Заслони меня собой бесплатное чтение

Глава 1

Впервые Ярцев появился у нас месяц назад.

Столик выбрал в глубине зала — у панорамного окна. Подманил меня и сделал заказ: филе сома в сухарях и овощное соте. Мысленно я окрестила его адвокатом. Мне казалось, так они выглядят: высокий привлекательный мужчина в костюме и с папкой, от которой пахло дорогой кожей.

Окно выходило на парковку: там, как верный конь, его ждал с обеда черный «ягуар».

С тех пор он каждый день приходил на бизнес-ланч, заказывал рыбу, иногда аперитив — под хорошее настроение. Чаевых всегда оставлял много.

— Что будете заказывать? — длинный фирменный фартук обхватывал меня подмышками, как черный саван, и сдавливал грудь. Вопрос прозвучал с придыханием, словно я безнадежно влюблена. Зато этот фартук меня стройнит.

Ярцев поднял голову и тепло улыбнулся.

Симпатичный, с неуловимо-восточной жилкой. Узкое лицо, чисто выбритые щеки, а еще от него приятно пахло. Эта смесь кожи, нагретого дерева и мускуса должна стоить сумасшедшие деньги. Чего еще ждать от человека с «ягуаром»?

Но больше всего мне нравились глаза: из-за голубоватого цвета взгляд казался прозрачным и холодным.

Ярцеву было за сорок, хотя стрижка пыталась исправить впечатление. Каштановые, слегка вьющиеся волосы стрижены по-молодежному, в среднюю длину и уложены в художественном беспорядке. Отдаленно напоминает «укладку» моего мужа, когда он просыпается с похмелья.

Фамилию я узнала так: однажды он попросил поменять приборы. Я сбегала на кухню, вернулась, и пока педантично сервировала стол, у него зазвонил телефон. «Ярцев» — ответил он.

Красивая фамилия.

У моего мужа фамилия Охмелюк. Не муж, а недоразумение.

— Мне как обычно, — он снова улыбнулся.

Улыбка грела, как неожиданный подарок. Мне он нравился, этот Ярцев. Не только из-за чаевых. Он как обещание счастья — окно в другую реальность, где все хорошо.

Никогда не придирался, не грубил. Так ведут себя счастливые люди.

— А вам? — я обернулась к его спутнику, наставив ручку на помятую страницу блокнота.

Он пришел со скучным мужиком лет пятидесяти — раздраженным и каким-то надутым. Серый костюм сидел на нем, как на корове седло из-за поплывшей фигуры.

— Водки грамм двести, — резко сказал он. Голос не вязался с внешностью: твердый, сильный.

Я невозмутимо записала заказ и направилась к кухне. За спиной набирал обороты спор: мужчина возмущался, Ярцев отвечал. Речь звучала уверено, словно он привык иметь дело с трудными клиентами. Мужик не затихал: «А насчет твоего сына! Это нелегко…»

Значит, у него сын, семья… Глупо было считать, что такой мужчина холост.

А может, никакой Ярцев не адвокат. Взгляд у него безмятежный, будто он познал себя и достиг нирваны. И голос проникновенный: бархатистый, теплый.

Я представила, что он психотерапевт из клиники для богатых. А что, похож. Мне нравилось гадать, примеряя на него разные роли.

Но даже в самых отчаянных мечтах я не представляла нас вместе.

Каждый раз, когда Ярцев заканчивал обед, бросал крупную купюру поверх счета и шел, гордый и прямой, к выходу, а затем садился в свой «ягуар», я понимала, что никогда его не заинтересую. Между нами даже не пропасть, а стеклянная стена — такие мужчины нас не замечают. Это люди из другого мира, но я не расстраиваюсь. Мне не восемнадцать, чтобы верить, что я повторю успех Золушки.

У меня не идеальное сложение, а искусанные губы и лицо поцелованы солнцем: на губах пигментные пятна, на коже россыпь веснушек. Пока они бледные, но начиная с июля я никого не обману.

Волосы видели парикмахера прошлым летом, когда подруга уговорила меня на мелирование. Тогда же они выгорели на концах под жарким сочинским солнцем — я работала продавцом на пляже. Парео, очки, шлепанцы: все для растерях и тех, кто покупает в последний момент.

Но я достаточно милая, чтобы улыбаться мне, когда приношу еду и забираю грязную посуду.

Жизнь справедлива по-своему: кому-то Ярцев, а кому-то Охмелюк.

— Рита! — ласково окликнула меня обычно грубая Татьяна Алексеевна, администратор. — Тебя наш зовёт. Срочно!

Толстая и очень важная, она всегда произносила «наш» с особым смыслом, словно сам господь бог обратил на меня внимание. На самом деле, «наш» — это двадцатипятилетний директор Федор. Родители подарили ему кафе, чтобы парню было чем заняться.

Тусовщик Федор выполнял работу руководителя спустя рукава, хотя покомандовать любил и без конца фонтанировал идеями по улучшайзингу. Татьяна Алексеевна перед ним пресмыкалась. То ли в ней играл материнский инстинкт, повелевающий взять под опеку высокорангового птенца, то ли она в принципе подхалимка. Заставляла пресмыкаться и нас, персонал.

— Иду, — вместо кухни я свернула в офисную часть кафе, отделенную бордово-дымчатым тюлем от остальных помещений.

В коридоре воняло моющими средствами — яблоком и лимоном. Татьяна Алексеевна фанатка чистоты, перед сменой у каждой официантки осматривает одежду и фартук. Не дай бог пятно…

Возле кабинета директора я торопливо окинула себя взглядом и толкнула дверь, чувствуя, как щемит сердце.

Надеюсь, меня не уволят. Не помню, чтобы что-то натворила.

В дорого обставленном просторном кабинете не было окон — верхний свет дневных ламп шпарил вовсю. Вместо Федора за рабочим столом сидел незнакомый мужчина, крупный, с большой лобастой головой.

На вид не стар, но щетина словно в мыльной пене от седины. Она же пробилась в темных волосах серебряными нитями. Крупный нос, крупные губы… Рука на столе выглядела лопатообразной. Здоровенный. Рядом с расслабленными пальцами стоял нетронутый бокал «Манхеттена». Чуть-чуть виски, лёд, вишневый сок… Ладно, неважно.

Федор мялся рядом, словно наказанный школьник.

Мне это сразу не понравилось.

Когда я вошла, оказалось, по обе стороны от двери прячутся еще двое мужчин. Помоложе, каких-то блеклых и одинаковых, словно они менеджеры из одного отдела. Не помню, чтобы кого-то из них обслуживала.

— Вызывали? — настороженно спросила я, вытирая ладони об передник.

Может, обокрали кого-то? Точно, здоровяк за столом — потерпевший, а парни на дверях из полиции. Придумав версию, я успокоилась.

— Входите, Рита, — забормотал Федор. — К вам дело.

В центре кабинета прямо на ковре стояло черное пластиковое ведро, полное воды. Наверное, уборщица забыла.

— Убрать, да? — я расслабилась и схватилась за ручку, намереваясь вытащить ведро в коридор.

— Оставьте! — разозлился Федор.

Здоровяк сделал молчаливый знак рукой — махнул пальцем в сторону двери, и молодой директор заткнулся, а затем безропотно вышел.

Мне стало не по себе. В кабинете повисла тяжелая пауза.

Мужчина смотрел вниз, рассматривая столешницу, словно я не заслужила внимания. Палец задумчиво касался ножки бокала.

— Что заказали за седьмым столиком? — низким грудным голосом спросил он.

— Как всегда, — пробормотала я. — Сом в сухарях, соте, стакан минералки. Водку.

Я автоматически взглянула на коктейль. В ярком свете казалось, что вишневый сок светится. Если у Ярцева удачный день, он брал «Манхеттен». Словно вторя мыслям, мужик пододвинул бокал ко мне.

— Отнесите напиток господину Ярцеву. За счет заведения.

Каждое движение было плавным, словно пропитанное вековым спокойствием — мужчина напоминал скалу. И внешне, и внутренне. Наконец он поднял глаза и взглянул на меня впервые за весь разговор.

И эти глаза сказали всё: мертвые и безразличные. Глаза социопата.

— Несите, Рита. Не заставляйте гостя ждать.

Глава 2

Я обернулась на двоицу за спиной, комкая край передника.

Что в бокале, интересно? Снова взглянула на рубиновый напиток, и воображение подсунуло картинку: в бокал вливают яд, а затем убивают Ярцева моими руками.

В зале у нас камеры, а во внутренней части кафе — нет. Если будут восстанавливать мой путь, следователь увидит, как я принимаю заказ, ухожу, а затем возвращаюсь с «Манхеттеном» и предлагаю его Ярцеву.

— Он коктейль не заказывал, — тщательно всё взвесив, возразила я.

— Разве вас это касается? — здоровяк нахмурился, впервые выдав человеческую эмоцию. — Я сказал, отнесите.

Неожиданно я разозлилась. Не надо вмешивать меня в чужие дела! Меня дома муж на диване ждет. И что они сделают в людном кафе, где масса посетителей, персонала и Татьяна Алексеевна?

— Простите, нет, — уверенно сказала я. — Я вас не знаю, и просьбы друзей Федора выполнять не буду. Здесь его отец настоящий хозяин, вот если он скажет…

— Лицо не испорти, — перебил мужчина.

Я ощутила движение сзади, но не успела обернуться. Меня схватили за шею, заломили руки и силой поставили на колени. Туго завязанный длинный фартук совсем сковал движения.

Все произошло так быстро, что я растерялась. Это о моем лице шла речь?

— Что вы себе… — начала я и меня с головой окунули в ведро.

Ледяная вода обожгла кожу, я распахнула глаза, но вокруг была чернота. В панике дернула плечами, пытаясь освободить руки, беззвучно закричала, но только бестолково растратила воздух.

Через секунду меня вытащили. После ледяной воды воздух казался бархатным и горячим. Я испуганно вдохнула и закашлялась. Мокрые волосы облепили щеки, за воротник текло. Шею жгло от боли — за нее меня держали, не давая встать.

— Что вы делаете? — голос стал хриплым. — Отпустите меня!

Мужик за столом безразлично играл с ножкой бокала.

— Госпожа Охмелюк, вы неверно поняли ситуацию, — сказал он. — Сейчас вы вытретесь, возьмете бокал и отнесете, — он снова взглянул мне в глаза, — за седьмой стол.

Я набрала воздуха, намереваясь заорать в голос, но меня снова сунули в ведро, надавив на плечи. Я дернулась, извиваясь, как червяк, попыталась задом-наперед отползти от ведра, но вырваться не сумела.

— Просто отнесите, — закончил он, когда меня отпустили. — Это все, что требуется. Тогда вернетесь к своему дражайшему мужу, любимому брату, насколько я знаю, ваша бабушка недавно скончалась, соболезную. Будет печально, если та же участь постигнет остальную семью.

Какое-то время я просто дышала, пытаясь прийти в себя после ледяного душа.

Никакой он не психотерапевт и не адвокат. Бандит или бизнесмен — обычно с ними пытаются расправиться, но почему моими руками?

— Хотите в живот? От одного удара разрыв селезенки.

— Я отнесу, — тихо, с хрипотцой согласилась я. Кем бы они ни были, а мне с ними не тягаться.

— Вы умная женщина, — заметил здоровяк. — Приведите себя в порядок.

Я поднялась, едва опираясь на дрожащие ноги. Мне предложили полотенце, пока я вытирала волосы, а затем связывала их в кренделёк, чтобы не бросалось в глаза, что они мокрые, все трое наблюдали за мной.

Я убрала с лица раскисшую косметику, подошла к столу, молча забрала бокал и, подстелив салфетку под донышко, понесла в зал.

Один вышел следом.

Как надсмотрщик он двигался в нескольких метрах позади. Вылить это говно и взять новый «Манхеттен» не смогу. Я смотрела под ноги — на линолеум в ярких цветах, лихорадочно ища решение.

Оказавшись в зале, я медленно прошла между столиками. Мой надсмотрщик вышел на крыльцо, закурил, заблокировав выход, и, как волк, следил за каждым шагом. Меня окутала легкая, мелодичная музыка и тихие звуки кафе. За вторым столиком громко захохотала девушка, я вздрогнула.

На слабых ногах я остановилась перед Ярцевым и поставила бокал с краю. Не решилась отдать ему в руки. А край стола — это нейтрально и ненавязчиво.

— Комплимент от бармена…

Сейчас он заметит, что на форме официантки мокрые пятна, тушь размазалась вокруг глаз, а руки трясутся…

— Еще медленнее нельзя? — враждебно буркнул его собеседник. — Где заказ?

— Не готов…

— Я водку заказал! Что вы там готовите?

— Брось, — Ярцев тепло улыбнулся мне. — Спасибо вам.

У меня не осталось причин задерживаться. Отступив, я смотрела, как он берет бокал… И предлагает своему спутнику.

— Попробуй. Тоже неплохо.

Стиснув от ужаса зубы, я смотрела, как хмурый толстяк забирает коктейль, настороженно пробует, а затем залпом выпивает до дна. Пустая посуда оказывается на столе и у меня появляется повод подойти снова.

— Побыстрее, девушка! — пробурчал он, когда я приблизилась. — У меня нет времени ждать… Все не так просто, как ты думаешь, — он вернулся к разговору с Ярцевым, словно я просто тень. — Сын твой опять…

Последние слова я не расслышала, они растаяли в шуме. Да и плевать мне на проблемы Ярцева и его сына: я остановилась между столиками в центре зала, не чувствуя себя в безопасности. Один на крыльце — курит и пялится на меня. Второй у служебного входа — обтирает стенку. Выходы заблокированы. Видели ли они, что коктейль выпил не Ярцев?

Слева меня позвали: кажется, пятый столик требовал счет, кто-то еще с противоположного конца кричал, подзывая официанта. Что за ажиотаж? И тут я поняла: в зале из персонала никого, кроме меня нет. Где девочки, администратор?..

Позади раздался хрип.

Подпрыгнув, я обернулась. Сердце скакало в груди, как сумасшедшее. Происходило то, чего я боялась: спутник Ярцева приподнялся, схватившись за горло рукой. Выглядел он в точности, как человек, подавившийся плохо прожеванным куском. Хотел вдохнуть, но лишь сипел, глаза лезли из орбит, а на красном лице проступила испарина.

Пытаясь найти опору, он схватился за стол, перевернув солонку и приборы. За соседними столиками стало тихо, кто-то вскрикнул, но еще никто не пытался помочь. В таких ситуациях до людей не сразу доходит, что происходит.

— Девушка! — раздался истеричный женский голос. — Да что же вы стоите!

Выкрики адресовались мне.

Ярцев что-то спросил, взяв мужика за руку. Постепенно тот перестал задыхаться, несколько раз кивнул, показывая, что с ним все в порядке. Дыхание медленно выровнялось и даже лицо помидорного цвета посветлело.

Напряжение в зале ослабло: гости возвращались к своим делам, сообразив, что все устаканилось.

— Просто спазм, — долетел до меня голос Ярцева. — Все нормально…

Неожиданно толстяка вырвало кровью на стол.

Густые красные потоки хлынули на пол, словно косорукая официантка перевернула графин с томатным соком. Ярцев отшатнулся, рассматривая забрызганные руки. В зале стало так тихо, что можно было бы услышать перышко, упавшее на пол.

— Что-то мне нехорошо, — пробормотал мужик. — Вызовите врача…

Слова закончились бульканьем, и его вывернуло снова — на этот раз между столиками. Посетители запаниковали: меня окружили вскрики, стук перевернутого стула, кто-то пытался дозваться персонал.

Какой-то парень схватил меня за манжету и дернул.

— Девушка! Девушка, человеку плохо! — но я неотрывно смотрела на мужика, на месте которого должен был оказаться другой.

Он держался за живот где-то в области желудка, полусогнутый, со страдальческим лицом — такое бывает при сильной боли. Закашлялся, словно легкие наполнились кровью, и его вывернуло снова. Капилляры в глазах лопнули, сделав белки красными. На лице проступили четкие гематомы, словно что-то разрывало его изнутри. Он дышал со странными свистящими звуками и уже не мог говорить.

Ярцев отступил от мужчины, как осторожный врач — понял, что уже не помочь. И взглянул на меня, словно впервые заметил по-настоящему, и распознал во мне личность, а не полезного робота, который обслуживает его за обедом.

Он знает, что коктейль я принесла ему.

Мужчина повалился на колени, а затем без сознания рухнул ничком — в лужу собственной крови.

Это дало импульс толпе: гости не стали ждать, пока с проблемой разберутся, и повалили к выходу. И я со всей отчетливостью поняла — это мой единственный шанс.

Вместе с толпой я бросилась на улицу и побежала вдоль парковки. Неожиданно меня остановила чья-та рука, схватившая за запястье.

Твердая хватка, готовая переломать кости намекала, что сопротивление — плохая идея.

Глава 3

Лицом к лицу я оказалась с тем, кто топил меня в офисе.

На парковке было шумно: перепуганные посетители рассаживались по машинам, орали, и давили кто газ, кто клаксон, пытаясь скорее отъехать.

— Тихо, — он перехватил горло и так сжал пальцами гортань, что в глазах мгновенно потемнело.

Судя по скрипу, он открыл дверцу машины и зашвырнул меня на заднее сидение. Я упала, закашлялась, давясь собственными волосами, которые стегнули по лицу мокрыми прядями. В горле появился ком, и я не могла от него избавиться: будто подавилась болью.

В машину сели трое: один рядом со мной, двое спереди. Машина рванула вверх по улице.

Я привстала, рассматривая парковку ресторана: Ярцев садился в свой «ягуар», гордо и спокойно, словно обед прошел без происшествий. Вдалеке отчетливо звучали сирены.

— Ну и что за выходка, сука? — я получила тяжелую пощечину, от которой отнялось пол-лица. — Тебе сказали Ярцеву отдать, а ты кого напоила?

— Я ни при чем! — перепугалась я. — Ярцев сам отдал коктейль, клянусь! Я не виновата!

Я еще что-то жалко лепетала, пытаясь убедить, что полностью на их стороне. Я видела, что они могут сделать с человеком…

— Едем за город, — больше он ничего не добавил.

За город? Сердце сжалось от страха. Я бросилась к двери, намереваясь распахнуть ее на ходу.

Меня схватили за шиворот и оттолкнули на сидение, в лицо мгновенно полетел кулак. В левой скуле вспыхнула острая боль, я едва успела зажмуриться и вдохнуть сквозь зубы, как следом прилетел второй удар и свалил меня на сидение.

В голове шумело, все плыло и я задыхаясь, оглушенная. Меня впервые ударили кулаком в лицо.

Через минуту боль превратилась в тупо пульсирующий ад. Но здоровый организм сделал свое дело: я приходила в себя. Ошметки тумана перед глазами постепенно таяли. Все, что слева мне, кажется отбили — половину лица я не чувствовала. Она онемела, словно нервные окончания получили шок.

— Давай быстрее, — меня похлопали по напряженному бедру. — Потише найди место. А дернется, я ей еще врежу.

Ощущение на бедре мне не нравилось.

Он так и не убрал руку.

На каждом ухабе расслабленная ладонь подпрыгивала и била меня по выступающей косточке. Скоро машина начала тормозить, а сил подняться не было — я решила притвориться, что в обмороке и лежала с закрытыми глазами.

Можно попробовать убежать. Только фартук сковывает движения — он длинный и туго завязан. Втроем они меня догонят…

Внезапно машина остановилась.

Мужики спереди выбрались из машины первыми — в салон проник теплый летний воздух и тонкие ароматы травы, влажной почвы и леса. Пригород. Конечная остановка.

С улицы долетали голоса — они о чем-то договаривались насчет меня.

Тот, кто остался рядом неожиданно дернул меня за фартук, пролез под него рукой и начал искать застежку джинсов. Позади раздалось сопение и деловитый звон ремня.

Я завозилась, пытаясь встать и испуганно обернулась.

— Да тихо ты, — прошипел он, прижав меня к сидению. — Еще по морде хочешь?

По морде я не хотела, но и быть изнасилованной тоже.

— Пожалуйста!.. — взмолилась я, перехватив руку, которой он шарил под фартуком. В арсенале у меня были только слова, а судя по жестоким глазам этого парня, это бесполезное оружие.

Сердце выпрыгивало из груди. Я умоляюще смотрела на него, надеясь, что он одумается.

С той стороны дверь раскрылась и мне зажали рот.

Деваться было некуда, я елозила по сидению и мычала, тараща глаза на страшное лицо, нависшее надо мной. Ноги мне еще не раздвинули и штаны не сняли, но близко к тому.

— Надо в лес отвести, — решил один из них.

Именно он макал меня головой в ведро. Здесь я смогла рассмотреть всех троих, и главного среди них не оказалось.

— Зачем еще? — пропыхтел тот, что пытался пристроиться на мне сверху.

— Поглубже, но недалеко от тропинок, — продолжил тот озираясь. — Якобы сама пришла. Слезь, мало ли… Экспертиза установит, что трахали.

— Да кто там поймет, — буркнул он. — Все в гематомах будет.

Меня начало трясти.

Я тяжело дышала, задыхаясь от страха под его ладонью, и плотно поджав ноги. И не могла поверить, что так обыденно они обсуждают, как сподручнее меня изнасиловать, а потом убить. Как будто не про меня.

Еще с утра все было отлично… Я ждала, что придет Ярцев, улыбнется, закажет своего сома, оставит чаевые… А я пофантазирую о нем, и вечером вернусь домой.

Господи, что происходит? Почему я здесь?!

Меня рывком вытянули из машины, и я кулем упала в траву — ноги не держали. Как будто сковало параличом. Их трое, они будут меня убивать… Все в гематомах, сказали они…

Я заныла, заорала, вывернувшись из-под чужой руки, и тут же получила оплеуху. Шатаясь, привстала — мышцы еще слабые, от адреналина мягкие, но готовы к работе. Я рванула с низкого старта, надеясь убежать и спрятаться среди деревьев. В моем наряде получилось не очень — через несколько шагов меня сбили на землю.

— Пошли, — велел тот, что рассуждал, как со мной разобраться.

Мне зажали рот и потащили вглубь леса. Я спотыкалась о валежник, высокая прошлогодняя и сухая трава мешала идти, цепляясь за джинсы, ноги заплетались. Я инстинктивно сжалась, стараясь стать меньше, лицо залили слезы. Ладонь того, что зажал мне рот, стала влажной. Он чувствовал, что я плачу, но его это не трогало.

Меня вели к бурелому, и стоило мне замешкаться, как я тут же получила удар по почке. В пояснице вспыхнула боль.

— Нет, — зарыдала я, рассматривая кучу поваленных деревьев, старый валежник, сухие голые кусты. Я знала, зачем мы туда идем.

Я остановилась, спиной упираясь в грудь тому, кто меня вел, но следующий удар заставил идти дальше. Хочешь упирайся, хочешь нет, ничего не поможет. Носками обуви я чертила по земле, пытаясь отсрочить расправу — пусть даже на секунду. Я задыхалась от страха, давясь влажным лесным воздухом.

Среди веток и кустов меня повалили на холодную, сырую землю. Один сел сверху и прижал. Второй заломил руки. Как я ни извивалась, и не мычала сквозь ладонь третьего, освободиться не удавалось.

Втроем они были намного, намного сильнее меня. Настолько, что я даже пошевелиться не могла.

В руке мужика появился пузырек из темного стекла — маленький, как для лекарств. Он вытащил пробку и мне запрокинули голову.

— Полегче, чтобы следов не осталось, — сказал он, когда мне сжали челюсти, заставляя открыть рот. — Все должно выглядеть естественно. Отравила человека и сама отравилась со страху.

— Нет! — заорала я, изо всех сил мотая головой. Я поняла, о каких гематомах шла речь. Сейчас я, как и тот несчастный в нашей "Магнолии" начну блевать кровью, а потом сдохну от множественных кровоизлияний. — Помогите!

Отчаянный рывок: я напрягла бедра, упираясь пятками в землю, выгнулась дугой — я пыталась столкнуть того, что меня держал. Сжала ладони, пальцами царапая землю и набирая полные горсти земли. Грязь забилась под ногти и это все, чего я добилась.

Огромный мужик пришпилил меня к земле, словно бабочку к листу бумаги.

Я сыро, до боли в горле заорала, вырываясь, когда вскрытый пузырек поднесли к открытым губам.

Перед глазами стояло лицо Ярцева, его умершего друга, и мне очень, очень хотелось жить.

Глава 4

Пальцы безжалостно сдавили челюсти до боли в желваках.

Вещество — без вкуса и без запаха, полилось в рот. Я набрала побольше воздуха и задержала дыхание, чтобы случайно не сглотнуть. Буду держать во рту, пока не отпустят, а потом сплюну в траву.

Я перестала сопротивляться, надеясь, что удастся перевернуться на бок и незаметно избавиться от яда.

Хватка и впрямь ослабла на руках. В ладонь вложили пузырек и сжали пальцы вокруг. Мне зажали рот и нос, я дернулась, но уже слабее — боялась случайно сглотнуть. Какое-то время боролась, но без воздуха начала терять сознание. Все плыло: нарядная роща, бурелом, лица моих убийц…

За что? — хотелось закричать. Но во рту был яд, который ни в коем случае нельзя…

Я задыхалась и перед тем, как тьма окончательно накрыла меня, непроизвольно сделала глотательное движение.

Но уже стало нестрашно: меня больше здесь не было.

…Я пришла в себя из-за того, что сильно скрутило желудок.

Сначала из темноты появилось первое чувство — беспокойство. Затем последовал мощный спазм. Это была дичайшая боль, прежде я такой не испытывала. Меня замутило, я торопливо пришла в себя, не понимая, что происходит, где я, и почему так плохо — я торопилась избавиться от боли и тяжести в желудке.

Я привстала и меня вырвало. Сразу же пришло облегчение.

Я огляделась: вроде бы сумерки. Видела я плохо — сквозь кровавый туман. Тело горело огнем от боли. Что со мной? Я умираю?

Меня окружал лес, лесные запахи казались знакомыми, будто я здесь давно. В ушах гудело, словно там качал невидимый насос, сквозь него пробился мощный гудок электрички неподалеку. Где я, черт возьми?

Кто я — помню. Помню имя, семью и мужа, где работаю… Вместе с кафе вспомнилось остальное: Ярцев, убийство, в котором меня заставили участвовать… Мое собственное убийство.

В животе снова стало больно, я наклонилась и меня безудержно вывернуло.

В полутьме я не видела, чем меня рвет, а боль была такой, словно в траве уже валяется минимум половина моих внутренностей. Справляясь с выкручивающей болью в мышцах и суставах, я села, подогнув ноги под себя.

Фартук больно давил подмышками. Сидеть неудобно, но пока это все, что я могла. В правой руке возник сильный спазм — натянутые сухожилия и задерневшие мышцы предплечья едва удалось расслабить. Из скрюченных пальцев выпал темный пузырек…

Яд. Почему я жива? Или вот-вот у меня откажет сердце? Уже темнеет, я долго здесь лежу.

Я поднесла пузырек к глазам, кажется, еще что-то есть внутри. Пробка оказалась в кармане передника, я нащупала ее, заткнула горлышко и спрятала. Не знаю, почему тот мужчина умер, а я нет, но это мне понадобится, чтобы доказать, что я ни при чем.

Я часто дышала, борясь с болью в желудке и смотрела на черные голые ветки на фоне темно-синего неба. Но если бы пузырек был веской уликой, мне бы его не оставили? Я цеплялась за эти мысли, как за спасательный круг, они отвлекали меня от агонизирующего тела. Я всерьез испугалась, что вот-вот рассыплюсь на куски.

Постепенно боль глохла. Мне еще было плохо, но уже не так, как после пробуждения.

Я поерзала на земле, аккуратно вдыхая, чтобы не тревожить горящие легкие.

— Помогите, — прошептала я пересохшим ртом. Хотела закричать, но слабый шелест это все, на что оказалась способна. — Помогите кто-нибудь, люди…

Мне пришлось отдышаться, как после тяжелой работы, а не нескольких слов. Не знаю, где найти силы выбраться отсюда.

Ярцев… Что же он натворил, что его решили убить таким жестоким способом. Кто так убивает? Спецслужбы? Нет, они не любят внимания. Их способ всегда можно списать на смерть при несчастном случае. Бандиты? У них способы простые — пуля в голову или нож в сердце. Что же это за яд такой?

Я снова поерзала и поняла: дышать стало легче.

— Здесь кто-нибудь есть? — прохрипела я. — Помо…

Закончить не сумела — горло жгло от жажды, и я раскашлялась.

Этот яд вызывает внутренние кровотечения, они говорили, я буду вся в гематомах. Может, он приводит к разрыву органов, только такого яда не существует, ведь так?

О ядах я знала немного.

Сделав над собой усилие, я поднялась, опираясь на бревно. Работала только одна нога, на нее я и перенесла вес. Тело ломило и выкручивало от боли. Ныли кости, мышцы, связки. Прежде я понятия не имела, что во мне столько всего может доставлять такие мучения. Я закрыла глаза, пытаясь пережить свой маленький ад.

Желудок снова подкатил к горлу, но больше не тошнило. Я почувствовала себя лучше и выпрямилась. В лесу стояли уже не сумерки — ночь, небо усеяло звездами, над макушками елей висел задорный молодой месяц.

Я аккуратно дышала, чувствуя, как успокаивается боль. Мне правда становилось легче — это не иллюзия, и не обман. Надо выбираться, пока не поздно. Нужно попытаться выйти к людям.

Дождавшись следующего гудка электрички, я поковыляла на звук, надеясь попасть к станции.

Почему я? Почему меня, обычную официантку, хотели втянуть в убийство? Я этого Ярцева не знаю, обслуживаю за обедом… Не мысли же они мои прочли, как я придумываю ему жизнь и радуюсь каждой улыбке.

Вот теперь точно могу сказать: он не психотерапевт и не адвокат. Не знаю, кто, но человек, которого пытаются так убить не может быть хорошим.

Меня вело, но я упрямо хромала вперед, цепляясь за деревья. И задыхалась от отдышки, словно легкие работали только на четверть. Все тело ломило, крутило суставы, словно меня пропустили через мясорубку. Как будто это тяжелейший грипп или приступ ревматизма — я даже шла с трудом.

Единственное, что осталось ясным — моя голова. Кровавый туман рассеялся и я смогла думать.

У него семья и сын, судя по всему — взрослый и трудный. Наверное, что-то вроде нашего Федора. Не ребенок, а наказание… А жена, скорее всего какая-нибудь гламурная топ-модель. С ногами от ушей и белокурыми локонами, или какие куклы сейчас в моде.

Да, я ей завидовала. Мне такой никогда не стать.

У него все отлично и с деньгами, и с жизнью. С Ярцевым порядок, это я по уши в дерьме, когда и так не сладко. Так оно всегда бывает: удача липнет к деньгам, а беды к бедам.

Я так хочу домой, к мужу — знакомому, привычному, родному. Может, он Ярцеву и в подметки не годится, зарабатывает мало и вечно придирается, но сейчас я хотела его видеть больше всего на свете.

А этот Ярцев… Пошел он на хрен.

Глава 5

— Тебя где носило всю ночь?! — Артем начал орать с порога и только потом изменился в лице, заметив, что я, мягко говоря, не в форме. — Ритка, что случилось?

Меня шатало. Я схватилась за косяк и медленно, словно девяностолетняя бабка, вползла в квартиру. Домой я добралась к утру: настенные часы с веселеньким циферблатом в ромашках и пчелках показывали полчетвертого.

Узкое длинное зеркало в прихожей — давно помутневшее и немытое, отражало меня в полный рост. В город я ехала в пустой электричке, а с вокзала шла пешком. Ноги ныли и гудели, как провода под напряжением.

Я совершила стратегическую ошибку, думала, что стоит выйти к людям и мне помогут. Но случайные прохожие от меня шарахались, а полицию я боялась сама. Я — участница убийства, хоть и невольная.

На станции на меня косились, некоторые с любопытством, но никто не подошел.

Теперь, увидев себя в зеркале, я поняла почему.

Меня принимали за опустившуюся нищенку или алкоголичку. На грязную одежду налип лесной мусор, он же запутался в слежавшихся волосах. Лицо отекшее, словно я пропита насквозь, с синяком слева, куда пришлись удары. Вместо глаза осталась щелочка. Лицо и руки испещрены царапинами после прогулки по лесу. Неудивительно, что никто не хотел ко мне подойти и хотя бы поинтересоваться, не нужна ли помощь…

Крови на мне не было: тошнило только водой и желчью.

Вместо боли пришла страшная усталость. Измотало в хлам, но физически стало даже лучше — ничего не ныло, не горело, и не резало. Зато спать хотелось так, что я с трудом держалась на ногах. Всю дорогу тянуло где-нибудь прилечь.

Артем крутился рядом. По пустым вытаращенным глазам стало ясно, что он не знает, что делать. Как всегда. Сейчас мне придется его утешать и успокаивать, чтобы бедняжка не расстроился. Я всерьез рассчитывала на его помощь?

— Что с тобой? — повторил он. — Авария? Клиент избил?

— Дай отдышаться, — прохрипела я, опираясь на тумбу.

В этой тумбе мы хранили обувь и всякие мелочи по уходу за ней. Старая, облезлая, кажется, она досталась от какой-то родственницы Артема, когда мы съехались.

Любимый топтался вокруг, беспомощно глядя на меня. От этого взгляда, за которым не было ни решимости, ни способности что-то взять на себя, уж тем более, проблемы жены, меня снова затошнило.

— Чайник поставь, — попросила я, чтобы куда-нибудь сплавить мужа.

Артем ушел на кухню и загремел посудой. Я услышала, как он торопливо набирает чайник из-под крана, деятельный и полный энтузиазма. Пока не задашь направление, он даже с дивана не встанет.

Я впервые подумала, что он, в сущности, еще ребенок — большой ребенок, не привыкший решать даже свои проблемы.

С трудом разогнувшись, я потащилась на кухню. Умылась прямо над раковиной, полной грязной посуды. Артем обещать помыть, но, конечно, этого не сделал. Он сам стоял над плитой, словно так чайник закипит быстрее. Сложил руки на груди, и недовольно смотрел на меня. Ну да, жена не должна доставлять проблем, даже если ее пытались убить.

— Рита, в чем дело? — уже спокойно и без паники спросил он, наблюдая, как жадно я пью воду. — Что случилось?

Я закрутила кран, вытирая мокрые губы. Понятия не имею, что рассказывать и с чего начать. Кран тек, так что думала я под надоедливую капель.

— Рита…

Желудок решил за меня. Стремглав я бросилась в туалет и склонилась над унитазом. Когда меня вырвало, стало легче, но живот сводило от судорог.

— Рита! — я почувствовала, как надо мной завис Артем. — Так ты пьяная, что ли?

Вместо беспокойства в голосе появилось раздражение.

— Почему ты в униформе? Вы бухали в кафе?

— Я не пьяная! — сорванным голосом заорала я. От обвинений стало обидно и противно. Если человеку плохо — сразу пьяный.

— А я, кажется, понял, что произошло! — разозлился он. — Напилась, и тебя на улице ограбили!..

А я думала, что это я фантазерка. Но мой муж, как выяснилось, тоже любит домысливать за других.

— Я не пьяная! — снова заорала я, борясь с болью в животе и головокружением.

Артем раздраженно фыркнул и ушел на кухню к засвистевшему чайнику.

Наконец-то я одна. С облегчением закрыла глаза и привалилась в стене, прячась между унитазом и раковиной. Я прислушивалась к себе: потихоньку организм успокаивается и меня снова тянуло в сон.

— Нет, ну ты точно бухая!

Я открыла глаза. Артем возвышался надо мной, как возмущенный бог-громовержец — по крайней мере, лицо было полно праведного гнева. Раньше мне Артем нравился… А потом я заметила, что когда его нет дома, мне лучше. И настроение хорошее, когда меня окружают другие люди.

— Помоги встать, — заплетающимся языком выговорила я.

Тело совсем перестало слушаться. Я протянула руку, надеясь, что Артем поможет подняться.

— Давай сама! — презрительно бросил он и вышел из ванной. Наказывает за то, что, как он думает, я напилась.

Я с трудом выбралась из угла и побрела в комнату. Траектория больше напоминала «змейку» у начинающего и оттого старательного водителя. Развязав непослушными пальцами тугой узел фартука, я сбросила его на пол и повалилась в постель, не раздеваясь.

Уснула мгновенно, провалившись в темноту.

К сожалению, ненадолго.

— Ритка!

Артем настойчиво хлопал мне по лицу.

Я оторвала щеку от подушки — ту самую, пострадавшую и отекшую, и непонимающе жмурясь уставилась на лохматого мужа, пытаясь сфокусировать взгляд на его лице, а мысли — на словах. Чего ему надо?

…В магазин сходить? Или на смену пора?

— Я не понял… — долетел его голос. — Что за мужик…

— Какой мужик? — выпалила я, резко садясь. Меня снова охватила дрожь.

Паника утихла через несколько секунд. Будь они здесь, Артем сам бы перепугался, а не возмущенно оттопыривал губу.

— Кто такой, я спрашиваю? — повторил он.

— Не знаю… — забормотала я. Сейчас мне нужны дельные идеи, а не сцены ревности.

Я встала, ощущая себя лучше. На улице было раннее утро — цветное и веселое, как бывает только в начале лета. Свежий ветер трепал через форточку занавеской из тюля. Пахло цветущими лилиями… Не помню, чтобы во дворе были лилии. У нас бедный дворик, даже ромашки никто не высаживает: всем лень и жалко денег. Наверное, от соседей тянет.

Тело было отдохнувшим, движения безболезненными — я встала, ожидая кошмара в мышцах, но была готова порхать, как балерина.

В ванной я выкрутила воду и оценила состояние лица… Еще не радует, но лучше, чем вчера. Отек немного спал, хотя синяк проступил четче. И самое главное — сегодня я видела свой глаз. Веко потихоньку приходило в норму.

Я торопливо умылась и почистила зубы. Неплохо бы еще помыться, чтобы не распугать всех на улице. Артем появился в проходе, когда я вычесывала из спутанных волос лесной сор.

— Ритка! Кто это такой, я спрашиваю?

— Кто? — уточнила я, не переставая взмахивать расческой.

— С шести утра звонит мужик, спрашивает тебя, возвращалась домой или нет.

Я остановилась, прижав расческу к груди.

— Он представился? — с обмирающим сердцем спросила я.

— Да…

— Ярцев? — выпалила я.

— Что еще за Ярцев? — Артем сложил на груди руки. — Так, рассказывай. Где ты мужиков нахватала, как сучка блох?

— Мне не до этого, Артем! — заорала я. — На меня напали вчера, быстро говори, кто звонил!

— Я не понял, почему ты на меня голос повышаешь? — прищурился он знакомо и с вызовом. Так смотрят перед тем, как начать скандал.

Я отмахнулась и бросилась мимо, в комнату. С ним каши не сваришь. Бросая в дорожную сумку нехитрые пожитки, я выпалила:

— Я пока у бабушки поживу… Я хотела сказать…

— Да понял я, что ты хотела! — огрызнулся он. — Почему там?

— Долго объяснять! — я застегнула молнию, и обернулась. — Я тебя умоляю, хоть раз в жизни будь нормальным человеком и скажи, кто звонил?

— Да не знаю я, — вяло огрызнулся Артем, стремительно теряя ко мне интерес. Ему малоинтересно все, из чего не сделаешь скандала. — Менеджер ваш или еще кто, откуда мне знать! Это ты уже сама разбирайся!

Он скрылся в кухне, а я пошла в ванную. Следовало быстро помыться и делать отсюда ноги. Артем не поможет, а мне хотелось укрыться в тихом месте: надежном и вечном, как отчий дом.

Где меня никто не достанет: ни Ярцев, ни убийцы.

Глава 6

Мылась я практически на время.

С меня текла грязная, местами кровавая вода, но грязи было больше. Я вычесала сухие веточки, травинки и старые листья, вымыла волосы, просушила и они пушистой шалью укрыли плечи.

Не знаю, был это звонок от менеджера или мои убийцы поняли, что я выжила — я не собиралась встречаться ни с кем из них.

Я надела черные джинсы, ярко-желтую футболку с аппликацией во всю грудь — она изображала подсолнухи среди которых пряталось солнце, и взглянула в зеркало. Лицо всех цветов радуги… Я нацепила темные очки. Лучше не стало.

На выручку пришла косметичка: я аккуратно замазала самые густые синяки специальным карандашом для маскировки кругов под глазами. Затем нанесла тон и в финале припудрила все это дело.

Густой слой косметики сделал лицо неживым, а маскировал слабо — видно, что прячу следы побоев. Ну и пусть. Лучше, чем без, значит оставляю.

По привычке я взяла в коридоре обувь на каблуке, но передумала в пользу кроссовок.

— Уезжаешь уже? — недовольно спросил Артем, выглянув в коридор.

— Ненадолго, — как можно беспечнее сказала я. — Поживу пару дней, пока все не утрясется… У нас кафе вчера ограбили. Ужас, что было! А тебе, наверное, наш звонил, беспокоился. Видишь, как отделали!..

Я несла и несла этот бред, торопливо шнуруя кроссовки. Тон был легким, с лицом я не справилась, но Артем и не стал приставать с расспросами. Поверить — это так просто. Не нужно ни с чем разбираться, а можно снова водрузить себя на диван.

— Честно, я у брата поживу, — сказала я, стараясь заранее придушить бред ревности на корню. Раньше бы не получилось, но сегодня Артем благосклонно буркнул:

— Я позвоню, — и ушел к себе.

Его одно могло заставить заткнуться — он понял, что у меня беда. А у него планы поинтереснее, чем решение моих проблем, которыми вполне может заняться мой брат.

Я забросила сумку на плечо, взяла ветровку, и крикнула:

— Пока!

Он не ответил.

Пригородная электричка была наполнена пенсионерками и дачниками. Я умудрилась сесть у окна, меня никто не замечал. Синяки и стоящие в глазах слезы никого не волновали. Вон, рассада в рост пошла… Разговоры вспыхивали вокруг то здесь, то там. Я погрузилась в свои мысли, не обращая внимания на зудящих дачников.

Потом попыталась представить в этой обстановке Ярцева, будто он держась за поручень обсуждает проблемы урожая… Не выдержала и засмеялась. Нет, Ярцев в пригородных электричках не бывает, это факт. «Ягуар» ему не простит.

Скоро пришлось сделать пересадку.

Неожиданно мне стало не по себе в толпе на солнечном маленьком перроне. Я осталась одна на пустом пятачке среди полей. Широкая дорогая вела к дачным участкам — они виднелись вдали, но все равно страшно.

Некстати стало хуже — снова ныло все тело, словно меня пропустили через мясорубку. Я с трудом дождалась следующей электрички и снова тряслась в вагоне. Тело крутило и ломало, словно после вчерашнего похмелья. Я устало привалилась к окну, рассматривая поля, перемежающиеся лесопосадками.

Моя бабушка прожила в селе всю жизнь.

Я выросла с ней, мама была слишком занята тем, что устраивала личную жизнь. Родила она меня рано, как говорят, «принесла в подоле». За что ей огромное спасибо, конечно, но материнскими чувствами она ко мне не прониклась. Работала в Москве, оставив меня бабушке, вышла замуж, строила карьеру. Иногда приезжала с подарками и врала, что вот подрасту — она заберет меня к себе. Рассказывала, как мы будет счастливы, как вместе пойдем в зоопарк. Много чего рассказывала. Не знаю, кто придумал, что детям лучше врать, чем расстраивать правдой, но я бы этого мудака придушила. Потому что ждала. Ждала, что вот еще чуть-чуть и мама заберет меня, просто ей мешают обстоятельства и всякие недобрые люди. А потом я выросла. Я ее не виню. Ей тогда было меньше, чем мне сейчас.

Отца своего я ни разу не видела.

Дед умер пять лет назад, за ним ушла бабушка — недавно. От семьи остался только брат… На самом деле никакой он мне не брат. Так, троюродный, но выросли мы вместе. У его родителей оказалась та же проблема: они долго скандалили, разводились, мирились, ездили на заработки, платили огромные долги, в общем, им было не до Юрки. Сначала его подбрасывали на месяц-другой, потом он пропадал у нас все лето, а потом его забыли забрать и он пошел со мной в одну школу. Так мы стали братом и сестрой.

Поступать поехала в город — очень хотелось туда вырваться. Пробилась в педагогический на ин-яз, на втором курсе познакомилась с Артемом, вышла замуж… Он меня сразу увлек, интересный, масса планов на жизнь, активный… Артем казался перспективным парнем.

А потом с нами что-то произошло.

У Артема не пошел первый проект, у меня случился первый выкидыш… Затем снова неудача — и у него, и у меня. Нужны были деньги на обследования, Артем все чаще начал говорить о моей неполноценности. Он был уверен, что с ним все в порядке, это я болею, а моя врач настаивала, чтобы я вытолкнула на обследования мужа. От отчаяния я рыдала ночами.

Третий проект Артема тоже провалился, он впал в апатию и лег на диван, а я разозлилась, махнула рукой на все — мужа, неспособность выносить и проблемы со здоровьем, неудачную карьеру и пошла работать в "Магнолию". До этого каждые летние каникулы я отчаянно искала подработку, не гнушаясь ничем, и подумала, а что я теряю? В ресторане хорошие чаевые…

Иногда я оглядывалась по сторонам и ужасалась — на что я трачу жизнь? На Артема и работу официанткой. Не об этом я мечтала, когда мчалась, полная надежд, поступать в город. А потом оглядывалась еще раз и понимала — все так живут. У меня еще ничего… Артем хоть сильно не пьет и деньги не проигрывает — слишком ленив для азартных игр.

В общем, я уехала… А Юрка остался. После смерти бабушки он все еще жил в ее доме: латал крышу, копал огород. Именно туда я и направлялась. В родовое гнездо, где, как мне казалось, меня защитят, поймут и утешат.

А куда еще? Не к маме же… Я видела в «одноклассниках» ее страничку: у нее родилась дочь, судя по фото, зацелованная и любимая. У нее были золотистые кудри, носик кнопкой, и огромные добрые глаза. Я на детских фото совсем другая: вся какая-то черная, диковатая и неприветливая. Бабушка смеялась и говорила, что это, потому что я выросла в лесу.

Электричка замедлила ход и пейзаж в окне «побежал» медленней. Его можно было рассмотреть и им насладиться: полями, подступающими к самым путям, красивым лесом. Заскрипел тормоз, я встала и забросила сумку на плечо.

Юрик встретил меня на перроне, подобрал багаж и приобнял меня, радостно хлопая по спине. Он так радуется не потому что меня любит. Когда я приезжаю, он сваливает на меня работу по дому и уход за скотиной.

Правда от «скотины» почти ничего не осталось. Бабушка держала корову, птицу… О былом хозяйстве напоминали десяток кур и пожилая овчарка Ирма.

— Че кислая? — Юрка рассмотрел синеву проступающую сквозь слой грима на щеке и нахмурился. — Это кто тебя? Муж?

— Дома расскажу, — вздохнула я и спустилась по деревянному настилу к тропинке, ведущей к селу. Идти через лес недолго — полчаса от силы. Летом мне ужасно нравились эти прогулки — в лесу приятно пахнет, прохладно, и умиротворяюще шумит листва, если ветрено.

А рядом со станцией несет шпалами и навозом.

Я понятия не имела, что рассказать? Правду? Ложь?

Я приехала за помощью, как бросаются к родным, не в силах справиться с проблемой, но не представляла, чем Юра поможет. Он простой парень. Хороший, но простой.

С Ярцевым можно даже не сравнивать.

Глава 7

Через лес мы вышли к сельской улице.

Юрка шагал бодро, как ходят люди, привыкшие к расстояниям, а я еле плелась. Меня еще мутило после вчерашнего. По дороге заглянули в магазин. Купили пельмени и бутылку недорогого вина — другого здесь не водилось.

— Отметим приезд, — пояснил Юрка.

Я пожала плечами: пить не хотелось, но чуть-чуть можно.

Он отворил калитку, и я с удовольствием заметила, что бабушкин цветник еще жив. Дом у нас просторный, но одноэтажный. Дед много им занимался: сам перебрал пол, сложил камин в гостиной, почти вся мебель сделана его руками… У меня появилось чувство, что я вернулась домой.

Стояло оказаться во дворе, как овчарка Ирма заскулила, припадая к земле и подбежала, виляя всем телом. Я погладила жестковатую шерсть, потрепала уши. Она старая, и на цепи мы ее не держим.

— Я тоже скучала, — призналась я.

По мощеной тропинке я пошла к крыльцу, поднялась по скрипучим ступеням и толкнула дверь: в доме чистота! Намытый пол из янтарных от лака досок сиял. Солнце заливало прихожую с кухни, я очутилась в настоящей янтарной комнате — стены прихожей дед тоже обшил лакированными дощечками.

— Вот и дома! — сказал Юрка. — Тапки возьми.

На кухне я разложила покупки, с удовольствием щурясь на солнце, бившее сквозь «вафельные» занавески в маках. Такое умиротворение встречается только в деревне летом.

Но когда вспомнила о пузырьке, лежавшем в кармане джинсов, настроение испортилось. Я извлекла флакон, посмотрела на свет — там еще был яд.

— Ритка! — позвал брат из глубины дома.

Я нашла его в гостиной. Припав перед камином, Юрка пытался раздуть огонь. Усмехнулась, и сложила руки на груди, злорадно наблюдая за его мытарствами.

— А раньше с первого раза, — укорила я.

— Тяги никакой! — ругнулся он.

Посреди гостиной стоял круглый стол, уже накрытый скатертью.

Раньше мы всей семьей садились за него на праздники — с мамой и с родителями Юрки, если они приезжали. Я так любила те посиделки. Теперь мы вдвоем… Но камин все равно будет разведен, стол накрыт — кто-то должен продолжить семейную традицию.

Бабушка все мечтала: вот Риточка замуж выйдет, Юрочка женится, детишек родите… Только у меня выкидыш за выкидышем, а Юрка — он никому не нужен. Вроде все на месте: руки, голова, не пьет… А девушкам не нравится. Дед говорил, это потому, что он лопух.

Я вздохнула и пошла за бабушкиными тарелками. Отсчитала нужное количество и сервировала стол. Раскладывая приборы, заметила, что делаю это с особым выражением лица, какое бывает у официантов. Профдеформация подкралась незаметно…

Я сварила пельмени, нарезала салат из огородной зелени, огурцов и покупных помидоров, а Юрка открыл вино и развел камин. Скоро стемнеет, а вечером в деревне прохладно.

Мы сели за стол — все, как прежде! Огонь трещит, вкусно пахнет дымом. Над камином висела кабанья голова — дедов трофей. Бил дичь он часто, но к таксидермисту обращался всего пару раз. Еще у нас была голова оленя, но протухла и ее пришлось выбросить.

На стенах висели дедушкины ружья, одно принадлежало Юрику — дед подарил на шестнадцатилетие, пояснив, что наш участковый Семеныч не должен об этом знать. Мелкашка была моей, но я ею не пользовалась, лишь раз стрельнув зайца по дедовому наущению.

На одной из стен обнаружилась «проплешина» в коллекции.

— А где дедов «вепрь»?

— Да так, — отмахнулся Юрка. — Снял, только воров привлекает. Дорогое же. Что с лицом-то?

— На меня напали.

Юрик сцепил мосластые пальцы под подбородком. Широкий рот — почти как у клоуна, дернулся.

— Это кто смелый на мою сеструху напасть? Что случилось, Ритка? Рассказывай.

Я уставилась в тарелку и сглотнула. На меня не просто напали — пытались убить, но вывалить это во время семейных посиделок я не могу. Все равно, что неожиданно для всех насыпать кучу конского навоза на новогодний стол.

— Даже не знаю… Соли не принесешь? — выкрутилась я, выгадав секундочку.

Юрка ушел на кухню, а я опустила глаза, напряженно размышляя, что делать. Тот тип из кабинета Федора угрожал моей семье. Сочувствовал насчет бабушки и намекал, что остальные тоже не бессмертные.

Юрка мог защитить меня от хулиганов. Но от тех людей, с которыми я столкнулась, он меня не защитит — посмотрим правде в глаза.

Вот Ярцеву я бы рассказала сразу… Он выглядел, как человек, который знает, что делать.

— Ты что, болеешь? — неожиданно спросил Юрка.

Я подняла голову и вопросительно уставилась на него. Дыхание перехватило — он держал флакончик с ядом, который я забыла на кухне.

— Отдай сейчас же! — не владея собой я на подгибающихся ногах бросилась к нему.

Я забрала флакон и спрятала в передний карман джинсов. Брат растерянно смотрел, как меня трясет.

— Не трогай, — пряча глаза, попросила я.

— Что за капли?

— Это… мое, — ответила я, не зная, что соврать. Надо сказать, что они гинекологические и он отстанет. Мужчины терпеть не могут эти темы, а что болею — он знает, просто без подробностей.

Юрка растерянно меня рассматривал:

— Ну… — смутился он. — Тебя же не изнасиловали, да?..

— Нет, — отрезала я. — Мне надо поспать, я прошлой ночью почти глаз не сомкнула. А утром я все расскажу. Все нормально, честно!

Я проснулась от собачьего лая — соседская псина не умолкала. Покрутилась, надеясь вновь уснуть, но на новом месте я всегда плохо сплю, словно принцесса на горошине.

Я села в пышной кровати, отдернула занавеску. Ночь была светлой и лунной, из приоткрытого окна тянуло свежестью. Закутавшись в бабушкин халат, я вышла на крыльцо и села на прохладную деревянную ступеньку. Ночь дышала природой и звезд столько, сколько в городе не увидишь.

Из темноты вышла Ирма и ткнулась в колени холодным носом.

— Тоже не спится? — пробормотала я, обхватив ладонями мохнатую морду. — По бабушке скучаешь? — прошептала я и призналась. — А у меня муж мудак. Хорошо тебе, мужика раз в год видишь и то недолго.

Ирма встряхнулась и улеглась у ног. Теплая шерсть и опадающий бок овчарки возвращали в детство, где все хорошо. Ирме двенадцать, а тогда все были живы, и оптимистично смотрели в будущее.

Бабушка думала, что я удачно выйду замуж и буду приезжать с внуками, многого добьюсь в городе. Она научила меня шить. Вышивать мне даже нравилось, но где взять время этим заниматься? После смены приползаешь домой с отечными ногами, быстро готовишь на завтра обед дражайшей половине, стираешь униформу, моешься и падаешь спать… Я где-то себя потеряла, на пути из этого дома в то светлое будущее, что мне пророчили и в которое я уезжала.

Кажется, после третьего выкидыша.

Самую главную бабушкину мечту я выполнить не сумела.

В первый раз кровь пришла через две недели после задержки. Перепуганная, я понеслась к врачу, и только там узнала, что ничем не поможешь.

— Так бывает, — сочувственно сказала участковый гинеколог, быстро записывая что-то в карту. На меня она не смотрела — за дверью ее ждал десяток пациенток. — Попьете витамины, пролечитесь, и через три месяца пытаться!

Она ободряюще улыбнулась, выписала названия препаратов и направление на платное УЗИ.

Так бывает. Естественный отбор и все такое: скорее всего, с эмбрионом было что-то не так. По статистике с выкидышем сталкивается чуть ли не каждая вторая… Я поняла, что все ужасно, когда скинула в третий раз — на том же сроке.

Артем намекнул, что я чем-то болею. Когда я принесла известие от врача, что ему надо бросить пить и курить, пропить витамины, и сдать кое-какие анализы, он перепугался еще больше.

— В тебе дело, — уверенно заявил он. — Что со мной может быть не так? Ты же беременеешь. А дальше моя работа заканчивается и начинается твоя!

После пятого я перестала пытаться.

Нужны были дорогие обследования, поддержка родных, а Артем вел себя так, словно ребенок нужен только мне. Подруга, заметив заплаканные глаза, сказала: «А что ты пытаешься доказать и кому? Ты молодая, отдохни, подзаработай, подлечись». И я погрузилась в работу. В конце концов, не я первая, не я последняя. Я хотя бы могу забеременеть, а кто-то и этого лишен…

Я тяжело вздохнула и вновь достала флакончик, рассматривая в лунном свете.

Темное стекло, ни одной надписи. Почему я жива, если убийцы были уверены, что со мной все будет кончено? Я такая зараза, что меня и яды не берут? Всем сорвала планы… Обычно меня хлебом не корми, дай что-нибудь нафантазировать, но сейчас воображение отказало.

Кто они такие и станут ли искать? Спряталась я не очень надежно — если захотят, найдут, но почему-то чувствовала себя здесь в безопасности. Не хочу уходить из собственного дома. Абсурд, но здесь возникало ощущение, что все будет хорошо.

Завтра нужно обдумать все на свежую голову. Я похлопала Ирму по спине и вернулась в дом, утро началось очень по-деревенски — меня разбудило кукареканье.

Во дворе я привела себя в порядок — вода в рукомойнике оказалась прохладной и приятной. Дальше по плану были кофе и завтрак. Заглянув в курятник, я набрала пяток свежих яиц, и вчерашний салат еще остался…

Меня так увлекли житейские дела, что я забыла обо всем. Вымыла яйца и поставила их вариться. Мысли о Ярцеве я блокировала — слишком страшно было думать о случившемся.

— Ритка! — на кухне появился Юрка и завис над кастрюлей, потирая руки. — О, яички! Всмятку?

Всмятку он любит с детства. Я пожала плечами и выключила газ — всмятку, так всмятку. Гренок добавить, молока, овощей и получится прекрасный деревенский завтрак.

— Вечером шашлыки сделаем, — пообещал он, собирая на стол. — Ты не против? Я мясо поставил…

Я снова пожала плечами. Похоже, пытается меня порадовать — шашлыки я любила, пока бабушка была жива. А после ее смерти — не очень.

Позавтракав, брат собрался на работу, а я решила пройтись. Несмотря на глушь, летом тут людно — вряд ли мне что-то угрожает.

С главной сельской улицы я свернула в сторону леса. Для ягод и грибов рано, но, может, соберу немного трав. Я углубилась в лес и вышла на проселочную дорогу. Пройдусь, воздухом подышу — он здесь хороший, мягкий, сосновый, такой, что само дышится.

В терпкий запах можжевельника вкралось что-то постороннее — словно бы пахло бензином… А еще остывшим двигателем и холодным металлом. Так бывает на природе — любой посторонний запах выходит на первый план.

Я обошла кусты и наткнулась на широченный, низкий багажник между можжевельных кустов. Ауди «ТТ», не слишком новая и обтертая. Спортивку загнали наискосок — торопились, бампер и капот утопали в пышных ветках.

Салон пустой, и судя по всему, она давно здесь стоит.

Наверняка за мной… Но у Ярцева другая машина, и у моих убийц тоже.

На всякий случай я записала номер машины, и торопливо вернулась домой.

Брата я дожидалась, не выходя со двора. Когда пришел Юрик и расстегнул пыльную форму почтальона, сразу стало спокойнее. Мне по-детски не хотелось уходить из дома, где, как кажется, заслонят и спасут от беды.

— Ну что, шашлык? — улыбнулся он.

Я с облегчением кивнула и начала сервировать стол. Шашлык его дело, с меня только нарезать салат и расставить тарелки.

— Юра, если мне надо пробить кое-кого, — начала я улучшив момент. — Узнать что за человек или машину по номеру пробить, то к кому обратиться? Ты кого-нибудь знаешь? — я так сильно стиснула нож, пахнущий свежим зеленым луком и укропом, что чуть не порезалась.

Брат как раз склонился над раковиной, чтобы умыться и застыл, рассматривая меня. Я сделала извиняюще лицо, всем видом показывая — проблемы, братишка. Он плеснул в лицо водой, и не торопясь, вытерся полотенцем.

— Так, дорогая, — решил он. — Давай рассказывай, что случилось.

Глава 8

Я долго не могла подобрать слова и смотрела в миску с накрошенными огурцами.

Как раз сейчас я резала перья зеленого лука, а Юрка нырнул по локоть в кастрюлю с шашлыком. Такая уютная картина — мне очень не хотелось портить момент, я скучала по этим семейным сценам.

— Меня преследуют какие-то люди, — призналась я. — Из-за клиента, который ходит в наше кафе. Я его обслуживаю.

— И что хотят? — кивнул Юра. — Ты от них прячешься?

— Ага, — скривилась я. — Не знаю, что им надо… Подкараулили, избили… Юрка, ты знаешь человека, кто пробьет данные или нет?

— Поищем, — серьезно кивнул он. — Не дрейфь, сеструха. Давай, салат режь, я сейчас вернусь.

Он ополоснул руки и скрылся в гостиной. Я услышала, как он кому-то звонит и на сердце отлегло. Сейчас найдет кого-нибудь… Юрка общительный парень, у него полно друзей и знакомых.

— Женька Дорофеев, — сообщил он, когда вернулся и начал нанизывать куски баранины на шампур. — Ты его не помнишь, я с ним дружил, когда у мамки жил. Ты пару раз его видела.

— Не помню, — пожала я плечами.

— Скажешь — от меня. В органах он сейчас, — без перехода пояснил он. — Я тебе номер записал, на столе лежит. Созвонитесь, когда в городе будешь.

На душе потихоньку легчало. Закончили мы приготовления в хорошем настроении. Развели во дворе мангал, осталось дожидаться, пока подоспеют угли.

Смотреть на обугленные раскаленные дрова, пухнувшие жаром изнутри, было скучно. Я заглянула в курятник и собрала яйца — шесть штук, еще теплые, в курином помете. Ополоснула их в уличном рукомойнике и собралась идти в дом, как вдруг через забор мне махнула соседка «справа».

— Рита!

Румяная, всегда в отличном настроении она предпочитала просторные спортивные костюмы, а волосы стригла по городской моде — в дерзкое каре. Клубника у нее отличная — еще с детства помню.

Я подошла, прижимая к себе яйца.

— К тебе гости приезжали! — обрадовала она меня.

— Гости?

Пальцы сжались и одно из яиц лопнуло, окрасив ладонь желтком.

— Парень, хороший такой! Молодой!

— А как выглядел?

Ремарка «молодой» ничего не значит. Ей и Ярцев молодой, если учесть, сколько соседке лет.

Она с энтузиазмом описала: темноволосый мужчина с голубыми глазами. «Совсем мальчик. Краси-и-вый». Сначала я подумала на Ярцева, но когда соседка упомянула татуировки на руках, откинула эту версию. Я не видела Ярцева голым, но это молодежная мода. Да и не подходят к его стилю тату.

Федор? Я в упор не могла вспомнить, какого цвет глаза у нашего директора.

— А какая машина? — спросила я, вспомнив «ауди» в можжевельнике.

— Коричневая, — с готовностью сообщила соседка.

Та «ауди» была с шоколадным отливом. Я сделала вид, что все в порядке, хотя настроение испортилось. Под предлогом, что мне нужно отнести яйца, я сбежала в кухню и отмыла руки от желтка.

Я не знала никого, подходящего под описание — тем более с татуировками, да еще на спортивной «ауди». Кто это, черт возьми?!

— Рита!..

Юрка спросил, как там угли и унесся во двор, оставив меня наедине с невеселыми мыслями. Пока он дома, мне спокойнее, хотя если так разобраться, это психологический обман. Чем Юрка поможет, вознамерься нас убить всерьез? Но из-за этого чувства покоя на душе я и не хотела уезжать. Куда мне ехать? Последнее убежище…

Я вытерла руки, в гостиной собрала посуду — есть мы решили на свежем воздухе. Внимание привлекла записка на столе — обещанный друг Юрки, я сложила бумажку и сунула в карман, по соседству с пузырьком.

Вспомнив про яд, я со звяканьем поставила тарелки на стол. Вытащила флакончик, посмотрела на свет, словно он мог рассказать свои тайны.

Это вещество в пузырьке — веская улика. Можно отнести в полицию, они сделают анализ… Только убийцы оставили флакон мне, пытаясь инсценировать самоубийство. Они не боялись, что вещество изучат.

Какой у них был план? Что теперь делать?

Может быть, найти Ярцева, рассказать все, как есть? Он должен знать своих врагов, разберется. Если их арестуют, мне ничего не будет грозить.

Да, хороший план. Жаль только, нереализуемый.

Я не знаю, где искать Ярцева и хуже другое. Он видел, что тот бокал принесла я. Он все понял. Если Ярцев разумный человек, то не поверит ни одному слову и сразу сдаст меня в полицию.

— Ритка! Да где ты пропадаешь!.. — донеслось со двора.

Я собрала тарелки и понесла во двор.

Ужин удался на славу. Расслабившись, я рассказала про «ауди». Очень хотелось проверить, на месте ли она, но на ночь глядя даже вдвоем с Юркой страшно идти.

— А, пошли! — вдруг сказал он.

В гостиной брат снял со стены ружье, из комода добыл горсть патронов. К лесу мы шли молча, я смотрела под ноги и нервничала, а Юрка насвистывал на ходу… Он не воспринимает опасность всерьез, с отчаянием поняла я. Он еще не понял, как крупно мы влипли.

«Ауди» оказалась на месте, похоже, за все это время к ней никто не прикасался. Юрка рассмотрел салон через окна и задумчиво хмыкнул.

— Рит, ну стоит машина, и? С чего ты взяла, что по твою душу?

— Тетя Зина сказала, что на этой машине меня спрашивали, — тихо злясь, напомнила я.

— А ты тетю Зину не знаешь? Она еще не то скажет… Забыла, как она рассказывала, что к ней покойный муж приходил? Она придумает, а потом сама поверит.

— Машина в кустах, согласись, это странно! — я показала на «ауди» в можжевельнике. — Зачем ее здесь ставить?

— Да, странно, — нехотя согласился Юрка. — Надо участковому сказать… Ты тут побудь, я пойду ружье закину и Семеныча найду.

Не успела я опомниться, как брат зашагал обратно к селу, оставив меня на пыльной дороге. Я хотела броситься следом, но лес, еще солнечный и веселый, был полон звуков, вдалеке гудела электричка, я слышала гомон людей — со станции шли пассажиры.

Ничего не случится… Скоро брат вернется с участковым, и мы разберемся, что к чему.

От машины я отошла довольно далеко. Из-за деревьев потихоньку подбирались сумерки — в лесу темнеет рано, а мне хотелось солнышка. Я дошла до железной дороги и побрела вдоль путей, вдыхая запах шпал, дегтя, смолы и полевых трав. Поле покачивало головками цветов, а сверху его накрыло, как купол, прозрачное светло-голубое небо.

В кармане зазвонил телефон, нарушив идиллию. Наверняка, Юрка с участковым вернулись к машине.

Я взглянула на номер и мысленно застонала — это был Артем. Очень вовремя. Сейчас начнется… Что именно — варианта два: либо скандал за то, что уехала, либо извинения и уговоры вернуться.

— Привет, — вздохнула я.

— Слушай, Рит…

При первых звуках неуверенного голоса я насторожилась. Голос плавал, муж мялся.

— Тут один парень приходил, тебя спрашивал…

— Что за парень? — напряглась я. — Как выглядит? С татуировками?

— Нет… Высокий, худой и видно, что при деньгах… Что ему от тебя надо?

Раз без тату — это кто-то новый. Или мой муж просто их не заметил? На него вообще нельзя положиться: он ничего не видит, не слышит, не помнит, ему все неинтересно.

— Ты у меня спрашиваешь? — разозлилась я. — Я даже не знаю, кто это! Старый или молодой?

— Лет двадцать.

Я тихо выдохнула: это не Ярцев. И те, кто пытался меня убить, тоже были старше. Я хлопнула себя по лбу от внезапной догадки.

— А его не Федор зовут, он не представился? — вдруг наш юный директор беспокоился обо мне.

Татуировок у него нет, но Федор при мне короткий рукав не носил. Мог набить, в конце концов, это сейчас модно. Только вот «тэтэшки» у него нет, хотя ничего не мешает одолжить авто у друзей.

— Он не сказал! Ритка! Мне что-то не нравится это… Откуда у тебя столько знакомых при бабках? Я ему сказал, что ты к брату уехала.

— Сказал? — опешила я. — Вот так просто взял и сказал незнакомому парню, где меня искать?

Этот дурак с ума сошел? Во-первых, глупо рассказывать незнакомцам о местонахождении своих родных. Во-вторых, мой ревнивый муж просто не мог сказать молодому и богатому парню, где я!

— Он сказал, что с твоей работы, — пояснил муж. — То ли администратор, то ли менеджер.

— Так это все-таки Федор? — я злилась на его непонятливость. Неужели так трудно спросить имя, чтобы я не гадала. — Артем! Умоляю, если еще кто-то придет, никому не говори, где я!

Я отключила телефон, борясь с непослушными пальцами. И что теперь делать? Неизвестно, кому он все выложил. Единственный способ все выяснить — позвонить Федору и узнать, не он ли это был.

С другой стороны я уже убедилась, что Федор трус и сдаст меня в два счета. Придется уезжать из села, только брата предупредить надо.

Какое-то животное чутье вдруг погнало меня из дома. Буду упорствовать — выведу на свое логово врагов и рискну жизнью близких. Но к мужу возвращаться нельзя, а больше в городе пойти не к кому.

Я поспешила обратно, но рядом с «ауди» никого не нашла. Сельская улица была тихой и пустой — уже вечерело. Чувствуя себя неуютно, я добралась до дома и толкнула калитку.

— Юрка! — крикнула я и остановилась, как вкопанная.

Перед крыльцом, растянувшись, словно в прыжке, лежала Ирма. Остекленевшие глаза и криво обнаженные стертые клыки в посмертном оскале… Она мертва.

— Ирма, — я подошла и опустилась на колени, провела по собачьему боку.

Под колкой пыльной шерстью кожа была холодной, как резина. На загривке мех стоял дыбом, а морда в кровавых хлопьях пены. Отравили? Но соседи Ирму любят и травить ее некому, кроме тех, кто хотел проникнуть в дом…

— Юра, — тихо позвала я, надеясь, что он откликнется.

Я выпрямилась, положив руки на колени, и вытянула шею пытаясь рассмотреть что-нибудь в окнах. В кухонном почудилось движение, но это «вафельная» занавеска гуляла на сквозняке. Я внимательно осмотрела двор: взрытая земля, утварь вперемешку, словно Ирма билась, не разбирая дороги.

Я перешагнула через нее и поднялась на скрипучее крыльцо. Прислушалась и приоткрыла дверь. Спасибо Юре, петли отлично смазаны…

Он сам лежал в глубине прихожей. Просто очертания, словно брошенные в углу тряпки.

— Юра, — тихо позвала я.

В доме было прохладно и очень тихо. Слышно, как жужжат мухи и бьются в стекло. Из моей прихожей тянуло кровью, и я поняла, откуда здесь столько мух — они роились над телом моего брата.

Глава 9

Ноги меня не держали, я повалилась на колени, цепляясь за дверь.

Брат лежал полубоком, зажав ружье под собой. Он смотрел такими же глазами, что и Ирма — стеклянными и огромными, словно удивился, близко увидев смерть. Лицо, шея, клетчатая рубашка в крови, словно в фильмах ужасов. Я смотрела и не верила, что это мой брат.

— Хозяйка! — раздалось с улицы. — Есть кто? Кто кричал?..

При появлении участкового я совсем расклеилась. Следующие пятнадцать минут я давала показания и пыталась примириться с реальностью. Раскисать нельзя: в коридоре роилась полиция и мне нужно решить, что говорить.

— Ну, Рита, рассказывай, — негромко сказал участковый, садясь за стол напротив.

Я упомянула про «ауди» в кустах можжевельника, но промолчала о яде. Тянуло открыться давно знакомому человеку, но что-то меня держало. Целиком история выглядела бредом сумасшедшего.

Но мой брат мертв — и это не бред.

— Виктор Семенович, — пробормотала я, набравшись смелости.

— Что, Ритонька? — ласково спросил он, заполняя какие-то бумажки на столе.

До меня вдруг дошло, что за нашим семейным столом осталась я и участковый, оформляющий убийство моего брата. Тело из коридора убрали — повезли на экспертизу, как пояснил сосед.

— Пожалуйста, выслушайте меня…

Еле выталкивая слова, я рассказала о происшествии в кафе. Семеныч слушал без тени на лице, даже когда я призналась в убийстве гостя коктейлем «Манхеттен»…

Только хмыкнул и вернулся к протоколу — Семеныч мне не верил.

— Риточка, не нервничай, — миролюбиво посоветовал участковый. — Разберемся.

— Почему вы мне не верите… — пролепетала я. — Позвоните в кафе! Там человек погиб, его рвало кровью… Уверена, Юрку тоже убили они.

— Рита, я понял, — сосед тяжело вздохнул, словно собирался сказать что-то неприятное. — Успокойся. Человек может подавился, может сердце не выдержало, кто его знает. Ты уверена, что его кровью рвало? А не томатным соком? Ты девочка впечатлительная, могла неправильно понять.

— Виктор Семенович! — возмутилась я.

— Экспертизы еще не было, но Рита… Поверь моему опыту, Юрку зверь убил, не человек. Медведь скорее, рысь, кто еще у нас водится…

— А Ирму? — я с вызовом вскинула брови. — Она отравлена.

— Задушили ее. Много ли ей надо… Медведи на запах еды идут, вы вчера готовили, так? Вот он и пришел, ребята говорили, видели медведей здесь пару раз. Мы разберемся, Рита. Доверься. А ружья я заберу, — без перехода сказал участковый. — «Вепрь» где?

— Не знаю, — пробормотала я. — Юрка сказал, снял. Куда дел не в курсе, я же в городе живу.

Я начала оправдываться, словно обязана следить за чужим оружием.

— Все, понял, — закивал Семеныч. — Не волнуйся, решим. Ты что думаешь делать?

Я пожала плечами.

— В город вернусь, — я пододвинула связку ключей. — Присмотрите за домом, ладно? И похороните Ирму.

Он кивнул и подтолкнул ко мне протокол.

— Подпиши.

На том мы и расстались. Семенычу лучше держаться своей версии, а мне своей. Потому что стану следующей, если буду беспечна.

Я побросала вещи в наполовину разобранную сумку, взяла телефон — и свой, и Юркин. Проверила пузырек — он был на месте, и отправилась на станцию.

В электричке, следующей в город, я села у окна и прижалась к холодному стеклу. Вокруг галдели уставшие дачники, и всем было плевать, что сегодня из нашей большой и дружной семьи я осталась одна.

Нет, если еще где-то мама… Отец, которого я не видела. Их я их ощущала дальними родственниками, которые приезжают раз в пять лет и ты их почти не знаешь. Это не семья. А мимо отца я пройду, не узнав, если встречу на улице.

Я возвращалась в город, но не знала, что мне там делать. Негде жить, не на кого положиться. Очень хотелось верить, что меня не ищут. Лучше бы они считали, что убили меня в той роще. Если бы мой муж держал язык за зубами, может быть, Юрка остался жив. А может и нет.

Я достала записку брата. Мне обещали помощь. Хотя бы узнаю, кому принадлежала коричневая «ауди» и кто такой, черт возьми, этот Ярцев.

Он интересовал меня больше всего.

Когда я оказалась на перроне, свободная на все четыре стороны, уже окончательно стемнело. Впереди ночь, а мне негде остановиться. Я рассматривала пассажиров и встречающих, как бродяжка, которой некуда пойти — с тоской, и надеждой.

Но я не симпатичный щенок, меня не подберет добрый дядька.

Я забросила сумку на плечо и побрела по вокзалу, испытывая смутную зависть к тем, кому есть куда пойти и на кого опереться. Пока семья с тобой, кажется, что это навсегда. А когда теряешь близких, холод одиночества начинает медленно жрать душу и конца этому нет.

На бульваре я выбрала уединенную скамейку и присела, намереваясь позвонить. Задерживаться не стоит: одинокая девушка привлекает внимание. Компания у входа в метро заинтересовалась мной сразу, как только я приземлилась на скамью.

Я набрала номер друга Юры, стараясь выглядеть мрачной и собранной, чтобы у парней не возникло желания со мной познакомиться.

— Привет! — внезапно раздалось в трубке и я вздрогнула.

Я звонила с телефона брата.

— Это его сестра, — промямлила я. — Рита… Произошло несчастье…

Как сумела, объяснила, что Юра погиб. Компания у входа в метро потеряла ко мне интерес, услышав слово «убийство».

— Перед смертью Юра обещал, что вы поможете, — закончила я. — Я только приехала и мне некуда пойти.

— Конечно, — оживился он. — Вы где? Сейчас подъеду.

Я объяснила, где нахожусь и отключилась. Компания из пятерых парней снова меня рассматривала.

Лучше зайти в ближайший магазин и дождаться там. Неподалеку светились огромные витрины, нарядные манекены — женские, мужские и детские, подсказывали, что это магазин семейного формата. Когда от подозрительной компании отделился один из парней — самого свирепого вида, я заторопилась.

Покручивая на пальце связку ключей, он вразвалочку двинулся за мной. Я юркнула в открытые двери, надеясь избавиться от неприятного «хвоста». И с колотящимся сердцем встала у окна: парень подумал-подумал и вернулся к друзьям.

Чтобы не смущать продавцов, я просмотрела стойку с платьями.

Красный, оранжевый, голубой, все в цветах или с яркими картинками. Одежда мне нужна, а я где-то слышала, что если хочешь отвлечь внимание от лица — купи пару темных очков, надень яркое и никто тебя не узнает.

Я выбрала самое яркое, что нашлось: розовое платье с рисунком женского гламурного профиля. Цену просили божескую, я примерила его прямо поверх своей одежды — платье прекрасно тянулось, и рассчиталась на кассе.

Заодно купила красный платок — хочешь, носи на голове, хочешь на шее. К платью он не подходил, но я спрячу под ним волосы. Не очень приметные: русые с белыми прядями, но лучше не рисковать. В городе за мной охота.

Телефон зазвонил, когда я забирала сдачу.

Я перекинула пакет в левую руку, ссыпала мелочь в задний карман и ответила: Женя, как он попросил его называть, ждал меня у входа в метро.

Компания, которая меня вспугнула, уже куда-то пропала. Напротив лестницы улыбался смутно знакомый парень.

— Рита? — спросил он, когда я неуверенно подошла, нервно сжимая пакет с покупками. — Помнишь меня?

…Конечно, я его вспомнила. Лопоухого мальчишку в нашем общем с братом детстве. Время от времени он гостил у нас на летних каникулах, но был старше меня и мы не пересекались. Им со мной, мелкотой, было скучно.

— Привет, — ошеломленно сказала я.

Он стал другим: худощавый, но с развитыми плечами, словно часть времени с удовольствием проводил в спортзале. Широкие скулы, крупный подбородок, стрижка простая — иначе по уставу, наверное, не положено. Одет в гражданское: джинсы, футболку с логотипом незнакомой команды, и выглядел так обыденно. Совсем не похож на опера.

Не Ярцев, конечно. Но и не мой Охмелюк.

Женька с усмешкой наблюдал за мной.

— Вымахала, — покачал он головой и помрачнел. — Ну, что поехали? Юрку помянуть надо, земля ему пухом.

Машина у него оказалась приличной — зеленый «рено» из недорогих. Я устроилась рядом, пристегнулась. Да, мы были знакомы, но не близко и что он за человек, сказать не могу. И никто не в курсе, что я села в его машину на ночь глядя и еду непонятно куда.

— Переночуешь у меня, — предупредил он, словно читал мысли. — Бабушку Нину жалко, но не дожила она до Юркиной смерти.

Бабушка Нина — это моя бабушка. При ее упоминании я расслабилась и дала себя увезти в темноту по незнакомому маршруту. В конце концов, это друг моего брата. Что может случиться?

Глава 10

Женя жил в двухкомнатной малосемейке. В подъезде панельного дома несло плесенью и старьем. Лифт не работал, а узкие лестничные пролеты заставлены всяким хламом.

На пятом этаже он отпер обшитую дерматином дверь и пригласил в квартиру. Внутри оказалось не так плохо, как я боялась: относительно свежий ремонт, красивые светильники. Кухня обставлена мебелью из «Икеи».

Я уселась за темный полированный стол. Стул был удобным, хоть и с металлической спинкой. Женька полез в холодильник, бросил на стол батон «докторской» колбасы, пачку майонеза. Еще ни один мужчина не предложил мне бутерброд с салатом и зеленью.

— Давай? — он предложил пива, но я отказалась. — За Юрку, — он залпом прикончил полбутылки.

Я вдруг остро почувствовала, что нахожусь в замкнутой квартире с незнакомым парнем и, возможно, он сейчас напьется. А после последних событий как-то не тянуло доверять людям.

— Рассказывай, в чем дело, — он потрепал мою руку, сжатую в нервный кулак.

— Меня преследуют какие-то люди. Я у брата пряталась… — я опустила глаза. Женька ждал продолжения, а я боялась — еще помню, как отреагировал Семеныч на мои откровения. — В общем, я хочу узнать про человека. Кто он, чем занимается. Его фамилия Ярцев… И про машину, коричневая Ауди «ТТ».

Я переписала номер на салфетку и пододвинула к нему.

— Его машина? — уточнил Женька.

— Не знаю.

— Так, а имя-отчество, год рождения?

— Ездит на черном «ягуаре». Это все, что знаю.

— Он тебя преследует? — он прочел записку и убрал в бумажник. — Успокойся, завтра все выясню.

— Так быстро? — удивилась я.

— А чего тянуть? — он мрачно глотнул пива. — Так что с Юркой случилось?

— Участковый сказал, задрал медведь, — пробормотала я, чувствуя себя так, словно говорю не о своем брате, а о ком-то чужом.

Я до сих пор не могла поверить в его смерть, словно это страшный сон. Будто скоро я проснусь и все исчезнет. Каждый раз, когда я его вспоминала, внутри возникал вакуум и я не понимала, какими чувствами его заполнить.

Мы немного посидели и, сославшись на сильную усталость, я попросилась спать. Женька ничего не смог предложить, кроме кресла-кровати в маленькой комнате.

В этой постели я ворочалась полночи. От подушки пахло сыростью. Я смотрела в потолок: по нему плавал свет автомобильных фар. От городского шума, долетавшего из приоткрытого окна, было так тоскливо, что хотелось выть. Пульс болезненно бился в висках: я вспоминала Юрку и его нелепую смерть, сделавшую меня полностью одинокой. Воспоминания причиняли боль, будущее внушало страх и я начала искать, на что отвлечься.

Бабушка, муж, Ирма — все вызывало сожаления. Ярцев…

Интересно, что он сейчас делает? Я представила, что засыпает тоже — где, в какой постели, с кем? — и постепенно сама провалилась в тревожный, поверхностный сон.

Утро выдалось веселым и ярким, как стакан свежевыжатого морковного сока. На кухне я раздвинула шторы, впуская свет в пыльное пространство. Утро не дало бодрости, но я через силу привела себя в порядок.

В квартире я была одна и чувствовала себя свободно — Женька ушел. Следовало решить, что делать дальше.

Он внушал уверенность, но я еще не поняла, насколько могу ему доверять. Зато смогу воспользоваться его связями, а еще он мог меня спрятать. Проверять многочисленных знакомых Юрки вряд ли кто-то будет. Или я ошибаюсь?

Подумала, не позвонить мужу, но нет. Во-первых, он в любом случае на меня наорет. Во-вторых, помочь не сможет, а нервы помотает.

Я посмотрела новости, но ничего о происшествии в кафе не нашла. О Юрке тоже молчок. Мы слишком мелкие сошки, чтобы говорить о нас даже по местным каналам. В комнате я обнаружила компьютер, но постеснялась включать без разрешения.

Женька вернулся около семи вечера — с бутылкой пива. Я засомневалась, а действительно ли он служит в органах? Юрка что-то такое говорил, но я так и не увидела ни одного подтверждения и пьет слишком много.

— Интересные у тебя знакомства, — задумчиво сказал он, глотнув темного нефильтрованного, и уселся напротив.

Сердце прыгнуло в груди. Вид у него был растерянным, опер погрузился в себя, будто пытался разгадать сложную, интересную задачку.

— Только ты ошиблась, — вдруг сказал он. — Машина, коричневая «тэтэшка» тоже принадлежит Ярцеву, — Женя продолжил, прежде чем я задала вопросы. — Только не старшему, а младшему. Машина оформлена на Константина Ярцева, его сына.

— Ты уверен? — переспросила я.

Получается, его сын искал меня в селе, возможно, следил за домом — зачем?

— Еще как, — подтвердил Женька. — Сын сейчас в розыске. Несколько дней как пропал без вести.

Я напряженно слушала, еще не зная, как относится к новостям.

— Теперь о папане… Ярослав Ярцев, сорок два, не женат. Интересный человек, — многозначительно хмыкнул опер. — Официально держит издание, газету. Аккуратно платит налоги. Фактически уровень жизни уровню доходов не соответствует. Газета выпускается раз в квартал, тираж огромный, распространяется бесплатно, а рекламодателей негусто… Понимаешь, что это?

— Что? — уточнила я.

— Криминал.

— Да ну, — я вспомнила глаза Ярцева — чистые и безмятежные, как небо. У криминальных дельцов таких глаз не бывает. Я поймала себя, что вновь начала домысливать. — Уклонение от налогов? Многие скрывают реальный доход, почему сразу криминал?

— Тоже так подумал, — согласился Женька. — Потом посмотрел, что за газета у него, сколько рекламы… Она убыточная. Где ж он деньги на свой «ягуар» взял? Завтра присмотрюсь к нему… Послежу.

— Зачем? — не поняла я.

— Ты говоришь он хороший, — пожал Женька плечами и заржал. — А за хорошим человеком почему не последить? — он глотнул пива и задумался. — Ритусь, а что он от тебя хочет?

Ненавижу, когда меня называют «Ритусями» и прочими формами издевательства над именем.

— Не знаю… — буркнула я, закрывшись. — Прилип… Что парни от девушек хотят?

Я брякнул и сама пожалела. Женька осмотрел меня, хмыкнул и выражение его лица мне не понравилось. По правде, от его взгляда стало жутко. Оценивает, как кусок мяса.

— Ну, вот и выясним, — заключил он. — Пригляжусь, что за человек…

— Не надо, — испугалась я.

— Не дрейфь. Не мальчика учишь, — усмехнулся он и продолжил. — Сам Ярцев из Волгограда. Переехал лет десять назад, сначала работал в редакции, затем путь проследить не удалось… Ребенок зарегистрирован один, женат не был. Алименты официально не выплачивал. Сыну девятнадцать, учится на платном отделении Дипломатического Вуза по специальности «Международное право»…

Я присвистнула. Да, на такое образование убыточной газетой не заработаешь… Или неизвестная мама вложилась в парня?

— А кто мать? — заинтересовалась я.

— Завтра уточню.

Пока в истории не было ничего, что могло подсказать направление куда двигаться.

— А враги у него есть? Конкуренты?

— Конкуренты, конечно, — Женька глотнул пива. — Но все удачливее Ярцева… А что за враги?

— Любые, — пожала я плечами, не готовая рассказать правду.

— Глубже копать надо. Мутный этот Ярцев, если смотреть по тому, что знаю — врагов нет… Какие враги с таким «бизнесом». Если смотреть шире и пораскинуть мозгами, откуда у бизнесмена с убытками дорогая тачка, нет кредитов и счет в банке, то варианты появляются, правда?

Говорил он с неясной злостью. Моя настойчивость его раздражала или я потихоньку превращаюсь в обузу? Сначала сестре старого приятеля он обрадовался, а наутро понял, что проблем от нее много…

Я вспомнила свои сомнения о его должности и обтекаемо спросила:

— А твоей службе это не помешает?

— Какая служба, ты что, — он сморщился, словно вопрос его насмешил. — Я давно в частный сектор ушел. Денег больше, проблем меньше.

Он тяжело вздохнул, точно ему взгрустнулось и прикончил бутылку до донышка. Глаза уже были мутными. Пьет он немало, а жить в одной квартире с малознакомым мужиком, любящим заложить за воротник, небезопасно. Тем более, я начала его напрягать…

Но сегодня идти мне некуда.

Я легла у себя, напряженно слушая, как Женька шарахается в глубине квартиры. А утром Женька, явно мучаясь с похмелья, мрачно сообщил, что займется Ярцевым вплотную, вернется поздно и там «будем решать».

Что именно мы «решим» я уточнять не стала.

Проводила его, выпила кофе и твердо решила заняться своей жизнью.

Не люблю быть в тягость.

Глава 11

Любой путь начинается с маленького шага.

Я вышла из квартиры, захлопнув дверь — Женька оставил мне запасные ключи. Мне нужен был ближайший кафетерий: c дрянным кофе и бесплатным вай-фаем.

Я взяла эспрессо и булочку с корицей средней паршивости. У нас в «Магнолии» их пекли несравнимо лучше. На мне было розовое яркое платье, белые сандалии и среди обычных посетителей — студентов и молодежи, я не выделялась.

Столик на двоих у окна, который я заняла, напоминал маленький круглый грибок, а дизайнерский якобы эргономичный стул оказался неудобным. Солнце било прямо в глаза. Но я с трудом урвала это место — в кафе битком, так что пересаживаться не стану.

Нужно снять квартиру. Немного денег есть, но что потом? Мне нужна работа и уверенность, что убийцы не идут по пятам, иначе как жить дальше?

Но вместо объявлений о найме, я решила почитать про Ярцева.

Ничего нового не узнала — основы Женька уже рассказал. Зато нашла его фото и на какое-то время зависла.

Снимок был с рабочего сайта — портрет крупным планом, но все равно получилось неплохо. С плотоядным видом Ярцев смотрел в камеру своими бесподобными глазами. Теперь во взгляде мерещились холод и сталь. Он улыбался, но едва заметно — как будто слегка растянул губы, чтобы придать лицу безобидное выражение.

Слышала, на восприятие внешности влияет то, что вы об этом человеке знаете. И теперь Ярцев не казался милым, а его улыбка перестала быть подарком.

— …Девушка, занято?

Я подняла глаза. Студент с заткнутыми наушниками ушами, стоял над столиком с дымящимся стаканом кофе и пирожком. Я неопределенно буркнула «да», и он уселся напротив. Сначала меня смущало соседство, но парень погрузился в телефон и в мой экран не подглядывал.

Я вернулась к фото Ярцева.

Красивый. Старше моего придурка, а выглядит лучше.

Повинуясь шестому чувству, я поискала его сына и на меня посыпалась информация. Он был зарегистрирован почти во всех соцсетях. Я нашла фото «тэтэшки» и это оказалась не единственная его машина, дальше пошли клубные снимки, отдых и девушки, девушки, девушки… Ничего интересного. Обычные страницы молодого мажора, которому некуда девать время и деньги.

Он был похож на отца, очень.

Те же голубые глаза, вьющиеся каштановые волосы, смуглая кожа. У обоих восточный тип лица. Красивый порочный рот, прямой нос — с такой внешностью он мог стать моделью. И вместе с тем, впечатление производил отталкивающее. Ярцев-старший куда приятнее.

Я поискала заметки об инциденте в кафе и нашла, но малоконкретные и обтекаемые: умер человек, ведется следствие. Пока «Магнолию» закрыли.

А ведь это странно. Настораживает, что никто не звонил из полиции. Я работала в "Магнолии" и должна проходить минимум свидетелем. Если вспомнить, что злополучный бокал отнесла я, то мне должны позвонить первой, а то и арестовать.

Обо мне как будто забыли.

Можно позвонить девочкам или вредной администраторше, да хоть Федору! — но я не торопилась. Я даже мужу боялась звонить. Интуитивно мне хотелось вести себя тихо и не высовываться.

Любопытство — опасная черта. Узнаю я, кто пытался меня убить, чем это поможет, когда они попытаются снова? Лучше спрятаться, а на передовой пусть побудет Женька. Он бывший мент, мужик. Шансы, что меня через него найдут — мизерные, а разузнать он сможет много.

Определившись с тактикой, я просмотрела объявления и сделала несколько звонков. В двух местах меня пригласили на собеседование. Еще на одну ночь придется остаться в гостях, но завтра я найду работу и смогу позволить себе жилье.

Домой вернулась под вечер и через силу: в городе я чувствовала себя в безопасности, суета отвлекала от плохих мыслей и воспоминаний о брате.

Женьки еще не было, и я вздохнула с облегчением — боялась, что он вновь набирается на кухне… Нет, точно нужно сваливать. Днем я успокоилась и его соседство казалось не таким пугающим, но к вечеру тревога разыгралась. Не хочу жить в одной квартире неизвестно с кем.

На обратном пути я забежала в магазин и теперь плюхнула сумку на кухонный стол. Достала пакет с шампиньонами, рассматривая шляпки — несколько показались порченными. На ужин я собиралась приготовить мясо с грибами.

Меня отвлек телефон.

— Да? — осторожно ответила я, настороженная незнакомым номером.

На кухне пахло грибами и холодным потом — от страха меня бросило в испарину.

— Ритонька?

Сердце на октаву прыгнуло вверх. Звонил участковый и по тону я поняла, что новости плохие. О моем брате.

— Рита, я по поводу Юры… Заключение не готово, но предварительное мнение сказали. Он погиб из-за нападения животного, — сосед говорил тем тоном, каким сообщают о смерти близких. — Но это был не медведь…

Я услышала в прихожей тихий поворот ключа — скрип, затем щелчок. Женька вернулся. Вовремя и надеюсь, без пива. Отметила это краем сознания и сосредоточилась на словах участкового:

— Точно не установили, но эксперт сказал, похоже на крупное кошачье…

— Кошачье? — я нахмурилась. — Это что такое? Рысь?

— Рысь бы в дом не полезла. Есть подозрение, что из частного зоопарка сбежал зверь, неподалеку как раз поселок для богатых.

«Рядом» — это он преувеличил. Километрах в пятидесяти, но кто знает, может для «крупного кошачьего» это рукой подать. Элитный район. Я видела те дома, больше на дворцы похожи. Там у людей и личный зоопарк может оказаться.

— Ружье я так и не нашел.

— Юрка говорил, спрятал… — заметила я, вспомнив «вепрь» дедушки.

Спрятал так, что при обысках найти не могут? Кто-то его унес, но кто?

Пульс бился в горле, словно я переволновалась. Я до сих пор не могла успокоиться после его слов про «кошачье». Не могло же оно утащить оружие, так?

— Еще, Рита… Пробил машину, о которой ты говорила. Это машина Константина Ярцева.

Я облегченно выдохнула: это я уже знаю, Женька быстрее добыл информацию.

— …Это друг шефа, который твоим кафе заведует. Шеф твой в бега подался, Ярцев пропал без вести. И насчет кафе ты была права, — он тяжело вздохнул. — Человек погиб от обширного внутреннего кровотечения. Ты сказала, что-то ему подлили. Ты можешь подойти завтра и дать показания? Я со следователем поговорил, он примет.

Я растерялась, не понимая, хорошо это или плохо. Мне очень не нравился его голос. Слишком, слишком напряженный. Как будто смерть брата — еще не самое страшное, что меня ждет.

— Ладно, — пробормотала я.

— Я позвоню, — закончил сосед. — Береги себя, девочка. Не нравится мне это.

— До свидания…

Зря думала про него плохо — сначала мне казалось, он что-то скрывает и не рвется помогать, но сейчас он был искренним. Может и стоило ему довериться с самого начала. Я автоматически продолжила разбирать покупки. Сосед сказал: наш директор Федор в бегах, сын Ярцева — пропал без вести. Что происходит, а?

Но мне стало легче: завтра я пойду к следователю, отдам флакон, который прячу в кармане платья и все без утайки расскажу. И все закончится. Они разберутся, я верю.

— Звонили насчет брата! — крикнула я, вспомнив, что Женька вернулся.

Тот не откликнулся.

В прихожей было тихо: ни шума, ни возни, даже половица не скрипнула, хотя под его топотом пол обычно ходил ходуном.

Возникло ощущение, что ко мне подкрадываются сзади. По спине пробежали мурашки: шею, лопатки и позвоночник кололо, словно иглами. Будь у меня шерсть на загривке, она бы встала дыбом.

Интуиция или шестое чувство предупреждали: обернись.

Я резко развернулась и покупки посыпались из рук: на пороге кухни стоял Ярцев и пристально смотрел на меня.

Глава 12

Наверное, так чувствуют себя люди, столкнувшись с приведением где-нибудь в спальне или в ванной — неверие, шок, оторопь. Смотрела и не верила.

Полумрак частично скрыл лицо, я не сразу разобрала, кто это — отец или сын. Все это время он стоял в тени и слушал телефонный разговор.

Но когда его раскрыли, Ярцев вышел на свет.

— Привет, — безмятежно сказал он.

Он улыбнулся и показалось, что сейчас продолжит: мне как обычно… Сом в сухарях, соте и «Манхеттен»… Скорее, Рита, нет времени ждать. Наваждение исчезло, оставив послевкусие легкого безумия.

Выглядел он, как всегда: спокойный, дружелюбный. Черный костюм, белая рубашка, будто он дорогой телохранитель или только вернулся с похорон. Руки свободно держали ремень, оттопырив металлическую пряжку. Волосы убраны от лица в беспорядчной, но сложной укладке.

Я отступила, опираясь ладонями на стол позади. У меня перехватило дыхание. Вопреки фактам я надеялась, что морок растает. Я никак не могла поверить, что он здесь.

Ярцев стоял на пороге и терпеливо ждал, пока я приду в себя.

— Рита, — произнес он, пробуя на вкус звуки, словно ему нравилось мое имя. — Ри-и-та.

Слова лились плавно, словно горло у него смазано жиром. Мягкий говор, бархатистый тон — все обман. Голос Ярцева — плюш, натянутый на стальную конструкцию.

Я съежилась, как загнанная в угол кошка. Бежать некуда, он заблокировал единственный выход.

— Я тебя чем-то обидел? — мягко спросил Ярцев. — Мало оставлял чаевых?

Меня заставили… Я не виновата…

Но под взглядом голубых глаз слова вяли в уме, не успевая обрести силу.

Мой жалкий лепет казался неубедительным даже мне. Он не поверит — я вижу это в глазах, позе, серьезном выражении лица — он не за ответами пришел. Не знаю, зачем, но не за ними.

— Где Женька? — выдавила я, ощущая каждый миллиметр сухого, как пустыня Сахара, горла.

Ярцев улыбнулся и приподнял руку. В пальцах болталась Женькина связка ключей. Сердце провалилось в пропасть… Он хотел проследить за Ярцевым. Неужели попался?

— Что вы с ним сделали? — пробормотала я.

— Я? — он как будто удивился. — Ничего. Он сам отдал ключи.

— Где он?

Край стола чувствительно врезался в поясницу, отступить я не могла. Разве что забраться сверху.

— Кто он тебе? — Ярцев неожиданно усмехнулся. — Любовник?

— Друг… — выдавила я и он рассмеялся.

— Не беспокойся, с ним все в порядке, — Ярцев неуловимо-оскорбительно улыбался. — Он пришел ко мне и спросил, зачем я тебя ищу. За некую сумму он предложил сказать, где ты и передал ключи. Мы будем одни до утра, Рита.

— Нет… — меня охватило напряжение, сильное, до трясучки. — Не верю…

Он не мог так поступить. Губы задрожали, а на глаза навернулись слезы. За Женьку почему-то стало стыдно мне. Обжигающий стыд предательства. Оставалось надеяться, что не слишком дешевого.

С меня как будто разом сорвали оболочку. Все слои: уверенность, чувство безопасности, поддержку. Я осталась стоять голой и уязвимой перед лицом опасности. Одна. Беззащитная.

Ярцев приблизился почти вплотную.

Он не должен был казаться страшным: высокий поджарый мужчина приятной внешности. И туалетная вода «теплая» — нагретое дерево, мускус… Но я боялась поднять глаза и взглянуть ему в лицо.

У него нет причин меня жалеть. Я пыталась его убить.

Я рассматривала линию пуговиц на рубашке, чтобы собраться с мыслями. Мне нужно его убедить, что я не виновата.

— Тот коктейль… «Манхеттен», — прошептала я. — Меня заставили вам принести. Я не хотела.

— Допустим, — кивнул он. — Что было в бокале?

— Мне отдали готовый коктейль, — глаза я так и не подняла, рассматривая мерно поднимающуюся в дыхании грудь Ярцева. — Я не знаю.

— Ты врешь, — уверенно сказал он. — Не ври мне, Рита.

О чем он? Неужели знает о пузырьке в кармане? Исключено, Женьке я его не показывала. Я видела его нижнюю часть лица — гладко выбритый подбородок и чувственные губы. Но чтобы понять, о чем он думает, нужно взглянуть в глаза. Я слишком этого боялась.

Ярцев отступил на шаг, оглядывая кухню. Сунул руки в карманы брюк, всем видом показывая — времени у нас много.

— Клянусь, — выдохнула я. — Я не лгу. Я ничего не хотела плохого. У меня даже мотива не было!.. Прошу, пожалуйста…

Голос сорвался, и я умолкла под его заинтересованным взглядом.

— Кто дал тебе бокал?

— Я не знаю, — я подробно описала внешность здоровяка, который мучил меня в кабинете Федора. Кстати, Федор. — Они знакомы с нашим директором.

Ярцев улыбнулся.

Эта теплая шикарная улыбка — мягкая, нежная, могла предназначаться для самых близких. Но сейчас в ней был сарказм. Он мне не верил.

Неужели то, что я рассказываю слишком невероятно. Мне не верит никто — ни знакомые, ни незнакомые! В чем моя ошибка?

Ярцев ногой отшвырнул покупки, разбросанные по полу, и вытащил стул в центр кухни. Силой усадил меня туда. Толкнул, надавил на плечи — и заставил сесть. Я фактически упала, больно ударившись позвоночником об металлическую спинку. Платье задралось, до середины обнажив бедра, и я попыталась натянуть подол на колени.

Его лицо осталось непроницаемым. Это начало пугать: я не понимала, злится он или нет, и не могла выбрать линию поведения. Я совсем его не понимала!

— Ты знаешь, кто я? — Ярцев аккуратно присел на корточки, не отрывая от меня взгляда.

Он словно хотел признаться в любви, сделать предложение или что-то настолько же важное. Внимательные, считывающие глаза заоблачного цвета ловили каждую эмоцию.

— Рита, — тихо и мрачно сказал он. — Вчера погиб мой единственный сын, тебе придется сказать правду.

— Погиб? — растерянно переспросила я.

Вроде бы, он пропал без вести? Вокруг происходило что-то, чего я не понимала.

Секунду Ярцев изучал мое испуганное лицо и наклонился ближе, длинные пальцы легли на коленку.

В каждом жесте сквозило спокойствие. До меня дошло, почему оно так напрягало. Это движение животного, которое крадется к жертве. Спокойствием оно кажется только людям, а на самом деле — неторопливость хищника перед решающим броском.

— Это жестокий мир, девочка. Если ты думаешь иначе, значит, никто не хотел от тебя чего-то настолько сильно, чтобы раздробить тебе кости. Я сделаю это, если не расскажешь правды.

Его голос остался плавным. Ничего необычного. Всё, как всегда.

— Я ничего не знаю! — разрыдалась я под грузом непонятных обвинений. — Чего вы от меня хотите? Я не видела вашего сына, не трогайте меня!

Я вспомнила тех ребят, что топили меня, как котенка, в офисе Федора. Никакой он не адвокат. И Ярцев, и мои убийцы — одного поля ягоды. Он ничем не лучше.

— Не трогайте, — заныла я. — Прошу…

Безмятежность в его глазах начала казаться безумием.

— Рита, — со вкусом повторил он.

Я молила, чтобы кто-нибудь пришел: соседка за солью, предатель Женька, кто угодно, кто избавит меня от этой компании. Боже, а он мне так нравился, что я им бредила когда-то! Какой дурой я была!

— Рита, — еще раз протянул Ярцев, хрипло и с удовольствием, словно дегустировал. — Я ведь тебя допрошу.

По спине пробежал холодок.

Я ему верила: глядя в эти по-детски открытые глаза, нисколько не сомневалась, что он будет пытать меня, если нужно.

Пальцы еле заметно сжались на моем колене, и он поднялся.

Я слушала, как Ярцев ходит по кухне за спиной, но смотрела перед собой. Кожа на затылке напряглась, шея покрылась мурашками. Я чувствовала его присутствие, как чувствуют статическое электричество — всей кожей.

Пальцы легли на плечо, мягко, как прикосновение матери. Обманчиво-нежное движение расслабляло. Те, кто не знал материнской ласки, за таковую примут даже вкрадчивость.

Ярцев наклонился к уху и локон, выбившийся из дорогой укладки, защекотал мне висок. Он тепло дышал — так нежно, что я закрыла глаза. Шепот пробрал до самого нутра:

— Что случилось с моим сыном?

— Не знаю, — я сглотнула, не открывая глаз.

Меня окутал запах его парфюма: густой и очень сексуальный. Мускус, дерево, и что-то еще… Ярцев выпрямился, но аромат остался на коже.

— Ты его убила, — сказал он. — В том доме жили ты и твой брат. Только ты могла застрелить сына. Признай это и, может быть, я тебя не убью.

Глава 13

Сил не было даже молиться.

Ярцев ходил вокруг и пол поскрипывал под его легкими шагами.

Меня трясло, но я пыталась успокоиться. Нужно взять себя в руки, чтобы спасти себя. Он не торопился и не переживал, что нас побеспокоят. Женька не придет. У меня еще целые кости, но кто знает, надолго ли. Думай, Рита. Думай, как его убедить.

Нервные окончания умирали, оставляя внутри апатию. Подобный штиль я видела в глазах Ярцева. Не спокойствие это было, а мертвая тишина в сердце.

Я чувствовала отчетливую угрозу, исходящую от него и обернулась, взглянув исподлобья. Не знаю, чего я вдруг надумала дерзить.

— Я не знаю, что произошло в доме, — отрезала я. — Когда пришла… брат уже погиб. Вашего сына я не видела, господин Ярцев, ни живого, ни мертвого.

Голубые глаза под густыми бровями вдруг наполнились интересом. Ярцев что-то решил насчет меня. Обошел и теперь снова стоял передо мной.

Я поерзала на стуле, нервно потирая кисти рук. Напуганная, но отчаянная, я агрессивно смотрела ему в глаза. Терять мне нечего.

Он расслаблено держал руки в карманах. Эта невозмутимость бесила — прямо престарелая модель на фотосессии. Я так и не поняла Ярцева. Но одно точно могу сказать: он не собирался мирно уладить конфликт. Мне нужно действовать решительно. Я должна справиться. Обязана!

Ярцев присел на корточки и вновь положил руку мне на колени.

— Меня саму пытались убить, — призналась я, облизав пересохшие губы. Голос был еле слышным, шелестящим, на другой я не была способна. — Отвезли в лес и…

Я осеклась и опустила глаза. Теперь я смотрела на его руку: на красивые музыкальные пальцы. Маникюр тоже хороший: ногти аккуратно острижены и под ними чисто.

Признаваться нельзя. Если скажу, что мне влили это вещество в горло, он поймет, что я знаю больше, чем пытаюсь показать. Я ведь только что сказала: коктейль отдали готовым. Так откуда мне знать, что там было?

Лучше молчать. Безопаснее.

— Продолжай, — велел он и мягко положил руку под подбородок. Задрал голову, придирчиво рассматривая лицо, словно дотошный скульптор свое лучшее творение. — Не хитри, Рита.

Я тяжело дышала, умоляюще глядя ему в глаза.

Ярцев хмыкнул и отпустил.

Он обошел меня, открыл дверцу холодильника, и с презрением рассмотрел содержимое. Достал банку газировки, шумно вскрыл и глотнул, запрокинув голову.

Кажется, собирается передохнуть. Ярцев расстегнул рукава рубашки, словно манжеты жали, ослабил пуговицу у горла и вернулся на исходную позицию — ко мне лицом.

— Поверьте мне, — прошептала я. — Я не трогала вашего сына. Это не я.

Почему он упорствует? Я не похожа на девушку, способную с одного выстрела хладнокровно завалить человека, а он все равно не верил. Меня обожгло догадкой: у него улики. Иначе откуда эта уверенность?

— Я могу доказать, — прошептала я и Ярцев насторожился.

— Говори.

— Вы сказали, его застрелили… Но я не слышала выстрела, и никто не слышал. Если бы в нашем доме стреляли, туда бы сбежались соседи. Расспросите их, если не верите мне.

Ярцев прищурился. Впервые за все время поверил хоть чуть-чуть.

— Интересно, — вдруг пробормотал он, резко поставил банку на стол и отошел к окну. Он бродил за спиной и о чем-то думал, а я ждала, чем все закончится.

Даже Ярцев не станет настаивать, что я могла врукопашную убить молодого мужчину. А ведь я права и он это знает: если бы стреляли, это бы услышали все. Нет, Юрка погиб тихо и его сын тоже, если был там.

Я выдохнула и прикрыла глаза. Может и пронесет.

— Кто твои родители? — неожиданно спросил он.

Я нахмурилась: вопрос меня насторожил.

— А разве вы не выяснили обо мне все?

У нас с мамой разные фамилии, а отца я вообще не знаю. Если он думает, что я сдам маму — пусть выкусит.

— Ничего про себя не знаешь, Рита?

— У меня никого нет, — ответила я. И это была полная правда. — Пожалуйста, отпустите меня. Я поняла, что случилось и я здесь ни при чем…

Я рассказала всё, как есть — с самого начала. Как не хотела приносить бокал, как меня заставляли. Подробно вспомнила разговор в кабинете директора. Произошедшее в зале Ярцев видел собственными глазами.

Я добавила, как меня похитили с парковки, увезли в лес и попытались убить… Только как — не сказала. Чувствую, этой информацией не стоит делиться.

Окончила рассказ тем, как поехала к брату. Его сын выслеживал меня и отправился следом, где и погиб — только как и от чьей руки, непонятно. Я ведь знаю, что непричастна. Главное, чтобы и Ярцев поверил тоже.

Я по глазам видела, что он сомневается.

— Это правда, — прошептала я, когда в голубых глазах вновь появился лед. — Те люди из кафе… Они могли убить вашего сына, и моего брата. Я бы не смогла выстрелить в человека, поверьте…

— Рита, — в его устах мое имя звучало волнующе. — В чем-то ты врешь. Я чувствую.

— Я не лгу! — заорала я, измучившись от его обвинений.

Я попыталась встать, и он за плечи прижал меня обратно к стулу.

— Дорогая, ты влезла в нехорошее дело. Оказалась замешана в убийстве моего единственного отпрыска. Пыталась убить меня. Этого достаточно, чтобы я вырвал тебе глотку, понимаешь?

Я промолчала, рассматривая голубые глаза и влажные после того, как он пил, губы.

— Ты мне нужна до того момента, пока я не выясню все из других источников. Чего ты мне не рассказала, Рита? Не тяни. Иначе я сломаю тебе пальцы.

Он как будто не слышал меня.

Как-то Ярцев уловил, что я утаила про флакончик в кармане платья.

Он не верит, и я не знаю, как его переубедить.

В глазах не было сомнений моей вины. Сердце уже билось в горле. Главное молчать, несмотря на этот пронзительный взгляд. Не выдать себя.

Но он был таким жестким, что я чуть не сдалась.

На мое счастье у Ярцева зазвонил телефон. Бросив на меня еще один холодный взгляд, он ответил:

— Ярцев, — а затем внимательно выслушал. — Отлично.

Он вышел в коридор, словно ему нужно было чем-то себя занять во время разговора. Я настороженно слушала, как поскрипывает пол и вытянула шею, стараясь не упускать его из виду.

Когда Ярцев скрылся в темном коридоре, я наклонилась к столу, быстро доставая пузырек. Ногтями подковырнула крышку и вывернула половину остатка в банку газировки.

Когда Ярцев вошел в кухню, я подавлено сидела на стуле, пряча лицо за ладонями и сквозь щели между пальцами наблюдала за ним. Он вновь присел передо мной на корточки.

Я смотрела на него сквозь пальцы: мы были вровень, он даже ниже, чем я и стало ясно, зачем он это делает — чтобы не терять зрительный контакт. Похоже, он пытается разобраться, лгу я или нет по глазам.

На всякий случай я зажмурилась.

— В твоем доме я нашел его кровь, дорогая Рита. И ты в чем-то лжешь. Правду или я выполню обещание.

Он погладил напряженные пальцы, которыми я закрывала лицо. Гладил неторопливо — от кончиков ногтей до запястья. Нежно, словно был влюблен в мои руки.

Щекотно и почти приятно, если забыть, что обещал их сломать.

— Я рассказала все, что знаю! — я не выдержала напряжения и по щекам снова потекли слезы. — Я не трогала вашего сына.

Я захлебнулась дыханием и затихла, рыдая в ладонь.

— Ты в чем-то врешь, — заключил он и поднялся.

Он взял банку и застыл. Давай, пей.

Выпей все, перед тем, как раздробить мне кости.

Я смотрела в пол, чтобы случайным взглядом не выдать себя.

Ярцев запрокинул голову, по кадыку я видела, как он глотает. Яд без запаха и вкуса — по себе знаю, он даже не понял, что с напитком что-то не так. Осталось только дождаться эффекта, но с первой жертвой в кафе все началось быстро. Должно подействовать. Слишком настойчиво они хотели, чтобы Ярцев выпил это.

Да, он умрет плохой смертью. Зато выживу я.

Глава 14

Ярцев допил и смял банку.

Она полетела в мусорное ведро, а он по-прежнему ходил вокруг, не спуская с меня глаз. Точно акула, которая кружит, сужая радиус, чтобы внимательнее рассмотреть жертву.

Ничего не происходило… А вдруг вообще не подействует?

— Я все скажу, — я покорно опустила голову, чтобы потянуть время. — Только не причиняйте боль, пожалуйста…

Я отдам этот чертов флакон, лишь бы Ярцев меня не трогал. Пальцы ломило при одном воспоминании, что он обещал с ними сделать.

— Давай, я жду, — из-за спины ответил он и кашлянул.

Звук получился удивленным — Ярцев сам не ожидал, что раскашляется.

Я без разрешения вскочила на ноги и обернулась, пятясь. Не хотела я на это смотреть… Но так всегда бывает: чем ужаснее картина, тем труднее отвернуться.

Я ждала, что его вырвет кровью — так же страшно, как того мужчину в кафе. Но Ярцев стоял, опираясь на подоконник и смотрел в пол, часто сглатывая, будто его тошнит.

Я не видела лица… И отлично. Он согнулся, словно сдерживал боль внутри, пальцы побелели. Дыхание стало частым и глубоким, а затем он перестал дышать — как я, когда меня скрутило спазмом.

В то же мгновение его вырвало, но не кровью — только выпитым и желчью.

Ярцев разогнулся, оборачиваясь и пол чуть не уплыл из-под ног. Я пятилась, пытаясь справиться с головокружением, пока меня не остановила стена позади. Она же не позволила мне упасть: лопаясь, с Ярцева заживо сползала кожа.

Скулы, носогубные складки, лоб — все взрезано, вскрыто, будто кто-то провел скальпелем изнутри. Из порезов сочились блестящая слизь и сукровица, но крови не было. Яркие глаза на испачканном грязно-буром лице казались демоническими, но абсолютно ясными.

Ярцев смотрел на меня в упор: он все понял.

— Ну ты, сука, — захрипел он сквозь приступ кашля.

Красивое скульптурное лицо поехало. Слизь и сукровица капали на белый воротник и ниже — почти до самого пояса. Волосы слиплись, превратившись из стильной укладки в обвислые пряди и облепив череп.

Через распахнутую сверху рубашку я видела ключицу и часть груди. На шее вздулась крупная вена, под кожей что-то двигалось — что-то, похожее на крупных червяков. Кость, кажется, треснула, словно у него там перелом со смещением. Ярцев был похож на человека, сбитого машиной…

— Сука, — повторил Ярцев сквозь мучительный стон. — Я это остановить не могу!

Последние слова он прорычал, задыхаясь.

Когда он открыл рот, стало видно изменившиеся зубы — крупные клыки снизу и сверху. Это выглядело жутко. Жутко и завораживающе.

Я почувствовала, что не могу дышать — задыхаюсь от страха, спиной прижимаясь к стене. Я будто попала в дурной сон: ни двинуться, ни закричать. Смотрела расширенными глазами на нечто, недавно бывшее мужчиной мечты, и не понимала, что с ним творится.

Тело мне отказало: ноги стали непослушными, и я медленно съезжала по стене вниз.

Я думала, Ярцев умрет. Он не только не умер, он стал страшнее, чем был до этого.

Он решительно пошел ко мне. Я попыталась сгрести ноги в кучу, цепляясь за стену и снизу вверх глядя, как приближается этот монстр. Он схватил меня за волосы и рывком поднял. Лицо искажено болью, тело изуродовано — только глаза Ярцева остались прежними. В них стоял лед.

— Куда собралась? — прохрипел он и притянул меня к себе.

Мои руки попали под распахнутый пиджак — как будто угодили в таз, полный змей. Кожа двигалась волнами, словно под ней что-то ползало. Я рефлекторно поджала руки и впечаталась в него телом. Ярцев был горячим. Открытым животом я чувствовала движение его мышц, испуганно дернулась, но он перехватил меня за шею. Мне хотелось кричать, но я не могла выдавить ни звука.

На кисти, которой он меня держал, лопнула кожа — прямо вдоль фаланг. Вместо крови из ран потекла сукровичная слизь, капая на меня. Рука менялась, я видела боковым зрением, но не могла отвести взгляда от его измученного лица.

Я дернулась еще раз, едва справляясь с растущей паникой и когда поняла, что не вырвусь, завизжала.

— Ну как, теперь нравлюсь? — сипло, изменившимся голосом спросил Ярцев.

Он тяжело и часто дышал, как дышат при изнуряющей боли. Бока раздувались так сильно, что это было заметно.

Я молчала, ртом хватая воздух. Мне хотелось по-детски сказать: я больше не буду. Не буду!..

Я не знаю, почему его кожа лопается, как на перезревшей дыне и свисает лохмотьями. Не знаю, почему плоть в открытых ранах — это сухие, чистые и плотные мышцы, которые двигаются, явно причиняя страдания. Знаю только, что в том, что происходит, виновата я.

И теперь он убьет меня за это.

— Пожалуйста, — слабо выдавила я.

По щекам струились слезы, которых я почти не ощущала. Я была готова умолять, только бы он меня не трогал.

Ярцев резко толкнул меня к стене, прижал, не давая уйти и закатал рукав рубашки. Кожа трескалась вдоль предплечья, в которой двигались мышцы, дрожащие от перенапряжения.

— Это ты хотела увидеть? — голос стал ниже, и тоже дрожал, словно Ярцев прилагал усилия для контроля над собой. — Ради этого опоила?

Я хотела убить его, а не заставить разваливаться на части. Но его совсем не удивили метаморфозы с собственным телом.

— Как я тебе, Рита? — он снова пробовал мое имя на вкус. — Не нравлюсь? Думаешь, я не видел, как ты на меня смотрела? Не понял, что ты в меня втрескалась? Хочешь меня теперь?

Нервы окончательно сдали, когда у него лопнула щека, обнажая зубной ряд.

— Молись, чтобы я остановился, дура.

Ярцев опустил голову, болезненно глядя в пол. И я увидела, как меняется десна, обнажая крупные и кривые — нечеловеческие зубы. Затем щека наполнилась слизью — она поступала откуда-то из-под кожи.

Лицо стало напряженным, словно он чем-то подавился. Покрылось красными пятнами и испариной. Я испугалась, что сейчас его начнет рвать, но Ярцев выдохнул и вновь глубоко вдохнул.

Согнулся, хватаясь за солнечное сплетение. Звуки, которые он издавал, были похожи на те, что он серьезно подавился — полу кашель, полу сип.

— Я не хотела! — крикнула я. — Простите!

Он нашел меня взглядом — щека лопнула до самой губы, будто ему разрезали рот. Он попытался что-то сказать, но, видно, это затронуло и язык — вместо слов он издал нечленораздельное мычание. Вроде бы речь человеческая, но ничего не разобрать, словно рот набит чем-то.

Ярцев замолчал, оперся жуткой рукой на стену над моим плечом. Задержал дыхание, взгляд стал отрешенным — Ярцев изучал свои ощущения.

Я больше не могла это выносить, меня охватил дикий ужас. Я заперта с человеком, зверем, чудовищем. Он не умирал, он разваливался на части.

Это стало последней каплей. Заорав сырым, сорванным голосом, я рванула из кухни. Адреналин вернул мне силы действовать. Бежала я, как паникующий человек: спотыкаясь, падая, цепляясь за стены и углы.

Ярцев догнал меня в коридоре, схватил за талию и толкнул. Под его весом я свалилась на пол и сразу же попыталась из-под него выползти. Меня он пугал и как мужчина, и как истекающее слизью черт знает что, которое двигалось и хрипело вопреки здравому смыслу.

— Рита…

Существо, бывшее когда-то мужчиной моей мечты, оказалось не слишком тяжелым, но жилистым и очень сильным. Он навалился сверху, пачкая меня слизью. Почувствовав теплое липкое прикосновение, я завизжала и начала вырываться. Пиналась, пыталась выползти из-под него, била по плечам и шее открытыми ладонями.

Он сгорбился надо мной и прижал к полу. Спина, и особенно выступающие позвонки ныли после борьбы.

— Рита, — Ярцев жарко дышал в ухо, перехватив мои запястья. Я обреченно расслабила шею и уронила голову, пытаясь собраться с силами перед новым рывком.

По потолку плыли тени с улицы, отражались яркие огни с дороги и свет проезжающих автомобилей. Такая обыденность: обычный вечер, квартира друга, знакомый город. И существо, которое копошилось надо мной. Ярцев, гипотетической жене которого я завидовала. Теперь понимаю, почему оно неженато.

— Рита…

Я захныкала, чувствуя, как сжимаются сильные пальцы на моих запястьях. Ярцев заломил руки мне за голову и приподнялся, глядя в глаза. Только они остались нетронутыми на обезображенном лице — они, и еще взгляд. Он был осмысленным и не таким болезненным, как минуту назад.

Несмотря на нездоровое дыхание, Ярцев улыбнулся. Не вопреки боли, а свободно, словно она угасала.

Я не могла справиться с собой, меня трясло. Сделала еще одну слабую попытку шевельнулся, и Ярцев склонился надо мной.

— Не двигайся, — липкое ощущение на запястьях чуть не заставило снова кричать. — Не отталкивай.

— Отпустите, — заныла я.

Из моего положения он казался высоким — и жутким. Он меня не отпустит, мольбы ни к чему. Лучше заткнуться и хотя бы вести себя достойно.

— Тихо. Ты не понимаешь, что со мной? — спросил он. — Не знаешь, кто я?

Слизь пачкала одежду, кожу на открытых участках, но я терпела. Хуже, что он прижался ко мне бедрами. Пока не слишком настойчиво, но в слишком двусмысленной позе мы оказались. Ему это нравилось. Я больше не могла выносить взгляд голубых глаз на обезображенном лице и отвернулась, щекой прижавшись к полу.

Инстинктивно затихла: я все равно ничего не сделаю.

Несколько секунд тянулись как вечность. Его дыхание было единственным звуком, оно раздуло волоски на виске, когда Ярцев наклонился к моему лицу. Не знаю, что он хотел. На лестничной площадке за дверью раздалась возня, и я резко открыла глаза.

Соседи вернулись домой?

— Помогите! — заорала я. — На меня напали, позвоните в полицию!

Я старалась орать погромче, надеясь, что меня не бросят в беде. Но была готова ко всему — и к удару кулаком, чтобы оборвать крик. И к тому, что соседи сделают вид, что ничего не слышат. Кому нужны чужие проблемы?

Не ждала я, что в замочной скважине раздастся скрежет. Неужели вернулся Женька?

— Помогите! — еще раз проорала я, с удвоенной силой пытаясь выбраться из-под Ярцева, и он зажал мне рот влажно-склизкой ладонью.

— Тихо, — велел он. — Не то убью.

Глава 15

Тело закаменело от страха.

Но я согнула правую ногу, коленкой упираясь Ярцеву в бок, и попыталась столкнуть. Слабо извивалась, не теряя надежды выбраться из-под него.

А тело под распахнутым пиджаком жило своей жизнью. Он прижимался ко мне животом, я улавливала каждое движение мышц, словно по мне что-то ползало.

Я зажмурилась и попыталась освободить запястья — он держал их одной рукой в охапке. Те жалкие звуки, что я издавала, напоминали скулеж моей овчарки Ирмы. Ладонь на лице сжалась, пачкая теплой слизью. «Пожалуйста» — умоляюще промычала я в нее.

— Затихни, — прошептал Ярцев. — Твоя возня возбуждает.

Его член набух, еще не твердый, но уже ощутимый. Сама борьба его завела или моя беспомощность?

Ярцев лежал на мне, но приподнялся, глядя на дверь. В разорванной рубахе было видно, как высоко поднимается блестящая от густеющей слизи грудь. Так часто, словно он на взводе.

Он нависал надо мной, подобравшись, напружинившись и исподлобья наблюдая за входом, готовый атаковать. Очень поджарый и мускулистый — у других мужчин я такого тела не видела. Плотные мускулы напряглись. Было видно, как раздувается от дыхания горло и двигается кадык, когда он сглатывает.

Я опять тихо заскулила сквозь ладонь.

Дверь была за моей головой, я слышала, как возятся в замке.

— Молчи, — Ярцев убрал руку со рта и мягко придавил меня к полу.

Вокруг рта остался липкий отпечаток.

Он горячо дышал, как после долгого бега. С губ сорвался тихий стон, который закончился протяжным «м-м-м», словно ему больно.

Ладонь лежала на плече. Я скосила на нее расширенные глаза: кисть менялась под вскрытой кожей. Становилась шире — мышцы текли сами собой. Ногти вздулись горбами, выпускаясь в крупные кривые когти. Текло и его тело — под кожей и там, где она треснула. Живот, к которому я прижималась, стал плотней и жестче, талия уже. А все лишние мышцы словно перетекли наверх — на плечи, спину, делая их массивнее. Очертания тела становились другими.

Ярцев закрыл глаза и снова застонал, капая на меня слизью. Хрип и снова стон. Было видно, что не от удовольствия он стонет.

— Не двигайся, — невнятно выдохнул он. — Я чуть-чуть.

Когда он их открыл, радужка приобрела серовато-голубой оттенок. От вертикальных зрачков разбегались темные прожилки. Он жарко дышал и смотрел в лицо. За истончившимися губами виднелись зубы — челюсти укрупнилась, чтобы вместить клыки.

Я обмякла от этого полу-человеческого вида. Дикие глаза животного, рот, полный здоровенных зубов дисгармонировали с красивыми чертами. Лик демона, а не человека. Если бы не гримаса боли, он бы выглядел, словно мы занимались любовью: открытый рот, туман в глазах, пустое выражение лица.

Ладонь на моем плече была теплой, хоть и липкой, и не дрожала.

— Радуйся, — неразборчиво из-за непослушного языка, пробормотал он. — Тебе повезло.

Он сунул свободную руку под себя и загремел пряжкой ремня, затем вытянул из брюк рубашку и попытался расстегнуть.

— Пожалуйста, — я беззвучно зарыдала и снова завозилась, вжимаясь в пол.

Дверь резко распахнулась, и в квартиру хлынул свет из подъезда.

Придавленная телом Ярцева, я испуганно вздрогнула. Я не видела, кто там, но через коридор упали две тени.

Он поднялся и мне стало легче — меня больше не держал его вес.

Легкой тенью он бросился вперед. Я закрылась руками и отползла к стене. Вовремя: один из вошедших упал на колени с хрипом, зажимая живот руками. В темноте показалось, что он прижимает к себе пригоршню змей. То, что это его собственные потроха, вывалившиеся из вспоротого брюха, до меня дошло, когда в нос ударил горячий запах скотобойни.

Я вскрикнула, пытаясь увернуться, чтобы меня не уделало сверху донизу.

Не знаю как, но успела подогнуть ноги и отползти. На место, где я только что сидела, повалился ничком умирающий. Судя по булькающей крови, он дышал, пытаясь удержать внутренности на месте.

Свет коснулся лица, и я его узнала. Человека, который топил меня в ведре, а затем пытался убить, я вряд ли когда-нибудь забуду.

Ярцев и тот, второй, сцепились в глубине прихожей. Выход свободен, только выпотрошенного обойти… Я вскочила, сообразив, что это последний шанс и бросилась к двери.

Один из силуэтов в глубине квартиры выпал из схватки — упал, а второй, согнувшись, смотрел на меня. Кто бы из них ни выиграл, меня ничего хорошего не ждет.

В подъезде пусто, хотя я молилась, чтобы кто-то попался навстречу. Хоть кто… Только бы не одной! Мне не хватало воздуха, но задыхалась я не из-за бега.

Я бежала вниз по лестнице — через ступеньку, рискуя покатиться кубарем. С разбегу влетела в стену в конце лестничного проема, чуть не протаранила угол на повороте — меня занесло по инерции. Тело, сначала отбитое об пол под Ярцевым, а затем об стены подъезда на волне адреналина забыло, что такое боль.

Я добежала до первого этажа, толкнула дверь и вырвалась на улицу.

Ночной воздух дохнул прохладой в разгоряченное лицо. Мне было жарко.

Не разбирая дороги, я бросилась вдоль дома через пустой двор. По пути обогнула черный «ягуар», припаркованный у подъезда. Если доберусь до людного места, будет шанс. На оживленной улице или у метро меня не станут преследовать…

Ярцев нагнал меня абсолютно бесшумно и неожиданно.

Вот я бежала и передо мной уже появилась цель — выезд со двора, как вдруг что-то налетело сзади. Он обхватил меня руками и толкнул к стене. Туда, где в уютном темном местечке под балконами сгустились тени.

Я запищала, и Ярцев зажал мне рот. Я оказалась спиной к нему и чувствовала напряженную грудь лопатками. Второй рукой он держал меня поперек. Я съежилась, инстинктивно защищая уязвимые места.

— Заткнешься по-хорошему? — прошептал он. К нему вернулась способность внятно говорить, а значит, он этим управлял.

Я кивнула, и влажные пальцы на губах шевельнулись. Сообразив, что меня сейчас отпустят, я шумно вздохнула.

— Успокойся, — зашептал он, склонив голову. Подбородок коснулся щеки, в темноте зашуршала его рубашка, когда он прижался и меня окутал запах туалетной воды. — Я отведу тебя в машину. Закричишь, сверну шею. Поняла, Рита?

Я вновь кивнула. Слезы защекотали лицо.

Лучше не сопротивляться.

Тех, кто много дергается, быстро учат, а мне и удара хватит. Я видела, как Ярцев выпотрошил человека. Не хочу ползать по полу, удерживая внутренности руками.

Не знаю, зачем он ведет меня в машину — продолжить допрос или что похуже. Я даже думать об этом боялась, вспоминая, как он терся об меня. Но лучше пусть насилует, чем потрошит. После этого я хотя бы выживу.

Что бы он ни сделал, я не буду сопротивляться.

Я слабо замычала сквозь ладонь, и он убрал руку.

Я сглотнула, задыхаясь от страха. Ладонь еще висела над губами — чтобы зажать рот, если закричу. В нос бил запах крови — она была на пальцах Ярцева.

Едва справляясь с дрожью и деревянными руками, я с горем пополам выковырнула флакончик из кармана платья.

— Возьмите, — выдохнула я и подняла руку, передавая через плечо. — Пожалуйста, не делайте мне больно… Я сама все расскажу.

Глава 16

— Это кто там ходит? — раздался голос сверху.

Подозрительный голос взрослой и уверенной в себе женщины.

Ярцев дышал над ухом.

— Скажи, что все в порядке, — прошептал он.

Можно и промолчать: она бы все равно не пошла проверять… Хотя кто ее знает.

— Все нормально! — хрипло крикнула я, но голос сорвался.

Женщина осмыслила ответ, а затем заорала:

— А ну пошли отсюда!

Прижимая к себе нежно, как подружку, Ярцев выбрался из-под балкона и повел меня вдоль дома. Чтобы нас не было видно сверху, он использовал тени.

«Ягуар» был неподалеку. Придерживая меня за талию, он одной рукой неловко открыл дверцу и усадил меня в салон.

«Ягуар» пах кожей и лимонным ароматизатором. От страха я не могла шелохнуться и утопала в пассажирском кресле.

Ярцев упал на сидение рядом, захлопнул дверцу. Света с улицы не хватало — его лицо скрывали тени. Смотреть на него я решилась только искоса. Он с наслаждением откинул голову на подголовник, расслабился и несколько минут отдыхал.

К сожалению, Ярцев обо мне вспомнил.

— Тебя надо обыскать, — спрятав пузырек во внутренний карман пиджака, он наклонился ко мне и запустил длинные пальцы в карман платья. Сбитое дыхание больше говорило о возбуждении, а не обыске.

Я завозилась на сидении — молча, пытаясь закрыться от рук. У меня даже телефона с собой не было или ключей — все осталось в квартире.

— Больше ничего? — Ярцев выпрямился, выдохнул и завел машину. — Тогда погнали.

Как только мы попали на трассу, в салон хлынул свет фонарей. Я сжалась на сидении, помятая и перепуганная.

Тени исчезли: Ярцев сидел ко мне лопнувшей щекой и когда закрутил головой на перекрестке, даже показалось, что в ране я вижу зубы. У меня начало болеть лицо при одном взгляде. Он сам хоть и выглядел измученным, непохоже, что эти раны доставляют ему неудобства.

Или он под наркотой? Мысль перепугала до полусмерти. Весь в ранах, с него слезает кожа, а ведет себя так, будто все нормально. Чего он нанюхался или наглотался?

Ночная дорога выглядела пустынной — как в фильме ужасов. Кругом огни фонарей и мигающие на пустых перекрестках светофоры. В деловых зданиях ярко горели окна внизу, освещая фойе, но громады этажей сплошь темные.

Ярцев тяжело дышал, но упрямо вел машину — все также неторопливо и уверенно. Даже не поймешь, что с ним что-то не так, если не прислушиваться к нечеловеческому дыханию, и не смотреть в обезображенное лицо. А еще кровь… Он целиком в ней: костюм, лицо, тонкие когтистые пальцы, лежащие на руле.

Он и меня ею вымазал. Я ощутила мазки крови и слизь, растертые вокруг рта. Испачкано платье, голые плечи, даже колени. Меня начала бить крупная дрожь от омерзения.

— Испугалась? — мягко спросил Ярцев.

Я покосилась на него и опустила глаза. Лучше не отвечать.

— Никогда такого не видела? — он помолчал. — Тебе повезло, что я с собой совладал. То, что ты мне подлила, может лишить контроля. Я бы обезумел от боли и мог тебя убить. Ты ведь не знаешь, что это?

Я тихо выдохнула и отвернулась, надеясь, что он отстанет. Разговоры чертовски напрягали.

Я уже и так поняла, что ошиблась. Это не яд, только что? Я тоже пила, но это не убило меня, и не сделало монстром — так кто я? Ярцев наверняка знает. Но спрашивать страшно.

— Скоро будем на месте, — устало сообщил он.

Мы пролетели район, быстро двигаясь — будь скорость пониже, я бы попробовала выпрыгнуть на ходу. Надо ждать подходящий случай или торможение. Я притаилась на сидении, сжавшись в комок.

Нужно бежать при первой возможности, иначе это плохо закончится. Очень плохо. Он изнасилует меня, убьет, как остальных и закопает… Выбросит на обочину.

По обе стороны от дороги потянулась лесопосадка, и я перепугалась еще больше: мы держали путь за город. Я пошевелилась, пытаясь сбросить оцепенение. К сожалению, машина только наращивала скорость. Ярцев не собирался ни останавливаться, ни тормозить.

Пожалуйста… Мне бы только один шанс, умоляю.

Преодолевая страх и холод в пальцах, я сжимала и разжимала кулак. Он остановится и я побегу… Я не буду покорно ждать своей участи.

«Ягуар» стрелой пронесся по дороге, свернул в лесной массив и плавно сбросил скорость. Над нами склонились ветки, обметанные листвой — почти скребли по машине.

Я незаметно взялась за ручку двери и приготовилась к боли — падать придется на ходу. Если не сломаю кости сразу, это даст мне шанс.

Свет фар уткнулся во что-то массивное впереди — кажется, это стена дома. «Ягуар» сбросил скорость — мы прибыли к месту назначения. Отличное место для любых планов: тихое и в глуши.

Нервы сдали, и я рванула дверь.

В лицо полетел ветер — не слишком сильный, потому что мы затормозили, но плотный. Волосы отбросило назад, а меня, наоборот, потянуло вперед — по инерции я выпала из машины. И покатилась кубарем, не успев сгруппироваться.

Приземление было болезненным: меня ударило локтем, плечом, спиной, нос наполнил запах прелой листвы и леса, а я потеряла способность влиять на свое стихийное падение. Под визг покрышек меня потащило по дороге — Ярцев ударил по тормозам.

Все закончилось так же внезапно, как и началось.

Меня бросило на бок, и я застыла. Во всем теле нарастала раздирающая боль — я была вся в ушибах. «Ягуар» проскочил вперед, и я видела только вспыхнувшие стоп-сигналы. Ярцев собирался сдать назад.

Я оттолкнулась от земли грязными содранными руками и бросилась в темноту в сторону от дороги. Сбежала с косогора, рискуя переломать ноги, луна помогала сориентироваться. Видела я не очень хорошо, но достаточно, чтобы бежать.

Кустарник смотрелся черными пятнами, а лес темным массивом с угольно-черными стволами деревьев. Колышущиеся ветви тянулись ко мне черными когтями. Вдалеке раздался хлопок — Ярцев вышел из машины.

Я припустила быстрее, лихорадочно размышляя, что лучше — бежать или прятаться.

С дороги донесся затихающий крик:

— Рита! Вернись!

Я оглянулась, пытаясь оценить опасность, и плечом врезалась в дерево. Рука онемела почти до локтя. В темноте я потеряла равновесие и свалилась в листья, едва выставив перед собой ладони.

— Рита! — Ярцев приближался.

Я быстро заползла за ствол. Огляделась, пытаясь найти выход — впереди только деревья и кусты. Я надеялась, что меня не заметят, но, судя по окрикам и шагам, Ярцев шел точно ко мне.

Не выдержав, я, как вспугнутый заяц, вскочила и бросилась бежать. Ярцев заметил меня: настиг в два шага и обхватил руками со спины. Он приподнял меня над землей и прижал к себе, чтобы я не брыкалась.

— Замолчи, — зарычал он, когда я завопила во всю глотку.

Он без усилий поволок меня обратно к дороге. Волоком, словно я мешок картошки. Я не упиралась, но и не помогала ему — ноги стали безвольными.

Перед обочиной он остановился.

— Пожалуйста… — снова залепетала я, обвиснув в руках.

Ярцев подтянул меня повыше.

— Тихо, — тяжелое дыхание над ухом прервалось, словно он прислушивался.

Не знаю, что слышал он — я только звуки леса. Уханье совы, треск веток, валежника, шорохи, словно мелкие ночные животные выбрались из нор. Помедлив, Ярцев вышел на дорогу. Брошенный «ягуар» с потушенными фарами стоял за домом. Не очень хорошо спрятал, но с дороги убрал.

Он открыл багажник и внутри вспыхнул свет. Я увидела обычный набор автомобилиста: запаска, аптечка, огнетушитель, а еще две одинаковые дорожные сумки. С такими ходят спортсмены или путешественники. Ярцев расстегнул молнию, проверяя содержимое. В ярком свете матово блеснуло ружье, пистолет, коробки патронов. Я нахмурилась: к сожалению, это был не дедов «вепрь».

Он застегнул молнию и вытащил сумку с оружием из багажника. Да никакой Ярцев не адвокат! И не журналист. Кто же он такой?

Ярцев за руку повел меня к крыльцу. Домик был маленький, почти сторожка и собран из чего попало: доски, гипсокартон. К двери вели три ступеньки. Чтобы войти, Ярцеву пришлось пригнуться.

— Пожалуйста, нет! — заныла я, упираясь в проходе. Я не хотела входить в темноту, но Ярцев втолкнул меня и прикрыл скрипучую дверь. Судя по звуку, сумку поставил на пол: в ней тихо лязгнуло.

— От меня не убежишь, дорогая, — судя по шороху, он снял пиджак. — Даже не пробуй.

Сквозь щели в стенах проникало немного лунного света, но слишком мало. В темноте разгорелся огонек — Ярцев держал спичку. Она осветила дрожащие пальцы и нижнюю часть красивого лица, всю в слизи и крови.

Рот открыт, его трясло, как наркомана. Голубые глаза расширены — так бывает от шока.

— Поможешь мне, — хрипло сказал он.

Ярцев наклонился и у пола разгорелся огонек — там стояла свеча.

Изнутри домик оказался еще меньше чем снаружи — одна комната и та крошечная.

Я съежилась в углу, беспомощно рассматривая Ярцева. Он стоял напротив двери и расстегивал рубашку, не сводя с меня глаз.

Глава 17

— Вы не человек, — выдавила я, рассматривая тело в слизистых ранах.

— Я? — удивился он. — Человек, конечно. А кто еще, по-твоему?

Ярцев отвел от лица слипшиеся волосы и пятерней зачесал назад, чтобы не мешали.

— Рита, ты так смешно меня боишься, — он тепло улыбнулся, как раньше, в «Магнолии». — Если шокирована, значит, ничего обо мне не знаешь. И соврала только про флакон. Успокойся, я тебе верю. Я тебя не обижу. Мне нужно, чтобы у тебя осталась твердая рука. Понимаешь, о чем я?

Рубашку Ярцев сбросил на пол грязной тряпкой.

— Справишься?

Под ребрами справа обнаружилось кровавое месиво.

Стало понятно, почему он так тяжело дышал и отчего лицо напряженное. Морщась, он прикрыл ладонью рваную рану, пытаясь уменьшить боль.

— В драке зацепили, — пояснил он, заметив мой взгляд. — Ножом. Позади канистра, принеси.

Сзади действительно обнаружилась пластиковая канистра молочно-белого цвета литров на десять. Я подволокла ее Ярцеву и уставилась на рану — сквозь пальцы сочилась темная кровь. Очень темная, с черными сгустками.

— Открой канистру, — попросил он. — Флакон откуда взяла?

Я вздохнула и отвела глаза.

— Тогда, в лесу… — собственный голос долетал со стороны, подавленный и еле слышный. Ярцев не заметил заминки. — Они пытались меня задушить… Я незаметно вытащила флакон, когда поняла, что это важная улика. Я его украла.

Я низко наклонила голову, будто каялась. На самом деле прятала правду в своих глазах.

— Дай тряпку.

Страх поулегся — в таком состоянии Ярцев неопасен. Ему не до секса. Я нашла тряпку в углу, намочила и подала. Он подложил ее под ладонь и снова нажал, пережидая. Я несмело подняла взгляд: его глаза уже были ближе к человеческим. Снова яркие и безмятежные.

Интересно, что он собирается с этим делать? Если это нож, судя по локализации — попало в печень. Без помощи он окочурится.

Ярцев опустил голову, перевел дух и осторожно устроился на полу.

— Зашить надо, — выдавил он. — Шила когда-нибудь? Я не смогу одной рукой.

— Я не врач.

— Ничего, это просто. Давай попробуем.

— Вам надо в больницу, — я сообразила, что это единственный шанс вернуться к цивилизации. — Там вам помогут, а здесь вы погибните. Рана серьезная.

Ярцев через силу улыбнулся.

— Ничего не будет, — в голосе появился сарказм. — Промоешь и зашьешь, — он провел пальцем по поджарому животу, набирая густую слизь на кончик пальца. — Это что, по-твоему? Она снимет боль и воспаление. Сядь рядом… Не сюда!.. Свет не загораживай.

Я опустилась на колени с другой стороны, рядом с его локтем. Ярцев уперся спиной в стену и поерзал в поисках удобного положения. Слизь на лице загустела, похожая на глянцевую пленку, блестящую от пота.

Он поднял тряпку и попытался рассмотреть рану. Растрепанные волосы снова упали на лицо. Я поднесла свечу ближе, желтоватый свет делал рану почти черной — страшной и полной крови. Свечные блики дрожали на лице, выделив кайму изломанных страданием губ.

— Аптечку…

Она валялась в том же углу, что и канистра. Я передала коробку, глядя на дверь — свобода была совсем близко.

Снова взглянула Ярцеву в лицо. Он морщился, весь в поту. Еще не орет, но гримаса боли все сказала. Догонит или нет, если попытаюсь? В первый раз догнал… Не так уж ему и плохо, если ехал с этой дыркой, да еще поймал меня в лесу.

Ярцев повозил влажной тряпкой, размазывая кровь по впалому животу. Мышцы вздрагивали всякий раз, когда он касался раны. Сильно воняло кровью.

Я сглотнула: прежде таких ран я не видела. Как-то останавливала кровотечение, когда Ирма рассекла лапу, но у людей — никогда.

Он еще раз плеснул воды на живот и одной рукой открыл аптечку.

— Шить будешь ты, — хрипло сказал он. — Садись передо мной.

Я устроилась между его ног. Кроме крови от него пахло дорогим парфюмом и от этой смеси меня замутило. Первым из аптечки появился шприц, Ярцев аккуратно обколол рану по периметру. Я вздохнула: вряд ли местная анестезия хорошая идея при проникающем ранении.

— Смелей, — я заметила, что он протягивает что-то.

Обычная игла и продетая в нее шелковая белая нить.

Я и занозу вытащить не могла, не то что живое существо штопать, но голубые глаза смотрели бескомпромиссно — давай, вперед.

Я дрожащими пальцами взяла иглу с длинным «хвостом» из белого шелка.

— Любишь готовить, Рита? — неожиданно спросил Ярцев. — Утку запекала? То же самое, шей, будто нафаршировала меня и уже разогрела духовку. Смелее.

Я склонилась над ним и на пробу ткнула в край раны, не зная, что еще делать. Живот вздрогнул, но другой реакции не последовало. Бабушка учила меня шить и когда-то мне даже нравилось… Кто знал, что ее наука пригодится вот так.

— Не бойся, — повторил он. — Стяни покрепче, чтобы рана не разошлась. Представь, что запекаешь меня к праздничному столу.

Я усмехнулась, эта глупая ассоциация помогла расслабиться. И постаралась забыть, что ему может быть больно, что могу сделать что-то не так, за что он мне голову отшибет, если захочет. Я не врач, но просто стянуть сумею. А фаршированную птицу люблю и пару раз готовила галантин.

Я положила руку на влажный живот, надавила в области раны, пытаясь найти удобное положение. Сразу потекла кровь. Ярцев спокойно промокнул ее тряпкой. Это фатальное спокойствие играло на руку. Он даже не орал — только вздрагивал.

Мы переждали с минуту и начали.

— Тяни сильнее, — задыхаясь, выдавил он, когда я начала сводить края раны вместе.

Я оценила лицо с обезумевшими глазами, но сделала, как сказано.

Закончила быстро и аккуратно обрезала нити, оставив хвосты. Выглядело так себе, но терпимо. Просто стежки поверх двух лоскутов кожи. Белые нити вымазались кровью и почти не бросались в глаза. Я надавила вокруг раны, проверяя, не разойдется ли шов.

— Полегче, — Ярцев сбросил мою руку с живота.

— Простите, — я отсела подальше. Мгновение, когда напряжение между нами ослабло, улетучилось без остатка. Мне снова было не до смеха.

— Да ничего, — ответил он. — Мне не больно. Почти нет… Я привык.

Он перегнулся через меня, и я дернулась, закрываясь руками. Ярцев вздохнул — он тянулся к пакету. Внутри оказалась пачка влажных салфеток.

— Вытрись, — разрешил он. — И мне одну дай.

Я сделала, как он просил, а затем с наслаждением начала оттирать руки. Сначала их — от крови, затем рот. Слизь стиралась с трудом, но мне удалось ее убрать.

Ярцев смотрел, как я привожу себя в порядок.

— Что было в доме, Рита? Ты видела моего сына?

После падения из машины я стесала себя локти и колени. Я остановилась с занесенной над ссадинами салфеткой.

— Мне нечего добавить, — я очень надеялась, что он поверит. — Я бы не стала скрывать, если бы видела. А где было тело? — мне стало любопытно. — В доме был только мой брат.

— Я его не нашел. Он, раненый, уполз куда-то и не вернулся. Погиб, Рита.

Свою салфетку Ярцев комкал у губ, затем начал вытирать лицо. Грязь и ему доставляла неприятные ощущения. Он тоже оттер окровавленные руки.

— Собери мусор, — велел он. — Нельзя оставлять следы.

Я послушно начала подбирать с пола использованные салфетки и окровавленные тряпки, которыми он останавливал кровь.

Сначала не замечала боли, но теперь все тело ныло и ломило после моего прыжка из машины. Наклоняться было трудно. Ничего критичного, но сколько неудобств.

— Тебе плохо?

— Пройдет, — ответила я.

— Иди ко мне, — он протянул руку, подзывая, когда я закончила с мусором. — Подойди и сядь рядом.

Пакет с мусором я бросила в угол и приблизилась. Просто не знала, что еще делать. Ярцев по-прежнему сидел на полу, отдыхая, и не выглядел опасным, несмотря на лопнувшие щеки и раны на груди и руках.

Мне кажется, или они понемногу затягивались?

Я скованно опустилась рядом, как он просил, и натянула платье на коленки. Когда-то он мне нравился, но сейчас хотелось от него спрятаться. От странного взгляда, рук и многообещающей улыбки, похожей на случайный подарок.

Раньше я таких мужчин не встречала. И сейчас думаю, что оно к лучшему.

Глава 18

Ярцев привалился к стене и закрыл глаза.

Грудь поднималась так часто, словно он не мог надышаться. Наощупь нашел мою ладонь, лежавшую на дощатом полу рядом с ним, и стиснул. То ли ему нужно было подержать кого-то за руку, то ли боялся, что я сбегу, пока он приходит в себя. Думаю, последнее.

— Дай обезболивающее, — сказал он. — В шприце.

Я пододвинула аптечку и вкопалась в нее одной рукой — вторую Ярцев не отпустил. Пальцы на запястье — тонкие, хоть и сильные, казались холодными. Когтей на них уже не было. Я даже не заметила как и куда они делись.

Я нашла шприц с чем-то непонятным внутри. Ярцев забрал его и сел удобнее. Я смотрела, как он вводит вещество в вену — всего один кубик, хотя их было пять. Аптечку он захлопнул, но шприц оставил при себе.

— Отлично, — пробормотал он, рассматривая мое макраме на ране. — Любимую рубашку я бы тебе не доверил, но мясо шьешь хорошо. Помоги помыться.

Я помогла смыть кровь и остатки слизи — лила из канистры и возила тряпкой по телу, пока он не сказал «стоп». Затем он ополоснул волосы — просто так, без мыла. После душа Ярцеву стало лучше, он даже привстал, уже спокойнее приложил ладонь к ране — обезболивающее действовало.

Мне все еще не давали покоя разрывы кожи на теле: если он может зарастить их, почему не справился с раной от ножа? Или на это требуется время?

— Вам нужны антибиотики, — в пустоту заметила я. — Воспаление начнется.

Неожиданно он мазнул ладонью по груди, набирая слизь, и притянул меня за талию.

— Что вы делаете? — испугалась я, выставив ладони. Вновь вернулись страхи. Я хотела отгородиться, а не касаться голого влажного тела.

— Не бойся.

Пальцами он провел под правой бровью. Там жгло — наверное, ссадина, полученная при падении на дорогу. Слизь размазалась по веку и виску, словно я вляпалась лицом в теплое желе. Жжение стихало.

— Быстрее заживет, — хрипло сказал Ярцев. — Сейчас боль уменьшится. Никакого воспаления и защита от грязи. Зачем мне антибиотики?

Он меня отпустил и занялся своим животом, размазывая слизь по шву.

Я сидела на полу, не зная, что делать. Он меня не мучил, но и не давал уйти.

— Где еще болит? — он не дождался ответа и сам намазал мои сбитые колени, локти, костяшки на кистях рук. Я вздрагивала от каждого касания. — Неприятно? А мама платок не слюнявила, когда в детстве лицо тебе мыла? Царапинки не целовала?

— Нет, — честно ответила я.

— Жаль… Не отбивайся, — Ярцев улыбнулся. — Станет лучше.

Я дала себя намазать. Тем более он прикасался не грубо.

— Кто вы? — спросила я. — Человек или нет?

— Человек, — он бросил на меня короткий взгляд, но его смысл остался загадкой. — У тебя одна форма, а у меня две. Одну я унаследовал от зверя. Вся разница. Не понимаешь?

Я смотрела на него — да, не понимала. От этого становилось совсем жутко.

— Что ты делаешь, когда тебе страшно, Рита?

Я пожала плечами, удивленная вопросом.

— Я становлюсь другим, чтобы защитить себя.

Неожиданно он взял меня за запястье и забросил руку к себе на шею. Придавил ладонью, чтобы не убрала. Я не сопротивлялась, хотя и чувствовала себя скованно — мы оказались совсем рядом. Ярцев смотрел в глаза, перебирая моими пальцами на затылке, словно хотел, чтобы я сама его приласкала.

Улыбка исчезла, да и взгляд стал затуманенным — он думал о чем-то приятном.

— Не бойся, — свободная ладонь двигалась у меня на пояснице, прижимая к себе.

Он осмотрел меня сверху донизу — от нервных коленок до лица.

— Не бойся, — хрипло повторил он. Ему хотелось прижаться бедрами, но из-за неудобной позы получилось только животом.

Губы коснулись впадинки на сгибе локтя. Чувственное движение пробрало до мурашек.

— Не надо, — заныла я и попыталась убрать руку с шеи Ярцева.

Он не пустил.

— Я думал, нравлюсь тебе.

Я молчала, опустив глаза на мускулистую грудь. Под кожей не двигалось ничего лишнего, какое счастье.

— Ты же каждый день меня глазами пожирала. Вслед смотрела, — он вдохнул сквозь зубы, словно ему стало больно, пока он рассматривал соски, проступившие под тканью платья. — Разонравился? Понимаю, шокировал и испугал. Противно стало, да?

— Нет, — подумав, ответила я и почти не покривила душой.

Он не казался отталкивающим. После того, как наживую зашьешь мужчине бок, градус брезгливости падает.

— Спасибо, — искренне сказал он. — Физиологические процессы редко бывают красивыми. Они просто есть. А красоту придумали люди, чтобы прикрыть ею то, что они называют грязью.

Ярцев улыбнулся, позволил убрать руку и занялся собой. Аккуратно обмотал торс бинтом, закрывая раны, и приклеил сверху что-то вроде куска пленки, чтобы не напачкать кровью, если рана разойдется.

— Там одежда лежит, — сказал он. — Подай.

Я огляделась, пытаясь понять, о чем он и заметила мешок в углу.

Внутри оказался черный костюм, белая рубашка, ботинки и даже галстук. Я хмыкнула, удивленная такой предусмотрительностью. Похоже, это его тайное место. Здесь все необходимое: одежда, вода, аптечка. И он знал, что ему может понадобиться обезболивающее.

Я передала одежду, от обуви он отказался. Ярцев задул свечу и я слушала, как он переодевается в темноте: шелестела ткань, вжикнула молния. Он подобрал сумку с оружием, о которой я успела забыть.

— Идем, — Ярцев распахнул дверь и вышел на крыльцо, прямой и гордый. Темный силуэт на фоне природы казался безупречным. Даже не скажешь, что у него печенка вдребезги.

Он отвел меня к машине, заставил сесть и устроился за рулем. Вспыхнул верхний свет. Ярцев наклонился вперед, сколько хватило ремня, прижал пальцы к переносице, словно у него болели глаза или голова. Лицо чистое, лишь с парой ссадин, которые уже подсыхали. Жуткие порезы на лице закрылись, будто я их смыла вместе со слизью. Я пялилась на гладкую кожу щеки и думала, не померещилось ли мне все это.

— Не бегай от меня, — попросил он. — У нас общие дела.

— Дела? — переспросила я. Только теперь заметила, как пересохло горло — во рту стоял лесной запах и привкус лимонного ароматизатора. Безумно хотелось пить. Судя по тому, как Ярцев без конца облизывает сухие губы — ему тоже.

Он медленно опустил руки, я думала, заведет машину, но вместо этого отогнул козырек и взглянул в зеркало. Расчесал мокрые волосы расческой из бардачка парой уверенных движений. Руками вернул волосы в привычный вид, пропуская их между пальцами.

От галстука он отказался, и воротник оставил расстегнутым, словно ему душно. В остальном Ярцев напоминал себя прежнего — успешный адвокат, любивший заглянуть на бизнес-ланч в «Магнолию». Я поразилось, насколько может быть обманчива внешность.

— Я должен найти, кто убил сына, — он вернул козырек на место. — Пока не разберусь, тебя не отпущу. И будет лучше, если ты тихо и смирно побудешь подле меня, не станешь убегать и звать полицию. Договорились, Рита? Останешься целой.

На плечо легла рука, он потрепал меня, как хорошего друга. Робко взглянув в лицо, я увидела, что он не злится. Но он не улыбася, было видно, что ему тяжело и больно. Интересно, сможет ли он вести машину. Не знаю, что он себе вколол. Может, сильный наркотик с одурманивающим эффектом?

— Все будет хорошо, — снова пообещал он. — Если не вздумаешь бегать, Рита.

— Не буду, — согласилась я.

Он ничего мне не сделает прямо сейчас, и это успокаивало.

Вопрос в том, к чему приведет его расследование и сдержит ли обещание потом. Со временем рана заживет, ему станет легче и кто знает, чего он захочет тогда. Как выяснилось, Ярцев из того сорта мужчин, что думают о сексе, увидев беспомощную женщину.

— Хорошо, что мы поняли друг друга, — Ярцев завел машину.

Сердце ушло в пятки, когда мы тронулись — мягкий вкрадчивый ход авто ассоциировался с хищниками.

— Съездим кое-куда, — сказал он. — Узнаем, что за дрянь ты мне подлила.

— А вы не знаете? — насторожилась я.

У меня самой были вопросы. Одно и то же вещество — три разные реакции. Мужчина в кафе погиб почти сразу, со мной не случилось ничего, Ярцев превращался в зверя, как он сказал. Почему на меня никак не подействовало?

Но я боялась говорить правду — по многим причинам. Я рисковала вновь впасть в немилость, чего мне не хотелось. Картина, где Ярцев заживо потрошит человека, еще стояла перед глазами.

Он обещал переломать мне пальцы. Не сомневаюсь, что у него это получится, появись такая необходимость.

— Я знаю, что это, — пояснил он. — Но не знаю, откуда и чье. Ты ведь не могла сварить его сама, я надеюсь? Тогда я хочу узнать, кто его изготовил и зачем. Надеюсь, ты мне не соврала, Рита.

Глава 19

В салон почти не попадал свет.

Мы двигались по лесной дороге. Мало оживленная, без фонарей, она вела к темному горизонту, а по сторонам тянулись поля и лес. Даже непонятно, в город мы возвращаемся или нет.

Я косилась на Ярцева, размышляя, насколько он безопасен. Оставалось только догадываться, что у него на уме. Белки глаз слегка блестели, я видела четко очерченный профиль, но ни одной эмоции.

Если обезболивающее сильное, боль уймется, и он вспомнит, как было сладко прижимать меня к полу. И я не хочу быть рядом в этот момент.

Надо попробовать сбежать, когда он потеряет бдительность. Сосед обещал помочь: пойду к следователю и все расскажу, как и собиралась.

— Мне в туалет надо, — минут через пятнадцать пробормотала я.

— Рита… — устало вздохнул Ярцев. Все ясно: остановки не планируются. — Ладно. Подберу место.

«Ягуар» сбросил скорость, ощупывая границу асфальта светом фар. Обычная загородная дорога в две полосы, обочина почти «лысая»: отсыпана гравием и отгорожена. Ни знака, ни таблички. Где мы?

Слева был холм, поросший низкой травой. Справа поле. Ярцев свернул в «карман», спрятав машину за деревьями. Заглушил двигатель и приоткрыл окно. В салон ворвался запах пашни, и шум ночной природы.

— Иди, — сказал Ярцев. — Делай свои дела. Недалеко и недолго.

Вот так просто? Я неуверенно взялась за ручку двери и вылезла на свежий воздух. Мы припарковались под раскидистым деревом, до дороги близко, но с потушенными габаритами нас с нее не увидят.

Прохладный ветер раздул волосы. Я сделала пару шагов, оглянулась на машину: темный силуэт в салоне не двигался. Если я напросилась пописать, значит, и отойти имею право? Хорошо, что он не пошел отлить со мной.

Я спряталась за ближайшими кустами и присела, делая вид, что собираюсь задрать платье. От кустов несло можжевельником и чем-то прелым. Я настороженно смотрела на «ягуар» сквозь ажурные ветки. Убедилась, что Ярцев не беспокоится, и на четвереньках поползла из кустов. А когда меня уже нельзя было разглядеть за деревьями, встала в полный рост и побежала к дороге.

Вдалеке показались два огонька. Неужели фары?

Я неслась не скрываясь и не оглядываясь. Холодный ветер свистел в ушах, сердце тревожно и радостно прыгало в груди. Отчаяние сменялось надеждой: я мчалась навстречу машине. Фары оформились в отчетливый тоннель света. Осталось преодолеть всего ничего — канаву, обочину, ограду и я на асфальте.

Пока я двигалась параллельно трассе. Под ногами была утоптанная земля, иногда попадался гравий с обочины.

Машина приближалась, за ней появились еще огоньки. Какая удача! Они двигались цепочкой, чуть-чуть и я спасена!

Я перепрыгнула канаву и выбежала на дорогу, едва не кинувшись под колеса серого седана.

— Стойте! — я замахала руками в свете фар.

Машина резко сбросила скорость, меня аккуратно объехали и поддали газа.

Я бросилась наперерез следующей.

— Помогите! Меня похитили!

По щекам потекли слезы, я надеялась, что кто-нибудь остановится. Но на глухом участке дороги ночью таких дураков не нашлось.

Машина проскочила мимо. Рыдая от отчаяния, я оглянулась, пытаясь сообразить, что делать и заметила, что на меня смотрит Ярцев. Он стоял между деревьями, словно привидение — прямой, руки опущены вдоль тела, и просто наблюдал.

Я бросилась через дорогу. Задыхаясь, вскарабкалась на холм, цепляясь за траву. На ладонях и под ногтями остался сок. Я побежала к линии деревьев, но поняла, что не уйду.

Он сшиб меня с ног и мы покатились по траве. Ярцев навис надо мной и прижал к земле, рассматривая лицо: губы, затем глаза, но без сексуального интереса, а с сожалением, будто ему меня жаль.

— Мы же договаривались, — напомнил он. — Перестань. Ты понимаешь, что я тебя не отпущу?

Я лежала неподвижно, расслабив руки. Помню, что он неравнодушен к возне. Не издала ни звука, только перенапряженное тело выдавало мой страх.

— Зря ты меня пыталась убить, — добавил он. — Мое второе «я» этого не прощает. Идет по следу, пока не настигнет. Не пытайся от меня бегать, Рита, плохо кончится.

Я больше не могла задерживать дыхание и осторожно выдохнула открытым ртом.

— Простите, — прошептала я.

Он помог мне встать, крепко сжав запястье.

К «ягуару» мы шли молча, я едва сдерживала злые слезы. Ни одна скотина не остановилась, хотя видели, что мне нужна помощь. Если Ярцев изнасилует меня и задушит, все начнут сокрушаться, обнаружив в кустах мой труп — как же так, как же это случилось.

— Успокойся, — сказал он, усаживая меня в машину. — Скоро будем на месте.

После выброса адреналина мышцы превратились в пластилин. Меня не держали ноги. Я сжалась на сидении, чувствуя предательскую слабость в коленях.

Ярцев неторопливо вырулил на дорогу.

Спокойный, приятный. Такого мужчину можно представить адвокатом, врачом, но не тем, кто он есть на самом деле. Мечта сбылась: мне так хотелось, чтобы Ярцев обратил на меня внимание. Но это в той жизни, где я была официанткой, а он щедрым клиентом. На нем еще не лопалась кожа, и он не покрывался слизью с ног до головы.

Мечты всегда сбываются по-дурацки.

— Съездим в дом твоего брата, — неожиданно сказал Ярцев. — Хочу кое-что проверить. Затем вернемся в город.

Он следил за пустой дорогой, лишь пару раз нам попались встречные машины и одна попутная, которая так и не решилась нас обогнать. Объяснения пришлись кстати. Машина двигалась в темноту, и я не понимала, куда.

Удивительно, но голос был доброжелательным. Как будто он не похитил меня, а мы просто знакомые. Три попытки побега не увенчались успехом. Ярцев выслеживал и ловил меня с педантичностью зверя. Возможно, он и сам устал от этого и решил меня не пугать.

Я даже немного расхрабрилась и спросила:

— Что проверить?

— Моего сына в последний раз видели там. Еще раз осмотрюсь. Ночь для этого лучшее время, если я не хочу, — он выразительно взглянул в мою сторону, — бегать за тобой по соседям. Искренне прошу… Не усложняй мне жизнь.

Легко ему говорить. Мне с ним страшно, но Ярцев не замечал, какое впечатление производит.

Я думала, мы пойдем вместе — именно поэтому он просил меня не шуметь, но решил он проблему проще. Когда мы добрались, он запер меня и ушел.

Спрятал «ягуар» на одной из лесных дорог, заблокировал двери и предупредил, что машина на сигнализации.

Я осталась одна, рассматривая лес — родной, в котором я столько бегала девчонкой. Он шумел ветвями, тихо нашептывая планы побега.

Дома и стены помогают. Я решила дождаться, пока Ярцев подальше отойдет, а затем ломаю дверь и рву когти. Это мой лес — он поможет. Я здесь каждую тропинку знаю. Добегу до станции… Или до села… Точно ведь добегу.

Я считала про себя и когда дошла до пятисот, решила, что пора. Пятьсот шагов — достаточно далеко. Я уже взялась за ручку, как вдруг водительская дверца распахнулась. Ярцев изящно сел за руль, уставился на меня голубыми пронзительными глазами и улыбнулся, словно понял, что у меня было на уме.

Шкурой чувствует или читает мысли?

— Пристегнись, — посоветовал он.

Стараясь скрыть досаду, я послушно вытянула ремень. Огоньки в утопленной приборной панели, загадочные и малопонятные, казалось, смеялись надо мной.

Длинные пальцы Ярцева расслаблено лежали на руле. Он начал сдавать назад, пока не выбрался на дорогу. Ход был таким мягким, что почти не чувствовался.

Высокие тополя соприкоснулись над нами макушками, создавая иллюзию тоннеля из листвы. Свет фар делал кроны четкими, выделяя каждый сучок и листочек, и яркими.

Отсюда я уже узнавала дорогу: мы возвращались обратно в город.

Я присматривалась к Ярцеву, пытаясь понять, хорошие или плохие он получил новости.

— Хочешь пить? — неожиданно поинтересовался он. — Можно остановиться, я куплю.

— Нет, — ответила я, хотя пить хотелось страшно.

После того, как я подмешала ему яд в напиток, пить из его рук не лучшая идея.

— Ты такая молчаливая. Не бойся.

Чтобы я не боялась, неплохо бы меня отпустить.

— Заедем к моему знакомому. Нужно узнать, что это за вещество.

Лесной тоннель закончился, мы выехали на междугороднюю трассу, залитую светом. Где-то здесь должен быть пост ДПС. Если повезет, нас остановят… А нет, надо попытаться привлечь внимание, да хоть из машины на ходу выпрыгнуть!

Я нервно поерзала, словно готовилась к немедленному побегу.

От Ярцева это не укрылось:

— Что опять? — усмехнулся он. — В туалет? Давай остановлюсь, но на этот раз без фокусов. Еще раз попробуешь сбежать, будешь терпеть до конца недели.

— Не надо, — пробормотала я.

— Не настаиваю… Смотри сама.

Ярцев начал забирать влево, мы въезжали в городской массив. Нас так и не остановили.

Загадочный знакомый Ярцева жил в типовой серой девятиэтажке среди квартала унылых домов. Мы припарковались рядом с мусорным контейнером — других свободных мест не осталось. «Ягуар» среди бюджетных авто смотрелся вызывающе.

— Идем, — он прихватил меня за локоть.

Я думала, он запрет меня в машине, как в прошлый раз.

— Это мой знакомый, — предупредил Ярцев, когда мы вошли в подъезд. — Кричать и звать на помощь бесполезно. Все, чего ты добьешься — мы заклеим тебе рот. Понятно?

В тесном лифте, из которого несло затхлостью и котами, мы добрались до восьмого этажа. Сердце глухо билось. Лифт больше напоминал гроб — слишком маленький и узкий даже для двоих. Гудел он с натугой, словно тросы вот-вот оборвутся.

Наконец, кабина прибыла и рывком остановилась. Дверцы криво распахнулись с противным лязгом. Ярцев тихо и осторожно вышел на площадку — первым, словно ждал нападения.

Убедившись, что все нормально, он сделал знак рукой, подзывая меня.

Я вышла следом. Облупленные стены, исписанные фломастером, с пятнами от затушенных сигарет, разбитое окно, мигающая лампа. Дом, где мы жили с мужем, и то был лучше.

Ярцев громко постучал в стальную дверь. Так громко, слово хозяин страдает тугоухостью, и он об этом знает.

— Спокойно, Рита, — он отпустил ноющий от постоянных рывков и прыжка из машины, локоть.

Дверь распахнулась и меня взяла оторопь: нам открыл очень странный человек.

Глава 20

Парень был тощим и сухим, как скелет.

Запавшие щеки выглядели, словно у жертвы голодовки. Вроде молодой, но кожа старческая — тонкая, как пергамент. И бледный настолько, словно он никогда не видел солнца. Больше всего парень напоминал бледную поганку, которая выросла в темном подполе — вытянулась, пошла в рост, но не получила ни капли красок.

Ко всему прочему он еще и сутулился.

Живыми на его лице оказались только смышленые темные глаза. При виде нас в них запрыгали веселые огоньки. Такие глаза бывают у людей, которые, несмотря на внешность, становятся всеобщими любимцами из-за жизнерадостного характера.

— Яр! — обрадовался он. — Здравствуй, приятель!

— Я тебе не приятель, — отрезал Ярцев без улыбки.

Парень рассмеялся и посторонился, пропуская. Когда он повернулся, я заметила, что черные волосы собраны в жидкий и неухоженный, но длинный хвост.

Мы вошли в темную квартиру, которая больше напоминала мрачный лаз из-за длинного коридора. Хозяин щелкнул выключателем, захламленную прихожую залил свет. Судя по горам мусора и полу, к которому прилипли подошвы сандалий, парень жил один.

Мы шли через всю квартиру. По дороге он включал свет, без остановки болтая — все о том, как он рад видеть Ярцева, что тот не заходил давно, и о том, как идут дела.

— А подружка кто? — не смущаясь меня, громко спросил он. Я двигалась последней: моего недовольного выражения лица никто не заметил.

— Рита, — представил меня Ярцев.

— Красавица! — похвалил странный хозяин квартиры. Учитывая его внешность, ему и мумия красавица.

Путь через загаженное жилище закончился в дальней комнате.

Окна были затянуты черной пленкой — сквозь них не проникал даже лучик. Парень ударил по выключателю и под потолком шумно вспыхнули лампы дневного света.

То, что я в этой комнате увидела, мне совсем не понравилось.

Мусора здесь почти не было. Расчищенное от мебели помещение было просторным, вдоль дальней стены тянулся длинный стол, заставленный странным оборудованием — очень похоже на подпольную лабораторию. Не наркоту ли тут варят потихоньку? Но вытяжка для этого нужна хорошая, а мощной вентиляции тут не было.

Ободранные серые стены напоминали о старых городских больницах. Пол тоже не первой свежести, как и во всей квартире. Неудивительно, что хозяин не просил нас разуться.

На расшатанном столе в углу, по виду — еще советском, стоял вполне современный компьютер. В углу набросаны замызганные одеяла поверх старого полосатого матраса.

Почему-то я похолодела, представив, как это странное одинокое существо коротает здесь дни и ночи, разрываясь между компьютером и лабораторией.

Парень занял место перед компом, и задвигал мышкой, хмуро глядя в экран. Ярцев подошел со спины, заглянул через плечо, и я последовала его примеру.

Хозяин быстро закрыл несколько порно-вкладок, и открыл мессенджер с перепиской.

— Хорошо, что ты зашел, — хихикнул он. — У меня как раз лекарства закончились. Не забежишь на обратном пути? — он с надеждой уставился на Ярцева, но тот покачал головой.

— В другой раз.

— Ну, ты же раньше ходил, — заканючил он. — Мои таблетки на дом не закажешь…

— Если поможешь, посмотрим, — Ярцев поставил перед ним мой пузырек. — Паша, нужно знать, где брали компоненты.

Флакончик Паша схватил с предвкушением ювелира, увидевшего бриллиант редчайшей чистоты. Взглянул на свет через темное стекло и откупорил пробку.

— А что это?

— Катализатор, — мрачно пояснил Ярцев.

Он отступил и с бесстрастным лицом расхаживал по комнате. Парень обомлел, словно Ярцев осчастливил его новостью о конце света.

— Шутка?

— Не до шуток, — усмехнулся Ярцев. — Я его глотнул.

— Твою мать! — испугался парень и чуть не выронил флакон. — Давно?

— Шесть часов назад. Девочка моя ошиблась и добавила в коктейль.

Паша смерил меня таким взглядом, будто я подорвала в центре города ядерный заряд, полагая, что это хлопушка. Стало стыдно, что я хотела отравить человека.

— Нужно разобраться, где покупали компоненты и когда…

— Срок я тебе не скажу, — парень покачал головой. Откинулся в кресле, рассматривая Ярцева с профессиональным выражением на лице, словно он и вправду консультант-химик.

— Но по остаткам можно что-то сказать? — Ярцев кивнул на пузырек в длинных гибких пальцах.

— Да, конечно, — Паша мелко закивал, шмыгнул носом и задумался. Он производил впечатление больного нервного человека. — Попробую.

Лицо у него было не очень уверенным, но видно, что Ярцеву он искренне хочет помочь. Я так и не поняла, друзья они или нет.

— Яр, если ты выпил катализатор… — пальцы задрожали, он отчетливо сглотнул. Когда Паша вновь поднял глаза, в них были недоверие и страх. — Как ты себя остановил?

— С трудом, Паша, — с вызовом бросил Ярцев, руки он сунул в карманы брюк, в целом в позе читалось раздражение.

Думаю, этими чувствами он обязан мне.

— Ладно… Посмотрим, — широким жестом он откинул хвост за плечо и поднялся.

Я наблюдала, как он мажет палочкой по стенкам флакона, пытаясь собрать капли, водит ею же по приборному стеклу, а затем устраивается перед микроскопом. Действия выглядели профессиональными, словно он часто делал подобное.

Черные волосы, связанные в хвост, постоянно падали вперед, когда он наклонялся. На них налипли крошки и мелкий мусор.

Паша что-то пробурчал и пододвинул какой-то прибор. По его поведению было ясно — что-то у него не клеится. Ярцев преспокойно ходил из угла в угол, словно все идет по плану.

В свете дневных ламп я заметила, что лоб снова блестит, а кожа на скулах покраснела. Ярцев обтер пот и шумно вздохнул, словно у него отдышка. Что с ним?

— Можешь сказать, когда это изготовили? — спросил он.

— Сложно, сложно, Яр… Где ты его взял?

— Будем считать, подбросили.

Паша снова что-то нечленораздельно промычал.

— Компоненты местные, на счет одного не уверен, но скорее делали у нас… — он примолк, словно это плохо, и прижал кулак к губам. — Чтобы качественно очистить отвары, нужна мощная лаборатория, Яр.

— У кого мне ее искать?

— Понятия не имею, — усмехнулся Паша. — Это кто-то из наших. Кто имеет доступ к подпольной лабе. Хорошо разбирается в химии, фармацевтике, травах. Быстро такое не сделать. Живёт, скорее всего, один.

— Прямо как ты, Паш, — Ярцев улыбнулся, но взгляд стал тяжелым.

У меня даже мурашки по спине пробежали. Яр сменил тон — он стал подозрительным и темным. Паша это тоже почувствовал и разволновался.

— Да ты что, Яр! Меня подозреваешь?

— Шутка, Паша, — Ярцев улыбнулся шире. По позе и линии напряженных челюстей я поняла, что это шутка только отчасти. — Есть предположения, кто это?

— Навскидку нет… Если бы такие люди были, о них бы слышали, — он что-то болтал под нос, жестикулируя самому себе. Руки у Паши еще дрожали. — У Амина лаба была, а чья теперь, кто разберет. Съезди к Лике, она всех знает.

— Ничья, — ответил Ярцев. — Нет больше лабы Амина. У кого можно купить очищенные ингредиенты?

— А что, идея! — оживился Паша. — Я напишу…

Он взял ручку. Тонкие длинные пальцы, похожие на пальцы скрипача, быстро сновали по бумаге. Почерк оказался забористым, «врачебным» — и оттого абсолютно нечитаемым.

— У Лики точно можно! — он передал записку и с надеждой спросил. — Ну что, сбегаешь в аптеку?

По лицу Ярцева пробежала тень, а ладонь непроизвольно коснулась бока.

— В другой раз, Паша.

В машине мы какое-то время сидели без движения.

Ярцев отдыхал, задумчиво рассматривая черный горизонт. Я молчала и теребила подол платья. Чем-то нужно было занять руки: я отковыривала стразы с гламурного рисунка.

Он понаблюдал за моими действиями и тяжело вздохнул. Кажется, ему опять нехорошо.

— Мы надолго вместе, — тихо сказал он. — Давай знакомиться. Меня зовут Ярослав Ярцев. Я журналист.

— Вранье, — жестко парировала я.

— Почему? — усмехнулся он.

Он совсем принимает меня за дуру?

— Потому что у вас оружие в сумке, — сухо ответила я.

— Ну, это ничего не меняет. Оружие для дела, — он завел машину. — А журналист я по профессии. Вижу, на контакт ты не идешь, ладно… Съездим в одно место. У моей знакомой сегодня праздник, нужно его испортить.

Глава 21

Когда мы добрались, Ярцев плавно отстегнул ремень, включил свет и наклонился ко мне.

Взгляд был характерным — как будто меня оценивают перед покупкой.

Я сжалась в комок, не понимая, в чем дело.

— Не бойся…

Вблизи он выглядел жутковато.

На восточном смуглом лице голубые глаза смотрелись необычно. Я не могла разгадать его секрет: внешность приметная, но не экзотическая. Еще в кафе я обратила на это внимание. Было в нем что-то чужое, словно некая тварь надела шкуру человека, деловой костюм и осталась жить среди нас. Пока я не видела его в той, другой ипостаси, я этого не улавливала. В кафе он казался красивым и загадочным.

Сейчас он пугал, как пугают детские страшилки — до колючих мурашек. Хотя не угрожал и даже улыбался.

Ярцев взял меня за подбородок, удержал, когда я попыталась отвернуться. Поглаживая, повернул лицо влево, словно я породистая собака на выставке — осталось поднять губу и проверить зубную формулу.

— Кто тебя ударил?

Я уже забыла про синяк, который мне поставили кулаком. Он выцвел и перестал болеть.

— Те же, что топили в ведре, — ответила я. — Я рассказывала.

— Ты можешь его замазать? Я куплю, что надо.

— Зачем? — не поняла я.

— Мы идем в гости. Не хочу, чтобы все подумали, что я тебя отделал.

— А вы из тех, кто может отделать женщину? — после замешательства с неожиданным ожесточением спросила я.

Не стоило его дразнить. Существо, заживо выпотрошившее человека, способно на все.

— Это от тебя зависит, — ответил Ярцев.

Ему выгодно, чтобы я спрятала побои. Может быть, кто-нибудь позвонит в полицию, заметив рядом с ним избитую девушку. Призрачный, но шанс.

— У меня аллергия на косметику.

— Ты знаешь, что отвечать про синяк, если спросят?

— Что это не вы меня били.

Через лобовое стекло я рассматривала светящуюся вдалеке барную вывеску. Броситься бы сейчас бежать со всех ног к свободе… Но бар далеко, а Ярцев близко.

Мне было так плохо, что я ощутила: еще немного, и я сдамся. Еще чуть-чуть, и потеряю надежду на спасение.

— Пойдем.

Прежде, чем покинуть салон, он вколол себе еще один кубик обезболивающего.

Выходя из машины, Ярцев придержал бок ладонью. Жест получился степенным, но верхняя губа напряглась — он изо всех сил старался не кривиться. Раньше он не сдерживался, а теперь боится, что заметят, как ему больно.

Больно, несмотря на два кубика наркоты.

Он открыл багажник. Внутренняя подсветка выделила пространство: Ярцев полез в сумку с оружием. Одной рукой, потому что второй держался за бок.

На заднее крыло он повесил что-то вроде связки кожаных ремней. Следом появился пистолет, и Ярцев захлопнул крышку багажника. Оружие он аккуратно уложил на крышу машины.

Он снял пиджак, я уставилась на раненый бок, но на белой рубашке не выступило ни пятнышка крови. «Ремни» оказались кобурой. Я безмолвно наблюдала, как он распутывает и надевает ее, слегка неуклюжий из-за раны.

Ярцев уверенно взял пистолет и заметил мой испуганный взгляд.

— Не видела пушек? Не бойся, неопасная. Сама не стреляет, — он улыбнулся собственной шутке. — У нас с тобой там друзей нет.

Он сунул оружие в кобуру, набросил пиджак и отошел к обочине. Ярцев вплотную подошел к дереву и расстегнул брюки — я не поняла зачем, пока не услышала характерный звук. Этого не хватало… Я стремительно отвернулась и смотрела в другую сторону, пока он мочился.

Ярцев закончил, вжикнул ширинкой и вернулся к машине. Бледный, с заострившимися чертами… Сделав вид, что с ним все в порядке, он поймал меня за талию и повел вдоль темной улицы. Двухэтажные дома без единого огонька создавали впечатление, что все вымерли.

Мы направлялись к дому в конце улицы. Над воротами горел одинокий фонарь, он мигал, а когда мы приблизились, выяснилось, что еще и гудит от перепадов напряжения. На свет летели насекомые и бились в стекло с противным звуком. Чувствуя, как я дрожу, Ярцев крепче обнял меня.

За калиткой оказалось, что в окнах первого этажа горит свет.

— Людей будет много, — предупредил он. — Не все они друзья.

Во мне шевельнулись робкие ростки надежды пополам со страхом и Ярцев добавил:

— Ни мне не друзья, ни тебе. Помни об этом.

На крыльце я различила голоса, долетающие из дома, смех и отголоски музыки.

Похоже, там вечеринка.

Меня чуть-чуть отпустило. После его предупреждения воображение рисовало все что угодно, начиная с допроса в стиле гестапо и заканчивая деловым совещанием. Просто вечеринка: люди гуляют, пьют, отдыхают. Никого не будут пытать и не изобьют. Я незаметно перевела дыхание.

Ярцев позвонил в ярко-красный звонок, сделанный в виде сердца. Через секунду ему открыла, хохоча, симпатичная брюнетка и вернулась к своей компании, бросив дверь.

В просторной прихожей горел яркий свет. По стенам гуляли блики, словно под потолком хрустальная люстра. Напротив входа располагался зеркальный шкаф-купе. Мы вошли и в конце фойе я сразу поймала наши отражения.

Ярцев сразу же улыбнулся, как плейбой и поправил волосы.

Рукой, расслабленно лежавшей на талии, он притянул меня к себе, а второй взял за шею. Рассмотрел нас, словно примерял новый шарф. Тягал то так, то этак, как стильный аксессуар перед покупкой. Хорошо ли смотримся вместе или у меня не те цвет и фасон?

— Скажу, что ты моя девушка, — решил он.

Мое перепуганное лицо было бледным. Темные глаза казались провалами, а мелирование напоминало седые пряди. Но все равно я ему нравилась.

Ярцев потянул меня влево — в зал и остановился на пороге.

Помещение было не особенно просторным, но красивым. В золотистых и бежевых тонах зал выглядел очень стильно. Кремовые шторы в пол, подбор мебели и даже картин на стенах — все точно в цвет, подсказывали, что дизайном занималась очень придирчивая женщина.

Народа битком. Люди то входили, обтекая нас с Ярцевым, то выходили.

В центре зала напротив камина расположилась группа диванов. Сейчас там шушукалась стайка женщин. Музыка стала громче, и я болезненно сглотнула: пульс бил в виски.

Ярцев убирал от лица мои волосы, прижал к себе, скованную, с деревянными мышцами. Пальцы очертили шею, убирая волосы за спину.

— Расслабься, так ты не похожа на мою девушку, — он потянул меня к диванам. — Пойдем, поприветствуем хозяйку.

Я шла, опустив голову и искоса глядя по сторонам.

Женщины ходили по залу, двигаясь, словно рыбы в аквариуме — плавно, важно и неторопливо. Так же плавно их взгляды скользили по мне, внимание накатывало волнами, постепенно затихая за спиной вместе с шепотом.

Они как-то сразу признали во мне чужачку. Особенно женщины — я им не нравилась. Музыка пульсировала в висках вместе с ударами сердца.

С дивана грациозно поднялась женщина с рыжеватыми волосами.

— Анжелика, — тихо представил Ярцев. — Осторожно с ней.

— Почему? — прошептала я.

— Красивая сука, — невпопад ответил он. — Но дрянь.

На Анжелике была блузка с запахом кремового цвета и коричневая узкая юбка. Бежевые босоножки с такими высокими шпильками, что сначала я не поняла, как она вообще ходит.

Но ее главная особенность была в другом: у Лики оказались очень красивые волосы. Светло-медные, с прядями цвета осеннего леса. Я не смогла понять, это редкий свой оттенок или работа стилиста?

Анжелика обернулась и уставилась на меня. Широкобедрая, но с узкой талией, она производила впечатление юной девушки. Оказалось, ей хорошо за сорок — ближе к пятидесяти. Лицо сердечком и глаза огромные — в молодости она была красоткой. Но как ни пыталась ей помочь косметическая индустрия, а одрябшие веки и нечеткие скулы выдали возраст.

А еще у нее были очень злые глаза, словно она ненавидит все живое на планете.

— Яр, — выдохнула она и быстро пошла к нам. Голос оказался мелодичным, очень сексуальным — с хрипотцой.

На шпильках она держалась восхитительно: уверенный модельный шаг был четким. Она плыла, не замечая своей неудобной обуви.

— О, Яр, — повторила она. — Мои соболезнования.

Он кивнул, принимая наигранную готовность разделить с ним скорбь.

— Терять детей тяжело… Я тебя понимаю.

Анжелика намекала, что сама потеряла ребенка, но лицо осталось непроницаемым. Либо это случилось очень давно, либо она все держит при себе.

Она подошла вплотную и положила узкие ладони ему на грудь, будто они были друзьями. Судя по тому, как отступил Ярцев — не были.

— Ты у нас редкий гость… О чем-то хотел поговорить?

— О катализаторе, — сказал Ярцев, пропустив любезности мимо ушей. — Мне нужно немного, не продашь?

— О, надо же, — растерялась Анжелика, но быстро обрела уверенность. В голос вернулась сила. — Ты просишь меня о помощи… Что же дальше? — она снисходительно улыбнулась. — Яр встанет передо мной на колени? Амин бы никогда не пришел.

— Амин сломал бы тебе хребет, Анжела. Радуйся, что я не Амин.

— Анжелика, — произнесла она без улыбки. — Лика, но не Анжела.

— Амин тебя как называл? — поинтересовался Ярцев. По их лицам было видно, что это какая-то старая вражда. — Никак? Я хотя бы твое имя знаю.

— А тебя он как называл? — лицо зачерствело, словно ей наступили на больную мозоль. — Напомнить, Яр?

— Попробуй, — предложил он.

Лика внезапно взглянула на меня. С вызовом, точно прикидывая, подойду я для украшения интерьера в виде, скажем, шкуры на стене или нет.

— Новая подружка?

— Рита, — представил он.

Если она с Ярцевым не в ладах, то может помочь. Я очень на это надеялась.

Я во все глаза смотрела на нее, мысленно пытаясь передать сигнал бедствия. Думаю, его было видно в глазах, полных мольбы, но Анжелика игнорировала безмолвный крик о помощи.

— Помогите, — одними губами произнесла я.

Кажется, она поняла: усмехнулась полными губами, в глазах появилась злость.

— Давно вместе?

— Пару дней, — Ярцев ответил и демонстративно ткнулся мне в шею влажными губами. Я вздрогнула от неожиданности.

— О, дорогая моя, — встревоженно произнесла Анжелика. — Бедная… Береги мех!

Она развернулась и поплыла на своих высоченных шпильках к камину. Я растерянно смотрела, как удаляется эта некогда красивая женщина и не понимала, что это было.

— Я же говорил, — усмехнулся Ярцев. — Сука. Надо ей место показать.

Глава 22

— Мы поговорим, — он снял руку с моей талии. — А ты возьми шампанского, отдохни.

Ярцев пошел следом за Ликой. И судя по тому, как изменилась походка — она об этом знала, и ей очень нравилось дразнить его.

Он нагнал ее и схватил за запястье.

Сообразив, что за мной не следят, я начала озираться. Людей в зале много, но все стайками. Они казались в чем-то неуловимо странными. Сначала я не понимала, в чем дело, а потом дошло: слишком они разные для одной компании.

Например, красотка в платье от Шанель и здоровяк в клетчатой рубашке. Они подходили друг другу, как лесоруб и балерина. Видна разница в материальном положении, социальном статусе, но они держались друг с другом. И не просто, а с уважением, присущим старым знакомым.

Неподалеку наслаждалась шампанским полноватая девушка в вечернем платье для молодежи: много фурнитуры, сетки, черного кружева. Она была одна и делала вид, что рассматривает пестрый натюрморт на стене.

— Прошу, — я умоляюще схватила ее за холеные руки. — Помогите, он меня похитил. Помогите уйти, вы сможете меня провести, да?

Я говорила быстро, стараясь уместить мольбы в нескольких жарких словах. Она удивлено вздернула брови, а затем аккуратно, как брезгливая кошка, вынула пальцы из моих рук.

— Яр вас похитил? — переспросила она.

К концу вопроса голос удивленно взлетел. Я горячо закивала, снова потянулась руками, но девушка не дала прикоснуться — отступила.

— Он заставил меня сесть к нему машину. Я здесь не добровольно!

Я напирала тоном, но только пугала женщину. Позой и выражением лица она показывала, что ей не хочется решать чужие проблемы. Оставалось встать на колени и побиться лбом об мраморный пол, чтобы меня выслушали.

Неожиданно она рассмеялась, кривя ярко накрашенные алые губы.

— Нет, если Яр вас похитил, — она затрясла головой, запрещая к себе приближаться. — Я не помогу. Это ваши проблемы.

— Что? — испугалась я.

— Раз Яр вас украл, вмешиваться не стану, — она стряхнула с лица замешательство и уверенно улыбнулась. — Не разговариваете со мной, пожалуйста.

— Что? — возмутилась я. — Вы слышите? Он похитил меня!

— Могу только пожелать удачи, — вздохнула она. — С Яром лучше не ссориться. Он обязательно запомнит.

Широким шагом она ушла, сверкая перламутровыми блестящими туфлями. Я проводила ее растерянным взглядом: девушка присоединилась к компании у входа и, судя по реакции, рассказала им анекдот. Надеюсь, не про меня.

Я огляделась, пытаясь понять, что делать. К мужчинам я подходить боялась, а теперь и к женщинам тоже.

От компании отделилась девушка — блондинка с короткой стрижкой. Худощавая, с породистым модельным лицом. Она и шла, как модель — ставила ногу за ногу. Худые бедра, обтянутые кожаной юбкой, почти не качались в такт шагам.

— Это тебя Яр похитил? — она вопросительно ткнула в меня пальцем. Близко подходить не стала, словно я чумная — между нами было метров пять.

Я кивнула, не понимая, помочь она пришла или поглумиться.

Она хмыкнула, глотнула вина из бокала и приблизилась вплотную. От нее пахло пудрой и фруктовыми духами — персик, еще что-то сладкое… Блондинка наклонилась к уху, словно мы хорошие подружки.

— Уймись… Это он тебе так синяков наставил? — прошептала она. — Он тебя не убьет. Дай ему скорее, может, пожалеет.

Она выпрямилась, и я смогла рассмотреть лицо.

Блондинка облизала губы, выражение лица слегка пугало: ни улыбки, ни участия, одна сплошная тоска. Издалека казалось, что девушка молодая — от силы лет двадцать, но сейчас я заметила запавшие носогубные складки, лучики морщин вокруг глаз. Выражение лица было таким тягостным и безжизненным, словно она прожила минимум сорок лет очень тяжелой жизни.

— Вы серьезно? — у меня вырвался смешок.

— Похоже, я шучу? — переспросила блондинка, запивая горечь вином. Хрипотца в голосе пропала. — Я серьезно… Пока не понимаешь, лучше не дергайся.

— Вы мне не поможете? — я едва не плакала.

— Ты дура, — бросила она. — Еда ты ему или любовница, никто из-за тебя с Яром драться не станет. Сама думай, как спасаться. Ноги раздвинь, вдруг поможет?

— Что? — изумилась я.

— А что ты можешь за себя предложить? Ничего? Чем можешь быть полезна? Ничем? Кому ты нужна?

Натолкнувшись на ничего не понимающий взгляд, она пожала плечами и, давясь холодным вином, пошла обратно.

Я смотрела в спину, обтянутую черной сеткой — сквозь нее просвечивала родинка на пояснице. Она издевалась или пыталась помочь? Похоже, Ярцев проделывает подобное регулярно.

Я растерянно стояла среди зала, заметив, что вокруг образовалось свободное пространство. Похищенная, с которой никто не хочет говорить. Правильно, а-то ведь Яр запомнит и — что? Что он сделает? Как бы он ни поступал с теми, кто делает ему поперек, а его боялись. Ведь не просто так?

Я нервно сжимала кулак и поглядывала в сторону выхода. Можно попытаться уйти самой, только дверь закрыта. Получится ли выйти из зала так, чтобы он не заметил? Ярцев по-прежнему беседовал с Ликой, стоя ко мне спиной и разговор явно шел на повышенных тонах.

У него чутье звериное. Стоило посмотреть на него пару раз и он обернулся, словно прочел мои мысли о побеге. Убедившись, что я в зале, он вернулся к разговору.

Нутро выкручивало от тоски: мне отчаянно хотелось домой. Под любимое одеяло, с книжкой перед сном и вкусным чаем с жасмином. К мужу, ленивому и скучному, но привычному. Слезы подступили к глазам.

Девичья компания снова шушукалась, поглядывая на меня.

Я выглядела потерянной и раздавленной, а это привлекает внимание. От них отделилась девушка, на этот раз шатенка в малиновом гипюровом платье.

— Тебя Яр украл? — она сочувственно прикоснулась к моей руке сжатым кулаком, пряча что-то в горсти. — Давно тебя похитили?

Из-за доброжелательности в карих глазах я решилась снова.

— Позвоните в полицию, — прошептала я, хватая ее за запястье. Я боялась, она тоже бросит меня одну. — Он не дает мне уйти!

— Конечно, дорогая… Звонить в полицию рисково. Давай, я тебя выведу. Иди за мной!

Шатенка быстро направилась через зал.

Оглянувшись на Ярцева, я последовала за ней. Пару раз она взглянула через плечо, ободряюще улыбаясь. Пошли мы, против ожиданий, не к выходу — свернули влево, по коридору вглубь дома. Девушка, маленькая и хрупкая, ловко обтекала гостей. Постепенно стало тише — сюда музыка не долетала.

Я решила, что мы идем к черному выходу, когда она толкнула одну из дверей и остановилась, пропуская вперед — в темноту. Несмотря на улыбку девушки, мне перехотелось туда идти.

— Ну же, — подбодрила она, видя, что я замешкалась. — Ты хочешь на свободу или нет?

Я решительно шагнула в проем.

Шатенка вошла следом и закрыла дверь. Тут же вспыхнул свет, и вокруг оглушительно захохотали.

Я стояла среди роскошной бело-золотой ванной комнаты. Всю левую стену занимало зеркало, оно отразило мое растерянное беззащитное лицо — всегда выглядишь глупо, когда тебя разыгрывают.

Меня окружили девушки из зала: блондинка с родинкой на спине, несколько ее подруг, позади смехом заливалась шатенка. Только той, первой девушки в вечернем платье не было.

Я резко обернулась, задыхаясь от гнева — мне хотелось врезать стерве в малиновом.

— Уймись, — снисходительно фыркнула она. — Ты что, обиделась? Ну, кто бы тебя выпустил, как можно было поверить?

Кто-то дернул меня сзади — я обернулась, оказалась, та блондинка. Немолодое лицо, по которому сейчас это было особенно заметно, стало злым, но веселым. Она расхохоталась и что-то бросила мне в лицо.

Я не успела отвернуться. Пластиковый пакетик впечатался в щеку и упал на пол. Презерватив.

Остальные последовали ее примеру. Я поняла, что девушка в малиновом все это время держала в кулаке. Побросав презервативы один за другим, девушки, хохоча, выбежали из ванной. Через секунду я осталась одна.

— Твою мать, — пробормотала я, обхватив себя руками.

И разрыдалась, по стене съехав на пол. Дверь скрипнула, но я только плотнее вжалась лицом в колени.

Глава 23

Какие же они сучки…

Я не рассчитывала найти друзей, но ждала помощи.

Они боялись Ярцева, отказались с ним «ссориться», но издевки над чужой беспомощностью это за гранью. Они даже не были с ним заодно. Им просто стало скучно.

От чувства, что мной вытерли пол, хотелось блевать.

— Эй? Мне сказали, ты здесь, — Ярцев стоял на пороге и наверняка видел разбросанные на кафеле презервативы. — Рита?

Я отвернулась, прячась за волосами.

— Ты плачешь? Из-за меня?

Он присел на корточки и отвел волосы от щеки. Ярцев своей властью надо мной не упивался, но улыбка все равно выглядела издевательством.

— Перестань, — он за подбородок поднял мою голову себе навстречу. — Все нормально?

А может правда… Вдруг получится…

Разок потерплю и уйду домой. Может, и мучиться сильно не придется — раньше Ярцев мне нравился. Пахнет неплохо и внешность приятная. Он хорош, если забыть что иногда на нем заживо лопается кожа и оттуда капает слизь.

Я никогда от не него не сбегу. Я много раз пыталась: мне никто не помог. Ни один сраный ублюдок. А теперь вместо помощи получила насмешки.

Только Артему я никогда не изменяла. И ноги раздвинуть, как выразилась блондинка, легко и просто не смогу. Несколько часов назад с ним творились чудовищные вещи, а из ран капала слизь. При одном воспоминании, как мышцы ходили под его кожей, как нечто живое, меня замутило. Я не хочу, чтобы это случилось, когда он будет на мне. Не хочу.

Я давилась слезами, рассматривая разбросанные упаковки презервативов и скомканные бумажные полотенца. Смотреть Ярцеву в глаза было стыдно. Гладкие пакетики на полу вызывали истерику. Здесь знают о его пристрастиях и ничего не имеют против.

— Вставай, — он подхватил меня под локоть и помог подняться.

Не убирая с поясницы руку, он подобрал презерватив и рассмотрел с двух сторон.

— Они тебя шакалят? Умойся, ты в слезах.

Какое точное словно он подобрал.

Дрожащие руки и расстроенное лицо меня выдавали. Ярцев включил воду, зачерпнул горсть и насильно умыл.

— Зачем сказала, что тебя похитили? Я представил тебя своей девушкой. Они бы не тронули тебя, если бы не поняли, что я тебя украл.

Второй раз я умылась сама. Вода была приятной, к тому же, смыла соленые слезы.

Я стояла, опираясь на мойку. В раковине валялся пакетик с презервативом, весь в каплях после воды.

Я украдкой взглянула на Ярцева в зеркало. Он стоял позади и смотрел вниз, сунув пальцы за пряжку ремня. Под натянутой тканью пиджака отчетливо проступила рукоятка пистолета.

Я не сразу сообразила, что Ярцев рассматривает мой зад. Это был мимолетный взгляд, пойманный случайно. И он пугал, как пугает неожиданный намек на секс от опасного мужчины.

Я испуганно выдохнула, губам и влажному подбородку стало холодно от моего собственного дыхания.

Ярцев поднял глаза.

Привычным движением назад убрал волосы, выбившиеся из укладки. Жгучий пристальный взгляд дал понять: он только что представлял что-то похабное. Или вспоминал, как я ерзала и скулила под ним на полу.

— Тебе лучше? — он улыбнулся.

Нет, все-таки Ярцев с огромным отрывом выигрывает у моего мужа. Я вытерла заплаканные глаза ладонями, как ребенок. Слезами делу не поможешь, а те девушки понимали, что происходит.

Один хороший совет мне дали. Правда, при одной мысли об этом ныл живот.

Сейчас Ярцев не вызывал отвращения, мы в укромной ванной, и даже предохраняться есть чем. Главное, набраться смелости и решиться.

— Если… Если я с вами пересплю, — глотая от волнения слова, прошептала я. — Вы меня отпустите?

Я обернулась и продолжила движение, которого он от меня добивался. Подняла голову и подалась вперед, забрасывая руку на шею. Волосы оказались мягкими, как у младенца. Тогда, в лесу, он так хотел, чтобы я их потрогала.

— Сделка? — Ярцев коварно улыбнулся и за поясницу привлек меня к себе.

Он наклонился, но на поцелуй я пока не решилась и опустила голову. Предложила, а сама прячусь. Ярцев жарко дышал надо мной, низко склонившись, словно караулил, когда я подпущу его к губам.

Грудь и живот напряглись, словно он приготовился к прыжку. Пальцы скользнули с поясницы ниже, жадно впиваясь в податливую плоть.

— Мягкая.

Я хотела взглянуть ему в глаза, чтобы понять, как он смотрит — тем самым взглядом мужчины, готового засадить поглубже, или согласного поиграть. Но я не решалась поднять взгляд.

Он не дал собраться мне с духом. Развернул к себе спиной и опустился на колени, заставив проделать то же самое и меня. Так он ставил меня на четвереньки.

Колени и ладони уперлись в холодный кафель. Голова кружилась от нереальности происходящего и моего шумного дыхания. Все произошло слишком быстро: страшно продолжать, но уже поздно оправдываться, что я пошутила. Я дышала слишком часто, слишком испуганно. Из-за избытка кислорода очертания стали четче. Стыки плитки на полу превратились в яркие белые линии.

Ярцев провел ладонями по спине, обхватил талию под ребрами и прогнул меня, понукая опуститься на локти. Волосы сбились на плечо и упали вперед, мешая видеть. Платье мешком собралось на бедрах. В отбитых локтях вспыхнули холод и боль от жесткого кафеля.

Меня трясло, но хуже всего приходилось рукам — я перенесла вес на них.

Осталось задрать подол — и я его.

Вместо этого Ярцев прижался бедрами, и я вздрогнула — в меня уперся отвердевший член. Я дернула верхней губой, и подалась вперед, пытаясь отстраниться. Завеса из влажных прядей качнулась. Он прижался очень плотно, явно наслаждаясь нашим контактом. Я бы встала или вывернулась, да он взял за бедра, пресекая маневр.

Ярцев настойчиво потерся об меня, будто между нами уже нет одежды. И когда я представила то же самое, меня охватил дикий страх.

— Не надо… — прошептала я и сглотнула, пытаясь обернуться. — Перестаньте, прошу!

Я попыталась встать — куда там. Он не отпустил. Я сглотнула и захныкала, ощущая, как об ягодицы трется жесткая, как камень плоть. Доигралась. А игру, как известно, нельзя начинать, если не уверена, что выдержишь до конца.

— Не бойся, — руки скользнули под подол, он просунул пальцы прямо под боковинки трусов, намереваясь стянуть их отработанным движением. — Но потом отпустить не смогу, прости…

Я яростно рванулась — наверное, от неожиданности, но мне удалось освободиться. Резко обернулась, готовая влепить пощечину — стыд горел на щеках. За унижение и за то, что я поддалась.

Ярцев отшатнулся и удивленно рассмеялся.

Он не разозлился ни капли: ни замах, ни мое агрессивное лицо его не уязвили. Только прижал ладонь к ране, сунув ее под пиджак. Улыбка медленно увяла. От резкого движения ему стало больно.

— Бойкая… Разве ты сама этого не хотела? — он позволил привстать, но только для того, чтобы поймать меня рукой. — Не хотела меня?

Это было давно: в другой жизни. Когда я обслуживала его за обедом и тихо мечтала о несбыточном. К сожалению, мечты сбываются.

Ярцев навалился и, напирая весом, заставил лечь на пол. Он навис сверху, не позволяя встать.

С такого расстояния его глаза выглядели еще лучше. Оказалось, вокруг зрачка ободок, а на темных участках радужки светлые точки. На мгновение я застыла, рассматривая его в мельчайших деталях. Не как человека — как картину.

Ярцев наклонился, почувствовав, что я расслабилась. Мы лежали на холодном кафеле и изучали друг друга. Он перебирал пальцами в моих волосах, а я старалась не двигаться, помня о его пристрастии к чужой возне. Я застыла полубоком. Сжатые бедра касались его ног — он пытался вдвинуть между ними колено. Напряженная рука очутилась на плече, едва касаясь шелковистого пиджака.

Его тянуло к губам, но Ярцев прижался к моей щеке, сглотнул и горячо прошептал на ухо:

— В первый раз видишь такого, как я? И не слышала никогда? — он потерся об меня слегка колючим подбородком. Голодный голос и настойчивые руки на талии, бедрах и особенно ягодицах, подсказывали, что этот факт его очень, очень заводит.

Не нужно было говорить с ним о сексе… Но может он станет мягче или даже потеряет бдительность и я смогу сбежать, если мне хватит решимости.

— Закройте дверь, — попросила я.

Глава 24

— Нас не побеспокоят.

Яр расслабленно смотрел в упор. Лицо серьезное: ни улыбки, ни намека на флирт. Я жадно рассматривала чувственную складку рта, прямой нос, густые брови и яркие глаза. Холод кафеля медленно проникал сквозь платье, но я не двигалась. Только еще раз выразительно взглянула на дверь.

— Они знают, что я здесь с тобой. Дураков вламываться нет.

Яр убрал волосы от моего лба и остановил ладонь чуть выше линии роста волос.

— Не передумала? — давление колена усилилось, он пытался раздвинуть мне ноги. — Я тебя не отпущу.

Хотя бы честно. Я нервно стиснула зубы — свободы не добьюсь, а на секс уже намекнула. Теперь он станет еще упорнее.

Ярцев навис надо мной, отчего волосы упали вперед, закрывая глаза. Это так раздражало, что хотелось заправить ему пряди за ухо. Но это слишком интимный жест, а я все еще не могла решиться.

Какая жалость, что я трезвая. Нужно было напиться шампанского, пока была в зале…

— Ты такая напряженная.

Он шевельнулся, пытаясь устроиться удобнее — кобура под локтем мешала обнимать. Чувственные губы слегка сжались — движение вызвало боль. Действие обезболивающего слабело и впереди забрезжил шанс на спасение, если мне не хватит духу.

Оказалось, мало согласиться мысленно — потому что так надо. Тело было другого мнения: я так плотно сжала ноги и съежилась, что даже слепец бы заметил, что от желания я не сгораю.

Видел это и Ярцев. Он облизал губы, улыбнулся, рассматривая мое тело. Я нравилась ему. Это он мне не очень.

— Чего ты боишься? Что я — что сделаю? — прямо спросил он и попал в точку.

Я выдохнула, сухая ладонь поверх лба ощущалась приятной и легкой.

— Что у вас… Что вы… Как тогда, на кухне, — я никак не могла определиться, как это назвать, но Ярцев внимательно слушал, словно ему важно. — Что у вас появятся раны.

— Раны? — он усмехнулся, словно я сказала глупость. — Ну что ты, милая. Я же не драться с тобой собрался… Это боевая форма, просто так она не проявится. Если только ты сама захочешь… Для экзотики.

Ярцев улыбнулся: лучезарно и распутно.

— Если любишь пробовать новое, я могу. Мне же не жалко, — по испорченной улыбке я поняла, что идея нравится ему самому. — Это добавит необычных ощущений. А какое будет скольжение, Рита…

Я сглотнула, вспоминая, как он выглядел, когда прижал меня к полу и его мышцы оживали сами по себе. Если такое произойдет во время секса — я сдохну. Я на это не подписывалась.

Я дернулась, пытаясь уползти по кафелю.

— Тише, — Ярцев со смехом прижал меня к полу, но кураж быстро угас. — Спокойно, Рита… Я же сказал — если захочешь. Мне и так больно.

По моим щекам вновь потекли слезы, кожа стала влажной и теплой, а губы солеными.

Ярцев вздохнул и убрал руку со лба.

— Чем ты так перепугана? Что тебе про меня наболтали?

Я снова застыла, вытирая лицо. На жестком полу было неудобно и хотелось встать. Не знаю, дело во мне или чем другом, но все изменилось: несмотря на то, что Ярцев все еще нависал сверху, сексуальной угрозы от него не исходило. Он передумал насчет секса — из-за раны или моих слез, не важно.

— Много чего, — буркнула я.

Он привстал на колени, ладонью накрывая рану. Все-таки из-за нее. Наверное, ему снова нужен шприц, чтобы прийти в себя.

— Кто это был? — взгляд Ярцева подсказывал, что ему это не нравится.

Я пожала плечами: по именам я их не знаю. Поднялась и выдернула из держателя салфетку, аккуратно промокнула лицо, словно на мне макияж. Я повернулась спиной, чтобы не видеть его и не помнить, что я ему предложила.

Какая же я дура… Теперь не отвяжется, пока не дам.

— Рита? — позвал он, и я вопросительно обернулась.

Над верхней губой и на висках у него собрался пот. Глаза лихорадочно блестели, и на щеках проступил нездоровый румянец. Не возбуждение это было, совсем не оно.

— Вам плохо?

Ярцев наклонился к зеркалу: поправил укладку, пиджак и оценил себя внешне.

— Все хорошо, — он одобрительно хмыкнул, отражение ему нравилось. — Пойдем, покажешь, кто тебя обидел.

От его слов неприятно кольнуло в сердце.

Девушкам я ничего не должна, но выдавать их боялась. Что будет потом и не достанется ли мне еще сильнее? Ярцев привычным жестом притянул меня к себе. Я уперлась кончиками пальцев ему в грудь.

— Я назвал тебя девушкой, они на это наплевали, — пояснил он. — Это нехорошо. Идем.

Придерживая за талию, Ярцев вывел меня из ванной. Не зная, чего ждать, я шла неохотно, а на входе в зал пол едва не ушел от волнения из-под ног.

— Кто?

Я обвела взглядом зал.

Блондинка нашлась у камина в компании девушек. Ко мне спиной, но я ее узнала: родинка, блузка из черной сетки.

— Начала блондинка, — тихо сказала я. — И та, в малиновом. А вообще они все там были…

Он хотел войти, а я перепугалась. Ярцев настроен решительно, а меня пугали разборки — тем более, я причина конфликта. Девушки скверно поступили, но как бы мне в результате и не досталось.

— Давайте не пойдем, — заныла я, упираясь. — Не надо, пожалуйста…

Я дико испугалась того, что может случиться дальше.

— Трусиха, — улыбнулся он. — Это моя вина. Сами бы они ничего не сделали, Лика их заставила. Потому что я ее задел.

Он надавил ладонью мне на крестец и заставил идти силой. Настойчиво, веско — сообразив, что сопротивление бессмысленно, я сдалась. Анжелика, как сторожевая собака следила, как мы пересекаем зал.

— Здравствуй, Лана.

Блондинка испуганно обернулась. Компаньонки притихли и отступили прочь, подсказывая — мы ни при чем, разбирайтесь сами. Зябко вздернутые плечи, напряженное тело, на лице застыл страх маленького животного, застигнутого врасплох.

Ярцев не угрожал, но ей не понравилось, что он подошел со спины. И она не ответила на приветствие, словно не привыкла к любезностям.

— Я что-то сделала? — пролепетала она.

— Что ты, — улыбнулся Ярцев. — Разве мне нужен повод, Лана?

Она обернулась, выискивая Анжелику — свою защиту и опору. Та, поймав взгляд, смело направилась к нам.

— Что случилось?

— Я привел Риту, как гостью, — он искоса взглянул на Лику, но говорил всем присутствующим. — А вы ее шакалите. Твоя была идея?

Она вскинула брови, безупречно разыграв удивление.

— Как ты мог подумать? Мы всем рады и не обидели бы твою подругу. Она что-то неправильно поняла. Девочки шутили.

— Давай я пошучу, — предложил Ярцев. — Перебью ей хребет, веселая будет шутка.

— Что? — Лика вспыхнула от ярости и показала идеально-белые зубы. — Забываешься, Яр! Нас много, а ты один! Мы приносим тебе извинения… Пей на мировую с Ланой, нам ни к чему конфликт!

— Хорошо, — он покладисто улыбнулся. — Если настаиваешь.

Ярцев ее насторожил — Лика ощупала нас подозрительным взглядом.

На столе для фуршета он выбрал два чистых бокала. Ловко, как бармен поставил на стол и плеснул шампанского до половины в каждый. От резких движений поднялась пена и чуть не убежала через край.

В быстрых ловких пальцах появилась салфетка: Ярцев обтер бокалы, возясь с ними, как с родными. Подхватил оба и уверенно подошел к перепуганной девушке.

Лана не хотела брать бокал, несмотря на приятно-светское лицо Ярцева. Видно, хорошо его знала, что не велась на хищное дружелюбие.

— Давай, — велела Анжелика и блондинка неохотно взяла бокал.

— За мир, — Ярцев прикоснулся ободком к ее бокалу. — Пусть случай рассудит.

Глава 25

Яр выпил шампанское залпом и Лана недовольно последовала его примеру. Глотала через силу, как велела Лика.

Пустой бокал Ярцев передал официанту и отступил ко мне. Взял за руку, будто мы близки, а когда я не ответила — сжал мои безвольные пальцы вокруг своей ладони и прижал к груди.

Он наклонился, и волосы защекотали шею.

— Смотри, — прошептал он, склонившись. — Вот так выглядит со стороны то, что ты хотела со мной сделать.

Его пальцы сжались крепче.

Когда он успел? Подлил яд, пока возился с бокалом?

Я переступила с ноги на ногу, не зная, чего ждать от девушки: фонтана крови изо рта или потоков слизи. Ярцев крепко обнял меня со спины и прижал к себе, как заботливый муж свою продрогшую супругу. А на самом деле удерживал, чтобы я не натворила глупостей со страху.

— Я остановился, а она не сможет, — слова перемежались вкрадчивым дыханием. — Лана слабая. Не пугайся, я не дам тебя убить.

Руки, обхватившие меня кольцом, были теплыми, но не успокаивали. Во все глаза я смотрела, как Лана допивает бокал и ощущала себя в ловушке.

— Она умрет? — пролепетала я, но недостаточно тихо.

— Что? — Анжелика шагнула к нам. — Что ты сказала?

Но через секунду ей стало не до меня.

Блондинка повалилась на колени с тихим возгласом и хрипло застонала. Прокуренный голос наполнился болью. Как у Ярцева, когда я подлила ему яд… В пузырьке оставалось немного — с десяток капель. И ей их хватило?

Она морщилась, прижимая руки к животу. Толпа зашумела, стягиваясь к нам. Все смотрели на Ярцева, понимая, что шампанское отравлено, но еще боялись обвинять.

Внезапно Лану вырвало шампанским, желчью и слизью. Она набрала полную грудь воздуха, борясь с головокружением и тошнотой. Застонала и ее вырвало снова. Но тоже не кровью.

— Что ты натворил! — сжав кулаки, раскрасневшаяся Лика повернулась к нам. — Хочешь разбираться с моим мужем?

— Да все знают, что он не будет за тебя драться, — хмыкнул Ярцев.

— Ошибаешься! — зарычала она.

— Зови, проверим, — легко сказал он. — Не мешай смотреть. Рита в первый раз видит.

Глаз было не отвести. Девушка упала на пол и свернулась в позе эмбриона.

Все происходило стремительно: кожа на ней трескалась и Лана, покрытая слизью и сукровицей, заживо превращалась в освежеванный труп. Волосы слиплись от слизи. Она хрипло орала от боли и каталась по полу.

Руки и ноги, поджатые к телу, начали меняться, становясь короче и тоньше. Ее обволакивало кровавым киселем, который тек даже из разинутого в крике рта. Она обмочилась и ее снова стошнило.

Это выглядело чудовищно.

Ярцев крепко обнял меня и только сильные руки, обхватившие стальными обручами, удерживали меня на месте.

Лану и нас обступили и молча ждали, чем все закончится. А процесс, судя по всему, набирал обороты.

— Ты за это ответишь! — бешено заорала Лика.

— Ответил уже, — парировал он. — Лане бы укоротить язык, чтобы нечем было трепать. А тебе бы не трогать чужих женщин, Лика.

— Скотина! — проорала она с искаженным от гнева лицом. — Откуда у тебя катализатор?!

Ярцев промолчал с многозначительной улыбкой.

Мое внимание привлек странный звук на полу.

Лана конвульсивно дергалась и скребла пол руками. Уже тонкими, как лапки животного и вывернутыми под неестественным углом. Что-то происходило и со скрюченными пальцами. Ее снова вырвало, и она тонко закричала.

Я отвернулась, чувствуя, как меня колотит.

— Спокойно, — прошептал Ярцев. — Минута и все позади. Ты должна увидеть.

Я попыталась спрятать лицо в ткани его пиджака, но он подхватил меня под подбородок и заставил смотреть прямо. Ладонь на горле была такой жесткой, что стало больно глотать.

— Смотри, Рита. Чтобы мне не пришлось тебе объяснять. Лучше один раз увидеть.

Сердце билось так быстро, что пульс отдавался в ладони Ярцева и шумел в ушах.

С каждой секундой нечто на полу все меньше напоминало девушку. Лицо залило слизью, склеив ресницы и веки, только широко открытый рот с треснувшими губами еще жил и пытался дышать. Лицо вскрылось изнутри, словно кто-то поработал консервным ножом. Я уже видела такое, только в этот раз челюсть менялась сильнее, удлиняясь, она вылепливалась из тканей с влажным звуком ползущих червей.

У меня подломились ноги, и саму чуть не вырвало на пол.

Ярцев удержал меня, он больше не сжимал горло — гладил рукой, пытаясь успокоить.

— Быстро меняется, — прошептал он. — Страшная боль, как будто разом кости ломают.

Менялась и форма тела девушки. Под одеждой не слишком заметно, но оно стало уже, с выраженным килем в груди. Молочные железы наоборот, уменьшились, и блузка повисла на ней, как мешок.

Лана вновь заорала, пытаясь подняться, но рухнула обратно — пальцы скользили по полу. В голосе появилось больше визга. Она почти не походила на человека — больше на животное из страшных снов.

— Лана волчица, — сказал Ярцев. — По крайней мере, таковой себя считает. До этого далеко, но мы не торопимся.

— Что происходит? — пролепетала я.

— Она перекидывается, — пояснил он. — А ты чего ждала?

То, что я видела, мало напоминало волчицу.

По форме похоже на изуродованную борзую: выгнутая спина с торчащими позвонками, тонкие руки, вывернутые ноги, превращенные в полу-лапы. Кожа осталась прежнего цвета, даже с родинкой на пояснице.

Она приподнялась — задние лапы расползались. Обувь с них слетела, а стопа оказалась деформирована — с истонченной приподнятой пяткой и кривыми длинными пальцами и другой формы, чем у людей. Когти были красными на концах из-за остатков педикюра.

Лана повернулась, и я вздрогнула. Она снова закричала — тонко, как ребенок. Задрала лицо… или морду? Больше я не могла читать по нему эмоции — человеческий облик блондинка утратила. Челюсти вытянулись, а пазухи носа открылись, обнажая розовое мясо, полное слизи. Глаза еще были человеческими, и в них был разум, замутненный болью.

Это было выше моих сил и я заорала сама.

— Тише, Рита, — Ярцев приподнял меня и сжал так крепко, словно мы встретились после долгой разлуки. Я запрокинула голову, борясь, но понимая, что проиграю — и захныкала снова. — Все хорошо, не кричи. Все нормально, девочка.

Он говорил плавно, бархатистым голосом, из-за которого когда-то я приняла его за психотерапевта. Такой теплый тон, что об него можно согреться.

— Отпустите меня! — завизжала я, совсем, как Лана недавно.

Но Ярцев держал, пока я не выбилась без сил и не обвисла.

Вокруг столпились гости, но смотрели не на Лану, как поступил бы любой нормальный человек. С любопытством аборигена, который очень давно не видел человека, они смотрели на меня.

Глава 26

Я тихо скулила и молила отпустить, но Ярцева мольбы не тронули.

Они все психи. Настоящие психи!

Изматывающая борьба окончилась его победой. Крепко обхватив меня со спины, он почесывал мне шею и шептал на ухо успокаивающие слова своим прекрасным вкрадчивым голосом.

— Перестань, — мягко попросил он. — Чем скорее успокоишься, тем лучше.

— Где ты нашел эту сумасшедшую? — разозлилась Лика, когда представление ей надоело. — Зачем было приводить непосвященную? Ты тупая скотина, Яр!

— Она сейчас успокоится, — нежно замурлыкал он, щекоча шею дыханием. — Я в нее верю. Давай, девочка, вдохни, выдохни… Есть те, кому хуже, чем тебе.

Я почти успокоилась.

Бороться с ним бесполезно, а шуметь в этом чертовом вертепе опасно. Я была даже рада, что Ярцев меня обнимает. В его руках можно получить передышку, ни о чем не думать и никого не бояться. Он знал, что делать, а это успокаивает.

Взгляд был прикован к девушке на полу… Если это можно назвать девушкой. У существа тяжело и болезненно опадали бока. Глаза остекленели, но она была жива.

Ярцев брезгливо осмотрел тварь. Когда я успокоилась, он начал нежно мять мои плечи.

— Тебя стоило проучить. Как ощущения, Лана?

Та попыталась отползти в угол.

— Убирайся, — зашипела Анжелика, ее буквально трясло от гнева. — Накройте ее чем-нибудь! Это не цирк уродцев! Позовите моего мужа! Быстро!

Ярцев рассмеялся, крепче обнял меня и с невинным видом клюнул в ключицу губами.

Со стола со звоном тарелок сорвали скатерть, и набросили на девушку. Она тут же прилипла к ней, припаянная слизью, четко обозначив тело Ланы. Было видно, с каким трудом она дышит. Из зала выбежала девчонка в малиновом и, судя по дробному стуку каблуков по ступеням, побежала куда-то наверх.

— Мы собрались уходить, — сказал Ярцев. — Но по такому случаю задержимся.

Через минуту в двери вошел незнакомый мужчина и оглядел зал. Девушка в малиновом тревожно пряталась позади.

— Что происходит?

Он остановился на пороге, и Анжелика бросилась к нему, хватая за руки. Женщина мгновенно переменилась: как будто стала ниже ростом и вилась вокруг, плаксиво жалуясь на Ярцева. Куда только гордость делась.

Вместо того чтобы внимать жене, он смотрел на нас. Немолодой и жутковатый. Взгляд ничего хорошего не сулил. Он осмотрел зал: Лану, свернувшуюся под скатертью, притихших гостей, только на жену не взглянул.

Я в очередной раз попыталась сбросить с себя руки Ярцева, и он спустил ладони ниже. Пальцы почти коснулись груди, и я закрылась предплечьями.

— Яр! — воскликнул мужчина. — В чем дело? Ты ее превратил?

— Она провинилась.

— Мы ведь не враги тебе, — мужчина бросил на Лану равнодушный взгляд. В отличие от Анжелики, его не бесил поступок Ярцева.

— Нет, — подтвердил он. — Надеюсь, так и останется. И твои женщины не будут грызть мою.

— Лика! — имя прозвучало хлестко, как приказ. — Ты слышала? Мы приносим тебе извинения, Яр! Какое у тебя дело?

Вместо того чтобы спросить про яд, он покачал головой.

— Тогда тебе лучше уйти. Отчего бы ты ни пострадал, наша семья к этому непричастна. Клянусь тебе.

Ярцев взглядом обвел зал. Дыхание над ухом стало тяжелым, словно он чуял опасность. Но никто не решился нас тронуть. Он обнял меня крепче и в полной тишине мы пошли к выходу. Я шкурой чувствовала, как пристально гости следят за нами. Следят, но отпускают.

На улице стало прохладнее. Влажная летняя ночь дышала скорым дождем.

«Ягуар» стоял на том же месте, где мы его оставили.

Ярцев отключил сигнализацию и в темноте вспыхнули оранжевые габариты. Меня он усадил в машину, а сам остался снаружи, рассматривая неприветливый дом и улицу, словно ждал погоню. Какое-то время он бродил вокруг, словно разминал ноги перед долгой дорогой.

Я безмолвно сидела в темном салоне и даже не пыталась высмотреть новый шанс для побега. Ноги и руки напряглись, будто я сжатая пружина, но я чувствовала себя пришибленной и пустой, как кукла. Пыталась переварить увиденное и никак не могла. Перед глазами вставала одна и та же картина: визжащая Лана на полу.

Слева хлопнула дверь и я вздрогнула: Ярцев сел за руль, улыбнулся. Немолодое, но со следами свежести лицо, словно у него наступила вторая молодость, стало приветливым.

— Все хорошо?

Вопрос больше подошел бы возлюбленным или друзьям. Фривольный, легкий — и неуместный между похитителем и похищенной. Сообразив, что ничего от меня не добьется, Ярцев занялся своими делами.

Из бардачка вновь появился шприц, он сбросил пиджак и закатал рукав. На вид держится неплохо, но ему снова нужны лекарства. Из пяти кубиков осталось только два. Что он будет делать, когда обезболивающее закончится?

— Вы такой же? — спросила я.

Он молчал, пока не закончил. Шприц вернулся на место.

— Смотря, что ты имеешь в виду… — с доброй улыбкой Ярцев отвел глаза. — Мы оборотни, хотя некоторые из нас это слово не любят.

— А вы кто? — настойчиво спросила я. — Волк?

— Нет, — вздохнул Ярцев. — Я считаю себя леопардом.

Он расслабился в кресле, глядя мимо меня на темный горизонт. Пальцы легли на руль, словно он собирался отъехать. Меня немного напрягали заострившиеся черты и постоянная испарина на лице Ярцева.

— Как это, считаете?

— Лана была сильно похожа на волчицу? — усмехнулся Ярцев. — Вот и я не очень леопард. А катализатор вызывает зверя наружу. Убивает только людей.

— Всех людей? — уточнила я и наклонилась, пытаясь поймать взгляд. Мне очень хотелось задать вопрос и сейчас самое время — когда он расслаблен, хоть и болен. Я аккуратно прикоснулась к запястью, трогая край рукава. — Я вам не сказала…

— Чего ты не сказала? — безразлично спросил он.

— Тогда, в лесу, — я перевела дух, пытаясь подобрать слова, которые смягчат мою ложь. — Меня пытались убить, напоив из пузырька. Простите, что утаила.

Ярцев оценил мой виноватый вид и хмыкнул.

— Так вот, где ты его взяла… Оставили его тебе?

— Я не понимаю, почему, если пузырек улика…

— Это отвар на травах, Рита, — пояснил он. — Они ничем не рисковали. Наоборот, оборвали нити, ведущие к ним.

Я мялась и прятала глаза, а Ярцев внимательно смотрел — ждал, что я спрошу. Думаю, он даже знал, о чем именно.

— Если людей убивает, а оборотней заставляет… — я мучительно подбирала слово, хмурясь.

— Сменить форму, — подсказал он, заметив заминку.

— Измениться, — упрямо сказала я. — Если это так, почему со мной этого не случилось? Кто я?

— Разве это не очевидно, Рита? — Ярцев улыбнулся и сосредоточился на зеркале заднего вида, чтобы отъехать с парковки. — Это значит, ты не оборотень, и не человек.

Глава 27

— Что это значит?

— Многовато вопросов, — рассеянно ответил он, переключая рычаг.

— Скажите! — насколько хватило ремня, я наклонилась к Яру. Чуть не схватила за руку, чтобы не дать переключиться на заднюю, но я побоялась. — Кто я? Кто?

Я не просила — требовала, но он молчал. Позади вспыхнули красные стоп-сигналы, а значит, он выжал тормоз.

— Давай успокоимся, не будем кричать и бегать, — попросил он. — А когда станет спокойнее, я тебе все расскажу.

Я бессильно откинулась на сидении и уставилась в боковое окно, не зная, что и думать.

Сказать по правде, я бы послала Ярцева с его тайнами. Никакой я не оборотень — иначе бы знала, верно? Такое, что я видела сегодня в негостеприимном доме, набитом страшными чудесами, точно не пропустишь. Но я собственными глазами видела, как это вещество убило человека, но не подействовало на меня.

Яр был прав.

Я пытливо взглянула на него. Почему он не договорил? Чтобы привязать к себе? Пресечь попытки к бегству? Он думает, я не уйду от него, пока не узнаю правды? Размечтался.

«Ягуар» плавно вырулил на дорогу, и мы покинули переулок. Дорога, залитая светом фонарей, была пустой. Некого просить о помощи. Некуда бежать. Он уже столько раз ловил меня и возвращал в машину. Может, ему надоело, и он решил привязать меня к себе этой тайной. Он может и лгать.

Но рассчитывать мне больше не на кого. Я вспомнила попытки найти защиту в доме Анжелики. Как наивно это выглядело… Все обхохотались, наверное. Стало по-детски обидно — несправедливость всегда ранит, даже если она исходит от тех, от кого глупо ждать сочувствия и понимания. Так обидно, что я склонила голову и аккуратно провела большим пальцем по нижнему веку.

Он заметил.

— Не плачь, — попросил Ярцев. — Ну что с тобой? Ничего плохого не происходит.

— Я хочу домой, — призналась я. Все расплывалось от слез, стоящих в глазах: приборная доска, четкий профиль Яра, огни фонарей.

— Пойдешь когда-нибудь.

— Когда?

— Это не от меня зависит, — не отрывая взгляда от дороги, он предложил салфетку из бардачка. Она пахла лимоном и была мягкой. Такие в ближайшей аптеке не купишь.

— Ты просто устала, — пояснил он. — Завтра станет лучше… Ты голодна? Сейчас поедем поужинать.

Я забыла, когда ела в последний раз, но после всего увиденного и пережитого кусок не полезет в горло. В желудке пусто, но чувства голода не было, словно организм пребывал в шоке. Я вспомнила про внешний вид и завозилась на сидении, поправляя платье. Ужинать в таком виде? И его не волнует, что кто-то нас обязательно заприметит?

Послюнявив платок, я начала оттирать грязные колени. Нервы успокаивались — простые действия снимали напряжение, а мне и нужно было отвлечься.

Кажется, я с ним надолго. Я косилась на Яра, пытаясь представить, как вести себя дальше. Не похоже, что он опасен, но сексуальная возбудимость меня беспокоила. Мне не хотелось с ним близости, а в новом виде и подавно.

При одной мысли об этом сжалось нутро. Сейчас мы едем на ужин, а что дальше? Совместный ночлег?

Надо улучшить момент и сбежать. Плевать, кто я. Раньше жила, горя не знала, и дальше проживу. Подальше от его шаловливых рук и непристойных предложений.

Внезапно Ярцев начал сбрасывать скорость и остановился на обочине.

Я нервно скомкала в кулаке салфетку. Что он задумал?

— Что-то случилось?

— Случилось, — Ярцев включил верхний свет. Бледный и осунувшийся, он вдруг лег на руль. Лбом уткнулся в обод и крепко зажмурился. — Ужин отменяется… Дай мне…

Он обхватил живот одной рукой, сжимая рану на боку, а вторую протянул мне и требовательно встряхнул кистью. Яр не закончил, но я поняла без слов и полезла в бардачок за остатками обезболивающего. За несколько часов он использовал почти все.

Я вложила шприц в дрожащую ладонь.

— С вами все в порядке? — я наклонилась, пытаясь заглянуть в глаза.

Ему становилось все хуже, а это плохой знак. У Яра задеты потроха, такую рану простой ниткой не стянешь.

Он вколол остатки и минут десять пытался отдышаться, корчась на сидении. Затем выпрямился и вывернул руль, посылая «ягуар» в противоположном направлении. Машина вертко развернулась, шурша шинами.

— Меняем планы, — хрипло пробормотал Яр. — Все хуже, чем я думал.

Я узнала дорогу: мы возвращались на лоно природы — в лесную сторожку, где я зашивала его в первый раз. Мы подъехали к скрипучему полуразрушенному крыльцу.

Ярцев бросил машину наискосок дороги и с трудом выбрался наружу. Он немного прошел вперед, опираясь на капот и остановился. Пальцы так впились в металл, что побелели. Он смотрел на темные деревья и его шатало.

Я вылезла из машины и нерешительно ее обошла.

— Что с вами? — нахмурилась я. — Вы как?

— Хреново, — признался он.

Но ответ уже был не нужен — все очевидно.

Ладонь заскрипела по капоту, когда он пошел вперед. Обтянутая пиджаком спина напряглась. Ярцев ухватился за столбик, поддерживающий навес над крыльцом и взобрался по ступеням.

— Иди сюда.

Я вошла в дом вслед за ним. Ярцев завозился со спичками на полу и в темноте разгорелся нервный огонек свечи.

Он опустился на пол, осторожно оперся спиной на стену и поерзал, словно искал место поудобнее.

Одной рукой откинул полу пиджака и неловко расстегнул рубашку. Пальцы слушались плохо, лицо стало влажным от пота и покраснело. Взгляд помутнели как у рыбы, долго пролежавшей на берегу.

Пистолет ему мешал, и он попытался стянуть кобуру.

— Помоги, — прохрипел он.

Я подползла на коленях, просунула ладонь под пиджак, не зная, что делать дальше. Своими пальцами он помог найти застежку, и я сняла кобуру, аккуратно выправляя ее из-под пиджака. Пистолет он забрал и положил у свободной руки. Когда я случайно коснулась кожи, то чуть не обожглась: Яр в лихорадке.

Я присела поближе и робко прижала ладонь к влажному лбу.

— Рана воспалилась? — пробормотала я. — Или что похуже.

А если он опять покроется слизью? Поймав взгляд измученных, но осмысленных глаз, я немного успокоилась. Он остался ироничным и уверенным в себе, даже улыбнулся по-старому — сквозь боль, но чувственно.

Я опустила глаза и развела рубашку в сторону. Рана не только воспалилась, она разошлась — сквозь бинт проступила кровь.

Неловкими пальцами Яр размотал буро-серые тряпки, в которые тот превратился.

— Твою мать, — пробормотал он, рассматривая рану.

Живот вымок от густой, почти черной крови. Кожа вокруг стала ярко-красной с темной каймой. Даже неспециалисту понятно: дерьмовое дело.

— Заражение, — решила я. — Я же говорила, что нужны антибиотики… Вам надо к врачу.

— Мне нельзя, — выдохнул Ярцев, устраиваясь удобнее, чтобы не напрягать живот, но видеть рану. — Ничего, отлежусь. Дай…

Он протянул руку по направлению к углу и замолчал, часто сглатывая от боли.

— Салфетку? — подсказала я. — Воды?

— Да, — выдавил он.

Я отыскала упаковку стерильных салфеток и подтащила канистру. Воды почти не осталось… Намочила кусок марли и подсела к нему. Когда я провела ею поверх раны, стараясь делать это осторожно, то подумала, что обожгусь. Живот был горячим, а прохладная вода создавала контраст.

Ярцев тяжело дышал, расслабившись. Я заметила, что прикосновение воды ему приятно. Из раны медленно и надоедливо сочилась кровь, а сама она выглядела черным провалом.

После того, как шов разошелся, казалось, она стала еще больше.

— Яр?

Я намочила вторую салфетку и приложила к ране, собираясь остановить кровь.

— Вы слышите?

Он часто дышал, щекой прижавшись к дощатой стене. Глаза закрыты, его тянуло в сон. Следить за мной он не сможет, догнать — тем более.

Я дождалась своего шанса.

Он меня не поймает. Можно бросить его и уйти.

Глава 28

Я быстро взглянула в сторону выхода, когда на запястье сомкнулись длинные музыкальные пальцы.

— Рита, — прошептал он.

Держать голову прямо Ярцеву было тяжело, глаза запали. Бледное лицо покрылось мелкими капельками пота. Ему стремительно становилось хуже.

Ноги напряглись, я была готова рвануть с низкого старта. Рассматривала мутные голубые глаза, волосы, прилипшие ко лбу, в полутьме он казался умирающим от чего-нибудь вроде чумы. Такими их изображают на картинках: страшные страдания, слабость и скорая смерть.

— Рита, — повторил он. — Сильно больно.

Я кивнула: знаю, что больно. То ли еще будет.

— Обезболивающее кончилось, — сказала я и повторила. — Вам нужны антибиотики.

Я взглянула в сторону двери. Что лучше — броситься бежать и рассчитывать, что не догонит или попробовать уговорить? Если сумею убедить, что поеду за помощью и вернусь, риска будет меньше.

— Вам нужна помощь, — пробормотала я, прижимая салфетку к ране. — Я съезжу, привезу кого-нибудь, кто поможет. Только скажите кого.

Он покачал головой и усмехнулся, словно раскусил хитрость. Козел.

— Не-е-т, Рита, — рука на запястье сжалась тверже.

— Позвоните кому-нибудь сами, — покладисто предложила я. — Я его встречу, покажу куда ехать…

— Что ты так за меня волнуешься?

— Мне всегда жалко, когда кто-то мучается, — пробормотала я. — Даже кошек во дворе подкармливаю.

— Тогда верю, — через силу улыбнулся он. — Забудь. Свои мне не помогут, а врача нельзя. Сам отлежусь.

— Вам нужна помощь, — напомнила я. — Этот Паша, он может помочь?

— Я сказал, забудь, — заворчал он.

— Я привезу антибиотики, — я надавила тоном, понимая, что последняя возможность уплывает сквозь пальцы. — Вы не отлежитесь, гангрена — следующая остановка! Вы горите!

Ярцев взвесил «за» и «против» на невидимых весах и упрямо отрезал:

— Все будет нормально.

— Вам нужны лекарства. Ну это же очевидно… Как вы не понимаете?

— Ты хочешь уйти? — прямо спросил он.

— Я хочу помочь, — возразила я. — Для этого нужно найти врача и лекарства.

— Не ври.

Я намочила следующую салфетку и поменяла на ране. От ощущения прохлады ему стало легче. Похоже, воспаление серьезное… Если не верит мне — поверит боли. Она прекрасно умеет убеждать.

Я снова взглянула на дверь.

Можно попробовать успокоить его. Он заснет, и я уйду. Не думаю, что в таком состоянии Ярцев меня найдет. Но действовать нужно осторожно, наверняка — будет всего один шанс. Если я вотрусь в доверие, а с побегом выйдет осечка, я навсегда его утрачу.

Я его лечила, помогала ему — он начал мне доверять. Кому еще он сможет довериться, если не мне? Мы с ним не друзья, но, кажется, друзей у него вовсе нет. Нужно продолжать в том же духе, рано или поздно он успокоится, расслабится, совершит ошибку — и у меня появится шанс.

Главное, чтобы он понял, что я под контролем и неопасна.

— Яр, — позвала я. — Хотите прилечь?

Он кивнул и попытался боком устроиться на досках. Я помогла ему лечь, стараясь не тревожить рану. Ярцев с облегчением закрыл глаза, но не спал: глазные яблоки дергались под веками, словно его беспокоят кошмары.

Я села рядом, прислонившись к стене, и сложила руки на коленях. Так тихо, что потрескивание деревянного настила казалось оглушительным. И слышно, как за хлипкими стенами шумит ночной лес. Каким частым и болезненным стало слабое дыхание Ярцева. Это было дыхание тяжело больного человека.

Блики свечи падали на пол, и его лицо, кожа стала блестящей — так сильно он вспотел. А еще продрог: Ярцев съежился, оберегая живот, словно боялся удара. Густая кровь медленно капала с живота на пол.

— Яр?

Похоже, он в полудреме или в забытье.

— Вы слышите? — я наклонилась, следя за движением глаз под веками. Хаотичные подергивания, похожие на что-то нервное. Неглубокое дыхание сбилось, но он не издал ни звука — даже слабого стона.

Я тихо встала, и доски скрипнули — дом слишком старый, чтобы бесшумно передвигаться. Ярцев тут же уставился на меня. Прищурился, словно пытался вспомнить, но смотрел вполне осмысленно.

— Ты куда? — он приподнялся, упираясь ладонями в пол. Волосы упали на лоб и прилипли.

Пот скатывался по коже, путался в густых бровях, но, несмотря на лихорадку, Ярцев еще держался. Я едва скрыла разочарование. Он привстал, снова садясь у стены, зажал рану скомканным грязным бинтом, и глубоко вдохнул, от боли закрывая глаза.

Черты лица заострились, и прежней уверенности в нем уже не было.

Кажется, переосмысливает ситуацию. Давай, думай.

— Можно в «скорую» позвонить, — предложила я.

— Нет, — отрезал он. — Мне нельзя врача, я же сказал.

— Почему? Я вас не сдам, — пообещала я. — Никому не скажу, что вы меня похитили. Скажу, что села в вашу машину сама.

— Ты здесь ни при чем, — он приподнял бинт, снова рассмотрел рану. Смысл смотреть, лучше от этого не станет. Но пусть смотрит и думает, может, примет правильное решение. — Мне нельзя, потому что…

— Почему? — подсказала я, а в ответ услышала тяжелое дыхание.

— Я могу перекинуться у них на глазах, — хрипло сказал он и сглотнул. — Как Лана, помнишь? Прямо на виду у всех… Ты думаешь, почему я прячусь здесь раненым, а не дома? Раненым я это не контролирую.

Твою мать… Я застыла на вдохе, глядя на него во все глаза.

Мне хватило Ланы, я не хочу видеть это снова… А если вспомнить, как ему хотелось очутиться на мне в полупревращенном виде, совсем становится тошно.

Пусть скажет, что он пошутил. Или я уношу ноги.

Но если он умеет становится зверем — это еще страшнее. Кто знает, на что еще он способен и не наврежу ли я себе, если побегу, а он настигнет меня не в человеческом обличье. Что будет сильнее — инстинкт или разум? Он сказал "леопард", а они когтями ловят добычу. Вряд ли я уцелею… Даже если он не захочет меня есть.

Я рассматривала его и прикидывала свои шансы.

— Это может начаться сейчас?

— В любую минуту, — Ярцев улыбнулся бескровными губами. — Как только мой организм решит, что так больше шансов выжить.

— И что тогда произойдет? — я затаила дыхание. — Вы сможете выздороветь?

Он кривовато улыбнулся и вздохнул. То ли я его раздражала, то ли он очень-очень устал.

— Если бы это было так легко, — сказал он. — Я бы уже превратился. Это рефлекс, Рита. Как дыхание. Отнимает много сил, но если человек слаб, зверь возьмет вверх. Природа разумна. Вдруг будет шанс выжить?

Он протянул руку и стиснул мои пальцы. Я растерянно ответила на пожатие, хоть и не хотелось — ладонь была липкой от крови.

— Оботри меня.

Я едва сдержалась, чтобы не зарычать от бессилия. Но намочила салфетку и начала обтирать тело: шею, грудь. Прохладная вода нагревалась от кожи.

Вдруг он умрет? Умрет и освободит меня? Но в свете открывшихся деталей мне не хотелось ждать его смерти, если перед ней он превратится в зверя. Остаться один на один с неизвестной тварью, от которой неясно чего ждать? Нет, спасибо. Когда я себе это представляла, у меня начиналась тихая истерика. Это страшно, жутко — и непонятно.

— Яр, — позвала я, обтирая ему плечи. — Если вы превратитесь, что будет со мной?

— Не знаю, — он улыбнулся.

— Вы меня узнаете? — я перевела дыхание. — Или съедите? Убьете?

Я допытывалась, но спросила не все. А вдруг не вытерпит и меня изнасилует?

Кто его знает… Незаданный вопрос повис между нами — этот страх было видно в моих глазах. Только мужчины его не понимают, вот и сейчас Ярцев усмехнулся, пытаясь отдышаться от боли.

— Не бойся. Может, и не съем.

Он откинулся на спину и выдохнул, отдыхая. От воды ему легчало, но не слишком.

Мы оба знали: это ненадолго. Ему неминуемо станет хуже.

Глава 29

Я не знала, чего хочу больше: чтобы ему стало лучше, и он не начал бы перекидываться, или совсем плохо, и я сумела бы сбежать.

— Чем меньше во мне человека, тем слабее контроль — повторил Яр. — Но пока держусь, не бойся.

Мне не нравился его вид: бледный, с запавшими глазами.

Для воспаления все развивается слишком быстро, дело в чем-то другом. Я попыталась его осмотреть, склонившись над раной. Сначала он инстинктивно сжался, как животное, но постепенно расслабился и открыл живот.

Волнистые мокрые пряди прилипли ко лбу, и я убрала их, чтобы увидеть глаза. Голубые, по-прежнему безоблачные, они были полны отчаянной боли.

— Это не воспаление, — я нажала слева от раны, заставив его взвизгнуть. — От воспаления такого не бывает.

Он перевернулся на бок, закрываясь руками, и пытался отдышаться, как роженица.

— Там обломок, — выдавил он.

— Что?

— Обломок внутри, — выдавил он. — Сначала я не чувствовал, а теперь он сместился. Нестерпимо…

От оружия, которым нанесли рану? Кажется, он говорил про нож.

— Вам нужен хирург.

— Нет… Знали, на что шли, — пробормотал он и я поняла, что он о нападавших. — Специально обломали.

Жестоко. Кем нужно быть, чтобы намеренно ломать нож под ребрами? Наверное, тем же, кто потрошит людей заживо. Тварью, вот кем.

— Ты достанешь, — решил он, будто в воду прыгал.

— Я не смогу. Это не новогоднего гуся шить! — разозлилась я и категорично отрезала. — Я не стану!

— Рита, обломок нужно достать, — Ярцев уткнулся лицом в доски и судорожно вздохнул. Голос был совсем слабым, словно говорить и то больно. — Боюсь, если я перекинусь, он меня изнутри разрежет.

— Что? — испугалась я.

— Когда ослабну или потеряю сознание, инстинкт заставят меня сменить форму. С обломком внутри это смертельно.

И чем это может грозить мне? Явно же ничем хорошим.

Я наклонилась, в полумраке нащупывая пальцы Ярцева и сжала. Он ответил, обхватывая руку тонкими, но сильными пальцами.

— Дайте мне уйти, — попросила я. — Я приведу помощь. Я вас не брошу.

Я выждала томительно-долгую минуту.

— Скажите к кому обратиться? Кто сможет помочь?

— Раньше сын… Теперь никто, — прошептал Ярцев. — Мне нужны антибиотики, сильные обезболивающие, если достанешь… Я вырежу сам, если успеешь. Иди.

Он отпустил руку.

— Давай, иди, пока не передумал.

Оглушенная внезапной свободой, я неловко поднялась на ноги.

Ярцев скорчился на боку, явно готовясь ждать — он принял позу, облегчающую состояние и больше не двигался. Тихое влажное дыхание осталось единственным признаком того, что он еще жив.

Я вышла наружу — в теплую летнюю ночь.

Небо постепенно светлело, над горизонтом клубились тучи. На руках была кровь, и я обернулась, глядя в темный проем. На струганых досках колыхался блик от горящей свечи.

Салфетки остались там, но возвращаться не буду. Ярцев может передумать. Не думаю, что он поверил, будто я вернусь. Не такой он наивный. Наконец-то свободна…

Я бросилась по грунтовке к шоссе.

Бежала по лесной дороге, не чуя ног, пока не вылетела на кромку асфальта и остановилась, озираясь. И что теперь? Ловить попутку? Или идти наугад в надежде добраться до цивилизации?

Перед дождем небо стало низким. Напиталось свинцовым цветом, стелясь над полем и почти задевая макушки елей. Рассвет делал его еще более мрачным, и лишил красок все вокруг: лес, изумрудную траву. Я зябко поежилась от прохладного ветра.

Вместо радости я испытывала… пустоту. Голодная, уставшая, измученная. Говорят, как только достигнешь цели, тут же лишаешься сил.

Я наугад свернула вправо и побрела по пыльной обочине. Усталость — это ничего, это пройдет. Самое главное: я сбежала от Ярцева и снова принадлежу себе.

Минут через десять я сумела поймать машину — это была уже третья, две первые не остановились. За рулем оказался старик, рядом его жена с рыжими крашеными волосами, а на заднем сидении — ящик клубники. Я села назад с преогромным облегчением: ноги гудели, а голова стала тяжелой. Этим людям я наврала, что попала в аварию и мне срочно надо в город.

Мне дружно посочувствовали и увлеклись разговором, а я сумела немного подремать под сладкий ягодный аромат.

Город встретил неласково — противной моросью и холодным ветром.

Я нервно ерзала на сидении, не зная, что предпринять дальше.

Я безумно устала — буквально падала с ног. Вся в грязи, со слипающимися глазами. Мне хотелось помыться, переодеться и лечь. Хотя бы на полчаса. Но у меня не было безопасного дома, куда бы я могла вернуться. Люди, которые хотели моей смерти, рыщут где-то здесь.

Но без контрольного звонка домой нельзя точно. Жаль, что мой телефон валяется черт знает где…

— А можно от вас позвонить? — робко спросила я.

Дедок вручил мне свою трубку — неновую и на кнопках, словно сенсорный экран так и остался неосвоенным. Обмирая сердцем, я по памяти набрала наш домашний номер. Выждала несколько гудков — Артем еще спит, наверное.

— Да, — заспанно ответил он. — Рита? А через год ты не могла позвонить?

— Что-то случилось? — напряглась я. — Дома все нормально?

— А что тут может быть ненормального? — протянул он. — Ты когда придешь?

Тон я не поняла: какой-то постный и непривычный. Но вроде бы, спокойный. Если бы мне что-то угрожало, он бы так не говорил. Желание оказаться дома и страх боролись во мне, попеременно побеждая.

Дома есть душ и кофе. А еще меня могут там подстеречь. Идти туда небезопасно, в прошлый раз я спалась чудом. С другой стороны там Артем… Все-таки мужчина.

— А ты дома? — на всякий случай уточнила я.

— А где я еще могу быть? Это тебя черт знает, где носит!

— Я скоро приеду, — пообещала я и отключилась.

Я поблагодарила деда и вернула телефон. Меня высадили на нашей остановке, но во двор я не торопилась.

Отошла подальше и спряталась от надоедливого дождя под козырек крыльца ближайшего магазина. Я решила выждать и понаблюдать за выездом с нашего двора. Магазин оказался салоном чая и кофе: «элитные сорта» гласила вывеска. Сквозь витрину было видно, как девушка за прилавком обслуживает посетителя.

Кофе бы не помешал…

Кажется, в магазине есть кофе-машина, но у меня нет денег. И я просто не пойду внутрь в той тряпке, в которую превратилось мое платье. А с моим грязными ногами и сбитыми пальцами тем более не стоит там появляться. Я вся в ушибах и ссадинах. Немытые волосы, намокшие от дождя, выглядят, как пакля. В таком виде я похожа то ли на наркоманку, то ли на нищенку. Из «элитных сортов» точно вытолкают взашей.

Из магазина вышли, и на меня пахнуло мощным запахом молотого кофе. Захотелось позавтракать еще сильнее — мне бы капучино и любимую булочку с корицей.

Но решиться я не могла. Ходила по крыльцу магазина и поглядывала на поворот во двор. Меня преследовало предчувствие, что там я сразу попаду в засаду.

Боялась, но умом не верила: Артем меня бы не подставил. Голос у него был спокойный.

Еще сомневаясь, я все-таки направилась к дому. Граждане на остановки уже на меня косились, да и девушка из «элитных сортов» с подозрением смотрела сквозь витрину, как я шарахаюсь по их крыльцу.

Постоянно оглядываясь, я прошла затененными тропинками между домами — они как лабиринт опутывали микрорайон. Мы, местные жители, пользовались ими, чтобы срезать путь.

В родном дворе я спряталась за соседним подъездом. Окна, входная дверь — вроде бы ничего подозрительного. Выждав минут десять, я осторожно вошла в подъезд. Меня немного отпустило, когда я добралась до своего этажа без приключений. Страхи даже стали казаться мне паранойей.

Ключей с собой не было — пришлось стучать.

На миг глазок потемнел, затем щелкнул замок и дверь резко распахнулась:

— Где тебя носило, твою мать! — с порога заорал заспанный, взлохмаченный муж. — Сука чертова! Вали отсюда, чтоб больше я тебя не видел!

Глава 30

Понятно, почему у него был такой тон по телефону: Артем берёг гнев для личной встречи.

Но вот пощечину я не ожидала.

Я даже толком не поняла, что произошло: щека горит, а я удивленно хлопаю глазами после его гневной тирады.

— Артем, — ошеломленно пробормотала я.

— Убирайся из моего дома!

— Что произошло? — я прижала ладонь к щеке, чтобы избавиться от противного жжения на коже.

Вопрос он расслышал только с третьего раза.

— Юрка погиб! — проорал он. — Где ты шлялась потом неделю, я спрашиваю? С кем тебя там видели? Проваливай!

Он захлопнул дверь перед моим носом. Почти минуту спустя я осознала, что стою в той же позе — прижимая ладонь к горящей щеке, и удивленно смотрю на дверь. В голове была пустота. Как это по-детски — бояться засады, когда настоящие проблемы пришли с другой стороны.

Я хотела возмутиться, постучать, чтобы Артем открыл и объяснить ему… А потом поняла, что ничего объяснять не буду. Он не поверит, только силы на скандал тратить. В горле появился жгучий ком из обиды, и я никак не могла от него избавиться.

Мне казалось, Артем должен понять… Хотя бы выслушать. Но далеко заглядывать он не стал: раз жены долго не было дома, то она пила и гуляла от него, бедного, налево. Наверное меня видели в машине Ярцева, мы ведь приезжали в село… Кто-то ему донес, что я была не одна.

Меня убить пытались, а его заботит, не выросли ли у него рога.

Квартира была не моей, а личные вещи я забрала, когда уезжала к брату. Ломиться в двери и просить прощения смысла нет. Да и не заслужил он этого.

Я спустилась вниз и без сил села на скамейку во дворе.

Лучше вернуться к Женьке, забрать вещи и попытаться устроиться в городе. В сумке документы, деньги, телефон, одежда. И все это осталось у него, когда Ярцев меня похитил.

Вяло размышляя, впустит меня мент или нет, после того, как сам сдал Ярцеву, я направилась к метро. Потом опомнилась — денег у меня все равно нет, и решила поймать попутку.

Меня подбросили двое молодых парней. Сначала я насторожилась, но выглядели они мирно и напоминали студентов. Прислушавшись к разговору, я поняла, что угадала.

Забрать сумку надо обязательно, там вся моя жизнь. Двое потенциальных покойников в Женькиной прихожей — причем один из них выпотрошенный, очков мне не добавят, но выбора у меня нет.

Если повезет и все будет тихо, может он отдаст вещи.

Неожиданно я ощутила собственное сердце: оно не билось, оно вздрагивало и сжималось. Руки спокойно лежали на коленях — внутри обманчивый штиль, но я понимала, какую боль прячу от себя. Юрка погиб, Артем меня выгнал — я осталась одна. Сама по себе в большом городе. С охотой на хвосте.

Мне хотелось сжаться в комочек и с головой накрыться одеялом.

За домом Женьки я наблюдала еще дольше, чем за своим. Даже попросила мальчишку со двора сбегать и посмотреть, никого ли нет в подъезде.

Выждав около часа, я робко постучала в дверь. Послушала тишину и постучала снова, ни на что не рассчитывая.

Но глазок потемнел, меня довольно долго рассматривали, затем замок тихо щелкнул. Дверь резко распахнулась: на пороге стоял поддатый Женька. От него ощутимо несло пивом. Мне он удивился, словно это не я, а привидение.

С опаской выглянув наружу, он кивнул — мол, проходи, но я остереглась. Остаться с ним наедине после того, как он сдал меня Ярцеву? Ни за что на свете.

— Мне некогда, — отрезала я, делая шаг назад, чтобы меня не втащили в квартиру силком. — Я за сумкой пришла.

— Выбросил я твою сумку! — злобно огрызнулся Женька. — Что за дела? Откуда кровища в коридоре взялась? Я пришел, тебя нет, дверь нараспашку, пол в крови…

Значит, трупов он не видел — уже радость. Может, я преувеличила масштабы той драки, как это со мной бывает, и на самом деле никто не умер?

Постойте-ка…

— Выбросил сумку? — пролепетала я. — У меня там документы были, ты думал, я за ними не приду?

Я осеклась, выразительный взгляд Женьки объяснил, с чего он решил, что я не вернусь. Если трупов в квартире он не видел, а перед этим отдал ключи Ярцеву, логично предположить, что меня там и убили, а тело спрятали.

Боже, он даже не сообщил никуда? Просто выбросил сумку на помойку и подтер пол? Правильно, кому нужны чужие проблемы, тем более, от едва знакомой девчонки из детства.

Женька отвел взгляд первым.

— Да тут сумка твоя! — разозлился он и вышел в подъезд. Покопавшись за мусоропроводом, он вытащил ее и бросил мне.

Она неловко упала мне в руки, отбив весом пальцы. Я поставила ее, воняющую отходами, на пол и расстегнула: одежда, вещи, зарядка для мобильника, телефон. В боковом кармане деньги и документы. Застегнула, забросила ее на плечо, не обращая внимания на запах и молча сбежала по лестнице.

Женька что-то проорал вслед, а затем громко хлопнул дверью.

Улица дышала теплым вечером. Такие бывают только в июне, когда все лето впереди. Нужно найти место, где передохнуть, помыться и переодеться, чтобы не пугать народ жутким розовым платьем. А еще понять, что делать дальше.

Я нервно тискала лямки сумки на плече — девушка без планов и перспектив, которой некуда пойти. И случайно боковым зрением заметила тусклую полоску металла на пальце. Обручальное кольцо, с которым так сжилась за годы, что перестала замечать.

Я содрала его с пальца, с усилием, потому что от тяжелой работы в кафе стали распухать суставы. Сначала я хотела бросить его в урну у крыльца, но передумала. Что будет дальше неизвестно, а золото это во все времена золото. Кольцо можно заложить в ломбард.

Я сунула его в боковой кармашек сумки, и быстро пошла к остановке. Мне и так сегодня дважды несказанно повезло, дальше госпожу удачу лучше не испытывать, она этого не любит.

Было несколько вариантов: переночевать на вокзале, потратить последние деньги на отель или наведаться к маме. Там, в чужой семье меня не будут рады видеть. И если я и там получу от ворот поворот, то совсем расклеюсь.

Но особого выбора нет: денег в обрез, вокзал — не вариант, а мама… Может, хоть на одну ночь впустит. У нас разные фамилии, мы почти не общались — вряд ли ей что-то угрожает. К тому же, после рассказа Яра у меня появились к ней вопросы.

Послонявшись немного по опустевшей остановки, холодной и мрачной, я поймала такси и поехала к маме.

Глава 31

Маму я подняла с постели.

Здесь, перед ее дверью мне стало безумно стыдно за визит. Она мне ничего не должна, а я слишком взрослая, чтобы прятаться под маминым крылом.

Кутаясь в махровый халат цвета фуксии, она заспанно смотрела на меня и как будто не узнавала. Какой бы взрослой я ни была, а этот взгляд вызвал во мне мучительный приступ боли.

Взбитые вьющиеся волосы стали темно-рыжими. Цвет халата откровенно не подходил к ним — мама покрасилась недавно. Наивные светлые глаза удивленно смотрели из-под красиво выщипанных бровей.

— Мама, это я, — пролепетала я.

— Конечно, Рита, — сонно сказала она. — Ты что думала, я дочь не узнаю? Что случилось?

Я заметила, что она не пригласила меня войти. Тут по ее лицу промелькнула тень, мама смущенно поджала губы и махнула рукой вглубь квартиры, приглашая.

— Проходи, только тихо, — прошептала она. — Сонька спит уже.

Сонька — это моя единоутробная сестра. Ей посчастливилось родиться намного позже меня. Желанная, любимая, не испортившая жизнь и карьеру. Я поставила сумку на пол и прошла за мамой на кухню. Она щелкнула выключателем и в углу вспыхнула подсветка в большом аквариуме.

Мама захлопотала у плиты.

— Чай будешь?

— Спасибо, — пробормотала я, рассматривая причудливый дизайн аквариума и экзотических рыб, которые даже на вид выглядели дорогими. Плоские, как тарелки и разноцветные, они держались стайкой.

Аквариум, занимающий половину стены, использовали, как светильник. Голубовато-прозрачная вода колебалась, давая рябые блики и отблески на стены и потолок. Несмотря на полумрак, заметно, что ремонт у мамы отличный и бытовая техника последних моделей. Не знала, что у них так хорошо идут дела.

Пока я глазела по сторонам, мама поставила передо мной чашку чая. Вытащила из холодильника тарелку с нарезкой ассорти, похожую на остатки после торжества: несколько видов сыра, мяса, колбасы. К ним она предложила французский багет и лепешку на выбор.

— Торт есть, если хочешь, — она устроилась напротив и, подперев щеку смотрела, как я ем.

Под ее взглядом кусок не лез в горло. Особенно суховатый багет.

Нет, она не злилась за позднюю встречу, взгляд спокойный, только сонный. Но я ощущала себя чужой: втайне от семьи меня кормят на темной кухне остатками с праздничного стола.

— Как дела? — спросила я, чтобы не молчать.

Мама пожала плечами.

— Вчера юбилей у Олега был… А так ничего нового. В Тунис ездили, — вспомнила она, — хочешь фото покажу?

Я отрицательно покачала головой. Спасибо, мама. Не надо.

— Сама-то как? — кивнула она. — Как… муж?

— Нормально. Его Артем зовут, — напомнила я.

— Конечно, дочка. Я помню.

Она видела, что я не в порядке: грязная, хоть и оттерлась влажными салфетками, как смогла, прежде чем прийти. Волосы в беспорядке и платье в плохом состоянии. Видела, но ничего не говорила.

Я жадно рассматривала ее. Все мамы красивы для дочерей, но моя мама была красивой на самом деле. Полные губы, красивая кожа… Я совсем не такая. У меня не идеально прямой нос, глаза темные, от мамы мне достался только ее природный цвет волос. Остальное я унаследовала от неизвестного отца.

Ярцев спрашивал о родителях. Я не дура. После того, как я выжила после катализатора и меня не вывернуло внутренностями наружу, логично предположить, что я такая же. Ну, не оборотень. Думаю, такую новость я бы не пропустила. Но что-то близкое, не знаю, что.

Он сказал: не оборотень, не человек.

Мама на них не похожа и опять же — я бы знала. Значит, дело в отце.

— Мам, я хотела спросить… — я сделала паузу, пытаясь собраться с мыслями. Сейчас они напоминали рассыпавшуюся крупу. — Кто у меня был отцом? Ты никогда не говорила.

— А что? — она скорее удивилась, чем насторожилась.

— Просто интересно, — пожала я плечами, возя позолоченной ложкой по стенке чашки. — Ты сама знаешь, кто он?

— Конечно, — фыркнула она. — Какое тебе дело, Рит? Так давно все было… И, ну, понимаешь, когда я ему про тебя сказала… Он пропал на следующий день. Мы ему не нужны оказались, дочка.

— Мам, меня не это интересует… Кто он? Где вы познакомились?

Мама вдруг мечтательно улыбнулась — не по этому придурку, она вспоминала молодость, а эта пора всегда приятна, чего бы там ни было.

— Случайно познакомились, он подошел, разговорились… Я тогда в город поехала учиться…

Мама рассказала банальную историю, какая у всех была в юные годы, но не у всех плохо кончилась. Встречались, клялись в любви друг другу, затем неожиданная беременность и молодой человек исчез с горизонта. Я поразилась, как мало она о нем знала. Почти ничего не смогла рассказать: «взрослый», как она сказала, красивый, темноволосый, обещал ей жениться и всегда быть вместе. Имя она назвать отказалась.

— Дочка, затем оно тебе? — кивнула мама. — Он от нас отказался, я тебе отчество с потолка взяла. Первое, что на ум пришло, когда тебя регистрировала. В свидетельстве у тебя прочерк.

— Знаю…

«Мама, а он не превращался случайно в зверя?»

Встречались они недолго — пару месяцев, прежде чем получилась я. Даже не знаю, как спросить о том, что меня интересует.

— А странностей ты за ним не замечала? — затаив дыхание, спросила я.

Мама удивленно подняла брови — это что за новость?

— Шнурки не гладил, если ты об этом, — отшутилась она. — Психически здоров.

— У тебя есть его фото?

— Откуда…

Я вздохнула. Спросить прямо я пока не решалась. Как это сделать? Мам, а он не оборотень? Мам, а с него слизь не капала? Задай мне такие вопросы, я бы решила, что человек псих, если бы лично не видела, как Лану корежит на полу.

Мама ведь могла и не знать, кто он.

Как я поначалу не замечала за Ярцевым ничего такого. Если что и было не так с моим отцом, теперь концов не найдешь…

Я доела и теперь задумчиво крошила хрусткую корочку багета.

— Мам, неловко просить… Можно я у тебя душ приму?

По выражению глаз я поняла, что это не лучшая идея. Она вдруг уставилась на скулу, где сходил, но еще не окончательно прошел синяк — там остались желтоватые следы. Я вспомнила, что вся исцарапанная.

— Милая, я понимаю… Ты с Артемом поругалась, да? Послушай моего совета, помирись, — она наморщила лоб, изображая сочувствие, будто мы подружки. — Семья в жизни главное, не рушь, подумай…

Она решила, что фингал оставил мне муж.

И все равно уговаривала вернуться. Правильно, вдруг мне придется помогать, устраивать на новом месте…

Мама плела что-то еще. Знаю, зачем она это говорит. Мама, в сущности, еще молодая женщина. А когда меня родила — совсем была девчонкой. Ей не нужны мои проблемы, не нужна я. В новой семье, ей отлично живется без ошибок прошлого.

— Хватит, мам, — попросила я и встала.

Мне нужно было отдохнуть, но и напрашиваться туда, где меня откровенно не хотели видеть слишком тяжело. Если бы это был кто-то другой, не мама, может я и наплевала бы на приличия. Но здесь я буду реветь до утра.

Нужно было на вокзал идти. Поехать в село, меня бы там соседи приютили. С ними и не страшно, в память о бабушке мне многие помогут. Я там выросла.

Мама поняла, что я ухожу и вскочила. Лицо стало беззащитным, словно это она моя дочь.

— Я пойду, — сказала я.

— На вот, возьми на дорожку, — дрожащими пальцами мама начала суетливо собирать многоэтажные бутерброды из сыра, мяса и неровно порезанного багета. Она торопилась так, словно от этого зависела ее жизнь. — Прости, Рит. Прости… Я не могу. Олег, он… Не хочет.

Она прятала глаза, пытаясь всучить мне пакет с едой.

— Прости, Рита… Постой! — она бросилась к стенному шкафу, выхватила сумку и торопливо вкопалась внутрь. В пальцах появились несколько банкнот. — Вот, тебе. На гостиницу. Я позвоню, обещаю, доченька!

— Не надо, мам, все нормально, — я попятилась, выставив ладони перед собой. — Ты права, я вернусь к Артему. Извини, что побеспокоила.

Я торопливо вышла в подъезд, пока она не всучила мне деньги с бутербродами. Мама бы все отдала, лишь бы я ушла — чувство вины жрет почище вампиров. Родители часто пытаются купить прощение деньгами и едой, хотя сами знают, что оно не продается.

Я жалела, что пришла.

Груз с сердца ушел, сталась лишь досада: нужно было догадаться, что мне не обрадуются. Пристанища я здесь не получу. Придется решать проблемы самой.

Я зашла в магазин за водой и увидела напротив круглосуточную аптеку. В темноте зазывно светилась вывеска с красным крестом. Мне как раз туда.

Глава 32

— Яр?

Тишина была такой густой, что ее можно было мазать на хлеб.

Ее нарушали звуки ночного леса, цикады и редкие голоса ночных птиц. Шепот ветра в листве, далекий-очень далекий стук уходящего поезда, который смолк через секунду.

Нос щекотал прелый и влажный запах леса. Стало прохладно, кожи легонько касался приятный ветерок.

Ночью в лесу обалденно. И очень страшно.

— Яр?

Я стояла на дороге перед домиком, опираясь на капот «ягуара».

Смелости войти и даже подняться на крыльцо, не было. У меня страшно гудели ноги, часть пути я преодолела на попутках, что ночью весьма рискованно, но много пришлось пройти пешком. Помимо дорожной сумки с собой был объемный пакет с покупками.

Оказалось, что самое сложное, когда я буду на месте — не умереть от страха, и подойти.

Вдруг он умер? Я зайду, а там его остывшее тело… Или стал зверем — это еще страшней.

Мне хотелось забраться в машину и ждать до утра, чтобы с первыми лучами солнца войти в дом и увидеть, что там случилось. По-детски и трусливо. Но машина — это и впрямь отличный вариант, лучше, чем вокзал, дом и мама. Внутри достаточно просторно, там будет тепло, и думаю, даже уютно. Мне безумно хотелось передохнуть.

Но сначала нужно посмотреть, что с ним.

— Яр?

Я прислушалась: ни скрипа, ни вздоха.

Было так тихо, словно в этом лесу больше никого нет. Я осторожно поднялась по ступенькам, стараясь не скрипеть половицами, и приоткрыла дверь.

Ярцев потушил свечу — или она погасла сама, меня встретила полная темнота. Каждую секунду ожидая, что из темноты сейчас вылетит что-то жуткое, я достала из пакета фонарик и щелкнула кнопкой.

Фонарь я купила в супермаркете — самый дешевый, поэтому кнопка была тугой, а луч слабым. Двойное кольцо тусклого света легло на выщербленные доски, покрытые глубокими царапинами. В призрачном свете топорщились щепки. В дальнем углу растеклась по полу растаявшая свеча. Я заметила рифленый отпечаток в воске — на нее наступили.

Кровавые тряпки, бурый бинт… Кровь на полу. Я вела лучом, ощупывая комнатку. Перевернутая канистра — вода вылилась и впиталась в дерево, оставив большое темное пятно. Ворох одежды — рваной, окровавленной и мятой. В углу стопкой лежала чистая, но ее разбросали.

Ярцева не было. Позади раздался шорох.

— Твою мать! — от страха у меня чуть не остановилось сердце.

Я обернулась, рассматривая ступени, площадку перед крыльцом, дорогу с припаркованным темным силуэтом «ягуара» и темный лес. Луч фонаря дрожал, пока я осматривалась.

Ко мне никто не подкрадывался. Я выдохнула.

— Яр?

Я бросила пакет на крыльцо и спустилась к дороге. Белый пакет, как привидение, выделялся на фоне ступенек из темного дерева.

Я прошла по пыльной дороге и светя между деревьями. Затем, подумав, выключила фонарь. Из-за него я буду слишком заметной в лесу, лучше пользоваться им, когда без света не обойтись.

Куда он мог пойти, если машина здесь?

По наитию я спустилась к реке, которая больше напоминала широкий ручей и огляделась, вскарабкавшись на камушек. Щелкнула фонарем. В его свете вода стала черной и непрозрачной, а трава вокруг — ярко-зеленой. Камни, покрытые бархатистым мхом, опасно качались под ногами, я спрыгнула и поднялась по откосу.

Вода журчала, где-то выше по течению ухнула сова — больше ни звука.

— Яр!

— Не думал, что ты вернешься.

От неожиданности я поскользнулась на влажной земле и чуть не упала в ручей. Вовремя схватилась за дерево, обнимая ствол в ноздреватой грубой коре, чуть не стесала пальцы. Выроненный фонарик скатился к воде.

Ярцев стоял позади, частично закрытый густой молодой сосновой порослью и молодыми деревцами. Темный силуэт в белой, расстегнутой рубашке — она бросалась в глаза. Остальное скрыто темнотой — я даже лица не видела.

— Чего раскричалась?

Я внимательно всмотрелась в черный силуэт.

голосе было что-то не так, словно он прикладывает больше усилий говорить, чем нужно. Натянутый тон и голос. Хриплый, болезненный… Почти нечеловеческий. Я слышала такие нотки, когда она начал меняться в первый раз.

— Как ты? — еле слышно спросила я и затихла. Наверняка он слышал мое испуганное дыхание.

— Плохо, — признался он.

Я все никак не могла его рассмотреть, света не хватало. Стараясь не делать резких движений, я осторожно спустилась к речке — за укатившимся фонарем.

Заметив, что я подобрала его с земли, Яр попросил:

— Не включай.

Я безропотно подвесила фонарь на пояс.

— Где ты был? — что-то говорить надо и звук голоса успокаивает. Когда говоришь, сразу легче. — Я привезла антибиотики и все необходимое… Они там, на крыльце.

Яр молчал и рассматривал меня из-за сосняка.

Похоже, будто он охотится на меня. Все это время он знал, что я здесь, но не откликался, а наблюдал… Но я быстро прогнала панику — он бы напал, если бы хотел. Прыгнул бы на спину, как тогда, в квартире Женьки.

— Я помогу… — неуверенно сказала я, пряча страх. До того, как я снова его увидела, во мне было больше смелости. — Все будет в порядке… Мы его вытащим.

Он стоял неподвижно и пялился на меня. Я опустила глаза, подумав, что он может видеть мое лицо. Больше всего я боялась, что он спросит — почему я пришла. Или еще лучше — зачем?

«Зачем ты пришла, Рита? Ты столько раз пыталась сбежать»

Мне было стыдно, что я здесь.

Стараясь не смотреть в его сторону, я поднялась по откосу и пошла к дому. Но остановилась, опомнившись — сможет ли он идти? Вдруг надо помочь?

Силуэт в белой рубашке постоял, а затем двинулся следом — с трудом, но Ярцев шел. Когда он выбрался из зарослей, в лунном свете стало видно, что рубашка мокрая спереди. Я вспомнила перевернутую канистру и догадалась, что он ходил к ручью пить.

— Я рад, что ты вернулась, — пробормотал он в спину. — Только не смотри на меня.

Глава 33

В дом я вошла первой, подобрав пакет со ступенек.

Нашла в углу еще одну свечу и зажгла. Ярцев вошел следом — я слышала шаги, но не обернулась. Мне и вправду не хотелось смотреть, во что он превратился.

Я разожгла свечу, отстегнула с пояса фонарь. Села на деревянный пол, спиной к Яру и вытряхнула пакет. На пол полетели медикаменты, бинты и остальное. Не знаю, удастся ли помочь, но все что могла, я сделала.

Я открутила пробку и глотнула воды из бутылки.

Так и подмывало обернуться, но я опустила голову, отбрасывая с лица пряди волос. Ничего хорошего я там не увижу. По голосу и тяжелому дыханию ясно, что Яр уже не человек и не зверь, а среднее.

И не уверена, что вынесу эту картину.

— Боишься?

— Нет.

Я обернулась из принципа, чтобы не выглядеть слабохарактерной. Хотя слабохарактерная не вернулась бы.

Он стоял в дверном проеме, покачиваясь. Дверь за его спиной была распахнута в ночь и лунный свет сделал ярче белую рубашку — ткань просвечивала насквозь, а вот лицо скрыли тени.

Прижимая перемазанную сгустками крови ладонь к животу, Яр зажимал рану. Было видно, что это причиняет ему боль.

Он шатко, как живой мертвец шагнул вперед. Свет свечи разогнал тени на лице, и я вздрогнула. Горлышко бутылки я так и не донесла ко рту.

Живой мертвец — хорошее сравнение. И точное.

Кожа растрескалась вдоль и поперек, прямо поверх выступающих мышц. Лицо изменилось. В рубцах, буграх, трещинах, оно почти не передавало эмоций, но глаза в этом кровавом месиве были прежними — голубыми и чистыми, только подернутыми пеленой боли.

Вскрытые полости сочились знакомой слизью, смешанной с кровью.

Живот в крови — уже в настоящей, из раны. Руки, рубашка перепачканы тоже.

— Кошмар, да? — он улыбнулся через силу.

Я вспомнила про бутылку воды под носом и, давясь, глотнула через силу.

Нет, все отлично. Это же как новогоднего гуся шить…

— Справлюсь, — сказала я, но без уверенности.

— Давай попробуем, Рита, — задыхаясь, кивнул он. — Принесла обезболивающее?

— Принесла.

Яр неуклюже опустился на колени — даже скорее рухнул, а затем лег боком — раной вверх.

Я подползла на четвереньках и склонилась над ним.

Мне продали самое сильное обезболивающее из безрецептурных. Я просила что-нибудь для послеоперационных больных, чем вызвала недовольство аптекарши. Она настойчиво повторяла, что врач должен был сказать, чем обезболивать. И вообще, ходят тут всякие.

Я набрала шприц из ампулы, ввела иглу в вену на локте и медленно выдавила, поглядывая ему в лицо. Уколы я тоже научилась делать на Ирме… В общем-то, одно и то же. Овчарка, леопард, какая разница?

Он тяжело дышал с закрытыми глазами.

— Подождем, пока подействует, — предложила я, вынимая иглу.

Шприц бросила в угол, и какое-то время сидела над Яром, нахохлившись, точно стервятница.

Голова болела от недосыпа. Благодаря маме есть не хотелось, но Яр голодный. Я вообще не видела, чтобы он ел. С такой раной и не захочется… Но как бы выздоравливая, он не закусил мной.

— Ну как? — спросила я, осторожно надавливая на бок — проверяла реакцию. — Лучше?

Но я и сама видела: его дыхание стало ровным, лицо постепенно расслабилось. И лежал Яр, не сжавшись, а свободно.

— Все получится, Рита, — выдохнул он, пока я осматривала рану.

Да уж надеюсь. Саму рану я не видела — он прятал ее под ладонью.

— Дай посмотреть.

Он не убрал руку.

— Нельзя, Рита. Я уберу, кровь хлынет. Сделаем так… видишь смазку? Слизь, — пояснил он. — Она тоже обезболивает. И обеззараживает хорошо…

Яр был уверен, что на нем и без антибиотиков все заживет. Только он не знал, что в ране обломали нож.

— Но в потрохах ее нет, — продолжил он. — Она там не нужна, потому что нутро и так стерильное. Нож был керамический, остались осколки. Каждый нужно достать. Я начну меняться, чтобы рана стала шире, а когда ты сможешь просунуть пальцы… Вытащишь.

В красках представив все это, я задержала дыхание. Тошнота во мне боролась с состраданием.

— Я не смогу, — выдохнула я.

— Сможешь. Зачем ты вернулась, Рита? Затем, чтобы меня похоронить?

Хороший вопрос — зачем. Нет, не чтобы хоронить. Яр прав — малодушие неуместно. Нужно делать или нет. И раз я пришла, невзирая ни на что, то должна попробовать.

— Ладно, — я прижала ладонь к губам, рассматривая окровавленный живот. Чего там только не было: сочащаяся и уже засохшая слизь, сгустки крови. — Объясни еще раз, что я должна делать.

Выругавшись, он повторил.

Ничего сложного, если об этом не думать.

Я спустилась к реке за водой, но кипятить ее было некогда. Помыла Яру живот, неосознанно пытаясь растянуть приготовления, чтобы отложить самую неприятную часть на потом, облила его из канистры.

Надеюсь, все скоро закончится…

Яр перевернулся на спину, приподнялся на локте — мне навстречу. Улыбнулся, глядя из-под мокрых волос. От него пахло тиной и лесом, и над всем этим висел густой запах крови. И все равно он остался привлекательным — как тогда в кафе. Дело было в улыбке — обещающей счастье и немного флирта. Я бы милой не выглядела, случись со мной всё это.

— Я сейчас, — прошептал он и скривился, борясь с болью превращения.

Я подалась к нему, приготовившись делать все, что он попросит.

Мышцы шевельнулись под кожей груди и живота, как змеи, заново вылепливая тело. То ли я привыкла, то ли в чем-то другом причина, но это не выглядело противно.

Ярцев менялся, не отнимая руки от раны. Я занесла бутылку над ней и лила тонкой стройкой, омывая напряженные пальцы. По мере изменений из раны текла кровь, словно что-то выталкивало ее изнутри.

Изменялось только тело — руки остались прежними. Но талия стала уже, торс длинней и выпуклым, но очертаний человеческой фигуры не утратил.

Вода, кажется, помогала — кровь текла все слабей.

— Попробуй, — выдохнул он сквозь гримасу страдания и убрал ладонь.

Одна хорошая новость на сегодня все же была.

Рана наполнилась слизью, которая поступала из-под кожи, и остановила кровь. Края раны разошлись.

А Яр менялся дальше.

Я бросила следить за его изменениями, стараясь не слушать ни влажных щелчков, ни его натужного дыхания, ни тихих стонов сквозь зубы. Внимание сосредоточилось на рваных краях раны.

Они двигались, как живые: разорванные мышцы и кожа дергались, пытаясь найти друг друга. Как разорванный флаг в шторм, от рывков они разрывались еще больше.

Яр застонал, запрокинув голову. Вытаращенные полоумные от боли глаза уставились в потолок. То, что с ним происходило, выглядело как сцена из фильма ужасов, а не для хижины в тихом лесу. А мне еще нужно вручную нащупать осколки…

Он харкал воздухом, пытаясь отдышаться. Понимая, что долго он так не выдержит, я просунула пальцы в рану, не обращая внимание на визг.

Рана оказалась горячей и влажной — не от крови, от слизи.

С чавканьем в ней что-то двигалось, отдаленно напоминавшее клубок змей. Пульс в ране стал сильнее и чаще. Чтобы не мучить его зря я быстро ощупала все вокруг и наткнулась на что-то лишнее.

Схватив его, я вытащила обломок, не обращая внимания, на режущую боль в пальцах — напоролась сама. Длиной с полпальца, весь в крови и нитях слизи, он не выглядел особо впечатляющим, но сколько мучений доставил.

Яр судорожно дернулся, пытаясь повернуться боком — закрывался от меня.

— Все, все, — запросил он, закрывая глаза и уткнувшись лицом в доски.

Музыкальные пальцы крючило от боли.

Я рассмотрела обломок на ладони, зашвырнула в угол и потянулась за бутылкой с водой.

Глава 34

Яру стало легче, это видно. Но нужно было убедиться, что все чисто.

— Потерпи немного. Я постараюсь быстрее.

Я снова полезла в рану, пока он мычал в пол, жмурясь, и нашла еще несколько крошек керамики. Когда я вытащила пальцы, они были в черных сгустках.

Сердце сжалось при одной мысли, что он ощущал, пока это было внутри.

— Я промою рану, слышишь? — я наклонилась к нему. — Все чисто, будешь жить. Все закончилось.

Яр не прореагировал, и я склонилась ниже, заглядывая в лицо. Отвела мокрые пряди волос с глаз — они оказались закрыты. Лицо расслабленное, губы приоткрыты. Деформированная зверем грудная клетка поднималась часто, но спокойно.

Видно, что отдыхает от страшной боли. Когда она, такая, внезапно проходит, можно воспарить от счастья. Я не стала мешать Яру приходить в себя.

Как смогла, отмыла, возя салфеткой по телу. Слизь смывалась хуже, чем кровь, но все-таки смывалась.

Расстегнутая рубашка и брюки были испорчены навсегда. Но здесь должна быть сменная одежда, в крайнем случае, можно эту постирать в речке.

Я обмыла ему живот, сменила салфетку и потянулась к лицу.

Внезапно руки начало трясти после напряжения, которое не отпускало меня всю «операцию». Мелкая дрожь сводила с ума.

Только сейчас я ощутила, как сильно вспотела и устала. Меня тянуло присоединиться к Ярцеву и передохнуть на жестком, зато теплом деревянном полу рядом с ним.

Но сложности на сегодня не закончились.

— Меняйся обратно, — попросила я. — Тебя надо зашить. Яр, ты слышишь?

Он кивнул, не поднимая головы и крепко зажмурился.

Дыхание стало сдавленным, но Яр почти не стонал — обратное превращение проходило легче или он уже свыкся с мучениями.

Я еле дождалась, пока не сгладились мышцы, а живот не принял прежний вид.

С иголкой наготове я села над ним, ближе пододвинув свечу. Руки действовали уверенно — не в первый раз, а уже по горячим следам. Оказывается, после того, как чуть ли не по локоть засунешь в кого-нибудь руки, шить рану уже не так страшно.

Стежки ложились ровно, четко прихватывая кожу внахлест. Не идеально, но лучше, чем в первый раз. Огонек свечи задрожал и я склонилась ниже, чтобы ничего не упустить — словно шторы шью. Боже, чем я занимаюсь…

Еще недавно, пределом моих мечтаний было прокатиться в его «ягуаре» и заняться с ним любовью в джакузи шикарного отеля. А не по уши в крови сшивать бок мужчине моей мечты. Тем более, мечта оказалась какая-то неправильная…

Почти всё.

Я добавила обезболивающего и вкатила лошадиную дозу антибиотиков.

А что бы он делал, если бы я не вернулась? Лекарств нет, а с проникающим ранением и обломками сам он бы не справился. Вытащил бы сам, как смог и пытался отлежаться? Животное бы поступило именно так… И погибло бы.

Он сильно рисковал. Но отпустил меня и знал, что я могу не вернуться. Я спрошу, когда Яр придет в себя — почему он так поступил?

Я наклонилась, ловя его дыхание.

— Как ты? — спросила я. — Яр?

Я убрала волосы назад, чтобы заглянуть в глаза. Он приподнялся и я предупредила:

— Не вставай.

Я дышала так же часто, как и он. Не знаю, что я хотела ему сказать.

Чувства, которые возникали внутри, были слишком странными. Неправильными. О таких чувствах похищенные девушки не говорят вслух, чтобы им не намекнули, какие они дуры.

Я сглотнула, так и не подобрав слов. Положила ладонь на влажную от речной воды грудь и мягко надавила.

— Не вставай, — я пыталась уложить его обратно.

Он не послушался.

— Рита, — Яр привстал навстречу.

Мы были так близко, что я почувствовала его тепло.

— Спасибо, что пришла, — прохрипел он, носом прикасаясь к моей щеке. Ладонь зависла над затылком. Эта странная не то ласка, не то благодарность была похожа на неоконченный поцелуй.

Яр так и не прикоснулся губами. Но этот призрачный поцелуй горел на коже не хуже клейма. Самый реальный в моей жизни. И безумно-желанный именно сейчас.

Эмоции захлестнули изнутри — я не могла дышать.

— Яр, — я зажмурилась, не понимая, что хочу сказать.

Он обнял меня одной рукой, и я позволила себе прижаться лицом к влажной шее. На ней часто билась жилка — еще болезненно, и кожа была горячей.

Я не одна. Не могу поверить.

— Помоги мне, — выдавила я, чувствуя себя перепуганной и слабой. Даже на слова не хватало сил. — Помоги, мне страшно. Не бросай меня.

— Куда я тебя брошу, — пробормотал он.

Яр меня отпустил — обеими руками уперся в деревянный пол и улыбнулся, сладко жмурясь. Я сняла руки с его шеи — за истерику было стыдно. Дала волю чувствам, перенервничала. Мне хотелось объясниться и я даже открыла рот… но промолчала.

Думаю, он и так все понял.

— Все нормально будет, — невнятно пообещал он, язык начал заплетаться.

Ему нужно отдохнуть, а я мешаю.

— Конечно, — я кивнула, отводя глаза. Опустила ладони на доски и оттолкнулась, чтобы встать.

Яр лег на пол, повозился, устраиваясь, закрыл глаза и тяжело вздохнул.

Я нашла в углу что-то вроде большой тряпки. То ли старый плед, то ли просто отрез пушистой ткани, и укрыла его. После того, как боль ушла, а я не пыталась сбежать пять раз на дню, Яра отрубило быстро.

Под его лихорадочно-глубокое дыхание я собрала медикаменты, убрала мусор, попила воды и вышла на крыльцо. Вот все и закончилось…

Как же хорошо ночью в лесу — особенно, когда не страшно. Я опустилась на скрипучую теплую ступеньку и уставилась в небо. Полночно-синее, оно было так густо усыпано звездами, что казалось, я вижу половину Млечного пути.

В городе такой красоты не бывает.

Я прислушивалась, как дышит Яр и отдыхала от тяжелого дня, суеты, чужих мне людей и одиночества. В животе было горячо из-за несбывшегося поцелуя. Жаль, что его так и не случилось.

А завтра мы об этом уже не вспомним.

Глава 35

В небе постепенно гасли звезды — время шло к утру.

Я подошла к машине, открыла дверцу — из салона на меня дохнуло дорогим салоном и кожей. С трудом нашла, как открыть багажник и начала копаться в содержимом.

Сумку с оружием я осторожно отодвинула в сторону. Мне нужна была другая — со всяким барахлом. Яра беспокоить не хотела, а привести себя в порядок нужно.

Я отыскала пачку салфеток и вернулась с ней на крыльцо. Сюда падал лунный свет, а «ягуар» стоял в тени дома. Здесь будет удобнее.

Мелькнула мысль искупаться в реке — разве салфетками много ототрешь? Вода наверняка теплая — речка неглубокая. Но поразмыслив, я не соблазнилась: купальника нет, плавать придется голой. Не хочу, чтобы Яр меня увидел, если проснется и пойдет меня искать.

На мгновение мысль, что он найдет меня голой в реке этой темной ночью, показалась заманчивой. Это было бы так… романтично… Если бы он увидел меня с берега, подошел посмотреть.

Я стеснялась о нем думать. И так много домыслила — почти ничего не оказалось правдой. А эти мечты такие сладкие и боюсь, реальность окажется другой, найди он меня в реке ночью. Не такой приятной, как в грезах.

Я наощупь вытерла лицо и шею, как сумела. После салфеток кожа влажно пахла дешевой отдушкой с запахом ромашки и календулы. Ощущения остались немного липкими и облегчения не принесли, но хоть кровь с себя смыла.

Мне отдохнуть было негде.

Всерьез воспринимать желание пристроиться на полу рядом с Яром я не стала. Во-первых, не стоит беспокоить ему и без меня нехорошо. Во-вторых, на досках, хоть и теплых, очень неудобно.

Я вернула салфетки в багажник, нашла там плед и забралась в салон. Опустила пассажирское сидение — оно легло плавно, превращаясь в настоящее ложе. Не кровать, но лучше, чем жесткий пол. Я с ногами забралась на сидение и спряталась под плед. Теплый и пушистый, он мгновенно согрел.

Уставшая и обессиленная, я быстро провалилась в сон.

Разбудило меня солнце.

Оно припекало через лобовое стекло, свет бил прямо в глаза. Под пледом стало нестерпимо жарко, и я сбросила его на пол, перевернулась на другой бок, пытаясь спрятать лицо.

Но подремать не удалось — на меня упала тень, словно между солнцем и мной появилось препятствие. Высокое и довольно крупное.

Я испуганно открыла глаза и села, моргая.

К приоткрытому окну наклонился Ярцев и улыбнулся.

— Привет, — улыбка стала шире. — Как спалось?

Я одернула платье, прикрывая колени.

— Хорошо.

Я неуверенно выбралась из машины, не зная точно, как себя вести. Друг он мне, враг? Какие у нас отношения после вчерашнего? К сожалению, это только ему решать.

Вчера оказалось, что мне некуда пойти и не с кем поделиться бедами. Кроме раненого Ярцева меня никто не ждал. Такая вот насмешка судьбы.

«Ягуар» стоял на лесной дороге и сквозь кроны деревьев, образовавших над ней что-то вроде тоннеля, било солнце, позолотив дорогу, черный капот и лобовое стекло.

Несмотря на солнце, утро в лесу выдалось сырым и прохладным. Где-то звонко пели птицы, и пахло влажной травой.

Ярцев опирался на крышу локтем. Он уже переоделся и привел себя в порядок. Рубашка свежая, похожа на предыдущую, а вот вместо брюк на нем были не очень новые джинсы.

Я непроизвольно взглянула на область раны. Повязка под одеждой не бросалась в глаза.

Яр рассматривал меня и улыбался. Если бы мы встретились впервые, я бы сказала, что он не выспался или мучается сильным похмельем «после вчерашнего». Сон дал ему отдохнуть, но силы вернулись не полностью.

Бледный, осунувшийся, он все-таки пытался привести волосы в порядок — намочил, убрал их назад. Яр наклонился к боковому зеркалу «ягуара» и провел ладонями по бледным щекам с пробившейся щетиной.

— Собирайся, — задумчиво сказал он. — Мы уезжаем. Умираю от голода.

Я умылась из канистры у крыльца. Деревянные ступени, от времени ставшие черными, от воды потемнели еще сильнее.

Я искоса взглянула на Ярцева. С независимым видом он бросал вещи в салон — похоже, собирается.

Сначала я хотела расспросить, куда мы поедем, но какая разница? В лесу я не останусь, а места Яра мне незнакомы. Лучше ему довериться, другого выбора нет.

Я помогла собрать вещи, а потом спросила, пряча от него глаза.

— Ты не будешь против, если я сначала поплаваю?

Ароматная «календула» так пристала к коже, что мне не терпелось от нее избавиться.

— Поплаваешь? — Ярцев поднял бровь и улыбнулся, будто собрался подглядывать. — Конечно, только далеко не уходи.

Я отыскала свою сумку в траве за крыльцом, присела рядом и расстегнула молнию. Вовремя я ее забрала. Мое лучшее решение за последние дни… Насчет решения вернуться к Яру я пока сомневалась.

Не уверена, что поступила верно, что буду с ним безопасности. А еще было немного неловко — я не привыкла к нашим новым отношениям, где я не бегу, а он не догоняет.

Было стыдно смотреть ему в глаза, потому что Яр понимал, с чего я вернулась. И эта истинная причина горела в душе, словно родственник, за которого всегда неудобно перед окружающими.

У меня никого нет. Ни семьи, ни мужа, даже друзей. Неустроенная, одинокая, никому не нужная — в этом мне виделась какая-то маргинальность. Будто со мной что-то не так, иначе почему я одна?

Получив свободу, не смогла устроиться и пришла прятаться от жестокого мира к собственному похитителю.

Разве нормальные люди так поступают?

Под пристальным взглядом Яра я достала из сумки джинсовые шорты, запасные трусы и белую майку со стильной надписью о моде. Платьем пора вытереть пол. Полотенца у меня не было, зато на дне сумки нашелся кусок земляничного мыла.

Я спустилась к речке по тропинке среди кустов и высокой травы. Вчера, в темноте я ее не заметила, а она была живописной. Может быть, домик Яра использовали для отдыха — привела тропинка к пологому берегу, усыпанному мелкой речной галькой.

Я оглянулась, но дом и дорогу закрыли кусты. Стянула через голову платье, спустила белье и поскорее вошла в воду, постоянно оглядываясь через плечо. Вроде бы Яр за мной не подсматривал.

Вода остыла к утру и этого я не учла. Быстрое погружение вышибло из меня воздух, а на глаза навернулись слезы. Дно под ногами было земляным и склизким — галькой отсыпали только пляж. Долго я здесь не выдержу.

Стараясь перебороть омерзение, я быстро натерлась мылом, затем попыталась отмыть волосы. Как бы после мыла они не стали выглядеть еще хуже. Я торопилась, руки стали неловкими от холода и кусок мыла я скоро утопила.

Пора выходить. За этой борьбой со стихией я упустила, что за мной могут наблюдать.

Я обернулась, собираясь выбраться на сушу и увидела, что на тропинке между деревьями стоит Яр.

— Поехали, — негромко позвал он. — Я уже машину прогрел.

Я застыла, заметив, как он меня рассматривает. Не жадно, но с интересом обшарил, что не скрыто под водой — верхнюю часть груди. Попытался рассмотреть и то, что ниже, но речка была мутной.

Мазнув прощальным взглядом, он нехотя отвернулся и начал подниматься к дороге. Я стояла в воде, дожидаясь, пока он скроется из виду.

Вчера мне очень хотелось, чтобы он нашел меня в реке… К сожалению, это оказалось не так мило, как я представляла. Скорее буднично. Но все равно сердце от волнения билось чаще.

Я выбралась на берег и быстро обтерлась старым платьем. Воздух после ледяной воды казался теплым и приятным, а мир стал ярче. Я вытерла, как смогла, волосы, стараясь делать это поскорей и оделась.

Когда я выбралась на дорогу, сразу наткнулась на «ягуар».

Крыльцо было пустым — Яр все сложил в багажник. Он сам стоял рядом с открытой водительской дверцей, спиной ко мне и застегивал кобуру. На крыше валялся его пиджак — старый, но он его почистил и на черной ткани кровь не слишком заметна.

— Садись в машину, — бросил он, не оборачиваясь.

Я устроилась на пассажирском сидении. Ярцев набросил пиджак и сел за руль.

Прежде чем трогать он взглянул мне в лицо. Его необыкновенные глаза были чистыми и бесконечно спокойными. Глаза зверя.

— Почему ты вернулась?

Взгляд достал до глубины сердца. Надо уметь так смотреть — чтобы собеседница чувствовала себя центром мира.

— Очень люблю кошек, — соврала я. — А ты почему меня отпустил?

Глава 36

— Побоялся тебя сожрать, если перекинусь, — он усмехнулся и выжал газ.

«Ягуар» рванул с места так агрессивно, словно хотел поскорее вырваться из леса — чужой среды.

— Заедем поесть, — напомнил он. — Надеюсь, ты будешь вести себя прилично?

— Я всегда веду себя прилично, — пробормотала я.

Есть хотелось ужасно. До такой степени, что я пожалела, что не взяла бутерброды, которые настойчиво совала мне мама.

Мы вернулись в город. Вскоре Яр въехал на стоянку незнакомого ресторана и припарковался напротив входа.

В ресторан? Он серьезно?

Да, я переоделась и вместо растянутого грязного платья на мне шорты и футболка, но вид у меня по-прежнему не свежий и больной. А еще от меня сильно пахло земляничным мылом и стоячей водой. И волосы после дешевого мыла были в плачевном состоянии.

— Я не пойду в таком виде, — испугалась я.

— Брось, — Яр приглашающе поднял бровь. — Я очень голоден, Рита… Пойдем, я тебя в обиду не дам.

Он тоже не в идеальной форме. Но держится уверенно, на рубашке нет крови и раненым не выглядит. Он бы мог пойти, но я…

Яр вышел первым, обошел машину и открыл мою дверь, словно я дама из высшего света. Мне не осталось ничего, кроме как покинуть салон.

В ресторане, который он выбрал, я была впервые.

Зал отделан в изумрудно-бежевых тонах, много золота и шика. Скатерть и салфетки оказались кремовыми, с золотистыми вензелями.

Я села за маленький круглый столик, скатерть свисала с него до самого пола. Сидеть было не очень удобно, и я робко поджала ноги. Мои шорты с бахромой совсем не подходили к интерьеру. Ярцев вел себя непринужденно, развалился на стуле, улыбнулся мне — нежно и тепло, словно мы на свидании.

— Тебе надо отдохнуть, — по-светски заметил он, листая меню. — Закажи вина, поешь.

Я пожала плечами и уставилась на скатерть, играя складками салфетки.

Она была сложена бантиком и украшена массивным золотым кольцом посередине. Я впервые была в ресторане, где так делают.

— Сом в сухарях, — услышала я и подняла глаза. У нашего столика парень-официант уже бодро записывал заказ в книжку. — Овощное соте на гриле, «Манхеттен». Дорогая, что будешь кушать? — любезно осведомился Яр и продолжил. — Для нее салат и…

— Не надо, — перебила я. — Мне то же самое. Сом, овощи и «Манхеттен».

— Отличный выбор, — заметил Ярцев.

Несколько прядей выбились из его укладки и упали на лоб. Он убрал их привычным жестом и улыбнулся.

Напитки нам принесли первыми.

Я с интересом пригубила коктейль: сильный алкогольный вкус с оттенком вишни. Терпкий, в нем не было сладости, какую ожидаешь от ягодного, пусть и алкогольного напитка.

К рыбе «Манхеттен» не подходил, зато сам по себе неплох. И даже воспоминания о погибшем в кафе толстяке не испортило впечатление. Я вспомнила про яд и захотела вновь спросить о себе, но интуитивно почувствовала, что для ресторана это неподходящая тема. И еще боялась услышать ответы.

— Ты знаешь, что вишня это вкус любви? — спросил Яр, прищурившись. — С ним поцелуй пьянит. Пикантная нотка для настоящих влюбленных.

— Ты со мной флиртуешь? — я сдержанно улыбнулась. В отличие от приставаний в ванной, в ресторане это не выглядело страшным.

И вообще не выглядело.

С вызовом девушки, которую бесят мужские заигрывания, я вскинула брови. В любое другое время я была бы счастлива, если бы Ярцев пофлиртовал со мной. Еще неделю назад, если бы он сказал мне хотя бы слово из этой фразы, я бы одурела от счастья.

Но это было бы до того, как я зашила его простой ниткой. Сейчас эти намеки неуловимо бесили: он же ведет себя, как ни в чем не бывало. Будто не я ковырялась в нем пальцами, а его не корежило надо мной во время превращения. Не мужчина, а мечта.

От покушения Ярцева спас официант: нам принесли заказ.

Я попробовала рыбу. Кто мог подумать, что сом такой сочный… Мне очень хотелось почувствовать себя на его месте, примерить роль — хотя бы таким способом.

— Не ершись, Рита, — Яр улыбнулся. Бокал «Манхеттена» мягко светился рубиновым в его пальцах. — Нам много времени придется провести вместе. И не делай вид, что тебе это не нравится. Я тебя отпустил. Вернулась ты сама.

Я промокнула губы салфеткой и без улыбки взглянула на него.

Я бы с удовольствием обменялась едкими репликами, но не в этой ситуации. А если Яр постоянно будет об этом напоминать, ничего хорошего не выйдет.

То, что мне пришлось вернуться, испортило настроение. Потому что напомнило, что я одна. Все, кому я была дорога хоть немного — умерли.

Яр заметил перемену настроения.

— Ты расстроена? — он нахмурился. — Ты юна, красива, улыбнись… Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на грусть. Выпей, дорогая.

— Философия подростка, — ответила я, но отпила из бокала.

— Нет, — улыбнулся Ярцев. — Это ты слишком взрослая.

Его не обидел мой сарказм. Похоже, его вообще мало что может обидеть.

Интересные взгляды на жизнь. Нечеловеческие. Или наоборот? Легкомысленность в возрасте Яра не укладывалась в мои представления о правильном.

Яр смотрел прямо в глаза и улыбался.

— Я знаю, почему ты вернулась. Это очевидно. Кроме меня тебе никто не поможет.

Я хотела ответить что-нибудь колкое, а потом передумала. Зачем спорить с очевидным?

— Как и мне, — продолжил он. — В жизни одиночки есть плюсы, есть минусы.

Он сказал это просто — не жалуясь, не огорчаясь. Просто принимал, что легко мог склеить ласты, не окажись рядом меня. Обычное положение вещей.

Но меня, как человека, этот факт заставил заупрямиться.

— Я не поэтому вернулась. Я хочу найти убийцу брата. Как ты ищешь тех, кто убил твоего сына… Прости.

Яр не донес до губ свой бокал и нахмурился, словно я выдала что-то неожиданное. Лицо осталось неподвижным. Дело в том, что мужчины сдержанно выражают скорбь или он еще не смирился со смертью сына?

— А ты боевая, да? — вдруг усмехнулся Яр.

— Нет. Но кто-то убил моего брата и пытался убить меня, — я подумала, стоит ли открывать рот, но уверенно продолжила. — Он нас обоих лишил семей. У тебя есть подозрения, кто это?

— Нет, — признался он.

Яр стал серьезным, он задумчиво попробовал коктейль и поставил бокал на стол. Напиток стоял между нами, напоминая о том, что случилось в «Магнолии».

— Так не бывает, — уверенно сказала я. — Мотив есть всегда. Деньги, власть или женщины…

Он улыбнулся на мой осторожно-вопросительный голос.

— За это убивают, — не стал он спорить. — Но не заставляют перекинуться прилюдно. Зачем-то это было нужно, Рита. Попробуй, найди мотив.

Тон был однозначным — «это невозможно». Об этом я не подумала. А ведь он прав.

— В этом замешаны наши, — добавил он. — Но никто не признается.

— Нужно искать через того, кто сделал яд, — я вспомнила о первоначальном плане.

— Не думаю, — Яр сомневался. — Не уверен.

— У тебя есть друзья? — я перегнулась через стол, пытаясь не упустить его взгляд. — Или только враги? Может, тебя хотели подставить?

Яр усмехнулся.

— Я доминирующий самец в городе, — рассмеялся он, с насмешкой сверкнув зубами. — Откуда у меня друзья? Максимум временные союзники.

— Доминирующий? — переспросила я, оторопев.

Как обстоит с этим у животных, я знала. А у них? Так же? Нужно в драке побить конкурента, чтобы занять его место?

— Может быть тот, кого ты победил, тебе мстит? — предположила я.

Версия казалась логичной.

— Он давно умер. Не гадай, Рита, я все обдумал. Придется ждать, пока враг не выдаст себя. Тогда, может быть, у меня будет шанс узнать кто он, — Яр утомленно вздохнул.

Я поняла намек, и доедали мы молча.

Мысли бродили вокруг разговора. Яра больше не трогала, но погрузилась в себя.

Уверена, он что-то пропустил. Где-то был хвостик, который я не видела, но чувствовала интуитивно. Все так замечательно шло: я каждый день обслуживала Ярцева, тайно мечтала о нем, он заказывал своего сома и оставлял чаевые.

Что однажды случилось, и почему кто-то захотел, чтобы он стал зверем на глазах у толпы?

— Я не верю, что зацепок нет, — рассеянно сказала я, отодвигая тарелку. — Нужно вернуться к тому, с чего всё началось… С «Магнолии».

— Вернемся. Но пока у меня в планах отдых и сон. Я по ним соскучился, — Яр выразительно взглянул в сторону официанта, подзывая. — Пойдем домой. Тебе тоже надо поспать.

Поспать? В его доме? Я чуть не выронила бокал. Сердце забилось тревожно и горячо.

Глаза Яра были многообещающими и немного насмешливыми — то ли он дразнил меня, то ли думал о том же самом, несмотря на ранение. О сексе.

Глава 37

Я думала, мы вновь куда-то поедем, но Ярцев повел меня за ресторан, бросив машину на парковке.

Мы попали во двор жилой многоэтажки, которая, как башня нависала над кварталом. После коктейля в голове слегка шумело, я расслабилась.

— Ты здесь живешь?

Я надеялась, что он ведет меня домой, а не на новую встречу со своими неприятными «друзьями». Яр приложил к замку магнитную карту, кивнул камере над входом и завел меня в подъезд. Из прозрачного «аквариума» пожилой охранник помахал ему рукой.

В лифте просторном и настолько чистом, что в стенках отражались наши отражения, даже пахло приятнее, чем у меня дома.

Яр не ответил, но слова и не были нужны. Мы вышли на двенадцатом этаже, и он открыл одну из квартир.

— Добро пожаловать, — сказал он. — Входи, не бойся.

Из квартиры пахло свежим ремонтом и сладкой жизнью. Короткий светлый коридор закончился большой комнатой.

Окна в квартире Ярцева были на солнечной стороне, и пространство пронзали солнечные лучи. Это могла быть квартира художника или скульптора, столько света и простора здесь было. Но жил здесь он, монстр непонятной породы.

Высокие потолки парили метрах в трех. Серые стены окрашенные по голому бетону, придавали жилищу еще больше объема. Его квартира мне очень нравилась — в ней можно было дышать, а не задыхаться как в нашем тесном доме с мужем.

Я прошла по звонкому паркету. Чем-то он напомнил пол в нашем деревенском доме… Темнее по оттенку, но солнечный свет придал ему живой глянец и янтарный блеск. Я подняла голову: потолок был белым.

Мне нравилось все, но больше всего — эта воздушность. Я подошла к окну — индустриальный район внизу слегка смазывал впечатление, но тоже очень и очень хорошо. Мой район куда гаже.

Негромко постукивая по паркету подметками, Ярцев подошел со спины и остановился рядом.

Я обернулась, исподтишка осматривая безмятежный профиль — тонкий нос, аристократичные скулы. Голубые глаза, когда он оглянулся, были полны безмятежного неба и детского спокойствия. Такие глаза я видела у животных и счастливых детей: без тени беспокойства или забот. Даже несмотря на ранение. Несмотря на всё.

Я ощутила дичайшую зависть, когда поняла, что внутри у Яра такой штиль, как снаружи.

Как же красивы человеческие глаза и лицо, не изуродованные болью, тревогой, сомнениями… Из-за этого Яр кажется неземным.

— Ты красивый, — вырвалось у меня.

Он улыбнулся, и вокруг глаз собрались морщинки. Визуально они накидывали ему лет десять. Ему очень шло.

— Поживешь пока здесь, — сказал Ярцев. — Я представлю тебя своей девушкой соседям, если спросят.

— Я замужем, — зачем-то сообщила я.

— Уверена? Почему он тебя не ищет?

Потому что Артему трудно встать с дивана. А еще он меня выгнал, но признавать это больно.

— А с чего ты взял, что не ищет? — из вредности спросила я.

— Ты только сейчас о нем вспомнила. Ты его не любишь.

Я хмыкнула и сделала вид, что любуюсь видом из окна. Ну да, об Артеме я думаю в двух случаях: когда на него злюсь, и когда он сам о себе напоминает. А после вчерашнего вообще знать его не хочу.

— В чем дело? Почему ты на меня не смотришь?

Яр выдохнул и наклонился ко мне. Он не смотрел мне в глаза — мимо, и неторопливо расстегивал рубашку. На середине ряда пуговиц он остановился. В распахнутой рубашке было видно грудь, немного живот и повязку под грудью. Пиджак он еще не снял и слева он топорщился из-за рукоятки пистолета.

Я отступила, внезапно ощутив волнение.

Тонкие пальцы нежно коснулись щеки. Ладонью он ласкал подбородок, гладил шею, заставляя поворачивать голову под светом, словно я произведение искусства, которое он желал рассмотреть.

Это было приятно. Фалангой пальца Яр провел по шее вверх, почти невесомо, но уверенно и поднял подбородок себе навстречу.

Мы встретились взглядами.

— Ты взрослая, Рита. Ты понимаешь, что будет дальше? — без улыбки спросил он, внимательно рассматривая мои глаза. — Дорогая, о каком муже ты говоришь, если сегодня мы будем вместе?

Взгляд я отвела первой. Конечно, понимаю. Не девочка. Я сама дала понять, что согласна, когда вернулась. Я ведь знала, что он не отступит и не успокоится. И думать об этом скорее приятно, чем нет. Но…

Это пугало.

Я сама, своими собственными руками дала против себя оружие, когда вернулась. Безотказный рычаг воздействия. Яр знает, что я уступлю, чтобы не быть одной. Уступлю ему, даже если не буду хотеть — лишь бы не бросил.

Ярцев развел полы рубашки, выправляя ее из джинсов. Хороший повод свернуть c темы о муже и будущей ночи с Яром.

— Как живот? — примиряюще спросила я, и наклонилась, осторожно трогая повязку.

Позже придется поменять, но пока не кровит. Бинт на ране был сухим и чистым.

— Не беспокойся, быстро заживет, — он выпрямился, пока я осматривала живот, позволил потрогать рану. Боль совсем его не беспокоила.

Он с интересом рассматривал мое лицо. Яра позабавило то, с каким облегчением я ухватилась за возможность отвлечься.

— Давай все-таки проверим, — предложила я. — После первого случая лучше перестраховаться. Вдруг опять…

Мне отчаянно не хотелось забросить процесс и через несколько дней вновь ковыряться в его боку. Никогда не мечтала стать врачом.

— Хорошо, — Яр помедлил, затем снял пиджак и начал расстегивать кобуру. — Пойдем в ванную. Аптечка там.

Ванная… Я почувствовала неуловимую радость: горячая вода, нормальное мыло, настоящее полотенце. Мне так давно нужно привести себя в порядок, что теперь шанс сделать это казался невероятной удачей.

Сегодня я приму душ и лягу в постель — может быть, с Яром, а может, и нет. Но я вновь почувствую себя человеком.

Глава 38

Ванная оказалась просторной и современной.

Ее разделяла стеклянная перегородка, отделяющая хозяйственную часть со стиральной машиной и бытовой химией от, собственно ванной. Вернее, вместо нее была душевая кабина — прозрачная и выдраенная до блеска. Светильник с матовым колпаком испускал неяркий мягкий свет очень приятный глазам, но больше подходящий свиданию. Ну, из тех, где зажигают свечи, а в ванной плавают лепестки роз.

Здесь ванны не было, а свечи навсегда ассоциировались с операцией в полевых условиях.

Ярцев достал аптечку и присел на низкий столик, сдвинув в сторону бутылки и флаконы. Мне не оставалось ничего другого, кроме как сесть рядом — больше места не было. Сначала я думала встать на колени на стильный черно-белый кафель, но выглядело бы это слишком интимно для нашего недолгого, хоть и близкого знакомства.

Он улыбнулся и стянул рубашку с плеч.

Вчера, в свечном свете, я плохо его отмыла. На теле остались засохшая слизь и немного крови. Нам обоим давно нужно принять нормальный душ. Вместо чудесной туалетной воды от Ярцева пахло старой кровью и застоявшейся водой. Чем пахнет от меня, я даже думать не хочу.

Я аккуратно размотала бинт, потрогала ладонью напряженный живот и решила, что с раны можно снять пластырь. Дотянулась до раковины, не вставая, и набрала горсть воды, чтобы его отмочить. Отклеивать нужно аккуратно — по свежему шву будет больно, может опять закровить.

Пластырь был его идеей — он хотел закрыть шов, чтобы не пачкать одежду.

— Дома лучше держать рану открытой, — заметила я. — Скорее заживет.

— Откуда ты знаешь?

— Собаку лечила, — пожала я плечами.

Стало грустно: снова вспомнила Ирму, Юрку… В один день лишилась всей семьи. Мама и муж не в счет. Первой я мешаю, а второй, как выяснилось, легко переходит из категории постоянных в бывшие.

Яр прав: я его не люблю.

Разведусь, твердо решила я. Прислушалась к себе, тишина внутри ответила удивленно и настороженно. Слишком спонтанно, слишком неожиданно. Я уверенно повторила про себя, чтобы не сомневаться: разведусь, мы с ним чужие люди.

Я наклонилась, рассматривая намокший пластырь и медленно, по миллиметру отклеила.

— Рита?

Я покачала головой и убрала за ухо упавшие на лицо волосы. Рану я рассматривала внимательнее, чем она заслуживала. Рубец схватился, и хотя выступал над поверхностью кожи, стянутый черными стежками, но выглядел здоровым и чистым. Все будет в порядке.

— Рита, — повторил Яр. — Почему загрустила?

— Из-за брата, — честно сказала я. — И мужа.

— Понимаю, — глаза стали серьезными. — Я потерял сына.

Я снова опустила взгляд на рубец, аккуратно потрогала с двух сторон. Через несколько дней можно попробовать снять швы. Я очень гордилась своей работой.

А еще хотела убежать от этого разговора.

Ярцев как-то странно переживал скорбь. У меня с детьми не получилось, но я считала, что если они есть, то это навсегда тебя меняет. Гибель ребенка — самое страшное, что может произойти с человеком… А Яр флиртовал, не изменял привычкам, дрался.

Да, искал мести, но надлома в нем не было. Мне безумно хотелось узнать почему, но спрашивать я боялась. Вдруг, он прячет боль глубоко внутри, а я полезу.

— Не грусти. Смерть часть жизни, с этим ничего не поделать.

— Ты любил сына? — решилась я.

Смелости мне придали его последние слова.

— Конечно, Рита… Но я почти его не знал, — я вопросительно подняла глаза и он продолжил. — Костя жил с матерью с самого рождения, а я сам по себе. У нас не было семьи. Только некоторые обязательства.

— Жаль, что так.

— Это нормально. Она хотела ребенка, а я был силен и молод. Она выбрала меня.

— А ты? — нахмурилась я. — У тебя об этом никаких мыслей не было?

Ярцев улыбнулся.

— Сказал же, что был молод. Я не жалею, если ты об этом. Костю я любил. Но, наверное, не так, как ты ожидаешь.

— Прости, — не знаю как, но он догадался, о чем я думала.

— Ничего, — он убрал волосы с моего лица, а я потянулась к аптечке — мне нужен был новый бинт.

Поцелуй вышел случайно.

Наши губы оказались так близко, что я ощутила его дыхание. И застыла, как будто оно поймало меня в ловушку.

Я не ожидала, что начну первой. Но в память о несовершенном прошлой ночью поцелуе я инстинктивно подалась вперед и прикоснулась к губам. С интересом, чувственно, но без страсти — мне хотелось просто сделать это. Сделать, чтобы тот поцелуй не царапал, как недоделанное дело или не задвинутый до конца ящик стола.

Просто ощутить его губы под моими. И все.

Яр вернул такое же движение.

Мы обменялись нежданными, легкими поцелуями и соприкоснулись лбами. Я выдохнула и открыла глаза. Моя ладонь робко лежала на его колючей небритой шее. Теплые губы Яра напоминали шелк, а над ключицей часто билась жилка.

Эти поцелуи были невинными, как прикосновение перышка, но разожгли в нем огонь.

Я смотрела на его жадно приоткрытый рот и пыталась отдышаться.

Я была пьяна — «Манхеттеном» и его близостью.

— Рита, — прошептал Яр, ладонями обнимая затылок, и подался вперед — он хотел мои губы.

Я прижалась носом к щеке, целуя уголок рта. Я не торопилась: пыталась распробовать его и понять, что чувствую. Закрыла глаза, ощущая только запах кожи и сильные руки, прижавшие меня к себе.

Яр сам нашел мои губы — наощупь. Дальше все получилось само: меня так влек его вкус, что я обхватила его лицо ладонями, и мы приникли друг к другу. Наш первый поцелуй набирал силу.

Вкусно, горячо… и страшно.

Я остановилась первой.

Длинные пальцы ласкали мое лицо — Яр не хотел отпускать.

Я взглянула вниз: на линию джинсов и смуглый живот, поднимающийся в глубоком дыхании. Рубец и короткие курчавые волосы под ним, открытые сползшими джинсами притягивали взгляд.

На то, что ниже, я пока не смотрела.

— Не бойся, — гладя лицо и шею, он поднял мое лицо себе навстречу. Из-за освещения казалось, что его глаза стали ярче. — Сильно не удивлю. Я человек, Рита, не сомневайся. Так что все будет знакомым до последнего движения.

Глава 39

Яр губами ткнулся за ухо, пытаясь отыскать чувствительные точки.

Я приподняла плечо, прячась. Нет, было приятно. Очень. Оказывается, я соскучилась по ласке: даже не помню, когда в последний раз… Сильно устаю, и времени вечно нет.

Все отговорки, конечно.

Дело не во времени. У меня не было того, кого я хотела. Не было мужчины.

— Рита, — Яр сглотнул.

Он остановился, когда понял, что я закрываюсь, но жаркое дыхание осталось на коже. Он не отстранился, наоборот, плотнее притянул к себе и рот в томлении завис над шеей.

Я знала, что мы займемся любовью. Знала, когда вернулась за ним в тот лесной домик, когда пришла к нему домой. Но я думала, это случится ночью, перед сном — он бы пришел и я бы разрешила остаться, другого варианта даже нет… А может быть, сама бы к нему пришла, понимая неизбежность совместной ночи.

Мысли об этом больше не пугали. Наоборот — волновали, словно меня ждало что-то важное.

Но это должно было случиться ночью.

Яр хотел сейчас… А я пока не настроилась.

— Ты ранен.

Глупая отговорка. Рубец его не беспокоил. Как и то, что еще накануне я ковырялась в нем пальцами и зашивала простой иглой бок, когда он то ли сдерживал своего зверя, то ли звал наружу, и его корежило от боли превращения.

— Пустяки, — губы задели кожу, так близко он был.

Живой мужик, который вполне может мне помочь. Защитить от всех, заслонить собой.

Яр умел ждать, как хищник умеет быть в засаде. Он не напирал, но и не отпускал. Дожидался, пока я сама себя уговорю. И когда под его напряженными от нетерпения пальцами мое тело стало мягким, он впился мне в шею.

Я так и не поняла, что он хотел сделать — поцеловать или укусить. Широко открытый горячий рот, из которого вырывалось судорожное дыхание, приник к шее. Я застыла, позволяя поступать, как угодно ему.

Он обещал, что не удивит меня. Хотя сейчас я хотела удивиться. Почувствовать то, чего еще никогда не было… С ним, с Яром.

Но движение губ закончилось поцелуем. Горячим, страстным поцелуем. Он меня не укусил.

Я выгнула шею, позволяя целовать. Прислушивалась к ощущениям. Щекотно, нежно до мурашек. Хорошо, как может быть хорошо после долгого одиночества, когда каждый взгляд желанный и каждое прикосновение ощущается, словно у тебя нет кожи.

После брака с таким мужем, как мой — ничего странного.

Рука Яра неожиданно скользнула под футболку. С шеей он уже наигрался.

Он резко сжал ладонью грудь — сильно, уверенно. Сосок в пальцах мгновенно превратился в набухшую горошину, чувствительную до жгучей боли. Яр накрыл мои губы своими, язык проник в рот нежно и медленно, словно он меня пробовал.

Меня как будто затопило цунами.

Чего там только не было: страсть, порыв, мне хотелось рвать на нем одежду и на себе тоже. Я ведь не такая… Я сама испугалась своей реакции.

— Перестань, — зачем-то попросила я, отворачиваясь.

Я хотела одного: чтобы он продолжил. Но эмоции были такими сильными, такими зашкаливающими, что я испугалась. Испугалась саму себя.

Я опустила взгляд, но лучше не стало: уставилась прямо на бугор, выпирающий из ширинки джинсов.

Перед глазами встала картинка, которая в другой момент заставила бы покраснеть от стыда. Хотя я такое уже делала — с мужем. Без особого интереса, если совсем откровенно. И мне никогда прежде не хотелось начинать с этого предварительные ласки. Тем более мы почти незнакомы… Но пальцы сами потянулись к ширинке. Жадные и развратные.

Я боялась собственной похоти.

Яр меня не отпустил.

Он ловко поймал мой подбородок пальцами, целуя откровенно и глубоко. Я чуть не легла под напором, который он сдерживал все это время. Где-то за спиной на пол посыпались флаконы и прочая ерунда со столика. А я забросила руки Яру на шею, чтобы они без разрешения не влезли ему в штаны.

Его поцелуи топили последние сомнения. Неожиданно он меня выпустил. Я уже попыталась пристроиться на низком неудобном столе и терлась об его бедро коленом, приглашая ближе, как он привстал.

— Примем душ вместе, — предложил Яр.

Вместо того чтобы убрать руку из-под моей футболки, он стянул ее с меня через голову.

Я осталась голой по пояс. По инерции прикрылась, а затем опустила руки. Может, мою грудь он не видел, зато всю измял — стесняться нечего. После его умелых пальцев соски пульсировали.

На меня так давно не смотрел другой мужчина, кроме мужа… Да и муж особо не баловал.

Ярцев поднялся — пока неловко из-за рубца.

Я осталась на столике и задумчиво, исподлобья смотрела, как он, расстегивая джинсы, идет к душевой кабине, включает воду и трогает ладонью.

Я снова заметила его необычное сложение. Пока возилась с ранами, не обращала внимания, но теперь я смотрела на него заново — как на мужчину, с которым сейчас займусь любовью.

Спина у него была очень мускулистой, но сухой.

То ли мышцы специально так накачаны, то ли врожденное. Растрепанные волосы делали его проще: он казался уютным, домашним — не тем Ярцевым-адвокатом, что я обслуживала в кафе, и не тем Ярцевым-убийцей, который меня похитил.

Он выглядел моим парнем, пусть куда старше меня, но желанным. Моя страсть к мужу угасла быстро — быт напрочь убивает чувства… А может, их и не было.

С Яром по-другому.

Стенки душевой заволокло паром.

Под звук шипящей воды Яр обернулся, и я смело встала навстречу. Он обнял меня, голая грудь мазнула по его напряженным мышцам. Это было так приятно, что я прильнула плотнее, обвив его руками.

Ладони крепко сжали мои ягодицы поверх шорт, а затем скользнули под них. Медленно, дразня, обхватили, играя с плотью, и я видела в глазах Яра темное и немного порочное желание. Он наслаждался моей реакцией и тем, кто податливо под его пальцами я выгнулась, отставив зад и животом прижавшись к нему, низом ощущая, что член тверже камня.

Я думала, после всего увиденного не захочу его. Но я захотела.

И еще как.

— Не могу больше, — выдохнула я. — Яр…

— Так пойдем скорее, — улыбнулся он.

Через приоткрытые губы я увидела зубы — человеческие, хоть знаю, что так было не всегда.

Это и отрезвляло, и щекотало нервы.

Яр видел, что я замешкалась, видел, каким взглядом смотрю на него. Но его это только подначивало. Он снова потянулся к шее, легко смял сопротивление, и я запрокинула голову под его напором.

Он рывком расстегнул мои шорты, опустился на колени, сдирая их вместе с бельем. Рот алчно впился чуть выше пупка. Наслаждение, которое меня захлестнуло, было такой силы, что я застонала. Он тронул языком, провел наверх, оставляя влажную дорожку, и губы обхватили сосок. Ненадолго, мимоходом — Яр поднялся в полный рост, нависая надо мной.

— Тебя бы привязать, Рита, — жарко сказал он. — Чтобы не убежала опять…

Я не успела ничего ответить: мы столкнулись ртами, как ураган.

Силу поцелуй набирал точно так же — постепенно, неотвратимо. Я не могла остановиться.

Нырнула в прошлое и целовалась с тем Ярцевым, на которого облизывалась несколько недель подряд. Не знаю, насколько я ему нравлюсь, но он мне — да.

Сердце таяло от его натиска, натиска его языка и хриплого дыхания, нежным покрывалом ложившимся на губы. Пальцы начали дрожать от нетерпения. Я водила ими по его груди — непривычной даже наощупь. Слишком сухая, слишком мускулистая. Мышцы были плотнее, чем у мужчин, с которыми я была раньше.

Это немного пугало и интриговало. Я боялась того, что у него там. Прежде чем впустить в себя мужчину, нужно проверить, что у него в штанах.

Я отвернулась, прерывая поцелуй, и рот Яр вновь оказался на моей шее. Я положила ладони на грудь, словно хотела его оттолкнуть.

— Постой…

Губы настойчиво изучали чувствительное место за ухом.

— Постой, — попросила я. — Яр, подожди…

Он оторвался и уставился мне в глаза, тяжело дыша.

Чтобы ответить на его взгляд, мне пришлось поднять голову. Я гладила его мускулистое тело и не решалась спросить. Мне казалось, если гладить его там, где эти мышцы странно выглядят, он сам догадается и расскажет.

— В чем дело? — он усмехнулся. — Ты не готова?

Я смущенно опустила глаза и вздрогнула от неожиданности. Он коснулся меня в самом сокровенном месте, пальцем проникая внутрь.

— Готова, — заключил он. — Почему ты меня остановила?

Палец внутри не давал сосредоточиться. Я не могла издать ни звука — только выдох. Пальцы проникали все глубже, пока он с интересом рассматривал мое лицо.

— Пойдем, — сказал он. — Я хочу в душ. Не останавливай меня, хорошо?

Я кивнула, не в силах ответить членораздельно. Он убрал пальцы.

Какая разница, что у него не так… спрошу об этом позже. Утром. Что бы он ни ответил, мы уже не остановимся.

Я нащупала пояс джинсов Яра и резко расстегнула молнию. Запустила ладони туда, в его лоно и обхватила член, изучая пальцами. Каменно-твердый, с бархатистой кожей, абсолютно не пугающий…

Как Яр и обещал, он удивил меня не так сильно, как я боялась.

Ему понравилось то, что я делаю рукой.

Он сразу же втолкнул меня в душевую кабину. Вода ударила сверху, разметала волосы по плечам, это было неожиданно, но весело — я улыбнулась, сквозь завесу воды наблюдая, как он приближается.

Он стащил джинсы и бросил на черно-белый кафель.

— Скорей, — позвала я.

Хотелось веселиться и ласкать его. Я обняла скользкое тело, как только он вошел под душ. Водила ладонями по груди, шее и лицу, смывая с него грязь. Вода распрямила намокшие волосы.

Ярцев вернулся к поцелую, прижал меня к стене душевой, а я шире открыла рот и позволяла целовать себя так глубоко, как ему хотелось.

Стенки запотели и скрипели от движений наших рук. Я опиралась на нее спиной, а когда поцелуи становились слишком жаркими, то и затылком.

Капли текли по лицу, повисали на ресницах, щекоча кожу.

Я задыхалась от воды, желания и языка Ярцева. Сгорала, но понятия не имела, как мы будем трахаться в душе, когда у него незаживший рубец на боку.

Яр просунул ладонь между моими ногами, вынуждая забросить одну ему на бедро. Я потеряла устойчивость и полностью оказалась в его власти. Очень сладкой — мне не хотелось лишаться этого плена. Понимая, что сейчас произойдет, я крепче обняла его, прильнула щекой к плечу и зажмурилась от удовольствия, когда он проник в меня.

О, Яр… Сладость заполняла тело при каждом движении бедер, пока не осталось ничего, кроме этого ощущения. Я впилась в него ногтями, пытаясь совладать с эмоциями и не кричать — они меня переполняли. И я чувствовала, как его мышцы перекатываются под кожей.

Конечно, эмоции все украшают. Все делают ярче.

Мне хотелось умолять «еще и еще», шептать нежные слова, поделиться тем огромным массивом света, что рос внутри. А я могла только еле слышно стонать, прижимаясь щекой к его груди, ощущая, как его пальцы все сильнее впиваются в ягодицы, пока эта сладость не стала больше меня.

Оргазм, долгий и светлый, совсем лишил меня сил. Я пережила его, обвиснув в объятиях Яра, чувствуя, как содрогаясь, он сам кончает.

Я откинулась назад, привалившись к стене и смотрела поверх его плеча. Ноги меня не держали, я даже немного съехала по ней с тихим скрипом. Закончилось все быстро, я больше боялась и изводила себя тем, чем не нужно было. кожа под поими руками осталась неизмененной — Яр не попытался перекинуться. И торс был скользким только из-за воды.

Он плотно прижимался ко мне, уткнувшись лбом в стену. Затем перевел дух и отстранился, пытаясь поймать мой взгляд — я ведь так боялась этой близости…

Я улыбалась, пока не заметила, что с моего живота стекает кровавая вода.

— Яр, — испугалась я, растирая сгустки, и наклонилась к его боку, когда поняла, откуда кровь.

Рубец не разошелся, но слегка кровил. Секс нам противопоказан.

— Ничего, — он шагнул обратно под душ, запрокинул голову, проводя пальцами по волосам. — Заживет.

— Как ты?

— Нормально, — усмехнулся он. — А ты?

Я только улыбнулась, выдавила полную ладонь геля для душа, сладко пахнущего дыней и арбузом и двумя ладонями начала его оттирать: отмокшую слизь, пот, грязь, все, что мы собрали за последние дни.

Яр делал то же самое. Можно справиться самим, но мыть друг друга намного приятнее. Впервые за последние дни у меня пропало чувство одиночества и страха, которые стали моими верными спутниками с момента покушения.

К тому же, я и впрямь отлично себя чувствовала.

Ничего страшного не произошло, мне было хорошо с ним.

Нужно было сразу сказать «да» и ничего не бояться.

Глава 40

За окном бушевала непогода.

Когда мы вышли из душа, уставшие и обессиленные, уже зарядил дождь.

Светло-сиреневые стены спальни, серо-сливовое небо за окном и белый потолок навевали прохладу. Яр задернул шторы, и стало темно, словно уже собирались сумерки.

В спальне почти не было мебели: ни стола, ни тумбы, только кровать. Зато широкая: вчетвером можно влезть. Из полированного коричневого дерева с изголовьем в виде узких перекладин.

Плотные шторы до пола почти не пропускали свет. Из-за этого спальня казалась царством греха и разврата.

Яр надел белый мужской халат — мягкий и приятный наощупь. Мне одежды не досталось — женского тут не водилось.

После душа стало холодно, и я поскорее нырнула под сиреневое пушистое покрывало. Кто бы знал, как хорошо — я закрыла глаза. Такое умиротворение бывает только после классного секса. Блаженство…

— У тебя есть что-нибудь выпить? — прошептала я, разморенная теплом и недавней близостью.

Прохладная подушка под щекой такая мягкая, а я устала… После всех этих дней без сна, с погоней на хвосте, я впервые смогла расслабиться в настоящей постели.

По шагам я поняла, что Яр вышел.

Я задремала и проснулась от того, что кто-то водит чем-то вроде перышка по руке. Такими легкими были прикосновения. Я завозилась, просыпаясь, глубоко вдохнула и ощутила сладкий запах дорогого алкоголя.

— Рита?

Я открыла глаза и улыбнулась: Яр стоял перед кроватью на коленях и держал бокал с рубиновым ликером. Пока я не проснулась, он покрывал мою руку невесомыми поцелуями.

Я перевернулась на бок и приняла бокал. Второй, для Яра, стоял на полу. Мы слабо чокнулись и я привстала, опираясь локтем на постель, и пригубила коктейль. Снова вишня. Как говорил Яр: вкус любви.

Я рассматривала его лицо и вспоминала то, что случилось в ванной.

При одной мысли об этом я вновь становилась влажной и больше не краснела. Занятно, так сомневалась, уворачивалась от его настойчивых приставаний, тревожно думала о предстоящей «ночи», а все так легко прошло…. Легко и приятно.

Яр не стал допивать, лег в постель — позади меня, и обнял со спины. Горячая ладонь жадно легла на живот. Он ждал, пока я допью. Играл с моими локонами, ловя их губами и забавляясь, словно кот, гладил живот.

Бокал он оставил на полу недопитым. Я глотнула еще раз и поставила свой на пол рядом.

— Что будем делать? — я перевернулась на живот, чтобы взглянуть ему в лицо.

Ладонь оказалась на ягодицах.

Яр улыбнулся, и вокруг глаз собрались морщинки. Мне кажется, я ему нравилась — так алчно он смотрел, словно на новую наложницу в гареме.

— Спать, — он прижал меня к себе и щекотно прикусил мочку уха. — А перед этим еще кое-что. Я уже соскучился.

Я затаила дыхание и позволила перевернуть себя на спину. По одной он перехватил мои руки и прижал их к кровати.

— Очень удачно я тебя похитил, — Яр навалился, зубами прихватил кожу на ключице и развел мои ноги коленом.

— Осторожнее, — предостерегла я, но поддаваясь. — Опять шов разойдется.

Я ощутила его вес — приятную тяжесть мужчины, который хочет тебя. После первого разогрева в душе, он быстро и плавно в меня вошел.

Я охнула.

Интересно, а сколько ему надо? Я смотрела в голубые глаза, затуманенные наслаждением, пока он двигался надо мной. Сильно сжал запястья, устроился удобнее и сильно прижался бедрами. Так сильно, что я ощутила его внутри и застонала, сжав губы.

Ему показалось этого мало.

Яр перевернулся вместе со мной. Спиной нашел опору, а меня удержал сверху. Обеими руками прижал меня к себе, положив их на бедра. Взглядом он ощупал лицо, шею, грудь, словно мой неожиданный любовник хотел меня запомнить. Еще неделю назад я грезила о сексе с ним и не верила, что это возможно…

Я положила ладони ему на грудь, опираясь. Мышцы напряглись в ответ — странные, пугающие.

Кто бы мог подумать, что явсе-таки буду заниматься любовью с ним. Не с человеком, не со зверем — я не знала, кто Яр на самом деле.

Но лучше крепкие и опытные руки на моих бедрах, которые знают, как и куда направить, чтобы доставить удовольствие нам обоим. Чем муж, который не вспомнил обо мне.

— Яр, — прошептала я от изумления во время слишком глубокого ненасытного толчка.

Я обняла его голову, и пальцы погрузились в мягкие каштановые волосы. Слегка вьющиеся, щекотные и приятные. Ярцев вовсю имел меня, но именно ощущение руки, лежащей на затылке, по-настоящему дало почувствовать — он мой. Я имею полное право портить ему укладку.

Я хищно запустила пальцы в волосы. Заниматься любовью со своим мужчиной, который страстно хочет тебя снова и снова — ни с чем несравнимое удовольствие.

И в этот раз мы успокоились нескоро — когда наигрались вдоволь.

Я свалилась с него совсем без сил. Запястья ныли после сильных пальцев. Ныли и колени — на них я опиралась часть времени, перенося вес. Ладоням досталось от спинки кровати, я за нее держалась, а когда стало совсем невмоготу, ударила по ней напряженными руками.

Я перевернулась на бок, носом уткнулась Яру в потную грудь и промычала:

— Больше не могу… Ты тоже?

Глубокое ровно дыхание и расслабленное тело ответили лучше всяких слов.

Я почти провалилась в сон и где-то на границе с темнотой вспомнила, что не предохранялась ни сейчас, ни в прошлый раз под душем. Когда я была совсем молоденькой и только начинала сексуальную жизнь, страшно боялась залететь и предохранялась по полной. После череды неудач страх стерся.

Все равно ненадолго, если и да. И кажется, у меня безопасные дни. Неважно. Хочу принадлежать ему полностью.

Я решила, что и дальше не буду предохраняться, если Яр не вспомнит.

Наконец, я провалилась в темноту. И спала так крепко, как не спала уже очень давно: без тревог и волнений.

Пробуждение было не менее приятным.

Сначала в сознание проникли мерные удары чужого сердца. Затем я ощутила слабые ароматы арбуза и дыни, которые тело Яра еще хранило после душа. А затем открыла глаза и прошептала ему в плечо:

— Яр?

Его тело, разморенное сном, было горячим.

Удары сердца проникли в сознание, и я проснулась. Горячее тело было приятно ощущать рядом. Мы лежали кожа к коже. Голой грудью я прижималась к нему, и мне сразу же захотелось спуститься пониже и поискать что-нибудь интересное…

— Привет, — в волосах сжались его пальцы. Он гладил и ласкал меня, постепенно просыпаясь, а заодно будил и меня.

Было безумно приятно нежиться в постели, нагретой нашими телами.

Я так выспалась… В постели с другим мужчиной, а не с мужем.

Да и не пошел бы он к черту.

Охмелюк остался в старой жизни, где я, официантка, прислуживала Ярцеву — психотерапевту или адвокату. А в этой реальности, где я, горячая и страстная сплю с оборотнем, никакого Охмелюка нет.

Здесь только Яр и мне хорошо с ним.

За окном стемнело и шторы раздвинуты — Яр вставал, пока я спала. Индустриальный ландшафт играл огнями: светящиеся окна высоток, уличные фонари, шпили и красные маячки на крышах.

Я потянулась и завозилась.

Ярцев поцеловал меня в висок, лаская ладонями под покрывалом — хотел продолжения. Столько нежности и секса у меня не было даже в молодости. Пока я думала, хочу я его горячего тела или мне слишком лень, он уже устроился сверху и вошел в разогретое постоянным сексом лоно.

Он брал меня, не спрашивая, как мужчина свою женщину, зная, что это тело его и ему не откажут. На этот раз все было медленно и спокойно — Яр не торопился. Первую страсть мы утолили, можно растянуть удовольствие.

Я кончила первой, по движениям ощущая, что и он уже скоро.

Когда он скатился с меня и откинулся на подушку рядом, отдыхая, я подумала, что это уже какая-то сексуальная рутина. Первый раз был очень волнующим, я его боялась, и ощущения были очень сильными. Второй раз в голове шумело после вишневого ликера и мне нравилось привыкать к Яру, принадлежать ему. А сейчас, в третий раз, мы занимались любовью уже со вкусом, привычно, как пьют знакомое вино, не ожидая от него никаких сюрпризов.

И это тоже было по-своему хорошо.

Я взглянула на Яра. Красивый профиль с идеально прямым носом, умиротворенно-закрытые глаза, приоткрытые губы — все говорило о том, что ему в кайф. А я так часто занималась любовью, что устала от постели — хотелось выбраться наружу.

Туда, где меня ждали проблемы и куча вопросов.

— Яр, расскажи мне, — попросила я.

— Что рассказать? — он улыбнулся, не открывая глаз, и убрал встрепанные волосы с лица назад.

— Я не понимаю, что происходит, — я перевернулась на живот, всматриваясь в его умиротворенное лицо. — Не понимаю, кто я. Ты ведь знаешь, скажи…

Он тяжело вздохнул и сел на кровати, прикрывшись простыней. Ленивая томная нега хищника исчезла из тела, и он помрачнел. Настроение передалось и мне.

Глядя в темное окно, полное огней на земле и в небе — даже с кровати открывался прекрасный вид на ночной город, Яр о чем-то думал. Я не торопила. Взъерошенный после бурной ночи он выглядел очень сексуально.

— Не уходи, — попросила я, когда он спустил ноги на пол.

— Я на кухню, — пояснил он, набрасывая халат. — Выпьем чего-нибудь. Тебе что?

— На твой вкус.

Я набросила на плечи его рубашку, застегнула наполовину и пошла следом.

Полупрозрачная тонкая ткань приятно касалась тела. Эту свободную и воздушную рубашку, пропахшую моим мужчиной, хотелось прижать к себе, чтобы она ласкала меня, как его руки.

Я, кажется, влюбилась.

Охмелюк не вызывал таких чувств даже в наши лучшие годы. Я изменила мужу, но это не грызло. Совесть хранила приятное молчание, тихое и умиротворенное. Он сам меня выгнал. Еще и пощечину влепил.

Пока Яр возился с кофеваркой, я села на стул, поджав ногу. Музыкальные пальцы, которые недавно были со мной очень откровенными, быстро отмеряли молотый кофе. Движения еще скованные, словно рана его беспокоила, но я знала, что нет. Во время секса боли он не испытывал.

Нет, я точно не люблю мужа.

Не из-за той сцены, после которой мы расстались. Я правда о нем почти не думаю, а когда его нет в поле зрения, становится легче.

Наш брак сложился не по горячей любви… Сама не знаю, как так вышло.

Мы были на третьем курсе, встречались — тогда все встречались, он казался хорошим парнем, потенциальным мужем и я по инерции подумала — почему нет? Глупо отказывать, когда тебе делает предложение парень, ведь кажется, это любовь.

Но с Яром все иначе. Не знаю, какой должна быть любовь, о которой все говорят. Должна затмевать глаза и весь белый свет, ведь любовь слепа? Или должна быть мягкой и яркой, как осеннее солнце? Не знаю. Какой должна быть любовь, чтобы сделать счастливой меня?

Может быть, и с Артемом была любовь. Но ушла, не выдержав испытаний и моих выкидышей. Любовь должна быть крепкой, чтобы пережить все, потому что ее будут пробовать на прочность день за днем, пока она не растрескается.

— Яр, — позвала я и он обернулся. Вопросительно поднял брови, требуя продолжения, и тогда я сделала самую большую глупость в своей жизни. Я спросила. — Ты меня любишь?

Глава 41

Слова силы не имеют, пока не сказаны вслух.

А еще они кажутся правильными. Я спросила и сразу пожалела об этом.

Если Яр скажет «да» — это будет ложью. К сожалению, ложью. А если скажет правду, я расстроюсь.

Не задавайте вопросов, ответы на которые не хотите знать. Не открывайте ящик Пандоры. Там, на дне шкатулки, только боль и разочарование.

Яр моргнул — удивленно, словно примерил новые глаза и увидел вместо меня что-то безумно забавное. От этого взгляда стало стыдно до красных щек. Зачем я спросила? Зачем?..

— А ты хочешь, чтобы любил?

Я испуганно смотрела на него: на неряшливо взбитые волосы, голубые глаза с бесконечно чистым взглядом. Он так нравился мне. Давно уже нравился. Моим он был, но одну ночь, а что будет дальше, никто не знает.

— Рита, — вздохнул он и отвел глаза. — Рита…

У меня так сильно защемило сердце, что я коснулась пальцами груди и надавила между ребрами. Туда, где болело сильнее всего.

Не отвечай, умоляю… Сделай вид, что не слышал.

Яр взглянул исподлобья своим звериным взглядом. В глазах почти не было эмоций. Примитивный взгляд животного: и это хорошо, потому что животные не лгут.

— Знаешь, зачем я пришел в «Магнолию»? Из-за тебя.

Я не ожидала такого ответа и нахмурилась.

— Ты мне понравилась. Я начал туда ходить. Огорчился, когда увидел кольцо на руке.

С каждым словом по моему израненному сердцу разливался покой. Какое счастье, что он ответил именно так. А я больше не буду задавать тупых вопросов.

Яр хотел добавить что-то еще, но вернулся к кофеварке.

Через минуту передо мной оказалась белая чашка из толстого фарфора. Черный кофе ароматно дымился. Я положила сахар и уже собралась отхлебнуть, как Ярцев присел напротив. Он пил кофе интересно: с сахаром и взбитыми сливками. Ложка сахара, три сливок — я по привычке запомнила любимое сочетание. В нашем кафе он такое не заказывал.

Я тоже добавила ложечку. Вкус оказался насыщенным и очень нежным. Мне непривычно было видеть десертные сливки в кофе.

— А как ты про меня узнал? — спросила я.

— Как узнал, что ты работаешь в «Магнолии»? Мой сын дружил с Федором, ты знаешь? — Яр пригубил кофе.

— Нашим директором? — я нахмурилась, а Ярцев кивнул.

— Вместе по клубам шарились, девок снимали.

Я не удивилась: похожи, оба тусовщики и разгильдяи.

— Костик мне рассказал про кафе и тебя.

— А зачем ему про меня рассказывать? — не поняла я. — Я простая официантка. Я там даже не слишком долго работала.

Я так и не донесла до рта кофе. Вкусно, но у меня резко пропал аппетит.

Яр приятно улыбнулся. В уголках глаз снова появились морщины, напомнив, сколько ему лет.

Все-таки интересная внешность — выглядит молодо, пока лицо неподвижно. А стоит улыбнуться — сразу плюс десять. Как же он красив… Стильная укладка, одежда — все подобранно соответственно тому, как он себя ощущал. Но сейчас, в халате и растрепанный, Яр нравился мне еще больше.

— Ты обещал рассказать, — напомнила я. — Я хочу знать, почему меня пытались убить, понимаешь? Почему я не умерла. Что со мной? Кто я?

— Я не знаю, как тебе объяснить, — вздохнул он. — Ты совсем дикая.

— Дикая? — переспросила я, подняв брови.

Что я хотела услышать от оборотня, так это то, что я дикая! Хотя так и есть, наверное.

— Непосвященная, — сказал он. — Рита, то вещество… Оно вызывает разрыв органов у людей, а такой, как я от него перекинется… Но бывает такое, что никакой реакции нет. Обычно это означает, что в твоих предках оборотни были, но их форму дети не унаследовали.

— Так я оборотень? — спросила я.

— Не ты. Но кто-то из твоих ближайших предков им был, — Яр пожал плечами. — Родители, бабушки, дедушки. Такое случается, если смешивается кровь оборотня и человека. Такие дети не всегда умеют меняться.

— Мой отец? — настороженно спросила я. — Из всей семьи только его не знаю.

— Скорее всего.

Я притихла, переваривая информацию. Вспомнила нашу первую встречу: я плеснула ему в напиток яд. Реакция была мгновенная: Яр показал свою сущность, но потом взял себя под контроль.

— А почему ты не превратился в первый раз?

— Удержался, Рита. Я хорошо собой владею.

— А я могла удержаться? — подумав, уточнила я.

Почему-то я не могла этого оставить. Мне хотелось убедиться, что я либо оборотень, либо человек, но не среднее.

Я вообще ничего особенного в себе не чувствовала. Разве я не должна знать такие вещи?

Если бы я собственными глазами не видела, что происходит с остальными после жидкости из того пузырька, я бы никогда в это не поверила!

— Если ты не знаешь, кто ты, в первый раз ты бы не удержалась никогда, — усмехнулся он. — Нужен опыт, сила воли. Помнишь Лану? Лана нашла форму четыре года назад, а ей хватило капли. Она с собой не справилась.

— Нашла форму? — переспросила я.

— Да… — Яр задумался и взгляд снова стал рассеянным. Он подбирал слова. — Иногда этому нужно учиться. Но не думаю, что у тебя есть скрытая форма. Ты бы знала. У тебя пограничное состояние, Рита… Это как будто… Рецессивный ген. Так что живи, как раньше, — закончил он.

— Легко тебе говорить, — усмехнулась я. — Я обо всем понятия не имела, пока меня не начали макать головой в ведро с водой… Послушай, а ведь Федор при этом присутствовал… А он кто? Человек?

— Чистокровный, — Яр насмешливо усмехнулся и одним глотком допил кофе. — Иначе я бы ему точно горло перегрыз.

Я вновь нахмурилась.

— Так получается, вы чуете друг друга или таких как я?

— Я — да, — подтвердил Яр.

— А остальные? Зачем меня пытались убить? Они не знали, что я не умру?

— Тебя могли не понять. Такое часто бывает. Даже по мне оборотень без формы точно не скажет, кто я. Ты ведь меня не чуешь?

— Не знаю, — растерялась я. — А что я должна чувствовать?

— Не чувствовать, а знать, — пояснил он. — Ты смотришь на меня и знаешь, что я мужчина. Потому что выгляжу мужчиной, тебе не нужны подсказки, чтобы это понять. А оборотень видит другую суть. Но только истинный. Не такой, как ты.

Прозвучало немного обидно, будто я неполноценная.

— Яр, так значит, это был оборотень без формы?

Я вспомнила того громилу из «Магнолии», который вынудил меня отнести Яру отравленный коктейль. Все логично: они не знали, кто я и пытались убить, считая меня человеком. А в сущности Яра не были уверены и хотели заставить его перекинуться или умереть.

— А ты соображаешь быстрее, чем я думал, — улыбнулся Яр. — Федор не успел меня предупредить о том, что происходит. Спрятался. Я хотел его допросить, пока тебя искал.

— Ты меня искал? — переспросила я.

Цели тогда у него были не очень хорошие, но стало приятно.

— Конечно, Рита. Тебя прикрыли по моей просьбе. Правильнее сказать, я попросил забыть, что в том кафе работала девушка по имени Рита. Удалили записи с камер, запретили о тебе упоминать, пока в кафе работала полиция.

— Спасибо, — искренне поблагодарила я.

Это многое объясняло: я не понимала, почему мне не звонили ни из «Магнолии», ни из полиции. О встрече со следователем и то договорилась через знакомого. Пропала, не появляюсь на работе, а все словно забыли обо мне.

Они и забыли — по его просьбе.

— Всегда рад, — усмехнулся Яр. — К тому же, ты мне теперь должна, дорогая. А долги я всегда спрашиваю.

Я улыбнулась в ответ — он намекал, что стребует долг через постель. И решила, что буду не слишком сильно сопротивляться.

Глава 42

Видно, Яра утомил прошлый «возврат долгов», потому что требовать их немедленно он не стал.

Он сонно щурился, я решила допить кофе — и снова добавила сливок. Мне такой рецепт понравился, правда, боюсь, если буду на них налегать, стану еще мягче, чем была. Хотя Яру вроде нравится…

Я ложкой черпала кофе и украдкой посматривала на него. Восточное лицо было безмятежным. По фото я помнила, что сын очень на него похож. Значит в молодости Яр был еще привлекательнее, еще сексуальнее. Так чего же я удивилась, что неизвестная оборотниха — мама их общего сына, выбрала отцом его?

Я бы тоже выбрала.

Интересно, это было до того, как он побил в драке местного лидера или позже?

Я мало что о нем знала. Не только как о человеке, с людьми как раз все понятно. А вот он какой: что привычно для него, какое поведение? Я не могла предсказывать его реакцию, Яр до сих пор казался чуждым.

Чуждым, но я все равно влюбилась.

Я рада, что он простил мне и тот «Манхеттен» в кафе, и неудачную попытку подлить ему яд. Впервые с тех пор, как мы знакомы, во мне затеплилась надежда на настоящие отношения. И не с кем-то, а с настоящим мужчиной, на которого я даже не рассчитывала.

Убедиться бы, что они ему нужны. Но я уже задала неосмотрительный вопрос и больше не хочу. Пока могу только надеяться на лучшее и развлекать его в постели. А почему нет? Короткий, но страстный роман — тоже неплохо.

Еще недавно я даже на поцелуй не рассчитывала…

— А как ты меня искал, расскажи? — попросила я. — Первым меня нашел твой сын…

Слова вырвались сами, и мы вернулись к неприятной нам обоим теме. Но Яр не подал особого вида, что расстроен. Наверное, у таких, как он и вправду другие эмоции.

— Когда ты сбежала, я, к сожалению, рассказал об этом сыну. Что не могу тебя найти, — на мгновение он задумался.

— И что было дальше? — подтолкнула я.

— Он решил поискать тебя сам, — Яр вздохнул и откинулся на спинку стула, лицо зачерствело. — У нас были разногласия. Мне не нравился его образ жизни, он отстаивал право жить по-своему. Обычный конфликт.

По постному лицу я догадалась, что он о чем-то сожалеет. О чем-то, что наговорил сыну.

— Костик решил мне что-то доказать. Нашел твои контакты и выследил тебя у брата.

Я вспомнила о загадочном богатом парне, который справлялся обо мне у мужа на следующий день, как я рванула в село. Я уже и так догадалась, что это был сын Ярцева.

Яр молчал, изнутри прикусив щеку. Взгляд остановился на противоположной стене. Ему не нравится вспоминать. И о том, что случилось дальше — тоже.

Я и сама ощутила неловкость.

В прошлый раз в убийстве сына он обвинил меня. Но передумал. Кто расправился с сыном, Яр не знал и его это грызло. Он считал, что его застрелили, а сосед говорил, что «вепрь» деда пропал.

Но это точно была не я.

И не Юрка. Во-первых, ружье бы тогда осталось лежать рядом с телом, как и остальное оружие. Во-вторых…

— Яр, раз он был твоим сыном… Ваш зверь передается по наследству?

— Не всегда. Но у Костика был.

Семеныч сначала сказал «медведь». А затем изменил показания — «крупное кошачье». Вот что убило моего брата. Да только мой брат не идиот. Не верю, что опытный охотник, который столкнулся с экзотическим зверем наделает ошибок.

Брат бы не стал стрелять, если бы не был уверен, что не промахнется. Потому что кошачьих бьют на убой — раненые они атакуют сразу.

Юрка сказал, спрятал ружье… Но кто-то его нашел и унес с собой. Не стрелял, как я уже говорила — на выстрел бы сбежалось полсела.

Что же там произошло? Судя по всему, Юрку убил леопард. А леопарда — что?

В образе зверя ружье бы не унесли. Значит, там был и хищник, и человек.

Целая ловушка, расставленная — на кого? Неужели меня? Не слишком ли я мелкая для этого сошка?

В голове гудело от мыслей и предположений.

— Слушай, Яр… — не своим голосом пробормотала я. — Это же значит…

Яр поднял бровь, заметив, как меняется мое лицо.

— Твой сын был леопардом. Он убил Юрку и поэтому ты решил, что в него стреляла я.

Он хладнокровно сделал глоток своего вкусного кофе и пожал плечами.

— Это логично.

— Но тело ведь ты не нашел?

Он медлил с ответом, открыл рот, глядя в стол. И лицо приобрело выражение, словно Яр собирался сказать что-то резкое.

Я пожалела, что заговорила об этом. Ничего не изменишь. Ни к чему травить ему душу, погружая в неприятные воспоминания.

— Рита, он зверь, — глухо сказал он. — Мы очень живучие… Костик был сильно ранен, ушел и истек кровью. Иначе он бы давно вышел на связь, понимаешь? — он серьезно взглянул на меня. — Он умер, Рита. И я не знаю, что его убило.

Он замолчал и больше я не решалась продолжить. Сидела, поджав ноги под стул и наблюдала, как нервно Яр пьет кофе, делая резкие глотки.

Но через мгновение Яр поднял глаза и у них было обычное выражение. Он даже улыбнулся без особых эмоций. Просто красивый мужчина с интересными глазами. Животные не грустят подолгу.

Я не знаю, кто это. Но тот, у кого «вепрь» моего деда и есть убийца. И не только моего Юрки, но и сына Яра.

Я заметила, что Яр смотрит на меня и улыбается. Я сдержанно улыбнулась в ответ.

— Ты допила?

Я кивнула и неловко поднялась на ноги. Прихватила обе чашки и остановилась у мойки — ополоснуть. Вода зашумела очень уютно, будто я мою посуду дома.

Яр подошел сзади, приобнял и ладони скользнули по бедрам, задирая рубашку. Я застыла, а затем выключила воду, затаив дыхание и аккуратно составила чистые чашки на стол, вложив друг в друга. Уже?..

Разговоры Яру наскучили, боль не тревожила, самое время вновь заняться сексом?

— А пойдем в спальню, — предложил он.

Я не смогла сдержать улыбку.

— Пойдем.

В постель он меня уложил голой, расстегнув, а затем содрав рубашку. Начал покрывать мое тело поцелуями снизу вверх и остановился на шее. Теплые губы успели растопить меня, и дышала я уже глубоко и ровно. Таяла, ладонями лаская его мускулистую спину…

Неожиданно Яр разорвал идиллию и выпрямился. В руках появились наручники, которые он достал откуда-то снизу — из-под кровати.

Я испуганно приоткрыла губы, чувствуя, как меняется дыхание.

— Яр?

— Тебя надо приковать, — всерьез пояснил он. — За склонность к побегам.

Кольцо металла легло на запястье, и через секунду оно уже было приковано к обрешетке кровати. Он уверенно с ними обращался, словно проделывал такое не раз. Я нерешительно подвигала рукой, наручники негромко ударили об дерево. Даже не знаю, как относиться к этому… Я ведь не планировала убегать!

Хотя…

Раньше у меня такого опыта не было. Он выходил за рамки семейной жизни с ленивым мужем. Артем вообще не любил экспериментов, он даже позу неохотно менял. Так мы всю совместную жизнь и трахались в одной, миссионерской позиции.

Прикованная, я утопала в постели и зачарованно смотрела, как Яр из-под кровати достает флакон массажного масла. Тонкая янтарная струйка тягуче полилась ему в ладонь. В спальне запахло персиком и пачули — плотным восточным запахом, который так подходил к его внешности.

— А масло зачем? — насторожилась я и снова покрутила кистью, пытаясь выскользнуть из металлических объятий наручников.

Кажется, ординарный секс без излишеств был нужен лишь затем, чтобы затуманить мне мозг и усыпить бдительность.

— Не бойся, Рита, — Яр взглянул прямо в глаза, твердый спокойный взгляд совсем лишил меня сил. — Будет интересно.

Глава 43

— Что ты собираешься делать? — обмирая, спросила я.

И чуть не добавила: со мной.

Сердце вздрагивало от страха и возбуждения одновременно.

Горсть, полную сладко пахнущего масла он вылил мне на живот. Я вздрогнула от неожиданности, но оно не было холодным — уже согрелось в ладонях Яра. Растеклось по животу, заполнило пупок и потекло с боков на постель, щекоча кожу.

Я задохнулась от ощущений и немного от страха. По комнате плыл густой запах масла, и сердце сладко сжималось от предвкушения. Я вновь напрягла руку, но только беспомощно дернулась — наручники стукнули об обрешетку и меня не отпустили.

Яр ладонью с широко расставленными пальцами размазал масло по моему телу. Рассматривал, наслаждаясь видом и ощущениями — он не торопился. От самого низа до груди, оглаживая каждую ямку. Пальцы остановились на ключице, затем он спустил ладони ниже и сжал грудь.

Я непроизвольно раздвинула колени. Черт возьми, не знаю, что он задумал, но шелковистое покрывало масла в сочетании с его теплыми руками сотворили чудо. Я пылала под его ладонями. Закусила губу, запрокинула голову, подставляя шею под поцелуи…

Яр не воспользовался приглашением.

Его ладони легли на дрожащие колени и поехали вверх, натирая маслом бедра.

Я не знала, зачем он это делает, но судя по выражению лица — план был. Какой-то очень плохой план… Он усмехнулся, заметив мой вопросительный взгляд.

— Кто-нибудь это с тобой делал? — спросил он, с любовью рассматривая глянцевое тело. Под слабым желтым светом оно блестело, словно к модной фотосессии.

Только меня трахать будут, а не снимать.

Ноги уже дрожали от возбуждения и Яр это видел.

— Никогда, — прошептала я.

В обычной жизни мне бы в голову не пришло такое творить. Трахаться, обмазавшись маслом — что за гадость. Но Яр сумел сделать из простого действия эротическую игру. Есть мужчины, у которых даже самое сексуальное действие превращается в нелепицу. А есть такие, как Яр. В их руках все что угодно кажется волнующим.

Он был прав: было интересно.

Я пару раз выгнулась, подставляясь под его ладони и чуткие пальцы, которыми он изучил мое тело. А потом обхватила его ногами, прижимая к себе. Наручники не позволяли встать. Они почти полностью лишали меня свободы действий, отдавая инициативу ему.

Он мог взять меня, но оттягивал момент. Масло впиталось в кожу, Яр добавил еще, растирая. Тело под его руками становилось горячим и розовым. Очень скользким, словно я угорь.

И когда он добился идеальной гладкости, развел мне ноги и устроился сверху. Я уже его ждала и была ему рада — выгнулась навстречу и даже вскрикнула, когда он в меня вошел.

Пара движений и я поняла, зачем он это сделал… Скольжение было отличным. Репетиция. Не такая неприятная, как в оригинале, но… То ли Яр хотел развлечься, то ли готовил к чему-то большему.

И сейчас его живот скользил по мне, не встречая никакого сопротивления.

Я даже охнула от изумления, такими плавными, быстрыми и глубокими получались движения. Каждый толчок выбивал из меня стон.

Оттягивать разрядку он не стал — все закончилось быстро. Яр ткнулся мне в щеку лицом, застонал и скатился. Я тоже медленно приходила в себя после этого необычного секса…

— Как тебе? — прошептал он.

Я смогла только кивнуть.

После масла кожа стала шелковистой.

На ней остался сладковатый аромат, который теперь ассоциировался с чувственными удовольствиями… Боюсь, теперь один запах массажного масла будет меня возбуждать.

Яр лег рядом, убрал волосы от моего лица. Взгляд скользнул по губам, шее, словно ему мало. В неярком свете мускулистая грудь блестела от масла. Он меня рассматривал со странным удовольствием. Такой взгляд я видела раньше — так рассматривают предметы искусства. Но я не настолько красива, чтобы услаждать взоры. Он так смотрел почему-то еще. Или видел что-то другое. Или смотрел так на всех женщин.

Я подумала, что, наверное, не первая лежу тут, в масле, с заломленной за голову рукой, прикованной запястьем к кровати, и с разведенными ногами. И мне хорошо. Потому что такого секса у меня еще не было.

И глядя в его глаза, я понимаю, что у него для меня есть сюрпризы, которых хватит на много ночей. Я уже поняла, что ночи с Яром будут полны того эротизма, темного и порочного, о котором не принято говорить вслух. Но иногда таких мужчин, как он, видно в толпе. Достаточно посмотреть им в глаза внимательнее и увидишь там страсть к необычным удовольствиям. И тогда можно испугаться или наоборот, испытать влечение.

Со мной пока случилось второе.

— Не страшно? — Яр провел по моему подбородку влажным от масла пальцем. — Правда ведь, нет?

— Ни капли, — я улыбнулась и потянулась к нему. Его лицо зависло в нескольких сантиметрах надо мной — как раз для поцелуя.

Яр выпрямился. Раздосадованная, я ни с чем откинулась на подушку и обмякла. Вторая рука была свободной. Я провела пальцами у него на спине — сухой, потому что масло на нее не попало, а вот моя рука была в нем. Я оставила дорожки у него на спине.

Что-то он во мне разбудил своими экспериментами. А вообще душ, сон, отдых и отсутствие забот творят чудеса — мне хотелось хулиганства, кошачьих игр, долгой сладкой неги с ним в одной постели. Черт возьми, хочу забыть Артема, работу в «Магнолии», и всю прошлую жизнь, как страшный сон. Просто лежать и гладить его, прикованной к его кровати.

Яр спокойно наблюдал, как я томно улыбаюсь и не реагировал на приставания.

— Отцепи меня… — попросила я. — Или мы не закончили?

— Нет, — он покачал головой и улыбнулся. Грудь высоко поднималась. — Не закончили, Рита.

Что-то в голосе заставило меня насторожиться. Какая-то недосказанность, намек… Я резко вдохнула, беззвучно округлив губы. Он ведь не просто так организовал нам отменное скольжение…

Яр мягко улыбнулся, заметив, что я догадалась сама.

— Хорошо, что ты поняла… Не придется объяснять… — он склонился, поглаживая висок, играя с липкими от масла прядями. Губы нежно коснулись лба, и я чуть не задохнулась от волнения и парализующего ужаса одновременно.

— Яр, ты хочешь?..

Я ведь прикована… Он может не спрашивать меня, просто сделать.

Он тоже это знал. Яр не смотрел мне в глаза, пальцами вел по бархатистой от масла кожи — до вершины левой груди, до кончика соска. Затем по вздрагивающему животу к линии бикини. Я инстинктивно сжала ноги, хотя еще минуту назад мечтала продолжить.

— Ведь было не противно? — негромко спросил он и посмотрел в мои испуганные глаза. — Вместо масла может быть что-нибудь другое. Не бойся… Тебе будет хорошо. Я сделаю так, чтобы мерзко не было.

Голубые глаза смотрели спокойно, он не умолял, будто уверенный, что соглашусь. В глаза Яр смотрел недолго — уставился на губы. Пальцы между моих ног шевельнулись, лаская — и снизу пошла волна тепла. Я завозилась, но не разжала коленей, неуверенная, что стоит его поощрять.

— Не сомневайся, — продолжил он. — Как сейчас, только еще лучше.

Теперь он рассматривал мою грудь. Пальцы застыли — он меня дразнил.

Интересно, а с другими он это делал? Как часто? Может, они так делают, когда друг с другом спят…?

Мысли были судорожными, обрывочными, а внутри росла странная смесь ощущений… И не могу сказать, что вины его пальцев в этом совсем не было. Я погрузилась в эмоции, пытаясь прочувствовать. Я сама не понимала, откуда это томление и тонкие нити холодной тревоги. Любопытство и страх. Нет, я не готова… Не смогу.

— Прости, Яр, — прошептала я. — Не уверена…

Пальцы попытались влезть между ног поглубже, но я не пустила. Яр сбавил напор, а затем и вовсе их убрал. Он ртом накрыл мою грудь, играя с соском. Он очень хотел меня завести…

Настолько, чтобы я разрешила ему все. Даже…

— Рита, — прошептал он. — Помнишь, как мы познакомились? Тогда, в коридоре, ты извивалась и умоляла отпустить, а я перекидывался на тебе сверху… До сих пор не могу забыть. Прошу… Один раз, — выдохнул Яр. — Я остановлюсь, если попросишь.

Глава 44

Яр гладил мою руку, прикованную к кровати.

Гладил со вкусом, нажимая, словно хотел лучше почувствовать контакт. Ладонь, размазывая масло, скользила от плеча до запястья и обратно. Медленно и плавно, расслабляя меня, как перед массажем.

Я заметила, что немного напряглась, а я кротко смотрю на Яра и боюсь слово сказать.

— Я сделаю так, что будет не противно, — тихо сказал он. — Ничего плохого не почувствуешь. Рита, я остановлюсь, если передумаешь в процессе, обещаю.

Ему легко говорить. А я вспоминаю с ужасом. Не исключено, что в первый раз превращение показалось мне более отталкивающим, чем есть на самом деле. Но и делать вид, что движущиеся мышцы под его кожей и раны, полные слизи, это нормально, тоже не могу.

— У тебя с самого начала был такой план? — прошептала я.

Голос прозвучал чужим и незнакомым. Яр меня шокировал и даже немного напугал.

Хотя ожидаемо. Сейчас я даже удивилась, как могла верить, что Яр не попросит об этом. Его завело это тогда, в первый раз.

— Нет… — он навис сверху, задумчиво рассматривая мои губы. — До этого я на женщинах не перекидывался. Не могу забыть твое лицо, Рита.

Он улыбнулся, словно воспоминания доставляли очень приятные ощущения.

— Доверься мне. Или ты не хочешь на свободу?

Он обхватил запястье и без того прикованное к кровати.

Это игра или нет? Я рассмотрела его глаза, порочные и веселые, и пришла к выводу, что да. Надеюсь, что да.

— Ты сама не хочешь попробовать? Тебе этого больше никто не предложит…

Скажу откровенно: я не сгорала от страсти.

Но как во всем кошмарном и в этом предложении было что-то привлекательное. Эксперимент, на который непросто решиться и неизвестно, чем он закончится, но именно это и манит.

Пальцы ощупали наручники, и Яр потянулся с ключом.

Не знаю, как он понял. Может быть, по выражению глаз, расслабившемуся телу или каким-то своим звериным чутьем, но догадался, что я соглашусь за секунду, как я сказала:

— Если пообещаешь… — я потерла освобожденное запястье рассматривая узкую красную полоску на коже. — Что остановишься, если что-то пойдет не так.

— Не переживай, — он слегка скривился, мол, пустяк. — Я не причиню вреда.

Он подал мне руку и помог подняться с кровати. Голая и в масле, я нерешительно смотрела на него, не понимая, что происходит.

Яр вел меня обратно в душ.

Сердце билось прямо в горле. Там, где страх, мало места возбуждению, а тут еще и неизвестность. У меня кожа покрылась глянцевыми от масла мурашками, хотя было не холодно.

Он не стал включать свет, и мы вошли в темную ванную. Он решил отмыть меня от масла, прежде чем?.. Я не оборотень и в темноте не вижу. Яр отпустил мою руку, и я осталась в полной темноте, слепая, как котенок.

Я могла ориентироваться только на слух, но Яр ходил бесшумно.

Я пересилила желания его позвать. Я не маленькая и не боюсь темноты… хотя сейчас вдруг стало не по себе.

Через темноту ко мне пробился первый звук — лилась вода. Яр включил душ. В кабине разгорелся небольшой светильник — совсем слабый. Рассеянный серый свет бил откуда-то сверху.

По углам ванной комнаты скопилась густая темнота, которую встретишь только в помещениях без окон. Свет был зыбким, но устойчивым. Он превратил душевую кабину в какое-то загадочное и призрачное устройство.

Нам не нужно было раздеваться. Нас ждала приятная теплая вода, а меня…

— Готова?

Я промолчала, с трудом сглотнув. Горло стало совсем сухим.

Яр подал руку и помог забраться под душ.

Я думала, сначала он ототрет меня от сладко пахнущего масла. Но масло его не смущало. Яр встал под душ, выпрямился. Он не отворачивался от текущей воды, стоял, не наклоняя голову, и не мигая смотрел на меня.

Догадавшись, что меня ждет представление, я прислонилась к стенке душевой кабины спиной. Подложила под поясницу, чувствуя, как скользит влажный пластик.

Он начал меняться постепенно.

Совсем не так, как тогда, в коридоре. В чем разница, я догадалась: в прошлый раз это было перед дракой. А сейчас — для себя.

Первыми под кожей, натертой маслом, задвигались мышцы — как змеи они формировали новый силуэт. Постепенно старые очертания таяли, но еще оставались человеческими. Талия стала уже, линия плеч жестче, и мышцы стали плотнее, еще сильнее обозначаясь под кожей.

Вскрылись линии старых ран на лице: щеки вдоль зубов, виски. Череп еще не менялся и самое главное — глаза, тоже. Я была очень благодарна, что именно их он оставил неизменными. Менялся он медленно и следил за моей реакцией. Он замедлился, когда на лице заметил испуг. Понял, что хватит.

Я плотнее прижалась спиной в пластик. Приоткрыла губы, во все глаза глядя на него. Выступившая слизь легко скатывалась по маслу, ее смывала вода.

Не знаю почему, но меня начало потряхивать.

Я была на той грани, когда не знаешь: сгорать от желания или орать от страха. Что произойдет дальше, зависело от него.

Меня охватило странное оцепенение. Я смотрела на Яра, не двигаясь, пока он не подошел вплотную. Сильные руки обхватили меня и прижали к себе. По глазам еще стекала вода, размытые волосы облепили влажный лоб. Рот открыт: зубы тоже изменились. Не полностью, но увеличенные клыки выпирали из-под верхней губы.

Пальцы сжались на ягодицах. Агрессивно, с силой, словно со внешними изменениями стал другим и характер. Я смотрела в глаза — серо-голубые, но уже с желтизной. Радужка менялась, но взгляд остался прежним.

Он тяжело дышал ртом, словно процесс отнял много сил. Яр не стал затягивать, как в прошлый раз прижал меня к стенке — даже лопаткам стало больно, забросил на бедро мою ногу. Животом я плотно прижалась к нему, чувствуя перекатывающиеся от трансформации мышцы так явственно, будто они были моими.

Я тихо охнула от неожиданности. Он вот-вот проникнет в меня, а мне хотелось поцелуя. Лицо, покрытое ранами зависло над моим, я открыла губы, но не решалась.

Я еще помнила о…

Но искушение было так велико, что я прижала указательный палец к его губам, а когда Яр с усмешкой попытался его укусить, пальцем проникла в рот.

Язык тут же обхватил его снизу, как сосок. Яр закрыл глаза, целуя палец — с наслаждением, сладко. Самое главное я узнала: во рту слизи пока не было. И когда я это поняла, меня охватило пьянящее чувство возбуждения.

Я поцеловала его с неожиданным напором, просунув язык глубоко в рот. Обхватила шею — мышцы на ней вздрагивали и двигались, словно живые. Но движения затухали, Яр останавливался. Чтобы не сильно пугать меня?

Почувствовав мой жар, Яр стал смелее.

Он не ждал: с силой проник в меня до самого конца и захрипел в ухо. Пальцы на ягодицах конвульсивно сжались.

Я запрокинула голову. Мне было страшно и сладко одновременно, но уже поздно просить его остановиться — и мне не хотелось. В лицо летели капли воды, которые казались серыми из-за тусклого света.

Я закрыла глаза и слышала только его дыхание, чувствовала работу мышц… Желание охватило меня, казалось, я вспыхнула, как спичка.

Я открыла рот, задыхаясь, потому что уже вот-вот… И это было странное ощущение. Не такое, как в прошлый раз. Острое, дикое, я словно сбросила кожу и ощутила все оголенными нервами. Ощутила все: его тело и все точки, которыми мы были прижаты друг к другу, его руки, жадный рот и клыки, царапающие кожу на плече.

Капли воды падали на губы и в открытый рот.

Скольжение было даже лучше, чем в прошлый раз…

После секса мне стало немного неловко. Во-первых, потому что Яр меня на это уговорил, во-вторых, потому что меня саму это увлекло. Всегда неудобно признаваться в том, что тебе нравится не то же самое, что остальным… Нормальным людям, я имею в виду.

Из душа мы не ушли. Долго отмывали друга от масла, а затем вернулись в постель.

После последней недели — тяжелой и выматывающей, хотелось восстановить силы. Я изо всех сил пыталась отвлечься от всего, что мы оставили за пределами квартиры.

Ночь прошла прекрасно: мы готовили, ели, опять занимались любовью и делали друг другу массаж. Потом снова по кругу.

Мне нравилось в его классной постели, пахнущей персиком и пачули, нравилось лежать и любоваться его телом — мускулистым, поджарым. Перебирать пряди у него на затылке. Не знаю, что меня заело на его волосах. У Яра они были мягкими, вьющимися. Я наслаждалась их щекотным прикосновением. И по-прежнему не могла отделаться от мысли, что он мой, а то, как смело я порчу ему прическу, это доказывало.

Мы отдыхали после секса, когда Яр вдруг привстал, деликатно поднимая меня со своей груди:

— Постой, — нежно сказал он. — Вспомнил кое о чем.

Я вздохнула и развалилась на пустой кровати, рассматривая потолок.

Сейчас начнет звонить своим «друзьям» или врагам, будет договариваться о встрече… Главное, чтобы со мной остался, никуда сегодня не поехал. С ним хорошо: лучше, чем без него.

Яр лег обратно, сжимая что-то в кулаке.

— Это тебе. Забыл отдать, — он выпустил из кулака подвеску на цепочке, и я удивлено подняла брови. Затем села и подхватила украшение на ладонь.

Подарка я ожидала меньше всего.

Когда успел купить или откуда взял?

— Спасибо, — пробормотала я.

Это было незамысловатое кулон-сердечко из белого золота. Плюс несколько утопленных в орнамент мелких камней — вот и весь дизайн. Крохотные камешки намекали, что не исключаются бриллианты.

Очень банальный подарок, но почему-то эта обыденность меня ошеломила.

Вдруг раз — и подарок для меня. Не просто безделушка, а украшение в форме сердца.

Я вытащила цепочку из его пальцев, чтобы рассмотреть поближе. Вот так, без повода, мне не дарили ничего уже очень давно.

Я начала торопливо расстегивать замок.

— Давно хотел подарить, — Яр помог расстегнуть цепочку, заметив, что я не справляюсь. — Купил, но по кольцу понял, что ты замужем. Решил не торопиться… Сейчас самое время, правильно?

— Спасибо, — снова прошептала я.

И так рассматривала этот кулон, словно секретный агент передал мне в нем зашифрованное послание. Яр помог его надеть и улыбнулся, заметив, как я расправляю на груди цепочку.

— Рад, что тебе нравится.

Конечно, нравится. Из его рук меня бы даже колечко из жевательной резинки обрадовало.

Мы еще немного повозились, и я задремала в нагретой постели. Он привалился к спине, целуя шею, и я окончательно провалилась в сон.

А когда открыла глаза, Яра рядом уже не было.

Глава 45

В окно било солнце — ранее утро. Я по опыту могла сказать, что сейчас около семи.

За спиной раздалось звяканье, и я перевернулась на другой бок: распахнув шкаф, Яр собирался. Рубашка болталась на спине пузырем, расстегнутые манжеты обвисли. Черные брюки он уже надел, но еще не застегнул.

Я смотрела, как неторопливо он выбирает ремень, перебирая их в держателе на дверце шкафа. Тщательно выбрал один в одинаковом ряду, продел в брюки, и затянул.

Яр обернулся: голубые глаза были безмятежными, как небо в полдень. Звериными.

— Яр, — позвала я и у меня вырвалось. — А кто ты? Человек или нет?

— Человек, — серьезно ответил он. — Но ты считай, как тебе больше нравится, Рита.

Я сонно улыбнулась. После всего мне уже мало было разницы.

— Ты куда? Опять к своим друзьям?

По его лицу пробежала странная тень.

— У меня нет друзей, только временные союзники… — Яр замолчал, словно решал, рассказывать мне то, что его беспокоит или нет. — Паша звонил с новостями. Собирайся, съездим.

Странный паренек обещал разузнать, кто хозяин таинственной бутылочки. Неужели получилось?

После отличной ночи и приятного пробуждения эти новости окунули в холодную воду.

— А он не сказал, в чем дело? — спросила я. — Он узнал, кто сделал вещество?

Яр пожал плечами, застегивая манжеты.

Я томно потянулась всем телом, наслаждаясь негой в мышцах, и вскочила с кровати. До того, как меня вымотала взрослая жизнь, я всегда вскакивала, как солдат по свистку. Но потом тяжелая работа, иногда по две смены, потом дом… Я разучилась радоваться новому утру и глаза открывались навстречу солнцу с трудом.

Зато сейчас я чувствовала себя бодрой, как никогда.

— Как рана? — вспомнила я.

— Отлично, — улыбка сверкнула на смуглом лице. Он застегнулся и повязку под рубашкой я не успела увидеть.

Яр принес из «ягуара» мою сумку и я достала свежую футболку с коротким рукавом. Насыщенный бирюзовый цвет очень подходил моему настроению. Шорты придется надевать вчерашние — запас одежды закончился.

Во двор мы спустились вместе. Машину он перегнал к подъезду.

Я села в «ягуар» уверенно, словно это моя тачка, и Яр вырулил на дорогу. Мы покатили мимо сияющих на солнце витрин. Я пожалела, что у меня нет солнцезащитных очков, и опустила козырек.

Солнце заставило меня хмуриться. Мыслями я вернулась к флакону с ядом и тому злополучному дню в «Магнолии». Очень многое оставалось неясным.

Один вопрос волновал меня больше остальных.

— Как ты думаешь, почему именно я? — задумчиво спросила я. — Почему меня заставили отнести тебе коктейль?

Яр расслабленно сидел за рулем: его ничего не беспокоило. Легкая полуулыбка на лице, неосознанная, словно он привык к такому выражению, напомнила мне наши встречи в кафе.

Он всегда выглядит так, словно в его жизни случается только хорошее.

Какое-то время он молчал, сосредоточившись на повороте. Может, обдумывал вопрос. А мне до сих пор не давало это покоя.

— Думаю, ничего странного, — Яр пожал плечами. — Из рук незнакомой официантки я бы ничего не взял. Подозрительно, а я недоверчивый. Меня обслуживала только ты.

— Яр, — меня поразила неожиданная мысль, прямо как вспышка сверхновой. — А тебе не кажется, что это делает тот, кто хорошо тебя знает?

— Возможно, — хмыкнул он.

— Это кто-то из твоих знакомых, — горячо сказала я, хватая его за руку. — Уверена!

— Разберемся, — ответил он. — Послушаем Пашу, может, расскажет интересное.

Он обогнал медлительное ярко-красное «пежо» и с заносом свернул влево — во двор.

Яр старался выглядеть беззаботно, но между бровей появилась складка. Я его озадачила. Он прикидывал, кто из знакомых мог его подставить.

Павел нас ждал, гостеприимно распахнув двери.

Беспечно ухмыльнулся и отвел нас в знакомую комнату-лабораторию. Яр прошелся по комнате и оглядел столы с аппаратурой.

— Что выяснил? — осведомился он о причине звонка.

— Так, детали, — Паша дергано сел за стол и отбросил длинный сальный хвост за плечо. — Ты говорил, лабораторию Амина уничтожили?

Яр прищурился, сунув руки в карманы. Паша многозначительно молчал. Не выдержав, Яр с улыбкой кивнул, требуя продолжения. Любезное выражение лица сделало его похожим на повзрослевшего плейбоя.

— И что? — со смешком бросил он, не дождавшись продолжения.

— А говорят, работает, — Паша нервно дернулся и спрятал руки под столом. — Ты когда в последний раз там был?

Яр не ответил и снова начал бродить по комнате. Я видела, он о чем-то думает, хотя изо всех сил сохраняет невозмутимое выражение лица.

— Несколько лет назад, — с неохотой ответил он. — Кто говорит?

— Волки.

— А что у тебя с ними за дела? У тебя нет с ними конфликтов?

— Что ты, Яр! — Паша шутливо закрылся руками. — Я ни с кем не ссорюсь! Зачем? Чтобы они меня преследовали? Ты же знаешь, одного тронешь, все ополчатся. А я не ты… Не отобьюсь.

— Правильно, — одобрил Яр. — Мирным быть хорошо. Паш, лабораторию я уничтожил лично. Ты что-то мозги пудришь, там ничего не осталось. Голые стены.

Паша почему-то испугался его насмешливого, но пристального взгляда.

— Ты о чем?

— Поговорить надо, Паша… Смотри, сказки мне рассказываешь. Волки с тобой личным делятся. Я тебе надоел, да? Кому ты меня сдал?

Если бы я его не знала, никогда бы не подумала, что Яр всерьез: тон голоса немного упал, но лицо осталось прежним — доброжелательным. А Паша перепугался не на шутку.

— Да ты что, Яр, — Паша сглотнул, дернув кадыком. — Мы же друзья!

— Не друзья, — возразил он. — Смотри, ты много кого знаешь. Ненавидел Амина, не так ли? У тебя есть лаборатория. Ты мог сдать меня и сам сделать катализатор.

— Яр, зачем так, — заканючил он. — Ты покажи, кто не ненавидел Амина! Я тебе клянусь, я не крыса!

Яр недружелюбно рассматривал его в упор. У него был вопросительный взгляд, словно он ждал, что решит Паша. Его устроит любой исход. Паша-друг или Паша-предатель — лишь бы определенность. А разочарование в людях — это не стезя Яра, друзей у одиночек не бывает.

— Последнее дело тоже было от тебя.

— Вспомни, кто она! — Паша поднял вверх указательный палец. Лицо стало каменно-невозмутимым и жестким, но выглядело это скорее забавно. — Подружка Амина! И лаба его работает, может, не во мне дело, а?

— А кто такой Амин? — спросила я.

Оба не ответили.

Я слышала о загадочном Амине уже не в первый раз. Говорили о нем так, словно это важная птица, так может в нем дело? Нет, будь все так просто, Яр бы уже решил проблему. Дело в чем-то еще…

— Ладно, — решил Яр и отвернулся. Павел выдохнул, когда тот оказался к нему спиной и смахнул со лба вполне реальную испарину. — Съездим к Амину… Посмотрим, что с лабораторией. Если ты мне соврал…

Он не договорил, но по тону мы оба поняли намек.

За предательство Яр спустит шкуру без лишних сантиментов.

Глава 46

— Кто такой Амин?

Я спросила сразу, как мы вернулись в машину.

Яр сосредоточился на дороге, ответа я не дождалась. Я думала, он совсем не ответит, и отвернулась к обочине, как вдруг он сказал:

— Без разницы. Это не он.

— Ты уверен? Судя по рассказам, тип неприятный…

— Так и есть, — согласился Яр. — Сейчас заедем в лабораторию и к его подружке. Теоритически Паша прав… Катализатор могли изготовить там. Я давно не следил, что там происходит. Нет, сначала к подружке…

— Яр… — пробормотала я, заподозрив, что Амин — это тот, кто занимал место до него.

Я не договорила: это не мое дело. Что дадут подозрения?

Яр выжал газ, проскочив перекресток перед «красным». Мы удалялись от центра. Еще несколько поворотов и мы остановились перед кирпичной девятиэтажкой — стандартной для местной застройки.

Двор утопал в зелени.

Прежде чем выйти, Яр предупредил меня:

— Сейчас мы пойдем к этой женщине. Я уже говорил, что занимаю лидирующее положение… Из-за этого она может вести себя неадекватно. Не пугайся.

— Неадекватно? — с подозрением спросила я. — В каком смысле?

— Я ей помог и неплохо, а сейчас иду ее обвинять, — пояснил он. — У нее может случиться истерика.

Яр выбрался из машины первым, затем помог мне — уже второй раз. Оказалось, это приятное ощущение, когда мужчина открывает тебе дверцу автомобиля. Я взглянула в его красивые глаза и улыбнулась.

В его исполнении это выглядело естественно. Яр чувствовал себя в своей тарелке, ухаживая в мелочах. Он не играл — был таким, и кажется, даже не замечал собственных небольших знаков внимания. Они вырывались у него автоматически.

Подружка Амина жила на первом этаже.

Дверь она открыла почти сразу, и Яр толкнул ее, отшвыривая хозяйку вглубь темной прихожей.

Почему-то я ожидала увидеть юную особу. Наверное, меня сбило с толку слово «подружка». Женщине, выставившей перед собой руки, будто она защищалась от смертельного удара, было не меньше пятидесяти.

— Яр! — взвизгнула она.

В квартиру он вошел первым, и она попятилась, съежившись. Я прикрыла за собой дверь и привалилась к косяку, с интересом наблюдая за происходящим.

Женщина испуганно пятилась. В глазах изумление — она не ожидала от Яра агрессии. Я и сама не ожидала: его походка, пластика движения изменились, словно у него были мышцы там, где у нормальных людей их не бывает. Этот шаг я встречала только у крупных кошачьих. Так они подходят не к добыче — к конкуренту.

И Яр чувствовал, что он сильнее.

— Ярчик, солнышко, — пробормотала она. — Не надо…

Она отступала по коридору, дальше он был залит светом — косые лучи падали из комнаты. Я смогла разглядеть детали.

Это была яркая блондинка со следами недорогой пластики на лице. Тот сорт женщин, что в юности считают красоту главной ценностью и не могут смириться, когда она уходит. Цепляются за нее, не замечая, что каждая следующая попытка хуже предыдущей.

Щеки и овал лица выглядели дряблыми, и тонна румян и пудры не спасала ситуацию. Веки оперированы — это видно, а брови вразлет шли к вискам. Вокруг глаз густо размазаны синие перламутровые тени. На женщине были непопулярные джинсы-клеш — привет из далекой молодости, и блестящая голубая рубашка.

— Ярчик, Ярчик, — прокуренным голосом, но визгливо зачастила она.

— Ты кое-что не сказала, Наталья, — сообщил он, загнав ее в конец короткого коридора. — Как бывшая любовница Амина ты не могла не знать его врагов. Один из них в городе, не так ли?

— Ярчик, ты неправильно понял, — заныла она. — Солнышко, когда это было? Столько воды утекло! Его самого на свете нет, а ты хочешь, чтобы я врагов его помнила!

Она выставила перед собой пухлые кисти рук. Унизанные кольцами пальцы ощутимо дрожали.

— В городе или нет? Ты хочешь, чтобы я перебил тебе хребет?

— Что ты, Ярчик… — глаза округлились, угрозу она восприняла всерьез. — Я все-все расскажу, не сердись!

На кухне Яр позволил ей сесть. Наталья долго приходила в себя — попила воды из стакана, который пришлось поднести мне.

Теперь она думала и нервно крутила кольца на пальцах.

— Ну? — зарычал Яр. — Ты пришла ко мне, просила спрятать. От кого ты искала защиты? Это кто-то из прошлого Амина?

— Откуда ты узнал, солнышко? — прошептала она.

— Донесли, что его лаборатория открылась. А о ней только старые соратники знали, и враги. От соратников ты бы не пряталась, верно? За кого ты меня держала, сука?

— Ярчик, милый, — заскулила она, и я поняла, о чем предупреждал Яр.

Она поджимала ноги, съежившись, плаксиво хныкала и всем видом умоляла пощадить убогую. Неадекватно — еще мягкое слово. Но деваться ей было некуда.

— Прости, дуру, — зашептала она. — Прости, сынок…

— Я тебе не сынок! — огрызнулся Яр, я впервые увидела, как он злится. — Рассказывай!

— Амин много нажил врагов… — тихо сказала она. — Но сюда приехал тот, кого я не ждала… Артур Лайне, слышал про такого?

— Нет, — Яр нахмурился.

— Тебя тогда тут не было, — пояснила она. — Он у Амина химиком был. Хорошим. Но из-за Артура плохая история вышла. Ты знаешь, что Амин и Лика не ладили? Это из-за него.

— Он волк? — нахмурился Ярцев.

— Нет, что ты. Артур без формы, — она противно усмехнулась толстыми губами, словно услышала что-то смешное. Капризное выражение лица подошло бы девочке, но не тете за пятьдесят. — Амин совершил плохой поступок, — она опустила глаза. — Спорный. Десять лет назад убил его семью.

— Амин убил? — переспросил Яр. — За что?

— Так ведь Артур неполноценный. Повздорили они как-то… по работе… Крепко, Яр! Амину всегда не нравилось, что в его городе живут ущербные. Артура он при лабе держал, мирился. Потом сказал, достал его Артур сильно, пустил он его в расход с семьей вместе.

— Никогда об этом не слышал.

— Никто бы тебе не сказал, — она заискивающе улыбнулась, словно извинялась за тайны. — У него дети были… Но ты же знаешь, Яр… Чтобы за кого-то вступиться, нужно шкурой рискнуть… А зубы у Амина страшные были… Всех рвал.

— Знаю, — лицо, обычно светлое и безмятежное, помрачнело.

— Я думала, Артур мертв, пока три недели назад он не прижал меня на выходе из дома, — Наталья опустила глаза. — Искал Амина. Я честно сказала, мол, конец ему, теперь ты на его месте… Артур пришел в ярость. Я не знаю, как, еле сбежала и пошла к тебе. Яр! — она умоляюще смотрела в глаза. — Прости, что вывела на тебя случайно. Мне некуда было пойти, не к кому обратиться…

— Заткнись, — оборвал он ее.

Наталья всхлипнула и затихла.

Спрятав руки в карманы, Яр выпрямился и уставился в пространство, размышляя. Я не понимала, как замешан в этой истории Яр, но разгадка лежала в прошлом этого Артура и загадочного Амина.

— Можешь нас свести? — негромко спросил он. — С Артуром.

— Что ты, — испугалась она. — Я не знаю, где он!

— Что ему надо?

— Амин, — глухо ответила она и деликатно вытерла нос бумажной салфеткой.

— Амин мертв! — разозлился Яр. — Что нужно от меня? Месть? Плата? Ему некому мстить! — распсиховался он и швырнул кружку, стоящую на столе на пол. Она разлетелась вдребезги о кафельный пол. — За что он убил моего сына? Я не отвечаю за действия Амина!

Он резко отвернулся, склонил голову и как тогда, в машине, прижал пальцы к переносице.

Следующие слова звучали спокойно:

— Как его найти?

— Что ты, Ярчик. Не знаю! Спроси Лику, она знает все!

Яр коротко ругнулся и вышел из кухни. По энергичным движениям было ясно, что он злится. Из комнаты донесся его голос — он кому-то звонил. Затем возгласы стихли и он захлопнул дверь, чтобы не подслушивали.

Я осталась наедине с Натальей, чувствуя неловкость.

— Хочешь чаю, девочка? — залебезила она. Я пожала плечами, как-то глупо пить чай у той, из которой твой любовник чуть не вытряс душу, но Наталья сразу вскочила и бросилась к плите.

Тетка был неприятная, а чай и того гаже — из пакетика. Зато у него был свежий аромат мяты.

— А ты девушка Яра? — приветливо спросила она.

Я пожала плечами, пробуя чай. Черт его знает, кто я.

— И правильно, — горячо одобрила она, похлопав по моей руке. Из-за неудачной пластики и страха улыбалась Наталья не очень убедительно. — Давно пора, а то один…

Я не верила, что такой мужчина может быть один. На принципиального одиночку Яр непохож. Нелюдимый, самодостаточный, но слишком любит секс, чтобы избегать женщин.

Да и сын у него не с потолка взялся.

— Почему один?

— Пусть сам расскажет, — внезапно заюлила Наталья, пряча глаза. Она не тайну скрывала — боялась, что длинный язык доведет ее до беды. — Из-за бывшей… Не бери в голову.

На кухню вернулся Яр, кивнул, мол, уходим.

Заметив, что я пью чай, подсел к столу — решил подождать, пока закончу. Наталья испуганно затихла. Сжавшись в напряженный комок, она даже не подумала предложить чай и ему.

— Пойдем, — вздохнула я, отодвигая чашку.

В машине он не проронил ни слова, быстро пристегнулся и вырулил на дорогу. Я начала узнавать улицы: мы возвращались тем же путем.

— Куда мы едем? — удивилась я.

— Везу тебя домой, — коротко и жестко ответил Яр.

— Мы же в лабораторию собирались… Яр, в чем дело? — я схватила его за рукав.

— Съезжу туда один, — пояснил он холодным и чужим голосом. — Если они правы и лаборатория снова работает, нам лучше не рисковать. Я не знаю, что сделает этот Лайне…

Незаконченное «что он сделает с тобой» повисло в воздухе.

При чем тут я, постойте.

Я этого Амина в глаза не видела, и знать не знаю, кто он.

— Яр, — я робко потянула его за рукав пиджака. — Кто такой Амин, о котором вы постоянно говорите?

— Амин? — невесело усмехнулся он. — Мой отец.

Глава 47

Секунд десять я с открытым ртом ждала, что Яр рассмеется и скажет, что это шутка.

А ведь они говорили, что раньше доминировал Амин, потом Яр занял его место… Город по наследству перешел от отца к сыну… И это лицо: с неуловимо-восточным флером, пусть и не явным, но непривычным для нашей местности.

В Яре отчетливо присутствовало что-то арабское.

— Постой… — пробормотала я. — Я ничего не хочу сказать, но… Почему тебя зовут Ярослав Ярцев? И у тебя глаза голубые.

— Имя я получил от матери, — мой вопрос ему не понравился, лицо стало черствым. — Как и некоторые черты внешности. Еще вопросы, Рита?

— Прости…

— Он меня не признал, — сообщил Яр и закрутил головой — мы подъехали к сложному перекрестку. Чтобы услышать продолжение, мне пришлось подождать, пока он не разберется с дорожной ситуацией. — Мать бросил. Она сама меня вырастила.

По обрывочной информации я поняла, что Ярцев встречался с отцом, но давить не стала. Яр отрывисто сообщал голые факты без эмоций, а это говорило как раз о том, сколько пережито.

— А тебя почему не признал? — нахмурилась я. Сначала подумала, что этот псих, посчитал сына ущербным… Но зверь у Яра был и еще какой, раз столько лет он удерживал «вершину горы».

— Откуда мне знать? — огрызнулся он. — Не хотел фамилией разбрасываться. Как Амин говорил, на всех ее не хватит. Рита, не хочу об этом… Я Амина не любил.

Я вздохнула: такие истории всегда тяжело слушать, но у него хотя бы была мама. У меня и ее не было. Не то, что отца.

— А что с ним случилось? — заинтересовалась я.

— Был убит, — сухо сказал Яр, сосредоточенно наблюдая за светофором. — Семь лет назад.

Он очень пристально следил за «красным». Всем не терпится дождаться «зеленого», но лицо стало слишком напряженным. Яр даже зубы сцепил жестче, и некрупные желваки выступили на челюстях. Видно, какие-то сыновьи чувства были, раз ему неприятно вспоминать…

Что же стало с убийцей?

Я нахмурилась, обдумывая, нет ли здесь связи — слишком сильно кто-то не любил эту семью. Так почему бы не тот, кто убил его отца?

— Яр, так может его убийца сейчас на нас охотится? — предположила я. — Ты об этом думал?

— Нет, — отрезал он. — Забудь, смерть Амина здесь ни при чем.

— А что тогда при чем? — разозлилась я.

Он обрубал каждую ниточку, когда их и так почти не было.

— Я его убил.

— Что? — поперхнулась я.

— Я убил Амина, — терпеливо повторил Яр. — Соболезнования не нужны.

Меня охватил ужас на первобытном уровне. У меня отца не было, но такие признания пугают. Родители — самое близкое, что есть у человека, самое главное. Я бы… Я бы никогда не смогла, какими бы ни были отношения…

— За что? — пролепетала я.

— За то, что не освободил дорогу, — пожал Ярцев плечами. — Мне он не нравился, обидел мать. И когда окончательно мне надоел, я приехал, выследил его и придушил.

Яр взглянул на меня и кривовато улыбнулся. Глядя в эти невинные глаза, мне нечего было ответить.

Я сглотнула, пытаясь прийти в себя от шока, и отвернулась к окну. Ярцев посчитал разговор оконченным и оставшийся путь мы проделали молча.

Убил отца… Это в голове не укладывалось.

У Яра свои понятия о семье. По сыну скорбел тихо, отца задушил, по рассказам Натальи что-то с бывшей у него неладно было.

А ко мне у него какие чувства?

Я уверена, что у него что-то есть в сердце? Что оно вообще живое? Или для таких, как он это нормально?

Яр затормозил во дворе.

— Иди домой, — он наклонился, собираясь меня поцеловать. — Скоро буду.

Я тоже перегнулась через рычаг и легко прикоснулась к губам Яра. От кожи еще пахло персиком и пачули. Аромат мгновенно вызвал воспоминания о прошлой ночи: о сладком сексе в постели, о пикантном — в душе. Оба были разными, оба мне нравились, пусть это отличается от всего, что я делала с мужчинами прежде.

Как хотелось прильнуть к нему… Никуда не отпускать, а запустить пальцы в волосы и шепотом уговорить никуда не ездить, а со мной подняться домой. Увести его в постель. Наверное, у меня бы даже получилось, будь у меня больше смелости или природной женской раскованности.

Я шестым чувством улавливала, что смогла бы увлечь его за собой куда угодно.

Но я отпустила его, как поступила бы обычная женщина, прощаясь с любимым. Провела ладонью по щеке, улыбнулась, еще ощущая его губы на своих — хотя бы мысленно, и выбралась из машины.

Яр проследил, чтобы я вошла в подъезд. Он дал мне запасные ключи, но уже был в каких-то своих мыслях.

В квартиру я подниматься не стала. Улыбнулась консьержу, подождала несколько минут — чтобы «ягуар» скрылся из виду, и вышла обратно на сонную летнюю улицу. Скоро тополя начнут сыпать пухом, а пока хорошо.

Я глубоко вздохнула и пошла к автобусной остановке. Близость дороги привела в чувство — движение всегда меня отрезвляло. С обочины удушающе несло выхлопами, но я смогла поймать свободное такси, которое по счастью, оказалось весьма бюджетным, и продиктовала адрес.

Я ехала не за Яром. У меня было другое дело.

И разговор об Амине о нем напомнил. Я сама пила катализатор и не стала ни зверем, ни трупом. Я потомок оборотня, не получившая формы, и мы уже решили, что это мой папаша отличился … Но вопросы еще оставались и немало.

Я хотела задать их маме. И ответы я хочу знать прежде, чем увижу Яра в следующий раз.

С мамой я хотела поговорить, как с женщиной.

Она с таким мужчиной встречалась, забеременела и по какой-то причине осталась одна. Меньше всего мне хотелось повторить ее судьбу. Наоборот, от такой же истории я бы бежала, как от огня. Забеременеть не пойми от кого, остаться одной — в моей ситуации хуже участи не придумаешь. Хотя… Он бы все равно не прижился. Вряд ли. Очень вряд ли. Но и на место мамы я не хочу. Когда она забеременела мной, у нее была семья, хотя бы родители — мои бабушка и дедушка. У меня никого. Я не имею права на беспечность.

После стольких выкидышей мне такое счастье не светило, но дело не только ведь в этом. Не только.

Я хочу знать — это у них со всеми женщинами, черт возьми, или так случайно вышло? Почему они с мамой разошлись?

И чего мне ждать после нашего бурного романа? Резкого охлаждения или продолжения любви?

Я хотела второго.

Но ведь Яр не просто так столько времени живет один.

Глава 48

Увидев меня снова, мама испугалась.

Я была готова к этому. Сколько бы тебе ни было лет, а хочется, чтобы мама была тебе рада. Но я навсегда останусь «принесенным в подоле» нежеланным ребенком. Ошибкой молодости, о которой лучше бы забыть.

— Я поговорить, — пояснила я. — После этого сразу уйду, обещаю.

— Что ты, дочка… — пробормотала она, шире распахивая дверь. Она всегда так делает. Я только сейчас поняла, что стоит ее поймать на нелюбви, она сразу же пыталась доказать обратное. Но нелюбовь, как и любовь не спрятать.

— Не надо, мам, — попросила я. Наигранное радушие резало сердце хуже откровенной неприязни. — Чем скорее ты все расскажешь, тем скорее уйду… Даже заходить не буду. Пойдем, посидим на улице.

Она согласилась, подумав.

Лицо без маски «любящей мамы» сразу расслабилось и стало простым. Во дворе мы расположились на скамейке под шикарной ивой. Две женщины не связанные родственными узами, мать и дочь только на бумаге, которую и ту давно потеряли. Соседка, старшая родственница, кто угодно, но не мама… Странно, но это перестало причинять боль.

Кажется, и ей тоже. Неизвестно, что жрет быстрее — страдания брошенного ребенка, или маета бросившей матери. Это всем отравляет жизнь. Нормальным людям, я имею в виду.

Мама достала пачку сигарет и предложила мне.

— Не курю.

Она вытянула тонкую сигарету с золотистым фильтром и раскурила. Никакой натянутости или напряжения. Мама играла пачкой в руке и смотрела под ноги на муравьев, снующих в пыли.

— Что ты хотела узнать? — лицо стало серьезным и слишком взрослым. То выражение лица, которое безошибочно указывает, что человеку пришлось хлебнуть в жизни.

— Кто он на самом деле. Отец, — пояснила я, хотя, думаю, она и так меня поняла.

— Я рассказывала, — она тепло улыбнулась. Мне совсем не нравилось, что мама снова нацепила свою защитную маску и играет в дочки-матери.

Мне это так надоело, что я спросила прямо:

— Мам, за что ты меня так не любишь?

Она растерялась и испугалась, словно ее раскрыли. Можно подумать, я никогда этого не улавливала. Нет, я всегда чувствовала это, мама. Хуже только пощечина и то не всегда.

Мамина рука задрожала, она горячо и жадно затянулась. Успокаивала нервы, как будто сигарета поможет. В больных глазах появились слезы.

И тут меня кольнула догадка. Чтобы невзлюбить собственного ребенка, причина должна быть серьезной…

— Я ошиблась, — резко сказала она. — Ошиблась в нем. Не суди меня, дочка. Я люблю тебя, просто… Прости, твой отец… Он…

— Он не был человеком, — закончила я.

Мама резко выдохнула и бросила сигарету. Она спрятала лицо в ладонях и зарыдала: глухо, тяжело и безнадежно, словно копила боль все эти годы и наконец, позволила ей прорваться наружу.

Наверное, я была первой, кто сказал ей это вслух.

Она плакала долго и я ей не мешала. Постепенно мама успокоилась, закурила снова и нервно встряхнула рукой, чтобы потушить спичку.

— Не был, — признала она мрачно, словно гвоздь в крышку гроба забила. Спичка не хотела гаснуть, и она ткнула ею в скамейку. Пальцы уже не тряслись — ходили ходуном.

Понимаю, мама, я тоже спала черт знает с кем. В этом нет ничего постыдного.

— Сколько мне лет было? Мозгов ноль! Рита, мне он безумно нравился, я ради него из дома ушла…

— От бабушки?

— Да. Он старше был, они бы его не приняли. Я сначала ничего не знала. Как ты догадалась, Рита? Ты… Ты тоже?..

— Нет, — усмехнулась я. — Не бойся, мам. Как мне сказали, у меня нет формы. А у него была?

— Что это? — искренне удивилась она.

— Облик зверя.

— Была, — мама отвернулась, несколько раз затянулась и затушила окурок о край скамейки, как и спичку. Она нервничала и никак не могла успокоиться.

Я подумала, а каково ей было? Встретить прекрасного парня и узнать, что он не человек. Понести от него, остаться одной не имея возможности ни с кем поделиться страхами, рассказать… Иначе ведь пальцем у виска покрутят.

Жить и твердо знать, что где-то рядом неизвестный мир, полный опасностей, и ты принесла оттуда дочь. Которую сама теперь боишься.

— Какой у него был зверь? — я даже подалась вперед. Если он был у отца, то я могла унаследовать его хотя бы гипотетически.

Лана же как-то получила форму всего четыре года назад. Может и у меня получится. Не знаю, за каким хреном она мне, но казалось, так я стану ближе к Яру… Мне все еще хотелось кого-нибудь обрести. Семью.

— Не знаю, — пробормотала мама. — Серьезно, Рита. Я ни разу не видела, только начало, как он начал… Ну…

— Превращаться, — подсказала я.

Жаль, что она не видела его в полной форме. Наверное, сама не выдержала, когда он начал перекидываться и это стало финальной точкой их скоротечного романа.

— Рит, это такой кошмар, я думала, с ума схожу… С него шкура заживо слезала, весь в чем-то, из него жидкость текла…

— Слизь, — пояснила я. — Я знаю, мам.

— Ты что, видела? — испугалась она. — Ты с ними связалась?

Я приоткрыла губы собираясь сказать: я влюбилась, мама… Она догадалась обо всем по моему лицу.

— Рита, да? — она наклонилась ко мне, пытливо заглядывая глаза. — Ты с таким встречаешься?

— Он хороший…

— Рита! — выдохнула она, хватая за руку. Мамины пальцы — мягкие, вдруг стали хуже стали. — Риточка! Не надо, им нельзя доверять. Он меня беременную бросил, одну, на произвол судьбы. Мне пришлось вернуться к бабушке… Мне так страшно было… Ты же замужем, а как же твой муж!

— Объелся груш, — буркнула я. Нравоучений от мамы я не заслужила. — Яр мне помог.

— Рита, так нельзя! — она тяжело вздохнула. — Потянуло все-таки… Ну что ж… Так наверное и нужно, что мужика среди этих нашла… Может, тебе больше повезет.

Она расстроилась, словно я ее огорчила. Меня это неприятно удивило. С какой стати ей за меня переживать, а мне отчитываться, если мы почти чужие друг другу?

Она меня не растила, но хотела указывать, как мне жить.

— Я его люблю, — ответила я и поднялась. Ноги на неудобной скамейке затекли, теперь их покалывало иглами. — Мне пора, мам. Я хотела только про отца узнать.

Мама остановила меня за руку и наморщила лоб, свела брови вместе — словно выражением лица пыталась вымолить прощение.

— Прости, Рит. Я так старалась забыть…

— Ничего, — ответила я и улыбнулась на прощание, сухо, но абсолютно спокойно. — Спасибо, что рассказала. Ты знаешь, где его можно найти?

Она искренне и с сожалением покачала головой, и я пошла по тропинке вдоль дома к остановке. Я не была разочарована или раздавлена, напротив — мне стало легче. Грустно, что собственная мама тебя бросила, но я понимала, почему она так поступила.

Я понимаю, что она пыталась забыть… А забыть историю удалось бы только со мной. Она оставила меня бабушке и сбежала — от дочери, рожденной от неизвестного монстра. Вряд ли мама знала, кто он. Конечно, я ее пугала.

И родителям она ничего не сказала: а как рассказать, что родила не от человека? Как такое вообще можно сказать?

Вот она и бежала из семьи, от нас — от меня.

Жаль, что так вышло, но поздно что-то менять. В ее жизни я точно ничего не исправлю. Мама дала понять, что это он ее бросил, но к моему роману с Яром это не имеет отношения. С ним лучше все выяснить самой.

А если я, как и она когда-то, встретила и влюбилась в оборотня, это не значит, что я повторю ее судьбу. Не значит! Я отчаянно, до боли сжимая кулаки, надеялась, что со мной такого не случится.

Надеялась, что он полюбит меня.

Что я не стану брошенной, как мама.

Глава 49

Неважно, что случилось в лохматые годы, когда сейчас зубастая тварь пытается откусить тебе задницу.

Голове было о чем болеть, кроме как о маме.

Я планировала выйти к остановке и там поймать машину, но заплутала. Микрорайон был полон абсолютно одинаковых домов. Вместо тротуара я пошла по стихийной тропинке между высоких декоративных кустов, и теперь расплачивалась.

Затем я заметила, что за мной идет странный парень в черном. Зачем ему тащиться следом? Я заблудилась, а его чего носит меж гаражей и деревьев?

Я оттолкнула от лица гибкие ветки плакучей ивы, которые тянулись прямо к глазам, и скосила взгляд, пытаясь в отражениях окон увидеть парня — преследует или нет?

Сердце билось, как пойманная в кулак синица.

Я не сказала Яру, куда пойду… За маминым домом могли следить, если установили, что мы семья, пусть с разными фамилиями. Это не так сложно.

Преследователь выглядел мрачно: черные джинсы, футболка, кожаный ремень с пряжкой, черные кроссовки. Молодой, с поджарой фигурой, он двигался легко, с одинаковым темпом, словно привык много ходить. Черные волосы, зачесанные назад, были завязаны в крошечный хвостик. Приметно.

Я решила свернуть за угол дома и свалить в более оживленное место. И уже начала забирать влево, через газон, как вдруг путь мне загородил еще один парнишка.

Я застыла, как вкопанная, таращась, затем оглянулась на второго.

Он тоже остановился.

— Приветик, — сказал он и белозубо улыбнулся. — Помнишь меня?

Я рассмотрела юное лицо с сизыми щеками, словно он брился накануне.

— Простите, нет, — пробормотала я, пытаясь его лихорадочно вспомнить. Или это давний-предавний и абсолютно безопасный знакомый, с которым мы случайно столкнулись в мамином районе?

Бежать или орать?

— Яр за вами послал, — неожиданно сообщил второй. — Просил привезти.

Я уже набрала воздуха для вопля, но этой репликой он сбил весь настрой.

А вдруг правда?.. Ну нет, я к ним в машину не сяду.

— Я сама доберусь, — любезно ответила я, пятясь. — Не беспокойтесь.

— Ага, — в тон сказал первый. — В мешке и по частям. Завязывай, красавица, а то мы твоего Яра освежуем, давай, дуй в машину. Не ссы. Пойдешь сама, не тронем.

В руке появился шокер. С громким треском он пустил электрическую дугу между зубцов.

— Вперед, если заряд не хочешь, — велел он.

Со всех ног я бросилась влево и проломилась через кусты. По моим прикидкам где-то там находилась детская площадка, а значит, и люди.

Но меня догнали одним прыжком и зажали рот. Я зажмурилась, ожидая, удар тока в бок, но ничего не случилось. К нему присоединился второй парень. Меня потащили в кусты, за которыми обнаружилась машина, припаркованная прямо на газоне.

Дверь приглашающе открылась изнутри.

В салоне угадывался женский силуэт: тонкий, девичий, со странной прической убранных наверх волос — почти в ирокез. Я начала упираться.

Лица не разглядеть, но прическу я узнала. Это была Лана, а раз она здесь, то окружили меня волки, с которыми у нас с Яром очень плохие отношения…

— Что встала! — мне прилетело в спину, пинком зашвыривая в салон.

Меня снова похитили. И на этот раз все могло закончиться паршиво.

Лана пакостно улыбнулась, обрадовавшись встрече.

На ней были колготки-сетка и пышная короткая юбка. Босоножки оказались на высоченных толстых каблуках, а ремешки оплетали ногу чуть ли не до колен. Топ тоже черный и открытый. Она напоминала черного лебедя, если бы не лицо, наполненное злостью и презрением. Вот оно бы больше подошло вороне.

Она источала ароматы дыни и яблока — сладких недорогих духов, и, видно считала себя неотразимой. В ее-то возрасте пора перестать верить в чудеса.

— Рада видеть, — сказала она и задорно сморщилась. — Ну как, весело тебе с Яром?

Я настороженно молчала, отодвигаясь обратно к двери. Меня подтолкнули вперед — один из волков устроился рядом. После прошлого нападения было страшно, что он начнет распускать руки. Надеюсь, при женщине не станут.

— Погнали, — он врезал кулаком в спинку водительского кресла, и машина рванула из кустов.

Очень хотелось узнать, где Яр, но я не рисковала задавать вопросов. Не обращают на меня внимания — уже хорошо. Они что-то тихо обсуждали между собой — не меня, что-то личное. Лана хихикала.

К сожалению, обо мне быстро вспомнили.

— Приехали, — заливисто засмеялась Лана, когда машина начала тормозить. — Честно, не завидую тебе подруга… Хотя если Яр тебя на четвереньки ставил, то завидую. А в остальном нет.

— Я тоже могу, — оживился черноволосый парень и Лана зло фыркнула.

— Я пошутила, придурок! Ну давай, пошла! — она врезала мне в плечо, заставляя вылезти из машины. — На выход!

Лана сразу же выбралась из салона вслед за мной.

На своих каблуках она шла филигранно, но слишком сильно качала бедрами. Такая обувь больше для работницы шеста подойдет, чем на каждый день.

Я уже поняла, куда мы прибыли: в дом Лики.

В том, что эти ребята выполняли ее приказы, я не сомневалась.

Мы прошли через пустой двор и поднялись на крыльцо. Лана уверенно открыла дверь своим ключом.

— Привезли! — звонко крикнула она в прихожей и повела меня в знакомый зал.

На этот раз музыка не играла, но гостей пригласили. У стены стоял стол с закусками, публика пила шампанское, но без особого веселья — так, время убить. Хозяйка позвала их не на праздник. Все чего-то ждали.

Она стояла у камина — даже в этот летний день он был разожжен, и бросала туда обрывки бумаг. Не вовремя жечь письма, когда народа полный дом. Прощанию с пошлым нужны одиночество и светлое состояние печали. Иначе оно не уйдет.

Заметив нас, Лика обернулась.

— Госпожа, — прошептала Лана и даже слегка поклонилась, то ли пытаясь подлизаться, то ли правда боготворила. Это возможно если учесть, что в прошлый раз Лика заступалась за нее перед Яром.

Она бросила в огонь последний клочок бумаги и взглянула на меня.

Я ожидала злорадства, но лицо было спокойным. Даже слегка печальным, будто у нее и впрямь приступ ностальгии. Лика медленно выпрямилась, откидывая рыжеватые волосы на спину. Высокая, некогда красивая, сегодня она выглядела куда более дряблой, словно курс гиалуроновой кислоты в этот раз не помог.

— Ты меня еще благодарить будешь, — негромко сказала она и взяла бокал, который до этого стоял на полу перед камином.

Для этого она грациозно присела, будто сделала книксен, и изящно выпрямилась. На ней были узкая юбка сливочного цвета и лодочки в цвет. Очень элегантно.

— Где Яр? — спросила я.

Мягко говоря, я ожидала не такой встречи.

— Яр? — она удивленно приподняла свои яркие осенние брови. — Он еще не знает, что ты здесь. Ждем.

Лика отошла к дивану, пригласив меня кивком. Мы устроились на угловом кожаном «красавце» с пышными подушками и заклепками, но с разных краев. Садиться рядом, точно мы подружки, не хотелось.

Мне предложили шампанское, но я не взяла. Официант поклонился и отстал. Вышколенный, лучше бы даже администраторша из «Магнолии» не выдрессировала.

Лика откинулась на спину, поправив блузку — красную в черный горох, пышную на груди, но с поясом на талии. Сколько бы ей ни было лет, а красивой фигуры у нее не отнять. Я вдруг поняла, кого она мне напоминает: гипотетическую жену Яра. Ту самую, которую я ему придумала когда-то. И представляла примерно такой — роскошной и красивой, только молодой. Глупые фантазии.

А она не жена ему — враг. Грозный и жестокий.

— Яр кое-что сделал, — сказала она, отпивая шампанское. — Кое-что плохое. Он разгромил нашу лабораторию, потрепал моего человека. Так что мы хотим его увидеть. Я надеюсь, ты ему дорога хоть на крошечку, иначе он может не прийти… Тогда я отдам тебя Артуру.

В ее устах «крошечка» прозвучала очень мягко и нежно, словно речь шла о чем-то хорошем.

— Артуру? — спросила я.

— Он попросил тебя, — пожала она плечами, словно ей плевать, зачем я ему сдалась. Хоть оттрахать, хоть снять шкуру на чучело — Лике неинтересно.

Она хотела добавить что-то еще, но передумала. Начала качать ногой, чтобы отвлечься. А она нервничает. Боится Яра? Или Артура?

И чем это грозит мне, что со мной сделают?

— Зачем я ему? — насторожилась я.

— Заткнись, а? — предложила Лика, глотнув из бокала, но все-таки сообщила. — Он хочет всё, что принадлежит Яру. Тебя в том числе.

Глава 50

За что Яр так провинился?

Вроде бы наоборот — помог этому Артуру, отправив своего полоумного отца на тот свет. А претензий к нему больше, чем, собственно, к Амину.

С другой стороны, Яр лишил его сладкой мести… Кто этих психов разберет. Но почему на меня все шишки?

Лика с интересом на меня глядела. Особенно, на лицо. Я чем-то ей не нравилась. В чем дело, я поняла, когда она поправила волосы и сказала:

— Ты не красотка… Но чем-то бывшую его напоминаешь.

— Бывшую Яра? — пролепетала я.

Лика кивнула и подняла брови, приглашая к светской беседе. Почему-то ей не терпелось поделиться историей, будто она заготовила гадость.

— Ох и сукой она была! — расхохоталась Лика. — А что у них с Яром было!

Да она просто издевается. По мне видно чувства к Яру? Или всем очевидно, что такая простушка, как я, не могла не влюбиться в такого мужчину, как он?

— Тебе, девочка, ничего не светит.

Лика на мгновение коснулась моей руки, утешая. Она откинулась обратно на мягкую спинку дивана. Кожа неприятно скрипнула, словно рядом змея, а не человек.

— Пойми, — продолжила она. — Он свою любил. До сих пор любит ту, которой ребенка сделал. А она зачала и его прогнала. Яр так и не женился, все ее ждет.

— Бред, — сказала я.

— Бред? — переспросила Лика. — Разве то, что я говорю похоже на бред? Она настоящая была, матерая самка, а ты кто? — она демонстративно осмотрела меня с головы до ног. Взгляд намекал, что рядом со мной выиграет даже навозная муха. — Ему все равно, кого драть, тебя или твою шубу. Шуба даже предпочтительней, хотя бы молчит. По-настоящему он по своей бывшей сохнет, это все знают.

Она глотнула шампанское, отвела глаза, продолжив мысль, но как будто больше для себя:

— Может, и не придет даже… Тогда Артуру тебя подарю. Вот так!

Говорили, что у Лики вышел из-за этого Артура конфликт с Амином.

Я так и не поняла почему, если к Ликиной стае он не относился. Я бы решила, что они бывшие супруги, но у Артура была жена, дети…

— Кто он вам? — прямо спросила я.

Лика недоброжелательно взглянула на меня, но ответила:

— Мне никто. Мать его жены была волчицей.

Хорошая это новость или плохая? Рассматривая холодные глаза Лики, я решила, что не очень. Родственные связи у них крепкие, как я поняла, пусть и десятая вода на киселе.

Вдруг от дверей кто-то крикнул:

— Яр приехал!

Лика подобралась и поднялась, знаком показывая мне остаться на месте.

Я развернулась и припала к спинке дивана, вытянувшись в сторону входа в зал всем телом. Мне очень хотелось его увидеть.

Яр вошел спокойно, не торопясь, рассматривая толпу, которая начала стягиваться в центр зала. Гости Лики сгрудились между ним и хозяйкой, то ли прикрывая ее, то ли жаждая попробовать моего любовника на зуб.

Он постоял на пороге и пошел к Лике спокойным шагом. Даже руки сунул в карманы брюк. Изящное гибкое тело напряглось, да и Лика подобралась, отступая. Ее стая окружила Яра, как шакалье, чувствуя страх хозяйки.

Он нашел меня взглядом и еле заметно улыбнулся.

— Что тебе от нас надо? — полузадушено, давясь от ярости, спросил он Лику. Тон резал контрастом.

— Ты много на себя взял, — ее голос, поза были уверенными. — Унизил одну из нас. Я хочу, чтобы ты оказался на ее месте.

Яр усмехнулся и обвел их взглядом.

— Хочешь, чтобы я выпил при вас катализатор? — он вел себя так, будто услышал злую, но забавную шутку.

— Именно так, Яр. Тебе придется.

— Заставишь меня? — он все еще смеялся, но веселье в глазах гасло. Он понял, что у Лики какой-то козырь.

— О, мой дорогой, — вздохнула она и продемонстрировала темный пузырек на ладони.

Точь в точь, какой был у меня. Неужели вещество все-таки сделали они?

— Это дал мне Артур Лайне…

— Я знаю, кто он, — перебил Яр.

Он стоял неподвижно и все еще держал руки в карманах, но тело стало слово каменным — это было видно.

Так значит, вещество — дело рук Лайне, но Яр не удивился. Для него это не новость.

— Это выпьешь либо ты, либо твоя подружка, — сказала Лика. — Новая, мощная формула. Посмотрим, что с ней станет… Ой, Яр, дорогой… А у вас уже все было? А вдруг твоя милая беременна?

Она подняла брови и извиняюще улыбнулась.

Яр молчал, оценивающе ее осмотрел, затем оглянулся. Взгляд скользил по окружившим его волкам, словно он прикидывал, сколько придется перебить хребтов, прежде чем ему вцепятся в глотку.

— Вспомни, я тоже теряла, — продолжил он. — Время неспокойное было. Меня вынуждали менять форму. Ты же не хочешь, чтобы вынудили и ее? Но мы попробуем, вдруг перекинется.

— Сука ты, Анжела, — вздохнул Яр.

Она улыбнулась.

— Сдай пистолет. Я видела, ты оружие прячешь, — она кивнула на его бок. — Давай, Ярчик. И приступай скорее, мы все ждем.

Я перестала дышать, Яр не двигался.

Из укладки выбилась прядь, упала на лоб. Яр вытащил руки из карманов и как фокусник, развел в стороны полы пиджака, показывая оружие. Пистолет он вытащил аккуратно. Музыкальные пальцы в сочетании с оружием выглядели органично, словно он с ним родился.

Будто сдаваясь, он поднял руки, матовым боком показал пистолет.

— Умница, — кивнула Лика.

Оружие у него забрал юный волк — совсем мальчишка.

— Я убью тебя за это, — предупредил Яр, в упор рассматривая Лику.

Она усмехнулась, подманила официанта и взяла с подноса чистый бокал. Яд выплеснула целиком — всю бутылочку. Боже, она сошла с ума. Лане хватило нескольких капель, да и мне тоже. Мужчину в кафе убила крошечная доза. А тут весь флакон — ему одному.

— Не пей, — пробормотала я.

Не факт что я беременна. А если и да — все равно ведь не доношу, зачем ему рисковать?

Яр никак не реагировал, зато Лика была вне себя от радости — глаза сверкали, как новогодняя мишура. Бессмысленно, пусто, но ярко. Словно ей сделали подарок.

— Ты такой джентльмен, Яр, — Лика улыбнулась. — Не ожидала. Думала, насильно придется поить.

Глава 51

Яр обвел их безразличным взглядом. Пальцы коснулись пряжки ремня, обхватили его.

— Признай, Лика, — Яр плавно расстегнул ремень. — Это просто предлог, чтобы увидеть меня голым.

Он сбросил пиджак на пол, расстегнул рубашку и вытащил ее из брюк. Раздевался неторопливо, без стеснения, словно ему плевать, что делает это перед толпой.

— Хотите, чтобы я сделал это перед вами? — Яр оглядел шеренгу гостей, с интересом наблюдавших, как он раздевается. — Наслаждайтесь.

Я прижала ладонь к губам.

Лика шагнула вперед и изящным жестом протянула бокал.

— Хватит трепаться, Яр! — с вызовом бросила она. — Пей!

Он мог бы сказать ей — я сам. Но даже я видела, что Лика не согласится.

Лану он вынудил превратиться при всех — из-за меня. Теперь они хотели, чтобы он на своей шкуре испытал, как это больно и унизительно. Он выпьет, чтобы это не заставили сделать меня.

Лика стояла с протянутым бокалом и с вызовом смотрела на него. Настойчиво вздернула брови — ну?

Яр взял бокал из рук Лики, нашел меня взглядом.

— Это меня не унизит, Лика. Не надейся.

— Еще как унизит, — ответила она. — Это тебя убить может, дорогой. Передашь привет Амину!

Яр усмехнулся и залпом выпил бокал — до дна. Не знаю, сколько там было, но я задохнулась от страха, когда последние капли исчезли в глотке.

Он опрокинул в себя яд быстро, чтобы не оставить возможностей для сомнений. За секунды — до донышка.

— Не надо, — испугалась я, когда было поздно.

От страха я перестала чувствовать руки.

— Яр! — позвала я.

Он услышал и обернулся. Яр, собранный и гордый, излучал уверенность. Его выдал рефлекс зверя. Он подобрался, словно ждал нападения… Или приступа разрывающей боли. Повернулся, переступив с ноги на ногу — не дал подобраться со спины. В расстегнутом вырезе рубашки мелькнула голая грудь.

— Я Амина не знал, — громко ответил Ярцев. — Вы мстите не тем.

Лика и стая вместе с ней настороженно молчали.

— Я вызвал его на поединок. Удавил. Вот и вся семья! Глупо считать его моим отцом. Я не отвечаю за Амина.

Яр по очереди расстегнул манжеты и сбросил рубашку на пол.

Я ощутила, что сзади кто-то стоит.

— Не вмешивайся, — прошептал на ухо тихий женский голос. — Кто-то должен это сделать или тебя в покое не оставят. Если ты беременная, лучше он, чем ты.

Я обернулась, позади стояла пожилая женщина. Она мягко опустила сухую тощую ладонь на плечо.

— У меня тоже был мужчина… — со странной смесью боли и отчаяния добавила она, и замолчала, словно с тем мужчиной случилось что-то нехорошее. Она не стала договаривать.

А меня больше занимал мой мужчина.

Обнаженный Яр стоял в кольце волков. Его не смущала нагота и численный перевес, хотя я видела, что он напряжен. Яр понимал, что происходит, да и я теперь тоже. Во время превращения он станет беспомощным. Поглощенный болью и страданием, не сможет сопротивляться. Если бы он перекидывался сам — мог бы драться. Помню это по стычке в квартире, где он выпотрошил заживо человека. Яр умел изменять себя частично, хорошо знал свое тело и свои возможности.

Но так, после яда… Он не справится, не удержит зверя в контролируемых рамках.

Никто не мог отвести от него взгляд — мы все ждали.

Целую секунду ничего не происходило, а затем Яр подавился собственным дыханием и его стошнило тем, что он выпил.

Он запрокинул голову, словно мышцы шеи скрутил спазм, как от электричества. Яр взвизгнул — сравнение близко к истине. Он дышал открытым ртом, губы кривились, трескаясь. Затем вскрылась кожа на лице и шее, груди. Все что ниже, от меня скрывала плотная толпа. Все хотели посмотреть, что с ним будет.

Я не выдержала, шагнула вперед, пытаясь обойти волков или растолкать их с дороги.

— Яр… — еле слышно позвала я. — Яр!

Меня пропустили.

Сразу же — они хотели, чтобы я видела. А для них это значило одно — волки хотели поиздеваться. Девушки захихикали над моим испуганно-растерянным видом, когда я увидела Яра.

Он опустился на колени, ладонями скрывая обезображенное лицо. Руки напряглись, дрожа. И тоже менялись. Он издавал глухие стоны, похожие на всхлипы, боролся с болью, но она оказалась сильней.

— Яр?

Мышцы двигались под рвущейся кожей, как живые. Блестящие от выступившей густой слизи, они усыхали, скручивались и выпрямлялись, формируя новый мышечный корсет. Для нового тела. Яр повалился на пол, его не держали ноги и тихо, безнадежно завыл. Звук оборвался и сменился тихим надсадным дыханием и хрипом. На паркет капали слизь и сукровица.

Я осознала, что сама дрожу. Колени стали такими слабыми, что я не могла стоять.

Яр повернулся и я увидела лицо — побагровевшее, в слизи и крови. Его словно сбил грузовик на полной скорости. Голым он выглядел не беззащитным, а жутким. Жилы и сухие мышцы напряглись, волосы слиплись от слизи. Больно… Больно смотреть!

— Перестаньте! — с надрывом крикнула я, как будто еще можно что-то исправить и обернулась к Лике. — Прошу вас!

— Да поздно уже, девочка, — усмехнулась она. — Чего ты вопишь? Лучше о себе подумай.

Как тогда, на кухне, Яр пытался сопротивляться. Пытался совладать, справиться с собой, но не мог противостоять разрушающей силе, которая насильно заставляла его рождаться заново, становиться кем-то другим.

Боевая форма рождалась из его тела, как бабочка из кокона — мучительно, страшно. Неотвратимо.

Теперь он походил на освежеванного или сгоревшего заживо. Голубые глаза в кровавой маске бессмысленно смотрели в пол. Поглощенный болью, он не видел ничего вокруг.

Смешки и издевки сыпались на него, как град.

Я бессильно застонала, кусая пальцы.

Они собрались здесь, как следует поглумиться — как надо мной когда-то. Отомстить за оскорбление, которое Яр нанес им, как они считают. Но он защищал меня.

Я подбежала к одному из диванов и сорвала тяжелое покрывало. Коричнево-золотистое с кистями и бахромой по краям. Набросила на него и упала на колени рядом.

— Яр? — я наклонилась, чувствуя запах слизи и крови. Так низко, что неловко клюнула щеку, теплую и липкую. На вкус слизь была солоноватой, скользкой. Отвратительной.

Но все равно я обняла его за плечи, пачкаясь. Тыльной стороной ладони вытерла губы и обхватила его голову, точно могла защитить от всех. Не могла. Я прижалась к нему, сама нуждаясь в защите.

Глава 52

Что это, прижиматься, спасаясь, к тому, кто не может защитить? Отчаяние, глупость?

Последняя надежда?

Яр издавал тихие беспомощные звуки боли: стоны, болезненные всхлипы.

Вдруг он начинал задыхаться. Привалился ко мне, обнял руками — слишком сильно, и я поняла, что так он борется с болью. Пальцы вжались мне в спину, носом он ткнулся в плечо.

— Яр! — я вскрикнула от боли.

Зубы прикусили мышцы над ключицей. И он явно боролся с желанием сдавить сильнее.

— Как трогательно, — усмехнулась Лика. — Отойди лучше. Не глупи, девочка, укусит.

Буквально на собственной шкуре я ощущала, как меняется его лицо. Характер хватки стал другим. Зубы острее и мощнее, выдвинулись клыки, изо рта что-то текло — слизь или слюна. Худой и голый, наполовину изменившийся, он выглядел воплощением кошмаров.

— Яр, — я запустила пальцы в волосы, влажные и липкие и поняла…

Мне нужно уйти.

Я ничем не помогу и сама рискую. Только привлекаю ненужное внимание волков, которые всегда рады потешиться над кем-нибудь. Открываю свои чувства к нему, а в искренних чувствах ты всегда беззащитна.

— Яр, — прошептала я и поцеловала в висок, прощаясь.

Шелковистое покрывало я оставила ему и медленно встала. В нем Яр стал похож на жертву жутких экспериментов. Чудовище Франкенштейна.

— Куда это ты собралась? — фыркнула Лика.

Они играли со мной, как хищники — так кошки лапкой трогают мышь с перебитым позвоночником, желая растянуть игру, а не сразу нанести смертельный укус. Яра трясло, било крупной дрожью, словно от холода. Он не выглядел жалким, но уже растерял часть своей гордости.

Если ты оборотень, будь готов часть своей жизни выглядеть и чувствовать себя вот так.

Я потеряла счет времени и не знала, сколько это продолжалось. Стояла в круге вместе со всеми и смотрела, как мучается Яр, как его курочит, как опадают бока — сначала человека, потом ближе к животному.

Я протянула руку автоматически, когда он снова застонал — мне хотелось броситься к нему.

— Яр, — прошептала я. — Ну зачем ты?..

— Уберись от него, — жестко сказала Лика. — Это драма меня злит.

Я с вызовом взглянула на нее. И с трудом удержала слова: мне плевать, что тебя злит, стерва! Не стоит спорить с тем, от кого ты зависишь.

— Жалко? — поняла она. — Сейчас сюда придет Лайне. Посмотреть на то, что мы с ним делаем. Ты хочешь все испортить?

Я приоткрыла губы и медленно покачала головой.

Нет, не хочу.

Я не хочу, чтобы Яру стало хуже.

— Тогда встань! — зарычала она. — И отойди! Не понимает… Шокер сюда!

Она взглянула мне за спину, подзывая кого-то взглядом, и я встала. Дальше нет смысла спорить.

Я сделала два шага назад под ее пристальным взглядом.

— Тебя ждут, — сказала Лика. — Забирайте ее!

Меня схватили под руки и поволокли, словно ребенка.

— Яр! — я попыталась вырваться, на помощь подоспел еще один молодой волк и теперь меня тянули к выходу втроем.

Я пыталась обернуться, чтобы увидеть, как он. Я не хотела оставлять его одного, в кругу врагов, но и помочь ничем не могла.

— Отпустите!

Меня неумолимо тянуло обратно. Пусть он меня не защитит, но рядом я чувствовала себя в безопасности.

В последний момент, уже в дверях, когда я крутилась и пыталась обернуться в последнюю секунду, на миг стена людей расступились. Яр сидел на полу, завернувшись в покрывало и раскачивался, точно пытался унять боль.

Дикий крик я услышала уже на улице. Когда меня увели, Яр перестал сдерживаться: он заорал в голос, и в нем было столько боли, что меня передернуло. Таких криков я не слышала никогда.

Пока я была с ним, он держался. А теперь дал волю импульсу, что накопился внутри и сработал по принципу сжатой пружины.

Так орут от страшной боли. Боли, после которой не выживают.

— Куда вы меня ведете? — запаниковала я, когда мы покинули двор.

Меня посадили на заднее сидение в машину, на которой мы приехали. Один устроился за рулем, двое по сторонам от меня и мы рванули прочь от дома.

— Утихни, — сказал волк слева.

На шею легла рука. Он сильно надавил, заставляя меня лечь на колени. Они не хотели, чтобы меня заметили в машине. Или чтобы я запомнила дорогу?

В салоне стояла густая тишина. Постепенно они заговорили, но реплики были сухими и скупыми — только по делу. Меня везли к Артуру.

Ехали мы недолго — через семь-десять минут машина резко затормозила, скрипнув стертыми колодками, и меня выволокли из салона. Хоть они были в человеческом обличье, но вели себя, как молодые волки с добычей: дергали меня, скалились. Сосредоточенные, полные азарта лица, выглядели не по-человечески жутко. Они играли, понимая, что со сладкой игрушкой вот-вот придется расстаться.

— Перестаньте, — заныла я, пытаясь увернуться от цепких пальцев.

Но меня погнали по мощеной дорожке к дому. Перед входом меня остановили и неожиданно натянули на голову мешок. Хохоча, толкнули вперед — на крыльцо. Только благодаря тому, что я запомнила, что здесь ступени, я не растянулась на лестнице.

То и дело пихая в спину, меня втолкнули в дом и повели незнакомыми коридорами. Предусмотрительно: они не хотели, чтобы я запомнила расположение комнат.

Топоча, они двигались по бокам от меня. Шли мы недолго, меня заставили спуститься по лестнице — кажется, в подвал. Я совсем перестала ориентироваться, мешок совсем не пропускал света.

Через секунду я налетела на что-то холодное и дребезжащее… Лихорадочно ощупала прутья. И обхватила решетку. Посмеиваясь, волки втолкнули меня внутрь и сорвали с головы мешок. Решетку захлопнули с громким лязгом.

Я оказалась в клетке. Самой настоящей. Вот так.

Зато одна. Волки ушли, отпуская сквозь зубы шуточки. Где-то наверху захлопнулась тяжелая подвальная дверь и навалилась тишина.

Я перевела дух, стараясь взять себя в руки и огляделась. Верю, что выберусь и вновь увижу Яра. Хочу верить…

Под подвальным потолком — неожиданно высоким, гудели лампы дневного света. Энергосистема не справлялась с напряжением: иногда свет мигал.

Он заливал помещение, выделив каждую трещинку в бетонном полу. Слепил глаза. Если лампы не отключают на ночь, то спать под этим светом и постоянным гудением — настоящая пытка.

Я огляделась: похоже на смесь подвала и лаборатории. Пахло, как в морге — холодом и формалином. У стены пара ветхих столов, металлический медицинский стеллаж. Старый, таких я не встречала уже очень давно.

Комната была небольшой. По соседству еще одно помещение, но дверь туда закрыта, а окно в ней было черным от темноты.

Я догадалась, что это комната для клеток — здесь их было несколько. Моя, вторая за ней пустовала, третья накрыта чем-то вроде черного покрывала из клеенки, а в клетке напротив кто-то сидел на полу, спрятав лицо от света.

По очертаниям — крупный мужчина. Спина, обтянутая светлой рубашкой, сгорбилась. Он явно был в сознании и не спал. Я подошла к решетке, пытливо его рассматривая.

— Простите… Кто вы? Вы здесь давно?

Голос зазвучал хрипло, взволновано. И начала с высокой ноты, словно я вот-вот отдам концы от страха. Я прокашлялась и попробовала еще раз:

— С вами все в порядке? Вы меня слышите?

Мужчина пошевелился, привстал, опуская руки. Лицо, темное и немолодое, показалось смутно знакомым, но я совершенно точно прежде его не видела…

Когда мужчина обернулся и полностью выпрямился, я едва не проглотила язык. Зачем, я вообще его окликнула? Нужно было молчать!

Да, мы незнакомы, но я его узнала: у него было лицо моего любимого, но лет на двадцать старше.

Из дальней клетки на меня угрюмо смотрел Амин, отец Яра.

Глава 53

Амин оказался высоким мужчиной, с широкими плечами и гибкий даже в своем возрасте.

Ему должно быть около шестидесяти или больше. Я не помнила.

Выглядел он крепким, мощным, но видно, что эта мощь уходит, постепенно и оттого незаметно уступая место дряхлости.

Как любой мужчина, он не мог смириться с тем, что корону придется уступить сильнейшему. У него было лицо человека, прожившего долгую и тяжелую жизнь, в которой чаще приходилось нападать, чем защищаться. Самый тяжелый случай.

Такие люди мстительны и жестоки до самого конца.

Как же он выжил? Яр говорил, удавил его… Ошибся сам? Или обманул меня?

Скулы Амина было шире, чем у Яра, а кожа темней. Волосы такие же темные, слегка вьющиеся, только все в седине, словно припорошенные снегом. Лицо прорезали морщины — глубокие заломы на лбу, вокруг рта, между черных бровей. Одет он был, как в офис: черные брюки и светло-голубая рубашка, которая ему не шла. От него тянуло табаком и незнакомой туалетной водой.

Несмотря на возраст, жесткость и экзотическую внешность, в нем просматривались знакомые черты. Жутко, но у этого человека улыбка моего любимого, его глаза, губы… Форма лица немного другая, а еще — руки. У Яра они гибкие, длинные, как у музыканта. У Амина пальцы были крупными и квадратными на концах.

Он поднялся и подошел вплотную к решетке, обхватив ее. Ткнулся лицом между прутьями, словно собирался пролезть или хотел быть ко мне поближе, и глубоко втянул воздух. Темные ожесточенные глаза прищурились.

Седая щетина на щеках засеребрилась под ярким светом, когда он оскалился. Желтоватые крупные зубы уже были нечеловеческими.

— От тебя сыном пахнет, — с акцентом сказал он. — Он тебя покрыл.

В голосе было столько злобы! Казалось, еще чуть-чуть, и он начнет грызть решетку, как дикий зверь, обезумевший от несвободы.

Я порадовалась, что между нами клетка. Амин не любит тех, кто без формы. Помню, что он сделал с семьей Артура — даже детей не пожалел. Хотя способен ли зверь вообще жалеть ребенка чужого вида? Для него это дети врага.

А я женщина, которую, как он выразился, «покрыл» конкурент.

Я отступила вглубь клетки — мне хотелось спрятаться от его взгляда. Но он, жгучий и полный ненависти следовал за мной по пятам. Воображение рисовало мрачные картины: в обычной жизни люди на меня так не смотрели. Амин будто примерялся, откуда вырвать кусок.

Может он на всех так?..

Если правду говорят, что глаза — зеркало души, то ею он Яра не напоминал. Мягкого страстного Яра, способного убивать без ненависти, а потому, что так получилось. В Амине было много откровенной злобы.

— Неполноценная, — сказал он, растягивая слова тягучим говором. — Не дрожи.

Я и вправду вздрогнула. Амин цепко осмотрел меня сверху донизу, чуя страх.

— …Самку не удавлю, если будешь место знать. Попробуй между прутьями — пролезешь?

Разговор повернул так неожиданно, что с минуту я стояла столбом, а затем неуверенно подошла к решетке. Клетки были стандартного размера — мужчина не пролезет, женщина тоже, если не миниатюрная. К сожалению, я не такая.

Но все равно повернулась боком и попробовала проскользнуть. Плечо прошло наполовину и я застряла: голова, грудная клетка, тело не пускало меня дальше, как я ни пыталась. Только измучилась, пока мышцы не заболели, обтертые об жесткие прутья.

— Кобыла, — разочарованно протянул Амин, наблюдая за моими потугами.

Он отошел от решетки, потеряв интерес. Оно и к лучшему — мне не нравился его жуткий взгляд. И слушать оскорбления неприятно — не такая уж я и здоровая и нескладная. Не кобыла, точно.

Меня хотя бы не пытались убить собственные дети. Если это его волнует, конечно.

— Где сын? — спросил он.

Я пожала плечами и опустила глаза. Какой он тебе сын вообще, если ты его не признал.

— На свободе сын?

Амин говорил глухо и смотрел в упор желтоватыми глазами. Нижние клыки выступали над зубным рядом, из-за этого слова звучали невнятно. Хотя при чем тут зубы? У него менялась гортань…

Мне стало страшно. Я пыталась уговорить себя, что страшного ничего не происходит. Если бы он мог стать зверем и проскользнуть между прутьев, давно бы это сделал.

— Они поймали Яра, — пролепетала я, отступая. — Он у Анжелики.

— У волчицы? — выдохнул он, задыхаясь от гнева. С губ сорвались эмоциональные ругательства на незнакомом языке. — Слабак! Не мог хребет сломать суке этой!

Он отшатнулся от клетки, не на шутку задыхаясь. Лицо исказилось, взгляд потерял меня и устремился в пространстве — Амин видел Анжелику внутренним взором. Весь гнев и оскорбления предназначались ей. Но ее здесь не было.

Не в силах совладать с собой, Амин вцепился себе в лицо искривленными пальцами и зарычал.

— Сука! — он плюнул в пустоту.

Из-за чего он так переживает?

Я сама брошенный ребенок, как и Яр. Знаю, что есть люди, которые не думают о своих детях. Амин именно такой, так чего теперь беситься?

И это лицемерие так разозлило меня, что я не сдержалась, крикнула:

— Ты ему не отец! Никто! — обвинения были не только за Яра: за всех, кого бросали родители. — Он хотел тебя убить, понял?!

— Сын? — с густым акцентом переспросил он, буравя меня взглядом. — Да, убил! Яр приехал в город, я разрешил! Он переступил через правила гостеприимства, бросил мне вызов! Ему было тридцать шесть! Самый расцвет! Он победил в схватке и удавил меня!

Он говорил с яростью, темной, сильной — она выжигала Амина изнутри. Не знаю, что его так возмутило: то, что его пытался убить сын, или то, что тот нарушил какие-то правила…

— За что вы его выгнали?

— Стал требовать! — Амин бросил фразу, словно камень. — Я сказал, хочешь, чтобы делали по-твоему, покажи кто главный!

Я хмыкнула: он и показал. Если в момент решающей схватки Яру было за тридцать, то его отцу за пятьдесят. Сила и молодость сделали свое дело. Рано или поздно каждому придется уступить.

Не все к этому готовы.

— Жаль, что не убил, — буркнула я. — Хотя говорят по-другому…

Конец фразы я произнесла очень тихо — передумала продолжать разговор, слова вырвались сами. Амин вызывал неприятные чувства — внешностью, злобой, убийствами. Отношением к Яру.

Сначала меня откровение Яра об убийстве отца шокировало, а теперь я чуть-чуть его поняла.

Но Амин услышал меня:

— Убил, — парировал он. — Убил меня сын. Я притворился мертвым, чтобы бросил. Последний шанс уйти от зубов… Яра меня не пощадил. Яра предал… А ты чья, кобылка? Не потомок ли Бориса Болотникова? Один в один похожа.

Глава 54

— А кто это?

Я и вправду была похожа на отца, от мамы мне мало что досталось.

— Мой соперник, — тихо прорычал он, пристально рассматривая меня желтеющими глазами.

Неизвестный мужчина так допек Амина, что он начинал менять форму при одном воспоминании.

Этот взгляд сверлил меня с ненавистью убийцы. Мне вновь захотелось спрятаться — слишком угрожающе Амин выглядел.

— Ты его дочка, — выдохнул он, давясь дыханием, как животное. — Я четверть века назад его убил. Когда за город дрался. А его отпрыски все еще шляются по моим улицам… Бракодел. Девка, да еще без формы!

Он втянул воздух, скалясь. Амин словно хотел почувствовать мой запах на вкус, прежде чем убить, как остальных конкурентов.

Я отошла к дальней решетке, напуганная изменениями тела и поведения. Он принюхивался и следил взглядом хищника, но затем унялся. Амин начал бродить по клетке, дергая прутья в поисках слабого звена, и бурчал себе под нос.

Я не решалась отвести от него глаз, словно он мог меня укусить.

Новости об отце ничего не всколыхнули, кроме сожалений. Я его не знала — и уже никогда не узнаю, раз Амин убил его, чтобы стать следующим. Наверное, я даже маме не скажу, что случилось на самом деле, ведь она так уверена, что он нас бросил…

От мыслей меня отвлек шум сбоку.

В клетке, накрытой пленкой, что-то зашевелилось. Сквозь прутья просунулась рука, собирая пленку в кулак. Чехол криво сполз, открывая угол клетки.

Внутри был молодой парень. Сразу же усмехнулся, меня заметив — неровно и как-то болезненно, будто мы неудачно знакомы.

— Официантка из «Магнолии», — сказал он. — Рита, привет.

В соседней клетке сидел Константин Ярцев.

Не узнать его трудно — очень яркая внешность. Худощавый, смуглый парнишка был похож на Яра. Руки от запястья до локтей покрывали цветные молодежные татуировки, в ухе серьга. Зато стрижка самая обычная: ежик почти под ноль.

Бордовая майка без рукавов и джинсы были грязными. Присмотревшись, я поняла, что рисунок — это не бордовые абстракции, как показалось сначала, а пятна давно засохшей крови.

В прорехи на животе выглядывал туго намотанный бинт. Парень плох: ранен и болеет. Он вымученно улыбнулся знакомой улыбкой отца.

— Я слышал разговор. Папа точно у них?

— Точно, — буркнула я и сообщила. — Тебя отец похоронил. Чуть полгорода не загрыз, включая меня… — я вспомнила, при каких обстоятельствах он пропал, и приникла к решетке. — Ты был у меня дома? Видел, что стало с моим братом? Что там случилось?

Ярцев-младший приблизился к прутьям, словно для доверительно разговора. Он не очень уверенно держался на ногах. Руки, обхватившие решетку, оказались худыми, бледными и дрожали.

— Видел, — он покосился на клетку с Амином.

От нетерпения я задержала дыхание, но парень устало и сонно молчал.

— Это ты? — с вызовом спросила я. — Ты сделал?

— Он, — Костя показал глазами в сторону Амина и тот зашипел как животное. Лицо парня стало не по возрасту серьезным. Я заметила на скулах и лбу подсохшие глубокие царапины, словно кожу стесало обо что-то шершавое.

— Амин? — переспросила я, не веря.

Да, мне сказали, Юрку убило крупное кошачье, но я уже смирилась с мыслью, что это был сын Яра. О том, что где-то рядом был Амин, я не подозревала.

— Что он там делал? — несмотря на то, что этот безумец здесь, я спрашивала Костю.

— Охотился на меня.

Он презрительно вздернул губу, словно ему противно думать о деде и коротко рассказал, что произошло.

Началось знакомо. По просьбе отца он расспросил обо мне в «Магнолии», узнал домашний адрес и телефон, а затем приехал домой и убедил моего мужа, что мы вместе работали в кафе.

Так он выяснил, что я прячусь у брата.

В селе Константин спрятал машину — свою «ауди», и какое-то время наблюдал за домом. Расспросил соседку и та подтвердила, что я приехала. Тетя Зина не умеет держать язык за зубами.

Даже рассказ стал интереснее. Он сменил форму, день и ночь следовал по пятам, только я не замечала. Смеясь, рассказал, как припал к стволу дерева надо мной и затаился в листве, пока я осматривала его машину. Когда я вернулась к «ауди» с братом, Костя все так же тихо наблюдал за нами.

Он рассчитывал, что я выведу на убийц.

И я вывела, сама того не ожидая. Только не на тех, на кого они рассчитывали.

Когда мы с братом расстались у машины и Юрка вернулся домой, чтобы оставить ружье, Костя пошел за ним. Крался, используя каждое укрытие.

— Амин уже был там, — закончил Костя. — Когда я пришел, он душил овчарку.

Ирму-то за что? Но раз Амин был в форме зверя, собака подняла шум. Да и не любит зверье собак.

— А с Юркой что случилось? — спросила я.

— Твой брат выскочил на крыльцо… Я от него чуть полное брюхо свинца не получил, ни за что, — с неявной обидой добавил он. — Амин загнал его в дом и там прикончил. Что в доме было, не знаю, не до этого, кровью истекал…

— А кровь откуда? — насторожилась я.

— Амин ударил.

Собственного внука? Я взглянула на противоположную клетку. Амин стоял к нам спиной, демонстрируя презрение.

Теперь хотя бы ясно, от чьих когтей погиб мой брат…

— А здесь ты как оказался? — спросила я.

Он рассказал подробности.

Ситуация у Кости была скверная: рана серьезная, Амин едва не выпотрошил его живьем. Обратное превращение отняло бы много сил, а позвонить отцу он не мог. Костя уполз в лес: зализывать раны и надеяться на лучшее. Не удалось. В течение часа его выследили. По тому, как грамотно шли по следу, он понял: они знают, кого ищут. Не просто оборотня, а леопарда, именно его.

— Амин меня сдал, — заявил он.

— Так они охотились за тобой? — нахмурилась я.

— Им зачем-то нужны леопарды… Наша семья, — он бросил взгляд, полный презрения, в соседнюю клетку. — Вышли на тебя, а значит, и на меня. Я ведь следил за тобой, хотя папа советовал залечь на дно.

— И кто это был?

Он пожал плечами: рассказывать было почти нечего. По описанию, его нашли те же люди, что топили меня в кафе. Его привезли сюда, обработали раны и бросили в клетку. С тех пор он здесь.

— Ты видел Артура Лайне? — спросила я.

— Одного называли Артуром. Он со мной не говорит, — Костя показал на пленку, обтягивающую половину клетки. — Приходит, делает свои дела, на вопросы не отвечает. Его помощники меняют повязки и кормят… Не знаю, зачем меня держат и чего ждут…

— Твоего отца, — ответила я. — Они ждут Яра.

Я отошла от решетки и начала мерить шагами тесную клетку. После его рассказа я испытала облегчение — нет ничего хуже неизвестности, а теперь я знаю, что случилось с братом.

А ведь это несправедливо… Яр думал, его сын погиб — решил так, из-за следов крови. Даже смирился с тем, что сгинул где-то в форме зверя, не справившись с травмой.

Но вот — он жив, а моего брата нет на свете. Представляю, что он подумал, когда увидел, что по двору бродят странные леопарды.

Я взглянула на Костю, он рассеянно почесывал грудь и живот вокруг ран, оставленных когтями Амина.

— Я не поняла, — сказала я в пустоту. — Если Амин тебя выслеживал, получается, он как бы на стороне Артура. А если так, почему он в клетке?

И где, черт возьми, пропавшее ружье моего деда?

Я уставилась на Костю, словно он знал, что здесь происходит.

Глава 55

— А я знаю? — буркнул тот.

Взгляд стал колким, с вызовом. Такой я видела у молодых парней, которым ни с того ни с сего приспичило подраться. Не думаю, что он злится на меня — скорее, на обстоятельства.

Нужно валить, пока не поздно, но как выбраться?

Я огляделась, внимательно рассматривая каждый стык и угол. Даже запрокинула голову, чтобы увидеть потолок. Ни одного слабого места. Эти клетки удержат животное. Мне с ними ничего не сделать. Двое мужчин из них не вырвались. И между прутьями не пролезть.

Неожиданно раздался звук ключа в замке. Я нервно обхватила прутья, глядя в сторону железной двери, окрашенной комковатой краской молочного цвета.

Остальные пленники тоже прилипли к решеткам.

С натугой дверь приоткрылась. Я ждала Артура, Яра — кого угодно!

Но в помещение, громко постукивая каблуками, вошла Лика.

Я разочарованно ткнулась лбом в прутья. Хорошо, что это она. Тетка неприятная, но от нее понятно чего ждать… Артур вот совершенно непредсказуемый. И зачем ему семья Яра, я так и не поняла.

Но ведь для чего-то он собирал их вместе?

Одета Лика была так же: приехала прямо из дома. Едва мазнула взглядом по решеткам, прошла до конца подвала и обернулась, явно кого-то поджидала. Ладони нетерпеливо сомкнулись, словно сюда должен был вот-вот войти дорогой гость.

Как только она поравнялась с клеткой Амина, тот зашипел и бросился на решетку. Она не обратила на него ни малейшего внимания. Пленники в клетках интересовали волчицу меньше всего. Лика смотрела на дверь.

В проеме сгустилась темнота, первым вошел знакомый мужчина.

Здоровый, с крупными головой и руками. Мрачное лицо, словно вытесано из камня. Из-за короткой стрижки нижняя челюсть казалась квадратной. Зато на нем отлично смотрелся черный костюм — сидел, как влитой.

Это был знакомый по «Магнолии» человек. Здоровяк с глазами социопата, заставивший меня отнести Яру коктейль.

Артур Лайне?

Он держался уверенно. Светлые глаза остановились на Лике, та нервничала, но боялась не Лайне, а чего-то другого… Или чего-то ждала?

— Тащите, — низким голосом велел он.

Я приникла к холодным прутьям, пытаясь рассмотреть, что там, за дверью.

Его подручные втащили за собой что-то длинное, завернутое в покрывало… Коричнево-грязное из-за пыли, с золотыми кисточками. Я узнала в нем покрывало из дома Лики. Его я набросила на плечи Яру, прежде чем уйти…

Амин зарычал и вновь бросился на решетку — она лязгнула и затряслась.

Я не видела, кто там, в покрывале, но догадалась.

Яр не двигался.

Парни подхватили его, синхронно подняли и грохнули на металлический стол. Судя по напряжению, сверток был тяжелым. Артур подождал, пока они закончат, и велел выйти — знакомым жестом, махнув пальцев.

Лика судорожно вздохнула. Нервно сцепив пальцы, она начала ходить взад-вперед.

Нелепая парочка: здоровяк с неприятным взглядом и постаревшая красотка. Я даже подумала, что они любовники в прошлом. Но друг с другом они вели себя как дальние родственники. Ни флирта, ни взглядов, ни раскованности, присущей давно сложившимся парам.

Она говорила — он муж какой-то женщины из ее стаи.

— Артур, — неровно, борясь с сомнениями, сказала Лика. — Ты уверен?..

— Абсолютно, — спокойно ответил он.

— Сука! — Амин просунул руку между прутьями, пытаясь дотянуться до Лики. — Дай выбраться, пожалеешь, что на свет родилась!

Она едва взглянула на старого врага. Ее наряд в жалком подвальном убранстве тайной лаборатории выглядел смешно, словно королева посетила местную помойку. Шелковая блуза с пышными рукавами, строгая юбка, туфли с высокими каблуками — выглядит слишком шикарно.

Лика с презрением сморщилась, глядя мимо Амина из-под полуприкрытых глаз, а затем отвернулась. Теперь она наблюдала за действиями Артура, уперев руку в бок.

Артур содрал тяжелую ткань, обнажив Яра, в облике зверя. Я затаила дыхание и привстала на цыпочки, пытаясь его увидеть.

Широкая спина Артура закрывала обзор, но я заметила длинное тело животного — массивное, неправильной формы. Не могу объяснить, но от него исходило ощущение неправильности.

Леопарда я видела в зоопарке.

Это не был простой зверь и это заметно. То, что лежало на смотровом столе, походило на него отдаленно. Это не простой зверь. Животное было крупным, неправильно сложенным и немного нескладным. Редкая, взъерошенная шерсть серо-дымчатого цвета.

— Папа! — неожиданно крикнул Костя из соседней клетки.

Артур быстро подошел к его клетке и набросил пленку, а затем вернулся к столу.

Прижавшись к решетке, тяжело дыша, Амин неотрывно смотрел на сына. Зубы в приоткрытом рту стали больше — еще немного и не поместятся на челюсти. В пустых глазах ни малейшего проблеска света. Он выглядел как безумец или наркоман.

При виде Яра глаза Лики расширились. Надо же, она способна на эмоции, кто бы мог подумать!

— Ты уверен, что получится? — повторила она и обошла стол, громко стуча каблуками по бетонному полу. Склонилась над Яром и подхватила голову, словно это любимая собака. — Он мне когда-то нравился.

Яр был жив — я видела, как опадает и поднимается бок. Только почему-то не двигался.

Глаза остекленели, остановились, словно он одурманен. В оскаленной пасти подрагивал язык, губы застыли, будто в посмертной гримасе. Обнаженные крупные клыки были неравномерно стертыми, словно передо мной немолодое животное.

— Уверен, — Артур поморщился. — Решай сама, что важнее, Лика. Он или возможность делать твоих волков полноценными.

— Говоришь, как Амин, — хмыкнула она.

При упоминании тот снова зашипел из клетки.

— Амина я ненавижу, но в чем-то он был прав… Оборотень без формы никто. Форму надо обрести. Надо понять, как… И материал должен быть под рукой, Лика!

Он вдруг уставился на меня. Что? Он обо мне? Я наполовину испугалась, наполовину изумилась.

— У меня нет формы! — на всякий случай напомнила я.

— Знаю, госпожа Охмелюк, — он неприятно усмехнулся. — Но я ведь должен испытать сыворотку на ком-то. Для начала, на наименее важном члене общества. На вас.

— Именно! — поддакнула Лика. — Без испытаний своим не позволю. Кстати, если перекинешься, то потеряешь ребенка, если беременна, — напомнила она, глядя невинными глазами. — Сама так двоих потеряла.

— Не бойтесь, Рита, — продолжил Артур. — Это не больно. Вам даже станет лучше. Тогда, в кафе, я не узнал в вас оборотня. Как и вы во мне, не так ли? Это потому что у нас нет формы. Нас чуют только истинные оборотни. Видите, сколько неудобств… Я понял, что с вами что-то не так только когда мои люди не обнаружили вас на месте вашей предполагаемой кончины. А раз вы не умерли, значит, стали ценной для нас.

— Даже не мечтайте! — разозлилась я, будто могла что-то противопоставить. Мне захотелось броситься на решетку так же, как кидаются дикие звери, как кидался Амин, пусть я не смогу ее сломать. — Я не позволю ставить над собой опыты!

— А как же нам добиться результатов, если не ставить? — вздохнул он. — Вы не понимаете…Ставишь опыт — получаешь результат. Другого пути нет.

— За что вы хотите его убить? — захныкала я.

До него невозможно достучаться!

— Не хочу, — возразил он. — Тогда в кафе, я хотел, чтобы он перекинулся. Мне нужны оборотни одной формы, связанные кровными узами. Амин долго путал меня, утверждая, что у его сына нет формы. Пришлось проверить лично, жаль, у всех на глазах…

Он протянул руку и что-то выбрал из ряда инструментов. Яркий свет дневных ламп отразился на скальпеле. Я только сейчас поняла, зачем здесь такие мощные лампы, черт возьми…

— И раз Амин, — продолжил он. — Мой смертный враг, выбор пал на его семью. Господин Ярцев мой главный экспонат.

Он деловито выбрил машинкой дорожку в шерсти на затылке и занес над кожей скальпель.

— Да вы просто его убьете! — заорала я. — Невозможно сделать то, что вы хотите! Вы сумасшедший!

Артур неожиданно хохотнул. Возможно его, как всякого социопата, рассмешили мои бурные, искренние эмоции. А может, он и вправду псих.

— Не волнуйтесь, Рита. В отличие от них вы останетесь живы, если сыворотка не прикончит вас сразу. Ну что, приступим?

Глава 56

Я не могла поверить, что Яр погибнет от руки сумасшедшего, одержимого местью.

Он не понимает, что оборотня нельзя так просто сделать? Или ему все равно?

Артур полагал, что все равно останется в выигрыше. Умрет Яр или подарит желанную форму, он обрадуется в любом случае.

Я приникла к решетке, рассматривая нервную Лику. В их паре она самое слабое звено.

— А ваш муж знает об этом? — крикнула я. — Почему он в этом не участвует? Артур запудрил вам мозги! То, что он предлагает, невозможно! Он просто убьет его и всё!

— Артур, мне кажется, ничего не выйдет! — разволновалась Лика. Дрожащая ладонь зависла над рукой со скальпелем.

Она не могла справиться с дыханием, губы задрожали. Лика выглядела так, будто в комнате происходит что-то ужасное, что ранит ей сердце.

— Начни с Амина! — предложила она.

Его волчица ненавидела сильнее Яра.

— Он старый, — возразил Артур. — А младший — слаб и ранен.

— Яр тоже ранен! — разоралась я, сообразив, что старая рана может его спасти. Они даже не обернулись, играя друг с другом в гляделки. Видно для них рана Яра несерьезна. Или не настолько, чтобы обращать на нее внимания.

— Давай подождем, пока выздоровеет, — твердо сказала Лика. — Я не хочу рисковать.

— Надеюсь, не потому, что он тебе нравился?

— Это в прошлом… Яр меня отверг, — отмахнулась Лика.

Артура это неожиданно проняло. Он смотрел на нее каким-то беззащитным взглядом, а затем кивнул, будто знал, что такое безответная любовь и попранные чувства.

— Послушай, Лика, — хмыкнул он. — Ты веришь этой суке? Она с ним, — он кивнул на смотровой стол, — трахалась. Она что угодно скажет, лишь бы я не вскрыл ее любовника.

Лика успокоилась, но руку с запястья не убрала. Вопросительно смотрела на Артура и в глазах была мольба: убеди меня, позволь поверить в сладкую ложь.

— Я сделал вещество, одна капля которого заставит оборотня перекинуться, правильно? — проникновенно спросил он и Лика растерянно кивнула. — Я создал вещество, которое заставит оборотня вернуть прежний вид. Анжелика, я управляю их зверем! Я, а не они! Мне под силу большее. Представь, насколько сильна ты станешь, обладая препаратами, недоступными никому! Я смогу забрать его форму, Лика. Обещаю. И отдать, кому скажешь. Дай попробовать.

Она сомневалась, но как же ей хотелось верить!

— Лика, — продолжил он. — Разве я не управляю Амином? Твоим злейшим врагом, сильнейшим оборотнем. Разве я не сделал из него слугу и безумца? Я могу пойти дальше.

Рука Лики вздрогнула, и она поджала пальцы.

— Да он просто на препаратах его держит! — выкрикнула я, заметив, что чаша весов сомнений вновь покачнулась не в нашу сторону. — Много ума не надо! Это кто угодно сможет, кто наркоту умеет варить!

Артур обернулся, сообразив, что я порчу ему всю малину.

Он не злился — глаза были абсолютно пустыми. По их выражению видно, что он прикидывает, точно ли я ему нужна.

Я отступила вглубь клетки.

— Заткнись, — ровно сказал он.

Мне хватило одного слова, чтобы понять, что лучше не спорить.

Пока у него был другой объект — Яр. Но я поняла, что легко могу оказаться на его месте. Я не выдержу, когда Яра начнут резать у меня на глазах…

Оцепенев от ужаса перед собственным бессилием, я наблюдала, как они собираются вскрыть моего любимого.

Из клетки по соседству вдруг начал кричать сын Яра.

— Папа! — человеческий крик упал до рычания, словно парень не владел голосом. Амин неожиданно бросился на прутья, ударил открытыми ладонями и заорал, выпуская свой сумасшедший гнев.

Спина Артура закрыла смотровой стол. Я не сразу поняла, чего оборотни взбеленились. Они чуяли кровь. Артур сделал первый надрез, и зверье сходило с ума от этого страшного аромата.

Лика неотрывно смотрела на стол, туда, где по моим прикидкам находилась голова Яра.

— Перестаньте! — заорала я, сообразив, что все кончено, Артур начал работать. — Хватит!

Кричала я отрывисто. Голос — последнее оружие, что у меня осталось. Я металась вдоль решетки, как остальные пленники, и пыталась найти выход.

Только его не было. Ни в прямом, ни в переносном смысле.

Не было!

— Нет! — заорала я, давясь слезами, и кинулась на холодные прутья, как Амин.

Лика косо взглянула на меня. По помрачневшему лицу видно — ей самой не по душе происходящее. Но волчица не просила Артура прекратить. Яр ей нравился, но гипотетическая власть над оборотнями ей нравилась больше.

А может, она хотела поквитаться за то, что ей когда-то отказали.

Вдруг Артур остановился.

— Мне это не нравится, — он приподнял скальпель, и полоса металла вспыхнула под светом дневных ламп. — Пульс изменился.

— И что? — требовательно спросила Лика.

Я затаила дыхание, ловя каждое слово.

— Он не должен меняться, — задумчиво сказал он. — Что-то пошло не так.

Артур не понимал, что происходит с Яром. Химик — это не врач. И хорошо, что он это выяснил до того, как выпотрошил Яра заживо.

— Его придется привести в себя, — решил Артур и отложил скальпель. Я тихо выдохнула и без сил повисла на решетке. — А когда мы сможем контролировать работу нервной системы, попробуем еще раз.

— Как скоро? — уточнила Лика.

— Прямо сейчас, — пожал он плечами. — Откажемся от препаратов и всё.

— Без анестезии? — недоверчиво спросила она.

— Придется, — хмыкнул Артур. — Попробуем зафиксировать.

Они деловито обсуждали, как будут вскрывать его, а по моей спине пробегали мурашки.

Я этого не вынесу.

Глава 57

Когда ты в руках маньяка-садиста, даже маленькая передышка — счастье.

Я устало стерла холодные слезы со щек. Что-нибудь придумаю. Обязательно придумаю… Но как бывает в такие моменты, в голове была абсолютная пустота.

— Ненавижу! — раздался полузадушенный вопль.

Амин снова бесновался. Хрипел, обезумевший от ярости и ронял хлопья пены изо рта. Он так сильно ненавидел Артура, Лику, всех вокруг — даже близких, что был готов кидаться на решетку и грызть прутья зубами.

Настоящий бешеный зверь. Эта ненависть пугала на первобытном уровне.

Он перекидывался на глазах — и Артур спокойно наблюдал за этим. Лика испуганно прижала ладонь ко рту, глядя, как оборотень истекает слизью и сукровицей на стальной пол клетки. Лицо бугрилось, мышцы двигались под кожей. Он еще не стал зверем, но очень спешил.

— Ты сказал, он не перекинется без приказа!

— Бывают осечки, — равнодушно ответил Артур и вернулся к столу с лежащим Яром. — Он мне пока не нужен, Лика.

Они отвернулись от Амина, а я не смогла.

Верхняя челюсть искривилась, меняясь, чтобы вместить новый комплект зубов. Не справляясь с болью, Амин бросился на решетку, челюсти со скрежетом и стуком сомкнулись вокруг одного из прутьев. Он грыз металл с хрипом, глаза горели от слепой ненависти.

— Я тебя убью! — хрипло проорал он. — Сожру с потрохами! Ненавижу!

Кого, Амин не уточнил. Думаю, всех нас.

От этого зрелища сложно было отвести глаза.

Артур наклонился — стол был двуярусный, а на нижней полке были сложены разные медицинские принадлежности. Помимо них там лежала сложенная черная пленка — такая же, какая накрывала клетку Ярцева-младшего.

Он схватил хрусткую пленку, и я перестала дышать: под ней обнаружился дедов «вепрь». Ружье я узнала мгновенно. Кто-то из них забрал его, как трофей. Амин? Сам Артур? Или его подручные?

Полированный темный приклад тускло блестел под ярким светом. Вряд ли заряжено, но рядом стояла коробка патронов. Тоже из нашего дома.

Артур флегматично подошел к клетке с беснующимся Амином и набросил пленку. Чтобы закрыть ее полностью пришлось повозиться. Зато крики стали тише и реже. В темноте кричать было не так интересно. А может, у пленки есть секрет. Потому что если она ограничивает доступ воздуха — особо не поорешь. В соседней клетке тоже что-то зашелестело — Ярцев-младший пытался избавиться от чехла.

Артур вернулся к столу.

Какое-то время он колдовал над Яром, отчетливо звякнула использованная игла. Этот маньяк отошел и занялся какими-то делами на стеллажах.

Я увидела Яра полностью. Неподвижен, но бока подрагивали, раздувалось горло — он медленно приходил в себя.

Плавно расслабилась и опустилась верхняя губа, закрывая клыки. Тело еще как у мертвого, но дыхание стало глубже. Он отмирал, словно выходил из стазиса. Задняя лапа дернулась, мышцы бедра сократились, и она болезненно поджалась. По телу волнами прошла дрожь. Дернулись, как от тока передние лапы и Яр попытался поднять голову.

Он издал странный полу-хрип и рванулся, едва не свалившись со стола. Голову держал полубоком, она запрокидывалась — мышцы шеи были перенапряженными, как от спазма. Язык вывалился из пасти.

Я с ужасом смотрела на странное существо, которое копошилось на столе, пытаясь встать.

Расфокусированный взгляд остановился на мне.

Зверь выглядел не так, как я ожидала.

Как я уже говорила — это не обычный леопард из зоопарка. Помнит ли он меня? А если да, то лицо или запах? Тепло моих рук? Что там у него, в сердце — человеческое оно или нет? Остались ли у него ко мне чувства?

Поможет ли мне Яр или я враг, как и все?

Его глаза были глазами животного: настороженные, умные, но настоящего интеллекта в них не было. Но чем дольше он смотрел, тем отчетливей я понимала — там что-то осталось… Воспоминания, эмоции — он меня узнал.

Яр неловко встряхнулся и редкая, сухая как от пыли, шерсть, встала дыбом. Он облизнулся и привстал, еще плохо владея телом. Шея испачкана кровью, но ранен он не сильно — просто разрез на затылке.

— Яр, — позвала я, не понимая точно, помнит ли он меня.

Я думала, он спрыгнет. Но тело хищника подобралась на столе — он будто готовился к прыжку.

— Уймись, — криво усмехнулся Артур и мощным ударом по загривку свалил его обратно на стол.

Лика поморщилась, но ничего не сказала. Она наблюдала, как Артур готовит ремни, собираясь зафиксировать Яра на столе. Они его привяжут.

Артур торопился, взволнованно поглядывая на Яра.

— Приходит в себя быстрее, чем я думал, — обеспокоенно сказал он. — Все из-за того, что эти паразиты отвлекают.

Он имел в виду нас, пленников из клеток.

— Сначала бы привязал, а потом в себя приводил, — заметила Лика, наблюдая за его действиями.

— Приведи-ка девчонку сюда! — велел он. — Начну с нее, чтобы не терять время. Тоже потомок леопарда, хоть и неперспективная…

— Думаешь, форму она не получит? — заинтересовалась Лика.

— Нет, пустая. Но попробуем.

Лика сняла с крючка связку ключей и пошла к моей клетке. Выбрала нужный и собралась отпереть дверцу. Я отступила вглубь. Снаружи меня там ничего хорошего не ждет!

— Не сопротивляйся, не то выволоку, — предупредила она, изучая меня жестким взглядом. — Я сильнее тебя, намного.

Она почти провернула ключ, когда позади вскрикнул Артур и отшатнулся от стола. Яр, наполовину привязанный, шипел и извивался. Окровавленная ощеренная пасть была направлена в его сторону — он зацепил Артура и теперь дергался, пытаясь вывернуться из ремня.

Артур сунулся было к столу — к ружью на нижней полке. Понял, что не достанет и вытащил из кармана складной шокер. Сделал выпад — Яр зашипел в ответ на треск. Свет разряда отразился в расширенных зрачках, которые сразу же сузились.

— Уймись! — рявкнул Артур. — Я убью твою подругу или выпущу Амина на тебя!

Яру хватило хорошего рывка, чтобы вывернуться из ремней. Он припал к столу. Мохнатый живот коснулся металлической столешницы. Тяжелое тело будто само тянуло вниз. Выпятив лопатки, Яр тяжело дышал.

Взгляд скользнул по комнате. Больше всего его интересовал вооруженный Артур. Лика его не заинтересовала — ему она не противник.

Артур выставил перед собой шокер, как последнюю линию обороны и пятился, пока спиной не уткнулся в клетку Амина. Подумав, он решительно содрал с клетки пластик.

Амин сидел на полу, наполовину животное и человек. Зажмурился, зашипел на свет — после пленки тот казался слишком ярким.

— Угомони его, — Артур провернул ключ, и дверца отошла наружу. — Вперед, Амин. Успокой своего сына. Не насмерть.

— Не выпускай его! — заорала Лика. — Что ты творишь, псих!

Но было поздно. Амин воспользовался предложением, вышиб дверцу и рухнул на пол, сотрясаясь от судорог. Безумный вой и шипение, щелчки — влажные и мерзкие, мокрый шелест плоти — он превращался.

Не до конца — на это времени не было.

Он хотел стать более смертоносным, но не более.

У Амина появился шанс поквитаться с сыном, пока тот слаб и ранен. Упускать такую возможность он не собирался.

Глава 58

Куча, копошащаяся на полу, внушала ужас и отвращение.

Амин привстал, бешеным взглядом обводя комнату. В глазах полыхала такая ненависть, что я порадовалась своей клетке.

Первый выпад достался Артуру. Амин зашипел и щелкнул на него зубами. Артур без страха оттолкнул его шокером в сторону Яра и прикрикнул:

— Вперед!

Как агрессивная собака кидается на хозяина, но сдает назад, так и Амин передумал трогать Артура.

Лика неподвижно стояла перед решеткой моей клетки. Распласталась по ней и застыла, боясь спровоцировать нападение.

— Сделай что-нибудь, — прошептала она. — Артур…

Амин уставился на нее. Полностью он не перекинулся. Изуродованное тело с проступившими под кожей мышцами и сухожилиями было таким напряженным, словно он пытался сдержать зверя, не стать им окончательно — и окончательно не обезуметь.

На лице Артура появились сомнения, он решал, стоит ли ей помогать.

— Артур! — крикнула она, заметив колебания.

— Прости, — пробормотал он, на лице появилось по-детски беззащитное выражение. — От тебя слишком много проблем, Лика… Я справлюсь без тебя.

Надо отдать ей должное, она все поняла с первого слова.

Лика бросилась к двери, по-собачьи взвизгнув.

Амин настиг ее одним прыжком. Удар, который он обрушил на ее спину — открытой ладонью, изуродованной измененными жилами, мышцами и отросшими когтями, сбил ее с ног.

Лика рухнула на колени, закрываясь руками. Она попыталась отползти, но в узкой юбке это не так просто — одежда сковывала движения.

Ее руки начали меняться, превращаясь из изящных женских рук в тонкие полу-лапы с деформированными пальцами. Она пыталась перекинуться, но не успевала. И ее зверь слишком слаб, чтобы противостоять Амину.

За мгновение до второго удара, способного сломать шею, Артур ткнул Амина шокером.

— Не отвлекайся! — проорал он. — Вперед!

Второй разряд заставил его отпрянуть. Удар, предназначенный Лике, получился слабым и смазанным, вскользь задев голову. Но она рухнула на пол, оглушенная.

Амин озирался, подыскивая новую жертву. Орудуя шокером, Артур попытался направить его к столу, где ждала настоящая цель.

Яр насторожено следил за отцом. Еще слабый, он оглянулся, пытаясь найти, куда повыше вскарабкаться — хотел избежать стычки. Амин начал первым: налетел на стол и в следующее мгновение они столкнулись в дикой драке.

Ярцев-младший что-то закричал из клетки, но слова потонули в рычании и шуме.

— Угомони его! — снова крикнул Артур, пятясь к противоположной двери из подвала.

— Рита! — до меня дошло, что сын Яра орет мне.

Он на что-то показывал знаками… будто бы на дверцу в моей клетке. Я проследила направление.

Ключи, которыми Лика пыталась открыть клетку, болтались в замке.

Сквозь прутья я просунула руку и быстро провернула ключ, пока никто не опомнился. Оглянулась. Всем было не до меня.

Яр и Амин сплелись в орущий клубок и с воем рвали друг друга. Лишь иногда останавливаясь, примеряясь к новому столкновению. Яр шатался и всклокоченный мех на боку окрасился красным. Он не проигрывал, но и вверх не мог одержать.

Артур, сообразив, что утратил контроль над ситуацией, отступал ко второй двери из подвала. Через черное окно не было понятно что там — скорее всего остальная часть. Чтобы добраться до основного выхода, ему бы пришлось пройти мимо отца и сына.

Он лихорадочно искал ключи в карманах брюк.

Двери мы распахнули одновременно. Только Артур бежал, а я рвалась в гущу схватки, туда, где меня больше не страховала решетка от диких тварей.

— Яр!

Их несло в мою сторону. Лапы Яра заплетались, очередным мощным ударом Амин свалил его и схватил за горло. Еще не прокусил, но стиснул. Изменился он не до конца, хотя инстинкты уже довлели над разумом. Он держал горло Яра зубами, не понимая, что недостаточно изменившиеся рот и зубы не причинят такого вреда, как он рассчитывал.

Я пробежала мимо и шлепнулась перед столом на колени, по инерции врезавшись в него. С металлическим лязгом он ударил об стену. Ружье звякнуло, а коробка с боеприпасами перевернулась. Патроны с шелестом посыпались на бетонный пол.

Звери еще дрались. Никто не мог взять вверх, слишком слабые оба. Амин от старости и наркоты, Яр — от ранений и парализующей анестезии.

Я хотела набрать горсть патронов, но в стол влетел Яр. Оттолкнулся, скребя когтями по полу и снова бросился к отцу.

Стол откатился дальше, углом врезался в стену, ломая кафельную плитку. Обломки кафеля и боеприпасы рассыпались вперемешку. Я упала животом на холодный пол, надеясь, что успею схватить хоть парочку…

Позади раздался хрип и я обернулась.

Амин душил сына предплечьем. С силой и ненавистью, которую дарят злейшим врагам. Смотрел он при этом на меня.

— Дрянь неполноценная, — прошипел он так, что полетели брызги слюны.

По спине пробежали мурашки от его голоса и взгляда.

Яр сопротивлялся, но слабо. Тело начало меняться обратно, словно он пытался освободиться из удушающего захвата хотя бы так. Сквозь скомканную шерсть просвечивала светлая кожа. Лапа, не утратившая когтей, по форме приблизилась к человеческой руке, хотя и не полностью.

Он хрипел, неспособный дышать. Глаза животного закатились, слепо глядя в потолок. Он дергался изо всех сил, пытаясь получить хоть глоток воздуха.

Амин не стал доводить работу до конца.

Сдавив напоследок шею сына, он отшвырнул его в сторону. Яр врезался в стену и сполз на пол, все еще пытаясь подняться.

Я следующая: Амин стремительно шел ко мне.

Я все еще лежала на животе, сунув руку под стол. Пальцы конвульсивно сжались, набирая в горсть патроны и мусор.

Выхода у меня не было.

Артур сбежал, Яр ранен, Лика лежит без чувств. Ярцев-младший в клетке.

Только я еще на ногах, ненавистная добыча, недостойная жить — и Амин намеревался исправить эту ошибку.

Я бросилась за Артуром в открытую дверь, это был единственный незаблокированный выход. Сразу за порогом я погрузилась в чернильную темноту. Да, это было продолжение подвала без капли света.

Я бежала, не разбирая дороги, пока не услышала хлопок сзади. Амин закрыл дверь. Мы оба здесь и у меня нет защитников.

Я резко обернулась, напряженно пялясь в темноту.

Он где-то здесь…

Я отступала, пытаясь хоть что-нибудь увидеть перед собой. Волоски встали дыбом, тело предупреждало — здесь опасность. Напряглась каждая мышца, а вдоль позвоночника пробежала дрожь.

Наощупь я попыталась зарядить ружье.

В спешке пальцы запутались в патронах. Первый упал на пол.

Мне казалось, Амин идет на меня, лоб в лоб. Я не видела, не слышала, и подвал давил на меня сверху, будто все этажи разом оказались на моих плечах. Сырой, затхлый, он казался мне склепом.

Справа почудилось движение, и я обернулась, задыхаясь. Я в темноте и ко мне подкрадывается зверь! Где, с какой стороны?

Патрон, наконец, вошел в патронник. Я передернула затвор и вскинула ружье к плечу.

Палец лежал на скобе, но я медлила. В стойке стрелка тело быстро задеревенело с непривычки. А я так стрелять нельзя. Точно промахнусь. Я давно не практиковалась.

Тот выстрел, когда я стрельнула зайца, был удачным. Я не хотела стрелять, но дед заставил. «Стреляй» велел он жестким тоном, заметив, что я медлю. Первый заяц ушел, а второй нет.

Потом бабушка ободрала тушку, и я вяло жевала рагу из собственноручно добытой зайчатины на ужин.

Мне не хотелось его убивать.

Дед сказал, что человек, который не умеет стрелять, себя не прокормит. Не выживет. Даже если он живет в городе, и не охотится ради еды. Потому что нужных волевых качеств у такого человека нет. Суровый у меня был дед.

Я тем словам не придала значения. А оказалось, он прав.

Только стрелять нужно уверенно, зная, что делаешь и чего хочешь. И выстрел должен достичь цели, потому что леопард — не заяц. Подранка нужно добить, иначе он убьет меня. Пойдет по следу, пока не придушит.

Глаза привыкли к темноте, уши — к звукам подвала и отфильтровали их. Я не слышала, как он идет, но уловила тяжелое дыхание. Тени впереди стали гуще, казалось, очертания человека материализовались прямо из них.

Я отступила назад и выстрелила.

Прямо в скопление этих теней.

Глава 59

Выстрел, умноженный замкнутым пространством, полностью меня оглушил.

Дробь легла рассеянно, поражая все на пути. Силуэт отпрянул, кажется, оборотень взвизгнул. Уши после выстрела словно забило ватой.

Инерция оттолкнула и спиной я уткнулась в стену. Кафель давил на позвоночник, холод проникал сквозь одежду.

Я совершила ошибку. Стреляла в зверя, не уверенная, что убью наповал.

Я ничего не вижу и не слышу, и могу только ждать, пока не нападет раненый леопард.

Затем меня поразила другая мысль, еще страшнее.

А вдруг это Яр?

Я стреляла, не убедившись, что это Амин. Ждала, что будет он, ведь только он оставался на ногах. Но Яр мог очнуться… Пойти за мной…

Напряжение в мышцах достигло пика. Я таращилась в темноту и чуть не вопила от ужаса.

Только не Яр!

Я чувствовала, что на меня смотрят из темноты. Сначала на меня обрушилось возрастающее рычание, а затем он атаковал — крупная тень неожиданно прыгнула на меня сверху.

Я вскинула ружье, целясь наугад… Не успею! Как вдруг в полете его сбило что-то крупное. Два тела покатились по бетонному полу.

Я обогнула их и побежала к выходу.

Дверь была приоткрыта — узкой щелкой, через которую могло пройти только животное. Через нее падал свет и как мотылек, я стремилась к нему, иначе просто бы не нашла выход отсюда.

Я вновь оказалась в комнате с клетками. Всего несколько минут прошло с тех пор, как меня здесь не было, а казалось — целая вечность. Лика все еще лежала без чувств, пол был заляпан кровью и затоптан лапами.

Я щелкнула выключателем и повернулась к двери.

Со светом помещение выглядело не таким пугающим: квадратной формы, без окон. Стены из голого кирпича, под потолком гудела лампа.

А на сером бетонном полу замерли хищники.

Яр держал отца, придавив к полу. Не давал встать. Плотно обхватил шею пастью и методично удавливал.

Амин был ближе к человеку. Он задыхался, пытался зацепить морду Яра когтями, но тот пригибал голову ниже, а затем и вовсе лёг. Лицо Амина налилось кровью, он задыхался. Грудь и живот изрешечены моей дробью.

Он терял сознание, но Яр не скоро его отпустил, наоборот. Навалился и сгруппировался над ним, как над добычей. И смотрел в пол своими странными глазами без выражения — как у животных. Горло раздувалось от дыхания.

Все это время я стояла в проходе с глазами навыкат, сжимая дедово ружье. Через силу отвернулась и отошла к столу, на котором хотели разделать Яра. Все перевернуто, инструменты как попало — и на столе, и вперемешку с мусором.

Затем проверила пульс у Лики. С опаской присела на корточки рядом — мало ли, вдруг нападет. Нашла не сразу и совсем слабый… Ей нужен врач… ах да! Им же нельзя, есть риск, что она перекинется… Хотя Яр говорил, у волков свои врачи.

Я хотела подняться, как вдруг почувствовала движение за спиной. Неуловимое, но раздражающее, словно кто-то провел ладонью по мелким волоскам, поставив их дыбом. Резко обернулась: Яр стоял на пороге, пригнув голову, и исподлобья смотрел на меня.

Зверь.

Наши глаза оказались на одном уровне, и я с любопытством рассматривала его.

Он не был красивым и грациозным, какими их показывают в кино. Совсем не был. Яр и леопарда напоминал издалека, общими очертаниями — вроде всё, как надо, но детали отличаются. Неведомая тварь из рода кошачьих.

Широкая голова с приплюснутым лбом опущена. Зверь рассматривал меня исподлобья — не агрессивно, но и не по-дружески. Тело длинное, с массивными лопатками. Весь какой-то клочковатый, словно это старое животное. В приоткрытой пасти я увидела крупные желтоватые клыки. Он тяжело дышал, живот подрагивал в такт дыханию.

Расцветка тоже нетипичная: серо-черная, с желтоватым оттенком. Пятна неровные, разного размера, но тоже какие-то смазанные.

Очень худой и поджарый. Запавший живот больше напоминал брюхо борзой.

— Яр? — неуверенно позвала я.

Он вытянул мускулистую шею, чтобы она встала в одну линию с телом — как перед броском, и лапами нащупал удобную позицию. Зверь застыл, как камень, вытянувшись в мою сторону. Только дыхание и глаза выдавали в нем жизнь.

— Яр?

Он что, готовится прыгнуть?

Яр словно бы кивнул мне, а на самом деле снова пригнул голову. Затем прижал мелкие уши к голове, мгновенно став обтекаемым и красивым, как живая торпеда.

Я с трудом отвела глаза, чтобы не смотреть ему в глаза. Взгляд упал позади — в соседнюю комнату. Амин лежал на полу — неподвижный и мертвый. Он все-таки задушил отца.

— Папа? — раздался из клетки слабый голос. Парень прижался к решетке со сползшей пленкой, он выглядел бледным и больным. — Он туда побежал, ты видел? Там выход…

Леопард развернулся и скрылся в комнате. Дверь там действительно была — через нее сбежал Артур.

Яр ткнулся в нее мордой, а когда та приоткрылась, грациозно оттер ее собственным телом, и скрылся на улице. Пошел по его следу. Потому что раненые, они очень мстительны. Об этом стоит знать, если вы что-то против них имеете.

Я не стала ждать и последовала за ним.

За дверью неожиданно начался лес. Задний двор выходил в рощицу, огороженную обычной сеткой-рабицей. За забором тоже бушевала природа.

Яра нигде не было.

Я остановилась, сжимая ружье.

Полная луна выглянула из-за туч и залила задний дворик зыбким светом. Я стояла на ровной площадке, по колено в шуршащей от ветра траве и глотала свежий лесой воздух пополам со слезами.

— Яр!

Вдруг он мелькнул между деревьев. Леопарды — скрытные твари. Если я его увидела, значит он того захотел.

Яр дал мне знать, где он, чтобы я не орала. С ружьем наперевес я быстрым шагом пошла в том направлении и догнала его у линии деревьев. Он ловко пролез под забором.

К сожалению, я не такая гибкая. Можно поискать разрыв в рабице, но время терять нельзя.

Просунув ружье под забором, я полезла через верх. Когда я оказалась на той стороне, Яр уже исчез. Я подобрала ружье и наугад пошла вперед, рассматривая кусты можжевельника. Терпкий запах мешал сосредоточиться.

Неожиданно Яр вспрыгнул на ветку, которая проходила сбоку от меня. Мы оказались лицом к лицу. Он рассматривал мои глаза — с выражением животного, но вел себя иначе. И он меня помнил.

Яр отвернулся и долго смотрел вперед — в черную стену леса.

— Туда, да? — сообразила я.

Я поняла, куда шел Артур. К автомобильной дороге, по которой мы приехали. Где-то там у него припрятана машина.

Я побежала в том направлении, ветки хлестали по лицу и цеплялись за одежду. Яр давно исчез в темноте. Казалось, я одна форсирую лес, рискуя переломать в буреломе ноги.

Неожиданно лес оборвался. Я выбежала на асфальтовую двухполосную дорогу. От горизонта до горизонта никого — ни фар, ни огоньков домов. Так тихо, что собственное дыхание, разогретое бегом, стало оглушительным. Я запыхалась, легкие горели.

По наитию я свернула влево и пошла по обочине. Под подошвами громко звучал качественный глянцевый асфальт. И где же они? Я остановилась, оглядываясь в обе стороны. Источником света были только луна и звезды над головой.

Я никогда их тут не найду. Никогда!

Глава 60

Яр и Артур растворились в лесу.

Здесь только я — грязная и перепуганная девочка с ружьем.

— Убирайся! — раздался крик откуда-то справа. Я перестала дышать.

Крик был мощным, но долетели отголоски — кричали издалека. Я узнала Артура. Значит, Яр все-таки нашел его.

Я бросилась на крик, а для этого вновь пришлось углубиться в лес. Я бежала изо всех сил, закрывалась плечом от еловых веток, но все равно они лезли в лицо и искололи руки, пока я от них отбивалась.

Место я искала, ориентируясь на вопли Артура — он кричал еще несколько раз.

И все равно казалось, что я выбежала на них случайно.

Сначала увидела темный медведеподобный силуэт. Артур прижался к дереву, закрывая спину, и выставив шокер перед собой. Электрический разряд в темноте стал маяком, на который я целенаправленно пошла.

— Нужно было убить тебя, а не кровь пустить! — с ненавистью проорал он. — Ты на него похож! Одно лицо и нутро такое же!

— Не такое! — крикнула я за Яра. Сейчас он не мог сказать за себя.

Леопарда не видно, но уверена, он где-то там, подкрадывается к Артуру. И тот знал об этом. Это видно по истерике в голосе, по тому, как он прижался к дереву.

— Он убил мою семью! — снова заорал он, потрясая шокером. — Детей убил! Ты слышишь? Он заслужил смерть!

Если бы в своем слепом стремлении Артур не пытался бы убить меня и Яра, я бы признала, что он прав. Амин заслужил смерть. Он и был прав — когда-то давно. До того, как перепутал возмездие с уничтожением всех, кто подвернется под руку.

— Попробуй! — снова проорал он, и в голосе прорезалось бешенство. — Попробуй кинуться! — в темноте вновь возник свет электрического разряда. — Я им твоего папашу приручил, и тебя приручу!

Артура было плохо видно в темноте, я ориентировалась на вспышку от шокера.

Не знаю, пугал он или правда мог причинить Яру вред, но помню, что Амин боялся электрических разрядов. Я вскинула ружье к плечу, целясь и пытаясь принять положение, которому учил меня дед. И уже приготовилась стрелять, как вдруг меня обдало холодом от страха.

Один патрон я уронила, зарядила второй и выстрелила. А потом слишком быстро бросилась за Яром… Ружье пустое, а я забыла. Я начала уже было опускать дуло, но спустя секунду вернула его на линию огня.

Лучше с незаряженным ружьем, чем с голыми руками.

— Ты у меня на прицеле! — крикнула я. — Только дернись и…

Неопытные люди так всегда и поступают.

Артур привык иметь дело с хищниками, чем с вооруженными людьми. Я увидела, как черная тень рванулась в сторону и разочарованно опустила «вепрь». Почему нельзя было меня послушать?

В этот момент Яр прыгнул.

Молниеносно, темным промельком, за которым плохо успевал человеческий взгляд. Это был бросок хищника из засады и шокер не помог. От удара его выбило из кисти. А может быть, это потому, что я отвлекла его на себя.

Яр свалил Артура на землю. Гибкое и сильное тело пригвоздило его к земле. Зубы, мощно сомкнувшиеся на горле, оборвали крик.

Я ждала борьбы, но все кончилось быстро. Каким бы он ни был внушительным, а леопард оказался сильнее.

Яр обернулся и уставился на меня, сверкая в темноте глазами. Потом снова склонился над телом. Я нерешительно приблизилась. В темноте крови не было видно, труп выглядел нестрашным — словно чучело набитое соломой.

Мой возлюбленный обнюхал карманы убитого. Я сразу поняла намек и полезла внутрь.

Мелочь. Связка ключей. Ключи от клеток с оборотнями? Я забрала их себе, еще нужно освободить его сына.

Яр потерял к трупу интерес и отошел по крутой дуге, мгновенно став медлительным. Голова опущена, рот открыт — он выглядел измученным и уставшим. Я присела перед ним на корточки, забросив ружье за спину.

— Яр?

Он не реагировал, даже когда я провела ладонью по загривку. Мех оказался неприятным — редкий, жестковатый, еще и вздыбленный после борьбы. Вывернувшись из моих объятий, Яр побрел прочь.

— Ты куда? — я увязалась следом.

Куда он плетется, я поняла, заслышав журчание ручья.

Яр припал к воде, лакая. Затем отряхнулся, подняв брызги, перемахнул ручей и углубился в лес. Я с недоумением посмотрела вслед и перешла ручей по камешкам.

Что с ним, я догадалась по типичному поведению животного.

Яр искал укромное место.

Под поваленным деревом он прилег в яме, заваленной прошлогодними листьями. Я села на сухой шершавый ствол и вздохнула. Сняла ружье и положила в ноги, прямо на землю. Интересно, позволят ли сохранить «вепрь», как вещь принадлежавшее моей семье? Я не хотела расставаться с главным напоминанием о деде.

Впервые за ночь перевела дух… И так хорошо было сидеть, дышать этим чудесным воздухом. Я старалась им напитаться, словно в свой последний день на лоне природы.

Вряд ли когда-нибудь еще я полюблю пикники.

Яр тихо, не по-кошачьи скулил, словно что-то причиняло ему боль. Враг повержен, боевая форма не нужна. Он собирался принять облик человека.

Обратно Яр перекидывался так же мучительно-медленно. Тихие щелчки, судорожное дыхание — тяжелое, с долгими паузами, молчаливые стоны сквозь зубы. Эти звуки наполнили летнюю ночь вместе с шелестом листвы. Кроны, черные на фоне неба, трепетали от ветра.

Я смотрела на них, а не на Яра.

— Рита, — сдавленно позвал он и только тогда я обернулась.

«Ты все?» — хотела я спросить и слова застряли в горле.

То, что я увидела, напоминало освежеванного тонкого монстра из фильма ужасов, но глаза и слипшиеся от слизи волосы были прежними. Особенно взгляд: безмятежный, хоть и измученный.

Яр протянул руку, но не прикоснулся — она была перепачкана слизью, частицами почвы и старых листьев. Да и выглядела так себе: по-паучьи тонкие пальцы, как у скелета, оплетенные обнаженными мышцами.

В конце концов, у каждого свои недостатки. Кто-то просаживает в карты состояние, кто-то превращается в животное… Иногда даже полезная функция, но себе я такой не хочу. Передумала. Я не поняла их гонки за формой зверя.

Говорят еще, ребенка трудно выносить. Теперь понимаю, почему они редкие.

— Ты как? — я наклонилась и взяла за плечо, не обращая внимания на липкость. — Сильно ранен?

Яр затряс головой, через силу улыбнулся.

Он улегся обратно — нужно было закончить. Чтобы без боли придется медленно, так что я здесь надолго. Я рассматривала косматую макушку ели, цепляющую диск луны и думала о Яре, его бывшей, его семье.

Мне сказали, он любил ее.

А кто я — так и не поняла. Моя мечта сбылась, мы были вместе. Через многое прошли. Только он совсем не такой, как я считала.

— Рита, — снова позвал он.

Ему было плохо, но лицо уже вернулось в норму. Разрывы кожи закрывались — тихо, без крови.

Я сжала его пальцы и улыбнулась.

А я люблю тебя, подумала я. Кажется, люблю — когда рассматриваю эти мелкие морщинки вокруг глаз, так точно. И странное тело, по которому буду скучать, когда все закончится. И по этим безоблачным глазам — тоже.

Так не хочется терять тебя, мой дорогой Яр.

От ночи оставались часы. Когда он примет форму человека, нас больше ничего не будет держать вместе. Почему-то я не верю, что в обычной жизни ты будешь так же смотреть на меня, как сейчас. Трахать официантку весело, но не каждый день. Потом мужчины переключаются на новую цель.

А Яру и переключаться не нужно. У него была женщина, которая просто его не приняла.

Будет ли он меня любить, захочет ли — от меня никак не зависит. Он жил так годами, и кто знает, захочет ли что-то менять.

Я у него один раз спросила и больше мне смелости не хватит. А мне очень хотелось знать, любит он меня или нет

Яр меня похитил — не из дома, из всей моей жизни.

— Рита, — позвал он, мягким и нежным голосом. От бархатистого тона пробирали мурашки, так и тянуло закрыть глаза и слушать его целую вечность.

Скажи мне то, что хочу слышать больше всего.

— Рита, — снова прошептал он. — Оставь меня одного. Уйди.

Я вздохнула, встала и пошла по тропинке в темноту. Женщины всегда мечтают о любви не к месту.

— Рита! — полетело вслед.

Не знаю, хотел он меня вернуть или поторопить. Добился лишь того, что я пошла быстрее.

— Рита!

Я побежала, чувствуя, как свистит в ушах ветер. На глаза навернулись слезы, но говорят, с физическими нагрузками можно пережить любую душевную боль. Я проскочила между кустов — хотелось по-детски сбежать, чтобы Яр меня не нашел. Свернула в чащу и побежала вдоль оврага, рискуя свалиться.

— Рита! — голос затухал, за мной никто не гнался.

Я остановилась, перевела дух.

И уже собралась вернуться, чтобы замять детскую выходку, но зацепилась ногой за корень. Не удержала равновесие и покатилась вниз, под откос. Кувыркалась, чувствуя каждый камень. Инерция швырнула меня об дерево, я надеялась, что все закончилось, но меня поволокло дальше — куда-то в темноту, где слабо журчал ручей.

Последний мощный удар едва не вышиб из меня дух. Уже теряя сознание, я почувствовала, как погружаюсь в неожиданно холодную для июньской ночи воду.

Глава 61

Темнота отступила, оставляя за собой боль в теле и мутную завесу перед глазами. Я подняла веки и не сразу сообразила, что смотрю в потолок… Он выглядел знакомым.

Я резко приподнялась, оглядываясь: квартира Яра.

Только его самого нет.

Погоня в лесу превратилась в смутное воспоминание, словно это случилось давно. Но ломота в теле и усталость были вполне реальными.

— Яр! — крикнула я, остро ощущая пустоту в доме.

Я резко села. Под покрывалом, которым я была укрыта — тем самым, нашим, от которого пахло Яром, мной и сладким массажным маслом, я оказалась почти голой, не считая белья. Он меня раздел.

— Яр! — я набросила его рубашку и прошла по квартире, осматривая каждый уголок.

Одна.

Но кто-то принес меня сюда, и кроме Яра это некому было сделать.

— Яр… — я осеклась, подойдя к балкону. Он стоял спиной, опираясь на перила. И не слышал меня из-за наглухо закрытой балконной двери.

Я затарабанила в стекло и он обернулся. Я ждала улыбку — теплую, ироничную, но Яр был серьезен. Вокруг глаз четче проступила сеточка морщин, словно кожа напряглась.

Он открыл дверь.

— Как ты? — голос был мягким.

— Все хорошо… — растерялась я. — Что случилось?

— Ты упала с обрыва и потеряла сознание, — он снова улыбнулся. — Я принес тебя домой.

На нем была свежая рубашка и черные брюки, пиджак я нашла на кухне небрежно брошенным на спинку стула. Яр опустился за стол, потер переносицу. У него были красные глаза, словно он не спал всю ночь.

Я поцеловала его в висок, прижимая к себе голову. В ответ он потерся, как большой кот. Я зажмурилась и обняла еще крепче.

А потом вспомнила, почему вчера убежала. Что это со мной случилось, не пойму? Нервы подводят?

Но эта женщина, о которой он мечтал когда-то… Удастся ли ее заменить? Или она недостижимый идеал, с которым придется соревноваться?

— Я хотела спросить, — пробормотала я.

Снова лезу в ящик Пандоры и не могу остановиться. Но иногда лучше знать правду, чем прятать голову в песок.

— Мне сказали, что твоя бывшая… Она… — я осеклась.

— Ну? Что она, дорогая?

Дорогая. Как мило.

— Ты ее до сих пор любишь? — прямо спросила я.

Яр с изумлением смотрел на меня. Он не стал врать — уже ценно.

— Любил когда-то. Теперь нас связывает только сын.

Я выдохнула. Хороший ответ. Не сильно успокаивающий, но и не болезненный. Когда-то любил, но все прошло за годы. С чего вообще Лика взяла, что он жил один? Она к нему домой не заглядывала. Она могла соврать мне о чувствах Яра — из мести. Ей он отказал, а мне — нет.

Я уткнулась лбом ему в плечо.

— Как он? — пробормотала я, наслаждаясь запахом парфюма.

Кожа, мускус, нагретое дерево.

— Отлично… Дома отлеживается, у матери. Давай выпьем чего-нибудь, — мягко предложил Яр.

Я его отпустила, и он занялся кофе-машиной. Отдельно взбил сливки с сахаром и подал густой сладкий крем в металлическом молочнике. Через несколько минут я пила потрясающий эспрессо со сливками.

У меня остались кое-какие вопросы.

— Что все-таки случилось с Амином? — спросила я. — Я поняла, что он выжил. Но не поняла, как оказалось, что он играет за злейшего врага, которого презирал?

— Ты потеряла сознание, — Яр улыбнулся. Я заподозрила, что все самое интересное произошло, пока я валялась без чувств.

— А что было?

— Все уже было кончено, но к Лике пришли волки. Сама она в коме, вопрос, сможет ли выжить. Одного мы допросили. Он рассказал, что произошло с Амином. Хочешь знать?

— Конечно!

После того, как семь лет назад Яр почти убил его, Амин тайно уехал из города. Страшными зубы оказались не только у него, у сына были страшнее. Он боялся возвращаться.

Эту часть я знала со слов самого Амина.

Самое интересное произошло потом.

Он рыскал неподалеку, не желая покидать знакомую местность. Как пояснил Яр, для оборотня это нормально. Амин состарился, утратил былую силу — во-первых на чужой территории ему быстро бы выбили зубы хозяева. Во-вторых, там его могли ждать те, кого он когда-то обидел.

Амин правил долго и много нажил врагов, как сказала его подружка.

— А она знала, что он жив? — спросила я.

Яр пожал плечами.

— Думаю, нет. Она могла проболтаться об этом. И Амину появляться перед ней, утратив былое величие, было бы унизительно.

Он кружил неподалеку, приторговывал наркотой и старался не появляться в городе. Постепенно опускался все ниже и деградировал. Зато сохранил себе жизнь, чем очень гордился.

Пока не приехал Артур.

Он искал Амина из мести. А его «обрадовали» новостями, что тот мертв и место занято другим.

Перебесившись, Артур понял, что Амина не вернуть и переключился на Яра. Амин сам неожиданно заявил о себе, тайком появившись в старой лаборатории и нарвавшись там на Артура.

Удача сама шла в руки. Артур загнал старого врага в клетку, посадил на препараты, подавляющие волю. Он очень хотел испытать на нем изобретенные новинки.

Сам Амин для экспериментов уже был слабо пригоден. Артур заинтересовался двумя другими — Яром и его сыном, как ближайшими родственниками.

С Яром пришлось сложнее: поймать его было не так просто. Он ходил только к нам в «Магнолию». Подлить ему в напиток яд получилось только там. Но все пошло не по плану: ни в кафе, ни со мной.

Амин убеждал, что у Яра нет формы зверя. С Ликой он пока не вышел на связь — Артур еще прятался в тени. А когда понял, что я выжила, заинтересовался и мной.

Сообразив, что без помощи оборотней будет трудно справиться, он заручился поддержкой Лики, пообещав ей огромное влияние.

Моего брата убил Амин и, скорее всего, он же забрал ружье деда.

— А где «вепрь»? — опомнилась я.

— Спрятал в лесу, — пожал Яр плечами. — Он тебе сейчас нужен?

Подумав, я покачала головой.

— Потом заберу, — я тяжело вздохнула. — Жаль, что так вышло…

— О чем ты? — прищурился Яр.

— Про Амина, — честно сказала я. — Он был твоим отцом.

— Ты думаешь, я его виню или ненавижу? — он улыбнулся. — Рита, милая, у меня иные взгляды на жизнь. Я не осуждаю ни его, ни Артура. Он мстил за свою семью, я бы поступил так же. Просто я сильнее, поэтому я здесь, а он в могиле. Но не потому, что я прав, а он нет.

Он заглянул в глаза — хотел убедиться, что я понимаю.

— Амина я убил, исправляя свою ошибку. Он мне никто, Рита. А ты для меня всё.

Я опустила взгляд: по поверхности кофе плавала шапка густых сливок.

Всего несколько слов, но таких веских, полных любви, которой я не знала. Мне нечего было сказать в ответ — сейчас и дышать было страшно, чтобы не спугнуть момент. Погода за окном портилась, собирались тучи, но я была рада и дождю. Черт возьми, я бы радовалась сейчас чему угодно. Даже ливню из лягушек и жаб.

— Давай прокатимся кое-куда, — предложил Яр.

Я не возражала и через полчаса мы парковались в моем дворе. В том самом, где я когда-то жила с Охмелюком.

Я удивленно оглядела скамейки, разбитую дорожку, даже мусорные контейнеры и испуганно уставилась на Яра.

— Что мы здесь делаем?

Он выглядел безмятежным.

— Ничего особенно, — Яр заглушил машину и выбрался наружу. Я тоже робко вылезла из салона. — Хочу уладить вопрос с твоим мужем.

— Что? — перепугалась я.

Свинцовое небо, напитавшееся дождем, показалось очень низким. Оно почти падало на меня, и стало нечем дышать. Чтобы не рухнуть на разбитый асфальт, я вцепилась в «ягуар», борясь с головокружением.

Ну да, мы любовники… Я его люблю.

Но говорить об этом моему мужу?!

Пока мы были с Яром, происходящее казалось чужой сказкой. Не обо мне. Я будто попала в фильм и смотрела увлекательную историю с кем-то другим в главной роли.

В нашем же занюханном дворе, по которому я ходила каждый день и могла столкнуться с Артемом в любой момент, все стало реальным. Я вдруг превратилась в официантку Охмелюк, которая отчаялась согнать мужа с дивана, но все еще любит его… Кажется… Наверное. Вряд ли.

Нет, не люблю. Теперь точно это знаю.

Но это не значит, что Яр может прийти и перечеркнуть мою жизнь, не спрашивая. Просто забрать, как однажды он уже похитил меня.

— Ты что, хочешь ему про нас рассказать? — залепетала я.

Он прямо в глаза скажет Артему, что спал со мной? Может, еще расскажет, как сладко пахли персик с пачули в нашей спальне и прочие подробности?

— Останься здесь, если хочешь, — предложил Яр. — Я сам поговорю.

— Он тебе не поверит, — отрезала я. — Не поверит! Я никогда ему не изменила…

— С чего ему не верить, если это все-таки случилось? — хмыкнул Яр, еле сдерживая улыбку.

Я представила, как он всё выкладывает и поняла: поверит! Когда один мужик говорит другому, что спит с его женой, обычно верят все!

И что дальше? Развод? Артем вышвырнет меня на улицу? Подберет ли Яр — еще вопрос. Да и быть симпатичным щенком, которого взяли в дом из жалости — удовольствие ниже среднего.

— Не смей лезть в мою жизнь! — зарычала я. — Я сама расскажу, если будет нужно!

— А ты верная, — заметил он, и пошел к нашему подъезду.

— Не смей! — разозлилась я. — Яр!

Он обернулся, нахмурился, словно я его неприятно удивила.

— А в чем проблема?

— В тебе! — отрезала я. — Не смей распоряжаться моей жизнью!

Я кипела от злости и никак не могла успокоиться. Обычно я не такая… Я саму себя не узнавала. Ярость была похожа на рождение сверхновой, которая взорвалась внутри и остановить ее было невозможно.

— Проваливай! — я ткнула в направлении его машины. — Садись в свою тачку и проваливай! Я не твой аксессуар!

Рука тряслась. Я некстати вспомнила, как перед зеркалом в волчьем доме Яр «примерял» меня, как шарфик. Хорошо смотримся вместе или нет. Словно я часть его стиля.

— Рита, — требовательно сказал он. — Ты хорошо себя чувствуешь? Почему ты кричишь?

— Не понимаешь? — с вызовом спросила я. — Ты меня украл, сделал любовницей. Теперь хочешь пойти и выложить всё моему мужу?

Стало больно, как от предательства. Один взгляд на Яра приводил меня в бешенство.

— Уходи! — крикнула я, пока он смотрел на меня, приоткрыв рот. — Пошел вон! Чего ты ждешь?! Проваливай!

Я заорала так сильно, что с крыши подъезда вспорхнули голуби.

Яр молча развернулся и пошел к машине.

Не могу поверить, что я его прогнала… Мне осталось только смотреть, как он заводит машину и выезжает со двора. Только когда «ягуар» скрылся из виду, я выдохнула, не понимая, какого черта на меня нашло?!

Дело не в Охмелюке. Мы бы расстались без Яра. Мы давно чужие люди, которые по инерции живут вместе. Дело было именно в Ярцеве.

Я постояла у подъезда, который когда-то был моим, и направилась к автобусной остановке. Вещи остались у Яра — и плевать. У меня нет моральных сил его видеть.

В голове был хаос, мысли путались. Мне нужно было привести их в порядок.

И я решила перевернуть страницу. Тем же вечером сняла квартиру, а на следующий день устроилась на работу в кафе неподалеку.

Целых две недели тратила время только на себя. Плакала по вечерам, но ему не звонила. И Яр не звонил, словно хотел проучить — наслаждайся одиночеством, как хотела, вспоминай меня. Плачь.

Я никак не могла определиться с будущим. Понятия не имела, как жить дальше. Но через три недели месячные не пришли, и я поняла, почему на него кидалась.

Я опять залетела. Надолго ли?

Глава 62

Знаете, что это такое — страшно нервничать?

Я поняла это сегодня, когда купила тест на беременность. В очередной раз, да. После многих выкидышей. Зная, что если там что-то есть, то эта беременность, скорее всего, закончится ничем.

Руки тряслись, когда я вскрывала упаковку.

Эта беременность от Яра. От одной мысли об этом сердце екало и уходило в пятки. Я оказалась на том же месте, на котором когда-то была мама: зачала от доминирующего самца.

И вместе с тем внутри была странная, отчаянная радость. Немного ненормальная: покопавшись в себе, я обнаружила странное удовольствие, что могу носить его ребенка. Пусть недолго… Но все-таки.

Это такое странное чувство: быть беременной от любимого. С Артемом я нервничала и психовала перед каждым тестом. Теперь я хоть и волновалась, но согнать с губ дебильную улыбку не могла.

Трясусь и улыбаюсь одновременно — как это возможно?

Я присела на унитаз и положила использованный тест на край раковины. Нужно подождать. Всего несколько минут, но тянутся они, как игрушка-лизун. Я начала отсчитывать про себя секунды. Стало еще хуже.

Еще чуть-чуть и я заору от нетерпения!

Ничего, как бы не тянулось время, оно пройдет… Я косо взглянула на тест до того, как прошла минута. Постепенно темнея, на ней проступила вторая бледно-розовая полоса, на глазах становясь ярче.

Беременна.

После сумасшедшей радости на меня обрушилась грусть. Моя беременность недель на шесть. Может, чуть больше.

Я глубоко вздохнула, а затем пошла на кухню и включила чайник. Не стоит нервничать. Пусть всего на шесть, но их я проведу так, словно она на нужный срок. А вдруг?

Я села за стол и размешала сахар в янтарно-коричневом чае. Добавила четвертинку лимона. Хотелось кофе, как делал Яр: сладкий, с густыми кондитерскими сливками… Но я так не умею.

Лоджия напротив была залита солнечным светом. Он дарил краски «натюрморту» на столе: букету ромашек и нарциссов в низкой голубой вазе. Чашке с малиной, высыпанной горкой — ароматной и сладкой. На кухне пахло летом и радостью. А что будет через шесть недель, лучше не думать.

Телефон я положила перед собой. На нем тут же поселился солнечный зайчик.

Мне так хотелось рассказать обо всем. О радости, бесконечной, как летнее небо, о страхе. Мало кто знает, но страх серого цвета. Он лишает красок все вокруг.

Хотелось услышать: все будет хорошо, любимая. Только один человек на свете мог мне это сказать. Захочет ли делить со мной чувства — другой вопрос.

Все взвесив, я написала сообщение.

Набирала долго, одним пальцем, растягивая пустяковое дело. Пока пишу, остается возможность передумать и отправить письмо в корзину. Непросто писать такие вещи мужчине, с которым мало знакома, да еще рассталась.

«Я беременна. Не волнуйся, ничего не прошу, все равно будет выкидыш».

Чтобы прекратить пытку, я решительно отправила сообщение и бросила телефон на стол. Не нужно было писать. Это ничего не изменит.

Я представляла, как Яр получает сообщение, читает его, а дальше… Пустота. Воображение испуганно молчало. Даже на грамм не представляю его реакцию. Разозлится? Обрадуется? Пожмет плечами, удалит сообщение, и вернется к своим делам?

Я зажмурилась, чувствуя, как на ресницах выступают слезы.

Очень хотелось поддержки, утешений… Прижаться бы щекой к плечу и послушать, что я смогу выносить. Вместо надежды перед глазами стояла картинка, как я раз за разом прячусь в ванной и смотрю на кровь на своем белье. Всегда одна. Сижу на краю ванны и давлюсь слезами.

Телефон пискнул — пришла смс. Я взяла трубку, чтобы прочесть ответ от Яра. Пока я собиралась с духом, упало еще одно сообщение.

Решайся!

На лоджии стало еще ярче, солнечные зайчики заплясали по всей кухне. Я повернулась к окну спиной и открыла смс. В первом был смеющийся смайл и ни одного слова. Приехали. Яру смешно.

Второе тоже было лаконичным: «Не будет».

Телефон снова звякнул. На этот раз надо мной смеялись три смайла в ряд. Его очень развеселило мое откровение.

Затем телефон зазвонил, я растерянно ответила и наяву услышала голос, полный смеха:

— Рита, давай встретимся. У тебя внизу кафе, спускайся.

Я долго выбирала, что надеть и остановилась на белом платье с открытыми плечами. В мелкую желтую клетку, оно очень подходило летнему дню. Надела на шею подарок Яра — подвеску сердечком, присела в прихожей на пуфик, чтобы обуться.

Было страшно встречаться с ним, смотреть в глаза и слушать речи. Не знаю, чего жду и на что рассчитываю, но он сам брошенный ребенок. А еще леопарды не признают своих детей. Сколько в нем от человека? Будут ли чувства в сердце?

Я сама страстно желала одного: семью. Найти тех, кому не безразлична. Кто поможет пережить то, что ждет меня через шесть недель. О, Яр, был бы идеальным возлюбленным… Я мечтала о нем с первой встречи: с тех самых пор, когда он, гордый и прямой, устроился за седьмым столиком, тепло мне улыбнулся и сказал… Сом в сухарях, овощное соте, «Манхеттен».

Уличное кафе трепетало яркими зонтами из тростника. Плетеная мебель навевала мысли о заграничном отпуске. Яр меня уже ждал.

— Привет, — он улыбнулся и поднялся, когда я, нервно ломая руки, подошла к столу. — Прошу.

Он выдвинул стул, усадил меня и подозвал официанта. Так приятно оказаться с другой стороны «баррикады»… И Яр такой галантный.

— Милая, не волнуйся. Филе сома… У вас, наверное, нет, — с сожалением опомнился он. — Зеленый чай. А ты что будешь?

Яр наклонился и взял мои руки, лежащие на столе. Прозрачный взгляд был безмятежным, а на лице приятная улыбка — он совсем не изменился. Рад ли новостям? Да, конечно, рад! Иначе не пришел бы, не называл бы милой и не спрашивал, чего я хочу!

Мне так было стыдно, что я на него наорала в прошлый раз.

— Тоже чай, — выдавила я, борясь с волнением. — И… панна-коту.

Я нуждалась не только в утешениях, но и в десерте.

— Рита, — когда официант оставил нас одних, Яр стал серьезным. — Сколько у тебя было выкидышей?

Начался важный разговор и легкость, которая появилась после его улыбки, испарилась.

— Много, — я хотела назвать точное число, но передумала. Вот так в одно мгновение люди становятся суеверными.

Он крепче сжал мои пальцы, отпустил и выпрямился. Рука скользнула во внутренний карман пиджака. Яр изящным жестом подал визитку.

— Это врач. Ей можно рассказать, от кого ты беременна, — он привычным жестом поправил волосы, выбившиеся из прически под настойчивым ветром. — В первый раз сходим вместе. А потом УЗИ, если не возражаешь… Во сколько делают?

— Ты думаешь, она мне поможет? — я прикусила губу, рассматривая визитку.

Очень лаконичный дизайн, черный шрифт на белом фоне: имя-фамилия, акушер-гинеколог.

— Я думаю, тебе не нужна помощь, — ответил Яр. — У некоторых женщин бывает. Примерно треть неспособна забеременеть от человека или выносить, как ты. Все будет хорошо.

— Ты уверен?

— Послушаем, что она скажет, — он кивнул на визитку. — Но знаешь… От меня хорошо получаются дети. Ты скидывала от человека. От меня выкидыша не будет.

— Вот так просто? — я недоверчиво подняла брови. — Я столько времени лечилась…

— Зря, — Яр тонко улыбнулся. — Поздравляю.

Чай мы пили молча. Я ела панна-коту и размышляла над его словами. Где-то в глубине души я все еще не могла поверить, что дело только в том, что я дочь оборотня. Что со мной все в порядке, и они были неправы: Артем, врачи…

Я робко взглянула на визитку. Обязательно схожу.

— Давай решим, что делаем с твоим мужем, — сказал Яр, как только я закончила с десертом.

— А что с ним можно сделать? — я настороженно подняла глаза.

— Ты думаешь разводиться, Рита? — усмехнулся Яр. — Ты не можешь быть беременной от одного, а жить с другим. Или хочешь к нему вернуться?

Я в панике затрясла головой, представив прежнюю жизнь.

— Я пришлю к нему адвоката, — улыбнулся он, бросил несколько купюр поверх счета и поднялся. — Пойдем, заберем твои вещи.

На кухне Яр остановился у окна. Взглянул вниз и лицо неожиданно стало жестким. Вспоминал ли старую семью или нет, не знаю. Я посмотрела тоже и ничего интересного во дворе не обнаружила.

— Что с тобой? — я робко погладила спину.

А вдруг это из-за последнего скандала? Представляет, что я каждый день буду устраивать ему сцены?

— Все отлично, — он вернулся в привычное расположение духа. Солнце осветило его сбоку: восточное лицо, каштановые волосы и эти необычные голубые глаза. — Прощаюсь с прежней жизнью.

— Прости, — пробормотала я, пряча глаза. — Я на самом деле не такая… Не знаю, что на меня нашло…

— Я знаю, — ответил он. — Ничего страшного… Первая тоже меня прогнала, как забеременела. Для нас это нормально. Я почти был уверен, что ты залетела…

Он усмехнулся и вдоволь насладившись его хитрым прищуром, я пошла собирать вещи. Радость, которой я только что фонтанировала, улеглась до ощущения тихого счастья. Не знаю, что будет потом, а сейчас все хорошо.

«Ягуар» ждал на другой стороне дороги. Мы заехали в магазин за едой, заправили машину — обычные дела обычного дня, и он отвез меня домой.

Пока я разбирала вещи, Яр ушел на кухню. По квартире поплыл крепкий кофейный запах. Я вспомнила, как хотелось кофе по его рецепту.

— Я приготовлю ужин, — крикнул он, и я решила посмотреть на это чудо. На мужчину способного самому позаботиться о еде.

Яр снял пиджак и закатал рукава.

Я привалилась к косяку, неожиданно оробев: неужели с этим мужчиной я буду жить? События неслись по инерции, а теперь я остановилась и смотрела, что станет с моей жизнью дальше. Так много изменилось. Всего за неделю жизнь развернулась на сто восемьдесят градусов и доказала, что я могу быть счастливой.

— Можно мне попить, Яр?

Он кивнул на холодильник, и я набрала стакан воды и подошла к окну. Вечер полностью захватил город: огни, огни до горизонта, темно-синее небо и полная луна. Из этого окна я буду каждое утро выглядывать в мир? И вон тот стол застилать нашей семейной скатертью? Нужно съездить в село и кое-что забрать. Нашу скатерть точно. Бабушка была бы рада.

Сзади раздался глухой звук.

Пока я рассматривала город, Ярцев вытащил из холодильника огромную рыбу и одним ударом отсек ей голову. Ловко орудуя ножом, он содрал чешую, выпотрошил тушку и порезал на стейки.

— А кроме рыбы ты что-нибудь ешь? — улыбнулась я. — Что это за порода?

— Карп, — ответил он. — Тебе понравится.

— Приятно съесть ужин, приготовленный мужскими руками, — поддержала я.

Яр обжарил стейки в раскаленном масле и выложил стечь на блюдо.

— Если хочешь салат, сделай сама, — предложил он.

Это какое-то мое личное проклятие. Готовлю я дома или в гостях, мне всегда «достается» салат. Нет, чтобы начинять тарталетки красной икрой и наполнять бокалы, нет — я кромсаю овощи!

Я отыскала в холодильнике крупный спелый томат, сладкий даже на вид, немного укропа и сделала салат на двоих.

— Ты давно один живешь? — нейтрально спросила я, когда мы сели за стол.

Слишком умело он управляется с готовкой. Видно, что привык полагаться на себя в быту. Даже у тех, кто не прочь приготовить, но живет с женщиной, такого нет.

— Всегда, — ответил Яр, не вдаваясь в подробности.

Черт возьми, как обманчива внешность. Я столько нафантазировала о нем в первую встречу: что он адвокат, и у него жена-блондинка с ногами от ушей. Я запрокинула голову и рассмеялась.

— Это смешно? — улыбнулся Ярцев.

— Прости, я над собой. Думала, ты женат, — зачем-то призналась я. — И что у тебя жена гламурная девчонка. А ты холостяк и вообще не такой, как я представляла.

Он усмехнулся, набирая на вилку кусочки карпа. Мы ужинали неторопливо, молча, но мне и не хотелось говорить. Впервые за долгие годы появилось ощущение своего дома.

А ведь так и должно быть, когда с любимым вьешь гнездо.

Эпилог

Через шесть недель ничего страшного не случилось.

С мужем я развелась тихо-мирно, уже глубоко беременной. С бюрократией справилась заочно: просто предложила мужу связаться с адвокатом Яра и решать проблемы без меня. А для суда выписала защитнику моих интересов доверенность.

Все прошло хорошо: развели нас быстро. Впереди было много бумажной волокиты из-за ребенка, но я старалась на этом не зацикливаться.

Лика, насколько я узнала, пришла в себя и долго восстанавливалась. Роковой удар Амина превратил ее в калеку. Она очень боялась, что Яр придет за ней, но он и не думал.

Юрку похоронили на сельском кладбище, рядом с бабушкой и дедушкой. Кроме нас с Яром и соседей на похороны никто не пришел. От участкового я узнала, что дело закрыли — официально мой брат погиб из-за нападения животного.

Было грустно, но постепенно все улеглось — жизнь брала свое.

У меня была масса дел — подготовиться к родам, а еще привыкнуть к новой жизни. Я не только прикоснулась к тайному миру. Я произошла из него, хотя не сразу об этом узнала. Теперь я могла завести детей.

Это приносит колоссальное облегчение, когда понимаешь что с тобой все в порядке. Это делает жизнь легкой, ведь ненужный груз исчезает.

Маму с тех пор я так и не видела. Пару раз мы созванивались. Она поздравила меня с беременностью и новым мужем, но большого энтузиазма не проявила.

Яр говорит, что со временем она привыкнет и придет посмотреть на внука. А я думаю, что это не так уж и важно. Важнее то, какими родителями станем мы с Яром.

Оказалось, мое счастье пахнет персиком и пачули, и у него розовый цвет.

Вот такая мне нужна была любовь, чтобы стать счастливой.