Запретное королевство бесплатное чтение

Иллюстратор Анастасия Игоревна Григорьева

© Андрей Сморчков, 2021

© Анастасия Игоревна Григорьева, иллюстрации, 2021

ISBN 978-5-0053-8248-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Посвящение

Замысел этой книги посетил мою юную голову много лет назад. Будучи не взрослее второклассника, мне взбрело написать собственную историю, что рассказывала о двух несчастных людях, по случайности встретившихся в лесу. Не могу упомнить причину, по которой я это написал, но само приключение послужило началом моего творческого пути, в котором юного автора всячески поддерживала семья.

Минуло с тех пор немало лет. Писать я научился немного лучше. Отдавая дань уважения ныне потерянным Сабрине и Володе, я переписал эту забавную историю с нуля, позволив с головой погрузиться в их вымышленный мир, оказавшийся далеко не таким приветливым, каким представлялся в детстве.

Это вовсе не продолжение забытой книги, а полное её переосмысление, с изменённым и дополненным сюжетом. Я посвящаю её дорогим людям: бабушке, родителям, Анастасии Григорьевой (чьи иллюстрации размещены в книге), и всем прочим родным и друзьям.

Пролог

«Любовь – это единственный разумный

и удовлетворительный ответ на вопрос

о смысле человеческого существования».

Эрих Фромм

Когда-то на небесах царил хаос. Бог придумал любовь, но хаоса стало только больше.

С какой же целью тогда существует на свете любовь? Разве не странным вопросом я задаюсь, но ведь у всякого в мире найдётся на него своё мнение. Одни уверенно заявят, что любовь – это самое прекрасное на свете чувство. Что как раз благодаря ему мир вокруг нас и приобретает новые краски, а может, и мы сами становимся несколько краше. Иные твердят, что любовь – болезнь, какая несёт за собой только лишь телегу горя и обид. Для третьих и вовсе того, о чём пытаюсь я сейчас рассуждать, не существует – во всяком случае, никакой любви познать таким людям не довелось, а симпатия к случайному человеку являлась мимолётной и скоротечной.

Возможно, любить просто надо уметь? Это долгая и тернистая дорога, с многочисленными взлётами и падениями, ложными тропами и тупиками. Но в какой-то момент ты окажешься в правильной конечной точке, встретишь незаменимого человека, друга или будущую семью. Дом. И тогда мир вокруг тебя не просто изменится, а измените его вы вместе.

Любовь – одна из важнейших на земле вещей. И самые сильные люди способны чахнуть без неё. И целые королевства – медленно гибнуть, в порывах избавления от свойственной человеку глубокой привязанности. Опасное оружие в умелых руках.

Я не назову своего имени, ведь и какой-либо незначительной роли в этой истории оно не сыграет. Я – обыкновенный хромой бездомный, который позволит себе рассказать сегодня маленькую трагедию чужой любви.

Глава 1

Утро казалось жителям прекрасного королевства Л. серым и тяжёлым. И вовсе не из-за погоды, ведь в тот день светло-голубое небо оставалось ясным до позднего вечера. Не из-за дня недели, ведь то начиналась разгульная пьятница, в какую любили хорошенько отдохнуть, после изнурительной недели, отягощённые рабским трудом работяги. А тяжёлым утро являлось по причине банальной ежегодной ярмарки, неминуемо надвигающейся на Королевство и сулящей очередные драки и кутежи со стороны королевской стражи.

На центральной площади едва пробудившегося от глубокого сна городка жестикулировал и ораторствовал престранного вида старикашка в лохмотьях, распугивая богатых вельмож и изрядно заинтриговывая людей скуднее и беднее, ещё до рассвета встретивших новый день очередными трудоёмкими работами. Мужчина явно бездомный и необразованный, нёс он откровенную, на первый взгляд, чепуху, однако же, каким-то чудом, привлекал внимание толпы, что никак не могла определиться – смеяться им или внимать.

Стоя на наспех сооружённой деревянной сцене, пара досок которой давненько прогнили от сырости и грозились стать ловушкой для хромой ноги местного шута, старик старательно высматривал в людях заинтересованные лица, но находил лишь усмешку и презрение в глазах случайных зрителей.

– … И к той принцессе, которую покинул после всех долгих приключений прекрасный принц, больше никогда не возвращалась улыбка. Вот, что творит с людьми любовь! Ведь, как говорится, у надкушенного яблока не хватает куска!

– Да никто так никогда не говорит! – выкрикнул некто из толпы, старательно удерживавший в руках планирующую упорхнуть навстречу новым открытиям пятнистую курицу.

– Но ведь я так только что сказал, – позволил себе не согласиться со слушателем выступавший философ, предрекая новую ссору с безграмотными крестьянами.

Первый гнилой овощ полетел со стороны замка, умело закинутый кем-то из стражи Королевства, сгоравшей от нетерпения прогнать нарушителя утреннего покоя. Следом подключились и некоторые крестьяне, не подготовившие должного количества снарядов и, не желая впустую тратить овощи свежие, переключившиеся на протяжный презрительный вой.

Над бедным старикашкой издевались постоянно – в Королевстве он возымел за собой репутацию этакого вышедшего из ума бродяги, умевшего в нужный момент повеселить толпу. Но философа, к кому он сам себя и причислял, нисколько это не смущало и не расстраивало, и день ото дня предпринимал он новые и новые попытки вразумить собравшийся народ и донести до недалёких умов простые истины.

И всякий раз наблюдала с больным сердцем за происходящим юная торговка, продававшая со своей верной подругой ручные глиняные горшки в дядиной лавке, зарабатывая немногочисленные монеты для какого-то подобия еды и не смея покинуть место работы для оказания помощи этому бедняге, умевшему рассказывать действительно впечатляющие сказки. Да и подойди она к старику, что могла бы предложить, помимо стакана воды и моральной поддержки? Впрочем, в красках сурового мира и подобная помощь казалась велика.

Сабрина, а именно так звали эту не обделённую состраданием особу, и сама не могла похвастаться хорошей жизнью. Да и найдётся ли в Королевстве, да в целом мире, хоть один по-настоящему счастливый крестьянин, чувствующий себя живым? Родители оставили девушку ещё младенцем дяде и тёте, тогда как сами бесследно исчезли в южных лесах. Оправдания поступку Сабрине разыскать так и не удалось, потому и постаралась она всячески выкинуть из головы все воспоминания об этих, по сути, незнакомых ей людях.

Лавка её дяди, дырявая деревянная каморка с окошком и резной табличкой, занимала одно из центральных мест на городском рынке, уверенно разместившемся чуть не у самых ворот замка, в каком проживала гордая королевская семья. На самом деле, крестьяне уже с давних пор являлись полноценными хозяевами большинства королевских рынков, торговали в деревнях, сёлах и городах. Порой и обитатели замка спускались к лавкам для приобретения «полезных» безделушек. Но основные продажи приходились на дни городских ярмарок, устраиваемых для готовых раскошелиться на ручные украшения, выпечку и фрукты принцев и принцесс, королев и королей.… Однако подобные мероприятия доставляли и массу хлопот несчастным крестьянам, временами терпевшим огромные убытки.

– Хэй, лови ещё один! – окликнула Сабрину подруга, перекинув очередной глиняный горшок через окошко. Чтобы хоть как-то разбавить ежедневную рутину, знакомые вот уже вечность девушки старались друг друга развеселить. Перекидывание горшков оказалось способом действенным и взбадривающим, однако неоправданно глупым и опасным – одно неверное движение, и плод долгих трудов мог запросто стать осколками на полу. Однако Эриду было уже не остановить, готовилась она совершить очередную подачу, уверенная в невероятной ловкости и внимательности Сабрины.

Но прежде, у лавки обнаружился первый за день посетитель, по внешнему виду которого и не скажешь, что готов он был хоть что-то сегодня приобрести. Вероятно, так оно и было – мужчина, чей возраст с недавних пор перевесил юношеский, любовался округлым белоснежным личиком Сабрины. Кажется, привлекли его даже растрёпанные светлые волосы девушки, неподобающе сальные, секущиеся, свисающие до самых плеч, но всё ещё выглядевшие заметно ухоженнее волос многих женщин в округе. Немного вогнутый её нос казался приятной изюминкой, а стоило взглянуть девушке в карие глаза, и окончательно незнакомец растаял, разинув рот, пока Эрида собственноручно не приподняла ему обратно отвисшую нижнюю челюсть.

– Желаете приобрести горшок? – со слабой надеждой вопросила смущённая пристальным посторонним взглядом Сабрина.

– Ага, – едва выдавил тот, продолжая, судя по всему, фантазировать и мечтать на тему его с этой прекрасной продавщицей совместного времяпровождения. – А? Горшок? Да, один мне приглянулся. Но зайду за ним… На самом деле, я не ради покупок пришёл. Вы мне понравились!

– Ох, правда? – от неожиданности Сабрина чуть не выронила из рук тот самый горшок, но вовремя опомнилась и выдала жалкое подобие улыбки. – Мне жаль, но мы немного не подходим друг другу. Вы совсем не в моём вкусе, да и явно старше меня… Нет, правда, я ещё не планирую искать себе суженого.

– Вам не прельщает компания такого красавца, вроде меня? Неужели у вас не найдётся и десяти минут для прогулки? Я не так уж и стар, как могло показаться, – настаивал собеседник, не теряя уверенности в себе.

– На счёт красавца вы немного погорячились… Нет, правда, попытайте счастья с кем другим?

Он с минуту осознавал ответ. После, противно подмигнув, взмахнул тёмными паклями и пошёл прочь, сопровождаемый задевшими чувство собственного достоинства смешками. Идя мимо несчастного старикашки в лохмотьях, плюнул в его сторону, после чего окончательно скрылся в толпе. В какой-то момент девушка заприметила его выцветшую зелёную рубаху, однако более мужчина к дядиной лавке не подходил. И хотя едва мог сей тип претендовать на сердце Сабрины, поведение его девушке льстило и придавало едва уловимой уверенности в себе.

– Эх, вот бы на меня так засматривались, – печально вздохнула Эрида, вернувшись к разгрузке партии горшков. Перед ярмаркой продажи шли особенно хорошо, насколько хорошо они вообще могли идти на крестьянском рынке. А дядя Сабрины и отец Эриды работали не покладая рук, совершенствуясь и фантазируя всё более причудливые узоры, приятные взору.

Бродяга-философ, облокотившийся на случайный стог сена возле рыболовной лавки, с нескрываемым удовольствием наблюдал за событиями, день ото дня происходящими на площади. Не обращал он внимания ни на плевки, ни на полные угроз взоры, ни на подступавший, а может никогда и не утихающий голод. Старик молча глядел по сторонам, изучая людей и аккуратно прикасаясь к их душам.

Вот и хозяин рыболовной лавки подвесил сушиться очередную партию пойманных до рассвета рыб из маленького озера в южном лесу, за замком. Грузный, бородатый, похожий на настоящего палача, копит он монеты на лекарства для больной дочери и усердно готовится к ярмарке, в какую надеется продать всю умело насушенную рыбу. А вот крестьянка, не обделённая талантом художника, но чей стиль не приходится по нраву никому в Королевстве. День ото дня приходит она на рынок, готовая сотворить полноценный портрет за незначительную плату, и день ото дня уходит с пустыми карманами и чистым полотном, обречённая на бесконечные поиски идеального образа. Или королевский шут – ровно в полдень скачет он с широкой улыбкой в нелепом колпаке, готовый одарить глупыми шутками взгрустнувшего принца, а между тем, сам в глубине души грустит о смерти любимой собаки.

Но у каждого из людей Королевства, будь то рыбак, художница или шут, имелось нечто общее. Возвращались они вечерами к семье, в объятия родных, чья поддержка помогала преодолеть всякую неприятность. В том и было главное преимущество городка – в искренних чувствах, наполнявших, кажется, сам воздух, затмевавших бедность и тяжесть крестьянской жизни.

Сама площадь с приближением ярмарки преображалась. Серые улочки увесили разноцветными флажками, по углам наставили бочек с цветами, ближе к вечеру наспех даже починили злосчастные гнилые доски на сцене. Длиннобородый старикашка в серых лохмотьях, некогда считавшихся льняной туникой, подметил возникший в глазах королевской стражи блеск. Однако же в глазах лавочников-торговцев не наблюдалось ничего, кроме жажды наживы. Жажды ухватить себе как можно больше драгоценных монет.

– Золотая монета двух серебряных дороже, но кто сказал, что речь обязательно о деньгах… – бурчал философ намеренно громко, чтобы проходящие мимо зеваки услышали его двоякие неясные фразы.

И успел подметить старик, прежде чем хозяин стога с сеном прогнал чужака восвояси, что всё это время за происходящим на площади и нехарактерным Королевству преображением наблюдал сын королевы. Именуемый Владимиром, был он по-доброму прозван в народе Володей за удивительное для члена королевской семьи чистосердечие, скромность и сострадание.

День за днём проводил Володя в комнате, в одной из башен замка многовекового и грандиозного в своих масштабах. Однако толстые стены и однообразный вид из окна угнетали бедного юношу, не смевшего покидать дом без особой надобности. То ли мачеха так старательно заботилась о будущем короле, то ли старалась избежать лишнего его контакта с народом по каким-то известным одной ей причинам – загадка, но вела она себя с пасынком крайне и крайне грубо.

Родная мать погибла через пару дней после рождения принца. Отец женился повторно, но подхватил неизлечимую болезнь, за считанные дни слёг и более судьба не позволила ему подняться на ноги. Суровые времена – смерть буквально каждого поджидает за порогом. Однако, как говорит мачеха и, соответственно, ныне королева-регент королевства Л., они с Володей хотя бы есть друг у друга. Только для юноши это и не являлось утешением никаким вовсе.

Сам он править особо то и не рвался. До совершеннолетия оставались считанные месяцы, но Володя никак не мог вообразить себя на троне. Мачеха отлично справлялась с обязанностями, но каких трудов это ей стоило! Он же, мечтатель и фантазер, желал свободы и целого мира под ногами, а не только лишь пары шагов по доскам и коврам.

Вечерами, глядя в окно, видел юноша отражение в стекле. Чёрные волосы, едва не свисавшие до голубых угрюмых глаз. Выразительные скулы, острый подбородок и тонкие губы. Если верить описаниям, он был копией отца в том же возрасте. Только вот характеры оказались совершенно разными, и от сурового решительного лидера получил юноша, разве что, упорство в достижении поставленной цели.

Быть может, мачеха разрешит ему немного прогуляться в день ярмарки? А может, он сам убежит, если каким-то чудом обойдёт прислуг и обманет многочисленную стражу? Но ярмарка ожидалась лишь к послезавтра, а до тех пор ещё имел Володя возможность задобрить королеву или многочисленными уговорами упросить о недолгой прогулке.

– Владимир, тебя ждёт стирка, ты же помнишь? – раздался за дверью властный и решительный голос мачехи, несколько грубый, но всё ещё женственный.

– Да я уже половину вещей в замке перестирал. Если ты хотела, чтобы я научился стирке – поверь, я делаю это лучше всякой прислуги!

– Не ищи оправданий. Стирка! Сейчас же! И чтение после.

Шаги стихли, стоило королеве скрыться за поворотом увешанного портретами коридора. Вновь юноша остался наедине с собой. В полной тишине, вечно царящей в башне замка, в комнаты которой не добирался ни один городской звук.

Перед самым уходом вновь взглянул Володя в окно – туда, где кипела настоящая жизнь. Где обыкновенные люди носились, полные личных забот и имевшие возможность бродить по лесам и болотам, окружавшим Королевство. Каждый из них мечтал бы попасть в замок и окунуться в роскошь его комнат и коридоров. Тогда как он, без пяти минут владелец этого замка, мечтал о свободе, какую не желала ему мачеха даровать.

Если бы остался Володя у окна на пару минут дольше, он бы непременно заметил силуэт в плаще из грубой домотканой ткани, боязливо крадущийся меж многочисленных лавок в сторону центра торговой площади. Если бы юношу не обязывали дела… Ничего бы, должно быть, не изменилось, и никак он бы силуэту не помешал, а история продолжила неминуемо течь в том же русле.

А силуэт тот, державший в руке значительного веса молот и решительно настроенный для своих действий, искал одну конкретную лавку, на какую наткнулся ранее днём. Уповая на ночную темень, сопровождаемый стыдливым взором звёзд и блеском сиявшего в ту ночь полумесяца, готов был некто в плаще совершить непростительное преступление.

Но не остались действия озлобленного романтика не замечены – не спал в ту ночь и обросший старикашка в лохмотьях, не смевший, однако, злодейству преступника как-либо помешать, но, в очередной раз, убедившийся в причудах любви, что способна подвигнуть человека на любые поступки.

А тот уже заносил молотом удар за ударом, разносил на куски торговую лавку и её многочисленные резные глиняные горшки, некогда слепленные мастерами всё с той же большой любовью.

Глава 2

Ночь, по мнению не самой зоркой королевской стражи, выдалась мирная и спокойная. Повлекла она за собой неминуемое наступление нового тяжёлого дня, который оказался несвойственно последней неделе пасмурным и дождливым. На неровной вытоптанной земле копились теперь многочисленные лужи. Шлёпали по грязи босые ноги, кожаные башмачки и редкие дорогие сапоги и туфли, быстро снашивавшиеся из-за непрочной подошвы.

Сцена пустовала. Привычного выступления прославившегося на всё Королевство бездомного философа не ожидалось. Старик проявил большую заинтересованность к лавке, разбитой ночью несчастным и от того озлобленным мужчиной, орудовавшим молотом без устали и зазрения совести. Теперь посреди площади красовалась покривившаяся и усыпанная щепками лавка, внутри которой наблюдались лишь многочисленные осколки некогда произведений искусства. Уцелели и несколько горшков, одиноко пылившихся в углу месяцами, но не вызывавших никогда ранее у покупателей никакого должного интереса.

– Как считаете, кто мог сотворить подобное? – обсуждали ночное происшествие собравшиеся неподалёку торговки, среди которых особо бойкая и резвая успела приглядеть себе уцелевший горшок.

– Да кто его, поди, разберёт! Нажили себе, небось, врагов, вот и вся тут правда. Может, устранили соперников?

– Нет, тут дело не в соперничестве. Любовь – вот всему голова! Поразительно, как что-то незначительное может принести столько вреда, – позволил себе втиснуться в беседу старикашка, старательно изображавший из себя знавшего в этом мире всё и вся человека.

– Опять о любви своей заладил, ну что ты с ним будешь делать! – с презрением глянули на нежелательного собеседника торговки и разошлись по собственным нетронутым лавкам, уставленным свежим молоком, яйцами и среднего качества сыром.

– Глуп тот человек, что глуп от рождения… – как бы ненароком опрокинул философ очередную блестящую мысль и окинул взглядом уже родную и полюбившуюся сердцу площадь, ныне более не серую и мрачную, а яркую и праздничную.

К утру разноцветные флаги с символикой королевства – крылатым львом – висели на каждом столбе и заборе, зданиях и воротах замка, даже на шеях козлов и кроликов, словно пародия на передник сапожников. У некоторых лавок расставили гобелены с сюжетами возникновения города, ещё с детства заученные жителями наизусть. Красовались в пивных бочках ароматные розы, и запах гнилых овощей и навоза сменил аромат свежей выпечки мастеров пекарского дела.

Королевство гордилось выдуманной историей, ныне подкорректированной ради королевы-регента и несовершеннолетнего принца. Гласила она о том, как один из прадедов славного Владимира сразил в неравной схватке обитателя Великого Южного озера, расположенного за стенами замка. Было то существо чудовищем невиданных размеров и мощи – с клыками, подобными копьям, искрящимися от злобы узкими глазами и драконьими крыльями, какие не могли, однако, сие чудо поднять в воздух из-за отъевшегося свисающего живота, куда угодил не один невнимательный рыцарь. Но не в силах были художники изобразить крайне размытое описание роковой битвы, потому и было принято представлять обитателя озера в облике грозного крылатого льва, скорчившегося в гримасе страха и отчаяния, осознания предстоящей гибели и неминуемого поражения.

Бродягу в лохмотьях крайне забавляла истинная вера крестьян в подлинность сих дивных событий. С уверенностью заявляли они, что некогда окружавшие Королевство леса, в самом деле, принадлежали, своего рода, потомкам драконов или демонов. И верили, что одолевшего сие свирепое чудище человека и весь его род ждала неминуемая слава и успех, богатства и роскошь. Так оно и получилось, но и в голову никому не пришло, что некий хороший рассказчик мог успешно подстроить легенду под современные реалии и внушить подлинность событий, какая шла только на руку королю и его семье.

Сабрина возникла на рынке только к полудню и уже издалека заприметила толпу, скопившуюся у ранее слабо пользовавшегося популярностью дядиного ларька, скрытого многочисленными гобеленами и флагами. От опущенных взоров и скорбящего выражения лица того самого старика, помочь которому девушка никак не могла собраться уже на протяжении нескольких месяцев, в голову её медленно начинали закрадываться тревожные мысли и догадки. И будучи лишь на перекрёстке, где центральные каменные сооружения аккуратно переплетались с обыкновенными деревянными зданиями, заприметила она разбросанные по округе щепки и осколки.

Сердце её сжалось, колени подкосились, и стремглав понеслась она к месту работы. Должно быть, в те минуты её голова была совершенно пуста – надеялась Сабрина, что некто крайне неаккуратный опрокинул поблизости неуклюжую телегу. Однако осколки глиняных горшков, с такой бережностью слепленных её родственником, можно было бы распознать из тысячи.

Рассмотрев в покосившейся хибаре арендованную дядей на обилие монет лавку, Сабрина только и смогла упасть на колени и зарыдать, не в силах начать разборки и, тем более, приступать к какой-либо уборке. Всей душой их семья болела за это место, в надежде хорошенько заработать и отремонтировать дырявый дом на крайней улице города. Дядя и тётя десятилетиями мечтали о полноценном ремонте доставшегося им от родителей здания. И вот как оно получается – в одно мгновение все мечты рухнули.

На рынке королевства Л. действовали свои законы. Арендуя лавку, ты имеешь право обставлять её как угодно и торговать в ней чем угодно, но не сносить и не достраивать. Если арендованное сооружение сгорает или происходит с ним иная неприятность – должно быть оно отремонтировано текущими хозяевами-торговцами. В противном случае, деньги за аренду не возвращаются, а ларёк переходит во владения новых хозяев.

Сабрина это отлично понимала, потому и охватило её сию секунду небывалое прежде горе. Денег на ремонт взять негде, да и заработать их так просто не получится. Безвыходная ситуация, в какой девушке остаётся только лишь отправиться обратно домой за советом.

Стража негодовала. Требовала сию секунду убрать щепки с осколками, принуждая к действиям случайных зевак, заинтересовавшихся трагедией. Сооружение портило внешний вид ярмарки, направленной на укрепление связей с принцами и принцессами, королями и королевами из соседних городов. И, покуда некому было оплатить ремонт, с округи собрали гору имевшихся гобеленов и тщательно завесили лавку, превратив её в подобие памятника истории Королевства.

Не успел бродяга-философ и слова обронить, сорвалась девушка с места и унеслась к краю города, только пятки её и сверкали. Старик теперь молча соболезновал и помогал народу в уборке площади. И хотя вечно на ярмарках шло всё не по плану, внешне они обязаны были казаться идеальными.

– Нет разочарования в мире хуже, чем осознание несбывшихся надежд… – вновь комментировал увиденную собственными глазами сцену философ, но доблестная королевская стража вовремя пригрозила ему кулаком, советуя скорее закончить начатую уборку и не болтать без дела.

А в это время из дальних уголков замка к рынку спустилась сама королева. Названная чересчур оригинальными родителями Мианой, прозвана она была верными горожанами грозной мамой Мией, ибо всякое её резкое появление сопровождалось удивлёнными возгласами и незначительным испугом.

– Она идёт! Мама Миа! Она здесь! – разносилось по рынку, и все, как один, засуетились и разошлись по, словно бы, отведённым им заранее местам. Вновь принялись за торговлю, покупки и тщательную подготовку к важнейшему завтрашнему мероприятию.

Бродягу всегда поражал до самой глубины души внешний вид королевы, одетой «с иголочки». Яркие оттенки одежды уже сами по себе кричали о большом богатстве королевской семьи, ведь привозимые купцами краски стоили ужасно дорого. Следом в глаза бросались и сами изысканные ткани, увитые золотой каймой и жемчугом. Удивительно, с какой лёгкостью удавалось Миане носить несколько слоёв одежды. Поговаривают, выходила она на свет и в сорочке, и в юбке, и в платье одновременно, а порой дополняла сей образ ещё и туникой. Красные цвета её одежд неминуемо обращали на себя внимание публики. От солнца пряталась она за огромной заострённой шляпой и держалась на удивление сдержанно, хотя сама изнывала от невероятной жары, стоявшей и в такую неприятную погоду.

Лицо её всегда оставалось равнодушным – с абсолютным безразличием глядела она по сторонам с высоко поднятой головой. Только лишь та покривившаяся лавка вызвала у королевы интерес, но найденный в сложившейся ситуации выход оказался ей по душе, и оставила Миа сию тему в покое.

Она позволила себе взять на пробу пару пирогов и, стоило верной страже удостовериться в отсутствии яда, откусила кусок и насладилась непередаваемым вкусом свежей выпечки. Она даже похвалила пекаря, к которому сама же и подошла, от чего тот засиял и резко залился в истерическом смехе.

– Замечу, что в планировке ярмарки имеется ряд недочётов, – начала она, обойдя площадь вдоль и поперёк и собираясь расставить всё по полочкам, отчитав ответственных за организацию. – От бочек с цветами многие проходы кажутся мне невероятно узкими. Зато цветов не хватает на входе, советую переставить их туда. Обилие гобеленов с крылатым львом слишком бросается в глаза, словно мы навязываем гостям историю нашего Королевства. Замените на что-то менее впечатляющее. И пускай к вечеру люди кратко поведают мне о том, что планируют завтрашним днём здесь продавать. Будьте готовы ко второму моему визиту.

Её платье неминуемо собирало за собой всю пыль и грязь площади, однако королеву нисколько это не волновало – в случае надобности, она сменит одежду хоть десяток раз на дню. Вновь удалялась Миана от рынка, не успев на нём оказаться, медленно поднималась по многочисленным ступеням и готовилась отдохнуть в любимых покоях, оставшись наедине с собственными мыслями. Для той, кто так много в жизни потерял, держалась она отлично. Однако временами стража Королевства могла слышать за дверью её тихий плач, неудачно прятанный под подушкой.

Сабрина бежала, минуя многочисленные городские домишки и стремясь скорее сообщить родным трагичную весть. Будь у неё возможность, решила бы проблемы сама. Но, видимо, трагичные вести и существуют для того, чтобы кому-то их сообщать.

Чем дальше от центра оказывалась девушка, тем менее привлекательной казалась жизнь вокруг, и на смену средних размеров избушек приходили халупы, не рассчитанные и на троих, но порой вмещавшие в свои стены несколько поколений семьи. Ни о какой каменной кладке и речи идти не могло. Заколоченные окна кое-как спасали от ветров. Тропы увязли в грязи и поросли сорняками. Однако всюду: во дворах, у кабаков, на подоконниках и даже у запачканных свинарников росли цветы. Тенистые клёны и крепкие дубы произрастали на каждом свободном углу. И носились вокруг них многочисленные довольные дети, радостные любому новому дню.

Королевство состояло из девяти районов. Дом Сабрины расположился в восьмом, с протекающей гнутой крышей и покосившимся крыльцом, стоял он между двух более привлекательных и дорогих зданий, чьи владельцы были весьма недовольны крайне бедными соседями, портящими задний двор угнетающим видом нуждающегося в сносе жилища. Стёкла целы, палисад полон ярких растений, маленький огород ухожен и переполнен плодами. На этом плюсы заканчивались, а список недостатков можно было бы дополнять бесконечно. Начиная от глубоких ям перед входной дверью, продолжая осиным гнездом на чердаке, а заканчивая затопленным подвалом и визитами частых гостей в облике крыс.

Как известно, дом не привязан к конкретному месту. Он всегда там, где находятся близкие тебе люди. Потому Сабрине с родственниками не составило бы никакого труда куда-то переехать и предоставить возможность надоедливым соседям снести вековое здание. Но где могли напастись они денег на новый дом, если после месяцев работы на рынке не смогли скопить и на простенький ремонт? Сложившаяся ситуация крайне угнетала, однако духом падать никто не торопился. Выход существовал, только был он пока скрыт за самыми густыми зарослями.

В памяти всплыли события недалёкого прошлого. Бредёт молодая Сабрина с дядей и тётей по центральным улицам обновлённого города и замечает грусть в глазах дорогих ей людей. Глядели родственники на здания и представляли лучшую жизнь в кирпичных стенах возле самого замка. Мечтали, как путешествовали бы на личной повозке. Торговали бы временами. Носили дорогие одежды и позволяли себе, только по самым значимым датам, редкие пряности и заморские фрукты.

– Я обязательно обеспечу нам эту жизнь, однажды! – уверяла девушка, готовая хоть горы свернуть, будучи совсем ещё ребёнком.

– Я в тебе не сомневаюсь, – подмигнул ей дядя, в чьих волосах уже к тому времени пробивалась седина. – И заживём мы дружной семьёй так, как никогда ещё в нашем роду никто не жил!

Сабрина опешила перед самой дверью. Никак не могла собраться с силами войти и рассказать столь трагичную новость, что повергнет в затяжное уныние. И простояла бы так ещё какое-то время, подбирая слова и собирая волю в кулак, не заметь её через окно родная тётя, в это время как раз замешивавшая тесто из остатков муки.

Габриэлла, прозванная племянницей тётей Габи, при отсутствии в Королевстве церквей была женщиной верующей и суеверной. Больные почки изрядно влияли на её немалый вес, какой не удавалось сбавить в полной мере и в самый голодный год. Из светлых своих волос, унаследованных от отца, обручем плела она косы вокруг головы. Дешёвые свои платья старалась всякий раз украшать собственноручно вышитыми цветами и познавшими время украшениями. Лицо её было вытянуто, но изящно спускалось к подбородку. Глаза выпуклые, с выступающими веками. Примечательной была и крайне тонкая верхняя губа с родинкой возле носа. С каждым годом возникали на лице её всё новые морщины, однако нисколько тётю Габи они не портили, а казалась женщина теперь и более статной, и знающей, и банально красивой. Подметила Сабрина однажды, что внешность Габриэллы даже более походила под образ королевы, нежели внешность самой Мианы, с каменным лицом являвшейся на всякое большой важности мероприятие.

– Дорогая, на тебе лица нет! Неужели плачешь? Как давно не видела я твоих слёз! – голос тёти был бархатист и спокоен. Говорила она тихо, но слова её всегда можно было разобрать без особых проблем. Обладая отличной дикцией, имела привычку произносить определённые фразы с особой театральностью, чем нередко забавляла слушателей. Однако теперь Сабрина и не улыбнулась, уйдя глубоко в себя и свои мысли. – Ну, что ты, Сабрина! Иди сюда, вытру тебе слёзы. Хочешь молока? Нет? Присядь на стул, сделай глубокий вдох. Что случилось?

– Там… – без особого желания сделала девушка глоток и с ним вместе проглотила и несколько слов. – Лавка… Да, наша лавка.

– Что-то случилось с нашей лавкой, дорогая?

Не успел в доме раздаться ответ, как вновь со скрипом распахнулась входная дверь здания, впустив радостного главу семейства. Дядя Марлен планировал поделиться с женой славной вестью об удачной покупке курицы, оставленной теперь в курятнике и обживающей личный насест, когда заметил трагичную сцену, развернувшуюся за кухонным столом.

Марлен пару лет назад изрядно облысел, но отрастил густую седую бороду, с какой стал казаться грозным и статным – человеком, с каким не стоит связываться. Однако большие глаза всё ещё выдавали его добрую и склонную к состраданию натуру, а игривая улыбка никогда не сползала с его лица.

В первую очередь он мельком осмотрел комнаты. Предполагая, что кто-то вновь что-то по чистой случайности разбил, ожидал он найти на полу осколки, однако едва ли смог бы и пылинку разыскать под тумбами и кроватью. Уборка, какую затевала жена каждые выходные, не успевала закончиться и к концу недели, когда настигали дом выходные новые. Потому и здание, внешне отталкивающее и мрачное, на удивление редких гостей оказывалось внутри уютным и приятным всякому взору.

Стояла у окна поодаль двухместная кровать с дырявыми простынями. Правее – занимавшая непростительно много свободного места печь, в какой полыхал огонь, ожидая завершения тётей приготовления курника. За печью – серая занавеска, скрывавшая только лишь подобие комнатушки с собранной дядей вручную кроватью, парой полок и маленькой тумбой с немногочисленной одеждой племянницы.

Кухня, отделённая запачканным мукой длинным столом, уставлена была посудой и чашами. Свисали с потолка веники, ожидали своего часа в корзинах фрукты и овощи. Под лавкой прятались котлы и казаны. А в шкафах красовались пыльные чайнички, давно по назначению не использовавшиеся, но прятавшие в себе немало секретов, о каких Сабрина, возможно, и не догадывалась.

– Ну, что на этот раз? Кто-то умер? – сразу перешёл к делу дядя, подсев к Сабрине и велев Габи продолжить заниматься пирогом, ибо обеденное время не резиновое.

– Дядя, наша лавка…

– Ты из-за неё ревёшь? Да починил я уже эту лавку, – заявил Марлен, и в глазах девушки заискрилась слабая надежда, какую неминуемо развеяли последующие слова. – Ещё вчера заколотил, теперь в огороде снова есть на чём сидеть.

– Нет… Я о лавке на рынке, дядя. Она сломана!

Тётя, что была готова отправить тесто в печь, выронила его из рук моментально и только лишь раскрыла рот, не в состоянии спросить хоть какие-то подробности. Дядя, в свою очередь, насупил брови и уставился в щели в полу, постукивая кулаком по столу и готовясь сорваться с места.

– Я говорила, говорила, что та кошка неспроста нам дорогу перебежала! Чёрная, как смоль. Явно же, явно, все неудачи пойдут от неё! – первой нарушила тишину тётя Габи, бурча под самый нос.

– Говоришь, лавка сломана? – дядя позволил себе усомниться в услышанном, но получил ожидаемый от Сабрины кивок.

– Я шла торговать, а там народ, стоит вокруг и смотрит. Всюду осколки, щепки, стража ищет виновных. Я только увидала, да сразу сюда! Кому могло прийти в голову сделать такое, дядя? – слёзы с новой силой потекли у племянницы, на что велел ей Марлен скорее привести себя в порядок и не нервничать раньше времени.

– Но деньги… И наше место! – не прекращала девушка, бродя по кухне. – Как нам оплатить ремонт? Как будем теперь зарабатывать? Где найдём виновных?

– Вытри слёзы и приди в себя! Мы найдём выход. Всегда справлялись с трудностями, одолеем и эту!

– Как же паршиво так жить! Уверена, не оставь меня в детстве родители, жилось бы всем намного проще. И у вас бы не было лишнего рта, и вместе помогали бы друг дружке, будучи дружной семьёй!

Сабрина доверилась дядиным словам, как доверяла всегда, и отправилась к реке, в сопровождении увязавшейся за девушкой дворняги. Успокоить себя получится у неё едва ли, и будет думать Сабрина о лавке день ото дня. Может, даже возьмётся за поиски вредителя? Но решила оставить ненадолго тётю и дядю одних для обсуждения самой ситуации и вариантов её решения.

Дядя с минуту после ухода девушки молчал, уставившись в одну точку. После, уверенно зашагал к кухонному шкафу и достал один из нерабочих чайничков, под крышкой которого прятались большие богатства «на чёрный день».

– Ты что делаешь? Мы же не хотели…

– А у тебя есть другие варианты? Вспомни, зачем мы их храним. Их оставили родители Сабрины как раз на тот случай, если будет наша семья в чём-то сильно нуждаться. Разве сейчас не тот самый случай? Чем ещё оплатить нам ремонт лавки, Габриэлла?

Она не нашлась, что ответить и наблюдала молча за действиями своего дорогого мужа. Тот уже достал красный кожаный мешочек и позвенел содержимым, удостоверившись, что монеты всё ещё были на месте. Никто никогда не разглядывал содержимое, не пересчитывал, да и просто не прикасался к чужому золоту. Но денег, это факт, было там достаточно, а это главное.

– Не в восторге я от этой идеи. Не навлечём ли мы на себя беду, Марлен? Деньги из Запретного королевства, что подумают о нас люди?

– Всё будет отлично! Иного способа осчастливить Сабрину я не вижу. Этих монет, судя по весу, не хватит ни на новый дом, ни на длительное путешествие куда-нибудь далеко-далеко, где могли бы мы начать новую жизнь. Но точно хватит на лавку. А лавка – это вклад в наше будущее, дорога в Рай!

Дядя крепко обнял жену, и та постаралась унять многочисленные суеверные мысли. В конце концов, муж никогда ранее её не подводил, и если твёрд он в принятом решении, то так тому и быть.

Королева Миана вернулась на площадь к вечеру. Ожидания её были оправданы, и подданные любезно исполнили каждое пожелание. Шагала она по узким улочкам меж продуктовых лавок и наслаждалась ароматами имбиря, тмина, гвоздики и перца, разнёсшимися по всему рынку.

Теперь имелся у ярмарки центральный вход в виде узорной деревянной арки, уставленной благоухающими красными розами. Возле неё – готовые обслужить посетителей аттракционы, вроде ловли яблок без рук из полного воды ведра. Кто-то даже планировал разместить неподалёку чучела для стрельбы из лука, однако от идеи было принято решение отказаться. Никто ведь не хотел, чтобы особо настырная принцесса из соседних королевств, никогда прежде в своей жизни лук в руках не державшая, кого-то случайно пристрелила?

Прибыли и бродячие музыканты, каждому из которых определила королева своё место на площади, и только троим бардам предоставила в полное распоряжение центральную сцену, на какой одновременно должны были они играть приятную королевскому слуху музыку. Сколько не убеждали музыканты Миану в желании исполнять песни в одиночку, ведь каждый обладал своим оригинальным репертуаром, так и не были они услышаны. Теперь целую ночь предстояло потратить юношам на ругань и ссоры в процессе выбора текстов и изнурительных репетиций.

Проходя мимо знакомой покосившейся лавки, стала королева случайной свидетельницей ещё одних разборок, какие крайне её заинтересовали. Некий мужчина в годах, явно владевший пострадавшим сооружением, старательно убеждал одного знакомого королеве рыцаря в подлинности предоставленных на ремонт денег. Однако толпа вокруг, явно завидовавшая неслабому состоянию крестьянина, какое тот долгие годы где-то старательно прятал, рыцаря поддерживала и в подделке несчастного Марлена обвиняла.

– Что, позвольте поинтересоваться, здесь снова происходит? Что не приду я на рынок, а у этой лавки случаются некие оживлённые собрания.

– Моя королева, – приготовился к обвинениям рыцарь и предоставил Миане красный кожаный мешочек, полный чёрного золота, какое являлось валютой в Запретном южном королевстве. Том самом королевстве, с каким никто с давних лет дела иметь не желал, и какое существовало десятилетиями само по себе. – Боюсь, владелец лавки пытался обмануть честных людей, внушая подлинность монет из этого мешка.

– Вот как? Интересно, – она взяла в руки одну из монет. Выплавленную из железа, а не золотую вовсе, какие использовались в королевстве Л.. Изображалось на ней проткнутое стрелой сердце, а над ним – корона и неразборчивая надпись, гласящая «погибель всем влюблённым». – Я встречала монеты Запретного королевства и раньше. Убеждена, что перед нами не подделка вовсе. Откуда они у вас?

– Передались по наследству, – крайне поверхностно ответил владелец лавки, покорно опустив голову и ожидая получить разрешение на ремонт.

– Можете и дальше продавать свои горшки. Буду признательна, если успеете привести лавку в порядок к завтрашнему утру. Пусть всё здесь и завесили гобеленами, выглядит это нелепо.

– Благодарю вас, королева Миана! – вздохнул с облегчением Марлен и откланялся. Рыцарь, в свою очередь, позволил себе извиниться и разогнал народ. А королева, оставшаяся наедине с мешочком чёрных монет, направилась в одинокие покои, решительно настроенная на выступление завтрашним днём и открытие трёхдневной ярмарки, во время какой предоставит гостям королевства Л. личные спальни в своём замке.

Глава 3

В фанфары затрубили ранним утром. Не успели проснуться ни владельцы лавок, ни сама королева, а первые короли уже примчались на своих повозках, готовые окунуться в атмосферу праздника. Барды поспешно заиграли на гитарах, заплясали на сцене шуты, загалдели жившие неподалёку и вовремя подоспевшие продавщицы. Утро началось резко и предрекало жаркий во всех смыслах день.

С белого коня спустился упитанный усатый мужчина в шапероне и бархатном хуке до самых колен, подбитом мехом. Подошёл он к двери повозки и любезно подал руку сначала своей жене, а затем и любимой двенадцатилетней дочери, что заскандалила с просьбами пострелять из лука ещё до въезда в Королевство.

Первые впечатления о ярмарке оказались у них не из приятных – народу мало, половина ларьков закрыты, барды поют невпопад, да ещё и у сцены посиживают неприятного вида бездомные, вроде бородатого седого старикашки. К их счастью, бездомных вскоре разогнала королевская стража, однако торжество раскачалось только к полудню.

– Могу я пойти сегодня на ярмарку, Миа? – с надеждой приставал к королеве Володя, изрядно надоедая своими просьбами.

– Исключено. Там может быть опасно для столь хрупкого юноши, вроде тебя.

– Но я буду под присмотром стражи. Просто хочу прикупить себе что-то и развеяться. Один раз, и только.

– Развеяться тебе поможет личный шут. Иной раз мне кажется, я зря плачу ему такие деньги. Редкий день удаётся видеть твою улыбку.

– Отец бы разрешил.

– Но твоего отца здесь нет! Из окон башни открывается отличный вид на рынок, ты будешь практически на ярмарке. А мне нужно торопиться, гости заждались. И приведи в порядок свои волосы.

На мероприятие королева отправилась в красной тунике со швами и свисающем до земли белом плащ-накидке, с вышитым на нём крылатым львом. На ногах подаренные покойным мужем закрытые туфли из цветной кожи. Украшенная драгоценными камнями, меховой отделкой, кольцами и фибулой, надеялась Миана произвести на публике настоящий фурор. Ведь, как известно, королев всегда встречают по одёжке. Причёску, однако же, в спешке скрыла женщина под парчовым тюрбаном, не поспевая привести в порядок многочисленные свои тёмные волосы.

Перед самым выходом в свет поцеловала королева маленькую погремушку, какую носила на шее, не снимая, каждый день. Как предположил Володя, то была её собственная игрушка, с какой играла Миана в детстве. Должно быть, наводила памятная вещь на мысли о родителях и том беззаботном времени, когда ещё не должно было женщине заботиться о целом королевстве.

У приглашённых на сцену бардов так и не вышло сформировать общую группу. Рассорились они в какой-то момент окончательно, и теперь поочерёдно выступали на сцене, стараясь покорить многочисленную публику.

Кажется, эта песня оказалась слушателям совершенно не по нраву, и исполнителю в спешке пришлось покидать место выступления. Однако же репертуар уже следующего барда вызвал бурю эмоций и шквал громких аплодисментов, в том числе и со стороны королев и королей.

– Браво, браво! По плечам! Как это прекрасно! Вот же поэтов пригласили в этом году! – выкрикивали из толпы залитые слезами дамы, каких до глубины души тронула прекраснейшая из песен, что доводилось им ранее слышать. К слову, из года в год открывали они для себя новые таланты, каких забывали на следующий же день.

Финал песни оказался кстати – на сцену вовремя вышла королева, погрузив площадь в гробовое молчание. Мельком осмотрела она гостей королевства, верных подданных, собственную стражу и даже собравшихся в кучу неподалёку бездомных, каких не удавалось без скандала прогнать. Она кивнула, слабо и незаметно, словно голова едва её слушалась. Обратила взор к королям и вознамерилась озвучить подготовленную днём ранее речь.

– Рада видеть собравшихся на этой площади гостей. Сегодня у нас…

– А король Владимир не явится на ярмарку? – раздалось из толпы, в какой невозможно было определить автора вопроса.

– Будущий король Владимир желает вам отличного отдыха на этом важном для королевства мероприятии. Сам он появиться на этой сцене не сможет, но пока я…

– Надеюсь, наше поколение не повторит событий Безвременья? – теперь уже вопросил королеву усатый мужчина в шапероне, от чего та несколько опешила, искренне удивлённая желанием каждого второго перебить её речь.

– Ни я, ни Владимир не имеем цели повторить давние трагичные события. Ярмарка, на какую вы явились сегодня, тому подтверждение. Это не просто развлечения и покупки. Это укрепление связей! Северное, восточное и западное Королевства заключили союз, и не желаю я его расторгать.

Старикашка в лохмотьях с подозрением глядел на королеву с тех самых пор, когда только взошла она на престол. Сидел он возле любимого стога сена, прячась от недругов, и размышлял об истинных намерениях женщины, какую повадилось у народа называть мамой. Желает ли она, чтобы пасынок занял трон? Каковы истинные её намерения и что сокрыто за тем твёрдым панцирем, в каком является Миа перед народом?

А Володя с грустью наблюдал за выступлением мачехи из окна ненавистной холодной башни. Не различал он произносимых королевой слов, не разбирал и выкриков из толпы, а только лишь слабые струны гитар касались его слуха. И под эту далёкую мелодию, плавную и ни в коей мере не весёлую, погрузился юноша в давние воспоминания, тёплые и светлые, в каких жив ещё был отец, не помышлявший о второй свадьбе и едва смирившийся с потерей жены.

Сидели они с сыном вдвоём на балконе возле сада и глядели на лес, за каким близилось к закату уставшее солнце. Мужчина широко улыбался, вспоминая собственное прошлое, полное приключений и опасностей. Любил он рассказывать историю своего становления королём, и указывал рукой куда-то на край земли, где всегда мечтал побывать, но куда не имел возможности отправиться, не желая надолго оставлять королевство.

Володя едва привык к вечно угрюмым глазам своего отца. Они оставались такими уже на протяжении нескольких лет, и никакая улыбка не была способна это исправить. Седой, отрастивший густую длинную бороду, мог внушать он недругам страх одним лишь своим видом. Однако сын ещё мог разглядеть в чертах лица то приятное, за что полюбила его и мать Володи в своё время, и нынешняя королева-регент.

– Если, Вова, тобой будет править жажда приключений, – говорил он, и слова эти запомнились юноше на всю жизнь. – То ты либо отправишься в эти приключения и насладишься жизнью, либо жить никогда и не начнёшь. Мне вот хватило нескольких путешествий, а потом я встретил твою маму. Да, умела женщина вправить голову…

Володя прокручивал отцовские слова снова и снова, в минуты глубоких раздумий, какие не могли не посещать, когда ты – пленник собственного Королевства. Однако воспоминания оказались особенно яркими под музыку неизвестных бардов. Словно пережил юноша тот далёкий вечер вновь. Словно встретился с отцом лицом к лицу. Словно получил необходимый сердцу ответ – как ему этим днём поступить.

Он не был уверен в своих силах. Обойти прислуг, обмануть стражу и незаметно проскочить на ярмарку, где важно постараться с королевой не пересечься? Народ и гости имели мало представлений о внешности юноши, а стоило нарядиться в крестьянскую рубаху, так и сама Миа, быть может, пасынка и не признает.

Душа будущего короля требовала свободы! Сколько может он сидеть в четырёх стенах и в изученном вдоль и поперёк саду? Как долго должен оставаться в тени, незнакомый с настоящих миром, полным чувств и эмоций? Когда начнёт строить жизнь по-своему? Быть может, с этого самого дня?

Стража, день и ночь охранявшая покои королевы Мианы, без особых вопросов впустила Володю к ней в комнату. Здесь юноша, имея желание оставить посещение незамеченным, захватил только лишь один кожаный мешочек, судя по характерному звону, полный монет. Может ведь король Владимир позволить себе купить пару сувениров?

Обойти прислуг оказалось даже проще, чем юноша предполагал. Те готовили обед, стирали и убирались, увлёкшись делом так, что и не замечали более ничего и никого. В их же интересах выполнить работу качественно и в срок.

Свобода оказалась всего за парой дверей, какие не охранял никакой дракон. И Володя уже был готов совершить эти первые самостоятельные шаги за пределами родного гнёздышка.

Сабрине завязали глаза и под руку вели в неизвестном направлении. Слышала она шум ветра, птичьи крики, журчание далёкого ручья, постепенно сменившиеся на детский смех, музыку и диалоги случайных прохожих. Так девушка определила, что дядя вёл её к центру города. Марлен был в непривычном для него хорошем настроении, обещая племяннице приятный сюрприз.

Они оказались на рынке, что удалось определить по одному только звучавшему голосу королевы. Где ещё могли бы они её встретить, и для чего стала бы она произносить пламенные речи о давнем союзе трёх королевств, если не для ярмарки?

Уже в эти минуты закрадывались к девушке приятные догадки. Не смела она рассказывать о них родственникам, не желая навлечь на сюрприз беду, да и не хотела убеждать себя в починенной лавке раньше времени. Ведь сюрпризом вполне могло оказаться что угодно, вплоть до покупки случайного сувенира на последние монеты, чего девушка совершенно не желала.

– Теперь можешь снять повязку! – разрешил Марлен и помог развязать узел у тряпки. В первые секунды в глаза ударил дневной свет, и Сабрине оставалось только прищуриться. Однако по знакомой плитке под ногами и стоявшим возле ног новеньким глиняным горшкам окончательно девушка убедилась в правильности своих догадок.

– Дядя, неужели вам удалось починить лавку? Но откуда взяли вы…

– Не волнуйся по этому поводу? Не спрашивай.

– Мы сможем вернуться к нашей мечте и накопить денег! – счастливо воскликнула Сабрина и обняла стоявшую поблизости тётю Габи, что была довольна видеть улыбку на лице дорогой племянницы.

– Только бы не навлечь на себя беду, – повторяла, в свою очередь, Габриэлла, но слова её так и не добрались ни до чьих ушей.

Лавку выправили, покрасили и добавили новенькую табличку-указатель сбоку, по какой гости рынка издалека могли заприметить горшки и иную глиняную посуду. Большинство изделий, выставленных на продажу, принадлежали отцу Эриды, лучшей подруги Сабрины. Он без особых проблем отдал плоды своего труда, довольный уже только тем, что горшки могут быть проданы за считанные дни и станут красоваться в Королевских дворцах.

День заиграл для девушки новыми красками. Прежде мрачный и хмурый, стал он ярким и праздничным, каким и должно было быть дню ярмарки. Готова была Сабрина вновь почувствовать себя торговкой и оказаться за прилавком, встречая всякого посетителя лучезарной улыбкой. И составила ей компанию в столь нелёгком деле верная Эрида, какую привлекал не праздник вовсе, как таковой, а возможность провести время с подругой.

– А как прошёл твой день, Эрида? – поинтересовалась девушка, попутно знакомясь с узорами на новеньких горшках.

– Ух, необыкновенно! Помнишь Джона? Ну, не кивай, конечно, ты его помнишь! Тот, с торчащими волосами, кузнец. Мы расстались.

– Но вы даже не успели сойтись, – опешила Сабрина, не поспевая следить за любовными интригами.

– Поняли, что не подходим друг другу. Я поняла. Он, конечно, умолял меня не бросать его, клялся в вечной верности, но я была непреклонна. – Эрида изрядно жестикулировала руками, едва не задев пару горшков, однако привыкла сопровождать речь непроизвольными движениями, с какими, как девушке казалось, выглядели её рассказы гораздо эффектнее.

– А как было всё на самом деле? – с недоверием уставилась Сабрина, кажется, зная свою подругу, как облупленную и заподозрив её в маленьком обмане.

– Ух, да, тебя не проведёшь. Сказал, я слишком увлечена глиной и тканями, поэтому мы просто не можем быть парой! Ему нужна та, с которой сможет он ковать вместе мечи, видите ли.

– Я сразу говорила тебе, что путного ничего у вас с Жаном не выйдет.

– Джон. Его зовут Джон, Сабрина! Жаном звали фермера, с которым я рассталась в прошлом месяце. Неужели так трудно запомнить?

– Уже не важно. Скоро объявится какой-нибудь Пол, или Дон, или Том, или… Стой, у нас нет воды здесь. День предстоит долгий, стоило бы сходить, не думаешь?

На подобной жаре, какая господствовала в Королевстве в летний период, спасением являлась лишь вода. Девушка всегда брала с собой целое ведро из дома, ставя в углу лавки, где никому оно не мешало. Однако в этот раз на рынке оказалась Сабрина внезапно, и теперь собиралась отойти к ближайшему роднику.

– Сходишь? Я постою. А что бы и нет, в самом деле, поищу Дона или Тома. А может, какому принцу приглянусь? – усмехнулась Эрида и подтолкнула светловолосую подругу к выходу.

Уходя, Сабрина вновь заприметила неподалёку от ларька знакомого бездомного в лохмотьях, старательно завлекавшего гостей ярмарки послушать его пленительные речи. На секунду у девушки промелькнула странная мысль – не мог ли он и поломать лавку? Не имея вариантов, готовы люди кого угодно назвать преступником от безысходности. Но старик едва имел мотивы для сих действий, разве что окончательно сошёл с ума и совершил подлость веселья ради.

– А стоило узнать девушке правду о юноше, – рассказывал старец сказку внимающим слушателям. – Рассталась с ним, не смея продолжать отношения с представителем благородных кровей. Только должны ли титулы стоять на пути у истинной любви?

Уже на выходе едва не столкнулась Сабрина с силуэтом, скрывшим лицо под дырявым капюшоном. Тот бежал от вёдер для ловли яблок куда-то к центру, словно спеша обойти рынок за считанные минуты. И хотя девушка никакого значения подобному поведению не придала, старикашка в лохмотьях давно распознал в притворщике настоящего принца. Того, который с грустью наблюдал за площадью из окон башни ещё вчера вечером, мечтая оказаться на заветной свободе.

Володя с любопытством глядел на содержимое лавок, и всё хотелось ему скупить и попробовать. Кедровые орехи, фисташки и миндаль. Яблоки в меду и сладкое фруктовое варенье. Корица, имбирь и карамель. Сахарные блины, оладьи и торты с заварным кремом… Глаза разбегались, и попробовать требовал желудок всего понемногу.

В замке мачеха строго следила за питанием пасынка. Зачастую единственным десертом, какой мог получить будущий король королевства Л., являлась подслащённая каша. Однако теперь у юноши была полная свобода действий и целый ряд ларьков заморских вкусностей.

Однако прежде, заинтересовала Володю лавка иного содержания. Яркая, свежевыкрашенная, привлекала она взор своими горшками, полными узоров на разную тематику. Казалось бы, экая странная вещь привлекла юношу, решившего порезвиться на ярмарке, но на то были у него веские причины.

Отец Володи рассказывал о необыкновенной любви жены сажать цветы в подобные горшки. Она ставила их и на окна, и возле дверей, вешала даже над кроватью. Король, зная о любви королевы к этим дивным вазам, каждый месяц скупал для неё новые. Однако после смерти, велел каждый горшок убрать с глаз долой и более подобные в королевстве не держать. Оставил только лишь один, самый первый из купленных, какой и поныне находится у юноши в комнате.

Но горшок, что привлёк внимание принца, не являлся просто лишь горшком. Стоял он на самом видном месте намеренно, будучи наиболее привлекательным среди имевшихся, и красовался на нем сюжет старых лет, рассказывающий о тяжёлом времени в жизни Королевств.

То была эпоха, в какую господствовали вражда и недопонимание. Как народ недолюбливал власть, так и власть недолюбливала друг друга. Запреты, гонения, казни и войны – северное королевство особенно рьяно противостояло южному, которое невзлюбили буквально все за навязывание иных взглядов на обыденные вещи. Как результат – схватка, какая не привела к победе никого совершенно, а следом – заключение союза, где южное королевство, однако, участия своего не приняло.

– Добрый день, – обратился Володя к темноволосой короткостриженой продавщице, чьи зелёные глаза так и бегали по юноше, оглядывая того с головы до ног. – Могу я купить этот горшок у вас?

– Ух, он дорогой! Но, если деньги есть, дерзай! А может, ты здесь не только горшка ради, а? – Эрида усмехнулась и гордо приподняла голову, от чего казался теперь её носик ещё более вздёрнутым.

Володя намёков не понял. Аккуратно достал из брюк красный мешочек и наиграно потряс перед лицом девушки. Та была несколько ошеломлена столь дорогой покупке и на мгновение даже впала в ступор, однако опомнилась и поспешила совершить продажу, пока клиент не передумал.

Но прежде, чем приготовилась Эрида пересчитать монеты и отдать лишние, королева Миана закончила долгие беседы с гостями и направилась в сторону замка. Там, уставшая и недовольная, будет она искать пасынка, и стоит оказаться Володе не у себя в комнате… Неведомо – что могло женщине прийти в голову и какое наказание последует за непослушание?

– Можешь оставить сдачу себе, я тороплюсь. Очень тороплюсь. Спасибо за горшок, мастер постарался на славу! – юноша схватил вазу и поспешил покинуть рынок. Укрытый капюшоном, миновал он мачеху, едва не встретившись с ней лицом к лицу, и следом же оказался на пути у стражи, какую с лёгкостью смог убедить впустить в королевство. Никто особо и не противился – готовились верные защитники королевства отвесить маме Мие поклон.

А Эрида только лишь после ухода красавца-покупателя додумалась раскрыть мешочек и пересчитать его многочисленное содержимое. И огромно оказалось разочарование девушки, когда обнаружила она неизвестные тёмные монеты, о каких никогда ранее не слышала и какие доверия никакого не внушали. Теперь одолевала Эриду злость, и готова была она хоть весь свет обойти, только бы найти обманщика, лица которого не запомнила, но пленившего бедную продавщицу своей красотой и расплатившегося обманкой.

Тут вернулась и утолившая жажду Сабрина. Распознав в лице подруги нотки большой обиды и разочарования во всём окружающем мире, не стала девушка лишний раз тормошить подругу, а молча взглянула на прилавок, где красовался один единственный кожаный красный мешочек, так хорошо знакомый ей с давних лет.

– Откуда у тебя это?

– Ух… Приходили за горшком. Продала… А заплатили этим! Да там… Фальшивые монеты. Кажется, меня обманули.

– Фальшивые? О чём ты? Мои дядя с тётей прятали такой у себя дома. Я не смела спрашивать – зачем, только раз взглянула. А если это он и есть?

Эрида нервно высыпала содержимое на прилавок, и пара монет укатилось на пол. Однако следом, из мешочка выпала и маленькая записка, какую посчитала темноволосая продавщица насмешкой и не стала даже читать. Но у Сабрины вызвало послание немалый интерес – может, сама судьба велела ей ознакомиться с содержимым, а может удивительное сходство мешочков и желание разобраться в ситуации… Раскрыла она листок и принялась читать текст вслух, вместе с тем чтобы не слышали этого владельцы соседних лавок.

«Мы искренне сожалеем о нашем поступке. Как вы понимаете, иного выхода у нас не было. Ребёнок не должен был рождаться, и если не приютите его вы, не приютит никто в округе. Мы не можем покинуть ныне Запретное королевство, но желаем, чтобы дочь наша жила от него вдали и познала все прелести жизни, без рамок и оков. Передайте ей, что поступок наш совершён был не от ненависти к Сабрине, а именно от большой к ней любви и желания лучшей для неё жизни. Этих монет будет вам недостаточно, полагаю, но это большее, что можем мы тебе, Габриэлла, и твоему мужу предложить. Берегите её и будьте любящей семьёй. Твоя сестра, Клара.»

И с этого самого момента мир для Сабрины перевернулся. Была уверена она всю свою жизнь, что оказалась попросту брошена родными людьми – так ей говорили, и она охотно верила. Но дяде и тёте не удалось скрыть от девушки правду, которая всплыла на поверхность, как всплывает всякая скрытая правда рано или поздно.

Бежала она прочь от рынка, не попрощавшись и с единственной своей подругой. И продолжал со стороны наблюдать молча за стремительно развивающимися событиями старик, глядел на разбитое сердце, которое готовилось натворить немало безумных поступков.

Глава 4

Повара как раз закончили с приготовлениями обеда, когда в зал ворвалась раздраконенная королева. Громогласным голосом пробудила она замок ото сна, выкрикивая имя пасынка, какого желала сию секунду видеть перед собой.

Миана поспешно сняла плащ, какой откинула в руки ближайшей же прислуге, и уселась за стол, где остывали теперь супы и курица. Стучала она пальцами, разглядывала висевшие на стенах зала гобелены и с нетерпением ожидала юношу.

Витражи начинали действовать на нервы. Королева отхлебнула только лишь одну единственную ложку супа, а после – сорвалась с места и направилась прямиком в комнату Володи.

– Королева, но ваш обед остынет. Может, Владимир не в настроении для ужина?

– Ему нужно хорошо питаться. Если не идёт по вашему зову, его позову я лично.

На деле же, Миа хотела не столько юношу накормить, сколько поговорить о дальнейших планах на королевство. Володя никогда не изъявлял желания становиться королём. Более того, готов он был уступить трон собственной мачехе, если та отпустит его в длительные путешествия по миру. Однако женщина, убеждённая в глупости подростковых мыслей, никогда не воспринимала подобные предложения всерьёз и всячески продолжала готовить пасынка к правлению целым королевством. Но какие знания может получить человек в той области, которая ему не интересна?

Обладая чувством такта, постучала Миана в дверь, не торопясь заходить в чужую комнату, где никогда рады ей и не были. Признаться, женщина никак не могла понять любви юноши к комнате башни, ведь была она тесна и скромна. Будущий король мог занять любую комнату в замке, но был непреклонен всякий раз, стоило высказать предложение переезда. Единственный возможный ответ – из башни открывался необыкновенный вид, какой не увидишь более не из одного окна в округе.

– Володя, у нас обед, ты не забыл?

– Помню, скоро спущусь, – кратко ответил тот, словно бы занятый неким важным делом. В конечном итоге, интерес возымел над королевой верх, и после минуты ожидания раскрыла та незапертую дверь, поспешно зашагав вглубь комнаты.

Не успел юноша опомниться, королева уже стояла позади его плеча и внимательно разглядывала вазу, какую будущий король тщательно старался спрятать за своей кроватью. Не сразу подметила Миа несвойственный принцу крестьянский балахон, однако скоро и тот бросился ей в глаза, ввергая в шок.

Женщина подозревала, что могла видеть пасынка на улице. Некто в капюшоне казался ей очень на Володю похожим, только отказывалась королева верить своим неподтверждённым догадкам. Как оказалось, очень зря посчитала она юношу честным и послушным.

– Ты был на ярмарке, – кротко озвучила она, изучая узоры на заинтересовавшей юношу вазе. Вот силуэты людей дерутся за огромное сердце и окружают очертания некоего южного замка. Вот три короля заключают многовековой союз. А вот у Запретного королевства вырисовывается невидимая стена, и никто покорно не смеет её преодолевать. Краткий сюжет Безвременья, некогда и Миану потрясший до глубин души.

– Ярмарка? Ты что, Миа, мне же запрещено. А горшок, его прислуга купила. Я попросил.

– Ты был на ярмарке, – продолжала королева, красневшая от злости. Карие глаза её заискрились, и едва не задышала мачеха огнём, словно свирепое чудовище из мифов.

– Нет, конечно, не был, как я мог…

– Не надо врать, Володя! – резко перешла женщина на крик и отобрала вазу, едва не выронив её тут же из рук. – Сколько раз, сколько раз говорила я об опасности, которая поджидает такого глупого юнца на улицах! Или ты хочешь и до коронации не дожить? Неужели так сложно исполнять то, что от тебя просят, когда это необходимо для твоего же блага?

– Да не нужна мне коронация! Не нужен мне замок! Забирай, и правь хоть до самой старости. Я чувствую себя псом в конуре, с тех самых пор, как умер отец. Ты держишь меня взаперти, якобы оберегая, но не нужна мне твоя забота, Миа! И, знаешь, мне надоело смотреть на мир из окна башни.

– Я не отпущу тебя бродить по улицам Королевства, одного или в сопровождении стражи! Разбойники, обманщики, да любой хороший лучник при желании запросто проткнёт тебя стрелой! Пока правлю в этом Королевстве я, ты будешь оставаться…

– Ты не отпустишь, тогда я сам уйду! – перебил мачеху Володя и ловко увернулся от её рук, торопившихся схватить юношу за капюшон. Игнорируя просьбы остановиться, выбежал он из собственной комнаты и миновал стоявшую за углом и ничего не подозревающую стражу.

Королева, полная злобы и обиды, отбросила драгоценную вазу в сторону, и разлетелась та по комнате на куски. Миана предполагала, что подобный день может однажды случиться. Но не оказалась совершенно к нему готова. Надеялась, поступит её пасынок разумнее и послушается просьб и предостережений.

– Тебе духу не хватит покинуть Королевство, – озвучила она собственные мысли и последовала за Володей к воротам замка, где тщетно лелеяла надежды бунтаря встретить и переубедить.

Сабрина вошла в дом с абсолютным спокойствием и сдержанностью, словно минутами ранее и не произошло ничего такого, что в корне изменило бы её взгляды на мир. Дядя с тётей доигрывали партию шашек на кухне, и даже не сразу заприметили пристально наблюдавшую за поражением Марлена племянницу. Ожидали, что не застанут девушку дома до самого вечера, ибо с головой ушла она в ярморочную торговлю.

В свете последних событий, к Габриэлле уже начинали закрадываться неприятные мысли. Если вновь отремонтированную на сокровенные монеты лавку надоумило кому-то поломать? Если череда неудач, настигших семью, не намерена прекращаться? Лицо Сабрины не выражало никакого отчаяния, однако и милой девичей улыбки не предвиделось. Предстоял разговор – чуткая тётя Габи определила это буквально с первых секунд.

– Неужели все горшки так скоро разошлись? – не нарочно съязвил дядя, недовольный победой жены в любимой игре, в какой считал себя профессионалом с малых лет.

– О нет, Эрида справляется без меня, пока я занята иной важности делом. Но покупателей сегодня достаточно. Есть даже особенные, крайне богатые, готовые за красивую вазу заплатить полными монет мешочками.

Марлен засиял от радости. Довольный, подошёл он к верхнему кухонному шкафу и из дальнего угла достал покрытую изрядным слоем паутины бутылку, наполненную чем-то неприятным и резким, вызывавшим у Сабрины одни лишь ассоциации с лекарствами. Тётя Габи укоризненно взглянула на порозовевшего мужа, однако тот уже приготовился опустошить стакан, какой наполнил прозрачной жидкостью доверху.

– Да вот хоть один такой, взяла с собой, вам показать. Только послушайте, как громко звенят в нём монеты!

Девушка достала красный мешочек, и стоило заметить его и без того насторожившейся Габриэлле, потеряла она дар речи сию секунду вновь и посильнее прищурила глаза, пытаясь разглядеть незначительные узоры и золотистую верёвку для перевязки. Дядя и вовсе поперхнулся содержимым стакана и никак не мог теперь откашляться, раскрасневшись сильнее прежнего.

– А монеты, хотите взглянуть? Уж не обманули ли меня, дядя? – Сабрина продолжала аккуратно разоблачать родственников, высыпав теперь на стол тёмные монеты, с какими надеялись больше никогда в жизни своей не встретиться Марлен и Габриэлла. Уже осознавали они, к чему ведёт разговор племянница, и готовились дать ответы на неминуемые вопросы девушки.

– Кто дал тебе это? – позволил себе поинтересоваться дядя, но оказался проигнорирован и не посмел отныне перебивать.

– Может мне кто-то здесь сказать честно, что это за монеты такие?

– Ого, какие они… Да, должно быть, тебя обманули! Бессовестно подсунули подделку, эти ярмарки никогда до добра не доводят, – начала было рассуждать тётя Габи, притворяясь к сложившейся ситуации непричастной и тщетно отводившей тему разговора в иное русло, но и тётя была перебита собственной племянницей, которую подобные игры не устраивали совершенно.

– Что это за монеты, дядя? Может, хоть ты не соврёшь на этот раз?

– Врать не стану, правда, да и хватит нам вранья. Это валюта Запретного королевства. Или являлась валютой, лет семнадцать назад, когда твои родители оставили тебя нам на попечение.

– Отличное начало. Как я понимаю, оставили они эти монеты вам, однако каким-то загадочным образом мешочек оказался в руках незнакомца?

– Сабрина, дорогая, – оправдывалась тётя, подойдя и взяв племянницу за руки, тем самым стараясь наладить контакт и успокоить. – Эти деньги оставили нам твои родители на крайний случай, какой в недавнем времени и наступил. Этим мы оплатили ремонт лавки, ведь ты так переживала и расстраивалась. И да, это правда – надеялись мы с Марленом сохранить всё в тайне, однако судьба решила иначе, и теперь предстоит нам за наш обман расплатиться.