Мир, в котором мы живем бесплатное чтение

Первая глава

Алексей

– Стоп машины! – скомандовал я в рацию, укрепленную на правой руке, и почувствовал где-то там, в своем подсознании, как тормозные колодки впились в колесные диски у всех шестнадцати машин колонны Конвоя, одновременно останавливая огромные и могучие тяни-толкаи. Жестко и быстро, даже инерции не произошло. Встали как вкопанные. Молодцы!

Первая машина, в кабине которой сидел я, тоже остановилась без каких-то проблем, лишь дернулась немного. От этого толчка проснулся капитан Ивашов, начальник Конвоя, успевший с последней нашей остановки задремать на неудобном сиденье. Проснулся и заворчал:

– Ну что там еще?

Что-что, очередной участок с Силой на дороге.

Впрочем, капитан Ивашов ворчал почти постоянно. Ворчал, садясь в кабину тяни-толкая, ненавидя эти неудобные сиденья, жесткие и совершенно недружественные к его раздобревшему телу. Ворчал при каждой остановке на дороге. Ворчал по поводу своего вечного капитанства, что уйдет в отставку капитаном и что отставка эта застигнет его в очередном конвое вдали от своих детей и своих девчонок. Даже во сне ворчал, постоянно с кем-то пререкаясь и злясь на что-то или на кого-то в своих снах.

Военные вообще ворчуны порядочные. Мужчины, не женщины. С ними работать всегда было сложно, но так как большая часть Конвоев составлялись из военных, то хочешь не хочешь, а приходилось постоянно иметь с ними дело.

И это происходило не потому, что наш Горский круг вел с кем-то войну, хотя война и не прекращалась, а потому, что всё и вся в нашем мире завязано было на военных. Даже гражданские Конвои наполовину состояли из тяни-толкаев, принадлежащих военным. То есть хочешь что-то сделать или бизнес организовать, перво-наперво заручись поддержкой военных, а потом уже можешь договариваться со всеми остальными.

Впрочем, я был не гражданским и не военным. Вот именно что-то среднее. Я не имел своего бизнеса или какой-то частной заинтересованности в каких-то делах, а скорее, был наемным работником. Но без которого, хм… Ничего и ничто не двигалось в Горском круге.

Точнее, даже не так. Двигаться-то двигалось, но существовала причина, одна-единственная, из-за которой это движение в любой момент могло прекратиться. И чтобы ничего не прекращалось – а движение Конвоев это как кровь по артериям – и нужны были такие работники, как я.

А я – это Алексей Иванович Сомов собственной персоной, кто не знает. Проводник. Человек, обладающий даром проводить Конвои сквозь Силу с большой буквы. Вот именно Сила, не совсем понятная, неизвестно откуда идущая и довольно опасная, и являлась той причиной, из-за которой движение по дорогам Горского круга, да и не только, могло остановиться в любой момент.

Если бы не было бы нас – Проводников.

Я не пытаюсь приукрасить или преувеличить свою роль в жизни Горского круга. И не пытаюсь говорить о себе как о пупе земли. Но все-таки что есть, то есть, без нас…

Хм…

Это меня занесло. Люблю, знаете ли, приукрасить и преувеличить свою роль в жизни родного Мира. И поэтому прошу за это прощения.

В общем, все на самом деле просто, но и сложно одновременно.

По дорогам колесят туда-сюда машины с двигателями внутреннего сгорания – очень важная особенность. Это – просто. Но сложность в том, что время от времени на дорогах возникают участки Силы, которые просто так машинам не преодолеть. Вот тут и требуются Проводники. Чтобы вовремя заметить участок появившейся Силы и преодолеть его без особых потерь и нервов.

Вот как сейчас, например. Разлеглась тут метров на шестьсот. И когда уйдет, не понятно: может исчезнуть минут через десять, а может несколько часов тут проторчать и даже принять на себя еще один Конвой, который идет за моим по расписанию с шестичасовым отставанием.

Поэтому единственное средство от Силы – эту самую Силу преодолеть. Пройти. Вытянуть. Провести. Поэтому и Проводники.

Обо всем этом я думал, уже стоя на дороге, метрах в тридцати от первого тяни-толкая, на границе. Чего? Я уже говорил, что толком Силу никто не знает, ее можно чувствовать, слышать, видеть – особенно ночью ее марево более заметно, этакое с подсветкой, – но изучить очень сложно. Изучали, конечно, но как-то не очень успешно.

Ко всему прочему, Сила никогда не находилась на каком-то определенном участке постоянно. И всегда появлялась так же внезапно, как и исчезала. Хотя нет, вру. Внезапность у нее была тоже своеобразная, она всегда давала фору для того, чтобы успеть остановить Конвой. До Силы. То есть в Конвой самолично Сила никогда не врезалась! Но если отвлечься и не заметить, то можно со всего маху в Силу врезаться. Это да, бывало. Даже со мной один раз…

А исчезать – да, исчезала. Остановишь Конвой, а ее уже нет. Правда, у меня это редкий случай. А вот у других…

Есть у нас в Отряде Проводников Горска Славка Славин – Везунчик. Вот честное слово, Везунчик в прямом смысле этого слова! Конвои проводит так быстро, что только и успевает премии получать!

Завидую?

Нет, что вы. Я, конечно, не такой везучий, как Славик, но во временные лимиты движения все равно вписываюсь. И если и не получаю премий, то восполняю их отсутствие большим количеством машин, которые способен провести через Силу.

Еще не говорил про количество машин?

В общем, Проводник – это Дар. Мало кого наш Мир удостоил этого дара, да и вообще какого-либо дара. Поэтому все мы ценимся на вес золота. Но при этом у каждого Дара есть своя сила. Тоже можно написать с большой буквы, но не буду. Потому что это совсем другая сила, дающая нам возможности, а не отбирающая их.

Так вот, у каждого Дара есть своя сила. Сила в возможности провести определенное количество тяни-толкаев через участки Силы. Какая-то тавтология получается. Но что есть, то есть. Так сказать, Сила на Силу или против Силы…

Чтобы машины не остановились и не заглохли. И у меня такое количество – это шестнадцать машин, что-то среднее между моим максимумом в девятнадцать машин и моей посредственностью – любое количество меньше шестнадцати. И это очень хороший, если не отличный Дар. А вот у Славки Славина середина – это двенадцать машин, что тоже очень хороший Дар. Второй после меня – краснею как рак от скромности. При этом все остальные даже до Славика далеки, потому что у них не более восьми машин.

И что тут у нас?

Кто бы что ни говорил, особенно ученые из Агсбурга, но Сила, являясь единым целым – это ученые доказали, – бывает различна в характеристиках на разных участках. Это я вам как человек, все время в поле проведший и постоянно с Силой борющийся, могу поручиться головой, хотя ученые со мной и не согласны.

Иногда дотрагиваешься до невидимой для тех, кто без Дара, стены Силы – сам-то ее видишь, но настроения это видение не прибавляет – и чувствуешь ее тяжесть. Значит, требуется двигаться на первой штатной скорости в пять километров в час, ну, чтобы эту тяжесть преодолеть. Но все же в большинстве своем Сила более спокойна, легче, что ли, а значит, можно позволить движение на второй штатной уже в десять километров в час. Самое интересное, но все наши, Проводников, выкладки ученые всегда на смех поднимали, но при этом лет пятьдесят назад все-таки дали добро на добавление именно второй штатной скорости в десять километров в час в коробку передач тяни-толкаев. Это, говорят, была эпическая история. До этого их было всего две – пять и сорок километров в час.

Я протянул руку и дотронулся до невидимой границы Силы. Пальцы защипало чуть сильнее, чем обычно…

Человек без Дара и это покалывание не заметит. Пойдет по дороге дальше, ни о чем не думая, а где-нибудь на середине пути такого участка просто исчезнет, или, того хуже, превратит его Сила в кровавое месиво. Впрочем, это я сгущаю краски: пешие путники редко погибали от невидимых рук или лап Силы, здесь и других напастей было полно. Правда, это мало останавливает искателей приключений, которых в Горском Круге предостаточно: Пустошь ведь богата всяким ценным хламом и артефактами – о Пустоши еще будет время поговорить. Вот туда и лезут приключенцы на одно место. Кстати, мы сейчас и едем по Главной дороге, а граница Пустоши как раз слева по ходу движения, этакое нагромождение всякого хлама и не только, где только пеший и пройдет.

Но это пощипывание на самом деле ничего не значило. Просто Сила обозначала себя, заявляла, что прибыла, так сказать, на этот участок дороги и что пробудет здесь минимум пару часов. Ну, я уже об этом говорил вроде бы…

– Ты там что, уснул, что ли? – голос капитана Ивашова резко привел меня в чувство.

Видимо, долго я стоял, размышляя о бренности мира. Я посмотрел на часы. Хм. Десять минут задумчивости. Меня из-за задумчивости Задумчивым и прозвали. Люблю, знаете ли, поразмышлять, на границе жизни и… неизвестности.

О! Это что-то новенькое! От крика капитана граница под моими пальцами колыхнулась – как от ветра. Такого еще не было. Нет, честно. Я многих раздражал своей задумчивостью, и капитан не исключение, и он, привычно злясь на меня, вылезал из кабины и кричал, возвращая меня в реальность. Как сейчас. Но раньше граница Силы даже на мгновение не могла шелохнуться. А тут. Как ветром подуло.

Я протянул руку чуть дальше и повернул голову в сторону тяни-толкая:

– Матвей Семенович, крикните еще что-нибудь! – от моего крика никакого движения. А вот от капитана…

– Ты что, смеешься, что ли?

– Спасибо.

Этого было вполне достаточно. Граница заколыхалась, пальцы закололо сильнее, обдало холодом. Нет. Это явно что-то новенькое. Сила мутировала? Третий вид Силы? Интересное мнение, сказал бы мне мой друг Сашка Раков, как раз работающий в Агсбурге в Институте, изучающем Силу, и тут же заявил бы, что мне показалось и что Сила просто-напросто не может мутировать. Я бы спросил: почему? Ведь тяжесть и легкость Силы существуют! И не я один из Проводников об этом говорил! Но он бы сказал, что это нам только кажется, и потом бы влез в такие научные дебри, в которых и сам ни черта не смыслил. А правда, почему Сила не может мутировать?

Я расслабился, закрыл глаза. Попытался почувствовать эту Силу. Да нет, вроде все как обычно. И в то же время… Была какая-то странность в сегодняшней Силе, но вот что именно было странным, ускользало от моего взгляда и мыслей.

Я глубоко вздохнул…

Ну что же, ладно. Двинулись…

Включил рацию:

– Говорит первый. Всем машинам первая штатная скорость. И еще: соблюдать полную тишину в эфире и не болтать! Все. Поехали!

Можно было и вторую штатную включить, но чувство, как зуб больной, не давало покоя. Поэтому и пять километров в час.

Двигатели тяни-толкаев заурчали, разминаясь после холостого хода, и медленно как один двинулись вперед. Я же чуть отошел в сторону и, когда поравнялся с первым тяни-толкаем, запрыгнул на правую площадку-ступеньку у кабины, можно сказать, основное место работы Проводника.

Их было две. Левая и правая. Но так как я был равноруким или, как говорил тот же Сашка Раков, амбидекстером – ну и словечко! – то предпочитал правую площадку, чтобы не мешать своим видом водителю, как и рацию крепил на правой руке.

Первый тяни-толкай плавно на пяти километрах в час втек в Силу. Именно так, втекая, потому что казалось в первое мгновение, что по капоту машины проходит волна, тебя на то же мгновение оглушало, а Сила как огромная волна тут же накрывала весь Конвой. Шестнадцать машин не въезжали в Силу, а оказывались в ней в мгновение оглушающего ока! Все это красиво выглядело, но и жутко до колик. Поэтому всегда в этот момент я зажмуривал глаза, уж больно силовые эффекты ослепительные.

Все, мы в Силе…

Начался обычный скрежет, как будто тяни-толкаи едут по узкому туннелю с невидимыми стенами из стекла и от этого скребутся своими металлическими боками по ним, издавая этот жуткий и мерзкий скрип…

Но пока все нормально. Все двигатели работают штатно. Хотя… У восьмой машины что-то в двигателе запищало. Я почти ноль в машинах, но когда мы в Силе, вот такие неприятности в двигателях начинаю слышать. В девятой девчонки продолжают болтать, ну, я им выдам по полной! А в шестнадцатой что-то с водителем задней кабины. У нее кровь носом пошла? Этого еще не хватало! И такого еще не было.

Впрочем, едем, и то хорошо…

Первая штатная, в пять километров в час, была выработана поколениями как наиболее идеальная для прохождения участков с Силой. Не знаю, кто и как это вычислил, хроники умалчивают, но это факт. Как уже говорил, пять километров – это как человек пешком идет. Ну, как бы весь Конвой делает вид, что превратился в пешего человека.

Как я уже говорил, пешего путника Сила почти и не трогает. Точнее, вообще не трогает, он, видимо, ей не интересен. Тут есть много чего, что опасно для путника и без всякой Силы. Одни гигантские твари, очень похожие на тараканов, чего стоят, а бегают они по камням Пустоши так, что убежать просто невозможно, скорее ноги переломаешь. Но и еще есть куча всего, чего следует опасаться, поэтому и Конвои на дорогах, и оружие в каждой кабине, и военные даже в гражданских Конвоях.

Впрочем, тараканы на Конвои никогда не нападают. Вот сейчас как раз проезжали участок, где парочку усачей можно было увидеть. Сидят такие – жесть какие, и усами своими шевелят, и чувствуешь, что следят за тобой и Конвоем, но не двигаются с места и вообще: как бы ни интересны мы им были, но им и так хорошо. Вот, кстати, да, не совсем понятно, ведь твари эти должны размножаться быстрее, чем кролики, а на самом деле их не так уж и много. Или Сила их сдерживает, или есть у них враг пострашнее крупнокалиберного пулемета. И в городе, в моем Горске, как, впрочем, и в трех других городах Горского круга, мелких их сородичей, настоящих тараканов, нет вообще, как и клопов, кстати! Хотя, если честно, я этих паразитов никогда не видел, только на картинках, как и кроликов, ну или вот этих гигантов в жизни…

Нет, ну они офигели!

Я спрыгнул со своей площадки и встал, пропуская тяни-толкаев мимо себя. И так как никаких команд по рации не было, машины продолжили движение в том же темпе. А я…

А я, поравнявшись с девятой машиной, запрыгнул уже на ее площадку-ступеньку и дверь кабины открыл:

– Светик, милая, – очень тихо, но сквозь зубы проговорил я. Даже, скорее, процедил. – Я прекрасно понимаю, что твое желание перетрахаться со всеми мужиками, до кого ты дотянешься, очень похвально, но не могла бы ты заткнуться!

У Светки Малаховой был пунктик: она меняла партнера на ночь, каждую ночь, если не пару раз за ночь. И это несмотря на несколько своеобразную интимную жизнь Горского круга – и об этом тоже чуть позже. А потом любила обсуждать каждого, с кем переспала, со своей лучшей подругой Анастасией Томской, которая, в отличие от подруги, любила долгие и глубокие отношения с мужчинами. Правда, ей в этом мало везло, впрочем, это уже не мое дело. Она всегда хотела быть первой, а довольствовалась третьей или четвертой ролями – ну, и об этом тоже чуть погодя. Меня им так соблазнить и не удалось, пока что у меня своих девчонок было достаточно, поэтому они всегда старались оказаться в Конвое, где Проводником был я, в надежде, что вдали от своего цветника я наконец поддамся на их сексуальную атаку и окажусь в их объятьях. Ну, или они в моих. Они обе были симпатичные, но как я уже говорил…

Не успел я подумать, что я говорил, о чем и говорил ли вообще, как именно в этот момент, когда Светка застыла с открытым ртом, увидевшая и услышавшая меня, как и ее подруга – вот за что я уважаю Настю, так это за то, что она всегда вела машину четко и ровно, несмотря на все перипетии в рассказах Светки, а о рассказах Светиных легенды ходили, – Сила себя проявила.

И не где-нибудь, а именно на девятой машине!

Шандарахнуло так шандарахнуло! И прямо по середине девятки! Как молотом по наковальне и по нервам!

Резануло и смяло!

Чтоб твоих мужиков, дура!

– Стоп машины! Из машин! – заорал я в рацию; а чего шептать, Сила-то уже ударила! Впрочем, меня и без рации в Горске могли бы услышать, так я закричал.

Я прямо-таки схватил Светку за рукав формы и рванул на себя, выкидывая ее из кабины. Ну, а Настю уже выбрасывал, пролетев рыбкой через всю кабину, с другой стороны, благо водительская дверь открывалась на такой случай от толчка, кнопка там такая была в ладонь или в задницу, и сам уже тоже летел на землю, успев вылететь из кабины – порой сам удивлялся своей прыти – за мгновение до того, как ее, эту самую кабину, сплющило, как простую консервную банку.

И тут же отпустило! Сила исчезла! Вот корежила металл, кабины всмятку…

И все, тишина…

Тяни-толкаи были как раз созданы, чтобы реагировать на Силу. Сила почему-то не любила всякие развороты машин, поэтому и две кабины, которые и назывались по ходу движения: передняя и задняя. В передней всегда два водителя: тот, кто ведет, и тот, кто отдыхает. А если военный Конвой, то в первой машине вместо сменного водителя всегда находился старший офицер, начальник Конвоя, который мог подменить водителя, если что. И Проводник, само собой. В гражданских Конвоях хозяин всегда третьим во второй машине ехал.

А в задней кабине всегда один водитель, на случай ситуации, когда нужно срочно сдавать назад. Само собой, человеку было скучно и сонно, поэтому большинство задних водителей всю дорогу просто спали. На это командование закрывало глаза, но запрещало рацию отключать и требовало всегда включать этакую пищалку, которая и мертвого поднимет.

Хм…

Но если честно, ситуации, когда нужно сдать назад, были очень редки. Я вообще не припомню, чтобы мне приходилось командовать «Сдать назад» в моих Конвоях. Основная причина двух кабин – это любопытная или странная прихоть Силы.

Ну, если объяснить по-простому…

Берутся две цифры «1» и «2», и ими помечаются кабины. Поэтому если в Луговск тяни-толкай едет вперед кабиной под цифрой «1», то обратно он должен ехать кабиной под номером «2». В обязательном порядке. В городах тяни-толкаи могут ездить как угодно, но вот возвращаться в Конвое – только так. А иначе в дороге начинаются какие-то странности. Принцип, выработанный, говорят, многие столетия назад, когда и были созданы тяни-толкаи. Ну, а у Проводников есть свои небольшие секреты, чтобы проверить правильность расположения кабин – говорить не буду, это секрет. Еще не хватало в эти странности влезть с Силой вместе.

Но при этом в задней кабине, по традиции, всегда находился водитель. И сейчас в этой задней кабине девятки погиб водитель. Костя Страхов. Просто дрых без задних ног и, как я понял, просто отключил рацию и пищалку, поэтому он никак на мои крики и не отреагировал. Но мог ли он успеть покинуть кабину? Если бы услышал и проснулся?

А я мог что-нибудь сделать до проявления Силы?

Мог! И не просто мог, а был обязан!

Разговор балаболок я слышал еще до появления Силы. Дар – это еще и возможность чувствовать Конвой, всех людей в машинах. Ну, не так чтобы я что-то внятное слышал или прослушивал, но что девчонки болтают, а Костя спит, я знал. Поэтому я мог и не давать команду на движение, а дойти до девятки. Заранее дать втык девчонкам, пообещав им кары небесные и силовые. Ну, а Костю просто разбудить, показать кулак или реально настучать по кумполу.

Но дорога и Конвои стали уже профессиональной рутиной, и всегда казалось, что ничего не произойдет. Или все само собой уляжется. И когда тебя бьют, то получаешь по полной!

Вот как сейчас…

Я встал, наклонился, переводя дыхание, всего колотило, и тут Настя:

– Леша, миленький…

И Светка, обалдевшая:

– Я, это…

– Обе заткнулись! Еще раз окажетесь в моем Конвое, не знаю, что сделаю! Урою, блин!

Ведь Светка отличный водитель! Когда за рулем молчит, мало кто с ней заговорить сможет. Но вне руля как подменяют! Языком чешет – как помелом метет!

– Твою ж тамань! – воскликнул Матвей Семеныч. Вот ругался он всегда какими-то странными словами и совершенно без мата и какой-то матери. –  Как вы… вообще тут… и что тут! – у него все горело, но вот именно имидж человека странно ругающегося и заставлял его останавливаться на полуслове. И чувствовалось, что в этих полусловах были и мат, и какая-то матерь точно.

– Пять суток ареста! Каждой! Чтоб вас… так раз так! – и снова руками всплеснул. А обежав вокруг девятки, добавил: – И еще пять суток ареста каждой за Костика! – понятно стало, что задний водитель погиб, но сказано было так обыденно, что становилось страшно и рутинно как-то. Или привычно. Свою рацию включил: – Всем! Говорит Ивашов. Машина, девятка, в ноль, Костика в кровь, но груз большей частью цел, так что перегружаем все и дальше двигаемся. А Костика помянем за обедом, – на меня посмотрел: – Что с Силой?

– Ушла, – я пожал плечами.

И в этот момент меня накрыло! Как пыльным мешком долбануло. В голове зашумело, в глазах потемнело, как будто свет выключили, хотя на улице день еще, и меня потянуло к земле. И не упал я только из-за того, что падал в сторону Насти, которая меня и поддержала.

Даже Ивашов обалденно вскрикнул.

И это было последнее, что я помнил.

Дальше я просто потерял сознание.

Вторая глава

Дар Проводника не был для меня чем-то неожиданным. Я не мучился бессонницей, не терял сознания или не страдал от боли, не размышлял, что со мной и что я такое, как об этом проявлении Дара рассказывают в старых фильмах. Со мной все было довольно обыденно и просто.

Я, как и все подростки, в пятнадцать лет прошел специальный тест, где впервые в своей жизни встретился с хиршенами.

Смотрящие внутрь или Открыватели. Это такие дядьки – среди них ни одной женщины, – которые способны заглянуть человеку в голову, и не просто заглянуть, но и покопаться в ней. Поэтому ходят они по городу в черных плащах, в черных перчатках, а на голове их черные металлические шлемы, это чтобы они ненароком, вне своего места работы, кого-нибудь не зацепили своей психологической лопатой.

Не сказать, что я боялся этой проверки или теста, но коленки дрожали, так как много чего про хиршенов ходило в слухах нехорошего и очень нехорошего. Хорошего о них вообще мало кто рассказывал.

Но все оказалось даже слишком просто и не так страшно. Сел напротив такого дядечки – потом я узнал его имя – Матисс; он посмотрел на меня, глаза его удивленно расширились, и он усмехнулся. И меня увели не в правую дверь, на выход, а в левую, ведущую куда-то во внутрь Черного дома. Вот так я и обрел свой Дар, даже совершенно не зная о нем до этого момента.

Так и началось мое обучение.

Вот тогда я узнал, что Проводники не способны обучать себе подобных, обладающих Даром. Все из-за того, что два или больше Проводников в одном месте, но только на дороге, это всегда конфликт интересов и даров. Это только кажется, что чем больше Проводников, тем больше Конвой. Нет! Даже наоборот. Такие Конвои могут вообще никакую Силу не преодолеть. Это называется «обнуление Дара». То есть каждый Дар отрицает другой Дар! От этого и конфликты! Поэтому и ездим всегда в одиночестве, и не можем учить новичков.

В общем, когда слушал теорию, то уши сворачивались в трубочку. Там вообще много условностей в этой Проводной теории.

То нельзя, это нельзя. Например, пить Проводнику строго запрещалось. Вообще! Но при этом все пили, за очередной успешный Конвой. Всегда требовалось проверять Конвои на путаницу кабин, на состояние водителей, среди них ведь в основном девчонки, а Сила не очень любила их женские проблемы. И когда был молод, искренне спрашивал водителей, что и как у них со здоровьем. А они только мне смеялись в ответ, а я краснел. Поэтому плюнул на эти условности, как и все Проводники. То есть априори считал, что все здоровы и у всех все хорошо. А если ты уверен в себе и в Конвое, то никакая Сила тебе не страшна.

Да и дед Матисс как-то сказал: «У каждого Проводника своя теория и своя практика. Свои условности и свои приметы. И все это или сделает из тебя Проводника. Или… убьет».

Это он, конечно, преувеличил или просто решил меня попугать. Проводники уже давно не гибли на дорогах Горского круга. Правда, в отставку или на пенсию уходили. Человек десять за мои пятнадцать лет службы-работы в Центральном Отряде Проводников Горска. Даже термин появился по этому поводу – «бурлацкая импотенция». Вот честно, так в их делах записано. То есть чувствуешь и видишь Силу, а протянуть, провести Конвой уже не в состоянии. И ни хиршен ты при этом, и обучать не можешь. В чистом виде импотент от работы.

Хм… В Мире моем, в котором практически отсутствует импотенция, говорить об импотенции очень даже жестоко. Но таковы жизнь и судьба.

Матисс, кстати, и стал моим Учителем в обучении Проводному делу. Хиршены чувствовали Силу, но при этом не были способны двигать машины через Силу. Что довольно странно. Впрочем, это им как раз и позволяло быть напарником Проводника без особых последствий для последнего и его Дара.

А обучение проходило просто. Если что не заметил, то хиршен влезал в твою голову и показывал все твои ошибки и просчеты. Очень неприятное чувство, но, слава Дару, Матисс был в моей голове всего-то раз десять за пару месяцев, а еще через три месяца я закончил обучение и получил свой первый Конвой в восемь тяни-толкаев. А потом, в свободное время, я еще обучился у Матисса блокировке своего сознания, чтобы хиршены не могли вообще залезть в мою черепную коробку. Получилось удачно, с гарантией деда Матисса, но все равно: если я вижу хиршена, идущего навстречу, то перехожу на другую сторону улицы. И не я один такой.

– Алексе-е-ей!

Послышалось как-то издалека. Меня явно пытались разбудить. А я сплю, что ли?

– Парень, ты чего завис-то? – это уже голос Ивашова. И довольно резко меня потеребили.

А если мне и в самом деле было плохо? А мне плохо?

Нет. Голова ясная. Руки-ноги целы. И вообще состояние такое, как будто помолодел лет на десять. Шучу. Я и так молод и полон сил. Вот-вот, сил-то прибавилось! С чего бы это?

Я сел. Оказывается, как был на земле в том месте, где меня накрыло, так там и оставался. Немного непонимающим взглядом осмотрел всех вокруг. Толпа, надо сказать, собралась внушительная, кажется, все девчонки-водители решили на меня посмотреть. И все так смотрят сочувственными взглядами, что болеть сразу расхотелось.

– И долго я провалялся? – язык вот заплетался, и сухо было во рту. В самый раз выпить.

– Минут тридцать, как раз весь груз перегрузили с девятки, – Ивашов тоже излучал сочувствие, что с его стороны было просто невозможно.

Охотно верю. Несмотря на то, что в строю почти одни девчонки, как грузчики они очень споро работают, постоянно вижу их работу в городах. Поэтому за тридцать минут можно многое сделать. Сами тяни-толкаи имели между кабинами грузовой контейнер, который заполнялся где-то процентов на восемьдесят от стандарта. Это на случай вот таких неприятностей, чтобы можно было распределить оставшийся груз по другим машинам. Что и было сейчас проделано. А саму девятку должны были на обочину оттащить, чтобы не мешала движению. Это потом за ней приедет «ремонтный конвой» и заберет с нее все, что можно забрать. И тело Кости, если там что осталось, тоже.

Все отдает цинизмом и рутиной, но ничего поделать с собой не могу. Жизнь такая мерзкая у нас…

– Тогда чего сидим, кого ждем? – не хватало еще, чтобы нас нагнал идущий за нами Конвой.

И я, собравшись с духом, поднялся. Хм… Голова не закружилась, и в теле не было слабости. Вот только во рту все еще сухо. Ладно, у меня там фляжка со сладкой водой в кабине первой машины. Вот ее и выпьем…

Ивашов сразу заделался начальником Конвоя:

– Расходимся! Все по машинам! Пятиминутная готовность! – и снова ко мне сочувствие: – Помочь дойти?

Я хмыкнул и, немного прихрамывая, двинулся в одиночестве в начало Конвоя. Сам как-нибудь дойду, не девица.

Когда подошел к первой, Ивашов был уже там – несмотря на свои габариты, двигался он очень быстро, как заправский военный на полосе препятствий – и забрался в машину, чтобы я видел. Ну, тоже хорошо.

Сели, я вытащил фляжку с водой и выпил всю ее без остатка. Полегчало…

При этом меня никто не подгонял и не нервировал. Приятно.

Включил рацию:

– Всем! Говорит первый. Начинаем движение. Третья штатная. Поехали.

Почувствовал, как все машины заурчали после простоя. И никаких проблем или неприятностей.

Двинулись.

Сейчас нагоним остановку. Было такое чувство у меня, что без происшествий остаток пути проведем. И в лимит времени впишемся. Правда, в верхнюю его границу…

Лимиты времени – это наша, Проводников, головная боль. Как я уже говорил – я вписываюсь в лимиты времени. Но тут я все-таки немного лукавлю. Так как у этих самых лимитов есть как нижняя граница – двадцать часов, так и верхняя в двадцать три, которую лучше не пересекать. Даже лучше вообще не приближаться к верхнему приделу. Иначе всех собак на тебя повесят, ну и премии не видать. А то, что за машины получаю больше, то это тоже не совсем правда, так как премия – это всегда – Премия!

В общем, если вспомнить Везунчика Славку Славина, то вот он всегда или почти всегда в нижнюю границу укладывается. А у меня постоянно какая-то глупость в дороге: то участков с Силой больше, чем хочется, или вообще машина сломается. Ну, последнее – проблема не моя, но втык за лимиты получаю я, и мне совершенно безразлично, что там и кого там на гауптвахту посадили. Премия все равно в пролете!

Меркантильный? Есть немного. Но ведь своих девчонок нужно любить, и не только в постели. Купоны ведь на дороге не валяются – какой каламбур! – их нужно зарабатывать кровью и потом на той же дороге.

И точно. Проехали оставшееся время в три часа спокойно, без нервотрепки. На третьей штатной в сорок километров в час.

Света и Настя всю оставшуюся дорогу провели в удивительной тишине в задней кабине восьмой машины. Задним водителем там была Алла Сохова, подруга их, и сослуживица по автороте, вот к ней они и присоединились. Анастасия поначалу даже расплакалась, и Светка шепотом ее успокаивала, а потом так и ехали, обнявшись, молча. М-да, крепко нам всем досталось. И от Силы, а им еще и от капитана.

А у меня еще всю оставшуюся дорогу чувство какое-то всё свербело в мозгу. То ли забыл я что, то ли, наоборот, вспомнил. Но вот что, хоть убей, не пойму.

В общем, день немного растянулся и плавно перешел в вечер, а там и до верхней границы рукой подать. Но успели. За полчаса до всех собак на мою голову.

В пятнадцать минут десятого Конвой наконец-то достиг цели своего путешествия – Северной (Первой) Базы города Горска.

Но пока стояли, отмечались и немного объяснялись – основной отчет буду завтра днем писать, – время плавно приблизилось к десяти часам вечера.

А в десять вечера что у нас?

Правильно – комендантский час.

Хотя на самом деле комендантский час в Горске, как и в других городах Горского круга, вещь бессмысленная, так как почти все твари оживали, просыпались, как и люди, утром или днем, так что, скорее, комендантский час нужно было вводить как раз в дневное время. Но, видимо, как традиция, да и ночь на дворе, поэтому – с десяти вечера и до восьми утра. Но, если честно, сам комендантский час уже давно не исполнялся, то есть если не нарваться на военный патруль, то можешь бродить по городу хоть сутки напролет. А если у тебя есть еще и пропуск, то и военный патруль не страшен. У меня пропуск был, но если ты работаешь с военными, то для них действительны – на Базе – только их Уставы, правила и документы. И для них мой пропуск, выписанный начальством Центрального Отряда Проводников Горска, был не важнее филькиной грамоты, но если ты в городе и попал на патруль, то документ этот обладает вполне законной силой. Поэтому отпускать меня с Базы до восьми часов никто не собирался. Впрочем, я особо и не стремился покинуть Базу, так как основной расчет всегда происходил именно утром – или вечером, если успеть до девяти часов. И какой смысл уходить сейчас, если все равно придется возвращаться?

Выпросить комнатушку на постой – дело нехитрое. Главное, чтобы тебя к ней проводили. А остальное дело техники. Пришел, сбросил одежду на пол, всегда чистый: тут вообще пыли мало, как будто кто-то ее специально убирает, невидимый кто-то, что в городе, что на Базах, везде. Заваливаешься на кушетку…

И ты спишь.

Правда, выспаться в одиночестве мне сегодня не удалось.

Не успел заснуть, как пришли они…

Обе – Светка и Настя.

Не знаю, как они уговорили гауптвахту, я ведь видел, как за ними арестантская команда прибыла, капитан Ивашов слова на ветер не бросает, но вот они – рядом, со мной. И отказываться от такого ночного приключения я, конечно же, не стал. И…

Выжали они меня, как лимон, но при этом и сами выполняли все мои желания вплоть до самых экстравагантных. Правда, не уверен я, что большинство этих желаний – моя инициатива. У меня как-то не очень с сексуальной фантазией. Я довольно тривиален в сексе, а тут.

М-да, учудил я…

Ну, или Светка; мужчины, кто с ней был, говорят, что умеет она править мужиком в постели, и так умело, что кажется: именно ты ведешь, а не она…

Ну, это мы еще посмотрим, кто кого и когда…

Но ночь и в самом деле была жаркая…

А исчезли они так же, как и появились, как будто и не было их вообще. Только полное удовлетворение на душе и полное опустошение ниже пояса.

Ха-ха-ха…

То есть, когда в дверь забарабанили без десяти восемь, их уже и след простыл. Ну, а мне было не до воспоминаний, так как следовало очень быстро одеться и очень быстро исчезнуть с территории базы. Ну, конечно, после получения расчёта. Тут у них все строго и пунктуально – в восемь часов пять минут ты у кассы, а еще через десять минут уже за воротами Базы.

Не совсем понятно, почему такие правила, но вот с восьми часов любого дня прибытие Конвоев не считается, и вход на Базы, не только Северную, но и на остальные три, по сторонам света, любому гражданскому лицу, который не работает непосредственно на Базах, был запрещен. Даже несмотря на то, что Отряд Проводников Горска почти что полувоенное формирование – у меня даже звание есть, старший лейтенант, – нас все же считали гражданскими лицами и поступали как с любыми гражданскими лицами. Или игнорировали, или гнали взашей…

Хорошо, что до Горска отправлялся БТР; я успел запрыгнуть на его броню и проехался до Ленинградского проспекта, с которого начинался основной Горск, с ветерком и отдыхом. Считай, сэкономил минут двадцать, которые пришлось бы тащиться пешком и в одиночестве.

На въезде в город мы расстались, и я двинулся до своего дома, уже точно пешком, так как больше никакого попутного транспорта до моего района не предвиделось. Как и не было в Горске никакого общественного транспорта. Все пешком, все пешком…

Поэтому я больше предпочитал Конвои в Луговск, который находился прямо на севере Горского круга, так как конвои из этого города всегда приходили на Северную базу, а от границы основного города до моего квартала и дома было всего-то минут пятнадцать спокойным шагом. А вот на Аргбург, который строго на западе – пункт назначения: Западная База, – или Вилюйск, который строго на востоке – пункт назначения: Восточная База, – водить Конвои не очень любил, так как тут приходилось идти больше часа до дома. Горск большой город, и расстояния для пеших прогулок были неприятно большими. Но приходилось ходить, благо ботинки из чечевицы выдавались раз в квартал и были вполне себе надежны. Хотя, конечно, сами ноги не железные, это точно…

Уже перед самым подходом к своему кварталу оказался в очередной раз свидетелем столкновения двух непримиримых сил, или сект, или движений Горска, как и всего Горского круга. Хотя над этими непримиримыми можно и посмеяться…

Одна сила – это толпа Матричных адептов, ну, это те, кто насмотрелся древней «Матрицы». А вторая секта – это их антиподы – Антиматричники. Одни, как можно понять из названия, всегда везде и всюду кричали, вот именно что кричали, потому что редко просто говорили, что мир вокруг – это Матрица. А их антагонисты заявляли, что это все вокруг реал и к матрице мало имеет отношения.

Сегодня они уже успели друг друга обкидать гнилыми помидорами. И не жалко им тратить кучу купонов на этот столь дефицитный овощ, да еще и специально доводить его до гниения? И облить друг друга кучей ласковых слов. Но при этом они довольно мирные адепты. Если дерутся, то только между собой, и не заставляют окружающих следовать только их точке зрения. Говорят, когда-то раньше было не так, и оба этих взгляда пытались и других заставить следовать их мнениям. Но им быстро объяснили, что в мире творится и как, и с тех пор они скорее некие культурные ценности Горского круга, чем нарушители прядка.

А пока шел, даже несколько раз услышал и о себе:

– Сомов, Сомов! Ты что, не видишь, что вокруг одна матрица!

Или вот такое:

– Реал и Сомов – вещи, не требующие доказательств!

Очень, надо сказать, э… приятно, но лучше бы без личностей. А то еще на иконах рисовать начнут своих сект…

И еще сотня шагов…

Ну вот, я почти и дома.

Вот и мой квартал: восемь пятиэтажных домов из кирпича и панели расположились этаким овалом, между которыми ограда и калитки с охраной, в одну из которых я и вошел. Внутри зелень, несколько детских площадок, так же огороженных и защищенных. Есть небольшой местный бар, где за купоны можно было выпить вполне себе сносного пива и заесть его некоей сухой стружкой из той же чечевицы со вкусом сушёной рыбы. Правда, сам я сушеной рыбы настоящей никогда не пробовал, хотя в Рижском круге – это тысячи полторы километров от нас, месяца два туда и обратно – этот деликатес найти можно, но, видимо, врут, так как еще ни один Конвой из этого круга не привозил нам такой экзотики. Да и я ее там так и не увидел лично. Хотя, может, и есть, просто у меня не так много купонов, чтобы увидеть. Поэтому говорю как есть, ну, не верить смысла нет, поэтому пусть будет вкус сушеной рыбы.

Этот бар-пивная как раз находился в бывшем детском садике, в котором еще располагались прачечная, кинотеатр с бесплатным залом, в который можно было прийти в любой момент, так как там показывали всегда какие-то старые, древние сериалы. Но если захотелось кина, не кино, а именно кина, правда, тоже старого и древнего, то это уже в центре города: несколько кинотеатров, которые показывали фильмы с сеансами и даже с билетами за те же купоны. Ну иногда даже я со своими девчонками туда заглядывал, особенно когда показывали что-нибудь этакое, какое-нибудь кино-катастрофу. Можно даже посмеяться, если представить, где мы и где эта киношная катастрофа…

Я помахал знакомым мужикам с «Калашниковыми», которые мирно покуривали на самой большой детской площадке, которые уже давно заменили собой детские садики, поэтому всегда были наполнены детскими голосами и весельем. Ну, а, мужики – это общественная охрана, так, на всякий случай, вдруг какая-нибудь тварь, тот же белый ходок, появится или еще что жуткое и неприятное. Для этого и оружие, и умение с ним обращаться, а не просто так.

Помахал и резко сморщившись остановился…

Ментальный блок я себе поставил, но это было другое. Просто чувство опасности и какой-то мерзости…

Шершунчики, чтоб их!

Сделал несколько шагов вперед, чувство не пропало, а усилилось. Точно они…

Вздохнул. Щелкнул тумблерами на рации: только на ночь снимаю, а так всегда со мной – и людям всегда поможешь, и сам об опасности сообщить сможешь.

Вот как сейчас.

В рации зашумело, этакий белый шум, и наконец прорезался голосок:

– Диспетчер службы охраны Ольга Калькова на связи, – и снова шумы, но связь не пропала.

– Приветствую! Оленька, тут у меня в квартале шершунчики завелись, прислать бы группу поддержки!

– Лешка, ты, что ли?

– Ну я, – я усмехнулся, приятно, когда по голосу узнают, или по Дару и чувствам.

– Понятно. Команда выехала, жди! – очень серьезно проговорила диспетчер и отключилась.

Я тоже рацию отключил и посмотрел на детскую площадку.

Красная тревога, как говорится. Дети все в центре, с ними мамашки и бабушки – и это в Горске! Здесь столько не живут, к сожалению – или к счастью, – а по периметру мужчины уже с автоматами наизготовку отслеживают каждый свой сектор. Конечно, не военные, но вряд ли стрелять будут просто так.

А я задумался…

На самом деле шершунчики – неизвестно, что или кто.

Откуда они берутся и куда исчезают, загадка, так как все попытки изучить их пока оканчивались провалом.

Впрочем, первые пять дней, когда некая биомасса зреет, шершунчики почти безобидные создания, так как их вообще в этот момент не существует. Единственная опасность оказаться с ними рядом, тогда эта биомасса – так называют, потому что ученые также не знают, что это такое на самом деле – пожирает любой биологический объект, оказавшийся в ее поле зрения. Поэтому первые, кто исчезали с появлением этой биомассы, это крысы. А потом, когда созревание заканчивается, крысы уже с теленка – э… теленка я тоже только на картинке видел – и начинают бегать по округе и есть и кусать всех, кто попадается им под зубы и когти. Вот это и есть шершунчики – шуршат своими когтями по гравию дорожек. Но иногда они зреют в людей, которые или случайно, или по житейскому принципу оказываются в подвале, где в этот момент возникает биомасса шершунчиков.

Обнаружить появление шершунчиков, первый их этап созревания, практически невозможно. То есть нужно или выйти на них случайно, но тогда тебя ждет неминуемая смерть, или вот как я – почувствовать их. Причем хиршены, способные забираться в мозг к людям, их не чувствуют, а вот некоторые Проводники – да. И я среди них. Как их чувствую, невозможно рассказать. Просто понимаю, что в подвале эти твари, пусть и на этапе созревания, и все тут.

Кстати, когда они созревают, их уже невозможно почувствовать. Но это и не нужно, так как огромные крысы никогда не прячутся, а просто начинают носиться по округе как угорелые. А поносившись, покусав, испив крови или убив, недели через две исчезают, как будто и не было их совсем.

Но лучше, конечно, их вот так обнаружить на стадии созревания, чтобы уж наверняка и никаких кровавых следов.

Минут пять прошло, когда наконец послышалось урчание двигателя и во двор въехал обычный фургон – въезд в квартал платный, но для службы охраны, само собой, бесплатно. Фыркнул и остановился прямо передо мной, метрах в двух тормоза сработали. Ну, как говорится, не профан за рулем, а мастер! И не просто мастер, а красивая такая девчонка – Леночка Глухова.

В Горском круге вообще женщин на мужских специальностях, если брать древнюю градацию профессий, всегда большинство, потому что девочек здесь, как и в самом Горском круге, рождалось раз в семь больше, чем мальчиков. Вот такой феномен нашего круга. В нашей Директории Двенадцати, где, кстати, восемь женщин, даже дискуссии время от времени возникают, а не разрешить ли в Горском круге многоженство? Но пока к единому мнению наши руководители так и не пришли. Но при этом де-факто оно – многоженство – уже существует, но на гражданском неофициальном уровне. Хотя если вспомнить Светку, то не поймешь, кто кого и на ком может женить.

Машина остановилась, и из нее вывалились пять человек – три девчонки и двое мужчин, Ленка-шофер не в счет. В этой команде преобладание слабой половины не так было заметно, но вот в других порой одни девчонки и были. Но сейчас дежурила команда Трофима Майорова, мужчины, сумевшего дожить в этом странном мире до пятидесяти одного года!

Мы поздоровались.

– Даже не буду спрашивать, уверен ты или нет, – хмыкнул Трофим, и мы оба посмотрели на Лизу Фимову, стоящую с огромным плоским развёрнутым экраном, так называемым «радаром Хомичева», способным различить всякие разные бяки на расстоянии…

Как я уже говорил, биомассу изучить невозможно. Все, кто пытался, погибали. Даже попытка пробраться к ней в водолазном, совершенно изолированном от окружающей среды костюме – космических тут просто нет, – оказалась неудачной совершенно! Костюм остался, а вот человека в нем уже не было. Хорошо, что в тот раз эту биомассу сразу уничтожили, а не продолжили попытки изучить. А то мало было бы удовольствие видеть бегающего старшего брата Трофима – Александра во множественных экземплярах. Да-да, именно брата командира этой команды. С тех пор он никакими изучениями не занимался, а просто уничтожал это зло сразу без раздумий!

– Трофим, Лешенька, как всегда, прав. Биомасса, третий день!

Ну да. Меня же три дня не было, поэтому и третий день. Вот же как вовремя я вернулся. Хорошо, что нигде не задержались, а то приехал бы после созревания, а тут такая веселуха, чтоб ее…

А что до фамильярности Лизы, так это из-за того, что она одна из моих хм… девчонок. Приходит, по очереди, ко мне в гости на ночку темную. И все довольны…

Ой ё! А если они узнают, мои девчонки, что Светка все-таки сумела со мной переспать? Пусть после стресса, но все же?

Я мотнул головой. Пусть узнают…

Ведь реагировать на измены, если кто так это представляет, смысла нет. Как говорится, мужчина не изменяет, а дает свободу женскому либидо. А если женщина изменяет, то на ее место приходит другая. Говорю как мужлан или сексист, но такова жизнь наша, и другой тут нет. А без секса нет жизни вообще. Но все равно прошу прощения за такие мысли.

Ведь если рождаются мужчины и женщины в соотношении один к шести, то во взрослой жизни этот показатель увеличивается до восьми или даже десяти! Ведь мужики составляют большую часть силовых структур, и если что – разборки там с «детьми чечевицы», или твари вылезают какие-нибудь, где-нибудь, – то мы, мужики, в основном и погибаем. Конечно, отдает цинизмом такое восприятие мира, но что есть, то есть.

А как же любовь, спросите вы? Есть любовь! Даже официальные семьи в браке! Но только это редкость, если мужчина занят только одной женщиной. На него или жену его – собственница, видите ли – смотрят как на ненормальных. И пары такие даже с детьми – о детях вообще отдельный разговор – более подвержены разводу, точнее, раздору, чем хм… многовекторные. Скажем так.

Пока я размышлял, команда уже проводила очередной этап операции.

У каждого дома был подвал, и у каждого подвала были специальные слуховые окна. Большинство из них были заложены кирпичами. Но другая часть имела металлические глухие ставни на замках, ключи от которых были вот у таких команд. Правда, это не особо помогало, так как даже из наглухо забаррикадированного подвала шершунчики все равно выбирались на улицу, но для виду было все же спокойней так, чем с открытыми окнами и дверями.

В общем, команда открыла пять таких ставен, по количеству человек, и, сорвав капсюли с дымовых шашек, штук двадцать, не менее, закинули их все в подвал и снова ставни закрыли. А Трофим на ручные часы посмотрел:

– Ждем…

Лиза подмигнула мне, улыбнулась и беззвучно так губами пошевелила. Знает, зараза, что я понимаю, точнее, чувствую, что говорят. А тут и без понимания было понятно:

«Светка!»

И тут же очень серьезно снова на свой радар взгляд устремила.

Ну вот, уже слухами земля полнится. При этом мне Настя все же больше нравится… Ну главное, чтобы хватило на них всех.

Я даже хихикнул, представив эту картину.

Ну а насчет шершунчиков и дыма… Так все просто. Дым рассеивал биомассу совсем! Простой обычный дым! В общем, твари они хоть и опасные, но очень уязвимые. Никакой брони или защиты. Но любую тварь нужно все-таки уметь убивать. И хоть и учат жителей на ГО всяким штучкам, но не все из гражданских, даже мужчины, готовы к встрече с ними.

– Чисто! – проговорила Лиза минут через пять дымовой атаки.

Тут же скрутила свой радар в трубочку и в тубус, на плече висящий, засунула. А проходя мимо, стрельнула глазками и очень тихо прошептала:

– Сегодня приду, жди, – и чмокнула воздух так алыми губами.

Вьют они из меня веревки. И тут на помощь, как и всегда, приходит эта самая чечевица, которая не только полезна, но и укрепляет некоторые функции организма, нужные ближе к ночи.

Не думайте, что я сексуальный маньяк или гигант половой. Так тут живут все мужчины, даже самые непутевые и глупые, просто достаются они несколько другим женщинам, но без женщин не остается никто. Что касается детей, то это уже по желанию, но пока мое главное желание – это отсутствие детей. Работа у меня столь неопределённая, что совершено не хочется оставлять своих детей сиротами. Да, я оправдываюсь. Как меня когда-то, правда, при живых родителях, но это уже другая история. И мои женщины пока со мной согласны и не требуют большего, чем просто хороший секс и просто дружба.

Мои девчонки и мой цветник. То есть называем их не девочками, девушками, женщинами, а именно девчонками. Немного вульгарно, но при этом вполне нейтрально. И если считать, что интимную жизнь можно начинать с четырнадцати лет, в Горском круге быстро взрослеют, то «девчонка» превращается в объединяющее все возраста слово. Ну, а цветник – это наше мужское счастье. Главное, не затоптать по глупости.

Спросите, что насчет болезней? Ну, есть болезни, как им не быть. Грипп там, или ОРВИ, или палец порезал, или ногу сломал. Но если вы об этом, то как заявляют наши ученые и медики, венерические болезни и многие эпидемиологические вирусы – оспа, чума, корь и много чего еще – в Горском круге отсутствуют как класс! Правда, добавляют при этом, что если мир станет в будущем более открытым, то многое может вернуться. Ну, или живем мы в матрице…

Впрочем, если вы идете к врачу, то вас встречает не просто терапевт, а именно уролог-терапевт и гинеколог-терапевт. С этим делом тут очень строго, поэтому и кажется порой, что мир, в котором мы живем, состоит только из матрицы и одного секса. Хотя это всего лишь одна сторона большой медали нашей жизни.

Мы простились, команда уехала. А я, оглядевшись и словив от мужиков с площадки большой палец, двинулся к своему дому.

Вот тоже странность, так как всегда я вхожу в свой квартал с разных сторон. Так как будто моя случайность выискивает какие-то неопределенности, которые я должен случайным образом определить. Как сейчас. Вроде с севера должен был войти в квартал, а вошел-то в первую западную калитку! И повернул направо, мой дом в южной части овала. Под номером «30» по улице Космонавтов. А за спиной остался «24». Потом я прошел «26» дом, и вот как раз в подвале «28» шершунчиков и почувствовал. А в следующий раз, может, вообще с юга войду и прямиком к своему дому, чтобы…

М-да уж. Не жизнь, а сплошное приключение.

Кстати, весть о спасении от шершунчиков – как обычно – уже разлетелось по кварталу, так что моя квартира скоро будет завалена подарками от благодарных жителей, которые на месяц точно освобождены от бед. Шершунчики могут появиться где-нибудь в другом месте, но в домах моего квартала только через месяц, точнее, через тридцать четыре дня, но не факт, может, и много позже, но знать время всегда стоит. При этом дней двадцать я буду входить в квартал только по этой дороге. Ну я уже говорил о случайных не случайностях…

Я открыл дверь в подъезд и поднялся на первый этаж, где меня как обычно встретили четыре голых дверных проема.

Но это на самом деле ничего не значит, ну, какой-нибудь бомж да мог бы поселиться и даже выскочить на меня с желанием поживиться чем-нибудь, то есть выпросить что-нибудь, но на самом деле на первом этаже никто никогда не селился, поэтому и пустые проемы дверей. И окна заложены кирпичом как с лицевой, со стороны подъезда, так и с обратной, тыльной стороны дома. То есть если есть дверь, то значит, за ней живут вполне нормальные законопослушные люди или семьи и даже с детьми. Но не на первом этаже.

Поэтому еще восемнадцать ступенек двойного лестничного пролета – и вот он, второй этаж, с тремя пустыми проемами и одной дверью. Вполне обычной, лишь обитой войлоком. Это Василий Иванович Чапаев, постоялец с пятого этажа, постарался, я как-то его дочь от белого ходока спас.

Вообще-то я мог поселиться и на пятом этаже, например. Если честно, обожаю высоту; люблю сидеть на балконе и смотреть на небо или землю. Но если бы поселился, то в моем подъезде никто бы не жил вообще. Есть традиция или особенность, если Проводник живет в подъезде, то можно не сильно опасаться за жизнь свою. Странно это, но все твари или нечисть Горска, известные мне, не могут двинуться дальше, дойдя до моего второго этажа, ну, или любого другого этажа, где живет какой-нибудь другой Проводник. Даже когда нас нет на месте.

Был случай, спал я после бурной ночи, а в подъезд завалился белый ходок – назвал так совершенно белых нелюдей в белых одеждах какой-то любитель одного из древнейших сериалов, вроде «Игра престолов», что ли, и название тварей этих так и прижилось.

Вот он стоял на предпоследней ступеньке перед площадкой, где моя квартира, и не мог двинуться вперед, как в стену уперся. Но при этом девчушка лет десяти так и двигалась к нему, это они гипнотизировать умели, гады. А на лестнице выше люди стояли и никак не могли сообразить, что делать. Тоже двинуться боялись. В общем, даже не знаю, что меня заставило встать и дверь открыть. Видимо, очередная неслучайность. А открыв, увидел белого ходока!

Как я уже отмечал, но повторюсь, все твари вообще какие-то слишком уязвимые. Шершунчики от пули погибают. Правда, нужно знать, куда стрелять. А вот белому ходоку нужно в глаза взглянуть и ударить кулаком в голову! И лучше по носу вдарить, это у них как кнопка, от которой они рассыпаются в прах! Посмотрел и ударил! Правда, мало кто способен на такое. Но и тут я тоже способен.

Вот я и ударил. А после такого удара всегда часов пять чувствуешь холод собачий! На улице жарко может быть, а тебе холодно! Но в тот раз у меня лекарство в постели лежало, так что я даже и не заметил холода. А когда проснулся, увидел возле двери целую россыпь всяких вкусностей от помидоров и конфет до литровой бутылки самогона!

Вот как сейчас: бутылка уже стояла под дверью, с несколькими консервными банками с чечевичной кашей. И хлеба ломоть, что тоже мило и приятно, хотя все из той же чечевицы.

Самогон – это от Василия Ивановича. Он там на пятом, точнее, прямо на плоской крыше гонит это сногсшибательное зелье, ну да, вы угадали, из все той же чечевицы, и продает. Но вот мне с тех пор выделяет бесплатно как спасителю. А дочку его, кстати, после того случая хиршены обследовали и сказали, что очень она гипнозу податливая, поэтому нужно в голове ее немного покопаться. Ну Василий Иванович говорит, что вроде Таня его стала более спокойной и менее капризной. Но главное, чтобы голова не болела и за белыми ходоками ходить не тянуло.

Я открыл дверь, переложил все подарки в прихожую и так же дверь закрыл. Без ключа и замков.

Нет в дверях Горска, как и всех других городов, ни замков, ни ключей. Не нужны они не потому, что нет воров, а потому, что воровать нечего. Если есть личные вещи, то вот я ношу их в рюкзаке. Если есть купоны, то есть деньги, то носишь немного с собой, сумму на дневное пропитание, а все остальное хранишь в специальных Схронах, которые есть на любом работающем предприятии. Где и получаешь их по мере необходимости. Бывают, конечно, случаи как сейчас, когда у меня купонов много, но это еще надо прийти ко мне и отобрать их у меня. Я ведь не только белому ходоку могу в нос заехать. Была, конечно, пара раз, когда меня хотели ограбить. Но одному я переломал все ребра, выкинув из окна, пусть и второй этаж, но под окном не только зелень, но и камни, да и летел он с ускорением. А второго я просто застрелил.

Да, есть у меня и пистолет. Просто не люблю я его носить в кобуре, в основном он в рюкзаке, но вот под подушку положить не забываю.

Квартиру я подобрал себе трехкомнатную, со смежными комнатами. В дальней самой устроил огромную постель прямо на полу. Я же говорил про пыль и тараканов?

Поэтому несколько матрасов, несколько простыней и пара тройка одеял и куча подушек – девчонки мои время от времени все это богатство простирывают для гигиены и хорошего настроения. И вот под какую подушку я положу пистолет, я вспомню только в минуту опасности – уже, так сказать, проверено.

Во второй комнате от старой обстановки остались массивный стол и кресло, спинкой к окну, в котором я обожаю отдыхать, возложив ноги на этот самый стол. Огромный сервант, весь в стекле от пола до потолка, для посуды с хрустальными вазами, рюмками, бокалами… И еще чего там только не было! И все хрустальное и звонкое! Чем я очень редко пользуюсь. Они так для красоты, и девчонки мои всегда восхищаются этим хрусталем. Всегда! И напротив этого шкафа пианино! Но при этом никто из моих девчонок, и я тем более, не умеют играть на этом странном инструменте.

Ну а в гостиной несколько шкафов, в древности это называлось вроде стенкой, но одного вида с сервантом, и даже пианино, видимо, односерийная мебель, но почти пустая; книги были, но я их уже давно все раздарил, фантастика какая-то. Оставил каких-то К. Маркса, Ф. Энгельса и В. Ленина, многотомники уж больно хорошо смотрелись за стеклом в едином стиле. И огромный полукруглый диван или два дивана, составленные в полукруг, со столиком журнальным в середине этого полукруга, где я любил принимать гостей или просто болтать со своими девчонками, когда мы все собирались вместе. Только собирались! Без всякого интима! Ну почти…

Как-то попробовал. Мне было хорошо и плохо одновременно, а девчонкам моим, их было тогда четыре, было просто плохо. Дотянуться до каждой по-настоящему я не сумел и не смог, от этого и получилось, что ничего не получилось. Это я им доказал бессмысленность этой ситуации и затеи, поэтому сейчас у них хм… очередь до моего тела, хотя они и пробуют все-таки время от времени навалиться на меня всем женским коллективом. А так все по очереди. Хм… Сегодня ведь не очередь Лизы. Она что, с Верой придет?

Вот я попал!

Я взял одну из консервных банок с чечевицей, свернул крышку, аккуратно ее на столик журнальный положил и, вытащив из спецпакета ложку, принялся за поздний завтрак или ранний обед.

Третья глава

Ну, теперь можно поговорить обо всем более обстоятельно и более спокойно. Без нервотрепки и глупой рефлексии.

О времени, о Силе, о себе.

Итак, что мы имеем?

Если брать летоисчисление, то сейчас официально идет сентябрь, двадцать третье число, то ли понедельник, то ли четверг, 1073 года от…

Вот от чего считается летоисчисление, точно сказать невозможно – официально пишется от Сотворения Круга, а неофициально есть много формулировок, как и невозможно воспринять этот самый 1073 год. Потому что кажется, что всё произошло – что «всё», тоже не совсем понятно – может быть, и тысячу семьдесят три года назад, а может, вообще случилось только вчера!

Потому что странный мир, в котором мы живем, и в самом деле похож на некую матрицу, так как до сих пор мало кому понятно, что же произошло то ли тысячу лет назад, а то ли вчера.

Об этом говорят и предметы в этой квартире. Когда я в нее вселился, пять лет назад, тут было все так же, как и сейчас! Ничего не изменилось, ничего не вышло из строя, не сгнило и не сломалось. Э… правда, исчез комод из кабинета, вполне обычный, там даже вещей никаких не было – у меня не так много вещей, чтобы ими комоды загружать, вот был, но года два назад взял и исчез. Куда и как – совершенно непонятно.

Я это к тому, что вы можете поверить в то, что эта обстановка в этой квартире дожидалась меня тысячу лет?

То есть я могу уверовать в Матрицу и в то, что нам просто специально чистят мозг и все и в самом деле произошло вчера. Но при этом супер-аргумент Антиматричных бьет все, и вся, и всегда! То есть они говорят: если бы это была матрица, то жили бы мы в мире грез и комфорта, а не в мире, где все хоть и стоит на месте и редко меняется, но до комфорта и грез как до Луны, которую раз в тридцать дней можно все-таки увидеть на небосклоне, но не чаще. Да еще и каша чечевичная, от которой уже тошнит, но другого тут просто нет – есть, конечно, но уже за деньги. Разве это Матрица?

И дни у нас давно уже – или недавно? – перестали быть понедельниками и воскресеньями. Неделя в семь дней осталась, а вот дней недели уже нет. Только Первый день, Второй, Третий… Седьмой…

Вот так и живем без понедельников.

Ну, а где мы живем?

В Горском круге, хотя эта местность скорее похожа на овал – пятьсот километров на триста – и находится на месте, где когда-то, говорят историки, стоял такой прекрасный город Московия, от которой, по предположениям ученых, Пустошь и осталась.

Климат тут солнечный. И если и есть зима, то температура никогда ниже плюс десяти не опускается. Летом да, жарить может и под сорок в тени, но в основном плюс двадцать-двадцать пять – это норма. Ученые говорят, что что-то там с осью Земли случилось, от чего климат стал таким ласковым. Ну, или в Матрице мы – можете здесь улыбнуться.

Есть еще несколько нам известных Кругов. Я уже упоминал Рижский круг – на западе. На востоке от нас Чичварский круг, где когда-то стоял вроде Челябин или Новосибирса, и еще дальше на восток Даляньский круг, один из самых больших в известном нам мире. Еще, говорят, есть где-то на севере в растаявшей тундре Чучкский или Колмынский круг. Ведь язык сломаешь, выговаривая эти названия.

Как появился Горский круг, как и все остальные Круги, совершенно непонятно. То ли была война и за ней катастрофа, часто в фильмах упоминаемая, или вирус какой, или еще что. Большая часть населения планеты погибла, а остальные вот в таких Кругах и выживают.

В нашем Круге, как я уже упоминал, четыре города, расположенные строго по сторонам света.

Горск на юге.

Самый большой город Горского круга. Столица как политическая, так и экономическая. Металлический завод, автомастерские, текстильная фабрика, каучуковый завод и прочее. Населения по переписи 1065 года сто тридцать пять тысяч человек. Но я не особо верю переписи, так как, например, по переписи 1055 года в Горске жили те же самые сто тридцать пять тысяч человек. Впрочем, если вспомнить некоторые странности нашего мира, то поверить можно во все что угодно. Даже в не увеличивающееся население. Но об этих странностях я все-таки в другой раз – и лучше о них вообще не вспоминать…

Луговск на севере.

Наша военная столица. Оружейный завод, пороховая фабрика, серная цитадель – рудник. Население в тридцать пять тысяч человек.

Аргбург на западе.

Научный Центр Горского круга. Можно сказать, что Аргбург – это огромный университетский комплекс, включающий в себя как десять исследовательских институтов, так и высшие трехгодичные курсы, которые я окончил заочно. Кто же Проводника отпустит очно учиться? Население двадцать четыре тысячи человек, это вместе со студентами и аспирантами.

И Вилюйск на востоке.

Наша сельскохозяйственная столица. Несколько тысяч гектаров теплиц и садов. Но все равно на всех не хватает ни овощей, ни фруктов. Кругом только одна чечевица! Население тридцать девять тысяч человек.

И границей Круга является… Ну как же без нее! Чечевица.

Огромные поля чечевицы! Правда, похожа эта чечевица на пшеницу – тоже только на картинке видел, – но раз так в десять больше: стебли в человеческий рост, она плодороднее и плотнее по питанию. Ученые говорят, что это и не чечевица вовсе, и не пшеница, но при этом все и везде называют это растение чечевичной пшеницей или просто чечевицей. А вот из стеблей этой самой чечевичной пшеницы много чего делают, от ботинок до одежды! И ткани ткут. Очень она податливая и разноплановая. Как и из самой чечевицы тоже. Даже мясо, ну как бы мясо, которое я тоже вживую не видел и тем более не ел, нет у нас ни ферм, ни пастбищ.

Но легенда о мясе существует.

Давным-давно кто-то или из Директоров, или из ученых предложил пустить на мясо собак или кошек, но братья наши меньшие, да и крысы с голубями заодно, оказались столь умными в нашем странном мире, что их бунт был, говорят, похлеще «Птиц» Хичкока, который я видел со своими девчонками в кинотеатре раз пять. Его любят показывать как некое свидетельство того животного мятежа, на фоне которого даже ужас шершунчиков блекнет. Вот с тех пор никто и не заикается о столь, казалось бы, близком мясе. Все довольствуются чечевицей.

Кстати, самая простая пища – чечевичная похлебка-каша – совершенно бесплатна в любом общепите Горского круга. А вот все изыски из нее, как и овощи с фруктами, уже за купоны, причем порой дорого стоят. Эта банка чечевицы, которую я сейчас ем, тоже бесплатна; если саму банку с крышкой сдать в пункт сдачи пустой тары, то получаешь цельную с сохранением месяца на три. Впрочем, они так долго не хранятся, есть ведь всегда хочется, а холодильников, как и электричества – только где необходимо, оно есть – в домах граждан нет. Но вода и канализация существуют! Вот тут хоть с комфортом можно на толчке белом посидеть, ну, если чечевичный спирт в лампе есть – снова можно посмеяться, да.

Растет чечевица сама по себе. Никто ее не выращивает и не следит за нею. Урожай постоянен, лишь в январе и феврале эти колоссальные поля резко пустеют, как по мановению волшебной палочки, чтобы в начале марта вновь заколоситься этой странной пшеницей.

Чечевичная пшеница эта бывает довольно агрессивна в том смысле, что время от времени пытается выбраться на территорию Горского круга и в его границах прорасти, то есть немного подвинуть рубеж. Но тут уже военные действуют очень умело и вовремя и уничтожают этакие злостные нарушение общепризнанной границы. Впрочем, ради справедливости стоит отметить, что делает чечевица такие набеги только после того, как такие же набеги пытаются совершить те же самые военные. Иногда у какой-нибудь светлой головы из Директории Двенадцати возникает мысль, а не расширить ли рубежи Горского круга? А что, чечевицы ведь необъятные поля, что ей будет-то? Вот, видимо, будет, поэтому она и отвечает. Так что если нет глупых мыслей, то на границе почти всегда спокойно.

Хотя не всегда и не совсем все спокойно. Я же говорил про неоконченную войну – или продолжающуюся? Довольно часто из полей чечевицы к Горскому кругу приходят так называемые «дети чечевицы». На вид и в самом деле как дети, но агрессивные, мерзкие и многочисленные твари, и вот тогда военным приходится несладко – и погибшие бывают, и раненые. Но в основном все-таки удается отбиваться без серьёзных потерь. Хотя в истории были моменты, когда много нашего брата не вернулось домой к своим детям и девчонкам. Ров помогает, но, говорят, твари эти хуже саранчи, которую, хм… я даже на картинке не видел. Но ученым и военным верю, если говорят, значит, хуже.

Но как я уже говорил, все твари довольно уязвимы, и если не подпускать их близко, то и проблем почти никаких не возникает. Военные при этом все пытаются выяснить, вычислить периодичность появления «детей чечевицы», но тоже без особого успеха. Что считается также аргументом в пользу антиматрицы, так как в матрице все было бы логичней и борьба с тварями превратилась бы в рутину. А тут все не так, как хотелось бы…

Как собирают эту чечевицу? Да как обычную пшеницу! Раньше вручную косили. А когда комбайнов стало достаточное количество, в автомастерских люди ведь не зря хлеб едят, то стали загонять комбайны в поля и собирать зерно в одну сторону, а стебли в другую. И через месяц на этом месте вновь колосится чечевица! И вот здесь уже кирпичик в теорию о Матрице. Так как совершенно не понять, кто эту чечевицу сеет и вообще зачем она тут растет. И не просто тут, а от края до края! Точно известно, что «дети чечевицы» к этому не имеют никакого отношения. Тогда кто все это творит? Лишь при приближении к Рижскому кругу она заканчивается лесом, но не простыми березками и елочками, а тоже колоссальными и величественными! Вы можете представить березку в обхвате десяти человек и высотой под сотню метров? Я тоже не мог, пока не увидел. А сосны вообще где-то с километр высотой вырастают! Вот в Рижском круге их и пилят, превращая в пиломатериалы. Оттуда доски и везем, и березовый каучук, а мы им даем металл, что в Пустоши добываем, и еще всего по мелочи. В общем, торговля процветает, но при этом ездил я туда лишь однажды. Походы в соседние Круги очень купонные, то есть денежные, но при этом почти месяц в дороге туда и месяц обратно, плюс недельная остановка в Рижском круге. Долго. Хотя это я себя успокаиваю. Обязательно еще бы съездил. Но у нас тут очередь на дальние походы, а у военных есть любимчики, поэтому до меня она еще не скоро дойдет. Правда, смотреть в дороге вообще нечего, кроме бескрайних полей чечевицы, да в Риге старую архитектуру и море посмотреть. Был бы художником, обязательно нарисовал бы закат на море. Красиво!

Купался ли я в море? Нет. По причине того, что вот медузы возле берега на Рижском взморье всегда в тех же колоссальных количествах! Но несмотря на свою агрессивность, они вполне себе пригодны в пищу, поэтому их добывают в тех же огромных количествах. Не в чистом виде употребляется, а на белок перерабатывается. У нас чечевица, у них медузы. Но и рыбку там тоже ловят, вполне обычную, но которую, как я уже говорил, я в Рижском круге так и не увидел.

Как добирались до Рижского круга? По дороге, на которой тоже Сила присутствует. Кто-то и когда-то, но неизвестно кто, построил эти дороги, что на запад, что на восток, вот прямо на север нет дороги никакой, ну и на юг, куда-то далеко на юг. Я даже не знаю, что там, и никто не знает, так как никто по этой дороге к нам не приезжал и не приходил. Чечевичная пшеница эти дороги не занимает, или просто Сила не дает. И по ним вполне сносно можно двигаться, вполне себе прямые и ровные. Вот только не асфальт это, а что-то совершенно другое. Как и дороги в Горском круге – тоже не асфальт, а как будто самозаживающая субстанция, так как любая рытвина уже через пару часов совершенно не видна. Да и Сила иногда дорогу так утюжит, похлеще гусениц тракторов, которые в Пустоши можно встретить и даже применить по прямому назначению. Очистить какое-нибудь место от хлама и от развалившихся зданий. Трактора вполне себе рабочие агрегаты, но в города их не забирают, по причине гусениц, несмотря на самозаживающий асфальт, они так и стоят, дожидаясь своего часа работы.

Ну, очередной кирпичик, это я про дороги, в теорию Матрицы. Но реал все портит.

Дайте мне комфорт и телевизор! Хотя бы узнаю, что это такое!

Ага, как же. Жди…

Поэтому нет никакой Матрицы. Просто у нас странный мир в странном месте.

Впрочем, телевизор я видел, настоящий! В той же Пустоши. Целый стеллаж этих странных плоских штуковин с экранами без стенок. Магазин какой-то это был. Военные тогда десяток коробок загрузили в один из тяни-толкаев. Никогда не забирают подчистую: если так сделать, место теряется, а так можно в следующий раз еще десяток взять, как будто кто-то загружает этот разрушенный магазин товаром, причем не сразу, а месяца так через три.

Как есть и планшеты, и странные аппараты под руку, смартфоны называемые. Или вот такие гибкие экраны, как у Лизы. Но чтобы они работали, нужны электричество и некая инфраструктура, которой в Горском круге нет. Или почти нет. Говорят, в Даляньском Круге работают эти самые смартфоны, как у нас проводные телефоны, но без проводов. Но я там не был, не знаю. Туда поход вообще год занимает, и я еще не решился на такое великое приключение.

В общем, военные и ученые работают над созданием и расширением этой инфраструктуры, ведь знания, и библиотеки, и базы данных сохранились, вот только, видимо, люди все-таки немного затупились или опустились в знаниях, так как мало кто в этих базах смыслит. Я вот точно ни в зуб ногой…

А Лиза – да, может рассказать кучу всякой всячины про странные пульты, лампочки и мониторы. У неё, как она говорит, технический склад характера, то есть умная очень. Умная и умная, что в этом такого? Главное, чтобы это не мешало нашему ночному общению.

Еще несколько слов про управление или власть нашу предержащую.

Горским кругом управляет выборный сенат. Точнее, не так. Сенат – да, выбирается на шесть лет посредством всеобщего голосования жителей Горского круга. С четырнадцати лет, кстати, можно голосовать. Пятьдесят человек – двадцать от Горска и по десять от трех других городов. Но, скорее всего, сенат – это некий совещательный орган, который, впрочем, выбирает уже Директорию Двенадцати, члены которой и являются правителями Горского круга. Директоров выбирают из достойных людей, не из членов сената, доказавших свою значимость и авторитет для Горского круга. Причем можно сказать, выбирают почти что пожизненно, так как снять их даже сенат не может. Но вот самим уйти в отставку – да. Иногда возникают скандалы, и в основном журналисты их раскапывают, из-за которых тот или иной Директор уходит на почетную пенсию. В прошлом году, например, ушла в отставку Восьмой Директор по образованию, Антонина Васильевна Крутикова – лет десять точно в Директорах сидела – из-за скандала, связанного со школьными завтраками. Казалось, чего тут-то может быть, если, например, чечевичная каша бесплатна? Оказывается, может, если ее записывать как мясной суп.