Диосайм. Кос бесплатное чтение

Баллада о Светоприносящей и Громобьющем

…

Всё вечно – мрачно, оно в тоске судьбы, лишь

наваждение.

Исход не представляет наслаждения.

Душа навеки проклята кристаллом,

который ныне скован звёзд металлом.

Бурлила кровь, подобно злату, что переплавят навсегда.

Кто-то напишет, что так распоряжается судьба,

но это будет ложь;

в спине и на сердце алеет грубый нож.

Кто обречён – навек обрёл покой.

Он царь Всемирья, князь, неумирающий король.

Но путь ветвист, он тернием оброс:

на смерть его всегда найдётся спрос.

И гордость не затмит рассудок, покуда будет тень.

Их окружает вечно-ночь, где она – день.

Она – рассвет, она – начало дня.

Здесь всё решит она, а не судьба.

3э, 2755л, 12д Аэртэме Лета

Цокот. Огромный и необъятный, чернеющий купол ночного неба накрыл Диосайм. Только слабые розоватые лучи на захаде напоминали о некогда зашедшей за горизонт Линтою. На смену ей пришли мерцающие звёзды и три луны.

Цокот. Ювиме шла вперёд по мраморной брусчатке, которая постепенно пропадала. Оттого и цокот её когтей становился реже и тише. Уверенный шаг раз за разом сбивался. Она обернулась. Позади – город с тёмными каменными стенами и голубым огнём над ними. Ювиме вытянула руку: ладонь закрыла город. В горле ком.

Цокот. Она поправила рюкзак. Он перекинут через плечо, дополнительно закреплён третьим ремешком из центра, идущим со спины и через рёбра. Так не бил по спине, не шумел внутренностями. Вместо него тихо завывал ветер, колыхал грубую и мягкую травы. Над рюкзаком закреплён тубус с картой, на поясе – фляги с водой. Шум дополнял цокот, и не только её.

Её спутник мелькнул совсем рядом, обогнав Ювиме широким и лёгким шагом. Остановился. Осмотрелся. Взглянул на неё глазами цвета серебра дальних звёзд, а затем заговорил мелодично, как напевал:

– Сколько нам отведено дней шествовать по этим дорогам?

– Дней… не знаю, – отмахнулась Ювиме. – До Коса. Когда обратно шла, то декады две, если не три. Тогда стаги были, но больше шли пешком. И не прямо. Мы так и пойдём, от столба к столбу. Между Косом и А’сулем ещё два города, где останавливаться будем.

– Важны ли настолько столбы, чтоб с ними рядом быть? Что в них особенного? – он не унимался, расспрашивал. В дождевой короне, то есть с хитиновыми лепестками на голове, на которых ткань, скрывающая его лицо. И это не мешало ему хорошо говорить.

– Ни-че-го, Аратон, – она, уставши, покачивала головой на каждый проговариваемый слог. Она шла дальше, а он за ней как тень. С новым вдохом её речь выровнялась: – Нечитаемая история в старых рунах. Каждый перевод меняет смысл. Иногда просто бред. Из этого проще легенды составить и слушать у костра. Нам же они показывают точную дорогу, где семьдесят две лимы, где тридцать шесть, потому у них будем останавливаться.

– Что же ждёт нас на этих остановках?

После очередного вопроса Ювиме притормозила и хмуро взглянула на Аратона. Он остановился вместе с ней.

– А ты не прочтёшь мои мысли? Как и раньше. Вторгался своим голосом ко мне в голову… Бр.

– Я не имею на подобное деяние право, – он возразил. – Я не вторгался, тогда было лишь общение с тобою. Я стоял перед дверью, а не заходил в дом, ведь для того, чтобы перешагнуть порог, нужно разрешение.

– Благородство? – усмехнулась Ювиме. За его плавным голосом ни грамма эмоций, и это не давало понять его намерений. Аратон чуть склонил голову и ответил ей:

– Можешь считать это голосом разума. Глава дома покажет, где что находится. Самому можно нарушить границы, вторгнуться в чужое сознание и разворошить всю память, найти искомое, но не найти выхода. А это, в своей последовательности, ведёт к одному исходу: навсегда застрять в лабиринтах и потеряться.

– Значит, собственное спасение.

– Думаю, не только это является источником мотивации. На сей час этого не знаю даже я, – он немного выпрямился. Ювиме покачала головой и продолжила идти. И он, как тень, следом.

– На привалах у нас отдых, – она дала ответ на ранний вопрос. – Может, соберу трав и ягод неподалёку. Помню, здесь имеются хорошие. Возможно, поохочусь, если подвернётся случай, но не хочу. А порыбачить только между Сана’ром и Косом.

– Что же делать мне весь наш долгий путь?

– Без понятия. Я-то себя знаю, а не тебя.

Дальнейших вопросов не последовало. Аратон остался серой тенью, такой же пропадающей и часто скачущей из-за разных источников света. Он часто отходил от дороги, утопая ногами в траве, которая местами ему приходилась по пояс. В остальном красно-синие растения доставали до пят туми. Ювиме же предпочла более ровную землю, шагая размеренно. Иногда она прерывалась, наблюдая за Аратоном. Она понимала его жажду изучить новое, что-то почувствовать. Но чего же ей понять не доводилось, то как он это всё познаёт и изучает. Прошло почти четыре дня, как он обрёл тело. Быстро адаптировался. По всем размышлениям он походил на столетнего, многознающего туми, но в реакциях на мир вёл себя как малый руми. Ни туми, ни руми. В этом она его даже понимала. Разве можно осуждать похожего?

В момент они остановились. Это было спонтанное решение Ювиме, идея, столь яркая и светлая, что должна коснуться самой мрачной части их пути. Она встрепенулась, махнула рукой и повела за собой Аратона. Он на начало замер, не понимая, зачем она столь резко оборвала их планы и свернула с намеченного пути, но послушно следовал за ней в густые цветущие травы, шелестящие в каждом их шаге.

– Мы в любом случае придём днём к первому столбу. Так что, пока не светает, – она оборвала фразу, сняла с плеч рюкзак и футляр. – Давай, ты тоже.

– Зачем? – Аратон снял с плеч сумку и тоже взял в руки.

Их вещи нашли своё место на земле. Ювиме спустилась на мягкую глубокую траву. Аратон лёг рядом. С дождевой короной сложнее, он рискнул её снять и положил у своих вещей. Он немного наклонил голову, сколько позволяли изогнутые рога. Ювиме взглянула на него, на крупные клыки, пробивающие его щёки, а потом перевела взгляд к небу. Он повторил.

– У нас есть семь созвездий, делящих каждый месяц, – Ювиме подползла к Аратону ближе, касаясь его плеча. Она хотела, чтоб их головы были рядом. Она подняла к небу руку, когтём указывая на звёзды и обводя созвездия. – Тут ещё не все, только далеко на Фар-Ксаре можно рассмотреть. Сейчас яркий Дрейк. Около него Гарпия и Стаги. Ещё немного проглядывает Волк.

– Постоянные звёзды, окружающие мир? Как давно они стали известны? – Аратон медленно моргал и наблюдал за рыжеватым коготком. Он сложил руки на груди, неспешно сцепив ещё пока костлявые пальцы в замок.

– Не знаю, – Ювиме временно убрала руку. – Количество дней у них одинаковое, а лета считаем по лунам. Белая Аэр отмеряет каждый месяц. Во время Аэрмити Аэр растёт из тонкого серпа в диск. Когда Аэртэме, то диск наоборот пропадает. Каждый цельный диск Аэр и каждый пропавший – новый месяц.

– И потому их восемь. Юви, когда тебе довелось о них узнать?

– Оно само. Живёшь в этом, запоминаешь. Если учишься, то повторяешь. Если знать хорошо Линтою, луны и звёзды, то можно попросить астролябию. За предыдущее лето я получила. А как ты узнал, что месяцев восемь?

– Подобно тебе, я слушал окружающих меня в А’суле, – ответил Аратон. – Четыре сезона, в каждом два месяца.

– Тогда слушай дальше, – Ювиме улыбнулась. – Ещё есть Лос, зелёная луна. Она два раза становится цельной, два раза пропадает. По ней можно проверить сезон. А Ди-тар, синяя луна, появляется раз в лето, как и пропадает. По ней можно проверить половину лета. Луны разом никогда не пропадают, но один раз за лето становятся вместе. Тогда начинается новое лето и сезон, Лето.

– Сейчас Аэртэме Лета и из этого исходит, что совсем недавно были все луны цельными.

– Да, прошла треть месяца, но пока можешь любоваться.

И Аратон смотрел. Его взгляд медленно плыл по небосводу, уши прислушивались к звукам, нос привыкал к запахам. Немного соль от рыбы, запрятанной в сумке, слабый аромат хлеба, но ярче всего исходил от земли запах пыли и росы. Ветер медленно колышет травы, и они шуршат, сталкиваются. Мягкая красная и грубая синяя, каждая со своим тоном. Первая шелестит, вторая стучит. Были звуки ближе. Дыхание Ювиме, сбитое, стук её сердца, яркий. Это продолжалось с момента, как они покинули город. Аратон перевёл взгляд на неё. Ювиме немного хмурилась, пока не заметила взгляда. Её уши сразу дёрнулись, а она прищурилась:

– Ты чего?

– Прошу тебя, Юви, расскажи мне ещё о вашем небе, – Аратон перевёл взгляд на звёзды. Он слышал, что её дыхание стало тише и медленнее.

– О, ну… я даже не знаю, как продолжить, – она опять нахмурила брови. Что выбрать из множества звёзд, чтобы не задержаться на несколько часов и при этом унять его любопытство? И хорошо, что он сам дал ответ на этот вопрос:

– Есть ли ещё созвездия, о которых с твоих слов я могу узнать?

– Конечно, да только не все видны. Сейчас нет Ирбиса, – Ювиме решила продолжить о созвездиях месяцев. Она подняла коготь. – От Ирбиса дальше Ледобой, Вепрь, потом Волк. Волк чуть виден. После волка Стаги, там Дрейк и Гарпия. Это если ещё несколько часов пробудем, то все увидим.

– Семь, – подсчитал Аратон.

– Да. Они странно делят лунные месяца, обязательно два задевают. Дрейк на день меньше остальных. Это внешний круг, есть и внутренний. Ближе к алиму лучше бы увидели.

– А что несут они, чтобы быть достойными своих названий?

– Просто легенды. Между Дрейком и Гарпией Цветок, – она ткнула коготком в небо, – над Стаги и Волком дерево. Дерево слабо видно. У Цветка и Дерева своя общая легенда.

– Расскажешь? – Аратон взглянул на неё. В этот момент их взгляды встретились.

– Э-э, нет, – щёки Ювиме потеплели. Не будь шерсти, это было б видно. Её выдавало дыхание, его пар стал гуще, явно теплее. Двухцветный хвост ударил о землю. – Да-а я и-и сама не знаю. Только то, что они ходят.

– Выходит, я не всё узнаю об этом мире, но с этим я смирюсь, – Аратон вновь смотрел на небо.

– Ещё есть два созвездия внутри, – продолжила она. – Корона и Глаз. Глаз над Ледобоем, Корона между Ирбисом и Гарпией.

– У них тоже сказались легенды?

– Да. Хотя, может, не Глаз, а Корона, но они связанны. Глаз как обобщение, что есть в мире что-то выше, сильнее, наблюдающее. А Корона ещё с первой эры, отголосками. Корона Благой Тени. Никто не знает, кто он, а в последний раз достоверное упоминание от Ниуфеса, что похож на отарца с серыми глазами. Первые упоминания, что он прячется от глаз, от многоглазых монстров. Корона была его атрибутом, позволяющая познать всё очень быстро, если не сразу. Кто найдёт, та сможет получить желаемое. В легендах, прежде чем пропасть, он выкинул корону на небо, чтобы к ней стремились сами, через лаву и моря. Слишком красиво для правды. История теперь как аналогия, что знания нужно самостоятельно искать. А что за упоминания на столбах…. об их надёжности я говорила.

– Что каждый раз от каждых туми разный перевод, я это помню. Туми проще доделать легенды на свой лад?

– Да, – Ювиме кивнула. Её коготь, как указка, заскользил по тёмному небу вновь. – Есть ещё два ярких созвездия. Виверна и Саламандра между Гарпией и Дрейком. Виверна смотрит своим хвостом на алим, а Саламандра своим на отар. Они как бы сталкиваются, грызутся. Или тянутся подруга к подруге. Может, они отражают нашу жизнь, две крайности народов Диосайма. Саламандра часто пропадает, как под землёй и в лаве. Виверна тоже, как в лесах, но её хвост виден всегда. Где её хвост – там и алим.

Ювиме сложила руки на груди, как и Аратон. Он слушал её. Спокойна, рассматривает небо, и он подобно. Их разные хвосты медленно гуляли по траве. Ювиме в один момент дёрнулась и подскочила, Аратон приподнялся. Она оглядывалась. Затем подтянула свой хвост к себе. Случайное касание всё разрушило.

– Так, – заключила Ювиме, – отдохнули и пойдём.

Светало. От их взгляда скрывались самые слабые звёзды, но туми ещё давно завидели столб, перед которым сейчас остановились. Ювиме его молчаливо рассматривала, покачивая хвостом и поправляя ремешки. Аратон же обратил на камень всё своё любопытство, ходя из стороны в сторону, вокруг да около.

Столб в хвоста три: без лесенки до верхушки не достать. Широкий: двое могут обнять и не коснутся когтями. Верхушка каменного столба в койланаглифе, со множеством узоров и ритуалов. Остальная часть была занята рунами, кроме самого низа. Весь он в изобилии трещин, дарованных терзающим временем.

– Вот и первый столб, – заключила Нратсетери. Она оторвала взгляд от каменного столба и оглянулась. С рассветом всё медленно просыпалось, и до её ушей доносились тонкие трели, высокие. Но вмешался Аратон, отозвавшийся с некоторым запозданием:

– Это интересное творение, сохранившееся спустя такое количество времени.

– Всё чувство, что кто-то наблюдает…

– А разве это не является правдой? – он выглянул из-за столба. Их взгляды встретились.

Она промолчала. Аратон сказал с такой невероятной невозмутимостью, что её напрягло это согласие. По спине пробежали мурашки.

Она не понимала, учился он шутить, говорил правду или первое, что пришло в голову. Ювиме отвернулась и прокашлялась, махнула рукой со словами: «Забудь». Аратон обратил взор на столб повторно, едва коснувшись коготками особо выделенных рун, как пытаясь их поддеть и вытащить.

– Это события конца второй эры. Кортам говорит об инициации. По изображениям лука на верхушке понятно. Можно идти дальше, – Ювиме махнула хвостом напоследок. Аратон остался на месте, проигнорировав её слова. Он поступил иначе и уткнулся в текст:

– И сказал Кортам: «пройдя через Кошмар, я понял, как мне, как туми, не хватило жизни; и коль хотят встать на мой путь мои сыновья и дочери, мои руми, то пусть почувствуют всё, пусть встретят сразу; все, кто под меткой, которую я назову сетер; и ни зубы зверя, ни блуд во имя лун, звёзд и светила не отвлекут ни одну и ни одного туми на пути».

– Что? – Ювиме замерла. Она медленно оглянулась. Их разные, контрастные в цветах глаза встретились. Аратон склонил голову.

– Я совершил что-то неверное?

– Как?.. Как ты их читаешь?! – она ринулась к нему. Приоритеты сменились, теперь записи на столбе имели значение. И если у её боли имел смысл быть… – Это ж старые руны, древний тумрун! От него разделились говоры, но что у нас руна может значить две, то в древнем это три-четыре! И они кривее. Как ты читаешь это?!

– Я их вижу, я различаю руны, вижу то, с каким движением их выводили на этом древнем камне, закрываю прорехи по их смыслу.

– Как тогда в клане… Ты можешь прочесть ещё? – она пыталась сокрыть мольбу в голосе. – Тут инициация… это важно. Для меня оно важно. Я не знала, что это вообще читать можно. Что такое возможно.

– Мне не сложно подобное, я продолжу чтение с последнего моего слова, если такое допустимо.

И прежде, чем он опять уткнулся в древний текст и начал водить коготками по рунам, Ювиме попросила:

– Только сними ткань с лица.

Он послушал.

«…Для дочерей и сыновей будет три препятствия, но они и выберут, которую из тварей будет стеречь сетери; отрицание, отторжение, принятие;

Отрицая свою прежнюю жизнь, свой народ, мои руми отторгают своё прошлое; раны, чувства, эмоции; проведут их через это мои Жрицы и Жрецы; выберут кости созвездий и выведут туми из их тел; в костях, огне, сетери должны почувствовать всё, что их встретит на пути; отрезвляющий страх, когда их тело отдаётся проводящим сетер; привязанность к роду, когда у ацирь в руке иртис матри, а у датра амулет оце; ожидание, когда проводящие сетер выполняют ритуал и закрывают туми взгляд; сладость трав и их горечь на языке и в горле; боль от игл и костей; жар пламени свечи; хлад настоек, мокрого тела; удовольствие от прикосновений, не нарушающих границ, доходящих до экстаза;

если туми не справится, то проводящим сетер следует прервать первый ритуал инициации; пройдёт неудачно, если получит ожоги и раны от своих действий и прервёт ритуал; пройдёт, если, несмотря на ожоги и раны, выдержит ритуал до конца; пройдёт ритуал, если не получит ожогов и больше ран, чем подарили проводящие сетер; если туми, не смотря на закрытые глаза, гасит свечи и прерывает ритуал, нападая на проводящих сетер, то им следует вывести туми из жизни; проводящие сетер должны напавших оставить в одиночестве, но встретить с почестями, словно туми уже сетери;

Отвергая прежнюю жизнь, будущие сетери должны в Фер-ми уйти из города в одиночестве или в группе не более трёх подобных себе; они изгоняются из города и имеют право вернуться через месяц или чтобы сообщить весть, решающую жизни других туми;

не выжившие умирают; вернувшиеся до назначенного срока не имеют право стать сетери на протяжении лета; напавшие на проводящих сетер имеют вторую попытку в первое лето своей инициации; неспособные на протяжении трёх лет пройти вторую часть инициации не могут стать сетери; прошедшие вторую часть могут получить призвание; те, кто ещё не получили полного имени, получают право его носить;

Под конец пути сетери принимают как хранящих туми; Путь, Акну, направляют туми на охоту в первую декаду нового лета; на сетери лежит обязанность победить зверя, способного навредить туми;

принося в город голову зверя из моего бестиария, сетери получает свой Путь; сетери обязуется хранить туми от убитого зверя или зверя от туми, беречь его вид или уничтожать, держа баланс; не нашедшие зверя обязаны искать до последнего; не победившие зверя должны в бою умереть; только так туми могут принять сетери как часть туми;

Пройдя инициацию, мои дочери и сыновья на всю жизнь наследуют Путь; меняя клан, меняя жизнь, они носят на себе сетер и обязаны помогать туми, если Акну сетер совпадает;

~Кортам Ищущий».

Она засмеялась. Засмеялась, обняв себя руками как можно крепче. Засмеялась, уходя от столба, от дороги. Смеялась, падая на колени в траву и избивая землю руками. Смех переходил в крики, затем обратно и заканчивался избиением растений. И так по кругу.

Она дрогнула, когда привычно бьющий в глаза свет приглушился. Приподнялась, села. Рядом сидел Аратон. Она не знала, сколько времени просидела, пролежала и прокричала в землю. Не знала, как долго с ней сидел датр.

– Ты не понимаешь, как это звучит, да? – мышцы на лице дрожали. Её эмоции не могли определиться. – «Почувствуйте всё, а затем идите умирать. А там посмотрим». Вот что это!

– Ты права, эту связь можно провести из этих рун.

Подтверждающие слова Аратона не радовали. Ювиме обняла себя опять, покрепче. Её глаза слезились.

– Я согласилась на смерть. На смерть! Я умираю в любом случае! Либо я отдаю свою жизнь абсолютному служению, либо просто Кошмарам.

– Исходя из рунописи, предполагалось не абсолютное…

– Ты не понимаешь! – Ювиме подскочила. Она срывалась на крик. – Это не ты живёшь несколько лет как не в своём теле! Не ты видишь в зеркале чужую. Это не ты отдаёшь свою жизнь. Не тебе умалчивают о твоей жизни, о прошлом, о будущем, лишая и настоящего! Это не ты линет, это не тебе не дают выбора!

Аратон поднялся следом за ней. Она сжалась, косилась и делала шаги от него, от его протянутых раскрытых ладоней как от пламени. Её коготки терзали куртку, грудину, прямо под которыми билось тревожное сердце. И между сердцем и когтями медальон, как камень.

– Юви, я хочу помочь тебе.

– Нет! Это ложь! Я не хочу! Это не моя жизнь, не моё желание. Не моя судьба, не моё тело, не моё время. Я не хочу. Ты говорил, что тело лишь сосуд. Этот не мой! Это не я!

– Кто же со мной говорит на сей час, если не ты?

Вопрос, на который она не могла дать ответ. Только повторялся шёпот: «Я не знаю, я не знаю». Её коготки царапали и без того истерзанную куртку, а глаза опустили взгляд в траву. Её хвост почти не двигался, как и поникшие уши. Она уже не рычала на его попытки подойти ближе, на попытку обнять: она прижалась в ответ. По дрожащим скулам скатывались тёплые слёзы. Щека предательски заныла. Недавний шрам напомнил о себе и заставил заплакать сильнее. А ведь след должен был уже зажить.

– Я не могу утверждать, Ювиме, что пойму тебя полностью. Я был осколком камня. Я не помню, жил ли до, жил ли в подобном вам понимании, но таким ты меня выявила в этом мире. Клыки и рога мне ненужные, мешающие, но они не решающие моей сути, личности. Кем бы я ни стал, оно не изменит меня, мою суть, лишь сосуд, влияющий на жизнь и требующий правил, адаптации, но не уничтожения. И кем бы ты ни стала, это не изменит тебя, твою суть, лишь потребует адаптации.

– Зачем?.. – она тихо взвыла. – Зачем ты это мне говоришь?

– Зачем я об этом говорю? Или зачем об этом говорю я? Зачем я говорю об этом? В каждом варианте много переменных, а их всех ответы будут проще: я могу, я рядом, я хочу понять.

Тишина. Эти слова изводили. Как просто было бы принять, что это ошибка. Не то место, не то время, не то тело. Всё как застрявшая нога в капкане, которую быстрее отгрызть, чтобы освободиться, а тут останавливают, предлагают мучительно долго ломать зубья, чтобы спасти целиком. Как больно осознавать, что несправедливость не имеет основания, а ещё больнее – выпутаться из этого.

– Ты творишь свою судьбу, Юви, а не туми и не их законы или ритуалы, правила: подобное изменчиво и можно изменить. Ты живая, потому есть боль, и это та боль, которую нужно пережить, чтобы идти. Это то, что доводилось мне видеть, как я видел образы, которым удавалось выжить. Не всё и не сразу, как очистка, но это единственный способ остановить коррозию. Потом может стать лучше, может хуже, но, только пройдя, оно перестанет копиться. Сколько есть сил на шаги.

– У меня их нет. Нет сил! Я устала.

– Я знаю, я вижу, пусть и иначе.

– И без призвания в городе меня не примут…

– И я это помню, и я хочу помочь, вернуть жизнь за жизнь.

Она утихала. Прижималась к тощему созданию, обнявшему её. Он немного гладил её по спине, раскачиваясь. Всё окружившее Ювиме предательски красочное: и травы яркие шумящие, и свет Линтою едва скрывали редкие белые облачка, и граница моря Юцииль вдали спокойна. Что-то в травах шумело и копошилось, на что задвигались уши. Возможно, полёвки или крупные жуки.

Ювиме отпрянула от тёплых объятий, потянулась за флягой с водой. В горле пересохло, как и на глазах, покрытых жаром. В голове бушуют боль и усталость. Слишком тепло.

Они прошли чуть дальше, на привал. Перекусили в тишине рыбой, которую Аратон ел очень долго и с трудом. Он иногда смотрел на Ювиме. Её взгляд остановился на столбе. Соль они заели ломтиком хлеба.

– А ведь раньше не врали, но пройти было сложнее.

– Возможно, у нас получится сложить всю правду, прочитав все тексты. Кортам говорит: «меняя клан, меняя жизнь, они носят на себе сетер и обязаны помогать туми, если путь охоты совпадает». У тебя нет запрета на то, чтобы покинуть город, только обязанность помочь, если это необходимо.

– Тогда меня как наёмницу для караванов хотели взять, – она кивнула, вспоминая требования Гетамерис к ней. Ювиме поникла. – Но я всё равно всё нарушила. Первая декада лета, все сетери шли. Это традиция. И вернулись слишком рано… Вдруг что случилось? Я должна была быть там, с ними.

– Только смогла бы ты в тот момент их защитить? Твоё состояние было удручающим.

– Я не знаю, – её внимание перешло на собеседника. Двигались уши на все шумы. Аратон спросил:

– Кто есть линет?

– Пустота, – вполголоса процедила Ювиме. – Отсутствие цикла у ацирь, мёртвое семя у датров, и то и другое у таронов. У таких, как я, не может быть руми.

– Из твоих уст это звучит безвыходно.

– У нас это явление пытались изучить, – она прикрыла глаза и пожала плечами. Пока её взгляда не было на нём, Аратон чуть склонил голову и попробовал схоже приподнять плечи. – Никак. Просто природа считает тебя нежизнеспособной, и ничего с этим не сделать. Теперь только понимаю: мой оце был мёртвым. Теперь и я.

– Я слушаю тебя, все слова, твою речь, мысли. Ты хотела бы руми?

– Не скажу точно. К пятидесяти могут напоминать о том, что пора. Так сказать, просят оставить след в истории. Либо быть учёной, либо лучшей воительницей, врачеей. Стать мастерицей своего дела. Я хотела быть алхимицей. Ведь лучшие из лучших могут брать себе учениц. Вот воспитание, вот наследие тоже.

– А взять опеку над потерянными творениями?

– Считается. Но… это не моё. Давай не будем об этом.

Он согласился. В остаток времени она провела по ушам дурно пахнущей мазью, чтобы спугнуть насекомых, залегла в траву, чтобы Линтою не сжигала глаза. Да и Аратон, сидящий рядом, был как тень. Он не спал. Привыкал сидеть без маски на лице, без слоёв одежды. Рассматривал меняющийся пейзаж, как на рассвете цвета окружения становятся матовыми, пастельными. На синеющем небе плыли тонкие белые облачка, гонимые ветрами, скрывшие даже самые яркие утренние звёзды. Нежный ветер медленно бегал и среди травы. Аратон слабо прикрывал глаза, обращаясь к Линтою, но не щурился. Ловил тепло, лучи света. Глазам не больно. Всё равно, что смотреть на воду.

Скрежет со стороны дорог. Он обернулся. Там поднималась пыль, слышались прикрикивания. Аратон сообразил и пригнулся к земле, скрываясь за высокой травой. Он заметил их: туми на стаги. Что-то случилось, они спешили к городу, подгоняя живность. Им приходилось быть гораздо внимательнее, чтобы шипы не пробили тело в диком ритме.

Аратон смог подняться, когда туми пропали из виду и унесли за собой все звуки. Вот, под ногами лежит пончо и корона, перчатки. Если бы те не спешили, а заметили или решили подойти?

Он посмотрел на Ювиме.

Шли туми несколько часов, пережив зенит красного светила и прохладный ветер, несущий пыль. Снова вечерело. За десяток лим до них бушевало море в ответ на луны, но едва ли до них доносились его волны.

– Юви, могу ли я узнать твоё мнение для одного моего предложения?

Они переглянулись. Ювиме нахмурилась, но кивнула.

– На мой взгляд, нам лучше подойдут ночные перерывы, а не дневные.

– Ты так хочешь? – она сложила руки на груди и прищурилась. Аратон чувствовал эти смешанные эмоции и видел её поникшие уши.

– Не столько это моё желание, но гораздо лучше…

– Ара. Что не так?

– Логическое несоответствие: я не могу одновременно освободить шерсть от давления этих одежд, если мне надо скрывать себя от туми, поскольку днём туми меня увидят.

Ювиме посмеялась. Он повёл ушами. Она казалось Аратону совсем другой, пусть всё ещё терзаемой тоской. Стоило ей поспать, как она возвращалась немного в прошлое. Он не в первый раз видел, как она метается и срывается, словно одновременно она на двух сторонах обрыва, где нет моста. Её прошлое, самое дальнее, её настоящее, которое идёт сейчас. Что-то не так – она становится прошлой версией, слишком юной для всей ответственности. Как просыпается, как новый день – она своя, более адаптированная. И между этим пустота. Моста нет.

– Конечно, мы можем ночью остановиться, Ара, – она затихала, потирала нос из-за некоторого смущения. Со стороны для неё это выглядело глупо: так много важных речей для обычной просьбы. Это и забавляло. – Только не этой ночью.

– Благодарю, – Аратон осмелился снять ткань с лица. Ветер утихал, пыль ложилась. Лёгкие гладил чистый холодный воздух. – Возможен ли ещё один вопрос с моей стороны?

– Тогда и я спрошу, но после тебя.

– Так и быть. Ты многое забыла?

– Хм, – Нратсетери поникла. Она коснулась ремешков, проверяя, на месте ли рюкзак и карты. – Возможно, треть жизни. Или половину. Времена руми сильно забываются, что было в первое лето, второе, третье… много забывается само по себе. А этот многолетний провал, ну, наверное, с пятнадцати. Тогда я с сестрой направлялась в Онто. Было очень холодно.

– А на сей час тебе двадцать три лета?

– Да. Ещё и один месяц, о котором я не знала, – она фыркнула. – Что ты от меня хочешь?

– Возьмём лживую дату: пятнадцать тебе было в сорок седьмом.

– Да… Я тогда в поселении была в Ин’не. А через два лета пало Онто. Я о том ничего не знала. И вот, в пятьдесят третье очнулась, Фер-ми, Кос.

– Двадцать одно лето по лживой дате.

– В Лето Кос пал.

– Двадцать второе. Семь лет по настоящей дате и моменту пробуждения, и семь, если считать от Лета. Немного меньше, чем треть, но больше, если считать и лета руми. Могу заключить, что мы нашли ответ на мой вопрос. Теперь следует твой.

– Твои глаза светятся, – Ювиме и Аратон переглянулись. – Вот когда читал столбы. И сейчас. Теперь их сияние голубое. Когда ты зажигал свечи, то они были рыжими. Когда обманывали моих сородичей – синими.

– Я говорил уже и ранее, что не знаю, почему. Я так хочу, но это требует сил. На данный час мне нужно было время, чтобы думать.

– Смог бы ты ещё раз разжечь огонь? Не хочу тратить огонь-траву, если есть возможность.

– Как хочешь, Ювиме.

На земле свежие следы взрытой земли. Вдали – перелесок. И чем ближе к нему, тем ближе к следующему столбу, а значит, и к правде.

3э, 2755л, 13д Аэртэме Лета

«Когда в ночи проснулись звёзды; когда судьбе вплетали косы;

когда на Сердце меркнут грозы: природу окружают лозы;

Когда рассвет наступит зря между алимом и отаром;

в ярчайшем блеске янтаря день обернётся всем Кошмаром.

~ Ниуфес Упокаивающий».

«Есть такие существа, латферрамы усульские; пасти способны прокусить кожу туми с одного укуса, даже через вивернову броню; они прячутся в жёлтых лесах айаса, передвигаются быстрее алимского ветра;

Латферрамы не ладят с вивернами, обозлившись на их полёты; века сражений сделали их устойчивыми к ядам фаа; виверны уступили монстрам Усуль;

Но даже среди победивших есть желающие превосходства; его прозвали Охровым Зверем; возгордившись, Охровый Зверь пошёл на Фааса; он убивал и туми и фаа, не щадил руми, не щадил птенцов;

Туми Рагарметия поймала блуждающий огонь и заключила с виверной Уимрсонгр договор; они сразятся с Охровым Зверем, усмирят и принесут его сердце в Фааса;

Они зажгли неугасимый пламень, что окрасился золотом; они омыли свои когти в тёмном яде кровавого аконита; они улетели с последними лучами Линтою на Усуль, ведь монстр встаёт только ночью;

Народы ждали их в день, в ночь; они ждали их декаду, но ни об Охровом монстре, ни об Рагарметии и Уимрсонгр не слышали;

Их нашли на границе с Фааса и Усулем; их тела пробили много многолетних древ; их тела покрыли опавшие листья айаса; они не пустили монстра к Сомпе, но отдали свои жизни;

Обезглавленная Уимрсонгр и растерзанная Рагарметия, держащие в своих руке и крыле гнилое сердце усульского латферрама, Охрового Зверя;

Латферрамы ушли; чем больше проходило дней с печальной победы двух ацирь, тем больше другие туми и фаа собирались на охоту за древесными зверями;

Их место покоя за Фааса, рядом с Нратсулем; их айасовый лес у Сомпе на берегу Усуля; над их костями до сих пор горит золотой неугасимый пламень;

~ 2 эра, 1869 лето, Ин’не; 3 эра, 20 лето, 17 день Аэрмити Герце

~ Кортам Ищущий о Рагарметии, Уимрсонгр и Охровом Звере».

– Так слабо помню эту легенду. В историях туми в ней больше героизма, чем в этом… – Ювиме когтём коснулась руны, очерчивая края кривого рисунка. Она взглянула на Аратона.   – А ведь… У каждого пламени свой цвет.

– Думаешь, есть смысл у белого блуждающего огня меняться? – датр отступил от столба. Его глаза погасли и вновь обрели привычное серебро.

– Не знаю. У Галлатеи зелёный, у Кортама оранжевый, у Осифита голубой, у Юцииль синий. Жёлтый у этих двух, но его никогда не видела. Да и другие цвета не попадались. Про Семиоса неизвестно. Ниуфес был одинок. Только четыре цвета у пламени в городах. Может, с ними что-то связанно.

Скрип сверчков. Светать будет не скоро. Тихое журчание ручьёв, огибающих мшистые камни и крупные корни нечастых деревьев. Ювиме сидела у края ручья и пополняла опустевшие фляги. Рюкзак и карта остались с Аратоном, а у неё с собой астролябия, да и та на всякий случай. Столб ещё в пределах её зрения.

Наполнив все фляги, она умылась холодной водой. Лицо приятно остывало. Она вдыхала чистый воздух, пропахнувший смолой, сырой землёй и тонким ароматом мёда. Где-то по веткам прыгает ночной зверёк-летяга, оставаясь на периферии тёмным пятном. Пронзительно насвистывает птица, невидная среди коры. Ювиме сидела, закрыв глаза, и прислушивалась. Покой.

Тут не такие частые деревья, как в глубине Усуля, не аккуратно посаженные, как в Усми. Тут спокойнее ходит живность крупнее. Как и сейчас виднелся многорогий олень, пришедший к водопою. Зверь тёмный, в светлую крапинку, которую видно глазу туми даже в темноте. Бордовые рога как кривые ветви. Ювиме наблюдала. Будь тут охотящиеся, они бы его не тронули. Нельзя. На водопое не нападают никогда и никто в Усуле. Потому Ювиме не двигалась, не мешала ему утолить жажду. В Льевсуле зверю повезло б меньше. В дань правилам и уважению, лишь когда олень поднял голову и грациозно пошагал от ручья, она сдвинулась.

Её взгляд юркнул на следы вблизи. Ювиме замерла. Очертания знакомые. Она освободила руку, чуть согнула в кулак с широко растопыренными костяшками и вложила её в след. По фаланге в каждую вмятину подушечки. Волчий. Следы повторялись вдоль ручья, утопали в воде, возвышались на камнях, виднелись на другом берегу. Один.

Ювиме бережно ступала по мягкой земле и камушкам к столбу. Она рассматривала равномерный отпечаток, примечая мелочи. Когти слабо отпечатались, как и след одной из лап. Одинокий раненый зверь, который вернее предпочтёт падаль, нежели охоту.

Она шла дальше.

Ювиме замедлилась и улыбнулась, как только увидела своего попутчика. Его взгляд был обращён к горизонту, к морю, а через редкие деревья оно всё ещё прекрасно видно. Когда она подошла ближе, то лучше разглядела Аратона: в одних штанах стоял, на одной ноге, а сложенными в замок руками тянулся к небу. Одна нога упиралась в другую, хвост криво замер в пространстве, для баланса. Он так стоял, вероятно, долго. Сколько Ювиме шла, Аратон не сдвигался.

Когда между ними расстояние сократилось до двух хвостов, то Аратон двинулся, плавно опустил руки и ногу, повернулся к пришедшей. Ювиме тряхнула в руке хворост и редкие веточки ягод. С них осыпались слабые листья.

– Я узнаю запах, – Аратон взглянул на её руки, – ведь он был в одной из булочек, которую мне так дружелюбно продали.

– Эти ягоды рано цветут, под конец Ин’не, – она сложила рядом собранное, сама уткнулась в рюкзак, за котелком. – Всё Фер-ми набирают силы, в Герце уходят в сон. А ещё из них очень бодрящий настой. Инесинт.

– Бодрящие ягоды инесинт? В какой-то момент меняется их смысл, и они начинают бродить.

– Не думала, что ты о них знаешь, – Ювиме помрачнела. Она счищала с сухих веточек фиолетовые ягоды. Подушечки её пальцев темнели с каждым звонким падением ягоды в котёл.

– Мне приходится знать многое о Диосайме.

– Разбери пока хворост, – буркнула она.

Причину эмоций Аратон понять не мог, но не возразил. Потом Ювиме вовсе переложила на него разбор ягод от веток, а сама ушла. Возвращалась и уходила много раз, относительно надолго. Она принесла крупных веток и камней, ножиком подправила форму, убрала траву, пока Аратон отделял ягоды от веток, а сухие ветки от ещё живых.

Когда всё было готово, она обратилась к Аратону об утренней задумке. Он кивнул рогатой головой, но спросил:

– Прежде чем я потрачу свои силы на это, ответь, почему тебя задел этот разговор о ягодах? – на эти слова Ювиме фыркнула. Её хвост слабо забил по земле.

– Общение тоже тратит силы, и ты это понимаешь. Мои же знания не идеальны, но обширны… но недостаточно. Так зачем мне рассказывать то, что ты уже знаешь?

– Я чувствую. Если тебя то утешит, то мне известно малое число визуальных вещей…

– Не усложняй.

– Хм… Я не видел очень многое. Образы если, то не имеют точной формы или настоящего цвета. Даже если я буду знать больше тебя о ядовитом цветке Нратсуля или о свойствах лат-латских деревьев, я их не узнаю воочию.

Ювиме кивнула. Аратон протянул руки к сухим веткам под котлом. Его зрачки загорелись оранжевым, когда он чиркнул коготь о коготь и выбил с них искру. Не с первой попытки, но оранжевый костёр вспыхнул, постепенно расплываясь на жёлтую сердцевину и красные языки.

Аратон отстранился от костра, поднялся и замер, подобный стеклянной фигуре. Ювиме его окликнула, но ответа не последовало. Через мгновение он рухнул.

Ювиме подлетела к нему, звала, проверяла пульс. Тщетно. Его глаза закрыты. Его сердца бились. Она вновь услышала, как их много.

Он пролежал так несколько долгих часов, весь день. Ювиме косилась на пламень, проваривала ягоды и проверяла Аратона время от времени. Она не отдыхала. Такое для неё произошло впервые, если не считать ещё первого дня. Он не двигался, но не его зрачки под веками. Это было похоже на сон.

Нратсетери нахмурилась, она коснулась его рук. Мышцы напряжены, горят. Сердца бились быстро, дышал Аратон часто. Ювиме вылила на тряпку воды и медленно водила по его шее, рукам и груди, чтобы хоть немного остывал. Это помогало.

Ещё время, ещё минуты, час. Ночь достигла своего пика, окутала небо темнотой. Остались луны, остались звёзды, сияющие и освещающие местность. И пламень, бегающий светом и тенями по телам туми. Ювиме очередной раз коснулась шеи Аратона.

В этот раз он подскочил. Он поднялся. Не удержался, упал на колени. Ювиме его окликнула. Он всё равно пытался подняться. Ювиме его отдёрнула. Только тогда Аратон остановился. Только тогда он посмотрел на неё. За всё время, которое она его знала, он не славился чувствами, но его глаза сейчас были особенно пусты.

– Что с тобой? – она спросила тихо-тихо.

– С тобой же? Почему же спокойна ты?

– Аратон, что произошло?

Он не ответил. Датр стоял на месте и часто оглядывался. Он посмотрел на свои руки, провёл ими по шее. Его лицо оставалось без эмоций. Он принюхался и коснулся ушей. Мазь от насекомых.

– Совсем недавно тут всё было иначе, ни этих лесов, ни ночи. Вечно вьющийся пепел от сотни ветров и своры волков, окутанных пламенем, ищущих сотворившего их. Нельзя произносить имена, но Аркарам давно не живёт для этого правила.

– Это сны. А ещё это дурные сны, похожие на мои. Поздравляю, у тебя Кошмары.

Ювиме потянула тощего датра за собой. Он сел рядом с ней и принял чашку с тёплым ароматным напитком, так бережно налитым. Он отпил, а подождав, спросил:

– Что такое сон? Зачем было меня поздравлять с Кошмаром?

– Поздравления не принимай близко, это не тот стиль речи. На самом деле это плохо, – Ювиме свела брови. – А что такое сон? Видения, когда ты спишь. Ты же спал хоть раз, верно?

– Получается, я всё же никогда не сплю.

– За пять дней ты ни разу не сомкнул глаз?!

– Нет, зачем это мне? – Аратон отстранился, сел удобнее. Он видел, какой пристальный взгляд у собеседницы, её недоумение на его спокойный ответ.

– Сон нужен, чтобы не устать. Я спала, чтобы не устать дальше. И видела сны. Но, – хмурость с её лица уходила, – такой как ты не выдержал бы и дня без отдыха. Если бы был туми.

– Отдых… – задумчиво протянул Аратон. Глаза блеснули голубоватым светом на пару мгновений, но затем погасли, и он покрепче взялся за чашку.

– Ты даже ешь плохо, – она окинула его взглядом. – Ты вчера едва ел рыбу.

– Я не хочу кого-то есть.

Ювиме вновь опешила на мгновение. Как смотрела в зеркало, только ещё более искажённое. Она его понимала, сама во многом не хотела есть мыслящих, пусть и примитивно, живых существ, но не могла принять эти слова от истощённого существа.

– Почему? – она коснулась его плеча.

– Я не знаю. У меня искажалось окружение, когда той рыбе пробили глаза, я проверял свои руки, когда ей отрезали плавники, я проверял свою шерсть, когда с неё снимали чешую. Подобное чувствуют все живые, и не думаю, что это приятно.

– Ара, что ты чувствуешь?

– Я не до конца знаю, что есть чувства. Я чувствую многое, но не знаю, что это, и… – он замер. Ювиме взяла его руку и нажала на неё пальцами.

– Что чувствуешь?

– Я чувствую на сей час твои пальцы, – ответил Аратон.

– Они давят, – она опустила когти и сильно надавила ими на кожу запястья. Аратон не реагировал. Для живых туми эта часть была ещё крепкой, но на его руке проступила капля крови. Он слишком ослабший. – А теперь?

– Они давят? Это похоже на то, что чувствовал я, но слабое.

– Это боль, Ара, – она убрала руки. – Боль выглядит так.

– Красные цвета, синие, фиолетовые и все их тёмные оттенки, блеклые и яркие, – Аратон перечислял. – Это всё боль? Вот это чувство в разной степени?

Он замкнулся, как только Ювиме подтвердила его слова. Просидел какое-то время, смотря на медленно угасающий костёр, пока не остались только тлеющие угли. Ювиме изредка наливала ему ягодного питья. После очередной тёплой чашки Аратон заговорил:

– Я это чувствовал с самого начала, как стал здесь живым. Чувствовал боль в своей груди, когда долго не двигался и часами вдыхал тёплый пыльный воздух, чувствовал боль всех в городе. Мне казалось всё это нормальным, одновременно с тем и не самым приятным, но такими были все, и я смирился.

– Сейчас узнаёшь, что это не так, – Ювиме сидела около него. – Ара, ты чувствовал боль ранее камнем, то есть видел. Можно было, наверное, догадаться?

– Разное восприятие, я не мог соединить эти вещи, я смог только в этот час. Думаю, это сравнимо с обучением речи.

– Ара, – чуть подумав, сказала Ювиме, – первые месяцы тебе всё равно нужно есть всё, чтоб не умереть.

– Как ты сочтёшь нужным, я доверяю тебе в этом плане, я твой кристалл, – он безвольно соглашался, – я не знаю ничего о том, как действительно жить в этом теле. И прости за те слова ранее, если они тебя ранили, я…

– Они не ранили, поверь, – она не дала ему договорить, похлопала его по плечу и поднялась. – Мы не должны были останавливаться, нам лучше продолжить путь. Допивай всё, что есть сейчас, у меня есть мысль, как поступить дальше.

– Как ты скажешь.

– И ещё: ты не мой кристалл.

3э, 2755л, 14д Аэртэме Лета

Её мысль – это с первыми лучами света, в новом дне и после протяжного воя виверн из самых дальних гор отправиться к ручью вместе с Аратоном. Она вымыла широкую тряпку, закрепила на поясе, почистила ножик и долго бродила меж деревьев. Аратону с его хорошей памятью оставалось запоминать путь среди густых трав и ярких цветов.

Долгое хождение привело их к упавшему дереву, нашедшему опору в соседних. На его стволе тонкими рядами свисали соты. Чем ближе Аратон и Ювиме подходили к сотам, тем ярче в воздухе был запах густого мёда. Ствол дерева широк, на нём расположились крупных рядов сот пять, висящих над землёй на уровне ладони. Они оказались немного выше уровня глаз, где и крепились между деревьями. Кластеры крупные, по краям совсем пустые, светлые. Пчёлы в улье ещё спали, но рядом слышалось громкое жужжание.

– Что хочешь совершить ты на сей час? – решился Аратон. Его уши изредка дёргались.

– Собрать мёд, – Ювиме спокойно ходила у сот, осматривала со всех сторон. – Много тёмных частей, улей более никем не тронут. Наберём две фляги.

– И как будет им? – он подошёл к ней, повторил всё, что делает она.

– Пчёлам? Они в порядке будут, не переживай, – Ювиме достала ножик и тряпку. – У них мёда хватит с избытком, а до Ин’не два сезона. Эти виды встречают вещи и хуже, чем мы.

Она потянула Аратона за собой, гораздо ближе. Около двух туми уже начали кружить пара крупных пчёл, от которых Ювиме только отмахивалась. Она выбрала самый тёмный ряд, самый близкий к краю. Нратсетери обрезала пустые края, пустой воск, передавала Аратону. Темнеющие соты отливали красным, когда к ним подобрались. Она их бережно обрезала. Стоило Ювиме взять соты в руки и потянуть, как с них полился мёд. Она быстро поместила их на тряпицу. Слышалось жужжание улья. Ювиме кивнула Аратону, и они поспешили уйти.

Пчёлы проснулись, но не преследовали, а проверяли свой улей. На туми, сидящих у ручья, нападали крупные пчёлы, охранявшие улей, но как бы они не пытались ужалить, едва пробивались через плотную шерсть Ювиме. Аратону повезло чуть меньше, но кожу никого из них не могли ни ужалить, ни прокусить.

Она дала Аратону держать фляги, пока сама сдавливала воск в тряпке. Через ткань вытекал густой золотистый мёд, наполняя фляги до краёв. Ювиме подставляла под тряпку руку, собирая и затем слизывая сладость с ладоней. Аратон смотрел на неё, склонил голову в удивлении или заинтересованности, как понимала Ювиме. Она засмеялась. От мёда першило в горле, смех прервался на кашель, пусть и недолгий.

– Что случилось с тобой, Юви? – Аратон осматривал её.

– Сам попробуй, – она кивнула на его руки.

Аратон на них взглянул. Испачкал в меду, пока держал сосуды. Он высунул тонкий фиолетовый язык и попробовал мёд. Провёл повторно.

– Приятный вкус, знакомый, как и запах в тех булочках.

– Это называется сладкое, – Ювиме с улыбкой наблюдала, как Аратон неспешно слизывал с тощих рук мёд, как кот, намеренный вымыться. – В основном, пока что, ты будешь его есть. Питательно, никто не умер. Надеюсь, хорошо обойдётся.

– Так быть, меня это устраивает, – он попробовал улыбнуться, как мог для своих клыков, сокрывших кончики губ. Ювиме улыбнулась в ответ.

Отвлекли ещё шумы. Туми оглянулись, приметив небольшого зверька. Юркий, маленький, крадущийся. В какой-то момент он показался на глаза. Зверёк выпрыгнул из-за кустарника, поймав крупную пчелу. Насекомое помещалось ему во всей пасти, выглядывая и дёргая крылышками и лапками. Живность, в котором Ювиме узнала иглистого пчелоеда, дерзкого, но совершенно не опасного. Тёмно-бурый, изогнутый как лук, со светлым брюшком и вытянутыми ушами. Его образ дополняли финиковые глаза и алый ряд иголок по холке.

Эти переглядки были недолгими. Пчелоед глухо рыкнул, не отпуская из пасти добычу, а затем ускакал на маленьких лапках прочь.

После трапезы туми вылизались, вымыли себя и посуду. Две фляги с мёдом у Аратона, две фляги с настоем у Ювиме, и по фляге с водой у двух. Опустевший воск она взяла с собой.

Когда они вышли к столбу, то Ювиме сверилась с картой. Лучи Линтою набирали силу, светило поднималось с Фааса, а дальнейший путь обещал быть спокойным.

– Ты знаешь, о чём будет говорить следующий столб? – Аратон не скрывал любопытства. В ответ она выдохнула:

– Если бы ещё я знала… я хочу дальше просто уснуть.

Ювиме сложила карту, перепроверила вещи. День обещал быть тихим, а значит, что к следующему и в ночь они дойдут до столба, и Аратон вычитает очередную историю. С лучшим настроением, чем было день назад, она поспешила вперёд. Она обернулась и окликнула Аратона. Он не сразу отвёл взгляд от деревьев, от их глубины и тени перелеска. Он поправил ткань на лице и неспешно направился за спутницей, постепенно выровняв шаг.

Плавные пейзажи, где леса сменялись высокими травами, а высокие травы – лесами. Непокорность, дикость, вольность природы, в которых не находилось последовательности. В разнообразии их уникальность сотен растений терялась. И живых движение от ветров, которое Ювиме улавливала, как дрожат алые травы, подобные водорослям под водой. Пустыня другая, сухая, часто бесплодная, но именно в этом вся редкость растений раскрывала их разнообразие. Там, где среди сероватых песков под сумеречным свечением рассвета насыщенный зелёный цветок наливается кроваво-красным бутоном – в ином мире, насыщенном цветами, он потеряет свой блеск.

Во всём сияющем разностороннем великолепии будет выбиваться рябое серо-бурое цветение засушливой травы, покрывшей бутоны иглами.

~~~

Серый маленький бутон, покрывающийся под колючками изнутри беловатым пухом, и вот-вот готовится отдать себя земле. Все травы давно застыли, потеряли цвета, как обескровленные. Ягоды и плоды ещё долго наливаются красками, но только неизменная серо-бурая трава с колючим бутоном получала свой дом.

Золотистый коготок коснулся игл, и они треснули. Цветок раскрылся, бутон рассыпался, и его острия поплыли на холодных ветрах, держась за ними пухом.

Шаги. Ей не хотелось обращать внимание на звуки, на вой атегертов и скрипучее ржание стаги, на разношёрстые говоры, такие же, как и их обладатели. Но шаги были ближе. А затем и тень, что повисла над нею. Она не оборачивалась.

– Прйсматриваещся к чему-то? – ему не всегда доводилось скрывать говор. Он не старался.

– К цветам, – отвечала она.

– Цветы… – он цокнул.

Его фигура скользнула, он сел рядом с нею. Похожий на уголь шахт пустынь, но в лице были отголоски бурого. А возможно, что этот оттенок давали куча шрамов и ожогов. Саламанторион дарил своим последователям подобное за долгую службу.

– Мы надолго? – спросила она у него.

– Пока не скажут, что можем идтй дальше, – он повёл широкими ушами, словно отмахивался от чего-то. – Могла бы и сестре помоц.

Она нехотя обернулась, всмотрелась в силуэты. Светлая, покрытая густым мехом, как едва оперённый птенец, но очень смелая. Не боясь, лезет под зубы снежной черепахи, проверяет, в порядке ли её дёсны от здешней еды. Юси выглядит счастливой. Она улыбается. Тёмным пятном на ней была только родовая метка на левой щеке.

– Юси ладит с животными, – она отвернулась от радостной картины. – Иногда. Когда мы были в Цот-име, то она поладила с бронескарами. В Сиа она приручила крабика. Но в Ормэ уже скормила его чайке.

– Считаешь ёё жестокой, Юви? – он прищурился в усмешке, в улыбке.

– Юси избирательна к живым, – Юви буркнула.

– И права, – он покосился на неё. Она держалась, чтобы не дрогнуть от столь хищного взгляда. – Слабые должны вымирать.

– Нет! – она воспрянула. Дрогнула, но поднялась. – Сильные должны помогать слабым. Слабые должны иметь шанс окрепнуть. Так живёт общество. Выживание для одиночек.

– А ты – общество? – он склонил голову.

Это тот вопрос, что её сбивал. Она могла ответить вспыльчиво, но её речь не имела веса по сравнению с его спокойным голосом. И эти хищные змеиные глаза, пробивающиеся под кривыми веками сбитой шрамами кожи. Они ели.

Он отвернулся. Его позвали. Но даже после этого он не спешил, медленно поднимался, чуть ли не кряхтя. Юви знала, как ложны эти жесты сейчас. Хилые Саламанторион Фааронг – мёртвые.

– А ты много забываещ, – продолжил он. – Как растут деревья. Как слабым приходится вянуть, если не проявляют себя. Весь свет победителям. Вся вода им. Все земли, почва. Всё им.

– Мы не цветы! – она дрожала. Она не хотела смотреть в глаза, прикрытые подобием век, но всё говорила: – Мы не растения, но даже у них есть симбиоз. Растения, у которых есть плоды, что питание, что опора.

Юви подняла взгляд. Её игнорировали, от неё уходили. Он шёл туда, куда его позвали.

Она никогда не чувствовала что-то столь ярко. Что-то, что заставляло дышать чаще. Она видела, как всё в её глазах шаталось и двигалось в такт каждому вдоху. Как наполнялись холодом её лёгкие. Как вздымались ноздри, выдыхая тепло.

Она смотрела прямо на него. Она крикнула:

– Рагренд! Я – ацирь!

Он замер. Развернулся лишь корпусом, кидая спокойный взгляд. Его хвост едва покачивался.

Никто больше не посмотрел в сторону её голоса. Её слова были обычны. Её слова – напоминание правила, гласившего в обществе, где она – выше.

А он говорил. Говорил всё так же спокойно. В нескольких хвостах от неё, но речь, словно под ухом. Слова, которые услышала только она:

– Мы же знаем, что это не так. Не так ли, нет?

~~~

Тонкая рука. Она коснулась её плеча, выводя в мир живых.

Они шли. Каждый шаг отмерял каждую мысль, каждую фразу и действие.

Ювиме сняла с себя руку Аратона, отмахиваясь.

– Что тебя тревожит на сей момент? – запел Аратон.

– Прошлое. Не самое приятное, – Ювиме поправила ремешки рюкзака и тубуса. – Я была тут. Вблизи Ин’не. Мне было пятнадцать. Был не лучший диалог с… Рагрендом.

– Если хочешь поговорить об этом, то я буду принимающей стороной.

– Нет, – Ювиме покачала головой. – Этот день слишком хорошо начался, чтобы его тратить на плохое.

Она взглянула на Аратона, попыталась улыбнуться, но это было так подавленно, вымученно. Аратон прищурился, показывая улыбку в глазах. Те морщинки, которых у неё не было.

– Будет ещё множество дней, в которые может уместиться что-то хорошее, – отозвался Аратон. – Не скрывай в этом и подобном грусть, дай ей быть. Пусть она не заполняет жизнь потом, в те дни, когда должно случиться что-то хорошее.

– Ты наивен как руми, – она покачала головой.

Шаг за шагом, они шли дальше. Дышать холодным воздухом, не жарящим ноздри, было легче.

3э, 2755л, 15д Аэртэме Лета

«Мы их прозвали Кошмарами; мрачнейшие твари, впиваются в душу и разум и уничтожают своими клыками;

Некоторые как исход мести за проявленную злобность; некоторые терзают пострадавших; кому-то всё равно;

Это всё началось, как мы коснулись фаасавской глазницы; это нас терзало и раньше, но мы впустили в этот мир что-то чужое;

Это всё началось с первой эры, и лабиринты должны были нас спасти; потому от фааср мы обратились к ним;

Но исход будет одинаков: наша боль находит нас, чтобы успокоить навсегда;

~ Ниуфес Упокаивающий».

Столб был в большей степени разрушен, словно намеренно уничтожен. Ювиме хмурилась, подушечками пальцев бегая по следам насмешки. Было похоже на следы кислоты. Аратон только покачал головой.

– Ты вытащил гораздо больше, чем туми за все лета, – Ювиме выдохнула.

Она осмотрелась. Вновь вечер обернулся тёмной ночью. Стрёкот насекомых и свист птиц вернулись. С ними слабый ветер. Ювиме прислушивалась. Был новый звук. Кроме шелеста травы был и треск, быстрый, звонкий. Нратсетери взяла Аратона за руки и оттянула от столба, очень медленно, уводя от нарастающего шипения. Туми замерли.

Шаг за шагом, Ювиме медленно уводила Аратона от осколка каменной истории. Тогда узор в самом низу столба сдвинулся, начал переливаться с блеском трёх лун на чешуйках. Змея расправила капюшон со множеством пятен-глаз. Пасть змеи была закрыта, но из неё то и дело на мгновения показывался тонкий раздвоенный язык, пробовавший воздух.

– Лиисса… – прошептала Ювиме. – Ядовита, не смертельна. От укуса проспишь несколько дней.

– Мне чувствуется, что ты не договариваешь о ней, – Аратон чуть склонил голову. Ювиме на него покосилась. Ей казалось, что его глаза мелькнули красным.

– Да. Не договариваю. Не смертельна здоровым туми. А ты всё ещё истощён, но ты и не туми.

– Спасибо за целостность, – он взглянул на Нратсетери. – Тут их много. Что ещё важного в этом столбе?

– Путь расходится. Три столба до Сана’ра, два до Оси. Мы идём к Оси. Можно дальше не выискивать ничего.

Они нашли место в зоне видимости, которое Аратон посчитал безопасным. Редкие деревья разных лет, низковатая трава и открытое небо, по которому мелькали темноватые пятна летучих созданий. По глухим чирикающим звукам, подобным урчанию, это были ящерки. Глубже к Усулю это были б псовые, более воющие.

Ювиме с трудом приняла объятья сна, несколько раз до этого просыпаясь и вздрагивая. Каждый раз ничего не менялось, кроме лун и звёзд, мирно и медленно идущих по тёмному небу. Всё время рядом их окружали травы, деревья и звуки живых. Всё время рядом с Ювиме был Аратон. Он говорил правду, он не спал.

Она окончательно сомкнула глаза не скоро. И то от его сострадания, по её неведению, когда Аратон развеял дурман Кошмара вновь.

Она ужинала рыбой и хлебом. Аратону достались фрукты и мёд. Он ещё не участвовал в трапезе, он как вчера тянулся к небу. Ей казалось, что он стоит на одних подушечках пальцев и даже этого ему хватает для равновесия. Его суставы не хрустели при движении, как обычно хрустят у туми.

В большинстве своём туми вытянутые, у всех немного жирка и крепкие мышцы, и всё это колеблется от работы к работе, но никогда два показателя не были критично низкими или высокими, а болезни старались лечить. Аратон был по меркам Ювиме здоров, несмотря на пункты выше, но всем трезвым умом она понимала, что он не выживет один. Потому что как туми он был очень ослабшим.

Она впервые увидела, как он сменился в положении. Опустил руки, завёл за спину в замок. С минимумом мышц и жира ему всё это давалось легко. Да и прожил Аратон мало, его суставы очень молоды и гибки. Ювиме прокашлялась. Аратон дёрнул ухом.

– Я знаю, что в разных кланах разные упражнения, – начала Ювиме. Она отвлеклась на правое плечо и предплечье, потёрла места шрамов, – но ты же не мог их увидеть?

– Не мог, – повторил Аратон. – Я это, действие своё, знаю, как оно всегда было, или я вспоминаю.

– Интересно, что это, – Ювиме повела ушами и вгрызлась в спинку рыбы. Она с большим интересом следила за действиями Аратона и слушала. И вот, он спустился на обе ноги, повернулся к ней.

– «Торсигротское владение», оно в памяти моей зовётся так. Сутью его является понимание себя и окружающего мира, взаимодействия одного с другим.

– Почему «торсигротское»? Кого-то так звали?

– Просто знаю, что называется так, – Аратон развёл руками. Ювиме улыбнулась, находя в действиях Аратона движения живых туми.

– Значит, ты мог быть ранее живым? – она склонила голову. Он опять развёл руками. Она усмехнулась: – А мне такое можно?

– Не помню запрета, но в любом из исходов оно тебе пойдёт на пользу. Только в следующий раз не ешь перед этим. Мне кажется, оно помешает.

Она догрызла свою рыбу, как обычно ушла от привала, закопала кости и вернулась к Аратону. Нового в нём она не увидела, одна и та же поза. Выдохнув и похрустев шеей, она встала недалеко от него.

Всё оказалось сложнее. Стоять на одной ноге не составило труда, но стоило потянуть руки к небу, то тело начало подводить, шататься. Она попробовала встать только на пальцы – хвост задёргался в попытке найти баланс. Ювиме тотчас упала на траву. Аратон взглянул на неё, а она подняла руку, как говоря: «Всё хорошо». Он тяжело выдохнул.

В следующей попытке Аратон остановил её. Началось с простого стояния на ноге, при котором нельзя двигать хвостом, ушами, как и вообще всем телом, только медленно дышать. Он разобрал, что надо начинать с простого, и всё, что он делал до этого, что она видела – было подготовкой. Ювиме ругнулась, но послушала. Она вытащила песочные часы.

Она повторила всё, что он ей сказал: встала на одну ногу и не двигалась. Дальше пяти минут мышцы начинали сдаваться, трястись. На десятую минуту она рухнула на землю уже сама.

На следующий час она попробовала так стоять, вытягивая руки к небу. Её хватило ненадолго, уже на минуту шестую она рухнула, обняла свои трясущиеся руки. Подташнивало. К ней подошёл Аратон, но со слезами на глазах она рыкнула:

– Ты – чудовище.

– Почему же я стал им, Юви?

– Кто вообще это выдержит?

Про него она и не говорила, с Аратоном понятно – ему не нужно терпеть, он не реагирует на боль как туми, не умеет. Оставшийся час она трясущимися руками держала флягу с настоем и пила, пока Аратон чистил яблоко и кусками ел, запивая мёдом.

С первыми лучами Линтою они вернулись на дорогу. Их путь лежал в сторону Оси. С ними шёл сильный ветер, нагоняющий облака. Свет сложнее пробивался через них.

Они повторно устроили привал, подальше от дороги, средь деревьев. Лес гуще, чем у предыдущего столба, широкие ветви перекрывали серое небо. Аратон и Ювиме сняли одежду, рубахи, спрятали под ней рюкзаки, которые сложили под одним из широких хвойных деревьев. Она поглаживала свою правую руку.

Они сидели рядом, под тем же деревом, пили настой из ягод и мёд. Живность попряталась, мушки едва шумели и летали низко. Ветра нет. Полумрак. Где-то далеко раскаты грома.

– Ара, – спросила негромко Ювиме, – можно ли в той твоей штуке участвовать и двум?

– Хм, – он опустил взгляд, его зрачки немного светились голубым. – Да, возможно, но подобное совсем отличается от того, что мы делали ночью, и…

– Отлично, – она спрятала медальон и подскочила, – давай.

Аратон выдохнул несказанные слова, поднялся следом за Ювиме. Она, как без возможности покоя, часто осматривалась, поправляла косы, а её уши дёргались.

Они встали на расстоянии хвоста от деревьев. Вместе топлес, босыми ногами по примятой синей траве и мягкой земле. Он взял её за руки, бережно направил. Они стояли друг напротив подруги. Аратон её отпустил, поднял руки на уровне груди. Она повторила. Она заметила, его зрачки немного, но до сих пор светились голубым.

– Не спеши, слушай мои слова и мой голос, – заговорил мелодично Аратон. – Суть не победа, а чувства, ориентация в пространстве. Сложи кулак и скажи, видишь ли ты мою ладонь?

– Да, – Ювиме кивнула. Туми тяжело сложить руки в кулак, ведь если превысить силу, то ладонь будет в шрамах. Особенно без частой работы, ведь кожа будет хрупкой.

– Ударь по ней, не сильно, если не желаешь мне сломать кости, – она сделала, как он сказал. Он накрыл своими пальцами её руку. – Напрягись, укажи сопротивление.

Ювиме его слушала. Это казалось странным, слишком лёгким. Аратон поднял и вторую ладонь и, недолго думая, Ювиме сложила второй кулак.

Шло время. Громыхнуло. По деревьям начали бить первые капли, они попадали и на уши двух, заставляли дёргаться. Туми как танцевали, их когти бережно скребли землю. Вот, Ювиме вроде и наступает на него, а Аратон немного уводит локоть, и рука Ювиме слетает. Он опять поднимает ладонь, она ставит кулак и ворчит.

– Я не понимаю, что в этом важного, – фыркнула Ювиме.

– Научись чувствовать себя, – Аратон вновь увёл руку. – В этом суть того, что называется в моей памяти «торсигротским владением». Довести многие свои действия до автоматизации.

– Ара…

– До самостоятельности. Мозг не способен работать на всю мощность одновременно, за разные задачи отвечают разные отделы.

– Это знаю. Хирурги часто руми объясняют, – Ювиме опять слетела. Она ругнулась, поставила кулак. – Туми могут повредить голову, вот уже пропадают слух или зрение. Или другие чувства. Остальное живо, если цельно.

– Я не умел тогда дышать, как и сей час. Мне приходится это удерживать в нужной мере, дышать в каждой ситуации так, чтобы избежать кислородного голодания или опьянения, – Аратон повторно увёл её руку. – Также контролировать частоту моргания, но кроме этого есть реакция на внешние раздражители, которую я ещё не выработал. Вы уже рождаетесь с частью этого, что-то усваиваете. Мне же необходимо учить всё это. Как и эмоции, я могу их проявить только осознанно, в намерении показать настрой, чтобы меня могли считывать, как и других туми.

– Ага, – Ювиме хмурилась. Шерсть встала дыбом от частых капель дождя. – Ты не рождён, но похож на меня.

– Я создан по твоему образу и подобию. Ближайший код, с которого я собрал основу, был твоей кровью.

– Мне не нравится, как ты это назвал, – Ювиме отстранилась от него. Он замер. – Но ты не весь похож на меня.

– Вероятно, влияние вместилища, которое было частью тела.

– Ты датр. Тут я видела, не станешь отнекиваться?

– Не знаю, почему так вышло, может, не хватило материала или сбой, последующий выбор более простого варианта.

– Или вместилище.

– Или оно, тоже вероятный пункт, запустивший такие последствия.

– Всё равно до ужаса похож на меня. Ну, живой частью, что туми.

– Я взял только основу. Я тебе такой же родственник, какой любой случайный туми в городе.

– Утешил.

Ювиме тяжело выдохнула. Все их замашки с Аратоном не ели сил физических, но морально шатало. И дождь полил сильнее. Она поникла, а вот он с любопытством рассматривал падающие капли. Опять склонил голову.

– Давай продолжим, – потянулась Ювиме.

– Юви, скажи, почему оно нужно тебе? – Аратон посмотрел на неё.

– Мне нужно быть лучше, – буркнула она. – Я не знаю, что со мной будет. Выгонят из города? Или начну бегать за нратом для туми? Я хочу выжить… Если мне это поможет хоть немного, и вот всё в этом духе. Почувствовать себя…

– Не только себя, не только почувствовать, – прервал Аратон. Он поставил ладони. – Понимать, как работает каждая мышца. Понимать свои действия, понимать действия чужие. Чувствовать направление движения, предугадывать на основе усвоенного понимания. Останови своё стремление победить меня, ведь суть действия не в этом.

– Хорошо, – она с трудом кивнула и сложила кулаки.

Дождь усилился. Вся их шерсть прилипла к телу и явила настоящие очертания тощего датра и крепкой ацирь. С деревьев спадали иглы и листья, также падая на двух танцующих туми. Они начали меняться, на роль Ювиме выпало держать ладони и пытаться увести Аратона. Да, он слаб, не так давил, как она, но хорошо следовал за её действиями.

Они менялись, чередовали руки. Она всё больше внимания обращала, как он смотрит, как напрягается его рука в какой-то момент, как ступает по земле своей ногой. Следила, как хвостом переводит равновесие в каждом шаге. С дождём это давалось легче, шерсть легла и все мышцы видны, но не все гладко – её мышцы видны лучше, несмотря на жирок под кожей.

Начался ливень. Ветер также усилился. Вода густыми каплями копилась на ресницах, мешала смотреть.

Они остановились, когда через облака начали пробиваться лучи света и капли реже тревожили землю. Они отдыхали. Ювиме выжимала с хвоста и кос воду, Аратон осматривался. Он очень долго следил за тенями. Ювиме это не радовало, тем более, что она ещё не знала, чем являлся красный цвет.

Когда Линтою устремилась к горизонту, вновь оглашая ночь, они оделись и продолжили путь к Оси.

3э, 2755л, 16д Аэртэме Лета

«И тогда, в тот день, я твёрдо решил: я пойду в глубь суля, чтобы помочь туми выжить в нём; я создам бестиарий, куда внесу всех сильных и опасных тварей, их повадки, их слабости;

В тот день я поймал блуждающий пламень и соединил свою суть с Эгидарами; наш пламень окрасился в оранжевый, как наша шерсть;

За декаду я сделал бестиарий; я всё не мог решить, что будет главным, украшать его начало; я выбрал этим свою новую подругу, которая потом меня предаст;

Я потратил многие лета на сбор легенд о зверях, обо всех лесах, всё ради туми; к несчастью, мне пришлось забыть о мечте, когда Семиос, брат по пламени, извратил свои исследования;

Три лета битвы, ещё лето на защиту городов, а ещё десяток ушёл на упокоение монстров фааср; и это было тем, как помнил я; для туми время всё иное;

Галлатея, любовь всей моей жизни, потратила много сил на противоядие; я с Осифитом защищал города, мы зажигали пламень наших монолитов ярче; потом он ушёл на алим, спасая свою большую семью;

Ниуфес убирал все кости, очищал, раскидывал по миру; тех тварей, которых мы не могли убить, мы запечатали в надежде на их распад со временем, как умертвия;

Наши виверны нас покинули; они улетели, все вместе к Сердцу Мира; немногие остались, и они нас выгнали из Фааса;

После всего Кошмара любимая меня отвергла; я пил фааср, мы все пили, кроме неё; она презирала Семиоса, когда мы слепо надеялись на благо; и я не могу её судить за это после всего, что наша четвёрка прошла; мы ещё дружили;

Галлатея приняла обет одиночества, а я поддался блуду; так многие хотели руми от героев своих лет, которых же и презирали; Осифит любил немногих, его след мал; Ниуфес поддержал Галатею, но я раз видел его с одной прелестной ацирь; я её запомню навсегда; за всю жизнь ни один зверь из моего бестиария не смог меня коснуться; она выцарапала глаз одним ударом; я долго врал про ирбиса;

Мои дни идут к завершению; я был силен, молод, но теперь меня подводят чувства; я создал свой Путь; теперь мои руми должны продолжить благо и завершить бестиарий;

~ Кортам Ищущий».

– Как думаешь, есть потомки у Ниуфеса? – спросила Ювиме.

– Не знаю, а сколько может быть? – спросил Аратон.

– Им, вероятно, нужно было бы тогда встречаться чаще или в определённое время, – она отвела взгляд. – Ну, ему и той ацирь.

Они лежали рядом, смотрели на небо. Диск Аэр сильнее скрылся, совсем скоро будет половина. Редкие перистые облака ещё мешали созерцать все звёзды. Ювиме хотела всё внимание утопить в небосводе и уйти от вопроса, который сама же и задала, не подумав. Рассказать про созвездия ей было проще, нежели ответить на следующие слова:

– У тебя странные смешанные чувства, – Аратон взглянул на неё. Он едва ли поворачивал голову, сколько позволяли его рога.

– Допустим, – Ювиме продолжила предыдущий ответ, – если у неё, той ацирь, даже могли быть руми, то может одна или три, больше реже. Двадцать восемь веков спустя… Если бы все выживали, то за все лета может их сотни две. Наверное, приблизительно. А может, вообще одна осталась. Или всё-таки не было. Или не выжили ещё тогда.

– Так и быть, я понял твои слова.

Она посмотрела на Аратона. Он очень долго рассматривал звёзды. Он всегда отдавал им много времени. В иное время он сверлил взглядом леса, словно отлавливал что-то, что за ними следило, но ныне, этот взгляд, другой. Сколько Ювиме училась читать Аратона, то это видение было без какого-то подозрения или любопытства.

– Как ты их видел?

– «Их»?

– Звёзды. Когда ты был кристаллом, ты жутко рассказал о Линтою. А звёзды?

– Как представить моё зрение тебе, так представь белое полотно, на котором рассыпаны чёрные точки. Между этими точками тонкие линии, как волос, даже тоньше, тоже чёрные. Полотно – это звёзды.

– Звучит ужасно, – она нахмурилась. Ювиме приподнялась и уже сидела около него. – Ещё более ужасно, чем о Линтою.

– Звёзд гораздо больше, чем можно рассмотреть их древний свет на этом небе, – он плавно продолжал слова. – Некоторые уже давно погасли, а мы всё видим их сияние.

– Лучше не стало, – Ювиме встрепенулась и встала на ноги. Она закрыла уши руками и отошла от привала.

Её последними словами стал шелест трав, утопающих под её ногами и хвостом. Аратон медленно приподнялся и сел, притянув к себе хвост. Он смотрел, куда идёт она, и двигал ухом на каждый шаг и шелест.

В этот раз Ювиме, как вернулась, спала ещё дольше, и её не смущала сырая трава. После долгого сна она повторяла с Аратоном его «владение», уже измеряя время песочными часами. Держалась дольше, но падала повторно с тряской в руках и ногах. Вставала, повторяла. Через час они ужинали.

– После следующего столба не будем делать привал, только поедим, – она сказала, доедая свою последнюю рыбу. – Там до Оси не далеко. Возьмём комнату в таверне или у кого из местных.

– А нас пустят в этот город, в эти дома? – Аратон допивал свою флягу с мёдом. Одна закончилась. Он подумал, наклонил её над собой и стал ждать капающий мёд. Ювиме улыбнулась.

– Вижу, мёд тебе понравился.

– Тут ты права, мне нравится сладкое, – он полез во флягу языком как бабочка в глубокий цветок, не дождавшись, что мёд стечёт сам.

– Туми он тоже нужен, и не только он. Я же оставила воск, помнишь? Попрошу у них посуду подходящую, переплавлю и отдам. Или продам. Оси – городок малый, много пострадавших от мора. Жизнь тяжелее, шерсть портится, кожа. В итоге пчёлы пробивают. Вот укусит пчела, а там и весь рой нападёт.

– Нужен мёд для того, чтобы собрать мёд? – Аратон взглянул на флягу в руках.

– Даже не думай отдать флягу, – рыкнула Ювиме. – С мёдом ты ожил. Я обменяю эту тарелку воска на два или три дня в хорошей комнате с двумя хорошими койками.

– Я не сплю, ты же знаешь, Юви, ты можешь не выбирать мне пристанища.

– Комнату меньше дадут, – возразила Ювиме. – И не хочу левых догадок.

– Что ты подразумеваешь под этими «догадками»? – он склонил голову.

– Мы не парочка. Не хочу милых вопросов.

– Не замечал таких вопросов, признаюсь тебе, я их совсем не знаю, – Аратон достал из рюкзака цитрус. У него осталось ещё одно яблоко и пара ломтиков хлеба, которые он положил между собой и Ювиме.

– Забыл, как мой брат заглядывал в комнату? – Аратон на эти слова на мгновение замер. Ювиме же не остановилась в рассуждениях: – А Оси – городок малый, в котором больше семей, а не ремесленных и клановых домов. Стоит нам зайти к ним вместе и выбрать одну койку, так начнутся вопросы. Если не отвечать нормально, то обидятся, что лабиринтским туми всё равно на малые города, а каждый раз отвечать я, м-м, устану. Потому в таверну хочу. И две койки.

– Или пусть считают, – он произнёс мирно, но сразу поймал сердитый взгляд. – Юви, мы выживаем, а ты особенно. Так раздели этот воск, и ты сможешь выбрать такую же койку в Сана’ре. Они пусть думают, что они хотят, за тебя они не решат правды.

– Ты прав, да, – она кивнула, – но я хочу комнату шире.

– Почему же на все размышления ты верно выбираешь две?

– Продолжить твои тренировки.

– Юви, научись давать себе отдых, – он протянул ей ломтик хлеба. – Здесь нет цели победить, не смысл в частоте и скорости, а в мыслях, в понимании.

– Ха, – она взяла еду, – научись сочувствовать себе сильнее.

– И быть тому, – он улыбнулся.

Днём небольшой привал, с которым шёл и сон. А прежде чем двинуться дальше, они пополнили фляги из скудного ручья.

По пути встречалось всё больше кустов инесинта, ягоды которого туми собирали в пищу. Это было неплохим способом не голодать. Терпкие на вкус, но ещё не бродили, эти ягоды хорошо убавляли растущий с каждым шагом аппетит. Шли же туми уже очень долгое время.

Ювиме ждала, когда лучи Линтою будут пропадать далеко в море. Это значит, что скоро Аратон прочтёт новый столб. Это и прошлое, которое важно ей, и то, что они успевали, что им осталось пройти совсем немного.

Остался один столб до одного из малых городов, в котором можно будет пополнить запасы и выспаться на более мягкой постели, нежели на траве.

Есть что лучше, чем отдых после столь долгого пути?

3э, 2755л, 17д Аэртэме Лета

«Я рос без семьи; мой дом не пережил нападения латферрама, а я даже не бежал, чтобы спастись; играл в лесу с Галатеей; нам тогда подарили двух резных виверн, ведь мы так сильно благо завидовали тем, кто проживали с драконицами; ковену драконьей пасти;

Я перешёл под опеку домов в глуби Фааса; я теперь чаще видел Галатею; я потерял всю свою семью, своих оце, матри, сестёр и брата; я не желал всё пережить, решил забыть;

Галлатея выросла раньше, как и пользовалась вниманием от всех туми; но романтике она предпочла общение с Юцииль; она занялась алхимией, как и так несчастная; был ли я менее несчастен Юцииль, коль так же потерял семью; нет; она теряла всех, но была мастерицей своего дела; я был никем;

Юцииль пропала; на её месте нашли много костей, в которых горел синий пламень; Галлатея была безутешна; я любил её, но не знал, как утешить; я приносил ей редкие травы, безвозмездно;

Всё оборвалось при Охровом Звере; я не мог рисковать, но всё же покидал город ради Галлатеи;

Шли дни хуже, Охровый Зверь всё ближе к Фааса; все боялись, как и я; город спасли Рагарметия и Уимрсонгр ценой своих жизней;

В то лето во мне что-то сломалось; я вспомнил и тот день, когда остался один, вспомнил слёзы моей любви, вспомнил решительность тех двух ацирь; они умерли в бою, спасая нас, спасая туми;

Разве моя выжившая жизнь стоила чего-то, если я прятался; я принял решение, я рискнул;

Я не был уже никем для Галлатеи; с того дня я более не изменился; я изучал, а потом приносил ей травы; я выживал днём, а затем проводил с ней ночь; я выживал ночью, а затем проводил с ней день;

Я не желал меняться, чтобы заполучить её доверие, а затем забыться в дозволенности; я желал меняться, чтобы быть; чтобы спокойно жить; жить;

~ Кортам Ищущий».

Светало. Ранние лучи обняли прибитую табличку на столбе, с этим проявив её руны: «До Оси осталось тридцать шесть лим». Ювиме выдохнула:

– Я надеюсь, что нас будут готовы встретить.

– Но ты нам говоришь «надеюсь».

– Много месяцев прошло с моего первого визита, – она опустила карту и взглянула на Аратона. Он стоял, склонив голову в сторону сидящей на земле Ювиме. – Как сказать… гм… В Оси много альм. Их жизнь тяжёлая, они до последнего избегали прямых просьб о помощи. Альмы пережили Онто, Лиму, Асмаль, а все подробности прятали. Захаду Кос был ударом. Боюсь представить, что сделает жизнь в маленьком городке со всеми, когда под боком бушует мор.

– Зачем алиму прятать подробности о своих бедах?

– Осифит же обещал, что на алиме не будет мора. Собрал туми и повёл в снега. Вот и…

Кряхтя из-за ноющих мышц ног, Ювиме неуклюже поднялась, отряхнулась, осмотрелась. Окружение в свету, как и их дальнейший путь в виде ярко протоптанной дорожки, расширяющейся по мере их пути.

Большая часть пути позади. Можно уловить, как далеко синеватый отблеск неугасимого пламени. Город близко. Густели деревья, кусты, клубился туман, через который бился свет, желающий коснуться земли. Вместо лучей земли касались лапы живности. Мелкая животинка шныряла по кустам и, встревоженная тяжёлыми шагами туми, убегала прочь. Рюкзак и фляги изредка звенели. Где-то слышались похрипывания.

Ювиме взглянула на Аратона. Они близко к городу, потому он закрыл лицо тканью. Оставшиеся взору черты его лица были неплохим эталоном у туми: острые скулы, яркая горбинка носа и внутренний уголок глаза, дополненный линией. Но его клыки вызвали бы ужас: прекрасную картину уничтожило что-то предельно хищное, черты лица искажены. Ювиме до сих пор гадала, почему не почувствовала страха.

Аратон взглянул на неё. Только сейчас она заметила, что его глаза горели красным. Горели, пока он не посмотрел на неё.

– Ара, сможешь на ещё вопрос ответить? – она поправила ремешок от рюкзака на груди.

– Что тебя интересует ныне?

– Твой интерес.

– Я не понимаю твоего истинного намерения, – он не сразу отозвался. – Это был не вопрос.

– Ладно. Твои глаза опять горели, в этот раз красным. Ты говорил, что не знаешь, что это само и по твоему желанию. Что в этот раз у тебя было?

– Наблюдаю за живым миром. Это позволяет видеть примерно, как доводилось ранее, будучи кристаллом. Примерно – потому что иначе. Иначе видеть последовательность цветов, означающих потоки энергии и тепло.

– Хорошо, – Ювиме кивнула, притворяясь, что поняла все его слова. – Так ты увидел, что лиисса была не одна. Что теперь?

– Ранее множество малых созданий, которые и все на сей час бегут прочь.

– Из-за нас.

– Ещё что-то рядом с нами всеми, с каждым шагом.

– Что? – Ювиме замерла. Аратон тоже. Шум, исходящий от них, прекратился. На замену пришла музыка ветра и листьев. И похрипывания. Ювиме прислушивалась. Звуки были слишком искажены. – Как давно… это…

– Это? Этот день, начиная с цельной ночи.

– Что это?.. – она уже шептала. Их уши двигались на шум, что ближе. Шаги тяжёлые, неравномерные. В голове всплывали варианты и метались мысли. Она чувствовала, что совершила ошибку.

– Исходя из бестиария Кортама, это волк, который к нам приблизился.

– И ты сейчас об этом говоришь?! – Ювиме резво оглянулась.

Живность обычно боится туми. Туми слишком живучи. И данная территория принадлежит туми: дорожки и столбы, города, земля от реки и до моря. И только за рекой, за главным руслом Сомпе и до гор Фаасама весь мир принадлежит флоре и фауне Диосайма. Это для центра. Алим и отар соперничают за земли.

Ювиме не ожидала, что на них начнёт охоту раненый зверь.

– Где он сейчас?

Ей не пришлось долго ждать ответа. Только Аратон повернулся, так из тени на них выскочило бурое пятно. Ювиме успела оттянуть Аратона от клыков.

Для них явилась огромная озлобленная туша, в холку как хвост туми. По всей спине протянуты ряды гребней. Листовидный нос выдыхал густой пар. Пасть раскрыта и полна розовой слюны.

Ювиме крикнула: «Бежим!». Зверь накинулся. Она едва успела откинуть волка. Не сильно помогло, но кровавый след остался. Ювиме пару мгновений смотрела на свою лапу, на кровь на когтях. Тепло. Она очнулась от рыка зверя.

Аратону было приказано бежать вперёд. Сейчас он – цель. Очередной прыжок был нацелен на него. Скулёж. Ювиме успела сбить зверя собою, а затем ринулась за Аратоном.

Они бежали без оглядки. Холодный воздух обжигал лёгкие. Трение лап о землю, тяжёлое дыхание позади и рыки. Вот-вот нагонит. А город так близко.

Рык. Прыжок. Ювиме столкнула Аратона. Они кубарем полетели в сторону города. Позади скулёж и вой.

Ювиме отдышалась. Волк к ним больше не приближался. Она взглянула на Аратона. Он без эмоций поправлял ткань на лице. Хруст. Оглянулась. Волка добивали белые стражи города.

Ацирь с разбитым ухом нанесла последний удар и ругнулась:

– Опять эта тварь. Тц. Хоть теперь добили.

– Даже подобному созданию надо устроить достойный уход, – выдохнул датр. – Теперь думай, что с такой шкурой покоцанной делать.

Только когда Ювиме убедилась, что волк не поднимется, она подошла к альмам. Ворчание датра было понятно, ведь зверь был изрешечён гарпунами. У волка была надломана одна из лап и, видимо, давно. Это единственное объяснение, почему он лежал с пустым взглядом, а не загрыз двух туми. Загадка, на которую Ювиме знала ответ, была решена не полностью. В пасти зверя скопилось много розово-бурой слюны.

Она взглянула на альм. Крепкие, с привычными алимскими поясами. У датра облезла нога, покрытая ныне чёрными следами зубов. Альмы перерыкивались и кинули взгляд на двух путешествующих. Ацирь начала разговор, рыча:

– Кто вы? На кой прибыли?

– Не думала, что малые города теперь агрессивны к туми, – Ювиме попятилась, но в ответ к ней приблизили острие гарпуна. Пришлось замереть.

– Нет, конечно, пока не окажется, что часть твоих сородичей желает тебе смерти, – альма склонила голову. У неё не было уха, только чёрный след моровой метки. По всей коже, по шее, проглядывали рубцы, которые не скрыл даже густой мех. Её небесные глаза бегали по очертаниям странствующих, оценивали. Внимание на покоцанную броню Ювиме, на разнородную одежду Аратона. Смотрела на пояса, ремни, держащие запасы и ножи.

– Мы просто путешествуем, – Ювиме глянула на Аратона.

– Назовитесь! – шипела стражница. Её голос часто менялся, иногда напоминал что-то утробное, иногда приглушался или выдавал акцент, всё больше становясь неестественным.

– Аратон Усульрун.

– Ювиме Нратсетери.

В следующий момент в них двух направился гарпун. Они отскочили. Ювиме схватилась за ножик, Аратон просто отступил и опустил взгляд. Альма вытащила гарпун из земли, занесла над собой. Второй стражник перехватил.

– Хватит! – моровой обеспокоенно заговорил, то поучая, то дрожа в голосе. – Нельзя на всех кидаться.

– Это не тебя хотели зарезать ночью! – она отдёрнула гарпун с большей силой. – Отшельник и охотница на нрат, чем тебе не Линфары?! Тц.

Датр отпустил её гарпун, да и свой придержал крепче. Он словно ещё что-то хотел сказать, но сторонился разговоров, тем, только ушами подёргивал и косился. В последний раз он обратил взгляд на двух:

– Зачем вы пришли?

– Искупление, – заговорил Аратон. Он поднял взгляд, но глаза всё равно скрывала полоска мутного стекла дождевой короны, – и инициация.

Альмы переглянулись. Ювиме выпрямилась, но держала в руке нож. Она рисковала, доверяя Аратону разговор, но если это и действовало, то пусть. Аратон хорошо говорил, но зачастую и слишком заумно.

Моровой прищурился, разглядывая пару. Лучи Линтою пробились через ветви и туман вовремя. Моровой заключил:

– Полукровки, – он фыркнул. – И загнанные в угол без когтей. Успокойся, Эхо.

Аратон и Ювиме переглянулись. Моровая злобно рычала. Она перешла на звуки, скрипы и рычание. Возможно, так ругалась, а это понимал только моровой. Она ткнула в него когтём, затем недовольная ушла в сторону города. Моровой тяжело выдохнул:

– До вас нет дела, – заявил он. – Но если в городе что-то случится, то вы первые на плаху. И за шкирку я вас к ней потащу.

Ювиме спрятала нож, Аратон подошёл к ней. Страж последовал за Эхо, волоча тушу волка, а они – следом за ним.

Остаток пути в пару хвостов Ювиме смотрела на свою лапу. Болит, пульсирует. На когтях кровавый след и запах металла, сырости и грязи, которые были на волке. Она не могла понять, почему слишком поздно вспомнила про нож. Главное было спасти Аратона, а не убить зверя. Она взглянула на спутника. Он поправлял ткань на лице.

Городок они встретили мрачным и туманным, зияющим скитающимся через высокий забор с острыми колышками. В городе и у ворот его, ныне распахнутых для дуэта, много круглых керамических фонарей на высокой тонкой ножке. По запаху, они горели на жире. В них танцевали тонкие язычки пламени.

В глуби города возвышался небольшой постамент с голубым пламенем. Живущим тут так спокойнее.

– Я думал, исходя из твоих рассказов, что они не будут рады, но не настолько.

– И не говори, – фыркнула Ювиме. Они ушли от ворот и брели по городу. Их тонкие полупрозрачные тени медленно ползли по деревьям. Живущие в городе не спали, уже можно было встретить занятых. Рядом ходили туми, гасящие керамические источники света. Ювиме перешла на шёпот. – Что-то произошло в городе. Линфары? Кто такие Линфары?

– Лин, свет. Фар, лёд. Перевод может колебаться от светлого до прозрачного, ото льда до холода, – Аратон поправил ткань на лице.

– Ты знаешь фаасамский? – Ювиме изогнула бровь. – И, Ара, «искупление»? Неужели перенял Кортама?

– Я знаю многие языки, – он посмотрел на неё. Их взгляды встретились. – А легенда, да, Кортама. Не знаю, что с моей семьёй, сбежал из-за нападения монстра нрата. На мой взгляд, подобное актуально.

– И со мной встретился из-за совпадения целей. Только вот у меня есть призвание, у меня не инициация.

– Повторное доказательство призвания?

– Хм, да. Это может, – Ювиме согласилась. – Только сетери поймут, что что-то не так.

– Нам нужен отдых после всего, так что… – она привела спутника к высоким большим деревьям, которые были в здании. Деревья просто так не рубят, потому таверну просто надстроили над корнями двух многолетних древ.

У таверны два керамических фонаря на широких перилах. На двери жирно вырезаны руны: «Тёмный Стаги». За дверьми яркие голоса, свист, звуки барабанов и бубенцы. Или по звуку это был бубен с металлическими вставками, а тогда в таверне и танцы. Ювиме прислушивалась и не решалась открыть дверь. Она заранее вытащила мешочек с электрумом и жемчугом, хмурилась, проминая его пальцами и проверяя запасы.

– Юви? – склонил голову Аратон.

– Дурное предчувствие. Очень дурное.

Она тяжело вдохнула и открыла дверь. В лицо ударили тепло, запах алкоголя и жареного мяса. Туми прошли в помещение и закрыли за собой дверь. В тот момент разговоры быстро стихли, все взгляды обратились на прибывших. Музыка продолжалась.

Через мгновение говор возобновился, на двух туми всем плевать. Ювиме, переведя дух, осмотрелась.

Обширное полукруглое помещение со стволом дерева по центру. У сердца его своеобразный широкий пьедестал, наполовину огибающий дерево. На нём танцевали туми с бубнами и рассказывали всякие баллады. Их шерсть покрашена, в их волосы вплетены цветные ленты. Другая половина дерева сокрыта за стеной.

Столов много, широких, на большие компании. Они заняты наполовину. Есть и небольшие столы, на двух или трёх туми, а у таких личных – ширмы. Стены украшены разными черепами с громадными вмятинами, а по следам – словно их сжимали руками.

Это всё была одна часть круга, половина, в которой принимали путешествующих туми. В другой готовили. Части, как и дерево, разделяла барная стойка. С одной стороны крупные бочки, дверь на кухню и лестница на второй этаж, с другой – трактирщица с бочонками меньше.

Ювиме кивнула Аратону. Он выбрал крайний столик с ширмой, а она подошла к трактирщице, которая уже общалась с одним рыжеватым датром.

Хозяйка таверны вполне крепкая, в теле, с густым мехом. И её смех похож на неё:

– Неужто тебе жаль этой травы? – ацирь спросила датра вновь.

– Я чуть ли не отдал за неё жизнь, а она не пару элек стоит! Я буду ждать торговцев.

Ювиме села рядом, свесила хвост, сложила руки на стойке. Хозяйка сразу обратила на неё внимание:

– А тебе чего, путница?

– Хорошей браги, – Ювиме, глубоко вдохнув, вытащила мешочек с электрумом, улыбнувшись шире, – да и койки после такой.

– Мёда нет, но есть получше, – трактирщица рукой дотянулась до одного из бочонков и стукнула по нему коготками. – Вот этот ром из Сиа завезли. Очень хороший, немного таких.

– Да-да, – Ювиме прищурилась и медленно покивала. Её спокойный голос сфальшивил перепадом тона, что приметила собеседница.

– А коечка тебе одна или?.. – ацирь кивнула в сторону Аратона. Ювиме на него взглянула. Он мирно смотрел на танцы, слушал истории, склонив голову. Она помнила его слова.

– Одну, конечно, но широкую б, – Ювиме улыбнулась ацирь, чуть подняв бровки. – Не одной же мне распивать столь чудесный напиток.

– А чем платить за койку будешь? – хозяйка покосилась сначала на Ювиме, окинула всю её своим острым взглядом, как намекая на разодранную броню, затем покосилась на звонкий мешочек и сложила руки на груди.

– Тут проблем нет, если есть пара тарелок, – Ювиме сняла с пояса потемневшую ткань и выложила на стол. Яркий запах мёда резко поднялся в воздух.

– Что ж, – ацирь кивнула и подняла взгляд, – не боишься сломать своего друга?

– Ну что ты, – Ювиме хохнула и улыбнулась, – его б сначала не споить.

– Нет проблем, дорогая! Мои сестра и брат много наловили птичек. Мясо такое нежное, прям тает. Только вот этот датр не даёт специй!

– Я дождусь торговцев, – скривился травник. Он всё стоял на своём и никак не принимал предложения трактирщицы.

– Я же тебе жемчуг предлагаю, – ацирь постучала коготком по столу. – Сюда редко приходят, а ты и сам голодаешь.

– Я не голодаю.

– Мясо с жирком, милаш, мягкое.

– Ты врёшь, – датр усмехнулся, – тут мясо всё грубое.

– Если только не одна птичка, – ацирь опёрлась о стойку и улыбнулась, шепча, – которая ещё редка в Луни, а тут тем более… И если маринад со здешними травами, да денька три в них потомится… Часами руки облизывать будешь.

Датр кривился, но его желудок предательски урчал. Травник наконец буркнул: «Твоя взяла», – и отдал ей травы, за которые получил пару жемчужин.

На стол звонко легла широкая тарелка с цельной обжаренной тушкой птички. Запах тёплый, нежный, со множеством оттенков трав. Чуть позже к тарелке присоединились две высокие чашки с резким запахом. Ювиме положила следом ткань с воском, затем поправила ширму. Аратон коснулся когтём края чашки.

– Ещё половина воска осталось для Сана’ра, а эльками расплатилась за еду, – Ювиме потёрла руки. – Ты сам как?

– У кого-то здесь нет руки, – он выдохнул. – Кто-то с ещё большей потерей, ещё у кого-то перевёрнуты все органы. Не думаю, что я от этого в порядке.

Ювиме чуть отстранилась от стола, окинула взглядом таверну. Действительно, были наёмники без руки, без ноги. Была и в таверне за одним столом, вероятно, семья, там не пили алкоголя, отмечали хорошей едой что-то своё. Там особенно радовалась беременная ацирь, улыбалась во все клыки, махала хвостом пышным.

Ювиме насупилась, махнула ушами и хвостом. Она вернулась к столу и подвинула Аратону чашку ближе:

– Выпей, легче станет.

– Не думаю, что излишнее увлечение алкоголем пойдёт на пользу, Юви, ни мне, ни тебе.

– Если меня не убил нрат, то этого не сделает и ром, – она поскребла когтями друг о дружку, а уже ими взялась за птицу на тарелке и отломила ножку. И с ножкой жестикулировала, ткнув на Аратона. – А ещё, если сначала поешь, то не будет так плохо.

– По твоему настрою, у меня нет выхода, – он взял в руку чашку и слабо покачал её. Ром омыл стенки, запах стал ярче.

– Ты удумал, чтобы мы в их глазах были парочкой, хоть я не была «за». Если хотим выжить, то тебе придётся пить, дорогой. И для начала поешь.

– Теперь мне выходом останется молчание, – Аратон покачал головой.

– Прими поражение, сладкий, – Ювиме вскинула брови.

После всех разговоров она вгрызлась в ножку птички, пока Аратон бережно отламывал крыло. Специи отпечатывались на пальцах. Ему есть было тяжелее, морально и физически: прятать еду под тряпку на лице, лишь бы не показывать клыков. Он старался смириться, что чья-то боль стоила насыщения и такого вкуса. Алкоголь действительно помог.

Шатались. Вместе. За перила держались. И за руки. Ювиме пришлось вести Аратона по лестнице. Он был настолько тощим, что одна чашка его сломала, если не глоток. Все его слова были предельно чёткими, но абсолютно потеряли смысл.

– Говорят, наступает ночь, но ночи никогда нет, нет дня, во всём том времени нет смысла более, как и не было никогда… Никогда. И пусто, пусто-пусто.

– Хватит-т, Ара… Т-ты так не станешь… менее жутким, – Ювиме взяла его за талию и со всеми силами дотащила до второго этажа.

Она огляделась. Одна из дверей с белыми и красными тканями, но и открыта. Вероятно, их комната. Они забрели в неё, Ювиме закрыла за собой вход. Комнатка средняя, койка широкая, одно маленькое окошко. Аратон упал на кровать, корона тотчас слетела. Он поднял над собой руку и долго рассматривал, редко моргая.

– Я не слушаюсь сам себя. Странно.

– Ох-ох… – замерла на момент Ювиме. – Я ж н-не под-думала, какая твоя… гм… на алгоколь реакция… алкоголь.

– Видимо мне на данный момент, что просто странность.

– Ара, – Ювиме приподняла длинные уши. – А ты тольо боль чувствуешь?

– Не только боль, конечно, – он посмотрел на неё.

– Ох, – она села рядом. – Тебе лучше с-сп… Спать. Тебе лучш спат. А то ещё ёкнет…

– Юви, на сей час ещё утро, уже день, даже и относительно если. Всё это заодно к тому, я не сплю.

– Тогда скажешь, храплю ли я, – она сняла с себя всю экипировку и сбросила на пол.

Он мог считать каждую секунду, когда лежал в её объятьях. Лапа в два раза крупнее его, что, лёгшая на тело, едва давала дышать. Аратон смотрел в потолок и считал секунды, минуты, часы. Этажом ниже пляски и говор, в соседней комнате кто-то резвится. Вне таверны начинали свои выступления и ранние пташки. Всё как в тумане, но и предельно ясно. Аратон посмотрел на Ювиме. Её глаза зажмурены, но всё равно открыты.

– И ведь ты ещё не спишь, – тихо заключил он. Она сдавленно прорычала и убрала с него руку.

– Все мысли такая каша… х-х-х… – её речь уже была более ровной. Она потирала костяшками пальцев нос. – Слишком много вещей останется в памяти, пф. Уход из города, ты, потом ещё волк… моя ошибка…

– И та ацирь, которая в таверне улыбалась? – и он встретил на себе пристальный взгляд. – Ты на и неё среагировала тоже ярко.

– Я не…

– Но ведь.

Не единожды она пыталась парировать прежде, чем вздохнула: сдалась. Ювиме отвела взгляд.

– Да. Я среагировала на неё сильнее, и что?

– Ты всё же переживаешь из-за того, что ты линет.

– Т-то есть, мы на одной койке. Пьяные, почти нагие. И рассуждаем о руми? Пф. Пх-х-х…

Аратон приподнялся, стараясь рогами не царапать вещи около него. Ювиме наблюдала, как он сел, скрестив ноги, с каким трудом он снял через голову пончо. Он некоторое время просидел, рассматривая голубыми глазами одежду: от воротника красный узор с языками, а под ними три круга белого, зелёного и синего цветов.

– Я хочу понимать туми и вместе с тем понимать и тебя, а не ограничиться в эмоциях, показывая стресс живых, который после топят в алкоголе. Тому, кто я есть сей час, смотреть на мир приходится под другой призмой. Я ошибаюсь. Так не должно быть.

– Живые ошибаются, – она дёрнула ушами. – Ладно. Что хочешь знать?

– Скажи же, ты бы хотела стать матри?

– О, о. Не знаю, нет, наверное, – Ювиме села напротив него, подтянула к себе колени, которые обняла, обвила ноги хвостом. – Я не видела себя такой. Просто не исключала. Знала, что могла стать, могла нет. А теперь нет. Просто нет. Тогда был выбор. Сейчас же чувствую себя последней в своём роде. Мёртвая.

– Но ты не одна своего вида, чтобы переживать о роде так глобально, – Аратон чуть склонил голову. Они переглянулись. – Что-то было для этого поводом?

Ювиме тяжело выдохнула. Она потянулась к плечам и сняла с груди иртисовую ткань, затем вручив её Аратону. Он бережно принял широкую тёплую ленту. На груди Нратсетери остался электрумный кулон, как из пяти монет сплавленный, который она рассматривала сейчас. Этот взгляд был подобен тому, что был на медальоне перед побегом из А’суля.

– Иртис. Как перевязывать грудь передаётся от матри к руми. О ритуале сетери нельзя рассказывать, но там было… хм. Ты читал, ты был… Эта ткань была моей связью с моим родом. Я дочь лун, но мои матри от меня отвернулись. Мм… Я же никого больше не научу этому. Даже если опеку возьму, то это будет упущено. Не обучение ленты… пхх… связь вся эта. Линет нельзя брать руми, которым меньше трёх лет.

– Одновременно с этим, ты не хочешь брать опеку, даже с подобными условиями.

– А кто я? Моя матри была далеко. Мой оце вовсе оказался чужим. Я не знаю семьи. Я не смогу её создать. Теперь и пытаться это – провальное занятие. Покинутых так больше воспитает город, чем я. Пф. Какой смысл тогда? Не хочу об этом говорить.

Аратон смотрел на неё. Она была очень мрачной, глаза её блестели. Он был уверен, что будь этот разговор раньше, Ювиме взяла бы больше рома. Теперь же она отвернулась, легла на бок и остановила взгляд на единственном небольшом окошке в комнате. Сквозь густые тёмные ветки пробивалась синева неба. Постепенно оно будет рыжеть, розоветь, сменится на чёрное полотно с точностью рассыпанными крупицами соли, которыми будут звёзды. Она была намерена проспать весь день, весь вечер и ночь.

Он ждал, когда её дыхание станет медленным и спокойным.

3э, 2755л, 18д Аэртэме Лета

Ювиме открыла глаза поздно. Вся комната в ночном мраке, разрезанном светом лун. Она отпустила подушку, затем в привычном ритуале сверлила взглядом потолок и стены. Тело переносило в этот раз алкоголь иначе и мышцы её болели. Она не сразу нашла свою одежду, которая лежала не на полу, а осторожно собрана на манекене рядом. Нашла и флягу с водой, которую быстро осушила. Аратона не было рядом.

Оставлять его одного в этом городе, да и в целом, в мире, не хотелось. Голова ещё дурно соображала, потому она оделась легко. В штанах и рубахе поспешила покинуть комнату.

Свечи казались предельно яркими, больно ударившие по глазам даже через мутное стекло полусфер. Ювиме прикрыла глаза рукой. Уши тоже остро реагировали на звуки. Много говоров, голосов. Ей казалось, что даже был знакомый, но логика говорила обратное. Ювиме спускалась по лестнице и слушала. Диалог. Всё больше сомнений. Говор алимский.

– И чего тебе, моровая? – говорила трактирщица.

– Есть ли тут вино чвета моеи крови? – и усмешка, слышная даже в словах. – До меня эти слухи дошли.

– Заиди вечером. Почти светает, да утром не продаем. Только чаи по чвету твоеи крови.

– Так даваи отметим чаем новыи день!

Ювиме поцокала когтями и спустилась на первый этаж. Она точно знала, кто это, пусть и голова раскалывается, пусть ответ под говором. Их взгляды пересеклись. Ирбис поперхнулась. Чай, как кровь, медленно потёк изо рта по шее. Моровая быстро утёрла тылом ладони следы.

– Ювиме?! – Ирбис засмеялась. – Ну у тебя и видок!

– Ирбис? – Ювиме вскинула брови. – Да благословит твой день Линтою, но ты тут что забыла?

– А ты? – моровая облизнулась и снова засмеялась. – А еще ночь! Тьфу, ещё. Тут тебе Линтою не поможет.

– Ты ж должна в Ормэ быть, – Ювиме подошла к ней.

– А-а-а, забудь, – моровая коготками ударила по косам Нратсетери. Только сейчас Ювиме поняла, к чему были слова Ирбис: волосы растрёпаны. Что отлично держит легенду. Ювиме поморщилась и убрала косы с плеч.

Ирбис взяла две чашки чая и позвала за собой. Две ацирь заняли небольшой столик у окна. Ирбис поделилась чашкой, сама повздыхала, пока Ювиме утоляла жажду. Моровая же ждала, когда чай остынет, и не рисковала сжигать язык. Он ей ещё нужен.

– Так что случилось? – Ювиме поставила чашку в сторону.

– А мне есть место среди живых, Нратсетери? – она очень слабо улыбнулась, затем попробовала чай. – Вот и ухожу в Сана’р. Условия так себе, зато среди своих.

– Не радостно, – Ювиме перевела взгляд в окно. Серо и туманно. В Сана’ре тоже: туда моровые уходят умирать.

– Юви, я пытаюсь, да моя жизнь не радость. Пусть Ормэ и ласков к ацирь, я ж не смогу вечно указывать датрам их настоящее место. А вот в Сана’ре смогу.

– Никак не выйдет вылезти из болота? – дема усмехнулась.

– Зачем же? Я ж могу там стать главной, – моровая сразу встрепенулась, широко улыбнулась и видно провела языком по клыкам. – Моровая Анои Сана’ра Ирбис. Звучит!

– Хорошо, Анои Ирбис, – посмеялась Ювиме, – пропустишь ли ты меня в Сана’р?

– А тебе что нужно там, кстати? – моровая скрестила руки.

– Память подлатать, да и личные беды. Путь к Косу лежит.

– Не боишься? – Ирбис испила ещё чая, привыкая к жару. – Как бы, да, ты убила тварь нрата и всё такое. Только Кос уже давно мёртвая зона. А ты дема. Тогда чисто удача. Тогда повезло, а потом? Вот укусят и всё.

– Уже, – Ювиме подняла правую руку, стянула рубаху, провела против шерсти. На руке ещё остались рубцы. – Меня уже тогда кусали. Я просто к тому иммунная.

– Стой-стой-стой, подожди, – Ирбис покачала головой, встрепенулась. Её глаза раскрылись шире, зрачок стал тонким-тонким, как застигнутый ярким светом. Слова взбодрили её сильнее горячего напитка. – Ты чего? Что? Ты хочешь сказать, ты нратовая, что ль?

– Нратсетери. Ну. Ты о чём?

– Тебе не сказали? Ух ты.

Ирбис оглянулась.

Полчаса, час. Светало. За окном, пусть среди мрака и тумана, руми радостно бегали и играли. Туми занимались своими делами, гасили огни, носили воду, вещи. В таверну занесли морепродуктов, ведь Оси от моря лимах в сорока. Всё это время Ирбис неспешно пересказывала Ювиме события пятого дня, собрание и свои опасения. От и до, как помнила сама. Что говорила тогда Эратела, каким был Термиалат на самом деле, о Гетамерис и её потерянности, о Нертемосе и его подозрительности, что планировали кроме Ювиме убить и Вольфрама. Моровая умолчала, кто он. С каждым словом Ювиме только мрачнела.

Ирбис разделила с ней ещё чашку:

– Если у нас один путь, так может, вместе пойдём? У тебя вид такой потерянный.

– Я не одна, это сразу скажу, – она взяла в чашку и грела об неё руки. Пальцы леденели от когтей, дрожали, тряслись, как трясся и кончик хвоста, и кисточки её ушей. – В двадцатый или двадцать первый день пойду. Или ещё через день.

– Значит, договорились, сестра по мору, – улыбнулась во все клыки Ирбис. Она не облизывала их весь разговор. – Я тут каждое раннее утро, найдёшь быстро. Зови.

Оси обустроен в гуще леса, среди деревьев, как и многие захадские и околоалимские города. И это не один из больших городов, которым свойственно держать лим пять или десять из поля, травы и невысоких кустов. Малый город скорее затеряется в окружающей флоре, а к нему приведёт только дорога от столба до столба.

Руми единственные бегают от дома до дома, когда туми решают какие-либо вопросы, связанные с жизнью. Туми берут на себя в небольших городах больше обязанностей, поскольку их самих гораздо меньше. Для руми оставляют их время, не могут запрещать жить. Это было бы странно, спешить для тех, кто может жить долго. Некоторые же руми решают вырасти гораздо быстрее.

Предупреждающе громко раздалось: «ро-рто-ро-рот-ро!». Маленькая птичка чуть ли не попала под ноги Ювиме, пока бежала прочь. Её только и спас громкий щебет. Птицу прозвали роротом. Туми их очень ценили за мягкий пух, сравнимый с шёлком, яркое оперение и полезное мясо. Неслись птички редко и на своих маленьких крылышках летали неважно, зато бегали хорошо и прыгали. Золотисто-белая полукровка привлекла внимание создания новыми запахами и светлыми цветами. Птичка замерла, наклоняя голову, рассматривая чужачку. Следующим под ноги упал руми, поймавший птицу. Ювиме отшатнулась.

Руми поднялся. Уже не такой малый, юный, светлошёрстный. В нём узнавались черты будущего датра-альмы: стройный, высокий в своих летах, черты острые, а на груди медальон оце, подтверждающий будущую касту. Птицу держал он бережно, гладил медленно, несмотря на шипы по всей спине. Смотрел руми на странницу исподлобья, пока ророт смотрел по сторонам, шевелил четырьмя лапками и пощёлкивал красным клювиком: «ро-рто».

– Вы тут впервые, – руми прохрипел. Вероятно, голос ломался. – Кто вы?

– Я Ювиме, – она склонила голову. – Ювиме Мибрун.

– Я Аин, – сразу же представился руми, поняв, что перед ним ацирь. – Аин Осирун.

– И я не впервые тут. Я здесь оставалась лето назад на несколько дней.

– Я тебя не помню, – Аин отвёл взгляд и прижал к себе птицу. Руми бил хвостом по штанам, сбивая пыль, а говорил чуть с глухим шипением. – Я вам всё равно не отдам Рору.

– Ты о птице? – Ювиме посмотрела на ророта. – Я и не собираюсь забирать его.

– Вы все так говорите. А потом оце их рубит и относит в «Стаги». А от тебя несёт ромом. Ты из таверны.

– Я ненадолго, – Ювиме попыталась сгладить общение, но тот не принимал. То ли собственная совесть, то ли не хотелось портить отношения с местными. Всё угрозы Эхо. – Аин, я понимаю, я сама не горю желанием есть друзей. Но иногда это нужно, чтобы выжить. Потому им не дают имён.

– Оце тоже так говорит. Он ничего не понимает.

– А есть то, что не даст убить Рору? – она тотчас обратила на себя внимание. – Роротов заводят за пух, за перья, яйца, мясо, кости. Если хочешь его спасти, то стоит обучить чему-то.

Руми кивнул, удаляясь от Ювиме. Он обернулся напоследок, взглянул на неё горящими глазами. Он тихо прошептал: «Спасибо». Что-то было в нём алимское. Например, гордость.

Ювиме улыбнулась. Замерла. Только что она поняла, как относится к Аратону. Пускай есть и не будет, но его обучение было для его выживания на Диосайме. И это надо продолжить.

Ювиме шла между деревьями, неспешно, пока не увидела светлеющие рога среди тёмных ветвей. Она вышла к нему. Аратон сидел на берегу ручья, опустив ноги в воду. До пят. Его уши дёрнулись. Она знала, что он этот жест сделал для неё; он её давно почувствовал.

– Да осветит твой день Линтою, – Аратон не повернулся. – Осторожнее, тут для наших ног слишком много древних корней.

– Осветит и твой, – Ювиме подошла к нему. – Тебе смотреть не надо, чтобы видеть?

– Да. Это всё происходит рядом и на уровнях колебания частиц самых основ, их энергии.

– Аратон.

– Я вижу.

– Но лучше бы ты смотрел.

– Ты хочешь что-то рассказать на сей момент, как понимаю я, – заключил он.

– Да. Когда мы общаемся, то в глаза смотреть нужно, чтобы показывать, что слушаешь. Если ты и дальше планируешь под туми прятаться.

Он взглянул на неё. Возможно, рисковал, сидя без короны. И сейчас Аратон не показывал эмоций совсем. Его взгляд как стекло. Не моргал. Ювиме тяжело выдохнула.

– И не смотри долго. Пристальный взгляд – это плохо. Это жутко. А у тебя и зрачков нет.

– Ты просишь от меня слишком многого, Ювиме.

– Ты же эмпат? Смотри по чувствам, сейчас начни с моих.

– Иногда их становится слишком много.

Он отвернулся, прикрыл глаза. Она села рядом и также опустила ноги в воду. Туманно, прохладно. Молодые лучи растили на воде блики. От множества покрытых мхом камушков как эхом расходилась рябь. Рябилось и робкое кваканье за этими камушками, стоило двум туми немного затихнуть. Было и жужжание маленьких мошек, стоило им подлететь ближе к длинным ушам. Не удивительно, что для покоя датр выбрал такое место, равно приглушённое и полное различных звуков, на которые можно чуть поворачивать голову, вести взгляд или двинуть ушами.

– Ты как, Аратон?

– Я в порядке. Ты?

– А что чувствуешь? – она свела брови.

– Я не понимаю, – Аратон взглянул на неё. – Эмоции тянутся, слабо звенят, но вновь тянут куда-то в пропасть.

– Я переживала о тебе, но у меня и свои проблемы, – отозвалась она. Ювиме тоже смотрела на него, пробежалась взглядом. – Такие чувства у меня. Не спешила искать тебя, помня А’суль, да и общение со стражей. Хотя трактирщица сказала, что ты закрыл лицо и убежал.

– Не справился с короной и почувствовал, что меня будут расспрашивать, но с упавшей маской меня расспросят много больше.

– А теперь расспрашивают меня, чем я обидела. Особенно с моим потрёпанным видом, – Ювиме улыбнулась. Аратон не ответил тем же, он опустил взгляд на воду.

– Мне жаль, Юви, что всё так вышло.

– Ара, это не так, м, важно, – она нахмурилась. – Говорят и говорят. Появимся вместе, и всё будет нормально.

– Мои поведение и взгляды не должны были проявляться таким образом. Прости за А’суль, за путь к Оси, за Оси, прости за эти слова.

– Что случилось?

– Слишком много боли меня окружает на данный час.

Затишье диалога. Вода огибала много камней и крупных веток, громко журчала и не давала тишине повиснуть над ними. Этого не позволяли и тонкие, яркие и переливающиеся голоса маленьких пташек, всё больше просыпающихся. Медленно ветер тревожил кроны хвойных деревьев. Всё их окружение было против тишины между ними, пусть и сохраняло покой.

– Ты всё ещё жалеешь о том, что тогда говорил? – робко спросила она.

– Да, я жалею, – его голос был твёрд поначалу, но постепенно затихал. Ювиме наблюдала, как он пробовал показать эмоции, как сводил тёмные брови. Он привычно пел: – Я не отказываюсь от слов, я способен пережить всё это, но всем нужен перерыв, чтобы были силы пережить, идти дальше. Мне нужен перерыв… ведь так?

– Прости, – Ювиме хрустнула шеей и оперлась о землю рукой. Её уши поникли. – Значит, я поспешила с требованиями. Я пойду. Буду в городе и…

– Не обязательно, – Аратон оборвал её слова. – Тебе это не обязательно делать, с тобой находиться спокойно.

– Это странно… Ара? – она медленно села обратно, поправила хвост.

– От тебя нет той сильной боли, разъедающей до основания, – он медленно взглянул на неё. Ювиме была рядом, подёргивала ушами с двумя кисточками. Она его слушала. – И ты в этом мире живёшь много, ближе к туми, так расскажешь ли ты мне о них ещё?

– Конечно, в любое время, – она немного улыбнулась. Он улыбнулся в ответ, не показывая клыков. И ответил:

– А ещё проявлю тебе твоё неведение: ты всё-таки храпишь.

Ювиме засмеялась и прикрыла лицо рукой.

Когда Линтою поднялась над миром, они вернулись в таверну. Косые взгляды постепенно пропадали. Аратон остался в комнате, изучил каждый угол. Недалеко от окна гобелен с изображением стаги. Есть в комнате и тумбочка с записями, дневниками, даже книги, которые слишком большая редкость для Диосайма на фоне остальных документов. Деревья лишний раз не трогают, только трактаты и учебники на множество томов позволяли себе роскошь не создаваться из водорослей. Руны напечатаны, страницы сшиты, и обложкой служила крепкая кожа.

Аратон с большим удовольствием изучал работы. Тяжёлые, массивные книги, которые он поднял с неприятным для себя трудом. Ювиме бы легко справилась с ними. Да и думая о ней, он хранил в памяти, что она рассказала у ручья. То было о взаимоотношении. Обычно строгости нет, но правильно будет представиться: назвать полное имя, если есть, затем или место рода или призвание. Старшие в городе или с важным званием, призванием и именем, могут требовать назваться. Отсутствие ответа – неуважение и грубость. Также имя и род узнают старшие в летах у младших, горожане у странствующих, ацирь у датров. Перед старейшинами, то есть перед матронами и религиозными главами желательно поклониться. От поклона же поймут, какой край: кулак у сердца держат альмы, хвостом по земле бьют отры, а захадские туми кланяются чуть ниже и дольше. Аратон слегка улыбнулся, вспоминая её голос.

Он устроился на кровати, согнал с обложки пыль, раскрыл книгу. Это был заказ, которому больше трёх веков. Книга повествовала о местности Оси. Биологический и географический справочник о флоре и фауне в лесах и реках, морях около небольшого городка. Даже скромные, но подробные изображения присутствовали. Однако, чёрно-белые.

Не успел он прочесть и абзаца, как дверь скрипнула. Ювиме спиной вперёд протиснулась в комнату и турнула лапой, чтоб закрыть. В руках поднос с тарелками еды. Запах слабый, морской. Соль и тина. Нратсетери улыбнулась.

– Нам повезло, это свежее и в избытке. Вечером бы уже не смогли есть. Пара элек, пользы много.

Аратон сдвинул в сторону книги, отдавая пространство пище. В этот раз морские ежи. Уже вскрытые круглые коробочки с двигающимися иголками, внутри которых рыжеватая икра на стенках. По запаху в коробочку добавили кисловатый соус, а по виду соус тёмный, добавленный с желтком мелкой птички. Из приборов небольшие длинные ложки.

– Юви, я бы хотел сказать…

– Да? – она села напротив него, поставила удобнее тарелки.

– Не сообщил этого сразу, но в этом городе кому-то особенно плохо.

– Тебя это беспокоит?

– Я не знаю, но эти чувства были в А’суле, словно кожа слезает с тела. Утром уже пропало, как я покинул ограды Сиа, но я точно это встречу ещё раз. Я так чувствую…

– Тогда скажи мне об этом. А сейчас поешь.

– Как пожелаешь.

Ежей было восемь. Ювиме смело взялась за них, перемешала в коробочке всё ложкой, а потом ею же старалась подцепить еду. Аратон первое время принюхивался и рассматривал. Он и пробовал оценить, как ещё может это съесть, приподнял прорезанные губы, показав тонкие передние резцы-клыки.

– Словно две возможные жизни смешали для уничтожения, – он склонил голову.

~~~

Его волосы длинные и белые, вились, словно под водой. В его руках был осколок, яркий, как источник света, полый, как скорлупа, с которой стекал желток. Силуэт ел этот осколок, ломал клыками.

Она обернулась. Позади них были сотни этих осколков, больших и малых, тысячи.

~~~

– Юви?

– Что? – она отозвалась.

– Тебя тут не было, ты словно пропала.

– Забудь, – она тряхнула головой.

Ювиме задумалась. Также взяла в руки ещё одного ежа, рассмотрела содержимое. Один предмет, одна фраза, одно действие. Вместе они вырезали в жизни момент и закинули в рану воспоминание. Ей не нравился ритуал, не нравилось то видение. Но ей казалось, что она видит большее, неочевидное, мутное ещё в её глазах. Она хмурилась.

– Ара, а ты как к жизни относишься? К рождению. Ты много меня спрашивал о руми. Теперь моё время пришло спросить.

– Жизнь – это хорошая часть, это благо. Мне больно, но эта боль не является основой. После стольких лет, будучи кристаллом, я могу видеть этот мир иначе, и я ценю это. У всех есть право на созерцание.

– А отторжение? – выдохнула Ювиме. – Если беременность прервана.

– Это грустно, ведь это возможное уничтожение чего-то живого.

– «Возможное»?

– На это требуется понимание, основы жизни, комплекс: душа, разум и тело. То, что не дышит, не имеет души. Душа – это энергия, потоки, рассеянные по многомирью, и она вдыхаема. Бездыханные, без души, могут быть живы, но они невозможно пусты. То, что не дышит, не может совершенствоваться или развиться, оно не полноценно. На развитие необходима энергия.

– У тебя много рассуждений. Ты много из своего мира рассказываешь. Понимаю, как тебе теперь в нашем.

– Думаю, что нет, я усваиваю и запоминаю быстрее, но при этом имею и вещи, останавливающие меня и моё понимание. Я не был рождён, потому моё появление было бескровным и не насильственным.

– Да-да, – Ювиме сложила руки на груди и хмыкнула.

– Не я тебя порезал, – парировал Аратон, склонив голову. Она фыркнула. – Из-за этого я не знаю, что есть рождение на собственном опыте, да и не узнаю всё точно, невзирая на свою эмпатию. Но я знаю, что некоторые могут родиться бездыханными, иначе мёртвыми, без души. Жизнь нерождённых только вероятна, а пока что-то не дышит, оно не заимеет разум. Это грустно.

– Допустим, – Ювиме кивнула. Всё ещё трепыхалось в груди тревожно личное. – А если, допустим, ацирь решила избавиться от руми, которая не родилась?

– Значит, я полагаю, на то деяние есть причина.

– Без причины. Просто так.

– Причина у всего должна быть, ведь если всё хорошо, то зачем убивать что-то вероятно живое? – Аратон склонил голову.

– Допустим, она не готова.

– Значит, у неё не всё хорошо, ведь «готовность» сама по себе и подразумевает, что каждый требуемый фактор работает должным образом, что есть синоним «хорошо».

– А если не готова, но всё равно родила?

– Ты тоже не готова, но покинула город-лабиринт, ты тоже не готова, но вытянула меня и взяла под опеку. Я знаю, каков был твой выбор, что ты взяла для себя меньшее зло. Возможно, что и та допускаемая ацирь тоже так поступила. Только ты это узнаешь уже от неё лично, покуда у меня нет ни возможности на это, нет опыта, а значит, и нет права говорить об этом, ведь слова мои могут быть оказаться ошибочны и ложны.

Ювиме вздохнула. Она что-то ворчала себе под нос и решила больше не трогать Аратона. Как бы он не передумал после этого есть. А ел он с трудом, даже владея ложкой. Выходит, ему мешала его мораль.

После приёма пищи Аратон решил остаться в комнате и изучить книги. От предложения прочесть вместе она отказалась, но сидела рядом и наблюдала, как он листает плотные страницы и водит коготком по рунам. Глаза его были обычными. Он пытался понять, как живут туми, пробовал соответствовать. Вместе с этим, он не тратил сил на свои способности.

А Ювиме… Она больше закрылась. Любые разговоры с этим созданием заставляли на какое-то время задуматься. Он не давал прямых ответов, говорил, что думал, всё слишком сложно, запутанно для неё. Уже ей со всей информацией надо было решать, насколько ей суждения близки и как они накладываются на ситуацию. Ей придётся самой решать, как поступила Егресис.

В поздний вечер она вышла из таверны. Свежего воздуха не хватало. Отблеск хвои вместо яркости приправ и алкоголя, тёмное небо на замену сияющим свечам. Мягкие шаги и шёпот ветра вместо цокота и танцев.

Ювиме гуляла и старалась освободить своё тело и свой разум. Теперь это нужно было ей. Ещё не скоро пройдутся, чтобы зажечь фонари. Пока есть пространство в городе, остающееся для неё, освежающее лёгкие воздухом и память своими силуэтами.

Ювиме посматривала по сторонам, на знакомые и искажённые временем улочки, на новые цветы и заборы, на местами выложенную новенькую брусчатку, о которую цокают когти.

В один момент ей показалась, что что-то сверкнуло в тени деревьев. Она качнула головой, оглянулась. Ничего. Цвет тот остался в памяти как что-то холодное, тёмное и контрастное. И что-то резкое… Она принюхалась.

Запах жжёной шерсти.

Она дошла до центра. Постамент с голубым неугасимым пламенем. Так сильно поменялась картина мира. Открылась та часть города, которую не показывают днём, не показывают для руми. Под пламенем привязаны тела, вернее, что от них осталось. Ювиме подошла ближе к костям. Тёмные, явно сожжены и не раз.

~~~

Огонь словно рос до неба. Он их закрыл. Лето назад тоже пели. И раньше. Раньше танцевали белые пятна у горящего столба. Шерсть вспыхнула, пух быстро тлел. Клыки белели в синем пламени. Чёрный силуэт, объятый синим неугасимым пламенем.

~~~

Ювиме тяжело выдохнула. Она совсем забыла о том, что ей высказала стражница. Есть что-то в городе, что представляет моровым опасность. Или оно уже покинуло Сиа. Но в любом варианте их явление – беда Нратсетери.

Вспыхивали в памяти, как и этот пламень, слова Ирбис. Ювиме – мороборица для туми, но она же и порождение мора. Нратовая Нратсетери. Она родственница живым туми, мёртвым, и застрявшим между ними. Она между отаром и алимом, но одновременно она никто из них и никому не принадлежит.

Эратела знала, кто Ювиме. Возможно, дарованное призвание было спасением для неё – Нратсетери – среди живых. И Ювиме бросила этому вызов.

3э, 2755л, 19д Аэртэме Лета

Этот день они встретили с тёплым рыбным супом и сухарями.

Сразу была поставлена цель: лучше узнать город и присмотреть запасы. Ювиме спустя много дней могла уверенно заявить, что больше не испытывает дикий голод, а Аратон имел здоровый аппетит, соответствующий туми.

Ювиме помнила, как она себя чувствует после ран, а явление волка не понравилось. Также и с Аратоном: он тратит силы даже на чтение, пусть это и древние столбы, которые давно не могли расшифровать. Предстояло взять больше еды и поискать сладкого.

Перед выходом она его бегло проверила, особенно шёрстку. Через несколько дней шерсть будет под два когтя и по телу рост остановится, если он не пошёл кровью в альму. На спине появлялся полноценный мех, а пушок на лице сглаживал острые черты скул, носа и клыков. На кончиках ушей появились кисточки.

От центра было проще всего выбрать путь. У неугасимого пламени давно убрали кости, замели следы сажи. В жилых домах тряпками просили не входить, используя чёрные с красным, или просили стучать, привязав к дверям красные с белым.

Именно смотря из центра, Ювиме могла заключить, что лето назад Оси был живее.

– Юви, – её спутник обратил на себя взгляд. – Ты помнишь, что было в тот день, когда мы прибыли сюда?

– Проблемы с памятью? С твоим-то вместилищем, – она прищурилась.

– Запоминание является осознанной частью. Какие-то записи должны храниться на лучшие дни, какие-то в двух копиях, а третьим же уготовано быть всегда под рукой. Я помню многое ясно, но ровно и размыто.

– Ну, ты спрашивал меня о том, каково быть линет.

– Данное в этих словах я помню.

– И предвещал конец всего мира.

– Оу…

Пока она вспоминала дороги, Аратон молчал и подавлял желание коснуться рогов под короной. Даже такой вероятно древний и надёжный механизм для хранения памяти не справлялся с обычным алкоголем.

Торговой площади в Оси не имелось. Жители торговали у своих домов, выставляя лотки. Можно неспешно блуждать по городу и выбирать свойственные для местности товары: запасы еды, местные растений, лекарства, охотничьи и рыболовные снасти.

И поскольку город не обделён молодым поколением, то находились мастера и мастерицы для подвижных фигурок из дерева. У одного такого лотка Ювиме замерла.

~~~

«Смотрите!»

Они бегали на открытой площади подземного города. Через мутные зеркала доносился к центру приглушённый свет, помогающий рассмотреть новую лакированную игрушку.

«Ух ты!»

«Матри привезла с захада! Лат-латские!»

Ей оставалось в тишине дома наблюдать. У них в городе самые чистые стёкла, самые дорогие ковры и мягкие кровати. К их дому привит биолюминесцентный мох, а не простые свечи, сжигающие кислород. В их доме всегда самая лучшая, сытная и свежая пища. Так много даёт звание Фааронг.

«Оце, а можно и мне…»

«Цто тебе?»

«Виверну. Резную. У других руми есть».

«Опять непотребное хочещ? Вот когда вытащишь своим трудом элек, тогда и купишь. Но уж поверь, возьмёщ себе ты что-то более этого».

Затем он кивает в сторону лука. Через час повторная тренировка. А пока он будет сидеть у обеденного стола с кружкой рома, малыми косточками и затачивать повреждённый о каменную кожу саламандр серп.

~~~

– Юви? – она дёрнулась, словно её только что окатили холодной водой. Певучий голос Аратона быстро вытащил её из ступора.

– Да? – она подёргала ушами, но то возвращала взгляд на фигурки, то переводила опять на Аратона.

– Тебя что-то с ними связывает, или я не прав?

– Это, гм, – она попятилась от лотка, отстранилась, как бы ненароком ещё раз не взглянуть на тонкую работу. – Мне это уже не важно. Очень давно я хотела такую виверну. Мне было пять или шесть лет, не помню. Когда что-то делают, крупное, бочки или корабли например, остаются обрубки, а из них эти фигурки вырезают. В Инире с деревом не очень хорошо… пустыня. Много камня, металлы, стекло. А вот деревянных фигурок не найти, привозят только из Усуля. Красивая редкость.

– Что в этот час мешает сделать важным их? – Аратон склонил голову, посмотрел сначала на Ювиме, подбирающую слова, потом взглянул на фигурки. Завис над ними, рассматривая. Ювиме подошла к нему. Его глаза неявно светились голубым. Она его слегка ударила хвостом по ногам, чтобы он прекратил среди туми показывать свои особенности. Он быстро понял.

– Я выросла. Мечта не исполнилась. Всё.

– А много этого было у тебя, этих и подобных планов, мечт?

– Не вспомню сразу, – она развела руками.

Она взяла в руки одну из фигурок. Это была очень бережная работа. Крылья цельно из дерева, тонкие перепонки, складные, напоминали больше перья птиц, разве что сильно крупные. От гарпии виверна отличается длинной шеей, хвостом и мордочкой более кошачьей.

Ювиме провела по загривку деревянной игрушки. Крепкое творение, за которое она переживала что она ненароком сломает случайным движением когтя.

– Вы кому-то выбираете? – яркий голосок раздался с другой стороны прилавка.

– Я просто смотрю, – Ювиме с улыбкой ответила, отдёрнув коготок от игрушки.

– Просто? – вновь спросил яркий на эмоции голос. – Совсем-совсем просто или вам это нужно?

Руми осмелилась подняться во весь рост, не скрываясь от двух туми. Она точно старше четырнадцати, одетая в чёрные шаровары и красное одеяние нескольких тонов, от светлого и блеклого, до глубокого бордового. На шее её крепкая тёмная нить с тремя медальонами лун. Ювиме сообразила, что к чему:

– Сегодня ты стала ацирь?

– Да! – руми воскликнула. – Теперь я ближе к матри-лунам!

– И какие теперь твои чувства, когда так выросла?

– М, – она пожала плечами, затем коснулась живота. – Да разницы нет. Больнее стало каждую Аэр. Да и мало с кем отмечу такой день.

– Почему? Мне казалось, в городе много руми.

– Да датры это… – та свела брови и отмахнулась хвостом и ушами. – Подруг у меня тут меньше. А только друзей приглашать… А может, вы придёте? Я, меня зовут Мае!

Её глаза засияли от этой идеи. Ювиме смутилась, положила на место фигурку и переглянулась с Аратоном. Он легко кивнул.

– Я Ювиме, – Нратсетери положила руку на грудь. Затем она представила своего спутника, который повторил её жест. – Со мной Аратон.

– Теперь вы придёте? Сюда, вечером. Вы туми, тут вино будет для вас.

Аратон сразу замахал ладонями на упоминание алкоголя, что до слёз насмешило Ювиме. Мае растерялась, вскинув брови на такую бурную реакцию и бормотание, что он ни в коем случае не примет этот дар.

Ювиме её успокоила:

– Недавно он попробовал сиамский ром. Конечно, мы постараемся прийти на такой важный день, Мае.

Руми радостно воскликнула, хлопнула в ладоши и быстрым цокотом убежала в дом. Доносились звонкие тёплые голоса. Ювиме же тяжело выдохнула и кинула очередной взгляд на фигурки. Аратон тоже. Он коснулся коготком дрейка; фигурка зашевелилась.

– И теперь, познакомившись с нею, мы не вправе отказать?

– У нас тоже есть дела, но будет очень грубо не прийти. Запасы можем и завтра пополнить, сегодня обдумав.

– У тебя есть ещё что-то, Юви, сколько я понимаю твои трепещущие чувства.

– Скорее, нет. У меня не было этого праздника, потому что я линет. Не знала это до последнего момента…

– Тогда это следует исправить и наверстать? – Аратон взглянул на Ювиме. Их взгляды пересеклись. – Оно должно быть частью твоей жизни, пусть и не случается с тобой. Ведь… я прав?

– Думаю, да, – она взяла в руки фигурку виверны. – И я исполню ещё одну давнюю мечту.

Эту игру называли «Созвездия».

Выкладывают крупное полотно с закрученными линиями и прямоугольниками. На каждой фигуре была звезда, со своим названием. В центре хвост Виверны. В углу хвост Саламандры.

Играющие должны при себе иметь фигурку или любое другое обозначение одного из семи основных созвездий.

Шаги начинаются с Дрейка, и следует по часовой стрелке Диосайма, в зависимости от того, какие созвездия есть: Дрейк, Стаги, Волк, Вепрь, Ледобой, Ирбис, Гарпия.

Начинают игру с хвоста Саламандры. По очереди кидают три кости: белая, зелёная и синяя. Белая шестигранная показывает, на сколько ходов, прямоугольников, созвездие ступает вперёд. Синяя шестигранная кость показывает, на сколько шагов созвездие должно вернуться. Зелёная четырёхгранная кость даёт возможность или отнять шаги у синей кости или прибавить ходы белой. Так много деталей, но зелёную четвёрку выгоднее прибавить к белой единице, а не к синей тройке.

Если попадали на звезду своего созвездия, то кости бросали повторно. Созвездие Глаза заставляет пропустить ход, Корона даёт ещё один ход. Цветок и Дерево отнимают по шагу, если их коснутся. Созвездие, которое первым добирается до хвоста виверны, побеждает.

Эту игру знали во всех краях, потому её Мае и выбрала как основную. Ювиме наблюдала, как собравшиеся играют. Первым ход делал Аратон с его Дрейком, когда Ювиме взяла роль Гарпии и ждала всех. Пусть и фигурка виверны отличалась, это никому не помешало.

Руми действительно не было много. Считая Мае, их пять: две ацирь и три датра. Ещё одна будущая ацирь постарше Мае, а среди будущих датров был один молчаливый, даже едва кивающий, но без языка жестов. А ещё среди датров был Аин, косо посматривающий на двух туми среди них. Он прижимал к себе хвост и часто чесал шею. Вот, прошёл его ход, и он сдвинул Ледобоя. И после хода решился на диалог:

– Юви… ме…

– Да? – она взглянула на Аина.

– У тебя шерсть красивая.

– А вот мне казалось, – вступила в разговор подруга Мае с ролью Ирбиса, – что тебе нравится кое-кто другой…

– Молчи! – Аин сразу встрепенулся и накинулся на сверстницу.

Теперь игра затянулась. Пока эти руми не выяснят отношения, то ни одна фигурка не сдвинется. Ювиме начала переживать за них, когда полетела шерсть, но Аратон приостановил. Эта драка не от злости была, а от ацирь смех слышался. Пока нет крови. Он чувствовал, что не критично, и она верила.

– Хотя причины этого действия между ними я совсем не понимаю, – признался Аратон.

– Думаю, смущение, – говорила она негромко, дабы их не слышали даже острые уши с острым слухом, – симпатия.

– Что есть симпатия?

– Ну, зависит от лет, – нахмурилась Ювиме. – В любом случае это положительное отношение. От малых лет к старшим, постепенно, это дополняется ещё уважением, потом влюблённостью. Для подрастающих руми, думаю, такое нормально. Хотя мне неловко. Декады назад я сама была руми.

Не так скоро Ювиме узнала, что одна часть Церемонии Лун является личной для семьи. Другую же делят с гостями. Все, кто пришли, разделяют с ацирь чашу с молодым вином. Градус был очень мал, потому им делились с руми, если им больше тринадцати лет. Но лишь несколько глотков.

Мае не хватало кого-то её возраста, не хватало среди руми ацирь. Ювиме же имела сильную разницу в возрасте с ней, хоть и потеряла часть взрослой жизни и недавно стала туми. На фоне всей длинной жизни туми эта разница была мелочью. Теперь Ювиме неловко среди молодого поколения.

Этого не сказать об Аратоне. Не освоившийся в социуме, он относился ко всем одинаково, если не чувствовал зла. Иногда мог посматривать на Ювиме, когда у него что-то спрашивают, чтобы не сказать случайно лишнего. Она ему помогала. Больше всего интересовало, зачем он прячет лицо и голову. Его ответом стало, что получил ужасные раны и не хочет их показывать и о них говорить. Для маскировки он даже разделил вино.

Они остались у увешанного разноцветными тканями дома одни. После «Созвездий» руми решили играть в прятки, а туми посчитали себя слишком высокими и заметными для этого. Остались у дома, под тенью ветвей, изредка наблюдая за игрой. Аратон рассматривал фигурку дрейка и потирал подбородок. Ювиме помнила, что жесты его всегда осознанные, а значит, что он привлекал к себе внимание.

– Его рога частично похожи на мои, – он в привычном любопытстве склонил голову. – Да только мои в центре прямые, а крайние изогнутые, а у дрейка наоборот.

– И у тебя не симметричные, – Ювиме оглянулась. Аратон замер после этих слов. – Надеюсь, туми не услышат. Они не поймут.

– Ты права, к моему сожалению, – он заговорил тише. Их взгляды пересеклись. Ювиме не сразу перестала хмуриться, только когда сопоставила, на что был ответ. – Что же тебя беспокоит в этот момент?

– Есть одна деталь, – она опять несколько раз оглянулась. Шерсть на хвосте дыбилась. – Я не одна. Такая вот. Я не одна. Есть ещё иммунные к мору, они не чистокровные альмы. У нас есть название. И на нас тоже ведут охоту, как и на моровых.

– Считаешь, это связанно с той стражницей, нерадушно встретившей нас?

– Линфары? Не знаю. По описанию я думала о них. Вот бы поговорить с Эхо…

– На твои желания она тут, – Аратон посмотрел в сторону дома.

– Я видела её тоже. Она злилась, что мы пришли.

Ювиме посмотрела на спутника. Аратон замер, затем решительно отдал ей игрушку и без всяких слов направился в сторону звука в нескольких хвостах от дома. Ювиме тряхнула головой, но последовала за ним, не желая оставлять одного.

Каково было её удивление, когда она увидела Аратона, стоящего как тень над руми. Это был один из друзей Мае, всегда молчаливый; ко всему теперь он едва прятал руку, которая не двигалась. Руми очень косился в сторону Аратона и отползал.

Ювиме хотела звать уже помощь, но застопорилась. Аратон сел на колени перед руми, протянул свои руки. Его глаза засветились жёлтым. Ювиме опять становилась свидетельницей проявления её спутником чего-то чужого для мира туми. Он держал в своих руках руку руми, охваченную золотым сиянием. Хруст кости, яркий. Аратон долго водил пальцами с золотыми нитями по руке. Ювиме в ужасе оглядывалась: лишь бы их не увидели.

Руми поднялся, когда Аратон не сдвигался, не мог найти опору и просто сидел на земле, опустив взгляд. Руми осматривал свою целую руку.

– Ара… – Ювиме подскочила к нему. – Зачем?

– Что будет злом, если не наше равнодушие? – он не подавал вида, но не был в силах двигаться. Даже его певучая речь превратилась в подобие хрипа.

– Спасибо, – отозвался слабый голос руми.

– Только никому не говори, – Ювиме с надеждой посмотрела на него. – Прошу. Считай это ценой за то, что он сделал.

Руми закивал и убежал к дому. Ювиме не осталось ничего, кроме как взять Аратона на руки и отнести в таверну. В этот раз задача гораздо сложнее, корона не должна была упасть.

К ночи Аратон уже приходил в себя и мог двигаться. Ювиме перепроверяла вещи, готовилась ко сну, а он медленно листал книгу и пил мёд. Около себя держал игрушку дрейка.

Закончив, Нратсетери села около него. Хотела на начало обнять, но мысли быстро откинула прочь.

– В этот раз вино было хорошим, тёплым, лёгким, – заговорил он первым.

– Если бы я знала, что тебе всегда так тяжело, я бы не просила тратить силы.

– Я сам не знал, признаюсь тебе честно, – он говорил в своей манере, напевая. – Как я подозреваю, это связано со мной, с телом, что это физическая трата сил, что мои способности равносильны физическим действиям.

– Тебе нужно восполнение сил, необходим сон. Это самый простой способ отдохнуть, Ара.

– Это не моё. Всё во сне слишком настоящее. Вместо одной реальности, где я должен существовать, я падаю в другую и там умираю раз за разом.

Ювиме не могла ему возразить. Её ночами ждали Кошмары, коими оказывался почти каждый сон. Она свыклась.

Ювиме выдохнула, вытянулась осторожно по всей кровати, не спихивая Аратона, подтянула под уши подушку. Усталость всегда была, а сонливость – нет. Ювиме не сводила взгляда с друга.

– Что помнишь из бестиария Кортама?

– Дрейки интересные среди фаа, отличительны, – Аратон поставил фигурку на кровать, перед Ювиме. – Их ацирь мало видят, они прячутся в гнёздах, где-то сокрыто и глубоко, где и властвуют. К одной такой идёт несколько датров дрейков, которые и рыщут по лесам. Потому решили не искать им отдельного названия, Кортам и отметил так, что только дрейки. Незачем называть то, что не встретишь.

– Думаю, «‎дрейя» подошла бы им, – Ювиме поставила рядом с дрейком фигурку виверны. – У неё два крыла, как у орла. Не без хвоста, и шерсть густа. Её вой как громобой. Не зная крика той, не выбраться живой.

– Что от тебя сей час звучит красиво?

– Стих. Ещё с лет руми. После него каждый раз хотела фигурку, да только играть не с кем, да и некогда. Теперь жалею.

– Ты исполнила давнюю мечту, Юви.

– Рискнула и забыла, что у меня нет дома, чтобы поставить на полочку. Сломаю. Мечта руми, которая обременяет туми. Сначала было лучше, а теперь никак.

– Я могу бережно хранить фигурки, пока не найдёшь себе пристанища. А пока, – он коготком склонил голову дрейка, в голосе немного зарычал, – давай, Вивер-р-рна, пойдём и кого-нибудь съедим. Все же с клыками хотят есть живых?

Ювиме залилась смехом от того, как Аратон это говорил, осваивая сатиру. Она сдвинула крылышки виверны, словно фигурка их поднимает.

– Идёшь только ты, Др-р-рейк. Я же буду пар-р-рить!

– А вот и нет! Я буду бежать, быстр-р-рее ветр-р-ра.

Он был совершенно без эмоций, иногда щурился, как пробовал улыбаться. А ей тяжело было переступить эту черту, где она совсем недавно была руми и старалась запрятать подальше черты потерянных лет. Все попытки Ювиме смущали её и заставляли улыбаться, греться щекам. И Аратон не отвергал эти эмоции, как могли туми неодобрительно посмотреть, мол, лета прошли.

И не важно, сколько она потеряла. Нет, ему это интересно, а ей от этого спокойно.

3э, 2755л, 20д Аэртэме Лета

Очередной день в Оси. Все планы нарушила стражница, Эхо. Она не была как прежде злая, но оставалась грубой и суровой, её хвост часто поднимал пыль. Ювиме брела за моровой подальше от чужих глаз, потирая рот рукой. Пятна от завтрака оставляли и свой отпечаток на лице. Однако, стражница не трогала Аратона, отчего Ювиме легче.

– Дайте угадать, что-то произошло в Оси? – дема рукой проминала ноющую шею. Койки не пуховые, да и делить ещё.

– Нет. Что вы сделали с моим братом?

Ювиме встрепенулась. До неё сонной медленно дошло, что тем братом, вероятно, был тот молчаливый руми. У неё словно что-то в груди сжалось. Рассказал он ей или нет? Она решила не спрашивать прямо.

– А что мы сделали? Мы в Оси едва ли.

– Он молчал шесть лет после Онто, – Эхо качала головой. – До вчера. Я хотела прогнать вас двух, а он сказал, что вы хорошие. Тц. Что вы с ним сделали?

– Он упал, мы помогли подняться, – Ювиме сократила все события, на что Эхо напряглась и нахмурила брови. Нратсетери сразу же сменила тему. – Эхо, я прошу ответов: кто такие Линфары?

– Что? – моровая рыкнула. Она тотчас обозлилась, её губы приподнялись так, что обнажили посеревшие клыки. – Ты смеёшься надо мной? Думаешь делать и получать всё, что вздумается?!

– Это важно для меня, и не только, – Ювиме изогнула брови и сложила руки вместе. Она подошла ближе, заговорила тише. – Я не знаю, кто я. Я могу быть их целью тоже. Как и ты. И многие из нас.

Моровая всё не могла поверить, довериться, но слова брата на неё повлияли. Ювиме это видела. Они разошлись на том, что встретятся в шатре Старейшин, когда Линтою начнёт садиться. Что тогда и Ювиме раскроет о себе правду, а следом за ней Эхо.

Сама Нратсетери смогла вернуться к трапезе. К ней и Аратону подсела Ирбис. Она скривилась, узнав, что с Ювиме ходит датр.

В остальном обсуждали, что брать с собой, как идти и когда. Сошлись на следующее утро, а путь срежут и пройдут быстрее. За сколько дней – пока предполагали. Ирбис настояла на том, что она будет покупать еду, что она лучше знает здешних. Ювиме согласилась, в условие поставив найти что питательнее, что хранится долго, а сверх того найти что-то сладкое, коль попадётся. Нратсетери поделилась электрумом сразу после просьбы.

Когда Ирбис начала обсуждать с Ювиме личные события, то Аратон не лез. В таком ключе моровая смогла смириться с его компанией, но нос кривила.

Шатёр Старейшин находился в центре, в нескольких хвостах от неугасимого пламени. Скромный по размерам, в сухих хвойных ветвях увитый, а столбы его арок покрыты яркими рунами. Последнее его и выдало, выделяло среди всех домов здешних. Но как подошли, то Аратон остановился. Он качал головой.

– Что с тобой? – в её голосе плясала дрожь. Ювиме прокашлялась.

– Это тут. Туми, чья кожа слезает, разрывается, а теперь и глаза в клочья.

– Идти сможешь? – она взяла его за руку. Он кивнул.

За тканями их встретил полумрак. Широкий стол с ножиками в нём и полусферами со слабым огнём на нём. Также раскрыты карты и некоторые манускрипты, кубки пустые и наполненные вином. По помещению ходила Эхо, цокая когтями и размахивая хвостом. Она остановилась только с приходом нездешнего дуэта.

Туми в шатре оказалось четыре: пришедшие Ювиме с Аратоном, Эхо и ещё один тёмный датр, сидящий в углу и что-то пивший, неприятно сёрбая. Черт его не разобрать в тенях.

– У нас есть разрешение от Анои Оси? – начала Ювиме, не громко. Она расположилась недалеко от стола, не садилась за него. Прислонилась к стулу, возложила на его спинку руки и опёрлась. Аратон следом за нею и встал как тень.

– Я и есть Анои этого города, – твёрдо ответила Эхо. После этих слов Ювиме отпрянула от стула и выпрямилась. Кланяться не стремилась, коль Эхо и не показывала, кем является на самом деле.

– Простите, я не признала.

– Оно и к лучшему.

Моровая бережно погладила шею с рубцами. Сейчас на ней одежда свободнее и легче, а обезображенная кожа и яркие рубцы лучше видны. Шерсть местами короткая, стриженная. Многие шрамы слишком близки к венам и артериям. Это точно было оружие туми. Только оружие туми может убить туми, и от этого Ювиме становилось не по себе. Туми знают слабость своих. А с моровыми и кислоту искать не надо, мертвы их тела, их кожа.

– Что тебе известно о Линфарах? – рыкнула Эхо. Эта твёрдость голоса показывала все намерения Анои. Она себя всё же сдерживала.

– Ничего, – Ювиме покачала головой и развела руками. – Совершенно. Только то, что они могут знать, кто я. И, наверное, я тоже их цель.

– А ты кто?

– Не знаю, – Ювиме также развела руками.

И эти ответы раздражали Эхо до дрожи. Она резко выдернула из-за столба сокрытый от чужих взглядов гарпун. В следующую секунду его острие, сияющее с фиолетовым размытием, замерло у горла Ювиме. Но дема только грустно улыбнулась.

– Именно из-за своего незнания я прошу помощь. Настал день, когда я услышала себе название: «Руми Кошмара». До этого прятали моё родство. Мой кровный оце был моровым, мёртвым, когда моя матри была альмой. Меня называют «нратовой». Это название было из каких-то документов, которые я даже не видела. Какой-то орден, который охотится на всё, что связанно с нратом. И я в числе их целей.

– «Руми Кошмара»? – Эхо приподняла губы и обнажила клыки с хрипом. – Это ложь и бред. Мы, моровые, становимся линет.

– Но не сразу, – подал голос датр из угла. Он тоже прохрипел, прокашлялся. Внутри него всё бурлило, а после речей его в воздух поднялся запах бродящих ягод. – Ацирь не успеют после заражения получить и выносить руми, только доносить, а датры ещё могут зачать какое-то время. И так и так тароны. А вот Ювиме правду говорит! Эти записи действительно есть! И хранятся у Анои А’суля Эрателы Дрейксетери.

– А вот тебе я не верю от слова совсем, – моровая дёрнула единственным ухом в сторону датра. – И наше, моровое, личное не копоши. Не смей. Первый отра-моровой, тц. Датр. Лезет туда, где ему нет места. Ни у кого из ацирь, которых я знала, руми не выжили. А руми от живых и мёртвых? Ты это как себе видишь? Извращение природы.