Дворянин. Книга 1. Часть 2. Непредвиденные изменения бесплатное чтение

Дворянин. Книга 1. Часть 2. Непредвиденные изменения

Глава 1

— Так Мария. Ещё раз опиши, как выглядят нападавшие — набегавшись вокруг этой красивой девушки, просто это не мой тип женщины, я сажусь на своё место. Внимательно слушаем её повторный рассказ…

— Ладно, можешь идти. Так, а теперь что вы об этом думаете? — отпускаю девушку и обращаюсь к собравшимся соратникам-подчинённым.

И так и этак прикидывали, ничего не выходит. И, что главное, что днём не испугались напасть! А под описание напавших треть жителей Тулы мужского пола подходит.

— Заходим с другой стороны — беру бумагу и перо с чернилами. Да когда я уже карандашами займусь? Рисую схему Посольской улицы.

— Завтра ты, Ремез, с Фатеем пройдётесь по улице. Всё шагами измеряете и всё узнаете. Не спешите и делайте всё очень аккуратно. Запоминайте, потом всё запишем. Где, что расположено и чем они там занимаются? Ясно?

— А я? — воинственно Фёдор.

— А ты дома посидишь. Мне придётся в твоей куртке и дальше походить. Кулик, поедешь со мной. Надо собрать заказы, а то скоро купцы, меня «съедят» за невыполнение обещанного — вздыхаю я. Как же всё не вовремя.

Утром проверил и покормил соболя. Его полено с дуплом подвесили под потолок в конюшне недалеко от Звёздочки. Пусть неделю попривыкнет, а потом цепочку подлиннее сделаем, а затем вообще отпущу. Надеюсь, что не сбежит.

Коней опять пришлось уплотнить и поместить трофейного. Они уже чуть не боками трутся, что меня и их крайне раздражает. Надеюсь, ещё месяц как-нибудь вытерпят. Вот как трофейного коня назвать, пока не придумали, а конь то неплохой.

После сбора разрозненных заказов и пополнения импортным порохом и капсюлями, кстати, французскими, заехал к Гольтякову.

— Здравствуйте, Николай Иванович — пожимаю руку купца.

— И…вам, не хворать, Дмитрий Иванович — смотрит подозрительно на меня Гольтяков.

— До свадьбы заживёт — улыбаюсь ему.

— А когда? — тут же «делает стойку» купец.

— Что когда? — не понял я и с тревогой смотрю на купца.

— Ну…свадьба твоя когда? — удивился купец.

— Э… — да чтобы тебя…и не один раз. Вот так и попадаю в разные истории. Я не всегда понимаю сегодняшних шуток, а другие моих с двадцать первого века. Ведь многие из них из советских кинофильмов. — Это присказка, не сказка — выкручиваюсь, улыбаясь, давая понять, что это розыгрыш — пока не ожидается. Но я-то к вам по другому серьёзному делу. Мне нужны кирасы из твердой бронзы или самых твёрдых металлов, которые у вас есть.

— Глядя сейчас на вас, я понимаю, что это не праздная прихоть — проявил понимание Гольтяков.

— Правильно понимаете. И мне они нужны без всяких украшений. А ещё лучше, чтобы их вообще не видно было под курткой. И чтобы никто не знал, кому они предназначены.

Дома меня поджидали два гостя. Первый был Лука с большим берестяным коробком. А, вот второй, второго я не знал. Он как-то неуловимо отличался от жителей Тулы. Кроме этого у него не было бороды, а только чёрные усы. Одежда была украшена орнаментом похожим на украинский. Вот с него-то, пожалуй, и начнём.

— Стефан Дудка — представился он. — Коваль.

—? — мой немой вопрос. Серб, да ещё кузнец. Вроде я с таким нигде не пересекался.

— Я серб. Пришёл к вам с большой просьбой. Говорят, вы можете посоветовать, что делать? — не очень правильно выговаривая слова и немного заикаясь, произнёс он. — И это потом покупают. Я отблагодарю.

— Да, он хороший кузнец — встрял Лука — и человек очень хороший.

— Оружие выпускать мне не разрешает полиция. У меня нет российского гражданства. А делать постоянно подковы я не хочу. Я мастер — ударил в грудь себя серб. — А мастерская у меня не такая большая, чтобы сделать большие вещи.

Забавно говорит, но понять можно. Я тоже, наверно, так говорил, когда сюда попал.

— Лука, я так понимаю, это ты его привёл? — вижу кивок головы. — Ручаешься, что порядочный человек? Понятно. Ну, поехали, посмотрим твою мастерскую, и что ты там делаешь. А заодно мне подумать надо.

Садимся в возок к Савве, Кулик на Рыжем — рядом. Пока кирасы нет, лучше я поберегусь. Тут же бежит Рем. С ним я ошибся. Пользы мне от него никакой. Эта собака предназначена гонять зайцев и лис. А на охоту я не выезжаю с дворянами. Сам, тем более. Банально некогда. Сторож из Рема никакой. Так ещё надо постоянно следить, чтобы он бегал. Надо себе заказать тибетских мастиффов, а то нормальных овчарок, я тут что-то не видел. Про тибетских мастиффов я как-то смотрел передачу, и они мне очень понравились. Хочу. Одна из самых древних пород собак и живут долго, по сравнению с другими породами. А Рема, поменять или подарить какому-нибудь охотнику на зайцев… за зайцев.

А то мясо опять в цене «скакануло», как тот заяц, что и не угонишься. Мне вообще непонятно, едят тут его местные или смотрят. Ну, кроме дворян и купцов, само собой.

Дом небольшой, но аккуратный стоял на Рубцовской улице. Не слишком хороший район. Вернее, совсем мне не нравился. Думаю, если кузнец разбогатеет, сразу же переберётся в другой район. Заходить в дом не стал, сразу пошли в мастерскую. Интересно, что я там хочу увидеть? Если честно, сам ещё не знаю. Надеюсь, у меня возникнут хоть какие-нибудь ассоциации.

— А это что? — рассматриваю небольшую художественную решётку в обычной кузнечной мастерской. В кузнице разве что разных инструментов больше, чем в других, которые я тут видел. Но видно, что работы немного или слишком аккуратный хозяин. Везде чисто, ну как для кузни.

— Это для купца Владимирова. Но такие заказы у меня очень большая редкость — говорит печально Стефан.

— Так, а на что у тебя тут сесть можно. Мне надо подумать — чуть не сказал: «Чапай, думать будет».

Ставит мне невзрачный металлический стульчик, и смахивает с него пыль. Тут я и увидел чудную подкову и иду к ней, надо рассмотреть поближе. Так, это больше художественное произведение, чем подкова. Очень интересно. Красиво и со вкусом.

— Ты делал? — показываю подкову и поворачиваюсь к нему.

— Я — кивает мастер. — Было время, а работы нет. Вот и сделал.

Кручу подкову и рассматриваю всё вокруг ещё раз. Взгляд падает на кованого уродца, под названием стул.

— Слушай, а почему ты кованую мебель не делаешь? Разные столы, стулья, кресла. Вот я не могу себе позволить купить венские стулья от пятидесяти рублей и выше, а надо. Сделай каркас, укрась разного цвета медными завитушками и розами. Их можешь сам и не делать, тут медников полно, и я куплю.

Начинаем обсуждать, но не совсем понимаем друг друга. Я хочу одного, он мне рассказывает о другом. А плюс рисовать у него нечем и негде.

— Так, поехали опять ко мне — прекращаю спор.

Теперь спорим уже вчетвером, я подключаю ещё и Кулика, раз у него тяга к технике проснулась. Честно, упарился я с ними…

— Вот Лука сделает доски, а я договорюсь с Антоновой о пошиве подушек на них — подвожу итог разговора на эту тему. — Тебе Стефан сделать четыре таких и два вот таких. Вот тебе аванс пятнадцать рублей, пиши расписку и можешь идти — показываю на чертёж и передаю деньги.

После его ухода рассматриваю принесённую Лукой куклу. Так, так. Кручу сантиметров семьдесят ростом деревянное создание со всех сторон. Нос только у этого Буратино маленький. А что, потом надоумим Луку сделать. А для начала сойдёт и так. Сейчас спорить и опять что-то доказывать, уже нет сил.

— Так, Лука, давай завтра. Я посмотрю, а ты подойдёшь с утра, как обычно. Мы с тобой обсудим, а потом поедем к Анне Ильиничне.

— М…мне бы тоже денег — замялся Лука.

— Не понял? Я же тебе только что за балок и навес заплатил? — задаю интересующий меня вопрос. Похоже не только у меня одного деньги не держаться.

— Ну, вы же сами говорили, чтобы я больше народу привлекал и инструменты покупал. А дерево хорошее тоже дорого стоит — затараторил плотник.

— Лука я же не Рокфеллер. Деньги не печатаю — вздыхаю.

— Плохо — повторяет мой вздох Лука.

— Что плохо? — удивляюсь я. Тут всегда надо лишний раз переспрашивать, а то потом не разберемся. Слишком уж у нас разные взгляды на жизнь.

— Плохо, что вы не Рофелер и деньги не печатаете — дает он пояснения.

— Да плохо — соглашаюсь. Чуть не засмеялся. Это для меня не привычно, а тут купцы свои деньги имеют и ничего. С каждым годом верхи всё больше и больше забирают как политических, так и экономических свобод. — Ладно. Сколько тебе для полного счастья надо?

— Рублей сто — выдохнул он и сам испугался от такой суммы.

— Сколько? — обалдеваю я. — Ты хоть раньше в руках держал такую сумму?

Тут нас прерывают, и в гостиную заходит служивый, один из посыльных Мальцева.

— Вам посылка — кланяется и держит коробку в руках. Неужели чемоданчики нельзя было сделать? С берестяными коробками постоянно бегают. Мне же ведь похожий для бритья, только маленький, сделали.

— Ставь сюда Семён — командую ему.

Открываю коробку. Послание мы потом прочитаем. А что это? Ух ты. Коловорот и семь разных свёрл. А я уже и забыл, что их заказывал.

— Дед Иван, покормите Семёна с напарником и определите в балок, пусть отдыхают. Завтра разберёмся — командую старому «мажордому».

Лука с Куликом восхищённо рассматривают инструмент. Я же, не особо вчитываясь в послание, ищу цену. Сколько, сколько, сто рублей и это только для меня! Они что, из золота всё это сделали? А если судить, что работа будет стоить столько же, то кто это будет покупать?

— А вы знаете, сколько это всё стоит? Двести рублей — и наблюдаю их удивлённые лица. Наблюдаю их желание поскорее положить всё в коробку обратно, и никогда это не трогать. — Вот что, Лука, даю тебе в долг пятьдесят рублей. Пиши расписку, и до завтра.

— Катя, иди сюда. На, возьми куклу, поиграй до завтра, а потом о ней нам всё расскажешь — наблюдаю округлённые глаза Луки и Степана Кулика. — Что не ожидали? Дети быстрее всех определят хорошая кукла или нет.

Девчонка, схватив куклу и прижав к себе, со счастливой улыбкой унеслась вприпрыжку на женскую половину.

Ну, наконец-то, поев, завалился на кровать. Хоть немного вздремну.

С утра после тренировки собираемся опять. — Вот смотри, Лука, волосы держатся плохо. — Катя постаралась, и что она с ней только делала? — Наверно, надо на кожу или на материю приклеивать, а потом только на деревянную голову. Выражение лица сделать более радостным, румянец на лице. Чем это у тебя там художник занимается?

— Да на что я хорошего художника найму? — возмущается мастер не только моим вопросом, но и видом куклы. — Они что её избивали?

— Насколько я знаю, только наряжать пытались…несколько раз — смеюсь я. — Зачем тебе хороший мастер? Найми ученика или в церкви или девушку посади — машу рукой.

— Как девушку? — изумляется мастер.

— А вот так. Узоры вышивают… вышивают. Бисер, жемчуг и остальное, вот и подбери. Чуть подучишь, и будет у тебя мастер. А то, что это за выражение лица, как будто её сейчас ломать будут, а она заплачет — стукаю пальцем по лицу кукле.

— А вот тут можно сгибающие руки и ноги сделать — показывает мне на локти и коленки. Молодец, сообразил.

— Можно. Только, если медные, вот так — рисую на бумаге — иначе быстро тут сломается, а виноваты будем мы в плохом качестве. И лучше такие куклы сразу солдатами сделать. Наши военные в солдатики поиграть любят, поэтому и заплатят, аж бегом. Так же к ним ружья, сабли и так, чтобы вставлялись в руки — вспоминаю, что что-то читал про то, что дети богатых военачальников играли в солдатиков.

— Это сколько работы? — произнёс трагически плотник.

— Делай, давай и учись. Мне протез Фатея совсем не нравится. Будешь с медью переделывать. А затем и Сильверу — похлопал по спине бригадира. — Вот поэтому иностранцы нас и опережают, что лучше работают. Неужели не хочешь утереть им нос?

Вот и март месяц. Морозы потихоньку начинают спадать. Мальцев написал, что через десять-пятнадцать дней будет в Москве и просит меня подъехать. Вот только не написал зачем. Явно, опять что-то серьёзное, а у меня работы немеряно.

В субботу целый день прокопались вместе Куликом с примусом, так и не доделали. Резину пришлось поменять на кожу, а то она от керосина «волной» идёт. Проблема возникла и с пружинками, надо их из другой проволоки делать или закалять. Так и не разобрались.

В воскресенье, отстояв в церкви Святого Николая, только собрался уходить, как подходит отец Василий.

— Вы почти совсем не жертвуете на храм божий, сын мой — и уставился на меня.

— Я может и рад, да денег нет — развожу руками.

— А по вам и вашим слугам не скажешь. Не каждый дворянин так одевается — насупился священник.

— Материал Мальцев — Старший подарил. Мех у меня из убитого мной же волка. Сам я ничего не покупал — вот же пристал. Сказал же ему что денег нет, так нет же…как банный лист.

— А от купцов вы, сколько денег получили? — утвердительно-вопросительно накинулся тут же на меня священник.

Всё-то они знают. Везде без них не обходится. Сейчас только хоть немного дай, и начнётся.

— Боюсь, мне этого и близко не хватит. Я подумываю мельницу ставить в имении, да вот не решаюсь — ну что же будем и мы «плакаться».

— А что вам отец не поможет? — и ещё пристальнее уставился на меня.

И этот туда же — Обещал. Но у него тоже денег нет. Государь обязал его два новых завода заложить, за свой счёт.

— Это не ответ, сын мой — напирает священник.

— Я всё понимаю, но поймите и вы. Не будем своё дело заводить и поднимать, придут латиняне и всё скупят. Я понимаю, надо — вы и сирот кормите и голодным хоть по не многу, но помогаете. Я предлагаю вам, что если построю мельницу, три телеги зерна раз в месяц бесплатно молоть буду — надо хоть что-то обещать, а то не отстанет. И ведь не пошлёшь же…не поймут. А что религия это опиум для народа, об этом точно не слышали.

— Неплохо бы ещё и дать то зерно — подступает ко мне ещё ближе.

— А вот этого я обещать не могу. Пока с своими долгами и постройкой не разберусь. Имение полностью разорено нашими же солдатами из седьмой кавалерийской дивизии. Я уже больше четырех сот рублей потратил, чтобы крестьяне не умерли с голоду — а вдруг это сделали не эти солдаты? Ну и ладно, ему надо вот пусть сам и выясняет.

Священник таки выбил у меня обещание в ближайшее время помочь продуктами, хотя я и не сильно сопротивлялся, понимал, что надо. Зима действительно оказалась очень тяжелой для малоимущих.

— Отец Василий, но я не согласен просто с раздачей пищи нуждающимся. Все должны, кроме маленьких детей, немощных стариков и инвалидов, отрабатывать свою миску еды.

— Это как? — возмутился священник.

— А так. Убирать территорию квартала, а то вон идём, а дорожки от снега не чищены. Подправлять дороги, убирать мусор, засыпать ямы и выводить сливные канавы и многое другое. Навести, одним словом порядок хоть тут.

— Но этим занимаются городские власти — возмущается отец Василий.

— Может, стоит поставить вопрос, чтобы эти деньги выделяли вам? А то у них как всегда деньги куда-то исчезают, и нет желания этим заниматься. Я считаю, что выделенные деньги банально разворовываются. Поэтому я хочу, чтобы этим занялась ваша церковь в нашем квартале — ошарашиваю его. А вот пусть с местной властью прободается.

— Вы ставите очень непростые задачи перед матерью церковью — смутился священник.

— Если вы поможете навести тут порядок, то в этот район будут селиться богатые горожане. Значит и церковь станет богаче. Тогда мы сможем её перестроить и сделать величественный храм с хорошей звонницей. Как вы считаете? — пусть и на себя тоже берут часть общественной «мирской» жизни. А не только самым простым делом занимаются.

— Но… — начал священник.

— А вы привлекайте к этому благоугодному делу больше наших прихожан — подвожу итог и этим заканчиваю наш разговор. Хватит. Будут делать, буду по возможности помогать, а нет…так нет.

Иду домой в большой компании со своими.

— Ну, что Фатей, заметил что-нибудь необычное? — спрашиваю своего разведчика.

Глава 2

— Да как, тут что заметишь? Все на Вас, только и смотрят. Больше, чем на попа. Женщины на вас, а мужики на Марию.

Вот, чёрт, моя недоработка. И на старуху, бывает проруха. Надо бы скромнее одеваться, а-то «светимся», как светофоры — красным.

— Вот ещё — возмущенно фыркает Фёдор.

— Слушай Фёдор, может тебя на цепь посадить, вместо Рекса? От него толку, как из…всё равно нет. Будешь вместо него всех гадов гонять. Или может Марию сажей измазать, и одежду её забрать? — останавливаюсь на месте и всё мои тоже вокруг меня.

— Не надо, Дмитрий Иванович, не надо — испугалась Мария и почему-то встала на цыпочки.

— Тогда какого хрена, ты Фёдор, сцены тут закатываешь? Женщина для этого и создана, чтобы ей и любовались. Кто у тебя Марию забирает — никто. Тех подонков, обязательно найдём и покараем. Всё, хватит. И чтобы я больше ничего такого не слышал. А-то поедете вы у меня в…в…Гусь-Мальцевский, а может и ещё куда подальше — перевожу дыхание.

Идём дальше. Я пытаюсь поймать на лицо несмелые лучики весеннего солнца.

Только перекусили, появляется адъютант Добрынина, Имеретинский Олег Петрович.

— Дмитрий Иванович, на завтра в двенадцать часов назначено заседание купеческого совета. Просят и Вас, пребыть — как то уж очень торжественно сообщает мне это адъютант.

— А вы, Олег Петрович, не знаете в чём там дело? — вздыхаю я. Ну все планы опять придётся менять.

— Точно не знаю. Но, будет новый военный губернатор Дараган Пётр Михайлович и гости с Моздока — как-то неопределённо отвечает он.

— Вот как? Хорошо. Буду — а это уже интересно.

На следующее утро, как обычно проводим тренировку с палками.

— Так Мария, нападай и ты Лиза тоже. Посмотрим, чему вы хоть научились за всё время? — командую девчонкам.

Девчонки, азартно пытаются меня достать, муляжами изогнутых сабель. Я чуть смещаюсь под левую руку Марии, прикрываясь ей от Лизы. Лиза в азарте пытается быстро оббежать Марию. Запутывается в юбках и падает. А потом садиться и плачет. Она, не столько сильно ударилась, как от обиды. Я тут же бросаюсь к ней, становлюсь на колени, приподнимаю и прижимаю девчонку к себе.

— Не плачь Лизавета, научишься. А чтобы тебе и Марии легче было, мы тебе штанишки пошьём — всё равно плачет. Но уже и не так сильно. Главное, чтобы тренировки для неё не стали ненужной обузой. — Если бы Мария не тренировалась, её бы похитили. А так, она сумела убежать — убеждаю ребёнка. Действительно, как в этой куче юбок можно тренироваться? Тут ходить-то надо осторожно.

— Но…штанишки — через всхлипы, Лиза. — Девушки такие не носят.

— А мы пошьём такие, что девушки носят. Юбку-штанишки. А вышивку на них ты сама себе сделаешь. Любую. Нитки я дам…красивые — успокаиваю ребёнка. Тут как раз сейчас всё наоборот, маленьких мальчиков одевают в женские одежды. Так что попытаемся ещё один шок для местных сделать.

На этом наша тренировка и закончилась. Девчонки явно заинтересовались будущими новыми тряпками. Мне же теперь достанется головная боль, как убедить Антонову пошить три юбки-брюки. Ох, будут ещё перья лететь…

Захожу в зал к Добрынину и…в общем много тут кто есть. Присутствуют Баташевы, Белобородов, Ваныкин, Васильков, Володимиров, Воронцов, Ермолаев, Красноглазов, Ливенцев, Ломов, Лялин, Мескатинов, Молчанов, Платонов, Сапуновы, Сушкин, Трухинов, Федуркин и некоторые другие купцы. Весь купеческий цвет Тулы. Ого, значит действительно дело серьезное.

Расселись, ждём. Появляется Добрынин, с ним два важных генерала пятидесяти лет или чуть больше. Ещё такой же и чиновник.

— Господа. Хочу представить вам, вновь назначенного военного губернатора Тулы Дарагана Петра Михайловича — Добрынин. Мы приветствуем. — А Николай Иванович Крузенштерн назначен военным и гражданским губернатором Орловской области — опять восторженные крики.

— Также представляю вам, Василия Ивановича Семёнова, действительного статного советника — он тоже лет пятидесяти. Тут тоже приветственные крики. И с чего бы вдруг?

Ловлю себя на мысли, что со всеми своими проблемами, я совсем «выпал» из общественной жизни города. Да, похоже, и всей страны тоже. Что вообще происходит?

После долгой «мишуры» слов, наконец, улавливаю общую тематику. Оказывается, наши купцы-молодцы преподнесли подарки и подали прошение царю на более интенсивное развитие Бакинских и Ширванских нефтяных промыслов. Получение оттуда нефтепродуктов, особенно керосина. А так же обеспечение условий транспортировки, непосредственно к нам. Обстановка, в военном плане, там сейчас напряжённая. Постоянные набеги горцев и порча дорогого оборудования. Сжигали кавказцы и поселения рабочих, вместе с ними.

Николай-1 на удивление многих согласился, но с одним условием. Туда будет направлена седьмая легкая кавалерийская дивизия из Тулы, а тульские купцы должны её снарядить за свой счёт. Сейчас направляется только часть дивизии. По-моему в моей истории такого не было? Хотя не сильно я это и помню.

Так как я, не совсем купец, но имею касательство непосредственно к этому делу, то привлекли и меня. Семёнов же непосредственно занимался этим на месте, вот и приехал обсудить все вопросы. Был сначала в столице, а потом с новым губернатором к нам.

— Главное Нобелей туда не пускать, да и всех остальных иностранных собственников тоже — высказываюсь, когда очередь дошла до меня.

— Позвольте узнать почему? — заинтересованно Дараган.

— Все полезные ископаемые должны принадлежать только подданным России. Иностранцы, если хотят пусть покупают нефть на Петербуржской бирже или другой.

— Правильно, верно говорит — и другие слова одобрения от собравшихся купцов, почувствовавших что ещё и на транспортировке «навариться» смогут.

— И всё-таки. Почему вы, так против? — недовольно генерал.

— Мы ещё не знаем, что ещё есть в этой земле. Мы не знаем, как много нефти надо будет и сколько это, будет стоить. Сейчас вот сделали лампу, и на Кавказ направляют целую дивизию. А что будет завтра? Сколько это будет стоить? А мы, отдай иностранцам просто так — разъясняю под одобрительные крики купцов. Вот же любители покричать.

— Да, надо написать царю — и другие крики, в том же роде. Собрание постановило обратиться к царю с просьбой, о запрете допуска иностранных граждан к непосредственной добыче нефти на всей территории России.

Я мысленно погладил себя по голове…и не один раз, хоть генералы были и не в восторге от такого решения. Скривились, как будто съели один лимон на двоих. А вот Семёнов, наоборот радовался.

Потом, какой-то чиновник лет тридцати, не высокий с узкими плечами, чуть вьющимися темными волосами и рыжими усами начал обходить собравшихся. Пока отмечать, кто, что даст из снаряжения для седьмой дивизии, все понимают, что с наличными деньгами у народа плохо. У меня тоже с наличными деньгами швах…начинается вторая волна кризиса. Все надежды, на продажу примуса и керогаза.

Чиновником оказался…я чуть не упал со стула, на котором сидел, Лев Николаевич Толстой. Да, тот самый знаменитый граф Лев Николаевич Толстой, будущий знаменитый писатель. Надо как-то с ним познакомиться. А-то, прямо сейчас попрёться ещё на Кавказ.

— Вы граф Лев Николаевич Толстой? — спрашиваю. Ну-и-ну никак, этот парень, немногим старше меня, не ассоциируется у меня с великим будущем писателем.

— С кем имею честь познакомиться? — смущается Толстой.

— Мальцев Дмитрий Иванович — сообщаю и чуть склоняю голову.

Он быстро записывает, что я предоставлю для военных. Два седла, два пистоля, отдам старые Фёдора и прямой палаш, он мне тоже не нужен.

— Скажите, а я могу Вас, пригласить к себе. На обед? — обращаюсь к будущему писателю.

— Меня? — крайне удивлен Толстой.

— Приезжайте в среду, часа в два по полудню. Надеюсь, мой дом найдёте? — улыбаюсь, пытаюсь расположить к себе будущую знаменитость.

Удивлённый до крайности Толстой, не знал, что и ответить. Сейчас он, рассматривал меня, пытаясь понять, кого же он видит. Я хоть и надел «английский» костюм, чтобы уж слишком не выделяться перед военными, но всё же он отличался от окружающих. Но, тут меня позвал Добрынин, отошедший в сторону от генералов.

— Если сочтёте возможным, приезжайте. Если нет, я не обижусь. Репутация у меня, ещё та. Извините — усмехнулся я и пошёл на встречу Николай Николаевичу.

— Дмитрий Иванович, когда же вы, наконец, выполните обещанное и предоставите нам, что-то другое? — «наезжает» на меня глава.

— Назначайте на пятницу собрание Николай Иванович. Всё уже почти готово — вздыхаю я. Ладно, думаю, что успею мелкие недоделки устранить.

— Хорошо. Прошу вас, так же прибыть ко мне завтра к десяти. Нужно решить пару вопросов. А сейчас с вами, хотят поговорить генералы — и встревоженно смотрит на меня.

Отхожу отдельно с двумя «тяжеловесами» в сторону. Адъютанты образовали полукруг, чтобы мы смогли спокойно поговорить. Представились друг другу поближе. Два генерала, а насколько они разные. Крузенштерн высокий худой с удлинённым лицом. Дараган, наоборот не высокий кряжистый мужик. Излишне располневший от хорошей жизни с бакенбардами, от чего его лицо приобрело форму шара.

— Скажите, Дмитрий Иванович, а чем вам Эммануил Нобель не нравиться? — обратился ко мне «шарик».

Вообще-то мне и Эммануэль-Эммануил тоже не нравиться. Но я, про Альфреда думал, а здесь какой-то другой? Та сколько же их тут Нобелей, на одну бедную Россию? И что отвечать…а жахну наобум, вдруг попаду. На чём-то они же сделали состояние? — проносится не веселые мысли у меня в голове. Опять я не подумавши влез в какие-то «игры» сильных мира сего.

— В обще-то я о другом и…о аферах — а дальше смотрю на генералов. Жду, что скажут. Может, за что и зацеплюсь.

— Да не красивая история с Робертом Нобелем. А вы, откуда это знаете? — насупился Дараган и переглянулся с Крузенштерном.

— Ну…я же Мальцев — произношу, а сам думаю, неужели попал, что называется. Опять наши генералы родиной торгуют? А главный Нобель-то где?

— Можете идти — недовольный Крузенштерн подхватил Дарагана под руку и потащил к купцам, что-то выговаривая ему по пути.

Дальше я банально сбежал с этой тусовки тщеславия. Рабочие вопросы закончились, дальше пойдёт обычная пьянка, названная как-нибудь красиво. Потом часть «общества» куда-нибудь потянет, типа кабака или бордель. Не хочу, лучше я к Антоновой заеду…

— Как Ваше здоровье, Анна Ильинична? — улыбаюсь я при виде красивой женщины. Возможно, я «плохо» влияю на людскую натуру этого общества. В нарядах Антоновой стала появляться какая-то форма, подчёркивающая фигуру и меньшее количество одежды. Похоже, мои слова — «ходите, как капусты, напялив на себя, всё что можно и что нельзя тоже» заставили её задуматься. Будем надеяться, что не обиделась. Я хоть и сказал это в шутку, но потом переживал за свою не сдержанность.

— Ну как? — после приветствия проговорила она.

— Ты и так красивая, а так ещё намного лучше — искренне отвечаю я.

— Не подлизывайся, опять с чем-то…этаким пришёл — и «лисичка» щурит глазки.

Объясняю ей свою проблему на счет женской юбки-брюки и получаю категорический отказ.

— Послушай Дмитрий, да меня попы и общество со свету сживут за такое. Ты этого хочешь? — разволновалась она. Даже в гневе Антонова красива.

Доказываю, привожу примеры у других народов, тщетно. Чуть не рассорились окончательно. Мой напор, на всех моих партнёров по бизнесу, их всех пугает. Но мои деньги, которые я щедро плачу за их работу, и прибыль, при продаже предложенных мной изделий, всё перевешивает. Как там говорят, что нельзя сделать за большие деньги, то можно за очень большие. Так и будем действовать. Посещение салона Антоновой выросло в несколько раз. Возможно и её прибыль, а заодно и долги окружающих. Ну, тут это обычное дело у портных и сапожников, долги клиентов. Сошлись на том, что пока она сошьёт куклам и выставит для пробы.

— Теперь я понимаю, зачем тебе нужны были куклы. Ты хочешь — она не успела договорить, как я оказался около её и начал целовать.

— Ты…ты несносный — чуть только я оторвался от губ, выпалила она.

— Нет, я добрый…я милый, теплый и пушистый. Кстати, я скоро поеду в Москву. Что тебе привезти? — подлизываюсь к рассерженной портнихе.

— Я подумаю — уже не так грозно Антонова.

— А как у нас обстоят дела с куклами? — задаю интересующий вопрос.

— На них одежду шить, оказалось ничуть не легче, чем на людей — вздыхает Анна.

— И когда же будет готово? И во сколько стал наряд? — прижимать красавицу конечно хорошо, но и о делах забывать не стоит.

— На следующей неделе. Одежда для них пока будут стоить рублей пятнадцать-двадцать. Слишком много мелкой работы — вздыхает она.

— Отлично. Но бери в услужение молодую белошвейку специально на наряды куклы. У Луки тоже около пятнадцати-семнадцати рублей выходит. Пусть ещё берестяные коробки сделает. Туда их и будите упаковывать. Я думаю, что можно по сто-сто двадцать рублей ассигнациями продавать. Дайте мне одну на подарок в Москву — делюсь мыслями.

— А почему у Луки так дорого? — изумляется портниха.

— Ну и у тебя, тоже не дёшево. Понимаешь, дорогая. Там краски и некоторые новые инструменты надо закупать, а они очень дороги. Лак от немцев, своего пока нет вообще никакого. Может, что к лету и придумаем. Наладим производство, всё будет дешевле — вздыхаю я. Расходы действительно большие, но и делать надо.

Дальше мы больше пикируемся, и я пытаюсь, «растопить» оставшийся холодок от тяжёлого разговора.

— Так, когда же Вы, Анна свет Ильинична, меня навестите? — намекаю на мягкую постель и горячий душ, который так понравился Анне.

Нет, что-то или случилось у моей «принцессы» или встала она «не стой ноги». Или я переборщил, с юбкой-брюками? Несолёно хлебавши, отправляюсь домой.

Дома перебираем запасы с дедом Иваном и Марией. Часть сразу откладываю для отца Василия, как обещал. Завтра их Савва и отвезёт.

На следующий день в кабинете у Добрынина расположились шесть человек, один из которых я. Мы выслушиваем своеобразный доклад Семёнова, о положении в нефтеносном районе. Питаемся разобраться, а главное понять, что нужно сделать для увеличения производства керосина.

— Производство керосина не растёт и из-за того, что только треть, его можно добыть из каждого ведра нефти — Семёнов.

То есть как треть? Это выходит…а куда же они остальное девают от производства и перегонки?

— Секундочку — перебиваю доклад Семёнова, который перешёл уже на сравнение в деньгах. — Я так понимаю, вы берёте только треть от нефти, а куда используете остальное?

— Ну, бензина немного продаём в аптеки, а остальное выливаем. Соляровое масло, используем немного для розжига, остальное тоже выливаем — немного удивился моему вопросу Семёнов.

— Пипец — вскакиваю я — Вы что, выливаете такой ценный продукт, как бензин и солярку и всё остальное?

— А что нам прикажите, со всем этим делать? — осторожно Семёнов, явно почувствовавший «запах» денег.

— Везти всё сюда — даю категорический ответ. — Бензин отдельно. Керосин отдельно и всё остальное тоже.

Похоже, я со своей эмоциональностью подвёл своих купцов. Сейчас, Семёнов, начнёт им «руки выкручивать» и цену взвинтит за свои услуги. А раньше бы просто отдал. Сижу, дальше только слушаю и не вмешиваюсь. Оказывается торговля не мой «конёк», может себе тогда торгового агента завести?

— Перевозка бензина из-за его свойств, представляет серьезные трудности — опять начал Семёнов.

— Я предлагаю начать у нас производство многоразовых емкостей из кровельного железа — влезаю опять с предложением.

— Это каких? — оживляется Черников Никита Иванович, являющийся потомственным почётным гражданином Тулы и владельцем металл заводика. Почётные граждане, как и купцы, освобождались от телесных наказаний, но только они имели право ездить по городу в карете «парою и четвернею, иметь загородные дворы и сады, а их внуки, при условии сохранения беспорочности, могли просить дворянство». Он только недавно присоединился к «нефтяной мафии», которая почувствовав запах больших денег, образовало общество «Тульский Свет».

Это общество уже успело «наложить лапы» на весь привозимый керосин и нефть в Тульскую губернию. Думают строить перерабатывающий заводик рядом с Тулой. Не последнюю скрипку там играл Добрынин и почётные граждане Тулы. Я туда не вмешиваюсь и даже не пытаюсь что-то «поиметь» в финансовом плане. Там как говориться «ещё конь не валялся», а вливания капитала туда надо будет очень серьёзные. Да и не быстрое это дело, а на Руси так особенно.

— А вот таких — и рисую квадратный бочонок с двумя боковыми ручками.

— А внизу, зачем сужено? — внимательно рассматривает мой рисунок Семёнов.

— Это чтобы ставить один на другой, и они плотно стояли — отвечаю.

— Но круглые, легче и дешевле делать? — Черников.

— Легче, но в процессе не выгоднее — я опять рисую две телеги сверху и объясняю принцип загрузки. А ведь будут ещё и речным транспортом перевозить.

После долгих споров, сошлись на компромиссе в ёмкостях на три ведра. Они хотели больше, но я сумел переубедить, хотя сам предлагал в два ведра. Это у нас получается тридцать шесть литров…молочный бидон. Вот так да! Потёр я голову, от такого совпадения. Ничего особо интересного дальше я не услышал, а на прощание пожелал Семёнову успехов со словами. — Вы, уважаемый Василий Иванович, пройдитесь по нашим лавкам, увидите много нового и полезного.

Теперь надо подумать про ручной насос для бочек. Несколько штук есть, и в старой книге, про Древний Рим, которую я купил в Москве.

Дома, остальное время доделывали примус и наконец-то довели его до демонстрационного образца.

Глава 3

Я сижу за празднично накрытым столом и читаю письмо, подписанное Л. Н. Толстым. В нём меня извещают в вежливой и витиеватой форме, что «прибыть, никак не могут». Но вот и «первая ласточка прилетела» от моего плохого отношения с местным дворянством. Перечитываю пару раз письмо. Ну что же, будет «подарок» потомкам и историкам. Надо сохранить для потомков. Жаль, очень жаль, что он не пришёл. Ну, вольному воля…

И что мне теперь делать с продуктами, уставленными на весь стол? И так с деньгами проблемы. Хотелось принять будущего знаменитого писателя нормально… но не судьба… злодейка.

Пока я придавался разным размышлениям особенно финансовым, пришёл другой гость. Не то что я бы не ожидал его, но и не так быстро к себе в дом в гости. Им оказался целый ну настоящий полковник, Шварц Сергей Павлович. Одетый сегодня в синий гражданский костюм в тонкую тёмную полоску. Интеллигент прямо. Но не захотел менять любимый цвет синий или это что-то другое?

— Проходите, Сергей Павлович, как раз к обеду и поспели — показываю рукой на уставленный стол.

— Хороший у вас стол, однако, Дмитрий Иванович — несколько удивлён полковник.

— Да нет, Сергей Павлович, дата у меня небольшого дела, вот и отмечаю — вздыхаю. — Зато у вас, новый костюм… — главное чтобы костюмчик сидел, вспоминаю знаменитую песню.

— Ну, вот посмотрел на вас…и решил и себе сшить. Как? — ехидненько улыбается Шварц.

— И когда же это вы, только успели? — улыбаюсь. Настроение почему-то с отметки минус, резко меняется на плюс. А тут ещё целый полковник явно решил меня развеселить.

— Да вот, как только на вас… посмотрел и себе захотелось. А то действительно, мундир да мундир — при этом отвернул полу пиджака, и показывая подмышечную кобуру. Там тоже находилась мариэтта в кобуре, и судя по виду тоже четырествольная.

— Неплохо — констатирую я. Видать, не совсем спокойная жизнь даже у полковника жандармерии.

Дальше мы просто обедаем, наслаждаясь едой. Обсуждаем разные новости и сплетни. Не знаю как Шварц, а я разговором остался доволен. Тем более хоть немного послушал об общественной жизни в Туле, о которой я имел смутные представления. Может и хорошо, что Толстой и не пришёл. После обеда, когда Лиза убрала со стола посуду, и мы пьём кофе.

— А помогите мне в одном деле, Сергей Павлович — обращаюсь к жандарму. Наверняка это не единственное нападение на хорошеньких девушек.

— Слушаю — подобрался Шварц.

Рассказываю историю с нападением на Марию и то, что своими силами эту проблему я решить не могу. Нехватка обычной информации.

— Вот, не можете вы, Дмитрий Иванович, без происшествий жить — усмехнулся жандарм. — Может не стоит во всё это вам влазить?

— Да нет. Это они без меня не могут…и не хотят — парирую ему. — А влазить стоит. Когда же это у нас прекратиться?

— Ну, доходили до меня слухи, что этим в городе занимается некто Качуков. Но как вы сами понимаете — слухи. Они похищают красивых и незнатных девушек и переправляют для неофициальных борделей.

— И что и у нас такой есть? — удивляюсь я. Как то из-за Анни я этим делам совсем не интересовался.

— Есть, на Рубцовской например — подзадоривает меня полковник.

— И почему Вы, его не «прихлопните»? — стучу ладошкой по столу.

— А основание?..Похищенных девушек держат в других борделях, за городом в частных владениях. И девушки с далёких областей, чтобы некуда было бежать или вообще за границу переправляют. А этим на Рубцовской деваться некуда, для них это обычная жизнь — спокойно жандарм.

Ну да если тут людей направо и налево продают то, что уж там за бордель говорить. Для местных обыденность. Жизнь обычного человека сейчас мало что стоит.

— И что, вот так мириться? — удивляюсь я.

— А что вы предлагаете? Закрывать бордели? Да вас даже друзья купцы не поймут, которые там частые гости. А похищение ещё доказать надо, а это ой как не просто. По слухам же…за Качуковым, стоит один из рода князей Долгоруковых. В городе его прикрывает становой пристав Юмашев. Я сомневаюсь, что даже в неофициальном борделе, мы вряд ли что найдём. А без очень серьёзных доказательств, связываться с Долгорукими… до бога высоко, а до царя далеко. Да и местные власти… с этого тоже неплохо имеют — «опускает меня на землю» Шварц.

— Понятно — хотя мне не хрена не понятно. Почему это я должен мириться с воровством своих людей. Но это, скорее всего звенья одной цепи. Торговля людьми вы России существовала всегда, а девушками особенно. Плюс меня убивают и всё тут раздёргивают. Чёрт. Вспоминаю, что когда-то смотрел документальный фильм про Крымскую войну, и там приводились интересные факты.

В 1804 году только классных чиновников числилось в России более 13 тыс., в 1850-м — 72 тыс. Только при Николае I коррупция стала считаться нормой, и высшие чины получили иммунитет. Дело доходило до смешного: в середине XIX века министр юстиции (!) граф В. Панин дал взятку в сто рублей судейскому (!) чиновнику, чтобы вполне законное дело его дочери о получении наследства после смерти бабушки прошло в нормальные сроки, и не затягиваясь.

В конце 1840-х Николай I приказал жандармам исследовать, кто из губернаторов не берёт взяток вообще, даже с откупщиков. По справке, таковых из более чем пятидесяти оказалось всего двое: киевский И. Фундуклей и ковенский А. Радищев, между прочим, сын известного революционного просветителя. Всё как у нас всегда, ничего не меняется, от царя Гороха до Путина.

Пензенский губернатор А. Панчулидзев, с надбавками получавший 8632 рублей. Обычный губернаторский годовой оклад со столовыми составлял 3432 рублей, прославился не только феноменальными взятками, но грабежом в буквальном смысле слова. В начале 1840-х чембарский откупщик как-то позамешкался с доставкой «положенного» и был потребован в Пензу. Опасаясь ехать сам, он послал своего сына с тысячью рублями и с извинением, что в настоящее время денег нет, но что оставшаяся тысяча будет доставлена в непродолжительном времени. Панчулидзев бросился на парня, опрокинув его на пол, и сам выхватил у него из кармана бумажник, забрав оттуда все деньги. Никаких последствий для грабителя от этого не было.

Архангельский гражданский губернатор В. Фрибес, по словам мемуариста, «взяточником не был, а получал у откупщика ежегодный подарок — тысячи три или четыре тысячи серебром». Тогда большая часть губернаторов в России брала с откупщиков деньги. Тот же Панчулидзев с двенадцати бывших в губернии откупщиков получал по две тысячи ежегодно, то есть 24 тысячи рублей в год.

Отношение к воровству и взяткам у «государева ока», каковым являлись губернаторы, было простым. Нижегородский Анненков сам вроде бы не «брал», или, по крайней мере, не выделялся на общем фоне, но покровительствовал нескольким недобросовестным подрядчикам, а когда однажды министр финансов заметил ему: «Как вам не стыдно просить за заведомых мерзавцев?», Анненков ответил: «Мы все мерзавцы, ваше высокопревосходительство».

Из Псковской губернии жандармский майор Деспот-Зенович сообщал в 1845 году, что губернатор Г. Бартоломей требовал от одного из полицмейстеров, «чтобы он платил ему ежегодно пять тысяч рублей ассигнациями». А нижегородский председатель казённой палаты Б. Прутченко «ежегодно отправлял в Петербург чиновника с надлежащим приношением начальству и, само собой разумеется, что за такое приношение начальству он получал право сводить очень прибыльные для себя счета с винным откупщиком и другими лицами, пробавляющимися около казённого сундука». Согласно жандармскому донесению, Прутченко в итоге «составил значительное состояние, тысяч до четырех душ крестьян», приобретая их на имя своей сестры.

При Николае I, всецело доверявшем военным и не любившем чиновников, губернаторы и министры почти поголовно назначались из военных генералов. Огромный процент военных был и на других местах. Так, из 326 человек, состоявших в Тамбовской губернии в 1834 году в должности председательствующих и членов уездных присутственных мест, 268 (82 %) были отставными военными. В Калужской губернии отставные офицеры занимали шестьдесят восемь процентов мест в управлении.

— И почему тогда государь ничего не делает? — вырвалось у меня.

— Ну почему не делает. Пытается. Но вот пример Казарского, многих не вдохновляет. Его через два года после знаменитого боя царь взял в свиту и… стал посылать с ревизиями по России. А потом в 1833 году отправил его на Черноморский флот с ревизией в хозяйство адмирала Алексея Самуиловича Грейга, который рулил тогда и флотом, и портами Чёрного моря, и всем казённым кораблестроением. Визит этот очень быстро кончился отравлением ревизора и его мучительной смертью — скривился Шварц.

— Потом разослал в губернии доверенных сановников для производства строгой ревизии. Вскрывались ужасающие подробности; обнаруживалось, например, что в Петербурге, в центре, ни одна касса никогда не проверялась; все денежные отчеты составлялись заведомо фальшиво; несколько чиновников с сотнями тысяч рублей пропали без вести. В судебных местах император нашёл два миллиона дел, по которым в тюрьмах сидело 127 тысячи человек. Сенатские указы оставлялись без последствий подчиненными учреждениями. Губернаторам назначен был годовой срок для очистки неисполненных дел; император сократил его до трех месяцев, дав неисправным губернаторам положительное и прямое обещание отдать их под суд.

При вскрытии фактов мелкого взяточничества со стороны крупных чиновников последних, как правило, снимали с поста, не возбуждая уголовного преследования. Так, псковский губернатор Бартоломей вымогал взятки по нескольку тысяч рублей от подчиненных ему чинов. За эти и другие злоупотребления был уволен с поста и вообще исключен со службы в 1846 году — без суда и указания причин. Аналогично за злоупотребления был уволен губернатор Восточной Сибири В. Я. Руперт — в частности, он ввел новые местные налоги, и часть этих налогов, как установила ревизия в 1845 году, пошла на фиктивные расходы. Но судебному или уголовному преследованию он не подвергся.

Иным был подход к крупным хищениям. Так, в начале 1850-х годов все члены Комитета о раненых, включая председателя его канцелярии А. Г. Политковского, были преданы суду — когда выяснилось, что они украли один миллион рублей. Однако они и ранее в течение ряда лет присваивали мелкие суммы, но это оставалось незамеченным.

От его рассказа у меня волосы становились дыбом. Нет, без двухсот грамм, такое слушать просто невозможно. Поэтому, мы на короткое время прервались и отдали должное коньяку с кофе.

— Скажите, Сергей Павлович, а почему вы мне всё это рассказываете? — задаю мучивший меня вопрос. Но одно я понял точно. Тут придётся делать несколько добрым словом, сколько пистолетом. Ну что же, на войне, как на войне. Не будет исполнять мои просьбы, будем отстреливать как бешеных собак. Может, кстати, поэтому позже будут отстреливать, и взрывать разных чиновников разные народные и не очень мстители?

— Ну, я не думаю, что для сына Мальцева это уж большая тайна. К великому сожалению, проблема и в низком уровне образования. Из сорока восьми губернаторов, на которых сохранились формулярные списки, домашнее образование имели тридцать человек, среднее (кадетские корпуса и гимназии) — девять и высшее — девять. Естественно, что губернаторы, а иной раз и министры, есть, не слишком компетентны в делах управления. Но если верх бюрократии, губернаторы, поголовно потомственные дворяне, генералы, не отличались высоким уровнем образования то, что же говорить о низшем чиновничестве? В палате уголовного и гражданского суда Московской губернии из ста сорока четырех чиновников три человека окончили университет, шесть — кадетские корпуса и один человек не закончил курса в Медико-хирургической академии, пятеро закончили, полный курс гимназии. Ещё двенадцать воспитывались в духовных училищах, а остальные сто семнадцать человек имели домашнее образование или не имели никакого. И это в высшем судебном губернском учреждении столичной губернии! — с болью в голосе жандарм.

— И что, ничего нельзя сделать? — накидываюсь на полковника.

— Вы вот тоже выбрали путь «свободной птицы». Может, хоть тогда что предложите? Говорят вы, богаты на придумки. А вот с образованием и у вас, тоже есть проблемы — сначала спокойно, а потом язвительно, полковник.

— Хорошо, я подумаю — прав Шварц, на все сто прав.

После ухода Шварца, и от таких его рассказов, делать мне уже ничего не хотелось. Поэтому занялся самым «полезным» делом. Завалился на кровать почитать Тульские губернские ведомости. Газета выходит по пятницам, но мне было не досуг раньше читать. В обращении к читателям сказано, что годовое издание составляет пятьдесят два номера. Годовая подписка будет обходиться тулякам в пятнадцать рублей ассигнациями и «Прибавление», еще десять рублей. Подписка открыта во всех гражданских и земских отделениях полиции. Они обязаны принять с подписчиков деньги, и доставить губернскому правлению сведения о том, куда каждому из них Ведомости должны быть доставлены и на чьё имя. Особы, живущие в губернском городе, могут получать их прямо в типографии.

У меня за этим следил Гриша, который ходил за газетами в типографию.

По «Положению» от 1837 года газета разделялась на две части: официальную (постановления, предписания и казенные объявления). И «Прибавления», которые издавались отдельно друг от друга, с самостоятельной нумерацией листов и возможностью раздельной подписи. Тут печатались неофициальную (известия и частные объявления). За частные объявления устанавливалась плата от одной четверти до половины копеек за букву.

Вот эти-то объявления меня в данный момент и интересуют. Читаю объявление — «очищение воды горьким миндалем». Вот значит, не один я понимаю значение чистой воды. Очень хорошо, хотя не знаю насколько это эффективно. «Способ сохранить долго яйца свежими», «способ предохранять пиво от закисания» — ну это нам без надобности. «Излечение водяной болезни посредством втекании иголки в брюшную стенку» — по-моему, сомнительное лечение. «Способ делать из негодных шкур и кожи непроницаемую бумагу и картон» — а вот это уже интересней. Надо найти автора, посмотреть и узнать, сколько денег за это хочет. Если конечно, это не туфта. В Европе картон делают с конца шестнадцатого начало семнадцатого века, у нас с этим делом похуже.

Но вот если всё же можно будет получить водонепроницаемый картон, то можно наладить небольшую партию патронов. Конечно, пока только для себя, с соблюдением тайны. Иначе промышленники Европы, наштампуют их намного быстрее и намного лучше. А мы тогда получим бойню наших солдат.

В четверг, наконец, доставили заказанную проволоку от немцев. В России уже давно и вовсю крутили канаты из пеньки, и заказать мини машинку не составило труда. Гольтяков, пообещал сделать хорошую машинку, с автоматической натяжкой за неделю. Я заказал её с расчётом плетения от трех до шести нитей за раз и толщиной до двух пальцев каната. Тут главное правильно отрегулировать натяжку при плетении, тогда нити будут ложиться ровно. Последнее время Николай Иванович превратился для меня в «придворного» мастера, к которому я часто обращался по разным вопросам. К его брату, мы договорились сходить уже после моей поездки в Москву.

В полдень пятницы мы собрались у Добрынина. Общество «Тульский Свет» в полном составе и я «сбоку припёка». Солидная компания в двадцать восемь человек. Сначала рассказываю про керогаз, тут поняли сразу. Проблем не возникло. Пришли к согласию, что много керогазов брать не будут, но выпускать надо. Примус вызвал больший интерес. Особенно внимательно следили, как я накачивал его насосом. Потом подлил спирта и в конце разжёг.

— Ну что же, это хорошая вещь, и мы будем её выпускать — подвёл итог Добрынин. Его избрали председателем общества. — Но возникла проблема, Дмитрий Иванович, нет денег.

— То есть как? — вырвалось у меня. Я же очень на них рассчитывал.

— И вы, в этом виноваты не меньше — ошарашил меня Иван Ломов.

Они что, белены, объелись или с ума сошли? Обвожу всех собравшихся взглядом. Может они меня «кинуть» решили? Хотя какой смысл?

— А подробней можно? — прихожу в себя через несколько мгновений.

— Сейчас большая часть нашего произведённого товара находиться в Лейпциге на ярмарке. Оттуда тоже привезут в основном оборудование, инструменты и только часть товаров — Черников.

— Не вы ли, Дмитрий Иванович, нам постоянно твердили: надо модернизировать производство, покупать лучшие инструменты и оборудование — поддержал их Морозов.

— Стоп господа. Это всё правильно, но что вы, заплатите мне? — надо было сначала договариваться о цене. Вот же я баран.

— Восемь тысяч. По четыре тысячи в месяц — Добрынин.

— Я ожидал большего — обиженно говорю я и кручу головой, показывая всем видом своё не согласие.

Дальше они мне принялись рассказывать о вложении своих капиталов. Получилось действительно солидно. Только на Лейпцигскую ярмарку купцы и промышленники отправили пятьсот подвод доверху забитые товаром. Скупили весь керосин, до которого могли дотянуться и тоже отправили. Налаживание контактов с Моздоком, Нижним Новгородом и Коломной по доставке керосина, тоже влетит им в копеечку. Постройка дополнительно судов, бочек и много другого.

— А сколько производится керосина? — задаю интересный вопрос.

— Точно не знаем, но десять тысяч пудов, в прошлом году было — неуверенно Баташев. Похоже общество только начинает входить во все проблемы связанные с этим делом.

С учётом один к трём, плюс ещё немного тонн шестьдесят-семьдесят всего то и переработали.

— А чего так мало? — задаю резонный вопрос.

— А кому он раньше нужен был в таких-то количествах? — вопросом на вопрос отвечает мне Ломов.

В принципе резонно. Действительно, ну сколько там его аптеки купят? Мизер.

— А что вы говорили про бензин прошлый раз? — Черников.

— Вот вы везите, а потом и поговорим. А то мне не нравиться с моей оплатой — парирую ему. Ишь какие. На бордели и на пьянки деньги у них находятся, а со мной рассчитаться нет. С другой стороны посещение борделей для купцов это не только женщины, но и место пообщаться между собой. К сожалению, с независимой общественной жизнью в Туле у купцов большие проблемы. Всё немного лучшее из того что имеется в городе занимают дворяне, а связываться с ними купцам себе дороже.

— Так нехорошо, Дмитрий Иванович. Всё-таки мы же решили быть все вместе — качает головой Добрынин.

— Но и вы, платите мне уж очень мало. И это с учётом того, что большую часть денег я оставляю в ваших же мастерских — даю отповедь. Ишь чего удумали.

Препирательство длилось долго, но купцы меня прижали. Вот мне наука будет! Надо с ними торговаться в присутствии Мальцева. Пришлось им рассказать про «Зиппо», еле сошлись ещё на шести тысячах рублей.

— Вот только не надо наглеть. Сейчас вы переделываете кремневые пистолеты, на капсульные. Это казенный заказ и за него вы тоже получаете деньги. Вот и пойдёт оттуда эта часть, вам двойная же выгода — возмущаюсь я напором на меня купцов. Ну, понятно, чего бы не прижать малолетку, пока «отец» не видит, да ещё коллективно. Всегда можно друг на друга свернуть.

Ещё я выбил с них обещание больше не привлекать меня к снаряжению войск в Моздок. Обсудили и некоторые другие вопросы.

— Вот видите, Дмитрий Иванович, какие у нас большие расходы. Так же в городе летом запланировано большое строительство, в частности здание банка. А вы жалуетесь, что вам денег мало… Мы надеемся и на дальнейшее сотрудничество — на прощание мне покровительственно Добрынин.

— А вы мне партию зажигалок…и не забудьте — «вернул» ему любезность, помня рассказы Шварца.

Глава 4

— Кеша, Кеша, хороший — зову соболя, с которым я почти подружился. Он и до этого, наверное, был ручной, поэтому смена хозяина его не сильно и испугала. Да и кормил я его явно лучше. Постоянно подкладываю сало, косточку и подливая, молока в глиняную поилку. Для него готова длинная и тоненькая цепочка, которая позволит путешествовать вдоль закреплённого тросика. Ну не знаю, как получится на практике, но ничего более «умного» я не придумал.

— Трофим, как ты смотришь поменяться с сапожником Давыдовым участками и домами? — дождавшись соседа коровы с телёнком, спрашиваю.

— Нет. Не хочу. Тут я корову выгоню и мне её видно, а так придётся самому пасти — неожиданно для меня ответил сосед. Вообще-то это несколько странно, большая часть выгона выкуплена мной, но пока неразмеченная. Дожидается весны. Но и у него тоже есть. Ладно, решим весной. Хотя Трофима тоже понять можно.

Ничего не дал разговор и с другими соседями рядом. Почему-то все находили какие-то отговорки. Что-то тут явно не чисто? Но я всех заранее предупредил, чтобы до конца месяца забрали животных, а на следующую зиму и не рассчитывали.

Пришлось идти, напротив, через дорогу. Но там надо скупать уже два участка, которые после жёсткой торговли обошлись в триста рублей. Согласился, с отсрочкой переезда хозяев и что они разберут и заберут свои дома.

Тут я сунул два червонца Обновену, предоставил ему для поездок Савву с Фёдором, и пусть начинает оформлять участки на меня. Увы, но против той коррупции, которая существовала сейчас, переть было бесполезно и бессмысленно. Да и не великие тут деньги.

Но тут вдруг опять упёрся сапожник Давыдов, что это дорого и он не сможет их отработать. Сошлись, что я построю мастерскую, а он будет там наёмным управляющим. Но что же, похоже, что сапожник сам себя и перехитрил? Или я себя тешу иллюзиями? С другой стороны под моей «крышей» ему не надо будет платить некоторые налоги, да и в остальном спокойнее и безопасней. В общем — мрак и ужас. Куда я лезу? Я же хотел холодное оружие выпускать, а занимаюсь чёрте чем. А время идёт, уже скоро весна 1849 года.

К концу субботы, я вымотанный этой нервотрёпкой, решил расслабиться. Сначала помыться, выпить сто грамм коньяку с кофе и почитать газету. Только настроился, забегает Лука с берестяной коробкой в дом и кричит с порога.

— Есть, Дмитрий Иванович, есть — чуть не подпрыгивая на месте мастер.

— Стой Лука. Кто есть? — и тяжело вздыхаю, понимая, что мои планы отдыха опять откладываются.

— Куклу продали князю Вадбольскому. А я и не верил — опять радостно воскликнул плотник и передаёт мне коробку.

— Ну а ко мне ты чего прибежал? — не понял я такого энтузиазма. Ну, продали и продали. Молодцы.

— Ну, так это… хорошую новость сообщить и вот — сияет как начищенный самовар бригадир плотников.

— Ну, так…раз пришёл, и я тебе тоже новость сообщу. Садись — перекривляю Луку. Открываю коробку, а там действительно не плохая деревянная кукла в платье расшитым мелким речным бисером. — Я так понимаю это мне, как я и просил? Очень хорошо. А долг ты принёс?

— Ну…скоро отдам — Лука осторожно сел, и наверное уже пожалел, что пришёл.

— Раз процесс пошёл, то скоро и отдашь и не только это. Ты с фанерой знаком? — высказал, давно вынашиваю мысль. Фанеры мне не хватает.

— Это ту, что с Курляндской губернии везут? — осторожно Лука. Привык к моим неожиданным поворотам в разговорах, а ещё и сразу созданием ему бедному проблем.

Примечательно, что практически все изобретатели первых станков для получения шпона — основного сырья для производства фанеры — так или иначе, были связаны с Россией. Первую модель лущильного станка в конце XVII создал инженер-механик Сэмюэль Бентам, ранее служивший Екатерине II по приглашению князя Потемкина. Другое дело, что это не носило массовый характер, и была она по-прежнему дорогая.

— Она самая. Вот и подумай, как бы нам тут такое сделать. Поспрашивай. Второе, весной и летом начнётся большое строительство в Туле, так что начинай «подгребать» под себя лучших и толковых мастеров…И, каменщиков, тоже — опять «нагружаю» заботами мастера.

Сильно озадаченный глава моей плотницкой артели пошёл домой. Пора и мне подумать как с дельцами из «Тульского Света» рассчитаться, а не только им меня накалывать.

В новом выпуске газеты увидел статью на критику Герцена. Стоп, это же его «Колокол» постоянно гадил России. Правда надо признать были и правдивые и интересные статьи. А у самого тут осталось именье где-то под Москвой, с которого он не стеснялся требовать и получать доходы. По-моему, даже кого-то и из западных банкиров к этому подключил или они воспользовались ситуацией? Конечно, во многом он был прав. Но почему он, во многом критиковал только царя и самодержавие и почти не трогал дворян?

После церкви снял с Семёна швы, но настоял, чтобы он не сильно двигался от радости, а больше лежал. Я же не профессиональный хирург, так пришлось пару раз. Рана зажила хорошо, в этом случае можно сказать, что Семён отделался лёгким испугом и большим шрамом.

В понедельник, во второй половине дня еду в Москву на встречу с Мальцевым. Теперь поездка более приятная, мороз немного спал. Градусов десять, не больше. С собой взял Ремеза, пусть парни по очереди ездят. Да и Савву в пути поменяет. Расстояние чуть меньше двухсот километров преодолели, за восемнадцать часов. Я успел, и вздремнуть в пути.

— Дмитрий, что ты делаешь? Почему на тебя донос дошёл до самого государя? — это были первые слова, которыми встретил меня Иван Акимович в своём кабинете с горящим камином и самоваром на столе. — Наливай сам себе — машет рукой.

— Вам два подарка — передаю куклу и меховые сапоги. — Ого…и что там доносят? — оказывается я уже знаменит. Вот только никакой славы мне в Санкт-Петербурге не надо. Ни хорошей, ни плохой.

— Ты всем трубишь про надвигающуюся большую и долгую войну, причём с европейцами. Уймись, это приказ. Война…это и проверки, а там…такого могут обнаружить — строго Мальцев. Помолчал. — Что ни тебя, ни меня могут и не пожалеть. Понятно.

Вот об этом, если честно, я и не подумал. Ровно было на бумаге, да забыли про овраги.

— А вот за подарки спасибо. Сделай ещё только очень хорошую куклу, я государю подарю — рассмотрев подарки, выносит вердикт Мальцев.

— Вы что, тоже мне не верите? — насупился я, и скрестил ноги под венским стулом. Пью горячий чай со стакана с подстаканником. Хотя я уже и понимаю, что Мальцев прав.

— Я может и верю, но царь нет… Да и он на Турцию целиться, а не на европейцев. И другие почти все, что на нашем Олимпе, ему это твердят. Потом ты, сквернословишь и употребляешь непонятные слова. Смуту вносишь. Метр свой суёшь, когда уже есть утверждённые меры. В общем, всё написали. Хорошо, что я с императором в хороших отношениях и сумел его убедить в твоих… инженерных талантах…а он, это любит. И твоей молодости. А то… не миновать тебе Сибири — вздыхает Иван Акимович.

— М…да? — только и остаётся вымолвить мне.

— Я привёз тебе чертежи станков Нартова, чертёж Ползунова и привилегию Загряжского. Вот тут описание механизмов Вильяма Хэнкона, Стирлинга и Пепена — и подаёт их мне в кожаной папке. — Посмотришь и через две недели приедешь и сообщишь свои мысли, поэтому поводу. Может, что хорошее подскажешь. Ко мне приедет мой друг Павел Петрович Мельников, целый генерал-майор. Смотри у меня…думай что говоришь — стучит пальцами по столу. — Вот с ним и обсудишь. Он человек разносторонних взглядов, был в Америке. Что сможешь предложить про паровоз и дорогу? — чуть усмехнулся.

Что-то я начинаю чувствовать себя не очень. Как-то меня все тут вдумчиво и цинично используют, не особо заботясь, хочу я этого или нет. Денег им всё мало с… А с другой стороны, у меня, что есть выход? Сам я тут… много не навоюю.

— Ты знаешь, что было две попытки проникновения в камеру для стекла? — отпив чая, и чуть прищурился Мальцев.

— Неужели? И что? — я ошарашен такими вещами.

— Вовремя успели, да и ванна закрыта. Подкупили рабочих. Дознание идёт…Пришлось увеличить охрану, поэтому на отряд не рассчитывай. Разве что Воробьёва, а то он хватку терять начал. Вот пусть и проветрится. Хватит сердиться. Я вон тебе, тоже, разных подарков приготовил. Поедешь домой заберешь — и хитро так улыбается, посматривая на меня.

— Хорошо — вот как можно на него сердиться? Вот чего-чего, а на это Мальцев для меня денег не жалеет. — Но, а бельгийские прядильные машины для шерсти или французские для льна и швейные английские, Вы закупить мне можете?

— Что, для своей купчихи стараешься? — стучит пальцами по столу.

Обговариваем ситуацию и что мне ещё нужно. Передаю чертёж чернильной ручки, перо из тампака (медь и 10 % цинка), на которое я затратил не мало времени. Чертёж чернильницы-непроливайки.

— Ты знаешь, Дмитрий, а вот эту часть будет очень сложно сделать в массовом количестве — показывает на цилиндр с поршнем. — А ты ещё написал, со стекла. А это… что за канавки?

— Тут постепенно поступают чернила из резервуара. А из стекла, иначе ничего видно не будет. Да и подделать в другом случае будет очень легко — улыбаюсь я. Пусть старается. Безработных мастеров в столицах не так уж и мало, а товар будет дорогой.

— Да… ну ничего. Поспрашиваем мастеров и ювелиров, пусть думают. Но дорогое получиться удовольствие, слишком много тонкой работы — недовольно Мальцев.

— Надо машины использовать и штамповать детали — опять подвожу к модернизации производств.

— Это как раз понятно. Для чего же ещё я тебе чертежи передал. Не надо считать, что только один ты, это понимаешь. Что ещё у тебя? — ставит меня на место магнат.

— А можно узнать, что это? — и показываю свой тёмный камешек, найденный у покойника.

— М… тоже не знаю, он же не обработанный. Завтра, съездим к ювелирам и узнаем — рассматривая камешек со всех сторон Мальцев.

— А цинских (китайских) торговцев у Вас знакомых нет? А то я хочу у них собак заказать — ставлю в тупик таким вопросом Мальцева.

— У цинцев (китайцев)? Собак? — изумился Мальцев. — И что, хорошие собаки?

Рассказываю про мастиффов, ну как я их видел по телевизору. Мальцев тоже заинтересован. Тут хорошие собаки ценятся дорого, а тем более редкие. Да я ещё расписал их во всей красе.

— Хорошо, придумаем… что-нибудь до твоего следующего приезда — несколько сбитый с толку Иван Акимович.

Дальше уже разговор был ни о чём. Я больше слушал, попивая чай, а Мальцев рассказывал про жизнь в столице. Остальные вопросы отложил на завтра.

Не смотря на две жаровницы и подсыпание ночью углей, толстую перину, я замёрз. Дальнейшее желание ночевать в этом доме у меня пропало, окончательно и бесповоротно. Савве с Ремезом в комнате среди слуг, было наверно теплее. А может и среди служанок.

Позавтракав заехали на Тверскую, к ювелиру Ивану Губкину. Знакомому Мальцева. На Тверской улице, народу…как в Москве. Кареты, повозки и возки. Все куда-то спешат, что-то тащат. Деловая суета, тут у народа просто зашкаливает. Я как-то и отвык, от такого количества населения разом снующим туда-сюда. Да ещё и на меня пялятся, шапка с курткой им покоя не дают.

— А что, хорошая у тебя одежда. Надо и себе такую куртку пошить — констатирует Мальцев.

Похоже, тонкий намёк на толстые обстоятельства. Придётся подарить… в «рекламной цели», так сказать.

На первом этаже был ювелирный магазин, где Мальцева знали. Его встретили, что называется с «распростёртыми объятиями». Мы прошли на второй этаж, в мастерскую. В комнате находились ещё три мастера и два подростка. Тут было довольно много разных механизмов, что меня приятно поразило. Большие окна с иностранными стёклами и тяжёлыми синими шторами. Несколько разнообразных ламп, как керосиновых, так и Аргандовых, подсвечников с разной толщиной свечами. Самовар. И полка, с разными подзорными трубами и стёклами. И для чего им столько?

После приветствий, пожилой мастер, который до этого только наблюдал за другими, сел за шлифовальный станок, ножного действия и сделал аккуратный срез.

— Жад, на востоке зовется Юй — посмотрев в самую настоящую лупу, произнёс он.

Хоть одна хорошая новость оказалась. Насколько помню, раньше жадом назывался нефрит и все сопутствующие ему группы. А самый дорогой это прозрачный. То-то мне показалось, что камушек тепло держит. Что я помню? У нас его добывали где-то под Челябинском, в Саянах и в Польше. Надо повспоминать. Ну, держитесь китайцы. Я с вас всё, что мне надо вытряхну… Вот, только осталось мне самому найти это место, откуда этот нефрит теперь «вытрусить».

— А вы не можете узнать, где в Польше и у нас добывают жад? — садясь в возок Мальцева, обращаюсь к нему.

— Я думаю это не проблема. К твоему следующему приезду и узнаю — и как-то странно посмотрел на меня.

— Вы знаете, Иван Акимович, я прихожу к выводу, что смысла перестраивать ваш дом на Екименке, нет. Лучше найти подходящее место и построить нормальный удобный дом, и не такой большой.

— А куда мне размещать родственников и гостей? Да вот хоть тебя и твоих слуг — хмыкает магнат.

— Построить или купить гостиницу — даю подготовленный ответ.

— Неожиданное предложение. Подумаю — внимательно посмотрел на Мальцев.

По пути заскочили в известный мне книжный магазин, где я приобрел один из томов Андреа Палладио изданный в 1570 и переизданный в 1790 году. Их было четыре тома об архитектуре, но в продаже сейчас был только один. Обошёлся мне в шестьдесят рублей. Но в нём было много гравюр и рисунков. Особенно мне были нужны схемы фундаментов зданий.

— Молодец — одобрил мой выбор Мальцев.

Говорить на тему Герцена, посчитал преждевременным. И так ему видать за меня «несладко» пришлось. Действительно надо быть осторожней со своими словами знакомым и малознакомым людям…

— Это что, всё мне? — смотрю на два полных загруженных воза. Я уже сменил свою куртку на огромную и длинную альмавиву на медвежьем меху. Да этого меха тут на две куртки хватит. Хотя нет, оставим, иногда и «официальный» стиль нужен.

— А что тебя удивляет? Да у тебя даже сидеть в доме не на чём. Нехорошо — усмехается, видя моё изумление Мальцев.

— Вот вы и решили подкинуть мне мебель из красного дерева? — всё никак не могу прийти в себя.

— А что, разве плохо? — теперь удивляется он. — Другой нет.

— Очень шикарно для моего дома — качаю головой.

— Будем надеяться, что ты это и сам уже понял — как-то по-отечески хлопает мне по плечу Мальцев.

Дальше мой маленький караванчик из трёх повозок, потянулся в Тулу. Одной управлял Ремез. Я взял только одного возницу у Мальцева, Авдея. Со мной он и вернётся, через две недели. Брать ещё одного, содержать и поить, у меня совсем нет желания. Выехали в обед и только к вечеру следующего дня добрались домой. В дороге кони и люди отдохнули под утро, я сам покараулил три часа, прыгая, как сайгак вокруг костра.

Дома разгрузка подарков заняла немало времени, особенно много возни возникло с мебелью. Я не хотел заносить её сразу в тепло, боялся, что потрескается лак. Нескольким рулонам тканей и разным мехам, тоже был очень рад. Но вот зачем, мне Мальцев три ковра нагрузил, я так и не понял. Продукты тоже лишними не будут. Порадовал мешок риса. Где он его только достал? Наверное, кто-то подарил? На него цена тут сумасшедшая, да и готовить толком не умеют. А вот спиртного в этот раз не было. Зато было два медных метровых зеркала! Вот это действительно, подарок. И главное не сказал. Хорошо хоть Авдей был в курсе, и упаковали качественно. Явно и второе… не просто так положил. Ну, всё капец, теперь моих девчонок, от него не оттянешь.

Вовремя поездки размышлял, как поступить с учителем французского языка. Брать к себе где-либо дополнительно человека и селить у себя? Нереально. Значит надо куда-то самому ездить. Куда? Может обратиться в тульскую военную гимназию? Там ещё пять лет назад был военный корпус, который зачем-то перевели в Орёл. Вот же придурки, прости господи. Из города, где выпускают оружие, убрали учебный военный корпус. О чём только думали? А сейчас там обучают детей от восьми лет. Расположено здание на берегу реки Упы, через мост, чуть наискось Кремля. Огромнейшее здание с колонами, подаренное промышленником Андреем Родионовичем Баташевым в 1813 году. А там ещё чуть пройти и дом Марии, в котором она сейчас почти и не бывает.

В стране с 1830 года, как я понял, идёт полная деградация боевой армии. Солдаты маршируют, чистят форму, ходят на парады и…всё. Кроме Кавказа, остальные и в ус не дуют. Старые ветераны наполеоновских войн ушли, а новые сплошные шапказакидатели, фанфароны и…воры. Сплошные приписки и казнокрадство выделяемых денег. Хотя армейский бюджет доходит почти до половины ВВП страны, а толку совсем мало. В обмундировании войск того времени совершенно забывалось главное назначение одежды для солдата: дать ему укрытие от непогоды, сохранить его силы и здоровье и дать возможность удобно передвигаться и удобно действовать оружием. Стоит также отметить, что до 1853 года в русской армии на обучение пехоты и драгун отпускали десять патронов в год на человека! Понятно, почему Крымскую войну проиграли, даже имея численное превосходство.

Дошло до смешного. С теми немногими закупленными за границей штуцерами, солдаты выходили, маршировали и тут же сдавали на склад обратно. А патроны наверняка списывают. Хоть бы по три пули выпустили, для ознакомления. Казаков-пластунов, за которых так ратовал ещё Кутузов, практически расформировали. Их осталось небольшое количество на Кубани и в Забайкалье. Кстати, там английский экспедиционный корпус во время войны, они вырезали полностью, а его командующий потом застрелился от позора.

В центральной же части страны, возобладала теория двойного удара, для всадника с холодным оружием. Первый удар прямой рубящий, если сшибка. А второй назад, если проскакивает. Фехтование осталось лишь в немногих военных заведениях Москвы и Санкт-Петербурга и у энтузиастов. Ну, ещё этим занимались, и кто «дружил с головой», а это у нас не многие. А то, что противник не ветка дерева, как-то и подзабыли.

Что говорить про остальных, если гусары которые считаются элитой, были плохо вооружены для современной войны. В России в это время было четырнадцать гусарских полков и плюс к ним, ещё два гвардейских. По штату, только половина из них была вооружена кавалерийскими карабинами, старого образца. Были и пистолеты, но вот новых марок практически не было, если не покупал кто, за свой счёт. А это было крайне редко и не дешево. Стрельба из положенного обычного пистолета того времени была таковой, что практики военного дела рекомендовали стрелять из него… в упор! «Для этого не надо тщательно целиться — рекомендовали специалисты. Но нельзя, чтобы конец ствола касался тела врага, потому что пистолет в этом случае может разорваться и ранить самого стреляющего». Нет, конечно, стреляли и с десяти, и с двадцати и более шагов, однако точность при этом была невелика. Так, при стрельбе с коня на рыси лучшие стрелки промахивались примерно в пятидесяти случаев, а на галопе — в семидесяти пяти случаях из ста. А попадание в цель со спины стоящей лошади на дистанции в тридцать шагов считалось чистой воды случайностью.

Зато у каждого из шестнадцати полков гусар, своя индивидуальная и роскошная форма.

Глава 5

Моему Семёну и повезло и не повезло одновременно. Повезло, что стрелял в него с пистолета, а не повезло, что уже из более современной формы с удлинённым стволом. Сами дворяне, в основной массе, стреляли очень даже не плохо. Но это лишь потому, часто охотились, больше ради мяса, чем в удовольствие. Ну а некоторые, готовились и к дуэлям. Но опять же, это для полигонных условий и охоты, но не для войны.

Дома пока всё было нормально, но меня не оставляло чувство опасности. Вот не пойму себя и всё. То ходил, всё было нипочём, а сейчас чуть ли не каждого шороха шарахаюсь. Вот же кидает, из огня да в полымя.

Утром еду с Фёдором к Гольтякову за кирасами. Поздоровались.

— Ну, выполнили мой заказ, Николай Иванович — улыбаюсь хорошему человеку.

Прошли в его кабинет, и он из шкафа достал две кирасы, как я и заказывал. И главное они не сверкают, как у… ну все знают у кого. Кирасы серовато-красноватого цвета.

— Вот — и гордо демонстрирует их мне.

Надеваю бронзовую анатомическую кирасу, но не совсем кирасу, а скорее нагрудник. Сзади вырезы тоже больше, чем обычно, на лопатках. Когда заказывал форму, то побоялся большого веса кирасы, да и видно эту меньше будет под одеждой. Анатомические формы кирасы служат ребрами жёсткости, а не украшением, как многие думают. А ничего так…вес, вес примерно шесть-семь килограмм, но может и чуть меньше. Это мне с непривычки кажется тяжело? Ничего похожу, привыкну. Толщина полтора или два миллиметра. Медные части, нашитые на плотный войлок. Застегаю кожаные ремешки.

— Ну, похвастайтесь, Николай Иванович. Вижу, что работа хорошая — бью по панцирю сжатыми пальцами в кулак. Прислушиваюсь, какой звук и как волны от удара распространяются по кирасе.

— Это необычный сплав на основе меди, олова, железа, никеля и других. Мой фирменный секрет. Когда его плавили, мои мастера даже немного отравились газами. Но сплав очень и очень твёрдый и тугоплавкий, даже пришлось печь чуть переделывать — вздыхает купец.

— Это же хорошо Николай Иванович. Смотрите, так и производство с моими заказами модернизируете — поддеваю его и понимаю, дешево я в этот раз не отделаюсь.

— С вашими заказами…так и придётся… поневоле. Но лучше бы вы, хатангу-дегель сделали, ну а в крайнем случае куяк. И металл особенный для него у меня для этого есть — стал соблазнять меня купец.

— Подождите, а что это такое? — ничего подобного я раньше не слышал.

После долгих расспросов, понял, что это усовершенствованная бригантина. Такие, хатангу-дегель носила только высшая монгольская знать, во время монголо-татарских нашествий и после. А куяк мне не понравился, слишком топорно и намного хуже кирасы.

— Сколько стоит кираса? А дегель? — задаю трепещущий для меня вопрос.

— Двести кираса. А дегель ещё дороже и это только для Вас. Очень его советую тем более из метеоритного железа, которое мне досталось по случаю — пытается соблазнить меня на новый заказ Гольтяков.

— Немало — потом почесал затылок, вздохнул и заказал два укороченных дегеля с накладными металлическими наплечниками. Да уж получить из метеоритного железа защиту очень хочется. Читал, что там находили и примеси иридия.

— Только с одним условием, что если дегели меня устроят, то-то железо вы не кому не предлагаете — получаю подтверждение. Обсуждаем мой новый заказ, должен получился «современный» бронежилет, хотя классический он доходит до колен. В результате отчаянного торга сбил цену на шестьдесят рублей с общей суммы. Обговорили детали. Я по мелочам внёс изменения в дегели и в основном крепления на нём и к нему, пару карманов. Пластины будут чуть большие, внахлёст друг на друга. Это повысит его надёжность. Изменил немного внешний вид, чтобы не бросалось в глаза, если я буду, где раздеваться. Он будет чуть тяжелее, но зато я стану подвижным, и намного сильнее защищённым.

— А почему вы ничего подобного не делаете на продажу? — удивлен я.

— В 1700 году Пётр — 1 формируя новые войска, отменил всё старое. Убрал из армии луки, топоры, панцири и другое «старое» вооружение. Как он считал — не весело стал объяснять некоторые премудрости общей политики в армии.

Это он что, армию разоружил? Я понимаю надо вводить новое, но не так же? Всё старое похерить, и не подумать. Да тогда с ружья можно было попасть только с пятидесяти шагов и то залпом. За это время легкая конница засыпала бы стрелами с 100 шагов и даже не вспотела бы. Правда, луки нужны были бы хорошие, но с хорошим порохом в России даже в двадцать первом веке проблемы. А в те времена с любым.

Ни кто же не призывает, отказывается от огнестрельного оружия, но думать надо или нет? Ну и ну. Вот так и просветитель. Что-то мне эти цари…из дома Романовых, всё больше не нравятся. Не зря Петра Первого при жизни называли голландцем. Что-то явно с нашей официальной историей не так.

Потом вечно носились с идеей объединения всех славян, какого х…? Все мы от Адама и Евы, и если уж тогда разбрелись, то теперь уж точно не собрать. Не нравится славянам жить на Балканах под турками, пусть едут сюда, как Стефан. В России всегда населения не хватает, а мастеров тем более. Тут земли немерено, всем хватит. А, освобождение гроба господнего? Чего это славяне должны ещё и иудеев освобождать? Там европейцам ближе, пусть его и освобождают еврейские банкиры. А то побегали, сначала ограбили сарацин. Начали получать сдачи, тут же смылись и сразу разорили и разграбили Византию. Но лучше бы они этого не делали. Вся это византийская мразь тут же свалила к нам строить Третий Рим. То-то тут церквей на каждом шагу по пять штук. Ладно. Дальше.

Потом европейцы остатки продали туркам. А теперь нашим императорам идею подкинули, идите мол, освобождайте. На хрена спрашивается? У всех народов, что-то да есть.

Вон, китайцы не «парятся» с этой Европой, варварами их назвали и всё. Англичанам, чтобы с ними совладать, пришлось их опиумной наркотой закидать. А наши, вечно красную дорожку перед европейцами стелют. Да лучше бы Пётр Первый Швецию завоевал и с ней единое государство образовал, какую-нибудь унию. А после нашествия Наполеона с разными её жителями на нас, я бы в Европе, ни одного кирпича целого не оставил. А половина трудоспособного населения Европы, у меня бы Беломорканал капала. И другие каналы, тоже. Хотя бы, наверное, ничего не получилась бы. У Александра Первого в заграничном походе тогда треть армии разбежалась. Посмотрели, как живут люди в Европе и решили, да ну его эту Российскую империю.

— А сейчас для многих это дорого. Почему-то все считают, что в современном бое это уже не нужно. Мастера много хорошего предлагают, но не берут. А вам, я почти и без наценки продаю — продолжает соблазнять меня Гольтяков.

— Поэтому я к вам и обращаюсь. А вы попробуйте выставить и то и другое. Несколько штук и разных, но не из метеоритного железа. Если уж совсем плохо будет, то я их со временем куплю. Сейчас у меня с деньгами плохо — ну ещё бы он делал бы мне большую наценку. Я итак, наверное, у него один из немногих клиентов, кто постоянно что-то заказывает. Причём за наличный расчёт, что уже многое стоит.

— Вы всё же считаете, что большая война будет? — вздыхает мастер и тревожно смотрит на меня.

— А она у нас что… прекращается? На Кавказе, по-моему, только ещё больше разгорается — помня выволочку Мальцева, отвечаю очень дипломатично. — Так когда, мы к вашему брату пойдём?

— На следующей неделе, а то он сейчас приболел — неуверенно Гольтяков.

— Но тогда, сделайте мне такие штуки, и я вас удивлю — рисую бур для лунок и шампура.

— Вы это только и делаете. Забавно. Вечно вы, Дмитрий Иванович…что-нибудь этакое придумаете — выслушав пояснения, прокомментировал он.

— Зато это поднимает уровень ваших рабочих и всего производства — захотелось мне оставить последнее слово за собой. Тепло, попрощавшись с мастером, забираю изготовленные кирасы, пару пластин для экспериментов и еду…правильно, навестить Анну свет Ильиничну. А то я что-то очень соскучился.

Поднимаюсь в мастерскую и приёмную одновременно, и слышу чьи-то вопли. Захожу, а там по комнате бегает рассерженный гусар и ругается. Тут же заплаканная одна из белошвеек Анны и она, почти тоже готова расплакаться.

— Секундочку, господин… — прерываю поток слов гусара. — Что случилось?

— Подполковник Поляков, седьмая кавалерийская дивизия. С кем имею честь — небрежно и с вальяжностью барина, бросил мне усатый гусар, увидев перед собой гражданского. Хамить, тоже не стал. Одет я всё же очень богато для Тулы. Чего только стоит моя альмавива на медвежьем меху и шапка с серебряной фибулой сбоку. Её мне скопировал знакомый ювелир со старого скандинавского мотива, который он же и предложил. Дракон, а язычок в виде копья. Получилось стильно и дорого.

Достала эта дивизия и не только меня одного, слов нет. Когда же её в Моздок сплавят? В городе от них одни беспорядки и склоки.

— Так чем вы так не довольны, господин подполковник? — снимаю эту тяжелую шубу и ложу на кушетку.

— Вы только посмотрите на это — и поднимает брошенную куклу в гусарской форме. — Кто так шьёт, кто так шьет, я вас спрашиваю? Испоганили весь доломан. Почему у него двенадцать шнурованных петель, когда должно быть пятнадцать. А на рейтузах вообще петель нет — возмущённо полковник. Ох, чувствую, как же не сладко приходиться его подчинённым. Точно самодур.

— Подождите господин подполковник — выставляю я ладонь. — Откуда такие тонкости могут знать женщины в женском модном месте? Это же не специальное швейное место, где вы обычно шьете военную форму на заказ? — стараюсь и не нарываться, но и страха в моём голосе нет.

— А как я по вашему должен это дарить Петру Михайловичу? И что он на это безобразие скажет? — уже более мирно военный.

— Можно — прошу отдать мне потрёпанную куклу.

Если не придираться к точности одежды, то кукла получилась очень даже хорошая. Тут такую и близко не найти. Явно украсит любую комнату, но не высшего ранга. Понятно, что с немецкой куклой с фарфоровой головой её не сравнить, но тоже ничего. Да ещё за такие небольшие за это деньги. Закатил рукав, где увидел медные соединения, как я рисовал. Нет, ну просто молодцы, что Анна, что Лука.

— У меня к вам есть другое предложение. Нарисуйте нам, как должен выглядеть настоящий гусар. Спереди и сзади и вам всё перешьют — расправляя одежду на кукле, предлагаю я.

— Но это…это — опешил Поляков.

— Неужели у вас нет талантливых людей среди ваших гусар. А за хорошие рисунки краской, мы подарим вам новую куклу, бесплатно — беру «на слабо» полковника…

— Ты это специально — накинулась на меня Анна, как только ушёл озадаченный мной гусар, а белошвейка отправилась работать. — Не буду я больше шить не для каких кукол. Постоянно ими все недовольные.

— А вот тут ты, дорогая, и не права. Я тебе заказ привёз на куклу… для самого императора и подарок. Так что, готовь клеймо — дразню её, кивая головой и стороны в сторону.

— Для императора, и подарок? — «захлопала» она длинными ресницами и даже не обращает внимания на меня.

В это время она была так хороша, как каждая женщина, переходящая из одного эмоционального состояние в другое. Я тут же подскочил к ней и принялся целовать.

— Какой же ты…а что за подарок? — тут же проснулась любопытная «лисичка». Ну, ещё бы такое событие с её участием. Да это воспоминание на всю оставшуюся жизнь.

Вот это виражи. Все женщины природные артистки. А слово подарок на них вообще действует магически. Анна знает, если я сказал подарок, значит там нечто…обалденное…и наверное очень дорогое.

— Ну что, едем ко мне? И мне опять нужна куртка — развожу руками.

— Что ты с ними только делаешь? А почему ты его не привёз? — чуть ли не топнула ножкой.

— Он большой — кривляюсь и развожу руками. — Очень большой. А я… я по делам ездил — ещё больше подзадориваю Аню.

— Большой? — она аж глаза на потолок подняла.

Всё, фантазия уносит Анну в мир грёз, а я на полную пользуюсь этим моментом. Прижимаю её к себе и даю волю рукам. Но «лисичка», слишком быстро, на мой взгляд, приходит в себя, и я получаю по рукам.

— Ну, ты уже совсем… — цедит она.

— Нет, я просто очень соскучился — перебиваю её, пока она совсем «не распалилась» и не начала ругаться. Зачем же портить такое веселье.

Потом мне приходиться ждать, минут двадцать или чуть больше. Наверное, Анна поставила личный рекорд по одеванию. Но я думаю мой подарок, её точно не разочарует. С другой стороны я её сильно балую, деньги такое зеркало стоит не шуточные. У неё тоже было зеркало, но не такое большое и не такого качества.

— Ну как? — спрашивает она, извечный женский вопрос, крутясь вокруг зеркала. Его я поставил в своём кабинете, а второе пока спрятал. Зеркала без хороших рамок, и с ними надо обращаться очень бережно.

— А если вот так — и начинаю снимать с неё одежду.

— Что ты делаешь? — начинает сердиться.

— Хочу посмотреть на тебя во всей красе и показать тебе саму себя — нежно её глажу по спине.

— Хитрюга — слышу ответ, но, похоже, что сменяемые сегодня постоянные эмоции распаляют женщину и ей тоже требуется их куда-то деть.

— Да я такой — сам целую в шею и продолжаю снимать с неё одежду. — А теперь вот так посмотри.

— Ты как волк. Если начал охоту, то пока не добьёшься своего, не отступишь — констатирует она, принимая игру.

— Я более страшный хищник и ты моя добыча… нет добычка — а сам продолжаю освобождать её от одежды. Ох и не легкое это дело, скажу я вам, снимать женскую одежду девятнадцатого века.

— Ну, вот уже лучше — рассматриваю женское бельё Анны, прервавшись на минутку. — Ты клиенткам не показывала?

— Пока ещё нет. Ждала, что ты скажешь? — упирает руки мне в грудь.

Я тут «коварные» планы в отношении Анны строю…а меня тут давно просчитали. Ну, блин. Учиться и учиться, как завещал… Хотя он ещё тут и не родился и ничего не завещал. Как-то проигрываю я в этом плане у жителей девятнадцатого века. Надо разобраться, почему?

— Почти хорошо, но это на мой вкус. Попробуй лучше сначала на куклах и на не слишком родовитых, а богатых купчихах или проститутках. И можешь и украшать, бисером например.

Дальнейших обсуждений я уже не выдержал, подхватив её двумя руками, потащил в душ.

— Анна, я тебе зеркало сейчас не отдам — разлеглись мы очередной раз на моей кровати. — Подожди, послушай. Лука сделает рамки, и тогда сразу тебе завезёт. А то, не дай бог, ещё сломаешь.

— А…ну так хочется побыстрее — с облегчением она.

— Потерпи немного. А невтерпёж, приходи ко мне.

— Хитренький… и бессты…

Что уж там она хотела сказать, я слушать не захотел. Мне и ей, стало точно не до этого.

Глава 6

Только утром, отпустил Анну домой с Саввой. Поковырял палочкой со свиной щетиной в зубах, вспомнил про нормальную зубную щётку. Как-то раньше, я об этом и не подумал? Заеду-ка я к Ивану Васильевичу Володимирову, а то он давно приглашал, с ним и поговорю на эту тему. Тренировку я естественно «завалил», двигаясь «как беременная корова». Это Кулик, так выразился, огорченный ещё тем, что Семён не может ему составить пару.

Прибежал посыльный и от Ломова, с просьбой заехать и к нему. Но сначала я решил посетить Володимирова.

— А, Дмитрий Иванович, проходите. Сейчас чай будем пить. Как здоровье батюшки? — встретил меня в своей конторке Володимиров.

Он сидит за столом и перебирает счёты, но не такие как я привык. Они похожи на раскрытую книжечку и с палочными переборками наполовину. Непорядок. Будем и тут «бонопарствовать».

— Разрешите? — и беру их в руки.

— Что-то не так? — встревожился купец.

— Мне кажется, что так не очень удобно считать — делаю я задумчивое выражение лица, как будто обдумываю ситуацию.

— А как тогда? — купец тоже заинтересовался. Считать им приходиться много и часто, поэтому вопрос первостепенный.

Беру у него лист бумаги и рисую «современные» с обозначением цветов и формой косточек.

— М… но вот так будет лучше — исправляет купец. Он их делает двойными как у него.

— Да, но и стоить будут дороже. А вы, начните делать те и другие. Но я к вам, не за этим — наливаю себе чай. — Мне нужно вот такие щётки для зубов.

Дальше я начинаю чертить современную щётку и примерно, как это сделать.

— А сверху наклеите такую же деревяшку, и она прижмет щетину. Потом вот такой футляр, чтобы её хранить — подробно объясняю свой чертёж.

— Слишком много мелкого и ручного труда. Дорого выйдет — озадаченно Володимиров.

— А вы наймите совсем молодых девушек. Вон их, сколько без работы ходит — даю подсказку.

— Но, а зубной порошок как? Английский очень дорогой.

— А вот так — и рисую ему шаровую мельницу. — Сделаете медный или другой барабан, туда металлические шарики и хороший мел. Добавляйте разных сушёных растений типа ромашки, мяты и других. Но это лучше у травниц поспрашивать. Сами подберёте. Потом очень мелкое сито. Как вам, сможете наладить выпуск? — вот это действительно важно. Мало придумать, нужно ещё воплотить в жизнь.

В инструкции этого времени по применению зубного порошка пишется, что из порции порошка готовят пастообразную кашицу, тщательно её, размешивая в капельке воды. Только после этого можно приступать к чистке зубов. Конечно, не Блендамед, но тоже пойдёт. А там и технологию отработают и состав. Тем более, что в Тульской области есть месторождения отличного мела.

— А что вы, за это хотите, Дмитрий Иванович? — понял мой намёк Володимиров.

— Как обычно, пятьсот ассигнациями и партию того и другого — это как-то само собой сложилось. Если купцы или мастера меня приглашают, и я предлагаю что-то новое в производстве, то это стоит пятьсот рублей и партия мне для ознакомления. С одной стороны это и не дешево. С другой, они же на себя оформляют привилегии. За выпуск подделок стали на удивление многих очень строго наказывать. Почувствовав хорошие заработки, купцы постоянно «наседают» на Добрынина и Дарагана в принятии охранных мер. А кто-то и ещё и в столицу «стучит», так что ревизоров получить никто не хочет. Царь Николай сейчас очень нервный.

— А что вы, ещё можете предложить? — хочет ухватить всё сразу.

— На тех же условиях? — прищуриваю один глаз.

Купец кивает.

Рассказываю про зубной эликсир.

— Но это дорого? — хмуриться купец.

— А это и не для всех. И делайте большие объёмы, а для разлива сделайте разные красивые ёмкости, стеклянные и медные и другие. Закончилось, пришли, пополнили — пусть уж он занимается товарами для гигиены. Подумаю, может, что ещё смогу предложить. Те же стерильные бинты.

Но этой идеей купец остался недоволен, не видя особой выгоды. Но, рассчитался со мной полностью. Тем более я оставил три проекта, а не два. На полках магазинов всё так же, очень узкий перечень промышленных товаров. А отечественных, можно по пальцам пересчитать.

Зато довольный я, поехал к Ломову.

Не доехал. Завернул к Смирнову Ивану, мастеру по ремонту оружия. Он жил в начале улице Воздвиженской, в небольшом на половину вкопанном в землю доме. Сорокалетний мастер мне очень нравился, и я надеялся переманить его к себе. Вот построюсь и сразу приглашу. С ним я договорился, что буду выкупать любые старые и не очень образцы нарезного оружия. Но и другое «интересное» оружие, что он сможет достать. А так же меня интересовало и подробное описание образцов. Меня не интересуют витринные изделия дорогого сегмента, а только простые боевые экземпляры. Сейчас я держу в руках интересный раритет 1701 года. Их выпустили чуть более трехсот единиц, которые были изготовлены на Тульском оружейном заводе.

— Ими была вооружена часть унтер-офицеров пехоты — объясняет мне мастер. Я же определил калибр мм в двадцать пять (калибр — 22,8 мм настоящая) имел длину ствола чуть более метра (115,6 сантиметра), а общая длина мушкета составляла метра полтора (157 сантиметров). Я думаю, что зарядить его низкорослому солдату было очень трудно. Для мушкета полагался мушкетный нож-багинет, который для штыкового боя вставлялся в дуло ствола. Сейчас он отсутствовал. Весил мушкет тоже прелично килограмм 6–7. (5,6 килограмма).

— Эффективная дальность стрельбы, по одиночным целям до трехсот шагов. По групповым целям стреляли до четырехсот шагов — рассказывал дальше Иван. — Срок службы огнестрельного оружия определили в десять лет, но позже, с повышением качества оружия, был увеличен вдвое. Фактически же ружья у нас служат гораздо дольше. Кучность стрельбы была в три раза выше, чем у гладкоствольных ружей, а скорострельность штуцера в три-четыре раза уступала скорострельности гладкоствольных ружей. Кроме того, их высокая стоимость.

— Сколько вы хотите, за сломанный образец — прерываю мастера и смотрю в ствол. А кроме того крайне неудобный для штыкового боя короткий ствол, тоже сдерживали широкое распространение нарезного оружия. Ну не знаю, особой ценности он для меня не представляет. Так подремонтировать и пусть висит. Может, что из него и для какой идеи и сгодиться.

— Сто рублей — Смирнов.

— С ремонтом и обещанием предоставить мне другие образцы. Поговори с мастерами, пусть предоставят чертежи оружия, которые делали для царей, князей и графов. Украшения мне не требуются.

Немного поторговались, но сошлись на этой сумме. Зато я пообещал заплатить за чертежи. Заплатил аванс и поехал к Ивану Ломову. Он жил чуть дальше по этой же улице, там была и его фабрика.

Его брат Василий, умер в прошлом году, перед Новым Годом. Очень жаль. Из двух братьев, он мне больше нравился. Брался и за разную работу, чем меня и привлекал. Постоянно экспериментируя, и не огорчаясь от неудач. Кроме самоваров, выпускал медную посуду, рукомойники и многое другое. Делал изделия и под заказ. Ещё в отличие от своего брата был намного более порядочным. Я бы лучше имел дело с ним.

Вспоминаю, что мне рассказывал полицейский Пётр Окунев. Он выяснял, по-моему, поручению информацию о родственниках Кологривова. Вот там и «всплыли» интересные факты, о братьях Ломовых. В 1840 г. Департамент мануфактур и внутренней торговли Министерства финансов России предоставил право фабрике Василия Ломова ставить на вывесках и клеймах изображение Государственного герба «…за отличную выделку изделий, особенно самоваров…». Среди тульских самоварных фабрикантов Василий Ломов первым удостоился этого почетного свидетельства качества своих изделий. (Например, Иван Григорьевич Баташев право ставить герб и звание «придворного фабриканта» получил только через 15 лет, в 1855 г.) С этого времени Василий Ломов — признанный лидер среди тульских самоварщиков.

Но за последние десять лет его фабрика стала сдавать позиции, существенно сократив выпуск товаров. Конкуренты явно «наступали на пятки» и братья лихорадочно искали выход. Мнение у меня сложилось о Василии Ломове — как об умном обстоятельном человеке, не без житейской хитрости и ловкости. Успехи в торговле и производстве говорят за себя. Живущий тихо и избегающем всякого шума вокруг своего имени. А мнение об Иване, напротив — как о вспыльчивом, нетерпимом и не боящемся ни общественного мнения, ни неудовольствия властей.

Сейчас, со смертью Василия Ломова, в его доме идёт подковёрная борьба за его наследство, но не выходящая «наружу». Так, одни неопределённые слухи.

Размеры кузниц стали иметь важное финансовое значение после указа Тульского губернского правления 1831 г., где говорилось, что каждое каретное или самоварное заведение или иное, имеющее кузни, должны платить по три рубля за квадратную сажень за то, что производят смрад и пожароопасны. Сделано это было для того, чтобы принудить владельцев кузен переносить их на окраину города. Тогда акциз был бы меньше, Василий Ломов должен был платить за свои площади по сто тридцать восемь рублей в год. Ему, как рачительному хозяину, это не понравилось, и в 1835 г. он подал жалобу в губернское правление на «несправедливо взимаемые деньги за чернодельные кузни». Ломов жаловался на то, что дума через депутата Маликова взыскала с него двести семьдесят пять рублей за 1833 и 1834 гг., воспретила выдачу паспорта на отъезд из города и пригрозила взыскать столько же за остальное время. Купец указывал, что его кузня является «пожигательным горном» для пайки самоваров и деталей, поэтому не может быть приравнена к тем кузням, где куют и варят металл, и просил вернуть «неправедно взятые деньги». Действительно, после проверки правление приказало думе деньги вернуть, а фабрику Ломова внести в список тех заведений, которые платят акциз по пять копеек с сажени, кузни которых вынесены за город. Дума предоставила справку, что Ломов заплатил только за 1833 г. сто тридцать восемь рублей и более ничего, но фабрику его в такой реестр внесла.

Пример Ломова вдохновил многих: тут же в городскую полицию пришли прошения от купцов И. С. Ломова, Н. И. Черникова, П. М. Балашева, Г. Я. Сиднева, все самоварные фабриканты. Об исключении их фабрик из числа взимаемых по три рубля акциза. «…потому что их горны причислены к кузням по недосмотру депутатов Думы, призванных следить за правилами торговли и промышленности». Особенно ядовитым было прошение И. С. Ломова, что еще раз говорит об его характере: «…По приказу здешней городской полиции по отношению Градской Думы требуете вы с меня акцизных за кузню денег. На что имею честь объявить, что при доме моем, хотя и имеется самоварная фабрика, а при ней сделаны горны для пайки самоваров, но только таких кузен, кои бы приносили смрад и нечистоту, у меня нет, а потому взыскивать с меня показанных акцизных денег не следует, и я платить оных не обязуюсь… Посему… прошу сие мое объявление отправить в тульскую Градскую Думу и акцизных денег с меня более не взыскивать».

Заехали в большие арочные ворота с лепниной. Внутри располагалась настоящая усадьба, состоящая из нескольких зданий. Проехали к каменному двухэтажному жилому зданию, особняку Ивана Ломова. Встретил меня шестидесятилетний старик тепло, что меня сразу и насторожило. Обычно Ломов вёл себя не так дружелюбно.

— Проходите, Дмитрий Иванович, сейчас отличного чаю с мёдом попьём — стал распинаться Иван Осипович, тряся седой бородой.

После чая и общих любезностей перешли к сути вопроса, зачем я понадобился патриарху Ломовых.

— Я предлагаю Вам купить у меня часть леса в селе Медвенки в десяти верстах от Тулы — ошарашил он меня. Обычно я что-то им пытаюсь продать, а тут наоборот.

Вот это да? И с чего бы такая благотворительность? Конечно, заниматься благотворительностью, исполнять общественные должности было в обычае семьи Ломовых. Василий Сергеевич Ломов в течение трех сроков (9 лет) был церковным старостой Богородицерождественской церкви на Ржавце, затем старостой был его брат Иван. В 1831 г. в этом храме был закончен придел во имя Рождества Иоанна Предтечи, на сооружение которого братья Ломовы пожертвовали средства. Кроме того, В. С. Ломов в 1835 г. выделил значительную сумму на содержание студентов Санкт-Петербургского технологического института и воспитанников училищ коммерческого и торгового мореплавания, за что получил Монаршее благоволение.

Участие в благотворительных делах помимо хорошей репутации давало еще возможность избежать привлечения к хлопотным и недоходным общественным выборным должностям. Поэтому массовое участие купцов и купеческих детей в богоугодных акциях не всегда объяснялось их природной склонностью к благотворительности. А часто даже наоборот.

— Но вы, как я слышал, постоянно нуждаетесь в лесе. Строиться надумали. Территорию покупаете — продолжил увещевать меня Ломов.

Пока только пытаюсь, что-то там Обновин долго возиться. Надо узнать, почему у меня еще нет бумаг? Вспоминай, ну же…что тебе ещё рассказывали? Вспомнил.

С 1844 по 1848 между Иваном Ломовым и помещицей Кологривовой, уж не родственники «моего» Кологривова, происходили нешуточные баталии. Судебные и личные, по поводу спорной земли при селе Медвенка Тульского уезда, совсем не далеко от города. Ломов и Дарья Александровна Кологривова купили у г. Сахарова земли. Интересно, а за какие деньги купила земли Кологривова? О границах участка у них и зашёл спор, который в течение нескольких лет с помощью становых приставов, губернских землемеров, казённого лесничего и уездного суда пытались решить тяжущиеся. Доходило и до потасовок.

В 1844 г. Кологривова жаловалась исправнику, что сын Ивана Илья с двумя работниками пришли с пилами в её лес и выгнали оттуда её старосту и крестьян, грозились их побить, а о самой Кологривовой отзывались неприлично. Иван Ломов также жаловался на порубку пятьсот корней леса своего участка крестьянами помещицы. Землемер Васильев измерил участок, нашёл, что вся земля Кологривовой имеется в наличии и даже с излишеством. Кологривова подала апелляцию на решение суда и вновь жаловалась, что послала крестьян нарубить два воза хвороста для топки, а они встретили приказчика Ломова, который им это запретил и, призвав «шестьдесят человек фабричных», грозил всех перебить. И только в 1848 г. пакостное дело было закончено.

Сейчас все наблюдали за дочерью Ивана. «Душераздирающая» история случилась с Любовью Ломовой, племянницей Василия Сергеевича. Она вышла замуж совсем молоденькой в шестнадцать лет, по желанию и настоянию своего родителя Ивана Сергеевича, за купеческого племянника Александра Ивановича Трухина, родственника знаменитого купца-благотворителя Степана Ивановича Трухина. Но семейная жизнь у нее совершенно не задалась.

Утверждают, что сразу же после замужества Любовь с ужасом начала убеждаться в наличии душевной болезни супруга, которая проявлялась в том, что он бегал по комнате, кричал и размахивал руками, зажигал, где попало свечи и т. п. Опасаясь за свою жизнь, ожидая несчастного исхода от припадков Александра, сама Любовь начала страдать нервным заболеванием, так что отец решил забрать её от мужа и поселить у себя. Болезнь купеческой дочери продолжалась уже пять лет, и она была вынуждена жить у отца.

Злопыхатели же утверждает, что родители невесты настояли и выдали её за нелюбимого мужа. Брак был нежеланным. Событие брака только усилило антипатию к мужу, и в течение шести месяцев пребывания Любови Ивановны в доме, несчастный супруг боялся подойти к её спальне: его появление доводило страстно любимую им жену до нервной болезни. Такая грустная жизнь без сомнения могла повлиять на любого человека… Через шесть месяцев Любовь Ивановна самовольно выехала из дома к отцу, и с того времени муж не видал её. Разлука так его расстроила, что через два года он действительно помешался…. Пока что свидетельства разных сторон не особо противоречат — помешался ли Александр на почве отъезда супруги или зачатки душевной болезни проявлялись и раньше.

Зачем нам бразильские сериалы, тут сюжет закручен ещё сильнее. Почти по Пушкину. Кто-то явно перечитал Дубровского. Радует одно, что, не зная законов, я интуитивно выбрал место на окраине Тулы. Да и потом я пока ничего не произвожу, кроме идей. Но, законы надо знать.

Глава 7

— То есть вы хотите продать мне только кусок леса, разделяющую часть вас с Кологривовой? — вот в жизнь не поверю, чтобы он не знал о моём с ними конфликте.

— Да. А что тут такого? — удивился купец.

— А что там у вас ещё есть? — ну шустряк. Думает, что я малец, ничего и не соображаю. А мой «папенька» с такой малой потерей и смериться может.

— Там у меня медной заводик, но он не продаётся — тут же встрепенулся Ломов.

— А почему? Я готов купить у вас там всё. А вы тогда сможете выкупить долю в делах у брата — делаю невинное лицо.

— Вы это про что, Дмитрий Иванович? — теперь уже крайне подозрительно смотрит на меня купец.

— К сожалению, Василий Осипович, недавно умер — крещусь. — Вы же не успеете следить за всеми производствами. А насколько я слышал, ваши наследники, не очень хотят этим заниматься — намекаю я осторожно.

— Это все нехорошие слухи — теперь уже злиться купец.

— Но вы подумайте, Иван Осипович, о полной продаже своего участка в селе Медвенка — уже второе село с похожим названием. Но уже почти на окраине Тулы. В случае покупки, первое сразу же продам, а крестьян переселю сюда.

На этом мы собственно и расстались, а меня опять охватило не шуточное беспокойство. Он или дураком, меня считает, во что я не верю. Или как…? Понятно, что с Кологривовой надо что-то решать. Характер у неё такой же, как и у её братца, то есть сволочной. И мы явно с ней столкнёмся. Братца она мне не простит, если так сцепилась с Ломовым. Вот только с какого боку тут может встрять Иван Ломов? Вот это действительно, вопрос? Опять хочет чужими руками жар загребать?

Зато дома ждал сюрприз и хороший…но очень дорогой. Наконец-то доставили часть заказанного вооружения, но только от немцев и поляков.

Первым рассматриваю южно-немецкий баварский четырех ствольный двадцати трёх зарядный карабин. Произведенный в семнадцатом веке. Вот эта «дура». Да его часа два заряжать, причём очень аккуратно надо, и при этом ещё и сто один раз проверять. Разве, что для какой экстренной ситуации. Но что же, я сам виноват. Нечего было просить экстраординарное, яснее выражаться надо. Вот мне и привезли.

Второй экземпляр, ружьё Драйзе, под индексом — легкое капсульное ружье 1841 года. Нечего себе легкое. Предложенное в Пруссии в 1836 году линейное ружье Дрейзе, после тщательного испытания, было принято для пехоты под названием образец 1840 года. Применение унитарного бумажного патрона и скользящего затвора увеличило скорость стрельбы в четыре-пять раз, но подражания в других армиях долго не вызывало. Так как многие военные авторитеты скорострельность ружья признавали даже вредной и опасной. С точки зрения напрасной траты патронов и трудности в бою удерживать управление огнём в руках командира; заряжание с казны и унитарный патрон признавались полезными только в виду удобства заряжания, при стрельбе лежа, с коня, через бойницы, когда употребление шомпола было неудобно; все же внимание было обращено на вполне удовлетворительную обтюрацию. Поэтому во Франции, где Дрейзе начал свои работы прежде, чем обратиться к Пруссии, его ружье не было принято. В России, после испытания в 1850-х годах, ружья Дрейзе тоже были признаны неудобными.

То есть, наши вояки, его как-то добыли, помучились, а потом спихнули мне. За сколько мне их благодарность обошлась. Всего-то «несчастные» полторы тысячи рублей ассигнациями! Ой-ой-ой. Хотя опережающее явно своё время. Ничего, кое-что мы отсюда и позаимствуем.

Дальше две немецкие даги, одна с защитой кисти, вторая как кинжал. Надо обязательно научиться с ними и против них действовать. Великолепная вещь, жалко, что только такая дорогая. И железо на дагах очень хорошее.

Потом пошли валлонская шпага-меч, венгерско-польская гусарская сабля, сабля Баторовка и польская корабела.

Качество, всего оружия было очень хорошее, а цена еще лучше. Это меня очень расстроило, но деваться некуда, сам заказывал, пришлось платить.

В расстройстве от таких больших финансовых трат, долго не мог заснуть.

А на утро нас…вернее меня… обворовали. Гады. Поймаю, убью.

— Что Кеша, осиротели мы с тобой — соболь уже спокойно сидит на своём бревне и лакомится рябиной, которую я принёс. Смотрю на соболя и разбираю утреннее происшествие…

Я тут из себя «крутого строю», а какие-то наглые воришки на моём подворье ведут себя, как у себя дома. С…. Что, довыделывался? Думал, что тебе тут на руках носить будут? Счас.

Почему не забрали и соболя, для меня осталась загадка? Может рабочих рук не хватило? Кеша к себе и не сильно-то и подпускает. А зубки у него очень даже острые. Более или менее он ладит только со мной и Ванюшей. Вот и не захотели или скорее побоялись устроить шум? С другой стороны соболя у нас не водятся, а продать одну шкурку не так и просто. Тем более со следами ошейника, сразу привлечёшь внимание. Мех соболя поступает в основном с Сибири — раз. Нефрит, скорее тоже оттуда же — два. Серебро, в поясе у Кологривова, тоже похоже ворованное с сибирского рудника или с нелегального — четыре. На уральских рудниках сейчас за ним очень строго смотрят. Мужика, у которого я нашёл камешек, так и не опознали — пять.

Воры были очень осторожные и очень хорошо технически «подкованы», что говорит об их профессионализме. Явно проделывали такие штуки, и не один раз — шесть.

Как же всё запуталось. Вздыхаю. Или это звенья одной цепи? Всё может быть. Если поймаем, спросим…обязательно и не раз.

Воры увели три лошади, три коровы и телёнка. Больше всего мне было жалко Звёздочку. Привык я к ней, а она ко мне. Мои успехи езды на лошади оставляли пока ещё желать лучшего. Да, чему-то я научился, но вот очень сомневаюсь в своих возможностях на длительный переход. Значит надо делать…тачанку, типа ландо, которые поставляют в Россию от немцев. Но немного другую, небольшую на двух человек и немного груза. Она должна пройти по узким дорогам, а в случае чего мы смогли бы перенести её на руках. Коляску должна резво тащить одна лошадь. Эх, сколько сразу всего навалилось с этим б…ограблением…

А началось всё утром. Прибежал в дом сосед Трофим с круглыми глазами и всколоченными волосами.

— Там, там…коров нет, лошадей нет — только и смог вымолвить он.

Пошли смотреть. Дверь в сруб, который был рядом с конюшней, и в котором жили Семён с Фатеем, была подпёрта бревном. Отпёрли. Внутри сруба какой-то сладковатый запах. Вот не пойму, что он мне напоминает? Фатей с Семёном, похоже, спят, но как-то неестественно.

— Быстро их на улицу. Ту всё проветрить — командую Степану с Леонидом. Выносим спящих на морозный воздух. Чёрт. Как же так?

— Кто был сторожем? — злым взглядом обозреваю домочадцев.

— Сын — обречённо Ремез.

— Гриша как же так? А Рем, что делал? — ругать сильно молодого в сущности ещё «зелёного» пацана тоже бесполезно. Он только-только начал постигать воинскую премудрость.

— Со мной был — опустил голову парень.

В результате моего расследования выясняется, что парень пожалел собаку и запустил в дом. А потом, два сторожа сладко и уснули, прижавшись друг к другу.

Нашли тропку в снегу, по которой увели скотину. Нет, не зря я так переживал за «огороды» своего дома, оттуда воры ко мне и пришли. Мало того, они ещё и подпилили тайно забор, причём делали это давно и не торопясь. Я обратил внимание на срез, который был разной свежести. Та-ак, значит за мной ещё и интенсивно наблюдают? Интересно откуда? Надо срочно принимать меры к обороне.

Следы вывели на дорогу, где и терялись. Да незадача. Возможно, Фатей что-нибудь и смог бы найти, а мы точно нет. Опять пожалел об отсутствии овчарки. Так смотришь, может и нашли бы. Далеко их вряд ли увели.

— Так Гриша, Ванюша быстро пробежались по местным пацанам. Объявите, если кто что найдёт, премия пятерка рублей ассигнациями. А так же, за любое подозрительное действие вокруг нашего дома. О пришедших или приезжающих чужих людях, расспросах о нас, рассказ нам. Награда, полтинник копеек. Побежали.

— Он ещё молодой, с… — начал тут же заступаться за сына Леонид, когда мы возвращались домой.

— Леонид, он был на посту — перебиваю его — а главное, что нарушил правило и запустил собаку, с которой и так… сторож х…

— Мы отслужим — обречённо старший Ремез.

— На приезд своей женщины сюда можешь и не рассчитывать — выношу наказание, ну хоть какое… А то ещё с их бабами тут разбирайся. И опять возникнет извечный вопрос: а где они будут жить? Теперь надо хоть немного успокоиться…

Поэтому захожу домой, беру веточку рябины и иду в опустевшую конюшню. Ухожу специально, пока не сорвался на своих людях и не наделал бед.

Смотрю как Кеша с удовольствием, уплетает рябину и урчит почти как кошка. Это приносит облегчение на душе.

— Ну что, брат мой меньший, придётся и тебе переселяться в дом — разговариваю с соболем. — Но только, чур, не грызть мебель. Вот же Мальцев удружил, с красного дерева мебель мне подогнал. Хотя нет, лучше на веранду, а там посмотрим.

Это насколько же мы «проспали»? За Звёздочку и Рыжего, рублей по сто пятьдесят дадут. За трофей, который так и не откликнулся ни на какую кличку, рублей двести. А может и больше. Буквально, какие-то тридцать лет назад, лошади стоили в два раза дешевле. Да и остальное тоже. Инфляция, блин, как у нас в девяностые, мысленно выругался я.

— Иди сюда — взмахом руки подзываю Кулика, который заглянул в конюшню — будем ценного пассажира перемещать. Вместе с ним, несём и палено в галерею.

— Дмитрий Иванович, но, а как же с коровкой? А с тёлкой? — заныл Трофим, только увидев меня в дверях. Я даже не успел ещё и в дом зайти.

— Как-как? Какам сверху — передразнил я. Мог бы и подождать, видит же что у людей такое несчастье. — Дам семьдесят пять рублей, новых купишь.

— Так мало семьдесят пять — опять жалобно заныл сосед, как будто у него стадо увели, дом сожгли и одного в исподнем оставили.

— Пошёл ты знаешь куда… — обозлился я на слишком жадного соседа. Только о себе и думает, а то на сколько я «попал», он не думает. — Поедешь в Венёва или Серпухов или ещё куда, там намного дешевле и купишь.

Сейчас ещё два таких же припрутся и тоже канючить начнут. Я им что, сберегательный банк России?

Как думал, так и получилось. Отдал мужикам по пятьдесят рублей, и сказал, чтобы больше ко мне не подходили со своей ерундой. В Туле хорошая корова рублей шестьдесят-шестьдесят пять стоить будет, но не их. А в области и за тридцать пять — сорок пять купить можно.

Надо срочно ломовую лошадь купить, а то Ванюши, не на чём будет воду возить. Да и на сам рынок иногда ездить тоже надо. Куда же мне обратиться? Генерал-лейтенанту Николаю Ивановичу Гартунгу в Федяшево в тридцати верстах от Тулы, где он разводит коней? Ещё он управлял и Имперскими конными заводами в Москве. Его в шестьдесят пятилетнем возрасте с 1847 г. Н. И. Гартунга назначили начальником Отдельного корпуса внутренней стражи (ОКВС), и как командир Корпуса и Инспекцию резервной пехоты Российского государства. Ну не знаю, не люблю я сегодняшних генералов. Да и его сын Леонид мне совсем не нравиться. Его поведение слишком напоминает, поведение нашей «золотой» молодежи. То есть, без тормозов. Пятнадцатилетний пацан умудрился в городе нахамить уже многим. Только вот не думает, что через шесть лет его могут на дуэль потащить. Нет уж, лучше я на рынке, с Куликом и Семёном, когда он уже окончательно придёт в себя, лошадь куплю.

Вернулись Гриша с Ванюшей, с задания к местной шпане. И как, я только раньше об этом не подумал? Дальше выстроил всех во дворе, без каких либо скидок, даже девчонок. Прочёл лекцию, что враг совершенно не дремлет… в отличие от нас. Теперь службу будут нести по двое, и не дай бог кто-нибудь ещё хоть раз…что-то в ней нарушит. Это моя последняя поблажка. А Ремезам придётся отработать…

— Начали — я пытаюсь деревянной саблей достать Гришу под щитом. Они с отцом на пару обороняться, а мы с Куликом нападаем. Тренировку, отменять я не стал. Заодно и злость сгоню. Кулик, не привык действовать со мной в паре, поэтому мы не проигрываем, но и выиграть не получается. Гриша отбивает мою палку щитом, а Леонид в это время нанёс боковой удар. Я не сумел его отразить. Вот тут и сказалось превосходство кривой сабли, позволявшей достать меня за моим же щитом. Сам же Гриша блокирует удар Кулика. По нашим правилам я выбываю и наблюдаю, как они «гоняют» Кулика. Причём явно не спешат. Молодцы.

А вот я нет. Какого х…мне раньше это в голову не пришло? Это же просто, распределится на устойчивые пары. Я же читал или видел в кино, что спаянная пара действует лучше. Пара Кулика и Семёна сложилась случайно и вынужденно, но вполне успешно. Поэтому на неё внимание, никто и не обратил. Так что я ещё помню. Штурм зданий? Это мне чувствую скоро пригодиться. Змейку. Как первый несёт большой щит. Фонарь в глаза. Это сразу можно отложить. Что? Тяжёлую экипировку первого. Сделать магниевую вспышку? Зачем. Лучше не мудрить. Поставить первого в броне со щитом и саблей. Потом второго в броне с револьвером и саблей. За ним, следующего с двумя револьверами и саблей за спиной.

Попробовал «на руку» всё имеющееся холодное оружие. Меч, кстати, оказался русским сапёрным тесаком 1827 года выпуска. Оставим для хозяйских нужд. Тут он вполне удобен, в отличие от войны. Понравилась венгерско-польская сабля. А так же «трофейная» сабля, типа шамшир. Мне они почему-то больше нравиться. Попытался отработать «хитрый» режущий удар, обратной стороной елмани. Приём, когда вроде бы проваливаешься в ударе, а на отходе обратной стороной сабли, елманью, режешь противника. Может и получиться. Понял, что мне нравятся работать и удобней именно с таким видом кривой сабли. Осознал, что надо делать нормально защищённый эфес с пальцевой дужкой. А то можно и без пальцев остаться, как было не раз в реальной истории. Тогда получится нечто среднее, между тальваром, шамширом и венгерско-польской гусарской саблей. Теперь как бы это всё сделать и с весом не переборщить? Больше килограмма не желательно. И надо найти настоящего мастера по крестовому бою. Также сделать налокотники, для ударов в свалке. В общем, много чего надо, а тут… незапланированные траты.

Так, а теперь постреляем. Испытаем привезённые образцы, а заодно и пластины с брони, что дал мне Гольтяков.

Вот тут у меня дела лучше, чем у других. Наверно сказывается сознание человека двадцать первого века. Тут ещё не осознали в полной мере силу огнестрельного оружия, а особенно скоростного и многозарядного. Пластины, ничего так. Держат мягкую пулю со старых длинноствольных «трофейных» пистолетов, далеко не рядового оружия, с семи-восьми метров. Синяк, а возможно и перелом, конечно, обеспечен с такого расстояния. Но опять же подкладка и куда попадет пуля. А если в на хлёст у дегеля?

С нарезным оружием результат будет несколько хуже. Всё же эти кирасы не для современного боя с нарезным оружием, а в остальном ничего, подойдут. Если бы тогда на Семёне была, то он бы уже давно на лошади скакал. А так пока только ходит осторожно.

Винтовка Дрейзе, это конечно нечто, по этим временам. Будем делать, почти такую. Но только для себя. В моём времени, Крымская война шла три года, и не факт, что винтовка не окажется чьим-то трофеем. Вот тогда нашим солдатам, с нашей-то промышленностью, совсем кисло придётся. А не дай бог, ещё и украдут, как коней. Нет, нет, лучше уж так.

— Чего Лука мнёшься, говори как есть — спрашиваю появившегося мастера, который в стороне дождался окончания тренировки.

— Дмитрий Иванович, не получается с фанерой. Никто не знает, как её делать. И как такой станок, тоже — печально докладывает мне бригадир.

— Да… — вот же день не задался…с утра. Может заранее спать сегодня лечь, а то ещё что «выплывет»? Что я помню. Помню, что березовые чурбачки в горячую воду опускали или паром обрабатывали? Там ещё как-то дёготь получали. Потом на токарный станок и снимали тонкий слой. Потом это всё укладывали под пресс. Всё. Больше ничего не помню.

— Подожди — командую ему строгим голосом, а то ещё сбежит увидев наши печальные лица и сославшись на свои дела.

Сам иду за чертежами станков Нартова, вот уж кому памятник поставить нужно. Надо, кстати, «напрячь» Добрынина и купцов, а не только одни церкви строить. Ценить русские таланты надо. Потом, сидим в трёх и разбираемся.

— Давай делай совсем маленький станок, модель. Помнишь, как мы мельницу строили. Вот так и здесь. Пока всё не получится, делать ничего не будем. Одну хорошую берёзу только сюда доставить чего стоит. Приучайся, чтобы никаких отходов не было. Всё должно идти в дело. А не так как на казённом заводе, кучи шлака навы… — стоять с этим. Всё. Подвожу итог спору. — Теперь, сделай мне две рамки к зеркалам.

Обсуждаем и остальные другие дела. Лука передаёт, что меня хочет видеть Стефан.

— Заеду — машу рукой, отпуская бригадира плотников.

Глава 8

Сейчас же мне надо ехать к Титову, Шварцу и Молчанову, от него посыльный прибегал с приглашением. Ещё надо к Добрынину, Обновену и Гольтякову. Вечером придёт Гаврилов Сергей Иванович, обучать меня французскому языку. Я договорился с одним из преподавателей, бывшего военного училища, за пятнадцать рублей в месяц.

А на рынок пойдём завтра. Хорошо хоть Савва своих коней дома держит, а то вообще дело труба была бы. Так что дел — делать мне, и не переделать.

С Титовым и Окуневым, разобрался быстро. Описал, что произошло, и пообещал премию, если найдут.

— Владимир Павлович, вам ничего делать и не надо. Просто сообщите, где они и всё. Дальше мы сами — убеждаю его.

— А мы что, в стороне? — искренне удивляется он.

— А вы, потом как бы на стрельбу прибыли. Зачем вам в дворянские разборки встревать? — пытаюсь сделать умилительную рожицу.

— На стрельбу? Вы что тут в городе войну нам устроить хотите? Потом от проверок покоя не будет — качает головой пристав.

— Бог с вами. Какую войну? Да не волнуйтесь Вы так, Владимир Павлович. Мы аккуратно. Я никому не позволю воровать у меня безнаказанно. Если сдадутся, стрелять не буду. Вам же лучше… а я в долгу не останусь — заканчиваю с ним разговор и встаю. Всё что можно я уже пообещал и намекнул. Надеюсь на благоразумие Титова.

Пристав только крутит головой, пытаясь понять, серьезно я это сказал или нет. А главное что он с этого иметь будет и так, чтобы ему за это ничего не было.

— Здравствуйте Сергей Павлович. Как здоровье? — здороваюсь, заходя в кабинет к Шварцу. — А что это вы, за книгу читаете?

— И вам, не хворать. Надеюсь, в этот раз без стрельбы? — усмехаясь, отодвинулся полковник в кресле и положил книгу. — Чаю?

— Стрельбы… нет, не было. А вот потери с моей стороны существенные. Так что вы, читаете? Я тоже книги люблю — всё-таки это ещё большая редкость в России. Понятно, что у князей и графьёв свои личные библиотеки, но где взять их обычным жителям.

— А это «Россия в 1839 году» написанная маркизом де Кюстином. Изданная во Франции в 1843 году — и смотрит зачем-то пристально на меня. Да не знаком я с этим произведением.

— Опять какая-то хрень… про Россию? — и беру стакан чая и усаживаюсь поудобнее на венский стул. — Вы хоть бы для нормальных посетителей кресло приобрели.

— Ну, ни всем так везёт. А так как, похоже, вы у меня будете частый гость, то можете и подарить. Что же касается книги… да есть такое — и зачитывает мне. — «Сколь ни необъятна эта империя, она не что иное, как тюрьма, ключ которой находится у императора». Сделали, конечно, опровержение, а книгу в стране запретили. Но наша интеллигенция сразу вой подняла. Ну а мне вот…по роду службы такие книги знать положено.

— Ну, допустим я, так не считаю…но доля правды в ней есть. Но у каждого государства есть свои недостатки. Ну а зачем опровержение? — и вытягиваю ноги вперед. Я опять осторожничаю с ответом.

— Вы это серьезно? — удивлён полковник.

— Конечно. Вы, «Тысяча и одна ночь» не читали? — удивлять, так удивлять.

— Не доводилось. По-моему это сказки, кого они сейчас интересуют — и видя моё покачивание головы. Переспросил — и что интересная книга?

— А вот вы о ней так зря. Обязательно прочтите — отпиваю чай. Кстати тоже не лучшего качества. Иван Акимович меня явно разбаловал ответными дарами.

— Ну и в чём там дело? — более примирительно полковник.

— А в сказках и былях — усмехаюсь я. — Как интересно люди мыслят.

— Как в сказках? Как-то вы, Дмитрий Иванович, совсем меня запутали. Разговаривая с вами, я ловлю себя на мысли, что кому-то из нас…нужен доктор — легонько хлопнул ладонью по столу Шварц.

— Вот. Теперь вы, наконец, мыслите креативно. Но немного, не в том направлении — ехидничаю я.

Сергей Павлович схватился за голову двумя руками и посмотрел на меня. Потом медленно произнёс. — Хорошо, что у меня только один такой знакомый… как вы.

— Не согласен. Смотришь и ваша служба лучше бы работала и… интересней — уже откровенно посмеиваюсь я.

— Так, что у вас опять случилось? — перешёл на серьёзные темы полковник.

Рассказываю историю моего позора.

— Ай-ай-ай. Как же это вы так? — наконец отыгрывается на мне полковник.

— Будем надеяться, что неудача меня закалит — шучу над собой. Хотя мне совсем не до смеха. — Что нас не убивает, то делает нас сильнее.

— М-х. Интересное выражение, надо будет запомнить. Хорошо, я подумаю. Чем смогу, помогу — намекает мне, что пора бы и закругляться.

На этом мы и прощаемся. Я еду к купцу Молчанову. Зачем я ему интересно понадобился?

Довольно молодой купец первой гильдии Александр Прокофьевич Молчанов возрастом лет под тридцать, встретил меня очень приветливо. Начинающий полнеть крепыш в тёмном английском костюме тройке. С золотыми часами, как ему и положено, на животе. С пышными усами, но без бороды. С длинными волосами с пробором посередине. Кстати, моя короткая причёска всех приводит в некоторое недоумение.

У него какая-то смешная заграничная обувь, я даже и не смог её определить. Спрашивать не буду, а то ещё обидится.

После появления керосиновой лампы, Молчанов быстро сориентировался и прикупил несколько мелких мастерских. Причём выбрал со знанием дела и с хорошими мастерами. Интересно, сколько он на это дело денег «ухлопал»? Я так подозреваю, что несколько десятков тысяч. Сейчас он их уже объединил в небольшой заводик. Планирует летом строится, и по-моему даже паровую машину прикупить. Они, что все сговорились? Да тут цены тогда на мастеров и материал до небес взлетят.

Его тоже взяли в компанию «Тульский Свет», за его столичные связи, деньги и деловую хватку. Скорее всего, в Туле начнется поглощение мелких металл мастерских и сманивание мастеров. Уже дошёл слух с Лейпцига об очень удачной торговле тульских купцов. Они тогда быстро сориентировались, молодцы, и направили самые дорогие лампы, самовары и другие товары. Задрав на них цены, насколько было возможно и только продажей за серебро. Даже Стрельников со своими столами, стульями и раскладушками подсуетился. А сырьё, послушались моего совета, попридержали для разных производств. Но думаю, что скоро, они мне это напомнят…и не раз. Это пока зима и морозы их «тормозит» деловую активность. Ничего я им ещё подкину… пару масштабных проектов, чтобы у них голова болела…да посильнее…

— Рассказывайте, зачем звали Александр Прокофьевич? — после приветствия, расспросов о здоровье и обязательного чая. Времени у меня и так не много, поэтому стараюсь «быстрее закруглить вступительную часть» разговора.

Он тут же уходит в соседнюю комнату и возвращается с большой коробкой, которую ставит на стол.

— А вот посмотрите, что мои мастера сделали? Как вам? — и начинает доставать разные вещи из коробки. Оттуда он первым достаёт круглый медный цилиндр и передаёт мне. Размером цилиндр шесть-семь сантиметров в диаметре. Сантиметров около двадцати в длину, и явно раскрывается посередине. Чем-то напоминает баллончик для дезодорантов с двадцать первого века.

— Можно? — смотрю на хозяина, не решаясь раскрыть.

— Конечно, конечно — улыбается он.

Снимаю крышечку, под ней небольшая, в палец толщиной металлическая шестерёнка, с зубцами внутри и снаружи. Внутри шестерёнки, посередине ещё один колпачок. По бокам, под наклоном, закреплены два маленьких кремния, концы которых поджимают металлические скобы, к краям шестерёнки. Надо признаться, всё сделано очень искусно и явно обошлось это не дешево. Много ручной работы. Но молодцы. Не перевелись у нас ещё Левши. Я уже догадался, что это какая-то зажигалка. Дадим хозяину продемонстрировать, а то вон он как довольной улыбкой сверкает. Прямо, как новый пятак…или тульский самовар.

— Ну, покажите, что это вы за чудо такое сотворили? — и передаю хозяину цилиндр.

— Вот смотрите — хозяин явно доволен похвалой. Потом снимает второй колпачок, под которым находиться фитиль. Резко, пальцами открытой ладони, крутит шестерёнку. Сыплются искры, и загорается фитиль зажигалки.

— Очень хорошо, просто великолепно — искренне восхищаюсь я.

То, что сейчас имелось в наличии и продаже, с этой зажигалкой ни в какие сравнения не шли. Огниво Иоганна Вольфганга Дёберейнера производимое у немцев с 1823 года. Этот прибор вскоре стали продавать по всех землях немцев и у нас. Практичное и относительно безопасное огниво Дёберейнера имело успех, его выпуск достиг двадцать тысяч экземпляров уже к 1829 году. Но там стеклянные колбы, серная кислота и многие другие «прелести».

Сегодняшние спички, которые европейцы украли у китайцев, тоже оставляют желать лучшего. Первоначально спички были изобретены в Китае в 577 году при династии Ци, которая правила в северной части Китая (550–577). Придворные оказались в военной осаде и остались без огня изобрели их из серы. Описание этих спичек дает Тао Гу в своей книге «Доказательства чрезвычайного и сверхъестественного» (ок. 950 года). В 1270 спички уже свободно продавались на рынке в городе Ханчжоу.

Англичанин Сэмюэл Джонс, наладивший выпуск спичек в Англии. Они же продавались и у нас, но у них также был очень неприятный запах при горении. Упаковывались спички в оловянные пеналы по сто штук.

Были и французские спички, которые легко воспламенялись, поэтому послужили возникновению пожаров, да к тому же белый фосфор очень ядовитое вещество. Рабочие спичечных фабрик страдали серьёзными заболеваниями вызванные парами фосфора.

Основным недостатком спичек, «изобретённых» Уокером, но выпускаемых Сэмюэлем Джонсоном и французских Сориа была нестабильность зажигания черенка спички. Время горения головки было очень мало. К тому же эти спички имели ужасный запах и иногда зажигались со взрывом.

Были и австрийские, производимые с 1836 году в Вене. Австрийский химик, профессор Венского политехнического института Пауль Троттер Майснер изобрёл фосфорные спички, что стало значительным прогрессом в науке. Его спички имели несколько критических моментов: так, от трения они могли самовозгораться, а если и горели, то с большим пламенем, разбрасывая в разные стороны искры и оставляя ожоги на руках и лице.

В России сейчас спички назывались «зажигательные, или самогарные спички». В Россию первые фосфорные спички были привезены в 1836 году, стоили они дорого — рубль серебром за сотню. Первый всплеск развития производства спичек приходится на 1840 год. К 1848 году в России работало уже более тридцати спичечных мануфактур. Из-за постоянных пожаров, не только фабрик, но и повозок, во время их перевозки, то в ноябре 1848 года вышел закон. Разрешал, только производство спичек в Москве и Санкт-Петербурге ограничивал розничную продажу спичек.

Других вариантов не имелось. А знаменитых шведских спичек ещё и в помине не было. Так что такую зажигалку будут брать и ещё как.

— А какая будет цена у этого чуда? И обязательно надо сделать привилегии, чтобы иностранцы нас не обошли — беспокоюсь.

— Рублей двадцать серебром, не меньше — вздыхает Молчанов. — Уж очень много тонкой работы и нужны очень квалифицированные рабочие. А привилегии сразу же оформим, сам поеду в столицу.

Солидно. И плохо. Хотя дворяне, купцы и другие зажиточные жители купят. Ещё раз внимательно рассматриваю зажигалку. Надо больше штамповки делать, но опять же после запуска заводика.

— А вот кремнии, они же намного меньше, чем у пистолетов, как себя ведут? — с ними всегда проблемы, но пока ничего другого нет.

— Вот в этом как раз и проблема, из-за которой я вас и позвал. Бывает, что несколько раз чиркнешь и кремень портиться. Надо долго подбирать качественный — вздыхает купец.

Немного поигрался рассматривая произведение искусства. Единственное, так и не понял, как прикреплена шестерёнка к корпусу. Похоже, что саму шестерёнку сделали с двух половинок.

— А если сделать…внизу ещё одну крышку и поместить туда 2–3 запасных кремня. Вот так — беру перо и рисую. — И вообще надо сделать меньшего размера.

— В диаметре, точно не получиться. А то вообще цена будет большая и конструкция получится не надежной. Мне так мастер сказал — отвечает мне купец, рассматривая мой рисунок.

— А вы делайте разными и к ней разные приспособления. Чехлы, дополнительные ёмкости с бензином, кремни. Да хоть кружку маленькую приспособьте, чтобы можно чай попить.

— М… — Молчанов, почесал голову рукой — Подумаю. А вот что вы скажите на это, Дмитрий Иванович — и достаёт медную коробочку примерно сантиметров десять на пятнадцать и толщиной в пять. Открывает и показывает. Там лежит «зипповская» зажигалка, но без колесика и кремния и небольшой замок от кремневого пистолета. Купец взводит и спускает курок около фитиля, и он загорается.

Вот же, голь на выдумку хитра!

С военного ведомства пришло указание переделывать кремневое оружие на капсульное. Дело идёт очень и очень туго, как я слышал. Но, похоже, купцы и военные нашли общий язык, к взаимной выгоде обоих. Бог в помощь, как говорится.

— Это хорошая идея. Но, надо сделать какой-то держатель для замка, для удобства. Какова цена? — сразу интересуюсь. Хотя изделие и получилось довольно громоздким.

— Двадцать пять — тридцать рублей ассигнациями — улыбается Молчанов.

— Ну и отлично. Ведь можно и так, отдельно продавать — показываю «зиппо». — Кремневого оружия на руках очень много. А если вы поставите паровые машины, то ещё будет дешевле.

— Но это, какие траты, а стоить будет копейки. Может не стоит? — похоже купца пугает мысль что придётся не одну паровую машину покупать, а несколько.

— Стоит, стоит, даже не сомневайтесь. И надо оформлять привилегии и делать быстрее, пока англичане с немцами не «пронюхали». А то они быстро наводнят всё своими дешевыми изделиями. Или на паровые машины цены вздуют, до небес — потираю я руки, что, наконец, что-то толковое потихоньку начинает сдвигаться с мёртвой точки.

Дальше мы немного времени пообсуждали местные новости, и я отправился к Добрынину. Напоследок Молчанов мне пообещал прислать несколько штук, но только после начала продаж и оформления привилегий.

— Примета плохая раньше времени дарить, Дмитрий Иванович — напутствовал меня купец…

Сначала посетил Обновина, оказалось у него всё готово, вот только Добрынин не подписывает и всё. Что за ерунда? Почему? Забираю документы.

— Добрый день. Доложите, пожалуйста, Олег Петрович — здороваюсь с адъютантом.

— Чай будите или что покрепче? — после недолгого ожидания, и приветствия спросил Добрынин.

— Нет, спасибо Николай Николаевич, только что напился. Скажите, а что, по-моему, вопросу о выделение участка земли на берегу Упы? И почему Вы, не подписываете бумаги на покупку мной двух участков? Ведь я же договорился с хозяевами о покупке — пошёл он со своим чаем, лучше бы документы подписал. Опять будет себе что-нибудь клянчить и притом не прямо, а так завуалированно. Попробуй ещё разбери, что он действительно хочет.

— Вы что, Дмитрий Иванович, решили пол Тулы скупить? — усмехнулся глава города.

— Причём тут Тула, когда я прошу самые дешёвые участки на самой окраине города? — удивляюсь я. Вот никак такого обвинения не ожидал.

— Всё равно. Это получается значительные земельные участки в особом городе. И как понимаете, меня за это не похвалят — и уставился на меня.

— Послушайте. Я же приношу городу реальную пользу. Вон смотрите, как наши купцы оживились — чего-то я не понимаю. Да ерунда какая-то. — Никому кроме меня они и точно не нужны.

— Ну почему же? Многие купцы уже подали прошение на расширение производства. И как вы, наверное, знаете, все дымящие и производящие шум производства теперь будут, располагаются, только на окраинах города.

Нет, что-то тут не то. Явно с меня хотят «содрать» бакшиш. Попробуем с другой стороны.

— Чем я могу вам помочь, Николай Николаевич? — медленно вздыхаю, чтобы не раздразнить хозяина кабинета.

— А скажите, у вас случайно не осталось хорошего нового прибора для производства? — наконец-то озвучил свой интерес глава.

Ах вот оно что. Значит и Добрынин поддался всеобщей лихорадке производства нефтяных приборов. Явно прикупил пару мастерских, а может и больше и хочет наладить выпуск только своих товаров и чтобы без конкуренции. А если судить о том, что керосиновые лампы в продаже практически не задерживаются, тогда понятно.

Недавно, даже из столицы за ними приезжали. Всё, что было готового, скупили. Их бы и другие уже начали делать, но проблема в стёклах и керосине. Наладить их быстрый выпуск в России вряд ли возможно, да и Мальцев не даст. Да и керосина ещё очень маловато, но его производство как раз-то быстро и наладят.

Чтобы ему предложить, из этой серии…и не особо сложное. А то ещё обидится. Паяльную лампу… точно.

— Есть у меня одно устройство. Но оно не готово для демонстрации — задумчиво говорю я. Просто дарить, я тоже не буду. Поторгуемся.

— Ничего. Вы хороший инженер, хотя и с таким тяжёлым характером. Это скорее у механиков природное? — усмехнулся Добрынин.

— Кстати о знаменитых механиках. Надо памятники в городе Нартову и Кулибину поставить, как и другим известным людям — сразу беру «быка за рога».

— Черни? Вы серьёзно — видит, что я киваю головой. — Такой вопрос… без специального указа императора решить нельзя — очень серьёзно говорит мне глава.

— Они Русские Гении. Почему каким-то разным грекам можно, а своим нельзя? А вот на следующем собрании и постановим и подадим коллективную просьбу. Инженеров и механиков император уважает, и я думаю, нам не откажет.

— Нет. Я такое предложение вносить не буду. Вы что, Дмитрий Иванович, да меня дворяне за это… —

— Я подниму вопрос — твёрдым голом перебиваю Добрынина.

— Ну-у, тогда и ответственность ваша. Но я бы на вашем месте очень хорошо бы подумал — стучит пальцами по столу глава. Кстати жест сейчас довольно неприличный. Явно выказывает таким способом сегодняшнее отношение ко мне.

— Согласен. Вы, кажется, кафельную плитку выпускаете, а Николай Николаевич — удивлен вопросу глава.

— Есть такое дело.

— Давайте так. Вы мне сделаете хорошей кафельной плитки по себестоимости на тысячу рублей ассигнациями и подписываете документы на три участка. Я Вам, чертёж устройства. Вы тогда сможете оформить на него привилегию на себя — опять строю умилительную рожицу. Так скоро мне и в театре выступать можно будет.

— А не много вы просите? — не сильно-то и возмущён Добрынин. Так как всегда торгуется.

— Я вас уверяю, это очень нужное устройство, работающее на бензине, а не на керосине. Так что конкурентов у вас точно не будет — показываю всем видом, что это действительно ценное устройство.

Мы немного поторговались, но я не уступил, мотивируя ценностью устройства. И вообще, типа я сам это хотел выпускать.

— Очень надеюсь, что не разочаруюсь в вас… Дмитрий Иванович — напутствовал меня Добрынин, когда мы подписали соглашение. К тому времени я уже держал подписанные и оформленные документы на три участка…

Глава 9

— Здравствуй Николай Иванович! Как дела, как здоровье близких — зайдя к нему в мастерскую, здороваюсь с Гольтяковым. К нему я заехал сразу после Добрынина.

После взаимных любезностей, перешли к делу. Первое рассмотрел шампура, признал их вполне подходящими. Попросил подумать о ручках, которые бы не нагревались и не горели. А эти четыре забрал с собой. Дегели ещё не пошили. Бур для лунок, получился почему-то с разной длины лопастей, расстояния в накрутке, от чего он казался кривой. У меня появились сомнения, как он бурить будет? Плюс не установлены ножи.

— Как так получилось, Николай Иванович? — с изумлением рассматриваю я уродца.

— Да когда полосу делали, была прямая. А вот когда крутить и приваривать стали, её и повело. Не сразу и заметили. Я решил уже ничего не делать, а дождаться вас — немного виновато купец.

Ну что же может и правильно. Пытаюсь наметить, где подрезать, а где и подогнуть. Понимаю, что с обычным метром это крайне неудобно. Не хватает и двух самых обычных вещей, карандаша и штангенциркуля. Если карандаш ещё можно хоть как-то заменить угольком или мелом, хоть и неудобно. А вот без штангенциркуля совсем плохо.

— А наладьте вы, Николай Иванович, выпуск вот такого измерительного инструмента — беру у него лист бумаги и начинаю чертить. С бумагой приходиться обходиться крайне осторожно, дорогая зараза. Потом потратил, ещё полчаса на объяснения. Сейчас что-то подобное было только из дерева, и то большой дефицит.

— Если я на себя оформлю привилегию, как вы на это посмотрите, Дмитрий Иванович? — почесал бороду купец. Он сразу сообразил, что хоть и из металла инструмент и будет дорогой, но в Туле уж точно будет пользоваться спросом.

— На тысячу рублей ассигнациями товара в вашей мастерской и партию мне — даю ответ.

— Ну, зачем вам партия такого дорогого инструмента? Да и мне будет это накладно. Давайте остановимся на пяти штук — чуть подумав ответил купец.

— На семи — прикинул я в уме, что Мальцев тоже захочет себе пару экземпляров — и договорились.

Мы пожали друг другу руки в знак согласия. Хоть видаков и не было при нашем согласии, но в данный момент я не боялся. Обманывать меня Гольтяков, точно не будет. И не потому, что купцы были уж такие честные. Разные, как и у нас…как и везде. Для него это была не та сумма, чтобы сорится со мной. Да и сам Николай Иванович, был довольно порядочным человеком…но и выгоду свою никогда не упускал.

Оговорили посещение его брата, на следующей неделе. До Стефана сегодня я уже не доберусь.

Дома меня уже ждал учитель французского Гаврилов Сергей Иванович. Сорокалетний обедневший дворянин, поэтому и вынужденный подрабатывать. Его угощал Фёдор настоем трав и печеньем, которое недавно научилась печь Мария. Затягивать я не стал и честно два часа разучивал буквы и заучивал некоторые слова, картавя язык и произнося носом звуки. Произносил их я специально громко, и тщательно записывая.

Фёдор с Марией, находились в прихожей и всё слышали. Это я им так повелел, смотришь, и чему-то да научатся. Нехватка людей сказывалось на моих планах всё больше и больше. Поэтому я решил схитрить и параллельно попытаться обучить их, хоть чему-нибудь.

Проводив Гаврилова, сел обедать, а вернее ужинать или уже всё вместе. До конца так и не успел. Ко мне пожаловали гости, Шварц со своим подручным Савельевым.

— Э…Проходите пожалуйста — ну никак я не ожидал такого визита. Что опять случилось?

— Удивлены…ну и правильно. Не только вам, Дмитрий Иванович, шутить и другим проблемы подкидывать. Вот и я так решил. Что справедливо будет с некоторыми и с вами поделится — улыбается несколько ехидно Шварц.

— Делитесь — обречённо вздохнул я. Уже понимая, что меня попытаются использовать в деле с «душком».

— Ваш заочно «знакомый» Качуков собрался в дорогу. Подготовлено два скоростных немецких дилижанса и четвёрка быстрых лошадей к каждому. Сейчас они находятся в имении Кологривовой, и похоже, что завтра отправятся в путь — и уставился на меня.

— И вы, что… намекаете, чтобы я отправился за ним и всё выяснил? — через несколько секунд произнёс я. Перед этим мы пристально смотрим друг другу в глаза.

— Не намекаю, а прямо говорю — спокойно произнёс полковник, как будто это надо съездить в соседний магазин за водкой.

— А ваши люди? — удивляюсь я.

— Да не могу я вам дать никого, кроме разве что Савельева. Нет свободных людей — разводит он руками.

— Что-то вы темните, Сергей Павлович. Наверное, там чьи-то очень большие интересы и вы не хотите подставлять своих людей? — доходит до меня.

— И это тоже. Да и денег у меня нет… на это преследование — немного смутился он.

— Великолепно. Ещё и всё это и за мой счёт. Дела-а — крайне удивлён я.

— Но кто-то должен и об Отечестве думать! Почему не вы? Вы же так красиво передо мной об этом рассуждали — и уставился на меня. Мол что я на такое обвинение отвечу.

Вот так вот. За мой же длинный язык меня и наказывают. Это тебе не двадцать первый век, что хочешь то и мели, и особых последствий не будет. Тут всё по-другому, дворянину сто раз надо подумать, прежде чем к чему-то призывать или давать конкретные обещания таким же, как он.

— Но у меня и оружия толком нет, лошадей тоже нет. Да и другого снаряжения для долгой дороги никакого — развожу руками. Ага, буду я вам ещё и своими ценными образцами воевать для вас.

— Давайте деньги, лошадей вам Савельев доставит от Гартунга. У нас с ним договоренность — без всяких обиняков Шварц.

— А как же это будет? — растерялся я. Ишь, как у него всё быстро и продуманно.

— Сейчас там двое моих людей наблюдают за имением. Раньше пяти утра они вряд ли оттуда отъедут. Темно — и видит, что я всё ещё не могу прийти в себя от такого, продолжает. — Помните, вы мне бумаги приносили? Так вот есть у меня подозрения, что похожие везут за границу…Понимаете, чем это может грозить? — окончательно запутывает меня в свои сети полковник.

— Вы же говорили, что нет людей? — удивляюсь несоответствию.

— Нет…они не воины. Сами увидите — улыбается Шварц.

— А как же мой дом? — ещё не хочу сдаваться, цепляюсь за любую мелочь. Да и не мелочь это. Бросать все дела и куда-то мчаться…то ещё занятие.

— Присмотрим — полковник.

— Лихо закручен сюжет. Шекспир отдыхает — только и вымолвил я.

— Простите, причём тут Шекспир? У нас тут не сцена — удивляется Шварц моему ответу.

Мне только остаётся, что крутить головой и махать рукой.

— Так вот. Надо проследить, куда и к кому едет Качуков. Желательно, узнать, что же он такого везёт. Откуда у него бумаги на проезд? Не мы, не полиция их не выдавали, это я уже выяснил. Далеко, я думаю, он тоже не поедет. Так, на пару дней от Москвы, но точно это не известно. Его желательно не трогать, а вот кому он передаст бумаги, можно — наставляет меня полковник на задание.

— Вы меня ни с кем не спутали? — удивляюсь «поставленной задачи».

— Вы дворянин и патриот России, и должны всё сделать для её защиты — получаю ответ. Савельев чуть по стойке смирно от такого не встал.

Он что, это серьёзно? Он хоть сам понимает, что сейчас говорит и на что меня посылает? Или наоборот… слишком хорошо понимает? Дураков, в жандармерии точно не держали, да ещё в таких чинах.

— Я надеюсь… на преференции от вашей службы. И что на мои трофеи, Ваша служба претендовать не будет? — вздыхаю от неизбежного.

Доприкалывался. Вот и получай, русскую народную сказку — пойди туда, не зная куда. Вообще куда я лезу? Мне что, слава трёх мушкетеров спать не дает? Ну… скорее да, чем нет. Заела обыденность и текучка, в которой я «тону» решая кучу проблем. Если в прошлой жизни я ничего толкового не сделал, даже вспомнить не о чём, то хоть может в этой…повезёт. Все мои потуги подтолкнуть «корабль экономики», по большей части, для такой страны как Россия, мизер. Тут надо общегосударственная программа, с серьёзными финансовыми тратами.

Но в этом как раз, не заинтересованы помещики и чиновники, всячески этому сопротивляясь. Да те же тульские купцы не стремятся, да и не умеют, управлять фабриками и заводами. Ну, в основном. Впрочем, как и я сам не умею. Им хватает и своих мастерских, позволяющих очень даже неплохо жить по их понятиям. Хотя они уже и почувствовали угрозу из-за границы, но полностью её ещё не осознали. Поэтому я, наверное, и ищу адреналина, не задумываясь о последствиях? А может я какой-то не правильный попаданец? Всё у меня шиворот навыворот. Бросаюсь из одной крайности в другую. Хватаюсь за всё и ничего не довожу до ума. А деньги у меня вообще не задерживаются. Из всего этого делаю вывод — что не я управляю обстоятельствами, а они мной.

— Преференции, это мо-ожно — опять улыбается полковник. — Но остальное, желательно действовать… в пределах законов империи. Особенно с дворянами, а то потом, проблем не оберёмся.

— Вот уж и нет. Что с бою взято, то свято — но это уже чересчур, себя и своих людей я подставлять за чьи-то интересы не буду, как и за зря рисковать. Нашел дурака.

— Но если с бою, а не грабёж…тогда, да — не очень уверенно Шварц.

Ага. А иначе здай государству. «Большие дяди» лучше тебя распределятся материальными ценностями. Авантюра. Чистой воды авантюра. Только колье королевы для полного антуража и не хватает…или её самой. Ладно, семи смертям не бывать, а одной не миновать. Считаю — я, Кулик, Ремезы, Фатей, Савельев и попробуем Петра Окунева забрать и того надо семь лошадей. Плюс хозяйскую лошадь, раз появилась такая возможность.

— А сколько стоят у него лошади для вас, Сергей Павлович? — задаю вопрос, который меня беспокоит.

— Сто-сто двадцать рублей ассигнациями, наверное — неуверенно полковник.

— А хозяйская? — ох, уж мне эта не уверенность. А то я не знаю как генералы всегда и во все времена наживались на государственных поставках.

— Шестьдесят — восемьдесят — это уже Савельев, подсказывает полковнику видя его затруднения.

Нифега себе договорённость, сплошное разорение. Передаю Кулику тысячу рублей и отправляю вместе с Савельевым, надо действовать быстро. В помощь им отрядил и Ванюшу. Они уезжают на возке Шварца. Перед этим он оттуда достал два ружья, мешочек с пулями и деревянный молоток.

— Это всё, что могу. И не прибедняйтесь Дмитрий Иванович, я же знаю что вы, оружие от немцев получили — поправляет костюм полковник.

— И почему вы, решили, что я соглашусь? — спрашиваю с хмурым видом. Как мне всё это не нравиться, кто бы знал. Вот чувствую, что такая х…закрутиться, что потом всей Тулой не разгребём.

— Предчувствие — даёт неожиданный ответ Шварц.

Вот же врёт, как сивый мерин. Скорее деньги на такую операцию уже «попилили» между собой? Или извечная подковёрная война кланов и спецслужб? С другой стороны, а мне, не всё ли равно? Косвенно или прямо, меня уже в неё втянули «по самые уши». Вернее, я сам влез со своими техническими новинками, которые стали приносить «нехилые» деньги. Я хоть и стараюсь, чтобы это выглядело как работа других людей, но сопоставить факты будет несложно. А если бумаги действительно попадут за границу обо мне? Долго ли я проживу? Не чужие, так свои же, за бугорное бабло и указания, меня и убьют. Или отравят что, скорее всего.

— Ничего-то от вас и не скроишь и не утаишь — пробурчал я, беря у него ружья и проверяя их целостность.

— Служба такая — улыбается полковник, понимая, что сумел меня уговорить без лишних хлопот для себя.

Дома уже внимательно осматриваю ружья. Ствол восьмигранный. Канал ствола с восьмью полукруглыми нарезами. Затравочное отверстие просверлено. Прицельные приспособления состоят из железной мушки в форме четверти круга и целика низкой вертикальной планки и поперечной риски на основании. На нижней грани закреплено железное ушко, в дульной части прилив с неглубоким винтовым отверстием. Замок без предохранителя курка — крючка — «собачки». На замочной доске надпись: «Тула» и год изготовления штуцера 1778. Ложа кленовая, с цевьем во всю длину ствола и прикладом со щекой и гнездом для оружейной принадлежности. Ложа окрашена в черный цвет.

— Егерский штуцер — прокомментировал Шварц. — С отдачей, казённое имущество, как ни как. Калибр как у охотничьего ружья по двадцать миллиметров. Прикинул вес приличный, около пяти килограммов. Шомпол железный.

Ну не знаю. Не вызывает у меня такая конструкция доверия и всё тут. Слишком много во мне стереотипов двадцать первого века. Но как говорят дарёному коню, в зубы… Стоп. Какого чёрта я время теряю, ведь знаю пословицу — собираешься в лес на день, продуктов бери на неделю. Куда это можно на хороших дилижансах ехать? Да ещё на колёсах, когда вокруг все на санях ездят? Явно путь не близко. Или я сам себя накручиваю? Нет, лучше подстрахуюсь, слишком воспоминания свежие. Мой балок, хорошо бы взять, я помню, как он нас выручил, но он слишком медленный. Значит тоже надо…и ничего не подходит, кроме похожего дилижанса.

— А я могу взять дилижанс в прокат? — резко кладу штуцер на стол и смотрю на Шварца.

— Не знаю. А вы, что думаете, он всё же далеко поедет? — высказывает сомнения Шварц.

— Да кто его знает, куда его нелёгкая занесёт. Но мне тоже нужен дилижанс — говорю категорично.

Уже вечер, ещё немного и станет темно. Захватив Леонида, мы отправляемся к Андреевым на Киевскую улицу. Пришлось идти пешком, так как Савву я уже отпустил домой. Тут-то и идти совсем не далеко, но в своей шубе, подаренной Мальцевым, я запарился. Придётся опять Фёдора «грабить» на куртку.

— Михаил, нам нужен дилижанс — насел на одного из владельцев дома, а так же занимающимся крупным извозом Андреева, понятно, что не сам Андреев лично управляет дилижансами. Мужику лет, чуть более тридцати. В глаза сразу бросаются пышные чёрные усы, спускающиеся до подбородка. Под ними большой бант или как он там называется, тёмно-бардового цвета. Волосы у мужика чёрные, редкие, зачёсанные слева на право. Он одет в тёмный костюм, который виден из щегольского редингота тёмно-коричневого пальто, небрежно накинутого на плечи.

Как-то раньше я на такие пальто внимания не обращал, считая их форменной одеждой бедных студентов и устаревшей модой. Оказывается, ошибся. Ещё носят…

Мещанское сословие по положению стояло ниже купеческого. Именно мещанам принадлежала большая часть городского недвижимого имущества в Туле. Будучи основными плательщиками налогов и податей, мещане, наряду с купцами, относились к категории «правильных городских обывателей». Звание мещанина было наследственным. Записаться в мещане мог любой городской житель, который имел в городе недвижимую собственность, занимался торговлей или ремеслом, платил подати и исполнял общественные службы. Исключить мещанина из сословия мог только суд или мещанское общество.

Мещанин платил подушную подать, внутренние городские сборы, отбывал рекрутскую повинность. Мещане имели право корпоративного объединения и сословного мещанского самоуправления, которое реализовывалось через мещанские управы. Для них существовал отдельный, мещанский суд. Мещане города объединялись в «мещанское общество». Принадлежность к мещанству оформлялась записью в городовой обывательской книге, то есть всякий мещанин был приписан к определённому городу. Покинуть на время населённый пункт своего проживания мещанин мог только по временному паспорту. Перейти в другой — с разрешения властей, которое впрочем, обычно давалось. Между мещанством и купечеством всегда существовала тесная связь. Разбогатевшие и развившие

Глава 1

– Так Мария. Ещё раз опиши, как выглядят нападавшие – набегавшись вокруг этой красивой девушки, просто это не мой тип женщины, я сажусь на своё место. Внимательно слушаем её повторный рассказ…

– Ладно, можешь идти. Так, а теперь что вы об этом думаете? – отпускаю девушку и обращаюсь к собравшимся соратникам-подчинённым.

И так и этак прикидывали, ничего не выходит. И, что главное, что днём не испугались напасть! А под описание напавших треть жителей Тулы мужского пола подходит.

– Заходим с другой стороны – беру бумагу и перо с чернилами. Да когда я уже карандашами займусь? Рисую схему Посольской улицы.

– Завтра ты, Ремез, с Фатеем пройдётесь по улице. Всё шагами измеряете и всё узнаете. Не спешите и делайте всё очень аккуратно. Запоминайте, потом всё запишем. Где, что расположено и чем они там занимаются? Ясно?

– А я? – воинственно Фёдор.

– А ты дома посидишь. Мне придётся в твоей куртке и дальше походить. Кулик, поедешь со мной. Надо собрать заказы, а то скоро купцы, меня «съедят» за невыполнение обещанного – вздыхаю я. Как же всё не вовремя.

Утром проверил и покормил соболя. Его полено с дуплом подвесили под потолок в конюшне недалеко от Звёздочки. Пусть неделю попривыкнет, а потом цепочку подлиннее сделаем, а затем вообще отпущу. Надеюсь, что не сбежит.

Коней опять пришлось уплотнить и поместить трофейного. Они уже чуть не боками трутся, что меня и их крайне раздражает. Надеюсь, ещё месяц как-нибудь вытерпят. Вот как трофейного коня назвать, пока не придумали, а конь то неплохой.

После сбора разрозненных заказов и пополнения импортным порохом и капсюлями, кстати, французскими, заехал к Гольтякову.

– Здравствуйте, Николай Иванович – пожимаю руку купца.

– И…вам, не хворать, Дмитрий Иванович – смотрит подозрительно на меня Гольтяков.

– До свадьбы заживёт – улыбаюсь ему.

– А когда? – тут же «делает стойку» купец.

– Что когда? – не понял я и с тревогой смотрю на купца.

– Ну…свадьба твоя когда? – удивился купец.

– Э… – да чтобы тебя…и не один раз. Вот так и попадаю в разные истории. Я не всегда понимаю сегодняшних шуток, а другие моих с двадцать первого века. Ведь многие из них из советских кинофильмов. – Это присказка, не сказка – выкручиваюсь, улыбаясь, давая понять, что это розыгрыш – пока не ожидается. Но я-то к вам по другому серьёзному делу. Мне нужны кирасы из твердой бронзы или самых твёрдых металлов, которые у вас есть.

– Глядя сейчас на вас, я понимаю, что это не праздная прихоть – проявил понимание Гольтяков.

– Правильно понимаете. И мне они нужны без всяких украшений. А ещё лучше, чтобы их вообще не видно было под курткой. И чтобы никто не знал, кому они предназначены.

Дома меня поджидали два гостя. Первый был Лука с большим берестяным коробком. А, вот второй, второго я не знал. Он как-то неуловимо отличался от жителей Тулы. Кроме этого у него не было бороды, а только чёрные усы. Одежда была украшена орнаментом похожим на украинский. Вот с него-то, пожалуй, и начнём.

– Стефан Дудка – представился он. – Коваль.

– ? – мой немой вопрос. Серб, да ещё кузнец. Вроде я с таким нигде не пересекался.

– Я серб. Пришёл к вам с большой просьбой. Говорят, вы можете посоветовать, что делать? – не очень правильно выговаривая слова и немного заикаясь, произнёс он. – И это потом покупают. Я отблагодарю.

– Да, он хороший кузнец – встрял Лука – и человек очень хороший.

– Оружие выпускать мне не разрешает полиция. У меня нет российского гражданства. А делать постоянно подковы я не хочу. Я мастер – ударил в грудь себя серб. – А мастерская у меня не такая большая, чтобы сделать большие вещи.

Забавно говорит, но понять можно. Я тоже, наверно, так говорил, когда сюда попал.

– Лука, я так понимаю, это ты его привёл? – вижу кивок головы. – Ручаешься, что порядочный человек? Понятно. Ну, поехали, посмотрим твою мастерскую, и что ты там делаешь. А заодно мне подумать надо.

Садимся в возок к Савве, Кулик на Рыжем – рядом. Пока кирасы нет, лучше я поберегусь. Тут же бежит Рем. С ним я ошибся. Пользы мне от него никакой. Эта собака предназначена гонять зайцев и лис. А на охоту я не выезжаю с дворянами. Сам, тем более. Банально некогда. Сторож из Рема никакой. Так ещё надо постоянно следить, чтобы он бегал. Надо себе заказать тибетских мастиффов, а то нормальных овчарок, я тут что-то не видел. Про тибетских мастиффов я как-то смотрел передачу, и они мне очень понравились. Хочу. Одна из самых древних пород собак и живут долго, по сравнению с другими породами. А Рема, поменять или подарить какому-нибудь охотнику на зайцев… за зайцев.

А то мясо опять в цене «скакануло», как тот заяц, что и не угонишься. Мне вообще непонятно, едят тут его местные или смотрят. Ну, кроме дворян и купцов, само собой.

Дом небольшой, но аккуратный стоял на Рубцовской улице. Не слишком хороший район. Вернее, совсем мне не нравился. Думаю, если кузнец разбогатеет, сразу же переберётся в другой район. Заходить в дом не стал, сразу пошли в мастерскую. Интересно, что я там хочу увидеть? Если честно, сам ещё не знаю. Надеюсь, у меня возникнут хоть какие-нибудь ассоциации.

– А это что? – рассматриваю небольшую художественную решётку в обычной кузнечной мастерской. В кузнице разве что разных инструментов больше, чем в других, которые я тут видел. Но видно, что работы немного или слишком аккуратный хозяин. Везде чисто, ну как для кузни.

– Это для купца Владимирова. Но такие заказы у меня очень большая редкость – говорит печально Стефан.

– Так, а на что у тебя тут сесть можно. Мне надо подумать – чуть не сказал: «Чапай, думать будет».

Ставит мне невзрачный металлический стульчик, и смахивает с него пыль. Тут я и увидел чудную подкову и иду к ней, надо рассмотреть поближе. Так, это больше художественное произведение, чем подкова. Очень интересно. Красиво и со вкусом.

– Ты делал? – показываю подкову и поворачиваюсь к нему.

– Я – кивает мастер. – Было время, а работы нет. Вот и сделал.

Кручу подкову и рассматриваю всё вокруг ещё раз. Взгляд падает на кованого уродца, под названием стул.

– Слушай, а почему ты кованую мебель не делаешь? Разные столы, стулья, кресла. Вот я не могу себе позволить купить венские стулья от пятидесяти рублей и выше, а надо. Сделай каркас, укрась разного цвета медными завитушками и розами. Их можешь сам и не делать, тут медников полно, и я куплю.

Начинаем обсуждать, но не совсем понимаем друг друга. Я хочу одного, он мне рассказывает о другом. А плюс рисовать у него нечем и негде.

– Так, поехали опять ко мне – прекращаю спор.

Теперь спорим уже вчетвером, я подключаю ещё и Кулика, раз у него тяга к технике проснулась. Честно, упарился я с ними…

– Вот Лука сделает доски, а я договорюсь с Антоновой о пошиве подушек на них – подвожу итог разговора на эту тему. – Тебе Стефан сделать четыре таких и два вот таких. Вот тебе аванс пятнадцать рублей, пиши расписку и можешь идти – показываю на чертёж и передаю деньги.

После его ухода рассматриваю принесённую Лукой куклу. Так, так. Кручу сантиметров семьдесят ростом деревянное создание со всех сторон. Нос только у этого Буратино маленький. А что, потом надоумим Луку сделать. А для начала сойдёт и так. Сейчас спорить и опять что-то доказывать, уже нет сил.

– Так, Лука, давай завтра. Я посмотрю, а ты подойдёшь с утра, как обычно. Мы с тобой обсудим, а потом поедем к Анне Ильиничне.

– М…мне бы тоже денег – замялся Лука.

– Не понял? Я же тебе только что за балок и навес заплатил? – задаю интересующий меня вопрос. Похоже не только у меня одного деньги не держаться.

– Ну, вы же сами говорили, чтобы я больше народу привлекал и инструменты покупал. А дерево хорошее тоже дорого стоит – затараторил плотник.

– Лука я же не Рокфеллер. Деньги не печатаю – вздыхаю.

– Плохо – повторяет мой вздох Лука.

– Что плохо? – удивляюсь я. Тут всегда надо лишний раз переспрашивать, а то потом не разберемся. Слишком уж у нас разные взгляды на жизнь.

– Плохо, что вы не Рофелер и деньги не печатаете – дает он пояснения.

– Да плохо – соглашаюсь. Чуть не засмеялся. Это для меня не привычно, а тут купцы свои деньги имеют и ничего. С каждым годом верхи всё больше и больше забирают как политических, так и экономических свобод. – Ладно. Сколько тебе для полного счастья надо?

– Рублей сто – выдохнул он и сам испугался от такой суммы.

– Сколько? – обалдеваю я. – Ты хоть раньше в руках держал такую сумму?

Тут нас прерывают, и в гостиную заходит служивый, один из посыльных Мальцева.

– Вам посылка – кланяется и держит коробку в руках. Неужели чемоданчики нельзя было сделать? С берестяными коробками постоянно бегают. Мне же ведь похожий для бритья, только маленький, сделали.

– Ставь сюда Семён – командую ему.

Открываю коробку. Послание мы потом прочитаем. А что это? Ух ты. Коловорот и семь разных свёрл. А я уже и забыл, что их заказывал.

– Дед Иван, покормите Семёна с напарником и определите в балок, пусть отдыхают. Завтра разберёмся – командую старому «мажордому».

Лука с Куликом восхищённо рассматривают инструмент. Я же, не особо вчитываясь в послание, ищу цену. Сколько, сколько, сто рублей и это только для меня! Они что, из золота всё это сделали? А если судить, что работа будет стоить столько же, то кто это будет покупать?

– А вы знаете, сколько это всё стоит? Двести рублей – и наблюдаю их удивлённые лица. Наблюдаю их желание поскорее положить всё в коробку обратно, и никогда это не трогать. – Вот что, Лука, даю тебе в долг пятьдесят рублей. Пиши расписку, и до завтра.

– Катя, иди сюда. На, возьми куклу, поиграй до завтра, а потом о ней нам всё расскажешь – наблюдаю округлённые глаза Луки и Степана Кулика. – Что не ожидали? Дети быстрее всех определят хорошая кукла или нет.

Девчонка, схватив куклу и прижав к себе, со счастливой улыбкой унеслась вприпрыжку на женскую половину.

Ну, наконец-то, поев, завалился на кровать. Хоть немного вздремну.

С утра после тренировки собираемся опять. – Вот смотри, Лука, волосы держатся плохо. – Катя постаралась, и что она с ней только делала? – Наверно, надо на кожу или на материю приклеивать, а потом только на деревянную голову. Выражение лица сделать более радостным, румянец на лице. Чем это у тебя там художник занимается?

– Да на что я хорошего художника найму? – возмущается мастер не только моим вопросом, но и видом куклы. – Они что её избивали?

– Насколько я знаю, только наряжать пытались…несколько раз – смеюсь я. – Зачем тебе хороший мастер? Найми ученика или в церкви или девушку посади – машу рукой.

– Как девушку? – изумляется мастер.

– А вот так. Узоры вышивают… вышивают. Бисер, жемчуг и остальное, вот и подбери. Чуть подучишь, и будет у тебя мастер. А то, что это за выражение лица, как будто её сейчас ломать будут, а она заплачет – стукаю пальцем по лицу кукле.

– А вот тут можно сгибающие руки и ноги сделать – показывает мне на локти и коленки. Молодец, сообразил.

– Можно. Только, если медные, вот так – рисую на бумаге – иначе быстро тут сломается, а виноваты будем мы в плохом качестве. И лучше такие куклы сразу солдатами сделать. Наши военные в солдатики поиграть любят, поэтому и заплатят, аж бегом. Так же к ним ружья, сабли и так, чтобы вставлялись в руки – вспоминаю, что что-то читал про то, что дети богатых военачальников играли в солдатиков.

– Это сколько работы? – произнёс трагически плотник.

– Делай, давай и учись. Мне протез Фатея совсем не нравится. Будешь с медью переделывать. А затем и Сильверу – похлопал по спине бригадира. – Вот поэтому иностранцы нас и опережают, что лучше работают. Неужели не хочешь утереть им нос?

Вот и март месяц. Морозы потихоньку начинают спадать. Мальцев написал, что через десять-пятнадцать дней будет в Москве и просит меня подъехать. Вот только не написал зачем. Явно, опять что-то серьёзное, а у меня работы немеряно.

В субботу целый день прокопались вместе Куликом с примусом, так и не доделали. Резину пришлось поменять на кожу, а то она от керосина «волной» идёт. Проблема возникла и с пружинками, надо их из другой проволоки делать или закалять. Так и не разобрались.

В воскресенье, отстояв в церкви Святого Николая, только собрался уходить, как подходит отец Василий.

– Вы почти совсем не жертвуете на храм божий, сын мой – и уставился на меня.

– Я может и рад, да денег нет – развожу руками.

– А по вам и вашим слугам не скажешь. Не каждый дворянин так одевается – насупился священник.

– Материал Мальцев – Старший подарил. Мех у меня из убитого мной же волка. Сам я ничего не покупал – вот же пристал. Сказал же ему что денег нет, так нет же…как банный лист.

– А от купцов вы, сколько денег получили? – утвердительно-вопросительно накинулся тут же на меня священник.

Всё-то они знают. Везде без них не обходится. Сейчас только хоть немного дай, и начнётся.

– Боюсь, мне этого и близко не хватит. Я подумываю мельницу ставить в имении, да вот не решаюсь – ну что же будем и мы «плакаться».

– А что вам отец не поможет? – и ещё пристальнее уставился на меня.

И этот туда же – Обещал. Но у него тоже денег нет. Государь обязал его два новых завода заложить, за свой счёт.

– Это не ответ, сын мой – напирает священник.

– Я всё понимаю, но поймите и вы. Не будем своё дело заводить и поднимать, придут латиняне и всё скупят. Я понимаю, надо – вы и сирот кормите и голодным хоть по не многу, но помогаете. Я предлагаю вам, что если построю мельницу, три телеги зерна раз в месяц бесплатно молоть буду – надо хоть что-то обещать, а то не отстанет. И ведь не пошлёшь же…не поймут. А что религия это опиум для народа, об этом точно не слышали.

– Неплохо бы ещё и дать то зерно – подступает ко мне ещё ближе.

– А вот этого я обещать не могу. Пока с своими долгами и постройкой не разберусь. Имение полностью разорено нашими же солдатами из седьмой кавалерийской дивизии. Я уже больше четырех сот рублей потратил, чтобы крестьяне не умерли с голоду – а вдруг это сделали не эти солдаты? Ну и ладно, ему надо вот пусть сам и выясняет.

Священник таки выбил у меня обещание в ближайшее время помочь продуктами, хотя я и не сильно сопротивлялся, понимал, что надо. Зима действительно оказалась очень тяжелой для малоимущих.

– Отец Василий, но я не согласен просто с раздачей пищи нуждающимся. Все должны, кроме маленьких детей, немощных стариков и инвалидов, отрабатывать свою миску еды.

– Это как? – возмутился священник.

– А так. Убирать территорию квартала, а то вон идём, а дорожки от снега не чищены. Подправлять дороги, убирать мусор, засыпать ямы и выводить сливные канавы и многое другое. Навести, одним словом порядок хоть тут.

– Но этим занимаются городские власти – возмущается отец Василий.

– Может, стоит поставить вопрос, чтобы эти деньги выделяли вам? А то у них как всегда деньги куда-то исчезают, и нет желания этим заниматься. Я считаю, что выделенные деньги банально разворовываются. Поэтому я хочу, чтобы этим занялась ваша церковь в нашем квартале – ошарашиваю его. А вот пусть с местной властью прободается.

– Вы ставите очень непростые задачи перед матерью церковью – смутился священник.

– Если вы поможете навести тут порядок, то в этот район будут селиться богатые горожане. Значит и церковь станет богаче. Тогда мы сможем её перестроить и сделать величественный храм с хорошей звонницей. Как вы считаете? – пусть и на себя тоже берут часть общественной «мирской» жизни. А не только самым простым делом занимаются.

– Но… – начал священник.

– А вы привлекайте к этому благоугодному делу больше наших прихожан – подвожу итог и этим заканчиваю наш разговор. Хватит. Будут делать, буду по возможности помогать, а нет…так нет.

Иду домой в большой компании со своими.

– Ну, что Фатей, заметил что-нибудь необычное? – спрашиваю своего разведчика.

Глава 2

– Да как, тут что заметишь? Все на Вас, только и смотрят. Больше, чем на попа. Женщины на вас, а мужики на Марию.

Вот, чёрт, моя недоработка. И на старуху, бывает проруха. Надо бы скромнее одеваться, а-то «светимся», как светофоры – красным.

– Вот ещё – возмущенно фыркает Фёдор.

– Слушай Фёдор, может тебя на цепь посадить, вместо Рекса? От него толку, как из…всё равно нет. Будешь вместо него всех гадов гонять. Или может Марию сажей измазать, и одежду её забрать? – останавливаюсь на месте и всё мои тоже вокруг меня.

– Не надо, Дмитрий Иванович, не надо – испугалась Мария и почему-то встала на цыпочки.

– Тогда какого хрена, ты Фёдор, сцены тут закатываешь? Женщина для этого и создана, чтобы ей и любовались. Кто у тебя Марию забирает – никто. Тех подонков, обязательно найдём и покараем. Всё, хватит. И чтобы я больше ничего такого не слышал. А-то поедете вы у меня в…в …Гусь-Мальцевский, а может и ещё куда подальше – перевожу дыхание.

Идём дальше. Я пытаюсь поймать на лицо несмелые лучики весеннего солнца.

Только перекусили, появляется адъютант Добрынина, Имеретинский Олег Петрович.

– Дмитрий Иванович, на завтра в двенадцать часов назначено заседание купеческого совета. Просят и Вас, пребыть – как то уж очень торжественно сообщает мне это адъютант.

– А вы, Олег Петрович, не знаете в чём там дело? – вздыхаю я. Ну все планы опять придётся менять.

– Точно не знаю. Но, будет новый военный губернатор Дараган Пётр Михайлович и гости с Моздока – как-то неопределённо отвечает он.

– Вот как? Хорошо. Буду – а это уже интересно.

На следующее утро, как обычно проводим тренировку с палками.

– Так Мария, нападай и ты Лиза тоже. Посмотрим, чему вы хоть научились за всё время? – командую девчонкам.

Девчонки, азартно пытаются меня достать, муляжами изогнутых сабель. Я чуть смещаюсь под левую руку Марии, прикрываясь ей от Лизы. Лиза в азарте пытается быстро оббежать Марию. Запутывается в юбках и падает. А потом садиться и плачет. Она, не столько сильно ударилась, как от обиды. Я тут же бросаюсь к ней, становлюсь на колени, приподнимаю и прижимаю девчонку к себе.

– Не плачь Лизавета, научишься. А чтобы тебе и Марии легче было, мы тебе штанишки пошьём – всё равно плачет. Но уже и не так сильно. Главное, чтобы тренировки для неё не стали ненужной обузой. – Если бы Мария не тренировалась, её бы похитили. А так, она сумела убежать – убеждаю ребёнка. Действительно, как в этой куче юбок можно тренироваться? Тут ходить-то надо осторожно.

– Но…штанишки – через всхлипы, Лиза. – Девушки такие не носят.

– А мы пошьём такие, что девушки носят. Юбку-штанишки. А вышивку на них ты сама себе сделаешь. Любую. Нитки я дам…красивые – успокаиваю ребёнка. Тут как раз сейчас всё наоборот, маленьких мальчиков одевают в женские одежды. Так что попытаемся ещё один шок для местных сделать.

На этом наша тренировка и закончилась. Девчонки явно заинтересовались будущими новыми тряпками. Мне же теперь достанется головная боль, как убедить Антонову пошить три юбки-брюки. Ох, будут ещё перья лететь…

Захожу в зал к Добрынину и…в общем много тут кто есть. Присутствуют Баташевы, Белобородов, Ваныкин, Васильков, Володимиров, Воронцов, Ермолаев, Красноглазов, Ливенцев, Ломов, Лялин, Мескатинов, Молчанов, Платонов, Сапуновы, Сушкин, Трухинов, Федуркин и некоторые другие купцы. Весь купеческий цвет Тулы. Ого, значит действительно дело серьезное.

Расселись, ждём. Появляется Добрынин, с ним два важных генерала пятидесяти лет или чуть больше. Ещё такой же и чиновник.

– Господа. Хочу представить вам, вновь назначенного военного губернатора Тулы Дарагана Петра Михайловича – Добрынин. Мы приветствуем. – А Николай Иванович Крузенштерн назначен военным и гражданским губернатором Орловской области – опять восторженные крики.

– Также представляю вам, Василия Ивановича Семёнова, действительного статного советника – он тоже лет пятидесяти. Тут тоже приветственные крики. И с чего бы вдруг?

Ловлю себя на мысли, что со всеми своими проблемами, я совсем «выпал» из общественной жизни города. Да, похоже, и всей страны тоже. Что вообще происходит?

После долгой «мишуры» слов, наконец, улавливаю общую тематику. Оказывается, наши купцы-молодцы преподнесли подарки и подали прошение царю на более интенсивное развитие Бакинских и Ширванских нефтяных промыслов. Получение оттуда нефтепродуктов, особенно керосина. А так же обеспечение условий транспортировки, непосредственно к нам. Обстановка, в военном плане, там сейчас напряжённая. Постоянные набеги горцев и порча дорогого оборудования. Сжигали кавказцы и поселения рабочих, вместе с ними.

Николай-1 на удивление многих согласился, но с одним условием. Туда будет направлена седьмая легкая кавалерийская дивизия из Тулы, а тульские купцы должны её снарядить за свой счёт. Сейчас направляется только часть дивизии. По-моему в моей истории такого не было? Хотя не сильно я это и помню.

Так как я, не совсем купец, но имею касательство непосредственно к этому делу, то привлекли и меня. Семёнов же непосредственно занимался этим на месте, вот и приехал обсудить все вопросы. Был сначала в столице, а потом с новым губернатором к нам.

– Главное Нобелей туда не пускать, да и всех остальных иностранных собственников тоже – высказываюсь, когда очередь дошла до меня.

– Позвольте узнать почему? – заинтересованно Дараган.

– Все полезные ископаемые должны принадлежать только подданным России. Иностранцы, если хотят пусть покупают нефть на Петербуржской бирже или другой.

– Правильно, верно говорит – и другие слова одобрения от собравшихся купцов, почувствовавших что ещё и на транспортировке «навариться» смогут.

– И всё-таки. Почему вы, так против? – недовольно генерал.

– Мы ещё не знаем, что ещё есть в этой земле. Мы не знаем, как много нефти надо будет и сколько это, будет стоить. Сейчас вот сделали лампу, и на Кавказ направляют целую дивизию. А что будет завтра? Сколько это будет стоить? А мы, отдай иностранцам просто так – разъясняю под одобрительные крики купцов. Вот же любители покричать.

– Да, надо написать царю – и другие крики, в том же роде. Собрание постановило обратиться к царю с просьбой, о запрете допуска иностранных граждан к непосредственной добыче нефти на всей территории России.

Я мысленно погладил себя по голове…и не один раз, хоть генералы были и не в восторге от такого решения. Скривились, как будто съели один лимон на двоих. А вот Семёнов, наоборот радовался.

Потом, какой-то чиновник лет тридцати, не высокий с узкими плечами, чуть вьющимися темными волосами и рыжими усами начал обходить собравшихся. Пока отмечать, кто, что даст из снаряжения для седьмой дивизии, все понимают, что с наличными деньгами у народа плохо. У меня тоже с наличными деньгами швах…начинается вторая волна кризиса. Все надежды, на продажу примуса и керогаза.

Чиновником оказался…я чуть не упал со стула, на котором сидел, Лев Николаевич Толстой. Да, тот самый знаменитый граф Лев Николаевич Толстой, будущий знаменитый писатель. Надо как-то с ним познакомиться. А-то, прямо сейчас попрёться ещё на Кавказ.

– Вы граф Лев Николаевич Толстой? – спрашиваю. Ну-и-ну никак, этот парень, немногим старше меня, не ассоциируется у меня с великим будущем писателем.

– С кем имею честь познакомиться? – смущается Толстой.

– Мальцев Дмитрий Иванович – сообщаю и чуть склоняю голову.

Он быстро записывает, что я предоставлю для военных. Два седла, два пистоля, отдам старые Фёдора и прямой палаш, он мне тоже не нужен.

– Скажите, а я могу Вас, пригласить к себе. На обед? – обращаюсь к будущему писателю.

– Меня? – крайне удивлен Толстой.

– Приезжайте в среду, часа в два по полудню. Надеюсь, мой дом найдёте? – улыбаюсь, пытаюсь расположить к себе будущую знаменитость.

Удивлённый до крайности Толстой, не знал, что и ответить. Сейчас он, рассматривал меня, пытаясь понять, кого же он видит. Я хоть и надел «английский» костюм, чтобы уж слишком не выделяться перед военными, но всё же он отличался от окружающих. Но, тут меня позвал Добрынин, отошедший в сторону от генералов.

– Если сочтёте возможным, приезжайте. Если нет, я не обижусь. Репутация у меня, ещё та. Извините – усмехнулся я и пошёл на встречу Николай Николаевичу.

– Дмитрий Иванович, когда же вы, наконец, выполните обещанное и предоставите нам, что-то другое? – «наезжает» на меня глава.

– Назначайте на пятницу собрание Николай Иванович. Всё уже почти готово – вздыхаю я. Ладно, думаю, что успею мелкие недоделки устранить.

– Хорошо. Прошу вас, так же прибыть ко мне завтра к десяти. Нужно решить пару вопросов. А сейчас с вами, хотят поговорить генералы – и встревоженно смотрит на меня.

Отхожу отдельно с двумя «тяжеловесами» в сторону. Адъютанты образовали полукруг, чтобы мы смогли спокойно поговорить. Представились друг другу поближе. Два генерала, а насколько они разные. Крузенштерн высокий худой с удлинённым лицом. Дараган, наоборот не высокий кряжистый мужик. Излишне располневший от хорошей жизни с бакенбардами, от чего его лицо приобрело форму шара.

– Скажите, Дмитрий Иванович, а чем вам Эммануил Нобель не нравиться? – обратился ко мне «шарик».

Вообще-то мне и Эммануэль-Эммануил тоже не нравиться. Но я, про Альфреда думал, а здесь какой-то другой? Та сколько же их тут Нобелей, на одну бедную Россию? И что отвечать…а жахну наобум, вдруг попаду. На чём-то они же сделали состояние? – проносится не веселые мысли у меня в голове. Опять я не подумавши влез в какие-то «игры» сильных мира сего.

– В обще-то я о другом и…о аферах – а дальше смотрю на генералов. Жду, что скажут. Может, за что и зацеплюсь.

– Да не красивая история с Робертом Нобелем. А вы, откуда это знаете? – насупился Дараган и переглянулся с Крузенштерном.

– Ну…я же Мальцев – произношу, а сам думаю, неужели попал, что называется. Опять наши генералы родиной торгуют? А главный Нобель-то где?

– Можете идти – недовольный Крузенштерн подхватил Дарагана под руку и потащил к купцам, что-то выговаривая ему по пути.

Дальше я банально сбежал с этой тусовки тщеславия. Рабочие вопросы закончились, дальше пойдёт обычная пьянка, названная как-нибудь красиво. Потом часть «общества» куда-нибудь потянет, типа кабака или бордель. Не хочу, лучше я к Антоновой заеду…

– Как Ваше здоровье, Анна Ильинична? – улыбаюсь я при виде красивой женщины. Возможно, я «плохо» влияю на людскую натуру этого общества. В нарядах Антоновой стала появляться какая-то форма, подчёркивающая фигуру и меньшее количество одежды. Похоже, мои слова – «ходите, как капусты, напялив на себя, всё что можно и что нельзя тоже» заставили её задуматься. Будем надеяться, что не обиделась. Я хоть и сказал это в шутку, но потом переживал за свою не сдержанность.

– Ну как? – после приветствия проговорила она.

– Ты и так красивая, а так ещё намного лучше – искренне отвечаю я.

– Не подлизывайся, опять с чем-то…этаким пришёл – и «лисичка» щурит глазки.

Объясняю ей свою проблему на счет женской юбки-брюки и получаю категорический отказ.

– Послушай Дмитрий, да меня попы и общество со свету сживут за такое. Ты этого хочешь? – разволновалась она. Даже в гневе Антонова красива.

Доказываю, привожу примеры у других народов, тщетно. Чуть не рассорились окончательно. Мой напор, на всех моих партнёров по бизнесу, их всех пугает. Но мои деньги, которые я щедро плачу за их работу, и прибыль, при продаже предложенных мной изделий, всё перевешивает. Как там говорят, что нельзя сделать за большие деньги, то можно за очень большие. Так и будем действовать. Посещение салона Антоновой выросло в несколько раз. Возможно и её прибыль, а заодно и долги окружающих. Ну, тут это обычное дело у портных и сапожников, долги клиентов. Сошлись на том, что пока она сошьёт куклам и выставит для пробы.

– Теперь я понимаю, зачем тебе нужны были куклы. Ты хочешь – она не успела договорить, как я оказался около её и начал целовать.

– Ты…ты несносный – чуть только я оторвался от губ, выпалила она.

– Нет, я добрый…я милый, теплый и пушистый. Кстати, я скоро поеду в Москву. Что тебе привезти? – подлизываюсь к рассерженной портнихе.

– Я подумаю – уже не так грозно Антонова.

– А как у нас обстоят дела с куклами? – задаю интересующий вопрос.

– На них одежду шить, оказалось ничуть не легче, чем на людей – вздыхает Анна.

– И когда же будет готово? И во сколько стал наряд? – прижимать красавицу конечно хорошо, но и о делах забывать не стоит.

– На следующей неделе. Одежда для них пока будут стоить рублей пятнадцать-двадцать. Слишком много мелкой работы – вздыхает она.

– Отлично. Но бери в услужение молодую белошвейку специально на наряды куклы. У Луки тоже около пятнадцати-семнадцати рублей выходит. Пусть ещё берестяные коробки сделает. Туда их и будите упаковывать. Я думаю, что можно по сто-сто двадцать рублей ассигнациями продавать. Дайте мне одну на подарок в Москву – делюсь мыслями.

– А почему у Луки так дорого? – изумляется портниха.

– Ну и у тебя, тоже не дёшево. Понимаешь, дорогая. Там краски и некоторые новые инструменты надо закупать, а они очень дороги. Лак от немцев, своего пока нет вообще никакого. Может, что к лету и придумаем. Наладим производство, всё будет дешевле – вздыхаю я. Расходы действительно большие, но и делать надо.

Дальше мы больше пикируемся, и я пытаюсь, «растопить» оставшийся холодок от тяжёлого разговора.

– Так, когда же Вы, Анна свет Ильинична, меня навестите? – намекаю на мягкую постель и горячий душ, который так понравился Анне.

Нет, что-то или случилось у моей «принцессы» или встала она «не стой ноги». Или я переборщил, с юбкой-брюками? Несолёно хлебавши, отправляюсь домой.

Дома перебираем запасы с дедом Иваном и Марией. Часть сразу откладываю для отца Василия, как обещал. Завтра их Савва и отвезёт.

На следующий день в кабинете у Добрынина расположились шесть человек, один из которых я. Мы выслушиваем своеобразный доклад Семёнова, о положении в нефтеносном районе. Питаемся разобраться, а главное понять, что нужно сделать для увеличения производства керосина.

– Производство керосина не растёт и из-за того, что только треть, его можно добыть из каждого ведра нефти – Семёнов.

То есть как треть? Это выходит…а куда же они остальное девают от производства и перегонки?

– Секундочку – перебиваю доклад Семёнова, который перешёл уже на сравнение в деньгах. – Я так понимаю, вы берёте только треть от нефти, а куда используете остальное?

– Ну, бензина немного продаём в аптеки, а остальное выливаем. Соляровое масло, используем немного для розжига, остальное тоже выливаем – немного удивился моему вопросу Семёнов.

– Пипец – вскакиваю я – Вы что, выливаете такой ценный продукт, как бензин и солярку и всё остальное?

– А что нам прикажите, со всем этим делать? – осторожно Семёнов, явно почувствовавший «запах» денег.

– Везти всё сюда – даю категорический ответ. – Бензин отдельно. Керосин отдельно и всё остальное тоже.

Похоже, я со своей эмоциональностью подвёл своих купцов. Сейчас, Семёнов, начнёт им «руки выкручивать» и цену взвинтит за свои услуги. А раньше бы просто отдал. Сижу, дальше только слушаю и не вмешиваюсь. Оказывается торговля не мой «конёк», может себе тогда торгового агента завести?

– Перевозка бензина из-за его свойств, представляет серьезные трудности – опять начал Семёнов.

– Я предлагаю начать у нас производство многоразовых емкостей из кровельного железа – влезаю опять с предложением.

– Это каких? – оживляется Черников Никита Иванович, являющийся потомственным почётным гражданином Тулы и владельцем металл заводика. Почётные граждане, как и купцы, освобождались от телесных наказаний, но только они имели право ездить по городу в карете «парою и четвернею, иметь загородные дворы и сады, а их внуки, при условии сохранения беспорочности, могли просить дворянство». Он только недавно присоединился к «нефтяной мафии», которая почувствовав запах больших денег, образовало общество «Тульский Свет».

Это общество уже успело «наложить лапы» на весь привозимый керосин и нефть в Тульскую губернию. Думают строить перерабатывающий заводик рядом с Тулой. Не последнюю скрипку там играл Добрынин и почётные граждане Тулы. Я туда не вмешиваюсь и даже не пытаюсь что-то «поиметь» в финансовом плане. Там как говориться «ещё конь не валялся», а вливания капитала туда надо будет очень серьёзные. Да и не быстрое это дело, а на Руси так особенно.

– А вот таких – и рисую квадратный бочонок с двумя боковыми ручками.

– А внизу, зачем сужено? – внимательно рассматривает мой рисунок Семёнов.

– Это чтобы ставить один на другой, и они плотно стояли – отвечаю.

– Но круглые, легче и дешевле делать? – Черников.

– Легче, но в процессе не выгоднее – я опять рисую две телеги сверху и объясняю принцип загрузки. А ведь будут ещё и речным транспортом перевозить.

После долгих споров, сошлись на компромиссе в ёмкостях на три ведра. Они хотели больше, но я сумел переубедить, хотя сам предлагал в два ведра. Это у нас получается тридцать шесть литров…молочный бидон. Вот так да! Потёр я голову, от такого совпадения. Ничего особо интересного дальше я не услышал, а на прощание пожелал Семёнову успехов со словами. – Вы, уважаемый Василий Иванович, пройдитесь по нашим лавкам, увидите много нового и полезного.

Теперь надо подумать про ручной насос для бочек. Несколько штук есть, и в старой книге, про Древний Рим, которую я купил в Москве.

Дома, остальное время доделывали примус и наконец-то довели его до демонстрационного образца.

Глава 3

Я сижу за празднично накрытым столом и читаю письмо, подписанное Л.Н. Толстым. В нём меня извещают в вежливой и витиеватой форме, что «прибыть, никак не могут». Но вот и «первая ласточка прилетела» от моего плохого отношения с местным дворянством. Перечитываю пару раз письмо. Ну что же, будет «подарок» потомкам и историкам. Надо сохранить для потомков. Жаль, очень жаль, что он не пришёл. Ну, вольному воля…

И что мне теперь делать с продуктами, уставленными на весь стол? И так с деньгами проблемы. Хотелось принять будущего знаменитого писателя нормально… но не судьба… злодейка.

Пока я придавался разным размышлениям особенно финансовым, пришёл другой гость. Не то что я бы не ожидал его, но и не так быстро к себе в дом в гости. Им оказался целый ну настоящий полковник, Шварц Сергей Павлович. Одетый сегодня в синий гражданский костюм в тонкую тёмную полоску. Интеллигент прямо. Но не захотел менять любимый цвет синий или это что-то другое?

– Проходите, Сергей Павлович, как раз к обеду и поспели – показываю рукой на уставленный стол.

– Хороший у вас стол, однако, Дмитрий Иванович – несколько удивлён полковник.

– Да нет, Сергей Павлович, дата у меня небольшого дела, вот и отмечаю – вздыхаю. – Зато у вас, новый костюм… – главное чтобы костюмчик сидел, вспоминаю знаменитую песню.

– Ну, вот посмотрел на вас…и решил и себе сшить. Как? – ехидненько улыбается Шварц.

– И когда же это вы, только успели? – улыбаюсь. Настроение почему-то с отметки минус, резко меняется на плюс. А тут ещё целый полковник явно решил меня развеселить.

– Да вот, как только на вас… посмотрел и себе захотелось. А то действительно, мундир да мундир – при этом отвернул полу пиджака, и показывая подмышечную кобуру. Там тоже находилась мариэтта в кобуре, и судя по виду тоже четырествольная.

– Неплохо – констатирую я. Видать, не совсем спокойная жизнь даже у полковника жандармерии.

Дальше мы просто обедаем, наслаждаясь едой. Обсуждаем разные новости и сплетни. Не знаю как Шварц, а я разговором остался доволен. Тем более хоть немного послушал об общественной жизни в Туле, о которой я имел смутные представления. Может и хорошо, что Толстой и не пришёл. После обеда, когда Лиза убрала со стола посуду, и мы пьём кофе.

– А помогите мне в одном деле, Сергей Павлович – обращаюсь к жандарму. Наверняка это не единственное нападение на хорошеньких девушек.

– Слушаю – подобрался Шварц.

Рассказываю историю с нападением на Марию и то, что своими силами эту проблему я решить не могу. Нехватка обычной информации.

– Вот, не можете вы, Дмитрий Иванович, без происшествий жить – усмехнулся жандарм. – Может не стоит во всё это вам влазить?

– Да нет. Это они без меня не могут…и не хотят – парирую ему. – А влазить стоит. Когда же это у нас прекратиться?

– Ну, доходили до меня слухи, что этим в городе занимается некто Качуков. Но как вы сами понимаете – слухи. Они похищают красивых и незнатных девушек и переправляют для неофициальных борделей.

– И что и у нас такой есть? – удивляюсь я. Как то из-за Анни я этим делам совсем не интересовался.

– Есть, на Рубцовской например – подзадоривает меня полковник.

– И почему Вы, его не «прихлопните»? – стучу ладошкой по столу.

– А основание?…Похищенных девушек держат в других борделях, за городом в частных владениях. И девушки с далёких областей, чтобы некуда было бежать или вообще за границу переправляют. А этим на Рубцовской деваться некуда, для них это обычная жизнь – спокойно жандарм.

Ну да если тут людей направо и налево продают то, что уж там за бордель говорить. Для местных обыденность. Жизнь обычного человека сейчас мало что стоит.

– И что, вот так мириться? – удивляюсь я.

– А что вы предлагаете? Закрывать бордели? Да вас даже друзья купцы не поймут, которые там частые гости. А похищение ещё доказать надо, а это ой как не просто. По слухам же…за Качуковым, стоит один из рода князей Долгоруковых. В городе его прикрывает становой пристав Юмашев. Я сомневаюсь, что даже в неофициальном борделе, мы вряд ли что найдём. А без очень серьёзных доказательств, связываться с Долгорукими … до бога высоко, а до царя далеко. Да и местные власти… с этого тоже неплохо имеют – «опускает меня на землю» Шварц.

– Понятно – хотя мне не хрена не понятно. Почему это я должен мириться с воровством своих людей. Но это, скорее всего звенья одной цепи. Торговля людьми вы России существовала всегда, а девушками особенно. Плюс меня убивают и всё тут раздёргивают. Чёрт. Вспоминаю, что когда-то смотрел документальный фильм про Крымскую войну, и там приводились интересные факты.

В 1804 году только классных чиновников числилось в России более 13 тыс., в 1850-м – 72 тыс. Только при Николае I коррупция стала считаться нормой, и высшие чины получили иммунитет. Дело доходило до смешного: в середине XIX века министр юстиции (!) граф В. Панин дал взятку в сто рублей судейскому (!) чиновнику, чтобы вполне законное дело его дочери о получении наследства после смерти бабушки прошло в нормальные сроки, и не затягиваясь.

В конце 1840-х Николай I приказал жандармам исследовать, кто из губернаторов не берёт взяток вообще, даже с откупщиков. По справке, таковых из более чем пятидесяти оказалось всего двое: киевский И. Фундуклей и ковенский А. Радищев, между прочим, сын известного революционного просветителя. Всё как у нас всегда, ничего не меняется, от царя Гороха до Путина.

Пензенский губернатор А. Панчулидзев, с надбавками получавший 8632 рублей. Обычный губернаторский годовой оклад со столовыми составлял 3432 рублей, прославился не только феноменальными взятками, но грабежом в буквальном смысле слова. В начале 1840-х чембарский откупщик как-то позамешкался с доставкой «положенного» и был потребован в Пензу. Опасаясь ехать сам, он послал своего сына с тысячью рублями и с извинением, что в настоящее время денег нет, но что оставшаяся тысяча будет доставлена в непродолжительном времени. Панчулидзев бросился на парня, опрокинув его на пол, и сам выхватил у него из кармана бумажник, забрав оттуда все деньги. Никаких последствий для грабителя от этого не было.

Архангельский гражданский губернатор В. Фрибес, по словам мемуариста, «взяточником не был, а получал у откупщика ежегодный подарок – тысячи три или четыре тысячи серебром». Тогда большая часть губернаторов в России брала с откупщиков деньги. Тот же Панчулидзев с двенадцати бывших в губернии откупщиков получал по две тысячи ежегодно, то есть 24 тысячи рублей в год.

Отношение к воровству и взяткам у «государева ока», каковым являлись губернаторы, было простым. Нижегородский Анненков сам вроде бы не «брал», или, по крайней мере, не выделялся на общем фоне, но покровительствовал нескольким недобросовестным подрядчикам, а когда однажды министр финансов заметил ему: «Как вам не стыдно просить за заведомых мерзавцев?», Анненков ответил: «Мы все мерзавцы, ваше высокопревосходительство».

Из Псковской губернии жандармский майор Деспот-Зенович сообщал в 1845 году, что губернатор Г. Бартоломей требовал от одного из полицмейстеров, «чтобы он платил ему ежегодно пять тысяч рублей ассигнациями». А нижегородский председатель казённой палаты Б. Прутченко «ежегодно отправлял в Петербург чиновника с надлежащим приношением начальству и, само собой разумеется, что за такое приношение начальству он получал право сводить очень прибыльные для себя счета с винным откупщиком и другими лицами, пробавляющимися около казённого сундука». Согласно жандармскому донесению, Прутченко в итоге «составил значительное состояние, тысяч до четырех душ крестьян», приобретая их на имя своей сестры.

При Николае I, всецело доверявшем военным и не любившем чиновников, губернаторы и министры почти поголовно назначались из военных генералов. Огромный процент военных был и на других местах. Так, из 326 человек, состоявших в Тамбовской губернии в 1834 году в должности председательствующих и членов уездных присутственных мест, 268 (82 %) были отставными военными. В Калужской губернии отставные офицеры занимали шестьдесят восемь процентов мест в управлении.

– И почему тогда государь ничего не делает? – вырвалось у меня.

– Ну почему не делает. Пытается. Но вот пример Казарского, многих не вдохновляет. Его через два года после знаменитого боя царь взял в свиту и… стал посылать с ревизиями по России. А потом в 1833 году отправил его на Черноморский флот с ревизией в хозяйство адмирала Алексея Самуиловича Грейга, который рулил тогда и флотом, и портами Чёрного моря, и всем казённым кораблестроением. Визит этот очень быстро кончился отравлением ревизора и его мучительной смертью – скривился Шварц.

– Потом разослал в губернии доверенных сановников для производства строгой ревизии. Вскрывались ужасающие подробности; обнаруживалось, например, что в Петербурге, в центре, ни одна касса никогда не проверялась; все денежные отчеты составлялись заведомо фальшиво; несколько чиновников с сотнями тысяч рублей пропали без вести. В судебных местах император нашёл два миллиона дел, по которым в тюрьмах сидело 127 тысячи человек. Сенатские указы оставлялись без последствий подчиненными учреждениями. Губернаторам назначен был годовой срок для очистки неисполненных дел; император сократил его до трех месяцев, дав неисправным губернаторам положительное и прямое обещание отдать их под суд.

При вскрытии фактов мелкого взяточничества со стороны крупных чиновников последних, как правило, снимали с поста, не возбуждая уголовного преследования. Так, псковский губернатор Бартоломей вымогал взятки по нескольку тысяч рублей от подчиненных ему чинов. За эти и другие злоупотребления был уволен с поста и вообще исключен со службы в 1846 году – без суда и указания причин. Аналогично за злоупотребления был уволен губернатор Восточной Сибири В. Я. Руперт – в частности, он ввел новые местные налоги, и часть этих налогов, как установила ревизия в 1845 году, пошла на фиктивные расходы. Но судебному или уголовному преследованию он не подвергся.

Иным был подход к крупным хищениям. Так, в начале 1850-х годов все члены Комитета о раненых, включая председателя его канцелярии А. Г. Политковского, были преданы суду – когда выяснилось, что они украли один миллион рублей. Однако они и ранее в течение ряда лет присваивали мелкие суммы, но это оставалось незамеченным.

От его рассказа у меня волосы становились дыбом. Нет, без двухсот грамм, такое слушать просто невозможно. Поэтому, мы на короткое время прервались и отдали должное коньяку с кофе.

– Скажите, Сергей Павлович, а почему вы мне всё это рассказываете? – задаю мучивший меня вопрос. Но одно я понял точно. Тут придётся делать несколько добрым словом, сколько пистолетом. Ну что же, на войне, как на войне. Не будет исполнять мои просьбы, будем отстреливать как бешеных собак. Может, кстати, поэтому позже будут отстреливать, и взрывать разных чиновников разные народные и не очень мстители?

– Ну, я не думаю, что для сына Мальцева это уж большая тайна. К великому сожалению, проблема и в низком уровне образования. Из сорока восьми губернаторов, на которых сохранились формулярные списки, домашнее образование имели тридцать человек, среднее (кадетские корпуса и гимназии) – девять и высшее – девять. Естественно, что губернаторы, а иной раз и министры, есть, не слишком компетентны в делах управления. Но если верх бюрократии, губернаторы, поголовно потомственные дворяне, генералы, не отличались высоким уровнем образования то, что же говорить о низшем чиновничестве? В палате уголовного и гражданского суда Московской губернии из ста сорока четырех чиновников три человека окончили университет, шесть – кадетские корпуса и один человек не закончил курса в Медико-хирургической академии, пятеро закончили, полный курс гимназии. Ещё двенадцать воспитывались в духовных училищах, а остальные сто семнадцать человек имели домашнее образование или не имели никакого. И это в высшем судебном губернском учреждении столичной губернии! – с болью в голосе жандарм.

– И что, ничего нельзя сделать? – накидываюсь на полковника.

– Вы вот тоже выбрали путь «свободной птицы». Может, хоть тогда что предложите? Говорят вы, богаты на придумки. А вот с образованием и у вас, тоже есть проблемы – сначала спокойно, а потом язвительно, полковник.

– Хорошо, я подумаю – прав Шварц, на все сто прав.

После ухода Шварца, и от таких его рассказов, делать мне уже ничего не хотелось. Поэтому занялся самым «полезным» делом. Завалился на кровать почитать Тульские губернские ведомости. Газета выходит по пятницам, но мне было не досуг раньше читать. В обращении к читателям сказано, что годовое издание составляет пятьдесят два номера. Годовая подписка будет обходиться тулякам в пятнадцать рублей ассигнациями и «Прибавление», еще десять рублей. Подписка открыта во всех гражданских и земских отделениях полиции. Они обязаны принять с подписчиков деньги, и доставить губернскому правлению сведения о том, куда каждому из них Ведомости должны быть доставлены и на чьё имя. Особы, живущие в губернском городе, могут получать их прямо в типографии.

У меня за этим следил Гриша, который ходил за газетами в типографию.

По «Положению» от 1837 года газета разделялась на две части: официальную (постановления, предписания и казенные объявления). И «Прибавления», которые издавались отдельно друг от друга, с самостоятельной нумерацией листов и возможностью раздельной подписи. Тут печатались неофициальную (известия и частные объявления). За частные объявления устанавливалась плата от одной четверти до половины копеек за букву.

Вот эти-то объявления меня в данный момент и интересуют. Читаю объявление – «очищение воды горьким миндалем». Вот значит, не один я понимаю значение чистой воды. Очень хорошо, хотя не знаю насколько это эффективно. «Способ сохранить долго яйца свежими», «способ предохранять пиво от закисания» – ну это нам без надобности. «Излечение водяной болезни посредством втекании иголки в брюшную стенку» – по-моему, сомнительное лечение. «Способ делать из негодных шкур и кожи непроницаемую бумагу и картон» – а вот это уже интересней. Надо найти автора, посмотреть и узнать, сколько денег за это хочет. Если конечно, это не туфта. В Европе картон делают с конца шестнадцатого начало семнадцатого века, у нас с этим делом похуже.

Но вот если всё же можно будет получить водонепроницаемый картон, то можно наладить небольшую партию патронов. Конечно, пока только для себя, с соблюдением тайны. Иначе промышленники Европы, наштампуют их намного быстрее и намного лучше. А мы тогда получим бойню наших солдат.

В четверг, наконец, доставили заказанную проволоку от немцев. В России уже давно и вовсю крутили канаты из пеньки, и заказать мини машинку не составило труда. Гольтяков, пообещал сделать хорошую машинку, с автоматической натяжкой за неделю. Я заказал её с расчётом плетения от трех до шести нитей за раз и толщиной до двух пальцев каната. Тут главное правильно отрегулировать натяжку при плетении, тогда нити будут ложиться ровно. Последнее время Николай Иванович превратился для меня в «придворного» мастера, к которому я часто обращался по разным вопросам. К его брату, мы договорились сходить уже после моей поездки в Москву.

В полдень пятницы мы собрались у Добрынина. Общество «Тульский Свет» в полном составе и я «сбоку припёка». Солидная компания в двадцать восемь человек. Сначала рассказываю про керогаз, тут поняли сразу. Проблем не возникло. Пришли к согласию, что много керогазов брать не будут, но выпускать надо. Примус вызвал больший интерес. Особенно внимательно следили, как я накачивал его насосом. Потом подлил спирта и в конце разжёг.

– Ну что же, это хорошая вещь, и мы будем её выпускать – подвёл итог Добрынин. Его избрали председателем общества. – Но возникла проблема, Дмитрий Иванович, нет денег.

– То есть как? – вырвалось у меня. Я же очень на них рассчитывал.

– И вы, в этом виноваты не меньше – ошарашил меня Иван Ломов.

Они что, белены, объелись или с ума сошли? Обвожу всех собравшихся взглядом. Может они меня «кинуть» решили? Хотя какой смысл?

– А подробней можно? – прихожу в себя через несколько мгновений.

– Сейчас большая часть нашего произведённого товара находиться в Лейпциге на ярмарке. Оттуда тоже привезут в основном оборудование, инструменты и только часть товаров – Черников.

– Не вы ли, Дмитрий Иванович, нам постоянно твердили: надо модернизировать производство, покупать лучшие инструменты и оборудование – поддержал их Морозов.

– Стоп господа. Это всё правильно, но что вы, заплатите мне? – надо было сначала договариваться о цене. Вот же я баран.

– Восемь тысяч. По четыре тысячи в месяц – Добрынин.

– Я ожидал большего – обиженно говорю я и кручу головой, показывая всем видом своё не согласие.

Дальше они мне принялись рассказывать о вложении своих капиталов. Получилось действительно солидно. Только на Лейпцигскую ярмарку купцы и промышленники отправили пятьсот подвод доверху забитые товаром. Скупили весь керосин, до которого могли дотянуться и тоже отправили. Налаживание контактов с Моздоком, Нижним Новгородом и Коломной по доставке керосина, тоже влетит им в копеечку. Постройка дополнительно судов, бочек и много другого.

– А сколько производится керосина? – задаю интересный вопрос.

– Точно не знаем, но десять тысяч пудов, в прошлом году было – неуверенно Баташев. Похоже общество только начинает входить во все проблемы связанные с этим делом.

С учётом один к трём, плюс ещё немного тонн шестьдесят-семьдесят всего то и переработали.

– А чего так мало? – задаю резонный вопрос.

– А кому он раньше нужен был в таких-то количествах? – вопросом на вопрос отвечает мне Ломов.

В принципе резонно. Действительно, ну сколько там его аптеки купят? Мизер.

– А что вы говорили про бензин прошлый раз? – Черников.

– Вот вы везите, а потом и поговорим. А то мне не нравиться с моей оплатой – парирую ему. Ишь какие. На бордели и на пьянки деньги у них находятся, а со мной рассчитаться нет. С другой стороны посещение борделей для купцов это не только женщины, но и место пообщаться между собой. К сожалению, с независимой общественной жизнью в Туле у купцов большие проблемы. Всё немного лучшее из того что имеется в городе занимают дворяне, а связываться с ними купцам себе дороже.

– Так нехорошо, Дмитрий Иванович. Всё-таки мы же решили быть все вместе – качает головой Добрынин.

– Но и вы, платите мне уж очень мало. И это с учётом того, что большую часть денег я оставляю в ваших же мастерских – даю отповедь. Ишь чего удумали.

Препирательство длилось долго, но купцы меня прижали. Вот мне наука будет! Надо с ними торговаться в присутствии Мальцева. Пришлось им рассказать про «Зиппо», еле сошлись ещё на шести тысячах рублей.

– Вот только не надо наглеть. Сейчас вы переделываете кремневые пистолеты, на капсульные. Это казенный заказ и за него вы тоже получаете деньги. Вот и пойдёт оттуда эта часть, вам двойная же выгода – возмущаюсь я напором на меня купцов. Ну, понятно, чего бы не прижать малолетку, пока «отец» не видит, да ещё коллективно. Всегда можно друг на друга свернуть.

Ещё я выбил с них обещание больше не привлекать меня к снаряжению войск в Моздок. Обсудили и некоторые другие вопросы.

– Вот видите, Дмитрий Иванович, какие у нас большие расходы. Так же в городе летом запланировано большое строительство, в частности здание банка. А вы жалуетесь, что вам денег мало… Мы надеемся и на дальнейшее сотрудничество – на прощание мне покровительственно Добрынин.

– А вы мне партию зажигалок…и не забудьте – «вернул» ему любезность, помня рассказы Шварца.

Глава 4

– Кеша, Кеша, хороший – зову соболя, с которым я почти подружился. Он и до этого, наверное, был ручной, поэтому смена хозяина его не сильно и испугала. Да и кормил я его явно лучше. Постоянно подкладываю сало, косточку и подливая, молока в глиняную поилку. Для него готова длинная и тоненькая цепочка, которая позволит путешествовать вдоль закреплённого тросика. Ну не знаю, как получится на практике, но ничего более «умного» я не придумал.

– Трофим, как ты смотришь поменяться с сапожником Давыдовым участками и домами? – дождавшись соседа коровы с телёнком, спрашиваю.

– Нет. Не хочу. Тут я корову выгоню и мне её видно, а так придётся самому пасти – неожиданно для меня ответил сосед. Вообще-то это несколько странно, большая часть выгона выкуплена мной, но пока неразмеченная. Дожидается весны. Но и у него тоже есть. Ладно, решим весной. Хотя Трофима тоже понять можно.

Ничего не дал разговор и с другими соседями рядом. Почему-то все находили какие-то отговорки. Что-то тут явно не чисто? Но я всех заранее предупредил, чтобы до конца месяца забрали животных, а на следующую зиму и не рассчитывали.

Пришлось идти, напротив, через дорогу. Но там надо скупать уже два участка, которые после жёсткой торговли обошлись в триста рублей. Согласился, с отсрочкой переезда хозяев и что они разберут и заберут свои дома.

Тут я сунул два червонца Обновену, предоставил ему для поездок Савву с Фёдором, и пусть начинает оформлять участки на меня. Увы, но против той коррупции, которая существовала сейчас, переть было бесполезно и бессмысленно. Да и не великие тут деньги.

Но тут вдруг опять упёрся сапожник Давыдов, что это дорого и он не сможет их отработать. Сошлись, что я построю мастерскую, а он будет там наёмным управляющим. Но что же, похоже, что сапожник сам себя и перехитрил? Или я себя тешу иллюзиями? С другой стороны под моей «крышей» ему не надо будет платить некоторые налоги, да и в остальном спокойнее и безопасней. В общем – мрак и ужас. Куда я лезу? Я же хотел холодное оружие выпускать, а занимаюсь чёрте чем. А время идёт, уже скоро весна 1849 года.

К концу субботы, я вымотанный этой нервотрёпкой, решил расслабиться. Сначала помыться, выпить сто грамм коньяку с кофе и почитать газету. Только настроился, забегает Лука с берестяной коробкой в дом и кричит с порога.

– Есть, Дмитрий Иванович, есть – чуть не подпрыгивая на месте мастер.

– Стой Лука. Кто есть? – и тяжело вздыхаю, понимая, что мои планы отдыха опять откладываются.

– Куклу продали князю Вадбольскому. А я и не верил – опять радостно воскликнул плотник и передаёт мне коробку.

– Ну а ко мне ты чего прибежал? – не понял я такого энтузиазма. Ну, продали и продали. Молодцы.

– Ну, так это… хорошую новость сообщить и вот – сияет как начищенный самовар бригадир плотников.

– Ну, так…раз пришёл, и я тебе тоже новость сообщу. Садись – перекривляю Луку. Открываю коробку, а там действительно не плохая деревянная кукла в платье расшитым мелким речным бисером. – Я так понимаю это мне, как я и просил? Очень хорошо. А долг ты принёс?

– Ну…скоро отдам – Лука осторожно сел, и наверное уже пожалел, что пришёл.

– Раз процесс пошёл, то скоро и отдашь и не только это. Ты с фанерой знаком? – высказал, давно вынашиваю мысль. Фанеры мне не хватает.

– Это ту, что с Курляндской губернии везут? – осторожно Лука. Привык к моим неожиданным поворотам в разговорах, а ещё и сразу созданием ему бедному проблем.

Примечательно, что практически все изобретатели первых станков для получения шпона – основного сырья для производства фанеры – так или иначе, были связаны с Россией. Первую модель лущильного станка в конце XVII создал инженер-механик Сэмюэль Бентам, ранее служивший Екатерине II по приглашению князя Потемкина. Другое дело, что это не носило массовый характер, и была она по-прежнему дорогая.

– Она самая. Вот и подумай, как бы нам тут такое сделать. Поспрашивай. Второе, весной и летом начнётся большое строительство в Туле, так что начинай «подгребать» под себя лучших и толковых мастеров…И, каменщиков, тоже – опять «нагружаю» заботами мастера.

Сильно озадаченный глава моей плотницкой артели пошёл домой. Пора и мне подумать как с дельцами из «Тульского Света» рассчитаться, а не только им меня накалывать.

В новом выпуске газеты увидел статью на критику Герцена. Стоп, это же его «Колокол» постоянно гадил России. Правда надо признать были и правдивые и интересные статьи. А у самого тут осталось именье где-то под Москвой, с которого он не стеснялся требовать и получать доходы. По-моему, даже кого-то и из западных банкиров к этому подключил или они воспользовались ситуацией? Конечно, во многом он был прав. Но почему он, во многом критиковал только царя и самодержавие и почти не трогал дворян?

После церкви снял с Семёна швы, но настоял, чтобы он не сильно двигался от радости, а больше лежал. Я же не профессиональный хирург, так пришлось пару раз. Рана зажила хорошо, в этом случае можно сказать, что Семён отделался лёгким испугом и большим шрамом.

В понедельник, во второй половине дня еду в Москву на встречу с Мальцевым. Теперь поездка более приятная, мороз немного спал. Градусов десять, не больше. С собой взял Ремеза, пусть парни по очереди ездят. Да и Савву в пути поменяет. Расстояние чуть меньше двухсот километров преодолели, за восемнадцать часов. Я успел, и вздремнуть в пути.

– Дмитрий, что ты делаешь? Почему на тебя донос дошёл до самого государя? – это были первые слова, которыми встретил меня Иван Акимович в своём кабинете с горящим камином и самоваром на столе. – Наливай сам себе – машет рукой.

– Вам два подарка – передаю куклу и меховые сапоги. – Ого…и что там доносят? – оказывается я уже знаменит. Вот только никакой славы мне в Санкт-Петербурге не надо. Ни хорошей, ни плохой.

– Ты всем трубишь про надвигающуюся большую и долгую войну, причём с европейцами. Уймись, это приказ. Война…это и проверки, а там…такого могут обнаружить – строго Мальцев. Помолчал. – Что ни тебя, ни меня могут и не пожалеть. Понятно.

Вот об этом, если честно, я и не подумал. Ровно было на бумаге, да забыли про овраги.

– А вот за подарки спасибо. Сделай ещё только очень хорошую куклу, я государю подарю – рассмотрев подарки, выносит вердикт Мальцев.

– Вы что, тоже мне не верите? – насупился я, и скрестил ноги под венским стулом. Пью горячий чай со стакана с подстаканником. Хотя я уже и понимаю, что Мальцев прав.

– Я может и верю, но царь нет… Да и он на Турцию целиться, а не на европейцев. И другие почти все, что на нашем Олимпе, ему это твердят. Потом ты, сквернословишь и употребляешь непонятные слова. Смуту вносишь. Метр свой суёшь, когда уже есть утверждённые меры. В общем, всё написали. Хорошо, что я с императором в хороших отношениях и сумел его убедить в твоих… инженерных талантах…а он, это любит. И твоей молодости. А то… не миновать тебе Сибири – вздыхает Иван Акимович.

– М…да? – только и остаётся вымолвить мне.

– Я привёз тебе чертежи станков Нартова, чертёж Ползунова и привилегию Загряжского. Вот тут описание механизмов Вильяма Хэнкона, Стирлинга и Пепена – и подаёт их мне в кожаной папке. – Посмотришь и через две недели приедешь и сообщишь свои мысли, поэтому поводу. Может, что хорошее подскажешь. Ко мне приедет мой друг Павел Петрович Мельников, целый генерал-майор. Смотри у меня…думай что говоришь – стучит пальцами по столу. – Вот с ним и обсудишь. Он человек разносторонних взглядов, был в Америке. Что сможешь предложить про паровоз и дорогу? – чуть усмехнулся.

Что-то я начинаю чувствовать себя не очень. Как-то меня все тут вдумчиво и цинично используют, не особо заботясь, хочу я этого или нет. Денег им всё мало с… А с другой стороны, у меня, что есть выход? Сам я тут… много не навоюю.

– Ты знаешь, что было две попытки проникновения в камеру для стекла? – отпив чая, и чуть прищурился Мальцев.

– Неужели? И что? – я ошарашен такими вещами.

– Вовремя успели, да и ванна закрыта. Подкупили рабочих. Дознание идёт…Пришлось увеличить охрану, поэтому на отряд не рассчитывай. Разве что Воробьёва, а то он хватку терять начал. Вот пусть и проветрится. Хватит сердиться. Я вон тебе, тоже, разных подарков приготовил. Поедешь домой заберешь – и хитро так улыбается, посматривая на меня.

– Хорошо – вот как можно на него сердиться? Вот чего-чего, а на это Мальцев для меня денег не жалеет. – Но, а бельгийские прядильные машины для шерсти или французские для льна и швейные английские, Вы закупить мне можете?

– Что, для своей купчихи стараешься? – стучит пальцами по столу.

Обговариваем ситуацию и что мне ещё нужно. Передаю чертёж чернильной ручки, перо из тампака (медь и 10 % цинка), на которое я затратил не мало времени. Чертёж чернильницы-непроливайки.

– Ты знаешь, Дмитрий, а вот эту часть будет очень сложно сделать в массовом количестве – показывает на цилиндр с поршнем. – А ты ещё написал, со стекла. А это… что за канавки?

– Тут постепенно поступают чернила из резервуара. А из стекла, иначе ничего видно не будет. Да и подделать в другом случае будет очень легко – улыбаюсь я. Пусть старается. Безработных мастеров в столицах не так уж и мало, а товар будет дорогой.

– Да… ну ничего. Поспрашиваем мастеров и ювелиров, пусть думают. Но дорогое получиться удовольствие, слишком много тонкой работы – недовольно Мальцев.

– Надо машины использовать и штамповать детали – опять подвожу к модернизации производств.

– Это как раз понятно. Для чего же ещё я тебе чертежи передал. Не надо считать, что только один ты, это понимаешь. Что ещё у тебя? – ставит меня на место магнат.

– А можно узнать, что это? – и показываю свой тёмный камешек, найденный у покойника.

– М… тоже не знаю, он же не обработанный. Завтра, съездим к ювелирам и узнаем – рассматривая камешек со всех сторон Мальцев.

– А цинских (китайских) торговцев у Вас знакомых нет? А то я хочу у них собак заказать – ставлю в тупик таким вопросом Мальцева.

– У цинцев (китайцев)? Собак? – изумился Мальцев. – И что, хорошие собаки?

Рассказываю про мастиффов, ну как я их видел по телевизору. Мальцев тоже заинтересован. Тут хорошие собаки ценятся дорого, а тем более редкие. Да я ещё расписал их во всей красе.

– Хорошо, придумаем… что-нибудь до твоего следующего приезда – несколько сбитый с толку Иван Акимович.

Дальше уже разговор был ни о чём. Я больше слушал, попивая чай, а Мальцев рассказывал про жизнь в столице. Остальные вопросы отложил на завтра.

Не смотря на две жаровницы и подсыпание ночью углей, толстую перину, я замёрз. Дальнейшее желание ночевать в этом доме у меня пропало, окончательно и бесповоротно. Савве с Ремезом в комнате среди слуг, было наверно теплее. А может и среди служанок.

Позавтракав заехали на Тверскую, к ювелиру Ивану Губкину. Знакомому Мальцева. На Тверской улице, народу…как в Москве. Кареты, повозки и возки. Все куда-то спешат, что-то тащат. Деловая суета, тут у народа просто зашкаливает. Я как-то и отвык, от такого количества населения разом снующим туда-сюда. Да ещё и на меня пялятся, шапка с курткой им покоя не дают.

– А что, хорошая у тебя одежда. Надо и себе такую куртку пошить – констатирует Мальцев.

Похоже, тонкий намёк на толстые обстоятельства. Придётся подарить… в «рекламной цели», так сказать.

На первом этаже был ювелирный магазин, где Мальцева знали. Его встретили, что называется с «распростёртыми объятиями». Мы прошли на второй этаж, в мастерскую. В комнате находились ещё три мастера и два подростка. Тут было довольно много разных механизмов, что меня приятно поразило. Большие окна с иностранными стёклами и тяжёлыми синими шторами. Несколько разнообразных ламп, как керосиновых, так и Аргандовых, подсвечников с разной толщиной свечами. Самовар. И полка, с разными подзорными трубами и стёклами. И для чего им столько?

После приветствий, пожилой мастер, который до этого только наблюдал за другими, сел за шлифовальный станок, ножного действия и сделал аккуратный срез.

– Жад, на востоке зовется Юй – посмотрев в самую настоящую лупу, произнёс он.

Хоть одна хорошая новость оказалась. Насколько помню, раньше жадом назывался нефрит и все сопутствующие ему группы. А самый дорогой это прозрачный. То-то мне показалось, что камушек тепло держит. Что я помню? У нас его добывали где-то под Челябинском, в Саянах и в Польше. Надо повспоминать. Ну, держитесь китайцы. Я с вас всё, что мне надо вытряхну… Вот, только осталось мне самому найти это место, откуда этот нефрит теперь «вытрусить».

– А вы не можете узнать, где в Польше и у нас добывают жад? – садясь в возок Мальцева, обращаюсь к нему.

– Я думаю это не проблема. К твоему следующему приезду и узнаю – и как-то странно посмотрел на меня.

– Вы знаете, Иван Акимович, я прихожу к выводу, что смысла перестраивать ваш дом на Екименке, нет. Лучше найти подходящее место и построить нормальный удобный дом, и не такой большой.

– А куда мне размещать родственников и гостей? Да вот хоть тебя и твоих слуг – хмыкает магнат.

– Построить или купить гостиницу – даю подготовленный ответ.

– Неожиданное предложение. Подумаю – внимательно посмотрел на Мальцев.

По пути заскочили в известный мне книжный магазин, где я приобрел один из томов Андреа Палладио изданный в 1570 и переизданный в 1790 году. Их было четыре тома об архитектуре, но в продаже сейчас был только один. Обошёлся мне в шестьдесят рублей. Но в нём было много гравюр и рисунков. Особенно мне были нужны схемы фундаментов зданий.

– Молодец – одобрил мой выбор Мальцев.

Говорить на тему Герцена, посчитал преждевременным. И так ему видать за меня «несладко» пришлось. Действительно надо быть осторожней со своими словами знакомым и малознакомым людям…

– Это что, всё мне? – смотрю на два полных загруженных воза. Я уже сменил свою куртку на огромную и длинную альмавиву на медвежьем меху. Да этого меха тут на две куртки хватит. Хотя нет, оставим, иногда и «официальный» стиль нужен.

– А что тебя удивляет? Да у тебя даже сидеть в доме не на чём. Нехорошо – усмехается, видя моё изумление Мальцев.

– Вот вы и решили подкинуть мне мебель из красного дерева? – всё никак не могу прийти в себя.

– А что, разве плохо? – теперь удивляется он. – Другой нет.

– Очень шикарно для моего дома – качаю головой.

– Будем надеяться, что ты это и сам уже понял – как-то по-отечески хлопает мне по плечу Мальцев.

Дальше мой маленький караванчик из трёх повозок, потянулся в Тулу. Одной управлял Ремез. Я взял только одного возницу у Мальцева, Авдея. Со мной он и вернётся, через две недели. Брать ещё одного, содержать и поить, у меня совсем нет желания. Выехали в обед и только к вечеру следующего дня добрались домой. В дороге кони и люди отдохнули под утро, я сам покараулил три часа, прыгая, как сайгак вокруг костра.

Дома разгрузка подарков заняла немало времени, особенно много возни возникло с мебелью. Я не хотел заносить её сразу в тепло, боялся, что потрескается лак. Нескольким рулонам тканей и разным мехам, тоже был очень рад. Но вот зачем, мне Мальцев три ковра нагрузил, я так и не понял. Продукты тоже лишними не будут. Порадовал мешок риса. Где он его только достал? Наверное, кто-то подарил? На него цена тут сумасшедшая, да и готовить толком не умеют. А вот спиртного в этот раз не было. Зато было два медных метровых зеркала! Вот это действительно, подарок. И главное не сказал. Хорошо хоть Авдей был в курсе, и упаковали качественно. Явно и второе… не просто так положил. Ну, всё капец, теперь моих девчонок, от него не оттянешь.

Вовремя поездки размышлял, как поступить с учителем французского языка. Брать к себе где-либо дополнительно человека и селить у себя? Нереально. Значит надо куда-то самому ездить. Куда? Может обратиться в тульскую военную гимназию? Там ещё пять лет назад был военный корпус, который зачем-то перевели в Орёл. Вот же придурки, прости господи. Из города, где выпускают оружие, убрали учебный военный корпус. О чём только думали? А сейчас там обучают детей от восьми лет. Расположено здание на берегу реки Упы, через мост, чуть наискось Кремля. Огромнейшее здание с колонами, подаренное промышленником Андреем Родионовичем Баташевым в 1813 году. А там ещё чуть пройти и дом Марии, в котором она сейчас почти и не бывает.