Вы не авторизовались

Во имя порядка: у истоков Союза бесплатное чтение

Скачать книгу

Пролог

Акт I

Под сводами монументальной залы собралось семеро, а возле них роятся серафимы – избранная гвардия тех, на ком стоит весь порядок виннской аристократической теократии. Воины с ангельским названием обвешаны блистательной бронёй, отражающей великолепие окружения. На пластинах их крепких доспехов сияют блики канделябров, ламп и блестит белизна мрамора, которым выложены стены великолепного дворца. В полу можно увидеть своё лицо – до такой степени вычищен гранит, а знаток искусств умрёт от восхищения статуями и картинами, что смахивают на живые. Кажется, вот-вот и они оживут.

Не менее сотни серафимов стоит ровными рядами – справа и слева от центральной дорожки из роскошного алого ковра. Их клинки подняты остриями к верху, чтобы не оцарапать гранита и сияют внутренним светом. В самом конце залы семь резных символов власти, красующихся посеребрением. На них восседают господа и госпожи, по числу тронов.

Вот встаёт один из них, сверкающий ослепительным серебром доспехов, аккуратно приминающих синий поддоспешник и говорит голосом крепким, ясным и вселяющим благоговейный трепет:

– Я – Тир, глава Совета Теократии Рождённых Светом, хранитель Тирматраля, владыка Инодана и бессмертный глава всех империй, королевств, герцогств, княжеств, баронств, директорий, республик и племён цивилизованного мира, открываю наше заседание, – могущественный чародей взмахнул рукой и из клуба дымки явились пергаменты, плавно упавшие на руку Рождённого Светом. – Сегодня мы получили результаты исследований и изысканий, что нас вынудила провести ситуация вокруг этого «пророчества». Я призываю вас со всем вниманием отнестись к яду слухов, который витает в воздухе.

Пока Тир помпезно и торжественно призывал серафимов быть верными, девушка, молодая на вид, пленяющая неземной красотой слегка наклонилась к другому Рождённому Светом. Шёлк её тёмных насыщенных волос обрамлял чарующее лицо с правильными овальными формами; её губы цвета налитой вишни обворожительны – в душе так и вспыхивало желание к ним прикоснуться в сладком поцелуе; а взгляд выразительных бриллиантовых очей способен сковать человека слабого духом от восхищения, что такая девушка взирает на него. Ирланда чуть наклонилась и ухо другого мага уловило тихий прелестный шёпот:

– Мальфас, ты уверен, что нужно было созывать Совет? Я верю в верность наших серафимов, но что если наши речи и постановления тайные будут явлены не тем умам? Слабые духом могут поколебаться. Им даже может показаться, что они способны взять власть в свои руки и ввергнуть Вин в хаос, – речь девушки понизила обеспокоенность. – Тот случай на Киле на месяц тому назад тому подтверждение. Будь это просто шайка, мы бы про них не узнали, но они смогли призвать слугу злейшего из всех врагов порядка. И те печати на жертве… они относятся даже не к школе энтропии, это темнейшее из зол.

– Поэтому мы его и собрали, Ирланда, – ответил мужчина, поправив монолитный золотой панцирь, давящий на поддоспешник цвета сапфира, от вида которого возрыдал бы любой кузнец, ибо среди ныне живущих мастеров брони нет того, кто бы сотворил витиеватые узоры, цитаты из священной книги – Путь, из которых льётся свет; лик могущественного аэтерна светел и чист, его аккуратно окаймляет каре из волос, напоминающих цветом кору дуба. – Наши серафимы должны знать, что наступают времена тяжёлые, и что они не должны доверять пророчествам от которых исходит зло и всякий непорядок.

– Но ведь тот пириец… старец, который живёт в Эндерале со своей женой, запечатанной едва ли не в гроб – живое подтверждение тому, что нужно обращать внимания на пророчества, особенно если они говорят о торжестве зла и возвышении некого тёмного божества.

– Хм, – задумался Мальфас, – в твоих словах есть толика правды, и мы рассмотрим сие пророчество, изучим его досконально, но наша главная цель – не дать обычному народу дрогнуть духом, окунуться в сладострастный ураган похотей и безумия, а также не дать возвыситься вестникам хаоса.

– И для этого мы нарекли себя богами и держим мир в стальных клещах, от которых воют многие.

– Ты же помнишь, что было до нас?

Ирланда на мгновение обратилась к истории сего мира, к ужасам кинтийской эры. Её ум достаточно силён, чтобы ярко вообразить картины прошлого. Вин после падения Азаторона перед мысленными очами предстал в объятиях всепожирающего огня, люди и аэтерна сцепились насмерть между собой, всюду реками течёт кровь, рушатся города. Среди народов восстают маги и чародеи, обрушивающие на несчастных тонны чародейской энергии. Иерархи среди колдунов шли по полю битвы и пожинали дань смерти, врывались в города и учиняли такие бесчинства, что самому крепкому человеку станет плохо. Страны возникали и рушились в одночасье, сметённые волнами колдовского огня. Плачь и стон, погибель и хаос стали вуалью того времени. Но вот пришли они – семеро чародеев, в которых было особое дерзновение и казалось, что над их главами каждое их дело благословляет десница Кого-то более бесконечно сильного. Они пришли в мир, ставший юдолью скорби и навели порядок, упразднив всякую вольность в магии. И повели они себя опрометчиво – объявив себя божествами и судя по всему лишились благоволения истинного Света. Тысячелетия назад они сели на престолы, став основой мира, но в тоже время перестав быть чем-то большим. В них только осталось приглушённое сияние бывшей подлинной славы, но и этого хватает, чтобы «слепить» народ.

– Однако мы присвоили себе чужую славу, и ты знаешь это, – тихо прошептала Ирланда.

– Понимаю, – проскрипел Мальфас.

Тем временем речь Тира стала ещё более вдохновенная и проникновенная. Каждое его слово дёргало за струны души Серафимов, заставляя их восторгаться и умиляться речь господина:

– Вы не должны верить словам ложных пророчеств, не должны следовать посулам губительных сил, ибо предав души свои на алтарь гордыни и мимолётной жажды вольнодумства, вы обрекаете себя, да и весь род серафимский, людской и аэтернский на страшную гибель. Если поднимутся среди нас те, кто пожелает посягнуть на священный порядок, кто вздымет руку свою на суть правления, то ему надлежит немедленно расторгнуть узы его жизни. Поймите, что если мы не будем ревнителями благочестия, не будем вверять жизни наши праведной власти, то вернуться чёрные времена, когда брат пойдёт на брата.

– И явят себя те, чья сущность духовна, и жадность бы их все души пожрала, – прошептала Ирланда Мальфасу. – Согласно этому же самому пророчеству, прежде всего должны… «восставшие среди народа обычного, возомнившие себя богами, погибнуть». Ты же понимаешь, что речь о нас… о Рождённых Светом.

На этот раз светлый лик Мальфаса испортился отравой печали, эмоцией неприязни и гнева, но всё ещё не потерял в грозности.

– Ирдланда, мне тоже тягостно вспоминать строки этого, и я помню, что говорил тот старец, помню его слова о сгинувших повелителях его цивилизации и что они похожи были на нас. Честно, впервые за долгое время я испытал… страх. Но мы во что бы то ни было просто обязаны не допустить и самой возможности того, что даже строчка из этого проклятого пророчества не должна дойти до уха простого народа.

– Мальфас, – девушка потёрла руками, на её лбу проступили капельки пота, а голос окутался меланхолией. – Там, в пророчестве… говорится, что родится ребёнок… от Рождённого света, который станет… порождением зла и свергнет нас. Я это знаю давно, но скажи, не ошиблись ли мы в строчках пророчества? Всё ли правильно перевели?

– Почему тебя это так волнует?

Вопрос нашёл ответ в глубинах памяти. Её уму явилась картина, полная боли и драмы. Она, в роскошных нарядах и сияя улыбкой, стоит перед молодым воином из Ордена паладинов. Её взгляд на него полон нежности, радости и неописуемой любви, в сердце горит жаркий пожар приятного чувства. Рождённая светом подходит к нему. Парень, необычайно быстро возвысившийся по ступеням иерархии Ордена, так же делает шаг к ней, и они заключают друг друга в объятия, скреплённые поцелуем. Для него приготовлен подарок, который может родиться только от союза двух душ… подарок, которому любой мужчина был бы рад, ибо его род продолжит не абы кто, а плоть от плоти Рождённой Светом. С надеждой она ему возвещает радостную новость, ожидая встретить бурю счастья. Но то, что услышала Ирланда, поразило её сердце холодной стрелой. Слова молодого хранителя полны жестокости, хладности и бесчувствия. С каменным сердцем он заявляет, что ему не нужен ребёнок, ибо новая должность в Ордене для него важнее него. Душа девушки получила удар, а в уме родился режущий по живому вопрос – «Как так? Почему ты не хочешь взять ребёнка? Я же всё готова для вас сделать, я же готова дать вам всё… Арантеаль, я же тебя так люблю, почему ты его готов оставить?». Она снова и снова взывает к его железному сердцу, но находит только аргументы бездушной мысли – «карьера важнее дитя». В этот момент она поняла, что ребёнку придётся всю жизнь провести вдали от родителей, ибо она не сможет ему помочь во взрослении, ибо сие есть богохульство, а Теалор не хочет, поскольку карьера его больше прельщает.

– Ирланда? – настаивает Мальфас, вырвав её из размышлений.

– Просто интересуюсь, – ответила тяжело девушка.

– Да. Всё правильно. Я лично несколько раз изучал древние тексты и общался со старцем.

В этот же момент всё внимание переключилось на Тира, который от «торжественной» вводной части своей речи перешёл к приказам:

– Гвардии серафимов, её доблестным командирам, я повелеваю обращать в пепел любого, кто заикнётся о богохульном пророчестве, во время ваших святых миссий. Так же, я поручу Святому ордену, Ордену паладинов и преблагой Инквизиции искать и карать тех, кто распространяет мерзость волнений среди народов цивилизованного мира, и тем более пресекать любые пророчествования, посягающие на правление наше. И кара таким – суровое заключение или жестокая казнь.

Ирланда, назначенная «богиней» правосудия, понимает, что эта мера вынуждена. Она знает, что если дать людям большую свободу, позволить магии быть абсолютно свободной, то тёмные времена снова вернутся, ибо сердца людские и аэтерновские сего мира исполнены всякой моральной нечистоты – зла, блуда, корыстолюбия, предательства и жестокости. Это приводит к рушению порядка. Пример тому – острова Киле, где не пройдёт и месяца, как какая-нибудь секта, прислонившись дурманом чар, решается свергнуть порядок и зачастую методами кровавыми. Морала, другая Рождённая светом, не желает опутывать архипелаг железными цепями порядка, а также чистки от всяких недовольных и слабых. И это сказывается – страна тонет в распрях, гражданских войнах, восстаниях и магических аномалиях. Для Вина это вынужденная необходимость, ибо нет тех, кто бы нёс учение истинного Света.

– Так же, – продолжает Тир. – Я устанавливаю постановление между нами, между Рождёнными светом. Вспоминая древние установления, что дитя от Рождённого Светом и смертного есть богохульство, ввести «священное очищение», то есть приговор к смерти ведущий для отрока или отроковицы, произошедшей от союза мерзкого.

Сию же секунду Ирланда слегка тронула живот. Дух встрепенулся от сей ужасных слов. Ей тяжело, душа ноет, а сердце болит от слов Тира, в которых нет и капли любви, но он готов пойти на многое, чтобы не допустить свершение предначертанного. Ирланде кажется, что он даже… способен утопить целый континент, только бы порядок не был нарушен.

– Теперь ты знаешь, какая кара ждёт того, кто нарушит предписание, – шепнул Мальфас Ирланде.

«Как же можно исправить этот мир без стеснения его хомутами жестокости и террора?» – подумала Ирланда и ей подобно молнии пришёл ответ. – «Только пламенной жертвенной и неистовой любовью к ближним можно растворить тьму века сего. В любви нет страха, а значит нет и всего чёрного, что он порождает. Но ведь предначертанное обозначено и слова старца несут только могильный душок… все мы погибнем, падёт мир. Все наши попытки остановить реченное через неведомого пророка натолкнутся на яростное сопротивление. Всё как и сказано. Но если бы мы только могли проявить толику любви Того Света, который раньше с нами ходил, но мы Его отогнали своей спесью. Если бы нам только было бы дано нести любовь народам, а не бездушный закон, то всё предсказанное о зле пресеклось и мир был бы совершенно иным. Более прекрасным, более тёплым и добрым». Губы Ирланды расписала лёгкая улыбка и её на миг посетила толика той радости, которая им была предложена, но они её отвергли в обмен на сомнительное счастье побыть на месте божеств… ложных.

– Кстати, – вспомнила Ирланда, – а что будет с той килиянкой? Она была печатью для такой силы, которая не укладывается в рамки нашего восприятия.

– Её будут изучать, смотреть, обследовать. Мы вытянем из неё всё, что можно, а потом… кто знает? Но скорее всего её подвергнуть процедуре очищения. Она слишком много видела.

– Понимаю, – кивнула Ирланда. – Кстати, я слышала от Моралы, что культ, в котором состояла та женщина, корнями уходит далеко за пределы Киле. Тамошнему жрецу явился сон о ритуалах, но как рассказала килеянка он ещё встречался с кем-то из Киры. Говорит, что оттуда пришёл «главный ставленник сил освобождения Вина».

– Да, так и есть. Мы уже отправили туда отряд и пять сотен хранителей Святого Ордена, чтобы они всё проверили и навели порядок. Если главная база культа там, то вскоре она станет пылью.

– Хорошо, – выдохнула с облегчением Ирланда, чувствовавшая, что ещё одной угрозой станет меньше для её будущего ребёнка; теперь ей предстоит задуматься хоть немного о том мире, над которым они взяли власть и увидеть, что огонь древней сечи разгорается с новой силой.

Эта война идёт долгие годы – скрытая от глаз простого народа, она горит жарче всех. Если сражения за власть, богатства или похоть вспыхивают и оканчиваются, то вот битва добра со злом тянется с той поры, когда ещё и Рождённых Светом не было. Это битва за судьбу и сущность мира, где каждый сам делает свободный выбор на какую сторону встать – добра или искажённого отражения его. И Рождённые Светом в какой-то мере заняли позицию, однако прельстившись и опьянев от лёгкой власти они сами себя загнали в ловушку обречённости и вынуждены нести его бремя. Не поняли они, что наступит день, когда всякая борьба перестанет быть, окончится долгая вражда победой Истины, и каждому будет дано по делам его. И сыну Ирланды предстоит также выбрать сторону и от предпочтения сего будут зависеть многие судьбы.

Акт

Спустя несколько лет.

– Радуйся освободитель народов, радуйся принц «неримский»! – эти слова взорвались в уме неистовой волной ликования и настолько мерзкого веселья, что услышь их живой человек, его бы сковало от ужаса.

Тот же, кто «ушами мысли» нашёл отголосок этой отрады, был на грани того, чтобы расстаться с жизнью. Он ощутил, как дух покидает его тело, как душа выходит из плоти… или это ему просто кажется? Вот он стоял в роскошной зале, где вёл сражения с Рождёнными светом, его рука держала могучий клинок. Они падали один за другим, не выдержав его священного напора. Он шёл вперёд, прорубаясь через серафимов и низвергая их, как и подобает тому, кого нарекут «бог теней», «великий освободитель Вина» и несущий свободу. «И всё во имя свободы и революции, ведь Рождённые светом это проклятые похитители свободы, узурпаторы власти. Им нет места в этом мире, ибо они забрали свободу!», как думал парень. Его сердце задрожало в тот момент, когда он услышал слово, что одна из Рождённых Светом, та, с кем он боролся всю жизнь боем смертельным, его мать. Горечь отравила душу, слёзы рвались из глаз. И сию же секунду… он был убит.

Дух, отделяясь от тела, видит свою плоть. Прекрасные седые волосы растрёпаны, отдавая слабым золотом, восхитительное, чуть вытянутое аэтерновское лицо привлекает необычайной красотой, а в глазах навечно застыл немой вопрос «за что?». Очами ума он зрит страшную картину – его старый враг, уведший любовь всей жизни, мятежный архисерафим, пронзает клинком «сосуд души». Рядом, полный изумления и стреноженный шквалом страха от зримого, стоит последний выходец из монастыря Тирина, возвысившийся до небывалых высот, освободивший отпрыска Рождённой Светом из плена и помогавший ему в мятеже; но даже он не в силах предотвратить это безобразие.

Для духа секунда растянулась в бесконечность, став моментом пересечения эфирного горизонта событий… всё решено, и больше он уже ни на что не может повлиять. Тело должно пасть, а эти двое продолжат путь, чтобы закончить дело и… убить его мать, как носительницу власти.

– О нет! – закричала душа, но у неё нет голосовых связок, нет тела и это был вопль мысли, который диким гулом отозвался во всём эфирном мире. – Я должен что-то сделать!

– Ты уже сделал всё, что хотел! – по уму ударил голос такой же мерзкий, что и хвалил его. – Наратзул Арантеаль, величавший себя «богом тьмы», не смог и матери сберечь. Не этого ли ты хотел? Не смерти ли Рождённых Светом! Так насладись делами рук своих!

– Кто вы!? Что вы!? – стал выть Наратзул, и если бы это услышали живущие в мире материи, то их сердца бы немедленно встали от жути, но поскольку он за пределами времени и пространства, этот стон только доставил удовольствие тем существам, которые собирались возле него.

Сначала троих, а потом ещё десяток красных точек замерцали возле него и умом он увидел их всех. У Наратзула больше нет глаз и то, как он лицезрит ему непонятно… материя для него просто есть, как таковая, но словно за слегка оттенённой пеленой, будто бы потеряла своё значение, а вот инфернальный мир адским легионом рвётся предстать перед ним во всей красе. Из алых разрывов на теле тонкого подпространства стали выходить неведомые существа, пылающие красным огнём. Наратзул знает, что это пламя не настоящее, но оно жжёт его изнутри пожаром ненависти, стыда, себялюбия, гордыни и неизмеримого властолюбия, которые пронзили его душу, как тело кинжалы. Наратзул, превозмогая боль ума, смог окинуть мысленным взором тварей и содрогнулся самим своим естеством. С одной стороны, они представали в образе существ прекрасной наружности – красивейшие атлетические мужские и женские тела, прикрытые туниками, с крыльями за спинами. Но с другой… Наратзул зрит их суть, а там прорывается образ шакальих, увенчанных рогами, морд, в зубах которых гниёт мясо; тела покрыты сотнями язв, источающими смертельно смердящий гной из сморщенной, покрытой лишаём и плесенью кожи; крылья за спиной – кожистые тряпки, опалённые и исписанные богохульными надписями; а скрюченные руки и ноги увенчаны бритвеннолейзвенными опалёнными когтями.

– Уйдите! Пойдите прочь! – стал кричать Наратзул, но очи ума нельзя закрыть руками и ему приходится терпеть присутствие этих существ, призывая все возможные силы. – Я вас не звал! Кто же вы!? Отвечайте живо!

– Ты сам нас призвал! – завопили головокружительным воплем существа. – Что ж, ты участвовал в нашем маленьком плане по убийству народа Вина, поэтому так уж и быть, мы раскроем свою суть.

– Ну!? – простонал Наратзул, понимая, что тело его больше не интересует.

– Имя нам легион, ибо нас много. Питаемся мы от ваших неистовых и чёрных страстей, и садим их же среди народов, чтобы иметь радость чёрную. Мы – Высшие. По духу выше любого человека или аэтерна! – в едином хоре проскрипели твари.

– Я вас не звал!

– Да ну!? – в один миг существа расступились, давая увидеть картины жизни Наратзула.

Дух убиенного узрел печальную правду свой жизни. Взращённый в гордости, почитании себя как аристократа, не знания ответственности за тех, кто слабее него, а также преисполненный бездонной злобы он совершил первое убийство. На тёмной улице на него напал молодой парень, имя которого вспомнил ясно. Боффор был зол, что Наратзул прошёл испытание паладина, а он нет. Нож в руках преступника ясно показывал, что его намерения не из добрых. Наратзул мог убежать, мог призвать стражу, мог вступить ещё раз в бой, но вместо этого он последовал наитию души и изжарил Боффора в огненной буре.

– Ты разгневался! – первый кинжал духовного обвинения вонзился в душу Наратзула, а одна из тварей поднесла Арантеалю какой-то лист эфирной веленевой бумаги, где буквами истинного смысла красуются сияющие тьмой строки. – Здесь указан твой проступок, всё записано.

Далее Наратзул узрел, как его собирались судить за это. Особое подразделение стражи, что выносит наказания без суда и следствия, уже собиралось его отправить на костёр, как за него вступилась Мириам – его приёмная мать. С ней он провёл всё детство, она его растила и воспитывала, заботилась, ночами не спала, лечила болезни и оберегала, не жалея себя. Она сказала, что это она убила магией Боффора. Она, из чистых порывов души, сделала всё, чтобы спасти Наратзула и теперь вынуждена идти на костёр. Наратзул ранее полагал, что это несправедливость, что это всё неправильно, но где его действия? Стража готова покарать любого за несоразмерную самооборону, и за незаконное использование боевой магии, которое могло из квартала сделать пепелище. Сейчас, когда по смерти нет веры, а есть знание, он понимает, что это шибка… его ошибка. Наратзул позорно солгал, не сказал, что это он преступник, что он убил магией Боффора, а позволил приёмной матери принять смерть за него, да ещё и стыдливо и проклиная Рождённых светом подкидывал дрова в её костёр.

– Ты струсил! – отрадно завопили сущности, что нашло отражение ещё большей болью в душе Наратзула, и снова «высший» указывает на лист. – Ты ведь мог её спасти! Сказать, что ты – убийца и преступник. Но ты солгал и струсил!

Ещё одна картина предстаёт перед Наратзулом. На этот раз это древние руины, обитель для древнего и очень опасного клинка. Наратзул идёт со своей возлюбленной – Зеларой. Аэтерна болезненно-фанатично влюблён в девушку изумительной внешности, находя смысл жизни рядом с ней, готов любоваться её волосами цвета топаза, заворожён одним взглядом её кристально чистых глаз, и готов ради неё сделать всё. Но любит ли он её по-настоящему? Рано или поздно они находят клинок, и здесь начинается душераздирающая драма. Зелара оборачивается к Наратзулу и сообщает ему, что она не любит его. Она давно хотела ему рассказать об этом, но всё жалела его. А потом, чтобы доказать истинность слов она поступила крайне опрометчиво – её потянуло соединиться в поцелуе с тем, кто станет убийцей Наратзула. И она сделала это. «Почему не я!?», «Почему она так со мной поступила!?», «Зелара, я же тебя так люблю!?», «Почему… почему!?», – вместе с чувством взорвавшегося «солнца» в груди на Наратзула нахлынул поток вопросов. Но потом… это оказалась всего лишь шальная мысль, но зацепившись за прилив гнева, она превратилась в действие. И вот Зелара уже на земле, поражённая смертоносным клинком, который они так долго добывали.

– Ты – убийца, Наратзул, проливший кровь из-за ревности! – прозвучало обвинение в едином нечестивом хоре, и вновь виднеется проклятый лист. – Вот здесь записано всё, что нам необходимо!

– Ты властолюбец, Наратзул! – звучит следующий упрёк и порождение зла подносит ему свиток. – Здесь записано, как ты рвался к власти, жаждал обладать к властью! Не ты ли поднял восстание в Треомаре и убил Эродана!? Не ты ли, в своей великой гордыни и спеси погубил тысячи аэтерна и стал причиной падения целого королевства!? Не ты ли, чтобы стать… самим «богом теней» отправил на бойню множество народу, погубил Орден. Не из-за твоих ли действий… твоя мать умрёт!?

– Нет! – Наратзул кричит это слово, потому что другого не может, чудовищное отрицание всего происходящего – последняя защита, которая ломается. – Нет! Нет!

К Наратзулу стали подходить твари из инферно, сгущаясь возле него подобно адски-красного облака. Его окутали такие мысленные вонь и смрад, что будь он в теле, то немедленно задохнулся бы, но сейчас вынужден терпеть и терпеть.

– Этого не может быть! – вопит Наратзул, пытаясь съёжиться и защитится, но как это сделать, если ты только пучок мыслей с чистыми эмоциями? – Я вас не звал!

– Ты призвал нас своими желаниями, мечтами и поступками! – прозвучал грозный обвинительный ответ.

– Да-да! – в поддержку отозвался второй хор. – Посмотри на свою жизнь и узнай, что только своими свершениями и деяниями ты обрёк себя на бесконечность мучений! И более того, цепочка событий такова, что весь мир теперь сгорит в сладком огне очищения! Ох, если бы тогда сдержал гнев и ушёл от Боффора, если бы не позволил Мариам взойти на костёр, если бы не поразил Зелару в гневе, если бы не поднял мятеж и не стал драпать из тюрьмы от заслуженного и мягкого наказания, если бы не продолжил сеять семена хаоса, то сейчас бы не продолжил цепь событий, что приведут к падению мира.

– Неужто я единственный, кто так облажался? – в ментальном бессилии закричал Наратзул, пытаясь усилием воли выйти из круга «высших», но не может, его воля сковывается в «цепи» с каждым моментом.

– Есть у нас и иные слуги, что долгие тысячелетия взращивает плоды тьмы, но они на тот случай, если наш план, совершенный первый, не сработает!

Наратзул ощутил всё своё бессилие, всю слабость и невозможность что-либо сделать. Если бы он был в теле, то глаза выдавили поток слёз, но сейчас его гложет сожаление и хандра. Теперь он не «бог тьмы» из пророчеств, не погибель Рождённых Светом, и даже не принц «Нерима», коим мог бы стать, не великий вождь, за которого готовы умереть тысячи людей, а просто дух, который вот-вот станет игрушкой для «высших», пищей для адской мельницы.

– Боффор, Мариам, Зелара, Каллисто, Мерзул… отец, – мысленно «прошептал» Наратзул. – Простите меня, я вас подвёл.

В эту же секунду, когда казалось, что море тьмы практически пожрало Наратзула, воссиял свет такой силы, что мгновенно все «тела» алого света стали черные чёрного, высветив в них всю суть, духовные очи Арантеаля едва не ослепли, но в тоже время всё его существо встрепенулось, поднялось и наполнилось внутренней силой.

– Хватит! – раздался голос настолько могущественный, что «высшие» вздрогнули, а Наратзул испытал прилив бодрости и устремление вечного покоя, ради которого готов был бы отдать все сокровища мира.

– Он пришёл! Он пришёл! Он жжёт нас! – подпространство исполнилось шакалинными воплями, стоном и воем, восходящим к адову крещендо, способному в материальном мире расколоть камень, но присутствие Света словно окутало Наратзула, защитило его от этих голосов.

– Идите прочь, ибо так говорит наш Владыка! – прозвучали слова силы, которые есть приказ наивысшего порядка и не подчиниться ему нельзя.

Наратзул ментально осмотрелся, но больше не находит никого, кроме тёплого сияния. Он заполняет собой всё, но в тоже время является умом осязаемым и Арантеалю кажется, что это отблеск ещё более сильного Света.

– Кто ты? – кратко спросил Наратзул и сию секунду получил ответ:

– Посланник Истины Живой.

– Неужели всё так, как они говорили? – отчаянно вопрошает Наратзул. – Неужели я столько всего натворил.

– Ты сам всё видел, – раздался ответ кроткий, но тем не менее полный могущества и Арантеаль испытал прилив стыда и чувства запоздалого раскаяния, но рыдать и каяться уже нет смысла – всё что он сделал – сделал и больше нет ничего такого, что могло бы его спасти.

– Зачем ты был прислан? И Кто же… Истина Живая?

– Прислан, чтобы оградить духов, мятеж творящих и страсти культивирующих. И для исполнения закона, установленного у меча, коим ты сражён. А Тот, о Ком ты спрашиваешь, есть Господин жизни. Он поставил тех, кого вы называете Рождёнными Светом дабы несли они учение истинное, но вместо этого предпочли украсть чужую славу, как и многие другие до них. Этим, они «запустили маховик закона, ведущего к погибели, и возрождению. Это будет конец, и новое начало. Многие станут ничем, и останется горсть».

– Ещё одно пророчество?

– Реченное в веках и постановление вечное в дела мира. Этим смывается всякое беззаконие на лице земли, чтобы проросло праведное. Если не находится плода праведного, то срубается куст этот и из его побегов садится чистый. И так, пока не исполнится реченное о преодолении закона смерти, – ответил ангел. – Сие установлено, если этого не делать, то погибнут народы вконец.

– И я? – душа Наратзула задрожала. – Я один из многих? Неужто это всё повторялось много раз?

– Вас было много, ибо роды ваши оказались постоянны в мятеже, глухие сердцами и склонные к тьме и осквернению души. Плод беззакония, взрастивший в своей душе сады греха, – обличил «Посланник» Наратзула, но на этот раз гнева или страха Арантеаль не испытал, только жгучий стыд и ощутил, что чем ближе он встанет к Свету, Вестник Которого здесь стоит, то тем сильнее станет огонь обличения и правды о нём самом.

– И когда же настанет этому конец? Когда прекратятся эти проклятые круговерти с гибелью и возрождением?! – мысленно кричит Наратзул, но в тоже время испытывая глубокое уважение к существу Света, как к тому, кто вырвал его из рук ало-злобной тьмы.

– Будет конец очищения тернов, когда установится народ честный, ко спасению способный и тогда создаст Он в нём общину завета, для спасения родов.

– А в ином случае!? – несмотря на то, что у Наратзула больше нет тела, его дух испытывает давление страха, словно его «я» трясётся и дёргается.

– Лучше тебе не знать, ибо даже духу не должно вникать в страшные тайны того, что будет, если переполнится чаша гнева от того, что народы окунаются в озёра чёрные, смрадные, пьют оттуда, а Воды Чистой принять не желают. Во всяком случае, суд будет. Так или иначе.

Наратзул Арантеаль, теплясь в отблесках света, ощущает, что где-то на задворках его души родилось странное чувство, которое завладело им в миг. Он смертельно ошибался. Большая его часть была пронизана не священной войной против «неразумности» и человеческого «мракобесия». Оказалось, что ослеплённый гордыней и гневом, преисполненный неутолимого властолюбия, он воевал с Рождёнными Светом, как с врагом отражении. Он – всего лишь крайность, отпадшая от истины, как и его «враг». Однако и он и Рождённые Светом так и не узрели истинного противника – того хитреца и лжеца, первого мятежника, что с помощью своих слуг разжигает в разумных существах огонь, являющийся тенью пламени неугасимого, пожирающего души за гранью бытия. Осознание страшной ошибки готово было его накрыть потоком ломающей хандры, но Посланник Истинного Света отмахнул её, будто крылом.

– Покажи мне, что будет? – спросил Наратзул и если бы у него были глаза и губы, этот вопрос нельзя было услышать от постоянных всхлипываний и плача.

«Посол» только махнул мысленной рукой и перед Наратзулом развернулась картина страшная и жутче неё ничего аэтерн не видел. Тысячи и тысячи, бесчисленные полчища и племена народов, которые существовали когда-то давным-давно, собраны на одном каком-то просторном пространстве, не вмещающим взгляда. Под ногами из земля словно стекло, а горизонты залиты ослепительным всполохами света. Их сердца преисполнены дрожания и тревоги перед светозарным престолом, как показалось трепещущему Наратзулу. Он понял, что этот самый день – страшный Господний. Вся разумная жизнь собралась перед ослепительным престолом, вокруг которого, в сиятельных облаках строятся легионы юношей в одеждах белых, как снег, мечами светлыми и доспехами блестящими, а несут их могучие крылья. А за престолом выступают образы страны света и добра, такой тёплой и желанной, что душа готова сорваться туда, но вот зёрна зла её тянут куда-то во мрак.

– Кто они?

– Народы судимые, ждущие слова Судии о каждом из них, – ответил Посланник.

Небеса объявились чудесным трубным пением, когда запели в трубы светлые юноши, что знаменует начало судилища, после которого уже ничего нельзя изменить. И увидел Наратзул, как явились свитки, ставшие изъясняющие смысл творимого каждого перед всеми. Страшно было, все впали в неописуемое оцепенение, зря чёрные дела каждого. Но те же, кто смог принести добро, кто превзошёл свою чёрную натуру и припал к общине завета, сумел попалить свитки, прежде чем они были раскрыты. Наратзул увидел, как спасённые уходят в страну света, где их уже ждёт блаженство любви, которое не закончится никогда. Вечная радость пребывания с Тем, Кто их созидал, прибудет с ними без конца, и она совершенна. В лучезарном царстве нет и тени скорби, только упоение любовью, полное освобождение от злобы, зависти, похоти, жестокости, страстей, а вместо них обильное чувство счастья.

Наратзул ощутил, что он хочет попасть туда, что всеми силами души желал бы подойти к светозарному трону. Он будет обличён, но это будет подобно тому, как отец поучает сына, раскрывает его злобную сущность. Поучительно, жгуче, справедливо, но с любовью. Перед мысленным взором промелькнули его деяния о революции, как желание всей жизни, но сейчас, верни его в мир материи, он бы отдал всё, чтобы исправить дела рук своих или дай ему прожить новую жизнь, он бы и пальцем не пошевелил, чтобы обратить свои умения во зло, которое он свершил.

– И что же ждёт тех, кто не пойдёт туда?

Посланник словно бы взял руку Наратзула и показал ему другую страну – что проходит окромя царства света. Там Арантеаль ощутил, как паническая атака воспылала в его духе, ибо это настолько чёрная долина, что даже само солнце не смогло бы её осветить – тьма пожрала бы его лучи. И там он видит «глазами сознания» бесчисленное количество людей, аэтерна, звёздников и прочих народов из всех эпох, которые лишены бесконечного счета ощущать любовь совершенную, чистую и достаточную. Они сами себя обрекли на пребывание здесь, сами себе прописали место жительства в царстве мрака, холода и вечного «поздно», ибо здесь те, кто творил горе, но считал, что делал всё правильно, здесь те, кто набивал утробы и карманы, кто измывался над телом сладострастными выходками, считая, что только телом живёт, здесь и гордецы, которые плевали на ближнего. Пройди в страну света, семена зла, посаженные в душах при жизней, воспылали таким бы огнём, что единственный выход им не вредить – поселить здесь. Тут же Наратзул слышит и безутешные рыдания, плачь и стоны по тому, что теперь двери града любви перед ними не откроются за преступления их.

В страшной боли застыла душа Наратзула от увиденного – в небесах поётся чудесный гимн добра, наверху, там, где свет всё объято ликованием, а в кромешной тьме ныне да пребудет стон вечный.

– Нельзя нарушить свободу разумных, – предвосхищая вопрос Наратзула, сказал Посланник. – Сотворённые по образу Истины, вы сами себе калечите. Вам дан свободный выбор, а вы его используете для своей погибели.

– Неужто я останусь во тьме? – стучится вопрос, и будь у Наратзула голова, её бы разорвало от силы этой мысли. – Неужто всё поздно? Неужто истинный свет не возьмёт меня?

– А ты сам скажи судя по делам своим?

Наратзул умолк. Ему стучится в душу чувство сожаления, за всё то, что он сделал. Всё, подошёл мир к черте ответа, и он не смог сберечь в своей душе свет, сердце своё посвятил делу разрушения. Наратзул уже понял, что был лишь отражением Рождённых Светом, путь к его «идеальному» миру вымазан кровью, обуян желанием властвовать и ведёт прямо в инферно. И как он может даже допустить мысль о том, что достоин той прекрасной страны? Его деяниями Вин стал на шаг ближе к падению. Ох, если он мог плакать, то возрыдал горячими слезами и сейчас он хотел бы этого сильнее всего.

– Предназначение, – проговорил Наратзул. – Я ведь исполнял предназначенное.

В ответ, Посланник лишь простёр руку и явил ему картину странную. На небольшом дворике у неимоверно красивого здания стоит седой старец в чёрной одежде. К нему тихо подходит молодой парень, так же в чёрном стихаре, с ладонью, сжатой в неплотный кулак.

– Старец, – обратился смуглый парниша из Аразеала, – скажи, есть ли в моей руке живая бабочка? – с этим вопросом, и коварная мысль прокралась в его ум – «если скажет, что она мертва – распахну ладонь, и та пусть летит, а если скажет, что жива, сожму кулак и сокрушу её жизнь».

Но старец, посмотрев в глаза юноше с такой любовью, ласково погладил его по щеке и кротко сказал:

– Запомни, всё в твоих руках. Запомни, мальчик мой – и боль, и плачь, и страх – всё зависит от тебя. Всё милый мой в твоих руках. И жизнь тоже.

– Ох, – смутился юнец. – А где взять сил на жизнь? Моя душа как эта бабочка – также слаба.

– Их может дать только Единый. Вся наша жизнь будто сон, не дай её проспать, а будь бдителен и пребывании в общении со Светом. Им же будешь и спасён.

Наратзул, увидев всё, понял. Все предназначения, если нет в них закона любви есть суть праха. Если бы он смог преодолеть всю тьму в себе, то не погибли все те, к кому его сердце «припало». Была бы жива Мариам, Треомар с тысячами жителями не сгинул в небытие, и его мать не испытала чувство шока от содеянного им. И с Вином всё было бы в порядке.

Вот они снова переместились туда, откуда Арантеаль начал путешествие по миру загробья. Наратзул видит, что его тело всё ещё не упало на землю.

– Я не хочу в объятия «высших», – сказал Наратзул. – Лучше вечность в бесчувствии, чем минуту рядом с этими тварями зла. И прошу тебя, упроси Того, чтобы Он послал тех, кто смог бы сломать это колесо циклов, – если бы у Арантеаля была возможность, он бы рухнул в «ноги» Посланника и стал его молить слёзно о просимом.

– Приставлен, чтобы исполнить закон возле меча. Силой, могу тебя переселить в обители меча. Только вот повеление – ты не говоришь о том, что услышал и увидел, ибо это посеет ещё большую смуту.

– Да, – ответил Наратзул, чувствуя, что пребывание в клинке нарушится в момент суда, когда его призовут для воздаяния по делам; но даже перспектива тысячелетнего тягостного и жутко мучительного пребывания в сущности металла для него куда лучше, чем пара секунд в темнице, где его ждут голодные сущности – сеятели зла, не знающие пощады.

– Тогда ступай с условием, что тволи уста не расскажут того, что ты зрел. Множество душ покоится в том клинке, который стал оружием судьбы и просвещения… будь таким, словно ты не зрел сего, доводи планы до конца, дабы над нечестивыми суд свершился, и чтобы явлен был вскоре жест спасительной воли в стране, которая есть феод Мальфаса вашего.

К сожалению, для Наратзула открылась истина после смерти. Его участь страшна – века внутри оружия и дай ему шанс всё исправить он бы его использовал. Он всенепременно удержался от убийства Боффора, ушёл бы от Зелары в момент предательства, сжёг все пророчества и бежал бы в эндеральское Дюнное подальше от Треомара, только бы и шанса не допустить того исхода, до которого он довёл, даже если его путь будет лежать по битому стеклу или углю, а тело ломало от боли. Он бы прошёл этот путь… от тьмы к Свету.

Глава 1. Проблемы глубинки

Королевство «Солнечный берег». Дорога на Златоброд.

На юго-западе Эндерала теперь более-менее спокойно, не так, как было пару месяцев назад, когда всё кишело мертвецами и монстрами. Крупный регион, выступающий полуостровом из континента, обрёл относительный покой – не абсолютный, ибо нечисть всё ещё бродит по этим краям. Деревья, окрашенные в золото, образовали лес, сквозь который тянется длинная дорога, связывающая столицы двух держав – Княжества Речного и Королевства Солнечного берега. Возле неё, под сенью полуголых веток, укрытые опавшей листвой и позолоченной травой, убаюканные певучими ветрами, у слабо горящего костра, нашли отдых двое. Месяц назад эта была земля на которой было опасно отдыхать, которая считалась в лучшем случае ничейной, а в худшем в руках повстанцев и нежити. Сейчас же королевские войска восстановили относительный порядок и один из них может предаться сну, пока другой бдит.

На одном из лежаков расположился чуть выше среднего роста мужчина, над которым лёгкое покрывало серого цвета. Лицо оттенка мрамора отразило внутреннюю беспокойность, а сознание трепещет и радуется в когтях сна. Его каштановый длинноватый волос убран назад, аккуратное лицо покрыто грязью, а бородка… от неё остались только воспоминания.

Сон… ему предстала ясная картина, что он в родном краю, что в большом городе за свежевыстроенном частоколе, гуляет по рынку. Его длинный чёрный волос трепет ветер, а руку ему сжимает молодая девочка лет семи. Он всё так же служит старой стране и на нём цвета его родины – белый лев на багряненом полотнище, и кольчужные доспехи. Его дочь так и рвётся к прилавку со сладостями, в лучезарных голубых глазах светится радость. Девочка рада, что попала на ярмарку, где торговцы выставили всё самое лучшее. Тут и музыка льётся со всех сторон и пляски рыночных скоморохов радуют глаз. А цветастые ленты и повязки тут и там создают особую атмосферу праздника.

– Папа! – радостно кричит она. – Дай двадцать пенни. Я конфету хочу!

– Да, иди, – две монеты соскользнули с его ладони в её, и она побежала к первому прилавку, где купцы выставили коробки, набитые шоколадными конфетами.

Он её отпустил и радостно смотрит на то, как она покупает шоколад, и на то, как она делится им с ребятами. Что может быть веселее для отца, чем-то, что его ликующее, не знающее горя, дитя? Мужчина взглянул направо и лево, воззрев люд, чьи лица светлы, их дети также не знают беды, ибо кто будет горевать на ярмарке в Речном?

Но неожиданно нос уловил что-то противное. Запах… странно чёткий для сна запах серы окутал всё в округе, забился в нос и неприятный привкус ощутился на языке. Страх проник в каждую клетку тела отца, и он продрогнул. Мужчина кинулся вперёд, но дочери нет. Она исчезла, вместо неё только пустота и словно ничего не замечающие жители.

– Оливи! – кричит он, но никто не обращает внимание.

На его крик ответило пришествие ада. Огонь… пламя пожирает всё вокруг. Но первыми выгорают люди, их плоть становится чёрной, начинает осыпаться подобно зале, а души вырываются с ужасом и воплями, предсмертными хрипами и агонией. Отец стал вертеться, в поисках дочери, но не находит её, отчего готов биться в отчаянии. За ними начинают тлеть дома, чернеть брусчатка и трескаться. Прилавки сгинули в пламене, а за ними взвились кострами и жилые постройки. Не в силах больше терпеть эту картину, её остро выраженных черт, делающих её похожим на страшную реальность, вплоть до тошнотворного запаха гари и жжённой плоти, мужчина разрывает сети сна и вскакивает с пронзительным криком.

– О-ох! – поднялся он с лежака, держась за голову.

Его глаза распахнулись сильнее, превозмогая сонные потуги. Осмотревшись и не находя ничего интересного кроме костра, он поднялся. Присев на камень, парень глубоко вдохнул, наполняя лёгкие свежим лесным воздухом, источающим аромат сырой листвы и костра.

Присев на камень, пальцы зацепились на деревяшку, и рука швырнула её в кострище, огонь с треском стал жадно пожирать топливо.

– Что случилось, Джаэль? – спросил парень в светлом балахоне, поверх которого грудь защищает кожаный рифлёный панцирь. – Всё в порядке?

– Опять кошмар… приснился, – ладонь провела по лицу, стряхивая остатки сна; он смотрит на огонь… нет, он не похож на тот, который был во сне и запах приятнее.

Одежда мужчины довольна проста и подходит для странствия по опасным большакам – белый поддоспешник, покрытый кольчугой поверх которой ткань, лишённая знаков различия. Он сдал прошлые «оттенки и цвета», когда его полк был расформирован, а в новой стране он служить не желает, ибо раз давший клятву Святому ордену, он её менять или давать заново не собирается.

– О чём? – спросил напарник.

– Оливия, – с горечью выдохнул Джаэль. – Мне приснилось моя дочь, Вилдас. И что мы с ней на ярмарке. Даже необычно, ведь она не любила шумный рынок, но очень ей нравились шоколадные конфеты, – лик парня стал мрачнее и даже медленно восходящее солнце не могло его «высветлить». – Был праздник, а потом пришёл огонь и всё пожрал.

– Успокойся, – встал и Вилдас, подошёл к напарнику и положил ему руку на плечо, пошаркав краями мантии о листву. – Это всего лишь сон. Рано или поздно, мы её найдём.

– Я надеюсь, – хмуро произнёс Джаэль, взглянув на восток; в небесно-синих глазах отразился рассвет, поднимающееся солнце, рассеивающее наступающей лазурью ночную синеву, гася сверкающее серебро звёзд и покрывая горизонт оранжево-алым заревом.

– Всё будет хорошо, – успокаивает его Вилдас, уставив лицо на ветер, приводящим ветви в движение, вместе со скрипом, напевающим печальные мелодии.

– Ты – бывший клирик в часовне Речного, там бы и остался. Я всё удивляюсь, что тебя понесло за мной?

– Рождённые светом мертвы, – бедственно сокрушился парень, потерев короткостриженую голову. – Мне больше некому служить. Да и как я могу бросить тебя одного в этих поисках? Я знаю Оливию, когда её носила на руках Есса. Вы же были благочестивыми прихожанами в часовне.

– Были… ключевое слово, – мужчина поднялся и подошёл к сумке, став копаться в ней. – Есса… если бы она была жива, то присмотрела бы за дочерью. Проклятая болезнь, – озлобился Джаэль. – Треклятые апотекарии.

– Я пошёл за тобой, чтобы найти твою дочь, и чтобы ты не предался падению духом. Боги оказались ложными, так хоть доброму делу послужу. – Вилдас взялся за посох у дерева и провёл по его переплетённому навершию рукой, вызывав сине-голубое сияние. – Соберись и давай всё подытожим.

– Сколько мы идём по следам каравана? Месяц? – Джаэль нашёл что хотел – вынул бутылку и прикоснулся губами горлышка, допив немного вина. – Я отправил её из Речного в Златоброд с караваном, надеясь, что война там не достанет Оливию. Но неримляне и там оказались во всём своём великолепии.

– Где-то так… со времён подписания Договора «О Союзе» и Хартии мы пустились в поиски, – бывший жрец сделался печальнее, опустив голову. – С тех пор, как я оставил часовню Церкви Единого, а ты покинул Стражу Арка. И чего тебя понесло от князя?

– Я же говорил – я не собираюсь меня бело-красные цвета на новые! – ладонь погладила рукоять полуторного меча, а палец блеснул кольцом с печаткой льва. – Я дал клятву Ордену и не собираюсь её менять. Я не буду надевать лиловый табард с чёрным львом этого Княжества Речного!

– Хорошо, ладно. – Вилдас опустился к своей сумки и вынул оттуда кусок хлеба, который не промедлил съесть. – Так, мы должны были найти караван, но что-то пошло не так.

– Да. Он должен был остановиться в лагере армии Конана у дома старика Йеро… только вот лагеря ничего не осталось, – Джаэль озлобился. – Его спалили чёртовые арпы из Вольного государства, но они успели уйти. Только вот куда!?

– Ты может вспомнишь детали того лагеря?

– Да ничего особенного, – фыркнул бывший лейтенант, – куча тел – люди в синих цветах королевства и множество порубленных смердящих арпов. Только вот у хирсмена1 была какая-то бумага, которую я так и не прочёл, – Джаэль подошёл к другу и показал вчетверо сложенный лист.

– Ага, – Вилдас взял бумагу, развернул и стал медленно озвучивать слова. – «Хирсмену восточного лагеря от Хирдмаря2 земель восточных. За сим приказ даю такой – коли враг из рода проклятого, кои арпы есть, будет наступать и ты уразумеешь, что не сможешь осилить его, то отправляй всех, кого можешь в глубь земель Королевства. Там стоят наши рати, они покроют горемык».

– В таком случае, они должны были отступить в сторону любого более-менее укреплённого села, – с надеждой и утверждающе произнёс Джаэль, застёгивая ремни на поясе, и поправляя меч.

– Тогда, сын мой, путь наш лежит в Интрусганхаим, – бодро сказал Вилдас. – Может там мы найдём ответы. По крайней мере от пива и хлеба я не отказался бы.

– А, это там, где раньше был старый разрушенный фермерский дом?

– Да. А теперь, собираемся.

Оба повернулись спиной к дороге и стали собирать немногие вещи. В руках старого офицера оказался небольшой медальон, открывавшийся. На одной ложе зарисовка дочери, а на другой женщины с миловидными чертами, некогда бывшей его женой. С подавленной болью в груди он кладёт его в кисет на поясе и затягивает сумку. Его глаз подметил, что пары кусков хлеба, сыра и воды хватит ещё на пару суток, а потом придётся либо охотиться, либо собирать ягоды. Что ж, им срочно нужно было попасть в село.

Вилдас залез в свой мешок, переложив скромный скарб – пара книг и зелий, да связанные пучки трав. Жрец Семерых знал, что в дороге понадобятся ещё и травы, смешение которых может и исцелить, и придать сил на дальних переходах. Он погладил и небольшой тканевый свёрток с благовониями, милый его сердцу и напоминающий о временах жреческого служения.

Джаэль только потянулся к бутылке, стоящей на земле, видя, как солнце подсвечивает алую жидкость, и она переливается гранатовыми пересветами, как ухо уловило шорох, копошения и урчание с рыком. Уста мужчины распахнулись, и он обратился к напарнику, пальцы которого сжались на посохе.

– Слышишь?

– Арпы.

Меч с лязгом вышел из ножен бывшего лейтенанта, столкнувшись с несуразной железякой бледнозеленокожего сгорбленного существа. Острые потемневшие клыки твари выступили из-за губ, раздался противный рык. Кольцо со львом, проникнутое магией мастерства, усилило скорость взмаха и полуторный клинок лезвием впился в плечо, высекая глубокий порез и кропя землю чёрной кровью.

Пока вояка резво махался с арпом, Вилдас выставил перед собой посох и блокировал удары трёх существ ментальным блоком, и отступил. Его пальцы сверкнули и в простом заклятье исторгли паутину искр, проникнувших под кожу твари. Молния сковала движения арпов, сжала их мышцы.

Джаэль отпрыгнул, пропуская выпад кривого меча, и сам произвёл таковой. Наконечник пробил ржавое железо нагрудника, и мужчина резко приблизился, продавливая сталь в тело арпа. Тот жалостно взвыл, а потом захрипел и обмяк. Сердце, пробитое мечом, остановилось, плоть потеряла тонус и рухнула в траву.

Вилдас, иссякший запас магических сил вступил в традиционный бой. Пока арпы оправлялись от электрического шока, он повернул посох коротким черностальным шипом и со всей силы направил его в голову твари. Висок хрустнул, а арп не устоял на ногах и упал. Очнувшиеся двое попытались с рыком атаковать, но вовремя подоспевший Джаэль со всего взмаха полосонул арпа по спине и вместе с кожей рассёк и верёвки, удерживающие нагрудник. Тварь припрыгнула вперёд и завалилась на колени, железо прижало траву, обнажив худой тощий уродливый бледный торс. Арп попытался достать топором Вилдаса, но Джаэль точечным ударом пробил шею существа, выбив из него жизнь.

Четвёртый арп увидев страшную расправу над сородичами, рыкнул, в его звериных глазах блеснул страх, и он решил удрать, побежав со всех ног. Вилдас мысль обратил в реальность и из тончайшей энергии создал острозаточенный кусок льда и отправил его в полёт. Копье из замороженной воды впилось в спину, и окровавлено-белое прорвалось из груди, за одно и сорвав панцирь. Хрипнув, тварь рухнула посреди дороги, обронив железное копьё.

– Вот и всё, – Джаэль обтёр чёрный липкий покров о рукав. – Больше ни одного, – клинок лёг в ножны. – Интересно, как они тут оказались? Долбанные королевские войска! Толку от них.

– Сын мой, не стоит гневу давать повод тебя съесть, – попытался поддержать того Вилдас. – Он туманит рассудок.

– Да плевать я хотел! – плюнул Джаэль, закидывая рюкзак за спину. – Велисарий заявлял, что будет у нас стабильность, безопасность, а король Конан ему вторил. Но ничего не случилось… монстры пуще прежнего стали лютовать. В ряды мятежников вливаются даже арпы и некроманты, а опальная знать только и рада этому пополнению!

Двое встали на дорогу, не став даже приближаться к смердящим арпам. Волна зла, как их прозвали терроризирует весь юг Эндерала, не давая спокойно жить трём странам. Агенты Правекдного и свободного государства Эндеравла привлекли на свою сторону новые силы, собрав целые орды и отправив на юг. Отступники из аристократов создали свои твердыни и крепостницы, где живут по заветам Пути, быстро адаптировав его к новым реалиям. Но сейчас бывшего воина волнует не это, а то, как побыстрее добраться до деревни. Он идёт быстро, проповедник за ним еле поспевает. Их головы заботливо прикрывают скрипящие ветви, посыпая путь золотыми листьями. Хрустя по ним, Джаэль не сбивает шагу, едва ли не бежит. В полной тишине двигаются оба, и чтобы разбавить это, Вилдас начинает разговор:

– Для наших война складывается как-то странно, – сокрушённо говорит священник, потирая руки от холода. – Новые господа выстраивают баррикады, Единая Эндеральская армия стоит в Арке и не шелохнётся. Мятежники закрепляются в Сердцеземье и на севере.

– Кто тут наши?

– Новые государства Эндерала. Княжество Речное и Королевство Золотого Берега, – жизнерадостно ответил Вилдас. – Там ведь теперь всё по-новому. И люди стали жить лучше.

– Какие они наши… Теперь это страны нового Эндеральского союза! А Велисарий всем заправляет, и они пляшут под его дудку.

– Как знаешь, – махнул Вилдас, чувствуя, что не стоит продолжать этот разговор, ибо Джаэль трудно и даже больно переживает падение старых структур, что Святой орден ныне низложен, и вместо него пришли к власти короли и господа. – Меня больше интересует, какая чёрная воля привела сюда арпов. Они словно были… призваны сюда.

– Арпы. Они просто пришли, и просто стали жечь всё вокруг. – Говорит с «искрой на языке» Джаэль. – Их удобно направили мятежники.

– Но ведь что-то побудило арпов приплыть на Эндерал? Почему они преодолели такое расстояние и пришли сюда? Почему теперь оплот их, восставший Фогвилль? Сын мой… разве это не интересно тебе?

– Не знаю, – отмахнулся бывший лейтенант. – И не хочу знать. Арпы не та проблема, которую я способен решить. У меня другая задача.

Так, в молчании они шли ещё около двух часов, наслаждаясь природой. Вилдас и хотел было говорить с напарником, но есть ли смысл? Джаэля полностью поглотил поиск, он ни о чём не может думать кроме дочери и пропавшего каравана. Никаких помех, кроме пары встречи с волками нельзя назвать и вскоре они увидели в роще деревянный частокол, баррикады и направленные в груди колья у основания стены. На башнях у ворот Джаэль увидел лучников, которые уже кладут стрелы на древко.

Джаэль сбавил шаг, что сделал и Вилдас. Они внимательно смотрели, что за частоколом, на деревянных досках бегают солдаты. Нервная обстановка и сделала их напряжёнными, остро реагирующими на любое изменение обстановки. Лучники выстроились и готовы встретить врага, которого нет, ибо не знаешь кто ещё вылезет из лесной чащобы.

– Стой! – раздаётся на всю округу крик. – Кто там идёт!? – спросил воин у ворот, облачённый в цвета королевства и опуская копьё.

– Джаэль и Вилдас из Речного! – был дан ответ бывшим лейтенантом, двое окончательно замерли на месте, смотря на поведение воинов.

– Чего вы тут забыли!?

– Я ищу дочь! – громче прежнего крикнул Джаэль. – Она с караваном должна была пройти здесь.

В ответ только безмолвие, символизирующее внутренне противоборство. Опасно в эти годы доверять незнакомцам. Нисколько из-за того, что они могут быть бандитами, сколько из-за болезней и чумы, которую они могут переносить. Все те, кто делил преступный образ жизни либо примкнули к Конану, либо были им уничтожены в этих краях. А вот с заразами, переносимыми и распыляемыми арпами куда тяжелее.

– Мы – чисты! – кричит Вилдас, понимая в чём дело. – К тому же я – бывший клирик из часовни Мальфаса и знаю, как лечить болезни!

– Хорошо… ты на бандита не похож, мы тебя запустим, – острия копий вновь «воззрели» в небо. – Только не заставляй нас пожалеть о гостеприимстве!

Напарники стали медленно идти, пока за ними не захлопнулись с истошным скрипом врата, оставив перед селом. Жизнь, если её можно так назвать, идёт своим чередом. Ступая по деревянному дощаному настилу, марая сапоги в вонючей тухлой капустой грязи, они стали двигаться вглубь Интрусганхаима. Недавно отстроенное село представляло собрание домов возле колодца с каменной конусообразной крышей, к которым примыкают огороды, где растут и овощи, и обитает скотина. Глаза Джаэля находят и пару складов, но самое главное – впереди.

– Как думаешь, сколько тут живёт? – спросил Вилдас, обходя жителей в простых мешковатых одеждах, недобро на них зыркающих, с напряжением в глазах и отягощённостью на лицах.

По бокам деревянные избы с золотистыми крышами, источающими запах свежей соломы, уже успевшие немного покосится или просесть. Всё выглядит новым, только вот жители… Джаэлю от одного вида угрюмых мужчин, поросших густыми бородами и женщин в приглушённых оттенков платьях не по себе. Если бы не арповская напасть, то и жизнь тут была бы веселее. Ни одной шутки, ни одного смешочка от жителей, и дети, которые должны играть, спрятаны по домам, не суют носу из-за стен.

– Да сотня думаю будет, – ответил Джаэль; его сковало желание накрыться чем-нибудь, лишь бы согреться, ибо холод обстановки проникает до костей.

Они прошли дальше, углубляясь в село, пока не вышли на перекрёсток, где им попался стражник, с расшитым чёрным крестом на груди.

– Милсдарь солдат, где тут можно найти ложе и купить поесть? – сходу спросил Джаэль.

– Корчма прямо по улице, – указал воин, перемявшись с ноги на ногу.

– Благодарствуем.

Путь их привёл к небольшой приземлённой избе, от которой, как и от десятков других вздымалась кирпичная труба и шёл дым. Единственное отличие – обилие лавок у входа, подле которых Джаэль заметил остатки пищи, вытолкнутой желудком от переизбытка пива.

– Пьяниц под вечер тут много, – отметил бывший лейтенант.

– А что ещё людям делать? – вступился Вилдас. – Как ещё они могут снимать напряжение, которого тут итак достаточно?

Они толкнули дверь и им открылось чудное по меркам этого села заведение. Сразу в нос ударил «дух», суть квинтэссенция смешения амбре дешёвого алкоголя, пота и вони протухших продуктов. Везде столы, которые держатся на добром слове, а за парой из них уже лежат накаченные пивом мужики. Осмотревшись, Джаэль нашёл повешенные на бежево-сереющих стенах венки с цветами «милыми», жалкой попыткой разукрасить здешние реалии.

Вскоре путники уже сидели за хлипкой стойкой корчмаря, который наливал в кружки лучшего, что может предложить таверна – светлого крепкого, переполнившего края белой пеной. Так же он положил на стол кусок сыра и несколько ломтей хлеба.

– Ваше пиво, милсдари, – подал две кружки упитанный светловолосый мужик. – С вас двадцать крон3 за пиво и ещё сотня за продукты.

– А эндеральские медяки тут больше не идут? – возмутился Джаэль. – Или что, Олаф, это уже не монета?

– Стокмо же будет, – согласился корчмарь, не желая спорить.

– Олаф, расскажи, что в округе происходит? Как вы тут живёте? – спросил Вилдас, освежая себя холодным «светлым».

– Да что молвить то? – горько начал мужик, почёсывая светлую бороду. – Неважно всё идёт. На дорогах арпы объявились и зверьё всякое. Твари, нету того, кто бы извёл их, да жизнь нам вернул.

– Сильно мешают?

– Да что уж говорить, – корчмарь стал натирать кружки, – лес не дают валить, поставки из Златоброда задерживаются, мы не можем ничего отправить. Худо нам, да и люд дерут. Вон-а, Харальд дня два назад жёнку да ребятишек схоронил. Волчьё подрало, когда те за грибами ходили.

– А как же доблестная королевская армия! – не упустил случая Джаэль. – Не уж то они не помогут родине? Или всего их запала хватило только на войну с Неримом?

– Да как-то! – хлопнул по столу Олаф. – Все они на севере. Тьмы тьмущие арпов держат у Дозора трёх рек.

– Конечно.

– Слушай, – в разговор вступил и Вилдас, мягко молвив. – Тут не было никакого каравана? Беженцы из Речного, а вместе с ними девочка была, – мужчина протянул десяток серебряных монет. – А новая лира эндеральская освежит твою память.

– Да не помню тут такого-то, – покачал головой корчмарь. – А если бы и знал, то денег бы и не взял. Я вижу, что вы – речники и что там наверняка ваши родные были. Это вам нужно к старосте идти, чтобы он молву держал за это. Он мужик башковитый, может чем и выручит.

Джаэль выдохнул и за один залп осушил пол кружки. Прохлада с приятным теплом пронеслась по его телу, дарую долгожданное, но не долгое спокойствие. Спустя месяц он вышел на новый след, но всё ещё призрачный… за который стоит непременно схватиться.

– Хорошо, где этот староста? – раздаётся вопрос, на который последовал неожиданный ответ:

– Я здесь, – басовито произнёс высокий крупный мужчина, в синем кафтане, высокими сапогами и чёрным густым волосом, глаза его цвета сапфировой синевы, лицо мощное, а борода повязана в косу. – Староста Рагнар. А ты кто?

– Я Джаэль Саргомир, бывший лейтенант Аркской стражи, из третьего полка. Ныне – путешественник. Ищу дочь и выполняю мелкую работу, – быстро тараторя представился парень, встав со стула.

– Рад познакомится, – староста присел рядом на стул, сел и Джаэль. – Корчмарь, дай мне водки, да поесть чего-нибудь.

– Три сотни крон, сударь староста.

– Хорошо, – Рагнар швырнул кошель и тот звякнул о стол не более десятком серебряных монет, полная рука тут же потянулась за фужером, в котором плескается чуть мутноватая жидкость.

– Господин Рагнар, у меня к вам вопрос, – осторожно начал Джаэль.

– А у меня предложение, парень, – староста осушил рюмку. – Я слышал, что ты ищешь караван с беженцами, что должны были тут быть?

– Да.

– Хорошо, я могу тебе сказать кое-что. Да, действительно я ночью, месяца полтора, а может и в месяц назад, принимал беженцев из Речного, только разрозненную группу. На человек сто было повозки две, и три кобылки.

– На них…, – у парня перехватило дыхание.

– Да, парень, – грубо забасил Рагнар, выставив лицо вперёд. – Это война! И ты, как воин должен знать это. На них напали чёртовы арпы! И откуда эти твари берутся, ума не приложу.

– К сути.

– Да. Они спокойно пробыли несколько недель в том лагере и их должны были отправить в Речное обратно, но атака тех шельм юродивых их заставила уйти к нам. И я их принял, накормил.

– И куда дальше вы их отправили? – с надеждой спросил Джаэль, но услышал слова, высекшие на сердце гнев и скорбь:

– Хах, – усмехнулся Рагнар и замолотил кусок пирога, – не всё так быстро, – сделав паузу на то, чтобы подтереть рот бородой, продолжил. – Тебе нужно знать куда они ушли. Так? А мне нужна помощь от человека как раз твоей профессии. Поможем друг другу.

– Проклятье! – хлопнул Джаэль, переполненный злобой. – Ты хоть понимаешь, что у меня там дочь была!?

– Тут много кто своих близких потерял! Охолонись!!! – рык Рагнара подобен медвежьему, Джаэль быстро подавил все вспышки гнева, ему показалось, что от крика старосты в комнате даже потемнело; вскоре и сам глава села успокоился, выпив ещё один фужер водки. – Так, не рыпайся. Ты поможешь мне и добрым людям Интрусганхаима, а я помогу тебе, – староста схватил бывшего стражника за ладонь. – Это кольцо лейтенанта, я знаю его. И если мне не изменяет память оно чего-то стоит. Его дают не просто так, не просто за пару пришибленных бандитов. Да ещё и после особой клятвы защищать народ Эндерала.

– Что у вас стряслось? – мягко спросил Вилдас.

– К нам неделю назад должен был прийти караван с зерном, но его всё ещё нет. Вы его найдёте, а потом расскажете, что случилось. А зерно, если оно ещё годное в употребление, попытайтесь сохранить.

И вновь преграда, отделяющая отца от любимой дочери. Как же это скорбно, когда кто-то пытается решить свои проблемы за нужды другого, аккуратно потягивая за нити в душе. Но что может изменить Джаэль? Он обычный парень, ищущий единственный смысл в своей жизни и лишь бы его не потерять, скрипя сердцем соглашается:

– Хорошо, по рукам. Только расскажите, где должен был быть ваш караван.

– Вот и славно, – «приглушил» и третий фужер староста, – что ж, на сегодня хватить пить.

Спустя два часа Джаэль и Вилдас снова на дороге, и вновь их покрывает золотистый лес и снова они внимают округе, чтобы не быть застигнутыми врасплох. Бывший лейтенант следует по дороге к югу от Интрусганхаима, внимательно рассматривая каждый метр земли, только бы не пропустить. Ведь эти следы… единственное, что пока ведёт к его дочери.

Ветер, лёгкое поветрие слабо шелестит листьями, создавая приятный уху шум, запах пожухшей травы и вид ясного неба внушают покой и ему можно было бы предаться, если б не дурная слава сих мест.

– Мы уже несколько часов её разглядываем, – устал Вилдас и опустил руку в карман, вынув две стекляшки, внутри коих «весело» плещется светло-жёлтая жидкость. – Может пополним силы?

– Оставь на момент поважнее, – отмахнулся Джаэль.

Вилдас убрал их обратно в карман, с жалостью смотря на напарника, и скорбя в сердце своем мыслит:

«Как же он себя загоняет. Ему нужен отдых, иначе он не себя, ни дочери не спасёт. Ох, помню их ещё радостной семьёй, а теперь? За что наш край заслужил такое наказание?».

– Смотри, – Джаэль прильнул к земле, проведя пальцами по колее, – следы от колёс, – он переместился, став изучать то, что у него под ногами и нашёл пару подковообразных вмятин, который распознал бы только следопыт. – Тут проходила лошадь.

– Думаешь?

– Уверен. Только вот дальше след не идёт, – Джаэль воззрел вглубь лесной чащобы. – Только вот что же заставило пропасть отсюда всё? – мужчина переместился к краю дороги и припал к траве, находя пальцами примятости. – Тут проходила повозка, и люди. Только подожди, – Джаэль вернулся на дорогу и стал скрупулёзно в неё всматриваться. – Тут тоже «ложа». Похоже на дороге валялся человек… люди.

Он стал идти по следу дальше, и пройдя добрую сотню метров вернулся обратно, указав пальцем на место, где появились иные следы, кроме колеи:

– Тут похоже закончилось их движение по дороге. Здесь путь по-видимому обрывается, а до этого они шли нормально.

Джаэль склонился и его пальцы нашли возможный ответ, они зацепились за заострённый камень и подняли его. Вилдас увидел, что это вытянутый заточенный кусок кремня, как раз для примитивной стрелы.

– Не хочешь ли ты сказать?

– Нападение, и только один враг в этих краях способен напасть на королевский обоз, – Джаэль откинул наконечник и коснулся рукояти меча, вытягивая его из ножен. – Но зачем они убрали тела и стрелы?

– Не хотели привлекать внимание, – ответил Вилдас, сжимая крепче посох. – Осталось самое малое – найти тварей.

И они отдали себя в объятие леса. Пробираясь среди деревьев и золочённого подлеска, двое мужчин крались настолько, насколько это было возможно. Приглушённый хруст листьев их выдавал, но всё же осторожность и подобие скрытности были куда лучше, чем беспечное гулянье.

Внезапно среди леса сверкнул доспех атлетической формы и Джаэль с Вилдасом воззрели в сторону мелькнувшей стали. Среди деревьев медленно пробирались бронированные фигуры, цвета алого и серебрённого.

– Пригнись, – указал Джаэль, став рассматривать идущих, которые чувствуют себя вполне вольготно.

Трое воителей, у которых под доспехами легли красные одежды, украшены веленевыми лентами на печатях. Один из них отличается синим шарфом, длинным волосом под каре, и округловатым лицом, со смуглым оттенком.

– Хранители Святого ордена, – шепнул Джаэль и махнул рукой, давая знать, что опасности в них нет.

Вилдас и Джаэль прошли через деревья, давая себя увидеть, их не стали радостно приветствовать, ибо радетели земли родной напряжены от обстановки в лесу и ситуации в стране. Их встретили арбалетами, выставив острия болты в сердца. Только смуглокожая девушка не стала вынимать клинка, надеясь на точность подопечных.

– Стойте, – приказательно вымолвила дама и Джаэль остановился. – Не двигайтесь.

– Опустите оружие! – кричит Вилдас. – Мы вам не враги!

– Мы из Речного, наняты старостой для расследования, – спокойно говорит Джаэль, не в силах оторвать взгляд от карих глаз женщины-хранительницы.

– Опустите арбалеты, – голос девушки подобен шороху песка, он успокаивающе подействовал на всех. – Они нам не враги.

– Хранители… в этой части Эндерала?

– Наш долг нас привёл сюда, – гордо заявила девушка, – помощь обычным жителям, людям и аэтерна – вот наша задача. Да нас дошли слухи об огромном количестве арпов здесь. Вот мы и пришли, чтобы исправить здесь положение.

– Это наша юрисдикция! – кричит выходящий из чащобы леса воин в чёрной как уголь броне, а за ним не менее полдесятка воинов в серых кожаных плащах, поверх которых панцири из укреплённой кожи, а на голове шлема.

– Религиозники…, – прошептала гневливо дама и обратила лицо к пришедшим. – Ты не имеешь права противодействовать нам!

– Ты ошибаешься, – латная перчатка мужчины сжала скрученный в свиток лист бумаги. – Это постановление Сената, устанавливающее, что до особого заседания суда, Святой орден лишается всех привилегий и властных полномочий, а его братьям и сёстрам предписывается вернуться в Храм солнца и пребывать там до особого решения.

Девушка молчит, то ли, не зная, что ответить, то ли не желая. Рядом с ними выстроились воины в сером, держа ладони у рукоятей с прямыми мечами.

– Кто вы? – спросил Джаэль. – Я больше месяца в дороге и выпал из жизни страны.

– Калия Закареш, Святой орден, – представилась хранительница.

– Сигизмунд Гросс, – представился воин в чёрном пластинчатом доспехе, поклонившись. – Инквизиция Церкви Единого.

– Инквизиция? – недоумевающе покосился Вилдас.

– Мы созданы недавно. По благой воле владыки Исаила и Первосвященника мы призваны бороться с нечистью и заменить в этом деле Святой орден.

– Святой орден ещё не вымаран со страниц истории, а вы уже готовы делить нашу славу! – воскликнула Калия, но глубоко вздохнула и выгнала всю злобу из себя. – Структура восстала против организации.

– Постановление Сената, достопочтенная Калия, – давит юридической нормой инквизитор. – Мы все ему подчиняемся, ибо ныне не Святой орден правит, а Эндеральский Союз.

Храмовники и хранители переглянулись, встретившись взорами недоброжелательности. Джаэль увидел не просто соперничество, а демонстрацию превосходства одних и ненависть подавленности от остальных. Инквизиция Церкви явно не любила Святой орден и во всех возможных случаях демонстрировала, что его время прошло.

«Но что лежит за гранью банального превосходства?» – спросил мысленно Вилдас. – «Святой орден обрёк многих их предков на гибель и нищету. Что же это? Мелочная месть или реально страстное исполнение долга? Он ведь не произнёс ни единого слова обвинения, только опираясь на закон».

– А теперь, именем инквизиции, ответьте, что вы забыли в этом месте? – грозно спросил Сигизмунд.

– Я могу ответить на этот вопрос, – Вилдас сделал шаг вперёд. – Мы отправились на поиски дорого сердцу человека, но волею случая мы пришли сюда, чтобы разорить гнездо погибели.

– Что ж, – Сигизмунд потёр подбородок. – Хорошо, мы можем помочь друг другу. Нам сообщили наши агенты, что здесь может быть культ поклонения тёмным силам. Углубляемся в лес и атакуем вместе.

– Хорошо, – сходу соглашается Джаэль, радостный от того, что шанс решить эту проблему многократно вырос.

Теперь уже не двое, а целых одиннадцать человек не прячась ступают по золотистой листве, переступают через малые ручейки и болотистые мягкие поверхности, поросшие мхом. Джаэль не хочет видеть с собой явления нового мира, в виде Инквизиции, ему куда приятнее идти возле со святоорденцами, но всё же ради дочери он готов вступить в союз хоть с ралаимами.

– Вилдас, а помнишь, как мы вчетвером гуляли по лесам Речного осенью? – спросил парень, втянув лёгкими воздух, почувствовав свежесть и терпкий аромат осеннего леса.

– Конечно, сын мой, – улыбнулся бывший жрец. – И помню, как мы разжигали костры и жарили мясо, и как смотрели в огонь по ночам.

– Сейчас бы снова в те времена… и чтобы она была жива и дочка рядом.

– Ничего, Джаэль, мы её найдём и тогда ты её больше не потеряешь.

– Я слышала, что ты потерял дочь, – вмешалась в разговор Калия и слух пленил её шерхавый тихий голос. – Простите, что, вмешиваюсь. Соболезную, что ради вашей дочери вам приходится делать работу, для который служим мы. Но не может не радовать, что есть такие люди, которые ради близких способны перевернуть мир.

– Калия, вы не представляете, что я могу сделать, – тихо проговорил парень, пытаясь увидеть что-то новое в лесу, спускаясь по притоптанной дорожке.

– Староста вас об этом попросил, – предположил грубый строгий голос инквизитора, который встал рядом. – Я представляю здесь Церковь Единого и знаю о недобрых нравах местного населения.

– Да-а, – протянул парень, переступая через коряку. – Он меня нанял.

– Если бы вы пытались реально помогать народу, Сигизмунд, то вам бы не пришлось делать акцент на недобрых нравах.

– Я хочу напомнить вам, Калия, что Святой орден привёл к духовному обнищанию и чёрствости народа, – слова инквизитора вылетели подобно чугунной чеканке. – Джаэль, если этот староста вам не согласится помочь, или же станет требовать больше оговоренного, просто напомните ему, что я до сих пор не забыл про то, как он хранил у себя проклятый пирийский браслет.

– Хорошо, спасибо.

– Стой, – Сигизмунд пригнулся. – Давай посмотрим.

Впереди небольшая полянка, где всё кишит тварями смуглыми серокожаными порождениями зла, от которых такой смрад разносится, что вонь проникает и в лес. Они выставили множество палаток из веток, досок и шкур, положили лежанки из травы, кострища взметают столбы дыма. Всё это выставлено в хаотичном порядке возле арки квадратного типа, выложенной из камней и у подножья затемнённой тошнотворно-бурым цветом. Вместе с ароматом дерьма и гнилости долетают и противные нотки железа, возвещающие о недобром.

– Проклятье, да у них тут целое селение, – прошептал кто-то из храмовников. – Добрая сотня, а нас в десять раз меньше. И как они тут оказались?

– Прошли через горы, – утверждение Калии настолько слабо гласом, что больше похоже на вопрос.

– Исключено, – отрезал Сигизмунд.

Среди толпы арпов идёт… человек. Нет, глаза Джаэля его не обманули, это высокий худощавый мужчина, с грубо стриженной седой бородкой, в чёрной рясе и опирающийся на посох. Он подошёл к разбитой и разворошённой повозке, вывернутые доски которой торчат растопыренной кучей о и схватил ладонью что-то крупное. Джаэль прищурился и заметил в его руках бледный труп в цветастых обагрённых липких одеждах.

– Вот где возчики зерна, – прошептала Калия.

– Тише, – приказал Сигизмунд.

Старик подтащил тело к камням и резким движением руки с коротким ножом рассёк плоть, щедро обливая жизненными жидкостями подножье изваяния. Кровь брызнула на камни и между краями арки возникло алое мерцание, от которой поплыл малиновый дымок. Спустя секунду из чрева его вышло пять арпов, быстро рассеявшихся на поляне.

– Телепорт, работающий на чёрной магии, – пояснил инквизитор. – Проклятое изобретение чёрных менталистов мятежной страны. Остаток силы в крови активирует кровавую магию. Только откуда они идут?

– Неважно, – отмахнулся Джаэль. – Мы должны их перебить.

– Если не разрушить телепорт, нас задавят приливом этих тварей, – останавливает того Вилдас. – Нужно изначально его уничтожить.

– Хорошо, – Сигизмунд снял со спины арбалет и вынул из поясного ремня болт, который так и сочиться из сверкающих трещин оранжевой разрушительной магией, вплетённой в сталь.

– Держи, – протянул Вилдас. – Это зелье улучшит твоё зрение и усилит наитие стрелка.

– Хорошо, – взял Сигизмунд и откупорил зубами пробку, тут же её опрокинув и осушив до дна, давая зелью укрепить его тело и глаз.

Хранители тоже подготовили арбалеты, как и храмовники Церкви. Только Калия, Джаэль и Вилдас без стрелкового оружия смотрели за началом боя. Сигизмунд поднял арбалет и с минуту прицеливался. И вот слышится выдох, палец давит на язычок стали и раздаётся глухой стук, тетива отправила болт в полёт. Сталь и дерево с противным свистом взмыли вверх и пронеслись над поляной. Болт «поцеловал» бардово-окрашенный камень в месте соприкосновения двух блоков и высвободил весь магический потенциал. Огонь объял часть арки, а взрывная волна поколебала основание проклятого монумента. Камень хрустнул и провернулся, а за ним последовала остальная арка. Вскоре вся конструкция с грохотом обрушилась и арпам осталось только безучастно смотреть на то, как рушится их шанс на подкрепления.

– В атаку! – приказывает Сигизмунд.

Арбалеты с глухими стуками задрожали и болты осели среди толпы спешно собирающихся арпов, скосив пятерых. В ответ лучники монстров стянули со скрипом тетивы и обрушили на предлесок дождь кривых стрел. Вилдас вобрал все силы и явил мысль в реальность, создав прозрачный ментальный щит, о который стрелы вспыхнули дождём ярких синих искр и развеялись.

Первыми вышли хранители в тяжёлом доспехе, а ведёт их сама Калия Закареш, обнажив длинный меч с синей рукоятью и с недавно вытравленной надписью на клинке. Стрелки арпов снова дали дождь и пара стрел даже угодила в хранителей, но доспехи легко выдержали обстрел. Двое искусных магов объединили силы в сложном чародейском манёвре и вызвали возмущение над головами, на полянке мгновенно созданное облако бросило тень.

Лейтенант в отставке глубоко вдохнул и ощутил, как на языке засолило от серы, а затем в его глазах отразились огненные полосы. Пламенный дождь, призванный из мысли всего на секунды, залил лагерь арпов. Палатки и лежанки вспыхнули мгновенно, сухая трава подхватила голодный огонь и смог, чёрный дым стал расползаться по округе и вздыматься к небесам едкой волной.

Слуги Инквизиции же, имеющие меньше потенциала в магии, тем не менее оказались куда более смышлёными. Джаэль с заворожением смотрел, как они вновь обстреляли арпов и явив мысль в действительность породили вихрь льда. Несчастные арпы встретили грудью шторм из ледышек, пронзающих плоть и морозными когтями впивающихся в тело. Коснувшись пламени лёд сталь таять, тут же над поляной воцарилось шипение, белый дым сменил чёрный, а часть укрытий снесло и разметало по округе, оставив валяться на золотисто-чёрном покрове куски кожи и дерева, с телами убитых.

Выйдя из созерцания, Джаэль выбежал вперёд, ведомый чувствами. Эти арпы встали на его пути, тот безумный маг им потакает, а значит они погибнут, он рапортует о том, что угроза вырезана. Клинок встретился с незащищённым серым морщинистым горлом, а затем оттянулся назад. Ещё удар и арп пропорен полуторным мечом.

Вилдас погнался за своим напарником и сокрушительным ударом посоха разбил голову арпу. Пара взмахов и те пятятся назад, в страхе и ужасе, ибо даже эти существа способны сердцами внимать ужасу. Джаэль секущим ударом отрубил руку арпу, потом ещё одним оставил глубокую рану на голой груди. Сморщенные клыкастые рожи арпов скривились в гримасе ненависти. Вилдас вихревым ударом расшиб висок чудищу и простёр руку, высвободив энергию молний. Зигзагообразная лента прошлась по рядам сползающих с холма арпов.

Инквизитор и его свита врубилась в разрозненный строй арпов, окружив себя черно-кровавой «дымкой». Впереди, рассекая толпу у подножья «селения» двуручным мечом, идёт Сигизмунд. Хранители с Калией на правом фланге держат удар, противопоставляя численности умение и погружая посеребрённые мечи в проклятые тела.

Джаэль прорубает себе путь на холм. Его клинок блокирует удар ржавого клинка, только за тем, чтобы резким колющим ударом пронзить грудь, пробив и железный полуистлевший нагрудник. Вилдас его прикрывает, посылая молнии в толпы врагов, отвлекая их на себя, без напарника Джаэля давно бы окружили.

Сигизмунд… он подобен яростному берсеркеру. Перехватив арпа за шею, он сжимает её и резким движением до хруста сворачивая. Второе движение вылилось в филигранно выписанную дугу клинка, который широким лезвием впивается в бок твари. Монстры бросились на инквизитора, но его прикрыла свита, встретив орду рыкающих когтистых существ.

Джаэль не обращает внимания на ход битвы под холмом. Он энергично пробивается вверх, к груде камней, у которой статуей стоит маг. Ложный выпад и меч арпа ушёл не туда, а затем эндералец вонзил меч в брюхо арпа и провернул его. Прильнув к кожистой поверхности палатки, он закрылся от стрел. Простор потерян, он уступил место узким перешейкам между жилищами тварей, противопоставив им своё умение, и силу кольца.

Вилдас пробивается к другу. Быстро вспомнив магические формулы, витеватые литании, пробуждающие психическую энергию, он обратил её в огонь. С терпким запахом серы пламя взревело из его ладони, окатило струёй арпов, заполняя всё сухим треском и вонью горелой кожи и волос. Вой сменил рык, на серой коже коркой проступили ожоговые, и целая толпа отошла прочь.

Бывший стражник совершил точный укол, и кончик меча проступил с другой стороны шеи арпа, а затем воин его вывернул. Захлёбываясь кровью тот опёрся на хижину и лёг там. Ещё прыжок и Джаэль оттолкнул арпа, тот плюхнулся в кованный таз с грибами. И теперь ничего не преграждает путь до мага.

– Идиот! – возопил чародей крови, протянув руку и сжимая пальцы. – Ты не можешь противостоять нам!

– Ты – больной ублюдок! – кричит сквозь вопли битвы Джаэль.

– Я поместный иерарх, вождь полчищ арпских здесь, – гордо заявляет маг, его губы, единственное что видно из-под капюшона искривляются при каждом слове, как у больного. – Ты не посмеешь мешать планам свободного Эндерала! Культ Чёрной длани покарает тебя!

– Мне всё равно, какой фракции душевнобольных ты продал душу, – Джаэль поднял покрытый чёрной липкой кровью меч. – Ты сейчас умрёшь.

– О-о-о! – улыбка неестественной выгнутой дугой вытянулась на лице. – Перед твоей смертью я скажу тебе – мы призваны, чтобы властвовать! Чтобы водрузить над Эндералом знамя всех угнетённых и отверженных! Благородных и верных!

Джаэлю, только вышедшему из к людям и селу всё равно на гражданскую войну, на Инквизицию и её противостояние со Святым орденом. Ему плевать кто перед ним. Есть только преграда, которую нужно устранить.

Рука резко дёрнулась, и меч рассёк бы брюхо, но маг крови колыхнулся назад, придав скорости магией и атаковал. Зелёное пламя энтропии обласкало бы парня, заставив его кожу облезть, но ментальный щит Вилдаса прикрыл его, и магия рассеялась. Призрачный барьер высосал все силы мага и тот рухнул на колено, не способный и поднять себя.

Удар за ударом пронеслись возле мага, но тот использовал силы таинственной энергии, чтобы молнией уходить от стремительных выпадов и взмахов. Лезвие в сантиметрах пролетело от мантии мага, но не достало её. Враг вильнул у груды камней к повозке, где кучей лежат тела и протянул руку. Струйки крови гранатовыми нитями впились ему в руку, пополняя запас магии.

Землю вспахал прут чёрной молнии, от которого парень кувырнулся. За ним последовал ещё один, а затем уже чародей стал гонять Джаэля, заставляя его уходить от инфернальных выпадов. Один такой удар пришёлся в арпову хижину, и та поднялась к небу кусками мусора.

Неожиданно арбалетный болт пронзил ногу магу крови и тот с визгом взглянул на Сигизмунда, латы которого стали блестеть чернотой пролитой крови. Тут же подсуетился Джаэль и довершил бой. Нет времени бежать, и парень со всей силы швыряет меч – клинок со всхлипом пробивает грудь и входит на половину. Хрипящий маг не верящим взглядом осмотрел сверкающее лезвие и сжал его пальцами, но подпрыгнувший Джаэль вогнал его по самую рукоять, проворачивая и обливая свои ладони алой кровью.

Тело мага крови плюхнулось на камни, раньше бывшие порталом, а как арпы увидели его падение, их объял ужас. Оставшиеся просто дрогнули и стали разбегаться, пытаясь скрыться в золотистых лесах, но им не суждено убежать, ибо Храмовники уже тянутся за арбалетами, чтобы просто перестрелять выживших.

– Хорошо поработали, – отирая о тряпку меч, переступая через кучи изрубленных трупов, говорит Сигизмунд. – Посмотрите на них, голые и с примитивным оружием. Не лучших же бойцов сюда кинули.

Джаэль наблюдает как к инквизитору подбирается Калия и начинает с ним беседовать. Парень опёрся на колени, с его лба градом течёт пот, поддоспешник потемнел от грязи, крови и испарины. Кожей Джаэль чувствует, что под ним всё «плавает». Ноги настолько отяжелели, что он не может и шага сделать, а блестящее лицо обратилось к Видасу. Губы выказали слабую улыбку.

– Хорошо мы загремели.

– На, восстанови силы, – протянул мужчину стекляшку с жёлтой жидкостью. – Последнее зелье для сил.

Дрожащей рукой, выпрямившись, Джаэль принял напиток, приложил усилие и откупорил пробку. Горло наполнилось приятной теплотой, в мышцах снова появился тонус. Джаэль почувствовал холод ветра, смог выпрямиться и не трястись от перенапряжения; нога ступила на примятую траву, и он увидел, сколь много арпов порубил, и сколь много чёрно-выгоревшими телами завалили холм.

– Кажется, спорят, – протянул слегка покоцаный посох Вилдас в сторону хранителей и церковников.

– Закареш, я требую покинуть вас это место! – кричит, активно жестикулируя Сигизмунд. – Мы должны провести осмотр, запротоколировать, и при необходимости выявить источник угрозы. И посторонние нам не нужны.

– Мы тоже имеем право здесь быть, – настаивает Калия, по её лицу видно, что она подавляет бурлящий гнев. – Сигизмунд, не будь глупцом, мы можем помочь.

– Это – наша юрисдикция, такова буква закона, – давит Сигизмунд тяжёлым словом. – Вы больше не сила.

– Мне плевать, Вилдас, – отрезал Джаэль. – Пусть Святой орден и Инквизиция сами решают, кто из них прав, а кто должен остаться на страницах истории. А нам нужно к старосте.

Под громкие аккомпанементы спора, Джаэль и Вилдас тихо снялись с холма. Они ещё раз посмотрели на повозку, и увидели искомое зерно – мешки залиты кровью, золотые зёрна рассыпаны на телах мертвецов. Тут нечего больше брать. На поле боя осталась только пища для воронья.

Под конец дня Джаэль расположился в кресле у камина, предаваясь отдыху и отстранению от дел. Перед ним трещат брёвна, пожираемые огнём, лаская парня теплом, шкуры дарят ещё больше согрева. Только что с уст Вилдаса сошла полная история произошедшего.

– Если ты рассказал всё как есть, то мы в полной жопе, – горестно выдохнул староста, став расхаживать туда-обратно.

Старый фермерский дом, перестроенный под хижину правителя, был на порядок богаче соседских. Головы животных, кованные сундуки, подсвечники из козьих рогов, резные дубовые столы и стулья, и главное богатство – несколько бочонков с пенистым элем. Несмотря на всё это, Рагнар не испытывал радости.

– Сука, в моих землях завелась эта шнырь! Понимаешь! В моих! – рассвирепел староста. – А-а-а!

– Всё в порядке, – Вилдас простучал по доскам и поднял руку, Джаэль смог заметить тончайшие нити псионического заклятья – формула, вплетаясь в плоть успокаивала нервы и проникала в душу, умиротворяя дух. – Теперь там пусто. Только разорённый лагерь.

– Хорошо, я отправлю туда ребят. Пусть всё зачистят, – уже куда более спокойно говорит Рагнар.

– Что с информацией о беженцах? – в словах Джаэля промелькнула явная «искра». – Ты дал мне слово.

– Да, я держу своё слово, – Рагнар присел на связку дров возле Джаэля. – Когда они пришли, мы их подержали пару дней, а потом отправили в Златоброд. Там уже закрепился Конан, и там куда безопаснее.

– Хорошо, – Джаэль опрокинул голову на спинку кресла, выдохнув и зацепившись пальцами за дерево кружки, поставленной на небольшой столик перед ним. – Теперь я надеюсь, что мои поиски увенчаются успехом, – парень за секунду осушил кружку, выглотав весь эль.

Джаэль в одной рубахе приятно устроился, но изнутри его подтачивает холод и беспокойство.

«Что там могло случиться с Оливией? Моя дочка, пусть с ней всё будет хорошо, пусть её не постигнет горе. Проклятый край бесконечного горя!», – посетили мрачные мысли Джаэля.

– Ладно, пойду воздам молитву божественному пламени, – взялся за книжку бывший проповедник.

– Ты же отрёкся от веры, – с усмешкой, смешанной с удивлением, подметил Джаэль. – Семеро тебя разочаровали.

– Нужно во что-то верить, чтобы не сойти с ума, мой сын, – тронул слегка за плечо парня. – Семеро не были богами, но ничего не может быть без «Ellass rettii».

– Божественной силы, – перевёл с древнеаэтернского Джаэль, знающий пару тройку слов языка из книг.

Рагнар занял место Вилдаса и ударив по плечу парня оставил там лежать тяжёлую ладонь, грузно говоря:

– Ты найдёшь свою дочку.

– Я не знаю, что может случиться. До Златоброда не меньше недели пути на конях и месяца пешим. Мы без денег и провианта.

– Погоди, – плотная тяжёлая рука сползла с плеча Джаэля и Рагнар обхватил верхушку одного из своих хранилищ; со скрипом крышка сундука поднялась, и староста стал оттуда доставать вещи. В ладонях он вынул пару свитков, кошель и бутылки зелий.

– Я не могу вас не оставить без награды за то, что вы сделали, – Рагнар показал на то, что выложено, став басом пояснять. – Свитки телепортации после сечей с Неримом стали редкостью, но я даю вам их. Двести крон медью, да ещё и зелья для укрепления жизни. Раны затягивает добротно.

– Спасибо, – Джаэль осмотрел подарки, освещаемые тусклым светом костра. – А древнего пирийского браслета у тебя нет?

– Это тебе какая гнида ляпнула?! – вспылил Рагнар.

– Инквизитор.

– Ах он засранец. Передай ему, что он гавнюк-бумагомаратель, а не воин.

– Передам, как только встречу, – слегка улыбнулся Джаэль. – Но сначала меня ждёт Златоброд.

Глава 2. Королевский заказ

Спустя два дня. Златоброд.

Небеса, лазурные и прекрасные, в цвет яркой бирюзы, подобно шатру раскинулись над головой Джаэля и Вилдаса. Оба парня следуют по мощёной дороге, каблуки сапог стучат по камню, а над головой деревья заботливо простёрли ветви, защищая путников от жары полуденного солнца. Вдохнув полной грудью, Джаэль и насладился бы необычайной свежестью воздуха, если бы не обстоятельства, при которых он здесь появился. Рядом со стражником в отставке, который сбивает ноги, не жалея сапог, еле поспевает его напарник.

– Свиток телепортации в Златоброд, – фыркнул бывший стражник. – Выкинул нас у сторожевой заставы, от которой ещё шагать и шагать. Проклятье, я же недостаточно нагулялся по Эндералу!

– Не поддавайся гневу, ибо он сожжёт тебя изнутри, – решил убедить словом Джаэля друг, поправив кожаный панцирь на балахоне. – Мы её найдём, рано или поздно. Целый караван беженцев не мог так просто пропасть. Поверь, божественное пламя осветит наш путь.

– Божественный огонь, – аккуратно заговорил Джаэль, потирая бородку, – очень интересно, где же ты обрёл веру в пламя?

– Когда я покидал Речное, сын мой, – воззрев кристально-ясным взором на парня, произнёс проповедник. – На востоке разгорелось пламя истины, и его проповедник из Арка донёс мне весть, что рождённые светом были лишь посланниками божественного огня, просвещёнными его светом, – вдохновенно заговорил Вилдас и Джаэль подумал, что тот потерял разницу между беседой и проповедью. – Он донёс, что истина в пламени, выжигающим скверну и согревающим праведников.

– А, вспомнил. Он тебе тогда и передал книгу.

– Да. Священное писание – «Игниа Десис».

– Теперь три религии правят Эндералом – Церковь Единого Бога, храм Рождённых Светом и Культ Божественного огня.

– Именно.

– Ладно, давай продолжим, – нервно произнёс Джаэль, решительно пресекая дальнейший разговор и не желая на тему веры вообще размышлять.

Джаэль не отдавал внимания природе, в то время, как Вилдас с упоением рассматривал золотые, ещё не до конца скинувшие изумруд, поляны, внимал шуму «голосу» листьев и находил особое умиление в паре лисиц и белок, которых заметил. Огнепоклонник с ликом спокойствия посмотрел влево, где простёрся густой лес, так и завлекавший прохладной чащобой. В действительности, после серых и болотистых местностей северо-восточного Солнечного берега, просто радость для глаза наблюдать картину более живую и чудную.

Вскоре двое мужчин миновали указательный камень, громадный серый валун, и вышли к перекрестию, откуда до столицы Королевства подать рукой. Это ознаменовало радостный выдох Джаэля, который даже улыбнулся, воззрев как исполинский серокаменный замок едва ли не подпирает небеса шпилями. Холм, на котором воздвигнута твердыня, довольно высок и издалека видно крепость повелителя сих мест. А у могучих стен, подле них раскинулся целый город. Избы и дома, сколоченные из дерева, усеяли всё подножье холма, вгрызаясь в него и приминая. Меж скалистых образований осели дома бедняков и небогато живущих подданных. Чуть выше, с деревянными крышами, кольцами из изб, невообразимой величины холм кутают дома зажиточных горожан, сквозь которые режутся узкие улочки. И у самого дворца, выстроенные из камня, который получили из нагорий тут же, поместья знати и служивых людей, живущие под тенью своего повелителя и его благоволением.

– Посмотри, – простёр руки Вилдас, указывая посох. – Жемчужина Солнечного берега, его украшение.

– Пойдём, – Джаэль мрачно посмотрел на город, чувствуя холод, сжимающий когтями страха его сердце; предчувствие чего-то дурного овладело душой. – Посмотрим, что что нам готова предложить столица Королевства.

Напарники пошли вперёд, навстречу громадному холму, в объятия радушного града столичного. Справа и слева устроены фермы. Чреда домиков, утопающих в драгоценном злате пшена и лес амбаров, в которых всё ломится от мешков с мукой. И всё же, это ещё мелочь, ибо по рассказам странников с севера, ничто не сравнится с морем колосьев Фермерского берега, в котором можно потеряется.

– Пока они жируют хлебами, деревни на севере гибнут от голода, – возгневился Джаэль, ударив пряжку.

– Ты сам понимаешь, что они шлют и шлют запасы муки, сын мой, – тихо заговорил жрец. – Но арпы продолжают набеги. А добрая часть королевской армии держит позиции у Дозора трёх рек.

– Это то да, но…, – возжелал Джаэль обвинить новый порядок в беспечности, только вот не нашёл вины, ибо война с полчищами арпов и повстанцев, разгоревшаяся по всему Сердцеземью, северу Солнечного берега и Фермерскому берегу, забирает слишком много ресурсов.

Чем ближе они подбирались к Златоброду, тем величественнее и могущественнее он представлялся. Деревянные стены выросли в бастионы в пять метров высотой, с мощными башнями и зоркими воинами. То и дело можно разглядеть подложе для баллист или скорпионов; кое где свисают стяги глубокой синевы, располосованные чёрными широкими крестами. Возле чёрных врат, стеснённых двумя самыми настоящими донжонами бдят за порядком воины короля. Несущие кольчуги, укреплённые кожаными нагрудниками, с цветасто-синими табардами, привратники опираются на длинные копья в два человеческих роста. Они при виде путников встали полукругом у воротин, в десяток воинов готовясь встретить незнакомцев.

Джаэль чуть прираскрыл рот при виде обители короля, но тут же собрался и пошёл вперёд. Осторожно ступая на брусчатку, он подошёл к солдатам, на поясе каждого из которых также висит и по короткому мечу-саксу.

– Стойте! – приказывает привратник, но длинного копья не опускает, его бородатое лицо грозно и голос требователен. – Именем короля Конана, представьтесь.

– Джаэль Саргомир, и Вилдас Акксилег. Мы путешествуем из Речного, как наёмники, берёмся за любую работу. Здесь мы ищем денег и признания, – ответил Вилдас, зная, что рассказ о потерянной девочке вызовет слишком много подозрений и дополнительных расспросов.

– Добро пожаловать в Златоброд, – столь же грозно молвит солдат. – Только осторожнее с наймодателями. Ныне в Златоброде повисло напряжение из-за последних событий. Проходите.

Джаэль двинулся вперёд, а за ним и проповедник, в объятия большого города. Стольный град лёг на холм, облепив его подобно ракушкам днище корабля, примяв его, срубая деревья и раздробив камни, создав развитую сеть улиц, выставив чуть приземлённые дома, с интересной архитектурой. Образ небольшой мощёной площади за вратами сменяется грядой домиков, которые интересны и отличны от того, что видел Джаэль ранее.

– Дома бедняков, – обозначил их Вилдас.

Без видимым стен, с крышами, прилегающими к земле и уходящими в неё, больше походящими на землянки. Они могут обрадовать только руническим орнаментом на перекрытиях и балках, от которых постелена соломенная крыша. Среди них рубленные колодца и отхожие ямы, в которые швыряют траву, чтобы никто не задохнулся. Где-то, из среды маленьких узких улочек, доносятся ругани, крики и перезвон кузнечных молотов. Всюду ходят крепкие люди, носящие не самые дорогие одежды – простецкие рубахи, проштопанные и заплатанные во многих местах, чёрные штаны под короткие сапоги. Но поясах ничего лишнего – кошель да может нож. Женщины облачены в матовые или даже серые платья, без всяких излишеств, распустив волосы.

Джаэль с Вилдасом пошли в улочки, тут же попав в лабиринт и перемежение между домами. Простой люд занят своими делами, отвлекаясь от которых лишь чтобы кинуть мимолётный взгляд на них. Стук молотков, скрипы досок, звенящий звон пилы и пересуды слились в один звук. В сырой тени домов достаточно прохладно, несмотря на солнечный день, и напарники чувствуют себя тут спокойнее. Углубляясь внутрь града, на этом ярусе Вилдас нашёл всего пару торговых лавок, и причём настолько скудных, что не подумал, будто бы это они, если бы не хаотично разбросанный товар из безделушек и торговый процесс.

– А ты слышала, что Конан одержал победу в большой битве у Трёх рек и возвращается сюда, – из закутков города уши Джаэля уловили слухи и сплетни. – Скоро наш король снова вернётся и прогонит этого наместника!

– Хорошо было бы. Говорят, что Валиистер и Маллахнагр испортили всех придворных девок, и грабят казну.

– Их нужно повесить за причинное место!

– Тише, Виола, не то их шпионы услышат.

«Что-то в городе не так», – подумал Джаэль, пробираясь через сеть витиеватых улиц. После парень повернул голову влево и дрогнул от игры маленькой девочки. Золотистыми локонами и милым лицом она тронула его сердце, зацепив воспоминания о дочери. Перед глазами невольно вспыхнули картины прошлого, веющими теплом о прошлом. Ему привиделось, как он разгуливал по улицам Речного, как Оливия радостно шла рядом с отцом, доставая его вопросами. Её интересовало всё – почему солнце светит, почему бабочки летают, почему есть холод и тепло, да и многие другие. Вопросы ребёнка, столь простые и, казалось бы, утомляющие, для Джаэля не были в бремя; он радовался, что его дитя проявляет интерес к миру, что так живо за ним наблюдает. Дальше, миновав мощёную дорогу второго яруса Речного, он и дочь вышли на природу, и девочка побежала в поле, где только зазеленела трава, смеялась и играла. Смотря на дитя Золотого берега и как, она взяла руку матери, парень с болью в сердце и комом у сердца вспомнил, как Оливия радовалась каждому его приходу со службы, кидаясь на шею со словами – «Папа вернулся! Я люблю тебя». Они встречали его – дочь радостными или Эсса, спокойно и улыбаясь. Натужно ухмыльнувшись, он пришёл в реальность, где нет жены, нет дочери, у него ничего не осталось, кроме цели, кроме Оливии, о которой он практически ничего не знает.

«Что ведёт отцом или матерью, когда они теряют дитя? Когда оно пропадает из-за удивительной и безумно болезненной ситуации. Это же какие чувства в нас заложены, что ради отпрыска мы готовы свернуть горы? Это кому же пришло в разум заложить в нас подобное и зачем? К чему людям такая любовь?» – спросил себя Джаэль, готовый утонуть в горечи.

– Вилдас, помнишь, как Оливия с Эссой встречали торговцев из Арка, – спросил с «щёлочью» мужчина, пытаясь разделить скорбь с другом. – Я никогда не забуду, как Оливи решила поиграть с ребёнком одного из купцов, а тот не отпросился у отца и побежал с ней.

– Да, сын мой… я ведь тогда тоже помогал их искать.

– А нашли мы их за домом мэра. Они там играли в прятки, – втриторопя молвит парень. – Торговец тогда сказал, что не собирается тут больше цены сбивать. Что это некультурное место.

– Ты… не бойся, – всё так же говорит Вилдас. – Мы её найдём.

Проповедник смолк, оставляя Джаэля наедине со своими мыслями, понимая, что любое неосторожное слово может порвать струну его души. Вместо этого он опять внимал городским пересудам:

– Слышала, говорят, что по ночам в закромах замка народ ходит со свечами, и воет молитвы разные.

– Тайный культ, небось!

«Байки и сплетни», – подумал теперь Вилдас, не находя в разговорах горожан ничего стоящего и продолжил ход мысли – «разве они не понимают, что, разводя сплетни, только разделяют нас. Ведь Эндерал сейчас нуждается в единстве, а не в пересудах. О, божественный огонь, укажи им путь, освети их дороги и рассей кромешную тьму в душах».

– Сколько отдал за дрова?

– Крон тридцать.

– Хорошо это. Думаю, ещё пару месяцев поработаю на каменоломне, помашу киркой и смогу купить себе новые тряпки.

– Доброе. А я вот скопил тыщу крон. Могу пойти да купить себе край в верхнем рубеже.

Или другое с иной стороны лилось в ухо:

– Скоро свиньям задать нужно. Ох, хорошо-то поросятки растут.

– Можно-можно. А мне морковку тыкоть-то на огородах.

– Да. Только-вот у меня спина что-то стреляет.

– Так иди и воздай молитвы Единому, чтобы он помог тебе исцелиться.

Такие и много подобных пересудов встретил Вилдас на улицах. Люди, поимо придворных причуд, весело обсуждали и хозяйственные, бытовые моменты. Вдохнув полной грудью, Вилдас почувствовал влажный аромат сена, запах отходов и зерна. Полог холма и града больше похож на огромную деревню, чем на город. Но тем не менее жизнь тут бурлит, а солдаты короля, которые сосредоточены у больших каменных построек, с башенками и оградами, мощёными стенами и острыми крышами. Казармы и военные пункты выставлены так, чтобы показать путешественникам силу града и обеспечить наилучшую оборону столицы.

– Так, – Вилдас указал на небольшой покосившийся деревянный теремок, с острой конусной крышей и десятью ступенями, – может зайдём спросим дорогу.

– Почему ты думаешь, что нам там ответят?

– Чувствую, – вдохновлённо и с улыбкой произнёс Вилдас, ревностно заявив. – Божественный огонь подсказывает мне, что тут мы найдём ответ.

Оба немедля отправились к зданию, которое заботливо ограждено деревянной изгородью, немногими кустиками и дорожками из камешков. За калиткой Джаэль обнаружил пару лавочек, да и урну для мусора на вычищенной земле. Небогато, но нос Вилдаса втянул приятный сладкий запах дорого ладана, сильно знакомого ему по службам.

Скрипнув дверью, Джаэль аккуратно прошёл внутрь, стараясь не нарушать молитвенной тишины внутри помещения. Его сапог мягко ступил на пол, но всё равно доски проскрипели, и парень вздрогнул от неожиданности. Теперь и он ощутил ладан, а обстановка вокруг не оставляла сомнений, что они в часовне. Сквозь пару узких маленьких рубленных окон проникает свет, но больше его от свечей, расставленных на неброских сколоченных из тёмного дуба подсвечников, что ютятся по углам. Посредине же маленький алтарик, «укутанный» в медь и над которым мужчина в серой рясе совершает каждение, поставив возле себя чашу. Из неё исторгаются клубы приятного дыма, а сама она слепит начищенным серебром.

– Единый, благослови день наш, освяти его присутствием Своим и благослови нас на всякое дело! – провозгласил пожилой мужчина. – Не остави слуг Своих, не остави нас слабых. Защити от всякого зла.

Мужчина закончил молитву и секундой позже установилось полное безмолвие. Почувствовав, что кто-то пришёл, он оборачивается, и Джаэль посмотрел в тёмно-зелёные глаза, на слегка смуглое лицо, чертами создающее образ строгого, но доброго человека.

– Господин, – с почтением заговорил Джаэль. – Мы пришли сюда… в…

– Часовню Единого, – помог мужчина. – Я – дикон4 Маас.

– Да. Пришли в часовню в поисках помощи. Мы ищем караван с беженцами, он должен был проходить здесь примерно недели две тому назад. Вы не знаете, был ли таковой?

– Эка какой вопрос, – молитвенник перемялся с ноги на ногу, – да, насколько я помню, здесь были беженцы. И я даже помню средь них маленькую девчушку, Оливи звали вроде.

– Что!? Когда!? – Джаэль буквально взорвался эмоциями и если бы не осознание присутствия в святом месте, то он бы накинулся на старика с вопросами. – Прошу, во имя твоего Бога, помоги мне её найти!

– Я так понимаю, она дорога тебе?

– Она – моя дочь, – с придыханием и волнением, изливающимся из каждого слова, твердит парень, сердце его стучит как бешенное, в груди всё перехватило болезненно-щекотливым чувством. – Прошу, либо убей меня, либо скажи, как она и куда ушла?

Дикон внимательно смотрел на Джаэля, изучая его и оценивая, тому же казалось, что прошла целая мучительная вечность. Мужчина по-отечески хлопнул его по плечу и как можно быстрее прекратил томительное и доставляющее терзание волнение:

– Многие не остались надолго в Златоброде, в том числе и Оливия. Я помню её по молебнам здесь. Женщина, смотрящая за ней, ходила на совместные службы, но, когда появилась возможность уплыть, они сделали это. Только я не знаю, куда.

– Проклятье! Что б его! Пусть всё сгорит! – закричал Джаэль, но тут же осадился, сами стены с образами праведников из Предания, окуренные ладаном, «устыдили» его; немного приопустив голову, он лишь сказал. – Простите.

– Я разумею ваше состояние, – дикон понимающе посмотрел на отчаявшегося отца. – Сам потерял дочь в войне с Неримом.

– Она… что с ней, – решил спросить Вилдас, но тут же получил ответ – дикон обратил в его сторону лицо и мерно заговорил, голосом глубоким и проникновенным:

– Силленн, моя девочка, тогда пошла работать при шахте, подшивать и чинить одежду для работников, – мужчина чуть улыбнулся. – В Речном работы не было, вот она её и нашла на юге Солнечного берега, – его голос отяжелел, а в глазах промелькнул болезненный взгляд. – Как раз Велисарий с Югаром стали поднимать край с колен. Но ей не повезло… ей… она, – дикон выдохнул, видно, что он не в силах сказать, а картины страшного прошлого не дают ему покоя.

– Западный горный хребет… шевоше, – завершил Вилдас. – По пути неримского отряда, что шёл от берега вглубь страны, никто не спасся.

– Да, вы правы. Я помню, как сам туда приехал. Всех мужчин замуравали в шахтах, и они умерли от голода и жажды. Девушек же… не хочу говорить, что с ними делали… их нашли в яме, заваленных ветками. Каждую либо прирезали, либо задушили.

– Это печальный день, – сокрушается Вилдас. – Что стало с тем шевоше? Я слышал, что его разбили вблизи Речного.

– Их перебили. Фриджидиэн из Арка, Конан и Свяослав взяли в клещи неримское шавоше и рассеяли их, – быстро ответил Дикон. – Ладно, вы из Речного же? Простите, к своему любопытству я не могу не спросить – что случилось в Речном? До меня доходи слух…

– Предательство, – сплюнул бы Джаэль, если бы не находился в часовне. – Я помню мы тогда только отпраздновали победу над Неримом в битве за Арк, Свяослав и Мстислав подняли народное волнение. Они стали призывать к независимости.

– А Стража Арка?

– Полки были расформированы и единственной армией стала Дружина Речного, полностью взявшая власть в городе. Что же мог сделать мэр? Он снял с себя одежды градоначальника, благословлённого к власти Святым орденом, но лишь бы надеть лиловый кафтан князя Речного и объявить о создании монархии, – Джаэль потёр руки, усилием воли рассеивая злобу, не давая ей себя захлестнуть. – А воеводы дружины, стали новой знатью страны. Им лишь бы урвать власть.

Нечего больше сказать. Дикон понимает, что парнем прежде всего ведёт злоба за разрушенную родину, где он лейтенант Стражи Арка, с дочерью и женой, верно и беззаветно служит Святому ордену. Прошлое, полное света, заменило мрачное и неопределённое настоящее, разрушившее картину жизни, приятную для души. Как здесь не родится злобе?

Дикон более не собрался ничего спрашивать. Он видит, что перед ним утомлённый человек, который желает лишь одного и для продолжения пути ему нужна зацепка, ещё одна нить и свет, укажущий путь.

– Вам, добрые господа, нужно к королевскому архивару. Он занимается записями о прибывших и ушедших.

– Где он? – с еле заметной улыбкой спросил Джаэль.

– Он живёт на втором ярусе, в большом доме. Там он организовал и свою канцелярию.

– Спасибо, – мужчина стал оттягиваться к выходу, ноги сами его понесли отсюда, и он на радостях вновь кричит. – Спасибо!

– Благослови вас Единый, – взмахнул рукой дикон, провожая «гостей»; что-то подсказывает ему, что этим людям предстоит много сделать и начерчены им великие свершения.

Джаэль нёсся сломя голову, сталкиваясь о людей и отпихивая их. Ему нет дела до того, кто встанет на его пути, он отпихивает всех. Вилдас же едва ли не бежит за ним по пятам, раздаривая извинения и помогая упавшим. Вскоре бывший лейтенант вышел к деревянно-бревенчатой стене, за которой начинается новый квартал.

Пройдя за арку, украшенную резным орнаментом, они оказались будто бы в новом городе, уже не смахивающим на большую деревню. Вилдас же не мог поверить, что недавно всё это были зелёно-каменистые склоны большущего холма, что теперь здесь кипит жизнь. Глаз созерцает улицы, уложенные досками, проходящие у домов о трёх и двух этажей. Деревянные бревенчатые избы, со стеклянными окнами, подкрашенные и украшенные резьбой. Вместе с ними можно увидеть и аккуратные изгороди, и изящные лавки с торговцами. Купцы, облачённые в цветастые, но простые одежды, алые и жёлтые рубахи, подтянутые штаны, выложили красивый товар. Блестящие клинки и доспехи у оружейников и бронников, прилавки, ломящиеся хлебом, луком, пшеном, мясом и картофелем у держателей ферм и перекупщиков; привезённые товары от странствующих мастеров купли-продажи не могут не радовать – пряности ароматов щекочут нос, выложенные в мешках, а чудесные золотые побрякушки из Арка так и манят глаз, шёлковые, льняные и атласные пёстрые одежды из Дюнного не могут не завораживать.

– Виглаф, как думаешь, что убудет дальше?

– Не знаю, Марран. Главное, чтобы король одолел этих арпов на севере и вернулся к нам. Вот он займётся делами государевыми, так налогов меньше будут драть. А то для моей лавки и так житья нет.

Джаэль вышел на небольшую улочку и двинулся вглубь города, поднимаясь всё выше и выше, в холм. По бокам от него проходят мужчины и женщины, прилично одетые, не нищие и он внимает их разговорам, с отстранённым интересом слушая, чем дышит и живёт город:

– Ох, как же мука поднялась в цене, – сетовала женщина. – Что ещё принесёт эта проклятая война?

– Интересно, сколько богатств привезёт с собой Конан из похода? И сколько достанется народу? – размышлял мужчина у прилавка.

– Вот и откроются скоро торговые маршруты в Каганат Северной пустоши, а там новые жребчеки у нас будут, – деловито потирал руки и твердил купец.

– Сказал же ему, не та руда. Не того качества. Так и мечи – дерьмо получились, – возмущался кузнец, предлагающий длинный широкий клинок.

– Недавно меной занимался, оказывается аркские мальфаты не такой уж и убыточный бизнес в наших краях, – размышлял местный меняла.

Квартал зажиточного слоя населения радует глаз намного больше, нежели ярус внизу… но он и больше требует. Здесь жизнь дороже, кроны текут рекой, товара больше, а значит и потратится придётся больше. Жизнь раскрашена торгом, из-за закоулков доносятся звуки работы немногих кузниц и визг точильных камней. Джаэль посмотрел на свою одежду – изодранный грязный табард, кольчуга, чьи кольца распороты и разошлись во многих местах. Песнь молотов напомнила ему ремонте… или смене брони.

Вскоре, в итоге он нашёл двухэтажное, довольно простое строение, с большой дубовой вывеской – «Архивриус дел королевских», написанной на инале, но в руническом стиле. Только путь преграждали два воина, облачённые в кольчуги с меховыми воротниками, и широкими мечами на поясах. Пальцы сжали гвизармы, устрашающе поблескивающие на солнце.

– Кто ты и по какой цели собрался потревожить покой королевского советника? – спросил один из стражников.

– Я – Джаэль из Арка с напарником иду к Архивару. Мне сказали, что он занимается записями прибывших?

– Хорошо, – гвизармы разошлись в стороны. – У него как раз время для посещения.

Джаэль взлетел по высокому крыльцу и едва не снёс створчатые резные двери. Носок зацепился за высокий порог, и мужчина опрокинулся вперёд. Грудью он поцарапал деревянный пол, но тут же поднял себя и стал рыскать по помещению. Вокруг него несколько столов, нагромождённые множеством бумаг, за которыми что-то пишут люди. Стеллажи пугают количеством книг, свитков и карточек, который тщательно задокументировали жизнь Златоброда. Вилдас прошёл вслед за ним и втянул всей грудью воздух, ощутив приятный аромат чернил и бумаги, услышав царапанье перьев и перешёптывание канцеляров.

– Что вам понадобилось? – с долей флегматизма, понуро и отстранённо, спросил мужчина, на котором синий кафтан в пол, подпоясанный ремнём с сумками; на округлой голове странный цилиндрический головной убор.

– Господин архивар?

– Да, – чуть поклонился на удивление гладко выбритый мужчина в стране, где борода – это норма. – Я – Краусс «Чёрный», архивар дел королевских. Управляю дворцовой канцелярией и веду делопроизводства.

– Как же я рад вас увидеть, – улыбнулся Джаэль. – У меня пропала дочь. Она была в караване с беженцами, который сюда пришли может быть месяц или половину того назад. Вы должны знать об этом!

– У нас случилась беда, – горестно заговорил архивар, будто бы, не замечая сущности слов Джаэля.

– И какая? – аккуратно спросил Вилдас.

– Возлюбленная короля Конана – леди Альвеза слегла. К тому же его наместник ведёт себя не как благочестивый солнцебережец, а как эроифнский придворный интриган, на пару с некоторыми вельможами. И нам нужен опытный человек, который с этим поможет разобраться.

– Вот скотство! – выругался Джаэль, разойдясь матом. – И вы хотите, чтобы я помог с этим разобраться!? И вы, милостиво дадите мне информацию, только после помощи!? Вот как оно работает!? – крик Джаэля оторвал от работы всю канцелярию. – И не скажите, если я вам не помогу! Знаешь, да пошло оно всё!

Архивар не проявляя эмоций смотрел за истерикой мужчины. В широких тёмных глазах архивара есть глубина и покой. Как будто он видел это уже не в первый раз, как будто всё знает и всё прожил. Вилдас только хотел применить псионическое заклятье, как Краусс всё же стал молвить слово:

– Нет, я всё скажу тебе, – архивар за пару шагов оказался у огромного шкафа и за пару секунд вождения по стеллажам нашёл нужный документ; зацепившись тонкими пальцами за нужную карточку он вынул чуть пожелтевший лист бумаги и стал читать с него. – Караван с беженцами. Дата появления – пятнадцатое «Отъезда». Принятые меры – по благой воле короля Конана, обеспечить их пищей и водой, поддержать здравие духа. Дата отправки – двадцать восьмое «Отъезда». Место отправки – Дюнное.

– Всего пару дней назад, – обхватив голову, упал на деревянный ящик с бумагами Джаэль, тот жалобно скрипнул и едва не развалился. – Совсем немного не успели, – выдохнул мужчина, закрыв лицо ладонями. – Почему вы её не остановили? Почему вы отправили её туда? Почему…

– По согласованию с Магистром Эндеральского Союза5.

– Магистр?

– Да, этакий союзный куратор, но не суть важно. Они выбрал Дюнное, как наиболее спокойное место для ребёнка. Часть других осталась тут, чтобы переждать бурю войн, и отправиться в Речное.

– А почему нельзя было просто отправить Оливию вместе с ними?

– Потому что на дорогах объявились звери и арпы, – «серо» отвечает мужчина, всё время смотря куда-то в сторону. – Дюнное было единственным более-менее спокойным местом, куда можно было отправить ребёнка, – флегматично твердит Краусс. – Вам не нужно волноваться.

– Тебе нечего бояться, – также, вкладывая минимум эмоций, говорит Краусс, – они отплыли на корабле с лучшими моряками, в столицу Державы Дюнного. Самый укреплённый город на востоке страны.

– Но почему нельзя было просто ребёнка оставить?

– Королевские припасы Златоброда слишком скудны, да и арпы подбираются всё ближе к столице. Мы молимся о победе Конана, но повстанцев слишком много, и они имеют возможность пошатнуть хрупкое равновесие. Говорят, что наступление через Дозор трёх рек возглавляет сам Ралаф Крокко. Мы и отправили её туда, где можно было бы более-менее спокойно жить.

– Хорошо, что так. Теперь мы знаем, что наш путь лежит в Дюнное. Сколько до него пешим? Три месяца? Четыре?

– На мираде не более недели, – ответил Краусс, даже не подозревая о болезненной иронии Джаэля.

– Хах, отлично. Учитывая, что большинство из них были перебиты во время войны с неримом, то чтобы пролетаться на этом звере, нужно выложить круглую сумму.

Джаэль стих. Его надежда, все мысли, что он вот-вот найдёт пропавшего ребёнка, рассеялись пылью. Корабль на всех парусах плывёт в Дюнное, а он здесь, в Златоброде. И с каждой минутой он всё дальше и дальше. Успокаивает только одно – Оливия была здесь, он видел её и знает, куда она плывёт. Но накаляет его другое – этот извечный вопрос, который задаст каждый.

– Почему я? – взглянул на архивара Джаэль. – Не кто-либо другой, а именно я?

– Потому что вы лейтенант аркской стражи в прошлом, – указал на кольцо Краусс и отошёл к одному из стеллажей и ловко вынул оттуда карточку, став зачитывать строки. – Джаэль Саргомир. Лейтенант Стражи Арка. Послужной список – провёл операцию против сельского колдуна-энтрописта, отбил деревню к северу от Речного из рук чародея-некромага, уничтожил группу диких магов, отбросил разбойников Крокко от торгового пути, – Краусс прервался, чтобы зачитать иное. – Военные предпочтения – борьба против магов, штурмовые операции. И самое важное, – Архивар на мгновение снова умолк. – Был слушателем лекций «Борьба против проклятий» в Арке и был в группе, которая занималась расследованием дела о проклятье жены мэра Речного. У нас есть сведения о всех офицерах Стражи Арка, любезно переданные нам из Архивов Столицы.

– Он теперь князь, – помотал головой Джаэль. – Да и мы тогда потерпели крах. Проклятье снял некий иноземец или иноземка… проклятье, не помню.

– Не суть важно, – махнул архивар. – Вы не избранный, судьба над вами не довлеет. Просто больше некому, больше нет никого. К тому же, король вам хорошо заплатит. Тому, кто снимет проклятье, обещано пять крон золотом, и ферма у города. Но вы можете это лихо обменять на свиток телепортации в Дюнное.

– Высоко же поднялись цены на свитки, – усмехнулся Джаэль.

– Война всё поменяла. Раньше их было множество, сейчас лишь горстка.

Джаэль посмотрел на Вилдаса и тут убедительно кивнул. Вот он шанс оказаться в Дюнном быстрее дочери. Два-три дня за расследованием, и он получит заветный свиток, а потом только и оставайся в порту Дюнного ждать нужного корабля. Получив одобрение со стороны напарника, бывший стражник, дал ответ:

– Я приму заказ, – утвердительно-грозно говоря, встал Джаэль. – Подниму эту Альвезу, только мне нужно больше сведений. Когда она слегла, что этому предшествовало и так далее.

– В таком виде? – за весь разговор Архивар проявил одну эмоцию – отторжение. – Простите, но у вас не одежда, а рвань. Да, в Златоброде народ любит простую одежду, но сейчас вы выглядите, как разбойники с большака. И доспехи, – Краусс ткнул пальцем в прореху на кольчуге. – Это никуда не годится, – он повернул лицо на проповедника. – А ваша ряса? Кто вы по вере?

– Огнепоклонник.

– Она рваная, штопанная и перешитая. Не пойдёт для королевского двора.

– И что ты нам предлагаешь? Голыми пойти? Вот это будет шороху и пересудов во дворце.

– Не остри, – Архивар махнул рукой и на движение откликнулись помощники, всё время внимательно слушающие разговор. – Сейчас мы вас оденем.

Из хранилищ архива им вынесли два больших ящика, окованных листами железа. Открыв с металлическим звоном крышки, им дали зреть их будущую одежду, которую следует надеть. Джаэль с настороженностью на неё посмотрел, он не доверяет такому радушие – ибо кто просто так отдаст целый комплект брони в столь нестабильное время? Но Краусс решительно развеял все сомнения:

– Это не просто броня и ряса, а комплекты, сделанные «отцами кузни»6 по чертежам и лекалам, которые были найдены на полках одной из древних крепостей Святого ордена, – с призраком гордости заявил Архивар, мужчина отшагнул к столу. – Мне их дал король с наказом дать наиболее отличившимся.

– Зачем ты нам отдаёшь их? – спросил Вилдас.

– Потому что они вам нужнее, – Архивр присел за стул и изящно махнул рукой. – Вы одевайтесь, а я пойду заполню кое-какие бумаги.

Джаэль подошёл к ящику, где на него соблазнительно «смотрела» целая куча элементов сложного доспеха. Мужчина склонился, втянул лёгкий сладковатый аромат и понял, что эти доспехи ещё и освятили с молитвой и окурили ладаном. Он обрадовался неожиданной щедрости и протянул руку, которая налилась уверенностью. Магия… они пропитаны дарованиями бодрости и здравия, даруя своему владельцу превосходство на поле боя. Вскоре ноги Джаэля прикрыли крепкие кожаные штаны, сотворённые из грубой шкуры ватира, и усиленные вшитыми пластинами чёрной стали; а «помогали» им высокие чёрные сапоги с отогнутыми краями. Торс закрыла пластинчатая кожаная кираса, сделанная так, чтобы обеспечить максимальную подвижность и плотно затянутая на носителе простыми боковыми ремнями. На ней отлично приглядывается цветастая гравировка ока, окружённого пламенем, красные и чёрные тона брони придавали шарма. Руки покрывались накладками и наплечниками, а от пальцев, защищая всю ладонь и чуть выше запястья шли утолщённые перчатки. Вдобавок голову защищает тёмный капюшон. Украшением послужил амулет с символом глаза и щиток у сердца, отмеченный геральдическим знаком огня.

Одежда, переполненная заклятьями, вторглась «духом» зачарований в тело мужчины, наливая плоть силой, душу уверенностью. Он почувствовал удивительный прилив сил, ему показалось, что теперь он горы свернуть может. Воззрев на Вилдаса, парень увидел, что тот тоже готов светиться от преимуществ новой одежды, только иного рода.

Туника с капюшоном до колен, вся красного цвета, символизирующая огонь с орнаментом пламени у ног, накрывалась чёрной накидкой, перетянутой крест-накрест на груди. Пояс стягивал все одежды. Ноги до колен покрывались штанами расцветки насыщенного багрянца, к которым подступали чёрные бинтовые повязки. Короткие сапоги закрывали стопы. Наручи из кожи с заклёпками аккуратно подминают рукава.

Снарядив всё это, Вилдас ощутил, как его исполнило ощущение новых возможностей и силы, как энергия нематериального мира открывает перед ним пространство для реализации самых смелых заклятий.

– Что ж, – закончил заполнение бумаг Архивар, встал и подошёл к напарникам, протянув им сложенные в двое листы, скреплённые печатью. – Вот ваши бумаги. Это право на посещение королевского дворца, и проведение расследования.

Джаэль положил их в кисет на поясе, где теперь и его полуторный меч. Далее архивар сделал шаг вперёд и начал говорить полушёпотом, словно чего-то опосаясь:

– Что-то не так у трона. Когда вместо короля править стал его наместник, всё как-то… изменилось. Многие у двора стали недоверчивее, озлобленнее и… стали пропадать ценности из без того скудной казны. Он подошёл к ним и хлопнул по плечам обоих. – Но ладно, только не распространяйтесь об этом. Идите.

– Спасибо за… одежду, – кивнул Джаэль.

– Ничего, – махнул Краусс. – Сочтёмся… если вы исцелите Альвезу.

Теперь путь их лежит в квартал знати и быстро поднявшись, они оказались у приземистых каменных зданий. Тут и там встречаются простые постройки и тем не отличающие статус их владельцев от остальных жителей столицы Королевства. По мощёным брусчаткой улицам никто не расхаживает, только пара стражников, вооружённые арбалетами. Джаэль с Вилдасом никого не наблюдают, и вскоре понимают, что квартал для служивых людей не пестрит народом в рабочие часы. Из двухэтажной таверны доносятся манящие запахи еды и пленяющее пение скальда, звучащее для немногих посетителей. В торговых лавках здесь выкладывают самое лучшее – от драгоценностей до старых и очень дорогих книг. Из закоулков ухо так и зачаровывает звонкий стук кузниц, в которых работают мастера молота и наковальни, а у них, в суровых холодных застенках должны храниться лучшие топоры, секиры и копья, вместе с широкими мечами, типичными для этого края. Квартал знати встретил их необычайной прохладой, пустотой, в отличие от нижних ярусов и задерживаться тут незачем.

Они поднялись практически на самый верх и миновали гряду каменных строений, ступив на зелёную ограду. Тут нет не единого строения, только трава и кустики, изумрудным кольцом окаймившие замок, который увидел Джаэль. Ему бы стоило удивиться тому, что тут оставлены зелёный насаждения, но он всецело предался любованию главной твердыни королевства.

Массивные стены, несколько метров в высоту предстали перед Джаэлем и Вилдасом, с обустроенным надвратным помещением. Ансамбль бесцветного камня украшен широкими полотнами-стягами бело-синего цвета с крестом. Справа и слева донжоны, неимоверно широченные, с маленькими узкими окошками, и построенными деревянными крышами, под которыми несут дозор чуткие Златобродские пикенеры, любого врага готовы истребить группы баллист и скорпионов.

У Джаэля перехватило дыхание от вида монументальной крепости, но взяв себя в руки, он пошёл вперёд и наткнулся на воинов в мощных деревянных врат. Вид их внушает страх, ибо в кольчужных рукавицах покоится древко трёхметровой пики, на груди панцирь, под которым кольчуга, а голову украшает шлем с синим пером.

– Стоять, никто вас не пустить в замок короля без разрешения помощников! – кричит пикенер. – Чего вам надобно в Златоброде и королевской резиденции!?

– Мы здесь по праву расследования, – протянул Джаэль бумажку, и воин аккуратно её взял, да тут же вернул обратно:

– Хорошо, вы можете пройти, но помните, что это королевский дворец, а не хлев. И ведите себя подобающе.

Джаэль кивнул и пошёл вперёд. Если раньше это было логово умалишённой аристократки, последней из рода Златоброд, то сейчас это во истину замок короля. Дорога мощёна не просто камнем, а гранитом, добытым неподалёку. Слева от напарников протянулись конюшни, примыкающие к стенам. На укреплениях и бастионах арбалетчики и пикинеры несут неустанную службу, а баллисты грозно смотрят вниз, становясь символом мощи крепости. Под арочными пристройками устроили алхимический цех. Джаэль это понял по ряду мензурок и виду алхимических столов в окнах, а также специфическому приторному запаху варки зелий. Справа же протянулись длинные площади, в конце которых виднеется высокая, чуть покошенная часовня, а рядом с ней разбит чудесный фонтан. Сады цветов устроены возле места поклонения Единому, так и цепляя взгляд тигровыми лилиями и тюльпанами. А за ними, у самых стен, ютятся казарменные помещения и арсеналы, вместе с кузницей лучшего мастера сурового края.

Напарники, восхитившись картиной внутреннего двора, всё же шагают вперёд, привлекая внимания дворцовой стражи странными нарядами из давно минувшей эпохи. У врат во дворец их «приветствовали» гвардейцы из числа, оставшегося хирда, личной дружины короля. Могучие широкоплечие воины, на их спинах щиты, с рисунками птиц и волчьих голов, описанные рунами, тела защищают чёрно-синие одежды, поверх которых кольчуги с большим меховым воротником, а на головах шлема с витиеватыми рогами.

– Чего надобно во дворце славного короля Конана? – посильнее сжав секиру, спросил хирдмен.

– Спасти достопочтенную леди Альвезу, – с поклоном ответил Вилдас, протягивая бумаги, которые воин перехватил, внимательно изучил и аккуратно вернул.

Ворота со скрипом распахнулись и перед путниками во всей красе предстали покои замка, являя суть людей и тон власти, закрепившейся на Золотом берегу. Джаэль помнил по рассказам, что тут раньше жили благородные графья, а из-за похоти последнего крепость даже была проклята, но тем не менее убранство и внутренности являли образец аркской утончённости и стиля. Однако теперь всё иначе. Джаэль вместо ковров зрит шкуры медведей, волков и оленей, ступая на их мягкий мех. Со стен и балконных ярусов второго этажа вместо красиво высаженных виноградных лоз свисают стяги с гербом королевства, стол, ранее стоявший посредине, убран, его место занял разбитый очаг. Вместо клумб с цветами в массивных горшках, трофей животных, всюду можно увидеть щиты и секиры. У разведённого огня ходят люди, в одежде здешней знати – чёрные кафтаны, обшитые мехом, под короткий сапог и широкую штанину.

При виде Джаэля и Вилдаса по всей первой зале пошла волна перешёптываний и слушков, появление двух человек в древней одежде Святого ордена, не могло не вызывать удивление.

К ним на встречу, шаркая большим плащом по полу, в чёрной рубахе, движется молодой мужчина. Тряся кучерявым волом и сам будто на шарнирах, он сблизился с речниками и строго спросил:

– Я – Генне Валлистер, советник короля, и смотрящий за замком. Если Архивар выдал вам бумаги, значит вас сюда привело важное дело.

– Я Джаэль Саргомир, а со мной – Вилдас, – показал на проповедника мужчина. – Мы пришли сюда, чтобы вылечить леди Альвезу.

– Тогда, следуйте за мной… я вас представлю королевскому наместнику, – Генне недоброжелательно озирнулся. – Много вас стало… радеющих о её здравии.

– Ещё кто-то есть?

Валлистер не удостоил этот вопрос своим ответом, только махнул рукой и повёл двоих за собой. Они прошли дальше, миновали первую залу и пробежавшись по лестнице, попали в тронный зал. Широкий и просторный, он также вторил стилю варварского дворца. Подсвечники из козьих рогов, украшенные резьбой, шкуры животных под ногами, большой стол, ломившийся от яств и питья, женщины в скромных платьях, метущие полы, плотнеющая по углам темень. Всё это создавало гнетущую атмосферу мрачного оплота жуткой власти, а трон чёрного цвета, с худощавым человеком, сидящим на нём и укутавшим себя в мантии цвета ночи, только венчал этот образ. Но рядом с ним, эмоционально что-то объясняя, сие дух разбавляла девушка, которая просто не вписывалась в эту картину.

– Я требую немедленно мне предоставить доступ к леди Альвезе! – требует дама, на которой кроваво-красная мантия, поверх которой подтянутая широким поясом туника. – Как эмиссар Святого ордена, я должна попасть к ней и провести расследование.

– Мы не можем так поступить, – то ли шепчет, то ли говорит наместник, поверх головы которого капюшон. – Святой орден не властен нам диктовать более свою волю. К тому же, – чуть приподнялся на троне советник. – Вам Архивар не выдавал разрешения, Сенат не давал вам право, а предписывает быть в Храме солнца.

– Как вы смеете отказывать Святому ордену? – вспылила рыжеволосая дама. – Мы исполняем долг по защите населения Эндерала, вы обязаны предоставить мне доступ к ней.

– Как наместник трона, я отказываю вам, – он махнул рукой, приказывая ей удаляться. – Вы не можете смириться с тем, что власти у вас больше нет.

Девушка умолкла. Ей нечего противопоставить наместнику. Чуть впавшие щёки покраснели, став в цвет волос. Нахмурившись она повернулась и встретилась взглядом с ним. Джаэль с трепетом в сердце заглянул в широкие цвета сапфира очи, загляделся на изящном, чуть вытянутом лице и немного затемнённой коже. Огненно-рыжие волосы обрамляли лик, привлекали насыщенностью и мягкостью.

– Ну кто там ещё? – «прошелестел» голосом наместник. – С меня сегодня ещё недостаточно «гостей»?

– Джаэль Саргомир, – с поклоном представился мужчина, встав чуть впереди дамы. – Бывший лейтенант Стражи Арка, явился ко двору короля, чтобы исцелить леди Альвезу, – мужчина протянул бумагу, заверенную подписью архивара. – Разрешение есть.

– Маллахнагр «Ворон», – представился наместник, став внимательно изучать бумажки и Джаэлю показалось, что он всматривается в каждую буковку; после трёхминутного просмотра протянул бумаги обратно и фыркнул единственное слово. – Хорошо, Валлистер вам поможет.

– Почему они получили на это право, а я нет!? – вспылила дама. – Да кто они такие!? Простите, но я несколько лет отслужила Святому ордену и Эндералу не просто так. Уважайте мой статус, прошу вас, милорд. Разве я зря отдала эти годы службы? Разве мой меч и магия не для защиты народа? Разве я зря сюда пришла? Я ведь желаю помочь вашей леди. Я проделала долгий путь, полный опасностей, ради сего и не отступлюсь!

– Мы всего лишь странники, – повернулся к ней Джаэль, уже прикованный к нашедший в ней что-то цепкое, родственное. – Уважаемая…

– Элия, – грозно назвала имя девушка.

– Элия, – улыбнулся Джаэль. – Мы хоть и не служим Святому ордену, но не ставьте наши способности под сомнение. Вам стоит смириться с положением дел.

– Потому что, что они хотя бы попросили права по нашей книге, – худощавые пальцы обхватили толстую книгу на подлокотнике. – Правда Солнечного берега7 и приказы короля ясно дают знать, как вам поступать надобно.

– Как вы вообще узнали про то, что при дворе Конана нужна помощь? – спросил вкрадчиво Джаэль.

– Осведомители Святого ордена, – отчеканила девушка.

«В каком же отчаянии бьются ревнители Святого ордена?» – спросил себя Вилдас. – «Неужто дела его настолько плохи, что он цепляется за любую работу, которая способна ему обеспечить хоть крохотную народную поддержку. Странными путями ты ведёшь их, огонь божественный и освещаешь путь их».

– Хорошо, – потёрся о трон и прошуршал одеждами наместник, погладив чёрную бородку, – если вы так настаиваете Элия, то пожалуйста. Только под рукой… как же его… Джаэля.

Парень воззрел на девушку. Пылающая характером, с «горящими огнём» волосом, она смотрела на него. Во взгляде насыщенно-синих очей читается решимость, рвение и моление. Она миновала слишком много дорог, прошла слишком много лиг, чтобы быть просто так отвергнутой. Сердце Джаэля тронуло её стремление и верность Святому ордену, и он даже не заметил, как губы обозначили зарождающееся желание в глубине души:

– Да, достопочтенная Элия, вы можете к нам присоединиться.

Джаэля обрадовало то, что она в ответ слегка улыбнулась. Но дама тут же подавила приятную эмоцию радости. В очах промелькнул свет, надежда на лучшее будущее для Святого ордена. В итоге она сдержанно произнесла, чуть приклонив голову:

– Благослови ваш путь.

– Ты знаешь историю о замке Златоброд? – тихо вопросил наместник, вытянув руку вперёд и сжав её в кулаке; странный жест, больше смахивающий на нечто ритуальное.

– Нет, – помотал головой Джаэль. – А что?

– Это очень важно, поскольку возможно это связано с проклятьем, – Маллахнагр потёр ладони, и приложил пальцы ко лбу, став мерно говорить. – Здесь раньше жила графиня, сильно любившая своего мужа. Но тот отвечал ей изменой, был жесток и алчен.

– И в итоге она застукала его со служанкой… которую он мучил, – перебила Элия. – По легенде, их ненависть излилась в неконтролируемую буйную магию, которая слила их души в единый дух. Две личности в одном существе, прозванным «Пепельной вдовой».

– Да, но тот дух изгнан был и больше опасности не представляет, – наместник опрокинулся на спинку. – Есть подозрение, что леди Альвеза нашла один из артефактов графини, что негативно и отразилось на её состоянии.

– Магически активная вещь могла шоково подействовать на неё, – предположил Джаэль. – В таком случае мы имеем дело не с проклятьем, а реакцией организма, – Джаэль взглядом коснулся сосредоточенного выражения лица дамы. – Но если это проклятье, то нам нужен артефакт, который она трогала. Проклятье действует по алгоритму, цепочке, имеет формулу. Скорее всего на какую-нибудь побрякушку было наложение слабое проклятие жизни, лишившее её сил.

– А ты смышлён, – сухо, даже устрашающе усмехнулся наместник.

– Полный профан в технике, – кивнул Джаэль. – Мне нужно осмотреть её. И личные вещи.

Наместник поднялся и стал похож на священника, культиста, а амулет в виде солнца на его груди только довершал этот образ. Он уже готов был начать говорить, дать разрешение, как раздался скрип дверей и раздался крик:

– Я – инквизитор Церкви Единого! – громоподобным гласом возвестил воин в чёрных латных доспехах. – Вы не имеете права перечить мне в вершении дел церковных!

В зале появилась ещё одна фигура, ещё один человек, который цветом брони будто сделал залу ещё темнее. Его присутствие заставило склонить голову господ, только худощавый наместник не шелохнулся.

– Кто вы? – раздался тихий вопрос.

– Я – Сигизмунд Гросс, – поклонился латник, с длинным волнистым мечом за спиной. – Сегодня, я пришёл, чтобы призвать вас к союзному долгу. Инквизиция нашла следы скверны на Солнечном берегу, ведущие сюда.

– Вы правы, господин Сигизмунд, – не желая спорить, твердит наместник. – Работайте с Джаэлем, я даю вам право, – мужчина горестно выдохнул. – А теперь простите, меня ждут дела государственные, – Маллахнагр присел и укутался ещё сильнее в темень своих одежд. – Что там у нас с повышением налогов? Грамоты должны быть готовы к завтра.

Джаэль немного опешил. Краем глаза он увидел, что Элия с недоброжелательностью, и даже презрением взирает на инквизитора. Он и сам не рад, что ему придётся работать с фанатиком, который ради новой веры, новой системы, готов опрокинуть любого, кто встанет на его пути. Но что остаётся делать? И подавив все потуги отторжения, Джаэль делает вперёд, чуть склонив голову.

– А, это ты, речник, – протянул ладонь, закованную в сталь Сигизмунд, другой отерев лысину. – Спасибо тебе, что помог нам тогда. Без тебя, мы вряд ли получили то, что нашли.

– Аналогично, – пожал руку ему парень. – Как вы вышли сюда?

– С помощью свитка, – Сигизмунд оглянулся и махнул рукой. – Потом я тебе всё расскажу, а сейчас пойдёмте посмотрим на неё.

Их провели выше, туда, где устроена небольшая спаленка. Замок Златоброд славен обширными залами и просторными холлами, ныне сотворёнными на нордический манер. Путь лежал в маленькую комнатушку, заставленную столами и стеллажами, наполненными мензурками и лекарственными травами, оттого становящуюся ещё теснее. Забравшись сюда, они окружили белоснежную пастель, на которой под одеялом положена златокурая девушка, с необычайно красивыми чертами лица. У единственного окна встал тот, кто призван нести исцеление народам Эндерала, тот, кто несёт избавление от страшных болезней. В кремово-белой мантии поверх которой белая кожаная куртка и основания усиленная поясом, на котором крепятся свитки, мензурки и бинты.

– Вы должно быть апотекарий, – предположил Сигизмунд. – Что ж, надеюсь, вы нам дадите знать, что случилось с Альвезой?

– Господа, – чуть поклонился мужчина, с головой, покрытой капюшоном. – Я – О‘Брайенн, старший апотекарий Ордена Апотекариона, и глава госпиталиума ордена в Златоброде.

– Интересно вы сказали инквизитору, что прежде всего стоит соблюсти этикет и показать уважение, – усмехнулась Элия.

– Ах да, я – Сигизмунд, инквизиция Церкви Единого. Прошу простить, но я полностью занят этой проблемой.

– Хорошо, что вы здесь, – апотекарий протянул записи, которые тут же схватил Сигизмунд. – Я пробыл рядом с ней неделю. Взял скребок кожи, волос и ещё нескольких биологических образцов. И изучил.

– Что по обследованию? – спросил Джаэль.

– Она полностью здорова, – ответил О’Брайенн, пожав плечами. – Всё в порядке. Её тело полностью в норме, нет следов отравления, нет следов физического поражения. Плоть чиста.

– Тогда что это может быть? – смутился Сигизмунд.

– Разве только магия её коснулась, – произнесла Элия.

– Нет. Что очень примечательно, у неё нет магического урона. Ментальные заклятья оставляют стандартные физические повреждения. Псионика негативно влияет на нервы, а энтропия заставляет тлеть кожу.

– А как вы посмотрели нервную реакцию в таком её виде? – удивился Вилдас, почесав бородку. – Сын мой, не думаю, что это так… легко.

– Можно изучить стандартные нервные реакции, – ответил О’Брайенн, склонившись над девушкой. – Если мы говорим о тяжёлых расстройствах. Что-то лёгкое я естественно не замечу.

– Но «лёгкое» её едва бы положило в постель? Не так ли? – заговорила Элия, поправляя рыжий волос. – Нужно что-то конкретнее. Откуда вообще пошла речь о проклятии, а не о заболевании?

– В ту ночь, когда слегла Альвеза, над Златобродом взошла чёрная луна, – стал мерно говорить апотекарий. – Как мне рассказали местные, над самим замком было странное свечение, а по залам пронёсся крик Альвезы.

– Крик… известно, что она делала перед этим?

– Вы думаете до этого есть кому-то дело? – апотекарий взглянул на инквизитора. – Тут идёт война, даже никого по следу не пустили. Все занимаются сбором ресурсов.

– Хорошо, – стал рассуждать Вилдас. – Если это проклятье, то оно должно быть наложено с чего-то. Самый вероятный вариант, что она нашла то, что находить нельзя, – проповедник напряг глаз и нашёл примечательное, что ушло даже от глаз апотекария. – Вот, посмотрите, – ладонью он провёл по её гладкой коже, – разве вы не видите?

– Что ещё? – О’Брайенн взглянул на её руку, но не нашёл ничего примечательного, но прищурился и обозначил увиденное. – Странные светло-розоватые узоры, что это может значить?

– Символы, возможно отражение формулы проклятья. Чтобы облегчить проклятье, нужно разжечь огонь божественный.

– Помилуйте, тут ваше пламя не поможет. Только молитва истинному Богу ослабит силки чёрной магии.

– Потом будем размышлять, что сильнее, – недовольно вмешалась девушка. – Нужно понять суть постигшего её проклятья, разгадать формулу, а также разузнать, что делала леди перед «проклятьем».

– Для этого придётся стать едва ли не следователями, – Джаэль потёр ладонью о край кровати.

– А не ради сего ли вы получили эти бумажки? – упрекнула Элия парня.

– Да… милая леди, – улыбнулся Джаэль.

В полном молчании стоит инквизитор, скрестив руки на груди. Он ничего не говорит, предпочитая молчание и рассуждение, ибо сейчас не время на резкие речи и громкие слова. Если Джаэль сюда пришёл ради свитка, то вот инквизитор ради исполнения долга, ради Эндерала и сейчас воителю Церкви нужна полная сосредоточенность.

– Хорошо, апотекарий. Твои изыскания важны. Мы найдём еретиков и покараем их, – грозно сказал Сигизмунд и взмахом руки дал парню знать, что он более не нужен.

О’Брайенн поклонился и быстро пошагал прочь, оставив только четырёх человек. Не более пары секунд они стояли в безмолвии, прежде чем его разорвало слово:

– Что ты ещё хотел сказать, Сигизмунд? – твёрдо спросил Джаэль. – Ты ведь не просто так пришёл в Златоброд?

– Да… мы изучили записи и письма того умалишённого мага. Из них мы узнали страшное, – Сигизмунд осмотрелся, и приглушённо продолжил. – Я почитал эти записульки, в которых он сам отписывался в Златоброд.

– Что? А ответы? Кто-то ему отвечал? Есть вторая сторона переписок? – вопросил Джаэль.

– Да. Некие «господа длани» есть в письме. Они желают добиться власти здесь.

– Как? Когда? – спросила Элия.

– Культ «Чёрная длань» был создан совсем недавно, для того, чтобы сбить народ с пути истинной веры и политически сделать нестабильный регион. Проект мятежников. Мы имеем дело с искусственной сектой, – потёр подбородок Сигизмунд. – И причём для достижения власти.

– Господин инквизитор, – почтительно обратился Вилдас. – Вы можете прочитать написанное?

– Конечно, только чтобы это не выходило за наш круг, – Сигизмунд достал бумажку. – «Иди к народу арповскому, благое произволение на тебе, и они не тронут тебя, ибо чёрная длань покроет тебя. Знак всех отверженных и угнетённых сроднит тебя с этими проклятыми. Среди них насади веру новую, пускай творят жертвоприношения пустотые, великому ничто и славному ничто. Пусть верят в бездушные имматериальные законы мира сего и кланяются своим мелким божкам, как существам тлена и гибели достойным. Вот тебе наказ. Иди и делай его, во имя исполнения постановлений и уставов господ длани и тогда над Золотым берегом взойдёт истинное солнце свободы. Так говорит тебе новый Златоброд», – мужчина на миг остановился, прежде чем прочитал строки, выдающие автора. – Андрею Даль’Мит. Верховный иерофант Объединённого культа.

Прочитанное оставило след, глубокую мысль, которая пленила каждого. Неужто распри прошлого, от которых и пострадал Эндерал, возгораются ещё сильнее? Что-то тёмное стало расти в тени славы двуглавого орла, который реет над страной. Отступник стремится вернуть старые порядки, путаясь с нечто скользким и потаённым, проникая внутрь страны, пуская свои тёмные когти.

– Что ж, давайте подытожим, – стал медленно говорить инквизитор. – Тайный культ, стремящийся получить власть, поднимает голову на территории Солнечного берега. Примерно в это же время леди Альвеза впадает в необъяснимое состояние комы, а эмиссар культа начинает собирать войско арпов.

– Скверные дела, – хмуро сказал Джаэль. – Мы попали в перепитию политики и религии.

– Мы пришли сюда не ради культа, – напомнил Вилдас. – А для того, чтобы помочь бедняжке, чтобы поднять её со смертного одра.

– Но и дело культа нельзя оставлять, учитывая, что они могут быть взаимосвязаны, – внёс новую цель инквизитор.

– Я могу заняться поиском лекарства для девушки, – предложил Вилдас. – Но господин инквизитор, мне понадобятся ваши знания.

– Элия, – вежливо и с мягкостью в голосе обратился Джаэль. – Не составите ли вы мне компанию по поиску опасных заговорщиков?

– Хорошо, – выдохнула девушка. – Только веди себя прилично.

– Тогда так и делаем, – грузно вымолвил Сигизмунд. – Джаэль и Элия рассматривают обстоятельство того дня, а мы – возьмёмся за проклятье.

Глава 3. Вера и огонь

Следующий день. Златоброд.

Первые лучи утреннего солнца пробились через грузный слой тёмных облаков. Освещая пространство от края до края горизонта, небесное светило только-только начинает показываться из-за края земли, бросая тусклый утренний свет на золотистую траву, на протоптанные дороги и лес, обличённый в злато. Небо всё ещё под пеленой тёмно-молочного покрова облаков, которых гоняет стремительный прохладный ветер.

По узкой дорожке, рассекающей поле Солнечного берега от Златоброда, мерно скачут две лошади. На одной из них восседает крупный мужчина в чёрных латах, а возле него человек чуть пожилой внешности, окутанный в древние одежды клирика Святого ордена.

– Поклонение огню, значит, – с интересом заговорил инквизитор, ведя коня вперёд. – Из всех культов, «Божественный огонь» самый интересный в Эндерале. По воле Единого, мне открылось зарождение культа. Как последователь Мальфаса в его часовне стал внимать пламени, найдя древние рукописи. Но то, что он разросся, всё ещё странность для меня.

– Да, – чуть улыбнулся Вилдас, – ибо как сказано в «Огненной книге», главе шестнадцатой, стихе пятом – «огонь истины охватит паству так же как пожар охватывает сухую траву».

– Почему не солнце? – с вкрапинами потаённого презрения, продолжает говорить инквизитор. – Куда более логичнее для бывших последователей «семерых» было выбрать поклонение светилу.

– Солнце часть заботы огня о нас… солнечное пламя, свет этой звезды, есть пламя святости и попечения о нас. Божественный огонь явился в солнце, чтобы отделить тьму от света, ночь от дня и осветить пути земные, – вдохновенно ответил Вилдас. – Солнце – это его попечение, но не божественная сила.

– Ты знаешь, что это за одежда? – спросил инквизитор, показав пальцем на символы огня.

– Нет, – покачал головой мужчина.

– Святой орден в древности своей очень много ритуалов связывал с солнцем и огнём. До реформы Великого магистра Сарэнто Далль‘Альзаца большинство религиозных действ базировались на огне и солнце. Только потом их стала сменять вода.

– Это же… о божественный огонь… почти три тысячи лет тому назад.

– Да. И какое совпадение, что одеяние почти огнепоклонников попадает к огнепоклоннику.

– Таково благое произволение благого огня! – с улыбкой воскликнул Вилдас.

– Скорее совпадение, – грубо проговорил мужчина, приударив коня в бока, ускорив коня. – Быстрее

– Господин инквизитор, вы так и не обозначили место нашего прибытия. С утра мы как вскочили на коней, так вы и не…

– Мы начнём с аббатства Римостер, – грубо оборвал того Сигизмунд. – Именно там провела молебен Альвеза перед возвращением в Златоброд и именно там мы можем найти зацепку, или может быть проклятый предмет.

Оба ещё быстрее поскакали в аббатство, поднимая за собой облака дорожной пыли. Вскоре их лошади очутились у невысокого хлипкого заборчика, у калиточки, сколоченной из досок. Вилдас приметил, что серость дерева, его невзрачность и поросль мха говорят, что ограде много лет. Так же его взгляда не ушли и клумбы с пожухшими цветами и распаханные огородики у стен аббатства. Инквизитор же не унимал глаз от двухэтажного строения, выложенного из нетёсаного камня с деревянной крышей. Прямоугольное, с двумя «рукавами» в начале и башенкой в конце, оно вызвало в душе Сигизмунда почтение. Он приклонил голову в знак следования постулатам веры.

Оба слезли с коней, и медленно двинулись по узкой протоптанной дорожке. Вдохнув всей грудью, служитель Церкви ощутил приятный аромат травы. Им на встречу, рассекая ряды монахов, бежит мужчина в чёрных рясах и с отпущенной бородой. Он, запыхавшийся, встал рядом с двумя прибывшими и отдал им лёгкий поклон, со словами:

– Рад вас приветствовать, дорогие гости. Я брат Олаф, аббат сего места. Что вам нужно в месте молитвы и почтении Единого?

– Сигизмунд Гросс, и Вилдас из Речного, – представил инквизитор. – Мы выражаем вам почтение, монахи, и просим вас о помощи в разрешении дел государственных.

– Ох, – простое лицо Олафа покрылось «платом» беспокойства. – Что же стряслось?

– Дело касается леди Альвезы. Мы знаем, что она утром, дня, когда она слегла, она посещала ваше аббатство.

– Да, но чем мы можем вам помочь? – смутился аббат. – Я ведь всего лишь скромный слуга Единого.

– Нам нужны сведения о том моменте, когда она пришла к вам. Как это было, что она делала, цель прибытия, да и тому подобное. Главное, не было ли при ней чего-нибудь необычного?

– Да что тут говорить, – покачал головой мужчина. – Ничего не могу сказать, – Олаф сделал шаг в сторону, приглашая на прогулку обоих; Вилдас и Сигизмунд пошли рядом с ним, следуя по линии заборчика. – Они приехали, помолились у алтаря, а потом ушли в подвалы. Ей нужна была какая-то книга в нашей библиотеке.

– Они? Книга? – уточнил инквизитор.

– Да, с ней был ещё какой-то мужчина в чёрных одеждах. Он был не очень-то разговорчив, лица его я так и не увидел. И странная книжка. Тёмно-фиолетового цвета, с чёрной звездой.

– Интересно, – потёр ладонью о подбородок инквизитор. – Что-нибудь ещё будет?

– Да. Я видел в руках её спутника колбу с зелёным маслом.

– Зелёное масло? – спросил Вилдас, чуть смутившийся. – Похоже, это может быть состав из крапивы, полыни, цветов Мальфаса и лючена. Оно используется для тёмных ритуалов.

– Откуда?

– Я в церкви Речного изучал тактики и методы тёмных культов, – взглянул на Сигизмунда Вилдас. – Было время лихое.

– Масло для ритуалов, и странная книга. Неужто она решила поиграть с запретными искусствами? Или же она просто невзначай взяла столь странные предметы. Что ж, интересная картина вырисовывается.

– Леди Альвеза не так давно появилась у трона Конана, – решил внести своё слово аббат. – До этого она подвязалась ученицей Маллахнагра.

– А он что?

– Да был мастером тёмной магии среди банды Конана, до его монаршего титула. По слухам, мог день сделать ночью, заставить сгнить посевы и нагонял дикий ужас, – голос аббата сделался «теплее». – Но после проповеди Исаила он пришёл к вере в Единого, отрёкся от дел прошлого и погрузился в молитву. А вот его ученица… как бы так помягче сказать… она…

– Говори, – надавил инквизитор.

– Стала кружится возле Конана и вскоре он объявил, что будет венчаться. Но вот Альвеза… она не то что бы уверовала, скорее видела в вере инструмент, приглядывалась к нам.

– Советник короля, блюститель трона, – стал размышлять Сигизмунд, – странная он личность. Вы говорите, что он в молитве, но вот молитвенником я его не видел. Наоборот, мне донесли, что у него хранится «гримуар искусств тёмных».

– Вы хотите сказать, что он мог приложить руку к трагедии, что случалась с Альвезой?

– Не знаю, только этим займутся другие двое, – инквизитор положил руку на плечо Вилдаса и тот невольно вздрогнул. – Говори, что тебе надобно для решения этой проблемы?

– Мне нужно понять, что стало триггером для проклятья. Если это проклятая вещица, то хватит и контрзаклятья, а если тёмный ритуал, то придётся раскрывать его суть, искать нити, связавшие жизнь.

– Отлично, – сдавленно прорычал инквизитор. – А ты можешь на мгновение преодолеть это? Уж очень сильно её слова могут помочь.

– Да. Только мне нужны магически активные вещи, среди которых мистический символ континента.

– Ах, – на вечно «холодном» лице инквизитора показалась скупая улыбка, – давно таких артефактов не находили. Очень и очень редкое явление, – Сигизмунд убрал руку и указал в сторону полей. – На твоё счастье, один из них вроде был виден авантюристом из Арка, к северу отсюда.

– Я тоже слышал. Пьянчуги в тавернах Златоброда только об этом и говорят, – Вилдас повернулся в сторону коней. – Надеюсь, что у Джаэля и Элии куда больше успехов.

Столичный град варварского королевства медленно выходил из ночного забытья, сна полунощного. Выходил на встречу новому дню и солнце уже медленно восходит на небесный пьедестал, только его не видно, из-за уплотнившихся облаков, становящихся предвестниками скорой бури.

По маленькой улочке, между каменными приземистыми домами знатного квартала, бредут двое. Один из них облачён в панцирь древней эпохи, а другая в робу послушника, и оба несут символы Святого ордена. Немногие люди, в добротных одеждах им встречаются на пути, дом кулачных боёв ещё не открылся, а дом цирка в такую рань «молчит», поэтому сейчас довольно тихо. Лёгкая прохлада гуляет среди улочек, навеивая утреннюю свежесть.

Девушка, чей огненно-рыжий волос слегка трепещется под каждым шагом, обратила на мужчину прекрасный лик, воззрела чудесными небесно-голубыми очами. Её голос тихий, с оттенком подавленности донёсся до ушей парня:

– Да, ваша цель поистине… благородна. Простите, я просто не знаю, как ещё сказать, – она посмотрела вперёд. – Отец, ищущий дочь и ради этого забредший столь далеко.

– Далеко – это горы Фростклифф, а Златоброд, так… под рукой. И то я опоздал. Она сейчас на всех парусах мчится в Дюнное.

– Ничего, ты её найдёшь, Джаэль, – мягко сказала девушка. – Надежда ещё есть… пока никто не погиб.

– Элия, – словно смакуя имя, произнёс его мужчина. – Ты так говоришь, как будто у тебя кто-то из родственников умер.

– Сестра, – горестно выдавила девушка, – я… прости, рана слишком свежа. Я не могу всё это вывернуть… снова, – она замолчала на пару секунд. – Моя сестрёнка. Ты не представляешь, как я её люблю. Возможно, из-за этого она и погибла.

– Прости, не хотел. Честно. Давай лучше сменим тему… как думаешь, мы найдём что-нибудь в её доме?

– Да, не иначе, – утвердительно сказала дама, ускорив шаг. – Расследование нужно начинать в её доме. Проклятье и культ «Чёрной длани» могут быть связаны.

– Что ж, в таком случае мы хотя бы разберёмся с одной из веток расследования. Отметём её, или же примем в разработку.

– Хорошо сказано.

– Кстати… почему ты решила дальше служить Святому ордену? Он практически перестал существовать, братьев и сестёр почти не осталось, политический вес на нуле. Элия, что ещё тебя держит в нём?

– Долг, – отчеканила девушка. – Я не могу бросить предназначение своего пути, не могу оставить определённой мне судьбы. Не могу оставить Орден, когда я ему так нужна.

«Или же это долг перед умершей сестрой, клятва родителям или нечто иное», – подумал Джаэль, но не стал ничего говорить.

Посмотрев на девушку, его привлекло её лицо. Треугольные очертания, навеивающие силу, в тоже время чуть помрачены тяготами скорби, но грусть не умаляет красоты. Бывший лейтенант нашёл в ней нечто родственное – она ради исполнения долга готова преодолеть полконтинента, готова встретится с королями и лордами, а сердце её до сих пор горит любовью к родичу. Скорее всего, именно любовь и завела её сюда, желание сделать нечто важное ради памяти умершей сестры. Джаэлю это пока не открылось, он лишь немного задумался о ней, больше всего мыслей до сих пор о дочери и о расследовании.

Пара миновала небольшой перекрёсток и подошла к каменному дому, выстроенному буквой «г». Добротный, выложенный серыми булыжниками, с рунами на карнизах и балках, с соломенной крышей и парой окон он явил традиционную архитектуру Королевства суть которой – приземистость, строгость и предпочтение камню. Взойдя на крыльцо, Джаэль подошёл к окну и аккуратно сунулся вперёд, лишь на миг

– Никого, – обозначил он увиденное и пригнулся к дверному замку, толкнув дверь. – Закрыто. Придётся взламывать.

– А ты сможешь? – сомнения закрались в её душу. – Ты ведь не мастер-взломщик, чтобы проникать в дома знатных особ. Я не думаю, что у неё простой замок.

– В армии приходится научится многому, – после этих слов Джаэль коснулся кисета на поясе, его пальцы сомкнулись на маленьком кусочке металла и вынул его; Элия увидела отмычку. – Посмотрим.

Какую бы цель не преследовали четверо, им дали широкие полномочия, но едва ли им советники дадут право вскрывать дома знатных вельмож. Однако остановит ли это Джаэля? Отмычка ловко скользит в его руках, пальцы аккуратно ей двигают, подбирая нужное положение и вскоре замок не выстоял против его манипуляций. Лязгнул металл, он толкнул дверь и петли скрипнули – преграды больше нет.

– Заходим, – тихо сказал парень и сам поспешил скрыться в тени дома.

– Ах, – восхитилась Элия, быстро переступая порог. – Не думала, что ты сможешь.

Внутри дома нос Джаэля тут же уловил странный запах, немного щекотливый. Втянув полной грудью, воззрев в темень, рассекаемая лучами света из окон, и поглядев на убранство, Элия нашла его вычурным. Куча ковров, множество золотой и серебряной посуды и женский глаз послушницы находил общий беспорядок, словно она пыталась драгоценностями и побрякушками завалить дом, дабы унять внутреннюю неполноценность.

– Похоже, что эта девочка оказалась слишком жадной, – рука Элии показала на шкафы, забитые аркской посудой, скатерти из дюннийского шёлка. – Ага, а вот это интересно.

Дама подошла к столику, где раскинуто несколько бумажек. Джаэль встал рядом с ней и быстро пробежался взглядом по строчкам, исследуя содержимое записок. Сею секунду он обозначил их суть:

– Рецепты, записи расходов, стихи. Ничего интересного.

Джаэль прошёл дальше в дом, пока не набрёл на прикроватную тумбочку. Порывшись в ней он не нашёл ничего интересного и уже был готов отойти от неё, как краем глаза заметил чёрный край, выступающий из-за шкур, ставших ложем кровати. Парень зацепился за них и потянул, вынув тонкую книжку.

– О, а вот это интересно, – Джаэль раскрыл книгу и прочёл её название, начерченное на первом листе. – «Хвала Пепельной деве», – став листать её страницы он нашёл пару интересных строк. – «Пепельная дева есть славное порождение тёмного огня душ, что нам так нужен, что согреет нас и направит нас в тёмные времена. Та служанка и та хозяйка стали олицетворением противоположностей – власть и подчинение и единства – ненависть, что заставляет их гореть в едином пламени, раздираемые души не могут покинуть места заключения, хоть и будет разрушена их оболочка. Хвала Госпоже за её присутствие, ведь она укажет нам путь. Хвала Госпоже, Пепельная Вдова есть истинная королева этих мест, а не иное существо по плоти и крови. Чёрная длань предписывает нам, чтобы мы возродили её дух и поклонились ему. Хвала Госпоже, ибо она станет вестником «беспорядка неразделённого». Она станет истинной королевой Златоброда».

Джаэль только собрался убрать книжку, как из её страниц вылетела записка, легко приземлившаяся у ног парня. Он аккуратно её поднял и полушёпотом зачитал:

– Я пишу тебе с тревожным сердцем. Маллахнагр что-то замышляет, любовь моя. Я нашла у него книгу о Пепельной вдове. Мне страшно.

– Неотправленное письмо, – Элия шагнула в сторону и приметила что-то блестящее; вскоре в её пальцах оказалась пустая мензурка, что спустя секунду оказалась у носа дамы. – «Зелёный мотылёк», судя по запаху.

– Лючен, крапива…

– Да. Этот состав используется тёмными энтропистами и мастерами ритуалов, для расширения способностей, но в малых количествах он защищает от магических проклятий, – Джаэль приятно удивился подготовке девушки, которую она получила в Святом ордене.

– Думаешь, она боялась, что её проклянут? Хм, учитывая, что письмо Конану она написала из-за страха, что случайно залезла в дела Маллахнагра, то вполне вероятно, что она попыталась защититься.

– С помощью масла? – Элия снова посмотрела на пустую стекляшку. – Хотя. Маллахнагр. Он наводит образ энтрописта. На простую девушку это могло произвести впечатление и…

– Она обратилась к алхимику с просьбой помочь с проклятьями, – подхватил Джаэль. – А он ей помог с присущим профессионализмом.

Оба пребывали в молчании. Ныне на них свалилась много всего необычного – дела в новом королевстве идут не очень хорошо, пауки лжи и коварства плетут паутины интриг, а в перспективе возрождение духа огненной злобы.

– Теперь давай подытожим. У нас есть еретический культ, который с помощью арпов и Пепельной вдовы пытается захватить здесь власть. Но нам неизвестен его состав. Зараза, – лицо Джаэля смутила злоба, – инквизиторы наверняка уже предали смерти всех иерархов культа в деревнях, да и Сигизмунд далеко. Ладно, у нас есть следующая цель.

– Какая?

– Нужно проникнуть в дом Маллахнагра.

Двое быстро покинули этот дом и направились к другому. Хорошо, что нашлись те, кто по простой доброте душевной откликнулись на вопросы и указали на дом знатного вельможи. Вскоре они оказались у кованной двери, которая закрывает путь в двухэтажное здание. Оно хоть и принадлежит знатному человеку, лишено всяких прикрас, украшений или знаков отличия.

Джаэль снова прильнул к двери, вступив бой с замком, но на этот раз его отмычка хрустнула и со звоном надломилась. Он вложил ещё одну отмычку в ложе и стал с придыханием, очень аккуратно ею вертеть. Этот замок оказался куда более крепче, чем прежний.

– Давай помогу, – пальцами Элия случайно коснулась оголённой длани мужчины… приятная дрожь необычно обрадовала парня; зелёное свечение излилось из руки Элии, и послушница ментально надавила на механизмы, пытаясь найти комбинацию для открытия.

Джаэль увидел, как внутри что-то шевелится, как вертятся механизмы и узрев возможность, резко, до звона, повернул отмычку. Дверь поддалась на усилие и со скрипом проржавевшего металла отворилась, представляя непрошенным гостям хозяйский полумрак. Парень, защитив руку надетой перчаткой, сделал шаг вперёд.

– Стой, – девушка коснулась ладонью грудь мужчины, останавливая его. – Это же дом тёмного мага. Думаю, он может оставить для нас пару чародейских уловок.

Девушка филигранно взмахнула руками и выпустила сияющую, обволакивающую всё светом волну. Два раза вспыхнули мерцания, впереди у лестницы на второй этаж и впереди, практически у порога.

– Заклятье, – бодро произнёс парень. – Значит ему есть, что скрывать. – Джаэль повернулся в сторону дамы. – «Красивое у неё лицо», – подумал Джаэль и тут же тряхнул головой. – Ты можешь снять заклятия?

– Да, – Элия уверенно шагнула вперёд, слегка прикрыла глаза, собирая все силы; она обратилась к ментальным формулам, мысленно направляя энергию и представляя мир без наложенных чародейских ловушек… а затем порывом души она высвободила образ, обращая его в реальность и сквозь вытянутые руки, и раскрытые длани отпустила поток яркого света.

Заклятье волной обволокло зелёные пучки мертвенного свечения и за один миг сокрушило их. Джаэль с бодростью увидел, что теперь нет коварной магии, которая могла прибавить им пару десятков лет жизни или сотворить из них кучку пепла, попади они в ловушку.

– А на какой магии…

– Борьба с энтропизмом и лёгкие трюки ментализма, – предвосхитила вопрос Элия, уверенно ступая за мужичиной.

Дом Маллахнагра встретил их странной прохладой. Джаэль не увидел кричащей роскоши, как в жилье Альвезы. Вместо этого он встречает выдержанность и даже аскетизм. Кавров нет, из мебели пара тисовых столов и сколоченных стульев, простое хранилище сушёного хлеба и трав в отдалённой комнате, да ничего более примечательного. Обойдя все комнаты первого этажа и наталкиваясь лишь на предметы быта и странную пустоту, Джаэль озвучил обуревавшие голову мысли:

– Тут… ничего. Это как-то странно, – в темноте, лишь слегка рассекаемой узкими лучами света Джаэль увидел образ лица девушки. – Эли… можно я буду тебя звать так?

– Эли, – губы послушницы дрогнули в улыбке, щёки налились румянцем в цвет «огненных волос». – Джа. Тогда я буду тебя звать так.

– Хорошо, – маленько обрадовался Джаэль.

– У нас есть ещё второй этаж, – показала дама на лестницу и с улыбкой добавила. – Джа.

Двое проникли дальше, ступая по узкой лестнице. Второй этаж оказался куда более интересен на находки, и куда более богат, но всё так же погружался в полутемень из-за узких окон. Большие массивные стеллажи с книгами, кованные сундуки, с распахнутыми крышками и сияющие сокровищем знаний – свитками, вместо украшений и дорогих ковров на стенах хоругви с потускневшим изображением солнца и литаниями. Чем дальше двое идут по залам, теми сильнее складывается впечатление, что тут живёт монах Единого, а не поклонник тёмного культа. Тут и там свечи, песни хвальбы Творцу, книги о новой церкви, а в конце громоздится маленький алтарик, возле которого кадильница.

– Ничего того… чтобы говорило о тёмной магии. Даже книги, – Джаэль провёл по корешку бумажного вместилища знаний. – Тут об искусстве религиозной риторики.

– Интересно…

Элия перешла к изучению алтаря. Проведя рукой по его поверхности, она почувствовала цепкие древесные волокна, окрашенные в цвет тусклой белизны. Крышка покрывалась платом снежной расцветки, а на ней палец ощутил хлебные крошки. Взгляд в стороне и отлично различимы багровые пятна.

– На алтаре приносили в жертву вино и хлеб с маслом, – Элия втянула как можно сильнее воздух и выдохнула. – И окуривали ладаном.

– Маллахнагр судя по дому верный последователь Единого, – Джаэль прошёлся дальше по дому, внимательно рассматривая всё.

Горшки с цветками, потухшие факелы, книги, немногие предметы быта… ничего, что могло бы выдать в наместнике последователя тёмных искусств. Парень достал ещё одну книгу и увидел на её обложке аккуратно написанную строку названия, которую тут же и озвучил:

– «Эндерало-неримская война. Главные очерки и оценки».

– Не думаю, что историк затронул битву за Храм солнца, – понуро произнесла девушка.

– Ты была там? Была, когда Коарек подошёл к воротам храма? Я слышал лишь рассказы и легенды о том, как Велисарий, перед тем как узурпировал власть, вывел против орд неримлян горстку храбрецов.

– Да, – с напряжение ответила послушница. – Я тогда стояла на башне, помогала чародеям. Видела, как к стенам храма нахлынули несметные полчища людей запада, и видела, как они же получили от воинства Велисария. Как бы ты его не любил, но он великий человек. Он спас страну.

– Да, конечно. Он низложил законного правителя – Арантеаля, практически угробил Святой орден, и ты его ещё защищаешь? Смешно… да как его можно защищать, если он принёс в нашу страну хаос и разновластье!

– Хаос был до него! – яростно парирует Элия.

И спор продолжился, если бы не неожиданное вторжение. Свет… все факелы и свечи внезапно зажглись, люстра над головами засияла аки солнце и всё залил поток освещения, который явил из полумрака двух воров.

– Итак, что вы забыли в моём доме?

Дрожь пробрала Джаэля, Элия испуганно обернулась и приготовилась атаковать – её пальцы засияли от накапливаемой энергии, заискрились от простенького заклятья молнии. Перед ними, между стеллажами высится фигура мужчины, укутанного в чёрные мантии, с капюшоном. Ему трудно стоять на своих двоих, и он опирается на посох. Старик поднял руку, протянув в сторону пришельцев.

– Не нужно, Элия. Ты уже показала, что манеры твои плохи, там во дворце. Не будешь ли ты теперь нападать на старца?

Она рассеяла заклятье, понимая, что между ней и им ментальный барьер. Элия сделала шаг вперёд, но её остановил Джаэль. Его ладонь ласково коснулась живота, останавливая её, а затем он торсом закрыл её, защитил от потенциального огненного шара или сокрушительного удара молнии. Сердце девушки тронула теплота от поступка парня, но и содрогнулось от слов могущественного мага:

– Как вы объясните своё появление? – спросил старик, не снимая капюшона. – Я сюда понёсся на снятые ловушки, думая, что убийца готовит на меня капкан. А встретил воров. Тех, которые должны были помочь стране.

– А… зараза…

– Вот кто снял мои энтропийные заклятья. И как же вам не стыдно, девушка, залезать в чужие дома?

– А заниматься темными делами тебе, быть предателем своей родины и своего короля тебе не стыдно!

– Что ты говоришь, юноша? – удивился старик.

– Ты участен в делах против государя! Мы нашли доказательства! – попытался взять на испуг Маллахнагра парень, держа руку на поясе, у меча.

– Глупости! – негодующе ударил посохом о пол Маллахнагр. – Я сам занимаюсь поисками глав этого культа! Он угрожает безопасности Солнечного берега и тем более моего короля!

– Ты глава тёмного культа! – крикнула девушка.

– Да, я признаю, что по молодости грешил тёмными искусствами. Но я – покаялся. Тьма оставлена, теперь я следую истинному пути Единого.

– Чем ты докажешь это!?

– А вы чем докажите, что вы не подосланные убийцы или воры?

Взаимные обвинения переросли в молчаливое противостояние. Парень и девушка сверлят взглядом старика, а две сияющие зеницы из-под капюшона изучают пару. Их мысли полны сомнений и подозрений, но уста более не решаются их озвучить. И не весть сколько продержалась бы тишина, если бы её не разорвал громкий возглас:

– За Свободное королевство! За госпожу и Пепельную вдову!

Убийца вынырнул из-за шкафа. Если бы не боевой клич, он бы смог поранить старого мага, но фанатичный пыл заставил Маллахнагра резко обернуться и выставить посох. Клинок вошёл в древко, а стремительный и яростный напор до хруста довёл посох и надломил его.

Джаэль подоспел вовремя. Его меч встретился с лезвием кинжала, а потом с пустотой. Убийца ловко уворачивался, пока сам не атаковал и чредой стремительнейших выпадов заставил Джаэля отступать до шкафа.

– Свобода новой стране. Да здравствует королева! – кричит убийца и отпрыгивает от Джаэля.

Ловким и практически неуловимым движением руки он запускает в полёт три ножа. Он бы не увернулся, просто не успел бы. Острия хищно блеснули в свете люстры и спустя миг вот-вот изопьют крови из его горла и глазниц. Смерть… тёмное забвение и оставленная дочь. Волна отчаяния захлестнула Джаэля после того, как сталь отлетела со звоном от магического щита. Взгляд вправо, и он видит, как Элия вытянула руки в спасительном заклятье, с пальцев слетели практически невидимые нити, собравшиеся рядом с ним в магическую броню.

«Спасибо тебе Эли», – с этой мыслю Джаэль атаковал. Удар за ударом он отогнал подлеца. Бывший офицер резко оттолкнул убийцу в прилегающем кожаном доспехе, и он попал под молниевый удар Элии, сковавший мышцы. А затем его добил Маллхнагр, точнее огненный шар, который взорвался на груди и отбросил убийцу в стену. С хрустом сломанного позвоночника и прожжённой груди враг рухнул на пол, лишённый жизни.

– Вот и отбились, – слабым хриплым голосом вымолвил старик. – Убийца в моём доме. Теперь вы видите, что я не… предатель.

– Спасибо тебе! – посмотрел круглыми глазами на девушку. – Эли! Ты спасла меня! Оливи… я бы её никогда…

– Молчи. Я не хотела, чтобы твоя дочь осталась без отца. – Элия жалобно и тихо провыла. – Я знаю, что значит, потерять близкого.

– Элия, обыщи убийцу, – показал на труп старик и за пару шагов приблизился к парню. – Древний доспех, – коснулся нагрудника Маллахнагр. – Относится к периоду, когда в Святом ордене ещё не забыли про «три мистерии».

– Три мистерии? – удивлённо переспросил Джаэль.

– Да… я изучал древние фолианты и свитки, эпохи до Рождённых светом, – старик показал на стеллажи. – Те «Вассалы» были избраны не просто так. Они были последними последователями древнего ордена, которые пытались установить порядок до «семерых». И тот орден состоял из трёх частей – поклонников огня, поклонников воды и поклонников хаоса. Святой орден какое-то время после своего основания ещё придерживался двух мистерий, двух искусств и двух направлений, отринув хаос. До тех пор, пока их не сменило «солнце».

– И что представляют они из себя?

– Сейчас не о этого, о вопросах истории мы поговорим позже, – Маллахнагр вытащил сшитые листки, накрытые квадратными кусками кожи и стал читать их и посматривать на парня. – Мои исследования в замке навели меня на интересное открытие. – Пепельная вдова это не две души, ставшие единым духом. Это призванный той девушкой-аэтерна демон. Он принял женское обличье, когда убил тех обоих.

– А как ты это понял? – вопросив, он сложил руки на груди.

– Да, – перелистнул он страницу. – Вот тут. Я провёл спектральномагическое исследование этого места и нашёл тонкий оттенок не энтропийный или колдовской, который бывает при создании духа-нежити… там был другой след… инфернальный. Так же я нашёл подвал, место, где всё свершилось. Там были глифы. Это не инал, не скараггский, не тёмноаэтернский или древнеаэтернский. Я сравнил со всеми известными языками и нашёл одно лишь сходство, – старик поднял голову и ужас его взгляда проглядывалась даже сквозь мрак капюшона. – Таким же языком говорили демоны. У меня было пару записей с Мьяр Араната, написанных их рукой. И я перевёл их. – Старик спустя секунду молчания с холодным ужасом произнёс. – «Дьявол огня сожжёт ваши души».

– Интересно, – потёр бородку ДЖаэль. – А как это всё связано с культом и предательством?

– Ты уже знаешь, что культ стремится установить свою власть с помощью Пепельной вдовы, – Маллахнагр посмотрел на труп, возле которого копошится Элия. – Ты знаешь, что они достаточно зажиточны, чтобы нанять убийц. И также они просвещены в тёмных искусствах.

– Ты знаешь больше, – надавил Джаэль.

Маллхнагр выпрямился, что было сил. Бывший лейтенант понимал, чувствовал противоборство внутри советника. И всё же, под пристальным взором парня он решился всё рассказать:

– Не только я сведаю в искусствах мрака, – старика голос стал более зловещим. – Тэн Валлистер много заказывал книг по демонологии. А до своего аристократического сана, он был… в одной из банд, которые практиковали чёрную магию.

– Вот что значит, когда власть Святого ордена покинула сии места, – фыркнул Джаэль. – Разбойники и бандиты стали королями и всё пошло по онному месту!

– Но теперь порядок на Золотом берегу, – парирует Маллхнагр. – Его жители мирно живут под сенью королевской власти.

– Ещё рассказывай.

– В тот день… проклятье. Культ Чёрной длани долго терроризировал округи, но на него только недавно удалось выйти, зацепить за край одеяния. Я долго рыскал, но словно во внешней тьме гулял – ничего. Культ чёрной длани отлично скрывался до тех пор, пока я не нашёл во дворце кусочек жжённого чёрного можжевельника… они его воскуривают на своих ритуалах. И даже Альвеза знала о можжевельнике, ибо иногда его приказывала его прислуге убирать.

– И почему же верная Альвеза не сообщила своему королю о такой интересной находке, – съехидничал парень. – Учитывая, что она ваша ученица и что-нибудь да поймёт в тёмных ритуалах.

– Верная. Смешно, – старик почесал бороду. – Я помню как-то тэн Валлистер носился с розой по дворцу, а потом я обнаружил её в комнате у Альвезы, вместе с ароматом его духов. Выводы делай сам. Кстати, – он приподнял руку. – Масло… то странное масло ей передал лорд Валлистер.

– Что за масло? Так, что было в тот день?

– Она вернулась с прогулки и как раз пошла к лорду Валлистеру, который и сунул ей перед поездкой бутылёк. Обсудить какие-то дела. А потом её нашли на ковре, в комнате для приёмов. И от неё пахло какой-то травянистой гадостью. А Валлистер кружился возле неё с какой-то чёрной книгой.

– Так всё случилось днём, а не ночью? – смутился Джаэль.

– Да… байки про ночь рассказал апотекарию Валлистер… походу он что-то сам скрывает.

– Так… пока ничего не понятно. А как это связано с культом?

– Я напрямую утверждаю, что с моей ученицей и тэном что-то не так. Они больно скрытно держат себя при дворе. Альвеза, не замечающая можжевельника, Валлистер, который пропадает по ночам и больно испачканные в грязи сапоги после ночей, о которых рассказывают – «а во дворце опять ходили с факелами на задних дворах».

– У вас есть более прямые доказательства? – Джаэль развёл руками. – Мы не можем их обвинить только на основании ваших догадок.

Маллохнагр стушевался. Слишком мало доказательств, чтобы обвинить знатных особ в тёмных изысканиях, но на помощь пришла Элия:

– Я кое-что нашла!

Неестественно быстро для своего возраста подбежавший Маллахнагр выхватил из её рук небольшую записку, развернул и по зале пронеслась волна громогласного гнева:

– Подчерк! Только одна тварь пишет с такими закорючками! И она приказывает нас убить!

– И я кажется знаю кто, – иронически обронил Джаэль. – Интересно, каковы успехи у наших друзей?

В маленькой комнатке двое мерно копошатся, устанавливая всё нужное для целительного магического действия. Вилдас ещё раз осматривает кожу девушки под простынёй, внимательно исследуя странные светло-розоватые завитки, образующие целые предложения. Огнепоклонник проникновенным гласом озвучил мысли:

– Сомнительно… это не формула, я ошибся. А какие-то глифы. Только я не могу понять какие.

– Давай сейчас всё сделаем как нужно, – Сигизмунд положил у изголовья девушки два лазурных стекольных предмета – пирийские кристаллы сверкнули бриллиантово-солнечным сиянием у тела дамы. – Надеюсь, Единый поможет нам.

– И всё же… то масло, – Вилдас поднимает взгляд на инквизитора. – Мне кажется, что оно не просто так. Вот смотри, с какой-то чёрной книжкой и маслом она приезжает во дворец и падает там. Но между её комой и приездом что-то ведь случилось.

– Сейчас мы сами всё узнаем, – округлый Сигизмунда лик оссиял фиолетовым, когда он поднял зазубренный конусообразный камень, в глазах засветились огоньки, отсвечивающие медно-тусклым оттенком. – Мистический символ Эндерала… редкая вещица и достаточно сильная. – Рука аккуратно положила его на грудь больной девушки и от него в её тело тут же стали просачиваться струйки фиолетового света, странным образом подсвечивая глифы на коже.

Вилдас вспомнил о том. В старых развалинах часовни Мальфаса, где служители его культа некогда хранили старинный и очень мощный артефакт, вложив его в основание алтаря, нашлась вещица. Они вломились в покошенную часовню подобно вихрю, разорителям и стали рыскать по ней в поисках необходимого. Разбили не один сундук, разворошили не один карниз и в приступе гнева Сигизмунд двуручным мечом сокрушил алтарь… и оттуда всё залило радостное сияние царственного пурпура, исходившее от желанного сокровища. Схватив его, они с помощью свитков телепортации перенесли себя сюда и приступили к исполнению плана.

– Кстати, – Сигизмунд указал на символ. – Именно из-за него в той часовне могли случаться «чудеса веры».

– Считается, что они являются «сущностью», «душой» континента, связывают его с морем возможностей, подпитывают все магические аномалии, – Вилдас возложил на лоб девушки тряпку, пропитанную елеем из лунной моркови. – На каждом континенте есть такие.

– Приступим? – спросил Сигизмунд. – Теперь твоя очередь. Я не специалист в заклинаниях магии света. И в магии вообще.

– Есть формулы – этакие мыслеконструкции, связанные с той или иной школой. И чем они проще, чем проще изначальная формула, то тем проще заклятье. Для всех они едины, поэтому заклятья разных магов достаточно одинаковы.

– Я до сих пор не могу понять, – покачал головой Сигизмунд, поливая тело девушки водой.

– Это нужно чувствовать… понимать их, иметь силу и предрасположенность души. Мы исследуем мыслеформулы, маги рассматривают их и применяют… это как эмпирический язык, слова из мыслей, чувств и образов, которые мы воплощаем в реальность силой воли.

– Понятно, – Сигизмунд сложил ладони Альвезы на груди, поправил ей волосы и махнул рукой в сторону Вилдаса, словно приказывая. – Начинай.

Огнепоклонник кивнул и приступил. Все целительные травы и масла на месте, на теле и он простирает руки над девушкой. С пальцев спустились светло-солнечные нити, окутывающие тело. Ингредиенты стали распадаться, превращаться в пыль и пар, отдавая целительную суть Альвезе, и кожа стала впитывать её.

– Свет… исцеление, – произнёс Вилдас.

Когда тело укрепилось, Вилдас коснулся чарами мистического символа. Он прокрался внутрь его эмпирической сущности, познал необъятный поток магической энергии и стал расщеплять её крупицу, направлять в тело Альвезы, превращая в жизненную силу.

Сигизмунд с удивлением наблюдал через световой кокон, как щёки Альвезы порозовели, как мраморно-бледная кожа стала золотистой и как её пальцы дёрнулись. Грудь стала вздыматься куда сильнее и активнее, она стала цепляться за воздух, глотая его, охая и ахая. Мистический символ стал сильным источником энергии, которую можно переводить в жизненную силу… и он сделал это. Вилдас извлёк из символа, из мистического артефакта магию и направил её в плоть… сам не представляя, что он творит и каким тёмным силам даёт мощь.

Сигизмунд приметил, как глифы загорелись подобно пламенным, рот Альвезы распахнулся… и девушка с диким криком поднялась. Она взлетела как ошпаренная и заняла сидячую позу. Сигизмунд инстинктивно обхватил рукоять клинка. Её глаза, они странно вращались, пытаясь обхватить взглядом всё. От оголённой кожи стал исходить дым – огонь глифов жёг её, нечто дьявольское изнутри сжирало её, сама душа проявила свою одержимую суть инфернальным пламенем.

– Альвез…, – крикнул Вилдас и развеял нити заклятья; огнепоклонника охватил ужас, он подумал, что мог что-то натворить, ошибиться или артефакт нёс зло.

– Вилдас, – вытянул руку в латной перчатке Сигизмунд.

– Нет! – с болью отчаянием кричит Вилдас. – Я не мог!

Девушка молчала. Альвеза осмотрела инквизитора и огнепоклонника. Уста дамы стали чернеть, глаза… Вилдаса едва не стошнило от смрада горелой шкуры, и от вида того, что они вытекли, а их место заняли адские угли. Кожа сползла лоскутами, а вместо неё плоть из тлеющего древа, чей материальный вид лишь иллюзия.

– Пепельная вдова! – испугался Вилдас.

– Демон! – закричал инквизитор.

Сверкающий меч обрушился на огненную плоть Пепельной вдовы, но оружие прошло сквозь её пламенную сущность, не нанеся урона. То, что было Альвезой раскинуло руки и всё залил огонь… первое заклятье после перерождения создало страшный взрыв, и лишь ментальный щит Вилдаса не дал обоим сгореть, а вот всё остальное пожрал огонь, обратив в пепел. Стены в один момент стали чёрными, облезли и осыпались серым «снегом».

Пепельная вдова, укутавшись в платья из ревущего пламени вильнула в окно, разнесённое стекло взорвалось, осыпав всё вокруг штормом осколков. Тут же из внутреннего двора донеслись душераздирающие крики.

Оправившись от удара и столь неожиданного развития событий, инквизитор попытался встать. Сжав пальцы до хруста, схватившись за спалённые деревяшки, он поднял себя и найдя меч, рванул вперёд. За ним последовал и Вилдас, приговаривающий:

– Н-н не м-может быть, я н-не м-мог ошибиться, – не верит в произошедшее огнепоклонник и держится за голову.

– Преследуйте! – заорал инквизитор и сам устремился на улицу.

Они выбежали вперёд, по коридорам и залам. Перепуганный народ забил все проходы, но инквизитор расталкивал и распихивал их, пробиваясь вперёд. Вскоре он протолкал себя вне дворца, где во внутреннем дворе предстала картина хаоса.

Народ, испуганный и опалённый огнём демонической изменчивости, щурится к стенам, стражники, не понимая, что делать, стягивают кольцо вокруг центра пламенного буйства, а лучники готовы центр двора залить ливнем стрел. Сигизмунд видит, как с другой стороны засветились красно-чёрные очертания доспеха Джаэля и бело-рдяное одеяние Элии. Они вместе с Маллахнагром пробились через кольцо стражи, оказавшись в импровизированном кругу.

– И что же вы натворили!? – вопит послушница. – Как так получилось?

– Дух! – указал на огненную женщину советник. – Нужно изгнать его! Потом будем языками молоть.

Сигизмунд и Вилдас стали медленно сближаться, с другой стороны трое замыкали кольцо. Пепельная вдова, под которой плитка выкрасилась в чёрную гарь, нашедшая тело для материализации, отреагировала с ошеломительной реакцией. Только дрогнуло платье и всё объяло пламя. Магические щиты, поставленные Элией и Вилдасом выдержали и отсалютовали снопом искр.

Волнистый клинок Сигизмунда прошёл сквозь инфернальную плоть, а затем инквизитор с криком отпрыгнул назад. Латный доспех накалился до такой степени, что мужчина не мог и секунды больше рядом с ней провести. Кожаная кираса не так сильно нагревалась и Джаэль смог рассечь её тонкую плоть освящённый серебром. Огненный дьявол истошно взвыл от боли, и с удвоенной силой атаковал. Струи испепеляющего огня вылетели из ладоней, оставляя чёрный след на камне и преследуя уклоняющегося Джаэля.

– Не развоплощайте её! – предупреждает Маллахнагр. – Нужно изгнать её сущность!

Вилдас обратился к мыслеформулам, вспоминая водяные и обратил идею в реальность. Поток промораживающей водной силы столкнулся с роком пожара, на месте встрече раскатилось шипение и клубы белого обволакивающего пара быстро стали поедать площадь, неся духоту и слепоту.

– Элия! – крикнул Сигизмунд в десятке метров от девушки, обойдя тварь. – Мне нужно освещённое серебро и вода, мел! Живо! – он толкнул её в сторону небольшой пристойки у стены. – Вон часовня!

– За госпожу! – раздались громогласные крики и вопли среди толпы. – За свободное королевство!

Сектанты и предатели не увидели лучшей возможности свергнуть власть, кроме этой. Позади стражи, в среде знати и немногих воинов началась бойня. Отмеченные чёрными повязками с изображением белой ладони люди с кинжалами, топориками и мечами, бросились на своих же «братьев» и сестёр». По серой поверхности под ногами побежали ручьи крови, багрянец блеснул на плитах и на них стали падать искромсанные тела в блеске стали.

– Стража! – обратился Маллахнагр, простирая руки. – Убейте предателей!

Но приказ не возымел эффекта. Среди воинов королевства тоже нашлись предатели, обратившие пики, секиры и мечи против сослуживцев. Начался самый настоящий хаос – повсюду дворец кипит войной, в середине площади под тенью массивных строений бьются демон и человек, нигде нет покоя и определённости.

– Джаэль, – схватил за перчатку старик парня, – займись еретиками, а мы разберёмся со Вдовой!

Элия неслась, что было сил и насколько быстро могла. Она перемахнула через кучи дров, запнулась, упала, извозилась в луже, но продолжает бежать. Пробежав ещё двадцатку метров, она влетает в часовню, чуть не сорвав с петель хлипкую деревянную дверь. В кувшине у каменного алтаря она нашла хрустально-чистую воду, серебряные подсвечники очутились в её руках. Но мел… где взять мел? Элия понимала, что ему нужно что-то, чем можно начертить охранные символы, или что-то иное, поэтому она хватается за мешочек с освящённой солью и тянет его с собой.

Бой с мятежниками стал кровавым побоищем. Ножи прошивали ткани и испивали крови знати, стражники и воины рубили друг друга мясницкими ударами, предатели напирали массой на верных, оттесняя их к краю двора. Учитывая, что за клинки похватались вчерашние разбойники, битва отличилась жаром и жестокостью.

Джаэль в самой гуще сражения сошёлся с тэном в чёрных одеждах. Тот пытался настигнуть торс мужчины искривлённым кинжалом, но бывалый воин отбил выпад и нисходящим ударом отсёк пальцы. Вторым он пронзил еретика и отступил. Его место заняли молодцы в кольчугах и с секирами. Джаэля порубили бы в капусту, если бы не помощь верных из хирда, которые закрыли парня большими круглыми щитами и контратаковали. Острия топоров рассекли кольца и прорезали поддоспешнники, грузные тела плюхнулись в кучу тел под ногами.

Удар, удар и ещё удар пришлось Джаэлю прежде чем он смог уколоть секирщика. Кончик прорезался через сочленение пластин и обагрился в теле. Секира стремглав полетела на голову парня, но он сошёлся грудь к груди с вероломным врагом и вогнал меч под подбородок. Следующий взмах клинка перешёл в выверенный блок и лезвие разделило во взгляде Джаэля напополам скошенное в презрении и первобытном гневе лицо отступника. Оттолкнув его, воин присел и пронзил стопу еретика, и потом и направил лезвие в горло врага, сверкнув мечом у шеи.

Справа предателей становилось всё больше и больше, они наседали массой, истребив верных. Один взгляд на залитые кровью плиты, вспоротые тела подле которых красные кучи «внутренней плоти», на разбитые головы и покров тел заставил Джаэля покочнутся. Такую жестокость он видел лишь на войне с бандой Крокко8, повстанцами северного кольца9 и при разорении деревень монстрами. Еретики пересиливали, сверкая сталью в рядах лоялистов и пуская реки крови с озлобленным ухмылками. Но неожиданно напротив сражающейся кучи выстроилось чуть более сотни воинов, чьё оружие трёхметровые пики с бритвеннострыми наконечниками.

– Пикенеры! – призвал воевода отряда, опуская меч. – В бой!

Отряд пустился в атаку, медленным шагом приближаясь к отступникам. Пики вскоре вопьются в рассеянные ряды мятежников, сметая всё на своём пути.

Вилдас отступил, в нём кончилась сила творить магию, сухость на языке и в горле, тремор в пальцах дают понять, что ещё больше потраченных психических сил ввергнут его во мрак. Пепельная вдова простёрла руки к небу и стала ими вертеть… в воздухе запахло серой, в горле запершило, такое ощущение, словно гарь сменила ветер. Без сомнения, оно готовило страшное заклинание, которое всё зальёт здесь огненным дождём.

Послушница, отдав всё нужное Сигизмунду, понимая, что сейчас может произойти, сама вступила в бой с демоном, объединившись с советником. Атака шторма ледяных копий встретилась с огненным щитом и те сначала лужей оказались у платья фантома, а затем испариной поднялись к небу.

Электрические молнии сетью окружили существо, что застонало и взвыло, пока Элия подбегала к ней. Руки девушки исполнили малый реверанс, мысль сформировала образ, а пси-сила реализовала его. Ледяной вихрь, достойный бурь гор Фростклифф окутал плащом холода и смерти пламенного демона, закружившая его и нося туда и сюда.

Сигизмунд из соли стал высыпать буквы, окружая зажатого пламенного дьявола, и поливать их водой. Он бежал настолько быстро, насколько это позволяли латные доспехи. Как только он завершил круг, в него ударил шар. Инквизитора отбросило назад, но он остался в сознании. Повернув голову, он увидел, как «вдова», рассеяв путы молний и мороза, вспорхнув вновь стала жаром испытывать их. Она бросилась вперёд, чтобы ладонями изжарить инквизитора, запечь в собственных доспехах. Сигизмунд потянулся вперёд, попытался подняться и в отражении от лужи узрел, что в него сейчас полетит пламя. Крутанувшись, он ушёл от смерти, а огненная стрела салютом пламени вспыхнула в паре сантиметров от него.

Инквизитор поднял себя и с тяжёлым дыханием бросился вперёд. Пот сочился под сталью, градом падал с лица. Боль и усталость в ногах и руках сковывали движения, но всё же Сигизмунд выбежал за круг. Пепельная вдова бросилась за ним, но столкнулась о странное непреодолимое препятствие – освящённая вода не пускает тварь дальше, а буквы на инале, выложенные в фразе – «Именем Единого, ты изгнан», стали расщеплять неестественную плоть огненного духа.

Сигизмунд, превозмогая боль и жжение от огня, ласкающего латы, сблизился с Пепельной вдовой и что было сил вогнал освящённое серебро в её грудь. Подсвечник прошёл сквозь тленную суть, рассекая священным металлом грудь, проникая в тонкую плоть и рассекая узы, связывающие материю и дух «вдовы». Долго он не простоял, с криком отбегая от огненного платья дьявольской девы.

– Велик Единый! – запел Маллахнагр, сменив магию на молитву и надавливая на слабость противника; советник грохнулся на колени и возопил к небу, подняв руки – рукава отпали, являя на свет поморщенные израненные старческие кисти. – К Твоим силам мы взываем, Твоей милости мы просим! Изгони силой Своей противника рода живого разумного! Смилуйся над нами и по любви Твоей бесконечной избави от духов гнева!

– Пепельная вдова – наша теократесса! – разнёсся военный клич со стороны теснимых мятежников. – Валлистер – наш король!

Боевой зов прокрался ледяной рукой ужаса в души верных, шаткое равновесие вновь поспешило нарушиться. «Как-так», – думали многие. – «Неужто сейчас мы погибнем. Неужто мятежники победили».

Джаэль тоже слышал его, понимал, каковы последствия. Врубившись плечом в мятежника, он высвободил себе немного места и широкой дугой впечатал лезвие в плечо еретика, а затем проколол его грудь. Парень вместе с остальными стал пятиться назад от рычащих новый клич и неистово кричащих людей. Верные стали отходить, и только наступление пикенеров всё ещё поддерживало кровавый паритет.

– Единый – наш Бог! – был пущен ответный клич. – Конан – наш Король! – с этими словами на устах верные усилили наступление, в сердцах возгорелось вдохновение, и они с двойными усилиями перешли в наступление.

Дьявол стал тухнуть, огонь на её коже угасать. Неестественная плоть теряет в жаре, а дух покидает этот мир. «Пророк», победивший Пепельную вдову её всего лишь развоплотил, но дух остался привязан к сему месту, затаившись в поисках жертвы. Теперь же Сигизмунд намерен завершить изгнание твари, развеять тело, а дух отправить в обиталище тьмы.

Молитва Маллахнагра по-видимому приклонила ухо Единого, и фантом впал в ступор, словно из него вытягивают жизнь. Плоть, ослабленная священнодействием, явила отличный шанс, и инквизитор пользуется возможностью. Он окропляет меч в остатках святой воды и не обращая внимания на страшную ожоговую боль сближается с «вдовой» и со всей силы опускает на неё фламберг, одновременно и оборачивая его в расплавленное серебро.

Меч рассёк нереальную плоть реальной сталью, разрубив существо надвое. Голова демона запрокидывается назад, руки в крестообразной форме расходятся в стороны и подобие алой птицы выходит из монстра и растворяется. Чёрное платье посыпалось пеплом, а потом и всё её тело превратилось в горсть трухи, осевшей на чёрно-выжженных плитах камня.

– Пепельная вдова изгнана! – закричали верные.

Вид кучи праха вверг в шок еретиков, последователи культа не могли и поверить, что такое может быть. Их кумир, идол лежал поверженным, разбитым теми, кто, по их мнению, недостоин власти. А потом, разнёсся крик, куда более разящий:

– Конан вернулся!

Джаэль обернулся, чтобы увидеть, узреть того, по ком горело злобой его сердце. Неожиданно для всех во двор вошёл двухметровый мужчина, в синих одеждах, кольчуге и шкурах. Суровое лицо с отпущенной бородой неодобрительным взором смотрит на происходящее. На его шее амулет из резной кости с рунами, а пальцы блестят кольцами. Возле него рослые мужики, не более трёх десятков, а подле них воины с широкими овальными щитами, золотистой чешуе и в шлемах с гребнями. Они не похожи на королевских воинов, а вместо креста на их стягах двуглавый орёл.

Все поняли, что дальше битва бессмысленна, а еретики чувствуют, что их мятеж стал тщетен. Бой остановился, и на секунду установилась тишина. Впрочем, её разбил лязг падающих клинков и стоны раненных, десятки выживших предателей бросили оружие под ноги, встали на колени и протянули руки для пут. Джаэль спрятал меч в ножнах и почувствовал неприязнь, ветер навивал песнь горя вместе со смрадом рассечённых тел и железного аромата крови. Твёрдо шагать не получается, стопа скользит по липкой крови, нога вязнет в куче тел, а глаза… даже пройдя столько войн, Джаэлю трудно видеть, что его путь устилают тела невинных, верноподданых, даже несмотря на то, что они сменили власть Святого ордена. Они тоже люди, у многих тоже есть жёны, мужья и дети, которые станут вдовами, вдовцами или сиротами.

«За что сейчас они пошли резать друг друга?» – спросил Джаэль. – «За какие блага и дары народ готов отдаться во власть демона? Золото… власть… жестокость – вот те струны в душах, на которых играет зло и заставляет творить нас самые безумные деяния».

– Мой король, – склонился Маллахнагр и упал на колено. – Мятеж подавлен.

Король строго осмотрел всё вокруг. В тёмных глазах читалась сила взгляда, властность и печаль. Его воины уже разошлись по полю бою, помогая пленить еретиков, или складывать тела. А неведомые для Джаэля воины всё также недвижимо, подобно постаменту стоят на месте.

– Довольно, Маллахнагр, – поднял его король, заголосив голосом могучим. – Ты довольно натерпелся, – монарх простёр руку. – Приведите ко мне зачинщика и ту четвёрку!

Джаэль встал рядом с Элией и Вилдасом, подходя к монарху. Несмотря на неприязнь, он чувствовал, что от его фигуры и вида изливается власть и одно его присутствие сдерживает мятежные порывы. Сигизмунд же лежал у горсти пепла, ожоги настолько сильны, что он не может себя поднять, даже малейшее движение доставляет ему дикую боль до рези в глазах и тёмных пятен. Целители апотекариона поспешили к нему, чтобы помочь бедолаге.

Через ряды воинов провели связанного мужчину, окровавленного и избитого. В опухшем лице, покрытом ссадинами и синяками Джаэль узнал главного зачинщика, что предстал перед королём.

– Валлистер, – склонился над Конан. – Змея ты проклятая. Скажи, за что? Почему ты повернулся спиной к свету? Ты ведь был пригрет у моего трона, не в пещерах и руинах как пять лет тому назад.

– Какие высокие речи! – плюнул кровью мятежник. – Ты сам только вчера грабил караваны и жил в пещере как дикий зверь! – Валлисер помотал головой и разразился речью. – Пепельная вдова стала бы нами править как свободным народом. Тот треклятый Эндеральский союз не имеет права нам что-то диктовать.

– Всё только ради банальной власти?

– Нет. Истинна мощь, истинная сила! – с безумием в глазах заявил Валлистер. – К нам пришёл проповедник, несущий слово, истину и сообщил, что скоро придут проповедники истинной веры. Он раскрыл нам глаза, уверил, что нужно поклонится своим страстям и хаосу, чтобы получить бесконечные блага.

– Расскажи, – голос короля по-человечески задрожал, а сам он сжал ремень. – Освободи душу… что тебя связывало с Альвезой?

– Хорошо. Альевза… да, я делил с ней постель! Да, она дурила тебя! Да, я её сношал! – Валлистер плюнул под ноги королю. – Она стала истинной последовательницей Нового Слова! С самого начала отношений с тобой, она рвалась к власти, использовала тебя, чтобы скрыть культ.

– А что это был за проповедник?

– Он пришёл издалека, а слова его возгорели в наших сердцах. Именно они возожгли в Альвезе её жажду быть при троне, что слилась, стала единоообразной инфернальному огню.

– Это из-за ваших ритуалов она впала в кому?

– Тот день был бы славен! Ритуал… я сделал то масло, подготовившее тело! В том аббатстве не удалось найти мистического символа, и мы решили так его провести. Но её тело оказалось слишком слабо, без артефакта, чтобы вместить благодать Вдовы. И она пала.

– А мы довели всё до конца, – прошептал Вилдас.

– Хорошо, – тяжело выдохнул король и подозвал взмахом могучей руки помощника, а затем он указал на Валлистера – Казнить. Еретики и предатели достойны только одного наказания.

– Тебе на заглушить глас истины! – стал вопить уводимый аристократ. – Пусть «Чёрная длань» уничтожена, но наше место займут другие!

Джаэль был удивлён насколько правильные и точные вопросы задавал Конан. Король же, разобравшись с одной проблемой, обратился к иному вопросу, менее столь неприятному. Элия заметила, что после слов об Альвезе лик монарха помрачнел, его «оттенила» еле заметная тень печали. Он осмотрел властным взором троих, а грубый голос отразился в душе:

– Доблестные мужи и дева, я рад свидетельствовать свое почтение о вас на своей земле и в своём доме. Благодаря вам всё решилось намного быстрее, а дух изгнан в кромешную тьму.

– Мы…, – попытался представиться Вилдас, но король, чуть приподняв руку и учтиво его прервав.

– Я ведаю кто вы. Молвил со своим Архиваром, который собрал на вас довольно чего.

– Где вы пропадали, король Конан? – с претензией спросил Джаэль, сложив руки на груди и перекрыв изображение пламенного ока. – В тот момент, когда в вас особо нуждалась столица?

– Я лютовал с арпами. Тысячи аспидов минули горы и налетели на мирные сёла на севере Солнечного берега по наказу глав повстанцев. Мой долг кинул меня туда, на передовую. Вместе с лучшими мужами я дрался за свободу и независимость Солнечного берега, – король хитро прищурил взор. – Я разумею, что ты из Речного, так знай, что жизнями ратников королевства и ваши сёла живы.

– Святой орден, старая власть, не допустили бы того, что они вообще.

– Вы можете меня обвинять в чём угодно и можете любить Святой орден до чёрной страсти. Я помню одно – именно Велисарий пришёл в Арк и построил великие планы. Именно Велисарий повёл нас в битву. Именно он сокрушил армии Нерима. Именно он объединил не объединяемое.

– Джаэль, – взяла послушница парня за руку и посмотрела прямо ему в глаза, столь убедительно и проникновенно, что воин смутился, и вся его позиция была забыта странным чувственным веянием. – Мы сейчас не в таверне, а при королевском дворе! Я понимаю, что Святой орден для тебя лучшее прошлое. Я – его слуга, и он в моём сердце навсегда… и как его слуга, прошу тебя, по тише.

– Да, – повинно опустил голову мужчина и приложил руки к почерневшему от сажи и крови лицу. – Я неверно себя повёл. Прошу простить, господин король… та битва, и моя… Оливия… простите, я просто устал.

– Нечего тебе прощения просить, ибо ведомы мне эти чувства, – Конан возложил руку на плечо Джаэля и со взглядом сочувствия похлопал по нему. – Я знаю, кого ты потерял и по ком устроил сыск.

В глазах Конана, как в зеркале Джаэль увидел свой горестный лик. За долгие дни поисков он слишком очерствел, стал груб. Корабль с Оливией, уходя всё дальше на восток, с каждой верстой пути увеличивает и рану в душе, разрывает дух. Он не может рвануть туда, не может оказаться в один миг в Дюнном. Он может лишь стоять здесь и смотреть на монарха, который смотрит на него с великим сочувствием.

Джаэль мельком взглянул на то, что осталось от девушки-предательницы. Во истину огонь злобы и жадности удивительным образом сочетался с адским пламенем и вырвавшись изнутри возможно показал истинную суть Альвезы.

– Нам бы отдохнуть, – аккуратно стал говорить Вилдас. – Мы проделали долгий путь

– Да, о награде, – король махнул рукой и возле Конана встал мужчина в тёмном плаще. – Краусс, выдай им по пять крон золотом, каждому и свитки телепортации до Арка. Так же раздай грамоты кормления, по которым их примут любые таверны у нас.

– Да, господин, – поклонился Архивар и отправился прочь, исполнять наказ.

Чернобородый мужчина прошёл вперёд и посмотрел на пленённых. Ещё пару часов назад они были его верноподданными, опорой при троне, а теперь ненавидящие всем сердцем троном предатели.

– Что за существо могло извратить их души, что они воззвали к Пепельной вдове? – с неверием спросил Вилдас. – Какие должны были быть слова, чтобы разжечь пламя мятежа в их сердцах?

– Я бы занялся этим, но сейчас не до сего, ибо знамя неримское для Арка нужно добыть, – сказал Конан.

– И кто же отправится за знаменем? – спросила Элия.

– Один из славных наёмников этой земли, чья деяния на Киле и Кире никогда не будут забыты.

Интерлюдия 1. Новое царство

Месяц тому назад. Фогвилль.

Тёмные свинцовые облака нависают тяжело-угнетающим покровом над этой частью Эндерала. Шепчущий лес, навечно проклятый и отравленный экспериментами апотекариев и безумцев-учёных, стал пристанищем для многих кошмаров и ужасов сей земли. В его тенях бродят страшные звери, нежить охотиться на беззащитных, монстры и порождения нечестивой магии устраивают свои логовища. «Королевство зла и смерти» – вот как можно назвать земли от Тёмной долины до севера Сердцеземья. Но у него нет сильного правителя, властелина, который бы повёл за собой армии мятежных аристократов и людей вольницы… однако это недоразумение вскоре решится.

Лошадь пронеслась подобно вихрю, вздымая за собой облака пыли, копыта выбивали шматы грязи и травы. Вороной мощный конь несётся тараном, и беда тому, кто встанет на его пути, ибо будет сметён и затоптан. На угольной шкуре блестит начищенной сталью доспех, закрывающий шею животному, передняя часть закрыта тёмно-бардовой тканью. На нём всадник, внушающий трепет и содрогание при одном только виде. Высокая статная фигура крепко сжимает в латных перчатках поводья, за ней вьётся черный плащ, что похож на провозвестника мрака, идущего за существом. От доспехов исходит одновременно и блеск кованных лат, и аура тьмы, изливающейся из проклятой души. Само «одеяние» всадника представляет сплав гротеска формы и элегантности. Гофрированная кираса с иероглифическим орнаментом, поверх которой тёмно-бардовая накидка с изображением ока, за которым шесть изогнутых лучей; наплечники у основания украшены длинными сверкающими шипами, шиворот закрывает меховой воротник. Руки и ноги защищают латы, так же с присущей шипасто-лучевой символикой. Лица не видно за маской-шлемом, покрытой капюшоном, которая повторяет черты некогда благородного лица, а теперь же это напоминание о былом… об ушедшем прошлом. Путь таинственного конника идёт по мощёной дороге и вскоре он оказывается рядом с некогда славным и величественным городом. Теперь же это руины, обнесённые разрушающейся каменной стеной. Оставленный Святым орденом лежать в руинах, он является ещё одним напоминаем о его прошлой жестокости и безумии, что некогда пожирало страну. Однако тут устроили себе логово орды нечисти, вставшей под знамёна сепаратистов. И направив коня туда, под шум начинающегося дождя он устремился в град.

Праведное и вольное государство Эндерала на протяжении полугода безуспешно воюет с Эндеральским союзом за осколки прошлого. Так успешно начавшаяся для сепаратистов гражданская война, превратилась в статичные противостояния, битвы на истощение и сражения в тенях. Под стяги рунического ока и змеи на багряном фоне встали не только вчерашние преступники или бежавшие носители крови древних родов. Некромагам удалось поставить в строй нежить и наладить контакт с древними мертвецами, давно покинувшими колыбель могил. Арпы сами присягнули на верность отступникам, что изначально вызвало отторжение у аристократов-предателей, но исполнительность и рвение сгорбленных тварей быстро убедили почтенный люд в своей необходимости. Удалось установить контроль в Золотом лесу и на окраинах Талгарда. Но даже этого единства против легионов Союза и объединённых армий, которые сдержали первый натиск и дали братствам Святого ордена прорваться вглубь Сердцеземья, поставив под угрозу резиденции опальных благородных семей. И тогда с ними связались те, кого считались давно мертвыми, отголоском давно минувших времён и героями древних легенд. Они не просто предложили, а ультимативно утвердили, что теперь они руководят войной, что пришло их время. С такой силой мятежники не могли спорить и решили подчиниться ради победы над Союзом и великого будущего. На судьбоносную встречу был отправлен посол, правая рука поборников древнего порядка.

У самого входа его встретили «стражники»… тёмное отражение их работы – полусгорбленный арп с луком и гордо выпрямившийся скелет, сомкнувший костяшки на алебарде. Всадник проскакал по широкой дороге и перед ним открылась картина разрушения – всюду покосившиеся развалившиеся дома, трёхэтажные и двухэтажные жилища наполовину рассыпались, каскад разбитых построек окружает площадь на холме, где за гостем наблюдает некто в чёрном облачении. Оглянувшись, всадник увидел, как среди развалин кишит тьма и собирается зло, как арпы, нежить, монстры спокойно гуляют по улочкам города, как в небесах кружит и клокочет вороньё.

– Приветствую тебя, преданный! – крикнул незнакомец в мантии, когда всадник подъехал к нему. – Я, хранитель чёрного сигила, Джафар-Каддим, рад встречать повелителя. Тебя избрали, чтобы вести наши орды в бой?

– Да! – раздался громогласный ответ грубого голоса. – Я, преданный и убитый собратьями, оживлённый «Забытыми кузенами», – всадник слез с коня и оказался довольно высок для человека; его резкий голос выразил глубокое неудовольствие. – Но, прошу, давай без этого пафоса и… титулов. У меня есть имя.

– Какое? Старое или новое?

– Новое, – прорычал мужчина и спустя миг томительного молчания мучительно выдал. – Сарагон’Ашар.

– Хорошо… Сарагон’Ашар, – рука мужчины коснулась капюшона, и он откинул её, показывая лицо, также заключённое в железную маску и повторяющую некогда чей-то лик. – «Кузены» вырвали нас из цепких когтей смерти, что бы мы стали их мечом, который обратит Эндерал к тем, кто им же и был отвержен от начала истории сего континента. Бессчётные лета преданные и отверженные прятались, защищая мир от «всепожирающего пламени темнейшей тьмы». Что же мы будем делать?

– Здесь, среди арпов и темных долин мы поставим свою столицу. Наши войска сокрушат Эндеральский союз возродят железную волю и славу этой страны! – Сарагон’Ашар оглядел град и увидел, как к нему стекаются существа, будто бы он их новый хозяин. – Но для начала нам нужны солдаты, войско, которое мы поведём в бой, – из кисета он вынул горсть камней цвета темнейшей ночи и протянул. – Руны обращения. Ведите сюда пленных и слабых, рабов и отступников от нашего слова. И мы сотворим их них существ, чья внешность станет лишь отражением их гибельной сути, – пальцы в заострённых перчатках дугой обвели толпящихся возле нового властителя арпов. – Дети проклятья, сотни свирепых порождений ночи, прячущихся по лесам и пещерам, ответят на наш зов.

– Есть ещё, кто готов встать под наши знамёна, – Джаффар-Каддим отступил, и к холму, со стороны того, что некогда было ратушей, ровными рядами стекались люди и аэтерна… у некоторых броня вторит изумительным доспехам хранителей из Святого ордена, у кого-то это красно-белые табарды Аркской стражи, латные кирасы наёмников виднеются рядом с кожаными панцирями. – Это все те, кому претил новый порядок, кто желает возвращения могущества Святого ордена и железного порядка в Эндерале.

Сарагон’Ашар подошёл в плотную к бывшему хранителю, держащему старое знамя Святого ордена и обдал его ледяным дыханием. Единственное требование сотрясло дух стоявших пред ним:

– Вы погибните или подчинитесь! Выбирайте

– Отныне и вовеки мы служим железному царю! – пал на колено мужчина и дрожа, признал над собой власть нового владыки. – Так говорю я, Ролоф Крокко, король вольницы!

– Ты сломлен, но моя воля превратит тебя в оружие, достойное железного государства! – Сарагон’Ашар поднял взгляд, властно всех оглядел и громогласно объявил о создании новой страны. – Отныне Тёмную долину, Шепчущий Лес, Златолесье, Тальгаард и всё, до чего не добралась длань Эндеральского Союза я объявляю владениями хаоса!

Полмесяца тому назад.

Битва идёт полчаса, но немногие защитники уже сломлены стремительным наступлением, крепость, которая защищала юг страны, без сомнения пала. Огонь бушует повсюду, стрелы свистят и снаряды камнемётов в прах обращают всё, до чего долетят камни, извергающие снежно-ледяное пламя и убийственные взрывы. С одной стороны, схлестнулись воины в атлетических доспехах хранителей и наёмники, а с другой уродливые твари и отмеченные злом люди. Поставленная остатками Святого ордена на севере Сердцеземья, похожая на квадрат с двухэтажным строением в конце, она стала очередной жертвой в походе «Железного владыки».

На закате дня вроде всё было спокойно… всё хорошо, но на западе, там, где солнце касалось края земли появились багровые знамёна, и чёрная линия наступающих войск. Вскоре на гарнизон, без переговоров, без предупреждения, обрушился дождь стрел. Камнемёты обнесли крепость ливнем зачарованных снарядов и началась битва. Под невысокими башнями и стенами были разбиты передовые отряды наёмников… растоптаны бесчисленными полчищами арпов и людей, сражающихся рядом с ними. А потом они кинулись на защитников.

Через проломы в стенах как кровь из раны хлынули орды арпов, кривыми мечами и короткими копьями раздавливая немногих защитников. Отчаянно сопротивляясь они становятся плечом к плечу, лик и глаза каждого отражают холод и суровость, готовность умереть. И на траве, чёрной от сажи и крови, сошлась малая линия, блещущая светом и тёмные полчища.

Из покрова ночи и рядов противника словно рыцарь бездны явился командир чёрного воинства. Он ворвался в гущу сражения и тут же враг попятился от него. Он опустил руку и из пустой длани вырвался жуткий поток тёмно-фиолетовой ужасной энергии, пожравший целую дюжину хранителей. Развернувшись влево, он крестообразно развёл руки и опустил их, вместе с призванным прутом молнии, выжегшим троих наёмников.

В руках Сарагон’Ашара оказались два оружия – булава крушит кости с левой руки и длинный прямой меч, рассекающий сталь и плоть. Он прорвался через ряд воинов, разметав их сильнейшими ударами, от которых защитники подкашивались и разлетались. Обагрив сталь кровь, он выкрутился и со всей силы всадил шипы моргенштерна в грудь наёмника и резко вырвал их. Его доспех заляпан кровью и копотью, немногие островки чистоты отражают полыхающие огни и россыпь звёзд.

Воины попятились прочь от него, ибо пред аурой ужаса почти никто не может устоять. Он пускает и вздымает клинок, марая его в противном багрянце, выкрикивает проклятья, от которых у защитников стынет кровь:

– За железный порядок! – призвал он своих соратников. – Зальём кровью отступников земли Эндерала!

Арпы и приспешники набросились с удвоенной силой, но столкнулись о топоры и мечи хранителей, захлебнувшись в атаке. Попадали многочисленные тела, а немногие лучники среди защитников обрушили на наступающих град стрел.

– За Эндерал! – прокричал командир гарнизона, выделявшийся шлемом с алыми перьями и вздев двуручный меч бросился в атаку. – Поглоти тебя солнечный огонь!

Железный владыка не более чем усмехнулся этому и гордо пошёл вперёд. Меч лязгнул о клинок Сарагон’Ашара и отведённый не представлял угрозы… молниеносный выпад булавы в пах, и воин невольно согнулся, прокричав. А затем… сокрушительный удар кулаком, сжимающим булаву в голову, опрокинул воина на траву. Короткий бой, но за его время нападавшие попросту задавили массой защитников, вмяв их в землю. Огонь осветил поле боя – покров ночи пытается спрятать тела хранителей и наёмников, навечно упокоенных в потемневшей траве, над крепостью развивается ныне новое знамя – чёрного цвета око с шестью шипами на фоне бардового полотна.

– Ах-х т-ты урод! – со сверкавшей на губах кровью вышли слова. – Святой орден отомстит… он загонит тебя обратно в нору, из которой ты вышел!

– Ахаха-ха! – раздался жуткий гогот из-под маски. – За две недели пали ваши крепости в Шепчющем лесу и севере Сердцеземья. Знамёна Железного царства развиваются в Златолесте и Тальгаарде, Сердцеземье и Шепчущем лесу.

– Орде-е-ен, – хрипит поверженный. – Он… спасёт.

– Твой Орден больше никого не спасёт, он под пятой Союза, его братья рассеяны, а самые верные и преданные поступают на службу хаосу!

– Из Ордена святого никто не пойдёт на службу тьме, – глубоко вдохнул и выплюнув кровь на губы, воин продолжил. – Его братья… и сёстры… верны. – Парень потянулся к мечу, и Сарагон’Ашар даже дал его пальцам сомкнуться на рукоять, прежде чем он наступил на ладонь бедняги, прижимая её.

– Хах-а-ха, – гулко просмеялся «царь». – Храбро, но глупо, мой старый друг.

– Кто же ты?

– А как ты думаешь, кто я? – чёрная длань коснулась маски и Сарагон’Ашар снял её. – В расширенных от удивления глазах отразился до боли знакомый хранителю лик, выточенный в памяти годами знакомства; воздух застрял в гортани, мыслей нет в голове, лишь искреннее желание закрыть очи и забыть увиденное.

– Не может быть… Ах ты…, – речь оборвал хрип – клинок вонзился в грудь, необычно сильно заточенное лезвие пронзило кирасу, кровь брызнула на почерневшую сталь; шея ослабла, и голова легла на траву, в глазах, отразившись звёздное небо, навечно застыло ошеломление.

Сарагон’Ашар отшагнул назад. Его лик вновь скрывает маска, на которой лицо будто бы оттенило печалью. Обратив взор на войска, он увидел ряды солдат, к которым питает неприязнь, отторжение. Они стали отражением сущности зла, но лишь ради того, чтобы победить темнейшую тьму и вернуть старый порядок.

– Господин, – подошёл в чёрных рясах мужчина, переступая через тела, – крепость наша. Дальше начинаются владения Эндеральского Союза. Скажите что-нибудь армии.

– Воинство ужаса! – громогласно обратился Сарагон’Ашар и провернулся к ним. – Мы прошли долгий путь за две недели. От Фогвилля мы прошли славным походом до сердца страны, и никто не мог нас остановить. Наши собратья в Златолесье и Тальгаарде выдавили тех немногих, что посмели сопротивляться. Теперь нам предстоит битва за остальной Эндерал, и мы её не проиграем!

Внутри стен разрушенной крепости вспыхнул гул ликования и радости. Солдаты вздели знамёна, подняли вверх кулаки, а их повелитель криком отдал дань уважения общему делу: криком

– Во славу железного порядка!

– Во славу железной короны! – ответили единым голосом воины.

– Нам нужно действовать быстро, – минорно говорит рядом стоящий Джафар-Каддим. – Совет призывает нас начать действовать быстрее. Они опасаются, что «высшие» могут вновь сыграть на слабостях правителей, которые даже не уничтожили светоч. – он промолчал прежде чем выдать часть плана. – В Златоброде давно насаждается наше учение. Я был там и донёс до них, где истина и они стали адептами её.

– Тогда пусть строят телепорт, отправят искусного мага из среды своей. Начнём захват региона и возьмём центральные владения в кольцо, – Сарагон’Ашар ещё раз бросил презрительный взгляд на своих воинов и прошептал. – Златоброд станет первым.

Глава 4. Символ верности и смерти

Спустя два дня. Королевство Солнечный берег.

Двое мужчин спокойно двигаются в тени деревьев, их прикрывают шелестящие изумрудные кроны, в лица дует слабый ветерок, освежающий и дарующий покой. Первый – высокий крупный рослый воин, облачённый в тёмную тунику, поверх которой чёрный плащ из шерсти, прикрывающий и красивые клетчатые штаны сапфировой расцветки, и низкий кожаные сапоги, а на поясе покоится меч. Крупное лицо воина имеет слабый загар, его косматые волосы треплет ветер, вместе с бородой. Второй же парень ниже и меньше спутника. Тело защищено кожаным панцирем поверх синей кожаной куртки, укреплёнными штанами и высокими сапогами. На поясе слегка бряцают два кинжала. Отличительная черта этого человека – седой вольный волос и бородка в столь молодой возраст.

– Вот не уразумею вас, люд учёный, и к чему вам понадобилось к мертвякам лезть, – хрипло заговорил первый. – Я помню, что ты парень резкий, но зачем тебе бегать на побегушках? Устраивайся ко мне. Джеспар, ты парень толковый, так на кой тебе за гроши лазить по катакомбам?

– Лазить? Я же говорил, что Мерраджиль ищет знамя неримского подразделения… э-э-э, как их там… «кабаэтские волки», вспомнил. Он считает, что сами «высшие» благословили его своим присутствием, а значит его нужно взять для исследований, – Джеспар помотал головой, смотря на красоту пышной зелени вокруг. – Мерраджиль хочет… использовать его для реконструкции нуминоса.

– Всё возитесь в своих побрякушках? Я тебе говорю, давай ко мне.

– В Королевский Хирд? Нет, спасибо, я слишком слаб для секиры, – усмехнулся наёмник.

– На что сюды? Уразумей, я хочу, чтобы ты был лазутчиком. Нет, ты не станешь водиться по ночам. Я определю тебя на пост главного соглядатая среди лазутчиков.

– Спасибо, но я не государственник. Я забочусь только о своих интересах.

– А жаль. Мужик вроде нормальный-то.

Джеспар ничего не ответил. Воинская доблесть, честь и верность для него это нечто странное, отдалённое. Наёмник ещё с детства считал, что это не более чем прикрытие для мерзких целей «жизнь держащих», а все высокие принципы созданы только для того, чтобы стадо было легче вести на убой. Джеспар же считает себя значительнее сего. Волна высокомерной радости приходит к нему от осознания того, что его никогда не будут использовать, как обычного солдата… ведь он выше этого, что и рождает мысль:

«На кой мне твоя служба на государство, если я сам себе – хозяин? Пф, мне это не сдалось. Ходить ещё под сапогом».

– Ты посмотри, как братки наши восстановили старую ферму, – а тем временем Конан продолжает. – Хорошо, что к нам притекло столько люду трудового.

Джеспар вновь решил хранить молчание. И вправду, то, что лежало в песке, разлетелось на куске и облюблено было отребьем, сейчас «дышит» жизнью. Двухэтажный деревянный дом, с высокой крышей, а кольцом его обходят пашни и поля, да постройки для скота. Добродушные крестьяне, ещё вчерашние бедняки из Подгорода и бандиты, стали клониться своему королю, а тот им отвечал поднятой рукой.

– Гляди, что мозгует люд, преданный государю своему, – твёрдо сказал Конан.

Джеспар же обратился к памяти, вытаскивая оттуда сводку того, что стало с Эндералом за последний месяц. К счастью для его народа, Банк, знатные семьи и торговые компании раскошелились на благоустройство всего континента, и серебро с золотом потекли в казну Союза и государств. Королевство Солнечный берег стало оплотом бывших разбойников Конана, но что-то их изменило, и они обратились в людей чести. Замок Златобород стал обстраиваться вокруг поместьями и деревнями, где крестьяне облагораживают землю, купцы ведут скромное дело, а кузницы чинят инструмент. Новая «Церковь Творца» была принята с распростёртыми объятиями и теперь в столице Королевства аж три собора, а при каждом поселении или ферме либо часовня, либо церковь. Джеспар вспомнил, что по мудрым указаниям короля были отстроены все фермы, возрождён Дозор трёх рек и его старый побратим, а так же обжиты укрепления на севере. Работа кипит полным ходом, в рудниках добывается серебро и железо, на полях садится то, что станет обильным урожаем. А тавернах, от Златоборода до Старой дамбы скальды воспевают деяния короля, посвятив ему саги, одну из которых Джеспар помнит:

«Конан наш король лесов окрестных,

Владыка рудников, ферм и скал,

Нет ему ровни средь королей известных.

Он пришёл и власть мудрую над нами взял.

Его венец – Берег солнца, доблести златая песнь,

Его сила – хирд доблестных мужей,

Посвятят скальды ему песней сотен семь,

Пришёл он, укротив всех злых зверей.

Народ выпьет во славу короля душистый эль,

Наполнится богатством Солнца берега земля.

Сверкает серебро, манит пьянящий хмель,

Нет больше бедствий с приходом короля».

«Они чтут своего короля», – готов был сплюнуть Джеспар, вспоминая, что пол жизни сражался за деньги, не веря не в народную любовь, не в честь и доблесть тех самых владык. – «Проклятые лжецы, использующие свой народ в целях корысти. Эх… поскорее бы в таверну, подальше от всего этого».

Даль’Варек сочится отвращением к долгу, ибо пострадавший из-за этого в детстве и ставший наёмником, для которого закон – деньги, он презирает само это понятие, считая его ненужным.

– Вот мы и дошли, – эти слова выбили Джеспара из размышлений, и он узрел пред собой небольшой мост через быстротекущую реку, а на обратной стороне огромную литую дверь из стали, пред которой развивается два стяга – белое полотнище на фоне которого чёрный гербовый орёл.

– Это здесь? – осторожно спросил наёмник, указывая на свежий бревенчатый мост, ведущий на берег, который очень быстро утыкается в высокую скалу.

– Да. После битвы, мои братки собрали всех неримцев и упокоили здесь. Твой знаменосец тоже здесь. Закопали его в конце.

– Спасибо… говорят, тут какие-то аномалии?

– Да разбили какие-тор пару пирийских кристаллов маги, которые сподобились нам помочь, вот и колдунство тут и пляшет. Да ничего страшного… может галюн словишь, мошь ещё что привидится.

– Маги? – удивился Джеспар.

– Самими грызть скалу трудно, – Конан развернулся.

– Вы не пойдёте?

– Меня ждёт мой народ и королевство. Бывай.

Джеспар только попрощался кивком и устремился в объятия могильного холода и мрака. Наёмнику только нужно забрать знамя, и поэтому он идёт спокойно, мирно, не боясь чего-либо. Отворив дверь, он узрел широкие залы, где камень отёсан до гладкой поверхности, всюду гробы и саркофаги. Наёмник быстро смекнул, что действительно тут без магической помощи не обошлось.

Миновав большое помещение, утыканное гробами и стряхивая с себя крошку и пыль, мужчина прошёл в небольшую крипту, находящуюся в самом конце. Свечи и проникающий свет немного рассевают тьму, блики от них мерцают на большом массивном саркофаге. Наёмник слегка вздрогнул от вида сего, но пошёл вперёд к нему, ведомый нисколько долгом, сколько желанием получить деньги за находку.

Пара шагов вперёд, к саркофагу были полны осторожности на этот раз, ибо никогда не знаешь, что можно ждать от этих мест… да и разбитые пирийские кристаллы могут дать о себе вспомнить. Чтобы себя успокоить, он тихо шепчет:

– Фух, всё должно быть в порядке. Это ведь могильник, а не Подгород… тут тише и безопаснее.

Но в противовес его речи, посреди залы забурлил и заклубился мрак, червоточина на теле реальности, из которой пожаловал гость. Это двухметровый воин, его одежда – выцветший почерневший доспех, панцирь и юбка, а красит всё сгнивший плюмаж. Призрак, чье лицо – полуэфемерный череп с пылающими льдом глазницами пошёл к Джеспару, и наёмник инстинктивно потянулся к кинжалам, но боя не последовало… вместо него вопрос:

– Кто сюда пожаловал? – жалобно вопросил фантом. – И что он хочет?

Наёмник дрогнул… причём сильно. Очень давно пред ним не стояли приведения, расположенные к диалогу, но способные и одним взмахом призрачной стали отсечь что-тио важное. Однако собравшись с силами, парень даёт ответ, речью, слегка дрожащей:

– Я-я – Д-Джеспар Даль’Варек. Хочу забрать знамя «Кабаэтских волков» А ты кто?

– Экзархт Хансесси, – призрак чуть наклонил голову, желая в знак почтения отдать поклон – Прославленный знаменосец «Кабаэтских волков», лучшего отряда, который только могла знать земля Северного королевства и Нерима. А ты… тебя я не помню, парень.

– Может ты меня забыл, – осторожно сказал Джеспар – Но я тебя прекрасно помню.

– Откуда бы? – с колебанием стребовал призрак.

– Я служил в «Волках», – более утвердительно ответил наёмник, но продрог от резкого слова:

– Лжешь! – лицо знаменосца приобрело зловещее выражение.

– Я сражался под этим знаменем на Эродисе и под Арком, – твердит Джеспар, не желая сойтись со знаменосцем в битве, ибо тогда он может присоединиться к мертвецам здесь, что совсем не вписывается в планы наёмника.

– Побоище на Эродисе, – сладостно вспомнил призрак, – все свободные неримляне плечом к плечу супротив наглецов из Южного царства и религиозников Храма. Такой чудесной картины Нерим ещё не видывал… Кабаэтцы под командованием Таранора по центру, эрофинцы на левом фланге, ведомые Альмой, а правое крыло атакует общими кавалерийскими частями. Вэйвроксие отряды в авангарде. Прекрасное зрелище, истинно?

Сияние потопило всё во взгляде Джеспара, кончики его пальцев пронзила приятная боль, в уши ударил звук разрывающихся фейерверков, и показалось, что больше нет стен склепа. Вместо могильников, пред Джеспаром открылось огромное просторное бодрящее дух поле. От края до края трава, среди которой глаз радуют полевые цветы, а впереди течёт река… большой полноводный поток. И вот он Джеспар – на поле боя. Его одежда теперь не панцирь из кожи, а крепкая кольчуга, в руке длинный меч и круглый тяжёлый щит. Всюду, куда не кинь взгляд – солдаты. Ровные линии солдат, справа и слева – воины в тяжёлой броне, лязгая доспехами идут вперёд, отторгнув всякий страх. Зрелище достойное того, чтобы оказаться на полотне художника. И дух… Джеспару показалось, будто он ощутил, что-то эфемерное, что-то одновременно парящее, лёгкое и живящее… то, что одновременно веселит и пугает, вызывает отторжение. Он же наёмник, человек удачи, а не солдат и к чему на него напялили эту кольчугу? Но всё-таки… пение боевых песен, оглушительный звон труб, и он идёт по самому центру, скрашенный алым табардом Эрофина. Справа раздаётся ржание и громкий топот… не менее пяти сотен всадников, обряженных в новые цвета Нерима – жёлтый и чёрный, с развивающимися плюмажами, готовятся врыть врага в землю. Их присутствие, их вид внушает чувство возвышенности, готовности сражаться за общее дело до конца. Перед ними, самой передней линией, вооружившись копьями и защитив себя лёгкой бронёй шагает отряд лёгкой пехоты. Слева же в бурых табардах, распевая взбадривающие песни Кабаэта, идёт крепкая шеренга нордлингов севера. И Джеспар… как песчинка посреди всего этого, но от которой может зависеть исход боя. Он не просто солдат, не просто мясо, отправленное на потеху, но воин своей страны, доблестный ратник, призванный к сражению за великое.

– За народ! За Вольный народ Нерима! – раздаются кличи и в груди наёмника селиться что-то животворное, заставляющее его прямо сейчас сорваться в бой.

Джеспар, доселе презиравший честь и доблесть, впервые с любопытством смотрит на происходящее. Да, отголоски отвращения и желания отторгнуть сие в нём живут и воют, но он к ним не прислушивается, с заворжением наблюдая, как повернётся ход боя дальше. Он уже видит и врага за той стороной реки… там на них зыркают строящиеся полки южного королевства – средняя и лёгкая пехота, а за ней лучники и застрельщики.

– А вот и Сак’Хораш вывел своих псов! – раздался крик из строя, поддержанный криками одобрения.

Видение могло бы ещё продолжаться и Джеспар продолжил его смотреть, но его вывели из сего, оставив один на один из призраком.

– Так что? – давит дух.

– Заблуждаешься, – нелегко ответил Джеспар, потряхивая головой. – Кабаэтцы встали по левую сторону. Тяжёлая пехота Эрофина была в центре, а на правом крыле расположилась кавалерия, которая должна была поддержать наступление авангарда.

– Хм-м-м, – затянул признак. – Ты прав. Я думаю, что ты мне не соврал. Ответь… ты же помнишь, кто возглавлял войска южан?

– Э-э-э, – Джеспар стал судорожно перебирать воспоминания из видения. – Сак’Хораш. Генерал, которому Храм доверил вести армию южан в бой.

– Проклятый пёс остианской своры… он ушёл тогда от нас, и я клянусь, что он ещё пустит кровь Вольному народу Нерима.

Опять Джеспар ощутил, как потоки истории подхватили его, как он снова несётся в воспоминания упокоенных воинов. Ему не хочется, но магическая аномалия бьёт в его рассудок, рассасывается по каждой клеточке организма и заставляет зреть то, что было на поле страшной сечи.

И вот он опять держит длинный меч и пронзает им вражеского пехотинца. Сталь проткнула белое тканевое покрытие и пронзила кожаный доспех стражника Остиана. Он тут же прикрывается щитом, отражая копейный выпад. Его товарищи поддержали и эрофинцы смяли ряд южан. Но это не конец, ибо наступает море врагов. Красно-белой волной идут без устали, распевая жестокие гимны, лёгкие пехотинцы из Остиана. Фанатики и стражники смешались в единый ряд, и Джеспар чувствует, что только что начавшийся бой ещё продлится долго.

Битва на Эродисе. Один из важнейших моментов кампании Вольного народа Нерима против фанатиков из Южного королевства. Пять тысяч средней и тяжёлой пехоты, пятьсот тяжёлых ударных всадников и шесть сотен лёгкого отряда объединённых сил против десяти тысяч воинов из Остиана, пустынь и прилегающих территорий, которые перешли в массовое наступление, дабы разбить северян на их же территорий.

Джеспар чувствует волнение, ощущает странную бодрость и тесноту. Справа и слева от него товарищи, которые его прикроют и за жизнь которых он отвечает. Быть солдатом это не махать ножичками будучи наёмниками… это нечто более важное и глубокое, хтоническое и священное. Позади звучат горны, вымпела и стяги реют над головами, крики и вопли агонии смешались со смрадом битвы превратившись в ореол войны.

– Вперёд! За Нерим! За его народ! – раздаётся клич и стена эрофинцев начала наступление, в числе которых и Джеспар.

Разгромив первую линию они мечами и щитами встретили вторую; закончившие форсирование ударные силы южан бросились в атаку, в жаркий бой. Джеспар видел, что поле завалено телами – справа всё проредила тяжёлая копейная конница… ему показалось, что он своими глазами видел, как копья прошибали по два человека, вмарав приспешников Храма и передовых застрельщиков в траву. Взгляд влево право и тихий ужас встретился с мужеством в сердце – огромный поток южан полностью сковал наступающие части из Кабаэта.

– Правый фланг рушится! – доносится крик.

– Не осилят! – кто-то подбадривает рядом. – Там «Волки Кабаэта»! Они ещё не то выдерживали!

Эрофинцы, составив середину готовы встретиться с ударными частями Южного королевства, которые ведёт сам Сак’Хораш. Высокий полководец, поднявший массивный двуручный меч, забронировавший себя в сталь, вдохновил не менее тысячи стражников и шесть рот морской пехоты идти в бой. И Джеспар с «товарищами» встретили их. В жарком побоище сошлась малая линия Нерима и несметные полчища южан. Трещали копья, хлюпала сталь, лязгали доспехи, эрофинцы пытались удержать центр, но врагов больше. Джеспар видел, как падают один за другим друзья солдата… люди с которыми он ел, пил, жил в одной палатке и делил махорку… все они уходят один за другим. Печальная правда войны откликнулась в сердце наёмника, вместе с яростью. Он бьёт быстрее, сильнее, буквально разрывая одежду храмовников, разбивая кольчуги, но это слабо помогает… без помощи они не выдержат. Внезапно на поле боя выбежал сам Сак’Хораш. Изогнутым двуручником он разбил грудь друга-эрофинца, второй замах завершился тем, что пара солдат упали со страшными ранами… ещё одни его друзья, что воспалило внутри такую злобу, что тот не помня себя бросился на Сак’Хораша. Владыка Храма опрометчиво повёл себя, радуясь тому, что вскоре прорвёт линию эрофинцев. Джеспар не знал, что такое героизм и честь, не знал, что значит пожертвовать жизнью ради другого, все эти чувства были в нем задавлены эгоизмом и самомнением, но в духе сего воина он ощутил их в полной мере. Грудь распирает от боли по павшим соратникам, отчаяние от невозможности что-то сделает взывает к резкому опрометчивому действию, а в душе пылает ярость битвы, и воин прыгнул, жертвуя жизнью, лишь бы заставить врага дрогнуть, лишь бы свершить месть по тем, с кем он шутил, с кем ходил в одни патрули и походы. Его меч скользнул сквозь пластины брони и прошёл внутрь, отправив дух Сак’Хораша на тот свет. После этого деяния наступление врага встало. Ошеломлённые солдаты Южного королевства скованны страхом… их ряды дрогнули от того, что непобедимый воин, «благословлённый» владыка падёт. Но это произошло, что стало одним из важных моментов на Эродисе.

Джеспар отошёл от видения и вернулся обратно в крипту, где на него смотрит призрак. Кажется, что у этого существа нет чувства времени, и оно вечно готово ждать ответа.

– Нет, – Джеспар коснулся головы и груди. – Что-то ты стал сдавать в памяти. Его и прибили же там.

– Верно, – удовлетворённо проговорил призрак. – Я начинаю тебе верить. Что ж, возможно ты и был на Эродисе. Но ты говорил, что ещё и сражался под Арком… напомни мне, как мы попали в засаду? Как мы, «Кабаэтские волки», дали себя провести проклятым эндеральцам?

На этот раз другие образы мелькнули перед глазами Джеспара и под ощущения покалывания и лёгкой боли он перенёсся в дух воина на другом поле битвы. На этот раз в мутно-огненных тонах предстал Арк… пылающий и залитый кровью защитников. Ночная атака быстро сломила дух сопротивляющихся и вскоре они захватят оплот мракобесия и невежества, несмотря на то, что Эндерал сильно потрепал их. На север-западе, в отдалении от основных частей стоят они – солдаты в чёрно-жёлтых акетонах, груди под защитой панцирей, на которых сияет символ волка на фоне орла. Они должны пресечь любые попытки контратаки из северных ворот, чтобы оградить фланги и тылы Неримской армии. И кажется, что победа не за горами, а это радует воина.

Воин кидает взгляд на знамя. Его жёлтое полотнище гордо реет под порывами холодного ветра и Джеспар ощутил то, что раньше не мог почувствовать. Вододеление, гордость от одной мысли, что они дадут бой под этим стягом. Орёл, вместивший в себя волка, вселяет в душу веру в дело, заставляет трепетать сердце от одного вида сего символа. Эта ткань… говорят, что сами пророки грядущей эры, эры бестелесного блаженства, благословили его. Оно здесь, чтобы не пасть в грязь на улицах Арка, здесь, чтобы вдохновить уходившие в бой части неримлян, чтобы те, кто стоят сзади видели, за что сражаются кабаэтцы.

– Хорошее утро, – мягко произнёс солдат.

– Тихо! Скоро пойдёте в бой! – стопорит разговор командир. – Ещё немного и ударим по вторым воротам.

– Чего же мы ждём? – спросил другой боец. – Когда наши части прорвутся?

– Скоро… «Кабаэтские волки» будут ждать сколько потребуется! – рычит командир. – Ещё немного и мы покараем сучье племя за их неправоту!

– Эх, сошлись бы Арантеаль и Коарек в бою, да и решили бы всё… что за нами правота, – Джеспар посмотрел на знамя, находя в его очертаниях заряд уверенности, это подобно тому, что смотреть на святыню… что-то важное и сильное вторгается в дух Даль’Варека, смешиваясь с нотками презрениям к чувству верности. – А так… сколько ещё добрых люди поляжет.

– Эта кровь – семя нового порядка!

Слова командира прозвучали вместе с артиллерийскими раскатами. С востока и севера сначала донёсся гром, а потом упали снаряды – чугунные ядра и бомбы снесли часть людей, оставив на траве кровавые мазки и кучи грязи.

Только воин Кабаэта обернулся, чтобы дать яростный бой, как на них сначала обрушился град стрел и болтов. Многие легли в землю, но он стоит.

– Защищайте знамя! – этот приказ вселил в дух Джеспара такой запал рьяности и праведного гнева, что остатки эгоизма были придавлены ещё сильнее.

Они вступили в бой. Отчаянная злоба свела с ума воинов… они не ожидали прихода подмоги Эндерала, но они тут – линии воинов в лиловых и красно-белых табардах, ведущие наступление. Но знамя… Джеспару в образе духа казалось, что сейчас нет вещи важнее для него. Оно, видевшие десятки битв, облитое кровью и потом однополчан, истерзанное и много раз рваное, стало частью его самого. Такое бывает на войне, когда вещь становится не просто вещью, а настоящей реликвией, символом за который можно умереть. Память явила образы битв, где хоругвь вселяла уверенность в битвах – побоище за Кабаэт и стычки у Эрофина, сражение на Эродисе и кровавая баня на перевалах, стремительные штурмы на крутых склонах и пламя сечи за Остиан. Все эти моменты были увенчаны присутствием знамени и один его вид заставлял воинов биться сильнее.

И сейчас так же – кабаэтцы формируют рассеянный строй, прикрываясь щитами, чтобы артиллерия не разорвала их. Лучники позади ответили эндеральцам и кажется, что их строй не пробить. Джеспару кажется так же. Он видит знамя и все волнения ушли прочь, его меч остёр, а щит крепок. Но что-то пошло не так. Сначала раздался звук топота, как будто на них несётся целый табун, а потом они увидели, что отряд кавалерии стремительным рывком к ним несётся.

– Собраться! – орёт командир, но поздно.

Конники с копьями наперевес ударили в рассеянные ряды кабаэтцев и последовала страшенная брань. Наконечники пронзали доспехи, мечи на скаку высекали на телах смертельные раны, пехота пыталась достать всадников длинными клинками, но те ловко уходили от выпадов. Ещё один дождь стрел упокоил лучников позади и оставил «Волков» одних. Развернувшиеся неримские части попытались прийти на помощь братьям по оружию, но дорога оказалась перерезана вторым отрядом кавалерии.

Джеспару показалось, что он бьётся прям там на поле. Это не схватка наёмника… это дело воина, который колит и рубит, полагаясь на храбрость и доблесть товарищей. Они собираются медленно в один отряд, разгоняя среднюю кавалерию, кого-то сбрасывая с лошадей и добивая. Колышущееся знамя поселяет силу, и они сражаются неистово. Крики и вопли, лязг мечей и звон стали звучат повсюду, но это не имеет значения перед знаменем и его сиянием.

Кавалеристы стали отходить, и «Волки» смогли сгруппироваться. Они выстоят, они смогут, они ещё не в таком бывали. Вновь взвились стрелы, только на этот раз они встретились со стеной щитов.

– Знам…

Голос капитана оборвался, ибо артиллерия дала о себе знать. Пушки посадили бомбы среди строящихся рядов, и они расцвели смертоносными огненными цветками. Откинуло и Джеспара, который наблюдал за тем, как в атаку перешла пехота. Стража и ополченцы со всего наскоку навалились на разбитые ряды. «Волки» пытаться обороняться, но численно их превзошли. Солдат попытался встать, но тут же осел… стрела пронзила его, а стражник довершил начатое коротким мечом. Тьма окутала взор Джеспара и последнее, что он услышал, это хрип командира, что отдался и убийственной досадой, мучительным бессилием:

– Знам-знамя…

Джеспар вернулся в реальность. Странное чувство его не опускает… ему кажется, что он что-то упустил, нечто важное выскользнуло из его рук… кажется, что он во что бы то ни было должен был удержать знамя. Но всё провалилось. Господствующее себялюбие и нарциссизм в Джеспаре колыхнулись, когда впервые за долгое время к ним подступила мораль и долг, просочившиеся от душ тех солдат. Наконец-то он почувствовал, какие мысли и ощущения у обычного ратника, сражающегося за родину, несмотря на волю политиков.

– Это была неожиданная атака, – аккуратно заговорил Джеспар. – Лучники врага нас прижали, кавалерия пригвоздила, а артиллерия довершила начатое. Враг напал, когда мы не ждали, – наёмник не веря себе, на последних словах испытал чувство сожаления.

– Верно… подлая атака, мы не ждали, что эндеральцы столь умны. Это был мой последний бой. Я не выпустил знамя из рук, даже когда меня окружило десять ополченцев… не выпустил и когда меня убили, – с сожалением прошептал призрак. – Кстати, как ты спасся?

– Я попал в плен к Конану, – вспомнил Джеспар как король рассказывал о том, как допрашивал пару кабаэтцев из «волков». – Он собирал несколько человек с поля, а потом нас отпустили… после достижения перемирия.

– Конан – проклятый бандит. Из-за его атаки половина наших осталась лежать в эндеральской земле, – гнев вновь сменился на спокойную речь. – К чему тебе понадобилось знамя?

– Коарек хочет вернуть стяг, чтобы восстановить отряд и увековечить о нём память, – придумал Джеспар. – Он займёт почтенное место в Кабаэте.

– Хорошо, – выдохнул дух. – Можешь его взять, оно покоится в саркофаге, – призрак мгновение помолчал. – Эх, я бы выпил с тобой чарку, помянул старые дни с однополчанином, но я всего лишь дух. А теперь прощай и береги его.

Экзархт Хансесси растворился с завыванием и Джеспар ощутил холодную длань одинокого присутствия в склепе. Он приложил руки к шершавой каменной глади и приложил силу. Плита поддалась, и наёмник смог увидеть его… в глазах Джеспара оно выглядит таким же, каким таким и оно было в видениях. Даже чувства те же взыграли в душе Даль’Варека… долг, верность и готовность идти до самой смерти за дело. Орёл и волк пестрят цветами, Джеспар провёл по ними ладонью, испытывая нечто странное и шепча:

– Интересно.

Раньше для него любое знамя было тряпкой, единственное за что он бился, так это золото. Но три раза побывав в духе солдат что-то вселили в него. Верность отчизне, долг перед родиной и близкими и даже стремление уберечь ближнего по чистой воле – звук пустой, ибо он наёмник, для которого где деньги, там и родина. Но эти идеи пошатнулись, заскрипели и дали трещину в тот самый миг, когда он узрел, как на бой идёт целое войско, как гибнут его друзья и что от него может зависеть исход битвы. Тотальная печаль от потери знамени показалась столь знакомой, как будто он и сам выходил множество раз биться на поле боя в составе армии.

– Но это же просто символ… а им смысл придают люди, – эгоизм рвётся в сердце взять реванш, отбросить новые постулаты, ибо тогда вся старая парадигма ценностей окажется ложной; однако новые мысли парируют этот выпад. – И что с этого? Зато какой смысл… чувства и эмоции. Глубокий смысл превратил это знамя не просто в тряпку, а в символ верности своей родине.

Стяг оказывается в руках наёмника, и он спешит покинуть могильники. Наёмник только собрался бежать, как что-то его остановило, как нечто странное и удивительное – как будто в грудь ударила ладонь, заставившая остановиться.

– Что за? – готов проматериться Джеспар, как из сумрака могильников выходит странная фигура – облачённая в серый плащ, который не сходится на груди; серебристая пластина защищает тело воина, на ней выгравировано изображение чаши; лица незнакомца не видно, ибо оно скрыто за капюшоном.

Странное чувство трепета, страх овладели душой Джеспара при виде странного существа, которое явилось словно из ниоткуда. Даль’Варек попытался сделать шаг вперёд, но тело словно не повиновалось, мышцы не слушались его, и он остановился, смотря на то, как к нему приближаются.

– Стой, наёмник! – призвал вестник. – Послушай слово благое. Слово, спасительное для Эндерала и Вина.

– Что ты мне хочешь сказать? – ещё сильнее сжал полотнище Джеспар от волнения. – Кто ты такой?

– Я послан Тем, Кого вы отвергли. Иду к тебе, чтобы рассказать об опасности, которая нависла над Эндералом.

– Какая опасность? Мы разбили неримлян, не дали плану «высших» воплотиться. Нет больше ничего такого, что может погубить страну.

– Ты смертельно ошибаешься, – голос незнакомца обладает потусторонней силой, такой, что каждая буква наполнена смыслом и весом; Грааль на груди сияет потусторонним светом, развеивая печаль, вселяя странное чувство приподнятости, выветривающий страх. – В тени Эндерала, туда, куда не пролился свет, таится зло. Собор последователей хаоса готовится нанести удар.

– Что ты от меня хочешь?

– Донеси собирателю земель эндеральских, чтобы он обратил взор от дел политических, на дела, творящиеся во мраке его страны. Если он преуспеет, то спасёт не только страну, но и мир от погибели.

– О какой угрозе ты говоришь? – с изумлением спросил Джеспар, не понимая, что происходит, о чём речь и как это понять – он, отправленный за знаменем, встречает незнакомца, который к чему-то призывает, рассказывая о секте, которая угрожает власти страны… как же тут не смутиться.

После недолгого молчания, пришёл ответ:

– Я могу показать тебе два эпизода из сущности бытия его, дабы ты уразумел, с какой угрозой вам предстоит встретиться.

– Так покажи же мне!

Странник поднял руку и из его длани вырвался поток дыма, который втянув, наёмник ощутил сладкий аромат благовоний. В клубах его образовались образы и виды, которые стали собираться в картины, настолько чёткие, что можно всё разглядеть и понять. Джеспар стал смотреть, вникать в суть происходящего, оставив все мысли.

Пред наёмником всё ещё Вин, только из далёкой эпохи. Жизнь в нём никогда не отличалась особой стабильностью. Даже когда после столетий войн, раздора и хаоса власть в руки взяли Рождённые Светом, тут и там, продолжали вспыхивать малые огоньки войн. А на юге этого мира, там, где живут «нецивилизованные» – дикари и варвары из Скарагга, Аразеала и южного Нерима, всегда бушует пламя войн. Однако сейчас царит мир относительного покоя. Короли и королевы правят от имени совета семи бессмертных чародеев, объявленных богами. Маги железной рукой поддерживают порядок, уничтожая любого, кто осмелиться поднять восстание или заявить о недовольстве. Их воплощённый «клинок» гнева и кары – Святой Орден готов обрушиться на любого еретика, отступника или нечестивца, посмевшего поставить себя выше порядка, определённого Рождёнными Светом. Не все этому рады, но никто не может и гласа поднять супротив этого.

Такой порядок рождает недовольство, или ещё что хуже – неистовое желание противодействия. Десятилетия жизни под пятой порождают мысль, сладкую как мёд и дурманящую подобного крепкому бренди о свержении установленного порядка. Такие идеи витают в воздухе, там, где гнёт сильнее всего и находят выход там, где допускается небольшая вольность.

«Свобода… равенство… братство», – подумал мужчина, чьи мысли окутанными ядовито-сладостными воззрениями на мир, лишённого власти Рождённых Светом и Джеспар понял эти мысли, как будто они были ощутимы. Темноволосый парень, с широкими чертами лица, чьи пальцы украшает несколько золотых колец, живот выпирает на белой подпоясанной тунике, поверх которой пурпурный плат. Сандалии едва-едва виднеются из-за песка берега.

– Маркку, – раздалось обращение голосом сухим и шерхавым, – ты долго тут стоишь. Нас ждёт… призвание, – оно донеслось от высокого худого мужчины, чьё тело прикрыто лишь туникой.

– Да ты просто взгляни, – показал первый на то, как солнце касается водной глади и океан окрашивается в плавленое злато, а небеса окутываются в цвета пламени – огонь обуял небо, создавая оранжевый плащ возле солнца.

– Торговец, ценящий красоту заката. Иронично.

– Да, Анкшо, я торгую, но это не значит, что я не чту красоты природы, – обиделся Маркку, ехидно потерев руками, – особенно, если её можно монетизировать. Представь себе, – торговец показал на хороший пляж, над которым нависает стена из пальм и травы тропического леса, – его можно выкупить и поставить тут и там дома отдыха и несколько таверн. А когда власть рождённых Светом будет уничтожена, то и храмы богатству возводить, дабы и из пожертвований монету иметь.

– Их ещё не свергли, а ты уже делишь шкуру неубитого мирада, – злобно фыркнул Анкшо. – Не рано ли?

– Шкуру… эта земля может уйти в руки одного набожного торгаша, который запустил свои ручонки в Церковь Семи, Культ Моралы и правительство Уунума, – озлобился Маркку, когда речь зашла о выгоде. – Он финансирует их, а значит и имеет больший вес. Долбанный магнат.

– Не сердись. Если сегодня всё сработает как нужно, то Киле станет первым местом, где восторжествует знамя свободы. Ты же знаешь, с какими силами мы связались и что они обещают.

– Конечно. Ещё немного и совет свободных скинет Короля-торговца и всю его торговую империю загонит в могилу с тиранией Рождённых Светом!

Эти слова вызвали бы бурю негодований и шквал ненависти, произнесены они бы в центре города, или в небольшом селе. Власть семи чародеев, и тем более их «божественность» не ставилась под сомнение и любой намёк на ересь жестоко карался. Киле – архипелаг небольших островов, ставший торговой империей из-за географического положения и предприимчивости своих жителей, несмотря на вольности в философии и свободе в стиле жизни, строго блюдёт священные законы и постановления «богов». Но нашлись те, кто готов их свергнуть.

Совет свободных – маленькая секта с большими амбициями. Собранный из недовольных рабочих и мелких торговцев, культ обнаружил присутствие нечто потустороннего и могущественного… того, что пообещало им дать свободу и желаемые блага. Но никто из них не знает, что тёмные посулы душ культистов, желания, пропитанные себялюбием и эгоизмом, запустят цепочку событий, что приведут мир на грань.

Двое мужчин ушли в лес, оставив пляж за спиной, который «ожил», давая понять, что не всё так просто, как им хотелось бы. Они, укутавшись в тени деревья, углубились во мрак тропической чащобы, укутываясь в силящиеся тени. Вскоре дорога их вывела к расчищенной полянке, где громоздится большой алтарь, грубо вытесанный из серого камня. Возле него уже собрались люди – человек пятнадцать и все в лёгких одеждах.

– Мы ждали вас, – им на встречу выступил высокого роста мужчина, отличительным знаком которого стал длинный нож, с гравировкой, – ритуал призыва вот-вот начнётся. Великий посыльный явится к нам, чтобы вести народ к свободе и возвещать её глас.

– Простите, мастер, – оба склонили головы в почтении.

– Вставайте в круг, – глава собрания указал на расчищенный песок.

Вскоре народ занял место вокруг алтаря. Спустя мгновение послышалось пение – лютые завывания и молитвенные гимны, сливающиеся в единое воззвание:

– О вестник освобождения от порядка, пошли своего слугу из легионов инфернальных, ибо мы должны свергнуть тиранов. Внемлите силы свободы, кроющиеся за пределами мира и придите».

Затем раздался звон, и мастер поднёс металлическую жаровню, воздвигая её на алтарь. Сталь с бренчанием встала на камень и из дна вырвались клубы едкого дыма, окутывающие собрание подобно одеялу. Вонь токсических благовоний дурманом прошла по толпе, вводя её в ещё более возбуждённое состояние.

– Приди, приди, приди! – стали кричать килийцы. – Слуга потустороннего, слуга Тальмахати, слуга первого мятежника, встань среди нас и поведи нас к великой победе!

Мастер, соблюдая концепцию ритуала, которой накануне ему явился во свете с чернооким вестником, приступил к последней части обряда – жертве, тому, что откроет и поддержит портал. Вперёд выступила девушка – молодая килиянка, лет двадцати.

– Чистая, как горный хрусталь, – проведя по щеке красивого лица клинком, вымолвил мастер и его шёпот едва не затерялся в вихре гиканий и улюлюканий, – ты готова стать печатью?

– Да, мастер, – уверенно ответила дама и в её выразительных очах цвета шоколада не промелькнуло ни тени сомнений.

Мужчина подвёл её к алтарю и длинным клинком сделал надрез на руке, такой чтобы на алтарь, а потом в жаровню упало несколько капель. Кровь в мановении ока зашипела, и мастер принялся кричать краткое моление. Окончив он положил золотой медальон на камень, и девушка тут же приложила руку.

Сияние, яркий ослепительный белый свет затопил всё вокруг, укутав и мастера, и девушку. Затем раздался звук хруста льда, гула и трезвона сотен клинков – только мастер понял, что на долю секунду барьер между мирами рухнул, и из него вынырнуло нечто.

Ещё миг и все увидели, что произошло – красивая девушка прикована к камню, её тело швырнуло на алтарь, она не в силах и движения сделать, а из её тела струится тусклый свет гнилушки; жаровня валяется в стороне, раскидав угли на песке; а мастер в восхищением взирает на дела рук своих, хотя он всего лишь марионетка.

На килийцев направлен взгляд существа, смотрят на людей очи подобные раскалённым углям и положенные в глазницы. Лик напоминает аэтернийский – утончённый и оточенный, как у остроухой расы, но только с примесью грубости и кожа тёмная, с прожилинами алого. Доспехи инфернального воителя – чёрная сталь, испещрённая узорами и накладками, образующими атлетическую форму, и множество сигилов. Грудь его вздыбилась, затягивая тёплый реальный воздух в нереальные лёгкие. Уста призванного распахнулись и по уху ударил низкий резкий голос:

– Я – глашатай первого предателя, вызванный для того, чтобы повести слабое племя. Пришёл в мир сей, чтобы нести гибельную весть о том, что семеро пророков ложных восплачут, о том, что мир покорится судьбе и во имя свободы да придёт очищение и души сольются в едином духовном экстазе!

– Это правда, – обрадовался мастер, – то что я увидел во сне – правда! – глава культа вспомнил, как некое существо взывало к нему через сон о том, что вскоре явится его ставленник и поведёт их к великой победе, даст им сил немерено, а потом через устройство, маяком именуемое, они откроют двери в мир полной вольности.

– Да, – прорычал призванный, – наш господин почувствовал твоё нечистое желание свободы и через сны привёл тебя сюда, дал ритуалы и навёл на единомышленников. А теперь…

Речь существа оборвалась. Раздался свист, а затем глухой звук и всхлипывания. Мастер культа обернулся и к своему ужасу увидел, как один из его соратников держится за кровоточащее горло, из которого торчит острие арбалетного болта.

– Вперёд! За Киле! – раздались отовсюду воинственные возгласы и из чащобы, со стороны пляжа хлынули солдаты.

Культисты попытались ответить. Сверкнули лезвия кинжалов и коротких мечей, раздался лязг, но что могут противопоставить обычные люди Синей Гвардии, лучших воинов Киле, которым поручена и охота за еретиками, когда до них не может дотянуться Святой Орден? Воины в плотной кожаной броне цвета индиго схлестнулись с сектантами. Копья и мечи заплясали в воздухе, высекая порезы на телах собравшихся. Те же пытались ножами дотянуться до глаз или кистей.

Мастер культа провёл дугу кинжалом, а затем отошёл назад. Он единственный ещё что-то знает, ибо служил в наёмниках третьего магната, одного из знатно-торговых буржуев, сочетающих власть державную и финансовую. Мастер, когда появилась возможность, прыгнул вперёд и пробил кожу в самом тонком месте, погрузив сталь в бок Гвардейцу. Выпад прошёл в миллиметре от шеи, и мастер сумел перехватить копьё, с силой дёрнув его. Но воин отпустил древко и резко вынул меч, отгоняя мастера к алтарю.

И двух минут боя не прошло, как все сектанты, кроме девушки и мастера лежали на песке, обагрённом и влажном.

– Именем короля-торговца, сдавайтесь! – крикнул вышедший вперёд офицер, его глаза полнились изумления от вида того существа, что неподвижно стоит у алтаря. – Что ты такое?

– Я – ярость, ненависть и гнев, заключённые в эфемерной плоти, – существо вытянуло руку и в когтистой ладони появился тяжёлый чёрный меч – двуручная сабля. – А вы – жертвы на алтаре свободы!

Враг из инфернального мира атаковал с неестественной быстротой. Двое гвардейцев оказались на земле с развороченными обагрёнными доспехами, ещё трое отброшены в сторону. Командир Гвардии с двумя мечами вступил в пляску с врагом. Зазвенела сталь – клинки высекали на броне царапины, пока тяжёлый меч пытался достать юркого килийца.

Мастер в стороне схватился с двумя воинами. Его кинжал летал как пёрышко – быстрый и смертоносный, но всё время находил препятствие – выставленный блок. Сектант отошёл назад, быстро хватанулся за торчащий из песка кинжал и швырнул его в Гвардейцев, но тщетно – тот со звоном был отбит щитом. Ещё рывок, но на этот раз неудачно… мастер не увидел арбалетчика и только чувство пронзившего холода дало знать о том, что его бой окончен. Голова вниз и килийца пробрало от вида того, что из груди у него торчит болт. Шаг вперёд, но тело, которое покидает душа, не смогло этого сделать. Чувство разочарования и безнадёги навечно отразилось в душе, разочарования от заветной цели, до которой оставался всего один шаг.

Командир прокряхтел, когда клинок разрубил броню – бритвенноострое лезвие рассекло кожу, едва не задев тело.

– Ты слаб, человек! Всё случиться снова, эта цивилизация сгинет, как и пирийцы до неё! – рычит существо, занося клинок для добивающего удара, но десяток выживших Гвардейцев накинулись на тварь. Броня зазвенела, но клинки и копья даже не вошли в доспех. А существо резко крутанулось и рассекло одного из Гвардейцев, отправив на тот свет душу несчастного.

Командир выудил момент и рванул вперёд. Враг, вдохновлённый видом поверженного и смакуя смрадный аромат, поздно краем ока заметил размытый силуэт. Скимитары килийца сверкнули у шеи потусторонней твари и нереальная яркая насыщенная синяя кровь брызнула в лицо смуглого парня.

– А-а-а-а! – сдвоенный животный рык огласил весь лес, испуганные птицы и звери встрепенулись от ужаса, а люди впали в неистовый ступор; опосля мгновение противник стал и мерцать, и исчезать, пока совсем не растворился как утренний морок.

– Что это было!? – закричал кто-то из Гвардейцев, смотря с оцепенением на стонущих или отошедших соратников. – Кто… это… был, что б его Рождённые Светом побрали!?

– Не знаю, – командир вложил скимитар в ножны, склонившись над девушкой; его внимательный взор заметил, что теперь из неё не проистекают струи чёрного света, и она скрючилась, держась за живот, цветастые мистические символы больше не держат её.

1 Хирсмен – воинская должность в армии Королевства Солнечного Берега, равная сотнику. Хирсмен обязан командовать вверенной сотней поместной армии, заботится об их обеспечении, выплачивать жалование, а также руководить воинами при боевых действиях, и принимать своевременные меры для обеспечения оборонобезопасности страны. Их знак отличия – синя повязка на правой руке. Хирсмен подчиняется военным окружным наместникам – Хирдмарям.

2 Хирдмарь – военный окружной чиновник в войске Солнечного берега. Отвечает за вверенные ему поместные армии, их состояние и боеготовность. От имени короля руководит войсковыми соединениями, направляет их и выплачивает им денежные суммы. В случае войны может быть призван в армию короля, вместе с поместной армии или без таковой, составив часть личной дружины монарха.

3 Крона – основная валюта Королевства Солнечный берег. Медная крона равна 1,25 эндеральского медяка. Введена в обращение сразу после воцарения Конана, как основное средство оплаты на территории королевства. Медная крона на лицевой стороне имеет изображение короны, а на иной корабль. Серебряная крона, равная 50 медным, отличается изображениями креста и меча.

4 Дикон – предсвященнический сан в Церкви Единого. Дикон помогает священникам в отправлении богослужения, читает молитвы в часовнях и руководит малыми службами, проводимыми в часовнях. Также отвечает за раздачу милостыни, поддержку наполненности стола для нуждающихся и сборы на нужды храма.

5 Магистр Эндеральского Союза – союзный чиновник, назначаемый Великим Сенатом для обеспечения контроля союзных органов власти над государствами эндеральскими. Они имеют крайне ограниченный список полномочий, касающийся в основном сбора информации, управления материально-финансовыми потоками органов союзной власти, а также руководством ограниченных военных контингентов.

6 Отцы кузни – название мастеров кузнечного дела в королевстве. Они одни из самых почитаемых дельцов страны, ибо способны сделать лучшее оружие, крепчайший доспех. Отцы кузни при поступлении крупных государственных заказов становятся руководителями выбранных ремесленных группировок, и под их строгим надзором куётся оружие и броня для нужд армии.

7 Правда Солнечного берега – кодифицированный акт гражданского, уголовного и административного права в королевстве. Представляет собой записи норм права, играет роль судебника.

8 Банда Крокко – крупнейшая преступная группировка на территории Солнечного берега и восточного Арка, возглавляемая бандитом по имени Крокко. Изначально она имела только преступные цели – разбойники оккупировали все малые и крупные дороги, разорил фермы и слабые поселения, приведя к кризису в юго-западной части Эндерала. Но в последнее время Крокко задумался о создании своего королевства, где власть оказалась бы в руках «свободных». Для этого создавалась децентрализованная армия, гарнизоны которой были разбросаны по всему югу страны, налаживался набор «рекрутов» из крестьян, ставших бандитами, выделялись «офицеры» из наиболее матёрых разбойников. Стало появляться подобие торговли между отдельными кланами и сборы денег в «общяк». Разорительная политика Натары Даль’Верам только прибавляла сторонников банде. Вскоре Банда Крокко была уничтожена «пророком». Гербом «Банды» являлось матово-синее полотнище, с чёрными вилами на штандарте. После эндерало-неримской войны остатки Банды Крокко, объединившись с опальной знатью и прочими сепаратистами, сыграли заметную роль в основании Праведного и вольного государства Эндерала.

9 Повстанцы Северного кольца – группировка, действовавшая за пять лет до появления Банды Крокко. «Северным кольцом» их назвали потому что эта фракция взяла ряд фортов в Сердцеземье и Тёмном лесу, опоясывающих эти регионы. Повстанцы Северного кольца стремились создать отдельное государство, где не было бы тирании светорождённых. Возглавил их бывший аристократ, у которого Орден без суда и следствия отобрал земли и поместье. Он объеденил единомышленников, на собранные с ними деньги нанял наёмников, привлёк бандитов и начал войну, которая длилась год. Создав деррикториальное правление, где у власти находился Совет пяти – собрание из пяти изменников-аристократов, он год воевал со Святым орденом, пока объединёнными усилиями крестьян, наёмников Золотого серпа, хранителей Святого ордена, пустынных копейщиков из Дюнного и при не разглашаемой поддержке Ралаты, повстанцы не были разбиты в сражениях за крепости. Знаменем повстанцев являлся голубой штандарт, с белым драконом на полотне.

Скачать книгу