Избранница Серых холмов бесплатное чтение

Инесса Иванова
Избранница Серых холмов

Глава 1

Я давно не держала в руках бумаги с написанными на ней словами. Наверное, это был второй раз, когда я видела письмо. И по злой иронии судьбы именно оно разрушило мои мечты и планы на жизнь.

— Меви, что-то не так? — спросила мачеха, пряча усмешку. Она стояла напротив, на возвышении у трона и свысока смотрела на ту, которой вскоре должна была уступить место. А теперь ей не придётся этого делать, и, вероятно, поэтому на бледном лице королевы играла самодовольная улыбка.

«Конечно, не так. Ты отправляешь меня, чтобы освободить место для собственных дочерей», — хотелось крикнуть мне и бросить в неё что-то тяжёлое.

Например, вон тот позолоченный кувшин, наполненный водой из близлежащих рек, которые дарили коже мелиад сияние и красоту.

— Думаю, вы не имеете права делать выбор самостоятельно, — ответила я так, как учил меня наставник, убелённый сединами дриад Перт.

Он служил ещё моей бабке, и то, что смог сохранить высокое положение при новой власти, относил к своей изворотливости и природной хитрости.

— Надо спросить Совет, — добавила я и, не дожидаясь приглашения, села на стул с высокой спинкой. Я была единственной, кто имел такую власть — призрак прошлого могущества, и сейчас хотела показать королеве Жиннивер, что не собираюсь терпеть подобный произвол. — Старейшины выберут ту, которой предстоит принести себя в жертву.

— Его величество Оберон ясно пишет, что к сидам должна будет отправиться самая знатная из нас. Потому что иная кровь их оскорбит. Не моя вина, что самая знатная из мелиад, Меви — это ты.

Мачеха вздохнула и метнула на меня взгляд, полный злорадства. Поправив серебристую корону, сверкающую в отливающих золотом волосах, она села на трон. Если не знать, что в жилах Жиннивер никогда не текла знатная кровь, можно подумать, что она рождена, чтобы править. Чего нельзя сказать обо мне.

Слишком худая для мелиад, слишком невысокая и слишком предающаяся мечтам, тогда как другие предпочитали реальные забавы, я казалась чужой для собственного клана. И всё же, как и остальные, любила родную ясеневую рощу и знала в ней каждое дерево.

Жинниверу бесило то, что именно я, а не она, вот уже десяток лет законная королева Авелина, слышит напевы деревьев. Слух у меня и вправду острый, как мечи Ищеек, что привозят иномирянок в Фейвильд.

— Скажите, Жиннивер, вы собираетесь править вечно? — спросила я, прищурив глаза. И гордо вскинула подбородок, чтобы собеседница ощутила, насколько неправильно то, что именно она сидит на троне моих предков.

— Нет, дорогая, — ответила мачеха с такой тёплой улыбкой, какой я не видела у неё никогда.

По крайней мере, в мою сторону Жиннивер предпочитала смотреть только в случае крайней необходимости. Я была у неё как нелюбимая мозоль, вечным напоминанием о моей матери, Неле, отравленной водой из загрязнённого источника жизни.

А уж как так получилось, что родник, испокон времён бьющий в центре нашей рощи, оказался отравлен, никто не знал. Или предпочитал не знать.

— Я собираюсь передать власть по наследству, — улыбнулась она снова. Тёмно-зелёные глаза королевы заволокла пелена.

Она, должно быть, уже видела на троне свою дочь, беловолосую Уну, которая была полной моей противоположностью: говорливая, шумная, всегда в окружении мужчин. По слухам, девушка позволяла им больше, чем следовало.

— Конечно, после того, как мы с почестями проводим тебя в дорогу. Осень не самое удачно время, чтобы менять королеву, Меви, но это больше не твои заботы, — усмехнулась мачеха уже в открытую и встала, чтобы подойти ближе. — Говорят, в подземных чертогах нет смены времён года.

Я ожидала, что она снова примется завораживать меня древесным скипетром, увенчанным серебристыми листками.

«Дерево Жизни» подчинялось лишь тому, кто правил рощей. Я не раз спрашивала самые крепкие ясени, почему они признали власть Жиннивер, но деревья, обычно говорливые, предпочитали отмалчиваться. Наверное, им нет дела до разборок тех, кто не врос в землю.

Однако вместо угроз мачеха перешла к действиям. Надменная королева схватила пергаментную бумагу, украшенную печатью короля Фейвильда, и бросила в огонь «холодного пламени», рождённого древесной магией, не причинявшего вреда живому.

— Стойте! — прошипела я и метнулась, чтобы вырвать ещё не сгоревший полностью пергамент из пламени камина, но не успела. Жиннивер ловко протолкнула его щипцами внутрь. Последняя надежда на справедливость ярко вспыхнула и сгорела без следа.

— Всё это фальшивка! — Повернулась я к мачехе со сжатыми в кулаки руками. Именно это я собиралась заявить на Совете, где были и мои сторонники, хотя верилось в чудо с трудом.

Но сейчас, глядя, как бумага, письмо его величество Оберона, сгорела в «холодном пламени», ощутила злость и усталость. И ещё ненависть к мачехе, её дочкам и всем тем, кто терпит несправедливо захваченную власть. В том числе и к самой себе.

Больше нет письма, а раз так не будет и обсуждения в Совете. Мой отец имел бы право наложить запрет на приказ мачехи, но он давно покинул нашу рощу, передав супруге полноту власти.

Сколько бы я ни спрашивала ясеней, они тоже не знали, где бродит, утоляя свою печаль, бывший правитель Авелина. Говорят, его видели далеко на востоке, но, скорее всего, это сказки. Не может мелиад уходить так далеко от ясеневых рощ, мы накрепко связаны с ними…

— Сама знаешь, Меви, что это не так. По указанию его величества мы должны сжечь бумагу, как только прочтём то, что в ней содержится. Письменные знаки опасны и могут попасть в руки того, кто навредит их создателю, — Жиннивер говорила это с таким пафосом, будто в тронном зале присутствовал кто-то третий, и мачеха пыталась соблюсти приличия. Наверняка она не раз репетировала мимику и слова перед зеркалом!

Королева сделала жест в сторону, словно подзывая кого-то, и из-за занавески, свисающей до самого пола позади трона, с рвением выскочил её советник, быстроногий Галвин Виринейский. По внешности он напоминал мне тех пичуг, что в ясную погоду скакали, взъерошив хохолки, по веткам ясеней и оглашали округу звонкими голосами. Но по характеру Первый советник был ещё тот лис!

— Галвин, ты всё слышал. Его величество Оберон дал мне поручение, и я как верная подданная быстро его исполню. Принцесса Меви должна будет отправиться в путь через два дня. Ищейки уже прибыли?

Жинннивер больше не смотрела на меня, тяжело опустившуюся на стул и закрывшую лицо руками. Теперь ничего нельзя отменить, а значит, я больше не представляю угрозы для её рода, и уделять внимание разыгранной карте ни к чему.

— Ждём с минуты на минуту, — затараторил Галвин, желая выказать рвение, и принялся докладывать.

Ищеек видели на подходе к границе Авелина ещё вчера утром. Каярды — плотоядные быстроногие кони, на которых передвигаются фейри, — домчат их за сутки или чуть больше. Значит, мне недолго осталось наслаждаться солнцем и дышать родным воздухом.

Сколь длинен путь до холмов сидов, или Динь Ши, как называли представителей Благого Двора, живущих в подземных чертогах, я не знала. И лучше бы мне никогда не пришлось этого узнать!

— Отлично! — улыбка на лице Жиннивер сделалась настольно слащавой, что меня чуть не стошнило.

— Нет! — вскрикнула я, снова вскакивая со своего места. Ну нет во мне величавости и королевской плавности движений, так кому теперь оно всё нужно-то?! — Ваши дочери тоже подходят под описание!

— Нет, не подходят, — покачала головой Жиннивер, отворачиваясь от советника с таким выражением лица, будто вынуждена была объяснять несмышлённой малышке азы законотворчества. — Если бы подходили, конечно, я оставила бы решение на откуп Совету. В их жилах не течёт кровь твоего рода.

— Именно поэтому поехать должна одна из них, ваше величество, — впервые с начала этого тягостного и долгого разговора я улыбнулась. — Я единственная наследница рода, если отправить меня к сидам, он прервётся.

Не успела я договорить, как по выражению лиц королевы и советника поняла, что именно этого они и добиваются. Мало посадить Уну на трон, надо придать её царствованию подобие законности.

А так получается, что никто и не виноват. Сиды — загадочные подземные жители, чьи цели и желания неведомы тем, кто живёт под солнцем.

— Конечно, если вы знаете о бастардах вашего отца, это было бы идеальным решением проблемы, — вкрадчиво произнёс Галвин, воспользовавшись возникшей паузой и игнорируя недовольный взгляд Жиннивер.

Возможно, он хотел услужить нам обеим, оставляя себе прикрытие на случай, если я действительно что-то знала о незаконных дочерях отца. Но, увы, я вообще сомневалась, что они были.

Отец безумно любил мать и горевал после её смерти, если бы не Жиннивер, являющаяся её приближённой и вовремя оказавшейся в постели короля-вдовца, воспользовавшись некоторым сходством с покойной женой, на троне моих предков сидела бы я.

А так, поняв, что натворил, он исполнил закон и женился на Жиннивер, сделав её на время королевой. А потом сошёл с ума и отправился бродить по свету.

Поговаривали, что всё сложилось весьма кстати для новой королевы, но вслух никто не возражал. Законность передачи власти была соблюдена.

А ведь мне скоро исполнится сотня лет, значит, я стану совершеннолетней и должна буду принять трон предков от Жиннивер.

Письмо короля фейри стало для неё спасением и решением всех проблем. Иногда я и сама думала, что судьба прокляла мой род!

— Я не знаю других дочерей отца! — опустила я голову, сдерживая слёзы.

— Тогда и говорить не о чем, — холодно сказала Жиннивер, давая знать, что разговор окончен, и я могу удаляться к себе. — Меви, собирай вещи. Только самое необходимое. Не думаю, что у сидов тебе понадобятся местные наряды.

Я поклонилась и, распрямившись, произнесла:

— Бойтесь, ваше величество! За два дня многое может измениться.

И, не дожидаясь ответа, вышла прочь.

***

Я вернулась к себе, ощущая пустоту в сердце и в голове. Теперь не перед кем было изображать несломленную несчастьями наследницу рода. Можно было кричать, ругаться, но всё это не имело значения и не могло хоть как-то отсрочить неминуемое.

— Что с вами, арта? — спросила Кхира, моя личная служанка, выбранная ещё матерью.

Она одна из немногих, кто остался с опальной принцессой даже после воцарения королевы Жиннивер.

У Кхиры были мягкие, слишком тёмные для мелиад — дриад, связанных с ясенями и не признающих иных деревьев, — руки. Когда наступала весна у всех кожа приобретала зеленоватый оттенок, но никогда не становилась такой смуглой, как у Кхиры.

Говорят, её мать изменила мужу с заблудившимся в наших лесах фейри, поэтому нынешняя королева ничуть не возражала против того, чтобы Кхира осталась со мной. Кому ещё пригодится служанка не чистой крови?!

— Меня хотят отправить к сидам, — еле слышно выдохнула я и тяжело опустилась на постель, чтобы поплакать над злосчастной судьбой. Но служанка, ставшая мне почти подругой и сестрой, не дала предаваться унынию, предпочитая, как обычно, расспросить всё о грядущем несчастье, чтобы заранее решить, что нам делать.

Выслушав мой рассказ, она нахмурилась и забарабанила пальцами по деревянной крышке сундука, где хранились моё приданное.

— Зачем же сидам мелиада? — спросила она, будто я могла это знать. — Простите, арта, конечно, дела Благого двора нам неведомы. И всё же, думаю, я пойду к королеве и попрошу, чтобы вместе с вами отправили и меня.

— Это и так произойдёт, не бойся, — улыбнулась я, видя, как Кхира засуетилась и собиралась вопреки страху отправиться к Жиннивер. Та могла счесть поведение служанки дерзостью и услать её в качестве дара другому городу, например, к дриадам, поклоняющимся дубам. Их царство находилось в четырёх днях пути на запад.

— Да мне с вами не страшно. Хоть в огонь, хоть в воду, хоть под землю, — начало было Кхира, но на слове «огонь» вздрогнула, заставив и меня поёжиться, как от холода. Мы ненавидели огонь, тот самый, которым пользуются фейри и люди, настолько сильно, как первые ненавидят холодное железо. — Как считаете, зачем вы сидам?

— Наверное, чтобы прислуживать на пирах, — пожала я плечами. До этой минуты я не задумывалась о том, что от меня потребуют. Из подземных чертогов нет возврата.

— Нет. Для этого и люди сгодятся. Или не слишком знатные фейри. А вы особа королевских кровей, — Кхира ходила по круглой комнате, прижав руки к груди, и размышляла вслух: — Вдруг вас ждёт замужество?

И она остановилась, округлив тёмные глаза-пуговки. Вся она была такой: маленькая, юркая, смуглолицая и худая, как юный побег ясеня.

Кхира не раз говорила, что своим присутствием только оттеняет мою красоту, но я отмахивалась от лести: среди мелиад я считалась миловидной, не более. И слишком задумчивой, в чём некоторые сановники мачехи усматривали наследственную склонность к безумию.

— Неважно, что ждёт. Важно, что я больше никогда не поднимусь на поверхность. Вряд ли в подземных чертогах растут ясени, — ответила я как можно спокойнее, хотя внутри бушевала буря. — Я хотела дать тебе поручение. Иди и разузнай, прибыли ли Ищейки, да расскажи потом, как они выглядят и ведут себя.

На самом деле мне это было безразлично. Я хотела пойти к Главному Ясеню, которому уже несколько тысяч лет, и спросить о том, что волновало меня более прочего. Можно ли избежать судьбы и стоит ли ей противиться?

Кхира помчалась выполнять поручение, и я осталась, предоставленная самой себе. Никто меня не тревожил, вероятно, предполагалось, что я впала в такое уныние, что лучше оставить обречённую в покое. А то мало ли, исчезнет, как её отец…

Другими словами, ничто не мешало мне отправиться туда, куда я планировала.

***

Пока я не выбралась из Авелина, за мной никто не следил.

Город наш был большим, но по меркам фейри всё равно оставался деревней. И королева наша была для чужаков всего лишь старейшиной племени. Впрочем, мелиады не обижались, фейри чтут свои традиции, а мы — свои.

Так повелось от Начала времён, и, слава Духам, никто не собирался этого менять. Королева мелиад обладала безграничной властью над своим народом, но не над всеми дриадами и уж тем более не над фейри. Формально мы подчинялись королю Оберону и её величеству Титании, поэтому мачеха и ухватилась за королевскую волю отца фейри, пытаясь сменить линию престолонаследия.

Авелин был чудесным городом-государством. Дороги никогда не шли прямо, закручиваясь вокруг Главного ясеня, образуя ярусы. Королева, я и сановники жили на верхнем.

Только со стороны кажется, что наш город — небольшое поселение, раскинувшееся в роще. Чтобы увидеть ярусы, надо быть мелиадом.

Внутреннее зрение развито у нас лучше всех в Фейвильде, а умение прятаться доведено до искусства, поэтому я по незримым тропам добралась до Главного ясеня меньше, чем за треть кверла. В тени его могучей кроны всегда царила прохлада, а у подножия не встретишь ни души. Не считая вездесущих пикси, маленьких злобных существ, обожающих шутить над путниками. Но невидимые пикси никогда не спорили с мелиадами и старались не возникать в нашем присутствии.

Вознеся молитву, я перешла к делу. Пересказывать всё подробно смысла не имело, достаточно было приложить ладонь к мощным корням, кольцами удава выступающим из-под земли. Но я не успела этого сделать.

Вдалеке послышались голоса. Нездешние, и говор у них не тот, что у мелиад. Пока ещё я едва улавливала их, значит, говорившие находились шагах в пятидесяти от того места, где я стояла.

Меня взяла досада. Надо же чужакам сбить мой настрой на исповедь! Теперь я ни за что не смогу сосредоточиться на визуальных образах! А другого шанса не будет. Как там сказал Галвин, Ищейки прибудут с минуты на минуту.

«А вдруг это они?» — подумала я и заспешила на звук голосов. Верно, больше-то и некому. Чужаки не переступают границу Авелина просто из любопытства.

Накинув невидимость от посторонних глаз, как волшебное покрывало, я смело пошла на звук. Он то приближался, то немного удалялся, однако уже можно было расслышать разговор. Двое мужчин, судя по тембру голосов, довольно молодых вели неспешную беседу, делясь друг с другом впечатлениями от недавнего похода.

— Да кто ж знал, что она своей станет, да и ребёнка зачнёт! — усмехался первый. Его голос был приятным, низким, тягучим, но в нём явстыенно ощущались властные нотки. Я хорошо умела различать, кто главный, а кто играет второстепенную роль, поэтому сомнений не возникло: говорил вожак.

Второй возражал. Фейри говорили о какой-то девушке из человеческого рода. О том, как ей удалось возвыситься и оказаться замужем за влиятельным фейри, да ещё и понести от него ребёнка.

Мне не было до этого дела, хотя само по себе услышанное было удивительным. Но сейчас меня волновали другие проблемы.

Я выглянула из-за деревьев и увидела двух каярдов со всадниками. Белоснежные красноглазые кони покосились в мою сторону и фыркнули, наездники дружно повернули головы.

— Там кто-то есть, — сказал первым тот, что был главным.

Оба они оказались высокорослы и широкоплечи, длинные волосы до плеч перехвачены лентой в низкий хвост, а на рукавах белоснежных рубашек голубыми нитками вышиты знаки Ищеек: сокол, паривший высоко в небе. Фейри как фейри!

Прятаться и дальше показалось мне недостойным. Будто я преступница какая!

— Это я.

Выдох — и снова стала видимой. Ответ прошелестел еле слышно, но Ищейки поняли, откуда доносится звук и разом оборотились ко мне, посмотрев в глаза.

— Доброго дня! Мы Ищейки, — начал было второй и широко улыбнулся. Он казался младше своего напарника и держался проще, с дружеской открытостью. — Скажите, как нам ехать, чтобы скорее добраться до Авелина? Мы не различаем здешних дорог.

— Знаю. Вам лучше спешиться, — ответив на приветствие лёгким поклоном, произнесла я. — Каярды не помогут на этом пути.

Главный, которого я про себя окрестила длинноносым, кивнул напарнику, и вскоре оба оказались на земле. Кони косились в мою сторону, но не выражали беспокойства. Хоть мелиады и предпочитают растительную пищу, уважение к иным формам жизни у нас в крови, и плотоядные каярды это чувствуют.

— Идите за мной, я отведу вас к королеве, — повторно вздохнула я, снова почувствовав щемящую тоску. С этими двумя чужаками мне придётся разделить последние солнечные дни. А потом наступит вечная тьма.

— Вы встречали нас? — спросил первый, тот, что длинноносый, когда мы двинулись к городу. Главный ясень остался позади, и я так и не успела задать ему вопрос: можно ли избежать «почётной» участи? — Одна?

В насмешливом взгляде Ищейки мне чудился вопрос: больше никого не нашлось,? Только хрупкая маленькая мелиада с глазами, полными невыплаканных слёз?

— Нет, — ответила я, вскинув подбородок. — Я здесь по своим делам, услышала голоса и решила посмотреть, что за чужаков принесло в наши края.

— Мы приехали за одной из вас, — главный шёл рядом и всем видом показывал, что ему плевать на местных гордячек и их дела.

— Сиды просят её, — вставил слово второй, малость обиженный, что на него не обращают внимания. Он походил на подростка, который страшно гордится доверенной ему взрослой ролью, хотя и выглядел как зрелый муж.

Первый посмотрел на меня, прищурившись, и как бы между делом спросил:

— Как вас зовут?

— Вы тоже не представились, арты, — напомнила я без тени улыбки.

Мелиады принадлежали старому миру. Тому, который был здесь до прихода фейри. И хотя вражды между народами не было, «славный народ», как они себя называли, всегда чувствовали превосходство. Они были лучшими магами, более развитыми физически и могли путешествовать между мирами.

А мы жили на одном месте веками, не стремясь выйти за пределы лесного поселения, и хотя таких городов и рощ было предостаточно, всё же фейри заполонили наш мир и основали новое царство — Фейвильд.

— Простите, вы правы, — главный остановился, всё так же держа каярда за уздечку, и церемониально поклонился:

— Арлен из рода Рокси, а это Маркус из рода Бруклия. К вашим услугам, арта. И простите нас за грубое вторжение.

Второй, тот кого спутник назвал Маркусом, улыбнулся и озорно подмигнул мне. Как старой знакомой, а потом, поймав ответный взгляд, стушевался и с виноватым видом пожал плечами. Я ободряюще улыбнулась.

— Мы почти пришли, арты, — произнесла я, когда впереди показалась тропа, ведущая на верхний ярус. — Вам надо отпустить коней, им нет доступа наверх.

— Да, мы знаем, — кивнул Арлен и, повернувшись к каярду, сказал ему что-то шёпотом. Конь фыркнул, встряхнул роскошной белоснежной гривой и растаял в воздухе, оставив после себя облако золотистой пыльцы. Маркус проделал то же самое, только движения его были менее отточены, а руки подрагивали, будто фейри волновался.

— Вы так и не представились, арта, — произнёс Арлен, когда мужчины обернулись в мою сторону, чтобы идти дальше. — И не рассказали, почему за нами подглядывали, пытаясь остаться невидимой.

Выдержав паузу, я смерила фейри горделивым взглядом и медленно ответила:

— Меня зовут Меви из рода Леонориев. Я наследница престола Авелина.

***

На фейри мой титул не произвёл никакого впечатления, впрочем, я этого ожидала. Что до местечковых царьков тем, кто признаёт власть единого короля и королевы: Оберона и Титании!

Больше мы не разговаривали, разве что Маркус пытался бросить пару вежливых фраз насчёт здешних красот.

Провести на верхний ярус Ищеек оказалось несложно. Правда, зевак собралось достаточно, но из-за врождённого такта мой народ делал вид, что занят своими делами, и лишь по случайности у дороги, по которой я вела гостей, скопилось приличное количество народа.

Резиденция королей и королев Авелона располагалась в небольшом трёхэтажном доме, замаскированном под ствол могучего ясеня. Я с гордостью заметила, что, войдя внутрь, гости удивлённо подняли брови.

Тронный зал был круглым и небольшим, как и все наши комнаты, но украшенным искусной изумрудной мозаикой на полу и рубиновым орнаментом на стенах. Драгоценные камни переливались и сверкали, однако не затмевали утончённости обстановки.

Жиннивера уже была готова к встрече гостей и сидела на троне, расправив изумрудную мантию, сотканную пикси из тончайшего шёлка, который казался невесомым для того, кто его носил, и парящим в воздухе для тех, кто его видел.

Сановники королевы как обычно крутились у трона, среди них осанкой и суетливостью движений выделялся Галвин. Главный сановник старался угодить гостям, создав иллюзию, что приезд фейри для нас большая радость. Наверное, поэтому короли и королевы уходили, а он оставался на своём посту.

Глашатай объявил гостей и лишь потом меня. Думаю, весть о том, кого отдадут сидам, уже просочилась сквозь стены тронного зала, и каждый понимал, что совсем скоро обо мне забудут даже ныне живущие.

Моя участь хуже смерти. Тот, кто ушёл в загробный мир, остаётся в памяти людской, его поминают во время больших празднеств, а моё имя вытравят, постаравшись изгнать даже моё имя из воспоминаний. Потому что тот, кто умер, остался мелиадом, а та, что отправится к сидам, перестанет ею быть.

— Добро пожаловать, арты! — произнесла Жиннивер напевным, чувственным голосом.

А пока она упражнялась в красноречии, я прошла к своему трону, который находился ниже королевского и выглядел менее украшенным резьбой и драгоценными камнями. И села на предназначенное мне по праву рождения место.

Жиннивер ничем не выказала своего изумления. Она по-прежнему с нежной покорностью смотрела на гостей и посланников короля Фейвильда.

Именно из-за своей способности мгновенно перевоплощаться в скромную чаровницу, не поднимающую глаз выше камзола мужчины, она и стала королевой. Отец видел в ней покорную спутницу для своих осиротевших дней, а не хищную и коварную соблазнительницу.

— Вижу, что судьба уже устроила вам встречу с той, кого предназначила в слуги Благого Двора, — Жиннивера скользнула по мне насмешливым взглядом, но я лишь ответила на него холодным кивком.

Понятно, что она старалась больнее уколоть меня: никто не говорит, что сиды ищут себе служанку, но мачехе хотелось подчеркнуть в моём присутствии разницу положений вчерашней наследницы престола и нынешней жертвы, возлагаемой на алтарь необходимости.

Фейри не повернули головы в мою сторону, но я чувствовала, как Маркус смотрит с жалостью, а тот, главный, немного по-другому. С интересом, будто увидел что-то необычное, но пока не решил, стоит ли это его внимания.

— Вы отправитесь в путь через два дня, — с разрешения Жиннивер Галвин взял на себя роль переговорщика. — Мы слышали, что сиды торопят с передачей мелиады. Её величество хотела бы узнать, с чем связан перенос даты. Ведь по первоначальным сведениям Благой Двор ждал мелиаду на Имболк.

Имболк…. Если бы. Я бы прожила дома всю осень и почти полную зиму. А там, могла оставаться надежда, что вернётся отец, или случится что-либо ещё, что поменяет планы Жиннивер.

— Мабон — день Троединой богини, — ответил Арлен тоном, не допускающим никаких пояснительных вопросов. — День, когда Бог берёт в жёны девушку, которой предстоит прожить с ним до самых последних дней. В этот час поминают женщин, ушедших во Тьму. Разумно, что Благой Двор запросил жертву именно в такую минуту.

— Никто не сомневается в мудрости Благого Двора, — Жиннивер встала и подошла к послам. Так, чтобы это казалось знаком доверия, но не выглядело неприличным. — Сегодня мы не будем тревожить вас, арты, а завтра ждём на Ритуал Прощания.

Фейри поклонились, и Жиннивер удалилась. Аудиенция была окончена.

Тронный зал пустел. Все старались быстрее оказаться подальше от опальной принцессы, которая официально ещё не признана «мелиадой, отправленной к сидам». Поэтому они вроде как должны оказывать мне знаки уважения, но ссориться из-за той, что обречена, с Жиннивер никто не хотел.

А мне приходилось сидеть с гордо выпрямленной спиной в огромном кресле, в котором я выглядела как ребёнок, надумавший примерить взрослое платье. И крепко сжимать подлокотники, смотря перед собой ничего не выражающим взглядом, чтобы не расплакаться.

Мабон — праздник осеннего равноденствия — уже совсем скоро, через полторы декады. Значит, ровно столько мне осталось ходить на земле.

И не суждено снова увидеть весну. И лето. И солнце. И даже снег.

Внезапно я вздрогнула, почувствовав чужой взгляд. Арлен из рода Рокси повернулся ко мне ровно настолько, чтобы посмотреть в глаза. И когда наши взгляды скрестились, ровно на несколько мгновений мне почудилось, что он одобряет моё поведение. Как победитель уважает проигравшего, не льющего пустые слёзы и не пытающего разжалобить тех, кому до его судьбы нет дела.

Глава 2

В эту ночь я не сомкнула глаз. Кхира пыталась меня успокоить, а потом, видя, что всё усилия тщетны, а я настолько ушла в себя, что не слышу слов, вздохнула, по-матерински провела рукой по моим волосам, скреплённым тугой заколкой по последней моде, и приготовила отвар из целебных трав.

Заставила выпить, и только благодаря этому я смогла провалиться в чёрноё забытьё.

А наутро с первыми лучами солнца я уже была на ногах, готовая к новому дню и новой битве. Почему я должна безропотно соглашаться с приказом «временной» королевы? Пусть Совет и народ выберут, кто из нас поедет к сидам. Я или Уна!

Решив в самый ответственный момент, сказать своё слово, я стала готовиться к вечеру.

Прежде всего для правителя важен внешний вид, как любил наставлять старый Перт. Мой наставник знал толк как в придворных церемониях, так и в предпочтениях простого народа.

Теперь советы дриада пришлись мне как нельзя кстати. Я выбрала светло-зелёный наряд, который юные мелиады надевали на празднование дня весеннего равноденствия, чтобы во мне видели не жертву Духам, а ту, на месте которой могла оказаться любая из дочерей мелиад.

Речь для праздника была почти готова. К счастью, наставник неплохо преподавал ораторское искусство, и только теперь я осознала всю важность его каждодневного брюзжания по поводу моей мечтательности.

«Потом будете витать в облаках, когда трон займёте. И то не советую», — вздыхал он, ударяя меня тонкой лозой по пальцам. Это приводило в чувство не хуже громкого окрика.

— Что вы задумали? — шептала Кхира, колдуя над причёской.

— Хочу, чтобы меня запомнили. Надолго, — произнесла я с улыбкой, глядя в серебряное стекло.

Отражение показывало миловидную деву, которой впору петь песни и бегать по роще, тревожа пикси радостным смехом, лишь глаза выдавали съедавшую меня тревогу.

Вечер наступил раньше обычного, сумерки мягко опустились на лес, и на главной площади города уже собрался народ. Чтобы проводить меня в путь туда, откуда нет возврата.

Наше поселение, которое мы упрямо именовали городом, имело и площадь, и здание Городского совета. Просто всё это было настолько скрыто от посторонних глаз, что пришедший в ясеневую рощу без приглашения не находил ничего, кроме деревьев, покачивающих кронами в такт медленно плывущим облакам.

Мы не признавали камня, не скреплённого деревом, поэтому помост на площади, откуда вещали глашатаи или короли с королевами, когда являлись перед народом, имел дощатый пол. Наши умельцы обрабатывали стволы деревьев так, что доски блестели и переливались точно слюдяные.

Но в этот вечер повсюду были не только дерево и камень, но и цветы. И в венках, надетых на головы мужчин и женщин, и в огромный вазах, поставленных на круглом помосте и по периметру самой площади. Она была размером с большую поляну, к которой со всех сторон, будто негласные стражники, подступали деревья.

Осенью в одежде и интерьере преобладали яркие краски, они должны были насытить нас доброй энергией и дать сил пережить однотонную зиму.

И хоть фейри не меньше нашего старались соблюдать гармонию с природой, всё же гости, которых усадили на резные стулья в королевской ложе, с удивлением путешественников, заехавших на край света, осматривались вокруг.

С особенным интересом они присматривались к алтарю— отполированному круглому камню, доходящему среднему мелиаду до пояса. На его гладкой, как серебряное зеркало, поверхности были по кругу разложены осенние листья, ещё не полностью отдавшие зелёный цвет, красные плоды рябины, сохраненные с прошлых зим, рубиновые яблоки, такие же круглые, как и всё то, что окружало жизнь мелиад, и ярко-жёлтые лилии.

Церемония началось, как только показалась процессия королевы. Жиннивера, одетая в оранжевое платье с вырезом на груди, более приличном девам, жертвующим свою девственность древним Духам, чем её величеству, прошла в ложу в сопровождении сановников и села рядом с фейри, обратившись к ним с улыбкой, обещавшей одному из них жаркую ночь.

Мне стало противно. Да, наши обычаи предполагали, что её величество по осени может возлечь с одним из гостей без опаски осуждения, ведь она олицетворяла Богиню осени, а какая осень без обильного урожая! Или достойной Жатвы!

И всё же Жиннивера вела себя слишком любезно, будто сам король Оберон без супруги посетил вдруг наши края. Ведь это обычные Ищейки, вся удаль которых — переходить Черту. И то, как мы слышали, они скоро могут исчезнуть как класс: Оберон запретил переход с целью привода иномирянок. Я одобряла такое решение: пора бы нам жить своими обычаями, а не привечать чужестранцев, не способных ни понять их разумом, ни принять в сердце, ни тем более полюбить.

Разговоры по мановению жеста королевы прекратились. Теперь мне оставалось держать себя в руках и не выдать замысла раньше положенного!

Вели церемонию всегда мужчины. Старейшина нашего народа, черноволосый Бранн, не утративший этой особенности, даже перешагнув пятисотый день рождения, по-юношески свободно взошёл на помост, поклонившись народу и лишь затем королевской ложе, начал Ритуал Прощания.

Его помощники, четверо юношей, одетых в светло-жёлтые туники, расставили по алтарю голубые и зелёные толстые свечи. Бранн самолично зажёг их от деревянного посоха и, глазами выцепил меня из толпы.

Это было несложно. Как по положению, так и по наряду, я выделалась среди собственного народа, который уже не станет частью моего будущего.

Кхира сопровождала меня на помост, время от времени поправляя шёлковую накидку изумрудного цвета, закреплённую брошью с драгоценным глазком, на правом плече.

Бранн кивнул мне и громко пробасил в сторону толпы:

— Дикий Бог возвратится скоро во чрево Матери, а Богиня-Мать станет старухой. Колесо Года проворачивается, земля постепенно умирает день за днём.

Голос старейшины затерялся в шелесте листвы. Деревья одобряли Ритуал и благословляли меня на путь. У Жиннивер появился ещё один повод скорее отправить меня с глаз долой.

Теперь настала моя очередь говорить:

— Я охотно последую за древними богами во тьму, где они будут присматривать за мной, защищать и хранить меня.

И задула поднесённую голубую свечу, символ грядущих осенних дождей, смоющих мои следы.

Собственно, на этом основная часть заканчивалось и начиналось празднование. Бранн дал знак королеве, и Жиннивер с помощью служек поднялась к нам. От неё пахло как обычно, зеленью и пряными травами, да так сильно, что мне захотелось отодвинуться и зажать нос.

— Я как проводник воли Богини достигла своей самой сильной ступени, — пропела она. — И отправляю тебя, Меви из рода Леонориев, в путешествие без возврата.

Опустившись на колени на бархатную подушечку и склонив голову. я, скрипя зубами, произнесла:

— Мудрейшая Богиня, я прошу твоего благословения.

— Даю тебе его, — торопливо и с явным облегчением ответила Жиннивер и отошла, чтобы спуститься с помоста.

— Позвольте попрощаться с народом, ваше величество.

Я подняла голову, и наши взгляды скрестились. Светло-зелёные глаза королевы метали молнии, но на губах играла благостная улыбка.

Отказать мне королева не имела права, и именно моя готовность сказать речь и то, как я посмотрела на неё, тревожило Жиннивер сильнее самой «глупой речи».

***

Позволив мне начать, Жиннивер тем не менее позаботилась, чтобы я «не утомляла гостей».

Бранн поддержал её, пробасив, что бывшая наследница не в себе от выпавшего на её долю счастья.

— Не каждый отправляется к сидам для того, чтобы остаться в «подземных чертогах», — миролюбиво закончил старейшина, оттесняя меня к ступеням.

— Пусть говорит! — выкрикнул нездешний голос, да так громко, что всё разом стихло. Даже листва ясеней перестала шуметь и застыла, прислушиваясь.

Я с сомнением посмотрела в сторону королевской ложи, не веря своим ушам: не подвели ли?

Нет, всё верно. Арлен из рода Рокси встал в полный рост, скрестив руки на груди, и смотрел на Жиннивер тяжёлым взглядом, под которым мачеха съёжилась, сделавшись похожей на нашкодившую служанку.

— Закон должен быть соблюдён, — произнёс фейри, переведя взгляд на Бранна, и тот, несмотря на прямую спину и гордую посадку головы, чуть заметно вздрогнул и спрятал руку, сжимавшую посох власти, за спину.

— Безусловно, — Жиннивер засуетилась и кивнула мне с мягким укором в глазах. Мол, конечно, ты можешь говорить всё что угодно, это ведь уже ничего не изменит.

Тишина подбодрила меня и побудила действовать. Вздохнув и закрыв глаза, я настроилась и начала. Говорить долго смысла не имело, как и вызывать жалость.

Наследница трона должна выступать с речью, чтобы побудить подданных вспомнить, что именно она имеет право на престол отца. А та, что сейчас занимает его, этими правами не обладает.

— Разве можем мы сами решить, кто придётся по душе Благому Двору? — спросила я в конце и, открыв глаза, обвела присутствующих взглядом, стараясь не смотреть на Жиннивер. — Разве не мудрее будет предложить ему выбор?

— Кого же вы предлагаете, арта, отправить вместе с вами? — произнёс всё тот же нездешний голос, принадлежавший чужестранцу. Арлен из рода Рокси покинул королевскую ложу и через расступившуюся толпу подошёл к помосту.

Я видела его синие глаза очень близко, казалось, фейри пытается проникнуть в мои мысли и решить, что за игру я затеяла.

— Уну из рода Деев, — ответила я то, что давно срывалось с языка, и принялась всматриваться в окружающих, пока не нашла её.

Дочь мачехи стояла позади основной толпы, допущенной на Ритуал Прощания, и совсем не интересовалась происходящим. Казалось, я слышу тихий переливчатый смех той, которая должна занять моё место, но он оборвался, едва Уна услышала своё имя, произнесённой той, что никак не должна была его говорить.

Смех замер на устах, и девушка в недоумении уставилась на меня.

— Мы занимаем одно место, одна из нас уйдёт с сидами, другая вернётся и в будущем станет править. Но решить это должны не мы, а они, — мой голос окреп и звучал чисто, будто кто-то другой излагал свою волю через меня.

— Хорошо, — Арлен не сводил с меня глаз и кивнул, не возразив ни словом, ни жестом.

Всё получилось слишком гладко, я не могла поверить, что всё закончилось. И чутьё меня не подвело.

Народ одобрительно загудел, но вперёд вышел Бранн и выставил руку со скипетром, дающим ему право вещать от имени Духов деревьев.

— А если вы обе не вернётесь? — вкрадчиво спросил старец, обернувшись ко мне, и прищурил глаза, нахмурив кустистые брови. — Что тогда? Мы оставим Авелин без наследницы? Этого не было с начала времён и не будет до их окончания.

— Уна не поедет, — твёрдо, с нажимом, произнесла Жиннивер, подойдя ко мне вплотную. Казалось, она сейчас ударит меня, впервые с тех пор, как стала правительницей.

— Поедет, ваше величество. Они обе поедут, — снова вмешался Арлен из рода Рокси. — У нас есть предписание короля Оберона. Мы имеем право отозвать вашу кандидатуру и самим выбрать ту, что устроит Благой Двор. Предложение арты вполне разумно. Силы сами выберут ту, что отправится в подземные чертоги.

И не дав времени опомниться, фейри сделал жест спутнику, и тот в несколько шагов проворно оказался рядом, протянув завёрнутый в льняное сукно небольшой круглый предмет, по размеру похожий на так называемый «походный амулет». Это особые знаки, выполненные в виде круга с сердцевиной, напоминающий трискель — знаки, защищающие от несчастий и дающие его обладателю то, чего ему недостаёт.

Трусливому — храбрость, нерешительному — умение быстро принимать решения, а не надёленному красноречием — дар подчинять себе толпу по первому слову.

С лёгким поклоном Арлен протянул королеве завёрнутый амулет, как символ своих полномочий. Жиннивер, кивнув Галвину, показала советнику, чтобы тот развернул ткань.

Я подошла ближе, никто, по счастью, не сделал мне замечания и не отодвинул в сторону, как это было в прошлом.

Галвин, промокнув лоб салфеткой, которую всегда носил в нагрудном кармане, осторожно развернул ткань. На светло-серой подложке лежал круглый амулет с узором в виде лабиринта в середине. Символ высшей власти, дающей право его носителю вершить важные дела от имени короля и королевы.

Жиннивер, увидев амулет, прижала руку к груди и пошатнулась. Наверное, притворялась, чтобы вызвать жалость, или и вправду переживала за старшую дочь сильнее, чем привыкла это показывать. Но меня это сейчас не трогало. Ту, что хотели отшвырнуть прочь, как надоевшую домашнюю кошку, нельзя разжалобить головной болью и бледностью лица.

Кажется, Уна упала в обморок, но её быстро подхватили и унесли.

— Мы отправляемся завтра на рассвете. Нового Ритуала Прощания, думаю, не потребуется, — обратился старший фейри к народу, и все склонили головы в знак почтения и согласия. Перечить себе дороже, да и интерес мелиад к походу возрастал.

Теперь всех волновало, кого предпочтут сиды: законную наследницу или более яркую дочь той, что временно занимала трон моих предков.

А меня это сейчас совсем не тревожило. Я стояла на помосте, как приклеенная, улыбалась и ничего не видела. Ни тревожного взгляда Галвина, который советник, ограждая королеву, бросил в мою сторону, ни вздоха Бранна, сетовавшего на беспокойные времена, грозящие оставить трон мелиад без наследников, ни мрачного выражения лица Жиннивер.

Очнулась я только тогда, когда королева подошла ко мне и срывающимся голосом прошептала:

— Желаю тебе поскорее обрести новую семью, Меви. Ведь здесь тебя никто не ждёт.

***

В этот день, уже когда на рощу опустилась ночь, ко мне заявилась Уна.

Она была бледнее обычного, мраморная кожа при свете масляных ламп казалось принадлежала потустороннему существу, но ледяные глаза были живыми, в них плескался испуг, близкий к панике.

— Зачем ты тащишь меня за собой? — с порога спросила она, не стесняясь Кхиры, хлопочущей по хозяйству. Служанка укладывала тёплые вещи, вероятно, думая, что мы всё-таки вернёмся обратно.

Всем известно, что в подземных чертогах нет холода, впрочем, как и тепла.

— Что ты имеешь в виду? — спросила я, приподняв бровь. — Сегодняшнюю речь? Я предложила разумный выход, и фейри со мной согласились.

Раньше у нас с Уной был нейтралитет. Мы не интересовались жизнью друг друга и старались не замечать всего, что связано с соперничеством за престол мелиад. Уна не особо и старалась занять трон, если бы не её мать.

— Послушай, — девушка уселась в кресло, не дожидаясь приглашения.

Она была неплохой, не замешанной в подлостях матери, и вреда мне никогда не причиняла. Мы жили, будто в разных мирах, которые никогда не пересекались. И всё же, положа руку на сердце, стать и манеры матери у Уны отсутствовали напрочь.

— А если я откажусь от наследования трона мелиад, ты поговоришь с фейри, чтобы те не брали меня? — Уна вздохнула, расправляя складки на бледно-голубом платье и робко посмотрела на меня. С надеждой.

— Дам клятву на ясене, что и не помыслю о престоле, — добавила она, ловя мой взгляд и покусывая губы.

Мне стало её жаль, но Кхира так выразительно посмотрела из-за спины Уны, что я вспомнила: меня они не жалели. И та же самая Уна, не случись так, как случилось, спокойно бы ждала, пока мать передаст ей трон моих предков. И никто из них не вспоминал бы даже мельком об отправленной ими в подземелье истинной наследнице угасающего рода Леонориев!

— Зачем мне помогать тебе? — спросила я холодно и отошла к окну, встав к нему спиной, чтобы лицо оставалось в тени, и Уна не видела, как мне больно от одной мысли, что именно я всё равно уеду. — Что толку, если ты не будешь наследницей? Станет кто-то другой. Но не я.

— Да зачем тебе этот престол?! — вскочила Уна в возбуждении, заламывая руки. — Это только видимость и дань традициям. Мелиады давно ничего не решают! Мать просто играет во власть, но, как обереговая кукла, не имеет реальной силы. А наряды… так их можно носить, не будучи королевой ясеневой рощи!

Она искренне не понимала и считала трон моих предков просто развлечением для ненаигравшихся в принцессу девочек.

— Моя мать, перед тем, как её отравили, взяла с меня слово, что наш род останется на троне, — спокойно ответила я, глубоко вздыхая, чтобы скрыть слёзы. Они каждый раз набегали на глаза, когда я вспоминала о матери. Она так многого не успела мне рассказать!

Иногда я ловила себя на мысли, что начинаю забывать её лицо. Только переливчатый негромкий смех, похожий на журчание ручья, оставался в памяти и согревал душу.

— Они всё равно тебя заберут! — в глазах девушки заблестели слёзы, и она бросилась прочь, чуть не споткнувшись о сундук, который услужливо поставила на её пути Кхира.

— Ей больше нечем крыть, арта, — улыбнулась служанка, закрывая дверь в комнату.

— Она права, — тихо произнесла я, делая большой глоток из чашки травяного настоя, который для меня приготовила Кхира, ещё до того как сюда заявилась Уна. — Сиды заберут меня.

— Это неизвестно, — быстро возразила Кхира, изображая бурную деятельность по подготовке к отъезду, хотя всё основное рачительная девушка сложила ещё до полудня. — Может, им нужна такая, как Уна? Петь и танцевать на пирах она умеет лучше вашего, уж простите, арта.

— По-твоему, я сижу с кислым лицом? — улыбнулась я. Кхира умела любую правду испечь так, что она казалась сладкой и совсем не обидной.

— Нет, скорее с задумчивым, — парировала служанка, пододвигая сладкие плюшки с яблоками. Она знала мою слабость и умело её пользовалась, когда требовалось развеселить меня.

— Ну и отлично, — заключила я, принявшись за лакомство. Настроение от сладкого всегда повышалось, мне предстояло путешествие длиной в декаду, а встреча с грозными сидами была ещё далеко, как и их выбор. Пусть Уна плачет сколько угодно, но завтра мы с ней отправимся в путь вместе.

Мой взгляд случайно упал на заправленную постель. Подойдя ближе, я поняла, что зрение не подвело: на покрывале аккуратно лежал, словно специально оставленный, золотистый трискель на тонком чёрном шнурке. Обережный знак фейри.

***

Рассвет мелиады всегда встречают на ногах. Стоит только забрезжить первым лучам солнца, как в груди звучит радостная мелодия, еле слышная, будто она раздаётся где-то далеко, но уже мчится к нам и скоро превращается в простой навязчивый мотив, прогоняющий сон и возвещающий начало нового дня.

«Интересно, — подумала я, открыв глаза пока ещё в тёмную ночь. — Буду я слышать солнце там, куда никогда не проникают его лучи?»

Сборы заняли немного времени, всё уже было готово заранее. Кхира хотела взять почти все вещи, но я запретила ей это, разрешив оставить большой сундук.

— Правильно думаете, — поддакнула служанка, которая всегда была мне больше вечно опекающей старшей сестрой, чем прислугой. — Мы ещё приедем обратно до Самайна!

Я была очень рада, что ей предстояло сопровождать меня в это путешествие без возврата. Остаётся молиться, чтобы сиды разрешили ей поселиться вместе со мной.

Встреча с Ищейками была назначена на окраине города. Сундук слуги уложили на самокатящуюся повозку, приводящуюся в движение от небольшого рычага на боковой панели, а мы с Кхирой, укутанные в серебристые шали, решили пройтись пешком. Просто, чтобы подольше задержаться на родине.

Жиннивер не хотела привлекать к моему отъезду лишнее внимание, но улицы всех уровней были полны народу. Мелиады выстроились вдоль тропы, которая вела к окраине и молча бросали мне под ноги белоснежные цветы. Белый цвет — символ прощания и одновременно надежды.

У нас не принято плакать и причитать, как у некоторых народов, мы всё встречаем с молчанием или с тёплыми словами, выражающими радость от встречи, которая непременно будет, пусть и через много столетий.

Уже в конце пути к нам протиснулся Бранн. Он сунул мне в руку цветок тигровой лилии и обжёг чёрными, как уголья, глазами. А потом, поклонившись, попятился прочь, пока не скрылся в толпе.

— Пятнистая лилия, — прошептала Кхира, заглянув мне через плечо. Служанка немного отстала, в задумчивости разглядывая лепестки цветка, я прибавила шагу. — Символ запятнанной девичьей чести. На что намекает жрец?

— Что сидам я нужна не только как служанка, наверное, — произнесла я спрятала цветок в рукаве платья.

Лилии выращивались в дуплах ясеней, искусственно наполненных водой. Этот цветок мы почитали за предсказание, он весь был пропитан древесной магией, поэтому никогда не ошибался. Значит, Бранн считает, что я потеряю честь, и в этом будет позор? Или это предупреждение?

Однако сейчас меня не волновал цветок. что бы он в себе ни таил. Эту магию я знала, а вот трискель, подброшенный неизвестным, тревожил сильнее. Кхира так и не смогла объяснить, откуда он взялся, лепеча, что секунду назад его здесь не было.

Уна подбросить оберег не могла, во время нашего разговора я не сводила с неё глаз.

Значит, это сделали фейри. Больше некому. И меня очень волновал вопрос: зачем?

Обычно они не разбрасываются своими оберегами. Да и трискель дарят тому, кого хотят защитить от неведомой даже дарителю опасности. А фейри ведь совсем меня не знают. Зачем им это?

Пока я размышляла, мы добрались до места встречи. И теперь у меня будет шанс спросить, кто и почему оставил у меня на постели это знак. Тот самый, который я сегодня утром надела на шею. На всякий случай.

***

Фейри уже поджидали нас, держа под уздцы каярдов. Плотоядные кони косили красными глазами и придирчиво щурились, будто решали, достойны ли пришлые доверия.

— Вы готовы, арты? — спросил Арлен из рода Рокси и, дождавшись моего кивка, помог забраться в повозку.

Кхира смотрела ему в спину таким взглядом, что, не знай я свою служанку, подумала бы, что эта маленькая мелиада сейчас вцепится фейри в загривок, как степная кошка. Но по счастью, Арлен ничем меня не обидел.

— Давайте я помогу вам, — предложил Маркус и обаятельно улыбнулся Кхире. Та перевела на белокурого фейри ледяной взгляд и кивнула, но на тонких губах девушки не появилось ответной улыбки.

— Где же ваша Уна из рода Деев? — спросил у меня Арлен так, будто мы со старшей дочкой матери были лучшим подругами.

Он не мог не видеть, как я смотрела на неё, и как та вела себя в моём присутствии. А значит, должен быть сделать вполне обоснованный вывод: мы недолюбливали друг друга.

— Я не слежу за ней, арт, — ответила я с полуулыбкой. — Но вам не стоит беспокоиться. Думаю, её скоро приведут.

Арлен переглянулась с Маркусом, но оба промолчали.

Те, кто провожал нас с Кхирой, вскоре рассеялись, убедившись, что теперь наша участь окончательно решена, и ничто не сможет помешать фейри забрать нас в путешествие к подземным чертогам. Но Уны всё ещё не было.

Не то чтобы меня волновала её участь, но всё же сейчас я почувствовала укол совести. Не решись я говорить на Ритуале Прощания, она сейчас пела бы и веселилась на празднике Жиннивер. Королева настолько рада избавиться от меня, что наверняка закатит по этому случаю щедрый пир, достойный сидов.

— Где мы будем останавливаться на ночлег по пути? — спросила я Арлена, чтобы сказать хоть что-нибудь и отвлечься от скорбных мыслей. И от страха, сжимающего сердце.

— Не беспокойтесь, арта. Нам предстоит провести в дороге не дольше декады, и на Главном тракте полно постоялых дворов, — Арлен говорил почтительно, но отстраненно, будто не хотел позволить себе ни капли сочувствия.

Кхира осторожно тронула меня за руку, и я обернулась. А то, что увидела, изумило до крайности. Несколько мелиад, помощников Бранна, вели Уну под руки, будто она сама не смогла бы ступить и шагу. Жрец шёл впереди, опираясь на посох, и ступал так величаво, будто готовился вести очередное празднество, но смотрела я вовсе не на него, а на ту, которой предстояло разделить со мной тяготы нерадостного путешествия.

Уну чем-то опоили, и, судя по рассеянному взгляду, девушка не понимала, что с ней происходит. Наверное, она устроила матери знатную истерику, раз та прибегла к таким суровым мерам.

Жиннивер любила старшую дочь и всегда возлагала на неё особые надежды, но власть она любила больше. В конце концов, у мачехи было ещё две дочери.

— Она не может ехать в таком состоянии, — возразила я, понимая, что сама спровоцировала решение Жиннивер. И вроде бы теперь некрасиво идти на попятный, но состояние, в котором находилась Уна, станет крайне опасным, когда мы покинем родную рощу.

Лишившись поддержки ясеней, любая из нас ослабевает, и древесная магия, поддерживающая нас, перестаёт питать жизненную энергию. Другими словами, любое сильное нервное потрясение или воздействие яда может если не убить мелиаду, то серьёзно подорвать её здоровье. И Жиннивер не могла этого не знать.

— Вот именно, — холодно заметил Арлен, когда я обратилась к нему с взволнованной речью в защиту Уны. — Ваша королева, арта, знает, что мы не можем задерживаться дольше, иначе не успеем к сроку. И, видимо, королева неплохо знает вас.

Тут фейри вскочил в седло, приказав Бранну помочь Уне сесть на отведённое ей место.

Тот, насупившись, долго смотрел на Ищейку снизу-вверх, будто ждал, что тот отменит приказ, а потом подал скупой жест помощникам, и те аккуратно устроили Уну на подушках напротив меня и поправили на ней платье, оголившее тонкие щиколотки девы.

Рядом с дочерью мачехи уселись две служанки с такими испуганными глазами, будто их везли на съедение к Огнедышащим, обитающим в другом мире.

Я дотронулась до руки Уны и ощутила холод. Да, девушка явно была опоена травами, приводящими в полусонное состояние, в котором нельзя понять, сон происходящее или явь. Ощутив моё тепло, Уна встрепенулась и посмотрела с ужасом, но уже через минуту глаза её снова заволокла пелена безразличия.

— Она предполагала, что я могу оставить Уну здесь, пока та не придёт в себя. А если вы станете возмущаться, напомнит о вреде здоровью несчастной жертвы. Даже пообещает наказать тех, кто перестарался с успокоительным отваром.

Арлен объяснял всё это таким спокойным тоном, поглядывая на Бранна, будто рассказывал забавный случай, произошедший недавно с общими знакомыми. Жрец слушал с мрачным видом и ничем не выдавал своих истинных чувств или ожиданий.

— Не переживайте, арта, — воспользовавшись паузой, вставил реплику Маркус из рода Бруклиев. — У нас есть охранные амулеты на такой случай. С вашей подругой ничего не случится.

— Вы, наверное, понимаете, что мы не подруги, — ответила я и перевала взгляд на жреца.

Лицо Бранна посерело, и на нём враз отпечатались морщины, которых не было заметно ещё минуту назад. Вероятно, он представлял, как станет оправдываться перед Жиннивер за проваленное задание.

— Пусть ваш путь будет лёгким, — мрачно произнёс он, не глядя ни на кого, и неглубоко поклонился.

Фейри ответили тем же и затянувшееся прощание было окончено к облегчению двух сторон. Повозка, приведённая в движение Кхирой, дёрнувшей рычаг, легко тронулась в путь, будто живая. И каярды, громко заржав, поспешили следом, ступая так грациозно, будто на их спинах не сидели взрослые мужчины.

Я всё оглядывалась назад, приказывая себе запомнить аромат листвы, тронутой осенью, шум крон, в котором слышала тихие стоны и всхлипывания молодых ясеней и басистые нотки их старших товарищей, и всё то, что я привыкла не замечать.

Теперь же ранее обыденное, не имеющее цены, представлялось настолько важным, что я, не задумываясь, отдала бы что угодно, чтобы остаться здесь навсегда.

Мелиады привязаны к родной роще, но иногда покидают её в поисках нового дома.

Однако на то всегда есть внутренние причины: ссыхания деревьев в связи с мором от древесных жучков или отсутствием рождения новых ясеней, а сейчас я уезжала, потому что так надо фейри, нашим дальним родственникам, но, по сути, чужому народу, с которым мелиады привыкли жить по соседству.

И всё же уныние — гейс, табу. Со слезами на глазах, но я благодарила Духов за то, что родилась здесь и прожила под сенью ясеней почти сотню лет. Видела смену времён года, слышала нашёптывания неподвижных наставников, шумящих кроной высоко в небе, где сливаются воздушные потоки.

А потом, незаметно для себя заснула на плече Кхиры. А когда очнулась от глубокого сна, уже начинало темнеть, и роща осталась на горизонте тонкой тёмной полоской.

Вокруг была чужая степь и менгиры — высокие камни, означающие пути сидов. Я только сейчас с тоской ощутила, что это больше не сон и не будущее, моё путешествие в новую жизнь началось.

Глава 3

Степь казалась бесконечной, открытой и враждебной. Я так привыкла к родной роще, что находиться на открытом пространстве было невыносимо, словно стоять обнажённой на ледяном ветру.

Уна всё так же спала, время от времени открывая мутные глаза и во сне бормоча какие-то несуразности, служанки тоже помалкивали, вздыхая и смотря на высокую траву, со всех сторон окружающую дорогу, по которой ехала наша повозка.

Ищейки держались чуть поодаль и негромко переговаривались, но слов не было слышно.

Наконец, заметив, что я оглядываюсь, Арлен подъехал чуть ближе.

— Вы что-то хотели, арта? — спросил он учтиво, но отстраненно.

— Вернуться обратно и всё забыть, — произнесла я, смотря в глаза мужчины. В них не было сочувствия.

Слышала, что некоторые фейри сами просятся к сидам и готовы отдать за это что-то весьма ценное. Так с чего бы Ищейке понимать мою тоску?! Тому, кто раньше сам выдёргивал ничего не подозревающих дев из людского мира и силой привозил в царство фейри.

— Но это невозможно. Поэтому хочу лишь спросить, — продолжила я без тени улыбки, стараясь держаться как и подобает наследнице. Никаких слёз и мольбы!

— Внимательно слушаю, арта, — на лице фейри тоже не мелькнуло ничего, кроме вежливого интереса.

— Зачем вы взяли с собой Уну? Послушались меня. Ведь Благому Двору достаточно лишь одной мелиады.

Арлен ответил не сразу. Вначале смерил меня долгим взглядом, будто раздумывал, стоит ли вообще отвечать, а потом, сдерживая каярда, косящегося на меня, произнёс:

— Подумал, что сидам захочется самим выбрать. Или забрать обеих, что будет ещё большим подношением. Благому двору и так нанесли оскорбление, когда та, кого им обещали, ускользнула.

— Расскажите, если это возможно, — ухватилась я за шанс послушать интересную историю и заглушить сдавливающую сердце тоску. — Я что-то слышала, но до нашей глуши вести доходят в искажённом виде. Так и дорога станет короче.

Шея затекла смотреть снизу-вверх, но я улыбнулась тому, кто раздумывал, стоит ли болтать попусту, развлекая скучающих путешественниц.

— Расскажите, арт, — присоединилась к просьбам Кхира и две остальные служанки Уны. Под напором стройного хора девичьих голосов фейри сдался. Его спутник подъехал ближе, прислушиваясь к нашему разговору и поняв, в чём дело, тихо и переливчато засмеялся. Почти как девушка.

— Арлен, давай расскажем. Это ведь мы привезли Дивону, — Маркус улыбнулся так тепло, что оказалось невозможным сдержать ответную улыбку. — История рано и поздно станет легендой!

Мы все, кроме Уны, так и не пришедшей в себя, заёрзали на месте. Истории со счастливым концом очень важны для тех, чьё будущее покрыто мраком. А рассказ о той, что смогла обмануть предназначенную ей судьбу — ох, как бы мне хотелось узнать о ней во всех красках. Может, я найду то важное, что и мне поможет ускользнуть от выбора сидов?

Я смотрела на фейри, переводя взгляд с одного на другого, чуть задерживаясь на Арлене, потому что верила: они могут помочь. Не силой, но советом. Сиды — бывшие фейри, избравшие жизнь в подземных чертогах, а значит, они, как никто, понимают друг друга.

— Вкратце, — кивнул, наконец, Арлен, отвечая на мой взгляд, и больше не посмотрел на меня ни разу, пока не закончил рассказ. — Дивоной звали человеческую девушку, которую мы привезли к знатному фейри, приближённому к королевскому двору в качестве временной жены. Прежние супруги этого арта погибали при довольно таинственных обстоятельствах.

— Я даже думал, что причина тому — сам арт К… — вставил было Маркус, но Арлен так посмотрел на него, что младший фейри виновато замолчал и чуть отстал от нашей повозки, придержав ход каярда.

— Нет, причиной был член его дома. Неважно сейчас, кто, но именно она пообещала сидам нашу Дивону в качестве подношения.

— А зачем, простите, арт, что перебиваю, могущественным сидам человек? — спросила Кхира, сверкнув любопытными чёрными, как уголья, глазами. Она даже затаила дыхание, слушая Арлена и вцепилась мне в руку, сама того не замечая.

— Этого никто не знает, — предвосхитила я ответ фейри и высвободила ноющее запястье из плена. Кхира вспыхнула и, потупившись, закусила от досады губу.

— Простите меня, — пролепетала она, комкая край собственной шали. — И правда, сиды никому не докладывают.

— А что было дальше? — ахнули одновременно служанки, сидевшие по обе стороны от Уны и придерживающие госпожу, чтобы та не упала. Обе они были ничем не примечательны, кроме глаз, в которых светились ум и желание выполнить свою роль наилучшим образом.

Мелиады верили в то, что у каждого на земле своя роль, и счастлив тот, кто следует по своему, скроенному по индивидуальному лекалу маршруту, ибо та жизнь не будет напрасной и красиво вплётётся в общий узор судьбы всего народа.

— Муж узнал жену среди множества копий, — нахмурился Арлен, видя, как жадно мы слушаем его рассказ. Видимо, не хотел давать ложных надежд. — Но и это не спасло Дивону.

— Что же ей помогло, арт? — спросила я с лёгкой улыбкой, стараясь ничем не выдать особого интереса.

— Она оказалась тяжёлой, — получила я краткий ответ и чуть было не вскрикнула от удивления. Люди не могут понести от фейри, разве этот закон возможно нарушить?

— Как это ей удалось? — вопрос сам собой сорвался с губ, раскрывая мои мысли.

— Думаю, арта Меви, это везение, — медленно произнёс Арлен, чуть наклонившись ко мне. — Или судьба. Бремя Дивоны подтвердилось, скоро она родит сына. Сиды не забрали её именно потому, что такой случай крайне редок. И тогда они потребовали мелиаду. Вы сами скоро узнаете, почему. А ни мне, ни кому-либо ещё из наземников это неизвестно.

И снова наши взгляды скрестились. В глубине его глаз я уловила сочувствие. И то, что фейри разгадал мой замысел: узнать рецепт и применить его повторно.

Он был прав: это сработало только однажды. И то, в виду исключительности события. Беременная мелиада, даже если бы этот способ ни был мне противен, не представляет собой чего-то сверхважного. Да и я ещё не знала мужчин. Видимо, и не узнаю. По крайней мере, по собственному выбору.

Я очнулась от раздумий, только когда совсем стемнело, и на горизонте показалась полоска леса. Вскоре стал различим и постоялый двор, ютившийся у края чащи. Здесь нам предстояло провести ночь.

***

Я раньше не бывала на постоялом дворе. Да что там! Я даже не покидала родную рощу, где среди крупноствольных ясеней неторопливо протекло моё детство и началась юность, внезапно оборвавшаяся в тот момент, когда Жиннивер дала мне прочитать письмо его величества.

И вот теперь у меня нет дома, я беспомощна и вдали от дома.

На постоялый двор, представляющий собой квадратный двухэтажный дом, огороженный частоколом, мы въехали в полном молчании. Служанки потупили взоры, и даже бойкая Кхира перестала щебетать, я же с удовольствием, если можно так сказать в моей ситуации, смотрела по сторонам.

У домов мелиад нет углов. Наши комнаты круглые, как и деревья, из которых построены их стены. Я слышала, что жилища фейри совсем иные и была рада, что смогу осмотреть их изнутри.

Стоило повозке и каярдам въехать во двор, как нам навстречу заспешила хозяйка. Ею оказалась фейри низкого роста, её длинные волнистые русые волосы были перехвачены двумя зажимами на спине по моде, которой я не знала.

— Добро пожаловать, арты! — радушно улыбнулась она и поклонилась так низко, будто видела перед собой особ королевской крови. — Для вас немедленно приготовят лучшие комнаты. Скажите, сколько вам нужно комнат?

Голос у хозяйки был низкий, чарующий, будто душная летняя ночь.

— Три, — произнёс Арлен, спешившись, и, не обращая внимания на хозяйку, застывшую в полупоклоне, похлопал коня по боку, тот растаял, оставив после себя облачко золотистой пыльцы.

Я понимала причину такого почтения: в это время года фейри путешествуют крайне редко, ожидая пока закончится Самайн — праздник, посвящённый Благому двору. Зима в наших краях не препятствует разъездам и не столь сурова, чтобы сделать путешествие неприятным. Тогда даже в этом отдалённом постоялом дворе не будет свободных комнат, а сейчас — дело другое.

— Разрешите, арты, вас проводить, — хозяйка обратила ко мне широкое круглое лицо, безошибочным чутьём торговки угадав главную среди дам.

В глазах женщины, довольно молодой для хозяйки целого двора, светился ум, но взгляд был слегка усталым, как у того, кто не получил щедрых даров от судьбы, хотя по наивности на них рассчитывал.

Отец всегда учил меня обращать внимание на подобные мелочи и правильно трактовать их. «Никто не знает, когда тебе это пригодится, но так случится, Меви, это точно», — сказал он мне однажды, незадолго до своего исчезновения.

— Да, я со своей служанкой займу одну комнату, а арта и две её прислужницы — другую, — распорядилась я, искоса бросая взгляд на фейри, не возражают ли они.

Но мужчины были заняты конями, а когда те исчезли, начали негромко переговаривариваться между собой. Значит, не возражали.

Хорошо, не хотелось бы делить комнату с Уной. Жалость к ней прошла, уже завтра она будет на ногах и мечтать только о том, чтобы вернуться обратно, а меня бросить на съедение сидам.

— Я лично покажу вам комнату. Она самая просторная и светлая, — вызвалась хозяйка, показывая дорогу. Чем больше я приглядывалась к ней, тем отчётливей понимала, что в её жилах течёт кровь не только фейри. Узкий нос и маленькие губы соседствовали с удивительной красоты глазами, чертой «славного народа». — Ваши вещи немедленно перенесут в комнаты.

Мы с Кхирой шли впереди, а служанки вели под руки Уну. Она уже выглядела не такой отрешённой, как в момент отъезда, но ещё не могла осознавать реальность и задавать вопросы.

Убедившись, что Уну разместили в правом крыле, мы направились в левое. Ищейки, к счастью, остались на первом этаже, в большой таверне, почти пустой, где на вертеле крутился ароматный барашек.

— Благодарю вас за тёплый приём и понимание, — произнесла я, обращаясь к хозяйке, когда кроме Кхиры подслушать было некому.

— Это моя обязанность, высокочтимая арта, понимать и угадывать желания постояльцев, — тут же отозвалась хозяйка, но было видно, что похвала ей приятна. — Меня зовут Брееда. Вы можете обращаться ко мне лично по любому вопросу.

— Это имя вам подходит, — улыбнулась я. — Заметно, что вы сильная и независимая.

— Так меня назвала мать, — пояснила Брееда. — Она хоть и была из людей, но понимала, что полукровке придётся нелегко среди знатных фейри. Простите, что болтаю, в наших краях, нечасто встретишь того, с кем можно свободно перекинуться словом.

Мы дошли почти до самого конца коридора и остановились напротив второй от стены двери. Брееда достала из передника маленький прозрачный пузырёк с сияющей голубой пыльцой и аккуратно выпустила её, подцепив деревянную пробку острым ноготком.

Мерцающее облачко, почуяв волю, вырвалось наружу и лентой устремилось к замочной скважине. Через мгновение оно исчезло, а запор щёлкнул и отворил дверь.

— Возьмите, — протянула Брееда Кхире пустой пузырёк с неплотно закрытой пробкой. — Решите выйти и закрыть дверь, просто снимите пробку, а когда пыльца займёт пузырёк, плотно закройте.

Моя служанка приняла хитрый замок с таким видом, будто тот грозил взорваться в её руках. Мелиады не запирают двери, поэтому магия фейри хоть и известна нам, но применение её всё равно в диковинку.

Брееда не солгала: комната, предоставленная нам, была просторной, светлой и полупустой. Впрочем, богатая обстановка нам ни к чему, мы ведь не собирались проводить в этих покоях больше одной ночи, о чём и сообщили хозяйке.

— Я так и поняла, высокочтимые арты, — вздохнула девушка. — Если уж мелиады покидают ясеневую рощу, то пытаются достичь цели путешествия как можно быстрее. Надеюсь, я вскоре буду рада видеть вас на обратном пути.

Несмотря на предупреждающий жест Кхиры, я не сдержалась:

— Если он будет, Брееда. Скажи, что тебе известно о сидах и подземных чертогах?

Спросила я не зря. Обычно полукровкам, а тем более хозяйкам постоялых дворов, незачем хранить тайны фейри, и они рады поделиться информацией с путниками, чтобы, в свою очередь, услышать какие-то вести о белом свете и передать их дальше.

А Ищейки ничего не говорили о том, чтобы держать цель нашего путешествия в секрете.

— Вот как, — кивнула Брееда. — Думаю, у сидов вам будет не хуже, чем в родном доме, арта. Простите, за мою прямоту. Мать всегда учила меня не скрывать мысли, если они могут помочь собеседнику. Раз вас отправили из дома, значит, не очень там и ценят. Говорят, в подземных чертогах всегда тепло, но не жарко, красиво и привольно. А ещё там нет болезней, смерти и страдания.

— Вот только никто не вернулся обратно, чтобы подтвердить общепринятую молву, — прервала воодушевлённую речь Брееды Кхира.

— Скоро мы всё сами узнаем, — я улыбнулась хозяйке, давая понять, что сообщённых ею сведений достаточно. И тепло пожала ей руку, чем несказанно удивила. — Спасибо. Пусть ваш дом процветает и принесёт то, к чему вы стремитесь.

Брееда низко поклонилась и, спросив, стоит ли принести ужин нам в комнату, откланялась. Вскоре доставили вещи. Не успела я присесть, как в дверь постучали. Не робко, как это делали слуги, доставившие сундук, а весьма громко, как стража или те, кто её заменяют.

Переглянувшись с Кхирой, я кивнула, чтобы та открыла.

***

На пороге стоял Арлен из рода Рокси. Я поклонилась и, сцепив руки в замок, осталась на месте, ожидая, пока фейри заговорит.

— Простите, что прерываю ваше уединение, арта, — начал он, оглядывая комнату. — Я пришёл справиться, хорошо ли вы устроились.

— Благодарю, арт, — ответила я с лёгкой полуулыбкой. — Вполне.

Кхира застыла у двери, прислушиваясь к нашему разговору. Вполне обосновано она считала, что комната готова к ночлегу, а разложить постель — дело быстрое и нехитрое.

— Вы спуститесь на ужин? — внезапно спросил фейри, глаза которого смотрели с холодным интересом.

В присутствии именно этого фейри я чувствовала себя как на допросе. И в тоже время хотелось, чтобы он всё время был рядом и охранял меня.

— Хозяйка предложила принести ужин в спальню, и мы дали согласие, — мягко ответил я, предугадывая, что этого не будет.

— Нет, я хочу, чтобы за ужином вы составили мне компанию, арта. Очень прошу вас об этом.

Фейри говорил мягко, но в глазах стоял всё тот же лёд.

— Зачем, могу я спросить?

Раз уж он настаивает, моё право услышать ответ. Возможно, он мне не понравится, но всё же было любопытно. Он и вправду думает, что я могу куда-то деться?

— Я слышал о вашем отце, арта, — Арлен впервые с начала этого разговора пристально посмотрел на меня. — И мне было бы крайне неприятно, если бы пришлось тратить время на ваши поиски. Тем более, что за окном так темно, а до Мабона осталось совсем недолго.

— Понимаю ваши опасения, арт, — усмехнулась я, чувствуя горечь в груди. — Вам сказали, что я не совсем обычна и могу выкинуть что-то подобное. Наверное, моя мачеха постаралась расписать безумие бывшего короля во всех красках.

Горечь только усилилась, и я уже не могла спокойно стоять на месте и делать вид, что тема меня совсем не задевает. И сделала знак Кхире, уже готовой броситься на защиту своей госпожи.

— Она любила повторять, что я странная. Причём говорила это всякий раз, когда я выражала несогласие с её манерой правления или хотела узнать, когда она собирается отдать престол.

Во мне снова проснулась обида. Не столько на мачеху, сколько на собственного отца. Не поступи он так, как поступил, не исчезни без следа, мне не пришлось бы сейчас ехать к сидам! Впрочем, что толку думать о том, чего нельзя изменить?

— Тем более нет повода грустить в одиночестве, — отозвался Арлен, прервав мои раздумья. — Понимаю, арта, что наша компания вам неугодна, но раз другой нет, из двух зол придётся выбрать наименьшее. Тем более, что другая девушка ещё не пришла в себя и не станет портить вам аппетит своим присутствием.

Ох, эта шпилька прилетела по адресу. Фейри тонко угадал, что нам с Уной лучше общаться как можно меньше!

Я посмотрела на Арлена и заметила, что его глаза, всегда источающие холод и равнодушие, потеплели. Поколебавшись, я рассмеялась и согласилась.

В конце концов, много ли впереди беззаботных вечеров? Так пусть этот пройдёт в тёплой атмосфере.

И я не ошиблась. Вечер прошёл чудесно, настолько, насколько могло быть в компании случайных путешественников, объединенных общей целью.

Таверна была полупустой, лишь в дальнем углу, у самого камина, сидела компания мужчин-дриад, они громко смеялись и пили эль, нахваливая жареного барашка Брееды. Обычно диады, как и мы, не едят мясного, но на одной растительной пище в долгом путешествии не протянешь.

Заметила я и девушек-полукровок, которые сидели в другом конце зала в компании трёх фейри весьма сомнительной наружности. Они вели себя тихо и неспешно переговаривались, время от времени осматриваясь по сторонам.

Мы с Кхирой сели у стены, и обе Ищейки постарались загородить нас от посторонних взглядов, но все, кто был в таверне этим вечером, нет-нет, да и посматривали на нас с интересом.

Как ни прячь мелиаду, а нас сразу угадаешь и по чуть святящейся коже, по оттенку глаз и по поведению. Мы не любим компании чужих и инстинктивно стараемся обособиться.

Фейвильд — разумное царство, никто никогда не обижал мелиад, хотя, возможно, это потому, что мы редко покидали родные рощи. Оторванные от родных деревьев, в нашем случае, ясеней, мы были беззащитнее малого ребёнка.

Разговор вначале шёл туго, но после того, как Брееда, подмигнув, поставила на стол тарелку, наполненную запечёнными зелёными овощами, мы с Кхирой так обрадовались и накинулись на еду, что фейри предложили хозяйке наготовить подобное блюдо впрок, чтобы взять в дорогу.

Я только сейчас поняла, насколько была голодна и, насытившись, почувствовала к Ищейкам если не симпатию, то маломальское расположение. Они не были виноваты в выборе Жиннивер и даже помогли убедить Совет отправить со мной Уну.

— Хотелось поблагодарить вас обоих, — улыбнулась я, когда мы подняли кружки с элем, чтобы выпить за удачное и беспроблемное путешествие. — За доброту и заботу. Я обещаю, что постараюсь не доставить вам хлопот. И тем более не собираюсь сбегать. Да мне и некуда идти.

Я посмотрела через стол в глаза Арлена, сидевшего рядом с Кхирой, будто отвечала на его недавно заданный вопрос.

— Это наше последнее путешествие, — отозвался Маркус. — Ищейки скоро исчезнут как класс. Король и королева издали закон о запрете перехода Черты без особого распоряжения. Значит, будем менять работу.

Фейри сказал это почти весело, будто впереди его ждало не менее волнующее путешествие, но на лице Арлена я уловила мелькнувшую тень.

Маркус был молод, он ещё найдёт занятие по душе, а Арлен, хоть я и не знала, сколько ему лет, было видно, что занимался переходами не одну сотню зим. И от того ему было больно.

Я почти физически ощутила это. Он чувствовал наступающее одиночество, похожее на долгую студёную зиму, когда надежды, что весна вернётся, кажутся глупыми и несбыточными. И всё же она была, эта надежда, напоминающая росток, проклюнувшийся сквозь толщу снега. У меня же не имелось и такой малости.

— Каково там, за Чертой? — спросила я, чтобы не дать тлеющему разговору, отвлекающему каждого из нас от внутреннего холода, погаснуть.

Но Арлен так посмотрел на меня, будто понимал: я хочу знать, как оно у сидов, а не у людей. Что ж, отчасти, это так, но лишь отчасти. Любопытство всегда вело меня верёд, даже под угрозой жизни.

— Красиво, — протянул Маркус и, не дожидаясь позволения старшего товарища, начал рассказывать.

Похоже, он любил мир за Чертой, в его словах ощущалась теплота и солнце чужого мира, я даже живо представила, как пахнут деревья и красные ягоды, унизывающие богатые зеленью кустарники.

Посмотрев на Кхиру, увидела, что та тоже слушает, приоткрыв рот, и заворожено следит за рассказчиком.

— Там тоже бывают пасмурные дни, — добавил Арлен, не смотря ни на кого. — Идеальных миров нет, или мы в них не бывали.

Наверное, он сказал это для меня, чтобы я потихоньку начала смиряться с мыслью о переходе в подземные чертоги.

— Спасибо за ужин и компанию, — произнесла я и улыбнулась, чтобы не заканчивать на грустной ноте. — Мы с Кхирой очень рады, что спустились сегодня.

Моя служанка энергично закивала.

— Завтра выезжаем на рассвете, — предупредил Арлен, подав мне руку и вызвавшись проводить нас обеих наверх. — Вы ведь встаёте рано?

— Да, арт. Мы будем готовы, — ответила я и ощутила странное волнение, совсем не похожее на панику, что я испытала только сегодня утром.

Я начинала успокаиваться и старалась не заглядывать далеко вперёд. Сегодняшний день прошёл вполне удачно, мы с Кхирой сблизились с Ищейками, и уже набрали сто очков вперёд по сравнению с командой Уны.

И до того, как наше путешествие окончится, я планировала узнать у фейри как можно больше о сидах и о том, чем они руководствуются при выборе девушки. Ищейки не знают всего, но всё же осведомлены больше нашего. Значит, у меня будет крохотный шанс вернуться. И упускать его не следует.

***

Утром, стоило забрезжить рассвету, мы с Кхирой уже спустились в трапезную. Брееда стояла за стойкой и распоряжалась двумя другими девушками, по внешнему виду такими же полукровками, как и она сама, чтобы те расторопнее таскали подносы с едой.

В таверне, кроме нас, никого не было и грозные окрики Брееды казались мне надуманными и излишними. Из кухни уже тянуло запахом свежепожаренных грибов с овощами, и хозяйка, подмигнув нам, лично притащила горшочек со съестным и поставила его на стол.

— Подкрепитесь, арты, — приговаривала она, раскладывая еду по тарелкам. — Когда ещё удастся хорошо поесть? Если поедете по Главному тракту, следующий постоялый двор — жалкая лачуга. Дриад Нис, тот ещё пройдоха, не слишком смотрит за ним, полагаясь только на удачное расположение дома у самой развилки.

— А есть и другая дорога? — спросила я, с благодарностью принимая полную тарелку. Несмотря на вчерашний обильный ужин, с утра я снова была голодна, как дикий вепрь.

— Есть несколько, — Брееда оглянулась по сторонам и присела за стол, наклонившись к нам, как заговорщица. — Но они длинные, извилистые. Хотя вроде бы безопасные, проходят через дубовые рощи, да тополиные леса. Может, там вам и помогут, арта, кто знает.

И снова сев прямо, Брееда громким голосом произнесла:

— Да вы кушайте, не буду мешать. Языком я могу весь день молоть, гостей у нас немного, да и сезон не напряжённый, тут и одичаешь, как степная кошка. Только мне спешить надо, ваша спутница проснулась и приказала подать завтрак наверх.

Значит, Уна очнулась. Ну и слава Духам, я уже начала было опасаться, что кудесники мачехи перестарались со снадобьями.

— Погоди, Брееда, — удержала я хозяйку, жестом приглашая снова присесть рядом.

Кхира посмотрела на меня так выразительно, будто догадалась, о чём я хочу спросить, и не одобряла подобной откровенности, но я отмахнулась. Не к фейри же мне идти с подобным вопросом, а Брееда — девушка добрая и, видимо, любопытная, может, что и подскажет. Не зря же её постоялый двор в таком месте находится, на границе с мелиадами, значит, не выдаст. Всё-таки мы ей ближе по родству, чем Ищейки!

— Узнаёшь ли ты этот знак? — спросила я, показывая трискель на чёрной верёвке, который я прятала в вырезе дорожного платья.

— Позвольте, арта, — Брееда вытерла руки о передник и попросила снять амулет с шеи. Я так и сделала несмотря на фырканье Кхиры. — Это трискель, оберег фейри. Только для вас, арта, он вряд ли будет полезен… Хотя погодите.

Хозяйка встала и подошла к окну. Я направилась следом.

— Я могу ошибаться, но у моей матери был такой, заряженный на помощь человеку. Видите, три змеиные головы с хохолками на затылке? У них глаза сверкают не так, как на трискеле фейри. Это змеевик. Он исполняет желание владельца, но лишь однажды и то, которое посчитает важным. Тот, кто подарил его, хотел уберечь вас от бед, но амулет уже был в деле, поверьте. Род моего отца из дриад, поэтому он в своё время просил Хранительницу традиций изготовить его для матери перед свадьбой.

Впрочем, это не продлило ей жизнь, поэтому я не ношу подобные безделицы. Они помогают только фейри.

Брееда достала из передника платок и утёрла его краем глаза.

Кхира порывалась подойти к нам, но я сделала ей знак не приближаться. Она с обидой посмотрела на меня и, скрестив руки на груди, показательно отвернулась и отошла к двум прислужницам хозяйки, вытиравшим деревянную стойку, посуду и кружки.

Теперь можно и продолжить расспрос Брееды. Времени оставалось совсем немного, я чувствовала, что сейчас Уна, которой пару минут назад отнесли завтрак, насытится, а после одурманивания она не будет сильно голодна, и Ищейки поторопят нас со сборами.

— Я не знаю, от кого этот подарок, — произнесла я, вкратце рассказав Брееде, что трискель мне подкинули. — Но догадываюсь.

Распространяться о своих догадках я не стала. Тем более что не была уверена в их правоте, но ведь, кроме Ищеек, подкинуть амулет некому! Однако почему они это сделали и с какой целью молчат, делая вид, что ничего не знают о трискеле? Эти вопросы оставались без ответа, но я кожей ощущала, что стоит получить разъяснения, и появится возможность избежать навязанной судьбы.

— В любом случае он не причинит вам вреда, — заключила Брееда, нахмурившись и возвращая мне амулет. — Но всё равно, арта, будьте осторожны со своими спутниками. Тот, кто скрывает свои намерения, не самая лучшая компания. А теперь извините меня, арта, мне надо вернуться к работе.

Она поклонилась и заспешила к стойке, покрикивая на прислужниц, чтобы те пошевеливались, хотя никакой необходимости в этом не было. Таверна так же пустовала, как и полкверла назад, когда мы спустились позавтракать.

Спрятав амулет на груди, я проглотила уже остывающую пищу в тарелке так быстро, что как следует не почувствовала её вкуса. А ведь дома мы наслаждались каждым сделанным глотком терпкого эля, который нам поставляли лепреконы, торгующие с фейри! Но то дома, где уклад жизни не менялся десятилетиями, а здесь было некогда.

Я всё раздумывала, стоит ли спросить Арлена о трискеле, чтобы посмотреть на его реакцию, но пока решила этого не делать. Брееда права: амулет защитный и в худшем случае просто бесполезен. Дорога предстоит длинная, дней девять ещё осталось, и это если не случится иной задержки, так что успею поговорить и с фейри.

Кхира села напротив и тоже вернулась к прерванному завтраку.

— Как интересно, оказывается, путешествовать! — произнесла она, запивая пищу водой. — Эти полукровки мне столько всего рассказали о людях, я и подумать раньше не могла, что эти Пришлые так отличаются от нас. Представляете, Меви, у них даже кверлы считаются иначе и называются…как это… часами.

Кхира щёлкнула пальцами и с довольным видом посмотрела на меня. Я только пожала плечами.

— И что?

— Ничего, — было видно, что служанке обидно, с каким легкомыслием я отнеслась к её словам. — Наш кверл — это полтора их часа. Наверное, поэтому у людей такая недолгая жизнь. Людское время течёт так скоро…

Развить эту тему дальше Кхире не удалось, так как спустилась Уна и, увидев меня, решительно направилась к нашему столу.

Выглядела девушка лучше, чем вчера, только бледнее обычного, и белки глаз, испещрённые красными прожилками, выдавали в ней ту, что недавно была отравлена.

— Доброго утра! — произнесла она с лёгкой улыбкой, смотря только на меня. — Меви, можно с тобой переговорить?

Я кивнула, и Кхира, не дожидаясь моего знака, скривилась, но перенесла тарелку на другой столик. Подальше, чтобы не слышать нашего разговора.

Уна подозвала прислужницу и велела ей протереть место, на котором сидела моя служанка, и подать элю.

— Уже с утра эль? — спросила я, иронично подняв бровь.

— В моём положении самое то, — ответила Уна без злости. — Иначе я просплю ещё и сегодняшнюю дорогу.

— Что ты хотела? — спросила я, как только прислужница поставила перед Уной кружку и отошла на достаточное расстояние, чтобы нельзя было подслушать.

Уна взглянула на меня и, сделав пару жадных глотков, поставила кружку обратно на стол. Обвела взглядом пустую таверну и только тогда, сглотнув, начала говорить.

Глава 4

— Предлагаю заключить временное перемирие, — негромко произнесла Уна, глядя в глаза. — Понятно, что оно долго не продлится, но пока не доберёмся до места, можем действовать сообща. Я тут подумала: надо затягивать дорогу так, чтобы мы не поспели до Мабона.

— Что ты имеешь в виду? Мы не успеем до начала Мабона, только если будем сидеть на месте.

Вопрос казался вполне резонный. Во-первых, хотелось бы услышать план Уны в подробностях, а во-вторых, я не знала до конца, чего от неё ожидать. Мы не были близки, до момента Ритуала Прощания я вообще не обращала на старшую дочь мачехи никакого внимания, предпочитая проводить время со сказителями. Они знали и могли поведать всё об устройстве мира до Начала времён, владели памятью народа, запечатлев в ней все значимые события в истории мелиад. Да и всего Фейвильда.

Уна огляделась и прошептала:

— Здесь неподалёку живут мелиады, поклоняющиеся дубам. Они наши ближайшие родственники.

— Думаешь фейри купятся на это и завернут к дубовикам?

Я покачала головой и рассмеялась. И каярду ясно, что это только затянет путь. Ищейки постараются вести нас кратчайшей дорогой, а она лежит по Главному тракту.

Да, я полагала, что Уна умнее. И тут она выдала:

— Значит, надо сделать так, чтобы свернули. Я притворюсь больной, и у них не останется выбора. А ты поддержи меня.

Девушка посмотрела с такой мольбой на меня, что мне вмиг стал ясен весь её нехитрый план: под предлогом болезни она просто надеется остаться у родичей из дубовой рощи, а потом по-тихому вернуться домой. Ведь когда Ищейки поймут, что Уна скоро не поправится, им придётся её оставить. Мабон уже через девять дней.

— Нет, пожалуй, я тебе не помощник, — произнесла я, отодвинув пустую тарелку и ополоснув руки в розовой воде, налитой в чашу для омовений, встала, чтобы выйти во двор.

— Да погоди ты, Меви! — крикнула Уна так громко, что все, включая Брееду и посторонних дриад, только что спустившихся к завтраку, обернулись.

Я села, чтобы не привлекать внимания. Уна, может, и любила чужие взгляды, а для меня они, несмотря на королевскую кровь, всегда были неприятны.

— Говори скорее, день только начался, а я уже устала от тебя.

Уна постаралась поймать мою руку, но я спрятала обе под стол.

— Какой резон тебе тащить меня за собой? Понятно же, что сиды выберут тебя. Королевскую кровь не скроешь!

Я усмехнулась:

— Твоя мать всегда утверждала обратное. Мол, во мне вообще не чувствуется королевской крови. Так что, может, сиды и предпочтут тебя. — Я сделала жест, прося не перебивать, и Уна нехотя подчинилась. — И потом, если ты так уверена, что в любом случае вернёшься обратно, зачем затягивать поездку? Желаешь полюбоваться местными красотами? Нанести визиты дальней родне?

Высоко подняв подбородок, я встала и, кивнув Кхире, направилась к выходу. После духоты таверны мне просто необходим свежий воздух. Но, остановившись у порога, обернулась и громко сказала:

— Брееда, спасибо вам за ночлег и помощь.

— Да помогут вам Духи в вашем путешествии, — низко поклонилась хозяйка.

На Уну я больше не взглянула и вышла во двор, где уже ожидали готовая повозка, каярды и Ищейки.

***

Фейри, как по команде, обернулись и, завидев меня, слегка поклонились. На лице Маркуса мелькнула открытая улыбка, от которой на душе стало чуть теплее.

Я раньше не представляла, что фейри тоже могут быть добрыми и радующимися солнцу или прекрасному осеннему дню.

— Доброго дня, арты! — Кхира склонила голову в знак приветствия и помогла мне взобраться в повозку.

— Надеюсь, вы хорошо выспались и позавтракали, — произнёс Арлен, пристально смотря в глаза. — Сегодняшний день предстоит долгим, привал сделаем ближе к вечеру. Естественно, если вам надо остановиться по пути, только скажите.

Я кивнула и, когда фейри уже хотел отойти, добавила:

— Уна ещё слаба. Не знаю, выдержит ли она целый день пути.

Не то чтобы я жалела Уну или намеревалась следовать её безумному плану, но лепет дочери мачехи не был таким уж безумным. Посетить мелиад, живущих в дубовой роще, до которой отсюда не больше дня пути — хороший план. Конечно, я не собиралась помогать Уне, а вот та, что может помочь мне, проживала среди дубовиков. Даже добрый совет от Старейшины придётся как нельзя более кстати!

— Девушка молодая, крепкая. Почему бы и нет? — Арлен сразу оставил любезности и начал говорить, чуть ли не с обвинением. — Понимаю ваше желание продлить путь, но об этом не может быть и речи. Я довезу вас обеих вовремя, даже если придётся впрячь каярдов в повозку.

Он отошёл, а я пристыженно опустила глаза. Что ж, раз фейри готов был даже свободолюбивых каярдов заставить тянуть повозку с мелиадами, значит, настроен весьма серьёзно.

Фейри почитали плотоядных коней за равных жителей Фейвильда. Каждый каярд обладал правами разумного существа, указы короля Оберона и королевы Титании — верховных правителей нашего царства — явно говорили о том, что плотоядные кони принадлежат нескольким мирам и свободны в выборе наездника.

Как правило, они позволяли сидеть на своей спине только тому, кого выбрали сами, а когда нужда в них пропадала, исчезали в мгновение ока. Никто не знал, куда.

Пока я раздумывала о том, могут ли каярды читать мысли, во двор вышла Уна, поддерживаемая двумя служанками. Ещё четверть кверла назад, когда мы сидели за столом, она выглядела бледной, но гораздо более живой, чем сейчас.

Понятно, решила следовать своему плану. И он как раз перекликался с моим.

Маркус, что-то прошептав Арлену, спешился и помог притворщице взобраться в повозку. А убедившись, что девушка удобно устроилась на подушках, достал из поясной сумки какой-то стеклянный флакон, похожий на тот, который Брееда использует в качестве засова, и откупорил его.

По воздуху разнёсся приторный аромат сладких до першения в горле цветов, и мы все закашлялись. Но уже через минуту в голове прояснилось, и дышать стало гораздо легче.

— Это поможет вам, арты, перенести тяготы пути, — улыбнулся Маркус, не обращая внимания на злобный взгляд Уны, который та метнула в его сторону.

Останавливаться в дороге по каждому пустяку, фейри не планировали. Или на раз-два разгадали план Уны.

Вскоре мы тронулись в путь.

Лес, который лежал по обе стороны Главного тракта., отличался от родной рощи, как бородач в летах от юноши, вступившего в пору взросления. Деревья, по большей части тополя и дубы, сомкнули ряды так плотно, будто не хотели, чтобы чужаки ходили по лесу без особого на то приглашения. Враждебность и настороженность чувствовалась во всём, даже в скрюченных, как от возраста, ветвях, тянущихся к непрошенным путникам и предупреждающих их о том, что, стоит зазеваться, и стражи леса утянут вас вглубь чащи, из которой нет возврата.

Даже птицы здесь не пели, а молча наблюдали за нами, почти бесшумно перемахивая с ветви на ветку. Мелких животных и вовсе не было видно.

Я любила леса. Любые. И могла, как и всякая мелиада, слышать их голоса, когда те негромко шептались друг с другом о том, что происходило в мире. Но эти деревья молчали, хотя я чувствовала, им есть что сказать проезжающим.

— Лес нам не рад, — прошептала Кхира, оглядываясь по сторонам и плотнее кутаясь в шаль, хотя воздух вокруг был душным, будто перед грозой.

— Конечно, не рад, — буркнула Уна нахмурившись. — Фейри почти не слышат деревья, только избранные, друиды, могут с ними общаться. И то не со всеми.

Я понимала, что она хочет сказать. И каждая сидящая в повозке тоже об этом думала.

Фейри живут в гармонии с окружающим миром, как и все, кто его населяет, но они не чувствуют деревья так, как мы, мелиады. Даже дриады, наши дальние родственники, и те уже почти утратили способность слышать, как молодой росток пробивается сквозь толщу почвы и, благодаря движению соков, вырастает в могучее древо.

А те, кто не слышат, не могут знать, какому дереву пришла пора умирать, каким следует пожертвовать ради того, чтобы оно послужило в качестве досок для пола или стен.

— Дело не в этом, — отозвалась я, наклоняя голову, чтобы хоть что-то понять. Казалось, ещё немного — и попытка увенчается успехом. — Их кто-то долго обижал, вырубал сильные деревья, вот они и стоят насупившись. И не пропустят мимо, не взыскав платы.

Не знаю, откуда мне пришла эта мысль, но служанки Уны были согласны и тихо вскрикнули, а Кхира крепче прижалась ко мне, будто я могла отвратить неминуемое.

— Пусть фейри и платят, — выпалила Уна и дёрнула рычаг повозки, приказав ей затормозить. Та дёрнулась и остановилась так резко, что все сидящие в ней чуть не попадали на пол.

— Полегче нельзя? — спросила я, поднимая глаза на Уну. Кххира помогла мне сесть на место, а ссадина на ладони, которую я ободрала о дощатый пол, начала нещадно печь. — Хотя бы предупредила.

— У тебя есть время предупреждать, у меня — нет, — фыркнула Уна и громко произнесла, обращаясь к Ищейкам:

— Дальше нельзя ехать!

— Почему? Что опять случилось? — насмешливо спросил Арлен, и оба каярда заржали, будто согласились с мнением хозяев.

— Лес нас не выпустит, — Уна произнесла это с таким видом, словно Ищейки должны были понять, сколь много упускают из виду.

— Мы ведь на Главном тракте, — доброжелательно сказал Маркус, поглаживая по белоснежной шее своего скакуна, не проявлявшего беспокойства. — На нём никто и ничто не причинит вреда.

Это было правдой. Главный тракт — это не просто вымощенная крупным булыжником дорога, но и своеобразный защищённый коридор, невидимые стены которого ограждают от любой вредоносной магии. Но правдой было и то, что лес, если захочет, сможет одурманить так, что ты сам сойдёшь с защитной тропы.

— Деревья действуют на вас больше, чем на нас, арты, — поспешил успокоить Арлен, но по взгляду было заметно, что он напрягся. — В любом случае, не было сведений о пропавших без вести, но миновать лес как можно скорее в наших общих интересах. Через четыре кверла мы окажемся в поле. Вперёд!

Спорить казалось бессмысленно, к тому же я была согласна с Ищейками: чем скорее мы минуем тревожно молчащий лес, тем лучше. Даже могущественные сиды сейчас не страшили меня больше, чем могучие тополя, макушками взбивающие низко нависшие облака в густую молочную пену.

***

Формально фейри были правы. Сведений о пропадающих в этой части леса не имелось — значит, здесь безопасно. Но они не учли другого.

Лес не старался убить путников, шедших по его тропам. За это его могли уничтожить, извести, а деревья чувствуют боль и страх не хуже нас, тех, кто может свободно передвигаться с места на место.

Скорее всего, имел место обычный Ритуал Изматывания, когда лес заманивает путников вглубь и заставляет плутать в поисках выхода, пока не высосет всю энергию. Потом истощённые путешественники оказываются на Главном тракте, сами не понимая, как смогли выбраться из плена и полагая, что причиной были только их собственные Умения.

Но всё это было лишь моими соображениями, так что я не стала делиться ими с окружающими. Пока никто не сошёл с Главного тракта, беспокоиться не о чем.

Уна сидела, откинувшись на подушки и, пожав губы, смотрела вокруг с заметным беспокойством. Она сейчас походила на цаплю, вытягивающую длинную шею в попытке увидеть опасность раньше, чем станет слишком поздно. От былой наигранной слабости и следа не осталось. В зелёно-голубых глазах девушки затаилась тревога.

Я же, как ни странно, не чувствовала ничего подобного, словно кто-то невидимый накинул на меня одну защитный полог, оберегающий от бед.

— Почему деревья молчат? — тихо спросила Кхира, не обращаясь ни к кому конкретно.

Она сидела, сложив руки на коленях, и шептала молитвы Духам, прерываясь лишь на то, чтобы обвести взглядом всех, кто сидел в повозке, прежде чем снова опустить голову на грудь.

— Они не молчат, — возразила я так громко, что в глубине чащи на секунду послышалась какая-то возня.

Все уставились на меня с недоумением. В глазах служанок Уны я видела почти священный ужас, они глядели с чуть приоткрытыми ртами, будто я вдруг сделалась Старейшиной, умеющей понимать то, что обычным мелиадам не под силу.

— Что вы имеете в виду? — послышался за спиной голос Арлена.

Ищейки подъехали ближе, чтобы послушать наш разговор. Уверена, им тоже было не по себе. Я спиной ощущала тысячи чужих взглядов, изучающих нас, думаю, это чувствовали и остальные, но спрашивать было страшно.

— Не знаю, почему, но я слышу их. Деревья говорят, что лучше бы заманить вас, арты. Или одного из вас. Только без каярдов, — я обернулась через плечо и снизу вверх посмотрела в синие глаза Арлена. На пару мгновений возникла иллюзия, что он прислушался, но, конечно, вскоре я увидела лишь иронию.

Должно быть, фейри решил, что я придумываю на ходу, чтобы сбить нас с пути.

— Поэтому никто из нас не сделает ни шагу в сторону от тракта, — резко ответил Арлен и вывел коня на полкорпуса вперёд повозки.

— Мне надо в туалет, — громко заявила Уна тоном, не терпящим возражений. — И не говорите, что я буду обречена делать это здесь и в вашем присутствии! Если не остановитесь, я спрыгну и убегу!

Выражение лица девушки на миг стало таким свирепым, что я даже испугалась. Вот уж не думала, что заласканная мачехина дочка окажется столь решительной!

Ищейки переглянулись, будто спрашивали друг друга, стоит ли идти на поводу, в итоге Арлен кивнул:

— Маркус пойдёт с вами и постоит в сторонке. Не уходите так, чтобы мы потеряли вас из виду.

— Ну, конечно, может, мне прямо здесь присесть? — бровь Уны взметнулась вверх, а глаза загорелись мрачным огнём. Ещё немного, — и она кинется на фейри с кулаками!

— Надо будет, присядете. Или терпите молча!

Второй фейри уже начал спешиваться, когда Уна снова заныла:

— И Меви пусть тоже пойдёт!

Сказать, что я удивилась — значит ничего не сказать! Мы с Уной никогда не были дружны, чтобы вот так брать меня за компанию. Видимо, эта же мысль пришла в голову и Арлену, потому что тот хотел возразить, как Уна, прикусив нижнюю губу, добавила:

— Мне будет спокойнее. Меви — единственная, кто их слышит, и в случае чего сможет предупредить об опасности.

И дочь злейшего врага, выпившего немало моей крови, так жалобно посмотрела, будто я оказалось той, что могла её спасти. Конечно, сомнения оставались, только как откажешь в удовлетворении столь естественной надобности?! Да ещё когда красавица так на тебя смотрит!

Арлен поколебался и уже вызвался пойти следом, когда Уна надула губы и обвинила его в том, что он оставляет повозку и беззащитных девушек в одиночестве. Ну и что, что они на Главном тракте! Здесь не дождёшься помощи, хоть криком кричи!

А с ней он не пойдёт. Уна заявила, что давно заметила, как фейри на неё смотрит.

Это стало последней каплей. Арлен скривил губы и приказал Маркусу следить за нами обеими.

Я понимала Ищеек. Деваться было некуда. Обычно вдоль Главного тракта есть специально обустроенные отхожие места, но в последний кверл, что мы ехали в этом лесу, нам не попалось ни одно. Странно, да и только.

Служанка Уны дёрнула за рычаг, и повозка плавно затормозила посреди дороги. Сойдя на твёрдую землю, я ощутила если не страх, то укол в сердце, будто кто тихонько царапнул его иголкой в попытке заставить одуматься.

— Не заходите далеко, — предупредил Арлен, тоже соскочивший с каярда и всматривающийся в чащу. — Сразу назад. Если что, кричите!

Уну упрашивать не пришлось, она птичкой выпорхнула из повозки и заспешила к стене из деревьев с таким рвением, будто по её следам неслись вредные пикси. Я отправилась следом, стараясь ступать так, чтобы не хрустнула ветка и не зашелестело в кустах.

— Быстрее! Сюда! — дочка мачехи оказалась слишком говорливой, я уже начала от неё уставать. Она же в туалет хотела, зачем кричит, как полоумная?!

Только я подумала, что Уна решила сбежать, как голос раздался уже справа:

— Быстрее, Меви!

Переливчатый смех Уны почему-то заставил сердце биться в горле, а ноги налиться тяжестью. Я оглянулась на Маркуса, с опаской во взгляде следующего прямо за мной, и, приложив палец к губам, жестом попросила подойти ближе. Фейри кивнул и, не задавая вопросов, вынул из ножен серебряный кинжал.

— Надо возвращаться. Забрать её и обратно, — дотронулся до рукава моего платья Маркус, и я была с ним согласна.

Деревья насуплено молчали, даже птиц больше не было слышно, ни одно дуновение ветра не проникало в чащу, а стволы, казалось, стоит только отвернуться, смыкают ряды.

— Смотрите, здесь поляна! — Уна звала вперёд, и я только тут поняла, что меня тревожило.

Её голос был одинаковым, интонация не менялась. Будто кто-то звал нас, заманивал в глубь леса, повторяя слова, смысла которых не понимал.

— Может, Арлена позвать? — шёпотом спросила я, заглядывая в глаза фейри.

Они были такими же синими, как и у его напарника, только чуть светлее. И взгляд у Маркуса открытый, такой, что сразу хочется расправить плечи и улыбнуться, как солнцу или погожему дню.

— Не успеем. Держу пари, он не услышит, — бросил он и взял меня за руку. — Ни на шаг не отходите. Похоже, это ловушка.

И всё же я попыталась, но сразу поняла, что Маркус прав. Никто не услышит.

— А как же Уна?

И тут, будто ответом на вопрос, снова пропел голос, очень похожий на её:

— Иди сюда! Посмотри, здесь так хорошо!

Я вздрогнула и почувствовала, как ноги наполняются ватной слабостью, которая горячей волной пригвоздила меня к месту, не давая пошевелиться.

— Нам надо к ней! — выдохнула я, словно кто-то вложил в голову мысль: другого пути нет. И не нужен другой.

— Хорошо, пойдём. Но сначала я верну вас на Главный тракт, — твёрдо произнёс Маркус и двинулся обратно, чуть ли не силой увлекая меня за собой.

Я хотела возразить, что потом мы не найдём дорогу, что лес не отдаст нам Уну, но не смогла ничего выдавить. Язык прилип к нёбу, и я покорно пошла вслед за фейри.

Только смотрела на острие серебряного кинжала, и это хоть как-то давало мне силы мыслить здраво. Голову будто наполнили киселём, хотелось только спать и ни о чём не думать.

«Это я виновата! — стучала в голове одна и та же мысль. Она словно стекала с острия кинжала и проникала в грудь, стесняя и вызывая удушье. — Если бы я не настояла, не сказала, что Уна отправится с нами, она бы не попала в ловушку».

Но почему именно она? Ответ пришёл сам собой: потому что хотела убежать. Лес уловил стремление мелиады оказаться от нас как можно дальше, её нежелание ехать, а взять под контроль ту, что чувствует связь с любыми деревьями, несложно.

— Мне страшно. Идите сюда, — произнёс голос. Теперь я была уверена, что это говорит не Уна.

Возможно, существо, заманивающее нас, не понимало смысла сказанного, а просто прокручивало те фразы, которые когда-то звучали здесь. И то, что голос оказался впереди, когда мы повернулись к нему спиной и должны были уже отойти на приличное расстояние, говорило об одном: лес нас не выпустит.

— Маркус, — произнесла я, вдруг обретя речь. — Надо идти туда, куда зовут. Иначе мы будем плутать здесь вечно.

Фейри остановился и нахмурился. Потом посмотрел вверх, на деревья, на дорогу, которой мы пришли сюда, и которая напоминала одну из сотен троп, как паутина, раскинувшихся по лесу, и кивнул.

***

Я снова позвала Арлена, но лес поглощал звуки, будто мягкая перина.

— Бесполезно, не кричи, — тревога в голосе Маркуса, разумеется, не добавила мне храбрости перед лицом неизвестности.

Фейри всё ещё держал в руке серебряный кинжал остриём вперёд и был достаточно собран, спокоен, чтобы я могла вручить ему свою жизнь. Тем более что другого выхода не было.

— Держись позади меня и не выскакивай, что бы ни произошло, — тихо произнёс Маркус, когда мы приблизились к источнику голоса настолько, что я уже начинала различать ту самую поляну. Залитую светом, именно сюда звала нас ненастоящая Уна.

Я хотела сказать, что и не собираюсь выскакивать вперёд воина, но тут последние скрюченные ветви будто сами расступились, приглашая пройти.

Поляна оказалась пустынной овальной площадкой, на которой не росло ничего, кроме пожухлой травы.

— Погодите, — прошептала я, хотя Маркус и так остановился как вкопанный. — Свет какой-то…ненастоящий.

Другого слова я подобрать не могла. Небо над нами было хмурым, покрытым облаками, напоминающими воздушным крем для торта, откуда же на поляне взялся свет, будто в зале с сотнями свечей?!

— Ме-е-еви! — протянул голос рядом, и я, вскрикнув, отпрянула в сторону, отпустила руку фейри и ногой ступила на поляну.

— Маркус!

Мне показалось, что я кричу, хотя не было слышно ни звука. Фейри дёрнулся вслед за мной, и я, словно марионетка, потянула его в центр. Разжать руку, вцепившуюся в его запястье, не получалось, как я ни старалась.

Сверкнул серебряный клинок, разрезав свет, как простыню, за которой я успела разглядеть настоящий вид поляны. Старые лежалые сучья, голая земля, усеянная чем-то тёмно-зелёным. И всё. Полотно срослось без следа, и вот мы уже снова стояли на прекрасной солнечной прогалине.

Голова налилась тяжестью, в уши, будто налили воды, и вскоре свет стал настолько нестерпимо ярким, что я зажмурилась. Однако перед этим успела разглядеть Уну, выбежавшую с противоположной стороны.

Темнота длилась недолго. Я не могла позволить себе долго находиться в неведении, хотя и хотелось: лечь на землю, закрыть глаза и уши и свернуться клубочком. Ничего не видеть — значит ничего не знать, а раз не знаешь, ничего и нет. Как в детстве…

— Меви, тебе плохо? — спросил голос, который я слышала последний раз много лет назад, но спутать ни с каким другим не могла. — Давай я пошлю за кудесником.

Я судорожно вздохнула, будто вынырнула их воды, и открыла глаза. В нос ударил запах сгоревшего воска. Я находилась у себя дома, в зале для Церемоний, где как раз сейчас проходил пир. И сидела на возвышении, как и полагалось по праву рождения. Рядом с королём-отцом и матерью, королевой Нелой.

— Всё хорошо, дорогая? — улыбнулась мама, погладив меня по лицу. — Ты какая-то бледная.

Я смотрела и не могла поверить в то, что вижу.

— Мама, — прошептала я и перехватила её руку. — Это правда ты?

— Конечно, я. Да что с тобой, Меви? Снова начался приступ?

Мама, обеспокоившись, сделала знак своей личной фрейлине подойти, и я замела перстень с ярко-зелёным изумрудом, который королева Нела снимала только перед сном. Папа подарил его, когда я родилась.

Темноволосая фрейлина поспешила к госпоже, склонила голову в знак почтения и внимания. Я помнила её, это была Лесли, самая преданная служанка матери, которая умерла вскоре после её гибели.

— Позови Фианну, — коротко приказала мать таким тоном, каким могла она одна. Тихо и в тоже время так, чтобы у слушателя не возникло иной мысли, кроме как немедленно броситься исполнять приказ.

Лесли, пятясь, скрылась за дверью, а я всё ещё недоуменно таращилась по сторонам. Потом взяла маму за руку, почувствовав прохладу её ладони. Королева Нела была живой, и я сидела рядом с ней! В твёрдом уме и здравой памяти!

— Могу я пойти к себе, ваше величество? — прошептала я, желая немедленно посмотреться в серебряное зеркало, чтобы убедиться, что я ещё я. Что всё происходящее не сон.

Но как бы я ни была рада видеть мать, шестое чувство шептало, что это нереально. Что это совсем не она, и надо быть настороже.

— Конечно, дорогая, — кивнула мама и хлопнула в ладоши. Тут же к ней подошла высокая девушка с вытянутым лицом, на котором застыло вечно удивлённое выражение. Я не помнила эту служанку.

— Нара проводит. Фианна вскоре явится тебя осмотреть и приготовит отвар, — улыбнулась мама, погладив меня по щеке. — Наследнице престола надо быть здоровой и крепкой.

— А где Кхира? — удивлённо подняла я брови, не заметив среди пирующих и обслуживающих их слуг знакомого лица.

— Иди, Меви, моя мифическая королевна. Я скоро зайду проведать тебя, — и Нела прижала ладонь к моему лбу, благословляя дочь перед сном.

Мама любила повторять, что в одном моём имени уже заключена судьба. Мифическая королевна обязана сесть на престол предков и стать мудрой правительницей.

Отец, наконец, отвлёкся от разговора с сановником и хотел что-то сказать матери, но та положила руку на его плечо и улыбнулась. Король кивнул. Им всегда хватало взглядов, чтобы понять друг друга.

Глотнув терпкого виноградного вина из кубка, я поспешила вслед за мелиадой, которую мать назвала Нарой. Раньше я не помнила её, что только служило доказательством нереальности происходящего.

Я всё никак не могла понять, как здесь очутилась, и почему всё, что происходит вокруг, так напоминает явь, а не зыбкий сон. Ведь во сне нет запахов, громких звуков, логики и последовательности?! Он не может быть таким ярким и похожим на реальность!

Нара вела меня той дорогой, которой я ходила много раз. Моя комната тоже осталась точно такой же, как несколько дней назад, когда я навсегда покинула её, отправляясь приносить мучительную жертву.

— Кто ты? — спросила я мелиаду, уже собирающуюся уйти. — Я не помню, чтобы мы встречались.

Девушка улыбнулась, в глубине светло-зелёных глаз, больших и нестерпимо ярких, мелькнула лукавая искорка.

— Я ваша служанка, арта. И всегда ею была. Вы просто забыли. Кудесница Фианна скоро придёт, — она, казалось, совсем не удивилась вопросу, и это насторожило ещё больше.

— А где Кхира?

— Я не знаю о ком вы, арта. Наверное, это всё иллюзии, которыми вы больны, — последовал странный ответ, и мелиада снова оскалилась, будто посмеивалась надо мной. Ни одна служанка не посмела бы так себя вести с той, кого прочили в наследницы!

— А где Жиннивер, фрейлина её величества? — решила я перевести тему. — Я что-то не видела её на пиру.

Нара продолжала улыбаться и молчала. Я испытала беспокойство пополам с досадой. Ну не сошла же я с ума?! А как иначе объяснить этот затянувшийся прекрасный сон, в котором всё было так, будто мама никогда не умирала, а отец не сходил с ума. Не сон, просто сбывшаяся мечта!

В дверь негромко постучали, и Нара поспешила открыть, не спросив моего позволения. А ведь служанка не может вести себя как благородная арта! Если только…мама не приставила её ко мне в качестве смотрительницы за больной дочерью, наделённой полномочиями при необходимости успокаивать буйство больной.

— Слава Духам, арта, вам легче! — с порога произнесла древняя, как самые старые ясени нашей рощи, кудесница Фианна. Её светлые глаза почти выцвели за те века, что смотрели на мир, но осанке позавидовали бы самые грациозные и юные девушки Авелина. — Мы думали, что вы навсегда останетесь в иллюзиях.

Она прошла к окну и распахнула створки. Осенняя ночь дохнула прохладой, и я поёжилась, обняв себя руками, предчувствуя первые вестники озноба.

Фианна, не обращая на меня внимания, раскладывала на столике какие-то цветные колбочки, которые доставала из поясной сумки, всё время бывшей при ней. Нара помогала так, будто всегда только этим и занималась.

Я легла на разложенную постель и спросила:

— Что происходит, Фианна?

— А вы не помните? — бросила кудесница на меня быстрый взгляд и снова уткнулась в сумку. — Вы и ещё несколько девушек отравились настойкой жимолости, которую выторговали купцы у фейри. Ох уж, эти дети Тьмы, славный народ, но сколько от них мороки! Слава Духам, не прошёл и Лугнасад, как вам полегчало! А уж я сейчас вам такой отвар сотворю, что мигом оправитесь!

Нара поднесла кудеснице кубок с чистой водой, куда та вылила содержимое нескольких склянок. Жидкость забурлила, поменяла цвет на пурпурный и снова успокоилась.

— А где Уна? — спросила я обеих, пока они о чём-то негромко переговаривались, поглядывая в сторону двери.

Обе замерли и, как по команде, обернулись:

— Она тоже почти пришла в себя, — вздохнула Фианна. — Бедняжке сильно досталось, она ещё от смерти матери не опомнилась, а тут такое помрачнение рассудка! Но ваша матушка добра, она позаботилась о сиротке и её сёстрах.

Кудесница подала мне кубок и жестом показала выпить.

— Тебе сразу станет легче, — повторила она и прослезилась.

Я знала Фианну. Она легко уживалась при любых королях, которые всегда нуждались в услугах главной кудесницы. Но вот что-то не припоминается, чтобы Фианна была такой душкой. Она обычно не стеснялась в выражениях, когда дело касалось здоровья подопечных. И не улыбалась всем подряд, будто первая красавица на отборе невест для короля.

Я ворочалась в кровати, как на раскалённой сковородке, не понимая, чему можно верить, а чему нельзя, но твёрдо решила непонятную жидкость пока не пить.

— А где фейри? Ищейки, которые к нам приехали от короля Оберона и королевы Титании? — спросила я, прищурившись, и затаила дыхание в ожидании ответа.

Или они сейчас тоже скажут, что их не было?

— Поспите, арта, — поспешила ко мне Нара, переглянувшись с Фианной. Лицо моей «служанки» или тюремщицы снова приняло удивлённое выражение, будто я сказала то, что не должна была. — Вас снова лихорадит.

— Нет, не буду!

Вскочить на ноги и отступить ко входу было делом нескольких секунд. Я собиралась юркнуть в дверь и бежать обратно, к матери, к отцу и прочим. Не могут же они все лгать?!

Однако моё намерение окончилось неудачей. Дверь распахнулась, и на пороге очутился тот, о ком я только недавно спрашивала. Арлен из рода Рокси собственной персоной. И выглядел он так, будто явился ко мне в спальню после жаркой битвы!

Глава 5

Я стояла и оторопело таращилась на фейри, застывшего на пороге с кинжалом в руках. Ждала, что Ищейка начнёт говорить первым, и я пойму, так ли безумна, как все хотят это представить.

Но Арлен, мельком взглянув на Фианну и служанку, в три прыжка пересёк спальню, без лишних слов схватил меня за руку и потащил к выходу. Однако покинуть комнату мы не успели.

Дверь снова открылась, и на пороге оказалась моя мать, сиятельная королева Нела в нежно-зелёном платье, цвет которого так оттенял её глаза.

— Пусти мою дочь, чужестранец! И иди своей дорогой вместе с напарником, — произнесла она, окинув взглядом комнату и задержавшись на лицах прислужницы и кудесницы. Будто спрашивала: «Как вы могли такое допустить?!» — Мы даём свободу вам обоим.

— И их отпустишь, — с нажимом произнёс фейри, стиснув мою руку до лёгкой боли, словно ожидал, что я начну вырываться. — Обеих.

Мама грустно улыбнулась:

— Зачем ты хочешь разлучить дочь с родителями? Снова? Бедная моя девочка и так настрадалась, но теперь о ней есть кому позаботиться.

Королева сделал шаг вперёд, протягивая мне руки. Я двинулась было ей навстречу со слезами на глазах, но Арлен одёрнул меня, отгородив спиной от всех присутствующих.

— Это не она, арта. Опомнитесь!

— Меви, моя маленькая мифическая королева, иди ко мне! — звала Нела, певуче растягивая слова. Так мама пела колыбельную в детстве, и я засыпала на папиных руках. — И никто тебя не тронет. Никто не оторвёт от материнской груди.

— Отойди. Иначе раню, — крикнул Арлен, сделав выпад, но кинжал пронзил пустоту, а королева зашла с другой стороны, будто возникла из воздуха.

Я моргнула, чтобы избавиться от иллюзии, но запахи, звуки, картинка — всё осталось как было.

— Меви, иди же сюда. Приказываю тебе! — теперь Нела нахмурилась, а в глазах появился укор. Так сердятся на нерадивое дитя, не понимающее, что ему во благо, а что во вред.

Я дёрнулась, но меня снова отбросили назад, на постель, как тряпичную куклу. Почему-то я стала соображать ещё хуже, в голову лезли странные мысли, не было даже уверенности, что они принадлежат мне: останься, спи, будь с нами, а мы оградим тебя. Только сними оберег.

— Подойдёшь к ней хоть на шаг ближе, рассыплешься в прах.

Аррлен сорвал со своей груди трискель и выставил его вперёд, раскачивающийся на тонкой чёрной верёвке. Оберег засветился, вспыхнул серебряный круг, завертелись внутри него три лошадиные головы, а я смотрела, не в силах отвести взгляд, и мысли прояснялись, из глубины души, будто ил со дна реки, вспененный копытами каярдов, поднималась горечь.

Здесь всё обман, иллюзия. Моя мать умерла, отец пропал без вести, а меня отправили к сидам, чтобы не отняла трон у узурпаторши.

Лицо той, что прикидывалась королевой Нелой, посерело, на гладких щеках появились борозды, как на коре дерева. И тут на помощь госпоже пришла Фианна. Кудесница плеснула в Арлена содержимым кубка, которое предназначалось мне, но фейри ловко отскочил в сторону.

Пурпурная жидкость пролилась на землю и высохла, не оставив следа. Та, что называлась моей служанкой, завыла и отступила к двери.

— Давай руку! — не сводя глаз с Нелы, Арлен спрятал в ножны кинжал и, держа в вытянутой руке раскачивающийся и светящийся трискель, подал мне свободную ладонь, чтобы помочь встать.

— Есть у меня в лесу хижина, — запела Нела. — Не знает никто, что живёт в ней мой Бог: ясень на ближней стороне, снаружи кустарник орешника, огромный дуб заключает её в себе.

Я помнила эту песню. Да и как иначе?! Многие наши напевы созданы не только для услады, они вплетают в себя нити древесной магии, которая может как умиротворить, так и воодушевить на подвиг. Или на жертву.

— Два вереском покрыты косяка, и перемычки сделаны из жимолости, — в дверях появился отец. Он подхватил песню, и вот их уже стало двое.

Если продолжу я, то у фейри нет шансов победить троих, поющих заклинание, охраняющее жильё мелиад. Не пускающее в его стены тех, кого хозяева не желают видеть.

Трискель в руке Арлена начал тускнеть.

— Ты же знаешь песню, Меви? — протянула мать, чьё лицо снова сделалось молодым и гладким. — Лес вокруг не имеет границ. Помнишь? Пой.

— Если ты это сделаешь, они оставят тебя навсегда. Меви, очнись! — крикнул Арлен, отбросив бесполезный трискель, превратившийся в простую серебряную пластину. Фейри повернулся и, обхватив моё разгорячённое лицо холодными руками, прошептал, глядя в глаза:

— Я не оставлю тебя здесь! Этого всего нет. Лес хочет высосать твою энергию, истощит настолько, что ты умрёшь. И по закону будет прав, ведь ты осталась добровольно. Не слушай их, слушай меня!

— Нет, Меви! Он не друг тебе, — отец подошёл ближе на два шага и с опаской покосился на фейри. — Он ведь хочет не спасти тебя, а отдать сидам. Чем наша семья хуже жителей подземных чертогов?

— У нас тебе будет хорошо, — улыбнулась мать, прильнув к отцу, или та, что приняла её облик.

Я и сама уже не понимала, где правда, где ложь и чему можно верить. Всё было таким настоящим, что остаться хотелось именно в этой, измененной реальности.

— Мы любим тебя. И понимаем. Фейри — нет.

— Замолчите! — Арлен был не в силах заставить их молчать, но отступил на шаг, к окну, всё так же смотря мне в глаза и мягко обнимая за плечи. — Не слушай их, ты не должна сдаваться. Они и Уну погубят, и тебя. У тебя есть причины жить.

— Какие, достопочтенейший арт? — громко спросила Фианна язвительным голосом. Кудесница встала рядом с остальными, Нара заняла место у двери, всем видом показывая, что не даст нам выйти. — Ты везёшь её на погибель. Только перед смертью она испытает боль, страх, отчаяние. А с нами всё будет иначе.

Сомнений не осталось. Амулет на груди, тот самый змеевик, что подложил мне неизвестный, вдруг проснулся и потеплел. Я увидела себя и Арлена внутренним взором.

Мы всё так же стоим на тёмной поляне среди деревьев, придвинувшихся так близко, что их ветви касаются наших плеч, корни оплетают ноги. Ещё немного, и мы сами станем деревьями. В этом и состояла участь тех, кто попадал в лес.

Я посмотрела в синие глаза фейри, полные отчаяния и решимости биться до конца.

— Зачем мне уходить? — тихо спросила его я. — Вы ведь всё равно отвезёте меня в подземные чертоги? И Уну тоже.

— Никто не знает, что произойдёт до того, Меви. Поверь, я много повидал, сотни раз переходил Черту, силой приводя в Фейвильд тех, кто считал свою жизнь законченной. Людей. И некоторые обретали здесь счастье. Но если ты решишь остаться, в любом случае проиграешь. Умрёшь и не узнаешь, что ждало в конце путешествия.

— Это произойдёт нескоро, — мать оказалась по правую руку от меня, и фейри попытался отстранить её, но получилось не полностью, он быстро терял силы. — Мы будем вместе многие годы, Меви. Ты проведёшь их так, как всегда мечтала. А потом, когда устанешь, заснёшь в наших объятиях.

Светло-зелёные глаза матери убаюкивали, голос уносил в сказочный мир, где мёртвые снова живы и дарят любовь своим близким. Ненастоящий — и оттого кажущийся идеальным.

— Меви, борись, — не унимался Арлен, раз за разом встряхивая меня за плечи. — Ради себя и всего, что тебе дорого. Это не твои родители, они бы не хотели тебе такой судьбы.

Я усмехнулась. Мать не хотела, а отец… Он не смог жить без неё. И ушёл, не думая обо мне. Хотела бы я такой любви: всепоглощающей, заставляющей забыть долг и нужды дочери?

— Нет, — был мой ответ. — Вы не те, кто меня любили.

— Мы те, кого любишь ты, — тихо произнёс отец, но трискель на моей груди разгорелся всё сильнее, уже обжигая кожу.

Арлен заметил свечение и аккуратно, не отпуская моей руки, снял змеевик с шеи, касаясь прохладными пальцами кожи. Провёл по волосам, нежно, как старший брат или робкий обожатель. Неотрывно смотря в его ярко-синие глаза, я чувствовала, как силы возвращаются, а сомнения тают.

Нет, что бы ни было впереди, остаться здесь не моя судьба.

— Ничего не бойся, я держу тебя, — произнёс Арлен и осторожно дотронулся губами до моего рта.

***

Я очнулась, когда над головой засияли звёзды, и первое время ничего не могла вспомнить. Лежала в двигающейся повозке и смотрела на небо.

Ночь была тёплой, жаркой, такие редко случаются во время Лугнасада, когда осень уже стучится в дверь и переминается с ноги на ногу на пороге. Звёзды плавали, как рыба в озере, и я не сразу поняла, что лежу в повозке, которая еле движется по накатанной дороге.

— Слава Духам, вы очнулись, арта, — шепнула Кхира, на коленях которой покоилась моя голова. — Арта Уна только что выпила травяного настоя подорожника и заснула. Я и для вас приготовила пару чашек. Вы обе потеряли много сил.

Я приподняла голову и оглянулась вокруг. Поле, менгиры — большие камни, обозначающие тропы сидов, — а главное, мы съехали с Главного тракта и катились по одной из бесчисленных дорог, что ведут куда угодно, в любую сторону света.

Редко кто в Фейвильде путешествовал так много, что проходил по всем путям. Даже Ищейки.

— Вам лучше, Меви? — подъехал к повозке Арлен. Он спросил негромко, кинув взгляд на Уну, отдыхающую на скамье напротив, и её двух служанок, сидящих тут же.

И тут я вспомнила всё, что случилось со мной в лесу. И то, какими тёплыми были губы фейри, поцеловавшего меня, перед тем как я лишилась сознания.

— Что это было? — спросила я Арлена, опуская глаза. Только бы не заметил моего смущения и приписал румянец на щеках недавнему потрясению. — Что за лес такой? Почему вдоль Главного тракта таится зло?

— Это не зло, арта, — вздохнул фейри, давая знак Маркусу, чтобы тот ехал чуть позади повозки и в случае опасности был начеку. Хотя какая опасность в поле, вблизи силовых троп?! — Лес долго спал, но проснулся, уловив ваше с Уной обоюдное стремление остаться среди деревьев. Вероятно, у вас с ними настолько близкая связь, раз тополя и дубы откликнулись.

— Почему же о такой опасности не предупреждены путники? — спросила я, выдержав пристальный взгляд мужчины.

Немного грустный, понимающий, что я не хочу вспоминать о той картинке, что, как живая, стояла перед глазами.

Мама, отец, дом — всё как прежде. И я отказалась от возможности прожить с ними долгие годы.

Пусть цена и велика, но я жива, и повозка несёт меня к сидам. В неизвестность, грозящую раздавить и лишить покоя, если не предложить что похуже.

Может, я только что отказалась от сладкой смерти в угоду призрачной надежде остаться в живых и влачить жалкое существование под землёй. Там, где нет деревьев, мелиаде долго не выжить.

— Когда мы приедем на постоялый двор, я обязательно сообщу по магическому шару в столицу об этом происшествии, — продолжил Арлен, будто оправдывался за то, что вообще допустил оплошность. — Меры примут, лес снова заснёт и станет безопасным.

Ищейка задумался, опустив поводья, и каярд, бросая на меня странные взгляды, пошёл рядом с повозкой. Мы оба молчали, каждый задумавшись о своём, а потом, будто очнувшись, фейри легонько похлопал коня по холке, и тот замедлился.

— Я рад, что вы вернулись, Меви, — произнёс Арлен, смотря мне в глаза. И развернул коня, чтобы вернуться к напарнику.

Я долго смотрела фейри вслед. На душе сделалось спокойно и легко, будто я лишний раз убедилась: выбор сделан правильно, иного и быть не могло.

— Вот, держите, арта, — Кхира услужливо вложила мне в руки тёплую деревянную кружку, от мутного содержимого которой шёл насыщенный горьковатый запах. — Я приготовила его сама, не беспокойтесь.

Служанки Уны, дремавшие напротив и напоминавшие пичуг, заснувших рядышком на ветке, сонно зашептали обрывки молитв. Наверное, им снилось что-то тревожное.

— Ищейки разрешили остановиться и собрать травы, — продолжила Кхира, заставляя меня сделать большой глоток. Надо же, мы с ней почти ровесницы, а она ведёт себя как старшая сестра.

На моих глазах выступили слёзы благодарности, и я нашла слова, чтобы выразить её так, как чувствовала.

— Что вы, в самом деле, арта! — махнула рукой Кхира, утирая глаза краем шали, накинутой на плечи. — Эта моя обязанность. Помните, ваша матушка, покойная королева Нела, всегда выделяла меня и взяла в услужение, когда остальные чурались цвета моей кожи? Я всё помню и не оставлю вас. Куда вы, туда и я!

— Я очень рада, что ты у меня есть. И перестань величать меня артой, — произнесла я, стиснув её маленькую ручку. — Хотя бы, когда мы наедине. Расскажи-ка лучше, сестрёнка, что произошло, пока я спала?

И я подмигнула Кхире, легонько ущипнув девушку за плечо.

Она так громко захохотала, всплеснув руками, что чуть было не разбудила служанок и Уну, не встревожила фейри, прервавших разговор и с тревогой посмотревших в нашу сторону.

Я помахала Ищейкам рукой в знак того, что всё хорошо и придвинулась ближе к Кхире. Мне было так спокойно, как никогда с тех пор, как мама умерла, а отец исчез, предварительно сочетавшись браком с Жиннивер.

Кхира принялась во всех подробностях расписывать, что случилось после того, как Арлен и Маркус вынесли нас с Уной на руках из заколдованного леса.

— Деревья, будто сами расступались, выпуская вас, — рассказывала девушка, и хоть я знала, что она немного приукрашивает, слушала с удовольствием. — Тот, что старше, положил вас, Меви, в повозку и так раскричался на меня, будто это я была виновата в том, что вы попали в беду. Но я ответила, что не кричать надобно, а быстренько сбегать за подорожником и жимолостью. Вы обе с Уной выглядели, словно мёртвые, но я-то умею помочь. И знаете что, Меви? Вы улыбались. Я тогда сразу поняла, что всё пойдёт на лад. Дай, думаю, только в чувства вас приведу.

Я покачала головой и рассказала всё, что случилось в лесу, опустив самую малость. Поцелуй Арлена. Это ведь не был поцелуй в полном смысле слова, фейри хотел вернуть меня из мира иллюзий, и у него это получилось, так что случившееся — всего лишь средство. Не более того. Не стоит и вспоминать.

Я случайно дотронулась до губ, будто могла разбудить воспоминания о том прикосновении. Раньше меня никто не целовал, поэтому, наверное, это затронуло душу. Впрочем, не стоит жить прошлым. Его уже нет, а есть неизвестность и дорога, уходящая в никуда.

— Нам теперь ночевать в поле? — спросила я, глядя на небо, и безошибочно определила, что ещё нет и полуночи. Каждая мелиада легко читала знаки, написанные на огромном полотне жизни.

— Нет, я не успела до этого дойти, — обиженно надула губки Кхира и я уговорила её продолжить рассказ. — Мы едем к мелиадам, живущим в дубах. Представляете?!

Чёрные глаза служанки расширились от восторга, а я смотрела в них и не верила своим ушам: это не-ве-роят-но! Сказочно! Так не бывает! Может, судьба сохранила меня именно для того, чтобы в конце пути вознаградить за терпение?

— Мы едем к дубовикам! — прошептала я, приложив руки в груди, чтобы сердце, зашедшееся от восторга, не выскочило из груди и не бросилось вперед повозки. — Я поговорю со Старейшиной.

Это означало одно: если той будет угодно, я не поеду дальше. К сидам отправится Уна. Старейшина мелиад, поклоняющихся дубам, приходилась мне дальней родственницей и помнила мою мать. Как и тех, кто косвенно был повинен в её смерти.

Она подскажет, что делать. И поможет.

***

Путь к дубовикам не занял больше пары часов. Я, наконец, очутилась среди дальних родственников. Конечно, мы виделись, когда мне было не больше пятидесяти лет, с тех пор прошло столько же, и вот из девочки я превратилась в девушку.

А Старейшина Эвелин из рода Шайла всё так же оставалась зрелой женщиной. В той самой поре, когда дети уже выросли настолько, что могут не цепляться за материнскую юбку.

— Звёзды сказали мне, что вы близко и ищите нашей защиты на ближайшие ночи, — когда с приветствиями было покончено, произнесла она тихо, откинув назад гриву белоснежных волос, вьющихся до самых колен.

— Одну ночь, арта Эвелин, — поправил её Арлен, спешившись и передав каярда в руки лесным жителям.

На этот раз чудные кони не растаяли золотистой дымкой, а позволили взять себя под уздцы, на всякий случай обнажив острые зубы. Но мелиады, живущие в дубах, ничуть не смутились, а лишь поклонились плотоядным четвероногим, признавая их особость, и увели прочь, на окраину поселения.

— Пусть так, арт, — согласилась Эвелин. — Всевидящие Духи сами решают наши судьбы, не будем оспаривать их право.

— Позаботьтесь о девушках, — продолжил Арлен, давая знак засмотревшемуся по сторонам Маркусу.

Дома мелиад-дубовиков несильно отличались от наших, но всё же были иными, не такими, как в ясеневых рощах. В стволе дубов хватало место для нескольких семей, здешний народ жил более кучно, чем мы, и не считал это ущемлением своих интересов.

— Конечно, арт. Они никуда не денутся, будьте покойны.

И Старейшина указала худой рукой на ближайшее дерево, в котором располагались её личные покои.

— Мабон уже близко, — сказал на прощание Арлен. — Через восемь дней пути мы должны прибыть к Серым холмам, но ведь вам это и так известно. А мне известно, что лично вы находитесь в родстве с Меви из рода Леонориев.

Я вздрогнула. Они говорили обо мне так, будто нас здесь нет. Меня и Уны, уже пришедшей в себя и сонно обводившей взглядом всех присутствующих. Мы с Кхирой сошли на землю, а служанки моей соперницы остались сидеть подле своей госпожи, поддерживая и оберегая ещё слабую девушку.

— Никто не смеет противиться воле живущих в подземных чертогах, — с мягким укором произнесла Эвелин и дала знак своему народу расходиться. — Ни я, ни королева Фенелла. Она просила извиниться за отсутствие, но с некоторых пор её величество дала обет уединения, поэтому не может присутствовать на нашей встрече. Но если у вас, арты, есть просьбы или пожелания лично к её величеству, я ей передам.

— Есть, — вклинился в разговор Маркус, проигнорировав удивлённый взгляд своего начальника. Ищейки обычно строго блюдут иерархию, поэтому без позволения старших не вмешиваются. Значит, просьба младшего фейри касалась лично его.

— Внимательно слушаю, арт, — произнесла Эвелин, ничем не выдав своего удивления.

— Я хотел бы посмотреть на мир с высоты третьего яруса, — после небольшого замешательства, не смотря в сторону Арлена, ответил Маркус, чуть покраснев при этом.

Я понимала, насколько необычна его просьба. На третий ярус, самый священный для мелиад, ведут невидимые тропы. Только королевским особам и их приближённым дозволено подниматься туда. А уж фейри тем более нечего там делать.

— Я спрошу, арт. Ответ вы получите в течение часа, — Эвелин, не выказав удивления, ещё раз поклонилась нам и пошла прочь, опираясь на длинный цветущий посох.

Я смотрела ей вслед и видела не серебристый плащ, сверкающий при свете луны, как неземное покрывало, а крушение последней надежды.

Эвелин ничем не выдала, что рада меня видеть. Это я ещё бы могла понять, но она, судя по холодному взгляду, не собиралась не то что помогать мне по-родственному, но и перемолвиться словом наедине.

А завтра я поеду дальше.

— Придётся нам провести ночь в одной комнате, — неожиданно сказал Арлен, подойдя ближе. Он увидел, как служительницы Старейшины дубовиков хотят увести нас с Уной.

— Это немыслимо, арт, — вспыхнула Кхира и встала между мной и Арленом. Я не видела лица своей маленькой служанки, но представляла, как сверкают её чёрные глаза. Будто разгоревшиеся угли, будешь неосторожен — обожжёшься. — Это против всяких правил.

— Мы едем к сидам, арта Меви, — напомнил мне Арлен, игнорируя Кхиру. Мужчина обошёл служанку и схватил меня за запястье. — Никто не запятнает вашу честь до передачи жителям Серых холмов, если вы ещё не понимаете этого.

— Вы недоговариваете, арт, — возразила я, утонув в синих глазах фейри. Глубоких, как воды спокойной реки. — Если я сама не пожелаю отдать её по доброй воле.

— А вы желаете? — коротко парировал Арлен.

Время будто снова остановилось, как тогда, когда я попала в плен к таинственному лесу. Всё вокруг стихло, наверное, Уна смотрела на меня широко раскрытыми глазами, дивясь смелости, а мне было нечего терять. Кроме доброго имени. Это последнее, что осталось, и что связывает меня с землёй мелиад.

— Нет, — ответила я кротко, но глаз не опустила. — Именно поэтому не хочу давать повода для сплетен.

— Это не то, что должно вас заботить. А меня тем более, — Арлен сжал запястье до лёгкой боли, но не она вызвала прилив крови к моим щекам. — Я должен доставить вас обеих в целости и сохранности и пресечь любые попытки сбежать. Вдруг вам придёт в голову такая мысль именно этой ночью?

Я не нашлась что ответить. Именно на это я и надеялась. Если королева Фенелла не вышла приветствовать фейри, исполняющего приказ самого короля Оберона — верховного властителя царства, на то должны быть очень серьёзные причины. Иначе, поступок похож на неуважение к Благому двору.

Тем не менее Арлен был непреклонен. Фейри во всеуслышание объявил служительницам Эвелин, что они с Маркусом будут лично охранять наш с Уной покой.

— Вы могли бы остаться снаружи комнаты или занять соседнюю, — сделала я последнюю попытку.

— Вот и нет! — подала голос Уна. В её тоне сквозили возмущение и страх. — Пусть ночуют с нами. Так спокойнее.

И названная сестра замолчала, одарив меня взглядом с толикой превосходства. Она сама боялась того же, что и Арлен: если дубовики спрячут меня, фейри никогда не найдут, времени в обрез, им придётся отправиться в дальнейший путь с Уной, единственным залогом мира с сидами.

— Ведите нас, — приказал Арлен служительницам Эвелин, давая знать, что споры неуместны. И даже Маркусу, посмевшему вставить слово в мою защиту, достался хмурый взгляд.

— Вы готовы потащить нас обеих даже в полубессознательном состоянии? — съехидничала я по дороге.

— Конечно, не сомневайтесь, мы приедем вовремя, арта Меви, — Арлен изогнул бровь и, улыбнувшись, склонил голову.

Не оставалось ничего иного, кроме как замолчать. Споры не имели смысла: мелиады, живущие у дубов, не станут мне помогать.

Глава 6

Нас разместили в большой круглой комнате, по размерам напоминающей бывшие покои моей матери, которые теперь занимала Жиннивер.

Правда, здесь было только две кровати, но Арлен заявил, что они с Маркусом вполне удовольствуются матрасами, кинутыми на пол.

Уна совсем не проявляла беспокойства и даже пыталась строить глазки Маркусу, когда увидела, что Арлен не реагирует на её призывы.

Я не понимала, чего хочет добиться мачехина дочка. Даже если она соблазнит фейри, то никто не отпустит и одну из нас. Или это от отчаяния?

Ведь каждый день приближает к Мабону — празднику осеннего равноденствия, когда Свет встречается с Тьмой, и оба они равны, и одинаковы сильны, и эта встреча не означает уход солнца, скорее то, что наступает время молитв, терпения и ожиданий.

Но не для одной из нас. И Уна, всегда жизнерадостная и кокетливая, ценящая жизнь каждый миг своего существования, вдруг заглянула в глаза страху. Будущее приближалось к ней, и девушка, наверное, впервые в жизни не могла не обращать на него внимания.

Служанок в комнату не пустили, Кхира пыталась что-то доказать служительницам Старейшины, но те лишь произносили одно слово: «Нельзя!»

Так я впервые готовилась провести ночь в одной комнате с мужчинами. Знала бы об этом королева Жиннивер, так обвинила бы в распущенности прежде всего меня. Мол, это из-за Меви, дочери блудного безумного отца и слабой здоровьем королевы, её дочь вынуждена была нарушить все мыслимые и немыслимые правила приличия!

Служанки из дубовиков принесли чаны для омовения и лёгкий ужин, традиционно состоящий из хлеба с маслом и растительного чая, настоянного на дубовых шишках. Маркус только вздохнул, глядя на лёгкую растительную закуску, но, поймав взгляд Арлена, принялся за еду.

Мы все четверо сидели за столом и молча жевали тёплый, божественно ароматный хлеб, вкуснее которого я давно не ела. Даже дома вкус хлеба был немного иным, или я уже начала забывать вкус той пищи.

Разговаривать было не о чем, мы с фейри были настолько разными, и цели преследовали противоположные, что даже не поднимали друг на друга глаз. А на Уну и смотреть не хотелось, глядя на эту девушку, я всё время вспоминала о мачехе, по велению которой я здесь и находилась.

— Доедаем и ложимся спать, — напомнил Арлен, обращаясь ко мне. Я кивнула, по молчаливой договорённости с Уной мы решили лечь в постель в одеждах. Пусть и не выспимся как следует, зато не уроним себя больше, чем есть.

Только этого нам снова не позволили. Едва мы улеглись и потушили свет, как в дверь тихонько поскреблись. В груди снова родилась надежда, что Эвелин из рода Шайла передумала. И что её равнодушие при встрече было лишь маской, игрой.

Арлен через миг был уже на ногах и, сжимая в руке меч, предварительно одарив меня тяжёлым взглядом, распахнул дверь.

Один из дубовиков, молодой служка, ещё почти безбородый мальчик, ловко отпрянул в сторону.

— Простите, арты, — пролепетал он, чуть заикаясь и во все глаза смотря на лезвие меча Арлена, преломившего свет луны. — Королева Фенелла просила арту Меви и вас, арт Арлен, предстать перед ней.

Я было обрадовалась, но, услышав, что королева зовёт и Арлена, ещё больше насторожилась. С чего бы дубовикам якшаться с фейри, даже выполняющим важную миссию, возложенную на них верховным правителем Фейвильда?! Странно всё это. Если она хочет помочь мне, то почему позвала на разговор фейри?

— Я пойду с вами, — Уна обулась, приминая задники туфель, боясь, как бы не опоздать. Бедняга решила, что сейчас мне даруют свободу!

При других обстоятельствах такая наивность и незнание ритуалов вызвали бы у меня улыбку, но сейчас, когда до цели оставалась неделя, мне было не до смеха.

— Нет, вы останетесь, арта. Клянусь, что это так и будет, даже если Маркусу придётся удерживать вас силой!

Одного взгляда главного Ищейки на сотоварища хватило, чтобы тот молча встал, опоясался мечом и занял место у двери, повернувшись к ней спиной и скрестив на груди руки.

— А теперь идёмте, Меви!

Не смотря ни на кого, гордо подняв голову, я вышла на свежий воздух. Разговаривать с фейри не хотелось, и всё же я предчувствовала, что сейчас он обратится ко мне.

— Если думаете, что королева вас спасёт, то лучше не тешься себя лукавыми надеждами.

Я продолжала молчать и прибавила шагу. Так, что мальчику-служке приходилось чуть ли не бежать впереди, показывая дорогу.

Ярусы Великого дуба пересекались в определённых точках, которые были видны только дриадам. У меня даже возникла идея убежать вперёд, фейри не поспеет, потому что не видит невидимых троп, окрашенных лунной пряжей, и я смогу броситься в ноги королеве и умалять хотя бы о лёгкой смерти.

Хотя всё это лишь мои фантазии! Зачем ей портить отношения с фейри и Благим Двором? Фенелле я даже не родня.

— Сюда, арт, пожалуйста, — безжизненно прошелестел мой голос. Кажется, я указала дорогу Арлену, мало задумываясь о неповиновении. Не то чтобы у меня не хватило духу, напротив, я была полна решимости, но бежать без оглядки и без надежды что-либо изменить считала глупым.

И потом, кто знает что нам сейчас скажет королева дриад, живущих в дубовой роще?

Она встретила нас в Тронном зале. Он был почти таким же, как и тот, к которому я привыкла дома, только из драгоценных камней, украшавших стены и возвышение правителя, чаще всего встречались кроваво-красные гранаты.

— Добро пожаловать к нам, — простёрла руки хрупкая тёмнокудрая королева. Она была невысокого роста, но привычка держать спину прямо выручала её величество и делала почти невозможное: королева казалась почти одного роста со мной, хотя была на голову ниже.

— Ваше величество, — произнесли мы с Арленом почти одновременно и склонили головы.

— Оставьте церемонии. И не надо показывать верительные артефакты, я верю, гранд, что вы выполняете волю его величества Оберона. Мы хоть и живём вдали от Главного тракта, а всё же знаем, чем дышит Фейвильд. Прошу к столу, сегодня мы отдадим дань предстоящему торжеству. Прошу, угоститесь яблочным пирогом и вином.

Королева казалась мне и молодой, как девушка, встретившая первую брачную весну, и достаточно умудрённой прожитыми годами, как мать, не гасящая в окне свечу, чтобы её взрослые дети нашли путь домой.

Мы расселись вокруг стола, поставленного у окна так, чтобы на яства лился лунный свет, дарящий пище силу, а тем, кто её вкусил, выносливость.

— За холодающие ночи, — поднял ритуальный тост Арлен из рода Рокси, и его тёмно-синие глаза на миг задержались на моём лице. — И за ветер, что приносит прохладу с высоты.

— За Мабон! — нараспев подхватили мы с её величеством, а потом настала время трапезы. Мы ели яблочный пирог, что приготовили специально для этого дня. Я понимала, что яблони королевы не предназначены для использования их плодов без особой на то надобности.

Ещё от своей матери, покойной королевы Нелы, я слышала, что мелиады в дубовой роще используют священные плоды только для сотворения осенней магии.

— А теперь, если вы позволите, арт из рода Рокси, я хотела бы сказать напутственное слово Меви наедине. Не бойтесь, — королева подняла руку, остановив возможные возражения. — Она никуда не денется. Завтра с рассветом вы покинете нас, чтобы продолжить путь. Даю королевское слово.

***

Арлен поклонился королеве и, не смотря на меня, попятился к двери, чтобы уже через миг оставить нас с её величеством наедине.

— Как тебе, Меви из рода Леонориев, моё угощение? — обратилась она ко мне с ласковой улыбкой.

— Всё прекрасно, ваше величество. Я понимаю, какая честь выпала мне, что я удостоилась яблочной трапезы. Может, фейри и неспособны этого оценить, — я метнула недовольный взгляд в сторону двери, а потом поклонилась королеве ещё ниже, чем того требовал этикет.

— Полно, милая, если верить преданиям о наших родах, это я должна кланяться тебе.

Мы снова сели за стол, на который проливал серебряный свет молодой месяц, и моё сердце заходилось от тоски ещё сильнее, чем обычно. Ведь это мог быть визит дружелюбия, а не прощания навек!

— Ты, наверное, недовольна сухим приёмом, — мягко продолжила Фенелла, и когда я подняла глаза от чаши с вином, на дне которой искала временное забытьё, её величество сделала знак молчать. — Да и спутниками своими тоже. Очень жаль. Ведь с одним из них я тебя только что повязала.

Я посмотрела на Фенеллу со смесью затаённого страха и надежды, что ослышалась.

— Осенняя магия развеет летнее тепло. Ветер пролетит сквозь нас и унесёт печали. Так и ты, Меви, забудешь о том, что тебя держит на этой земле, — Фенелла подошла со спины и положила мне руки на плечи, легонько массируя их. — Знаю, сейчас это кажется тебе невозможным, но колесо твоей судьбы раскрутилось, и его уже не остановить. Я слышу, как тяжелы твои мысли, они камнем лежат на сердце. Но вскоре в нём загорится другой огонь. Он согреет тебя и излечит душу, осветит путь в подземные чертоги.

Я слушала убаюкивающие слова её величества, ощущала на усталых плечах тонкие пальцы, и тревога, до этого, как паук, оплетающий в кокон моё сердце так, что не вздохнуть, не выдохнуть, ненадолго отступала.

И всё же я была достаточно трезва и мудра, чтобы понимать: осенняя любовная магия имела тёмный цвет, она лишала воли, привязывала несчастных друг к другу, не давая им надежды разорвать оковы.

«И пусть фейри помучается!» — подумала я мстительно, а вслух произнесла:

— Спасибо. Ваше величество за желание помочь. За этот вечер и вашу беседу. Боюсь, в подземных чертогах мне будет так холодно, что огонь угаснет. Я знаю, что вы не можете помешать сидам забрать меня. Но, возможно, вы знаете для чего я им понадобилась? Это очень бы облегчило мне путь и помогло обрести смирение.

Я затаила дыхание в ожидании ответа. Фенелла убрала руки с моих плеч. Я не смела повернуть головы, прислушиваясь к её лёгким шагам.

По Тронному залу разлился тягучий аромат прелой листвы и яблок, он сделался таким удущающе-тяжёлым, что у меня запершило в горле.

Королева — носительница древесной магии, её суть, её сердце и физическое воплощение в материальном мире. А я — наследница древней крови рода Леонориев, как никто прочий, чувствовала колебания магических нитей. Конечно, дубы — это не ясени, но всё же деревья, поэтому ощутить их негодование труда не составило.

— Ты лукавишь, — наконец произнесла Фенелла. Она села на резной трон, украшенный гранатами и изумрудами, и положила руки на подлокотники. — Ты хочешь, чтобы забрали другую, но сиды видят нас насквозь. Зря ты тащила эту девушку за собой, она не перенесёт обратного пути.

— Что меня ждёт?

Я встала, чтобы выслушать приговор. Пусть узнаю сегодня, тем самым не станет нужды мучиться в неведении ещё восемь дней.

— Обратно не вернулся никто, так с чего ты взяла, Меви, что я могу ответить на вопрос, не имеющий единого ответа? — Фенелла пребывала в задумчивости.

Я даже решила, что она превратилась в статую, но вскоре её величество встала и подошла ко мне. Мне было неловко смотреть на неё сверху вниз, но и присесть не могла, это было бы невежливо.

— Ты носишь на шее чужой охранный знак. Эвелин из рода Шайла заметила его. Ты уже связана с фейри больше, чем думаешь. А теперь иди к себе и поспи перед дорогой. Мы больше не увидимся, — королева улыбнулась и коснулась мягкой маленькой ладонью моей щеки. — Я хорошо знала твою мать. Ты непохожа на неё, сидеть на троне не твой удел. Духи мудрее смертных, они знают, что лучше для каждого из нас. Доверься им. Понимаю, это сложно. И всё же вспомни, после жаркого полуденного солнца так хорошо присесть в тени, чтобы выпить студёной воды.

— Конечно, ваше величество, — ответила я, стараясь не выдать обуревавших меня чувств. Легко говорить о смирении тем, чья судьба не меняется в худшую сторону, как моя, на чьих руках нет невидимых оков. — Но лишь потому, что путник знает: он отдохнёт и снова будет радоваться солнцу. Мрак не станет его вечным спутником!

Ну вот, мой голос всё-таки зазвенел от ярости. Почему я?! Разве мало того что отец сошёл с ума и пропал без вести, оставив трон ненавистной мачехе, или того, что моя мать была коварно отравлена, а виновников так и не объявили?!

— Осенняя магия наполнит тебя отвагой и покоем, — Фенелла посмотрела на меня с жалостью. Я понимала, она бессильна так же, как и я. Как и фейри, ведущие меня на погибель. Как и весь Фейвильд! И всё же я хотела получить надежду:

— Мой отец не был у вас? — спросила я, опасаясь услышать отрицательный ответ. — Скажите, вы верите, что он жив?

— Нет. Он не объявлялся.

Я склонила голову, роняя слёзы на пол, украшенный искусной резьбой, и чувствуя лёгкий холод под ногами.

— Благословите меня, ваше величество! Я готова оборвать связи с Матерью-землёй и неподвижными детьми, что врастают в неё корнями.

Всё было кончено. Больше никто меня не спасёт.

***

Я вышла на свежий воздух, почти не понимая, где нахожусь. Взглянешь, кажется, что всё такое же как в Авелине, а присмотришься — немного иное. И всё же посреди дубовой рощи дышалось легче, чем душными ночами в степи.

— Не хотите прогуляться перед сном? — спросил меня знакомый голос. В нём было столько озорства и добродушия, что моё сердце оттаяло и потянулось навстречу носителю доброго слова.

— С тех пор как мой отец пропал без вести, никто не звал меня на прогулки, — грустно улыбнулась я Маркусу, второму фейри. Ищейке, что вёз меня на погибель. — Но я с удовольствием погуляю. Тем более среди дубов.

Мы пошли по одной из лунных тропинок, что вилась между могучими стволами и была видима только ночью. Если присмотреться, государство Кантии, в котором мы сейчас находились, напоминало родной Авелин. Те же дороги из крупного камня, означающие выход на Главный тракт, и песчаные тропы, ведущие на разные ярусы.

— Как вы умудряетесь не заблудиться? — присвистнул Маркус, с удивлением и восхищением смотря на высокие и не очень дома, что виднелись по обе стороны от троп.

— Для этого надо родиться мелиадом. Не обижайтесь, арт, мы видим один и тот же мир по-разному. Для фейри эта бесконечная дорога, ведущая туда, где садится солнце, а для нас — круг в круге. Можно спросить, почему вы не хотите, чтобы я возвращалась в комнату? Вам приказал старший?

Маркус заметно сник. Было видно, что ему неприятно и стыдно, что я разгадала его затею, но врать фейри не стал:

— Арта Уна захотела поговорить с Арленом наедине. Я думал, что вам будет неприятно об этом узнать, вот и предложил прогулку. И к тому же я и вправду хотел посмотреть Кантию.

— Помнится, вам обещали показать верхний ярус, — улыбнулась я, стараясь не думать о том, зачем Уна захотела перемолвиться словом со старшим Ищейкой, и какие блага она ему сулит за свой удачное возвращение в Авелин.

Тут и гадать не надо: предлагает свою девственность, если она у неё ещё сохранилась. Первый мужчина, познавший мелиаду, обретает способность видеть тонкие нити, пронизывающие мир. Видеть, но не управлять, это доступно лишь Благому двору. И всё же этот навык может однажды спасти фейри жизнь.

Я размышляла и одновременно слушала Маркуса, с восторгом рассказывающего об увиденном. Для него всё здесь в новинку, возможно, что ему больше никогда не доведётся столкнуться с миром мелиад так тесно, как сейчас. И всё же я должна была спросить то, что глодало меня изнутри всё время нашего путешествия.

— Вы ведь многие десятилетия привозили в Фейвильд пленниц из мира людей. Скажите, только честно, вам никогда не было их жаль? Этих дев, что вы выдернули из привычного им мира и бросили в другой, чуждый и враждебный?

Мы миновали главную площадь, представляющую собой круглую поляну, на которую всегда проливался свет, даже если солнце или луна скрывались за тучами. Я посмотрела на безжизненную крону старого дуба, служащую одновременно ратушей и часами, и испытала сожаление, что не одна.

Я бы прошла внутрь, села на скамью и в одиночестве помолилась Матери-земле, что питает всё живое. И если повезёт, услышала бы ответ. Неясный, сомнительный, но совет.

— Вы жалеете не их, а себя, — напомнил Маркус и улыбнулся так, будто просил прощение за дерзость.

— Нет, просто я сейчас очень хорошо их понимаю.

— Значит, вы не верите в Круг судьбы?

Вопрос был задан с подвохом. Иного ответа, кроме утвердительного, и быть не могло, только мелиад с младых ногтей учили не лгать, хотя бы самим себе.

— Не знаю. А вы не так просты, как кажетесь, — улыбнулась я в ответ, почувствовав лёгкое жжение на груди. Там, где на чёрной верёвке я хранила трискель с тремя змеиными головами. Охранный знак, призванный помочь фейри.

Больше Ищейка ничего не успел сказать, я заметила Кхиру, чьи тёмные волосы растрепались от спешки, с которой она приближалась. Заприметив меня, верная служанка вытянула руку, призывая остановиться. Кричать среди деревьев было не принято, они могли оскорбиться громкими звуками и наказать крикуна.

— Арта Меви, беда, — выдохнула Кхира, прижимая узкую маленькую ладонь к худому животу. Я подставила ей руку, чтобы она могла опереться и перевести дыхание. Но волнения не испытывала, моё положение не могло стать хуже, чем есть.

Оказалось, что я глубоко заблуждалась!

***

— Уна поставила арта Арлена из рода Рокси перед фактом, что ещё утром почувствовала первые признаки тяжести, — выдохнула Кхира и виновато посмотрела на меня, наморщив лоб, будто просила прощения, что не уследила и не уберегла меня от нового несчастья.

— Да она врёт! — ахнула я ещё до того, как успела осознать сказанное верной служанкой.

— Я так и сказала, как только её девушки начали причитать да радоваться, что вскоре двинутся в обратный путь!

— Это осложнит задачу, — вставил слово Маркус, впервые с момента нашего знакомства переставший улыбаться глазами.

Теперь в них поселилась невиданная мной раньше задумчивость и сожаление. Так жалеют соратника по битве, ушедшего раньше на миг, чем его враг, сражённый мечом, пал в грязь и кровавую лужу.

— Это неправда, не переживайте за друга, — холодно сказала я и, подхватив юбки, ринулась обратно, насколько это было позволительно для мелиад.

Мы старались ступать с осознанием того, что любой шаг должен оставить на Матере-земле добрый след, так она пишет свою зелёную книгу и помнит о каждом ребёнке, что шагал по тропам судьбы.

Я слышала, как меня окликают, но не оборачивалась и не останавливалась, прокручивая в памяти наш разговор с Уной в таверне Брееды. Она тогда предупредила меня, что скажется больной, и это заставит Ищеек замедлить путь. А, может, чтобы этого не делать и поспеть вовремя, то и вовсе оставить больную, увозя на выдачу сидам здоровую. Пока и она не зачахла.

Я тогда отказалась помогать Уне, и вот она выдумала новый план. Также мне пришло на ум, что её служанки, две глупые девицы, годящиеся только в активные слушатели сказаний, передали ей историю про девушку из мира людей, которая смогла отстоять своё право быть там, где её сердце. Дивона, так, кажется, её зовут, понесла, вот сиды её и отпустили.

И Уна, конечно, задумала повторить этот трюк, хотя разве она не понимает, что никто не поверит ей на слово?! Нет, она всё правильно рассчитала: до выяснения положения той, что считает себя тяжёлой, её оставляют, пока веское слово не скажет Старейшина, проведя ритуал Очищения.

На это уйдёт целый день, а до Мабона осталось всего семь ночей. Арлен будет вынужден оставить Уну. Тяжёлые сидам неугодны.

Я не сразу поняла, что стою возле входа в нашу хижину, расположенную в одном из дубов. Две прислужницы уставились на меня с удивлением и жалостью.

— Вам надо присесть, арта, и освежиться, — сказала одна из девочек, поклонившись и подавая мне кувшин, наполненный фруктовым нектаром. — Войдите, вас уже ждут.

Я понимала, что нет смысла мешкать, это вызовет вопросы, но сейчас, впервые со дня исчезновения отца, я не могла сдержать обуревавших меня чувств. Горечь, досада, боль — всё слилось в ком, застрявший в горле. Сейчас я была не в состоянии «держать лицо», интересоваться с равнодушным видом состоянием Уны, ведь от этого зависела моя жизнь!

И всё же надо пересилить себя и войти, не роняя достоинства, с гордо поднятой головой. Так я и поступила. Стоило переступить порог комнаты, выделенной нам для ночлега, как я сразу заметила растерянно-счастливое выражение лица дочери той, что отобрала у меня трон. Теперь и Уна отбирает последнее, что осталось: надежду.

— Мне сообщила Кхира, — произнесла я, стараясь сдержать волнение в голосе. — Это правда?

— Да, — кивнула Уна и потупила взор. Негодница пыталась разыгрывать скромницу, она понимала, что значит для меня её признание!

— Завтра с раннего утра я отведу вас к Старейшине Эвелин, — нахмурился Арлен и мельком посмотрел на меня. Я спокойно выдержала его взгляд. Если фейри думает, что я замешана в этом, то он ошибается!

— А теперь ложимся спать, — заключил он и подал знак только что вошедшему Маркусу, чтобы тот пустил служанок.

Кхира вошла первой, я видела, что моя верная наперсница возмущённо смотрит на притихшую Уну. Та села на постель и обхватила колени руками.

— Да, мы все устали, — вздохнула я, не желая сейчас думать о том, что будет завтра, послезавтра и через семь дней.

Служанки Уны тоже вели себя тихо, одна девица хотела было расчесать госпожу, но та отрицательно мотнула головой. В чём была, только разувшись, я легла и отвернулась спиной к стене. Вскоре загасили лампы, и всё стихло.

Я гладила пальцами гладкую деревянную стену, мысленно спрашивая дуб, почему я должна быть отдана сидам. Может, ещё есть шанс остаться на земле, не спускаясь в подземные чертоги.

Говорят, там поют прекрасные песни, но что мне до них, если не будет возможность прикоснуться к дереву, услышать шёпот листвы, затронутой лёгким осенним ветром, подставить кожу и лицо последнему теплу?

Вначале дуб молчал, насуплено слушая мою мысленную исповедь. Мы, мелиады, можем общаться с деревьями без слов, с помощью прикосновений. И дерево, если соблюсти правильное обращение, отвечает нам дрожанием, передающимся на кончики пальцев. Слова сами возникают в голове, надо лишь прислушаться и держать ум открытым, но пустым.

Король деревьев молчал, долго, так что я уже и не чаяла услышать ответ. Но потом получила послание:

«Найди Берестяную королеву и спроси её. Госпожа Леса вернёт тебе смысл жизни». И всё, наступила ночная тишина.

В рощах мелиад редко пели птицы, они предпочитали селиться среди молчаливых деревьев, но сейчас, мне казалось, я услышала пение одинокой пичуги. Оно было некрасивым, но живым, словно птаха тоже молила Духов о милости. Молила уже не первый день, но так и не получила её. С этими мыслями я и заснула.

Глава 7

Рано утром мы проснулись, чтобы встретить новый день и получить ответы.

Арлен ушёл куда-то, чуть забрезжил рассвет, а Маркус деликатно вышел, чтобы дать нам с Уной поговорить наедине. Служанки мачехиной дочки тоже оставили нас с еле скрываемым облегчением. Лишь верная Кхира не хотела уходить.

— Я не доверяю ей, — громко сказала она, впервые повысив голос перед чистокровными мелиадами.

Уна вспыхнула:<

Глава 1

1

Я давно не держала в руках бумаги с написанными на ней словами. Наверное, это был второй раз, когда я видела письмо. И по злой иронии судьбы именно оно разрушило мои мечты и планы на жизнь.

– Меви, что-то не так? – спросила мачеха, пряча усмешку. Она стояла напротив, на возвышении у трона и свысока смотрела на ту, которой вскоре должна была уступить место. А теперь ей не придётся этого делать, и, вероятно, поэтому на бледном лице королевы играла самодовольная улыбка.

«Конечно, не так. Ты отправляешь меня, чтобы освободить место для собственных дочерей», – хотелось крикнуть мне и бросить в неё что-то тяжёлое.

Например, вон тот позолоченный кувшин, наполненный водой из близлежащих рек, которые дарили коже мелиад сияние и красоту.

– Думаю, вы не имеете права делать выбор самостоятельно, – ответила я так, как учил меня наставник, убелённый сединами дриад Перт.

Он служил ещё моей бабке, и то, что смогу сохранить высокое положение при новой власти, относил к своей изворотливости и природной хитрости.

– Надо спросить Совет, – добавила я и, не дожидаясь приглашения, села на стул с высокой спинкой. Я была единственной, кто имел такую власть – призрак прошлого могущества, и сейчас хотела показать королеве Жиннивер, что не собираюсь терпеть подобный произвол. – Старейшины выберут ту, которой предстоит принести себя в жертву.

– Его величество Оберон ясно пишет, что к сидам должна будет отправиться самая знатная из нас. Потому что иная кровь их оскорбит. Не моя вина, что самая знатная из мелиад, Меви – это ты.

Мачеха вздохнула и метнула на меня взгляд, полный злорадства. Поправив серебристую корону, сверкающую в отливающих золотом волосах, она села на трон. Если не знать, что в жилах Жиннивер никогда не текла знатная кровь, можно подумать, что она рождена, чтобы править. Чего нельзя сказать обо мне.

Слишком худая для мелиад, слишком невысокая и слишком предающаяся мечтам, тогда как другие предпочитали реальные забавы, я казалась чужой для собственного клана. И всё же, как и остальные, любила родную ясеневую рощу и знала в ней каждое дерево.

Жинниверу бесило то, что именно я, а не она, вот уже десяток лет законная королева Авелина, слышит напевы деревьев. Слух у меня и вправду острый, как мечи Ищеек, что привозят иномирянок в Фейвильд.

– Скажите, Жиннивер, вы собираетесь править вечно? – спросила я, прищурив глаза. И гордо вскинула подбородок, чтобы собеседница ощутила, насколько неправильно то, что именно она сидит на троне моих предков.

– Нет, дорогая, – ответила мачеха с такой тёплой улыбкой, какой я не видела у неё никогда.

По крайней мере, в мою сторону Жиннивер предпочитала смотреть только в случае крайней необходимости. Я была у неё как нелюбимая мозоль, вечным напоминанием о моей матери, Неле, отравленной водой из загрязнённого источника жизни.

А уж как так получилось, что родник, испокон времён бьющий в центре нашей рощи, оказался отравлен, никто не знал. Или предпочитал не знать.

– Я собираюсь передать власть по наследству, – улыбнулась она снова. Тёмно-зелёные глаза королевы заволокла пелена.

Она, должно быть, уже видела на троне свою дочь, беловолосую Уну, которая была полной моей противоположностью: говорливая, шумная, всегда в окружении мужчин. По слухам, девушка позволяла им больше, чем следовало.

– Конечно, после того, как мы с почестями проводим тебя в дорогу. Осень не самое удачно время, чтобы менять королеву, Меви, но это больше не твои заботы, – усмехнулась мачеха уже в открытую и встала, чтобы подойти ближе. – Говорят, в подземных чертогах нет смены времён года.

Я ожидала, что она снова примется завораживать меня древесным скипетром, увенчанным серебристыми листками.

«Дерево Жизни» подчинялось лишь тому, кто правил рощей. Я не раз спрашивала самые крепкие ясени, почему они признали власть Жиннивер, но деревья, обычно говорливые, предпочитали отмалчиваться. Наверное, им нет дела до разборок тех, кто не врос в землю.

Однако вместо угроз мачеха перешла к действиям. Надменная королева схватила пергаментную бумагу, украшенную печатью короля Фейвильда, и бросила в огонь «холодного пламени», рождённого древесной магией, не причинявшего вреда живому.

– Стойте! – прошипела я и метнулась, чтобы вырвать ещё не сгоревший полностью пергамент из пламени камина, но не успела. Жиннивер ловко протолкнула его щипцами внутрь. Последняя надежда на справедливость ярко вспыхнула и сгорела без следа.

– Всё это фальшивка! – Повернулась я к мачехе со сжатыми в кулаки руками. Именно это я собиралась заявить на Совете, где были и мои сторонники, хотя верилось в чудо с трудом.

Но сейчас, глядя, как бумага, письмо его величество Оберона, сгорела в «холодном пламени», ощутила злость и усталость. И ещё ненависть к мачехе, её дочкам и всем тем, кто терпит несправедливо захваченную власть. В том числе и к самой себе.

Больше нет письма, а раз так не будет и обсуждения в Совете. Мой отец имел бы право наложить запрет на приказ мачехи, но он давно покинул нашу рощу, передав супруге полноту власти.

Сколько бы я ни спрашивала ясени, они тоже не знали, где бродит, утоляя свою печаль, бывший правитель Авелина. Говорят, его видели далеко на востоке, но, скорее всего, это сказки. Не может мелиад уходить так далеко от ясеневых рощ, мы накрепко связаны с ними…

– Сама знаешь, Меви, что это не так. По указанию его величества мы должны сжечь бумагу, как только прочтём то, что в ней содержится. Письменные знаки опасны и могут попасть в руки того, кто навредит их создателю, – Жиннивер говорила это с таким пафосом, будто в тронном зале присутствовал кто-то третий, и мачеха пыталась соблюсти приличия. Наверняка она не раз репетировала мимику и слова перед зеркалом!

Королева сделала жест в сторону, словно подзывая кого-то, и из-за занавески, свисающей до самого пола позади трона, с рвением выскочил её советник, быстроногий Галвин Виринейский. По внешности он напоминал мне тех пичуг, что в ясную погоду скакали, взъерошив хохолки, по веткам ясеней и оглашали округу звонкими голосами. Но по характеру Первый советник был ещё тот лис!

– Галвин, ты всё слышал. Его величество Оберон дал мне поручение, и я как верная подданная быстро его исполню. Принцесса Меви должна будет отправиться в путь через два дня. Ищейки уже прибыли?

Жинннивер больше не смотрела на меня, тяжело опустившуюся на стул и закрывшую лицо руками. Теперь ничего нельзя отменить, а значит, я больше не представляю угрозы для её рода, и уделять внимание разыгранной карте ни к чему.

– Ждём с минуты на минуту, – затараторил Галвин, желая выказать рвение, и принялся докладывать.

Ищеек видели на подходе к границе Авелина ещё вчера утром. Каярды – плотоядные быстроногие кони, на которых передвигаются фейри, – домчат их за сутки или чуть больше. Значит, мне недолго осталось наслаждаться солнцем и дышать родным воздухом.

Сколь длинен путь до холмов сидов, или Динь Ши, как называли представителей Благого Двора, живущих в подземных чертогах, я не знала. И лучше бы мне никогда не пришлось этого узнать!

– Отлично! – улыбка на лице Жиннивер сделалась настольно слащавой, что меня чуть не стошнило.

– Нет! – вскрикнула я, снова вскакивая со своего места. Ну нет во мне величавости и королевской плавности движений, так кому теперь оно всё нужно-то?! – Ваши дочери тоже подходят под описание!

– Нет, не подходят, – покачала головой Жиннивер, отворачиваясь от советника с таким выражением лица, будто вынуждена была объяснять несмышлённой малышке азы законотворчества. – Если бы подходили, конечно, я оставила бы решение на откуп Совету. В их жилах не течёт кровь твоего рода.

– Именно поэтому поехать должна одна из них, ваше величество, – впервые с начала этого тягостного и долгого разговора я улыбнулась. – Я единственная наследница рода, если отправить меня к сидам, он прервётся.

Не успела я договорить, как по выражению лиц королевы и советника поняла, что именно этого они и добиваются. Мало посадить Уну на трон, надо придать её царствованию подобие законности.

А так получается, что никто и не виноват. Сиды – загадочные подземные жители, чьи цели и желания неведомы тем, кто живёт под солнцем.

– Конечно, если вы знаете о бастардах вашего отца, это было бы идеальным решением проблемы, – вкрадчиво произнёс Галвин, воспользовавшись возникшей паузой и игнорируя недовольный взгляд Жиннивер.

Возможно, он хотел услужить нам обеим, оставляя себе прикрытие на случай, если я действительно что-то знала о незаконных дочерях отца. Но, увы, я вообще сомневалась, что они были.

Отец безумно любил мать и горевал после её смерти, если бы не Жиннивер, являющаяся её приближённой и вовремя оказавшейся в постели короля-вдовца, воспользовавшись некоторым сходством с покойной женой, на троне моих предков сидела бы я.

А так, поняв, что натворил, он исполнил закон и женился на Жиннивер, сделав её на время королевой. А потом сошёл с ума и отправился бродить по свету.

Поговаривали, что всё сложилось весьма кстати для новой королевы, но вслух никто не возражал. Законность передачи власти была соблюдена.

А ведь мне скоро исполнится сотня лет, значит, я стану совершеннолетней и должна буду принять трон предков от Жиннивер.

Письмо короля фейри стало для неё спасением и решением всех проблем. Иногда я и сама думала, что судьба прокляла мой род!

– Я не знаю других дочерей отца! – опустила я голову, сдерживая слёзы.

– Тогда и говорить не о чем, – холодно сказала Жиннивер, давая знать, что разговор окончен, и я могу удаляться к себе. – Меви, собирай вещи. Только самое необходимое. Не думаю, что у сидов тебе понадобятся местные наряды.

Я поклонилась и, распрямившись, произнесла:

– Бойтесь, ваше величество! За два дня многое может измениться.

И, не дожидаясь ответа, вышла прочь.

2

Я вернулась к себе, ощущая пустоту в сердце и в голове. Теперь не перед кем было изображать несломленную несчастьями наследницу рода. Можно было кричать, ругаться, но всё это не имело значения и не могло хоть как-то отсрочить неминуемое.

– Что с вами, арта? – спросила Кхира, моя личная служанка, выбранная ещё матерью.

Она одна из немногих, кто остался с опальной принцессой даже после воцарения королевы Жиннивер.

У Кхиры были мягкие, слишком тёмные для мелиад – дриад, связанных с ясенями и не признающих иных деревьев, – руки. Когда наступала весна у всех кожа приобретала зеленоватый оттенок, но никогда не становилась такой смуглой, как у Кхиры.

Говорят, её мать изменила мужу с заблудившимся в наших лесах фейри, поэтому нынешняя королева ничуть не возражала против того, чтобы Кхира осталась со мной. Кому ещё пригодится служанка не чистой крови?!

– Меня хотят отправить к сидам, – еле слышно выдохнула я и тяжело опустилась на постель, чтобы поплакать над злосчастной судьбой. Но служанка, ставшая мне почти подругой и сестрой, не дала предаваться унынию, предпочитая, как обычно, расспросить всё о грядущем несчастье, чтобы заранее решить, что нам делать.

Выслушав мой рассказ, она нахмурилась и забарабанила пальцами по деревянной крышке сундука, где хранились моё приданное.

– Зачем же сидам мелиада? – спросила она, будто я могла это знать. – Простите, арта, конечно, дела Благого двора нам неведомы. И всё же, думаю, я пойду к королеве и попрошу, чтобы вместе с вами отправили и меня.

– Это и так произойдёт, не бойся, – улыбнулась я, видя, как Кхира засуетилась и собиралась вопреки страху отправиться к Жиннивер. Та могла счесть поведение служанки дерзостью и услать её в качестве дара другому городу, например, к дриадам, поклоняющимся дубам. Их царство находилось в четырёх днях пути на запад.

– Да мне с вами не страшно. Хоть в огонь, хоть в воду, хоть под землю, – начало было Кхира, но на слове «огонь» вздрогнула, заставив и меня поёжиться, как от холода. Мы ненавидели огонь, тот самый, которым пользуются фейри и люди, настолько сильно, как первые ненавидят холодное железо. – Как считаете, зачем вы сидам?

– Наверное, чтобы прислуживать на пирах, – пожала я плечами. До этой минуты я не задумывалась о том, что от меня потребуют. Из подземных чертогов нет возврата.

– Нет. Для этого и люди сгодятся. Или не слишком знатные фейри. А вы особа королевских кровей, – Кхира ходила по круглой комнате, прижав руки к груди, и размышляла вслух: – Вдруг вас ждёт замужество?

И она остановилась, округлив тёмные глаза-пуговки. Вся она была такой: маленькая, юркая, смуглолицая и худая, как юный побег ясеня.

Кхира не раз говорила, что своим присутствием только оттеняет мою красоту, но я отмахивалась от лести: среди мелиад я считалась миловидной, не более. И слишком задумчивой, в чём некоторые сановники мачехи усматривали наследственную склонность к безумию.

– Неважно, что ждёт. Важно, что я больше никогда не поднимусь на поверхность. Вряд ли в подземных чертогах растут ясени, – ответила я как можно спокойнее, хотя внутри бушевала буря. – Я хотела дать тебе поручение. Иди разузнай, прибыли ли Ищейки, да расскажи потом, как они выглядят и ведут себя.

На самом деле мне это было безразлично. Я хотела пойти к Главному Ясеню, которому уже несколько тысяч лет, и спросить о том, что волновало меня более прочего. Можно ли избежать судьбы и стоит ли ей противиться?

Кхира помчалась выполнять поручение, и я осталась, предоставленная самой себе. Никто меня не тревожил, вероятно, предполагалось, что я впала в такое уныние, что лучше оставить обречённую в покое. А то мало ли, исчезнет, как её отец…

Другими словами, ничто не мешало мне отправиться туда, куда я планировала.

3

Пока я не выбралась из Авелина, за мной никто не следил.

Город наш был большим, но по меркам фейри всё равно оставался деревней. И королева наша была для чужаков всего лишь старейшиной племени. Впрочем, мелиады не обижались, фейри чтут свои традиции, а мы – свои.

Так повелось от Начала времён, и, слава Духам, никто не собирался этого менять. Королева мелиад обладала безграничной властью над своим народом, но не над всеми дриадами и уж тем более не над фейри. Формально мы подчинялись королю Оберону и её величеству Титании, поэтому мачеха и ухватилась за королевскую волю отца фейри, пытаясь сменить линию престолонаследия.

Авелин был чудесным городом-государством. Дороги никогда не шли прямо, закручиваясь вокруг Главного ясеня, образуя ярусы. Королева, я и сановники жили на верхнем.

Только со стороны кажется, что наш город – небольшое поселение, раскинувшееся в роще. Чтобы увидеть ярусы, надо быть мелиадом.

Внутреннее зрение развито у нас лучше всех в Фейвильде, а умение прятаться доведено до искусства, поэтому я по незримым тропам добралась до Главного ясеня меньше, чем за треть кверла. В тени его могучей кроны всегда царила прохлада, а у подножия не встретишь ни души. Не считая вездесущих пикси, маленьких злобных существ, обожающих шутить над путниками. Но невидимые пикси никогда не спорили с мелиадами и старались не возникать в нашем присутствии.

Вознеся молитву, я перешла к делу. Пересказывать всё подробно смысла не имело, достаточно было приложить ладонь к мощным корням, кольцами удава выступающим из-под земли. Но я не успела этого сделать.

Вдалеке послышались голоса. Нездешние, и говор у них не тот, что у мелиад. Пока ещё я едва улавливала их, значит, говорившие находились шагах в пятидесяти от того места, где я стояла.

Меня взяла досада. Надо же чужакам сбить мой настрой на исповедь! Теперь я ни за что не смогу сосредоточиться на визуальных образах! А другого шанса не будет. Как там сказал Галвин, Ищейки прибудут с минуты на минуту.

«А вдруг это они?» – подумала я и заспешила на звук голосов. Верно, больше-то и некому. Чужаки не переступают границу Авелина просто из любопытства.

Накинув невидимость от посторонних глаз, как волшебное покрывало, я смело пошла на звук. Он то приближался, то немного удалялся, однако уже можно было расслышать разговор. Двое мужчин, судя по тембру голосов, довольно молодых вели неспешную беседу, делясь друг с другом впечатлениями от недавнего похода.

– Да кто ж знал, что она своей станет, да и ребёнка зачнёт! – усмехался первый. Его голос был приятным, низким, тягучим, но в нём явственно ощущались властные нотки. Я хорошо умела различать, кто главный, а кто играет второстепенную роль, поэтому сомнений не возникло: говорил вожак.

Второй возражал. Фейри говорили о какой-то девушке из человеческого рода. О ом, как ей удалось возвыситься и оказаться замужем за влиятельным фейри, да ещё и понести от него ребёнка.

Мне не было до этого дела, хотя само по себе услышанное было удивительным. Но сейчас меня волновали другие проблемы.

Я выглянула из-за деревьев и увидела двух каярдов со всадниками. Белоснежные красноглазые кони покосились в мою сторону и фыркнули, наездники дружно повернули головы.

– Там кто-то есть, – сказал первым тот, что был главным.

Оба они оказались высокорослы и широкоплечи, длинные волосы до плеч перехвачены лентой в низкий хвост, а на рукавах белоснежных рубашек голубыми нитками вышиты знаки Ищеек: сокол, паривший высоко в небе. Фейри как фейри!

Прятаться и дальше показалось мне недостойным. Будто я преступница какая!

– Это я.

Выдох – и снова стала видимой. Ответ прошелестел еле слышно, но Ищейки поняли, откуда доносится звук и разом оборотились ко мне, посмотрев в глаза.

– Доброго дня! Мы Ищейки, – начал было второй и широко улыбнулся. Он казался младше своего напарника и держался проще, с дружеской открытостью. – Скажите, как нам ехать, чтобы скорее добраться до Авелина? Мы не различаем здешних дорог.

– Знаю. Вам лучше спешиться, – ответив на приветствие лёгким поклоном, произнесла я. – Каярды не помогут на этом пути.

Главный, которого я про себя окрестила длинноносым, кивнул напарнику, и вскоре оба оказались на земле. Кони косились в мою сторону, но не выражали беспокойства. Хоть мелиады и предпочитают растительную пищу, уважение к иным формам жизни у нас в крови, и плотоядные каярды это чувствуют.

– Идите за мной, я отведу вас к королеве, – повторно вздохнула я, снова почувствовав щемящую тоску. С этими двумя чужаками мне придётся разделить последние солнечные дни. А потом наступит вечная тьма.

– Вы встречали нас? – спросил первый, тот, что длинноносый, когда мы двинулись к городу. Главный ясень остался позади, и я так и не успела задать ему вопрос: можно ли избежать «почётной» участи? – Одна?

В насмешливом взгляде Ищейки мне чудился вопрос: больше никого не нашлось,? Только хрупкая маленькая мелиада с глазами, полными невыплаканных слёз?

– Нет, – ответила я, вскинув подбородок. – Я здесь по своим делам, услышала голоса и решила посмотреть, что за чужаков принесло в наши края.

– Мы приехали за одной из вас, – главный шёл рядом и всем видом показывал, что ему плевать на местных гордячек и их дела.

– Сиды просят её, – вставил слово второй, малость обиженный, что на него не обращают внимания. Он походил на подростка, который страшно гордится доверенной ему взрослой ролью, хотя и выглядел как зрелый муж.

Первый посмотрел на меня, прищурившись, и как бы между делом спросил:

– Как вас зовут?

– Вы тоже не представились, арты, – напомнила я без тени улыбки.

Мелиады принадлежали старому миру. Тому, который был здесь до прихода фейри. И хотя вражды между народами не было, «славный народ», как они себя называли, всегда чувствовали превосходство. Они были лучшими магами, более развитыми физически и моги путешествовать между мирами.

А мы жили на одном месте веками, не стремясь выйти за пределы лесного поселения, и хотя таких городов и рощ было предостаточно, всё же фейри заполонили наш мир и основали новое царство – Фейвильд.

– Простите, вы правы, – главный остановился, всё так же держа каярда за уздечку, и церемониально поклонился:

– Арлен из рода Рокси, а это Маркус из рода Бруклия. К вашим услугам, арта. И простите нас за грубое вторжение.

Второй, тот кого спутник назвал Маркусом, улыбнулся и озорно подмигнул мне. Как старой знакомой, а потом, поймав ответный взгляд, стушевался и с виноватым видом пожал плечами. Я ободряюще улыбнулась.

– Мы почти пришли, арты, – произнесла я, когда впереди показалась тропа, ведущая на верхний ярус. – Вам надо отпустить коней, им нет доступа наверх.

– Да, мы знаем, – кивнул Арлен и, повернувшись к каярду, сказал ему что-то шёпотом. Конь фыркнул, встряхнул роскошной белоснежной гривой и растаял в воздухе, оставив после себя облако золотистой пыльцы. Маркус проделал то же самое, только движения его были менее отточены, а руки подрагивали, будто фейри волновался.

– Вы так и не представились, арта, – произнёс Арлен, когда мужчины обернулись в мою сторону, чтобы идти дальше. – И не рассказали, почему за нами подглядывали, пытаясь остаться невидимой.

Выдержав паузу, я смерила фейри горделивым взглядом и медленно ответила:

– Меня зовут Меви из рода Леонориев. Я наследница престола Авелина.

4

На фейри мой титул не произвёл никакого впечатления, впрочем, я этого ожидала. Что до местечковых царьков тем, кто признаёт власть единого короля и королевы: Оберона и Титании!

Больше мы не разговаривали, разве что Маркус пытался бросить пару вежливых фраз насчёт здешних красот.

Провести на верхний ярус Ищеек оказалось несложно. Правда, зевак собралось достаточно, но из-за врождённого такта мой народ делал вид, что занят своими делами, и лишь по случайности у дороги, по которой я вела гостей, скопилось приличное количество народа.

Резиденция королей и королев Авелона располагалась в небольшом трёхэтажном доме, замаскированном под ствол могучего ясеня. Я с гордостью заметила, что, войдя внутрь, гости удивлённо подняли брови.

Тронный зал был круглым и небольшим, как и все наши комнаты, но украшенным искусной изумрудной мозаикой на полу и рубиновым орнаментом на стенах. Драгоценные камни переливались и сверкали, однако не затмевали утончённости обстановки.

Жиннивера уже была готова к встрече гостей и сидела на троне, расправив изумрудную мантию, сотканную пикси из тончайшего шёлка, который казался невесомым для того, кто его носил, и парящим в воздухе для тех, кто его видел.

Сановники королевы как обычно крутились у трона, среди них осанкой и суетливостью движений выделялся Галвин. Главный сановник старался угодить гостям, создав иллюзию, что приезд фейри для нас большая радость. Наверное, поэтому короли и королевы уходили, а он оставался на своём посту.

Глашатай объявил гостей и лишь потом меня. Думаю, весть о том, кого отдадут сидам, уже просочилась сквозь стены тронного зала, и каждый понимал, что совсем скоро обо мне забудут даже ныне живущие.

Моя участь хуже смерти. Тот, кто ушёл в загробный мир, остаётся в памяти людской, его поминают во время больших празднеств, а моё имя вытравят, постаравшись изгнать даже моё имя из воспоминаний. Потому что тот, кто умер, остался мелиадом, а та, что отправится к сидам, перестанет ею быть.

– Добро пожаловать, арты! – произнесла Жиннивер напевным, чувственным голосом.

А пока она упражнялась в красноречии, я прошла к своему трону, который находился ниже королевского и выглядел менее украшенным резьбой и драгоценными камнями. И села на предназначенное мне по праву рождения место.

Жиннивер ничем не выказала своего изумления. Она по-прежнему с нежной покорностью смотрела на гостей и посланников короля Фейвильда.

Именно из-за своей способности мгновенно перевоплощаться в скромную чаровницу, не поднимающую глаз выше камзола мужчины, она и стала королевой. Отец видел в ней покорную спутницу для своих осиротевших дней, а не хищную и коварную соблазнительницу.

– Вижу, что судьба уже устроила вам встречу с той, кого предназначила в слуги Благого Двора, – Жиннивера скользнула по мне насмешливым взглядом, но я лишь ответила на него холодным кивком.

Понятно, что она старалась больнее уколоть меня: никто не говорит, что сиды ищут себе служанку, но мачехе хотелось подчеркнуть в моём присутствии разницу положений вчерашней наследницы престола и нынешней жертвы, возлагаемой на алтарь необходимости.

Фейри не повернули головы в мою сторону, но я чувствовала, как Маркус смотрит с жалостью, а тот, главный, немного по-другому. С интересом, будто увидел что-то необычное, но пока не решил, стоит ли это его внимания.

– Вы отправитесь в путь через два дня, – с разрешения Жиннивер Галвин взял на себя роль переговорщика. – Мы слышали, что сиды торопят с передачей мелиады. Её величество хотела бы узнать, с чем связан перенос даты. Ведь по первоначальным сведениям Благой Двор ждал мелиаду на Имболк.

Имболк.... Если бы. Я бы прожила дома всю осень и почти полную зиму. А там, могла оставаться надежда, что вернётся отец, или случится что-либо ещё, что поменяет планы Жиннивер.

– Мабон – день Троединой богини, – ответил Арлен тоном, не допускающим никаких пояснительных вопросов. – День, когда Бог берёт в жёны девушку, которой предстоит прожить с ним до самых последних дней. В этот час поминают женщин, ушедших во Тьму. Разумно, что Благой Двор запросил жертву именно в такую минуту.

– Никто не сомневается в мудрости Благого Двора, – Жиннивер встала и подошла к послам. Так, чтобы это казалось знаком доверия, но не выглядело неприличным. – Сегодня мы не будем тревожить вас, арты, а завтра ждём на Ритуал Прощания.

Фейри поклонились, и Жиннивер удалилась. Аудиенция была окончена.

Тронный зал пустел. Все старались быстрее оказаться подальше от опальной принцессы, которая официально ещё не признана «мелиадой, отправленной к сидам». Поэтому они вроде как должны оказывать мне знаки уважения, но ссориться из-за той, что обречена, с Жиннивер никто не хотел.

А мне приходилось сидеть с гордо выпрямленной спиной в огромном кресле, в котором я выглядела как ребёнок, надумавший примерить взрослое платье. И крепко сжимать подлокотники, смотря перед собой ничего не выражающим взглядом, чтобы не расплакаться.

Мабон – праздник осеннего равноденствия – уже совсем скоро, через полторы декады. Значит, ровно столько мне осталось ходить на земле.

И не суждено снова увидеть весну. И лето. И солнце. И даже снег.

Внезапно я вздрогнула, почувствовав чужой взгляд. Арлен из рода Рокси повернулся ко мне ровно настолько, чтобы посмотреть в глаза. И когда наши взгляды скрестились, ровно на несколько мгновений мне почудилось, что он одобряет моё поведение. Как победитель уважает проигравшего, не льющего пустые слёзы и не пытающего разжалобить тех, кому до его судьбы нет дела.

Глава 2

1

В эту ночь я не сомкнула глаз. Кхира пыталась меня успокоить, а потом, видя, что всё усилия тщетны, а я настолько ушла в себя, что не слышу слов, вздохнула, по-матерински провела рукой по моим волосам, скреплённым тугой заколкой по последней моде, и приготовила отвар из целебных трав.

Заставила выпить, и только благодаря этому я смогла провалиться в чёрноё забытьё.

А наутро с первыми лучами солнца я уже была на ногах, готовая к новому дню и новой битве. Почему я должна безропотно соглашаться с приказом «временной» королевы? Пусть Совет и народ выберут, кто из нас поедет к сидам. Я или Уна!

Решив в самый ответственный момент, сказать своё слово, я стала готовиться к вечеру.

Прежде всего для правителя важен внешний вид, как любил наставлять старый Перт. Мой наставник знал толк как в придворных церемониях, так и в предпочтениях простого народа.

Теперь советы дриада пришлись мне как нельзя кстати. Я выбрала светло-зелёный наряд, который юные мелиады надевали на празднование дня весеннего равноденствия, чтобы во мне видели не жертву Духам, а ту, на месте которой могла оказаться любая из дочерей мелиад.

Речь для праздника была почти готова. К счастью, наставник неплохо преподавал ораторское искусство, и только теперь я осознала всю важность его каждодневного брюзжания по поводу моей мечтательности.

«Потом будете витать в облаках, когда трон займёте. И то не советую», – вздыхал он, ударяя меня тонкой лозой по пальцам. Это приводило в чувство не хуже громкого окрика.

– Что вы задумали? – шептала Кхира, колдуя над причёской.

– Хочу, чтобы меня запомнили. Надолго, – произнесла я с улыбкой, глядя в серебряное стекло.

Отражение показывало миловидную деву, которой впору петь песни и бегать по роще, тревожа пикси радостным смехом, лишь глаза выдавали съедавшую меня тревогу.

Вечер наступил раньше обычного, сумерки мягко опустились на лес, и на главной площади города уже собрался народ. Чтобы проводить меня в путь туда, откуда нет возврата.

Наше поселение, которое мы упрямо именовали городом, имело и площадь, и здание Городского совета. Просто всё это было настолько скрыто от посторонних глаз, что пришедший в ясеневую рощу без приглашения не находил ничего, кроме деревьев, покачивающих кронами в такт медленно плывущим облакам.

Мы не признавали камня, не скреплённого деревом, поэтому помост на площади, откуда вещали глашатаи или короли с королевами, когда являлись перед народом, имел дощатый пол. Наши умельцы обрабатывали стволы деревьев так, что доски блестели и переливались точно слюдяные.

Но в этот вечер повсюду были не только дерево и камень, но и цветы. И в венках, надетых на головы мужчин и женщин, и в огромный вазах, поставленных на круглом помосте и по периметру самой площади. Она была размером с большую поляну, к которой со всех сторон, будто негласные стражники, подступали деревья.

Осенью в одежде и интерьере преобладали яркие краски, они должны были насытить нас доброй энергией и дать сил пережить однотонную зиму.

И хоть фейри не меньше нашего старались соблюдать гармонию с природой, всё же гости, которых усадили на резные стулья в королевской ложе, с удивлением путешественников, заехавших на край света, осматривались вокруг.

С особенным интересом они присматривались к алтарю— отполированному круглому камню, доходящему среднему мелиаду до пояса. На его гладкой, как серебряное зеркало, поверхности были по кругу разложены осенние листья, ещё не полностью отдавшие зелёный цвет, красные плоды рябины, сохраненные с прошлых зим, рубиновые яблоки, такие же круглые, как и всё то, что окружало жизнь мелиад, и ярко-жёлтые лилии.

Церемония началось, как только показалась процессия королевы. Жиннивера, одетая в оранжевое платье с вырезом на груди, более приличном девам, жертвующим свою девственность древним Духам, чем её величеству, прошла в ложу в сопровождении сановников и села рядом с фейри, обратившись к ним с улыбкой, обещавшей одному из них  жаркую ночь.

Мне стало противно. Да, наши обычаи предполагали, что её величество по осени может возлечь с одним из гостей без опаски осуждения, ведь она олицетворяла Богиню осени, а какая осень без обильного урожая! Или достойной Жатвы!

И всё же Жиннивера вела себя слишком любезно, будто сам король Оберон без супруги посетил вдруг наши края. Ведь это обычные Ищейки, вся удаль которых – переходить Черту. И то, как мы слышали, они скоро могут исчезнуть как класс: Оберон запретил переход с целью привода иномирянок. Я одобряла такое решение: пора бы нам жить своими обычаями, а не привечать чужестранцев, не способных ни понять их разумом, ни принять в сердце, ни  тем более полюбить.

Разговоры по мановению жеста королевы прекратились. Теперь мне оставалось держать себя в руках и не выдать замысла раньше положенного!

Вели церемонию всегда мужчины. Старейшина нашего народа, черноволосый Бранн, не утративший этой особенности, даже перешагнув пятисотый день рождения, по-юношески свободно взошёл на помост, поклонившись народу и лишь затем королевской ложе, начал Ритуал Прощания.

Его помощники, четверо юношей, одетых в светло-жёлтые туники, расставили по алтарю голубые и зелёные толстые свечи. Бранн самолично зажёг их от деревянного посоха и, глазами выцепил меня из толпы.

Это было несложно. Как по положению, так и по наряду, я выделалась среди собственного народа, который уже не станет частью моего будущего.

Кхира сопровождала меня на помост, время от времени поправляя шёлковую накидку изумрудного цвета, закреплённую брошью с драгоценным глазком, на правом плече.

Бранн кивнул мне и громко пробасил в сторону толпы:

– Дикий Бог возвратится скоро во чрево Матери, а Богиня-Мать станет старухой. Колесо Года проворачивается, земля постепенно умирает день за днём.

Голос старейшины затерялся в шелесте листвы. Деревья одобряли Ритуал и благословляли меня на путь. У Жиннивер появился ещё один повод скорее отправить меня с глаз долой.

Теперь настала моя очередь говорить:

– Я охотно последую за древними богами во тьму, где они будут присматривать за мной, защищать и хранить меня.

И задула поднесённую голубую свечу, символ грядущих осенних дождей, смоющих мои следы.

Собственно, на этом основная часть заканчивалось и начиналось празднование. Бранн дал знак королеве, и Жиннивер с помощью служек поднялась к нам. От неё пахло как обычно, зеленью и пряными травами, да так сильно, что мне захотелось отодвинуться и зажать нос.

– Я как проводник воли Богини достигла своей самой сильной ступени, – пропела она.  – И отправляю тебя, Меви из рода Леонориев, в путешествие без возврата.

Опустившись на колени на бархатную подушечку и склонив голову. я, скрипя зубами, произнесла:

– Мудрейшая Богиня, я прошу твоего благословения.

– Даю тебе его, – торопливо и с явным облегчением ответила Жиннивер и отошла, чтобы спуститься с помоста.

– Позвольте попрощаться с народом, ваше величество.

Я подняла голову, и наши взгляды скрестились. Светло-зелёные глаза королевы метали молнии, но на губах играла благостная улыбка.

Отказать мне королева не имела права, и именно моя готовность сказать речь и то, как я посмотрела на неё, тревожило Жиннивер сильнее самой «глупой речи».

Позволив мне начать, Жиннивер тем не менее позаботилась, чтобы я «не утомляла гостей».

Бранн поддержал её, пробасив, что бывшая наследница не в себе от выпавшего на её долю счастья.

– Не каждый отправляется к сидам для того, чтобы остаться в «подземных чертогах», – миролюбиво закончил старейшина, оттесняя меня к ступеням.

– Пусть говорит! – выкрикнул нездешний голос, да так громко, что всё разом стихло. Даже листва ясеней перестала шуметь и застыла, прислушиваясь.

Я с сомнением посмотрела в сторону королевской ложи, не веря своим ушам: не подвели ли?

Нет, всё верно. Арлен из рода Рокси встал в полный рост, скрестив руки на груди, и смотрел на Жиннивер тяжёлым взглядом, под которым мачеха съёжилась, сделавшись похожей на нашкодившую служанку.

– Закон должен быть соблюдён, – произнёс фейри, переведя взгляд на Бранна, и тот, несмотря на прямую спину и гордую посадку головы, чуть заметно вздрогнул и спрятал руку, сжимавшую посох власти, за спину.

– Безусловно, – Жиннивер засуетилась и кивнула мне с мягким укором в глазах. Мол, конечно, ты можешь говорить всё что угодно, это ведь уже ничего не изменит.

Тишина подбодрила меня и побудила действовать. Вздохнув и закрыв глаза, я настроилась и начала. Говорить долго смысла не имело, как и вызывать жалость.

Наследница трона должна выступать с речью, чтобы побудить подданных вспомнить, что именно она имеет право на престол отца. А та, что сейчас занимает его, этими правами не обладает.

– Разве можем мы сами решить, кто придётся по душе Благому Двору? – спросила я в конце и, открыв глаза, обвела присутствующих взглядом, стараясь не смотреть на  Жиннивер. – Разве не мудрее будет предложить ему выбор?

– Кого же вы предлагаете, арта, отправить вместе с вами? – произнёс всё тот же нездешний голос, принадлежавший чужестранцу. Арлен из рода Рокси покинул королевскую ложу и через расступившуюся толпу подошёл к помосту.

Я видела его синие глаза очень близко, казалось, фейри пытается проникнуть в мои мысли и решить, что за игру я затеяла.

– Уну из рода Деев, – ответила я то, что давно срывалось с языка, и принялась всматриваться в окружающих, пока не нашла её.

Дочь мачехи стояла позади основной толпы, допущенной на Ритуал Прощания, и совсем не интересовалась происходящим. Казалось, я слышу тихий переливчатый смех той, которая должна занять моё место, но он оборвался, едва Уна услышала своё имя, произнесённой той, что никак не должна была его говорить.

Смех замер на устах, и девушка в недоумении уставилась на меня.

– Мы занимаем одно место, одна из нас уйдёт с сидами, другая вернётся и в будущем станет править. Но решить это должны не мы, а они, – мой голос окреп и звучал чисто, будто кто-то другой излагал свою волю через меня.

– Хорошо, – Арлен не сводил с меня глаз и кивнул, не возразив ни словом, ни жестом.

Всё получилось слишком гладко, я не могла поверить, что всё закончилось. И чутьё меня не подвело.

Народ одобрительно загудел, но вперёд вышел Бранн и выставил руку со скипетром, дающим ему право вещать от  имени Духов деревьев.

– А если вы обе не вернётесь? – вкрадчиво спросил старец, обернувшись ко мне, и прищурил глаза, нахмурив кустистые брови. – Что тогда? Мы оставим Авелин без наследницы? Этого не было с начала времён и не будет до их окончания.

– Уна не поедет, – твёрдо, с нажимом, произнесла Жиннивер, подойдя ко мне вплотную. Казалось, она сейчас ударит меня, впервые с тех пор, как стала правительницей.

– Поедет, ваше величество. Они обе поедут, –  снова вмешался Арлен из рода Рокси. – У нас есть предписание  короля Оберона. Мы имеем право отозвать вашу кандидатуру и самим выбрать ту, что устроит Благой Двор. Предложение арты вполне разумно. Силы сами выберут ту, что отправится в подземные чертоги.

И не дав времени опомниться, фейри сделал жест спутнику, и тот в несколько шагов проворно оказался рядом, протянув завёрнутый в льняное сукно небольшой круглый предмет, по размеру похожий на так называемый «походный амулет». Это особые знаки, выполненные в виде круга с сердцевиной, напоминающий трискель – знаки, защищающие от несчастий и дающие его обладателю то, чего ему недостаёт.

Трусливому – храбрость, нерешительному – умение быстро принимать решения, а не надёленному красноречием – дар подчинять себе толпу по первому слову.

С лёгким поклоном Арлен протянул королеве завёрнутый амулет, как символ своих полномочий. Жиннивер, кивнув Галвину, показала советнику, чтобы тот развернул ткань.

Я подошла ближе, никто, по счастью, не сделал мне замечания и не отодвинул в сторону, как это было в прошлом.

Галвин, промокнув лоб салфеткой, которую всегда носил в нагрудном кармане, осторожно развернул ткань. На светло-серой подложке лежал круглый амулет с узором в виде  лабиринта в середине. Символ высшей власти, дающей право его носителю вершить важные дела от имени короля и королевы.

Жиннивер, увидев амулет, прижала руку к груди и пошатнулась. Наверное, притворялась, чтобы вызвать жалость, или и вправду переживала за старшую дочь сильнее, чем привыкла это показывать. Но меня это сейчас не трогало. Ту, что хотели отшвырнуть прочь, как надоевшую домашнюю кошку, нельзя разжалобить головной болью и бледностью лица.

Кажется, Уна упала в обморок, но её быстро подхватили и унесли.

– Мы отправляемся завтра на рассвете. Нового Ритуала Прощания, думаю, не потребуется, – обратился старший фейри к народу, и все склонили головы в знак почтения и согласия. Перечить себе дороже, да и интерес мелиад к походу возрастал.

Теперь всех волновало, кого предпочтут сиды: законную наследницу или более яркую дочь той, что временно занимала трон моих предков.

А меня это сейчас совсем не тревожило. Я стояла на помосте, как приклеенная, улыбалась и ничего не видела. Ни тревожного взгляда Галвина, который советник, ограждая королеву, бросил в мою сторону, ни вздоха Бранна, сетовавшего на беспокойные времена, грозящие оставить трон мелиад без наследников, ни мрачного выражения лица Жиннивер.

Очнулась я только тогда, когда королева подошла ко мне и срывающимся голосом прошептала:

– Желаю тебе поскорее обрести новую семью, Меви. Ведь здесь тебя никто не ждёт.

В этот день, уже когда на рощу опустилась ночь, ко мне заявилась Уна.

Она была бледнее обычного, мраморная кожа при свете масляных ламп казалось принадлежала потустороннему существу,  но ледяные глаза были живыми, в них плескался испуг, близкий к панике.

– Зачем ты тащишь меня за собой? – с порога спросила она, не стесняясь Кхиры, хлопочущей по хозяйству. Служанка укладывала тёплые вещи, вероятно, думая, что мы всё-таки вернёмся обратно.

Всем известно, что в подземных чертогах нет холода, впрочем, как и тепла.

– Что ты имеешь в виду? – спросила я, приподняв бровь. – Сегодняшнюю речь? Я предложила разумный выход, и фейри со мной согласились.

Раньше у нас с Уной был нейтралитет. Мы не интересовались жизнью друг друга и старались не замечать всего, что связано с соперничеством за престол мелиад. Уна не особо и старалась занять трон, если бы не её мать.

– Послушай, – девушка уселась в кресло, не дожидаясь приглашения.

Она была неплохой, не замешанной в подлостях матери, и вреда мне никогда не причиняла. Мы жили, будто в разных мирах, которые никогда не пересекались. И всё же, положа руку на сердце, стать и манеры матери у Уны отсутствовали напрочь.

– А если я откажусь от наследования трона мелиад, ты поговоришь с фейри, чтобы те не брали меня? – Уна вздохнула, расправляя складки на бледно-голубом платье и робко посмотрела на меня. С надеждой.

– Дам клятву на ясене, что и не помыслю о престоле, – добавила она, ловя мой взгляд и покусывая губы.

Мне стало её жаль, но Кхира так выразительно посмотрела из-за спины Уны, что я вспомнила: меня они не жалели. И та же самая Уна, не случись так, как случилось, спокойно бы ждала, пока мать передаст ей трон моих предков. И никто из них не вспоминал бы даже мельком об отправленной ими в подземелье истинной наследнице угасающего рода Леонориев!

– Зачем мне помогать тебе? – спросила я холодно и отошла к окну, встав к нему спиной, чтобы лицо оставалось в тени, и Уна не видела, как мне больно от одной мысли, что именно я всё равно уеду. – Что толку, если ты не будешь наследницей? Станет кто-то другой. Но не я.

– Да зачем тебе этот престол?! – вскочила Уна в возбуждении, заламывая руки. – Это только видимость и дань традициям. Мелиады давно ничего не решают! Мать просто играет во власть, но, как обереговая кукла, не имеет реальной силы. А наряды… так их можно носить, не будучи королевой ясеневой рощи!

Она искренне не понимала и считала трон моих предков просто развлечением для ненаигравшихся в принцессу девочек.

– Моя мать, перед тем, как её отравили, взяла с меня слово, что наш род останется на троне, – спокойно ответила я, глубоко вздыхая, чтобы скрыть слёзы. Они каждый раз набегали на глаза, когда я вспоминала о матери. Она так многого не успела мне рассказать!

Иногда я ловила себя на мысли, что начинаю забывать её лицо. Только переливчатый негромкий смех, похожий на журчание ручья, оставался в памяти и согревал душу.

– Они всё равно тебя заберут! – в глазах девушки заблестели слёзы, и она бросилась прочь, чуть не споткнувшись о сундук, который услужливо поставила на её пути Кхира.

– Ей больше нечем крыть, арта, – улыбнулась служанка, закрывая дверь в комнату.

– Она права, – тихо произнесла я, делая большой глоток из чашки травяного настоя, который для меня приготовила Кхира, ещё до того как сюда заявилась Уна. – Сиды заберут меня.

– Это неизвестно, – быстро возразила Кхира, изображая бурную деятельность по подготовке к отъезду, хотя всё основное рачительная девушка сложила ещё до полудня. – Может, им нужна такая, как Уна? Петь и танцевать на пирах она умеет лучше вашего, уж простите, арта.

– По-твоему, я сижу с кислым лицом? – улыбнулась я. Кхира умела любую правду испечь так, что она казалась сладкой и совсем не обидной.

– Нет, скорее с задумчивым, – парировала служанка, пододвигая сладкие плюшки с яблоками. Она знала мою слабость и умело её пользовалась, когда требовалось развеселить меня.

– Ну и отлично, – заключила я, принявшись за лакомство. Настроение от сладкого всегда повышалось, мне предстояло путешествие длиной в декаду, а встреча с грозными сидами была ещё далеко, как и их выбор. Пусть Уна плачет сколько угодно, но завтра мы с ней отправимся в путь вместе.

Мой взгляд случайно упал на заправленную постель. Подойдя ближе, я поняла, что зрение не подвело: на покрывале аккуратно лежал, словно специально оставленный, золотистый трискель на тонком чёрном шнурке. Обережный знак фейри.

2

Рассвет мелиады всегда встречают на ногах. Стоит только забрезжить первым лучам солнца, как в груди звучит радостная мелодия, еле слышная, будто она раздаётся где-то далеко, но уже мчится к нам и скоро превращается в простой навязчивый мотив, прогоняющий сон и возвещающий начало нового дня.

«Интересно, – подумала я, открыв глаза пока ещё в тёмную ночь. – Буду я слышать солнце там, куда никогда не проникают его лучи?»

Сборы заняли немного времени, всё уже было готово заранее. Кхира хотела взять почти все вещи, но я запретила ей это, разрешив оставить большой сундук.

– Правильно думаете, – поддакнула служанка, которая всегда была мне больше вечно опекающей старшей сестрой, чем прислугой. – Мы ещё приедем обратно до Самайна!

Я была очень рада, что ей предстояло сопровождать меня в это путешествие без возврата. Остаётся молиться, чтобы сиды разрешили ей поселиться вместе со мной.

Встреча с Ищейками была назначена на окраине города. Сундук слуги уложили на самокатящуюся повозку, приводящуюся в движение от небольшого рычага на боковой панели, а мы с Кхирой, укутанные в серебристые шали,  решили пройтись пешком. Просто, чтобы подольше задержаться на родине.

Жиннивер не хотела привлекать к моему отъезду лишнее внимание, но улицы всех уровней были полны народу. Мелиады выстроились вдоль тропы, которая вела к окраине и молча бросали мне под ноги белоснежные цветы. Белый цвет –  символ прощания и одновременно надежды.

У нас не принято плакать и причитать, как у некоторых народов, мы всё встречаем с молчанием или с тёплыми словами, выражающими радость от встречи, которая непременно будет, пусть и через много столетий.

Уже в конце пути к нам протиснулся Бранн. Он сунул мне в руку цветок тигровой лилии и обжёг чёрными, как уголья, глазами. А потом, поклонившись, попятился прочь, пока не скрылся в толпе.

– Пятнистая лилия, – прошептала Кхира, заглянув мне через плечо. Служанка немного отстала, в задумчивости разглядывая лепестки цветка, я прибавила шагу. – Символ запятнанной девичьей чести. На что намекает жрец?

– Что сидам я нужна не только как служанка, наверное, – произнесла я спрятала цветок в рукаве платья.

Лилии выращивались в дуплах ясеней, искусственно наполненных водой. Этот цветок мы почитали за предсказание, он весь был пропитан древесной магией, поэтому никогда не ошибался. Значит, Бранн считает, что я потеряю честь, и в этом будет позор? Или это предупреждение?

Однако сейчас меня не волновал цветок. что бы он в себе ни таил. Эту магию я знала, а вот трискель, подброшенный неизвестным, тревожил сильнее. Кхира так и не смогла объяснить, откуда он взялся, лепеча, что секунду назад его здесь не было.

Уна подбросить оберег не могла, во время нашего разговора я не сводила с неё глаз.

Значит, это сделали фейри. Больше некому. И меня очень волновал вопрос: зачем?

Обычно они не разбрасываются своими оберегами. Да и трискель дарят тому, кого хотят защитить от неведомой даже дарителю опасности. А фейри ведь совсем меня не знают. Зачем им это?

Пока я размышляла, мы добрались до места встречи. И теперь у меня будет шанс спросить, кто и почему оставил у меня на постели это знак. Тот самый, который я сегодня утром надела на шею. На всякий случай.

Фейри уже поджидали нас, держа под уздцы каярдов. Плотоядные кони косили красными глазами и придирчиво щурились, будто решали, достойны ли пришлые доверия.

– Вы готовы, арты? – спросил Арлен из рода Рокси и, дождавшись моего кивка, помог забраться в повозку.

Кхира смотрела ему в спину таким взглядом, что, не знай я свою служанку, подумала бы, что эта маленькая мелиада сейчас вцепится фейри в загривок, как степная кошка. Но по счастью, Арлен ничем меня не обидел.

– Давайте я помогу вам, – предложил Маркус и обаятельно улыбнулся Кхире. Та перевела на белокурого фейри ледяной взгляд и кивнула, но на тонких губах девушки не появилось ответной улыбки.

– Где же ваша Уна из рода Деев? – спросил у меня Арлен так, будто мы со старшей дочкой матери были лучшим подругами.

Он не мог не видеть, как я смотрела на неё, и как та вела себя в моём присутствии. А значит, должен быть сделать вполне обоснованный вывод: мы недолюбливали друг друга.

– Я не слежу за ней, арт, – ответила я с полуулыбкой. – Но вам не стоит беспокоиться. Думаю, её скоро приведут.

Арлен переглянулась с Маркусом, но оба промолчали.

Те, кто провожал нас с Кхирой, вскоре рассеялись, убедившись, что теперь наша участь окончательно решена, и ничто не сможет помешать фейри забрать нас в путешествие к подземным чертогам. Но Уны всё ещё не было.

Не то чтобы меня волновала её участь, но всё же сейчас я почувствовала укол совести. Не решись я говорить на Ритуале Прощания, она сейчас пела бы и веселилась на празднике Жиннивер. Королева настолько рада избавиться от меня, что наверняка закатит по этому случаю щедрый пир, достойный сидов.

– Где мы будем останавливаться на ночлег по пути? – спросила я Арлена, чтобы сказать хоть что-нибудь и отвлечься от скорбных мыслей. И от страха, сжимающего сердце.

– Не беспокойтесь, арта. Нам предстоит провести в дороге не дольше декады, и на Главном тракте полно постоялых дворов, – Арлен говорил почтительно, но отстраненно, будто не хотел позволить себе ни капли сочувствия.

Кхира осторожно тронула меня за руку, и я обернулась. А то, что увидела, изумило до крайности. Несколько мелиад, помощников Бранна, вели Уну под руки, будто она сама не смогла бы ступить и шагу. Жрец шёл впереди, опираясь на посох, и ступал так величаво, будто готовился вести очередное празднество, но смотрела я вовсе не на него, а на ту, которой предстояло разделить со мной тяготы нерадостного путешествия.

Уну чем-то опоили, и, судя по рассеянному взгляду, девушка не понимала, что с ней происходит. Наверное, она устроила матери знатную истерику, раз та прибегла к таким суровым мерам.

Жиннивер любила старшую дочь и всегда возлагала на неё особые надежды, но власть она любила больше. В конце концов, у мачехи было ещё две дочери.

– Она не может ехать в таком состоянии, – возразила я, понимая, что сама спровоцировала решение Жиннивер. И вроде бы теперь некрасиво идти на попятный, но состояние, в котором находилась Уна, станет крайне опасным, когда мы покинем родную рощу.

Лишившись поддержки ясеней, любая из нас ослабевает, и древесная магия, поддерживающая нас, перестаёт питать жизненную энергию. Другими словами, любое сильное нервное потрясение или воздействие яда может если не убить мелиаду, то серьёзно подорвать её здоровье. И Жиннивер не могла этого не знать.

– Вот именно, – холодно заметил Арлен, когда я обратилась к нему с взволнованной речью в защиту Уны. – Ваша королева, арта, знает, что мы не можем задерживаться дольше, иначе не успеем к сроку. И, видимо, королева не плохо знает вас.

Тут фейри вскочил в седло, приказав Бранну помочь Уне сесть на отведённое ей место.

Тот, насупившись, долго смотрел на Ищейку снизу-вверх, будто ждал, что тот отменит приказ, а потом подал скупой жест помощникам, и те аккуратно устроили Уну на подушках напротив меня и поправили на ней платье, оголившее тонкие щиколотки девы.

Рядом с дочерью мачехи уселись две служанки с такими испуганными глазами, будто их везли на съедение к Огнедышащим, обитающим в другом мире.

Я дотронулась до руки Уны и ощутила холод. Да, девушка явно была опоена травами, приводящими в полусонное состояние, в котором нельзя понять, сон происходящее или явь. Ощутив моё тепло, Уна встрепенулась и посмотрела с ужасом, но уже через минуту глаза её снова заволокла пелена безразличия.

– Она предполагала, что я могу оставить Уну здесь, пока та не придёт в себя. А если вы станете возмущаться, напомнит о вреде здоровью несчастной жертвы. Даже пообещает наказать тех, кто перестарался с успокоительным отваром.

Арлен объяснял всё это таким спокойным тоном, поглядывая на Бранна, будто рассказывал забавный случай, произошедший недавно с общими знакомыми. Жрец слушал с мрачным видом и ничем не выдавал своих истинных чувств или ожиданий.

– Не переживайте, арта, – воспользовавшись паузой, вставил реплику Маркус из рода Бруклиев. – У нас есть охранные амулеты на такой случай. С вашей подругой ничего не случится.

– Вы, наверное, понимаете, что мы не подруги, – ответила я и перевала взгляд на жреца.

Лицо Бранна посерело, и на нём враз отпечатались морщины, которых не было заметно ещё минуту назад. Вероятно, он представлял, как станет оправдываться перед Жиннивер за проваленное задание.

– Пусть ваш путь будет лёгким, – мрачно произнёс он, не глядя ни на кого, и неглубоко поклонился.

Фейри ответили тем же и затянувшееся прощание было окончено к облегчению двух сторон. Повозка, приведённая в движение Кхирой, дёрнувшей рычаг, легко тронулась в путь, будто живая. И каярды, громко заржав, поспешили следом, ступая так грациозно, будто на их спинах не сидели взрослые мужчины.

Я всё оглядывалась назад, приказывая себе запомнить аромат листвы, тронутой осенью, шум крон, в котором  слышала тихие стоны и всхлипывания молодых ясеней и басистые нотки их старших товарищей, и всё то, что я привыкла не замечать.

Теперь же ранее обыденное, не имеющее цены, представлялось настолько важным, что я, не задумываясь, отдала бы что угодно, чтобы остаются здесь навсегда.

Мелиады привязаны к родной роще, но иногда покидают её в поисках нового дома.

Однако на то всегда есть внутренние причины: ссыхания деревьев в связи с мором от древесных жучков или отсутствием рождения новых ясеней, а сейчас я уезжала, потому что так надо фейри, нашим дальним родственникам, но, по сути, чужому народу, с которым мелиады привыкли жить по соседству.

И всё же уныние – гейс, табу. Со слезами на глазах, но я благодарила Духов за то, что родилась здесь и прожила под сенью ясеней почти сотню лет. Видела смену времён года, слышала нашёптывания неподвижных наставников, шумящих кроной высоко в небе, где сливаются воздушные потоки.

А потом, незаметно для себя заснула на плече Кхиры. А когда очнулась от глубокого сна, уже начинало темнеть, и роща осталась на горизонте тонкой тёмной полоской.

Вокруг была чужая степь и менгиры – высокие камни, означающие пути сидов. Я только сейчас с тоской ощутила, что это больше не сон и не будущее, моё путешествие в новую жизнь началось.

Глава 3

1

Степь казалась бесконечной, открытой и враждебной. Я так привыкла к родной роще, что находиться на открытом пространстве было невыносимо, словно стоять обнажённой на ледяном ветру.

Уна всё так же спала, время от времени открывая мутные глаза и во сне бормоча какие-то несуразности, служанки тоже помалкивали, вздыхая и смотря на высокую траву, со всех сторон окружающую дорогу, по которой ехала наша повозка.

Ищейки держались чуть поодаль и негромко переговаривались, но слов не было слышно.

Наконец, заметив, что я оглядываюсь, Арлен подъехал чуть ближе.

– Вы что-то хотели, арта? – спросил он учтиво, но отстраненно.

– Вернуться обратно и всё забыть, – произнесла я, смотря в глаза мужчины. В них не было сочувствия.

Слышала, что некоторые фейри сами просятся к сидам и готовы отдать за это что-то весьма ценное. Так с чего бы Ищейке понимать мою тоску?! Тому, кто раньше сам выдёргивал ничего неподозревающих дев из людского мира и силой привозил в царство фейри.

– Но это невозможно. Поэтому хочу лишь спросить, – продолжила я без тени улыбки, стараясь держаться как и подобает наследнице. Никаких слёз и мольбы!

– Внимательно слушаю, арта, – на лице фейри тоже не мелькнуло ничего, кроме вежливого интерес.

– Зачем вы взяли с собой Уну? Послушались меня. Ведь Благому Двору достаточно лишь одной мелиады.

Арлен ответил не сразу. Вначале смерил меня долгим взглядом, будто раздумывал, стоит ли вообще отвечать, а потом, сдерживая каярда, косящегося на меня, произнёс:

– Подумал, что сидам захочется самим выбрать. Или забрать обеих, что будет ещё большим подношением. Благому двору и так нанесли оскорбление, когда та, кого им обещали, ускользнула.

– Расскажите, если это возможно, – ухватилась я за шанс послушать интересную историю и заглушить сдавливающую сердце тоску. – Я что-то слышала, но до нашей глуши вести доходят в искажённом виде. Так и дорога станет короче.

Шея затекла смотреть снизу-вверх, но я улыбнулась тому, кто раздумывал, стоит ли болтать попусту, развлекая скучающих путешественниц.

– Расскажите, арт, – присоединилась к просьбам Кхира и две остальные служанки Уны. Под напором стройного хора девичьих голосов фейри сдался. Его спутник подъехал ближе, прислушиваясь к нашему разговору и поняв, в чём дело, тихо и переливчато засмеялся. Почти как девушка.

– Арлен, давай расскажем. Это ведь мы привезли Дивону, – Маркус улыбнулся так тепло, что оказалось невозможным сдержать ответную улыбку. – История рано и поздно станет легендой!

Мы все, кроме Уны, так и не пришедшей в себя, заёрзали на месте. Истории со счастливым концом очень важны для тех, чьё будущее покрыто мраком. А рассказ о той, что смогла обмануть предназначенную ей судьбу – ох, как бы мне хотелось узнать о ней во всех красках. Может, я найду то важное, что и мне поможет ускользнуть от выбора сидов?

Я смотрела на фейри, переводя взгляд с одного на другого, чуть задерживаясь на Арлене, потому что верила: они могут помочь. Не силой, но советом. Сиды – бывшие фейри, избравшие жизнь в подземных чертогах, а значит, они, как никто, понимают друг друга.

– Вкратце, – кивнул, наконец, Арлен, отвечая на мой взгляд, и больше не посмотрел на меня ни разу, пока не закончил рассказ. – Дивоной звали человеческую девушку, которую мы привезли к знатному фейри, приближённому к королевскому двору в качестве временной жены. Прежние супруги этого арта погибали при довольно таинственных обстоятельствах.

– Я даже думал, что причина тому – сам арт К… – вставил было Маркус, но Арлен так посмотрела на него, что младший фейри виновато замолчал и чуть отстал от нашей повозки, придержав ход каярда.

– Нет, причиной был член его дома. Неважно сейчас, кто, но именно она пообещала сидам нашу Дивону в качестве подношения.

– А зачем, простите, арт, что перебиваю, могущественным сидам человек? – спросила Кхира, сверкнув любопытными чёрными, как уголья, глазами. Она даже затаила дыхание, слушая Арлена и вцепилась мне в руку, сама того не замечая.

– Этого никто не знает, – предвосхитила я ответ фейри и высвободила ноющее запястье из плена. Кхира вспыхнула и, потупившись, закусила от досады губу.

– Простите меня, – пролепетала она, комкая край собственной шали. – И правда, сиды никому не докладывают.

– А что было дальше? – ахнули одновременно служанки, сидевшие по обе стороны от Уны и придерживающие госпожу, чтобы та не упала. Обе они были ничем не примечательны, кроме глаз, в которых светились ум и желание выполнить свою роль наилучшим образом.

Мелиады верили в то, что у каждого на земле своя роль, и счастлив тот, кто следует по своему, скроенному по индивидуальному лекалу маршруту, ибо та жизнь не будет напрасной и красиво вплётётся в общий узор судьбы всего народа.

– Муж узнал жену среди множества копий, – нахмурился Арлен, видя, как жадно мы слушаем его рассказ. Видимо, не хотел давать ложных надежд. – Но и это не спасло Дивону.

– Что же ей помогло, арт? – спросила я с лёгкой улыбкой, стараясь ничем не выдать особого интереса.

– Она оказалась тяжёлой, – получила я краткий ответ и чуть было не вскрикнула от удивления. Люди не могут понести от фейри, разве этот закон возможно нарушить?

– Как это ей удалось? – вопрос сам собой сорвался с губ, раскрывая мои мысли.

– Думаю, арта Меви, это везение, – медленно произнёс Арлен, чуть наклонившись ко мне. – Или судьба. Бремя Дивоны подтвердилось, скоро она родит сына. Сиды не забрали её именно потому, что такой случай крайне редок. И тогда они потребовали мелиаду. Вы сами скоро узнаете, почему. А ни мне, ни кому либо ещё из наземников это неизвестно.

И снова наши взгляды скрестились. В глубине его глаз я уловила сочувствие. И то, что фейри разгадал мой замысел: узнать рецепт и применить его повторно.

Он был прав: это сработало только однажды. И то, в виду исключительности события. Беременная мелиада, даже если бы этот способ ни был мне противен, не представляет собой чего-то сверхважного. Да и я ещё не знала мужчин. Видимо, и не узнаю. По крайней мере, по собственному выбору.

Я очнулась от раздумий, только когда совсем стемнело, и на горизонте показалась полоска леса. Вскоре стал различим и постоялый двор, ютившийся у края чащи. Здесь нам предстояло провести ночь.

Я раньше не бывала на постоялом дворе. Да что там! Я даже не покидала родную рощу, где среди крупно ствольных ясеней неторопливо протекло моё детство и началась юность, внезапно оборвавшаяся в тот момент, когда Жиннивер дала мне прочитать письмо его величества.

И вот теперь у меня нет дома, я беспомощна и вдали от дома.

На постоялый двор, представляющий собой квадратный двухэтажный дом, огороженный частоколом, мы въехали в полном молчании. Служанки потупили взоры, и даже бойкая Кхира перестала щебетать, я же с удовольствием, если можно так сказать в моей ситуации, смотрела по сторонам.

У домов мелиад нет углов. Наши комнаты круглые, как и деревья, из которых построены их стены. Я слышала, что жилища фейри совсем иные и была рада, что смогу осмотреть их изнутри.

Стоило повозке и каярдам въехать во двор, как нам навстречу заспешила хозяйка. Ею оказалась фейри низкого роста, её длинные волнистые русые волосы были перехвачены двумя зажимами на спине по моде, которой я не знала.

– Добро пожаловать, арты! – радушно улыбнулась она и поклонилась так низко, будто видела перед собой особ королевской крови. – Для вас немедленно приготовят лучшие комнаты. Скажите, сколько вам нужно комнат?

Голос у хозяйки был низкий, чарующий, будто душная летняя ночь.

– Три, – произнёс Арлен, спешившись, и, не обращая внимания на хозяйку, застывшую в полупоклоне, похлопал коня по боку, тот растаял, оставив после себя облачко золотистой пыльцы.

Я понимала причину такого почтения: в это время года фейри путешествуют крайне редко, ожидая пока закончится Самайн – праздник, посвящённый Благому двору. Зима в наших краях не препятствует разъездам и не столь сурова, чтобы сделать путешествие неприятным. Тогда даже в этом отдалённом постоялом дворе не будет свободных комнат, а сейчас – дело другое.

– Разрешите, арты, вас проводить, – хозяйка обратила ко мне широкое круглое лицо, безошибочным чутьём торговки угадав главную среди дам.

В глазах женщины, довольно молодой для хозяйки целого двора, светился ум, но взгляд был слегка усталым, как у того, кто не получил щедрых даров от судьбы, хотя по наивности на них рассчитывал.

Отец всегда учил меня обращать внимание на подобные мелочи и правильно трактовать их. «Никто не знает, когда тебе это пригодится, но так случится, Меви, это точно», – сказал он мне однажды, незадолго до своего исчезновения.

– Да, я со своей служанкой займу одну комнату, а арта и две её прислужницы – другую, – распорядилась я, искоса бросая взгляд на фейри, не возражают ли они.

Но мужчины были заняты конями, а когда те исчезли, начали негромко переговаривариваться между собой. Значит, не возражали.

Хорошо, не хотелось бы делить комнату с Уной. Жалость к ней прошла, уже завтра она будет на ногах и мечтать только о том, чтобы вернуться обратно, а меня бросить на съедение сидам.

– Я лично покажу вам комнату. Она самая просторная и светлая, – вызвалась хозяйка, показывая дорогу. Чем больше я приглядывалась к ней, тем отчётливей понимала, что в её жилах течёт кровь не только фейри. Узкий нос и маленькие губы соседствовали с удивительной красоты глазами, чертой «славного народа». – Ваши вещи немедленно перенесут в комнаты.

Мы с Кхирой шли впереди, а служанки вели под руки Уну. Она уже выглядела не такой отрешённой, как в момент отъезда, но ещё не могла осознавать реальность и задавать вопросы.

Убедившись, что Уну разместили в правом крыле, мы направились в левое. Ищейки, к счастью, остались на первом этаже, в большой таверне, почти пустой, где на вертеле крутился ароматный барашек.

– Благодарю вас за тёплый приём и понимание, – произнесла я, обращаясь к хозяйке, когда кроме Кхиры подслушать было некому.

– Это моя обязанность, высокочтимая арта, понимать и угадывать желания постояльцев, – тут же отозвалась хозяйка, но было видно, что похвала ей приятна. – Меня зовут Брееда. Вы можете обращаться ко мне лично по любому вопросу.

– Это имя вам подходит, – улыбнулась я. – Заметно, что вы сильная и независимая.

– Так меня назвала мать, – пояснила Брееда. – Она хоть и была из людей, но понимала, что полукровке придётся нелегко среди знатных фейри. Простите, что болтаю, в наших краях, нечасто встретишь того, с кем можно свободно перекинуться словом.

Мы дошли почти до самого конца коридора и остановились напротив второй от стены двери. Брееда достала из передника маленький прозрачный пузырёк с сияющей голубой пыльцой и аккуратно выпустила её, подцепив деревянную пробку острым ноготком.

Мерцающее облачко, почуяв волю, вырвалось наружу и лентой устремилось к замочной скважине. Через мгновение оно исчезло, а запор щёлкнул и отворил дверь.

– Возьмите, – протянула Брееда Кхире пустой пузырёк с неплотно закрытой пробкой. – Решите выйти и закрыть дверь, просто снимите пробку, а когда пыльца займёт пузырёк, плотно закройте.

Моя служанка приняла хитрый замок с таким видом, будто тот грозил взорваться в её руках. Мелиады не запирают двери, поэтому магия фейри хоть и известна нам, но применение её всё равно в диковинку.

Брееда не солгала: комната, предоставленная нам, была просторной, светлой и полупустой. Впрочем, богатая обстановка нам ни к чему, мы ведь не собирались проводить в этих покоях больше одной ночи, о чём и сообщили хозяйке.

– Я так и поняла, высокочтимые арты, – вздохнула девушка. – Если уж мелиады покидают ясеневую рощу, то пытаются достичь цели путешествия как можно быстрее. Надеюсь, я вскоре буду рада видеть вас на обратном пути.

Несмотря на предупреждающий жест Кхиры, я не сдержалась:

– Если он будет, Брееда. Скажи, что тебе известно о сидах и подземных чертогах?

Спросила я не зря. Обычно полукровкам, а тем более хозяйкам постоялых дворов, незачем хранить тайны фейри, и они рады поделиться информацией с путниками, чтобы, в свою очередь, услышать какие-то вести о белом свете и передать их дальше.

А Ищейки ничего не говорили о том, чтобы держать цель нашего путешествия в секрете.

– Вот как, – кивнула Брееда. – Думаю, у сидов вам будет не хуже, чем в родном доме, арта. Простите, за мою прямоту. Мать всегда учила меня не скрывать мысли, если они могут помочь собеседнику. Раз вас отправили из дома, значит, не очень там и ценят. Говорят, в подземных чертогах всегда тепло, но не жарко, красиво и привольно. А ещё там нет болезней, смерти и страдания.

– Вот только никто не вернулся обратно, чтобы подтвердить общепринятую молву, – прервала воодушевлённую речь Брееды Кхира.

– Скоро мы всё сами узнаем, – я улыбнулась хозяйке, давая понять, что сообщённых ей сведений достаточно. И тепло пожала ей руку, чем несказанно удивила. – Спасибо. Пусть ваш дом процветает и принесёт то, к чему вы стремитесь.

Брееда низко поклонилась и, спросив, стоит ли принести ужин нам в комнату, откланялась. Вскоре доставили вещи. Не успела я присесть, как в дверь постучали. Не робко, как это делали слуги, доставившие сундук, а весьма громко, как стража или те, кто её заменяют.

Переглянувшись с Кхирой, я кивнула, чтобы та открыла.

2

На пороге стоял Арлен из рода Рокси. Я поклонилась и, сцепив руки в замок, осталась на месте, ожидая, пока фейри заговорит.

– Простите, что прерываю ваше уединение, арта, – начал он, оглядывая комнату. – Я пришёл справиться, хорошо ли вы устроились.

– Благодарю, арт, – ответила я с лёгкой полуулыбкой. – Вполне.

Кхира застыла у двери, прислушиваясь к нашему разговору. Вполне обосновано она считала, что комната готова к ночлегу, а разложить постель – дело быстрое и нехитрое.

– Вы спуститесь на ужин? – внезапно спросил фейри, глаза которого смотрели с холодным интересом.

В присутствии именно этого фейри я чувствовала себя как на допросе. И в тоже время хотелось, чтобы он всё время был рядом и охранял меня.

– Хозяйка предложила принести ужин в спальню, и мы дали согласие, – мягко ответил я, предугадывая, что этого не будет.

– Нет, я хочу, чтобы за ужином вы составили мне компанию, арта. Очень прошу вас об этом.

Фейри говорил мягко, но в глазах стоял всё тот же лёд.

– Зачем, могу я спросить?

Раз уж он настаивает, моё право услышать ответ. Возможно, он мне не понравится, но всё же было любопытно. Он и вправду думает, что я могу куда-то деться?

– Я слышал о вашем отце, арта, – Арлен впервые с начала этого разговора пристально посмотрел на меня. – И мне было бы крайне неприятно, если бы пришлось тратить время на ваши поиски. Тем более, что за окном так темно, а до Мабона осталось совсем недолго.

– Понимаю ваши опасения, арт, – усмехнулась я, чувствуя горечь в груди. – Вам сказали, что я не совсем обычна и могу выкинуть что-то подобное. Наверное, моя мачеха постаралась расписать безумие бывшего короля во всех красках.

Горечь только усилилась, и я уже не могла спокойно стоять на месте и делать вид, что тема меня совсем не задевает. И сделала знак Кхире, уже готовой броситься на защиту своей госпожи.

– Она любила повторять, что я странная. Причём говорила это всякий раз, когда я выражала несогласие с её манерой правления или хотела узнать, когда она собирается отдать престол.

Во мне снова проснулась обида. Не столько на мачеху, сколько на собственного отца. Не поступи он так, как поступил, не исчезни без следа, мне не пришлось бы сейчас ехать к сидам! Впрочем, что толку думать о том, чего нельзя изменить?

– Тем более нет повода грустить в одиночестве, – отозвался Арлен, прервав мои раздумья. – Понимаю, арта, что наша компания вам неугодна, но раз другой нет, из двух зол придётся выбрать наименьшее. Тем более, что другая девушка ещё не пришла в себя и не станет портить вам аппетит своим присутствием.

Ох, эта шпилька прилетела по адресу. Фейри тонко угадал, что нам с Уной лучше общаться как можно меньше!

Я посмотрела на Арлена и заметила, что его глаза, всегда источающие холод и равнодушие, потеплели. Поколебавшись, я рассмеялась и согласилась.

В конце концов, много ли впереди беззаботных вечеров? Так пусть этот пройдёт в тёплой атмосфере.

И я не ошиблась. Вечер прошёл чудесно, настолько, насколько могло быть в компании случайных путешественников, объединенных общей целью.