Под грифом «Секретно». Книга 1. Принцесса по приказу бесплатное чтение

Екатерина Каблукова
Принцесса по приказу

Глава 1

Меня отозвали из отпуска. Павел Андреевич лично. Он позвонил мне на мобильный и не терпящим возражений голосом потребовал через час явиться в его кабинет.

— Но… я… — я растерянно посмотрела на свои старые «треники» и грязную пропотевшую майку, в которой под бдительным материнским оком полола ненавистные огурцы. На все мои предложения купить этот пупырчатый продукт сельского хозяйства на рынке мама с бабушкой махали руками и начинали расписывать прелести экологически чистых овощей собственного производства. Я с содроганием понимала, что наступит тот момент, когда они купят несколько кур и — в довершение всего — заведут козу.

— Голованова, ты меня слышишь? — начальник явно не шутил. Я критически посмотрела на свои грязные штаны и попросила:

— Павел Андреевич, дайте хоть себя в порядок приведу! Я ж на даче!

— Трудовую повинность отбываешь? — усмехнулся полковник, — Ладно, Елизавета Аркадьевна, на все про все у вас час пятнадцать. Не больше. И езжай через ЗСД, быстрее будет.

— Так ведь там еще кусок не открыли… — возразила я.

— Для тебя — открыли. Я предупрежу кого надо, — он нажал клавишу отбоя.

— Лизок, кто там? — бабушка выглянула из кухни, где лепила пирожки. В свои семьдесят с небольшим, даже со следами муки на лбу, она была воплощением элегантности: прямая спина, про такую обычно говорят «царственная осанка», огромные голубые глаза, тщательно уложенные волосы цвета спелой пшеницы — бабушка регулярно посещала парикмахера, ногти покрыты красным — обязательно ярко-красным — лаком. Ее возраст выдавали лишь морщины в уголках глаз и некоторая медлительность движений, свойственная пожилым людям. Впрочем, ей эта медлительность даже шла, придавая этакую аристократичность.

Признаться, бабушке я завидовала. Мне не хватало ее спокойной уверенности в себе и элегантности, и хоть лица у меня, мамы и бабушки были схожи, фигурой я пошла в отцовскую родню, унаследовав достаточно крепкий костяк и достаточно пышные формы, с которыми постоянно боролась и проигрывала, после тренировки в фитнесс-клубе поедая пару-тройку плюшек в соседней булочной. Иногда мне даже казалось, что оба заведения — две аффилированные структуры одного хозяина, которые великолепно дополняют друг друга: после тренировки всегда хочется есть, а съев булочку, чувствуешь вину и идешь опят на тренировку.

— Все в порядке, ба! — отозвалась я, отряхивая землю с одежды, — меня просто на работу вызвали!

— Ты же в отпуске! — мама появилась в дверях с тяпкой, напомнив мне стражника с алебардой.

— Ну вот… ты же понимаешь, госслужба… — я пожала плечами, — ладно, мне еще в душ надо: не могу же я в таком виде на работу ехать.

— Бросала бы ты эту работу, — посетовала бабушка, — Ни отдохнуть, ни поехать куда.

— Ну брошу, а делать-то что? — вздохнула я, обреченно смотря на грязь под ногтями.

— Как что? Вышла бы замуж…

— Был бы тот, за кого выходить! — буркнула я.

— Так и не будет, пока ты в этом КГБ работаешь!

— ФСБ, бабуля, ФСБ.

— Ай, одно слово: органы! — отмахнулась прародительница, — Просто ужас, а не работа! С такой кто ж захочет тебя замуж взять? Хотя Сережа вон, соседский, такой мальчик хороший…

Я лишь хмыкнула: Сережа, сын соседей по даче, в свои двадцать семь действительно был хорошим мальчиком. Именно мальчиком, не мужчиной. Жил с родителями в двухкомнатной квартире, сидел менеджером в какой-то фирме и беспомощно хлопал глазами при каждом удобном случае, которых ему выпадало немало. Помнится, когда у нас из-за ветра рухнули провода, и поселок остался без света, я бегала и грозила электрикам всеми карами земными и небесными, а он все сидел и свято верил в то, что нас всех спасут.

Бабушка села на своего любимого конька, её уже было не остановить, поэтому я предпочла позорно скрыться в душе, чтобы не слышать ее причитаний, что она так и не увидит своих правнуков.

Чуть позже, с мокрой головой, и все еще благоухая дорогущим гелем для душа (подарок на Восьмое марта от Макса, моего, как это модно сейчас говорить, бойфренда, а попросту — любовника), я буквально прыгнула в машину и рванула по трассе, здраво рассудив, что, благодаря протекции начальства, за скорость сегодня тоже штрафовать не станут.

Павел Андреевич свое обещание сдержал: на ЗСД меня ждали и беспрепятственно пропустили по еще закрытому участку. Я понеслась по темному, еще пахнущему гудроном асфальту. Платная дорога своими белыми дугообразными фонарями напоминала мне скелет динозавра, лежащего на спине.

Наслаждаясь скоростью, я вдавила в пол педаль газа, но тут же резко затормозила, потрясенная открывшимся видом: впереди, после плавного изгиба, виднелся мост. Казалось, он находился очень высоко над темной гладью воды Финского залива. Белоснежные пилоны устремлялись куда-то ввысь, а от них веером раскидывались стальные тросы, напоминая очень правильные конусы заснеженных гор.

Ощущение высоты добавляли низкий горизонт и, как обычно, темная вода где-то там, далеко, зловеще-серая, покрытая мелкой рябью из-за ветра… Эту картину не портила даже работающая на участке техника: ярко-желтый асфальтовый каток и куча людей, суетившихся рядом.

Пользуясь своим преимуществом, я вышла из машины и подошла к краю, вглядываясь в горизонт. Здесь, как нигде в городе, чувствовался запах моря, он манил, звал за собой, обещая приключения. Хотелось бросить эту рутину и улететь, умчаться вслед за ним, куда-нибудь под знойное солнце Италии.

Телефонный звонок вывел меня из состояния транса. Я взглянула на дисплей: звонил Макс. Высокий, кудрявый, с темными волосами и темными, почти черными глазами, он был сыном какого-то бизнесмена средней руки, совершившего несколько удачных сделок в «лихие 90-е», наверняка нелегальных. Теперь его отец владел небольшой компанией, что позволяло всей семье раздуваться от важности и считать, что «девушка из органов» — не пара единственному сыну и наследнику. Поэтому Макс не слишком настойчиво предлагал бросить мне мою работу и перейти в фирму его отца, я так же лениво отказывалась, что абсолютно не портило наших нечастых встреч, как правило, к обоюдному удовольствию, заканчивавшихся у него или у меня дома. Благо, папочка одарил сына и квартирой, и машиной, а сами встречи были не слишком частыми, чтобы нас поглотил быт, и мы надоели друг другу.

Говорить не хотелось. Я нажала отбой, но очарование вида уже было нарушено, и, вздохнув, я с сожалением поехала дальше, вдавливая в пол педаль газа, чтобы успеть к назначенному Павлом Андреевичем времени.

И все равно я опоздала, понадеявшись найти парковку ближе ко входу. Естественно, все места были заняты. Прокатившись кругов пять, я с трудом втиснула машину у желто-белой оранжереи Таврического сада и помчалась по Шпалерной, радуясь, что на ногах кроссовки, а не туфли на каблуках.

Здание на Литейном проспекте, или, как его называли в народе, «Большой дом», уже с момента строительства обросло легендами. Построенное после революции на месте сгоревшего здания суда, даже внешне оно слишком выбивалось из ансамбля классической архитектуры Литейного проспекта: прямоугольное, с узкими рядами окон, облицованное гранитом, плиты которого были сняты с тогда уже или еще ленинградских кладбищ. Жители города вечно ругали здание за несуразность и нарушение архитектурного ансамбля, а еще постоянно рассказывали легенды.

Говорили, что количество подвалов в здании равно количеству этажей, и что это — самое высокое здание СССР: из его подвалов видно Магадан. Вспоминали, как, войдя в это здание, люди из него уже никогда не выходили.

Насчет Магадана не знаю, но Большой дом и правда вызывал какую-то подавленность, даже автомобили проезжали как-то чуть медленнее. Возможно, дело было в постоянном полицейском патруле около дверей, или же во въезде на Литейный мост, куда в два правых ряда сворачивали с набережной. В любом случае сейчас мне было не до философских размышлений, время начало обратный отсчет.

Не снижая скорости, я заскочила в двери и махнула дежурному на входе своим удостоверением. Впрочем, можно было этого и не делать: сегодня дежурил Игорек, мой тайный поклонник, который моментально открыл «вертушку», за что получил воздушный поцелуй и слегка покраснел.

На ходу кивая знакомым сотрудникам, я пронеслась по лестницам, выскочила в длинный коридор, казавшийся бесконечным из-за прямоугольных выступов на потолке и огромного количества одинаковых дверей (ох уж эта сталинская архитектура!), и буквально влетела в знакомый кабинет начальника отдела по борьбе с коррупцией в рядах доблестных сотрудников доблестных органов. Странно, но круглолицей Любочки, вечного секретаря и помощницы, в приемной не было. Даже компьютер был выключен. В обычной ситуации это могло бы меня насторожить, но я очень торопилась.

Павел Андреевич сидел за столом, как всегда, подтянутый и в костюме при галстуке. Старый КГБист, он не признавал джинсы или же кроссовки, считая их элементами чужеродной западной культуры. Он недовольно посмотрел на меня, затем перевел взгляд светло-серых, почти бесцветных глаз, глубоко посаженных под седыми лохматыми бровями, на часы.

— Час тридцать. Что, Голованова, на мосту застряла?

— Был грех! — все еще тяжело дыша, ответила я. Полковник усмехнулся:

— Грех у тебя вечером будет, думаешь, не знаю, что сынок бизнесмена в городе, и на дачу ты не вернешься, — Павел Андреевич пару раз видел Макса, заезжавшего за мной после работы, и люто невзлюбил, считая его бездельником, самостоятельно ни на что не способным. По правде сказать, после смерти моего отца мой начальник взялся опекать меня, считая слишком молодой, порывистой и неопытной. На тот момент я была слишком подавлена, чтобы возражать, а потом привыкла. Мне где-то даже была приятна эта слегка навязчивая забота, когда она не касалась моих отношений с мужчинами.

— С сынком еще не ясно, а к грядкам точно не вернусь! — подтвердила я, проходя и закрывая за собой дверь. Полковник поморщился:

— И ты туда же… что за мода такая из себя мушкетеров строить? Вам вышивать да детей рожать надо, а не шпагами махать! Впрочем, ты у нас и коня на скаку, и шпагой в сердце… Садись.

Я подчинилась и привычно обвела кабинет взглядом. Как и все в этом здании, он был абсолютно безликим, казенным. На окнах — блеклые жалюзи, вертикальные, что говорило о статусности хозяина, у нас на окнах они были горизонтальными, небольшой стеллаж с разноцветными пластиковыми папками соседствовал с сейфом, закрывавшимся на ключ — Павел Андреевич не любил электронные замки, считая их чуть ли не порождением дьявола.

На стене, выкрашенной в желтый цвет (наш дурдом, как мы называли ласково кабинеты), — портрет президента, обязательный, так же, как и флажок России на столе, поставленном буквой «Т» с удлиненной ножкой, — чтобы на планерку мог поместиться весь наш отдел с секретарями и Венькой — системным администратором, которого в свое время устроили к нам на практику. Парень покрутился среди нас, съел все запасы печенья и так и остался: бывших в нашем ведомстве не бывает.

Сейчас за столом, помимо хозяина кабинета, сидел лишь незнакомый мне человек. В отличие от хозяина кабинета, он был одет в рубашку-поло и джинсы. На ногах — дорогие мокасины, наверняка ручной работы, на руке — два перстня, один с красным камнем, второй — печатка, и часы как у Джеймса Бонда. Часы я узнала сразу: Макс мечтал о таких, но они стоили несколько тысяч и, конечно же, не рублей, поэтому мой предприимчивый друг заказал в Китае аналог и теперь гордился ими.

Почему-то я сразу поняла, что именно эти часы не подделка. Слишком уж они были подчеркнуто неброскими, но элегантными. Макс бы отдал за них душу. Пока я, забыв о приличиях, рассматривала часы, незнакомец очень внимательно изучал меня. Заметив это, я вскинула голову, дерзко смотря в его ничем не примечательные светлые глаза. Кажется, серые.

Невысокий, поджарый, волосы — темные, с проседью, черты лица какие-то смазанные, обычные, такого в толпе и не заметишь. Хотя… было в нем что-то, что привлекало внимание. Я взглянула на него внимательнее, отмечая и четко очерченные красивые губы, и правильной формы нос, какими скульпторы античности обычно награждали свои творения.

Пока я бравировала, взгляд незнакомца, скользнув по лицу, остановился на моей груди, почти вызывающе обтянутой футболкой. В этом не было никакого сексуального подтекста, лишь какой-то холодный расчет, отчего мне стало очень неуютно. Помедлив, мужчина с часами Джеймса Бонда повернулся к хозяину кабинета и кивнул:

— Да, то, что надо.

Нахмурившись, я откинулась на спинку стула и подчеркнуто повернулась к начальнику:

— Товарищ полковник?

Он задумчиво посмотрел на меня, будто решаясь. Это было не похоже на Павла Андреевича, обычно он, если уже вызывал, то не сомневался. Пауза затягивалась. Я даже начала гадать, по какому делу меня могли вызвать, когда, наконец, он начал разговор.

— Скажи-ка мне, Голованова, а ты современную литературу читаешь? — вопрос от неожиданности заставил подскочить на месте. Я тут же вспомнила, как, купившись на рецензии, пыталась прочесть роман современного классика, где героиня «преодолевала множество тягот судьбы».

Роман начинался с того, что малолетняя девица справляла малую нужду под забором, после — шло описание, как ее родители зачинали ее, первый раз занимаясь сексом. Книжку я отложила и долго мыла руки, пытаясь избавиться от чувства омерзения после прочитанного. Тогда мне показалась, что до современной классики я точно не доросла.

— Ну… — протянула я, стараясь выиграть время, — смотря какую литературу…

— Как там это… — полковник подглядел в свой талмуд — так он называл огромную, как альбом, тетрадь, которую использовал вместо ежедневника, — фэнтези! Вот ведь выдумали! Сказки, короче, читаешь, там про магов, миры параллельные?

— Читаю, — я все еще не понимала, к чему он клонит, поэтому, заметив, что незнакомец, сидящий напротив, смотрит на меня с плохо скрытым весельем, спешно добавила, — Иногда.

— Ясно… — Павел Андреевич задумчиво покусал губу, — а вот скажи, Голованова, хотела бы ты в такой мир попасть? Чтоб там замки, рыцари…

— Вот спасибо! И за что вы меня так? — совершенно искренне воскликнула я и, видя недоумение начальника, пояснила, — В замках же сквозняки и вонь, а рыцари годами не моются!

— А как же там культ этой… белой дамы? — продолжал начальник.

— Белая дама, по-моему, была привидением, и за такой культ в те века и на костре могли сжечь, — я нахмурилась сильнее, подозревая, что начальник бредит, и, возможно ему следует вызвать доктора. Рука сама полезла в сумку за телефоном.

— Думаешь, красивую женщину сожгут на костре? — гнул свою линию полковник.

— Ага. Только красивую сначала того, но потом — все равно сожгут, — подтвердила я, вспомнив старый анекдот. Павел Андреевич слегка побагровел, а гость сдавленно хрюкнул и очень внимательно стал изучать свои часы. Точно, настоящие! Интересно, откуда столь высокая птица к нам пожаловала, а главное — откуда такой интерес к моей скромной персоне — рядовому сотруднику, занимавшемуся лишь анализом финансовой документации.

Стало как-то не по себе. В принципе, нарушений у меня нет, но ведь у нас «виноват не тот, кто виноват, а кого назначат». Это заставило меня пристальнее взглянуть на незнакомца. На наших он точно не похож, либо иностранец, либо… вот второе «либо» не приходило в голову.

— Ну, так что, Голованова, хочешь, чтобы к тебе принц да на белом коне? — перебил мои размышления начальник. Я заметила, что на его лбу блестят капельки пота, словно в кабинете было очень жарко, хотя кондиционер был включен.

— Мне зарплаты не хватит содержать ни коня, ни принца, — буркнула я в ответ, все-таки склоняясь к розыгрышу. Наверняка наши решили новое оборудование по прослушке протестировать, и теперь хихикают в соседнем кабинете, хотя ради этого выдергивать меня из отпуска и открывать ЗСД — глупо. — Вы сначала премию выпишите, а потом уже женихов предлагайте, тем более — с движимым имуществом!

Гость улыбнулся, но промолчал. Полковник сердито нахмурился и хлопнул рукой по столу, как бывало, когда он волновался:

— Ты начальству не дерзи, а ответь, как по уставу положено!

Стул с грохотом упал, я вскочила, вытянулась в струнку, руки по швам и браво отрапортовала:

— Никак нет, товарищ полковник! Мне в вашем отделе и без премии хорошо!

— Сядь! — он раздраженно махнул рукой и повернулся к своему гостю, который явно получал удовольствие от нашего с начальником диалога, — В общем, так, граф, я все ваши пожелания исполнил, дело вы видели, если мой сотрудник вас устраивает, задание ей объясняйте сами!

Граф? Я не ослышалась? Я недоверчиво, а вернее сказать, выпучив глаза, посмотрела на мужчину. Он усмехнулся и произнес чуть нараспев, растягивая гласные:

— Позвольте исправить небрежность моего давнего хорошего знакомого, полковника Соколова, и представиться: граф Делрой Алайстэр. Для краткости можно просто Рой.

Он привстал и поклонился. Почему-то я поверила ему сразу.

— Елизавета Голованова. Впрочем, вы и так это знаете, — я кивнула на папку с моим личным делом, лежащую на столе перед аристократом. Тот усмехнулся:

— Простите, времени мало, а мне необходимо было удостовериться, что вы нам подойдете.

— Подойду для чего? — я настороженно смотрела на мужчин. Вид у них был такой, словно они решили делать из меня новую Мата Хари. Судя по выражению из лиц, они явно намеревались предложить мне что-то очень неприличное или незаконное, уж не знаю, что хуже.

— Задание у тебя, Голованова. Особое, — мрачно сказал полковник. Граф покачал головой:

— Не зачем же так, сразу? Я бы хотел, чтобы девушка согласилась добровольно.

— Прежде, чем на что-то соглашаться, надо знать, на что соглашаться, особенно девушке, — отозвалась я.

— Почему — особенно? — поинтересовались оба хором.

— Потому что иначе она очень быстро станет опытной женщиной.

Полковник бросил на меня взгляд, которому позавидовала бы Медуза Горгона. Его гость расхохотался:

— Вы очаровательны!

— Это комплимент или желание поддеть?

— Это констатация факта, — он вновь стал серьезным и слегка задумался, словно подбирая слова, — Видите ли… в, как вы там называете ее? Вселенная? Да, во вселенной очень много миров…

Я напряглась. Так, и этот туда же! Интересно, зачем мне рассказывают эти сказки? Может, этот человек — крупный заказчик наших разработок, и наши ребята теперь демонстрируют технические возможности, используя меня в качестве подопытного кролика, поскольку я неделю уже не появлялась на рабочем месте. Крупная сумма хоть как-то могла объяснить и ЗСД, и недогулянный мной отпуск… Хотя смысл вызывать меня, а уж тем более читать лекцию на тему «Мы не одиноки во Вселенной»? Для этого годится любой сотрудник. Ситуация нравилась мне все меньше и меньше. Гость тем временем что-то вещал про подвал нашего здания, сохранившийся еще с дореволюционных времен.

— Так бо́льшая часть же замурована, — фыркнула я.

— Как вы думаете, почему?

— Откуда я знаю? — возмутилась я, — Может, все старое, и там угроза обрушения. Вы меня что, ради этого с дачи выдернули?

— Ну хотя бы предположите, — попросил незнакомец, уже заранее предвкушая веселье. Я мрачно взглянула на него, он приподнял брови.

— Там производились расстрелы, и труба оттуда вела сразу в Неву, — понимая, что он меня не отстанут, ляпнула я первое, что пришло на ум. Полковник подскочил на стуле, закашлялся и с укором посмотрел на меня:

— Ну и фантазии у тебя, Голованова!

— Это не фантазии, а интернет, — пояснила я и вновь повернулась к гостю, — Вы удовлетворены? Я могу идти?

— Не совсем, — мягко возразил он, — мы ведь еще не договорили. Как знать, может, вы на пороге великой тайны!

— Вот знаете, — совершенно искренне ответила я, — Меня Павел Андреевич учил, что меньше знаешь — крепче спишь! У вас ко мне все?

— Нет… — незнакомец покачал головой, — Кстати, зачем в этом подвале труба?

— Ну как же? Чтобы кровь в Неву стекала! — игнорируя возмущенные взгляды начальства, я изобразила на лице ангельскую улыбку, — как вы думаете, почему у нас в реке вода такого коричневого цвета?

Последние слова я произнесла как можно более зловещим тоном. Павел Андреевич хлопнул рукой по столу:

— Ты, Голованова, говори, да не заговаривайся! А то отправлю приказом трубу искать вместе с водолазами.

— Вы, товарищ полковник, определитесь: принца с кобылой-альбиносом или водолаза мне сватать будете, — выпалила я и прикусила язык: так за два года работы и не научилась сдерживаться. Впрочем, среди своих это и не требовалось, а к высокому начальству полковник ходил сам.

Мужчина с часами вновь повернулся к Павлу Андреевичу, с трудом сохраняющему спокойствие, в его глазах сверкал интерес и еще что-то, едва уловимое:

— Знаете, она нам определенно подходит!

— Я счастлива, что прошла селекционный отбор! — съязвила я, несмотря на строгий взгляд начальства, — Но, может быть, вы все-таки объясните, какой конкурс я только что выиграла?

— Голованова… — голос полковника не предвещал ничего хорошего. Гость отмахнулся:

— Все в порядке, — он повернулся ко мне. Я вздохнула:

— Так скажите, наконец, что вам от меня нужно?

— Совсем немного, — незнакомец слишком пристально смотрел мне прямо в глаза, словно пытаясь проникнуть в мои мысли, — всего лишь на насколько дней стать принцессой.

— Неужели? — настала моя очередь смотреть на него, — настоящей принцессой?

— Настоящей.

— С замком, со слугами и короной на голове?

— Корону в обычной жизни почти не носят, но, если пожелаете… — незнакомец улыбнулся, глаза оставались серьезными, было видно, что он ждет от меня ответа.

— И принцессой какой страны я должна стать? — спросила я, перебирая все, что знала о современных королевских династиях.

— Это небольшое, но достаточно богатое герцогство. Оно расположено… — он на несколько секунд замолчал, и продолжил, — Оно находится в другом мире. Мире, где есть магия.

Я рассмеялась: ну, точно, наши аппаратуру проверяют. С укором посмотрела на начальника:

— Павел Андреевич, может быть, хватит шутить! У меня отпуск все-таки, дача, огурцы…

— Так, отставить огурцы! У тебя, между прочим, задание! Вы ж все сюда приходите шпионами работать! Вот и пойдешь работать! Безопасность страны обеспечивать! — внезапно вызверился полковник, поправляя идеально ровный узел своего серого галстука и едва заметно ослабляя его.

Я вдруг поняла, что он очень нервничает и что все это — не розыгрыш. Такое было бы к лицу младшим по званию, а полковник Соколов, кавалер ордена «За заслуги перед Отечеством», не стал бы ради розыгрыша использовать свое служебное положение и открывать для меня ЗСД, но поверить в другой мир, в котором есть магия…

Я украдкой посмотрела на незнакомца, делавшего вид, что он вновь листает мое личное дело, а на самом деле следившего за мной. Наверное, мое лицо выражало недоверие и желание сдать их в психушку, потому что он отложил папку и вновь повернулся к хозяину кабинета:

— Господин полковник, думаю, что проще будет, если она все увидит сама…

— Пусть сначала бумагу о неразглашении подпишет, — Павел Андреевич достал уже полностью заполненный бланк и протянул мне. Я прочитала текст, проверила данные, поставила свою не слишком аккуратную размашистую подпись и протянула лист обратно. Рука слегка подрагивала. Несмотря на абсурдность ситуации, я ощущала какое-то волнение с легкой примесью страха. Эти чувства приятно будоражили кровь, заставляя сердце биться сильнее.

Полковник тем временем встал, забрал со стола папку с моим личным делом, вложил туда подписку о неразглашении и спрятал все в сейф:

— Ну что, пойдемте! — машинально проверив, не осталось ли на столе бумаг, он подошел к двери кабинета и открыл ее. На секунду мне показалось, что сейчас оттуда выпрыгнет кто-нибудь из нашего отдела с криком «Ага, попалась!», но этого не произошло.

Я вышла и остановилась, ожидая, пока мужчины покинут кабинет, и Павел Андреевич закроет двери, тщательно проверив, что они действительно заперты.

Мы спустились по лестнице на первый этаж, потом прошли вглубь коридора и остановились перед одной из безликих дверей. Полковник сначала провернул ключ в замке, затем достал свой магнитный пропуск и провел по считывателю рядом, а напоследок приложил ладонь к экрану сканера. Я напряглась: как правило, внутри ведомства такие меры предосторожности были излишни.

— Проходите, — кивнул он нам, распахивая дверь. Я с опаской заглянула внутрь: всего лишь площадка и лестница, ведущая в подвал. Я невольно вздрогнула.

— Да, да, тот самый! — сказал незнакомец с часами, явно забавляясь моим изумлением, — который по легендам замурован.

— А… а зачем нам туда? — спросила я, голос слегка дрожал, но, скорее, от напряжения.

— Голованова! Что за вопросы? — рявкнул мой начальник, — назвалась груздем — полезай в подвал!

— В кузов, — машинально поправила я, чувствуя, что меня охватывает нервная дрожь, скорее от возбуждения, чем от страха.

— Да вы не бойтесь, — в голосе графа слышалась явная насмешка, — мы с вами только обрушения посмотрим и трубу, ту, которая в Неву… чтоб с водолазами долго искать не пришлось, вода, знаете ли, холодная…

Бросив на него абсолютно равнодушный взгляд — сказывался опыт общения с коллегами, всегда готовыми на розыгрыши, — я начала спускаться.

Лестница была ужасно старой. Стены здесь были слегка обшарпаны, и зеленая краска, которой в советское время красили все подъезды, местами просто отслаивалась, обнажая красные старые кирпичи. Эта часть ведомства ранее была зданием тюрьмы, построенном еще в XIX веке. Мне вдруг стало стыдно перед иностранным гостем, и это придало мне сил. Я вскинула голову, расправила плечи, затем браво и очень громко затопала по лестнице, скрывая страх перед неизвестностью.

Внизу меня встретила стена, преграждавшая путь. Подвал был замурован.

— Это не легенда? — Я остановилась и посмотрела на мужчин, сопровождавших меня. Незнакомец с часами кивнул:

— Да, этот подвал действительно существует. Вы позволите?

Вопрос, скорее, был данью вежливости, потому что, не дожидаясь ответа, он подошел к кирпичной кладке и сделал несколько небрежных пассов руками. Стена задрожала и начала растворяться в воздухе, словно была проекцией. Я покрутила головой, но нигде не увидела передатчика. Да что же это такое!

— Прошу! — мужчина остановился у полупрозрачной стены и протянул мне руку, — не бойтесь, здесь безопасно.

Я оглянулась на Павла Андреевича, он кивнул. Набрав в легкие побольше воздуха, так, словно я собиралась нырнуть, я вложила свою руку в слегка шершавую от мозолей мужскую ладонь и шагнула в стену.

Легкая прохлада окутала меня. Запахло свежестью и приключениями, как бывает, когда выходишь из парадной майским погожим утром, и с залива дует теплый ветер. В такой момент хочется бросить все и умчаться далеко-далеко, бродить по кромке воды, всматриваясь в низкий горизонт, мечтать, глядя на огромные серые облака, медленно плывущие по серому же небу, а затем, закутавшись в плед, сидеть в машине, смотреть на закат, глотая из термоса обжигающе горячий кофе.

Наверное, я слегка замешкалась, потому что меня резко потянули за руку, и я буквально вывалилась из стены в полумрак очередного помещения.

— Ну, вы идите, я вас лучше тут подожду! — голос полковника искажался, словно он говорил из колодца.

— Хорошо, — мой спутник посмотрел на меня, — не возражаете?

Я пожала плечами, показывая, что мне, в общем-то, все равно. Незнакомец кивнул и зашагал по коридору, стены которого теперь были просто кирпичными, а пол вымощен странными плитами: серо-голубыми, с тонкими розоватыми прожилками. Они лежали аккуратными квадратами, плотно подогнанные друг к другу так, что почти не было видно стыков, и пол казался сплошным. Я невольно задержалась, рассматривая плиты. Мой сопровождающий обернулся.

— Это ихран, что-то вроде мрамора, но бывает только голубым и зеленым. Реже — розовым, — он правильно понял мой интерес, — Идемте, у нас не слишком много времени.

Я подчинилась, с удивлением отметив, что теперь коридор освещается небольшим шариком, летящим над нами.

— Простите, — не выдержав, окликнула я своего спутника и замялась, пытаясь вспомнить, как его зовут. Всегда путалась в именах, а тут голова вообще шла кругом.

— Можете называть меня Рой, — судя по весело сверкнувшим глазам, он совершенно правильно истолковал мое замешательство.

— Рой, — кивнула я, стараясь запомнить, — скажите, а это что?

Я махнула рукой в сторону шарика и с удивлением заметила, как он запрыгал в воздухе.

— Осторожнее, — предупредил мужчина, — У гль’ойна очень хрупкая субстанция. Особенно в вашем мире, где нет магии!

— Гль’ойн? — повторила я.

— Дословно если переводить: стеклянный шар света. У нас в республике их часто используют.

— Оу… принцесса в республике, — повторила я, кивая головой, чтобы создать видимость, что я все поняла.

— Наша республика соседствует с герцогством Риччионе. Но даже у нас в стране аристократию никто не отменял! — пояснил Рой.

— У вас в стране?

— Я расскажу вам все позже! — пообещал он и подхватил меня под руку, — Пойдемте! Уверяю, что это не страшно!

— Это меня и пугает, — тихо пробурчала я, но он услышал и усмехнулся.

Мы вошли в подвальное помещение. Арочные своды со следами побелки, неоштукатуренные кирпичные стены, на которых собиралась влага. Одна стена была полностью заставлена массивными шкафами, напоминающими книжные.

Я ошеломленно посмотрела на своего спутника, вспомнив очередную полулегенду-полубыль о книжных шкафах, стоящих в кабинетах следователей НКВД. Никакого другого выхода из зала, кроме того, который оставался за нашими спинами, не было.

— Зачем мы пришли сюда? — спросила я, пытаясь скрыть дрожь в голосе. Эхо гулко повторило мою фразу.

— А вы как думаете?

— Не знаю. Недавно вы упомянули, что во вселенной существуют параллельные миры. Хотите сказать, что из этого подвала можно попасть туда?

— Именно, — кивнул Рой, словно в подтверждение своих слов.

— Только не говорите, что мир находится в шкафу! — фыркнула я.

— Не совсем, — граф был очень серьезен, — Шкаф — это дверь, портал перемещений.

— И куда он ведет?

— Зависит от того, какой шкаф откроете.

— Почему именно шкаф? — я некстати вспомнила послевоенную английскую сказку о шкафе и колдунье…

— Так проще. Когда-то очень давно ваш мир пошел по пути технического прогресса, и магия ушла. Остались лишь шкафы, которыми пользуются люди вроде вас.

— Вроде меня? — вскинулась я.

— В вас же нет магии, — он просто констатировал факт, и от этого стало еще обиднее, — В других мирах мы передвигаемся порталами, а тут… откройте любой шкаф!

Поджав губы, я медленно двинулась мимо ряда шкафов, рассматривая каждый. Старые, потрескавшиеся, со слегка перекошенными дверцами и проржавевшими петлями, в них было что-то такое, от чего по коже бежали мурашки, хотя, возможно, это был просто адреналин. Рой стоял и терпеливо ждал, пока я бродила, недоверчиво рассматривая все вокруг. Все еще ожидая фотовспышек и криков: «Ага, попалась!», я потянула руку к одному из шкафов, открыла дверцу и едва не задохнулась от холода. Там был заснеженный лес.

То и дело налетавший ветер бросал в лицо колючие снежинки. Было адски холодно, дыхание перехватило, а на глаза навернулись слезы, поэтому я не сразу заметила девушку, бредущую по лесу в сарафанчике и босоножках. Вот она подошла к огромной ели, на которой почему-то не было снега, из последних сил схватилась за ветку и упала. Яркая вспышка, возникшая перед девушкой, на секунду ослепила, а затем я увидела, как к ней наклоняется настоящий Дед Мороз: с окладистой бородой, в меховой шапке, шубе и с посохом^[1].

Ветер снова налетел на меня, завертев вокруг хоровод из снежинок. Я задрожала еще сильнее и хотела было сделать еще шаг, но меня схватили за плечо, потянули в теплое пространство подвала.

— Что это было? Жилище Деда Мороза? — от холода зубы стучали.

— Другой мир и сильнейший ледяной маг… Хотите еще попробовать? Может быть, увидите дракона!

Я замотала головой:

— Нет, спасибо! С меня и метели достаточно.

Рой снова усмехнулся:

— Вы такая же, как и полковник Соколов: тот тоже не любит открывать эти двери. Даже, как видите, не пошел с нами.

— Просто мы с Павлом Андреевичем — реалисты!

— Закрывать глаза на то, что не укладывается в свое представление о мире, не значит быть реалистом. Реальность… она разная, — мне показалось, или Рой тихо вздохнул, — пора возвращаться.

Я еще раз взглянула на шкафы, стоявшие рядами вдоль стен. Может быть, действительно попробовать открыть еще один… рука непроизвольно потянулась к деревянной, до блеска отполированной ручке. Я оглянулась на своего провожатого. Он спокойно стоял, скрестив руки на груди, что я расценила как разрешение. Распахнув дверцу, я смело шагнула в темноту и пошатнулась, зацепившись ногой за какую-то длинную деревяшку.

— Осторожнее! — мой спутник буквально подхватил меня, не позволив упасть, порывисто прижал к себе. Все было так стремительно, что мы буквально ввалились внутрь, дверца выскользнула из моих рук, и мы оказались в полной темноте.

Прежде чем я успела полностью осознать, что стою в объятиях совершенно незнакомого мне человека, а его дыхание обжигает мне висок, Рой чертыхнулся и пробормотал что-то похожее на ругательство, над нами вновь загорелся золотистый шарик, гль’ойн. Мы стояли в каком-то сарае. Под ногами шуршала солома, стены, насколько мне удалось рассмотреть, были сложены из серого пористого камня, на них висели серпы, косы и огромные ножницы-секаторы, которыми подстригают деревья.

— Где мы? — просила я шепотом. Мужчина словно нехотя выпустил меня из объятий.

— Давайте посмотрим, — предложил он.

Открыв дверь, мы вышли, и я не смогла сдержать изумленного восклицания. Перед нами был красный лес. Такой, какими у нас становятся клены в октябре. За деревьями виднелась кованая ограда: ветки не то плюща, не то винограда, переплетенные между собой, и дальше — ухоженные ровные аллеи, отсыпанные мраморной крошкой. Дома не было видно из-за алых и багровых крон.

Я с изумлением рассматривала мир, в котором очутилась. Трава, листья и даже стволы деревьев были красными, отличаясь лишь оттенками. Листья у деревьев в основном похожи на клен, но край листа точно бахромчатый, такие бывают у тюльпанов.

Цветы тут тоже были, нечто среднее между ромашками и тюльпанами, они радостно колыхались на ветру, а их белые лепестки светились на солнце, словно были усыпаны капельками воды. Между ними с мелодичными звуками носились какие-то странные бабочки.

Присмотревшись, я поняла, что это — эльфы и феи. Настоящий маленький народец, какими их изображают в старых книжках. Смеясь, они летали между цветами, смахивая пыльцу с разноцветных крыльев. Чуть поодаль, под цветком, небольшие рыжеволосые человечки в зеленых костюмах и цилиндрах впятером тащили листик, пытаясь спрятать котел с золотом, размером с наперсток. Заметив меня, они засуетились, тревожно запищали и, подхватив свои сокровища, быстро скрылись в глянцевой траве. Я с сожалением посмотрела им вслед.

— Найти горшочек с золотом — к удаче! — Рою явно было весело.

— Предлагаете догнать и отобрать? — поинтересовалась я. Мужчина хмыкнул:

— Боюсь, что золото пойдет только в комплекте с леприконами. И тогда мы сопьемся.

— Сопьемся? — я недоверчиво посмотрела на своего спутника.

— Эти зеленые человечки жуткие пьянчуги! — заговорщицки прошептал он, наклонившись почти к самому уху. Я покачала головой:

— Ни за что не поверю!

В ответ он лишь пожал плечами и снисходительно улыбнулся.

Тем временем несколько фей и эльфов, звонко смеясь, подлетели к нам, приветствуя Роя, словно старого знакомого. Одна из фей опустилась к нему на плечо и что-то прошептала в ухо. Он кивнул, тогда она взмыла надо мной, осыпая пыльцой со своих крыльев. К ней тут же присоединились остальные. Под лучами золотисто-розового солнца пыльца переливалась всеми цветами радуги. Несколько секунд — и моя кожа стала перламутровой, а волосы засияли. Я улыбнулась маленькому народцу, они помахали мне на прощание и вновь улетели к цветам.

— Как красиво! — все еще любуясь розоватым блеском на коже, я повернулась к Рою и слегка смутилась, осознав, что он все это время он слишком пристально на меня смотрит, — это и есть ваш мир?

— Нет. Это междумирье, обитель грез. Сюда отовсюду приходят в поисках вдохновения поэты и художники.

— Но ведь шкафы… — я вспомнила свое ведомство и строжайший пропускной режим.

— Сны, — пояснил мне Рой, — с их помощью границы миров стираются.

— А кто приходит сюда из нашего мира? — вопрос вырвался непроизвольно.

— Из вашего — большей частью авторы романтического фэнтези. Того самого, про замки и рыцарей, — он усмехнулся, явно вспомнив мои слова, сказанные в кабинете. Сейчас мне казалось, что после них прошла вечность.

Я слегка смущенно кивнула и отвернулась. Лучи оранжево-желтого солнца ласкали кожу, легкий ветерок дарил прохладу, и я невольно закрыла глаза, наслаждаясь этим миром. Деликатное покашливание Роя за спиной вывела меня из полудремы.

— Нам пора, — произнес он, как мне показалось, слегка виновато, словно прося прощения. С видимым сожалением я вновь вложила свою ладонь в ладонь моего провожатого, и мы вернулись к сарайчику. Еще миг, и мы вышли из шкафа в подвале дома на Литейном.

Я невольно обхватила себя руками, желая согреться. После чудесного бордового мира здесь было особенно холодно и неуютно. Рой бросил на меня понимающий взгляд и зашагал по коридору, я поплелась за ним.

Мы снова прошли сквозь полупрозрачную преграду, по ту сторону которой нас ждал полковник. Граф — я вдруг осознала, что он действительно граф, — повернулся и прошептал что-то на незнакомом певучем языке. Стена вновь стала полностью видимой. Я украдкой потрогала ее, ковырнув ногтем кладку: прохладные кирпичи, чуть крошащийся от времени цемент.

Павел Андреевич внимательно посмотрел на меня, но промолчал. Рой начал подниматься первым. Мы потянулись следом, после яркого междумирья лестница казалась мрачной и убогой. Снова длинные коридоры, несколько знакомых людей, недоуменно смотрящих мне вслед: все прекрасно знали, что я в отпуске, я пожала плечами и кивнула на начальника, заслужив сочувственные взгляды коллег, и мы оказались в кабинете.

Полковник подошел к сейфу, открыл, достал бутылку коньяка, три стакана и шоколадку. Разлил и мотнул головой, предлагая нам присоединиться. Я вздохнула: коньяк у полковника обычно был выдержанный, но…

— Павел Андреевич, я за рулем, — с сожалением отказалась я.

— Хотите, я подвезу, у меня внизу машина с водителем, — предложил мне Рой. Я задумчиво взглянула на него, затем на коньяк и покачала головой:

— Спасибо, но нет.

Мужчины переглянулись, словно я вновь прошла какой-то очередной тест. Это меня разозлило, и я окончательно пришла в себя. Стараясь не поддаваться эмоциям, я вновь заняла свое место. Адреналин все еще бурлил в крови, в голове шумело. Рой выжидающе смотрел на меня, почему-то ему было важно знать мое решение. Я вздохнула, решительно отодвинула бокал, и подчеркнуто спокойно посмотрела на них:

— Прежде, чем дать ответ, мне хотелось бы понять, почему выбор пал именно на меня? Почему, скажем, не Андреева?

Андреева работала в соседнем отделе секретарем начальника. Высокая блондинка, модельной внешности, при этом умная и умело пользующаяся своими данными. Павел Андреевич покачал головой:

— Ох, Голованова, вот Андреева на твоем месте бы радовалась и не задавала лишних вопросов!

— Я не сомневаюсь, поэтому и спрашиваю!

— Видите ли, — вмешался Рой, который сидел, чуть откинувшись на спинку своего стула, и лениво рассматривал напиток в бокале на свет, — В вашем департаменте никто, кроме вас, не обладает совокупностью необходимых в нашем мире навыков и параметров.

Его взгляд вновь лениво скользнул по моей вызывающе обтянутой трикотажем груди. Я проигнорировала эту провокацию:

— Допустим, про параметры я поняла, но уверяю, в нашем департаменте достаточно много женщин с выдающимися гм… параметрами.

— Голованова, вот что ты нам голову морочишь? — вдруг спросил Павел Андреевич. Он уже выпил два бокала коньяка и теперь на его носу проступили красные ниточки сосудов, — ты будто никогда не мечтала стать принцессой?

— Мечтала, — кивнула я головой, — лет до двенадцати.

— А потом что? — поинтересовался Рой. Я внимательно посмотрела на него:

— А потом я поумнела.

Я не стала рассказывать, что мне просто надоели вечные напоминания, что я — девочка, должна быть скромной, милой, тихой. Что я обязательно должна носить платья, а не бегать в шортах наперегонки с мальчишками по двору. Бабушка постоянно причитала, смотря на мои сбитые коленки, мама недовольно хмурилась, когда я растрёпанная влетала домой с просьбой налить воды. А оценки! Я обязательно должна была учиться лишь на «отлично». В общем, после такого образ принцессы потерял в моих глазах свою привлекательность и до сих пор вызывал некое неприятие. Не знаю, понял ли это граф. Он молчал, просто потягивая коньяк и задумчиво наблюдая за мной.

— Поумнела она, — пробурчал полковник, — вот девки пошли: карьера да работа.

— А что делать, если принцы вымерли, а вокруг одни Иванушки-дурачки? — наигранно вздохнула я, — У меня, Павел Андреевич, между прочим, мама и бабушка на иждивении! Знаете же, какие у них пенсии!

Полковник с тоской посмотрел на гостя, тот едва заметно кивнул.

— Ладно, Лизавета, выплатят тебе за это задание премию, не переживай! — повеселел начальник.

— И вы подпишете разрешение на отпуск за пределами страны! — тут же выпалила я. Полковник нахмурился:

— Куда собралась?

Я пожала плечами:

— Кипр или там Тайланд… вот на что вашей премии хватит, туда и поеду, пока деньги не закончатся!

— В этом случае, боюсь, увидят вас не скоро, — заметил Рой с усмешкой, — мы высоко ценим заслуги тех, кто нам помогает, — Он залпом допил коньяк, поставил пустой бокал на стол и поднялся, — Что ж… Наверняка, вам хочется обсудить все еще раз без меня. Думаю, завтра вы дадите свой положительный ответ. Кстати, предложение подвезти все еще в силе.

— Спасибо, — сухо сказала я, всем видом давая понять, что это мое решение неизменно. Граф дернул плечом, словно говоря: «как хотите», и ушел. Я подождала, пока стихнут шаги в коридоре, и внимательно посмотрела на своего начальника:

— Павел Андреевич, я могу отказаться?

Он тяжело вздохнул и придвинул мне бокал:

— Пей, я Лешу попрошу, он тебя отвезет.

— Значит, не могу, — я взяла бокал, покрутила в руках и пригубила. Коньяк растекся на языке целым букетом, невольно бросила взгляд на бутылку, вернее, этикетку, так и есть, Frapinne XO, мой любимый. Начальник явно подготовился, значит, моя кандидатура рассматривалась не один день. Я решительно отставила бокал:

— Все так серьёзно?

— Приказ подписан самим… — он чуть скосил глаза на портрет на стене. Я кивнула:

— И все же, почему я?

— Потому что, Голованова, карате надо было заниматься в детстве, как все, а не пятиборьем! — вскинулся полковник, было видно, что он очень переживает, — Ясно?

— Так… — я настолько растерялась, — Там же что: плавание, да бег… ну — стрельба… это же у нас половина ведомства…

— Угу. А на лошади скакать и шпагой махать тоже половина ведомства?

— Дело только в этом?

— Не только, ты еще и внешне деваха видная, — буркнул полковник, успокаиваясь. Он вдруг встал, прошелся по кабинету, выглянул за дверь, затем вернулся на свое место, — Похожа ты на эту принцессу, Лизавета, очень похожа. Мне как портрет показали, думал — ты это. Аккуратнее будь с этим Алайстером, еще тот пройдоха.

— Поняла, — я встала и подхватила сумку, — разрешите идти?

— Иди, что с тобой делать… — пробурчал он, и добавил чуть громче — завтра в девять чтоб как штык. У тебя есть еще два дня для подготовки. Может, кого найдем вместо тебя… Но учти, откажешься… сама понимаешь, какая запись в трудовой светит. Поняла?

— Так точно! — наигранно бодро отрапортовала я и чуть тише добавила, — не волнуйтесь, не откажусь…

Павел Андреевич лишь махнул рукой и обреченно налил себе еще коньяку.

Глава 2

Выйдя из здания, я даже обрадовалась, что машина стоит далеко, мне просто необходимо было пройтись, чтобы осознать все. Конечно, я читала про параллельные миры, но одно дело читать сказку, а другое… в памяти вновь всплыли феи, порхавшие по воздуху, лепреконы, тащившие горшок с золотом, бордовые деревья и снежная буря.

Почему-то очень некстати вспомнилось то, как бережно Рой подхватил меня, его дыхание в темноте, обжигающее висок.

Задумавшись, я чуть не шагнула под машину, водитель успел затормозить и возмущенно посигналил мне вслед. Я виновато улыбнулась ему и мысленно отругала себя: так вместо другого мира и в больницу недолго попасть, а то и сразу на кладбище. Кладбища я не любила.

Выкинув все лишние мысли из головы, я свернула на Шпалерную. Я всегда обожала именно эту часть улицы. Было в ней нечто такое… Парадно-уютное и в то же время камерное: аккуратная крупная плитка, потом переходившая в зернистый темный асфальт, невысокие дома, стоящие по обе стороны, стены богато украшены лепниной, на большинстве окон — ящики с разноцветной петунией, всегда вызывавшие у меня опасения из-за порывов сильного ветра. Вот и сейчас он налетел, растрепал мои и без того торчащие во все стороны волосы, неожиданно принес с собой запах моря и сгинул в давно закрытых дворах-колодцах.

В отличие от парадных фасадов, питерские дворы всегда были мрачными, темными, со стенами, покрашенными в грязно-желтый цвет (ох уж это наследие петровской эпохи), и прямоугольными окнами, расположенными друг напротив друга так близко, что всегда было видно, что творится на кухне у соседей.

Вдруг вспомнилось время, когда всех этих черных ворот и кодовых замков не существовало, и, зная, где свернуть, можно было значительно сократить путь и выйти на параллельную улицу. В студенческие времена мы знали все дворы в округе, идя почти напрямик от метро или любимой блинной, чтобы успеть к началу лекций. Сейчас большинство квартир было выкуплено, а в закрытых дворах парковались элитные машины, самыми дешевыми из которых были «Роверы» и «Тойота Прадо».

Погруженная в спасительные воспоминания, я пригладила растрепанные ветром волосы и только тогда заметила, что сумка на плече подрагивает: телефон был переведен на вибровызов. Пришлось остановиться и попытаться достать супертехнологичный и безумно дорогой гаджет, купленный самой себе на очередную премию в качестве подарка на Новый год. Сумки я любила большие, бесформенные, и, как обычно, поиск телефона занял минут пять, не меньше. Под руку постоянно лезли кошелек, косметичка и почему-то пузырек с антигистаминным. Я с трудом вспомнила, что купила его, когда коллегу, шумного и жизнерадостного Сёмена, в шею укусила оса, и пошел сильный отек. Пришлось бежать в аптеку. Потом я хотела переложить лекарство в рабочий стол, но все забывала. Семен принес мне коробку дорогущих конфет и букет роз. Вздохнув, я кинула пузырек обратно в сумку.

Выудила телефон. Судя по информации на экране, мой бойфренд (вот что за слово?) звонил уже в пятый раз. Пришлось перезвонить: Макс — единственный, кто не мог примириться с мыслью о том, что моя работа иногда предполагает, что я отключаю телефон.

— Да? — недовольно раздалось в трубке. Так и есть, обиделся.

— Извини, я была на совещании, — черт, надо было соврать, что пропалывала огурцы и не слышала! Но врать я не любила.

— Ты же в отпуске, — недоверчиво хмыкнул он.

— Отозвали, — памятуя наших умельцев из отдела прослушки, я всегда старалась говорить по мобильному очень коротко, особенно сейчас: мало ли как меня еще захотят проверить, — ты что хотел?

— Да вот, думал вырваться к тебе, на природу… — игривые нотки в его голосе заставили меня поморщиться: как-то в самом начале наших отношений я предложила поехать ко мне на дачу, когда там никого не было, и теперь Макс постоянно намекал, что неплохо было бы приезжать «на природу» почаще. При этом желательно, чтобы ни родственников, ни соседей вокруг не было. Как я должна была при этом обеспечить наше «романтическое» уединение, мой приятель не уточнял. А еще после его приезда мне приходилось сначала жевать подгоревшее мясо с явным привкусом уксуса (Макс мнил себя великим шашлычником), а потом мыть шампуры и чистить мангал и заодно все вокруг…

— Извини, у меня не получится, — сухо оборвала я его.

— Да я уже понял, — хмыкнул мой приятель, — слушай, а квартира у тебя свободна? Я бы заехал, мы бы посидели…

— Сегодня не стоит, мои дома! Все, мне пора! — соврала я, нажала отбой и кинула телефон обратно в сумку. С Максом временами было приятно и забавно, но не сейчас, когда мне нужно было хорошо подумать.

Удивительно, но само наличие параллельных миров я восприняла очень спокойно. Наверное, сказывалось детство, проведенное в эпоху видеосалонов, где показывали боевики или фильмы ужасов, в том числе и про пришельцев с далеких планет. Какая разница: планета или мир, надо туда лететь или просто залезть в шкаф. Кстати, в этом ключе идея со шкафом мне нравилась значительно больше.

Меня беспокоило другое: почему наше обычно консервативное ведомство так рьяно взялось помогать чужому миру и зачем мне надо было стать принцессой этого мира.

Первое, что приходило на ум: шпионаж на благо Родины, но тогда человек, назвавшийся графом Алайстером (надо же, я запомнила его фамилию), явно не вписывался в эту концепцию. К тому же, из-за расположения ко мне, Павел Андреевич дал понять, что приказ был спущен с самого верха, а значит:

Интересно, с кем надо будет вести бой именно мне, причем верхом и со шпагой в руке?

Не испытывая иллюзий по поводу того, где я работала, я понимала, что сама вряд ли узнаю что-то, а Рой пока не желал делиться информацией. И угораздило же родиться похожей на эту принцессу!

Я невольно бросила на себя взгляд в витрину магазина: растрепанная блондинка с огромными голубыми глазами и, как там граф говорил, выдающимися параметрами, причем как верхними, так и нижними. Именно параметры и заставили, в конце концов, бросить спорт: у нас основной упор шел на плавание и бег, и я не могла тягаться с худощавыми, широкоплечими, по-мальчишески сложенными девицами. За этими размышлениями я дошла до своей машины.

Белый «тигуан» приветственно мигнул фарами, я села и провернула ключ зажигания. Мотор ласково заурчал. Я побарабанила по рулю, обтянутому кожей, решая, куда направиться.

На дачу ехать не хотелось, поэтому я набрала номер мамы и кратко проинформировала, что останусь в городе, в ближайшее время у меня возможна командировка, мне пора бежать — у меня опять совещание (похоже, врать про совещания входит в привычку), и отключилась, пока та не пришла в себя и не стала задавать вопросы, которые сделали бы честь всей нашей разведке.

Дома тоже делать было нечего, и я, проехавшись по набережным, благо летом пробки значительно реже, свернула к любимому ЦПКиО. Припарковав машину рядом с деревянным театром, я привычно прошла мимо будки охранников на мост.

Потемневшее от времени дерево глухо застучало под кроссовками, я с неодобрением покосилась на щели, сквозь которые виднелась темная вода реки. С залива подул холодный ветер, и я, слегка поежившись, поспешила перейти на остров.

Дорога ко дворцу была закатана в асфальт еще в советские времена. Это покрытие всегда портило мне настроение, мешая полностью насладиться парковым ансамблем. Несмотря на будний день, народу было много: бабушки с внуками, молодые женщины с колясками, старички, неодобрительно посматривающие по сторонам. Я сошла с дороги, прошлась вдоль берега реки, наблюдая за утками, а затем направилась вглубь парка, где еще сказывалась нехватка финансирования культурного наследия: вокруг вековых деревьев вместо зеленой травы рос копытень, огромные кусты то и дело скрывали вид на Елагиноостровский дворец, а вместо гравиевых и асфальтовых дорожек были узенькие кривые тропки.

Интересно, а как здесь было во времена хозяйки — императрицы Марии Федоровны? Мне почему-то представились ровные, вовремя скошенные зеленые газоны, фрейлины в разноцветных муслиновых платьях, лакеи в парадных ливреях и она сама: невысокая, с напудренными волосами и огромными темными глазами, как была изображена на портретах и немногочисленных фотографиях. Каково ей было в окружении этой роскоши? Скоро и мне предстояло это узнать, по крайней мере, я надеялась, что слуги у меня все-таки будут.

Столь меркантильные мысли заставили меня усмехнуться: дух авантюризма, до этого времени мирно дремавший во мне, почти заставил меня дрожать от нетерпения по поводу загадочной командировки. Я прекрасно понимала, что подписанный приказ означает то, что отказаться я не имею права, но была благодарна сегодняшнему гостю, что он, щадя мою гордость, предоставил мне иллюзорное право выбора.

Я стараясь все спокойно обдумать и просчитать все запасные варианты в случае, если все-таки откажусь. В голову приходил лишь единственный — утопиться здесь и сейчас, с такими приказами в ведомстве не шутят.

Печально вздохнув, я побрела по одной из едва заметных тропинок, даже не задумываясь, куда она меня может вывести. Мысли скакали вразнобой, и я прекратила гадать, что меня ждет, считая, что за два дня все равно все узнаю. Мне всегда нравилось просто идти вот так, среди деревьев, ощущая себя единственным человеком на всем белом свете.

Мое одиночество прервали комары. Я, конечно, жаждала единения с природой, но не ценой своей крови. Пришлось срочно выбираться из влажной прохлады заброшенного парка ближе к людям. Сбегая от навязчивого жужжания, я проломилась через кусты, напугала страстно целующуюся длинноволосую парочку (надеюсь, что они все-таки были разного пола) и выскочила на асфальтовую дорогу, чуть не сбив роллеров, тренировавших там «змейку».

Настроение было испорчено окончательно, и я поехала домой, благо, что недалеко. В свое время отец умудрился получить от военного министерства квартиру в старом доме на Петроградке, где сейчас мы все и жили дружным женским коллективом: бабушка, мама и я.

Припарковав машину во дворе, я вышла и направилась к подъезду, когда краем глаза уловила какое-то движение. Повернувшись, я увидела, как дверь представительского «мерседеса», припаркованного на другой стороне улицы, распахивается, и оттуда выходит мой новый знакомый — Рой, вернее, граф Алайстер. Правда, на этот раз на его плечи был накинут пиджак из тонкой замши в тон мокасинам.

— Наконец-то! Я уже начал беспокоится, — в его голосе слышалось скрытое раздражение. Я смерила его как можно более холодным взглядом:

— Простите, я не припомню, чтобы мы договаривались о встрече…

— Конечно, нет, просто подумалось, что вы захотите более подробно узнать о том, что вас ждет. Впрочем, если я ошибся… — он сделал движение в сторону машины. Я покачала головой, признавая свое поражение:

— Думаю, нам не стоит ломать комедию: мы оба прекрасно знаем, что я не могу отказать вам как в услуге, так и в гостеприимстве. Пойдемте.

Он лишь слегка наклонил голову, уголок губ дернулся вверх, подтверждая мои слова. Я направилась ко входу, не сомневаясь, что Рой последует за мной. Мы поднялись на третий этаж, я долго рылась в сумке в поисках ключей, наконец, достала их, открыла дверь и зашла первой.

— Тапочки там, — я кивнула на склад домашней обуви у двери. К моему удивлению, незваный гость послушно переобулся и выжидающе посмотрел на меня.

— Чай или кофе? — я скинула кроссовки, носки, которые вымокли в траве, и прошла на кухню, с каким-то извращенным наслаждением шлепая по ламинату босыми ногами.

— Если вас не затруднит, то кофе, — не дожидаясь приглашения, он сел за стол. Я кивнула и включила кофемолку, отсыпала свежесмолотый, распространяющий аромат по всей квартире, кофе в джезву, долила воды ровно до сужения горлышка и поставила на огонь. После чего, присев на столешницу из искусственного мрамора, скрестила руки на груди и выжидающе посмотрела на мужчину:

— Я вас слушаю!

Он усмехнулся и демонстративно покрутил головой, делая вид, что рассматривает кухню, недавно отремонтированную в стиле «арт деко́»: обои цвета слоновой кости, темная плитка на полу, люстра с хрустальными подвесками, белая мебель и темно-фиолетовые бархатные шторы, купленные по случаю распродажи в «Икеа». Идея такой кухни принадлежала моей маме, бабушка сопротивлялась, но для видимости. Мне, в принципе, было несколько все равно, будет ли кафель на стене у плиты с изображением лаванды или же просто белый, контрастирующий с темной мебелью. Кофе зашипел, напоминая о себе. Ругнувшись, я успела подхватить джезву и разлить бурлящий напиток по чашкам, хотя все равно на плите остались следы. Я вздохнула: ну вот, опять мыть! Хуже прополки огурцов могло быт только это.

Хотя, судя по погоде, мама с бабушкой решили окопаться на даче, так что время у меня есть. Я поставила разноцветные чашки на стол:

— Боюсь, что в холодильнике у нас пусто. Как вы понимаете, на гостей мы не рассчитывали.

— Ничего страшного, — галантно уверил меня граф, поднося чашку к губам, — превосходный кофе!

— Спасибо. Все говорят, что он у меня — лучший в городе.

— Никогда не думали открыть свою кофейню?

— Конечно же, нет! — ужаснулась я, присаживаясь на край столешницы.

— Отчего?

— Меня наши контролирующие органы съедят! Одна СЭС чего стоит! — фыркнула я. Он лишь кивнул, явно наслаждаясь напитком, и я невольно улыбнулась. Было что-то почти неприличное в том, как мы просто сидели на кухне и молча пили кофе, присматриваясь друг к другу поверх чашек. Я вдруг обратила внимание, что у моего гостя очень длинные густые ресницы, которые отбрасывали длинные тени на точеные скулы, когда он делал глоток.

Серные глаза вдруг взглянули на меня. Словно прочитав мои мысли, граф улыбнулся, я вздрогнула, точно была поймана на месте преступления, и отвернулась, делая вид, что хочу вытереть плиту.

— Ладно, к делу, — Рой с видимым сожалением отставил свою чашку, достал из кармана небрежно висевшего на спинке стула пиджака небольшой медальон и протянул его мне, — Думаю, так будет проще объяснить, почему нам нужны именно вы.

Мне пришлось оставить попытки развести грязь по всей панели и сесть за стол напротив графа. Тяжелый кулон лег мне в руку, я открыла его и с удивлением увидела свой портрет, нарисованный на темном гладком полупрозрачном камне. Только я была одета в бежевое платье с грубоким вырезом, а голову украшал черный бархатный берет с фазаньим пером. При мысли о том, что кто-то следил за мной, хотя бы для того, чтобы написать этот портрет, я вздрогнула.

— Откуда это у вас? — мой голос прозвучал очень резко. Рой усмехнулся и протянул руку, словно намереваясь забрать медальон.

— Это потрет принцессы Кариссы. Как видите, она очень схожа с вами.

Я машинально кивнула, все еще недоверчиво рассматривая портрет. Теперь, успокоившись, я могла найти некоторые различия, хотя это могло быть и прихотью художника.

Глаза у нарисованной девушки были чуть круглее, а губы — более полные, это можно было списать на причуду зудожника, как и цвет глаз: свето-серые против моих голубых, но на камне, несомненно, была изображена я.

— Именно это сходство и побудило меня обратиться в ваше ведомство, — голос Роя вывел меня из состояния легкого шока.

— Откуда вы узнали? — мне не потребовалось договаривать, Рой понял с полуслова.

— Поверьте, для мага моего уровня не так уж и трудно найти двойника в другом мире, ведь все они — отражения друг друга, — сказал Рой, отвечая на мой невысказанный до конца вопрос, — Но вы нам очень облегчили задачу, что выбрали работу в вашем ведомстве — так гораздо проще.

— Не сомневаюсь, — фыркнула я, вспомнив портрет над головой Павла Андреевича, — интересно, как вам удалось подписать приказ на самом верху?

— Маги нашего королевства когда-то оказали услугу вашей стране… — он с явным удовольствием сделал глоток, предлагая мне самой сделать выводы. Я кивнула, прекрасно понимая, что стала лишь разменной монетой, и даже увольнение меня не спасет. А умирать я пока не собиралась. Вздохнув, я достала из верхнего шкафчика бутылку коньяка и два бокала, разлила и протянула один Рою. Он грустно улыбнулся:

— Как я понимаю, вы уже решили.

— А у меня есть выбор? — я пожала плечами, — Хотя, если бы вы просто пришли ко мне… интересно, почему вы это не сделали?

— Потому что вы с Павлом Андреевичем — реалисты, — усмехнулся он. Я отложила медальон и внимательно посмотрела на своего гостя:

— Что случилось с принцессой?

— Почему вы решили, что с ней что-то случилось?

— Потому что иначе вы бы не сидели здесь.

— С ней все в порядке. Во всяком случае, было на момент моего отъезда, хотя, зная Кариссу, не удивлюсь, что она уже попала в какую-то переделку, — последние слова он произнес с какой-то теплотой, словно их с принцессой связывала минимум нежная дружба. Наверняка, он хранит у себя этот протрет не просто так.

— Тогда что же вы делаете на моей кухне? — я скрестила руки на груди.

— Пью кофе, — он демонстративно отсалютовал мне чашкой. Я прищурилась, всем своим видом выражая сомнение:

— Стоило ли так далеко ехать ради кофе?

— Ради такого — стоило, — Рой улыбнулся, — Вы не представляете, как я его люблю! Особенно именно такой!

Чтобы скрыть смущение, я опять повернулась к плите, бестолково размазывая кофейную гущу по блестящей поверхности.

— С Кариссой действительно ничего не случилось, иначе хрусталь стал бы белым.

— Хрусталь?

— Да, медальон сделан из черного хрусталя, очень мощного кристалла, который великолепно впитывает и отражает магию. При написании портрета я вплел туда заклинание на крови принцессы: в случае опасности камень меняет цвет.

— А что будет в случае смерти?

— Он треснет, — граф спрятал медальон и внимательно посмотрел на меня.

— Поэтому вам нужна я… — я усмехнулась и с тоской посмотрела в окно. Почему-то подумалось, что топиться придется в любом случае.

— Не стоит так драматизировать! — граф отставил чашку и откинулся на спинку стула, скрещивая руки на груди. — Просто… просто мы хотим, как это по-вашему, подстраховаться? Да, подстраховаться: намечается свадьба, которая очень важна для нашего мира.

— Продолжайте, — я отложила тряпку в сторону.

— Карисса, сестра принца Риччионе, должна выйти замуж за нашего правителя д’ореза Лагомбардийской торговой республики, что окончательно скрепит мирный договор и положит конец затянувшейся войне между двумя соседями.

— У вас была война?

— Скорее, приграничные стычки, — слегка поморщился граф. — Видите ли, старый принц был слишком гм… подвержен перепадам настроения, а предыдущий д’орез попросту страдал маразмом и неконтролируемыми приступами гнева. Этим воспользовались в Лаччио — небольшом государстве, управляемым Истинным Пастырем.

— Кем? — не поняла я.

— Пастырем. В вашем мире вы называете таких людей священниками, — пояснил граф и продолжил, — В Лаччио очень заинтересованы в ослаблении обоих государств.

Он вновь глотнул кофе.

— Почему именно они? — поинтересовалась я, чувствуя некоторое восхищение от того, что погружаюсь в настоящую средневековую историю.

— Пастыри консервативны. А мы желаем развиваться. К тому же в Риччионе есть несколько шахт черного хрусталя, к сожалению, его становится все меньше и меньше, а ведь именно он — основа нашей магии.

— А Лагомбардия?

— Это море. Выход к морю. И там живет один из сильнейших магов… — последние слова он сказал с явной иронией.

— И этот маг…

— Сидит перед вами, пьет кофе и уговаривает вас помочь совершенно незнакомому миру, — граф проникновенно улыбнулся, я невольно ответила смущенной улыбкой и тут же отвернулась, делая вид, что соскребаю кофейную гущу с плиты. Он молчал. Не выдержав, я повернулась.

— И в чем же будет заключаться моя помощь? Карисса отказывается выходить замуж, чтобы избежать скандала при бракосочетании, вы подмените её мной, и я должна вместо нее сказать «да»? — неловко взмахнув тряпкой, предположила я. Рой поперхнулся кофе.

— Откуда такие мысли? — спросил он, откашлявшись.

— Электронные библиотеки — просто кладезь любовных романов, — просветила я графа, — Признаться, иногда их читаю.

— Вам впору не читать, а писать, — проворчал он, с досадой рассматривая белоснежный хлопок футболки-поло, забрызганный кофе, — То-то вас сразу понесло в междумирье!

— Хотите, застираю? — вдруг предложила я. Рой заколебался:

— Не стоит… хотя… я буду вам очень признателен!

Совершенно обыденно он скинул футболку и протянул ее мне. Я невольно скользнула глазами по его телу: сухое, поджарое, сразу видно — тело воина, а не атлета.

— Вы хотели постирать, — мягко напомнил граф, в его глазах вспыхивали огоньки смеха. Я вдруг поняла, что неприлично долго разглядываю его, и слегка покраснела.

— Да, конечно, — смущенно скомкав футболку, ткань которой все еще была теплой от его тела, я прошла в ванную, кинула в машинку, добавила побольше отбеливателя и запустила программу. Затем открыла кран с холодной водой и подставила руки, надеясь обрести ясность мысли. Успокоившись и напомнив себе, что я — взрослая и рассудительная женщина, я вернулась на кухню.

Он все еще сидел за столом. При звуках моих шагов он слегка повернулся, словно давая мне возможность полюбоваться им во всей красе. Впрочем, не сомневаюсь, что так оно и было.

— Через час постирается, и я высушу утюгом, — сообщила я, чтобы хоть как-то заполнить паузу.

— Спасибо. Терпеть не могу грязную одежду, — вежливо ответил он, хотя уголки губ подрагивали от старательно сдерживаемого смеха.

Я пожала плечами:

— Всегда рада помочь.

Прозвучало очень двусмысленно. Меня вновь охватила горечь от того, что я буду всего лишь пешкой в политических играх.

— Вы просто считайте это задание отпуском, — посоветовал мой собеседник, совершенно правильно истолковав мои интонации.

— Да уж… отпуск, — вздохнула я и вздрогнула от резких трелей дверного звонка, — Вот кого еще нелегкая принесла?

Не получив ответа на, в общем-то, риторический вопрос, я отправилась открывать дверь.

На пороге стоял Макс. Он тяжело дышал, словно не поднимался на третий этаж, а выполнял норматив по бегу. Темная футболка с логотипом — головой кролика — плотно обтягивала его раскачанные фитнесом и потому слегка утрированные мышцы. От него, как всегда, слишком явно пахло его любимым парфюмом, и у меня моментально началась головная боль.

Я невольно вспомнила запах, который исходил от футболки Роя: едва заметный, тонкий аромат полыни с древесными нотками, будоражащий кровь… Как же его обычно называют? В мозгу всплыло слово «греховный». Не сдержавшись, я улыбнулась. Макс принял это на свой счет.

— Лиз, а я тебе звонил, звонил! Ты трубку не берешь! Потом еду, а твоя машина у дома! — он чмокнул меня в щеку и торжественно протянул мне букет из нелюбимых мною розовых роз, усыпанных разноцветными блестками — наверняка купил, не глядя, в ларьке у метро, — на, держи!

— Я же говорила, что занята! — сердито воскликнула я, но он, всучив мне букет, уже прошел в квартиру:

— Ты мне кофе сваришь? А то пока по пробкам к тебе ехал… — он начал расшнуровывать кроссовки.

Я задумчиво посмотрела на букет, пытаясь выиграть время и сообразить, что будет, когда Макс обнаружит у меня на кухне незнакомого полуголого мужчину.

— У меня холодильник пустой, — наконец проинформировала я, — Если ты голодный, лучше в ресторан. Но мне одеться надо.

— Давай, как раз пока я буду кофе пить, ты и соберешься! А где тапки?

— Не знаю, Макс, у меня жуткий бардак, я только с дачи! Подожди меня в машине, я быстро! Кофе, кстати, закончился, — я буквально вытолкала его за порог квартиры, захлопнула дверь и прошла в ванную. Машинка показывала, что стирать ей еще полчаса, не меньше, вздохнув, я поплелась на кухню, где сидел Рой, уже накинув пиджак на голое тело.

— Я через пять минут ухожу, — проинформировала я, беря с полки вазу и наливая в нее воды.

— Я понял, — он лениво поднялся. Я поставила вазу на стол, засунула в нее букет и, поколебавшись, предложила:

— Хотите, дам вам запасной ключ? Машинка достирает…

— Ерунда, — отмахнулся Рой, — это не проблема. Желаю приятного вечера…

Он многозначительно посмотрел на розы и вышел. Хлопнула дверь. Я устало присела на стул и задумалась. Мерное гудение заставило меня подскочить. Это был телефон, так и оставшийся на вибровызове. Я недовольно посмотрела на экран, где высвечивались фамилия и номер Макса. Он явно устал ждать.

Вихрем промчавшись в спальню, я схватила первое, что попалось под руку, — бирюзовый сарафан на широких лямках, распустила волосы, пару раз провела по ним расческой и выскочила в коридор. Схватила с комода духи, брызнула ими и поморщилась: опять перепутала свои и мамины. Подкрасила губы, взглянула в зеркало, стерла, еще раз подкрасила. Поняла, что лучше все равно не будет, и до маминой небрежной элегантности мне далеко. Впрыгнула в первые попавшиеся туфли на каблуке. Шагнула, пошатнулась, вздохнула и поменяла их на замшевые балетки. Громко захлопнула дверь и побежала вниз по лестнице, перепрыгивая через ступеньку.

— Чего так долго? — Макс недовольно посмотрел на меня, пока я садилась в его огромный черный внедорожник «настоящего мужчины и бизнесмена» и пристегивалась. В машине пахло какими-то дешевыми духами и табаком. Я вопросительно посмотрела на своего парня, но он сделал вид, что не заметил этого взгляда, — Я уже ждать устал.

— Розы подреза́ла, чтоб в вазу поставить, — я пожала плечами, — Поехали?

Макс включил поворотник, крутанулся через «сплошную» и газанул. Я недовольно поморщилась: почему-то мой бойфренд был уверен, что я всегда смогу помочь ему вернуть права, случись что. Мои доводы о том, что от его лихачеств могут пострадать люди, он пропускал мимо ушей. Одна радость — не пил за рулем, этого я бы не простила.

Мы с ревом — ох уж эти насадки на выхлопные трубы! — пронеслись по узким улицам, проехали мост и свернули на Южную дорогу. Припарковавшись у одного из ресторанов, стоявших на берегу Невы, Макс выскочил из машины, предоставив мне самой выбираться из его внедорожника.

Одна из девиц, стоявших на входе, профессионально нам улыбнулась и, моментально оценив статус моего спутника, проводила за один из столиков в среднем ряду: приближался вечер, и места у огромного окна во всю стену, из которого открывался вид на пляж и белоснежные яхты, могли понадобиться для более взыскательных клиентов.

Официант подал меню, напечатанное в виде огромной иллюстрированной газеты. Сделав заказ, Макс погрузился в свой телефон, я же задумчиво смотрела в окно на темную воду и серебристые ивы, росшие на другом берегу. В Лагомбардии наверняка все по-другому.

— Знаешь, мне придется уехать в командировку, — аккуратно начала я. Макс, не отрывая взгляд от экрана, промычал что-то невразумительное. Я пожала плечами и от нечего делать поразглядывала парочку за соседним столом, чуть не попалась на этом, и вновь перевела взгляд в окно.

Официант принес мой заказ. Макс оторвался от телефона и с раздражением посмотрел на юношу, обслуживающего нас:

— Эй, а мой стейк?

— Одну минутку, — официант, явно не первый день работавший в ресторане, спешно удалился, а попросту сбежал, Макс опять уставился в телефон. Это начинало раздражать, особенно сейчас, когда мне просто необходимо было поговорить с кем-нибудь. Я начала накалывать на вилку листья салата. Сосредоточившись на этом, я пропустила момент, когда к столику вновь подошел официант, неся блюдо уже для Макса.

— Приятного аппетита, — невозмутимо пожелал парень и удалился. Мой бойфренд отложил телефон и принялся за мясо. Как обычно, ел он торопливо и неаккуратно.

— Так что ты мне хотела сказать? — жуя достаточно большой кусок, спросил он.

— Я уезжаю. В командировку.

— Ммм… надолго?

— Нет, на неделю, наверное, — я отложила вилку и посмотрела на своего друга, — дело секретное, и звонить оттуда я не смогу.

Прозвучала как в дешевом сериале, которые то и дело смотрела бабушка.

— В разведку подалась? — глумливо усмехнулся Макс, — ты учти, разведчики долго не живут!

Я пожала плечами и вновь посмотрела в окно: на золотистом песке пляжа люди, не подозревающие о других мирах, играли в волейбол. Мне безумно захотелось присоединиться к ним, забыв обо всем, что узнала сегодня в здании на Литейном. В памяти невольно всплыл Рой. Интересно, купил ли он себе новую футболку? Почему-то казалось, что один он с этим не справится.

— Простите, — знакомый голос с почти неразличимым акцентом заставил меня подпрыгнуть на стуле. Я обернулась. Рой стоял за моей спиной. В новой футболке. На лице застыла вежливая улыбка, хотя во взгляде сквозило напряжение:

— Молодой человек, я вынужден похитить у вас вашу прекрасную спутницу.

— Чего? — не понял Макс и перевел взгляд со стоящего мужчины на меня, — Что это за хмырь?

— Коллега по работе, — я нахмурилась: по сравнению с элегантным графом мой приятель выглядел слишком обычным. Наверное, Макс это и сам понял, потому что слегка напрягся:

— И что этому твоему коллеге надо? И вообще, как они нашли нас здесь?

— Это не было сложно, — Рой и повернулся ко мне, — Кое-что изменилось, нам необходимо выехать сейчас.

— Что-то серьезное? — я слегка нахмурилась, — почему мне не позвонили?

Граф многозначительно перевел взгляд на мою сумку. Я полезла в нее, достала телефон, все еще подрагивающий на вибровызове, закатила глаза, уже понимая, что получу выговор, и ответила на вызов:

— Да?

— Голованова! — голос полковника громыхнул на весь ресторан, — Где тебя черти носят! Немедленно в контору!

— Но…

— Никаких «но»!!! Адрес диктуй, машину пришлю.

Я судорожно заозиралась по сторонам, ища официанта, чтобы уточнить адрес. Рой мягко, но настойчиво забрал у меня телефон.

— Дайте сюда, — приложил к уху и заговорил достаточно официальным тоном, — Это Алайстер. Да, я рядом. Скоро будем. Встретимся внизу, — он вновь протянул телефон мне, — Пойдемте, не стоит заставлять полковника нервничать еще больше.

— Макс, извини, — я отодвинула тарелку и слегка виновато посмотрела на приятеля, — Мне действительно надо бежать…

Я встала. Он остался сидеть за столом, лишь недовольно поджал губы, с явной злостью посматривая на Роя.

— Всего доброго, — слегка насмешливо произнес тот, беря меня под руку и толкая к выходу, — Приятно было познакомиться.

— Но вы же не представились, — спохватилась я, когда мы вышли из ресторана и сели в «мерседес» Роя, припаркованный у входа.

— Это вы меня не представили, — поправил меня граф, — Дмитрий, на Литейный!

Последнее адресовалось водителю.

— Как скажете! — кивнул тот, выворачивая руль. Машина заложила вираж, ювелирно проходя в миллиметре от дорогущего внедорожника. Я посмотрела на коротко стриженную макушку сидящего впереди мужчины. Интересно, а он в курсе, кого возит? Скорее всего, нет. Сказали, что иностранный высокопоставленный гость, вот он и старается. Водитель взглянул в зеркало заднего вида, заметил мой взгляд и сделал вид, что его это не касается. Понимая, что спрашивать, что случилось, сейчас бесполезно, я достала телефон, проверила вызовы (пять от Павла Андреевича, десять от мамы), отправила родительнице смс, что со мной все в порядке, и откинулась на подушки сидения.

В голове навязчиво звучала мелодия из «Семнадцать мгновений весны». Мне очень хотелось расспросить своего спутника, но я еще раз посмотрела на водителя и отложила вопросы на потом.

В салоне пахло кожей и коньяком. Машина ехала очень мягко и казалось, что дома на набережной проплывают мимо. Разноцветные здания Эрмитажа, особняк великого князя Константина с входом-портиком, на котором сидели не то орлы, не то горгульи, серо-розовый мраморный дворец — подарок императрицы Екатерины II ее фавориту. Памятник Суворову около Марсова поля. Мне показалось, что полководец смотрит на меня с немым укором. Черная с золотом ограда Летнего сада, из-за которой были видны многочисленные туристы, Фонтанка и вновь дома, уже попроще: светло-зеленые, бежевые, желтые. Голубой с белыми колоннами, поддерживавшими балкон, — дом фельдмаршала Кутузова. Проезжая этот дом, я всегда представляла на балконе грузного, седого человека с черной повязкой на глазу — таким, каким его изображали на картине «Совет в Филях». Почему-то стало грустно, что я это не скоро увижу. Я часто заморгала, стараясь скрыть слезы. Рой внезапно сжал мои пальцы. Я бросила на него удивленный взгляд, мужчина ободряюще мне улыбнулся:

— Вы вернетесь, — уверено сказал он, словно разгадав мои мысли. Я кивнула, но руку выдергивать не стала. Мы повернули на Литейный.

Под недовольные взгляды постового наша машина остановилась прямо около входа в Большой дом. Рой вышел, не дожидаясь, пока водитель откроет дверцу, и протянул мне руку.

Павел Андреевич ждал нас на входе. Он стоял у «вертушки», под удивленными взглядами дежурных, то и дело поглядывая на свои часы. Было заметно, что он очень волнуется.

— Наконец-то! — пробурчал он, как только увидел нас, — Пойдемте!

Резко развернувшись, полковник слишком быстро зашагал куда-то к лестнице, явно избегая моего взгляда. Шаги гулко разносились по абсолютно пустым коридорам. Я сначала замедлила шаг, затем и вовсе остановилась:

— Подождите. Мы идем к подвалу, верно?

— Да, — Рой не стал лукавить, — нам придется отправиться в мой мир прямо сейчас.

— Но вы обещали два дня…

Мужчины переглянулись, словно решая, стоит ли меня посвящать в их планы.

— К сожалению, все изменилось, — вздохнул Алайстер.

Это разозлило меня:

— Так, либо вы сейчас рассказываете мне все, либо я разворачиваюсь и ухожу!

Павел Андреевич одобрительно хмыкнул, Рой поморщился, хотя, скорее, это относилось к задержке, чем к моему любопытству.

— Карисса пропала, — нехотя признался он.

— Карисса? — глупо переспросила я и спохватилась, — Это же… принцесса?

— Именно, — Рой подхватил меня под руку, словно боялся, что я сбегу, — у нас мало времени.

— Вы что, хотите сказать…

— Да, нам нужно вернуться в мой мир незамедлительно. Никто не должен знать, что Карисса… — он судорожно выдохнул, успокаиваясь, — Никто не должен знать о пропаже принцессы. Вы замените её.

— Что значит — заменю? — меня возмутила безаппеляционность его тона, — Вы хотите сказать…

— Все, что я сейчас хочу, — вернуться в Лагомбардию! — рявкнул граф, — а не терять время на ерунду!

— Ах, моя жизнь это — ерунда? — в тон ему ответила я и повернулась к начальнику, — Павел Андреевич?

Полковник вздрогнул и отвел глаза, его губы были плотно сжаты.

— Соответствующие документы уже подписаны, — скучающим тоном произнес граф, — Думаю, дальнейшие пререкания по этому поводу бессмысленны.

— Вы с ума сошли! — взвилась я, чувствуя, что начинаю сомневаться в реальности происходящего, — Я не собираюсь никуда идти!

— Лиза, это — приказ, — начальник говорил тихо, но емко, — Ты не имеешь права его нарушить.

— Приказ? А если они так и не найдут принцессу? Что тогда?

— Тогда вам придется выйти замуж за Гаудани, — голос графа звучал очень жестко. Я даже задохнулась от такой наглости.

— И вы так просто говорите об этом?

— А что в этом такого? — Рой небрежно пожал плечами, — вы не замужем, детей нет. Да и ваш… любовник, — в его устах это прозвучало ругательством, — оставляет желать лучшего…

Не сдержавшись, я влепила ему пощечину, после чего развернулась и направилась к выходу.

— Голованова! Не дури! — попытался одернуть меня полковник. Я обернулась и со злостью посмотрела на него:

— Мое заявление получите завтра утром!

Я выскочила из здания, махнула рукой, останавливая первую попавшуюся машину, назвала домашний адрес. Водитель, еще молодой парень, с сочувствием посмотрел на меня:

— Что, с парнем поругались?

— Что? — я на секунду перестала рыться в сумке.

— У вас слезы текут, а это — верная примета, что с парнем.

Я шумно выдохнул, наконец достала телефон, отключила его:

— Да… вернее, нет, с работы выгнали…

— Бывает. Ничего, новую найдете!

— Точно, — прошептала я.

Всю дорогу мы ехали молча. Я не знала, что было для меня самым обидным в этой ситуации: то, что меня вот так променял начальник, к которому я относилась с большим уважением, или же то, что наговорил мне Алайстер.

Машина остановилась у дома, я попыталась расплатиться, но водитель не взял денег.

— Не переживайте, в жизни и не такое бывает! — напутствовал он меня на прощание.

Дома я поставила чайник, побродила по квартире, полила цветы, полистала какую-то книгу, вспомнила, что хотела попить чаю и вновь поставила чайник. Первый порыв прошел, и теперь я крепко задумалась. Заявление я напишу, хотя, скорее, его даже и писать не придется — меня уволят по статье. Но живем-то мы в основном на мою зарплату, мамина пенсия — слезы, бабушкина — чуть больше, но все равно — так, квартиру оплатить. А еще кредит на машину… Его три года платить… от этого стало совсем тошно. Ну, положим, машину я продам, кредит закрою, но жить все равно надо. А с записью, которая у меня будет в трудовой, я могу поставить крест на любой приличной должности. Вздохнув, я достала ручку и лист бумаги и начала составлять список бывших однокурсников, которых можно было попросить помочь с поиском новой работы.

Звонок в дверь заставил меня подскочить на месте. Воображение тут же нарисовало черный автомобиль у парадной и пару коллег-особистов, прибывших по приказу препроводить меня куда-нибудь в «Кресты». «Помните, Лиза работала напротив тюрьмы? Теперь она сидит напротив работы» — ехидно пронеслось в мозгу. Звонок повторился, на этот раз настойчивее. Я подошла и решительно открыла дверь. На пороге стоял Рой.

— Надеюсь, вы уже выпили успокоительного, — сухо обронил он, заходя в квартиру.

— Даже и не собиралась, — я попыталась перегородить ему вход, но он легко отстранил меня и пошел на кухню:

— Когда успокоитесь и начнете мыслить, я готов обсудить с вами ситуацию.

— Вы хотели сказать «мыслить здраво»?

— Пока что ваше поведение говорило, что вы даже не здраво не мыслите, — Рой обернулся и с укором посмотрел на меня, — Что вы устроили на Литейном! Ваш начальник, наверное, до сих пор хватается за сердце и пьет капли!

— Коньяк, — поправила я его.

— Что, простите?

— Павел Андреевич вместо успокоительного пьет коньяк, — я прошла на кухню и вновь включила многострадальный чайник, — Зачем вы пришли? Я же сказала, что не буду принимать участие в этом фарсе!

— Вообще-то я хотел извиниться за то, что позволил себе оскорбительные намеки по поводу вашей личной жизни, — совершенно буднично сказал он, садясь за стол, — и заодно попросить еще кофе.

— Шли бы вы… — вздохнула я, обреченно включая кофемолку, — кофе на ночь очень вреден, потом не уснете.

Он как-то грустно посмотрел на меня:

— А я и так не усну…

— На жалость давите?

— Нет, — он брезгливо поморщился, — тем более, что с вами это бесполезно… Я просто хочу предложить вам не рубить с плеча и не писать заявление об увольнении, вы же прекрасно осознаете последствия такого шага для себя.

— Я прекрасно осознаю и последствия исполнения приказа: не найдя свою принцессу, вы попросту отдадите своему Гаудани меня!

— Возможно, — он улыбнулся, словно услышал что-то смешное, я упрямо посмотрела на него:

— Так что предпочитаю остаться в своем мире нищей и безработной, чем рисковать быть отданной какому-то старику в средневековье.

— При чем тут старик, — поморщился граф, — Мэссэр Гаудани — достаточно молодой привлекательный мужчина, и, вполне возможно, он вам понравится… вот, взгляните!

Я с любопытством взяла медальон в руки, машинально отметив, что он такой же, как и медальон с изображением принцессы, только на этот раз с темного камня на меня смотрел весьма привлекательный мужчина. Темные достаточно коротко стриженные волосы падали на высокий лоб, брови, про которые обычно говорят «вразлет», ярко-синие глаза, нос простоват, но отнюдь на портил его обладателя, а лишь придавал какой-то особый шарм, губы были слегка тонковаты, а на подбородке виднелась ямочка. Я в который раз поразилась мастерству, с которым художник нарисовал портрет (если помнить, что портрет — изображение, то надо подбирать другой глагол).

— Портрет написан год назад, сразу после избрания его Советом десяти, так что, как видите, он в расцвете сил…

— Я смотрю порода уличных сводников живет и ныне^[3]! — вспомнила я своего любимого автора.

— Я все же вас не на бал к сатане зову, — меланхолично отозвался Рой. Я с уважением посмотрела на него:

— Надо же! И это вы читали?

— Читал. Поговорим о литературе или вернемся к делу?

— К делу? Я не собираюсь участвовать в этом… — я пощелкала пальцами, подбирая нужные слова, — балагане.

— Скорее, карнавале, — поправил меня мой незваный гость.

— Что?

— Карнавал — когда люди надевают маски.

— Я знаю, что такое карнавал! В конце там обычно маски снимают! Что я буду делать, если кто-нибудь узнает, что я — не эта ваша…

— Карисса, — подсказал Рой.

— Вот именно! Я даже имени ее запомнить не могу! Все сразу заподозрят обман!

— Не волнуйтесь, я изготовлю вам амулет.

— Нет. И давайте оставим эту тему! — я разлила кофе и придвинула ему чашку. Рой благодарно кивнул, сделал насколько глотков, и вновь посмотрел на меня:

— Возможно, нам удастся прийти к компромиссу?

— Хотите меня купить?

— Скорее, соблазнить, — его улыбка вышла очень кривой, — хотя по этой части у нас больше мессэр Гаудани…

— Вот и его и соблазняйте! — я не собиралась сдаваться. Рой рассмеялся:

— Я не думаю, что мне это удастся, а вот вам…

Он выразительно посмотрел на мою грудь, и я невольно скрестила руки.

— Немедленно прекратите эти намеки! — потребовала я, — я не собираюсь ни соблазнять этого вашего… Гудинни.

— Гаудани, — поправил меня он.

— Какая разница, так вот: я не собираюсь ни его соблазнять, ни выходить за него замуж! Завтра я наконец напишу заявление об уходе и поеду на дачу к огурцам!

— И что потом? — усмехнулся он, — Когда запал праведного негодования пройдет? С чем вы останетесь? С гордостью? Вы сможете прожить, питаясь только ею?

— Почему только ею? — слабо возразила я, прекрасно понимая, что граф сейчас озвучивает мои мысли.

— Потому что я не понаслышке знаю вашу систему. Думаете, после этого вы сможете устроиться на нормальную работу? — Рой встал и подошел к окну, делая вид, что рассматривает двор. Я тоже молчала, пытаясь для себя решить, как быть дальше. Было слышно, как из крана капает вода: кап, кап… не выдержав, я подошла и закрутила вентиль.

— Решать вам, я не буду настаивать и отзову приказ, — граф нарушил молчание, — Но неужели вы думаете, что Гаудани такой дурак и не отличит подмену?

— Тогда зачем вам я? — я совершенно запуталась.

— Потому что исчезновением Кариссы могут воспользоваться в Лаччио и поднять смуту среди жителей обеих стран. Эта свадьба — символ доброй воли и мира, и нам очень важно, чтобы ничто не смогло помешать ей.

— К тому же за принцессой наверняка дают хорошее приданое, — пробормотала я. Рой покачал головой:

— Лагомбардия все равно получила бы эти земли в качестве контрибуций, но для людей, живущих там, присягнуть на верность мужу своей госпожи гораздо проще, чем захватчикам.

Я собрала чашки, отнесла их в мойку. С одной стороны, моя гордость действительно просто кричала, что я должна выставить этого мужчину за дверь и забрать трудовую из конторы с записью несоответствия должности и прочими прелестями человека, решившего начать войну с системой, с другой — пока все, что от меня требуется, — это на несколько дней изобразить принцессу… Я внимательно посмотрела на мужчину, стоящего у окна. Он повернулся и ответил мне каким-то усталым взглядом, и мне вдруг стало его жалко: ведь не по своей воле он вынужден стоять здесь и убеждать, словно малого ребенка, не допускать опрометчивых решений, да и Павел Андреевич премию обещал, и разрешение на отдых… на мгновение перед глазами промелькнуло бирюзовое море…

— Ладно, — буркнула я, идя на попятную, — Я обещаю подумать, если вы расскажете мне что я должна буду делать.

Рой едва заметно улыбнулся, его плечи расслабились.

— Вы отправитесь со мной, изобразите Кариссу на время ее поисков. Когда мы её найдем, вы вернетесь в свой мир.

— Вы так уверены, что вы найдете принцессу?

— Конечно, — он пожал плечами, — это просто вопрос времени.

Я пристально посмотрела на него, размышляя над правильным ответом. С одной стороны, сама мысль побывать в другом мире будоражила, с другой — мой здравый смысл просто кричал, что там может быть очень опасно.

— Я могу все-таки подумать до завтра? — наконец сказала я, не найдя ничего более приемлемого.

— Хорошо, — граф Алайстер кивнул и вдруг как-то жалобно посмотрел на меня, — Скажите, а мы можем поужинать?

Глава 3

Утром я с трудом открыла глаза. Голова гудела, во рту пересохло. Благо, вокруг царил полумрак.

Я приподнялась на локте, огляделась и охнула. Вокруг меня были тяжелые гобеленовые шторы. Вернее, они висели на кровати, свешиваясь откуда-то сверху и полностью закрывая комнату. Сама кровать огромная, со столбиками и деревянной рамой, на которую и крепились занавеси. Позади меня высилось массивное резное изголовье, инкрустированное голубыми и перламутровыми вставками — кажется, цветочный орнамент. Я провела рукой по простыне. Белье тоже было незнакомым: белое, с вышитым гербом: красный единорог топчет змею.

Цвета показались мне слишком яркими, и я прикрыла глаза, борясь с тошнотой и пытаясь вспомнить события вечера, чтобы понять, как я здесь оказалась.

Еды в доме не было, и Рой позвонил водителю. Тот принес нам пакет продуктов из супермаркета и бутылку моего любимого коньяка. Кажется, я приготовила горячие бутерброды и потом извинялась за то, что сыр пригорел, а Рой галантно уверял меня, что я — прирождённый кулинар, и он не ел ничего вкуснее. На все мои расспросы граф отвечал очень уклончиво, за что был назван мной косноязычным змеем.

Коньяк оказался великолепным, и мы сначала выпили за здоровье, затем — за дружбу между мирами и за огурцы, которые не растут в его мире, а он так любит маринованные огурчики. После чего я позвонила маме и предупредила, что завтра заеду с другом и нам нужны огурцы, лучше — уже маринованные, в банках. Потом мы выпили еще за что-то, и я, чувствуя, что хватила лишку, поднялась, чтобы пойти спать, но Рой попросил меня показать ему город. Пошатываясь, мы спустились к машине, долго кружили по центру, пока я не заснула, положив голову на плечо мужчины, сидевшего рядом. Похоже, он воспользовался ситуацией, и я все-таки оказалась в его мире.

Меня охватила злость. Головокружение сразу прошло, тошнота отступила, и я смогла пошевелиться. Матрас подо мной подозрительно зашуршал, словно был набит травой, раздались легкие шаги, занавеси с райскими птицами раздернулись, и я оказалась лицом к лицу с темноволосой женщиной.

Смуглая, оливковая кожа и карие глаза с очень длинными пушистыми ресницами выдавали в ней уроженку юга. В полумраке комнаты ее лицо с лепными скулами казалось почти красивым, если бы не морщинки вокруг рта и длинный нос с горбинкой. Одета она была в зеленое платье с разрезами по рукавам, из которых виднелась белоснежная рубашка.

— Доброе утро, — вежливо поприветствовала она меня, слегка приседая. У меня хватило сил только кивнуть и молча смотреть на нее, гадая, кто она.

— Я — Далия, молочная сестра графа Алайстера, — женщина совершенно правильно истолковала мое недоумение.

— Молочная?

— Да, моя мать была кормилицей Его Светлости, и теперь я прислуживаю в его доме, — в ее голосе чувствовалась скрытая гордость.

— А… значит, я в доме… — протянула я и, сглотнув, украдкой потерла лоб. После вчерашних возлияний голова просто раскалывалась.

— Вот, выпейте, это поможет! — Далия протянула мне странный кубок: из голубого метала, он искрил серебром.

— Что это? — я опасливо покосилась на жидкость внутри.

— Всего лишь настойка моей матушки, вам станет гораздо легче.

Я послушно глотнула. Нечто вроде лимонада с мятой. Поразительно, но похмелье сразу же отступило. Я еще раз уже осмысленно осмотрела комнату, в которой находилась.

Здесь царил полумрак. Возможно, это было потому, что шторы на окнах все еще были задернуты. На стенах — фрески с изображением сцен охоты, у окна — кушетка, обитая светлым шелком, с ножками в виде львиных лап, у стены стояло несколько не то сундуков, не то ящиков, богато украшенных резьбой и инкрустациями из красного и желтого дерева, над ними висел гобелен с какой-то сценой, явно из местной мифологии. Всматриваться сил не было. Снова приступ тошноты.

— А где? — несмотря на эффект непонятного напитка, мысли формулировались с трудом.

— Комната для умывания за гобеленом, мадонна, — Далия махнула рукой. Я неуверенно зашагала туда, ожидая увидеть туалет типа «деревенский сортир», правда, возможно, с позолотой по краям выгребной ямы.

Комната была небольшая, но практически ничем не отличалась от наших санузлов. Правда, вода просто лилась тонкими струйками прямо из потолка, стоило только повернуть медный вентиль. Душ принимать я не стала, лишь привела себя в относительный порядок и вышла.

Далия все еще была в комнате.

— Где Рой? — спросила я, уже ощущая некую ясность мышления.

— Граф Алайстер? Скорее всего, в студиолло: отдает указания слугам. Мне известить его, что вы проснулись?

— Пока не стоит, — я одним махом осушила кубок. Действительно полегчало. Во всяком случае, тошнота полностью прошла, сменившись некой ленивой слабостью. Я надеялась, что графу не легче. Я присела на кушетку, пытаясь сообразить, что делать. Первый порыв — бежать и закатывать скандал — я подавила. Это было бы очень глупо. Находясь на своей территории, граф не станет церемониться, тем более никто не знает, что я здесь. При мысли об этом мне вновь стало плохо. Мама и бабушка! Они начнут дозваниваться, а я не отвечу… Оставалась надежда, что они сообразят позвонить Павлу Андреевичу. При мысли о том, что ждет нашего начальника, я злорадно усмехнулась.

Дверь скрипнула, прерывая мои мысли, и хозяин дома появился в спальне. На этот раз он был одет, словно какой-то принц: высокие сапоги из мягкой кожи, доходящие до середины бедра, узкие штаны из темной ткани, сверху не то камзол, не то куртка, рукава крепились на шнуровке, через которую проглядывала белоснежная рубашка. Массивная цепь из странного металла, зеленого с золотыми искрами, была закреплена на плечах и правильным полукружием лежала на груди. Поразительно, но он был свеж как огурчик.

— Мессэр, — Далия вновь присела, я же просто скрестила руки на груди, с мрачным вызовом смотря на своего похитителя.

— Как вы себя чувствуете? — спокойно осведомился он, словно не замечая моего взгляда.

— Как видите, — процедила я сквозь зубы, — могу я поинтересоваться, что я здесь делаю?

Алайстер покачал головой и повернулся к своей молочной сестре:

— Оставь нас!

— Да, мессэр! — она недовольно скривилась, но послушно вышла, оставив нас одних.

По пронзительному, слегка насмешливому взгляду серых глаз я понимала, что их обладатель просто ждет, что я накинусь на него, поэтому я сдержалась. Прошлась по комнате, разминая ноги, затем села на стул и тщательно разгладила складки на помявшемся сарафане:

— Итак, я слушаю!

Он усмехнулся:

— Что именно вы хотите услышать? Что вы вчера выпили слишком много, чтобы нормально соображать?

— Надеюсь, я не клялась вам в вечной любви? — я слегка покраснела и пристально посмотрела на него, — Кстати, вы же пили наравне со мной…

— Ну… — он слегка замялся, словно решал, сообщать мне эту информацию или нет, — Алкоголь не действует на магов.

— Что? — я даже задохнулась от негодования, — То есть вы специально опоили меня, чтобы…это низко!

Во время моей тирады, Рой и бровью не повел:

— Во-первых, вы могли отказаться, но не сделали этого, и потом… вы же дали согласие, какая разница, когда вы бы здесь появились?

— Для меня есть разница, — жестко припечатала я, — Понимаете?

— Нет. Приказ для вас был подписан, так что я не видел причин для задержки.

— Но у меня они были! Конечно, вам эти причины малоинтересны! — начала заводиться я.

— Именно! — он зло усмехнулся, обрывая меня. Пока я искала слова, которые могут оскорбить этого человека, он продолжил, — Сегодня вы получите самое необходимое, а завтра мы отправимся в палаццио принца Риччионе, откуда вы под видом Кариссы торжественным свадебным кортежем выдвинитесь в сторону Лагомбардии.

— А что будете делать вы?

— Искать ее. Потом мы решим, в какой момент она вас заменит.

— Как мило. Вижу, вы все предусмотрели…

— Оставьте вашу язвительность. Она вам не к лицу, — отмахнулся граф.

— Позвольте мне самой решать, что мне к лицу! — прошипела я, едва сдерживаясь, чтобы не ударить его.

— Разумеется. Вы всегда сможете выбрать платье, — Рой скривил губы в улыбке, выдержал паузу и жестко добавил, — В остальном вам придется исполнять мои распоряжения. Ставки слишком высокие, и я не хочу рисковать. Вот, держите!

Он протянул мне кольцо, сделанное из точно такого же металла, как и его цепь, с полупрозрачным желтым камнем, на котором ажурным не то четырехлистником, не то крестом были выложены мелкие черные камушки, проливавшиеся на свету всеми цветами радуги.

— Что это? — я не шелохнулась, опасаясь брать изделие в руки, понимая, что от этого человека ничего хорошего ожидать не приходится.

— Амулет. У нас нет времени учить вас танцам и хорошим манерам, амулет поможет вам не оплошать, давайте руку!

Даже не дожидаясь моего согласия, Рой весьма ощутимо схватил меня за правое запястье и надел кольцо на безымянный палец. Село как влитое. Граф кивнул и выпустил мою руку. Я горько усмехнулась, опять у меня было все не как у людей.

— Никогда не снимайте его, — предупредил меня Рой, — я вплел еще и охранные заклинания.

— Наверняка еще и маячок, — фыркнула я, вспомнив наших технарей. Он усмехнулся:

— Разумеется, памятуя то, как вы обычно отвечаете на телефонные вызовы…

— Будто здесь есть телефоны.

— Нет. Как и автомобилей и самолетов. Поэтому мы перенесемся в Риччионе при помощи портала, а уж обратно в Лагомбардию вы вернетесь в карете или верхом, как вам будет угодно.

— Мне не угодно возвращаться в Лагомбардию.

— Придется, все равно попасть в ваш мир можно лишь отсюда.

Я с интересом посмотрела на своего похитителя:

— И как же это можно сделать?

Рой покачал головой:

— Пока что вам не стоит знать это.

Не дожидаясь моего ответа, он вышел, а я закружила по комнате. Меня раздражало собственное бессилие. Буквально связанная по рукам и ногам приказом, я ничего не могла противопоставить этому интригану, более того, если разобраться, то формально он был прав. Приказ не отменен. Я вчера почти была готова уступить ему, и потом: я действительно сама пила этот чертов коньяк! Только отвратительно было чувствовать себя марионеткой в чьих-то руках. Я прошлась по комнате, пытаясь найти выход.

Меня не устраивало, что в этом мире я полностью зависела от графа Алайстера и без его помощи не могла вернуться в свой мир. Скорее всего, он попытается сыграть на этом, чтобы подчинить меня своей воле.

Единственная зацепка — попытаться самой найти путь в свой мир, тогда этот самодовольный интриган явно будет посговорчивее. Наверняка шкаф находится в его доме. Рой сказал, что завтра мы уедем в Риччионе, значит, на все про все у меня были лишь сутки.

Вошла Далия, неся с собой какой-то сверток, оказавшийся платьем. С гордостью женщина разложила его на кровати с тем, чтобы я полюбовалась и тканью, и вышивкой. Нехотя я взглянула и скривилась: платье мне напомнило обивку мебели, стоящей у нас в музеях: золотистый шелк, вышитый гладью, не то канарейки, не то попугаи.

Понимая, что мне все равно придется носить такое, пока я в этом мире, да и вообще лучше сейчас изобразить покорность, я послушно позволила переодеть себя. Платье было скроено так, чтобы сквозь прорези в ткани выступало полотно нижней рубашки, которую Далия долго расправляла, создавая абсолютно ровные складки, затем она заплела мне замысловатые косы и подала небольшое зеркало: золотистый, отполированный до блеска металл, в оправе зеленого с золотыми искрами. Само зеркало было очень легким. Я крутила его во все стороны, с изумлением рассматривая себя, затем вновь повернулась к служанке и протянула ей зеркало, она помотала головой:

— Мадонна, это — ваша вещь. Подарок графа.

— Спасибо, — я отложила зеркало и направилась к окну, намереваясь взглянуть на местность.

— Мадонна, вам не стоит этого делать, — остановила меня служанка, я слегка нахмурилась и посмотрела на нее, ожидая пояснений.

— Вы здесь, в доме неженатого мужчины…

— И что? — не совсем поняла я.

— Слуги могут вас увидеть, — она решительно подошла к окну и поправила плотные портьеры. Я прикусила губу, стараясь не выдать свое разочарование. Желудок вдруг забурчал, напоминая о себе, Далия встрепенулась:

— Ой, вы же ничего еще не ели, я сейчас принесу.

Она торопливо вышла. Убедившись, что служанка не осталась под дверью, я подошла к окну. Конечно, мне не следовало поступать, как будто я всего лишь своевольная дурно воспитанная девчонка, но мне вдруг захотелось сделать что-то такое, что доказало бы прежде всего мне самой, что я не кукла, разряженная и выставленная на потеху публике. Хмурясь этим мыслям, я вновь подошла к окну, раздернула портьеры и выглянула.

К моей досаде, окна спальни выходили в небольшой закрытый дворик, вымощенный плиткой, на которой стояли разнокалиберные горшки с яркими цветами и несколько огромных кадок с аккуратно подстриженными в форме шара деревьями.

Яркое солнце пробивалось сквозь заросли какого-то растения с огромными ярко-алыми ягодами, висевшими гроздьями на манер винограда, которым была увита деревянная решетка, имитировавшая крышу. Между темно-зелеными узорчатыми листьями проглядывало ярко-голубое небо. Не в силах сдержаться, я распахнула рамы. Теплый южный день буквально ворвался в комнату.

Воздух снаружи оказался наполнен запахами, в которых я узнала лишь цитрусовые нотки бергамота и что-то, отдаленно напоминающее жасмин. Где-то неподалеку журчала вода и раздавались мелодичные трели птиц. А еще пахло морем. Я закрыла глаза, буквально растворяясь в этом ярком зное полуденного юга.

— Мадонна! как вы прекрасны! — возглас заставил меня открыть глаза и посмотреть вниз. Мужчина в яркой одежде стоял между кадок и с изумлением рассматривал меня. Увидев, что я открыла глаза, он торопливо, но вместе с тем весьма изящно, сдернул с головы берет и склонился так, что длинные, тщательно уложенные каштановые локоны закрыли ему лицо:

— Позвольте выразить вам свое восхищение, мадонна!

Затем выпрямился и вновь посмотрел на меня, его улыбка была так заразительна, что я не могла не улыбнуться в ответ:

— Кто вы?

— О, я забыл назвать себя! Меня может простить лишь то, что я ослеплен вашей красотой, мадонна, но позвольте же представится: Боневенунто, Не Сидящий Ни Минуты… Художник, поэт, музыкант, которому выпало счастье еще в детстве обрести покровителя в лице могущественного графа Делроя Алайстера!

— Вот как? — я слегка напряглась при упоминании о Рое, но мой новый знакомый этого не заметил, продолжая свою речь:

— Именно так, мадонна! Мессэр граф известен как покровитель несчастных поэтов и художников, вынужденных зарабатывать за жизнь своим творчеством!

— Бедняжки, — отозвалась я в тон ему, — вам, наверное, приходится несладко!

— Именно так, мадонна! Вы не представляете себе, как это тяжело! Ведь, творя искусство, приходится угождать сильным мира сего! — он театрально вздохнул и развел руками, отчего полы его темно-фиолетового бархатного плаща разошлись, являя миру шелковую желтую подкладку. В сочетании с фиолетово-зеленым дублетом и синими штанами это было очень броско. Я вообще заметила, что мой новый знакомый склонен к театральным жестам. Удивительно, но это не вызывало раздражения. Тем временем он эффектно откинул плащ с руки и достал из-за спины лютню:

— Мадонна, о, позвольте мне пропеть строки, которые пришли мне на ум, лишь только я увидел вас!

Я кивнула, понимая, что, скажи я «нет», артист все равно это сделает. Боневенунто несколько провел рукой по струнам, лаская свою лютню, точно собаку, и запел на удивление красивым голосом:

Я настолько увлеклась серенадой, что пропустила приход Далии, очнулась лишь тогда, когда она ахнула и буквально подбежала к окну.

— Боневенунто, ты бездельник, чтоб тебе пусто было! — закричала она на весь двор, перевесившись через подоконник. Мелодия оборвалась. Мужчина звонко рассмеялся:

— Далия, Далия, если ты будешь такой злобной, ты никогда не сможешь найти мужчину, который согреет тебе постель!

— Думаешь, меня это интересует?

— Матерь Богиня, неужели ты предпочитаешь женщин! Это же грех! — наигранно возмутился менестрель.

— Ах ты охальник! Выдумаешь тоже! — возмутилась, — Если все мужчины такие, как ты, то лучше спать в одиночестве!

— Бедняжка, да ты просто полна желчи! Хороший любовник — вот тебе рецепт от Боневенунто!

— Я не нуждаюсь ни в каких рецептах, болван! И будет лучше, если мэссэр граф не узнает, что ты тут бродишь!..

Далия осеклась и виновато посмотрела на Роя, который зашел в сад, привлеченный шумной перепалкой. При виде нашей, столь живописной, компании он лишь слегка приподнял брови, выражая свое изумление:

— А я гадал, что здесь за шум… ну конечно, Боневенунто! Вижу, ты вернулся из Лаччио?

— Мэссэр, — тот в несколько шагов пресек дворик и почтительно склонился над рукой своего покровителя, — Рад видеть вас в добром здравии.

— Льстец, когда это тебя волновало, в добром ли я здравии?

— Всегда, мэссэр, — тот выпрямился и весело взглянул на графа, — Вы — единственный, кто регулярно платит мне жалование!

Рой усмехнулся:

— Иногда мне кажется, что я делаю это зря. Что привело тебя в наши края, помимо желания вновь на мне нажиться?

— О, мэссэр, вы несправедливы! Я был в Лаччио, расписывал потолок нового дома Его Святости… О, видели бы вы этот шедевр, мэссэр!!! Одни крылатые девы чего стоят! А краски! Я изобрел новый рецепт киновари…

— Расскажешь мне о нем позже, — оборвал его Алайстер, — почему вернулся так скоро? Его святость тебя выгнал?

— Ну что вы! До меня просто дошли слухи о скорой свадьбе нашего могущественнейшего д’ореза — мэссэра Гаудани. Весь Лаччио только и говорит, что об этом! Знатные мэссэры и мадонны обсуждают это с утра до вечера, и даже Его святость изволил сказать, что не ожидал такого завершения военного вопроса. «Боневенунто, — сказал я тогда сам себе, — Кто, кроме тебя, сможет запечатлеть столь пышное торжество? Кто сможет сложить балладу, достойную великого правителя и его нареченной? Твой талант нужен Лагомбардии!»

— И — в надежде на бесплатное угощение и выпивку, а также продолжительные маскарады — ты сорвался с места и приехал? — Роя не обманули высокопарные речи.

— Мэссэр, пытаясь приписать мне столь низменные мысли, вы оскорбляете искусство! — наигранно возмутился Боневенунто. Его покровитель проигнорировал это:

— Или ты принялся за старое, и в твоем бегстве повинна женщина, точнее, её оскорбленные родственники, — хмыкнул он, скрещивая руки на груди, — Ну и во сколько на этот раз оценивается поруганная честь?

— В том-то и дело, мэссэр, что они направились прямиком к Его святости с требованием, чтобы я женился на этой торговке смоковницей, а ведь она даже не была девицей!

— Поэтому ты предпочел сбежать и переложить на меня все свои проблемы, — подытожил граф.

— Мэссэр, вы снова меня оскорбляете!

— Ты всегда можешь уйти, нанявшись к кому-нибудь другому, если тебе так неприятна правда…

Серые глаза внимательно посмотрели на художника, тот вновь склонил голову:

— Мэссэр, я не могу нанести такой удар тому, кто столько лет покровительствовал мне, делился со мной кровом и пищей.

— Скажи проще: никто не будет платить тебе столько же, сколько я! — усмехнулся Рой, затем перевел взгляд на нас с Далией. Признаться, мы обе бесстыже подслушивали этот разговор. — Так вот, дорогой мой, во всех смыслах этого слово, Боневенунто, позволь напомнить тебе, что молчание — всегда золото…

— Неужели я должен забыть эту прекрасную незнакомку, которую я имел счастье лицезреть в окне вашей опочивальни?

— Ты просто читаешь мои мысли.

— О, мэссэр, вы разбиваете мне сердце! Видеть красоту и не иметь возможности рассказать о ней…

— Выгоню, — кратко пообещал граф, слегка устав от этого словоблудия.

— Хотя в балладе я всегда могу петь о красоте незнакомки, — спохватился Боневенунто, поняв, что слегка перегнул палку.

— Лучше спой мне о Лаччио! Ибо слово — это все-таки серебро… — Рой вышел из дворика, сделав художнику знак следовать за ним. Я хмыкнула: а художник не так прост, как казалось!

Далия, стоявшая за моей спиной, выдохнула и, обойдя меня, достаточно громко хлопнула оконными рамами.

— Я же говорила, что не стоит подходить к окнам! — воскликнула она, — Хорошо вас увидел лишь этот бездельник и при этом не вспомнил про принцессу Кариссу!

— Мы действительно так похожи?

— Да. Удивительно, почему Боно не заметил этого.

— Он видел принцессу?

— В прошлом году он писал ее портрет для мэссэра Гаудани.

— Тогда, скорее всего, он заметил слишком много отличий, — предположила я, — Он же художник.

— Счастье, если это так! Впрочем, мэссэр граф наверняка посвятит его в свои планы.

Она стала составлять посуду с подноса на небольшой столик, столешница которого была выложена мозаикой из камней. Присмотревшись, я заметила, что руки женщины дрожат, а глаза подозрительно поблескивают, и испытала угрызения совести: не стоило все-таки так по-детски доказывать себе, что я могу не подчиняться приказам.

— Далия, я сожалею, что открыла окно… — начала я, но служанка лишь покачала головой, останавливая меня:

— Все равно этот бездельник вас заприметил… у него просто нюх на хорошеньких женщин, столько лет одно и то же…

Я посмотрела на её расстроенное лицо, и меня вдруг осенила догадка:

— Ты расстроилась из-за слов этого Бен… Бон… менестреля?

— Он не менестрель, он — художник и поэт, — мрачно поправила меня Далия и украдкой смахнула слезы, — буду я еще из-за него расстраиваться!

Она с силой поставила керамическую тарелку, и та раскололась пополам. Я вздохнула и взяла из ее рук половинки. Далия ойкнула, посмотрела на меня и выскочила из комнаты. Я сложила черепки вместе, поставила их на стол и принялась за еду.

Глава 4

Рой появился не слишком скоро, наверное, общался с художником. Вернее, получал сведения из Лаччио.

Я уже изнывала от скуки, когда хозяин дома, постучав и дождавшись моего ответа, вошел в комнату. Я сидела за столом, складывая черепки: к тому времени от нечего делать я расколотила несколько тарелок и теперь собирала их, словно пазлы.

Граф подошел к столу, внимательно посмотрел, затем положил несколько черепков, понял, что не подходят. Покачал головой и, будто невзначай, обронил:

— Может быть, вы желаете прогуляться?

— Прогуляться? — от неожиданности я даже подскочила на стуле, — И вы не боитесь, что меня кто-нибудь заметит?

— Опасаюсь, — мягко поправил он меня, — но в этом случае я заручился поддержкой вашего нового знакомца — Боневенунто…

Он с удовольствием понаблюдал за моим лицом, затем пояснил:

— Он будет сопровождать нас и уверять всех, что вы — его подмастерье.

— В вашем мире женщинам позволено быть художниками?

— Скажем так, это не возбраняется, но и не поощряется, поэтому вы переоденетесь в мужской наряд.

— Надеюсь, он будет чистый, — выпалила я, не задумываясь. Рой рассмеялся. Я слегка обиженно нахмурилась.

— Разумеется, — уверил он меня, все еще фыркая от смеха, — Более того, он будет совершенно новым.

— Интересно, откуда вы его взяли?

— О, это, в общем-то, не слишком трудно, главное — знать портного, — он улыбнулся, — Я скажу Далии, чтобы она помогла вам!

— В этом нет необходимости!

— Да? — Рой чуть наклонил голову, явно намереваясь сказать какую-то колкость, — Позволите посмотреть, как вы одна будете расшнуровывать платье…

Я прикусила губу, поскольку совершенно забыла о шнуровках. Заметив это, граф удовлетворенно кивнул и вышел. Мне показалось, или он насвистывал какой-то веселый мотив.

Далия помогла мне переодеться. Теперь мой костюм, состоявший из коротких штанов, шелковых плотных чулок, желтоватой рубашки, куртки с рукавами-буфами, нравился мне гораздо больше неудобного платья. Единственное, что мне вновь пришлось надеть под куртку — плотный жилета-баски, поддерживающего грудь на манер бюстгальтера. Высокие сапоги и короткий очень легкий плащ, надевавшийся через голову, завершили наряд. Но больше всего меня восхитили перчатки: из мягкой замши, с широкими раструбами. Я с наслаждением прошлась по комнате, покружилась, рассматривая себя в зеркале со всех сторон. Увиденное мне нравилось. Плащ скрывал фигуру так, что, не присматриваясь, меня действительно можно было принять за пухленького мальчика.

Служанка умело закрепила волосы на затылке, и когда я надевала бархатный берет с пером, казалось, что у меня достаточно короткое каре.

— Вы готовы? — окруженный свечением Рой возник в комнате так внезапно, что я даже подпрыгнула:

— Вы меня напугали!

— Простите, я решил воспользоваться порталом, — он протянул мне руку, — Таким же порталом мы переместимся за ворота усадьбы. Идемте.

Ожидая подвоха, я неуверенно вложила свою ладонь в его. Граф ободряюще мне улыбнулся и свободной рукой начертил какой-то знак в воздухе. Легкая вибрация, свечение, затем комната вдруг исчезла, а мы оказались стоящими на дороге среди полей.

Жаркий воздух буквально опалил меня, заставляя подставить лицо южному солнцу. Запах моря стал ощутимее, на этот раз смешиваясь с запахами луговых трав, легкий бриз приятно холодил кожу.

— Вы всегда так перемещаетесь? — я заметила, что граф наблюдает за мной.

— Большей частью — да, это удобно, хотя очень опасно: существует ряд ловушек, способных поймать мага именно на выходе из портала. Но приходится рисковать.

— А Карисса? — вдруг спросила я. — Её не могли поймать, когда она выходила из портала?

— Она не воспользовалась порталом, — покачал головой Рой, в серых глазах мелькнуло беспокойство.

— Почему вы так уверены?

— Магией может обладать лишь глава рода, остальные используют амулеты, создаваемые им, и он легко может отследить все перемещения. Глава рода — Козимо Риччионе, и он не знает, где его сестра.

— И никак нельзя использовать амулеты других?

— Можно, но тогда останется магический след. Нет, она ушла из замка по доброй воле, — он тяжело вздохнул и пробормотал что-то себе под нос. Я уловила лишь «уши надеру», из чего заключила, что беглянке не поздоровится.

Лошадиное ржание прервало наш разговор. Я обернулась. Боневенунто стоял позади нас, у кованых ворот, держа в поводу прекрасного гнедого коня. Две лошади стояли стреноженные в стороне, радостно поедая пожухшую пыльную траву на обочине дороги.

— Будто ты отцу никогда не помогал, — фыркнул Рой, забирая у художника поводья и легко вскакивая в седло. Гнедой радостно всхрапнул, намереваясь сорваться с места, но опытная рука сразу же успокоила его. Я с уважением посмотрела на графа.

Тем временем Боневенунто затянул подпруги на небольшом вороном мерине, явно предназначенном для меня, и помог сесть в седло. Затем все то же самое проделал с толстой серой кобылой, которая, с трудом оторвавшись от еды, недовольно посмотрела на хозяина. Даже не дождавшись, пока тот опуститься в село, она лениво зашагала по дороге, художник, чудом не свалившись с другой стороны, тотчас осыпал ее сочными ругательствами.

Рой не стал ждать, пока Боневенунто выровняется, а выслал нетерпеливо пританцовывающего на месте гнедого вперед, моя лошадь послушно устремилась следом, серая кобыла безнадежно отстала, изображая рысь на месте, пока всадник хорошенько не пнул ее пятками по бокам, после чего она недовольно затрусила по дороге, делая вид, что очень торопится. Первое время мне было не до красот, я старалась приноровиться к ходу коня и проверить, насколько я помню вообще, как это все делается. Вороной оказался достаточно хорошо выезженным, моя память тоже не подводила, и я слегка расслабилась.

Рой с одобрением наблюдал за мной. Опытный всадник, он буквально сливался с лошадью, сидя так легко, как бывает, когда животное тебе полностью доверяет. Мы проехались по дороге, петлявшей среди перстрых из-за цветов холмов. Вилла графа стояла на самом высоком из них. Я оглянулась, стараясь запомнить местность. Рой ухмыльнулся, заметив мой маневр, но препятствовать не стал.

Достаточно небольшой дом, стены которого выкрашены охрой. Вокруг — сады, ступенями спускавшиеся к ограде. Яркие, правильной формы, разноцветные клумбы верхних террас перетекали в зелень деревьев у кованых ворот.

Вокруг виллы были поля: золотистые, зеленые, красные, за ними в дымке виднелись крыши небольших деревень.

— А вот и сам город, — Рой показал рукой куда-то вперед, я посмотрела и ахнула: впереди, над терракотово-красными крышами домов, стоящих очень плотно друг к другу, парили корабли. Отсюда они казались маленькими, почти игрушечными.

— Как это… — я всмотрелась, заметив, что у них не хватает днища.

— Это эффект высокого горизонта, — граф наслаждался моим изумлением, — на самом деле они, конечно, плывут по морю. И, надеюсь, сегодня пришвартуются на пристани.

— Вы говорите так, будто с нетерпением ожидаете из прибытия.

— Признаться, да, это мои корабли! — он усмехнулся.

— Аристократия не брезгует торговлей?

— К чему презирать то, что нас всех кормит? — слегка беспечно отозвался граф, — Торговля — вот процветание для нашего края.

Серая кобыла безнадежно от нас отстала, впрочем, ни нас, ни художника это не волновало. Тропинка все петляла, я не утерпела:

— Мы едем в город?

Рой покачал головой:

— Нет. Слишком жарко, не стоит напрягать лошадей.

— Тогда зачем вы вообще предложили эту прогулку?

— Вам же наверняка было скучно… — он замолчал, затем вдруг продекламировал:

Это было неожиданно.

— Чьи это стихи? — поинтересовалась я. Рой чуть дернул уголком рта, словно скрывая усмешку:

— Мои. Я был… скажем так, весьма романтичным юношей…

— И потом… — поддразнила я, слегка опьяненная воздухом и жарой. Но Рой помрачнел.

— А потом моего отца убили. Опрыскали ягоды витиса, это как ваш виноград, только ярко-красные ягоды, ядом вирозы… Кто-то очень хорошо знал его привычку после обеда ездить на виноградник и пробовать спелость грозди…

— И вы нашли того, кто это сделал, — я даже не спрашивала, но он покачал головой:

— Нет, так и не нашел. Да и времени не было. Смерть отца породила раздоры в Лагомбардии, чем воспользовались Пастыри, втянув республику в войну с княжеством Риччионе.

— Почему вы не вмешались?

— Я? Конечно, вмешался, но был слишком молод, к тому же несколько лет, рассорившись с отцом, провел в Лаччио, намереваясь стать художником. Глупые мечты…

— Почему?

— Потому что до нашего друга Боневенунто мне очень далеко, — он грустно усмехнулся, — К тому же мое отсутствие подорвало авторитет нашего рода, и после смерти отца момент был упущен. Мне понадобилось достаточно много времени, чтобы восстановить мирные отношения двух стран.

— Они так важны для вас? — нахмурилась я.

— Конечно! По мне, так лучше торговать, чем воевать! — он остановил коня и очень серьезно посмотрел на меня, — Если Карисса исчезнет, Пастыри в Лаччио сделает все, чтобы война вновь вспыхнула, и тогда ее уже ничто не остановит… Выжженные поля, разрушенные деревни…

— И поэтому вы решили устроить мне экскурсию? — понимающе протянула я, испытывая странное желание задеть его, — Так надо было еще завести в какую-нибудь деревню, зайти в дом, дать подержать кудрявого чумазого малыша…

— Я не думаю, что это поможет…

— Понятно. Да, красоты города впечатляют. Особенно огромный белый купол собора.

— Тампль, — поправил он меня, — Мы называем их так.

— Тампль, — послушно повторила я, — спасибо. Было весьма гм… познавательно!

Чувствуя, что во мне вновь разгорается злость на этого человека, я развернула коня и направилась обратно, в сторону дома, возвышавшегося на холме. Теперь он напомнил мне тюрьму или неприступную крепость.

Рой догнал меня, но не стал ничего говорить, просто молча поехал рядом. Я даже не смотрела на него, слишком оскорбленная всей этой показухой: лошади, поля, рассказ о себе, несчастном и одиноком… Я бросила взгляд на своего спутника. Он с равнодушным видом ехал рядом, будто нашего разговора и не было.

— О, наконец-то, кто же ездит в такую жару! — Боневенунто присоединился к нам, когда мы проехали где-то две трети дороги. Его лицо подозрительно раскраснелось, а глаза блестели. Он пристроился рядом и протянул мне пузатый глиняный кувшин, оплетенный лозой, — Ничто так не утоляет жажду, как дивный фьён, сделанный из ягод витиса!

Я невольно улыбнулась: ягоды-то разные, а напиток один, но кувшин не взяла:

— Простите, я при исполнении.

При этих словах Рой чуть сильнее стиснул зубы, словно сдерживаясь.

— Да? Жаль, — сделав вид, что он не понял моих слов, художник пожал плечами, обогнул меня и подогнал лошадь, поравнявшись со своим покровителем:

— Мэссэр?

Граф одарил его мрачным взглядом и коротко и емко сообщил, что он думает о местных пьяницах. Тот ничуть не обиделся, лишь отъехал на безопасное расстояние и, притормозив коня, сделал несколько больших глотков. Затем, тыльной стороной ладони вытерев губы, воскликнул:

— Тут не много и было!

После чего зашвырнул кувшин куда-то в сторону. Глухой стук возвестил, что керамика раскололась. Рой нахмурился, дернулся, но промолчал.

Подъехав к воротам усадьбы, он спешился, передал наших коней Боневенунто и вновь взмахнул рукой в воздухе:

— Прошу!

Я послушно шагнула в яркий белый свет и оказалась в комнате. Сразу же портал закрылся, разозленный неудачей Рой явно не собирался провожать меня.

Далитя помогла мне переодеться, затем принесла обед: фаршированного не то воробья, не то перепела, какие-то распаренные овощи, хлеб и фьён. При расспросах выяснилось, что эту птицу при жизни звали квал, и он приготовлен в фьёне со специями и ягодами, и это очень изысканное блюдо. Возможно, не стоило сразу после знакомства накидываться с ножом и вилкой, но я рассудила, что холодным он будет менее приятен. Во время обеда я попыталась расспросить Далию о Рое, но та отвечала очень уклончиво, и ничего нового мне узнать не удалось. Служанка собрала тарелки и вышла.

День тянулся очень медленно, я изнывала от скуки, совершенно не зная, чем себя занять.

Рассматривать гобелен, висевший на стене, мне быстро надоело, да и картинка была невеселая: тела жениха и невесты, пронзенные стрелами, все пирующие вскочили со своих мест и пальцами указывают на двух розовых птиц, напоминающих наших лебедей, которые взмывают в небо. В памяти внезапно всплыла древняя легенда, когда влюбленные были застрелены ревнивым соперником на свадебном пиру и превратились в розовых птиц — анела́.

Я с недоверием взглянула на гобелен. Вот интересно только, откуда я это все знала. Так же, как знала, что этот дом, по всей видимости, любимая загородная вилла графа Алайстера, главы могущественного рода, который являлся главой Совета десяти и фактическим правителем Лагомбардии. Даже нынешний д'орез был избран и обручен с морем по желанию Алайстера.

При мыслях о Гаудани сердце учащенно забилось. Лоренцио… это имя пришло само собой, как и воспоминание: темноволосый красавец, склонившийся к моей руке. Я буквально ощутила теплоту его пальцев, прикосновение губ к моему запястью… да что же это такое! Я затрясла головой, прогоняя наваждение.

Затем вскочила и закружила по комнате, пытаясь понять, откуда все это в моей голове. Что-то подсказывало, что и окно с утра в знак протеста я открыла не просто так. Да и мое желание уколоть Алайстера на прогулке… Будто я была избалованной принцессой.

Взгляд упал на кольцо, которое сегодня утром граф надел мне на палец. Кажется, он сказал, что это — амулет. Возможно ли, что именно кольцо заставляло меня вести и думать, как Карисса? Вчера я бы лишь рассмеялась в ответ на такое предположение, но не сегодня.

Я решительно стянула кольцо с пальца, положила его на стол и прошлась по комнате. Ничего не случилось. Не было ни грома, ни молнии, сюда не примчался разгневанный хозяин дома. Мыслей тоже не было. Никаких. Ни своих, ни чужих.

Поняв, что для чистоты эксперимента мне необходимо выйти хотя бы в коридор, я задумалась. С одной стороны, Рой категорически запретил мне покидать комнату, с другой… маячок оставался в комнате.

Все еще колеблясь, я приоткрыла дверь и вышла, готовая сбежать в свое убежище при малейшем постороннем шорохе. Но, как я и предполагала, там никого не было. Соседняя комната была нечто средним между гостиной и кабинетом: большой стол, несколько стульев, удобный диванчик у стены. Я разочарованно вздохнула: на стенах, расписанных наверняка тем самым Боневенунто, был изображен парк.

Надо отдать должное мастерству художника, действительно складывалось ощущение, что находишься в волшебном лесу. Яркие цветы, зеленые листья, красные гроздья местного винограда, витиса, и где-то вдалеке — синее небо с белоснежными облаками. В общем, все достаточно знакомое мне и без волшебного кольца.

Разочарованно выдохнув, я подошла к огромному окну, которое тоже выходило на тот же самый двор. Экспериментировать дальше было опасно, слуги могли меня заметить, поэтому я решила вернуться обратно в комнату.

Я не успела сделать и нескольких шагов по направлению к двери, когда вдруг по стенам пробежались желтые сполохи, после раздался оглушительный грохот, меня отбросило к стене, дверь, ведущая в спальню, разлетелась на кусочки, стены вздрогнули, а с потолка посыпалась штукатурка. Должно быть, я на несколько секунд потеряла сознание, потому что вдруг поняла, что стою за распахнутой дверью и держусь за ручку, а в комнате полно людей.

Кажется, они что-то говорили, но я не слышала, оглушенная взрывом. Это было даже забавно: смотреть, как они, словно рыбы, открывают рты, отчаянно жестикулирут, напоминая торговцев на рынке. Меня, полускрытую за дверной створкой, они не замечали. Я с каким-то отстраненным интересом рассматривала кусок штукатурки, лежащий неподалеку, там был изображен глаз птицы. Большой и круглый, два круга: белый и черный, внутри какие-то блики… Затем слух вернулся, и мир вокруг просто взорвался какофонией звуков.

Крики, оханье, испуганные возгласы, торопливые звуки шагов, хлопанье дверей — я все это воспринимала слишком отстраненно, словно смотрела представление в театре.

Слуги отчаянно жестикулировали и толкались, стараясь получше рассмотреть комнату, вернее, то, что от нее осталось: по всему полу были разбросаны доски от кровати, ошметки гобеленов и портьер, на которых, точно снег, лежал тонкий слой белого пуха, по всей видимости, из простыней и подушек. Далия вбежала одной из последних. Увидев спальню, она побледнела и буквально упала на ближайший стул.

— Что здесь… — негромкий голос графа перекрыл шум. Рой вошел в компании художника. Увидев, что стало с дверями спальни, они переглянулись и кинулись к перекошенному порогу. Боневенунто хотел войти, но Рой жестом приказал ему оставаться на месте, а сам прошел внутрь. Через несколько минут он вышел. Его лицо было очень мрачным. Качнув головой в ответ на вопросительные взгляды художника и Далии, граф посмотрел на слуг, все еще толпившихся в комнате.

— Можете идти, — ровным голосом произнес он. Те, спеша исполнить приказ хозяина, кинулись к дверям и тут же начали толкаться. Рой с какой-то усталой злостью посмотрел на них, затем он заметил меня, все еще стоявшую за дверью.

— Вы живы! — воскликнул он. Несколько мгновений мы просто смотрели друг на друга, я хотела потребовать объяснений, но не могла сказать ни слова: тело вдруг начала сотрясать мелкая дрожь. Потом мои ноги подогнулись, и я бы упала, не удержи граф меня за плечи в самый последний момент.

— Отп-пустите меня, — прошипела я. Голос дрожал, и получилось жалко. Рой, все еще прижимая меня к себе, покачал головой:

— Вы опять упадете.

— Отпустите! — упрямо повторила я, почему-то хватаясь за ткань его дублета. Мне было холодно и страшно. Рой заглянул в мои глаза, затем подхватил на руки, прижал к себе, словно намереваясь согреть, и понес куда-то через анфиладу комнат. Сил сопротивляться не было, да и уже прекрасно зная хозяина дома, это было бессмысленно. Голова кружилась, и я просто закрыла глаза и опустила голову на его плечо, погружаясь в какое-то странно состояние полудремы-полузабытья.

Очнулась я от прикосновения к губам холодного металла. Я невольно приоткрыла рот, и глотнула. Вода была просто ледяной, дыхание перехватило. Несколько капель обожгли кожу, приводя меня в чувство. Я обнаружила, что опять нахожусь в незнакомой мне комнате, правда, на этот раз вместо кровати я лежала на небольшом диванчике, а надо мной склонялся Рой.

— Очнулись, — удовлетворенно кивнул он. Я вдохнула и хотела подняться. Но он удержал меня, — Не торопитесь, иначе голова может закружиться.

— Да куда уж больше, — пробормотала я, стряхивая его руку и все-таки садясь.

— Ну, как хотите, — слегка раздраженно сказал он, все еще стоя рядом, словно желая поддержать.

Я медленно и очень внимательно осматривала комнату, в которой оказалась. Расписной потолок — очередной сюжет из мифов с неизменными розовыми птицами, мозаичный пол из голубого и зеленого ирхама, на этот раз с белыми прожилками, плиты уложены рядами. Вдоль синих стен, украшенных барельефами на мифологические сцены, стояли огромные шкафы с книгами. Резные, с вставками из голубого и серого перламутра, они сами по себе были уже произведением искусства.

Сквозь огромные арочные окна, разделённые лишь узкими колоннами тех же цветов, как и мозаика на полу, виднелись верхушки деревьев. Мне вдруг подумалось, что, если открыть все эти окна, комната превратится в террасу, но, судя по всему, это редко делали. Тем не менее огромный массивный стол с резными панелями по бокам стоял так, чтобы сидевший за ним мог видеть панораму из окон.

Рой подошел к нему и со стуком поставил кубок на лакированное дерево, не заботясь, останутся ли вмятины. Вода плеснула через край, несколько капель попало на бумаги, граф недовольно нахмурился и смахнул их, чернильный след потянулся следом за его рукой к краю листа. Ругнувшись, Рой присыпал его песком и недовольно посмотрел на пергамент, словно тот был провинившимся слугой, затем отложил и вновь обернулся ко мне. Его внимательный взгляд скользнул по моему лицу. Он явно размышлял о чем-то. Заметив, что я смотрю на него, граф изобразил на своем лице улыбку и слегка натянуто произнес:

— Я бы хотел извиниться за то, что вам пришлось испытать в последнее время по моей вине.

Я недоверчиво распахнула глаза. В моем понимании извиняющийся граф Алайстер был сродни июльскому снегу. Впрочем, в Питере возможно было все. Наверное, в Лагомбардии тоже.

— Я был неправ, вовлекая вас в это мероприятие, — продолжал он, намеренно игнорируя мое удивление, — Но, поверьте, когда я продумывал план, я рассчитывал, что вы замените Кариссу лишь на несколько дней пути из Риччионе сюда, не более. С охраной двух стран и прочими атрибутами. Я ошибся. Игра стала слишком опасной, и магическая молния тому подтверждение.

— Магическая молния? — переспросила я.

— Да, заряд магии, который настроен на определенного человека и всегда попадает в жертву. Древняя магия.

— В спальне же никого не было, — возразила я.

— Был перстень. Тот самый, который я приготовил для вас. Я вплавил туда прядь волос принцессы: она подарила ее в медальоне своему жениху.

— И он отдал ее вам? — усомнилась вдруг я. Рой ухмыльнулся:

— Подарок передавал я, а толщину пряди никто не замерял.

— Мне следовало бы догадаться, — пробормотала я. Он с какой-то грустной насмешкой посмотрел на меня:

— Полагаете, от меня следует ожидать какую-нибудь подлость?

— Подлость? Нет, вы не способны на то, что сами считаете подлостью, но опасаться вас определенно стоит, — неуверенно поднявшись, я подошла к окнам. Рой остался стоять на месте. Если бы я не наблюдала за ним, то и не заметила бы мимолетного шага в мою сторону: он явно намеревался мне помочь, но решил не делать этого.

Ноги все еще подкашивались от слабости, и я прислонилась к одной из колонн. Она была теплой, нагрелась за день от солнца.

Дом стоял на вершине холма, сад вокруг представлял собой несколько террас, на которых были разбиты причудливой формы пестрые клумбы, за верхушками тщательно подстриженных садовых деревьев пестрым ковром лежали холмы, между которыми петляла дорога. За ними виднелись серые купола собора и крыши города, а дальше простиралось море. Бирюзово-голубое, переливавшееся на солнце, оно уходило к высокому горизонту, где темно-синяя полоса воды сливалась с голубым небом.

— Лагомбардия… город мечты и любви… — раздалось у меня над ухом, — Мне жаль, что вы так и не увидели его…

Что-то было в голосе графа такое, что я обернулась. Он стоял, прислонившись к соседней колонне, и с грустью смотрел на виднеющиеся впереди красные крыши. Я вдруг заметила, что у него классический профиль, таким обычно древние скульпторы награждали богов. Было что-то такое… интимное в том, чтобы стоять вот так, друг напротив друга, до боли в глазах всматриваясь в синеющую даль моря над терракотовыми крышами и белоснежными куполами.

— Почему — не увижу? — тихо спросила я.

— Потому что игра зашла слишком далеко, и я не буду рисковать вами, — он даже не повернул головы, — Вы отправитесь обратно, в свой мир.

— Что? — я даже подпрыгнула на месте, не поверив его словам, — Вы откажетесь от всего? Ради чего?

Он повернулся, его глаза зло сверкнули:

— Я не убийца, что бы вы там обо мне не думали. Негодяй, мерзавец, но не убийца, а оставлять вас здесь равносильно тому, чтобы подписать вам приговор! Уж если они выследили вас здесь, в моем доме…

— Ну, положим, выследили они не меня, — пробормотала я, чувствуя себя как ребенок, у которого вдруг отобрали конфету. Сама мысль о том, что придется покинуть этот яркий мир и вновь отправиться на прополку, вызывала уныние.

— Какая разница? — отозвался Рой, — Все равно вам лучше выйти из игры, пока это не зашло слишком далеко. В этой комнате есть шкаф, пятый справа, на нем изображена змея, кусающая свой хвост, как вы знаете, это символ бесконечности. Бесконечности миров.

Он замолчал, давая понять, что сказал мне все. Я еще постояла, наслаждаясь видом, затем подошла к стене, где находились книжные шкафы. Считать не пришлось, мозаика была слишком заметной. Змея, кусающая себя за хвост. Бесконечность. Бесконечность времени, бесконечность миров. Я внимательно посмотрела на изображение рептилии, на секунду показалось, что она ехидно смотрит на меня, проверяя, смогу ли… затем я нерешительно потянулась к дверной створке.

— Ну что же вы, — приободрил меня Рой, все еще стоя спиной ко мне и смотря на горизонт, — Смелее!

Я задумалась. Там, за дверью, был родной Питер, контора, дача, огурцы, скоро их надо будет закрывать в банки, опостылевший Макс, нормальная жизнь… Но, если быть честной с самой собой, в глубине души я всегда жаждала приключений, часто жалея, что родилась слишком поздно для безумных скачек и схваток под луной. Именно поэтому я пошла в пятиборье. И, стыдно сказать, именно поэтому согласилась работать на Литейном, надеясь, что в один прекрасный день случится чудо. И вот оно случилось, и при первой же опасности я должна сбежать обратно, в свою совершенно обыкновенную жизнь. С другой стороны, я — единственный ребенок у мамы, она и бабушка прожили свою жизнь и теперь пытались руководить моей. Они настояли, чтобы я поступила на экономический, они все время ворчали по поводу моей работы в ведомстве, хотя именно зарплата с этой работы позволяла нам жить нормально, да и сейчас, узнав обо всем, они наверняка не одобрят всю эту эскападу.

А ведь еще был сам Рой… И если я сейчас уйду, то никогда больше с ним не встречусь. Я развернулась и решительно отошла от шкафа:

— Знаете, я, пожалуй, останусь!

— Вы с ума сошли! — он обернулся и с изумлением посмотрел на меня, — Вы понимаете, что это опасно?

— Понимаю, — кивнула я, — И остаюсь.

— Извольте объясниться, — потребовал граф.

— Нет. Я приняла решение, — я вновь села на диванчик и демонстративно скрестила руки на груди, — и поскольку с вами я больше пить не буду, то единственный способ попытаться привести меня в состояние беспамятства — это стукнуть по голове чем-нибудь тяжелым!

— Не искушайте меня! — фыркнул он, с удивлением рассматривая меня, словно взвешивая все «за» и «против», — Скажите, зачем вам это?

— Если я отвечу, что из альтруистических соображений хочу помочь вам, вы поверите?

— Нет.

— Я так и думала. Тогда считайте, что я меркантильна и хочу обещанную вами премию.

— Вам нужны деньги? — напрямик спросил он. Я покачала головой:

— Деньги нужны всем. Они помогают нам стать независимыми.

Граф задумался, затем нерешительно кивнул головой:

— Хорошо, только потом не говорите, что я не предупреждал… С этого момента вся ответственность на вас. Последствия вы видели.

— Видела. Хотя… не могу понять, почему молния ударила в спальню, а не в меня?

— Маяком служило кольцо. Вернее, вплавленная туда прядь волос. Судя по всему, наши противники знали, что я использую амулет. Предполагалось, что двойник принцессы его не снимет. Никто же не мог подумать, что вы ослушаетесь приказа!

При словах «наши противники» я улыбнулась, понимая, что эта партия осталась за мной, а затем призналась:

— На самом деле, я хотела провести эксперимент…

Понимая, что именно сейчас не стоит ничего скрывать, я сбивчиво рассказала о своих ощущениях, когда кольцо было надето на мой палец. Вопреки моим ожиданиям, Рой очень внимательно выслушал меня, затем кивнул:

— Да, такое возможно. Эти амулеты фактически передают тому, кто их носит, часть памяти другого человека. Значит, и чувства, и мысли тоже этому подвластны. Интересное наблюдение.

— Простите?

— До вас никто не говорил об этом.

— Не считали нужным?

— Или не замечали, — Рой сел за стол, подвинул лист бумаги и, достав грифель, начал бездумно штриховать, — В любом случае мы знаем, что Кариссу пытались уничтожить.

— У вас ест предположения, кто стоит за всем этим? — без обиняков спросила я. Граф пожал плечами:

— Разумеется, Пастыри из Лаччио. Вопрос, кто в Лагомбардии связан с ними, а этого я пока не знаю. Многим знатным семействам с обеих сторон была очень выгодна война между нашими государствами.

— И кто выиграет больше всех?

— На самом деле — никто, но, думаете, кому-то до этого есть дело? — теперь голос Роя был полон сарказма, — Сиюминутная выгода — вот то, что все видят. И я не знаю, кто из них готов убить принцессу ради очередного мешка золота.

Я внимательно посмотрела на него:

— В связи со всеми событиями вы уверены, что Карисса жива?

— Да. Хрусталь в ее медальоне не стал светлым.

— Почему он светлеет? — спросила я. Рой улыбнулся. Отодвинул исчирканный лист и взял следующий. На этот раз его движения были последовательными и четкими.

— Сказать по правде, я как-то не задумывался об этом, — он взглянул на меня и вновь перевел взгляд на рисунок. Движения грифеля стали плавнее, — Все дело в том, что черный хрусталь прекрасно хранит все, что в него заключили. Возможно, попадая в него, кровь остается как бы живой, и лишь когда владелец умирает, она перестает быт прежней.

— И что же с ней происходит?

— Ну что может произойти с кровью? Кислород перестает поступать, и она сворачивается, — он с насмешкой посмотрел на меня, — В результате получается химическая реакция… уж это-то вы должны знать!

— Вы переносите меня в другой мир, показываете магию, а потом требуете, чтобы я вспомнила школьную программу! — возмутилась я, — Еще скажите, что магию можно объяснить с научной точки зрения!

— Если постараться, то можно, — согласился Рой, — Только зачем?

Он посмотрел на лист, по которому водил грифелем, едва заметно смутился и перевернул его. Я успела заметить, что там был набросок: портрет девушки, наверняка Кариссы. Я хотела попросить посмотреть, но он сжал руку, комкая бумагу:

— Теперь о главном: раз уж вы приняли решение остаться, вы полностью подчиняетесь моим приказам и не устраиваете самодеятельности, как с кольцом!

— Если бы я не устроила этой самодеятельности, то вряд ли сейчас сидела бы в этой комнате и выслушивала ваши требования, — отпарировала я, с удовлетворением заметив, что он вздрогнул, но тут же взял себя в руки:

— Это было исключение. Вы согласны с моим условием?

— У меня есть выбор?

— Либо согласится, либо, — он кивнул в сторону шкафа, — уйти.

Я внимательно посмотрела на него, затем на дверь. С деревянной панели на меня смотрела змея, кусающая себя за хвост. Мозаика была выложена так, что змея казалось живой, были видны малейшие чешуйки на ее теле, блеск немигающих глаз, маленькие точки-ноздри. Испытывая отвращение к змеям, я отвернулась к окнам, за которыми лежал новый для меня мир, полный красок и приключений, будоражащих кровь. Мир, где я была почти свободна от удушливой и чрезмерной опеки. Я встала, прошлась по комнате, затем повернулась к графу:

— Я согласна.

Рой кивнул:

— Хорошо. Порталами сейчас пользоваться опасно, скорее всего, нас выследили именно по ним, кольцо Кариисы скрыло вашу сущность, но больше этой ошибки никто не допустит. Ни Лаччио, ни мы. Придется ехать, как обычные путники: знатная, но бедная дама со служанкой и охраной.

— Не слишком ли очевидно? — усомнилась я.

— Разумеется, нет! Доверьтесь мне, — он радостно улыбнулся. Мне подумалось, что на самом деле граф даже получает удовольствие, находясь в гуще событий.

Глава 5

Покидать виллу графа Алайстера мне пришлось, переодевшись в служанку. Закутавшись в плащи, с плетеными корзинами в руках, мы с Далией вышли из черного хода и, огибая сады, подошли к высоким кованым воротам.

Дальше пришлось идти по пыльной дороге под пока еще палящими лучами южного солнца. Уже минут через пятнадцать одежда прилипла к телу, а по лицу просто струился пот. Громоздкая корзина оттягивала руки, края лозы неприятно царапали кожу даже через ткань простого платья, которым со мной поделилась Далия.

Сама она легко шла впереди меня, словно и не было этой жары. Я с завистью посмотрела на нее, затем с тоской — на зеленевшую впереди рощицу, за которой нас должен был ждать Боневенунто с каретой и охраной. Идти предстояло не меньше получаса, и я приуныла. Далия, словно почувствовав мое настроение, обернулась:

— Потерпите, мадонна, роща ближе, чем кажется, тем более мы можем пойти через поля витиса.

Она махнула свободной рукой в сторону зеленых лоз, ровными рядами растущих неподалеку. Их огромные алые гроздья были тщательно подвязаны.

— Только осторожно, — предупредила меня служанка, — за кражу хоть одной ягодки здесь могут отрезать ухо!

— Граф так суров?

— Нет, это древний закон, и даже он не в силах изменить его.

— Я думала, он — хозяин своих земель, — фыркнула я. Далия смерила меня строгим взглядом:

— Именно так, поэтому, как никто другой, мэссэр граф прекрасно понимает, что нельзя разрушить за один миг то, что создавалось веками. Витис кормит соседние деревни, и они вправе защищать себя. Отмени граф это право, арендаторы почувствовали бы себя уязвленными, поскольку им отказали в праве защиты своего урожая.

— Понятно, — кивнула я, вслед за служанкой сворачивая с дороги и ступая на пожухшую от жары траву.

Между лозами веяло прохладно. Идти сквозь ряды было достаточно легко. Я внимательно осматривала растения, пытаясь сравнить. Лозы выглядели почти как наш виноград: отслаивающаяся тонкая кора, узловатые лозы, огромные зеленые листья, почти с тем же рисунком. Лишь прожилки на них были красными, как и сами ягоды. Мне захотелось попробовать их на вкус, но я сдержалась, вспомнив предостережение Далии. Мы почти прошли поле, когда откуда-то сбоку раздался строгий оклик. Какой-то невысокий мужчина в полотняной рубахе, с расстегнутым воротом и в темных штанах бежал к нам по краю поля.

— Эй, вы, стойте! — потребовал он. Далия остановилась и выжидающе посмотрела на него:

— Джованио, здравствуй, — в ее голосе сквозила досада.

— Далия? — он остановился неподалеку, тяжело дыша, по его шее к груди, покрытой черными жесткими волосками, стекали струйки пота, — Я уж думал, кто чужой идет.

— В такую жару? — фыркнула она.

— В такую жару только чужие и ходят! Свои — то знают… а что тебя заставило?

— Да вот, надо родственницу в деревню проводить, — она мотнула головой в мою сторону. Джованио повернулся ко мне. Его глаза внезапно заблестели:

— Откуда такая? Ты ж вроде сирота?

— Дальняя кузина. С севера, — сухо пояснила женщина, — Ты долго нас еще на солнцепеке держать собираешься?

— Да ладно, дай мне с девушкой пообщаться! Редко в наши края такие красавицы заходят! — отмахнулся тот, намереваясь подойти ко мне ближе. От него разило потом и перегаром. Далия преградила ему путь.

— С женой приходи, вот и наобщаетесь, — веско произнесла она. При упоминании о жене, Джованио сник и попятился.

— Ладно, твоя правда, что вам лишнюю пыль глотать, — пробурчал он, старательно пряча взгляд. Служанка фыркнула и зашагала к рощице. Я поплелась за ней следом.

— Удачного пути! — совершенно искренне понеслось нам вслед. Далия по-особому скрестила пальцы на правой руке:

— Вот ведь! Так и беду накликать недолго!

— Почему? — я, пыхтя, переложила корзину из руки в руку.

— Потому что путь впереди, и лишь Создатель знает, какой он! — сурово сказала служанка. Я пожала плечами и поплелась за ней к заветной роще.

Мои надежды, что среди деревьев можно будет укрыться от солнца, не оправдались: мелкие узкие листья почти не отбрасывали тень, за ветвями виднелись остатки колоннсловно здесь когда-то стоял храм. Рядом с руинами стояло нечто, напоминающее ящик на колесах, в который были впряжены две унылые гнедые лошади. Бок одной из них был заляпан грязью. По всей видимости, это и была карета, нанятая Боневенунто.

Сам он лежал под одним из деревьев и азартно резался в карты с двумя мужчинами весьма сомнительной наружности: не то разбойники, не то бретеры. Во всяком случае, я бы не желала встретиться с ними в темном переулке: невысокие, коренастые, нос у одно из них явно сломан и свернут на бок, темные давно нестриженные волосы висели как сосульки. Одежда тоже оставляла желать лучшего: засаленные куртки из кожи с рядами металлических дисков размером с монету — имитация кольчуг, штаны из темной ткани, у одного из них штанины были разноцветные, видавшие виды сапоги, манжеты и воротники рубашек.

Увидев компанию художника, Далия буквально швырнула корзину на землю и накинулась на него, словно бык на красную тряпку:

— Ах ты бездельник!!!! Да что ты себе позволяешь!

— Далия, любовь моя! — Боневенунто, отбросив карты, вскочил и ехидно улыбнулся, предвкушая очередную перепалку, — Чем я не смог порадовать тебя на этот раз?

Его приятели тоже поднялись и скованно поклонились мне, а затем с интересом посмотрели на служанку, которая придирчиво рассматривала ящик на колесах:

— Что ты притащил?

— Карету, как и повелел его милость, — хмыкнул художник, отряхивая свой камзол с разноцветными рукавами.

— Ты называешь это каретой? Полагаешь, мадонне будет достойно путешествовать там?

— Полагаю, что мэссэр граф отдал мне очень четкие распоряжения, и не тебе, женщина, их нарушать, — сухо отозвался Боневенунто, на секунду став серьезным, но тут же вновь заулыбался, уже обращаясь ко мне, — Мадонна, припадаю к вашим ногам! Надеюсь, вы сами не в обиде за столь скромную повозку. Уверяю, будь моя воля, я бы выбрал для вас золотую колесницу, усыпанную розами и фиалками.

— Это было бы не очень удобно: на такой жаре сорванные цветы быстро бы завяли, а если их ставить в горшках, то мне не хватило бы места, — отозвалась я, устало опускаясь под дерево и надеясь, что тень, отбрасываемая широким узловатым стволом, хоть как-то защитит от солнца. Щеки и шея уже горели, и я готова была сесть даже в катафалк, лишь бы уйти от обжигающих лучей.

Художник протянул мне флягу с водой:

— Мадонна, почту за честь, если ваши прекрасные губы коснутся края этой фляги.

— Я надеюсь, это не помешает вам потом ее хорошенько помыть, перед тем как наполнить вновь, — отозвалась я, делая глоток. Это оказалось вино. Или, как там оно называлось у них, в Лагомбардии, — фьён. Терпкое, сладкое, с явным привкусом малины, оно приятной прохладой разливалось по телу. Интересно, как ему удается так долго оставаться охлажденным. Я внимательно посмотрела на флягу. Она была настоящим произведением искусства: из голубого металла, на котором было выбит мольберт и кисть, оплетенная тонкой коричневой кожей с голубым кантом. Ободок из черных камней шел вокруг горлышка. Такие же камни были на том самом кольце с прядью волос принцессы.

— Подарок мэссэра графа, — пояснил художник, по-своему истолковав мой интерес, — О, наш добрый хозяин всегда знает, чем угодить своим преданным слугам.

— Вам повезло с покровителем, — я вернула флягу, — Думаю, нам следует отправиться в путь. Наверняка мэссэр граф приказал, чтобы мы не задерживались?

— Именно, мадонна! — он с наигранным восхищением поцеловал кончики моих пальцев, — Пьетро, Паоло, разве я не говорил, что она прекрасна! Еще и умна! Редкое сочетание в женщине!

Далия презрительно усмехнулась и покачала головой. Я тоже усмехнулась, но своим мыслям: по случайности или же по какой-то прихоти, моих охранников звали, как покровителей нашего Петропавловского собора. Я решила, что это хороший знак.

Боневенунто проводил меня к карете. При ближайшем рассмотрении она была не пыльно-серой, как казалось вначале, а расписной. Вернее, была расписной много лет тому назад. Если сильно постараться, то по остаткам краски даже можно было угадать бледно-голубой фон и цветы на нем.

Внутри средство передвижения тоже не отличалось изяществом и комфортом: деревянная лавка, на которую были накиданы подушки, пропахшие лавандой и мускусом. Далия вновь презрительно сморщила нос, но промолчала.

Я нехотя заняла свое место, стараясь не откидываться на подушки, которые показались мне не слишком чистыми. Благо стекол в карете не было, лишь занавеси, которые служанка неплотно задернула, чтобы сквозь них проникал легкий ветерок.

Внутри тоже было непереносимо жарко, но, во всяком случае, крыша защищала нас от солнца. Наши сопровождающие все вместе взобрались на скамью кучера, щелкнул хлыст, и карета покатилась по потрескавшейся дороге, поднимая столбы пыли.

Уже на пятой минуте я проклинала и свою любовь к авантюрам, и графа, обманом заманившего меня сюда, и саму дорогу, по которой мы ехали. Карета действительно оказалась ящиком на колесах, и я всем телом ощущала каждый ухаб. Почти в отчаянии я посмотрела на Далию, которая сидела напротив меня совершенно расслаблено, устыдилась и попыталась последовать ее примеру.

Я проснулась оттого, что наше средство передвижения остановилось.

На неудобных подушках тело затекло, вдобавок голова просто раскалывалась от запаха лаванды. Далии в карете не было. Зато был прекрасно слышен ее пронзительный голос. Судя по всему, она отчитывала Боневенунто. Я с трудом поднялась и вышла из кареты.

Они стояли друг напротив друга, служанка — по обычаю, уперев руки в бока, художник — слегка затравленно оглядываясь в сторону своих приятелей, словно надеясь на помощь, но те предпочли сделать вид, что очень заняты лошадьми.

— Что здесь происходит? — негромко спросила я. Далия повернулась ко мне:

— Мадонна! Вы проснулись! Представляете, этот остолоп, — она кивнула в сторону Боневенунто, — предлагает нам заночевать в клирахе!

— Предпочитаешь ночевку под открытым небом? — устало огрызнулся он, — Постоялый двор занят. Буквально за час до нас туда приехал знатный господин из Наполио и занял все комнаты.

— Так перекупи их!

— Не могу.

— Почему же? — не поняла женщина.

— Потому что это сорвет легенду, — негромко пояснила я. — Бедная госпожа не может перекупить дом, не так ли?

— Мадонна! Все в точку! — обрадовался Боно, — вот сразу видно, что у вас нет недостатка в мужчинах!

— Это еще с чего? — насторожилась я. Далия фыркнула и отошла в сторону. Боневенунто проводил ее озорным взглядом:

— Мужчины любят умных и красивых женщин!

— Только женятся на дурах. — пробурчала я, — Если на постоялом дворе мест нет, то нам придется ехать до следующего?

— Боюсь, мадонна, это очень далеко, это — старый тракт, — заметил художник, — Мы специально поехали им, чтобы привлекать меньше внимания.

— Тогда остается лишь ночевать под открытым небом?

— Ну… — протянул он, — Здесь неподалеку есть клирах…мы можем попросить пастырей о ночлеге, они не имеют право отказать нам.

— Пастыри? — я задумалась. С одной стороны, мне не хотелось привлекать к себе внимание, памятуя о последствиях удара магической молнией в спальню на вилле графа. С другой — ночевать под открытым небом я не любила. К тому же вспомнилась старая истина. Что прятаться лучше всего там, где тебя не будут искать, да и кто заподозрит бедную женщину, путешествующую в окружении нескольких слуг. Я огляделась по сторонам. И Далия, и Боно с тезками ангелов-хранителей моего города стояли и выжидающе смотрели на меня.

— Поехали в клирах, — сдалась я. Путь не занял много времени, и вскоре мы стояли у мрачных стен, в темноте казавшихся почти зловещими. Боно слез с облучка и громко постучал в ворота специально прикрепленным молоточком. С третьего удара смотровое окошко распахнулось. После достаточно эмоционального разговора, где сторож утверждал, что все беды от женщин, а художник не менее горячо настаивал, что это не повод оставлять мадонну ночевать под открытым небом, ворота распахнулись, и мы въехали во двор.

В дрожащем свете гль’ойнов я видела, что двор покрыт булыжниками, а вокруг высятся крепостные стены. Несколько мужчин в длинных одеяниях на манер римских тог стояли неподалеку и с явным недовольством смотрели на нас.

— Это клирах святого Базилика, — прошептала мне в ухо служанка, — мужчины здесь не любят женщин, ибо считают, что мы — самый большой грех, который допустил на земле наш Создатель. Поэтому они носят белые одежды, блюдут целомудрие и постоянно повторяют хвалебные речи своему святому, открывшему глаза на греховную сущность женщин.

Мужчины действительно что-то постоянно шептали. Боневенунто, распорядившись насчет отдыха лошадям, подошел к нам:

— Мы с ребятами заночуем у святош в зале для паломников, а вам придется пройти в гостевой дом, где вас закроют до утра. Только на этом условии они согласились пустить нас.

— Что значит — закроют? — напряглась я.

— Таков обычай, — художник пожал плечами. Я сердито посмотрела на него:

— Неужели ты не можешь вспомнить какой-нибудь закон?

— Вспомнить-то могу, но пастыри подчиняются лишь Истинному Пастырю, чей престол находится в Лаччио, так что мы лишь попросту сотрясаем во�

© Каблукова Екатерина

© ИДДК

Глава 1

Меня отозвали из отпуска. Павел Андреевич лично. Он позвонил мне на мобильный и не терпящим возражений тоном потребовал через час явиться в его кабинет.

– Но… – я растерянно посмотрела на свои старые «треники» и пропотевшую майку, в которой под бдительным материнским оком полола ненавистные огурцы.

На все мои предложения приобрести этот пупырчатый продукт сельского хозяйства на рынке мама с бабушкой махали руками и начинали расписывать прелести экологически чистых овощей собственного производства. Я с содроганием понимала, что совсем скоро наступит тот момент, когда они купят несколько кур и – в довершение всего – заведут козу.

– Голованова, ты меня слышишь? – в голосе начальника послышались стальные ноты.

Значит, шутки закончились. Вздохнув, я взглянула на свои грязные штаны и попросила:

– Павел Андреевич, дайте хоть себя в порядок приведу! Я ж на даче!

– Трудовую повинность отбываешь? – усмехнулся полковник. – Ладно, Елизавета Аркадьевна, на все про все у вас час пятнадцать. Не больше. И езжай через ЗСД, быстрее будет.

– Так ведь там еще кусок не открыли… – возразила я.

– Для тебя открыли. Я предупрежу кого надо. – Он нажал клавишу отбоя.

– Лизок, кто там? – бабушка выглянула из кухни. Судя по муке на лбу, на ужин ожидались пирожки, и я даже порадовалась, что нашелся повод задержаться в городе.

Признаться, бабушке я завидовала. Мне не хватало ее спокойной уверенности в себе. В свои семьдесят с хвостиком прародительница являла собой воплощение элегантности.

Прямая спина, про такую обычно говорят «царственная осанка», огромные голубые глаза, тщательно уложенные волосы цвета спелой пшеницы – бабушка регулярно посещала парикмахера, ногти покрыты красным – обязательно ярко-красным – лаком. Возраст выдавали лишь морщины и некоторая медлительность движений, свойственная пожилым людям.

Лица у меня, мамы и бабушки были схожи, но вот пышные формы достались мне по отцовской линии.

Потому вся моя сознательная жизнь была борьбой за фигуру, в которой я вечно проигрывала, покупая восхитительные булочки в кафе рядом с фитнес-центром. Иногда мне даже казалось, что кафе и фитнес-центр – две аффилированные структуры одного хозяина, которые великолепно дополняют друг друга: после тренировки всегда хочется есть, а съев булочку, чувствуешь вину и идешь опять на тренировку.

– Лизок, что стряслось? – Голубые глаза смотрели на меня в упор, ожидая ответа.

– Все в порядке, ба! – отозвалась я и быстро отряхнула землю с одежды. – Меня просто на работу вызвали!

– Ты же в отпуске! – Мама появилась в дверях с тяпкой, напомнив мне стражника с алебардой.

– Что поделать, госслужба! – Я пожала плечами. – Все, я тороплюсь! Мне в душ надо: не могу же я в таком виде появиться в ведомстве.

– Бросала бы ты эту работу, – посетовала бабушка. – Не отдохнуть, не поехать куда.

– Ну брошу и что тогда? – Я рассматривала грязь под ногтями, гадая, вымоется ли она, если помыть голову, или нет.

– Как что? Вышла бы замуж…

– Был бы тот, за кого выходить! – буркнула я.

– Так и не будет, пока ты в этом комитете работаешь!

– Это федеральная служба, бабуля, комитеты давно упразднили!

– Ай, одним словом, органы! – отмахнулась прародительница. – Просто ужас, а не работа! С такой кто ж захочет тебя замуж взять? Хотя Сережа вон соседский, такой мальчик хороший…

Я лишь хмыкнула: Сережа, сын соседей по даче, в свои двадцать семь действительно был хорошим мальчиком. Именно мальчиком – не мужчиной. Жил с родителями в двухкомнатной квартире, работал менеджером в какой-то мелкой фирме и беспомощно хлопал глазами при каждом удобном случае, которых жизнь подкидывала немало. Помнится, когда у нас из-за ветра рухнули провода и поселок остался без света, я бегала и грозила электрикам всеми карами земными и небесными, а Сережа сидел на крыльце с бутылкой пива и свято верил в то, что нас всех спасут.

– Не Сережа, так Костя, помнишь, все за тобой в старшей школе ухаживал…

Поняв, что бабушка села на своего любимого конька, я предпочла позорно скрыться в душе и не слышать ее причитаний о неродившихся правнуках.

Чуть позже, с мокрой головой и все еще благоухая дорогущим гелем для душа (подарок на Восьмое марта от Макса, моего, как это модно сейчас говорить, бойфренда, а попросту любовника), я буквально прыгнула в машину и рванула по трассе, здраво рассудив, что благодаря протекции начальства за превышение скорости сегодня тоже штрафовать не станут.

Павел Андреевич свое обещание сдержал: на ЗСД меня ждали и беспрепятственно пропустили по еще закрытому участку.

Я махнула рукой удивленным рабочим и понеслась по почти черному, еще пахнущему гудроном, асфальту. Платная дорога своими белыми дугообразными фонарями напоминала мне скелет динозавра, лежащего на спине.

Наслаждаясь скоростью, я вдавила в пол педаль газа, но тут же резко затормозила, потрясенная открывшимся видом: впереди после плавного изгиба виднелся мост. Казалось, он находился очень высоко над темной гладью воды Финского залива. Белоснежные пилоны устремлялись куда-то ввысь, а от них веером раскидывались стальные тросы, навевая мысли о снежных горных вершинах.

Ощущение высоты добавляли низкий горизонт и, как обычно, мутная вода где-то там, далеко, зловеще-серая, покрытая мелкой рябью из-за ветра… Эту картину не портила даже работающая на участке техника, ярко-желтый асфальтовый каток и люди в оранжевых жилетах, суетившиеся рядом.

Пользуясь своим положением, я вышла из машины и подошла к краю, всматриваясь вдаль. Здесь, как нигде в городе, чувствовался запах моря, он манил, звал за собой, обещая приключения.

Душу охватило смятение. Мне вдруг захотелось бросить все и умчаться. Бродить по кромке воды, мечтать, глядя на огромные облака, а вечером смотреть на закат, глотая обжигающе горячий кофе.

Перед глазами мелькнула картина: зеленые виноградники, яркое южное солнце, бирюзовое море и… настоящий мужчина, принц на белом коне, протягивающий мне руку…

«Это твоя судьба! – шепнул на ухо ветер. – Не отказывайся!»

Телефонный звонок вывел меня из состояния транса. Я заморгала, пытаясь понять, что только что привиделось. Оранжевый каток загудел, морской бриз смешался с запахом гудрона. Окончательно придя в себя, я взглянула на дисплей: Макс. Высокий, с темными кудрями и почти черными глазами, он ничуть не напоминал прекрасного принца.

Его отец, совершивший несколько удачных полулегальных сделок в далеком прошлом, владел небольшой компанией, что позволяло всей семье раздуваться от важности.

Конечно, рядовая девушка, да еще и работающая в «органах», однозначно не была парой единственному сыну и наследнику, но… дочери олигархов тоже не спешили падать к ногам Макса.

Звонок повторился. Говорить не хотелось, и я нажала отбой, но очарование вида уже было нарушено. К тому же экран телефона безжалостно высветил мне время, и, спохватившись, я помчалась дальше.

И все равно я опоздала, понадеявшись найти парковку ближе ко входу. В обеденное время. В центре города.

Прокатившись кругов пять, я с трудом втиснула машину у желто-белой оранжереи Таврического сада и помчалась по Шпалерной, радуясь, что на ногах кроссовки, а не туфли на каблуках.

Здание на Литейном проспекте или, как его называли в народе, Большой дом, уже с момента строительства обросло легендами. Построенное после революции на месте сгоревшего здания суда, даже внешне оно слишком выбивалось из ансамбля классической архитектуры Литейного проспекта: прямоугольное, с узкими рядами окон, облицованное гранитом, плиты которого были сняты с тогда ленинградских кладбищ. Жители города вечно ругали здание за несуразность и нарушение исторического облика проспекта, а еще постоянно рассказывали легенды.

Говорили, что количество подвалов в здании равно количеству этажей, и что это самое высокое здание СССР, из его подвалов видно Магадан. И что, войдя в это здание, люди из него уже никогда не выходили.

Насчет Магадана не знаю, входила и выходила я из здания ежедневно, но Большой дом, и правда, вызывал какую-то подавленность. Даже автомобили проезжали мимо как-то чуть медленнее.

Возможно, дело было в постоянном полицейском патруле около дверей или же во въезде на Литейный мост, куда в два правых ряда сворачивали с набережной. В любом случае сейчас мне было не до философских размышлений.

Я с трудом толкнула тяжелые двери, махнула дежурному на входе своим удостоверением. Можно было этого и не делать: сегодня дежурил Игорек. Мой давний и почти тайный поклонник. Он моментально открыл «вертушку», за что получил воздушный поцелуй, и слегка покраснел.

На ходу кивая знакомым сотрудникам, я пронеслась по лестницам, выскочила в длинный коридор, казавшийся бесконечным из-за огромного количества одинаковых дверей, и влетела в знакомый кабинет начальника планово-экономического отдела.

Странно, но круглолицей Любочки, секретаря и помощницы нашего начальника, в приемной не оказалась, а ее компьютер был выключен. В обычной ситуации это могло бы меня насторожить, но я очень торопилась, потому проскакала в кабинет.

Павел Андреевич сидел за столом, как всегда, подтянутый, в костюме и при галстуке. Слишком давно работавший в этой структуре, он не признавал джинсы или же кроссовки, считая их элементами чужеродной западной культуры.

Полковник недовольно посмотрел на меня, затем перевел взгляд светло-серых, почти бесцветных глаз, глубоко посаженных под седыми лохматыми бровями, на часы.

– Час тридцать. Что, Голованова, на мосту застряла, видом любовалась?

– Был грех! – все еще тяжело дыша, ответила я.

Полковник усмехнулся:

– Грех у тебя вечером будет, думаешь, не знаю, что хахаль твой чернявый уже звонил? – Павел Андреевич пару раз видел Макса, заезжавшего за мной после работы, и люто невзлюбил, считая его бездельником, самостоятельно ни на что не способным.

По правде сказать, после смерти моего отца начальник взялся опекать меня, считая слишком молодой, порывистой и неопытной. На тот момент я была слишком подавлена утратой, чтобы возражать, а потом привыкла. Мне где-то даже была приятна эта слегка навязчивая забота, когда она не касалась моих отношений с мужчинами.

– С чернявым хахалем еще не ясно, а к грядкам точно не вернусь! – подтвердила я, проходя и закрывая за собой дверь.

Полковник поморщился:

– И ты туда же… что за мода такая из себя мушкетеров строить? Вам вышивать да детей рожать надо, а не шпагами махать! Впрочем, ты у нас и «коня на скаку», и шпагой в сердце… Садись.

Я подчинилась и привычно обвела кабинет взглядом. Как и все в этом здании, он был абсолютно безликим, казенным. На окнах – блеклые жалюзи, вертикальные, что говорило о статусности хозяина, у нас на окнах они были горизонтальными. У стены, выкрашенной в желтый цвет, за который мы называли работу «наш дурдом», небольшой стеллаж с разноцветными пластиковыми папками соседствовал с громоздким сейфом, закрывавшимся на ключ. Павел Андреевич не любил электронные замки, считая их чуть ли не порождением дьявола.

Сейчас за огромным столом, стоявшем буквой Т, помимо хозяина кабинета сидел лишь незнакомый мне человек. В отличие от полковника он был одет в рубашку-поло и джинсы.

На ногах дорогие мокасины наверняка ручной работы, на руке два перстня: один с красным камнем, второй – печатка со сложным вензелем – и часы, как у Джеймса Бонда. Часы я узнала сразу: Макс мечтал о таких, но они стоили несколько тысяч, и, конечно же, не рублей, поэтому мой предприимчивый друг заказал в Китае аналог и теперь гордился ими.

А вот часы незнакомца подделкой не являлись. Слишком уж они были подчеркнуто неброскими, но элегантными. Макс бы отдал за них душу.

Пока я, забыв о приличиях, рассматривала циферблат, гость пристально изучал меня. Заметив это, я вскинула голову, дерзко заглядывая в его ничем не примечательные светлые глаза. Кажется, серые.

Невысокий, поджарый, волосы темные с проседью, черты лица какие-то смазанные, обычные, такого в толпе и не заметишь. Хотя… было в нем что-то, что привлекало внимание. Я взглянула на него внимательнее, отмечая красивые губы и правильной формы нос, какими скульпторы античности обычно награждали свои творения.

Пока я бравировала, взгляд незнакомца, скользнув по лицу, остановился на моей груди, почти вызывающе обтянутой футболкой. В этом не было никакого сексуального подтекста, лишь какой-то холодный расчет, отчего мне стало очень неуютно. Помедлив, мужчина с часами Джеймса Бонда повернулся к хозяину кабинета и кивнул:

– Да, то что надо.

Нахмурившись, я откинулась на спинку стула и демонстративно обратилась к начальнику:

– Товарищ полковник?

Он задумчиво посмотрел на меня, будто решаясь. Это было не похоже на Павла Андреевича, обычно он, если уже вызывал, то не сомневался. Пауза затягивалась. Я даже начала гадать, по какому делу меня могли вызвать, когда наконец полковник нарушил затянувшееся молчание.

– Скажи-ка мне, Голованова, а ты современную литературу читаешь? – неожиданный вопрос заставил подскочить на месте.

Я тут же вспомнила, как, купившись на рецензии, пыталась прочесть роман современного классика, где героиня «преодолевала множество тягот судьбы».

Роман начинался с того, что малолетняя девица справляла малую нужду под забором, после шло описание, как ее родители зачинали ее. Книжку я отложила и долго стояла под душем, пытаясь смыть чувство омерзения от прочитанного. Тогда мне показалась, что до современной классики я точно не доросла. Или переросла.

– Ну-у, – протянула я, стараясь выиграть время, – смотря какую литературу…

– Как там это… – полковник подглядел в свой талмуд, так он называл огромную, как альбом, тетрадь, которую использовал вместо ежедневника. – Фэнтези! Вот ведь выдумали! Сказки, короче, читаешь там про магов, миры параллельные?

– Читаю! – Я все еще не понимала, к чему он клонит, поэтому, заметив, что незнакомец, сидящий напротив, смотрит на меня с плохо скрытым весельем, спешно добавила. – Иногда.

– Ясно. – Павел Андреевич задумчиво покусал губу. – А вот скажи, Голованова, хотела бы ты в такой мир попасть? Чтоб там замки, рыцари…

– Вот спасибо! И за что вы меня так? – совершенно искренне воскликнула я и, видя недоумение начальника, пояснила: – В замках же сквозняки и вонь, а рыцари годами не моются!

– А как же там культ этой… белой дамы? – продолжал начальник.

– Белая дама, по-моему, была привидением, и за ее культ в средние века и на костре могли сжечь! – Я нахмурилась сильнее, подозревая, что начальник бредит, и, возможно, ему следует вызвать доктора.

Рука сама полезла в сумку за телефоном.

– Думаешь, красивую женщину сожгут на костре? – гнул свою линию полковник.

– Ага. Только красивую сначала «того», но потом все равно сожгут, – подтвердила я, вспомнив старый анекдот.

Павел Андреевич слегка побагровел, а гость сдавленно хрюкнул и очень внимательно стал изучать свои часы. Точно, настоящие!

Интересно, откуда столь высокая птица к нам пожаловала? А главное, почему такой интерес к моей скромной персоне – рядовому сотруднику, занимавшемуся лишь анализом финансовой документации?

Стало как-то не по себе. В принципе, нарушений у меня нет, но ведь у нас «виноват не тот, кто виноват, а кого назначат». Это заставило меня пристальнее взглянуть на незнакомца, отмечая благородство черт и идеальную осанку. На наших он точно не похож, либо иностранец, либо… вот второе «либо» не приходило в голову.

– Ну так что, Голованова, хочешь, чтобы к тебе принц да на белом коне? – перебил мои размышления начальник.

На его лбу блестели капельки пота, словно в кабинете было очень жарко, хотя кондиционер был включен.

– Мне зарплаты не хватит содержать ни коня, ни принца, – буркнула я. – Вы сначала оклад повысьте, а потом уже женихов предлагайте, тем более с движимым имуществом!

– Голованова! – рявкнул полковник, хлопая ладонью по столу, как бывало, когда он волновался. – Ты начальству не дерзи, а по уставу отвечай!

Упоминание устава заставило меня нахмуриться. Неужели наши решили новое оборудование по прослушке протестировать и теперь хихикают в соседнем кабинете?

Стул с грохотом упал, я вскочила, вытянулась в струнку, руки по швам, и браво отрапортовала:

– Никак нет, товарищ полковник! Мне в вашем отделе и без премии хорошо!

Вот! Пусть дешифровщики подавятся!

– Сядь! – Павел Андреевич раздраженно махнул рукой и повернулся к своему гостю, который явно получал удовольствие от нашего с начальником диалога. – В общем так, граф, я все ваши пожелания исполнил, и если мой сотрудник вас устраивает, задание ей объясняйте сами!

Граф? Я не ослышалась? Я недоверчиво, а вернее сказать, выпучив глаза, посмотрела на мужчину. Он привстал, поклонился и произнес чуть нараспев, растягивая гласные:

– Позвольте исправить небрежность моего давнего хорошего знакомого, полковника Соколова, и представиться: граф Делрой Алайстер. Для краткости можно просто Рой.

Странно, но ему я поверила сразу.

– Елизавета Голованова. Впрочем, вы и так это знаете, – я кивнула на папку с моим личным делом, лежащую на столе перед аристократом.

Он усмехнулся:

– Простите, времени мало, а мне необходимо было удостовериться, что вы нам подойдете.

– Подойду для чего? – насторожилась я.

Судя по тому, что происходило, мне явно намеревались предложить что-то очень неприличное или незаконное, уж не знаю, что хуже.

– Задание у тебя, Голованова. Особое! – мрачно сказал полковник. – Честь страны защищать будешь! Приказ не обсуждается!

Граф покачал головой:

– Господин полковник, зачем же так сразу? Я бы хотел, чтобы девушка согласилась добровольно. Это поможет избежать определенных проблем при… Переходе.

– Прежде чем на что-то соглашаться, надо знать, на что соглашаться, особенно девушке, – отозвалась я.

– Почему «особенно»? – поинтересовались оба хором.

– Потому что иначе она очень быстро станет опытной женщиной.

Полковник бросил на меня взгляд, которому позавидовала бы Медуза Горгона. Граф Делрой расхохотался:

– Вы очаровательны!

– Это комплимент или желание посмеяться?

– Это констатация факта. – Он снова стал серьезным и продолжил, тщательно подбирая слова: – Видите ли, в… как вы там называете ее? Вселенная? Да, во вселенной очень много миров…

Я напряглась. Так, и этот туда же! Интересно, зачем мне рассказывают сказки? Единственное, что приходило на ум: граф – крупный заказчик наших разработок, и ребята теперь демонстрируют технические возможности, используя меня в качестве подопытного кролика, поскольку я неделю уже не появлялась на рабочем месте.

Крупный заказ хоть как-то мог объяснить и ЗСД, и прерванный отпуск… Хотя какой смысл вызывать меня, а уж тем более читать лекцию на тему «Мы не одиноки во Вселенной»? Для этого годится любой сотрудник или даже человек с улицы.

Ситуация нравилась мне все меньше и меньше. Гость тем временем что-то вещал про подвал нашего здания, сохранившийся еще с дореволюционных времен.

– Так бо́льшая часть же замурована, – возразила я.

– Как вы думаете, почему?

– Откуда я знаю? Может, все старое, и там угроза обрушения.

– Ну хотя бы предположите, – попросил граф.

Я мрачно взглянула на него. Судя по взгляду, он уже предвкушал очередное веселье.

– Там производились расстрелы, а труба, вмонтированная в пол, вела сразу в Неву!

Понимая, что он меня не отстанут, я ляпнула первое, что пришло на ум, то есть историю города. Полковник подскочил на стуле, закашлялся и с укором посмотрел на меня:

– Ну и фантазии у тебя, Голованова! Самой книжки впору писать!

– Это не фантазии, а история и интернет, товарищ полковник! – пояснила я и вновь повернулась к гостю. – Вы удовлетворены? Я могу идти?

– Мы ведь еще не договорили, – мягко возразил он. Как знать, может, вы на пороге великой тайны!

– Знаете, – совершенно искренне ответила я, – меня Павел Андреевич учил, что меньше знаешь – крепче спишь! А уж великие тайны сулят великие беды! У вас ко мне все?

– Нет… – незнакомец покачал головой. – Кстати, а зачем трубу вмуровывать в пол?

– А как иначе кровь в Неву стекать будет? – спросила я, игнорируя возмущенные взгляды начальника. – Думаете, почему у нас в реке вода коричневого цвета?

– Просветите.

– Потому что кровь туда стекает! До сих пор!

Последние слова я произнесла как можно более зловещим тоном. Павел Андреевич икнул и снова хлопнул рукой по столу так, что бумаги подпрыгнули:

– Голованова! Ты говори, да не заговаривайся! А то подпишу приказ трубу искать вместе с водолазами.

– Вы, товарищ полковник, определитесь: принца с кобылой-альбиносом или водолаза мне сватать будете, – выпалила я и прикусила язык: так за два года работы и не научилась сдерживаться.

Впрочем, среди своих это и не требовалось, а к высокому начальству полковник ходил сам.

Граф вновь повернулся к Павлу Андреевичу, с трудом сохраняющему спокойствие, в глазах сверкал интерес и еще что-то едва уловимое:

– Знаете, она нам определенно подходит!

– Я счастлива, что прошла селекционный отбор! – съязвила я, чувствуя себя племенной лошадью, которой разве что зубы не осматривали. Хотя… в деле же есть моя медицинская карточка. – Но, может быть, вы все-таки объясните, какой именно смотр я только что выиграла?

– Елизавета… – голос полковника не предвещал ничего хорошего.

– Ваша сотрудница права, – возразил гость. – Прошу прощения, что не сразу ввел вас в курс дела!

Я вздохнула:

– Так скажите, наконец, что вам от меня нужно?

– Совсем немного. – Он пристально смотрел мне прямо в глаза, пытаясь проникнуть в мои мысли. – Вы должны на несколько дней стать принцессой.

– Неужели? – фыркнула я. – Настоящей принцессой?

– Настоящей.

– С замком, со слугами и короной на голове?

– Корону в обычной жизни почти не носят, но, если пожелаете… – Граф Делрой улыбнулся, хотя его глаза оставались серьезными, а носогубные складки заострились. Было видно, что он ждет от меня ответа.

– И принцессой какой страны я должна стать? – спросила я, перебирая все, что знала о современных королевских династиях.

– Это небольшое, но достаточно богатое герцогство… – Собеседник на несколько секунд замолчал, словно вспоминая то, что ему было дорого. – Оно находится в другом мире. Мире, где есть магия.

Я рассмеялась: ну точно наши аппаратуру проверяют. С укором посмотрела на начальника:

– Павел Андреевич, может быть, хватит! У меня отпуск все-таки, дача, огурцы…

– Так, отставить огурцы! У тебя, между прочим, задание! Вы ж все сюда приходите шпионами работать! Вот и пойдешь работать! Безопасность страны обеспечивать! – внезапно вызверился полковник, поправляя идеально ровный узел своего серого галстука и едва заметно ослабляя его.

Я вдруг поняла, что он очень нервничает, и что все это не розыгрыш. Такое было бы к лицу младшим по званию, а полковник Соколов, кавалер ордена «За заслуги перед Отечеством», не стал бы ради розыгрыша использовать свое служебное положение и открывать для меня недостроенную трассу, но поверить в другой мир, в котором есть магия…

Я украдкой посмотрела на незнакомца, делавшего вид, что он листает мое личное дело, а на самом деле следившего за мной. Наверное, мое лицо выражало недоверие и желание сдать обоих в психбольницу, потому что он отложил папку и вновь повернулся к хозяину кабинета:

– Господин полковник, думаю, что проще будет, если ваш сотрудник все увидит сама…

– Пусть сначала бумагу о неразглашении подпишет, – Павел Андреевич достал уже полностью заполненный бланк и протянул мне.

Я прочитала текст, проверила данные, поставила свою не слишком аккуратную размашистую подпись и протянула лист обратно. Рука слегка подрагивала. Несмотря на абсурдность ситуации, я ощущала какое-то волнение с легкой примесью страха. Эти чувства приятно будоражили кровь, заставляя сердце биться сильнее.

Полковник Соколов тем временем встал, забрал со стола папку с моим личным делом, вложил туда подписку о неразглашении и спрятал все в сейф.

– Ну что, пойдемте! – Машинально проверив, не осталось ли на столе бумаг, он направился к выходу.

На секунду мне показалось, что сейчас из приемной выпрыгнет кто-нибудь с криком: «Ага, попалась!», но этого не произошло. Любочки все еще не было на своем месте, а ее монитор одиноко мигал кнопкой пуска.

Я вышла и остановилась, ожидая, пока мужчины покинут кабинет. Павел Андреевич закрыл двери и подергал ручку, проверяя надежность замков, и, не говоря ни слова, направился к выходу. Мы проследовали за ним.

Все так же молча спустились на первый этаж, потом прошли вглубь коридора и остановились перед одной из безликих дверей. Полковник сначала провернул ключ в замке, затем достал свой магнитный пропуск и провел по считывателю рядом, а напоследок приложил ладонь к экрану сканера. Я напряглась: как правило, внутри ведомства такие меры предосторожности не сулили ничего хорошего.

– Проходите, – он распахнул дверь.

Я с опаской заглянула внутрь: всего лишь площадка и лестница, ведущая в подвал. Я вздрогнула.

– Да-да, тот самый! – идущий позади меня граф Делрой Алайстер (я внезапно вспомнила его фамилию) явно забавлялся моим изумлением. – Который замурован.

– А… а зачем нам туда? – спросила я, голос слегка дрожал, но, скорее, от напряжения.

– Голованова! Что за вопросы? – рявкнул мой начальник. – Хочешь быть груздем – полезай в подвал!

– В кузов, – автоматически поправила я, чувствуя, что меня охватывает нервная дрожь.

– Да вы не бойтесь, – в голосе графа слышалась явная насмешка. – Мы с вами только обрушения посмотрим и трубу, ту, которая в Неву… чтоб с водолазами долго искать не пришлось, вода, знаете ли, холодная, да и течение быстрое…

Бросив на него абсолютно равнодушный взгляд – сказывался опыт общения с коллегами, всегда готовыми на розыгрыши, – я начала спускаться по истертым ступеням.

Лестница была очень старой. Зеленая краска на стенах, которой в советское время красили все подъезды, местами просто отслаивалась, обнажая красные кирпичи дореволюционной эпохи. Я читала, что часть ведомства ранее была зданием тюрьмы, построенном еще в XIX веке. Странно, что ее до сих пор не отремонтировали.

Мне вдруг стало стыдно перед иностранным гостем за запустение, царившее вокруг, и это придало мне сил. Я вскинула голову, расправила плечи, затем браво и очень громко затопала по лестнице, скрывая страх перед неизвестностью. Тихий смешок над ухом был мне ответом на браваду. Путь оказался недолгим. Лестница упиралась в стену. Подвал действительно был замурован.

– Это не легенда? – Я обернулась.

Граф кивнул:

– Да, подвал действительно замурован для простых смертных. Вы позволите?

Вопрос, скорее, был данью вежливости, потому что, не дожидаясь ответа, он подошел к кирпичной кладке и сделал несколько небрежных пассов руками. Стена задрожала и начала растворяться в воздухе, словно была проекцией. Я покрутила головой, но нигде не увидела передатчика. Да что же это такое!

– Прошу! – граф протянул мне руку. – Не бойтесь, это безопасно.

Я оглянулась на Павла Андреевича, он кивнул. Все еще уповая на розыгрыш, я на всякий случай набрала в легкие побольше воздуха так, словно собиралась нырнуть. Потом вложила свою руку в теплую мужскую ладонь и шагнула в стену.

Легкая прохлада окутала меня. Запахло свежестью и приключениями, как бывает, когда выходишь из парадной майским погожим утром, и с залива дует теплый ветер.

Наверное, я слегка замешкалась, потому что меня резко потянули, и я буквально вывалилась из стены в полумрак очередного помещения. Граф Делрой стоял рядом.

– Товарищ полковник? – оглянулась я, ища глазами того, кто в последние годы опекал меня.

– Ну, вы идите, я вас лучше тут подожду! – голос начальника искажался, словно он говорил из колодца.

– Хорошо. – Мой спутник посмотрел на меня. – Не возражаете, если мы останемся без сопровождения?

Вопрос был старомоден. Я пожала плечами, показывая, что я современная девушка и мне все равно. Граф кивнул и зашагал по коридору, стены которого теперь были просто кирпичными, а пол вымощен странными плитами, серо-голубыми с тонкими розоватыми прожилками. Они лежали аккуратными квадратами, плотно подогнанные друг к другу так, что почти не было видно стыков, и пол казался сплошным. Рассматривая их, я замедлила шаг. Мой сопровождающий обернулся.

– Это ихран, что-то вроде мрамора, но бывает только голубым и зеленым. Реже – розовым, – он правильно понял мой интерес.

– Ихран? Никогда не слышала!

– Он добывается в моем мире. Идемте, у нас не слишком много времени.

Я подчинилась, с изумлением отметив, что теперь коридор освещается небольшим шариком, летящим над нами.

– Простите, – не выдержав, окликнула я своего спутника и замялась, пытаясь понять, как лучше к нему обращаться. От увиденного голова шла кругом.

– Можете называть меня Рой, – судя по весело сверкнувшим глазам, граф совершенно верно истолковал мое замешательство. – Я не сторонник титулов.

– Рой, – послушно повторила я, – скажите, а это что?

Я махнула рукой в сторону шарика, с удивлением наблюдая, как он запрыгал в воздухе.

– Осторожнее, – мой собеседник вытянул вверх руку, словно успокаивая стеклянный шар. – У гль’ойна очень хрупкая субстанция. Особенно в вашем мире, где нет магии!

– Гль’ойн? – повторила я.

– Если дословно переводить: стеклянный шар света. У нас в республике их часто используют.

– Оу… принцесса в республике, – повторила я, кивая головой, чтобы создать видимость, что я все поняла.

– Наша республика соседствует с герцогством Риччионе. Карисса – сестра правителя.

– Но вы сами граф! Как республика относится к этому?

– Я расскажу вам все позже! У нас сейчас мало времени! – пообещал он и подхватил меня под руку. – Пойдемте, уверяю, что это не страшно!

– Это меня и пугает, – тихо пробурчала я, но он услышал и усмехнулся.

Коридор уперся в небольшой зал, одна стена которого была полностью заставлена массивными шкафами, напоминающими книжные.

Я ошеломленно посмотрела на своего спутника, вспомнив очередную полулегенду-полубыль о книжных шкафах, которые после революции находились в кабинетах следователей. Хотя эти шкафы были гораздо старше. Никакого другого выхода из зала, кроме того, который оставался за нашими спинами, не было.

– Зачем мы пришли сюда? – спросила я, пытаясь скрыть дрожь в голосе.

Эхо заскакало под арочными сводами, гулко повторяя мою фразу.

– А вы как думаете?

– Не знаю. Недавно вы упомянули, что во вселенной существуют параллельные миры. Хотите сказать, что из этого подвала можно попасть туда?

– Да.

– И вход в другой мир находится в шкафу? – фыркнула я.

– Не совсем. – Граф был очень серьезен. – Шкаф – портал для перемещений.

– И куда он ведет?

– Зависит от того, какую дверь откроете.

– Почему именно шкаф?

Рой пожал плечами:

– Так проще. Когда-то очень давно ваш мир пошел по пути технического прогресса, и магия постепенно исчезла. Остались лишь шкафы, которыми пользуются люди вроде вас.

– Вроде меня? – не поняла я.

– В вас же нет магии, – пожал плечами Рой. – В других мирах все проще: там технический прогресс не убивал магию…

Поджав губы, я медленно двинулась мимо ряда шкафов, рассматривая каждый. Старые, потрескавшиеся, со слегка перекошенными дверцами и проржавевшими петлями, в них было что-то такое, от чего по коже бежали мурашки, хотя, возможно, это был просто адреналин.

Мой провожатый стоял и терпеливо ждал, пока я бродила, недоверчиво рассматривая все вокруг. Все еще ожидая фотовспышек и криков: «Ага, попалась!», я потянула руку к одному из шкафов и сразу же отдернула.

Рой усмехнулся:

– Вы такая же, как и полковник Соколов: он не любит открывать эти двери. Даже, как видите, не пошел с нами.

– Просто мы с Павлом Андреевичем реалисты!

– Закрывать глаза на то, что не укладывается в свое представление о мире, не значит быть реалистом. Реальность… она разная, – Рой грустно вздохнул.

Я еще раз взглянула на шкафы, стоявшие рядами вдоль стен. Может быть, действительно попробовать открыть один…

Рука непроизвольно легла на деревянную, до блеска отполированную ручку. Я оглянулась на своего провожатого. Показалось, что он улыбнулся, я расценила это как разрешение. Распахнула дверцу, смело шагнула в темноту и пошатнулась, зацепившись ногой за какую-то длинную деревяшку.

– Осторожнее! – мой спутник подхватил меня, не позволив упасть, порывисто прижал к себе.

Все было так стремительно, что мы просто ввалились внутрь, дверца шкафа выскользнула из моих рук, и мы оказались в полной темноте.

Прежде чем я успела полностью осознать, что стою в объятиях совершенно незнакомого мне человека, а его дыхание обжигает мне висок, Рой пробормотал что-то похожее на ругательство. Золотистый шарик, гль’ойн, снова загорелся над нами.

Привыкнув к свету, после темноты казавшемуся очень ярким, я огляделась. Мы стояли в сарае. Под ногами шуршала солома, стены, насколько мне удалось рассмотреть, были сложены из серого пористого камня, на них висели серпы, косы и огромные ножницы-секаторы, которыми подстригают деревья.

– Где мы? – спросила я шепотом.

Граф медленно разжал руки.

– «Реалисты!» – пробормотал он, открывая еще одну дверь. – Прошу!

Мы вышли, и я не смогла сдержать изумленного восклицания. Перед нами был бордово-алый лес. Такой, какими у нас становятся клены в октябре.

За раскидистыми деревьями виднелась кованая ограда: отлитые из металла ветки не то плюща, не то винограда, переплетенные между собой, а дальше – ухоженные ровные аллеи, отсыпанные мраморной крошкой.

Я с интересом рассматривала мир, в котором очутилась. Трава, листья и даже стволы были красными, отличаясь лишь оттенками.

Цветы, нечто среднее между ромашками и тюльпанами, радостно колыхались, а их лепестки светились на солнце, словно были усыпаны капельками росы. Между ними с мелодичными звуками носились какие-то странные бабочки.

Присмотревшись, я поняла, что это эльфы и феи. Настоящий маленький народец, какими их изображают в старых книжках. Смеясь, они летали между цветами, смахивая пыльцу с полупрозрачных крыльев.

Чуть поодаль под пышным кустом рыжеволосые человечки в зеленых костюмах и цилиндрах впятером тащили листик, пытаясь спрятать котел с золотом, размером с наперсток. Заметив меня, они засуетились, тревожно запищали и, подхватив свои сокровища, быстро скрылись в глянцевой траве. Я с сожалением посмотрела им вслед.

– Найти горшочек с золотом – к удаче! – проинформировал меня Рой.

– Предлагаете догнать и отобрать? – поинтересовалась я.

Мужчина хмыкнул:

– Боюсь, что золото пойдет только в комплекте с леприконами. И тогда мы сопьемся.

– Сопьемся? – я недоверчиво посмотрела на него.

– Эти зеленые человечки жуткие пьянчуги! – заговорщицки подмигнул мне граф.

Я покачала головой:

– Ни за что не поверю!

В ответ он лишь пожал плечами и снисходительно улыбнулся.

Тем временем несколько фей и эльфов, звонко смеясь, подлетели к нам, приветствуя Роя, словно старого знакомого. Одна из фей опустилась к нему на плечо и что-то прошептала в ухо. Он кивнул, тогда она взмыла надо мной, осыпая пыльцой со своих крыльев. К ней тут же присоединились остальные.

Несколько секунд, и моя кожа стала перламутровой, а волосы засияли. Я улыбнулась, а феи, помахав на прощание, снова улетели к цветам.

– Как красиво! – все еще любуясь блестящими руками, я повернулась к Рою и сразу же смутилась от его пристального взгляда.

И почему я решила, что у графа блеклые глаза? Они были темно-серыми, а в глубине вспыхивали золотистые искорки. Он смотрел на меня не мигая.

– Это и есть ваш мир? – спросила я, чтобы хоть как-то нарушить молчание.

– Нет, – он покачал головой. – Это Междумирье, обитель грез. Любимое место поэтов и художников.

– Но ведь шкафы… – Я вспомнила свое ведомство и строжайший пропускной режим.

– Сны, – пояснил мне Рой. – С их помощью границы миров стираются.

– А кто приходит сюда из нашего мира? – вопрос вырвался непроизвольно.

– Из вашего – иногда поэты, но чаще авторы фэнтези. «Того самого, про замки и рыцарей», – он усмехнулся, явно вспомнив мои слова, сказанные в кабинете.

Сейчас мне казалось, что после них прошла вечность.

Я кивнула и отвернулась, еще раз рассматривая место, в котором оказалась. Лучи оранжево-желтого солнца ласкали кожу, легкий ветерок дарил прохладу, и я невольно закрыла глаза, наслаждаясь этим миром. Деликатное покашливание Роя за спиной вывело меня из полудремы.

– Нам пора, – произнес он. Мне показалось, что в голосе слышались виноватые нотки, словно граф просил прощения.

С видимым сожалением я направилась к сарайчику. Граф галантно распахнул дверь и протянул руку, помогая переступить порог. Еще миг, и мы друг за другом вышли из шкафа в подвале дома на Литейном.

После чудесной сказки здесь было особенно холодно и неуютно. Я обхватила себя руками, желая не то согреться, не то защититься от мрачной реальности. Граф бросил на меня понимающий взгляд.

– Как видите, реальность действительно бывает разной, – вполголоса заметил он и направился к лестнице, я поплелась за ним.

Мы снова прошли сквозь полупрозрачную преграду, по ту сторону которой нас ждал полковник. Граф повернулся и прошептал что-то на незнакомом певучем языке. Стена вновь стала полностью видимой. Я украдкой потрогала ее, ковырнув ногтем кладку: прохладные кирпичи, чуть крошащийся от времени цемент.

– Успешно? – спросил полковник.

– Это волшебно! – улыбнулась я.

Павел Андреевич нахмурился и внимательно посмотрел на меня, но промолчал.

После яркого Междумирья лестница казалась мрачной и убогой. Снова длинные коридоры, несколько знакомых людей, недоуменно и сочувственно смотрящих мне вслед. Весть о том, что меня отозвали из отпуска, уже разлетелась среди коллег.

Когда мы очутились в кабинете, Павел Андреевич подошел к сейфу, открыл, достал бутылку коньяка, три стакана и шоколадку. Разлил. Кивнул, предлагая нам присоединиться. Я вздохнула: коньяк у полковника обычно был прекрасный, но…

– Павел Андреевич, я за рулем, – с сожалением отказалась я.

– Хотите, я подвезу, мне выделили машину и водителя, – предложил мне Рой. Я задумчиво взглянула на него, затем на бутылку и покачала головой:

– Спасибо, но нет.

Мужчины переглянулись, словно я опять прошла какой-то очередной тест. Это меня разозлило, и я окончательно пришла в себя. Стараясь не поддаваться эмоциям, я снова заняла свое место.

– И что скажете теперь? – небрежно поинтересовался Рой.

Я задумалась. Адреналин все еще бурлил в крови, а мысли разбегались. Осознание того, что мы все-таки «не одиноки во вселенной», шокировало. Мужчины выжидающе смотрели на меня, складывалось ощущение, что им необходимо знать мое решение.

– Прежде чем дать ответ, мне хотелось бы понять, почему выбор пал именно на меня? – поинтересовалась я. – Почему, скажем, не Полина Андреева?

Высокая блондинка, умело пользующаяся преимуществами, которые ей давала внешность, работала в соседнем отделе секретарем начальника. Павел Андреевич покачал головой:

– Ох, Голованова, вот она на твоем месте бы радовалась и не задавала лишних вопросов!

– Я не сомневаюсь, поэтому и спрашиваю! – Это была несусветная дерзость, и я никогда не решилась бы на нее раньше. До того, как побывала в Междумирье.

– Рожей твоя Андреева не вышла, – буркнул полковник. – Лицом то есть.

– Пластическую хирургию никто не запрещал! – возразила я и, вспомнив, где работаю, на всякий случай добавила: – Пока что.

– Видите ли, – вмешался Рой, который сидел, чуть откинувшись на спинку своего стула, и лениво рассматривал напиток в бокале на свет. – В вашем департаменте никто, кроме вас, не обладает совокупностью необходимых в нашем мире навыков и параметров.

Его взгляд вновь лениво скользнул по моей вызывающе обтянутой трикотажем груди. Я проигнорировала эту провокацию:

– Допустим, про параметры я поняла, но уверяю, в нашей стране достаточно много женщин с выдающимися, гм… параметрами.

– Голованова, вот что ты нам голову морочишь? – вдруг спросил Павел Андреевич. Он уже выпил два бокала коньяка, и теперь на его носу проступили красные ниточки сосудов. – Родина сказала: «Надо!»

– Отвечал Родине комсомол, а я даже в пионерии не была! – возразила я.

– Говоришь, словно никогда не мечтала стать принцессой!

– Мечтала, – согласилась я, – лет до двенадцати.

– А потом что? – поинтересовался Рой.

Я внимательно посмотрела на него:

– А потом я поумнела.

Я не стала рассказывать, что мне просто надоели напоминания, что я – девочка, должна быть скромной, милой, тихой. Что я обязательно должна носить платья, а не бегать в шортах наперегонки с мальчишками по двору. Бабушка причитала, смотря на мои сбитые коленки, мама недовольно хмурилась, когда я растрёпанная влетала домой с просьбой налить воды.

А оценки! Я обязательно должна была учиться лишь на «отлично». В общем, после такого образ принцессы потерял в моих глазах свою привлекательность и до сих пор вызывал некое неприятие.

Не знаю, понял ли это граф. Он молчал, просто потягивая коньяк и задумчиво наблюдая за мной.

– Поумнела она, – пробурчал полковник. – Вот девки пошли: карьера да работа.

– А что делать, если принцы вымерли, а вокруг одни Иванушки-дурачки? – наигранно вздохнула я. – У меня, Павел Андреевич, между прочим, мама и бабушка на иждивении! Знаете же, какие у них пенсии!

Полковник с тоской посмотрел на гостя, тот едва заметно кивнул.

– Ладно, Лизавета, выплатят тебе за это задание премию, не переживай! – повеселел начальник.

– И вы подпишете разрешение на отпуск за пределами страны! – тут же выпалила я.

Полковник нахмурился:

– Куда собралась?

Я пожала плечами:

– Кипр или там Тайланд… вот на что вашей премии хватит, туда и поеду, пока деньги не закончатся!

– В этом случае, боюсь, увидят вас не скоро, – заметил Рой с усмешкой. – Мы высоко ценим заслуги тех, кто нам помогает. – Он залпом допил коньяк, поставил пустой бокал на стол и поднялся. – Что ж… думаю, вам хочется немного подумать. Жду завтра вашего положительного решения. Кстати, предложение подвезти все еще в силе.

– Спасибо, – сухо сказала я, всем видом давая понять, что это мое решение неизменно.

Граф дернул плечом, словно говоря: «Как хотите», и ушел. Я подождала, пока стихнут шаги в коридоре, и внимательно посмотрела на своего начальника:

– Павел Андреевич, я могу отказаться? Какой из меня разведчик, я же экономист…

Он тяжело вздохнул и придвинул мне бокал:

– Пей, я Лешу попрошу, он тебя отвезет.

– Значит, не могу. – Я взяла бокал, покрутила в руках и пригубила.

Коньяк растекся на языке целым букетом, я бросила взгляд на бутылку, вернее, этикетку, так и есть: мой любимый. Начальник явно подготовился, то есть моя кандидатура рассматривалась не один день. Я решительно отставила напиток в сторону:

– Все так серьезно?

– Распоряжение оказывать содействие графу отдано самим… – он покосился на портрет за спиной.

Я присвистнула:

– Ничего себе!

– Вот именно! Понимаешь, какие последствия ждут в случае отказа?

– Да, – я с тоской посмотрела по сторонам. – Но я не понимаю, почему я?

– Потому что, Голованова, карате надо было заниматься в детстве, как все, а не пятиборьем! – вскинулся полковник, было видно, что он очень переживает. – Ясно?

– Так… – я несколько растерялась, – там же что: плавание да бег… ну стрельба… это же у нас половина ведомства…

– Угу. А на лошади скакать и шпагой махать тоже половина ведомства?

– Дело только в этом?

– Не только, ты еще и внешне деваха видная, – буркнул полковник, успокаиваясь. Он вдруг встал, прошелся по кабинету, выглянул за дверь, затем вернулся на свое место. – Похожа ты на эту принцессу, Лизавета, очень похожа. Мне как портрет показали, думал: ты это. Аккуратнее будь с Алайстером, еще тот пройдоха.

– Поняла, – я встала и подхватила сумку. – Разрешите идти?

– Иди, что с тобой делать, – пробурчал он и добавил чуть громче: – Учти, откажешься… сама понимаешь, какая запись в трудовой светит. И это самая малость! Поняла?

Я упрямо сжала губы и перешагнула порог. Уже закрывая дверь, услышала, как коньяк опять льется в бокал.

Глава 2

Выйдя из здания, я даже обрадовалась, что машина стоит далеко, мне просто необходимо было пройтись, чтобы осмыслить все, что случилось сегодня. Конечно, я читала про параллельные миры, но одно дело читать сказку, а другое… В памяти вновь всплыли феи, порхавшие в воздухе, лепреконы, тащившие горшок с золотом и бордовые деревья.

Почему-то очень некстати вспомнилось то, как бережно Рой подхватил меня, его дыхание в темноте, обжигающее висок.

Замечтавшись, я чуть не шагнула под машину, водитель успел затормозить и возмущенно посигналил мне вслед. Я виновато улыбнулась ему и мысленно отругала себя: так вместо другого мира и в больницу недолго попасть, а то и сразу на кладбище. Конечно, это бы спасло меня от роли спецагента в параллельном мире, кроме одного «но»: больницы, а уж тем более кладбища, я не любила.

Выкинув все лишние мысли из головы, я направилась к автомобилю, наслаждаясь архитектурой улицы, давно ставшей родной.

Было в ней нечто такое… Парадно-уютное и в то же время камерное: аккуратная крупная плитка, потом переходившая в зернистый темный асфальт, невысокие дома, стоящие по обе стороны, стены богато украшены лепниной, на большинстве окон – ящики с разноцветной петунией, всегда вызывавшие у меня опасения из-за порывов сильного ветра. Вот и сейчас он неожиданно налетел, растрепал мои и без того торчащие во все стороны волосы, принес с собой запах воды и сгинул в дворах-колодцах.

А я вздохнула. До боли в груди захотелось моря и приключений, а не огурцов на грядках. Словно в ответ кожа на руках едва заметно засветилась, напоминая, что мое желание может сбыться, стоит только исполнить приказ. Я хмыкнула и попыталась отряхнуть пыльцу. Меня посетили сомнения, что все не так просто, как мне пытались преподнести.

Погруженная в свои мысли, я не сразу поняла, что странное подрагивание сумки на плече – это звонит мобильник, автоматически переведенный на вибровызов при входе в кабинет начальника.

Сумки я любила большие, бесформенные, и, как обычно, поиск телефона занял минут пять, не меньше. Под руку постоянно лезли кошелек, косметичка, таблетки от головной боли и почему-то пузырек с антигистаминным. Перебрав весь скарб по третьему разу, я, наконец, выудила телефон, обреченно посмотрела на фото и провела пальцем по экрану.

– Алло.

– Я полдня названиваю! – недовольно раздалось в трубке.

Так и есть, обиделся. Макс – единственный, кто не мог примириться с мыслью о том, что моя работа иногда предполагает отключение телефона.

– Извини, я была на совещании. – Черт, надо было соврать, что пропалывала огурцы и не слышала! Но врать я не любила.

– Ты же в отпуске, – недоверчиво хмыкнул он.

– Отозвали. – Памятуя о наших умельцах из отдела прослушки, я всегда старалась говорить по мобильному очень коротко, особенно сейчас: мало ли как меня еще захотят проверить. – Ты что хотел?

– Уже ничего!

Короткие гудки прозвучали слишком громко, заставив дернуться. Судя по всему, Макс окончательно обиделся. Я пожала плечами и кинула телефон обратно в сумку. На обиженных воду возят, и если Максу что-то не нравится, он вполне может идти на все четыре стороны…

«Если ты в ближайшее время не останешься без работы!» – ехидно напомнил мне внутренний голос.

Я прикусила губу, пытаясь понять, что мне делать. Само наличие параллельных миров я восприняла очень спокойно. Наверное, сказывалось детство, проведенное в эпоху видеосалонов, где показывали боевики или фильмы ужасов, в том числе и про пришельцев с далеких планет. Какая разница, планета или мир, надо туда лететь или просто залезть в шкаф. Кстати, в этом ключе идея со шкафом мне нравилась значительно больше.

Меня беспокоило другое: почему наше обычно консервативное ведомство так рьяно взялось помогать чужому миру, и зачем мне надо было стать принцессой этого мира.

Первое, что приходило на ум – шпионаж на благо Родины, но тогда человек, назвавшийся графом Алайстером, явно не вписывался в эту концепцию. Если только он не очередной провокатор. Я покачала головой. Человек уровня графа Алайстера не будет опускаться до игр в провокацию, он, скорее, пошлет кого-то другого. Но он прибыл сам. Значит, хотел лично отобрать подходящую кандидатуру.

Эти размышления не прибавили оптимизма. Павел Андреевич дал понять, что приказ был спущен с самого верха, и отказ будет стоить мне по меньшей мере работы. Согласие же… Почему-то казалось, что согласие может стоить мне большего. Возможно, жизни. Я застонала: и угораздило же родиться похожей на эту принцессу!

Я украдкой бросила на себя взгляд в витрину магазина: растрепанная блондинка с огромными голубыми глазами и, как там граф говорил, выдающимися параметрами, причем как верхними, так и нижними. Именно параметры и заставили в конце концов бросить спорт: у нас основной упор шел на плавание и бег, и я не могла тягаться с худощавыми, широкоплечими, по-мальчишески сложенными девицами.

Очередной звонок вернул меня в реальность. На этот раз звонила мама, интересуясь, все ли у меня в порядке и когда меня ждать вечером.

На дачу ехать не хотелось, мама с бабушкой сразу же почуют неладное, а их расспросы сделали бы честь разведке любой страны. Пришлось снова мямлить об экстренном совещании, уверять, что пока все в порядке, и что я обязательно им все расскажу по приезде, но пока я побуду в городе. Мама только вздохнула, посоветовала не налегать на булочки и отключилась.

Булочек мне не хотелось, как и ехать домой. А еще очень не хотелось увольняться, поскольку именно я содержала и маму, и бабушку. Я задумчиво постучала пальцами по рулю. Кажется, граф упоминал о щедрой премии. Может быть, все-таки стоит согласиться?

Не зная, что предпринять, я прокатилась по набережным, благо летом пробки значительно реже, и свернула к любимому парку.

Припарковав машину, я прошла по мосту, наслаждаясь гулким стуком дерева под ногами. Когда-то здесь была императорская дача, об этом напоминал серо-голубой дворец, отражавшийся в темной речной воде, и несколько павильонов с мраморными колоннами – остатки имперской роскоши.

Несмотря на будний день, народу было много: бабушки с внуками, молодые женщины с колясками, старички, неодобрительно посматривающие по сторонам. Я сошла с асфальтовой дороги, прошлась вдоль берега пруда, наблюдая за утками и пытаясь придумать, как разрулить создавшуюся ситуацию.

В голову приходила только одна мысль – утопиться здесь и сейчас: с такими приказами в ведомстве не шутят.

Мое одиночество прервали комары. Я, конечно, жаждала единения с природой, но не ценой своей крови. Пришлось срочно выбираться из влажной прохлады заброшенной части парка ближе к людям. Сбегая от навязчивого жужжания, я проломилась через кусты, напугала страстно целующуюся длинноволосую парочку (надеюсь, что они все-таки были разного пола) и выскочила на центральную аллею, едва не попав под колеса велосипедисту. Он выругался, я небрежно отмахнулась, но настроение было испорчено окончательно, и я поехала домой.

В свое время отец умудрился получить от военного министерства квартиру в старом доме на Петроградке, где сейчас мы все и жили дружным женским коллективом: бабушка, мама и я.

Я запарковалась рядом с огромным черным седаном и вышла. В этот самый момент дверь седана тоже распахнулась, и я снова встретилась лицом к лицу с графом Алайстером. На этот раз он набросил на плечи замшевый пиджак в тон мокасинам.

– Наконец-то! Я уже начал беспокоиться, – в его голосе слышалось скрытое раздражение. Я смерила его как можно более холодным взглядом:

– Простите, я не припомню, чтобы мы договаривались о встрече…

– Конечно, нет, но мне показалось, вы захотите более подробно узнать о том, что вас ждет. Впрочем, если я ошибся… – он сделал движение в сторону машины.

Я покачала головой, признавая свое поражение:

– Думаю, нам не стоит ломать комедию: мы оба прекрасно знаем, что не в моих интересах отказывать вам как в услуге, так и в гостеприимстве.

– Но вы все равно можете это сделать, – улыбнулся граф, прекрасно понимая, о чем я размышляла с тех пор, как вышла из кабинета начальника.

– Могу, – подтвердила я. – Но пока еще не решила, стоит ли.

– Тогда глупо упускать шанс не узнать все.

– Все, что вы сочтете нужным мне сказать, – поправила я.

Граф усмехнулся.

– Все-таки я в вас не ошибся.

– Пойдемте.

Я направилась ко входу, не сомневаясь, что незваный гость последует за мной.

– Прошу, – я распахнула дверь и отступила, приглашая войти. Алайстер покачал головой.

– Только после вас.

– Как вам будет угодно, – я невольно перешла на его вежливо-отстраненный тон. Этак скоро в реверансах приседать начну.

– Тапочки там, – я кивнула на склад домашней обуви у двери.

К моему удивлению, граф послушно переобулся и выжидающе посмотрел на меня.

– Чай или кофе? – Я скинула кроссовки, носки, которые вымокли в траве, и прошла на кухню, с каким-то извращенным наслаждением шлепая по ламинату босыми ногами.

– Если вас не затруднит, то кофе!

Я кивнула и включила кофемолку, отсыпала свежемолотый, распространяющий аромат по всей квартире, кофе в джезву, долила воды ровно до сужения горлышка и поставила на огонь.

После чего повернулась и заметила, что граф так и стоит, смотря на меня, словно ожидая разрешения.

– Вы бы присели, – я кивнула на один из стульев.

– Благодарю. – Он занял указанное место. Так и есть, ждал! Я вдруг вспомнила одно из правил аристократов прошлого – не садиться, если женщина стоит.

Пытаясь подавить идиотскую радость от того, что меня признали достойной аристократического общества пусть и неизвестного мира, я присела на столешницу и скрестила руки на груди.

– Я вас слушаю!

– У вас хороший вкус.

– Простите?

Вместо ответа он обвел взглядом стены. Я тоже огляделась, словно впервые рассматривая кухню.

Обои цвета слоновой кости, темная плитка на полу, люстра с хрустальными подвесками, белая мебель и темно-фиолетовые бархатные шторы, купленные по случаю распродажи, – на картинке в журнале все это выглядело более уютно, чем в жизни. Бабушка до сих пор бурчала по этому поводу.

– Не у меня, – я поморщилась, вспомнив, во сколько мне обошелся ремонт, сделанный по настоянию мамы.

– Жаль.

Я хотела ответить, но кофе зашипел, напоминая о себе. Ругнувшись, я успела подхватить джезву и разлить бурлящий напиток по чашкам, хотя все равно на плите остались следы. Я вздохнула: ну вот, опять мыть! Хуже прополки огурцов могло быть только это.

Окончательно разозленная, я со стуком поставила разноцветные чашки на стол:

– Боюсь, что в холодильнике у нас пусто. Как вы понимаете, на гостей мы не рассчитывали, – сухо проинформировала я.

– Ничего страшного, – галантно уверил меня граф, поднося чашку к губам. – Превосходный кофе!

– Спасибо. Все говорят, что он у меня лучший в городе.

– Никогда не думали открыть свою кофейню?

– Конечно же, нет! – ужаснулась я, присаживаясь на свой стул.

– Отчего?

– Меня наши контролирующие органы съедят! Одна СЭС чего стоит! – фыркнула я.

Он лишь кивнул, явно наслаждаясь напитком, и прикрыл глаза. Длинные ресницы отбрасывали тень на высокие скулы, жесткие носогубные складки смягчились, а морщины на высоком лбу, прикрытом рваной челкой, разгладились. Граф словно помолодел лет на десять, и я вдруг осознала, что мы одни в квартире. Было что-то почти неприличное в том, как мы просто сидели на кухне. Сердце застучало, а по телу пробежала волна желания.

Я резко выдохнула, пытаясь прийти в себя, и не сразу заметила, что мужчина давно отставил чашку и теперь смотрит на меня. Поймав мой взгляд, он изогнул бровь. Я заморгала и принялась рассматривать узор на столешнице, словно видела его впервые в жизни.

– Ладно, к делу, – насмешливо произнес Алайстер, прекрасно поняв, чем вызвано мое замешательство.

Он достал из кармана пиджака небольшой медальон:

– Думаю, так будет проще объяснить, почему нам нужны именно вы.

Тяжелый кулон лег мне в руку, я открыла его и с удивлением увидела свой портрет, нарисованный на темном гладком полупрозрачном камне. Только я была одета в бежевое платье с глубоким вырезом, а голову украшал черный бархатный берет с фазаньим пером.

– Откуда это у вас? – от удивления мой голос прозвучал очень резко.

Рой усмехнулся и протянул руку, словно намереваясь забрать медальон.

– Это портрет моей кузины, принцессы Кариссы. Как видите, она очень похожа на вас.

Я машинально кивнула, все еще недоверчиво рассматривая изображение. Теперь я заметила различия, хотя это могло быть и прихотью художника.

Глаза у нарисованной девушки были чуть круглее, а губы – более полные, это можно было списать на моду, как и цвет глаз, светло-серые против моих голубых, но сходство было несомненным.

– Поразительно. Как такое возможно?

– Такое случается. Именно это сходство и побудило меня обратиться в ваше ведомство, – голос Роя вывел меня из состояния легкого шока.

– Откуда вы узнали?..

– Поверьте, для мага моего уровня не так уж и трудно найти двойника в другом мире, ведь все они – отражения друг друга, – сказал Рой, отвечая на мой невысказанный до конца вопрос. – Но вы нам очень облегчили задачу тем, что выбрали именно эту работу, так гораздо проще.

– Не сомневаюсь, – фыркнула я. – Интересно, как вам удалось подписать приказ на самом верху?

– У меня есть связи.

Он сказал это так небрежно, что я сразу поверила. Вздохнув, я достала из верхнего шкафчика бутылку коньяка и два бокала, разлила и протянула один Рою. Он грустно улыбнулся:

– Как я понимаю, вы уже решили.

– Да. Вы только укрепили меня в моем решении.

– И какое же оно?

Я усмехнулась, покрутила медальон и внимательно посмотрела на своего гостя:

– Что случилось с принцессой?

– Почему вы решили, что с ней что-то случилось?

– Потому что иначе вы бы не сидели здесь.

– С ней все в порядке. Во всяком случае, было на момент моего отъезда, хотя, зная Кариссу, не удивлюсь, что она уже попала в какую-то переделку, – последние слова он произнес с какой-то теплотой, словно их с принцессой связывала минимум нежная дружба. Наверняка он хранит у себя этот портрет не просто так.

– Тогда что же вы делаете на моей кухне? – я скрестила руки на груди.

– Пью кофе, – он демонстративно отсалютовал мне чашкой.

Я прищурилась, всем своим видом выражая сомнение:

– Стоило ли так далеко ехать ради кофе?

– Ради такого стоило, – Рой улыбнулся, – вы не представляете, как я его люблю! Особенно именно такой!

Скрипнув зубами от бессильной ярости, я вскочила и начала вытирать плиту, бестолково размазывая кофейную гущу по блестящей поверхности.

– С Кариссой действительно ничего не случилось, иначе хрусталь стал бы белым… – Рой поднялся и подошел ко мне.

– Хрусталь?

– Да, медальон сделан из черного хрусталя, очень мощного кристалла, который великолепно впитывает и отражает магию. При написании портрета Кариссы я вплел туда заклинание, созданное на ее крови: в случае опасности камень меняет цвет.

– А что будет в случае смерти? – Я намеренно проигнорировала упоминание о том, что граф лично рисовал портрет.

– Он треснет. – Граф спрятал медальон и внимательно посмотрел на меня.

– Поэтому вам нужна я… – я усмехнулась и с тоской посмотрела в окно. Почему-то подумалось, что топиться придется в любом случае. Или меня отравят, что тоже неприятно.

– Не стоит так драматизировать! – Рой прошелся по кухне, подбирая слова. – Просто… просто мы хотим, как это по-вашему, – подстраховаться? Да, подстраховаться: намечается свадьба, которая очень важна для нашего мира.

– Продолжайте, – я отложила тряпку в сторону.

– Карисса, сестра Козимо, принца Риччионе, должна выйти замуж за нашего правителя, д’ореза Лагомбардийской торговой республики. Этот союз окончательно скрепит мирный договор и положит конец затянувшейся войне между двумя соседями.

– У вас была война?

– Скорее, приграничные стычки. – Граф поморщился, словно у него заболел зуб. – Видите ли, старый принц Риччионе был слишком гм… подвержен перепадам настроения, а предыдущий д’орез попросту страдал маразмом и неконтролируемыми приступами гнева. Этим воспользовались в Лаччио – небольшом государстве, управляемом Истинным Пастырем.

– Кем? – изумилась я, пытаясь понять, при чем тут стада овец и пастух.

– Пастырем. В вашем мире вы называете таких людей священниками, – пояснил граф и продолжил: – В Лаччио очень заинтересованы в ослаблении обоих государств.

Он вновь глотнул кофе.

– Почему именно они? – поинтересовалась я, чувствуя себя идиоткой.

– Пастыри консервативны и жаждут абсолютной власти. Ни принца, ни совет республики подобное не устраивает.

– Еще бы… – пробормотала я.

Рой улыбнулся:

– К тому же в Риччионе есть несколько шахт для добычи драгоценного черного хрусталя. Он очень ценится в моем мире.

– А в чем ценность Лагомбардии?

– Море. Лагомбардия – это выход к морю. А еще там живет один из сильнейших магов… – последние слова он сказал с явной иронией.

– И этот маг…

– Сидит перед вами, пьет кофе и уговаривает вас помочь совершенно незнакомому миру.

Граф проникновенно улыбнулся, я смущенно потупилась и тут же отвернулась, делая вид, что соскребаю кофейную гущу с плиты. Он молчал. Не выдержав, я продолжила разговор:

– И все-таки я не понимаю: приказ подписан, теоретически я не могу отказаться. Зачем вам тратить на меня свое время?

– Потому что вы собираетесь отказаться, верно?

– Да, – я не стала лукавить. – Я не разведчик, не шпион и не хочу рисковать своей жизнью ради другого мира!

– Вам и не придется.

– Неужели? Тогда скажите мне, в чем будет заключаться моя помощь? Ваша Карисса отказывается выходить замуж, чтобы избежать скандала при бракосочетании, вы подмените ее мной, и я должна вместо нее сказать «да»? – неловко взмахнув тряпкой, предположила я.

Граф Алайстер поперхнулся кофе.

– Откуда такие мысли?

– Электронные библиотеки – просто кладезь любовных романов! – просветила я графа. – Признаться, иногда их читаю.

– Вам впору не читать, а писать, – проворчал он, с досадой рассматривая коричневое пятно, расползавшееся на белоснежном хлопке футболки-поло, – то-то вас сразу понесло в Междумирье!

– Хотите, застираю? – вдруг предложила я. Рой заколебался:

– Не стоит… хотя… я буду вам очень признателен!

Совершенно обыденно он снял пиджак, затем скинул футболку и протянул ее мне. Я невольно скользнула глазами по его телу: сухое, поджарое. Мышцы так и играют под золотистой от загара кожей. Сразу видно: тело воина, а не атлета.

– Вы хотели постирать, – мягко напомнил граф, в его глазах вспыхивали огоньки смеха.

Я поняла, что застыла, откровенно жадно разглядывая мужчину, даже дышать забывала, и покраснела.

– Да, конечно. – Смущенно скомкав футболку, которая все еще была теплой, я прошла в ванную, кинула вещь в машинку, добавила побольше отбеливателя и запустила программу. Затем открыла кран с холодной водой и окатила лицо, надеясь обрести ясность мысли. Удалось с трудом. Пришлось напомнить себе, что я взрослая и рассудительная женщина, достаточно много повидавшая в жизни, и только после этого вернуться на кухню.

Граф Алайстер сидел за столом. При звуках моих шагов он плавно, с грацией, присущей танцорам и фехтовальщикам, вскочил на ноги, словно давая мне возможность полюбоваться им во всей красе. Сердце предательски дрогнуло.

– Через час постирается, и я высушу утюгом, – хрипло сообщила я, чтобы хоть как-то заполнить паузу.

– Спасибо. Терпеть не могу грязную одежду, – вежливо ответил он, хотя уголки губ подрагивали от старательно сдерживаемого смеха.

Судя по всему, мои реакции не остались незамеченными.

Я пожала плечами:

– Всегда рада помочь.

Прозвучало очень двусмысленно.

– Всегда? – Рой прищурился, ловя меня на слове.

– На это и не надейтесь!

– Жаль.

Я внимательно посмотрела на него.

– Знаете, до вашего визита ко мне домой я еще подумывала, чтобы согласиться. Но все, что вы рассказали, наводит на мысль, что живой мне из вашего мира не выбраться, а я не хочу умирать!

Граф Алайстер покачал головой:

– Вы умнее, чем я предполагал… А что если я дам вам слово, что вы вернетесь обратно живой и относительно невредимой?

– Зачем я вам? – без обиняков спросила я, устав от этой словесной игры. – Неужели вы не можете найти еще кого-то в другом мире?

Что-то едва уловимое мелькнуло на лице моего собеседника. Мелькнуло… и пропало. Он уже открыл рот, чтобы ответить, когда пронзительная трель дверного звонка прервала нас. За ней срезу же последовала еще одна. И еще.

– Думаю, вам лучше узнать, кто так настойчиво рвется сюда, – спокойно заметил Алайстер.

– Да, конечно.

Досадуя на еще одного незваного гостя, я отправилась открывать.

На пороге стоял Макс. Он тяжело дышал, словно не поднимался на третий этаж, а выполнял норматив по бегу. Черная футболка с логотипом фитнес-клуба, униформа всех культуристов, плотно обтягивала раскачанные плечи, прядь темных волос падала на лоб, а от сильного запаха одеколона у меня начала болеть голова.

Я вдруг вспомнила запах, который исходил от футболки Роя: едва заметный тонкий аромат полыни с древесными нотками, будоражащий кровь… Как же его обычно называют? В мозгу всплыло слово «греховный». Не сдержавшись, я улыбнулась. Макс приободрился, приняв улыбку на свой счет.

– Привет! Я тут подумал… в общем, мы оба неправы, так что, на, держи!

Он чмокнул меня в щеку и торжественно протянул мне букет из нелюбимых мною ярко-розовых роз, усыпанных разноцветными блестками, наверняка купил не глядя, в ларьке у метро.

– Макс, вообще-то я занята! – сердито воскликнула я, но он, оттолкнув меня плечом, прошел в квартиру:

– Ты мне кофе сваришь? А то пока по пробкам к тебе ехал… – Он начал расшнуровывать кроссовки.

Я задумчиво посмотрела на букет, пытаясь выиграть время и сообразить, что будет, когда Макс обнаружит у меня на кухне незнакомого полуголого мужчину.

– У меня холодильник пустой, – наконец проинформировала я. – Если ты голодный, лучше в ресторан. Но мне одеться надо.

– Давай, как раз пока я буду кофе пить, ты и соберешься! А где тапки?

– Не знаю, Макс, у меня жуткий бардак, я только с дачи! Подожди меня в машине, я быстро! Кофе, кстати, закончился. – Я буквально вытолкала его за порог квартиры, захлопнула дверь и заглянула в ванную.

Машинка показывала, что стирать ей еще полчаса, не меньше. Вздохнув, я поплелась на кухню. Граф все еще стоял у стола. Правда, на всякий случай он надел пиджак и даже застегнул его на все пуговицы. В любое другое время я оценила бы этот жест, направленный на то, чтобы спасти репутацию дамы, но сейчас настроение окончательно испортилось.

– Я через пять минут ухожу, – проинформировала я, беря с полки вазу и наливая в нее воды.

– Я так и понял, – кивнул он.

Я поставила вазу на стол, засунула в нее букет и, поколебавшись, предложила:

– Хотите, дам вам запасной ключ? Машинка достирает…

– Ерунда, не стоит беспокоиться, – отмахнулся Рой. – Желаю приятного вечера…

Он бросил взгляд на розы, еле слышно хмыкнул и вышел. Хлопнула дверь. Я устало присела на стул и задумалась. Мерное гудение заставило меня подскочить. Это был телефон, так и оставшийся на вибровызове. Я недовольно посмотрела на экран, где высвечивались фамилия и номер Макса. Он явно устал ждать.

Мелькнула мысль послать его ко всем чертям и залечь в кровать с какой-нибудь книжкой романтического фэнтези, но наверняка граф Алайстер будет следить за квартирой. Если я останусь, ничто не сможет помешать ему нанести еще один визит. А из двух зол я предпочту меньшее. Во всяком случае, с Максом я могу не особо следить за тем, что говорю, и не искать в его словах двойной смысл.

Виски неприятно кольнуло. Понимая, что это предвестник головной боли, я все-таки прощебетала в телефон, что выхожу, и заметалась по квартире.

Вихрем промчавшись в спальню, я сдернула с вешалки первое, что попалось под руку, – бирюзовый сарафан на широких лямках, распустила волосы, пару раз провела по ним расческой и выскочила в коридор. Схватила с комода духи, брызнула ими и поморщилась от тяжелого восточного аромата: опять перепутала свои и мамины. Чтобы сэкономить время, краситься я не стала, попыталась было надеть туфли на высоком каблуке, но сразу же поменяла их на балетки.

Громко захлопнула дверь и побежала вниз по лестнице, перепрыгивая через ступеньку.

– Чего так долго? – Макс недовольно посмотрел на меня, пока я садилась в его огромный черный внедорожник – машину «настоящего мужчины и бизнесмена».

В салоне пахло какими-то дешевыми духами и табаком. Я вопросительно посмотрела на него, но он сделал вид, что не заметил этого взгляда:

– Я уже ждать устал.

– Розы подреза́ла, чтоб в вазу поставить. – Я пожала плечами. – Поехали?

Макс включил поворотник, крутанулся через «сплошную» и газанул. Я нахмурилась: почему-то он был уверен, что я легко смогу помочь вернуть права. Мои доводы о том, что от его лихачеств могут пострадать люди, Макс пропускал мимо ушей. Одна радость: он не водил пьяным, этого я бы не простила.

Мы с ревом пронеслись по городу и припарковались у одного из ресторанов, расположившихся в парковой зоне около залива. Макс вышел из машины и направился к ресторану.

Одна из девиц, стоявших на входе, профессионально нам улыбнулась и, моментально оценив статус моего спутника, проводила за один из столиков в среднем ряду: приближался вечер, и места у огромного окна во всю стену, из которого открывался вид на пляж и белоснежные яхты, могли понадобиться для более взыскательных клиентов.

Сделав заказ, Макс погрузился в свой телефон, я же задумчиво смотрела в окно на темную воду и серебристые ивы, росшие на другом берегу.

– Знаешь, мне придется менять работу, – аккуратно начала я.

Макс, не отрывая взгляд от экрана, промычал что-то невразумительное. Я пожала плечами и от нечего делать рассматривала парочку за соседним столом. Они не сводили друг с друга взгляда. Я ощутила легкий укол зависти и снова перевела взгляд в окно.

Официант принес заказ. Макс оторвался от телефона и с недовольством посмотрел на юношу, обслуживающего нас:

– Эй, а мой стейк?

– Одну минутку, – официант, явно не первый день работавший в ресторане, спешно удалился, а попросту сбежал, а мой спутник опять уставился на экран гаджета.

Это начинало раздражать, особенно сейчас, когда мне просто необходимо было поговорить с кем-нибудь. Я начала накалывать на вилку листья салата. Сосредоточившись на этом, я пропустила момент, когда принесли заказ Макса.

– Приятного аппетита, – официант ушел, а мой приятель набросился на еду.

– Так что ты мне хотела сказать? – жуя достаточно большой кусок, спросил он.

– Я увольняюсь.

– Ммм… с чего вдруг?

– Надоело.

Прозвучало как в дешевом сериале, которые то и дело смотрела бабушка.

– Что, надоело изображать Мату Хари? – глумливо усмехнулся Макс. – Лизок, ты учти: разведчики бывшими не бывают!

Я пожала плечами, стараясь не показать, что его слова меня задели. Несмотря на наши ни к чему не обязывающие отношения, я все-таки рассчитывала на обычное дружеское сочувствие. Как выяснилось, зря.

Я вздохнула и опять обратила взгляд в окно. У самой кромки реки люди, не подозревающие о других мирах, играли в волейбол. Мне безумно захотелось присоединиться к ним, забыв обо всем, что узнала сегодня в здании на Литейном.

Мысли плавно перетекли к графу Алайстеру. Интересно, купил ли он себе новую футболку? Почему-то казалось, что один он в нашем мире с этим не справится.

– Прошу прощения за беспокойство, – знакомый голос с почти неразличимым акцентом заставил меня подпрыгнуть на стуле.

Я обернулась. Мужчина, занимавший все мои мысли, стоял за моей спиной. В новой футболке. Все-таки он купил ее сам. Или у него была запасная?

– Молодой человек, я вынужден похитить у вас вашу прекрасную спутницу, – граф улыбнулся, хотя в глазах застыло напряжение.

– Чего? – не понял Макс и перевел взгляд со стоящего мужчины на меня. – Лиз, это еще кто?

– Коллега по работе, – я нахмурилась: по сравнению с элегантным графом мой приятель выглядел слишком обычным.

Наверное, Макс это и сам понял, потому что напрягся:

– И что этому твоему коллеге надо? И вообще, как он нашел нас здесь?

– Это не было сложно. – Рой повернулся ко мне. – Надо поторопиться. Нас ждут. Срочное совещание!

– Что-то серьезное? – я нахмурилась. – Почему мне не позвонили?

Граф многозначительно перевел взгляд на мою сумку. Я полезла в нее, достала телефон, все еще подрагивающий на вибровызове, закатила глаза, уже понимая, что получу выговор, и ответила на очередной звонок.

– Да?

– Голованова! – голос полковника громыхнул на весь ресторан. – Где тебя черти носят! Немедленно в контору!

– Но…

– Никаких «но»!!! Оставайся там, машину пришлю.

Я нахмурилась, зная, что меня отследили по мобильной сети. Граф протянул руку и мягко отобрал мой телефон.

– Это Делрой Алайстер… Да, я рядом, – он скосил на меня глаза и усмехнулся. – Как вы и сказали… Я на машине… Встретимся внизу, – он вновь протянул телефон мне. – Пойдемте, не стоит заставлять полковника нервничать еще больше.

– Макс, извини, – я отодвинула тарелку. – Мне пора…

Я встала. Мой, наверное, уже бывший, парень так и остался сидеть за столом, лишь недовольно поджал губы, с явной злостью посматривая на Роя.

– Всего доброго, – граф поклонился и подхватил меня под руку. – Приятно было познакомиться.

– Но вы же не представились, – спохватилась я, когда мы вышли из ресторана и сели в мерседес Роя, припаркованный у входа.

– Это вы меня не представили, – поправил меня граф. – Дмитрий, на Литейный!

Последнее адресовалось водителю.

– Как скажете! – кивнул тот, выворачивая руль.

Машина плавно крутанулась, ювелирно проходя в миллиметре от неприлично дорогого авто. Я посмотрела на коротко стриженную макушку сидящего впереди мужчины. Наверняка один из наших, только из тех, кто охраняет особо важных гостей.

Интересно, а он в курсе, кого возит? Скорее всего, нет. Сказали, что иностранный высокопоставленный гость, вот он и старается. Водитель взглянул в зеркало заднего вида, заметил мой взгляд и сделал вид, что его это не касается.

Спрашивать, что случилось, было бесполезно, и я достала телефон. Проверила вызовы (пять от Павла Андреевича, десять от мамы), отправила родительнице СМС, что со мной все в порядке, и откинулась на подушки сидения.

В голове навязчиво звучала мелодия из фильма «Семнадцать мгновений весны». Мне очень хотелось расспросить своего спутника, но я еще раз посмотрела на водителя и отложила вопросы на потом.

В салоне пахло кожей и коньяком. Машина ехала очень мягко и казалось, что дома на набережной проплывают мимо. Разноцветные здания Эрмитажа, особняк великого князя Константина с входом-портиком, на котором сидели не то орлы, не то горгульи, серо-розовый мраморный дворец – подарок императрицы Екатерины II ее фавориту.

Памятник Суворову около Марсова поля. Мне показалось, что полководец смотрит на меня с немым укором. Черная с золотом ограда Летнего сада, из-за которой были видны многочисленные туристы, Фонтанка и вновь дома, уже попроще: светло-зеленые, бежевые, желтые. Голубой, с белыми колоннами, поддерживавшими балкон, – дом фельдмаршала Кутузова. Проезжая этот дом, я всегда представляла на балконе грузного седого человека с черной повязкой на глазу – таким, каким его изображали на картине «Совет в Филях».

Почему-то стало грустно, что я это увижу не скоро. Я часто заморгала, стараясь скрыть слезы. Рой внезапно сжал мои пальцы. Я бросила на него удивленный взгляд, мужчина ободряюще мне улыбнулся:

– Вы вернетесь, – уверено сказал он, словно разгадав мои мысли. – Я даю вам слово!

Я кивнула, но руку выдергивать не стала. Мы повернули на Литейный.

Под недовольные взгляды постового наша машина остановилась прямо около входа в Большой дом. Рой вышел, не дожидаясь, пока водитель откроет дверцу, и протянул мне руку.

Как и обещал, Павел Андреевич ждал нас. Он стоял у «вертушки» под удивленными взглядами дежурных, то и дело поглядывая на наручные часы. Было заметно, что он очень волнуется.

– Наконец-то! – пробурчал он, как только увидел нас. – Пойдемте!

Резко развернувшись, полковник слишком быстро зашагал куда-то к лестнице, явно избегая встречаться со мной взглядом. Шаги гулким эхом разносились по абсолютно пустым коридорам. Я сначала замедлилась, затем и вовсе остановилась:

– Подождите. Мы идем к подвалу, верно?

– Да, – Рой не стал лукавить, – нам придется отправиться в мой мир прямо сейчас.

– Но я еще не согласилась. Приказ не подписан!

Мужчины переглянулись, словно решая, стоит ли меня посвящать в их планы.

– К сожалению, все изменилось, – вздохнул Алайстер.

Это разозлило меня:

– Так, либо вы сейчас рассказываете мне все, либо я разворачиваюсь и ухожу!

Павел Андреевич одобрительно хмыкнул, Рой поморщился, хотя, скорее, это относилось к задержке, чем к моему любопытству.

– Карисса пропала, – нехотя признался он.

– Карисса? – глупо переспросила я и спохватилась. – Это же… принцесса?

– Именно! – Рой подхватил меня под руку, словно боялся, что я сбегу. – У нас очень мало времени.

Я похолодела:

– Пропала?

В голове сразу же замелькали сводки оперативников на розыск.

– Да, нам нужно вернуться в мой мир незамедлительно. Никто не должен знать, что Рисса… – граф судорожно выдохнул, успокаиваясь. – Никто не должен знать об исчезновении принцессы. Вы замените ее!

– Что значит «замените»? – меня возмутила безаппеляционность его тона. – Вы хотите сказать…

– Все, что я сейчас хочу, – вернуться в Лагомбардию! – граф резко оборвал меня. – А вы отправитесь со мной! И давайте не будем тратить время на ерунду!

– Ах, моя жизнь – это ерунда? – в тон ему ответила я и повернулась к начальнику. – Павел Андреевич, вы же обещали… моему папе…

Полковник вздрогнул и отвел глаза, его губы были плотно сжаты. Мне стало по-настоящему страшно.

– Госпожа Голованова, если вы не в курсе, то приказ уже подписан, – скучающим тоном произнес граф. – Думаю, дальнейшие пререкания по этому поводу бессмысленны.

– Вы с ума сошли! – взвилась я, чувствуя, что начинаю сомневаться в реальности происходящего. – Я не собираюсь никуда идти!

– Лиза, это приказ, – начальник говорил тихо, но емко. – Ты знала, куда идешь работать, и сейчас не имеешь права отказаться.

– Приказ? А если они так и не найдут принцессу? Что тогда?

– Тогда вам придется выйти замуж за Гаудани, – голос графа звучал очень жестко.

Я даже задохнулась от такой наглости.

– И вы так просто говорите об этом?

– А что в этом такого? – Рой небрежно пожал плечами. – Вы не замужем, детей нет. Да и ваш… любовник, – в его устах это прозвучало ругательством, – оставляет желать лучшего…

Не сдержавшись, я влепила ему пощечину, после чего развернулась и направилась к выходу.

– Голованова! Не дури! – попытался одернуть меня полковник.

Я обернулась и со злостью посмотрела на него:

– Мое заявление получите завтра утром!

Я выскочила из здания, махнула рукой, останавливая первую попавшуюся машину, назвала домашний адрес. Водитель, еще молодой парень, с сочувствием посмотрел на меня:

– Что, с парнем поругались?

– Что? – я на секунду перестала рыться в сумке.

– У вас слезы текут, а это верная примета, что с парнем.

Я шумно выдохнул, наконец достала телефон, отключила его:

– Да… вернее, нет, с работы выгнали…

– Бывает. Ничего, новую найдете!

– Точно, – прошептала я.

Всю дорогу мы ехали молча. Я не знала, что было для меня самым обидным в этой ситуации: то, что меня предал начальник, к которому я относилась с большим уважением, или же то, что наговорил мне Алайстер.

Машина остановилась у дома, я попыталась расплатиться, но водитель не взял денег.

– Не переживайте, в жизни и не такое бывает! – напутствовал он меня на прощание.

– Возможно, вы и правы, – отозвалась я.

Дома я включила чайник, побродила по квартире, полила цветы, полистала какую-то книгу, вспомнила, что хотела попить чаю и снова включила чайник. Первый порыв негодования прошел, оставляя в душе горечь.

Заявление я напишу, хотя, скорее, его даже и писать не придется: меня уволят по статье. Но живем-то мы в основном на мою зарплату, мамина пенсия – слезы, бабушкина – чуть больше, но все равно – так, квартиру оплатить. А еще кредит на машину…

От этого стало совсем тошно. Ну, положим, машину я продам, кредит закрою, но кушать-то все равно надо.

С записью, которая у меня будет в трудовой, я могу поставить крест на любой приличной должности. Вздохнув, я достала ручку и лист бумаги и начала составлять список бывших однокурсников, которых можно было попросить помочь с поиском новой работы.

Звонок в дверь заставил меня подскочить на месте. Воображение тут же нарисовало черный автомобиль у парадной и пару коллег-особистов, прибывших по приказу препроводить меня в места не столь отдаленные. В лучшем случае километров эдак за сто от города. «Помните, Лиза работала напротив тюрьмы? Теперь она сидит напротив работы», – ехидно пронеслось в мозгу. Звонок повторился на этот раз настойчивее. Понимая, что прятаться глупо, я подошла и решительно открыла дверь. На пороге стоял граф Алайстер.

– Надеюсь, вы уже успокоились, – сухо обронил он, заходя в квартиру.

– Даже и не собиралась. – Я попыталась перегородить ему вход, но он легко отстранил меня и направился на кухню:

– Когда придете в себя и начнете мыслить, я готов обсудить с вами ситуацию.

– Вы хотели сказать «мыслить здраво»?

– Пока что ваше поведение говорило, что вы даже не здраво не мыслите, – Рой обернулся и с укором посмотрел на меня. – Что за спектакль вы устроили?! Ваш начальник, наверное, до сих пор хватается за сердце и пьет сердечные капли!

– Коньяк, – поправила я его.

– Что, простите?

– Павел Андреевич вместо успокоительного пьет коньяк. – Я прошла на кухню и в третий раз включила многострадальный чайник. – Зачем вы пришли? Я же сказала, что не буду принимать участие в этом фарсе!

– Вообще-то я хотел извиниться за то, что позволил себе оскорбительные намеки по поводу вашей личной жизни, – совершенно буднично сказал он, – и заодно попросить еще кофе.

– Шли бы вы… – вздохнула я, обреченно включая кофемолку, – пить кофе на ночь вредно, потом не уснете.

Он устало посмотрел на меня:

– А я и так не усну…

– На жалость давите?

– Нет, – он брезгливо поморщился, – тем более, что с вами это бесполезно… Я просто хочу предложить вам не рубить с плеча и не писать заявление об увольнении, вы же прекрасно осознаете последствия такого шага для себя.

– Я прекрасно осознаю и последствия исполнения приказа: не найдя свою принцессу, вы попросту отдадите своему Гаудани меня! Если я выживу, конечно!

– Не знаю, кому из вас в этом случае я буду сочувствовать больше! – он улыбнулся, словно произнес что-то смешное, я упрямо поджала губы:

– Так что предпочитаю остаться в своем мире нищей и безработной, чем рисковать быть отданной какому-то старику в средневековье.

– При чем тут старик, – поморщился граф, – мэссэр Гаудани – достаточно молодой интересный мужчина, и, вполне возможно, он вам понравится… вот, взгляните!

Я с любопытством взяла медальон в руки, машинально отметив, что он такой же, как и медальон с изображением принцессы, только на этот раз с темного камня на меня смотрел весьма привлекательный мужчина.

Темные коротко стриженные волосы падали на высокий лоб, брови, про которые обычно говорят «вразлет», ярко-синие глаза, нос простоват, но отнюдь на портил его обладателя, а лишь придавал какой-то особый шарм, губы были слегка тонковаты, а на подбородке виднелась ямочка. Я в который раз поразилась мастерству исполнителя.

– Портрет написан год назад, сразу после избрания его Советом десяти, так что, как видите, он в расцвете сил…

– Уличный сводник? Новая порода? – почти процитировала я своего любимого автора.

– Мы встретились не на улице, и я вас не на бал к сатане зову, – меланхолично отозвался Рой.

Я с уважением посмотрела на него:

– Надо же! И это вы читали?

– Читал. Поговорим о литературе или вернемся к делу?

– К делу? Я не собираюсь участвовать в этом… – я пощелкала пальцами, подбирая нужные слова, – балагане.

– Скорее, карнавале, – поправил меня мой незваный гость.

– Что?

– Карнавал – когда люди надевают маски.

– Я знаю, что такое карнавал! В конце там обычно маски снимают! Что я буду делать, если кто-нибудь узнает, что я не эта ваша…

– Карисса, – подсказал Рой.

– Вот именно! Я даже имени ее запомнить не могу! Все сразу заподозрят обман!

– Если дело в этом, то я легко изготовлю амулет.

– Нет. И давайте оставим эту тему! – Я разлила кофе и придвинула ему чашку. Рой благодарно кивнул, сделал насколько глотков и вновь посмотрел на меня:

– Возможно, нам удастся прийти к компромиссу?

– Хотите меня купить?

– Скорее, соблазнить, – его улыбка вышла очень кривой. – Хотя по этой части у нас больше мэссэр Гаудани…

– Вот его и соблазняйте! – я не собиралась сдаваться.

Рой рассмеялся:

– Я не думаю, что мне это удастся, а вот вам…

Он выразительно посмотрел на мою грудь, заставляя меня скрестить руки.

– Немедленно прекратите эти намеки! – потребовала я. – Я не кусок мяса и не собираюсь ни соблазнять этого вашего… Гудинни.

– Гаудани, – поправил меня он.

– Какая разница! Так вот, я не собираюсь ни его соблазнять, ни выходить за него замуж! Завтра я наконец напишу заявление об уходе и поеду на дачу к огурцам!

– И что потом? – усмехнулся граф Алайстер. – Когда запал праведного негодования пройдет? С чем вы останетесь? С гордостью? Вы сможете прожить, питаясь только ею?

– Почему только ею? – слабо возразила я, прекрасно понимая, что он сейчас озвучивает мои мысли.

– Потому что я не понаслышке знаю вашу систему. Думаете, после этого вы сможете устроиться на нормальную работу? – Рой встал и подошел к окну, делая вид, что рассматривает двор.

Я тоже молчала, пытаясь для себя решить, как быть дальше. Было слышно, как из крана капает вода: кап, кап… не выдержав, я подошла и закрутила вентиль.

– Решать вам, я не буду настаивать и попрошу отменить приказ, – граф нарушил молчание. – Но учтите, что Междумирье никогда не впустит того, кто не желает пройти сам.

– Пройти, но не погибнуть!

– Думаете в своем мире вы в большей безопасности? – иронично поинтересовался он. – Все эти ваши автомобили, поезда, самолеты…

Я опустила голову, признавая его правоту. Действительно, как утверждал любимый писатель, во все времена человек был внезапно смертен. К тому же где-то в глубине души я мечтала о приключениях. Я и в пятиборье пошла только из-за лошадей и шпаги, и вот теперь…

– Что ж, мне пора! – не догадываясь о моих мучениях, граф допил кофе и поднялся.

– Будете искать еще одного двойника?

– Нет. Вернусь в Лагомбардию. Исчезновением Кариссы могут воспользоваться в Лаччио и поднять смуту среди жителей обеих стран. Эта свадьба – символ доброй воли и мира, и нам очень важно, чтобы ничто не смогло помешать ей.

– К тому же за принцессой наверняка дают хорошее приданое, – пробормотала я. Рой покачал головой:

– Лагомбардия все равно получила бы эти земли в качестве контрибуций, но для людей, живущих там, присягнуть на верность мужу своей госпожи гораздо проще, чем захватчикам.

Я внимательно посмотрела на мужчину, стоящего у окна. Он повернулся и ответил мне каким-то усталым взглядом, и мне вдруг стало его жалко. Он вынужден стоять здесь и убеждать малознакомую девицу, словно малого ребенка, не допускать опрометчивых решений…

Да и Павел Андреевич премию обещал, и разрешение на отдых… на мгновение перед глазами промелькнуло бирюзовое море… Я решительно тряхнула головой, прогоняя соблазнительные образы. Граф Алайстер все еще смотрел на меня, словно читая мысли.

– Боюсь, что вы тратите время зря, – вздохнула я. – Вряд ли я переменю свое решение.

– Как вам будет угодно, – покладисто кивнул он и вдруг как-то жалобно посмотрел на меня, – скажите, а мы можем поужинать?

Глава 3

Утром я с трудом открыла глаза. Швы сарафана, который я почему-то не сняла, впились в бока, голова гудела, во рту пересохло. Благо вокруг царил полумрак.

Я приподнялась на локте, огляделась и охнула. Огромную кровать, на которой я лежала, со всех сторон закрывали шторы. Позади высилось массивное резное изголовье, инкрустированное голубыми и перламутровыми вставками – кажется, цветочный орнамент. Я провела рукой по бархатистой простыне. Белье тоже было незнакомым – белое с вышитым гербом: красный единорог топчет змею.

Цвета показались мне слишком яркими, и я прикрыла глаза, борясь с тошнотой и пытаясь понять, как я здесь оказалась. Воспоминания были обрывистыми.

Еды в доме не было, и Рой позвонил водителю. Тот принес нам пакет продуктов из супермаркета и бутылку моего любимого коньяка. Кажется, я приготовила горячие бутерброды и потом извинялась за то, что сыр пригорел, а граф Алайстер галантно уверял меня, что я прирождённый кулинар, и он никогда не ел ничего вкуснее. За что был назван «косноязычным змеем».

Коньяк оказался великолепным, и мы сначала выпили за здоровье, затем – за дружбу между мирами и за огурцы, которые не растут в его мире, а «он так любит маринованные огурчики».

После этих слов я позвонила маме и предупредила, что завтра заеду с другом и нам нужны огурцы, лучше уже маринованные в банках. Потом мы выпили еще за что-то, и я, чувствуя, что хватила лишку, поднялась, чтобы пойти спать, но Рой попросил меня напоследок показать ему город.

Пошатываясь, мы спустились к машине, долго кружили по центру, пока я не заснула, положив голову на плечо мужчины, сидевшего рядом. Похоже, он воспользовался ситуацией, и я все-таки оказалась в его мире.

Меня охватила злость. Головокружение сразу прошло, тошнота отступила, и я смогла пошевелиться. Матрас подо мной подозрительно зашуршал, словно был набит травой. Шуршание перекрыл звук шагов. Прежде чем я успела сообразить, что кто-то вошел в комнату, занавеси с райскими птицами раздернулись, и я оказалась лицом к лицу с темноволосой женщиной.

Смуглая оливковая кожа и карие глаза с очень длинными пушистыми ресницами выдавали в ней уроженку юга. В полумраке комнаты ее лицо с лепными скулами казалось почти красивым, если бы не морщинки вокруг рта и длинный нос с горбинкой. Одета незнакомка была в зеленое платье с разрезами по рукавам, из которых виднелась белоснежная рубашка.

– Доброе утро, – вежливо поприветствовала она меня, приседая, как в историческом фильме. У меня хватило сил только кивнуть в ответ.

– Я Далия, молочная сестра графа Алайстера, – женщина совершенно правильно истолковала мое недоумение.

– Молочная?

– Да, моя мать была кормилицей его светлости, и теперь я прислуживаю в его доме, – в ее голосе чувствовалась скрытая гордость.

– А… значит, я в доме… – протянула я и, сглотнув, украдкой потерла лоб. После вчерашних возлияний голова просто раскалывалась.

– Вот, выпейте, это поможет! – Далия протянула мне странный кубок из голубого металла, отливавшего на свету серебром.

– Что это? – я опасливо покосилась на жидкость внутри.

– Всего лишь настойка моей матушки, вам станет гораздо легче.

Я осторожно глотнула. Нечто вроде лимонада с мятой. Поразительно, но тошнота отступила. Я еще раз уже осмысленно осмотрела комнату, в которой находилась.

Тяжелые шелковые занавеси наполовину зарывали окна, под ними стояли деревянные короба с множеством подушек, накиданных на крышки. Стены были расписаны фресками, изображающими сцены из античной мифологии. Я подняла голову, чтобы разглядеть изображения на потолке, и к горлу вновь подступила тошнота.

– А где?.. – Несмотря на эффект непонятного напитка, мысли формулировались с трудом.

– Комната для умывания за гобеленом, мадонна, – Далия махнула рукой.

Я неуверенно зашагала туда, ожидая увидеть туалет типа «деревенский сортир», возможно, с позолотой по краям выгребной ямы.

Комната была небольшая, но практически ничем не отличалась от наших санузлов. Правда, вода просто лилась тонкими струйками прямо из потолка, стоило только повернуть медный вентиль. Душ принимать я не стала, лишь привела себя в относительный порядок и вышла.

Далия все еще была в комнате.

– Где Делрой? – спросила я, уже ощущая некую ясность мышления.

– Граф Алайстер? Скорее всего, в студиолло дает указания слугам. Мне известить его, что вы проснулись?

– Пока не стоит. – Я одним махом допила настойку, принесенную Далией.

Действительно полегчало. Во всяком случае, тошнота полностью прошла, сменившись некой ленивой слабостью. Я надеялась, что графу, который пил гораздо больше меня, не легче. Хотя какое мне, в сущности, дело до его самочувствия? Я присела на кушетку, пытаясь сообразить, что делать. Закатывать скандал сейчас уже бесполезно.

На своей территории граф не станет церемониться, а легко заставит меня делать то, что ему надо. К тому же никто не знает, что я здесь. При мысли об этом мне вновь стало плохо.

Мама и бабушка! Они начнут дозваниваться, а я не отвечу… Оставалась надежда, что они сообразят позвонить Павлу Андреевичу. Или он сам сподобится известить их. При мысли о том, что ждет полковника, я злорадно усмехнулась.

Дверь скрипнула, прерывая мои мысли, и хозяин дома появился в спальне. На этот раз он был одет словно какой-то принц: высокие сапоги из мягкой кожи, доходящие до середины бедра, узкие штаны из темной ткани, сверху не то камзол, не то куртка, рукава крепились на шнуровке, через которую проглядывала белоснежная рубашка. Массивная цепь из странного металла, зеленого с золотыми искрами, была закреплена на плечах и правильным полукружием лежала на груди. Поразительно, но мой вчерашний собутыльник был свеж как огурчик, чтоб ему этих самых огурчиков во век не видать!

– Мэссэр, – Далия вновь присела, я же просто скрестила руки на груди, с мрачным вызовом смотря на своего похитителя.

– Как вы себя чувствуете? – спокойно осведомился он, словно не замечая моего взгляда.

– Как видите, вашими стараниями! – процедила я сквозь зубы. – Могу я поинтересоваться, что я здесь делаю?

Алайстер покачал головой и повернулся к своей молочной сестре:

– Оставь нас!

– Да, мэссэр! – Она недовольно скривилась, но послушно вышла.

По пронзительному, слегка насмешливому взгляду серых глаз я понимала, что их обладатель с нетерпением ждет скандала, поэтому сдержалась. Вместо этого грациозно опустилась на стул и тщательно разгладила складки на помявшемся сарафане:

– Итак, я слушаю!

Рой усмехнулся:

– Что именно вы хотите услышать? Что вы вчера выпили слишком много, чтобы нормально соображать?

– Надеюсь, я не клялась вам в вечной любви? – Я слегка покраснела и пристально посмотрела на него. – Кстати, вы же пили наравне со мной…

– Ну… – он слегка замялся, словно решал, сообщать мне эту информацию или нет, – алкоголь почти не действует на магов.

– Что? – я даже задохнулась от негодования. – То есть вы специально опоили меня, чтобы… это низко!

Во время моей тирады Рой и бровью не повел:

– Вы могли выгнать меня из квартиры или отказаться от коньяка, но не сделали этого.

– Я просто пожалела вас! – обиженно воскликнула я.

– Меня?

– Бродить по мирам в поисках двойника пропавшей принцессы… – я осеклась и хлюпнула носом, досадуя, что меня так легко провели.

– В точку! Только на будущее знайте, что жалость дает в руки того, кого мы жалеем, преимущество! – граф зло усмехнулся. – И немалое, как вы смогли убедиться на опыте.

Пока я искала слова, которые могут оскорбить этого человека, он продолжил:

– Сегодня вы получите самое необходимое, а завтра мы отправимся в палаццио принца Риччионе, откуда вы под видом Кариссы торжественным свадебным кортежем выдвинитесь в сторону Лагомбардии. Не волнуйтесь, вас будут тщательно охранять!

– А что будете делать вы? – поинтересовалась я, правда, не ожидая, что меня вообще удостоят ответа.

– Искать Кариссу. Потом мы решим, в какой момент она вас заменит.

– Как мило. Вижу, вы все продумали. Интересно только: до того, как решили меня споить, или уже после?

– Оставьте вашу язвительность. Она вам не к лицу, – отмахнулся граф.

– Позвольте мне самой решать, что мне к лицу! – прошипела я, едва сдерживаясь, чтобы не ударить его.

– Разумеется. Вы всегда сможете выбрать платье. – Рой скривил губы в улыбке, выдержал паузу и жестко добавил: – В остальном вам придется исполнять мои распоряжения. Ставки слишком высокие, и я не хочу рисковать. Вот, держите!

Он протянул мне кольцо, сделанное из точно такого же металла, как и его цепь, с полупрозрачным желтым камнем, на котором ажурным не то четырехлистником, не то крестом были выложены мелкие черные камушки, переливавшиеся на свету всеми цветами радуги.

– Что это? – Я не шелохнулась, опасаясь брать изделие в руки, понимая, что от этого человека ничего хорошего ожидать не приходится.

– Амулет. У нас нет времени учить вас танцам и хорошим манерам, амулет поможет вам не оплошать. Дайте руку!

Даже не дожидаясь моего согласия, Рой крепко схватил меня за правое запястье и надел кольцо на безымянный палец. Село как влитое. Граф кивнул и выпустил мою руку. Я горько усмехнулась, опять у меня было все не как у людей.

– Никогда не снимайте его, – предупредил меня Рой, – я вплел еще и охранные заклинания.

– Наверняка еще и маячок, – фыркнула я, вспомнив наших технарей. Он усмехнулся:

– Разумеется, памятуя то, как вы обычно отвечаете на телефонные вызовы…

– Будто здесь есть телефоны.

– Нет. Как нет и автомобилей, и самолетов. Поэтому мы перенесемся в Риччионе при помощи портала, а уж обратно в Лагомбардию вы вернетесь в карете или верхом, как вам будет угодно.

– Мне не угодно возвращаться в Лагомбардию, – холодно отозвалась я.

– Придется. Все равно попасть в ваш мир можно лишь отсюда.

Я с интересом посмотрела на своего похитителя:

– И как же это можно сделать?

Рой покачал головой:

– Пока что вам не стоит знать это.

Я открыла рот, намереваясь возразить, но мой оппонент уже вышел, а я закружила по комнате. Меня раздражало собственное бессилие. Буквально связанная по рукам и ногам, я ничего не могла противопоставить этому интригану, более того, если разобраться, то формально он был прав.

Приказ был подписан. Конечно, экономический отдел всегда более вольно относился к подобного рода мероприятиям, но я ведь знала, куда иду работать.

К тому же вчера я почти была готова согласиться, и я действительно сама впустила графа Алайстера в дом, позволила остаться на ужин и пила этот чертов коньяк! Так что винить я могла только себя. И графа Алайстера, очень ловко воспользовавшегося сложившейся ситуацией.

Меня не устраивало, что в этом мире я полностью зависела от Делроя. Ощущать себя марионеткой в его руках было отвратительно, но без его помощи я не могла вернуться в свой мир. Скорее всего, он попытается сыграть на этом, чтобы полностью контролировать меня.

Единственная зацепка – попытаться самой найти дверь, тогда этот самодовольный интриган явно будет посговорчивее. Наверняка шкаф находится в его доме. Рой сказал, что завтра мы уедем в Риччионе, значит, на все про все у меня были лишь сутки.

Мои раздумья прервала Далия. Она вошла, неся в руках какой-то пестрый сверток, оказавшийся платьем. С гордостью женщина разложила его на кровати, с тем чтобы я полюбовалась и тканью, и вышивкой. Нехотя я взглянула и скривилась. Платье мне напомнило обивку мебели, стоящей у нас в музеях: золотистый шелк, вышитые гладью не то канарейки, не то попугаи.

Понимая, что мне все равно придется носить такое, пока нахожусь в этом мире, да и вообще лучше сейчас изобразить покорность, я послушно позволила переодеть себя. Платье было скроено так, чтобы сквозь прорези в ткани выступало полотно нижней рубашки, которую Далия долго расправляла, создавая абсолютно ровные складки, затем она заплела мне замысловатые косы и подала небольшое зеркало: золотистый отполированный до блеска металл в зеленой оправе с золотыми искрами. Само зеркало было очень легким. Я крутила его во все стороны, с изумлением рассматривая себя, затем вновь повернулась к служанке и протянула ей зеркало, но она помотала головой:

– Мадонна, это ваша вещь. Подарок графа.

– Спасибо. – Я отложила зеркало и направилась к окну, намереваясь взглянуть на местность.

– Мадонна, вам не стоит этого делать, – остановила меня служанка. Я слегка нахмурилась и посмотрела на нее, ожидая пояснений.

– Вы здесь, в доме неженатого мужчины…

– И что? – не совсем поняла я.

– Слуги могут вас увидеть. – Она решительно подошла к окну и поправила плотные портьеры. Я прикусила губу, стараясь не выдать свое разочарование. Желудок вдруг забурчал, напоминая о себе, Далия встрепенулась:

– Ой, вы же ничего еще не ели, я сейчас принесу.

Она торопливо вышла. Убедившись, что служанка не осталась под дверью, я подошла к окну. Конечно, мне не следовало поступать так, будто я всего лишь своевольная дурно воспитанная девчонка, но мне вдруг захотелось сделать что-то такое, что доказало бы прежде всего мне самой, что я не кукла, разряженная и выставленная на потеху публике. Влекомая этими мыслями, я раздернула портьеры и выглянула.

К моей досаде окна спальни выходили в небольшой закрытый дворик, вымощенный плиткой, на которой стояли разнокалиберные горшки с яркими цветами и несколько громоздких кадок с аккуратно подстриженными в форме шара деревьями.

Яркое солнце пробивалось сквозь заросли какого-то растения с огромными красными ягодами, висевшими гроздьями на манер винограда, которым была увита деревянная решетка, имитировавшая крышу. Между темно-зелеными узорчатыми листьями проглядывало голубое небо. Не в силах сдержаться, я распахнула рамы. Теплый южный день буквально ворвался в комнату.

Воздух снаружи оказался наполнен запахами, в которых я узнала лишь цитрусовые нотки бергамота и что-то отдаленно напоминающее жасмин. Где-то совсем рядом журчала вода и раздавались мелодичные трели птиц. А еще пахло морем. Я закрыла глаза, буквально растворяясь в этом умиротворении полуденного юга.

– Мадонна! Вы прекрасны! – возглас заставил меня открыть глаза и посмотреть вниз.

Мужчина в пестрой одежде стоял между кадок и с изумлением рассматривал меня. Увидев, что я открыла глаза, он торопливо, но вместе с тем весьма изящно, сдернул с головы берет и склонился так, что длинные, тщательно уложенные каштановые локоны закрыли ему лицо:

– Позвольте выразить вам свое восхищение, мадонна!

Затем выпрямился и вновь посмотрел на меня, его улыбка была так заразительна, что я не могла не улыбнуться в ответ:

– Кто вы?

– О, я забыл назвать себя! Меня может простить лишь то, что я ослеплен вашей красотой, мадонна, но позвольте же представится: Боненвенунто, Не Сидящий Ни Минуты… Художник, поэт, музыкант, которому выпало счастье еще в детстве обрести покровителя в лице могущественного графа Делроя Алайстера!

– Вот как? – я слегка напряглась при упоминании о Рое, но мой новый знакомый этого не заметил, продолжая свою речь:

– Именно так, мадонна! Мэссэр граф известен как покровитель несчастных поэтов и художников, вынужденных зарабатывать на жизнь своим творчеством!

– Бедняжки, – отозвалась я в тон ему, – вам, наверное, приходится несладко!

– Именно так, мадонна! Вы не представляете себе, как это тяжело! Ведь, творя искусство, приходится угождать сильным мира сего!

Он театрально вздохнул и развел руками, отчего полы его темно-фиолетового бархатного плаща разошлись, являя миру шелковую желтую подкладку. В сочетании с фиолетово-зеленым дублетом и синими штанами это было очень броско. Я вообще заметила, что мой новый знакомый склонен к театральным жестам. Удивительно, но это не вызывало раздражения. Тем временем он эффектным жестом откинул плащ с руки и достал из-за спины лютню:

– Мадонна, о, позвольте мне пропеть строки, которые пришли мне на ум, лишь только я увидел вас!

Я кивнула, понимая, что скажи я «нет», артист все равно это сделает. Боненвенунто несколько раз провел рукой по струнам, лаская свою лютню, точно собаку, и запел на удивление красивым голосом:

• – Пламя заката —
• Это расплата
• За счастье лета,
• Это награда
• За лучик света,
• Это услада
• Долгих ночей…

Я настолько увлеклась серенадой, что пропустила приход Далии, очнулась лишь тогда, когда она ахнула и буквально подбежала к окну.

– Боненвенунто, ты бездельник, чтоб тебе пусто было! – закричала она на весь двор, перевесившись через подоконник.

Мелодия оборвалась. Мужчина звонко рассмеялся:

– Далия, Далия, если ты будешь такой злобной, ты никогда не сможешь найти мужчину, который согреет тебе постель!

– Думаешь, меня это интересует?

– Матерь Богиня, неужели ты предпочитаешь женщин! Это же грех! – наигранно возмутился менестрель.

– Ах ты, охальник! Выдумаешь тоже! – возмутилась женщина. – Если все мужчины такие, как ты, то лучше спать в одиночестве!

– Бедняжка, да ты просто полна желчи! Хороший любовник – вот тебе рецепт от Боненвенунто!

– Я не нуждаюсь ни в каких рецептах, болван! И будет лучше, если мэссэр граф не узнает, что ты тут бродишь!..

Далия осеклась и виновато посмотрела на Роя, который зашел в сад, привлеченный шумной перепалкой. При виде нашей столь живописной компании он лишь слегка приподнял брови, выражая свое изумление:

– А я гадал, что здесь за шум… ну конечно, Боненвенунто! Вижу, ты вернулся из Лаччио?

– Мэссэр, – тот в несколько шагов пересек дворик и почтительно склонился над рукой своего покровителя, – рад видеть вас в добром здравии.

– Льстец, когда это тебя волновало, в добром ли я здравии?

– Всегда, мэссэр, – тот выпрямился и весело взглянул на графа. – Вы единственный, кто регулярно платит мне жалование!

Рой усмехнулся:

– Иногда мне кажется, что я делаю это зря. Что привело тебя в наши края, помимо желания вновь на мне нажиться?

– О, мэссэр, вы несправедливы! Я был в Лаччио, расписывал потолок нового дома Его святости… О, видели бы вы этот шедевр, мэссэр!!! Одни крылатые девы чего стоят! А краски! Я изобрел новый рецепт киновари…

– Расскажешь мне о нем позже, – оборвал его Алайстер. – Почему вернулся так скоро? Его святость тебя выгнал?

– Ну что вы! До меня просто дошли слухи о скорой свадьбе нашего могущественнейшего д’ореза – мэссэра Гаудани. Весь Лаччио только и говорит, что об этом! Знатные мэссэры и мадонны обсуждают это с утра до вечера, и даже Его святость изволил сказать, что не ожидал такого завершения военного вопроса. «Боненвенунто, – сказал я тогда сам себе, – кто, кроме тебя, сможет запечатлеть столь пышное торжество? Кто сможет сложить балладу, достойную великого правителя и его нареченной? Твой талант нужен Лагомбардии!»