Вы не авторизовались

Книжная кухня бесплатное чтение

Ким Чжи Хе
Книжная кухня

The Russian Version translation is published by LLC ROSMAN in 2023, by arrangement with Sam & Parkers Co., Ltd. through Rightol Media in Chengdu.

Пролог

Мокрый снег, который выпал на рассвете, растаял, оставив на ветвях сливового дерева влажные следы. Солнце было бледным, но его тусклые весенние лучи постепенно согревали округу и, казалось, потихоньку растапливали суровый лик зимы.

Часы показывали два пополудни, когда Ю Чжин, проверявшая отделку кафельного пола, подняла голову и посмотрела в окно. Большие французские окна были раскрыты нараспашку, чтобы выветрить запах ремонта, и с улицы доносился сладкий аромат. Сливовое дерево, безмятежно росшее за окном, тихонько покачивало светло-зелеными листьями, словно здороваясь. На теневой стороне бутоны на ветках набухли, но еще не распустились, хотя на солнечной стороне они, мокрые от влаги, уже приподнимали белоснежные головки, как очнувшиеся ото сна младенцы.

Ю Чжин подошла к окну и взялась за края москитной сетки. Новенькая, еще не запылившаяся сетка легко поддалась. Дувший с гор ветер, казалось, только того и ждал – и сразу же налетел волной, наполняя комнату ароматом цветущей сливы. Ю Чжин поняла, что впервые в жизни видит сливовое дерево настолько близко, и присмотрелась к похожим на снежинки лепесткам. Они были белоснежно-белыми – совсем как новенькая плитка на полу «Книжной кухни Соян-ри». За цветущей сливой виднелись выстиранные покрывала, развевающиеся на ветру. Ю Чжин не знала, точно ли сладковатый запах исходит от цветов – может, от кондиционера для белья? Как бы то ни было, настроение у нее было таким же светлым, как лепестки сливы.

Отвернувшись от окна, Ю Чжин оглядела книжное кафе. Вдоль стен помещения возвышались книжные полки. Книг еще не было, поэтому полки, доходившие до самого потолка, зияли пустотой и напоминали выставочные образцы, которые стоят в магазине. На полках горела подсветка – словно софиты, освещающие пустую сцену.

«Скоро это место будет пропитано запахом книг», – подумала Ю Чжин.

В следующее мгновение ее взгляд упал на лист бумаги формата А3, приклеенный скотчем к стене, – дизайнерский чертеж, претерпевший многочисленные изменения и, после долгих мучений, наконец завершенный. Он был исписан замечаниями и исправлениями карандашом и шариковой ручкой, слегка помят и истерт, поэтому выделялся на фоне нового здания, в котором не было ни пылинки. Ю Чжин осторожно коснулась пальцами пометок. Было трудно осознать, что здание, которое она видела только на дизайнерских чертежах и 3D-моделях, воплотилось в реальности.

* * *

В общей сложности «Книжная кухня Соян-ри» состояла из четырех корпусов: книжного кафе, где будут продаваться книги и проводиться различные мероприятия, и гостевых домиков, где постояльцы смогут читать и отдыхать. Гостевые домики занимали три отдельных здания. На первом этаже четвертого здания располагалось книжное кафе, на втором – помещения для персонала. Корпуса «Книжной кухни Соян-ри» были выстроены в форме креста, соединяла их оранжерея.

Фасад книжного кафе был полностью застеклен, и оттуда открывался вид на деревушку Соян-ри – живописный, как открытка. За сливовыми деревьями виднелась линия горных вершин, и при взгляде на их огромные мягкие изгибы Ю Чжин казалось, что она попала в сон. Ю Чжин родилась и выросла в Сеуле – городе остроконечных небоскребов, круглосуточных мини-маркетов, брендовых кофеен, многочисленных станций метро и больших жилых комплексов, – поэтому деревенский пейзаж казался ей нереалистичным.

– Сестренка Ю Чжин! Иди посмотри, хорошо ли получилось? – позвал снаружи Си У.

– Сейчас!

Ю Чжин поставила сетку на место, сунула рулетку в карман рабочего фартука и выбежала на улицу. Си У и Хён Джун ровняли двухметровую вывеску.

На вывеске крупными буквами было написано: «„Книжная кухня Соян-ри” готовится к открытию – заявки на бронирование принимаются с первого апреля!», а ниже стояли номер телефона и аккаунты в соцсетях.

– О, выглядит неплохо! Давайте сфотографирую.

Достав из кармана телефон, Ю Чжин щелкнула камерой. Она даже не стала настраивать фокус – ей нужно было убедиться, что вывеска висит ровно, не более того. Сейчас она и подумать не могла, сколько нежности почувствует, когда однажды (времена года уже успеют смениться не раз) наткнется на эту фотографию. Си У с растрепанной от ветра челкой широко улыбался в камеру, а Хён Джун смотрел с привычно безучастным выражением лица.

Си У, двоюродный брат Ю Чжин, и Хён Джун, уроженец Соян-ри, были как лед и пламя. Пылкий, открытый и общительный Си У и спокойный, замкнутый Хён Джун, предпочитающий одиночество, казались полными противоположностями. Ю Чжин посмотрела на Си У, бегущего посмотреть на фотографию, потом перевела взгляд на оставшегося на месте Хён Джуна и подумала, что им нужен кто-то третий, который будет чем-то средним.

– Си У, тебе не кажется, что левый край немного выше правого?

Си У наклонил голову, рассматривая экран телефона, и через некоторое время ответил:

– Мм, даже не знаю… Думаю, на месте бывшего сарайчика немного просел фундамент. А так все отлично.

– Хён Джун, а ты что скажешь?

– Выглядит… неплохо.

– Вот и я о чем!

Переглянувшись, Си У и Хён Джун одновременно улыбнулись и дали друг другу пять. Сейчас они напоминали братьев-близнецов, у которых одна душа на двоих.

С улыбкой проводив их взглядом, Ю Чжин посмотрела на «Книжную кухню Соян-ри». Современное здание возвышалось на равнине, как фишка на пустом игровом поле. Ю Чжин снова накрыло ощущением нереальности происходящего. Последние десять месяцев ее жизненного путешествия напоминали сон.

Ю Чжин терялась, когда ее спрашивали, почему она решила уехать из города и открыть книжный магазин в далекой деревушке. Раньше Ю Чжин часто повторяла, что, выйдя на пенсию, хочет жить посреди леса в окружении книг, но она помыслить не могла, что в тридцать два года станет управляющей книжного пансионата в Соян-ри.

С тех пор как Ю Чжин решила купить здесь участок земли, для нее наступил период ожидания, заполненный ураганом дел. Она подала заявку на регистрацию бизнеса, поспешно избавилась от своей квартиры, чтобы получить деньги на первоначальный взнос, потом с нетерпеливым волнением ждала одобрения на покупку земли в ипотеку… Еще она продала почти все акции и потратила вырученные за них деньги на лицензию и строительство. Выучилась на управляющего кафе, после чего подумала, что должна уметь варить кофе, и отправилась на курсы бариста. Ночами напролет изучала проекты архитекторов, с которыми ее знакомил Си У, и разглядывала чертежи. Выбор книг для кафе, поиск товаров для мерчандайзинга – кружек, блокнотов, холщовых сумок – тоже были титаническим трудом. Ю Чжин пришлось просмотреть бесконечное множество разных журналов по интерьеру и дизайну, чтобы выбрать мебель, светильники, электронику и элементы декора.

Больше двух недель ушло на то, чтобы придумать название: «Книжная кухня Соян-ри». Размышляя над подходящим названием для места, заполненного книгами, Ю Чжин подумала, что у каждой книги есть свой «вкус», который разными людьми воспринимается по-разному – в зависимости от индивидуальных предпочтений. «Книжная кухня» получила свое имя потому, что Ю Чжин хотела создать место, где можно расслабиться и отдохнуть душой, выбрав книгу по вкусу. Это было бы все равно что исцеляться от душевных ран, смакуя любимую еду. Ю Чжин хотела, чтобы «Книжная кухня» стала местом, куда люди смогут приехать, рассказать о том, что у них на душе, найти поддержку и ободрение. Подхвативший Ю Чжин ураган наконец утих, и, очнувшись, она обнаружила, что попала в незнакомый мир.

В животе заурчало от голода. За завтраком Ю Чжин съела только черствый пончик и половинку яблока. Книги для кафе обещали доставить утром, поэтому она ждала, откладывая обед, однако сейчас стрелки часов показывали третий час, а вестей от перевозчика все не было. Доставка частенько запаздывала, потому что «Книжная кухня Соян-ри» еще не значилась на картах. Ю Чжин взглянула на экран телефона и повернулась к Си У и Хён Джуну, которые что-то обсуждали.

– Ребята, я не знаю, когда прибудет доставка. Давайте прямо сейчас отправимся в город, пообедаем и зайдем в магазин? Хён Джун, ты потом можешь сразу пойти домой.

1
Бабушка и ночное небо

Когда Да Ин училась в средней школе, на выходных ее основным времяпровождением были походы на прослушивания. Нет, не основным – единственным. Девочке говорили, что голос у нее неплохой, но потом добавляли слова, которые преследовали ее неотступно, как тень: «С такой внешностью знаменитостью не стать». Да Ин и сама это знала. Глядя в зеркало на свое круглое личико с пухлыми щеками, покрытыми солнцезащитным кремом, она вспоминала красивых детей, которых видела на прослушиваниях, детей с кукольными лицами – и это безо всякой пластики. Дети с такой внешностью невольно притягивают к себе взгляды окружающих, независимо от их пола и возраста, даже когда просто идут по улице. На прослушиваниях Да Ин смотрела на них, как на уже дебютировавших айдолов^[1]. «Интересно, – думала она, – есть ли школы, где из детей делают знаменитостей?»

Когда Да Ин попала в небольшую звукозаписывающую компанию и дебютировала под псевдонимом Дайан, никто не обратил на нее внимания. В мире шоу-бизнеса за один только год дебютирует больше десятка трейни^[2]. Двое или трое из них остаются на плаву, остальные тихо исчезают. Их имена забываются за несколько месяцев, как могила на старом кладбище. Компания, которая решилась выпустить альбом Да Ин, была новичком на рынке. Конечно, у них работали сотрудники с продюсерским опытом, но маркетинговая кампания и стратегия продвижения большого агентства и агентства-новичка очень различаются. Это было похоже на школьный клуб по интересам: «Давайте попробуем этот вариант?», «Может, сделаем вот так?». После нескольких часов бесплодных обсуждений все единогласно заключили: «Да Ин – это не айдол-концепция». Это было единственное, в чем сошлись окружающие.

В те времена на пике популярности была женская группа Delicious. Ее участницы-айдолы и правда были delicious^[3]: выглядели как куклы Барби, говорили милыми голосками, строили умилительные рожицы. «Да, айдол из меня никакой», – согласилась Да Ин, глядя на них. Но раз мир отказывался причислять ее к айдолам, она не знала, в какую категорию себя определить. Да Ин думала, что дебют в юном возрасте может стать маркетинговым ходом, который привлечет к ней внимание, но в то время дети и помладше готовились к своему дебюту. Чтобы вызвать интерес публики, недостаточно сказать: «Она миленькая и поет, как Мэрайя Кэри». Тогда Да Ин не писала тексты и не сочиняла музыку, поэтому не могла позиционировать себя как композитора.

Однако через три года после дебюта Да Ин заслужила прозвище «младшая сестренка нации». Ее секретным оружием стала способность говорить и слушать.

Началось все после того, как Да Ин случайно попала в вечерний радиоэфир. Программа получила самые высокие рейтинги за неделю, и певицу по имени Дайан захотели видеть постоянной гостьей программы. Через шесть месяцев она уже регулярно появлялась в эфирах пяти радиопрограмм.

Большую роль в том, что беседа получилась «вкусной», сыграл голос Да Ин. Хрипловатый, но приятный и мягкий, он создавал впечатление задушевной беседы с близким другом. Да Ин была миленькой и трогательной – как кривоватый, но приготовленный от души шоколадный маффин. Слушателям понравилось, как Да Ин говорила, – ее слова, казалось, проникали собеседнику в душу. Кроме того, изюминкой программы стала песня, которую Да Ин неожиданно исполнила в конце. Видео с ее каверами на песню Мэрайи Кэри Hero, требующую отменных вокальных данных, и на песню Джейсона Мраза Lucky, где она аккомпанировала себе на акустической гитаре, быстро попали в тренды YouTube. Их назвали легендарными.

«Весенний день» стал первым синглом, вошедшим в первую десятку корейских чартов. Эта джазовая песня рассказывала о девушке, работающей в магазинчике на полставки и мечтающей одним весенним днем отправиться в Марокко, идеально ложилась на голос Да Ин. В мелодии не было элементов, характерных для кей-попа, – она была ближе к инди-музыке, и выход альбома прошел практически незамеченным. Однако все изменилось после того, как один айдол исполнил «Весенний день» в эфире развлекательной передачи. Потом в тренды попало видео, как старшеклассники танцуют под эту песню во время школьной поездки.

После этого мелодию использовали в рекламе мобильного телефона… И вот, через три месяца после выхода альбома, трек ворвался в музыкальные чарты. Да Ин подхватила волна популярности. Ее следующий сингл «Это все, что мне нужно» сразу после релиза занял первое место в музыкальном чарте и удерживал позиции в течение месяца. Клип набрал рекордное количество просмотров на YouTube, и на Да Ин посыпались предложения сняться в рекламе. Спонсоры вдруг смекнули, что Да Ин с ее чистым голосом и совсем не гламурным лицом – восходящая звезда.

Популярность Да Ин взмыла до небес. Если еще три месяца назад о певице Дайан почти никто не слышал, то теперь ее начали узнавать на улицах. Она стала занимать первые места в разных чартах и была завалена предложениями о покупке прав на использование ее песен. Ее песни также получили хороший отклик за рубежом и заняли высокое место в азиатском чарте iTunes. Появившаяся откуда ни возьмись толпа фанатов боготворила Да Ин и готова была носить ее на руках.

И Да Ин испугалась. Она была такой же, как три месяца назад, но внезапно все вокруг стали относиться к ней иначе. Да Ин засыпа2ли восторженными комплиментами, расхваливая ее потрясающий талант. Она отнеслась к происходившему настороженно, полагая, что популярность похожа на мыльный пузырь: надувается и растет, пока однажды не лопнет.

Время летело, как танцевальная песенка с динамичным ритмом, – и вот прошло уже восемь лет с тех пор, как певица Дайан стала суперзвездой. У нее сложился образ так называемой славной девчушки: публика считала Дайан милой и нежной, как макарун пастельных тонов. В своих клипах она появлялась в платьях в цветочек и очаровательно улыбалась – и этими клипами утешались ее поклонники мужского пола, оставшиеся на День святого Валентина в одиночестве. А девочки-подростки не один год считали Дайан примером для подражания.

Но на самом деле платьям в цветочек Да Ин предпочитала нейтральные худи. В студии звукозаписи она спокойно погружалась в свой мир, а в повседневной жизни не искрила энергией, как модель из рекламы витаминов. Даже будучи подростком, Да Ин не отличалась любовью к милым вещицам наподобие кукол или празднично украшенных тортиков. Нет, она любила оставаться наедине со своими мыслями и размышлять – например, о смысле жизни и смерти. Родители, конечно, считали ее славной девочкой, но уж точно не открытой и разговорчивой. Да Ин держала все в себе, но при этом была внимательна к другим и без лишних слов заботилась об окружающих.

Может быть, поэтому съемки в рекламе или участие в развлекательных шоу казались Да Ин фальшивкой. И она пребывала в ужасе от того, что любовь и восхищение публики в одно мгновение могут превратиться в ненависть и критику.

В этот четверг у Да Ин впервые за долгое время не было планов. Она хотела выспаться, но до трех часов ночи ворочалась в постели. Потом ей с трудом удалось уснуть, но после череды кошмаров она совсем не чувствовала себя отдохнувшей.

Во сне Да Ин опаздывала на прямой эфир. Она бежала по узкому длинному коридору на высоких каблуках, а потом оказалась в студии, где уже ждал диджей. Да Ин бодрым голосом начала вести эфир, но чем больше она говорила, тем холоднее становилось лицо диджея, пока не стало враждебным – безо всякой на то причины! Да Ин продолжала говорить, хотя была сбита с толку, а потом на экране крупным планом появилось ее лицо.

Она резко проснулась. Окончание сна таяло, как дым. Растрепанная, со слипающимися глазами, Да Ин прошла в гостиную, включила телевизор и увидела на экране себя – с идеальным макияжем и широкой улыбкой, приготовленной для шоу. В конце шоу показали музыкальный клип, в котором певица Дайан выглядела невероятно милой и привлекательной.

Внезапно Да Ин показалось, что с экрана на нее смотрит пустая оболочка. Она пришла в замешательство. Да Ин с детства мечтала стать певицей, но не потому, что стремилась к популярности. Она представила миру собственный стиль, свою музыку, свою манеру общения и думала, что покорит этим публику… Но заблуждалась. Публике нравилась певица Дайан.

Той ночью, когда она лежала в постели, сердце неровно трепетало в груди, его стук отдавался в ушах. Она слышала глухой рокот, как будто издалека приближался поезд. Гул нарастал, становился все громче – казалось, состав настигает ее. Затем ее дыхание участилось. Темнота медленно и неторопливо душила, сжимала горло, не давая вдохнуть. Дыхание становилось все слабее и слабее.

Внезапно Да Ин провалилась в сон, и ей приснилось, что она – живущий в стеклянном ящике зверек, которого выставляют на потеху публике. Сначала Да Ин была маленькой обезьянкой, смешившей детей, потом превратилась в императорского пингвина, любимого офисными работниками чуть за двадцать. После этого она стала самой популярной в зоопарке пандой. Панда широко улыбалась, скрывая за улыбкой боль в душе. Зрителям можно было рассматривать стеклянный ящик со всех сторон, можно было фотографировать ее, менять цвет ее шерстки, а также выбирать ей одежду, аксессуары и игрушки… Словами не выразить печаль, гнев и одиночество, которые испытывала в это время Да Ин.

Она скучала по бабушке. Бабушка, в отличие от Да Ин, была неисправимой оптимисткой. Столкнувшись с невзгодами, какими бы тяжелыми они ни были, бабушка все равно видела мир в солнечном свете. Она шла гулять и возвращалась, отмахивалась от проблем и начинала новый день. Эмоциональная волна, которая обрушилась на семью Да Ин с приходом популярности, прошла мимо бабушки. Она была похожа на человека, который неторопливо гребет по спокойной глади озера на лодке.

Для Да Ин руки бабушки были прекрасной теплой печкой. Когда она приходила к бабушке после недельной бессонницы, та ласково улыбалась и нежно гладила ее по животу. Она редко задавала вопросы.

А еще бабушка не слушала песни Да Ин: еще до того, как к певице пришла известность, у бабушки начался тиннитус^[4], поэтому она не включала ни радио, ни телевизор. Многие вокруг легкомысленно судили, насколько хороша та или иная песня, а вот эта уступает предыдущему альбому по силе, поэтому Да Ин была даже рада, что бабушка не слушает ее песни. Она любила грубоватые, но ласковые прикосновения бабушки, которая видела за Дайан настоящую Да Ин и молча клала ее голову себе на колени.

Стоило бабушке прикоснуться к Да Ин, как та засыпала. Ветер, дующий с края пышной крыши ханок^[5], ароматный запах тушеного мяса, лай собаки и ярко-оранжевые лучи заходящего солнца – все это навевало сон. Бабушка передавала Да Ин свою светлую, позитивную энергию. Так, беспробудным сном без сновидений, Да Ин спала по десять часов, а после пробуждения гуляла с бабушкой по окрестностям. Покупала фрукты в ящиках, стоящих на обочине сельской дороги, а в дни традиционного пятидневного рынка – штаны-шаровары. Еще она покупала на сельском рынке кукбап^[6], собирала листья салата и красный перец, выращенные на бабушкином огороде, ложкой зачерпывала кочхуджан и твенджан^[7] из кастрюли чандокдэ и ела, смешивая с кунжутным маслом и порошком.

Приехать в Соян-ри было импульсивным решением. Да Ин прекрасно знала, что бабушки здесь больше нет. Три года назад она отправилась в дом престарелых, а в прошлом году ушла из этого мира. Земля и четыре ханок, где бабушка раньше жила и которые были построены более ста пятидесяти лет тому назад, проданы, чтобы покрыть больничные счета. К тому же на их содержание уходило немало денег. Дома перенесли на свободный участок неподалеку; Да Ин слышала, что два года назад из них сделали отель в традиционном стиле. По телефону мама сказала, что нетронутым остался только сарайчик. Да Ин пряталась в этом сарайчике, когда в детстве играла в прятки. Он был идеальным укрытием.

И обителью хаоса. Окон там не было – маленькое деревянное окошко прямо под потолком не в счет, – поэтому темнота царила внутри даже днем, когда снаружи светило солнце. Играя в прятки с другими детьми, Да Ин пряталась в большом старинном шкафу, который стоял за сваленными в груду старыми книгами и мешками с рисом, и в девяти случаях из десяти ее не находили. Даже если водящий заходил в сарайчик, то натыкался на беспорядочно лежащие лопаты, хомуты, которыми пользовались, когда здесь еще разводили скот, жернов, кучи бумаг, большую фоторамку и покрытые пылью спортивные снаряды – и, боясь на что-нибудь наткнуться в темноте, почти сразу уходил.

«„Книжная кухня Соян-ри” готовится к открытию – заявки на бронирование принимаются с первого апреля!»

Да Ин взглянула на вывеску. Внизу было написано: «Книжная кухня – место, где вы найдете утешение и поддержку. Пансионат & книжное кафе: здесь можно читать, писать и обмениваться впечатлениями». Вывеска колыхалась на ветру, но погруженная в раздумья Да Ин его не замечала.

Да Ин тихо вздохнула. Она бы выкупила бабушкину землю, если бы знала… Дома2 можно было бы использовать как виллу или студию… Но отец не хотел, чтобы Да Ин цеплялась за прошлое. Ей следовало помнить любовь, которую дарила ей бабушка, но не зацикливаться на чувствах и переживаниях.

В мае прошлого года семья первого дяди, проживающая в Соединенных Штатах, и семья третьего дяди, владеющая домиком в Испании, приехали в Корею. Восемь братьев и сестер, каждый из которых жил своей жизнью, решили продать бабушкину землю и разделить деньги. Потому что живые должны жить дальше. Сейчас отец уже знал, что Да Ин мучается от бессонницы (хотя ничего не замечал, пока у нее не развились панические атаки), но надеялся, что она красиво сложит свои воспоминания о бабушке и сохранит их в сердце. Да Ин тоже понимала чувства отца, поэтому не рассердилась, когда он сказал, что продал землю.

Однако ей хотелось вернуться сюда – в место, где она смогла бы чувствовать бабушкино дыхание. Под тенистым склоном холма сквозь тьму суровой зимы распускались цветки сливы. Ветки были усеяны бутонами, которые, казалось, вот-вот раскроют лепестки – как девочка-подросток, которая хочет что-то сказать, но держит рот на замке.

Когда девятилетняя Да Ин сказала бабушке, что мечтает стать айдолом, та лишь улыбнулась и предложила сходить в магазинчик, купить к чаю крученые пончики квабеги. Интересно, были ли у бабушки тайны, которыми она хотела поделиться с Да Ин?

Узенькая дорожка, по которой Да Ин, держась за бабушкину руку, спускалась к рынку, осталась прежней. Горный хребет, похожий на волан юбки, тоже остался прежним – незнакомым было только здание.

Холодный ветер низко завывал, словно предупреждая о произошедших переменах. Старых домов – ханок с их историями больше нет. Теперь на их месте стояло современное здание, состоящее из нескольких больших, примыкающих друг к другу корпусов. Крыша была покрыта деревянным тесом, а широкая терраса хорошо просматривалась снаружи.

Рядом со зданием находился кофейный киоск размером менее двух пхёнов^[8], с темно-коричневой крышей и стеклянными стенами, благодаря чему можно было увидеть кофеварку, емкости с кофейными зернами, чашки для эспрессо и подносы. Казалось, этот крошечный киоск работает только навынос. Передний двор, где у бабушки был огород, превратился в сад. Расположенные в ряд цветочные горшки, индийские палатки, похожие на реквизит для съемок в глянцевый журнал… Это место выглядело стильным и уютным, но Да Ин почувствовала, как у нее защемило в груди.

В следующее мгновение подул теплый, прогретый солнцем ветерок, принесший с собой приятный аромат. «Чем это пахнет?» – подумала Да Ин и, оглянувшись, увидела выглядывающие из-за киоска ветки сливового дерева, которое так любила бабушка. Ветви качались, словно приветственно махая. Да Ин невольно шагнула к дереву.

Киоск был примерно такой же высоты, как дерево. Облицовка возвышающегося над землей фундамента показалась Да Ин знакомой, и, присмотревшись, она поняла, что видит часть старого фундамента. Тогда Да Ин поняла, что стоявший возле сливового дерева сарайчик превратился в современный стеклянный кофейный киоск. Сарайчик переродился, его прежний облик претерпел изменения, но структура сохранилась. Глядя на обшарпанную кладку, Да Ин почему-то захотелось одновременно и расплакаться, и заулыбаться.

Да Ин не очень любила весну. Весной повсюду распускались цветы, словно твердя: пришло время забыть о темной, холодной и одинокой, как смерть, зиме. Весной все говорили о новых надеждах, вызовах и начинаниях. Но, быть может, весна неохотно распускает цветы или даже помнит глубокую тьму прошлого. Возможно, весна предпочла бы быть невзрачной, но изо всех сил пытается исполнить возложенный на нее весенний долг.

Обычно все радуются, когда приходит весна, которая приносит с собой частичку надежды. Говорят, весна – это время, когда можно отойти от депрессии и неудач, разочарования и уныния. Говорят, это время забыть о прошлом, время найти себе новые цели. Мир ожидал, что Да Ин будет улыбаться – ярко и ослепительно, как новенький небоскреб, сияющий под весенним солнцем, – что она забудет о старом сарайчике и ханок.

Потому она и думала, что сарайчик исчез…

Но он по-прежнему был здесь. Изменившись, стоял рядом со сливовым деревом. Обшарпанный и потертый фундамент молчал, словно вспоминая прошлое. Да Ин сдержала подступившие к глазам слезы. Казалось, сейчас бабушка придет и позовет ее, как раньше.

Да Ин вспомнились бабушкины слова: «Сильнее всего весну ждут цветки сливы. Склонив головки-бутоны, они ждут первых признаков прихода весны и бесстрашно расцветают, несмотря на царящую вокруг прохладу. И пусть бутоны могут опасть под заморозками и снегом, пусть они мокнут под дождем и выглядят поникшими и безрадостными… Я все равно люблю бесстрашное сливовое дерево. Когда я смотрю на него, то с нетерпением жду весны. Оно – как храброе дитя с чудесной силой духа, которое изо всех сил старается, чтобы бутоны расцвели».

* * *

– Извините… Вы, случайно, не Со Чжин А? – поинтересовалась Ю Чжин, поставив на землю большую картонную коробку.

В честь открытия «Книжной кухни» писательница Со Чжин А решила остановиться здесь на пару дней, а потом написать рецензию. Это было частью маркетингового хода. Со Чжин А писала, что приедет сегодня в пять часов пополудни, поэтому, увидев женщину, которая с отстраненным видом стояла перед входом, Ю Чжин подумала, что писательница прибыла раньше, чем собиралась.

Женщина обернулась к ней и ответила:

– Нет, я просто проходила мимо…

Ю Чжин невольно уставилась на обращенное к ней лицо.

Это лицо было ей знакомо, она совершенно точно видела его раньше. Бледная кожа, казалось, неярко, словно зимнее солнце, светилась изнутри. Простая удлиненная куртка подчеркивала бледность, и Ю Чжин, которая уже лет пять почти не смотрела телевизор, невольно подумала: «Может, это какая-нибудь знаменитость?» Что-то в облике женщины навело ее на эту мысль. Си У, который следовал за ней с очередной коробкой, удивленно замер.

– Что? Дайан? Нет, откуда, быть не может… – забормотал Си У, и коробка выпала из его рук.

Женщина улыбнулась, потом прикрыла рот рукой и замотала головой, нерешительно глядя на него. Похоже, такое случалось с ней бессчетное количество раз.

Да Ин с удивлением смотрела на незнакомку, которая не узнала ее с первого взгляда и даже перепутала с какой-то писательницей. «Это она купила землю», – поняла Да Ин и почувствовала облегчение: эта немногословная серьезная женщина с четко очерченными губами и добрыми глазами понравилась бы бабушке с первого взгляда.

В следующую секунду Да Ин показалось, будто она отряхнула мерзкую тень, липнущую к рукам, и улыбнулась. Эта улыбка была не из тех, которую она изображала перед камерой на церемонии вручения музыкальных наград или в рекламе косметики. Эта улыбка напоминала вздох облегчения.

– О, так здесь жила ваша бабушка? Удивительно.

– Да. Как-то в детстве я забралась на хурму, которая росла на заднем дворе, и упала. Однажды осенью мы со старшей сестрой отправились в горы за каштанами. Мы были настолько поражены видом раскрытых каштанов, что оставались в роще до самого заката. Я была покрыта царапинами с головы до ног. – Да Ин улыбнулась. – Помню, как-то раз я бежала с сачком за бабочкой, не глядя под ноги, и свалилась на грядку с удобрениями.

Да Ин вспоминала, как жила в бабушкином доме, и Ю Чжин показалось, будто она заглянула в прошлое, своими глазами увидела девочку, которая предпочитала штаны платьицам, не боялась лазить по деревьям и со смехом падала носом в огород…

– Знаете, это странно, но я не чувствую неловкости. Мне кажется, будто я у бабушки дома.

– Думаю, так и есть. Вы выглядите очень взволнованной, Дайан.

– Да Ин. Пожалуйста, зовите меня Да Ин. Почему-то мне хочется, чтобы здесь меня называли моим настоящим именем. Мне нечасто выпадает возможность погрузиться в воспоминания о прошлом, но сегодня, когда я пришла сюда, меня вдруг охватила ностальгия. У меня такое чувство, что я снова стала маленькой девочкой, которая бегает по округе.

Из кружки вместе с белым паром поднимался запах американо. На столе стояли ореховый кекс и коричные вафли из местного магазинчика, славящегося своими вафлями; по помещению плыл сладкий аромат выпечки, смешанный с ароматом кофе. Сделав глоток кофе, Да Ин огляделась, а потом посмотрела на сливовое дерево за окном:

– Моя бабушка очень любила это дерево. Помню, как бабушка сидела на крыльце, очищая соевые бобы и фасоль, а позади нее цвела слива. Это бабушка сказала мне, что слива – первое дерево, которое цветет по весне…

Да Ин подошла к окну и с любовью посмотрела на усыпанные бутонами ветки. Ю Чжин встала рядом и распахнула окно.

– Я никогда не собиралась рубить это дерево. Оно такое красивое и, похоже, очень старое… Оно действительно прекрасно. А там, в пристройке, был склад для инструментов? Мы перестроили его в маленькое кафе.

– Да, фундамент остался прежним. Я, признаться, даже расчувствовалась, когда увидела. Раньше я часто там пряталась, когда играла в прятки.

Глаза Да Ин так сияли, что Ю Чжин машинально улыбнулась:

– Превратить сарайчик в небольшое кафе и обслуживать клиентов навынос придумал вот этот юноша. Позвольте представить вам Си У, сотрудника номер один.

После этих слов Да Ин посмотрела на Си У и лучезарно улыбнулась ему. Си У ответил застенчивой улыбкой – ну точно подросток! – и молчал, словно воды в рот набрал. Казалось, при виде Да Ин у него из головы вылетели все мысли. Ю Чжин чуть было не рассмеялась, глядя на его лицо. Да Ин тем временем еще раз поблагодарила Си У и с улыбкой продолжила:

– Я всегда хорошо спала, когда приезжала к бабушке. Так-то я страдаю от бессонницы, причин которой не знаю. Я была у психотерапевта, мне выписали таблетки, некоторое время они помогали, но потом бессонница вернулась. Но рядом с бабушкой я засыпала как младенец. Бабушка три года жила в доме престарелых, а год назад умерла… Порой мне снится бабушкин дом. Светит солнце, бабушка одета в красивый ханбок^[9], она молчит и улыбается. Потом я чувствую запах каштановой рощи, куда ходила в детстве, и оказываюсь в мире, окрашенном в темно-фиолетовые и красные цвета. Но теперь при мысли о том, что бабушкиного дома больше нет, меня охватывает такая грусть, что, проснувшись, я до самого утра лежу без сна…

– Вот как…

Умом Ю Чжин понимала, что не сделала ничего плохого, но все равно почувствовала себя виноватой. Да, у каждого есть воспоминания, которые хочется сохранить, но ей показалось, словно она, сама того не подозревая, перечеркнула воспоминания Да Ин.

– Со мной было так же, – сказала Ю Чжин. – Приехав в Соян-ри, я спала так крепко, будто меня усыпили…

Да Ин посмотрела на Ю Чжин и с улыбкой кивнула. Повисла тишина, наполненная смутными воспоминаниями. Казалось, по помещению ласковым бризом разносится дыхание бабушки, которая все еще где-то здесь.

Да Ин мягко улыбнулась и спросила:

– Как получилось, что вы купили бабушкин участок? Я думала, что теперь, когда построили национальную автомагистраль, сюда больше никто не заезжает.

У Ю Чжин в голове всплывающим окном возник образ магазинчика вафель, и она улыбнулась.

* * *

– Неужели ничего нельзя сделать?

– У нас мало времени. Сегодня двенадцатое мая, а договор должен быть подписан к первому июня, шеф.

Мужчина с красным одутловатым лицом, которого назвали шефом, схватил с длинного стола стакан с водой и выпил залпом, как соджу^[10]. Мужчина был одет в дорогой на вид серебристо-серый костюм, который, однако, сидел на нем плохо – наверное, из-за того, что был мужчине мал. Хозяйка вафельного магазинчика хлопотала на кухне, то и дело поглядывая в сторону этого стола, – видимо, прикидывала, случится ли драка, и ждала подходящего момента, чтобы вмешаться.

Мужчина с красным лицом продолжал:

– Я еще месяц назад говорил, что мои братья и сестры не могут собраться вот так сразу! Да какой месяц – три месяца! После того как семья моего старшего брата вернется в Америку, неизвестно, когда они снова окажутся в Корее! Проклятье!

Его собеседник, судя по всему, понемногу терял терпение: в его тихом голосе появились нотки раздражения.

– Я сделал все, что мог. Связался с другими риелторами, даже позвонил знакомым из других регионов. Один из них заинтересовался землей, несмотря на то что живет в Тэджоне, и я потратил весь день, рассказывая ему об участке и его окрестностях… Но после недели молчания он позвонил мне вчера и сказал, что желающих нет…

Этому мужчине, который не знал, что делать, было хорошо за сорок. Квадратное лицо, большие добрые глаза… Он постоянно вытирал пот со лба, несмотря на то что за окном стояла зима. Лицо его покрывал загар, который можно получить только в сельской местности. Он говорил неторопливо и тихо, но было заметно, что грубый мужчина в серебристо-сером костюме действует ему на нервы.

– Нужно составить список возможных покупателей и показать им землю. Не знаю, когда мы с братьями и сестрами сможем собраться в следующий раз. Со смерти нашей матери прошло более ста дней, если этот вопрос сейчас не решится, то все закончится имущественным спором.

– Да, шеф. Я понимаю, что вы имеете в виду, поэтому изучил все возможности и даже привлек знакомых из других регионов. Мы показывали землю раз двадцать, не меньше, – без малейшего энтузиазма ответил второй мужчина, словно устав повторять одно и то же.

– Чем недовольны те, кто видел землю? – спросил мужчина в серебристо-сером костюме, тяжело облокотившись о стол.

– Да разве кто-нибудь скажет? Возможно, все дело в размере земельного участка. В округе много участков площадью пятьдесят или семьдесят пять пхёнов, которые в наши дни легко превратить в таунхаусы… Размер вашего участка – двести пятьдесят пхёнов, что довольно-таки много… Кроме того, местоположение довольно неудобное: приходится подниматься в гору около километра, а удобств никаких.

Мужчина в серебристо-сером костюме залпом допил оставшуюся воду, явно расстроившись.

Разговор на некоторое время прервался. В широко распахнутое окно задувал ветер; из кухни, где пекли вафли, не доносилось ни звука, по помещению плыл теплый, сладкий воздух. Мужчины молчали, погруженные каждый в свои мысли. Стоявшая между ними тарелка оставалась нетронутой, и через некоторое время круглый шарик ванильного мороженого подтаял и оползнем обрушился с вафли.

Перед Ю Чжин высилась половина огромной вафли с корицей. В соцсетях писали о том, что здешняя вафельная славится своими божественно вкусными вафлями размером со стейк, которые отлично сочетаются с американо. Ю Чжин пришла сюда к открытию и от скуки прислушалась к чужому разговору. Его при всем желании нельзя было не услышать: мужчины разговаривали громко, магазинчик был маленьким… Хорошо хоть, что расстояние от круглого столика, за которым сидела Ю Чжин, до квадратного стола, который занимали мужчины, позволяло ей сделать вид, что она ничего не слышит.

Но чем дольше Ю Чжин подслушивала чужой разговор, тем сильнее билось сердце у нее в груди. Поначалу она ощущала легкую дрожь, похожую на порхание бабочки, но вскоре удары стали напоминать подземные толчки, как при землетрясении. Ю Чжин почудилось, что она слышит звон будильника. Ее плащ был еще пропитан влажным утренним воздухом горы Майсан, а в ушах, казалось, звучал слабый шепот утреннего солнца.

Ю Чжин резко выпрямилась, взяла телефон, открыла калькулятор и принялась считать. Получившаяся сумма оптимизма не внушала. Однако не всем в этом мире требуется стопроцентная гарантия успеха, чтобы найти в себе силы рискнуть. Принятое решение – это всегда готовность пойти на риск. Ю Чжин сжала в руке телефон, тихо встала из-за стола и неторопливо подошла к мужчинам, по-прежнему погруженным в раздумья.

– Прошу прощения, что вмешиваюсь… Участок, о котором вы говорили… Можно на него посмотреть? – спросила Ю Чжин.

После этих слов мужчины переглянулись, потом один из них блеснул глазами и торопливо встал, задев стол. Тот громко заскрипел, и тарелки задребезжали, как будто вот-вот упадут.

– Д-да, конечно! Вы хотите посмотреть на него прямо сейчас?

* * *

– Я посмотрела участок и через неделю подписала договор о покупке, – закончила Ю Чжин и смущенно рассмеялась, чувствуя, что ее рассказ звучит довольно нелепо. Если подумать, у нее не было причин так торопиться со сделкой. Да Ин тоже улыбнулась.

– Вот это да! Вы очень решительная. Знаете, судя по всему, вы встречались с моим отцом.

– О, значит, господин в серебристо-сером костюме…

Девушки разразились смехом. В следующую секунду телефон Ю Чжин завибрировал, и на экране высветилась надпись: «Со Джин А, писательница». Извинившись, Ю Чжин встала из-за стола и ответила на звонок. Писательница, которая должна была прибыть к пяти часам, извинилась и сказала, что не сможет сегодня приехать: выезжая со стоянки, она поцарапала чужую машину. Пришлось улаживать дела со страховой компанией, ехать в ремонтную мастерскую… Успокоив собеседницу, Ю Чжин договорилась перенести встречу на другой день, закончила звонок и вернулась за стол. Несколько секунд она наблюдала за Да Ин, которая отсутствующим взглядом смотрела в окно, а потом спросила:

– Вы… не хотите остаться здесь на ночь? Писательница, которую мы ждали, не сможет приехать. Официально мы еще не открылись, поэтому других постояльцев здесь нет.

Все в «Книжной кухне» было приготовлено к приезду Со Джин А – от туалетных принадлежностей до полотенец, сушилок, чайников, чая и кофе. В номере было тепло. Да и заготовки для завтрашнего завтрака были уже сделаны. Да Ин обрадовалась этому неожиданному предложению, как ребенок, и сразу же позвонила своему менеджеру. Та забеспокоилась, услышав, что Да Ин собирается заночевать неизвестно где, но Да Ин объяснила, что пансионат находится в доме ее бабушки, что он все еще закрыт, поэтому других постояльцев нет, и что здесь безопасно.

Как выяснилось, со следующей недели у Да Ин начинался отпуск, который она собиралась провести на Гавайях, однако за день до отлета ей вдруг захотелось навестить бабушку, поэтому она отправилась сюда, в деревушку Соян-ри. Ю Чжин улыбнулась, услышав, что Да Ин попросила менеджера поменять ее билет на самолет на более позднее число и сдвинуть бронь в отеле.

Ю Чжин заранее зарезервировала столик в соседнем корейском ресторанчике, куда хотела сводить Со Джин А. Но теперь она подумала, что появление в общественном месте наверняка создаст для знаменитой певицы много трудностей, и решила остаться в «Книжной кухне». Они с Си У достали из холодильника ингредиенты для приготовления ужина. Еда будет не такой изысканной, как в ресторане, но голодным никто не останется. Да Ин вызвалась помочь с готовкой. Она нарезала морковь для яичных рулетиков и редис для супа. Получилось неровно, как у ребенка, играющего в дочки-матери. Да Ин сказала, что готовит очень редко, а потом добавила:

– Честно говоря, я даже яичницу как следует пожарить не могу.

Да Ин взболтала в большой глубокой тарелке четыре яйца и теперь с серьезным лицом стояла перед кастрюлей, в которой варились водоросли, и попробовала бульон – хватает ли соевого соуса.

Пока они хлопотали на кухне, за окном сгустились сумерки.

– Есть что-то конкретное, что вы хотели бы сделать, Да Ин? – поинтересовалась Ю Чжин во время ужина.

Да Ин нравилось, что Ю Чжин обращается к ней так уважительно. Почему-то – возможно, потому что Да Ин дебютировала в юном возрасте – большинство людей без малейшего стеснения говорили с ней на «ты», даже если видели впервые.

Да Ин призадумалась. Она смотрела на Ю Чжин, но словно видела нечто иное, глубоко личное, и Ю Чжин показалось, что у нее на глазах разворачивается сцена из фильма. «Пожалуй, правильно говорят, что артисты не выходят из образа даже в повседневной жизни». Заметив выражение лица Ю Чжин, Да Ин торопливо посмотрела ей в глаза и с улыбкой ответила:

– Да. Я бы хотела увидеть звезды. Когда я приезжала к бабушке, то ложилась летом на веранде и всю ночь любовалась звездами. Смотрела на Млечный Путь, который словно стекал вниз, и думала: «А может, это кто-то посылает нам сигнал?» Было бы здорово еще разок посмотреть отсюда на звезды…

– Ох… Звездами лучше любоваться летом. Сейчас март, но ночью еще по-зимнему холодно. А вдруг вы простудите горло? Вы же певица…

В глазах Да Ин промелькнуло разочарование, и она отвела взгляд, пытаясь его скрыть. Потом кивнула:

– Да, вы правы. Наверняка сейчас еще слишком холодно…

– Эмм, к слову, об этом… – вмешался Си У, который перестал воспринимать их гостью как сошедшую с небес богиню. Одетая в серую толстовку Лим Да Ин, которая беспечно болтала с ними за ужином, не имела ничего общего с певицей Дайан, выступавшей в свете софитов. Си У нерешительно продолжил: – У меня есть зимний спальный мешок. Правда, я не стирал его больше года, так что… Запах оставляет желать лучшего… – Он смущенно рассмеялся.

Ночное небо завораживало. Время от времени по нему проплывали темные рваные облака, отчего луна то появлялась, то исчезала, однако звезд было видимо-невидимо – похоже, наличие облаков их ни капельки не смущало.

Ночь выдалась на удивление ясной. В округе не было ни одного фонаря, но с балкона на втором этаже казалось, что улица освещена искусственно. Луна купала своим светом ветви деревьев; особенная тишина, которая бывает только вдали от городского шума, полнилась шелестом ветвей и щебетанием птиц.

Ю Чжин залезла в пахнущий затхлостью спальный мешок, оставив снаружи только лицо, и посмотрела на усыпанный звездами небосвод. Одно дело знать, что звезд бесчисленное множество, и совсем другое – убедиться в этом своими глазами. Ю Чжин показалось, что она постигла некую тайну, о которой раньше даже не подозревала. «Окажусь ли я однажды за пределами нашей планеты? Возможно, некоторые из этих звезд уже исчезли, и мы видим лишь следы их существования, дошедшие до нас из прошлого», – подумала Ю Чжин. Слова Вселенной доходят до людей через большой промежуток времени.

Они с Да Ин и Си У долго молчали. Спальных мешков было всего два, поэтому достались они девушкам. Си У надел зимний свитер и длинное пальто, принес все одеяла, которые имелись в «Книжном кафе», и расстелил их на полу. Из динамика, подключенного к телефону через блютус, раздавалась джазовая песня, сыгранная на акустической гитаре. Звуки музыки пронизывали тишину, как туман, струящийся сквозь звездный свет. Даже прохладный весенний ветерок затаил дыхание, наблюдая за величественным представлением, которое исполняла Вселенная.

Ю Чжин думала обо всех тех, кто бывал здесь раньше и смотрел на те же звезды. Да Ин думала о своей бабушке, которая даже посреди зимы была теплой, как уютная печка. Она вспомнила летнюю ночь, когда они с бабушкой смотрели на звезды. Си У думал о звездах, которые видел однажды вечером после занятий в университете.

– Я никогда в жизни не видела столько звезд… – нарушила тишину Да Ин.

Си У со вздохом кивнул.

– Как странно, – продолжила Да Ин. – На небе так много звезд… И всегда было… Как я могла забыть об этом?

Глядя на бескрайнее море звезд, Ю Чжин вспомнила рассвет на горе Майсан.

– Да… Это потрясающе. Знаете, есть кое-что, о чем я вам не рассказывала. В тот день, когда я впервые приехала в Соян-ри, прежде чем пойти в вафельный магазинчик, я отправилась на гору Майсан – встретить восход солнца. Звезды сияли в небе даже на рассвете. Теплый и мягкий звездный свет, словно свет уличных фонарей, сияющий через равные промежутки времени под глубоким синим небом…

С вершины горы Майсан простирающийся внизу мир казался глубоким морем, полным древних тайн. Горный хребет тенью нависал над долиной, а вершина была скрыта вязью облаков, словно нарисованных легким взмахом кисти. Вокруг царила тишина, и едва занимающийся рассвет подступал как рябь на поверхности воды. Тихий ветерок время от времени мягко теребил волосы.

Небо менялось каждое мгновение. За горой оно начинало светлеть, наливаясь сочной синевой. Над восточным гребнем оранжевый свет разгорался все ярче, а облака, становившиеся все белее, напоминали поезд, остановившийся на полустанке. Туман между изгибами гор был похож на дым, оставленный локомотивом. Луна на небе осталась в одиночестве. Вскоре после рассвета окрестности приняли свой повседневный, привычный вид. Словно остановившийся на некоторое время поезд снова двинулся по расписанию. Рассветную стеклянную тишину надкололи трещинки птичьего чириканья.

Наблюдая за восходом солнца с вершины горы Май-сан, Ю Чжин думала о незначительных людях, которые исчезли, как обрывки утреннего тумана. Коворкинг, где до поздней ночи работала Ю Чжин, был забит ноутбуками чужаков. Она постоянно ссорилась со своим сонбэ^[11], который – по его мнению – в любом вопросе был главным специалистом. Все вокруг просто исчезали, отыскивая свой собственный путь. Все это было так давно, словно в другой жизни. Словно усердный дворник смел с тротуара опавшую листву. Ю Чжин вспомнила пустеющий по вечерам коворкинг, маленький винный бар в Ëннам-дон, куда они ходили с сонбэ, который в итоге предложил продать их стартап. Изменения в жизни Ю Чжин, поначалу незначительные, привели к тому, что, оглянувшись назад, она с удивлением осознала, что привычный ей мир изменился до неузнаваемости. Ю Чжин долго блуждала в потемках, но в сиянии занимающегося рассвета эта мысль была четкой и ясной.

* * *

– Если бы в тот день я не побывала на горе Майсан в Цзинане, то не осмелилась бы подойти к агенту по недвижимости, – продолжила Ю Чжин. – Я бы выбросила из головы подслушанный разговор. Раньше я никогда не бывала в Соян-ри. Всю жизнь я прожила в Сеуле и думала, что останусь там до конца своих дней. Покупка двухсот пятидесяти пхёнов земли не входила в мои жизненные планы.

На лице Ю Чжин появилась слабая улыбка.

Да Ин положила себе на лицо термопакет и сосредоточилась на ее рассказе.

– Двумя месяцами ранее стартап, который я возглавляла, продали другой компании. Я бездумно слонялась из угла в угол, не зная, чем себя занять. Стартап нельзя было назвать полным провалом, поскольку у нас выкупили права на патент, однако вся проделанная работа казалась мне пустой и бессмысленной. Все это время я вкалывала днями и ночами без выходных. Более трех лет я занималась разработкой программ и созданием материала для привлечения клиентов. Оставшись без работы, я прочитала книгу, которую давно купила и которая пылилась на книжной полке. В ней рассказывалось о женщине сложной судьбы, которая построила небольшой отель в английской деревушке, где останавливались разные постояльцы. У каждого из них была своя история. Я приехала в Соян-ри, потому что хотела полюбоваться восходом солнца с горы Майсан, почитать книгу и побродить по окрестностям.

Дыхания весны в густой мартовской ночи почти не ощущалось, и щеки кусал холодный ветер. Перед глазами Ю Чжин словно наяву мелькали события другого зимнего дня, и она продолжила:

– В тот день риелтор показал мне земли Соян-ри, и я подумала, что могу рискнуть, как главная героиня романа. Мне казалось, что облака, которые, как морская пена, обнимали гору Майсан на рассвете, подбадривают меня.

* * *

Около полуночи приехала менеджер Да Ин. К тому времени все трое спустились с террасы и теперь пили пиво, расположившись в книжном кафе. Менеджер производила впечатление милой и дружелюбной женщины. Она кипела энергией и отличалась разговорчивостью. В толстой черной куртке и бейсболке она напоминала оператора-постановщика. По дороге менеджер заехала в любимую пекарню Да Ин в районе Сонсудон, где купила травяной чай и разную выпечку. Выпечки оказалось слишком много, и стол буквально ломился от хлеба и сдобы.

Довольная Да Ин схватила французскую булочку с шоколадом и, жуя, невнятно спросила у Ю Чжин:

– Вы уже решили, какие книги выставите на полках?

Ю Чжин покачала головой, положила в чашку пакетик чая с карамельным ройбушем и залила его кипятком.

– Еще нет, хотя определиться нужно до конца недели. Доставка занимает больше времени, чем я думала. Кстати, у вас есть любимая книга? Или какая-нибудь книга, которую вы недавно прочитали и которая произвела на вас впечатление…

Да Ин задумалась. Си У внимательно смотрел на нее, словно с нетерпением ждал, когда она произнесет название, чтобы записать его в мысленном блокноте и выставить на главную книжную полку в сердце.

– Мне нравится книга Чхве Ын Ён «Светлая ночь». Во время прочтения я все время думала о бабушке и спрашивала себя: интересно, каким человеком она была? Ведь я всегда воспринимала ее только как свою бабушку. После прочтения у меня потеплело на сердце.

Си У торопливо закивал, всем своим видом напоминая черноглазого пуделя. Ю Чжин сдержала улыбку, пригубила чай и понимающе кивнула, глядя на Да Ин:

– Эта книга немного похожа на эссе «Мы можем гулять при лунном свете» Го Су Ри. Правда, не знаю, насколько вы готовы читать эссе. Но если вам понравилась «Светлая ночь», то, думаю, «Пачинко» Ли Мин Чжин тоже придется по вкусу.

– Ого, вы с такой легкостью вспомнили сразу несколько похожих книг! Я обязательно их прочту, спасибо.

– Это вам спасибо. После вашего рассказа я поняла, как буду советовать книги будущим постояльцам.

– А вы, Си У?

Когда Да Ин взглянула на Си У и задала вопрос, тот поперхнулся, словно подавился пивом.

– О, вы в порядке?

– Все хорошо, не беспокойтесь.

Си У, у которого покраснели уши, вскочил и принес с кухни салфетку, чтобы вытереть расплескавшееся пиво.

Три девушки же посмеивались, потому что Си У был до невозможности милым. Он присоединился к веселью, когда снова вернулся за стол.

– Есть одна книга, которую я читаю в последнее время, но она такая большая, что я за целый месяц не прочел ее до конца.

– О, ты читал книгу? – поддразнила Ю Чжин.

– Нуна!^[12] Я же тоже сотрудник книжного кафе!.. В общем, книга, которую я сейчас читаю, называется «Это лето осталось долгим».

Ю Чжин попыталась скрыть смех в голосе.

– Ты хотел сказать: «Лето остается там надолго»?

– Кажется, это книга об архитекторах? – вступила в разговор менеджер Да Ин.

Ю Чжин хлопнула в ладоши, улыбнувшись:

– И правда, Си У, ты же учишься на архитектора.

Да Ин изумленно распахнула глаза:

– Ты изучаешь архитектуру? Это здорово! Я тоже хотела изучать архитектуру после просмотра фильма «Введение в архитектуру».

Си У, явно чувствовавший себя неловко под прицелом трех пар глаз, быстро ответил:

– Я провалил государственный экзамен по архитектуре… Так что получил только специальность. Увы и ах. Кроме того, я же признался, что не дочитал книгу, она ужасно толстая. – Он вздохнул.

Его признание было встречено новым взрывом смеха.

Затем разговор плавно перетек к Гавайям – Си У признался, что очень завидует будущему путешествию Да Ин на этот остров, – и так они подошли к обсуждению книги Харуки Мураками «Залив Ханалей», действие в которой происходит на Гавайях. Про себя Ю Чжин подумала, что было бы неплохо организовать что-то вроде книжного клуба в «Книжной кухне Соян-ри».

То ли из-за наблюдения за звездным небом, то ли из-за того, что в «Книжной кухне Соян-ри» осталась частичка бабушки, но Да Ин казалось, что впервые за долгое время она сможет крепко уснуть.

Комната в гостевом домике Соян-ри была опрятной и теплой, как уютные объятия. Тихий свист дующего у подножия горы ветра был слышен сквозь неплотно прикрытое окно. Так, около двух часов ночи, Да Ин погрузилась в глубокий, спокойный сон.

* * *

Дождь начался ранним утром. По унылому серому небу проносились тучи, набрасывающие на землю сетку влажной мороси. Дул ветер, похожий на зимний, и молодые весенние ростки дрожали, как от растерянности. Вишневое дерево, на голых ветвях которого набухли почки, подрагивало. Взошедшее три часа назад солнце все еще было скрыто темно-серым жалюзи туч, и подножие горы утопало в тенях.

Утро в «Книжной кухне Соян-ри» было мирным и неторопливым, похожим на воскресное семейное утро. Порыв ветра налетел на здание с новой силой и сник. Редкие капли дождя барабанили по стеклу. Откуда-то доносился запах влажной земли и лесной свежести.

Первой проснулась Ю Чжин.

Она сварила кофе, разрезала вчерашнюю булочку с корицей, которую привезла менеджер Да Ин, и поставила ее на несколько секунд в микроволновку. Стоило достать тарелку, как праздничный коричный запах растекся по помещению, словно густые звуки джаза. Теплое воздушное тесто с кусочками миндаля было сладким от сахарной пудры. В помещении царила тишина. Обычно Ю Чжин каждое утро включала музыку, но сегодня решила, что тишина будет отлично оттенять такое утро. Она идеально дополняла окутавшее Соян-ри спокойствие, как пикантная корица оттеняла сладкую булочку.

Ю Чжин убрала со стола, который был накрыт со вчерашнего вечера. Пока она мыла посуду, вспоминала море звезд, разлившееся над головой прошлой ночью. Она не знала, как описать то чувство, которое охватило ее при мысли о том, что звезды никуда не делись. С приходом утра скрытые за пеленой туч, они все еще расстилались над головой. Несмотря на то что повседневная рутина казалась максимально далекой от духа приключений и путешествий, она с удивлением обнаружила, что и в ее обыденной жизни есть место приключениям. Даже когда она просто доставала книги из коробок, чтобы расставить по полкам книжного кафе, звездный свет неизменно сиял над головой.

Наведя порядок на кухне, Ю Чжин направилась в книжное кафе. Несколько коробок все еще были не распакованы, а книги в них – не сортированы. Ю Чжин присела на корточки перед коробкой, в которой виднелась обложка книги Мейв Бинчи «Неделя зимы». Ю Чжин протянула к ней руку. Именно эта книга придала ей смелости открыть «Книжную кухню Соян-ри».

Нежно поглаживая обложку книги, Ю Чжин думала о Да Ин. На обложке была изображена мирная картинка: стол покрывала аккуратная скатерть в зеленую клетку, на которой стояли заботливо приготовленные кружки для чая, посредине стола – блюдо с фруктами… За окном, выходившим на маленькие разноцветные домики, блестело море.

Ю Чжин надеялась, что там, куда поедет Да Ин, будет слышен плеск волн. На мгновение она ощутила острое желание побывать в том самом городе, на который любовалась смотрящая в окно кошка. Увидеть маленькие, льнущие друг к другу домики с черепичными крышами. Ощутить запах соленого ветра и волн.

Она коротко улыбнулась. Когда Да Ин откроет книгу, то познакомится с ее персонажами. Возможно, обстоятельства сложились именно таким образом, чтобы Да Ин могла прочесть эту книгу. Ю Чжин пролистала несколько страниц, и взгляд ее выхватил из текста предложение, словно оно было выделено маркером.

«Да, тут прекрасно думается. На берегу океана чувствуешь себя не такой важной и значительной – все сразу встает на свои места».

Ю Чжин оставила закладку на странице и аккуратно завернула книгу в оберточную бумагу – темно-красную, в крупный золотистый горошек. Затем вырвала из линованного блокнота страничку и написала короткое письмо. Слова, ложившиеся на бумагу с нажатием шариковой ручки, лились легко.

«Надеюсь, ты найдешь свой собственный сарайчик – тихое пристанище, в котором будет слышен шум волн. Желаю, чтобы еще не единожды ты испытала теплое чувство, похожее на прикосновение бабушки».

В тот дождливый весенний день Да Ин и ее менеджер покинули «Книжную кухню Соян-ри» еще до наступления сумерек. Книгу, подаренную Ю Чжин, все еще обернутую в подарочную бумагу, Да Ин положила в багажник.

Глядя вслед отъезжающей машине, Си У и Ю Чжин словно очнулись от туманного сна. Скорее всего Да Ин прочтет книгу на Гавайях, где она точно услышит плеск волн. Ю Чжин только надеялась, что Да Ин сможет счастливо улыбаться даже на беспокойной вершине славы, там, где она была одинока, несмотря на комплименты, которые ей расточали каждый день. Ю Чжин хотелось верить, что даже в напряженный день она сможет найти время на то, чтобы погрузиться в мир сказок и насладиться простой вкусной едой и чашечкой чая.

После того как Да Ин ушла, Ю Чжин оглядела «Книжную кухню». Удивительно, что всего лишь день назад она, лежа в спальном мешке, любовалась звездным небом. Неужели с того дня, как она столкнулась с риелтором и владельцем земли в магазинчике вафель Соян-ри, прошло всего десять месяцев?

Ю Чжин устроилась за деревянным столиком, где несколькими часами раньше они с Да Ин пили чай. Ей казалось, что «Книжная кухня», Да Ин и ханок ее бабушки соприкоснулись. Присутствие Да Ин все еще ощущалось в этих стенах.

Неяркое солнце медленно опускалось за пеленой редеющих облаков. Ю Чжин поднялась на ноги и распахнула большое, от пола до потолка, окно. Сегодня наступила ровно середина марта. И легкий весенний ветерок, ворвавшийся в помещение, был наполнен ароматом цветов сливы.

Он обещал новый день.

2
Прощайте, мои двадцать лет

За четыре года работы в IT-компании На Юн привыкла к монотонным будням, наполненным нескончаемым потоком дел. Привыкла – и ужасно устала, хотя, по правде говоря, работа у нее была неплохая. К тому же компания предоставляла своим сотрудникам множество бонусов и программ социального обеспечения. Просто в последнее время На Юн потеряла мотивацию. Ей расхотелось отдавать компании все свои силы и душу. Это было похоже на пресловутое выгорание, о котором все вокруг говорили.

На Юн прельщали социальные бонусы, но не прельщало вкалывать ради них до седьмого пота, поэтому она задумалась о смене работы. Но потом решила, что это та еще морока. К тому же ее не третирует начальство и она не то чтобы ненавидит свои обязанности… А еще она понимала, что другая работа тоже не окажется райским местом. Однако сейчас, на пороге тридцатилетия, На Юн понимала, что не так она представляла себе свое будущее десять лет назад.

На Юн представляла, что к тридцати станет успешной бизнес-леди. Этакой суперженщиной. Будет носить шелковую блузку и черную юбку и решать проблемы мирового масштаба. В реальности она на протяжении четырех лет занимала невысокую должность и разбиралась с мелкими задачами, почти не принимая решений самостоятельно. Выполнение основной части работы определялось установленным регламентом.

– Сейчас ожидаемая продолжительность жизни – сто лет. Вот стукнет мне пятьдесят, останусь я без работы… И что мне делать оставшиеся пятьдесят лет? Когда мой гипотетический ребенок поступит в университет, мне исполнится пятьдесят два. Даже страшно думать о том, как жить дальше…

Планы на жизнь после увольнения или выхода на пенсию были самой частой темой, которую На Юн с коллегами обсуждали в обеденный перерыв (не считая биржевых инвестиций и ценовой политики на рынке недвижимости).

Менеджер Ли, отец двоих сыновей, тяжко вздохнул и выпалил:

– Верно говорите! Вообще, среди руководителей довольно много тех, кто получил МВА…^[13] Я вот думаю, может, и мне тоже?.. Или лучше научиться навыкам видеомонтажа на YouTube…

Юн Ён, инженер-программист, работающая в компании три года, серьезно закивала. На Юн сделала глоток мокко латте со взбитыми сливками, поставила чашку на стол и спросила:

– Интересно, сколько стоит открыть кафе? Во время отпуска в Барселоне я попробовала такую вкусную домашнюю еду… Будет ли пользоваться популярностью испанское кафе, если открыть его в Итхэвоне или Кенгридане? Ах, как я завидую людям с серьезной профессией… Пенсия им не страшна…

– Думаете, у врачей или юристов все гладко? – перебил менеджер Ли с удрученным видом. – Знаете, сколько больниц сейчас закрывается? Да и юристы находятся под большим давлением: в конце концов, они должны приносить прибыль своим компаниям. Их доход напрямую зависит от результатов, а значит – никакой личной жизни! Мой друг работает в крупной юридической фирме. Недавно он потерял сознание от переутомления. Его положили в больницу…

После обеденного перерыва На Юн вернулась за компьютер. Посмотрела на свой KPI^[14], который нужно было согласовать к сегодняшнему дню, и твердо решила после работы поразмыслить о планах на будущее.

Но после работы мысли не лезли в голову. К тому времени, как На Юн вернулась домой, единственное, чего она хотела, – это лечь. К следующей неделе должен быть готов отчет о прибылях и убытках за первый квартал, но пустые ячейки в таблице не давали ей покоя. При мысли о коллегах из других отделов, не приславших данные вовремя, На Юн почувствовала досаду.

Она заказала еду в приложении для доставки, поужинала за просмотром популярной дорамы^[15] и почувствовала, что ее клонит в сон. На стирку сил не оставалось. Она не могла решить, что наденет завтра, – что говорить о том, что делать через год! «Я подумаю об этом когда-нибудь потом… Да, потом». С этой мыслью На Юн заснула.

* * *

– Соян-ри? Никогда не слышала. Это где? Разве мы не собирались сегодня отправиться любоваться цветением вишневых деревьев? – с круглыми от удивления глазами спросила На Юн.

Чан Ук и Сэ Рин дали друг другу пять, словно агенты под прикрытием, успешно завершившие секретную миссию, и захихикали. Не будь они в кафе, то засмеялись бы в голос.

– Предлагаю рвануть туда! – взволнованно ответил Чан Ук. – Когда еще ты сможешь куда-нибудь сорваться, ничего не планируя, а? Вот выйдешь замуж, родишь ребенка, а потом опомниться не успеешь – и тебе уже сорок.

Одиннадцать часов утра, суббота. В кафе, где трое друзей встретились для бранча, играл медленный французский шансон. Глядя на сбитую с толку На Юн, Чан Ук торопливо добавил:

– Вообще-то мне вчера позвонил Си У.

– Что?! Си У? Правда?!

– Да. Этот мелкий паршивец, который пропал со всех радаров и столько времени не давал о себе знать, теперь работает в каком-то пансионате в Соян-ри. Три года молчал и вот вчера вечером объявился. Давайте его навестим. Да мне от одного его вида полегчает. Я давно предлагал вам махнуть всем вместе в путешествие до того, как мне стукнет тридцать. Такими темпами мы и до сорока не соберемся. Посмотрите, кто одолжил сегодня у мамы машину! Поехали!

C этими словами Чан Ук помахал ключами от машины. По какой-то причине На Юн одновременно и сердилась, и радовалась, поэтому даже не знала, какое выражение нацепить на лицо.

– Си У, вот же зараза этакая… Ну ты у меня получишь!..

По такой реакции было ясно: На Юн уже приняла решение. Сэ Рин вдруг вскочила и закричала, как заправская болельщица:

– Тогда идем. Вперед, вперед, вперед!

Оказавшись в машине, Чан Ук включил музыку на полную громкость. Одна за другой играли песни, которые он слушал еще во время учебы в университете. Вскоре заиграла песня «Завершение периода цветения вишни» группы Busker Busker, и салон машины превратился в неиствующий концертный зал. Троица друзей подпевала, громко смеясь.

Этой апрельской субботой, в самый разгар цветения вишни, в два часа пополудни начиналась их последняя до наступления рокового тридцатилетия импровизированная поездка. С деревьев облетали бело-розовые лепестки и, подхваченные ветром, парили в воздухе, как в каком-нибудь аниме студии «Гибли». На Юн не могла поверить, что вчера в это время она сидела в тихом, как библиотека, офисе, обновляя еженедельные встречи на следующий понедельник.

На Юн не знала, где находится Соян-ри, но это не имело значения. Достаточно того, что Си У сейчас там. Достаточно того, что они снова соберутся все вчетвером. На Юн посмотрела на Чан Ука и Сэ Рин, которые, должно быть, тоже испытывали смешанные чувства от грядущего тридцатилетия. Потом она подумала о Си У, который сейчас находился в Соян-ри, и погрузилась в воспоминания. При виде цветущей вишни создавалось впечатление, что они – герои музыкального клипа, который сейчас подойдет к кульминации. Машина мчалась по извилистой дороге, и На Юн впервые за долгое время почувствовала, как сердце в груди сжимается от предвкушения.

* * *

Ю Чжин с беспокойством наблюдала за Си У, который носился по дому с энтузиазмом золотистого ретривера. Полчаса назад позвонил его лучший друг, Чан Ук, и сообщил о том, что скоро приедет в гости. Си У рассказал, что они с Чан Уком познакомились в университете и провели бесчисленные ночи в интернет-кафе, играя в игры. С Чан Уком должны были приехать две их подруги, которые состояли с ними в одном клубе.

– Сезон цветения вишни в самом разгаре, на выходные у нас все забито… Где ты собираешься разместить своих друзей?

– Они мне как семья, поэтому если ночь будет теплая, то поспим в шалаше, а если холодная – ляжем в моей комнате!

– Вчетвером? В одной комнате? Твои друзья об этом знают?

– Ну-у-у… будет, конечно, тесновато… Мы все равно собираемся допоздна тусоваться на террасе. Потом девушки могут лечь у меня, мы с Чан Уком – в спальниках на террасе. Поставим там шалаши… Будет почти как кемпинг!

– Ты… об этих шалашах говоришь?

Ю Чжин озадаченно указала на три индейских вигвама, которые стояли в саду для антуража. Си У радостно кивнул и сказал:

– Они маленькие, поэтому их будет легко перенести на террасу.

Си У раздувался от гордости, словно нашел гениальное решение сложной задачи. Ю Чжин ошарашенно запротестовала:

– С-Си У… Эти шалаши… просто элементы декора. Они неудобные, в них нет матрасов… как ты собираешься там спать? Терраса на втором этаже выложена плиткой. К тому же с гор будет дуть сильный ветер, и на рассвете вы наверняка промокнете от росы… Может, лучше ляжете на диване в комнате отдыха для персонала?

Ю Чжин начинала волноваться. Си У может сколько угодно храбриться, но она любила предусматривать все до мелочей. Только тогда она могла чувствовать себя спокойно. Си У был ее полной противоположностью – он начинал думать о проблемах, только столкнувшись с ними. Пока Ю Чжин перечисляла сложности, которые могут возникнуть, Си У с расслабленным видом собирал одеяла и пледы.

– Нуна, разве когда ты в студенческие годы ездила в молодежный лагерь, то спала на матрасах премиум-класса? Нам с друзьями еще нет тридцати, мы бодры и полны сил. У нас еще не тот возраст, когда после одной ночевки на улице нас скрутит радикулит. Если что-то пойдет не так, мы просто поспим в машине. Нуна, ты только подумай: мои друзья отложили все свои планы и решили приехать ко мне! Спонтанно! Разве это не круто? Они ничего особенного не ждут.

Все, что нам нужно, – это место, где мы вчетвером можем болтать всю ночь!

Выпалив это все как из пулемета, Си У быстро собрал вещи и поднялся на террасу на втором этаже. Появился Хён Джун, который с невозмутимым видом нес коробку с маленькими светодиодными лампочками. Ю Чжин была не совсем согласна с Си У, но его слова ее немного успокоили. Его друзья – не какие-нибудь капризные постояльцы, которые приезжают сюда в поиске тишины и покоя.

Порывшись в шкафу, Ю Чжин вытащила две большие красные свечи в специальных подставках. Их подарили Ю Чжин на новоселье, когда она съехала от родителей в студию неподалеку от площади Кванхвамун. Свечи были слишком большими и пахли слишком резко, поэтому были скорее в тягость и несколько лет простояли нетронутыми. Потом Ю Чжин достала маленькую электрическую печку. Вскоре на террасе на втором этаже уже стояли индейские вигвамы, рядом с ними горели свечи и включенная в розетку электрическая печка. Было довольно ветрено, и пламя свечей грациозно танцевало на ветру.

Си У принес из книжного кафе несколько стульев, после чего взял большую коробку из-под книг, перевернул и закрепил на полу с помощью клейкой ленты, превратив в импровизированный стол. Хён Джун помогал ему. Потом Си У принялся украшать палатки светящимися лампочками. Ю Чжин, тихонько напевая, некоторое время наблюдала за тем, как он сосредоточенно наносит последние штрихи, а потом медленно спустилась на первый этаж.

– Вау! Как здесь красиво!

Казалось, терраса на втором этаже «Книжной кухни Соян-ри» превратилась в площадку для съемок молодежной дорамы. Чан Ук, Сэ Рин и На Юн с радостными возгласами бросились обнимать Си У. На террасе лежал десяток пледов и было установлено три шалаша – маленьких, рассчитанных на одного человека. В таких обычно играют дети. Шалаши обвивали маленькие лампочки, словно гирлянды. Стоявшая чуть сбоку электрическая печка излучала красноватый свет.

– Мы сто лет не виделись! Как делишки?

– «Как делишки»? И это все, что ты можешь сказать, Си У?! Паршивец! Не звонил, не писал… Ты хоть представляешь, как мы волновались?! Ты заслужил хорошую трепку!

Сэ Рин и На Юн сделали серьезные лица и поочередно стукнули Си У по спине. Их примеру, усмехнувшись, последовал даже обычно миролюбивый Чан Ук.

– Тише, народ! Сначала выслушайте меня! Я знал, что вы так отреагируете, поэтому подготовился. Прежде чем что-то говорить… смотрите сюда!

Си У отбежал в сторону и жестом фокусника, показывающего свой лучший трюк, сдернул покрывало с какого-то предмета. Им оказался ящик, полный пивных банок и бутылок с лимонадом. Чан Ук, Сэ Рин и На Юн дружно издали радостный клич.

– Сейчас только четыре часа. Почему же я так ужасно хочу есть? – удивилась На Юн.

По дороге они сделали остановку на обед. На Юн съела рамен^[16] с морепродуктами и кимбап^[17]. На закуску у них был картофель в рисовом сиропе, ттокпокк, сотток-сотток^[18] и ходу-гваджа^[19]… но, как ни странно, теперь На Юн снова проголодалась.

Сэ Рин сочувственно ответила:

– Может, потому, что еда была без мяса? Помните, как мы поехали в молодежный лагерь и десять человек съели двадцать порций самгёпсаля?^[20]

Чан Ук продолжил, словно вздыхая:

– И не напоминай. Один Си У, должно быть, съел четыре!

Четверо друзей снова громко рассмеялись.

Си У, Чан Ук, Сэ Рин и На Юн были лучшими друзьями с первого курса, за что их прозвали «четырьмя мушкетерами».

Они вчетвером посещали почти все предметы. Когда Чан Ук и Си У ушли в армию, На Юн и Сэ Рин приняли участие в программе обмена студентами, поэтому они вчетвером оставались вместе до последнего семестра.

Двое парней, две девушки… Многие в университете думали, что мушкетеры встречаются, но они были только друзьями.

Вступив в рекламный клуб, они оказались в одной группе и чудесным образом обрели друг в друге родственные души. Если подумать, то это было действительно странное сочетание. Однажды они прошли тест MBTI^[21], и, если верить результатам, Чан Ук и На Юн – полные противоположности, поэтому должны конфликтовать. Но вместо этого друзья придумывали, как провести годы своей юности.

После выпуска каждый жил своей жизнью: влюблялся, расставался, искал себя, пытался найти работу… Сэ Рин стала художником-фрилансером, На Юн устроилась в службу поддержки IT-подразделения сетевой компании, а Чан Ук – в отдел звукового дизайна видеоигр. Он числился у них специалистом по планированию, но На Юн не знала, чем именно он занимается. Си У сразу после окончания университета попытался сдать экзамен на архитектора, но потом сдался и отправился в Норянчжин, чтобы сдать экзамен на государственную службу. С тех пор от него почти не было вестей.

Миры четырех мушкетеров соприкасались все меньше, их встречи становились все реже. В двадцать лет проводить вместе время казалось чем-то само собой разумеющимся, но к тридцати они освоили собственные планеты и теперь могли общаться только через космические станции.

Тем не менее когда они встречались все вместе, то возвращались в то время, когда им было чуть за двадцать, возвращались в мир, наполненный радостью и смехом. В этом мире они с опухшими лицами просыпались на жестком полу дешевой общаги, где пахло пивом и соджу, вставали и варили рамен на четверых, одновременно нарезая зеленый лук для па-кимчи. В этом мире они сонными осенними днями сидели под мостом через реку Ханган, прогуливая занятия, потягивали вино, которое купили в супермаркете E-mart за 9900 вон^[22], ели сыр с хлебом и хохотали над глупыми шутками. Сэ Рин и На Юн навещали Чан Ука в армии, а потом на обратном пути молча вытирали слезы в автобусе: воспоминание о том, как Чан Ук быстро, почти не жуя, глотал пиццу и курицу, возвращалось к ним сценой из дорамы.

Пока мушкетеры предавались воспоминаниям о днях своего студенчества, запивая пивом самгёпсаль, успело стемнеть. Дул прохладный ветерок – впрочем, уже по-весеннему слабый. Освежающая энергия весенней ночи пробудила воспоминания о студенческих вечеринках. Праздник ночи начался, и гора радушно приняла друзей в свои объятия. Запах деревьев и травы постепенно исчез; в воздухе витал аромат весенних цветов и свечей.

Си У вспомнил мартовскую ночь, когда они с Ю Чжин и Да Ин любовались звездами. С тех пор прошел всего месяц, но стало куда теплее. Темное небо было окутано то ли туманом, то ли тучами, но в некоторых местах виднелись звездочки, такие яркие и аккуратные, словно их нарисовали. Сладкий аромат, исходивший от свечей, смешивался с запахом весенних цветов.

– Нам У… Осенью он женится, – сказала Сэ Рин вскоре после полуночи.

Наступила сонная тишина. Остальные переглянулись. Нам У, первая любовь Сэ Рин, дважды бросал ее, а потом возвращался. Позапрошлой осенью они расстались в очередной раз – видимо, окончательно. На Юн поставила банку пива и спросила:

– Как ты узнала? От кого?

– Я узнала случайно, от общих знакомых… Будущая невеста работает вместе с Нам У. Вообще-то я знакома с ней – видела однажды, когда приходила. Она младше нас примерно на год. Думаю, они с Нам У хорошо друг другу подходят. Уверена, у них все сложится.

Сэ Рин говорила совершенно спокойно. Прошло то время, когда она не спала ночами, мучаясь от ревности, когда пыталась завоевать его, когда волновалась и плакала, как ребенок, у которого отняли будущее, когда происходящее поражало ее внезапностью ослепительной петарды, которая заставляет вскрикивать от неожиданности… Все это осталось в прошлом.

– О-о-ох! Скажи, у тебя точно все хорошо? Господи боже… Ты так страдала из-за него… Посмотрим, как хорошо он будет жить! Но когда ты узнала о свадьбе? Почему мне ничего не сказала?

– Хотела видеть твое лицо.

– О-о-ох…

На Юн сочувственно потрепала Сэ Рин по плечу. Чан Ук и Си У чокнулись, залпом допили оставшееся пиво и, смяв банки, поставили на стол.

– Эх… Честно говоря, я не уверен, что когда-нибудь женюсь, – сказал Чан Ук. – У меня такое ощущение, что окружающий мир заставляет меня подстроиться под график – мол, возраст, самое время жениться… но на самом деле я к этому не готов.

На Юн тоже вздохнула, пережевывая еду, потом помешала омук гук, суп из рыбных котлет, который варился на огне, и ответила:

– У меня то же самое. Такое ощущение, будто дата экзамена потихоньку приближается, а я совсем не готова к предмету, который предстоит сдавать.

Сэ Рин, укутавшись в одеяло, прислонилась к плечу На Юн и жалобно сказала:

– К слову об экзаменах… Интересно, сильно бы изменилась моя жизнь, если бы я сдала сунын^[23] сейчас. Э-э-эх…

На Юн стукнула своей банкой с пивом о банку Сэ Рин, сделала глоток и воскликнула:

– Брр, у меня аж мурашки… Несколько дней назад я подумала: «Смогла бы я поступить в колледж восточной медицины, если бы усердно готовилась к суныну?..»

Чан Ук, зачарованно наблюдавший за пламенем свечи, перевел взгляд на На Юн, улыбнулся и открыл новую банку с пивом.

– Колледж восточной медицины – не вариант. По крайней мере, в этой жизни. Спустись с небес на землю. Мало того что надо откладывать деньги на покупку квартиры, так еще приходится выживать в Корее, где даже съем студии трудно себе позволить.

– О недвижимость!

Все четверо, не сговариваясь, дружно стукнулись банками.

– Слушай, Си У… у тебя точно все хорошо? – спросил Чан Ук и взглянул на Си У.

– В смысле?

– Ты решил отказаться от экзамена на государственную службу, хотя готовился к нему больше трех лет. Может, если попробуешь еще раз, то боженька над тобой смилостивится?

Чан Ук жалел Си У. Тот был таким сообразительным и умным, но прервал контакты почти со всеми более чем на три года, потому что готовился к экзамену на государственную службу девятого разряда. Когда Си У наконец объявился, Чан Уку очень хотелось сказать ему что-нибудь резкое и спросить, обязательно ли было пропадать со всех радаров. Он и подумать не мог, что Си У отказался от идеи сдавать экзамен и переехал в далекую деревушку.

– Во-первых, сам экзамен слишком бесчеловечный. Нужно сдать пять предметов: три обязательных и два на выбор. Если потратишь больше минуты на решение одного вопроса, то, скорее всего, не успеешь ответить на все вопросы. Времени не хватит.

Нахмурившись, Си У затряс головой, словно пытаясь прояснить мысли.

– К тому же я не подхожу на роль государственного служащего. В мире чиновников ценятся честность, стабильность и полная самоотдача. Не думаю, что я подхожу на эту роль.

Остальные не знали, соглашаться со словами Си У или нет, поэтому промолчали, глядя прямо перед собой. Должно быть, Си У долго думал об этом одинокими ночами… Интересно, сильно ли эти мысли омрачали его безграничный оптимизм? Наверное, Си У очень расстроился, столкнувшись с правдой: позитивный взгляд на будущее не гарантирует позитивное будущее. Интересно, о чем подумал Си У, когда три года подготовки к экзамену пошли насмарку? Си У, у которого хватило смелости прервать долгое молчание и позвонить Чан Уку… каким взрослым он стал?

– Нам сказали, что этот участок три года простоял заброшенным. Я был среди тех, кто превратил запущенный клочок земли в «Книжную кухню Соян-ри». Потом, когда мы закончили с внутренней отделкой, я огляделся по сторонам и почувствовал, как будто родился заново. Поэтому подумал, что могу остаться здесь и просто… быть собой.

– Точно… ты же учился на архитектурном… Но потом отправился в Норянчжин, чтобы стать государственным служащим… В конечном счете ты занялся тем, о чем всегда мечтал, – заметила Сэ Рин.

Си У встретился с ней взглядом и ответил:

– Верно. Раньше я думал, что в двадцать лет мои мечты были детскими и нереальными, но потом осознал: глупо рассчитывать на то, что исполнятся все мечты. Но стремление идти к своей мечте делает нас лучше. Я потерялся и блуждал по лабиринтам жизни, а потом словно услышал голос, который шептал мне, как выбраться. Вот на что была похожа моя мечта.

– Ого… Неужели здесь, в Соян-ри, учат ораторскому искусству? Твоя тирада прозвучала… ужасно ванильно, – сказала На Юн.

Они с Сэ Рин рассмеялись; Чан Ук взъерошил Си У волосы и последовал их примеру. На Юн с улыбкой посмотрела на друзей, и ей показалось, будто она переместилась в прошлое. Отсмеявшись, все замолчали, но воцарившаяся тишина была знакомой, уютной. Несмотря на то, что четверке мушкетеров давно уже не по двадцать лет, и несмотря на то, что они живут в разных мирах, возможность время от времени встречаться вот так – огромное утешение. Чан Ук откупорил бутылку вина, которую купил по дороге. Сладко-терпкий запах, исходивший из бутылки, прекрасно подходил ночному воздуху, в котором плыл аромат цветущей вишни.

– Я ужасно скучал, Ча Си У, и я рад тебя видеть, – сказал Чан Ук, наливая вино в бокал Си У. – Несмотря на твою ванильность.

– Ой, да хватит вам! Я собираюсь стать солидным тридцатилетним мужчиной.

– О-о-о-ох! Нам скоро тридцать! – воскликнула Сэ Рин, делая вид, что рвет на себе волосы.

Эти слова оставили во рту горький привкус – не потому, что ребятам скоро исполнялось тридцать, а потому, что они сомневались, что соответствуют своему возрасту.

– Когда вишня зацветет в следующий раз, все мы перешагнем через порог тридцатилетия, – пробормотал Чан Ук, словно читая последние строки какого-нибудь романа.

– Эй, чего вы все расчувствовались?! Вишня будет цвести даже тогда, когда мы справим сотый юбилей! Давайте же выпьем за это! – воскликнул Си У и, взяв у Чан Ука бутылку, налил ему вина.

Той ночью На Юн приснился сон. Чан Ук шел вдоль цветущих вишен по белому мосту, держа под руку невесту в белом свадебном платье фасона «русалка». Если он пройдет через мост, то больше не сможет вернуться назад. Он пересечет границу.

Все широко улыбались и восторженно хлопали. На Юн тоже улыбалась и хлопала, но в глубине души чувствовала, что эпоха дружбы четырех мушкетеров подходит к концу. Белые лепестки водопадом обрушились вниз, и Чан Ук прошел точку невозврата. По правде сказать, На Юн не была готова к следующему жизненному этапу. Тридцатилетие приближалось стремительно, как приливная волна, но На Юн просто смотрела Чан Уку в спину, не в силах пошевелиться.

– На Юн, просыпайся! Помнишь, мы решили покататься на велосипедах, доехать до озера и встретить там рассвет? Если опоздаешь, то мы уедем без тебя.

– О-о-о-ох… Можно я не пойду?

– Нет! Мы же договорились вчера.

– Вчера мы легли часа в три ночи… Получается, проспали всего ничего…

– Ну что поделать… Вставай скорее. И шляпу не забудь!

Потом Сэ Рин еще раз разбудила На Юн, та сказала: «Да-да, сейчас встаю!» – и снова уснула.

Все закончилось тем, что на На Юн нахлобучили шляпу и, словно багаж, засунули на заднее сиденье машины. Солнце еще не встало, и на улице густели синие предрассветные сумерки, на фоне которых чернели очертания окружающего мира. Встречающиеся им по пути деревья стояли совершенно недвижно. Прошлой ночью окрестностей было не разглядеть, но сейчас небо стало ясным, бледно-лазурным, и ребята увидели горы, ширмой окружавшие это место.

Часы на приборной панели показывали 6:11. Несмотря на то, что ночь выдалась не холодной, расплата за ночевку на улице (и болтовню до трех часов) не заставила себя долго ждать. На Юн чувствовала, что тело неприятно пульсирует. На затылок словно давил тяжелый камень. Волнами накатывала острая головная боль. На Юн хотелось вернуться в теплую, мягкую постель и снова заснуть. Сэ Рин, сидевшая рядом на заднем сиденье, тоже выглядела уставшей: она прислонилась к На Юн, закрыв глаза и свернувшись калачиком, как кошка.

Озеро оказалось больше, чем думала На Юн. Такое большое, что его можно было принять за море, оно таило в себе предрассветные сумерки. Другой берег озера был далеко-далеко, едва различимый на фоне ясного, безоблачного неба. Представшая перед глазами картина напоминала пейзаж на открытке. Из-за высоких гор на горизонте медленно вставало солнце. Его блики отражались от ряби озера, и всякий раз, когда ветер качал деревья, солнечные зайчики танцевали на воде. Чан Ук, На Юн и Сэ Рин восхищенно ахнули. Си У с гордым видом кивнул, словно заранее предвкушал их реакцию.

Пока На Юн любовалась спокойным озером, охваченная пронзившим ее восторгом, зазвучала песня:

– С днем рождения тебя, с днем рождения тебя, с днем рождения, дорогая На Юн, с днем рождения тебя!

Сэ Рин подошла к На Юн с импровизированным тортом, первым слоем в котором шла коробка с бисквитными батончиками, на ней стояла баночка йогурта, и уже в ней на манер свечек торчали палочки в шоколадной глазури «пеперо». Чан Ук надел на именинницу праздничный колпак и очки в форме пирожных. Пока остальные хлопали и смеялись, Си У запечатлел происходящее на фото и видео.

– Господи, когда вы все это купили? Неужели вчера на заправке, пока я отходила в туалет?

На Юн расхохоталась. В то же время она была тронута до глубины души. Многое встало на свои места – в том числе странное поведение друзей, которые, видимо, голову сломали, стараясь скрыть эту вечеринку-сюрприз. Происходившее вре2залось в память вплоть до мельчайших деталей: белые сникеры Сэ Рин, воронье гнездо на голове Чан Ука, темно-серый свитер Си У… На Юн во все глаза смотрела на друзей. Это было похоже на сон.

На Юн громко выдохнула, делая вид, что задувает незажженную палочку «пеперо». Потом рассмеялась и проглотила слезы. У Сэ Рин глаза тоже были на мокром месте. Чан Ук спокойно улыбался, Си У с озорным огоньком в глазах хлопал в ладоши, потом быстрым движением измазал щеки На Юн йогуртом и бросился бежать.

Пусть даже сегодняшний день исчезнет, но это место будет жить и дышать воспоминаниями о друзьях, которые отмечают здесь день рождения, о самодельном торте, о солнце, появляющемся из-за горы, как из-за ширмы… На Юн подумала, что ей было бы достаточно, если бы воспоминания остались у нее в сердце навсегда.

Во время поездки на велосипедах вдоль озера лепестки сыпались на землю моросящим весенним дождиком. Медленно приближались горные вершины по ту сторону озера. Небо было затянуто облаками, как темными, мрачными, так и белыми, похожими на комки ваты. Но через некоторое время погода прояснилась: поднялось весеннее утреннее солнце, и небо стало таким небесно-голубым, как будто в камере включили фильтр.

На Юн вспомнила деревушку Дэсон-ри, куда они с сокурсниками ездили в поездку для укрепления корпоративного духа. Она вспомнила утро своего двадцать первого дня рождения, вспомнила, как сидела в лодке посреди озера, пытаясь с помощью весла обрызгать другую лодку, и как улыбалась, наблюдая за плещущимися в воде птицами. В то время было неважно, где и кем она работает… В то время не приходилось выступать с докладом на еженедельном собрании…

В то время у четырех мушкетеров не было четких планов, как у пока еще пустого чемодана. Свобода, расстилавшаяся перед ними бескрайним морем, вызывала странное ощущение беспомощности. Сейчас те дни вспоминаются с ностальгией.

После того как На Юн стала офисным работником с плотным графиком, поездка в Дэсон-ри казалась приятным сном. На Юн вкладывала все силы в то, чтобы оправдать свое жалованье. Блуждала по лабиринту системы организации служебной деятельности, выучивая странные слова для отчета; нервно ходила туда-сюда, когда не могла забронировать конференц-зал; дрожала от страха, отвечая на звонки деловых партнеров, когда начальник уходил в отпуск; вела протоколы совещаний. Пока она барахталась в воде, как малыш, который только учится плавать, время пролетело незаметно, и вот она уже скоро разменяет третий десяток.

На Юн изо всех сил закрутила педали велосипеда. Сознание увело в воспоминания и через мгновение замерло, не в силах решить, в какую сторону двигаться. На Юн буквально видела, как в голове возникает смутная мысль, но вскоре она растворилась, как туман.

На Юн перестала крутить педали, и велосипед плавно поехал вниз по склону. Тихо дребезжала велосипедная цепь. Ветер выл, как в развязке греческой трагедии, и На Юн с улыбкой на лице мчалась навстречу глубокому синему небу.

* * *

– На Юн, ты не хочешь написать письмо? Мы запустили в нашем книжном кафе крутой проект!

– Письмо?

– Да. Если ты сейчас отправишь письмо, то его доставят в канун Рождества вместе с книгой «Магазин канцтоваров Цубаки». Если тебе некому написать, напиши мне.

На Юн озадаченно уставилась на Си У и подумала, что за прошедшее время отвыкла от его чувства юмора. Улыбнувшись, Си У ушел – его позвала Ю Чжин. Чан Ук и Сэ Рин сейчас на рынке и должны вернуться не раньше чем через час.

На Юн взяла в руки брошюру с информацией о новой программе книжного кафе и принялась внимательно ее изучать.

Я – медленный почтовый ящик.

Напишите себе письмо вместе с Поппо из «Магазина канцтоваров Цубаки» и получите его вместе с книгой в канун Рождества!

Ниже мелким шрифтом была напечатана инструкция. Стоимость участия составляла двадцать пять тысяч вон, включая саму книгу «Магазин канцтоваров Цубаки», а также конверт и стоимость доставки. Послание можно было отправить кому-то другому, а если писать письмо в тягость, то можно обойтись открыткой с добрыми пожеланиями.

Вчерашняя На Юн не стала бы участвовать в подобном мероприятии. Она бы и думать не стала о том, чтобы писать письмо самой себе. Однако после ночи на свежем воздухе, пригнанном с гор, после велосипедной прогулки по озеру, которое блестело в лучах утреннего солнца, после дождя из лепестков вишни… что-то в ее сердце дрогнуло. За время поездки у нее появилась история, которой хотелось поделиться с собой, утонувшей в монотонности повседневной жизни.

Первым делом нужно было выбрать бумагу и чернила, потом печать и, наконец, конверт с почтовой маркой. В книге «Магазин канцтоваров Цубаки» Поппо следовала установленному распорядку, когда писала письма. Перед глазами предстала бумага разной толщины, размеров, фактуры и цвета. На Юн начала рассматривать каждую из них. Она вспомнила, как в школе обменивалась с подружками анкетой-дневником голубого цвета. Когда она писала фломастером, строки до такой степени просвечивали через страницу, что пользоваться ею было невозможно. На Юн осторожно дотронулась до бумаги и прислушалась к своим ощущениям.

Прежде всего бумага должна была быть плотной, розовой (раз уж за окном весна), а лист – достаточно маленьким, чтобы поместиться в конверт. На Юн предпочитала традиционную бумагу ханджи – изящную и гладкую, но в итоге решила взять простую светло-розовую бумагу, в правом верхнем углу которой была нарисована аллея с вишневыми деревьями. Не толстая, но плотная бумага складывалась с трудом. Конверт был сделан из плотного материала, а имена отправителя и получателя были заключены в тонкую золотую рамку. Если вложить в него бумагу, то он будет казаться довольно пухлым.

А вот ручку На Юн выбрала быстрее, чем думала. Ей понравилась перьевая ручка Lamy желтого цвета. На Юн повертела ее в пальцах, черканула на пробу. Темно-синие чернила, подходящая толщина… Однако На Юн никогда раньше не пользовалась перьевой ручкой, поэтому писать ей было сложновато. Она попыталась расписать ручку, но чернила шли плохо. Тогда На Юн слегка наклонила ее, и чернила вышли из сопла плавно, как медленно открывающаяся дверь.

Честно говоря, На Юн не знала, о чем писать. Разум был переполнен мыслями, которые бежали нестройно, лихорадочно, но поскольку получатель – сама На Юн, то ничего страшного, если она напишет себе всякой ерунды. На Юн не собиралась никому показывать это письмо. Она решила думать о нем как о записи в личном дневнике, которая поможет сохранить воспоминания об этой поездке.

На Юн отошла от прилавка с канцелярскими принадлежностями и направилась к двери, ведущей в маленькую комнату. С каждым шагом окружающий шум и джазовая музыка становились все тише. Кто бы мог подумать, что во время спонтанной поездки с друзьями На Юн решит написать письмо самой себе… Перьевая ручка, зажатая в пальцах, грациозно и уверенно скользила по бумаге. На Юн даже не задумывалась о том, что пишет: перо будто знало ее мысли.

Закончив, На Юн аккуратно сложила письмо и засунула внутрь конверта. Он стал довольно тяжелым и объемным, с выпуклой, как у воробья, грудью. На Юн нагрела винного цвета сургуч, капнула им на письмо и запечатала печатью, на которой были выгравированы узор в виде цветущей сакуры и слова «Книжная кухня Соян-ри».

На Юн засунула в почтовый ящик письмо, и оно с тихим стуком упало на дно. Рядом с ящиком висели распечатанные строчки из книги «Магазин канцелярских товаров Цубаки»:

Стоило бросить письмо в почтовый ящик, как раздался тихий стук.

Счастливого пути.

Это все равно что провожать в путь свое второе «я».

Ждать письма довольно весело.

Надеюсь, что ты благополучно попадешь к своему адресату.

На Юн показалось, что она наконец открылась своим чувствам, которые так долго гнала от себя, – неопределенности, страху, отчуждению, беспомощности и сожалению. Придя домой после нервного и напряженного рабочего дня, На Юн хотелось отдохнуть, поэтому у нее не было сил на то, чтобы проанализировать свое внутреннее состояние. Однако, встретившись с чувствами лицом к лицу, На Юн поняла, что они не такие всепоглощающие, как она думала. Ей стало стыдно за то, что она не решалась сделать шаг в сторону из страха заблудиться в огромных и густых джунглях эмоций.

Внезапно На Юн поняла, что с нетерпением ждет Рождества. Интересно, каково это будет – получить зимой письмо из апреля? На Юн постучала по почтовому ящику. Казалось, что кто-то великодушно принял ее чувства. На Юн вспомнилась мелодия, которая звучала в кафе, когда они с друзьями решили отправиться в путешествие, вспомнилось, как они пили на террасе полночи, вспомнился сюрприз по случаю ее дня рождения и как она ехала на велосипеде вдоль озера.

Выглянув в окно, На Юн увидела вдали Сэ Рин и Чан Ука, которые шли к «Книжной кухне». Чан Ук заметил ее первым и помахал. Рубашка, которую он носил со вчерашнего дня, пошла складками. Сэ Рин тоже замахала руками и подпрыгнула. Полы ее бежевого платья взметнулись. Си У, который был во дворе, дал Чан Уку пять и указал на На Юн, что-то объясняя.

Апрельское солнце ярко освещало их лица. Ветер стих. На Юн подняла руку и помахала в ответ. Эта картинка запечатлелась у нее в голове, как фотография: погода, пейзаж, смеющиеся друзья…

Сэ Рин тем временем даже не подозревала, что летом вернется в «Книжную кухню» и проработает здесь несколько лет. Она не знала, что приготовило ей будущее, не знала, что через три месяца «Книжная кухня» станет частью ее жизни, поэтому уезжала с сожалением.

На обратном пути в Сеул все молчали.

3
Оптимальный путь

Родители Со Хи, работавшие преподавателями в провинциальном университете, всегда давали дочери свободу и говорили: «Делай то, что хочется». Со Хи не ходила в английский детский сад, так называемую «академию для младенцев», и, пока ее друзья грызли гранит науки, практически жила в библиотеке, читая все подряд. Она любила книжные миры, которые считала куда интереснее реальности и где чувствовала себя свободнее, чем даже во снах.

Особенно Со Хи любила приключенческие романы. В них она встречала инопланетян посреди бескрайней пустыни или изучала огромных крокодилов в джунглях Амазонки. С помощью книг можно отправиться в космос, за пределы Вселенной, заблудиться в египетском лабиринте или посетить Семь чудес света… Книги переносили Со Хи в загадочный и увлекательный мир – совсем как телепорт, преодолевающий время и пространство.

Однако, общаясь с друзьями и учителями, слушая рассказы взрослых и читая новости, Со Хи узнала о существовании негласного давления со стороны общества. Общество требует, чтобы люди выдерживали жесткую конкуренцию, пытались выделиться, быть не такими, как остальные.

«Я уверена, что ты можешь добиться большего, Со Хи». «Ты же понимаешь, что отстанешь, если дашь слабину?» «Люди запоминают только лучших».

«Ты уж постарайся, выложись на все сто. Так держать, Со Хи!»

На втором году обучения в средней школе, во время летних каникул, Со Хи пришла к выводу, что если не выдержит конкуренцию, то ценность ее существования испарится. Она никогда не задумывалась о том, что будет после победы. Она просто не хотела проигрывать.

Сколько Со Хи помнила, ее отец работал преподавателем в университете. Мать взяли туда на постоянную работу, когда Со Хи уже перешла в среднюю школу. В отличие от мужа, который стал преподавателем сразу по возвращении в Корею (он получил докторскую степень в Америке), мама Со Хи докторскую защитила в Корее и только через семь лет получила постоянную работу. Жизнь преподавателя провинциального вуза можно назвать относительно стабильной, но подчас родители страдали как от недостатка квалификации, так и от нехватки денег. Всякий раз при виде сожаления на их лицах Со Хи преисполнялась решимости выдержать ад жесткой конкуренции.

Трудно сказать, была ли Со Хи умной от рождения или просто ненавидела проигрывать, но в старших классах она вышла в лучшие ученики школы и с легкостью поступила на факультет политологии и международных отношений в университет Ханкук. Через четыре года она поступила в юридическую школу. Каждая сессия сопровождалась запахом лекарственных трав и нервными срывами, но сила воли помогала Со Хи сохранять спокойствие и даже наслаждаться учебой.

На втором курсе во время летних каникул Со Хи предложили работу в крупной юридической фирме, а в начале третьего курса она сдала экзамен на судебного эксперта и встала перед выбором: стать юристом в юридической фирме или судебным экспертом. После недолгих метаний Со Хи выбрала второе.

Работа судебного эксперта оказалась совсем не такой, как представляла Со Хи. Теория, изученная в юридической школе, приходилась к месту нечасто, а байки, которые травили за выпивкой старшие коллеги, соответствовали действительности: бумажной работе не было конца и края, здание суда напоминало огромную библиотеку, дверь в кабинет судьи почти всегда была закрыта, и все сотрудники работали, молча уткнувшись в свои компьютеры. Самый громкий звук, который можно было там услышать, – это как люди складывают гору документов на тележку и потом увозят прочь.

Коллеги ели вместе очень редко. Закончив свою работу, они молча уходили домой. Однажды Со Хи встретилась с однокурсником, который после практики стал прокурором. Он сказал, что чувствует себя так, будто вернулся в армию. Суд – это маленькое государство индивидуалистов, в нем каждый сам за себя. Тут не получится заглянуть в соседний кабинет на обед или пригласить коллег выпить вина после рабочего дня.

Вопреки всему, Со Хи любила свою работу. Любила упорядочивать в голове разрозненную на первый взгляд информацию, любила изучать детали дел – процесс логической реконструкции походил на создание истории. Со Хи любила рутину и свое тихое рабочее место размером в три пхёна, похожее на личный необитаемый остров.

После трехлетнего курса по судебной экспертизе Со Хи столько же проработала юристом в небольшой юридической фирме в районе Сочодон. Через год у нее будет семь лет юридического стажа, необходимого, чтобы стать судьей. Она планировала претендовать на эту должность следующей осенью, чтобы весной надеть судебную форму.

Чхве Со Хи. Судья в тридцать четыре года.

Она думала, что такова ее судьба: ежедневная, похожая на конвейер рабочая рутина, к которой она привыкла и которую любила. Но потом случилось то, что случилось…

* * *

Со Хи смерила взглядом сложенное письмо, лежащее рядом со стопкой бумаг. Вчера Со Хи перечитала его раз пять (у нее вошло в привычку читать документы, не пропуская ни единого слова) и на всякий случай уточнила информацию по телефону.

Со Хи села, черное кожаное кресло под ней тихо скрипнуло, но уже через секунду снова воцарилась тишина – казалось, она окружила Со Хи, сжимаясь вокруг нее все плотнее и плотнее. На столе царил хаос: вот пластиковый стаканчик от смузи, который Со Хи выпила вчера вечером, вот петиции и стенограммы показаний, которые нужно изучить и подготовить к заседанию суда, которое состоится через три недели…

Со Хи глубоко вдохнула и выдохнула. Закрыла глаза. Ей нужна была минутка, чтобы взять себя в руки. В офисе стояла мертвая тишина. Со Хи безучастно посмотрела в окно на безликие серые улицы Сочодона и внезапно захотела уехать. Куда-нибудь. Куда угодно. Вот только ничего не приходило в голову… Со Хи уже семь лет никуда не ездила и не была в отпуске.

Повинуясь порыву, Со Хи зашла в интернет, вбила в строку поиска «пансионат в лесу» и принялась изучать многочисленные результаты. Она также поискала «книжные кафе в сельской местности» и «пансионаты в сельской местности». Пролистала вниз, зацепилась взглядом за одну ссылку, кликнула по ней и заморгала.

«Исцеляющее пребывание на природе! Забронируйте проживание в „Книжной кухне Соян-ри”. Акция на бронирование! Только в июне – месячное пребывание со скидкой 40 %! Почувствуйте себя писателем!»

Со Хи принялась листать фотографии на сайте: изогнутый горный хребет, жилые номера, оформленные как художественные мастерские, оранжерея, полная цветов, уютное кафе, берег озера, вдоль которого тянутся цветущие вишневые деревья… Этот новый пансионат открылся менее двух месяцев назад, но о нем хорошо отзывались. Со Хи без колебаний перешла по ссылке «забронировать».

* * *

Студия оказалась меньше, чем Со Хи думала, – размером с гостиную в квартире на двадцать четыре пхёна. Посредине стоял белый деревянный стол на шестерых. Комната была светлой и наполненной воздухом. Она была идеального размера, чтобы читать и писать. На столике перед окном стояли черный электрический чайник, ручная кофемолка и три цветка в горшках. На встроенных книжных полках размещалось около сотни книг; приглядевшись, Со Хи заметила, что они расставлены по разделам – от классических романов до книг по гуманитарным наукам.

Из белого динамика, расположенного рядом с книжным шкафом, лилась джазовая версия Over the Rainbow – песни из фильма «Волшебник страны Оз». В глаза словно нарочно бросилась одноименная книга – несмотря на то, что она была меньше остальных и стояла в самом углу. Прочитав название, Со Хи улыбнулась ей как доброму другу, с которым встретилась после долгой разлуки.

Со Хи с детства любила «Волшебника страны Оз». Главную героиню, маленькую девочку Дороти, страшный ураган унес вместе с домиком в страну Оз. Она спросила окружающих, как вернуться домой, и услышала, что помочь ей может только всемогущий Волшебник страны Оз. Дороти отправилась в путешествие, которое должно было привести ее к могущественному волшебнику, и по дороге встретила соломенное чучело Страшилу, мечтающего получить мозги, Железного Дровосека, желающего сердце, и Трусливого Льва, искавшего храбрости.

После множества приключений Дороти с друзьями добрались до цели своего путешествия и с удивлением узнали, что великий волшебник – всего лишь обычный старичок.

Со Хи очень понравился этот сюжетный поворот – особенно то, что за время странствий Страшила, Железный Дровосек и Трусливый Лев, сами того не заметив, добились того, о чем мечтали, а туфельки Дороти могли в любой момент вернуть ее домой, просто Дороти не знала об этом, пока не добралась до конца своих приключений.

Была одна фраза, которая понравилась Со Хи настолько, что она выписала ее в дневник.

«You have plenty of courage, I am sure,» answered Oz. «All you need is conﬁdence in yourself. There is no living thing that is not afraid when it faces danger. The True courage is in facing danger when you are afraid, and that kind of courage you have in plenty»^[24].

Со Хи посмотрела на ветви сливы, качавшиеся за окном на ветру. «Деревья не могут отправиться на поиски приключений – они привязаны корнями к своему месту. Но зачастую те, кто вынужден оставаться на месте, уходят во внутренние странствия и обретают мудрость. Думаю, деревьям хватило бы мудрости разгадать секрет серебряных башмачков», – подумала Со Хи и прислушалась к словам одного из сотрудников пансионата.

– …можете брать отсюда любые книги. Вы также можете читать в книжном кафе, которое работает до полуночи. Но если будете уходить из кафе последней, то, пожалуйста, выключите свет. Среди развлечений есть клуб по писательскому мастерству, можете выбрать время с девяти до двенадцати или с двух до пяти. В этом клубе мы не обмениваемся историями, а пишем или читаем книги. У каждого свое время, чтобы было легче сосредоточиться. Если вы придете в книжное кафе, я объясню поподробнее, – рассказывал сотрудник пансионата, высокий юноша с густыми бровями, одетый с иголочки, который, казалось, немного нервничал. Он что-то записал в маленьком блокноте, потом скрутил его в трубочку, будто кимбап, и продолжил, как актер, репетирующий пьесу: – Из соображений экологии мы меняем туалетные принадлежности и постельное белье не каждый день, а раз в три дня. Дайте знать, если нужно будет чаще. В книжном кафе можно брать напрокат любые книги. Название Сети и пароль от вайфая указаны в информационной брошюре.

– Хорошо.

Со Хи очень понравился номер, но она ничем не выдала своих чувств. Просто всем сердцем почувствовала, что в нем будет хорошо. К тому же она настолько вымоталась, что сил на разговоры не оставалось. Си У, в свою очередь, растерялся: Чхве Со Хи стала первой из постояльцев, кто не восхитился дизайном своего номера.

С открытия «Книжной кухни Соян-ри» прошло три месяца, но за это время к ним приходили только посетители кафе, а постояльцы останавливались на короткий срок. Поэтому Си У с самого утра из кожи вон лез, чтобы как следует встретить посетительницу, решившую остановиться у них аж на целый месяц. Все, кто жили в этом номере раньше, выражали свое восхищение. «Книжная кухня Соян-ри» нравилась посетителям куда больше, чем они ожидали, и они восторженно выкладывали в соцсетях и блогах фотографии и видео. Обычно для дружелюбного и жизнерадостного Си У не составляло труда завязать разговор с незнакомыми людьми: он предлагал кофе или просил оценить новый десерт и еще до наступления вечера заводил с постояльцами дружбу – как с мужчинами, так и с женщинами.

Однако Чхве Со Хи стала исключением. Ее спокойное лицо не выражало никаких эмоций. Даже те гости, которые оставались равнодушны к архитектуре «Книжной кухни Соян-ри», восхищались природой за окном. В первый раз у них остановился постоялец, который ни жестом, ни словом не выдал своих чувств. Судорожно обдумывая, не допустил ли он каких-либо ошибок, Си У продолжил:

– Если вам что-нибудь понадобится, приходите в книжное кафе или звоните на стойку регистрации. Завтрак в восемь утра. Приходите к этому времени в кафе. Если не будете завтракать, то буду очень признателен, если вы сообщите об этом заранее.

Со Хи слабо улыбнулась и кивнула, показывая, что все поняла. Обескураженный Си У ушел, а посетительница осталась неподвижно сидеть на стуле лицом к окну. Это было не мягкое кресло с поскрипывающей кожаной обивкой, а деревянный стул, предлагающий твердую опору.

Рядом стоял темно-зеленый чемодан. Солнце в Соян-ри, светящее сквозь оконное стекло, было мирным и мягким. Минутная стрелка настенных часов двигалась медленно, как будто их совсем не интересовал ритм напряженной повседневной жизни Сочодоне, состязавшейся за минуты и секунды. Джазовая версия Over the Rainbow подходила к концу, и в голове у Со Хи всплыли слова из песни.

Someday I’ll wish upon a star

And wake up where the clouds are far behind me

Where troubles melt like lemon drops

Away above the chimney tops

That’s where you’ll ﬁ nd me.^[25]

«Интересно, смогут ли мои печали растаять здесь, как лимонные леденцы?» – задумалась Со Хи. Она боялась, что нет, что все окажется ложью – совсем как сладкие обещания Волшебника страны Оз. Вскоре Со Хи заснула, даже не разобрав чемодан.

* * *

– Прошло уже две недели, а я до сих пор не пойму, что у нее на душе!

– Ты о ком?

– О Чхве Со Хи.

– О Чхве Со Хи? Нашей постоялице? Она понравилась мне с первого взгляда, – озадаченно сказала Ю Чжин, отвечая на жалобу Си У. – Она довольно молчаливая, но, как мне кажется, сильная и чистосердечная. А ты как думаешь, Хён Джун?

– Она довольно спокойная. Похожа на аспирантку, пишущую диссертацию, или писательницу, которая приехала сюда, чтобы закончить роман, – медленно ответил Хён Джун, вспомнив длинную светло-бежевую юбку и тонкий белый кардиган, которые соответствовали спокойной ауре их постоялицы.

Хён Джун отвечал за уборку и приготовление завтрака. Раз в три дня, когда он заходил в комнату, чтобы заменить постельное белье и туалетные принадлежности, из колонок всегда лилась джазовая музыка. Трио Эдди Хиггинса, Билл Эванс, Стейси Кент, Дайана Пан-тон… Хён Джуну нравились эти исполнители. Трудно было сказать, что за человек Чхве Со Хи и сколько ей лет, но почему-то Хён Джун не сомневался, что у нее простой и легкий характер.

– Писательница, которая не приходит на воркшоп в писательский клуб… Думаешь, она приехала сюда, чтобы дописать работу? – пробормотала Ю Чжин, прикрепляя к новой книге карточку для ознакомления.

Си У достал ящик, положил в него четыре книги и ответил:

– А ведь прошло уже две недели. Вообще, у меня такое ощущение… наша посетительница словно окружена невидимой броней. Ну знаете… когда смотришь боевик, кажется, что у героя есть что-то типа сюжетной брони, которая защищает его от злодея, – принялся объяснять Си У и сложил пальцы, имитируя сцену перестрелки.

В следующее мгновение загрохотал гром, который словно только этого и ждал. Посетители кафе, сидевшие у окна, вздрогнули и посмотрели на улицу. По стеклам громко тарабанил дождь, небо заволокло сизо-черными тучами. Часы показывали 14:37, но за окном было так темно, как не бывает даже в семь вечера.

– М-да-а-а… Всю неделю было ясно, светило солнышко, но стоило наступить выходным, как хлынул ливень, – пробормотала Ю Чжин. – Да еще какой…

Хён Джун, проверявший шкафчик с туалетными принадлежностями, бросил озабоченный взгляд в окно. Воздух был влажным и густым, точно наливался тяжестью.

– Дождь не помеха. Меня куда больше беспокоит тайфун. – Си У поставил коробку за прилавок и принялся копаться в телефоне. – Пишут, что со стороны Японии к нам движется тайфун, и он набирает мощь. Нуна, ты уверена, что хочешь пойти? Тебе не страшно?

Ю Чжин прикусила нижнюю губу, а потом ответила:

– Да. Я сто лет не бывала на культурных мероприятиях.

Она открыла сайт «Джазовый фестиваль Соян-ри». Несмотря на то что прогноз погоды предсказывал проливной дождь, уведомления об отмене концерта не было – только всплывающее окошко, напоминавшее о мерах предосторожности для безопасного посещения мероприятия.

– Фух, ну просто камень с души! Похоже, концерт не отменят. Это первый визит Стейси Кент в Корею. Кроме того, она выступит вместе с Little Flower!

Это был уже пятый фестиваль джазовой музыки в Соян-ри. Благодаря финансовой поддержке местных властей, заинтересованных в развитии туризма, фестивали получались довольно масштабными: на них приезжали десятки исполнителей, среди которых были как лучшие корейские инди-группы и певцы, так и зарубежные музыканты.

Узнав, что на фестиваль приедет Стейси Кент, Ю Чжин, как настоящая фанатка, купила билет еще за четыре недели до начала мероприятия. Выступление Стейси Кент должно было состояться сегодня в семь вечера, в самый прайм-тайм.

– Хён Джун, ты тоже пойдешь? Ладно босс, но ты-то с твоей рассудительностью куда намылился? – спросил Си У, повернувшись к Хён Джуну.

С улицы доносился рев ветра, который подхватывал капли дождя и расшвыривал во все стороны.

– Не думаю, что тайфун до нас дойдет. Но ливень, судя по всему, будет знатный, – ответил Хён Джун, прислушиваясь к завыванию.

– Вау, уроженцы Соян-ри – просто нечто! Неужели ты можешь предсказать погоду по шуму дождя и ветра? – восхитился Си У, на что Хён Джун безо всякого выражения ответил:

– Корейская метеорологическая администрация информирует о маршруте тайфуна в режиме реального времени.

Хён Джун родился и вырос в Соян-ри. Он рос, чувствуя всем своим существом, что шум дождя и ветра тоже имеет цвета и формы. Возможно, поэтому он не сомневался, что прогноз Корейской метеорологической администрации о том, что ветер понемногу утихнет, а дождь будет идти всю ночь, окажется верным, пусть даже не мог этого объяснить. В следующее мгновение запиликал телефон. Пришло текстовое сообщение с предупреждением о сильном дожде.

Ю Чжин с Хён Джуном отправились на фестиваль джазовой музыки около четырех часов дня. Ветер все еще бушевал – ревел, как в самой драматичной сцене оперы, словно твердо намеревался вырвать деревья с корнями. Ветви опасно гнулись. «Надеюсь, ничего не случится», – подумала Ю Чжин. Что, если начнется оползень или вода в озере выйдет из берегов? Вдруг кто-нибудь из исполнителей не сможет приехать в Соян-ри?

* * *

Ю Чжин наклонила голову, задумчиво разглядывая женщину напротив. Та казалась знакомой. «Я где-то ее уже видела… Но когда и где? Не могу вспомнить…» Некоторое время Ю Чжин рылась в голове в поисках ответа, а потом ее осенило. Женщиной, которая громко подбадривала исполнителей, размахивая светящимися палочками, была Чхве Со Хи, долговременная постоялица «Книжной кухни». Одетая в непромокаемый плащ, она стояла перед самой сценой.

После того как Стейси Кент в двух словах рассказала о своей новой песне и начала выступление, Со Хи превратилась в самую горячую фанатку, которую только можно было представить. В семь часов, когда начался фестиваль, дождь не прекратился, напротив, стал еще сильнее. Однако присутствующие, прятавшиеся от непогоды под зонтами и дождевиками, наслаждались каплями влаги, охлаждавшими липкий горячий воздух. Все отчаянно толпились у сцены, стараясь хоть что-нибудь разглядеть сквозь стену дождя. Ю Чжин была взволнована больше обычного – ощущение триумфа окутало ее после того, как она узнала постоялицу. Со Хи, как и остальные зрители, хлопала и подпевала.

Выступление закончилось далеко за девять. Дождь усилился, ветер задул с новой силой. Певица, волнуясь за своих слушателей, решила не выходить на бис, однако защищенная плащами толпа настаивала. Прослушав три песни на бис, присутствующие зашлись в громе аплодисментов и с сожалением начали расходиться. Со сцены всем пожелали благополучно вернуться домой.

– Госпожа Со Хи! – негромко позвала Ю Чжин, дождавшись, пока та будет проходить мимо.

Со Хи удивленно оглянулась и с некоторым смущением улыбнулась:

– О, госпожа хозяйка! Вы тоже пришли послушать выступление?

Попрощавшись со своими спутниками, Со Хи подошла к Ю Чжин и Хён Джуну. С капюшона ее плаща капал дождь, лицо блестело от воды, а туфли промокли насквозь. Несмотря на прохладную погоду, Ю Чжин отчетливо ощутила запах ее пота. Щеки Со Хи раскраснелись, а глаза сияли, как во время концерта. Ю Чжин улыбнулась, подумав, что, судя по всему, Чхве Со Хи – по-настоящему солнечный человек.

– Похоже, вы очень любите джаз.

– Ох, не то чтобы… Харуки Мураками часто пишет о джазе. Когда я прочитала описание джазовой песни, то потом нашла ее и прослушала с мыслью: «Хм, так вот ты какая…» Потом я послушала еще несколько песен и нашла те, которые мне нравятся. Вот и все. Нас с джазом свел Харуки, – объяснила Со Хи, переводя взгляд с Ю Чжин и Хён Джуна, а потом спросила: – А вы любите джаз?

Ю Чжин посмотрела на промокшие туфли Со Хи и с улыбкой ответила:

– Я тоже «не то чтобы». Классическая и инди-музыка для меня слишком сложная, кей-поп – слишком быстрый… Джаз хорош тем, что не нужно ничего понимать. Я привыкла к джазу, потому что включаю его фоном, когда читаю. Но не уверена, что уже нахожусь на той стадии, когда могу уверенно сказать «люблю» по отношению к джазу.

Ю Чжин подтолкнула локтем стоящего рядом Хён Джуна:

– Но я – просто любитель, а вот этот парень занимался музыкой всерьез. Он совсем на другом уровне. Да, Хён Джун?

– О, неужели? – спросила Со Хи, и глаза ее сверкнули любопытством.

Смутившись, Хён Джун торопливо замахал руками:

– Нет-нет, я все уже забыл… ничего не могу вспомнить, совсем ничего…

Все рассмеялись, чувствуя некое родство. Каждый из них жил своей жизнью – как отдельные острова, находящиеся на расстоянии друг от друга, но где-то глубоко под водой их соединяла одна музыка.

Несмотря на большой зонтик, Ю Чжин и Хён Джун уже промокли: из-за ветра дождь хлестал их одежду. Однако они совсем не чувствовали холода – то ли от волнения, то ли потому, что еще не остыли после выступления.

– Со Хи, я собираюсь испечь оладьи. Не откажетесь попробовать? У меня есть рецепт, идеально подходящий для позднего перекуса. Я купила ингредиенты по дороге сюда, подозревая, что вернусь ужасно голодная.

* * *

Поверхность горячих оладий напоминала блестящую карамель. Хён Джун принес ведерко ванильного мороженого из морозилки, скрытой за прилавком книжного кафе. Дождь за окном то потрескивал, как пламя костра, то налетал порывами, барабаня по стеклу. Присутствующие ели горячие оладьи, по которым растекалось холодное мороженое, и обсуждали фестиваль.

Ю Чжин рассказала, как полюбила Стейси Кент.

– …поэтому, когда сегодня она спела Postcard Lover, я вспомнила, как путешествовала с друзьями. Мне показалось, что песня была пронизана ветром, смехом, солнцем и памятью о друзьях…

Со Хи, сидевшая рядом, кивнула и сказала:

– Когда я слышу голос Стейси Кент, то у меня замирает сердце. Я чувствую себя маленькой рыбкой, спокойно плавающей в аквариуме. Кругом тишина, и пугающее чувство одиночества медленно вытягивается из меня, как нить из спутанного клубка. Словно звуки песни ласково успокаивают мои взбудораженные чувства.

Стук барабанящего по окну дождя обладал волшебной силой пробуждать воспоминания о прошлом. Ветер дул не так сильно, как днем.

Некоторое время в кафе царила тишина.

– Если раньше вы занимались музыкой, то как оказались в «Книжной кухне Соян-ри»? – осторожно спросила Со Хи, повернувшись к Хён Джуну.

В следующую секунду словно в ответ раздался свист ветра. Хён Джун несколько смутился, и, когда он ответил, Ю Чжин подумала, что его голос – низкий, глубокий – напоминал звучание виолончели.

– Я хотел писать слова для песен, поэтому поступил на факультет прикладной музыки. Как оказалось, неизвестные авторы никому не нужны. Я делал все, что мог: участвовал в конкурсах, рассылал свои тексты и резюме, но все без толку. Через два года я сдался, вернулся в Соян-ри и устроился на неполный день в садоводческий магазин, владелец которого давно дружит с моей мамой. Я не знал, куда мне податься, да и не горел желанием ничего делать. А потом узнал о «Книжной кухне Соян-ри» – увидел объявление о наборе персонала и… всю ночь не спал, придумывая разные концепты и репетируя речь…

Ю Чжин широко улыбнулась, вспоминая тот день, и встретилась взглядом с Хён Джуном.

– Ой, молчи, – сказала она, торопясь продолжить его историю. – Во время собеседования Хён Джун ужасно нервничал и нес тарабарщину… Но мне понравились его глаза. Они были полны отчаяния и невероятной искренности…

В предложении по планированию Хён Джун представил концепцию, согласно которой заведение под названием «Книжная кухня Соян-ри» должно стать рекой историй и местом, где люди смогут отдохнуть и получить утешение в тяжелую минуту. Кроме того, он тщательно спланировал программу на год вперед и придумал маркетинговый план для социальных сетей. Поэтому Ю Чжин и Си У еще перед собеседованием решили: «Мы его берем!» В конце встречи Ю Чжин улыбнулась Хён Джуну (он сидел, втянув голову в плечи, не в силах скрыть свою нервозность) и сказала:

– Можете начать со следующего понедельника? Правда, ремонт еще не завершен, поэтому какое-то время ваше рабочее место будет похоже на стройку…

Ю Чжин подумала, что дождливые летние ночи обладают волшебной силой. В такие ночи хочется поделиться историями, спрятанными в тайных закромах души. Некоторые чувства, которые молчат солнечными летними днями, просыпаются в дождливые ночи – возможно, потому что кажется: что бы ты ни сказал, дождь все смоет. И потому, что колодец в сердце переполнен настолько, что чувства льются через край.

Некоторое время Со Хи молча слушала шум дождя, а потом произнесла:

– Я… я только что получила результаты своего медицинского осмотра. У меня опухоль щитовидной железы. Скорее всего доброкачественная, но может оказаться и злокачественной. Поэтому я решила удалить ее. В следующем месяце у меня операция.

Казалось, мир вокруг на мгновение замер. Ю Чжин подняла голову и уставилась на Со Хи во все глаза, а лицо Хён Джуна словно окаменело. Ветер вдруг растерял свой пыл, а дождь стих, словно внимательно прислушиваясь к разговору. Однако Со Хи оставалась спокойной, как будто речь шла о ком-то другом.

– Опухоль обнаружили на ранних стадиях, она не дала метастазы, поэтому если прооперировать, то проблем быть не должно. Врач сказал, что уровень полного выздоровления в таких случаях выше девяноста процентов. В наши дни медицинские технологии настолько далеко шагнули вперед, что такая операция – плевое дело.

Со Хи с ледяным спокойствием отрезала вилкой кусочек оладьи. В воздухе витал слабый запах ванильного мороженого.

– Вообще-то мой младший дядя умер от рака щитовидной железы лет десять назад. Мы не были особо близки, но… дядя – первый человек из моего окружения, который ушел из жизни. На двадцатилетнюю меня его смерть наложила неизгладимый отпечаток. В теории я понимала, что у всякой жизни есть конец, но никогда не сталкивалась со смертью. Моему дяде было около пятидесяти, и я думала, что исчезновение одной жизни из этого мира – это нечто значительное. Но когда опухоль обнаружили уже у меня, я подумала, что…

Со Хи на мгновение замолчала, словно пытаясь собраться с мыслями. Стало слышно, как снаружи мерно шелестит дождь. Ю Чжин и Хён Джун медленно кивали ему в такт. Они сидели, затаив дыхание, – как актеры, которым еще не пришло время выходить на сцену.

Со Хи тихо вздохнула и продолжила:

– Я подумала, что десять лет пролетели в мгновение ока. Мне было чуть за двадцать, когда умер мой дядя, а сейчас – уже тридцать два… Жизнь проходит так быстро, что и моргнуть не успеешь, как тебе исполнится пятьдесят.

Ю Чжин пила остывший кофе. Хён Джун задумчиво смотрел прямо перед собой. Выражение лица Со Хи оставалось спокойным, но в голосе слышалась дрожь. Она откинула со лба челку, распустила волосы и снова собрала их в конский хвост, словно связывая свой дух прочной веревкой. Потом продолжила:

– «Подходящий момент», которого все ждут, никогда не наступит. Ты живешь в подвешенном состоянии, и в какой-то момент наступает конец, словно по щелчку пальцев. Но в двадцать лет я об этом не думала. Я была человеком, который полностью соответствовал списку требований, предъявляемых обществом. Способной пройти тест на успешного жителя Кореи.

Я очень хотела победить, и если для этого из множества вариантов ответов надо было выбирать самые стандартные, то так тому и быть. Я прошла тест и поступила в хороший университет, окончила юридическую школу, а потом с головой окунулась в работу.

Со Хи смотрела в окно, но мысленно перенеслась в далекое прошлое, лежавшее за стеной проливного дождя и влажного серого пейзажа. Она пригубила кофе, потом коснулась волос, словно удостоверяясь, что они завязаны как следует, и продолжила:

– Я читала результаты медицинского осмотра, в котором мне рекомендовалось пройти детальное обследование, и вдруг у меня в голове вспыхнула эта мысль, она была… Словно посланием от почившего дяди. Если бы дядя написал мне письмо, то там было бы что-то вроде: «Со Хи, подумай о том, чего ты хочешь на самом деле. Не слушай чужие мнения, решай сама. Жизнь короче, чем кажется».

Ю Чжин вспомнила тот день, когда Со Хи переступила порог «Книжной кухни Соян-ри». Она выглядела измотанной и погруженной в свои мысли. Большой темно-зеленый чемодан на колесиках, который она везла за собой, время от времени подскакивал так, словно был практически пустым. Лучи летнего солнца будто боялись коснуться Со Хи. Она выглядела одинокой, как будто совершила вынужденную посадку на маленькой затерянной планете.

Однако сегодняшней безлунной ночью, когда лил бесконечный дождь, лицо Со Хи словно озарялось светом. Ю Чжин ничего не ответила. Она слушала историю Со Хи молча, словно чей-то рассказ.

Со Хи сделала еще один глоток кофе и продолжила:

– Возможно, я боялась выйти из зоны комфорта, не знаю… Все считают, что я живу правильно, что иду по верному пути. Давайте поаплодируем прохождению теста и победе в тяжелом соревновании! Но я не знаю, правда ли я хотела быть такой или для меня это было игрой. Я была настолько поглощена соревнованием, что не задумывалась о том, что ждет в конце пути.

Никто не спросил Со Хи: «Как ты хочешь жить?» Никто не поговорил с лучшей ученицей о том, чем она хочет заниматься и что хочет сделать со своей жизнью. Сама Со Хи не задавалась такими вопросами и жила лишь мыслью победить.

– Результаты медицинского осмотра словно поставили мою жизнь на паузу и заставили взглянуть на нее со стороны. Я спросила себя: кто я? О чем я мечтаю?

– Понимаю… – кивнула Ю Чжин и встретилась взглядом с Со Хи. – Может быть… может быть, все к лучшему.

– Что именно?

– То, что ваша жизнь оказалась на паузе. Вместо того чтобы идти напрямую к последней странице, у вас появилась возможность остановиться и подумать.

– Хм, возможно…

– У Ким Ён есть книга, которая называется «Хорошо думать о смерти по утрам», – продолжила Ю Чжин, постукивая пальцем по кофейной чашке. Звук грома был похож на стук из усилителя. Ю Чжин казалось, что он уносится куда-то под землю. – Один из моих знакомых настоятельно рекомендовал эту книгу, поскольку она полна остроумия и искрометной мудрости. Автор цитирует слова Майка Тайсона: «У каждого человека есть план, который работает до тех пор, пока ему не вмажут».

Все трое одновременно рассмеялись. Дышать снова стало легко и свободно.

Ю Чжин сделала глоток кофе и продолжила:

– Автор задается вопросами о жизненных ценностях и вещах, которые считаются само собой разумеющимися, такими как брак, учеба, карьера и так далее. Зачем они нужны? Жизнь слишком коротка и драгоценна, чтобы тратить ее на скучные вещи. Автор предлагает читателям задуматься о своей жизни и заниматься только тем, что волнует сердце.

Со Хи медленно кивнула.

Ю Чжин заглянула ей в глаза и произнесла:

– Я хочу сказать… вдруг это возможность. Как знать? Вдруг вам дали шанс прожить жизнь так, как вы на самом деле хотите.

– Может быть… Не знаю. – Со Хи крепко сжала кружку в руках и добавила: – Возможно, это мой билет в лучшую жизнь.

Хён Джун, который до этого молча слушал, кивнул и сказал:

– Думаю, что моим билетом в лучшую жизнь стала поездка в Австралию. Я отправился туда сразу после возвращения из армии по программе Working holidays^[26].

Ю Чжин слышала об этом впервые.

– В Австралию? – переспросила она.

– Да.

Хён Джун опустил взгляд на чашку с едва теплым черным кофе и заговорил. Его низкий голос хорошо сочетался с шумом дождя. Обычно Хён Джун не давал волю эмоциям, но этим вечером они явственно проступали на его лице, как рябь на отражении луны в озере.

– Честно говоря, я сбежал. Не хотел возвращаться в университет. Однажды мой сосед по комнате сказал, что в Южном полушарии не видно Полярной звезды и что в Австралии луна восходит и движется по небу не так, как в Корее.

Хён Джун на мгновение замолчал – его голос зазвучал немного натянуто – и откашлялся. Ю Чжин попыталась прикинуть, когда это было, но не смогла. Зато она могла легко вообразить, как Хён Джун собирает помидоры на огромной ферме или разговаривает ночами с соседом по комнате, пока луна плывет своим путем по небу. Вскоре Хён Джун продолжил свой рассказ:

– В мире над линией экватора Полярная звезда считается неизменным ориентиром. Как абсолютный и бесспорный стандарт. И все уверены, что правильнее всего придерживаться этой нормы. Но в мире под линией экватора другая норма. Глядя на ночное небо над Брисбеном, я задумался… Получается, что для каждого человека звезды диктуют свое направление. Блуждая по заснеженным горам в Северном полушарии, вы найдете дорогу по Полярной звезде, но в Южном полушарии вам придется ориентироваться по тусклому Южному кресту. Одни люди говорят, что пончиков без дырки посередине не бывает, другие – что изначально дырок у пончиков не было. Так что… Возможно, нет единой нормы.

Ю Чжин вспомнила роман, в котором был мир с двумя лунами, что считалось совершенно нормальным. Окружающие с подозрением смотрели на главного героя, который удивлялся двум лунам. Главный герой тоже был в замешательстве. На небе должна быть только одна луна, но почему их вдруг стало две? Это не соответствовало реальности изначального мира героя, но в мире, куда он попал, здравому смыслу противоречила единственная луна: газеты, телевидение и исследования ученых ясно сообщали, что вокруг планеты вращаются два спутника.

Со Хи кивнула словам Хён Джуна и ответила:

– Верно. В нашем обществе приветствуются молодые и успешные, те, кто может эффективно предотвратить кризис и исправить чужую ошибку. Но в мире столько цветов, и каждый по-своему преодолевает период роста от ростка к бутону. То есть каждый сам волен выбрать лучший для себя вектор пути. Но когда я хоть немного схожу с намеченного пути, то сразу начинаю нервничать. А ведь этот путь наметила даже не я сама…

Спокойный голос Со Хи был подобен зимнему дождю, бесшумно падающему на рассвете у ручья. Он был окрашен в мягкие пастельные тона уныния, а не искрящие и яркие оттенки гнева. Ю Чжин кивнула:

– У меня ощущение, что ради победы мне приходится совершенствоваться каждую секунду. Люди в нашем обществе думают, что можно научиться ходить, ни разу не упав… Стоит сделать неверный шаг или случайно оступиться, как тебя пугают тем, что твоя жизнь кончена.

На губах Хён Джуна появилась разочарованная улыбка.

– Вот и я о том же. Даже навигатор не всегда отмечает кратчайший путь как самый лучший.

Со Хи захлопала в ладоши, сверкнув глазами:

– Именно! Даже навигатор знает, как найти оптимальный путь. Так почему люди – нет?

Все переглянулись и рассмеялись. В сердце Со Хи слова «оптимальный путь» отозвались волной спокойствия и уверенности, омывшей нервозность и скованность. Жизнь – это не стометровка и не марафон. Возможно, жизнь – это поиск верных скорости и направления, которые подходят только для тебя. Выбор самого оптимального жизненного пути.

Хён Джун посмотрел на Со Хи и спросил:

– У меня вопрос. Вы планировали что-то на тот месяц, который собирались прожить в Соян-ри? Строили какие-то планы?

Голос Хён Джуна больше не был осторожным или смущенным.

– План заключался в том, чтобы ничего не планировать. Я подумала, что было бы неплохо побыть на природе, почитать книги и вести дневник. О, и сходить на фестиваль джазовой музыки.

Все рассмеялись одновременно. Воздух стал мягким, как тесто. Хён Джун качнул головой и ответил:

– Иногда, когда я прохожу мимо, я вижу, что вы усердно над чем-то работаете… Значит, вы пишете дневник?

– Да, я сначала только вела дневник. А потом мне на глаза попался «Волшебник страны Оз», и я задумалась о мире, где все выглядит зеленым только в зеленых очках. В результате мне стало интересно, какого цвета мог бы быть настоящий Изумрудный город. Я все время пыталась представить разноцветный Изумрудный город – в его настоящих цветах… Потом я подумала о том, что у каждого есть подходящий только ему идеальный цвет. И у каждой книги есть таковой. А потом я начала писать рассказ о волшебном книжном магазине, где каждому гостю я могла бы найти подходящую книгу.

Глаза Ю Чжин сверкнули.

– Ничего себе! Теперь мне стало любопытно.

– Мне даже неловко говорить об этой истории, – сказала Со Хи. – Это просто ерунда, баловство. Если бы мы говорили о живописи, то я бы назвала это граффити. Ха-ха.

Когда Со Хи рассказала свою историю, казалось, что ее опустошенное сердце наполнилось жизнью. Комок, застрявший в горле и не дававший дышать, казалось, таял.

Лучик света, перебирая мягкими лапами, прокрался во тьму, окутавшую Со Хи. Она почувствовала облегчение, когда поделилась с Ю Чжин и Хён Джуном своей историей. Долгое время она захлебывалась, тонула, не видя света на глубоком дне озера. Казалось, даже дождь за окном подбадривал Со Хи – теперь он барабанил по стеклам веселым джазовым перестуком. Она подумала: «Я рада, что приехала сюда», и губы сами собой расплылись в улыбке.

Летний муссонный дождь лил так, словно собирался длиться вечно. Однако Ю Чжин знала, что он когда-нибудь закончится. Сегодня жизнь сделала еще один шаг вперед.

«Наверное, всем нам порой нужно повеселиться и разделить радость друг с другом», – подумала Ю Чжин. В конце концов, даже тайфун этой ночью не смог развернуться в полную силу.

Ю Чжин посмотрела на Со Хи, которая разговаривала с Хён Джуном, по кусочку откусывая от еще теплой оладьи. Скоро Со Хи станет судьей. Однако этим ее жизнь не ограничится. Судейство – всего лишь отправная точка. Ю Чжин мысленно пожелала, чтобы днем Со Хи была судьей, а ночью становилась писателем. Она с легкостью представляла, как книга Со Хи окажется на прилавках книжного магазина. И с нетерпением ждала, что однажды Со Хи найдет свой собственный оптимальный путь.

4
Сон в летнюю ночь

Сэ Рин присела – впервые за пять часов – и увидела, как в зал вошла невеста, одетая в короткое свадебное платье. Она выглядела немного усталой, но явно испытывала облегчение от того, что церемония прошла без сучка, без задоринки. Взяв жениха под руку, она с расслабленным видом поприветствовала гостей.

Последние несколько недель неумолимо палило солнце, но сегодня августовское небо над Соян-ри неожиданно заволокли серые тучи. Солнечный свет был рассеянным, как в машине с тонированными стеклами. Гортензии элегантно украшали сад, словно букет, символизирующий вечную любовь. Приехавшие издалека гости замечали, что погода не такая жаркая, как ожидалось.

Сэ Рин работала в «Книжной кухне» с июля, и эта свадьба стала ее первым проектом. Точнее, первым случайным проектом. После посещения «Книжной кухни» в апреле Сэ Рин рассказала о красоте и очаровании этого места своей семье и знакомым, а также разместила во всех соцсетях и Naver^[27] множество фотографий и видео.

Однажды ей пришло сообщение от некоего Чжи Хуна: «А там можно устроить свадьбу под открытым небом?»

Имя показалось Сэ Рин смутно знакомым. Некоторое время она блуждала в тумане воспоминаний, но потом вспомнила, что Чжи Хун – двоюродный брат ее бывшего парня Нам У. Да, точно! Умный и славный мальчишка из Германии. Он прожил в Берлине более двадцати лет и, скорее всего, не считал себя корейцем.

Сэ Рин ответила сразу:

«Конечно! Будь я невестой, то хотела бы провести свадьбу в „Книжной кухне”! Там очень романтично. А что, ты женишься?»

«Нет, женится мой сонбэ из университета, и невеста очень хочет свадьбу под открытым небом. Но в Сеуле все площадки уже забронированы, поэтому они подыскивают другие варианты».

«Ясно. Я поговорю со своим другом, который там работает».

Сэ Рин позвонила Си У и спросила, можно ли устроить в «Книжной кухне» свадьбу под открытым небом.

Так она получила работу. Официально ее обязанности заключались в разработке мерчандайзинговых товаров и составлении маркетинговых проектов, но неофициально она также занималась организацией таких мероприятий, как свадьбы, приемы и семинары.

Подготовка к свадьбе напоминала марафонский забег. Сэ Рин была знакома с марафонами разве что по картинкам, которые рисовала, но теперь она только и делала, что носилась туда-сюда без остановки: готовила свадебную площадку, еду, украшения, музыку… Посетила свадебный зал в известном отеле, сходила в ресторан, чтобы попробовать блюда для банкета, обошла все магазины люстр, светильников и товаров для вечеринок, чтобы выставить подходящее освещение… Это было все равно что рисовать романтическими красками на огромном холсте под названием «Книжная кухня Соян-ри».

– Давно не виделись.

– Чжи Хун! Ты выглядишь таким взрослым.

Несмотря на то что Сэ Рин и Чжи Хун не виделись четыре года, между ними не возникло неловкости. Чжи Хун был очень похож на Нам У, первую любовь Сэ Рин. Он не отличался разговорчивостью, но общаться с ним было легко. Четыре года назад, когда они впервые встретились, у Чжи Хуна были прыщи и короткая стрижка: он только что вернулся из армии. Теперь отросшие волосы были аккуратно уложены воском, а сам Чжи Хун за это время раздался в плечах. Стильный темно-синий костюм, идеально подходящие к нему черные лакированные туфли, модные серые носки с темно-фиолетовыми полосками. Чжи Хун встретился взглядом с Сэ Рин и улыбнулся. Он выглядел намного спокойнее и мягче, чем раньше.

– После твоего сообщения я первым делом подумала, что это ты женишься. Но как ты оказался в университете? Ты вернулся в Корею? Или работаешь за границей?

– Я получаю степень магистра по психологии в Корейском университете. Поступил туда четыре года назад, сразу после армии. Теперь живу здесь. Остепенился, если можно так сказать.

Чжи Хун широко улыбнулся, глаза у него стали похожи на два полумесяца.

– У тебя такие же глаза, как у Нам У, – машинально сказала Сэ Рин, вспомнив бывшего парня.

При мысли о нем сердце больше не пронзало болью. Нет, теперь Сэ Рин чувствовала нежность. Порой она перебирала их совместные воспоминания, которые разливались невероятным теплом на душе.

– Здо2рово, что ты вернулся в Корею после того, как пробыл в Германии столько лет… Это твоя подруга? – спросила Сэ Рин, понизив голос, чтобы их не услышали.

Чжи Хун кивнул и улыбнулся, но в глазах его промелькнула тень. Он негромко вздохнул, словно его грудь сдавливала тяжесть.

– Да. Это Мари. Та самая подруга, о которой я рассказывал.

* * *

Мари и Чжи Хун были друзьями детства. Мари переехала в Берлин, когда ей было три, Чжи Хун – когда ему было шесть. Они выросли в совершенно разных условиях, их семьи так сильно отличались друг от друга, словно жили в разных мирах.

Отец Мари управлял компанией по продаже оружия – впрочем, Мари узнала об этом только после своего двадцатилетия. Отец был похож на таинственное море; Мари никогда не знала, о чем он думает. Она ничего не помнила о жизни в Корее. Была фотография трехлетней Мари, сделанная сразу по приезде в Берлин, весной. Мари родилась в октябре, а значит, в Германии оказалась, когда ей было примерно восемнадцать месяцев. О матери в их семье упоминать запрещалось.

В Германии родственников у Мари не было, и спросить о маме ей было не у кого. Она представляла, какую одежду носила мама и какое выражение лица делала, когда позировала для фотографий. Маленькая Мари смотрела на себя в зеркало, пытаясь понять, что унаследовала от мамы.

Если Мари и ее отца можно было назвать семьей только номинально, в юридическом смысле, то в семье Чжи Хуна царили теплые, доверительные и душевные отношения. Его родители были очень близки и разделяли как радости, так и печали.

Они держали прачечную в корейском квартале Берлина, которая работала с шести утра до одиннадцати вечера. У мамы всегда были растрепанные волосы и усталые глаза, а отец всегда думал о том, хватит ли им денег на оплату счетов, но Чжи Хун не чувствовал себя брошенным.

Несмотря на занятость, родители всегда находили для Чжи Хуна время. Они откладывали деньги сыну на подарки и раз в неделю, по воскресеньям, водили его в парки, музеи или зоопарк. В качестве доказательств их любви остались многочисленные совместные фотографии. Сколько Чжи Хун помнил, родители всегда выкладывались на все сто, всегда широко улыбались и говорили, что любят его. Если так подумать, они преподали ему лучшие жизненные уроки, которые только возможно, благодаря чему Чжи Хун вырос человеком твердых взглядов, добродушным и добросердечным.

На пятом году иммиграции родители смогли перевести дух. Прачечная приносила стабильный доход, поэтому они купили почти обанкротившийся продуктовый магазин по соседству. В прачечной родителей Чжи Хуна царила сердечная атмосфера, а в продуктовом магазине каждого покупателя приветствовали улыбкой и теплыми словами. Люди, чувствуя, что к ним относятся с неподдельным радушием, возвращались, словно притянутые магнитом, – не потому, что им нужно было постирать одежду, и не потому, что были голодны. Им хотелось наполнить свои сердца светом и теплом. Родители Чжи Хуна были людьми, которые исцеляли сердца людей, потерявших свет. Их гостеприимство стало бальзамом для израненных, утомленных жизнью сердец. Неудивительно, что прачечная и продуктовый магазин процветали.

В одиннадцать лет Чжи Хун поступил в международную школу, находившуюся в получасе езды от Берлина. Родители были вне себя от радости – у международной школы была великолепная репутация. Правда, на одни только школьные сборы уходили десятки миллионов вон в год, но родители Чжи Хуна ни о чем не жалели.

В первый день в новой школе одиннадцатилетний Чжи Хун очень волновался. Открыв дверь старинного здания из красного кирпича, он попал в современную классную комнату. В каждом классе было по пятнадцать учеников, и все уроки велись на английском языке.

В международной школе имелись секции верховой езды и плавания, тенниса, балета, футбола, а также театральный кружок. Классным руководителем был мужчина с солнечной улыбкой. Под высокими потолками сияли красивые люстры, а зеленые лужайки всегда были аккуратно подстрижены. Международная школа была райским местом, где можно было найти друзей разных национальностей.

В первый день в новой школе Чжи Хун узнал Мари, которая сидела за второй партой. Точнее, вспомнил, что уже видел ее прежде: в голове словно автоматически включилось видео, спящее в глубинах подсознания. Впервые они встретились в берлинском музее естествознания в восемь лет. Строгая на вид женщина сидела в атриуме рядом с девочкой, на лице которой застыло отсутствующее выражение. Пройдя мимо, Чжи Хун внезапно обернулся. Девочка была хорошенькая, как фарфоровая кукла, но с мрачным взглядом – такой редко увидишь у детей ее возраста.

Чжи Хун заметил, что девочка смотрит на них с родителями. Мама и папа держали Чжи Хуна за руки. После утомительной недели лица родителей просветлели при мысли о неторопливой прогулке среди динозавров вместе с сыном; мама без конца говорила с Чжи Хуном на корейском языке. Девочка смотрела на них, пока они не прошли в следующий зал, полный бабочек и других насекомых. На мгновение глаза Мари и Чжи Хуна встретились, и ее взгляд навсегда остался в сердце Чжи Хуна, как непонятная метка.

* * *

Двадцативосьмилетняя Мари никогда не пила столько, чтобы опьянеть. Даже на попойках, где алкоголь лился рекой, она всего лишь притворялась подвыпившей. Друзья думали, что Мари быстро пьянеет, но это было не так. Она не верила в гипноз и психологов – или, если точнее, боялась проговориться. Прежде чем заговорить, Мари мысленно прокручивала в голове свою ложь, пытаясь понять, правдоподобно ли она звучит и нет ли в ее рассказе дыр… С какого-то момента она чувствовала себя непринужденно, когда лгала. Ей было трудно говорить правду.

– Тебе не обидно возвращаться теперь в Америку?

– Обидно, но мама меня замучила. Просит вернуться поскорее, – ответила Мари, повернувшись к сон-бэ из университета, и оглядела «Книжную кухню Соян-ри».

С наступлением заката сад превратился в зону приема гостей. Мягкий желтый свет раскинулся ковровой дорожкой через лужайку, и лился вальс, наполнявший нежностью летний вечер.

Конечно, у Мари не было никакой мамы, которая бы просила ее вернуться в Америку. Но когда Мари врала, ей казалось, что у нее и правда есть мать – милая, добрая, порой ворчливая. Мари, как дотошный сценарист, прописывала сценарий своей жизни. Прорабатывала детали и придумывала персонажа, снова и снова повторяя себе, что он действительно существует, что он настоящий. Мари думала: это все равно что накладывать заклинание. Лгать о матери стало намного легче, когда она начала описывать маму Чжи Хуна. Через некоторое время она сама поверила своей лжи.

Как ни странно, но из вымышленного мира, основанного на тщательно продуманной лжи, появился настоящий мир – милый, уютный и, казалось бы, особенный. Впрочем, разве жизнь не соткана из правды и лжи?

– Лучше бы твоя мама приехала в Корею… Ты всего год пробыла студентом по обмену, обидно не дождаться результатов своих исследований, – продолжил сон-бэ, демонстрируя то ли дружелюбие, то ли крайнюю бестактность. – Вот я…

Он покачивал бокалом с искрящимся шампанским. Пена напоминала россыпь жемчужин. Сонбэ изучал когнитивную психологию в области медиакоммуникаций.

– Прошу прощения, сонбэ. Я на минутку, – перебила Мари.

Она улыбнулась, обнажая ровные зубы, кивнула, словно здороваясь с кем-то за его спиной, и отошла. Сонбэ оглянулся, но было трудно понять, кого именно приветствует Мари: их окружали сокурсники, которые общались вполголоса, изредка заливаясь смехом.

Мари непринужденно и естественно смешалась с толпой, как хамелеон. Она коротко улыбнулась коллеге, которая придержала ее за плечо и протянула свой бокал, предлагая выпить. Мари нравились корейские попойки. На них она впервые в жизни не чувствовала пропасти между собой и окружающими. Атмосфера была пропитана уникальным чувством общности и братства, которое Мари испытывала только в Корее. Мари чувствовала себя свободно, словно вернулась домой после долгого отсутствия.

Фуршетный стол был заставлен традиционной корейской едой: свиными ребрышками, чапче, оладьями с разной начинкой, кимбапом, пулькоги^[28] и банкетной лапшой чанчи куксу. Простая, но тяжелая фарфоровая посуда зазывно блестела. Мари вспомнила рождественские обеды дома у Чжи Хуна. Родившаяся и выросшая в городе Йосу, который находится в провинции Чолла-Намдо, мама Чжи Хуна всегда пыталась воссоздать в Берлине мини-версию Йосу. Некоторые ингредиенты она покупала в местных магазинчиках, а что не могла найти – заказывала доставкой из Кореи. Главными блюдами на столе были кимчи из листьев горчицы, тушеная скумбрия и суп из морепродуктов. Еще мама Чжи Хуна готовила более девяти видов закусок, таких как яйца в соевом соусе, салат из ростков фасоли и жареный тофу.

Многие из этих блюд Мари увидела впервые. Она уже пробовала пулькоги и неострый кимчи, но не остальное. Однако еда таяла на языке, словно вкусовые рецепторы только ее и ждали. Корейский Мари был не идеален, но когда Чжи Хун с родителями говорили по-корейски, она понимала почти все. С семьей Чжи Хуна ей не нужно было ничего выдумывать. Чжи Хун и его родители не ставили одних людей выше других и не понимали, зачем кичиться своим превосходством. Им была чужда показная бравада, начинавшаяся со слов «У меня такое уже было…», «Я заработал…», «Были такие случаи…».

Поэтому рядом с Чжи Хуном можно было не притворяться идеальной. Ни он, ни его родители никогда не отличались любопытством и не пытались выведать, кем работает ее отец и сколько у него денег, не задавали вопросов о матери и планах на будущее. Для родителей Чжи Хуна Мари была подругой их сына, а для Чжи Хуна – корейской подругой, которую он встретил в Германии. С Чжи Хуном и его родителями Мари могла смеяться, не беспокоясь ни о чем на свете.

– Мари, сюда! – позвал Чжи Хун, стоявший на другом конце сада.

Он говорил негромко, но Мари услышала и направилась прямиком к нему. Мужчины проводили ее взглядами.

У Мари было светлое лицо, высокий лоб и большие глаза с двойным веком, как у куклы Барби. Окрашенные в светло-русый цвет волосы были завязаны в хвост сзади и развевались на ветру, а простое черное платье смотрелось на ней как на модели. Аккуратный неброский макияж подчеркивал ее красоту, придавая чертам лица выразительность. Мари немного втягивала голову в плечи, словно испуганный ребенок, но двигалась грациозно, как балерина. Мари была таинственным морем. Она провела в университете почти год, но оставалась для своих коллег загадкой.

В нескольких шагах от Чжи Хуна Мари споткнулась и чуть не упала, но он успел ее подхватить и сказал:

– Ты совсем не изменилась.

Мари подняла глаза. Одетый в стильный костюм Чжи Хун широко улыбался. Рядом с ним стояла симпатичная женщина.

– Разве не удивительно, что по прошествии стольких лет ты осталась такой, как прежде?

– Чжи Хун…

Мари вздохнула, думая, что Чжи Хун подшучивает над ней.

* * *

Несмотря на идеальную осанку и природную грацию, падала Мари часто: и на уроках балета, и в школьных коридорах, и в саду перед общежитием во время хеллоуинской вечеринки, и на сцене во время репетиций… Они с Чжи Хуном начали общаться после того, как однажды чуть не столкнулись друг с другом в коридоре. Мари попыталась увернуться, неудачно оступилась и вывихнула лодыжку. Она не могла наступить на ногу, поэтому Чжи Хун посадил ее себе на спину и отнес в медицинский кабинет. С тех пор они сблизились.

Мари пришлось почти целый месяц носить гипс. Чжи Хун думал, что Мари получила травму из-за него, поэтому считал своим долгом носить ее портфель и другие вещи. Они вместе делали уроки по математике и читали «Убить пересмешника», «Энн из Зеленых Мезонинов» и «Маленького принца», которых задавали в школе.

На рождественских каникулах Мари познакомилась с родителями Чжи Хуна.

– Боже мой! Ты такая хорошенькая, что даже не верится, – воскликнула мама при виде Мари и заключила девочку в объятия.

От смущения лицо Мари застыло; от женщины, принявшей ее как родную племянницу, которую не видела много лет, исходил запах теплой еды. Чжи Хун улыбнулся и сказал:

– Мама, это Мари, о которой я тебе рассказывал. Она предпочитает разговаривать по-немецки, но немного говорит по-корейски. Она с детства его учила.

– Должно быть, тебе пришлось нелегко… Здорово, что ты не забыла корейский! В конце концов, ты же кореянка.

Потом пришел папа Чжи Хуна, одетый в тщательно выглаженный костюм. Мари осторожно пожала его протянутую руку и немного удивилась, когда та оказалась неожиданно мягкой.

С тех пор Мари шесть раз проводила Рождество с семьей Чжи Хуна. Чжи Хун, естественно, думал, что она придет и на седьмое Рождество, но Мари исчезла. Чжи Хун ждал, думая, что у Мари есть причины молчать и что скоро она даст о себе знать. Но прошло десять лет, а Мари так и не объявилась. Казалось, она решила оборвать все связи с Чжи Хуном и исчезла. Она могла легко найти его, могла позвонить, но не сделала этого.

Чжи Хун поступил в Лейпцигский университет и получил степень бакалавра по психологии. Он пытался найти Мари, но та не оставила ни единой зацепки. У нее не было ни друзей, ни аккаунтов в социальных сетях. Она даже не сделала фото с выпускного в школе. Разумеется, ее контактная информация и адрес были конфиденциальными. Тем не менее Чжи Хун не мог сдаться. Его сердце не могло сдаться. Пока Мари была рядом, он думал, что это просто дружба. Однако после ее исчезновения ему казалось, что он потерял руку или ногу. Тоска постучала в дверь резко и незаметно, и постепенно Чжи Хуну становилось ясно, что Мари для него больше чем друг.

Кроме того, он все отчетливее понимал, что Мари никогда не раскрывала своего истинного «я» перед незнакомцами, словно на ней была защитная маска. Мальчишкой он не придавал этому особого значения и пропускал мимо ушей, но когда стал старше и оглянулся назад, то понял, что в присутствии других людей Мари меняла окраску, как хамелеон. Чжи Хун сожалел, что никогда не спрашивал прямо и не утешал Мари, хотя смутно отмечал эту ее особенность. Мари была сложной, расчетливой и зачастую противоречивой, но Чжи Хун знал ее истинное лицо. Она была так робка, что плакала, – но тайно, только когда была одна. Все, чего она желала, – быть нормальной…

А сегодня Мари стояла перед Чжи Хуном в саду «Книжной кухни Соян-ри» на закате. Мари, которая махом перепрыгнула через десятилетний барьер и возникла из ниоткуда, сейчас смотрела на Чжи Хуна. Он знал, что Мари может исчезнуть, как мираж, если захочет. Он представил Сэ Рин Мари, чувствуя трепет, как будто кто-то надавил на уязвимую точку в его сердце.

– Это Сэ Рин, невероятно талантливая и перспективная художница.

– Чжи Хун бессовестно льстит, когда хочет поддразнить, – со смехом отозвалась Сэ Рин. – Я слышала, в Германии вы были дружны?

– О да. Я… – Мари машинально сглотнула и закончила: – Меня зовут Мари.

Мари притворилась, что плохо владеет корейским языком, надеясь, что выпутается из этой ситуации. Ей было трудно внятно объяснить свои чувства, но вид друга детства, одетого в стильный костюм, и женщины, мило улыбавшейся ей, оставлял тягостное ощущение. Может быть, потому, что она чувствовала давление, когда не лгала.

– Мари! Какое красивое имя. Оно вам очень подходит. Кстати… – сказала Сэ Рин, как будто вдруг что-то вспомнила. Она говорила спокойным тоном, но ее переполняло волнение. – Сегодня в семь вечера у нас в кафе проходит вечерняя встреча книжного клуба. В небольших городках книжные магазины по очереди проводят такие собрания. Сегодняшняя свадебная церемония должна закончиться к семи, поэтому встреча книжного клуба состоится по плану. Его проведет сама хозяйка «Книжной кухни»… Не хотите прийти в кафе, раз уж вы здесь?

Чжи Хун с улыбкой кивнул, и Сэ Рин протянула брошюру Мари. «Книжный клуб в летнюю ночь» – было написано в заголовке. Мари принялась изучать брошюру и не заметила, что Сэ Рин и Чжи Хун переглянулись. «Книга августа: “Там, где раки поют”, автор: Делия Оуэнс. Окунитесь в одиночество и уединение вместе с Киа, которую в раннем детстве бросили на болотах».

Мари не хотела представлять себя на месте брошенной маленькой девочки. Она оторвала взгляд от брошюры и, сохраняя отстраненное и вежливое выражение лица, небрежно сказала:

– О, я только что выпила чашку кофе латте.

– Пойдем, Мари, – перебил Чжи Хун.

В его низком голосе звучала решимость. Мари невольно посмотрела на Чжи Хуна, который стоял рядом с ней, и они встретились взглядами.

В глазах Чжи Хуна плескался очень прозрачный мир, похожий на озеро. Мирная водная гладь, освещенная теплым лунным светом. Это было место, где слоненок спокойно и беззаботно пил воду и в тишине дул легкий ветерок. С другой стороны, в глазах Мари отражался головокружительный и хаотичный мир. Американские горки пронеслись с грохотом, и вокруг поплыли обрывки неорганизованных, разрозненных воспоминаний. Тут и там стояли разрушенные дома, которые могли обрушиться в любой момент.

Чжи Хун посмотрел на Мари.

«Мари, все в порядке?»

Чжи Хун спросил это взглядом. Эмоции слишком глубоки, загадочны и сложны, чтобы их можно было выразить несовершенным языком. Мари боялась прозрачных и ясных глаз Чжи Хуна. Ей казалось, что эти глаза видят ее насквозь. Мари терялась в глубинах своих тайн. Она не хотела затащить Чжи Хуна в трясину, из которой не могла выбраться сама. Мари просто смотрела на своего Чжи Хуна, не говоря ни слова. Но вскоре она сдалась.

* * *

Чтения проходили в книжном кафе, в зале для семинаров. Фоном играла спокойная фортепианная музыка. За длинным деревянным столом сидело шесть или семь человек, и перед проектором женщина вслух читала:

– «Прошли месяцы, незаметно подкралась мягкая южная зима. Солнце кутало плечи Кии теплым одеялом, манило ее все дальше на болота. Иногда она пугалась по ночам незнакомых звуков или вздрагивала, если где-то близко ударяла молния, но всякий раз, стоило ей вдруг оступиться, земля будто сама подхватывала ее, выручала. И наконец, точно неизвестно когда, боль из сердца ушла, как вода в песок, – просочилась глубоко, но до конца не исчезла. Киа прижала ладонь к влажной дышащей земле, и земля утешила ее, как мать».

С помощью звука предложения распространялись по помещению. Женский голос служил проводником, посредством которого напечатанные на бумаге слова проникали в реальный мир. Внезапно небольшой зал для семинаров превратился в болото Кии. Снаружи доносился стрекот цикад – как и шелест травинок на ветру. За окном мерцали в темноте светлячки, похожие на падающие звезды.

Ю Чжин, ведущая встречу книжного клуба, сказала:

– В Кие, главной героине романа «Там, где раки поют», каждый может найти свои черты. Когда девочке было пять лет, мать ушла и не вернулась. Братья и сестры, у которых не было сил противостоять деспотичному и сильно пьющему отцу, покидали дом один за другим; а в конце концов ушел и отец. Киа осталась на болоте. В полном одиночестве.

Мари почувствовала себя пойманной с поличным. Словно ее тайны, надежно спрятанные под замком, оказались выставлены на всеобщее обозрение. Словно маска, приросшая к ее лицу, как вторая кожа, медленно сползала. Перед мысленным взором предстала плачущая Киа.

Ю Чжин продолжала:

– Пока окружающие распускают о Кие всевозможные слухи, та находит утешение среди болот и трясин и привыкает к одиночеству. С появлением Чейза, очарованного таинственной красотой Кии, и Тейта, ее друга детства, в жизни «болотной девушки» происходят большие перемены. Думаю, что через одинокую борьбу Кии и чистую любовь Тейта автор задается вопросами, что такое одиночество и как много значит в жизни любовь.

Два года назад, когда Чжи Хун впервые прочитал «Там, где раки поют», то сразу же подумал о Мари. В то время Мари еще не вернулась в его жизнь. Чжи Хун представлял, что она где-то там, под одним с ним небом, и надеялся, что она наткнется на эту книгу.

Чжи Хун был уверен, что Мари понравится читать о бескрайних болотах. Эта книга сможет ее утешить – иначе, чем многочасовая беседа с подружкой в кафе или в баре. Киа разделит одиночество Мари: они будут сидеть рядом и молча смотреть, как над болотом садится солнце, окрашивая все вокруг в алые оттенки. После встречи с этой книгой у Мари появится друг, которому можно доверять. Она сможет поделиться с Кией чем угодно…

Во время

Скачать книгу

The Russian Version translation is published by LLC ROSMAN in 2023, by arrangement with Sam & Parkers Co., Ltd. through Rightol Media in Chengdu.

Пролог

«Скоро это место будет пропитано запахом книг», – подумала Ю Чжин.

* * *

– Сестренка Ю Чжин! Иди посмотри, хорошо ли получилось? – позвал снаружи Си У.

– Сейчас!

– О, выглядит неплохо! Давайте сфотографирую.

– Си У, тебе не кажется, что левый край немного выше правого?

Си У наклонил голову, рассматривая экран телефона, и через некоторое время ответил:

– Мм, даже не знаю… Думаю, на месте бывшего сарайчика немного просел фундамент. А так все отлично.

– Хён Джун, а ты что скажешь?

– Выглядит… неплохо.

– Вот и я о чем!

1
Бабушка и ночное небо

Когда Да Ин училась в средней школе, на выходных ее основным времяпровождением были походы на прослушивания. Нет, не основным – единственным. Девочке говорили, что голос у нее неплохой, но потом добавляли слова, которые преследовали ее неотступно, как тень: «С такой внешностью знаменитостью не стать». Да Ин и сама это знала. Глядя в зеркало на свое круглое личико с пухлыми щеками, покрытыми солнцезащитным кремом, она вспоминала красивых детей, которых видела на прослушиваниях, детей с кукольными лицами – и это безо всякой пластики. Дети с такой внешностью невольно притягивают к себе взгляды окружающих, независимо от их пола и возраста, даже когда просто идут по улице. На прослушиваниях Да Ин смотрела на них, как на уже дебютировавших айдолов[1]. «Интересно, – думала она, – есть ли школы, где из детей делают знаменитостей?»

Когда Да Ин попала в небольшую звукозаписывающую компанию и дебютировала под псевдонимом Дайан, никто не обратил на нее внимания. В мире шоу-бизнеса за один только год дебютирует больше десятка трейни[2]. Двое или трое из них остаются на плаву, остальные тихо исчезают. Их имена забываются за несколько месяцев, как могила на старом кладбище. Компания, которая решилась выпустить альбом Да Ин, была новичком на рынке. Конечно, у них работали сотрудники с продюсерским опытом, но маркетинговая кампания и стратегия продвижения большого агентства и агентства-новичка очень различаются. Это было похоже на школьный клуб по интересам: «Давайте попробуем этот вариант?», «Может, сделаем вот так?». После нескольких часов бесплодных обсуждений все единогласно заключили: «Да Ин – это не айдол-концепция». Это было единственное, в чем сошлись окружающие.

В те времена на пике популярности была женская группа Delicious. Ее участницы-айдолы и правда были delicious[3]: выглядели как куклы Барби, говорили милыми голосками, строили умилительные рожицы. «Да, айдол из меня никакой», – согласилась Да Ин, глядя на них. Но раз мир отказывался причислять ее к айдолам, она не знала, в какую категорию себя определить. Да Ин думала, что дебют в юном возрасте может стать маркетинговым ходом, который привлечет к ней внимание, но в то время дети и помладше готовились к своему дебюту. Чтобы вызвать интерес публики, недостаточно сказать: «Она миленькая и поет, как Мэрайя Кэри». Тогда Да Ин не писала тексты и не сочиняла музыку, поэтому не могла позиционировать себя как композитора.

А еще бабушка не слушала песни Да Ин: еще до того, как к певице пришла известность, у бабушки начался тиннитус[4], поэтому она не включала ни радио, ни телевизор. Многие вокруг легкомысленно судили, насколько хороша та или иная песня, а вот эта уступает предыдущему альбому по силе, поэтому Да Ин была даже рада, что бабушка не слушает ее песни. Она любила грубоватые, но ласковые прикосновения бабушки, которая видела за Дайан настоящую Да Ин и молча клала ее голову себе на колени.

Стоило бабушке прикоснуться к Да Ин, как та засыпала. Ветер, дующий с края пышной крыши ханок[5], ароматный запах тушеного мяса, лай собаки и ярко-оранжевые лучи заходящего солнца – все это навевало сон. Бабушка передавала Да Ин свою светлую, позитивную энергию. Так, беспробудным сном без сновидений, Да Ин спала по десять часов, а после пробуждения гуляла с бабушкой по окрестностям. Покупала фрукты в ящиках, стоящих на обочине сельской дороги, а в дни традиционного пятидневного рынка – штаны-шаровары. Еще она покупала на сельском рынке кукбап[6], собирала листья салата и красный перец, выращенные на бабушкином огороде, ложкой зачерпывала кочхуджан и твенджан[7] из кастрюли чандокдэ и ела, смешивая с кунжутным маслом и порошком.

«„Книжная кухня Соян-ри” готовится к открытию – заявки на бронирование принимаются с первого апреля!»

Рядом со зданием находился кофейный киоск размером менее двух пхёнов[8], с темно-коричневой крышей и стеклянными стенами, благодаря чему можно было увидеть кофеварку, емкости с кофейными зернами, чашки для эспрессо и подносы. Казалось, этот крошечный киоск работает только навынос. Передний двор, где у бабушки был огород, превратился в сад. Расположенные в ряд цветочные горшки, индийские палатки, похожие на реквизит для съемок в глянцевый журнал… Это место выглядело стильным и уютным, но Да Ин почувствовала, как у нее защемило в груди.

Потому она и думала, что сарайчик исчез…

* * *

Женщина обернулась к ней и ответила:

– Нет, я просто проходила мимо…

Ю Чжин невольно уставилась на обращенное к ней лицо.

– Что? Дайан? Нет, откуда, быть не может… – забормотал Си У, и коробка выпала из его рук.

– О, так здесь жила ваша бабушка? Удивительно.

– Знаете, это странно, но я не чувствую неловкости. Мне кажется, будто я у бабушки дома.

– Думаю, так и есть. Вы выглядите очень взволнованной, Дайан.

Глаза Да Ин так сияли, что Ю Чжин машинально улыбнулась:

– Я всегда хорошо спала, когда приезжала к бабушке. Так-то я страдаю от бессонницы, причин которой не знаю. Я была у психотерапевта, мне выписали таблетки, некоторое время они помогали, но потом бессонница вернулась. Но рядом с бабушкой я засыпала как младенец. Бабушка три года жила в доме престарелых, а год назад умерла… Порой мне снится бабушкин дом. Светит солнце, бабушка одета в красивый ханбок[9], она молчит и улыбается. Потом я чувствую запах каштановой рощи, куда ходила в детстве, и оказываюсь в мире, окрашенном в темно-фиолетовые и красные цвета. Но теперь при мысли о том, что бабушкиного дома больше нет, меня охватывает такая грусть, что, проснувшись, я до самого утра лежу без сна…

– Вот как…

– Со мной было так же, – сказала Ю Чжин. – Приехав в Соян-ри, я спала так крепко, будто меня усыпили…

Да Ин мягко улыбнулась и спросила:

У Ю Чжин в голове всплывающим окном возник образ магазинчика вафель, и она улыбнулась.

* * *

– Неужели ничего нельзя сделать?

– У нас мало времени. Сегодня двенадцатое мая, а договор должен быть подписан к первому июня, шеф.

Мужчина с красным одутловатым лицом, которого назвали шефом, схватил с длинного стола стакан с водой и выпил залпом, как соджу[10]. Мужчина был одет в дорогой на вид серебристо-серый костюм, который, однако, сидел на нем плохо – наверное, из-за того, что был мужчине мал. Хозяйка вафельного магазинчика хлопотала на кухне, то и дело поглядывая в сторону этого стола, – видимо, прикидывала, случится ли драка, и ждала подходящего момента, чтобы вмешаться.

Мужчина с красным лицом продолжал:

Его собеседник, судя по всему, понемногу терял терпение: в его тихом голосе появились нотки раздражения.

Мужчина в серебристо-сером костюме залпом допил оставшуюся воду, явно расстроившись.

– Д-да, конечно! Вы хотите посмотреть на него прямо сейчас?

* * *

– Вот это да! Вы очень решительная. Знаете, судя по всему, вы встречались с моим отцом.

– О, значит, господин в серебристо-сером костюме…

– Честно говоря, я даже яичницу как следует пожарить не могу.

Пока они хлопотали на кухне, за окном сгустились сумерки.

– Есть что-то конкретное, что вы хотели бы сделать, Да Ин? – поинтересовалась Ю Чжин во время ужина.

В глазах Да Ин промелькнуло разочарование, и она отвела взгляд, пытаясь его скрыть. Потом кивнула:

– Да, вы правы. Наверняка сейчас еще слишком холодно…

– Я никогда в жизни не видела столько звезд… – нарушила тишину Да Ин.

Си У со вздохом кивнул.

– Как странно, – продолжила Да Ин. – На небе так много звезд… И всегда было… Как я могла забыть об этом?

Глядя на бескрайнее море звезд, Ю Чжин вспомнила рассвет на горе Майсан.

Наблюдая за восходом солнца с вершины горы Май-сан, Ю Чжин думала о незначительных людях, которые исчезли, как обрывки утреннего тумана. Коворкинг, где до поздней ночи работала Ю Чжин, был забит ноутбуками чужаков. Она постоянно ссорилась со своим сонбэ[11], который – по его мнению – в любом вопросе был главным специалистом. Все вокруг просто исчезали, отыскивая свой собственный путь. Все это было так давно, словно в другой жизни. Словно усердный дворник смел с тротуара опавшую листву. Ю Чжин вспомнила пустеющий по вечерам коворкинг, маленький винный бар в Ëннам-дон, куда они ходили с сонбэ, который в итоге предложил продать их стартап. Изменения в жизни Ю Чжин, поначалу незначительные, привели к тому, что, оглянувшись назад, она с удивлением осознала, что привычный ей мир изменился до неузнаваемости. Ю Чжин долго блуждала в потемках, но в сиянии занимающегося рассвета эта мысль была четкой и ясной.

* * *

На лице Ю Чжин появилась слабая улыбка.

Да Ин положила себе на лицо термопакет и сосредоточилась на ее рассказе.

* * *

Довольная Да Ин схватила французскую булочку с шоколадом и, жуя, невнятно спросила у Ю Чжин:

– Вы уже решили, какие книги выставите на полках?

Ю Чжин покачала головой, положила в чашку пакетик чая с карамельным ройбушем и залила его кипятком.

– Ого, вы с такой легкостью вспомнили сразу несколько похожих книг! Я обязательно их прочту, спасибо.

– Это вам спасибо. После вашего рассказа я поняла, как буду советовать книги будущим постояльцам.

– А вы, Си У?

Когда Да Ин взглянула на Си У и задала вопрос, тот поперхнулся, словно подавился пивом.

– О, вы в порядке?

– Все хорошо, не беспокойтесь.

Си У, у которого покраснели уши, вскочил и принес с кухни салфетку, чтобы вытереть расплескавшееся пиво.

– О, ты читал книгу? – поддразнила Ю Чжин.

– Нуна![12] Я же тоже сотрудник книжного кафе!.. В общем, книга, которую я сейчас читаю, называется «Это лето осталось долгим».

Ю Чжин попыталась скрыть смех в голосе.

– Ты хотел сказать: «Лето остается там надолго»?

– Кажется, это книга об архитекторах? – вступила в разговор менеджер Да Ин.

Ю Чжин хлопнула в ладоши, улыбнувшись:

– И правда, Си У, ты же учишься на архитектора.

Да Ин изумленно распахнула глаза:

Си У, явно чувствовавший себя неловко под прицелом трех пар глаз, быстро ответил:

Его признание было встречено новым взрывом смеха.

* * *

Первой проснулась Ю Чжин.

Он обещал новый день.

2
Прощайте, мои двадцать лет

Менеджер Ли, отец двоих сыновей, тяжко вздохнул и выпалил:

– Верно говорите! Вообще, среди руководителей довольно много тех, кто получил МВА…[13] Я вот думаю, может, и мне тоже?.. Или лучше научиться навыкам видеомонтажа на YouTube…

После обеденного перерыва На Юн вернулась за компьютер. Посмотрела на свой KPI[14], который нужно было согласовать к сегодняшнему дню, и твердо решила после работы поразмыслить о планах на будущее.

Она заказала еду в приложении для доставки, поужинала за просмотром популярной дорамы[15] и почувствовала, что ее клонит в сон. На стирку сил не оставалось. Она не могла решить, что наденет завтра, – что говорить о том, что делать через год! «Я подумаю об этом когда-нибудь потом… Да, потом». С этой мыслью На Юн заснула.

* * *

– Вообще-то мне вчера позвонил Си У.

– Что?! Си У? Правда?!

– Си У, вот же зараза этакая… Ну ты у меня получишь!..

– Тогда идем. Вперед, вперед, вперед!

* * *

– Вчетвером? В одной комнате? Твои друзья об этом знают?

– Ты… об этих шалашах говоришь?

– Они маленькие, поэтому их будет легко перенести на террасу.

Все, что нам нужно, – это место, где мы вчетвером можем болтать всю ночь!

– Вау! Как здесь красиво!

– Мы сто лет не виделись! Как делишки?

– Сейчас только четыре часа. Почему же я так ужасно хочу есть? – удивилась На Юн.

По дороге они сделали остановку на обед. На Юн съела рамен[16] с морепродуктами и кимбап[17]. На закуску у них был картофель в рисовом сиропе, ттокпокк, сотток-сотток[18] и ходу-гваджа[19]… но, как ни странно, теперь На Юн снова проголодалась.

Сэ Рин сочувственно ответила:

– Может, потому, что еда была без мяса? Помните, как мы поехали в молодежный лагерь и десять человек съели двадцать порций самгёпсаля?[20]

Чан Ук продолжил, словно вздыхая:

– И не напоминай. Один Си У, должно быть, съел четыре!

Четверо друзей снова громко рассмеялись.

Си У, Чан Ук, Сэ Рин и На Юн были лучшими друзьями с первого курса, за что их прозвали «четырьмя мушкетерами».

Вступив в рекламный клуб, они оказались в одной группе и чудесным образом обрели друг в друге родственные души. Если подумать, то это было действительно странное сочетание. Однажды они прошли тест MBTI[21], и, если верить результатам, Чан Ук и На Юн – полные противоположности, поэтому должны конфликтовать. Но вместо этого друзья придумывали, как провести годы своей юности.

Тем не менее когда они встречались все вместе, то возвращались в то время, когда им было чуть за двадцать, возвращались в мир, наполненный радостью и смехом. В этом мире они с опухшими лицами просыпались на жестком полу дешевой общаги, где пахло пивом и соджу, вставали и варили рамен на четверых, одновременно нарезая зеленый лук для па-кимчи. В этом мире они сонными осенними днями сидели под мостом через реку Ханган, прогуливая занятия, потягивали вино, которое купили в супермаркете E-mart за 9900 вон[22], ели сыр с хлебом и хохотали над глупыми шутками. Сэ Рин и На Юн навещали Чан Ука в армии, а потом на обратном пути молча вытирали слезы в автобусе: воспоминание о том, как Чан Ук быстро, почти не жуя, глотал пиццу и курицу, возвращалось к ним сценой из дорамы.

– Нам У… Осенью он женится, – сказала Сэ Рин вскоре после полуночи.

1 Айдол – успешно дебютировавший артист. – Здесь и далее примеч. пер. и ред.

2 Трейни – подростки-стажеры, которые проходят специальное обучение, чтобы стать айдолами.

3 Delicious (англ.) – вкусный.

4 Тиннитус – шум или звон в ушах без какого-либо внешнего раздражителя.

5 Ханок – традиционный корейский дом.

6 Кукбап – горячий суп с рисом, традиционное корейское блюдо.

7 Кочхуджан, твенджан – виды традиционных соевых паст.

8 Пхён – мера земельной площади, равная 3,3 м².

9 Ханбок – традиционный корейский женский наряд, состоящий из блузы и длинной юбки.

10 Соджу – традиционный корейский крепкий алкогольный напиток.

11 Сонбэ – наставник, человек, у которого больше профессионального опыта.

12 Нуна – обращение младшего брата к старшей сестре.

13 МВА (англ. Master of Business Administration) – квалификационная степень, получение которой свидетельствует о том, что специалист может на высоком уровне осуществлять управленческую работу и занимать позиции в сфере высшего менеджмента.

14 KPI (англ. Key Performance Indicators) – ключевые показатели эффективности сотрудника компании.

15 Дорама – неофициальное название азиатских сериалов.

16 Рамен – суп из лапши быстрого приготовления.

17 Кимбап – корейское блюдо, похожее на японские суши-роллы.

18 Ттокпокк, сотток-сотток – уличная еда на основе теста из клейкого риса под названием «тток».

19 Ходу-гваджа – ореховое печенье.

20 Самгёпсаль – жареная свиная грудинка; разновидность гуй (блюда на гриле) в корейской кухне.

21 MBTI (англ. Myers – Briggs Type Indicator) – типология Майерс – Бриггс, тест на тип личности.

22 Вона – денежная единица Республики Корея.

Скачать книгу

Книжная кухня бесплатное чтение

Ким Чжи Хе Книжная кухня

Пролог

* * *

1 Бабушка и ночное небо

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

2 Прощайте, мои двадцать лет

* * *

* * *

* * *

3 Оптимальный путь

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

4 Сон в летнюю ночь

* * *

* * *

* * *

* * *

Пролог

1Бабушка и ночное небо

2Прощайте, мои двадцать лет

Ким Чжи Хе
Книжная кухня

1
Бабушка и ночное небо

2
Прощайте, мои двадцать лет

3
Оптимальный путь

4
Сон в летнюю ночь

1
Бабушка и ночное небо

2
Прощайте, мои двадцать лет