Рыцарь для леди бесплатное чтение

Рыцарь для леди

Без названия

Елизавета Соболянская

Рыцарь для леди

Пролог

Я очнулась резко, словно вынырнула из воды, и застонала от боли. Сырость, полумрак, жесткая скамья подо мной. Значит, это не сон. Жаль.

— Леди? Леди Верден? — надо мной кто-то склонился.

Я медленно моргнула несколько раз и наконец разглядела круглое печальное лицо с щеточкой усов:

— Доктор? Доктор Либб? Рада встрече!

Ох, все-таки хорошее воспитание записано розгами на подкорке!

— Как вы тут очутились, леди?

Я обвела взглядом сырые подвальные стены и выдавила из себя смешок:

— Не спрашивайте, доктор. И если это в ваших силах, помогите мне умереть…

Глава 1

Лицо доктора расплылось, меня снова обступили тени, но я знала – если будет возможность, он выполнит мою просьбу.

Когда-то я спасла его с женой и сыном. Просто выкупила по бешеной цене его дом и приказала своему кучеру отвезти испуганных мужчину, женщину и ребенка на станцию дилижансов в соседнее графство. Дом сожгли на следующий день. Негодяи вытоптали садик, полный цветов, за которыми любила ухаживать миссис Либб, разломали даже качели, на которых каждый день крутился их сынишка. И все из-за того, что доктор не смог спасти жену местного старосты.

Что ж, бабуля часто говорила, что добро возвращается. Может быть, сейчас добрый доктор подарит мне легкую смерть…

Я закрыла глаза – веки были свинцовыми и никак не хотели открываться. Рядом раздался болезненный стон. С большим трудом мне удалось повернуть голову. А этот мальчик, юный и прекрасный, как рыцарь Гавейн на старинных гравюрах – кажется, он тоже чем-то не угодил герцогу Дерринжеру, дядюшке молодого короля. Мы сталкивались с этим юношей в коридоре допросных камер. И потом в пыточной. И если меня поначалу оберегал титул и пол, то его – просто невероятная красота. Даже палач не решился испортить столь совершенное творение Всевышнего – так, мазнул ладонью пару раз по губам, разбив их в кровь, но, кажется, от этого юноша стал только красивее.

— Миледи, — доктор склонился надо мной снова, — у вас кровотечение.

— Я знаю, — постаралась сдержать гримасу боли.

Малыш. Ребенок, которого мы с мужем ждали несколько лет. Как только меня ни обзывали его родственницы – и сухой веткой, и пустым ведром, а я и не заметила, что его редкие визиты в мою спальню закончились чем-то особенным. Только тут, выгибаясь от боли внизу, я поняла, почему чувствовала недомогание последние пару месяцев, но было уже поздно. Муж и его семья сразу отреклись от преступницы, укравшей безделушку у принцессы. Граф еще и поглумился, передавая меня на волю палача.

— Дорогая, мы устроим вам роскошные похороны! Думаю, юная Фелициата Лэйкомб быстро меня утешит.

О да, наследница из рода, лишь поколение назад получившего дворянство. Теперь граф Верден мог себе это позволить. Его положение в совете пэров стабильно. А утонувшая бесплодная графиня – подарок судьбы, не иначе. Что ж, умирая, я знаю, чего ему пожелать…

— Я могу объявить вас мертвой, — глаза доктора лихорадочно блестели, — и забрать тело в анатомический театр. Скажите, вам есть куда пойти потом?

В моем сердце моментально воскресла надежда! Выжить? Уйти отсюда и отомстить?

— Да! — жарко шепнула я. — Есть! И если можно, доктор, спасите этого юношу тоже… Он… пытался защитить меня.

Доктор Либб бросил взгляд на вторую скамью и кивнул:

— Я постараюсь, миледи. Ничего не бойтесь и не двигайтесь!

Я замерла, закрыв глаза. Право слово, в его просьбе не было ничего особенного, мне и так не хотелось шевелиться, боль казнила за каждое движение.

Между тем док развил бурную деятельность. Начал кричать, ругаться со стражниками, а когда они вышли, быстро капнул мне и соседу что-то на губы:

— Не бойтесь, — напомнил он мне и задрал короткую тюремную рубашку, обнажая живот.

Отчего-то накатил стыд, хотя этот скудный предмет гардероба на мне задирали все, кому хотелось. В этой клоаке человеческой жизни нашлось много желающих “отведать” опальную графиню. Но доктор все делал не напрасно – кажется, он пытался остановить кровотечение, во всяком случае тяжесть внизу живота уменьшилась, а после я вообще перестала ощущать свое тело.

Когда стражники вернулись, я уже не могла двинуть ни одним мускулом. Полный паралич. Полуприкрытые глаза смотрели в низкий потолок, зрачки не двигались, дыхания не было слышно.

— Ну и что вы предлагаете мне тут спасать? — доктор был непривычно высокомерен и строг. — Эта дама истекла кровью! А у этого юноши внутреннее кровотечение! Два трупа за пять минут! Если они были вам так нужны, следовало позвать меня раньше!

— Спокойно, док, — старший стражник, тот самый, который гордился своим огромным членом и пихал его в меня при любом удобном случае, отвечал с ленцой человека, знающего больше всех, — никому они не нужны. Герцог распорядился скинуть тела в реку, куда-нибудь подальше!

— Хм, — доктор Либб побродил между нашими скамьями и предложил: — Раз они никому не нужны, может, отдадите их мне? В анатомический театр? Студентам будет полезно увидеть органы, обескровленные естественными путями…

Что-то звякнуло, словно кошель с золотом перешел из рук в руки.

— Забирайте, док, — так же лениво ответил стражник, — только, как всегда, тихо!

— Ну так помогите, — фыркнул Либб, — первый раз, что ли?

— Это не ко мне, — раскатисто хохотнул старший, — меня эта дамочка больше устраивала живой. Эх, какая горячая была! Дралась и кусалась до последнего! Вон, пусть Пит помогает, и старуху пришлю.

Через несколько минут надо мной склонилось морщинистое лицо в окружении черного чепца. Чьи-то руки споро накинули на меня мешковину и даже милосердно одернули короткую рубаху. Потом дерюгу зашили крупными стежками, и два человека схватили меня за ноги и за плечи, чтобы, чертыхаясь, вынести куда-то и бросить на что-то жесткое. Вскоре рядом грохнулось еще одно тело, и заскрипели колеса телеги.

Мысли в голове скакали как бешеные. Анатомический театр. Это столичное новшество. Я слышала, туда отправляли тела преступников и бесхозные трупы, выловленные в реке. Значит, доктор Либб после спасения от погрома отправился в столицу. Судя по всему, здесь он сделал неплохую карьеру. Средство, которое он дал нам, у него было с собой. Выходит, я не первая? Интересно. Впрочем, сейчас надо думать не о том. Куда я пойду, если к мужу нельзя? В голове всплыли слова бабули:

— Это мой подарок тебе. Добрачный. Если вдруг выяснится, что тебе некуда идти, знай, что у тебя есть дом. Улица Зеленая, девять. Запомни!

Душу затопило облегчение.

Бабуля никогда не доверяла моему мужу и его семье. Считала, что Дэвид женился на мне только потому, что мой отец был адмиралом. Она вообще хорошо разбиралась в людях и презирала моего супруга и его родню. Общалась с ними редко и еще до свадьбы вручила мне шкатулку, запертую на ключ. Там были документы на дом и кое-какие фамильные драгоценности. Плюс кошелек. Все это бабуля мне только показала, сказав, что отвезет свой подарок в тот самый дом. В мои семнадцать лет странный подарок быстро забылся, а бабушка умерла три года назад, завещав свое невеликое имущество приюту святой Марты.

О, как же я была наивна и слепа! Покачиваясь на ухабах в телеге для перевозки трупов, я мысленно горько усмехалась – двинуть даже губами я все еще не могла.

Граф не просто так женился на тощей и мелкой дочке адмирала. Он надеялся упрочить свое положение в сенате и потому не прислушивался к прозвищам “наперсток”, “катушка” и прочим “милым шалостям” светских дам.

Упрочил. Но отец быстро умер – догнали старые раны. С наследником тоже не получилось, осталась только моя должность в свите младшей принцессы. Какое-то время меня терпели – все же принцесса Амалия не любила менять штат, а должность у меня была ответственная. Но потом герцог Дерринжер сделал мне предложение. Опасное предложение. Он лично просил меня кое-что добавить к гардеробу моей госпожи. Я отказалась и в итоге оказалась в пыточной. А теперь, если выживу, я останусь никем. Графиня Верден мертва, кажется, на послезавтра назначены похороны в родовом склепе. Что ж, наверное, это хороший повод начать новую жизнь?

Глава 2

Нас привезли к мрачному зданию королевского госпиталя. Я узнала здание, невольно подглядывая в прореху мешка. Принцесса раз в месяц навещала его, раздавая хлеб и целебные настойки. Только подъехали мы не к парадному входу, а к боковому. Следом подкатила коляска с доктором. Он выпрыгнул и скомандовал парочке санитаров, зевающих на крыльце:

— Эй, бездельники! Отнесите в мою анатомичку! И скажите Крюмсдалю, что я его жду!

Мужики в грубых кожаных фартуках небрежно скинули нас на носилки и занесли в здание. Длинный коридор, спуск в подвал, ругань, и наконец нас стряхнули на что-то твердое. Дыра сместилась, и я ничего не видела. Зато слышала, как санитары бурчали между собой о том, что док с ума сходит, изучая висельников и приговоренных.

— Зато и лечит лучше всех, — хмыкнул в итоге один из носильщиков, гремя деревяшками носилок, — если я заболею, лучше к Либбу попрошусь, чем к этим чистеньким господам во фраках и шляпах.

— Вы еще здесь? — в помещении появился запыхавшийся доктор. — Крюмс где?

— Сейчас, доктор, идем! — санитары убрались, и доктор торопливо запер за ними дверь.

— Миледи, прошу вас потерпеть еще немного, мне нужен свидетель, — со вздохом сказал мистер Либб.

Вскоре в дверь стукнули. Доктор сам открыл и тут же запер дверь.

— Крюмсдаль, где тебя шерги носят? — строго сказал он. — Мне тут парочка тел перепала, надо кровь смыть и привести в порядок.

— Для театра, док? — грубый голос звучал прямо над головой, и, если бы я смогла, я бы вздрогнула, но паралич не отпускал.

— Нет, — отмахнулся мистер Либб, — смерть от кровотечения, ничего интересного. Просто родственники обещали заплатить за погребение.

— А, понял. Помыть, нарядить, уложить?

— Да, я пока схожу договорюсь о гробах и телеге. Пусть забирают, пока главный врач не пришел! — с этими словами мой знакомец действительно ушел, а мой мешок разъехался под лезвием ножа.

— А дамочка ничего, — бормотнул грубого вида мужик, разглядывая меня. Потом он разрезал на мне рубашку и начал поливать ледяной водой из ведра. Вылил ведер пять, не меньше. Пригладил волосы, притащил откуда-то саван и умудрился натянуть на мое негнущееся тело. Потом, наверное, занялся моим соседом и тоже присвистнул, разглядев лицо. Правда, начав обмывать, бурчал уже что-то сочувственное. Похоже юный рыцарь выглядел еще хуже, чем я.

Примерно через час дверь открылась:

— Готово? — услышала я голос доктора.

— Готово, док.

— Так, давай дамочку сюда, — что-то громыхнуло, и… меня подняли и одним движением переложили в деревянный ящик до половины наполненный стружками. Громыхнула крышка. Звуки стали глуше, но я поняла, что юношу тоже укладывают в ящик. — Все, покатили к выдаче, там уже телега ждет!

Гробы на тележках поехали куда-то, потом с матом погрузили на очередную телегу.

— Ф-фух, — док, судя по звукам, утер пот и распорядился: — Подбери для анатомички пару похожих тел, только головы отдели, мол, казненные преступники. А я пока этих родне передам. Вот, держи! — снова звякнул мешочек, и телега покатилась по брусчатке.

Примерно на полпути я вдруг ощутила, что у меня замерзли ноги. Хотела поерзать, но вспомнила, что лежу в гробу, и замерла как прежде.

Катафалк вскоре остановился, и доктор сказал кому-то, что гробы нужно занести в придел на отпевание. Мой ящик подняли, покачали и понесли. Потом поставили. Я пригрелась под тонкой простынкой и, кажется, задремала.

Проснулась, когда крышка открылась.

— Миледи, быстрее!

Меня выдернули из ящика и сунули в руки узел с одеждой. Теплые чулки, грубые башмаки на три размера больше, платье, которое я натянула поверх савана, черный плащ и траурный чепец. Вещи были не новые и явно пахли лавандой и мылом. Похоже, доктор закупился в ближайшей лавке старьевщика. Неважно. Я жива!

Пока я натягивала одежду, рядом так же быстро одевался юноша. Я даже не знала его имени, но это не беспокоило. Мы едва успели привести себя в порядок. Я занавесила лицо вуалью, красавцу доктор сунул в руки огромный клетчатый платок, и тут в придел, где стояли гробы, вошел священник!

— Вот, святой отец, — мистер Либб трагичным жестом указал на гробы, — вдова просит вас совершить чин отпевания. Ее муж и сестра погибли в аварии, гробы открывать нельзя. Потом похороните несчастных на вашем кладбище. Вот деньги. Этой даме так плохо, что я рекомендую ей уехать домой, чтобы не случилось нервной горячки.

Еще один мешочек с монетами, и мы вышли из тихой церквушки при кладбище, сели в экипаж, и тогда доктор спросил:

— Вам есть куда ехать, миледи? Я, к сожалению, не могу пригласить вас к себе.

— Улица Зеленая, девять! — решительно сказала я, чувствуя, как начинают болеть многочисленные ожоги и раны.

Мистер Либб повторил адрес извозчику, и экипаж тронулся.

***

Зеленая улица оказалась тихой и удивительно приятной. Нет, не аристократический квартал, но и не окраины. Ряд крепких домиков, окруженных небольшими садами. Чистая мостовая, аккуратно накрытые решетками сточные канавы. Облетевшие деревья и поздние астры в палисадниках.

Коляска остановилась возле крепких деревянных ворот, украшенных летящими ласточками. Я сморгнула набежавшую слезу. Ласточки украшали мой личный герб. Бабуля всегда была последовательна и предусмотрительна.

Мы вышли, стукнули в калитку, дождались лая собак и недоверчиво приоткрытого оконца.

— Кто здесь? — недоверчиво высунулся пожилой мужчина.

Слезы потекли по моему лицу. Я его узнала! Бабулин дворецкий! Она оставила ему и его жене пенсию и какие-то распоряжения. Я не вникала, просто передала бумаги.

— Бриггс? — пришлось приподнять вуаль.

— Миледи? — старик меня все же узнал и немедля загремел засовами. — Прошу вас, проходите!

— Это со мной! — я кивнула на мужчин, и старик молча принял это. Он запер калитку и повел нас к дому.

— Чего изволите, миледи?

Я немного растерялась, но доктор не дремал:

— Голубчик, хозяйке и ее гостю сейчас нужна теплая ванна, бульон, ильмовая мазь и кровать. А остальное я напишу!

Мы вошли в дом через кухонную дверь. Там у плиты хлопотала супруга Бриггса – миссис Лидия. Она служила у бабули экономкой и выглядела так знакомо и уютно, что слезы хлынули по моему лицу с новой силой.

— Миледи, миледи! Успокойтесь! Вам нельзя волноваться! Кровотечение может снова открыться!

Доктор и экономка подхватили меня под руки и повели наверх.

— Помогите ему тоже, — я махнула рукой в сторону юноши, который растерянно стоял посреди кухни, и отдалась в заботливые руки миссис Лидии.

Меня уложили в постель, обработали раны, напоили бульоном, микстурой и порошками, которые оставил доктор Либб. Он уверил меня, что кровотечение благополучно остановлено, и моему здоровью больше ничего не угрожает.

— Ваши раны выглядят страшно, миледи, но при должном уходе от них не останется и следа. Я постараюсь достать все необходимые мази и порошки, а вы пока отдыхайте и хорошо питайтесь. Вам важно восстановить кровь!

— А мальчик, доктор, скажите, с ним все будет хорошо?

— Физически молодой человек пострадал меньше вас, — ответил лекарь, — если я правильно понял, он угодил в подвалы позже, и палач берег его по приказу некоего высокопоставленного лица.

— Это так, — я осторожно дернула уголком рта, пытаясь изобразить невеселую усмешку. — Так он поправится?

— Ваш внезапный гость находится в очень подавленном состоянии духа, — развел руками доктор. — Вы боец, миледи, и, я уверен, вскоре оправитесь, а он считает, что должен был умереть в том подвале, потому что нарушил свои обещания.

— Обещания?

— Мальчик не просто семинарист, он учился по воле прихода. Я не смог убедить его в том, что обеты, нарушенные против воли, не несут в себе зла.

— Я поняла, доктор Либб, спасибо! Загляните к нам завтра, я найду денег, чтобы помочь вам с покупкой лекарств.

— Вы спасли мне жизнь, миледи, — строгим тоном ответил док, но я отмахнулась.

— Вы мне тоже. И не отказывайтесь, я знаю, сколько стоит итлийская смолка или кедровый бальзам.

— Воля ваша, миледи.

С этими словами лекарь наконец ушел, а я позвала Лидию и попросила приготовить купальню.

— Миледи! Ваши раны!

— Ранам будет только лучше. А мне нужно промыть волосы щелоком, одежду сожги в печи во дворе. В тех подвалах было полно блох и вшей. И мальчика тоже нужно вымыть и переодеть. Попроси своего мужа, Лидия, этот юноша желал стать священником, не будем нарушать его скромность.

Экономка вздохнула, но признала мою правоту – постельное белье подо мной почернело от грязи и мазей.

Глава 3

Часа через три Бриггс сообщил, что купальня готова. Он лично отнес меня туда, усадил в корыто, выстланное простыней, и вышел. Лидия стянула с меня сорочку, добавила в воду соль и ароматные травы, подложила под голову полотенце и ушла перестилать кровать. Я задремала, наслаждаясь теплом и вкусным запахом. Раны саднило от горячей воды и соли, но я радовалась этой боли – она говорила мне о том, что я жива.

Через полчаса прибежала расстроенная Лидия с вестью о том, что семинарист свалился с кровати и просил Бриггса оставить его умирать на холодном полу. Я разъярилась. Пожилым слугам и так непросто делать всё самим, соблюдая секретность. А этот капризуля еще доставляет им трудности!

— Тащите его сюда! — скомандовала я. Экономка вытаращила глаза, а я пояснила: — Его все равно нужно мыть, а у меня нет сил идти к нему и читать нотации.

Лидия вышла, и вскоре они с Бриггсом привели юношу и усадили его на скамью у стены.

— Добрый день, — я сухо поздоровалась, даже не удивляясь тому, что голос звучит иначе. Сколько я кричала в том подвале, сколько плакала и проклинала… Неважно. — Мне доложили, что вы просите о смерти…

Мальчик поднял на меня взгляд, и я вздрогнула. Не такой уж он и мальчик. Просто чистая кожа, правильные черты лица и стройность создали такое впечатление. Ему лет двадцать, может двадцать два. А вот глаза… Но расслабляться нельзя. Не для того я вытащила его из застенков, чтобы похоронить в своем саду!

— Меня зовут… звали леди Вивьен Верден. Графиня Верден. В подвалы меня отправили по приказу герцога Дерринжера.

— Я Себастьян. Себастьян Трэвис. Учусь… Учился в семинарии при соборе святого Себастьяна.

Я понимающе кивнула. Себастьян при храме Себастьяна – значит, сирота или подкидыш, которого учат на деньги общины или благотворителей. Иногда миловидных талантливых мальчиков отбирали в епископский хор, давая им тем самым и кусок хлеба, и возможность стать монахами. Этого Себастьяна, похоже, готовили в ученые монахи. Стал бы потом помощником настоятеля или декана семинарии, а там, глядишь, и во дворец бы угодил – исповедовать экзальтированных придворных дам и плести интриги. Не встреться на его пути герцог Дерринжер.

Я невольно повторила имя того, кто отправил меня на смерть за отказ.

О, сработало! В красивых медовых глазах промелькнула тень эмоции.

— Приказ отдал герцог, а передал меня стражникам мой собственный муж.

Я замолчала, вновь переживая тот момент. Это ведь случилось не во дворце – там я могла успеть к принцессе, чтобы просить ее о заступничестве. Нет, люди герцога дождались, пока меня отпустят на выходной, и забрали меня прямо из столичного особняка Верденов. А муж сам проводил их ко мне и издевательски комментировал, когда меня повели к выходу.

— Что было в темнице, вы и сами знаете, мы с вами встречались в коридорах…

При воспоминании о подвалах и палачах мой невольный гость совсем спал с лица.

— Только я там потеряла не только имя и честь, но и ребенка.

Голос мой звучал скрипуче, я еще не нашла в своем сердце места, где смогла бы оплакать нерожденного.

— Так что предлагаю не пытаться покончить жизнь на полу мой гостевой комнаты, а взять себя в руки и… отомстить.

— Отомстить? Кому? — глаза молодого человека снова стали тусклыми.

— Тому, кто заставил нас встретиться в том подвале, — криво усмехнулась я, — герцогу Дерринжеру!

— Да я его видел один раз, когда он приезжал в наш колледж…

— И что-то ему сказали? — поинтересовалась я, замечая, что гость все же выпрямился и теперь выглядит более живым.

— Ему – нет. Один из сопровождавших его свитских подошел ко мне после службы. Сказал, что герцогу понравился мой голос, и он хотел бы слушать его каждый день в своей спальне…

Голос Себастьяна сорвался, а я понимающе усмехнулась: развратность королевского дядюшки стала притчей даже при Дворе.

— Вы отказали и уже к вечеру угодили в подземелье?

— Да, так и было. Туда тоже приходил тот придворный. Что-то говорил, обещал, угрожал, но я его плохо слышал. У меня так бывает: когда волнуюсь, полностью пропадает слух.

Я прищелкнула языком – дурная привычка, за которую гувернантка больно била меня по губам, но поделать с ней ничего не смогла. Мальчик наверняка слышал немало гадостей за свою жизнь, и такая особенность – терять слух – это благословение Божье. А вот мне приходилось все это выслушивать и улыбаться. Приличная леди не может себе позволить быть хмурой, усталой или раздраженной. Только милая улыбка и потупленные очи. Легкая походка и безупречный внешний вид. И каждую минуту помнить, что ты дочь-жена-фрейлина, и по тебе судят о семье, роде и твоей работодательнице.

На миг я снова ощутила на плечах неподъемную плиту долга, а потом вдруг поняла, что темница избавила меня от него! Я теперь никто! Не жена, не мать, не дочь… Я могу стать кем угодно! Мне словно снова стало пять лет, и я рассмеялась под испуганными взглядами слуг.

— Себастьян, — сказала я, оборвав себя, — а кем вы мечтали быть в детстве?

— Что? — юноша моргнул и неуверенно посмотрел на меня, как на сумасшедшую.

— Я объясню. Мы с вами умерли. Отпеты и похоронены. Нас нет в этом мире, и это значит, что мы можем стать кем захотим!

Трэвис снова моргнул, не понимая. Я устало махнула рукой:

— Поймешь позже. А сейчас вымойся и поешь. Позволь жизни быть.

Прямому приказу Себастьян не сопротивлялся – ушел за торопливо поставленную Бриггсом ширму, и вскоре там заплескалась вода. Я даже немного позавидовала – то ли потеря крови, то ли длительная голодовка в подземелье делали меня слабой, как котенок, и добрейшей миссис Лидии приходилось меня мыть, поднимать и кутать в простыню.

Зато потом я пила восхитительный куриный бульон с пряными травами и сухарями и спала – долго-долго! В самой настоящей постели, с чистыми, пахнущими лавандой простынями.

Глава 4

На следующий день я проснулась на рассвете. Полежала немного, наслаждаясь зудящим под повязками телом, осторожно потянулась и поняла, что зверски хочу есть. Не хотелось беспокоить миссис Лидию, но… я позвонила в колокольчик, стоящий на тумбе у постели. Минут через десять экономка явилась с подносом в руках:

— Доброе утро, миледи! Я принесла вам завтрак! Сейчас будет горячая вода и чистая сорочка!

Я схватила с подноса кружку с какао и сделала первый – самый вкусный и сладкий – глоток. Внутри разбежалась тепло, и я замерла с легкой улыбкой, прислушиваясь к себе. Да, мне хорошо, тепло, мягко и сладко. А теперь надо поесть, чтобы появились силы.

Миссис Лидия постаралась приготовить завтрак, полезный для желудка. Тут была овсянка, сдобренная сливками и коричневым сахаром, мясо цыпленка, поджаренный хлеб и чашка бульона. Я мелкими глотками выпила бульон, съела кашу, а потом впилась зубами в хлеб, уложив поверх него мясо. И почти стонала от удовольствия, пока экономка разводила в тазу воду.

— Миссис Лидия, — я обратила внимание на покрасневшие от усилий руки женщины, — сегодня я осмотрю дом. Бабушка писала мне, что оставила тут для меня деньги. Как только я их найду – сразу наймите горничных и лакея. Соседям скажете, что я вдова, приехала в столицу улаживать дела с наследством. А Себастьян… мой кузен. Поддерживает меня в моем горе и мечтает поступить в семинарию.

За что я всегда любила мистера Бриггса и его супругу – за тактичность и неразговорчивость.

— Все сделаю, миледи, — покивала миссис Лидия, — а деньги ваша бабушка оставила на счету. Раз в месяц нам переводится пенсия и некоторая сумма на содержание дома. Излишки Бриггс откладывал, так что теперь можно спокойно нанимать слуг.

— Отлично! А что мистер Трэвис? Еще не встал?

— Мистер Трэвис уже проснулся, мистер Бриггс помогает ему подобрать одежду.

— Ах, да! Раз у нас есть деньги, пригласите портного. Скажите ему, пусть принесёт вдовье платье и траурный костюм для моего кузена. Плюс теплые плащи. Обувь придется купить по мерке, чтобы мы могли дойти до лавки сапожника. И обязательно густую вуаль для меня и старомодную шляпу с широкими полями для мистера Трэвиса!

Завтрак меня подкрепил. Я умылась, нацепила капот миссис Лидии и отправилась осматривать дом, осторожно придерживаясь за стены.

Рядом с хозяйской спальней нашлись гардеробная и кабинет. На полках рядом с зеркалом нашлось несколько штук тонкого полотна, узкие полоски тесьмы и кружев. Отдельно лежали ткани для блузок, юбок и платьев. Я поразилась предусмотрительности моей бабули – одежда может выйти из моды, как и дорогие узорные ткани. Но в шкафах лежали хлопок, лен и шерсть – однотонные и очень качественные.

— Ваша бабушка, да примут Светлые ее душу, сама лично выбирала все для этого дома. Она говорила, что серая шерсть никогда не выйдет из моды, как и простое полотно. А здесь вот – шелк для сорочек, тесьма и шнурки для корсетов, фланель для зимних юбок и все необходимое для шитья!

Я утерла подступившие слезы. Бабуля была тысячу раз права! Она всегда была предусмотрительной и резкой в суждениях, а я не понимала ее. Теперь же необычный прощальный подарок поможет мне выжить.

В кабинете миссис Лидия сразу показала мне огромную шкатулку на каминной полке:

— Вот, миледи, ключа нет, но леди Инфиолата говорила, что вы сумеете открыть.

Я только кивнула – слезы комом стояли в горле. Эта шкатулка стояла на столе бабули в нашем поместье. Она была с секретом – ключик прятался в задней стенке самой шкатулки.

Отпустив экономку, я открыла большую деревянную коробку и первым делом увидела чуть пожелтевшее от времени письмо с личной печатью леди Инфиолаты Бристоль.

— Дорогая внучка, я от всей души надеюсь, что мой прощальный подарок тебе не пригодится. Но если ты все же читаешь это письмо, значит, твой муженек показал свою гнилую натуру. Поэтому тебе понадобится все, что мне удалось о нем узнать, и не только о нем. Используй эти знания с умом, не торопись и стань счастливой!

Под письмом лежала толстая пачка бумаг. Я мельком пролистнула их и закусила губу от волнения – это были письма от бабулиных подруг по пансиону, дальних родственниц и знакомых. Все они были аккуратно перетянуты лентами и снабжены пояснительными записками. Я заглянула в пару конвертов и похолодела. Тут была, скажем так, пикантная информация на моего мужа. И не только на него.

Еще в шкатулке лежали векселя и закладные на приличные суммы, а на самом дне – толстенький кошелек с монетами и… украшения. Я про них и забыла. Думала, что все они отошли по завещанию монастырю или богадельне. А оказывается, бабушка оставила их мне!

Вот ее любимая брошь с аметистом. Серьги с крупными каплевидными жемчужинами. Браслеты в виде свернувшихся змей. Вычурного плетения цепочка с крупным алмазом. В общем, все, что я хоть раз видела на леди Инфиолате – все лежало в этой коробке.

Я снова всплакнула и увидела на дне еще одну записку. В ней бабуля прощалась со мной и давала указания, как получить доступ к банковскому счету и прочим ресурсам. Но главное – в запертом секретере лежали поддельные документы! На меня, детей и мужчину! Да-да, бабушка считала, что к этому времени у меня будут дети, которых я не пожелаю оставить мужу, и мужчина, готовый сразиться за меня с целым миром!

Я горько усмехнулась, но секретер проверила – там действительно нашлись бланки подорожных, свидетельства о рождении и паспорта, причем, судя по некоторым деталям, бланки были подлинные! Как бабуле удалось это провернуть? Оказывается, я ее совсем не знала!

Впрочем, ответы на некоторые вопросы я получила быстро.

Под шкатулкой лежала огромная тетрадь, похожая на гроссбух. Я открыла ее, и слезы снова потекли по лицу – она была написана нашей детской тайнописью. Мы с бабулей так переписывались, когда мне случалось бывать в ее поместье. Обычный азбучный шифр. Но вначале нужно было отсчитать количество букв имени того, кому предназначалась записка. Эта тетрадь явно была приготовлена для меня.

Я попросила миссис Лидию вынуть из шкафчика недорогую бумагу и письменный прибор, села за стол и через десять минут отложила перо – это был бабулин дневник. И в нем было немало такого, что не стоило знать посторонним. Например то, что моя решительная бабуля служила в министерстве внутренней безопасности! Тетрадь я убрала в стол – кроме меня ее никто не прочтет, а листок с расшифровкой сожгла на свече – незачем кому-то знать бабушкины секреты.

Утро получилось насыщенным – я устала, и раны снова заныли, требуя новой порции мази и перевязки. Пришлось вернуться в спальню и довериться ловким рукам экономки. Потом меня покормили ланчем в постели и сообщили, что портной придет через час.

— Как чувствует себя мистер Трэвис? — спросила я.

— Он позавтракал, прочитал канон и стал помогать Бриггсу с уборкой, — отчиталась миссис Бриггс.

— Это хорошо, передайте ему, что я жду его через час в гостиной, и нашу легенду о вдове и кузене. Слуг, готовых наняться, соберите к вечеру, я хочу сама выбрать себе камеристку…

— Миледи… — осторожно сказала экономка, и я вспомнила. Конечно, небогатые дамы одеваются сами. Им помогают горничные, способные затянуть шнуровку и подать платье.

— Пусть будут горничные, но мне нужна будет молодая и шустрая, готовая учиться.

— Все поняла, подыщу, как вы хотите, миледи.

Большого разнообразия в одежде у меня не было, так что я снова воспользовалась любезностью миссис Лидии, натянув ее сорочку и капот. Даме в печали позволено принимать белошвейку в домашнем наряде. А вот для Себастьяна нужно придумать повод появиться в одежде мистера Бриггса. Можно сказать, что на его сюртук опрокинули котелок с маслом или воском. Приняв решение, я долго-долго плела косу. Мне повезло – титул защитил меня от унизительной стрижки, и пусть волосы пострадали в застенке, но им можно было придать приличный вид, уложив аккуратный пучок.

Глава 5

Мои хлопоты и переживания оказались напрасными. Портным оказался пожилой мелкий человечек в круглых очках. Он без интереса выслушал причитания миссис Лидии, посмотрел на мой болезненный вид и приказал подмастерью открыть сундук с готовым платьем.

— Вот, миссис Бристоль, эти наряды я смогу быстро подогнать на вас и вашего спутника.

Осмотрев пяток разномастных платьев и три мужских костюма, я разочарованно вздохнула – одежда была весьма посредственного качества. Нет, пошито все было прочно, но ткани слишком грубые, плохо окрашенные, да и фасоны…

— Мистер Финн, — я покачала головой, разглядывая многочисленные оборки на модной тальме, — как быстро вы можете пошить одежду?

— Смотря что вы хотите видеть… миссис Бристоль, — с паузой сказал портной, явно проглотив “миледи”.

Я потаенно вздохнула. Не получается у меня притворяться простой горожанкой из пригорода. Осанку, манеру и речь не спрячешь.

— Мне и моему кузену нужен полный траурный гардероб, — заявила я. — Новые добротные вещи – и как можно скорее. Обязательно траурные вуали, повязки и шляпы с широкими полями. Меня ждет суд за наследство, — придумала я, — не хочу, чтобы родственники знали, где я живу.

— Все понял… миссис. Позволите снять мерки? Что именно вам нужно в первую очередь? И какие ткани хотите видеть?

Вот тут я и воспользовалась щедрыми запасами бабули. Сразу заказала по дюжине сорочек себе и Себастиану. Нижние юбки, панталоны, пару ночных рубашек и две дюжины носовых платков. Подмастерье записывал, радостно блестя глазами.

— Платья из серой шерсти, мистер Финн, с различными отделками. Четыре штуки. Два черных. Одно атласное, без украшений. Только ткань и фигурные драпировки. Второе бархатное – без украшений, с пышными рукавами. Для каждого платья шапочку-джульетку с густой траурной вуалью. Перчатки. Несколько бархатных и атласных лент для прически. Маски для дурной погоды и поздних возвращений домой. Туфельки. Ботинки. Чулки и корсеты. Прошу все это закупить вас. Я не могу выходить из дома, не хочу привлекать внимание родственников.

Портной кивал, скользя по мне мерной лентой. Потом он так же тщательно обмерил Себастиана. Блондин наблюдал за всем безучастно, но я не давала ему провалиться в меланхолию – дергала, спрашивала его мнение о фасонах галстуков и шляп. Он растерянно моргал, но выныривал из своих невеселых мыслей.

Мистер Финн, конечно, видел, что с нами все неладно – семинарист дергался при попытке его обмерить, я вообще не вставала с кресла – от слабости кружилась голова, да и кто на этих улицах заказывает разом целый гардероб?

К тому же ткань, которую недовольная миссис Лидия вынесла из кладовой, была высочайшего качества, что тоже разрушало нашу легенду о бедных провинциалах, прибывших поживиться столичным наследством.

Но мне на это было плевать. Я нащупала слабое место портного – он мечтал шить для знати, пусть тайно. Его честолюбие подогревали батист, тонкий шелк и кружева, которыми я попросила отделать белье. Да, мы вне закона. Мы ожившие мертвецы, но это не значит, что я откажусь от бантика на нижней юбке или от хорошего корсета!

Когда портной ушел, я так устала, что не было сил дойти до кровати. Хлопотливая экономка немедля принесла подносы с чаем и закусками прямо в гостиную. Я пригубила бульон, надеясь, что он вернет мне силы, и бросила взгляд на Себастьяна. Юноша просто смотрел в тарелку, не пытаясь взять ложку.

— Неужели наша почтенная миссис Бриггс пересолила суп? — ехидно спросила я.

Трэвис вскинулся:

— Что? Простите, миледи, я задумался.

— Ваш чай остывает, — напомнила я, — ешьте плотнее. Сегодня нам предстоит выбрать слуг.

— Слуг? — Себастьян явно растерялся.

— Вам понадобится камердинер, — напомнила я.

— Но зачем? — юноша хлопнул великолепными ресницами и посмотрел на меня тревожными голубыми глазами.

— Затем, что вам нужен человек, способный следить за вашим гардеробом.

— Я и сам умею гладить рубашки, чистить сукно и стирать…

— Вы научились этому в семинарии? — спросила я, принимаясь за яйцо всмятку.

— Конечно. Нам позволяли отдавать в стирку белье лишь раз в месяц, а одежды выдавали мало, вот и пришлось всему научиться.

Я покивала, вспоминая школу для юных леди в Портсмуте. Нас тоже учили стирать и крахмалить воротнички и манжеты, утюжить передники, подшивать юбки и латать чулки. Директриса школы уверяла нас, что хорошая жена и мать должна уметь все делать сама. В принципе, все эти знания и умения пригодились мне на службе у принцессы… Но не будем вспоминать Двор. Пока это слишком больно.

— В любом случае вы сейчас так слабы, что помощь вам не помешает. Портной обещал уже к вечеру доставить первый траурный комплект, вам нужно будет его примерить и решить, как спрятать ваше лицо, чтобы вас не узнали.

— Примерить? Спрятать? Зачем?

— Завтра похороны графини Верден, — ровным тоном ответила я, аккуратно разделывая ножом кусочек курицы. — Мы пойдем туда.

— На… ваши похороны?

— Да. Я хочу отомстить своему мужу. И кое-что забрать из особняка.

Мальчик наивно хлопал глазами, и это вывело меня из себя!

— Неужели ты думаешь, — почти прошипела я, — что я пришла в дом мужа в одной юбке? Мое приданое было больше, чем состояние Верденов на тот момент!

Себастьян потупился. Я немного поутихла. Парнишка не виноват в том, что ничего не знает о Дворе и его интригах. Я ведь тоже ничего не знаю о семинариях. Взяв себя в руки, я продолжила уже куда спокойнее:

— Сразу после свадьбы ее высочество пригласила меня стать ее фрейлиной. Это не принято. Сначала молодой жене дают возможность родить наследника, но леди Амалии было одиноко среди престарелых дам ее матушки, поэтому она уговорила меня поступить на службу сразу. Поверь, это было непросто. Фрейлины дежурят сутками и всегда должны быть бодры, веселы и готовы развлечь хозяйку. А еще нам приходилось разбираться в интригах, знать все сплетни Двора… А, — я махнула рукой, — за эти шесть лет я много сделала для семьи Верден. И теперь хочу увидеть и услышать все, что обо мне говорят. Может быть, эти слова успокоят боль в моем сердце…

Себастиан вскинулся. Кажется, он надеялся, что высокопарные речи утешат меня, и я забуду про месть, но нет. Я собиралась на похороны не только за памятными безделушками. У меня был план. И я собиралась воплотить его в жизнь. К сожалению, мое состояние не позволяло мне действовать в одиночестве. Этот красивый юноша нужен мне так же, как и я ему…

Глава 6

Мы едва успели перекусить, как в дом на Зеленой улице явился доктор Либб. Он выглядел встревоженным, но не стал пугать меня и сразу изложил проблему:

— Миледи, сегодня ночью я проводил анатомический сеанс в госпитале…

Я вздрогнула и выпрямилась – привыкла встречать неурядицы с прямой спиной.

— После сеанса подошли стражники и потребовали вернуть ваше тело. Даже деньги обратно принесли.

У меня кровь застыла в жилах, но доктор тут же вскочил и сунул под нос склянку с нюхательной солью:

— Спокойно, миледи, все хорошо! Я приказал Крюмсдалю подобрать тела в мертвецкой, и он отлично справился с заданием. Поскольку тела были использованы для анатомического театра, лица пострадали, так что никто не смог бы их опознать. Стражники забрали только “ваше” тело. Молодым человеком никто не интересовался.

Я выдохнула и ломким голосом спросила:

— Значит, завтра состоятся похороны графини Верден? Зачем же им понадобилось тело? Я помню, стражник говорил, что нас приказано сбросить в реку…

— На похороны собралась приехать ее высочество, — сказал доктор Либб, — об этом объявили газеты. Граф сообщил, что вы скончались от опасной лихорадки, поэтому тело будет помещено в склеп в закрытом гробу. Но сиятельная особа может потребовать открыть гроб.

Я задумалась. Принцесса Амалия может. Она бесстрашна и часто бывает в госпиталях. Знакома со всеми средствами предосторожности и знает о болезнях не меньше лекаря.

— Но если гроб откроют, как им поможет обезображенное тело? Да еще с изувеченным лицом.

— Лицо напудрят и раскрасят, — отмахнулся доктор. — Самое главное – завтра вас официально похоронят, и вы сможете спокойно уехать из столицы.

Я задумалась. Уехать. Судя по бумагам, бабушка оставила мне все, но это на самом деле не такая уж большая сумма. Мне случалось сопровождать ее высочество в путешествиях, и это было непросто. Однако и сидеть в столице – опасно.

— Доктор, — я покачала головой, — не уверена, что траурная вуаль меня спасет. Слишком многие знают меня в лицо.

— Графиня, — доктор снял свои круглые очки и принялся тщательно протирать их носовым платком, — вы еще не смотрелись в зеркало? Вы очень изменились…

Я застыла, потом перевела взгляд на миссис Бриггс. Добрая женщина прикрыла рот передником, но моему строгому взгляду подчинилась и принесла мне зеркало в шкатулке. Я медленно подняла крышку и уставилась на себя.

Первым побуждением было нестерпимое желание отбросить зеркало в сторону! Мои глаза! Мои яркие зеленые глаза, которые муж называл “ведьминскими” и требовал опускать при встречах с его родителями! Они стали медово-карими и невыносимо грустными! А волосы? Мои прекрасные темные локоны, которые ее высочество называла “гишпанскими”? Они побелели практически полностью!

Минута ужаса, сковавшая меня, помогла – я не сумела опустить зеркало и вынужденно смотрела на себя. Старуха в двадцать три! В застенках я очень похудела – глаза стали больше, скулы резче, мой фамильный нос тоже истончился, и вместо приятной во всех отношениях дамы передо мной была злая кукла из уличного театра!

— Не стоит так переживать, миледи, — немного смущенно сказал доктор Либб, — хорошее питание, лечебные травы и покой помогут вернуть былой румянец. Для волос есть отличные краски, ну а глаза… считайте, сами боги помогают вам изменить внешность.

Я сглотнула и перевела взгляд на Себастьяна. Я помнила его светлую шевелюру и голубые глаза. Думаю, не я одна. Впрочем, такие волосы легко перекрасить…

— Вы правы, доктор, — вздохнула я, — краска и здоровье поправят дело. Но как быть с бумагами? На заставах столицы спрашивают документы, да и за границу просто так выехать не получится!

— За границу не обещаю, — закивал головой, как китайский болванчик, док, — а вот с документами – помогу. У меня в покойницкой скопилось несколько десятков паспортов и подорожных. Знаете ли, немало одиноких людей приезжают в столицу за счастьем и погибают тут. Я принесу вам те, которые позволят вам выбраться из города. А дальше пусть Светлые вам помогут!

Я покивала – запас документов лишним не будет. Про бланки, припрятанные бабулей, промолчу. Да и с деньгами нужно быть осторожной – даже если я уеду, нужно будет содержать этот домик, платить пенсию Бриггсам и держать на всякий случай небольшой запас в ближайшем банке. А значит, мне обязательно нужно попасть в особняк графа!

Я так погрузилась в свои мысли, что лишь тяжело дышала, когда доктор увел меня в спальню, чтобы провести осмотр и лечение.

— Рад вас заверить, ваша светлость, — сказал док, ополаскивая руки, — кровотечение прошло без последствий. Во всяком случае никаких критических изменений я не нашел. Вот травы, которые вам нужно пить в течение месяца. А этот сбор – полгода. Диету я передам миссис Бриггс, мазь оставил. Позвольте, я осмотрю еще вашего гостя и откланяюсь.

— Пожалуйста, доктор Либб, — попросила я, — сообщите мне, если мистеру Трэвису понадобится особое лечение или травы. Я должна знать, что с ним все в порядке.

— Не беспокойтесь, госпожа графиня, сообщу сразу!

Глава 7

Док ушел, а я снова погрузилась в размышления. Отомстить мужу довольно легко, если я проникну в особняк. Я знаю об этом доме достаточно, чтобы испортить ему жизнь. А вот герцог Дерринжер… Дядя короля мне не по зубам. Однако бабуля любила приговаривать: по кусочку и быка можно съесть! Мелкие неприятности способны довести до края даже серьезного и сдержанного человека. А если к этим неприятностям добавится мистика… Жаль только, королевская служба безопасности быстро меня вычислит. Но можно ведь действовать издалека, в обход…

Постепенно в голове моей выработался план, и я позвонила в колокольчик.

— Миссис Лидия? Доктор Либб уже ушел? Отлично! Отправляйтесь в лавку цирюльника и купите там две краски для волос – светлую и темную. Скажите, что хозяйка поседела от горя! И помогите мне спуститься в гостиную. Кандидаты уже пришли?

— Да, миледи, вас ждут. Правда, я позволила себе покормить некоторых, — призналась экономка, — очень уж голодный был у них вид.

— Вы правильно сделали, миссис Лидия. А теперь помогите мне!

Экономка быстро уложила мои волосы в пучок и затянула пояс капота. Я не стала себя украшать или прятать лицо. Да меня сейчас и бабуля не узнала бы!

Спустилась в гостиную, села в кресло, закутавшись в плед, и махнула мистеру Бриггсу рукой:

— Запускайте кандидатов по одному.

Дворецкий сделал постное лицо и ввел первую кандидатку. Мне она сразу не понравилась. Глаза дамочки ерзали по углам, останавливаясь то на каминных часах, то на витом подсвечнике. Бабуля не стала превращать дом в роскошную шкатулку, но все вещи в нем были добротными, способными служить много лет. Даже медные подсвечники были увесистыми и красивыми.

Потом кандидатка перевела взгляд на будущую хозяйку и вздрогнула. Да уж, выглядела я пугающе.

— Д-д-доброго денечка вам, миссис! Я услыхала, что вы горничную ищете, умеющую даму одеть и причесать!

— Верно, верно, — проскрипела я, придавливая нахалку взглядом, — но ты не подходишь. Шустрая больно.

Девица не смутилась, только фыркнула и убралась. Я же подумала о том, что Бриггсам нужно завести собаку – для безопасности.

После неудавшейся горничной зашел лакей. Он был опрятен, держался хорошо, но, по моему мнению, был слишком молод и хорош собой. Себастиан сейчас слишком уязвим и легко привяжется к слуге-ровеснику. Нет, этого допустить нельзя.

— Вы очень хороши, — сказала я молодому мужчине, — но мне нужен слуга постарше. Однако я вижу, что работа вам нужна, поэтому я напишу вам рекомендацию в приличный дом.

Юноша искренне поблагодарил. Я велела подать письменный прибор и быстро написала записку от имени своей экономки.

— Отнесете в особняк Верденов, отдадите дворецкому. Думаю, вам не откажут.

Лакей ушел, и появилась следующая кандидатка. Тощая и бледная девчонка прятала под передником натруженные руки. Я прищурилась, всматриваясь в ее лицо. Выглядела она, конечно, недокормленной, но не глупой. Одета в старую, аккуратно перешитую одежду, волосы спрятаны под чепец, а вот ноги в деревянных башмаках покраснели то ли от воды, то ли от холода. И руки тоже.

— Как тебя зовут? — мягким тоном спросила я.

— Мирка, — сказала девочка.

— Расскажи о себе.

Все оказалось просто и печально. Отец Мирки, точнее, Миралии, был плотником. Работал на строительстве домов. Делал оконные рамы и двери. Достойная и недурно оплачиваемая работа. Потому он женился, купил домик в этом квартале, пусть и в самой непрестижной его части, и жена родила ему троих детей. А потом его придавило сорвавшейся со стапелей балкой. И все. Дом был в собственности, но печи нужно топить, детей кормить, и молодая вдова занялась поденной работой. Да только через месяц после смерти мужа поняла, что снова беременна. Вот и стала брать с собой старшую дочь, обучив ее всему, что умела сама. Теперь же, после рождения третьего братика, Мирка единственная кормилица своей семьи.

Я покачала головой – девочка мне подходила. Умненькая, выросшая в семье, она наверняка быстро всему научится и легко поедет со мной, куда скажу, если оставлю ее семье денег. Но как у нее со здоровьем? И как быть с ее семьей? Пойти к ним сейчас я не могу, а миссис Лидия при всей своей доброте и практичности все же не увидит того, что нужно мне…

— Вот что, — приняла я решение. — Ты сейчас пойдешь домой и скажешь своей матери, что я беру тебя на службу. Ты будешь жить в этом доме, у тебя будет форма, и если понадобится – ты отправишься со мной в путешествие. Взамен миссис Бриггс будет ежемесячно отдавать ей твое жалование. Ты согласна?

Девчонка заморгала глазами и закивала головой.

— Тогда иди домой и все там скажи. Твое жалованье будет составлять… — я припомнила отчеты экономки из особняка Верденов, кухонная девочка там получала три шиллинга в месяц. — Пять шиллингов в месяц. Один выходной в неделю. Ты сможешь навещать своих близких. Ступай!

Мирка убежала, и я кивнула дворецкому:

— Запускайте следующего кандидата!

Просмотрев всех, кто пришел наниматься, я написала несколько рекомендательных писем в известные мне дома и остановила свой выбор на трех горничных, кухарке и лакее средних лет.

Кухарка сразу заняла кухню, и ей было велено готовить диетические блюда для всех обитателей дома. Одна горничная отправилась в помощь кухарке, второй вручили таз и тряпки, чтобы прибрать после собеседования. А третью – ту самую Мирку – я повела в свою спальню, чтобы она помогла мне покрасить волосы. Себастьяну с тем же самым должен был помочь его новый лакей.

Девчонка постаралась. Пока я вела беседы и писала письма, миссис Лидия заставила ее вымыться и переодела в спешно ушитое форменное платье из собственных запасов. Мирка недоверчиво прикасалась к плотной коричневой шерсти и белоснежному переднику. Но главное – экономка нашла для нее шерстяные чулки, варежки и шарф. А еще легкие кожаные башмаки, на которые моя новая камеристка не могла налюбоваться.

Когда кандидатки разошлись по местам, меня позвала миссис Лидия. Оказалось, мистер Финн расстарался и прислал не только бархатный траурный наряд, но и несколько повседневных вещей простого кроя. Притом все правила обработки ткани были соблюдены! Я изумилась такой скорости, на что довольный подмастерье ответил, что, получив такой крупный заказ, мастер наконец решился и купил машинку для соединения ткани. Так что теперь мой гардероб будет готов в самые короткие сроки!

Я одобрительно покивала и отпустила парня, вручив мелкую монету. Такая скорость и ловкость наводили меня на определенные мысли, но время поджимало, и я поспешила наверх вместе со своей новой камеристкой.

Краска оказалась довольно простой в применении, так что к ужину я вышла симпатичной кудрявой блондинкой в новом платье из строгой серой шерсти.

Мистер Бриггс уже накрыл стол и посмотрел на меня одобрительно – старик вообще любил, чтобы в доме все шло по правилам. Новые слуги облегчили работу им с миссис Лидией и заодно помогли вести в доме привычный порядок.

— Мистер Трэвис еще не спускался? — спросила я, рассматривая традиционную сервировку. Да, тарелки и блюда были из простой керамики, но все одинаковые и соответствующие правилам. То же самое касалось ножей, вилок и ложек.

— Я послал за ним горничную, — ответил дворецкий.

— Отлично! Тогда я его подожду.

Глава 8

Себастьян появился буквально через пять минут. Вошел и неуверенно взглянул на меня, а я не знала, что и думать.

Миссис Лидия купила две краски: одну светлую – для меня, другую темную – для семинариста. Возможно, красить натурального блондина в иссиня-черный было жестоко, но нам следовало замаскировать юношу. Однако новый лакей, мистер Скипс, просил у меня разрешения немного поработать с краской, уверив, что черные волосы превратят мистера Трэвиса в классического жиголо, а это для джентльмена недопустимо!

В итоге я дала разрешение на эксперимент. И вот теперь передо мной сидел абсолютно другой человек! Мягкие каштановые волосы красивой волной падали на модный высокий воротничок. Винного цвета камзол подчеркивал бледную кожу и аккуратные усы! Я и забыла, что мужчин серьезно меняет растительность на лице! Это священники и семинаристы брились гладко. Теперь передо мной был молодой мужчина, возможно, чиновник или даже офицер… Хотя нет, офицера всегда выдают выправка и молодцеватость, значит, все же штатский… А кто?

— Добрый вечер, мистер Трэвис! Вы прекрасно выглядите! — сказала я. — Приглашаю вас поужинать и обсудить наши дела.

Себастьян отодвинул для меня стул – и я порадовалась. Похоже, мальчика действительно готовили к светской службе или просто очень хорошо преподавали этикет.

Мы сели, и мистер Бриггс торжественно снял колпаки с закусок. Новенькая кухарка расстаралась – тут были перепелиные яйца, начиненные сыром и зеленью, рулетики из ветчины с начинкой из листьев салата, маленькие поджаренные хлебцы с паштетом и восхитительные с виду лепешки, начиненные рубленым мясом.

Себастиан прочел молитву, и мы приступили к трапезе. Я невольно любовалась длинными гибкими пальцами мистера Трэвиса, его изящными движениями и безупречными манерами. Право слово, он легко впишется в приличное общество. Его выдает лишь молчаливость и некоторая робость, что вполне допустимо для провинциала. И все же чем его занять?

— Мистер Трэвис, — я вежливо улыбнулась, разрезая кусочек говядины, — чем вам нравилось заниматься в семинарии?

— Меня привлекала служба, — серьезно ответил он.

— А чем вы занимали свой досуг? — я была настойчивой. Мальчика нужно было вытащить из меланхолии.

— Я любил читать, — наконец отозвался он. — В скриптории хранилось множество свитков и книг. Настоятель позволял мне читать их, если я хорошо выполнял всю работу.

— Что за книги? — заинтересовалась я. Принцесса тоже любила читать, но из-за занятости предпочитала книги слушать. Мало кто знал, что ее чтица отлично знала латынь и греческий, неплохо разбирала франкийский, германский и даже итлийский. Мое образование не было столь полным, но за шесть лет службы я успела много узнать, проводя время рядом с принцессой.

Себастьян перечислил труды греческих и латинских философов и поэтов, добавил парочку драматургов и ученых.

— Где вы раздобыли переводы? Насколько я знаю, их ничтожно мало…

— Я читал в подлиннике, миледи.

Я с трудом удержала изумление. Далеко не каждый сиятельный лорд так образован!

— Вы читаете на латыни и греческом?

— Еще на франконском, итлийском и немного на турецком, — признался Трэвис.

— На турецком?

— У нас был сторож – турок из пленных. Он где-то раздобыл несколько книг на своем родном языке и просил меня читать ему вслух, когда стал плохо видеть.

— Себастиан, это же потрясающе! Я придумала для вас занятие!

— Занятие?

Семинарист отнесся к моему энтузиазму подозрительно, но меня уже было не остановить:

— Вы знаете, как много людей мечтают прочесть Эсхила и Аристофана? Даже Гомер в хорошем переводе большая редкость! Если вы сделаете достойные переводы, их легко возьмут издательства!

Себастьян озадачился:

— Миледи, вы уверены?

— Несомненно! В этом доме есть библиотека. Вы туда не заглядывали?

Юноша покраснел:

— Мистер Бриггс принес мне несколько книг.

— Вот и замечательно! Садитесь в библиотеке за стол, выбирайте книгу и переводите. Бумага и чернила там есть. Поставьте себе цель: хотя бы пару листов в день, и вы сможете заработать себе на жизнь!

Мистер Трэвис так задумался, что даже забыл про ужин! Пришлось мягко вернуть его к действительности, а потом проводить в библиотеку.

Книги стояли и лежали в шкафах за плотными штофными занавесками – чтобы не пострадали от солнца. Когда миссис Лидия отодвинула плотную ткань, у меня снова вскипели на глазах слезы. Леди Инфиолата перевезла в этот домик большую часть своей личной библиотеки! А я помню, как Верден сокрушался, что она передала ее какому-то монастырю! Мой дед по матери собирал книги на языках оригинала, а бабушка очень уважала старинные травники, лечебники и редкие исторические хроники. Именно ее книги о рыцарях и благородных дамах я любила читать. В общем, Себастьяну точно будет чем заняться!

— Взгляните, мистер Трэвис, здесь есть отдельный шкаф с греческими и латинскими авторами! — я бережно погладила позолоченные корешки. — И даже рукописные книги, принадлежащие роду моей матери! Если мы найдем лояльного издателя, на этом можно будет неплохо заработать! Но если вас мало интересуют переводы, вы можете заняться копированием рукописных книг. Уверена, в семинарии вас научили красиво писать, а такая работа будет стоить дорого!

Кажется, я угодила в яблочко! Себастьян прошелся длинными музыкальными пальцами по корешкам и выдохнул:

— Я занимался ремонтом книг в скриптории. Порой переписывал поврежденные листы и даже научился изготавливать переплеты!

— Это просто прекрасно! — я скрыла облегченный вздох. — Завтра составьте список всего необходимого, пусть мистер Бриггс пробежится по лавкам, купит все необходимое, и можете располагаться, где вам удобно!

— Рыбный клей довольно сильно пахнет, миледи, — Себастьян немного беспомощно оглядел уютную читальню, украшенную мягкими креслами, диванчиком и столиком для чаепитий.

— Такие работы можно проводить в каморке возле кухни, — решила я, вспомнив чуланчик, в котором мистер Бриггс чистил и сушил обувь. — А вот сами книги отсюда лучше не выносить. Целее будут.

В этом мистер Трэвис был со мной полностью согласен.

Глава 9

Утром я изрядно нервничала, но отступать не собиралась. Прощание с графиней Верден было назначено на полдень. Миссис Лидия, сжав губы, подала мне завтрак, перевязала раны и принесла полный траурный наряд.

Собиралась я тщательно. Светлые кудри с помощью экономки уложила в модную прическу. Шляпку надела наимоднейшую – графиня Верден никогда не гналась за модой, ее туалеты были формой, а вот сейчас я позволила себе кокетство и мушку на виске. И многослойную траурную вуаль с кокетливым зубчатым краем.

Платье портной пошил удивительное – скроенное по последней моде из черного атласа с отделкой из бархата, оно выглядело дорогим, роскошным и … кокетливым! Этакий легкомысленный траур, превращавший мою фигуру в подобие фарфоровой куклы.

Усиливая это сходство, я приказала затянуть корсет – талию легко можно было обхватить руками, и надела ботинки на высоком каблуке – они добавляли роста и делали движения неуверенными.

Перчатки, сумочка, модная в сезоне муфта – и вот узнать меня уже практически невозможно.

— Мистер Трэвис уже готов?

— Да, миледи! Пролетка ждет!

Я спустилась вниз и залюбовалась бывшим семинаристом. Высок, строен, плащ с пышными пелеринами зрительно добавлял ширину плеч и рост. Траурная шляпа с вислыми полями, трость, усы… Да его наверняка и приходской капеллан не узнал бы!

— Мистер Трэвис, прошу вас обращаться ко мне: леди Бристоль. Аманда Бристоль.

— Как скажете, миледи, — серьезно отозвался он.

— Что ж, мы отправляемся в особняк Верденов. Сейчас там прощание с покойной графиней. Принесём соболезнования, и… вы поможете мне кое-что оттуда забрать.

— Кое-что забрать?

— Мое приданое включало в себя не только счет в банке, земли и ценные бумаги. Там были еще драгоценности, мои личные книги и векселя королевского банка. Все это я хочу забрать.

— Но… разве это не кража? — Себастьян помог мне сесть в пролетку и укутал ноги пологом.

— Это мои личные вещи, про которые никто не знает, — покачала я головой. — Моя гувернантка, миссис Котти, была вдовой, пережившей троих мужей. Она поделилась со мной своей мудростью, когда я выходила замуж. Ее советы очень помогли мне во дворце. Один из них – всегда имей припрятанные деньги или то, что ты сможешь быстро продать. Очень помогает выжить.

Трэвис взглянул на меня с легким страхом, но разговор пришлось прервать – мы подъехали к особняку Верденов.

Странное чувство охватило меня, когда я взглянула на эту серую громадину. Когда-то меня, юную и влюбленную Вивьен Верден, в это здание привез молодой муж. Он светился радостью, целовал мне пальцы, а через неделю, получив приданое, едва здоровался за завтраком. Потом были стычки со свекровью, холодность прислуги, и, наконец, приглашение ко двору ее высочества – скромный тихий двор сестры короля привлекал куда больше ледянной семейки Верденов. Я с радостью покинула этот склеп, сменив его на другой – красно-коричневый.

Пока я предавалась тяжелым размышлениям, спрятав лицо под вуалью, пролетка въехала во двор и остановилась у крыльца. Мистер Трэвис помог мне спуститься, и мы присоединились к жидкому ручейку посетителей, поднимающихся по лестнице.

Я присмотрелась. Впереди поднимались в основном родственники Верденов – младшие ветви, племянники жен и сестры мужей.

Гроб стоял в холле у подножия лестницы. Закрытый гроб. Только длинный серебряный шлейф моего придворного платья свешивался и растекался на положенные этикетом четыре метра.

Я судорожно сжала руки и всхлипнула. Покойся с миром, неизвестная мне женщина. Пусть твоя душа успокоится там, где нет боли.

Себастиан сжал мою руку, утешая, и медленно провел мимо обтянутого глазетом ящика к графу и его маменьке. Я едва сдержалась, чтобы не фыркнуть – бывшая свекровь чинно прикладывала платочек к покрасневшим глазам, но я даже через вуаль чувствовала запах лукового сока, которым она смочила ткань, чтобы натуральнее изображать скорбь.

Муж платком не пользовался, только натянул на лицо маску благородной сдержанности. Когда-то я верила, что вижу его истинное лицо, потом решила, что он всегда носит маску. И лишь в день ареста увидела его подлинную физиономию – мерзкую, пошлую и жадную!

Опустив голову ниже, я подошла к графу Вердену вместе с толпой родственников. Хриплым, сорванным в подземелье голосом прошептала соболезнования, услышала в ответ светское “скорбим” и отошла к столам, на котором был сервирован чай.

Себастьян следовал за мной и очень трогательно придерживал под руку. Я прижала платочек к губам, наблюдая за тем, как гости, небрежно тыкая вилками, царапают мой любимый сервиз “костяного” фарфора. Наверняка вдовствующая графиня распорядилась выставить его в прихожую, словно это дешевые керамические тарелки для челяди!

Гнев и сожаление заставили меня зарыдать. Себастьян поднес воду с вином, обнял, но я все не успокаивалась, и тогда он попросил бдящую у столиков экономку отвести меня в тихое место и подать мятной воды.

— Миледи очень любила покойную графиню, боюсь, смерть лучшей подруги стала для нее ударом!

Экономка смотрела на молодого красавца с подозрением, но все же проводила нас в ближайшую малую гостиную и оставила одних. Это было именно то, что мне нужно! Опустившись в кресло, я подождала, пока подозрительная особа уйдет, и быстро скомандовала Себастьяну:

— Мистер Трэвис, передвиньте кресло к двери! А теперь – за мной!

Бывший семинарист легко переставил тяжелое кресло к двери и нырнул за мной в скрытую драпировкой дверь.

О, как же я была довольна тем, что в первые месяцы после брака муж уехал в поместье, оставив меня одну в этом склепе! От скуки я изучила каждый уголок огромного дома, ведь выезжать без мужа или свекрови молодой супруге не пристало. Тогда я и узнала о скрытых за мебелью и драпировками дверях, старинных переходах и нескольких тайниках, расположенных прямо в спальне хозяйки дома!

Глава 10

Себастьян бежал за мной, сжав губы. Ему не нравилось наше проникновение на жилой этаж особняка, но я была непреклонна. Пришлось воспользоваться лестницей для слуг, а потом быстро бежать на цыпочках по длинному “хозяйскому” коридору.

Наконец я подошла к двери моей бывшей опочивальни. Она, конечно, была заперта на ключ, но я знала слишком много секретов этого дома и залезла рукой в нишу для светильника, расположенную рядом с дверью. Там, под тяжелой основой канделябра, прятался запасной ключ от моих покоев.

Отворив дверь, я впустила семинариста в гостиную и быстро заперла комнату снова.

— Вот так! Теперь нам никто не помешает! — шепотом сказала я.

— Миледи, что если сюда кто-то зайдет? — закусил губу юноша.

— Сейчас все слуги внизу, готовят поминальный обед и присматривают за гостями. Сюда никто и не сунется до новой свадьбы моего бывшего мужа. Идем, все самое важное в будуаре и в спальне!

Отвлекая мистера Трэвиса разговорами, я принялась вскрывать свои тайники. Для начала опустошила шкатулку с драгоценностями. Фамильные камни семейства Верден хранились частично в сейфе графа, частично в банковском хранилище. Те безвкусные булыжники мне выдавались трижды в год – на день коронации Его Величества, на новолетие и на день рождения свекрови. Все остальное время я пользовалась драгоценностями, доставшимися мне от мамы, подарками бабушки и отца. Незачем оставлять их новой леди Верден. Обойдется.

Потом я перешла к моему любимому дамскому секретеру. Изящный столик казался безделушкой, украшающей будуар, но на деле он хранил немало секретов. Ценные бумаги – их мне принес отец, когда уходил в короткий поход по приказу короля. Там он подхватил болотную лихорадку, которая и свела его в могилу так рано. Кошелек с золотом – иногда ее высочество награждала своих фрейлин деньгами, и я скрывала от мужа этот факт, пользуясь тем содержанием, которое он мне выделял. Тут тоже было несколько украшений, подаренных принцессой. Три перстня, пара серег с изумрудами, цепочка с подвеской и новенький золотой помандер – ее высочеству не понравился запах, а мне эта нежная смесь подошла идеально.

Уложив все в карманы, нарочно пришитые под юбкой, я двинулась в спальню.

Мой молитвенник – маленький, но богато украшенный. Его мне подарила мама на десятилетие. Памятная во всех отношениях для меня вещь.

Гербовая бумага, конверты и печатка – зачем я их взяла, не знаю, наверное, тоже не хотела оставлять наивной дурочке, которую Верден возьмет в жены. Я сама договаривалась с художником, сама рисовала узоры… Не отдам!

Потом я подошла к старинной кровати. Тут пришлось приложить усилия и выкрутить один медный шар на спинке. Внутри хранились золотые цепочки, соединяющие между собой жемчуг и рубины. Старинное украшение какой-нибудь дамы эпохи вертюгалей и вычурных золотых чепцов.Я обнаружила их случайно, и не собиралась оставлять мужу.

С туалетного столика я забрала любимые духи, заколки с натуральными камнями и спрятанную в отдельном ящичке памятную книжку. В ней я вела записи своих дворцовых дел и тех людей, с которыми случалось встречаться. Писала бабулиным шифром, так что прочесть их никто не мог, но для меня было важно, чтобы этот дневник не угодил в чужие руки.

— А теперь за мной! — я потянула Себастьяна в ванную.

Он смутился, увидев роскошную мраморную раковину на бронзовых ножках, но мне некогда было его успокаивать. Именно в ванной была дверь, которая вела на вторую лестницу для слуг.

Мы тихо вышли на нее и, прислушиваясь, спустились на первый этаж. Где-то впереди слышался голос экономки и ответы мужским голосом. Кажется, они уже ломают дверь в гостиную, пора бежать!

Поправив вуаль, я потянула Себастьяна в другую сторону – подальше от парадных покоев. Счастье, что я знала, куда идти и как избегать встречи с лакеями и членами семьи. Пару раз нам пришлось замирать в нишах или темных углах, один раз заскочили в библиотеку и притаились за огромным письменным столом. Там я тоже кое-что прихватила, мстительно фыркая себе под нос.

А потом… мы попали в кабинет моего супруга! Как и почему он остался в этот день незапертым, я не знала, но тут же, задвинув засов, потерла руки.

Мне страшно хотелось сделать благоневерному какую-нибудь гадость. Он ведь считал меня глупышкой. Думал, я не знаю, где он проводит время, сообщая мне, что едет в клуб. Думал, я не узнаю, что он проиграл часть моего приданого, а доход от аренды земли, купленной моим отцом, вложил в покупку дома для любовницы! Я все знала и молчала, потому что хотела быть хорошей женой. Но теперь…

Я залезла в кармашек и вынула флакончик своих духов. Уникальный аромат, составленный для меня придворным парфюмером. Я сама его не ощущала совсем, но даже Верден был вынужден признать, что во дворце работает настоящий мастер своего дела – меня узнавали по этому запаху.

Несколько капель на лист бумаги – и чуть-чуть помахать им в воздухе. Потом я быстро нарезала лист ножом и разложила невесомые полоски по всему кабинету. Одну спрятала в камине под дровами. Вторую – в книге, лежащей на краю стола. Еще один листочек лег в папку с бумагами. Заодно я вынула из папки все, что могло представлять ценность. Хватит бывшему муженьку и того, что осталось.

Себастьян все это время смотрел на меня круглыми глазами, а я наслаждалась. Пусть моя месть мелка, но так приятна!

Из кабинета графа мы ушли быстро. В коридоре было тихо, но вдалеке нарастал шум. Я поморщилась – если нас начнут ловить, придется убегать, как простым воришкам.

К счастью, именно в этот момент в особняк Верденов прибыла ее высочество. Слуги, позабыв обо всем, высыпали на улицу, чтобы хоть краем глаза взглянуть на особу королевской крови. Немногочисленные зеваки тоже собрались у ворот, и нам удалось незамеченными выйти на задний двор, а там уж закоулками выбраться в грязный переулок, пахнущий нечистотами.

— Миледи, вам нельзя здесь оставаться! — Себастьян огляделся и быстро увлек меня к свету ближайшей улицы.

Я вдруг поняла, что страшно устала, раны болят, подвесные карманы больно колотят по ногам, и я уже некоторое время иду, повиснув на мистере Трэвисе. Бывший семинарист молча вел меня и даже не кривился, словно сочувствовал! Это так меня удивило, что я чуть не остановилась. Однако Себастьян не дремал – махнул шляпой, подзывая пролетку, усадил меня, закутал и приказал:

— На улицу Медиков, миледи стало плохо на поминках!

Нас довезли до госпиталя, там мы вышли, присели на скамью и вскоре уехали оттуда на другом извозчике. Сменив два-три экипажа, наконец прибыли к моему дому и с великим облегчением упали на кресла в гостиной.

— Миледи, это было так страшно! — признался Себастьян.

— Я очень устала и пережила немало неприятных эмоций, — призналась в ответ я, — но все было не зря!

— Если вы так считаете, — не стал спорить Трэвис.

— Я забрала свои украшения, деньги и кое-какие памятные вещи, — объяснила я, — а еще придумала, как можно отомстить моему супругу.

Юноша трепыхнулся.

— До герцога Дерринжера мне сейчас, к сожалению, не добраться, но… я могу сильно испортить жизнь Вердену, и я это сделаю!

Трэвис только вздохнул.

Глава 11

Вечером, когда к нам заглянул доктор Либб, я уже была спокойна и выдержана. В голове созрел план, который требовал участия доктора. Но сначала мне нужно было получить новые документы и присмотреть для себя новый дом где-нибудь подальше от столицы.

Док не подвел – принес полдюжины бумаг, в которых женщины были молодыми и кареглазыми, пусть и с разным цветом волос:

— Я подумал, что для вас не станет проблемой изменить цвет волос, миледи, — немного смущаясь, сказал он.

— Вы абсолютно правильно подумали, — благодарно улыбнулась я, просматривая бумаги. Женщины почти все были замужними. Одна даже вдова. Впрочем, у меня есть сопровождающий, так что проблемой это не станет.

— С мистером Трэвисом немного сложнее, — признал Либб, — но кое-что удалось подобрать.

Для Себастьяна нашлось всего три паспорта с подорожными. Зато это были холостяки, не имеющие проблем с законом.

— Эти люди мертвы? — удивилась я.

— Погибли при ограблениях в основном, — грустно покивал док, — провинциалы в столице – легкая добыча для местных грабителей. Бумаги обычно прячут в подкладке, или в нательной сумке, и разбойники их не находят. Если же родственники не забирают тело за три месяца, их хоронят как безродных, в общей могиле, а найденные при них вещи передают в приют.

— Сурово, — я вновь коснулась слегка помятых документов. — Большое спасибо вам, доктор. Я бы хотела попросить вас еще об одной малости – мне нужно уехать куда-нибудь подальше. Может быть, вы порекомендуете тихое курортное местечко с климатом, полезным для моего здоровья?

— Нервные и душевные недуги отлично лечат в Форше, миледи, — сразу ответил док. — Еще неплохи соленые озера Миадии или каменистый берег Лима.

— Спасибо за рекомендации, доктор. Я просмотрю объявления, попытаюсь подыскать себе жилье в одном из этих мест. И как только вы позволите нам с мистером Трэвисом уехать, мы покинем столицу.

Доктор поколебался. Я его понимала – ему хотелось побыстрее отправить нас восвояси, но раны на наших телах нельзя было показывать никому. Очень уж странно они выглядели. Однако док нашел выход.

— Я напишу вам заключение и рекомендации по лечению, словно вы попали в аварию на королевской дороге, — решил он. — С такими данными лечение сможет продолжить любой врач, и вы можете уехать уже через несколько дней.

— Это будет великолепно, доктор! — обрадовалась я.

На следующий день в газетах появилась сенсационная новость – особняк графа Вердена ограбили в день похорон его супруги. Правда, список похищенного не публиковался, но вскользь упоминались драгоценности и ценные бумаги. Полиция подозревала парочку авантюристов, к сожалению, четкого описания дамы никто не дал, а молодой человек не имел особых примет кроме шляпы и усов.

Я порадовалась и занялась следующей ступенью своего плана. Все утро я писала письма. Тонкие, эмоциональные прощальные письма от умирающей графини Верден. Принцессе. Мужу. Свекрови. Подругам-фрейлинам. Королю. Королеве. Герцогу Дерринжеру. Его маменьке, жене и дочерям. В общем, всем, кто хотя бы раз в жизни видел графиню Верден. Я писала на своей гербовой бумаге, слегка смачивала собственными духами и запечатывала конверты личной печатью.

Потом каждый красивый надушенный конверт маскировался. Для мужа – под деловое письмо от его стряпчего. Для принцессы – под письмо от аббатисы опекаемого ею монастыря. Для короля маскировкой послужил конверт якобы от герцога Дерринжера, а герцогу – от короля.

Это заняло целый день, и к вечеру я уже едва шевелилась от усталости.

После нашего отъезда Бриггс должен был выехать за город, добраться до ближайшей почтовой станции и отправить все письма, купив для них самые дорогие марки. Старик потренировался, натянув вещички, приготовленные на выброс, и натерев щетину золой. Он отлично замаскировался под бродягу, вонял сивухой и приговаривал, что ему заплатил за отправку стражник в странной форме. Я от души ему поаплодировала, а потом серьезно поблагодарила старика за помощь. Он мне ответил:

— Я был рад вспомнить молодость, миледи. Ваша бабушка, леди Инфиолата, до замужества вела весьма рискованную жизнь, да и потом имела секреты…

Я заинтересовалась, но Бриггс посоветовал почитать бабулин дневник и больше рта не раскрыл.

Вздохнув, я приказала собирать наши вещи и отправила старика купить два билета в первый класс в сторону Лима.

Гардероб, бабулин дневник, мои драгоценности и деньги упаковали быстро. Я оставила распоряжение насчет дома и еще одну пачку писем. Дворецкий должен был отсылать их моему мужу и герцогу Дерринжеру каждый месяц тринадцатого числа. Я сомневалась в суеверности герцога, но мой муж возвращался домой, если встречал священника или черную кошку, и письма “с того света” попортят ему немало крови.

Глава 12

Дом на Зеленой улице мы покидали ночью. В поезд сели не в столице, а в одном из предместий. Сонный проводник проверил билеты, довел нас до купе, приказал носильщику загрузить багаж, предложил чай и оставил нас в покое.

Я смотрела в окно на исчезающие огни столицы, и мое сердце рыдало. Себастиан тоже выглядел бледно.

— Мистер Трэвис, надеюсь, вы не разочарованы тем, что месть случится не сразу? — спросила я, желая расшевелить юношу.

— Я уверен, что нам нет нужды мстить, миледи, — вздохнул бывший семинарист, — Бог сделает это лучше.

— Богу нет дела до герцога Дерринжера, — горько сказала я, — но не будем спорить, давайте спать. Следующей ночью у нас пересадка.

До Лима мы не доехали – вышли на тихой станции посреди ночи, провели день в привокзальной гостинице, а на следующую ночь вернулись к столице и купили билеты в Форш.

До этого курорта пришлось неспешно ехать целых четыре дня. Под конец пути я страшно измучилась, и Себастьян вынужден был выносить меня из вагона на руках. К счастью, для курортного городка такие картины не редкость, так что особенного внимания на меня не обратили.

Наняв пролетку, мы добрались до центра города и тщательно изучили объявления у ратуши. Нам нужен был дом с приходящей прислугой и без лишних глаз. А еще нужен был врач, способный проследить за нашим выздоровлением.

Статус вдовы позволял мне самой заниматься делами, но я старалась вытянуть мистера Трэвиса из меланхолии, поэтому сидела в пролетке, пока он перебирал объявления и выбирал те, что показались ему интересными.

Присмотревшись к выбранным листам, я сразу отсекла идеально написанные объявления на дорогой бумаге и кривенькие писульки на самой дешевой. Выбрала два свежих, написанных старомодным округлым почерком, и расспросила о них возницу.

— Это? Это адрес вдовы Макрегор, миледи. Она женщина строгая, чистая и опрятная. Сдает приезжим комнаты в своем доме. Сама и за едой следит, и за чистотой. У нее не забалуешь. Очень любят маменьки с дочками останавливаться.

— Нет уж, милейший, маменьки и дочки меня не устраивают. Родственник мой книгу пишет, ему тишина нужна, а не пищащие девицы!

Кучер усмехнулся в усы и ткнул во второе объявление:

— Тогда вам сюда, миледи. Вдова Даргон сдает целый дом. Берет по совести и служанок своих присылает.

— А сама где же живет? — удивилась я.

— Сама в родительский дом перебралась. Муж умер, сын уехал, с матери только деньги тянет, вот она и старается как может.

— Везите нас к ней! — решила я, усаживаясь в пролетку и расправляя траурную вуаль. Из-за вуали и низкого голоса меня принимали за почтенную матрону, а Себастьяна – не то за сына, не то за племянника. Я поддерживала эту иллюзию, стараясь запутать возможных любопытных.

Дом вдовы стоял на тихой улице и размерами не отличался. Увидев свое объявление, она подтвердила его:

— Да, миледи, сдаю дом со всей мебелью и прислугой. Есть кухарка, горничная и лакей.

— Со мной моя камеристка, — я махнула рукой на Мирку, притулившуюся в ногах, — и племянник со своим камердинером. Нам нужно тихое место для поправки здоровья и написания книги. Мои нервы так измучены смертью супруга, что доктор прописал мне поездку на воды…

Я болтала всякую ерунду, копируя одну из младших фрейлин, стараясь убедить окружающих в своей пустоголовости. Вдова вздохнула и поехала с нами – показывать сдающийся дом.

Он стоял на одной из центральных улиц и, хотя не отличался размерами, имел огромное преимущество – дом был окружен красивым ухоженным садом.

— Вот, миледи. Фрукты можно собирать, есть и заготавливать. Но если вас это не интересует, я пришлю служанок…

В голове промелькнул сбор урожая в поместье Верденов, и я поморщилась. Это несколько недель шума и суеты вокруг. Нет уж.

— Благодарю, нет нужды. Мы собираемся снимать дом остаток осени, всю зиму и весну, так что сделаем себе запасы.

Вдова Даргон не была довольна моим решением, но смирилась. По правде говоря, к ноябрю на ветках мало что осталось – хурма, гранаты, зеленые плоды фейхоа да темные ягоды терна и поздней малины.

Внеся задаток за месяц вперед, я заявила, что очень устала с дороги, поэтому сразу иду отдыхать. Кухарке было велено приготовить легкий питательный обед, а мистер Трэвис отправился обследовать сад.

Я действительно разделась с помощью Мирки, отпустила ее на кухню и легла в постель. Но стоило мне закрыть глаза, и я снова очутилась в сыром вонючем подвале. Где-то с потолка капала вода, а может, это моя кровь сочилась на каменный пол? Гнилозубый стражник, обдавая меня дурным дыханием, лапал за грудь, а палач с раскаленной иглой в руках подходил все ближе…

Проснулась я от собственного крика. Перепуганная Мирка брызгала на меня водой, бледный Себастьян стоял рядом, в дверях толпились слуги.

— Миледи, все хорошо, миледи!

Юноша боялся подойти ко мне, поэтому разговаривал издалека, но это было и к лучшему – я вдруг ощутила страх перед ним, как перед мужчиной. К счастью, первой сообразила Мирка – она полезла в саквояж с лекарствами и достала настойки и травы, прописанные доктором Либбом.

— Что из этого вам подать, миледи? — спросила она срывающимся голоском, и я устыдилась своей слабости.

Конечно, после всего пережитого в пыточной я не засыпала без микстур и мазей дока. И впервые позволила себе уснуть днем, позабыв о лечении. Вот и получила кошмар.

Обняв себя руками, я быстро распорядилась подать чайник кипятка для заваривания успокоительных трав, а пока перепуганные слуги несли необходимое, проглотила пилюли и запила их водой.

Убедившись, что цвет моего лица улучшился, слуги разошлись, а вот мистер Трэвис уходить не пожелал – сидел на стуле у приоткрытой двери и смотрел на меня беспокойными глазами.

После чашечки успокоительного чая я почувствовала себя лучше и предложила:

— Мистер Трэвис, давайте перейдем в гостиную, и вы мне расскажете, что обнаружили в саду.

Юноша собрался предложить мне руку, но замялся, и я ему напомнила:

— Дайте мне несколько минут – поправить прическу, и я спущусь.

После этого он наконец ушел, а Мирка захлопотала вокруг, подавая мне домашние туфли и поправляя волосы.

Глава 13

Себастьян вышел, а я села к зеркалу. Кошмар сильно отразился на мне. Лицо побледнело, резко проступили мимические линии, под глазами собрались тени. Даже волосы успели растрепаться и напоминали воронье гнездо. Выходить из комнаты в таком виде точно было нельзя. Я вздохнула и приказала своей юной камеристке:

— Подай шкатулку с птичкой на крышке.

Девочка тотчас принесла необходимое. Меня охватили воспоминания. Дворец быстро приучает выглядеть безупречно, а старшие фрейлины делятся секретами аккуратной и свежей внешности. Просидев во фрейлинском зале с двумя товарками двадцать четыре часа, быстро учишься прятать в поясной сумочке пудру, капли для глаз и помаду в цвет губ. А потом, отоспавшись в крохотной личной комнате, находишь недорогие способы выглядеть отдохнувшей, словно ты побывала в загородном поместье и не брала в руки ничего тяжелее веера.

Шкатулку я собрала перед отъездом. Благо миссис Лидия знала, что нужно в нее положить. Я отправила мою маленькую помощницу за льдом, кипятком и свежими сливками, после чего открыла шкатулку. Чистые белые салфетки из тонкого хлопка лежали в особом отделении. Рядом красовалась баночка воска для ногтей, лайка и порошок для полировки, бутылочка с оливковым маслом, баночка с очищенным жиром, краска для глаз, помада для бровей…

Когда Мирка вернулась, я первым делом плеснула в чашку кипятка, увлажнила салфетку и ненадолго прижала ее к лицу, распаривая и размягчая кожу. Потом взяла немного пудры, смешанной с высушенными ягодами малины, капнула в нее сливок и протерла лицо. Подержала, умылась, закрепила результат кусочком льда и наложила на кожу салфетку, пропитанную сливками, и посидела с ней несколько минут, чувствуя, как расслабляется лицо.

Сливки промокнула еще одной салфеткой и слегка побрызгала на лицо цветочной водой. Вот теперь можно было припудрить нос, чуть пригладить помадой брови, подвести уголки глаз и капнуть на губы оливковое масло с медом.

— А теперь давай займемся волосами, — сказала я Мирке, глядя на себя в зеркало.

Девчонка аккуратно расчесала меня и уложила светлые локоны в простой узел. Дома траурная вуаль заменялась куском черного кружева в прическе, так что я быстро надела платье, приколола к плечу брошь и, довольная своим внешним видом, спустилась в гостиную.

Обед уже подали, но Себастьян ждал меня, не прикасаясь к блюдам.

— Благодарю за ожидание, мистер Трэвис, — чопорно сказала я, опускаясь на стул.

Семинарист чуть покосился на служанку, готовую подавать блюда, и так же вежливо ответил:

— Мне не трудно, леди Бристоль. Надеюсь, вам лучше.

— Благодарю, — мягко, как при Дворе, улыбнулась я, давая знак служанке, что можно подавать обед.

Та встрепенулась, открыла супницу и разлила по тарелкам восхитительно пахнущую уху. Здесь, на побережье, мясо было неоправданно дорого, зато рыба поражала свежестью, вкусом и приятной ценой.

Поскольку Форш был аристократическим курортом, я не решилась использовать тут документы, принесенные доктором Либбом. По ним мы выехали из столицы, а после пересадки тщательно спрятали в потайном отделении моего саквояжа с нижним бельем. Меня слишком выдавали осанка и манеры. Живи мы тут затворниками – и то пошли бы слухи, а я не собиралась прятаться от общества. Моя задумка была иной.

В дороге Себастьян занимался переводом, и, прочитав несколько страниц готового текста, я восхитилась – этот перевод был куда полнее и точнее, чем тот, который сделал один из академиков королевской академии наук лет двадцать назад. Эту версию любовной поэзии примут с восхищением, ведь при Дворе сейчас в моде романтизм.

А значит, нам нужен издатель. Плюс инвесторы. Можно, конечно, позволить мистеру Трэвису воплотить мою задумку с рукописной книгой – но это дольше и не так прибыльно. К тому же я в состоянии украсить будущую книгу виньетками и даже рисунками пером. Совместный труд, дающий средства к существованию – это объединяет и дает силы жить. И не только силы, но и средства.

После рыбного супа подали рыбу с овощами, а после малиновый десерт и кофе.

Я с удовольствием отпила маленький глоток, посмаковала, нашла, что новая кухарка, несомненно, хороша, и улыбнулась бывшему семинаристу:

— Итак, мистер Трэвис, чем нас порадует наш сад?

Он вспыхнул лицом – не то от смущения, не то от удовольствия – и принялся рассказывать. Больше всего в саду нашлось инжира, сразу три дерева в разных концах участка. Были хурма, айва, мушмула, абрикосы и еще целый ряд пока не опознаваемых деревьев. Но что особенно восхитило Себастьяна – он отыскал два деревца синского финика.

— Нам иногда привозили его в подарок от благотворителей, — блестя глазами, рассказывал молодой человек. — Это очень полезное растение! Его плоды вкусны и очень полезны. Доктор Либб прописал вам по возможности съедать горсточку плодов ежедневно или заваривать вместо чая сухие плоды, чтобы контролировать головные боли.

Я задумчиво покивала – эту рекомендацию я помнила. Доктор мягко объяснил мне, что после усердия стражников в пыточном подвале и потери ребенка моему организму еще долго нужна будет деликатная поддержка. Я прилежно пила травы и настойки, которые он прописал, но порой мучилась от спазмических болей и прочих неприятных ощущений.

— Это хорошие новости, мистер Трэвис, — сказала я и предложила перебраться с кофе в гостиную. Мне все же хотелось изложить компаньону задумку с изданием его переводов.

Однако разговор пошел совсем не так, как я думала. Стоило мне заикнуться о том, что я читала чудесные лирические сонеты, как Себастьян стремительно покраснел и признался, что эти стихи он писал сам, взяв у греков лишь канонические размеры и некоторые традиционные обороты.

— Но… это же великолепно! — выразила я искреннее восхищение. — Мистер Трэвис, вы можете публиковать свои стихи под своим именем, но я вам искренне рекомендую выдать их за переводы Александра Этолийского или Феокрита! Поверьте, вы, как переводчик, быстро обретете и деньги, и славу!

— Слава в моем положении… — Себастьян пугливо обернулся на дверь, и я поняла, что слишком поторопилась.

— Что ж, как переводчик, вы сможете взять псевдоним, и никто вас не узнает, — постаралась я успокоить юношу. — И раз у вас уже есть что показать издателю, предлагаю в самое ближайшее время появиться в здешнем обществе.

Бывший семинарист стал еще бледнее.

— Начнем с обращения к доктору. Думаю, наши проблемы со здоровьем будут хорошей причиной гулять по бульвару и наведываться в местные купальни, а там посмотрим.

— Миледи, — осторожно возразил Себастьян, — не слишком ли вы торопитесь? Ваше здоровье…

— Нам все равно придется обратиться к доктору, — вздохнула я, рассматривая остатки кофе в своей чашке, — и нам нужен не популярный шарлатан, а самый настоящий целитель. Думаю, мой сегодняшний кошмар убедил прислугу в том, что я действительно больна, поэтому вдова Даргон может посоветовать кого-то полезного.

Оставив пустую чашку, я присела к письменному столу в углу комнаты и набросала записку с просьбой рекомендовать врача, умеющего работать с кошмарами и последствиями аварии фиакра. Задумавшись, запечатала письмо и уже потянулась к личной печатке, спрятанной в поясном кармашке, но остановилась – не стоит показывать в этом городе свой настоящий герб. Прижала сургуч резной крышечкой чернильницы и позвонила в колокольчик.

Явившаяся на звонок горничная смотрела на меня с любопытством, однако одета была чисто и привычно прятала под передник натруженные руки.

— Отнеси записку вдове Даргон, милая, — попросила я, — или мальчишку с кухни отправь. Да побыстрее.

Глава 14

Молодая женщина присела в книксене и вышла, а я вернула внимание мистеру Трэвису:

— Вы уже выбрали для себя удобное место для письма, Себастьян?

— В спальне нет стола, миледи, — сказал он, — и я не успел обойти дом…

— Давайте сделаем это вместе, — предложила я, вставая.

Мой компаньон предложил мне руку, и мы неспешно обошли первый этаж. Кроме небольшой гостиной, обставленной с провинциальной бережливостью, здесь была столовая, в которой мы обедали, маленькая комнатка, напоминающая мужской кабинет, просторная веранда и кухонная часть, в которой жили слуги.

Мне особенно понравилась веранда. Ее открытая часть выходила в сад. Тут стоял красивый круглый стол, вокруг – плетеные кресла с подушками. Ступеньки сбегали в сад, и даже его по-осеннему бледный вид разгонял тоску.

Наверху располагались спальни, но туда мы не пошли. Мне слуги отвели большую, “семейную”, комнату, а мистеру Трэвису, как одинокому “племяннику” – самую дальнюю и, подозреваю, маленькую. Впрочем, семинарист не жаловался, а мне так было спокойнее – меньше сплетен.

После осмотра я предложила мистеру Трэвису занять кабинет.

— Это будет правильно, кабинет считается мужским местом в доме.

— Но это ваш дом, миледи! — попытался возразить он.

— Оставьте эту пустую вежливость, Себастьян, — я устала и устроилась в кресле на веранде, попросив Мирку принести горячего чая и плед для ног. — Вам для переводов нужна тишина и сосредоточенность, а я свои письма вполне могу писать в гостиной.

Молодой человек неожиданно подошел и поцеловал мне руку:

— Благодарю вас, миледи, я постараюсь оправдать ваши надежды!

Пока моя юная камеристка сервировала чай, я любовалась садом. Пахнущий морем и фруктами воздух наполнял мое тело, и боль отступала. Не телесная – с той успешно справлялись снадобья доктора Либба. Боль душевная догнала меня в этом приятном месте и порой впивалась зубами из-за угла.

К счастью, вернулась служанка, которой я отдавала письмо, и вручила мне ответную записку. Вдова вошла в мое положение и посоветовала доктора. Правда, заранее извинилась, что сей эскулап невежлив, даже груб и не терпит истерик и обмороков. Зато действительно лечит.

Я взглянула на солнце, медленно опускающееся к морю, и решила, что можно пригласить доктора прямо сейчас. Тянуть незачем. Впереди ночь, и я хочу спать, а не бегать по незнакомому дому, пугая домочадцев криками.

За доктором отправился лакей. Я предупредила слугу, что доктор нужен, но если он занят – следует только передать приглашение зайти, пусть и на следующий день. Однако слухи в маленьких курортных городках распространяются быстро, так что не прошло и трех четвертей часа, как у ворот раздался шум от подъехавшей коляски. Я отправила служанку узнать, кто пожаловал – к этому моменту я уже сидела в гостиной и пыталась написать аккуратное письмо мистеру Бриггсу, чтобы выяснить, как идут дела в столице.

— Миледи, к вам доктор Смолетт! — объявила горничная, вернувшись.

— Проси! — я с некоторым сожалением накрыла письмо листом бумаги и повернулась к входящему крепкому мужчине лет пятидесяти. Его белые волосы контрастировали с черными усами и бровями, что придавало ему очень достойный вид.

— Добрый день, миледи! — доктор пристально посмотрел на меня поверх небольших полукруглых очков, и я почему-то поняла, что он спешил ко мне.

— Добрый день, доктор, — я встала, приветствуя гостя. — Желаете чаю с дороги?

— Не откажусь! Заодно хотел бы узнать, у кого вы лечились, и какие ваш доктор дал рекомендации?

Я велела служанке принести свежий поднос и предложила гостю выйти на веранду:

— Сейчас еще не холодно, и… там нас будет сложно подслушать.

— Понимаю, миледи. Я готов слушать!

Мужчина устроился в кресле, не отказался от пледа и с удовольствием вдохнул аромат свежезаваренного напитка:

— Полагаю, вы прибыли из столицы? — сразу сказал он.

— Как вы догадались?

— Только там заваривают чай горячим молоком, — улыбнулся доктор.

— Верно, я из столицы. Попала в аварию на фиакре… Потеряла ребенка. Лечил меня доктор Либб из центрального госпиталя.

— Либб? Наслышан. Талантливый врач. Никогда не присылал мне истеричек с завышенным самомнением. Только конкретные случаи. Так что он вам рекомендовал?

Я отыскала в шкатулке записи доктора и подала мистеру Смолетту.

— Со мной в аварию попал племянник… Молодой человек двадцати двух лет. Ему тоже нужна ваша помощь.

Доктор пристально взглянул на меня. Я почему-то смутилась. Знала ведь, что “племянницами” и “племянниками” в обществе нередко называли любовников и любовниц, но не знала, как еще представить Трэвиса.

— Его раны так же серьезны? — брови доктора поднимались все выше при чтении рекомендаций.

— Да, кроме чисто женских, его раны аналогичны.

— Что ж, миледи, теперь я примерно представляю, с чем придется иметь дело, но мне бы хотелось осмотреть и вас, и молодого человека.

Я вздохнула и отставила чашку. Осмотр дело неприятное, но необходимое.

— О, вы можете допить чай! — тут же попытался извиниться эскулап, но я попросила:

— Не будем тянуть, доктор Смолетт, пожалуйста!

Мы поднялись в спальню. Мирка споро поставила ширму и помогла мне раздеться до сорочки. Потом я легла в кровать под тонкую простыню, и доктор приступил к осмотру. Уже при пальпации первой раны я поняла, что доктор понял, что это не авария, но лишь сжал немного губы и продолжил. Стражники в пыточной знали свое дело – лицо, шея и кисти рук у меня были нетронуты. Но вот все, что прятала одежда…

— Я понял, миледи. Вам срочно необходима мазь, которую готовит местная травница. Она великолепно убирает шрамы. Я сейчас напишу записку вашему лакею, пусть добежит до тетушки Маддалены, пока не стемнело.

— Здесь варят мазь для заживления ран? — удивилась я.

— Когда-то волей короля Форш был назначен местом излечения гвардейских офицеров, — объяснил мистер Смолетт. — С тех пор у нас остался великолепный бальный зал в ратуше, и не менее великолепный госпиталь, который служит сейчас лечебницей для небогатых приезжих. Раны у офицеров были очень разными, вот и пришлось местным придумывать свои средства лечения для них. Тетушка Маддалена варит лучше всех, поверьте мне!

— Верю, — сказала я, пытаясь улыбнуться. — Закажите у этой прекрасной женщины двойную порцию, мистеру Трэвису она тоже нужна.

Доктор немедля вынул блокнот с личной печатью, написал записку и вручил ее Мирке с наказом отдать лакею. Я же сказала девчонке взять нужную сумму денег в шкатулке с мелочью на срочные расходы. Служанка убежала, и доктор сурово сжал губы:

— А теперь, миледи, прошу больше подробностей о потере ребенка. Какой был срок? Как долго продолжалось кровотечение? И есть ли у вас… сопутствующие травмы?

Я осторожно рассказала, что могла, и, закусив губу, выдержала осмотр. Почему-то именно эта часть осмотра заставила мистера Смолетта хмуриться и кусать губы. Потом он разрешил мне одеться, спуститься в гостиную и поговорить:

— Вам придется всерьез заняться своим здоровьем, миледи. Боюсь, ваши травмы несколько серьезнее, чем подозревал доктор Либб. Но вы вовремя обратились ко мне. Мы все поправим.

Я молча сглатывала слезы.

Глава 15

После ухода доктора на меня навалилось какое-то оцепенение. Я видела, что Себастиану тоже не по себе, но у меня не было моральных сил с ним возиться. Сам справится – не младенец. А мне нужно взять себя в руки, прогнать из головы образ низкого подвального потолка, запахи, звуки…

Для отвлечения я вновь взялась за письмо мистеру Бриггсу. Завуалированно, маскируя вопросы, просила рассказать, отправил ли дворецкий письма, и есть ли какая-нибудь публичная реакция на них. Попросила передать привет доктору Либбу от его южного коллеги и немного денег – на благотворительность. Док сам решит, где они нужнее. Может, выкупит еще парочку смертников из того ужасного подвала…

Оставив письмо на подносе для почты, я стояла у камина, кутаясь в шаль и просто глядя в огонь, когда на пороге гостиной показалась моя маленькая камеристка. Девочка оказалась на диво толковой и услужливой. А уж в путешествии ее помощь порой была просто неоценима.

— Миледи, я все приготовила…

— Что приготовила? — я как-то неожиданно выпала из своих мыслей.

— Ванну с травами, повязки, лекарства, — ответила девочка.

Я удивилась. Значит, вот зачем доктор задержался на кухне – учил камеристку ухаживать за мной?

— Хорошо, идем, а мистер Трэвис?

— Так Лестер с ним, — служаночка назвала имя камердинера, — уже все приготовил. Ему воду таскать легче.

— Так ты сама таскала? — возмутилась я.

— Нет-нет, миледи, Лестер и мне принес, но сначала для мистера Трэвиса все приготовил.

— Понятно, смотри, не таскай тяжести, ты еще мала! — пожурила я свою помощницу, заходя в спальню.

Оказалось – действительно все приготовила. У огня стояла низкая широкая лохань, наполненная травами и горячей водой.

— Сюда, миледи, доктор сказал кожу сперва с травами распарить. И пока тут сидеть будете, не менее часа, вот этот отварчик пить!

Я послушно забралась в лохань, откинула голову на свернутый кусок полотна и постаралась дышать глубоко и ровно, чтобы выбросить из головы все лишнее. Потом медленно отпила горьковатый отвар – приятный, он напоминал зеленый китайский чай, который очень уважала статс-дама королевы леди Херли.

Когда напиток закончился – на коже выступили капельки пота. Мирка это тотчас заметила и обрадовалась:

— Вот теперь надо пот смыть, миледи, и мазь наложить!

Чистой водой из кувшина девчонка быстро облила меня и пока я не остыла нанесла мазь специальной лопаточкой, продолжая болтать:

— Господин доктор сказал мне руками мазь не трогать и намазывать только на рубцы, к открытым ранам не лезть! Для них другая мазь есть!

Я удивилась – открытые раны? Со времени нашего спасения прошло уже больше двух недель, и практически все ожоги, порезы и следы от иглы палача затянулись плотными корочками. Потом сообразила – кое-где эти корочки размокли от воды и потрескались, вот на такие ранки Мирка нанесла другую мазь – с сильным запахом арники. Потом камеристка натянула на меня сорочку, помогла забраться в постель и вручила еще один бокал с микстурой, предложив расчесать волосы. Я не отказалась – не хотела оставаться одна – и… не заметила, как уснула.

А проснулась в кромешной тьме, мокрая от пота, с бешеным сердцебиением и криком.

Через минуту в спальню ввалилась камеристка, за ней лакей, кухарка и Себастьян.

— Миледи, с вами все в порядке? — хором спросили они.

Я спряталась под одеялом от яркого света и шума, потом медленно высунула лицо и сказала:

— Простите, мне опять приснился кошмар.

Слуги, к моему удивлению, сочувственно вздохнули.

— Может, вам теплого молока с медом сделать? — предложила кухарка, выталкивая мужчин в коридор.

— Да, пожалуйста, — меня начала колотить дрожь. — Мира, подай, пожалуйста, сухую сорочку, воду и полотенце. Я вся мокрая от пота.

Маленькая камеристка закивала, прикрывая рукой зевок:

— Сию минуту, миледи, вода есть, всегда на печи к утру оставляют. Я мигом!

Девочка убежала, кухарка ушла, мужчины, кажется, тоже. Я сидела, обнимая себя руками, и слышала стук своих зубов. К счастью, вернулись они быстро. Сонный лакей принес большой кувшин теплой воды, а Мирка – полотенце, большой таз и мятные капли – на виски. Я скинул мокрую сорочку, смыла холодный пот чистой душистой водой, подсушила кожу полотенцем, надела чистую рубашку и села в кресло, чтобы выпить молока, пока кухарка и камеристка в четыре руки меняли простыни и наволочку.

В чистую постель я легла с легким стоном – то ли изрядная порция бренди в молоке, то ли чистые, пахнущие лавандой простыни наконец склонили меня ко сну. Слуги разошлись, и вот тогда в дверь чуть слышно постучали:

— Миледи, я могу войти?

— Да, мистер Трэвис, входите, — отозвалась я, сообразив, что не только мне плохо спится по ночам.

— Прошу прощения за беспокойство… — Себастьян топтался у порога, нервно стискивая то полы своего стеганого халата, то книгу, зажатую в руках. — Я подумал, что вам будет легче уснуть, если я почитаю вам вслух, миледи.

Я удивилась, но согласилась.

— Передвиньте кресло к огню, мистер Трэвис, и оживите огонь, — попросила я, — в ноябре холодно даже здесь. Я с удовольствием послушаю ваше чтение. Если же я усну, прошу вас, не стесняйтесь, просто идите к себе.

Бывший семинарист передвинул глубокое уютное кресло, подложил в камин несколько поленьев плавника и в свете синеватого от морской соли пламени начал читать мне… сказки! Я даже не пыталась вслушиваться в сюжет – хватало его голоса. Себастьян читал выразительно – подчеркивая интонацией сюжетные повороты и характеры героев, но, несмотря на это, вскоре я уснула.

А проснулась от падения на пол чего-то тяжелого. Вздрогнула, открыла глаза и поняла, что за окном давно уже светло, несколько ярких солнечных лучей пробиваются сквозь щель между шторами. А разбудила меня книга, выпавшая из рук мистера Трэвиса. Красавец-шатен крепко спал, свернувшись в кресле, и мне было так жалко его будить, что я свернулась клубком под одеялом и снова заснула.

Глава 16

Второй раз я проснулась уже в одиночестве. Сладко потянулась, лениво звякнула в колокольчик, и уже через пару минут в комнату вошла Мирка.

— Доброе утро, миледи! Завтрак сюда подавать? Или внизу накрыть?

Я осторожно потянулась, чувствуя каждую отлежанную мышцу и некоторые раны.

— Внизу. Подай пока умыться и утреннее платье из серой шерсти и розовую шаль.

Девчонка споро убежала за водой, а я медленно встала, не совсем доверяя своему телу. Книги на полу не было. На кресле лежал аккуратно свернутый плед. Себастьян ушел, когда уже рассвело, но, вероятно, до того, как слуги поднялись на второй этаж. Надеюсь, его никто не видел. Сплетни могут привлечь к нам ненужное внимание, а я пока не готова объяснять, кто я и откуда. Хватит смутных слухов о благородной даме, угодившей в аварию.

Камеристка вернулась быстро. Я умылась, оделась, уложила волосы и, повинуясь странному желанию, надела скромные жемчужные серьги-капельки. Они добавляли утреннему образу недостающую нежность.

Потом Миралия проводила меня вниз, на веранду. Там уже был накрыт завтрак, и мистер Трэвис любовался садом, ожидая меня.

— Доброе утро! — сказали мы почти одновременно, потом отвели глаза, и я села к столу.

Чай, тост с джемом, яйцо… Я смотрела только в тарелку, не зная, как преодолеть мучительную неловкость, возникшую между нами. К счастью, ее разбила моя камеристка – пока я разливала чай, девчонка сбегала на площадь и принесла свежие столичные газеты. Свежими они были, конечно, относительно – их доставляли два раза в неделю столичным поездом, зато к ним прилагалась местная газета – один желтоватый лист, покрытый пачкающей руки дешевой краской.

Я умела читать газеты. Отец всегда требовал приносить их к завтраку и не просто читал – иногда пересказывал мне новости вслух, дополняя их своими комментариями. А иногда, если его одолевала простуда, вручал газету мне, требуя читать все подряд и высказывать уже свое мнение. При муже я таких навыков не проявляла – он в первое же брачное утро счел мой интерес к свежей прессе неженственным. А вот принцесса Амалия заметила однажды газету на моем подносе с завтраком и просила меня читать для нее вслух, чтобы быть в курсе столичных новостей.

Служанка положила стопку газет рядом с прибором Себастьяна, и он взглянул на них с недоумением. Я поняла, что в семинарии светские новости не уважали, и попросила:

— Мистер Трэвис, передайте мне газету, пожалуйста, хочу узнать, как дела в столице.

Он незамедлительно подал мне всю стопку и спросил:

— Миледи, что вы надеетесь отыскать в газетах?

— В первую очередь я изучу раздел объявлений, — сказала я. — Для высшего общества чрезвычайно важны все эти сообщения о рождениях, крестинах, свадьбах и прощаниях. Они показывают изменения в обществе, а порой даже намекают на милости или опалу, — ответила я, переворачивая пачку листов.

Себастьян вернулся к своему завтраку, а я наконец нашла то, что искала:

— Вот, послушайте, мистер Трэвис! В семейном склепе Верденов милостью принцессы Амалии Глостерширской установлена памятная табличка покойной графине Верден. Известно, что леди Вивьен была старшей фрейлиной принцессы, уважаемой светской дамой и бла-бла-бла…

Я опустила газету и улыбнулась.

— Простите, миледи, я ровно ничего не понял, — склонил голову бывший семинарист.

— Все просто, мистер Трэвис, — улыбка все еще блуждала по моим губам, — если помните, я оставила прощальные письма своим близким, в том числе принцессе. Она получила мое послание и, поскольку умеет читать между строк, прочитала и предостережение, и мою последнюю просьбу…

— Последнюю просьбу? Я думал, вы просто попрощались с теми, кто был вам дорог.

— Не только! — я удовлетворенно положила газету и уделила внимание завтраку. Хорошие новости вызвали прилив аппетита. — Вы ведь читали труды Эзопа, Себастьян?

— Да, миледи.

— Так вот, языком аналогий нередко пользуются при Дворе, чтобы иносказанием передать что-то важное. Особенно часто его применяют в письмах, ссылаясь на события, известные получателю. Мне нередко приходилось писать такие письма от имени принцессы, и я воспользовалась своими умениями. Если бы мое письмо прочел кто-то посторонний, он бы увидел лишь жалобы умирающей. Ее высочество же получила предостережение – опасаться герцога Дерринжера, а также мою скромную просьбу помешать графу Вердену жениться в ближайший год после моей смерти.

— Помешать? Но как?

— О, для ее высочества это не составит труда! Она уже сделала первый шаг, когда приехала на мои похороны и высказала предположение, что графу будет сложно справиться с потерей такой исключительной женщины. Теперь Верден не посмеет выполнить свою угрозу и объявить о помолвке через две недели после моей смерти.

Мистер Трэвис так увлекся разговором, что отложил приборы и взялся за чай. Вероятно, нравы высшего света казались ему чем-то диким и грязным, как ритуальные драки варваров, описанные Катуллом. Однако я продолжила объяснение:

— Заказав изготовление памятной таблички, принцесса не только почтила мою память, но и напомнила обо мне светскому обществу. Если Верден сейчас попытается объявить о помолвке, от него отвернутся. А он и так собрался жениться на внучке купца, и ему крайне важно положительное мнение общества.

— Я понимаю, вы не даете вашему мужу впасть в грех многоженства, — серьезно сказал Себастьян, и я с трудом удержалась от неприятной усмешки. — Но что вы будете делать, когда истечет срок траура?

— Год – это долго, мистер Трэвис, — ровно сказала я, вновь берясь за газету.

Больше я не комментировала объявления, но для себя кое-что отметила. На четвертой или пятой странице было вялое упоминание расследования кражи в особняке Верденов – мол, поиски преступников продолжаются, но безнадежно. Еще в разделе светской хроники отыскалась короткая заметка, в которой упоминался отъезд герцога Дерринжера в Гнездо орла – его личное поместье, расположенное в горах. Поездка была описана как внезапная и не соответствующая сезону. Я помнила короткий разговор об этом поместье между генералами. Они говорили, что это настоящая старинная крепость, в которой можно укрыться на год или больше. Ведь там есть припасы, источник воды и гарнизон.

Я хмыкнула и прищурилась – герцог решил сбежать от призрака графини Верден? Ну-ну! Насколько я знаю, ему все равно будут привозить почту из дворца и его столичного дома. Пусть порадуется недельку, а там и следующее письмо придет.

Глава 17

После завтрака мистер Трэвис ушел в кабинет – заниматься переводом. Обещал к обеду показать результат. А ко мне пришла за распоряжениями кухарка. Я обсудила с ней меню на следующую неделю, выдала деньги на покупки и занесла их в тетрадь с расходами. После чего позвала горничных и велела им собирать в саду фрукты, чтобы завялить их.

— Уже слишком холодно, миледи, — возразила одна, — не высохнет ничего!

Я задумчиво посмотрела на нее, понимая, что горничной не хочется идти в сад и ползать под деревьями. Уютнее сидеть на теплой кухне, болтая с кухаркой.

— Тебе ведь платит вдова Даргон? — уточнила я. — Тогда ступай к ней и скажи, что я тебя уволила.

Девица напыжилась, покраснела, собираясь что-то сказать, но я ее перебила:

— Сейчас не сезон. До приезда столичных хлыщей пройдет три-четыре месяца. Весь столб у ратуши оклеен объявлениями тех, кто ищет работу. Ты думаешь, я не найду горничную, которая соберет фрукты?

Девица поджала губы и сделала плаксивое лицо, но я была неумолима. Иногда нужно быть особенно жесткой, чтобы потом твои распоряжения выполнялись безоговорочно и сразу. Я приказала лакею проводить девицу на выход и проследить, чтобы не прихватила лишнего. Вторая спешно взяла корзину и ушла в сад. Когда слуга вернулся, я велела ему нанять двух шустрых горничных, готовых помогать в доме с заготовками. Лакей сразу осведомился:

— Вы позволите пригласить моих сестер, миледи? В сезон они работают в лечебнице, но сейчас там пусто.

— В лечебнице или в трактире? — уточнила я строгим тоном.

— Они мечтают учиться на повитух, миледи, но обучение стоит дорого.

— Пригласи их. Я поговорю и решу.

Слуга ушел, а я отправилась на кухню. Моя свекровь – вдовствующая графиня Верден – на кухню не заглядывала никогда. Наверное, поэтому и не возражала, когда этой частью дома занялась я. А между тем папенька любил покушать, и потому я знала множество рецептов различных блюд, да и сама могла кое-что приготовить.

Но сегодня я шла на кухню за другим. Там, конечно, уже обсуждали мое самодурство, и мне нужно было проследить, чтобы все было сделано так, как мне нужно.

Стоило мне появиться на пороге, как кухарка отвлеклась от кастрюли супа и неловко изобразила книксен.

— Можете не кланяться. Я бы хотела увидеть, как вы храните припасы, и есть ли место в погребе для того, что будет собрано в саду.

Меня провели по кладовым и погребу. Все было устроено хорошо и ладно. Запасы были скромными – в доме обычно проживало не более десяти человек, и для слуг готовили самую простую и дешевую пищу. Мне же нужен был запас местных сладостей – малиновой пастилы, вяленого инжира, сушеных синских фиников и орехов. Большой запас.

Служба у принцессы – непростое дело. Нужно учитывать сотню, тысячу мелочей ее ежедневного быта. Приходится контактировать со множеством людей, имеющих свои привычки и слабости. Их необходимо было учитывать, желая похвалить гостя от имени ее высочества или, напротив – намекнуть, что посетитель неугоден.

Так вот, примерно раз в сезон ее высочество приглашала в гости известного столичного издателя, чтобы обсудить с ним новинки. Старик очень гордился этими визитами. Он и так был обязан поставлять в королевскую библиотеку три экземпляра любой изданной книги, но ее высочеству их доставляли прямо со станка, порой даже раньше, чем Его Величеству, и два-три самых занимательных тома лорд Родерик Берстайн привозил с собой.

В ответ его всегда ждал его любимый черный чай – крепкий, заваренный до темно-красного цвета, и южные сладости. Самые лучшие южные сладости на фарфоровых блюдцах.

Вот эти самые сладости я и собиралась сейчас приготовить. Их можно было, конечно, купить на базаре, но такой лакомка, как лорд Берстайн, несомненно, оценит добротное домашнее приготовление. И те маленькие секреты, которые мне достались от кухарки Верденов.

Убедившись в наличии свободного места, я распорядилась приготовить все необходимое для масштабной работы на кухне. Лакей помчался в лавку – за патокой, сахаром, пекарской бумагой и пряностями. Кухарка спешно вынимала из шкафов и тумб подносы, блюда, сотейники и прочие необходимые инструменты.

Когда мы все приготовили, из сада явилась горничная с целой корзинкой поздней малины.

— Отлично! С нее и начнем, — скомандовала я, повязав поверх платья белоснежный фартук. Часть ягод мы насыпали в бутылки и залили спиртом – получится отличная малиновая наливка.

Остальные ягоды мы перебрали, раздавили пестиком в фарфоровой ступке, смешали со взбитыми белками, вылили на застеленные бумагой противни и поставили на остывающую печь – сушить.

Тут вернулся слуга с припасами и двумя серьезными некрасивыми девушками. Я оценила их строгие платья с белыми воротничками у горла и умные темные глаза. Эти южанки знали, что замуж их не позовут – в этих краях хватало красивых женщин, – и сознательно выбрали другую стезю. Что ж, меня они более чем устраивали.

Остаток дня мы готовили лакомства. В конце сада к моей радости нашлись еще и ореховые деревья. Пока слуги разбивали скорлупу и рубили крупными кусками орехи, я варила карамель и заливала ею орехи с малиной, орехи с изюмом, орехи с ломтиками апельсинов и лимонов.

К вечеру у меня дрожали руки, кружилась голова, подкашивались ноги.

— Миледи? — на кухню заглянул мистер Трэвис. — Я вас потерял! Вы пропустили обед!

— Закончили! — сказала я, чувствуя, как темнеет в глазах. — Мистер Трэвис, через час подадут ужин, у вас есть время переодеться.

Я думала, что бывший семинарист надует губы, как нередко делали при дворе пажи и молодые придворные, и уйдет к себе, оскорбившись моим напоминанием в духе строгой нянюшки, но Себастьян сумел меня удивить.

Он вошел в кухню, подхватил меня на руки и распорядился:

— Ужин для миледи в спальню. Камеристку наверх с водой, льдом и горячим чаем!

Слуги встрепенулись и заверили мужчину в том, что все будет подано немедля.

Поднимаясь по лестнице со мной на руках, бывший семинарист укоризненно молчал.

— Не надо так, мистер Трэвис, — вздохнула я. — У нас мало времени. Вы думаете, герцог не начал еще расследование? Нам стоит заработать денег, чтобы уехать за границу.

— Если вы надорветесь, миледи, мы никуда не уедем, — строгим тоном ответил Себастьян. — Да и смысл готовить столько сладостей?

— Ох, — я тихонечко застонала, когда меня усадили в кресло у огня, — смысл есть. Самый влиятельный издатель столицы сладкоежка. Причем он любит именно южные сладости.

— Вы хотите отправить ему мою рукопись вместе со взяткой? — сообразил Трэвис.

— Именно, — подтвердила я его догадку. — Нам нужен постоянный доход. Накоплений моей бабушки надолго не хватит. А уж если придется уезжать быстро… Поверьте, мне пришлось немного путешествовать – с отцом и с ее высочеством, я знаю, сколько стоят удобства в дороге.

Себастьян помрачнел, и я прикусила язык – нельзя было напоминать мужчине, что он, по сути, нахлебник. На мое счастье в комнату ворвалась Мирка с подносом, а за ней шел наш лакей с ведром горячей воды.

Мужчин быстро вытолкали из комнаты, мне помогли раздеться, принять ванну с травами, намазаться снадобьем, заживляющим раны, и другим – смягчающим рубцы. Потом облачили в сорочку, расчесали волосы и подали ужин. Я же, посмотрев на богатырскую порцию рыбы с какой-то крупой, попросила пригласить ко мне мистера Трэвиса.

— Скажи ему, чтобы захватил свои бумаги. Я, к сожалению, не смогу спуститься вниз, очень устала. А ты посидишь с нами в углу, чтобы никто не сплетничал.

Глава 18

Маленькая служанка убежала, а я неторопливо взялась за приборы. День получился насыщенным, но я верила, что не зря приложила столько усилий. Герцог Дерринжер не просто любимый дядюшка короля – он хитрый и умный аристократ с большими связями. Испорченный до мозга костей, привыкший получать то, что пожелает. Сейчас его гонит страх, но множество людей по всему королевству работают на него. Думаю, стражники не стали молчать о том, кому продали тела. И пусть графиню Верден забрали и похоронили, но… вопросы остаются. А в столичном сыске не дураки работают. Выйдут на доктора Либба – и там уже все будет зависеть от того, насколько доктору дорога его служба и “дружба” со стражниками.

Мороз прошел по коже. Я быстро выдохнула, схватила чашку с чаем и сделала большой глоток. Обожгла язык, и дурные мысли немедля покинули мою голову. У меня есть документы. Настоящие. Есть деньги. Я изменилась так, что узнать меня практически невозможно. Авария фиакра – отличное оправдание и шрамам, и… потере памяти, если вдруг кому-то придет в голову разыскивать ту молодую женщину, документами которой я воспользовалась, уезжая из столицы. Я в безопасности.

Однако чтобы окончательно раствориться на просторах страны, мне не следовало писать герцогу, королю и принцессе. Одна из сотен вдов, скромно живущих на курортах – никто не стал бы меня искать. Но жажда мести… Тогда мне казалось правильным написать эти письма. Они утолили мою сердечную и физическую боль. Теперь же…

Закончить мысль мне не дали. Дверь отворилась, впуская мистера Трэвиса и Мирку.

— Вы уже пили чай, мистер Трэвис? — чопорно спросила я.

— Нет, миледи, мне передали, что вы просили прийти к вам с переводами, и я поспешил.

— Тогда позвольте, я налью вам чашечку, сегодня нашей кухарке очень удалось печенье.

Мы пили чай, говорили о пустяках и немного привыкали к ситуации. Кстати, Себастьян тоже был в халате поверх рубашки и брюк – вечера в ноябре прохладные, а он, вероятно, тоже ужинал у себя.

Миралия уселась в углу и принялась подшивать то ли простыню, то ли скатерть. Девочка вела себя тихо, так что мы вскоре забыли о ее присутствии.

Допив чай, я взялась за папку с листами, которую принес мистер Трэвис. В самом начале лежала целая глава из Овидия. Я с восхищением вчитывалась в строчки “Науки любви” и не удержалась, зачитала вслух:

— “Кто из моих зем­ля­ков не учил­ся любов­ной нау­ке,

Тот мою кни­гу про­чти и, научась, полю­би.

Зна­нье ведет кораб­ли, направ­ляя и вес­ла, и парус,

Зна­нье пра­вит коней, зна­нью поко­рен Амур.”

— Мистер Трэвис, это великолепно! Так выдержаны ритм и слог! Браво!

Семинарист смутился, а я продолжила перебирать листы и наконец наткнулась на три листочка с другими стихами. Тонкий романтичный флер возвышенной любви, чувств, переживаний скромных и нежных… Я поняла, что эти стихи написал сам Себастьян, и похвалила их отдельно, предложив сделать сборник любовной лирики храма Артемиды.

— Храма Артемиды?

— Такое название добавит таинственности, мистер Трэвис. Вы знаете, ваши стихи хороши и очень понравятся светским барышням. Первую книгу не следует делать большой – двадцать-тридцать листов, с красивым оформлением – самый лучший вариант. Сколько вам понадобится времени для написания?

— Недели две? — несколько неуверенно предположил Себастьян.

— Отлично! Мы как раз успеем изготовить приличный запас сладостей!

Мы еще немного поговорили об украшении текста розетками, виньетками и греческими вазами, потом я тихонько зевнула, и мой компаньон откланялся. Миралия унесла поднос, подала теплое молоко с медом, укутала меня потеплее и ушла. Я погрузилась в сон, но видела на этот раз не кошмары, а те самые виньетки, которыми следовало украсить первое издание любовной лирики “Храм Артемиды”.

***

Утром мистер Трэвис бодрым шагом отправился в кабинет, а я – на кухню, готовить очередную порцию сладостей.

К обеду Себастьян вышел хмурым, а к ужину мрачным.

— Боюсь, я слишком обнадежил вас, миледи, — сказал он, пробуя жаркое.

Сегодня кухарке повезло прикупить на рынке баранины, и мы ели мясо. Приятное разнообразие после бесконечного куриного бульона и запеченной рыбы.

— Чем же, мистер Трэвис? — я наслаждалась мятным соусом и не желала портить себе настроение и аппетит.

— Я бездарность! За целый день у меня не получилось написать ни одного стихотворения!

В его словах не было рисовки или патетики. Была паника, искреннее желание все исправить и страх. Я вздохнула и отложила вилку:

— Себастьян, но переводом вы занимались?

— Очень мало, простите меня, миледи, я все надеялся исправить ситуацию…

— Что ж, вдохновению свойственно пропадать. Не зря же поэты древности так воспевали муз. Попробуем вернуть их благосклонность.

— Как? — в голосе мистера Трэвиса звучала печаль.

— Начнем с прогулки. Нам пора понемногу вливаться в здешнее общество. Прикажите лакею приготовить для вас пальто. После завтрака пройдемся по набережной. Уверена, будут новые знакомства, ситуации, вот вы и взбодритесь!

— А это… безопасно, миледи? — Себастьян бросил осторожный взгляд на слугу, который вышел за десертом.

— Вполне. Мы ведь не можем сидеть затворниками в доме.

Весь вид молодого человека буквально кричал – мы можем! Но я сделала строгое лицо и напомнила:

— Мы привлечем лишнее внимание, если не пожелаем выйти в свет. Общество вне сезона весьма скромное и требовательное. Не переживайте так, Себастьян, к любимцам муз многие относятся снисходительно!

Трэвис грустно кивнул и занялся пирогом.

Глава 19

Граф Верден был одновременно в ужасе и в бешенстве. Мало того, что ему лично пришлось выкупать тело своей жены у какого-то мерзкого типа из анатомического театра. Отдал целый кошелек монет! Правда, серебряных, но в его нынешнем положении даже это было больно! А потом выяснилось, что хоронить графиню Верден все равно придется в закрытом гробу – от ее лица ничего не осталось после занятия будущих докторов! Благо хоть великолепные темные волосы уцелели, а лицо напудрили гипсом, накрыли тремя слоями вуали и заверили всех в заразности болезни, от которой умерла Вивьен.

День похорон превратился в кошмар! Сначала появилась принцесса Амалия – и намекнула на то, что стоит хранить память о покойной супруге хотя бы год. Проигнорировать намек сиятельной особы не представлялось возможным. Именно принцесса оплачивала красивый гроб и поминальный обед. Помолвку с Фелициатой Лэйкомб пришлось отложить, и ее отец – старый скряга – не дал ни пенса на покрытие долгов будущего зятя.

— Титул – это прекрасно, мой дорогой, — сказал он, похлопывая Вердена по плечу, — но моя девочка может поймать кого-нибудь повыше!

Графа тогда перекосило – потому как действительно могла. Правда, девчонка была влюблена в обходительного и привлекательного мужчину, но Верден понимал, что время работает против него.

Потом еще это ограбление! Как преступники проникли в кабинет? Как смогли уйти незамеченными? Векселя и облигации на тридцать тысяч фунтов! Все, что папенька Вивьен отписал ей лично, все, что хранилось у ее поверенного и было передано графу, как единственному наследнику – все пропало! Остались мелочи, которых не хватит ни на содержание столичного дома, ни на погашение его карточных долгов!

Воры оказались слишком хитрыми – не притронулись ни к одному канделябру с гербом его рода, не посягнули даже на фамильные драгоценности, лежащие в сейфе! Зато все побрякушки графини выгребли до последней булавки! А ведь ими вполне можно было расплатиться с долгами, не уронив дворянскую честь!

Вздохнув, граф вскочил и прошелся по кабинету, раздраженно топая сапогами. Еще и этот запах! Он успел лично наорать на экономку и дворецкого, заставил заново отполировать паркет, вычистить шторы и стереть пыль с полок! И все равно ему порой чудился тонкий аромат духов его супруги. Будь проклят тот день, когда принцесса Амалия предложила его жене в награду создать ее личный “душистый след”! Честь велика, но теперь каждый входящий в его кабинет начинает любую речь с воспоминаний о Вивьен! И умница она была, и скромница, и верная жена, и как жаль, что умерла такой молодой!

Граф скрипнул зубами, сел за стол и взялся за почту. Хм, послание от его стряпчего? Что там интересного?

Сломав печать, лорд Верден почувствовал, как волосы зашевелились на голове. Почерк жены он узнал – в конце концов, она не так уж редко ему писала.

“Дорогой Дэвид! К сожалению, я так больна, что едва могу писать. Болят ребра – тяжело дышать. Сердце стучит как бешеное. Меня трясет от лихорадки, и я не знаю, доживу ли до утра. Поэтому я спешу попрощаться с тобой, мой дорогой и верный супруг. Передавай сердечные приветы Мими с улицы Белошвеек, Зизи – певичке в кафешантане на Сильвер-роуд, и Коко, прелестной Коко из театра Бурже. Скажи, что я прощаю ее за то, что ты подарил ей мое жемчужное колье. Пусть оно принесет ей то же самое, что ты принес мне…”

Граф схватился за галстук, дернул его, затянув сильнее, и наконец начал рвать, стараясь глотнуть воздуха. Она все знала! Эта кошмарная женщина знала обо всех его делах! Она перечислила в письме его любовниц и его подарки им. Припомнила карточные долги, тайную продажу фермы из ее приданого. Да еще и посчитала возможную прибыль в том случае, если бы ферма осталась в их собственности! И все это, прощаясь с ним и жалуясь на боль от ран, ожогов и… потерю ребенка.

“Да-да, мой дорогой Дэвид. Наши редкие встречи в супружеской спальне все же принесли свой плод. Но вы не дали мне шанса доносить его. Интересно, если бы вы знали, что я ношу под сердцем наследника вашего гордого имени и титула – вы отдали бы меня герцогу Дерринжеру? Кстати, не спешите связывать себя узами брака после моей смерти. Иначе, клянусь – я буду являться вам и вашей супруге в страшных снах! Всегда ваша, с почтительным вниманием Вивьен, графиня Верден”.

Отбросив от себя письмо, словно ядовитую змею, граф снова вскочил, пробежался по кабинету, потом остановился и схватил конверт. Письмо было отправлено… За три дня до того момента, как ему сообщили, что его жена скончалась! Неужели она и правда могла написать письмо оттуда? Нет-нет! Это невозможно! Разве узникам в застенках выдают приличную бумагу, перья и чернила? Да и как она смогла бы отнести конверт на почту? Кто же отправил письмо?

Граф начал внимательно осматривать конверт и обнаружил внутри приписку:“Письмо передаю одному милейшему стражнику. В штанах у него побольше, чем у тебя, дорогой, и за пару страстных поцелуев он пообещал мне передать тебе мою последнюю волю.”

Правда или нет? Дэвид сжал руки на краю стола, борясь с желанием немедля бежать в семейный склеп на Керрингтонском кладбище, чтобы вскрыть гроб и убедиться – его жена мертва!

Кое-как взяв себя в руки, лорд Верден поднес было бумагу к свече и… снова остановился! При нагреве поверх строчек письма проступил ухмыляющийся череп, окруженный ландышами – любимыми цветами Вивьен…

В тот день граф Верден напился в хлам, разгромил свой кабинет и уехал в поместье. С собой забрал лишь несколько папок с бумагами, ежедневник и… письмо.

Глава 20

Герцог Дерринжер был страшно недоволен. Ему мешала сестра короля. Принцесса Амалия имела слишком большое влияние на своего брата и не позволяла сиятельному дядюшке разгуляться. Поначалу герцог собирался решить дело мирно – выдать принцессу замуж. Услать куда-нибудь подальше, во Франконию, Аустрию или даже Скандию. Пусть трепыхается среди чужеземцев и не лезет в политику родной страны.

Однако Его Величество любил сестру и когда-то давно дал клятву не принуждать ее к браку. Амалия же замуж не собиралась. Ее устраивала ее жизнь, собственный малый двор, всеобщее уважение и почитание. Она понемногу проталкивала идеи о женском образовании, занималась благотворительностью, курировала мелкие мероприятия, на которые не желала отвлекаться королева, и чувствовала себя нужной и полезной.

Брак с иностранным принцем не входил в жизненные планы принцессы Амалии, но герцог все же попытался. Ей представляли всех симпатичных или хотя бы заметных иностранных красавцев, прибывающих в Лондиниум. Присылали портреты и выгодные предложения о браке сестры ее венценосному брату. Наконец убедившись, что принцессу больше волнует ум, начали знакомить с учеными, художниками, поэтами – все было напрасно. Амалия восхищалась, слушала, а потом благодарила за встречу и уходила! Без смущения, без сердечного трепета, без чувства!

Порой герцог бормотал проклятия и заявлял, что принцессе стоило родиться принцем – хлопот было бы меньше. Убить на дуэли – и вся недолга!

Не то чтобы Дерринжер не пытался организовать племяннице желудочные колики со смертельным исходом или взбесившуюся лошадь. Но принцессе будто боги ворожили! Она избегала опасностей, не ела приготовленных специально для нее блюд, не участвовала в охоте, не… В общем, все попытки дотянуться до нее провалились. И тогда герцог придумал ситуацию, после которой Амалию должны были выслать из столицы. Куда-нибудь.

У Ее Величества пропала любимая брошь. Памятная. Подарок не то матушки, не то бабушки. В общем, заметная безделушка, ради которой королева прикажет обыскать все! А еще в тот же день Ее Величество слегка повздорила с золовкой. Мелочь, но из таких мелочей порой складывается политика.

В общем, Амалия уехала расстроенная в свой павильон, королева, не менее расстроенная, заперлась у себя. Утром должны были начаться поиски, и милый бриллиантовый цветочек нашли бы в личной шкатулке принцессы… Если бы не ее фрейлина! Эта чертова графинька возомнила себя цербером! Она отказалась подбрасывать брошь в шкатулку, а любое другое место герцога не устраивало – можно было подумать, что это дело пажей или слуг. И зацепить ее было нечем! Мужа она не любила, детей не было, отец умер… Эта стервь даже любовника не завела! И на уговоры не поддалась. Зато ее муженек – слабак, проигравший в карты практически все, немедля согласился сообщить страже, когда жена вернется домой. И не возражал, когда личные гвардейцы Дерринжера увозили его женушку в пыточную.

Принцессу подвинуть не получилось, но герцог не умел отчаиваться. Он придумывал новую интригу, поэтому бродил по своему роскошному кабинету, расположенному всего в двадцати шагах от кабинета Его Величества. Может, предложить принцессе паломническую поездку и “потерять” ее по дороге? Так Амалия не религиозна…

Секретарь принес утреннюю почту. Герцог начал небрежно просматривать конверты и наткнулся на послание от короля. Странно, племянник решил прислать официальную бумагу? Может, ответ на судебный запрос? Или подарок? Нахмурившись, крупный грузный мужчина взял серебряный нож для вскрытия писем – секретарю запрещалось трогать личную корреспонденцию герцога – и сломал печать.

Вместо ожидаемой бумаги с коронами из тяжелого конверта выпал еще один – меньшего размера, удлиненно-изящный, нежно пахнущий духами. Весьма знакомыми духами! Герцог даже пожалел, что не зашел в подвал навестить гордую графиньку. Но сначала его отвлекли дела, а потом он был уверен: прежняя гордячка превратилась в стонущий от боли кусок мяса, ведь он сразу сказал ”не церемониться”.

Печать на конверте тоже была ему знакома – наперсница принцессы. Графиня Верден. Она ему писала? Зачем? Насколько герцогу было известно, тело несчастной дурочки уже упокоилось в фамильном склепе Верденов. Вчера или позавчера?

Хмыкнув, мужчина поднес бумагу ближе к огню, чтобы легче было разбирать витиеватые строчки.

— “Его Светлости герцогу Дерринжеру, прощальное письмо графини Верден.”

Мужчина отодвинул бумагу и потер лоб – это чья-то дурная шутка? Как может писать женщина, лежащая в гробу? Впрочем, почта порой медлительна. Неужели она написала ему что-то из дворца принцессы? Может, он зря поспешил отдать ее своим умельцам?

Расправив лист, дядя короля вчитался, и… с его губ сорвались проклятия. Девчонка прощалась с ним. Писала о боли в израненном теле, о перенесенных страданиях и между делом сообщала, что где-то у стряпчего лежат бумаги, в которых перечислены некоторые тайные дела герцога. И если с принцессой Амалией что-то случится – бумаги будут доставлены Его Величеству, в департамент уголовных дел и самые известные газеты.

— “И да, милорд, я не сомневаюсь, что вы перетряхнете весь особняк Верденов, заставив моего мужа пожалеть о заключенной сделке. Не трудитесь. Я редко бывала в особняке. Гораздо чаще – во дворце. Нередко проводила часы в покоях Ее Величества и принцесс. Даже в кабинете короля случалось бывать вместе с моей дорогой покровительницей. Впрочем – если вы хорошенько потрясете Вердена, это доставит мне удовольствие даже на том свете. Обещаю навещать вас в лунные ночи, милорд Дерринжер, чтобы вам больше никогда не становилось скучно!”

Герцог бросил письмо на стол и увидел коричневатые линии, проступающие на бумаге. Он фыркнул – такой примитивный способ тайнописи лимонным или апельсиновым соком был ему знаком, и поднес лист к огню. Улыбающийся череп в цветах и герцогской короне заставил его до дрожи сжать письмо в руке. А потом срочно вызвать стражу и обыскать кабинет, приемную, испуганного секретаря и коридор.

Потом дядя короля пришел в себя и приказал:

— Лучшего столичного сыщика – ко мне! Быстро!

Глава 21

Сыщик явился только через пару часов – пока за ним послали, пока отыскали, пока провели во дворец, минуя всяческую охрану. Герцог хмуро глянул на тощего мальчишку в потрепанной шляпе и стоптанных сапогах:

— И вот это лучший сыскарь столицы? — фыркнул он.

— Если я вам не нужен, могу идти? — парнишка легко развернулся к двери, и Дерринжер наконец заметил седину в его волосах и тонкую сеточку морщин вокруг глаз. “Мальчишке” было уже под сорок, а его расслабленность и бравада были только умелой маской.

— Стоять! Всем выйти, кроме сыщика!

Стражники и секретарь ушли, с немалым облегчением закрыв за собой дверь. Злой герцог – не то зрелище, которое могло бы их порадовать.

— Итак, — Дерринжер не стал тянуть, — как вас там зовут, я не знаю…

— Итан Брейди к вашим услугам, — небрежно бросил сыскарь.

Герцог поморщился, но спустил вольность. Были дела поважнее.

— Мне нужна ваша помощь. Сегодня мне пришло вот это письмо. Текст я вам в руки не дам, что скажете о конвертах?

Сыщик пожал плечами и вынул из кармана лупу:

— Позволите осмотреть?

Покрутив в руках оба конверта, понюхав их и поковыряв печати, “юнец” сказал:

— Оба конверта надписаны одним лицом.

— Почерк разный! — побагровел от гнева дядя короля.

— На большом конверте буквы скорее нарисованы, чем написаны. Посланник явно имел образец, с которого списывал буквы. Печать подкрашена.

— Что? — вскинулся герцог.

— Видите ли, ваша светлость, сургуч для королевских печатей изготавливают в особом отделении казначейства. Каждая партия имеет свой оттенок, поскольку качество красителя зависит от многих факторов – время сбора кошенили, ее насыщенность, количество… В общем, вы понимаете. Так вот, по приказу Его Величества сургуч для его канцелярии варят раз в год. Один огромный котел. Потом его разливают в формы, под присмотром чиновников монетного двора опечатывают и отправляют на хранение в специальное помещение того же самого двора. Личный секретарь Его Величества заказывает пять-шесть палочек сургуча в неделю, и ему привозят их из казначейства в опечатанной шкатулке под конвоем двух стражников. Получить доступ именно к этому сургучу практически невозможно.

Брейди перевел дух, и Дерринжер невольно взглянул на него с уважением – всех подробностей изготовления королевских печатей не знал даже он!

— Кроме того, чиновники казначейства ежегодно делают пробный оттиск королевского сургуча на специальном листе, чтобы видеть, как отличается печать этого года от предыдущих. Поэтому подделка документов с королевской печатью крайне сложна и легко вскрывается. Попасть в цвет случайно практически невозможно.

Дядюшка короля покосился на большой конверт. А ведь он не усомнился в том, что это письмо от его племянника! Значит, тот, кто послал письмо, часто видел печати именно этого года?

— Здесь сургуч подкрашен кошенилью, но не порошковой. Похоже на что-то вязкое… — сыщик опять ковырнул печать, — вроде женской губной помады…

— А что вы скажете про второй конверт?

— Конверт, печать и герб принадлежат покойной ныне графине Верден, — не задержался с ответом сыскарь.

А когда герцог удивленно поднял брови, ответил:

— У меня есть список всех личных печатей столичной титулованной знати, ваша светлость. А также образцы бумаги, конвертов и чернил. Все это необходимо знать, когда работаешь в высших кругах.

Дерринжер задумчиво кивнул. Отдать в руки этого шустрого малого письмо он не мог – слишком много тайн там упоминалось, но все же помощь сыщика была ему нужна.

— Узнайте, кто отправил письмо, когда и откуда. Разыщите всех, кто принимал в этом участие! — прорычал он. — Кто посмел подделать печать короля, кто украл бумаги покойной графини, и кто, черт возьми, посмел прислать мне угрозы! Мне!

— Я вас понял, ваша светлость, — “мальчишка” остался невозмутим. — Позволите приступить?

— Позволю! — герцог моментально остыл. Он все же умел брать себя в руки, когда того требовали обстоятельства. — Вот, на расходы! — он небрежно бросил на стол кошелек. — Найдите мне этого смельчака! Срочно!

Брейди взял кошелек и откланялся, а герцог остался сидеть за столом, глядя в одну точку. Не нравилась ему ситуация. Ой не нравилась!

***

Принцесса Амалия задумчиво перебирала почту после утреннего чая. Ей нравилось самой вести свои дела, но страшно раздражала новая старшая фрейлина. Дама была немолода и опытна в дворцовых делах, но все делала не так. Вивьен Верден, например, раскладывала письма на три стопки – личные, общие и срочные. К личным относились письма из поместья принцессы, отчеты управляющего и любовные послания. К общим – приглашения, благодарственные записки и просьбы благотворительных комитетов. Эти письма старшая фрейлина вскрывала, читала и прикладывала поверх конверта записочку с кратким содержанием. Третьи письма относились к категории “срочно”. Сюда обычно отправлялись письма брата-короля, его супруги и наследника. Удобно, быстро и все понятно.

Новая же старшая дама раскладывала письма по одному ей ведомому правилу, и это раздражало и мешало работать.

Нервно перебрав стопку писем, Амалия заметила знакомого отправителя. Аббатиса одного из подопечных монастырей писала редко и всегда по делу. Принцесса вскрыла конверт и замерла – внутри был еще один конверт! Со знакомой печатью и ароматом!

Не поверив себе, ее высочество позвонила в колокольчик. В кабинет тотчас заглянула дежурная фрейлина:

— Звали, миледи?

— Да, Стеффи, войди!

Леди Стефания Блаунт вошла и остановилась у стола, не понимая, что от нее нужно принцессе.

— Скажи, мне снится, или это действительно письмо от покойной графини Верден?

— Миледи! — девушка схватилась за сердце. — Да ведь я сегодня утром получила такой же конверт! И Минни! И Хариет!

— Зови всех! — потребовала принцесса. — И пусть прихватят свои письма!

Фрейлина тотчас убежала, а ее высочество вскрыла конверт и углубилась в чтение. Графиня Верден всегда отлично составляла письма. Умела тонко намекнуть, мягко обойти неприятные обстоятельства и в совершенстве знала этикет. Поэтому принцесса отмахнулась от светских любезностей в начале письма и сразу углубилась в текст. Ее предупреждали. О ней беспокоились. Ее умоляли не доверять дяде короля и аккуратно сообщали о том, что графиня умерла не своей смертью. Даже причина немилости была указана – брошь королевы. Этот скандал принцесса помнила. Безделушку отыскали быстро, но осадочек остался – бриллиантовый цветок нашелся в одной из гостиных принцессы. Якобы завалился в щель дивана. Вот только королева там никогда не бывала, и, на счастье самой принцессы, она в тот день нарушила свое расписание и не заходила в гостиную. Поэтому пропажу списали на слуг.

Амалия потерла лоб, пытаясь уложить все в голове. Значит, Дерринжер… Она думала, что дядюшка хлопочет о женихах по извечной привычке старшего поколения видеть “молодежь” пристроенной. Что ж, есть повод присмотреться к слишком активному родственнику! А письмо стоит спрятать и в случае проблем с герцогом – показать брату королю.

Тут ее высочество подняла глаза и обнаружила в кабинете своих фрейлин. Кое-кто был заплакан, кое-кто мрачен, но все они держали в руках одинаковые конверты с личным вензелем покойной графини.

— Медам, — обратилась к ним принцесса, — я не буду лезть в ваши личные послания. Я лишь прошу уточнить – все ли получили письма от графини Верден?

Фрейлины переглянулись и вытолкнули вперед девочку, принятую в штат недавно, и ту самую мадам, которую королева прислала на роль старшей фрейлины принцессы.

— Вас здесь не было, когда графиня занимала должность моей статс-дамы, — сразу поняла причину Амалия. — Вы можете идти. Остальные дамы, останьтесь. Я задам всего пару вопросов.

Девочка и старшая фрейлина вышли с недовольными лицами, и принцесса поманила дам к себе.

— Итак, леди, коротко – что именно вам написала графиня Верден? Можно без подробностей!

— Меня графиня предупредила кое о чем, — призналась Стефания. — Поэтому я прошу у вашего высочества выходной. Мне срочно надо домой!

— Муж или родители?

— Муж, — покраснела леди.

— Хорошо, можете идти. Дальше?

— Мне леди Верден прислала несколько рецептов по удалению прыщей и совет… на кого обратить внимание, — пролепетала еще незамужняя леди Хариет.

— Хорошо, дальше?

— Мне леди Верден написала несколько благодарных слов и посоветовала не увлекаться неким лордом. У него уже есть невеста, — покраснев, сообщила леди Минерва.

— Спасибо, вы можете идти. Кто следующий?

За десять минут принцесса выяснила, что покойная леди Верден простилась со всеми подругами и наперсницами, каждой дала добрый и мудрый совет и просила не забывать ее в молитвах.

Отпустив дам, ее высочество задумалась. Что ж, последнюю волю помощницы, верной до последнего вздоха, стоит уважать. Она просила не дать ее мужу жениться до окончания срока траура. Это несложно…

— Леди Тревел! — Амалия снова звякнула в колокольчик. — Внесите в расписание визит к склепу графов Верден на следующей неделе. Закажите от моего имени памятную табличку с перечислением всех регалий графини. Уведомите графа и прессу. Нашу дорогую Вивьен еще не скоро забудут!

Глава 22

На следующий день я нервничала, собираясь на прогулку. В курортных городах принято одеваться в светлые одежды, носить соломенные шляпки с развевающимися перьями, тонкие шарфы и шелковые зонтики от солнца. Но сейчас ноябрь, я изображаю вдову, и в целом мой гардероб пошит для холодного времени года.

В итоге я последовала совету бабушки, надела платье и жакет из серой шерсти с оторочкой из серого же меха. Шляпка из серого фетра с тем же мехом и густая черная вуаль завершали образ. Из украшений я себе позволила только шляпную булавку с черной жемчужиной. Скромно, изысканно и сдержано.

Мистер Трэвис тоже выбрал серую шерсть для костюма, а вот плащ накинул черный. Не забыл и траурную повязку на шляпу. Я как-то по дороге в Форш спросила его – не тяжело ли ему носить траур? А он серьезно ответил, что носит траур по тем, кто погиб в том подвале, и молится за души стражников, которые пятнают себя службой там.

Я не сумела понять его, но и возражать не стала.

Итак, мы принарядились, Себастьян взял трость, недавно вошедшую в моду у джентльменов, я выбрала зонт – чтобы иметь опору, если ноги меня подведут. Перчатки, дамская сумка из черного бархата, расшитая стеклярусом – и можно ехать к набережной. Найти возницу не в сезон было довольно сложно, но лакею это удалось. Мы сели, накинули на ноги тонкий шерстяной полог и неторопливо поехали через центр города.

Форш действительно имел мало каменных зданий. Самые большие – госпиталь, ратуша и храм – располагались на одной площади. Ниже убегали маленькие домики купален – деревянные, но на каменных фундаментах. Было еще несколько красивых особняков в центре, но их в основном строили из дерева, а бедные дома – из самана. Теплая погода позволяла обходиться маленькими печурками, а эта смесь соломы и глины неплохо держала тепло.

А вот набережная была на удивление красивой. Ровные ряды аккуратно подстриженных деревьев, мраморный парапет, изящные беседки – все было украшено так, словно это была по меньшей мере столица!

Я удивилась вслух такой красоте, и возница придержал лошадей:

— Здесь невесту королевскую встречали, миледи. За одну зиму все сделали! А потом уж наш глава зубами в эту красоту вцепился. Сказал, что будет это место нам денег приносить. Вот и стригут, и метут, и чинят, когда надо!

— Молодец у вас мэр, — рассеянно сказала я, любуясь видом. А ведь правда, невеста нынешнего короля когда-то прибыла из-за моря. Это было почти двадцать лет назад, и я, конечно, ничего не помнила об этом событии. Наследный принц пока не женат. — А скажите, любезный, мэр у вас тот же самый остался?

— Глава-то? Тот же самый! Он уж в летах, так сына к делу приставляет.

— Благодарю! — я улыбнулась. Пусть под вуалью этого не видно, но наверняка слышно. — Мистер Трэвис! Я хочу непременно прогуляться по этой прекрасной набережной!

Мы отпустили возницу и медленно двинулись к выложенной камнем набережной. Несмотря на ветреный день, набережная пользовалась спросом. Мы никого не знали, нас никто не знал, поэтому лишь посматривали, не решаясь подойти и представиться. К нашему огромному счастью, минут через десять на набережной появился доктор Смолетт:

— Миледи! — воскликнул он. — Я рад, что вы наконец вышли на прогулку! Вам и вашему племяннику очень полезно гулять!

Мы остановились, чтобы перекинуться несколькими фразами, и тут же к нам подошла высокая дама, затянутая в корсет, закутанная в модный меховой палантин:

— Доктор, — протянула она, — вы представите меня?

— Миледи! — почтительный эскулап поцеловал воздух над перчаткой дамы и выполнил ее волю: — Леди Бристоль, позвольте вам представить леди Невилл, супругу нашего градоначальника.

— Те самые Невиллы? — я добавила в голос восторга. — Очень рада знакомству! Позвольте вам представить моего племянника, мистера Трэвиса. Он сопровождает меня на лечение после смерти моего дорогого супруга.

Леди Невилл бросила на Себастьяна оценивающий взгляд и заметила его безупречную сорочку, сложный узел галстука, трость – и сочла юношу достойным.

— Ваш племянник не скучает в нашем городе? — с улыбкой поинтересовалась супруга мэра.

— Мистер Трэвис поправляет здоровье, — вздохнула я, — он был в том злосчастном фиакре, который стал причиной гибели моего дорогого мужа. Доктор Смолетт не оставляет нас своей заботой.

Доктор кивками подтвердил факт лечения, потом простился – его ждали пациенты.

Леди Невилл немедля взяла меня под руку и повела по набережной, не замолкая ни на минуту:

— Я вижу, леди Бристоль, вы прибыли из столицы, — выразительный взгляд на мое платье не оставлял мне шансов.

— Да, леди Невилл, после смерти моего мужа титул перешел его младшему брату, — я картинно вздохнула. — Вы же понимаете, как вдохновилась его супруга?

Леди Невилл понятливо закивала. Кто ж не поймет? Стычки между женщинами одной семьи не редкость.

— Поэтому мне пришлось поменять вдовий дом на некоторую сумму денег и приехать в Форш, чтобы поправить свое здоровье.

В глазах у супруги мэра появилась настороженность. Я не поняла ее, пока не увидела двух девушек брачного возраста и юношу значительно младше.

— Мои дочери, Сибилла и Рантилла, — представила их леди Невилл, — мой сын, достопочтенный Джексон Невилл.

— Очень приятно! — волнение матроны сразу стало понятным. Молодая состоятельная вдова – конкуренция для девиц на выданье. — Ваши дочери очаровательны. Когда-то и я была такой. Увы, я больше не ищу брачных уз, но с удовольствием вывозила бы в свет юную леди, — я потупилась и вздохнула, поправляя вуаль. — У меня нет детей и родственников, только племянники мужа. А им моя помощь не нужна.

Немного расслабившись, леди Невилл продолжила прогулку со мной, делясь информацией обо всех встречных. Меня представляли – скорее как экзотическую диковинку вне сезона, чем как близкую знакомую. Но я была благодарна ехидной даме за ее хлопоты. Теперь мы с Трэвисом можем появляться на общественных мероприятиях, бывать в гостях и принимать у себя, ведь мы представлены обществу.

Однако я не рассчитала свои силы и примерно на середине набережной почувствовала слабость. Голова закружилась, ноги подкосились – я бы, наверное, упала, но меня подхватил Себастьян:

— Миледи, вам нехорошо? – встревоженно спросил он, заглядывая мне в глаза.

— Боюсь, я увлеклась прогулкой, — постаралась улыбнуться я. — Найдите экипаж, мистер Трэвис, мне пора домой.

Взволнованный компаньон усадил меня на ледяную скамью в беседке, попросил юных леди Невилл присмотреть за мной и ушел.

— Очень милый юноша, — супруга мэра взглянула вслед Себастьяну, потом на меня.

Я, конечно, выглядела нездоровой – меня трясло, и наверняка я была бледна и выглядела слабой. Но не собиралась никому уступать Себастьяна – этот молодой мужчина хранил слишком много моих тайн…

— Милый, — согласилась я, — но беден как церковная мышь. Даже самым красивым молодым людям нужно на что-то жить.

— Вот как, — в голосе леди Невилл появилась опаска, — а семья?

— Его родители умерли, — с печальным вздохом ответила я. — Они успели отправить его в семинарию, но скромного наследства не хватило на окончание курса.

— Так он просто сопровождает вас? — вопрос был с подвохом, но я предпочла его не заметить.

— О, мой племянник пострадал по вине моего супруга, и я таким образом искупаю его вину. К тому же в семинарии мистер Трэвис увлекся греческими поэтами и сейчас занимается переводами в надежде устроить свои дела.

Жена мэра покачала головой – образ Себастьяна потерял в ее глазах всякую привлекательность. Мальчик в поисках средств для жизни не годился в женихи ее дочерям. А мне вдруг пришла в голову идея найти побыстрее мужей для ее дочерей и тем самым обезопасить нас от поползновений.

К счастью для всех нас, появился Себастьян с возницей и, поблагодарив леди Невилл и ее дочерей, увел меня в экипаж.

Глава 23

Итан Брейди не зря уже двадцать лет служил в столичном отделении сыска. Начинал, конечно, мальчишкой на побегушках у поста стражников. Потом подрос, окреп, начал разбираться в мелочах службы и получил направление в школу сыска. И вот там нашелся преподаватель, который сумел заинтересовать паренька именно следствием. Да так заинтересовал, что вот уже лет пятнадцать именем Итана Брейди пугали преступников.

Нет, он не был жесток. Он был последователен и методичен. А еще никогда не бросал преследование. Семьи у него не было, жил Брейди на жалование, так что шантажировать его не получалось. Нападать – пытались. Но Итан был осторожен, предусмотрителен и недурно натренирован жизнью в бедном квартале.

Вызов к герцогу Дерринжеру он сначала воспринимал как очередную дурость – начальству приказали найти лучшего сыщика, и они выставили его, как Петрушку в балагане кукольника.

Однако высший аристократ, облеченный властью, имеющий казну не хуже королевской, выглядел раздраженным и… испуганным.

Письмо, написанное изящным женским почерком, сумело так его напугать, что он практически не скрывал эмоций!

Итану стало интересно.

Его уже не раз приглашали в пафосные особняки Королевского квартала. Искать драгоценности, пропавших людей или убийц. Но искать отправителя письма? Впрочем, даже конверты были любопытны!

Получив деньги на расходы, Брейди не стал спешить – конверты остались у него, так что из дворца сыщик отправился на службу. Его кабинет мог показаться тесной каморкой из-за высоких – от пола до потолка – шкафов, забитых книгами и папками. Книги были самые разнообразные – геральдика, география, садоводство – все, с чем приходилось сталкиваться при расследовании дела, аккуратно укладывалось на полку.

В папках же хранилось кое-что другое. Образцы. Следы. Рисунки с мест преступлений. Перебрав коробку с ярлычком “корреспонденция”, Итан нашел папку на букву “В”. Конверт, бумага с вензелем и сургуч графини Верден. Все это полиции предоставила экономка по настоятельной просьбе. В соседнем особняке случилась кража, и Брейди воспользовался случаем пополнить коллекцию. Кстати, конверт, бумага и сургуч графа тут тоже были. Итак… Конверт, полученный герцогом, полностью соответствовал конверту из бювара графини. Бумага тоже. А вот сургуч… Другой. Ломкий, дешевый, неприятного коричневого цвета. А на конверте графини из особняка печать нежно-голубая. Значит, конверт и бумага были похищены? Что-то мелькало в прессе про грабеж во время похорон.

Итан сделал себе пометку поднять дело об ограблении и продолжил изучение улик. Личная печатка графини – ласточка, парящая в облаках. Тонкие изящные линии, четкий оттиск. Он перевел взгляд на конверт, полученный от герцога. Сургуч другой, а вот оттиск – тот же самый! Сомнений нет – ласточка парит в облаках, обрисованная теми же легкими линиями.

Значит, в особняке украли не только бумагу и конверты, но и печатку? Итан задумался, потоптался у полок, потом убрал папки, спрятал конверты в стол и вышел из кабинета. Их столичное отделение славилось тем, что здесь служил самый настоящий аристократ – лорд в …цатом поколении, барон, получивший титул после десяти лет службы, и просто лучший капитан – Джаспер Эллиот Грей.

— Лорд Грей! — Итан стукнул в тяжелую дверь.

— Кто там? Заходи! — капитан сидел за массивным письменным столом и перебирал бумаги. Секретарь, очевидно, ушел на обед, так что Брейди пользовался моментом.

— Мне нужна консультация, капитан!

— Хм?

— Личная печатка аристократки куда девается после смерти?

— Аристократки? — брови капитана поползли вверх.

— Герцог Дерринжер потребовал открыть расследование, сэр.

— Герцог? — вот теперь барона почти подкинуло на стуле. — Дерринжер вызвал моих людей?

— Точнее, меня, сэр! — Итан коротко доложил о случившемся, и лорд Грей нахмурился еще больше. Сыщика вызвали через голову начальства – плохо. Дали задание, словно какому-то прохиндею, опять-таки не уведомив капитана. И неизвестно, какие будут последствия у этого расследования. Однако дело-то вырисовывается интересное. Ограбление графа Вердена, а потом письмо от имени его покойной жены. Да не кому-нибудь, а дяде короля!

— Печатка, говоришь, — лорд Грей к этому времени приказал вернувшемуся секретарю подать чай, поэтому поболтал в стакане ложечкой. — Фамильные печатки лордов передаются по наследству. Они нередко заверяют подписи, подтверждают подлинность документов и прочее. Леди… До замужества благородная леди имеет собственную печатку, если у нее нет матери или если она ведет дом отца или брата. После заключения брака леди обязательно заводит себе личную печатку, подписывая ею всякие счета, распоряжения слугам и письма. Так вот… Насколько я знаю, печатку леди либо передает дочери, либо внучке, и в этом случае она становится фамильной. Либо… ее кладут ей в гроб!

— Хм, а можно узнать, куда делась печатка леди Верден? Судя по тонкости рисунка, она сделана на заказ и выглядела дорого. Ее, конечно, могли украсть вместе с бумагой и конвертами, но дочери у леди не было, значит, ее должны были положить в гроб. Так почему не сделали?

— Нужно расспросить слуг в особняке, — задумчиво протянул капитан, — но зная прижимистость Вердена, я бы предположил, что печатку украли вместе с другими украшениями леди. Поищи список украденного!

Итан поблагодарил капитана и отправился делать свою работу – опрашивать слуг. Капитан не только дал ему на это официальное разрешение, но и пообещал сам потолковать с Верденом в клубе.

Список похищенного Брейди нашел. Изучил вдоль и поперек. Похмыкал, глядя в потолок. Бумага и конверты не упоминались. Возможно, их пропажу просто не заметили? Слуги показали, что комнаты не выглядели ограбленными. Шкатулки, мелочи – все стояло на своих местах. Личная камеристка леди Верден заявила, что графиня нечасто бывала дома, поэтому она не может точно сказать, что пропало. Назвала лишь молитвенник, с которым хозяйка не расставалась, шпильки с драгоценными камнями, да флакончик духов – золотой, с хрустальной пробкой и турмалиновым вензелем.

Вздохнув, сыщик отправился к особняку Верденов. Хочешь не хочешь, а начинать поиски придется отсюда.

Глава 24

Его Величество редко сам занимался своей корреспонденцией. У него был доверенный секретарь и целая канцелярия, заполняющая стандартные ответы. Однако письма от родственников король Яков вскрывал и читал сам. Для них стоял отдельный поднос на его огромном письменном столе. В то утро на нем лежало всего три письма: одно в розовом конверте, с кривовато написанным адресом – от младшей дочери Его Величества, принцессы Эммы. Второе – в лиловом конверте, от вдовствующей королевы-матери. И третье – огромное, тяжелое, от герцога Дерринжера.

Его Величество нахмурился, взявшись за костяной нож – хотелось открыть послание от Эммы и насладиться искренними чувствами пятилетнего ребенка. Однако не хотелось портить себе потом настроение письмом матери или дяди. Дернув усами, король вскрыл послание герцога и удивился – внутри был еще один конверт! Незнакомый, голубой, подписанный изящным женским почерком. Имя на нем стояло малознакомое. Графиня Верден? Хм, кто она? Явно не из ближнего круга.

Мужчина дернул колокольчик и приказал заглянувшему секретарю:

— Информацию по графу и графине Верден! Быстро!

Потом король внимательно оглядел конверт, поднес к носу – аромат был тонкий, незнакомый, но приятный. Да и почерк красиво-небрежен, как полагается аристократке.

— Вот все, что есть в кратких записях. За полным досье послали в архив! — секретарь вернулся быстро и положил на край стола тонкую папку.

— Выжимка? — король все еще изучал конверт и не спешил его вскрывать. Мало ли что там прислали? Секретарь открыл папку, пробежал взглядом и зачитал:

— Граф получил титул от отца восемь лет назад. К титулу прилагался майорат и обширные долги предыдущего графа. Занявшись делами и распродав кое-какую недвижимость из приданого матери, Верден расплатился с долгами и начал искать жену. Семь лет назад объявил о помолвке с некой Вивьен Дэшвуд, дочерью адмирала Дэшвуда…

— Помню его, — перебил король, — достойный был вояка. Брак состоялся?

— Да, но детей в браке нет. Практически сразу после бракосочетания леди Верден поступила на службу фрейлиной к вашей сестре, принцессе Амалии. Служила верой и правдой до самой кончины.

— Кончины? Графиня Верден умерла?

— Да, сир! От заразной б

Пролог

Я очнулась резко, словно вынырнула из воды, и застонала от боли. Сырость, полумрак, жесткая скамья подо мной. Значит, это не сон. Жаль.

– Леди? Леди Верден? – надо мной кто-то склонился.

Я медленно моргнула несколько раз и наконец разглядела круглое печальное лицо с щеточкой усов:

– Доктор? Доктор Либб? Рада встрече!

Ох, все-таки хорошее воспитание записано розгами на подкорке!

– Как вы тут очутились, леди?

Я обвела взглядом сырые подвальные стены и выдавила из себя смешок:

– Не спрашивайте, доктор. И если это в ваших силах, помогите мне умереть…

Глава 1

Лицо доктора расплылось, меня снова обступили тени, но я знала – если будет возможность, он выполнит мою просьбу.

Когда-то я спасла его с женой и сыном. Просто выкупила по бешеной цене его дом и приказала своему кучеру отвезти испуганных мужчину, женщину и ребенка на станцию дилижансов в соседнее графство. Дом сожгли на следующий день. Негодяи вытоптали садик, полный цветов, за которыми любила ухаживать миссис Либб, разломали даже качели, на которых каждый день крутился их сынишка. И все из-за того, что доктор не смог спасти жену местного старосты.

Что ж, бабуля часто говорила, что добро возвращается. Может быть, сейчас добрый доктор подарит мне легкую смерть…

Я закрыла глаза – веки были свинцовыми и никак не хотели открываться. Рядом раздался болезненный стон. С большим трудом мне удалось повернуть голову. А этот мальчик, юный и прекрасный, как рыцарь Гавейн на старинных гравюрах – кажется, он тоже чем-то не угодил герцогу Дерринжеру, дядюшке молодого короля. Мы сталкивались с этим юношей в коридоре допросных камер. И потом в пыточной. И если меня поначалу оберегал титул и пол, то его – просто невероятная красота. Даже палач не решился испортить столь совершенное творение Всевышнего – так, мазнул ладонью пару раз по губам, разбив их в кровь, но, кажется, от этого юноша стал только красивее.

– Миледи, – доктор склонился надо мной снова, – у вас кровотечение.

– Я знаю, – постаралась сдержать гримасу боли.

Малыш. Ребенок, которого мы с мужем ждали несколько лет. Как только меня ни обзывали его родственницы – и сухой веткой, и пустым ведром, а я и не заметила, что его редкие визиты в мою спальню закончились чем-то особенным. Только тут, выгибаясь от боли внизу, я поняла, почему чувствовала недомогание последние пару месяцев, но было уже поздно. Муж и его семья сразу отреклись от преступницы, укравшей безделушку у принцессы. Граф еще и поглумился, передавая меня на волю палача.

– Дорогая, мы устроим вам роскошные похороны! Думаю, юная Фелициата Лэйкомб быстро меня утешит.

О да, наследница из рода, лишь поколение назад получившего дворянство. Теперь граф Верден мог себе это позволить. Его положение в совете пэров стабильно. А утонувшая бесплодная графиня – подарок судьбы, не иначе. Что ж, умирая, я знаю, чего ему пожелать…

– Я могу объявить вас мертвой, – глаза доктора лихорадочно блестели, – и забрать тело в анатомический театр. Скажите, вам есть куда пойти потом?

В моем сердце моментально воскресла надежда! Выжить? Уйти отсюда и отомстить?

– Да! – жарко шепнула я. – Есть! И если можно, доктор, спасите этого юношу тоже… Он… пытался защитить меня.

Доктор Либб бросил взгляд на вторую скамью и кивнул:

– Я постараюсь, миледи. Ничего не бойтесь и не двигайтесь!

Я замерла, закрыв глаза. Право слово, в его просьбе не было ничего особенного, мне и так не хотелось шевелиться, боль казнила за каждое движение.

Между тем док развил бурную деятельность. Начал кричать, ругаться со стражниками, а когда они вышли, быстро капнул мне и соседу что-то на губы:

– Не бойтесь, – напомнил он мне и задрал короткую тюремную рубашку, обнажая живот.

Отчего-то накатил стыд, хотя этот скудный предмет гардероба на мне задирали все, кому хотелось. В этой клоаке человеческой жизни нашлось много желающих «отведать» опальную графиню. Но доктор все делал не напрасно – кажется, он пытался остановить кровотечение, во всяком случае тяжесть внизу живота уменьшилась, а после я вообще перестала ощущать свое тело.

Когда стражники вернулись, я уже не могла двинуть ни одним мускулом. Полный паралич. Полуприкрытые глаза смотрели в низкий потолок, зрачки не двигались, дыхания не было слышно.

– Ну и что вы предлагаете мне тут спасать? – доктор был непривычно высокомерен и строг. – Эта дама истекла кровью! А у этого юноши внутреннее кровотечение! Два трупа за пять минут! Если они были вам так нужны, следовало позвать меня раньше!

– Спокойно, док, – старший стражник, тот самый, который гордился своим огромным членом и пихал его в меня при любом удобном случае, отвечал с ленцой человека, знающего больше всех, – никому они не нужны. Герцог распорядился скинуть тела в реку, куда-нибудь подальше!

– Хм, – доктор Либб побродил между нашими скамьями и предложил: – Раз они никому не нужны, может, отдадите их мне? В анатомический театр? Студентам будет полезно увидеть органы, обескровленные естественными путями…

Что-то звякнуло, словно кошель с золотом перешел из рук в руки.

– Забирайте, док, – так же лениво ответил стражник, – только, как всегда, тихо!

– Ну так помогите, – фыркнул Либб, – первый раз, что ли?

– Это не ко мне, – раскатисто хохотнул старший, – меня эта дамочка больше устраивала живой. Эх, какая горячая была! Дралась и кусалась до последнего! Вон, пусть Пит помогает, и старуху пришлю.

Через несколько минут надо мной склонилось морщинистое лицо в окружении черного чепца. Чьи-то руки споро накинули на меня мешковину и даже милосердно одернули короткую рубаху. Потом дерюгу зашили крупными стежками, и два человека схватили меня за ноги и за плечи, чтобы, чертыхаясь, вынести куда-то и бросить на что-то жесткое. Вскоре рядом грохнулось еще одно тело, и заскрипели колеса телеги.

Мысли в голове скакали как бешеные. Анатомический театр. Это столичное новшество. Я слышала, туда отправляли тела преступников и бесхозные трупы, выловленные в реке. Значит, доктор Либб после спасения от погрома отправился в столицу. Судя по всему, здесь он сделал неплохую карьеру. Средство, которое он дал нам, у него было с собой. Выходит, я не первая? Интересно. Впрочем, сейчас надо думать не о том. Куда я пойду, если к мужу нельзя? В голове всплыли слова бабули:

– Это мой подарок тебе. Добрачный. Если вдруг выяснится, что тебе некуда идти, знай, что у тебя есть дом. Улица Зеленая, девять. Запомни!

Душу затопило облегчение.

Бабуля никогда не доверяла моему мужу и его семье. Считала, что Дэвид женился на мне только потому, что мой отец был адмиралом. Она вообще хорошо разбиралась в людях и презирала моего супруга и его родню. Общалась с ними редко и еще до свадьбы вручила мне шкатулку, запертую на ключ. Там были документы на дом и кое-какие фамильные драгоценности. Плюс кошелек. Все это бабуля мне только показала, сказав, что отвезет свой подарок в тот самый дом. В мои семнадцать лет странный подарок быстро забылся, а бабушка умерла три года назад, завещав свое невеликое имущество приюту святой Марты.

О, как же я была наивна и слепа! Покачиваясь на ухабах в телеге для перевозки трупов, я мысленно горько усмехалась – двинуть даже губами я все еще не могла.

Граф не просто так женился на тощей и мелкой дочке адмирала. Он надеялся упрочить свое положение в сенате и потому не прислушивался к прозвищам «наперсток», «катушка» и прочим «милым шалостям» светских дам.

Упрочил. Но отец быстро умер – догнали старые раны. С наследником тоже не получилось, осталась только моя должность в свите младшей принцессы. Какое-то время меня терпели – все же принцесса Амалия не любила менять штат, а должность у меня была ответственная. Но потом герцог Дерринжер сделал мне предложение. Опасное предложение. Он лично просил меня кое-что добавить к гардеробу моей госпожи. Я отказалась и в итоге оказалась в пыточной. А теперь, если выживу, я останусь никем. Графиня Верден мертва, кажется, на послезавтра назначены похороны в родовом склепе. Что ж, наверное, это хороший повод начать новую жизнь?

Глава 2

Нас привезли к мрачному зданию королевского госпиталя. Я узнала здание, невольно подглядывая в прореху мешка. Принцесса раз в месяц навещала его, раздавая хлеб и целебные настойки. Только подъехали мы не к парадному входу, а к боковому. Следом подкатила коляска с доктором. Он выпрыгнул и скомандовал парочке санитаров, зевающих на крыльце:

– Эй, бездельники! Отнесите в мою анатомичку! И скажите Крюмсдалю, что я его жду!

Мужики в грубых кожаных фартуках небрежно скинули нас на носилки и занесли в здание. Длинный коридор, спуск в подвал, ругань, и наконец нас стряхнули на что-то твердое. Дыра сместилась, и я ничего не видела. Зато слышала, как санитары бурчали между собой о том, что док с ума сходит, изучая висельников и приговоренных.

– Зато и лечит лучше всех, – хмыкнул в итоге один из носильщиков, гремя деревяшками носилок, – если я заболею, лучше к Либбу попрошусь, чем к этим чистеньким господам во фраках и шляпах.

– Вы еще здесь? – в помещении появился запыхавшийся доктор. – Крюмс где?

– Сейчас, доктор, идем! – санитары убрались, и доктор торопливо запер за ними дверь.

– Миледи, прошу вас потерпеть еще немного, мне нужен свидетель, – со вздохом сказал мистер Либб.

Вскоре в дверь стукнули. Доктор сам открыл и тут же запер дверь.

– Крюмсдаль, где тебя шерги носят? – строго сказал он. – Мне тут парочка тел перепала, надо кровь смыть и привести в порядок.

– Для театра, док? – грубый голос звучал прямо над головой, и, если бы я смогла, я бы вздрогнула, но паралич не отпускал.

– Нет, – отмахнулся мистер Либб, – смерть от кровотечения, ничего интересного. Просто родственники обещали заплатить за погребение.

– А, понял. Помыть, нарядить, уложить?

– Да, я пока схожу договорюсь о гробах и телеге. Пусть забирают, пока главный врач не пришел! – с этими словами мой знакомец действительно ушел, а мой мешок разъехался под лезвием ножа.

– А дамочка ничего, – бормотнул грубого вида мужик, разглядывая меня. Потом он разрезал на мне рубашку и начал поливать ледяной водой из ведра. Вылил ведер пять, не меньше. Пригладил волосы, притащил откуда-то саван и умудрился натянуть на мое негнущееся тело. Потом, наверное, занялся моим соседом и тоже присвистнул, разглядев лицо. Правда, начав обмывать, бурчал уже что-то сочувственное. Похоже юный рыцарь выглядел еще хуже, чем я.

Примерно через час дверь открылась:

– Готово? – услышала я голос доктора.

– Готово, док.

– Так, давай дамочку сюда, – что-то громыхнуло, и… меня подняли и одним движением переложили в деревянный ящик до половины наполненный стружками. Громыхнула крышка. Звуки стали глуше, но я поняла, что юношу тоже укладывают в ящик. – Все, покатили к выдаче, там уже телега ждет!

Гробы на тележках поехали куда-то, потом с матом погрузили на очередную телегу.

– Ф-фух, – док, судя по звукам, утер пот и распорядился: – Подбери для анатомички пару похожих тел, только головы отдели, мол, казненные преступники. А я пока этих родне передам. Вот, держи! – снова звякнул мешочек, и телега покатилась по брусчатке.

Примерно на полпути я вдруг ощутила, что у меня замерзли ноги. Хотела поерзать, но вспомнила, что лежу в гробу, и замерла как прежде.

Катафалк вскоре остановился, и доктор сказал кому-то, что гробы нужно занести в придел на отпевание. Мой ящик подняли, покачали и понесли. Потом поставили. Я пригрелась под тонкой простынкой и, кажется, задремала.

Проснулась, когда крышка открылась.

– Миледи, быстрее!

Меня выдернули из ящика и сунули в руки узел с одеждой. Теплые чулки, грубые башмаки на три размера больше, платье, которое я натянула поверх савана, черный плащ и траурный чепец. Вещи были не новые и явно пахли лавандой и мылом. Похоже, доктор закупился в ближайшей лавке старьевщика. Неважно. Я жива!

Пока я натягивала одежду, рядом так же быстро одевался юноша. Я даже не знала его имени, но это не беспокоило. Мы едва успели привести себя в порядок. Я занавесила лицо вуалью, красавцу доктор сунул в руки огромный клетчатый платок, и тут в придел, где стояли гробы, вошел священник!

– Вот, святой отец, – мистер Либб трагичным жестом указал на гробы, – вдова просит вас совершить чин отпевания. Ее муж и сестра погибли в аварии, гробы открывать нельзя. Потом похороните несчастных на вашем кладбище. Вот деньги. Этой даме так плохо, что я рекомендую ей уехать домой, чтобы не случилось нервной горячки.

Еще один мешочек с монетами, и мы вышли из тихой церквушки при кладбище, сели в экипаж, и тогда доктор спросил:

– Вам есть куда ехать, миледи? Я, к сожалению, не могу пригласить вас к себе.

– Улица Зеленая, девять! – решительно сказала я, чувствуя, как начинают болеть многочисленные ожоги и раны.

Мистер Либб повторил адрес извозчику, и экипаж тронулся.

* * *

Зеленая улица оказалась тихой и удивительно приятной. Нет, не аристократический квартал, но и не окраины. Ряд крепких домиков, окруженных небольшими садами. Чистая мостовая, аккуратно накрытые решетками сточные канавы. Облетевшие деревья и поздние астры в палисадниках.

Коляска остановилась возле крепких деревянных ворот, украшенных летящими ласточками. Я сморгнула набежавшую слезу. Ласточки украшали мой личный герб. Бабуля всегда была последовательна и предусмотрительна.

Мы вышли, стукнули в калитку, дождались лая собак и недоверчиво приоткрытого оконца.

– Кто здесь? – недоверчиво высунулся пожилой мужчина.

Слезы потекли по моему лицу. Я его узнала! Бабулин дворецкий! Она оставила ему и его жене пенсию и какие-то распоряжения. Я не вникала, просто передала бумаги.

– Бриггс? – пришлось приподнять вуаль.

– Миледи? – старик меня все же узнал и немедля загремел засовами. – Прошу вас, проходите!

– Это со мной! – я кивнула на мужчин, и старик молча принял это. Он запер калитку и повел нас к дому.

– Чего изволите, миледи?

Я немного растерялась, но доктор не дремал:

– Голубчик, хозяйке и ее гостю сейчас нужна теплая ванна, бульон, ильмовая мазь и кровать. А остальное я напишу!

Мы вошли в дом через кухонную дверь. Там у плиты хлопотала супруга Бриггса – миссис Лидия. Она служила у бабули экономкой и выглядела так знакомо и уютно, что слезы хлынули по моему лицу с новой силой.

– Миледи, миледи! Успокойтесь! Вам нельзя волноваться! Кровотечение может снова открыться!

Доктор и экономка подхватили меня под руки и повели наверх.

– Помогите ему тоже, – я махнула рукой в сторону юноши, который растерянно стоял посреди кухни, и отдалась в заботливые руки миссис Лидии.

Меня уложили в постель, обработали раны, напоили бульоном, микстурой и порошками, которые оставил доктор Либб. Он уверил меня, что кровотечение благополучно остановлено, и моему здоровью больше ничего не угрожает.

– Ваши раны выглядят страшно, миледи, но при должном уходе от них не останется и следа. Я постараюсь достать все необходимые мази и порошки, а вы пока отдыхайте и хорошо питайтесь. Вам важно восстановить кровь!

– А мальчик, доктор, скажите, с ним все будет хорошо?

– Физически молодой человек пострадал меньше вас, – ответил лекарь, – если я правильно понял, он угодил в подвалы позже, и палач берег его по приказу некоего высокопоставленного лица.

– Это так, – я осторожно дернула уголком рта, пытаясь изобразить невеселую усмешку. – Так он поправится?

– Ваш внезапный гость находится в очень подавленном состоянии духа, – развел руками доктор. – Вы боец, миледи, и, я уверен, вскоре оправитесь, а он считает, что должен был умереть в том подвале, потому что нарушил свои обещания.

– Обещания?

– Мальчик не просто семинарист, он учился по воле прихода. Я не смог убедить его в том, что обеты, нарушенные против воли, не несут в себе зла.

– Я поняла, доктор Либб, спасибо! Загляните к нам завтра, я найду денег, чтобы помочь вам с покупкой лекарств.

– Вы спасли мне жизнь, миледи, – строгим тоном ответил док, но я отмахнулась.

– Вы мне тоже. И не отказывайтесь, я знаю, сколько стоит итлийская смолка или кедровый бальзам.

– Воля ваша, миледи.

С этими словами лекарь наконец ушел, а я позвала Лидию и попросила приготовить купальню.

– Миледи! Ваши раны!

– Ранам будет только лучше. А мне нужно промыть волосы щелоком, одежду сожги в печи во дворе. В тех подвалах было полно блох и вшей. И мальчика тоже нужно вымыть и переодеть. Попроси своего мужа, Лидия, этот юноша желал стать священником, не будем нарушать его скромность.

Экономка вздохнула, но признала мою правоту – постельное белье подо мной почернело от грязи и мазей.

Глава 3

Часа через три Бриггс сообщил, что купальня готова. Он лично отнес меня туда, усадил в корыто, выстланное простыней, и вышел. Лидия стянула с меня сорочку, добавила в воду соль и ароматные травы, подложила под голову полотенце и ушла перестилать кровать. Я задремала, наслаждаясь теплом и вкусным запахом. Раны саднило от горячей воды и соли, но я радовалась этой боли – она говорила мне о том, что я жива.

Через полчаса прибежала расстроенная Лидия с вестью о том, что семинарист свалился с кровати и просил Бриггса оставить его умирать на холодном полу. Я разъярилась. Пожилым слугам и так непросто делать всё самим, соблюдая секретность. А этот капризуля еще доставляет им трудности!

– Тащите его сюда! – скомандовала я. Экономка вытаращила глаза, а я пояснила: – Его все равно нужно мыть, а у меня нет сил идти к нему и читать нотации.

Лидия вышла, и вскоре они с Бриггсом привели юношу и усадили его на скамью у стены.

– Добрый день, – я сухо поздоровалась, даже не удивляясь тому, что голос звучит иначе. Сколько я кричала в том подвале, сколько плакала и проклинала… Неважно. – Мне доложили, что вы просите о смерти…

Мальчик поднял на меня взгляд, и я вздрогнула. Не такой уж он и мальчик. Просто чистая кожа, правильные черты лица и стройность создали такое впечатление. Ему лет двадцать, может двадцать два. А вот глаза… Но расслабляться нельзя. Не для того я вытащила его из застенков, чтобы похоронить в своем саду!

– Меня зовут… звали леди Вивьен Верден. Графиня Верден. В подвалы меня отправили по приказу герцога Дерринжера.

– Я Себастьян. Себастьян Трэвис. Учусь… Учился в семинарии при соборе святого Себастьяна.

Я понимающе кивнула. Себастьян при храме Себастьяна – значит, сирота или подкидыш, которого учат на деньги общины или благотворителей. Иногда миловидных талантливых мальчиков отбирали в епископский хор, давая им тем самым и кусок хлеба, и возможность стать монахами. Этого Себастьяна, похоже, готовили в ученые монахи. Стал бы потом помощником настоятеля или декана семинарии, а там, глядишь, и во дворец бы угодил – исповедовать экзальтированных придворных дам и плести интриги. Не встреться на его пути герцог Дерринжер.

Я невольно повторила имя того, кто отправил меня на смерть за отказ.

О, сработало! В красивых медовых глазах промелькнула тень эмоции.

– Приказ отдал герцог, а передал меня стражникам мой собственный муж.

Я замолчала, вновь переживая тот момент. Это ведь случилось не во дворце – там я могла успеть к принцессе, чтобы просить ее о заступничестве. Нет, люди герцога дождались, пока меня отпустят на выходной, и забрали меня прямо из столичного особняка Верденов. А муж сам проводил их ко мне и издевательски комментировал, когда меня повели к выходу.

– Что было в темнице, вы и сами знаете, мы с вами встречались в коридорах…

При воспоминании о подвалах и палачах мой невольный гость совсем спал с лица.

– Только я там потеряла не только имя и честь, но и ребенка.

Голос мой звучал скрипуче, я еще не нашла в своем сердце места, где смогла бы оплакать нерожденного.

– Так что предлагаю не пытаться покончить жизнь на полу мой гостевой комнаты, а взять себя в руки и… отомстить.

– Отомстить? Кому? – глаза молодого человека снова стали тусклыми.

– Тому, кто заставил нас встретиться в том подвале, – криво усмехнулась я, – герцогу Дерринжеру!

– Да я его видел один раз, когда он приезжал в наш колледж…

– И что-то ему сказали? – поинтересовалась я, замечая, что гость все же выпрямился и теперь выглядит более живым.

– Ему – нет. Один из сопровождавших его свитских подошел ко мне после службы. Сказал, что герцогу понравился мой голос, и он хотел бы слушать его каждый день в своей спальне…

Голос Себастьяна сорвался, а я понимающе усмехнулась: развратность королевского дядюшки стала притчей даже при Дворе.

– Вы отказали и уже к вечеру угодили в подземелье?

– Да, так и было. Туда тоже приходил тот придворный. Что-то говорил, обещал, угрожал, но я его плохо слышал. У меня так бывает: когда волнуюсь, полностью пропадает слух.

Я прищелкнула языком – дурная привычка, за которую гувернантка больно била меня по губам, но поделать с ней ничего не смогла. Мальчик наверняка слышал немало гадостей за свою жизнь, и такая особенность – терять слух – это благословение Божье. А вот мне приходилось все это выслушивать и улыбаться. Приличная леди не может себе позволить быть хмурой, усталой или раздраженной. Только милая улыбка и потупленные очи. Легкая походка и безупречный внешний вид. И каждую минуту помнить, что ты дочь-жена-фрейлина, и по тебе судят о семье, роде и твоей работодательнице.

На миг я снова ощутила на плечах неподъемную плиту долга, а потом вдруг поняла, что темница избавила меня от него! Я теперь никто! Не жена, не мать, не дочь… Я могу стать кем угодно! Мне словно снова стало пять лет, и я рассмеялась под испуганными взглядами слуг.

– Себастьян, – сказала я, оборвав себя, – а кем вы мечтали быть в детстве?

– Что? – юноша моргнул и неуверенно посмотрел на меня, как на сумасшедшую.

– Я объясню. Мы с вами умерли. Отпеты и похоронены. Нас нет в этом мире, и это значит, что мы можем стать кем захотим!

Трэвис снова моргнул, не понимая. Я устало махнула рукой:

– Поймешь позже. А сейчас вымойся и поешь. Позволь жизни быть.

Прямому приказу Себастьян не сопротивлялся – ушел за торопливо поставленную Бриггсом ширму, и вскоре там заплескалась вода. Я даже немного позавидовала – то ли потеря крови, то ли длительная голодовка в подземелье делали меня слабой, как котенок, и добрейшей миссис Лидии приходилось меня мыть, поднимать и кутать в простыню.

Зато потом я пила восхитительный куриный бульон с пряными травами и сухарями и спала – долго-долго! В самой настоящей постели, с чистыми, пахнущими лавандой простынями.

Глава 4

На следующий день я проснулась на рассвете. Полежала немного, наслаждаясь зудящим под повязками телом, осторожно потянулась и поняла, что зверски хочу есть. Не хотелось беспокоить миссис Лидию, но… я позвонила в колокольчик, стоящий на тумбе у постели. Минут через десять экономка явилась с подносом в руках:

– Доброе утро, миледи! Я принесла вам завтрак! Сейчас будет горячая вода и чистая сорочка!

Я схватила с подноса кружку с какао и сделала первый – самый вкусный и сладкий – глоток. Внутри разбежалась тепло, и я замерла с легкой улыбкой, прислушиваясь к себе. Да, мне хорошо, тепло, мягко и сладко. А теперь надо поесть, чтобы появились силы.

Миссис Лидия постаралась приготовить завтрак, полезный для желудка. Тут была овсянка, сдобренная сливками и коричневым сахаром, мясо цыпленка, поджаренный хлеб и чашка бульона. Я мелкими глотками выпила бульон, съела кашу, а потом впилась зубами в хлеб, уложив поверх него мясо. И почти стонала от удовольствия, пока экономка разводила в тазу воду.

– Миссис Лидия, – я обратила внимание на покрасневшие от усилий руки женщины, – сегодня я осмотрю дом. Бабушка писала мне, что оставила тут для меня деньги. Как только я их найду – сразу наймите горничных и лакея. Соседям скажете, что я вдова, приехала в столицу улаживать дела с наследством. А Себастьян… мой кузен. Поддерживает меня в моем горе и мечтает поступить в семинарию.

За что я всегда любила мистера Бриггса и его супругу – за тактичность и неразговорчивость.

– Все сделаю, миледи, – покивала миссис Лидия, – а деньги ваша бабушка оставила на счету. Раз в месяц нам переводится пенсия и некоторая сумма на содержание дома. Излишки Бриггс откладывал, так что теперь можно спокойно нанимать слуг.

– Отлично! А что мистер Трэвис? Еще не встал?

– Мистер Трэвис уже проснулся, мистер Бриггс помогает ему подобрать одежду.

– Ах, да! Раз у нас есть деньги, пригласите портного. Скажите ему, пусть принесёт вдовье платье и траурный костюм для моего кузена. Плюс теплые плащи. Обувь придется купить по мерке, чтобы мы могли дойти до лавки сапожника. И обязательно густую вуаль для меня и старомодную шляпу с широкими полями для мистера Трэвиса!

Завтрак меня подкрепил. Я умылась, нацепила капот миссис Лидии и отправилась осматривать дом, осторожно придерживаясь за стены.

Рядом с хозяйской спальней нашлись гардеробная и кабинет. На полках рядом с зеркалом нашлось несколько штук тонкого полотна, узкие полоски тесьмы и кружев. Отдельно лежали ткани для блузок, юбок и платьев. Я поразилась предусмотрительности моей бабули – одежда может выйти из моды, как и дорогие узорные ткани. Но в шкафах лежали хлопок, лен и шерсть – однотонные и очень качественные.

– Ваша бабушка, да примут Светлые ее душу, сама лично выбирала все для этого дома. Она говорила, что серая шерсть никогда не выйдет из моды, как и простое полотно. А здесь вот – шелк для сорочек, тесьма и шнурки для корсетов, фланель для зимних юбок и все необходимое для шитья!

Я утерла подступившие слезы. Бабуля была тысячу раз права! Она всегда была предусмотрительной и резкой в суждениях, а я не понимала ее. Теперь же необычный прощальный подарок поможет мне выжить.

В кабинете миссис Лидия сразу показала мне огромную шкатулку на каминной полке:

– Вот, миледи, ключа нет, но леди Инфиолата говорила, что вы сумеете открыть.

Я только кивнула – слезы комом стояли в горле. Эта шкатулка стояла на столе бабули в нашем поместье. Она была с секретом – ключик прятался в задней стенке самой шкатулки.

Отпустив экономку, я открыла большую деревянную коробку и первым делом увидела чуть пожелтевшее от времени письмо с личной печатью леди Инфиолаты Бристоль.

– Дорогая внучка, я от всей души надеюсь, что мой прощальный подарок тебе не пригодится. Но если ты все же читаешь это письмо, значит, твой муженек показал свою гнилую натуру. Поэтому тебе понадобится все, что мне удалось о нем узнать, и не только о нем. Используй эти знания с умом, не торопись и стань счастливой!

Под письмом лежала толстая пачка бумаг. Я мельком пролистнула их и закусила губу от волнения – это были письма от бабулиных подруг по пансиону, дальних родственниц и знакомых. Все они были аккуратно перетянуты лентами и снабжены пояснительными записками. Я заглянула в пару конвертов и похолодела. Тут была, скажем так, пикантная информация на моего мужа. И не только на него.

Еще в шкатулке лежали векселя и закладные на приличные суммы, а на самом дне – толстенький кошелек с монетами и… украшения. Я про них и забыла. Думала, что все они отошли по завещанию монастырю или богадельне. А оказывается, бабушка оставила их мне!

Вот ее любимая брошь с аметистом. Серьги с крупными каплевидными жемчужинами. Браслеты в виде свернувшихся змей. Вычурного плетения цепочка с крупным алмазом. В общем, все, что я хоть раз видела на леди Инфиолате – все лежало в этой коробке.

Я снова всплакнула и увидела на дне еще одну записку. В ней бабуля прощалась со мной и давала указания, как получить доступ к банковскому счету и прочим ресурсам. Но главное – в запертом секретере лежали поддельные документы! На меня, детей и мужчину! Да-да, бабушка считала, что к этому времени у меня будут дети, которых я не пожелаю оставить мужу, и мужчина, готовый сразиться за меня с целым миром!

Я горько усмехнулась, но секретер проверила – там действительно нашлись бланки подорожных, свидетельства о рождении и паспорта, причем, судя по некоторым деталям, бланки были подлинные! Как бабуле удалось это провернуть? Оказывается, я ее совсем не знала!

Впрочем, ответы на некоторые вопросы я получила быстро.

Под шкатулкой лежала огромная тетрадь, похожая на гроссбух. Я открыла ее, и слезы снова потекли по лицу – она была написана нашей детской тайнописью. Мы с бабулей так переписывались, когда мне случалось бывать в ее поместье. Обычный азбучный шифр. Но вначале нужно было отсчитать количество букв имени того, кому предназначалась записка. Эта тетрадь явно была приготовлена для меня.

Я попросила миссис Лидию вынуть из шкафчика недорогую бумагу и письменный прибор, села за стол и через десять минут отложила перо – это был бабулин дневник. И в нем было немало такого, что не стоило знать посторонним. Например то, что моя решительная бабуля служила в министерстве внутренней безопасности! Тетрадь я убрала в стол – кроме меня ее никто не прочтет, а листок с расшифровкой сожгла на свече – незачем кому-то знать бабушкины секреты.

Утро получилось насыщенным – я устала, и раны снова заныли, требуя новой порции мази и перевязки. Пришлось вернуться в спальню и довериться ловким рукам экономки. Потом меня покормили ланчем в постели и сообщили, что портной придет через час.

– Как чувствует себя мистер Трэвис? – спросила я.

– Он позавтракал, прочитал канон и стал помогать Бриггсу с уборкой, – отчиталась миссис Бриггс.

– Это хорошо, передайте ему, что я жду его через час в гостиной, и нашу легенду о вдове и кузене. Слуг, готовых наняться, соберите к вечеру, я хочу сама выбрать себе камеристку…

– Миледи… – осторожно сказала экономка, и я вспомнила. Конечно, небогатые дамы одеваются сами. Им помогают горничные, способные затянуть шнуровку и подать платье.

– Пусть будут горничные, но мне нужна будет молодая и шустрая, готовая учиться.

– Все поняла, подыщу, как вы хотите, миледи.

Большого разнообразия в одежде у меня не было, так что я снова воспользовалась любезностью миссис Лидии, натянув ее сорочку и капот. Даме в печали позволено принимать белошвейку в домашнем наряде. А вот для Себастьяна нужно придумать повод появиться в одежде мистера Бриггса. Можно сказать, что на его сюртук опрокинули котелок с маслом или воском. Приняв решение, я долго-долго плела косу. Мне повезло – титул защитил меня от унизительной стрижки, и пусть волосы пострадали в застенке, но им можно было придать приличный вид, уложив аккуратный пучок.

Глава 5

Мои хлопоты и переживания оказались напрасными. Портным оказался пожилой мелкий человечек в круглых очках. Он без интереса выслушал причитания миссис Лидии, посмотрел на мой болезненный вид и приказал подмастерью открыть сундук с готовым платьем.

– Вот, миссис Бристоль, эти наряды я смогу быстро подогнать на вас и вашего спутника.

Осмотрев пяток разномастных платьев и три мужских костюма, я разочарованно вздохнула – одежда была весьма посредственного качества. Нет, пошито все было прочно, но ткани слишком грубые, плохо окрашенные, да и фасоны…

– Мистер Финн, – я покачала головой, разглядывая многочисленные оборки на модной тальме, – как быстро вы можете пошить одежду?

– Смотря что вы хотите видеть… миссис Бристоль, – с паузой сказал портной, явно проглотив «миледи».

Я потаенно вздохнула. Не получается у меня притворяться простой горожанкой из пригорода. Осанку, манеру и речь не спрячешь.

– Мне и моему кузену нужен полный траурный гардероб, – заявила я. – Новые добротные вещи – и как можно скорее. Обязательно траурные вуали, повязки и шляпы с широкими полями. Меня ждет суд за наследство, – придумала я, – не хочу, чтобы родственники знали, где я живу.

– Все понял… миссис. Позволите снять мерки? Что именно вам нужно в первую очередь? И какие ткани хотите видеть?

Вот тут я и воспользовалась щедрыми запасами бабули. Сразу заказала по дюжине сорочек себе и Себастиану. Нижние юбки, панталоны, пару ночных рубашек и две дюжины носовых платков. Подмастерье записывал, радостно блестя глазами.

– Платья из серой шерсти, мистер Финн, с различными отделками. Четыре штуки. Два черных. Одно атласное, без украшений. Только ткань и фигурные драпировки. Второе бархатное – без украшений, с пышными рукавами. Для каждого платья шапочку-джульетку с густой траурной вуалью. Перчатки. Несколько бархатных и атласных лент для прически. Маски для дурной погоды и поздних возвращений домой. Туфельки. Ботинки. Чулки и корсеты. Прошу все это закупить вас. Я не могу выходить из дома, не хочу привлекать внимание родственников.

Портной кивал, скользя по мне мерной лентой. Потом он так же тщательно обмерил Себастиана. Блондин наблюдал за всем безучастно, но я не давала ему провалиться в меланхолию – дергала, спрашивала его мнение о фасонах галстуков и шляп. Он растерянно моргал, но выныривал из своих невеселых мыслей.

Мистер Финн, конечно, видел, что с нами все неладно – семинарист дергался при попытке его обмерить, я вообще не вставала с кресла – от слабости кружилась голова, да и кто на этих улицах заказывает разом целый гардероб?

К тому же ткань, которую недовольная миссис Лидия вынесла из кладовой, была высочайшего качества, что тоже разрушало нашу легенду о бедных провинциалах, прибывших поживиться столичным наследством.

Но мне на это было плевать. Я нащупала слабое место портного – он мечтал шить для знати, пусть тайно. Его честолюбие подогревали батист, тонкий шелк и кружева, которыми я попросила отделать белье. Да, мы вне закона. Мы ожившие мертвецы, но это не значит, что я откажусь от бантика на нижней юбке или от хорошего корсета!

Когда портной ушел, я так устала, что не было сил дойти до кровати. Хлопотливая экономка немедля принесла подносы с чаем и закусками прямо в гостиную. Я пригубила бульон, надеясь, что он вернет мне силы, и бросила взгляд на Себастьяна. Юноша просто смотрел в тарелку, не пытаясь взять ложку.

– Неужели наша почтенная миссис Бриггс пересолила суп? – ехидно спросила я.

Трэвис вскинулся:

– Что? Простите, миледи, я задумался.

– Ваш чай остывает, – напомнила я, – ешьте плотнее. Сегодня нам предстоит выбрать слуг.

– Слуг? – Себастьян явно растерялся.

– Вам понадобится камердинер, – напомнила я.

– Но зачем? – юноша хлопнул великолепными ресницами и посмотрел на меня тревожными голубыми глазами.

– Затем, что вам нужен человек, способный следить за вашим гардеробом.

– Я и сам умею гладить рубашки, чистить сукно и стирать…

– Вы научились этому в семинарии? – спросила я, принимаясь за яйцо всмятку.

– Конечно. Нам позволяли отдавать в стирку белье лишь раз в месяц, а одежды выдавали мало, вот и пришлось всему научиться.

Я покивала, вспоминая школу для юных леди в Портсмуте. Нас тоже учили стирать и крахмалить воротнички и манжеты, утюжить передники, подшивать юбки и латать чулки. Директриса школы уверяла нас, что хорошая жена и мать должна уметь все делать сама. В принципе, все эти знания и умения пригодились мне на службе у принцессы… Но не будем вспоминать Двор. Пока это слишком больно.

– В любом случае вы сейчас так слабы, что помощь вам не помешает. Портной обещал уже к вечеру доставить первый траурный комплект, вам нужно будет его примерить и решить, как спрятать ваше лицо, чтобы вас не узнали.

– Примерить? Спрятать? Зачем?

– Завтра похороны графини Верден, – ровным тоном ответила я, аккуратно разделывая ножом кусочек курицы. – Мы пойдем туда.

– На… ваши похороны?

– Да. Я хочу отомстить своему мужу. И кое-что забрать из особняка.

Мальчик наивно хлопал глазами, и это вывело меня из себя!

– Неужели ты думаешь, – почти прошипела я, – что я пришла в дом мужа в одной юбке? Мое приданое было больше, чем состояние Верденов на тот момент!

Себастьян потупился. Я немного поутихла. Парнишка не виноват в том, что ничего не знает о Дворе и его интригах. Я ведь тоже ничего не знаю о семинариях. Взяв себя в руки, я продолжила уже куда спокойнее:

– Сразу после свадьбы ее высочество пригласила меня стать ее фрейлиной. Это не принято. Сначала молодой жене дают возможность родить наследника, но леди Амалии было одиноко среди престарелых дам ее матушки, поэтому она уговорила меня поступить на службу сразу. Поверь, это было непросто. Фрейлины дежурят сутками и всегда должны быть бодры, веселы и готовы развлечь хозяйку. А еще нам приходилось разбираться в интригах, знать все сплетни Двора… А, – я махнула рукой, – за эти шесть лет я много сделала для семьи Верден. И теперь хочу увидеть и услышать все, что обо мне говорят. Может быть, эти слова успокоят боль в моем сердце…

Себастиан вскинулся. Кажется, он надеялся, что высокопарные речи утешат меня, и я забуду про месть, но нет. Я собиралась на похороны не только за памятными безделушками. У меня был план. И я собиралась воплотить его в жизнь. К сожалению, мое состояние не позволяло мне действовать в одиночестве. Этот красивый юноша нужен мне так же, как и я ему…

Глава 6

Мы едва успели перекусить, как в дом на Зеленой улице явился доктор Либб. Он выглядел встревоженным, но не стал пугать меня и сразу изложил проблему:

– Миледи, сегодня ночью я проводил анатомический сеанс в госпитале…

Я вздрогнула и выпрямилась – привыкла встречать неурядицы с прямой спиной.

– После сеанса подошли стражники и потребовали вернуть ваше тело. Даже деньги обратно принесли.

У меня кровь застыла в жилах, но доктор тут же вскочил и сунул под нос склянку с нюхательной солью:

– Спокойно, миледи, все хорошо! Я приказал Крюмсдалю подобрать тела в мертвецкой, и он отлично справился с заданием. Поскольку тела были использованы для анатомического театра, лица пострадали, так что никто не смог бы их опознать. Стражники забрали только «ваше» тело. Молодым человеком никто не интересовался.

Я выдохнула и ломким голосом спросила:

– Значит, завтра состоятся похороны графини Верден? Зачем же им понадобилось тело? Я помню, стражник говорил, что нас приказано сбросить в реку…

– На похороны собралась приехать ее высочество, – сказал доктор Либб, – об этом объявили газеты. Граф сообщил, что вы скончались от опасной лихорадки, поэтому тело будет помещено в склеп в закрытом гробу. Но сиятельная особа может потребовать открыть гроб.

Я задумалась. Принцесса Амалия может. Она бесстрашна и часто бывает в госпиталях. Знакома со всеми средствами предосторожности и знает о болезнях не меньше лекаря.

– Но если гроб откроют, как им поможет обезображенное тело? Да еще с изувеченным лицом.

– Лицо напудрят и раскрасят, – отмахнулся доктор. – Самое главное – завтра вас официально похоронят, и вы сможете спокойно уехать из столицы.

Я задумалась. Уехать. Судя по бумагам, бабушка оставила мне все, но это на самом деле не такая уж большая сумма. Мне случалось сопровождать ее высочество в путешествиях, и это было непросто. Однако и сидеть в столице – опасно.

– Доктор, – я покачала головой, – не уверена, что траурная вуаль меня спасет. Слишком многие знают меня в лицо.

– Графиня, – доктор снял свои круглые очки и принялся тщательно протирать их носовым платком, – вы еще не смотрелись в зеркало? Вы очень изменились…

Я застыла, потом перевела взгляд на миссис Бриггс. Добрая женщина прикрыла рот передником, но моему строгому взгляду подчинилась и принесла мне зеркало в шкатулке. Я медленно подняла крышку и уставилась на себя.

Первым побуждением было нестерпимое желание отбросить зеркало в сторону! Мои глаза! Мои яркие зеленые глаза, которые муж называл «ведьминскими» и требовал опускать при встречах с его родителями! Они стали медово-карими и невыносимо грустными! А волосы? Мои прекрасные темные локоны, которые ее высочество называла «гишпанскими»? Они побелели практически полностью!

Минута ужаса, сковавшая меня, помогла – я не сумела опустить зеркало и вынужденно смотрела на себя. Старуха в двадцать три! В застенках я очень похудела – глаза стали больше, скулы резче, мой фамильный нос тоже истончился, и вместо приятной во всех отношениях дамы передо мной была злая кукла из уличного театра!

– Не стоит так переживать, миледи, – немного смущенно сказал доктор Либб, – хорошее питание, лечебные травы и покой помогут вернуть былой румянец. Для волос есть отличные краски, ну а глаза… считайте, сами боги помогают вам изменить внешность.

Я сглотнула и перевела взгляд на Себастьяна. Я помнила его светлую шевелюру и голубые глаза. Думаю, не я одна. Впрочем, такие волосы легко перекрасить…

– Вы правы, доктор, – вздохнула я, – краска и здоровье поправят дело. Но как быть с бумагами? На заставах столицы спрашивают документы, да и за границу просто так выехать не получится!

– За границу не обещаю, – закивал головой, как китайский болванчик, док, – а вот с документами – помогу. У меня в покойницкой скопилось несколько десятков паспортов и подорожных. Знаете ли, немало одиноких людей приезжают в столицу за счастьем и погибают тут. Я принесу вам те, которые позволят вам выбраться из города. А дальше пусть Светлые вам помогут!

Я покивала – запас документов лишним не будет. Про бланки, припрятанные бабулей, промолчу. Да и с деньгами нужно быть осторожной – даже если я уеду, нужно будет содержать этот домик, платить пенсию Бриггсам и держать на всякий случай небольшой запас в ближайшем банке. А значит, мне обязательно нужно попасть в особняк графа!

Я так погрузилась в свои мысли, что лишь тяжело дышала, когда доктор увел меня в спальню, чтобы провести осмотр и лечение.

– Рад вас заверить, ваша светлость, – сказал док, ополаскивая руки, – кровотечение прошло без последствий. Во всяком случае никаких критических изменений я не нашел. Вот травы, которые вам нужно пить в течение месяца. А этот сбор – полгода. Диету я передам миссис Бриггс, мазь оставил. Позвольте, я осмотрю еще вашего гостя и откланяюсь.

– Пожалуйста, доктор Либб, – попросила я, – сообщите мне, если мистеру Трэвису понадобится особое лечение или травы. Я должна знать, что с ним все в порядке.

– Не беспокойтесь, госпожа графиня, сообщу сразу!

Глава 7

Док ушел, а я снова погрузилась в размышления. Отомстить мужу довольно легко, если я проникну в особняк. Я знаю об этом доме достаточно, чтобы испортить ему жизнь. А вот герцог Дерринжер… Дядя короля мне не по зубам. Однако бабуля любила приговаривать: по кусочку и быка можно съесть! Мелкие неприятности способны довести до края даже серьезного и сдержанного человека. А если к этим неприятностям добавится мистика… Жаль только, королевская служба безопасности быстро меня вычислит. Но можно ведь действовать издалека, в обход…

Постепенно в голове моей выработался план, и я позвонила в колокольчик.

– Миссис Лидия? Доктор Либб уже ушел? Отлично! Отправляйтесь в лавку цирюльника и купите там две краски для волос – светлую и темную. Скажите, что хозяйка поседела от горя! И помогите мне спуститься в гостиную. Кандидаты уже пришли?

– Да, миледи, вас ждут. Правда, я позволила себе покормить некоторых, – призналась экономка, – очень уж голодный был у них вид.

– Вы правильно сделали, миссис Лидия. А теперь помогите мне!

Экономка быстро уложила мои волосы в пучок и затянула пояс капота. Я не стала себя украшать или прятать лицо. Да меня сейчас и бабуля не узнала бы!

Спустилась в гостиную, села в кресло, закутавшись в плед, и махнула мистеру Бриггсу рукой:

– Запускайте кандидатов по одному.

Дворецкий сделал постное лицо и ввел первую кандидатку. Мне она сразу не понравилась. Глаза дамочки ерзали по углам, останавливаясь то на каминных часах, то на витом подсвечнике. Бабуля не стала превращать дом в роскошную шкатулку, но все вещи в нем были добротными, способными служить много лет. Даже медные подсвечники были увесистыми и красивыми.

Потом кандидатка перевела взгляд на будущую хозяйку и вздрогнула. Да уж, выглядела я пугающе.

– Д-д-доброго денечка вам, миссис! Я услыхала, что вы горничную ищете, умеющую даму одеть и причесать!

– Верно, верно, – проскрипела я, придавливая нахалку взглядом, – но ты не подходишь. Шустрая больно.

Девица не смутилась, только фыркнула и убралась. Я же подумала о том, что Бриггсам нужно завести собаку – для безопасности.

После неудавшейся горничной зашел лакей. Он был опрятен, держался хорошо, но, по моему мнению, был слишком молод и хорош собой. Себастиан сейчас слишком уязвим и легко привяжется к слуге-ровеснику. Нет, этого допустить нельзя.

– Вы очень хороши, – сказала я молодому мужчине, – но мне нужен слуга постарше. Однако я вижу, что работа вам нужна, поэтому я напишу вам рекомендацию в приличный дом.

Юноша искренне поблагодарил. Я велела подать письменный прибор и быстро написала записку от имени своей экономки.

– Отнесете в особняк Верденов, отдадите дворецкому. Думаю, вам не откажут.

Лакей ушел, и появилась следующая кандидатка. Тощая и бледная девчонка прятала под передником натруженные руки. Я прищурилась, всматриваясь в ее лицо. Выглядела она, конечно, недокормленной, но не глупой. Одета в старую, аккуратно перешитую одежду, волосы спрятаны под чепец, а вот ноги в деревянных башмаках покраснели то ли от воды, то ли от холода. И руки тоже.

– Как тебя зовут? – мягким тоном спросила я.

– Мирка, – сказала девочка.

– Расскажи о себе.

Все оказалось просто и печально. Отец Мирки, точнее, Миралии, был плотником. Работал на строительстве домов. Делал оконные рамы и двери. Достойная и недурно оплачиваемая работа. Потому он женился, купил домик в этом квартале, пусть и в самой непрестижной его части, и жена родила ему троих детей. А потом его придавило сорвавшейся со стапелей балкой. И все. Дом был в собственности, но печи нужно топить, детей кормить, и молодая вдова занялась поденной работой. Да только через месяц после смерти мужа поняла, что снова беременна. Вот и стала брать с собой старшую дочь, обучив ее всему, что умела сама. Теперь же, после рождения третьего братика, Мирка единственная кормилица своей семьи.

Я покачала головой – девочка мне подходила. Умненькая, выросшая в семье, она наверняка быстро всему научится и легко поедет со мной, куда скажу, если оставлю ее семье денег. Но как у нее со здоровьем? И как быть с ее семьей? Пойти к ним сейчас я не могу, а миссис Лидия при всей своей доброте и практичности все же не увидит того, что нужно мне…

– Вот что, – приняла я решение. – Ты сейчас пойдешь домой и скажешь своей матери, что я беру тебя на службу. Ты будешь жить в этом доме, у тебя будет форма, и если понадобится – ты отправишься со мной в путешествие. Взамен миссис Бриггс будет ежемесячно отдавать ей твое жалование. Ты согласна?

Девчонка заморгала глазами и закивала головой.

– Тогда иди домой и все там скажи. Твое жалованье будет составлять… – я припомнила отчеты экономки из особняка Верденов, кухонная девочка там получала три шиллинга в месяц. – Пять шиллингов в месяц. Один выходной в неделю. Ты сможешь навещать своих близких. Ступай!

Мирка убежала, и я кивнула дворецкому:

– Запускайте следующего кандидата!

Просмотрев всех, кто пришел наниматься, я написала несколько рекомендательных писем в известные мне дома и остановила свой выбор на трех горничных, кухарке и лакее средних лет.

Кухарка сразу заняла кухню, и ей было велено готовить диетические блюда для всех обитателей дома. Одна горничная отправилась в помощь кухарке, второй вручили таз и тряпки, чтобы прибрать после собеседования. А третью – ту самую Мирку – я повела в свою спальню, чтобы она помогла мне покрасить волосы. Себастьяну с тем же самым должен был помочь его новый лакей.

Девчонка постаралась. Пока я вела беседы и писала письма, миссис Лидия заставила ее вымыться и переодела в спешно ушитое форменное платье из собственных запасов. Мирка недоверчиво прикасалась к плотной коричневой шерсти и белоснежному переднику. Но главное – экономка нашла для нее шерстяные чулки, варежки и шарф. А еще легкие кожаные башмаки, на которые моя новая камеристка не могла налюбоваться.

Когда кандидатки разошлись по местам, меня позвала миссис Лидия. Оказалось, мистер Финн расстарался и прислал не только бархатный траурный наряд, но и несколько повседневных вещей простого кроя. Притом все правила обработки ткани были соблюдены! Я изумилась такой скорости, на что довольный подмастерье ответил, что, получив такой крупный заказ, мастер наконец решился и купил машинку для соединения ткани. Так что теперь мой гардероб будет готов в самые короткие сроки!

Я одобрительно покивала и отпустила парня, вручив мелкую монету. Такая скорость и ловкость наводили меня на определенные мысли, но время поджимало, и я поспешила наверх вместе со своей новой камеристкой.

Краска оказалась довольно простой в применении, так что к ужину я вышла симпатичной кудрявой блондинкой в новом платье из строгой серой шерсти.

Мистер Бриггс уже накрыл стол и посмотрел на меня одобрительно – старик вообще любил, чтобы в доме все шло по правилам. Новые слуги облегчили работу им с миссис Лидией и заодно помогли вести в доме привычный порядок.

– Мистер Трэвис еще не спускался? – спросила я, рассматривая традиционную сервировку. Да, тарелки и блюда были из простой керамики, но все одинаковые и соответствующие правилам. То же самое касалось ножей, вилок и ложек.

– Я послал за ним горничную, – ответил дворецкий.

– Отлично! Тогда я его подожду.

Глава 8

Себастьян появился буквально через пять минут. Вошел и неуверенно взглянул на меня, а я не знала, что и думать.

Миссис Лидия купила две краски: одну светлую – для меня, другую темную – для семинариста. Возможно, красить натурального блондина в иссиня-черный было жестоко, но нам следовало замаскировать юношу. Однако новый лакей, мистер Скипс, просил у меня разрешения немного поработать с краской, уверив, что черные волосы превратят мистера Трэвиса в классического жиголо, а это для джентльмена недопустимо!

В итоге я дала разрешение на эксперимент. И вот теперь передо мной сидел абсолютно другой человек! Мягкие каштановые волосы красивой волной падали на модный высокий воротничок. Винного цвета камзол подчеркивал бледную кожу и аккуратные усы! Я и забыла, что мужчин серьезно меняет растительность на лице! Это священники и семинаристы брились гладко. Теперь передо мной был молодой мужчина, возможно, чиновник или даже офицер… Хотя нет, офицера всегда выдают выправка и молодцеватость, значит, все же штатский… А кто?

– Добрый вечер, мистер Трэвис! Вы прекрасно выглядите! – сказала я. – Приглашаю вас поужинать и обсудить наши дела.

Себастьян отодвинул для меня стул – и я порадовалась. Похоже, мальчика действительно готовили к светской службе или просто очень хорошо преподавали этикет.

Мы сели, и мистер Бриггс торжественно снял колпаки с закусок. Новенькая кухарка расстаралась – тут были перепелиные яйца, начиненные сыром и зеленью, рулетики из ветчины с начинкой из листьев салата, маленькие поджаренные хлебцы с паштетом и восхитительные с виду лепешки, начиненные рубленым мясом.

Себастиан прочел молитву, и мы приступили к трапезе. Я невольно любовалась длинными гибкими пальцами мистера Трэвиса, его изящными движениями и безупречными манерами. Право слово, он легко впишется в приличное общество. Его выдает лишь молчаливость и некоторая робость, что вполне допустимо для провинциала. И все же чем его занять?

– Мистер Трэвис, – я вежливо улыбнулась, разрезая кусочек говядины, – чем вам нравилось заниматься в семинарии?

– Меня привлекала служба, – серьезно ответил он.

– А чем вы занимали свой досуг? – я была настойчивой. Мальчика нужно было вытащить из меланхолии.

– Я любил читать, – наконец отозвался он. – В скриптории хранилось множество свитков и книг. Настоятель позволял мне читать их, если я хорошо выполнял всю работу.

– Что за книги? – заинтересовалась я. Принцесса тоже любила читать, но из-за занятости предпочитала книги слушать. Мало кто знал, что ее чтица отлично знала латынь и греческий, неплохо разбирала франкийский, германский и даже итлийский. Мое образование не было столь полным, но за шесть лет службы я успела много узнать, проводя время рядом с принцессой.

Себастьян перечислил труды греческих и латинских философов и поэтов, добавил парочку драматургов и ученых.

– Где вы раздобыли переводы? Насколько я знаю, их ничтожно мало…

– Я читал в подлиннике, миледи.

Я с трудом удержала изумление. Далеко не каждый сиятельный лорд так образован!

– Вы читаете на латыни и греческом?

– Еще на франконском, итлийском и немного на турецком, – признался Трэвис.

– На турецком?

– У нас был сторож – турок из пленных. Он где-то раздобыл несколько книг на своем родном языке и просил меня читать ему вслух, когда стал плохо видеть.

– Себастиан, это же потрясающе! Я придумала для вас занятие!

– Занятие?

Семинарист отнесся к моему энтузиазму подозрительно, но меня уже было не остановить:

– Вы знаете, как много людей мечтают прочесть Эсхила и Аристофана? Даже Гомер в хорошем переводе большая редкость! Если вы сделаете достойные переводы, их легко возьмут издательства!

Себастьян озадачился:

– Миледи, вы уверены?

– Несомненно! В этом доме есть библиотека. Вы туда не заглядывали?

Юноша покраснел:

– Мистер Бриггс принес мне несколько книг.

– Вот и замечательно! Садитесь в библиотеке за стол, выбирайте книгу и переводите. Бумага и чернила там есть. Поставьте себе цель: хотя бы пару листов в день, и вы сможете заработать себе на жизнь!

Мистер Трэвис так задумался, что даже забыл про ужин! Пришлось мягко вернуть его к действительности, а потом проводить в библиотеку.

Книги стояли и лежали в шкафах за плотными штофными занавесками – чтобы не пострадали от солнца. Когда миссис Лидия отодвинула плотную ткань, у меня снова вскипели на глазах слезы. Леди Инфиолата перевезла в этот домик большую часть своей личной библиотеки! А я помню, как Верден сокрушался, что она передала ее какому-то монастырю! Мой дед по матери собирал книги на языках оригинала, а бабушка очень уважала старинные травники, лечебники и редкие исторические хроники. Именно ее книги о рыцарях и благородных дамах я любила читать. В общем, Себастьяну точно будет чем заняться!

– Взгляните, мистер Трэвис, здесь есть отдельный шкаф с греческими и латинскими авторами! – я бережно погладила позолоченные корешки. – И даже рукописные книги, принадлежащие роду моей матери! Если мы найдем лояльного издателя, на этом можно будет неплохо заработать! Но если вас мало интересуют переводы, вы можете заняться копированием рукописных книг. Уверена, в семинарии вас научили красиво писать, а такая работа будет стоить дорого!

Кажется, я угодила в яблочко! Себастьян прошелся длинными музыкальными пальцами по корешкам и выдохнул:

– Я занимался ремонтом книг в скриптории. Порой переписывал поврежденные листы и даже научился изготавливать переплеты!

– Это просто прекрасно! – я скрыла облегченный вздох. – Завтра составьте список всего необходимого, пусть мистер Бриггс пробежится по лавкам, купит все необходимое, и можете располагаться, где вам удобно!

– Рыбный клей довольно сильно пахнет, миледи, – Себастьян немного беспомощно оглядел уютную читальню, украшенную мягкими креслами, диванчиком и столиком для чаепитий.

– Такие работы можно проводить в каморке возле кухни, – решила я, вспомнив чуланчик, в котором мистер Бриггс чистил и сушил обувь. – А вот сами книги отсюда лучше не выносить. Целее будут.

В этом мистер Трэвис был со мной полностью согласен.

Глава 9

Утром я изрядно нервничала, но отступать не собиралась. Прощание с графиней Верден было назначено на полдень. Миссис Лидия, сжав губы, подала мне завтрак, перевязала раны и принесла полный траурный наряд.

Собиралась я тщательно. Светлые кудри с помощью экономки уложила в модную прическу. Шляпку надела наимоднейшую – графиня Верден никогда не гналась за модой, ее туалеты были формой, а вот сейчас я позволила себе кокетство и мушку на виске. И многослойную траурную вуаль с кокетливым зубчатым краем.

Платье портной пошил удивительное – скроенное по последней моде из черного атласа с отделкой из бархата, оно выглядело дорогим, роскошным и … кокетливым! Этакий легкомысленный траур, превращавший мою фигуру в подобие фарфоровой куклы.

Усиливая это сходство, я приказала затянуть корсет – талию легко можно было обхватить руками, и надела ботинки на высоком каблуке – они добавляли роста и делали движения неуверенными.

Перчатки, сумочка, модная в сезоне муфта – и вот узнать меня уже практически невозможно.

– Мистер Трэвис уже готов?

– Да, миледи! Пролетка ждет!

Я спустилась вниз и залюбовалась бывшим семинаристом. Высок, строен, плащ с пышными пелеринами зрительно добавлял ширину плеч и рост. Траурная шляпа с вислыми полями, трость, усы… Да его наверняка и приходской капеллан не узнал бы!

– Мистер Трэвис, прошу вас обращаться ко мне: леди Бристоль. Аманда Бристоль.

– Как скажете, миледи, – серьезно отозвался он.

– Что ж, мы отправляемся в особняк Верденов. Сейчас там прощание с покойной графиней. Принесём соболезнования, и… вы поможете мне кое-что оттуда забрать.

– Кое-что забрать?

– Мое приданое включало в себя не только счет в банке, земли и ценные бумаги. Там были еще драгоценности, мои личные книги и векселя королевского банка. Все это я хочу забрать.

– Но… разве это не кража? – Себастьян помог мне сесть в пролетку и укутал ноги пологом.

– Это мои личные вещи, про которые никто не знает, – покачала я головой. – Моя гувернантка, миссис Котти, была вдовой, пережившей троих мужей. Она поделилась со мной своей мудростью, когда я выходила замуж. Ее советы очень помогли мне во дворце. Один из них – всегда имей припрятанные деньги или то, что ты сможешь быстро продать. Очень помогает выжить.

Трэвис взглянул на меня с легким страхом, но разговор пришлось прервать – мы подъехали к особняку Верденов.

Странное чувство охватило меня, когда я взглянула на эту серую громадину. Когда-то меня, юную и влюбленную Вивьен Верден, в это здание привез молодой муж. Он светился радостью, целовал мне пальцы, а через неделю, получив приданое, едва здоровался за завтраком. Потом были стычки со свекровью, холодность прислуги, и, наконец, приглашение ко двору ее высочества – скромный тихий двор сестры короля привлекал куда больше ледянной семейки Верденов. Я с радостью покинула этот склеп, сменив его на другой – красно-коричневый.

Пока я предавалась тяжелым размышлениям, спрятав лицо под вуалью, пролетка въехала во двор и остановилась у крыльца. Мистер Трэвис помог мне спуститься, и мы присоединились к жидкому ручейку посетителей, поднимающихся по лестнице.

Я присмотрелась. Впереди поднимались в основном родственники Верденов – младшие ветви, племянники жен и сестры мужей.

Гроб стоял в холле у подножия лестницы. Закрытый гроб. Только длинный серебряный шлейф моего придворного платья свешивался и растекался на положенные этикетом четыре метра.

Я судорожно сжала руки и всхлипнула. Покойся с миром, неизвестная мне женщина. Пусть твоя душа успокоится там, где нет боли.

Себастиан сжал мою руку, утешая, и медленно провел мимо обтянутого глазетом ящика к графу и его маменьке. Я едва сдержалась, чтобы не фыркнуть – бывшая свекровь чинно прикладывала платочек к покрасневшим глазам, но я даже через вуаль чувствовала запах лукового сока, которым она смочила ткань, чтобы натуральнее изображать скорбь.

Муж платком не пользовался, только натянул на лицо маску благородной сдержанности. Когда-то я верила, что вижу его истинное лицо, потом решила, что он всегда носит маску. И лишь в день ареста увидела его подлинную физиономию – мерзкую, пошлую и жадную!

Опустив голову ниже, я подошла к графу Вердену вместе с толпой родственников. Хриплым, сорванным в подземелье голосом прошептала соболезнования, услышала в ответ светское «скорбим» и отошла к столам, на котором был сервирован чай.

Себастьян следовал за мной и очень трогательно придерживал под руку. Я прижала платочек к губам, наблюдая за тем, как гости, небрежно тыкая вилками, царапают мой любимый сервиз «костяного» фарфора. Наверняка вдовствующая графиня распорядилась выставить его в прихожую, словно это дешевые керамические тарелки для челяди!

Гнев и сожаление заставили меня зарыдать. Себастьян поднес воду с вином, обнял, но я все не успокаивалась, и тогда он попросил бдящую у столиков экономку отвести меня в тихое место и подать мятной воды.

– Миледи очень любила покойную графиню, боюсь, смерть лучшей подруги стала для нее ударом!

Экономка смотрела на молодого красавца с подозрением, но все же проводила нас в ближайшую малую гостиную и оставила одних. Это было именно то, что мне нужно! Опустившись в кресло, я подождала, пока подозрительная особа уйдет, и быстро скомандовала Себастьяну:

– Мистер Трэвис, передвиньте кресло к двери! А теперь – за мной!

Бывший семинарист легко переставил тяжелое кресло к двери и нырнул за мной в скрытую драпировкой дверь.

О, как же я была довольна тем, что в первые месяцы после брака муж уехал в поместье, оставив меня одну в этом склепе! От скуки я изучила каждый уголок огромного дома, ведь выезжать без мужа или свекрови молодой супруге не пристало. Тогда я и узнала о скрытых за мебелью и драпировками дверях, старинных переходах и нескольких тайниках, расположенных прямо в спальне хозяйки дома!

Глава 10

Себастьян бежал за мной, сжав губы. Ему не нравилось наше проникновение на жилой этаж особняка, но я была непреклонна. Пришлось воспользоваться лестницей для слуг, а потом быстро бежать на цыпочках по длинному «хозяйскому» коридору.

Наконец я подошла к двери моей бывшей опочивальни. Она, конечно, была заперта на ключ, но я знала слишком много секретов этого дома и залезла рукой в нишу для светильника, расположенную рядом с дверью. Там, под тяжелой основой канделябра, прятался запасной ключ от моих покоев.

Отворив дверь, я впустила семинариста в гостиную и быстро заперла комнату снова.

– Вот так! Теперь нам никто не помешает! – шепотом сказала я.

– Миледи, что если сюда кто-то зайдет? – закусил губу юноша.

– Сейчас все слуги внизу, готовят поминальный обед и присматривают за гостями. Сюда никто и не сунется до новой свадьбы моего бывшего мужа. Идем, все самое важное в будуаре и в спальне!

Отвлекая мистера Трэвиса разговорами, я принялась вскрывать свои тайники. Для начала опустошила шкатулку с драгоценностями. Фамильные камни семейства Верден хранились частично в сейфе графа, частично в банковском хранилище. Те безвкусные булыжники мне выдавались трижды в год – на день коронации Его Величества, на новолетие и на день рождения свекрови. Все остальное время я пользовалась драгоценностями, доставшимися мне от мамы, подарками бабушки и отца. Незачем оставлять их новой леди Верден. Обойдется.

Потом я перешла к моему любимому дамскому секретеру. Изящный столик казался безделушкой, украшающей будуар, но на деле он хранил немало секретов. Ценные бумаги – их мне принес отец, когда уходил в короткий поход по приказу короля. Там он подхватил болотную лихорадку, которая и свела его в могилу так рано. Кошелек с золотом – иногда ее высочество награждала своих фрейлин деньгами, и я скрывала от мужа этот факт, пользуясь тем содержанием, которое он мне выделял. Тут тоже было несколько украшений, подаренных принцессой. Три перстня, пара серег с изумрудами, цепочка с подвеской и новенький золотой помандер – ее высочеству не понравился запах, а мне эта нежная смесь подошла идеально.

Уложив все в карманы, нарочно пришитые под юбкой, я двинулась в спальню.

Мой молитвенник – маленький, но богато украшенный. Его мне подарила мама на десятилетие. Памятная во всех отношениях для меня вещь.

Гербовая бумага, конверты и печатка – зачем я их взяла, не знаю, наверное, тоже не хотела оставлять наивной дурочке, которую Верден возьмет в жены. Я сама договаривалась с художником, сама рисовала узоры… Не отдам!

Потом я подошла к старинной кровати. Тут пришлось приложить усилия и выкрутить один медный шар на спинке. Внутри хранились золотые цепочки, соединяющие между собой жемчуг и рубины. Старинное украшение какой-нибудь дамы эпохи вертюгалей и вычурных золотых чепцов. Я обнаружила их случайно, и не собиралась оставлять мужу.

С туалетного столика я забрала любимые духи, заколки с натуральными камнями и спрятанную в отдельном ящичке памятную книжку. В ней я вела записи своих дворцовых дел и тех людей, с которыми случалось встречаться. Писала бабулиным шифром, так что прочесть их никто не мог, но для меня было важно, чтобы этот дневник не угодил в чужие руки.

– А теперь за мной! – я потянула Себастьяна в ванную.

Он смутился, увидев роскошную мраморную раковину на бронзовых ножках, но мне некогда было его успокаивать. Именно в ванной была дверь, которая вела на вторую лестницу для слуг.

Мы тихо вышли на нее и, прислушиваясь, спустились на первый этаж. Где-то впереди слышался голос экономки и ответы мужским голосом. Кажется, они уже ломают дверь в гостиную, пора бежать!

Поправив вуаль, я потянула Себастьяна в другую сторону – подальше от парадных покоев. Счастье, что я знала, куда идти и как избегать встречи с лакеями и членами семьи. Пару раз нам пришлось замирать в нишах или темных углах, один раз заскочили в библиотеку и притаились за огромным письменным столом. Там я тоже кое-что прихватила, мстительно фыркая себе под нос.

А потом… мы попали в кабинет моего супруга! Как и почему он остался в этот день незапертым, я не знала, но тут же, задвинув засов, потерла руки.

Мне страшно хотелось сделать благоневерному какую-нибудь гадость. Он ведь считал меня глупышкой. Думал, я не знаю, где он проводит время, сообщая мне, что едет в клуб. Думал, я не узнаю, что он проиграл часть моего приданого, а доход от аренды земли, купленной моим отцом, вложил в покупку дома для любовницы! Я все знала и молчала, потому что хотела быть хорошей женой. Но теперь…

Я залезла в кармашек и вынула флакончик своих духов. Уникальный аромат, составленный для меня придворным парфюмером. Я сама его не ощущала совсем, но даже Верден был вынужден признать, что во дворце работает настоящий мастер своего дела – меня узнавали по этому запаху.

Несколько капель на лист бумаги – и чуть-чуть помахать им в воздухе. Потом я быстро нарезала лист ножом и разложила невесомые полоски по всему кабинету. Одну спрятала в камине под дровами. Вторую – в книге, лежащей на краю стола. Еще один листочек лег в папку с бумагами. Заодно я вынула из папки все, что могло представлять ценность. Хватит бывшему муженьку и того, что осталось.

Себастьян все это время смотрел на меня круглыми глазами, а я наслаждалась. Пусть моя месть мелка, но так приятна!

Из кабинета графа мы ушли быстро. В коридоре было тихо, но вдалеке нарастал шум. Я поморщилась – если нас начнут ловить, придется убегать, как простым воришкам.

К счастью, именно в этот момент в особняк Верденов прибыла ее высочество. Слуги, позабыв обо всем, высыпали на улицу, чтобы хоть краем глаза взглянуть на особу королевской крови. Немногочисленные зеваки тоже собрались у ворот, и нам удалось незамеченными выйти на задний двор, а там уж закоулками выбраться в грязный переулок, пахнущий нечистотами.

– Миледи, вам нельзя здесь оставаться! – Себастьян огляделся и быстро увлек меня к свету ближайшей улицы.

Я вдруг поняла, что страшно устала, раны болят, подвесные карманы больно колотят по ногам, и я уже некоторое время иду, повиснув на мистере Трэвисе. Бывший семинарист молча вел меня и даже не кривился, словно сочувствовал! Это так меня удивило, что я чуть не остановилась. Однако Себастьян не дремал – махнул шляпой, подзывая пролетку, усадил меня, закутал и приказал:

– На улицу Медиков, миледи стало плохо на поминках!

Нас довезли до госпиталя, там мы вышли, присели на скамью и вскоре уехали оттуда на другом извозчике. Сменив два-три экипажа, наконец прибыли к моему дому и с великим облегчением упали на кресла в гостиной.

– Миледи, это было так страшно! – признался Себастьян.

– Я очень устала и пережила немало неприятных эмоций, – призналась в ответ я, – но все было не зря!

– Если вы так считаете, – не стал спорить Трэвис.

– Я забрала свои украшения, деньги и кое-какие памятные вещи, – объяснила я, – а еще придумала, как можно отомстить моему супругу.

Юноша трепыхнулся.

– До герцога Дерринжера мне сейчас, к сожалению, не добраться, но… я могу сильно испортить жизнь Вердену, и я это сделаю!

Трэвис только вздохнул.

Глава 11

Вечером, когда к нам заглянул доктор Либб, я уже была спокойна и выдержана. В голове созрел план, который требовал участия доктора. Но сначала мне нужно было получить новые документы и присмотреть для себя новый дом где-нибудь подальше от столицы.

Док не подвел – принес полдюжины бумаг, в которых женщины были молодыми и кареглазыми, пусть и с разным цветом волос:

– Я подумал, что для вас не станет проблемой изменить цвет волос, миледи, – немного смущаясь, сказал он.

– Вы абсолютно правильно подумали, – благодарно улыбнулась я, просматривая бумаги. Женщины почти все были замужними. Одна даже вдова. Впрочем, у меня есть сопровождающий, так что проблемой это не станет.

– С мистером Трэвисом немного сложнее, – признал Либб, – но кое-что удалось подобрать.

Для Себастьяна нашлось всего три паспорта с подорожными. Зато это были холостяки, не имеющие проблем с законом.

– Эти люди мертвы? – удивилась я.

– Погибли при ограблениях в основном, – грустно покивал док, – провинциалы в столице – легкая добыча для местных грабителей. Бумаги обычно прячут в подкладке, или в нательной сумке, и разбойники их не находят. Если же родственники не забирают тело за три месяца, их хоронят как безродных, в общей могиле, а найденные при них вещи передают в приют.

– Сурово, – я вновь коснулась слегка помятых документов. – Большое спасибо вам, доктор. Я бы хотела попросить вас еще об одной малости – мне нужно уехать куда-нибудь подальше. Может быть, вы порекомендуете тихое курортное местечко с климатом, полезным для моего здоровья?

– Нервные и душевные недуги отлично лечат в Форше, миледи, – сразу ответил док. – Еще неплохи соленые озера Миадии или каменистый берег Лима.

– Спасибо за рекомендации, доктор. Я просмотрю объявления, попытаюсь подыскать себе жилье в одном из этих мест. И как только вы позволите нам с мистером Трэвисом уехать, мы покинем столицу.

Доктор поколебался. Я его понимала – ему хотелось побыстрее отправить нас восвояси, но раны на наших телах нельзя было показывать никому. Очень уж странно они выглядели. Однако док нашел выход.

– Я напишу вам заключение и рекомендации по лечению, словно вы попали в аварию на королевской дороге, – решил он. – С такими данными лечение сможет продолжить любой врач, и вы можете уехать уже через несколько дней.

– Это будет великолепно, доктор! – обрадовалась я.

На следующий день в газетах появилась сенсационная новость – особняк графа Вердена ограбили в день похорон его супруги. Правда, список похищенного не публиковался, но вскользь упоминались драгоценности и ценные бумаги. Полиция подозревала парочку авантюристов, к сожалению, четкого описания дамы никто не дал, а молодой человек не имел особых примет кроме шляпы и усов.

Я порадовалась и занялась следующей ступенью своего плана. Все утро я писала письма. Тонкие, эмоциональные прощальные письма от умирающей графини Верден. Принцессе. Мужу. Свекрови. Подругам-фрейлинам. Королю. Королеве. Герцогу Дерринжеру. Его маменьке, жене и дочерям. В общем, всем, кто хотя бы раз в жизни видел графиню Верден. Я писала на своей гербовой бумаге, слегка смачивала собственными духами и запечатывала конверты личной печатью.

Потом каждый красивый надушенный конверт маскировался. Для мужа – под деловое письмо от его стряпчего. Для принцессы – под письмо от аббатисы опекаемого ею монастыря. Для короля маскировкой послужил конверт якобы от герцога Дерринжера, а герцогу – от короля.

Это заняло целый день, и к вечеру я уже едва шевелилась от усталости.

После нашего отъезда Бриггс должен был выехать за город, добраться до ближайшей почтовой станции и отправить все письма, купив для них самые дорогие марки. Старик потренировался, натянув вещички, приготовленные на выброс, и натерев щетину золой. Он отлично замаскировался под бродягу, вонял сивухой и приговаривал, что ему заплатил за отправку стражник в странной форме. Я от души ему поаплодировала, а потом серьезно поблагодарила старика за помощь. Он мне ответил:

– Я был рад вспомнить молодость, миледи. Ваша бабушка, леди Инфиолата, до замужества вела весьма рискованную жизнь, да и потом имела секреты…

Я заинтересовалась, но Бриггс посоветовал почитать бабулин дневник и больше рта не раскрыл.

Вздохнув, я приказала собирать наши вещи и отправила старика купить два билета в первый класс в сторону Лима.

Гардероб, бабулин дневник, мои драгоценности и деньги упаковали быстро. Я оставила распоряжение насчет дома и еще одну пачку писем. Дворецкий должен был отсылать их моему мужу и герцогу Дерринжеру каждый месяц тринадцатого числа. Я сомневалась в суеверности герцога, но мой муж возвращался домой, если встречал священника или черную кошку, и письма «с того света» попортят ему немало крови.

Глава 12

Дом на Зеленой улице мы покидали ночью. В поезд сели не в столице, а в одном из предместий. Сонный проводник проверил билеты, довел нас до купе, приказал носильщику загрузить багаж, предложил чай и оставил нас в покое.

Я смотрела в окно на исчезающие огни столицы, и мое сердце рыдало. Себастиан тоже выглядел бледно.

– Мистер Трэвис, надеюсь, вы не разочарованы тем, что месть случится не сразу? – спросила я, желая расшевелить юношу.

– Я уверен, что нам нет нужды мстить, миледи, – вздохнул бывший семинарист, – Бог сделает это лучше.

– Богу нет дела до герцога Дерринжера, – горько сказала я, – но не будем спорить, давайте спать. Следующей ночью у нас пересадка.

До Лима мы не доехали – вышли на тихой станции посреди ночи, провели день в привокзальной гостинице, а на следующую ночь вернулись к столице и купили билеты в Форш.

До этого курорта пришлось неспешно ехать целых четыре дня. Под конец пути я страшно измучилась, и Себастьян вынужден был выносить меня из вагона на руках. К счастью, для курортного городка такие картины не редкость, так что особенного внимания на меня не обратили.

Наняв пролетку, мы добрались до центра города и тщательно изучили объявления у ратуши. Нам нужен был дом с приходящей прислугой и без лишних глаз. А еще нужен был врач, способный проследить за нашим выздоровлением.

Статус вдовы позволял мне самой заниматься делами, но я старалась вытянуть мистера Трэвиса из меланхолии, поэтому сидела в пролетке, пока он перебирал объявления и выбирал те, что показались ему интересными.

Присмотревшись к выбранным листам, я сразу отсекла идеально написанные объявления на дорогой бумаге и кривенькие писульки на самой дешевой. Выбрала два свежих, написанных старомодным округлым почерком, и расспросила о них возницу.

– Это? Это адрес вдовы Макрегор, миледи. Она женщина строгая, чистая и опрятная. Сдает приезжим комнаты в своем доме. Сама и за едой следит, и за чистотой. У нее не забалуешь. Очень любят маменьки с дочками останавливаться.

– Нет уж, милейший, маменьки и дочки меня не устраивают. Родственник мой книгу пишет, ему тишина нужна, а не пищащие девицы!

Кучер усмехнулся в усы и ткнул во второе объявление:

– Тогда вам сюда, миледи. Вдова Даргон сдает целый дом. Берет по совести и служанок своих присылает.

– А сама где же живет? – удивилась я.

– Сама в родительский дом перебралась. Муж умер, сын уехал, с матери только деньги тянет, вот она и старается как может.

– Везите нас к ней! – решила я, усаживаясь в пролетку и расправляя траурную вуаль. Из-за вуали и низкого голоса меня принимали за почтенную матрону, а Себастьяна – не то за сына, не то за племянника. Я поддерживала эту иллюзию, стараясь запутать возможных любопытных.

Дом вдовы стоял на тихой улице и размерами не отличался. Увидев свое объявление, она подтвердила его:

– Да, миледи, сдаю дом со всей мебелью и прислугой. Есть кухарка, горничная и лакей.

– Со мной моя камеристка, – я махнула рукой на Мирку, притулившуюся в ногах, – и племянник со своим камердинером. Нам нужно тихое место для поправки здоровья и написания книги. Мои нервы так измучены смертью супруга, что доктор прописал мне поездку на воды…

Я болтала всякую ерунду, копируя одну из младших фрейлин, стараясь убедить окружающих в своей пустоголовости. Вдова вздохнула и поехала с нами – показывать сдающийся дом.

Он стоял на одной из центральных улиц и, хотя не отличался размерами, имел огромное преимущество – дом был окружен красивым ухоженным садом.

– Вот, миледи. Фрукты можно собирать, есть и заготавливать. Но если вас это не интересует, я пришлю служанок…

В голове промелькнул сбор урожая в поместье Верденов, и я поморщилась. Это несколько недель шума и суеты вокруг. Нет уж.

– Благодарю, нет нужды. Мы собираемся снимать дом остаток осени, всю зиму и весну, так что сделаем себе запасы.

Вдова Даргон не была довольна моим решением, но смирилась. По правде говоря, к ноябрю на ветках мало что осталось – хурма, гранаты, зеленые плоды фейхоа да темные ягоды терна и поздней малины.

Внеся задаток за месяц вперед, я заявила, что очень устала с дороги, поэтому сразу иду отдыхать. Кухарке было велено приготовить легкий питательный обед, а мистер Трэвис отправился обследовать сад.

Я действительно разделась с помощью Мирки, отпустила ее на кухню и легла в постель. Но стоило мне закрыть глаза, и я снова очутилась в сыром вонючем подвале. Где-то с потолка капала вода, а может, это моя кровь сочилась на каменный пол? Гнилозубый стражник, обдавая меня дурным дыханием, лапал за грудь, а палач с раскаленной иглой в руках подходил все ближе…

Проснулась я от собственного крика. Перепуганная Мирка брызгала на меня водой, бледный Себастьян стоял рядом, в дверях толпились слуги.

– Миледи, все хорошо, миледи!

Юноша боялся подойти ко мне, поэтому разговаривал издалека, но это было и к лучшему – я вдруг ощутила страх перед ним, как перед мужчиной. К счастью, первой сообразила Мирка – она полезла в саквояж с лекарствами и достала настойки и травы, прописанные доктором Либбом.

– Что из этого вам подать, миледи? – спросила она срывающимся голоском, и я устыдилась своей слабости.

Конечно, после всего пережитого в пыточной я не засыпала без микстур и мазей дока. И впервые позволила себе уснуть днем, позабыв о лечении. Вот и получила кошмар.

Обняв себя руками, я быстро распорядилась подать чайник кипятка для заваривания успокоительных трав, а пока перепуганные слуги несли необходимое, проглотила пилюли и запила их водой.

Убедившись, что цвет моего лица улучшился, слуги разошлись, а вот мистер Трэвис уходить не пожелал – сидел на стуле у приоткрытой двери и смотрел на меня беспокойными глазами.

После чашечки успокоительного чая я почувствовала себя лучше и предложила:

– Мистер Трэвис, давайте перейдем в гостиную, и вы мне расскажете, что обнаружили в саду.

Юноша собрался предложить мне руку, но замялся, и я ему напомнила:

– Дайте мне несколько минут – поправить прическу, и я спущусь.

После этого он наконец ушел, а Мирка захлопотала вокруг, подавая мне домашние туфли и поправляя волосы.

Глава 13

Себастьян вышел, а я села к зеркалу. Кошмар сильно отразился на мне. Лицо побледнело, резко проступили мимические линии, под глазами собрались тени. Даже волосы успели растрепаться и напоминали воронье гнездо. Выходить из комнаты в таком виде точно было нельзя. Я вздохнула и приказала своей юной камеристке:

– Подай шкатулку с птичкой на крышке.

Девочка тотчас принесла необходимое. Меня охватили воспоминания. Дворец быстро приучает выглядеть безупречно, а старшие фрейлины делятся секретами аккуратной и свежей внешности. Просидев во фрейлинском зале с двумя товарками двадцать четыре часа, быстро учишься прятать в поясной сумочке пудру, капли для глаз и помаду в цвет губ. А потом, отоспавшись в крохотной личной комнате, находишь недорогие способы выглядеть отдохнувшей, словно ты побывала в загородном поместье и не брала в руки ничего тяжелее веера.

Шкатулку я собрала перед отъездом. Благо миссис Лидия знала, что нужно в нее положить. Я отправила мою маленькую помощницу за льдом, кипятком и свежими сливками, после чего открыла шкатулку. Чистые белые салфетки из тонкого хлопка лежали в особом отделении. Рядом красовалась баночка воска для ногтей, лайка и порошок для полировки, бутылочка с оливковым маслом, баночка с очищенным жиром, краска для глаз, помада для бровей…

Когда Мирка вернулась, я первым делом плеснула в чашку кипятка, увлажнила салфетку и ненадолго прижала ее к лицу, распаривая и размягчая кожу. Потом взяла немного пудры, смешанной с высушенными ягодами малины, капнула в нее сливок и протерла лицо. Подержала, умылась, закрепила результат кусочком льда и наложила на кожу салфетку, пропитанную сливками, и посидела с ней несколько минут, чувствуя, как расслабляется лицо.

Сливки промокнула еще одной салфеткой и слегка побрызгала на лицо цветочной водой. Вот теперь можно было припудрить нос, чуть пригладить помадой брови, подвести уголки глаз и капнуть на губы оливковое масло с медом.

– А теперь давай займемся волосами, – сказала я Мирке, глядя на себя в зеркало.

Девчонка аккуратно расчесала меня и уложила светлые локоны в простой узел. Дома траурная вуаль заменялась куском черного кружева в прическе, так что я быстро надела платье, приколола к плечу брошь и, довольная своим внешним видом, спустилась в гостиную.

Обед уже подали, но Себастьян ждал меня, не прикасаясь к блюдам.

– Благодарю за ожидание, мистер Трэвис, – чопорно сказала я, опускаясь на стул.

Семинарист чуть покосился на служанку, готовую подавать блюда, и так же вежливо ответил:

– Мне не трудно, леди Бристоль. Надеюсь, вам лучше.

– Благодарю, – мягко, как при Дворе, улыбнулась я, давая знак служанке, что можно подавать обед.

Та встрепенулась, открыла супницу и разлила по тарелкам восхитительно пахнущую уху. Здесь, на побережье, мясо было неоправданно дорого, зато рыба поражала свежестью, вкусом и приятной ценой.

Поскольку Форш был аристократическим курортом, я не решилась использовать тут документы, принесенные доктором Либбом. По ним мы выехали из столицы, а после пересадки тщательно спрятали в потайном отделении моего саквояжа с нижним бельем. Меня слишком выдавали осанка и манеры. Живи мы тут затворниками – и то пошли бы слухи, а я не собиралась прятаться от общества. Моя задумка была иной.

В дороге Себастьян занимался переводом, и, прочитав несколько страниц готового текста, я восхитилась – этот перевод был куда полнее и точнее, чем тот, который сделал один из академиков королевской академии наук лет двадцать назад. Эту версию любовной поэзии примут с восхищением, ведь при Дворе сейчас в моде романтизм.

А значит, нам нужен издатель. Плюс инвесторы. Можно, конечно, позволить мистеру Трэвису воплотить мою задумку с рукописной книгой – но это дольше и не так прибыльно. К тому же я в состоянии украсить будущую книгу виньетками и даже рисунками пером. Совместный труд, дающий средства к существованию – это объединяет и дает силы жить. И не только силы, но и средства.

После рыбного супа подали рыбу с овощами, а после малиновый десерт и кофе.

Я с удовольствием отпила маленький глоток, посмаковала, нашла, что новая кухарка, несомненно, хороша, и улыбнулась бывшему семинаристу:

– Итак, мистер Трэвис, чем нас порадует наш сад?

Он вспыхнул лицом – не то от смущения, не то от удовольствия – и принялся рассказывать. Больше всего в саду нашлось инжира, сразу три дерева в разных концах участка. Были хурма, айва, мушмула, абрикосы и еще целый ряд пока не опознаваемых деревьев. Но что особенно восхитило Себастьяна – он отыскал два деревца синского финика.

– Нам иногда привозили его в подарок от благотворителей, – блестя глазами, рассказывал молодой человек. – Это очень полезное растение! Его плоды вкусны и очень полезны. Доктор Либб прописал вам по возможности съедать горсточку плодов ежедневно или заваривать вместо чая сухие плоды, чтобы контролировать головные боли.

Я задумчиво покивала – эту рекомендацию я помнила. Доктор мягко объяснил мне, что после усердия стражников в пыточном подвале и потери ребенка моему организму еще долго нужна будет деликатная поддержка. Я прилежно пила травы и настойки, которые он прописал, но порой мучилась от спазмических болей и прочих неприятных ощущений.

– Это хорошие новости, мистер Трэвис, – сказала я и предложила перебраться с кофе в гостиную. Мне все же хотелось изложить компаньону задумку с изданием его переводов.

Однако разговор пошел совсем не так, как я думала. Стоило мне заикнуться о том, что я читала чудесные лирические сонеты, как Себастьян стремительно покраснел и признался, что эти стихи он писал сам, взяв у греков лишь канонические размеры и некоторые традиционные обороты.

– Но… это же великолепно! – выразила я искреннее восхищение. – Мистер Трэвис, вы можете публиковать свои стихи под своим именем, но я вам искренне рекомендую выдать их за переводы Александра Этолийского или Феокрита! Поверьте, вы, как переводчик, быстро обретете и деньги, и славу!

– Слава в моем положении… – Себастьян пугливо обернулся на дверь, и я поняла, что слишком поторопилась.

– Что ж, как переводчик, вы сможете взять псевдоним, и никто вас не узнает, – постаралась я успокоить юношу. – И раз у вас уже есть что показать издателю, предлагаю в самое ближайшее время появиться в здешнем обществе.

Бывший семинарист стал еще бледнее.

– Начнем с обращения к доктору. Думаю, наши проблемы со здоровьем будут хорошей причиной гулять по бульвару и наведываться в местные купальни, а там посмотрим.

– Миледи, – осторожно возразил Себастьян, – не слишком ли вы торопитесь? Ваше здоровье…

– Нам все равно придется обратиться к доктору, – вздохнула я, рассматривая остатки кофе в своей чашке, – и нам нужен не популярный шарлатан, а самый настоящий целитель. Думаю, мой сегодняшний кошмар убедил прислугу в том, что я действительно больна, поэтому вдова Даргон может посоветовать кого-то полезного.

Оставив пустую чашку, я присела к письменному столу в углу комнаты и набросала записку с просьбой рекомендовать врача, умеющего работать с кошмарами и последствиями аварии фиакра. Задумавшись, запечатала письмо и уже потянулась к личной печатке, спрятанной в поясном кармашке, но остановилась – не стоит показывать в этом городе свой настоящий герб. Прижала сургуч резной крышечкой чернильницы и позвонила в колокольчик.

Явившаяся на звонок горничная смотрела на меня с любопытством, однако одета была чисто и привычно прятала под передник натруженные руки.

– Отнеси записку вдове Даргон, милая, – попросила я, – или мальчишку с кухни отправь. Да побыстрее.

Глава 14

Молодая женщина присела в книксене и вышла, а я вернула внимание мистеру Трэвису:

– Вы уже выбрали для себя удобное место для письма, Себастьян?

– В спальне нет стола, миледи, – сказал он, – и я не успел обойти дом…

– Давайте сделаем это вместе, – предложила я, вставая.

Мой компаньон предложил мне руку, и мы неспешно обошли первый этаж. Кроме небольшой гостиной, обставленной с провинциальной бережливостью, здесь была столовая, в которой мы обедали, маленькая комнатка, напоминающая мужской кабинет, просторная веранда и кухонная часть, в которой жили слуги.

Мне особенно понравилась веранда. Ее открытая часть выходила в сад. Тут стоял красивый круглый стол, вокруг – плетеные кресла с подушками. Ступеньки сбегали в сад, и даже его по-осеннему бледный вид разгонял тоску.

Наверху располагались спальни, но туда мы не пошли. Мне слуги отвели большую, «семейную», комнату, а мистеру Трэвису, как одинокому «племяннику» – самую дальнюю и, подозреваю, маленькую. Впрочем, семинарист не жаловался, а мне так было спокойнее – меньше сплетен.

После осмотра я предложила мистеру Трэвису занять кабинет.

– Это будет правильно, кабинет считается мужским местом в доме.

– Но это ваш дом, миледи! – попытался возразить он.

– Оставьте эту пустую вежливость, Себастьян, – я устала и устроилась в кресле на веранде, попросив Мирку принести горячего чая и плед для ног. – Вам для переводов нужна тишина и сосредоточенность, а я свои письма вполне могу писать в гостиной.

Молодой человек неожиданно подошел и поцеловал мне руку:

– Благодарю вас, миледи, я постараюсь оправдать ваши надежды!

Пока моя юная камеристка сервировала чай, я любовалась садом. Пахнущий морем и фруктами воздух наполнял мое тело, и боль отступала. Не телесная – с той успешно справлялись снадобья доктора Либба. Боль душевная догнала меня в этом приятном месте и порой впивалась зубами из-за угла.

К счастью, вернулась служанка, которой я отдавала письмо, и вручила мне ответную записку. Вдова вошла в мое положение и посоветовала доктора. Правда, заранее извинилась, что сей эскулап невежлив, даже груб и не терпит истерик и обмороков. Зато действительно лечит.

Я взглянула на солнце, медленно опускающееся к морю, и решила, что можно пригласить доктора прямо сейчас. Тянуть незачем. Впереди ночь, и я хочу спать, а не бегать по незнакомому дому, пугая домочадцев криками.

За доктором отправился лакей. Я предупредила слугу, что доктор нужен, но если он занят – следует только передать приглашение зайти, пусть и на следующий день. Однако слухи в маленьких курортных городках распространяются быстро, так что не прошло и трех четвертей часа, как у ворот раздался шум от подъехавшей коляски. Я отправила служанку узнать, кто пожаловал – к этому моменту я уже сидела в гостиной и пыталась написать аккуратное письмо мистеру Бриггсу, чтобы выяснить, как идут дела в столице.

– Миледи, к вам доктор Смолетт! – объявила горничная, вернувшись.

– Проси! – я с некоторым сожалением накрыла письмо листом бумаги и повернулась к входящему крепкому мужчине лет пятидесяти. Его белые волосы контрастировали с черными усами и бровями, что придавало ему очень достойный вид.

– Добрый день, миледи! – доктор пристально посмотрел на меня поверх небольших полукруглых очков, и я почему-то поняла, что он спешил ко мне.

– Добрый день, доктор, – я встала, приветствуя гостя. – Желаете чаю с дороги?

– Не откажусь! Заодно хотел бы узнать, у кого вы лечились, и какие ваш доктор дал рекомендации?

Я велела служанке принести свежий поднос и предложила гостю выйти на веранду: