Песок Пустоты. Проклятие древней крови бесплатное чтение

Глава первая. Жрец и ученик. Падре и Део

Им с Падре здесь не место.

С этими неспокойными мыслями юноша швырнул камень далеко в реку, он с всплеском ударился о воду и скрылся где-то в глубине. Хотелось бы и ему стать камнем. Может тогда бы и прекратились все эти насмешки, осуждающие взгляды, плевки в его сторону – а ведь он ничего им собственно и не сделал! И угораздило же учителю забраться в такую глушь, и шагу нельзя ступить, чтобы через пол часа об этом не узнала вся эта чертова деревня. А уж когда сюда пришли они с Падре, то это и вовсе стало настоящим событием. Еще бы, сам жрец со своим учеником. Но юноша знал, что далеко не появление Падре вызвало здесь такой переполох, причиной был скорее он сам. Следующий камень последовал на дно вслед за первым.

Все просьбы и пожелания поскорее уехать отсюда, Падре, казалось бы, пропускал мимо ушей. Его ответ всегда был одним и тем же.

– У меня здесь дела.

Но он никогда не говорил, какие именно. Бывало, что учитель на несколько дней покидал вежливо предоставленную им хижину, возвращался под утро, все с тем же отсутствующим выражением лица и, как ни в чем не бывало, расспрашивал о новостях и просил расчетные листы. Юноша понимал, что жрец уходит куда-то далеко из деревни, но проследить за ним не решался. Когда-то давно он может еще и хотел узнать о делах Падре, но тот с легкостью разгадывал все его планы и лишь тяжело вздыхал.

– Сейчас не время.

Но время так и не приходило. Вопросы накапливались огромным комом, и постоянно появлялись новые. Ученики жрецов, спустя годы обучения, могли подать прошение в магистериум, чтобы также возглавить ряды этой сложной профессии. Но юноша не имел на это никакого права. У него нет ни единого шанса, чтобы когда-либо стать настоящим жрецом, и войти в магистериум с высоко поднятой головой, как это делал его учитель. Зачем Падре держит его подле себя уже столько лет? Этот вопрос его мучал больше всего.

Возможно юноша бы и не поддался таким неприятным мыслям, но день выдался на редкость скверным. Учитель послал его с посылкой для местного трактирщика, а тот послал его, но уже просто так. При этом, ничего не заплатив, естественно. Тоже самое случилось и в лавке булочника, только там он вместо обещанных денег получил грязным полотенцем по лицу. Щеку до сих пор немного жгло.

Позже, когда вместе с ним придет и Падре, они обязательно все заплатят и вежливо извинятся, скажут, мол, он сам виноват. А в следующий раз все по новой. В городах дела обстояли немного лучше, там просто старались не обращать на беловолосого юношу никакого внимания, он был для них не интереснее дерева или же пыли на дороге. Лишь изредка парень ловил на себе вопрошающие и недовольные взгляды. Именно поэтому ему так хотелось поскорее убраться с этой глухой деревни, только вот их небольшая остановка затянулась уже более чем на три недели.

Юноша вдруг напрягся: кто-то быстрым шагом приближался к берегу, прямиком к тому месту, где он, сидя в тени большого дерева, кидал в реку мелкие камни. Если он сейчас встанет, то его наверняка заметят. Может этот путник пройдет мимо, зачем зря рисковать? Юноша подогнул ноги и принялся ждать. К его великому сожалению, шаги лишь приближались, а голоса людей становились громче, так, что теперь он без труда смог их узнать: один принадлежал Элизе, местной красавице, которая была помолвлена с сыном трактирщика, только вот второй грубый голос был совсем не его. Вроде бы этого парня звали Хель, и работает он пахарем в поле. Пару раз им уже приходилось сталкиваться, и тот не терял удачной возможности, отпустить несколько шуточек в адрес Падре и его ученика. На этом их знакомство и заканчивалось.

По их милому щебетанию парень понял, к чему тут идет дело, но прятаться уже было бессмысленно. Он резко поднялся.

– Ой! – воскликнула девушка, совсем позабыв о приличии, она, со спущенной рубахой, в страхе прильнула к своему любовнику. Тот тоже испугался, но лишь поначалу, осознав кто именно перед ним Хель разразился хохотом.

– А я и не подозревал, тихоня-то у нас, оказывается, любитель подглядывать.

Элиза видимо тоже пришла в себя, но рубаху так и не натянула, она лишь ловко подправила лямки лифа, вся красная и возбужденная девушка еще больше походила на толстого поросенка.

– Ах какой баловень! Напугал невинную девушку! – с напускной строгостью сказала она. Ее избранника очень рассмешили эти слова, да так, что он с силой шлепнул ее по упитанной ляхе. – Перестань! – одернула она его.

Заметив, что юноша поднимает сумку и собирается уже уходить, Хель тотчас положил руку ему на плечо. Со стороны этот жест мог показаться вполне дружеским, но тот понимал, что это было совсем не так.

– Ну куда же ты? Представление только начинается.

Парень замотал головой и попытался вырваться, но рука еще крепче сжалась на его плече.

– Тебе чего, не понравилось? – будто бы искренне удивился Хель. – Ну-ка, Элли, покажи ему еще что-нибудь.

– Отстань от него, совсем сдурел что ли? – расхохоталась та, облизнув свои пухлые губы. – Давай просто поищем другое место.

– Не хочу другое, – грубо возразил тот. – Да и не с тобой я разговариваю, – он вплотную приблизился к юноше. – Ну что? Горяча штучка, да? Может хочешь присоединиться?

Парень еще усерднее замотал головой и так сильно дернул плечом, что на долю секунды ему даже удалось вырваться. Но Хель тут же схватил его, и смеясь, заломил правую руку.

– Ну, чего ты? Я ж с тобой по-дружески.

– Милый, он все равно никому не расскажет, он же немой! – Элиза уже немного продрогла и начинала злиться. – Пойдем, а то скоро стемнеет. А еще я обещала помочь в трактире сегодня. Ну, пойдем же!

– И что? Я знаю, что не расскажет, – Хель только усилил свою хватку. – Пусть он просто посмотрит на тебя. Он ведь и не видал поди женских прелестей. Живет себе с Падре, да и к тому же шхун, – последнее слово он произнес с таким омерзением, будто ругательство, юноша задергался чуть сильнее. – Ты же не откажешь нам в такой маленькой просьбе?

– Ты шутишь что ли?! – Элиза смеялась, как никогда. – Ты за кого меня держишь? Ни одна здравомыслящая девушка не даст этому шхуну посмотреть на себя.

– Но ты же дала, – усмехнулся Хель, указывая на ее спущенную рубаху.

На мгновение в ее глазах сверкнул злобный огонек.

– Потому что я очень добрая, – возразила она. – Знаете ли, люблю угождать всяким убогим, чтобы подарить им хоть толику тепла и внимания.

– Это ты на что намекаешь? – от нахлынувшей на него злости, Хель заломил руку еще сильнее, парень невольно застонал. – Да заткнись ты! – он вновь перевел взгляд на пышнотелую любовницу. – К чему это ты сказала?

– К тому, что если ты сейчас же не оставишь его в покое, то я развернусь и пойду в трактир. А ты оставайся здесь и делай, что хочешь. Кто знает, может тебе уже и не девушки нужны, смотри как скрутил бедного паренька.

Хель резко выпустил его, да так, что тот еле устоял на ногах.

– Повтори, что ты сейчас сказала, – начал напирать он.

– То и сказала! Еще чего, думаешь я не знаю, как ты крутишь у меня за спиной с этой кривозубой Фелисс? За дуру меня держишь?! – заверещала девушка.

К счастью, юноша не расслышал их дальнейшей перепалки. Он со всех ног бросился бежать назад в деревню, скорее домой, к Падре, чтобы запереться и больше никогда оттуда не выходить. Мог бы он попробовать дать сдачи? Хель был немногим выше его и чуть шире в плечах, но юноша знал пару приемов, и попытайся он по-настоящему скинуть обидчика, то, возможно бы, у него бы это и получилось. Но что бы сказали потом люди? Что бы сказали все эти деревенские скоты, которые только и делают, что всячески унижают его и Падре? А как бы отреагировал магистериум? Все итак ополчились на учителя, когда тот решил взять себе в ученики шхуна, он стал для них почти что изгоем, отщепенцем. Не будь у Падре всех накопленных знаний, и не занимай он влиятельного положения среди остальных жрецов и членов Совета, его бы обязательно выгнали. Взять в ученики шхуна – на это способен только слабоумный или безумец.

С самого детства юноша знал, что он не такой как все. Хоть он и рос в общем приюте, ему строжайше запрещалось играть и даже разговаривать с другими детьми. Если бывало он нарушал какое-нибудь из этих или десятков других правил, его сильно били и грозились отрезать язык. Он не был немой с рождения, его таким сделали люди.

Шхуны не имеют права говорить, их рот осквернен, а их речь грязна, у них нет имен, также, как и нет возможности занять хоть какое-то достойное положение в обществе. Работа им частенько предоставляется самая скверная и почти неоплачиваемая. Взять в подмастерье шхуна, почти тоже самое, что завести себе раба. Выгребать навоз, чистить сапоги, мыть посуду, – это еще цветочки из того, что могут ему действительно предложить. Но чаще всего работы и вовсе нет. Остается только побираться на улицах или обращаться за помощью в Цитадель.

Он помнил, как Падре подошел к нему – высокий, в изумрудно зеленой мантии, жрец попросил посмотреть ему прямо в глаза. Мальчик так и не смог выполнить эту его странную просьбу, а после он узнал, что Падре берет его в ученики. Мальчик тогда сразу сбежал, и еще около недели прятался от стражей и магистериума. Сдала его какая-то кухарка, только еще и хорошенько наподдала ему в дорогу.

Жрец никогда не говорил с ним о причинах, по которым он решил взять к себе в обучение шхуна. Работу он предоставлял несложную, в основном разные дела по дому и поручения в городе, по типу «принеси-отдай». Падре также дал понять мальчику, что тот теперь его ученик, и все, что он сделает, будет теперь иметь большие последствия. Если шхун попробует вдруг сбежать, то его тут же сочтут предателем магистериума и, в лучшем случае, просто посадят в тюрьму. Жрец не раз получал письма от своих коллег и даже от членов Совета, которые подговаривали его взять в ученики более подходящую кандидатуру, но тот полностью игнорировал их.

– Я не смогу поведать тебе все те тайны, которые обычно передаются от жрецов к их ученикам, я дал обещание. Но, – Падре задумчиво посмотрел куда-то сквозь него. – Пожалуй, я смогу научить тебя кое чему другому. И я полагаю, что эти знания будут куда более важные.

Время шло, а учитель так и не спешил начинать свое обучение: да, общие знания юноши в естествознании, травологии, истории, алхимии и других областях постепенно улучшились, но все равно оставались на довольно поверхностном уровне. В общих чертах мальчик понял, что жрецы, это такие целители: они могут варить лекарственные зелья, делать мази, присыпки, также у них имеется очень много бумажной работы, ведь без официального разрешения магистериума почти ничего нельзя сделать. Но главным отличием жрецов от простых лекарей, является то, что они разбираются, в так называемой, «первородной энергии» и могут свободно пользоваться древними рунами и камнями, что как раз-таки и содержат в себе эту первородную силу. Но, тем не менее, юноша знал об этом так мало, что не придавал этому особого значения.

В доме горел свет, Падре, в его темной, довольно старой мантии, сидел за столом, склонившись за написанием очередного письма. Его рука плавно скользила по пергаменту, выписывая непонятные формулы. Заметив своего ученика, он сразу понял, что тут что-то не так, но от своего занятия он все же не оторвался.

Юноша тяжело дышал, от своего бессилия он был готов лезть на стену. Не дождавшись никакого приветствия со стороны Падре, он тут же подошел к нему и швырнул на стол полупустой кошель с сегодняшних продаж. Жрец тихонько отодвинул его в сторону и продолжил писать. На миг шхуна охватила такая злоба, что он захотел опрокинуть весь этот чертов стол и увидеть хоть какое-то выражение сочувствия на лице старика. Но вместо этого, он продолжал молча стоять, пытаясь подавить в себе бушующую злобу.

Вскоре Падре отложил чернильный карандаш, и, вполне удовлетворенный своим результатом, еще раз взглянул на исписанный листок перед собой.

– Мой мальчик, будь добр, подай мне конверт. Тот, что без печатей, – его голос прозвучал так громко в этом пустом доме.

Юноша резко развернулся к полкам, туда, где жрец хранил разные полезные мелочи. Там же находились и конверты: с печатью для магистериума, для короля, для близких друзей, и желтые, в чуть более грубой бумаге, которых было меньше всего. Парень положил конверт на стол, крепко прихлопнув его рукой.

Падре пришлось бы поочередно отрывать от стола пальцы своего ученика, чтобы заполучить этот злосчастный конверт. И, естественно, он не стал этого делать. Поднявшись со стула, он сам взял себе нужный экземпляр и вернулся обратно к своему рабочему месту. Юноша же продолжил стоять в этой нелепой позе, крепко прижимая бесполезную бумажку к столу.

Падре все не спешил. Он медленно запечатал письмо, потом обвил его бечевкой вместе со вторым, которое он приготовил заранее. Движения его были плавные, ловкие, ведь жрец проделывал этот нехитрый ритуал уже сотни, если не тысячи раз. Наконец, он обратил свое внимание на юношу.

– Для начала успокойся, присядь, – жрец вежливо пододвинул ему стул, в конце концов, тот, нехотя, сел. Некоторое время Падре молча наблюдал за своим учеником, он заметил ссадины у него на руке и на шее, да и в целом вид у него был довольно потрепанный. – Надеюсь ты не ввязался ни в какие неприятности?

Юноша с вызовом уставился на учителя.

– Можешь говорить.

Несколько лет назад Падре начал, если можно так выразиться, заново учить мальчика речи. Сначала простые фразы вроде «есть, пить, спать», юноша знал все эти слова, но язык его как будто не слушался. Естественно, их разговоров никто не должен был слышать, да о них никто и не знал, только они вдвоем. Падре не видел ничего плохого в том, чтобы шхунам позволяли говорить, но таких людей как он, были единицы. Жрецу казалось, что эта давняя жестокая традиция уже изжила себя и вскоре должна понести изменения. Но пока что он мог поговорить со своим учеником только в стенах собственного дома и без лишних свидетелей.

Падре радовался словно ребенок, когда юноша научился составлять все более сложные предложения, и когда его голос начал приобретать различные оттенки и даже эмоции. Со временем у него также пропала привычная дрожь и мычание, свойственная лишь по-настоящему немым людям. Некоторые звуки все еще давались ученику с трудом, но главное, что он преодолел некий барьер внутри себя, запрещающий ему говорить.

По мере этих небольших разговоров Падре также узнал, что юношу зовут Део. Ну, во всяком случае, он сам так себя называл.

– Я… Я не ввязывался ни в какие неприятности, – спокойствие Падре постепенно распространялось и на него тоже, но взглянув на полупустой кошель, злость снова возвращалась к нему. – Они не хотят платить. Они говорят, чтобы я убирался. Я не буду им продавать больше.

– Будешь, – кратко ответил тот. – Эти синяки? Это тоже булочник?

– Нет, – Део зло сверкнул на него глазами. – Это не он. Хотя и он тоже.

– Тогда кто? – Падре скрестил руки на груди, вид у него был немного уставшим.

– Придурок Хель и его шлюха Элли.

– Что я тебе говорил насчет таких слов?

– Они других не заслуживают, ес…если рот шхуна такой оскверненный, то я могу говорить любые слова. Говорить им прямо в лицо!

– Значит, – он слегка подался вперед. – Ты до сих пор считаешь себя таковым, мой мальчик? Считаешь, что ты осквернен?

– Это они так считают, – ему совершенно не нравилось, куда уходил их с Падре разговор.

– Но ты только что сам это сказал. Знаешь, – Падре поднялся со стула и подошел к висящей на стене кожаной сумке. Там он, не торопясь, принялся что-то искать. – Слова играют очень важную роль. То, что ты говоришь и, как ты это говоришь. Если ты назвал себя шхуном, то выходит – это для тебя важно.

– Это важно для них! – голос Део сошел на крик. – Не делайте меня виноватым. Слова не имеют для меня никакой ценности. Мне, знаете ли, мне… Мне нельзя говорить. А значит, я могу говорить что угодно и, как угодно!

– Довольно интересная умозаключительная цепочка, – Падре подошел к нему, держа в руках небольшую баночку с желтоватой и густой на вид мазью. – Позволь-ка, – Део протянул ему все еще саднившую руку, тот тщательно ее осмотрел. – Небольшие царапины. Эти неприятные ощущения пройдут очень быстро.

– А как насчет не..приятных ощущений в душе? – глаза Део стали влажными от слез, он быстро отвернулся и сделал вид, будто бы ему больно от того, что Падре взял его руку.

– В душе? – Падре помог ему расстегнуть рубашку и осторожно принялся втирать мазь в плечо. – Тут уж тебе решать, как поступить.

– Что..что мне решать?! Я ничего не могу решать, вы это прекрасно знаете. Я хочу уехать отсюда, а вы мне не позволяете. Я хочу перестать носить им лекарства, а вы мне снова не позволяете. Я хочу защитить себя, а они… Они!

– Мой мальчик, думаешь ты один такой, кто не может за себя постоять? – закончив с мазью, он посмотрел прямо на него. – У тебя редкий дар: твои глаза красные как огонь, твои волосы – пепел, а твой голос – это дым. Если твое пламя могут затушить такие деревенские остолопы, как эти, то выходит, что я зря взял тебя в ученики.

Део смотрел куда-то вниз, на смену бешенной злобе пришло вдруг какое-то бессилие.

– Пусть боги заберут этот дар обратно.

– Боги тут не при чем, – он ласково провелся рукой по его волосам. – Знаешь, у меня есть один подарок для тебя, – Падре встал и ушел в соседнюю комнату. – Я готовил его к твоему дню рождения, но, кажется, сейчас он будет тебе гораздо нужнее.

Део аккуратно подвигал рукой, боль постепенно спадала.

– Держи, – тот протянул ему небольшой пузырек в тусклом матовом стекле, он был аккуратно запечатан воском, а на дне переливалась темная, бурлящая жидкость. – Мне пришлось немало подумать, чтобы магистериум дал разрешение на его разработку, – Падре выглядел крайне довольным собой. – Так или иначе, в архивы отправился немного иной экземпляр, а этот же, – Део с любопытством смотрел на свой подарок, – Этот я сделал только для тебя.

– Но… Что это, Падре? – с разрешения своего учителя, Део открыл колпачок и тщательно принюхался.

– Ну же, что скажешь?

– Вы серьезно?

– Да, давай же, назови мне хотя бы четыре компонента этого зелья, – Падре по-детски откинулся на спинку стула, так, что только две ножки сидения касались теперь деревянного пола.

Део сосредоточился.

– Там есть… Там есть вода.

Падре непринужденно рассмеялся.

– Ладно, засчитано, вода – это тоже компонент. Что еще?

– Смола какого-то дерева, ива? – он ждал одобрительного сигнала. – Болотная ива. Я прав? – тот кивнул. – Я чув..ствую железо, там есть, там кровь!

– Не бойся, я не буду спрашивать чья именно. К тому же, по одному лишь запаху ты все равно никогда не догадаешься. Ну, еще один!

Део напряг все свое чутье. Запах не был неприятным или же резким, скорее, он был тянучим, и, возможно, его было бы крайне тяжело проветрить из этого дома, будь зелья здесь больше, чем сейчас.

Словно бы прочитав его мысли, Падре поспешил ответить.

– Варил я его не здесь. Один из основных компонентов, знаете ли, очень тяжело доставить в лабораторию, никак при этом не повредив.

Део потряс пузырек, и вдруг его осенило.

– Пы..пыльца мотыля!

– Именно! – довольный своим учеником, Падре похлопал его по плечу. Део невольно отдернул руку, так как ее все еще немного саднило. – Ох, прости, прости, – поспешил извинится тот. – Пыльца полуночного мотыля! Тяжело достать, но еще тяжелее правильно использовать. В неверных дозах она может быть даже ядовита, а в нужном количестве обладает…

– Свойством дурмана.

– Молодец, мой мальчик, ты прошел этот экзамен, – Падре осторожно закрыл пузырек и передал его обратно ученику. – Это зелье поможет скрыть тебя от надоедливых глаз. Но сразу предупреждаю, действует оно недолго, около двух часов. Если ты захочешь когда-нибудь побыть по-настоящему невидимым, то хватит и одного единственного глотка.

– Но, Падре…

– Да, знаю. В наше время они под запретом. Поэтому я прошу – храни его как зеницу ока. Постарайся не выпускать из рук, а по возможности, скорее использовать его. Прости, это то, немногое, что я могу для тебя сейчас сделать.

– Спасибо, Падре, спасибо вам… – Део хотел было поклониться, но тот резко одернул его.

– Нас с тобой еще ждут дела. Для начала вернем честно заработанные деньги, а вечером сходим к старейшине, – Део вопросительно уставился на своего учителя. – Да, ты не ослышался. Мне нужно не так много, я буду вести непринужденный разговор, а ты в это время понаблюдаешь за кое чем… – Падре смахнул с себя тревожные мысли. – Ну что, пойдем?

Део убрал заветный пузырек во внутренний карман своей мантии. Зелье-обманка, или, так называемое, зелье невидимости, которое на самом деле работает таким образом, что люди, находясь под действием дурманов и легкого яда, просто не замечают тебя. Оно широко использовалось около полутора тысяч лет назад среди лордов и прочих влиятельных людей, с его помощью они узнавали различного рода тайную информацию. За что потом, в общем-то, данное зелье и попало под строгий запрет магистериума.

– Падре, а что вы сказали? Какое зелье вы послали в архивы?

Тот улыбнулся, накидывая на себя широкий плащ.

– Лекарство от прыщей, – улыбаясь, ответил он. – Знаешь ли, пыльца мотыля идеально подходит для того, чтобы скрыть неприятные недостатки кожи.

Глава вторая. Жрец и ученик. Падре и Део

Део лежал на кровати полностью погрузившись в свои мысли. Только недавно Падре погасил лампу и отправился спать, он слышал его неторопливые шаркающие шаги. После встречи со старейшиной учитель выглядел чем-то встревоженным, хотя сам Део ничего необычного не заметил. Только вот сама просьба жреца…

Перед тем как войти к нему в дом, Падре попросил сделать одну очень странную вещь.

– Мальчик мой, – начал он. – Ты как обычно зайдешь вместе со мной, но в этот раз не стой подле меня, пройдись немного по комнате, тебе не запретят это делать, – Падре слегка прикусил нижнюю губу. – Пройдись, не спеша: останавливайся около всяких разных предметов, картин, безделушек, в общем около того, что может привлечь твое внимание. Ненадолго так. Выжидай по паре секунд и сразу же иди к следующему месту. Только перед этим, – он протянул ему что-то совсем маленькое, приглядевшись Део увидел, что это обычная булавка. – Вот, спрячь в карман, – Падре говорил почти шепотом. – Перед этим ты уколешь себе палец, – Део вопросительно вскинул брови. – Не очень сильно, но желательно, чтобы пошла кровь, одной капли будет достаточно, да, – Падре невнятно пробормотал что-то себе под нос. – И потом я дам тебе сигнал, как только найду то, что мне нужно. Я, – Падре на мгновение задумался, – Я покашляю слегка и попрошу воды. А когда старейшина, наконец, выйдет из комнаты, то тут же возвращайся ко мне и больше никуда не отходи. Ты меня понял?

Део кивнул. Еще никогда просьбы Падре не были настолько необычными. В голове сразу возникли несколько вопросов.

– Потом, мой мальчик, потом, – Падре вопросительно поглядел на него. – Сможешь выполнить это для меня? – юноша снова ответил кивком головы, и всю оставшуюся дорогу до дома старейшины они провели в тишине.

В деревянном доме, в котором они бывали за этот месяц уже ни раз, ничего, впрочем, так и не изменилось. Их встретили в гостевой, как и всегда. Старейшина этой деревни – Годрик, ничем непримечательный мужчина в возрасте, вежливо предложил Падре чаю и побеседовал о погоде и о всяких других мелочах. Обычно они обсуждают аренду, цены на лекарства и то, сколько еще Падре пробудет гостем в их недалеком краю.

Как только они зашли в дом, то Део тут же нащупал в кармане крошечную булавку и незаметно воткнул ее в палец. Получилось немного больнее, чем он себе предполагал, юноша с трудом подавил в себе желание поморщиться.

После он без особого интереса начал ходить по комнате: смотреть было почти не на что. В гостевой красовалось лишь пару картин и сухой гербарий, видимо Годрик любит цветы или что-то вроде того. Юноша бродил по кругу, а заветного сигнала все так и не поступало.

На какое-то мгновение ему вдруг показалось, что он заметил странное золотистое свечение, но вскоре Део выбросил эти мысли из головы, сославшись на игру свечек и тусклых ламп.

– Что-то сегодня вашему ученику не сидится, – посмеялся старейшина, и Падре непринужденно засмеялся с ним в ответ.

– Сегодня был не совсем приятный день для него, нет, для нас обоих, – после короткой паузы начал он. – Знаете ли, двое из ваших людей опять отказались платить за товар магистериума, – Годрик лишь пожал плечами.

– Я говорил с ними, да что с того. Вы, как образованный человек, должны понимать, что дело тут ни в вас, и даже ни в том, что ваш ученик… Ну, что он шхун, – Део неприятно дернул плечом. – Просто людям тяжело привыкнуть к новому, тут происходит не так много всего.

– Да, но я попрошу, чтобы вы приняли меры. Мне нет времени ходить и собирать деньги с них самому. Наймите людей или же мне придется написать письмо…

– Ну что вы, что вы, – старейшина окинул взглядом бродившего по комнате паренька. – Я займусь этим. Да, но, знаете ли, на вашего ученика также поступают различные жалобы.

– Разве? – Падре откинулся в кресле. – Это какие же?

– Понимаете ли, моим людям, в первую очередь, не нравится то, как он смотрит на них, – Део старался пропускать его слова мимо ушей. – Он даже пугает их. Ну, вы понимаете, эти его красные глаза…

– Да, достаточно редко явление, – подтвердил Падре.

– Редкое, но не среди таких как он, – Годрик постарался слегка разрядить обстановку. – Но мы, деревенские, просто опасаемся таких вещей, все эти плохие приметы, знамения и предсказания!

– Так дело только в приметах?

Улыбка тут же исчезла с лица старейшины.

– Нет, не только в них. Кто-то видел, как он приставал к местной девушке, несерьезно, но это не позволительно. Это заслуживает наказания. Возможно в городах такое и простительно, но у нас правила строгие.

– Простите, что сделал мой ученик? – Падре тоже слегка напрягся.

– Есть свидетель, и, – старейшина перекидывал свой взгляд с одного на другого. – Вы позволите поговорить нам наедине?

– Нет, уж если мой ученик в чем-то и провинился, то он тоже заслуживает знать в чем.

– Думаю, он прекрасно знает, – после Годрик обратился непосредственно к Део. – Подойдите сюда.

Юноша, опустив голову, сделал пару шагов по направлению к нему, как вдруг Падре охватил легкий приступ кашля, он извинился и тут же попросил немного воды.

– Что? Воды? – будто опомнился Годрик, и, резко поднявшись, отправился в соседнюю комнату, через пару минут он принес заполненный до краев графин и пару чистых стаканов. – Вот, прошу.

– Спасибо, – Падре вежливо поклонился. – Так что там натворил мой ученик?

Последующий разговор был довольно таки неприятным для Део. Естественно Падре потом выслушал и его версию событий, он был уверен, что ученик ни за что бы не стал приставать к этой Элизе, но кто же поверит шхуну? Было решено, что Део извинится перед ней, а также перед родителями девушки и ее будущим женихом. Если же подобный инцидент повторится еще раз, то юношу выпорют прямо на главной улице на глазах у всех жителей деревни. Старейшина предпочитал сразу приступить ко второму варианту, но Падре вежливо отказал ему, так как доказательств вины его ученика не было.

Они попрощались довольно холодно, и напоследок Годрик спросил, много ли еще важных дел их держит в этой деревне?

– Нет, ничуть. Думаю, через неделю другую мы уедем, если так решит магистериум, конечно. Доброй вам ночи.

– Спите спокойно, Падре.

Старейшина закрыл за ними дверь, и они молча направились к своему старому деревянному дому, что находился почти у самого леса. Там жрец поспешно поблагодарил юношу и, удостоверившись, что его правая рука уже почти не болит, позволил заниматься ученику своими делами. Сам же Падре заперся на чердаке с грудой различных книг и бумаг. На разговор он настроен не был.

Теперь же, когда в деревне наступила глухая ночь, Део ворочался на кровати и совсем не мог уснуть. В эту ночь ему снились очень странные сны: будто бы Падре стал мотыльком, а старейшина обжимал дочку трактирщика в тени того злосчастного дерева. Сам же Део никак не мог отыскать свое зелье невидимости, у него были сотни различных пузырьков, но во всех них была лишь одна кровь. Стекло лопалось в его дрожащих руках, и одежда постепенно пропитывалась этим резким неприятным запахом.

Юноша был несказанно счастлив, когда, наконец, наступило утро.

– Вот ты и проснулся, – лицо Падре не выражало того волнения, которое было присуще ему вчера ночью. – Что ж, собирайся, пора выполнить обещание, данное нашему дорогому старейшине.

Део не стал возражать, ведь он все равно знал, что это бесполезно. Извиниться ему придется, хоть он и ни в чем не виноват.

К полудню они выдвинулись в сторону дома Элизы. Девушка росла одна с отцом, и хоть она и была первой красавицей на деревне, но считалась очень избалованной и бестолковой. Мать у нее погибла, когда той было лет десять, загрызли волки, такое в этих краях хоть изредка, но бывает. Теперь же Элиза всячески треплет своего отца по поводу и без. Он же был довольно тихим и скромным человеком. Пару раз Део видел его на улице, но никак не думал, что придется встретиться с ним и при таких странных обстоятельствах.

Дверь открыла сама хозяйка этого нищего дома, она выглядела заспанной и было заметно, что девушка совсем никого не ждала. Завидев жреца, она смешливо ему поклонилась, а Део смерила лишь презрительным взглядом.

– Господин жрец, чем могу услужить?

– Мы хотели видеть тебя, да твоего отца тоже, он, случаем, не дома?

Естественно Падре знал, что отец девушки сейчас здесь, он бы ни за что не стал тратить на всю эту историю так много времени, поэтому проверил заранее.

– Дома, сейчас позову, – она прикрыла дверь и еще пару минут не появлялась, в доме слышалась какая-то возня и приглушенные голоса, вскоре перед ними появился старик, щуплый и хромой на одну ногу, он выглядел маленьким даже по сравнению с Падре.

– Господин жрец, – он низко поклонился ему, на Део он тоже бросил свой взгляд, хоть и весьма беглый. – Чем могу быть обязан?

– Мы с моим учеником пришли попросить прощения за недавние события.

– События? – тут же удивился тот.

– Ну что я тебе говорила, отец, – Элиза протиснулась сквозь него, да так, что старик пошатнулся и чуть было не упал из-за своей больной ноги, благо Падре вовремя подхватил его под плечо. – Все говорила, вот этот вот, шхун, – она презрительно скорчила свою поросячью рожу. – Вчера приставал ко мне!

– К тебе? – все это и правда выглядело немного нелепо, ведь девица была почти что в два раза больше самого юноши.

– Нет, не ко мне, – она махнула рукой в сторону привязанной в траве собаки. – Вот, к ней!

– К Беляшке? – Део не мог сообразить, то ли старик и правда не понимает в чем дело, то ли, будучи полностью осведомленным о делах своей дочурки, тем самым, сейчас насмехается над ней.

В это же мгновение Падре слегка толкнул Део в бок, и тот тут же согнулся в низком поклоне, он старался повернуться больше к отцу девушки, чем к ней самой, хотя бы так он мог выразить ей свое презрение.

– Вчера, ближе к вечеру, случился небольшой инцидент, и я прошу прощения за своего ученика. Я могу пообещать, что такого больше не повторится, – голос Падре был спокойным, как и всегда. Део чувствовал, что кровь приливает к его лицу, но подняться все еще не решался.

– Ах, небольшому! – Элиза видимо вошла в роль слабой и униженной жертвы. – Да у меня все руки из-за него в синяках. Вот, и вот, и еще на спине. Что я скажу своему жениху?!

– Мы сегодня извинимся и перед ним тоже, также, как и перед его родителями. От синяков и ссадин я принес действенную мазь, и, – он не спеша принялся доставать лекарства из своей нагрудной сумки, но девушка резким движением выбила у него все из рук.

Део, не дожидаясь позволения, выпрямился, он никогда не видел, чтобы с Падре обращались так неуважительно. Видимо девушка тоже поняла эту свою оплошность и сразу же начала вытирать свои лживые слезы.

– Ох, простите, простите, я сама не своя после вчерашнего. Я не ожидала, я даже не думала, а он! – Элиза с вызовом посмотрела в лицо юноше. – Его красные глаза, он так смотрел на меня.

– Ну, что вы, – Падре все же достал нужную мазь и протянул ее в толстые руки плачущей девушки. – Если втирать непосредственно на больное место, то заживет уже через день.

– Ну не знаю, не знаю. Такие синяки, – начала было она, но Падре резко прервал ее.

– Такие синяки явно шире, чем руки моего ученика, если приложить, то сразу будет заметно. На шее же и груди, – девушка постаралась прикрыть свой уж слишком широкий вырез. – Простите мне мою вольность, но это и вовсе следы от любовных утех, так или иначе мазь их тоже возьмет. А теперь мы пойдем, у нас имеются и другие дела.

Падре развернулся и пошел прочь от этого старого покосившегося дома. Део же, еще раз поклонившись главе семейства, тут же последовал за своим учителем. Он слышал, как Элиза зашипела на растяпу отца и в расстройстве пнула собаку, что все это время сидела, привязанная к тесной будке. От удара псина жалобно взвыла.

– Как видишь, у кого-то участь похуже, чем у тебя.

Део промолчал о том, что это всего лишь блохастая дворняга, но, тем не менее, ему стало ее искренне жаль.

Со стороны жениха оказалось все куда проще: там отмахнулись от их извинений, будто бы ничего и не случилось. Видимо они и сами догадывались, что девушка могла говорить не совсем от чистого сердца.

В конце разговора, Падре еще раз поспешил напомнить трактирщику о том, что деньги за товар стоит отдавать непосредственно Део, так как он его ученик и жрец ему полностью доверяет.

– Да кто ж его разберет, вам он их отдаст или же сам потратит. От этих красноглазых можно всякого ожидать, – оправдывался тот, но в итоге принял сторону Падре.

К двум часам они, наконец, освободились. Юноша уже было предвкушал сытный горячий обед, но у жреца, на этот счет, имелись другие планы.

– Сегодня ты пойдешь со мной, – сказал он, прищурено глядя на палящее солнце. – Мне нужна твоя помощь.

Део слегка удивился такой внезапной просьбе. Ранее Падре не стремился посвящать его в свои дела, особенно в те, которые ему приходилось решать здесь, в этой захолустной деревне.

– Тебе предстоит запоминать дорогу, возможно, домой ты отправишься один, – продолжил жрец так же неторопливо. – Надеюсь, тот пузырек, что я оставил тебе вчера – все еще с тобой, – парень быстро нащупал зелье в складках своего кармана и крепко сжал его. – Он может и не понадобиться, но так, просто, на всякий случай.

Что еще за всякий случай? Это зелье всего лишь подарок. По крайней мере, так сказал его учитель.

– Возможно у тебя в голове снова появилось множество разных вопросов, так вот, считай, что на один из них ты получишь сегодня ответ, – он с грустью взглянул на своего ученика. – Да и я, возможно, отвечу себе на свой.

Део не решился спросить учителя прямо здесь и сейчас, все же их могли подслушать, и тогда старейшина точно приказал бы выпороть шхуна, позволившего себе говорить. Да и жрец остался бы недоволен таким его поведением. Когда они жили в столице, случалось, что еще и за меньшую провинность Падре запирал его в чулане или на пыльном чердаке. Правда, в последнее время, таких происшествий становилось все меньше.

Между этими двумя складывались довольно непростые отношения. Падре был почти всегда холоден и лишь отдавал указы, а в свободное время обучал его грамоте и другим наукам. Честно говоря, учитель из него был весьма строгим. Део, впрочем, также не стремился сблизиться с ним, да и жить в учениках у жреца было намного лучше, чем голодать на улицах или же выгребать в стойлах навоз. Вот уже около семи лет он находится под покровительством Падре и магистериума, но лучше к нему от этого относиться не стали. Так или иначе, постепенно Део начал привыкать к такой своей жизни, и временами даже находил ее сносной.

Дорога, которую выбрал для них Падре, уводила далеко за пределы деревни. Он то и дело обращал внимание Део на какие-нибудь ориентиры, которые помогут ему найти обратный путь: будь то старая мельница, покосившийся дуб или высушенный полуразрушенный колодец. Падре надеялся, что с делами они покончат еще до темноты, на вопрос, почему было не взять с собой лошадей, он предпочитал не отвечать.

Вскоре Део прекратил эти бесполезные попытки узнать что-либо. Тем не менее он находил немного странным, что Падре проделывал весь этот путь чуть ли не каждый день. И почему никто из деревенских, даже старейшина, не поинтересовался его делами? Но, видимо, жрецов так же уважают, как и боятся, ведь никто за целых три недели так и не посмел проследить за ним. Да и к тому же, кто знает, что может понадобиться жрецу в чаще леса? Травки? Редкие коренья? Даже ребенок знает о том, что жрецы делают зелья и всяческие настойки. Здесь не может быть ничего интересного.

Во время пути, Део начал припоминать все те случаи, когда он находил поведение Падре особенно странным. Иногда, останавливаясь где-нибудь, жрец приказывал ему никому об этом не говорить, будто бы шхун и правда мог это сделать. Бывало, что он диктовал странные размытые письма в магистериум, словно скрывал что-то. А еще это зелье невидимости, никто бы не дал официального согласия на его изготовление. Так кого еще обманывал Падре? И не поэтому ли он взял себе в ученики самую молчаливую кандидатуру?

Део взглянул на своего покровителя: кривой, будто сломанный, нос, сбившиеся потные волосы, что придавали ему неряшливый вид, а из-за быстрой ходьбы он и вовсе стал походить на старика. Сколько ему лет? Пятьдесят? Странно, Део никогда прежде не задавался этим вопросом. Шхунам вообще не свойственно проявлять любопытство, просто делай, что тебе говорят, и не мешайся другим.

Видел ли сам Падре в нем шхуна? Он никогда его так не называл, только указывал на то, что Део особенный и что ему придется жить с этим, хочет он того или нет. Он также не разрешал красить его серые волосы или же хотя бы носить широкую шляпу.

– Не скрывай того, кто ты такой. Особенно, когда на это нет надобности.

Но жрецу-то легко говорить, это не его сопровождали ненавистные взгляды и улюлюканье. Впрочем, учитель иногда тоже находился под гнетущим взором толпы. Да, к представителям магистериума хоть и относились с почтением, но в последнее время они начали терять свой авторитет, как в глазах обычного народа, так и среди богатых лордов. На материке появилось много фокусников и шарлатанов, что носят изумрудные мантии и обещают лекарства от всех болезней, а на деле же, обдирают людей до нитки, чем только помогают магистериуму сыскать о себе дурную славу.

Да, у жрецов еще осталась какая-то власть: им до сих пор предоставляют кров и еду если понадобится, их называют «мой господин» и кланяются при каждой встрече, правда уже не в ноги, но все же. Део схватывал это настроение людей и сам того не замечая, постепенно переставал бояться магистериума, а уважение к Падре также медленно таяло, но… Део был шхуном. И если иногда в его сторону не летели камни, то лишь потому, что он носил изумрудную мантию, символ причастности к магистериуму, к этому звену власти, что существует уже не одну тысячу лет.

– Ты невнимателен, Део. Сосредоточься, – голос Падре своей твердостью вывел его из глубоких раздумий. – Я не для того тебя взял, чтобы ты заблудился. Или же, – он вдруг резко обернулся и посмотрел на него, – Или ты не думаешь возвращаться?

– Н..нет, я бы и не подумал.

– Я просто сделал предположение, – уже более спокойно сказал он, продолжив свой путь. – Будь я на твоем месте у меня бы несомненно зародилась такая мысль, – и с чего бы Падре опять начинать весь этот разговор, они не раз обсуждали это, особенно в первый год их знакомства. – Я просто хочу сказать, что сейчас не лучшее время сбегать, мой мальчик.

– А когда будет время? – чуть осмелев бросил ему Део, жрец слегка улыбнулся, и морщинки на его лбу стали чуть менее заметнее.

– А ты научился дерзить, видимо мое обучение не прошло даром, – но после, его тон опять стал серьезным. – У тебя есть зелье-обманка, все видели, что я ушел с тобою в лес. Никто не знает куда, как и никто не знает зачем, было бы глупо не воспользоваться этой благоприятной возможностью. Я ведь могу лишь догадываться, но может у тебя в рукаве припрятан камень как раз для такого случая, и надо лишь дождаться удачного момента.

– Я… Я не такой, – в душе юноши закипала злость, как бы он не сердился на Падре, он никогда не желал ему зла.

– Присядем-ка ненадолго, – жрец так и не извинился за свои слова, но Део это и не потребовалось, он научился за прошедшие годы читать изменения в лице своего учителя, также, как, например, читать книги или же письма. И сейчас каждый его мускул говорил, что он очень устал, а глаза выражали некую долю сожаления.

Они нашли небольшое дерево и сели в его скромной тени. Путники уже давно свернули с главной дороги и теперь шли по каким-то лесным тропам, иногда пробираясь сквозь сухие заросли или даже проходя вброд небольшие ручьи. Взглянув на солнце, Део понял, что идут они не более двух часов, от чего же ему кажется, что времени прошло уже куда больше? И тут он понял, было слишком тихо. Нет ни привычного в деревне щебета птиц или стрекотания сверчков, нет ни плеска воды, ни успокаивающего шелеста ветра. Толстые стволы деревьев будто закрывали в себе весь остальной мир.

– Ты тоже это заметил, да? – жрец достал из своей нагрудной сумки пару рисовых комков, один из них он вежливо передал ученику. – Поешь, тебе еще понадобятся силы.

Део жадно впился зубами в предоставленное ему кушанье, хоть шарик и был холодным и очень липким, но все же было приятно поесть после такого долгого пути. Если бы юноша знал, то хорошенько позавтракал бы с утра, но живот в тот момент постоянно сводило от мыслей, что придется извиняться перед Элизой и перед ее женихом. Поэтому есть ему совершенно не хотелось. Но сейчас, сейчас все было по-другому.

Падре не спеша доедал свою порцию, облизывая пальцы от налипших на них зерен. Видимо не только Део пропустил сегодня свой завтрак. После трапезы старик испил прохладной воды из своей фляги, и только после этого передал ее ученику.

– Оставь себе, на обратном пути наберешь из ручья, – Део хотел было спросить, как без воды обойдется и сам жрец, ведь второй такой фляги он не наблюдал. Но все же юноша решил промолчать, он привык во всем безукоризненно слушаться Падре. – Лошади бы сюда не пошли, я пытался однажды, но конь уперся неподалеку отсюда и ни в какую, пришлось привязать его. Скотина так напугалась, что без конца рыпалась и ржала, а на следующий день я нашел его мертвым. Коня не тронули ни волки, ни лисы, просто у скакуна вдруг остановилось сердце. Думаю, тебе не придется объяснять почему старейшина больше не доверял мне свою конюшню? А ведь это, по его словам, был один из лучших его жеребцов. Гнедой, статный, он стоил не меньше трех сотен серебряных, – зачем он все это говорит ему? – Как ты думаешь, что могло так сильно напугать молодого и здорового коня?

Део знал, что лошади, как и вся остальная домашняя живность, боятся хищников, огня и кнута. Но жрец явно ожидал не такого ответа.

– Мы пробыли в этой деревне чуть более трех недель, что ты успел узнать для себя, мальчик?

– Узнал то, что я хочу поскорее убраться отсюда, – на этот раз жрец не удостоил его улыбки.

– Когда я спрашиваю серьезно, имей совесть также серьезно мне отвечать, – Део хотел было что-то возразить, но тот отмахнулся от него, как от назойливой мухи. – Я надеялся, ты будешь более наблюдательным, более осведомленным. Я отправлял тебя с поручениями к разным людям, но чаще всего к пекарю и к трактирщику. Сумел ли ты что-нибудь заметить? Что-нибудь разузнать? Нет, ты не видишь дальше своих проблем: тут тебя прогнали, тут на тебя не так посмотрели, и все, ты раскис. Ты погружаешься в свои же выдуманные проблемы и не хочешь ничего замечать.

– Эти проблемы не выдуманные, Падре! – Део не понимал с чего это вдруг настроение жреца так поменялось.

– Они есть у всех, у всех, мой мальчик, не стоит забывать этого. Твои… Они не лучше и не хуже, а при нужных обстоятельствах могут быть даже и полезны, – жрец устало вздохнул. – Я не жду, что ты научишься всему сам, и я подталкиваю тебя, даю шанс себя проявить. Мне говорили, – на секунду он вдруг прервался. – Неважно. Я взял тебя в ученики не просто так. Будем честны, ты не наделен ни особым умом, ни проворностью, нет ни физической мощи, ни прочих талантов, – Део было неприятно выслушивать все это сейчас, он начал жалеть, что в его рукаве и правда нет тяжелого камня. – Но у тебя есть то, что нужно мне в этом непростом деле. А взамен… Взамен я могу предоставить тебе то, что ты желаешь больше всего на свете. Свободу.

Глаза Део расширились, прежде жрец никогда не говорил с ним о чем-то подобном. Уж не напекло ли солнце ему голову?

– Свободу не в том понимании, конечно. Я имею ввиду свободу от тебя самого, – Падре смотрел на него в упор. – Я знаю, есть способ, но для этого, ты должен помочь мне. Я все еще сомневался до вчерашнего вечера, я всячески отдалял этот день, но вот он пришел. Я не смею заставлять тебя и поэтому могу лишь просить, в надежде, что ты выслушаешь меня и не откажешь мне в моей просьбе. Мы можем говорить тут спокойно, здесь никого нет, даже зверья, как ты сумел до этого заметить. А после того, как я тебе все расскажу, ты решишь – согласиться помогать мне или же выпить то зелье-обманку и уйти. Но знай, если ты выберешь второй вариант я больше ничем не смогу тебе помочь, не сможет помочь и магистериум. Ты для меня исчезнешь, я не буду знать, где ты и что с тобой, даже если я того захочу. И, скорее всего, за тобой исчезну и я.

Жрец говорил правду, еще никогда Део не видел его таким серьезным.

– Я не склоняю тебя к выбору первого, я лишь говорю тебе о последствиях. Если ты изберешь наш совместный путь, то он будет не менее тяжелым и, возможно, заставит нас исчезнуть куда раньше. Может быть ты будешь страдать и испытывать такую боль, о которой ты ранее даже и не задумывался. Но в конце… В конце этого пути, ты обретешь желанную свободу, ты будешь вспоминать все случившееся, как один бесконечно долгий и страшный сон, – Падре увидел недоверие в глазах своего ученика. – Знаю, это звучит неправдоподобно. Но что если в моих силах, дать тебе лишь такое обещание? Обещание старого жреца. Поверишь ли ты мне? Последуешь ли за мной? То, что я тебе сейчас расскажу может показаться странным. Но я желаю тебе только хорошего и до сих пор не уверен, как будет поступить правильнее. Впрочем, медлить уже не имеет смысла, – Падре скрестил на коленях руки, так он делал перед тем как начать урок или какое-нибудь длинное письмо.

Део же не мог понять, как весь этот разговор связан с тем, что они делают в этом глухом лесу. Неужели жрец и правда, на полном серьезе, предложил ему сбежать сегодня под покровом ночи, зная, как на это может отреагировать магистериум и Высший Совет? Рискнуть остатками своей репутации ради мнимой свободы своего бездарного ученика? Део приготовился слушать, хоть и понятия не имел, что его ждет впереди, и с чего это красноглазый юноша должен поверить словам уставшего старика.

– Итак, постараюсь не слишком утомить тебя своей болтовней.

Глава третья. Шайка разбойников. Чет, Пипа, Дроболь и Крыс

Чет хмурился, постоянно вглядываясь в темноту, слишком уж долго ему и его шайке пришлось простоять на холоде. Ветер, что доносился с моря, пронизывал до мозга костей, но встречаться здесь, под баржами и мокрыми шлюпками, было безопаснее чем где-либо еще. По крайней мере так считала Греттель, именно она уговорила их прийти сюда, якобы чтобы встретиться с человеком, который поможет им неплохо подзаработать. Под этим словом, естественно, подразумевалась не обычная работа грузчиком или кем-то в таком роде. Людям, собравшимся здесь этой ночью, нужно много денег, и чем быстрее они их получат, тем лучше.

Доверенная свора Чета состояла из трех человек, завидев таких, прохожие стремились поскорее обойти их стороной. Все в их внешности и поведении говорило о том, что от них стоит ждать лишь неприятностей. Самый старший из всех был Дроболь, старший, но не самый главный: в нем силы было как у медведя, но мозгов хватало только на то, чтобы повиноваться. Если бы он не встретил Чета, то так бы и таскал уголь за гроши, сейчас же он приобрел весьма стойкую репутацию местного силача.

Также с ними был тощий маленький человечек, который постоянно завязывал у себя на макушке сальный пучок темных волос. Никто не знал его настоящего имени, все его так и называли – Крыс. Да и он себя тоже так звал. Крыс был неплохим карманником и плутом, но в шайке его держали только потому что он единственный, кто умел читать и писать кроме самого Чета.

Третья же была Пипа, маленькая и страшная шлюха, которая любила поиграть со своими ножами перед тем как отпустить жертву. Она же их всех и познакомила с Греттель, а та, тем временем, пообещала им много золота. Правда обещаниям шлюх Чет не особо-то верил.

– Хочу пойти отсюда, я замерз, – сердито пробормотал Дроболь, пиная каменный блок, на котором сидели Крыс с Пипой.

– Я могу отвести тебя за угол и быстро согреть, мой бык, – скрипучим голосом ответила девушка, демонстрируя свои кривые желтые зубы.

– Ну уж нет, оставь это для своих матросов, – пробурчал тот, не оставляя своего скучного занятия.

Все тут знают, что Пипа давно пытается хотя бы на одну ночь овладеть этим могучим силачом, но ему противно даже от одной мысли, что придется обжиматься с маленькой приставучей пиявкой. Все это уже превратилось в некую странную игру, но Пипа, к слову, была очень упорной.

– Ну чего тебе стоит, или ты великан только ростом? – с издевкой пропела она, от чего Дроболь еще сильнее сжал кулаки.

– Я везде великан. Отстань от меня, шлюха.

– Как грубо, – фыркнула та, а тем временем Крыс, не скрывая своего наслаждения, погладил ее по обтянутому чулками бедру.

– Я всегда могу согреть тебя, мой драгоценный изумруд, – он называл ее так из-за зеленых, как этот редкий камень, глаз, честно говоря, единственного ее достояния.

– Еще чего! С тобой – ни за какие деньги! – она одернула ногу, словно ее обожгло каленым железом. – После тебя еще заразы какой-нибудь подхватить можно. Мне Мавин все про тебя рассказала, бедная девушка месяц потом лечилась от ужасной хандры. А месяц без клиентов для проститутки равносилен голодной смерти.

– Мавин уже была больна, когда я пришел к ней в тот раз, – оправдывался тот, будто бы это имело какое-то значение. – Ее до меня снял пузатый банкир, вот у него, наверное, и заразилась. Все ведь слышали поговорку? Самые большие вошки у того, кто тяжел на кошель.

Пипа громко рассмеялась, еще больше обнажив свои некрасивые зубы.

– Вот дурень-то! Там говорится – самые большие вошки у того, кто миску делит с кошкой.

– Это все неважно, главное, что я смог тебя рассмешить, мой драгоценный изумруд, – его мышиная морда самодовольно вытянулась.

Не сдержавшись, Чет дал оплеуху им обоим.

– Завтра наболтаетесь, если уж так неймется, – сказал он, в то время как Пипа с обидой потирала ушибленную щеку. – Где это носит твою Греттель?! Ей вообще можно доверять? Кто она?

– Откуда я знаю! – девушка все еще злилась, когда Чет вдруг резко схватил ее за волосы и оттянул голову назад с такой силой, что Пипа вскрикнула от неожиданной боли. Даже Дроболь в нерешительности перестал пинать камень.

– А мне откуда знать?! Ты позвала нас сюда, тебе и отвечать. Иначе твоими ножами, все будут свидетелями, поиграюсь сегодня я сам.

– Ах, пусти меня! Пусти кому говорю! – Пипа одернула его руку и распрямилась, будто бы ничего и не было.

Она привыкла, что с ней обращаются довольно грубо, а Чета она уважала и боялась, он приходился ей старшим братом и она прекрасно знала, на что он способен в гневе.

На самом деле Чет и не думал иметь с родной сестрой никаких деловых отношений, но работа шлюхи уж очень была полезной: узнать у кого есть деньги, выяснить, где кто живет и какой дорогой пойдет после борделя домой. Пипа делилась с ним информацией так легко, а взамен он давал ей порезать особенно полюбившихся клиентов. Пару раз ее задерживала стража, но вскоре, всегда отпускала.

– Я защищалась, сэр!

Чет не знал, чем уж она подкупала всех этих оболтусов, но, тем не менее, это работало, и через пару месяцев она вновь оказывалась на свободе.

Обычно они не собирались все вместе, только если дело предстояло действительно крупное. Правда после таких вылазок деньги кончались так же быстро, как и доставались им до этого. Чету всегда было мало. Он проигрывал все сбережения в кости еще до того, как что-либо зарабатывал. И сейчас его неплохо прижимали, требуя долг, его же старые «приятели». А тут как раз и сестрица подвернулась со своей необычной знакомой. Чет очень рассчитывал на эту их встречу.

Никто не знал, как заработанные разбоем деньги тратит Крыс, он просто пропадал на пару недель, а после объявлялся вновь, но уже с пустым кошельком. Дроболь же отправлял большую часть серебра своим старикам, что жили на материке.

Стоит сказать, что Чет никогда не делился добычей поровну, но с ним никто не решался спорить. Он убивал жестоко и без промедлений, и даже если недавно он выпотрошил какого-нибудь бедолагу в подвале, то после этого Чет мог преспокойно сидеть в трактире, вкушая сочную ножку ягненка и запивая все бутылкой темного эля. Чет был уверен, что будь у него больше денег, то его бы зауважали многие в этом недалеком городе, сейчас же, он пользуется славой только у таких же стервятников, как и он сам, да и слава эта такая же хрупкая, как и зубы его шлюхи сестры.

– Я тебе говорила уже все, что сама знаю, – Пипа принялась румянить свои щеки, в темноте это было не очень удобно, но, кажется, ей не впервой. – Какая-то Греттель, по виду сбежавшая дочка богача. Я уж не знаю, что с ней случилось, да и она особо и не лезла с разговорами. Все твердит только, что будто бы в курсе, где раздобыть приличную кучку деньжат. Сама она множество раз бывала в том доме, и…

– Ты говоришь об одном из домов на Старой Мостовой? Все в городе знают, что там заседает самая элита, те, у кого золота больше чем у всех жителей, вместе взятых!

– Да, о нем, – кивнула в ответ та.

Добыча, конечно, неплохая, но Чет знал, что большие деньги требуют еще большей охраны, именно поэтому на Старую Мостовую никто и не суется без надобности, особенно такие мелкие шайки, как эта.

– У этой твоей Греттель, у нее есть план? – и все же, Чету очень нужны деньги, и он был рад ухватиться за любую возможность.

– Вроде как есть, скоро она придет и все расскажет.

– С чего вдруг такая уверенность? – вдруг встрял в разговор великан Дроболь. – Может быть она одна из этих вон… Стражей. Зачем какой-то богачке своих же грабить?

– Я же говорю, она не богачка, мой дуболом, – скрипучим голосом пропела Пипа. – Была таковой, а сейчас в борделе шастает. Только не вздумай на нее глазеть, говорят она такие цены заламывает, а в постели полное бревно.

– Какая разница, какая она в постели, главное, чтобы привела к золоту.

Чет довольно устал от мелких грабежей, не приносивших ему никакой радости. Хватало только на то, чтоб хорошенько поесть, да поспать, а последние две его вылазки были и вовсе неудачными.

– Странно, но я ничего не слышал ни про какую Греттель, – заметил Крыс, нервно покусывая ногти на левой руке.

– Ну еще бы, – Пипа закончила подправлять макияж, теперь ей тоже становилось скучно и холодно. – Сегодня она Греттель, завтра Анни или длинноногая Долли, у шлюх много имен. К тому же, – она достала из бюстгальтера ножичек и стала прокручивать его в руке. – Вроде как она не местная. Скорее с материка.

– Тогда с чего бы ей было заглядывать на Старую Мостовую? – Чет начинал злиться, холод и голод начинали постепенно сковывать его разум.

– А я почем знаю? Ах, вот и она! Сейчас сами и спросим!

Из темноты, прямо с противоположного конца причала к ним приближалась невысокая тень. Если бы Пипа до этого не сказала кто это, то Чет бы решил, что это и вовсе ребенок. Ростом не больше, чем пять футов, а с накинутым на голову капюшоном девушка казалась и того меньше. Она передвигалась быстрыми шажками, а ее ноги были столь тонкими, что походили на две короткие палочки. Поравнявшись с компанией, она дала себе перевести дух, а после протянула руку для знакомства, никто кроме Крыса так и не пожал ее, а он всегда был галантен с девушками.

– Ах, так темно, долго же я плутала вдоль всех этих лодок, думала не найду вас, – ее голос также принадлежал скорее девчонке, чем опытной женщине из борделя. Чет попросил ее снять капюшон, но та полностью проигнорировала эту его просьбу. – Значит вы и есть та самая банда? Пенелопа многое рассказывала о вас.

Крыс подавил в себе смешок, Пипа же нервно толкнула его локтем, она ненавидела это свое имя, которое ей дали родители.

– Значит многое? А о тебе она и двух слов связать не может. Так что, или ты сейчас же говоришь все как есть, или мы уходим, только перед этим ты заплатишь за то, что мы так долго прождали тебя сегодня, – Чет выглядел грозным, даже Дроболь при всей своей мощи казался рядом с ним просто пустоголовым великаном, он перекидывал свой взгляд то на Чета, то на маленькую особу, и почему-то ему не хотелось ей делать больно, чтобы там Чет ему не приказал.

– Скажи же то, что говорила мне! О золоте, о шелках и драгоценных камнях!

– Да, и поживее, – Крыс решил состроить из себя более грозного, чем он есть на самом деле.

– Перед тем, как я выложу вам всю информацию, хочу, чтобы вы пообещали мне ровно половину того, что мы сможем украсть.

– А у девочки острый язычок, только вот считать она совсем не умеет, – Чет сплюнул на дорогу. – Тебе половину, а нам четверым делить то, что останется? Так не пойдет.

– Там денег столько, что даже остатков хватит на то, чтобы жить себе долго и счастливо, ну и, если, конечно, хватит ума убраться с этого поганого городишки, – тут же ответила та.

Ее голос совсем не дрогнул, Пипа редко видела, чтобы так резко отвечали ее родному брату. Шлюха кожей чувствовала, как между этими двумя начинал закипать воздух.

– С чего ты решила, что я буду довольствоваться твоими подачками? Мне ничего не стоит скрутить тебя прямо здесь и сейчас, сломать тебе кости на руках и ногах, пока ты, наконец, не расскажешь, как пробраться в тот дом, что находится на Старой Мостовой, – он засучил рукава, демонстрируя всю серьезность своих грозных слов.

– Так не пойдет, – девушка сняла капюшон, но в темноте ее лица почти не было видно. – Я знала, что с тобой могут быть проблемы.

– Проблемы сейчас будут у тебя, моя дорогуша, – он потянулся было к ней, как вдруг, резко вскрикнув, пошатнулся и упал прямиком в грязь. Из его шеи торчала длинная стрела. Чет стонал, задыхаясь от боли, он издавал страшные булькающие звуки, судорожно пытаясь вдохнуть.

– Ах ты стерва! – Пипа тоже подалась вперед, как уже вторая стрела просвистела прямо у ее лица, оставив за собой небольшую царапину. Девушка жалобно вскрикнула и спряталась за Дроболя, Крыс, к слову, давно уже так и сделал.

Великан непонимающим взглядом смотрел как умирает тот, кого он боялся больше всего все на свете, мокрый, жалкий, в луже собственной крови, Чет уже не был таким устрашающим.

– Братик, мой милый братик, – Пипа заливалась слезами, прячась за могучую спину силача. – Ты ответишь за это, я тебе обещаю!

– Я не хотела никого убивать, но твой брат доставил бы нам всем немало проблем. Ты ведь знаешь, с ним невозможно договориться, – девушка, безо всякого сожаления, вытащила стрелу из горла умирающего мужчины, а после махнула ей кому-то вдалеке. – И не ври, ты никогда не любила его. Не твои ли слова были о том, как он тебе осточертел? – Пенелопа прикусила язык, мало ли что она говорила о нем, ведь он был ее братом! – Мне очень нужна ваша помощь в этом деле. То, что я говорю – чистая правда, там будет много золота, его вполне хватит, чтобы купить каждому свой небольшой собственный дом, а после жить, позабыв обо всех старых бедах. Все, что я прошу, так это согласиться отдать мне всего-то половину всех тех сокровищ, но, если кто-то не согласен, так можно увеличить долю оставшихся, – она помахала стрелой, с наконечника которой все еще струилась кровь. – Только вот, чем нас меньше, тем меньше и шанс на успех. А я совсем не хочу попадаться в лапы местным стражникам. Ну, так как? Договоримся?

Первым вызвался Крыс.

– Ты утверждаешь, что будто бы была в этот доме и знакома с его хозяевами? Как знаешь и то, где внутри лежат деньги? У тебя и правда есть план?

– Абсолютно верно, – ухмыльнулась Греттель. – И я готовила его не один месяц, поэтому не хочу так запросто делиться им. Я должна быть уверена в тех людях, с кем отправляюсь на дело.

– И мы сможем уйти оттуда живыми? – вот и Дроболь заинтересовался, на его силу девушка рассчитывала больше всего.

– Естественно! Если каждый из вас будет в нужной степени осторожным.

– А с чего я должна быть уверена, что твой стрелок не убьет меня следующей, как моего брата? – Пипа выглядела теперь больше удивленной, чем напуганной, она опустилась возле трупа на корточки, будто пытаясь удостовериться, что тот действительно мертв.

– Потому что, я надеюсь, вы будете куда умнее этого засранца, – Греттель с неприязнью бросила свой взгляд на мертвое тело. – Он хотел сдать всех нас своим несравненным дружкам.

– С чего бы такая уверенность?! – взвизгнула Пипа, Чет хоть и был жестоким, но, чтобы предать…

– Потому что именно он попросил убить вас сегодня ночью, – из темноты вдруг вышел мужчина, и не было сомнений в том, что это был тот самый лучник, виновный в мучительной смерти их главаря.

Он ехидно улыбался, глядя на собравшийся здесь сброд своими красными, как огонь, глазами.

Глава четвертая. Свободный шхун. Варон и Греттель

Как приятно снова оказаться в тепле. Ночной промозглый ветер совсем доконал его, а сидеть в засаде было и того утомительнее. Греттель пришлось немного задержаться, за что она уже и получила нагоняй, но разве он мог долго злиться на эту девчонку? Ее невысокая фигурка семенила по комнате, развешивая сухие вещи, она не любила, когда они мялись под утро, и юноша давно уже привык к этим ее странным выходкам. Заметив, что он на нее смотрит, Греттель ухмыльнулась, обнажив свои белоснежные зубы.

– Мог бы и помочь, было б куда быстрее, – с легким укором заметила она.

– Еще чего, мне уже хватило на сегодня грязной работы.

– Я и не думала, что ты его убьешь. Чет мог бы нам пригодиться.

«Ага, но мертвым он будет куда полезнее» – подумал тот, а вслух лишь сказал.

– Что сделано, то сделано, давай уже заканчивай и ко мне.

Юноша не соврал о том, что Чет попросил убить их сегодня ночью. Он даже заплатил ровно половину от той суммы, которую ему назвал наемник. Но сестру приказал не трогать. Видимо его сверху сильно прижали, раз он решил обратиться к шхуну.

– Ты выглядишь уж больно хмурым, – Греттель залезла к нему под одеяло, почти полностью раздетая и, как всегда, вкусно пахнущая. – Варон?

Каждый раз, когда он слышал свое имя, его бросало в холодный пот. Все еще не привык. Он со злостью сжал руку девушки, так, что она даже вскрикнула.

– Ты делаешь мне больно!

– Извини, – расслабившись, он вдохнул запах ее чистых, еще влажных после мытья, волос. – Я немного устал и только.

– Я могу это исправить, – Греттель принялась целовать его, постепенно опускаясь все ниже, она, как и все прочие шлюхи, не была скромницей.

Спустя некоторое время девушка мирно лежала на его плече, правда желанного спокойствия Варону это так и не принесло.

– Мне нравятся твои глаза, – пролепетала вдруг Греттель, иногда юноша забывал, насколько сильно она была в него влюблена.

– Да, нечасто наверно приходится спать с красноглазыми, – резко отрезал тот.

– К слову, никогда. В детстве мне рассказывали много историй о том, что это глаза демона, что в них видно только огонь и злобу. Но теперь же я понимаю, что все это байки.

– Все ли истории о шхунах так неправдивы?

– Думаю, большинство, – непринужденно ответила та. – Иначе, где же та черная магия? Молнии из твоего рта? Война давно закончилась, твои предки и правда были несравненными воинами, но они проиграли. Значит и их магия была не так уж страшна, чего говорить о твоей, – Греттель лишь рассмеялась, заметив его суровый взгляд. – Хотя кто знает, может ты меня и заколдовал. Не смотрите честны девицы в шхуновы глаза, не заговаривайте с ними, иначе будете навеки прокляты!

На этот раз ей-таки удалось рассмешить юношу, эту поговорку Варон знал с самого детства.

– Ну и каково тебе быть в адском пекле? – его рот скривился в злобной ухмылке.

– Скажу тебе, что неплохо. Да и какой же ты шхун, если умеешь говорить? Да и имя у тебя есть.

– Оно есть у всех, – юноша слегка поморщился от налетевших на него воспоминаний. – Да и нам перестали резать языки лет так четыреста назад.

– И правильно сделали, мне вот твой очень даже нравится, – и в доказательство своих слов она немедленно его поцеловала.

Немного позже, когда Греттель крепко заснула, юноша слез с постели чтобы написать Зубу записку. Он планировал сообщить о том, что расправился с местными головорезами, которые досаждали обширной части южного острова, а также он хотел потребовать от Зуба выполнить и часть своего обещания. Потребовать? Правильным ли будет здесь это слово? Скорее попросит, впрочем, как и всегда.

Эрдгар выкупил его у одного работорговца, когда Варону едва ли исполнилось шестнадцать. Он сделал из него верного слугу, цепного пса на коротком поводке. Пять лет Варон уже состоит на его службе. Шхун, считающий себя свободнее, чем все остальные. Но, если подумать, какая же это свобода?

Юноша имеет право ходить по улицам, не опуская глаз, он может заговаривать с людьми, любить женщин и даже иметь собственных выродков. Но как только речь заходит о том, чтобы покинуть остров, Зуб наотрез отказывается что-либо предпринимать.

Местная стража давно уже назначила плату за голову шхуна-наемника, а единственная девушка, которая соглашается спать с ним по доброй воле – это Греттель. Совсем еще девочка, вроде какая-то выскочка из богатой семьи. Может она и спит с ним только потому, чтобы насолить своим родителям еще больше. Юноша знал о ней не так много. Но, честно говоря, он и о себе-то ничего не знал.

«Варон! Варон! Варон!» – кричали те, другие, пока он раз за разом вырезал из груди еще теплые, трепещущие сердца. Он пил их кровь, его тошнило, но он заставлял себя пить, иначе все потеряно. Он знал, что за ним наблюдают. Ждут, когда он даст слабину, и тогда они смогли бы вырезать и его сердце тоже. Этого он никак не мог допустить. Он обещал себе. «Варон! Варон!» – эти ликующие крики будут преследовать его до конца жизни. Такова цена его свободы. По-другому никак.

Юноша вдруг заметил, что к написанию записки он так и не приступил. Может быть сходить к Зубу лично? От этой мысли по его спине тут же пробежал холодок.

И все же, Варон далеко не первый и не последний бандит в этом проклятом городке. Кроме того, он не просто обычный убийца: Варон имеет красные глаза и пользуется неведомой черной магией, именно поэтому считается, что от него невозможно скрыться.

Юноша знал, что люди его боятся, и ему это немало льстило. Правда вот, заслуга тут больше в его происхождении, чем в умении делать свое дело. Одна только мысль, что шхун придет по твою душу приводила всех в ужас. Но иногда Варон был даже не прочь подыграть своей навязанной роли.

– Труп обязательно было сжигать? А голову зачем повесил? – Зуб смотрел на него с напускным безразличием, но тот видел, как бешено пульсировала вена на его шее.

– Чтобы краски сгустить, я хочу, чтобы меня боялись.

– Ты делаешь из себя шута и только, – его словно холодной водой облили. – Хочешь выступать иди в бродяжные артисты. Там таких как ты с головой возьмут. Только, в твоем случае, голову получит быстрее стража или магистериум.

– Я выполнил свое задание, и…

– И выставил себя и меня полным посмешищем, – отрезал Зуб, его терпение было на исходе. – Я приказывал тебе убить. Все свои шутки оставь при себе.

– Слушаюсь, – слова застревали в горле, рядом с Зубом он вновь начинал чувствовать себя всего лишь мальчишкой: без имени, без права говорить и даже смотреть кому-либо в глаза. Варон ненавидел это чувство всей душой.

– Подойди сюда, – Зуб поманил его к столу.

Ноги сделались каменными, но, тем не менее, он повиновался. Зуб неспешно открыл верхний ящик стола и достал оттуда небольшой пузырек, на четверть наполненный темно-бурой жидкостью. Это была кровь.

– Ты ведь понимаешь, – он лениво мотал стеклом из стороны в сторону, в то время как Варон не мог даже пошевелиться. – Я люблю тебя, как любил бы собственного сына, – он вздохнул и начал откупоривать склянку. – Но он мертв. А ты здесь, передо мной, и это, твоя кровь. И ты знаешь, что у меня ее предостаточно, но все так же продолжаешь ослушиваться моих приказов.

– Я… Я все сделал, как вы и велели, – Варон пытался не показывать свой страх, но это было слишком заметно.

– Сделал – да. Но так ли как я велел? Нет, – Зуб открыл перстень, украшенный янтарем на своей руке, и высыпал оттуда горсть золотистого порошка, по консистенции напоминающую мелкую соль. – Я всего лишь хочу, чтобы ты меня слушался, и я обещаю, что в таком случае, я больше не причиню тебе боли. – Варону оставалось только стоять, стиснув зубы. – Я уже даровал тебе свободу, ту, позволительную свободу для таких как ты. Знаешь, каких трудов мне стоило обеспечить твою неприкосновенность хотя бы в пределах этого острова? А взамен, взамен я прошу не так уж и много. Ты нужен мне, когда я приказываю, и должен делать все так, как я и приказываю, – на каждое свое произнесенное слово Зуб начинал постепенно лить кровь в порошок. В комнате запахло чем-то паленым, а вскоре раздался душераздирающий крик. – Помни, кто ты Варон. Помни, кому обязан своей свободой. И не забывай, что твоя жизнь полностью зависит от меня.

«Ну, это мы еще посмотрим». Варон смял в руке так и нетронутый пергамент. Все же, он верно решил в тот раз – такой жизни надо положить конец.

Его взгляд упал на Греттель, мирно сопящую на пыльной кровати. «Как удачно ты мне подвернулась, ты и твоя жажда мести». Шхун задул свечу. Дела подождут до завтра, скоро рассвет и надо хоть немного поспать.

Глава пятая. Магистериум. Киган и Свейн

В кабинете было довольно душно. Сколько бы он не старался, запах старых бумаг и мокрого дерева отсюда ему ни за что не проветрить. Может быть стоило выбрать что-то другое? Ему предлагали неплохую альтернативу в прошлом месяце: просторное помещение, с двумя комнатами и собственной ванной, но он выбрал это. «Если господин Людвиг смог вести тут свои дела, то мне ни к чему жаловаться», – решил для себя Киган и старался всячески здесь обжиться.

Он уже поменял стол, на привычный, из черного дерева, с ящиками по обеим сторонам, приказал повесить более светлые шторы, сменить старые пыльные светильники, но в основном кабинет остался таким же, как он его и помнил в свои юношеские годы. Когда Киган, еще будучи учеником, приходил сюда писать свои первые трактаты и изучать новые формулы. Сколько времени прошло с тех пор? Лучше об этом даже и не вспоминать.

Пройдясь по затхлому помещению, Киган невольно остановился у высокого настенного зеркала. Нет, годы играют ему только на руку. Черты лица еще более заострились, приобрели строгий суровый вид, иссиня-черные волосы покрывала редкая седина, от чего глаза на их фоне, стали еще темнее, чем были на самом деле – они почти что черные. Высокий, в своей атласной изумрудной мантии, он казался еще выше, и эта брошь на груди – золотое перо Магистериума, начищенное до блеска, оно являло собой знак отличительного ума, символ принадлежности к высшему, по его мнению, сословию – к жрецам.

Киган с особым трепетом вспоминал, как получил эту брошь впервые. Он тогда только недавно закончил свое обучение в магистериуме, вернулся с северной экспедиции и занимался тем, что исследовал свойства редких минералов и трав. К слову, получить золотое перо не так уж и легко, но еще сложнее его удержать. Каждые пять лет жрецы проходят проверку на свою компетентность, те, кто не справляется с заданием получают серебряное перо, дальше идет медь. Также есть алюминиевые и деревянные перья, но лучше уж совсем не носить никакой броши, чем эти. Алюминиевые жрецы годятся только на то, чтобы роды у собак принимать, да ставить пиявки. Его бы воля, и статус жреца оставался бы только у золота.

Но, кто знает, как все обернется в будущем? К решениям Высшего Совета прислушиваются, да и все эти упреки в сторону изумрудных жрецов, они разом пройдут, стоит только восстановить свой былой статус. Господин Людвиг частенько вспоминал, что стоило только сказать, и все делалось именно так, как желал того магистериум и его Совет девяти. Так что, это лишь вопрос времени.

На столе лежала пачка разобранных писем, требующих скорейшего ответа. Половину из них он отдаст своему ученику, эти послания носят чисто формальный характер: различные приглашения на обед и расходные листы. На некоторые же Киган должен ответить лично. Жаль только, что почта магистериума последние годы не внушает ему особого доверия, иногда письма терялись или доходили до своего адресата намного позже назначенного срока. Это не могло не раздражать.

Поэтому своим близким знакомым мужчина предпочитал писать от своего личного адреса, но, в основном, он старался и вовсе избегать писем. На бумаге люди зачастую ведут себя вольно, но когда дело доходит до встречи, то стоит только жрецу поднять свои темные, как смоль, глаза, и аргументы его оппонентов уже и не кажутся такими весомыми. Да, Кигану непременно нравилось, что его боялись, за страхом обычно следует и уважение.

В дверь робко постучали.

– Господин Киган?

– Входи, Свейн, я не занят, – жрец прошел к столу, он слышал, как щелкнул входной замок.

– Господин, – Свейн поклонился со всей своей холодной учтивостью, как всегда причесанный и гладко выбритый, его ученик выглядел под стать своему учителю. Естественно внешность была не главным фактором, Свейн уже не первый год оставался одним из лучших учеников магистериума, подающим надежды и имеющим все нарастающую популярность.

Свейн происходил из знатного рода Хоуэлов, и Киган прекрасно общался с его родным дедушкой, который по праву рождения являлся одним из пяти Великих Графов и владел обширной северной территорией, в частности, холодной и неприступной крепостью, что величалась Мерзлым Пиком. Свейн, с самого детства обученный грамоте, легко поддавался учению, но имел слишком уж вольный характер. Решение отдать его в ученики к жрецам, пришло на ум как раз-таки старому Хоуэлу, а его слово в семье не подлежало сомнениям.

Отношения же между учеником и учителем были довольно натянутые, хоть Киган и питал некую симпатию к своему подопечному, он старался не поощрять его или делать это так, чтобы Свейн понимал, какой длинный путь ему еще предстоит пройти. Киган знал, что из его ученика выйдет прекрасный жрец, если, конечно, он того действительно захочет. А когда придет время подтверждать свои знания, то брошь Свейн получит золотую, и никак не меньше.

– Я оставил тебе письма, нужно ответить сегодня же. Займись этим, – его голос прозвучал слишком грозно в этих замкнутых стенах.

– Слушаюсь, учитель, – заняв место за деревянным столом, юноша принялся разводить чернила и готовить печать.

– Что-нибудь важное на собрании?

– Нет. Пара случаев ветряной сыпи на юге материка. В Мириде и Розенхоле вспышка ползучего лишая.

– Это осеннее, каждый год одно и то же. Что-нибудь еще?

– С десяток пропавших человек на востоке, там недавно закрывали разломы, может чего-то не доглядели, – не отрывая свой взгляд от писем, продолжал тот.

– На востоке? На днях оттуда должны были вернуться Гарри и дуралей Вилус, они присутствовали на заседании?

– Господин Вилус был собственной персоной, господин Гарри, направлен в лечебницу святой Анны.

– Ему стало хуже? – удивился жрец, он сам беседовал с ним, как только те вернулись из Пилора, выглядел тот уставшим, но не более. После закрытия разломов всегда так.

– Да, вчера ночью поднялся жар, но говорят ситуация под контролем. Просто в легких осталось немного песка.

Такие опытные жрецы как Гарри, и допускают столь простые оплошности? Разломный песок? Он что, запутался в рунах? Надо будет выяснить, как все было на самом деле.

В дверь снова постучали.

– Господин жрец, – голос старого ключника казался немного взволнованным. – Вас требует к себе Иерихат.

– Иерихат здесь? В такое время? – повернувшись на каблуках, Киган приказал своему ученику не дожидаться его и поспешно вышел.

Смотрителю же пришлось изрядно ускорить свой шаг, чтобы поспевать за жрецом. И вскоре, его тяжелое хриплое дыхание, стало действовать Кигану на нервы.

– Я говорил, что присутствовать на собрании вместо меня будет мой ученик, – его голос эхом раздался в пустующем коридоре.

– Тут дело другое, особой важности, господин, – окончательно запыхавшись, ответил тот.

– Нет ничего, что бы я не доверил своему ученику, Освальд.

– Иерихат отправил только за вами, – и, чуть понизив голос, ключник добавил. – Видимо ваша встреча должна пройти строго конфиденциально.

– Все равно, – но на самом деле, такое внимание к его персоне со стороны Хала, льстило ему.

– Нет, господин, не туда, – Освальд повернул в сторону лестницы, ведущей в одно из подземелий.

Киган не стал задавать лишних вопросов. Этот олух только воображает, что будто бы знает все о магистериуме и о его жрецах, но на самом же деле, он не больше чем обычный ключник в огромном старинном замке. Серый балахон, алюминиевое перо на груди, он носит его несмотря на то, что никто в магистериуме не считает его настоящим жрецом, редкие сальные волосы, убранные за крошечные уши, и лицо, исчерченное глубокими шрамами, все это от бесконечного самобичевания во славу великих богов. Жалкое зрелище.

– Ваш последний отчет о возможностях применения жилистой эссенции просто великолепен! – начал Освальд своим тихим скрипучим голосом. – Кто бы мог подумать, что ее свойства могут быть так полезны в лечении черной крови.

– Об этом писал еще Уоллих в своих работах лет так шестьсот назад. Я просто довел его мысль до логического конца.

– Но все же, вы проделали столько работы, господин, и в такой короткий срок! Вы знаете, что практика началась даже в соседних с Азенхордом городах? – кретин, конечно же я знаю, как и где используются мои открытия, но вслух Киган ничего не сказал.

Ему приходилось терпеть компанию старого ключника лишь потому, что того обязывало его положение. Но даже если бы он просто спросил дорогу, в подвальных коридорах магистериума, все же, легко заблудиться: там не подписана ни одна дверь и ни один поворот, тусклый голубоватый свет и крысы, вот и все, что там обитает. Киган редко спускался под землю, если и нужно было что-то забрать со склада, то он просил об этом своего ученика – Свейна, или же других свободных жрецов.

И почему Иерихат призвал его именно туда? Впрочем, неважно, на то обязательно имелись свои причины.

– Сюда, господин жрец, – гремя ключами, смотритель отпер одну из дверей, которая вела еще ниже в катакомбы.

Спуск вниз был недолгим, они лишь минули старые забытые темницы и небольшие комнатки, использовавшиеся ранее для хранения оружия и доспехов. Уже почти с пол века магистериум не имел своей личной армии, ведь теперь Белый замок защищал Великий король. И поэтому, почти все нижние этажи сейчас пустовали, так и не отыскав себе другого, более подходящего применения.

– Это здесь. Мне велели подождать снаружи, поэтому, как закончите, вы найдете меня на этом же самом месте, – Освальд поклонился, и его недавние порезы на лице блеснули в свете рунного фонаря.

– Надеюсь на это.

Помещение, куда ключник привел Кигана, было довольно просторным и своим убранством походило скорее на лабораторию, чем на обычный кабинет, в котором жрец так привык встречаться с представителем Иерихата.

Иерихат – это древнее и могущественное звено власти, состоящее всегда из одного Иерихат-хала. Он стоит во главе магистериума со дня своего назначения на эту должность и до самой смерти. Халу положено следить за тем, чтобы Совет девяти и другие изумрудные жрецы выполняли свою работу тщательно и в срок.

К Иерихату прислушиваются все, от мала до велика: будь то король, лорд, или же мелкие бароны – все они обязаны считаться с ним. Но стоит сказать, что власть хала носит скорее наблюдательный характер. Именно Высший Совет принимает решения относительно своего участия в войнах, междоусобицах и прочих конфликтах. Иерихат может лишь подтолкнуть их в нужную сторону.

О жизни халов мало что известно: после своего назначения они приносят кровавый обет и отправляются жить в самую высокую башню магистериума. В нее не ведет ни одна дверь и даже ни одно окно. Каким образом халы попадают туда, для всех остается загадкой. Также никто не знает наверняка, чем питаются халы после того, как уходят в свое добровольное заточение. Им не готовят местные повара, и ни один жрец не видел, чтобы Иерихат спускался к грузовым лифтам в поисках какого-либо продовольствия. Хал живет в полном одиночестве, в башне, что зовется Поднебесной. Он посвящает свою жизнь изучению древних знаний и опыта, оставленного ему предыдущими халами, и объявляется только тогда, когда в этом действительно есть необходимость.

Киган с детства слышал об их могуществе и не сомневается в том, что халы мудрее всех живых, но ему совсем не нравилось слушаться каких-то там стариканов, которые если и помнят что-то о магистериуме и о своей прошлой жизни, то очень отдаленно.

После торжественного посвящения, халы, будто бы теряют свою индивидуальность: они отказываются от имени, денег, родных и друзей, бреют свою голову налысо и, собрав небольшой мешок, в скором времени исчезают в высокой башне. Иерихат предпочитает не использовать никакую обувь и ходить босиком, а на глаза они натягивают тугую красную повязку, что вышита из довольно плотной ткани, и как халы видят из-под нее до сих пор остается неизвестным.

Стоит также сказать, что Иерихат всегда верен своему скромному одеянию, будь то встреча при дворе или день вознесения даров – хал будет одет одинаково. Этот мешковатый серый балахон, красная повязка на глазах и босые грязные ноги.

Жрец очистил свою голову от ненужных мыслей и поклонился.

– Великий хал, вы звали?

– Да, Киган. Мы звали, – это еще одна из особенностей Иерихата. Он всегда говорит о себе во множественном числе. – Ты делаешь большие успехи в своем обучении.

– Спасибо, великий хал, – уж не за тем, чтобы выслушивать похвалы я пришел в это чертово подземелье?

– Именно поэтому мы хотим, чтобы ты сослужил нам.

Хал жестом велел ему выпрямиться, и, не спеша направился к широкому столу. Там, под покрывалом что-то, или скорее кто-то, разлагался и уже испускал неприятный запах. Зайдя в комнату, Киган сразу же почувствовал это, но ждал пока хал сам ему обо всем расскажет.

– Сними с него одеяло.

Киган не брезговал работать с мертвецами, но на всякий случай при себе необходимо иметь масло жибучника, чтобы предотвратить попадание в организм каких-либо вредных веществ. Жрец начал осматривать комнатку в поисках этого полезного зелья, но хал, заметив, как он замешкался, тут же прервал его.

– В этом нет необходимости, если бы мертвый был опасен, мы бы не доставили его за стены Белого замка, – это было логично, и Киган почувствовал себя так, будто бы его отчитали. Чертовы халы.

Откинув одеяло, жрец невольно поморщился. Может труп и не был заразным, но от запаха и назойливых мух этот факт никак не защитит.

– Разве господин Гарри не был доставлен в больницу святой Анны?

– Не было нужды. Он был мертв внутри, как только вернулся.

– Что вы хотите этим сказать? Он был чем-то болен? – Киган старался припомнить, как вел себя Гарри в их последнюю встречу, ничего необычного: шутил, рассказывал о делах, хотел увидеться с маленькой дочкой…

– Мы хотим, чтобы ты выяснил это. Все необходимые инструменты предоставит магистериум. Мы, в свое время, откроем тебе доступ к некоторым своим знаниям. Мы также хотим, чтобы ты отправился на место разлома. Остальные члены Совета уже дали свое согласие и отстранил тебя от всех иных задач на неопределенный срок.

Жрец осматривал серое изможденное лицо мертвеца, если бы не горящие отметины на его шее и груди, то он бы ничем не отличался от любых других мертвых, с которыми ему приходилось иметь до этого дело.

– Так ты поможешь нам?

– Да, великий хал, – будто бы у него был вариант отказаться, правда на этот раз жрец действительно заинтересовался выпавшим на его долю поручением.

– Мы благодарим тебя, Киган. Мы сами встретимся с тобой, когда решим, что пришло необходимое время. – еще бы, связаться с Иерихатом если он сам того не желает, задачка не из легких. – Мы знаем об этом недуге немного. Но мы поделимся с тобой этими знаниями.

Старик повернул голову на бок, Кигану на миг показалось, что его глаза бегают за туго завязанной красной лентой.

– Мы надеемся на твою помощь. Это важно для всех нас, Киган. Для жрецов, для магистериума, для людей, – и для вас видимо тоже очень важно, раз вы попросили об этом меня. – Мы оставим тебе эти свитки.

Старик протянул свою тощую руку с двумя тяжелыми на вид свертками.

– Они могут помочь. Недуг имеет свое название. Старинное, древнее название на древнем языке. Нечто похожее с тем, что сейчас. Нечто похожее с этими символами у мертвеца на коже и под ней. Валайхал Моргрул эдиге карталис, – Киган забрал свитки из рук хала, древнее называние ему совершенно ни о чем не говорило.

– Мы даем времени столько, сколько потребуется, – проговорил хал. – Но время ограничено этим недугом, оно не будет ждать. Если не ты поможешь нам, так другой, – они намекают, что я могу не справиться?

– Можете положиться на меня, великий хал. Я найду, в чем причина этой болезни.

– И пусть древние будут на стороне правды.

– Они будут на моей стороне, великий.

Старик ухмыльнулся. Он обнял себя руками, будто бы собираясь упасть здесь замертво, но вместо этого он просто заковылял в сторону закрытой двери. Вскоре Киган остался наедине с Гарри, а точнее с тем разлагающимся мертвецом, что когда-то являлся им. Честно говоря, гибель жрецов не такая уж и редкость, но еще никакая смерть не вызывала у Кигана так много вопросов, как эта.

Гарри вернулся с задания совершенно здоровым, хоть и был немного усталым на вид. Вилус, его напарник, выходит, он тоже может быть заражен? А эти странные символы на теле и интерес Иерихат-хала? Валайхал Моргрул эдиге карталис. Киган несколько раз повторил про себя эти заветные строки.

– Что ж, хал упомянул, что символы у тебя и внутри тоже. Позволишь взглянуть?

Глава шестая. Жрец и ученик. Падре и Део

Все то, что рассказал ему жрец, казалось полной бессмыслицей. Может Падре слишком много времени проводит на солнце? Или это у него старческое? Нет, это никак не может быть правдой.

Део знает, что такое разломы, видел упоминания о них в книгах и древних свитках. Знает также, что на протяжении сотен лет магистериум борется с так называемой «болезнью и разломной Пылью».

Разломы – вещь сложная и малообъяснимая, большинством принято считать, что это остаточные порталы. При неправильном использовании телепортов, или нарушении написания рун, происходит такое, что пространство ненадолго дает сбой. Оно как бы накладывается само на себя. Чаще всего сами разломы носят неопасный характер, но со временем, если их не закрыть, область вокруг становится нестабильной и не подходящей для жизни. Опытные жрецы как раз тем и занимаются, что закрывают появившиеся разломы. Это дело требует огромной подготовки, так как малейшая ошибка может привести к еще большей «трещине». Но это все – никаких тебе созданий Пыли, бурь, скрещивания, все, что говорил Падре, казалось лишь его собственной выдумкой.

– Мальчик мой, задумайся на миг, – его пальцы впились в руки ученика словно прутья. – Если бы все вокруг знали настоящую угрозу, которую представляют разломы и то, что ни жрецы, ни магистериум не могут справиться с этим. То скажи, что бы сделали люди? Ответь же мне, – Део не знал. – Они бы захотели искоренить саму причину их появления. Сотни лет назад этой причиной были, как ты сам мог уже догадаться, представители твоего народа. Нет, тогда их никто не называл шхунами, они звались эльвартами. Но их главная ошибка состояла в том, что они доверились нам, людям. Не стану лгать, большинство разломов и правда появилось из-за эльвратов, но они и сами не знали, что замешаны в этом. Скажешь, что незнание не освобождает от ответственности? Как бы ни так. Разломы вещь временная, можно даже сказать – эфемерная, и до сих пор неясно каким образом все привело к таким ужасным последствиям. В какой момент они действительно стали представлять для людей угрозу, – Падре походил на сумасшедшего, с чего он вообще заговорил о разломах?

Все их случаи появления немедленно регистрирует магистериум и устраняет в самое ближайшее время. Падре же находится в этой деревне уже три недели, и никаких упоминаний о разломах в письмах, никаких приказов от магистериума и Высшего Совета. Да и жрецов не отправляют закрывать образовавшиеся трещины по одному или с учеником. Нет, для этого требуется куда больше опытных лиц.

Падре, кажется, читал все эти его вопросы по выражению лица.

– Главная причина по которой развязалась та жестокая война, где потери были огромны с каждой из сторон, как раз-таки в разломах! В них, мой мальчик. А если теперь всплывет то, что проблема исчезла лишь на время? Что она набирала силы и сейчас появилась в еще более своей худшей форме. Кого теперь обвинят? Скажи мне. Магистериум не зря скрывается, прячет факты и затаптывает следы. Но тем самым они роют себе глубокую яму. Я это понимаю, это все понимают, вопрос лишь времени. Люди думают, что причина разломов в порталах, и, если ими не пользоваться все само собой пройдет, как надоедливый прыщ. Раз и исчезнет с нашей земли навсегда! Но это не так, нет, это совсем не так. Я говорю сейчас не от лица магистериума, меня заботит то, что никто не пытается докопаться до истины. Не дают сами и мешают другим.

Еще немного и, казалось, что Падре окончательно выйдет из себя. Но вдруг он резко взял себя в руки: его дыхание начало успокаиваться, хватку, которой он крепко держал ученика, он ослабил и тут же извинился.

– Мальчик мой, Део, я не хочу тебя напугать, но… Если дело примет скверный оборот, я думаю, что магистериум решит избавиться от таких как ты раз и навсегда. Ясное дело, это никак не поможет, но даст выиграть время, а это как раз и нужно магистериуму. Я видел, Део, я видел и знаю, чего они хотят. Они отловят вас как собак, всех, одного за другим, они объявят, что надо закончить то, что было начато сотни лет назад. О, они и правда этого хотят! А после, как все это окажется бессмысленным, я имею ввиду смерти несчастных эльвратов, то пройдет уже немало лет. Десятки лет до того, чтобы магистериум, наконец, понял в чем истинная причина разломов. Жрец, пользующийся порталами, еще считается обыденным явлением, но ты подумай: после того, как последний из эльвратов умрет, народ ведь примется и за нас. Вот чего на самом деле боится магистериум. Вот отчего все назревающее недоверие и эти нелестные высказывания. Наше с тобой существование терпят: покамест разломы закрываются, пока жертвы среди населения так малочисленны.

Жертвы? О каких таких жертвах он сейчас говорит?

– Скажешь, что тебе плевать на магистериум? Я понимаю, тут мне нечего сказать, но я хочу донести до тебя вот что, я говорил уже, но послушай внимательно. Я делаю это ради людей. Ради того, чтобы все эти ужасы прекратились. Я делаю это и ради твоей безопасности, Део. И мне нужна твоя помощь, – Падре очень побледнел. И этого старика так боялся Део? Так уважал? Сейчас жрец казался таким беспомощным и старым. Раньше он мог просто приказать, и тот выполнил бы все беспрекословно, но сейчас… Падре именно просит, здесь, сидя под этим старым деревом в лесу. Део никак не находился с ответом. – Я взял тебя в ученики не просто так. И я надеюсь, что ты сможешь меня когда-нибудь простить за это. Я уже тогда делал догадки и строил планы относительно твоего ученичества. Я думал, что это не составит особого труда, ведь мне нужно твое присутствие и твоя кровь. Но сейчас, когда я уже так близок к разгадке, мне… Я не могу позволить себе предать тебя. Ты знаешь правду, ты знаешь к чему все идет. Я не хочу тебя удерживать против воли. Твоя помощь могла бы быть неизмерима, но какой ценой? Какой ценой, мой мальчик? Поэтому я и даю тебе право выбора. Пути назад не будет. То, что вчера произошло в доме у старейшины, это была лишь проверка. Очередная проверка, о других ты и не знал, но мог все же догадываться. В общем-то, все прошло очень даже удачно. На меньшее я и не рассчитывал. А ведь это всего капелька крови, один укол булавкой, кто бы мог подумать! А в череду с твоим голосом… Как может подействовать такое я и представить себе не могу! Это просто невероятно, Део! Я вижу ты хочешь что-то сказать?

Део было тяжело собраться с мыслями, но к своему удивлению он был абсолютно спокоен.

– Я знал, что вы меня используете, но, как? Взять в ученики шхуна. Это все понимают. И я в том числе. Я рад, что вы… Что вы, наконец, мне все рассказали. Вам не нужен был никакой ученик, вам нужен был такой как я, – Део, услышав правду, понял только то, что он ждал подобного разговора, он был к нему готов много лет. – Я доверяю вам, Падре. Вы предлагаете мне бежать, чтобы потом быть пойманным. Или же предлагаете помочь с тем, о чем я не имею абсолютно никакого понятия. Вы предоставили мне выбор, в котором по сути нет выбора…

– Део, – глаза Падре наполнились слезами.

– До встречи с вами я… Я не жил, то, что было, нельзя называть жизнью. Единственное, чего я хотел, так это, чтобы вы доверяли мне. Сейчас же вы видите во мне ребенка, способ борьбы. Я же не вижу в себе ничего. Вы спрашиваете, чего я хочу, просите сделать выбор… Падре, я хочу правды. Хочу ее всю. Если вы можете, если вы обещаете мне это, я пойду с вами, сделаю все, что требуется. Только будьте честны со мной.

– Я обещаю, мальчик мой, обещаю рассказать все, что знаю сам.

– Что… Что было вчера в доме у старейшины?

– Честно, я и сам до конца не понял, – к Падре начал возвращаться привычный цвет лица, но его руки все еще дрожали. – Ты мог заметить нечто странное вчера. Что-то похожее на золотистую пыль. Я полагал, что с этим связан некий предмет, что-то, что можно сжечь или выбросить, но все оказалось куда сложнее, – увидев, что Део остался недовольным таким ответом, он продолжил. – Мы здесь с тобой не просто так. И даже не по заданию магистериума, в чем ты, впрочем, уже мог догадаться. Я приехал сюда под предлогом благоприятных условий для сбора трав, а также легкой помощи близлежащим селам. И это правда, помощь действительно нужна. Мне написал один мой друг, Ханс, – завидев серьезный взгляд ученика, он поспешил добавить. – Ты мог видеть его письма. Он просил разобраться с пропажей людей, точнее детей. Рассказал про это место. В деревнях в округе уверены, что дети просто заблудились в лесу и, к своему несчастью, наткнулись на диких зверей, только вот… Происходит это точно в определенный лунный цикл. Мы пробыли здесь три недели, как раз чтобы хватило для… Пропал еще один ребенок. Недавно. Трупа еще нет, но они всегда находятся не сразу, и для этого тоже есть своя причина. Я уверен, что в этом замешан старейшина той деревни, где мы остановились. А также трактирщик и пекарь. К последним двум у меня имеется меньше всего доказательств, но я уверен, что сегодня мы их раздобудем. Благодаря тебе я убедился, что это проклятие, наваждение, называй его как хочешь, связано непосредственно с человеком. С его плотью и кровью. Я надеялся, правда надеялся, что это не так, что найдется какая-нибудь безделушка, часы, подвеска, что-нибудь в таком роде. Но последствия разлома бывают очень непредсказуемыми.

– Раз..разлома? Вы говорите, что тут есть разлом, а магистериум ничего не знает?

– Разлом был тут. Около трех месяцев назад. Потом пропал, зарос, я пока не знаю «как», я пытаюсь понять, но это не так просто. Нужно увидеть все собственными глазами. Как оказалось, разломы имеют свойство затягиваться сами по себе. Что наводит меня на мысль будто кто-то или же что-то специально их открывает. Знаю, логики здесь маловато, но как закончим, я постараюсь объяснить тебе все подробнее. Сейчас же, разлома никакого нет, а пространство нарушено, тут полно остаточной Пыли и кое-чего похуже. То, что вышло к нам из разлома.

– Вы хотите сказать создание Пыли?

– Да, магистериум так долго, как только мог игнорировал само их существование. Но сейчас дела обстоят хуже некуда. Если бы мы начали действовать сразу, то их не проникло бы в наш мир так много. Впрочем, большинство из этих созданий пустоты не опасны. Они как заблудшие огоньки, потерянные души в чужом мире, которым нужно всего лишь показать дорогу домой. Но те, что остались, те немногие из них… О нет, они не заблудшие, они пришли сюда, зная, что могут питаться вдоволь, пока им не помешают или не уничтожат. Они хитры, разумны, они ненасытны. Появившись в нашем мире, такие чудовища стараются незамедлительно покинуть место разлома, так как понимают, что оставаться там небезопасно для них же самих. Они оседают где-нибудь в глуши, или наоборот в очень людных городах, и только подумай, сколько времени может пройти пока их обнаружат? Скольких людей они могут убить? С этим нам повезло, Ханс почувствовал разлом, когда находился неподалеку и сообщил мне. Но если бы он не проезжал мимо? Скольких детей не досчитались бы их родители? Магистериум не посылает жрецов, пока не будет ясности. Что для них три детских трупа в деревне, где каждый пятый умирает в младенчестве? Конечно, я мог бы справиться и один. А мог бы сообщить Совету, и мне прислали бы напарника: какого-нибудь бестолкового Гарри или Стредфорда. Мы бы загнали тварь обратно в разлом, но… Мне нужна причина. А тут магистериум не в силах мне помочь, – он резко обернулся к юноше. – Део, твоя кровь имеет некоторое влияние на подобных существ. Я еще точно не уверен во всех возможностях этой твоей…особенности. Я проводил некоторые эксперименты, наподобие того, что вчера, и пришел к такому выводу. Я хотел, чтобы ты знал, все может пойти не по плану. Именно для того я и дал тебе зелье, чтобы ты мог уйти, если вдруг… – он отмахнул от себя мрачные мысли. – Я не знаю насколько это может быть опасно для тебя. И не уверен, что все подействует именно так, как я и задумал. Но вчера, когда ты выполнил мою просьбу, просто знай, это помогло мне быть храбрым сегодня. Быть храбрым с тобой.

Део не мог не заметить, что Падре упомянул некие эксперименты, или то, что он в каком-то роде не доверяет магистериуму. Учитель, который всегда казался ему эталоном статуса жреца, идет если не против, то отдельно от всей верховной власти Белого замка. Тем не менее, в голове у юноши все начало укладываться на свои места.

– Так мы…сейчас идем к нему? К существу из разлома?

Падре тяжело вздохнул.

– Да, именно. Впрочем, он еще не заметил нашего присутствия, хотя маячащий время от времени жрец мог бы выбить его из равновесия. Но, по правде сказать, – старик прикусил губу. – Если пропал ребенок, то значит он все еще тут. Да и все это место, – он резко обвел рукой поляну. – Говорит само за себя.

– А как…как выглядят эти создания Пыли?

– Если говорить именно о тех, что опасны для людей то бывает по-разному. Более слабые остаются в эфемерной форме или в той, в которой они появились из разлома. Те, что посильнее могут приобретать несложные виды некоторых вещей, растений, чего-то очень небольшого. Если же мы имеем дело с сильной особью, то тут всякое может быть. Он может стать, к примеру, человеком, либо животным, или же принять некий симбиоз, тот, который ему больше симпатизирует. Я не так часто сталкивался с такими. В основном все упиралось во всякие безделушки, «проклятые» вещи, не стоит особого труда избавиться от них. Но вот с тем, что наделено разумом… Я правда очень надеюсь, что мой план сработает.

– Господин жрец, а в чем…в чем он ваш план? – Део до сих пор смутно представлял то, о чем говорил Падре, и верилось в это все с большим трудом.

– Ты, – Падре посмотрел ему прямо в глаза. – Ты уничтожишь его.

– Я? Но как же? – юноша еще раз осмотрел поляну, где они находились, ни одного сверчка, пролетающей мимо птицы или беглого зайца, только они с Падре и чувство неминуемой опасности.

– А вот тут придется импровизировать, правда, как я уже говорил, у меня есть некоторые соображения на этот счет, – жрец спешно порылся в набедренном мешке и достал оттуда несколько маленьких свертков с порошками. – У нас нет разлома, куда мы должны загнать порождение Пыли. Обычно, стоит сказать, прибегают именно к этому способу. Существо отгоняют обратно, а после запечатывают разлом формулами и рунами. Это непросто, но в группе с напарником, чаще всего, все проходит без осложнений. Иногда же приходится искать ближайший разлом не одну неделю, а существо запечатывать на какое-то время. Если оно имеет форму предмета, или же чего-то небольшого, то трудностей это также не представляет. Но бывает и такое, что оба варианта недоступны и тогда приходится сражаться.

– Сражаться? – Део не мог себе представить битву между жрецами и непонятными эфемерными тварями.

– Это не совсем обычное сражение, мой мальчик, скорее тут идет битва на время. То существо попытаться убить тебя, а может и сбежать. Ты не должен никоим образом допустить такого исхода. Для этого нужно подготовиться: защитные барьеры, эликсиры против кровотечений и ядов, но самое важное это то, что надо найти его слабое место. И чем быстрее ты это сделаешь, тем оно лучше. А после того, как найдешь, – жрец потряс небольшим холщовым мешочком. – Следует попасть туда этим. Разломная Пыль. Песок пустоты или же Карталис Вэйнхе. Имеет множество названий, но результат от него всегда один – смерть для порождения Пыли. Ты можешь нанести его на клинок, разбавить водой. Если бы только можно было сразу понять, с чем именно мы имеем дело… Если слабое место твари, место сосредоточения всей его энергии какой-нибудь предмет, то, скорее всего, ножом ты его не проткнешь, но ведь это может быть и глазное яблоко, или… Да это может быть чем угодно! И я считаю, что ты, Део, ты сможешь увидеть это. Благодаря оттенку своих глаз, благодаря своему происхождению. Также я думаю, что твой голос может обладать властью над ними. Знаешь ли, обычные руны, произнесенные жрецом, да и любым другим человеком, они работают слабо, если и вообще работают, особенно против таких существ, как эти. Но есть вероятность, что руны, которые произнесешь ты, будут иметь огромную силу против порождений Пыли. И с твоего позволения, сегодня, я бы хотел в этом убедиться.

– Мне…можно будет говорить? Руны? Мне это запрещено.

– Да, запрещено. Но об этом будем знать только мы, разве нет? Ты, я, и то опасное существо.

– А если…там, тот ребенок, и он все еще жив?

– Не волнуйся, если и есть такая вероятность, то, пережив столь сильный шок, разве он может нести ответственность за свои слова? Для пущей уверенности я взял немного сон-травы, ребенок забудет все, что произошло с ним, как долгий и страшный ночной кошмар.

– Я…надеюсь на это.

– Но, – Падре помрачнел. – Я бы не питал надежды на то, что девочка жива. Ты же меня понимаешь?

– Девочка? – Део судорожно вздохнул. Сколько детей пропало? Падре говорил, что трое, все они были девочками? Сколько им было лет? Трупы находят не сразу, а следы на телах будто от встречи с лесным зверьем. Было ли им больно перед своей смертью? Юноша думал, что от этих мыслей он придет в ярость, но все, что он ощущал, было только страхом.

– Я хотел подготовить тебя, подучить, но ребенок пропал совсем недавно и есть небольшой шанс, что мы успеем его спасти. Потому такая срочность. Я заставлял тебя переписывать руны, чертить в письмах формулы сотни раз, я уверен, что ты их запомнил, даже если тебя о том не просили, – Део вспомнил как просиживал долгие вечера за, казалось бы, бесполезным переписыванием учебников. Падре тогда уверял, что ему самому лень заниматься всей этой бумажной работой, а магистериум требует строгой отчетности. Отправлял ли жрец тогда все эти письма? – Но, я думаю, что все обойдется без лишних действий. Твоя задача, будет определить место скопления энергии, его слабое место, и сразу же сообщить мне. Все остальное сделаю я сам. Максимум, что может потребоваться еще от тебя, так это создание барьера. Через мой ему не составит труда пройти.

– Но я никогда не…

– Я знаю, поэтому я собираюсь тебя немного попрактиковать. В крайнем случае, мы всегда можем обойтись защитным кругом, – Падре, казалось, ушел в себя, он продолжал бормотать что-то, но Део уже не понимал ни слова.

– Господин жрец? – окликнул его тот, старик будто бы очнулся от некого сна.

– Ты просил меня обо всем рассказать, ты уверял меня, что готов. И вот, пришло время, доказать себе это. Попытаться спасти жизнь ребенка и изменить свою. Или же… Уйти. Я не буду спрашивать дважды. После всего, что ты от меня услышал, я прошу дать ответ. Ты останешься со мной, мой мальчик?

Где-то вдали шумел ветер, день постепенно катился к закату. Утром Део переживал из-за тех извинений: перед Элизой, трактирщиком, он был зол и бессилен, он чувствовал тогда, что смирился со своей судьбой. Быть шхуном на побегушках у магистериума. Разве мог он надеяться на что-то еще? Трава на поляне, где сидели они с Падре, была сухая, несколько пожухших цветков еще напоминали о том, что здесь, совсем недавно была жизнь. Так же, как когда-то жизнь была в нем самом. Део жаждал ее, жаждал так сильно, как никогда прежде. Он был готов принять вызов. Он был уверен, что справится.

Жрец протянул свою морщинистую руку, Део, помедлив не больше, чем долю секунды, крепко сжал ее в своей. Да, он останется с Падре. Останется до самого конца.

Глава седьмая. Жрец и ученик. Падре и Део

Быстро темнело. Если бы Падре не подготовил заранее солнечные камни, вряд ли бы они смогли что-нибудь разглядеть в этом лесу. Почти все попытки Део сделать какой никакой силовой барьер заканчивались неудачей. Жрец сказал, что в этом нет ничего страшного, руны защиты сложны даже для серебряных жрецов. Но юноша все равно был расстроен. Если его народ был таким могущественным, почему эти силы не перешли и ему тоже?

– Не забывай, даже у них не получалось все с первого раза.

Но откуда Падре было это знать? На какое-то мгновение Део поверил в свою особенность, но, сейчас же, у него опускались руки.

– Этим начертим защитный круг, – Падре протянул ему один из мешочков, висящих у него на поясе. – Соль и некоторые другие минералы. С нужными рунами должно послужить хорошей защитой.

– Падре, – голос Део сделался тихим, о говорил почти шепотом. – Я… Я и тут подвел вас.

– Ну что ты! – тот вскинул руки, явно удивившись. – Мальчик мой, то, что ты идешь со мной – вот, что самое главное. А свое обучение барьеров мы продолжим позже. Спешить некуда.

И все же, они потратили впустую несколько часов. А ведь тот ребенок, та девочка, могла быть еще живой. Део был не согласен со своим учителем. Каждая секунда на счету.

В темноте это место казалось еще более зловещим. Жрец шел впереди, слегка освещая дорогу, юноша же старался заглушить свой бешеный стук сердца в груди.

– Тут есть неподалеку дом, – Падре шел осторожно, то и дело оглядываясь на каждый шорох. – Я нашел его не так давно, подходить близко не решался, но я почти уверен, что существо обитает именно там.

– Прямо…в доме? Но зачем?

– Этого я не знаю, возможно ему просто понравилось, или же кто-то предоставил ему эту избушку.

– Разве кто-то мог такое сделать? Дать убежище монстру?

– Мальчик мой, – вздохнул жрец, – Монстры бывают не только из разломов. И за свою недолгую жизнь ты уже мог убедиться в этом.

– Вы думаете это сделал кто-то из деревни?

– Я в этом уверен. Тихо, мы пришли.

Дом, который предстал перед ними, выглядел заброшенным: покосившаяся крыша, сломанные ставни, разрушенный дымоход. Казалось, тут никто не живет уже десятки лет. Правда вот трава возле него была вытоптана, а вокруг… Део пришел в ужас – двор вокруг был усыпан мелкими косточками, юноша надеялся, что это были только кости животных.

– Он у нас не чистюля, – жрец присел и, подобрав одну из таких костей, внимательно ее осмотрел. – Обгладывает начисто. Даже сосет костный мозг. Видимо, местная фауна, пришлась ему по вкусу. Только вот, дети оказались вкуснее.

В доме послышался шум. Део дернулся и сжал в руке мешочек с Карталис Вэйнхе. Падре, в тот же миг, расколол семена Серебрянника, его щелчки громким эхом раздались в мертвом участке леса. Семена этого редкого растения обладают свойствами, похожими на ауру барьера, только намного слабее, но защитить от внезапного нападения все же смогут.

– Я знаю, что ты здесь. И я знаю, что ты понимаешь мой язык, – Део редко слышал, чтобы голос учителя был настолько грозным и громким, такое бывало только тогда, когда тот был очень зол. – Выходи и сдавайся, в таком случае твоя смерть будет менее болезненной, я тебе обещаю.

Где-то с минуту из дома не было слышно ни единого звука, только деревья вокруг шумели своими толстыми ветками. Может быть, они Падре ошиблись, и это был просто ветер? Дом старый, мало ли чего там отвалилось. Но к ужасу Део, дверь слегка приоткрылась. Ярко красные, будто налитые кровью, глаза глядели на них из темноты, странного вида рука водила по косяку и больше ничего не было видно.

– Ты, старикан, не моя кроха, – раздался достаточно звонкий, к удивлению Део, голос. – Ты мне не нужен. Уходи, пока я не загрыз тебя. Ха-ха, старые кости мне ни к чему. Гадкий старик.

У юноши перехватило дыхание, когда желтые глаза посмотрели на него в упор, существо все еще пряталось за дверью, и Део не знал, сколько времени ему понадобится чтобы преодолеть столь короткое расстояние между ними.

– А ты кто такой? – кривые пальцы на его руке, странно вытянулись по направлению юноши. – Ты не выглядишь старым, но ты и не кроха. Ты вкусный? Можно попробовать кусочек?

Део в ужасе отступил назад. Падре, ухватив его за рукав, покачал головой.

– Я не дам ему тебя тронуть, – прошептал он, а после вновь обратился к чудовищу. – Кто такие крохи? Кто тебе их доставляет?

– Хе-хе, какой назойливый старик. Не то, что тот. Нет, глупый старик испытывает мое терпение. Но, – булькающий звук заставил его на мгновение умолкнуть. – Отдай мне то, что рядом с тобой и я отпущу тебя.

– Не тебе ставить условия, отвечай, что ты сделал с девочкой?

– О, с этой крохой, – его глаза ярко блеснули. – Кроха меньше чем остальные, кроха нежнее, чем остальные. Хрум хрум. Ах, какие у нее пальчики. Я как увидел, не смог оторваться. Себе захотел, – дверь открылась шире и появилась другая рука, только вот…

– О боже, – Падре побледнел, света солнечных камней было достаточно, чтобы понять, что руки у существа были разные и то, что все пальцы, они будто бы пришиты к ладони. Разные детские пальчики, даже с ног. Део затошнило.

– Красивые, да? Я сам их сделал. Сделал из тех крох. Я хочу быть похожим на них.

– То есть, как это быть похожим? – Падре пересилил омерзение, охватившее его. Разговор пора было заканчивать, но монстр все еще не желал выходить из своего убежища.

– Глупый старик, хе-хе. Тот, другой, сразу понял. Он знал, чего я хочу. И дал мне это. А ты не даешь и пожалеешь об этом.

– Део, приготовься искать, я почти уверен… – Падре не успел договорить, как существо бросилось на них из-за двери, но семена серебрянника сработали так, как и должны, громкие хлопки отогнали монстра на небольшое расстояние. Существо зашипело и начало плеваться, на мгновение оно, казалось бы, потеряло их из виду.

– Гнусные, гнусные! Из-за вас мои крохи, они могут сломаться!

Теперь им представилась возможность рассмотреть ту тварь. У него имелось несколько рук, все они, были будто плохо пришиты, и вихлялись, будто бы сами по себе. В целом, это существо чем-то походило на тряпичную куклу. Только вот вместо лоскутков ткани на нем была настоящая кожа. Несколько пар ушей, расшитых по всему телу, а единственное, что оказалось нетронутым, так это голова, маленькая, будто высохшая, с красными глазами по середине.

– Део, найди источник!

Но юноша не мог ни на чем сосредоточиться. Его трясло от страха, а к горлу подступала тошнота. Он забыл обо всем, чему учил его Падре всего пару часов назад. Сейчас перед ним была только эта ужасная картина. Так вот почему считали, что трупы несчастных детей были растерзаны дикими животными. Он забирал у них части, которые считал подходящими для себя и, возможно, красивыми. Почти каждый кусок его тела был с чем-то сшит. Это зрелище казалось невообразимым.

– Аааа, – их голоса смешались между собой, Део почувствовал, что его толкнули в сторону, но он так и не понял, кто это был, Падре или тот, из разлома. Он видел неясные вспышки и слышал, как учитель читает защитные руны.

– Део, круг! Черти круг! – его голос, казалось бы, доносился откуда-то издалека, но тем не менее, найдя в себе силы, юноша дрожащими руками развернул мешок и рассыпал его содержимое по земле. Падре тяжело дышал, из его рук сочилась кровь.

– Гнусные! Я вас прикончу! Сожру, разломаю, все, по кусочкам, вам конец! – существо бешено колотило руками о землю, не замечая, как отлетают плохо пришитые пальцы.

Жрец, воспользовавшись передышкой, с силой затряс Део за плечи, оставляя яркие пятна крови на его мантии.

– Не время, Део! Приди в себя! – старик был взволнован, но не напуган, Део не увидел в нем ни толику страха. И этот факт заставил его опомниться, вспомнить о том, зачем они здесь. – Вот так, дыши, давай. Просто взгляни на него, ты меня слышишь, Део? Ответь!

– Д..да.

– Все остальное потом, Део, он почти выдохся. Мы мигом с ним разберемся, но мне нужна помощь!

– Что вы там бормочите себе под нос!? – существо искало их глазами, но они все еще были окружены пеленой защитного барьера. – Аасхар!

Невидимая стена, окружавшая их, покрылась трещинами.

– А, вот вы где, хе-хе. Не спрятаться. Не спрятаться! Я играл в прятки перед тем, как съесть их. Меня научили. Надо считать, мог бы и с вами сыграть. Но я уже вас нашел. Вот незадача, – оно прыгнуло на них, но Падре вовремя оттолкнул Део в сторону, и отскочил сам.

– Давай! – прокричал он, заглушая ветер.

Део впервые задержал свой взгляд на монстре, его ладонь тут же пронзила острая боль, он сделал так, как велел учитель, пустил себе кровь.

– Что это?! – существо стало принюхиваться. – Что это за запах?! Обманщики!!

Он увидел. Део вдруг ясно увидел то, из чего состоит эта тварь. Увидел его насквозь. Каждый шов, каждый мускул, он увидел его маленький, полный зубов рот, увидел его настоящее тело и то, что скрыто под лоскутками детской кожи. У него были свои собственные руки, маленькие и корявые, они прижимали что-то к груди.

– Там, на груди… У него есть еще руки, он держит это.

– Неужели ты? – существо медленно начало подходить к Део. – Да как ты смеешь… Ты!?

Оно не успело договорить, Падре, в удивительно ловком прыжке для своего возраста, повалил его на землю. Део же продолжал стоять молча и не двигаясь. Порез на руке хоть и оказался глубже, чем он рассчитывал, но не это было причиной той тошноты и головокружения, что объяли его. Почему он еще здесь? Что это за существо? Детская кожа, маленькие, липкие от крови, пальчики. Ему сниться сон. Это определенно сон. Падре продолжал валяться на земле с тем монстром, только вот тот больше не двигался. Неужели все кончено? Део присел, обхватив голову руками. Надо стать невидимым и бежать. Надо бежать отсюда. Надо…

– Део, мальчик мой? – руки Падре легко коснулись его головы, парень дернулся. – Все хорошо, ты меня слышишь? Ты справился.

– Оно… Оно мертво? – губы еле шевелились.

– Пока еще нет, но оно уже ничего не сможет нам сделать. Ни нам, никому либо еще, – Падре пытался прикрыть кровь на лице, но у него это плохо получалось.

– Вы ранены?

– Нет, пустяки, просто царапина не больше твоей, – будто бы что-то вспомнив, он быстро начал рыться в нагрудном мешке. – Вот, это заживляющая мазь. Все как всегда, просто слегка будет щипать.

Део, до сих пор с трудом соображая, просто дал жрецу помазать руку там, где был порез. Легкие касания учителя немного успокаивали.

– Вот так, быстро заживет, уже завтра не будет и следа, – Падре говорил с ним как с маленьким. – Я… Не стоило брать тебя сюда, нет, это было настоящим безумием.

Юноша осмотрел место их «битвы»: мятая трава, разбросанные кости, следы разрушенного барьера и щита. На это существо, что лежало неподалеку, он так и не решился взглянуть снова.

– Теперь иди в деревню, слышишь? Тем же путем, как мы сюда пришли. Я дам тебе солнечный камень, его должно хватить. Иди и запрись в доме. Я приду чуть позже и еще раз тебя осмотрю. Део?

– Д..да, мой учитель, – он заставил себя встать, ноги его подкашивались.

– Давай, все позади. Просто иди домой и постарайся поспать, – Падре прикусил губу. – Или же… Воспользуйся зельем-обманкой, как мы это обсуждали. Если ты чувствуешь, что не сможешь. Ты видел сегодня достаточно. Ты взрослый и самостоятельный человек, Део. Я все пойму и не буду держать на тебя зла. Но дороги назад не будет, я заявлю в магистериум, что ты сбежал, не сразу, но я буду обязан это сделать. Тебя будут искать, но я откажусь от покровительства над тобой и все утрясется. С твоими нынешними знаниями ты вполне сможешь найти хорошую работу. Да, это наверняка, – юноша молча слушал то, что говорит ему старик, он все следил за струйкой крови, стекающей по его лбу, жрец обработал ученику руку, а о себе даже не позаботился. Он попросил Падре достать заживляющую мазь и слегка приподнять челку. – Что? Ах это!

Рана и правда не была столь серьезной, но порез был длинный: он начинался на лбу и заканчивался около затылка, из-за запекшейся крови было тяжело увидеть его точные размеры. Но все же, жрец терпеливо ждал, пока тот закончит.

– Я слышу птиц, – тихо проговорил Део.

– Что?

Ответ не заставил себя долго ждать, теперь и Падре это услышал. Легкую свиристель маленькой пташки. Она о чем-то перекликалась с другой, наполняя это мрачное место звуками. Жизнь начинает возвращается сюда.

– Я буду ждать вас в деревне, учитель.

Део развернулся и зашагал в сторону тропы, с которой они когда-то свернули. Свет от солнечного камня постепенно удалялся вместе с ним. Жрец еще долго смотрел ему вслед, а по его щекам текли слезы. Правду ли сказал его ученик? Дождется ли он своего учителя? К своему удивлению жрец обнаружил, что хочет, чтобы это было не так. Пусть в нем не окажется достаточно храбрости и за ближайшим поворотом, выпив зелье-обманку, Део навсегда исчезнет из его жизни. Пусть будет так.

Глава восьмая. Свободный шхун. Варон и Греттель

Прыщавая служанка поставила на стол четыре чаши темного эля, с полным безразличием она окинула взглядом собравшуюся здесь компанию: обычные доходяги, тут никогда не бывает богатых гостей. Пожелав приятного вечера, она резко развернулась и ушла, полностью позабыв о них. А кампания и правда мало чем выделялась от всех остальных, только вот говорили они намного тише, чем те, кто пришел в харчевню весело скоротать время.

– Обязательно было собираться в столь людном месте? – пропищала маленькая женщина, пытаясь прикрыть свое некрасивое лицо чепцом. – Если нас кто-нибудь услышит…

– Поверь, там, где много народу, безопаснее всего, – заверила ее другая. Она, напротив, вела себя более раскрепощено и уже взахлеб выпила половину из поставленной перед ней кружки.

– Да, но не обсуждать же тут план, – и сильно понизив голос, Пипа добавила. – Ограбления.

– И все же Греттель права, – вставил свое слово маленький человечек, скрестив свои тощие руки. – Тут на нас никто не обратит внимания.

– Ах ты ж подлиза! – девушка хотела ударить его по ноге каблуком, но вместо этого она задела огромный ботинок Дроболя.

– Чтоб тебя! – тот неловко потер ушибленное место рукой, тогда как Пенелопа все еще продолжала огрызаться на Крыса.

– Ах, какие же это помои! – Греттель с силой поставила свой бокал на стол, но тем не менее, в нем почти ничего не осталось. – Как провернем дельце, обещаю, буду пить только самое лучшее!

– Если провернем, дорогуша, – заметил Крыс. – Ты нам так еще ничего толком и не рассказала, в те наши прошлые встречи. Все очень и очень размыто. И, смею заметить, где же наш общий знакомый?

– Да, где этот треклятый демон, – Дроболь каждый раз при его упоминании закипал от злости, он все еще не мог простить ему убийство их главаря.

– Он занимается тем, что ест печень младенцев и пьет кровь девственниц, естественно, чтобы набраться сил для нашей вылазки.

Пипа тут же взвизгнула словно поросенок.

– Ты нам это, не ври, хуже будет, – великан нахмурился, но на самом деле, он так и не понял, шутит ли девушка или нет.

– А что? Я вам должна докладывать о каждом его шаге? Еще чего, – на ее лице мелькнуло легкое раздражение. – Он выполнит свою часть уговора, можете не сомневаться. С нами ему обсуждать больше нечего.

– Не сомневаться в шхуне? – Дроболь фыркнул, но, тут же поймав на себе взгляд девушки, замолк.

– Как я уже сказала, все кто желает с ним поговорить лично, милости прошу. Только пеняйте на себя, если вас постигнет участь Чета, – при упоминании о брате Пипа немного занервничала, эль пришелся, как нельзя кстати. – Он выполнит чуть ли не самую сложную часть нашего плана – отвлечет хозяина дома. А уж после присоединится и к нам.

– Когда мы уже и сами все сделаем? Да уж, – Крыс тоже принялся за пойло, один только Дроболь сидел нахмурившись.

– Никто не сможет отвлечь внимание лучше него, – продолжила Греттель. – Дом, который мы собираемся грабить, хорошо защищен, а никто ведь из нас не желает, чтобы его владелец вернулся туда раньше положенного.

– Раз уж мы заговорили о владельцах, – Крыс подался вперед, обдав девушку терпким зловонным дыханием. – Ты, милочка, умолчала, что дом этот принадлежит Эрдгару Тифу, больше известному в наших кругах, как Зуб.

– Зуб? Тот самый Зуб?! – Пенелопа вскрикнула, так, что несколько соседних столиков обернулись на них.

Греттель засмеялась.

– Да, болит и нарывает этот зуб, сил уж нет терпеть! – а после, понизив голос, добавила. – Да, это его дом. Вы, собственно, и не спрашивали. Я сказала адрес, сообщила, где лежат деньги, а о хозяине дома разговора не было.

– Ты с ума сошла, девка? – Пипа никак не хотела успокаиваться. – Ты хоть понимаешь, во что нас втягиваешь?

– Эрдгар… Кто? – Дроболь явно не понимал, о ком идет речь, тогда как два других его товарища готовы были кусать локти от напряжения.

– Да местный разбойник, главарь нескольких банд, – отмахнулась Греттель, но Пипу уже было не остановить.

– Да он тут чуть ли не самый главный! Это же Зуб! Даже мой братик, мой бедный братик, хотел на него работать, так там не берут абы кого. Он заправляет всем пирсом, мостами и даже имеет свою собственную конюшню на севере города. Местный разбойник, фи! Может ты и не местная, но за время, проведенное здесь, могла бы хоть что-то узнать. Нет, я пас. Это не для меня.

Греттель выглядела все такой же невозмутимой, но так или иначе этот разговор ей начинал докучать.

– Тогда вы, наверное, слышали, что есть у него один наемник, истинный демон, потрошитель, всегда безукоризненно выполняющий свою работу…

– Ты хочешь сказать, что, – шлюха закрыла рот рукой, чтобы вновь не закричать, Крыс же лукаво улыбнулся.

– Это многое меняет, – пробормотал он, не обращая внимания на свою подругу. – Наемник против хозяина. Он знает куда надавить.

– Ну, наконец-то! – девушка весело хлопнула в ладоши. – Поэтому нам не стоит волноваться, Варон сделает все как надо. А вот нам вчетвером, облажаться никак нельзя.

– Этот Зуб, если он такой весь из себя, почему бы ему не найти нас потом? Мы ограбим его перед самым носом, он же не станет закрывать на такое глаза, – Дроболь казался все еще неуверенным, голова его кипела от всяческих мыслей.

– Значит мы принудим его их закрыть. Навсегда.

На некоторое время за столом воцарилось молчание. Греттель понимала, что напарники из них не ахти-какие, но времени искать других не было. Варон и так хотел все сделать в одиночку, но девушка слишком хорошо знала его, чтобы допустить такое. Знала их обоих. Поэтому она и уговорила любовника собрать некую «шайку». Правда вот, все заботы на этот счет, тот возложил на ее хрупкие плечи.

– Я с этими остолопами не хочу больше встречаться ни в жизнь, – это было последнее, что сказал Варон, после того, как они закончили обсуждать план, и Греттель пришлось с этим смириться.

– Я хотела вам сообщить, что медлить больше нельзя. Другого такого благоприятного случая нам может и не представиться. Начинаем послезавтра. Как зайдет солнце.

– Так скоро? – казалось бы, Пенелопа наконец успокоилась, но теперь же ее опять обуяла сильная дрожь.

– Ну а что? Все приготовления закончены. Осталось только скоординироваться и действовать. Но помните, что малейшая оплошность может стоить нам больших денег!

– Или даже жизни, – заметил Крыс, и его друзья нервно перекинулись взглядами.

– Неужели я и правда имею дело с такими трусами?! – Греттель начала выходить из себя. – Разве не вам нужны были деньги? Без Чета вы подохнете с голоду! И кто знает, может быть далеко не голод станет причиной вашей скорой смерти.

– Это что, угроза? – Дроболь нахмурился, казалось, их и без того хрупкие отношения трещали по швам.

– Я вам рассказала столько информации, что вряд ли вы не проболтаетесь кому-нибудь из своих знакомых через неделю или же две. А там недолго и до того, что об этом узнает и сам Зуб, да и вся его свора! Кто из всех нас попадется бандитам первый? И как долго он сможет держать язык за зубами? – Греттель обвела взглядом собравшуюся компанию, все так же поочередно посмотрели друг на друга, понимая, что доверять тут особо некому. – Поняли теперь? Мы с Вароном, если что, слиняем отсюда, а вот вам податься особо некуда. Так что решайте: или быть с мешком денег где-нибудь на ближайшем судне из города, или остаться здесь и ждать своей неизбежной участи?

– Глупая девчонка! Раз мы тут, то значит, что давно уже все решили, – Пенелопа ярко сверкнула своими зелеными, как изумруды, глазами. – И не надо заговаривать нам зубы!

– Ну, раз мы все здесь такого мнения, так слушайте внимательно, – Греттель достала из-за пазухи нарисованную углем карту, они видели ее не раз, вносили много помарок, но девушке хотелось, чтобы их замысел отпечатался у сообщников в головах. – Послезавтра, как зайдет солнце, мы встречаемся на Старой Мостовой, прямо напротив дома Эрдгара Тифа. К тому времени, Варон уже должен будет закончить со своей частью. Зуб и его свита будут отвлечены, у нас же останется в запасе около часа, чтобы все провернуть. Я сниму некоторые защитные руны с дома, а Крыс, тем временем должен будет взломать замок с задней калитки. Механизм сложный, но мы давали тебе похожий неделю назад, ты смог разобраться?

– Было нелегко, но да, смог, – Крыс задумчиво почесал подбородок. – Если там похожий замок, то я справлюсь.

– Вот и отлично! После этого останется только открыть парадную дверь, но мы уже позаботились об этом, – девушка помахала небольшой связкой ключей. – Если Зуб не меняет замки каждый месяц, то все пройдет легче некуда, – кампания немного оживилась от такого известия. – Пенелопа, на тебе псы, помнишь? Ты тренировалась в метании ножей?

– Н-да, попадала в крыс и бродячих кошек с более чем тридцати футов, в собак еще проще, – она судорожно облизала губы. – Но ведь дело тут не только в сторожевых псах?

– Да, ты права. Выцеливать нужно будет каждого, кто подойдет к дому, горы трупов не обещаю, но лишняя безопасность нам не помешает. Займешь место прямо возле главных ворот, ну или выберешь сама по ситуации. Важно только то, чтобы в зоне твоей видимости была вся близлежащая улица. К слову, фонари гореть не будут, тебе придется действовать в полной темноте.

– Не впервой, – хмыкнула та. – Ведь там, где я работаю, в основном только ночные смены, – Крыс подавил смешок, за что тут же был вознагражден кривой улыбкой от шлюхи.

– От меня требуется ломать только двери? Я все думаю, что подойдет лучше, молот или топор? Если двери деревянные, я бы предпочел взять второе, – Дроболь щелкнул костяшками своих огромных пальцев.

– Бери, что душе угодно, главное, чтобы ты смог этим махать, – на мгновение девушка задумалась, говорить ли ему о том, что на самом деле потребуется от силача, но все же, решила смолчать. После она продолжила. – Скорее всего придется ломать столы, шкафы и все такое, к чему у нас не будет подходящих ключей. За стены я не ручаюсь, но на всякий случай я раздобыла нам взрывной порошок.

– Взрывной порошок?! Девочка, ты хоть знаешь, как им пользоваться? – Крыс беспокоился не зря, в неопытных руках эта штука может быть очень опасной.

– Эта девочка умеет работать с рунами, а ты спрашиваешь про какой-то там порошок? – Греттель понимала, что их замысел держится почти что на одной удаче, но если все получится, если все пройдет так, как надо…

– Значит у нас ровно час на то, чтобы забрать деньги и успеть смотаться с острова?

– Ну, чуть больше или меньше. Унесем все, что найдем в доме ценного. Но помните, главная наша задача так это проникнуть в личный кабинет Зуба, я уверена, что почти все свое золото Эрдгар хранит именно там.

– Надейся, чтобы это было так. Иначе вслед за стенами, я сломаю и твою голову тоже. И дружку твоему, если тот все же решит объявиться, – Дроболь выглядел очень сурово, но девушка не могла не улыбаться, глядя на его большое, слегка туповатое лицо.

– Я и не сомневаюсь. Ну, а теперь к деталям.

До самого вечера они обсуждали свой план, вдаваясь в мельчайшие его подробности. Хоть Греттель и обещала больше не притрагиваться к здешнему пойлу, но к концу разговора, их стол оказался завален пустыми бокалами из-под дешевого эля.

Из-за стола девушка поднялась последней, затекшие ноги ее плохо слушались, а в бордель возвращаться совершенно не хотелось. К тому, же в последнее время Греттель там не были рады: клиенты постоянно жалуются на ее несговорчивость, маман постепенно снижает цену, а сама же шлюха готова придушить их всех своими собственными руками. Может быть удастся уговорить Варона взять ее к себе насовсем?

– Ва-рон, – прошептала она, прислонившись к ближайшей стене. – Не смотрите честны девицы в шхуновы глаза…

Честны девицы, чтоб их. Легко ли быть честной, когда собственная мать продает тебя богатому толстосуму?

С самого детства Греттель учили, что нет никого опаснее беловолосых демонов: они могут ограбить тебя, похитить или даже убить. Но кто бы мог подумать, что спустя столько лет, шхун окажется чуть ли не единственным, готовым принять ее, выслушать и спрятать на какое-то время ото всех бед, что свалились на голову напуганной девушки.

Варон. Она могла часами рассматривать его шрамы, но тот никогда не говорил, как и при каких обстоятельствах они достались ему. Шхун вообще не так много разговаривал, он в основном слушал. И все же, девушка чувствовала, что они были чем-то похожи. Правда вот кожа Греттель даже после стольких лет оставалась безупречно белой: никаких тебе ссадин, порезов, а синяки и вовсе проходят со временем, если, конечно, знать, куда бить.

Отпраздновав свой одиннадцатый день рождения, Греттель и подумать не могла о таком подарке. Она всегда обожала лошадей: ее комната была увешена неумелыми рисунками наряду с копиями полотен настоящих художников. Вот это Персик, а это Апельсинка, девочка любила называть лошадей именами всевозможных фруктов или ягод. Мать достаточно скептически относилась к этому ее увлечению, но тут она превзошла саму себя.

– Мне подарят пони? Настоящего пони? – Греттель была готова прыгать от счастья, в то время как женщина продолжала сохранять на лице свою привычную маску безразличия.

Правда ли она была так спокойна в тот день? Мать Греттель никогда не была эталоном родительской любви: не было всех этих сказок на ночь или совместных прогулок. Если они и разговаривали между собой, то только об успеваемости девочки или о погоде. Казалось бы, она совершенно не знает, как обращаться со своей же собственной дочерью.

Находясь же наедине, за стенами своего огромного двухэтажного дома, между этими двумя прокладывалось еще большее недопонимание, которое в скором времени, переросло в безразличие. Но то, что она совершила… Нет, то, чему она способствовала свершиться – этому нет никакого оправдания.

– Подарят, если будешь себя хорошо вести, – женщина попыталась убрать выбившийся с прически дочери золотистый локон, но сделала это настолько неумело, что слегка поцарапала ее своим длинным ногтем. – Если будешь слушаться и покажешь себя с наилучшей стороны. Тогда можешь выбрать любого пони, какого только пожелаешь.

– Ох, я буду просто идеальной девочкой! Дядя Эд всегда меня хвалит, стоит мне только правильно держать вилку за столом, так он уже рассыпается в комплиментах.

– Дядя Эд? При нем его лучше так не называй.

– Отчего же? Он сам меня попросил. Куда лучше, чем это занудное Эрдгар. Иногда он даже разрешает обращаться к себе Эдди, ну, не старый ли дурак?

– Я запрещаю тебе так о нем говорить, – на лице женщины промелькнула злость. – И будет лучше, если ты все же станешь называть Эрдгара, согласно его положению в обществе. Он, как никак, владелец здешних земель.

– Ради собственной лошади я могу называть его хоть Иерихат-халом! – звонко засмеялась та. – Когда выезжаем, мама? Мне не терпится вновь побывать на том большом ипподроме.

– Побываешь, но в этот раз без меня, – она слегка отвела глаза, неужели ей стало стыдно? – У меня вновь начались мигрени, и я плохо сплю, а с моей ужасной морской болезнью поездку на корабле я и вовсе не перенесу. Возможно, я подъеду туда, но немного позже. Ты же достаточно самостоятельна, чтобы добраться без меня? По приезду тебя обязательно встретят, а компанию в дороге тебе составит наша служанка Энни.

– Ты не поедешь, мама? – Греттель очень удивилась, раньше она никуда не отпускала ее одну.

– Я сказала, что, возможно, присоединюсь после. Ты уже достаточно взрослая, а любезного мистера Тифа мы обе хорошо знаем. К тому же, я думала, ты будешь не против провести остаток каникул на свежем воздухе. Если что-то не так я могу все отменить, я… – она попыталась встать, но Греттель с силой ухватила ее за рукав ее роскошного платья.

– Я поеду, мама. И буду примером для подражания. Пусть Энни приготовит мне мое голубое платье, мне кажется оно самое лучшее, в нем я даже на лошади смотрюсь, будто с картинки, – Греттель хихикнула. – Это будет мой самый лучший подарок на день рождения!

– Главное, веди себя хорошо, и…

Слушайся мистера Тифа. Слушайся, когда он попросит открыть тебя дверь в свою спальню. Слушай его, когда он будет заставлять тебя делать все те гнусные вещи. Не жалуйся, не кричи, будь всегда чистой, послушной, а если попытаешься сбежать, станет только хуже. Слушай его внимательно и исполняй все его прихоти. Его и его друзей. Слушай, как кричит старушка Энни, пока они убивают ее, и режут того пони, что ты выбрала себе на день рождения. А ведь тебя предупреждали – не пытайся бежать.

Множество людей видели маленькую избитую девочку в том доме, и все они знали, что там в действительности происходит, так почему же это никто не прекратил?

Однажды Греттель заснула прямо в саду, почти голая, побитая, у нее не было сил, чтобы добраться хотя бы до собственной кровати. Там он ее и нашел. Она видела, как шхун смотрел на нее своими красными глазами. Ей было страшно, но сил сопротивляться у нее совсем не оставалось. Тогда юноша поднял ее на руки, предварительно накрыв своей чистой рубашкой, и отнес прямиком в спальню.

Там он сразу же дал Греттель какое-то лекарство. Шхун все делал молча, ведь по-другому и нельзя было, он же прокляторожденный. А она все никак не переставала плакать. Его красные глаза смотрели просто: без жалости и без какой-либо злости, это было полное безразличие. Но то, что этот юноша сделал, нельзя было назвать таковым. Вряд ли он исполнял приказ Эрдгара, но тогда зачем он здесь? И почему его тело все в шрамах? Когда он снял свою рубашку, этого нельзя было не заметить. И именно в тот день возможные страдания другого человека, пусть даже и шхуна, на время заглушили ее собственные.

После того случая, она больше не видела своего безмолвного спасителя. Да и Эрдгар через некоторое время также исчез. Мать же приехала немногим позже, как и обещала. Она ничего не сказала, просто собрала вещи в дорогу, заплела волосы и помогла своей дочери одеться. На следующий день они сели на корабль, что отплывал с острова.

Мать Греттель не спрашивала ни о том, как прошли эти две недели, не интересовалась где Энни, или же откуда взялись столь ужасные синяки. Да и Греттель сама не желала ни о чем таком говорить. Девочка тогда уже понимала, что мать скорее всего была в курсе, куда и зачем отдает свою дочь. Только вот, истинная цена этого поступка всплыла только через несколько лет.

В тот раз, во время очередной ссоры женщина кричала, что всеми деньгами, которые у них сейчас есть, этим домом и роскошными нарядами, они обязаны именно благодаря ей. И что если бы Греттель имела чуть больше мозгов и вела бы себя как положено, то все прошло бы намного лучше. И то, что Эрдгар действительно собирался на ней жениться.

Греттель была крайне удивлена, когда осознала, что этот звук, слегка хлюпающий звук густой крови, вперемешку с осколками черепа, может доставить ей такое удовольствие. Сначала она хотела просто толкнуть эту женщину, но потом этого показалось мало. А рядом еще лежали эти любимые мамины часы: от и до украшенные драгоценными камнями, в них даже стрелки были из настоящего золота.

Она так и оставила свою мать распростертой на липком полу, с воткнутым в голове украшением. Слезы лились рекой, но именно тогда Греттель и почувствовала желанное облегчение. Для себя она также решила, что убийство Эрдгара Тифа принесет ей еще большее удовлетворение. Только вот сделать это она должна это сама. Своими собственными руками.

Несколько месяцев она пряталась у своего двоюродного брата, он в то время работал в магистериуме, и у него-то Греттель как раз и научилась пользоваться некоторыми несложными рунами. Но вскоре, тот начал позволять себе слишком многое. И тогда девушка решила, что пора. Прихватив с собой кое какие его личные вещи, она покинула осточертелый дом.

Выйти на Зуба ей не составило труда, на острове его знало слишком много людей, а найти общий язык с некоторыми из них для Греттель было проще простого. Она сразу поняла, какое положение он занимает в городе, что у него есть связи в местном управлении и даже в магистериуме, также она разузнала, что в последнее время он редко покидает остров, то ли решил частично отойти от дел, то ли заимел какие-то проблемы со здоровьем. Точную причину вряд ли знал кто-то еще, помимо самого Зуба.

Около полугода она обдумывала, как бы к нему подступиться: Эрдгар редко покидал пределы своего особняка на Мостовой, но с некой периодичностью он отправлялся поближе к морю, на ту самую злосчастную ферму. Она могла бы проникнуть туда под видом какой-нибудь служанки, но риск, что ее опознают, был слишком велик.

Хоть и прошло уже немало лет, Греттель почему-то казалось, что как только она пересечет порог того особняка, кто-нибудь да непременно скажет: «Да это же та маленькая дурочка, которая хотела пони на свой день рождения!» От таких мыслей у нее кровь стыла в жилах. Нет, ее не могут помнить, она же была не единственная? Или же…

Пытаясь всячески проникнуть в жизнь мистера Тифа, Греттель в скором времени узнала о существовании некоего наемного убийцы, его правой руке, верного пса, готового разодрать любого по приказу хозяина. Только вот по словам некоторых людей, этот пес иногда все же срывался с цепи.

– Не знаю, чего Зуб его держит, прибил бы давно, да и дело с концом.

– Говорят этих было несколько, ну, шхунов, так тот всех поубивал какой-то магией. Кто знает, может он и Зуба уже своими чарами приструнил. Из него хороший наемник, только вот шхун, он и есть шхун. От таких как он, только и жди, что ножа в спину.

– Они вроде как друзьями были. Эрдгар для него все равно что отец, да разве из шхуна что-нибудь вылепишь? Вот его дурная кровь и рвется наружу. Он убивать стал уж больше для себя, а старик за ним все подтирает, уж не знаю, для чего ему это.

Шхун – сторожевой пес Зуба. Сомнений в том, что это был тот самый юноша из особняка почему-то не было. Он ей снился так часто: его непроницаемое лицо, холодный взгляд красных глаз, и та забота, с которой он унес ее с того сада. Греттель было просто необходимо его найти.

К своему удивлению, она обнаружила, что о шхуне тут знают даже больше, чем о его хозяине: он любит выпить и не прочь сыграть в кости, проводит много свободного времени в тавернах, в особенности в компании молодых девушек. На него нет никакой управы, и людям как-то приходится мириться с его обществом.

Для встречи с ним Греттель и устроилась в бордель. Ей не пришло на ум ничего лучшего, но, как и ожидалось, все прошло именно так, как она и задумывала. Девушка сначала было решила не говорить шхуну о своих замыслах, а пытаться, как и всегда, потихоньку выведать нужную ей информацию. Но отчего-то, в ту самую их первую встречу, в старой, пропитанной различными запахами комнате, она все сделала по-другому.

Греттель не рассказала причину того, почему она хочет убить Зуба, но остальные слова лились из нее бурным потоком, который девушка никак не могла остановить. И с чего она решила, что шхун будет ее слушать? Что ему стоит убить ее прямо здесь и сейчас, ведь она столько гадостей наговорила про его хозяина, угрожает расправиться с ним, и даже имеет наглость просить у наемника помощи.

Варон тогда никак на это не среагировал, а лишь попросил исполнить то, зачем он здесь. Он грубо взял ее. Потом еще. А после ушел и не появлялся несколько дней. Все это время девушка думала, что ей конец. Она боялась каждой тени в переулке, любого неясного шороха, она так редко покидала стены борделя, но даже они не казались ей такими уж безопасными. А потом он пришел вновь. Остальные шлюхи выдохнули с облегчением, когда узнали, что шхун просит именно Греттель. А маман с пол часа всячески плясала по ее комнате, пытаясь приодеть и покрасивее причесать девушку.

– Ты не смотри на этих вертихвосток, Варон очень богатый клиент и всегда платит вовремя. Вовремя и много. Так что будь хорошей девочкой.

Будь хорошей девочкой. Это ли не девиз всей ее бесполезной жизни? В этот раз шхун выразил желание, чтобы она поехала с ним. У нее сердце ушло в пятки, вот оно, вот и ее конец: сейчас он отвезет ее к Зубу, и они вместе посмеются над ней перед тем, как отправить к ее матери, в ад.

Там, в карете, она попыталась было еще раз заговорить с ним о Зубе, но тот приказал не затрагивать эту тему и всю оставшуюся дорогу делал вид, что ее не замечает. Греттель тоже пыталась не смотреть на него, и чтобы хоть как-то отвлечься она решила спеть песенку, которую услышала однажды в детстве. Мелодия была немного грустная и имела простой мотив, но чем-то нравилась девушке. Шхун слушал молча, он не просил ее замолчать и никак не прерывал ее тихое пение.

В тот раз опасения Греттель не оправдались. Шхун и после брал ее с собой просто покататься по городу, иногда показывая некоторые особенно полюбившиеся ему места. Постепенно она узнавала о Вароне больше, например, то, что он не любит в напитках лед, или, что боится спать в полной темноте. Какие книги ему нравятся и что предпочитает на завтрак. За всем этим она начала забывать, каким может быть наемный убийца. А он в один день решил ей это напомнить.

– Пожалуйста, прошу вас, – мужчина в страхе сполз по стене. – У меня есть деньги, много денег! Я отдам вам столько, сколько захотите!

– Дело не в ваших деньгах, – Варон крутил в руке нож, словно играя. Он всячески пытался показать, что ему это все совершенно безразлично, – А в том, что вы связались не с теми людьми.

– Вы про этих матросов с материка? – блеял тот, краем глаза пытаясь найти пути к отступлению. Но шхун завел его прямо в тупик, если и можно было вырваться с этого узкого переулка, то только через наемника. – Я что, я знал, что ли? – вдруг он заметил Греттель, она стояла неподалеку, глядя огромными круглыми глазами на происходящее. – Девушка! Девушка, позовите кого-нибудь. Он же меня сейчас убьет! Прошу!!

Варон повернулся к ней, на его губах промелькнула легкая ухмылка.

– Да, девушка, чего же ты там стоишь, помоги ему, – дружелюбно сказал он, а сам протянул нож, держа его за холодное острое лезвие.

Греттель недоумевающе посмотрела на мужчину, плачущего у стенки. Это какая-то проверка? На дрожащих ногах она подошла к Варону и взяла у него кинжал.

– Нет, вы что, девушка! Вы с ума сошли!? – его голос уже скорее напоминал поросячий визг, но по одобрению в глазах шхуна, она понимала, что делала все правильно.

– Чего ты ждешь? Докажи, что настроена серьезно.

Греттель крепко сжала нож обеими руками. Она уже делала это однажды. Убивала человека. Это не так сложно, как кажется, тело довольно хрупкое, стоит лишь немного надавить.

– Нет, нет! Не делай этого! У меня семья есть. Дети! Дочурка, прямо твоего возраста, и помладше тоже есть. Зовут Кейтлин. С косичками до пояса. Прошу тебя, – он сел на землю, сжимаясь в темный зловонный комок.

На секунду девушка вдруг замерла. Она стояла в нерешительности, зная, что если она не сделает этого сейчас, то все будет напрасно. Весь этот переезд на остров, работа в борделе, знакомство с Вароном. Вряд ли он захочет ей помогать, понимая, какая она трусиха.

– П..простите меня, сэр, – Греттель старалась смотреть куда-то вниз. – Иначе никак.

Она замахнулась ножом, уже готовая нанести удар, как вдруг Варон резко схватил ее за руку, так и не позволив завершить задуманное. Мужчина плакал, глядя на эту странную парочку, в луже собственной мочи.

– Спасибо, спасибо вам, – бормотал он, вытирая слезы и сопли грязным рукавом. – Я отдам вам столько золота, сколько…

– Я уже говорил, – холодно перебил его Варон. – Дело тут не в деньгах, – и далее, без всяких раздумий, он схватил его за волосы и перерезал горло.

Мужчина схватился за шею, пытаясь остановить хлынувшую из нее кровь, он как будто бы, так и не понял, что именно сейчас произошло. Через пару секунд он был уже мертв.

Греттель тут же вырвало. Не от того, что она увидела кровь или же смерть, ее стошнило скорее от волнения, ведь именно она собиралась убить этого мужчину. Она сделала бы это, обязательно сделала, если бы шхун ее не остановил.

– Пойдем, – сухо сказал Варон, направляясь обратно к ожидающей их карете.

– П..почему? – девушку слегка трясло, она с трудом могла говорить.

– Почему я не дал тебе убить его? – переспросил Варон. – Ты хоть видела, как держала нож, дуреха? Да еще и замах взяла прямо в голову, это тебе не дрова колоть.

Греттель еще какое-то время смотрела вслед его удаляющейся фигуре. Выходит, она все-таки прошла проверку? И теперь Варон ей поможет? Надо всего лишь пойти вслед за ним.

И она пошла. И до сегодняшнего дня Греттель еще ни разу не пожалела о принятом ею решении. Этот шхун поможет ей отомстить Зубу за то, что он когда-то сделал. Ну а потом… Пойдет ли она за Вароном вновь? Ну, а, впрочем, что ей еще остается?

Глава девятая. Свободный шхун. Варон и Греттель

– В чем такая спешка, Варон? – тучный на вид мужчина, грозно взглянул на вошедшего, прервать такой приятный вечер, в кругу его давних друзей, может только по-настоящему важное дело. – Объясни мне, иначе я никуда не поеду.

– Не здесь, – парень окинул взглядом игроков в кости, сидевших за столом в прокуренной ложе, тут была и Ванесса Дофлин, и Игор Траум, Петер – весь богатый сброд этого забытого богами городишки.

– Смотри-ка, твой цепной пес нам не доверяет, – хмыкнул Игор, раскуривая дорогую сигару. – Глазенки-то так и светятся.

– Ах! Я же просила не пускать сюда этого…этого, – Ванесса поморщила свой маленький напудренный носик. – Этого выродка. Узнают, что я была в одной комнате со шхуном, так потом слухов не оберешься.

– У меня желания находиться здесь, куда поменьше вашего, – огрызнулся Варон, удостоив ее уничтожительным взглядом.

– Ах, Эрдгар, надень на него намордник! – взвизгнула та, сделав вид, что прячется за своей шелковой шалью.

– Да, старина, убери его. Иначе придется позвать стражу, и не важно, что этот выродок твой наемник, – Петер грозно засучил рукава.

– Мой лучший наемник, – устало проговорил Зуб, поднимаясь из-за стола. – Глупо было бы терять хороших парней из-за такого вот пустяка, – он поцеловал руку Ванессы, и поклонился двум другим своим знакомым. – С Вароном я разберусь лично, а теперь же, прошу меня извинить.

Оказавшись снаружи, Зуб тут добавил.

– Тебе не сойдет с рук эта выходка, если там действительно что-то незначительное…

– Я бы вас не отвлек по пустякам, – Варон открыл ему дверь в экипаж и, подождав пока тот устроится, зашел с другой стороны. Он сразу же приказал кучеру тронуться. – Старая мостовая!

– Мостовая? Что-то с моим особняком? – Эрдгар немного нахмурился, он рассеяно смотрел в окно и на сменяющийся по дороге пейзаж.

– Попытка ограбления, – заметив вопросительный взгляд своего хозяина, юноша поспешил добавить. – Всех грабителей поймали, двое мертвы, один ждет вашего присутствия для допроса.

– Значит ограбление, – проговорил Зуб, словно смакуя эти слова на вкус. – Они что, не знали чей это дом? Какие-нибудь дилетанты?

– Точно неизвестно. Сначала охранный голем, а после и ваши люди – все сработало, как надо. Дело осложнилось лишь тем, что один из грабителей был знаком с рунами, у них даже могло получиться.

– Руны? Значит кто-то из магистериума, – Зуб снова нахмурился и со скучающим видом уставился в окно.

– Выходит, что так. Их целью было ваше золото и разные ценные бумаги, по крайней мере так говорил выживший разбойник, – Варон пытался не выдавать своего волнения, если все прошло согласно его плану, то дело осталось за малым.

– А ты был там? Когда? – Зуб достал свой блокнот из нагрудного кармана, и что-то быстро туда записал.

– Около часа назад, – соврал он. – Я отправился сразу к вам, как только убедился, что в доме безопасно.

– Кто-нибудь там еще остался? Охранять того выжившего ублюдка? – Зуб о чем-то усиленно думал, его лысеющий лоб немного вспотел.

– Да, кое-кто из вашей личной стражи, я приказал оставаться на месте и ждать нашего с вами прибытия.

– Да, ты правильно поступил, – он убрал блокнот, и откупорил позолоченную фляжку, из которой тут же донесся резкий аромат спирта. Не раздумывая, Эрдгар хлебнул. – Не желаешь? – Зуб протянул напиток и своему наемнику, но тот вежливо отказался.

– Сейчас не время, – на самом деле Варон был бы не прочь немного выпить, но он действительно хотел сохранить свежую голову.

Зуб вдруг рассмеялся, сотрясаясь всеми своими подбородками, в такие моменты он представлял собой действительно отвратительное зрелище.

– Нет, ну ты видел их рожи? – начал он, так и не прекратив хохотать. – Игор чуть с кресла не вывалился, когда ты вошел. А Петер, хоть и корчил из себя невесть кого, а у самого руки тряслись, словно у пьяницы. Ну ты и задал им жару! На самом деле, если б не их деньги, они бы давно лежали где-нибудь на дне, с камнем, привязанным к их жалкой шее.

«Как и ты, мой дорогой Эрдгар». Но вслух Варон ничего не сказал. Он знал, что тот любит в конце недели собраться в прокуренном кабаке, вместе с такими же богатыми ослами, как и он сам. Там они обсуждали последние новости и проигрывали друг другу в кости целые состояния. Но самое главное то, что они там пили. Много пили. Варону потребовалось следить за расписанием хозяина не одну неделю, прежде чем выбрать идеальный день для осуществления своего плана. И сейчас, когда они уже почти подъехали к особняку, шхун был уверен, что сделал правильный выбор.

Эрдгар был пьян и расслаблен, но все же, это не делало его менее опасным противником. Стоит ему что-то заподозрить, и он вмиг попросит личного кучера развернуть карету, а сам в это время, откроет перстень с янтарем, что находится на его жирной руке, и обезвредит наемника с помощью его же собственной крови. Можно было бы, конечно, рискнуть, и отрубить эту вонючую конечность, но помимо перстня может быть и еще что-то. Варон просто хотел убедиться.

– Мы приехали, – юноша уже собирался выходить, как вдруг Зуб, резко схватив его за рукав, тут же притянул к себе.

– В этом твоя сила шхун. В том, что тебя боятся, – на миг он будто призадумался о чем-то. – И ведь есть за что. Сейчас мы с тобой покажем этим воришкам, на что они подписались.

На улице было довольно холодно, все-таки уже поздний вечер, да и фонарные столбы до сих пор почему-то не зажигают. Сплюнув на землю, Эрдгар выругался.

– Черт бы их побрал!

Он приказал кучеру подождать их у главных ворот. Видимо спать сегодня в своем особняке он так и не собирался, впрочем, Варона это волновало меньше всего.

– Воры взломали заднюю дверь, – пояснил юноша, когда они подошли к дому вплотную. – Убили собак и проникли внутрь, где им и пришлось вскоре столкнуться с охранным големом.

– Моих девочек убили? – теперь Зуб выглядел действительно расстроенным. Всего у него было шесть любимых собак: трое охраняли особняк на Мостовой, другие же наслаждались свободой в загородном доме. Всех их он подобрал еще щенятами, одаривая каждую лаской и заботой, которая была так не свойственная его скверному характеру. – Хочу поскорей взглянуть в лицо тому выжившему счастливчику. Говоришь, остался всего один?

– Одна. Но она сильно ранена, вряд ли у нас есть много времени, – тут же ответил Варон.

– Ну, это мы еще посмотрим.

Зуб раньше славился тем, что любил долго пытать своих жертв перед тем, как наконец, подарить им желанную смерть. Варон не сомневался, что Эрдгар с удовольствием потратится на лечение пойманного преступника, но лишь для того, чтобы потом убить его собственными руками.

В доме царила полная разруха: были выбиты с петель двери, сломана мебель, расколоты любимые вазы Зуба, которые он с таким трепетом собирал по всему материку. Взяв один из таких осколков, он с грустью осмотрел его и выкинул в кучу общего мусора.

– Этой глиняной вещице была не одна сотня лет. Я заполучил ее у одного странствующего торговца. Честно говоря, он был тем еще дураком, не понимал истиной ценности и половины своих товаров.

Варон не разделял этого его увлечения старыми раритетными вещами, для него это была самая обычная ваза, такие же, к примеру, стоят и в борделе у кроватей.

– Значит, – продолжил Зуб, осторожно вышагивая вокруг порушенной мебели. – Воры даже не знали, что следует брать, а что нет?

– Скорее наоборот. Цель у них была абсолютно точная, – аккуратно поправил его шхун.

– Разве? – тот хоть и сделал вид, будто бы он удивился, но все же Зуб прекрасно понимал, что именно в его особняке имеет наибольшую ценность. – Тогда пойдем.

Когда они поднялись на второй этаж, то сразу заметили останки огромного охранного голема, а рядом лежал труп не менее большого мужчины. И хоть его голову и размозжило камнями во время сражения, но он до сих пор сжимал в своей посиневшей руке молот, оружие, которое против рунного стражника было не эффективнее обычной деревянной палки.

Каменного голема изобрели в магистериуме около тысячи лет назад, специально для защиты складов или важных артефактов. Требовалось множество редких ресурсов для создания даже одного такого защитника, и, конечно же, цена у безликого «стража» была не всем по зубам.

– Как жаль, – Эрдгар поцокал языком, глядя на эту невеселую картину. – Не справился с каким-то амбалом. Бесполезная штуковина, – он пнул зеленоватые осколки голема, а после присел, возле остывшего трупа здоровяка. – А ты у нас кто?

Он попытался было всмотреться в останки его лица, но вскоре бросил это бесполезное занятие.

– Узнаешь его? – резко спросил он у наемника.

– Трудно сказать, – Варон без каких-либо эмоций смотрел на труп Дроболя. Вряд ли этот великан хоть что-нибудь понял, когда на него, прямо из-за стены, вышел защитный голем.

– Где второй? – отряхнувшись, Зуб встал, пристально оглядываясь вокруг.

– В вашем кабинете, как и тот, кого поймали живым.

Хоть Эрдгар и был еще пьян, но, казалось, пройдет немного времени, и он начнет-таки что-то подозревать. По крайней мере, отсутствие его людей в доме уже могло навести мужчину на тревожные мысли.

– Н-да, им удалось зайти в кабинет, не такие уж они и дилетанты, – Зуб уверенно зашагал по коридору вперед. – Они явно на кого-то работают. И нам надо выяснить – на кого.

В самом кабинете было очень много крови. Одного из воров видимо сильно ранило после встречи с големом. Его пытались перевязать, но все было бес толку. Труп немолодого мужчины так и остался лежать возле стены. Мертвый, с наполненным ужасом взглядом, он смотрел куда-то прямо перед собой.

– Повезло, этого уже можно рассмотреть получше, – сказав это, Зуб все же не двинулся с места, так как его внимание привлек стул, а точнее девушка, что была к нему крепко привязана. Она была почти без сознания, с ног до головы перепачканная кровью, пленница выглядела все же чуть лучше, чем то мертвое тело. – Так-так, – Эрдгар подошел к ней вплотную, и, аккуратно взяв за подбородок, начал рассматривать лицо молодой воровки. – Какая хорошенькая.

Девушка тут же огрызнулась. И несмотря на то, что она была крепко связана, а во рту торчал грязный кляп, она совершенно не выглядела напуганной.

– Еще и с характером, – Зуб самодовольно потер руки. – Сними с нее это, – он указал Варону на тряпку у нее во рту, а сам, отойдя чуть в сторону, вновь достал свою позолоченную флягу.

Шхун незамедлительно выполнил приказ.

– Наверное, тебя мучает жажда? – Зуб скривился в злой усмешке, – Я, как истинный джентльмен, не могу позволить даме так мучать себя.

Он попытался было влить содержимое фляги ей в рот, но воровка так сильно сжала зубы, что почти все проливалось мимо. В конце концов, он просто выплеснул остатки алкоголя ей на лицо и отшвырнул пустую бутыль в сторону.

– Говори, кто такая и на кого работаешь, – его голос эхом отозвался в полупустом помещении.

Варон не раз видел своего хозяина в гневе, и юноша прекрасно понимал, что за этим последует. Кажется, нужно действовать, и прямо сейчас. Замахнувшись рукояткой ножа, он с силой ударил Эрдгара в висок.

– Эй, ты чего творишь?! Это я должна была сделать! – крикнула Греттель, наблюдая, как тучное, пахнущее алкоголем тело, с грохотом повалилось на пол.

Спустя некоторое время они вдвоем с трудом привязали его к стулу, прямо на то самое место, где до этого сидела и сама девушка, правда вот ремни пришлось поискать намного длиннее.

– До чего же жирная свинья, – психовала та, стягивая потуже веревки на его руках.

– Заткнись! – огрызнулся на нее Варон. – Ты чуть было все не испортила, разве нельзя было изобразить жертву более естественно?

– Но я как увидела его жирную морду, то как-то само все и повылетало из головы, – тут же обиделась Греттель. – Но ведь все прошло как нельзя лучше.

– Нам просто повезло, – ответил шхун. – Хоть мы и разобрались с частью его охраны, на весь этот шум могли приехать и другие, – покончив с ремнями, Варон устало отошел к стене. – Кстати, а где Пипа?

– Среди трупов я ее не нашла, – Греттель нахмурилась. – Есть вероятность, что она могла сбежать, особенно после нападения голема, – девушка вдруг вспомнила изуродованное тело Крыса. – Я делала все правильно, начертила верные символы… Но все же, Гарри не учил меня сражению с каменными стражами.

– Тогда нечего было хвалиться, будто бы разбираешься в рунах, – ему до сих пор не верилось, что весь этот корявый план мог как-то осуществиться.

Девушка промолчала. За все время знакомства с Вароном, она немного попривыкла к его колким высказываниям. Где-то глубоко в душе, Греттель понимала, что шхун может быть просто сильно взволнован, ведь он ждал момента, когда сможет, наконец, разобраться с Зубом очень много лет, возможно даже больше, чем ждала она сама. Естественно он хотел, чтобы все прошло без лишних трудностей.

– Сначала я спрошу его о том, что мне нужно. После, делай что хочешь, – стоя у стены, Варон с любопытством осматривал янтарный перстень, что снял с руки Зуба, также, на всякий случай, он снял и прочие его украшения.

– Мне выйти? – Греттель вопросительно уставилась на него.

– Как хочешь, – он пожал плечами, даже не взглянув в ее сторону.

Ее лицо немного запылало. Значит ли это, что Варон доверяет ей? Она вновь перевела свой взгляд на Эрдгара Тифа. Он до сих пор был без сознания. Прямо с виска стекала крупная струйка крови, наверное, удар, который нанес ему юноша, был весьма силен. А так… Зуб мало изменился с тех самых пор.

Греттель пару раз видела его в городе, но всегда издалека, она никак не могла разглядеть его лицо. В воспоминаниях, в этих кошмарных снах, все лица смешались между собой в одну озлобленную массу. Сейчас же, глядя на него в упор, ее разум будто вновь прояснился.

– Какая милая девочка! – Эрдгар стоял впереди, широко раскинув руки для объятий. – Ну, иди же сюда. Как ты выросла!

Да, это без сомнения был он. Его кошмарная манера укладывать волосы назад, любимый темно-бордовый плащ, и влажный, пропитанный спиртом рот. Он так часто прижимался к ней потом, заставлял делать все те грязные вещи. Он и другие его богатенькие друзья.

– Греттель, с тобой все в порядке? – шхун смотрел на нее с некоторым волнением, возможно, она что-то говорила вслух, или же просто начала тяжело дышать.

– Да, да, все в порядке, – едва слышно проговорила она. – Просто хочу поскорее со всем этим покончить.

– Да, и я тоже, – Варон убрал кольцо в карман, и подойдя к Зубу вплотную, с силой ударил его по щеке. – Эй! Просыпайся.

Очнувшись, Эрдгар какое-то время недоумевающе смотрел на них обоих.

– Что за?..

Варон ударил его снова, на этот раз намного сильнее, от чего тот мгновенно закашлялся, сплевывая кровь и остатки сломанных зубов.

– Ты!.. Скот!!

И снова удар. На мгновение, его голова обессиленно повисла на шее, после чего Зуб вдруг начал хрипло смеяться, издавая при этом страшные, булькающие звуки.

– Тебе конец, Варон, – сквозь смех проговорил он. – Ты сделал неправильный выбор.

– Отчего-то я так не думаю, – шхун пододвинул соседний стул, и, резко развернув его, сел напротив связанного Зуба. – На самом деле, я хотел тебя кое о чем спросить.

– Ты зря это задумал, – хоть он и перестал смеяться, его тело все же слегка продолжало трястись. – Если одумаешься сейчас, у тебя еще может быть шанс.

Варон достал нож.

– Мы оба знаем, что это неправда.

Зуб, сощурив свои маленькие глазки, какое-то время просто смотрел на своего бывшего наемника. Не было смысла проверять, хорошо ли завязаны ремни на его руках и ногах, он сам научил Варона этому ремеслу, и знал, что тот не совершит ошибки.

– Где мои люди? – наконец сказал он, сплюнув в очередной раз скопившуюся кровь.

– Мертвы, – безучастно ответил тот. – Я приехал сюда вместе с ними.

– Значит ты убил их всех, – Зуб не был удивлен, скорее, он просто решил повторить себе это вслух.

– Выходит, что так, – юноша устало вздохнул, ему надоела эта пустая болтовня. – Где ты хранишь запасы моей крови? Только в этом доме?

– А ограбление? – Зуб будто бы пропустил его вопрос мимо ушей. – Его тоже ты устроил? Нашел каких-то простаков и…

– Это неважно, – Варон специально помахал ножом перед самым его носом. – Ты знаешь, на что я способен, и лучше бы ты уже начал отвечать на мои вопросы.

Эрдгар снова рассмеялся.

– Конечно, я знаю. Ведь ты убил моего единственного сына.

Греттель, все это время тихо сидящая в углу, вдруг вздрогнула. Шхун не говорил ей об этом, да и сама она не знала, что у Эрдгара была хоть какая-то семья.

Заметив движение, Зуб сразу же посмотрел в ее сторону.

– А, это ты. Осталась посмотреть на то, как бьют старика? – ухмыльнулся он, от звуков его хриплого голоса у девушки пробежала дрожь.

Следующий удар пришелся ему в живот. Зуб дико закашлялся, а из его глаз невольно выступили слезы. Варон, впрочем, не ожидал, что ударить этот жировой мешок, будет настолько больно.

– Кровь, она вся здесь? – повторил шхун свой вопрос.

– А если я скажу, что «да», ты мне поверишь? – чуть отдышавшись, бросил тот, а после, его взгляд упал на пустую фляжку у стены. Она приземлилась прямо около трупа того неудачливого вора, даже могло показаться, что будто бы это он сам выронил ее из своих ослабевших рук. – Мне бы выпить или закурить.

– Сходи в погреб, там должно быть вино, – Варон махнул напарнице рукой, но та даже не сдвинулась с места.

– Еще чего, пусть сдохнет от жажды, – она сложила руки на груди и угрюмо уставилась куда-то в пол.

– До чего же грубая девка, – Зуб улыбался во все лицо, а глаза его выражали дикое восхищение.

– Ты меня слышала, – немного замешкавшись, шхун снял с пояса истекающего кровью мужчины, тяжелую связку ключей. – Сама разберешься какой.

Вскоре Греттель вышла, громко хлопнув за собой дверью.

– А она ничего, – Зуб попытался было сесть поудобнее, но ремни крепко держали его. – Хамоватая только, но в целом неплохо. Честно сказать, ее лицо кажется мне даже немного знакомым…

– Значит кровь вся здесь? – продолжил Варон, не смотря на все его рассуждения. – Кто тебе рассказал об этом способе? Что это вообще такое?

– Один неприметный торговец, он поделился со мной. Как раз после твоей победы на арене.

– Имя, мне нужны имена, – шхун немного напрягся.

– К сожалению, он не сказал, – ответил Эрдгар, за что опять же получил удар в челюсть. – Черт! С чего мне тебя обманывать, кретин! – в его глазах бушевала ярость. – Правда, имени я его не знаю. Но он был на арене, подходил ко многим, предлагая свои услуги. Уж кто-то и должен был его запомнить.

– Значит арена… – Варон о чем-то усиленно думал. – Как мне туда попасть?

– Ее постоянно перемещают, чтобы никто из королевской стражи или же из людей магистериума, не совал туда любопытные носы, – Зуб ухмыльнулся своим окровавленным ртом. – Весьма хитрый способ, если учесть, что и те, и другие, в общем-то, в курсе всего происходящего.

– Арену перемещают? Куда? – шхун был там несколько раз: его привозили туда в общей клетке с остальными мальчишками. Но жили они раздельно, в небольших комнатах. В них не было даже окон, только наспех сколоченная скамья, что называлась кроватью, и ночной горшок. В эту комнату им приносили пищу и воду, но большего Варон ничего оттуда не помнил. Только холодные стены, голод и желание убивать.

– Я не знаю, – завидев резкий взгляд Варона, Зуб поспешил добавить. – О месте предстоящей арены осведомлены лишь немногие, иначе представь, сколько зевак собралось бы просто поглазеть. А люди, что приходят туда, они, как бы сказать, люди определенных кругов. Мне прислали тогда приглашение, так как я был заинтересован в… Ну, в общем, я был наслышан о тех боях и мечтал посетить их. Вместе со своим сыном, – Зуб помрачнел, воспоминания о своем единственном ребенке всегда давались ему тяжело. – Хочешь имена, пожалуйста, Бранн Броненосец. Известный на юге материка контрабандист. Именно он рассказал мне об этой арене и предложил поучаствовать моему безголовому сыну. Да, Кург был силен как бык, но то было здесь, на острове. Ему никто не рассказал с чем именно придется столкнуться на арене, он думал, что сможет победить их всех.

– Значит Бранн Броне… Как его? Он точно знает, где находится арена? – перебил его Варон, ему было совершенно безразлично, на все эти воспоминания горюющего папаши.

– Должно быть так, – Эрдгар вновь сплюнул на пол. – Это было сто лет назад. Все могло поменяться.

– Для тебя будет лучше, если бы ничего не изменилось с тех самых пор, – огрызнулся тот.

Зуб подавил смешок.

– А то что? Убьешь меня еще раз? Ты ведь не думаешь оставить меня здесь, вот так, привязанного к стулу, словно мешок с овсом?

Варон посмотрел на сидящего перед ним мужчину. Потный, грязный, в запекшейся крови, он уже не выглядел таким угрожающим. Правда вот шхун прекрасно помнил, каким он бывает на самом деле. Иногда Варон просыпался по ночам, оттого, что старые шрамы на спине сильно горели. Да, его били в детстве палками, обучая дисциплине, но ничто не сравнится с ударами плети. А любимым наказанием Зуб как раз считал это – выпороть кого-нибудь. Хуже обычной плети, могла быть только тройная, и Эрдгар это прекрасно понимал. Когда уже не было сил терпеть, Варон кричал и молил о пощаде, но того, казалось бы, лишь забавляли страдания бедного юноши.

Дверь вдруг открылась и в комнату вошла Греттель, с собой она принесла две бутылки вина. Одну из них, девушка, видимо, начала распивать по дороге. Ее лицо немного раскраснелось, но это скорее от быстрой ходьбы, чем от выпитого ей алкоголя. Варон прекрасно знал, что она может осушить не один бокал, прежде чем действительно опьянеть. Греттель вежливо протянула ему бутылку.

– Он сегодня не пьет, – Зуб внимательно посмотрел на вошедшую воровку. – А жаль. Глаз на такие вещи, смею заметить, у тебя наметан. Эти вина – жемчужины моих коллекций.

– Нет у тебя больше никаких коллекций, – отрезала та, бросив на него гневный взгляд. – Я уж сумела об этом позаботиться, – она вспомнила, как отобрав две эти бутылки, начала громить все, что осталось лежать на полках в том сыром погребе. Это ей приносило отдельное удовольствие.

Зуб сильно покраснел, но вслух ничего не сказал, сейчас, находясь в таком положении, он мог лишь представлять, как ломает косточки этой маленькой дряни.

– Дай ему выпить, – Варон встал и подошел к окну, он хотел было открыть его, чтобы проветрить запах крови и смрада, но тогда, есть возможность, что Зуб начнет звать на помощь, тем самым привлекая нежеланное внимание соседей, или же случайных прохожих.

Сначала Греттель демонстративно вылила большую часть алкоголя на пол, а уже после поднесла бутыль к окровавленным губам пленника. Сделав несколько жадных глотков, тот облизнулся. Все это время он не сводил своих глаз с молодой девушки.

– Знаешь, я все тут думал, – начал он, заметив, как задрожали у нее руки. – Что, где-то я тебя определенно видел.

Греттель так и осталась стоять, не шелохнувшись, с протянутой бутылкой в руках. Она хотела было что-то ответить, что-то колкое, или же и вовсе посмеяться над Зубом, но все слова будто застряли у нее в горле.

– Да, точно, – его глаза лукаво заблестели. – А знаешь, ты выросла настоящей красавицей. Хоть уже и в те времена, ты была весьма недурна собой, правда вот опыта было маловато. Не то, что у твоей коровы мамаши.

– О чем это он? – Варон, обернувшись, вопросительно смотрел на них обоих.

Девушка побледнела, как снег. Неужели она и правда так испугалась слов этого связанного дерьма?

– Кто бы мог подумать, что судьба вновь сведет нас, – Зуб засмеялся, хрипя своим сломанным носом, ему явно доставляло удовольствие видеть беспомощный взгляд Греттель. – Помню, мать быстро мне надоела, но она с радостью предложила взамен свою дочурку. Я ведь даже отказывался сначала, и не раз, а она все молила, упрашивала. Да… У твоей матери настойчивости не занимать. Кстати, как она? Жива, здорова?

– Замолчи, – проговорила девушка своими сухими губами, она тяжело дышала, и, казалось бы, не видела ничего перед собой.

– Вряд ли ты осталась с ней после всего случившегося, что ж, я понимаю, прекрасно понимаю. Ты ведь поэтому и связалась с моим цепным псом? Чтобы выйти на меня? Тяжело же тебе, наверное, пришлось, дитя.

– Что здесь, черт возьми, происходит? – Варон мало понимал сути происходящего, но этот хамоватый тон Эрдгара ему совершенно не нравился.

– А она тебе не говорила? – Зуб попытался повернуть свою жирную голову в сторону шхуна, – Впрочем, говорить по делу она никогда не умела. А вот раздвигать свои тоненькие ножки…

– Замолчи! – голос девушки сорвался на крик, она вдруг бросилась на пленника, вцепившись руками в его окровавленное лицо. – Ты, ублюдок! Скотина!!

Выкрикивая все это, она продолжала пальцами выдавливать его глаза. Зуб дергался на стуле, орал, плевался, но ничего не мог сделать. Ремни, удерживающие его, были слишком хорошо закреплены.

– Мразь! Вонючее животное! Вшивый кабан! – кровь хлынула ей на лицо, с глазами было покончено, но она продолжала давить их куда-то внутрь. – Умри! Сдохни!!

– Греттель, – шхун заметил у ворот какое-то движение, сначала он подумал, что ему это просто показалось, но вот у главного входа зажглись фонари. Стали отчетливо видны силуэты нескольких человек, – Нам нужно уходить. Сейчас же.

Но девушка, казалось бы, не слышала его. Она продолжала сидеть на мертвом, обмякшем теле Зуба, пытаясь его задушить.

Варон быстро закинул в наплечную сумку самое ценное из того, что он смог найти в этой грязной комнате: несколько украшений, пачку писем и прочих бумаг, серебряную шкатулку со своей кровью, какие-то непонятные камни, которые скорее всего, можно будет удачно продать, а также немного золотых. На все другое у них совсем не оставалось времени.

– Греттель, хватит! Он мертв, посмотри на него, – Варон с силой оттащил ее за волосы. – Этим ты уже ничего не добьешься.

Месиво, что осталось вместо лица Зуба действительно представляло собой отвратительное зрелище. Правда вот шхун смотрел на все это без каких-либо чувств, он лишь надеялся, что тот действительно рассказал ему все, что знал. Ну или хотя бы не соврал на счет того контрабандиста. Пока это была его единственная зацепка.

Девушка сильно дрожала. От того, что шхун с силой дернул ее за волосы, у нее на глазах проступили слезы. А может быть она плакала уже и до этого. Почему она плачет? Ведь, наконец-то, все кончено.

– Хочешь остаться здесь? Валяй, – Варон направился к выходу, переступив через окровавленный труп Крыса.

Греттель, кое как размазав слезы по грязному лицу, поспешила за ним. В последний момент, она все же обернулась. Вдруг ей это причудилось, и на стуле теперь никого нет? Или же, все это время, там и вовсе был привязан другой человек?

Но это определенно был Эрдгар. Беспомощно повисший на ремнях, в своем бордовом дорогом костюме, ставшим еще более ярким из-за всей этой крови. Он восседал посреди осколков и разбросанных монет.

– Отправляйся в пекло, – бросила она ему напоследок, перед тем как навсегда покинуть эту пропахшую смертью комнату.

Глава десятая. Магистериум. Киган и Свейн

– Господин жрец, вызывали? – Свейн осторожно прошел в личные покои своего учителя, просторное, обшитое бархатом помещение сильно отличалась от того кабинета, в котором им приходилось работать.

Здесь во всем чувствовался отточенный годами строгий вкус, и при этом, комнаты не были завалены вещами, как предположим, это было в комнате у самого Свейна. Он много раз представлял сердитый взгляд учителя, если бы тот все-таки решил посетить его маленькую каморку.

На самом деле Свейн находил это немного несправедливым: комнаты для каждого ученика магистериума выдавались совершенно одинаковыми, вне зависимости от статуса молодого человека или его положении в обществе. Хоуэлы являлись очень влиятельным и почетным семейством, и тем не менее, ему, Свейну, приходилось жить наравне с такими, как Прыщавый Поппи, Дерек Жевель, Лоуи Мирандари, и этот список можно было продолжать бесконечно! Как только ему позволят сдать экзамены для того, чтобы стать полноправным жрецом, то он непременно сменит свою маленькую темную комнатку на нечто подобное, что он наблюдал у своего учителя. Если, конечно, решит здесь остаться.

Киган умел произвести впечатление, в такое место было совершенно не стыдно приглашать гостей или проводить званный ужин. Да, как только Свейн получит свое золотое перо, то он запросит для себя подобные комнаты и никак не меньше. Если же он вообще решит остаться жить в стенах этого холодного замка.

– Ты чего там замешкался? – Киган вышел к нему на встречу, как всегда в своей изумрудной мантии, которая так шла его лицу. – Закрой дверь и проходи.

Свейн послушно выполнил его приказ. В нос тут же ударил запах лаванды с примесями йода, учитель что, варит зелья прямо здесь? Почему не в кабинете? Там есть и все необходимое оборудование, свой запас ингредиентов, да и в конце концов, не он ли уверял, что совмещать дом и работу хорошему жрецу, никак не полагается?

– Ты выполнил то, о чем я тебя просил ранее? – продолжил тот, заворачивая в соседнюю комнату. – Иди за мной.

– Да, все письма разосланы. Также я передал господину Вилусу вашу просьбу о встрече.

– Просьбу? – Киган слегка ухмыльнулся. – Ну и что же наш предорогой жрец ответил?

– Что он свободен через два дня. Приглашает вас отужинать с ним, – немного замявшись проговорил Свейн, он прямо с порога понял, что его учитель немного не в том настроении, чтобы быть слишком сговорчивым.

– Я не спрашивал, когда он свободен. Я приказывал организовать нашу с ним встречу.

– Но, господин Вилус…

– Молчать. Я сам с этим разберусь, – Киган подошел к огромному столу, на котором были разложены разные учебники и свитки, а чуть поодаль в камине, кипело в небольшом котелке зелье, как раз то, которое и почувствовал Свейн войдя в просторные залы. – Проверь, не готово ли оно, – жрец жестом указал ему на котелок.

Что ж, делать было нечего, Свейн присел на колени возле потрескивающего огня. Это что, какая-то проверка? Не мог же он позвать ученика лишь для того, чтобы перемешать зелье?

– Это раствор Лилового Камня, с различными примесями, – сказал Киган, не отрываясь от своих дел.

Свейн осторожно помешал содержимое котелка. Консистенция была верная, да и вряд ли опытный жрец мог бы напортачить с зельем такого низкого класса, цвет и запах тоже подходящие, при таком неравномерном огне нельзя было добиться ничего лучшего. Он высказал все это вслух.

– Любопытно, – только и ответил тот, смерив юношу многозначительным взглядом. – Перелей часть в бутыль и принеси сюда, к столу. И смотри, не заляпай мне ковер.

Свейн хотел было возразить, что для таких дел как раз-таки и предназначен их рабочий кабинет, но все же решил смолчать. Если Киган предпочитает работать именно здесь, то для того у жреца должны иметься свои причины.

Перелить зелье не составило особого труда, Лиловый камень по своей тянучести напоминал больше крайне густое масло, чем какую-либо другую жидкость. А если его переварить, то можно и вовсе получить кусок, чем-то похожий на мыло. Правда в таком виде, он становится почти что бесполезен.

– Сюда, – Киган указал на свободное место на столе, тем временем сам он пошел к заставленным минералами и микстурами полке. Через некоторое время он принес закупоренную колбу, с жидкостью, по цвету напоминающее только что сваренное зелье. – Это, как ты, надеюсь, уже сумел догадаться, тоже является раствором лилового камня. Изготовленное пятью месяцами ранее, мной же, и из моих личных запасов.

Свейн все еще не мог догадаться, чего же хочет от него учитель. Он продолжал молча стоять, глядя на эти две дурацкие полупрозрачные бутыли.

– Можешь открыть, осмотреть. Пробовать все же не рекомендую, – хитрая ухмылка вновь скользнула по лицу Кигана. – Мне интересно лишь твое мнение.

Юноша не спеша приступил к этому странному заданию. Он знал, что жрец наблюдает за ним, оценивает его действия. Неужели он отвлек его в выходной только ради своей прихоти?

– Зелья одинаковы, – он, наконец, вынес свой вердикт. – Если только…

– Если только, что?

– То, что вы сварили сейчас, немного уступает старому экземпляру. Возможно этому поспособствовало отсутствие необходимой температуры или то, что вы использовали обычный чугунный котелок, вместо закаленного металлического. Тех, которые для таких случаев специально и предоставляет жрецам магистериум, – немного помолчав, Свейн добавил. – Но в целом, разница столь ничтожна, что на свойства зелья это никак не повлияет.

Киган слегка вскинул брови.

– Значит, по-твоему, можно не придавать этому никакого значения? Отдавать людям, как есть?

– Я этого не говорил.

Учитель прошелся вокруг стола, остановившись напротив разложенных лиловых микстур. Он некоторое время просто смотрел на них, в очередной раз, отмечая для себя что-то в собственных мыслях. После чего, он взял в руки бутылку с только что приготовленным зельем и не спеша раскрутил ее, наблюдая, как густая жидкость липнет к прозрачным стенкам сосуда.

– Никуда не годится, – Киган передал ее своему ученику. – Вылей это, или же оставь себе в качестве напоминания.

– Напоминания чего? – тот осторожно взял еще теплое зелье. Таскаться с ним весь оставшийся день? Подумать только!

– Того, что не стоит никому доверять.

Жрец развернулся к ящикам своего стола, то и дело доставая что-то на его поверхность.

– Впрочем, я не только это хотел до тебя донести, – наконец, проговорил он. – Ты определенно мог бы быть прав, если бы не тот факт, что данное зелье готовил я сам. Я не мог ошибиться.

Свейн не стал оспаривать это его высказывание, но может быть Кигану просто тяжело признавать свои собственные ошибки?

– Раствор Лилового камня – такой не встретишь даже не экзаменах, так как состав слишком прост. А если проблема не в поваре, тогда следует проверить на свежесть ингредиенты. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я, – юноша утвердительно кивнул, пытаясь придумать, куда бы поставить зелье, чтобы не держать его все это время в руках. – Так вот, получив такой не совсем удачный результат, я непременно бросился проверять свой склад. И тогда я пришел к одному очень интересному выводу, – Киган разложил перед собою два мешочка с фиолетовым порошком. – Тот, что слева, хранится у меня давно. Очень давно. Именно поэтому, когда его запасы начали истощаться, я составил официальное прошение для склада магистериума на дополнительный ресурс. Естественно только в научных целях. И тогда мне передали это, – жестом он указал на правый мешок. Честно говоря, Свейн совершенно не наблюдал разницы между ними. – Да, неопытному взгляду это тяжело. Но жрец такого ранга как я, кое в чем, да разбирается, – Киган выдержал небольшую паузу. – Это не чистый камень. К лиловому порошку подмешено еще что-то, возможно сиреневые цветы или небесный клевер. Что-то такое, что особо не навредит, да и вообще не имеет никаких свойств, кроме, разве что, подходящего цвета. Но одно дело лиловый порошок, а другое – серистая пыль или галианская кислота. Что случится, если и в них будет намешено еще что-то? В худшем случае смерть. В таких делах важна точность, кому как ни жрецам это знать.

Киган достал из внутреннего кармана мантии заранее подготовленное письмо.

– Это пропуск на склад и список ингредиентов. Нужную литературу возьмешь в архиве, – он немного поморщился. – Скорее всего к тебе приставят какого-нибудь смотрителя, жаль, что я сам не могу выбрать кого именно.

– На склад? Но зачем? – свободной рукой Свейн забрал у своего учителя пожелтевший пергамент.

–Для тебя будет небольшое задание на время моего отсутствия.

Взмахнув полами мантии, Киган прошелся вдаль комнаты, чтобы запереть открытое окно.

– Вы покидаете магистериум? – удивился тот.

– В связи с некоторыми обстоятельствами мне придется это сделать, – немного поразмыслив, жрец так же добавил. – На неопределенный срок. Поэтому, если закончишь с заданием раньше и напишешь подробный отчет, то я освобождаю тебя от всех прочих дел: можешь съездить домой, устроить себе каникулы или же заняться самообучением в местной библиотеке. Последнее было бы крайне полезно для твоего будущего, но ты молод, Свейн, и я понимаю это твое стремление наслаждаться жизнью пока энергия бьет ключом. Я не стану тебя осуждать.

Разве Киган мог когда-либо наслаждаться жизнью? Кажется, он уже во младенчестве был таким занудой.

– Всех, кого нужно, я предупредил. Что же на счет моего задания к тебе, то оно носит скорее личный характер, и я очень надеюсь на твою помощь.

– Но вы так и не сказали, что…

– Все подробности указаны в письме, – с небольшим раздражением перебил его жрец. – Если вкратце, то я хочу, чтобы ты проверил некоторые позиции на складе. Что-то подсказывает мне, будто бы в стенах магистериума завелись крысы.

Свейн сразу догадался о каких крысах тут идет речь, но все равно, просьбу своего учителя он находил довольно странной. Складом занимаются десятки других жрецов, может ли быть такое, что все из них разом чего-то не доглядели? Может быть случай с лиловым камнем – это исключение? И с чего это Киган вдруг так завелся?

– Ни у кого не должно возникнуть вопросов, что это ученик золотого жреца забыл в помещениях склада. Но если спросят, то наплети им что-нибудь про экзамены или какое-нибудь исследование, думаю, с этим у тебя не должно быть проблем. Или я не прав?

– Вы как всегда правы, господин жрец, – тут же откликнулся тот, но Киган все равно остался недоволен его ответом.

– Я не всегда бываю прав. И эти ошибки как раз-таки и сделали меня таким, какой я сейчас. Быть моим учеником – не значит подражать мне. Я желаю, чтобы ты прошел свой собственный путь.

«Ага, и, кажется, начну я его со склада», – подумал про себя юноша, слегка опустив взгляд. И почему ему всегда так трудно угодить?

– Если возникли какие-нибудь вопросы, то ты можешь задать их сейчас, в крайнем случае завтра, – продолжал Киган, даже не взглянув в сторону своего ученика. – Свой получившийся отчет ты сможешь оставить в моем личном ящике для писем. Если, конечно, тебе будет о чем написать.

«Говорит так, будто бы я когда-нибудь не справлялся с его заданиями», – подумал Свейн, но, тем не менее, он уже давно привык к колким высказываниям своего учителя. Как бы там ни было, Кигана он уважал. Магистериум перенаселен балбесами и различными стариканами, желающими просто на просто в достатке дожить свою жизнь. Но Киган был не таким, он истинно верил в свое дело и в то, что жрецы предназначены для более высших целей, чем просто лечить людские болячки. За четыре года, проведенного в качестве его ученика, Свейн также понял, почему дедушка выбрал именно Кигана для этой роли. Если в магистериуме и есть на кого ровняться, то тот непременно находится в их числе.

– Вы сказали, что покинете магистериум на неопределенный срок, – начал Свейн после недолгих раздумий. – И это значит, что мой экзамен вновь откладывается? Мне казалось, я уже готов пройти посвящение.

– Сейчас или через год, я не вижу особой разницы. За время моего отсутствия ты только укрепишь свои знания, а если же потеряешь их то, что ж, – Киган смерил его внимательным взглядом. – Значит ты не так уж и готов.

– Получив перо, я бы мог начать практику, – продолжал настаивать тот.

– Начинать практику без успешной теории? Тебе мало случаев, когда неопытные жрецы оставались без рук или без глаз? Ко всему нужно подходить основательно, искать свой подход, не этому ли я пытался тебя научить?

– Но если бы я мог сдать экзамены в этом году, то я…

Киган жестом приказал ему замолчать. Вот же заладил со своим посвящением. Конечно же, Свейн был готов. Это было еще понятно в прошлом году, юноша быстро впитывал новые знания и всегда получал высший бал на всех предметах и у всех преподавателей. Подтверждая списки экзаменующихся, Киган не раз хотел вписать туда имя и своего ученика, но потом он вспоминал твердые слова старика Хоуэла.

– Свейн не дурак, но у него ветер в голове. Пока ему есть куда стремиться, он будет стараться, но как только достигнет своей цели – то считай, дело конченое. Прошу, дай ему возможность раскрыться.

– Молодые люди и за более короткие сроки становятся неплохими жрецами. Боюсь, как бы это не повредило его самолюбию.

– Уж поверь мне, мой внук знает себе цену. Да, возможно ему станет обидно, но руки он не опустит. В этом он весь в меня.

Киган не стал с ним спорить. Дариус Хоуэл хоть и являлся дряхлым стариком снаружи, но внутри до сих пор чувствовался тот стержень и нрав, которому позавидовали бы многие люди. Именно поэтому к его голосу прислушивались и никогда не оставляли без внимания.

И все же, завидев помрачневшее лицо ученика, жрец поспешил дать ему некоторую надежду.

– Находясь вне стен Белого замка, я, тем не менее, все еще являюсь жрецом высшего ранга и полноправным членом Совета. Я имею возможность отправить письмо с просьбой о твоем зачислении на экзамен в любой день. Так же, могу лишь сказать, что многое будет зависеть от твоего отчета о складе, который ты мне, надеюсь, в ближайшем будущем предоставишь. Поэтому все зависит только от тебя, Свейн, от тебя и от твоих стараний.

– Да, господин жрец, – кивнул тот. Даже такая призрачная надежда, вселяла в него некоторую уверенность.

– Еще вопросы будут?

Юноша на миг задумался. То, что учитель покидал пределы замка был далеко не первый случай, но обычно он возвращался уже через неделю, максимум две. Говоря, что срок неопределенный, интересно, сколько Киган имел ввиду? Месяц? Два? Может быть год? В последнее время его помощь нужна была только в самом магистериуме, но иногда его звали в столицу, чтобы проследить эффективность лечения короля Люциана Венценосного. Что же могло произойти такого важного, чтобы Киган покинул замок на столь долгий срок?

Но вслух Свейн лишь сказал.

– Нет, вопросов нет. Хочу пожелать вам удачи.

– Удача тут ни к чему, – уверенно проговорил тот. – Главное – это с годами накопленные знания. И хорошо заряженные рунные камни. Да, я вспомнил зачем тебя еще послал, – Киган отрезал один из висевших поясков у него на ремне, мельком взглянув на усеянные в нем камни, он небрежно отдал его своему ученику. – Отнеси это в цех переработки камней и обязательно занеси в списки. Я потратил их намного быстрее чем рассчитывал, – ненадолго Киган задумался о чем-то, а после, схватив со стола сумку, он резко направился к выходу. – Идем. Я провожу тебя.

Мало было сказать, что поспевать за быстрым шагом учителя было достаточно нелегко, так еще и это дурацкое зелье в руках, письмо с заданием и разряженный рунный пояс. Может быть Кигану следовало нанять своего собственного носильщика? Зачем использовать ученика в таких бесполезных целях?

В просторных коридорах магистериума им то и дело встречались другие жрецы, и все они непременно кланялись Кигану и Свейну, что молча сопровождал его. Обычно учеников оставляли без особого внимания, но Свейн далеко не безызвестная личность даже в таких кругах. Точнее, больше тут были наслышаны о его дедушке, владельце северных земель, но юноша знал, что когда-нибудь придет и его время забрать все это уважение и славу себе.

– Не сейчас, разве не видите, что я занят? – грубо бросил Киган в ответ одному из жрецов, на его попытку задать какой-то интересующий вопрос. – К сожалению, до сих пор не все могут запомнить, что день официальных встреч я провожу в конце недели у себя в кабинете. Столько лет прошло и все равно.

Было непонятно обратился он больше сам к себе или к своему ученику, но все равно, тот решил, что лучшим ответом тут будет – молчание.

– Вилус у себя? Я ведь правильно понимаю? – на этот раз Киган повернулся прямиком к юноше.

– Да, господин Вилус, как обычно, проводит занятие. Я встретил его перед началом урока, где и высказал вашу просьб…ваше предложение.

– Хорошо, тогда здесь мы расстанемся, – мужчина остановился около огромных дверей, ведущих в западное крыло замка. С высоты своего роста он смотрел на запыхавшегося ученика с некоторым снисхождением. – Не отлынивай от дел чересчур долго. Так или иначе, приказ о твоем допущении на экзамен может стать довольно неожиданным. Будь к этому готов.

– Господин жрец, – Свейн поправил в руках свою неудобную ношу. – Если мне вдруг будет необходимо сообщить вам что-то, что-то очень срочное.

– Срочное? – жрец ненадолго задумался. – Я полагаю, ты можешь обратиться к любому из членов Совета девяти, они послушают тебя, так как знают, что ты мой ученик. Так же ты можешь попытаться побеспокоить Берна, моего давнего друга, но в таком случае ты должен быть абсолютно уверен, что дело тут действительно важное. Иначе его грубость не заставит себя ждать.

Юноша невольно вспомнил Бернарда Драрра, другого золотого жреца, славившегося своей нелюдимостью и тем, что он обожает проводить различного рода эксперименты. Наверное, во всем магистериуме один только Киган и водил с ним дружбу, если ее вообще можно было называть таковой.

– Господин Киган, какая удача! – воскликнул кто-то и вскоре жрец совсем забыл о существовании своего ученика.

Глава одиннадцатая. Магистериум. Киган

Вилус то и дело путался в словах или запинался в полах собственной мантии, пытаясь проследовать от одной части аудитории в другую. Он никак не ожидал того, что один из членов Совета, а в тем более Киган, придет послушать его стандартную лекцию по правильному использованию порталов.

Жрец сказал, что не будет отвлекать до самого окончания занятия, но одно лишь его присутствие уже вызвало переполох: ученики начали перешептываться между собой, то и дело посматривая в конец аудитории, где и разместился Киган, ну а сам Вилус и вовсе не мог сосредоточиться ни на чем ином, кроме как на желании блеснуть своими умениями и знаниями перед таким высокопоставленным жрецом. Правда вот выходило у него это неважно.

– И, тем самым, когда создается портальная волна, то она…ээ, вмещает в себя весь кусок, я имею ввиду, весь подготовленный вами кусок пространства, будь то вода, воздух или же суша. С сушей это происходит легче всего, поэтому порталы и создаются на земле, и рунные камни там удобнее размещать. Да, все так, а минимальное количество рунных камней для стандартного портала, имеется ввиду для перемещения одного человека, кто назовет? – повсюду слышалось только скрежетание чернильных карандашей, и лишь одну рука взвилась в воздух. Вилус выдохнул с облегчением. – Да, Торвин, прошу.

– Нужен один заряженный энергией камень, желательно чтобы на нем уже заранее была заготовлена портальная руна.

– То есть выходит, если для вызова портала я возьму камень, заточенный под огонь, то я все равно смогу переместиться? – все взгляды вмиг устремились к Кигану, он непринужденно смотрел на постепенно краснеющего учителя.

«Сколько камней нужно для портала. Он бы еще спросил, где они сейчас находятся, осел». Жрец знал, что эти начальные знания о порталах, ученики, приобретают еще на самом первом курсе своего обучения в магистериуме. Впрочем, и его вопрос про огненный камень не несет в себе никакой сложности. Свейн бы сразу нашелся с ответом.

Но то и понятно, быть в учениках у жреца – означает получать вдвое, а то и втрое больше знаний, чем того может дать общее обучение в стенах Белого Замка. Наставники могут заниматься с тобой лично, а не только во время занятий, помогать с практикой, отвечать на различные вопросы. Поэтому было крайне разумно со стороны Совета решить, что у одного жреца, естественно только золотого ранга, может быть лишь один ученик на протяжении многих лет. Из-за этого родители, чьи чада остались без личного преподавателя, вынуждены записывать своих детей в университет при магистериуме, который, в отличие от высокоранговых жрецов, не предоставляет абсолютную гарантию того, что ребенок успешно сдаст экзамены.

Помимо Кигана, еще двадцать восемь жрецов вели свое собственное наставничество, еще почти столько же отказываются от подобных привилегий, считая, что ученики могут помешать их основной работе. Киган и сам много лет держался подобного мнения, но уж слишком он хорошо относился к старику Хоуэлу и всей его семье. Да и с появлением ученика, все остальные предложения и лестные знакомства тут же пропали, хотя бы на время, избавив самого Кигана от необходимости разбирать ненужную почту.

– Камень, заряженный под огонь, – замялся Торвин, по нему было видно, что он вообще пожалел о том, что вызвался отвечать. – Да, перемещение возможно и в таком случае тоже. Только надо переписать руны. Начертить на земле нужные знаки и тогда…

– И надеяться, что переместишься не обуглившимся куском мяса, – в зале тут же послышались смешки и громкий шепот, Вилус постарался призвать всех к тишине.

– Господин, Киган сделал очень полезное замечание, – едва утихомирив толпу, продолжил он. – Можешь садиться, Торвин. Твой ответ разумеется правильный: при помощи любой руны, наполненной э..энергией можно сделать достойный портал. Правда вот рисковать все же не стоит. Думаю, наш гость хотел донести до вас именно это, – он с опаской взглянул в конец аудитории. – Для порталов существуют отдельные рунные камни, которые предоставляет магистериум. Только используя эти руны безопаснее всего производить межпространственное перемещение. Так же магистериум ведет с их помощью учет всех возможных телепортаций. Это делается на тот случай, если портал по какой-либо причине не закрылся, и…

– Или магистериум просто хочет знать, куда и с какой целью телепортируется человек.

В зале опустилась гробовая тишина. Вилус побледнел так сильно, что его едва ли можно было отличить от меловой щетки, лежащей позади него. Он хотел было сделать вид, что и вовсе не расслышал этого дерзкого высказывания, но Киган наоборот, вдруг громко захлопал в ладоши, постепенно поднимаясь со своего места.

– Прошу, не стесняйся, пусть каждый из нас будет иметь возможность поаплодировать тебе. Да, господин Вилус? Давайте-ка, похлопаем ему!

Послышались редкие хлопки, никто так и не понимал шутит ли сейчас жрец или же говорит всерьез. В третьем ряду, наконец, поднялся беловолосый юноша. Он старался улыбаться и выглядеть непринужденно, но улыбка эта была довольно-таки вымученная. Киган смерил его безразличным взглядом.

– Ваше имя.

– Сайрус, Сайрус Билленджор, – чуть дрогнувшим голосом проговорил тот.

– Билленджор, – мужчина несколько раз повторил эту фамилию, словно бы пробуя ее на вкус. – Среди вашей родни я не припомню ни одного жреца.

– А их и нет. Я решил стать первым.

– Как похвально, – Киган слегка улыбнулся. – Не взирая на то, что с магистериумом вас ничего раньше не связывало, вы, тем не менее, сделали для себя такие интересные выводы. С чего бы это?

Все с ожиданием смотрели то на возвышающуюся фигуру Кигана, то на юношу, который в сравнении с ним теперь выглядел немного жалким. Так или иначе, тот старался не опускать своего взгляда и смотреть жрецу прямо в глаза.

– Это ни для кого не секрет. Еще до поступления в магистериум я слышал подобные разговоры, и даже здесь…

– Даже здесь? Любопытно, – Киган внимательно осмотрел присутствующих в аудитории учеников. – Кто еще согласен с господином Сайрусом в том, что магистериум предоставляет рунные камни телепорта лишь для того, чтобы устроить за вами слежку? Ну же, кто еще? Не волнуйтесь, никто вас не отчислит за подобные домыслы. В становлении жреца главную роль играют его знания и стремление помогать людям, а никак не личные взгляды, какие бы они не были.

Не смотря на все его уверения, никто из учеников так и не решился встать и поддержать позицию своего товарища. Сайрус покраснел и теперь с некоторой злобой и недоверием глядел на собравшихся вокруг.

– Но даже если я слышал такие разговоры не в стенах этого замка, разве это хоть как-то меняет тот факт? Вот вы, господин Киган, вы ведь сами наверняка видели эти списки. Зачем бы магистериуму вести их?

– И правда, зачем? – жрец специально сделал задумчивое лицо. – Прошу прощения, я немного не осведомлен, был ли у вас курс истории материка и насколько он был глубок. Но вижу, по крайней мере у вас, присутствует некоторый пробел в этих простых знаниях. Что ж, мне не сложно напомнить.

Киган не спеша прошелся в начало аудитории, встав напротив ошарашенно Вилуса, который, казалось бы, и вовсе проглотил язык от волнения.

– Порталы стары, как мир. Обосновавшись на материке, люди нашли источник древней энергии и стали использовать его в своих личных целях. Но вскоре, если вы помните, обширные знания повлекли за собой очень страшные последствия. Члены великих семей умирали в собственных замках, людей грабили в их же домах, не щадя при этом ни женщин, ни даже детей. На сотни лет воцарился хаос и полная неразбериха, пока магистериум и его жрецы не взяли все это дело под свой контроль, – Киган наслаждался той тишиной, с которой собравшиеся ученики слушали его поучительную речь. – Нужен телепорт? Пожалуйста, опиши куда и зачем, составь официальное прошение. Разве магистериум многого просит? Разве это хуже, чем тот беспорядок и все невинные жертвы? За кем нам следить? За старушкой, что попросилась переместиться к своему внуку в соседнюю деревню? А может быть за подозрительным торговцем цветами? Он как раз-таки закончил собирать их на юге материка и теперь спешит поскорее открыть на севере свою лавку, – в зале послышались некоторые смешки. – Я никак не хочу высмеять вас, дорогой Сайрус, или же поставить в неловкое положение, в какое вы смели недавно загнать и меня. Мне и правда неловко, что о магистериуме ходят подобные сплетни. Но вы, все вы возможно будущие жрецы, и я хочу, чтобы вы здраво смотрели на подобные вещи. Взвешивали в голове факты и только потом пытались что-то кому-то доказать. Спасибо за внимание.

Некоторые из слушателей вскочили со своих мест, с гордостью аплодируя словам Кигана. Кто-то даже свистел, в то время как Сайрус молча опустился на свое место, пытаясь зарыться в кипу учебников и бумаг. Даже Вилус, казалось бы, приободрился, он хотел было пожать своему коллеге руку, но тот полностью проигнорировал его, вновь пройдя в конец шумной аудитории.

– Да, спасибо вам, господин Киган за ваше скромное выступление. Спасибо.

Общий гул голосов еще не смолкал какое-то время, и в конце концов, Вилус сдался, объявив сегодняшнею лекцию законченной. Также он попросил своих учеников написать подробный отчет на десять страниц об истории портальных рун и правильном их использовании.

И только когда закрылась дверь за последним из сидевших здесь юношей, Киган, наконец, смог объявить истинную цель своего визита.

– Я посылал к вам своего ученика сегодня утром, – начал он, наблюдая как жрец, слегка нервничая, собирает разложенные бумаги и книги у себя на широком столе.

– Да, да. Свейн подходил ко мне сегодня, крайне смышленый юноша, я ведь уже говорил? – тот, ничего не ответив, продолжал молча смотреть на Вилуса. – Определенно говорил. Так вот, я передал ему, что с удовольствием приму вас на ужин, я просто хотел подготовиться и…

– Уверяю вас, я не отниму и тридцати минут, – Киган достал перед собою чистый листок. – Просто есть некоторые вопросы относительно вашего последнего задания. Особенно тех моментов, что произошли в Пилоре, при закрытии того разлома.

– Разлома? – тот немного вздрогнул и направился к двери. – Вы не возражаете? – он повернул замок и слегка дернул ручку, удостоверившись, что в зал теперь точно никто не войдет.

После Вилус вновь подошел к своему столу, нервно вытирая вспотевшие ладони о мантию.

– Но, господин Киган, мы написали подробный отчет и уже отправили его в архивы. Если он каким-либо образом затерялся или же…

– Нет, ваш отчет на месте. И я уже имел время ознакомиться с ним.

– Но тогда, – мужчина пытался подобрать слова. – Возможно, мне будет нечего добавить.

– Я так не думаю, – Киган, положив ногу на ногу, слегка откинулся на спинку стула. – Как давно вы видели своего напарника Гарри?

– Гарри? – удивился тот. – Да с того самого момента, как мы вернулись обратно в магистериум. Я слышал, что ему не здоровилось, но его сразу же отправили в лечебницу. Он еще уверял, что ему надо просто отлежаться. Понимаете, господин Киган, разломный песок бывает довольно непредсказуем.

– Понимаю. Мне, как и вам, приходилось иметь с ним дело. Возможно даже, куда большее количество раз. Но, как вы можете заметить, я до сих пор жив, тогда, как ваш напарник – напротив.

– Боги! Гарри он что… Умер?

– Да, скончался еще вчера. Поэтому, если вы не возражаете, я бы хотел выяснить возможные причины у вас лично.

От неожиданности Вилусу пришлось опереться на стол, из-за таких новостей у него тут же закружилась голова. «Что?! Как? Как такое возможно? Ведь они все сделали правильно».

– Господин Вилус? – поторопил его Киган, доставая с кармана чернильный карандаш.

– Д-да, сейчас, мне нужен стакан воды. Вы, надеюсь, не против. Во рту пересохло, понимаете? – жрец направился к стоявшему позади шкафу. Бутыль, которую он оттуда достал, лишь отдаленно напоминала графин с водой. – Бедняга, как же так. Кто мог подумать.

Киган еще несколько минут терпел его бессвязные бормотания, но время сейчас не на его стороне. У Вилуса еще будет возможность проститься со своим другом.

– Надеюсь, вы понимаете, что без официального оглашения эта информация пока строго между нами? – жрец дождался его осторожного кивка. – Отлично. Я бы не хотел разводить в стенах магистериума лишнюю панику. Закрытия разломов сами по себе крайне опасны, и жрецы нехотя отправляются на задания подобного рода. Смерть напугает их еще больше.

Вилус слегка хлюпал носом, делая очередной глоток, видимо вести о внезапной кончине его старого приятеля так подорвали его. Значит ли это, что он действительно не знает, в чем причина подобного исхода?

– Так можно же еще раз, только теперь от вас лично, услышать версию того, что произошло на задании? Как я понимаю, вы не встретили ни одного создания Пыли, был только разлом. Я прав?

– Да, все шло, как и всегда. Мы с Гарри прибыли на следующий день после того, как поступила заявка. Там писалось только о разломе, и он действительно был там. Не больше и не меньше, чем обычно. Такие мы закрывали десятки раз! И потом начали… А Гарри…он, сильно мучился? Как он умер?

– Не время об этом говорить, – Киган сделал какие-то пометки. – Что было дальше?

– Мы подготовили руны, сделали барьер вокруг разлома и вокруг самих себя. У Гарри получилось не сразу, но у него всегда была проблема с сильными барьерами. Потом он исправился, но неужели это?! – у него так сильно дрожали руки, что он едва ли мог удержать в них бутыль. – Мы закрыли разлом. Еще раз проверили местность. Я и подумать не мог, понимаете, я…

– Значит ничего необычного в Пилоре не произошло? – Киган решил, что задавать наводящие вопросы здесь будет лучшим вариантом.

– Необычного? Нет-нет. Мы все документировали, как и положено по правилам: и сколько камней ушло, и какой силы был разлом.

– В отчете так же написано, что вы покинули Пилор только на следующий после закрытия день. В чем причина?

– Но ведь в магистериуме не запрещено, если же дело сделано, то к чему спешить, и…

– Так в чем причина вашей задержки? – жрец пропустил его лепет мимо ушей.

– Гарри хотел еще прогуляться по городу, понимаете ли, не так часто есть возможность побывать в столь отдаленном месте. А восток всегда славился своими изысками, особенно Пилор. Его шелка, вино и, и…

– Женщины?

– Я этого не говорил! – Вилус осушил бутылку, небрежно стерев остатки питья с редкой бороды. – И, если можно, жене его не говорите. Она и так бедняжка, пережить смерть мужа, да еще и с маленькой дочкой на руках! Не хотел бы я, чтобы она думала о нем плохо, особенно теперь. Гарри был добрым малым, он был отличным мужем.

– Ну уж, это решать не вам, – заметив, взволнованный взгляд Вилуса, он все же поспешил добавить. – Если его похождения никак не связаны с его смертью, то все это останется в тайне. Можете не сомневаться.

– Но как же… Как же им быть связанными?

Киган устало перевернул листок.

– Если следовать отчету, то выходит, что до прибытия в Пилор у вас имелся куда больший запас заживляющей мази. Куда и с какой целью она была использована, к сожалению, не указано. Можете пояснить?

– М-мазь? – вдруг Вилус и правда начал что-то припоминать. – Да, точно. Господин Гарри рассказывал мне, что несильно поранился во время работы в саду. Рана была пустяковой, просто слишком острое лезвие у этих ножниц. Понимаете, их ведь всегда так затачивают, что совсем не трудно порезаться, доставая масло жибучника или же лавровый клевер.

– Можете не рассказывать мне о том, что такое ножницы и как ими пользоваться, – тут же перебил его Киган. – Почему ваш напарник не посчитал нужным сообщить об этом случае в магистериум? Или хотя бы указать в предоставленном отчете?

– О ране? – Вилус казалось вот-вот расплачется. – Или о той несчастной мази? Я уж и не скажу, о чем тогда думал господин Гарри. Но сообщать о всяких своих болячках в официальных письмах, разве кто будет? Там и порез-то такой был, только вдоль указательного пальца. Видимо ножницы соскочили или еще что.

Кигану надоело слушать его нытье, казалось, что больше он ничего не сможет добиться от этого бесполезного жреца.

– Пока вы находитесь на задании, нужно сообщать все. В особенности, когда речь идет о песке Пустоты. Взаимодействие с разломами нередко влечет за собой самые непредсказуемые последствия. К этому нужно подходить серьезно.

– Мы и подходим серьезно, господин Киган!

– Кто это, мы? – жрец поднялся, распрямив свою изумрудно-зеленую мантию. – Господин Гарри мертв, и кто знает, так ли идеально ваше самочувствие, как вам это может казаться.

– Что? Что вы хотите этим сказать? Я могу тоже? – Вилус говорил, заикаясь на каждом слове, вид у него был неважный.

– Честно говоря, шансы на такой печальный исход почти что равны нулю. Так или иначе к вам и вашей семье будет приставлен личный врач, он осведомлен о гибели господина Гарри и постарается не допустить того, чтобы это случилось и вами тоже, – говоря все это, Киган хотел хоть как-то успокоить чересчур взволнованного жреца, только вот его слова заимели совершенно противоположную реакцию.

– Врач? Ко мне? Да я же здоров, я же…и голова и руки, руки если и трясутся, то это от того, что я выпил слегка. Мне не нужен никакой врач.

– Это мой личный указ, как представитель Совета девяти, я имею на это полное право, – жрец широкими шагами направился к выходу. – Постарайтесь вести себя как обычно. Если ничего не произойдет, то, уверяю вас, доктор отбудет уже через неделю.

– Д-да, господин Киган, тут и недели не понадобится, чтобы понять, что я совершенно здоров.

– Понимаю. Но спешка нам ни к чему, – он остановился у запертой двери. – Можете отпереть?

– Конечно, конечно! – Вилус поспешил к нему, гремя связкой ключей и путаясь в полах собственной мантии. Жалкое зрелище. – Надеюсь я сумел вам помочь. Если бы ваш ученик мне сразу сказал, то я бы в миг!

– Свейну об этих делах ничего знать не положено. Впрочем, как и любому другому. Только я, вы и доктор. Вы же не разочаруете меня, господин Вилус? – Киган с вызовом посмотрел на раскрасневшееся лицо жреца.

– Кто? Я? Ни за что! – он все пытался попасть в замочную скважину, пока тот, в конце концов, не отобрал у него ключи и не отпер массивные двери сам. – Спасибо, что заглянули ко мне, господин Киган, хоть и с такими вестями. Но я вижу, вы доверяете мне, и я ценю это. Ценю как никто другой.

«Я больше доверяю своим туфлям в шкафу, чем тебе, кретин». Но вслух мужчина сказал.

– Спасибо и вам. Впредь относитесь более внимательно ко всем отчетам, что отправляете в магистериум. Точность здесь бесконечно важна.

– Д-да! Точность! Я все понял и обязательно в будущем все учту, – он хотел было уже скрыться в стенах своего лекционного зала, но Киган вдруг задержал его.

– Тот юноша, – он сделал вид, будто бы чуть напрягся, припоминая его незатейливое имя. – Тот, что любопытно высказался на счет магистериума и жрецов.

– А? – словно опомнился Вилус. – Он, да, Сайрус. Сайрус Билленджор, крайне смышленый молодой человек. Много времени проводит в архивах. Кажется, он даже начал писать свою собственную научную работу. Только вот его взгляды… Но ведь это от того, что он еще мало познакомился с магистериумом, с его правилами и законами. Как узнает получше, то вмиг изменит свое мнение, вот увидите!

– Вы его защищаете? – Киган слегка наклонил голову на бок.

– Нет, что вы, я просто говорю то, что сам знаю. То, как о нем отзываются и другие преподаватели тоже.

– Не допускайте его к занятиям какое-то время. А еще лучше запишите-ка этого юношу в ближайшую экспедицию на север. В качестве помощника, естественно. Годору укажите, что от меня. Он найдет применение его интересным знаниям.

– Господину Годору? – жрецу показалась эта просьба немного странной, но Киган один из девяти членов Совета, к его словам определенно стоит прислушиваться. – Я все сделаю, как вы и сказали. Будьте уверены.

– Вот и отлично, – резко развернувшись Киган отправился дальше по коридору. Не заставил себя ждать и громкий щелчок закрывающейся двери.

Лекции обычно не заканчиваются так рано, именно поэтому в западном крыле было сейчас так пусто. Это и к лучшему, никто не имел возможности подслушать их с Вилусом разговор. Только вот он все равно вышел довольно бесполезным. Если бы не один факт.

Не дойдя несколько поворотов до главного приемного зала, Киган свернул на лестничную площадку, что вела прямиком в подвальные помещения. В этот раз он обойдется без помощи надоедливого смотрителя: жрец запомнил дорогу и одолжил на время все необходимые ключи.

Его шаги гулким эхом отдавались по винтовой лестнице. Киган еще во времена своего ученичества любил бродить по зданию магистериума, но подвалов он все же старательно избегал, и это не из-за того, что он был трусом, напротив. Киган не верил в истории о призраках, или о замученных до смерти пленников, скорее он просто находил все эти катакомбы не интересными.

Много лет назад, часть библиотеки и архивов решили переместить в более подходящие для этого помещения, и заняли книгами почти весь западный корпус на два этажа. Жрецам показалось это довольно удачным решением: свитки теперь меньше сырели от влаги, да и добраться до них можно было быстрее.

Тем не менее, опустевшим подвалам так и не нашли подходящего применения. И теперь они используются разве что в качестве складов либо приютов для крыс. Впрочем, Киган сейчас спускался куда глубже, туда, где даже грызуны не нашли себе места. Там, где на холодном столе в лаборатории, в данный момент медленно разлагался человеческий труп.

– Так-так, господин Гарри, – жрец аккуратно закрыл за собой дверь и, достав ароматную настойку из лилового камня, тут же повесил ее около входа. – Я узнал кое-что интересное от нашего общего знакомого.

И что за странная привычка общаться с мертвыми? Киган заметил это за собой, еще во время практики. Возможно, это хоть как-то помогало скоротать часы его долгого одиночества. Да и к тому же, мертвые такие благодарные слушатели.

– Не дело так наплевательски подходить к официальным отчетам. Посмотрите, к чему вас это привело, – проговорил Киган, растирая на руках масло жибучника.

Труп почти не издавал никакого запаха, жрец заранее позаботился о том, чтобы замедлить его естественное разложение. Но, впрочем, перед отъездом Киган все равно отдаст указ похоронить этого бедолагу. Правда для начала Гарри следует перевезти в лечебницу святой Анны, ведь следуя всем бумагам, этот мужчина находится сейчас именно там.

Киган не стал более медлить с осмотром: он мельком взглянул на голову и те разрезы, которые он сделал ранее на груди и на шее. Ничего не поменялось. Все было точно также, как и день и даже три дня назад. Красные отметины на коже и под ней, стали, разве что, менее заметными. Но это скорее от того, что тело теряет свой остаточный пигмент. Тем не менее, жрец сделал записи и на этот счет.

После он перешел к рукам. В тот раз Киган решил, что нет смысла осматривать и резать абсолютно все части холодного мертвого тела, ему было вполне достаточно и головы с шеей. Тогда он лишь мимолетом взглянул на наличие каких-либо серьезных внешних повреждений, и естественно он не обратил внимания на маленький порез от ножниц вдоль указательного пальца. А он там был.

– Хм, интересно, – взяв со стола щипцы он аккуратно раздвинул кожу на твердом пальце, но, как жрец и предполагал, никаких загадочных отметин там не оказалось, разве что рана выглядела довольно свежей, будто бы ее никто и не думал лечить. – Странно, Вилус говорил, что ты использовал запасы заживляющей мази для своего лечения? Выходит, что он соврал? – Киган на мгновение задумался о чем-то, глядя в закрытые глаза мертвеца. – Или же соврал ему ты? Настойка из зеленой полыни настолько сильна, что от такого незначительного пореза, не осталось бы и следа уже через пару часов.

Киган прошелся вдоль комнаты, пока не уткнулся в холодную каменную стену. Информация, которую он получил, была крайне мала. Может быть Гарри просто забывал пользоваться той мазью, или же продал ее какому-нибудь попрошайке в Пилоре? По приезду Гарри чувствовал слабость и недомогание, но было ли это последствиями заражения? Может это всего лишь обычное похмелье, свойственное после посещения борделей и всех примыкающих к ним заведений? Жаль уже не узнать точно.

Тем не менее, Киган был согласен с решением Иерихат-хала, осмотреть в Пилоре и место закрытия разлома. Возможно, там будет храниться какая-нибудь зацепка, а если же нет…

Жрец поспешил аккуратно накрыть мертвеца.

– Ты и после смерти такой бесполезный, Гарри. Думаю, дальше тобой займется мой приятель Бернард. Надеюсь, ты не против, что часть твоей кожи, мы все же оставим для различных исследований? – он похлопал безмолвного мертвеца по руке. – Вот и договорились.

Потушив настенные факелы, Киган с облегчением покинул холодную, пропитанную смертью комнату.

Глава двенадцатая. Жрец и ученик. Падре и Део

Падре застал своего ученика, сидящего на кровати в глубоких раздумьях. По всей видимости он не спал, и даже не ел, только умылся, так как руки его и лицо больше не были в крови.

– Мой мальчик…

Тот поднял на него уставший взгляд, он определенно слышал, как Падре вошел, но до сих пор так и не шелохнулся.

– Учитель, – начал он. – Вы сказали, что в этом замешан староста этой деревни, а еще…еще пекарь и трактирщик. Это так?

– Я… – Падре прошел к тазику с водой. – Я это подозреваю и только. Нам нужно проверить.

– Проверить?! Те дети, Падре! Вы помните, ЧТО он с ними сделал? Вы же видели? Вы…

– Да, я помню, это было всего пару часов назад.

– И как можно так спокойно и..и дальше, – его голос постепенно срывался.

– Я хотел, чтобы ты как следует выспался, поел, а все, что ты делал, так это вынашивал план мести?

– Как можно есть? После того… После… Мы опоздали, Падре.

– Не вини себя ни в коем случае, мы сделали все, что в наших силах, мы уничтожили то чудовище.

– Но не спасли девочку!

– Зато спасли множество других жизней, – Падре, казалось бы, мог рассердиться, но он лишь тяжело вздохнул и сел в кресло, тихо уставившись в потолок. – Мне нужна твоя помощь. Но в таком состоянии ты мало на что пригоден.

– Но я…

– Ни слова больше, – он вновь приобрел ту непроницаемость и холодность, которая была у него в первые годы их знакомства. – У меня на столе, ты прекрасно знаешь, есть настойка ладана. Выпей, прошу тебя, разведи в пропорции один к четырем. И налей пожалуйста и мне.

Не взирая на кипящую в нем злобу и негодование Део послушно встал и приготовил то, что велел ему учитель. Только вначале он подождал, пока тот сделает первый глоток. Эта настойка действует на организм таким образом, что заставляет его хотеть спать, даже если человек сам того не желает. Выдается при бессонницах или болезнях, когда самое лучшее для пациента – это сон.

– А теперь ложись, я посижу с тобой недолго.

Део лежал с открытыми глазами. Перед ним до сих пор мелькал ужас тех недавних событий. Обглоданные кости животных, шипящий голос того странного существа, и кожа детей. Небольшие кусочки тканей, неряшливо пришитых к его телу. Юношу начало подташнивать. Он хотел было встать, чтобы выпить воды, но понял, что тело его совершенно не хочет слушаться.

– Део, вчера мы совершили героический поступок. Но я хочу, чтобы ты понимал, как важно уметь переступить через все это. Уметь расслабиться хотя бы на время. Тот случай далеко не единственный, и мне как никогда нужна твоя помощь и твой светлый рассудок. Застилая себя гневом или усталостью, ты лишаешь меня… Лишаешь нас, самого важного. Шанса выжить и бороться дальше. Ты меня понимаешь?

Юноша попытался ответить, но вместо этого лишь слегка мотнул головой, Падре и этого было достаточно.

– Мы не можем делать все с горяча. Не разобравшись. Я ведь мог и раньше сунуться в логово того создания Пыли, скорее всего я был бы уже мертв. А детские смерти так и продолжились бы. Скажешь, надо было обратиться в магистериум, что ж, возможно. Но тогда я бы ничего не узнал об этих твоих способностях. То, что ты видишь. Видишь их сущность. У тебя есть большая сила мой мальчик, сила и власть над этими существами, а магистериум никогда не возьмет на помощь шхуна, нет, никогда, – его голос, казалось бы, начал доноситься откуда-то издалека.

Падре все говорил и говорил, про ценность его крови, про важность голоса, говорил про то, что следует двигаться дальше. Део слушал его, уже не пытаясь бороться с настигнувшей его дремотой, он видел, как голова учителя склонилась на бок во сне, каким маленьких он кажется в этом кресле! И этот человек недавно боролся с монстром из другого мира. На секунду ему показалось, что будто бы у Падре на груди выросли ручки, отчаянно ищущие чего-то, хватающие пустой воздух. Но это только на секунду. Еще через пару мгновений Део уснул, настойка ладана дала ему шанс не видеть беспокойных и мрачных снов хотя бы сегодня.

Когда юноша проснулся, то было уже довольно светло. Сколько он проспал? Део надеялся, что не больше одной ночи. Зелье в таком количестве, в котором попросил его разбавить учитель не дает столь продолжительных результатов. Может он и правда настолько устал?

Део бросил взгляд на кресло, где в тот вечер остался спать Падре, естественно, сейчас там его не находилось. Део прислушался, в главной комнате потрескивал огонь, значит жрец в доме. Один ли? Как ни странно, но после столь долгого сна, Део чувствовал себя все равно очень уставшим. К своему ужасу, перед юношей промелькнули события вчерашнего дня, и, на мгновение, он даже пожалел, что вообще проснулся.

Переодевшись в чистую мантию и пригладив свои белые, как снег, волосы, он будто бы впервые заметил, как красны его глаза. Иногда ему казалось, что люди придают этому чересчур большое значение, ведь какого только цвета они не бывают! Но сейчас, смотря на свое бледное лицо, он заметил, как сильно выделяются его зрачки, они будто бы налиты кровью. Кровью, как там… У того монстра в лесу.

– Мальчик мой, ты проснулся? – глухой окрик Падре вернул его к реальности.

– Да, – чуть громче ответил тот. – Да…

Учитель сидел за столом, его руки были испачканы в чернилах, видимо он только недавно закончил писать какие-то письма, а на столе, прямо напротив него, стояла миска с вареным картофелем и свежая буханка хлеба.

– Сюда заходил булочник? – удивился Део. – Что…что ему было надо?

– Да, – учитель как ни в чем не бывало пригласил его за стол. – Он заходил. Принес хлеба, вернул свой старый долг, и рассказал мне кое-что.

– Рассказал? Что? – у Део кусок в горло не лез, но после затяжного молчания Падре, он понял, что тот ему больше ничего не скажет, пока юноша не начнет есть. Но, на самом деле, он и правда сильно проголодался.

– Он все отрицал, – продолжил жрец спустя некоторое время. – Сказал, что его запугали и, что он не виноват. Все, что ему нужно было сделать, так это найти подходящего ребенка, привезти, заманить… Булочки с маком, дети любят ведь такое? Мак и корица, как по мне одно из лучших сочетаний.

– И вы…Вы дали ему уйти? – последние слова учителя Део пропустил мимо ушей.

– Я попросил его покинуть деревню, иначе придется доложить в магистериум, тоже самое касается и трактирщика, но тот уже понес свое наказание…

– Наказание? Что вы такое говорите?

– Он повесился. Видимо та девочка…это он ее доставил. Он нашел ее и привел в логово чудовища. Увиденное, привело его в ужас, и он не смог этого пережить. Даже одну ночь.

Повесился. Но ведь у его сына совсем скоро свадьба. И всего пару дней назад этот немолодой мужчина, с трубкой в зубах, стоял и выслушивал нелепые извинения шхуна… Видимо у него имелась хоть капля совести. Но тогда, почему он вообще пошел на такое – привести ребенка, этому чудовищу? Падре видимо понял, какие вопросы вертятся в голове у юноши, но его ответы, как всегда, были слишком размыты.

– Теперь мы этого не узнаем, может быть ему угрожали, или предложили много денег. Ведь скоро свадьба, а это, понимаешь ли, всегда затратное дело.

– Это…это не оправдание, – возразил Део.

– А я его ни коем образом и не оправдываю. В его поступке нет ни чести, ни храбрости, только вот… Всякого можно понять, столкнувшись с настоящим созданием Пыли, едва ли кто-то поведет себя иначе. Тут на весах либо твоя жизнь, либо чужая.

– Но зачем? Как он узнал о его существовании?

– А вот это уже другой разговор, думаю, вся эта троица наткнулась на монстра совершенно случайно. Либо же все подстроил староста, он не хотел в одиночку нести эту ношу, а тут два его друга, два влиятельных человека этой деревни. Они вполне могли отправиться с ним в лес, даже не зная, что их там ждет.

– А разве пе…пекарь не рассказал, как все было?

– Говорит, что все было как в тумане и он не помнит. Конечно, я бы мог заставить его попробовать рассказать правду, но, а смысл? Сделанного не вернуть.

– Почему вы так были уверены, что это они? Как…как догадались?

– Это были не совсем догадки, – Падре вздохнул. – Когда ты подходил к их дому, или же просто стоял рядом, я чувствовал это. Я, если быть до конца честным, следил за тобой. И видел, с помощью твоей крови, эту небольшую ауру.

– Погодите, у вас…есть моя кровь? – удивился Део.

– Совсем чуть-чуть, – сознался старый жрец. – Насобирал немного, когда ты ранился. И, в общем-то, у этих троих была на тебя реакция. Самая большая у старосты. Его прямо опутывала аура, когда он на тебя смотрел, и таким образом я все понял. Понял, что они связаны с созданием Пыли. А тот эксперимент с булавкой лишь доказал это.

– Но, что именно он доказал? Если вы видели ауру и без всего этого… – Део не знал злиться ли ему, что Падре хранил кровь без его разрешения, но ведь еще не один секрет откроется ему в ближайшее время.

– Создание повлияло на разум Годрика, он слегка… Как бы сказать. Первый ребенок, тот, что пропал, он был из этой деревни, и что самое страшное, так это то, что это была его дочь.

– Что?! – Део чуть было не подавился.

– Именно этого я и желаю, Део, чтобы ты обращал внимание на то, что происходит вокруг, – спокойно продолжал жрец. – Мы живем здесь так долго, а ты ничего не узнал об этой деревне, об их жителях, совсем ничего. Ты был сосредоточен только на себе и не видел ничего вокруг. Но я не виню тебя, я лишь хочу, чтобы ты усвоил этот очень важный урок – уметь наблюдать, – Део не нашелся с ответом, и спустя время Падре продолжил. – Так вот, первый ребенок, которого получило создание Пыли был как раз ребенком старосты. Не знаю, какой родитель бы в здравом уме, отдал свое чадо. И поэтому я подумал, что существо могло как-то повлиять на него, с помощью предмета, или же какого-нибудь символа. Я искал это, и с твоей помощью также искал.

– В тот день вы сказали, сказали, что все связано с его плотью и кровью.

– Так и есть, – Падре начал подыскивать подходящие слова. – Годрик видимо одним из первых наткнулся на разлом, и может быть даже видел его непосредственное появление, и у него помутился рассудок. По крайней мере я искренне надеюсь на это.

– Вы хотите сказать…

– Именно. Либо он слишком много времени провел с разломной Пылью и стал, в некотором роде, его орудием. Поэтому у него и была столь сильная аура. Или же он заключил некий договор с существом и делал все это по собственной воле. А аура, это лишь общее явление от того, что он много времени проводил на той опушке. Естественно так было до моего прихода. Годрик почти сразу, я так думаю, понял, зачем здесь жрец с учеником. Но не решался принимать каких-либо действий. Поэтому, задача привести ребенка в этот раз и легла на плечи трактирщику. Староста был уверен, что рано или поздно я найду его жуткое сокровище. И также он был уверен, что я ему проиграю.

– Проиграете? В каком смысле?

– Я обычный человек, Део, пусть и знаю некоторые уловки. Годрик был только наслышан о магистериуме, думаешь он знает, что наши люди зачищают материк от подобных монстров? Для людей, мы просто врачеватели-кудесники. Что с нас взять. А там же… Там существо из другого мира. Сильное, разумное, и, по его мнению, непобедимое.

Део не мог поверить своим собственным ушам.

– Разве может человек быть…способным на такое? Отдать ребенка? Подвергнуть других опасности?

– Человек способен на многое, мой мальчик, – тяжело вздохнул Падре. – Мы почти истребили твой народ четыре сотни лет назад, а истреблять самих себя мы так и не прекращали. Но опять же, мне надо быть на сто процентов уверенным в виновности старосты, чтобы произнести приговор.

– И отпустить? Так же как вы поступили с булочником?

– Отпустить, вряд ли, отдать на суд магистериума? Тогда придется рассказать и то, почему мы вовремя не сообщили о разломной Пыли и о том чудовище. И на этом наше с тобой приключение, подойдет к концу. Меня скорее всего отстранят от дел на какое-то время или, возможно, навсегда. Поэтому хоть Годрик и виновен по-настоящему, но нам придется прибегать к некоторой хитрости.

– Хитрости? Как это понять?

– Мы заставим его забыть о том, что было, но обвинить в пропаже детей все же, сможем. Местный суд сам вынесет ему приговор. Либо мы можем его убить.

– Убить? – съеденный завтрак, казалось, желает вырваться обратно, Део хотелось, чтобы Падре оговорился или лишь пошутил, но тот был настроен абсолютно серьезно.

– Если старейшина делал все по своей воле, его нельзя оставлять на свободе. Я надеюсь, ты с этим согласишься. Вспомни то, что сделали с этими ни в чем не повинными детьми.

Део вновь охватила дрожь от воспоминаний о недавних событиях. Но он отказывался верить в причастность старейшины. Он был уверен, что это все то существо, тот непонятный и жуткий монстр, а не человек.

– Годрик уже знает о смерти трактирщика, в этом нет никаких сомнений, возможно, пока мы с тобой тут разговариваем, он уже собрал вещи и уехал.

– Так чего же мы ждем! Надо до…гнать его! – Део сжал кулаки, и правда, зачем они тогда легли спать, зачем они сидят здесь и мирно беседуют.

– Дай мне договорить, – медленно произнес жрец. – Возможно, он покинул эту деревню, но я уверен, что это не так.

– С чего бы…с чего такая уверенность? После всего, что он сотворил.

– Я думаю, – Падре слегка прикусил губу, он часто так делал, когда размышлял о чем-то серьезном. – Я думаю, тут нам на руку сыграет типичное человеческое любопытство. Он наверняка сидит сейчас в своем доме и единственное, о чем он думает, так это – как? Как мы с тобой сделали это? Как победили чудовище, его тайну, его божество.

– Я бы не был настолько уверен, учитель…

– Что ж, еще недолго и мы это выясним. Делать в деревне мне больше нечего. В магистериум я уже отправил несколько отчетов и попросил предоставить мне небольшой отдых. Конечно же, сидеть без дела мы не собираемся, но им этого знать ни к чему. Да и думаю, что они будут только рады, слишком уж много проблем я приносил на последних их собраниях. Год, другой без моего присутствия магистериум будет дышать свободно.

– Так мы уезжаем? – странно, совсем недавно Део дал бы на отсечение руку лишь бы поскорее покинуть это место, но сейчас, после всего случившегося… Они находятся так близко к бывшему разлому, так близко к его тайнам, и вот теперь надо уезжать. Део было тяжело принять это.

– Да, мы соберем вещи и уедем отсюда после того как… Ну, ты и так знаешь. А теперь, попрошу тебя мне помочь.

– Да, конечно, господин жрец.

Падре улыбнулся своей добродушной улыбкой, ему на мгновение захотелось обнять этого мальчика, но… Део ведь почти уже взрослый. Это не тот зашуганный шхуновый отпрыск, которого он встретил много лет назад. Юноша смотрел на него своими красными глазами, и они, впервые за долгое время, выражали решимость. Падре очень ждал этого мгновения.

– Все хорошо? Учи..тель? – Део подступил к нему на шаг, но тот лишь отмахнулся, показав на дорожный сундук.

– Не забудь про мой подарок на день рождение, – усмехнулся он. – И спасибо, что не воспользовался им. Правда, спасибо.

Юноша и не думал забывать: запретное зелье-обманка до сих пор было с ним, и, как ни странно, ни на секунду у Део не закрадывалось мысли использовать его. Только не теперь.

Дорога до дома старейшины заняла совсем немного времени. Иногда они встречали кого-то из жителей, но те лишь быстро проходили мимо, что-то бормоча себе под нос. Део решил, что смерть трактирщика так на них повлияла. Интересно, сказал ли всеми любимый булочник, что покидает деревню? А еще и Годрик… Для местных это будет настоящим ударом.

Падре из вежливости постучал, естественно, ломать дверь он и не собирался, но он сразу сказал, что если им вдруг не откроют, то ему будет несложно проникнуть внутрь старого деревянного дома. После вчерашних событий, Део в этом и не сомневался.

Падре постучал еще раз и, после чего, за дверью щелкнула входная цепь. На пороге стоял старейшина, как ни в чем не бывало, он предложил пройти им внутрь и выпить чаю. Юноша поражался его спокойствию. Если бы не Падре, строго следившим за действиями своего ученика, то он бы давно набросился на него и задушил бы своими собственными руками.

– Я знаю зачем вы здесь, – после того, как гости отказались от угощений, он проводил их все в ту же просторную комнату, где всего пару дней назад отчитывал шхуна за прелюбодеяние, которое тот и не думал совершать. – И… Я готов.

– Так это правда, Годрик? – Падре решил начать сразу, может быть тем самым хотел сбить старейшину столку, но некоторое время мужчина все еще хранил молчание. Он ходил по гостиной, трогая те немногие вещи, которые здесь хранились.

– Красивый гербарий, не правда ли? – сказал наконец он, а после перевел взгляд на Део. – Согласен со мной?

– Не привлекайте сюда моего ученика, он…

– Он шхун, нарушивший сразу несколько правил магистериума. Я прекрасно слышал, что он умеет говорить, не опускает глаз, как того требуют правила, практикует руны…

– Все шхуны умеют говорить!

– Део! – Падре окликнул его, но слишком поздно, непозволительные слова уже вырвались из его рта. Старейшина сильно побледнел, он стал почти одного оттенка с пепельными волосами Део, и все же, он постарался взять себя в руки.

– У тебя еще и имя есть? Так это правда значит? Все правда…

– Я, как представитель магистериума – пришел судить тебя за совершенные убийства.

Годрик снова повернулся к своим гербариям, казалось бы, он пропустил слова Падре мимо ушей. Но это было не так.

– Я их не убивал. Всех этих детишек, – он старался говорить спокойно, но его голос дрожал. – Я встретил высшее создание, силу, не подвластную простым смертным.

– Вы встретили чудовище, Годрик, – перебил его жрец. – Как так случилось, что оно не тронуло вас?

– Оно и не думало убивать, он… Абихайн, ему нужно было принять человеческую форму, тогда бы он стал для нас всех очищением, – старейшина говорил тихо, почти шепотом, Део едва ли удавалось расслышать все его бормотание.

– Значит у этого создания Пыли было свое имя? Он сам вам сказал это?

– Имя есть у всего. Он знал и мое, знал, как зовут мою дочурку…

– И тем не менее, вы отдали ее на растерзание монстру? – Падре продолжал наступать своим грозным и властным голосом.

– Что? – старейшина стал выглядеть по-настоящему испуганным. – Абихайн всего лишь играл с ней. Показывал нам видения. Мы весело проводили время, все вместе! Он сказал, что в том мире, она нужнее, моя маленькая Агнес, она там будет не просто деревенской девчушкой. В том мире высших созданий, она воспарит, и будет видеть истину.

Казалось, Годрик бредил, словно сумасшедший. Неужели он и правда не знает, что это его «высшее создание» делало со всеми несчастными детьми?

– Ему нужно было принять форму, чтобы помочь нам. Деткам же, нужно покинуть форму, чтобы помочь им.

– Не слишком ли мудреные речи для простого старейшины? – Падре, казалось бы, не был удивлен всему, что он сейчас слышал, или же всего лишь делал вид.

– Я был ученым, господин жрец, как вы, а может даже и больше…

– Не смейте сравнивать меня с собой! – его голос перешел на крик. – Вы помогали убийце.

– Но что, если я помогал человечеству?

Део не мог больше этого вынести, он посмотрел на учителя и как ни странно, ему показалось, будто бы тот кивнул в знак согласия. Этого было достаточно.

– Ложь! – старейшина в ужасе дрогнул от слов, произнесенных шхуном. – Так же вы лгали, когда я и Элиза… Вы лгун! Ваша Агнес, она никуда не исчезала! Он отрезал ее руки, снял с нее кожу, как и со всех остальных детей! Его форма отвратительна, он никакое не высшее создание, а вы лишь лжец и…трус! – с каждым произнесенным Део словом, мужчина, стоящий перед ним, казалось бы, уменьшался на глазах. То ли так действовали фразы, что говорил шхун, то ли это было просто от самого звука его голоса.

– Я видел вас, – наконец произнес Годрик, переведя дух. – Видел в том лесу со всеми вашими магическими штучками, слышал, как вы разговаривали между собой. Твои грязные шхуновы уста, они уничтожили его, – он переводил взгляд с одного на другого. – Сначала я винил жреца, но вот он – ты! Ты истинная причина смерти Абихайна! – он в гневе повернулся к шхуну, но между ними в одно мгновение стал Падре, так, что они перестали даже видеть друг друга, но слышать то юноша мог…

– Это ты лжец! – продолжал кричать старейшина, брызжа слюной, – Ты ничего не знаешь! Видел только то, что мог. Твои грязные глаза, грязные кровавые глаза. Проклятие всего нашего рода!

– Если вы сейчас же не прекратите, Гордик, мне придется прибегать к мерам, – жрец снял небольшой стеклянный пузырек со своего пояса, как вдруг старейшина заплакал, и, сотрясаясь рыданиями, упал перед ними на пол.

– Вы… Это вы все испортили! Моя Агнес! Моя любимая крошка, – из-за нескончаемого потока слез иногда было сложно разобрать его слов. – Вы пришли, и он стал таким. Жестоким. Властным. Вы влияете… Теперь в мире высших созданий они… О, моя крошка, папочка не смог тебя уберечь. Грязный шхун и не менее погрязший учитель. Помоги мне Абихайн! Помоги мне, прошу!

Део резко напрягся, он был готов к тому, что дверь в любой момент может распахнуться и появится то чудовище. Существо из ночных кошмаров. Но кроме нескончаемого плача Годрика, больше не было слышно никаких звуков.

– Что вы наделали?! Что я наделал! – старейшина продолжал биться в истерике, даже не в силах встать. Падре понял, что большего им здесь не добиться.

Видя этого мужчину на грязном полу, целующего засохшую цветочную ветку, Део даже стало его немного жаль. Нет, он до сих пор считал, что Годрик должен понести наказание, но, чтобы убить его… Нет, нужно уговорить Падре избрать другой способ.

Но тот и не собирался ничего такого делать. Жрец достал, заготовленный заранее свиток с признаниями, описанием места, где находятся трупы, с рассказами о том, как и для чего Годрик это сделал. Они были написаны рукой жреца, Део знал, что некоторые члены магистериума имеют подобную власть, власть равную с законом, но никогда не думал, что им придется прибегать к этому.

– Так как в деревне нет собственного суда, – Падре, казалось бы, начал зачитывать ему приговор. – Вас, Годрик, будут сопровождать в ближайший город, где и станут судить, согласно тамошним законам. Я отправлю письмо в местное управление сегодня же. Вы понесете заслуженное наказание, и если, боги смилуются над вами, то это будет не смерть.

Годрик слушал молча, даже плач его почти стих, он только вздрагивал временами, будто бы от жуткого холода. Жрец продолжил.

– Существование того создания Пыли вы вскоре забудете. Все в чем был причастен этот монстр, ляжет именно на ваши плечи. Также, вы забудете наш с вами разговор. Все, что вы будете чувствовать, так это глубокое сожаление. Возможно, к вашему облегчению, вы почти что забудете свою дочь…

– Агнес?.. Мою кроху?

Део прямо всего передернуло, старейшина говорил точь-в-точь, как тот монстр, пришедший из разлома.

– Примите это лекарство, либо мне придется прибегнуть к силе, – Падре протянул мужчине небольшой пузырек ярко зеленой жидкости, старейшина с удивлением разглядывал склянку пару секунд. – Разобьете, я найду другую, но будьте уверены, я сделаю все, что нужно. Вы должны понести наказание.

– Хотите, чтобы люди… Чтобы все в деревне, считали меня сумасшедшим? Вы этого хотите?

– Вы являетесь таковым, – не задумываясь ответил тот.

Годрик тут же посмотрел на жреца, его лицо так распухло от слез, что там едва ли узнавался тот властный старейшина, которого они видели ранее.

– Ну а вы? Магистериум… Он так и работает, да? Эльвраты пробрались в ваши головы? Я знал, я знал, а теперь вы хотите это скрыть.

– Вы забываетесь Годрик, и я не собираюсь тут ждать целую вечность.

– Что ж, – мужчина, резким движением откупорил пузырек и опрокинул его содержимое внутрь, после, чуть поморщившись и стерев зеленую струйку с лица, он взглянул на Део. – Хоть я все и забуду, но там, в истинном мире, они помнят, знают, что ты такое. Вам нет места в том мире, нет места и в этом. Проклятие всего живого. Абихайн так говорил.

– Что…что он говорил? – Део напрягся. От одной мысли, что чудовище могло знать что-то и о шхунах, его крайне настораживало.

– Интересно? Хе-хе. Говорящий шхун – это тоже весьма интересно.

– Говори! – Део сделал шаг к нему на встречу, но тот лишь засмеялся безумным, булькающим смехом, а после затих. Он будто бы уснул. Юноша хотел было подойти и разбудить его, но Падре остановил своего ученика. Он медленно покачал головой.

– Поздно, мой мальчик, после этого сна Годрик уже ничего не вспомнит, – сказал старик. – А тебе желательно и вовсе уйти, он больше не должен тебя видеть. Да и те, кто сейчас тут соберется… Лучше мы сами сделаем все остальное. Будь так любезен и подожди снаружи.

– Он говорил обо мне! Падре, об Эльвратах.

– Он много чего говорил, его разум держится буквально на крупицах сознания. Мы обязательно обсудим все это, только прошу тебя, после того, как я отдам Годрика страже. А до этого момента, мне нужно убедиться, что зелье подействовало правильно.

– Я… Значит мне надо уйти? – Део почувствовал себя вдруг совершенно опустошенным, он видел, как Годрик уронил гербарий, спящий, мужчина был не в силах его удержать.

– Да, постой пожалуйста за домом. Обещаю, это не займет много времени, нам еще нужно добраться до перевала, а там уже и в город. И лучше бы закончить все это до темноты, – Део уже развернулся, чтобы уйти, как жрец вдруг нежно похлопал его по плечу. – Ты держался молодцом, мой мальчик. Я правда горжусь тобой.

Тот постарался выдавить из себя некое подобие улыбки. Он думал, что, когда виновные будут наказаны, то станет намного легче, но это не так. Тех детей уже ничего не вернет.

Он оставил учителя наедине с мирно спящим старейшиной. И, когда в дом вошли стражи порядка и несколько жителей, Део уже там не было.

Глава тринадцатая. Свободный шхун. Варон и Греттель

– Нам нужно на материк, – Варон стоял на палубе, скрестив руки, холодный ветер трепал его плащ и белые волосы. Вокруг уже собралась стайка матросов, все они заискивающе смотрели на шхуна, с интересом ожидая, что же ответит ему капитан. Впрочем, некоторые из них собрались здесь и для того, чтобы посмотреть на его хорошенькую спутницу. Миловидная девушка пряталась за спиной юноши, крепко прижимая к груди какой-то мешок.

– Деваху-то можно и с собой взять, – присвистнул один из матросов, услыхав в ответ одобрительные возгласы.

– Да! Мы уж позаботимся о ней! – прикрикнул второй.

– Все, по очереди, – раздался громкий мужской смех, и даже капитан этого судна не смог сдержать улыбки.

Греттель хотелось провалиться под землю.

– Только попробуй меня тронуть, – огрызнулась она, когда один из особо осмелевших, захотел ее ущипнуть за бедро. – Руки отрублю!

– Не троньте ее, а то будете иметь дело со мной, – голос Варона прозвучал настолько грозно, что у тех кулаки зачесались его поскорее избить.

– Кэп, а кэп, дай-ка добро разобраться с этим беловолосым, возомнившим из себя невесть кого, – бугай, чем-то напоминающий Дроболя, вышел вперед.

– А сможешь ли? – капитан обнажил свои гнилые зубы. Он вдруг обернулся к команде, и, раскинув руки в стороны, прокричал. – Знает ли хоть кто-нибудь из вас, дорогие мои, что это за гость у нас сегодня на корабле? – послышались перешептывания и прочее невнятное бормотание.

– Шхун это, – сплюнул на палубу один из матросов, – Проклятый демон.

– Ах демон, – капитан неспешно подошел к нему. – Вижу со зрением у тебя все в порядке, заметить белые волосы и красные, как огонь, глаза, не так уж и сложно. Даже для такого дурака, как ты, – кто-то из мужчин засмеялся. – Но не смущает ли тебя то, что он так вальяжно себя ведет? Много ли ты встречал шхунов, которые, например, позволяли бы себе говорить?

Матрос призадумался.

– Эээ, нет, не много.

– Ни одного! – ответил за него тот, самодовольно потирая руки. – По крайней мере, на этих островах. И могу поспорить, что даже если вы решите наброситься на него всей кучей, то у вас все равно не будет шансов одолеть его.

На этот раз уже никто не засмеялся. Но все же, было трудно поверить, что этот хилый юноша способен на что-то подобное. Выдержав паузу, капитан вновь повернулся к своим гостям.

– Итак, Варон, что привело тебя, наемного убийцу, ко мне на корабль?

Снова поднялся шепот. «Варон! Это же Варон. Говорят, его вырастили настоящие убийцы! Его изгнали с материка, потому что он слишком опасен. Он пьет кровь младенцев. Что-то не больно то он и похож, на наемника. Говорят, он пользуется темной магией. А мне рассказывали, что…»

– Нам нужно на материк, и чем быстрее, тем лучше, – тот пропустил слова матросов мимо ушей.

– Быстрее не получится, мы ждем товар и отплываем лишь послезавтра, – капитан хмуро уставился перед собой. – Пусть Зуб ищет другой корабль и другую команду. Или пусть оплатит расходы. Тройную цену.

– Зуб мертв, – Варон знал, что капитан знаком с Эргардом лично, но по правде говоря, отношения у них были выстроены не лучшим образом, и этот факт должен был как раз сыграть на ему руку.

– А вот это уже интересно, – его глаза округлились, он задумчиво почесал спутанную бороду. – Эй вы! Лентяи! – обратился он к собравшимся на палубе. – Быстро за дело! Готовимся к отплытию. Я вам когда давал разрешение отлынивать от работы?! Чтоб вас поглотил морской дьявол!

Матросы в недоумении начали расходиться по своим делам, а капитан то и дело продолжал подгонять их различными выкриками и угрозами.

– Пройдемте ко мне в каюту, и вы тоже, леди. Тут оставаться опасно, особенно имея такое хорошенькое личико, как ваше, – он подставил Греттель руку, предварительно вытерев ладонь о штанину, и той ничего не оставалось, как молча пойти с ним.

Каюта оказалась небольшой: по середине стоял письменный стол, с разложенным на нем картами, всякими бумагами и разбросанным пеплом от сигар. По бокам ютились несколько книжных шкафов, кровать, и пара дубовых бочек, по всей видимости с ромом. Скорее всего капитану было так лень разливать ром по бутылкам, что он попросту приказал перенести сюда целые бочонки с ароматным напитком. На самом же деле, что-то во внешности этого бородача, слегка располагало к нему, особенно это стало заметно в каюте, при теплом свете свечей и ламп, он перестал выглядеть таким уж грозным и недружелюбным, каким казался до этого на палубе.

– Значит этот жирдяй мертв, – повторил он, развалившись в удобном кресле. – Расскажешь, как и при каких обстоятельствах это произошло?

– Ограбление, – сухо ответил Варон, присаживаясь напротив. – Ему просто не повезло.

– Не повезло, говоришь, – капитан скривился в злобной ухмылке. – Ему не повезло лишь однажды, когда он нанял на работу тебя, Варон.

Шхун ничего не ответил. Он был голоден и очень устал, ему хотелось лишь поскорее решить вопрос с судном.

– Можешь высадить нас на острове Гарба, оттуда часто ходят лодки до материка.

– Так тебе нужен Гарба или сам материк? – достав из-за пазухи портсигар, он закурил.

– Мне нужен Бранн Броненосец, контрабандист, знаешь такого? – Варон решил действовать в лоб, Греттель, позади него, нахмурилась, все эти вопросы могут навлечь лишние подозрения.

– Что-то слышал, – он пустил изо рта густой клуб дыма, усиленно думая о чем-то. – Но что-то мне подсказывает, что поначалу, тебе нужно убраться с этого города.

– У меня есть деньги, – продолжил Варон, выложив перед собой увесистый кошель.

– Думаю, этого может быть маловато, – тот лишь окинул взглядом, выпавшие оттуда золотые монеты. – Но то, что ты сказал насчет Зуба, стоит куда больше любых денег. Если, конечно же, это не ложь.

– Мне незачем врать, завтра об этом узнает весь остров, – юноша слегка подался вперед. – Эрдгар брал нехилый налог, за каждый день пребывания суден в этом порту, а также за вывоз и ввоз всех товаров в город. Сейчас же, никакого договора больше нет, и можно заключить более выгодный, уже на ваших условиях. Я бы ставил на Игора Траума, порт перейдет в его владение уже через неделю. А зная его любовь к соляным кристаллам, я думаю, вы найдете способ договориться.

– Игор Траум, – повторил капитан, улыбаясь. – Буду иметь ввиду, – он блаженно закинул ноги к себе на стол, смахнув при этом несколько свитков на пол. – Что ж, друзья мои, можете занять любую свободную каюту на нижней палубе. Советую брать ту, что подальше от носа корабля, там крыс меньше, да и от сортира несет не так сильно. А при попутном ветре довезем вас до материка за двое суток.

– Спасибо, но нам бы еще поесть, – Варон поднялся, оставив монеты лежать на столе, капитан смерил его уважительным взглядом.

– Я распоряжусь, чтобы вам принесли чего-нибудь, – ответил он. – Тут, конечно, еда не как в городе, но животы выдержать должны. Если, конечно, качки всю ночь не будет! – капитан засмеялся, с силой хлопнув рукой по столу, после, слегка успокоившись, он добавил. – На счет остального поговорим завтра. Кстати, а что за прекрасная дама с вами, есть ли у нее имя?

Девушка смахнула со лба упавшую прядь волос.

– Я та, что убила вашего замечательного Зуба.

Капитан слегка удивился, а потом и вовсе расплылся в улыбке, обнажая свои полусгнившие зубы. Было непонятно, поверил ли он словам Греттель, или же нет.

– Ну а меня зовут Уильям, приятного вам путешествия в моем скромном пристанище.

Позже, когда они уже сидели в темной каюте, Греттель все ждала, что Варон ее о чем-нибудь спросит. Неважно о чем: о том как прошел вчерашний вечер или, что означали те последние слова Зуба о ее матери. Но юноша сидел молча, изучая какой-то драгоценный камень на кольце. Вид у него был задумчивый. На самом же деле, в голове у него ютилось множество мыслей, но он все пытался не думать ни о чем, иначе можно и вовсе не заснуть сегодня ночью.

– А тебя что, правда изгнали с материка? – нарушила молчание девушка, свесив ноги с весьма холодной койки.

– Никто меня ниоткуда не изгонял, – бросил в ответ тот, так и не прервав своего занятия.

– Но значит ты был там, на большой земле? – продолжала любопытствовать она, на самом же деле, ей просто не хотелось сидеть в тишине, после всего, что они пережили недавно.

– Бывал пару раз, – он щелкнул каким-то переключателем и камень на кольце раскрылся, Варон внимательно осмотрел содержимое тайника.

– У тебя там кто-нибудь есть? Родные? Друзья? – начала она, как вдруг юноша резко развернулся к ней, его лицо выражало явное раздражение.

– Послушай, – сказал он. – Я уж не знаю, зачем ты за мной увязалась. Да это и неважно. Мы убили Зуба, и ты можешь сойти на ближайшем острове или материке, как захочешь. Мы с тобой не друзья, и я даже в принципе не знаю, что такое дружба. Нас связывал с тобой уговор. И я выполнил свою часть. Я отдам тебе половину из украденных денег, как мы и договаривались, можешь валить обратно в бордель или куда там тебе сейчас хочется. У меня нет в планах нянчиться с тобой, и еду я совершать далеко не рыцарские поступки, я шхун. Я убийца и демон. Не знаю, что ты успела там обо мне напридумывать у себя в маленькой головешке, но все это неправда. Мне не интересна ни ты, ни твоя жизнь, поэтому оставь меня в покое.

Греттель слушала все это, вцепившись пальцами в ледяной край кровати. Зачем он говорит такое? Зачем он говорит ей…правду? Ведь если подумать, то кто она для него? Просто шлюха, которую он подцепил в публичном доме, желая немного поразвлечься. Да, она помогла осуществить ему давнишний план. Но Варон мог бы справиться и без нее. Они и правда заключили сделку в тот день, но теперь, кажется, их пути должны разойтись.

Последние пять лет она жила лишь мыслями о том, как убьет Эрдгара Тифа. И вот сейчас он мертв. Там, привязанный к стулу, он испустил свой последний вздох. Только вот она, Греттель, она до сих пор дышит. Что ей теперь делать? Вернуться обратно в бордель? Но зачем? Теперь есть и деньги, она сможет купить небольшой домик где-нибудь в глуши и…жить? Можно ли это будет назвать жизнью?

Может стоит вернуться к двоюродному брату? Но, после того, что она сделала… Девушка украла у него десятки рунных камней, древних свитков и книг, она распродала почти всех их задаром на рынке, отдавала их за кусок черствого хлеба. Как теперь отреагирует Гарри на ее возвращение? Да и действительно ли она хочет видеть его? Ведь он мало чем отличается от всех других мужчин, с кем ей приходилось встречаться до этого. Может быть она и правда, умеет только раздвигать ноги, когда ей нужно?

Варон продолжал пристально смотреть на нее, хоть он и выглядел раздраженным, но в этих красных глазах не было абсолютно ничего. Ведь на самом деле ему было просто плевать. Он не станет заставлять ее или просить, также он не будет и сожалеть, если она уйдет. Юноша просто хочет, чтобы она не мешалась ему.

– Неважно, какие ты ставишь перед собой цели, – задыхаясь от волнения проговорила Греттель. – Я действительно желаю, чтобы эти цели стали и моими тоже. Мне, – она запнулась, – Мне совершенно некуда идти, и мне не хочется никуда идти. Я обещаю, если ты позволишь остаться с тобой, то я буду задавать меньше вопросов, помогать там, где нужна будет помощь, за просто так. Это не уговор и не сделка, это… – девушка сильно сжала губы. – Мое последнее желание.

Варон еще какое-то время смотрел на нее, а после, развернувшись к углу, продолжил разглядывать содержимое янтарного камня, будто бы и не было всего этого разговора.

– Ну и чушь же ты сейчас сказала, – бросил он напоследок.

Греттель сидела молча, едва сдерживая подступившие слезы. Но на самом деле, плакать ей хотелось от счастья. Варон и правда не оттолкнул ее. Да, возможно он и был немного груб, но он не стал настаивать на том, чтобы она сошла в ближайшем порту. А зная его заносчивый характер, это бездействие с его стороны, уже значило довольно много.

Но все же, сегодня его и правда лучше не трогать. Греттель легла на деревянную койку и, накрывшись шерстяным одеялом, почти сразу уснула. Варон бросил на нее беглый взгляд. На мгновение он было подумал, а не прилечь ли к ней рядом. Тепло ее тела, равномерное покачивание корабля, возможно, он смог бы уснуть также быстро, как и эта девчонка. Но он тут же отбросил от себя эти мысли. Сейчас надо думать о другом или не думать вообще.

Возможно, узнав о смерти Зуба, некоторые из его верных друзей начнут искать наемника. Вечером, ту стражу к дому привела именно Пипа, подруга Греттель из грязного борделя, та самая, что, по ее словам, сбежала, испугавшись голема-охранника. Она переговаривалась с ними, то и дело указывая на особняк. Скорее всего девушка им все и рассказала, чтобы спасти свою шкуру. А возможно, Пипа все еще злилась за убийство своего брата и всех ее друзей. Впрочем, даже если бы не эта девка, то рано или поздно все бы заметили исчезновение шхуна, верного пса Эргдага. Но а кто бы стал сомневаться, что хозяина загрыз его собственный питомец?

Странно, но в тот момент, пока он стоял у окна в огромном особняке, его посетила мысль, а не оставить ли Зуба в живых? Но хорошо, что с ним тогда оказалась Греттель, она сделала всю грязную работу за него. Шлюха, которая разбирается в рунах и не боится смерти, весьма интересно. Но что намного интереснее – так это найти сейчас Бранна контрабандиста, выяснить у него, неважно каким способом, где находится арена, разыскать того продавца, что дал Зубу странный ядовитый порошок. Ну а после… После будет видно.

Когда Варона объявили победителем, его тут же заперли в клетке, а после сообщили, что на него нашелся покупатель. Некий Эрдгар Тиф, богатый островной барон. Он отправился с ним, зная, что у него нет иного выбора.

Эрдгар умел быть жестоким, и он был им. Он всячески мстил Варону за смерть своего сына. Но со временем, Зуб совершил одну непростительную для себя ошибку – он размяк. Дал наемнику слишком много свободы. Позволив говорить или ходить, где тому вздумается, он с каждым днем все больше приближал себя к ужасному концу.

Варона с самого детства воспитывали силой, он умел бояться и повиноваться, но только в тех случаях, когда он действительно чувствует, что слабее своего противника. Зуб же в последние годы ему таковым не казался. Поэтому он и задумал весь этот план. Единственное, чего Варон действительно опасаться, так это того золотистого порошка, ведь в сочетании всего лишь с одной каплей его крови, вещество могло причинить ему самые невероятные мучения.

Юноша вдруг прервался от своих мыслей, наверху, на палубе явно что-то происходило. Слышался шум и беспокойная возня матросов. Варону все равно не спалось, и он решил проверить в чем там дело. Убедившись, что девчонка крепко спит, он осторожно вышел из каюты.

Холодный морской воздух впился ему в лицо. Небо было ясное, без облаков, поэтому звезды и луна, прекрасно освещали всю палубу своим мягким зеленоватым светом. Варон заметил, что часть матросов образовали собой некий круг, они гневно выкрикивали что-то и махали руками.

– Что тут у вас? – спросил шхун, подойдя к тому, что стоял ближе всех к краю.

– А? Это ты? – матрос презрительно смерил его взглядом. – Тут тебе делать нечего. Тут у нас настоящие бои! Не для соплей вроде тебя.

Варон пропустил его слова мимо ушей.

– На что деретесь?

– Ну, как на что, – удивился тот. – На выпивку, деньги и женщин.

– Ну первые два пункта, предположим, понятны, но как вы собираетесь делить женщин?

– Ишь ты, какой любопытный, – подключился к ним третий матрос, он был немного пьян, но в целом, выглядел весьма дружелюбно. – Как бы тебе объяснить попонятнее. Вот заходишь ты с другом в какую-нибудь вшивую таверну в порту, и сидят там две девушки. Ну просто загляденье какие! Одна гибкая как форель, другая…

– Другая усатая, как сом! – первый матрос, решив, что неплохо пошутил, зашелся диким хохотом. Тот, второй, слегка толкнул его в плечо.

– Ну даже если и так, – продолжил вскоре он. – Вот какую ты предпочтешь? Впереди весь вечер, в кармане звенят медяки, так какая из этих девиц должна сесть к тебе на колени, а какая достаться твоему товарищу? – шхун промолчал. – Ну ты! Впрочем, суть, думаю, ты уловил. А дальше и вспоминается, что как-то проиграл твой друг в боях, а значится, должен теперь передать выбор тебе. Ну, ты и выбираешь себе форель!

– Или ту, другую, – усмехнулся первый матрос. – Я-то знаю, тебе любую великаншу подавай, неважно, что у ней будет с рожей. Так вот, ее можно и без боев заполучить. Кроме тебя с такими никто и не хочет водиться.

– Да что ты понимаешь в женщинах! – тот обиженно отвернулся и сделал вид, что будто бы увлечен боем.

– А ты сюда чисто поглазеть пришел, а, демон?

– Пока не решил, – Варон хотел было отойти к краю палубы, как вдруг заметил, что его постепенно окружили несколько крупных мужчин. Сложив руки, кто на груди, кто в грязных карманах брюк, они явно считали, что выглядят так более угрожающе. – Вам чего? – бросил им Варон чуть раздраженно.

Уильям слишком переоценил его силы сегодня вечером, сказав, будто тот сможет справиться со всей его командой. Да, человека три-четыре шхун еще успеет убить, еще двоих может быть вырубит, ну а после – ему определенно конец.

– Да вот, вышли воздухом подышать, – сказал один из наиболее увесистых матросов.

– Ну так дышите, только дайте пройти.

– А ты нам тут не указывай! – тот лысый слева явно точил на юношу зуб.

– Слышьте парни, – матрос, что изначально говорил с Вароном попытался как-то разрядить обстановку. – Оставьте, завтра к ночи на материке его высадим, да и дело с концом.

– А у меня может быть были планы в Нарт-Ирмунде, – громила сжал кулаки. – А явился этот, и все испортил.

– Тогда обращайтесь к вашему капитану, – снисходительно ответил Варон. – Это было его решение, не мое.

– Ну уж это не факт, – тот лысый подался вперед. – Я слыхал, что вы, демоны, умеете так влезть в башку человека, что его потом мать родная не узнает.

– Мне плевать, что вы там слышали. Если вы от меня сейчас же не отстанете, то обещаю, вас ваши матери тоже перестанут узнавать, – юноша чувствовал, как у него закипает кровь в жилах.

– Ишь чо! Слыхали? Больно дерзкий нашелся, проучим его парни!

Дальше все происходило очень быстро. Никто уже не следил за поединком между матросами, всем было интересно, справится ли шхун с этими бугаями, что целым скопом навалились на него. Семеро на одного было не совсем честно. Особенно если учесть их разницу в весе и росте. Но к всеобщему удивлению, шхун ловко расправлялся то с одним, то с другим. Он уходил от ударов так легко, словно бы он мог предугадывать их движения, он уворачивался в самый последний момент, когда, казалось бы, вот-вот должен получить кулаком по лицу. Матросы, крича и захлебываясь собственной слюной, бросались на него, пытаясь хоть как-то задеть проворного юношу. Но все было бесполезно. Трое из нападавших уже лежали без сознания, у некоторых была рассечена бровь или губа. Но матросы, подначиваемые тем самым лысым и не думали отступать.

Варон чувствовал, что дела его плохи. Пока он просто пытался вырубить нападавших матросов: кого-то точным ударом в челюсть, некоторых ловким обездвиживающим захватом. Шхун научился этому в лагере наемников, куда был отправлен собственными родителями, едва ли ему исполнилось пять лет. Поэтому кучка пьяных матросов была не опаснее всех тех, с кем ему приходилось сражаться до этого. Да, Варон был меньше любого из них, и если бы эти бугаи умели чуть больше, чем просто махать кулаками, то он бы уже давно проиграл.

Те, кто не участвовал в драке, что-то громко кричали, для них это было не больше чем обычное представление. В какой-то миг, Варону показалось, что он стоит не на мокрой палубе корабля, а посреди арены, той самой, которую он ненавидел всей душой.

– Ва-рон! Ва-рон! Ва-рон! – зрители ликовали, он ведь только что завалил горного Бойло, юноша смотрел на его огромную рогатую тушу, и никак не мог отдышаться. Бойло еще рычал и пытался сжать челюсть, но открытая рана в груди заставила его испустить свой последний вздох.

– Это просто невероятная победа! – объявил мужчина в черной мантии, словив крики бушующей толпы.

Нет, погодите. Это не арена. Они ведь плыли на корабле вместе с Греттель. Он поднялся на палубу потому что услышал шум, а потом… Потом…

– Кракена мне в бухту! Что здесь происходит?! – голос капитана заставил всех замолчать. – Эй вы!

Матросы, понурив головы, отступили кто куда. Варон, который все это время сжимал горло одного из нападавших, вдруг опомнился и отпустил его. Тот дико закашлялся и попытался отползти подальше от шхуна. Несколько человек лежали лицом вниз, едва подавая признаки жизни. Кто-то же стоял в стороне, тяжело дыша, а их одежда была испачкана в поте и крови.

– Совсем с ума посходили?! – капитан, схватив одного из матросов за шкирку, с силой отшвырнул его в сторону, – Вам работы мало?! А? Так я быстро найду.

Самые умные попытались поскорее уйти назад, в свои каюты, кто-то же продолжал молча стоять, надеясь, что гнев капитана пройдет мимо них.

– Эй, ты! Демон! – обратился он к Варону, грозно смотря на него сверху вниз. – Я пустил тебя на свой корабль, а ты мне чем отплатил? Избил моих парней до полусмерти! Думаешь тебе это сойдет с рук?

Отряхнувшись, шхун поднялся с колен. Он все пытался выровнять свое бешеное дыхание, никто из этих матросов не должен заметить насколько он был вымотан на самом деле.

– Мы решили немного размяться перед сном, – как можно спокойнее ответил он, глядя капитану прямо в глаза.

– Ах, это у нас теперь так называется. Размяться! – Уильям широко зашагал по палубе, то и дело толкая носком ботинка развалившиеся тела. – И как вам? Хорошенько размяли косточки? Кретины!

Лысый все это время смотрел то на шхуна, то на своего капитана. Он усиленно о чем-то думал своей большой головой.

– Этот красноглазый говорит правду, – наконец, сказал он. – Мы, как обычно, соревновались между собою, а тут он подошел. Мы и предложили поучаствовать. Да чтоб честно было, решили не один на один, а сразу на команды. Ну и понеслась, малость увлеклись только, – он пожал огромными плечами.

– Значит поспорить решили? Какие же были ставки? – наклонив голову набок, он слегка улыбнулся.

– Ну, это, – лысый немного замялся, подбирая слова. – Так деньги, у него их вон сколько, раз он целый корабль развернул на материк.

– Корабль развернул я, это, во-первых, – капитан медленно подошел к нему. – А во-вторых, прочь с моих глаз, пока я не выкинул вас всех за борт! И друзей своих заберите.

Матросы, выдохнув, засобирались с палубы. Уильям подождал пока кроме них с Вароном наверху не останется любопытных ушей. После он смерил его холодным взглядом.

– Думаешь я поверю в эти байки? – его глаза грозно сверкнули в ночном свете. – Впрочем, моим парням не помешает иногда хорошая взбучка. Даже от такого как ты.

Круто развернувшись, он приказал шхуну идти за собой.

– Повторится еще раз, выброшу на ближайшем острове, – теперь капитан говорил абсолютно серьезно, даже со спины вид у него был весьма угрожающим. – За нанесенный ущерб: моим людям и моему кораблю – я возьму серебром. А завтра вместе со всеми пойдешь драить палубу, не люблю я вид крови. Ох, как не люблю!

Варон, все это время, ожидая самого худшего, наконец-то мог вздохнуть с облегчением. Искать сейчас другой корабль, который бы доставил их на материк, у него не было ни сил, ни лишних денег.

– Если тебе все равно не спится, – продолжил тот, не сбавляя шаг. – То пойдем, посидим у меня в каюте, выпьем. Хотелось бы немного послушать о твоем бывшем хозяине, да и вообще, какие дела сейчас обстоят в Нарт-Ирмунде, – в его голосе заиграла усмешка. – А взамен, я расскажу тебе о том, кем ты так интересуешься. Бранн Броненосец, ты ведь о нем спрашивал?

Глава четырнадцатая. Пилор. Киган

Киган сидел в раздумьях, глядя как капля за каплей со свечи медленно стекает воск, образуя под собой небольшую, но довольно занятную лужицу. Это была уже третья за сегодняшний вечер свеча, но ни сейчас, ни пару часов назад, жрец так и не решил для себя, каков будет его следующий шаг. Стоит ли оставаться в Пилоре, если на месте недавнего разлома так ничего и не нашлось? Киган находился там пол дня, пытаясь отыскать хоть что-нибудь! Остаточную Пыль или же следы существа из иного мира, но, как и было написано в самом отчете – кроме самого разлома, там не было абсолютно ничего.

Киган подошел к окну, воздух здесь был довольно сухой, не взирая на то, что вдалеке виднелись острые пики гор. Казалось, что эти горы тоже лишь огромные насыпи желтого песка и камня, огородившие Пилор от всего остального материка своей непробиваемой стеной. Люди тут жили довольно приветливые, но, наверное, это от того, что войны и различные междоусобицы редко затрагивают столь непривлекательную часть королевства. Да и местный правитель, покорный слуга короля Люциана, граф Хаггот вместе со своими баронами своевременно платит весь необходимый налог и предоставляет своих людей в армию и гарнизоны. Его отец не был так щедр, за что и поплатился своей головой более тридцати лет назад. Сейчас же, третий из его шестерых сыновей, правит восточной частью королевства довольно успешно и не собирается в ближайшем будущем покидать свой пост.

С утра уже приходил посыльный с вестями о том, что если Киган того пожелает, то его, как одного из членов Совета, с удовольствием примут в личном дворце Хаггота. Но честно говоря, жрец не очень обрадовался такой возможности, в Пилор его привели совсем иные дела. Завтра он собирается отослать вежливое письмо с отказом, в надежде на то, что приглашение графа также было лишь показателем воспитанности и хороших манер.

На время своего пребывания в Пилоре Киган поселился в одном из постоялых дворов, платя минимальные сборы, он был не совсем желанным гостем у местных хозяев, но тем не менее, отказать в приеме представителю магистериума они не могли. К концу дня у ворот уже выстроилась небольшая очередь в надежде на то, что жрец лично осмотрит больных и выпишет им лекарств. Так же недалеко под окнами бегали и детишки, им не терпелось увидеть чудеса рунных камней, которые им может продемонстрировать загадочный мужчина, прибывший издалека.

Впрочем, ни тем, ни другим Киган заниматься не планировал. Если местным и нужен жрец, пусть отсылают официальное письмо в магистериум. Сейчас же их мизерные проблемы его никак не интересовали, но вот отсутствие каких-либо зацепок в личном расследовании… Он не может вернуться к Иерихат-халу ни с чем, да и появление загадочной болезни волновало теперь и его тоже. Заразна ли она? Как быстро может распространиться? И кто болен еще? Вопросов с каждым днем появлялось все больше, но вот ответов на них.

Киган устало закрыл окно: такой сухой воздух никак не будет полезен ни его коже, ни беспорядочным мыслям. На самом деле он не рассчитывал на слишком многое, прибывая сюда, но место разлома он был просто обязан проверить. Скорее всего, Гарри просто не повезло подхватить эту заразу, но что если однажды не повезет и ему самому? Поможет ли накопленный опыт и знания избежать подобного исхода? Ведь всего неделя отделяла абсолютно здорового жреца от его смерти. Потушив остаток свечи, Киган отправился спать.

Утром, плотно отзавтракав, жрец поинтересовался у трактирщика, что там снаружи за шум. Как взошло солнце, на улице стали собираться люди, о чем-то громко переговариваясь и бесконечно споря между собой. Сначала Киган было подумал, что все они направляются к постоялому двору, но те вскоре сворачивали на главную площадь, оставляя после себя на дорогах густую пыль и мелкий мусор.

– Ах, вы же не отсюда, – нисколько не удивившись, ответил тот. – Сегодня у нас день Искупления грехов. Какие-нибудь мелкие кражи и преступления могут быть прощены Богами и людьми. Методом кнута, разумеется.

– Искупление значит, – Киган, вытерев руки о полотенце, тут же осушил бокал разбавленного виноградного сока, который здесь крайне любили подавать на завтрак, обед и даже ужин. – И как часто можно очистить свою душу?

– Ну, так часто, как твоя спина выдержит. Кабул сильно бьет, никого не жалеет: ни стариков, ни женщин, ни в тем более детей. Это маленькое ворье в последнее время весь город изводит. Да что ж поделать, три удара положено им, не больше.

– За три верных удара и убить можно, – заметил жрец.

– Ну, скажете тоже. Кабул – он не какой-то там варвар, он честный человек, и всегда с умом подходит к своим обязанностям.

– Честный и умный, любопытно. Правда вот одно частенько исключает второе.

– Что-что, господин жрец? Извините, я не расслышал из-за этого шума.

– Ничего, – Киган поднялся, бросив на стол три серебряных. – Остальное пришлет магистериум, за комнаты тоже. Пожалуй, я останусь здесь еще на один день. Вы же сможете это устроить?

– Да, конечно, господин, – пролепетал тот, забирая со стола свои чаевые. – Как вам будет угодно.

Жрец не спеша вышел на улицу, прикрывая глаза от ослепительного солнца. Из-за того, что дома сплошь и рядом были выстроены из желтого и белого мраморного камня, казалось, что солнечный свет отражается и от них тоже, заставляя весь город буквально сиять. Довольно занятное зрелище, если учесть, что в Пилоре золота, как и других драгоценных металлов водилось не слишком много. Не знающий лорд мог бы решить, что раз дома здешних жителей так ослепительны на вид, то и внутри тоже. А внутри на самом деле лишь голый камень, да глина.

Впрочем, восточная часть королевства приносит неплохой доход торгуя различными тканями и шерстью. Ведь только в этих пустынных горах водятся дикие Бойло – огромные травоядные животные, отдаленно напоминающие быка, но все же намного мощнее и, имеющие шкуру, что ценится в десятки раз больше, чем у любого другого копытного. Но самое главное то, что у мужских особей между глаз растут три длинных рога, каждый из которых стоит целое состояние. Тем не менее, бойло, особенно самца, невероятно сложно убить, не повредив при этом его рога, ведь он будет защищаться ими вплоть до своего последнего вздоха.

Рога травоядного бойло обычно дарят на коронацию новому правителю или же знатным господам, желая, тем самым, выразить свое уважение и признательность. Во время последней войны, Пилор каким-то образом умудрился сохранить свои земли почти в нетронутом состоянии, поэтому накопленные годами сокровища, так и продолжают лежать во дворце восточного графа, согревая его алчность и жадность одним лишь своим видом.

Кигану же было плевать и на рога и на толстую шкуру животного, для жреца интерес представляли лишь его внутренние органы, в частности сердце и огромная печень. Только они подходили для изготовления некоторых сложных зелий и микстур, а так как такие специфичные ингредиенты было крайне тяжело достать, то их частенько заменяли на более дешевые лошадиные или же бычьи, что несомненно влияло на качество и эффекты приготовленных зелий.

Постояв какое-то время на пороге, и, как следуя насладившись видами, Киган решил двинуться за толпой, чтобы лично увидеть, как проходит местный обычай Искупления грехов. Естественно рядом с магистериумом или в любой другой центральной части королевства, ничего подобного не происходило. Но король Люциан, как и его отец, а до него и дед, дали достаточно воли своим вассалам – править их частью земель так, как вздумается, лишь бы в казну вовремя поступал налог, а молодые мужи присягали на служение единому королю материка.

Всех, в принципе, устраивал подобный подход. Правители уже достаточно понесли потерь во время столетних междоусобных войн, и затевать новые ни у кого не было ни сил, ни желания. К тому же набеги пиратов-варваров с запада и северного моря, не дают особо расслабиться. Да и южные острова то и дело порываются объявить свою независимость.

Но если материк не будет единым хотя бы еще на сотню лет, то вряд ли он переживет какую-нибудь крупную войну, подобную той, что была с эльвратами. А по мнению некоторых знатных лордов такая война обязательно состоится. К этому ведет и приближающаяся смерть короля, и отношение к жрецам, к магистериуму, все нарастающее недовольство выживших шхунов.

Киган надеялся, что когда наследный принц Люциана – первенец Вельгайн взойдет на престол, то все тут же изменится, и у жреца имелись свои причины так думать на этот счет. Он не раз бывал в королевском дворце, он лично общался с принцем и знает, что тот целиком и полностью на стороне магистериума. Вельгайн желает вернуть жрецам былую власть, первым делом объявив о роспуске королевского Совета, который с таким трепетом, в свое время, собирал его дед. При этом назначить Совет мудрейших, состоящий полностью из высокоранговых жрецов, своей правой рукой и одной из высших ступеней власти. Да, этот день полностью изменит сложившиеся устои материка и вернет магистериуму его первоначальную силу.

Киган был немного удивлен тому, что он даже в своей изумрудной мантии жреца, не привлекал к себе взгляды и возгласы собравшегося на площади народа. На него обращали внимания ни больше и не меньше, чем на любого другого хорошо одетого господина, лишь изредка кланялись и освобождали дорогу, да и делали это далеко не все.

Дети то и дело шныряли меж образовавшейся толпы, задевая любопытных зевак и, пытаясь продвинуться как можно дальше вперед, чтобы лучше разглядеть деревянный помост в центре улицы. Кто-то же особенно смелый залезал на столбы, которые вечерами служили местным фонарями и яркими факелами. Одного из таких пронырливых детишек, Кигану таки удалось схватить за рукав, и подвести поближе к себе, чтобы расспросить.

– Что там затевается? С чего весь шум?

– Г-господин жрец, – тот, казалось бы, на время проглотил язык, мальчишка начал в панике осматриваться, пытаясь отыскать глазами своих друзей, и понять, не натворил ли он чего нехорошего. – Так там будет вершиться суд! Совсем скоро, прямо на помосте. Сами все и увидите.

– День Искупления грехов? – Киган с интересом посмотрел вперед, он достаточно доверял словам того трактирщика, но нужно же было проверить.

– Ну да, он самый. Сегодня вызвалось аж трое! Старик Силли, Василиск и кто-то из шхунов. Вот будет зрелище! – мальчик потер грязной ладонью свой чересчур большой нос. – Можно я пойду? А то все места разберут.

– Да, иди, конечно, – жрец слегка толкнул его в спину и, через мгновенье он уже полностью был поглощен своими собственными мыслями.

«Остаться и посмотреть? Немного странный обычай, ранее мне не доводилось видеть подобного. Прощать свои грехи кровью – это попахивает южными дикими богами. Но может и стоит взглянуть, только ради общего развития». Киган неспешно начал пробираться сквозь толпу. Было заметно, что не все собравшиеся здесь, с большим желанием пропускали его вперед, но делать было нечего, положение жреца обязывало их это сделать. Но вместо благодарности они лишь ловили на себе его холодный и немного надменный взгляд.

– Ишь ты, какой важный. Перо нацепил и думает, что…

– Тише ты. Он может и порчу наслать, да и вообще, не дело это так говорить про жрецов.

– А что они мне? Моя мать померла в свое время от Черной Крови. А где был тогда магистериум? То-то же!

– Все равно, держать бы тебе язык за зубами, Эдда.

Киган лишь хмыкнул, проходя мимо этой бестолковой парочки. Придет время, и за такие слова можно будет понести наказание куда более суровое, чем удары какого-то там хлыста. Так что пусть говорят пока могут, простой народ любит трепаться, о чем не попадя.

Оказавшись почти перед самой сценой, жрец отошел в левую теневую часть, что закрывалась раскидистым желтым навесом. Такие были разбросаны по всему Пилору в самых оживленных местах, чтобы в разгар непогоды, или же наоборот чересчур яркого солнца, люди могли укрыться на время и переждать, пока погодные условия не станут более благоприятными. Весьма интересная задумка, и было бы неплохо если б такие крупные города как Азенхорд или Ярмал переняли к себе столь полезную особенность.

Заняв более-менее удобную позицию, Киган принялся ждать. Площадь постепенно забивалась все большим количеством народу, и теперь, даже самым шустрым и мелким не хватало места, чтобы протиснуться вперед, поближе к сцене. Отцы сажали детей на свои широкие плечи, а женщины сбивались в кучки о чем-то тихонько переговариваясь и лишь иногда повышая голос, чтобы поприветствовать кого-нибудь из знакомых. Если бы Киган не знал, что вскоре на площади будет происходить суд, то он бы решил, что намечается праздник или же большое гуляние, которое обычно сопровождается разными представлениями и трюками фокусников.

И вот, наконец, на сцену вышли двое стражников, сопровождая закованную цепями колонну людей. Толпа внизу взбушевалась: стали выкрикивать проклятия, кидаться мелкими камнями и яйцами, пытаясь попасть в кого-нибудь из них. Те же стояли, не в силах никак защититься от общего гнева, и лишь иногда им удавалось в последний момент увернуться от летящего в их сторону камня или осколка глиняного горшка.

– Ну хватит, хватит. Им еще воздастся свое, – послышался вдруг бодрый голос подтянутого улыбающегося мужчины, что взошел на помост последним, предварительно подождав, пока его нахождение там не будет для него достаточно безопасным.

Толпа отчего-то обрадовалась говорящему: люди захлопали и засвистели, встречая этого смазливого краснолицего оратора. Может быть он и есть тот палач? Но Киган сразу же отбросил от себя эти мысли, так как жрец был уверен, что такое лицо не может быть у человека, годами высекающего чужие спины, пусть даже и преступников. Да и к тому же, мужчина на сцене вскоре и сам поспешил представиться.

– Я, Кхатур Милосердный, главный судия нашего города, назначенный лично его милостью графом Хагготом, пришел вершить правосудие! Здесь и сейчас! Во всеобщий день Искупления грехов!

Пока все неистово хлопали, закованные железными цепями люди, осторожно осматривались и пытались встать так, чтобы их не было видно за спиной говорящего или же тех двоих стражников, что поднялись вместе с ними.

Киган все думал, что мальчишка сказал ему лишь про троих заключенных, коим было дозволено исправить свои прошлые преступления. Здесь же собралось аж семеро человек, неужели остальных вывели просто так, за компанию? Или же им предстоит наблюдать за исполнением наказания, чтобы таким образом, через мучения другого, тоже облегчить свою оскверненную душу? Так или иначе, гадать не было смысла, ведь скоро жрец и сам все увидит собственными глазами.

– В этот знаменательный день, – насладившись оказанным ему вниманием, продолжил Кхатур. – В день, когда Боги и мы, люди, проявляем одно из самых важных своих чувств, а именно – милосердие. Я хочу, чтобы вы все отбросили от себя злые помыслы и открыли свои сердца навстречу этим несчастным!

– Также как эти несчастные открывали на улицах наши кошельки? – выкрикнул кто-то из толпы, вызвав тем самым новую волну недовольства, а у некоторых даже смеха.

– Эти люди раскаиваются в своих прегрешениях, и они готовы понести суровое наказание. Иначе бы все мы, не собрались сейчас здесь, на площади, в этот светлый день солнцестояния!

И снова ликующие крики народа. Киган с подозрением взглянул на небо, отметив для себя, что судья слегка ошибается в своих астрономических подсчетах, но разве это имеет значение? В Пилоре солнце восходит раньше, чем у всего остального материка, может быть поэтому у них есть основания так думать?

Также жрец заметил, что на него издалека поглядывает шайка ярко накрашенных девушек, достаточно вольно одетых, даже для такого жаркого дня. Не к ним ли это наведывался Гарри, оставшись в городе еще на один день? Если это и так, то он порочил свои поведением имена всех остальных добропорядочных жрецов. Хочешь посетить бордель, да пожалуйста, но уж потрудись снять свою мантию до того, как ее с тебя снимет какая-нибудь публичная девка.

Отвернувшись, Киган вновь обратил свое внимание на происходящее в центре.

– Эти грешники провели в тюрьме несколько месяцев, а то и лет, перед тем, как найти в себе силы и желание очиститься. И теперь наша миссия – это помочь им. Так поднимем же свои руки в молитве, и простим все их преступления, как Боги прощали наши!

Толпа словно выросла в два раза, после того, как Кхатур закончил свою воодушевляющую речь. Даже самые маленькие зрители и те, стараясь во всем подрожать взрослым, тянули свои тощие ручонки к небу, впрочем, не понимая, зачем они это делают. Отовсюду слышались крики и возгласы, образуя собой своего рода песнь, довольно унылую и непонятную, для наблюдающего со стороны жреца.

Киган заметил, что не все из закованных на сцене людей, подчинились всеобщей молитве. Например красноглазый эльврат, до сих пор смотрел только прямо перед собой, постоянно что-то жуя, а коренастый мужчина, через два человека от него, и вовсе выглядел больше злым, чем напуганным. Так ли эти двое готовы искупить сегодня свои грехи?

Наконец, на сцену взошел и палач: огромный, почти что семь футов ростом, широкоплечий, с убранным за пояс хлыстом и топором, он действительно выглядел угрожающе. Лицо его скрывала непроницаемая белая маска, наверное, в таких можно было вершить судьбы людей, не боясь при этом, что тебя может увидеть Бог. Жрец ранее наблюдал подобное, ведь люди, карающие других людей, на материке выглядят примерно одинаково. Исключением, разве что, является королевских палач. Сэр Галингтон никогда не скрывал свое лицо и не боялся никаких Богов: ни северных, ни южных, ни даже тех, которым веками поклоняются загоризонтом.

– Достопочтенный, Кабул! – воскликнул судья, восхищенно рассматривая фигуру здоровяка. – В твоих руках орудие правосудия, а твои мысли чисты от мирской суеты. Так пусть же сегодня свершится воля Богов!

– Свершится воля Богов!! – вторил ему собравшийся народ.

«Черт, да они тут все буквально помешанные» – подумал про себя Киган, отмахиваясь тем временем от назойливых мошек, что витали над головой. Жалко, что песчаный навес защищает только от непогоды.

– Лишь троим позволено очистить свою душу в этот праздный день солнцестояния. Остальным же суждено пролить свою кровь во имя спасения ближних. Но не будем забывать, что они делают это и ради нас тоже! Ради всех жителей восточного Пилора!

– Ворье поганое! Насильники! Так им и надо!

Оратор тут же призвал всех к тишине. Кажется, становится интересно.

– Прошу, те, чьи души желают очиститься, сделайте шаг вперед. Покажите нам свои лица и открытые сердца! – но, как оказалось, вызвалось четверо: старик, тот красноглазый подросток шхун, и еще двое довольно молодых мужчин. Все они испуганно глядели друг на друга, ожидая, что кто-нибудь все же изменит свое решение и отступит назад.

– Подлые трусы, – сплюнул на землю тот, что изначально показался Кигану слишком озлобленным на всех остальных. Но все же он остался стоять на месте, не взирая на то, как сильно задрожали у него скованные руки.

– Старику все равно помирать, пускай он и отходит, – отвечал один из тех, что недавно шагнул вперед.

– Но у меня внуки… Я же, – из глаз пожилого мужчины потекли слезы, из-за тяжести цепей он никак не мог дотянуться до лица, чтобы вытереть их.

– Тогда шхун, и плевать, что он ребенок. Мы тут все в одной лодке.

Мальчик, ни на секунду не переставая жевать, с вызовом взглянул на говорящего.

– Чего вылупился?! А ну п-шел!

– Постыдился бы, Чарк. Позоришь и себя и свою семью.

– У меня хотя бы она есть! А вот тебе точно нечего делать ни на этом свете, ни на том!

Последующих разговоров на деревянном помосте совсем перестало быть слышно, так как толпа внизу буквально взревела, вбирая в себя все прочие звуки и голоса. Люди будто бы разделились между собой и теперь, брызжа слюной, доказывали друг другу чья жизнь будет ценнее – кого следует оставить, а кого, наоборот, убить.

– Прошу успокойтесь! – Кхатур сильно раскраснелся, пытаясь докричаться сквозь весь этот шум. – Все будет по справедливости!

– Старик свое пожил, дал бы и другим!

– Ты так говоришь, потому что Чарк брат твой по линии деда!

– Шхун он и есть шхун, не понимаю, зачем вообще…

Громкий свистящий звук удара хлыстом, вмиг вернул всех собравшихся в чувство. Даже жрец слегка дернулся, но это скорее от неожиданности, чем от самого замаха палача. Теперь уже никто не смел открыть рот без разрешения.

– Спасибо, Кабул, – судья, чуть откашлявшись, печально взглянул на стоящих позади него преступников. – Правила есть правила, вы знаете, что следует за их нарушением. Не вынуждайте нас омрачать столь светлый праздник.

– Но я жить хочу, я хочу жить. Я все понял, я понял, – ревел один из мужчин, опустившись на колени перед палачом. – Не убивайте меня! Прошу!

– Мы договаривались, ублюдок! А ну ползи назад! – тот, что стоял позади пнул его босой ногой в спину, от чего первый и вовсе повалился на землю, жалобно хныча и пуская слюну.

– Что же это, что же… – бормотал старик, глядя на происходящее большими испуганными глазами. – Я тридцать лет ждал этой возможности, и вот теперь…

– Ты пол жизни провел за решеткой! – продолжал вопить тот, что на земле. – Куда тебе, старый! Я так не хочу умирать! О, Боги!

– Солнце не будет ждать вечно, – обратился к ним Кхатур. – Пока оно так высоко над нашими головами, мы еще можем решить этот вопрос. Но надо поторопиться.

Старик еще раз взглянул на распростертого в ногах палача мужчину, и ничего не более сказав, медленно отошел назад.

– Не делай этого, – проговорил тот, что со злобой смотрел на всех остальных. – Вернись и очисти свою душу, дед. Как ты того и хотел.

Казалось бы, все вокруг затаили дыхание, в ожидании того, что случится дальше. Но старик просто встал на свое место и опустил голову так, чтобы никто больше не видел его красных опухших от слез глаз.

– Спасибо, о спасибо тебе! Боги увидят твое милосердие! Они простят тебя!

– Не тебе говорить о милосердии, грешник, – Кхатур печально проводил взглядом старика, но, делать было нечего, пора завершать ритуал очищения. – Пусть же свершится воля! Оставьте свои бренные тела, да откройте сердца на встречу истинному свету! Пролейте свою кровь во имя всеобщего искупления!

Четверо, что стояли позади, медленно опустились на колени. Молчаливые стражники прошли мимо каждого, отстегивая железные ошейники, и освобождая преступникам их ободранную шею.

– Смотреть не могу! – пискнула какая-то из женщин, закрывая платком свое круглое лицо.

Киган же наоборот, находил все это довольно занятным, правда немного варварским методом. Но если те люди и правда совершили различные преступления, то чего же их жалеть? Каждый должен понести свое заслуженное наказание.

– Так помолимся и за их души тоже! Кровь во имя спасения! – судья восторженно вознес руки к небу, в то время как палач, прицеливался начищенным до блеска топором к своей первой шее.

– Кровь во спасение!!

Удар был точным и сильным, голова отлетела аж на несколько футов, пока не ударилась в заранее подготовленную сеть.

– Гореть тебе в аду, Чарк, – произнес перед смертью коренастый мужчина, и после чего его бездыханное тело опустилось на деревянный помост рядом с первым, тут же образовав под собой яркую лужицу крови.

Мальчишка шхун, оставшийся впереди, чуть не опорожнил перед всеми свой хилый желудок, но, к счастью, ему вовремя удалось закрыть рот руками, избавив всех от еще одного неприятного зрелища.

Последние две головы отлетели с такой же легкостью, как и первые. Правда вот старику пришлось лечь, так его колени сильно дрожали и не давали Кабулу как следует прицелится к столь тонкой шее. Стражники даже хотели придержать беспомощного старика, но тот лишь мотал головой и что-то тихонько бормотал себе под нос.

С очищением кровью было покончено.

Народ на площади так и не думал расходиться, несмотря на то, что жаркий воздух и налетевшие мухи, давно уже действовали всем на нервы. Даже Киган устал отмахиваться от них. Что ж, сам виноват, надо было подумать об этом заранее, до того, как покинуть свои прохладные покои.

Десятилетний мальчишка, что торговал неподалеку водой, заметив богатую мантию жреца, поспешил было к нему, но тот лишь смерил его уничтожающим взглядом, посоветовав поискать удачи в другом месте.

– Ну что же вы сразу? Вода чистая, из родника. Сам с утра набрал!

– Да что ты? – хмыкнул Киган в ответ. – И где же ты нашел такой родник? Уж не в мелкой речке, что течет через пару улиц отсюда?

– Я-то знаю места! – оскорбился тот, – И то была точно не речка!

– Мне плевать, я не собираюсь у тебя ничего покупать.

– Вы, жрецы, вечно такие.

– Это какие же? – мужчина сделал вид, что прислушался. – Ты хоть раз видел жреца, помимо меня?

– Конечно, видел! – тут же воодушевился мальчишка. – Но правда, вода сама собой не продастся, так что…

Киган, добродушно рассмеявшись, достал из внутреннего кармана пару медяков и швырнул их обрадованному продавцу.

– Заслужил! Но бутылки оставь себе, как я и говорил до этого, я не собираюсь у тебя что-либо покупать. Так где ты видел жреца в последний раз?

– С пару недель назад, разгуливал один в районе Схвалей, – мальчик сразу убрал деньги в висящий на поясе кошелек, будто боясь, что жрец передумает отдавать их, заметив его вопросительный взгляд, он добавил. – Это бедный район. Очень бедный. Отец строго настрого запретил мне туда ходить, но мы с друзьями иногда все же бегаем, чтобы покидать в местных камнями. Там мы и встретили его, ну, жреца вашего.

– Любопытно. А ты не помнишь случайно, как он выглядел?

Ребенок ненадолго задумался, а после протянул свою тонкую грязную руку.

– Может быть и помню, но вы же…

Их разговор вдруг прервал рассекающий звук хлыста и крик, поддерживаемый общим ликованием толпы. На сцене началась вторая, не менее отвратительная часть местного обычая «очищения».

– Да откроем сердца! – доносилось откуда-то с той стороны, в то время как мальчишка все продолжал стоять перед жрецом с вытянутой рукой.

– А знаешь, мне не интересно. Поди прочь.

Тот, нисколько не расстроившись такому к себе отношению, побежал дальше, неся на спине привязанную бочку с водой. «Надо было не давать ему и тех денег» – подумал Киган, но, впрочем, зацикливаться он на этом не стал, ведь только что закончили бить кнутом первого из трех бывших преступников. Мужчина на помосте все же сумел самостоятельно подняться: спина его истекала кровью, а на ней виднелись свежие красные полосы, открывая местами кожу до самого мяса.

– Хоть твое тело теперь и осрамлено, но твоя душа чиста! Так иди же и посвяти свою оставшуюся жизнь благим деяниям! Но помни о нашем милосердии и о милосердии Богов наших! – восклицал Кхатур, то и дело обращая свои руки к небу.

Внизу, у самого помоста, мужчину, истекающего кровью, встретил какой-то старик, возможно отец. Он тихонько взял его под руки и увел подальше от всего происходящего, слыша в свой адрес поздравления, а от некоторых и проклятия с пожеланиями скорой смерти.

– Отриньте свой гнев! – продолжал оратор, ожидая пока палач очистит свой кнут от остатков мяса и крови. – Боги хотят милосердия! И сегодня, в этот самый день, вторым прощеным будет этот ребенок. Эта заплутавшая во тьме душа.

– Он демон, а не ребенок!

– Таким как он прощать ничего нельзя!

– Шхуны заслуживают того, чтобы сидеть в тюрьме!

Толпа все кричала, пока беловолосому мальчишке высвобождали от оков руки и снимали рубашку, обнажая его тощую бледную спину, вдоль и поперек исписанную шрамами. Киган лишь поразился его выдержке и не желанием вести добропорядочный образ жизни в городе, где существуют столь суровые наказания.

– Мы все живые существа и все имеем право очиститься, – Кхатур обвел недовольным взглядом, собравшийся у помоста народ. – Наши традиции имеют тысячелетнюю историю, неужели вы думаете, что вправе поменять их? Или вы сомневаетесь в воле богов?

К удивлению Кигана, повсюду вновь воцарилась тишина, даже мелкие недовольства и возгласы, и те, тут же пропали. Кем бы не был этот краснолицый оратор, в Пилоре его уважали, а его слова считались за чистую монету. Некоторым жрецам было бы чему у него поучиться.

– Достопочтенный Кабул исполнит волю Богов. Три удара хлыстом для несчастной души ребенка. Откроем же сердца милосердию!

Каким огромным казался палач рядом с этим маленьким шхуном! Наверное, хватит и одного удара, чтобы переломать все его детские кости. Неужели Кабул будет бить в полную силу? Жрец и ранее видел, как наказывают поркой детей или детей-рабов: достаточно неприятное зрелище, особенно если для наказания используют двойной или тройной хлыст, который с трудом вытерпит даже взрослый человек, не то что ребенок.

Первый удар шхун вытерпел стойко, он лишь пискнул во время того, как хлыст коснулся его разгоряченной спины. Толпа внизу ликовала, всячески поддерживая могучего палача. Второй замах пролетел с еще большим свистом, и на этот раз из глаз мальчишки хлынули слезы, он побледнел, под стать своим волосам, но сознание не потерял. Третий и последний удар, пришелся уже по свежим ранам, то было больнее всего, но мальчишка и тут не закричал, только изо рта у него пошла странная зеленоватая пена.

– Все в порядке, малец? – наклонился к нему Кхатур, отдавая приказ своим стражникам принести чистых тряпок и воды, чтобы своевременно омыть спину.

Шхун кивнул, осторожно поднимаясь со скамьи и вытирая рот. К удивлению Кигана, шрамы на его спине так и не начали кровоточить, хотя кожа местами была разорвана так же сильно, как и у мужчины, что понес наказание до него.

– Демон, белый бескровный демон, – то и дело шептался народ, показывая на ребенка пальцем.

– Его душа очистилась! Так ступай же и обрети милосердие! – убедившись, что с мальчишкой все хорошо, Кхатур вновь принялся возносить молитвы Богам и благодарить всех собравшихся за терпение и проявленную доброту. – Вместе с душами грешников прощаются и наши незначительные грехи тоже, не забывайте об этом. Помните о всеобщем прощении!

Киган еще какое-то время смотрел вслед удаляющемуся шхуну. Его никто не встретил внизу, поэтому ребенок просто поковылял сквозь толпу, где уже почти никто не обращал на него никакого внимания. Он шел в своей грязной рубахе, на которой так и не появилось ни одного пятнышка крови.

– Что?! Вы не смеете!! – прервал его размышления дикий вопль с деревянного помоста в центре. – Жертва была принесена!! Моя душа подлежит очищению!

Это кричал мужчина, что не так давно ползал на коленях и умолял поменять его незавидную участь с участью старика, в тот самый момент, когда решалось кому из семерых преступников умереть, а кому жить дальше. Но сейчас его обезумевшие крики, казалось бы, никак не волновали сердце Кхатура. Он был тверд в своем решении.

– Ты нарушил уговор, но мы нарушать свой не станем. Твоя душа все еще подлежит очищению, но трех ударов будет теперь недостаточно.

– Но я не выдержу тридцать ударов! Как вы не понимаете?! – голос мужчины постепенно срывался на визг, вызывая тем самым смешки и редкий хохот среди зрителей.

– Эй, Чарк, даже шхун был храбрее тебя!

– Тут должен был стоять Силли, а ты поступил подло!

– Позор тебе и всему твоему трусливому роду.

Краем глаза Киган заметил, как к нему приближается высокая фигура в светлом плаще, его голову украшал своеобразный, исписанный позолоченными узорами чепец, а люди уважительно кланялись, пропуская незнакомца вперед. Неужели его появление здесь обусловлено только отдыхающим в тени жрецом? Оказавшись ближе, Киган заметил, что это и вовсе женщина, причем женщина воин. На поясе у нее висел меч, а под легкой тканью плаща скрывалась кольчуга и латы.

– Чем могу быть полезен? – Киган понятия не имел, кто это может быть, поэтому решил начать разговор с довольно банальной фразы.

– Гхаспадин жрэц, вас жалает видет мой гхаспадин, – женщина говорила со странным акцентом, совсем не местным. Интересно, откуда она?

– И кто же ваш господин, могу я узнать?

– Мой гхаспадин – Шиббат, он ждиот вас в шатре неподалегку.

Шиббат, Шиббат… Если он правильно помнит, то это один из младших сыновей прошлого восточного правителя. Сейчас всей этой долиной правит его третий наследник – Хаггот, и в ближайшее время не должно ничего измениться. Так что бы такого могло понадобиться столь богатому лорду? А эта женщина-воин, она так и собирается стоять здесь, рядом с ним? А оружие нужно для того, чтобы при случае увести жреца силой?

Киган в последний раз окинул взглядом деревянную сцену: палач уже приступил к своей грязной работе, нанося положенные тридцать ударов, обмякшему телу преступника. Даже если Чарк теперь и выживет, то вряд ли он будет сильно этому рад.

– Ну, что ж, веди меня к своему господину.

Глава пятнадцатая. Магистериум. Свейн

Свейн с удовольствием принялся за свой поздний ужин. Проведя весь день в библиотеке, он совершенно потерял ход времени и забыл как следует пообедать. А на голодный желудок голова начинала соображать намного хуже. Дедушка всегда говорил ему, не браться за основное дело, пока не покончишь со всеми остальными. Имел ли он тем самым ввиду и прием пищи? Для сурового графа Хоуэла, еда была лишь одной из обязательных составляющих жизни: казалось бы, он никогда не мог насладиться ни сочным стейком, ни маринованными крабами, хоть тех, и других на его столе всегда было в избытке.

Юноша невольно сравнил свой нынешний ужин с тем, какие ему приходилось видеть в замке старого графа. Хоть в магистериуме и работали довольно неплохие повара, но им ни за что не сравниться с дедушкиными умельцами. Он лично отбирал для этой работы людей по всему материку, что довольно странно, ведь сам Хоуэл предпочитал есть достаточно скромные блюда, и лишь когда зазывал гостей или собирался в кругу многочисленных родственников, то закатывал пир, после которого у всех приглашенных болели животы от обжорства.

Когда его любимый внук Свейн гостил в замке, то граф непременно заказывал ему самые лучшие блюда, какие тот только пожелает, а сам в это время крошил яйцо или лениво водил ложкой в холодной похлебке. Впрочем, если его что-то действительно не устраивало, то он предпочитал говорить об этом сразу. Он очень сложный человек – этот граф Хоуэл, но люди его побаивались и вокруг его личности ходило множество разных слухов. Некоторые из них Свейн знал еще с самого детства, другие же услышал, будучи подростком, проводя время с другими придворными детьми.

– А это правда, что твой дед умеет превращаться в медведя? – спросил как-то Фэлион, тренируя приемы затупленным мечом в паре со Свейном.

– Что? – тот только что отпарировал сложный удар и чуть было не потерял равновесие, не хотелось бы облажаться перед всеми этими мальчишками.

– Ну, твой дед, граф Хоуэл. Дядя говорил мне, что граф по ночам превращается в огромного бурого медведя и сбегает в лес, чтобы поохотиться. Он и правда так умеет?

– Еще бы! – Свейну почему-то захотелось, как следует поиздеваться над этим зазнавшимся Фэлионом, и какая разница умеет ли его дедушка превращаться в медведя или еще в кого похуже, пусть лучше тот и продолжает так думать. – Только говорил ли тебе дядя, для какой такой охоты граф становится столь опасным чудовищем?

– Нет, не говорил, – мальчик ненадолго задумался, едва ли не пропустив удар. – Может волков гоняет или лисиц. Зимой их многовато в нашей округе.

– Ну, этим дед тоже занимается, – Свейн продолжал атаковать, на ходу придумывая очередную ложь. – Но больше он предпочитает выслеживать по запаху своих заклятых врагов. А как выследит, то тут же перегрызает им глотки!

– Что, правда?! – у него чуть глаза на лоб не полезли, вот умора!

Так что, некоторые из слухов о своем дедушке распускал как раз-таки сам Свейн. Он всегда поражался тому, с какой легкостью люди во все это верят: и в то, что подвалы замка набиты всевозможными сокровищами, и в то, что старый граф спит в окружении десятерых стражников, не сомневаются в том, что кожа у него толще чем у северного Охла, и обычным мечом или топором ее ни за что не пробить.

Если говорить о последнем, то Свейн сам лично видел глубокий шрам, идущий от плеча и до самой спины графа, на вопрос откуда же он появился, дед постоянно отмахивался и отвечал «в давнем сражении». Большего от него нельзя было добиться, даже любимому внуку.

Свейн и сам не понимал, с чего бы он заслужил такое его расположение. Старый граф довольно сухо общался и со своим младшим сыном Архейном и с его миловидной женой, которые и являлись родителями избалованного юноши. Также он не особо уделял времени и другим своим детям: да, он был вежлив, всегда отсылал подарки на дни рождения и приглашал в свой замок на разные знаменательные даты, но не более того. И на каждом из таких званных вечеров кто-нибудь из бесчисленной родни Хоуэлов, да непременно заводил разговор на тему наследства пожилого графа. И не всегда эти сплетни несли положительный характер.

– Я-то знаю, Архейн никак не может остаться править этим замком. Он слишком мягок, да и люди его не слушаются. Но вот почему бы не завещать все среднему сыну? Вейнхель вполне себе подходит на эту роль.

– Все достанется его внуку Свейну, зуб даю. Наш граф в нем души не чает.

– Как это? – возражал тот. – Свейн всего лишь ребенок, куда ему управлять целым замком!

– Ребенок говоришь? В следующем году его планируют отдать в магистериум, на обучение жрецам. Да не абы кому, а самому Кигану!

– Быть того не может? Киган отродясь не брал к себе в учеников.

– Ну а этого возьмет, – усмехнулся второй. – А теперь подумай, кого предпочтут видеть правителем Мерзлого Пика? Старика Вейнхеля со всем его выводком или молодого, подающего надежды, жреца?

– Да, думаю, мало ли что еще может поменяться. Граф человек переменчивый и довольно вспыльчивый. Вспомни, как он отругал Свейна за то, что тот всего лишь поиграл с каким-то крестьянским ублюдком.

– И правильно сделал! Не дело это людям его положения водиться с кем попало. Особенно если Свейн теперь наш будущий граф.

– Но все равно, есть ведь еще несколько претендентов, например…

Дальше юноша не стал подслушивать. Он отошел на край широкого балкона, устало облокотившись на его каменные холодные перила. В Мерзлом Пике снег идет почти круглый год. Неужели Свейн должен унаследовать все эти промерзшие земли? Взять в подчинение этих людей?

Новость о том, что его отправляют на юг поближе к столице, на обучение жрецу, разлетелась здесь с невероятной скоростью. Все были за него очень рады, ведь это такая возможность! Стать настоящим жрецом, кладезем науки и медицины, заиметь влияние в широких кругах… Но никто так и не спросил о том, чего же хочет сам Свейн. Готов ли он потратить столько лет, чтобы стать тем, кем он даже не хочет быть? Жрецы в их изумрудно-зеленых мантиях, с глазами лишенными всякой любви и сострадания. По крайней мере Киган предстал перед юношей именно таким.

– Это он? Ваш внук? – холодно проговорил жрец, лишь мимолетом взглянув на взволнованного, ожидающего в дверях, подростка.

– Да, Киган. Это он, – граф жестом приказал юноше войти и запереть за собой дверь. – Помнишь ли ты, мой дорогой Свейн, наш с тобой последний разговор?

– Да, дедушка, помню. Вы говорили мне о моем обучении в магистериуме. В частности о том, что мне следует стать высокоранговым жрецом.

– Очень хорошо, что ты все запомнил, – старик смачно сморкнулся в свой бархатный красный платок и продолжил. – Это мой лучший друг, господин Киган. Член Совета Мудрейших, жрец золотого пера вот уже несколько десятков лет, и я не совру, если добавлю, что не встречал человека более умного и сообразительного, чем он.

– Ты уж не перехваливай меня, Дариус. Пусть лучше юноша сам потом сложит обо мне свое мнение.

Старик хрипло засмеялся, в то время как Свейн склонился в низком поклоне. Кто бы ни был этот надменный мужчина, свободно раскинувшийся перед ним в кожаном кресле, но раз он так хорошо знаком с его дедушкой, то его определенно следует уважать.

– Ну, как знаешь, Киган. Я просто хотел представить вас должным образом.

– Увидеть вашего внука – на данный момент мне этого вполне достаточно. А дальше покажет время и его собственные старания.

– Ты же будешь стараться, Свейн?

«Стараться стать тем, кем бы хотел стать ты сам?» – подумал про себя юноша, но вслух лишь сказал.

– Да, дедушка. Я обещаю, что приложу все усилия, чтобы стать жрецом.

В тот вечер, Киган вместе с графом провели много часов за разговорами, не выходя из своего кабинета. Мальчишку вскоре отпустили за ненадобностью, и он уныло прошатался по замку, то и дело озлобленно поглядывая в ту сторону. И почему его отец не мог настоять на своем? Разве он или его мать обрадуются, когда Свейн уедет от них так надолго? Ведь можно отправить к жрецам и его двоюродного брата Хайла, он и старше, и в науках разбирается лучше.

На следующий день, за обедом, старый граф объявил о своем решении отдать Свейна на попечение господину Кигану в магистериум. Мать хоть и побледнела, но все же сделала вид, что обрадовалась представленной возможности для ее единственного сына – покинуть это мрачное место и стать высокоранговым жрецом. Отец же сохранял молчание еще довольно долгое время, но заводить спор с дедушкой не было смысла. Решения графа не терпели никаких возражений.

– Он отправится послезавтра, вместе с господином Киганом. Тот лично сопроводит его, чему я очень благодарен.

– Как?! Послезавтра? – мать, кажется, так и застыла, не донеся ложку до своего рта.

– Да, Лелель. Мальчик достаточно взрослый, и некоторые к его годам уже получают свое первое почетное перо.

– Но мы же не подготовились и вещи еще…

– Не волнуйтесь об этом, все необходимое Свейну выдадут уже в стенах магистериума. Там есть студенческие комнаты и их общины, так что взноса за обучение будет вполне достаточно, – встрял в разговор жрец, что сидел сегодня по правую руку от старого Хоуэла, он преспокойно пил красное вино, то и дело помешивая его в своем позолоченном кубке.

– Но ведь… Я правильно понял, что именно Вы займетесь обучением моего сына? – откашлявшись проговорил отец, под холодным взглядом Кигана и старого графа, он будто сделался совсем мелким.

– Да, именно я. Пусть ранее я и не брал к себе учеников, но, думаю, что вы должны быть наслышаны и о моих заслугах, и о…

– Конечно, они наслышаны, – перебил его старик, выкидывая объеденные кабаньи кости собакам под стол, – Даже сидя в своей глуши, мы еще что-то да смыслим.

Вот так, в свои неполные четырнадцать лет, Свейн покинул родной край, чтобы обрести мудрость и знания, годами копившиеся в закрытых стенах магистериума. Он довольно быстро освоился и к новой обстановке, и к распорядку дня. Следует сказать, что Киган крайне ответственно подходил к своему делу: жрец объяснял все по нескольку раз, заставлял заучивать трактаты и формулы до самой поздней ночи и по возможности помогал с практикой.

Свейну приходилось посещать, как и общие курсы, на которые ходили юноши, оставшиеся без личного наставника, так и заниматься в свободное время и с самим Киганом. Только вот последний требовал с него куда больше, да и наказания за неправильные ответы были намного суровее, чем просто плохая отметка в табеле на стене.

– Мне было бы совершенно плевать, если ты чего-то не знаешь или не хочешь знать. Но ты мой ученик, Свейн, и своим незнанием ты кидаешь на меня тень.

– Но по успеваемости я первый в списках, и…

– Молчать! Тебе никто не давал права сейчас говорить, – Киган сурово сдвинул брови, сегодня он опять был не в духе. – Можешь продолжать вести себя своевольно на занятиях с этими остолопами, раз они позволяют тебе это делать. Но я – не они, вбей себе это в голову, и более не смей меня прерывать.

Свейн покраснел до кончиков своих ушей. «Что он себе позволяет? Этот жалкий жрец! Был бы дедушка здесь, то он бы мигом поставил его на место».

– Я обещал твоему старику, что сделаю из тебя настоящего жреца. Но ты меня все больше разочаровываешь, и я начинаю подумывать, а не написать ли письмо в Мерзлый Пик? Ты ведь так хочешь домой, разве я не прав, малыш Свейн? Тут нет твоих любимых слуг, твоей дорогой мамочки, которая вытрет за тебя сопли, тебя здесь не боятся и даже не слушаются. Скорее бы вернуться в замок.

Юношу начало трясти от гнева, да как он смеет говорить такое про будущего графа! Но тем не менее, он продолжал молча стоять у двери, чувствуя на себе пронзающий, наполненный гневом взгляд жреца.

– Я могу это устроить, Свейн. Твое возвращение домой, – уже более спокойным голосом продолжал тот. – Только скажи мне, что сдаешься. Обещай, что никогда впредь ты не попробуешь стать настоящим жрецом. Мне плевать, чем ты будешь заниматься в своем ледяном замке. Твой уход никак не скажется ни на моей репутации, ни на последующей работе в магистериуме. Мы решим этот вопрос здесь и сейчас.

Он еще какое-то время смотрел на высокого, хорошо постриженного юношу. Свейн унаследовал от дедушки острые черты лица и длинные каштановые волосы, а еще этот взгляд… Взгляд человека, который никогда не сдается.

– Можешь говорить, – сказал Киган, хоть он и заранее знал ответ, что услышит сейчас.

– Я стану жрецом. Я докажу вам, что достоин.

– Доказывать мне? – мужчина слегка ухмыльнулся. – В этом нет надобности. Я и сам все пойму, если этот момент настанет.

– Тогда я докажу сам себе, – не сдавался тот, вцепившись в свою мантию так, что побелели костяшки пальцев.

Киган устало махнул рукой, указывая на то, что тот может идти.

После того разговора, Свейн еще не раз сомневался в правильности принятого им решения. Ведь он и правда мог уехать домой, назад к своим друзьям и родителям. Что он забыл здесь? В месте, пропитанном всевозможными тайнами и ложью. Жрецы давно уже не являются авторитетом у простого народа, да и знатные лорды то и дело забывают проявлять к ним должное уважение. Грядет день, когда магистериум и вовсе посчитают устаревшим звеном власти. И где тогда окажется Свейн со всеми своими приобретенными знаниями? Где тогда окажется Киган?

Иногда юноше доставляло немалое удовольствие, представлять своего учителя, побирающегося на улице в нищенских рваных обносках. Правда вот, этому все равно не суждено случиться. За время работы жрецом, Киган заимел влиятельные связи по всему материку. Чего только стоит одна эта дружба с графом северных земель Хоуэлом? Хоть и неясно, где они могли познакомиться и настолько сдружиться, но старый граф, в любом случае, поддержит своего приятеля и не даст ему сгинуть даже в самые суровые времена. Свейну также думается, что вряд ли у Кигана имеется только один такой «полезный» друг. Да и к тому же, жрец так часто бывает во дворце короля…

По правде сказать, юноша был не мало удивлен, узнав, что Киган один из тех, кто занимается лечением Его Высочества короля Люциана. До этого он думал, что у королевской семьи имеются свои личные доктора, как, например, и у Хоуэлов. Зачем же обращаться к жрецам и рисковать всеми своими тайнами, если можно воспользоваться услугами лучшего придворного лекаря? Но король Люциан от чего-то предпочел, чтобы его здоровьем занимался непосредственно магистериум вместе со своими зельями и сложными рунами. Кто знает, может быть у него действительно была причина, так доверять им.

Естественно король отобрал лучших из лучших, тех самых жрецов, которые входят в состав Мудрейшего Совета девяти и являются высокоранговыми представителями своего сословия уже многие десятки лет. Они посещают королевский замок с некой периодичностью, и только им, да самым близким придворным, известно настоящее положение дел во дворце.

Как-то раз Свейн попробовал спросить учителя, чем же таким болен великий Король, что его не могут излечить даже самые опытные жрецы наравне с Иерихат-халом. Но тот лишь отмахнулся, ответив, что-то вроде: «Король просто стар, но хочет оттянуть неизбежное». Большего из жреца было не вытянуть.

За всеми этими мыслями Свейн не заметил, как к нему подошли двое юношей, с которыми ему приходилось видеться на общих занятиях. Бросив на них мимолетный взгляд, он тут же закатил глаза и пожалел, что не закончил со своим ужином ранее.

– Ну чего же ты тут сидишь совсем один? – проговорил тот, чья мантия едва ли доставала до колен. Он был таким длинным и неуклюжим, что друзья его в шутку прозвали Трость. Но парень нисколько на это не обижался, он все говорил, что с детства привык и к более обидным прозвищам.

– От вас прячусь, – хмуро ответил Свейн, не отрывая взгляда от своей тарелки, на половину наполненной уже остывшими овощами.

– Тогда ты выбрал не самое подходящее место, – сказал второй, приземляясь на свободную скамью рядом со своим недружелюбным знакомым. – Если тебя нет в библиотеке, то значит – ты в лаборатории.

– А если не в лаборатории, то значит – на обеде, – поддакнул Трость нелепо укладывая свои длинные ноги под стол.

– Что вам от меня надо, Жевель?

– Ну чего же ты взъелся? – негодовал тот. – Просто подошли поинтересоваться как у тебя дела, узнать, что нового.

– Дела были отлично, пока меня не прервали.

– Я ж говорил тебе, Дерек, он нас считает не своего круга, – вздохнул длинновязый, устало подложив свои руки под голову.

– Да не, Свейн хороший парень, это просто Киган на него так влияет, – он хотел было похлопать знакомого по плечу, но Свейн тут же отшатнулся, будто опасаясь запачкать свою изумрудную мантию.

– Эт точно, я бы с господином Киганом и пяти минут не выдержал наедине. Мне иногда кажется, что он может испепелить человека одним лишь взглядом!

– Я кстати слышал, что он уехал на днях, – продолжил Дерек, доставая из-за пазухи уже надкусанное зеленое яблоко, с секунду посмотрев на него и подумав, он принялся есть.

– Да-да, я тоже слышал, – закивал Трость. – Вроде куда-то на север. Может его сослали за что?

– Если только за то, что он портит тут всем настроение своим вечно недовольным видом.

Юноши дружно рассмеялись, тогда как Свейн пропустил их бестолковую болтовню мимо ушей. Ему было совершенно плевать, что говорили о его учителе или о других высокоранговых жрецах, ведь он был абсолютно уверен, что встреться они лично, то эти двое мигом бы проглотили свои длинные языки.

Тем не менее, нельзя было сказать, что Свейна как-то недолюбливали остальные ученики или старались задеть, да и к тому же, он был такой не один, кто имел своего личного наставника. Просто юноше не нравилось само общение, и он предпочитал проводить свое свободное время в одиночестве, окруженный пыльными учебниками и склянками от зелий.

Но если уж говорить совсем честно, то молодой граф и правда считал большинство из этих юношей себе не ровней. Да, все они были выходцами из богатых семей, так как обучение в магистериуме стоило денег и довольно немалых. Но чаще всего родителями этих юных снобов оказывались всего лишь владельцы каких-нибудь банков или прибыльных рудников. Их сыновья и пошли на обучение к жрецам, лишь для того, чтобы иметь возможность еще больше подзаработать. А таким как Свейн все эти деньги были ни к чему. Там, на севере, его ждут целые земли наряду с известной крепостью, что зовется Мерзлым Пиком. У будущего графа заранее имеются сотни поданных и сокровищница, что со времен последней войны, прохудилась разве что на десятую свою часть.

Поэтому Свейну была совершенно безынтересна всякая дружба: вряд ли ему когда-либо еще представится возможность увидеть длинновязого Йона или этого приставучего Дерека. На протяжении всего своего обучения в магистериуме юноша держался довольно холодно, и в итоге, за целых четыре года он так и не нашел себе ни одного друга или хотя бы хорошего знакомого, с кем можно было бы побродить после занятий по замку, сплетничая о преподавателях или о других учениках.

– Свейн, а, Свейн, а ты случаем не знаешь, куда это отправился твой наставник? – закончив смеяться, проговорил Дерек, он все еще жевал остатки яблока, то и дело сплевывая косточки рядом с собой на стол.

– Боги, это омерзительно! – даже Трость с трудом выдерживал данное зрелище, а тот, нисколько не смутившись, сразу смахнул все огрызки на пол.

– Я без понятия, где он. Господин Киган не отчитывается передо мной.

– А хотелось бы, а? – назойливо продолжал юноша. – Мне от чего-то думается, что дела у него могут быть крайне интересными.

– Вот и спросил бы у него сам, – грубо отрезал Свейн. – Ко мне какие вопросы?

– Ну, вдруг ты что-нибудь знаешь.

– Даже если бы и знал, не сказал бы.

На какое-то время за общим столом наступила полная тишина, было только слышно, как иногда вздыхает Трость, с тоской поглядывая в сторону кухни, из которой доносился приятный аромат жаренного мяса и трав.

– Эх, жаль, что на сегодня я истратил все свои талончики.

– Я думал, ты уж потратил их на месяц вперед, – усмехнулся Дерек, на мгновенье позабыв о самодовольном юноше, что сидел сейчас рядом с ним. – Зная твой бешеный аппетит, я вообще удивлен, как тебе удается тут выжить.

– Ну, временами дядья привозят мне вяленых кроликов или матушка чего-нибудь этакого напечет.

– А хранишь ты все это где? – спросил Свейн, удивленно вскинув брови.

– А ты не в курсе? – Дерек зашелся вдруг диким хохотом, то и дело хлопая себя по животу. – В комнате и хранит! Под своей кроватью!

– Прямо в общежитии??

– Воняет там так, будто в комнате сдохло с пол сотни собак! – продолжал заливаться тот.

– Ну уж, скажешь тоже, – Трость слегка покраснел, пытаясь ударить свободной рукой неблагодарного друга. – В моей комнате не воняет, а пахнет – и это совсем разные вещи.

– Пусть будет по-твоему, дорогой Йон. Значит там пахнет пол сотней мертвых собак!

На этот раз Трость возражать не стал, и, устремив свой взгляд на остывшие блюда Свейна, спросил его, будет ли тот доедать.

– Конечно буду, я за этим сюда и пришел!

– Жаль, очень жаль, – печально ответил юноша, подперев тощими руками свой подбородок. – Дерек, пойдем уже, а то у меня от запаха еды напрочь сведет живот.

– Тебе б на повара пойти учиться, меньше б страдал, – усмехнулся тот, но все же начал медленно подниматься из-за стола.

– Нет уж! Я как-то раз помогал матушке на кухне, так она меня потом полотенцем била, лишь бы я еду не воровал.

– Видимо мало била, или наоборот много. Так или иначе методы у нее не особо действенные.

– А я что ж, виноват? Расту быстро, вот и приходится много питаться, знаешь ли, для общего здоровья.

– Твое здоровье весит вдвое меньше мешка с пшеном, – Дерек по-дружески толкнул его в бок, показывая тем самым, какой Трость все-таки легкий. – Не туда ты растешь.

– Просто сложение такое, – обиделся тот. – Вот Свейн, он ведь тоже силой не блещет.

– Его сила в титуле и в его родословной. Не беспокойся, этот малый не пропадет.

Стиснув зубы, Свейн все продолжал ждать, когда же его, наконец, оставят в покое. Только его манеры и природная сдержанность, не позволяли прикрикнуть на этих двоих, чтобы они поскорей убирались отсюда. Слишком он устал за сегодня и тратить остатки сил на бесполезную болтовню у него совершенно не было желания.

– Свейн, – Дерек вдруг наклонился прямо к его уху. – Ты же был позавчера на лекции по рунам? Получал записку?

– Эй, ты чего?! Прямо здесь шептаться, – боязливо пискнул Трость, провожая взглядом вошедших в столовую жрецов. Впрочем, трое ужинающих учеников их абсолютно не волновали, они все разговаривали о чем-то своем, направляясь прямиком в сторону кухонь.

– Да, я получил то письмо. И я не приду.

– Но ты все же подумай хорошенько, – настаивал тот, глядя на него горящими глазами. – Грядут перемены, друг. И тебе, как будущему графу, было бы совершенно не лишним заранее выбрать правильную сторону.

– Только с чего вы взяли, что ваша сторона «правильная»? – Свейн также следил за жрецами, в тайне надеясь, что они ничего не услышат из их странной болтовни.

– Вот придешь и все узнаешь, – Трость уже буквально потащил своего друга за рукав, не давая ему возможности договорить. – День солнцестояния. Только наоборот! Мы будем тебя ждать!

– Да понял он, понял, понял. До встречи, Свейн.

– До скорой встречи, друг! – прокричал Жевель, улыбаясь во весь свой широкий рот.

«До чего же назойливые», – подумал про себя юноша, решив наконец приступить к остывшим остаткам своего позднего ужина. Но на самом деле, из-за всего этого разговора у него кусок в горло не лез. Но почему же он так обеспокоен? Разве его хоть как-то волнует судьба магистериума, жрецов, или даже господина Кигана? Нет. Ему надо просто сдать экзамены, и как только Свейн это сделает, то он тут же покинет столь неспокойное место.

Магистериум буквально трещит по швам. Жрецы или делают вид, что ничего не замечают, или же и правда настолько глупы, что не видят всего происходящего в их же собственных стенах. Все эти разговоры о крушении Совета девяти, о недоверии к Иерихат-халу, о пагубном «лечении» короля Люциана… Все больше и больше людей начинают испытывать если не злобу, то крайнее недовольство самим существованием такой независимой ступени власти, как магистериум. Это копилось веками и вот теперь, наконец, готово выплеснуться на Белый замок во всей своей мощи.

Свейн узнал обо всем этом не сразу. Честно говоря, прибыв сюда на обучение к Кигану, он имел только общие представления о магистериуме и о том, чем же в действительности занимаются все эти жрецы. И в большинстве своем его ожидания оправдались. Жрецы – это лекари, лекари, что умеют пользоваться рунами и имеют абсолютное право варить зелья и сопутствующие мази.

И тут дело не в том, что какая-нибудь бабка-ведунья не сможет тебе приготовить микстуру от кашля. Сможет. Только вот это снадобье никогда не появится на аптекарских полках или не завезется в городские лечебницы. Все, что ты можешь там встретить будет абсолютно точно принадлежать магистериуму. И проблем было бы куда меньше, если бы все необходимые лекарства поставлялись в нужных количествах. Но ведь их всегда не хватает!

Ну а если вспышку Соляной сыпи вдруг вылечат чем-то иным, то это вызовет у магистериума вопросы. Будет суд, будет Совет девяти, и не позавидуешь тому смельчаку, кто допустил своевольное лечение зельем, не имеющим никакого отношения к жрецам.

Но, естественно, проблема была не только в этом. Широкому кругу людей не нравилось и то, что лишь представители магистериума имеют шахты по добыче рунных камней где-то далеко в северных землях. Ведь никто кроме самих жрецов не знает, сколько же в действительности добывается полезных ресурсов с этого промерзлого ледника.

Также основной и единственный склад камней силы находится непосредственно в стенах магистериума. Добытые камни хранятся в подвалах веками и даже тысячелетиями, тогда как народ считает, что им можно найти и более полезное применение, чем просто пылиться где-то глубоко под землей.

Но если такие как Дерек Жевель или Трость, хотят положить магистериуму конец, то кто же тогда, например, продолжит заниматься закрытием разломов? Само существование «пространственных дыр», немало удивило юношу. Поначалу Свейн сравнивал их с порталами, но Киган дал ему ясно понять, что это необычное явление имеет к порталам лишь самое далекое отношение. Разломы опасны, как для обычных людей, так и для хорошо обученных жрецов. И если от них не избавиться вовремя, то это может привести к самым ужасным последствиям для всего материка.

Но что если Дерек прав, и стоит хотя бы сходить и посмотреть, что же такого предложит эта группка высокомерных снобов, возомнивших себя вестниками правосудия. Ведь если Свейну там придется не по душе, то он всегда сможет уйти, и возможно даже, доложить обо всем этом господину Кигану, как только тот закончит со своими делами и вернется в замок. Интересно, будет ли жрец удивлен тому, что узнал его ученик? Или же он как обычно скажет, что это не его дело и что ему следует уделять больше внимания своему обучению, а не хождению по бесполезным тайным собраниям.

Свейн устало вздохнул и отложил свою тарелку в сторону. Все же, у него пропал всякий аппетит. Может быть в следующий раз стоит отнести обед к себе в комнату? Подумав об этом, юноша тут же вспомнил про залежи еды, что хранились под кроватью у Трости. Как же это все-таки мерзко. В Мерзлом Пике за такое расточительное отношение к еде могли с легкостью выпороть, или же заставить дочиста вылизывать целую крепость. Ну а здесь…

Юноша поднял свою довольно тяжелую сумку и, снедаемый мрачными мыслями, двинулся в сторону шумных общежитий магистериума.

Глава шестнадцатая. Жрец и ученик. Падре и Део

23 число от девятой луны.

Падре попросил меня вести записи. Свои мысли. Он сказал, что это полезно и поможет в дальнейшем. Только приказал их хранить при себе. Он также сказал, что это называется «вести дневник». Что это не должно быть похоже на обычные отчеты или документы. Скорее письмо самому себе. Это немного странно, но я попробую.

Мы покинули ту деревню с неделю назад. Падре пока не говорит куда мы отправимся. Остановились в пригороде Рудниковой Впадины. Здесь таких как я и вовсе нет. Поэтому никто не обращает на меня особого внимания. Падре же, напротив. Его помощи просят чуть ли не в каждом доме. Я помогаю с настойками и по ночам практикую защитные руны. У меня ничего не получается.

24-28 число того же месяца

Ровным счетом ничего не происходит.

29 число того же месяца.

Мы двинулись в путь. Падре сказал, что не обязательно записывать события каждого дня. Мне от этого стало легче. Потому что ночью очень хочется спать. А записывать ровным счетом нечего. Мы помогли двум семьям сегодня. У отца семейства Лоухэнов настоящая пневмония. Если бы не мы с падре, он был бы уже мертв.

5 число от десятой луны.

Сегодня я очень рад. У меня получился слабый барьер. Я не удержал его и более десяти секунд, но Падре говорит, что это большой прогресс. Мы снова остановились в небольшой деревне.

Я спросил Падре о разломах. Он ответил, что не сейчас. Иногда мне снятся кошмары с отрубленными конечностями.

11 число от десятой луны.

Падре заставляет меня варить все больше и больше зелий. У меня выходит не так уж плохо. Он меня хвалит. Я тоже рад, что мои зелья кому-то могут помочь. Мой защитный барьер уже может держаться более минуты. Падре говорит, что этого вполне достаточно, но по ночам я продолжаю тренироваться.

24 число от десятой луны.

Сегодня я встретил девушку шхуна. Она была примерно моего возраста. Она раздавала овощи голодающим при церкви. У нее их почти не брали. Когда я подошел, она помотала головой. Не хотела давать мне их? Или я был слишком хорошо одет? Я хотел спросить у нее что-нибудь. Но не смог. Там были другие люди.

26 число того же месяца.

Я пару раз ходил в ту церковь, пока падре не заметил мою озабоченность. Он поговорил со священником, и я смог еще раз увидеть ее. На этот раз она дала мне еду. Там была записка. «Прошу тебя, не подходи ко мне на улице. Люди забывают, что я такое, но, когда видят тебя, сразу вспоминают». Я почувствовал некую досаду, а Падре сказал, что ее можно понять. Больше я к ней не подойду.

12 число от 12 луны.

Я видел разлом. Он почти ничем не отличался от обычного портала. Такой же холод, странный шум в ушах, но Падре показал мне на Пыль. Он сказал, что я ее лучше вижу, особенно если пущу себе кровь. Пыль действительно там была. Совсем немного. Она похожа на золотистый песок, она скопилась вокруг краев разлома. Там не было создания Пыли. Падре говорит, что такое будет часто. Разломы чаще бывают без созданий. Я пока не знаю, что думать об этом. Мы с Падре запечатали портал. Это оказалось не так сложно. Руны нужно было начертить строго по всему периметру. А после произнести их в обратном порядке. Это как вывернуть портал обратно. Падре пообещал, что когда-нибудь я попробую закрыть портал тоже.

7 число от первого месяца луны.

Мы встречали еще пару разломов. И опять же, они были безопасны. В плане, там не было никаких созданий Пыли. Мы с Падре научились их быстро искать. Оказывается, я могу их чувствовать с помощью кристалла, который мне сделал Падре. Он состоит полностью из разломной Пыли. И если я долго смотрю на него, то могу увидеть примерное место. Я пытаюсь описать его Падре как можно точнее. Но иногда это не выходит. Я стараюсь научиться видеть лучше. (зачеркнуто) Мне стали сниться странные места, и…люди?

11 число того же месяца.

Падре запретил слишком часто пользоваться кристаллом. Мы заметили, что он помутнел, и почти перестал работать. Благо есть еще. Попросил Падре научить меня их делать. Он сказал, чтобы я пока продолжал тренироваться с защитными рунами, но обещал научить. Буду ждать.

18 число того же месяца.

Местные дети закидали меня снежками. Было не больно, пока один не попал мне ледышкой в глаз. Я разозлился, но ничего не сделал. Глаз сильно опух, но мазь Падре мне помогает. Он посоветовал держаться подальше от улиц. А я просто хотел посмотреть на уличное представление. Маленьким я часто прятался около кулис и наблюдал как все эти трюкачи и артисты танцуют. Мне хотелось быть с ними… Давно. В детстве.

30 число того же месяца.

Падре сказал, что я нашел создание Пыли. Пока мы не знаем, насколько оно сильное и что это. Просто кристалл в этот раз показал нечто иное. Я до сих пор сомневаюсь. Мои видения часто остаются нечеткие. Мне сложно в них разобраться. Падре хочет, чтобы я отстранился, но он не понимает, как это тяжело. Я иногда слышу, о чем они говорят. Те существа. Мне немного страшно, я стараюсь не подавать виду. Но иногда мне кажется, что они могут заметить мое присутствие рано или поздно.

3 число от второй луны.

Мы приехали куда-то на север. Тут очень холодно. Если бы не солнечные камни, было бы совсем тяжело. Оказывается, у меня не так много теплой одежды. Падре пообещал придумать что-нибудь, но, если честно, мне кажется, у нас проблемы с деньгами. Может быть я наделаю побольше лекарств и удастся что-нибудь продать рано или поздно. (нечетко) Снова эти видения. Кажется, в этот раз мы не ошиблись.

– Господин жрец, в такое время? Чем могу услужить? – старая женщина низко склонилась перед ним, Део она еще не заметила, капюшон скрывал цвет его волос, так же, как и глаза, единственный из плюсов снегопада и холода, так это то, что можно некоторое время оставаться незамеченным.

– Можно нам войти, мне и моему ученику? – проговорил Падре стряхивая снег со своей накидки.

– Да-да, конечно, проходите, – старушка жестом пригласила их войти и еще раз поклонилась незваным гостям, тут уж Део пришлось снять капюшон. Как ни странно, она будто бы и не заметила кто он такой, только слегка удивилась.

– Что за красивый юноша! – Део настолько не ожидал услышать такого, что, отвернувшись, сделал вид, будто бы завязывает шнурок на ботинке.

– Вы его смущаете, госпожа, – Падре звонко рассмеялся, а Део готов был провалиться сквозь землю. – Значит, вы его не боитесь?

– А чего тут бояться? – усмехнулась та. – Что я, сама по молодости была рыжей, а уж какой конопатой! Как меня только не называли! А у бабки моей и вовсе горб был, вот умора! А уж во все эти россказни о колдовстве и чарах я и не верю. Что было, то прошло. Никто уж этой войны и не помнит.

– Ну, стало быть, кто-то помнит, – спокойно ответил Падре, смахнув с себя снег он прошел в комнату, и старушка засеменила за ним.

– С чего детки должны отвечать за ошибки их прадедов, эка напасть, седые волосы, в старости все мы такие будем, – и она опять засмеялась, будто позабыв, что коса у нее давно уже такого цвета. Део заметил, что ведь и Падре был почти полностью седым, он не так часто задумывался о том, насколько жрец был старый, казалось бы, он всегда выглядел так, как сейчас, даже в их первую встречу. – Так чем я могу вам помочь, господин жрец?

Падре еще какое-то время походил по комнате, рассматривая всякие безделушки, а их здесь, к удивлению, оказалось не мало. Старушка была настоящей барахольщицей.

– Мне посоветовали сходить к вам, – жрец медленно подбирал слова. – Говорят, что у вас есть обереги, помогающие не хуже лекарств.

– Ха-ха, ну что вы, – старушка слегка занервничала, Део заметил, как она спихнула к себе в карман несколько вещиц, что до этого преспокойно лежали на полках. – Я уже и сказала, что в магию и чары я не верю. Я лишь продаю всякие камешки, деревяшки, как меня учила моя бабка. От водянки хорошо помогал ей камень со дна местной речушки, от сглаза, корешок ясеня. Только и всего. Я уж не знаю, чокнутая ли моя бабка была, либо, хех, люди покупают у меня все это, чтоб я с голоду не подохла. Но знаете ли, если вам так интересно, присмотрите и себе что-нибудь. Я знаю, вы в своем магистериуме там все люди ученые, но вся ваша ученость, она-то идет из народа. Из всех наших знаний.

– Да, вы абсолютно правы, – Падре продолжил ходить по комнате.

Део не сразу понял, что вся эта небольшая гостиная была обустроена под самую настоящую лавку: все вещицы, казалось бы, находящиеся в своем беспорядке, на самом деле лежали каждая на своем месте. Всякая кухонная утварь в левом углу, цветы и украшения в правом. Единственное, что по-настоящему смущало юношу, так это неприятный запах, исходивший из этой комнаты, но тут было столько всего! Не удивительно, что где-то что-то могло и протухнуть.

– Присмотрели ли что-нибудь? – старушка быстрыми шажками семенила вслед за жрецом по комнате, то и дело переставляя какую-нибудь вещицу. – Мальчику могу посоветовать четки из амитирила, вы уж простите, но таким как, ну, шхунам это иногда надобно. С такими четками легче отгонять злые сны.

Део чуть было не спросил вслух, что она знает о снах, но жрец вовремя его перебил.

– Я ищу нечто определенное, правда вот, никак этого не найду.

Старуха вдруг остановилась и что-то резко пробурчала себе под нос. Голос у нее стал грубее, и если бы Део не видел это собственными глазами, то решил бы, будто в дом вошел кто-то еще.

– Извините? – Падре тоже заметил это, но та уже как ни в чем не бывало улыбалась, и продолжала своим обычным голосом.

– Ох, я тут маленько охрипла. Так что, вы говорите тут ищете?

– Я даже не знаю с чего начать, – жрец выдержал паузу. – Много лет назад, у меня умерла супруга, моя милая Долорис… – он слегка побледнел, говоря все это, Део еще никогда не видел его настолько печальным, только вот чего он добивается? И эти слова про супругу, это все правда?

– Ох, ох как жаль, какая, наверное, утрата!

– Да, она была мне не только женой, но и верным другом, помощником. Я тогда много работал, и совсем не заметил, как она угасала.

– Может вам что-нибудь выпить, господин жрец? – старушка выглядела также сильно расстроенной, как и сам Падре, но, как только она пошла за водой, ее будто бы подменили. Она вдруг резко остановилась, сгорбилась, и опять что-то пробормотала не своим голосом. Део никак не мог расслышать, что она говорит. Еще через пару мгновений, все вернулось на свои места. Она извинилась перед гостями и пришла через пару минут с тремя кружками какого-то горячего сладкого напитка.

– Смерть – это всегда тяжко, для всех, – она протянула им по бокалу, Део заметил, что к своему она так и не притронулась. – Знаю я одно средство, нужно сжечь на могиле дорогую вещь с одним цветочком, и боли станет меньше. Сейчас, да, сейчас я найду, – она пошла было рыться на одной из своих полок, но Падре ее остановил.

– Тут не в тоске моей дело, понимаете, я должен у нее кое-что спросить.

– Ох ты ж, спросить! Как так?! – руки у нее задрожали, она едва ли могла удержать свою кружку в руках.

– Мне говорили, что есть у вас способ…

– Мало ли что говорили! Люди напридумывают всякого, как не жрецу знать это. Вы не верьте их россказням, все что я могу продать так это корешки, да камешки, что с меня взять? Да и что-то устала я, господин жрец. Если же вы не против, давайте-ка завтра мы еще раз поговорим. Я тут как раз приберусь, да и себя приведу в порядок. Эка напасть, сегодня на улице так и метет!

– Я очень извиняюсь, но я правда наслышан…

– Да мало ли какой они чепухи несут, – на этот раз бабка не бормотала, ее голос был громкий и четкий, и совсем не ее… Део в ужасе попятился назад, этот голос скорее мог принадлежать какому-нибудь зверю, чем маленькой старушке.

– Тише, мы не хотим вас обидеть, – Падре попытался приблизиться к ней, но та как-то странно дернулась и отшатнулась в сторону.

– Убирайтесь, – старушка вдруг закашлялась и своим обычным голосом сказала. – А? Ох уж эта простуда, как схватила меня и не отпускает! Я кстати, господин жрец, наверное, у вас что-нибудь прикуплю даже. Хах, видите, как бесполезны мои обереги. Если что для красоты.

Теперь у Део не оставалось сомнений, что здесь что-то не так, изначально они даже немного поспорили с Падре о том, что создание Пыли находится именно в этом доме, уж очень непонятные были эти видения. Но теперь… Део заметил, что Падре также не притронулся к своему напитку и последовал его примеру. Правда по запаху было невозможно определить, что там, уж больно воняло в этой комнате. И с каждой минутой, запах, казалось бы, только усиливался.

– Мы тогда придем завтра, вы не против? – лицо Падре не выражало никакого беспокойства, по нему и не скажешь, что здесь произошло нечто странное.

– Завтра? Да, да, – старушка будто бы, и сама не помнила, как велела им убираться, она все говорила о холоде, о том, как тяжело нынче живется. – Вижу мальчику-таки приглянулись те четки?

Део не понимал, о чем она говорит, он помотал головой, единственным его желанием было поскорее покинуть этот странный дом.

– Вы говорите, они от снов помогают? – Падре задал наконец вопрос, так мучавший самого Део.

– От плохих снов. Кошмаров. Да и это вроде как не совсем чтобы точно, но вы можете вернуть, господин жрец, ежели мальчику не понравится.

– Значит, мы можем взять одни? Так сказать, на пробу, до завтра?

Старушка на мгновение замолчала и в упор посмотрела на шхуна. Было не понятно, то ли она пожалела о том, что только что сама и предложила, либо же просто задумалась о чем-то своем. Део стало немного не по себе от ее пристального взгляда, к тому же, в связи с недавними странными обстоятельствами, она его и вовсе пугала.

– Да, я дам вам одни, на ночь. А там, если понравится, то милости прошу. Даже скидку сделаю, – она не спеша подошла к юноше и попросила его протянуть руку. – Вот, возьми, я их сразу тебе заприметила, обвяжешь вокруг левой руки три раза, перед сном. А там и кошмары отступят.

Део низко поклонился ей. Он хотел было сказать Падре, что не выбирал никакие четки, и что вообще их в упор не видел, пока старушка сама их не показала. Но здесь он мог лишь молчать и вести себя, как и подобает его статусу.

Бело-красные четки оказались на удивление тяжелыми и холодными. Будто бы сделаны были из метала. Део поспешил убрать их в карман.

– Амитирил, редкий камень, – теперь, когда она стояла совсем близко, Део смог заметить, что тот странный запах будто бы обступал ее стороной, весь дом, казалось бы, был пропитан этим смрадом, но не она.

– Мой ученик очень благодарен вам. Завтра мы непременно придем и расскажем о том, как прошла ночь. И еще раз обсудим, ту мою маленькую просьбу.

– Просьбу? – старушка словно опешила. – Ах да, да. Ну а нынче совсем уже поздно. Три раза на левую руку сынок!

Забрав у гостей так и нетронутые напитки, она прямо-таки выпроводила их из своего дома.

– Ну, что думаешь? – чуть позже, сидя на втором этаже вежливо предоставленной им ночлежки, спросил жрец.

Он специально выбрал достаточно шумную улицу, чтобы была возможность спокойно разговаривать с учеником, и быть уверенным, что их никто не услышит. Комната была очень маленькая и сырая, но Падре было все равно, лишь бы никто им не мешал. Поначалу и Део не обращал на это внимания, но теперь же, когда им предстояло тут задержаться, он начинал жалеть, что не настоял на комнате получше.

Юноша сидел на кровати, положив возле себя четки. Он не знал, как ответить Падре на его вопрос. Его видения из кристалла были размытые, хоть он и узнал барахольщицу, но, что если она просто сумасшедшая? Надо было проверить кровью.

– Она…она странно вела себя, – наконец сказал он.

– Да, весьма странно. Да и то, что мы узнали о ней, – Падре слегка причмокнул губами. – Местная колдунья, вестник мертвых, разве обычная старушка способна на такое?

– Может она лишь обманщица? Она берет деньги за все это.

– Может и так. Но ее отказ мне был слишком категоричен, уж не знаю, – Падре подобрал четки и начал внимательно их оглядывать. – Шарлатанка или одержимая? Завтра нам предстоит проверить.

– Ту историю… Вы специально ее выдумали? – Део не знал, как правильно задать этот вопрос, он никогда не интересовался личной жизнью Падре. Но ведь вполне возможно, что у него когда-то была жена и дети, только вот жрец сам никогда не говорил о своей семье. Да и зачем, на самом деле, делиться такими воспоминаниями со шхуном?

– Нет, я не выдумал, – Падре никак не показал своего волнения, или же ему было все равно. – И мне правда интересно, на что способна эта старуха, если удастся ее разговорить.

Продолжать спрашивать про семью больше не имело смысла и Део сменил тему.

– А маги…стериум, он сможет? Говорить с мертвыми? – он и сам понимал глупость своего вопроса, ни в одном учебнике, трактате или письме, никто и никогда не упоминал об этом. Но все же, Део столько лет не знал и о созданиях Пыли! Он бы уже ничему не удивился.

– Нет, мой мальчик, это никому не под силу, – немного подумав, жрец добавил. – По крайней мере, из нашего мира. Естественно, многие пытались. На протяжение всей своей истории, люди желают заглянуть по ту сторону, узнать, что-то исследовать. Было время, когда строились целые школы, посвященные изучению мира мертвых, пробовали открыть порталы, найти лазейки, и даже, воскресить кого-нибудь… К удивлению, и Иерихат-халы участвовали во всем этом. Но все попытки оказались тщетны, и сейчас, большинство придерживается теории, что за чертой жизни, и вовсе ничего нет. Поэтому, так называемая, «беседа» с мертвыми невозможна. Их там попросту нет. Этих мертвых. Но опять же, все это в теории.

– А как вы думаете?

– Мой мальчик, смерть интересует меня в последнюю очередь. Все, о чем я истинно забочусь, так это жизнь, и возможность спасти как можно больше жизней.

– Да, господин жрец, извините, – Део вдруг почувствовал себя виноватым, но Падре лишь улыбнулся.

– Твое любопытство похвально, не бойся спрашивать, мой мальчик, бойся оставаться без ответов, – он положил четки обратно на кровать, видимо он не нашел в них ничего странного и сверхъестественного. – Это действительно амитирил, правда есть немного других примесей, но в целом, старуха нас не обманула.

– Я… Я не хотел себе ничего оттуда брать.

– Да, я знаю. Но она определенно хотела тебе их передать. Или же, – Падре замолчал и нахмурился, он еще раз посмотрел на своего ученика. – Или же их хотело передать создание Пыли.

Део не удивился, он и сам об этом думал. Старушка иногда была сама не своя, будто бы ее подменяли на время. Так от чего же тот монстр не мог бы заставить ее передать эти четки? Правда вот, понимает ли сама барахольщица, что делает в такие моменты?

– Разве это не значит тогда, что…что я не должен их использовать?

– У этой палки два конца, мой мальчик, – жрец видимо очень сомневался в том, что сейчас скажет. – С одной стороны, я почти уверен, что это обычные четки. Единственное, что возможно, так это связь через них с созданием Пыли. И если это так, то, что именно оно захочет нам показать? Второй же вариант, существо попробует как-нибудь воздействовать на тебя через этот предмет. И тогда уже придется немного попотеть. Но, думаю, находясь возле тебя всю ночь, с нужными рунами и зельями, я сумею тебе как-нибудь оказать помощь, если, конечно, это потребуется.

– Значит вариант, где я…где я их не надеваю вовсе, даже не рассматривается?

– Их могу надеть я, но в силу твоего опыта и…пока еще не раскрывшихся способностей, я смею полагать, что такая задумка, может привести к тяжелым последствиям.

– Я не желаю подвергать вас риску! – воскликнул Део, он сам не понимал от чего так испугался какой-то безделушки. С виду совсем обычные четки, но почему-то мысли его были тяжелые.

– Део, мальчик мой, – Падре сел рядом с ним на кровать. – Я ни в коем случае тебя не заставляю что-либо делать, мы не знаем насколько могущественно то создание Пыли, и насколько сильно оно захватило разум бедной женщины. Может все это плод нашего воображения, и эти четки дала нам именно старушка, а не тот монстр. Так или иначе, если бы существо захотело заманить нас в ловушку, оно поступило бы более хитро, я так думаю. Тут же… Если честно, меня больше волнует, как оно внушило людям, что те видели и даже говорили со своими усопшими близкими, и какая ему с этого выгода. Так что, поступай как считаешь нужным, Део. Я не стану тебя винить.

– Я думаю, я хочу узнать, – он взял в руки холодную цепочку. – К тому же…это всего лишь еще одна ночь с кошмарами. Я справлюсь.

– Мы найдем, обязательно найдем способ как с ними справиться. А сейчас надо подготовиться. Возможно, ночь будет страшной для нас обоих.

– Можно еще один вопрос, Падре?

– Да, конечно же, – тот по-отечески улыбнулся своему ученику.

– В том…том напитке, вы не стали его пить. Что там было?

Глаза жреца лукаво заблестели.

– Там был очень редкий яд, с которым мой желудок вряд ли бы справился, – он засмеялся. – Там было просто-напросто кипяченое вино с ягодами, да такое дрянное, что могу поспорить, я не найду напитка хуже во всем этом дрянном городишке!

Глава семнадцатая. Жрец и ученик. Падре и Део

Део начало казаться, что он и вовсе не уснет сегодня ночью. Жрец сидел на соседней кровати, молча погрузивший в книгу. Вокруг себя он приготовил множество всяких рун и порошков, на случай, если что-то пойдет не по плану. С улицы доносился шум ветра и разговоры незнакомых людей. Раньше они не мешали Део засыпать, но сегодня… Может именно от того, что он так сосредоточен на сне, у него ничего и не получается?

Део повернулся к стене. Четки на левой руке неприятно обдавали холодом, неужели амитирил настолько холодный камень, что даже не впитывает человеческое тепло? Красные и белые бусины в ряд, идут строго по очереди, никакого изъяна. Если старушка сама их смастерила, она заслуживает уважения. Это довольно кропотливая работа. Конечно, не такая, как сидеть и варить компоненты для лекарства от сыпи, но все же.

Део закрыл глаза, но сон все никак не шел к нему. Он повернулся было к жрецу, чтобы попросить какого-нибудь сонного зелья, но Падре там не оказалось. Может он вышел? Все-таки это довольно скучное занятие, сидеть возле спящего ученика всю ночь. Да и может они зря все это? Уж лучше бы Падре выспаться перед тем, как встречаться с созданием Пыли лично.

Дверь в комнату со скрипом открылась. Део подумал, что это вернулся Падре, но это было не так. Может это сквозняк? Хотя жрец всегда закрывает дверь на ключ и просит также поступать и своего ученика. Может что-то нужно хозяину этой ночлежки? Део встал и выглянул за дверь. Обычный коридор, ничего примечательного, может быть только свечки потухли, но кто ж за всеми ними может уследить? Но все же, юношу не покидало ощущение, что здесь что-то не так.

Если бы он только имел право говорить, он бы окликнул Падре, спустился бы вниз, поспрашивал, не видел ли кто старого жреца в изумрудной мантии. Но все, что он мог сделать, это просто вглядываться в тускло освещенный коридор.

Вдруг что-то блеснуло. Део увидел это достаточно ясно, на полу блестело нечто маленькое. Когда он поднял бусину, сомнений в том, что происходит нечто странное, у него не осталось. Белая бусина от его четок, это точно была она. Део вернулся в комнату осмотреть кровать, может быть, пока он ворочался часть цепочки порвалась и рассыпалась, но она была точно такой, какой он ее и повязал на руку перед сном. Део вернулся в коридор.

Теперь, зная, что именно он ищет, он заметил, как в углу, у лестницы, блестит точно такая же, только красного цвета.

– Я, наверное, сплю. Это сон, – Део ущипнул себя за руку, и правда, никакой боли он не почувствовал, это его немного успокоило.

«Я уснул, когда Падре вышел? Или раньше? А может учитель и вовсе не выходил из комнаты. Здесь все так реально, не как в моих обычных снах. И мне стоит идти за бусинами? Жаль, что я не могу посоветоваться с Падре».

Дойдя до лестницы, он увидел блеск и на нижней ступеньке. Определенно четки указывали ему путь. Но только куда?

«Если я уйду из комнаты во сне, то это не значит, что я уйду оттуда и в реальности. Учитель рядом. Если мне станет плохо, он непременно меня разбудит».

Тем не менее Део вернулся в комнату, чтобы тепло одеться и взять с собой пару рунных камней, с ними он будет чувствовать себя увереннее. Хотя бы на время.

Сначала юноша подумал, что бусины ведут его к дому той самой старушки, но это оказалось не так. Дорога уводила его куда-то далеко вправо, они со жрецом еще не были в этой части города и Део не знал, чего ожидать. На самих улицах было пусто, что предсказуемо, правда вот снег и ветер были почти как настоящие. Иногда было непросто разглядеть маленькую бусинку в сугробе, но как ни странно, Део это удавалось.

Шел он довольно долго, даже волнение на время отступило. Все это очень походило на игру, Део часто приходилось играть в одиночку, когда другие дети были заняты прятками или весело проводили время за салочками.

– Таким как ты не дело играть со всеми! Лучше держись подальше.

– Моя мама говорит, что нельзя делиться игрушками с тобой, иначе потом от вони не ототрешь.

– Я знаю одну игру, в которую можно играть вместе со шхуном, она называется «Догони и Бей»!

Део пытался отогнать от себя мрачные мысли. Он уже взрослый, ему не нужны никакие игры, а уж тем более его мало волнует мнение тех детей. Вряд ли кто-нибудь из них умеет сейчас строить защитный круг, или же их кровь влияет на создания Пыли. Может раньше он и завидовал им во многом, но не сейчас. Сейчас есть вещи и поважнее.

Део не заметил, как подошел к высоким железным воротам кладбища. Бусины привели его сюда? Но зачем? Ворота были не заперты и не составило труда их открыть. Правда вот, заходить туда ему совершенно не хотелось.

– Это лишь сон, – повторял он себе. – Монстр хочет меня напугать, и только. В кладбищах нет ничего страшного.

На самом деле, часть своего детства Део провел именно там. На кладбищах всегда никого нет, мертвые не станут тебя обзывать, или указывать, где твое место. Он мог целыми днями бродить от могилы к могиле, разглядывая имена покойных и годы их жизни. Бывало, что Део находил для себя какую-то особо полюбившуюся ему могилу: она либо была очень старая, либо саму плиту украшала длинная мудреная надпись. Так Део садился возле нее и мысленно представлял себе жизнь этого человека. Он был ученым? Или храбрым рыцарем, погибшим в битве? О том, что под одной из этих плит, может быть похоронен шхун, он никогда не думал. Скорее всего их свозят в общие могилы, или же вовсе кидают в реку, как поступают всегда с мертвыми щенками или котятами.

Поэтому сейчас, стоя перед воротами кладбища, Део не испытывал сильного страха. И если чудовище хотело его запугать таким способом, то оно сильно ошиблось.

Юноша видел, как за воротами блестела очередная бусина. Сомнений в том, что он пришел именно туда, куда нужно не было. Он еще раз повторил про себя защитные руны и зашел за ворота.

Странно, если этот монстр наслал ему сон, почему же он до сих пор так и не объявился? А если бы Падре решил разбудить его раньше? Может быть стоит поторопиться? Не возвращаться же обратно в ночлежку. Део ступал осторожно, один, среди могил, он будто бы боялся потревожить покой мертвецов, что лежали под землей. Четки вели его дальше, вглубь кладбища, и юноше ничего не оставалось, как следовать за ними. В силу своего любопытства, он не смог удержаться, чтобы не бросить взгляд на некоторые надгробия, но все надписи и даты были стерты, впрочем, он почти и не ожидал иного.

Вскоре Део стало казаться, что он ходит кругами. Бусины были рассыпаны совсем близко друг от друга, и уже было непонятно, куда идти. Но если это сон, то можно…

– Тут есть кто-нибудь? – Део был поражен, как легко далось ему здесь говорить, и голос, в отличие от реальности, совсем не дрожал, он был четкий и громкий, каким, наверное, и должен был быть от рождения. – Мне надоело искать тебя!

Он огляделся вокруг в поисках хоть каких-либо изменений, но все оставалось по-прежнему: снег, стертые плиты и ветер.

– Твои четки привели меня сюда, что мне делать теперь? – крикнул он в пустоту, как вдруг возле одной из могил он увидел неясную тень, юноша мгновенно напрягся. – Чего ты хочешь?

Вдруг его будто ножом полоснуло, юноша вскрикнул и в панике посмотрел на свою руку. Четки обвились так сильно вокруг запястья, что бусины врезались в кожу, пустив ему кровь.

– Черт побери! – Део попытался их снять, но у него не получалось, и от чего он не сделал этого раньше?

– Что тебе нужно, эльврат? – сначала Део показалось, что ему послышалось, но голос был точь-в-точь как тогда, у старухи, когда она бурчала себе под нос.

– Сними с меня эту штуку! – Део было так больно, что он даже не обратил внимания на то, кто именно с ним говорит.

Тень быстро промчалась от одной могилы к другой.

– Тогда оставьте нас и уходите.

– Мы не можем. Ай! – Део упал на колени, казалось бы, еще чуть-чуть и руку отрежет вовсе. – Падре! Падре, забери меня!

– Падре? – Део едва расслышал тот голос. – Он злой человек. Вы должны уйти.

– Сначала отпусти меня. И ту женщину, – Део хватался за веревку как мог, ему стало тяжело дышать, он старался придумать, как бы поскорей разбудить себя.

Тень придвинулась ближе.

– Отпустить? Это не я ее держу.

– Что? Что ты хочешь этим сказать?! Как больно! – из его глаз хлынули слезы, Део вспомнил слова Падре о том, что его голос и кровь, могут как-то влиять на создания Пыли, если одно из них не сработало, так может второе? Надо позволить подойти ему ближе.

– Она сама попросила меня остаться. Я помогаю ей.

– Помогаешь? И как это?

Тень подошла еще ближе, кажется их уже отделяло не больше десятка шагов.

– Даю говорить с мертвыми, как она того и желает. Но ваше желание, будет ей дорого стоить.

– Как?.. – Део стиснул зубы, он приготовился бежать. – Как такое возможно?

Ненадолго повисло молчание. Тень теперь стояла не шевелясь, надо действовать.

– А как возможно то, что ты видишь меня?

Део рванул вперед яростно крича, руку разодрало так сильно, что стало видно кость, кровь текла не переставая. Хоть бы сработало, хоть бы сработало! Он протянул ее вперед, пытаясь схватить то чудовище. Оно яростно зашипело, но увернуться ему не хватило времени. Део вцепился в темную, неясную субстанцию, пытаясь залить ее как можно больше своей кровью.

– Отпусти! Пусти! – монстр извивался, пытаясь вырваться из его хватки, но юноша держал крепко, второго шанса уже не будет.

– Мы загоним тебя обратно в разлом!

– Пусти!!

– Оставь ту женщину в покое. Ты больше никого не подчинишь себе!

– Отпусти меня, Део! Прошу! – голос уже не принадлежал тени, да и кладбище стало светлее, могилы начали куда-то исчезать, Део постепенно возвращался обратно в свою комнату. – Проснись же!

Падре, мокрый от пота и крайне взволнованный стоял над ним, пытаясь высвободиться. Део уже догадался, что вместо чудовища он держал мантию своего учителя, да так сильно, что даже порвал ее.

– Мальчик мой, все хорошо, ты здесь.

Део бросил взгляд на свою левую руку, никаких порезов там не было, она была, как и прежде, даже четки куда-то пропали.

– Я сразу снял их с тебя, как только понял, что, – Падре пытался отдышаться. – Что они причиняют тебе боль. Ты так напугал меня, мой мальчик, так напугал!

– Я видел его, я был там с ним, – Део перевернулся на спину, боль постепенно угасала в нем, но сердце до сих пор бешено колотилось в груди.

– Прости, что не разбудил тебя раньше, я…я подвел тебя, Део, – Падре выглядел очень расстроенным.

– Оно хочет, чтобы мы ушли. Я говорил с ним, на кладбище, – Део попытался рассказать все, что помнил. Жрец внимательно выслушал его, периодически кивая. Он дал своему ученику полностью выговориться и только потом предложил выпить успокоительного и настойки ладана для спокойного сна без каких-либо сновидений.

– Ты так резко заснул, честно сказать, я не сразу заметил, – было видно, что Падре винит себя за случившееся. – Но потом я сразу же сел к тебе и следил. Все было спокойно, достаточно долгое время. Я уже подумал было… А потом… Потом тебе стало больно, я видел. Я активировал защитный круг, наложил руну, но так как тебе в реальности не было больно, я понял, что это все не работает, я должен был помочь тебе там, во сне. И я начал будить тебя. Снял с тебя четки, я думал, что вся проблема в них. Я правда… Ох, Део! – на его глазах выступили слезы.

– Что вы, учитель, – ему казалось, что он вот-вот тоже заплачет. – Вы были правы, это создание Пыли. И его нужно остановить. Это было необходимо проверить.

– Да, да. Ты прав, – он быстро стер рукавом подступающие слезы. – Ты сделал многое, мой мальчик. Теперь тебе нужно отдохнуть. Я завтра все объясню тебе, объясню все, что понял сам. Надо еще чуток поразмыслить. Но теперь, мне определенно ясно, что нужно искать подсказку на кладбище. Вы были там не просто так, может быть там случился разлом, или что-то еще… Мы точно найдем там ответ.

– Существо… Оно может навредить той женщине? Теперь, после т..того как я… Мы.

– Этого я не знаю, будем надеяться на лучшее. Сегодня мы сделали все, что смогли. – Падре протянул ему стакан с мутно лиловой жидкостью. – Выпей.

– Но достаточно ли мы сделали? – Део послушно принял лекарство, он знал, что остаток ночи пройдет спокойно, если сделать так, как велит учитель.

– Всегда будет казаться, что мало. Всегда.

Падре сел на кровать и слегка пригладил у Део непослушные волосы.

Когда Део заснул, Падре еще немного посидел с ним. Он убрал четки в карман, жрец не хотел, чтобы тот поддался с утра плохим воспоминаниям. Может быть стоило и правда прибегнуть к рунам? Он был уверен, что Део справится, но что если это было бы не так? Больше нельзя рисковать. Как бы он ни верил в своего ученика, тот еще был не готов.

До утра еще оставалось время. Надо бы разузнать где здесь кладбище и постараться уснуть. Завтра их с Део ждет непростой день.

Глава восемнадцатая. Жрец и ученик. Падре и Део

Проснувшись, Део решил, что все случившееся вчерашней ночью на самом деле просто приснилось ему. По большей части, это, конечно, так и было. Но, что если это и правда был сон, навеянный дурной фантазией? Впрочем, решительный вид Падре говорил об обратном. Део заметил, что тот порвал четки, бусины лежали на столе в полном беспорядке. Какие-то из них находились в странной, желеобразной на вид, жидкости. Некоторый же, Падре и вовсе разбил в пыль.

– У..учитель?

– Доброе утро, – улыбнулся тот. – Я вот пытался понять, каким образом существо могло иметь связь с тобой, но – ничего. Это абсолютно обычные четки. Лишь небольшое скопление Пыли на бусинах, говорит нам об обратном. А еще я купил тебе завтрак.

Део заметил несколько вареных яиц и стакан молока. Он поблагодарил Падре и с удовольствием принялся есть.

– Я думал над твоими словами, и первое, что меня насторожило, так это… Ты говорил, что ущипнул себя в самом начале сна, чтобы проверить, правда ли ты уснул. Все так?

– Д…да, учитель.

– И боли ты не почувствовал?

Део кивнул.

– Но боль от четок ты ощущал?

Део снова кивнул. Странно, вчера он даже не подумал об этом. А ведь он и правда больно ущипнул себя перед тем как покинуть комнату.

– Следовательно создание Пыли может воздействовать на тебя только в непосредственной близости. Ты говоришь, что установил с ним зрительный контакт, перед тем как он напал на тебя? А еще, он не среагировал на твой голос?

– Так и бы…ло, но у меня тоже есть на счет этого догадки.

– М? – Падре с удивлением посмотрел на ученика.

– Мой голос…там, во сне. Он был другим. Он четкий был и громкий. Он не принадлежал мне.

– Я тоже думал об этом и тут есть своя логика. Создание Пыли не может знать твой голос, скорее всего оно как-то сгенерировало нечто похожее. Поэтому должного эффекта не оказалось.

– А к..кровь? Оно могло почувствовать?

– А вот это, я надеюсь, мы сегодня и узнаем. Если та женщина связана непосредственно с созданием Пыли, то, возможно, после вашей ночной встречи, на ней остались кое какие следы, – Падре закусил губу, вспоминая что-то.

– С…следы? – переспросил Део.

– Да. Такое бывало однажды. Когда я был моложе. Мы с моим тогдашним напарником, на одном из заданий по закрытию разломов, решили сделать проще. И не изгонять обратно создание, а просто уничтожить его предмет. Это была деревянная чаша, совсем обычная, но проблем доставляла семье немало. В общем, тогда мы ее решили сжечь. Мы только потом заметили, что в разной степени вся эта семья… Как бы так выразиться, сгорели и они вместе с чашей.

– Что?! – Део не мог себе представить, что создания Пыли могут настолько завладевать людьми.

– Да, мы тогда совершили ошибку. Но больше никогда не пытались идти столь легким путем. Существо, загнанное обратно в разлом, или же уничтоженное рунами, не несет никаких побочных явлений. По крайней мере я больше с таким не сталкивался.

– И вы хотите ска…зать, что вчера, когда я сделал больно тому монстру, я мог причинять боль и женщине?

– Вполне возможно, но чего гадать. Собирайся, мы все равно должны навестить ее сегодня.

Перед выходом Падре попросил взглянуть на дом старушки глазами Эльврата. Может быть так станет видно, какой именно предмет принадлежит монстру.

– Спросишь, почему я не попросил тебя сделать то же самое еще вчера? – Падре улыбнулся. – Я не хотел, чтобы существо хоть как-то почувствовало, что за ним пришли. Оно не знает, с чем столкнулось, и это дает нам выиграть немного времени.

Дом оказался закрыт. Они еще некоторое время постояли на пороге.

– Ну не ломиться же нам в конце концов? – Падре решил, что старушка не будет от них прятаться весь день, но если у них появилось свободное время, то можно немного и изменить планы. – Если ты не против, то сходим на кладбище. Я хочу увидеть, где именно произошло то событие.