Яга бесплатное чтение

1. Таится Чернь, закравшись в нутро

Чернь поднялась над Русью. Она вздымала клочья земли и швырялась ими почем зря. Она и была землей. Комками грязевыми бросалась в Ягу. Тот летал на ступе, ловко уворачиваясь от налетов земляных шквальных бросков. Чернь смотрела исполинными краснючими глазищами на Ягу. Как ее победить – неведомо. Она слишком сильна. Она повсюду. Черным-черно вокруг, она покрыла небо густыми тучами. Гроза и дождь ее не спугнет, лишь придаст весу ее комкам. Чернь пробирается под кожу страхом, заставляя издавать истошные вопли о помощи. Яга держался, как мог. Ни о каком противостоянии уже и речи не могло быть. Лишь бы улизнуть, увернуться. Главное, чтобы она в сердце не проникла. Не укутала своим покрывалом, под которым хочется навсегда уснуть сном небытия. Яга летал в поисках выхода. Он был ловок, но не настолько. Очередной комок ударил по голове так сильно, что залепил глаза. Сам того не ведая, Яга направил ступу к земле. Чернь проникла сквозь его глаза внутрь. Так он почувствовал, как страх бесцеремонно ворвался в его голову. А следом падение об землю и…

Гена проснулся в поту. “Во дела, что за сон”. По привычке схватил он дневник сновидений, что всегда лежал рядом с кроватью и вкратце набросал сон, что еще немного помнил, и зачеркал полстраницы черной сущностью с красными глазами. “Что только не приснится в ночь перед экзаменом”. Гена сразу осознал, что весь его страх перед Петром Гавриловичем Змеевым – финальным экзаменатором, в народе прозванном Горынычем-экзекутором – воплотился в этой чернявой сущности. Странно, что Змей Горыныч не приснился. Это было бы более понятным образом. Но Чернь так Чернь.

Бояться было чего. Гена тот еще пройдоха. К учебе относился халатно. Практику проходил по дружбе у кореша своего – в магазине одежды. По сути, он там просто с ним несколько раз потусовался, послушали музла всякого. Цифры накидал от балды, к научному руководителю своему и то не подходил. В общем, свою дипломную работу в итоге накидал, перефразировав несколько статей, что-то вообще выдумал. Уверенности в том, что ему хотя бы трояк влепят, не было.

Вдруг он вспомнил, как комок земли во сне залепил ему глаза, а подойдя к зеркалу увидел свой мрачный взгляд. И это его не обрадовало. “Даже глазки не построишь этой Марии Ивановне, может, она бы за него вступилась”. Мария Ивановна любила Геннадия за его изобретательность. Он вечно ловко придумывал решения экономических задач не через формулы, которые не помнил, а через изворотливость ума. Она его называла “плут”, но трояки ставила. Однако в тот момент он всегда был в нужном настрое – слегка подхалим с щепоткой веселья и задорности во взгляде под слоем уверенности, будто несмотря ни на что он свою тройку получит. А тут настрой был мрачнее мрачного, и глаза будто черные. Гена намывал лицо, но не помогло.

В автобусе он вдруг начал замечать какую-то чернь в глазах многих. Они будто тоже сегодня тот же сон видели. Потухшие и безучастные взгляды в пол, потолок, окно. Спящий режим, включающийся при перемещении тел из одной точки города в другую. Рядом с ним стоял веселый подросток в наушниках. В его глазах был игривый огонек. Полный надежд и веры, он тоже, видимо, ехал на учебу. Гена ему мог только позавидовать. Свой диплом, который еще нужно было до защиты прошить, он бы с удовольствием выкинул в ближайшую мусорку. Более того, он так и сделает, как только получит свой заветный трояк, диплом экономиста и больше никогда не вспомнит, что последние пять лет учился на экономическом зашкварного университета, имя которого никому в России не известно. А следом уедет в большой город. И уже там жизнь ему сказкой покажется. Потому что изворотливостью своей он обязательно что-то промутит, сделает хороший бабос, купит тачку, квартиру, а следом вообще отправится куда-нибудь, где солнце, море, пальмы. И никаких этих мрачных взглядов, полных страданий. Никаких ничтожеств, только самые яркие люди, которые только и делают, что классно отдыхают, налаживают связи и постят удивительные фоточки в инсту.

Гена зашел в университет, озираясь слегка по сторонам. Главное, не встретиться лишний раз с Емельяновым – своим научным руководителем, а еще и декана не приметить, потому что за пропуски он его точно по головке не погладит. Хорошо, что его вообще к экзаменам допустили. Тут Гена-то промутился на славу, его друзья вечно ему ставили плюсики на всех лекциях, где он не был. А если преподы просили встать, не веря, что он тут, то один тихоня, который всегда был на всех лекциях и даже слегка похож на Гену был, кричал “Я тут”. Гена взамен за это просто с тихоней общался и иногда брал с собой на вечеринки, чтобы тот жизни хлебнул, а не только в свои учебники пялился.

– Яга, – вдруг услышал он, как кричал кто-то рядом.

За годы Гене пришлось смириться с этой кличкой Яга. По фамилии он Ягин. Вот же угораздило всех в детстве про бабу Ягу узнать. Теперь вечные шуточки из разряда поднадоевших. “Яга, где твоя баба”. “Давай ты на ступе быстро до магаза слетаешь”. Ну и так далее. Гена, конечно, уже научился отшучиваться или даже подыгрывать, что всех в печке зажарит. А позже и вообще смирился. Ну Яга так Яга. Кричал Славик.

– Здорова, Яга. Ну что, скажи мне, где меч-кладенец. Как Горынычу голову-то рубить?

– Ты что дурак, чтобы тебе подсказывать? Ты даже не Иван.

– Но Иваныч же. По батюшке.

– Вот пусть батя твой и обращается.

– Эх, если бы мог тут батя помочь, я бы забашлял за диплом. Он-то мне и так советами помогал. А этот Горыныч реально змей – он даже на лапу не берет. Говорят, как завалит своими вопросами, что сгоришь, как от огня. Я наизусть этот диплом выучил. Про практику могу рассказать, будто я сам этот бетон в килограммах мерил…

– Везет тебе, Славик. Я свой диплом вчера первый раз распечатал. Даже Емельянову толком не показал.

В этот момент Гена посмотрел в глаза Славику, и увидел, что в них тоже мелькала серость, чернь какая-то, страхом отдающая. Перепуган тот был. Видимо, если экзамен тот не сдаст, то батя его в магистратуру не отправит в Европу, а у того уже все распланировано. Он уже там даже жилье нашел у кореша своего.

Перед дверью стояли однокурсники. Все нарядные. Кто спокоен, как удав. Кто, как на иголках, читал свой диплом.

– Ягин!

В дверях стоял Емельянов. Тут Гена, конечно, сквозь землю хотел провалиться, но не получилось бы.

– Да, Егор Матвеевич…

– И как ты мне предлагаешь тебе рецензию на диплом дать? Если я его в последней редакции даже не видел?

Гена молчал.

– Ты внес правки, что я тебе говорил?

– Внес.

– В общем, я написал тебе рецензию.

– Спасибо…

– Не благодари… Я себя подставлять не хочу, поэтому рецензия моя не слишком похвальная. Но на твою заветную тройку хватить должно. А дальшу уж сам с Петром Гавриловичем выясняй. Ясно, тебе?

– Так точно!

В этот момент у Гены появилась тень надежды, и он даже положил только что прошитый диплом на лавку, спокойно занял очередь и шутил все с девчонками, пугая их до мурашек, какой же Змей жестокий, что все они свои красные дипломы на синии поменяют.

Шутил он, пока не настала его очередь. Сердце в пятки ушло, волосы дыбом, мурашки у самого побежали, когда увидел он глаза вопиющие Горыныча. Рядом с ним сидели все они экзекуторы. Всех, кого Ягин годами удачно как-то обходил и случайно, наверно, дошел до суперигры. А тут Горыныч. Рядом Мария Ивановна – преподавательница по экономике, расположенная к Ягину максимально. Дальше Емельянов безучастный со взглядом негодования. Потом Кащин – замдекана по воспитательной работе. Худощавый хрыщ, в натуре Кащей. Он старый такой, за порядками следит вечно. Не раз Гену палил, как тот пары прогуливал, выныривая откуда-то из-за угла. Все давно ждали, когда он на пенсию свалит. А тот будто бессмертный. Реально в сказку попал, в общем. Только походу конец тут не в его пользу.

– Господин Ягин, – начал свою атаку Петр Гаврилович после краткой вводной Ягина и слегка разгромной Емельянова, – скажите нам, пожалуйста, как рассчитать точку безубыточности вот в вашем деле?

– В каком моем деле? – решил увильнуть и немного потянуть время, пока может, Мария Ивановна подключится и даст подсказку.

– Ну вы же магазин одежды с другом открывали, судя по справке с вашей практики…

– Ну да… Магазин модной одежды… Понимаете, тут главное, чтобы одежда была стильная. Чтобы инстаграм был хорош. Это особый бизнес. Тут не всегда формулы работают. Тут нужно просто, чтобы о тебе друзья знали, а дальше, сами понимаете, сарафанное радио. Один другому рассказал. Вот я, предположим, пришел сегодня в этой кофте. Уж простите, что не в рубашке с галстуком, но я же специально так пришел. Чтобы продемонстрировать то, чем с другом занимался. А пока сюда войти, общался со всеми – у меня уже трое спросили, что за кофта такая классная. И я им уже инстаграм дал.

– И как дела у вашего друга? – спросил Горыныч.

– Да вполне себе хорошо, в гору идут, – соврал Гена, умолчав о том, что через месяц магазин тот закрывает, потому что аренду не вытягивает. Да и вообще надо было начинать с продаж онлайн, а он захотел сделать в первую очередь магазин, чтобы там тусоваться и модные показы проводить. Ну и бюджет, что ему батя подогнал на разгонку, по сути, в ремонт вбухал. Хорошо, что коллекцию первую отшил.

– Странно, цифры, которые вы тут показываете, вообще вразрез идут друг с другом. При таких начальных затратах объем продаж должен быть явно больше, чтобы дело окупилось через три месяца. Инача та самая точка безубыточности не будет достигнута. Магазин ваш друг закроет, а вам, как экономисту, еще и прилетит от него. Стоимость продукции должна быть выше, я уж не говорю о том, что расходы по рекламе ничтожно малы.

– Сарафанное радио должно сработать… Мы всех просим фотографироваться и выкладывать фотографии в свой профиль.

– То есть вы уверены, что через три месяца вы выйдете на эти желаемые показатели? Кстати, эти цифры тоже под большим сомнением – откуда вы их взяли? Передрали со статистики крупных аутлетов?

– Это моя гипотеза…

– Ни на чем не основанная, судя по обрывкам фраз. Я так и понял. Хорошо, что слово выучили модное. За это я вам плюс и поставлю.

Гена вдруг обрадовался. А вдруг сейчас тройку с плюсом получит.

– Двойка вам с плюсом. Придете в конце лета ко мне с новым дипломом. Магазин одежды вашего друга я вам как практику не засчитываю. Ягина Клавдия Степановна ваша бабушка?

– Ну да…

– Город маленький. Отличный предприниматель. У нее превосходная автомойка и СТО. Вот отправляйтесь к ней на практику, а там и тему себе подберете новую. Хоть посмотрите, как бизнес работает. С настоящими цифрами поработаете.

– Эти тоже настоящие… – хотел еще раз соврать Гена, но сердце уже будто совсем остановилось. Грусть ворвалась. Теперь вместо шикарного лета его ждут посиделки с бабулей и ее вечными нравоучениями. Живет та еще на окраине города. Там и ее СТО и автомойка. В город, в общем не намотаешься.

Гена вышел из кабинета и совсем не торжественно, а скорее со злостью выкинул дипломную в мусорку. Все аж замерли. И в глазах многих, кто еще не зашел, Гена прочитал все тот же страх, чернью окрашенный. Их глаза будто еще больше потухли.

– Не волнуйтесь, – сказал он им воинственно, – все у вас будет в порядке.

И пошел в сторону выхода. Славик побежал за ним. Он получил с натягом свою четверку. Был безмерно счастлив, все ему рассказывал про какой-то Висбаден, где он теперь в магистратуре учиться будет. А потом говорит, поехали на озеро купаться. Гена сказал ему, что тот вообще дурачина. И что дел у него теперь по горло. И поедет он бабуле помогать. И диплом писать.

– А ты, Славик, все-таки дурак. Отмазался своим дипломом, и ничего не уяснил по жизни. Что нужно трудом брать! А теперь ты все что выучил за ночь, завтра забудешь, и в Германии своей или где там, все время протусуешься, а потом тебе батя работу даст. И вернешься ты в свой любимый городишко, откуда ты с таким счастьем улизнуть хочешь.

Славик аж застыл, в глазах его тоже грусть появилась. Но, тем не менее, тот решил на озеро ехать. А Гена поехал домой, собирать одежду. Тот решительно настроился утереть нос этому Горынычу. Он ему покажет, что такое настоящий диплом. Чтобы все они поняли, что он знает, о чем говорит. Какие только мысли ему в голову не лезли. И даже сказочные! Будто он реально ему голову огнедышащую рубит.

2. Кто такой “Я”?

Гена закинул кофту в рюкзак, пару маек, носки-трусы, шорты-плавки, блокнот и отправился на велике. Ветер дул ему в лицо, освежая. Экзамен как будто больше не волновал, он уже успел смириться с тем, что это будет лето, которое его поменяет навсегда. Как и что произойдет – он понятия даже не имел. Этот Горыныч просто настолько его разозлил. И, прежде всего, на самого себя. Да так, что в этой злости нашел вдохновение к переменам.

Бабуля жила на выезде из города. Живописный уголок, где дорога делала изящный изгиб, а прямо там на изгибе – СТОшка, где на парковке стабильно несколько машин в очереди. Гена подъехал на велике и сразу стал искать взглядом бабулю. Увидел Ваньку, ее помощника-мастера, который ходил вечно в замызганном комбезе с лохматыми белесыми волосами замызганными.

– Здорова, Вань!

– Привет, Генчик!

– Принимай нового сотрудника!

– Мы тут не велосипедная мастерская.

– А я и не по этой части. Бабулю сейчас обрадую.

Бабуля выкатилась из-под машины. Гена всегда вдохновлялся ее способностям. Она была вполне себе обычной бабушкой, что и пирожков напечь может, при этом обожала всякую технику и с той же дотошностью, с какой делала фигурный кант на варениках, разбирала двигатель по винтикам.

– О, внучок! Какими судьбами?

– Да вот бабуль. Понимаешь, диплом теперь буду писать про твое дело.

– Не уж-то. А ты что, про одежду эту свою зря писал?

– Горыныч отбраковал.

– Эх, Горыныч, ну я ему устрою, как в следующий раз увижу.

– Да не, бабуль. Сам виноват. Ленюсь.

– Да? А то смотри. Лишних деталей в машине не бывает, – и бабуля ехидно посмеялась с задорным взглядом и огоньком в глазах, от которого несведущий мог бы ужаснуться.

Дальше Гена рассказал вкратце, как все произошло. И вообще был крайне удивлен, что бабуля Горыныча знает. Оказывается, тот любит “всякое старье” покупать чуть ли не коллекционное, а бабуля потом за этими машинами ухаживает. Они зашли за мастерскую, где зеленела лужайка, пели птички, почти не слышны были машины, что изредка проезжали закуток по пути к ближайшей деревне. В глубине лужайки стояла бабушкина избушка, за которой простирался безграничный лес. В сезон там столько черники росло да грибов всяких, что Генка любил по утрам, пока все еще спят, выбраться, налопаться ягод, грибов бабуле собрать. А та его за это хвалила.

Бабуля за стол усадила, чаю налила, пирожками кормила. Гена так раздобрел, что улыбка во все лицо. Вспомнил будто детство свое, в котором не было еще нравоучений от бабули, а только лишь сказки.

Рассказал, как магазин открывали весело. Вечеринку устроили, чуть ли не полгорода собралось. Однако именно в этот момент бабуля и сменила тон.

– Генка, тебе лет сколько? Пора делами заниматься, а не с ребятками своими дурью маяться.

– Какой же дурью? Я ж по образованию экономист? Экономист.

– Да только экономить, что ты, что твой друг, не научились. И к труду не приучены. Вам лишь бы удесятерить свой доход. Значит так. Бухучет изучал?

– Ну…

– Давай-ка ты сейчас в свою комнату. Мне для налоговой квартальную надо сдавать.

– Бабуль, только не отчет! Давай я тебе что-нибудь тут модернизирую, придумаю. Кофейню, предположим? М? Ты знаешь, что к тебе могут не только машины ремонтировать приезжать, а за кофе еще в промежутке? А может тебе тут гостиничные номера сделать для дальнобоев? Рядом еще избушку построить?

– Ты мне тут зубы, Генка, не заговаривай, а то я с тобой быстро справлюсь. В печь полезешь, забыл, с кем связался что ли.

Иногда бабуля будто подыгрывала сказочному персонажу. В детстве Генке казалось, что она и есть Баба Яга. Когда его вечером было не утихомирить, она его пугала, он залезал под одеяло. Бабуля следом ему сказку рассказывала, он успокаивался и засыпал. Когда теперь бабуля что-то подобное говорила, они дружно смеялись. Так и в этот раз. Смеялись, пока в комнату не зашли. Комната Гены у бабули – это прям собрание всей его жизни. Тут и его модельки из детства, и плакат первой группы на стене, и множество фотографий в рамках, которые бабуля сама распечатывала и развешивала по стенам, ставила на полки. Туда же ставила его любимые книжки – фэнтези. А еще по личностному росту и экономике. Все вперемешку. Комп старый, он его сюда отвез еще пару лет назад, был накрыт тряпочкой, чтобы не пылился.

– Заходи в 1с. Мне нужно цифры сюда вот эти забить вручную.

– Бабуль, ну сколько мне тебе говорить, что только электронный документооборот.

– Не умничай мне тут!

Гена увидел кучу чеков разных, цифры из которых нужно было забить в колоночки программы. Энтузиазм Гены стих, поэтический настрой на то, что сейчас он что-то тут бабуле внедрит, угас. Скорее всего, она, как и этот чертов Горыныч, – не в тех летах, чтобы что-то предлагать модное и инновационное. Ей нужно по-простому – чеки вбить для отчетности в 1с. И хорошо.

Гена последовательно забивал цифру за цифрой и иногда зевал. Бабуля принесла ему отвар из трав и поставила на стол. Он сделал глоток, и ему показалось, что это лучшее из того, что он пил. Это было не просто вкусно, он как-то успокаивал сразу и пах, будто все запахи леса в нем спрятались. И так Гена что-то замечтался, что не заметил, как уснул.

Проснулся Гена от звука клавиатуры и перебирания бумажек. Его рука методично продолжала набирать цифры в отчет, будто голова его совсем и не спала. На столе стоял еще дымящийся отвар. По-видимому, бабуля еще туда подливала.

– Отчет готов! – сказал голос и нажал в программке “сохранить”.

– Что происходит? – Гена был всерьез напуган. – кто ты?

– Я тот, кто ты есть, – ответили его губы.

– А кто я?

– А ты забыл? Рисуй карту.

– Какую еще карту?

Рука взяла бумагу и карандаш и начала методично рисовать. “Всего 26 кругов, рисуешь из центра, раскручиваешь по кругу, а следом несешься по линиям в обратную сторону. Точка входа должна совпасть с точкой выхода и тогда…” Рука ровно вывела спиральный рисунок, похожий на воронку, а следом вернулась к центру. Отделила ручку от бумаги, и спиральный рисунок вырос, став объемным и засияв, как северное сияние – от зеленого к синему. А следом рука обрушила эту проекцию, будто ничего и не было.

– А теперь рисуй сам, – сказали губы Гены и замолкли.

Ну вот, подумал Гена, сошел с ума окончательно. Его рука теперь отчеты сама пишет, губы сами говорят. Это, наверное, переутомление. Надо поспать. Тем более, отчет закончен. Гена полез в кровать. Однако его тело тут же само встало, взяло в руки карандаш и бумагу. “Ладно, нарисую, лишь бы отвязался этот я”, – подумал небрежно, но все еще с замиранием сердца, поскольку реально пугал его и этот голос, и вообще эти движения непонятные.

Однако у Гены не получилось нарисовать также ровно, как у того, кто двигал его рукой. Получилось криво. Линии иногда то близко сходились, то далеко расходились, то вообще залезали одна на другую. И никакая воронка цветов северного сияния не показалась. Это его даже разозлило. “Ты же можешь рисовать эти линии, вот и рисуй!” В ответ на сей выплеск сначала молчание, а следом строгий вердикт:

– Ты три дня будешь рисовать карту. Тебе нельзя ни пить, ни есть, пока не научишься. Лечь спать ты не сможешь. Так что садись и рисуй.

Гена понял, что, скорее всего, он просто сошел с ума, но бороться с тем, кто у него там внутри поселился, не представлялось возможным. Он даже ручку от бумаги отводить мешал. И Гена стал рисовать. Благо, бумаги в принтере хватало. Он черкал страницу за страницей. Выявил пропорции между линиями, измерил их даже линейкой. Каждая находилась во взаимоподчинении с остальными. Но выявить эту пропорцию сложно. Даже вспомнил, что-то такое они изучали в школе на геометрии, но тогда он по привычке ничего не запоминал.

В дверь стала стучаться бабуля. Кстати, она была закрыта.

– Внучок, иди поужинай.

Он не стал отвечать. Не хотел бы, чтобы бабуля приняла его за сумасшедшего, обложенного сотнями бумажек с какими-то воронками. Пусть думает, что он спит. Тем более, этот тип внутри запретил ему и пить и есть. Бабуля стучалась, стучалась, а потом ушла с приговорочкой “так уснул, как камень в воду”.

Гена представил, как камень в воду падает, а от него круги в разные стороны расходятся. Они будто синхронно возникают с небольшим промежутком. Вода, степенность, прозрачность. От этой картины расслабляет. Гена решил нарисовать эти круги на воде. Он нарисовал в центре, потом следом больше и больше. И не заметил он, как почти все круги прорисовал в какой-то пропорции. Подложил тот рисунок, что до этого этот чертила сделал. И все совпало почти полностью! Подложив одно к другому и выявив точку посередине центрального круга, он воткнул туда ручку, закрыл глаза. Сделал глубокий вдох и выдох. А потом менее глубокий. И на выдохе повел ручку по листу бумаги, пока его воображение рисовало круги на воде в глади озера. На удивление этот чертило, что ему пить и есть не разрешал, в эту секунду был с ним сообща, и даже помогал не опрокинуть фалангу указательного пальца на лист бумаги. Полнейшая синхронизация духа. Он нарисовал ровные линии, будто прирожденный художник, увлеченный геометрией.

Кажется, он вник в суть. Как камень, который дает импульс этим кругам, но не влияет на них, так и он давал импульс руке и отдавался течению ее рисунка. Он нарисовал ровные линии, а следом еще раз прикрыл глаза, пока рука ровно понеслась к центру по линиям и приподняла их за центр. Спиральный рисунок стал объемным. Это было так красиво, что Гена нарисовал еще рисунок, а потом еще. А следом положил карандаш, отложил бумагу и стал рисовать просто в воздухе сначала ручкой, как волшебной палочкой, потом и просто указательным пальцем. Воронки в воздухе застывали будто голограммы. Случайно в одну из них зашел, рисуя следующую. И упал на крышу избушки.

“Во дела! Так это телепорт”. Восторг смешался с резким и больнючим перекатыванием по избушке. Он зацепился рукой за какую-то палку, но та ни к чему не крепилась, а по факту была вообще метлой, которая вдруг потянула Гену в воздух, когда он уже почти упал на землю. Ему, конечно, могло показаться, но, скорее всего, фундамент избушки стоял на куриных ножках. Метла взлетела в воздух, как реактивная, вмиг подняв героя выше облаков.

– Так кто ты? – спросил голос Гены Гену.

– Я? Яга! Да! Я! Яга!

Страх сменился полнейшим восторгом от полета и полной луны над облаками.

3. Полеты наяву

Летать на метле довольно не просто. Ее рукоять вверху будто отдельно от всей палки крутится. И чуть ее не туда повернешь, как она мигом разворачивается, куда ни попадя. Как точно рассчитать взаимосвязь угла наклона к направлению движения и как управлять скоростью? Гену мотало туда-сюда, то влетал он в облака, будто в туман, то проваливался под них, будто это белоснежный потолок, то летел над ними, будто это ковер. Азарт захватил настолько, что холод будто не пробирал, хотя уже покрыл мурашками все тело.

Необходимо было спуститься вниз, а то так недолго и в ледышку превратиться. Гена направил метлу к земле и обнаружил, что он уже далеко от бабушкиной избушки. Он летел уже над центром города. Пронесся над домами, покружил возле башен храмов. Понемногу получалось лучше летать, однако вопросов была уйма. Во-первых, неужели бабуля все-таки Баба Яга? И это вообще все не выдумки. Во-вторых, может, ей позвонить как-то, чтобы спросить, как эту штуковину безопасно приземлить?

Придерживая палку одной рукой, похлопал себя по одному и другому карману, выяснил, что телефон благополучно остался валяться в его комнате. Тревога охватила: а если он не приземлиться нормально, а если он разобьется? Однако Гена решил не поддаваться панике, а прислушаться к той волне, что у него внутри. К тому, кто еще сегодня вечером переписывал цифры в отчет самостоятельно. Он даже закрыл глаза ненадолго, но было страшно.

“Спокойствие и только спокойствие”– безутешно повторял Гена слова Карлсона, пока не понял, что тайная сила все-таки его ведет. “Яга… Я.. Яга”. Он отпустил себя, а мановение сего движения будто решило еще больше показать ему родной город, несмотря на то, что зубы уже стучали от холода.

Посреди ночной пустующей улицы, что было типично для его городишки в это время суток, Гена увидел сцену вопиющего криминала: три амбала пытались взять девушку и, по-видимому, запихнуть ее в машину. Девушка отчаянно отбивалась, кусалась и кричала, однако амбалов круглых это никак не смущало. Они уже оторвали ее ноги от земли.

Тут Гена понял, что только он мог сейчас помочь юной леди спастись от этой напасти. Он не знал как. Он просто направил свою ступу напрямую к асфальту, выкрутил ручку прямо возле него и понесся прямо над дорогой с такой скоростью, что можно было легко и амбалов сбить. Увидев его, они отпустили девушку, встали на четыре лапы, превратившись в медведей, и разбежались в стороны. Яга подхватил напуганную леди и взмыл с ней в воздух. Однако управление было сложно держать одной рукой.

– Держись за палку, – кричал он ей.

Девушка была настолько напугана, что ее ноги тряслись. Скорость не уменьшилась. Метла еле набрала высоту, но вскоре ее понесло к земле. Из-за поворота выехал фургон, мягкую крышу которого они продырявили, сбив лотки с круглыми хлебами. Машина остановилась. Водитель хлопнул дверью, открыл кузов, застав молодых людей в обнимку с метлой меж булок и поваленных лотков.

– Это как вы мне крышу пробили, молодые люди?

Девушка была настолько напугана, что выпалила всю правду на одном дыхании:

– Трое меня схватили, этот на палке летел и меня подхватил, они медведями оказались и в стороны разбежались.

– Медведями оказались? Тогда все понятно. Ладно.

Гена подумал, что он сейчас их сочтет за сумасшедших. Однако его взгляд стал серьезным.

– С медведями шутки плохи. Вот вам по сумке, наберите сюда колобков. Пригодятся. Я отвезу вас в безопасное место. Там дальше разберетесь, коль такие сказочные.

Он закрыл полог фургона и вернулся за руль. И поехал дальше.

– Что делать? Куда он нас везет? Может, он тоже с ними заодно?

– Откуда ты их знаешь, этих медведей?

– Не знаю. Они хотели меня сначала к себе заманить, на машине покататься. А я не согласилась. Тогда они силой попытались в машину запихнуть. А когда они разбежались медведями – тут уж я совсем опешила.

Гена меж тем собирал колобков в сумку – то в одну, то в другую. Он не знал зачем, однако водитель звучал убедительно. Скоро машина снова остановилась. По звуку было понятно, что остановила полиция.

– Здравствуйте, проверка документов, – услышал Гена голос, поднял брезент и увидел, что будто те же амбалы уже в одежде полицейских. Более того, ему показалось, что в отражении переднего зеркала он увидел медвежью морду, – а что везете в фургоне?

– Хлеб, – сказал водитель.

– Давайте посмотрим…

– Вот документы если что, посмотрите…

– Надо смываться отсюда, – сказал Гена.

– Куда? – спросила девушка.

Гена нарисовал снова спираль своим пальцем. У него сразу не получалось, девушка приняла это за чудачество. В глазах – отчаяние, на лице – улыбка. Они приближались уже к кузову. И вдруг у Гены получилось: он сделал объемную воронку.

– Прыгаем, скорей, – шепнул он девушке.

И они провалились в пространстве.

Когда водитель открыл багажник, то у него не было ни малейшего сомнения, что тут какие-то сказочные попались. Потому что их и след простыл. А метла осталась лежать среди колобков.

4. Чудеса случая

Они вдруг оказались неприкаянными, просто ошеломленными происходившим, где-то на ночной улице рядом с пятиэтажками с горящими окнами. Носились машины, шумел город, но они будто оглохли. Они держались за руки и смотрели то друг на дружку, то вокруг. Не было ни фургона, ни копов-медведей, ни той улицы. Где они вообще? Это было просто где-то. Кто он? Кто она? Они до сих пор не знали, но уже прожили вместе то, что можно назвать самым романтическим путешествием на свете. Чувство восторга в ее глазах и небывалого после такого стресса спокойствия в его – сводили обоих с ума.

– Кто ты?

– Я? Я… Яга, – у него, похоже защемило буквы где-то между голосовых связок, но так даже лучше.

– Яга? Бабка Ёжка? – и она так трогательно засмеялась, будто лучше шутки не слышала, – ну да ты ж летал. Ты изобретатель, скажи честно?

– Я очень даже изобретательный, – чуть залихватски похвалился Генка, потупив глазами в пол.

– Ты смешной, – она уже очень мило хихикала и даже ладошку не стала вынимать из его пальцев.

Похоже, теперь он ее мог рассмотреть. Неуклюже приятная внешность: кучерявая рыжая, с вздернутой губой пышной и слегка курносая. За улыбкой светлые зубы. А поверх всего усыпаны веснушки, будто все небо. Если бы днем в солнечную погоду звезды можно было видеть, то выглядело бы это, как маленький кусочек ее вселенского веснушчатого лица, думалось Генке. Как она перехихикивает все его шутки, что еще смешней потом.

Они пошли и набрели на маленькую кафешку. Со входа их встречал швейцар, что уже само по себе странно.

– Вы будете сдавать одежду?

– Нет, сейчас же лето! – ответил Гена.

– Да что вы? Действительно, может, ваши сумки положите, а столик мы вам подберем?

В сумках лежали колобки. Даже странно хлеб сдавать в гардероб.

– Они нам с собой нужны.

– Прошу вас за столик, – любезно попросил их лысый мужчина во фраке к столу, сам же сел за рояль и так мигом заигрался, что не обращал на гостей ни малейшего внимания.

Подошел к ним неотзывчивый официант с меню, а его просто попросили чайку зеленого.

– А тебя как звать-то? – спросил Генка, вызвав неожиданный перекат легкого смешка.

– Мария?

– Просто Мария?

– А как еще может быть?

– Ну, Мария Антуанетта, например. Мария Хуан Пэдро, почему бы нет.

Мария представила себя в образе Хуана, уловила стать Антуанетты и добавила:

– Марией Агидель могу быть..

– Так и быть. Мария Агидель. А я стало быть Геннадий.

– Геннадий Яга? – хихикнула.

– Ягин.

– Ааа! – добавила она.

– Ягин..а? – пошутил он, мол она недостающую букву добавила, став Ягиной.

– Понятно, почему Яга! Потому что Ягин.

– Ну да, а так было не понятно, конечно…

Им принесли чай. Фортепиано звучало очень строгим и медленным джазом. Она схватилась за телефон.

– Я сейчас напишу папе, чтобы он меня забрал…

– Ну ты же еще не убегаешь?

– Да он все равно не сразу приедет, еще почаёвничаем.

Гена смотрел на нее и не мог насмотреться. Забыл про брошенную метлу в фургоне, про то, что еще сегодня с ума уже несколько раз сходил, но походу в этот раз сильнее всех прежних. Они общались, говорили приятные слова, вообще немного даже издевались друг над другом, просто от делать нечего. Оба учились тут – она в ВГТУ, он в ВГПУ. Или наоборот. Какая разница. Все буквы спутались. Чай был зеленым вкусным.

– А ты на сколько лет меня младше?

Выяснилось, что они родились в одном месяце одного года в одном городе, но никогда почему-то раньше не виделись. Будто действительно телепортом своим прямо из бабулиной избушки он в параллельный мир перенесся.

Вдруг в дверь вошел большой мужчина с бородой и усами. Подошел к их столику и похлопал ее по плечу:

– Машенька…

Как ни странно, она испугалась. А следом разошлась в улыбке:

– А это ты, пап?

– Да, Машенька, поехали уже. Ты вообще, как тут оказалась?

– Ой, папочка, это длинная история.

– Добрый вечер, молодой человек! Не путайтесь под ногами у этой барышни, вам понятно?

– Пап, ну ты что…

– Я все сказал. Жду тебя в машине.

Он пошел в сторону выхода.

– Ты знаешь, он вообще не такой! Это он, видимо, переволновался. Возьми мою визитку. Там есть телефон.

Она близко при том подошла к нему, и они чуть было снова не обнялись сразу. Геннадий взял визитку, положил бережно в карман, а следом прижал ее покрепче и так задорно сказал:

– Ну до встречи, Мария А..

– Ги-де-ль.

– Да хоть Ги де Мопассан.

Они посмеялись на прощание. И она пошла на выход.

Гена решил допить чаек в ощущении приятного завершения этого сумасшедшего вечера. Кажется, лето удается на славу. И учеба будет не единственным развлечением…

Он посмотрел в телевизор, а там по “Культуре” начинались «Загадки истории: Золотая спираль».

Тут Генка и залип в содержание того, чего не знал про свой рисунок: «Древние кельты полагали, что эти круги дают вход в мир духов, поэтому этими знаками они украсили свои храмы и склепы. Этот же рисунок повторяет золотое сечение Леонардо да Винчи, который он называл самой гармонией. Такой же рисунок мы видим на карте солнечной системы Коперника».

Однако от интересной передачи его отвлек голос отца Маши.

– Молодой человек, а вы случаем не знаете, тут девушка должна была быть. Такая рыженькая. Она мне позвонила, чтобы я ее забрал, а у нее теперь телефон выключен. Не видели вы ее?

Генка смотрел на него будто столкнулся с прогрессирующим склерозом.

– Она же к вам на улицу пошла.

– А вы откуда знаете, что именно ко мне? – спросил с подозрением отец.

– Ну как вы до этого заходили, мне вообще пригрозили, ее на улицу позвали, она и пошла…

– Это не мог быть я… Куда она пошла? Давно?

– Пять-десять минут назад, точно не скажу.

– Вот вам моя визитка! Наберите, если узнаете что-то еще. Я пойду еще к охране, они пусть по камерам смотрят.

Он выглядел крайне растерянно. И пошел к официанту.

Фортепиано стояло уже безмолвным с закрытой крышкой. Гена сидел в полнейшем недоумении. Неужели это тоже проделки тех медведей?

5 Кто прав, тот виноват?

Гена должен был срочно что-то придумать. Ее похитили. Как так! Вот оно счастье, из-за которого, возможно, весь этот замут с полетами случился, чтобы он спас ее и произвел максимальное впечатление – ну если рассматривать этот момент с позиции того, что случайности не случайны. И все? Вот так вот увели какие-то. И куда? Что там с ней будут делать? Кому она потребовалась?

Гена достал ее визитку. Мария Агидель. Пиар. Компания “Новые решения”. Следом достал визитку ее отца – Павел Борисович Агидель. “Новые решения”. Все совпадает, значит она трудится в компании его отца. Вполне возможно, что эти ребята хотят его шантажировать.

– Павел Борисович, – выкрикнул Гена, увидев ее отца, когда он вышел от охранников, – меня если что Геннадий зовут. Я бы очень хотел помочь вам найти дочь. Простите за вопрос в лоб, а вас не может кто-то шантажировать? Зачем она кому-то понадобилась?

– Если кто-то шантажирует, он выставляет требования. Врагов у меня, насколько я знаю, не было. Однако подождем. Пока что я намерен ждать полицию.

– А запишите мой телефон, я всячески готов помогать следствию.

– Думаю, в этом нет никакой необходимости. Просто подождите здесь, они скоро приедут.

Гена вдруг вспомнил, что в последний раз видел трех медведей именно в образе полицейских. Рассказать это не получится. Все это было чересчур сверхъестественно, чтобы показаться правдой. Тем не менее, тревога по поводу того, что приедут не настоящие полицейские, а подставные, его не отпускала. Ничего лучшего не пришло в голову, как попытаться поговорить с тем, который его же губами с ним и разговаривал. Он прихватил сумку с колобками, как будто кому-то дался этот хлеб, и двинулся в сторону туалета. Зашел в кабинку и посмотрел в зеркало.

– Если ты тут, если ты мне друг, то ты должен со мной поговорить.

Гена обратился к отражению. Однако отражение в свойственной ему манере просто дублировало картинку. Он замолк, но ничего ничто не говорило.

– Я похоже влюбился, я хочу спасти эту девушку. И я совсем не понимаю, что происходит. Почему я Яга? Кто эти Медведи? Кто моя бабушка? Она злая или добрая? К кому мне можно обратиться? Я не знаю. Только к тебе.

Отражение молчало. Гена смотрел себе же в глаза упорно, пока вдруг не увидел будто единый тоннель, что протекал от него на другую сторону и проваливался в зрачках его отражения, теряясь в бесконечности.

“Рисуй карту” – сказали его губы.

Гена обрадовался. Карту рисовать становится его повседневной магией. Тем более, теперь он кое-что знал про этот рисунок. “Вход в мир духов”, “формула гармонии”, “Млечный путь” – все это были разрозненные знания из разных областей, однако удивительным образом сочетались в этом едином рисунке. Гена стал рисовать карту прямо на зеркале пальцем, не касаясь его. Однако ничего не получалось опять.

– Ты слишком волнуешься для волшебника. Так оно не работает.

Гена пытался войти в состояние полнейшего континуума. Он стал рисовать линию прям на зеркале, может его спираль получается кривой? Нажим пальца на зеркальную поверхность тормозил движение рисунка. Гена выдохнул. Так не получится. Только интуиция. Спокойствие и только спокойствие. Он представил себе, как еще какие-то полчаса назад он был совершенно спокоен. И озарен, и очарован.

– Побудь в этом… Вернись в себя…

Выдох-вдох. Гена снова будто бы в этом моменте. Ее взгляд сверкнул искрой в его воображении. Не открывая глаз, он стал пальцем выводить круги, раскручивая их из центра. В этот момент он почувствовал, что будто следует по им же созданному магнитному полю, по которому рука сама понеслась снова к центру, а затем оторвал от плоскости руку и открыл глаза. Зеркало перед ним сияло тем самым иссиня зелено красноватым свечением с пурпурным оттенком, воронка спирали медленно скручивалась внутрь. Он посмотрел в свое отражение.

– Тебе нужно уходить отсюда, – сказало его отражение с серьезным видом без тени эмоций, а следом отошло в сторону.

Весьма странно смотреть в зеркало и не видеть себя, подумалось Яге. Взял сумку и, подтянув ноги до края зеркала, перебросил себя на другую сторону.

****

Через пять минут на пороге кафе образовались трое полицейских в сопровождении колоритного детектива Осопского. Это был фанатик своей работы, с детства насмотревшийся детективов, вобравший в себя образы из французского “Отройте, полиция” и американского Коломбо, сделав из них свой чудесный коктейль. На нем был немного вытянутый и выцветший от времени плащ, его лицо украшали бакенбарды и усы. Вне всякого сомнения, под плащом были подтяжки на рубашке и пистолет в кобуре. За ним следовали три амбала в форме и странно мутными глазами. Будто сама Чернь в них поселилась.

Отец Марии обрадовался увидеть Осопского – по-своему легендарного персонажа в их маленьком городе. Ни одно из дел, за которое он брался, не осталось нераскрытым.

– Так, господин Агидель, рассказывайте.

– Мне позвонила дочь, попросила ее забрать. Я приехал в течение получаса, но ее здесь не было. Молодой человек сказал, что я сюда уже заходил, и она ушла со мной.

– Где этот молодой человек?

– Видимо, вышел в туалет… Не знаю, был здесь.

Осопский взглядом отправил одного амбала в сторону уборных. Тот стучался-стучался, следом попросил официанта открыть дверь. Повернув ключ, они увидели, что в туалете пусто, след от спирали на зеркале и открытая форточка.

– Как он пролез через эту форточку? – удивился Осопский.

– Он через нее не пролезал, – заметил едва слышно огромный амбал со звериным оскалом.

6. Слоеный пирог реальности.

Осопский в своем кабинете принимал Косолапова. Младшего лейтенанта, недавно прибывшего с учебы, огромного ящика с взглядом, еле пробивающимся из-за мощных надбровных дуг.

– Виталий Семенович, говорю вам, он ушел через зеркало.

– Косолапов, ты совсем с дубу рухнул? Ты что думаешь там был задний проход через зеркало? Я проверял, оно приклеено там.

– Дело в том, что можно пройти через зеркало, не отодвигая его, – Косолапов посмотрел на Осопского жутким взглядом ведьмака.

Осопский так угарнул с этого раскатисто, что аж по столу стукнул и Косолапова похвалил.

– Знаешь, Косолапов, я вот почему молодежь и люблю: не соскучишься с вами.

– Скучать в ближайшее время вам точно не придется. С этим делом чувствую покипим. Через зеркало реально можно пройти в Зазеркалье.

– Ты что мне сейчас предлагаешь туда прогуляться?

– Нет, вы просто не понимаете всей сложности ситуации.

В этот момент в кабинет открылась дверь и вошла точная копия детектива в сопровождении медведя, что мерно и ленно топал четырьмя лапами. Осопский крайне обомлел от двойника, но резко прибавил, вытащив ствол:

– Резко убери отсюда медведя.

Двойник ответил тем же голосом:

– Опусти ствол, если ты кого-то и убьешь, так только себя.

– Медведя сначала убери.

Медведь свернулся калачиком, а скоро стало видно, что это такой же шкаф, как Косолапов, только в черной шляпе и шубе.

– Что происходит?

– Успокойся, убери пистолет, – повторил двойник, – тебя не тронут, если ты будешь правильно себя вести. Ты даже никому тут навредить не сможешь. Даже, если постараешься.

Осопский положил пистолет возле себя и предложил занять кресло, согнав Косолапова.

– Как тебя звать? Похож. Очень похож.

– Я и есть в некотором роде ты. Просто из Зазеркалья. И задачи несколько другие в противоположность твоим.

Осопский был удивлен: если даже это двойник, то выглядит он ну крайне похоже, включая мимолетный тик, что появился у него после первой взорвавшейся возле него гранаты, однако на другом глазу.

– Неужели после того, что ты увидел, ты сомневаешься в сказочности этого сюжета?

– А хорошо! Я понял, я сплю! Это все приснилось. Ну, конечно, два часа ночи. Куда еще позже! Крутой сон.

Осопский встал и подошел к Осопскому. Пощупал его. Подошел к Косолапову и дал ему затрещину.

– Хоть во сне спокойно это сделаю без превышения полномочий.

– Если сказать тебе вкратце, – заметил Осопский, – то ты спишь давно. Вся жизнь лишь сновидения, что ты видишь наяву. А вообще я не могу часто здесь появляться. Поэтому по эту сторону ты ведешь дела. Ты решаешь проблемы, которые я тебе ставлю. Однако в этот раз ты не должен идти до конца. Дело чересчур для тебя может показаться тревожным. Не суйся.

– А ты боишься, что я всегда раскрываю дела?

– Ты раскрываешь то, что уже создано злом. Просто потому что добро должно побеждать, по старому древнему правилу. Считай, это игрой в пинг-понг. Ты отражаешь зло, наказываешь преступников, а те ведь лучше от этого не становятся. Считай, ты играешь в одну игру со злом, причем по его правилам. Ты не создаешь ее, поскольку обитаешь в отраженном мире. За кулисами видно больше.

– И как заглянуть за кулисы?

Осопский пригласил Осопского взглядом посмотреть в зеркало, напротив которого стоял Косолапов. В отражении была голова медведя.

Осопский резко выдохнул и проснулся в своем кресле. На часах было три часа ночи.

– Чертово дежурство…

На календаре передвинул бегунок на цифру 13. Пятница.

В дверь постучались.

– Да, – ответил коротко, запив чаем, – что Косолапов?

Косолапов присел, а Осопский подумал, что прям реально как в его сне картина. Не уж-то сейчас ту ахинею нести будет.

– Да что – дело ясное. Приблизили лицо с камер, прям точное совпадение. Ее отец действительно забирал. Он сначала зашел в кафе, потом резко вышел, она к нему через пять минут подошла.

– Да и что же тебе ясно тогда, Косолапов?

– Ну что он сам же ее у себя и похитил.

– И зачем же отцу похищать свою родную дочь?

– Не знаю, скорее всего, прогрессирующая шизофрения. Не помнит же он это сейчас. В любом случае надо под наблюдение, значит. Чтобы больше никого не похитил, значит…

На последних словах Косолапов еле проглотил остатки влаги во рту, ибо Осопский смотрел выразительно с негодованием.

– Эх, Косолапов. Ты знаешь странная история получается, сон удивительным образом совпадает с реальностью..

– Сон?

– Ты спишь, может, Косолапов? Вспомни машину, на которой ездит Агидель. И посмотри, что на этих снимках совершенно другая.

– Ну судя по записям его дочь этому удивилась, но села… в машину.

– А ты не подумал, Косолапов, куда мог деть он свою дочь за пять минут и снова приехать на другой машине к кафе?

– Ну, тут возможны варианты с подставным водителем.

– Чему вас там в этих академиях учат? Кретинизму? Очевидная пропажа в этой истории – это только молодой человек, что скорее всего этими навыками тайских воров-змей обладает. Потому что реально видно, как он из заведения испарился еще и с какой-то сумкой. Это факты. Все остальное – это то, что ты, балбес, додумал. Про двойников никогда не слышал что ли?

– Да значит скучать нам в ближайшее время точно не придется. Я думал быстро закроем дело, отправим папашу в клинику на лечение, а там может и дочурка образуется скоро. Может, сбежала куда сама. Инсценировала это все.

– Ты сейчас вот так шутишь, да? Я, вас обожаю, молодежь, вам лишь бы попроще себе решение найти? Чтобы дальше нихрена не делать и помогать заявления писать? И пятую точку протирать? Пошел вон, Косолапов. И пока не проверишь все данные по машине, даже не возвращайся.

Косолапов посмотрел на него звериным взглядом, что такой робкий, бегающий и мрачный, как будто испуг с яростью скрестили. А затем резко пошел к двери. Осопский провожал его взглядом в зеркало, но там не увидел головы медведя.

7. Лабиринт отражений

Когда Гена вдруг ступил ногой по другую сторону зеркала, то полагал, что тут же приземлится в тот же туалет только с обратной стороны, однако приземление сорвало картинку, как одеяло, и Гена стал падать в неизвестность. Неизвестно, что это было – просто тьма, возможно, без дна, или вот-вот приземлится. Он летел вниз и кричал, пока губы его не сказали:

– И долго ты собираешься падать?

– А что я могу это решить?

– Задачка непростая действительно. Уж не знаю, что было лучше – оставить тебя на съедение тем медведям в кафе или отправить в мир Зазеркалья, где много всякой нечести.

– Почему я здесь?

– Единства в тебе нет, поэтому карта тебя выкидывает из сказочного мира. Тебе положена прогулка по Зазеркалью, чтобы научиться отражать.

– Отражать нападение?

– Отрази свое падение, – ответило ему эхо.

Гена летел вниз и уже не кричал. Теперь было предельно интересно, а когда же он достигнет дна и приземлится. Чтобы не бояться, он представил, как упадет на большую подушку, которая медленно сбалансирует его скорость и подбросит наверх. И удивительно, что примерно так и стало происходить. Трение сзади показалось ему прикосновением ткани. А вскоре его укутало будто покрывалом и подбросило в воздух.

– Может, пора открыть глаза?

Гена прислушался к голосу, который будто раздавался эхом в каком-то огромного холле или пещере. Значит, у этого пространства появились границы. Он потер палец о пальцы, ощутив тело, а следом усилием воли попытался открыть глаза. А вдруг здесь не темно, а у него реально глаза закрыты? Веки были тяжелы, будто медуза укусила. Однако все же после множества морганий глаза потихоньку открылись. Изображение слепило, роговицы залило слезами, отчего изображения было мутным. Гена тер их ладонями, будто делая им массаж. Картинка постепенно обретала четкость. С визгом ребенок пронесся мимо. Или это был отсвет. Не было толком ни потолка ни пола. Будто осколки зеркала застыли в пространстве, а может это были светящиеся кристаллы?

Едва картинка стала четче, как Гена понял, что в этих кристаллах были его отражения. Такие разные. Тут вот он задира. Тут пай-мальчик. Тут он что-то кому-то пропихивает, тут ему заряжают. А там вот он будто ребенок, а тут будто старик. А затем еще жених, студент, сын, двоечник, выдумщик, копия отца, пародия матери, весь в дедушку. И еще тысяча вариантов, каким он может быть. Успешным бизнесменом, закопавшимся в мусоре отчаянным, отъявленным серфером, бедолагой музыкантом, усердным семьянином, отчаянным пропойцем. Каждое зеркало давало ему новое впечатление от самого себя.

– Отгадай, в каком из этих зеркал ты?

Это и есть задание, подумал Гена? И начал суматошно искать – он подходил то к одному, то к другому. В одном он сразу увидел себя – вот он под пальмой с классной спутницей, невероятно хорошо сложен. Однако взглянул рядом в другое зеркало и понял, что там он больше похож на себя настоящего – тоже на ажиотаже, однако сегодняшний будничный, прогуливающий пару. Потом он посмотрел еще в одно, где он классно рисовал и понял, что с удовольствием бы научился так.

– А надо выбрать желаемый образ или реальный? – прокричал Гена.

Однако в ответ молчание. Ему самому следовало с этим определиться. Он тыкнул в какое-то зеркало, которое его самого устроило – он едет просто на машине и деловито разговаривает по телефону. Однако ничего не произошло. Его губы произнесли “лабиринт отражений”. Значит, это лабиринт. И он просто выбрал не то. Гена стал выбирать все, которые ему нравились или изображали похожего на него. Однако зеркал было столько много, что, помимо постоянных сомнений, а вдруг вариантов несколько и нужно выбрать максимально лучший, вдобавок было сложно объять все количество даже простым взором. Гена зашел в полнейшую панику, а когда начал выбирать не самые лучшие зеркала, где он персонаж с сомнительной репутацией, его к тому же обуял и страх. Зазеркалье в принципе создавало ощущение неудобства в теле, а тут еще и душа выжималась, как полотенце. И он себя самого остановил. “Спокойствие и только спокойствие”. Как же круто было смотреть этот мультик в детстве, думал Геннадий. Ни раз эта фраза выручала его по жизни, приходя сама собой, отсекая навязчивые идеи. Гена успокоился. Он присел на пол пещеры, закрыл снова глаза и оказался почти в той же блаженствующей пустоте. Будто он взлетал, а не падал, что само по себе прекрасный знак.

– Здесь нет меня, – сказал Гена, будто синхронно с тем голосом-подсказчика, – Я – Яга, – вспомнил тот свою мысль, пришедшую на крайнем ажиотаже.

Кристаллы зеркал стали собираться, будто Гена их к себе магнитил, а следом и облепили его, отразив в миллиардах всех сочетаний. Он будто даже растерялся, но было так светло, что когда обратно цвета наполнились красками, уже стоял на ринге.

Искры из глаз. Вполне себе привычное место для Генки времен его старшей школы. Его злобный тренер Судак. Это у него фамилия такая рыбная – Судаков. Как всегда на него кричит, ярости ему нагоняя.

– Отражай удары, Ягин. Что стоишь как истукан, он сейчас тебя уничтожит. Стоп.

Эта пауза была возможно лучшим перерывом. Напротив стоял противник, который явно был сильнее Генки. И зачем тренер ему такого поставил, подучить что ли?

– Ты слишком медленный, он нападает так, что тебя положит в два счета. Он знает любой твой шаг наперед, ты что не видишь? Давай попробуем. Ягин, ты его бей.

Генка сделал удар и увидел, как его противник в миг от него ловко увернулся, будто он на полсекунды раньше его самого знал, какой будет серия.

– Тренируйтесь, – сказал спокойно Судак, сложив руки за спиной, молчаливо наблюдая за тем, как любой маневр Ягина в миг отражается.

Гена был в шоке: не известно, что его сразило еще больше – этот лабиринт отражений или будничная ситуация с боксом. Он на секунду даже поверил, что эти искры из глаз привели его к галлюцинации. Мол, он не в Зазеркалье провалился, а просто на тренировке выхватывал по полной. Еще на секунду он подумал, что никуда из лабиринта отражений он еще не выбрался. Все те же сомнения, а правильно ли подбирает удары, вдруг увели его в слушание.

Это был тот самый момент, когда тренер в процессе того, как противник разматывает, начинал свою философскую баланду.

– Кто ты такой? Скопище представлений, пожеланий родителей, образец воспитания школой, сборная иллюзия из увиденного и прочитанного? Ты по сути никто, потому что тебе записали на болванку модель поведения. И ты за ней следуешь, хотя совсем не знаешь зачем. Ловишь вот себя в представлениях, казусах, миражах и совершенно не доверяешь воле случая…

В этот момент Генка просто устал наносить серии и уворачиваться. Он открыто пропустил удар, который при всей своей легкости обрушил Генку. В глазах помутнело, вставать не хотелось. Судак, склонился над ним.

– Кто ты, если ты не знаешь свои шаги наперед? Кто их знает?

Генка бы задумался, но так выдохся, что валялся на ринге. Он уже не хотел вставать. Тренер стал давать отсчет… 10…9…8....7….

Он решил, что, наверное, впервые сдрейфит. К тому же противник слишком сильный. Он его изнурил. 3…2… Генка закрыл глаза. А когда открыл:

– Ииихууу! Ты победил, – кричал ему радостно тренер, подняв его руку.

– Ничего не понял, – ответил Генка, посмотрев на валяющегося на полу субъекта. Это и был он?

– Да! Ты победил, потому что ты не стал это все защищать. Ты сдался!

Гена посмотрел на себя. Будто он прибавил пару килограмм мышц. Он попробовал сделать удар молниеносно, и тот был очень техничным и плавным. Будто кулак наносил удар после искусного полета всей руки. Гена еще раз посмотрел на пол, но весь он, каким он еще недавно сражался, стал маленьким камушком, кристаллом с множеством граней. Гена взял его в руки, ловя свое отражение в каждой. Так он и вышел из Зазеркалья, просто собрав все зеркала в одном кристалле?

Что изменилось? Спокойствие теперь внутри поселилось, а не приходило следствием внешнего призыва. Он будто устаканился, остепенился. Отбросил сомнения, собравшись воедино. Гена кинул камушек в карман шорт и отправился в раздевалку. Однако открыв шкафчик, увидел надписи, отраженными по горизонтали. Стоп, он, получается, до сих пор там. В королевстве кривых зеркал? Он переоделся, закинул сумку с колобками в свой рюкзак и пошел к выходу.

Дверь открылась. В дверях стоял Осопский, а рядом с ним медведь вместо собаки.

8. Противопоставление

– Хитрый ты, Яга, – сказал с прищуром Осопский, – думал от меня в Зазеркалье спрятаться? Так только самые отъявленные сказочные поступают.

– А вы и из-под земли достанете? – с юмором спросил Яга. – Так раскрываете все преступления? А это что за пассажир медвежий. Компаньон?

– Боюсь, что подружку твою новую из-под земли однажды достанут, а знаешь, кто в этом виноват будет? – Осопский указал на Ягу, а медведь рядом засмеялся будто он не просто зверь, а все понял.

– Где она? – резко спросил Яга и прижался головой ко лбу Осопского.

– Там, где тебе никогда не достать. А вообще, Яга, это у тебя надо спросить… Небось затащил сюда вслед за собой? Или твой подельник ее забрал? Это мы скоро выясним. И обстоятельства не на твоей стороне.

– Не морочьте мне голову! Я видел, как эти медведи превращаются, в кого хочешь. Это и был один из них.

Медведь зарычал с оскалом бешеной собаки.

– Значит так, Яга. Будешь мешаться у меня под ногами, я сделаю так, что тебя просто закопают. И никто никогда тебя не найдет. Попадешься мне в реальности – мигом загремишь в отделение по подозрению в похищении. Так что не суйся.

Ягин забрал рюкзак из шкафчика, куда уже спрятал колобков, кристалл и отправился к выходу.

– Проследи за ним, по пути собирай улики, – сказал Осопский медведю. – В этой истории должен быть виновный.

Медведь все понял, встал на задние лапы, превратившись в пузатого дядю в шляпе и шубе с опухшим взглядом. А следом перекувыркнулся и исчез.

9. Блаженствующая пустошь

Гена открыл дверь из зала. Он рассчитывал снова увидеть мир наоборот. И искать через какое зеркало выходить. Однако попал в блаженствующую пустоту. Наверное, это была расплата за потерянность и чувство отрешенности в лабиринте отражений и потом в зале. Он чувствовал, что дышит здесь свободно, ничто его не сковывало. Он завис в воздухе. Наконец-таки можно расслабиться. И будто парить в зефире. Даже на метле в облаках ему мешал холод. Здесь же – абсолютно. Приятно. Где-то вдали играют колокольчики, какие-то бубенцы. Еще где-то дальше шум голосов. Он настолько далек, что этот гомон даже не раздражает, а, скорее, наоборот также успокаивает. Гена посмотрел вниз и увидел целые потоки, рои черных точек. Присмотревшись, он понял, что они имеют вполне себе внятные очертания – людей.

В воздухе вверх ногами плыл персонаж азиатского вида в кимоно со сверкающей головой и взглядом, полным спокойствия от созерцания.

– Народ ходит через зазеркалье, потому что в сказку попасть не может. Каждый день они живут потусторонней жизнью, через глаза за ней наблюдая. А себя видят в зеркале. Я Бодхи. А ты?

– Я.. Яга.

Парящий Бодхи перевернулся и будто приземлился – он был так устойчив, что легко сложил ноги в позе лотоса.

– Сразу видно, что ты сказочный. Но ты сделал правильный выбор, оказавшись в блаженстве. Здесь не о чем переживать, за всем можно наблюдать.

– Тут же пусто!

– На то она и пустота, что присмотревшись, ты можешь взглянуть на что угодно.

Гена вспомнил про вдруг увиденные толпы народа и не стал спорить. Более того, он не собирался здесь надолго оставаться.

– Как выбраться отсюда?

– Зачем тебе это? Хочешь обратно в миры страданий? Хочешь попытаться это все исправить? Это совершенно не нужно…

На секунду Яга задумался. А действительно… ведь здесь так хорошо. Бодхи нарисовал ковер, чашку и чайник, а следом налил чая.

– Чайку?

Гена не стал отказываться. Чай был именно той температуры и настоя, чтобы быть максимально вкусным и приятным. Где-то в реальном мире его ищет Осопский, не сдан экзамен, бабушка переживает, наверное, и Мария куда-то делась.

– Так как выбраться отсюда, Бодхи?

– Все-таки что-то тебя держит в бренном мире.

– Я любимую нашел и сразу ее потерял.

Бодхи прилег на ковер и замечтался. По его признанию, он вспомнил, как однажды ходя по земле, он тоже встретил девушку, с ней он развил любовь внутри и одним утром ушел в горы – туда, где облака режут скалы. Привязанность к ней не позволила бы ему оставаться в блаженстве с самим собой, наслаждаться полностью собственной медитацией. Бодхи задумался на секунду, валяясь на ковре. И взгляд его был наполнен огоньком воспоминаний, а следом одернул себя, сбросив напускное, сделав все тот же хладнокровный мудрый взгляд.

– Ты должен поменять угол зрения, если хочешь отсюда выбраться, – Бодхи закрыл глаза и улетел быстро со свистом воздуха.

Впервые Яга задумался, что значит угол зрения? То есть когда он взглядом смотрит прямо или наверх это и есть то? Видимо, все более метафорично. Как он смотрит на мир? Куда он должен попасть? Он лег на спину, прикрыл глаза и вспомнил, как он случайно подхватил Машеньку из лап трех медведей. Как он держал ее за талию, так сильно прижимая, что чуть ли не придавил к себе. А еще он вспомнил, сказку про трех медведей и Машеньку, как она даже там от них пряталась. “Случайности бывают только в сказках”. Едва он произнес эти слова, как оказалось, что он не лежит вовсе, а стоит. И под ним хоть и мягкий, но вполне себе ощущаемый пол. Куда идти? Вперед.

Яга сделал два шага и вывалился из зеркала где-то в лесу. Он посмотрел на зеркало. Оно будто было скрыто отраженными деревьями. Лишь тонкая грань несостыковки с остальной картинкой его выдавало. Заметить это можно было только присмотревшись, а на первый взгляд совершенно неразличимо. Как бы то ни было, но обратно в Зазеркалье ему было не нужно.

– Ну вот еще один… Вылупился, – сказала ворона на ветке.

– Ты разговариваешь?

– Здесь все разговаривает, – ответило дерево, которое было явно не довольно, что ворона его разбудила и потому мигом снова засопело.

– Я что в сказку попал? – спросил Яга.

– Как ты верррно догадался, – прикрикнула Ворона, и чтобы избежать недовольства вредного сонного дерева, каркнула и улетела.

10. Феерия ночного леса

Что может быть страшнее, чем оказаться в ночном лесу. В детстве Генке было страшно выглядывать из бабушкиного окна, за которым – лес. Неоднократно снились сны, мол, он в этой же комнате, а в окно всякие чудовища залезают. А, может, это были не сны?

Одно дело оказаться в ночном лесу. Другое – оказаться в сказочном лесу ночью, где все живое. Птицы поют мрачные колыбельные, совы тревожно укают, черные тени летают с просторным свистом. Где-то вдали Генка увидел силуэт медведя. Он скрипнул веткой и скрылся. Это слегка успокоило Ягу, однако он все же осторожно ходил, чтобы вдруг не нарваться на неожиданный разговор c деревом, наступив на его корни.

Внутри Яги все обострилось. Страх сделал его твердым. В этом мире он был другим: легко различал характеры растений, голоса сверчков, мотивы птиц и даже шепот дуновения ветра. Все о чем-то говорило, если прислушаться. С непривычки от такого многообразия можно было башней уехать. А что же в лесу утром, когда все просыпается? Это ещё ему предстоит узнать. Несмотря на светлое небо в пору летнюю светлую, в лесу тьма все укутала. Даже обостренное зрение не всегда помогало, хотя в этом мире он действительно лучше себя чувствовал. Только куда же идти?

Очевидны два момента – ему нужно спасти Машеньку и вернуться к бабуле, пока она сама не начала поиски. Не известно, сколько времени прошло с тех пор, при лучших раскладах эта ночь еще длится. Еще этим вечером он совсем не подразумевал, задремав над отчетом, что утром не будет иметь совершенно никакого понятия, как дойти до избушки, не будучи никем съеденным при этом.

В этих мыслях он поник и присел возле дерева. Все дышало так вальяжно, а он вздохнул тяжело, будто совсем не из этого мира. Вдруг налетели светлячки и облепили его со всех сторон. Букашки эти мало того, что сами выглядят сказочно – этакие летающие фонарики, так еще в этом мире их сияние было ярче, а сами фигуры света очевидно выглядели, как выточенные очертания женских образов.

– Смотри, какой красавчик, – кричала одна светлянка другой, облетая Гену со всех сторон.

– Да, такой красивый, что аж грустно ему, – подметила подруга, облетая с другой.

– Что грустишь, чего не спишь? Может, ты хочешь на вечеринку? Может, мы тебя развеселим?

– Да он, наверное, влюблен!

– Любовь еще не повод уходить гулять по ночному лесу.

– Возможно, любовь тут совсем не та причина. Просто кого-то впервые в сказку выкинуло…

– Вы все крайне прозорливы, – подытожил Яга. – Похоже, обо многом мне еще предстоит узнать. В первую очередь, кака до избушки дойти до бабулиной на краю леса?

– Мы тебя сейчас к таким избушкам отведем! – и они все впятером хохотнули одна за другой переливисто.

Посреди этого мрачного леса это, возможно, самая приятная оказия таких встретить. Он не знал, куда идти, а теперь, как минимум, в свете этих веселых девиц легче все вокруг разглядеть.

Вдали уже была слышна музыка. Неужели и правда в лесу празднуют? Фестиваль, возможно? При этом музыка порою просто звуками леса казалась.

– Вы слыхали, что зайцы в этом году устроили?

– Они на перегонки с волками бегали!

– Так разве они не бегают на перегонки и так?

– Никаких перегонков! Волк просто догоняет зайца, и его ест. Причем зайцы-то обычно быстрее. А теперь не просто догнать надо, но и перегнать.

– Вот волкам потеха!

– Им даже лисы помогали! Они их с одной черты в забег отправляли. И в другой их же принимали.

– Без взрыва хлопушек?

– Громадное упущение!

Светлянки улыбались, смеялись.

– А куда мы идем? – спросил Генка.

– Ты скоро все узнаешь! Тебе там очень понравится! Это вечеринка! Там все лесные братья, там есть и такие, как ты тоже! И царь Берендей даже. Все в сборе…

Девушки будто тысячу лет не виделись и наговориться не могли. Они полностью вскружили голову Яге. Чем дальше шли, тем выше рост становился. Вот они рядом летят точками, а вот уже обнимают Гену в длинных платьях нежного покроя.

– Нас вчера олени на рогах носили.

– И как? – спросил Яга.

– Ты не представляешь, меня укачало.

– А представляете, если зайцев они покатают?

Это было очень смешно для каждой феи.

– Что тут смешного?

– Ты видел, какие у них уши? А оленьи рога там, где у зайца уши.

Гена все равно не понял потехи. Ну да ладно, возможно, это просто забавно выглядит.

– Ты что такой серьезный? Мы просто над всем шутим. Тебя просто мало знаем, а так бы и над тобой смеялись.

– Ну да… Только этого мне не хватает для полного счастья.

– Ой, прости! – светлячки всерьез приняли призыв Генки, – мы обещаем! Просто обещаем, что сыграем с тобой в шутку. Не уверены, правда, понравится ли тебе она…

Они приблизились к деревеньке. Домики стояли резные все ухоженные. Из каждого домика столб света выходил разных оттенков. Дети играли в солнце: маленький светящийся шар перебрасывали от одного к другому. Гена почувствовал, что он дома. Ему будто это все знакомо. Вот заяц сидит под деревом и ведет залихватскую беседу с лисом. Они взглянули на Ягу мельком и дальше продолжили. Вот волки собрались в хор и воют культурно джаз. Волчица следит за детьми малыми, иногда приносит солнце, когда те далеко его пульнут. Во всей деревне праздник. Народ танцует. Музыка играет. Да такая, что она народная, но вполне себе современно звучит. Генка ворвался бы под такую в клубчике. Но где же диджей? Яга засмотрелся на кроны деревьев и увидел там танец духов, что танцевали, перелетали с кроны на крону. Группа духов со всевозможными инструментами устроили целый оркестр звучания, что раздавалось с каждого дерева.

– Самые классные деревья здесь на праздник собираются! И танцуют. И поют. И играют.

– Как же деревья танцевать могут? – спросил Генка мотыльков вслух, а ответ уже получил опять изнутри: “Свободные деревья вместилище свое покидать могут и по сети древесной гулять. Те же деревья, что одеревенели, заточают себя в теле своем. И ждут пока не высохнут окончательно”.

– Ну вот видишь, ты же сказочный, ты сам все знаешь, – ответила ему светляночка голубоглазая и улыбнулась так, что Генка окончательно сбросил свой печальный образ.

– Это ты еще у Берендея не тусовал! Если повезет, то и к нему попадешь!

Генка закрыл глаза и стал размышлять о том, как все наладится. Он разговорится с кем-то здесь из зверей. Спросит про этих оборотней. Куда они Марию спрятали. У них же тропинку выведает до бабулиной избушки. По пути силы от Берендея наберется и собственную раскроет. Крайне притягательные перспективы! Потому как, если мир его так любит, значит помощь должна прийти. Однако разом музыка стихла, а, открыв глаза, Генка увидел, как светлячки с легким смешком полетели куда-то дальше прочь с поляны…

– Вот так шутка, – сказал вслух Ягин.

Вокруг было темно, никакой музыки и снующих духов в деревьях, никаких зайцев на поляне и добрых волчиц, никаких детей, перекидывающих солнышко. Только мрак, покосившиеся домики и зловещие голоса черных теней, которые кружили вокруг и шептали, что у него ничего не получится. Поляна, окруженная темным лесом, куда войти страшно, как в Преисподнюю. А еще смешки. Такие тонкие и редкие. Яге, казалось, что будто из рюкзака. Он открыл молнию и увидел целую горку смеющихся колобков. Будто смайлы, которые сами съесть могут.

Яга тут же закрыл рюкзак. Но выкидывать его не стал. Все-таки колобков ему зачем-то тот добрый человек дал.

Тучи нависли над этой поляной, сгустив краски тьмы, хотя еще недавно небо было, как прозрачная глазурь с белоснежными перистыми облаками где-то в стратосфере. Тучи грозились громом и ливнем. Ко всему прочему Гене показалось, что земля уходит у него из под ног.

Нет, не показалось. Действительно, земля собиралась будто в кучу, вырастая горкой. На секунду показалось, будто сейчас что-то вырвется оттуда ракетой. Вместо этого, оно поднялось над землей, осыпая ее вниз сыпучими струями и засияв в момент краснючими глазами. “Похоже, совсем нет предела росту Черни по мере того, как растет страх, что проникает все глубже в сердце,” – отозвалось где-то в груди.

Гена побежал, он просто не мог остановиться. Он летел со всех ног по поляне к самым домам. Чернь безмолвно утекала тонкой волной из-под ног, будто скатерть, что пытается опрокинуть бокал. Она кинула шмоток земли, пытаясь припечатать Ягу к земле. Однако Гена сделал прыжок и оказался возле домиков. Его прыжок был сильным, будто он тигр. Тому он удивился и побежал прыжками дальше, избегая клочьев земли, вдруг увидел огонек в одном из окон дома. Наспех открыл дверь, отойдя в сторону, ожидая, что Чернь посыпется прямо в дом, однако она остановилась в метре от двери.

И в тот же миг уши оглохли от рыка медведя, что был совсем близко. Гена повернулся и лицом к лицу столкнулся с устрашающей головой медведя, у которого аж искры из глаз от ненависти. Гена закричал в ответ на рык. Однако зверь, кажется, не собирался нападать, что успокоило Ягу. Вдруг медведь откинул голову назад, из-под которой показалась человечья, и оказалось, что это дедуля в шубе, бородатый с обрюзгшим видом и слегка потерянным взглядом, но радостным, будто встретил своего.

– Яга что ли? – спросил.

– Ну.

– А я Берендей.

– Царь?

– Царь… – бросил он небрежно медвежью шубу на пол, – какой же я теперь царь. Леший, скорее. А тебе, наверно, светлячки об этом все уши прожужжали? Пошел за ними и в Берендеево царство попал?

– Да, пошутили надо мной…

– Я тоже за ними все ходил да ходил, пока не понял, что мираж это все. Нету уже того мира, которым они светят. И не будет никогда! – грустно прибавил Берендей.

– Почему?

– Чернь потому что все захватила. Рядом с домом моим оборону держу еще, но без медвежьей шкуры и носа наружу не кажу, – сказал Берендей и указал на лаз в полу, который для выхода использует. – Любого сказочного она угрозой считает. Вот все и прячутся, кто как и где.

– А здесь она не появится, а то там она прям за дверью была? – спросил все еще с испугом Яга.

– Это крепость. Пока из этого дома тепло мое не выветрится, никакая Чернь сюда не проберется. Главное, не бойся.

– Что такое Чернь?

– Черт ее знает. Наверное, – с догадкой произнес Берендей , – сначала та из-под земли показалась сквозь земные трещины черным повидлом. Потом собираться стала в комочки. Кто на нее смотрел, тот терялся, а та в душу так и проникала. Кто себя в Зазеркалье потерял, кто еще и как-то в реальности устроился. Кто вок как я – еще где-то по Руси сказочной гуляет, места себе не находит. Кто уют уже строит, тепло душевное нагоняет. Туда Чернь не суется. Теперь-то она уже не комочки! А глыба, все подмяла.