Они шли по незнакомому городу и вертели головами во все стороны. Но ничего похожего на дворец Великого Мудреца и Волшебника Гудвина не находили.
Да и под ногами было что-то не то. Брусчатка – была, да, но никакой дороги ВЖК, то есть «вымощенной желтым кирпичом», не наблюдалось. Все было серое и невзрачное.
– Может, мы заблудились? – спросил Страшила.
– Нет, мы же постоянно шли по дороге ВЖК! – воскликнула Элли. – Правда, в какой-то момент она перестала быть желтой…
– И кирпича на ней стало меньше, – задумчиво проговорил Железный Дровосек, – а грязи – больше. Бедный Лев, весь измазался уже.
Трусливый Лев, весь в пыли и пятнах, только грустно покачал в ответ большой головой.
– Но мы же видели указатели, – продолжала спорить Элли, – там было написано: ВЖК, и стрелочкой указано направление. Мы туда и шли.
– Ну да, – проскрипел Дровосек, – и уперлись в дом с надписью «Высшие Женские Курсы».
– Да тут с этими ав… ав… аббревиатурами, – Тотошка мотнул мордочкой и чихнул, – полный дурдом! Куда ни глянь, везде сплошные комы, факи и губы. Вот это что – Москвошвея?
– Тотошка, успокойся, – сказала ему Элли. – Надо у кого-то спросить про Гудвина. Ведь такого волшебника должны знать все!
И она смело направилась к первому попавшемуся дому, возле входа в который стоял, переминаясь, усатый мужчина в фуражке.
– Извините, сударь, будьте любезны! Мы с друзьями заблудились, и нам требуется помощь.
Было видно, что обращение мужчине не понравилось, и он что-то пробурчал. Элли продолжила:
– Нам сказали, что у вас в городе живет настоящий волшебник. Он может дать моим друзьям то, о чем они больше всего мечтают – мозги, сердце…
– А, – прервал ее мужчина, – так это вам к Филип Филипычу! Он здесь и живет.
– Правда? – изумилась Элли. – Вот здорово! Эй, друзья, бегом сюда! Мы нашли его!
Вся компания мигом подвалила к входу. Только Лев будто бы продолжал что-то искать.
– Элли, это правда? – Тотошка завилял хвостом. – Он здесь?
У мужчины в фуражке чуть не выпали глаза.
– Не обращайте внимания, – сказала ему Элли, – это мой песик.
В целом аргумент подействовал. Мужчина покачал головой, внимательно всех оглядел и чуть поморщился. Потом махнул рукой и сказал:
– А, ладно! Тут, как домком въехал, все одно цирк. И без галош ходят. Идите уж!
Он проводил их до квартиры и позвонил в дверь.
Пустили их не сразу. Потом они толпились в прихожей, которая от обилия гостей стала несколько тесноватой. Профессор Преображенский и доктор Борменталь обозревали вошедшую гоп-компанию, не скрывая удивления.
Взгляд профессора был строг. Элли тряслась от страха. Тотошка прислонился к ее ногам. Страшила пялился на чучело совы, висящее над дверью. Железный Дровосек скрипел каким-то суставом. Лев просто опустил глаза и испортил воздух.
Пауза затянулась.
– Так я вас слушаю, – прервал молчание профессор.
– Мы к в-вам, в-волшебник, и в-вот по какому делу, – запинаясь, ответила Элли.
– Начало не лучшее, – заметил профессор. – А мы – это кто?
– Я – Элли, это Тотошка, в-вот Страшила, он – Железный Дров-восек, а в углу – Труслив-вый Лев.
– Занятно. Ну и кто, извольте узнать, составил вам протекцию для обращения в мой адрес? – спросил Филипп Филиппович.
– В-виллина, – дрожащим голосом ответила Элли.
Профессор переглянулся с Борменталем.
– Думаю, это кто-то из новых, – ответил Иван Арнольдович. – Имя уж больно современное. Владимир-Ильич-Ленин-любит-и что-то там дальше.
– Определенно, вы правы, коллега, – кивнул Филипп Филиппович. – Придется принять. С этими мерзавцами лучше не ссориться.
– Контрреволюционные вещи говорите, Филипп Филиппович…
Профессор махнул рукой. Элли смотрела на него и в дискуссию не вступала.
– Так что вам необходимо, любезные господа? – спросил профессор.
В этот момент прозвенел звонок, и у совы загорелись глаза. Трусливый Лев опять поддал газу. Борменталь открыл дверь, и вошел тот самый усатый мужчина, который пускал всех к профессору.
– Я извиняюсь, прям совестно, – начал он с порога, – но там этот Лев прямо у входа лужу наделал.
– Сколько я должен, Федор? – спросил профессор.
– Полтора, – помявшись, ответил тот.
Когда Федор вышел, профессор снова оглядел всех вошедших и сказал:
– Итак, господа, кому и что от меня необходимо? Начнем с вас, любезный, – он поглядел на Льва.
– Ему нужна смелость, – поспешила ответить Элли, боясь, как бы Трусливый Лев не выдал очередную порцию своих миазмов. В прихожей и без того было нелегко дышать.
Филипп Филиппович усмехнулся. Ситуация переставала быть серьезной.
– Ну, это проще простого. Дарья Петровна! – крикнул он.
На зов вошла женщина в переднике, напрочь измятом на груди.
– Пожарник? – шепотом предположил профессор.
– Не иначе, – вполголоса согласился Борменталь. – И ведь каков подлец: насчет разведения огня нас ругает, а столоваться каждый день приходит. Гнать его надо, Филипп Филиппович.
Профессор покивал, соглашаясь. Тем временем женщина смотрела на присутствующих и крестилась, поминая при этом какую-то небесную ось. Профессор схватил ее за руку и сказал:
– Дарья Петровна, голубушка, принесите нам водки. Той самой, которую вы так отлично готовите. И краковскую захватите, если еще не выбросили.
– А рюмок сколько? – озираясь, спросила женщина.
– Нисколько, – сказал Филипп Филиппович. – Штоф водки и стакан. И колбасу не забудьте.
Через пару минут поднос с требуемым находился в руках профессора.
– Ну-с, молодой… э-э… в общем, подходите сюда.
Лев медленно приблизился.
– Откройте рот. Иван Арнольдович, голубчик, подержите его!
Когда Трусливый Лев разинул пасть, Филипп Филиппович влил туда стакан водки.
– Глотай! И дыши! А теперь краковской… закуси! – командовал профессор, – вот, молодец!
Лев извивался в объятиях Борменталя, но доктор крепко держал животное. Впрочем, это продолжалось недолго. Эксперимент повторили, после чего Лев успокоился и медленно уполз в угол.
– Так, с одним пациентом вопрос решен, – потер руки профессор, – надо подождать с полчаса, и результат будет очевиден. Кто следующий?
Железный дровосек шагнул вперед:
– Меня зовут Дровосек, я сделан из железа. Мне нужно сердце, без него я не могу любить!
– Только сердце? – осведомился профессор. – И больше ничего? Для любви вам, голубчик, скажу по секрету, необходимы еще кое-какие органы…
– Нет, только сердце, – отрезал Дровосек.
Профессор кивнул.
– Хорошо. Сейчас я посоветуюсь с коллегой.
Он повернулся к Борменталю, и они начали шептаться.
– Что скажете, доктор?
– Исходя из размеров грудной клетки пациента, Филипп Филиппович, думаю, что подойдет бычье.
– А ежели стухнет?
– Можно поместить в масло… но как хранить? – взгляд Борменталя стал печален.
– А грудная клетка пациента вам, коллега, ничего не напоминает?
Доктор уставился на Железного Дровосека. Внезапно его озарило.
– Ну, конечно же! Консервы! О, Филипп Филиппович, вы – гений!
– Успокойтесь, Иван Арнольдович. Сейчас же попросите Федора съездить на бойню и привезти бычье сердце. Заодно пусть заедет за маслом. Так что забирайте этого железного истукана и – в дворницкую, не в операционной же его кромсать, хе-хе!
Когда Борменталь и Железный Дровосек ушли, Филипп Филиппович вытер лоб и поднял глаза. Теперь вперед вышел Страшила.
– А я чучело, набит соломой. Мне очень нужны мозги. И никто, кроме вас, не поможет мне.
Профессор почесал бороду.
– Что ж, надо подумать. Возможно, у меня осталось что-то после операции на гипофизе. Но насколько это вам подойдет, голубчик? У вас в голове может наступить такая разруха!
– Разрухи не надо, – сказал Страшила.
– Вот и я о том же, – согласился профессор. – Итак, что у нас имеется в запасе? Точно есть яичники от обезьяны, потом…
– Летучей?
– Что? Нет, обычной, – Филипп Филиппович даже не обратил внимания на вопрос – он перебирал варианты. Внезапно он посмотрел в нарисованные глаза Страшилы, улыбнулся и произнес: – Хотя зачем вам все это? Зина! – снова крикнул он.
Вошла молодая девушка. Увидев стоящих в прихожей, она взвизгнула.
Филипп Филиппович успокоил девушку, а потом некоторое время с ней о чем-то шептался. Было слышно только «…газеты, что Дарья Петровна принесла… порвать… зашить… мусор…» Страшила из разговора ничего не понимал, а Элли с Тотошкой ничего не слышали. Трусливый Лев так и вовсе тихонько похрюкивал в своем углу.
После разговора с профессором Зина аккуратно взяла за руку Страшилу и увела его на кухню. Через минуту там раздался громкий хохот Дарьи Петровны.
– Что там происходит? – спросила Элли. – И разве не вы будете давать Страшиле мозги?
– Нет, дитя мое, – покачал головой Филипп Филиппович, – в моем присутствии нет необходимости. И ничего страшного там не случится. Сейчас мои помощницы все сделают, как надо, и ваш друг будет мудрее самого толкового депутата.
Он вздохнул.
– А вы? Вы ведь тоже чего-то хотите? Спрашивайте, и если я смогу – сделаю.
– Мы устали и очень хотим домой, – сказал Тотошка.
Профессор раскрыл рот.
– Какого черта? Но как… Кто это сделал? Тебе кто-то делал операцию?
– Не было никаких операций, – ответила за песика Элли, – это такое же волшебство, какое творите вы. И он правильно сказал: мы хотим домой. Но как туда попасть – мы не знаем. И заплатить нам за ваши чудеса нечем, ведь из всех ценностей у нас – только мои серебряные башмачки. И самое главное – сначала нам надо помочь друзьям.
В этот момент дверь открылась, и в прихожую один за другим ввалились Борменталь и Железный Дровосек. Дровосека было не узнать: он весь блестел от масла, а свеженаточенный топор сиял в свете ламп. На лице Дровосека сияла улыбка.
– Это волшебно! – проговорил он. – Я стал совсем другим! Внутри меня бьется сердце!
Внутри него скорее булькало, чем билось, но улыбнувшиеся друг другу коллеги не стали разуверять обрадованного гиганта.
– Как все прошло? – сквозь зубы процедил профессор.
– Никаких эксцессов, – тихо процедил в ответ доктор, – даже масленку, которую этот здоровяк таскает с собой, залили до краев.
– Спасибо вам, Иван Арнольдович, – теперь уже в полный голос сказал профессор, – скажете потом, сколько я вам должен.
– О чем вы, Филипп Филиппович! – смутился Борменталь. – Когда я студентом явился к вам…
Они могли еще долго изливать друг другу комплименты, но тут с кухни вышел Страшила. Первое, что бросилось в глаза – то, что его голова стала несколько больше, чем раньше.
– Страшила, друг! – выпалил Дровосек и кинулся его обнимать. Делать этого явно не стоило – после размыкания объятий Страшила был весь в масляных пятнах.
– Ну, знаете, – воскликнул он, – теперь я понял, что значит быть умным. И что значит – иметь мозги. Вот, смотрите – я умею думать!
Страшила закрыл глаза, и тут внутри его головы что-то зашелестело, заскрипело, а через ткань наружу полезли ости и старые иголки. Впрочем, длилось это не очень долго.
– Боже милостивый! – Борменталь быстро перекрестился. – Филипп Филиппович, что у него там?
– Вообще-то я попросил Зину, чтобы она столкала туда весь невыброшенный мусор, и заодно газеты, что таскает Дарье Петровне этот негодяй пожарник. Те самые, от которых пониженные рефлексы, скверный аппетит и угнетённое состояние.
– Вот, видели? – Страшила открыл глаза и радостно улыбнулся.
– Друг, какой же ты стал умный, – Железный Дровосек был восхищен до глубины души. – А о чем ты думал?
– Сейчас, минутку, – Страшила чуть напрягся и вдруг заорал: – Как говорит товарищ Троцкий в своих многочисленных трудах, построение социалистического общества вполне обеспечено и с точки зрения международной экономики. В капиталистическом мире противоречия – классовые и межгосударственные – будут нарастать…
Все открыли рты.
Тут из угла донеслось:
– Я бы еще водочки выпил… Эй, кто там? Бормента-аль!
Про Трусливого Льва все забыли, а он уже стоял на всех четырех и терся задом об занавеску.
– По-моему, вам пора, – глядя на Элли, проговорил профессор. – Друзьям вашим я помог.
– А как же мы? Мы с Тотошкой? – Элли умоляюще смотрела на профессора.
– Послушайте, друзья, – Страшила поднял руку и посмотрел на тех, с кем он проделал столь длинный путь. – Позвольте мне на правах самого мудрого среди вас сказать несколько слов.
Все замолчали.
– У меня есть предложение. Элли, Тотошка, Дровосек, Лев – а вы не хотите остаться? Здесь, в этом городе, в этом мире?
Началось шумное обсуждение, которое тот же Страшила прервал, снова подняв руку.
– Если честно, я подумал немного и решил – я остаюсь. И хочу спросить Великого и Ужасного Волшебника, хозяина этого дома: как вы считаете, могу ли я быть здесь востребован?
– Как красиво ты говоришь, друг! – воскликнул Железный Дровосек, но Страшила в очередной раз поднял руку. Его нарисованные глаза смотрели на Филиппа Филипповича.
Профессор поднял брови и хмыкнул.
– Почему нет? – ответил он. – Новая власть нуждается в умных… м-м… личностях. Для начала можете обратиться хотя бы в наш домком, к Швондеру. Судя по песням, которые так мы слышим, он сейчас на месте. Там вам заодно и новое имя дадут. А то с нынешним вам тяжеловато будет.
– Так я прямо сейчас и побегу, – обрадовался Страшила и пулей вылетел за дверь.
– Даже не простился, – грустно сказал Дровосек, глядя вслед другу. Потом он повернулся и произнес: – А я? Я могу быть полезным здесь и сейчас? Я не умею так говорить, как Страшила, но я силен и неутомим. И у меня есть сердце.
Борменталь откашлялся и влез в разговор:
– Как минимум, в одну организацию вас точно могут взять. Там у них как раз такие товарищи нужны – с сердцем, с руками и головой. И топор может понадобиться – врагов истреблять. Сейчас я вам адресочек черкну…
– Вот спасибо! Тогда я тоже останусь. Элли, Тотошка, простите меня. И спасибо вам за все! – Дровосек уже никого не обнимал. Из его глаз текли слезы, но он уже не боялся заржаветь – масла не него было в избытке. – И вам спасибо, волшебники! Возможно, еще свидимся?
– Не хотелось бы, – сказал Борменталь, когда тот ушел.
– А вот этого куда? – Филипп Филиппович встал перед Львом. – Смотрю, ты уже распробовал на вкус местную жизнь и не захочешь возвращаться?
– А чего я там забыл? – ухмыльнулся Трусливый когда-то Лев. – Там бегай, ищи себе пропитание. Царь зверей… Да там таких царей! Найти бы тут местечко, где можно было бы харчеваться..!
– Задаром, что ли? – спросил профессор.
– Почему задаром? – ощерился Лев. – Я много что могу. Особенно сейчас.
– Иван Арнольдович, голубчик, – вздохнул Филипп Филиппович, – не осталось ли у вас цирковой программки? Помните, там еще слоны были? Поищите, ради Бога, пристроим животину.
Льва пришлось похмелить и дать селедку. Когда его увезли, профессор спросил:
– Хорошо, теперь с вами. Сначала мы вас накормим…
– Мы не хотим есть, – ответила Элли. Песик тоже помотал головой. – Мы хотим домой.
– А далеко ли ваш дом? – осведомился Филипп Филиппович.
– В Канзасе.
– Ох уж эти аббревиатуры! Я их совершенно не выношу, – занервничал профессор. – Иван Арнольдович, может, вы знаете, что это за Канзас такой?
– Не знаю, Филипп Филиппович, – развел руками Борменталь, – Канцелярское законодательное собрание какое-нибудь…
– Мы, наверно, пойдем, – вздохнув, сказала Элли. – Как-нибудь доберемся.
– Подождите, пожалуйста, подождите! – потребовал профессор. – Иван Арнольдович, сходите ко мне в кабинет, там на столе лежат деньги. Принесите их сюда, пожалуйста. А я сейчас у себя в костюме возьму. Так, а вы, – он указал на Элли и Тотошку, – стойте и ждите. Сейчас мы принесем вам денег на дорогу, а потом Федор вас отвезет на вокзал. Ждите!
Но когда профессор и доктор вернулись, никого из гостей в прихожей уже не было. Только две серебряные туфельки лежали у двери как напоминание об их визите.
– Эх! – расстроился профессор. – Надо было приставить к ним Зину или Дарью Петровну. Как же они ушли – и без туфелек?
Он поднял туфельки с пола и поднял их к глазам.
– А ведь знаете, Иван Арнольдович, это настоящее серебро! Где эта маленькая девочка взяла такое сокровище? Может, еще зайдет за ними? Положу-ка я их себе в рабочий стол.
Филипп Филиппович открыл ящик и поместил туда туфельки. Когда он закрывал ящик, туфельки стукнулись каблучками – и случилось чудо! Волшебный вихрь закружил идущих по улице Элли и Тотошку, и, прежде чем они что-то поняли, девочка и песик уже были дома в Канзасе.
Но ни Филипп Филиппович, ни Иван Арнольдович об этом не знали.
– Зина! Дарья Петровна! – командовал профессор. – Накрывайте, голубушки, на стол!
– По-моему, доктор, – сев на кресло, обратился он к Борменталю, – мы определенно сделали с вами сегодня немало хорошего и имеем право это отпраздновать. Наливайте, Иван Арнольдович!
Выпили с удовольствием.
– Иван Арнольдович, и закусите вот этим… да-да. Разве не прекрасно?
– Божественно, Филипп Филиппович!
– Определенно, в жизни есть свои прелести. Кстати, хотел рассказать вам случай. Вчера от Швондера пришло нечто и предложило купить журналы в пользу детей Германии.
– Нечто?
– Представьте себе! Я спрашиваю: «Вы мужчина или женщина?» А оно в ответ: «Какая разница, товарищ?» Им уже без разницы! А ведь подобных операций ни в Москве, ни где-то вообще в России не делаю ни я, ни кто-либо еще. Но это существует и – более того, Иван Арнольдович, – живет этажом ниже, поет песни и всех тут беспокоит. Все, пропал дом!
Они подняли рюмки в очередной раз, и в этот момент кто-то позвонил в дверь.
– Если это не девочка, то я очень сильно удивлюсь, – сказал Борменталь, снимая салфетку.
– Да уж, коллега, – отшвырнув салфетку, ответил профессор, – хватит с нас сегодня гостей…
Когда дверь открыли, внутрь вошла старушка с котомкой.
– Господи, простите!
– Вам чего? – строго спросил профессор.
– Странница я. Пришла собачку говорящую посмотреть.
Профессор и доктор переглянулись.
– Федор?
– Больше некому. Ох, получит он у меня…
*По мотивам:
«Волшебник Изумрудного города» т/о «Экран» 1974 г.
«Собачье сердце» реж. В.Бортко, 1988 г.
**Данный текст создан без цели извлечения прибыли. Все права на использование персонажей и сюжеты оригинальных произведений принадлежат законным правообладателям.
Они шли по незнакомому городу и вертели головами во все стороны. Но ничего похожего на дворец Великого Мудреца и Волшебника Гудвина не находили.
Да и под ногами было что-то не то. Брусчатка – была, да, но никакой дороги ВЖК, то есть «вымощенной желтым кирпичом», не наблюдалось. Все было серое и невзрачное.
– Может, мы заблудились? – спросил Страшила.
– Нет, мы же постоянно шли по дороге ВЖК! – воскликнула Элли. – Правда, в какой-то момент она перестала быть желтой…
– И кирпича на ней стало меньше, – задумчиво проговорил Железный Дровосек, – а грязи – больше. Бедный Лев, весь измазался уже.
Трусливый Лев, весь в пыли и пятнах, только грустно покачал в ответ большой головой.
– Но мы же видели указатели, – продолжала спорить Элли, – там было написано: ВЖК, и стрелочкой указано направление. Мы туда и шли.
– Ну да, – проскрипел Дровосек, – и уперлись в дом с надписью «Высшие Женские Курсы».
– Да тут с этими ав… ав… аббревиатурами, – Тотошка мотнул мордочкой и чихнул, – полный дурдом! Куда ни глянь, везде сплошные комы, факи и губы. Вот это что – Москвошвея?
– Тотошка, успокойся, – сказала ему Элли. – Надо у кого-то спросить про Гудвина. Ведь такого волшебника должны знать все!
И она смело направилась к первому попавшемуся дому, возле входа в который стоял, переминаясь, усатый мужчина в фуражке.
– Извините, сударь, будьте любезны! Мы с друзьями заблудились, и нам требуется помощь.
Было видно, что обращение мужчине не понравилось, и он что-то пробурчал. Элли продолжила:
– Нам сказали, что у вас в городе живет настоящий волшебник. Он может дать моим друзьям то, о чем они больше всего мечтают – мозги, сердце…
– А, – прервал ее мужчина, – так это вам к Филип Филипычу! Он здесь и живет.
– Правда? – изумилась Элли. – Вот здорово! Эй, друзья, бегом сюда! Мы нашли его!
Вся компания мигом подвалила к входу. Только Лев будто бы продолжал что-то искать.
– Элли, это правда? – Тотошка завилял хвостом. – Он здесь?
У мужчины в фуражке чуть не выпали глаза.
– Не обращайте внимания, – сказала ему Элли, – это мой песик.
В целом аргумент подействовал. Мужчина покачал головой, внимательно всех оглядел и чуть поморщился. Потом махнул рукой и сказал:
– А, ладно! Тут, как домком въехал, все одно цирк. И без галош ходят. Идите уж!
Он проводил их до квартиры и позвонил в дверь.
Пустили их не сразу. Потом они толпились в прихожей, которая от обилия гостей стала несколько тесноватой. Профессор Преображенский и доктор Борменталь обозревали вошедшую гоп-компанию, не скрывая удивления.
Взгляд профессора был строг. Элли тряслась от страха. Тотошка прислонился к ее ногам. Страшила пялился на чучело совы, висящее над дверью. Железный Дровосек скрипел каким-то суставом. Лев просто опустил глаза и испортил воздух.
Пауза затянулась.
– Так я вас слушаю, – прервал молчание профессор.
– Мы к в-вам, в-волшебник, и в-вот по какому делу, – запинаясь, ответила Элли.
– Начало не лучшее, – заметил профессор. – А мы – это кто?
– Я – Элли, это Тотошка, в-вот Страшила, он – Железный Дров-восек, а в углу – Труслив-вый Лев.
– Занятно. Ну и кто, извольте узнать, составил вам протекцию для обращения в мой адрес? – спросил Филипп Филиппович.
– В-виллина, – дрожащим голосом ответила Элли.
Профессор переглянулся с Борменталем.
– Думаю, это кто-то из новых, – ответил Иван Арнольдович. – Имя уж больно современное. Владимир-Ильич-Ленин-любит-и что-то там дальше.
– Определенно, вы правы, коллега, – кивнул Филипп Филиппович. – Придется принять. С этими мерзавцами лучше не ссориться.
– Контрреволюционные вещи говорите, Филипп Филиппович…
Профессор махнул рукой. Элли смотрела на него и в дискуссию не вступала.
– Так что вам необходимо, любезные господа? – спросил профессор.
В этот момент прозвенел звонок, и у совы загорелись глаза. Трусливый Лев опять поддал газу. Борменталь открыл дверь, и вошел тот самый усатый мужчина, который пускал всех к профессору.
– Я извиняюсь, прям совестно, – начал он с порога, – но там этот Лев прямо у входа лужу наделал.
– Сколько я должен, Федор? – спросил профессор.
– Полтора, – помявшись, ответил тот.
Когда Федор вышел, профессор снова оглядел всех вошедших и сказал:
– Итак, господа, кому и что от меня необходимо? Начнем с вас, любезный, – он поглядел на Льва.
– Ему нужна смелость, – поспешила ответить Элли, боясь, как бы Трусливый Лев не выдал очередную порцию своих миазмов. В прихожей и без того было нелегко дышать.