команду на организованный отход. Иначе нас бы перебили тут на месте как куриц или при паническом драпе, сев нам на плечи. Перевес и внезапность, в этот раз, были на стороне противника. Хладнокровие и трезвый расчёт под огнём сохранил лишь я, позже мои действия ротный признал правильными, позволившими сохранить остатки нашей живой силы.

Я с Бергером, бойцом нашего отделения, отходили по посадке, попеременно прикрывая друг друга автоматным огнём, отсекали возможное преследование, пока были патроны. Разрозненные группки нашего разбитого подразделения откатывались в безопасную зону, крича в телефоны и рации, требуя немедленной помощи.

Я проклинал тот день, который в итоге привёл меня на эту войну, а ведь он начинался так невинно. Какую-то неделю назад я был сугубо гражданским раздолбаем и даже не помышлял о жёсткой мясорубке, в которой нервы с визгом рвутся как натянутые нити.

Утро тогда не задалось, пришёл новый циклон и принёс перемену погоды. Голову сдавило и продолжать писать новый роман было просто невозможно. В ожидании, когда главный мой рабочий инструмент «отпустит», я залез в сообщения в социальных сетях и решил для пользы дела пообщаться со своим читателями. Я вёл авторскую группу в надежде собрать солидный пул своих приверженцев и достигнуть известности как писатель, чтобы наконец достигнуть финансового успеха. Это очень бы не помешало мне в эти смутные времена или скорее безвременье в бесталанной и беспросветной стране третьего мира, на задворках Европы.

Среди читательниц попадались интересные особы, а я как Остап Бендер всегда был готов из писателей переквалифицироваться в управдомы. А что? Мне всего двадцать пять, жена ушла к успешному предпринимателю, торговавшему тапками и носками на рынке и теперь жила в материальном достатке. В нашем провинциальном городке, из которого по легендам Остап Бендер был выходцем, это был показатель успешности.

По её утверждениям, она до сих пор любила только меня. Ну что же, может быть и такое, я был привлекательным восточным красавцем, брюнет с пикантными, с чуточку раскосыми пронзительно голубыми глазами, прикольный метис. Женщинам я нравился, вот только баксы, похоже, привлекали их гораздо сильнее.

Поэтому я продолжал временами пользоваться щедростью сердца бывшей супруги, когда её лавочник отсутствовал дома. Мне казалось, что эта счастливая парочка мне немного морально должна. Муженёк её шестым чувством ощущал роговые наросты на своём лбу и очень нервничал, ревновал свою супругу, иногда неожиданно возвращался домой и мне приходилось уходить незапланированно рано через окно их частного дома. По этой же причине она отказывала мне в некоторых видах сексуальных удовольствий, боялась, что «муж услышит».

Был прекрасный летний денёчек, солнышко ярко светило и было даже жарковато, вся природа лениво нежилась в комфортных условиях. Громко ворковали голуби, перекрикивались не менее голосистые бабы, шум и гам детских голосов гармонично вплетался в эту утреннюю симфонию.

Лето в наших краях было просто прекрасное. Нет такой изнуряющей жары как на египетском пустынном берегу, и удушающей влажности, как бывает дальше на запад за Днепром, где даёт прекрасные урожаи картофель. Три месяца рая в наших засушливых и ветреных лесостепях радовали душу, давали жизни особый привкус, как ни в каком другом месте планеты. Здесь не хватало только моря, до которого было рукой подать и жил здесь особенный весёлый и дерзкий степной народ.

О холодной зиме не хотелось даже и думать, если бы не она, то нашей земле цены бы не было.

Я как всегда проскользнул в открытую калитку, накрытую виноградником, неся в кармане бутылку сладкого вина и коробку недорогих шоколадных конфет. Стандартный набор для дамы, когда идёшь в поисках любви, вино иногда мы распивали вместе, иногда она прятала в кухонный шкафчик, на потом. Посвистел Шарику и бросил завилявшему хвостом псу несколько костей.

В доме было гулко и прохладно, после жары на улице контраст моим организмом воспринимался благодарно. Обстановка комнат не хайтек, но вполне стильная, евроремонт. Гараж прямо в доме, удобная планировка, широкая лестница на второй этаж.

Моя бывшая любовь встретила меня в прозрачном пеньюаре, картинно восседая в кресле, всё-таки хороша была зараза. Вот и лавочнику мозги задурила по полной программе, мучается мужик неспелой любовью.

–Привет, дорогая!

Я привычно обнял красавицу Вику, она расслаблено ответила на мой поцелуй, значит можно было сразу тащить её в спальню, так как со временем, которое у нас сейчас в нашем распоряжении, тут не угадаешь.

Томная красотка, бывшая ещё недавно моей женой, теперь украдкой позволяла мне её любить, в свободное от основной деятельности время. Теперь это привычное тело стало не моим, а запретный плод всегда сладок и это обостряло наши ощущения. Меня немного ещё подбешивало от ревности, но я уже почти не злился.

Все эти чувства образовывали сложный букет, и я уже с усмешкой вспоминал свои планы отмщения обидчику, в глубине души понимая, что этот мужик почти не причём, женщина оставила меня сама, помыкавшись в безденежье с гениальным в своей области мужем. Наши отношения плавно, без рывка, сходили на нет.

Я поднял на руки и понёс желанную, приятно пахнущую, женщину в постель, быстро освободил её от остатков одежды, и мы слились в одно ненасытное существо, бурно испытующее восхитительные эмоции.

Когда мы уже лежали на чистых простынях пресыщенные прелестями секса, Вика опять завела свою старую песню.

–Ах, Сашка, Сашка, когда ты уже женишься, сколько я тебя буду выручать, ты как всегда неорганизованный по жизни, хочешь я тебя с подругой познакомлю. Воспитательница в детском саду, симпатичная, пусть она с тобой помучается, может ты хоть ради неё устроишься наконец на настоящую работу, остепенишься.

Вика прищурясь наблюдала за моей реакцией, наверняка уже всё заранее обсудив с претенденткой на мою безалаберную холостяцкую жизнь.

Я делано возмутился.

–Это что, я тебе уже не нравлюсь?

–Хватит дурачиться, из-за тебя я никак не привыкну к скромному достоинству мужа, приходится изображать удовольствие от кекса с ним. Тебе надо оставить меня в покое, хоть и мне это будет нелегко, но ведь он нас когда ни будь застукает и грохнет. У него ружьё есть, он же охотник.

Её спокойный в начале речи тон, к концу стал приобретать визгливые, истерические нотки. Я уже знал, что возможна сцена с конкретной ездой по ушам, выговор с занесением в личное дело. За пару лет совместной жизни я неплохо изучил сию дивную Мальвину старобельского уезда. Я в знак примирения поднял руки дурачась, хенде хох, нихт шисен.

–Ну ладно, хватит пугать, не боюсь я твоего хомячка.

Вика пришла в нервное состояние, я с сожалением понял, что кино больше не будет, масть больше не прёт. Дама на полном серьёзе решила меня сплавить в надёжные руки.

–Вот ведь навязался на мою голову. Вставай, топай, тебе уже пора.

Вика начала меня выталкивать с кровати сначала руками, а потом и прелестными ножками, сверкая своими вдохновляющими прелестями. Всё-таки боялась она своего благоверного.

Я не спеша оделся, посетив ненадолго ванную комнату, чмокнул подругу в щёчку, опёрся рукой на подоконник и перемахнул в душистый сад, в котором на раскидистых деревьях дозревали вишни и абрикосы. Потом лёгкой рысцой огородом, каждый раз новым маршрутом чтобы не протоптать тропку и привычно перескочил дощатый, давно крашенный забор, выходивший на безлюдный, заброшенный пустырь.

Хоть я и чувствовал себя сильным и ловким мачо, лишние проблемы мне были не нужны. Я всегда смотрел в щель в заборе перед прыжком, не идёт ли там кто по тропинке. Выбрался из зарослей могучего бурьяна, отряхнулся от липучих семян и не спеша пошёл к остановке общественного транспорта, делая солидный крюк. Моцион мне был полезен, как работнику умственного труда.

Через забор приходилось уходить из-за лояльных соседей Вики, которые были более внимательны к прохожим по их улице, чем мне того хотелось, когда я изображал Штирлица, пробирающегося на явку. Они как по расписанию начинали возиться в своем дворе, когда спадала жара. Можно было спалиться.

Умиротворённый плодотворным общением с Викой я опять сел за комп в надежде увидеть свет в конце тоннеля. В этот раз на контакт охотно шла русскоязычная обитательница Соединённых Штатов Америки, дама, преподававшая в университете какие-то кибернетические науки, под ником Ассирия. Больше информации, кроме фото привлекательной женщины средних лет и фэнтезийных картинок, с призрачными фигурками в высоко потолочных дворцах, не было. Типичный синий чулок, очень умная в своей области, но как я понял, со своими завихрениями. Такое часто бывает с талантливыми людьми, вариант не самый худший, а в Штатах я ещё не был.

Слово за слово, завязалась переписка, во время которой я временами не знал, что и думать. Сначала решил что это розыгрыш, потом понял, всё серьёзно. Но я старался вникнуть, так-как и сам был человеком неординарным, с некоторыми способностями к предвидению и гипнозу, что в жизни помогало очень мало, но как я надеялся, должно было мне помочь на нелёгкой писательской стезе. С Ассирией я видимо познакомился в одной из «загадочных» групп, в великом множестве которых я состоял.

Наше общение происходило примерно так.

Я: -Знакомьтесь с моими книгами! Мне важно знать Ваше мнение!

Она: -А, на чём основана сюжетная композиция книг? Я имею ввиду основа… то есть фундамент сюжета откуда пришёл?

Я: -Предвидения.

Она: -Вы астральщик, инопланетянин, или выдумки? я про это, вся информация откуда-то приходит для написания книг обычно… от неких существ.

Я: -Трудно влезть в какие-то категории, пожалуй немного вангую.

Она: -Вангую это как? Как Ванга?

Я: -Ну, Ванга великая, я по мере сил)

Она: -Ничего там великого… Это подключки тонкого плана … Я почитаю конечно…

Я: -Вы тоже со способностями?

Она: -Ну как сказать… Подключки у всех есть.. Просто существа разные… Есть и светлые есть и тёмные… Они-то шепчут всегда… Вопрос как мы их слышим… Способности… Не знаю… Особо не внедряюсь. Забросила… Ибо думаю за всё благо спросят… Как с Христа… Надо ли оно… Голова болит не от давления, спрут на голове.. Вредитель по жизни…Раньше было хуже… Душил… В одной схватке вытурила его… На голове уселся… И вот гад такой вредит мне… Он зашифровался… Надо бы на контакт с ним выйти и пиннануть снова..:-), а то в прятки играет со мной…

Я: -Свят, свят. А в церковь не пробовали?

Она: -Так я сама из других бесов изгоняю… А вот своего не могу. Он прячется… убежит и снова лезет, только огнём святого духа, огня боятся они, он из прошлых жизней… убил одного из моих ангелов хранителей… И уселся… в детстве был внутри меня… Душил… Я его выгнала сама во сне… Душить перестал…

Я: -В этом плане трудно что-то советовать.

Она: -Ну у меня ещё есть светлый ангел, она помогает и ещё какой-то второй светлый… Так что карма такая… Они не могут убрать… Программа, здесь только пенталгин и т.п. Пока так. Это мигрень в физиологии, а на духовном сущности. Я ко всему серьёзно отношусь с рождения, да такая я… С Сириуса Б пришла, там все такие думаю, у меня не одна специальность…

Она: – Я думаю все эксперименты полезны и интересны… Кто над нами или с кем мы…

Я: -Почти все.)

Она: -Да… есть существа, которые душу погубить приходят… вот тут не до шуток…

эксперименты полезны и интересны… Кто над нами или с кем мы…

Я: -Почти все.)

Она: -Да… есть существа, которые душу погубить приходят… вот тут не до шуток…

Примерно так мы очень много общались, как два посвящённых человека.

Завязка получилась неплохая и я развивал успех в виртуальных отношениях, видя взаимный интерес двух одиноких людей. Законное дело, найти своё счастье в богатой заморской стране. Ну и что что голова не на месте, это в конце концов не самое главное.

Сильно охладила мой пыл последующая ночь, когда я убедился в своей ошибке. Снился мне обычный сон и даже в своей квартире. Зачем-то я устроил в ней проветривание, на кухне что ни будь пригорело, видимо и для сильного сквозняка, и быстрого результата я приоткрыл входные двери и обомлел. На площадке за дверью стоял зловещий угольно чёрный силуэт, в ужасе я захлопнул дверь и провернул с поспешностью ключи. Больше никаких осложнений во сне не случилось.

Утро не принесло облегчения, после кошмарчика осталось чувство тревоги, и я никак не мог выкинуть из головы этот душещипательный эпизод, а мой зациклившийся на этом мозг продолжал анализировать детали. Силуэт был женским, среднего роста и неподвижным, как будто призрак пришёл невинно в гости, на чашечку чая. Ну, не пустили и ладно, в двери ломиться не стал.

И тогда ко мне закралась несмелая догадка, а не эта ли «инопланетянка» из ЮСА ко мне являлась, поближе познакомиться. Как я и говорил, я чувствителен к этим паранормальностям, хоть сам способностями что-то делать по этой части не обладаю, но возможно, что это дело наживное. В моём роду, вполне возможно, были и злые магрибские колдуны. Шучу.

У меня душа опустилась, не хватало мне ещё и энергетического вампира в придачу, к моей и так не слишком успешной жизни. Одинокая ведьмочка нашла во мне понимание и родственную душу, а я всегда избегал таких людей, после них всегда бывала опустошённость и слабость в конечностях. Им конечно хорошо и удобно, а я то зачем должен страдать. Всю кровь выпьют, а её напора и так всегда остро не хватало флегматичному мужичку.

Я поспешно стал закруглять общение с яркой личностью из вожделенной страны, жизнь была дороже. Но не тут то было, женщина решила бороться за своё счастье и устроенную личную жизнь до конца, а в этом у них упорства не занимать. Вот только с моими планами это уже никак не совпадало.

Я исключил её из списка друзей и прекратил общаться, но она умудрялась мне звонить по разным приложениям, и в самый неподходящий момент на мониторе иногда появлялось её лукавое лицо, требовавшее нежного общения. Я списывал это на её хакерские приёмчики, так как ни разу до этого с ней не общался ни по скайпу, ни почём-то ещё, и особо не переживал.

Но, как оказалось, я ей, к несчастью, очень понравился. На мою внешность рокового мужественного, не слащавого красавчика часто западали различные милашки, но убедившись в моей исключительной лености, вскоре испарялись в неизвестном направлении. Так что начать карьеру альфонса мне не позволяла моя гордость и недостаточная состоятельность встреченных на моём жизненном пути женщин.

Хотя надо сказать что информация обо мне сама собой ширилась в определённых кругах женского сообщества нашего небольшого городка в Луганской области. Уж очень им нравилась моя «оснастка» и при желании я мог легко пополнить донжуанский список до нескольких сотен или даже тысяч, но я побаивался спида. Я немного завидовал жуирам, жившим в эпоху с не смертельными венерологическими заболеваниями.

Куда же ты дурачок от своего счастья денешься, будешь как сыр в масле кататься, все приглашения и визы тебе оформлю, только приезжай, предлагала моя настойчивая знакомая. Но я с натянутой и вежливой улыбкой продолжал отказываться, и даже от денежного перевода в долларах на билеты. Очень хотелось взять деньги и забыть их отдать, при моих-то стеснённых обстоятельствах они здорово бы меня выручили, но я чувствовал, что это может обойтись моей шкуре значительно дороже.

В конце концов я отключил компьютер, айфон и уже начал думать, что обхитрил коварную судьбу. Но однажды тёплым июньским вечером я подошёл к большому зеркалу, стоявшему в прихожей и обомлел, из него улыбалась моя заокеанская знакомая. Как был, в шортах, футболке и тапках я вылетел из квартиры, на крыльях ужаса, забыв закрыть входную дверь, но судорожно сжимая в кулаке ключи от жигулёнка, который я арендовал у пожилой женщины со связями, машинами и ларьками на рынке. Иногда я таксовал на нём, чтобы заработать на хлеб насущный.

Я в панике захлопнул дверцу, завёл двигатель и натужно взревев, не первой молодости машина исправно начала набирать скорость, унося меня из этого города. Я сначала даже не знал куда я еду, лишь проехав несколько километров по трассе на Харьков, я начал соображать, развернулся и поехал в другую сторону. Там, в селе жил институтский товарищ и он мне не должен был отказать в кратковременном приюте, в патриархальной украинской глуши Луганской области я рассчитывал лечь на дно и привести в порядок свои истрёпанные нервишки. Уж очень они натянулись, как гитарная струна, готовая вибрировать от малейшего прикосновения, а потом взвизгнув, лопнуть.

Дорога была плохая, давно не ремонтированная, яма на яме, и я в темноте по-каскадёрски вилял по асфальту, пытаясь окончательно не угробить подвеску. Лишь, когда начало светать, я смог набрать семьдесят километров в час и летел мимо жёлтеньких скошенных полей, одичавших кленовых посадок, заросших кустарником балок.

Откуда взялась женская фигурка на дороге, за поворотом, я так и не понял, помню лишь успел вывернуть руль, визг тормозов и нереально долгий и плавный полёт в кювет. Машина удачно вылетела на скошенное поле, приземлилась, подпрыгнув на спружинивших колёсах и остановилась, ткнувшись в скирду. Сверху обрушился водопад лёгкой, золото жёлтой соломы.

Не смотря на то что я был пристёгнут ремнем безопасности, я удачно приложился головой обо что-то и очень слабо соображал. Стало пугающе тихо, когда заглох мотор, только неспешно пиликали утренние птички и пахло скошенным полем, было тепло и уютно в заваленной машине. В приоткрытое для проветривание на дороге окно, влез пучок сухих злаков и щекотал лицо. Запах скирды заполнил салон. Я сидел, боролся с головокружением, тупо уставившись в ветровое стекло, превратившееся в витрину богатого внутреннего мира кучи соломы.

Внезапно открылась задняя дверь и в машину кто-то сел. Оглушённый, я не смог даже повернуться и посмотреть, кто это был. К аромату скирды вдруг добавился запах изысканного парфюма.

–Милый, ты не ушибся?

Знакомый нежный голосок заставил меня подпрыгнуть. В зеркале появилась симпатичная женская головка с причёской от «кутюр», поблескивали драгоценности в ушах и на шее.

–Ты!!!???

–Извини, сюрприз получился не очень удачным, а ты думаешь мне легко было хоть как-то сюда попасть? Мои возможности не безграничны.

Капризно надув губки пожаловалась она на жизнь.

–Ведьма, -выдохнул я.

–Ну-у, у каждого свои недостатки, милый, я так тебя хочу…

Почти мурлыкая, она сзади обвила меня за шею руками, мелькнули кольца с бриллиантами на тонких пальцах, запахло ухоженной, с иголочки самкой, её новой шуршащей одеждой. В её дыхании улавливался аромат хорошего кофе, можно подумать дамочка попала сюда прямо из офиса на Уолл-Стрит.

У неё, наверное, и стринги со стразами, подумал я. Ошалевшая баба, она считала сложившуюся ситуацию очень романтичной. Ну как же, с любимым мужчиной и на сеновале. Я, вопреки всем своим взыгравшим инстинктам, невежливо сбросил её руки с себя.

–Я тебя очень прошу, не трогай меня. Оставь меня в покое, не надо мне никаких заграниц, я и здесь стану хорошим писателем. Мне этого будет достаточно и вообще, у меня простатит.

Я в замешательстве нёс всякую чушь, в надежде избавиться от нежелательной, но такой всесильной претендентки на моё сердце и всё остальное.

Ведьмочка оказалась с норовом, оскорблённая в лучших чувствах, она фыркнув выскочила из машины, нещадно хлопнув дверью и звякнув драгоценностями.

–Ах ты писателишка, ну, ты получишь своё признание, бумагомаратель.

Повышенная интеллигентность не помешала ей метко и грубо выражаться.

Её шагов я не слышал и взглядом не провожал, но был уверен, что та не пользуется телекинезом, а по старинке летает на метле. Я очень устал за бессонную ночь и получив вдобавок сотрясение мозга, то ли уснул, то ли потерял сознание.

Проснулся я от того, что меня ткнули чем-то твёрдым. Я открыл глаза и продолжение дня было всё таким же недоброжелательным. У машины стояли два мужика моих лет в камуфляже «берёзка» с автоматами АК-47, один из них, усатый, стволом проверял, жив ли я.

–Ты дывы, жывый, а ну москалыку, давай вылазь, ты вжэ прыихав.

Оба довольно заржали. Мне же было не до смеха, шёл 2014 год и немного южнее начиналась АТО со всеми своими нюансами. Тут вроде боёв ещё не было, но я заехал довольно далеко в нейтральную зону, и в попытке скрыться от одной напасти, попал в другую.

Я очумело вылез, разбрасывая пыльную солому, завалившую переднюю дверцу, и предстал как пугало, весь в мелком мусоре, перед вооружёнными людьми, зачаровано глядя на нацеленные мне в живот стволы. Очень хотелось чихнуть от растительной пыли, попавшей в ноздри, но я избегал резких движений.

–Ты йды во-он туды.

Усатый качнул стволом в сторону кустов, находившихся в противоположной от дороги стороне. Мне стало не по себе, могли ведь запросто пустить пулю в затылок, а машину забрать. Забросают ветками в яме и привет. Кто его знает, что может произойти в такое смутное время.

Соображать приходилось быстро, испытывать судьбу не хотелось. Я уже понял с кем имею дело и бодро и уверенно затараторил, украинский язык я хорошо знал, как местный, изучал в школе и даже мог изобразить характерный западенский прононс. Далее все диалоги буду излагать на русском, для связности текста.

–Да нет, хлопцы, мне надо до вашего атамана, мой друг, из шестой сотни майдана, советовал вступить именно в ваш батальон. Вот ехал к вам, да задремал, влетел в скирду на повороте.

Я по нашивкам прочитал название их территориального подразделения, а приятель такой был у меня реально, родом он был из Львовской области и когда-то давно с родителями переехал к нам в поисках лучшего климата для своей детской астмы. В школе у него была кличка Цэбэрка, так звучит на украинском, слово ведро, так как по-русски он тогда совсем не умел разговаривать.

Если начнут проверять, всё сойдётся, а за бутылкой мы с бывшим одноклассником о чём только не говорили, обсуждая политическую обстановку в стране. Вот только я сильно привирал о своём желании встать под ружьё, это никак не входило в мои планы. Но тут уже особые обстоятельства принуждали.

Хлопцы переглянулись, очевидно, что добровольцы им были нужны. Усатый подкрутил свой ус, он явно был здесь за старшего.

–Ну что, ладно, садись за руль.

Машина так и так будет в батальоне, а к этому шустряку они ещё присмотрятся, решили мои визави.

Так мы и поехали, я затылком чувствовал, ствол сзади себя. Вскоре я уже подруливал к белёному бараку с одним длинным коридором внутри и кучей кабинетов с южной стороны. Бывшая контора какого-то советского учреждения, внутри было прохладно и гулко.

Меня сдали с рук на руки здоровенному, вооружённому до зубов, дядьке в камуфляже, сидевшему за канцелярским столом, он формировал личный состав подразделений. Маленькие, пронзительные и хитроватые глазки из-под кустистых бровей обшарили меня, как две осторожные юркие мышки, выныривающие из своих норок. Я всё еще стройный, подтянутый с тренированными мышцами ему понравился, как и моя патриотическая риторика.

–Наколки есть?

Первое что он у меня спросил, из бывших ментов, наверное, они ему много о встреченном человеке могут рассказать. Я отрицательно помотал головой.

–Воинская специальность?

Я честно сказал, что не служил, но в институте была военная кафедра, миномётчик. Хозяин кабинета покрутил головой. Потом было много личных вопросов, дядька понравившееся записывал в блокнот. Прощупывал меня основательно, но к обеду я уже стоял на довольствии в учебном взводе.

ГЛАВА 2. Мой боевой путь.

Гоняли нас нещадно, прививая навыки рукопашного и стрелкового боя и вскоре довелось мне хлебнуть войны и понюхать пороха, участвовать в мелких, бесконечных стычках и штурмах. Ужасы войны описывать я не буду, об этом уже много снято и написано. Я старался задания выполнять, но работал без огонька, это была не моя война.

Я не относился к титульным нациям, схлестнувшихся в смертельном клинче и мне было всё равно, что наступать бежать, что отступать бежать. Всё время я носил в рюкзаке спортивные штаны и футболку, но улизнуть случая всё не представлялось. Лето выдалось жаркое, а зима оказалась ещё тяжелее.

Но именно в это нелёгкое время мне запомнились одни сутки в моей карьере. В них уложились одновременно и мой успех, взлёт, и мой крах. Одни сутки в длинной полосе грязи, пота, крови и страха. Я думал тогда что мне наконец масть попёрла.

К тому времени я достиг венца своей военной карьеры и стал командиром отделения, вместо погибшего в засаде во время летнего наступления. Наше подразделение направили заблокировать второстепенную дорогу к местному райцентру, который мы перед этим заняли лихим штурмом.

Она ничем особо не грозила нашему батальону, но понятие тыла на той войне было довольно условное. А наш командир был мужик предусмотрительный и осторожный, некоторые недоброжелатели за глаза даже обвиняли его в трусости. Я, когда слышал такие разговоры, то довольно резко обрывал их, популярно объясняя, что все трусы дома сидят. Что хорошего, если бы нами командовал лихой орёл, который бы нас всех положил за неделю и поехал бы за новым пополнением, с грудью, увешанной орденами.

Мы откопали окопы и блокировали перекрёсток двух дорог, пока не в полный профиль, на полосе между плохоньким асфальтом и посадкой, оборудовали огневые точки, замаскировали. На дороге устроили искусственные преграды, чтобы проезжающие по прямой, не могли проскочить мимо нас без снижения скорости, а двигались мимо нашего блокпоста только на первой скорости, выписывая по дороге зигзаги. Здесь-то они и попадали в зону уверенного поражения.

БТР загнали в посадку и тоже приняли все меры по маскировке, капонир сегодня для него поленились долбить в мёрзлой земле. Я всем определил сектора обстрела и порядок действий на случай вооружённого боестолкновения, кое в чём я разбирался, всё же лейтенант запаса. Пути отхода я, кстати, тоже наметил, как в старом анекдоте, в первую очередь. Война многому нас научила, и взяла за это очень дорогую цену.

Только тогда мы занялись устройством землянки, так как зимой ночевать в окопе, пусть и накрытом плащ палаткой, удовольствие ещё то. Все сильно устали, отдыхать шли парами на асфальт, досматривать машины. Как на зло, некого было привлечь из местных на рытьё оборонительных сооружений. Шустрого паренька с говорящим позывным «Гонец» я отправил в ближайшее село раздобыть провизию и местного самогона, с собой он взял одного бойца. Без этого трудно было по холоду обойтись, на одном сухпае долго не протянешь.

Время было военное, мы благосклонно принимали помощь от благодарного населения, а куда оно денется, покупали по возможности, меняли на матчасть и понемногу мародёрили. Без этого никуда, воинский быт затягивал. В отделении у меня подобрался крепкий костяк, человек шесть лихих хлопцев, они своего атамана никогда бы не заложили. Остальные были новенькими, чмошники и ботаники, которые боялись рот открыть, они знали, что я церемониться ни с кем не буду. Им ещё предстояло завоевать моё доверие.

Быть батькой атаманом в своём маленьком подразделении было неплохо, даже кое какой капиталец начал сбиваться. Проворачивали мы иногда акции, о которых не стоит особо распространяться, на войне как на войне. Здесь интеллигентская дурь быстро вылетает из головы. У человека, взявшегося за оружие, есть огромная вероятность погибнуть в любой момент дня или ночи, поэтому психология и принципы очень сильно трансформируются. Мы жили одним днём, а человек с ружьем во все времена был властью.

Командиры были мной довольны.

И вот в один из дней нам улыбнулось счастье, мы остановили «сладкий» джип с очень состоятельным, по виду, владельцем. Вёз он с собой трёх молодых женщин, глаза у наших парней сразу загорелись при виде симпатичных особ. Я начал тщательно досматривать транспортное средство и проверять документы. И, слава богам, нашёл зацепку, мужа одной из пассажирок наши спецслужбы объявили в розыск. Владелец джипа застыл на месте, как громом поражённый, ему стало понятно, что он очень крупно «попал». Мы же начали предпринимать демонстративные меры к задержанию пособника инсургентов.

Комерс сразу ожил, видимо ему эта дама была чем-то дорога, он замахал руками, призывая остановиться и предложил мне отойти в сторону, «говорить будем». Я с хмурым лицом, а внутри сдерживая ликование, прошёл с ним вперёд по трассе, мои же хлопцы довольно ухмылялись и потирали руки, они знали, что командир их тоже не обидит.

Перед тем как разговаривать, я приказал переговорщику отнести в машину все его телефоны и гаджеты. Я знал этих хитромудрых людей достаточно хорошо, но все эти манёвры внушили владельцу джипа надежду договориться, и с ним пришлось сравнительно долго торговаться. К концу беседы я стал немного богаче и к тому же вытряс из проезжего, на ночь сауну с девочками в нашем райцентре. Я со своими парнями давно нуждался в бане и женской ласке, так и завшиветь не долго на позициях.

Вечером мы, в предвкушении удовольствий, загрузились на БТР и рванули в городишко. На позициях остались нести службу несколько новичков, я им пообещал привезти крепкого пойла и оставил им легенду, по какой причине командир с частью подразделения отсутствует на блокпосту. Жизнь научила всегда прикрывать свою задницу.

Городишко был глубоко провинциальный и местная баня, построенная ещё при советах, никак не впечатляла своей архитектурой. Зато внутри над отделкой поработали неплохо, мы сразу расслабились, предчувствуя помывку в тёплом помещении и прогрев костей в парилке. Персонал был приветлив и обходителен с группой парней в камуфляже и обвешанных оружием. Мы только весело заржали, когда нам предложили оставить автоматы в раздевалке и прошли в номер громко топая берцами по полированному плиточному полу.

В номере нас уже ждала хихикающая стайка симпатичных девушек лёгкого поведения, обёрнутых одними простынями, мы сразу оживились, раздались громкие возгласы восторга обрадованных бойцов, жизнь налаживалась.

Загремели автоматы, каски, разгрузки, броники, складываемые в шкафчики, все торопились раздеться, надо было снять всю амуницию, с которой мы уже сжились. Самым шустрым оказался Витас, молодой и быстрый как ртуть.

–Блондинку не трогать, моя -, крикнул я упреждающе.

Раздались в шутку протестующие возгласы.

–И тут командуешь! В бане все равны!

Но на деле перечить мне никто не стал и в бане. Теперь стали обороняться девочки.

–Ну, мальчики, вы сначала помойтесь!

Одна жрица любви сбросила с себя простыню, сверкнув загорелым и налитым телом перед нами, и нырнула в бассейн, её преследователю так и так придётся ополоснуть своё разгорячённое достоинство, прежде чем он доберётся до желанной сдобы. Кругом раздавался девичий смех и взвизги, им вторил довольный гогот моих парней, они разбирались каждый по-своему со своей добычей. Но я уже весь сосредоточился на высокой, белокожей девушке с длинными, налитыми ногами и отличной фигурой. Она вся была в моём вкусе и терпеливо ждала, иронически поглядывая на круговерть голых тел, занятых сложным любовным танцем. Бросала она взгляды и на меня.

–Может я сначала тебя помою? –сексуальным шёпотом спросила красавица, когда я наконец добрался до неё.

Мне не терпелось сразу приступить к делу, мои ноздри нетерпеливо раздувались, восставшая грешная плоть бесстыдно упиралась в объект моего сегодняшнего вожделения, но я осознавал, что от меня наносит весьма сомнительным ароматом и что просто необходимо, в гигиенических целях, помыть хотя бы один мой главный, в этой ситуации, орган.

Я громогласно заявил о своих симпатиях и как хозяин вечера был обязан-с. Господа офицеры!

Не все мои парни проявили уважение к своим партнёршам, хорошо если резинку успели нацепить, и уже вовсю пыхтели бутербродом, ни капли никого не стесняясь, со стонами, восхищёнными воплями и пошлыми комментариями. Ни слова не говоря я взял девушку за руку и потащил её в душ. Безусловно было приятно ощущать на своём теле её юркие намыленные ладошки.

Мои ребята лишились чудной прелюдии, но я их хорошо понимал. Не дождавшись полной «санобработки» я потащил роскошную диву на великолепный диван, расположенный в нише. Там создавалась хотя бы иллюзия уединения, не то чтобы я кого-то стеснялся, я просто не любил чтобы мне мешали в таком интимном деле.

Наспех вытершись большим банным полотенцем я лёг на ложе любви и наконец начал устанавливать тактильный контакт с бархатистыми спелыми формами молодой самочки, самозабвенно отдававшейся моим торопливым предварительным ласкам. Было невероятно приятно целовать податливые пухленькие губки девушки, попеременно лаская то её налитую попу, то оттопыренные как у молодой козочки груди, своими загрубевшими от автомата и лопаты, руками.

Наконец я рывком запрыгнул на развязную девицу и стал входить своим перевозбуждённым органом в лакомое сосредоточие её доступного тела. Я кайфовал, в голове же крутился навязчивый кусок старого дурацкого ресторанного шлягера, «и где-то там начинается рай». Это был праздник для замученных боями и ежедневными опасностями бойцов. В вихре чувственных наслаждений я немного потерял контроль за ситуацией и временем. Девушка испытывала оргазмы один за одним, мы меняли позы, диван долго и ритмично шуршал в такт моим движениям, и моя сиюминутная услада наконец взмолилась.

–Ты слишком большой, ты меня проткнёшь.

И легла на бочок, поджав под себя ножки, предлагая взять её через такую дополнительную преграду. Для меня это было в новинку, но понравилось не особо, может быть потому что я уже утолил свой пещерный сексуальный голод. Я стал замечать, что творится кругом и обнаружил неподалёку в кресле благодарного зрителя, наблюдавшего за перипетиями моей любовной борьбы. Мой боец с позывным Бергер, подперев кулаком подбородок, скучающе и со знанием дела наблюдал за нашими ухищрениями.

–Слушай атаман, давай меняться, а то парни только твою ещё не пробовали. Да и помощь твоя нужна, там никто из наших не может разжечь брюнеточку, у тебя же балда как у коня, иди попробуй, раскочегарь девку. А то батальон опозорится.

Я против воли рассмеялся после такого откровенного спича и слез с облегчённо вздохнувшей девицы, пожалуй, Бергер был прав, но эта дива мне была очень по нраву. Но в самом деле, это же не невеста, ещё влюбиться не хватало!

–Бог сказал делиться, -сопроводил я свой приглашающий жест радушными словами.

Девица смущённо захихикала, когда Бергер занял освободившееся место, а я осознал, что так торопился её поиметь, что даже забыл спросить, как её зовут. Да и ладно, так даже лучше всем. Так она безымянной и ушла в историю.

Такая же скучная как Бергер, на софе отдыхала приятная миниатюрная брюнетка, с голубыми как небо глазами. Видно было что над ней безрезультатно потрудилась вся моя команда и отхлынула как от айсберга. Фригидных женщин мужики обычно избегают. Но Бергер был прав, чем меньше ростом женщина, тем глубже надо её доставать. Мне оставили трудную задачу, надо было спасать честь мундира.

–Привет малышка, как тебя зовут? –Я начал общение правильно, с установления психологического контакта с трудным объектом.

Два сапфира кольнули меня холодом.

–Для тебя Марианна, красавчик, -она изобразила улыбку.

Я присел рядом, голос у малышки оказался на удивление низким, как у забытой певицы Аманды Лир. Наверное, ещё и тестостерона у неё в организме был излишек.

–У тебя был трудный день, неприятности дома? –нащупывал я контакт с тугоплавкой красоткой.

–Что ты в душу лезешь, не твоё это дело, – она честно пыталась говорить вежливо, но чувствовалось что это ещё та оторва.

Она сделала попытку улыбнуться, но глаза у неё потемнели, видно было что и её дома коснулась война, но я не психотерапевт и здесь не клиника. И Марианна это тоже понимала.

–Давай лучше займёмся делом, у тебя вон какой приличный прибор, не перевелись ещё богатыри, а то у меня ещё заработок ополовинят, если вы пожалуетесь. Только ты со мной ещё не был.

С этими словами девица потянулась ртом к порадовавшему её органу, который с трудом помещался в её миниатюрных, бантиком, губках. Я запрокинул голову от пришедшего удовольствия, своё дело она знала хорошо, эта Марья искусница. Из моей глотки вырвался протяжный звук.

–О-о-оооо… Давай, давай, не останавливайся!

Солдатский бордель мне нравился всё больше. Красотка пресекла мои попытки поглубже проникнуть к её гландам, толкнула меня в грудь, и я послушно занял горизонтальное положение. Она запрыгнула на меня как лихой жокей на скакуна и оседлав, почти сразу села до отказа на мой стержень.

–Ох, хорошо милый!

Её глазки закатились к потолку и началась скачка, её протяжный басовитый рёв гулко разносился по помещению, вызвав восхищённые возгласы моих подчинённых.

–Давай командир, прокачай её!

–Ай да итальянец, жеребец!

Итальянец мой позывной, что-то такое во мне определённо было. Держа красотку за бёдра я подкидывал её с частотой отбойного молотка, но разрядка всё не приходила. Тогда я поставил её на четвереньки и зашёл с другой стороны, несколько минут, и я начал заполнять свою партнёршу горячим семенем. Обессиленные мы упали на ложе, раздались жидкие аплодисменты и посвисты давно закончивших свои выступления парней, лениво разлёгшихся на диванах с бутылками пива в руках.

Подчинённые от чистого сердца делали мне и моей мужской силе скабрезные комплименты в духе отменного казарменного юмора, принятого в нашей среде.

Отдышавшись и я протянул руку к стоявшей на столике, в изголовии дивана, батарее бутылок и влил в себя пол-литра пенного напитка, сразу оживившего меня.

–В любви ты бог, итальянец, – горячо шептала мне Марианна, -мне ещё ни с кем не было так хорошо, давай сойдёмся, переходи ко мне жить, если хочешь. Ладно? Вот мой номер телефона и адрес тебе напишу, не отказывайся, вдруг пригодится. Я не требую ничего, у меня всё есть, буду только твоей, верной как собачка. Давай всё бросим, уедем в другую страну, где нас никто не знает, начнём жизнь с чистого листа? Я всю свою жизнь искала такого мужчину как ты, ты создан для того чтобы баб радовать.

Я и не отказывался, было очень лестно, для меня речи девушки звучали лучше райских песен, моё мужское самолюбие тешило такое признание. А жизнь такая непредсказуемая, что лишнее перо в хвосте не помеха.

Я ничего ей не обещал, просто погладил по щеке и с улыбкой ободрительно моргнул, ей было достаточно и этого. Девушка счастливо заулыбалась и стала очень красивой. Кто его знает, где встретишь судьбу, слыхал я и про такие одиозные случаи.

Было очень приятно общаться с не визжащим и не сопротивляющимся контингентом, за последнее время такое случалось очень редко.

Дальше начался кутёж с посещением парилки, где наши тела избавлялись от наслоений грязной кожи, под ударами дубовых веников. Мы снова возвращались за стол и накатывали по соточке, синие дымки в завитушках от дешёвых сигарет поднимались к потолку, громко играла музыка. Мы резались в карты и мне не везло, как в песне. Я проиграл старинный дутый золотой браслет полупьяному Витасу, довольно щерившемуся из-за дымовой завесы. Окурок казалось прилип к его нижней влажной губе.

Так мы и перемещались полночи, от игрального стола к женщинам, после оргий опять бухали и снова за карты. В любви мне всё везло много больше, Витас же мог в любой момент сказать какие карты уже вышли из игры и у кого на руках козыри. Ох и не простой у меня был подчинённый, не смотря на юный возраст, судя по наколкам он успел и на малолетке побывать и на взрослой зоне. Катала из него мог получиться блестящий, но и головорез он уже был знатный. Всё время он крутил в руке нож, тренируя пальцы. Опасный малый, но у нас с ним были отличные отношения, он меня уважал за крепкий и быстрый кулак, безошибочную интуицию, которая не раз спасала задницы всего взвода. Слухи о моей чуйке ширились уже и за пределами батальона, хлопцы много шутили о моей чувствительной пятой точке, но очень ценили это её свойство.

Поляна была накрыта щедро, ящик прозрачных бутылок открывал нам отличную перспективу до самого утра, и водка лилась рекой в пересохшие глотки бойцов. Ничего удивительного в том, что разморенные всеми удовольствиями мы вырубились, не было.

Я проснулся от наступившей прохлады, в чём мать родила я спал на диване, в обнимку с Марианной. Я освободился от её руки и подошёл к роскошному столу, подвергшемуся опустошительному набегу, налил себе сто грамм водки и морщась принял как необходимое лекарство. Нашёл тарелку с закуской, из которой не торчали окурки сигарет и закусил, сразу самочувствие начало улучшать. Пиво на похмелье, это для гражданских, полумеры я не приветствовал.

Моё звяканье посудой разбудило чутко спавших бойцов, по одному они стали подгребать к столу и поправлять здоровье. Без команды мы плотно позавтракали, и я скомандовал по коням, уже светало и нам давно было пора выбираться из города на свои позиции. На скорую руку, без слёз, попрощались с сонными девчатами, ещё только продиравшими глаза.

Ещё несколько минут, и мы уже тряслись в промёрзлом БТРе, мы возвращались к реальной боевой жизни, чистенькие и со стаканом живительной горючей, бодрящей влаги, сидевшей в каждом из нас. Хорошо, что дороги были пустынными в этот час, а то окосевший Петро, сидевший за рулём кого ни будь раздавил бы. На выезде из города сонный блокпост только махнул нам рукой, проезжайте, технику нашего скандального батальона они хорошо научились отличать и предпочитали не связываться с буйными.

Было раннее промозглое зимнее утро, когда первый снежок припорошил землю, дороги, но сильного мороза ещё не было. На востоке в мутной и туманной облачной круговерти слегка светлело. Колёса нашего БТРа оставляли чёрный, мокрый след на белой дороге. Но нам, ехавшим навеселе из самоволки, было хорошо на душе. Не зря день прошёл, что-то и мы смогли урвать от жизни.

По прибытии на нашу позицию нас ждал отрезвляющий сюрприз, выпивка с закуской, привезённая нами, уже никому не была нужна. Нас никто не встретил, часовой лежал под навесом и его уже припорошило снежком, превратив в белый горбик. Видно было, что его спящего аккуратно закололи, остальные в землянке тоже успели остыть.

Мы, пригнувшись и с автоматами наперевес, растеряно метались по нашей позиции, меся грязь из чернозёма, которая противно чавкала и липла к подошвам наших видавших виды берцев. Мы с трудом вытаскивали ноги из промокшей почвы, рыская в окрестностях в поисках ответов на вопиющий вопрос, но все следы скрыл выпавший снег.

БТР методично, со скрипом поворачивал башню с тридцатимиллиметровым орудием, внимательно через прицел рассматривая окружающие нас заросли, которые могли в любой момент выпустить в нас пулю. Витас нас прикрывал.

Бергер зло пнул тело зажмурившегося навсегда часового.

–Сволочь, проспал всех.

Петро тоже сквозь зубы прокомментировал произошедшее, не выпуская из рта сигареты, болтавшейся на его губе.

–Сколько сразу героев образовалось, -с дурашливым восхищением протянул он.

На войне цинизм, принятый среди воюющих и немыслимый в гражданской жизни, предохранял психику от тяжёлых психологических срывов. Зубоскалить над смертью среди крови у зачерствевших душой головорезов было принято. Старуха ежедневно и ежеминутно привычно махала косой у них над головой и нужно было ещё постараться. чтобы не сойти с ума от леденящих душу ужасов войны.

Потом поднял голову и сплюнул тягучую слюну.

–Как пить дать, это разведка призраков поработала.

Теперь гадать было бесполезно, я молчал и в голове лихорадочно прокручивал варианты докладов ротному о произошедшем, которые надо было согласовать с оставшимися в живых парнями.

Не смотря на нашу правдоподобную версию нападения на наш блок пост, я потерял доверие начальства. Меня разжаловали до рядовых и с тех пор всё покатилось под уклон, мне стало неуютно в моей боевой части. Утешало только то что на счёте в банке у меня скопилась приличная сумма, пора было делать левые документы и сваливать в тёплую, без заморочек, страну. О Марианне я пока даже и не вспоминал.

Батальон поездом прибыл в Дебальцево, когда наша оборона начала прогибаться под мощным напором противника. Вокзал этого стратегического степного городка, с панорамными, батальными, настенными картинами я никогда не забуду. Высокий стальной решётчатый мост через рельсы, по которому приходилось ходить, и где стоял наш крупнокалиберный пулемёт ДШК и НП, наблюдательный пункт. Рыночек, где я скрытно покупал у запуганных и голодных местных жителей зимнюю, ношеную гражданскую одежду. Я всё готовился дезертировать, когда в городе наступит беспорядок во время штурма.

На войне бывало страшно и не раз, но самый натуральный ужас сковывал, когда накрывал огневой налёт во время заседания в уличном сортире, тогда молишь господа только об одном, лишь бы не сейчас. Это была бы страшная смерть, а ещё хуже было бы получить здесь ранение. Даже перевязывать бы никто не стал.

Момент для «демобилизации» настал во время уличных боёв, во время отхода я забежал в тёмный и грязный подвал жилого дома, одуряюще воняющий канализацией. Сбросил осточертевший, грязный и пропахший дымом камуфляж, поджёг его зажигалкой, но синтетика, хоть и пропитанная местами машинным маслом и соляркой, после поездок на броне, горела плохо, скорее тлела. Прикопал автомат и золотишко в куче мусора, переоделся в гражданское.

Я считал, что легко выдам себя за мирняк, гражданское население. Лишь бы не попасть на глаза кому-либо из военных, я выждал, когда бой затих и стал выбираться из подвала, чтобы пересидеть в частном доме или квартире, не хотелось пережить проверку подвала ручной гранатой. Тут меня во дворе и накрыл миномётный прилёт, взрывом мины меня оглушило и ударило в левую в руку. Я опрокинулся, теряя сознание и успел проклять всё.

Тут меня и нашли наступавшие, как подозрительного типа, но оказали медицинскую помощь, перевязали раненную руку. Долго проверяли меня, одуревшего от контузии, но я хорошо знал здешние места и изложил убедительную версию, которую было трудно проверить. Назвался настоящим именем, отрекомендовался писателем, приехавшим к другу в гости, один из однокашников по институту действительно был отсюда. Но сильно подвели меня берцы, которые сменить у меня не было возможности, гражданская обувь занимала бы в рюкзаке слишком много места и могла выдать мои приготовления с головой.

Я был под большим подозрением и меня отправили в Донецк на фильтрацию. Там я провёл немало времени среди таких же, как и я, но время военное и никто особо не жаловался на судьбу. Даже те, кто был вовсе не виноват, понимали, что чем-то вызвали подозрение и подлежат проверке. Тем более мне было грех жаловаться, война меня густо запятнала кровью и мне было самому непонятно, как я быстро превратился из интеллигента и гуманиста в чудовище, которому есть что скрывать, и есть то, что хочется забыть навсегда. Какое это грязное дело, война и политика, я начинал тихо ненавидеть тех, кто впутал меня в это грязное дело. Одно, продолжение другого.

Люди в камере часто менялись, но я не знал их дальнейшую судьбу. Я немного опустился, редко брился, пахнуть от меня стало несвежим бельём и табачным дымом. В моё оправдание можно было сказать, что это происходило со всеми моими сокамерниками, ввиду ограниченности доступа к достижениям цивилизации. Кормили нас неплохо, но неизвестность сгибала мою спину.

Однажды вызвали и меня, и повели куда-то по городу, я был в страшном напряжении, но привели меня к большому общественному, приличному зданию. На втором этаже меня впустили в громадную комнату с большими деревянными дверями, там за столом буквой Т и вдоль стен, на стульях сидело человек десять гражданских людей. Они что-то обсуждали, увидев меня, председательствующий кивнул мне и указал рукой на стул.

Я сел у двери и вытянувшись как жердь, напряжённо замер. Я слушал, но не понимал о чём они говорят. До говоривших было далековато и к тому же мои тревожные и горькие мысли очень сильно отвлекали.

Наконец они закончили заседать и председательствующий встал и указывая рукой на меня, громко меня представил.

–А, теперь, друзья, я хочу представить Вам нашего коллегу из Старобельска. Буквально недавно его нашумевший роман был переведен и опубликован в известном американском издательстве. И лично я, очень хотел познакомиться с представителем нашей пишущей братии, которого случайно занесло в наш город. Прошу любить и жаловать.

Некоторые, кто помоложе, встали, раздались нестройные аплодисменты. До меня наконец дошёл смысл речей говорившего, и я, всё время ожидавший приговора, понял, что нахожусь среди коллег, донецких писателей, которые чествуют меня. Союз созидателей доброго, разумного, вечного был мне рад.

Признание, настигнувшее меня, было очень неожиданным. Во мне вдруг что-то тихонько надломилось, я сник и закрыв здоровой рукой лицо, зарыдал в голос, как давно не плакал, с детства, взахлёб.

Проклятая ведьма!

Слёзы ручьём текли у меня по лицу, когда я наконец окончательно проснулся в своей машине, воткнувшейся в скирду. Было очень жарко, но темно как в пещере, солнце стояло высоко, ведь уже была вторая половина дня. Голова была тяжёлая и ощущения реальности от тяжёлого сна не покидали меня ещё долго, но говорить об огромнейшем облегчении и говорить не приходилось. Война и кошмарный плен, с сидением «на подвале», оказались бредом, в результате сна в душной, перегретой машине.

Я нашарил в бардачке наполовину полную полуторалитровую пластиковую бутылку с водой, сразу стало намного легче, когда её содержимое, утробно булькая, исчезло в моей пересохшей глотке. Мотор завёлся с полуоборота и мой жигулёнок на первой скорости, натужно рыча и буксуя в соломе, как танк из схрона, медленно выполз из скирды.

Когда выруливал из кювета, обратил внимание на то, что при напряжении, непривычно побаливает и плохо слушается левая рука. Скосил глаза, из-под рукава футболки, на ранее гладкой коже, коряво торчал свеже заживший шрам, от неумело зашитой раны.

С облегчением, как ни странно, ведь всё в моей забитой событиями голове встало на свои места, я выехал на трассу и с весёлой бесшабашностью поехал домой, ведь я уже знал, что от судьбы не уйдешь, поэтому решил действовать по принципу " делай что должен и пусть будет что будет".

ГЛАВА 3.На крючке

Я гнал свою старенькую машину по разбитым дорогам со всевозможной скоростью, настроение у меня было приподнятое. Я ещё не подозревал что мои неприятности только начинаются.

В восточной части страны дороги были особенно отвратительны и это держало меня в хорошем тонусе всё время поездки. Подъезжая к моему любимому, хоть и дремуче провинциальному, Старобельску я заехал на заправку на окраине города, так как бак был почти пуст. Насвистывая весёленькую песенку подошёл к кассе для оплаты, поздоровался со своей одноклассницей за стеклом, здесь работавшей, но моя рука с купюрами замерла в воздухе. Я упёрся в круглые от ужаса глаза моей хорошей подруги, в школе мы с ней пару раз целовались по случаю.

Я стремительно оглянулся, предчувствуя опасность, но вокруг никого и ничего подозрительного не оказалось, и я тоже молча вопросительно уставился на Олю. Она наконец смогла говорить.

–Сашка, дурачок, что ты здесь делаешь, тебя же правый сектор ищет, по всему городу твои портреты развешаны. Не вздумай домой идти, там тебя ждут.

Я, ошеломлённый, гулко сглотнул слюну. Мир, такой солнечный, зелёный и по-летнему тёплый, вдруг сразу поблек и в спину мне подуло холодом. Диссонанс опять главенствовал в моей опять насторожившейся голове. Я опять напрягся и готов был к любым действиям, как во время зачисток мятежных селений шахтёрского края. Кошмар продолжался и никак не хотел выпускать меня из своих липких лап.

–Спасибо Оль, -пробормотал я поспешно, уже на бегу к своей машине.

Я сорвался с пробуксовкой, распугав стайку воробьёв, и поехал в обратную сторону от города, свернул на пыльный ухабистый просёлок и мой заслуженный жигулёнок, потихоньку переваливаясь с боку на бок, опять уносил меня прочь от опасности. Я придушил страх в своей груди и начал трезво размышлять о своих дальнейших действиях. Что-то в моей жизни пошло наперекосяк и разбираться в причинах этих событий было некогда, надо было уносить ноги. Я отлично знал хватких ребят из правого сектора и не сомневался в их способностях.

Ближайшие пять минут я громко ругался матом, кляня всё на свете, давая выход своему адреналину, всегда бурно выделявшемуся во время опасности. Наконец я остановился в тени дубовой посадки, отъехав от шоссе на безопасное расстояние, и откинувшись на сидении отдыхал, приходил в себя. Летний знойный ветерок залетал в салон машины и трепал листья деревьев.

С дальнейшими своими действиями я определился быстро, надо было уходить в Россию, здесь для меня приготовили вилы. Через час езды по просёлочным пыльным дорогам, окаймлённых буйным подсыхающим степным разнотравьем, я подъехал к машинной разборке, полулегальным ребятам, работавших под чёрным флагом, находившейся в пригородном посёлке. Здесь я иногда покупал запчасти от разобранных автомобилей неустановленной принадлежности.

Жуковатый, длинный и худой Витёк, хитро улыбаясь исподлобья, только посочувствовал, когда я предложил ему за полцены забрать мою машину.

–Эк тебя жизнь бортанула, -пробасил он хрипло.

Мужик он был нормальный, старый знакомый, с понятиями, давно крутился с нашей местной братвой, и не должен был меня сдать.

Через несколько минут я отдал ему ключи от своей, ставшей приметной и опасной машины и Витёк загнал жигулёнок в бокс, машина навсегда исчезнет из-под солнца. В моей же ладони осталась пачка разномастных купюр, в количестве меня не устраивающем, но спорить с барыгой было бесполезно. Исчезать из-под солнца и мне, совсем не хотелось, я должен был максимально быстро сделать ноги, из ставшей такой недружелюбной страны.

Я надеялся, что истинная хозяйка авто как-то утешится моими форс мажорными обстоятельствами и не пошлёт за мной своих гонцов, которых стоило опасаться больше теперешних моих преследователей. Найти меня с этого момента стало не так просто, я выбросил симку из своего телефона, но сам аппарат выбрасывать не стал, надеясь при случае его тоже сплавить. В моих обстоятельствах деньги лишними не бывают, а запеленговать выключенный аппарат вряд ли кто-то сможет, спецслужбы нэньки не станут так напрягаться.

Глупых вопросов небу, за что мне такое, я не задавал, в ответе я был уверен.

Дорога у меня была одна, на границу, в Меловое, я опасался что об этом догадываются и ищейки, но надеялся на то, что они не знают точного времени моего прохождения по маршруту. До войны Меловое, вместе со своим российским братом близнецом Чертково, названного по фамилии российского генерала, было очень популярным у нелегалов и контрабандистов. Граница между государствами проходили там по железнодорожному полотну, разделяющими городки и даже таксисты, за отдельную плату, могли перевести тебя в тихом месте из одной страны в другую.

Очень осторожно, на попутках я стал добираться к точке пересечения границы. Меня очень смущало отсутствие у меня каких-либо документов, кроме водительских прав, которые всегда были у меня с собой. В неприметной поселковой парикмахерской в Беловодске я обрил голову наголо, сняв мою буйную, кудрявую и вороную прическу. Взамен начал отращивать бороду с усами, менял свой внешний облик как мог. Купив кремовую, в цвет с моими шортами, летнюю шляпу с вислыми полями, и остался доволен результатом. Вместе с солнцезащитными очками я выглядел как беззаботный курортник в краю суровых трудяг. Эта маскировка была достаточно действенной, хоть и выделяла меня из толпы.

В Меловом всё оказалось не так просто, как я и опасался. С началом войны на границе всё стало жёстче, увеличилось количество заборов и колючей проволоки, перекрывшей прежние укромные тропинки, по которым когда-то носили контрабанду мешками. Да и пограничники смотрели гораздо суровее на все эти дела.

Но и здесь я сумел найти концы, через десятые руки нашлись знакомые, которые свели меня с контрабандистами. Разговаривать пришлось с квадратным свирепым мужиком, невысокого роста. Звали его Штых, то ли фамилия, то ли погоняло, это осталось тайной, я благоразумно избегал задавать лишние вопросы.

У меня имелась, хоть и херовенькая, но рекомендация от общих знакомых, а то бы со мной и разговаривать бы не стали. А так меня дотошно допросили и после минутных раздумий сообщили что за сто долларов возьмут меня в рейс на ту сторону вместо грузчика. Я был и этому рад.

Как начало темнеть, мы на мини грузовичке, вроде газели, гружёные запретным товаром, выехали в поля и по известным только молчаливому Штыху пути колесили по просёлочным дорогам, соблюдая маскировку. Оба были одеты в потрёпанный армейский камуфляж, водитель был вооружён помповым ружьём.

О том, что мы упёрлись в границу, говорила еле видимая в сумерках траншея, пересекавшая нашу, почти совсем заросшую травой, дорогу через заросли колючих кустарников. Неполная луна слабо освещала безмолвную степь, сияли звёзды. Теперь я понял зачем в нашем кузове лежали толстые доски. Штых дал мне команду взять лопату и расчистить в отвале земли, тянувшемся вдоль траншеи, участок для проезда машины. Я пошёл осваивать профессию землекопа, а Штых остался сидеть в кабине, нервно барабаня пальцами по рулю. Мотор он не глушил.

Возможно поэтому мы и не услышали звук надвигающейся беды, когда я перекидал два куба земли назад в траншею и устроил из досок импровизированный мост, нас осветил свет фар приближающейся машины и раздались громкие командные крики. Водитель газанул и грузовичок полетел вперёд под треск автоматных очередей. Я, с лопатой в руках, пригнулся под свист пуль украинских погранцов и приготовился заскочить в кабину или в кузов, но газель въехала прямо в канаву, мимо досок. Транспорт клюнул носом, задрались задние вращающиеся колеса, а из кабины вылетел наружу в ветровое стекло, по пояс, мёртвый Штых и повис, безвольно свесив руки, заливая капот своей кровью.

Проклиная своё горькое счастье я отбросил лопату в одну сторону, а сам перекатами ушёл из-под обстрела в другую, сказалась армейская выучка и скатился в местный буерак, по которому и ушёл в сторону России, осторожно продираясь в темноте сквозь чащу, я очень боялся оставить на суку свой глаз. Собак, у погранцов накрывших нас, на счастье не было. Что-то не срослось у Штыха в его последней операции, а ведь уверял меня что у него всё схвачено.

Над степью опять повисла тяжёлая сонная тишина, пропитанная зловещим лунным сиянием. Теперь она охраняла вечный покой отважного контрабандиста и заставляла топорщиться шерсть на моём загривке. Я уходил от возможной погони и мне казалось, что меня преследует неслышимый и невидимый, со времён неолита, враг человека. И у меня не было возможности разжечь спасительный огонь, чтобы отогнать от себя преувеличенные ночные опасности.

Лишь спустя некоторое время, когда горячка схлынула, я почувствовал, что ранен. Болел бок и камуфляж по правому боку стал намокать. Я остановился, разделся при неверном свете луны в негустом перелеске, порвал футболку на полоски и перевязал грудь, протерев её перед этим тканью пропитанной мочой. Сильно защипало и я довольно зашипел, полевая дезинфекция сработала. Никакой аптечки у меня с собой не было. Да, на любой войне лучше быть военным, гражданские никогда не готовы к выпадающим на их долю испытаниям. Пуля прошла по касательной, возможно задев рёбра. Ранение резко суживало мои возможности, нужна была медицинская помощь.

Было тихо и сидеть было очень приятно, но я заставил себя встать и идти, пока силы ещё не совсем покинули меня. Я натянул камуфляжную куртку уже на голое тело и пошёл, поёживаясь от ночной прохлады. Слабеющему от потери крови, мне становилось не по себе в этой безлюдной местности, где только цикады иногда нарушали зловещую тишину. Был шанс навсегда остаться в этой нейтральной зоне, составив неплохой обед дикому степному зверью.

На востоке уже начало сереть, а я шатаясь брёл в одном направлении, стараясь не закружиться на местности. Солнце уже высоко висело над горизонтом, когда я выбрел к шоссе. В глазах у меня мутилось, но я увидел метрах в ста левее придорожный базарчик с развалами арбузов. Из последних сил я передвигался чтобы попасть к людям, мне уже было всё равно к кому.

Лишь, когда я убедился, что привлёк внимание продавцов, своими слабыми выкриками, на тихом и пустынном утреннем шоссе, я позволил себе расслабиться и рухнул в пыль на обочине. На рынке всплеснулись выкрики на незнакомом гортанном языке. Потом ко мне подбежали, и я потерял сознание.

Когда я пришёл в сознание, то обнаружил себя в небольшом летнем домике, перевязанным и укрытым одеялом, слабо зашевелился и привлёк внимание молодой красивой женщины восточной наружности. Слабым голосом я попросил пить. Женщина поднесла к моим губам пластиковую бутылку, и я наконец утолил свою жажду.

–Пей, воин Света, -ласково произнесла моя спасительница.

Я был так слаб что сначала не удивился её словам, с бритой головой и отрастающей бородкой я и правда был похож на моджахеда, но потом вспомнил что в тербате я какое-то время служил в «дикой» роте и мне там по пьяни сделали татуировку мои сослуживцы, такую же, как и у них. Мне тогда это было безразлично, а сейчас клеймо экстремистской организации могло сослужить мне неожиданную службу.

Об этом я не подумал намыливаясь в Россию и решил свести эти синие значки при первой же возможности.

Первое время я был очень слаб и лежал круглосуточно в полубреду, от воспаления раны поднялась температура и ласковая Джамиля давала мне антибиотики. Понемногу молодой и крепкий организм стал перебарывать болезни, и я стал чувствовать себя значительно лучше.

Однажды утром я проснулся от лучей солнца, которые ласково пригревали моё озябшее тело через запылённое стекло окна. Одеяло ночью сползло с меня, и я лежал полностью обнажённый. Стало как-то неудобно, мой внушительных размеров эрегированный орган любви, как всегда по утрам, бодро торчал готовый к любым испытаниям.

Ситуацию усугубляло присутствие маленькой как подросток Джамили, девушка стояла рядом с моей постелью с таблетками и кружкой воды. Она зачаровано не сводила глаз с моей обнажённой натуры и даже не заметила, что я открыл глаза. Я немного смутился, но желание и утренний тестостерон были сильнее всех других мыслей и угрызений совести. Я прошептал.

–Джамиля, бяхке…

Я немного знал язык азиатских наций и как мне показалось удачно применил своё умение, приглашая её подойти ко мне на её родном языке. Я сразу взял её за ладошку и слегка потянул к себе, эмалированная кружка упала на пол, расплескав воду.

Она пискнула и стала немного крутиться на месте, изображая попытку вырваться, но я то чувствовал, что это лишь имитация полноценного бегства. Поэтому не выпустил её из рук и лишь настойчивее стал её тянуть в свою постель. У Джамили жалобно вырвалось мало приемлемое оправдание, всё равно угощать девушку я не мог.

–Я ничего не пила…

Я знал, что она не устоит перед соблазном, как и множество других девушек и женщин, откликавшихся за все годы на мой призыв о любви. Некоторые из них сравнивали меня по притягательности с Ален Делоном, но больше всего им нравились параметры моего «главного калибра». Размер был много больше среднестатистического, но не такой громадный, как у некоторых уникумов, чтоб травмировать женщин. Самое то, как выражались опытные дамы, сходившие подо мной с ума от охватывавших их страстей.

К сожалению, мало кто из них задерживался рядом со мной надолго. Ты хороший любовник, говорили они, считая меня слишком легкомысленным и ветреным. И не без оснований, мне быстро становилось скучно в объятиях одной женщины.

Нашему интиму благоприятствовали все условия, ради конспирации наш домик, вместе с нами, днём запирали снаружи на висячий замок, что создавало определённые трудности, так как туалет был снаружи. Удобства, что называется, «во дворе».

Поэтому никто не мог нам внезапно помешать. Девушка не долго упиралась и сдалась, спрятав своё лицо у меня на груди. Я же лишь немного замешкался с её шароварами и вот я уже завис над распахнувшейся как лягушечка миниатюрной девушкой, быстро сориентировался и начал своё восхитительное наступление в её царство секса, отороченное по краям чёрной кудрявой шёрсткой.

Пришлось продвигаться понемногу, от толчка к толчку, так как внутри было замечательно узко. У Джамили одновременно в такт приоткрывался рот и расширялись глаза, чувствовалось что девушка горячая. Её миниатюрные размеры создавали иллюзию, что со мной глупышка подросток, с короткими ножками, едва торчавшими из-под меня. Это было немного необычно и создавало определённый антураж.

У нас складывался замечательный тандем, мы безумствовали почти час, потом силы покинули меня, заболел раненый бок, и я упал рядом со своей неординарной любовницей. Достаточно было издать небольшой сдержанный стон, держась за бок, и обнажённая девушка соскочила на пол, немного пометавшись по комнате она опять стояла рядом с водой и таблетками.

–Раненый, вы нарушаете больничный режим, – с шутливой строгостью произнесла она.

Я в ответ лишь погладил восхитительный центр её тела, подавшийся мне навстречу.

Джамиля оказалась очень энергичной и изобретательной любовницей, лукавая миниатюрная и шустрая девушка по проворству не уступала обезьянке, когда в ответ на глубокий оральный секс настойчиво пыталась принять позицию шестьдесят девять. И я, обескураженный, порой не раз терпел поражение в этих страстных схватках. Вряд ли она практиковала такое со своими мужчинами соплеменниками, а со мной пускалась на разные эксперименты со смелостью и отчаянием, которые меня даже удивляли.

У неё в голове был любопытный коктейль начёт райских гурий для моджахедов и её долге на земле при жизни воина света, это здорово облегчило мне задачу. Надо признать, что с ней я временами чувствовал себя ведомым в нашей паре, что было очень необычно для меня. Но отрицательный опыт, тоже опыт!

Мы оба понимали, что у наших отношений вряд ли имеется будущее и это отметало ложную стыдливость и сдержанность. До сих пор я вспоминаю этот непродолжительный эпизод своей жизни с неоднозначными оценками, но с непременным удовольствием. Моя личная жизнь была очень разнообразной, но не регулярной. И эти сексуальные эксцессы всегда были полны остротой и новизной, каждый раз с новой женщиной.

Всё было довольно увлекательно и разнообразно, только одно меня немного смущало. Девушка укрепляла волосы с помощью кефира, катык на её языке, и запах от её длиннющей косы ниже попы, был тяжеловатый.

Но недолго это продолжалось, как только все заметили, что я пошёл на поправку, Джамилю перестали оставлять со мной. Теперь она работала днём на рыночке, как и все. Мы теперь могли только обмениваться взглядами, когда никто не видел.

Как ни странно, но меня совсем не беспокоила судьба денег, которые я нёс с собой. Эти люди спасли мне жизнь. Но меня стала беспокоить деятельность, развернувшаяся вокруг моей скромной особы. Сами торговцы были люди достаточно безобидные, но конечно с разными предпочтениями и мировоззрениями. Нашлись среди них и сочувствующие радикальным движениям и появление раненного «моджахеда» перевозбудило некоторых.

Прибыл какой-то бородатый эмиссар и страстно начал налаживать со мной контакт. Мастер создания подпольных сетей, пытался добиться от раненного единоверца нужных ему сведений, и мне пришлось плести небылицы о моей личной неудачной миссии. Благо такой информации за время службы в тербате я почерпнул достаточно.

Из-за моей внешности меня все принимали за своего и мне достаточно было для важности надувать щёки и многозначительно изрекать избитые постулаты различных религиозных течений. При моей образованности и эрудированности мне было нетрудно адекватно реагировать на ненормальные события, происходящие вокруг меня. Мне не хотелось разочаровывать лечащих меня людей, и потом мне казалось, что мне могут перерезать глотку, если я оттолкну от себя открывшихся мне радикалов. Невольно я стал обладателем чужих секретов, хоть и не стремился слишком много знать.

Я наивно надеялся отвалить из этих мест, как только достаточно окрепну и забыть об этом очередном сомнительном эпизоде в моей жизни. Со мной, в последнее время, всё происходило согласно пословице, «увяз коготок, всей птичке пропасть». Но мне больше казалась подходящей другая народная мудрость, «понеслась звезда по кочкам».

Я уже начал ходить и копил силы для рывка, но моя жизнь оказалась более стремительной на события. Как-то я стоял у окна, выходящего на дорогу, и отсутствующим взглядом созерцал неторопливую провинциальную жизнь. В голове моей теснились разные мысли, но вдруг мои размышления прервали невинные на первый неопытный взгляд события.

Из общего вялого потока машин вывалились две характерные казённые машины и синхронно притормозили у нашего придорожного рыночка. Распахнулись дверцы и оттуда посыпались автоматчики в касках и бронежилетах, мне не надо было видеть их спины, чтобы прочитать там надпись крупными буквами, название одной известной федеральной службы. Я забыл о ране и своей слабости, резво проскочил через помещение, к противоположному окну домика, выходящему на задворки и ласточкой нырнул в оконный проём.

Приземлился на руки и кувырком скатился в дренажную канаву. По мне никто не стрелял, значит спецы ещё не окружили заранее рынок. Их небольшой недочёт, мог спасти меня от очень больших неприятностей. Задыхаясь от быстрого бега на «четырёх костях», я по канаве, параллельной дороге, добрался до низины с пересекавшей дорогу дренажной трубой. Низинка хаотично заросла редколесьем и высокой травой, вот по ней я и стал, как заяц, зигзагами уходить в бескрайние поля.

Очередной излом судьбы мне помогла избежать моя молодость и изворотливость. Я не сомневался, что силовики нагрянули по мою душу и за собравшимся вокруг меня коллективом единомышленников. Скрыть такую бурную деятельность на федеральной трассе было очень сложно. В общем, неважно начиналось моё пребывание в России, я надеялся, что хвост, тянувшийся за мной, наконец оторвался, как у ящерицы, и я смогу жить дальше как все нормальные люди. Вот только отсутствие у меня документов сильно осложняло мою задачу.

Когда я удостоверился что за мной погони нет, я несколько часов отлёживался в кустах, вдыхая горьковатый запах полыни. Слава богу, рана не разошлась, и я начал мечтать о благополучном исходе. Я несколько дней шатался по диким степям, опасаясь выходить к людям, питаясь чем придётся, исхудал, оброс, приобрёл загар и типаж бомжа. Но надо было подождать пока схлынет ажиотаж вокруг моей особы, и правоохранители потеряют бдительность, утонув в повседневной текучке.

Но все мои опасения к счастью не оправдались, я никого не встретил за неделю, в двадцать первом веке трудно было найти более безлюдный уголок природы, чем этот кусок первозданной и дикой степи.

Ночевал я в густых зарослях терновника, росших одиноким островком в голом поле, что было очень удобно для обзора подходов к моей «лёжке». К тому же из него можно было быстро и незаметно скатиться в рядом расположенный овраг, ночевать же в самой низине было холодно, так как там иногда под утро скапливался холодный и сырой туман. Да и тёмной ночью там было неуютно и откровенно страшно, без всяких видимых на это причин. Свою берлогу я заплёл ветками и выстелил сухой травой, вход в образовавшийся шалаш на ночь затыкал колючими ветками. Пригодился мой детский опыт строительства «халабуд», получилось довольно уютно и по-летнему тепло, но спать там было очень тревожно.

Когда на степь спускалась темнота, я долго прислушивался к звукам окружающей природы, в которой преобладали приятные песни цикад. Я опасался степных волков и спал вполуха, как дикий зверь, готовый проснуться в любое мгновение от малейшего шороха. И часто просыпался, с тоской вспоминая свою квартирку в Старобельске, которую я, как выяснилось, сильно недооценивал.

Также я боялся ядовитых гадюк и пауков, в наших южных степях хватало такой опасной живности, но бог упас. Воду я набирал в пластиковую бутылку в найденном мною родничке, дарившем чистейшую и холодную воду в глубине оврага, по которому тёк ручеек.

На Донбассе такое не часто встретишь, там все роднички и речушки ушли в землю, в подрезанные шахтами поземные водные горизонты. Потом их выкачивали на поверхность мутным отравленным потоком и направляли в отстойники, едва ли не единственные открытые водоёмы в засушливой степи. Правда в последнее время, после закрытия шахт, вода стала стихийно выступать на поверхность, подтапливая низины и погреба местных жителей.

От этого радости было мало, для полива её было опасно употреблять, так как в одной из шахт был произведён ядерный взрыв, ещё при Союзе, и теперь к подземной опасной химии, в которой была едва ли не вся таблица Менделеева, вымытой из горных выработок, могла добавиться ещё и радиация.

Такая билиберда лезла мне в голову во время моего вынужденного одиночества, я как Робинзон Крузо шастал по степи в поисках пропитания. Часто моим рационом была молодая кукуруза и неспелые семечки, которые я воровал с обширных полей. От такой диеты живот подводило к позвоночнику, и я начал хищно посматривать на птиц и ящериц, не отказался бы и от змеятины, если бы мне попался безобидный уж или полоз. Но у меня не было огня и оружия, кроме камней и заострённой дубинки.

Поэтому нужда заставила меня идти к людям, я тщательно помылся в степном родничке, из которого пил воду эти дни и в сумерки вышел на стихийный придорожный кемпинг, где останавливались ночевать застигнутые ночью и усталостью дальнобойщики. Это была природная каменистая и лысая проплешина у шоссе в заросшей травой и кустарником степи, на ней стояли несколько фур длинномеров и в некотором отдалении от машин в небо выбрасывал искры уютный костёрок у которого грелись и готовили себе ужин несколько человек.

Меня встретили сначала настороженно, но безоружный, измождённый, оборванный тип не вызвал больших опасений у здоровенных и отчаянных шоферюг. В ответ на мою просьбу мне дали поесть и место у костра. Взамен мне опять пришлось рассказывать небылицы о своей жизни, про моё фиаско на кирпичных заводах Кавказа и трудной дороге домой в Вологду, но опытные мужики быстро потеряли интерес к неискренним россказням и меня больше не напрягали на эту тему. Они поняли, что встреченный ими человек непростой судьбы, со своим багажом за душой, делиться которым не может. А за свою долгую жизнь они видывали ещё и не таких.

Подозрительного типа, восточной наружности, они не стали сильно привечать, а дали мне хороший совет прибиться к ночевавшей здесь же бригаде строителей из Украины, едущих на заработки в Москву. И я отправился ломать шапку к другому костру, там сначала поднялся дикий протестующий галдёж на закарпатском диалекте украинского языка, но уяснив по языку что перед ними украинец, немного поутихли. Да и по внешнему виду украинцы бывают черноволосые, смуглые и темноглазые, как болгары.

Закарпатская бригада была горластая и недоброжелательная, самый задиристый был длинный и худой Петька, но вдруг всех оборвал молчавший до сих пор пожилой мужичок, как оказалось бригадир и отец Петьки, по фамилии Дикун. В переводе на русский, кажется, дикарь, вот он и сказал своё веское слово. Перед самой поездкой заболел их кум и в бригаде не хватало одного человека, это обстоятельство и сыграло в мою пользу, так я получил своё место до Москвы в их бусике.

Моим заверениям в строительном мастерстве они не поверили, и на первых порах определили меня подсобником, но сначала заставили чисто выбриться и дали кое-что из своей запасной одежды, чтоб я не привлекал постороннего внимания своим непотребным видом. Предупредили сколько вычтут с меня за услуги из будущего заработка. Обстоятельные ребята, но на данном этапе это было для меня едва ли не спасением.

ГЛАВА 4. Столичное фиаско.

Бригаду оказывается конкретно вызвала на работу московская фирма «ТехИр», в которой они уже не первый год работали. Объект находился в центре Москвы, ремонтировать предстояло облупившийся Астаховский мост через Яузу. Рядом гордо торчала сталинская высотка на Котельнической набережной с кинотеатром «Иллюзион», в который я попасть так и не сумел, по причине занятости на работе. Но столичный антураж приятно бередил душу, своей роскошностью богатого мегаполиса и даже тяжёлая работа казалась не в тягость.

Под мостом плавала баржа, на которой поставили леса и с них уже штукатурили осыпавшиеся бетонные конструкции старого моста, с постоянно покачивающихся на волне деревянных подмостей, перед этим на бетон предварительно натягивали сетку рабица и поливали его вонючим и вредным полимером «консолид».

Кроме нас, тут же работала ещё одна бригада хохлов, под командой бравого парня по фамилии Коцур, но из центральной Украины, и как водится, обе бригады сначала передрались, выясняя отношения. Потасовка была знатная и всем нашим понравилась моя сноровка в этом деле. Так постепенно я приобретал своё место под солнцем, жизнь налаживалась, вопреки устойчивому тренду.

Над всеми стоял прораб, солидный дядька лет под сорок, иногда даже выступавший с речами перед нашим трудовым коллективом. Он особо никого не притеснял и не кичился своим положением, при мне только одного раздолбая с работы выгнал.

В один из дней, когда баржа стояла прижавшись к берегу, поднялся лёгкий шухер. К борту посудины, прижатой к гранитной стене набережной, прибило утопленника, среди скопившегося в углу плавучего мусора виднелась только голая спина и затылок погибшего человека. Моё сердце защемило в дурном предчувствии.