Животные, приходящие во сне бесплатное чтение

Глава 1. Тео

Здравствуйте! Я – тапир. Меня зовут Тео.

Я живу в зоопарке. Здесь я удивляю своим внешним видом и повадками соскучившихся по дикой природе городских жителей. В зоопарке я уже много лет. В соседнем вольере обитают мои “друзья” жирафы. Они почему-то меня не замечают. За целый год, что мы – соседи, мне не удалось узнать даже их имен. Зачем природа наградила этих длинношеих животных таким длиннющим фиолетовым языком, если они всегда молчат? Короче, посплетничать о последних зоопарковских новостях не с кем.

Я живу по строгому распорядку. Когда я только сюда поселился, днем меня всегда клонило в сон. Сказывались привычки вольной жизни. Но сейчас я средь бела дня резво бегаю между решетками отведенного мне пространства. На радость публике.

На моей территории есть два корытца с мутной водой. К этим маленьким прудикам каждый день приходит необычный человек в комбинезоне синего цвета. Он меняет мне воду и приносит поесть. У этого синего персонажа совсем нет зубов. Интересно, как он пережевывает свой корм?

Однажды, чтобы подтолкнуть его к разговору, я перевернул корыто. Он прошамкал что-то своим беззубым ртом и, я думаю, в воспитательных целях не налил мне воды. Но на следующий день это недоразумение забылось.

Когда пришла очередная осень, небо затянули облака, и стал накрапывать нудный противный дождик, я совсем загрустил. Без общения недолго и с ума сойти. Да еще эта погода.

Тогда я решил воспользоваться своим правом давнего обитателя зоопарка и съездить на родину. Все-таки я уже много лет веселю публику и зарекомендовал себя в этом учреждении культуры с лучшей стороны. Бухгалтер выдал мне именной билет и немного карманных денег. Я обещал вернуться через неделю. На решетку моего вольера повесили табличку “Тапир Тео в отпуске”.

И вот я в поезде. Пассажиров в вагоне мало. Я разлегся на два кресла. За окном проплывают луга и перелески. Стук колес и однообразный пейзаж подействовали на меня как снотворное. Мои глаза закрылись, и во сне я увидел маму, которая улыбалась и говорила, что соскучилась.

Вдруг меня кто-то дернул за хвостик. Это была миловидная зебра-контролер в яркой пилотке персонала железных дорог и с красной сумкой через плечо. В ее кучерявую гриву была вплетена алая лента. Очнувшись ото сна и бросив взгляд на бейдж разбудившего меня контролера, я понял, что зебру зовут странным именем Брунгильда. Она посмотрела на меня с презрением, проверила выданный бухгалтером билет и сделала замечание, потому что я занимаю два места, хотя заплатил только за одно.

Через пару часов поезд привез меня на родную станцию. Мой вагон был в самом хвосте и не доехал до перрона. Станция-то маленькая. Здесь останавливается от силы два-три поезда в день, остальные следуют через нее, протяжно гудя, на большой скорости. Я спрыгнул с подножки вагона. С непривычки мои грациозные ноги подкосились, и я упал коленями на железнодорожную насыпь. Быстро вскочив, я побежал к перрону. В здании станции никого не было. Неужели мама не пришла меня встречать? Да, я никак не мог сообщить ей о своем приезде, но разве материнское сердце не подсказало ей, что ее Тео прибудет сегодня дневным поездом?

Уныло побродив по вокзалу, я кинулся в сторону моих родных джунглей.

Вот они знакомые с детства едва заметные тропки, а вот непроходимая чащоба, где мы хоронились всем семейством днем. В надежде найти родные души, я пробежал вдоль нашей лесной речки. Безрезультатно. Живности кругом полно. Даже больше, чем в нашем уважаемом зоопарке. Но ни один тапир не вышел мне навстречу.

Совсем отчаявшись, к вечеру я вышел на мою любимую поляну и пронзительно засвистел. Вдруг из зарослей бамбука показался хобот моей мамы. Она была не одна. Рядом с ней бежал мой полосатый младший братик Уго. Мама сразу меня узнала, стала обнюхивать и облизывать. А потом сказала, что я пахну чем-то неестественным.

Так начались пять самых счастливых дней в моей жизни. Наша мама заранее знала о всех наших желаниях и умудрялась легко их исполнять. Днем мы спали, но, как только садилось солнце, наше семейство отправлялось щипать сочную траву и свежие листочки деревьев с дурманящим запахом.

Больше всего я любил купаться по ночам в небольшом лесном озерце. Мама сказала, что в нем не водятся крокодилы, и поэтому мы будем здесь в безопасности. Мы вереницей медленно заходили в воду. Сначала мама, потом я, потом Уго, и мелкими шажками двигались по дну, поедая вкусные стебельки диковинных водорослей. Под нашими копытцами вода мгновенно мутнела, а глупые рыбы удирали от нас врассыпную. То были минуты счастья.

Как-то я спросил маму, почему она бросила меня, и я очутился в зоопарке. По маминому хоботку побежала слеза, и она рассказала о том, как во время одной из вечерних прогулок я запутался в неведомо откуда взявшейся проволоке. Очень скоро к этому месту пришли люди и забрали меня с собой. Мама не успела мне помочь.

Наше прощание было коротким. Мама не пошла со мной на вокзал, она не любит все эти людские изобретения. Она пожелала мне доброй дороги. Пока мы с ней обнимались, Уго красиво посвистывал. У него красиво получалось. Талантливый малыш.

Поезд опоздал на полчаса. Я компактно сел, боясь вновь прогневить зебру-контролера. Но в этот раз Брунгильда не пришла проверять билеты. Напрасно я несколько часов мучился, сидя в неудобной позе.

Над зоопарком опять шел дождь. Жирафы не обратили на меня ни малейшего внимания. Я снял табличку “Тапир Тео в отпуске” и зашел в вольер. Я вспомнил о маме, Уго и родных джунглях, но мне больше не хотелось грустить. Завтра сюда придет городская публика, и я опять буду развлекать ее своим смешным хоботом и купанием в корытце.

Глава 2. Брунгильда

Привет всем! Я – зебра, а зовут меня Брунгильда.

Вы спросите, почему у меня такое странное имя? Ведь в Африке так детей не называют. Если бы меня нарекли Мванаджумой или Олуфанмилолой, это, конечно, не резало бы так слух.

Все дело в том, что я – не совсем зебра. Я – зебра-робот. И имя мне дал один изобретатель из какой-то северной страны. Может так звали его маму или любимую сестру? При встрече надо его об этом спросить.

Мой организм состоит из 83 микродвигателей, которыми я умело управляю. Правда, иногда они требуют специального ухода. Я уже знаю, как эти тихо жужжащие приборчики достать, стряхнуть с них пыль и смазать особым машинным маслом. Самый сложный в обслуживании механизм находится в левом заднем копытце. Порой нужно попотеть, чтобы до него добраться.

Когда я не могу справиться со всей этой техникой, я звоню в техподдержку. Там работают очень вежливые люди. Они всегда подскажут, как найти тайный шов на моей полосатой шкурке или как отсоединить клеммы.

Помню, один раз я все-таки столкнулась с хамством этих технарей. Мне сказали, что я глупая, и по мне плачет саванна. Попробовали бы они сами управлять восьмью десятками моторчиков!

По ночам я подключаю короткий проводок, запрятанный в мою правую ноздрю, к обычной электрической розетке и подзаряжаюсь. Известный уже вам северный ученый решил, что для полной подзарядки мне необходимо четыре с половиной часа. Это время я тихонько лежу на моем любимом диванчике и стараюсь не двигаться. Зато потом я могу непрерывно работать оставшиеся в сутках девятнадцать с половиной часов!

Я создана, чтобы приносить пользу обществу. Я – контролер в пассажирском поезде. Думаю, меня неслучайно отобрали на эту должность. Я упряма и беспринципна. Ни один безбилетник не в силах разжалобить меня, “железную Брунгильду”.

После ночной подзарядки, аккуратно заправив проводок обратно в ноздрю, я готовлюсь выйти в люди. Завиваю гриву и вплетаю в нее красивую ленту. Лент у меня штук сто. Я покупаю их в дорогих магазинах. Несколько раз я получала ленты в подарок от моих коллег на рождество. А однажды один из пассажиров, постоянный клиент нашей железнодорожной компании, симпатичный, хорошо одетый муравьед-музыкант подарил мне удивительную алую ленту. Она стала моей любимой, я вплетаю ее в гриву чаще других.

Потом я надеваю нашу фирменную пилотку со значком, на котором изображен дымящий паровоз, и вешаю на плечо сумку. В ней – все необходимое на предстоящий день. Самое главное – капли-смазка для моих карих глаз и специальный именной дырокол, которым я компостирую билеты.

Кстати, пару месяцев назад во мне внезапно сломался один из механизмов. Я могла делать все, даже ухаживать за двигателем в левом заднем копыте, но была не в состоянии пробивать билеты моим дыроколом-компостером. Прибывший из техподдержки мастер посмеялся надо мной и сказал, что это, наверное, профессиональная болезнь. Потом заменил сломавшийся блок и уехал.

Я обожаю свою работу. Поезд мчится, за окном то города, то степи, а я неспешно иду по вагону, проверяю и компостирую билеты. Я – робот, я не умею уставать и нервничать.

Хотя отдельные пассажиры меня все-таки раздражают. Например, тапиры. Обычно их немного. Они почему-то боятся машин и поездов. Но, если в вагоне тапир, он обязательно займет несколько посадочных мест, закинет свои копыта на спинку впереди стоящего кресла и, вообще, будет вести себя омерзительно. Я устала делать им замечания.

А еще, хоть я и машина, меня выводят из себя ослы. Они всегда уходят в тамбур и стоят там, перегораживая всем проход. Видите ли, им жарко. Кстати, среди ослов почему-то больше всего безбилетников. Когда я выписываю им штраф, они делают вид, что ничего не понимают. Откровенно говоря, ослы – плохие актеры, совсем не умеют притворяться.

Когда пассажиров в поезде мало, я сажусь в своем закутке в последнем вагоне у окна и начинаю мечтать. Как было бы хорошо, если бы заполняющие меня двигатели научились работать от солнечной энергии. Чтобы я выходила во время остановок поезда на перрон, прогуливалась в свое удовольствие и получала одновременно всю необходимую мне энергию, посланную далекой звездой.

Еще я мечтаю, чтобы наша железная дорога поменяла эти вышедшие из моды пилотки для сотрудников на бейсболки с длинным козырьком, а дымящий паровоз на фирменном значке – на высокоскоростной поезд.

Вдобавок мне хотелось бы стать старшим контролером. Сейчас этот пост занимает совсем старенькая антилопа. Мне кажется, она с трудом справляется со своими обязанностями.

Впрочем, повышение я получу вряд ли. Сейчас все боятся нашествия роботов. Хотя чего меня опасаться? Что может сделать плохого зебра-робот Брунгильда с алой лентой в гриве?

Ну, ладно, хватит мечтать. Скоро остановка, надо идти работать. Мои 83 двигателя требуют не размышлений, а постоянного движения.

Глава 3. Семен

Приветствую всех! Меня зовут Семен, я – муравьед. Я работаю в симфоническом оркестре и безмерно счастлив, что нашел себя в этой жизни.

Меня всегда тянуло к прекрасному. Когда мои сверстники бродили по ночам и разоряли муравейники, я зачарованно слушал пение птиц или любовался морозными узорами на окнах, или изучал необычные рисунки на крыльях бабочек.

Совсем ребенком я впервые услышал музыку с большой буквы “М”. Это произошло на свадьбе моей любимой тети Матильды. Она выходила из дверей ЗАГСа под свадебный марш композитора Мендельсона. От этих волшебных звуков у меня закружилась голова, пересохло в горле, а язык прилип к небу.

После тетиной свадьбы я все время стал напевать этот удивительный марш. Папе мое пение не очень нравилось, но мама сказала, что любовь к музыке в каждом ребенке надо поощрять. Поэтому было принято решение отдать меня в музыкальную школу.

Для вступительного прослушивания мы с мамой разучили смешную песенку про орлят, которые учатся летать. Во время ее исполнения перед директором школы я жутко переволновался, а после второго куплета и вовсе прекратил пение. Я упал на спину и начал размахивать лапами. Вообще, я так всегда делаю, когда чувствую опасность или понимаю, что со мной могут поступить несправедливо.

Директор был удивлен моим поведением, но в школу меня все-таки принял. Конечно, не в класс игры на фортепиано или скрипки. Мне предложили научиться играть на арфе. Ну что ж, на арфе так на арфе. Главное, чтобы быть поближе к искусству.

Когда я пришел на первый урок, сел за инструмент и стал пробовать извлекать из него звуки, то сразу же порвал четыре струны. Мой учитель был возмущен. Такое в его практике было впервые. “Семен, Ваши когти надо бы обрезать!”– в сердцах прокричал преподаватель. Я глянул на свои лапы. Ну да, когти, наверное, сантиметров по семь. У папы, между прочим, еще больше.

Собравшийся вечером семейный совет постановил мои когти подстричь. Все равно они мне не нужны. Я больше не собираюсь с их помощью переворачивать пни и коряги, разрушать муравейники или обороняться от врагов. Я давно перешел на корм из бирюзовых пакетов, а врагов у меня нет. К тому же, когда я окончу школу и уеду в город, меня, с моими когтями, не пустят ни в одно приличное место. Папа принес из гаража большие ножницы, которыми он обычно подравнивал кустарник возле дома, и легко подстриг мои когти. Как будто он делал это каждый день. Мне было совсем не больно. Ну вот, моей карьере арфиста больше ничего не мешает.

Не знаю, почему все считают муравьедов не слишком умелыми и сообразительными. Может я редкое исключение, и поэтому обучение игре на арфе давалось мне очень легко? Самым сложным было, пожалуй, носить инструмент между домом и школой на собственной спине. Да еще этот тяжелый футляр. Все друзья потешались надо мной, когда видели, как я, согнувшись под тяжестью арфы, иду по улице. Деваться было некуда. Дома я тоже должен был заниматься, а иметь две арфы было непозволительной роскошью для нашей семьи.

И вот школа окончена. Получение диплома, последние напутственные слова, газировка и сладкий пирог. Наступила пора задуматься о продолжении музыкальной карьеры.

Мама связалась с моей тетушкой Матильдой, на свадьбе которой мне была дана путевка в музыкальную жизнь. Матильда была единственной родственницей, которой удалось покинуть нашу глушь и уехать с мужем в город. Там она продавала лотерейные билеты в привокзальном киоске. Тетушка согласилась принять меня и помочь устроиться в городской симфонический оркестр. Место арфиста там давно было вакантным. Как будто оно ожидало меня.

Коллектив оркестра принял меня хорошо. Конечно, поначалу все были в легком недоумении. В музыкальном коллективе появилось какое-то странное животное, играющее на арфе. Но потом все привыкли. Адаптировалась и приходящая на наши концерты публика.

В оркестре у меня появился друг – барабанщик Дмитрий. Мы часто оставались с ним после репетиций и сочиняли мелодии для арфы и барабана.

В начале весны дирижер сообщил мне, что в столице через месяц состоится конкурс молодых арфистов “Золотая струна -77” и посоветовал мне поучаствовать в нем. Конечно, я согласился. Мы решили поехать с Дмитрием и исполнить на конкурсе одну из наших композиций для арфы и барабана.

Перед решающим выступлением меня опять охватило волнение. Я вспомнил, как упал при исполнении песни об орлятах. Язык от напряжения опять прилип к небу. Дмитрий посоветовал мне прополоскать рот газировкой, и мы пошли на сцену.

Отыграли мы неплохо. Правда, к концу нашей пьесы немного сбились с ритма. Дмитрий со своими барабанами убежал на полтакта вперед, а я со своей арфой так и не смог его догнать. Без сомнений, опытное жюри это заметило.

Тем не менее, мы получили приз этого конкурса. Конечно, не главный, а приз зрительских симпатий. Нам вручил его мэр города – угрюмый броненосец мистер Смайл. Он пожал нам руки и сказал, что никогда прежде не видел более забавного дуэта.

Сегодня мы возвращаемся домой. Мой родной оркестр готовится к зарубежным гастролям и много репетирует. Прекраснее музыки ничего нет.

Глава 4. Мистер Смайл

Добрый день! Разрешите представиться. Меня зовут мистер Смайл. Я – броненосец, мэр этого города.

Эту странную фамилию я выбрал себе сам. Смайлом звали моего дядюшку по материнской линии. Он был груб и нелюдим, и, наверное, поэтому иностранные колонизаторы, насмехаясь над дядей, дали ему фамилию, которая в переводе на наш язык означает “улыбка”.

Вообще-то я родился под фамилией Суслик. Еще одна загадка нашей семьи. Несколько лет назад я занялся генеалогией своего рода и долго сидел в городском архиве. Фамилию Суслик носили четыре поколения моих родственников по папе. Поговаривают, что мой покойный прапрадедушка был дружен со странной семьей сусликов, устраивал с ними пышные застолья и защищал друзей-сусликов своей броней от разных опасностей. Может быть, поэтому он получил сначала прозвище, а затем и фамилию Суслик, весьма, кстати, необычную для броненосца.

Слов нет, избираться в мэры с фамилией Суслик – дело бесперспективное. Вот я и написал заявление, поменял паспорт и стал мистером Смайлом.

Фамилии Смайл соответствовать было непросто. Улыбаться я никогда не умел. Наверняка сказывалось влияние генов по материнской линии. Кто же за меня будет голосовать, если я даже на предвыборном плакате не смогу скроить улыбку?

Я обратился за помощью к нашей медицине. Для меня слепили специальную шапочку, чтобы я не шевелил во время процедуры головой, положили на стол и направили в сторону моего мозга какой-то синий луч. Я почувствовал тепло, этот луч разрушил центр грубости и раздражительности в моей голове. Потом луч поменял направление и цвет. Новый световой пучок был красным, он должен был оживить центр мозга, отвечающий за умение улыбаться.

Результатом операции я остался доволен. Я вышел из процедурной комнаты с широкой, на все мои красивые зубы, улыбкой.

Я вернулся домой. Все-таки красивый у меня особняк! Как белоснежный океанский лайнер!

Огорчает одно – газон перед домом. Его опять разрыли кроты. Как я только с ними не боролся! Делал вертушки из консервных банок, устанавливал издающий ультразвук прибор “Кротопуг” и заливал водой кротовые норы. Все без толку.

На сей раз я поменял тактику. С улыбкой на лице я прокричал в подземелье, созданное незваными гостями: “Крот, выходи!” Из норы высунулась испуганная рожица крота. Еще вчера, до чудодейственного облучения моей головы, я бы нахмурил в этот момент брови и перешел бы на крик и угрозы. Но сейчас я, увидев крота, стал улыбаться и потерял дар речи. Я оказался не готов к новой модели общения.

Что ж, проблему надо решать, и я отправился в дальний путь. Моей целью был высокогорный монастырь. Никогда бы не подумал, что кто-то может обитать среди скал и снега, да еще и почти без кислорода.

Заниматься со мной поручили монаху по имени Ши. Целыми днями он задавал мне вопросы, а я должен был мгновенно и непринужденно давать на них ответы. Если мой ответ был неправильным, я получал один удар палкой по животу. Вопросы были разными: от простых, типа “Существует ли внеземной разум?”, до очень сложных.

В последний день обучения Ши сказал, что он свою задачу выполнил, и я теперь могу непринужденно общаться на любые темы. Но в том, чтобы держать удары судьбы и противостоять жизненным опасностям, я по-прежнему остаюсь слаб. И здесь монахи бессильны. “Тебе нужно пережить что-то такое, после чего уже ничего не будет страшно”, – на прощание молвил Ши.

И вот ночью я пошел на автомагистраль, которая связывает мой город и побережье. Машин там, даже в поздний час, полно. Несколько лет назад у меня на глазах на этом шоссе погибли под колесами грузовика мои сестра и брат. С тех пор я всегда обходил это чудовищное место стороной.

Я вышел на обочину магистрали и стал бегать, пересекая дорогу и уворачиваясь от несущихся автомобилей, выхватывающих меня из темноты светом своих фар. Так прошел час, после которого я, оказавшись на разделительной полосе, понял, что больше ничего не боюсь.

А потом началась предвыборная суета. Для агитационного плаката столичный мастер сфотографировал меня, улыбающегося на фоне моего свежеподстриженного газона. Дом в кадр не вошел.

Мой предвыборный номер – 5, мой слоган – “Я – ваша броня”.

Теледебаты кандидатов в мэры прошли для меня успешно. После ночного шоссе и каверзных вопросов Ши это телешоу показалось мне детской игрой.

Через неделю я одержал заслуженную победу на выборах. Мой ближайший соперник, японский зеленый голубь по имени Нэо, набрал вдвое меньше голосов. Мне кажется, он мало поработал над своим имиджем. На церемонии своей инаугурации я с улыбкой пожал Нэо крыло.

Теперь я – мэр. Пока не пойму, что мне с этим делать, и пребываю в растерянности. Может, мне нужно было сидеть в своем доме, похожем на океанский лайнер, воевать с кротами и не лезть в политику?

Прочь сомнения, надо начинать руководить. Однако, съезжу для начала на конкурс молодых арфистов. Там нужно вручить какой-то приз. Еще раз отрепетирую свою лучезарную улыбку на людях. Пусть горожане видят, что их мэр улыбчив, спокоен и уверен в себе. А если что-то и случится плохое, он будет для всех них крепкой броней.

Глава 5. Гуннар

Меня зовут Гуннар. Я – крот, я работаю писателем.

В мировой литературе я, наверное, второй по популярности крот после дюймовочкиного. Андерсен почему-то не дал своему главному герою даже имени. Может быть, из-за излишней брезгливости и неприязни к этому важному действующему лицу своей сказки? Неоправданно все симпатии он отдает Дюймовочке и ее подружке Ласточке. Как будто свет и свобода в их лице борются и побеждают темноту и гнет.

Я прочитал эту “Дюймовочку” уже в зрелом возрасте и целый месяц плохо спал. Из-за внутреннего протеста. Ведь общество так несправедливо относится к нам, кротам. Мои переживания были настолько сильными, что я начал излагать их на бумаге.

Так родился мой первый и пока единственный роман. Я назвал его “Честный Улоф”. Как вы понимаете, так зовут главного персонажа моего произведения.

В своем романе я рассказал о кроте Улофе, брошенном все той же вероломной Дюймовочкой. Я изложил свое видение этой печальной истории, когда-то рассказанной Андерсеном. Это книга, написанная от лица отвергнутого крота, которому юная распутница разбила сердце.

Я нарисовал Улофа уважаемым и достойным гражданином, честно работавшим всю жизнь и скопившим небольшой капитал на продаже землеройной техники. Тонко организованной натурой, цитирующей великих философов и получающей наслаждение от классической музыки. Большим другом местного оперного театра, гурманом и кулинарным знатоком. Дюймовочка в паре с проходимкой Ласточкой бессовестно обманула это удивительное легкоранимое существо. К сожалению, Улоф пострадал не только в моральном плане, но и материально, существенно поиздержавшись при подготовке к свадьбе.

Мой роман был очень тепло встречен читателями. Его тираж был обозначен числом со многими нулями в конце, а большинство критиков оценили его на пять звезд из пяти возможных. Лишь один критик-стриж поставил тройку. Бог судья этой черной птице. У каждого может быть свое мнение.

Я оказался в центре всеобщего внимания, излишне не кокетничал, не прятался от поклонников, не отказывался от интервью, посещал светские мероприятия и даже стал писателем года по версии издания “Земной срез”.

За роман я получил приличный гонорар и задумал вложить деньги в недвижимость. Мне было стыдно принимать деятелей искусства в моем убогом подземном жилище. Я пересмотрел все газеты и журналы, в которых риэлторы наперебой предлагали различные варианты домов. Но мне не захотелось переехать ни в один из них.

Одной бессонной ночью мне пришла мысль совершить путешествие в страну хоббитов и посмотреть своими глазами, как ее обитатели обустраивают свою жизнь под землей.

Полет в эту далекую страну дался мне нелегко. Конечно, я взял билет на ночной рейс, но не учел, что во время моего перемещения по воздуху самолет пересечет несколько часовых поясов. В результате яркое солнце начало светить через все иллюминаторы уже через пару часов после взлета. Я закрыл свое окошко шторкой светофильтра, надел маску для сна, но это меня уже не спасло. Глаза покраснели, заслезились, их стало невыносимо щипать. И я закричал.

Бортпроводница по громкой связи попросила кого-нибудь из пассажиров-врачей помочь мне. Пришел доктор, интеллигентный прихрамывающий лось. Он внимательно осмотрел мои глаза. Хоть врач и работал, как выяснилось позже, ортопедом и лечил кости и суставы, он сделал точное заключение, сказав, что все мои проблемы с глазами прекратятся, едва я вновь попаду в подземное жилище. Так оно и случилось. В первом же хоббитском доме, в который я отправился с ознакомительной целью по прилету, моим глазам стало легче.

Откровенно говоря, хоббиты строят замечательные подземные дворцы. С широкими круглыми коридорами, множеством комнат и потайных дверей. На полах – плитка и ковры, современная сантехника и стильная функциональная мебель. Я думаю, мой визит в эту удивительную страну пошел мне на пользу, и я сумел воплотить все лучшие хоббитские архитектурные идеи в своем новом доме.

Кроме красоты и стиля, в моем теперешнем жилище полно секретов. Во-первых, у меня есть одна тайная комната, ключами от которой владею только я. Земляной потолок в этом помещении испещрен множеством пластмассовых трубочек, по которым сюда попадают и тихонько падают на пол дождевые черви. Они – мое любимое лакомство, в котором я не могу себе отказать. Я никому не рассказываю об этой комнате, потому что боюсь гнева движения “зеленых”.

Сразу хочу оговориться. Я не съедаю червяков целиком, а гуманно откусываю лишь короткую часть их тельца, что ближе к хвосту, и отпускаю их. Я читал, что дождевые черви способны регенерировать потерянные сегменты своего тела, поэтому им не составляет труда после встречи со мной быстро и без потерь восстановиться. Обычно, перед тем как откусить хвостик червя, я в предвкушении слегка давлю на его корпус, чтобы из него вышла наружу земля, которую червь так любит заглатывать, и потом начинаю трапезу.

Во-вторых, в мое жилище ведут две двери. Первый вход, через красивую дубовую дверь – парадный. Здесь я встречаю своих гостей. Вторая дверь – потайная, через нее я исполняю другое свое тайное желание. Я выхожу через эту дверь и начинаю с упоением строить подземные ходы. Знаю, не всем нравится это увлечение кротов. Но я без этого хобби не могу жить.

Один раз я случайно прокопал ход через лужайку нашего будущего мэра. Он что-то крикнул в мою нору, и я вылез на поверхность. Вместо злобной гримасы владельца испорченного газона я увидел улыбающееся лицо. Да, это достойная кандидатура на пост мэра. Он умеет сдерживать негативные эмоции. Через месяц я без малейших колебаний отдал за него свой голос.

Сегодня ко мне напросился в гости кинорежиссер по имени Нильс. Он известный женоненавистник. Нильс хочет снять арт-хаусное кино по моему “Честному Улофу” и просит дать на это мое согласие. Мы поговорили с ним и попили чаю с медом. Приятный собеседник, умный, спокойный, без звездной болезни. Наверное, я соглашусь.

Глава 6. Георгий

Всем доброго дня! Я – лось. Меня зовут Георгий. По профессии я – врач.

Главная моя проблема – это моя хромота. Хромать на переднюю правую ногу я начал в молодости. Всему виной – служба в армии.

Тогда я был уверен, что мне несказанно повезло служить в таком элитном подразделении как лосиная кавалерия. Это очень редкий вид войск. Туда отбирают самых лучших. Ты должен быть красив, умен, коммуникабелен и хорошо сложен.

Командиры были строги с нами, но справедливы. Нас хорошо кормили, видимо готовили к выполнению очень важной задачи. По утрам и вечерам мы маршировали на плацу. Иногда во время марша нас заставляли громко реветь. И мы издавали призывные звуки. Порой мне удавалось быть громогласным, а порой я ревел жалобно. На нас надевали седла, а к рогам привязывали непонятный груз. В таком виде мы и ходили.

Как-то поздней осенью подморозило, и плац припорошил первый снег. Маршируя, я поскользнулся на льду замерзшей лужицы, не устоял и неудачно упал. С тех пор и начались мои проблемы с коленом. Оно опухло и стало невыносимо болеть. Это продолжалось несколько недель, военные врачи не сумели мне помочь, и меня отпустили домой.

В родительском доме колено стало беспокоить меньше, но на больную ногу я продолжал ступать очень осторожно.

Настало время подумать о том, как жить дальше. В размышлениях о будущем всплыла моя давняя мечта о небе. “Решено, буду летчиком, буду ходить в синей форме и рассказывать из своей кабины по микрофону пассажирам о том, где летим, на какой высоте, с какой скоростью и о температуре за бортом”,– сказал я себе.

До поступления в летное училище у меня оставалось несколько месяцев. Значит, есть время для тренировок в местном аэроклубе.

Начальник аэроклуба встретил меня без особого энтузиазма. Он сразу сказал, что я не помещусь в кабину маленького тренировочного самолета. “Может тело и войдет, но рога вряд ли ”, – заверил меня опытный летчик.

Не беда, в ноябре я, как обычно, сбросил рога и впервые сел в кресло у штурвала. Правда, ноги пришлось все-таки поджать.

Я любил летать ранним утром. Мне казалось, что в эти часы мир находится в состоянии легкой дремоты, и атмосфера мало сопротивляется внедрению в нее меня и моего самолета. Во время полетов я с удовольствием осматривал окрестности и ел горький шоколад, который выдавал наш начальник для поддержания летчиков в тонусе.

Следующим летом в училище меня не приняли, так как из-за хромоты я не прошел жесткого медицинского отбора. Но сдаваться я не привык и решил всеми возможными способами избавиться от своего изъяна, чтобы добиться цели и стать летчиком.

Обойдя врачей и не получив никакого результата, я стал искать помощи на стороне. Ел рыбью икру, глотал яичную скорлупу и вулканический пепел. По утрам делал сложные упражнения для ног в положении лежа. Все это мне тоже не помогло.

Я не отчаивался. Кто-то из знакомых сказал, что на опушке леса есть подземное озеро, купание в котором оздоравливает самым чудесным образом. Но дорогу к этому месту под землей нужно найти самому, иначе вода потеряет для тебя свои лечебные свойства.

Я долго бродил по лесным опушкам в надежде найти тайный лаз. Как-то я увидел в поле будку автобусной остановки. Едва заметная дорога, на которой она стояла, поросла высокой травой. Здесь, под сгнившей скамейкой, я увидел небольшой ход, ведущий куда-то вглубь.

Я протиснулся в него с большим трудом. И оказался в небольшой комнате, в которую из маленькой щели пробивался тусклый свет. Вдруг из стен и пола стали появляться улитки, быстро облепившие меня с ног до головы. Они ползали по мне, оставляя на шерсти свою слизь, а потом внезапно исчезли, и передо мной открылась дверь в стене.

Пройдя через нее, я оказался в новой комнате, которая была более просторной, чем первая. Я стал ждать новых сюрпризов. Вскоре я услышал нарастающий пронзительный писк, и на мою голову обрушилась череда ударов, словно по ней били маленькими молоточками. Это были летучие мыши, которые, летя на большой скорости, не уворачивались от меня, а атаковали. Они пропали так же стремительно, как и возникли.

И я увидел перед собой пещеру с изумительным озером в центре. Вода в озере была молочного цвета, от нее исходил легкий пар. Я погрузился в эту волшебную воду и поплыл. Вдруг поочередно за разные копыта меня стала хватать какая-то неведомая подводная сила. Хорошо, что я хороший пловец, иначе точно бы пошел ко дну.

Искупавшись в озере, я по узкому коридору, хромая, вышел на поверхность. Колено болеть не перестало. Однако, я заметил, что после общения с улитками, летучими мышами и каким-то водяным меня перестали досаждать комары и мошки. Может, я, заходя в подземелье, неправильно сформулировал свой запрос?

Окончательно потерянный я обратился к астрологу Виолетте. Она окинула меня строгим понимающим взглядом, поинтересовалась о дате и времени рождения и попросила на высветившейся на экране монитора карте мира указать точку, где я появился на свет. Сообщив о тревожном положении планет и много еще о чем, Виолетта произнесла главную фразу: “Тебе нужно спуститься с небес на землю”.

После ее слов я решил забыть об авиации и связать свою жизнь с медициной. На что папа сказал: “Ты никогда не будешь богат, но зато и никогда не останешься без работы”. В глубине души я все-таки надеялся, будучи врачом, исцелить себя, поэтому выбрал специальность ортопеда, специалиста по костям и суставам. Впрочем, мои медицинские знания не излечили меня от хромоты.

Иногда, заходя в палату, я ловил на себе скептические взгляды своих пациентов, а один из них, совсем молодой паук, спросил у меня напрямую: “Чем я, хромой доктор, могу помочь ему, хромому пациенту, если до сих пор не вылечил себя сам?” Этот жестокий вопрос меня очень огорчил. Неужели они не понимают, что врач – это тоже живое существо, которое может болеть, в том числе и чем-то неизлечимым.

Сейчас я – на пенсии. И много путешествую. Летаю на самолетах. К сожалению, пассажиром. Мою любовь к небу невозможно погасить.

Глава 7. Ши

Здравствуйте! Меня зовут Ши. Я – послушник высокогорного монастыря. Я –хамелеон. Не просто хамелеон, а хамелеон внеземного происхождения.

Как-то на нашей монастырской кухне зашел разговор об инопланетянах. Монахи говорили, что гости с далеких галактик не такая уж редкость в наших диких заповедных местах. То какой-нибудь огненный шар величиной с наш круглый кухонный стол промелькнет, то летающая тарелка замедлит свое движение над зеленым лугом и направит луч на пасущихся коз, то странное существо с огромными светящимися глазами начнет бродить по окрестностям и наводить ужас на местных жителей.

Со мной все было по-другому. Я появился над поверхностью земли в виде розового облачка. Это облачко зацепилось за горный пик и стекло разноцветными капельками по скале. Жидкость стала заполнять небольшое углубление в каменной глыбе. Красные, желтые и зеленые плотные капли стали сливаться и образовали маленькую лужицу. День сменил ночь, и из этого раствора стали появляться сначала хвост, потом туловище, лапки и голова. Последним проклюнулся гребешок, а затем открылись мои веки. Я увидел новый для себя мир. Перед моим взором предстал укрывшийся под снежной скалой монастырь. Я постучал в его дверь. Меня взяли туда послушником.

Жизнь в монастыре бурлила. Монахи давно осознали, что, выращивая в теплице огурцы и помидоры, разводя кур или подстригая горных овец, достойно прожить нельзя. При монастыре был построен небольшой цех, где отшельники в свободное от чтения молитв время делали сувениры. Это были упакованные в прозрачные мешочки крупицы, извлеченные из какой-то разрушенной бетонной стены, различные фигурки из венецианского стекла и жестяные баночки с запаянным внутри воздухом Парижа. Один раз в месяц к нам приезжал грузовик, привозя поделочный материал и забирая наши замечательные изделия.

Перебирая готовые к отправке сувениры, я никак не мог понять, как нам удается заполнять банки парижским воздухом, если монастырь располагается на расстоянии тысяч миль от Парижа. С этим вопросом я обратился к нашему настоятелю. Недолго думая, тот ответил мне, что иногда, обычно за полночь, сильный северо-западный ветер доносит до нас газы, которыми дышат простые парижане. Этот воздух монахи и упаковывают. Дав ответ, настоятель открыл свою записную книжку на странице с буквой “Ш”, что-то коротко написал в ней, обвел красным фломастером и поставил три восклицательных знака.

Еще у нас в монастыре все время кто-нибудь гостил, питая надежду чему-нибудь научиться. Учебой ведала единственная в нашей обители женщина по имени Аи. Говорят, она когда-то преподавала в университете большого города, а к нам попала случайно, скорее, из-за ее любви к горам.

В последнее время к нам все реже стали приезжать на курсы боевых искусств. Да и то, в основном, те, кого умение вести бой мало интересовало. Главным образом, курсанты мечтали сфотографироваться с нашим главным учителем или подержать в своих руках древний меч. “Желающих овладеть единоборствами сейчас мало. Времена Брюса Ли безвозвратно прошли”, – любила говорить Аи.

Поэтому настоятель, посовещавшись с нами, решил обучать в монастыре не борьбе, а тому, как мирно общаться и налаживать деловые отношения. Узнав об этих курсах, к нам потянулось много желающих. Из разных мест и со своими, порой необычными, запросами. Я был одним из учителей. Изюминкой нашей высокогорной системы преподавания были телесные наказания. Хотя мы били не больно, страх перед ударами существенно повышал эффективность обучения.

Один раз в неделю к нам в монастырь приходил почтальон. Розовощекая девушка по имени Джи. Я был ей увлечен. Мы часто сидели с ней на солнышке. Она гладила меня по спине, и я от удовольствия и ей на радость менял свой цвет, становясь то оранжевым, то зеленым, то пурпурным. Однажды мы заговорили с ней о будущем. Джи сказала, что сначала надо построить общество, где все будут получать по потребностям, а потом уже думать о личной жизни.

Между прочим, на моей родине уже давно каждый получает все, что захочет. Стоит только подумать, появляется разноцветное облачко, ударяется о крышу дома, образовавшаяся водица стекает по водостоку, и из его отверстия появляется то, что ты пожелал. Правда, один раз система не сработала. На мой запрос вместо сигарет облачко принесло пачку леденцов. Видимо, это был намек на то, что мне нужно бросить курить.

Летом Джи перестала приносить нам почту. Я затосковал, а потом и вовсе заболел. Я почернел и забился в дальний угол своей комнаты. Настоятель в страхе, что я могу заразить других монахов, запретил мне выходить из кельи. Еду просовывали в щель под дверью. По утрам кто-нибудь стучал в мое окно. Я приоткрывал глаза. Это означало, что я еще жив.

Как-то ночью внезапно началось извержение вулкана. Никто и не предполагал, что соседняя гора – вулкан. Повалил дым, все засыпало пеплом, и стало жарко. Приехали спасатели в красных касках, очках и комбинезонах со светоотражателями. Обитателей монастыря эвакуировали. Меня, знатока мимикрии, никто не заметил.

Я вылез из дальнего угла своей комнаты и двинулся в сторону извергавшейся лавы. Когда жара стала нестерпимой, я остановился. Постепенно я стал терять свою привычную форму и превращаться в лужицу. Последним в ней растворился мой хвост. Жидкость в лужице закипела, и над ней образовалось маленькое облачко. Что ж, вернусь туда, где все уже давно получают по потребностям.

Глава 8. Виолетта

Всем доброго дня! Я – волчица. Меня зовут Виолетта. Я работаю астрологом.

Я умерла мгновенно. В меня выпустили из арбалета отравленную стрелу. К моему горлу подкатил ком, и я упала на снег. Моя душа легкой дымкой поднялась над моим мертвым телом. И с высоты я увидела окруживших меня охотников в длинных широких пальто и в шляпах с перьями. Они громко кричали и размахивали руками, а потом забрали мое тело с собой. Покружившись над нами, душа вновь нырнула вглубь моего тела.

В сарае мне вспороли живот, вытащили внутренности, а мою шкуру размочили, выстирали, поскребли тупым ножом, чем-то помазали и повесили как украшение на стену в охотничьем домике. Хорошо, что голова с пастью и зубами осталась со мной. Я провисела на стене несколько лет, затем потребовалось место для новой шкуры и меня бросили на пол.

Вися на стене и лежа в ногах, я наслушалась много разных историй. Хочу сказать, что охотники любят приврать. Почти все их истории были ложью, я же вижу этих разбойников насквозь. Не пойму, какая радость лгать и набивать себе цену тем, что ты кого-то убил.

Как-то в наш домик приехал один известный знаток дикой природы. Увидев мою шкуру, он сказал, что я – редкий экземпляр, и мое место – в музее. Что ж, я была не против музея. Я прекрасно знала, что мой белый окрас очень не похож на цвет шерсти моих родственников.

Мою шкуру перевезли в большой город. В мастерской музея ее набили соломой и еще бог знает чем и аккуратно зашили мой живот толстыми нитками. Меня посадили на красивую подставку и отнесли в зал, где стояло множество подобных мне муляжей.

В музее всегда было много посетителей. Экскурсоводы, поравнявшись со мной, обычно говорили, что я кровожадная хищница и особенно опасна, когда голодна. По-моему, любого голодного существа стоит остерегаться.

Каждый день кто-то из визитеров хотел погладить мою шерсть или тайком сфотографироваться, забравшись за оберегавшую меня натянутую цепочку. В этот момент я тихонько клацала зубами, и бедные посетители бежали прочь. Так я веселила себя.

Старенькая смотрительница нашего зала хищных животных по имени Влада почему-то была особенно добра ко мне. Раз в неделю она смахивала с меня пыль, дышала на мои глаза-пуговицы и протирала их после этого тряпочкой для очков. Иногда она брала в руки гребешок и расчесывала мой хвост, приговаривая: “Какая же жесткая у тебя шерстка!”

А потом музей закрыли на ремонт. Некоторым экспонатам повезло, так как их поместили в теплый склад. Другим, вроде меня, не посчастливилось. Мы оказались брошенными во дворе музея.

Однажды вечером пошел дождь. Он был странного бурого цвета. Темная водица затекала мне в глаза, уши и просачивалась под кожу. Эта жидкость стала заполнять меня изнутри и принялась циркулировать в моем теле. Через несколько часов я смогла пошевелить сначала головой, потом ногами, сошла со своей подставки, размяла тело на музейном дворе и с разбегу перепрыгнула через забор. Так я оказалась на свободе.

Оставив позади ночной город, я прибежала в лес. Странно, но за эти годы я совсем утратила повадки прирожденного хищника. Мне не хотелось мяса, я с удовольствием стала утолять голод травой, ягодами и грибами. Выйдя на открытое пространство, я подняла голову вверх и стала наблюдать за луной и звездами. Они манили меня.

Весь день я проспала под большим дубом, а ровно в полночь в моей жизни началось что-то новенькое. Теперь каждую ночь я исполняла роль оборотня. В меня стали превращаться жители этого города. Я вынуждена была воплощать их тайные желания, на которые днем в обычной жизни они не могли решиться. То лезла в соседский сад воровать яблоки, то заглядывала в окна и наблюдала за ночными утехами горожан, то царапала гвоздиком на двери какого-нибудь автомобиля неприличные надписи.

Честно говоря, я не любила эти часы выхода черной энергии тех, кто в меня превращался. Было печально осознавать странную природу окружающих меня существ.

В очередной раз, когда мне перед рассветом было суждено подпилить чей-то забор, я четко решила, что никого в себя я больше не впущу.

Лучше я буду предсказывать горожанам их судьбу, а они, глядишь, перестанут совершать свои глупые поступки. Буду обращаться к луне и звездам, таинственно водить лапами и носить необычную шляпу. Буду всем своим клиентам обещать богатство и успех, но предостерегать, что для их достижения, ни в коем случае нельзя убивать, врать и пакостить. Может мои предсказания остановят их?

Глава 9. Влада

Привет! Меня зовут Влада. Я – альпака. Я живу в свое удовольствие.

Моя бабушка была волшебницей. Она могла превратить тыкву в карету, крысу – в кучера, а лохмотья – в прекрасное платье. Сотворенные ею чудеса имели одну особенность. Они всегда исчезали к установленному бабушкой сроку. Я не знаю, связано ли это было с бабушкиными возможностями, или это был просто каприз доброй феи, но кареты в назначенный час всегда возвращались на грядки.