Бледный Король. Диктат бесплатное чтение

Когда нет своих снов, мы видим чужие.

Межсезонье

Когда нет своих снов, мы видим чужие.

Во сне я вижу, как иду по полю, погружаюсь в золотое море колосьев пшеницы. Я чувствую, как моих ладоней касаются они, и я с ними до самого конца, до того мига как последний из колосков не соскользнёт с кончиков моих пальцев. Кажется, я слышу имена. Их имена. Чувствую, как ветер, теплый и летний, касается моего лица и волос. Это все же сон, и солнце я вижу смутно. Но мне кажется, что оно приближается к зениту. Почему я не вижу его, хотя и смотрю на небо? Может, я чувствую радость, освободившись от тяжелых лат, обычно сковывающих мои движения, и эта свобода так затмевает мои разум? И все же я рад, что могу свободно касаться пшеницы.

В миг, когда колосья срываются с его пальцев, он видит и слышит что-то другое, и я не могу это различить. Почему? Я стараюсь, но не могу.

Мне стоит быть осторожнее, иначе он заметит меня в своем сне.

Золотое море свободы шумит предо мной. Я молод, как солнце, пшеница и этот летний жаркий день, которому так далеко до заката.

Сейчас человек понимает, что это только сон. В море драгоценного счастья звучат голоса. Голоса детей, его детей. Они выбегают из моря света и бликов летнего восторга, обнимая его сильные руки. Нашими устами зовут его.

Но дальше я ничего не вижу. Кроме осенней листвы, невесть откуда оказавшейся в детских руках.

Потом начинает идти снег, и человек уводит детей в дом. Обращается к ним по именам и ерошит волосы.

Зима крадет тепло даже из мечты о лете, даже из сна, оставляя горькое послевкусие.

На снегу остаются нетронутые зимой осенние листья.

Я не могу отыскать дорогу домой.

Диктат зимы

Городские стены были уже позади. Время зимнего сердца, так он подумал тогда. Год от года все холоднее. Как же ему не хотелось покидать уютный постоялый двор. Утром, проснувшись на мягкой постели, он утопал в летнем полдне. И когда зрение вернуло его в мир реальности, растопив грезы видением настоящего, он, подымая руку, с удивлением обнаружил, что не детские ладошки сжимали ее. Просто одеяло, обернувшись вокруг нее, породило лживую тяжесть. Кот, спавший на его постели, проснулся и ткнулся мордочкой ему в ладонь. Щекотная нежность отразилась в золотистых глазах кота срывающимися колосьями, а голоса детей утонули в шумном гомоне городских улиц. Пришедшая пред зимой осень в чужом сне наградила его улыбкой, а снег в исчезающих грезах разума прогнал видения окончательно.

Эльза сидела у окна и смотрела на Артура, ее прикрытые навечно глаза и лицо, застывшее, словно маска древнего божества, изучали смертного. И сколько бы тепла он ни отдавал этому существу, древний бог не одаривал его благодатью.

Они покинули город, и на земле духами древней магии, эхом старого закона засуетились снежные вихри – предвестники стужи. Артур слушал их и про себя смеялся над ними, они звали вьюгу, желая стать ее частью, приумножить ее силу и славу зимнего холода. Артур знал, что вьюге нет дела до горстки снежных вихрей, поклонение себе она воспринимала как должное. Вихри же этого не знали.

– Ты вновь слушаешь духов природы, Артур? – Эльза удосужилась обратить внимание на Артура. Маска древнего божества ожидала ответа.

– Да, Эль. Они вестники непогоды, скоро поднимется вьюга. Не стоило покидать город именно сегодня. Нам будет негде укрыться, если буря наберет силу.

Отчего он, как и когда-то, не может оторвать от нее взгляд? Время не властно над ее красотой. Он смотрел на Эльзу и видел, как укрывает эти плечи плащом, отороченным красивейшим мехом, – мехом, принадлежащим зверю, о котором Артур никогда и не слыхивал, – как с заботой и теплотой он укутал ее в надежде защитить от зимней стужи.

Снежинки врывались в искрящийся серебром мех и со звоном соскальзывали с него прочь. Капюшон с меховой оторочкой прикрывал ее лицо, так что глаза было не разглядеть.

Говорила ли она голосом или вновь, воспользовавшись колдовством, донесла свои мысли до его разума?

Смертный силился рассмотреть сквозь надвигающуюся непогоду движение губ древней богини, восседавшей напротив него.

– Артур, мой Артур. Мы успеем, не бойся этой вьюги. До нашей цели осталось совсем недолго. – Богиня разрушения и созидания, Владычица снов двинулась в путь, ее смертный был рядом. Губы богини остались недвижимы. Порывы ветра крали последние частицы тепла.

***

— Это лучший мех, господин. И ткани с самого востока. Потрогайте их, посмотрите, как мех играет на солнце! — торговец восхвалял плащ, словно тот был настоящим чудом. Артур не спорил, он был поражен красотой материала, но старался не выдавать своего удивления: в живых переливах этого меха солнечные лучи разбивались на мириады цветов, а ткань, казалось, жила своей жизнью. Духи дорог, скрывшиеся от взгляда торговца у ног Артура, одобрительно притихли: в плаще жило сердце сшившей его ткачихи. Голоса духов привлекли внимание Артура, они наперебой указывали ему то на мех, то на саму ткань, силясь рассказать ему что-то важное. Чтобы искоренить сомнения в исключительности плаща, торговец протянул его Артуру. Духи вновь указали ему на мех. И верно.

Артур погрузил ладони в искрящуюся белизну, дух странствий взмыл с пола и, усевшись на руку человека, с любопытством, не свойственным духам, созерцал игру живого снега. В теплой глубине меха, в пленительной красоте переливов, все еще жила своей жизнью воля хищного зверя. От того и трепещет мех на ветру и рассекает ворсом солнечный луч. Он охотится, все еще охотится. Диктует свету свою волю, дает ему право на войну. Мех принял ладони Артура и, покоряясь его силе, склонил ворс ниже, обещая хранить тепло для него и защищать от невзгод и бурь ту, что станет его хозяйкой.

– Прекрасный плащ, торговец, мех и ткань выше всяких похвал.

Торговец, чья кожа была цвета медного солнца, одобрительно кивнул и широко улыбнулся. Артур, оглядевшись вокруг, как бы невзначай отыскал взглядом духов пути, они одобрили его выбор. Их восхищение волей, жившей в меховой оторочке, было неописуемо.

– Заверни его в сверток, такой, чтобы сохранность его была безупречной.

– Да, Господин.

Хозяин принялся за работу. Через минуту плащ покойно лежал, обёрнутый простой тканью и перевязанный невзрачной лентой.

Артур отдал торговцу причитающиеся ему деньги и покинул лавку. Снежная вьюга встретила его без намека на ласку. Повыше подняв капюшон, Артур укрылся от ветра и, ведомый духами дорог, двинулся в обратный путь. Город терял свои очертания в кутерьме снежных вихрей. Люди спешили по домам, желая скорее оказаться у теплого камина, оставив непогоду за окном.

Артура не слишком беспокоили холод и вьюга. Латы его будто теплели зимой и становились холоднее в летний полдень. Эльза когда-то давно подарила их ему. В таких доспехах мог гордо носить восседающий на троне король, а не простой воин, как он. Но Эльза была непреклонна, и если подарок может греть сердце и хранить тепло, то эти латы точно из таковых.

Артур видел уже не так хорошо, но духов пути и странствий стал различать будто бы явственнее. Сначала он слышал их голоса, потом находил их взглядом, всякий раз удивляясь собственной рассеянности: как он мог не заприметить сразу маленькое говорящее с ним существо, спокойно восседающее на краешке крыльца или путевом камне?

Но вот зрение стало его подводить. Здесь, к сожалению, чары Эльзы были бессильны. Он старел, в его волосах вечный снег седины находил радостное прибежище.

До постоялого двора, в котором остановились они с Эльзой, осталось совсем немного.

***

– Теперь здесь теплее и светлее, Эль. – Артур развел костер в глубине древней пещеры. По обе стороны от огня сидели они. Меховой капюшон скрывал лицо древнего божества ровно наполовину. Блики огня и искры, летевшие в стороны, окрашивали маску медью и кровавыми росчерками, Артур вглядывался в эти знамения грядущих событий, стремясь разгадать свое будущее и будущее Эль.

Грохот несуществующих воин, крики Эльзы и детей чудились ему. Прогнать эти видения было непросто. Огонь лишь пробуждал образ крови. Артур поежился.

Он вспомнил о стране пирамид далеко на западе. Там, думал он, жрецы приносят жертвы своим богам и богиням, кровавые и жестокие.

В огне, согревающем руки смертного, проступили видения ритуалов и бесчеловечных пыток. Высокие пирамиды цвета меди и кровь, стекающая по ним. Артур поднял глаза на Эльзу. Так же ли эти жрецы, как и он, кладут самое дорогое на алтарь, дабы древние боги и богини, безразличные к смертным и их желаниям, окрасили свои губы кровью живых и хоть на миг одарили людей милостью своей? Может, тогда высеченное в камне лицо богини тронула бы тень улыбки?

Эльза протянула руку и коснулась Артура.

– Тебе пора отдохнуть, – голос ее, как и все прежние годы, звучал лишь в голове Артура.

***

Снег звенел и бился о латы Артура, все сильнее стуча о шлем. Непогода набирала силу. Лошадей они оставили далеко позади. Артур сквозь Маску Королей посмотрел на Эльзу. Она не шла, а будто парила над снежной белизной. Темная фигура, и лишь мех белым облаком оживлял безразличную черноту ее одеяния. Они не говорили друг с другом как люди уже несколько лет. Только голос в голове и все. Иногда.

Был ли он виновен в этом?

– Эльза! – Артур увяз в снегу. Эльза повернулась на его крик. Порыв ветра сорвал капюшон с ее лица, на мгновение открыв его: молодое, как и прежде. Прекрасное и такое чужое.

Артур выбрался из снега. Он рванулся вперед, чтобы хотя бы криком донести до нее вопрос, живший в его сердце множество лет. Но пока легкие набирали воздух, пока воля разжигала старые угли обид в груди уже немолодого война, Эльза кончиками пальцев отыскала края капюшона, обернула мехом ладони и скрыла от мороза прекрасные руки, спрятала под капюшоном лицо. Улыбка подернула лицо безразличного ко всему божества, миг – и маска вновь сокрыла ее от дорогого сердца, игриво коснувшись губ чудным мехом диковинного зверя. И вот уже и угли в груди остывают, и легкие выпускают в мир ненужный более воздух, и обиды уходят в тень. Лишь бы вновь увидеть улыбку и как с нежностью губы целуют мех.

И все это сон, лишь воспоминания разума.

***

Веки было уже не разомкнуть. Новые грезы завладели разумом Артура. Он все пытался разглядеть силуэт Эльзы, но сон и усталость от перехода были сильнее его желания.

Вновь снег, снег повсюду, на этот раз он неспешно падал с небес, давая возможность Артуру сполна насладится его красотой. Артур приподнялся на локте, и только сейчас понял, что находится в лодке, вокруг темные воды, легкий туман над ними, снег, падающий с небес, и тишина. И ни намека на берег ни с одной, ни с другой стороны.

Артур прислушался. Этот сон был похож на покойную мечту. Смертный улыбнулся и позволил снежинкам опуститься на его раскрытую ладонь. Только сейчас он понял, что на нем нет доспеха, – по голой ладони своей понял это, осмотрел себя и улыбнулся. На нем были те же одежды, что и на прадеде: рубаха с коротким рукавом и узорной вышивкой в виде переплетенных рук. И ему было тепло, несмотря на снег, падающий с небес. Доспех Королей остался по ту сторону миража. «Как легко без него», – отметил про себя Артур.

Он опустил руку за борт и погрузил ее в воду. Воды были темны, но приятно теплы. Вот откуда пар! Артур омыл руки и лицо.

В этом сне его зрение вновь стало острым. Он провел ладонью по бороде и длинным усам, потрогал волосы, заплетенные в косы. Склонил лицо и увидел свое отражение в темной воде: чары Эль продлевали его жизнь, в отражении на него смотрело почти то же лицо, которое много лет назад увидела Эль, – тогда, когда они выступили против Бледного Короля. Такое же, но все же не то. Седину ее чары исправить были не в состоянии, так же, как и зрение.

Артур еще раз опустил ладонь в воду.

Посмотрел, как капли спешно вернулись домой, сбежав по его пальцам. Если бы ладонь была в рукавице, он бы увидел, как вода старается задержаться в узорах, проступивших на ней. Вода бы остановилась на ладони его правой руки, где солнечные лучи, проступавшие на доспехе, говорил всем о рождении нового дня. Воды благословили солнце и день, вестником коих стал Артур. Так порой говорили о нем духи и Эльза, ему же это было не важно.

«Ты вестник нового дня, Артур», – вспомнил он слова Эль, сказанные в тот день.

– Это Доспех Королей, Артур. – Эльза помогла ему надеть последнюю часть доспеха: перчатку. Артур почувствовал, как сталь будто ожила, словно живое существо задышала она, сами собой стиснулись его кулаки. Будто бы под кожей невидимые вены стали наполняться кровью колдовской, и сердце Доспеха забилось. Артур почувствовал, как воля, чуждая ему, сжала все его тело и отпустила вмиг.

Эльза улыбнулась, и он не смог сдержать свою улыбку. Их ладони встретились, и Эльза, взяв ладони Артура в свои, посмотрела на них закрытыми навек глазами. Тень легла на ее прекрасное лицо.

В уголках глаз заблестел талый снег, невесть откуда взявшийся здесь. Артур прикоснулся к талой воде, и капли поспешили сбежать по охваченным сталью пальцам, устремились все ниже к земле. На скованных железом ладонях проступали пробужденные талой водой звезды, хлопьями февральской пурги осыпалась токая сталь, и история жизни Артура проступала во всей красе на безжизненной пустоте металла.

Само солнце заглянуло в зал, где простой смертный стоял, облаченный в Доспехи Королей, и лучи одарили золотом скромное серебро бескорыстных поступков благородного сердца.

Тихий до этого зал заполнили шаги, Артур обернулся на этот звук. В туманной дымке, над которой не был властен свет настоящего дня проступали фигуры Древних Королей, в чудных доспехах стояли они, великие в славе своей, латы их искрились, отражая солнце настоящего. Противясь свету живых, они прикрывали свои лица. На доспехах их, золотом и гранатовой россыпью проступали деяния их: глашатаи войн, цепями законов оковывающие народы, стояли великие Короли прошлого, но только одни из них нес Слово людям. Он-то и вышел вперед, и возликовал свет, слыша шаги его, и в ответ на приветствие солнца проступили буквы из языков, понятных каждому, на броне великого вестника – Короля Вне Времени, засияли слова проступая на броне словно драгоценное золото в толще плоти земной, и всякий живой протянул бы ладони свои к словам этим драгоценным, припадая на колени пред ним, и всякая жажда была бы утолена ими, лишь звонко отозвалась капель в этот миг, разбиваясь надеждой о камень земной, видя, что слово теперь лишь призрак былого величия.

***

Артур все еще был в лодке, воспоминания о Несущем Слово ожили в его памяти. Он огляделся вокруг: вдалеке нарастал шум, какофония приближалась к Артуру. И вот туманную дымку прорезали стрелы, и издалека, будто эхо из прошлого, он услышал свой голос, кричащий: «Берегись, Элли!»

В тот день шел снег, самый красивый снег, который только доводилось видеть Артуру. Снежники огромными невесомыми хлопьями ложились ему на ладонь. Он остановил лошадь и, сняв Маску Королей, стал смотреть вокруг. Мир, не искаженный магией маски, был прекрасен. Прислушайся немного, хоть на миг, и ты услышишь, как одна снежинка неспешно касается другой.

Мир же сквозь Маску Королей выглядел совсем иначе.

Артур всегда видел рядом с собой Несущего Слово – так он прозвал Древнего Короля. Внутреннее чутье подсказывало ему, что он не ошибся.

Мир дрогнул. Несущий Слово явился взору Артура, чтобы указать ему на затаившихся в лесу, совсем неподалеку от Артура и Эльзы, людей.

Древний Король заговорил: в пространстве зимней красоты затрепетал снег, еще не павший на землю, дрогнули ветви деревьев, птицы устремились в небо. Словно благодатный колокольный звон, Слово первозданное, глубокое, живое, заставило миг замереть. Как жаль, что теперь не знакомо оно людям. Как пуста жизнь и само время без звона этого, как пресно стало все вокруг после звучания его, рассеянного в пустоте.

Лучники, укрывшиеся в невысоком подлеске, натягивали неспешно тетиву луков своих. Дыхание скорое тех, кто уже вынимал мечи из ножен и готов был ринуться в бой, было подобно ленивому шевелению.

«Берегись, Элли!»

Эльза тотчас растворилась в воздухе, чтобы воплотиться самым страшным кошмаром для тех, кто хотел посягнуть на ее жизнь.

Стрелы полетели навстречу Артуру, но тот уже спешил к врагам, прикрывшись щитом. Раздались крики людей: лучники в отдалении падали замертво. Эльза черной тенью возвышалась над ними. Те, кто был еще жив, опускались на колени и бормотали в смятении, закрывая лица свои руками, они плакали и кричали что было сил, они выцарапывали глаза свои, лишь бы не видеть то, чем предстала пред ними Эльза.

Склонившись к самому шумному, Эльза прижала его к своей груди.

Быстро, насколько хватало его сил, Артур настиг разбойников, и те приняли бой. Крики их сотоварищей заставили их биться пуще прежнего. Они были солдатами армии императора, но дезертировали и сплотились под волей самого сильного и жестокого из них. Они боялись его больше, чем ведьмы, что насылала чары на их сотоварищей, и гораздо сильнее, чем того война, что вступил с ними в бой, облаченный в Доспехи Королей.

С самого начала он стоял в отдалении и наблюдал за тем, как ведьма убивает его людей. Улыбнувшись, он взял в руки арбалет. Доли секунды – и болт понесся к своей цели.

«Берегись, Элли!»

Арбалетный болт пронзил черную тень насквозь. Артур закричал и, сбив с ног сражавшегося с ним дезертира, попав в ногу еще одному, побежал сквозь подлесок к раненой Эльзе.

«Эльза! Элли! Ты жива, Элли!?»

Артур бежал к ней что было сил. Каким-то нечеловеческим чувством он услышал, как тот арбалетчик снаряжает свое оружие новым болтом. И это спасло его.

В миг, самый последний, он резко развернулся и укрыл себя щитом. Арбалетный болт встретил броню и со звоном отскочил прочь. До Эльзы было рукой подать, когда еще один болт покинул ложе и, рассекая воздух, устремился в тень Эльзы. Но Артур уже был готов к этому. Он прыгнул вперед, прикрыв собой чародейку, и болт срикошетил от его брони. Артур упал на землю и тотчас снова поднялся на ноги. Но Эльзы рядом с ним уже не было.

«Ты штурмовал Северные пределы вместе с Артуром, Леонид. Ты вел своих солдат к победам, и их гибель болью отзывалась в тебе».

Леонид сделал последний выстрел по ведьме, убившей его солдат, и увидел, что воин в Доспехе Королей защитил ее, закрыв собой. Леонид с трудом поднялся на ноги. Он отбросил прочь уже ненужный арбалет, сплюнул и сделал несколько шагов к лошади, ждавшей его неподалеку. Но вдруг он оказался в сплошной темноте, в которой звучал голос. Знакомый ему голос.

«Ты называл его братом, Леонид. И ты захотел его убить, убить своего брата?»

Голос раздавался отовсюду, и образ той, кому он принадлежал, клокочущей топью выступали на поверхности разума Леонида. Усилием воли Леонид сдерживал эти воспоминания, но магия Эльзы была сильна, и вот уже сквозь прикрытые ладонями веки проступило пугающее его прошлое: женской ногой, выходившей из отражающей горящий дом грязной воды. Босыми стопами бредущей по грязной размытой деревенской дороге. Ладонями, измазанными копотью и кровью, тянулась она к нему. Звуком затянувшейся веревки на ее шее заставившая его вздрогнуть, а голос его – задрожать.

Она шла к нему из темноты, пошатываясь и хромая, и он знал, почему походка ее такова, он знал, сколько солдат его было с ней. Она шла к нему с петлей на тонкой шее, и он услышал звук, с которым веревка натянулась и повлекла ее ввысь. Он услышал и другой звук, повторенный множество раз, и его руки, тянувшиеся к мечу на поясе, задрожали и забыли об оружии, ведь теперь уже своими глазами видя ее, он услышал звук, с которым когда-то ударил ее по лицу и чавканье грязи, когда она упала в нее. Смех его солдат и ее крик стали невыносимы, рывок веревки, хруст – и болтающиеся босые ноги ее. А она все шла к нему, пошатываясь и хромая. Она просит его, но о чем? Ведь он позабыл это. Он прижал ладони к ушам что было сил и закричал, чтобы не слышать ее голоса. Он молился, чтобы не слышать ее шепот. Но он все-таки разобрал ее слова.

Когда Артур подошел к Эльзе, он уже знал, кто лежит у ее ног: Леонид. Один из тех верных имперскому слову командиров, что вместе с Артуром штурмовали Северный предел, принесших славу и гордость империи.

Когда Артур шел к Эльзе, он видел, что та прижала голову Леонида к своей груди и присела вместе с ним на снег. Что-то жуткое, противоестественное было в этом зрелище: белый снег, не знавший горя или радости, находил себе временное пристанище на плечах Эльзы, касаясь лица Леонида, который все время что-то бормотал и о чем-то будто просил Эльзу. Просил так искренне, что глаза его стали блестеть.

А она, будто прощаясь с ним, утирала слезы и смахивала снег с лица теряющего разум война. Ни жалости, ни злости в тех движениях не было.

– Убей его или прекрати мучать! – Артур сделал несколько шагов к Эльзе. В Доспехе Королей, испачканный кровью и разъярённый боем, он походил на героя древних сказаний. Эльза встала с земли, разведя руки в стороны, и Леонид обмяк тряпичной куклой. Он более не проронил ни слова. Только одарил снег талой водой и словом, которое затерялось в метели.

Артур схватил Эльзу за плечо и развернул лицом к себе. Безразличная Маска Королей смотрела на слепое божество:

– Ты могла их просто убить, не мучать, не упиваться их болью и страданиями. Ты можешь остановить время и даже больше! Кем ты становишься?! Хочешь их убить – убей! Но не будь живодером из про́клятой Янтарной Башни! Или Бледный Король зря отметил тебя слепотой!? Где твоя человечность? Где та Эльза…

– Не учи меня, Артур, ты не знаешь и не видишь ничего дальше своего носа!

Эльза наполнила эти слова колдовской силой, и Артур был вынужден отступить от нее. Чары пронзили его доспехи и принесли ему боль. Мир заполнил звон.

– Я вынесла им приговор, осудила их за их дела: за насилие и убийства, за боль, которую они принесли. Бледный Король! Он сам породил таких, как они, раздав всем свою волю и стремление к свободе и справедливости! Вот они, защитники свободы, лежат на снегу! Они хотели твой Доспех Королей и меня. Потому что свобода для них подразумевает отсутствие порядка и закона. Слабым, таким, как они, не нужна свобода, таким, как они нужен диктат! Бледный Король принес горе людям!

– Замолчи, ведьма! – Злость клокотала в сердце Артура, он посмотрел на Леонида, и его голос обрел иной окрас. – Он защитил, спас меня давным-давно, мы побратимы с ним. Если бы он понял, кто в Доспехе Королей, бойни бы не было. Он просто не знал, кто скрывает лицо под Маской Королей!

– Ты не меняешься, Артур, нам не о чем говорить.

Чуть позже они направились дальше. Снег вновь был символом непревзойдённой красоты, в тишине, лишенной человеческой суеты, Артуру более всего не хватало ее голоса. Тишина веревкой сдавливала горло.

Впереди показались сожжённые останки домов, на ближнем к дороге дереве, укрытое белым снегом, будто обернувшимся льдом платьем из драгоценного шелка, расшитого жемчугом, висело тело женщины. Сам ветер пред ней замер в бессилии и скорби. Коснувшись ее стоп, он склонил к ним свою голову и завыл, упав на колени. Снег пытался одарить ее красотой, так шедшей ей при жизни, но она не принимала его дары, и хлопья, сброшенные с ее плеч, падали на льдистую грязь.

***

Эхо его голоса улеглось. Туман пропал, и по водной глади неспешно к его лодке двигалась Эльза. Босая, в платье, от которого не оторвать взгляд, она шла по воде, и у Артура замерло сердце: здесь, в этом сне, она была воплощением той красоты, которая так запомнилась ему с их первой встречи. Он улыбнулся ей. И протянул ей руку, когда Эльза поравнялась с ним.

– Ты оставил Доспех Королей и маску далеко за пределами сна? – Эльза смотрела на него своими глазами – не выжженной пустотой, оставшейся после битвы с Бледным Королем, нет, своими прекрасными живыми глазами. Их было достаточно для того, чтобы Артур пожелал никогда не пробуждаться от этого сна.

– Да, Элли, – и он коснулся руки ее. Мир его замер.

– Но твой меч все еще при тебе, как и щит. Ты не оставил их даже во сне, Артур. Встань на воду вместе со мной. Пойдем со мной, – рука Артура дрогнула.

– Я не могу встать на воду, Элли, я не бог и не прокля́тый волшебник, чтобы колдовство удержало меня, – он хотел было отдернуть руку, но Эльза схватила ее, и мир Артура погас.

В беспечной пустоте темноты тускло сияли звезды, и кометы неспешно неслись к своим только им известным целям. Солнца освещали планеты, всякое в свое время и срок. В движении небесных тел ощущался закон, Старый Закон, имеющий власть не только над твердью и тварями земными.

Эльза держала Артура за руку. Усилием воли тот подавил страх. Все же это сон, подумал он.

– Посмотри туда, Артур. – Эльза указала на комету, стремительно приближающуюся к одной из планет. – В давние времена Первый упал на землю с небесной высоты. В своих снах, мой милый Артур, я видела это так же, как и сейчас. Огненное нечто, рожденное небесной пустотой, обрушилось на нашу землю. В огне и боли приближался он к земле, страдая от предавшего его неба. Он упал на жестокую землю, но не погиб, хотя, может, того и желал. Его тело было изломано при падении. Но жизнь теплилась в нем. Молил ли он о смерти тогда, Артур?

Артур не ответил. Историю о Первом он слышал не раз. Культисты и маги-ренегаты, предавшие Янтарную башню, верили в него. Артур встречал им подобных во время своей службы, ему же и приходилось выносить им приговор. Они считали, что сами являются наследниками силы Первого, лидеры сект же считали себя богами, лишали себя зрения, дабы приблизиться к Первому. Имперское Слово жестоко наказывало за подобные высказывания и деяния, а магов-ренегатов казнили публично.

Только лишь оттого, что все это происходило во сне, Артур не помешал Эльзе говорить о Первом, Слепом, так его иногда называли. Культисты не любили это прозвище.

Эльза продолжала:

– Вокруг него от криков его и боли выгорел лес, земля стала бесплодной на долгие века, и сам он потерял возможность видеть пространство. Но однажды к нему пришла она, смертная женщина, оказавшаяся храбрее мужчин, укрывшихся в догорающем лесу. Она и ее голос стали его проводником в нашем мире, она стала первой ведьмой, а дети от их союза стали первыми, кто облачился в Доспехи Королей.

Об этой части легенды Артур не слышал ничего.

– Остановись! – Артуру стало тошно от ее слов. – Эльза, зачем ты говоришь мне о нем? С каким восторгом ты превозносишь эту легенду! Прокля́тые ренегаты, верящие в Слепого как в Отца, приносили людей в жертву, лишь бы обрести бо́льшую власть над ними. Они сеяли страх в людях! Их жестокость была чудовищна! Я и мои войны освобождали деревни от власти Слепых, и, поверь, никогда еще я не испытывал большей ненависти к магам, чем тогда. Каким чудовищем надо быть…

– Артур, послушай меня и посмотри, – Эльза коснулась ладонями усталого лица Артура. – Скажи мне, мог бы ты оставить свой меч, щит ради чего-то большего, чем все вокруг, чего-то самого важного?

Артур отстранился от нее. Мир, полный космических тел, стал гаснуть. Звуки воды приблизились.

– Нет, Элли, нет, я не предам себя. – Артур видел, как темнота окружает его, но Эльза, стоявшая перед ним, сияла неземным светом.

– Он был Богом, Артур, он выбрал жизнь среди смертных, жизнь со смертной женщиной, а не холодную бесконечность космоса и общества равных ему. Бог может предать себя и стать смертным ради единожды увиденной красоты. А человек не может изменить себе ни на крупицу. Я отброшу все, Артур, ради единожды увиденной мною красоты и добра, я отрекусь от божественной судьбы. Пусть даже и ты, мой Артур, не можешь отступить ради этого даже на шаг.

Пришло время Артуру проснуться.

***

Они направились дальше вглубь пещеры. В остывших углях тускло поблескивало древнее монисто танцовщицы.

Эльза шла впереди – уверенно, будто ведомая чем-то свыше. Ей не был необходим свет, Артур же, чтобы видеть в темноте пещер, вновь скрыл лицо за Маской Королей. Несущий слово шел рядом с ним. Его доспех сиял золотом как никогда ярко, даже посмертие не смогло украсть силу Слов, которыми владел Древний Король.