Хвост Греры 2 бесплатное чтение

Хвост Греры 2

Вероника Мелан. Хвост Греры 2. Помощь извне

От автора

Я не думала о том, что у «Хвоста» когда-либо появится вторая часть. Нет, я, конечно, оставила в конце первой «две дырочки», чтобы однажды можно было воткнуть туда провод и через розетку протянуть новый пласт данных ко второй части. Не думала, однако, что розетка пригодится. Но она пригодилась. Потому что, несмотря на то что я прерывалась на написание других книг, энергия Лиама – именно его как героя – меня не отпускала. Да, для кого-то он слишком жесткий, но для меня… Давайте я просто попробую передать свои ощущения от него, Кейны и Греры в новом романе. Не для того, чтобы кого-либо из них оправдать или раскрасить в ваших глазах, но для того, чтобы позволить вам окунуться в новый сет событий, произошедших позже. И для того, чтобы дать вам почувствовать это еще раз – непередаваемую тягучую энергию, которая меня за полтора года так и не отпустила. Это чего-то да стоит.

Пролог

(Power-Haus, Christian Reindl – To the Light)

Кейна

Муж-Комиссионер – это серьезно, это надолго. Это волнительно, трепетно, это страшно. Это человек, который видит тебя насквозь, который обеспечит тебе железобетонную защиту, который укроет от всего. И перед которым ты всегда будешь ощущать тотальную беспомощность. Он могуч, он несгибаем, он как сканер, как рентген, как ошейник и как кислород. Его можно обожать, им можно восхищаться, его можно бояться. Бояться той глубочайшей связи, образовавшейся после того, как он признал тебя «своей».

А связь образовалась.

Он показал мне ее однажды.

Я до сих пор помнила тот день очень хорошо.

Лиам сидел, вытянув ноги, в любимом кресле, читал. В том самом кресле, где так удобно, вытянувшись в полный рост, можно лежать вдвоем. Я приблизилась. Невероятно сильно хотелось коснуться ладонями его лица, заглянуть ему в глаза, поцеловать, вновь ощутить единение. Потому как, ощутив его однажды, ты без этого единения уже не можешь. Я устроилась поверх мощных ног, наши лица друг напротив друга – Карра отложил сводку новостей. Он уловил мое желание близости. Наверняка он уловил его еще за сутки до появления в виде импульса в моем разуме, он это умел. Я наклонилась к нему ближе, я хотела коснуться своими губами его.

Он взял меня за волосы сзади. Взял с той долей жесткости, когда не больно, но на грани. И посмотрел мне в глаза.

Обычный человек ничего не может сделать взглядом. Этот мог. Под этим тягучим, очень глубоким, серьезным, жарким и прохладным взглядом я возбуждалась. Вздрагивала, пробовала вывернуться, задышала иначе. Лиам снова заполнял меня. Как когда-то, но иначе. Несмотря на то, что свое кольцо он надел мне на палец некоторое время назад, я всякий раз, приближаясь к нему, чувствовала себя, как в той комнате на СЕ. Как в первый раз. Он выдавал себя по кусочку, никогда целиком, он позволял к себе приближаться, позволял мне сокращать дистанцию. Это всегда нервировало и всегда заставляло кровь кипеть.

Но тот его взгляд…он длился, он делался все жестче, все напористее. И меня «спекало». Какое-то время я даже пыталась бороться, после допустила, приняла, согласилась. Этот взгляд… Он раз за разом многократно ставил меня на колени внутри, он довел меня до исступления, до полного признания собственного поражения. Я никогда не сдавалась даже после побоев в клетке, даже перед Диасом, но в тот день сдалась, признала главенство Лиама полностью.

И только после этого Карра меня очень мягко и очень нежно поцеловал. Полностью распластанную им безо всякого вторжения. Вторжение случилось мгновением позже уже на физическом уровне – звякнула пряжка пояса, была расстегнута ширинка. Когда ты повержен уже до толчков, тебе не требуется многого. Сокрушительный оргазм накрыл меня вместе со слезами, с рыданиями – дала сбой моя нервная система, истончилась, вылетела в трубу. Лиам же дышал ровно, он был доминантом без единого движения, не причиняя боли. Он получил то, что хотел получить, и в тот день впервые с глубинной любовью допустил меня к себе в душу, в самый ее центр. А также навсегда пророс в моей, в той ее части, куда я никого и никогда не собиралась допускать. Потому что, допуская туда кого-либо, ты теряешь себя.

Нет, он ничему не учил меня в тот день, не пытался ни «приручить», ни объяснить, кто в доме хозяин. Он просто показал глубину существующей между нами связи, и я ее запомнила. Намертво.

Будь на месте Карры обычный человеческий мужчина, такое «единение» повергло бы меня в ежеминутную панику, потому что у человеческих мужчин настроение может быть нестабильным, оно может меняться. Их личности неустойчивы. Лиам был устойчив, как отлитый из бетона постамент, и паника не накрывала. Все же присутствовало внутри понимание, что малейшая трещина между нами заставит натянуться межклеточные канаты, она превратит ивовый куст нервной системы в металлический клубок из колючей проволоки.

Но ведь бояться нечего, когда трещин нет.

Муж-Комиссионер – это тот, кто может наполнить твое существование непередаваемыми ощущениями, красками, глубиной. Рядом с ним ты всегда «голый». Это нормально, когда нет тайн.

Но муж-Комиссионер – это приговор. Когда тайны есть.

А они у меня появились.

Глава 1. Тест «положительный»

«Я должна. Ему. О тебе сказать».

Солнечный день, погожий, мирный. Меня, сидящую на лавке со стаканчиком кофе в руке, подмораживало. Я зачем-то решила, что должна задать этот вопрос просто так, по случайности. Должна просто вопросить: «Ты здесь?», – чтобы, конечно же, получить отрицательный ответ. Просто качнулась интуиция, из ниоткуда возникло знание, что вопрос этот задать надо: «Ты здесь?»

И не должен был шевельнуться на правой руке палец, я была уверена, что он этого не сделает.

Но он согнулся.

Здесь. Это был ответ.

Не мой.

Её.

Греры.

Мне вспомнилось ощущение, когда под ногами становится шаткой почва, когда нависает над головой гильотина.

«Здесь».

Мне не хватило их, спокойных дней. Минуло всего две недели с того момента, когда Лиам надел на мой палец свое кольцо, и я не «нажилась» в мирной атмосфере, я не надышалась ей.

«Здесь» – это карма. Штамп в паспорте: «Виновен». Это новый поворот событий, даже дрифт с заносом, это…

Не может быть. Девять тридцать утра; кто-то спешит на работу, кто-то – в институт, кто-то прогуливается. Осенью отлично гуляется просто так, осенью всегда хорошее настроение, и хочется безбрежной ласковости внутри. У тех, кто проснулся этим утром, был мир. И он сохранился.

А для меня пропал.

«Она внутри». Почему? Как так вышло?

Все должно было быть иначе. Да, были, конечно, аномалии, но я воспринимала их «нормально». В тот злополучный день, когда я решила доставить Лиаму на СЕ пакет, когда он выбивал из меня некую инородную черную дрянь, внутри раскололась «колба» – я отлично помнила этот момент. Еще решила тогда, что некоторые недоступные обычным людям способности оставила мне в подарок Грера – желала защитить, желала отметить меня особым знаком. Благодаря ей я научилась кольцевать время. Да, не более минуты, но этого хватало, чтобы растягивать сутки до бесконечности, чтобы наслаждаться ими. Я балдела от этой способности, я хранила ее во внутренней шкатулке как драгоценность, я никогда не сообщала о ней Лиаму. Просто создавала «круг» в особенно прекрасных промежутках и находилась в нем – по пятнадцать минут, двадцать. Однажды уснула в петле, проснулась в ней же и ощутила себя так, будто съездила в отпуск.

Это нормально, полагала я, что Грера наградила меня чем-то, оставила свой след. Никто не должен был отобрать у меня этот дар, я считала его личным знаком отличия, невидимой медалью. К тому же он помогал мне ощущать себя особенной тогда, когда я нырнула в будничную жизнь. А мне нужна была эта «особенность». Когда ты проходишь сквозь грозовой фронт, когда начинаешь иначе ценить жизнь, ты хочешь остаться для себя значимым и после того, как времена геройств прошли.

Спустя несколько дней я так же обнаружила, что могу непривычно хорошо фокусировать зрение на предметах – видеть очень близко, видеть очень далеко. Тоже «нормально», считала я. Еще один подарок. Их, эти подарки, я желала находить постоянно – изучать, развивать, радоваться им, черт возьми.

Больше не радовалась. Потому что только что поняла, что все это время не я умела кольцевать время, пусть «петля» и подчинялась моим желаниям. Кольцевать время умела Грера, которой не должно было во мне быть. И которая во мне была.

Глядя на мирно шагающих по парку людей, я ощущала, как в моих жилах стынет кровь. Я будто только что сделала тест и получила красный штамп: «Инфицирована».

«Заразна».

– Черт…

Выругалась вслух, зная, что ругаться нельзя. Эмоции проявлять нельзя, неадекватным быть нельзя. Они всегда следили за мной, возможно, перестали теперь. СЕ-шники. Но до них, я совершенно была в этом уверена, наблюдал за мной время от времени через невидимые камеры Карра. Бдел. Защищал, проверял, все ли в порядке, любовался, не знаю… Он был рядом. И он увидит изменение в моем поведении.

«Ты понимаешь, – ругалась я мысленно, – понимаешь, что он убьет меня?»

Если узнает о тебе.

Тишина в ответ.

Ладно, не убьет. Миновали те времена, когда я была заключенной, теперь мы с Лиамом пара, мы обменялись не кольцами даже – сердцами.

Внутри моргнула черная перепонка века – теперь я хорошо чувствовала ее. Растущую, меняющуюся Греру. Она для чего-то вновь оставила во мне часть хвоста, который мутировал в полноценную могучую особь.

Боже, не было печали…

Главное – не сжать картонный стаканчик пальцами, как киборг банку из фольги. Не давить, не показывать, как напряжены пальцы. Отпить глоток – я должна выглядеть обычно. Черт, оказывается, я к этому привыкла – к способности «быть незаметной», к глазам-камерам снаружи. Длинный вдох, длинный выдох.

Мне потребовалось несколько долгих секунд, чтобы начать связно думать, чтобы охладить пытающийся разбушеваться внутри эмоциональный пожар.

«Ты та же самая?»

«Да», – согнулся палец на правой руке. Хорошо, значит, мы знаем друг друга, мы уже «работали» вместе. Вероятно, все Греры «те же самые», ведь они едины, они обладают слитым уникальным сознанием – я помнила это из «гнезда».

Жопа. Но нужно сделать безмятежный вид. Расслабленно скрестить ноги, пить кофе, наслаждаться солнцем. Все в порядке, до начала занятия еще сорок минут, значит, в метро я должна спуститься через десять, и не опоздаю. Я до сих пор посещала курс по фотографии для того, чтобы просто «куда-то ходить», общаться, вливаться в нормальную жизнь. С различными лицами, диалогами, прогулками, попытками отыскать то, чем хотела бы заниматься после. И хорошо, что новость эта обрушилась на меня не дома, не напротив взгляда двуцветных глаз Комиссионера, а на улице.

Дыши, Кейна, думай. Ты умеешь.

Хорошо, попыталась мыслить я спокойно, она почему-то внутри. С этим так или иначе придется разобраться.

«Нам нужно поговорить».

«Да».

«Не здесь, не в парке».

Молчание я восприняла за согласие.

«Но как? Я не могу просто выпустить тебя наружу, чтобы ты взрезала ткань бытия и унесла нас за край Уровня. Они будут там с пушками через несколько минут… Это больше…так не работает…»

Я злилась. Конечно, я злилась.

«Как я буду скрывать свои эмоции от Лиама? Он насквозь видит, он фальшь чувствует за километр, ему невозможно соврать. Я должна ему о тебе сказать!»

«Нет».

Палец на левой руке согнулся так сильно, что ноготь проскреб по деревянной доске.

«Нет?»

«Нет».

«Он нам поможет, он…»

«Я покажу», – пока еще я плохо понимала мыслеобразы, созданные ей: для полноценного общения Хвост должен был развиться во взрослую особь, и пока этого, видимо, не случилось.

И она показала. Меня мысленно перенесло в будущее, в гостиную нашего особняка, и я увидела перед собой Лиама. Изменившегося лицом, изменившегося глазами. На шее вздуты от напряжения вены, комната укрыта голубой светящейся сетью-ловушкой. Ровный, не предвещающий ничего хорошего взгляд, кулаки сжаты; нехорошее электрическое гудение от сети…

«Он попытается… убить тебя?»

Большая вероятность – вот, что она отправила в ответ. Очень большая вероятность.

«Разделить. Расслоить».

Расслоить. Нас. Ясно.

«Зачем ты здесь?»

«Для чего оставила часть себя во мне?»

Я все еще не верила тому, что случилось этим утром. Завтракала напротив мужчины, которого обожала, собиралась завернуть после курсов на собеседование в контору по созданию широкопечатных полотен, накануне подумала, что есть у меня тяга к украшению интерьеров. Может, смогу приложить себя в создании фотокартин…

Дойду ли я теперь до той конторы? Что вообще теперь случится? Когда узнает Лиам, когда узнают другие?

Я, конечно, ненавидела рутину и обычность, но и попасть в жесточайший переплет сразу после первого во второй не мечтала. Выбора уже не было, и я почти жалела, что задала сегодня злополучный вопрос: «Ты здесь?».

«Зачем. Ты. Во мне?»

«Есть причина», – Грера выдала только этот короткий ответ.

Есть причина, значит. Хорошо, отлично, полный пи№ец. Мне нужно было торопиться на метро, вставать с гребаной лавки, шагать, делать вид, что все обычно. Мне нужно было найти способ временно укрыться от всевидящих глаз Лиама, нужно было сообразить, что делать дальше.

Кофе я допила, стаканчик выкинула в урну.

Поднялась бодро, легко (ведь все в порядке), зашагала к перекрестку. И неожиданно для себя ощутила где-то очень глубоко внутри себя скрытую радость. Будто одна из моих частей, сидящая в отдаленной комнате, специально не протирает пыльное окно, чтобы я не увидела ее довольное лицо, ее сдержанный триумф – «Мы снова команда. Нас снова двое. Приключения!»

«Дура ты, – выругалась я мысленно, но радость эту если не разделила, то хотя бы поняла. – Эта команда означает войну. Что мы опять против всего мира».

Нужно позвонить Информаторам, достать голубые таблетки. Чтобы Лиам не заметил внутри меня страх… Вот только сам звонок он, конечно же, не пропустит, он начнет задавать вопросы.

Горе тебе, Кейна. Не жила спокойно – незачем и начинать.

* * *

Лиам

Он любил свой новый кабинет. Его простор, множество кнопок на приборных панелях, сенсоров, экранов. И вещающие из разных динамиков голоса:

– Двенадцатый квадрат стабилен…

– Во втором движение черных квантов – латаем…

– Обнаружен неизвестный ранее тип аномальных полей в зоне на дальнем стыке. Взяли образец, уже отправили в лабораторию.

СЕ работал в штатном режиме. Обычный день; его подчиненные справлялись. Оживали рации в разных уголках, слышался шорох из динамиков. Система не выдавала существенных сбоев – он отладил её. Он хороший руководитель, отличный – Дрейк был прав. Карра наслаждался новой должностью, умением быть «головой», он ощущал себя комфортно.

Запросил на один из экранов образ Кейны – где она сейчас, чем занята? Он часто смотрел на нее. Главный монитор тут же выдал нужное изображение, в режиме реального времени передавало координаты надетое на её палец кольцо. Кейна сидела на лавочке в сквере, пила кофе. Она ежедневно заходила по пути в кофейню, брала стаканчик навынос. И это не зависело от того, угостилась ли она одной чашкой из-под кофемашины дома. Ритуал.

Он приблизил ее силуэт, отменно сработали встроенные в комиссионный код невидимые объективы.

Кейна…

Такая простая на вид, спокойная, безмятежная. Самая удивительная женщина из всех, кого он встречал. Его женщина. С тех пор, как она появилась в его жизни, стальной скелет Карры оброс мышцами, мягкими тканями; возникла между металлическими суставами соединительная ткань. Он стал целым. Еще более могучим, нежели когда-либо; не знал, даже не подозревал до того, каким цельномонолитным и «сухим» был до неё. Сотканным из бетонных блоков, но без прожилок воды, растений, органики, безо всех этих нужных для полноценного мира элементов. Каждое утро, просыпаясь, он ощущал один на двоих бьющийся пульс – свой и её. Комиссионеры не умели отращивать крылья, но Лиаму казалось, он их отрастил.

Обычная девушка, сказал бы кто-то, глядя на картинку. Но он знал: не обычная. Она не сломалась когда-то, пуская его внутрь, она приняла его. Приняла добровольно, глубоко – он проверил это однажды, воочию увидел её готовность быть «его» и тот момент совершенно по-новому запустил свою работу мотор в его сердце. Бесконечно привлекательная для него, наркотически желанная.

И сейчас она хмурилась. Лиам мысленно дал команду приблизить ее лицо максимально, вгляделся в ее лицо. В морщину, залегшую на лбу, в напряженную линию губ.

«Что беспокоит тебя?» – он напрягся следом, подобрался изнутри, максимально сфокусировался. Кейна нервничала. Смотрела на свой стаканчик с кофе, но забыла про напиток; выражение глаз, сведенные брови – все выдавало в ней напряженную работу мысли. Некий диссонанс. Давно он не видел ее такой, в последние дни только расслабленной, текучей. Нет, конечно, было что-то несущественное, что она от него скрывала, – он не давил. Оставлял ей право быть собой, иметь нечто личное, хотя привык открывать в людях все без исключения «ящики». И именно потому, что умел отменно давить, с ней этого производить не хотел. Он любил, действительно любил ее глубоко и полностью, он её уважал. Никогда ни с кем не сдерживал себя, был тараном, был гусеницами, дробящими асфальт, но с ней поступать себе привычно-агрессивно не позволял. Помнил о том, что она человек, помнил о том, что он СЕ-шник по крови.

Потому сейчас просто пытливо смотрел на экран, хотя внутри от одного лишь понимания о том, что Кейну что-то напрягает, ему хотелось размять мышцы. Дать зеленый свет зубодробильной машине, размозжить головы тем, кто внес в её жизнь дискомфорт.

Он должен сдерживаться. Он должен.

Она человек, она эмоциональна. Она может волноваться перед собеседованием, может прокручивать диалоги с теми людьми, которые ей малосимпатичны. Возможно, такие есть на курсе. Возникни у неё проблемы, она сообщила бы ему о них, Карра был в этом уверен. Знала, что он тотально на её стороне, что в некоторых случаях для него не существует моральных принципов и преград. Знала о том, что он защитник. Важно было из защитника не перетечь в агрессора – за этим Лиам следил.

Кейна вела внутреннюю борьбу. То всплывала на поверхность из мыслей, видела мир вокруг, хотя хмуриться не переставала, то вновь ныряла в глубины тревожных размышлений. Он спросит ее вечером о них, он попытается помочь.

После стаканчик в урну. Она допила кофе, поднялась и зашагала к метро – тонкая, гибкая, одетая в короткую ветровку и темные джинсы. Осень еще нехолодная, но уже временами ветреная, строптивая.

Он следил за той, что носила его кольцо, не отрываясь, пока она шагала к метро. Увидел, как Кейна втекает в толпу, как спускается по лестнице, ведущей на станцию «Беркли», как закрывает ее фигуру парень в розовой рубахе с сумкой через плечо.

Лиам почему-то запомнил сумку. И розовую рубаху.

Еще несколько секунд взирал на экран, транслирующий спокойную улицу и толпу, шагающую по лестнице, – вверх с левой стороны, вниз с правой. После перевел монитор в режим обычного вывода данных.

С Кейной все в порядке. Он мог продолжать работать.

Глава 2

Кейна

(Shyloom feat. FJØRA – Take You Down)

Шагая к станции, я ощущала себя птицей, которую выкупали в пруду, а после выставили «сушиться» на ледяной сквозняк. Мои виртуальные перья топорщились в разные стороны, равно как и эмоции, как и мысли.

Какой наилучший сценарий? Какой? Мои слова Лиаму о Грере и его ответ: «Не переживай, любимая, мы все решим»? Хорошо бы, но этого не случится – Хвост показал мне наиболее вероятную реакцию Карры на правду. Какой наихудший сценарий? Тот, где Лиам предпочтет долг чувствам. Он, конечно, будет вынужден сообщить обо мне «наверх», и меня закроют внизу, на СЕ. Для разделения с Грерой или же для изучения, и исход один – будет много боли. Целый ряд процедур, призванных обезвредить «носителя». Больно, однако, в этот раз будет не только мне, но и Лиаму, вынужденному за процессом наблюдать. Или же его вести.

Нет, никакой правды. Пока нет.

Этим утром, по всей видимости, половина города спускалась в метро. Лучше бы я взяла такси – далеко, но цены не пугали. В моей сумочке до сих пор лежала серая кредитная карта, используя которую, я имела право длительное время перекладывать расходы на Комиссию. Таковым было их «извинение». Но серой картой я почти не пользовалась: нет, не берегла её, просто имела совесть. Считала, что правильнее тратить деньги, которые заработал сам, и у меня их минимум имелся. К тому же среди людей я ощущала себя лучше, защищённее. Абсурдное чувство (как будто люди спасут от СЕ-шников, если те устроят облаву), но иногда абсурдное чувство лучше голого страха. К тому же за мной наблюдал Лиам, это я ощущала загривком.

От «Беркли» до «Рандабатта» – кольцевой, – после на синюю линию. В вагоне будет время подумать. На ступенях, ведущих вниз, я вспоминала, остались ли в кармане купленные жетоны. Их отыскалось три.

Поезд все не шел.

Не то завяз где-то на перегонах, не то машинист вышел «покурить». Нетипичная ситуация для расписания, где транспорт движется с точностью не до минут даже – до секунд. На подземный перрон прибывала толпа. Её становилось больше и больше, люди жались друг к другу все теснее, наступали на белую линию. Мне почему-то думалось о прибое. Так море выносит на берег мусор, и его становится все больше и больше. Его скопится очень много, если не чистить… Странно, я никогда не думала о людях в подобном ключе, не считала их мусором, но сравнение отражало действительность.

Толпа нервничала.

Ощущение тревоги нарастало и у меня. Зачем я поставила первый флаг перед спуском в метро, точку «А»? Начало кольцевания момента. Кольнуло что-то изнутри, сработала интуиция, и я почти уже привычно запустила «петлю». Я делала так иногда. Может, тренировалась, может, баловалась, и петли эти практически никогда не имели точки «Б», то есть завершались вхолостую и исчезали. Теперь казалось, что точку «А» я поставила отнюдь не случайно. И интуиций теперь во мне была не одна, а две.

Стало тесно. Кто-то нетерпеливо смотрел на часы, кто-то не отрывал взгляда от черного зева тоннеля, откуда давно следовало показаться огням. Довольно громко переговаривался молодняк – четыре парня и одна девчонка. Переступала с ноги на ногу старушка с вязаной сумкой, взирала, как и многие, на далекое отсюда, но хорошо различимое электронное табло. На котором вдруг погасли две цифры.

С этого момента все и началось. Странности. Местный апокалипсис.

Сначала раздался электрический гул внутри перегонного коридора, заискрило под часами. И почти сразу дрогнул пол. Где-то в туннеле грохнуло, будто там разорвалась мелкокалиберная бомба. И потекло по рельсам.

– Вода! – заорал кто-то истошно. – Станцию топит!

Треск электрических разрядов сделался непрерывным, едкой прослойкой вплелся в спертый воздух дым.

Для паники хватило секунды.

Это страшно, когда люди паникуют, это как раненый бизон. Он рвет и мечет, он затаптывает, заваливается на бок, он исходит пеной у рта. Толпа вела себя так же: сначала ринулись по направлению к выходу те, кто стоял ближе всего к началу тоннеля – они поняли, что на станции что-то не так, что дела плохи. Образовали толкотню, давку. А крики «Топит! На выход! Наружу!» довершили остальное. Образовался поток, откуда не вывернуться. Бабушку с сумкой толкнули в спину, она упала бы, если бы не схвативший ее под руку мужик.

Неожиданность, растерянность, чужая агрессия, чужой страх – все это временно лишило меня ориентации, способности думать. Меня сжало со всех сторон раньше, чем я успела что-либо предпринять. Понесло обратно к лестнице. Давили так, что было нечем дышать…

Если бы не хлынувший вдоль контактного рельса внушительный грязевой поток, возможно, все вышли бы наружу целыми и относительно невредимыми. Но замерцали потолочные лампы, вздрогнул во второй раз бетонный пол.

Всё.

Крики, бешеные выражения лиц, бег… Толчки друг друга, попытки перелезть через упавших – в этом тоннеле не хотел умирать никто. Меня не просто толкнули – меня ударили, отбросили так, что я отлетела бы, будь на платформе место. Его не было, толчка, однако, хватило, чтобы я запнулась и упала – кто-то наступил мне на руку. Боль в кисти пронзила мозг…

«Точка «Б», – напористо ударила в голову мысль Греры.

«Активируй кольцо».

Я, почти неспособная дышать от агонии – чья-то подошва сломала мне пальцы, через меня переступали ботинки, (пинки по ребрам, по бедрам), – едва сумела сосредоточиться. И с рыком поставила точку «Б», завершила круг. После чего выдала панически сильное намерение вернуться в «А». Панически сильное, потому что я в этот самый момент, как последнее ссыкло, боялась, что петля не сработает.

Но она сработала.

Я стояла перед спуском в метро и смотрела на руку – на свою целую руку. Сколько времени… На сколько времени мы «отмотались» назад? Ответ подсказала Грера: «На восемь минут». На восемь! Раньше у меня была в запасе одна, от силы две. Значит, она предполагала что-то наперед, значит, перехватила контроль еще на первой точке.

От входа в «Беркли» я, резко развернувшись, почти побежала. Только не вниз, только не опять. Добежала до фонарного столба у дороги, остановилась у него; по венам до сих пор текли паника, адреналин и пережитый ужас. С трудом получалось успокоить дыхание – там внизу сейчас… скоро… Я должна убраться отсюда, я должна взять такси…

«Или же попытаться предупредить народ о надвигающейся беде?»

Очень жестко смотрела изнутри Грера, очень категорично – я почувствовала ее «нет». Как ощутила и чужое знание о том, что подобные катастрофы сегодня по городу случатся не только здесь, но и где-то еще.

«Куда тогда? Куда?»

* * *

Уровень СЕ

Лиам

(Max Cameron, Hypersonic Music – Movimento)

Он как раз вошел в отсек предвыхода из бункера, чтобы облачиться в скафандр – его напрягло движение темных полей в восьмой зоне, полей, поглощающих неорганику, – когда раздался писк браслета. Сигнал оповещения о чрезвычайной ситуации на поверхности. Раньше Лиам пропустил бы его мимо ушей – «сверху» разбираются другие, там свои команды быстрого реагирования. Он взял бы бластер, который давно хотел проверить в действии, опустил бы стекло шлема, нажал бы кнопку герметизации. Комиссионеры – физически крепкие структуры, но и они подвержены вредоносным действиям излучений, даже при высоких способностях к регенерации риск ни к чему. Но в этот раз он замер, приказал таблице развернуться. Свернутой пока таблице, краткой.

И заиндевел от того, что прочитал.

«Нордейл. 14. Станция метро «Беркли» – затопление, разрушения, человеческие жертвы».

Карра сдернул скафандр, который не успел застегнуть, от резкого движения отвалилась фиксирующая пряжка на рукаве, надорвался замок – он не обратил на это никакого внимания.

«Беркли». Кейна вошла туда совсем недавно… Кейна…

Никакой связи с поверхностью здесь, в закрытом пространстве. В рацию он рявкнул напряженно, приказал помощникам обследовать опасную зону, сам, оставив спецодежду лежать на полу, двинулся к выходу.

По коридорам он бежал, цедил сквозь зубы проклятья. Здесь на каждой двери замок, требующий голосового ввода, совершающий слепок ауры, сканирующий сетчатку… Гребаная безопасность, чинящая теперь преграды. Бег с препятствиями. Отщелкнулся один массивный замок, второй, третий…

В собственный кабинет он ворвался, заранее озвучив мысленную команду вывести на экран мониторов последствия разрушения на Четырнадцатом. И ощутил бессильную, скрутившую нутро ярость, когда увидел искрящие провода, жижу на рельсах, поврежденные, раздавленные тела тех, кто не успел выбежать наружу. Схватился на трубку сотового так, что она хрустнула, уже думал о том, что, если Кейна не ответит, он откроет портал отсюда (это запрещено – к черту запреты) и прямо на Беркли, он отыщет ее тело на станции. Он вынесет его, он восстановит его по микронам… Он… Он найдет способ, выход…

Кейна ответила на четвертом гудке, голос глухой, но спокойный. Она шагала – он слышал это по дыханию, – шагала по улице. Вокруг гул машин, шелест деревьев, голоса прохожих. Спокойные голоса, не истеричные. От сердца в сторону отошел булыжник – «восстанавливать не придется».

– Ты не пострадала? «Беркли» затопило…

– Я…что? Нет…

– Ты спустилась туда как раз перед аварией.

Молчание на том конце. Странное, затяжное.

– Я туда не спускалась. Я решила прогуляться пешком.

Лиам дышал ровно. Он умел крутить множество процессов в голове разом, оставаться холодным, не вовлеченным в эмоции, он умел анализировать голоса, и сейчас он знал, что происходит нестыковка. Где-то. Очень ощутимая, очень грубая нестыковка. Держа собеседницу на проводе, Карра вызвал на экран запись момента «Кейна и Беркли» до злополучного спуска. Он помнил его, он видел, запомнил мужика в розовой рубахе.

Система подчинилась, мгновенно выдала требуемый отрезок записи с камер.

Кейна… Вот она приближается к станции, вот собирается спуститься по лестнице, но почему-то замирает, стоя к нему, к камерам спиной. Пребывающая в относительно спокойном состоянии до того (нервном, да, но в пределах нормы), вдруг резко изменяется фоном, оказывается поглощена аурой пребывающего в панике человека. В крови ужас, адреналин, зашкаливающий гормон стресса. И пульс. Просто бешеный пульс, нездоровый…

– Ты меня слышишь?

– Да.

– Не клади трубку.

Где-то там она продолжала двигаться по улице. Карра без отрыва смотрел на экран.

Почему на записи она пристально рассматривает собственную руку? Почему решает вместо спуска двинуть против толпы, выбраться на поверхность и какое-то время стоять, успокаивать дыхание и нервы у фонарного столба?

Он проматывал момент «спокойная Кейна»-«паникующая Кейна» раз за разом, пока не заметил это. Шов на реальности. Заплатку. Он уже видел такие раньше, он отчетливо их помнил.

– Ты едешь домой. – Сообщил в трубку коротко, зная, что в его голосе звенит металл.

– Лиам… у меня курс…

– Ты его пропустишь. Ты пропустишь все. Прямо сейчас берешь такси и едешь домой.

У него невидимая шерсть на загривке встала дыбом от этой заплатки. И накатило удручающее предчувствие чего-то неприятного, большой – нет, не так, – БОЛЬШОЙ-БОЛЬШОЙ проблемы.

Он никогда бы не пересмотрел эту запись, если бы случайно не выбрал наблюдать за собственной женщиной в момент ее спуска в метро. Счастливая случайность. Роковая случайность. Он не выискивал бы заплатки, даже не подумал бы о том, что снова может их когда-то увидеть.

– Ты меня поняла?

– Да. – Ее голос глухой, тихий. – Еду.

– Я жду тебя дома.

Положил трубку.

Долго смотрел на экран, принимая сложное решение, после приказал системе:

– Отрывок данной записи стереть. Удалить из архивов.

– Приказ нарушает закон 2.26 об охране информационных пластов…

– Стереть!

– Требуется подтверждение кода администратора.

Карра продиктовал код – порядок из восьми цифр, изменяющихся каждые четыре часа. Он здесь начальник, он здесь глава. Он сам выбирает, какие приказы и требования системы нарушать. Он же будет за это отвечать.

– Гернадин, Кей-Тремен, замените меня.

«Будет сделано», – отозвалась рация. Заместители будут в кабинете в течение минуты. Карра принялся программировать портал.

Кейна

Я забыла, каким он бывает. Еще ни слова не было произнесено, а мне уже казалось, что светлая гостиная нашего дома напоминает камеру на СЕ.

Я любила его любым, в любых проявлениях, но именно это состояние – то, в котором Лиам пребывал сейчас, – было трудно выносить. У него были бетонные гусеницы, а моя душа слишком размякла за последние недели и этот контраст сейчас встретила натужно, болезненно.

– Итак, – он стоял спиной ко мне, лицом к окну. Хорошо, что мне не приходилось смотреть ему в глаза. – Ты спустилась в метро…

– Я не спускалась в метро.

Лиам развернулся. И я поняла, почему не хотела смотреть ему в глаза – сейчас передо мной стоял СЕ-шник. Он всегда им оставался немного, но бегунок по шкале от «Просто Лиама» до «Стопроцентного СЕ-шника» еще никогда не смещался. Сейчас он подполз к негативной отметке очень близко.

– Ты знаешь о том, что во мне встроен детектор лжи?

Я молчала.

– Да или нет?

– Да.

Он умел брать за горло на расстоянии.

– Я спрошу еще раз. Не зли меня ложью.

«Он каким-то образом увидел… Он видел меня в момент спуска…» Я же чувствовала.

– Ты спустилась в метро – я наблюдал этот момент на камерах. – Подтвердил он мои подозрения. – Спустилась полностью. А после запись показала твой «не спуск». И заплатку на реальности. Шов.

Он знал, о чем говорил. Я знала тоже. И мы оба понимали, что это могло означать только одно – присутствие Греры.

Натянутые нервы; сталь и бетон в глазах напротив. Мне некстати вспомнился Диас.

– Говори.

Это слово прозвучало почти мягко, если сравнивать с предыдущими. В него просочилась тревога и решимость решать проблемы. Еще тяжесть от того, что они возникли. И приказ.

– У меня… способность… закольцовывать время.

Я не думала, что смогу открыть рот. Понимала, однако, что открыть его придется, его нужно открыть и что-то сказать. Вопрос – что? Правду он чувствует, ложь тоже. Сможет ли определить «количество правды» сказанной и несказанной?

– Давно?

Мне казалось, в лицо бьет прожектор. Фонарь в мегаватт мощностью.

– Я обнаружила это… почти две недели назад. Подарок от Греры. Она оставила мне эту особенность, чтобы я могла защитить себя в случае опасности. Я так думаю.

Фонарь спекал. Конечно, все данные, которые Лиам сейчас получал, должны были априори быть правдивыми, чтобы он после не тратил время на анализ дорожек, ведущих не туда. Я забыла, оказывается, какие они сложные, СЕ-шники. Восхитительные в своем умении словом продавить тебя под землю. И с лихвой наверстывала эти воспоминания теперь.

– Почему я узнаю об этом только сейчас? – очень непростой вопрос. Очень вкрадчивый. И это не вопрос об умениях, оставленных Грерой, это вопрос доверия. – Ты сочла эту… «мелочь» несущественной?

Болезненно. Какой бы я ни дала ответ, будет болезненно.

– Я сочла эту «мелочь» существенной.

Я же не дура.

– Тогда…

«Почему?»

В какой-то момент приходится говорить правду, быть честным до некомфортного предела.

– Я боялась, что вы…

– Мы?

– Комиссионеры. Отнимете это у меня. Запретите использовать, сочтете опасным талантом. А это… моё.

Последнее я добавила совсем как обиженная девчонка. Беспомощная, но не желающая отдавать. «Это то, что мне от нее осталось. Моё».

Лиам был почти невыносим. Красив. И невыносим. Сейчас он пек меня на предмет правды с такой силой, что мне казалось, мои клетки только что промыли с кислотой. Все, как комнаты. Каждую из них стерилизовали, после облили антисептиком. Выскоблили. Я проминалась под его взглядом, как жестяная банка под прессом.

– От начала. И до конца, – произнес он ровно. – С того момента, как ты шла к метро.

Мне было душно. Но от процедуры допроса не отвертеться, ее не отложить на потом, ее не избежать никакими методами. Лиама не уговорить словами, он Комиссионер. Они – другие…

– Я шла к метро. Начала спуск. Зачем-то поставила точку «А» – начало кольца…

– Почему ты это сделала?

Еще один вопрос с подоплекой. Ему не важны слова, он хотел понимать все множественные процессы моего подсознания, приведшие к тому или иному решения.

– Я… не знаю. Интуиция. Я часто ставлю начало кольца, когда перехожу дорогу. Или перед началом занятия.

– Дома?

– Иногда… дома.

Странное чувство дискомфорта, как будто я призналась в том, что подглядывала за кем-то, занимающимся онанизмом.

– Дальше.

– Я спустилась. Поезда не было, толпа прибывала. Все стояли, жались друг к другу, начинали нервничать. А потом… – Я прервалась, накрыло вдруг то чувство из метро – ужас напополам со слабостью, – затрещали провода, полилась вода. И тогда все побежали.

Он просто слушал. Он был на моей стороне, я должна была это чувствовать, что он на моей стороне, мне сейчас не хватало его руки, плеча. Но передо мной стоял СЕ-шник. Я знала, чьей женщиной становилась, я умела это выносить. Просто иногда это продавливало меня тоже.

– Меня толкнули…Я упала, кто-то наступил мне на руку, сломал пальцы…

Взгляд Карры был очень тяжелым. Я даже представить не пыталась, какие процессы идут сейчас в его голове, о чем он думает. Может, позже он отыщет того, кто меня толкнул, задушит его. Хотя в новой ветке реальности меня никто не толкал. Сложно предположить, Лиам непредсказуем, не тогда, когда это касается «обидчиков».

– Поэтому я смотрела на руку… После того, как активировала точку «Б». На здоровую руку…

Он складывал детали воедино. И пока не находил в моей истории изъяна – видимо, успел сканировать мои ауры на предмет эмоций и гормонов стресса, понимал теперь, почему после стыка фон изменился.

– … У фонаря я какое-то время стояла, потому что не знала, что делать. Спускаться было нельзя… Предупреждать людей…

Бессмысленно. Но дело было даже не в бессмысленности – кого-то я бы, возможно, спасла. Но тогда бы Лиам точно спросил меня о даре «предвидения». Собственно, он уже спросил.

Мы катились по наклонной, мой собственный мир катился по наклонной.

Лиам молчал очень долго, я успела полноценно прочувствовать, как мне становится тяжело, когда он отстраняется. Сложно без той теплоты, к которой я успела привыкнуть. Обычный человеческий муж в данной ситуации утешал бы меня, держал у своего плеча, обнимал, искал бы слова поддержки. Лиам решал проблемы. Не только мои – наши, он решал сложные проблемы ежедневно и за многое отвечал.

Но его следующий вопрос поверг меня в безмолвный нокаут:

– Ты уверена, что сейчас озвучила все, что я должен услышать?

Еще раз пальцы на горле. Скажу «нет» – выдам себя. Скажу «да» – он снова уловит ложь. Менее всего я хотела его злить сейчас.

И хорошо, что запищал на его запястье браслет, на нем горел оранжевый сигнал. Оранжевый цвет для СЕ – это практически катастрофа, это чрезвычайное происшествие. Хуже только красный, а красного я никогда не видела.

«Он начальник, – думала я обреченно, понимая, что не вырвусь без счастливого случая. Хотя существовал ли он для меня? – Он должен будет отреагировать, должен туда пойти…»

Я надеялась, что меня пронесет. Как ученика, когда в класс стучит директор. Сейчас учительница отвлечется, а после, может быть, не вспомнит, кого вызывала к доске.

Вспомнит, конечно. Без вариантов.

Но сигнал Лиама отвлек, теперь он что-то читал.

Я же окончательно раскрошилась от напора, который только что испытала. И, когда на меня снова посмотрели, тихо попросила:

– Обними меня. Пожалуйста.

Мне сейчас нужны были его руки, его поддержка. Просто ощущения его тепла. Я тоже не железная, во мне снова обнаружилась Грера, и тот, у кого я сейчас просила поддержки, приходился ей противником. Два лагеря, два фронта, и я – между.

Он обнял. Обнял, и я почувствовала то, что почувствовал он, когда узнал о трагедии, – бешеную черную ярость от бессилия. «Опоздал». Непривычный Лиаму страх и желание вернуть, во что бы то ни стало вернуть назад солнечный луч в собственную жизнь. Меня.

Он был за меня. Он всегда был за меня, просто иногда он был очень тяжелым. Наше тепло проникало сейчас друг в друга целительными волнами.

После мое лицо приподняли за подбородок.

– Ты знаешь о том, что я на твоей стороне?

«Всегда?» – мне хотелось задать именно этот вопрос. Но я бы посеяла новые семена подозрений – Лиам слишком чуток к нюансам, он умеет анализировать.

– Да? – спросил он меня. И его это «да» в конце по обыкновению сплавило меня, как свечку.

– Да.

– Я должен вернуться на СЕ. Я там нужен.

– Конечно.

Он не додавил. Он оставил получение ответа на свой вопрос на вечер. Нет, не забыл о нем, он ни о чем никогда не забывал.

Я просто получила небольшую отсрочку. Вывернулась из объятий удава ненадолго, чтобы еще раз вдохнуть. Уже не полной грудью, конечно, – с пониманием того, что в тебе Грера, уже свободно не вдохнешь.

– Не садись сегодня в метро.

– Не сяду.

Хорошо, что он не запретил мне выходить из дома. Я не смогла бы это исполнить, мне нужно было выйти, нужно было отыскать место для общения с Грерой.

Запикали кнопки портала – Карра возвращался на СЕ.

Я его любила, я его обожала. И сегодня опять осознала, насколько подвержена хрупкости рядом с ним.

Глава 3

Уровень СЕ

Лиам

(FreshmanSound – Countdown)

Те двое, которых он отправил проверять Восьмой квадрат, пострадали. Их скафандры разъело, против того, что там неожиданно обрело и силу, и новые способности, не сработали даже бластеры.

Это мог быть он сам. Он сам сейчас мог лежать в изоляторе. Повреждения физических тканей незначительные, но сам факт… Никогда еще химическое соединение, основой которого являлся изотоп натрия, не был столь агрессивен. В чем причина?

– Показать структурную таблицу, – приказал Карра системе и в который раз за этот день ощутил, что мозг его раскручен на полную катушку, что сейчас в нем работают все шестерни разом. Он анализировал три процесса одновременно: пытался выяснить причину отклонения от нормы в злополучном квадрате, мысленно крутил вопрос о разрушении на Беркли и обдумывал все, что сказала ему Кейна. Точнее то, что она ему НЕ сказала. Что-то большое или маленькое однозначно осталось за кадром, он задал ей последний самый важный вопрос и пока не получил на него ответа.

– Отслеживать передвижения Кейны Карры. Вести запись двадцать четыре часа в сутки, использовать все ракурсы, все объективы.

– Принято.

Это поможет, когда он переключит свое внимание на неё, поможет уловить мелочи, которые он упустил из вида ранее. Либо поможет обнаружить что-то новое.

И опять таблица химических структур. Глядя на неё, Лиам ощущал неприятный холодок в затылке – изотоп натрия стал дважды агрессивнее, чем был до того. Как так?

– Что явилось катализатором? – задал он вопрос центральному процессору, обладающему невероятной вычислительной мощностью. Удивился, понимая, что ответ не выходит на экран слишком долго.

«Вывод не сделан. Поиск ответа продолжается… Вывод не сделан. Поиск ответа продолжается…»

Он давно не слышал этих неопределенных фраз от системы, это наводило на тревожные мысли. Равно как и рация, исходящая сообщениями о меняющих свойства материях.

– Разъедает фундамент дома в Первом квадрате. Повреждения несущих конструкций пока незначительные…

– Магазин в зоне 3B затянуло темным облаком. Перемещения живой субстанции нет. Ведем наблюдение.

– Пытается изменить очертания запертого региона трифрактальное излучение.

Они до сих пор предпочитали использовать здесь рации – обычный человеческий девайс. Ментальные слои слишком истончены, к тому же многократно блокированы для передачи данных, потому как некоторые инородные соединения обладали телепатией, единым мышлением и открытый ментальный канал мог сыграть им на руку.

– Не выпускать людей из домов, – отдал Лиам приказ сразу всем. – Запретить перемещения. Пайки доставлять в казематы.

– Принято.

Шипели помехи. Люди, конечны, удобны для изучения воздействий разнообразных полей, но они не скот, не рабы, они не должны умирать без причины. Карра не был эмоционален по отношению ко всем подряд, но и палачом не являлся. Это Диас… Диас бы сейчас сочился злым восторгом – сколько новых данных они могли бы получить для анализа. К черту данные, сначала нужно устранить аномалии, вылечить пострадавших, обеспечить безопасность.

– Вывести на экран сводную таблицу структур самых опасных полей и их свойств.

Правый монитор заполнился мелкими рядами цифр, и, пробежав по ним взглядом, Лиам понял, что волнуется не зря. Более или менее агрессивными стали все вещества. Все! Какие-то всего на полпроцента, некоторые вдвое. Вдвое! Недопустимо, учитывая индекс опасности, допущенный на СЕ. Он и без увеличений был высок.

– Отыскать катализатор, влияющий на агрессию, – прорычал системе и снова услышал нейтральный женский голос: «Поиск ответа продолжается… Вывод не сделан…»

Плохо. Что-то идет откровенно плохо, а он не в состоянии сделать быстрый вывод. Давил воротничок, Карра расстегнул верхнюю пуговицу. Кажется, в ближайшие дни будет не до еды и не до сна всем, кто здесь работает. Возможно, потребуется в срочном порядке расширять штат специалистов, запрашивать увеличенную мощность Луча, а это чревато. Он почти страдал, зная о том, что, если запросить мощность невовремя, можно спровоцировать новый всплеск негативной активности. Нужно отловить катализатор, уничтожить его.

«Поиск ответа продолжается…»

– Вывести на экран причины аварии на Беркли.

«Грунтовые воды», – высветил левый монитор.

Грунтовые воды? Лиам ощущал себя так, будто в его прекрасно работающий мозг, блестящий сейчас острыми лопастями, как раскрученный вентилятор, кто-то извне пытается всыпать песок.

Как можно было не отследить перемещение и изменение потоков грунтовых вод? Уровни не выстраиваются на существующем ландшафте, ландшафт формируется заранее, ход подземных потоков тоже. Существуют целые отделы, отслеживающие статистику изменений, чтобы случайные детали не приводили к катастрофам. И все же случилось то, что случилось.

– Еще поврежденные станции?

«Закрыты две. Ганион 2 и Кармен-стрит. Риск затопления».

Карру давило предчувствие. Предчувствие того, что взметнувшаяся агрессия темных полей на СЕ как-то причастна к поверхности. Конечно, ни подтверждений его теории, ни доказательств пока нет, но интуиция у него еще работала. И, если она не ошиблась в этот раз (лучше бы ошиблась), в ближайшее время жертвами на Беркли все не ограничится.

«Запереть бы Кейну дома… – жесткая мысль, мысль собственника, мысль любящего человека. – Не выпускать бы пока на улицу», – но увы. Она не собачка, чтобы сидеть на привязи, хотя предупредить о положении дел он ее обязан. Предупредить и убедить держаться подальше от потенциально опасных мест.

Он был почти слаб, когда это касалось женщины с его кольцом на пальце. Почти. В тех его точках, которые она продавила, эмоции брали верх над логикой – он сам это допустил. Он это принял. А теперь понимал странную штуку: любовь – это бремя. Это ответственность. Это даже в какой-то степени обуза и зависимость от другого человека. Но от неё, от любви Кейны, от собственной любви к ней, он уже никогда не откажется.

* * *

Нордейл. Уровень 14

Кейна

(Besso – Labyrinth)

Когда ты под наблюдением – а сейчас я была уверена в том, что меня в режиме реального времени сканирует Всевидящее Око СЕ, – главное правило – не выдавать себя. Вести себя привычно, адекватно, соответственно своему повседневному поведению. И тогда, может быть, удастся выиграть время.

Оно мне было сейчас очень нужно. Время.

Шагая по улице, я мысленно вопрошала Греру, где может отыскаться место, скрытое от Комиссионных камер. Общаясь с ней продолжительное время, впадая в эмоции, испытывая стресс, очень легко выдать себя. Выражением лица, шевелящимися губами, хмурыми бровями. Фоном, в конце концов. Максимальная опасность и заключалась в возможности Комиссионеров читать людской эмоциональный фон. По крайней мере, не мысли, и на том спасибо, хотя время от времени они могли и это.

«Где?»

В моем воображении всплыл образ атласа. Его где-то нужно было достать. Грера пыталась сообщить мне о том, что знает нужные координаты. Значит, ищем атлас.

Солнечный день, хороший, спокойный. Если забыть о том, что этим утром я кое-как вытащила свою задницу целой и невредимой с Беркли, если запамятовать о дискомфортном разговоре с Лиамом. Беда заключалась в том, что после одного только подобного разговора мне хотелось бы получить пару недель моральной реабилитации. Посидеть в домике у подножия гор, почитать книги, попить чай возле камина. Но двух недель не было, Грера торопила, постоянно вызывая в голове ощущение тревоги, надвигающегося урагана. А вечером Карра продолжит свой ласковый допрос, и мои бока сомнутся до самого позвоночника. Черт, я любила Лиама таким, я выбрала его своим мужчиной, но именно сейчас понимала, что данная ситуация заставит меня не пожалеть о собственном выборе, нет, но в который раз отчетливо проявит разницу между человеком и «не человеком». Я – обычная девчонка, он – СЕ-шник. Ни с тем, ни с другим ничего не поделать. Любовь не зла, нет, но порой она беспощадна.

Черт бы подрал этот воздух, насквозь испещренный невидимыми системами наблюдения. Будто на мгновение вернулось прошлое, то самое, когда меня только выпустили на волю, а подпись Карры значилась под холодным словом «куратор».

В кафе «Зейда» я завернула. Точнее, почти прошла мимо его окон, но вдруг увидела лежащий на подоконнике атлас окрестных территорий, резко сдала назад и толкнула двери внутрь. «Зейда» оказалась не кафе, а чайной, и я никогда ранее сюда не заходила. Совершенно не мой вкус, стиль и интерьер. Множество травяных панно, развешанных по стенам, на столах букеты из сухоцветов, стойкий запах розмарина. Меня приветствовала девушка за стойкой, и я сделала вид, что мое внимание привлекла трубочка с кремом. Ведь могла я просто проголодаться, могла пожелать посидеть минутку без спешки? На курсы я уже опоздала, но на собеседование еще успевала. При желании на него попасть, конечно. Оно должно было состояться в центре, в двенадцать дня, и передышка с чашечкой чая – то, что нужно. Заодно, будто случайно, полистаю атлас.

Я уже хотела озвучить заказ, когда напрягся вибрацией в кармане сотовый. Вместе с ним напряглась и я. Но звонил не Лиам, звонил однокурсник по имени Макс – неплохой парень, местами язвительный, местами очаровательный. Как-то он спрашивал меня о том, что за странное кольцо я ношу на пальце, и не получится ли уговорить меня однажды его снять. Знал бы он того, кто находится со мной в паре…

– Да, Макс.

– Ты не пострадала? Ты же рядом с Беркли живешь, вдруг решила на метро…

– Я… Со мной все в порядке. Спасибо, что спросил.

– Просто твоя парта пустует, новости тревожные.

Новости – да. Сейчас как раз работал телевизор над стойкой, и показывали тела пострадавших. Кого-то укладывали на носилки, кого-то сразу затягивали в мешки. Накатила удушающая слабость. Не то из-за моего побледневшего вида, а может, получив втык от администратора через наушник, кассирша щелкнула пультом. Телевизор погас. Заиграла фоном ненавязчивая музыка, типичная для рекреационных зон.

– Значит, все в порядке? Я рад.

Карра наверняка слышит этот разговор. Или услышит его. Он никогда не спросит меня о некоем Максе, он умеет не ревновать без причины. Осознает, что его ревность никогда не выразится словами упреков или обиды, она сразу примет очень кровавый и очень действенный характер. Хорошо, что Лиам прекрасно контролирует собственные чувства. Макс, если не переступит черту, будет жить.

– Да. Увидимся в следующий раз.

– Дам списать тебе конспект.

Мне было не до однокурсников и не до конспектов. Но я ответила вежливо, отозвалась одним словом «хорошо» и нажала отбой. Попросила терпеливо ожидающую девушку за стойкой принести мне обычный черный чай и трубочку с кремом. Сообщила, что я сяду у окна. У того, где атлас.

«Показывай».

Она дала указку плавающей в голове цифрой «восемнадцать» – я открыла нужную страницу. «Держи праздный беспечный вид, – напоминала я себе, – вид скучающего в ожидании чая человека». Легче сказать, чем сделать. Собственное расслабленное отражение в зеркале я теперь увижу нескоро. Создатель свидетель, я не желала вновь оказаться между двух огней, раздираемая противостоящими фронтами, но вышло, как вышло.

Итак, страница восемнадцать. Округ Кантани. Триста километров от Нордейла на север.

«Ты издеваешься?! – зашипела я мысленно. – Триста километров? Всерьез веришь, что я могу пойти купить билет на автобус и Лиам не спросит меня о том, куда я собралась?»

Грера молчала.

«Что там? И где именно?»

Поля, леса, судя по карте. Никаких строений.

Вдруг вспыхнули в голове точные координаты. Чтобы их не забыть, чтобы отыскать позже, я принялась записывать цифры на салфетке ручкой, найденной в сумочке. Предусмотрительно прикрыла салфетку рукой – он видит все, он все видит… Едва удерживаясь от того, чтобы начать водить пальцем по странице, напрягла мозг, сверяясь с сеткой широты и долготы. Наконец уперлась взглядом в конкретную точку – поле. Никаких строений. Даже не промзона, просто пустырь.

«Что там?»

Вспыхнула картинка огромной ЛЭП. Очень большой, судя по всему, гигантской.

«Она наводит помехи на камеры», – пришли объяснения в виде ощущений.

«А на мое тело она не наведет помехи?» – я всерьез этого опасалась электромагнитных полей такого масштаба.

«Я защищу».

«Провальная идея».

Это и была провальная идея. Будь у меня обычный муж, я могла бы позвонить ему, сообщить о том, что «мы едем с сокурсниками на базу отдыха, на шашлыки. Что? Нет, ты со мной не можешь, там без вторых половинок…» Человек бы это проглотил. Обиделся бы, конечно, но настаивать, когда так конкретно отшивают, не стал бы. Лиам не человек. Если я сяду под подобной ЛЭП, уехав за триста километров от города, он откроет ко мне прямой портал, в который закинет за шкирку. И пи№ды я получу такой, что буду мечтать о домике в горах уже на целый месяц. Образно, конечно. Но разговор после мне совершенно не понравится.

«Не смешно, – почти огрызнулась я Грере. – Есть другие варианты?»

Мне принесли чай, трубочку с кремом. Глядя на неё, довольно свежую на вид, я поняла, что мне придется давиться. Есть не хотелось совершенно, чай отдавал нелюбимой мной ромашкой. Но пришлось откусить хрустящее тесто, прожевать, проглотить приторно-сладкий крем. Может, в иной момент она бы мне понравилась, но сейчас в режиме перенапряжения меня стошнило бы даже от блюда из пятизвездочного ресторана. Всего меня хватило на два укуса и два глотка из прозрачной кружки. Чай был горяч, я сделала вид, что отставила его подальше, позволяя остыть.

«2».

Хорошо, страница два. Центр Нордейла. Не очень далеко от «Паратайм Филдинг», где у меня собеседование. Почти отлично.

«Восемьдесят пятый автобус», – Грера прорисовала мысленный маршрут. Сначала транспортный, после пешеходный, дальше увела линию к монументу Гонзина-Тегерта, деятелю искусств – постаменту, сплошь окруженному клумбами. Пробраться туда, сесть у скульптуры? Мой палец хотел упереться в нужное место на странице, но я вовремя вспомнила о том, что делать этого нельзя. Если Лиам наблюдает, пусть думает, что я смотрю автобусную схему проезда к центру.

Остывал чай; нагревался мой мозг.

«Хорошо, – думала я с долей обреченности. – Я сделаю вид, что отправилась на собеседование. Я даже на него схожу… После подойду к постаменту, притворюсь, что гуляю. Но почему именно это место?»

Моргнула где-то внутри меня черная перепонка глаза Греры – почти безопасно для разговора. Ну да, если только меня не попросят освободить территорию внутри ограждения. В конце концов, это не парк, рядом ни одной лавочки. Бизнес-район. Все скверы и прогулочные территории левее.

– Вам принести что-нибудь еще?

– Счет, – ответила я девушке и едва ли не впервые достала серую кредитную карту. Пусть пока мои расходы оплатит Комиссия. Тяжелые времена, мелкое утешение, но все же. И чаевые официантке оставлю хорошие.

Я взглянула на часы – начало двенадцатого. Если на такси, как раз успею доехать до центра к началу собеседования.

У водителя желтой машины был затылок в складку. Толстая шея, короткие, почти под ноль, редкие волосы. И пахло в салоне частой сменой пассажирских тел. Мне было наплевать на неудобства, теперь я каждую свободную минуту силилась использовать для того, чтобы наладить внутренний диалог.

Но удавалось это плохо. Та идеальная связь с Грерой, что образовалась когда-то (еще до разъединения), почти погасла. Мыслеформы шли, но читались плохо, расшифровке поддавались тяжело. И усилилось чувство, что мать-Грера осталась в гнезде на собственной планете, подселив в меня очередную часть собственного хвоста. Хвост был ее же, но нужные нейронные соединения, необходимые для сцепки пониманий двух видов, он еще не образовал. Мне казалось, я сдаю тяжелый экзамен, на котором не понимаю вопросов, на котором не знаю ответов.

«Зачем ты здесь?»

«Есть причина».

Тяжелое ощущение важности этой самой причины.

«Почему не в ком-нибудь другом?»

«Нужен наш союз. Твое доверие».

Мое доверие.

Я действительно доверяла Грере, но, находясь теперь во мне, она подвергала меня огромному риску.

«Я – жена Лиама… Ты понимаешь?»

«Без выбора».

«Объясни эту самую причину».

Если простые мыслеобразы я могла ощущать хорошо, то ответ про «причину» вызывал во мне головную боль. Он рисовал некие страшные картины, напоминая про Беркли.

«Что за херня происходит… Произойдет?»

«Произойдет, – это все, что она могла ответить понятно. Конечно, она видела наперед, в этом заключалась беда. – Нужно доверие»

«Зачем тебе мое доверие?»

«Передай. Контроль. Над телом».

«Полный?» – у меня волосы стояли дыбом, пока машина не двигалась, сдерживаемая красным сигналом светофора.

«Полный».

«Они меня убьют. Нас».

«Без вариантов».

И муторное ощущение: «Торопись».

Осенний день больше не казался мне мирным, он казался мне декорацией, прикрывающей зловещий пейзаж. Пока я ровным счетом ничего не понимала и даже боялась понять. Болталась на зеркале пустая бутылочка ароматизатора; потел затылок водителя.

* * *

– Кейна Карра, верно?

Потенциальный работодатель оказался человеком приятным, высоким, мужчиной средних лет. В синем пиджаке поверх белой водолазки, долговязым, довольно улыбчивым. В общем, располагающим к себе, и, будь этот день обычным, я бы порадовалась возможности стажировки здесь.

– Да. – Я сидела на стуле, прикрыв глаза. Мне было не до работодателя, но приходилось создавать видимость заинтересованности в разговоре.

– Вы желаете работать у нас?

Грера продолжала слать в мой мозг образы чего-то. Чего – я не могла понять. Некоей липкой черной дряни, схемы химических соединений, контуры квадратов уровня СЕ. Я начинала злиться. На собственную беспомощность, неспособность ее понять – все было слишком сложно, каждый образ нагонял тоску и страх, все картинки из головы хотелось вышвырнуть, как покрытые плесенью фантики.

– Желаю, – ответила я спустя такую паузу, что мистер Бейкер, владелец довольно успешной фирмы «PrintaCo», вероятно, успел подумать, что посетительница использует кабинетный стул для сна.

– Хорошо, – директор все еще держал позитивный настрой. – Работали когда-нибудь с широкоформатной печатью? Рисовали эскизы от руки? Есть ли у вас художественное образование?

Грера выкатывала в моем сознании пласты данных, написанных не то символами родной планеты, не то Комиссионной вязью – у меня ныли виски. И грохотало на фоне предчувствие дурных перемен. Вот он, этот человек, сидящий за столом руководителя, не понимает, что времени у нас в обрез. Мирного времени, солнечного и хорошего. Ему невдомек…

Я поняла, что думаю совсем как когда-то в баре. Вокруг тогда веселился и напивался народ, а мне хотелось разнести стены притона в клочья – все эти люди тратили время собственной жизни напрасно. Это вызывало досаду, разочарование и злость. Простые, примитивные, они не понимали, что мы ходим по очень тонкой грани, что, помимо Комиссионеров, карающих нас и нас же пытающихся защитить, существует что-то еще. И об этом «чем-то» настойчиво толковала Грера.

– Не понимаю… – прошептала я, ощущая, что теряю эмоциональный контроль.

– Не понимаете? – вскинул брови Бейкер. – Эскизы масляными красками, карандашом. Мы не все создаем в дизайнерских программах, некоторые клиенты ценят уникальность паттернов картины. Желают, чтобы была вложена душа…

– Душа… – Отозвалась я эхом, понимая, что выгляжу в его глазах как наркоман, неспособный полностью распахнуть после бессонной ночи веки. Но я была занята Грерой, провальными попытками ее понять.

– Ну да. У нас много богатых и требовательных клиентов, им мы предоставляем эксклюзив. Конечно, большая часть продукции – это либо копи-принты известных творений, либо удачная раскладка на триптихи фотографий. Вы ведь занимаетесь фотографией?

– Занимаюсь.

– Отлично.

Он ждал от меня чего-то. Наверное, того, что сейчас я начну расхваливать собственные достоинства и положительные качества. Но я молчала, напрочь придавленная теми объемами неясных символов, которые вывалил на меня Хвост.

«Я не могу расшифровать».

«В твоей голове отсутствуют нужные знания. Напрямую передать не могу».

Обреченность. Желчная обреченность внутри. Я обычный человек без высшего образования, да и не помогло бы оно в данном случае. Будь я профессором химии, и то спеклась бы от взгляда на формулы, которыми поливала меня Грера. Возможно, поняла бы часть из них, но точно не все.

– Бесполезно…

Кажется, я опять прошептала это вслух. Вот почему была нужна защита от Комиссионных камер, ты прокалываешься, когда находишься в стрессе, обессилен, утомлен.

– Простите? – Бейкер постепенно терял добродушие, понимая, что я либо неадекватна, либо не в себе. Он, по всей видимости, от души желал принять кого-то на работу, но его дружелюбие таяло от моей тотальной незаинтересованности в теме беседы.

– Вы работаете с красками?

У меня дымилась от перегруза голова.

– Вы желаете пройти стажировку?

Последняя картина, переданная Грерой мне прямо в центр восприятия, ударила, как бомба, – обезличенные тела, покрытые копотью дома, множество людей в скафандрах – Комиссионеры. Они выживут, а вот обычные люди…

– Нет, не заинтересована. – Мне было не до Бейкера, мне было не до собеседования. Я просто встала со стула и двинулась на выход – Лиам, конечно, спросит, почему так произошло. Но люди так переменчивы, так непредсказуемы, находясь во власти эмоций, что объяснение «я передумала» зачтется, как правдивое. – Я не хочу у вас стажироваться.

Я покинула кабинет, оставив изумленного человека в синем пиджаке гадать, что именно пошло не так. По коридору шагала, стараясь держать нейтральное выражение лица, ровную походку и прямую спину. Внутри меня, однако, все шаталось.

«Это можно… предотвратить?»

«Да».

«Как?»

«Передай. Контроль. Над телом».

«Он меня убьет. Или другие…»

«Тогда. Без вариантов».

Мы зашли на круг.

Глава 4. Клетка

Уровень СЕ

Лиам

(FreshmanSound – Incursion)

Он задал процессору высчитывать формулу такой сложности, что тот перегруппировал распределение ресурсов. И тут же задал вопрос системе:

– Какой у нас запас нейтрализатора?

– Три тысячи двести спрессованных литров.

– На сколько по времени хватит, если начнем обработку?

– Объем пространства?

– Все квадраты.

– На двадцать шесть часов.

Двадцать шесть часов – это сутки. Чуть больше. Очень и очень мало. Распыленный во всех зонах нейтрализатор временно лишит все агрессивные материи их свойств, собственно, лишит и полезных тоже. С этим они разберутся позже, главное сейчас – не дать катализатору работать, вмешаться извне. Хотя постоянно распылять нейтрализатор – все равно, что обрабатывать поверхность раны антисептиком. Эффект маленький, временный, искать нужно внутренний гнойник.

Шел расчет формулы – процессор напрягался.

– Сделать заказ на поставку еще десяти тысяч литров.

– От вас потребуется отчет.

– Будет отчет…

– Заказ формируется.

Они должны продержаться, думал Лиам, еще двое-трое суток, он вычислит причину проблемы за это время. Он сможет это сделать, он должен.

– Приказать всем отделам начать распыление.

– Есть приказать.

Равнодушный женский голос центрального процессора не бодрил; внутри головы Карры было глухо, он чувствовал себя слепым, запутанным. Сейчас бы отрешиться хотя бы на час, вернуться домой, отдохнуть в кресле. Касания Кейны помогли бы расслабиться… Можно без касаний, просто ее дыхание рядом, ее спокойный ровный пульс.

Хотя в последнее время она нервничала куда сильнее него, и причину этого он тоже пока не выяснил.

– Кейну Карру на экран.

– Запись воспроизводится.

Просто нужно убедиться, что с ней все в порядке. Началась трансляция.

(Jonas Kvarnström- Particles)

Она вышла из дома сразу после него. Кутаясь в тонкую куртку, быстро шагала по Двенадцатой, не останавливалась, о чем-то напряженно размышляла. Лиам созерцал ее лицо, ощущая, как расслабляется, несмотря на сложную рабочую ситуацию. Любил эти брови, ресницы, аккуратный нос, эти губы… Он привык к ним, сросся с этой девчонкой, с ее душой. На несколько секунд успокоился, почувствовал, как опадают зажатые плечи, как отпускает шею.

Кейна. Очень хрупкая на вид, очень сильная внутри. Её невозможно было разрушить. Есть такие люди, обладающие невидимым стержнем, им можно ломать кости, им можно рвать мышцы, но этот стержень всегда вне пределов досягаемости – до неё Лиам таких не встречал.

Её все так же продолжало что-то тревожить, процент внутреннего беспокойства нарастал. Она свернула с Двенадцатой на Аллею Паммел и шла вперед, пока не наткнулась на что-то взглядом в витрине «Зейды» – на что? Он не стал тормозить запись. Толкнула двери, подошла к витрине, смотрела на десерты… А после ей позвонил некий Макс, сокурсник. Карра за секунды вычислил о нем все: место проживания, адрес, полный список данных, нарушений, личностных качеств.

«Я дам тебе списать…»

«Спасибо».

Кейна не флиртовала ни на грамм. Но Лиам уже, как прицел снайперской винтовки, навёлся на цель, положил на спусковой крючок невидимый палец. Макс отныне и впредь в центре мишени, к нему будет приклеена мушка. Пусть очень осторожно выбирает слова.

Она заказала трубочку с кремом, чай. Жевала ее с отвращением, чай ей не понравился тоже – он почувствовал. И слишком быстро привлек внимание Кейны дорожный атлас, вот к нему она потянулась с интересом. Пауза. Открыла его на восемнадцатой странице, через мгновение вдруг начала писать координаты места… Откуда она их взяла? И он успел их засечь в ту секунду, пока салфетка не была прикрыта ладонью полностью, нашел-таки нужный ракурс камеры, считал данные. И быстрее Кейны вычислил местоположение точки по внутренней геолокации – пустырь. ЛЭП. Одна из самых мощных ЛЭП в округе. Зачем?

Выражение недовольства на знакомом вдоль и поперек лице. Та, за кем он наблюдал, словно вела мысленный диалог. Открыла другую страницу, под номером два, и поначалу Карра решил, что она вычисляет схему проезда в центр, но нет… Пусть Кейна не использовала пальцы, он запросил систему:

– Вычислить вектор ее взгляда, проложить до точки.

Экран поставлен на паузу, от глаз Кейны прорисовалась линия, навелась на… монумент. Не на здание, в котором у нее собеседование, но на памятник. Почему?

– Есть обновленные данные о состоянии здоровья Гарденса и Ван Хольта из лазарета. Вывести?

Лиам отмахнулся от них, как от внезапно перекрывшей монитор мошки.

– Динамика положительная?

– Да.

– Выводить не нужно.

Он не отрывал взгляда от лица Кейны.

Памятник… Почему памятник?

Посетительница на записи расплатилась за недоеденную кремовую трубку и недопитый чай, вернула атлас на подоконник, покинула кафе. Поймала такси… В машине жевала губы, и тревога в ее ауре продолжала нарастать.

Памятник.

Лиам крутил в голове карту местности, пытался объединить первые координаты со вторыми – должна быть связь.

Собеседование она «просирала» совершенно осознанно, не могла заставить себя включиться в беседу. Продолжала напряженное обдумывание некой болезненной темы – её потенциальный работодатель, который работодателем не стал, проводил гостью крайне удивленным взглядом. А вот Карра заметил, что гормон стресса в Кейне вырос до критических значений.

Памятник.

Он вдруг понял, почему памятник.

Никто не знал о том, что под ним на глубине двух метров находилась очень мощная трансформаторная будка. Отсюда отсутствие лавочек, массивное ограждение, клумбы по периметру. Чтобы не допустить людей. Потому что наводились в этой зоне массивные помехи, даже металл чертова памятника приходилось обновлять раз в три месяца.

ЛЭП… И мощный трансформатор. И в том, и в другом случае камеры Комиссии почти не работали – идеальные укрытия.

Он не хотел допускать в голову эту мысль, как мог оттягивал её появление. Отчаянно не желал приходить к выводу, к которому пришел. Но Кейна не могла знать ни о ЛЭП, ни о зарытом под землей трансформаторе. Об этом могла знать…

«Грера».

В голове Лиама от этого слова образовался вакуум. И душная темная тишина.

Только не это, думал он, не это. И не сейчас.

Теперь он был во всем уверен – закольцованное время, мысленные диалоги, попытки где-нибудь укрыться от камер… Кейна скрывала наличие в себе Хвоста.

Карре казалось, что наяву сейчас происходит его худший сценарий: СЕ кипит под воздействием агрессивной материи, что-то разъедает его. Поверхность проваливается. И снова Грера…

– Записи удалить, – приказал он глухо.

– Нарушение пункта…

Вместо споров он продиктовал код администратора – система подчинилась.

* * *

Нордейл

Кейна

Я стола на улице без мыслей, без движения. Ловила лицом солнечные лучи, и окружение казалось мне все менее настоящим. Да, пока тишина и спокойствие, хрупкий мир, такой прекрасный, такой безмятежный. Опять мечталось о домике и камине, мечталось, чтобы Лиам был рядом, а происходящее – сном. Сейчас я бы с удовольствием оказалась в ветви реальности, где на вопрос: «Ты здесь?» – не прозвучало ответа, где не разрушалась станция метро, где мне не приходилось изучать дорожный атлас.

Нужно было двигаться к памятнику, но я продолжала стоять у выхода из «Прайм Филдинг». А после зазвонил в кармане телефон. «Ответ» я нажала, не глядя на экран.

Лиам.

– Ты уже обедала?

– Нет.

– Я тоже. Хотел бы сделать это с тобой. Дома. В час дня. Да?

– Да.

Он дал отбой.

«Он знает». Грера внутри меня казалась застывшей темной массой.

– Я знаю, что он знает, – прошептала одними губами.

Лиам не просто умен. Он мог дать фору любому человеческому детективу, даже гениальному. Его мозг… То было делом не суток даже, не часов, как оказалось… Для формирования правильных выводов ему хватило нескольких минут. Слишком мягкий голос в трубке, он не желал меня пугать.

Побег не рассматривали ни я, ни Грера. Мы обе знали, что этот барьер нам не обойти, от лазерных глаз Карры не скрыться, не сбежать. Не было смысла и пытаться.

«В час дня. Да?»

Это «да» – как мистическое заклятье. А теперь еще как проклятье. Произнося его, я давала обет, который не могла нарушить. На часах половина первого. Я возьму такси…

«Маленький шанс выжить».

«Я знаю».

«Если он убьет… Ничего не исправить».

«Значит, будем использовать маленький шанс».

Поднимая руку, чтобы привлечь внимание водителей, я казалась себе картонной.

* * *

В доме не пахло едой. Лиама на кухне не было.

Конечно, это дело минут – заказать еду через портальную камеру холодильника, но я знала: он позвал не для обеда. И он где-то ждет.

Не в спальне, не в общем холле. Он оказался стоящим у окна в непроходной дальней гостиной – комнате почти пустой. Стул по центру ее для меня – на ватных ногах я шагнула через порог. И моментально вспыхнула по периметру помещения голубая гудящая сеть. Она не выпустит отсюда Греру, она никого уже не выпустит. Ударило под дых ощущение камеры на СЕ, вернулось на секунду прошлое. Я знала, что так будет, я была к этому почти готова.

Нет, не была.

Мне было плохо, меня подташнивало.

На стул я опустилась, готовая к худшему разговору в своей жизни.

Он молчал. Он был отчужден, он был максимально собран, сфокусирован. Он сдерживал ауру, но она все равно светила меня насквозь, она давила, не позволяла нормально дышать; Грера сжалась во мне до размера нескольких молекул.

А Лиам все молчал. В этом молчании смешались тяжесть и осуждение. Осуждение, потому что сокрытие не есть ложь, но это очень и очень близкие понятия, мы знали об этом оба. И тяжесть, потому что придется принимать взвешенные решения.

Я не могла заставить себя разлепить рот, моему пересохшему горлу теперь не помогла бы вода. Ощущение, что я состою из картона, усилилось. На мне сейчас не было ни наручников, ни ошейников, но я и без них не могла двинуться.

Он заговорил сам. Повернулся, и мне стало ясно, что бегунок по шкале «Человек – не человек» сдвинулся на критическую отметку.

– Много лет я занимался изничтожением Хвоста. Чтобы не допустить выход Греры на поверхность. Ты это понимаешь?

Его голос был негромким, нейтральным, но мне все равно казалось, что мои нервы подтачивает кислота.

– Грера, – продолжал Лиам, – наиболее опасный противник из всех. Ее интеллект превосходит «22*AC» гамма-нейрон. Навряд ли тебе это о чем-то скажет. Ее действия не можем предсказать даже мы. Выход на поверхность Хвоста чреват потенциальными разрушениями, которые мы не сможем предотвратить без человеческих жертв. А теперь выясняется, что она на поверхности. В тебе.

Я не могла смотреть ему в глаза. Глаза, рисунок радужки которых сложился в остроконечный ромб, напоминающий две скрещенные шпаги. Никогда такого раньше не видела.

– Знаешь, что хуже всего, Кейна? – каждое его слово казалось мне камнем, пытающимся проникнуть через пищевод – отвратное чувство. – Что это не просто Грера. Конкретно эта особь адаптировалась под твою энергию и адаптировалась под Комиссионную тоже. Ее почти невозможно отследить.

«Это катастрофа».

Он замолчал. Надо мной сейчас висело такое количество виртуальных ножей, что, рухни они все единовременно вниз, от меня не останется тела, даже его ошметков. Только бордовая лужа.

– Я не знала…

– О чем?

Такой простой, такой почти человеческий вопрос.

– О том, что она… во мне. До сегодняшнего утра.

Лиам лишь поджал губы. Он не был больше привычным Лиамом, он был машиной для уничтожения инородной материи. Казалось, через кожу можно было ощутить все его вращающиеся лезвия.

– Неважно. Важно другое…

Я боялась услышать продолжение. Голубая сеть пахла озоном, она гудела и изредка потрескивала разрядами – меня тошнило от этого звука. Она ткала эффект электрического стула подо мной.

– … я должен буду провести процедуру «разъединения». Сплит.

Грера ощущалась во мне каменной сейчас, неживой.

– Понимаешь, – Лиам смотрел почти мягко, но мягкости в нем не было ни грамма, и ощущение того, что я на СЕ, накрыло с головой. – Раньше бы я мог просто заполнить тебя собой еще раз. Тебе было бы некомфортно, да, но терпимо. И все закончилось бы быстро. А сплит – очень болезненная процедура, я должен буду просканировать и вычистить каждую твою клетку.

– Не надо…

– Не надо – что?

– В том, что она проявилась во мне, есть какой-то смысл…

– Конечно. Она скажет тебе что угодно. Это Греры. Вы, люди, не способны противостоять ни одному импульсу их мысли. Вы слабы.

Мы слабы, да. Но мы не бесполезны, не настолько ничтожны.

– Она хочет помочь.

– Кому? – Карра приблизился, и меня сдавило окончательно, когда его лицо приблизилось к моему. – Тебе? Мне? Себе?

Некая часть внутри меня тянулась к нему, остальная не могла выносить его близкое присутствие – он почувствовал. Распрямился. Давление чуть спало.

– Она… – пока есть возможность говорить, надо говорить, – выдает мне кучу символов, объясняет причину своего «пробуждения», но я пока не могу понять.

– Она способна создать любую иллюзию. Возможно, именно в том и заключался план.

– Какой план?!

Лиам, наперед просчитавший все фатальные сценарии развития апокалипсиса с участием Греры-захватчика, лишь покачал головой.

– Я не желаю причинять тебе боль, Кейна. Поэтому я погружу тебя в искусственную кому. Когда ты проснешься, все будет кончено.

Я воочию представила себя лежащей на некой стерильной поверхности. Глаза Лиама, вероятно, будут светиться, он разложит меня на атомы, он каждый из них стерилизует.

– Лиам, пожалуйста…

Он все-таки был человеком, я знала. Ему было больно видеть меня такой.

– Не пытайся воздействовать на меня словами. Ты знаешь, что это невозможно.

– Послушай… Не делай этого.

Слишком маленький шанс его переубедить, но я должна подниматься с колен, даже если на спине тонны груза. Еще раз, и еще раз, и еще.

Внутри него горели все красные кнопки, все рычаги находились в положении «уничтожения».

– Она хочет помочь…

– Я очень серьезно отношусь к тебе, Кейна, – прозвучало медленно, тихо, но очень отчетливо. – К работе я отношусь серьезно тоже. Не заставляй меня выбирать.

«От моей работы зависишь не только ты. Не только я сам. От нее зависит безопасность Уровней в целом» – вот то, что читалось по его глазам. И Создатель свидетель, я понимала. Я действительно это понимала.

Но время на исходе – он принял решение. У меня несколько секунд для того, чтобы его переубедить, хотя бы попытаться сделать это.

– Она… – я начала задыхаться, – она пытается что-то сказать о некой субстанции… О том, что может предотвратить какой-то очень плохой сценарий. Помочь. О том, что началась катализация процессов. Что-то ускорилось, приняло гиперактивное состояние… Иначе бы она «не вышла».

На меня смотрел СЕ-шник. Равнодушный колосс.

– Пожалуйста, – взмолилась я на грани отчаяния, – дай мне трое суток. Нам с ней. И я выясню причину ее появления. Трое суток…

Ни тени эмоций в его глазах. Мне казалось, в зрачки светят лампы из лабораторий СЕ.

– Если нет, – почему-то было сложно дышать, говорить, – ты сделаешь то, что должен. Этот… сплит.

Больше мне нечего было добавить.

Я сдавалась. Он смотрел на меня так же, как тогда в кресле, он смотрел так, что из меня вытекали силы.

«На колени. На колени. На колени…»

Он сделает так, как считает нужным. Я должна подчиниться. Я этого не хотела, но понимала, что подчинюсь. Он был единственным, ради кого я добровольно встану на колени, он это уже проверял.

«Прости, – адресовала я Грере. – Я не могу против него пойти». Мне не хватит ни воли, ни сил. Она об этом знала.

Больше я не могла смотреть Лиаму в глаза, я смотрела на его штанины, сквозь них. Тотальная беспомощность снова, сколько раз в своей жизни я буду через нее проходить? Если он сейчас возьмет меня за плечо и поведет к стерилизационному столу, я пойду. Он сделает то, что считает правильным, и дальше случится то, что случится.

Взгляд этот все длился. Взгляд из души в душу – наверное, сейчас ему тяжело тоже. Я спеклась почти до самого основания под беспощадными лампами, я делалась все меньше.

– Сорок восемь часов, – прозвучало ровно и тихо. И первые несколько секунд до меня не доходил смысл сказанных слов. – У тебя есть сорок восемь часов.

То был первый раз, когда я встрепенулась на стуле.

И Лиам, сдерживавший внутреннюю агрессию, внутреннюю ненависть на наличие во мне Греры, сделал то, чего делать изначально не собирался – махнул рукой. Коротко, зло. Голубая сеть погасла.

Он направился к выходу, и я, пытавшаяся осознать, что опять получила отсрочку, вскочила, бросилась за ним.

– Лиам…

– Не подходи ко мне сейчас. – Он был в «боевом» режиме. Сейчас он фонил убийцей, который едва сдерживает чувство долга – «стереть, вычистить, изъять». Комиссионер СЕ в рабочем состоянии. – Не приближайся.

Я застыла как вкопанная.

Все верно, нельзя его провоцировать, он временно заковал себе руки, чтобы не совершить то, что должен.

– Лиам…

Но мне его не хватало. Вот и натянулись те самые межклеточные канаты. Я-то все еще была Кейной, его Кейной. Я была обычной девчонкой, и казалось, что последний луч тепла я получала очень давно. Конечно, сейчас не до этого, сейчас я должна ликовать, получив ответ, который невозможно было получить от СЕ-шника, благодарить его…

Карра смотрел на меня, и взгляд его был ледяным.

– Моли Создателя, чтобы ты отыскала причину. И чтобы причина эта оказалась веской, потому что сейчас я совершаю должностное преступление.

Его могут стереть за него, стереть как личность, меня могут убить за все это – я понимала.

Хотелось что-то сказать, что-то очень важное. Что мы найдем выход, я отыщу причину, что все закончится хорошо, что все не зря. Его не проняло бы. И шаг ему навстречу делать нельзя – я играю с трансформаторной будкой.

Пришлось принять тяжесть происходящего.

– Я… уйду за край Уровня. Из нашего подвала – ты сказал, что он экранирован. Я должна, понимаешь? Должна…

– Уходи.

Наверное, это слово относилось к ответу «по существу», но оно резануло по мне лезвием очень острого ножа.

Он развернулся, он уходил. Я оставалась стоять. И мне вдруг стало насрать на Греру, на все страшные сценарии, показанные мне ранее. Накрыло чувство тотального одиночества, убивающее чувство. Холодно, тяжело, и теряются смыслы.

Пикнул вдалеке активированный Портал – Лиам ушел на СЕ.

О чем-то вещала Грера, я плевала на ее посылы.

Я стояла в полутемном коридоре, закрыв глаза, упершись лбом в обои.

Уровень СЕ

Лиам

Он не понимал, что только что сделал. Зачем сделал. Он, возможно, только что собственноручно нажал красную кнопку начала конца – он никогда не доверял Грерам, не доверял и сейчас.

А теперь смотрел на Кейну на экране и чувствовал боль. Свою, её. Она, всегда нерушимая, сейчас пребывала в разбитом состоянии. Будто раздался пушечный выстрел с борта корабля, будто обвалился в воду кусок скалы. В ней ни капли радости – только досада, печаль, рвущее на части одиночество.

Он не мог ее сейчас коснуться – он убил бы. Не её, но Греру в ней, у него оголены инстинкты уничтожения. Если бы они еще раз соприкоснулись аурами, вспыхнувший в нем красный сигнал перекрыл бы любые доводы.

Опустившись в рабочее кресло, Карра все еще пытался понять, почему сделал то, что сделал. Её взгляд? Она подчинилась ему опять, она приняла его, согласилась с его решениями. Из любви. И проделала очередную брешь в его извечной броне, затопив такой ненужной сейчас, такой опасной в данной ситуации нежностью.

«Грера сказала, что есть причина…»

Эта самая Грера когда-то вернула ему Кейну. Она вылечила повреждения, которые Комиссионные стационары уже не смогли бы – обожженные плазмой люди не выживают. Кейна выжила.

Может, поэтому?

Или потому, что прозвучала фраза: «Процессы катализированы»?

Что-то созвучное с тем, о чем он в последние часы так много думал.

Он мог оказаться во всем не прав. И саднило сердце, потому что Кейна продолжала стоять без движения. Его маленькая, его беззащитная Кейна. Сейчас он сделал для нее все, что мог.

Глава 5

За краем Уровня

Кейна

Не дом – полуразвалившаяся, продуваемая ветрами хибара. Хлипкая, старая. Грера, ударив хвостом, перенесла меня отнюдь не в тот домик, на крыльце которого, созерцая прозрачную осень, я когда-то пила чай. Нет. Мы прибыли в иное место, стылое и холодное. Здесь всюду, насколько хватало глаз, стелились по бескрайнему побережью камни. Огромные острые булыжники, непроходимые ни для ног, ни для колес вездеходов. А дальше озеро… Синее, ледяное и глубокое. Я почему-то думала, что это именно озеро, хотя противоположного берега не было видно, и вполне возможно, моему взору открывалась кромка моря. Но какое море за краем?

На вопрос: «Почему не к уютному домику с осенью?» – Грера отозвалась сухо: «Камеры». Видимо, после того случая невидимые объективы стали испещрять нетронутое до того пространство. Невыносимо жаль. Знакомый мирный пейзаж помог бы моему не слишком бодрому духу.

Я расклеилась. Хотелось жалеть себя и плакать. Не спасало даже понимание того, что это самое бессмысленное времяпровождение, хуже не придумаешь. Его, этого самого времени, в обрез, но давило окружение. Мне не нравился холод и не нравился этот заброшенный дом с отсутствием удобств. Казалось, его здесь поставили вовсе не для того, чтобы кто-то мог в нем жить, но для того, чтобы разнообразить пейзаж. Чрезвычайно уныло созерцать сплошные булыжники, сырые от мелкого дождя, а деревянное строение вносило в неуютную картину некий штрих. Печальный и одинокий. Ни души, ни движения, лишь мелкая рябь на озере и завывание сквозняка сквозь щели. Печь присутствовала, но изъеденная ржавчиной, с дырой на боку – я сомневалась, что ее можно будет растопить без ущерба для здоровья. Весь дым пойдет внутрь. Вместо кровати лежанка, одеяло тонкое, заплесневелое.

«Я хочу туда, где уютно!» Кажется, меня накрывала истерика. Тихая, незаметная снаружи, но шатавшая фундамент изнутри.

«Нельзя. Нужен дискомфорт».

«Почему?»

«Большой. Дискомфорт».

«Почему?»

Но застыло в голове лишь понимание: не «большой», а «максимальный» – вот тот смысл слова, который Грера хотела передать. «Максимальный дискомфорт». Как будто мало и без того страданий…

Я не могла перестать думать о Лиаме.

(Nebezao, Андрей Леницкий – Как ты там?)

Я не замечала этого раньше, того, что между нами происходило, постоянного контакта аур. Карра приходил с работы и всегда касался меня – виска, щеки, губами шеи у затылка. И зажигались зеленые огоньки ощущения «все в порядке». Он был рядом, мир стабилен, укутан защитой, любовью, благополучием. Если спокоен мой пульс, его спокоен тоже. Эти контакты-проверки случались постоянно – утром, днем, вечером. Простые касания на уровне ощущений, и не нужны слова. Просто полная стыковка, просто индикаторы в норме, незримый вопрос получал такой же незримый ответ, и мы оба знали, что плещемся друг в друге, как сверкающие ласковые волны.

Это чувство покинуло меня здесь, и не хотелось двигаться. Казалось, меня парализует на единственном деревянном стуле с подкосившейся ножкой. Индикаторы более не в порядке, между аурами встала стена, вопрос более не получает ответа. «Абонент недоступен…»

Оказывается, я любила быть под его наблюдением, хоть и дерзила по этому поводу. Лиам не был тираном, но он был защитником, он был им по рождению, по крови, по складу характера. И здесь, за краем Уровня, где камер не было, мне стало пусто без извечного взгляда. Я более не хотела куда-то идти, что-то делать, я «просела». Холодно, и атакуют малодушные мысли о его руках, о теплых губах у виска – пусть он окажется не прав, пусть не права окажусь я, лишь бы вновь произошла стыковка… Но она возможна только после «сплита».

Грера наблюдала за моими мыслями без осуждения, но тяжело, и я чувствовала ее досаду по поводу того, что бессмысленно утекает время.

Мне пришлось в который раз собраться.

Двое суток, Кейна… Продержись здесь двое суток.

«Что делать? – задала я ей вопрос. – Что делать дальше?»

«Мне нужен контроль. Начнем. Тренировки».

«Контроль над моим телом? Ты его получала раньше… В чем разница теперь?»

«Длительный».

«Насколько длительный».

«Шестьдесят минут – минимум».

У меня нутро похолодело. Его будет сложно предоставить на длительный период, я знала это и без тренировок. Когда мутант начинает деформировать твое внутреннее пространство, управляет нейронами в мозге, управляет твоими движениями, это тошнотворно.

Черт, мне хотелось отступить. Бросить все – пусть мир спасают другие. Есть Комиссия, они умны, они способны на многое, они…

Укоризна – вот что я теперь ощущала в отражении темных глаз. И устыдилась.

«Какова причина всего этого?»

«Попытаюсь объяснить. Позже. Ты пока не можешь расшифровать».

Я думала о том, что, вероятно, нейронные связи, отвечающие за расшифровку, были самой же Грерой деактивированы после Гнезда. И теперь ей приходилось выстраивать их снова.

«Это так?»

Без задержки согнулся на правой руке палец.

«Тогда выстраивай быстрее. Если я не пойму причину, нас ждет…»

Она знала, что именно нас ждет. Она видела Лиама, видела все красные сигналы, которыми он сиял.

«Что именно я должна делать сейчас?»

«Ложись спать».

Этот совет мне очень понравился бы. Если бы рядом находилась полноценная кровать, комната была теплой, а одеяло пушистым и мягким. Но лавка не манила совершенно.

«Я не устала».

Хотя я устала, я врала. Еще только полдень, а мне казалось, я обошла пешком половину мира, мои ботинки прохудились, ребра выпирают, и сил ноль процентов.

«Давай по существу…»

«Спать».

«Зачем?»

«Я буду прорастать».

«Во мне?»

В тебе. Она не ответила, но я знала, что все именно так.

Это ужасно, когда ты спишь без сна. Когда отключено твое тело, но сознание бдит, ощущает холод в мышцах, ощущает их тяжесть. И видит, как сквозь твои клетки тянутся нити, формируют новые связи, модифицируют ДНК. Мне чудилось, что меня оплетает инородная паутина, она сочится насквозь, она, как тончайшие лианы, изменяет меня полностью. Ни вдохнуть, ни выдохнуть, ни закричать. Оплетенный черным шелком кокон – такого не было в прошлый раз. Не было столь сильной глубины слияния, возможно, она не требовалась для кратковременной передачи контроля, но требовалась для длительной. Если бы я с самого начала знала, что придется пройти через это, я бы отказалась. Я бы приучила себя верить в то, что Комиссионеры справятся сами, что они обязательно сделают это. Отвлекалась бы, сидела бы в кафе, уткнувшись в журналы, наблюдала бы мир сквозь линзы объектива. Но не лежала бы, чувствуя отвращение от инородных «прорастаний». Лучше бы я уснула, лучше бы я просто уснула…

Я действительно провалилась в сон мгновением позже.

И в том сне увидела Лиама, который качал головой, объяснив мне, что «сплит» теперь невозможен. Что совместная жизнь невозможна. Ничего более невозможно, потому что человеком я быть перестала, и это уже необратимо.

Он ждал, когда я сниму с пальца его кольцо, он душевно страдал, он был непреклонен.

Проснулась я с криком, слишком резко повернулась и ухнула вниз с лавки. Ударила ладонь и колено, зашипела от боли, замерла, стоя на карачках.

«Прорастание завершено», – констатировала Грера.

Мне хотелось ее убить, собственноручно изъять из себя.

(Tommee Profitt – Dark Conscience (Instrumental))

«Что дальше?»

«Садись на стул. Расслабься. Отдай контроль».

Сесть на стул я могла. Расслабиться? Едва ли. Отдать контроль? Как выяснилось – нет.

Если бы я читала о подобных сценах в фантастической или фэнтезийной книге, я бы с интересом впивалась глазами в текст, любопытствуя, что же случится дальше. Я бы соглашалась: «Да, вот так быть может. А вот так – нет, не может…» Какие-то сцены я бы с удовольствием проживала с героями, а на других бы удивлялась самому факту их присутствия в книге. Но то, что происходило со мной, напоминало не то зловещую магическую школу, не то фильм ужасов. Или нечто среднее между ними.

Грера хотела, чтобы я «отодвинулась», то есть позволила иной субстанции – не собственным клеткам – творить то, на что самостоятельно не была способна. И я просто сидела. Дышала. И видела, как мои конечности начинают медленно утягиваться, врастать обратно в себя в прямом смысле. Я дышала, покрываясь испариной, когда руки превращались в культи, когда вжимались в ребра локти, когда начинали слипаться между собой ноги. Я не могла отличить иллюзию от реальности, я ощущала себя наркоманом, влившим в кровь запредельную дозу героина. Мои конечности, кажется, пытались исчезнуть, чтобы осталось одно лишь тело, одно тело, …как у червя…

Осознав это, я завопила истошно – выстрелил зажатый ужас – и упала со стула на пол. Ноги и руки вернули свою форму мгновением позже, они не помогли мне избежать удара о доски. Лежа на них, дышала я тяжело; спина взмокла от пота.

«Что это было?»

«Садись. Продолжаем».

Я не хотела быть червем. Я не хотела быть никем инородным, пусть даже иллюзорно.

«Твои страхи мешают», – Грера была жестким наставником.

Конечно, они мешали. А кому бы не мешали?

«Еще раз…»

Я кое-как заставила себя сесть на стул. И снова та же процедура, ощущение, что ты ужимаешься внутрь себя самого, слипаешься, меняешь контуры и формы.

«Терпи».

Я пыталась этого не чувствовать, я пыталась слушать ветер, скрип половиц, но слышала лишь, как хрипло дышу, как бомбит сосуды мозга запредельный пульс. У меня снова укорачиваются ноги, с меня, как с инвалида, сползают ботинки, мои руки атрофировались до плеч, рукава опали, сдулись, принялись, меняя форму скелета, втягиваться ребра.

«Да к черту!» – орала я мысленно, еще раз ударившись лбом о пол, потому что руки и ноги возвращали прежние очертания, но лишь после моего надрывного импульса-намерения срочно снова стать собой. Человеческой Кейной, знакомой, привычной, нормальной.

«Я не могу…»

Скребли по доскам ногти, меня еще несколько секунд после «выхода» из иллюзии скручивало и корежило.

«Что ты со мной делаешь?!»

«Научись становиться любой».

«Чтобы стать «любой», мое сознание должно быть выключено. Просто выключи его и делай то, что нужно!»

«Нельзя. Твое сознание должно присутствовать».

«Я так не смогу…»

Теперь я даже представить не могла, что пройду через третью попытку, мне хотелось бессильно скулить, как перед строгим учителем, хотелось получить «розги» и убежать в собственную келью, лишь бы отстали. Но Грера отстать не могла, я это понимала.

«Давай как-то иначе… По-другому…»

«Садись на стул».

Лучше бы я сразу лежала, подумалось мне… Чем многократно падать, лучше уж все время лежать. Но на стул с тяжелым вздохом я села.

Теперь я была дымом, темной субстанцией. И эта субстанция растворяла мои органы, заполняла собой. Казалось, меня разъедает инертный газ, черный и очень плотный. Внутри больше нет костей, в трухлявую массу превратились мышцы, протекли повредившиеся сосуды, стал трухлявым скелет. Создатель свидетель, я держалась, сколько могла. Но когда перестало стучать мое сердце, когда тьма начала заполнять голову, мозг, когда она попыталась тотально стать мной, я заорала снова. Еще одно намерение вернуть прежнюю форму – яростное, истошное, надрывное. Кажется, я привыкла падать, в этот раз подставила руки, почти не ударилась. Но растеряла всякое желание продолжать, всякую решимость.

Я сдавалась.

«Прости… Это… не для меня… Я не могу заставить себя через это пройти».

«Эта фаза конечна».

«Я не могу дойти и до середины».

«Будет легче. После».

Это «после» для меня не настанет. Есть люди со стальным стержнем внутри, с непоколебимой решимостью, с фанатичными убеждениями, что стараться нужно даже тогда, когда не можешь. Но они не проходили трансформации Греры. Я же больше ничего не хотела – только лежать на этом полу, только не слышать новые приказы «садись на стул» – я возненавидела этот стул.

И все же я понимала, что она не против меня, Грера, она пытается сделать то, что нужно. Для чего-то важного. И все же я «не герой этого романа».

«Я не могу, – повторила я в который раз. – Просто не могу». Впервые в жизни я сдавалась, я желала переложить ответственность на чужие плечи, я хотела, чтобы с препятствиями справлялся кто-то другой.

«Помереть проще», – наверное, я скулила. Но ей не было противно, Грера не имела человеческих эмоций и слабостей. Лиам говорил, у нее другой интеллект.

«Ты не умрешь. Он тебя спасет».

Задувал ветер. Промозглый, беспощадный. Мне начинало казаться, что во всем мире пусто, есть только это озеро и этот дом. Что я единственный оставшийся в живых человек. Несколько минут я не допускала в свою голову мысли, слушала завывания снаружи, шорох чахлых трав. Меня очень медленно и очень постепенно отпускало, унимался пульс в висках, выравнивалось дыхание.

«Покажи», – в какой-то момент попросила я и даже снова поднялась с пола, уселась на гребаный стул.

Покажи то, что будет.

Она не стала спорить. Практически сразу я увидела Лиама – напряженного до предела, неживого от отсутствия эмоций. Сейчас он должен был не чувствовать, а делать, спасать. И Лиам тащил меня в подземный бункер… Запищала под его пальцами панель, сканировала сетчатку глаза, отворила толстую дверь.

«Здесь бы будешь в безопасности…»

«А ты?»

«Я приду, когда все закончится… Запаса кислорода хватит на тридцать суток, сухие продукты в шкафу, вода в бутылях. Не пытайся самостоятельно выйти…»

«Лиам, будь осторожен, Лиам…»

Он оставлял меня в некой недосягаемой для дряни зоне. В максимально защищенном месте, чтобы я пересидела, пока апокалипсис длится.

«Он пострадает сам?»

«Нет. Комиссионеры почти не пострадают».

«А люди?»

Я выживу. А они? Мои сокурсники, преподаватели? Та бабушка из метро, официантка из кафе, почтальон, который каждое утро кидает в ящик газеты?

Грера показала без прикрас. Людей, лежащих на асфальте. Город в дымке, часть зданий разрушена, Комиссионеры в скафандрах с «поливальными пушками» наперевес. И черная дрянь везде. На асфальте, на телах умерших людей, на стенах домов, на траве. Чума, захватившая мир.

«Эта субстанция… инородная?»

«Да».

Камера, транслировавшая фильм, безжалостно приблизилась к мужчине на асфальте, и я сумела в деталях разглядеть его загаженное неким «грибком» лицо, тлен пробрался в зрачки глаз, сочился из носа.

«Многие погибнут?»

«Часть людей спасет Комиссия. Но не всех».

«Многие?!»

«Многие».

«Что это за «тлен»?»

Грера выкатила в моем воображении ленту, испещренную символами химических соединений. Плавали, знаем. Знаем, что расшифровать у меня все равно не выйдет.

«А ты сможешь предотвратить появление жертв?»

«Мы. Сможем».

Лучше бы это была «ты», думала я слабо и стыдливо, потому что у меня не выходит, просто не получается.

Я могу просто уйти, напоминала я себе, силясь не испытывать эмоции, просто уйти в бункер. Когда все будет зачищено, мир восстановится, я попробую обо всем не помнить. Вот только помнить я буду…

Новая тренировка, однако одна только мысль о ней погружала меня в жесточайшую депрессию, в истерическое отвращение.

Грера молчала долго. Наверное, она как-то по-своему понимала меня, мои сомнения, мои слабости. Она не укоряла, а после и вовсе выдала фразу: «Я могу уйти».

И долго молчала я.

«Насовсем?»

«Насовсем. Бесследно. Не вмешиваться. Твои клетки вернутся к человеческим, от изменений не останется следа».

Мне нужно было дать свое согласие. На её уход. Просто кивнуть, отвернуться, скрыть стыд. И разбираться со своим стыдом уже позже, сидя в бункере, находясь подальше от химического соединения, названия которому в моей голове не было.

«Найди карандаш», – раздался приказ. Чувствуя слабость в ногах, я поднялась; саднило ударенный лоб. Карандаш нашелся в ящике стола – огрызок, а не карандаш, – но его хватило. Старая истлевшая бумага отыскалась тоже.

«Рисуй».

Грера выдала мне сложное соединение из некой новой формулы.

«Что это?»

«Передашь Лиаму. Он разберется».

Я не стала спорить. Пока схема горела в моем мозгу, как неоновая, я кропотливо переносила ее на бумагу. Каждый значок, каждую букву, каждый штрих. Когда дорисовала, свернула лист, сунула его в карман. Настал час икс – час принятия решений.

Я вернулась к стулу.

Сидела, удивляясь тому, что больше не мерзну. Мерно завывал ветер, и рябила поверхность ледяного озера.

«Решай». Все-таки Грера не испытывала эмоций.

Я думала.

«Ты знала? – спросила ее после паузы. – О том, что все это случится?»

«Предполагала негативное развитие событий».

«Поэтому оставила во мне часть себя?»

«Да. Наблюдателя. Если бы не ускоренный ход событий…»

Он не разбудил бы основную часть так скоро, я понимала.

Вилка. Налево пойдешь – в бункер на СЕ попадешь. Направо пойдешь – трансформацию пройдешь.

Тот тлен разъел половину лица незнакомого мужчины, он как будто им питался.

«Он его ел, правда?»

«Да. Это паразит. Мирового масштаба».

Вот же сука.

Я должна была сказать: «Уходи. Я слаба. Пусть разбираются сами».

Но почти с ненавистью к себе выдала вердикт: «Продолжаем. Тренировки».

Грера не умела улыбаться, но блик ее одобрения я почувствовала.

«Ты умеешь двигаться. Внутри».

Да, отодвигаться. Я знала. Эта особенность однажды позволила мне принять Лиама, дать ему наполнить меня собой. Спасла по большому счету. Вот только Карру было принимать приятнее, чем «это».

«Сделай то же самое. Не вовлекайся».

Легко сказать. Во мне царило ощущение, что сейчас я опять уйду под воду.

«Позволяй всему быть».

Я выдохнула, как перед боем. Кивнула. И закрыла глаза.

«Поехали», – дала отмашку красным флажком, зная, что снова обрекаю себя на ужас.

Теперь я наблюдала за всем как бездушный хирург. За тем, как втягиваются сами в себя мои пальцы, как «впукают» фаланга за фалангой, как от ладоней остаются культи. Как культи уходят в запястья, как запястья укорачиваются до локтей. Я почему-то думала о том, что финальная точка трансформации совпадет с моей стопроцентной сединой. Ног не было уже до колен, ботинки упали опять, болтались пустые штанины.

Мне до боли в челюстях хотелось процедить «ненавижу». Всю эту ситуацию, процесс, поганые ощущения.

Прилипли к телу руки, вросли в бока, уже не отодрать. Я старалась не вмешиваться, не вовлекаться, хотя дышала уже с трудом. Соединились между собой кости ног, сделались гибче, подвижнее – у меня появлялся хвост? Весь мой остов, мой каркас размягчался, преобразовывался в тело мутанта, в тело огромной змеи. Когда начала выпирать вперед челюсть, резко подался вперед, как выдвижной мост, нос, я не выдержала, начала выбиваться из кокона иллюзии, заорала вновь. Уже привычно рухнула на пол, выругалась, как оскорбленная путана, отсосавшая последнему клиенту задарма. Ударила кулаками об пол.

«Прости… Я опять все… испортила…»

«Мы продвинулись дальше, – констатировала Грера. – Хорошо».

У нас всего двое суток, а мы едем медленно, как на телеге. Мы постоянно опаздываем.

Вот только не хватало сил даже подняться с пола, меня трясло, меня разбивало слабостью, жаром и холодом одновременно. С меня тек пот.

«Обезвоживание, – мигал посланный симбионтом сигнал в голове. – Обессиливание. Нужна пища. Еда».

Я все никак не могла выровнять дыхание, неровно трепыхалось внутри сердце.

Не буду искать моллюсков на дне стылого озера голыми руками, не буду лакать ледяную воду.

Грера верно распознала мои посылы и явила в воображении наш с Лиамом холодильник с кухни.

«Здесь есть еда?»

«Да».

Она даже не стала поднимать меня с пола, она опять ударила хвостом.

* * *

Уровень СЕ

Лиам

(Seven Dead Stars, UNSECRET, DJ Form – Let's Get Wild)

Хорошо, что ткани Комиссионеров регенерируют быстро – из санитарного блока Карра выходил, испытывая удовлетворение. И хорошо, что к процессу восстановления скафандров подключили наноматериалы. Микробиороботы – то, что нужно для скорости. Сейчас каждый рабочий ум на счету и каждый «выходной» комбинезон. Теперь они портились слишком быстро, а дозаказ новых (помимо отчетной волокиты) занимал часы. Часы в нынешних сутках казались Лиаму то минутами, то неделями. Странный день, перенапряженный.

Он как раз поднялся в кабинет, когда новые данные о местоположении Кейны выдала система.

«Объект вновь зафиксирован на Уровне 14. Лердейл-драйв, восемнадцать…»

«Она дома».

Кейна вернулась домой – сработал передатчик сигнала на ее кольце; Карра приклеился взглядом к экрану.

Походка слабая, неуверенная, движения выдают большую энергопотерю. Под глазами тени… Он не стал наблюдать издалека дальше, он активировал портал.

Уровень 14. Нордейл

Она ела. Ела, хотя не хотела этого, просто запихивала в рот куски сыра, ветчины, салата. И жевала.

Он сел напротив буднично, поставил перед собой тарелку, положил на нее пару кусков хлеба. Притворился, что собирается составить Кейне молчаливую компанию за обедом. На деле собирался провести дистанционный анализ. И ему совершенно не нравилось то, что он видел.

Кейна истощена.

«Это случилось за сто двадцать минут, прошедших с момента их расставания?»

На Лиама она не смотрит, понимает, что любой взгляд сейчас способен спровоцировать его агрессивное состояние – он не обижался. Сидел за столом, сложив локти на скатерть, сидел перед тарелкой с хлебом, который собирался намазать маслом, но к ножу так и не притронулся.

И волоски на его загривке стояли дыбом – клетки Кейны претерпели изменения в структуре, в ДНК. Грера, на куски ее порвать мало. Модификации мягких тканей, хрящевых основ и нервной системы – по позвоночнику Карры стек ледяной поток, дернулись его пальцы. Пальцы, которые желали сложиться в кулаки. А кулаки отразили взрыв ярости такой внутренней силы, что в комнате едва не начали пузыриться от невидимой кислоты обои.

«Она не теряла времени… Эта черная тварь…»

Возможен ли еще «сплит»?

Карра всерьез опасался того, что входит из-за эмоций в слепую зону. Сейчас он хотел одного – избавить свою женщину от захватчика, от мутанта, пустившего в нее свои ветвистые корни. Вычистить тело Кейны до стерильного блеска, а Хвост задушить собственными пальцами, переломать ему все хрящи, стереть в пыль хитин, выдернуть когти. Лиам чувствовал, что слепнет, что раздваивается. Что эмоциональная его часть держит на месте ту, которая мысленно уже тащит Кейну в «операционную». Если он сейчас упустит контроль, то очнется уже там, за процессом «сплита». Если он еще возможен– от этой мысли внутри Карры шатался фундамент.

Он вдруг понял, почему люди совершают ошибки. И почему с грузом этих ошибок не могут жить.

Интересно, думал он отстраненно, как патологоанатом, существовал ли в истории хоть один Комиссионер, закончивший суицидом? Его не понял бы никто из коллег, но, вероятно, понял бы Дрейк. Если бы Лиам запросил собственную деактивацию. Он просто не захочет дальше без нее.

Нависло ощущение беды, критической отметки финальной черты. Он должен был настоять раньше, просто взять ее за шкирку. И будь проклято его же обещание, Карра не видел в нем смысла теперь, когда смотрел на темные круги под глазами Кейны, когда слушал, как трепещет внутри ее разом ослабевшее сердце.

– Еще не поздно, – выдал он мертвым голосом, понимая, впрочем, что это ничего не изменит. – Еще не поздно, Кейна.

Ему почему-то хотелось сейчас повести себя как человек, сказать ей еще раз о своей любви. Минута слабости или попытка хоть как-то удержать от края. Еще раз озвучить, что он на ее стороне.

«Позволь мне помочь».

Ему хотелось верить, что она не чувствует того бешенства, которое вызывают в нем мысли о гребаной Грере. Но она чувствовала. Кейна была с ним связана, она научилась чувствовать Лиама очень хорошо, и его ярость, вероятно, сейчас обжигала ей и легкие, и кожу.

Его исхудавшая за два часа девчонка. Измененная, обезвоженная, «использованная». Глядя на Кейну, Лиам был готов порвать Хвост на лоскуты и сшить из него презерватив. Многократно штопаный гондон, который он собственноручно запустил бы в космос или же поместил в нигиляционную машину. Как понимал и то, что его сейчас нельзя допускать в камеры к заключенным – он переломает им всем кости.

– Кейна…

Она подняла на него очень усталые, утомленные глаза. Не потерявшие, однако, остатков решимости. Он видел этот взгляд раньше, в камере на СЕ.

«У меня есть сорок восемь часов, – вот что говорили ее глаза. – Ты обещал».

Он обещал. И с удовольствием сейчас отмотал бы время, не позволил бы сценарию пойти по этому пути.

– Что она… совершает с тобой? Что делает?

Кейна продолжала есть, как робот, как механизм для пережевывания еды. Он был уверен, что сейчас она не чувствует вкуса. Когда с сыром было покончено, Кейна вытерла губы. Карра почти не удивился тому, что они потрескавшиеся, сухие.

– Просит… передать ей контроль над телом.

Он боялся, что хрустнут суставы его пальцев. Что отломится случайно ножка у стола, что вскипит пространство.

– Контроль над телом?

Говорил вкрадчиво, тихо, понимал, что, если взорвется, лопнут человеческие перепонки, лопнут тонкие сосуды.

– Да…

Она ведь все понимает, думал он грустно, понимает его силу, осознает, что он для нее перманентно опасен, но все равно выбирает быть рядом.

– … хочет, чтобы в совокупности контроль был передан на шестьдесят минут.

Он опасался, что сосуды от гнева, который теперь глушила обреченность, лопнут у него. Он однажды сказал ей, что она умрет, только если он убьет ее сам. Кажется, он ошибся. Кейна убьет его своими решениями быстрее, теми обещаниями, которые связали его же собственные руки.

– Шестьдесят минут, значит… – Все системы внутри Лиама горели красным, не осталось ни одного зеленого огонька. Вот и пришел момент настоящего теста его выдержки, проверки того, какой объем давления могут выдержать его внутренние трубы. – Ты понимаешь, что это может значить?

Кейна жевала ветчину, он всерьез опасался, что она подавится. Даже отсюда чувствовал ее пересохшее горло.

– Грера имеет доступ к человеческому телу. Твоему. Ты имеешь доступ к СЕ, твое кольцо настроено так, что оно откроет любые двери, любые сектора. Так специально запрограммировано, чтобы ты могла найти меня где угодно. А я тебя. Понимаешь, что сможет сделать инопланетный разум, используя эти возможности в течение часа? Открыть любые шлюзы вовне, запустить агрессоров, пробить невосстановимые бреши…

– Она не будет…

– Ты этого не знаешь.

Кейна сгибалась под его гнетом, под гнетом Греры тоже – он чувствовал.

– СЕ – самое уязвимое место Уровней и потому параноидально охраняемое. Ценный ресурс, способный нарушить нормальный ход работы всей системы.

Она больше не жевала, не могла.

Впервые посмотрела на Карру прямо, совершенно по-человечески, и он ощутил, что вновь рвется надвое. Черт, он боялся ее потерять, боялся, что уже совершил ошибку, которую не сможет исправить. Лиаму казалось, что они в заложниках оба – она в шипастом ошейнике Греры, он в стальном захвате внутреннего СЕ-шника. А ведь на самом деле они хотят одного и того же, желают просто прикоснуться друг к другу.

– Позволь мне… убрать ее.

– Нет.

«Я выбрала ей верить».

«А я выбрал верить тебе».

– Я… сниму твое кольцо. Так будет правильно…

– Нет! – Он не ударил по столу только потому, что знал, что от стола в этом случае мало что останется. – Ты его не снимешь.

– Ты прав насчет риска…

– Я сказал.

Кольцо останется на ней, даже если этот мир сгорит адовым огнем. Если Кейна опять окажется в Гнезде, кольцо поможет отыскать ее координаты, его сигнал пробьет световые годы. Правильно было бы сказать «снимай», но он, скорее, вырезал бы себе кадык.

Вот так и совершают ошибку за ошибкой.

– Если ты прав насчет Греры…

– Значит, эту ошибку мы совершим вместе.

Еще один шаг по очень тонкому льду, хотя давно следовало бы стремиться к безопасному берегу – выбрать подчиняться инструкциям. Простым и понятным. Деструктивным.

Ее глаза его любили, ее душа его любила – Лиам за это чувство задушил бы целый мир, если бы тот пытался мешать им быть с Кейной вместе. Он жил этим чувством, он им дышал.

Она понимала, что может пойти на дно.

Он понимал, что пойдет на дно вместе с ней.

Она знала, что он не коснется ее в таком виде, и болела от этого, он едва удерживался себя на цепи, чтобы не начать вытравливать из клеток любимой женщины пришельца. Бешенство, ярость и беспомощность – этого коктейля Карра не испытывал еще никогда. Совершенно невыгодные при мощи Комиссионера эмоциональные ингредиенты.

– Нам с тобой… лучше не встречаться… за обедом. Пока.

И в этом она была права.

Лиаму по нервам и по сердцу били изменения в ее внешности и физиологии, Кейна же не могла при нем даже нормально поесть. Она на секунду о чем-то задумалась, все еще невыразимо утомленная, знающая о том, что испытания только начались. После достала что-то из кармана. Передала лист бумаги.

– Используй это.

– Что это?

Карандашная схема химического элемента.

– Грера передала. Сказала, что ты разберешься.

– Она пытается меня купить?

«Подкупить? Шантажировать?»

Он едва не вскипел бордовыми пузырями вновь. Отличный многоступенчатый план, если химическое соединение – яд, например…

Но Кейна лишь тяжело вздохнула.

– Она пытается… нас спасти. От всего дерьма, которое грядет.

Поднялась из-за стола, выпила стакан воды и, не глядя на Лиама, отправилась к лестнице. Снова в подвал.

А он опять думал о том, что, если не сдержится, разложит на молекулы гневом этот дом.

Почему при всей его мощи он не может просто пойти за ней сейчас и сделать так, как считает нужным и правильным?

Уровень СЕ

Пятью минутами позже

Химический элемент оказался рабочим – Карра загрузил его в систему. И система, просканировав соединение, выдала вердикт: «Ресурсов для создания достаточно. Время генерации: один час и сорок минут».

– Это наш процессор выдал? – спросил начальник, стоящий рядом Кей-Грейхен.

«Это выдала инородная система, – хотелось зло рыкнуть Карре. – Подарок Грер».

Кей-Грейхен начинал понимать, на что именно смотрит.

– Это ведь…

– Да, новый вид нейтрализатора. Работает в два раза дольше.

– Первая хорошая новость за день.

Лиам должен был согласиться. Но вместо этого скрипнул зубами.

Глава 6

Уровень 14. Нордейл

Дрейк

Дрейк смотрел на то, что ему совершенно не нравилось – система наконец вычислила угрозу, – на изображение хитинового панциря и восьми ног. Схемы личинки, вращающейся на большом экране.

Он никогда не терял самообладания, он забыл это чувство очень давно, но теперь понимал, что настало время сложных вычислений, быстрых и точных действий и жестких решений. Без них никак.

Позади распахнулась дверь, вошел заместитель. Начал с порога:

– Карра заказывает нейтрализатор тоннами. Что за дерьмо у него происходит?

Тишина. Тяжелая, гнетущая.

– Не у него. У нас.

Сиблинг посмотрел на экран, и взгляд его изменился тоже. То самое понимание, которое ушатом ледяной воды проникло в Дрейка, влилось и в Джона тоже.

– C3U? Протоглодиты?

Да, они. «Цетриу» – так их, согласно выделяемому веществу, называть было проще.

– Черная тля.

Иногда молчание не означало ничего хорошего. Лишь тяжесть осознаваемого.

– Как… мы их зацепили?

Дрейк был мрачен. Он давно хотел поставить дополнительный щит, соткать его по новой формуле, зафиксировать. Но так и не нашел время, хотя ведь в своих ментальных путешествиях видел погибшие от тли миры, множество таковых. Полагал, что существующих конструкций безопасности будет достаточно. Беспрекословно исполняемые инструкции должны были защитить от проникновения и долгое время делали это. Тля существовала веками, но пробиралась только туда, где имелись «щели». Она питалась органикой, она паразитировала на ней. Первичную работу по разрушению материи совершали личинки – почти не заметные ни одной системе твари, прозрачные, не имеющие фона, неуловимые для сканеров. Они прогрызали «дыры», куда позднее вваливались атакующие особи, распространявшие губительный, превращающий все в труху, грибок.

– Их зацепили на СЕ.

Челюсти Джона сжались.

– Быть не может. Я лично писал все инструкции, если они исполнялись…

– Бывшее руководство СЕ играло в собственные игры. Они провели один из рукавов Гланара в запрещенной для соприкосновения зоне, а после не санировали поверхность.

Сиблинг прикрыл глаза. Он теперь знал все то же, что знал Дрейк, он предвидел развитие событий наперед.

– Что… что мы будем делать?

– Я думаю.

Дрейк Дамиен-Ферно ощущал собственный мозг атомным реактором, простраивавшим различные схемы, выискивая способы решений, лазейки. Формировал варианты, сопоставлял, откидывал, громоздил новые. Но ни один из этих вариантов не обходился без человеческих жертв. И пока он думал, личинки грызли оболочку Уровней с изнанки – туда не добраться ни с оружием, ни с распылителями, ни с облучателями.

– Сколько у нас времени?

– Я не уверен.

Невидимый враг работал быстро, но не определить ни количество особей, ни темпы возникновения ущерба, который они наносили.

– Ты смотрел Книгу Судеб?

– Да.

– И?

– Очень странные данные. Множество развилок, но все… нехорошие. И стоит знак возможной «Помощи извне».

– Извне? Кто способен нам помочь?

Начальник Уровней лишь покачал головой – в ответе он не был уверен тоже.

– Мы не можем полагаться на кого-то.

– Верно.

Только на самих себя.

Черная тля – микроорганизмы, смесь био- и наномембран, межмировой «пират», оставляющий после себя пустоши. Уровни пустошами не станут.

– Самый вероятный план?

Дрейк смотрел на Джона не мигая. Через сколькие передряги они прошли вместе, сколько лет уже управляли этим «кораблем»? Никогда не вздрагивали перед трудностями, не спасуют и перед этой. Но шторм, похоже, будет знатный.

– Облучение.

Сиблинг, как казалось Дрейку, думал громко. Собственно, они всегда видели мысли друг друга в полном объеме, проницаемость ментальных оболочек, при необходимости единение разумов. Джон знал, что при облучении люди получат дозу радиации, втрое превышающую допустимую. Но хуже всего то, что облучение можно провести лишь тогда, когда атакующие особи полноценно вольются внутрь. А влившись, они моментально начнут паразитировать на людях – жертв будет много. Кого-то удастся спасти, кого-то нет – Дрейк ненавидел полагаться ни на судьбу, ни на «случай».

– Облучение убьет второй тип. Третий…

Да, третий – это тот самый грибок.

– Его придется убирать повсеместными распылениями.

«Дерьмовый план», – мысли Сиблинга вторили мыслям Дрейка. Дерьмовый, он был согласен. Джон не упомянул ни про бункеры, ни про «спасительные стационары» – протроглодиты режут все. Бетон, металл, арматуру, озоновые сети. Эта мерзость обладала удивительно стойкими панцирями, блокирующими и отражающими практически любое смертоносное излучение.

– Ты уже отослал отряд отсюда?

– Еще нет…

Он сам узнал обо всем десять минут назад. И да, зам был прав, следовало поговорить с Бернардой, отдать нужные приказы. Не через час, не через пять минут – сейчас.

«В кафе Борильи, – бросил он мысленно, – перемещайся».

Бросил жестко – собеседница на том конце мысленной связи вздрогнула от его тона.

* * *

(Fabrizio Paterlini – Before the Storm)

Он не стал ничего заказывать, лишь отстраненно махнул рукой, и официанта сдуло в сторону. Больше к столику никто не подойдет.

Бернарда, его любимая, вечно открытая миру и приключениям в нем девчонка, смотрела настороженно. Она умела распознавать настроения, она прекрасно чувствовала ауру того, кто сидел напротив. И брови ее хмурились все сильнее.

Наверное, он фонил. Фонил безбожно и очень сильно, совсем как в прежние времена, когда ему было плевать на тех, кто попадал под действие давящей ауры. Сейчас не до сантиментов.

– Что происходит?

Она ничего не заказала тоже, поняла, что он позвал не для «мороженого» и обмена вопросами о том, как проходит день. Он позвал для приказов.

– У нас проблемы. Ищи просторный дом в своем мире, забирай отряд, уводи отсюда всех.

– Всех?

Дрейк видел, как затягиваются мрачным предчувствием серо-синие глаза, как во взгляд вползает тревога.

– Да. Фуриям скажи, чтобы переносились через портал к себе. Временно.

– Забирать… поваров? Котов? Что… происходит?

Ему не хотелось отвечать, ему хотелось взять и по щелчку пальца переместить в другую ветку, но Книга Судеб, так или иначе, являла на карте фатальную точку. Встречу с тлёй.

– Вероятно, мы скоро подвергнемся нападениям неких существ. Очень маленьких, невидимых – они паразитируют на людях, питаются органикой. Объяснять долго, времени мало.

– Значит, мы… никто из нас… не сможет помочь?

– Нет. Без вариантов.

«Так им и скажи», – он знал, ребята будут спрашивать, они не любят уходить, сидеть без дела, в сложные времена они выберут быть полезными, стоять плечом к плечу. Но не теперь.

Кожа Ди стала бледнее на щеках; Дрейк видел, как бьется на ее шее жилка – его прекрасная половина, самый прекрасный на свете пульс.

– Сколько у нас времени?

– Нужно, чтобы вас здесь не было до вечера, – он посмотрел на часы, – скажем, до восьми.

Судя по тому, как проседала почва, судя по геоизменениям пластов, в запасе на самом деле было чуть больше времени – двое суток, в лучшем случае – трое. Но свои пусть уходят сегодня, чтобы без риска.

– Марика? Майкл, Арви? Тоже?

– Им дай выбор: уйти или остаться.

– Почему?

– Магия попробует их защитить. Девяносто восемь процентов на то, что у нее получится.

– Тогда и мы тоже…

– Нет!

Она хотела сказать, что они переместятся на Магию, пересидят там «шторм», но два процента – это брешь, разлом в километровый каньон, слишком хлипкая безопасность.

Дина сжала под столом руки, он не увидел это, почувствовал.

Произнес тихо:

– Смотри сюда.

И мысленно переслал ей самый вероятный разворот грядущих событий – показал кучу людских тел, которыми были завалены улицы. И налипшую повсеместно черную дрянь – у Бернарды перехватило дыхание, пульс ускорился вдвое, на висках выступила испарина. Но она все равно думала о тех, кто останется.

– Бункеры?

Она была как Джон. Только для мгновенного формирования негативных ответов ей не хватало информации в собственной голове.

– Не помогут.

– Мы не можем… бросить всех остальных…

– Дина… Мы можем.

Иногда они должны поступать правильно не для всех, но для большинства, но его Бернарда лишь недоверчиво качала головой, такой план не был её планом, он был неправильным, неприемлемым. Но кто-то погибнет все равно – Дрейк это понимал.

– Ты сказал, Магия… – теперь она выглядела очень бледной, но очень стойкой, как тот солдатик, о котором она однажды ему рассказывала. Из местной сказки. – Может, ты можешь распространить Магию на все уровни? Чтобы они стали ей?

Она смотрела слишком много мультиков в детстве, ей до сих пор казалось, что возможно волшебство.

– Магия – живая самоформирующаяся структура. Она «прорастает». Чтобы она проросла везде, потребуются месяцы.

– Хорошо, а людей туда…

– Куда?

– На Магию… Ты сказал, девяносто восемь процентов. Это большой шанс…

– Как ты себе это представляешь? Сгонять их, как скот? Сколько это займет?

Она все равно не верила в разворот событий с единственно-негативным исходом.

– Вакцина?

– Что?

Что-то сочилось из новостей ее мира – он улавливал это краем уха, слышал иногда отголоски, видел заголовки земных газет.

– Может быть, у кого-то есть иммунитет?

«Чудесные у нее глаза, – думал Дрейк, – и большое сердце».

– На Уровнях иммунитета нет ни у кого.

– А за пределами?

– Ты должна идти. Искать дом, забирать остальных.

Ди молчала.

– Лин не уйдет. Она будет думать про Монахов… Когда узнает…

Да, он предполагал, что Белинда взбрыкнет – у всех есть те, кто им дорог.

– Пусть каждый составит список имен. Передаст его мне. И этих людей я переправлю на Магию, обещаю.

– Попробуй переправить всех…

– Ди! – Он даже не повысил голос, но изменился его тон, и кожа на ее руках покрылась пупырышками. Теми, когда волоски встают дыбом, когда ослушаться невозможно. – Я не люблю давать тебе приказы, но это приказ. Как телепортеру. Выполняй.

«Ты подумаешь?» – вот что стыло в ее глазах, когда она уходила.

Он не ответил. Пустые обещания – ими он не славился. Спасти всех будет очень сложно, но он подумает, конечно. Бернарда уже ушла, а Дрейк все крутил ее слова в памяти, как пустые жестяные банки из-под пива – такие бесполезные, почти бессмысленные. На первый взгляд. А после вдруг мелькнула мысль – любую дверь он может сделать порталом. Двери в туалет, двери в кладовые, входы и выходы из домов, даже окна. Любой проем может вести на Магию. Он будет работать магнитом, приманивать человека, а при переходе вкладывать в мозг соответствующую программу. Делать шаг вперед, например, выключать периферийное мышление, укладывать в продолжительный сон. Переключать организм в режим наименьшего потребления – в таком спящие люди продержатся неделю, возможно, две…

Дичь. На первый взгляд. А на второй – шанс. Что до вакцины…

«А может ли действительно существовать носитель иммунитета? Где-нибудь? Где-нибудь вообще?»

Возвращаясь в Реактор, Дрейк заранее передал Лучу команду переключить все мощности на собственный кабинет. Именно оттуда он будет искать.

* * *

(InfiniteStream- Nostalgia)

Он наблюдал за ними через экран. Как кино.

– Мы должны уходить, это приказ. Собирайте вещи, берите самое необходимое – я начну искать нам дом.

Бернарда старалась быть спокойной, но он видел бледность ее лица, поджатые губы, и все так же хмурились брови.

– Зачем? Почему?

Непривычно серьезно смотрели на нее остальные – весь отряд без исключения в сборе. Не привыкли к тому, что их просто просили «уйти» – не бороться, не сопротивляться, но, по сути, «бежать».

Она молчала долго, его девушка, подбирала слова. Комната просторная, казалось, в ней мало света, но мало в ней было радости и надежды – все затопила тревога. Она рождала тьму в умах, в сердцах.

– Грядет «нападение» на Уровни. Нечто чужеродное точит изнанку, когда оно прорвется на поверхность, начнет пожирать органику.

«Простите, но мы бессильны».

Крутил браслет на запястье Халк, исподлобья взирал Канн, сжала его ладонь застывшая Райна.

– Никто из нас не сможет ничего сделать. Пишите имена тех, кто вам дорог, – Дрейк переправит их на Магию. Он обещал.

– Почему Магию? – Чейзер был лаконичен и краток. Готов к бою, как и всегда, но бой предстоял не им – он предстоял Дрейку.

– Магия с вероятностью в девяносто восемь процентов сможет людей защитить.

– Тогда мы тоже… – Стивен мыслил, как Бернарда, но та лишь покачала головой. Ответить не успела, вступил в беседу Аарон:

– Два процента – это очень большой риск.

Именно. Дрейк был доволен, стратег должен мыслить как стратег. Он любил их, этих парней, этих девчонок. Пусть они переживут период бессилия и бездействия, зато они его переживут, вот что важнее всего на данный момент.

– Баал уходит на Танэо…

Брюнет молчал – он бы тоже бился до последнего, позволь ему. Но тут не спастись ни мечом, ни секирой. Демон он или нет, а плоть человеческая, значит, тля ее сожрет. Нельзя.

– Давайте все на Танэо? – нерешительно спросила Лайза, но головой покачала Ани-Ра.

– Чтобы биться с местными женщинами за своих «диких»? Если кому-то не хватает развлечений…

Тишина была ей ответом, согласная тишина. Танэо мог преподнести свои сюрпризы, все верно. Лучше им на Землю.

Кивнула, вторя мыслям Начальника, Ди:

– Лучше я найду нам убежище у себя. Сегодня займусь этим. Списки передавайте мне, зовите, когда будут готовы, – отдам Дрейку все разом.

Они не хотели уходить, но выбора он им не оставил. Пусть они вернутся в свои дома, когда все закончится, пусть никогда не увидят неблагоприятное развитие сценария, пусть его выйдет «не увидеть» самому Дрейку – как ни жаль ему было выключать экран, он его отключил. Пора начинать поиск…

(James Norman, Hypersonic Music – Inferno)

Глупая идея насчет иммунитета, но он должен ее проверить, должен попробовать найти не иглу в стоге сена, но песчинку на глубочайшем морском дне.

– Все доступные ресурсы переключить на мой кабинет.

«Есть переключить», – отклик от системы он уловил кожей. Сейчас его не посмеет беспокоить даже Джон, сейчас Дрейк запустит невероятный процесс – он распылит собственное сознание по другим мирам, и ему для этого потребуется вся батарея Луча.

Наверное, нужно позвать Карру, мысленно готовясь к тому, что надлежало сделать, думал Дрейк, запросить отчет, потребовать обрисовать текущую ситуацию, но для чего? Он и сам знал, что происходит на СЕ, – материя кипит. Карра льет на нее мегалитры нейтрализатора и делает правильно. Он где-то взял усиленную формулу, уже готовит новый состав. Дрейк в руководителе СЕ не ошибся. Формула у новой жидкости незнакомая, необычная, когда-нибудь он спросит, как Лиам до неё дошел, но позже, не сейчас…

Продолжал крутиться в Книге Судеб знак «Помощи извне», и Начальник, как ни старался, не мог уловить точные детали. Кто может им помочь? Почему? Уровни не состоят в открытых союзах, собственно, союзы раньше не требовались, Комиссия всегда справлялась сама.

Знак не исчезал.

«Кто вы такие?» – Дрейк пытался прощупать «друзей», но улавливал лишь отголосок органической материи – очень чужеродной, достаточно мощной.

«Союзники…»

Книга Судеб не то ошибалась, не то шутила над ним. Проблема заключалась лишь в том, что ошибки были в ней исключены, а юмор отсутствовал. Значит, время все покажет.

А пока поиск.

Сидя в кресле, Дрейк прикрыл глаза. Выше, шире, глубже. Потерять форму, перестать быть собой, растянуться на световые годы, парсеки пространства. Пересечь множество граней кристалла.

«Все миры, – думал он, – нужно задействовать их все…» До каких сможет дотянуться. Если существует где-то человек или люди с иммунитетом, он их найдет. В конце концов, плохой вариант лучше, чем никакой. И, если Дина в итоге окажется права, он…. он…

Мысль о том, какой именно подарок ей преподнесет, Дрейк не додумал, вышел за пределы собственного мозга, оборвал связь с человеческим телом и вспыхнул во все стороны ядерной звездой.

* * *

Уровень СЕ

Лиам

– Вы должны взглянуть на заключенную сами…

– Попробуйте справиться без меня.

– Уже пробовали. Требуется ваше заключение. Камера три.

– Иду.

Лиам не хотел идти, но должен был, ему сейчас не до заключенных, не до отдельных особей – ему бы проконтролировать процесс стабилизации местного пространства, изъять из него агрессивный компонент.

Он давно не спускался в камеры, не участвовал в процессах «слома», успел забыть о них с тех пор, как получил повышение. Но, раз его звали, случай особый.

В камере три находилась девушка. Побоев на теле масса, синяки под обоими глазами, температура тела низкая, желание жить из нее ускользало. Значит, на ней испробовали почти все.

– Дайте статистику, – приказал Карра помощнику.

– В ней слизар, – пояснили лаконично. – Инъекции испробованы, ошейник не помог, уровень стресса поднять до критической точки не можем. Объект «держится».

Держится. Как когда-то Кейна. Есть такие люди, неубиваемые. Неясно, на чем стоит их внутренний стержень, но добраться до него, как уже понял Лиам, практически невозможно. Он стоит на внутреннем свете, он недосягаем. А слизар – редкая дрянь. Черная атомарная субстанция инопланетного происхождения, не опасна сама по себе, но, находясь в человеке, приобретает хищные свойства. Нужно разъединять.

«Почему? – размышлял он, покинув рубку, следуя к камере. – Почему одни люди моментально впадают во внутреннюю панику, стоит их ударить, погружаются в истерию, в такой раздрай, который не выдерживает ни один пришелец, а иные остаются фундаментально недвижимые?» Собственно, последних он почти не встречал. Кейна оказалась первой, эта девчонка, имени которой он не спросил, была второй. Конечно, существовали и те, кто пытался держаться, не срывался час-два, но в итоге…

Кажется, ее звали Ирмой – он ухватил имя из статистических полей. Худая, грязная, не похожая внешне на Кейну, но в глазах то же самое. Это выражение Карра уже знал – полный штиль даже при желании уйти.

«Что тебя держит?» – спросил он однажды заключенную с фамилией Дельмар.

«Хорошее», – ответила она.

«Но хорошего здесь нет».

«Оно есть… вот тут», – Кейна постучала себя по лбу. И он, помнится, предложил ей стереть память, она же попросила её убить. Он не убил, он позже надел ей на палец свое кольцо. И теперь наличие в его жизни женщины, которая сейчас находилась под угрозой, резало ему душу на лоскуты.

Опустившись на корточки рядом с Ирмой, Лиам какое-то время просто смотрел. Она уже давно спала на холодном полу, давно не ела, давно не пила воды, находилась на грани истощения. Но фундамент был цел, таких не сломать, их проще убивать.

– В тебе слизар, – констатировал он без особенной цели, автоматически сканировал жизненные показатели. – Его необходимо убрать.

Она не ответила. Не повернулась в его сторону – знала, что здесь любой «друг» может ударить так, что вылетят зубы. Что ж, такая у них работа. Пульс у объекта слабый, неровный, болевой синдром от треснувших ребер на максимуме, но сознание, как недосягаемая точка, пульсирует не здесь. И оно не дрогнуло.

– Деактивировать её? – спросил голос из рубки. – Ждем вашего подтверждения.

Деактивировать… Можно было бы провести тот же сплит (теоретически), но он занял бы несколько суток, у них нет на это времени и ресурсов, тем более сейчас, когда по максимуму занят каждый, когда секунды – горящий фитиль у готовой взорваться бомбы.

– Ты хочешь жить? – спросил Карра негромко. – Или хочешь уйти?

Лицо Ирмы было узким, глаза – темными, волосы – слипшимися. Она была старше Кейны, чуть крупнее, возможно, «несуразнее» – так он ощутил дисгармонию пропорций ее тела. Слишком широкие плечи и узковатые бедра. И все же они с Кейной были похожи упорством. Она впервые повернулась к нему, не ощущая конкретно в этом Комиссионере врага, – он им никому и не был. Собиралась ответить, но закашлялась, и, пока Лиам ждал, замигал вдруг красным браслет на его запястье.

Красным.

Красным на СЕ – это катастрофа. Из камеры он вышел, поднес часы ко рту, спросил:

– В чем дело?

Голос Де-Грана на том конце звучал непривычно напряженно.

– Вы… приказали никого не выпускать на улицы. И…

– И?

– И мы не выпускали.

Между собеседниками возникла пауза такой длины, что в тишине можно было бы сыграть похоронный марш.

– Де-Гран?

– Ударили Хвостами сразу две Греры.

– Что?

Они давно не нападали, с тех самых пор, как последняя договорилась с Дрейком.

– Прямо в казематы. Их энергия прошла через бетон, перекрытия и арматуру. Внутрь. Зараженных…

– Сколько?

Снова тишина. Карре казалась, что его нервная система сейчас походит на хлипкую паутину – проведи рукой, и она вся останется на пальцах. А ведь была стальная, нерушимая. Красные кнопки теперь горели для него везде – в глазах, в сознании, в черном небе.

– Около восьмидесяти человек.

Он на мгновение перестал слышать говорящего.

Около восьмидесяти… Это война. Если это полноценный захват, то они… Нет, не проиграют, но будет такая резня, что ее запомнят на столетия. Восемьдесят проникших на СЕ гребаных Грер. Сейчас они еще просто клетки, но уже взращивают себя в инкубаторах, становятся полноценными особями – начался обратный отсчет.

Лиам окаменел и все никак не мог запустить мыслительный процесс снова, ему казалось, даже нейронные импульсы замерли без движения.

– Что делать, сэр? Мы готовы уничтожить всех, оба здания обведены по периметру взрывчаткой.

«Лучше бы они провалились, эти здания, – думал Лиам, – исчезли в образовавшейся воронке, например… Только не Греры…»

– Ждем команды на подрыв.

А он молчал. Он, который сейчас должен был проявить отсутствие инакомыслия и сталь, должен был сказать одно слово: «Взрывайте».

Но продолжал хранить тишину.

– Сэр?…

Что происходит? Что вообще происходит?

Он должен был бороться с ними сам, реагировать без промедления, но Кейна попросила его доверять. Ей. А сама доверяла Грере.

– Сэр? – Кажется, Де-Гран боялся, что испортился наушник.

– Не взрывать, – изрек Карра. Безжизненным голосом, сухим.

– Что?

– Не взрывать!

– Вас… понял… Изолировать людей?

Бессмысленно. Инфицированных огромный перевес, камер просто не хватит, и смысла в заключении нет. Он выбрал доверять, черт, он выбрал ей доверять.

– Не изолировать. Оставить все как есть.

Что они сделают сейчас? Ресурсов попросту нет, свободных рук тоже.

– Понял. Оставить все…как есть.

Кажется, Де-Гран решил, что он спятил. Карра и раньше ощущал, что стоит ногами в болоте, но если раньше были скрыты только его щиколотки, то теперь трясина засосала его по бедра. Кажется, поздно быть осторожным, и кажется, он сам приближает фатальный конец. Скоро даже собственные подчиненные сочтут его инакомыслящим, изменником, помогающим врагу занять запретные территории. Нет, никто не назовет его предателем, не осмелится, но система уже очень скоро, возможно, не оставит от него и пыли. После того, как команды, которые он только что отдал, будут многократно прослушаны и проанализированы внутрисудебным отделом.

Полный хаос внутри, полный хаос снаружи.

«Доверяй мне», – она просила его об этом.

Он доверял, наблюдая за тем, как рушится мир.

В камеру вернулся, понимая, что не может определиться даже с вердиктом для Ирмы. Слизар, напомнил себе, ресурсов нет… времени возиться нет…

Кейна сейчас в негодовании поджала бы губы. Ей был важен каждый. Ему – только она.

Ирма уже не лежала на полу, она сидела, опершись спиной на холодную стену. Может быть, хотела что-то ему ответить раньше, но теперь молчала. Он уловил ее печальный взгляд на рубку – прощальный, прощающий, очень грустный. Обернулся. В рубке стоял Дэйрон Хеймак – крепкий, красивый внешне Комиссионер, голубоглазый. Который, поймав на себе взгляд Ирмы, чуть дрогнул. Изнутри. Никто бы этого не заметил, кроме Карры, никто не смог бы почувствовать. Между этими двумя существовала очень тонкая эфемерная связь симпатии, Карра за нее уцепился.

– Хеймак, спустись сюда.

Мгновением позже в камеру шагнул Дэйрон.

И нет, Лиам не ошибся – Ирма смущалась смотреть в голубые глаза, тушевалась. Даже теперь, даже будучи избитой, полной боли, она оживала сердцем при приближении надзирателя. Карра видел в этом шанс.

– Заполни её на пять процентов собой.

Лиам даже отвлекся от тяжелых мыслей, ему стало интересно. Получится или нет? Он чувствовал, что Ирма не подвинется, если в ее ментальное поле попытается войти он сам. Человеческие женщины выбирали Комиссионеров по одному им самим известному принципу. К кому-то испытывали симпатию, к кому-то нет, и это создавало колоссальную разницу для конечного результата.

– Бессмысленно.

– Подчиняйся.

Дейрон не хотел причинять боль той, которая уже была ей полна, но дождался, пока Ирма поднимется на ноги, пока упрется своим взглядом в его… И «вошел».

Она подвинулась. Не так, как Кейна тогда, не так плавно, не так легко, что ли. Но она сделала это – Карра ощутил оттенок удовлетворения. Значит, он не ошибся – между этими двумя существовал тонкий жгут симпатии.

– Ты проведешь Fusion, – приказал Хеймаку.

– Она умрет.

– Она умрет, если ты этого не сделаешь. Я прикажу ее деактивировать. – Слизару требуется меньше, чем Грере, он менее устойчив. – Проведи заполнение в шестьдесят процентов, этого хватит.

У них будет шанс на благополучный исход, потому что Ирма подвинется. Она попытается это сделать, она постарается изо всех сил. Диас сейчас удавился бы от зависти дважды.

Лиам не стал наблюдать ни за процессом, ни за исходом, он шагал по коридорам в своей кабинет. И думал о том, что Кейну он заполнил почти на сто процентов. На девяносто девять, если быть точным, – добавь он один, и она была бы сейчас мертва. Да, ошибка. Или подарок судьбы. Грера, правда, выжила тоже, и все смешалось: правильно, неправильно, фатально, нефатально. Сложно было разобраться в последствиях, будучи наблюдателем из этого дня. Но одно Карра знал наверняка: выпади ему шанс, он поступил бы точно так же. Он бы спас ее при любых условиях, он хотел, чтобы она жила.

Экраны выдавали неутешительную статистику: материя усиливала агрессию, нейтрализатор сдерживал её малоэффективно. Но сдерживал. Все еще готовился раствор по новой формуле.

«Почему его до сих пор не вызвали наверх, на ковер? Почему не спросили обо всем, что происходит?» Ведь Дрейк не мог не видеть, не мог не знать… Лиама душили дурные предчувствия. Если этого до сих пор не случилось, значит, проблема совсем иного масштаба, и СЕ – лишь одна из проблемных точек на большой карте. Эти мысли ткали мрачный плотный ковер в его голове.

Восемьдесят… Грер… Восемьдесят гребаных Грер…

– Вывести на монитор Кейну Карру. Определить координаты по кольцу, – бросил он привычно. Ему нужно было ее увидеть, убедиться, что она жива, здорова. Ему требовалось хоть где-то глотнуть свежего воздуха.

– Сожалею, но пространство за пределом Уровня не оборудовано камерами, – равнодушно отозвалась система.

– Так оборудуй, – рыкнул он зло, – хотя бы минимумом.

Секундная задержка с ответом.

– В запросе на монтаж новых камер из центрального кабинета отказано. Причина: недостаток ресурсов.

Недостаток ресурсов?

Лиаму все казалось, что он парит. Где-то в космосе, а вокруг обломки былого мира – скользят мимо его равнодушного взгляда, дрейфуют, плывут беззвучно, безмолвно.

– Куда направлены ресурсы? Покажи статистику.

Компьютер вывел график. Около двадцати процентов – на поддержание энергоструктур, все в штатном режиме. Еще тридцать – на экстренное восстановление поврежденных геослоев в основе каждого Уровня. И пятьдесят… Все остальное – он глазам поверить не мог – забрано в конкретную точку в Реакторе. Для чего?

– Что за процесс там активирован?

– Процесс межмирового поиска.

– Детали?

– Детали скрыты.

– Кто руководит процессом?

– Дрейк Дамиен-Ферно.

Лиам стоял у панели, сиявшей множеством кнопок, и думал о том, что он давно не был в отпуске. Никогда за жизнь о нем не вспоминал, а теперь понял, что отпуск ему катастрофически необходим. И так же катастрофически недоступен.

(InfiniteStream- Why)

Сидя в кресле, он вспоминал, как вел машину из Демпшира обратно в Нордейл. Ночная трасса, его руки на руле; Кейна спала рядом на пассажирском сиденье. Она тогда вычитала про огромный кинотеатр под открытым небом, захотела его посетить, и Лиам – редкий случай – отпросился с работы, свозил ее туда. Но запомнил не фильм, а именно дорогу домой, собственное спокойствие рядом с ней, с Кейной. Ощущение безмятежности мироздания, слаженную работу вселенских шестерней, что выстроились в ту ночь в правильном порядке. И работали неслышно, без скрипа, без напряжения. Лишь теплый ветерок в окно, лишь запах дорожного полотна и трав на обочине, запах ночи. То, насколько цельным он тогда себя ощутил, спасало его теперь, являлось виртуальным отпуском – Карра погружался в те чувства снова и снова. Его временно перестал волновать браслет, мигающий оранжевым, желтым, красным, – он просто сидел с закрытыми глазами, снова был в салоне машины. И рядом она.

Наверное, он только теперь понял, как ему не хватало их «вместе». Простых касаний, взглядов, переплетения их аур, единого на двоих дыхания. Между ним и Кейной сейчас невидимая стена, между ним и Комиссией тоже – Лиам впервые за всю жизнь поглощал ложками одиночество. Тягучее, прогорклое, бесконечное. Поездка в кинотеатр случилась всего неделю назад, а ему казалось, что тот день и этот разделены космическим провалом.

Он хотел увидеть ее в эту минуту и не хотел. Опасался новой волны собственной ярости на Греру, на сложившиеся обстоятельства, на жизнь? Того, что вновь захочет отобрать любимую женщину у пришельца, отобрать самолично для себя, украсть её, спрятать. Так было бы правильнее и проще, то было бы охлаждающим ментоловым коктейлем для его воспаленного от гнева мозга, но Лиам понимал ценность свободы. На СЕ её учились ценить не только люди, но и они, работники этого страшного и сложного места.

«Дома она сейчас или нет? Нет, была бы дома, система бы сразу сообщила…» Неизвестно, что творила за краем Уровня Грера, но вернется Кейна опять изувеченная усталостью, голодная.

«Полон ли холодильник?» – рука Лиама потянулась, чтобы обеспечить доставку, но вдруг мелькнула мысль о том, что он давно не видел солнечного света, не дышал нормальным воздухом. Лучше за продуктами он сходит сам, выберет самые лучшие, свежие, забьет полки для отказа. Ей будет нужна еда.

– База Три, – произнес он в микрофон, – замените меня на посту.

Секундная задержка с ответом – Карра знал, что сейчас его никто заменять не хотел, слишком сложные обстоятельства, слишком большая ответственность. Решения, которые нужно принимать, могут оказаться фатальными.

– Есть заменить, – ответ он услышал спустя пару секунд.

– Все решения согласовывать со мной. Даже при коде нулевой сложности.

Нулевая – это когда необходимо действовать на свой страх и риск безотлагательно. Сию же секунду.

– Вас понял.

Хорошо. Лиам поднялся с кресла.

На воздух. В магазин.

Уровень 14. Нордейл

(Tommee Profitt feat. XEAH – Monsters)

Осенний воздух обдал целительной прохладой. День не холодный – Карру порадовала сама свежесть. Иногда, пребывая на СЕ слишком долго, он забывал, что существует внешний мир, нормальный, спокойный. И пусть эта умиротворенность на данный момент была почти что напускной, временной, она все равно латала его поврежденные напряжением механизмы. Он шел, не глядя на людей, слушал шелест крон, ловил веками солнечный свет, вдыхал ароматы города, впитывал звуки с дороги, голоса. Почти что впервые он позволил себе не думать, концентрироваться на собственных шагах, на ощущении тела, ботинок на ногах, давящих хрупкие панцири листьев…

«Панцири…» – что-то нехорошее отозвалось внутри при этой мысли, и Карра отогнал ее. Минута отдыха, просто улица, просто магазин. К его возвращению система должна сгенерировать новый раствор, будет много дел.

Его обходили по дуге, или же так казалось. Трещины на асфальте, игра света и тени; из приоткрытых дверей кофейни, которую он миновал, тянуло вафлями. Вкусно тянуло, Кейна обязательно затащила бы его внутрь. Она обожала, когда Лиамом любовались другие, взирали на него с восхищением и ужасом, она этим откровенно наслаждалась. Фетишистка. А он фетишил её кайфом, он возбуждался от этого. Никогда не торопился, наслаждался каждой чертой ее лица, каждой эмоцией, хитро спрятавшейся на дне глаз, знал, что по возвращении домой он даст себе свободу разложить Кейну на части и сложить ее в новом, еще более красивом порядке. Эти моменты присвоения её им растягивали секунды в вечности, вечности, в которых он был готов застывать… Слишком давно, кажется, случалась последняя из них.

Магазин он выбрал обычный, небольшой, принялся складывать с полок все, что попадалось ему на глаза, все, что она могла бы найти аппетитным или привлекательным. Мясные и сырные нарезки, горшки с салатами, фрукты, йогурты, соки. В отделе готовой продукции добавил в корзину запеченную, упакованную в целлофан курицу, пирожки с начинками, пончики – все, что сможет пролежать и не испортиться хотя бы двое суток. После он сменит ассортимент на свежий. Если мир не рухнет окончательно за сорок восемь часов. Сам не понял, для чего увенчал набранное упаковкой яиц. «Омлеты, – мелькнула мысль, – иногда она готовит их по утрам…» Добавил блины, буханку хлеба, отправился к кассе. Автоматически, где-то на фоне удивился тому, что рядом с ним никого нет – покупатели утекали подальше от Карры, как частицы при электростатическом отталкивании. Он пугал их, как ледокол хрупкие льдины? Ему было плевать на посетителей.

У кассирши дрожали руки. Лиам смотрел на золотое кольцо, «вросшее» в толстую фалангу пальца, и думал о том, что это украшение, для того чтобы снять, нужно пилить. Они могли бы на СЕ сделать это аккуратно, дуальным лазером. Собственно, о чем он?

Тетка в синем колпаке была немолодой, и у нее пересохло в горле.

Страх семьдесят девять процентов, пульс под сто пятьдесят, нервы похожи на визг болгарки от перенапряжения – кажется, он привык считывать людские показатели без нужды. Что с ней творится? На висках пот, дрожь по телу скоро станет паралитической. Упаковка с яйцами грозила выскользнуть на пол, сканер от тремора в человеческих конечностях никак не мог считать штрих-код. И ужас в глазах. Мольба. Мысленный шум на фоне: «Я ничего не сделала… Пожалуйста… Я ничего…»

Он не сразу понял, что именно происходит. Только когда обратил внимание на свои белые манжеты, понял, что забыл сменить форму СЕ-шника на штатскую одежду. И каждый, кто встречался ему на пути – на улице и здесь, в магазине, – безошибочно распознавал в нем Комиссионера. Да, форма не серебристая, но четко указывающая на его принадлежность к Комиссии. К некоему ужасающему отделу.

Лиаму стало почти смешно. Если бы он усмехнулся в открытую, тетку хватил бы инфаркт. Возможно, совершенно не в переносном смысле. Она сейчас смотрела на него, как на Судью, как на открытый вердикт и почти озвученный приговор, она боялась самого факта того, что видела перед собой кого-то из «власти». И злосчастные яйца посыпались-таки одно за другим на пол – Карре пришлось послать кассирше «успокаивающий» импульс. Теперь он точно знал, почему все это время никого не было рядом, почему никто не посмел встать позади него в очередь.

– П…простите…

– Просто пробейте остальное.

Он озвучивал не слова – давал ментальные приказы. И сейчас он приказал чужой нервной системе «выдохнуть» – тетка враз обмякла и сделалась похожа на манекена. Ему плевать, шок у нее пройдет через час, ему просто нужны продукты. А форма, черт бы ее подрал, он просто забылся…

– П… пакет?

– Да.

Он взял большой, с логотипом магазина. Сам все сложил в него, сам приложил карту к сканеру, хотя кассирша, он это понимал, была готова возложить все его расходы на себя. Просто потому, что в ее жизни случился счастливый день – она испортила покупки Комиссионеру и не поплатилась за это. Да уж, это он мог понять.

– Всего доброго, – подхватил продукты и направился к выходу.

Ему не ответили, попросту не смогли. И да, Лиам обернулся на мгновение, чтобы увидеть то, что не увидел до этого, потому что был погружен в собственные мысли – все посетители сгрудились в дальнем отсюда конце. Спрессовались, как рыбы, как воблы в банке, боялись даже прошмыгнуть мимо него к выходу.

Кейна была бы в восторге, думал он, она пребывала бы от этого зрелища в эйфории.

У него не было машины, Карра вышел через прямой портал и потому сейчас махнул первому встречному такси.

Эффекту теперь уже не удивился – на дороге замер поток. Остановились все: легковые машины, грузовики, даже не доехавший до остановки автобус. Таксист и вовсе смотрел в небо, он до паники боялся того, что Лиам сейчас приблизится к его машине, того, что сядет в салон. Все они, все водители сейчас видели на краю дороги не просто «регулировщика», но атомный красный свет тревожной кнопки их собственной судьбы. На обочине стоял Комиссионер. Собственной персоной. Тот, кого они до дрожи в коленях боялись когда-либо увидеть, тот, кто мог взмахом пальца или же единственным морганием переломить хрупкий хребет их жизни надвое. И неважно, хорошая то была жизнь или плохая, в эту секунду они по-новому на нее взглянули.

Лиам же понял одно – в такси ему лучше не садиться. Вдруг лопнет сосуд в голове у водителя или же откажут ноги… Лучше напрямую.

И он, держа в руках полный пакет с логотипом «Маркетвилла», открыл посреди дороги портал домой. Играючи, взмахом руки. И шагнул в него.

Он рассмеялся дома. Делал это нечасто, но вдруг представил, как ощутил себя сидящий за баранкой старик с сорок седьмого маршрута, когда перед его глазами в электрическое марево посреди дороги вошел представитель Комиссии. С пакетом из продуктового. У всех, кто его видел в форме, теперь будет предневротическое тревожное состояние, ощущение того, что мир сдвинулся.

Продукты Лиам разложил на полки холодильника, пакет убрал. Просканировал пространство дома, понял, что Кейна еще не появлялась, он успел. Зачем-то притянул к себе висящий до того на стуле ее легкий шарфик, поднес его к лицу, втянул аромат. И понял, что совершил ошибку – разум моментально разорвался от ярости и желания придушить Греру. Хотелось отделить аромат Кейны от всего тревожного, отделить ее саму… Хорошо, что они не встретились в эту минуту еще раз, ему, кажется, все сложнее удерживать от нежелательных действий нутро.

Он хотел было вернуться на СЕ – дела сделаны, – но вдруг ощутил, что ему нужна передышка. Хотя бы в пятнадцать-двадцать минут. И он себе их позволит. Сядет в любимое кресло, вытянет ноги, прикроет глаза и провалится в теплые воспоминания. Или хотя бы в безмыслие.

Тик-так. Новый раствор почти готов.

Камер за краем Уровня нет.

Восемьдесят Грер. Обвалившиеся станции метро… И забранный в кабинет Дрейка энергоресурс центрального Луча.

Пятнадцать минут тишины.

Пусть остынут шестерни, пусть раскаленный цвет работающего в нем металла станет спокойным серебристым.

Лиам расположился в кресле, ощущая себя так, будто жил в тотальном напряжении последнюю тысячу лет, сцепил на груди руки замком и закрыл глаза.

Глава 7

За краем Уровня

Кейна

(Матт – God Is Dead)

Мутации длились бесконечно, но переносить их с закрытыми глазами было легче, оставалась возможность воспринимать и�

От автора

Я не думала о том, что у «Хвоста» когда-либо появится вторая часть. Нет, я, конечно, оставила в конце первой «две дырочки», чтобы однажды можно было воткнуть туда провод и через розетку протянуть новый пласт данных ко второй части. Не думала, однако, что розетка пригодится. Но она пригодилась. Потому что, несмотря на то что я прерывалась на написание других книг, энергия Лиама – именно его как героя – меня не отпускала. Да, для кого-то он слишком жесткий, но для меня… Давайте я просто попробую передать свои ощущения от него, Кейны и Греры в новом романе. Не для того, чтобы кого-либо из них оправдать или раскрасить в ваших глазах, но для того, чтобы позволить вам окунуться в новый сет событий, произошедших позже. И для того, чтобы дать вам почувствовать это еще раз – непередаваемую тягучую энергию, которая меня за полтора года так и не отпустила. Это чего-то да стоит.

Пролог

(Power-Haus, Christian Reindl – To the Light)

Кейна

Муж-Комиссионер – это серьезно, это надолго. Это волнительно, трепетно, это страшно. Это человек, который видит тебя насквозь, который обеспечит тебе железобетонную защиту, который укроет от всего. И перед которым ты всегда будешь ощущать тотальную беспомощность. Он могуч, он несгибаем, он как сканер, как рентген, как ошейник и как кислород. Его можно обожать, им можно восхищаться, его можно бояться. Бояться той глубочайшей связи, образовавшейся после того, как он признал тебя «своей».

А связь образовалась.

Он показал мне ее однажды.

Я до сих пор помнила тот день очень хорошо.

Лиам сидел, вытянув ноги, в любимом кресле, читал. В том самом кресле, где так удобно, вытянувшись в полный рост, можно лежать вдвоем. Я приблизилась. Невероятно сильно хотелось коснуться ладонями его лица, заглянуть ему в глаза, поцеловать, вновь ощутить единение. Потому как, ощутив его однажды, ты без этого единения уже не можешь. Я устроилась поверх мощных ног, наши лица друг напротив друга – Карра отложил сводку новостей. Он уловил мое желание близости. Наверняка он уловил его еще за сутки до появления в виде импульса в моем разуме, он это умел. Я наклонилась к нему ближе, я хотела коснуться своими губами его.

Он взял меня за волосы сзади. Взял с той долей жесткости, когда не больно, но на грани. И посмотрел мне в глаза.

Обычный человек ничего не может сделать взглядом. Этот мог. Под этим тягучим, очень глубоким, серьезным, жарким и прохладным взглядом я возбуждалась. Вздрагивала, пробовала вывернуться, задышала иначе. Лиам снова заполнял меня. Как когда-то, но иначе. Несмотря на то, что свое кольцо он надел мне на палец некоторое время назад, я всякий раз, приближаясь к нему, чувствовала себя, как в той комнате на СЕ. Как в первый раз. Он выдавал себя по кусочку, никогда целиком, он позволял к себе приближаться, позволял мне сокращать дистанцию. Это всегда нервировало и всегда заставляло кровь кипеть.

Но тот его взгляд…он длился, он делался все жестче, все напористее. И меня «спекало». Какое-то время я даже пыталась бороться, после допустила, приняла, согласилась. Этот взгляд… Он раз за разом многократно ставил меня на колени внутри, он довел меня до исступления, до полного признания собственного поражения. Я никогда не сдавалась даже после побоев в клетке, даже перед Диасом, но в тот день сдалась, признала главенство Лиама полностью.

И только после этого Карра меня очень мягко и очень нежно поцеловал. Полностью распластанную им безо всякого вторжения. Вторжение случилось мгновением позже уже на физическом уровне – звякнула пряжка пояса, была расстегнута ширинка. Когда ты повержен уже до толчков, тебе не требуется многого. Сокрушительный оргазм накрыл меня вместе со слезами, с рыданиями – дала сбой моя нервная система, истончилась, вылетела в трубу. Лиам же дышал ровно, он был доминантом без единого движения, не причиняя боли. Он получил то, что хотел получить, и в тот день впервые с глубинной любовью допустил меня к себе в душу, в самый ее центр. А также навсегда пророс в моей, в той ее части, куда я никого и никогда не собиралась допускать. Потому что, допуская туда кого-либо, ты теряешь себя.

Нет, он ничему не учил меня в тот день, не пытался ни «приручить», ни объяснить, кто в доме хозяин. Он просто показал глубину существующей между нами связи, и я ее запомнила. Намертво.

Будь на месте Карры обычный человеческий мужчина, такое «единение» повергло бы меня в ежеминутную панику, потому что у человеческих мужчин настроение может быть нестабильным, оно может меняться. Их личности неустойчивы. Лиам был устойчив, как отлитый из бетона постамент, и паника не накрывала. Все же присутствовало внутри понимание, что малейшая трещина между нами заставит натянуться межклеточные канаты, она превратит ивовый куст нервной системы в металлический клубок из колючей проволоки.

Но ведь бояться нечего, когда трещин нет.

Муж-Комиссионер – это тот, кто может наполнить твое существование непередаваемыми ощущениями, красками, глубиной. Рядом с ним ты всегда «голый». Это нормально, когда нет тайн.

Но муж-Комиссионер – это приговор. Когда тайны есть.

А они у меня появились.

Глава 1. Тест «положительный»

«Я должна. Ему. О тебе сказать».

Солнечный день, погожий, мирный. Меня, сидящую на лавке со стаканчиком кофе в руке, подмораживало. Я зачем-то решила, что должна задать этот вопрос просто так, по случайности. Должна просто вопросить: «Ты здесь?», – чтобы, конечно же, получить отрицательный ответ. Просто качнулась интуиция, из ниоткуда возникло знание, что вопрос этот задать надо: «Ты здесь?»

И не должен был шевельнуться на правой руке палец, я была уверена, что он этого не сделает.

Но он согнулся.

Здесь. Это был ответ.

Не мой.

Её.

Греры.

Мне вспомнилось ощущение, когда под ногами становится шаткой почва, когда нависает над головой гильотина.

«Здесь».

Мне не хватило их, спокойных дней. Минуло всего две недели с того момента, когда Лиам надел на мой палец свое кольцо, и я не «нажилась» в мирной атмосфере, я не надышалась ей.

«Здесь» – это карма. Штамп в паспорте: «Виновен». Это новый поворот событий, даже дрифт с заносом, это…

Не может быть. Девять тридцать утра; кто-то спешит на работу, кто-то – в институт, кто-то прогуливается. Осенью отлично гуляется просто так, осенью всегда хорошее настроение, и хочется безбрежной ласковости внутри. У тех, кто проснулся этим утром, был мир. И он сохранился.

А для меня пропал.

«Она внутри». Почему? Как так вышло?

Все должно было быть иначе. Да, были, конечно, аномалии, но я воспринимала их «нормально». В тот злополучный день, когда я решила доставить Лиаму на СЕ пакет, когда он выбивал из меня некую инородную черную дрянь, внутри раскололась «колба» – я отлично помнила этот момент. Еще решила тогда, что некоторые недоступные обычным людям способности оставила мне в подарок Грера – желала защитить, желала отметить меня особым знаком. Благодаря ей я научилась кольцевать время. Да, не более минуты, но этого хватало, чтобы растягивать сутки до бесконечности, чтобы наслаждаться ими. Я балдела от этой способности, я хранила ее во внутренней шкатулке как драгоценность, я никогда не сообщала о ней Лиаму. Просто создавала «круг» в особенно прекрасных промежутках и находилась в нем – по пятнадцать минут, двадцать. Однажды уснула в петле, проснулась в ней же и ощутила себя так, будто съездила в отпуск.

Это нормально, полагала я, что Грера наградила меня чем-то, оставила свой след. Никто не должен был отобрать у меня этот дар, я считала его личным знаком отличия, невидимой медалью. К тому же он помогал мне ощущать себя особенной тогда, когда я нырнула в будничную жизнь. А мне нужна была эта «особенность». Когда ты проходишь сквозь грозовой фронт, когда начинаешь иначе ценить жизнь, ты хочешь остаться для себя значимым и после того, как времена геройств прошли.

Спустя несколько дней я так же обнаружила, что могу непривычно хорошо фокусировать зрение на предметах – видеть очень близко, видеть очень далеко. Тоже «нормально», считала я. Еще один подарок. Их, эти подарки, я желала находить постоянно – изучать, развивать, радоваться им, черт возьми.

Больше не радовалась. Потому что только что поняла, что все это время не я умела кольцевать время, пусть «петля» и подчинялась моим желаниям. Кольцевать время умела Грера, которой не должно было во мне быть. И которая во мне была.

Глядя на мирно шагающих по парку людей, я ощущала, как в моих жилах стынет кровь. Я будто только что сделала тест и получила красный штамп: «Инфицирована».

«Заразна».

– Черт…

Выругалась вслух, зная, что ругаться нельзя. Эмоции проявлять нельзя, неадекватным быть нельзя. Они всегда следили за мной, возможно, перестали теперь. СЕ-шники. Но до них, я совершенно была в этом уверена, наблюдал за мной время от времени через невидимые камеры Карра. Бдел. Защищал, проверял, все ли в порядке, любовался, не знаю… Он был рядом. И он увидит изменение в моем поведении.

«Ты понимаешь, – ругалась я мысленно, – понимаешь, что он убьет меня?»

Если узнает о тебе.

Тишина в ответ.

Ладно, не убьет. Миновали те времена, когда я была заключенной, теперь мы с Лиамом пара, мы обменялись не кольцами даже – сердцами.

Внутри моргнула черная перепонка века – теперь я хорошо чувствовала ее. Растущую, меняющуюся Греру. Она для чего-то вновь оставила во мне часть хвоста, который мутировал в полноценную могучую особь.

Боже, не было печали…

Главное – не сжать картонный стаканчик пальцами, как киборг банку из фольги. Не давить, не показывать, как напряжены пальцы. Отпить глоток – я должна выглядеть обычно. Черт, оказывается, я к этому привыкла – к способности «быть незаметной», к глазам-камерам снаружи. Длинный вдох, длинный выдох.

Мне потребовалось несколько долгих секунд, чтобы начать связно думать, чтобы охладить пытающийся разбушеваться внутри эмоциональный пожар.

«Ты та же самая?»

«Да», – согнулся палец на правой руке. Хорошо, значит, мы знаем друг друга, мы уже «работали» вместе. Вероятно, все Греры «те же самые», ведь они едины, они обладают слитым уникальным сознанием – я помнила это из «гнезда».

Жопа. Но нужно сделать безмятежный вид. Расслабленно скрестить ноги, пить кофе, наслаждаться солнцем. Все в порядке, до начала занятия еще сорок минут, значит, в метро я должна спуститься через десять, и не опоздаю. Я до сих пор посещала курс по фотографии для того, чтобы просто «куда-то ходить», общаться, вливаться в нормальную жизнь. С различными лицами, диалогами, прогулками, попытками отыскать то, чем хотела бы заниматься после. И хорошо, что новость эта обрушилась на меня не дома, не напротив взгляда двуцветных глаз Комиссионера, а на улице.

Дыши, Кейна, думай. Ты умеешь.

Хорошо, попыталась мыслить я спокойно, она почему-то внутри. С этим так или иначе придется разобраться.

«Нам нужно поговорить».

«Да».

«Не здесь, не в парке».

Молчание я восприняла за согласие.

«Но как? Я не могу просто выпустить тебя наружу, чтобы ты взрезала ткань бытия и унесла нас за край Уровня. Они будут там с пушками через несколько минут… Это больше…так не работает…»

Я злилась. Конечно, я злилась.

«Как я буду скрывать свои эмоции от Лиама? Он насквозь видит, он фальшь чувствует за километр, ему невозможно соврать. Я должна ему о тебе сказать!»

«Нет».

Палец на левой руке согнулся так сильно, что ноготь проскреб по деревянной доске.

«Нет?»

«Нет».

«Он нам поможет, он…»

«Я покажу», – пока еще я плохо понимала мыслеобразы, созданные ей: для полноценного общения Хвост должен был развиться во взрослую особь, и пока этого, видимо, не случилось.

И она показала. Меня мысленно перенесло в будущее, в гостиную нашего особняка, и я увидела перед собой Лиама. Изменившегося лицом, изменившегося глазами. На шее вздуты от напряжения вены, комната укрыта голубой светящейся сетью-ловушкой. Ровный, не предвещающий ничего хорошего взгляд, кулаки сжаты; нехорошее электрическое гудение от сети…

«Он попытается… убить тебя?»

Большая вероятность – вот, что она отправила в ответ. Очень большая вероятность.

«Разделить. Расслоить».

Расслоить. Нас. Ясно.

«Зачем ты здесь?»

«Для чего оставила часть себя во мне?»

Я все еще не верила тому, что случилось этим утром. Завтракала напротив мужчины, которого обожала, собиралась завернуть после курсов на собеседование в контору по созданию широкопечатных полотен, накануне подумала, что есть у меня тяга к украшению интерьеров. Может, смогу приложить себя в создании фотокартин…

Дойду ли я теперь до той конторы? Что вообще теперь случится? Когда узнает Лиам, когда узнают другие?

Я, конечно, ненавидела рутину и обычность, но и попасть в жесточайший переплет сразу после первого во второй не мечтала. Выбора уже не было, и я почти жалела, что задала сегодня злополучный вопрос: «Ты здесь?».

«Зачем. Ты. Во мне?»

«Есть причина», – Грера выдала только этот короткий ответ.

Есть причина, значит. Хорошо, отлично, полный пи№ец. Мне нужно было торопиться на метро, вставать с гребаной лавки, шагать, делать вид, что все обычно. Мне нужно было найти способ временно укрыться от всевидящих глаз Лиама, нужно было сообразить, что делать дальше.

Кофе я допила, стаканчик выкинула в урну.

Поднялась бодро, легко (ведь все в порядке), зашагала к перекрестку. И неожиданно для себя ощутила где-то очень глубоко внутри себя скрытую радость. Будто одна из моих частей, сидящая в отдаленной комнате, специально не протирает пыльное окно, чтобы я не увидела ее довольное лицо, ее сдержанный триумф – «Мы снова команда. Нас снова двое. Приключения!»

«Дура ты, – выругалась я мысленно, но радость эту если не разделила, то хотя бы поняла. – Эта команда означает войну. Что мы опять против всего мира».

Нужно позвонить Информаторам, достать голубые таблетки. Чтобы Лиам не заметил внутри меня страх… Вот только сам звонок он, конечно же, не пропустит, он начнет задавать вопросы.

Горе тебе, Кейна. Не жила спокойно – незачем и начинать.

* * *

Лиам

Он любил свой новый кабинет. Его простор, множество кнопок на приборных панелях, сенсоров, экранов. И вещающие из разных динамиков голоса:

– Двенадцатый квадрат стабилен…

– Во втором движение черных квантов – латаем…

– Обнаружен неизвестный ранее тип аномальных полей в зоне на дальнем стыке. Взяли образец, уже отправили в лабораторию.

СЕ работал в штатном режиме. Обычный день; его подчиненные справлялись. Оживали рации в разных уголках, слышался шорох из динамиков. Система не выдавала существенных сбоев – он отладил её. Он хороший руководитель, отличный – Дрейк был прав. Карра наслаждался новой должностью, умением быть «головой», он ощущал себя комфортно.

Запросил на один из экранов образ Кейны – где она сейчас, чем занята? Он часто смотрел на нее. Главный монитор тут же выдал нужное изображение, в режиме реального времени передавало координаты надетое на её палец кольцо. Кейна сидела на лавочке в сквере, пила кофе. Она ежедневно заходила по пути в кофейню, брала стаканчик навынос. И это не зависело от того, угостилась ли она одной чашкой из-под кофемашины дома. Ритуал.

Он приблизил ее силуэт, отменно сработали встроенные в комиссионный код невидимые объективы.

Кейна…

Такая простая на вид, спокойная, безмятежная. Самая удивительная женщина из всех, кого он встречал. Его женщина. С тех пор, как она появилась в его жизни, стальной скелет Карры оброс мышцами, мягкими тканями; возникла между металлическими суставами соединительная ткань. Он стал целым. Еще более могучим, нежели когда-либо; не знал, даже не подозревал до того, каким цельномонолитным и «сухим» был до неё. Сотканным из бетонных блоков, но без прожилок воды, растений, органики, безо всех этих нужных для полноценного мира элементов. Каждое утро, просыпаясь, он ощущал один на двоих бьющийся пульс – свой и её. Комиссионеры не умели отращивать крылья, но Лиаму казалось, он их отрастил.

Обычная девушка, сказал бы кто-то, глядя на картинку. Но он знал: не обычная. Она не сломалась когда-то, пуская его внутрь, она приняла его. Приняла добровольно, глубоко – он проверил это однажды, воочию увидел её готовность быть «его» и тот момент совершенно по-новому запустил свою работу мотор в его сердце. Бесконечно привлекательная для него, наркотически желанная.

И сейчас она хмурилась. Лиам мысленно дал команду приблизить ее лицо максимально, вгляделся в ее лицо. В морщину, залегшую на лбу, в напряженную линию губ.

«Что беспокоит тебя?» – он напрягся следом, подобрался изнутри, максимально сфокусировался. Кейна нервничала. Смотрела на свой стаканчик с кофе, но забыла про напиток; выражение глаз, сведенные брови – все выдавало в ней напряженную работу мысли. Некий диссонанс. Давно он не видел ее такой, в последние дни только расслабленной, текучей. Нет, конечно, было что-то несущественное, что она от него скрывала, – он не давил. Оставлял ей право быть собой, иметь нечто личное, хотя привык открывать в людях все без исключения «ящики». И именно потому, что умел отменно давить, с ней этого производить не хотел. Он любил, действительно любил ее глубоко и полностью, он её уважал. Никогда ни с кем не сдерживал себя, был тараном, был гусеницами, дробящими асфальт, но с ней поступать себе привычно-агрессивно не позволял. Помнил о том, что она человек, помнил о том, что он СЕ-шник по крови.

Потому сейчас просто пытливо смотрел на экран, хотя внутри от одного лишь понимания о том, что Кейну что-то напрягает, ему хотелось размять мышцы. Дать зеленый свет зубодробильной машине, размозжить головы тем, кто внес в её жизнь дискомфорт.

Он должен сдерживаться. Он должен.

Она человек, она эмоциональна. Она может волноваться перед собеседованием, может прокручивать диалоги с теми людьми, которые ей малосимпатичны. Возможно, такие есть на курсе. Возникни у неё проблемы, она сообщила бы ему о них, Карра был в этом уверен. Знала, что он тотально на её стороне, что в некоторых случаях для него не существует моральных принципов и преград. Знала о том, что он защитник. Важно было из защитника не перетечь в агрессора – за этим Лиам следил.

Кейна вела внутреннюю борьбу. То всплывала на поверхность из мыслей, видела мир вокруг, хотя хмуриться не переставала, то вновь ныряла в глубины тревожных размышлений. Он спросит ее вечером о них, он попытается помочь.

После стаканчик в урну. Она допила кофе, поднялась и зашагала к метро – тонкая, гибкая, одетая в короткую ветровку и темные джинсы. Осень еще нехолодная, но уже временами ветреная, строптивая.

Он следил за той, что носила его кольцо, не отрываясь, пока она шагала к метро. Увидел, как Кейна втекает в толпу, как спускается по лестнице, ведущей на станцию «Беркли», как закрывает ее фигуру парень в розовой рубахе с сумкой через плечо.

Лиам почему-то запомнил сумку. И розовую рубаху.

Еще несколько секунд взирал на экран, транслирующий спокойную улицу и толпу, шагающую по лестнице, – вверх с левой стороны, вниз с правой. После перевел монитор в режим обычного вывода данных.

С Кейной все в порядке. Он мог продолжать работать.

Глава 2

Кейна

(Shyloom feat. FJØRA – Take You Down)

Шагая к станции, я ощущала себя птицей, которую выкупали в пруду, а после выставили «сушиться» на ледяной сквозняк. Мои виртуальные перья топорщились в разные стороны, равно как и эмоции, как и мысли.

Какой наилучший сценарий? Какой? Мои слова Лиаму о Грере и его ответ: «Не переживай, любимая, мы все решим»? Хорошо бы, но этого не случится – Хвост показал мне наиболее вероятную реакцию Карры на правду. Какой наихудший сценарий? Тот, где Лиам предпочтет долг чувствам. Он, конечно, будет вынужден сообщить обо мне «наверх», и меня закроют внизу, на СЕ. Для разделения с Грерой или же для изучения, и исход один – будет много боли. Целый ряд процедур, призванных обезвредить «носителя». Больно, однако, в этот раз будет не только мне, но и Лиаму, вынужденному за процессом наблюдать. Или же его вести.

Нет, никакой правды. Пока нет.

Этим утром, по всей видимости, половина города спускалась в метро. Лучше бы я взяла такси – далеко, но цены не пугали. В моей сумочке до сих пор лежала серая кредитная карта, используя которую, я имела право длительное время перекладывать расходы на Комиссию. Таковым было их «извинение». Но серой картой я почти не пользовалась: нет, не берегла её, просто имела совесть. Считала, что правильнее тратить деньги, которые заработал сам, и у меня их минимум имелся. К тому же среди людей я ощущала себя лучше, защищённее. Абсурдное чувство (как будто люди спасут от СЕ-шников, если те устроят облаву), но иногда абсурдное чувство лучше голого страха. К тому же за мной наблюдал Лиам, это я ощущала загривком.

От «Беркли» до «Рандабатта» – кольцевой, – после на синюю линию. В вагоне будет время подумать. На ступенях, ведущих вниз, я вспоминала, остались ли в кармане купленные жетоны. Их отыскалось три.

Поезд все не шел.

Не то завяз где-то на перегонах, не то машинист вышел «покурить». Нетипичная ситуация для расписания, где транспорт движется с точностью не до минут даже – до секунд. На подземный перрон прибывала толпа. Её становилось больше и больше, люди жались друг к другу все теснее, наступали на белую линию. Мне почему-то думалось о прибое. Так море выносит на берег мусор, и его становится все больше и больше. Его скопится очень много, если не чистить… Странно, я никогда не думала о людях в подобном ключе, не считала их мусором, но сравнение отражало действительность.

Толпа нервничала.

Ощущение тревоги нарастало и у меня. Зачем я поставила первый флаг перед спуском в метро, точку «А»? Начало кольцевания момента. Кольнуло что-то изнутри, сработала интуиция, и я почти уже привычно запустила «петлю». Я делала так иногда. Может, тренировалась, может, баловалась, и петли эти практически никогда не имели точки «Б», то есть завершались вхолостую и исчезали. Теперь казалось, что точку «А» я поставила отнюдь не случайно. И интуиций теперь во мне была не одна, а две.

Стало тесно. Кто-то нетерпеливо смотрел на часы, кто-то не отрывал взгляда от черного зева тоннеля, откуда давно следовало показаться огням. Довольно громко переговаривался молодняк – четыре парня и одна девчонка. Переступала с ноги на ногу старушка с вязаной сумкой, взирала, как и многие, на далекое отсюда, но хорошо различимое электронное табло. На котором вдруг погасли две цифры.

С этого момента все и началось. Странности. Местный апокалипсис.

Сначала раздался электрический гул внутри перегонного коридора, заискрило под часами. И почти сразу дрогнул пол. Где-то в туннеле грохнуло, будто там разорвалась мелкокалиберная бомба. И потекло по рельсам.

– Вода! – заорал кто-то истошно. – Станцию топит!

Треск электрических разрядов сделался непрерывным, едкой прослойкой вплелся в спертый воздух дым.

Для паники хватило секунды.

Это страшно, когда люди паникуют, это как раненый бизон. Он рвет и мечет, он затаптывает, заваливается на бок, он исходит пеной у рта. Толпа вела себя так же: сначала ринулись по направлению к выходу те, кто стоял ближе всего к началу тоннеля – они поняли, что на станции что-то не так, что дела плохи. Образовали толкотню, давку. А крики «Топит! На выход! Наружу!» довершили остальное. Образовался поток, откуда не вывернуться. Бабушку с сумкой толкнули в спину, она упала бы, если бы не схвативший ее под руку мужик.

Неожиданность, растерянность, чужая агрессия, чужой страх – все это временно лишило меня ориентации, способности думать. Меня сжало со всех сторон раньше, чем я успела что-либо предпринять. Понесло обратно к лестнице. Давили так, что было нечем дышать…

Если бы не хлынувший вдоль контактного рельса внушительный грязевой поток, возможно, все вышли бы наружу целыми и относительно невредимыми. Но замерцали потолочные лампы, вздрогнул во второй раз бетонный пол.

Всё.

Крики, бешеные выражения лиц, бег… Толчки друг друга, попытки перелезть через упавших – в этом тоннеле не хотел умирать никто. Меня не просто толкнули – меня ударили, отбросили так, что я отлетела бы, будь на платформе место. Его не было, толчка, однако, хватило, чтобы я запнулась и упала – кто-то наступил мне на руку. Боль в кисти пронзила мозг…

«Точка «Б», – напористо ударила в голову мысль Греры.

«Активируй кольцо».

Я, почти неспособная дышать от агонии – чья-то подошва сломала мне пальцы, через меня переступали ботинки, (пинки по ребрам, по бедрам), – едва сумела сосредоточиться. И с рыком поставила точку «Б», завершила круг. После чего выдала панически сильное намерение вернуться в «А». Панически сильное, потому что я в этот самый момент, как последнее ссыкло, боялась, что петля не сработает.

Но она сработала.

Я стояла перед спуском в метро и смотрела на руку – на свою целую руку. Сколько времени… На сколько времени мы «отмотались» назад? Ответ подсказала Грера: «На восемь минут». На восемь! Раньше у меня была в запасе одна, от силы две. Значит, она предполагала что-то наперед, значит, перехватила контроль еще на первой точке.

От входа в «Беркли» я, резко развернувшись, почти побежала. Только не вниз, только не опять. Добежала до фонарного столба у дороги, остановилась у него; по венам до сих пор текли паника, адреналин и пережитый ужас. С трудом получалось успокоить дыхание – там внизу сейчас… скоро… Я должна убраться отсюда, я должна взять такси…

«Или же попытаться предупредить народ о надвигающейся беде?»

Очень жестко смотрела изнутри Грера, очень категорично – я почувствовала ее «нет». Как ощутила и чужое знание о том, что подобные катастрофы сегодня по городу случатся не только здесь, но и где-то еще.

«Куда тогда? Куда?»

* * *

Уровень СЕ

Лиам

(Max Cameron, Hypersonic Music – Movimento)

Он как раз вошел в отсек предвыхода из бункера, чтобы облачиться в скафандр – его напрягло движение темных полей в восьмой зоне, полей, поглощающих неорганику, – когда раздался писк браслета. Сигнал оповещения о чрезвычайной ситуации на поверхности. Раньше Лиам пропустил бы его мимо ушей – «сверху» разбираются другие, там свои команды быстрого реагирования. Он взял бы бластер, который давно хотел проверить в действии, опустил бы стекло шлема, нажал бы кнопку герметизации. Комиссионеры – физически крепкие структуры, но и они подвержены вредоносным действиям излучений, даже при высоких способностях к регенерации риск ни к чему. Но в этот раз он замер, приказал таблице развернуться. Свернутой пока таблице, краткой.

И заиндевел от того, что прочитал.

«Нордейл. 14. Станция метро «Беркли» – затопление, разрушения, человеческие жертвы».

Карра сдернул скафандр, который не успел застегнуть, от резкого движения отвалилась фиксирующая пряжка на рукаве, надорвался замок – он не обратил на это никакого внимания.

«Беркли». Кейна вошла туда совсем недавно… Кейна…

Никакой связи с поверхностью здесь, в закрытом пространстве. В рацию он рявкнул напряженно, приказал помощникам обследовать опасную зону, сам, оставив спецодежду лежать на полу, двинулся к выходу.

По коридорам он бежал, цедил сквозь зубы проклятья. Здесь на каждой двери замок, требующий голосового ввода, совершающий слепок ауры, сканирующий сетчатку… Гребаная безопасность, чинящая теперь преграды. Бег с препятствиями. Отщелкнулся один массивный замок, второй, третий…

В собственный кабинет он ворвался, заранее озвучив мысленную команду вывести на экран мониторов последствия разрушения на Четырнадцатом. И ощутил бессильную, скрутившую нутро ярость, когда увидел искрящие провода, жижу на рельсах, поврежденные, раздавленные тела тех, кто не успел выбежать наружу. Схватился на трубку сотового так, что она хрустнула, уже думал о том, что, если Кейна не ответит, он откроет портал отсюда (это запрещено – к черту запреты) и прямо на Беркли, он отыщет ее тело на станции. Он вынесет его, он восстановит его по микронам… Он… Он найдет способ, выход…

Кейна ответила на четвертом гудке, голос глухой, но спокойный. Она шагала – он слышал это по дыханию, – шагала по улице. Вокруг гул машин, шелест деревьев, голоса прохожих. Спокойные голоса, не истеричные. От сердца в сторону отошел булыжник – «восстанавливать не придется».

– Ты не пострадала? «Беркли» затопило…

– Я…что? Нет…

– Ты спустилась туда как раз перед аварией.

Молчание на том конце. Странное, затяжное.

– Я туда не спускалась. Я решила прогуляться пешком.

Лиам дышал ровно. Он умел крутить множество процессов в голове разом, оставаться холодным, не вовлеченным в эмоции, он умел анализировать голоса, и сейчас он знал, что происходит нестыковка. Где-то. Очень ощутимая, очень грубая нестыковка. Держа собеседницу на проводе, Карра вызвал на экран запись момента «Кейна и Беркли» до злополучного спуска. Он помнил его, он видел, запомнил мужика в розовой рубахе.

Система подчинилась, мгновенно выдала требуемый отрезок записи с камер.

Кейна… Вот она приближается к станции, вот собирается спуститься по лестнице, но почему-то замирает, стоя к нему, к камерам спиной. Пребывающая в относительно спокойном состоянии до того (нервном, да, но в пределах нормы), вдруг резко изменяется фоном, оказывается поглощена аурой пребывающего в панике человека. В крови ужас, адреналин, зашкаливающий гормон стресса. И пульс. Просто бешеный пульс, нездоровый…

– Ты меня слышишь?

– Да.

– Не клади трубку.

Где-то там она продолжала двигаться по улице. Карра без отрыва смотрел на экран.

Почему на записи она пристально рассматривает собственную руку? Почему решает вместо спуска двинуть против толпы, выбраться на поверхность и какое-то время стоять, успокаивать дыхание и нервы у фонарного столба?

Он проматывал момент «спокойная Кейна»-«паникующая Кейна» раз за разом, пока не заметил это. Шов на реальности. Заплатку. Он уже видел такие раньше, он отчетливо их помнил.

– Ты едешь домой. – Сообщил в трубку коротко, зная, что в его голосе звенит металл.

– Лиам… у меня курс…

– Ты его пропустишь. Ты пропустишь все. Прямо сейчас берешь такси и едешь домой.

У него невидимая шерсть на загривке встала дыбом от этой заплатки. И накатило удручающее предчувствие чего-то неприятного, большой – нет, не так, – БОЛЬШОЙ-БОЛЬШОЙ проблемы.

Он никогда бы не пересмотрел эту запись, если бы случайно не выбрал наблюдать за собственной женщиной в момент ее спуска в метро. Счастливая случайность. Роковая случайность. Он не выискивал бы заплатки, даже не подумал бы о том, что снова может их когда-то увидеть.

– Ты меня поняла?

– Да. – Ее голос глухой, тихий. – Еду.

– Я жду тебя дома.

Положил трубку.

Долго смотрел на экран, принимая сложное решение, после приказал системе:

– Отрывок данной записи стереть. Удалить из архивов.

– Приказ нарушает закон 2.26 об охране информационных пластов…

– Стереть!

– Требуется подтверждение кода администратора.

Карра продиктовал код – порядок из восьми цифр, изменяющихся каждые четыре часа. Он здесь начальник, он здесь глава. Он сам выбирает, какие приказы и требования системы нарушать. Он же будет за это отвечать.

– Гернадин, Кей-Тремен, замените меня.

«Будет сделано», – отозвалась рация. Заместители будут в кабинете в течение минуты. Карра принялся программировать портал.

Кейна

Я забыла, каким он бывает. Еще ни слова не было произнесено, а мне уже казалось, что светлая гостиная нашего дома напоминает камеру на СЕ.

Я любила его любым, в любых проявлениях, но именно это состояние – то, в котором Лиам пребывал сейчас, – было трудно выносить. У него были бетонные гусеницы, а моя душа слишком размякла за последние недели и этот контраст сейчас встретила натужно, болезненно.

– Итак, – он стоял спиной ко мне, лицом к окну. Хорошо, что мне не приходилось смотреть ему в глаза. – Ты спустилась в метро…

– Я не спускалась в метро.

Лиам развернулся. И я поняла, почему не хотела смотреть ему в глаза – сейчас передо мной стоял СЕ-шник. Он всегда им оставался немного, но бегунок по шкале от «Просто Лиама» до «Стопроцентного СЕ-шника» еще никогда не смещался. Сейчас он подполз к негативной отметке очень близко.

– Ты знаешь о том, что во мне встроен детектор лжи?

Я молчала.

– Да или нет?

– Да.

Он умел брать за горло на расстоянии.

– Я спрошу еще раз. Не зли меня ложью.

«Он каким-то образом увидел… Он видел меня в момент спуска…» Я же чувствовала.

– Ты спустилась в метро – я наблюдал этот момент на камерах. – Подтвердил он мои подозрения. – Спустилась полностью. А после запись показала твой «не спуск». И заплатку на реальности. Шов.

Он знал, о чем говорил. Я знала тоже. И мы оба понимали, что это могло означать только одно – присутствие Греры.

Натянутые нервы; сталь и бетон в глазах напротив. Мне некстати вспомнился Диас.

– Говори.

Это слово прозвучало почти мягко, если сравнивать с предыдущими. В него просочилась тревога и решимость решать проблемы. Еще тяжесть от того, что они возникли. И приказ.

– У меня… способность… закольцовывать время.

Я не думала, что смогу открыть рот. Понимала, однако, что открыть его придется, его нужно открыть и что-то сказать. Вопрос – что? Правду он чувствует, ложь тоже. Сможет ли определить «количество правды» сказанной и несказанной?

– Давно?

Мне казалось, в лицо бьет прожектор. Фонарь в мегаватт мощностью.

– Я обнаружила это… почти две недели назад. Подарок от Греры. Она оставила мне эту особенность, чтобы я могла защитить себя в случае опасности. Я так думаю.

Фонарь спекал. Конечно, все данные, которые Лиам сейчас получал, должны были априори быть правдивыми, чтобы он после не тратил время на анализ дорожек, ведущих не туда. Я забыла, оказывается, какие они сложные, СЕ-шники. Восхитительные в своем умении словом продавить тебя под землю. И с лихвой наверстывала эти воспоминания теперь.

– Почему я узнаю об этом только сейчас? – очень непростой вопрос. Очень вкрадчивый. И это не вопрос об умениях, оставленных Грерой, это вопрос доверия. – Ты сочла эту… «мелочь» несущественной?

Болезненно. Какой бы я ни дала ответ, будет болезненно.

– Я сочла эту «мелочь» существенной.

Я же не дура.

– Тогда…

«Почему?»

В какой-то момент приходится говорить правду, быть честным до некомфортного предела.

– Я боялась, что вы…

– Мы?

– Комиссионеры. Отнимете это у меня. Запретите использовать, сочтете опасным талантом. А это… моё.

Последнее я добавила совсем как обиженная девчонка. Беспомощная, но не желающая отдавать. «Это то, что мне от нее осталось. Моё».

Лиам был почти невыносим. Красив. И невыносим. Сейчас он пек меня на предмет правды с такой силой, что мне казалось, мои клетки только что промыли с кислотой. Все, как комнаты. Каждую из них стерилизовали, после облили антисептиком. Выскоблили. Я проминалась под его взглядом, как жестяная банка под прессом.

– От начала. И до конца, – произнес он ровно. – С того момента, как ты шла к метро.

Мне было душно. Но от процедуры допроса не отвертеться, ее не отложить на потом, ее не избежать никакими методами. Лиама не уговорить словами, он Комиссионер. Они – другие…

– Я шла к метро. Начала спуск. Зачем-то поставила точку «А» – начало кольца…

– Почему ты это сделала?

Еще один вопрос с подоплекой. Ему не важны слова, он хотел понимать все множественные процессы моего подсознания, приведшие к тому или иному решения.

– Я… не знаю. Интуиция. Я часто ставлю начало кольца, когда перехожу дорогу. Или перед началом занятия.

– Дома?

– Иногда… дома.

Странное чувство дискомфорта, как будто я призналась в том, что подглядывала за кем-то, занимающимся онанизмом.

– Дальше.

– Я спустилась. Поезда не было, толпа прибывала. Все стояли, жались друг к другу, начинали нервничать. А потом… – Я прервалась, накрыло вдруг то чувство из метро – ужас напополам со слабостью, – затрещали провода, полилась вода. И тогда все побежали.

Он просто слушал. Он был на моей стороне, я должна была это чувствовать, что он на моей стороне, мне сейчас не хватало его руки, плеча. Но передо мной стоял СЕ-шник. Я знала, чьей женщиной становилась, я умела это выносить. Просто иногда это продавливало меня тоже.

– Меня толкнули…Я упала, кто-то наступил мне на руку, сломал пальцы…

Взгляд Карры был очень тяжелым. Я даже представить не пыталась, какие процессы идут сейчас в его голове, о чем он думает. Может, позже он отыщет того, кто меня толкнул, задушит его. Хотя в новой ветке реальности меня никто не толкал. Сложно предположить, Лиам непредсказуем, не тогда, когда это касается «обидчиков».

– Поэтому я смотрела на руку… После того, как активировала точку «Б». На здоровую руку…

Он складывал детали воедино. И пока не находил в моей истории изъяна – видимо, успел сканировать мои ауры на предмет эмоций и гормонов стресса, понимал теперь, почему после стыка фон изменился.

– … У фонаря я какое-то время стояла, потому что не знала, что делать. Спускаться было нельзя… Предупреждать людей…

Бессмысленно. Но дело было даже не в бессмысленности – кого-то я бы, возможно, спасла. Но тогда бы Лиам точно спросил меня о даре «предвидения». Собственно, он уже спросил.

Мы катились по наклонной, мой собственный мир катился по наклонной.

Лиам молчал очень долго, я успела полноценно прочувствовать, как мне становится тяжело, когда он отстраняется. Сложно без той теплоты, к которой я успела привыкнуть. Обычный человеческий муж в данной ситуации утешал бы меня, держал у своего плеча, обнимал, искал бы слова поддержки. Лиам решал проблемы. Не только мои – наши, он решал сложные проблемы ежедневно и за многое отвечал.

Но его следующий вопрос поверг меня в безмолвный нокаут:

– Ты уверена, что сейчас озвучила все, что я должен услышать?

Еще раз пальцы на горле. Скажу «нет» – выдам себя. Скажу «да» – он снова уловит ложь. Менее всего я хотела его злить сейчас.

И хорошо, что запищал на его запястье браслет, на нем горел оранжевый сигнал. Оранжевый цвет для СЕ – это практически катастрофа, это чрезвычайное происшествие. Хуже только красный, а красного я никогда не видела.

«Он начальник, – думала я обреченно, понимая, что не вырвусь без счастливого случая. Хотя существовал ли он для меня? – Он должен будет отреагировать, должен туда пойти…»

Я надеялась, что меня пронесет. Как ученика, когда в класс стучит директор. Сейчас учительница отвлечется, а после, может быть, не вспомнит, кого вызывала к доске.

Вспомнит, конечно. Без вариантов.

Но сигнал Лиама отвлек, теперь он что-то читал.

Я же окончательно раскрошилась от напора, который только что испытала. И, когда на меня снова посмотрели, тихо попросила:

– Обними меня. Пожалуйста.

Мне сейчас нужны были его руки, его поддержка. Просто ощущения его тепла. Я тоже не железная, во мне снова обнаружилась Грера, и тот, у кого я сейчас просила поддержки, приходился ей противником. Два лагеря, два фронта, и я – между.

Он обнял. Обнял, и я почувствовала то, что почувствовал он, когда узнал о трагедии, – бешеную черную ярость от бессилия. «Опоздал». Непривычный Лиаму страх и желание вернуть, во что бы то ни стало вернуть назад солнечный луч в собственную жизнь. Меня.

Он был за меня. Он всегда был за меня, просто иногда он был очень тяжелым. Наше тепло проникало сейчас друг в друга целительными волнами.