Фамильная реликвия бесплатное чтение

Возвращение домой

Сквозь тонкую перегородку я каждую ночь слышала невнятное бормотание и приглушённые всхлипы. Бабушка делала всё возможное, чтобы я её не услышала. Но я слышала.

В детстве я любила приезжать в деревню. Бабушка пекла вкусные пирожки в белоснежной печке. Дед всё время что-то мастерил, сидя на лавке возле крыльца. А я бегала по улице, гоняя куриц и старательно избегая агрессивных гусей, купалась на речке и воровала соседские сливы.

Со временем – и моим взрослением, – деревня растеряла своё очарование. Летом меня стало всё тяжелее вытащить из города. Мне хотелось гулять с подругами, строить глазки мальчикам, смотреть интересные фильмы. Белой печке и гусям в моей жизни больше не было места.

Момент, когда деда не стало, каким-то непостижимым образом прошёл мимо моего сознания. Мне было четырнадцать. Бабушка, всегда с презрением относившаяся к современным технологиям и никогда не державшая в доме телефон, позвонила мне на сотовый. Связь была плохая, и я так и не смогла разобрать, что именно она мне говорила. Вокруг меня играла громкая музыка, и танцевали малознакомые люди – нам с подругой с огромным трудом удалось попасть на настоящую, взрослую дискотеку.

Я сказала бабушке, что перезвоню ей позже, и повесила трубку. Домой я вернулась уже заполночь, успев изрядно приложиться к бутылке пива. Утром мама с опухшими красными глазами сообщила, что дедушка умер.

На похороны я не поехала. Стоял жаркий июнь, и мне предстояло сдавать экзамены для поступления в техникум. Мама укоризненно покачала головой на это оправдание и уехала одна. Папа к тому времени уже два дня как был в деревне.

С тех пор прошло пятнадцать лет. Мама с папой развелись. Отца, как ведущего специалиста, пригласили на работу в Канаду. Мама снова вышла замуж и переехала в другой город. Я же, окончив техникум, а потом и институт, получила диплом экономиста и теперь тружусь в небольшой, но крайне перспективной фирме. Моя жизнь – полная чаша. У меня есть квартира, машина. Каждое лето я летаю отдыхать заграницу, а по выходным хожу с подругами гулять по кабакам и клубам. Жизнь, определённо, удалась.

Гром грянул в сентябре. Был обычный пятничный вечер. Я сидела перед трюмо и наносила макияж перед свиданием – мы с Андреем встречались уже два года, и мне искренне казалось, что дело идёт к свадьбе. На кровати, среди разбросанных вещей, зазвонил телефон. Номер был мне незнаком.

– Алло.

– Здравствуйте, – на том конце раздался уверенный мужской голос. – Меня зовут Николай, я фельдшер скорой помощи.

У меня внутри что-то обмерло. Краем сознания я успела только обрадоваться тому, что уже сижу.

– Бабушка умерла? – собственный голос показался мне чужим.

– Нет. Но со здоровьем у Анны Степановны не всё в порядке, она нуждается в постоянном присмотре.

Нуждается в постоянном присмотре… Тогда я ещё не понимала всей подоплёки этих слов.

После разговора с фельдшером я отменила свидание, собралась за каких-то полчаса и, не обращая внимания на то, что уже стемнело, отправилась в путь. Почему-то казалось важным приехать как можно скорее.

Бабушка была крайне удивлена, увидев меня на пороге своей старенькой избушки. Настенные часы в сенях показывали полночь.

– Почему ты здесь? – сухо спросила старушка, бросила мимолётный взгляд на часы и вновь посмотрела на меня. – Что-то случилось?

– Мне позвонил ваш местный фельдшер, Николай. Он сказал, что тебе нужна помощь.

– Он ещё слишком молодой и лезет туда, куда его не просят, – несмотря на резкий тон, бабушка посторонилась, пропуская меня в дом. – Я прекрасно себя чувствую и в сиделке не нуждаюсь.

Внутри у меня словно прокатился кусок льда. С моей стороны, действительно, было глупо вот так, без предупреждения, вламываться в чужой дом.

– Можешь положить вещи на стул.

Я покорно прошла в единственную комнату, которая за все эти годы ничуть не изменилась, и запнулась на пороге: с противоположной стены на меня смотрел дед.

– Раньше этой фотографии не было, – заметила я, проходя внутрь и ставя свою небольшую спортивную сумку на стул в углу.

– Она уже семь лет здесь висит.

Бабушка расстелила мне кровать за шкафом, разделяющим комнату на две неравные части. В детстве я всегда спала именно здесь. На задней стенке шкафа, на уровне кровати, до сих пор было вырезано моё имя. Я провела пальцами по глубоким бороздам: мне понадобилось несколько часов, чтобы нацарапать эту надпись с помощью ржавого гвоздя, подобранного на дороге.

Я переоделась в короткие капри, в которых ходила в спортзал, и свободную футболку с милым котиком на груди. Бабушка возилась за шкафом, видимо, тоже готовилась ко сну.

– Спокойной ночи, бабуль, – повысив голос, сказала я, укладываясь на чахлую подушку, знававшую лучшие времена.

– Добрых снов, – бабушка выглянула из-за шкафа. – Если ночью замёрзнешь, в комоде, в нижнем ящике, плед лежит. В туалет приспичит – из дома до рассвета не выходи. В сенях, возле двери, ведро стоит – в него сходишь.

– А почему из дома не выходить? – я приподнялась на локтях, но в темноте, при слабом свете настольной лампы не смогла разглядеть лица бабушки.

– Ноги переломаешь.

Я пожала плечами. От дома до небольшой деревянной кабинки вела узкая дорожка, которую в своё время дед специально выложил брусчаткой, чтобы ходить было удобней и после дождей ноги не вязли в грязи. Мне сложно было представить, как на такой удобной дороге можно переломать ноги. Но хозяйке, как говорится, видней.

Я долго не могла заснуть. В голове мелькали какие-то неоформленные мысли, но я никак не могла ухватиться ни за одну из них. За стенкой бабушка что-то бормотала, скорее всего, молитву на сон грядущий. Слов я разобрать не могла, но этот звук действовал на меня умиротворяюще.

Момент погружения в сон я не запомнила. Из сна меня вырвал резкий щелчок над самым ухом, словно лопнула резинка. Открыв глаза, я задохнулась от ужаса: прямо надо мной стоял дед. Его кожа источала жуткий зеленоватый свет, щёки запали, вместо глаз зияли чёрные провалы. Но это, определённо, был он.

– Уходи отсюда, – велел дед, повернув ко мне своё лицо. – Уходи, и не возвращайся.

Я ничего не ответила – меня буквально парализовало от ужаса. Хотелось закричать, но в горле застрял ком, и изо рта, когда я его открыла, вырвалось лишь жалкое сипение. Дед же незамедлительно отреагировал на звук, резко наклонившись ко мне. Теперь наши лица разделяла лишь пара сантиметров. В нос мне ударил мерзкий болотный запах.

– Уходи из этого дома, – повторил старик свой приказ. – Уходи.

За шкафом раздался металлический лязг и видение исчезло. Я же с изумлением обнаружила, что комнату заливает солнечный свет.

«Надо же, какая только чушь не приснится, – подумала я, ощущая, как бешено колотится сердце в груди. – Это всё от нервов».

Решительно отбросив в сторону одеяло, я поднялась с кровати и вышла из-за шкафа.

– Доброе утро, соня, – поприветствовала меня бабушка, колдовавшая что-то возле печи. – Разбудила я тебя?

– Нет, всё нормально, – заверила я её. – Ты что-то уронила?

– Ковш, – бабушка показала мне вышеупомянутую посудину. – Сходишь за водой на колонку? А то тебе умыться даже нечем.

– Да, конечно.

Я сноровисто переоделась в джинсы и водолазку, накинула поверх бабушкину телогрейку и взяла ведро.

На улице вовсю кипела жизнь. Со стороны соседского дома доносился размеренный глухой стук – кто-то колол дрова. За забором напротив хрипловато бухтел пёс.

Повернув налево от дома, я направилась в сторону колонки. Не успела я отойти и на сто метров, как кто-то окликнул меня по имени. Обернувшись, я увидела низенькую коренастую старушку, с коромыслом на плечах спешившую ко мне.

– Женька, это правда ты! – нагнав меня, восторженно проговорила пенсионерка, широко улыбаясь. – Эка красавица вымахала! Совсем уже невеста. Я-то тебя совсем крохотной помню, вот такой, – старушка ладонью показала что-то около метра от земли. Видимо, недоумение отразилось на моём лице, потому что она, подозрительно прищурившись, с обличительными нотками в голосе спросила: – Да ты никак не узнаёшь меня?

– Простите, но нет, – покаялась я.

– Ишь ты, а сама в детстве ко мне на участок лазила и сливы всё время таскала…

– Тётя Глаша? – я была поражена. В этой согбенной старушке было очень сложной узнать ту пышущую здоровьем дородную женщину чуть за тридцать, которую я знала прежде.

– Она самая! – гордо выпятив грудь, подтвердила та моё предположение. – А ты чай в гости приехала? Давно тебя что-то видно не было…

– Работа, – уклончиво ответила я. – Вы на колонку? Пойдёмте вместе.

Тётя Глаша охотно согласилась и всю дорогу до колонки трещала без остановки, пересказывая мне все деревенские сплетни за последние лет десять. Большую часть её болтовни я пропустила мимо ушей, однако кое-что всё же достигло моего сознания.

– Где, говорите, новый фельдшер поселился? – уточнила я, помогая женщине повесить полные ведра воды на коромысло.

– Так на окраине деревни, в доме на отшибе.

– В том, где лет сто назад ведьма жила? – припомнила я местную страшилку, которой в детстве меня часто пугал дед.

– Да, именно в нём, – подтвердила тётя Глаша. – И как ему не страшно только, не представляю. Митрич, – его дом ближе всех к ведьмину, – говорит, что по ночам возле дома часто видит жуткое голубоватое сияние. И иногда слышит непонятные стоны. Женские.

Распрощавшись с разговорчивой женщиной перед калиткой бабушкиного дома, я поудобней перехватила ведро и вошла во двор. Бабушка стояла на крыльце и чем-то сосредоточенно мазала дверной косяк. Подойдя ближе, я отчётливо ощутила запах ладана.

– Бабуль, ты чего делаешь? – поставив ведро на ступеньку, спросила я, наблюдая за странными манипуляциями.

– Насекомых отпугиваю, – спокойно объяснила она свои действия. – Мошкара да комары терпеть не могут ладан.

Я на это только пожала плечами: отпугивает, так отпугивает. Бабушке, как говорится, виднее.

После завтрака я решила нанести визит фельдшеру и выяснить, что же такого стряслось с моей бабулей, – которая, к слову, скакала по дому не хуже молодой козочки, – что он срочно вызвал меня из города. А главное, кто дал ему номер моего телефона?

Здороваясь на каждом шагу с людьми, которых абсолютно не помню, но которые улыбались мне как родной, я добралась до дома ведьмы. За несколько дворов от него я сбавила ход, чувствуя лёгкую, ничем не объяснимую тревогу. Будучи ребёнком, я в компании других детей часто приходила сюда, пару раз на спор даже открывала калитку и заходила в сад, а однажды даже поднялась на крыльцо. Как сейчас помню тот суеверный ужас, который охватил меня, стоило поставить ногу на первую ступеньку. Каждую секунду я ожидала, что дверь дома откроется, и костлявая рука схватит меня и затащит внутрь. Ничего подобного, разумеется, не произошло. Но после того раза к дому я больше не подходила. До этого дня.

Я остановилась перед знакомой калиткой и окинула взглядом ветхий домишко с облупившейся зелёной краской и глухо забитыми ставнями на окнах – за эти десять лет дом совершенно не изменился. Ничто в его внешнем облике не говорило о том, что впервые за сто с лишним лет у него появился жилец.

– Эй, хозяева! – громко крикнула я, обводя взглядом заросшую травой лужайку перед домом. – Кто-нибудь есть дома?

Ответом мне была тишина. Впрочем, не было никакой гарантии, что меня услышали. Собрав всю волю в кулак и отбросив прочь детские страхи, я толкнула калитку – та оказалась не заперта, что меня совершенно не удивило. Деревенские редко вспоминают о замках, разве что дом на ночь запирают, да и то скорее защищаясь от визита бродячих животных, нежели опасаясь воров.

Притворив за собой калитку, я направилась к крыльцу, чувствуя, как внутри против моей воли поднимается суеверный страх. Я замерла перед первой ступенькой, не в силах поднять на неё ногу. В горле мгновенно пересохло, и я с огромным трудом сглотнула.

– Бред какой-то! – раздражённо сказала я сама себе. – Это просто дом. Самый обычный дом.

Попытка самовнушения не очень помогла: я буквально каждой клеточкой своего тела ощущала направленный на себя тяжёлый, злобный взгляд. Хотелось немедленно развернуться и уйти как можно дальше от проклятого дома.

Неожиданно входная дверь резко распахнулась, отчего я буквально подпрыгнула на месте и столкнулась взглядом с растерянным молодым мужчиной, на котором из одежды были только трусы-семейники в полоску.

– Здрасьте, – мгновенно покраснев, быстро проговорил он и поспешно ретировался обратно внутрь дома, захлопнув передо мной дверь.

Пару мгновений я молча стояла, шокировано глядя на дверь. А затем истерично рассмеялась, прикрыв глаза ладонью.

Не прошло и минуты, как дверь распахнулась повторно.

– Здравствуйте ещё раз, – снова поприветствовал меня хозяин дома. Теперь он был одет в тёмно-синие джинсы и красную однотонную футболку, и явно чувствовал себя намного увереннее. – Чем могу помочь?

– Здравствуйте, – продолжая глупо улыбаться, отозвалась я, отметив про себя, что местным бабулькам крайне повезло с фельдшером, – тут, определённо, было на что посмотреть и что потрогать. – Меня зовут Женя, я внучка Анны Степановны, вы звонили мне вчера. Вы ведь Николай?

– Да, – подтвердил мужчина и слегка посторонился, жестом приглашая меня войти: – Чаю?

– Не откажусь.

Без тени опасения я перешагнула через порог и вошла внутрь. Меня внезапно охватило любопытство: как выглядит дом ведьмы изнутри? Оказалось, никак. Старые, местами отклеившиеся обои кирпичного цвета с непонятным цветочным орнаментом. Печка. Покосившееся трюмо с зеркалом, покрытым тёмными разводами. Пара навесных шкафчиков. Квадратный стол со стулом. Узкая деревянная кровать. В общем, дом как дом. Ничего сверхъестественного.

– Евгения, вам чай зелёный или чёрный? – спросил Николай, суетясь возле печи.

– Чёрный, без сахара, – ответила я. – И можно на «ты».

– Хорошо, – с готовностью согласился фельдшер. – Присаживайся, где тебе удобно.

Я опустилась на единственный деревянный стул и обвела взглядом комнату: где-то в груди засело острое чувство неправильности. Спустя пару секунд до меня дошло: нигде не было икон. Не то, чтобы меня это сильно волновало: сама я не особо верила во всю эту божественную чушь. Просто было непривычно сидеть в деревенском доме и не видеть направленного на себя блаженного взгляда.

– Я рад, что ты смогла так быстро приехать, – Николай поставил на стол передо мной небольшую чашку с ароматным чаем и стеклянную мисочку с конфетами.

– Сложно не приехать после такого звонка, – заметила я. – Я приехала этой ночью. И у меня возник резонный вопрос: зачем? Бабушка не выглядит особенно больной.

Николай как-то тяжело вздохнул и сел на край кровати, сложив руки на коленях, сцепив их в замок.

– Тут всё не так просто, – мужчина смотрел мне прямо в лицо. Пользуясь моментом, я позволила себе внимательно разглядеть его. Правильные черты лица, которые несколько портил крупный нос-картошкой. Высокий лоб. Бледно-карие глаза. Короткий ёжик светлых волос.

«На твёрдую четвёрочку, – мысленно поставила я ему отметку и сразу же одёрнула себя. – Я вернулась в деревню не для того, чтобы кадрить симпатичного фельдшера».

С некоторым усилием я утихомирила внезапно взбунтовавшееся либидо и заставила себя сосредоточиться на деле.

– Я всего лишь фельдшер и не могу говорить наверняка… – Николай мялся, старательно подбирая слова, чем моментально уронил себя в моих глазах. Я терпеть не могу мямлей.

– Боже, Николай, не тяните кота за яйца! – не удержалась я от несколько хамоватого восклицания. – Говорите прямо, как есть.

– Я думаю, что Анна Степановна страдает психическим расстройством и её необходимо как можно быстрее показать психиатру.

Я с огромным трудом подавила в себе желание влепить ему пощёчину. Вместо этого я несколько раз сделала глубокий вдох и выдох, беря под контроль эмоции.

– Почему вы сделали подобный вывод? – прохладно спросила я, отставляя в сторону чашку с нетронутым чаем.

Николай слегка откинулся назад, увеличивая между нами дистанцию.

– Я живу здесь уже три месяца. На моём попечении находятся четыре деревни. Каждый день я езжу по вызовам от пенсионеров: кому давление померить, кому укол поставить, с кем просто поболтать «за жизнь». Ваша бабушка, – Николай тоже перешёл на «вы», хотя я его об этом не просила, – за это время не звонила ни разу. Зато это делала её соседка, Глафира Фёдоровна. Именно она заметила странности в поведении Анны Степановны.

– Какие странности? – у меня в памяти сама собой всплыла сегодняшняя сцена с мазаньем дверного косяка ладаном.

– Глафира Фёдоровна утверждает, что часто слышит, как по ночам ваша бабушка с кем-то разговаривает, причём очень громко. Я сам слышал однажды, как Анна Степановна стояла на крыльце и, глядя куда-то в сторону леса, ругалась и сыпала угрозами.

Мне нечего было на это возразить. Я слишком давно не видела бабушку, чтобы наверняка сказать, что всё это бред чистой воды.

– Что-то ещё? – уточнила я, обхватывая руками чашку со своим чаем в тщетной попытке согреться.

– Нет, – Николай пытливо посмотрел на меня. – А этого мало?

Я неопределённо пожала плечами.

– В нашем роду никогда не было сумасшедших.

– Анна Степановна очень долго жила одна, – заметил фельдшер. – Это никому не идёт на пользу.

Я медленно водила подушечкой среднего пальца по каёмке чашки. У меня была своя жизнь в городе. Любимая работа. Парень. Друзья. Я не могла просто взять и бросить всё это.

– Хорошо, – обречённо проговорила я, поднимаясь со стула. – Я задержусь на несколько дней и понаблюдаю за ней. Если ваши опасения подтвердятся, я отвезу её в город.

Неожиданные открытия

Следующие три дня прошли абсолютно спокойно. Встревоженная словами фельдшера, я взяла на работе двухнедельный отпуск за свой счёт и не отходила от бабушки ни на шаг. Она, кажется, и не возражала против такого повышенного внимания. Я помогала ей с работой в огороде и по дому. Бабушка рассказывала мне забавные истории из своей молодости и расспрашивала о моей жизни. Ей было интересно всё: и моя уже давно оконченная учёба, и работа, и личная жизнь.

Я видела, что бабушка сильно изменилась. В ней не было того бурлящего потока жизни и энергии, которые я наблюдала в детстве. Если утром старушка ещё бегала и хлопотала по хозяйству, то после обеда уже устраивалась на кровати с книжкой в руках или пряжей. А ещё много молилась. Нет, она и раньше была крайне набожна: каждое воскресенье ходила в церковь, утром и вечером молилась перед иконами. Сейчас же бабушка почти не выпускала Библию из рук, перечитывая её каждую свободную минуту. Причём порой делала это вслух и весьма громко, словно забывшись, что находится в доме не одна.

На третий день своего пребывания в деревне я направилась в магазин: пить травяной настой вместо чая было, конечно, забавно, но я буквально умирала без утренней чашки кофе со сливками и корицей. Убедившись в том, что бабушка мирно дремлет на своей кровати, прижав к груди Библию, я надела джинсы и футболку, обулась в кеды и покинула дом.

До магазина, – местного аналога супермаркета, где в крохотном помещении продавали всё, начиная от хлеба и заканчивая прокладками и мочалками, – можно было дойти пешком минут за пятнадцать. Я бросила тоскливый взгляд на свою ласточку, – новенькую Ладу Весту, – но решила всё же пройтись. Не было смысла тратить бензин на то, чтобы съездить на соседнюю улицу.

Стоило мне только выйти за забор, как ко мне, громка лая, на всех парах бросилась дворняжка непонятного грязно-серого окраса. Я даже не успела испугаться: животное напрыгнуло на меня, и я, беспомощно взмахнув руками, упала навзничь. Однако вместо ожидаемых укусов я получила шершавый язык, активно принявшийся вылизывать моё лицо.

– Айда, фу! – грозный окрик заставил собаку спрыгнуть с моей груди и, трусливо поджав хвост, подбежать к низенькому щуплому немолодому мужчине, облачённому в растянутые на коленях треники и простую клетчатую рубаху, расстегнутую на груди. – Совсем от рук отбилась, окаянная.

Стерев с лица тыльной стороной ладони собачьи слюни, я поднялась на ноги, наградив мужчину негодующим взглядом.

– У собаки, вообще-то, должен быть намордник и поводок!

– На кой ляд они ей сдались? – удивился мой оппонент. – Айда и мухи не обидит.

– Ваша Айда только что сбила меня с ног! – заметила я. – А если бы я при падении разбила голову?

– Ну, ведь не разбила же, – пожал плечами мужчина, сплюнув в сторону. – Ты ведь Женька, внучка ведьмы?

– Моя бабушка не ведьма, – сквозь зубы проговорила я, скрестив руки на груди.

– Ещё какая ведьма, – в голосе мужчины не было ни возмущения, ни обвинения. Просто констатация факта. – Она мою Файку на тот свет спровадила. И коров всех попортила в прошлом годе.

– У вас есть доказательства? – ощетинилась я, мгновенно переходя в наступление. – Если нет, не смейте открывать свой рот и оговаривать честного человека. А то я могу подать на вас заявление в суд об оскорблении чести и достоинства!

Мужчина на это лишь коротко рассмеялся. Айда, видя веселье хозяина, радостно завиляла хвостом и громко затявкала.

– Митрич, ты опять к девкам пристаёшь? – от Глафиры Фёдоровны вышел крепкий молодой мужчина в полицейской униформе. Его широкое квадратное лицо и близко посаженные зелёные глаза показались мне смутно знакомыми. Айда, увидев офицера, тут же бросилась к нему, бешено колотя себя по бокам хвостом. Участковый, – а это, очевидно, был именно он, – присел перед псиной на корточки и принялся с энтузиазмом гладить её.

– Я тоже рад тебя видеть, девочка, – улыбнувшись, проговорил он, позволяя Айде лизать собственные руки. Я обратила внимание на длинный шрам, пересекающий его правую ладонь от указательного пальца до запястья.

– Сёма? – подозрительно прищурившись, уточнила я, поражённая собственной догадкой.

– Семён Аркадьевич, – поправил он суровым голосом. А затем по-мальчишечьи рассмеялся и, выпрямившись, сжал меня в крепких объятиях. – А ты совсем не изменилась, Женька. Всё такой же пугливый зайчонок.

– Никакой я не зайчонок, – пробурчала я, но покорно обняла старого друга. – В отличие от некоторых, я трижды лазила в сад к старой ведьме!

– Ещё б тебе не лазить, коли у самой бабка – ведьма, – подал голос Митрич.

Семён напрягся и тут же выпустил меня из объятий.

– Не обращай на него внимания, – посоветовал он мне. – Митричу самогонка последние мозги вынесла. Ему везде ведьмы да черти мерещатся.

– Никто мне не мерещится! – возмутился тот. – Я могу хоть на Библии поклясться, что наша Анка – ведьма, а фельдшер новый – анчутка.

– Ан кто? – не поняла я и вопросительно посмотрела на Семёна.

– Бес, – с явным нежеланием пояснил тот. – Не бери в голову.

– И не собиралась, – заверила я. – А ты, я смотрю, исполнил детскую мечту.

Семён смущённо улыбнулся и убрал невидимую соринку с рукава кителя.

–Вроде того, – подтвердил он. – Ты к нам надолго?

– На пару недель.

Семён удовлетворённо кивнул.

– Это хорошо. Значит, ещё увидимся. Ты ведь зайдёшь ко мне? Посидим, поговорим, вспомним детство…

– Обязательно зайду, – пообещала я. В конце концов, нужно же было мне поговорить с единственным адекватным обитателем деревни и выяснить, какого чёрта здесь происходит.

Удовлетворившись моим обещанием, Семён бегло провёл ладонью Айде по голове и решительно направился по улице в противоположную сторону. Митрич проводил его задумчивым взглядом.

– Хороший парень, жинку бы ему ещё добрую…

Я закатила глаза: и что за людям радость лезть в чужую личную жизнь?

В магазине за прилавком меня встретила улыбчивая женщина с шарообразной фигурой и глазами, накрашенными ярко-синими тенями.

– Привет, Жень. Как бабушка? – стоило мне только переступить порог, сразу же спросила она.

– Здравствуйте, – вежливо ответила я, даже не пытаясь вспомнить, кто это такая. – У бабушки всё хорошо, спасибо.

– Ну, и слава Богу, – кивнула та, продолжая улыбаться. – Чего тебе надо? У нас всё есть! Конфетки вот, свежие. Чипсы. Даже вино. Грузинское между прочим!

Я окинула скептическим взглядом “богатый” ассортимент и покачала головой:

– Вино в другой раз. А кофе у вас есть?

– Чего нет – того нет, – развела продавщица руками. – Цикорий есть, будешь?

Отказавшись от этого сомнительного кофезаменителя, я вернулась домой. Бабушка всё ещё спала. Решив, что ничего страшного не случится за пару часов, я взяла ключи от машины. Мне предстояло быстро смотаться в город, купить кофе и ещё чего-нибудь вкусного, – к представителю власти, пусть и старому другу, с пустыми руками идти было не комильфо, – и вернуться обратно. В сущности, плёвое дело. Главное, нигде не задерживаться.

До города я в тот день так и не доехала. На полпути я заметила серую “буханку” скорой помощи, стоявшую на обочине, огороженную красными треугольниками с двух сторон.

– Помощь нужна? – притормозив возле скорой, поинтересовалась я у водителя – крупного усатого мужчины лет пятидесяти.

– Да чем тут поможешь? – в сердцах махнул он рукой. – Ось полетела, тут без эвакуатора никак. А у нас ещё пятнадцать вызовов!

– И что делать будете? – заинтересовалась я.

– Ждать, – вместо водителя ответил Николай, высунувший голову из окна. – Я на своих двоих не смогу всех обойти.

– Пока ждёшь, кто-нибудь может ласты склеить, – резонно заметила я. – Давай, доктор, пересаживайся. Так и быть, поработаю сегодня твоим личным такси.

– Что, правда? – во взгляде Николая плескалось искреннее изумление. – А тебе нетрудно? Это же на весь день…

Я с тоской подумала о банке ароматного кофе, ожидающей меня на прилавке магазина.

– Залезай, Пилюлькин, пока я не передумала!

Николай поспешно вылез из скорой, вытащил из салона синий саквояж и с выражением невыносимой муки посмотрел на меня.

– У нас тут ещё носилки, аппарат ИВЛ и куча оборудования…

– Носилки можешь на багажник на крыше прикрепить, – милостиво разрешила я. – Всё остальное грузи в салон и багажник – я налегке езжу.

Лицо Николая засветилось, как рождественская гирлянда. Вместе с водителем они шустро перенесли всё оснащение скорой помощи в мою машину. Особенно меня насторожили два массивных баллона, аккуратно сложенных под задним сидением, но я промолчала. Я ведь сама вызвалась помочь, правда? Никто меня за язык не тянул.

– Ну что, штурман, руководи! – несколько натянуто улыбнувшись, скомандовала я Николаю. – Куда едем в первую очередь?

В итоге мы проездили до глубокой ночи. Ни носилки, ни таинственные баллоны не понадобились – как и говорил фельдшер в прошлую нашу встречу, в большинстве случаев одинокие старики вызывали скорую просто так, ради хоть какого-то развлечения. И Николай, вместо того чтобы отмечать ложный вызов, с охотой садился за стол чайовничать, выслушивая бесконечный поток жалоб на нерадивых детей и внуков, маленькие пенсии и плохие дороги. Чтобы не мучиться одному, – другой причины я просто не видела, – добрый доктор каждый раз тащил за стол на задушевную беседу и меня. И я, что самое странное, шла. И пила опостылевшие травяные отвары вприкуску с омерзительными конфетами из местного магазина. И слушала жалобы, время от времени вставляя уместные комментарии.

– Простите, Евгения, что втянул вас во всё это, – смущённо улыбнувшись, проговорил Николай, после того как мы покинули последний запланированный на сегодня адрес.

– Мы вроде бы перешли на "ты", – напомнила я, отчаянно зевая и устало потирая затёкшую шею. – Я просто восхищаюсь твоей выдержкой, Николай. Ездить вот так каждый день и выслушивать по сто раз на дню одни и те же истории лишь с небольшой вариацией – это нужно иметь железные нервы.

– Я просто люблю свою работу, – пожал плечами мужчина, плюхаясь на пассажирское сиденье. – Кроме того, они не всегда себя так ведут. Иногда им, действительно, нужна помощь. Просто осень.

– И что, что осень? – не поняла я.

– Огородный сезон закончился, заняться старикам нечем, – охотно объяснил Николай. – Молодёжи в деревнях почти не осталось, посудачить не о чем, а телевизоры есть в домах далеко не у всех.

Я укоризненно покачала головой, но ничего говорить по этому поводу не стала. Какая мне, в сущности, разница? Ну, нравится Николаю развлекать старичков в рабочее время – пусть развлекает. Каждый сходит с ума по-своему.

– Как здоровье Анны Степановны? – осторожно поинтересовался фельдшер, когда я выехала на неосвещённую просёлочную дорогу, снизив скорость до минимума, чтобы впотьмах ни во что не врезаться и не слететь в кювет.

– Прекрасно у неё всё со здоровьем, – заверила я его. – Ничего криминального за ней я в эти дни не заметила.

– Хорошо, – кивнул Николай. – Я несколько раз общался с ней. Приятная женщина. Не хотелось бы, чтобы у неё были проблемы.

– А уж мне-то как этого не хочется!

Не удержавшись, я вновь широко зевнула – спать хотелось просто зверски. И кофе, как назло, нигде не достанешь! В памяти внезапно всплыло утро, когда я завалилась в дом Николая. Он, кажется, предлагал мне на выбор чай или кофе?

– Николай, у тебя кофе есть? – искоса посмотрев на своего пассажира, прямо спросила я.

– Есть, – подтвердил он. На его лице внезапно появилась скабрезная улыбочка, никак не вяжущаяся с образом плюшевого мишки, который до этого весь день демонстрировал доктор. – Хочешь напроситься ко мне на кофе?

– Хочу, – дерзко ответила я. – И не лыбься так, это не то, о чём ты подумал. Я просто хочу кофе! Нормальный, человеческий кофе, а в вашей деревенской лавке кроме цикория и псевдогрузинского вина больше ничего нет. Я, между прочим, специально поехала в город за продуктами! А тут ты со своей развалюхой. И раз уж я сегодня весь день работала у тебя личным водителем, то заслуживаю, по крайней мере, чашку кофе!

– Определённо, заслуживаешь, – согласился Николай. Он не выглядел задетым моими словами. Напротив, на его лице играла мягкая улыбка. – Помимо кофе могу даже предложить вафли, варенье и шоколадные конфеты.

– Конфет я сегодня уже наелась, – скривившись, заметила я. – А варенье какое?

– Земляничное.

– М-м-м, моё любимое!

– Значит, кофе с вареньем, – подвёл итог нашему разговору фельдшер. – Может быть, ещё и ужин?

– Ты ещё не объелся? – удивилась я. – Нас пять раз кормили, имей совесть. Я вообще поражаюсь, как в тебя столько влезло. С виду вроде тощий, а ешь как слон.

– У меня очень быстрый обмен веществ, – спокойно ответил тот. – И ты, между прочим, ела не меньше моего!

Крыть мне было нечем: что-что, а поесть я люблю. А чтобы лишние килограммы не откладывались, где не нужно, я ежедневно хожу в спортзал: бегаю на дорожке, тягаю гантели. В общем, поддерживаю приличную форму.

Учитывая позднее время, на улице не было ни души. Даже свет нигде в окнах не горел, что, впрочем, неудивительно – я ещё в детстве заметила, что местные предпочитают спать ложиться очень рано, часов в девять – десять. Что было вполне объяснимо: почти у всех была скотина, за которой нужно ухаживать, что требовало ранней побудки (особенно когда дело касалось коров).

Дом Николая тоже был абсолютно тёмен. Я помнила слова тёти Глаши о том, что Митрич видел здесь какое-то свечение. Что ж, на данный момент дом выглядел совершенно обыкновенно: никакого подозрительного света или стонов. Дом как дом.

Николай отпер дверь, – да неужели хоть кто-то здесь запирается! – зажёг свет в сенях и пропустил меня внутрь.

– Располагайся, – гостеприимно предложил он. – Я пока освобожу твою машину от моего барахла. Надеюсь, завтра на подстанции нам выдадут новую машину или починят эту.

– Тебе помощь нужна? – вежливо поинтересовалась я, прекрасно помня, сколько всякого медицинского добра сейчас находилось в моей красавице.

– Справлюсь, – заверил меня мужчина. – Отдыхай.

Я не стала настаивать – работать ещё и тягловой лошадью совершено не хотелось. Поэтому я чинно устроилась на краю кровати, сложив руки на коленях, и принялась ждать, пока Николай разберётся со своими медицинскими приблудами и наконец-то соизволит напоить меня обещанным кофе.

Долго у Николая засиживаться я не стала: у нас обоих был трудный день, да и доктору утром рано вставать и продолжать развлекать местных пенсионеров. Выпив кофе, – очень приличный, к слову, – с земляничным вареньем, я поблагодарила мужчину за гостеприимство, после чего покинула бывший ведьмин дом.

Подъехав к собственному дому, я сразу же заметила слабый оранжеватый огонёк в окне: бабушка явно не спала. Мне стало стыдно: я усвистала на весь день и даже не предупредила её. Старушка, наверняка, переживает, места себе не находит от волнения.

Как оказалось, волновалась я зря. Войдя в сени, я сквозь приоткрытую дверь увидела бабушку, стоявшую на коленях возле стола, на котором была установлена зажжённая свеча в металлическом подсвечнике, а рядом с ней – икона с изображением Иисуса Христа.

– Владыко Господи небесе́ и земли́, Царю веков! Благоволи отве́рсти мне дверь покаяния, ибо я в болезни сердца моего молю Тебя, истиннаго Бога, Отца Господа нашего Иисуса Христа, – бабушка выкрикивала каждое слово молитвы так громко, словно надеялась докричаться до небес. Мне почему-то стало жутко: красноватый отблеск свечи на бледном лице вкупе с лихорадочно блестящими глазами и простёртыми куда-то вверх руками придавал облику старушки некую демоничность. А она тем временем всё продолжала декламировать во весь голос: – Света миру: Призри многим Твоим благоутробием и приими́ моле́ние мое; не отврати его, но прости мне, впадшую во мно́гая прегрешения. Ибо ищу покоя и не обретаю, потому что совесть моя не прощает меня. Жду мира, и нет во мне мира, по причине глубокаго множества беззаконий моих. Услыши, Господи, меня, в отчаянии находящуюся. Ибо я, лишенная всякой готовности и всякой мысли ко исправлению себя, припа́даю к щедро́там Твоим: помилуй меня, поверженную на землю и осужде́нную за грехи мои. Обрати, Господи, плач мой в радость мне, расторгни вретище и препояши меня веселием. И благоволи, да получу успокоение, как избранные Твои, Господи, от которых отбежали болезни, печаль и воздыхание, и да отверзется мне дверь Царствия Твоего, дабы, вошедши с наслаждающимися светом лица Твоего, Господи, получити мне жизнь вечную во Христе Иисусе Господе нашем. Аминь.1

Я попятилась назад, отступая в самый дальний угол, чтобы бабушка не узнала о моём присутствии. Казалось бы, мне должно стать легче: бабуля не сошла с ума, просто чересчур рьяно проявляет свою религиозность. Но спокойней на душе почему-то не становилось.

Весь остаток ночи я, сидя на неудобном табурете в сенях, слушала разнообразные молитвы в исполнении бабушки – угомонилась она только под утро. Дождавшись, пока силы наконец-то покинут её, и она уснёт, я, немного подумав, направилась за советом обратно к Николаю. Учитывая, что лёг он спать всего несколько часов назад, с моей стороны это было форменным свинством. Но я, правда, не представляла, к кому ещё можно обратиться за советом.

Естественно, в столь ранний час, – небо едва-едва было тронуто рассветом, – Николай ещё спал. Причём спал, даже не потрудившись запереть дверь. Так что, постучав пару минут из вежливости и не дождавшись ответа, я просто и без церемоний вошла в дом и беспощадно растормошила спящего мужчину. За что была награждена потоком нецензурных слов, которые приличному человеку, – врачу! – знать было не положено.

– Подъём, Коля! – сдёрнув с него одеяло, строго проговорила я. – Разговор есть.

– Женя, ты спятила! – в сердцах воскликнул Николай, затем дотянулся до телефона, лежащего на столе. – Боже правый, пять утра! Женщина, какого хрена ты меня разбудила? Я ещё полтора часа мог спать!

– На том свете выспишься, – парировала я. – Давай, вставай. Я пока заварю тебе чай и приготовлю завтрак.

– Дурдом просто, – недовольно пробурчал фельдшер, но всё же соблаговолил сесть и даже принялся одеваться. – Ты можешь объяснить толком, что случилось? Бабушке плохо?

– В некотором роде, – уклончиво ответила я, хозяйничая у печки. – Я раскрыла тайну её невидимого собеседника.

– И? – несмотря на сонный вид, Николай выглядел крайне заинтригованным.

– Она общается с Богом! – торжественно сообщила я, патетично подняв руки к потолку.

– И что он ей отвечает? – настороженно спросил мужчина

– Надеюсь, что ничего, – искренне ответила я, а затем пояснила: – Она ему молится. Зажигает свечи, встаёт перед иконой на колени и молится. Но очень-очень громко. Это нормально?

– А я почём знаю? – Николай широко зевнул, прикрывшись ладонью. – Я не психиатр и не психолог. Но если Бог ей не отвечает и ничего не велит делать, например, устраивать жертвоприношения во имя его, то всё нормально. Многие люди в старости ударяются в религию.

– Она и раньше была очень религиозна, – справедливости ради заметила я, наливая на сковороду масло и разбивая на неё три яйца.

– В самом деле? – Николай натянул джинсы, а затем, совершенно не озаботившись надеть ещё и футболку или майку, подошёл ко мне, щеголяя обнажённым торсом с неплохо проработанными грудными мышцами и даже лёгким намёком на кубики пресса. – А ты знаешь, что Анну Степановну считают ведьмой?

– Слышала, – мрачно подтвердила я. – Но это всё чушь несусветная! Бабушка всю молодость проработала ветеринаром при колхозе. Какая из неё, к чёрту, ведьма!

Николай в ответ лишь пожал плечами и вытащил из навесного шкафчика две тарелки, две вилки и две чашки.

– Я тоже сильно удивился, когда узнал, – признался он. – В моём представлении ведьмы должны выглядеть как-то иначе… более пугающе, что ли. А тут обычная милая старушка, пусть и очень одинокая.

Это был камень в мой огород. И мне совершенно нечего было на него ответить.

– Когда я жила здесь, в деревне, про этот дом, – я обвела рукой обстановку, – тоже говорили, что здесь жила ведьма.

– Я знаю, – кивнул Николай. – Из-за этих слухов дом стоил сущие копейки, поэтому я его и купил.

– И что? Видел здесь что-нибудь странное?

– Ровным счётом ничего. Ну, разве что детвора всё время вокруг околачивается и так и норовит забраться внутрь.

– Почему же ты тогда не закрываешь дверь? – удивилась я.

Николай нахмурился.

– Всегда закрываю. Кстати, как ты вошла внутрь?

Я замерла: по спине пробежал неприятный холодок.

– Дверь была открыта, – тихо проговорила я, растерянно глядя на мужчину.

– Наверно, совсем замотался вчера и забыл запереть после того, как ты ушла, – легкомысленно отмахнулся он, быстро найдя объяснение. – Впредь буду внимательней.

Неудачный день

Разговор с Николаем меня успокоил, так что я вернулась домой в приподнятом настроении. Бабушка, несмотря на то, что ночью почти не спала, уже вовсю хлопотала возле печи.

– Доброе утро, бабуль, – поприветствовала я её, улыбнувшись.

– О, привет, Женечка, – старушка торопливо принялась доставать из печи лопату, на которой несколькими ровными рядками лежали румяные пирожки. – Я как раз твои любимые пирожки испекла. С мясом и капустой. А ты куда в такую рань ходила?

Я даже опешила от подобного вопроса.

– Бабуль, я вообще-то сутки дома не была, – осторожно заметила я. – Вчера утром уехала до магазина, но по пути наткнулась на сломанную скорую, вот и весь день катала вашего фельдшера по близлежащим деревням.

– Николая? – бабуля нахмурилась. – Не стоит тебе общаться с ним. Дурной он человек.

Подобное заявление поразило меня ещё больше, чем вопрос, заданный ранее.

– Тебе не нравится Николай? – уточнила я, усаживаясь за стол. – Почему? Мне он показался очень милым.

– У зла тысячи лиц, – назидательно проговорила бабушка, – и самое излюбленное – лик добродетели.

“Ясно, – обречённо подумала я. – Похоже, проповеди местного попа не пошли ей на пользу. Возможно, Николай прав, и стоит её всё-таки показать врачу в городе”.

– Ты даже не заметила, что меня сутки не было? – разламывая пирожок пополам, чтобы он быстрее остыл, максимально незаинтересованным тоном спросила я.

Бабушка ничего не ответила, словно и вовсе не расслышала вопроса, продолжая суетиться возле печи, на этот раз заваривая травяной отвар, который все местные почему-то гордо именовали чаем. Я же старательно отгоняла прочь дурное предчувствие, холодной змеёй свернувшееся где-то в районе сердца.

Я не успела закончить завтрак, как сотовый телефон, до этого момента благополучно лежавший у меня в кармане джинс, разразился громкой трелью.

– Да, слушаю, – бросив беглый взгляд на дисплей и увидев имя своей коллеги – менеджера Наташи, – я приняла вызов.

– Евгения Алексеевна, простите, что отвлекаю, – быстро проговорила девушка почему-то шёпотом. – Тут босс просто рвёт и мечет.

– Что случилось? – обречённо вздохнув, спросила я, уже предчувствуя незапланированную поездку на работу.

– Бухгалтерия опять с накладными на отгрузку напортачила. В общем, без вас не разобраться.

– Я поняла. Часа через полтора буду.

– Что, труба зовёт? – чуть насмешливо уточнила бабушка, стоило мне завершить разговор.

– В некотором роде, – согласилась я, поднимаясь из-за стола. – Мне нужно на работу срочно съездить. Тебе что-нибудь из города привезти?

– Да что мне может быть нужно? – искренне удивилась та. – У меня тут всё есть. А чего нет, так в магазине можно купить.

– Как скажешь.

Поскольку официально я нахожусь в отпуске, заморачиваться парадным видом я не стала: как была в футболке и джинсах, так и поехала в офис, даже макияжем не озаботилась.

“Вот интересно, а если бы я не в соседнюю деревню уехала, а в Египет укатила, как бы они выкрутились?” – с раздражением подумала я, заводя мотор своего железного коня.

Поскольку на этом пути в город постов ДПС отродясь не водилось, я позволила себе вжать педаль газа в пол и гнать на всех парах – стрелка спидометра замерла на цифре 110, – тем самым сократив срок прибытия на работу примерно вдвое.

Естественно, въехав в черту города, я сбавила скорость до положенных 60 км/ч, – камеры, исправно снимающие нерадивых водителей чуть ли не на каждом перекрёстке, никто не отменял, – а затем и вовсе умудрилась на Московской улице попасть в многокилометровую пробку.

“Что такое не везёт, и как с ним бороться, – флегматично подумала я, наблюдая за вереницей автомобилей, ползущих с черепашьей скоростью. – В такие моменты хочется иметь личный вертолёт. Или летающий автомобиль, как у Брюса Уиллиса в фильме Пятый элемент”.

Включив радио на музыкальном канале, я принялась скучающе глазеть по сторонам. Внезапно моё внимание привлекла парочка: мужчина в короткой кожаной куртке и симпатичная блондинка в длинном кашемировом пальто, – мирно бредущая по тротуару, взявшись за руки. В общем и целом, в этом зрелище не было ничего сверхъестественного, кроме того, что этим мужчиной был Андрей, с которым мы вроде как состоим в отношениях вот уже два года.

Решив не делать поспешных выводов, я аккуратно вывернула на парковку одного из многочисленных магазинчиков, – благо, она была бесплатная и без временного ограничения, – припарковалась и решительно нагнала Андрея.

– Здравствуйте, – преградив дорогу сладкой парочке, я изобразила на лице максимально дружелюбную улыбку. При виде меня Андрей моментально побледнел, а в его светло-зелёных глазах отразилась самая настоящая паника.

– Здравствуйте, – его спутница недоумевающе захлопала густо накрашенными ресницами, но тоже вполне мило улыбнулась мне. – Мы с вами знакомы?

– Нет, – покачала я головой и протянула ей руку. – Евгения Алексеевна, экономист фирмы “Мир окон”.

– Вы работаете вместе с Андрюшей? – во взгляде девушки загорелось понимание, и она с готовностью пожала мою руку.

– Да, время от времени он предоставляет нам свои услуги в качестве грузоперевозчика, – подтвердила я. Мой взгляд мимолётом опустился на правую руку собеседницы: на безымянном пальце блестело обручальное кольцо. Сложить два и два было не так уж и трудно. – А вы, должно быть, его жена?

– Да, – подтвердила она, в то время как мой любовник, казалось, был готов провалиться сквозь землю.

– Рада знакомству, – внутри удушливой волной поднялся гнев, но я сумела усилием воли подавить его – устраивать безобразные сцены прямо на улице я не собиралась, это было слишком мелодраматично. Да и зачем портить настроение этой очаровательной особе, которая, скорее всего, даже не догадывается, с какой редкостной свиньёй она связана узами брака. – Андрей Константинович, вы не могли бы уделить мне немного внимания? – перехватив настороженный взгляд, я поспешила уточнить: – Не сейчас. Скажем, вечером, часов в шесть.

– Да, разумеется, Евгения Алексеевна.

– Замечательно, в таком случае, встретимся в ресторане “Армандо”, в шесть часов, – я наградила любовника ледяным взглядом, после чего повернулась к его жене и вновь заставила губы растянуться в дружелюбной улыбке. – Приношу извинения, если нарушила ваши планы на вечер. Была рада знакомству.

– Ничего страшного, я всё понимаю, – жена Андрея вернула мне улыбку. – Мне тоже было приятно с вами познакомиться.

“Очень даже симпатичная девушка, – отметила я про себя по дороге к машине. – Ухоженная, лет на пять моложе меня. Чего этому кобелю не хватает?”

В офис я приехала в совершенно расстроенных чувствах, хотя внешне вряд ли кто-нибудь смог бы это заметить: держать лицо я умела мастерски.

– Женя, ну наконец-то! – в приёмной я сразу же столкнулась с Владимиром Игнатьевичем – грузным прилизанным тридцатилетним мужчиной с водянистыми голубыми глазами и уже наметившимся вторым подбородком, – моим непосредственным руководителем и, по совместительству, добрым приятелем, с которым мы дружим чуть ли не с детского сада. – Без тебя я как без рук!

– Если бы, нанимая бухгалтера, ты думал головой, а не членом, проблем бы не было, – мрачно заметила я, без церемоний вваливаясь в его личный кабинет и устраиваясь за столом. – Сделай мне кофе со сливками и корицей.

– Конечно, – коротко кивнул Владимир, пододвигая ко мне с края стола стопку бумаг. – Что-нибудь ещё? Печенье? Конфетки?

– Суши хочу, – несмотря на то, что я совсем недавно сытно поела у бабушки, покапризничать – дело святое, особенно когда тебя выдернули на работу из честно заслуженного отпуска. – И бутылку хорошего вина красного полусладкого. И кралю свою длинноногую позови, будем вместе разбираться, чего она опять наворотила.

Разбор полётов и исправление косяков, ожидаемо, растянулся до самого вечера. Валерия, – голубоглазое чудо с накаченными губами, наращенными ресницами и огненно-рыжими волосами до задницы, занимающее должность бухгалтера, – старательно делала вид, что понимает мои объяснения, и вроде даже что-то карябала в блокноте, неловко держа ручку в наманикюренных пальцах. Однако у меня не было сомнений: в следующий раз она повторит абсолютно те же самые ошибки, а мне опять придётся отдуваться.

– Володь, купи ты ей уже какой-нибудь бутик или салон красоты, пусть играется, – разобравшись с документацией и, на всякий случай, оставив менеджеру образец правильного оформления накладных, устало проговорила я, оставшись с начальником наедине в тишине его рабочего кабинета в компании третьей по счёту чашки ароматного кофе и пластиковой коробки с суши. – Бухгалтер – важное лицо в фирме, он с деньгами работает. А твоя красавица дай бог таблицу умножения знает.

– Да знаю я, что из Леры бухгалтер, как из меня балерина, – отмахнулся Володя, наливая себе в рюмку коньяк из фляжки, припрятанной в шкафу между книг. – Только вот она хочет работать. А я не настолько богат, чтобы, как ты выразилась, купить ей магазин или салон, в который придётся вбухивать дохрена бабла, но который наверняка не будет приносить никакого дохода.

– Если наймёшь хорошего управленца, а Леру оставишь только как владелицу, то доход будет, – высказала я своё мнение. – Просто я устала подчищать за ней хвосты. Я в отпуске три года не была! А вы с ней дважды в год на юга катаетесь.

– Прости, – на лице мужчины отразилось искреннее сожаление. – Я знаю, что свалил на тебя большую часть собственных обязанностей, да ещё и работу Леры.

– И это не считая моей собственной работы, – важно кивнула я, пальцами беря из коробки суши и легко закидывая солидный кусок себе в рот.

– Ну, справедливости ради, зарплата у тебя соответствующая, – заметил Володя, и тут мне возразить было нечего: каждый квартал, когда приходилось сдавать бухгалтерские отчёты, сумма моего вознаграждения превышала зарплату директора.

– Да причём здесь деньги! – в сердцах воскликнула я, откидываясь на мягкую спинку кресла. – Устала я просто от всей этой беготни и бесконечной возни с бумажками.

– Может, коньячку? – предложил Володя, заискивающе глядя на меня.

– Нельзя, я за рулём, – покачала я головой. А затем добавила: – А Андрей женат.

– Да иди ты! – водянистые глаза напротив расширились в изумлении. – Быть такого не может! С чего ты взяла?

– По дороге сюда увидела его на улице с симпатичной девушкой, – примерно ровесницей твоей Леры, – вот и подошла выяснить, что да как. А это, оказывается, его жена.

– И что ты будешь теперь делать? – участливо.

– Договорилась с ним встретиться сегодня в шесть в “Армандо”. Выскажу всё, что я о нём думаю. Возможно, вылью в его наглую рожу стакан чего-нибудь плохо отстирывающегося.

Володя на это коротко рассмеялся и отсалютовал мне рюмкой с коньяком.

– Никаких драматичных сцен с битьём посуды и заламыванием рук? – поинтересовался он, задорно сверкая глазами.

– А к чему эти дешёвые спектакли? – пожала я плечами. – Сама дура. Вроде не восемнадцать лет и должна была думать головой. Мы два года встречались, и он ни разу не приглашал меня к себе домой, не встречал со мной Новой год. Я думала, он с родителями живёт или у него слишком скромное жильё, и он стесняется, – я презрительно фыркнула от собственной наивности. – Всё-таки мы, бабы, обладаем чудесным даром находить оправдания чему угодно, когда дело доходит до мужиков-козлов.

– Это точно, – кивнул Володя, у которого за плечами было два неудачных брака, и который и сам со своими дамами вёл себя отнюдь не как истинный джентльмен. – Хочешь, мы больше не будем работать с его фирмой? В конце концов, он не единственный грузоперевозчик в нашем городе.

– У него самые демократичные цены, новый автопарк и трезвые, ответственные водители, – строго проговорила я. – И я не собираюсь смешивать работу и личную жизнь. Как человек Андрей, может быть, и гавно, но, как деловой партнёр, очень даже ничего.

– Твой прагматизм меня порой пугает, – заметил Володя, однако я отчетливо слышала одобрение в его голосе. – В любом случае, если тебе понадобится моя помощь, – в жилетку там поплакать, или ещё что, – я всегда к твоим услугам.

– Приму к сведению, – кивнула я. – Впрочем, я буду признательна, если ты оставишь меня в покое до конца отпуска – это будет наивысшим проявлением дружеского участия с твоей стороны.

– Я постараюсь, – заверил меня он. – Как, кстати, у твоей бабушки дела?

– Сложно пока сказать, – вопрос душевного здоровья старушки я была не готова обсуждать даже с лучшим другом. – Пока наблюдаю. В случае чего отвезу в больницу.

– У меня есть знакомый в восьмой горбольнице, – сообщил Володя. – Если что, ты только скажи, я ему позвоню, он с твоей бабушки пылинки будет сдувать.

– Спасибо, – я благодарно улыбнулась. – Ладно, поехала я на разборки.

– Удачи! Скажи ему пару ласковых и от меня.

Андрей ждал меня в ресторане за самым дальним столиком, возле стены – то ли в надежде, что я его не замечу, то ли рассчитывая, что здесь наш возможный скандал привлечёт меньше внимания.

– Ну, здравствуй, кобелина, – максимально радушно поприветствовала я его, усаживаясь за стол. К нам тут же подошёл официант: – Мне чёрный чай с бергамотом, пасту с морепродуктами и черничный торт.

Официант проворно записал мой заказ в свой блокнот и повернулся к моему спутнику.

– Мне ничего, просто стакан воды.

Коротко кивнув, официант скрылся по направлению к кухне.

– Женя, я… – Андрей запнулся, очевидно, силясь подобрать слова, чтобы хоть как-то оправдать сложившуюся ситуацию, но никак не находя их.

– У тебя красивая жена, – заметила я ровным голосом, хотя внутри всё клокотало от обиды и гнева. – Молодая, ухоженная. Сколько ей, кстати, лет?

– Двадцать пять.

– Я так и подумала, – кивнула я. – И как давно вы вместе?

– Два года, – последовал ответ, вызвавший во мне жгучее желание разбить этому лицемерному мерзавцу нос.

– Столько же, сколько и мы с тобой, – горько усмехнулась я. – А поженились когда?

– Восемь месяцев назад.

Цензурные слова у меня резко закончились. То же, что рвалось сейчас с языка, никак нельзя было озвучивать в приличном заведении.

– И когда ты собирался мне об этом сказать? – порой я сама поражаюсь собственной выдержке. Даже когда желание крушить всё вокруг вроде бы достигло своего апогея, мой голос звучит ровно и спокойно, словно мы обсуждаем дату очередной поставки товара, а не жестокий обман длинной в целых восемь месяцев.

– Я не знаю, – Андрей как-то сразу весь сжался, точно пытался стать меньше или опасался, что я начну его бить. – Я с тобой и со Светой познакомился почти одновременно, с разницей всего в два дня. И сразу же влюбился. Вы обе такие разные… Ты – как огонь. Весёлая, энергичная. А она такая тихая, уютная, спокойная. Время шло, и я никак не мог выбрать. А потом она вдруг забеременела, ну, и я женился.

– Так у вас ещё и ребёнок есть…

– Да, – подтвердил он. – Аркаша, ему послезавтра пять месяцев исполнится.

– Какая же ты свинья, – гнев, целый день бурливший внутри, внезапно стих, оставив после себя лишь пепел и пустоту. – Мне вот интересно, а если бы я забеременела тоже, что бы ты делал? Гарем устроил?

– Ты бы не забеременела, – уверенно заявил Андрей. – Ты ведь пьёшь противозачаточные таблетки. И вообще очень серьёзно относишься к вопросу контрацепции.

– Света твоя что, вообще не предохранялась? Нет, не надо! – я быстро замотала головой, моментально беря свои слова назад. – Я не хочу этого знать, меня это не касается.

– Я не хочу тебя терять, – посмотрев мне прямо в глаза, твёрдо проговорил Андрей. – Ты нужна мне. Я люблю тебя.

Я громко рассмеялась на это заявление.

– Ты не охренел, нет? – зло выплюнула я, гневно сверкая глазами. – Ты женат, и у тебя есть сын. О каком люблю ты смеешь говорить? Я не собираюсь быть твоей любовницей! Я ещё не настолько отчаялась, чтобы питаться объедками с чужого стола.

В этот момент официант принёс мой заказ. Оскалившись, я спокойно взяла в руки тарелку с тортом, перегнулась через стол и с наслаждением размазала десерт по белоснежной рубашке на груди Андрея, после чего аккуратно вернула тарелку шокированному официанту.

– Огромное спасибо, – улыбнулась я, беря в руки вилку и сосредотачивая своё внимания на пасте.

– Я ожидал чего-то подобного, – тихо пробормотал Андрей, с помощью салфетки убирая крупные куски торта с груди. – Что дальше? Выльешь мне горячий чай на штаны? Разобьёшь мою машину?

– Зачем? – деланно равнодушно вздёрнув бровь, поинтересовалась я. – Своё “фи” я уже выразила. Отныне для меня ты больше не существуешь. Так что можешь спать спокойно – затяжной войны не будет. Я не собираюсь тратить своё время на такую гниду, как ты.

Послав мне раздражённый взгляд, Андрей поднялся из-за стола и стремительно направился в сторону выхода. Я проводила его долгим взглядом, судорожно сжимая пальцами вилку. Глаза против воли предательски заполнились слезами.

– Принесите мне счёт, – сдавленно проговорила я, обращаясь к официанту, всё ещё стоявшему рядом.

– Разумеется.

Кусок в горло не лез, поэтому, расплатившись, я сделала глоток чая, надеясь избавиться от противного комка, застрявшего в горле, после чего покинула ресторан.

Естественно, день, начавшийся через одно место, просто не мог нормально закончиться. На полдороге к деревне у меня ни с того, ни с сего заглох двигатель, при том, что я всего месяц назад проходила полный техосмотр. И ладно бы просто заглохнуть где-нибудь в поле! Нет, я умудрилась застрять аккурат напротив кладбища, чьи надгробия и кресты мрачно виднелись на пригорке в неясном лунном свете.

– Просто блестяще! – раздражённо хлопнув ладонью по рулю, воскликнула я, прибавив к этому пару непечатных выражений. – Именно сегодня на рулетке моего фирменного невезения выпал сектор мать его приз!

Вытащив из кармана сотовый телефон в надежде вызвать эвакуатор, я буквально взвыла от бессильной злобы – ни одной палки связи!

– Пиздец, – других слов у меня уже просто не было. – И что мне теперь делать? Всю ночь тут сидеть что ли?

Провести ночь среди кладбищенской романтики мне совершенно не хотелось – данный пейзаж вызывал у меня неприятный холодок на спине. Однако и оставлять машину на ночь на дороге тоже было нельзя: местные шустрики быстро разберут её на запчасти, и поминай, как звали. В конечном итоге, внутренний еврей победил богатое воображение, приправленное здоровой паранойей. Оставив включёнными габаритные огни, чтобы какой-нибудь случайный ночной путешественник не врезался в меня, я благополучно выключила свет в салоне, заблокировала двери и перелезла на заднее сиденье, вполне вольготно растянувшись на нём – благо, мой рост в метр с кепкой это прекрасно позволял.

Внезапно прямо из темноты перед моей машиной вынырнула женщина, – по возрасту, как моя бабушка, высокая, худая, в простой ситцевой кофте и длинной юбке по щиколотку, а вокруг головы у неё был обмотан пёстрый платок, из-под которого выбивались седые пряди. Внешне этот божий одуванчик не представлял собой ничего особенного, но почему-то от одного взгляда на неё у меня мурашки пробежали по коже, а сердце начала быстро биться где-то в районе горла.

Женщина остановилась посреди дороги, вперив в меня внимательный взгляд тёмных глаз, однако не предприняла ни единой попытки приблизиться. Я судорожно сглотнула, нервно облизнув враз пересохшие губы. Где-то совсем рядом, слева от меня, раздался громкий треск веток. Вздрогнув, я обернулась, тревожно вглядываясь в окружающую темноту, но ничего подозрительного не заметила. Когда же вновь повернулась к женщине, той и след простыл, словно её и вовсе не было.

“Какого хрена это сейчас было? – застучала в голове паническая мысль. – Так, Женя, успокойся, это просто обыкновенная бабка. Может, задержалась на кладбище или ещё где. Нет ровным счётом никаких причин для паники”.

В этот момент треск веток повторился, но на этот раз с другой стороны. Торопливо перебравшись на переднее сиденье, я зажгла свет в салоне, а затем вытащила из бардачка фонарик.

За окном не было видно ничего, кроме тёмных кустов да кладбищенских крестов вдали. Можно было, конечно, выйти из машины и оглядеться получше, но я, будучи ярым поклонником фильмов ужасов, естественно, не собиралась делать подобную глупость. Лада Веста, конечно, не джип и не танк, но всё же какое-никакое, а убежище.

В очередной раз раздался треск, теперь уже откуда сзади, а затем с интервалом в пару секунд – справа и слева. Я отчаянно вертела головой по сторонам, пытаясь определить источник звука, но всё тщетно. Меня уже всю трясло от нервного напряжения и, чего греха таить, страха.

– Нельзя выходить из машины, – дрожащим голосом уговаривала я саму себя, пытаясь успокоиться. – У меня нет при себе никакого оружия, даже перочинного ножа. На улице можно нарваться на кого угодно: дикое животное, например. А в машинке тепло и спокойно. Нужно только дождаться утра…

Кусты, растущие чуть впереди, зашевелились, и я буквально подавилась воздухом, потому что на дорогу выползло… что-то. Внешне оно походило на очень тощего, абсолютно голого мужчину, с торчащими рёбрами и острыми позвонками, почему-то передвигающегося на корячках, словно дикий зверь – ну, или Голлум из “Властелина колец”. Длинные спутанные волосы странного субъекта были все перепачканы грязью, в некоторых местах торчала какая-то трава и мелкие ветки. Под светом фар существо замерло и настороженно подняло голову – точно мне в лицо посмотрели жуткие чёрные глаза, начисто лишённые белков. Несколько долгих мгновений я и недо-Голлум молча смотрели друг на друга. А затем он, неуклюже переставляя руки и ноги, пересёк дорогу и скрылся в канаве.

“Какого хрена это сейчас было?” – единственная мысль, которая возникла в моей голове.

“Может быть, это просто местный алкаш с большими проблемами с глазами?” – подал голос здравый смысл.

“Или я двинулась кукухой, – тут же родилась в голове другая, не менее правдоподобная версия. – Или здесь, действительно, творится какая-то неведомая херня, но я отчаянно не хочу это признавать, поэтому придумываю всякие сомнительные отмазки”.

Учитывая тот факт, что я два года игнорировала всевозможные звоночки о том, что мой парень мне изменяет, последний вариант казался наиболее правдоподобным при всей своей нереальности. И заставлял серьёзно задуматься, насколько страхи местных жителей по поводу ведьм и прочей нечести надуманы. Быть может, они имеют под собой реальное обоснование? Всё это требовало всестороннего изучения. Так что мне оставалось всего ничего: пережить эту ночь и не повредиться умом.

Чёртов перекрёсток

Несмотря на мои опасения, куковать на дороге до самого утра в одиночестве не пришлось. Около трёх часов по полуночи дорогу осветил свет фар, а затем возле меня припарковался потрёпанный уазик с проблесковым маячком на крыше.

– Жень, ты чего тут стоишь? – из окна, – почему-то с пассажирской стороны, – показалась растрёпанная голова Семёна.

– Красотами, блин, любуюсь, – открыв дверцу, недовольно пробурчала я и без паузы добавила: – Заглохла я. Вот сижу, жду пр-р-рынца на белом коне, чтобы меня отбуксировал до деревни.

Семён весело рассмеялся, и я ощутила явственный запах алкоголя, доносившийся от него.

– Тебе несказанно повезло, заяц, – ухмыльнувшись, сообщил Семён, выходя из машины. – К твоим услугам сразу два принца. Правда, конь у нас не белый.

– И хромой на обе ноги, – дверца с водительской стороны открылась, и ко мне вышел Николай. – Доброй ночи, Женя.

– Ну, теперь, раз уж я встретила вас, ночь, действительно, ещё может стать доброй, – согласилась я. – Если не секрет, вы откуда в столь поздний час едете?

– На двойном свидании были, – с кислым выражением лица ответил Семён.

– Что, такие страшненькие попались? – не удержалась я от подначки.

– Такие приставучие, – вместо своего приятеля ответил Николай. Я обратила внимание, что фельдшер выглядел крайне измождённым, словно только что со смены вернулся.

– Трещали без умолку, – подтвердил Семён, важно кивнув головой. – Даже слова вставить не дали.

– Бедные вы несчастные, – насмешливо заметила я. – Сочувствую вашему горю. Надеюсь, вы не настолько возненавидели всю женскую половину человечества, чтобы отказать мне в помощи?

Семён перевёл на меня непонимающий взгляд: похоже, для его затуманенного алкоголем мозга моя фраза оказалась слишком сложной.

– Разумеется, Женя, мы тебя возьмём на буксир, – заверил меня Николай, соображавший намного быстрее своего приятеля. – Предлагаю доставить твою машину к Сене, у него сосед – автомеханик. Утром он сразу и посмотрит, что у тебя стряслось.

– Здравая мысль, – согласилась я.

В этот момент где-то совсем рядом раздался громкий, протяжный вой, подозрительно похожий на волчий, вызвавший толпу мурашек у меня по спине.

– Это ещё что за хрень? – удивился Семён. – У нас волков уже лет двадцать никто не видел.

– Хочешь стать первым? – мрачно уточнил у него Николай, напряжённо вглядываясь в ночную тьму. – Залезайте в машину. Оба.

Выполнить его команду мы не успели: из темноты на нас выпрыгнуло огромное лохматое существо с горящими жёлтыми глазами. Вскрикнув, я отскочила в сторону, но, видимо, не рассчитав немного траекторию, пребольно ударилась бедром о капот своей машины, потеряла равновесие и рухнула на землю. К счастью, животное не обратило ни на меня, ни на мужчин никакого внимания и скрылось в соседних кустах – мой перепуганный разум отметил, что это те же самые кусты, в которые ушёл недо-Голлум.

– Женя, ты цела? – ко мне тут же бросился взволнованный Николай.

– Да, всё в порядке, – дрогнувшим голосом ответила я, потирая ушибленное место. – Что это за чертовщина сейчас была?

– Вот бы знать, – Николай протянул мне руку и помог подняться на ноги. – Я не успел толком разглядеть, но эта тварь не особо похожа на волка.

– Может, оборотень? – предположил Семён, судя по выражению лица резко протрезвевший.

– Оборотень, в самой деле? – я послала другу детства раздражённый взгляд. – Боже, Сёма, я надеюсь, ты сейчас просто неудачно пошутил.

– Ладно, спишем всё на коллективную галлюцинацию, – бодро предложил фельдшер. – И поехали уже отсюда.

Уехать нам, как оказалось, было не суждено – уазик, как и моя Лада несколькими часами ранее, наотрез отказался заводиться. И, да, ни у Николая, ни у Семёна телефоны оказались не в состоянии поймать сеть.

– Вот и не верь после это бабушкиным сказкам, – нервно хохотнул Семён.

– Каким сказкам? – насторожилась я.

– Про Чёртов перекрёсток.

Эту байку я тоже слышала. Только вот существовала одна крохотная загвоздка.

– Мы не на перекрёстке, – напомнила я.

– С чего ты взяла? – удивился Семён, а затем добавил с видом великого мудреца: – То, что ты чего-то не видишь, не означает, что этого нет.

– Что ты хочешь этим сказать? – нахмурился Николай, внимательно прислушивающийся к нашему разговору.

– Только то, что изначально примерно в этом месте располагался перекрёсток трёх дорог, – с самодовольным видом, абсолютно не вяжущимся с ситуацией, принялся объяснять Семён. – Вон там, – взмах направо, – находится деревня Верхняя Пижма, ныне заброшенная. А вон там, – взмах налево, – Нижняя Пижма, тоже заброшенная. Раньше между этими деревнями была прямая дорогая, но сейчас она, ясное дело, вся заросла – и следа не отыщешь.

– Ты говорил о трёх дорогах, – напомнил Николай.

– Ещё была дорога между лесопилкой и деревообрабатывающим заводом, – внезапно вспомнила я. – Предприятие закрылось задолго до моего рождения, но дедушка в молодости работал там.

– Во-во, – удовлетворённо кивнул Семён, нервно потирая ладони.

– Но если самих дорог уже нет, то и перекрёстка, фактически, нет, – резонно заметила я, стараясь отогнать дурное предчувствие, набатом стучавшее где-то на задворках сознания.

– Ты это всякой нечисти объясни, – Семён, казалось, откровенно забавлялся ситуацией. – Это они же собираются на Чёртовом перекрёстке, прежде чем отправиться творить свои тёмные дела.

– Какой же ты идиот, – покачала я головой, с трудом удерживаясь от того, чтобы влепить другу подзатыльник. – Предположим, на секунду, что ты прав. Почему именно сегодня? Сегодня даже не полнолуние!

– Может быть, они тут каждую ночь толпами шныряют? – предположил Семён, ухмыляясь. – Нормальные люди по ночам спят, вот и не догадываются о том, какая чертовщина происходит у них буквально под боком.

– Так давай проверим, – слова слетели с моих губ раньше, чем я успела подумать.

– В каком смысле? – Семён моментально стал серьёзен.

– В прямом, – похоже, неудачи сегодняшнего дня неплохо так подточили мой инстинкт самосохранения. – Давай завтра, как только стемнеет, вернёмся сюда и проверим, ходит тут нечисть ночью или нет?

– Что за глупости! – как-то нервно рассмеялся мужчина, однако, столкнувшись со мной взглядом, уточнил: – Ты сейчас серьёзно?

– Абсолютно, – подтвердила я. – А ты что, боишься?

– Ничего я не боюсь! – совсем, как в детстве огрызнулся тот, растерянно потирая ладонью затылочную часть шеи. – Просто это как-то странно… Мы же уже не дети, чтобы верить во всю эту ерунду!

– Я и не верю, – заверила я его. – И хочу доказать, что никакой сверхъестественной хрени, о которой много лет судачат местные, не существует.

– Кому доказать? – внезапно спросил Николай, всё это время пристально смотревший на меня.

Вопрос был не в бровь, а в глаз.

– Хотя бы самой себе, – после короткой паузы, длинно вздохнув, призналась я.

Не знаю, что меня сподвигло на откровенность. Возможно, нервное напряжение последних часов, а может гнетущая атмосфера, царившая вокруг, но я не удержалась и рассказала мужчинам все те странности, которые со мной произошли, начиная с первого дня возвращения в деревню.

– Ночное видение с твоим дедом, судя по описанию, очень похоже на сонный паралич, – внимательно выслушав меня, высказал своё мнение Николай. – Сильный стресс, возможно, регулярное нарушение режима сна – всё это часто является причиной возникновения данного состояния.

– Я и не утверждаю, что видела именно призрак дедушки, – согласилась я с ним. – Тем более что после того раза он мне больше не являлся.

– Странное поведение Анны Степановны тоже легко объясняется с медицинской точки зрения, – во взгляде Николая, обращённом ко мне, светилось участие. – Обычное старческое слабоумие. С возрастом такое, к сожалению, очень часто случается.

По этому поводу мне тоже было нечего возразить.

– Однако это не объясняет того, что она видела сегодня здесь, – заметил Семён, прислонившийся бедром к капоту своего уазика.

– Обман зрения и галлюцинации на фоне стресса и переутомления тоже никто не отменял, – высказала я своё мнение.

–А у тебя был стресс? – заинтересовался Николай.

– В некотором роде, – скривилась я. – Ничего, в общем-то, смертельного. Просто узнала, что человек, с которым я встречалась последние два года, оказывается, женат, и у него есть ребёнок.

– А спала нормально ты когда в последний раз? – деликатно воздержавшись от комментирования моего последнего заявления, уточнил фельдшер.

– Дня три, может четыре назад. Не знаю точно, у меня с детства проблемы со сном.

– Бессонница?

– И она тоже. Но в основном я просто очень чутко сплю и просыпаюсь от малейшего шума, а потом уже не могу снова заснуть.

– Допустим, – Семён не выглядел убеждённым. – Но волчий вой мы слышали все втроём! И зверюгу эту стрёмную тоже видели.

– Это могла быть и чья-нибудь собака, – предположил Николай, судя по всему, также как и я, относившийся ко всему происходящему со здоровым скептицизмом. – Сейчас столько всяких пород вывели, что Собака Баскервилей покажется милой, безобидной зверюшкой.

– Я так понимаю, вы оба настаиваете на эксперименте? – во взгляде Семёна вспыхнул азарт.

– Почему бы и нет? – пожал плечами Николай. – У меня как раз два дня подряд выходные, так что я вполне смогу позволить себе совершить ночную прогулку по окрестностям.

– Я вообще в отпуске, – улыбнувшись, сообщила я. – Так что остались только вы, товарищ участковый.

– Естественно, я с вами! Мало ли, что случится, а мне потом отвечай.

До самого утра мы втроём просидели на Чёртовом перекрёстке, рассказывая различные страшилки из детства – мне это напомнило поездку в летний лагерь, когда весь отряд, – а это человек двадцать, – собирался возле костра, и мы пытались напугать друг друга различными жуткими историями типа Пиковой дамы или Гробика на колёсах.

С первыми лучами солнца Семён, искренне полагавший, что оба автомобиля не заводятся исключительно из-за вмешательства каких-то тёмных сил, попытался завести сперва свой уазик, а затем и мою Ладу. Естественно, ничего у него не получилось, что крайне огорчило мужчину, и вызвало поток добродушный шуток с нашей с Николаем стороны.

– Пошёл я тогда к Борису на поклон, – сообщил Семён, застёгивая китель и надевая на голову фуражку. – Вы тут посидите, я мигом.

Его “мигом” обернулось ещё тремя часами ожидания – я даже успела прикорнуть на заднем сиденье своего железного коня.

Борис оказался невысоким, коренастым мужичком чуть за пятьдесят. Покопавшись под капотом обеих машин минут по десять, механик вынес свой вердикт:

– У девушки банально провод оборвался у датчика положения коленвала. А тебе, Семён, обгонную муфту надо заменить.

– Вот тебе и вся мистика, – рассмеялась я с облегчением. – Банальное совпадение.

Оба автомобиля с помощью трактора доставили в сарай к Борису – он обещал устранить поломки в течение дня. Добравшись, наконец-то, до дома и застав бабушку во вполне благодушном настроении за штопкой белья, я благополучно завалилась спать и проспала до самого вечера.

– Сегодня опять всю ночь где-то шастать будешь? – без тени упрёка в голосе спросила бабуля, наливая мне в тарелку густой ароматный суп с клёцками.

– Да, к Сёме пойду, – подтвердила я, активно работая ложкой – есть хотелось просто дико. – Поговорим, может быть, немного выпьем вина, вспомним детство.

– Сходи-сходи, – кивнула старушка. – Семён – парень хороший. Серьёзный. Работящий.

– Рада, что тебе он нравится, – улыбнулась я.

Как только стемнело, мы втроём: я, Николай и Семён, – встретились на околице. У всех троих в руках были карманные фонарики, фельдшер взял с собой небольшой рюкзак, а у Семёна на плече зачем-то висело ружьё.

– Мало ли, кого встретим, – поймав мой вопросительный взгляд, пояснил тот, смутившись. – Мы с вами, конечно, решили, что вчерашнее лохматое нечто – это собака, но мне с оружием как-то будет спокойней.

Я лишь пожала плечами: спокойней, так спокойней. Как говорится, жираф большой – ему видней.

– Главное, не пали из него почём зря, – поддел его Николай, одергивая рукава толстого вязаного свитера с высокой горловиной. – А то ещё все окрестные вурдалака сбегутся посмотреть.

На небе сияла тонкая искривлённая полоска растущей луны, вокруг царила непроглядная темнота. Света трёх фонарей хватало ровно на то, чтобы разглядеть дорогу у себя под ногами. По пути к Чёртовому перекрёстку мои спутники негромко переговаривались, обсуждая какой-то футбольный матч. Я же каждые десять шагов доставала мобильник и проверяла наличие связи – мне было интересно, на каком расстоянии от деревни она пропадает.

– Всё, связи больше нет, – сообщила я через полчаса.

– О чём ты? – непонимающе спросил меня Семён. Я продемонстрировала ему дисплей своего мобильника с отсутствующими палками связи. – О, ясно.

Оба мужчины синхронно достали свои телефоны: результат оказался тем же.

– Мы сейчас примерно в трёх километрах от деревни, – заметил Николай, возвращая свой сотовый в передний карман джинс.

– До Чёртового перекрёстка ещё километр-полтора, – прикинул Семён.

– Так что не в нём проблема, – резюмировала я. – Одним стереотипом меньше.

Добравшись до пункта назначения, я первым делом отправилась изучать кусты, из которых в прошлый раз на корячках выполз странный голый мужчина.

– Что ты там надеешься найти? – поинтересовался Николай, подсвечивая мне своим фонарём, пока я, точно какой-то маньяк, ползала по кустам, на всю округу хрустя ветками.

– Ищу доказательства того, что тот престарелый эксгибиционист мне не привиделся.

Семён лишь насмешливо фыркнул на это заявление, но от комментариев воздержался, за что я была ему безмерно благодарна. То, что я – дура, мне и так было известно.

Естественно, ничего в кустах мне найти не удалось. Признав свою затею провальной, я выбралась обратно на дорогу, чуть в стороне от которой, на небольшом возвышении, расположились мужчины, предварительно постелив на землю плед.

– Коньячку хочешь? – предложил Семён, демонстрируя небольшую металлическую фляжку в своих руках.

– А давай, – согласилась я, плюхаясь на плед рядом с ним. Мой взгляд зацепился за небольшую тарелку с румяными пирожками, стоящую в центре. – У нас что, пикник?

– В некотором роде, – улыбнулся Николай. – Я посчитал, что сидеть целую ночь просто так, будет неимоверно скучно. Поэтому захватил термос с горячим чаем, пирожки и колоду карт.

– Очень предусмотрительно, – признала я, беря в руки один из пирожков. – Сам готовил?

– Нет, Глафира Фёдоровна угостила. Сам я могу, максимум, яичницу соорудить или картошечку пожарить.

– Бедный ты наш Айболит, – состроив сострадательную мину, пожалел его Семён. – Никто тебя, бедолагу, не кормит, не поит, к груди не прижимает.

– Ой, мальчики, перестаньте, – отмахнулась я от этих сомнительных шуток. – Послушать местных старушек, так вы оба бедные-несчастные, не знающие женской ласки, работяги. А Николай так ещё и демон.

– Что? – фельдшер аж подавился куском пирожка от моих слов. – Что значит демон?

– Мне так бабушка сказала, – пожала я плечами. – А до этого ещё Митрич тебя каким-то анчуткой обозвал.

– Да, я тоже слышал! – радостно подтвердил Семён, запихивая себе в рот сразу половину пирожка.

– С ума сойти можно, – растерянно покачал головой Николай. – Это из-за того, что я живу в бывшем доме ведьмы что ли?

– Да кто ж их этих стариков разберёт, – развёл руками Семён. – Может и поэтому. А может ещё по какой причине. Ты ведь у нас в деревне недавно, никто о тебе почти ничего не знает. Вот и выдумывают всякие байки.

– Моя бабушка живёт здесь с самого рождения, – заметила я. – И всё же её называют ведьмой. Я только не понимаю, почему? Когда я была маленькая, за ней подобной славы не водилось.

– Водилось, просто раньше вслух об этом не говорили, – Семён мгновенно стал серьёзным. – Пока Григорий Иванович жив был, никто в сторону Анны Степановны даже косо посмотреть не решался.

– Почему?

– Потому что она была при муже, – веско ответил Семён. – Григорий Иванович мужик был ого-го! Строгий, но справедливый. И кулачища с мою голову – один раз вломит, мало не покажется. Он ведь в жене души не чаял – все это знают. И любому мог рёбра пересчитать, стоило на неё косо посмотреть или слово дурное сказать.

– Да, я помню, – кивнула я, грустно улыбнувшись. Дед, действительно, безумно любил бабушку. Чуть ли не каждый день ей цветы дарил, любую прихоть выполнял. На двух работах работал, только бы семья жила в достатке.

– Вот, а когда он умер, защищать Анну Степановну стало некому, вот и поползли по округе слухи, – продолжил Семён.

– Слухи на пустом месте не возникают, – заметил Николай. – Должна ведь быть причина?

– Ну, как сказать. – Семён смущённо почесал нос. – Ты ведь не дурак, понимаешь, что то, что для деревенских – веская причина, для нормального человека – чушь несусветная.

– И всё же, – Николай продолжал настаивать.

– Да всякое по мелочи бывало. То урожай капусты какая-то тля у всех пожрёт, а у Анны Степановны не тронет. То корова вдруг молоко потеряет у соседки, с которой та накануне поссорилась. Короче, ерунда полнейшая. Но народу ведь не объяснишь! Тут ещё Митрич как с цепи сорвался. У него жена, Фая, болела долго – тебя, Николай, здесь тогда не было, а тогдашний фельдшер пил беспробудно, почти не просыхал. В общем, пользы от такого лекаря не было никакой, вот Фаина и ходила к Анне Степановне – та же при колхозе ветеринаром работа, вроде как в медицине немного разбиралась.

– Ну, да, корова и человек ведь совсем одно и то же, – раздражённо пробурчала я, наливая в крышку из-под термоса обжигающе горячий чай.

– Не одно и то же, – согласился Николай. – Но фармакология едина для всех, только количество действующего вещества пересчитывать надо.

– Ты что, одобряешь это? – я даже не пыталась скрыть возмущения.

– Не одобряю, – ответил Николай. – Но понимаю, почему Анна Степановна согласилась помочь. На безрыбье, как говорится…

– Короче, месяц у неё Фаина Карповна лечилась не пойми от чего, а затем резко померла, – закончил свой рассказ Семён.

– От чего померла? – заинтересовался Николай.

– Да кто ж его знает, – пожал плечами Семён. – Никто выяснять не стал. Следов насильственной смерти не было, да она к тому же в возрасте была. В общем, так похоронили, без разбирательств. А Митрич после этого на Анну Степановну злобу затаил.

В этот момент, совсем как прошлой ночью, округу огласил пронзительный вой, очень похожий на волчий. Семён мгновенно подобрался и взял в руки ружьё.

– Женя, Николай, держитесь возле меня, – твёрдо велел он, поднимаясь на ноги. Естественно, никому и в голову не пришло ему возражать.

Громкий хруст веток, раздавшийся совсем близко, буквально в шаге от меня, заставил моё сердце ухнуть куда-то в пятки. Точно горная коза, я вскочила на ноги и одним прыжком переместилась Семёну за спину. У Николая нервы оказались намного крепче: он медленно выпрямился и не сдвинулся с места, направляя фонарь в заросли, силясь разглядеть, что именно там скрывается.

Треск повторился, но уже с другой стороны, после чего ему вновь вторил громкий вой. Николай перевёл свет фонаря туда, но разглядеть что-либо по-прежнему не представлялось возможным.

– Какие будут предложения, граждане скептики? – мрачно поинтересовался Семён, не опуская ружья и напряженно всматриваясь в окружающую тьму.

– Стоим и ждём, – последовал спокойный ответ фельдшера. – Нам вроде не по пять лет, чтобы вздрагивать от каждого шороха, – внезапно губы Николая растянулись в насмешливой ухмылке: – Или ты сдрейфил, Сеня?

– Ничего я не сдрейфил, – огрызнулся тот в ответ. – Просто столкнуться со стаей волков, имея в запасе одно единственное ружьё, мне совершенно не хочется.

– Мы слышали только один голос, – включив здравый смысл, заметила я. – Если бы это была целая стая, голосов было бы несколько.

Николай послал мне одобрительный взгляд.

– Хорошо, уговорили, – раздражённо бросил Семён, опуская ружьё. – Но если кого-то из вас сожрут – я не виноват.

Когда сказка превращается в быль

В конечном итоге, руководствуясь принципом великого котёнка по имени Гав: «не ходи туда, там тебя ждут неприятности – как не ходить, они ведь ждут!» – мы втроём отправились навстречу приключениям. Семён, обладавший какой-никакой боевой подготовкой, да ещё и вооружённый ружьём, гордо шествовал впереди, весьма посредственно изображая из себя Рэмбо. Мы с Николаем отставали от него ровно на два шага, при этом старательно освещая окружающие нас кусты фонариками, чтобы, – не дай Бог! – не пропустить какого-нибудь неприятного сюрприза.

Волчий вой, время от времени раздававшийся то тут, то там, завёл нас прямиком на деревенское кладбище.

– Такое чувство, что я попала в какой-то глупый американский ужастик, – вполголоса сообщила я своим спутникам, чтобы хоть немного разрядить обстановку. У меня самой поджилки тряслись от страха при виде мрачных силуэтов крестов и надгробий вокруг.

– Зомби или вампиры? – уточнил Семён, повернув ко мне голову.

– Маньяки-каннибалы! – нервно огрызнулась я в ответ.

В этот момент где-то совсем рядом раздался отчаянный женский крик. Семён было рванул в ту сторону, но я мёртвой хваткой вцепилась ему в рукав ветровки.

– Ты чего? Там кому-то помощь нужна! – возмутился он. Судя по всему, мужчина вспомнил, что, вроде как, является представителем правопорядка, в связи с чем в нём взыграло чувство долга.

– Ты забыл, да? – дрогнувшим голосом спросила я. – Легенду о Белой даме.

Семён судорожно сглотнул и с недоверием посмотрел на меня.

– Женя, это всего лишь глупая детская страшилка, – заметил он, однако уверенности в его голосе не было ни на грамм. – А там, – он махнул рукой куда-то в сторону пригорка, – кому-то реально нужна помощь.

– Почему этот кто-то тогда снова не кричит? – Николай, похоже, этой ночью вознамерился быть гласом разума между внезапно уверовавшей мной и чересчур скептично настроенным приятелем. – И вообще, ты знаешь много людей, – за исключением нас троих, – склонных шастать ночью по кладбищу?

Слова друга, похоже, возымели эффект: Семён переступил с ноги на ногу, послал в нашу с Николаем сторону раздражённый взгляд, но рваться на помощь к неведомой девушке прекратил.

– А что за легенда о Белой даме? – убедившись в том, что наш героический товарищ не собирается делать глупостей, поинтересовался Николай, обращаясь почему-то конкретно ко мне.

– Когда я была маленькой, дедушка часто рассказывал эту легенду, – смущённо потупив глаза, ответила я. – Вроде как ночью по кладбищу бродит женщина, одетая вся в белое, и зовёт на помощь. Но стоит кому-то к ней подойти, она его хватает и высасывает из бедолаги жизнь.

– Вроде как это неупокоенная душа девицы, много лет назад утопившейся в озере из-за неразделённой любви, – вставил свои пять копеек Семён.

– Какой богатый у вас тут фольклор, – фыркнул Николай, переведя насмешливый взгляд с Семёна на меня и обратно. – И ведьмы, и оборотни, и призраки. Страсти-то какие!

– Иди в пень! – раздражённо бросила я. И тут мои глаза, должно быть, стали размером с блюдца, потому что вдали, возле самого пригорка, – как раз оттуда мы слышали крик, – я увидела женский силуэт, облачённый во всё белое. Не в силах выговорить ни слова, я подняла руку и указала на жуткое видение. Оба моих спутника резко обернулись.

– Вы тоже её видите? – внезапно осипшим голосом спросила я, в душе опасаясь, что это сугубо мои личные галлюцинации.

– Я вижу кого-то в белом, – ровным голосом сообщил Николай.

– Я тоже вижу, – кивнул Семён. – Может, это она кричала?

– Ты хочешь подойти и выяснить? – мой голос отвратительно дрожал, и мне никак не удавалось взять себя в руки. А я-то наивно считала себя храбрым человеком! Ха! Прав Семён, называя меня зайцем. Трусливый заяц я и есть.

Женский крик, прозвучавший на этот раз громче и с каким-то надрывом, повторился, но теперь ему вторил одиночный волчий вой. Я инстинктивно попятилась. В этот момент кто-то, – или что-то, – схватил меня сзади за плечи и резко дёрнул назад. Не устояв на ногах, я опрокинулась на спину и, вереща на всю округу, будто меня режут, головой вперёд скатилась по склону. Одновременно с моим криком послышался очередной волчий вой, а вслед за ним – звуки выстрелов.

На счастье для меня, склон был не слишком крутой и не очень длинный, так что экстремальный спуск закончился лишь перепачканными в земле волосами и одеждой да лёгким, – на грани инфаркта, – испугом.

– Женя? – на меня упал свет фонарика, и я увидела перепуганное лицо Николая. – Ты живая там?

– Да, я в норме, – заверила я его, поднимаясь на ноги и отряхиваясь. – Просто незапланированные покатушки. А в кого стрелял наш доблестный страж порядка?

Я спокойно поднялась обратно на склон, где меня встретил ухмыляющийся и донельзя чем-то довольный Николай и смущённый Семён.

– А у нашего Сени, оказывается, нервишки шалят, – доверительно сообщил мне фельдшер. – Ну, или у него слуховые галлюцинации и твой крик он воспринял как команду “огонь”.

– Да пошёл ты! – в сердцах воскликнул Семён, наградив меня укоризненным взглядом. – А тебя куда леший понёс?

– Грязевую ванну решила принять, – ядовито ответила я. – Но совершенно не обязательно меня было провожать салютом.

– А между тем дамочка исчезла, – заметил Николай. Проследив за его взглядом, я убедилась в том, что он прав: белоснежный женский силуэт, так сильно напугавший меня, бесследно исчез.

– Быть может, какая-то оптическая иллюзия? – предположил Семён, моментально возвращая себе серьёзный, собранный вид.

– Всё может быть, – пожал плечами Николай. – Что дальше будем делать? Продолжим нашу увеселительную прогулку?

– Нет, – покачал головой Семён. – Расходимся по домам. Это всё, конечно, весело, ведьмы там всякие и призраки, но волчий вой мы все трое слышали. Так что утром, прям с первыми петухами, я схожу до егеря, поставлю его в известность, пусть прочешет территорию, поищет следы. Если у нас в лесу поселилась стая, местных необходимо предупредить.

– Но почему мы их только слышим, но не видим? – задала я, на мой взгляд, вполне логичный вопрос.

– А я почём знаю? – Семён даже не пытался скрыть раздражения. – Стесняются, блин!

Приглушённое рычание вперемешку с хрустом разгрызаемой кости, раздавшееся откуда-то из темноты, послужило прекрасным аккомпанементом его словам.

– Вурдалак? – настороженно спросил Семён, бросив быстрый взгляд в нашу с Николаем сторону, словно советуясь.

Похоже, за эту ночь я умудрилась исчерпать весь свой лимит на панический страх, потому что теперь, вместо того чтобы испугаться, я дико разозлилась.

– Как вы меня уже достали… – подняв с земли свой фонарик, выроненный при падении, я включила его и решительно направилась к источнику звука, даже не сомневаясь, что мужчины последуют за мной.

В паре рядов от того места, где мы были, я наткнулась на разрытую могилу, на дне которой сидела уже знакомая мне дворняга, – Айда, кажется? – и с энтузиазмом грызла чью-то бедренную кость.

– Вот вам и вурдалак, – мрачно проговорила я, разглядывая открывшуюся моему взору нелицеприятную картину.

– Лучше бы уж вурдалак, – в тон мне отозвался Семён, а затем, повысив голос, скомандовал: – Айда, фу!

Собака тут же бросила свою добычу и, поджав хвост, подняла на мужчину виноватый взгляд.

– Как ты тут вообще оказалась, девочка?

Семён отдал ружьё Николаю, после чего спрыгнул в могилу и помог псине выбраться наружу. Благодарно лизнув его в щёку, Айда благодушно тявкнула и унеслась от нас прочь, скрывшись во тьме.

– Может, это она выла? – неуверенно предположила я.

– Нет, голос Айды я хорошо знаю, – покачал головой Семён, внимательно разглядывающий могилу, в которой оказался. – Меня больше волнует вот это безобразие… Отродясь у нас расхитителей могил не водилось, и вот тебе на!

– Странную какую-то могилу выбрали для разграбления, – Николай тем временем пристально изучал надгробие. – Посмотри на дату: 1955 год. Прошло больше полувека. Что здесь хотели найти?

– Вот бы знать…

– Отдай…

Хриплый, утробный голос, раздавшийся из-за спины Семёна, – прямо из могилы, – стал для нас всех полной неожиданностью. Сеня шустро отпрыгнул в сторону не хуже горного козла, а мы с Николаем одновременно направили лучи своих фонарей на могилу, на краю которой на корточках сидел уже знакомый мне недо-Голлум, потрясая перепачканными в земле причиндалами и взирая на нас абсолютно чёрными глазами.

– Отдай… – повторило это нечто, глядя одновременно и на нас, и куда-то мимо.

– Что отдать? – у Николая, судя по всему, были просто стальные яйца, если в подобной ситуации он был в состоянии ещё и задавать какие-то вопросы.

Черноглазый голожопый гражданин повернул к нему свою лохматую голову, и желудок у меня скрутило: на затылке у него не было доброй половины черепа, а в мозгах копошились мелкие белые черви подозрительно похожие на опарышей.

– Ёб… – Семён буквально подавился ругательством. Судя по выражению его лица, от него тоже не укрылось отсутствие крышечки у этого чайника.

– Отдай… – в третий раз повторил мертвец – предполагать, что с таким ранением данный субъект может быть живым, было просто глупо.

– Ты, отец, скажи, что тебе отдать, – Николай то ли ничего не замечал, то ли проявлял чудеса выдержки.

Ответить покойник не успел – на Семёна с диким, нечеловеческим криком налетело нечто в белом, и одновременно из темноты выскочило огромное лохматое существо с горящими жёлтыми глазами.

Николай оттолкнул меня в сторону, и животное неопределённого вида, – то ли волк, то ли медведь, то ли хрен знает какой мутант, – вцепилось зубами ему в предплечье, повалив на землю. Я хотела броситься к фельдшеру на помощь, – фонарик у меня был металлический и достаточно тяжёлый, так что вполне можно было попробовать огреть им тварь по голове, – но покойник, до этого мирно сидевший возле могилы, вдруг схватил меня за руку и решительно притянул к себе.

– Отдай! – мне в лицо ударило убойным запахом гнили. – Отдай!

Я со всего размаху жахнула приставучему старикашке фонариком по башке – для симметрии так сказать. И вот непонятно: то ли он даже в таком разлагающемся состоянии был способен что-то чувствовать, то ли просто не ожидал отпора, – покойник разжал пальцы, чем я тут же и воспользовалась, спихнув его в могилу.

– Дхат канн эк ит тьюнда, – подняв голову, я увидела пожилую женщину – да-да, ту самую, которую видела прошлой ночью. Сейчас она стояла среди могил, окутанная каким-то странным голубовато-зеленоватым свечением и, глядя мне точно в глаза, говорила какую-то откровенную тарабарщину на непонятном языке:

– Эф эк се тунридхур,

Лейса сва винс,

Ат тхейр виллир фара

Сонна хейм хама,

Синна хей хуга.2

Слова не сопровождались ничем сверхъестественным: никакой цветной анимации как в фэнтезийных фильмах или громкого звукового сопровождения. Просто у меня внезапно подкосились колени, и я тяжело опустилась на землю. Когда же подняла голову, женщина исчезла, очевидно, прихватив с собой и всю остальную нечисть. Во всяком случае, бросив быстрый взгляд в сторону могилы, я обнаружила её совершенно пустой. Да и Николай в паре шагов от меня на земле уже лежал в полном одиночестве, не придавленный массивной мохнатой тушей.

Будучи совершенно не в силах встать на ноги, я на коленях подползла к фельдшеру, опасаясь худшего.

– Коля… – жалобно позвала я его.

– Живой я, – последовал незамедлительный ответ, вызвавший у меня облегчённый вздох.

– Сёма, ты там живой? – окликнула я второго участника этой потусторонней баталии.

– В некотором роде, – отозвался наш бравый участковый, и у меня окончательно отлегло от сердца. – Но это был полный пиздец, дамы и господа.

Спрятав лицо в ладонях, я разразилась истеричным смехом.

– Сходили, блин, на пикничок к Чёртовому перекрёстку, – сквозь смех выдавила я, давая выход скопившемуся нервному напряжению.

– Зато теперь мы точно убедились, что местные байки – совсем не байки, – Семён с окровавленным лицом и изорванной на груди курткой приблизился ко мне и опустился на корточки, с тревогой взглянув на Николая, чья одежда тоже вся была заляпана кровью. – Айболит, ты встать хоть можешь? Или, быть может, врача вызвать?

Теперь настала очередь ржать во весь голос уже фельдшеру.

– Сам-то веришь, что кто-то сюда приедет в такое время? – отсмеявшись, спросил Николай. Опершись на локоть, он сел, моментально скривившись. – Не переживай, жить буду. А если подставишь своё надёжное плечо, то и до деревни доковыляю.

Семён выпрямился, после чего, осторожно подхватив фельдшера под руки, помог ему встать.

– Полагаю, после всей этой чертовщины мы заслужили принять по сто грамм на грудь? – подмигнув мне, предложил Семён, аккуратно перебрасывая руку Николая себе через плечо и осторожно приобнимая его за талию.

– Нам всем нужна медицинская помощь, – твёрдо заявил Николай. – Поэтому идём ко мне. Так и быть, сто грамм я тебе налью.

Добравшись до дома, Николай в первую очередь велел Семёну смыть кровь с лица.

– Я должен увидеть, насколько всё плохо, – объяснил он свою просьбу, устраиваясь на кровати и с моей помощью избавляясь от свитера и футболки. – Мало ли, вдруг придётся зашивать.

– Ты лучше о себе побеспокойся, Айболит, – одёрнул его Семён. – Вон, у самого рука вся в мясо. Поди ещё и перелом.

– Вот так на взгляд сложно сказать, – Николай осторожно ощупал свою пострадавшую конечность.

– Значит, нужен рентген, – я повернулась к Сене, не спешившему выполнять указание врача и умывать свою физиономию. – Твой чудо-механик наши машинки починил?

– Должен был, – пожал плечами тот. – Сейчас я к нему схожу, узнаю. Время, конечно, позднее, но у нас тут, вроде как, форс-мажор.

– Умойся сначала, – напомнила я ему. – А то доведёшь человека до инфаркта своим шикарным внешним видом.

Фыркнув, Семён всё же вышел на улицу, по пути прихватив с собой с крючка на двери махровое полотенце.

– Как ты? – участливо спросил Николай, внимательно вглядываясь мне в лицо. – Не ранена?

– Нет, – покачала я головой. – Ты же меня оттолкнул с пути этой мохнатой твари. Спасибо, кстати.

– Не за что, – Николай улыбнулся и внезапно накрыл мою руку своей ладонью. – Ты держалась молодцом.

– Не говори ерунды, – отмахнулась я, но свою руку у него не отняла. – Я перепугалась до смерти и даже не смогла вам с Сёмой ничем помочь.

– Мы с Семёном – мужчины, ты и не должна была нам помогать.

Я лишь презрительно фыркнула на это заявление.

– У нас вообще-то в стране равноправие! – насмешливо напомнила я.

– Хорошо, – покорно согласился Николай. – В следующий раз при встрече с непонятной чупакаброй я непременно напомню тебе об этом и предоставлю возможность броситься грудью на амбразуру.

– Всё, я умылся, – Семён вернулся в дом, зачем-то громко топая ногами, хотя до этого ходил почти бесшумно. – Ну что, Коль, как я выгляжу?

– Подойди поближе, – попросил фельдшер, нахмурившись.

Всё лицо Семёна: щёки, лоб, подбородок и даже немного шея – было покрыто глубокими порезами как от лезвия ножа или скальпеля.

– Что это за была тварь, которая тебя так отделала? – спросила я, разглядывая лицо друга.

– Похоже, та сама Белая леди, про которую мы слышали столько баек, – усмехнувшись, заявил он. – Во всяком случае, это, определённо, была женщина лет двадцати пяти – тридцати, очень бледная, вся в белом и с очень острыми зубами и когтями.

В подтверждение своих слов Семён продемонстрировал мне свою ладонь, на которой между большим и указательным пальцем остались отпечатки зубов.

– Всё не так уж и плохо, – пристально осмотрев каждую рану, объявил Николай. – Швы накладывать не придётся. Если повезёт, даже шрамов не останется.

– И то хлеб, – кивнул Семён. – Тогда я пошёл к дяде Боре за машиной. Отвезём тебя в город, посмотрим, что там с твоей клешнёй.

Несмотря на уговоры этой сладкой парочки, я не смогла остаться в стороне и увязалась вместе с ними. До города на всякий случай поехали в объезд Чёртова перекрёстка – а то мало ли что. Вновь застрять там до утра совершенно не хотелось.

Поскольку сезон повышенного травматизма ещё не наступил, приёмный покой травматологии пустовал, так что приняли нас сразу же. Доктор – массивный широкоплечий дядечка чуть за сорок с внешностью типичного братка из девяностых, – внимательно выслушал наш сбивчивый рассказ о нападении бродячего пса, осмотрел следы укусов и написал направление на рентген, который, благо, находился в этом же здании.

В итоге Николаю повезло: ни перелома, ни трещин на снимке врач не разглядел, наложил около дюжины швов, выписал рецепт какой-то суперской мази от шрамов, и порекомендовал поставить уколы от бешенства, после чего с чистой совестью отпустил нас восвояси.

– Похоже, нам удалось отделаться лёгким испугом, – резюмировал Семён, когда мы ехали на его ржавой буханке обратно в деревню. – Даже удивительно.

– Если бы та женщина не вмешалась, всё могло закончиться намного печальней, – заметила я, удобно устроившись на заднем сиденье рядом с Николаем, устало привалившись к его плечу.

– Какая женщина? – Семён бросил на меня удивлённый взгляд в зеркало заднего вида.

– Обычная женщина, в возрасте, – я растерянно посмотрела сначала на Семёна, а затем на Николая. – Она появилась посреди кладбища в самый разгар всей этой кутерьмы, вся светилась как грёбанная лампочка, проговорила что-то на непонятном языке, после чего вся эта нечисть, напавшая на нас, благополучно исчезла.

– Я не видел никакую женщину, – покачал головой Семён.

– Я тоже, – вторил ему Николай. – Впрочем, я был несколько занят разборками с неведомой зверюшкой, так что вполне мог пропустить даже вторжение инопланетян, не то, что какую-то загадочную даму.

– Согласен, мне тоже было как-то некогда отвлекаться, – поддержал его друг.

– И вот мы снова возвращаемся к вопросу моей адекватности и психического здоровья, – обречённо вздохнула я. – Ладно, хрен с ней, с этой светящейся престарелой феей Винкс. Меня больше другое волнует.

– Что именно? – заинтересовался Семён.

– На самом деле, список достаточно большой, – призналась я. – Во-первых, учитывая, что сегодня мы получили подтверждение некоторым байкам, десятилетия циркулирующим по деревне, мне интересно: насколько местные в курсе царящего вокруг них мракобесия? Во-вторых, если вся эта хрень обитает в деревне много лет, почему мы не видим её каждую ночь?

– Не те вопросы тебя, заяц, волнуют, – покачал головой Семён, грустно улыбнувшись.

– Почему? – удивилась я.

– Потому что есть проблемы более насущные, – поддержал его Николай. – К примеру, если страшилки о Белой даме и Чёрном перекрёстке правдивы, то сильно ли ошибаются местные, величая твою бабушку ведьмой?

– Тоже фигня вопрос, – возразил Семён. – Вот лично меня беспокоит другое.

– Что именно? – Николай внимательно посмотрел на него.

– Я бы хотел знать, что за зверь тебя покусал, – Семён разнообразия ради придал своему лицу серьёзное выражение. – Мы ведь уже выяснили, что некоторая часть деревенских страшилок имеет под собой реальную основу? Так вот, истории про оборотней я тоже слышал.

– Полагаешь, это мог быть оборотень, и я теперь тоже превращусь в такую тварь? – Николай ничуть не выглядел испуганным, хотя и былого скепсиса в нём тоже заметно не было.

– Оборотни должны нападать в полнолуние, – подала я голос, чувствуя, как по спине пробежал неприятный холодок от осознания того, что Семён может оказаться прав. – А луна растущая, причём в начальных фазах.

– Это главная причина, по которой я не спешу заряжать табельный пистолет серебряными пулями, – ухмыльнувшись, заметил Семён.

– А у тебя есть серебряные пули? – в тон ему ответил Николай, которого, судя по всему, скорее позабавила фраза приятеля, нежели напугала.

– Пока нет, но ради такого случая непременно приобрету.

– Имбецилы, – пробурчала я, укоризненно покачав головой. – Серьёзные вещи вроде обсуждаем, а вы шутки шутите.

– А что нам теперь, плакать? – пожал плечами Семён. – Да, ситуация неприятная. Но не смертельная.

– Для кого-то очень даже смертельная, – заметил Николай. Поймав два изумлённых взгляда, направленных на себя, он пояснил: – Тот странный дед на могиле. Живым его точно нельзя назвать. И я очень сильно сомневаюсь, что он сам себе проломил череп, а теперь бродит по округе и требует у прохожих ему что-то отдать. Интересно, что ему было нужно?

– Мозги? – насмешливо предположил Семён.

– Полагаю, если бы он был банальным зомби, то просто бы напал, а не пытался вести переговоры, – проговорила я, отчаянно зевая. – Хохмить и строить предположения можно до бесконечности.

– У тебя есть предложение получше? – заинтересовался Семён.

– Как минимум, стоит выяснить, чья это была могила, – озвучила я своё мнение. – Быть может, узнав личность покойника, мы сможем хоть что-то понять.

– Я схожу завтра в Архив, – кивнул Сеня. – Но ничего не обещаю. Сама понимаешь, деревня – она и в Африке деревня. Документооборот у нас ведётся из рук вон плохо – по себе знаю.

Новые сюрпризы

Вернувшись домой к бабушке, я первым делом направилась в баню, чтобы смыть кладбищенскую грязь с лица, рук и волос. Вода в бочке была холодная, но привередничать я не стала, всё равно топить баню не умею, а старушку будить почём зря совершенно не хотелось.

Скинув с себя всю одежду, я обомлела: на обоих плечах точно посередине остались чёткие тёмно-фиолетовые отпечатки чьих-то пальцев.

“Значит, мне не показалось, и меня, действительно, кто-то дёрнул назад, – растерянно созерцая жутковатые отметины на своей коже, подумала я, ощущая, как по спине пробежали мурашки. – Только вот кто?”

Наскоро вымывшись и замочив перепачканную одежду в тазу, я облачилась в спортивные штаны и розовую майку, обмотала вокруг головы полотенце и уже собиралась выйти на улицу. Внезапно окно предбанника со звоном разлетелось на мелкие осколки, и на пол с глухим стуком упал какой-то большой шарообразный предмет. Я сначала подумала, что это камень, но, стоило мне наклониться, чтобы поднять его, как к горлу резко подступила тошнота: с пола пустыми глазницами на меня взирал человеческий череп.

Семён на мой звонок ответил сразу же. Услышав известие о том, что к нам в баню какой-то доброхот подкинул чей-то череп, друг велел мне успокоиться, “подарочек” не трогать и ждать его. Надо отдать ему должное: не прошло и десяти минут, как Сеня вошёл к нам во двор, облачённый в полицейскую униформу и с фуражкой на голове.

– Показывай, – строгим, официальным тоном велел он мне. Я молча проводила Семёна в баню, чувствуя, как меня всю мелко потряхивает от пережитого шока.

– Просто очаровательно, – пробурчал он, пристально разглядывая мою находку. – К слову, если тебе интересно, у скелета, который глодала Айда, как раз не хватало черепушки.

– И зачем кому-то понадобилось разрывать стародавний труп, чтобы его черепом потом разбить нам окно в бане?

– Вопрос хороший, – кивнул мужчина. – Дай мне какую-нибудь непрозрачную тряпку или полотенце: заверну твою находку. Не лежать же ей тут…

Я быстро сходила в дом за белым вафельным полотенцем – да простит мне бабушка подобное кощунство, – и отдала его приятелю.

– Бабушке что скажем? – спросила я, нервно переминаясь с ноги на ногу. – Она ведь явно спросит про окно.

– Скажешь, сама случайно впотьмах разбила, – после недолгих раздумий решил Семён. – Не будем пока Анну Степановну почём зря волновать.

Я коротко кивнула, полностью разделяя его мнение.

– Ты тоже себя лишний раз не накручивай, – Сёма мягко улыбнулся мне и ободряюще похлопал по плечу. И тут его взгляд упал на синяки. – Это ещё что?

– Последствия нашей ночной прогулки, – мрачно отозвалась я, зябко поёжившись от прохладного ветра. – Помнишь, я со склона свалилась? Ты после этого ещё стрелять начал.

– Я подумал, ты просто оступилась и упала.

Я отрицательно покачала головой, закусив нижнюю губу.

– Мне ещё тогда показалось, словно кто-то меня специально дёрнул, – призналась я.

– Почему сразу нам с Николаем ничего не сказала?

– Я не была до конца уверена. А потом ещё эта могила…

– Что, один-ноль в пользу паранормальщины? – криво усмехнулся Семён.

– Похоже на то, – была вынуждена признать я. – Что делать будем?

– Пока не знаю. Как и планировали, я сначала постараюсь узнать, кому принадлежит та могила. А ты пока из дома не выходи.

– Хорошо.

В этот момент дверь тихонько скрипнула, и на крыльце показалась бабуля, замотанная в пёструю шаль, точно цыганка.

– Доброе утро, молодёжь, – улыбнувшись, поприветствовала она нас. – Как погуляли?

– Замечательно погуляли, бабуль, – заверила я её, не без труда придавая лицу беззаботное выражение.

– Ну, и хорошо, – удовлетворённо кивнула она. И тут её взгляд прикипел к исцарапанному лицу моего приятеля. – Сёма, что это у тебя с лицом?

– Соседскую кошку с дерева снимал, а она не оценила моей помощи, – легкомысленно отмахнулся тот.

– Бывает, – понимающе кивнула старушка. – Тебя чаем может напоить? Я как раз блины собираюсь печь…

– Спасибо, Анна Степановна, но как-нибудь в другой раз. Служба, сами понимаете.

Бросив мне на прощание выразительный взгляд, Семён тепло попрощался с моей бабушкой и торопливо покинул наш двор, всё это время аккуратно держа завёрнутый в полотенце “подарочек” под мышкой так, чтобы не привлекать внимания старушки.

– Хороший парень, – вслед ему проговорила бабушка. – Держись за него крепко, Евгения. Из него прекрасный выйдет муж.

– Бабуля! – возмутилась я.

– Не бабулькай мне тут! – старушка наградила меня строгим взглядом. – Бабушка уже жизнь прожила, бабушка разбирается в людях.

Я не стала с ней спорить, чтобы зря не обижать. Тем более что в отношении Семёна наши мнения полностью совпадали: он – хороший парень, и из него, определённо, получится замечательный муж.

Несмотря на обещание, данное Семёну, я не смогла безвылазно сидеть в четырёх стенах – ну, не такой у меня характер! Но я честно старалась. Весь день я помогала бабушке по хозяйству: вымыла пол в избе, постирала бельё, покормила кур и даже внесла посильную помощь в приготовлении обеда. Однако к вечеру мой запас терпения и послушания окончательно истощился, и я отправилась навестить Николая. Вдруг ему помощь нужна? Да, перелома у него нет, но это не означает, что ему удаётся легко управляться пострадавшей рукой.

На полпути к бывшему ведьмину дому я ощутила несильный удар по затылку – мне в голову прилетел комок грязи. Резко развернувшись, я увидела трёх ребятишек: мальчика и двух девочек. Пареньку было на вид лет десять. Невысокий, щуплый, в спортивных штанах и куртке не по размеру он напоминал ощипанного цыплёнка. Его спутницы были чуть младше – лет семи-восьми. Одна светловолосая, с остреньким мышиным носиком, другая покрупнее, щекастая, с близко посаженными карими глазами.

– Вы совсем оборзели? – сурово спросила я, заметив, что у пацана руки перепачканы в грязи, из чего я сделала закономерный вывод, что именно он решил поиграть со мной в «снежки».

– А нечего по нашей улице ходить! – задиристо крикнул паренёк. – Ведьмина внучка!

– Вот я тебе сейчас уши надеру!

Я двинулась в сторону детей, но те тут же с визгом бросились врассыпную – преследовать их я, естественно, не стала. Однако их слова серьёзно подпортили мне и без того нерадужное настроение.

– Что, правда глаза колет? – над забором показалась небритая физиономия Митрича.

– Какая правда? – я наградила его раздражённым взглядом. – Моя бабушка не ведьма. Она ветеринар на пенсии. А все эти байки, что вы про неё рассказываете – несусветная чушь и клевета.

– Ты Анку не знаешь столько, сколько знаю я, – покачал головой мужчина. – Мне виднее, ведьма она или нет. Бабка твоя жинку мою погубила, а прежде мужа собственного в могилу свела. Все в деревне знают, что Анка – ведьма, – Митрич на мгновение замолчал, а затем с подозрением уставился на меня: – Может, и ты тоже ведьма? Вон глазюки какие злые. Да и с ачуткой ты на короткой ноге…

От его слов у меня по спине пробежал неприятный холодок, и я тяжело сглотнула ком, внезапно образовавшийся в горле.

– Я смотрю, вы очень хорошо разбираетесь в ведьмах, – проговорила я, старательно подавляя волну суеверного страха, по непонятной причине разлившуюся по телу. – Откуда такие познания? Может, вы и сами колдун?

Старик громко расхохотался жутким, каркающим смехом.

– Ах, если бы, – отсмеявшись, проговорил он, и в его глазах я заметила на мгновение промелькнувшую тоску. – Если бы…

Не сказав мне больше ни слова, Митрич, шаркая ногами, ушёл куда-то вглубь своего участка. Я проводила его ссутулившуюся спину мрачным взглядом.

К тому моменту, как я добралась до дома Николая, уже стемнело. Стоило мне только отворить калитку и уверенно войти во двор, как я испуганно замерла: сквозь щель между закрытыми ставнями пробивалась полоска голубоватого света. А затем до моего слуха донёсся какой-то приглушённый звук, подозрительно напоминавший женский стон. Весьма характерный женский стон.

От страха не осталось и следа. Усмехнувшись, я поднялась на крыльцо и громко постучала в дверь. Николай открыл мне после третьего стука, одетый в простые спортивные штаны и футболку канареечного цвета с растянутым воротом.

– Что, уже соскучилась? – чересчур нервно пошутил он, пропуская меня внутрь своего скромного жилища.

– Я просто подумала, что тебе может пригодиться моя помощь, – заметила я. – Хотя, глядя на твою цветущую физиономию, вижу, что погорячилась.

Войдя в комнату, я заметила ноутбук, стоявший на столе и гордо демонстрирующий красочный летний пейзаж рабочего стола – видимо, блага цивилизации добрались и до этого захолустья.