Тропой необъявленной войны бесплатное чтение

Вера Чиркова и Иван Савин
Тропой необъявленной войны. Книга четвертая

© Вера Чиркова, 2023

© Иван Савин, 2023

Глава первая

– Проходите. Садитесь.

Я смотрел, как они опасливо заходят в дом, такие юные и в чём-то похожие, но, тем не менее, абсолютно разные, и думал, а за каким, собственно, лешим, мне было это нужно?

У меня что, работы не хватало без этой головной боли? Или я похож на одного из тех отъявленных фанатов своего ремесла, которые забывают поесть, когда лепят свои статуи или малюют картины?

Да ничего подобного. Мне нравится просто валяться в гамаке в своем саду, поглядывая исподтишка на замки, которые выращивают моим младшеньким древни, и давать им неслышные советы.

Еще больше я обожаю, когда рядом сидит Ортензия и тихонько рассказывает домашние новости и собственные планы. А самый пик счастья наступает, когда приплетаются уставшие от зодчества младшие, устраиваются по разные стороны от меня и требуют сказку. И я начинаю любую, с любого места, потому что рассказывать до конца все равно будет некому. Близнецы уснут, выслушав всего три-четыре фразы. Творчество не самое легкое дело, особенно, когда тебе еще не исполнилось и трех лет.

Невольно глянув в ту сторону, где высится на холме фамильный замок Зии, перевожу строгий взгляд на устроившихся на диванах учеников. И ловлю в ответ настороженные взоры одиннадцати пар глаз. Хотя сначала я отобрал двенадцать кандидатов, после вынужден был добавить тринадцатого. Точнее, тринадцатую. Отказывать верным друзьям не положено. Тем более, если просят они крайне редко.

Ну а в том, что еще не все кандидаты с нами, частично есть и моя вина. Или наоборот, забота, как посмотреть. Все отсутствующие ученики – девушки, и это я вовремя успел проверить их баулы.

У одной набор запасных вещей оказался скудноват, у второй – чуть побогаче. И тем не менее, у них имелось самое необходимое, кроме мужских костюмов. И только у третьей, той, за кого просил Сардат, почти все вещи были мужскими. Она и сейчас сидела в мужской одежде и с пиратской косынкой на волосах, ничуть не завидуя двум согруппницам, которых Кларисса таскала по складу северной школы.

– Как вам известно, – сообщаю ученикам, подавив вздох, – мое имя – Грег Диррейт, и я королевское око. А с этого момента – ваш наставник и потому вы можете звать меня просто по имени. В любое время дня и ночи, так как наставники в нашем отделе приравнены в правах к родителям. И точно так же обязаны заботиться о вас, учить и лечить. А еще – хвалить и наказывать, заслуженно, разумеется.

– А можно узнать, как именно вы наказываете? – очень учтиво и кротко справился растрепанный парнишка, и, вряд ли я сумел бы расслышать в его словах тонкую язвительность, если не имел многолетнего опыта.

– Конечно. Но сначала вы заселитесь в свои комнаты и пообедаете. – твердо ответил я, и не из вредности. Просто к тому времени Кларисса приведет последних учениц, и мне не придется повторять правила еще и для них.

Дом, в котором разместилась моя маленькая школа, расположен всего в лиге от замка, но окружен каменной стеной. И надежно защищен магами ковена. Мне пришлось выдержать небольшое сражение с некоторыми магистрами, никак не желавшими понять, ради чего нужно тратить столько сил, если в северной школе есть свободные лектории и спальни. И все давно благоустроено, вплоть до разнообразных турников, дорожек и мишеней на стрельбище.

– Там учатся маги, – прозвучал мой главный довод.

И Кларисса с Леоном сразу поняли. Как и Торрель с Элессит.

– Больше никаких споров, – категорично объявил свой вердикт его величество. – Пока идет отбор, подберите для его школы особняк неподалеку от замка и устройте все, как Грег скажет.

Ну разумеется, после этих слов скромничать я не стал.

А кто бы удержался на моем месте?

Особенно после того, как они буквально силком повесили мне на шею это наставничество. В дополнение ко всем прежним обязанностям, между прочим.

– Ты пойми, – настырно уговаривала Кларисса, – кому же учить новичков, как не самым лучшим?

И я в душе соглашался, внутренне тая от этого признания самым лучшим. А разумом приходил в ужас от собственной слабости перед банальной лестью. Вот просто похвалили меня, назвали самым-самым – и уже готов бежать на задних лапках, куда пошлют.

– Я ничем не лучше других, – взорвался возмущением, едва осознав, что Клара прекрасно слышит мои эмоции и нарочно гладила по шерстке, подводя к нужному решению. – но не имею никакого опыта в наставничестве.

– А вот тут ты уже лукавишь, – устало и жестко отрезала бывшая наставница. – и сам прекрасно помнишь и Зигеля, и принцесс, и магов северной школы. Тебе сам всеслышащий велел стать наставником юного ока.

– Ладно… в чем-то ты права, – обдумав ее слова, объявил так же жестко, – буду учить. Но только на своих условиях.

– Хотелось бы услышать основные, – опасливо заметил не вмешивавшийся в спор Леон.

– Да пожалуйста. Самое главное одно – все будут учиться до конца. – веско произнес я и смолк, любуясь сменяющимися на их лицах чувствами.

Изумление, недоверие, недовольство, возмущение и снова недоверие.

– Ты пошутил? Невозможно вырастить очей из всех принятых учеников. Ни у кого не получилось довести более двух. Ты сам учился одиночкой, – с привычной осмотрительностью пояснил Леон.

– Нет, я не шутил. Но объяснять, почему так решил, пока не стану, примета у меня такая. Просто предупреждаю, отчислять никого не буду. Поэтому мне нужно не менее двадцати спален. Пусть небольших, но с отдельными умывальнями.

– Балдахины к кроватям шелковые или бархатные? – негромко съехидничал кто-то из магов.

– Какие он выберет – такие и повесите, – холодно уронил Торрель, решительно поднимаясь с места, – работайте. Меня ждут послы из Остана. Но указ подпишу, как только будет готов.

Вот поэтому в нашем общем доме, где ученикам предстоит провести ближайшие пару или тройку лет, есть все, что я счел необходимым иметь и вдобавок то, о чем тревожилась Зия, Клара и даже Сард. Кстати, нужно будет подбросить ему работку, по дружбе. Раньше я сам намеревался учить подопечных обращению с оружием, а теперь вполне могу попросить его дать им несколько уроков.

По лестнице на второй этаж я поднимался первым, сам себе напоминая клушку, ведущую на сеновал свой выводок. И попутно объяснял ученикам основные правила этого дома.

– Слуг тут нет, только кухарка и конюх. Все остальное делаем сами. Сами убираем, сами топим печи, сами носим дрова. Кухарке тоже нужно помогать, но не всем сразу, а по очереди. Придется составить список.

– А стирать? – волнует худенького светловолосого парня, одетого в явно коротковатые для него вещи.

– Как тебя звать? Ларик? Очень хороший вопрос, Ларик. – обрадовался я его практичности, – А стирают прачки. Приходят раз в декаду, забирают вещи и через день возвращают Но те, у кого всего один костюм, могут не волноваться, в школе все вы обязаны ходить в форме. Она уже готова и висит в шкафах. Сейчас вы заселяетесь, умываетесь, надеваете форму, подписываете комнаты, и мы идем в столовую.

С этими словами я вошел в просторный коридор второго этажа и встал у двери в спальню, расположенную точно напротив лестничной площадки. На свежем светло-коричневом лаке очень эффектно смотрятся крупные, в пол-локтя буквы, сделанные белой краской.

«Грег».

– Вам туда, – показываю парням направо и ловко вытаскиваю из толпы подарочек Сарда. – а тебе – сюда. Займи комнату рядом с моей.

– И тут свои, – в голосе растрепанного парня сквозь легкое ехидство слышится тоскливое разочарование.

– Ну да, – невозмутимо подтвердил я, – вы все мне теперь свои. Но парни будут жить справа от меня, а девочки – слева. Их меньше.

– Какие девочки? – не понял он, – их пока нет. И при чем тут Лин?

Лина ехидно фыркнула, забросила баул за плечо и направилась к двери в выделенную ей комнату.

– Между прочим, – негромко заметил я, скучающе изучая лестничный пролет и высокое окно за ним, – воспитанные парни имеют привычку помогать девушкам таскать тяжести.

– Сама справилась, – с насмешкой сообщила девчонка, забрасывая баул в комнату. – а где взять краску?

– Там, на подоконнике, – указал я в ближний конец коридора и повернулся к парням.

Они недолго переживали отсутствие хороших манер и мигом забыли про соученицу. Дружно прихватив баулы и вещевые мешки помчались вдоль коридора, распахивая все двери подряд.

От изумления я на мгновение онемел. А потом молчал уже осознанно, ожидая, чем закончится этот забег. Хотя сразу знал, что ничего плохого или безрассудного они не совершат.

Отбор шел пять дней, и четверых из кандидатов я выделил еще в первый день. Во второй – еще двоих. В третий, нехотя, добавил в список двух девушек. Нет, я не против женщин-очей, просто очень уж опасна и трудна наша работа. И лучше им искать себе дело поспокойнее. Однако девчонки так явно превосходили соперников в некоторых, крайне важных для меня, вопросах, что было просто подлостью их не взять. В четвертый день мне повезло, неожиданно вырвались вперед еще трое, став первыми из немногих, правильно решивших сложную задачу. На последнего, ехидного Ларика, с несчастным вздохом указала Кларисса, осознавшая к окончанию пятого дня, что я намерен закрыть список, так и не набрав намеченной дюжины воспитанников.

А сейчас они, озабоченно перешептываясь, неторопливо плетутся назад, снова заглядывая в каждую комнату.

– Грег… – негромко окликнула меня Лина, – можно один вопрос?

Хоть пять, для того я тут и стою.

– Конечно.

– А где умывальни?

– Сейчас дотащатся сюда твои собратья, и объясню сразу всем.

– Так они ходят так медленно, – посмотрев на парней, уверенно заявила девчонка, – потому что ищут умывальни и не понимают, в чем подвох. Ты же говорил, там, в монастыре, что око должно уметь думать и мгновенно разбираться в любых житейских ситуациях.

Ну да, говорил. Чтобы сразу осознали серьезность ожидающего их учения. И даже обещал специально устраивать небольшие неожиданные проверки. Но это же не значит…

Или, для них все же значит?

В таком случае получается, что олух тут сейчас только один, и это я сам. Придется исправлять оплошку. Как говорят в народе, если скисло молоко, не горюй, вари творог.

– С заданием первой правильно справилась Лина, – объявляю так громко, чтобы дошло до всех. – она просто пришла и спросила. Это лучший способ, если никто из окружающих не желает вам зла. А в этом доме вы в полной безопасности.

– Лин, – тихо, но упрямо поправила девчонка.

И получила в ответ лишь скупой кивок. Сейчас меня больше всего занимало другое. Лица учеников искривились в странной гримасе, взгляды принялись обшаривать пол и обшивку стен.

– Что вам не понравилось в моих словах? – начиная понимать, что имеются еще причины, кроме названной девчонкой, осведомился я, – Ларик, отвечай.

– Нас ведь тринадцать? – помолчав, поднял он взгляд, и в прозрачной зелени колдовских глаз плеснулись отчаяние и горечь, – вот и боимся…

– Все, не продолжай, – останавливаю его властным жестом поднятой ладони, – я тебя услышал и понял. И заявляю официально, вы все ошибаетесь. Двенадцать учеников – это лучшее число. Можно было набрать и меньше и больше, никто никаких ограничений мне не устанавливал. Впрочем, я и сам их не придерживался. И взял не только всех, кого выбрал сам, но и кандидатов, которых выбрали ваши учителя.

– Какие еще учителя? – насторожился парнишка.

– Об этом позднее. Сейчас вам ничто не мешает идти занимать комнаты?

– У меня два вопроса, – сделал шаг вперед лохматый парень, – меня зовут Шет. Где тут умывальни и сколько человек будет жить в одной комнате?

– Как это… сколько? – опешил я, – там же только одна кровать?

– Но спать можно по очереди, – тихо буркнул кто-то, – и еще диванчики есть.

– Диванчики вы мне покажете, – судя по побледневшим лицам ближайших воспитанников, они расслышали в моей интонации нечто угрожающее, – а комнаты на одного. И умывальня у каждого своя. Идем, покажу.

В несколько шагов пересекаю коридор и влетаю в противоположную комнату, первую от лестницы справа, если смотреть отсюда. Я сам сначала хотел занять именно ее, но в итоге выбрал ту, которая была шире всех.

– Где диванчик?

– Вот, – ученик тычет пальцем в изящное изделие столяра.

– Это не диванчик, а козетка, – отлегло от сердца. А то я было решил, что прозевал хитрый финт мебельщиков, подсунувших банальные диванчики вместо легких козеток, – такое кресло. На ней удобно отдыхать, читать, просто смотреть в окно. Она легко двигается, ставь как хочешь. А дверь в умывальню – здесь. Видите кольцо? Беретесь правой рукой и двигаете вправо, дверца катается на колесиках.

– Это моя комната, – немедленно заявил Шет, и толпа, мгновенно сориентировавшись, ринулась прочь.

– Идем, покажу тебе, – оборачиваюсь к Лин, но ее уже нет поблизости.

Девчонка на самом деле соображает ничуть не хуже парней. Еще бы так же повезло с остальными ученицами и можно считать набор удачным.

Где, кстати, их там Клара таскает, обещала ведь четверть часа?

И словно в ответ на мои мысли со стороны лестницы раздались девичьи голоса и веселый топот каблучков. А еще через несколько секунд на ведущих сверху, со стороны мансарды ступенях появились одетые в мужские штаны и рубашки девчонки. На плечах каждой висит на крепких ремнях походный мешок, руки заняты полосатыми останскими сумками.

Знаю я одно место, где все упаковывают именно в такие.

– Помочь? – шагаю навстречу ученицам.

– Мы сами, – бодро отмахнулась идущая впереди высокая, тонкая Данель, отзывавшаяся и на просто Нель.

– Сами, – подтвердила следовавшая за ней более плотная Сола, – нам Клара заклинанием сумки облегчила, как будущим ученицам.

Вот как? А почему я не помню, чтобы приглашал ее в преподаватели? И какого, кстати, предмета?

– Далеко еще? – добравшись до меня, осведомилась Нель.

– Пришли уже. Вот моя комната, тут живет Лин, следующие две ваши.

– О, как хорошо, – обрадовались они, и оставили одну из полосатых сумок у двери, где уже светится свежая надпись – «Лин» – сделанная ничуть не меньшими, чем у меня буквами. – ей тоже подарили. Сказали, девочки любят сладкое.

Ну все, Клара, вот ты и попалась. Сначала, нагло пользуясь моей добротой, подсунула мне ученика, а теперь еще и секретами моими начала делиться со всем светом? Отныне ты нежеланный гость в моем доме и моем замке. На декаду, для начала.

Я решительно вернулся в свою комнату, запер дверь и прошел к стоящей в простенке кадке с невзрачным, на первый взгляд, кустиком.

– Родичи, – зову своих древней, – я не стал бы вас просить о помощи… вопрос не срочный и довольно спорный, но мне всегда неприятно, когда кто-то пытается без спроса влезть в мои дела, даже с самыми добрыми намерениями. Я при этом ощущаю себя либо оскорбленным, либо не вызывающим доверия, нуждающимся в присмотре подростком. А это обидно, когда знаешь, что и сам прекрасно справился бы. И теперь мне не хочется некоторое время встречать в своем замке и в этой школе свою напарницу… Клариссу. Ну и заодно ее коллег… чтобы не начали уговаривать.

– Ты позволишь нам посмотреть твои чувства? – помолчав, справился появившийся на ветвях полупрозрачный, зеленоватый человечек с огромными печальными глазами.

– Смотрите…

Минуты три они смотрят мне в душу, а я гляжу в окно и вспоминаю те дни, когда сам был учеником. И отсюда, с высоты пройденных дорог, полученных ран и обид, сделанных ошибок и вырванных у судьбы побед, отчетливо вижу, какой нелегкий труд взвалил на свои плечи. А главное, какую ответственность несу перед своей совестью за неизбежные ошибки. Так пусть они хотя бы будут моими.

– Мы посмотрели, – прошелестел листками кустик, – и поняли твои чувства. Поэтому не пустим никого до тех пор, пока ты сам не захочешь.

Глава вторая

На обед ученики старались идти степенно, как требуют того правила приличия. Но едва рассмотрели стоящий посредине столовой длинный стол, вдоль которого тянулись хлебницы с горками аккуратно нарезанного хлеба, графины с морсом и квасом, глубокие мисочки со сметаной и тарелки с густым, ярким овощным супом, ринулись к нему стаей голодных щенков.

– Меня зовут тетушка Алима, и сегодня, ради знакомства, я обед подаю вам сама, – решительно объявила кухарка, вкатывая в комнату двухъярусную коляску, – а к ужину присылайте двоих дежурных. Да заранее, за час, не меньше.

– А можно вопрос? – тотчас отозвался Шет, – добавку супа тут дают?

– Тем, кто съест второе, чай с пирогами и попросит супа – налью хоть три добавки, – мгновенно отбила замаскированный укол опытная повариха, лет двадцать проработавшая в северной школе магов, откуда я ее сманил.

И мне остается лишь подтвердить кивком ее слова. Потому что сегодня у нас на второе мятая картошка с жареным луком, гуси, запеченные с яблоками и черносливом и малосольные овощи из подвалов замка Монтаеззи.

– А на второе… – начал Шет и смолк, заворожённо глядя, как кухарка осторожно ставит на стол первое блюдо с картошкой, обложенной весомыми кусками румяной гусятины и посыпанной зеленью. За ним следует еще три таких блюда, вазочки и обливные мисочки с овощами и серебряные соусники, вогнавшие в задумчивость некоторых учеников.

Все ясно, обойтись без учителя этикета и манер никак не получится. Я сам, изображая то бродягу, то лорда, иногда забываюсь, а что говорить про мальчишек, пришедших на отбор из деревень и небольших городов?

Насколько я помню, среди моих учеников только трое могут похвастать знатными корнями, но не достатком. Как ни печально, но это уже известный мне факт, хорошо обеспеченные потомки знатных родов почти никогда не проявляют желания стать королевскими очами.

Точнее, от прав очей судить и карать они не отказались бы, и иногда пользовались с большим удовольствием. Но вот несколько лет упорно учиться перед этим судить справедливо и непредвзято и свято соблюдать закон – дураков нет.

– Ну, чай пить будете сейчас, или через часок? – с добродушной усмешкой спрашивает учеников кухарка, когда они, так и не доев очередного куска гусятины, обнаружили что у кресел мягкие спинки и удобные подлокотники.

– Позже, – за всех ответила Лин, – сейчас они прикидывают, сколько добавок супа смогут съесть.

– Вечером дежуришь на кухне, – тотчас огрызнулся Шет.

– А с чего это ты тут командуешь? – сердито прищурилась девчонка.

– Пусть командует, раз взялся, – успокаиваю соседку, – я еще не успел сказать, что вам нужен старшина, и всем придется по пять дней исполнять эту должность, чтобы испытать себя. Ну а дежурить девушки будут с самыми сильными из братьев, поэтому через два часа пойдем проверять тренировочную площадку. Сразу после обеда туда ходить запрещено.

– Тогда вечером со мной дежурит Шет, – мгновенно сообразила Лин, – старшина ведь должен знать, что там нужно делать.

– Резонно, – похвалил я ее, поднимаясь с места, – а сейчас все вместе берем грязную посуду и несем в мойку. Там и руки можно помыть от жира.

– А эта еда… – с сожалением оглядел оставшееся мясо угловатый парнишка, Мих.

Я выбрал его самым первым, поэтому знаю не только имя, но и успел заглянуть в документы. На отборе все были под номерами, которые выдавали им сразу за воротами заброшенного старинного монастыря. А туда претендентов переносили духи и кроме меня и комиссии никто не знал, где мы находимся. Для того, чтобы никто не мог помешать.

Ну а Мих, или Михаль, деревенский пастушок и полный сирота. Последние три года он жил один в щелястой хижине, кое- как перебиваясь на скудный заработок. Но постепенно выбрался бы из нищеты, осваивая все новые умения, если бы не ночной пожар. Ветер растащил огонь на целую улицу, и пока Мих метался по горящим подворьям, помогая соседям вывести скотину, его собственная хижина сгорела дотла, вместе со всеми немудрёными вещами и надеждами.

Никто из односельчан не взял парнишку на постой, и без того тесно стало от погорельцев. Староста посоветовал устроиться в соседнем городке, нацарапал бумажку, отсыпал медяков и выдал узелок с собранной по миру одежонкой.

Мих и пошел, а куда деваться?

Но в городке ему неожиданно повезло. Начальник канцелярии, ломавший голову, в поисках, кого бы отправить на объявленный королем отбор, обрадовался Миху как родному. Вмиг собрал все необходимые рекомендации, сделал новые документы и переодел пастушка в почти новые вещи собственного племянника. И через несколько дней парнишка стоял сначала пред хмурым магом, водившим вокруг него какими-то кольцами и браслетами, а потом за воротами мрачного старинного монастыря, в толпе таких же растерянных подростков.

И все яснее понимал одно, если он не хочет вернуться в городок и разочаровать доброго чиновника, нужно победить в непонятных пока поединках. Или заданиях, как тут говорили.

– Все, что можно есть, – спокойно ответил я притихшим ученикам, – Алима ставит в красный шкаф, там продукты защищены магией и не портятся. Рядом жёлтый шкаф, в нем сладости и печенье. В зеленом – фрукты. Ну а в белом, соответственно, все что должно храниться в холоде. И все это можно брать, когда захочешь. А правило только одно, есть нужно за столом. Не таскать в свою комнату, не устраивать склады под кроватью, не кидаться хлебом из окна. Еда – не игрушка, об этом нужно помнить.

– И где эти волшебные шкафы? – прервала молчание Нель.

– В буфетной, рядом с мойкой, – каверзно усмехнулся я, – но сейчас она заперта. Это условие Алимы, один час после завтрака и обеда и по два до обеда и ужина держать буфет запертым, чтобы ей не приходилось зря тратить силы на приготовление супов, пока все жуют пряники.

Ученики притихли, и так, в полном молчании, мы отнесли посуду в мойку, полюбовались на дверь буфетной и направились в сторону лекционного зала, где я собирался объяснить воспитанникам остальные правила совместного существования.

Сигнал от привратника настиг меня в дверях, и пришлось, скрепя сердце, доставать переговорный амулет.

– В чем дело?

Ученики застыли соляными столбами, таким тоном я с ними не разговаривал.

– Приехала графиня Горьез, – чуть растерянно забормотал старина Фирн, взятый мной на время из собственного замка, – кричит, что вы обманом увезли опекаемого ею сироту.

– Как его зовут?

Несколько секунд, потребовавшихся Фирну на выяснение этой детали дали мне возможность обдумать неожиданный удар изобретательной судьбы и наметить план. Хотя основное я знал изначально: с той минуты, как назвал этих ребят своими учениками, они под моей защитой, и никому не удастся их отнять.

– Кто из вас Таларион Горьез? – вопросительно гляжу на воспитанников, услышав ответ привратника.

И неожиданно для себя замечаю, как стремительно, почти мгновенно, бледнеет стоящий рядом Ларик. Но ведь не может же быть? Не носят наследные графы дешевых, потертых штанов, едва достающих до щиколоток.

– Это я, – опровергая мои сомнения безнадежно буркнул парнишка и повернулся к выходу, – пойду, переоденусь.

– Зачем?

– Ну ты же отдашь меня мачехе…

– Зачем? – с нажимом повторяю я, и тишина, и до того момента не нарушаемая даже вздохами, становится прямо-таки осязаемой.

– Иначе она никому тут житья не даст, – обреченно махнув рукой, парень двинулся дальше.

– Ларик… – окликаю пока негромко, но в груди уже закипает гнев.

Не на него, разумеется, за что сердиться на этого и без того несчастного подростка. А на женщину, сумевшую отравить жизнь доверенному ей ребенку настолько, что он бежал из родного дома.

– Тал, – поправил он и на миг оглянулся, – спасибо, но я все понимаю…

– Ничего ты пока не понимаешь, – яростно рявкнул я, – но мне и объяснить не трудно. Занимайте столы, но постарайтесь сразу выбирать какой больше нравится.

Ученики послушно повернулись к лекционному залу, разглядывая необычное помещение. Смотрел и я, стараясь представить, что впервые вижу кафедру учителя, стоящую справа от входа и полукружья ярусов, полого поднимающихся от нее. Их три и каждый ровно на локоть выше предыдущего, мне хотелось, рассказывая, видеть лица всех учеников. Поэтому и небольшие столы, рассчитанные на одного, стоят не шеренгами а вразброс и ни один не придвинут к другому. И даже если кому-то захочется сдвинуть – сделать это невозможно, все намертво прикручены к полу. Ну и ради удобства, все чем-то отличаются. Цветом, отделкой, формой столешницы, абажуром настольной лампы или подставкой для книг.

Минут пять ученики суетились, пробуя удобство столов и мягкость стульев, менялись местами и постепенно стихли, найдя место по своему вкусу. Это не сложно, столов более двадцати, и не случайно. Человек должен твердо знать, что у него всегда есть возможность выбора.

– Нас там ждут… – обречённо напоминает Тал, и звучащая в его голосе безнадежность бьёт меня хлеще, чем кнутом.

– Выбери себе стол, – мягко советую юному графу, – и не спеши, тебе за ним три года сидеть. А гости никуда не денутся.

Спорить, озадаченный моим советом парнишка не решается, и усаживается за ближайший свободный стол. Но хотя выбирает почти не глядя, все же проходит мимо светло-розового, с изящной резьбой, типично женского стола. И это радует, поскольку свидетельствует о сложившемся вкусе и твердости принципов.

– Все устроились? – спрашиваю учеников, стукнув для проверки по висящему перед кафедрой колокольчику, – тогда выслушайте короткую информацию. Главное, что необходимо помнить всегда, эта школа ничего общего не имеет с обычными. Там просто учат читать и считать… ну и разным наукам. А здесь вы будете учиться понимать людей, распознавать затаившихся негодяев, замечать обиженных и обделенных. А потом обо всем этом докладывать королю, так как станете его дополнительными глазами и ушами. И именно по его приказу создана эта школа и шел отбор способных подростков. Я не говорю вам ничего нового, все это слышали и знают, но никто не догадывается, что с той минуты, как я привел вас в этот дом, все вы зачислены на королевскую службу и имеете особые привилегии. Одна из них – неприкосновенность. Никто, кроме короля, не имеет права вас судить или наказывать, никто не имеет права на вашу свободу и ваше имущество. Но и это не все. На время вашей учебы король передал мне право действовать от его имени. И поэтому никто не сможет никого из вас отсюда забрать, так как сам я никого отдавать не намерен.

– А если начнет шантажировать или угрожать? – сидящая в первом ряду Лин смотрит настороженно и чуть недоверчиво.

– Мне? – даже поперхнулся я, – хотелось бы посмотреть на дурака. Давненько я таких не видел.

– Вон одна сидит у ворот, – с ненавистью выдохнул немного приободрившийся Тал.

– Ну и давайте посмотрим на нее вместе… – подумав, предлагаю им неожиданно даже для себя.

А что я теряю? Или женских оскорблений испугаюсь? А так – послужит наглядным пособием.

– Если, Тал, конечно, не против. – добавляю, заметив тень на лице парня, – все таки это его личная жизнь.

– Я-то не против, – отмахнулся он, – но не хочется портить всем настроение…

– Мне не испортит, – тотчас отозвалась Лин, и ее готовность к неприятностям тяжестью легла в мою душу.

Хотя я и сразу понимал, что Сард не стал бы прятать у меня обласканную судьбой девчонку, но надеялся, что не настолько колючую и настороженную.

– Мне тоже, – дерзко вздернув нос бросил рыжекудрый молчаливый парень.

– Ну, тогда идем, – шагнул я к двери, втайне опасаясь, что кроме этой троицы, желающих посмотреть на мачеху не будет.

Но они пошли все. И хотя я понимал, что последние плетутся просто за компанию, или из опасения остаться в неведении, но так хотелось верить в зарождение общности интересов.

– Сейчас я открою вам потайную комнатку, – объявляю подопечным, дойдя до массивной двери, одной из двух, ведущих на проходную.

Здание, встроенное в высокую каменную стену рядом с воротами, не имеет со стороны двора ни одного окна, и это сделано специально. На совершенно невероятный случай нападения на школу.

Изнутри строение делит поперек глухая стена, и потому каждая его часть имеет собственный вход.

Привратник живет и работает в той половине, которая примыкает к воротам, и его крылечко расположено возле них.

Дверь во вторую часть находится поблизости от противоположного угла, и конечно, тоже не случайно. В этом помещении я сделал кабинет, где намереваюсь принимать посетителей. И на всякий случай устроил позади кабинета потайное помещение для наблюдателей. Его идею я взял у шладбернцев, и надеюсь, старался не зря.

– Тайная комнатка невелика, – объясняю ученикам, распахнув ведущую в небольшой коридор входную дверь, – но если немного потеснитесь, уместитесь все. Тал пойдет последним, возможно, он мне понадобится. В стену вставлены смотровые оконца из особого затемненного стекла, вас через него никто не заметит. Но запомните одну важную вещь, сидеть нужно тихо. Нельзя ни разговаривать, ни стучать, ничего. Все поняли?

– Да, – нетерпеливо кивает Шет, – мы же не дураки.

Очень на это надеюсь, вздыхаю втихомолку, открывая перед ними дверцу в узкую, всего три локтя в ширину, зато длинную комнатку для наблюдателей. В ней нет никакой мебели, лишь простая скамья вдоль наружной стены. Нет здесь и ламп или свечей, зато на внутренней перегородке слабо светится орнамент из прозрачного сероватого стекла. Несколько десятков довольно крупных квадратиков и кружков позволяют видеть не только мой кабинет. Попадающего через них света хватает, чтобы рассмотреть устилающие пол и скамью кошмы.

– Чтоб не топали, – со знанием дела шепнул кто-то и тотчас смолк, остановленный сердитым шипением соседей.

Со стороны кабинета стеклянные вставки кажутся частью мозаичной картины, украшающей довольно просторное, но скромно обставленное помещение. Скамья, привинченная к стене под выходящими на дорогу зарешеченными окнами, напротив неказистый тяжелый письменный стол и возле него такой же неподъемный дубовый стул, вот и вся мебель. И дверей всего две, со стороны коридорчика, откуда вошел я, и обитая железом входная, для посетителей. Она открывается только из соседней с моим кабинетом дежурки привратника. Сам он сюда войти тоже не может, следит через зарешеченное оконце, если я сочту это нужным.

Строя эту проходную, я не сомневался, что посетители станут приходить с разными намерениями, и отнюдь не все будут добрыми. Вот и постарался понадежнее защитить всех непричастных.

– Впускай, – сев за стол, приказываю Фирну, и начинаю неторопливо доставать из ящиков заготовленные заранее писчие принадлежности, бланки протоколов, шкатулку с кристаллом, прикованную к ножке стола крепкой цепью.

Редко какой преступник может удержаться и не попробовать разбить или украсть кристалл правды. Хотя догадываются, что у правосудия он вовсе не один. Но попробовать так заманчиво! Вот и приходится держать кристаллы на привязи, как злобных собак, хотя я например, давно уже научился определять с первого взгляда, лгут собеседники или нет.

– Где мой сын? – едва шагнув за порог, гневно осведомилась стройная, модно одетая дама.

Венчающая ее наряд траурная шляпка с черной вуалью выглядит нелепо и вызывающе, но я стараюсь пока этого не замечать.

– Имя, звание, – невозмутимо произношу в ответ, начиная заполнять протокол.

– Граф Таларион Горьез, он здесь, не отпирайтесь! – голос посетительницы полон яда и презрения.

– Ваше имя и звание, – так же равнодушно продолжаю заполнять стандартный документ.

– Графиня Гилесса Горьез, – недовольно цедит она, – так где мой сын? Немедленно приведите его сюда.

– Ваш личный знак, – не обращая внимания на ее слова, требую я.

– Зачем? – от злобы дама почти рычит, – и по какому праву?

– По праву королевского ока, – просвещаю ее холодно, – Чтобы проверить вашу личность. Мало ли кто может явиться и назваться графиней.

– У меня нет его с собой… я так спешила, что забыла надеть.

– Вы лжете, – заявляю я, указывая на разгорающийся алым сиянием кристалл, – у вас нет знака. И значит вы не графиня, и Таларион Горьез не может быть вашим сыном.

– Мой муж просто не успел… но это ничего не значит! Я опекун Талиона и не отпускала его ни на какие отборы! Он удрал без разрешения и должен вернуться в поместье! Нечего ему делать в этом приюте для нищих!

– Снова ложь, оскорбление королевского училища, и его учеников. – диктую вслух, записывая в протокол слова вдовы, – Вы все сказали?

– Зачем вы это пишете? – только теперь задалась она законным вопросом.

– Так положено, стандартная процедура при дознании. Теперь осталось подписать и вынести приговор. Оскорбление короля, королевских очей, ложь верховному судье… издевательство над опекаемым… так, так… двадцать пять лет в одиночной камере Дареслайт. Приговор вступает в силу немедленно.

– Что? – неверяще уставилась на меня вдова, – в камеру? Меня? Ну давайте, отправляйте. Только не забудьте, если я сейчас не выйду отсюда с этим беглым щенком, его милый братик сдохнет от голода в подвале известного только мне дома.

Ложь, – доложил кристалл, но я и сам это услышал и не собирался верить в ее шантаж. Однако и незнакомого мне братишку ученика оставлять без помощи тоже не хотел. Жаль этого не знал Тал, принявшийся яростно стучать в стенку и кричать:

– Выпусти меня, Грег… я не хочу тут оставаться, слышишь?

Губы вдовы растянулись в злобной победной усмешке. Похоже, преступница еще не осознала, что королевские очи никогда не шутят с преступниками. И на их шантаж тоже никогда не поддаются.

– Сейчас, – отозвался я, скрывая досаду.

Тал все-таки не выдержал, сдался, но иного и ждать не стоило. Затурканному лживой интриганкой подростку трудно отличить ложь от правды, особенно если он знает, на какие гадости способна его мачеха.

Хотя и очень хотелось, чтобы он все же больше верил мне. Похоже, рановато я на это надеялся, ну так всё у нас впереди.

– Духи, – зову мысленно, сжимая в ладони сухой кусочек корня, выданный мне когда-то древнями для связи.

Он и до сих пор работает безукоризненно, тихий шелестящий голосок древня раздался над ухом почти в тот же миг.

– Мы здесь.

– Свяжите ее и заберите все опасное и ценное. И прочие вещи, не положенные узникам.

Обыск преступников – самая неприятная из моих обязанностей, и если рядом работают дознаватели, я с величайшим удовольствием предоставляю им это право. Ну а когда их нет – приходится надевать защитные перчатки и самому обшаривать потайные карманы и прощупывать швы.

Все изменилось несколько лет назад, когда я едва не отравился вместе с преступником, нечаянно сломав капсулу с ядовитым эфиром. Нас спасли наблюдавшие за мной духи и робко предложили помощь в таких опасных делах. С тех пор они обыскивают всех приговоренных и подозреваемых, и делают это намного быстрее и аккуратнее самых умелых тюремщиков.

В ведущую из коридора дверь нетерпеливо стукнули и пришлось открывать.

– Грег… извини… – с болью прошептал слегка помятый и растрепанный парнишка и потрясенно смолк, рассмотрев мачеху.

Зрелище и на самом деле необычное. Бывшая хозяйка богатого поместья стоит неподвижной статуей, спелёнатая гибкими зелеными плетьми, и испуганно таращит глаза на качающийся перед ее лицом бутон, размером с мужской кулак. А по ее карманам, оборкам, прическе споро снуют чьи-то ловкие ручки, собирающие все ценные, магические и алхимические предметы и снадобья.

В широком туеске, сплетенном из ржаной соломы, неумолимым подтверждением моих смутных предположений, растет кучка вещиц, совершенно не нужных порядочным дамам. Подозрительные флакончики, амулеты южных ведьм и набор отмычек в плотном кожаном футляре.

– Остальное не опасно, – шуршит древень, ставя туесок передо мной. – перенести ее?

– Чуть позже, у меня еще один вопрос, – сунув Тала в свое кресло, останавливаюсь перед приговоренной, – вы снова солгали, но это уже не имеет значения. Ни одно королевское око не выносит приговоров в шутку и не отменяет ради сделки с преступниками. Но, один шанс у вас все же остался. Нет, не на свободу, даже не надейтесь. Возможно вы слышали, что камеры в тюрьмах разные. Бывают сырые, холодные, с мокрицами и плесенью. Бывают любимые крысами или ящерицами. Со сквозняками, без печей или окон. А бывают и более удобные, перестроенные когда-то для важного лица, не сумевшего ценить свободу. С деревянными панелями и полом, с печью и застеклённым окном. И с мягкой кроватью, а не каменной скамьей. Но у этого есть цена… мальчишка, который для вас уже абсолютно бесполезен. Хотя… и сам найду его.

Я сделал вид, что собираюсь отвернуться и она не выдержала, дёрнулась, забилась в путах.

– Нет… то есть да, я согласна… чтобы постель и печь… и еда… не помои. Он недалеко… в карете. В багажном ящике, но мой спутник вам не отдаст. Нужно, чтобы я сказала… отпустите на пять минут, я вернусь, честное слово.

– Снова врет, – авторитетно заявила Лин, и оглянувшись, я с изумлением обнаруживаю, что все ученики уже тут.

Ходят по кабинету, рассматривают бумаги, заглядывают в оконце к Финчу.

– И кристалл порозовел, – подтвердил Шет. – Может стукнуть ее как следует?

– Обойдемся без мордобоя, – отказываюсь, давая духам задание проверить багажный ящик. – Только ничего не трогайте руками.

– Мы же не дети… – начала Нель, и вдруг резко хлопнула Миха но руке, – куда лапы тянешь, ребеночек?

– Я не трогать… плетение посмотреть, очень необычное. – виновато забормотал мальчишка, – я разные умею, но такого не встречал…

Развить тему плетения соломы он не успел, рядом со мной закрутился зеленый смерч, опустивший на пол обмотанного веревками паренька. Затем смерч метнулся к остолбеневшей преступнице, замотал ее в густую зелень тумана и исчез, оставив после себя свежее дуновение весеннего ветра.

Глава третья

Мельком глянув в окно, на резко рванувшую прочь карету, я усмехнулся и, оттеснив Тала, подхватил мальчишку на руки.

– Все в дом.

На этот раз они двигались за мной дружной гурьбой, не отставая ни на шаг, хотя шел я очень быстро. Духи успели шепнуть, что пленник мачехи жив и относительно цел. Кости не переломаны, ран нет, кроме рубцов от плетки и синяков. Зато связан уже почти сутки и его ни разу не кормили и не поили. Ну и разумеется, гулять не водили. Но последнюю задачу древни решили сами, оставив мне все остальные.

Вот эту их деликатность я ценил более всего, ведь они могли вернуть пленника чуть позже, зато бодрым и здоровым. И ученики считали бы, что вся работа ока сводится к выдаче духам ценных указаний, а это абсолютно неверно.

– Ох, всеслышащий, и где вы его нашли? – охнула встречавшая нас на пороге Алима, но я только отмахнулся.

– Потом. Чай ему сделай, сладкий и с молоком. Какая комната свободна?

Это я спрашивал уже у учеников.

– Рядом со мной, – мигом откликнулся рыжий молчун и сообразительно добавил, – по левую сторону, возле окна. А я – Клен.

– Ясно, – киваю ему мимоходом, – Тал со мной, остальные свободны.

В комнате, не останавливаясь, тащу парнишку в умывальню и опускаю в лохань. Первым делом, крутнув краны, пускаю теплую воду, затем, выхватив дротик, один из трех, хранящихся в неизменно пристегнутых к поясу ножнах, начинаю срезать узлы.

– Может, я помогу? – неуверенно спрашивает придерживающий тело брата Тал.

– Поможешь, когда нужно будет его мыть и переодевать. А к моему оружию постарайся никогда не прикасаться, очень острое.

Справились мы довольно быстро, из одежды на мальчишке были только штаны. Мы тоже не стали его мучить, просто набросили просторный ночной балахон. А когда уложили парня в постель он неожиданно пришел в себя.

– Тал? – спросил хрипло, увидев рядом брата и тот мгновенно протянул ему чай.

– Пей. Потом все расскажешь. А сначала сам скажу… прости, Грег, но я солгал. Он мне не брат. Точнее, не родной, а молочный, его матушка моя кормилица. Но мы всю жизнь вместе… моя мать даже комнату Ларику выделила рядом с моей. И учили нас вместе и одежду шили одинаковую. А матушка Митея стала домоправительницей… и все было хорошо. А потом матери не стало… и появилась гадина. Пока отец был жив, она только шипела исподтишка, а когда и он меня оставил… стало невозможно жить. Меня она не могла наказывать… я единственный наследник. А про опекунство она всем врет, на самом деле опекуном назначен мой дядя. Так отец велел в завещании. Но сам дядя ничего не знает, он уехал… куда-то на жемчужные острова, и уже второй год никаких вестей. А мачехе никакого наследства отец не оставил и в поместье она может жить только до моего первого совершеннолетия, это через полгода. Или до возвращения дяди. Поэтому пакости она делала всем, кто ко мне хорошо относился. Выгнала из дома Ларика и отобрала всю хорошую одежду, рассчитала матушку Митею, назначила управляющим своего дружка.

– Ей деньги нужны были, – понемногу начал оживать допивший чай Ларик, – поместье ведь не продашь. Оно родовое.

– Придумала способ… – горько усмехнулся Тал, – простой, как медный квадратик. Ганжес привез племянницу, и она вешается на меня без всякого стыда. А гадина всем рассказывает, какая у нас любовь, и что сразу после первого совершеннолетия я намерен жениться. Вот и сбежал… а Ларик помогал. Пока я в его одежде трясся в телеге, каждый день ездившей за свежим мясом, он валялся в моей кровати, изображая скуку. А потом должен был сбежать через окно… но кто-то выдал.

– Я все равно ушел… и записался на отбор, чтобы быть рядом с Талом, – виновато пояснил Ларик, – но пришлось взять его имя и амулет. Все вроде получилось…

– Да, – кивнул я, уже вспомнив этого кандидата.

Он на самом деле постоянно уверенно оказывался среди лучших, лишь немного не дотягивая. Но только теперь я вдруг заподозрил истину, Ларик нарочно отставал, чтобы дать шанс брату попасть в школу.

А в последний день мальчишка не появился… как теперь ясно, это вдова его наконец поймала. А Клара поспешила воспользоваться дружбой со мной, чтобы спрятать настоящего Тала в школе… и значит, прекрасно обо всем знала. И о планах вдовы, и о ее издевательствах и даже о том, что несовершеннолетний парнишка в плену у жестокой и лживой гадины.

Но не сказала мне ни слова… почему? Понимала, что я брошу ко всем лешим эту школу и помчусь спасать Ларика? Или расставила сеть на более крупную рыбу, и не хотела менять планы ради дворового мальчишки? А возможно… впрочем, может быть какая угодно причина, не это важно.

Главное, все мы спокойно спали в мягких постелях, а избитый и связанный Ларик валялся где-то в подвале или хлеву и никто не пришел ему на помощь. И от этого, заставляя намертво стискивать кулаки и зубы, все отчётливее разгоралось желание как следует наказать всех, кто остался равнодушным к чужой беде.

– Грег… – прервал мои мысли робкий голос Тала, – можно ему тут пожить? Он будет спать со мной в одной комнате…

– Я все умею, – вторил ему Ларик, – и дрова рубить и печи чистить. И за садом, и дорожки подмести…

– Не надо… – сорвался с моих губ возмущённый рык, – печи чистить. И дрова рубить и все остальное. Нужно учиться… много и упорно, чтобы стать хорошим королевским оком. Хочешь?

– Конечно… – не раздумывая, кивнул парнишка и его глаза заблестели. Однако в его душе еще жили сомнения и он осторожно осведомился, – но я же не прошел отбор?

– Я за тобой следил, и собирался внести в список, но ты пропал. Тогда я подумал что разочаровался… бывает. А теперь понимаю, тебе помешали и значит не поздно все исправить. Я ухожу, Тал покажет тебе где форма, надевай и приходите в буфетную. Пора пить чай.

– Я думала… – встретил меня в коридоре откровенный взгляд Лин, – ты наказал ее слишком жестоко… а теперь понимаю, что наоборот, маловато. Извини.

И остальные ученики дружно кивают, согласные с ее словами. Они никуда не ушли, и судя по осведомленности, подслушивали через неплотно прикрытую дверь. Но ругать их за это я не собираюсь, ребята слушали не из простого любопытства, их вело сопереживание собрату.

– Я постараюсь научить вас, – очень серьёзно обещаю подопечным, – как узнавать под маской добропорядочных людей мелких пакостников и хитрых, безжалостных преступников, как разгадывать их незаконные намерения и планы и успевать поймать негодяев в ловушки прежде, чем они совершат злодеяние. Но не надейтесь, что это будет легко или быстро. А сейчас идем в буфетную, нам всем положена награда за спасение Ларика. Насколько я помню, в белом шкафу хранится огромный торт из мороженого разных сортов, с вафлями, орехами, ягодами и шоколадом.

От чаепития я отвертелся.

«Вспомнил», что должен срочно отправить протокол и сбежал в свою спальню, заодно служившую и кабинетом и канцелярией. Все равно не собирался в ней ни спать, ни долго сидеть.

– Духи, отнесите домой, – запирая за собой дверь, прошу древней и стремительный зеленый смерч тотчас утаскивает меня в замок.

Чтобы оставить в небольшой уютной гостиной второго этажа. Именно здесь любит сидеть Зия, ведь на балконе установлен портальный амулет. Когда приходят гости, из этой комнаты раздается звон и эхом разносится по всем этажам. Прежде я тоже всегда возвращался сюда, но теперь духи приносят меня туда, где находится в этот момент Зия.

Но она все равно, по привычке ждет именно здесь. Вот и сейчас, распахнув во всю ширь балконные двери, стоит у перил, вглядываясь куда-то вдаль.

Все ясно, куда. В той стороне моя школа, но из Монтаеззи можно рассмотреть только желтое пятнышко крыши. И то, если взобраться на голубятню.

– Ну и как? – спрашиваю шутливо, шагнув поближе.

– Ох, Грег! Как ты вовремя! Я уже так пожалела, что не взяла вестников.

– Сначала мы уйдем в дом, – ворчу я, подхватывая ее на руки.

Раз гостей нет, значит можно. А их не будет еще декаду и эта мысль начинает мне нравиться, представ с новой стороны.

– Потом закроем дверь, еще не лето. Теперь сядем и я тебя поцелую…

– Грег! – возмутилась внимательно слушавшая меня жена, – ты все шутишь! А я говорю серьезно! К нам никто не может попасть!

– И всего-то? – а быстро они, однако, спохватились.

Я думал, раньше, чем к завтрашнему вечеру, никто обо мне и не вспомнит.

– Ни Клара, ни Хенрик… – жалуется Зия и тихо добавляет, – я переживаю за Дорика…

– А что с ним? – неподдельно изумился я, не зная такой ситуации, из-за которой нужно будет волноваться за Доральда.

Старшему сыну летом исполнится девятнадцать, и он не уступает мне ни в росте, ни в ширине плеч. При этом Дорик сильный маг-природник. Этим летом он заканчивает южную школу и на него уже строят планы и ковен и король.

Но вовсе не это дает мне уверенность в его безопасности, а особая способность, о которой знаем только мы трое и свято храним эту тайну от всех посторонних.

Даже от Хенрика, Клары и моих коллег. Поскольку пока не можем представить, как захотят воспользоваться ею имеющие власть люди.

А началось все в один прекрасный весенний день. Ортензия гуляла с трехлетним сыном возле пруда, вернее, гулял неугомонный Дорик. А Зия, сидя на палубе шлюпа в плетеном кресле, спокойно вязала, зная что древни, высыпавшие на берег погреться на весеннем солнышке, присмотрят за шустрым наследником лучше взвода нянек.

И тем не менее, каждые пять минут отрывалась от рукоделья, и искала взором малыша, чтобы убедиться в его сохранности. Но найдя сына в очередной раз, онемела от неожиданности. Присев на корточки перед призрачным кустиком, Дорик нежно обнимал и гладил притихших духов. Всех подряд, и ни один не прятался и не убегал.

– Матушка, – важно сообщил малыш, когда к ним примчалась опомнившаяся Зия, – я нашел деток. Они уже поспели, а штаников нет. Свяжи им штаники, а я их пока погрею.

И принялся снова обнимать и прижимать к себе древней.

Когда в сад примчался я, вызванный сигналом тревожного амулета, выданного Зие на всякий случай, Дорик сидел на пышном моховом стожке облепленный со всех сторон древнями, как туесок с медом – пчелами. И что-то нежно шептал им, укутывая в принесенные Ортензией со шлюпа полотенца.

– Что происходит, духи? – немедленно приступил я к расспросам, но вместо ответа древни открыли зелёный путь, перенесший нас с женой в полутемный подвал.

Хотя, несмотря на сумрак, мрачным он не казался. Пол покрывали пышные волны мха, с потолка и стен свисали слабо светящиеся цветущими кистями гирлянды а в центре, вольготно раскинув листья, нежно сиял огромный, сказочно прекрасный цветок.

Мать жизни, так звали древни свою родительницу и повелительницу, хранившую знания и заветы давно ушедшего народа.

– Приветствую тебя, мать жизни, – склонил я голову перед цветком, размером с мой письменный стол. – Древни привели нас…

– По моему указанию. Я хочу сказать про вашего сына… у него сегодня внезапно проснулся дар природного мага. Ничего странного или плохого в этом нет, просто древни не ожидали, что ребенок вдруг их увидит и спрятаться не успели. А он, заметив духов, пожалел их и полюбил. Так, всем сердцем, беззаветно и бескорыстно любят несчастных, беспризорных котят и щенят только дети с открытой, доброй душой. Так любили нас только эльфы, им ничего не было от нас нужно, они и сами все могли. И просто делились теплом души. Вот древни и не устояли… каждому захотелось получить хоть кроху этого тепла. Не вините их за это. Никакого вреда Доральду это не причинит. Даже наоборот, он делится не только эмоциями но и энергией а это постепенно увеличивает его резерв.

Про резерв я к тому времени уже кое-что знал, поэтому поверил каждому слову цветка. Впрочем, как и всегда, поскольку он никогда не лгал. Просто не умел и не желал учиться, как убедились постепенно все вокруг.

Ну а Дор, даже повзрослев, ни на гран не изменил своего отношения к духам, став единственным человеком, которому они открывали все секреты и помогали в любых делах.

– Ему вчера выдали знак мага, – огорченно вздохнула жена, пряча виноватый взгляд. – Дор просил не говорить тебе заранее, чтобы не отвлекать от школы. Он хотел прийти сегодня, отпраздновать… и друзей позвать. Но до сих пор нету.

– Подожди… давай по порядку… с какой стати ему уже выдали знак, если испытания мастерства только через три декады?

– Он же в этом выпуске лучший… – с сочувствием смотрит на меня Зия, – таким по традиции не устраивают никаких испытания, все и так знают его возможности.

– Ясно… а духов ты спрашивала, где он?

– Да… куда-то ушел… – внезапно всхлипнула жена.

– Духи… – как можно мягче прошу я, и сам содрогаюсь от рвущегося с губ рыка.

– Не волнуйся так, Грег, – участливо заглядывают мне в глаза зеленые пройдохи, – с ним все в порядке. Дорик уже идет сюда.

Именно так, Дорик, ласково зовут сына все древни и этого уже не изменить.

– Привет, отец, – на миг сдавив мне ладонь крепким пожатием, рослый парень отбирает мою любимую жену и нежно целует ей запястье, – ну чего ты так всполошилась, матушка? Сюда никого не пустили… пришлось идти в шладбернское имение. Не звать же мне гостей в харчевню?

– Так ты их бросил? – несложно догадаться, что так быстро отпраздновать окончание школы просто невозможно.

– Им и без меня сейчас весело, – отмахнулся Дор, вернул мне жену и плюхнулся в кресло напротив, – а ничего холодненького попить нет?

На столе, словно по волшебству, возникли бокалы и пять графинов с напитками на все вкусы. Разумеется, мне известно, что все это духи просто притащили из буфета, но их неусыпное внимание к словам сына все равно поражает.

– Так почему ты закрыл замок? – махом выпив бокал земляничного лимонада, требовательно уставился на меня Доральд. – древни мне, конечно намекнули, что есть причины, но если можно поподробнее…

– Нужно, – уверенно кивнул я, – потому и пришел, чтобы предупредить. Вокруг меня в последнее время идет какая-то крысиная возня… и сам сначала ничего не понял. И даже внимания не обратил на некоторые странности… если можно их так назвать. К примеру, зачем Кларе понадобилось так срочно связать мне руки учениками? Не раньше, не позже… у меня, между прочим, дети подрастают, я хотел с ними почаще видеться. Что изменилось бы, если эту школу я устроил лет через пять? Но она настояла, прямо-таки вынудила согласиться. И тут же подсунула ученика, которого я брать не собирался. Хотя он шел в числе первой пятерки, но тогда справедливо было взять и их, а у меня уже было выбрано одиннадцать лучших. Еще сегодня случайно выяснилось, что Джус отлично осведомлен о том, сколько среди моих учеников девушек, хотя этого даже Зия еще не знает. А потом в школу вдруг прикатила наглая дама с требованием вернуть того самого ученика и у меня вдруг начала складываться довольно логичная картина творящихся за моей спиной дел. И она мне не нравится. Очень. Даже скажу больше, так сильно происходящее настораживало меня лишь однажды, когда король исчез вместе с самыми сильными магами и толпой элитных воинов. Но и в тот раз у меня не было ощущения подвоха… точнее, грязной интриги, которую от меня упорно скрывают. В случае с королем я знал, что есть приказ никуда не выпускать очей, но понимал, что это желание уберечь. А сейчас мои прежние союзники всеми силами стараются кого-то от меня загородить… или скрыть какое-то происшествие, а возможно, операцию. Ковена или сыскарей… сказать точнее я пока не могу. Но и позволять собой и дальше манипулировать, как куклой на веревочках, тоже не желаю.

– А о каких еще странностях ты говорил? – таким серьёзным я Дора давно уже не видел, а может, и вообще никогда. – расскажешь, если можно?

– Можно, только коротко, мне надо лекаря искать.

– Зачем?

– Еще одного ученика сегодня взял… всего избитого и с исхлёстанной спиной.

– А первый выпускник южной школы не подойдет? – вроде шутливо осведомился сын, но в его взгляде мелькнула непонятная тоска.

– Дорик, да это самый прекрасный вариант из всех возможных! – искренно выдохнул я, интуитивно угадав правильный ответ, – но разве тебе не хочется в королевский дворец… или ковен? Там весело, балы…

– А я уже принял твое предложение, – заявил повеселевший сын, – Посвящай в подробности и пойдем лечить побитого. Он хоть лежит в постели?

– Нет, – признаюсь почти виновато, – мы его помыли, переодели и теперь кормим. Он сутки валялся связанный… даже воды гадина не давала.

– Но ты же ее наказал, милый? – кротко спрашивает Зия, добела сжимая кулачки.

– Конечно. Уже обживает камеру в Дареслайт, – успокаиваю любимую поцелуем, и коротко рассказываю о сегодняшних событиях.

Глава четвертая

По моей просьбе духи открыли путь в мою комнату.

Несколько мгновений мы стояли неподвижно, прислушиваясь к происходящему за дверью, потом Дор невозмутимо сообщил:

– Они разбрелись по дому и двору. Изучают новое жилище. Все первокурсники с этого начинают. Идем?

– Идем, – кивнул я, отлично понимая, откуда ему известно, чем заняты ученики.

Духи разведали и это несомненно очень удобно. Нужно и мне меньше скромничать и почаще пользоваться их возможностями… если, конечно они не будут против.

На втором этаже и на лестнице никого нет, но со стороны буфета и кухни слышатся негромкие голоса. Ну, да, вспоминаю я, пора готовить ужин. Но, хотя мне хочется посмотреть, как дежурные справляются с работой, решительно прохожу мимо. А Дор любознательно заглядывает, и тотчас, прикрыв дверь, шагает дальше.

Ларик предсказуемо обнаружился в буфетной и Тал рядом с ним. Торта на столе уже нет, как и всего остального, только перед новеньким учеником стоит тарелка с остатками еды и он, пресыщенно в ней копаясь, что-то тихо объясняет брату.

– Ну и кто тут мой пациент? – решительно шагнул в буфетную сын, – идём со мной, я ваш целитель, Доральд. Можно звать просто Дор. Где у вас лазарет?

Этот вопрос адресован мне, но у меня нет ответа. Хотя…

– По правую сторону от лестницы все комнаты пока свободны, можешь выбирать.

– Умывальня там есть?

– Да.

– Тогда около неё. И лучше придать ее лазарету, – Разворачивается в ту сторону Дорик.

– Конечно, завтра же вызову мастера. – немедля соглашаюсь я.

Глупо спорить с логичным требованием после того, как сам всего час назад мыл израненное тело спасенного.

В комнате, выбранной Дором, почти пусто. Только диван, шкаф и стол со стульями. Это я сам, не зная заранее, для чего понадобятся свободные помещения, велел не ставить тут много мебели.

Но Дорика пока и это устраивает. Отправив Тала погулять, он накрыл диван найденной в шкафу простыней, и велел Ларику ложиться.

– Да рубаху сначала сними… Стой! – резко меняет первоначальные планы юный целитель, рассмотрев, как страдальчески поморщился от боли потянувшийся к одежде ученик, – почему не сказал, что болит?

– А ты сам не знаешь? – с легким ехидством огрызнулся мальчишка, – как будто это что-то изменит.

– Не что-то, а все, – строго осадил пациента Дор, ловко расстегивая пуговицы на его форменной рубашке. А закончив, осторожно спустил ткань с плеч парня и удрученно присвистнул, – действительно… гадина. Я одного не пойму, как она смогла увести тебя с отбора?

– Так она не сама… – виновато покосился на меня Ларик, – парень один подошел, говорит, – «Мне для тебя срочную весточку передали. Читай, я прикрою», и сунул пакетик. И пока я читал, он держал меня за пояс и собой загораживал. А потом раздался треск… сначала я не понял… потом было поздно. Это он портальный стержень сломал.

– И где вы оказались? – интересовало меня.

В том, что Ларика увели порталом, я не сомневался. Иного пути оттуда нет. Поэтому портальные капсулы были у всех. Но только на выход. Войти, кроме претендентов и меня, могли только маги и очи, входящие в комиссию. И всех их я собираюсь проверить, но позднее.

– Дома… то есть в поместье Тала. В башне. Там ждала гадина и ее охранники. Они набросились на меня, сорвали одежду и амулеты и связали… а она схватила хлыст и начала бить. И меня и того посыльного. Орала что он идиот, привел не того, меня вообще можно бросить в болото, больше ни на что не нужен… Ну он вырвался и убежал, а я… Пришел в себя ночью, кучер поил водой и плакал. Прости, говорит, Ларик, но больше ничего не могу… гадина заперла женщин и детей в подвале и грозит наказывать их… если мы ослушаемся.

– Надо идти, – сделал вывод Дор, сосредоточенно водивший ладонями над израненной кожей пациента.

– Да, – снова согласился с ним я, завороженно следя за затягивающимися ранами от плетки. – а синяки?

– Боль и опухоль я снял, а кожа к утру посветлеет, – объяснил он, и добавил буднично, – прямо отсюда?

– Зайдем домой, это ненадолго. – я еще говорил, а зеленый путь уже нес нас, крепко сжав в пахнущих свежестью объятьях.

На этот раз духи привели нас на кухню. Зия сидела у стола, лепила какие-то плюшки и вполголоса беседовала с кухаркой. Но стоило нам появиться, насторожилась, медленно оглянулась, и, бросив недоделанную витушку, вскочила со стула.

– Что случилось?

Ну и интуиция. Даже страшно иногда становится.

– Ничего матушка, – бодро успокаивает ее сын, – мы просто пришли выпить чаю. Нигде нет таких вкусных пирогов, как дома.

– Нам нужно сходить в одно место… ненадолго, – объясняю любимой, ругая себя за недогадливость.

Нужно было еще пару дней назад унести в школу часть оружия и амулетов, чтоб не бегать сюда и не тревожить зря жену.

– Я распоряжусь… – Ортензия почти бегом возвращается на кухню, откуда мы уже успели ее увести и мне остается лишь смириться.

Теперь нас никуда не отпустят, пока не съедим хоть по паре пирогов.

– Пойду, переоденусь пока и личину подберу, – направляясь в свой кабинет бросаю Дорику, – не хочу, чтобы заранее кто-то узнал, что вмешалось королевское око.

– Мне такая опасность не грозит, маги очами не бывают, – с наигранной беспечностью усмехнулся он, а в меня словно дротик всадили, столько откровенной горечи прозвучало в его коротком смешке.

И в душе вмиг полыхнула летним костром тлеющая много лет надежда, даже жарко стало от неожиданности. Но сразу показывать ее никак нельзя… сначала нужно проверить, не ошибаюсь ли я, принимая желаемое за истинное.

– Просто не хотят, – говорю с огорченным вздохам, не желая случайно спугнуть или оттолкнуть несмелое признание.

– Но ведь есть правило… – Дор моментально догнал меня, ухватил за плечо, развернул к себе и тотчас убрал руку, – отец, ты что… плачешь?

– Соринка в глаз попала, – солгал я, – а правила писались много лет назад. И обстановка в королевстве тогда была другая, магов боялись, ковену не верили… нужна была служба, которую примет народ. Станет считать своей, будет обращаться за помощью и защитой. И ковен придумал очей… но без помощи и пригляда не оставил, у каждого ока был в наставниках маг. Ну ты и сам прекрасно знаешь. А теперь маги постепенно заработали доверие, и почтовыми пирамидками и портальными башнями и лазаретами и школами… старые правила больше не незыблемы. Но молодые маги боятся… им кажется скучной и грязной наша работа.

– Я не боюсь, – отказался Дор, и вслед за мной решительно вошел в кабинет, куда входить никому не позволялось. – но нужно же учиться?

– Чему? – изумился я, – ты знаешь все, чему учат очей, у тебя правильные принципы и взгляды, натренирована выдержка и бдительность. Я сам тебя этому учил… принял такое решение, когда ты еще только начал ходить. И чтобы ты не сомневался в этих словах, написал тебе письмо.

– И где оно? – подумав, Дорик задал тот вопрос, какой задал бы и я сам.

– Ждет в надежном месте. Вон, видишь, на стене твой детский портрет? Это потайной сейф, он уже настроен на тебя, просто прижми ладонь.

Сын, не медля и секунды, прикладывает руку, а в моем сердце триумфально поют трубы и звенят литавры.

– Это твои памятные детские вещички, – объясняю ему, с улыбкой наблюдая как Доральд крутит в пальцах крохотные башмачки, – возьми внизу синюю папку. Там под рисунками конверт.

– Никогда бы не поверил, что ты такой… романтичный, – Забрав из конверта листок бумаги, Дор смолкает и несколько минут сосредоточенно читает мое письмо.

Хотя там всего несколько строк, я очень старался, чтобы взрослый сын не счел меня занудой.

– Я, Доральд Монтаеззи Диррейт – звучит под сводами старого замка клятва королевских очей, – находясь в здравом уме и памяти по собственной воле поступаю на королевскую службу в качестве королевского ока. Наставником выбираю высшее королевское око Грега Диррейта Монтаеззи.

– Носи с честью! – Вешаю ему на шею символ королевских очей, золотую каплю в светлом овале. – Пусть древни спрячут его под кожу, а печать на ладони и сам сможешь сделать.

– Я и овал сам могу спрятать, – довольно сообщил он и резко обернулся, заслышав горестный вздох, – Матушка!

– Дождался все-таки своего… – ворчит она беззлобно, – затянул ребенка на эту каторгу. Ни праздников, ни балов, ни гостей он теперь не увидит… и на девушек тоже времени не будет.

– У отца же хватило чтобы тебя отыскать? – ничуть не унывает Дор, – вот и я найду, не переживай! Лучше давай твои пироги, бежать пора, там дети в подвале заперты.

Упоминание страдающих детей как всегда действует безотказно и вскоре зеленый туман мчит нас своими тайными путями.

– Самое близкое место где я был. Отсюда до имения Горьез всего двадцать лиг, но древни еще никогда не прокладывали туда путь. – удрученно объяснил Дорик, когда духи поставили нас в молодую травку, пробивающуюся из-под плиток садовой дорожки. – Это дом моего друга, мы тут жили в прошлом году, когда проходили практику в приюте.

– Что это за места? – оглядываю смутно знакомые очертания вставших на горизонте гор, облитых закатным золотом.

– Низовья Гавры, – ответил Дор, – дальше поедем верхом, духи уже нашли лошадей.

А он молодец, не теряется и не ждет. Сразу находит выход. но у меня есть способ получше.

– Погоди минутку, – прошу напарника, торопливо черкая короткую записку, – может, удастся добраться быстрее…

– Объяснишь?

– Конечно. Я всегда ношу с собой пирамидку и капсулы переноса, если попадаю в глушь, шлю вестника на ближайшую почтовую башню. Если они ответят – то ухожу туда порталом и ищу ближайшую башню к цели похода. А Горьез богатое имение, у них должна быть портальная башня или хотя бы пирамидка.

– Я уже понял… – огорчился он, – так привык что меня носят духи, что забыл про порталы. Ты прав, так будет быстрее.

– Не огорчайся, – успокаиваю его, получив вызов башни, – помни, мы просто люди, и даже если умеем очень многое, можем что-то забыть, не учесть, не угадать. А на ошибках стараемся учиться и тогда даже они приносят пользу.

Через пять минут мы стояли у вычурной медной решётки перил, защищающих верхнюю площадку портальной башни поместья Горьез.

А где-то очень близко, почти рядом, ругались мужчина и женщина. И голоса у них были злые и какие-то пыхтящие, словно после долгого бега.

– Бросай, дура, – ругался мужчина, – на кой леший тебе эти безделушки! Все равно ведь продать нельзя!

– Все можно… – задыхаясь, упрямо спорила женщина, – я же тебя не прошу тащить.

– Зато я твои сундуки тащу… – зло огрызнулся мускулистый мужчина, вваливаясь на площадку с лестницы, – чего ты, интересно, туда насовала, прежде они легче были…

И тут до него наконец-то дошло.

– Флюра! – взревел носильщик, швыряя багаж на пол, – ты снова за своё!

– И чего так орать, – опуская на пол висевшие у нее на шее связанные из скатертей узлы, пренебрежительно хмыкнула худенькая молодая женщина. – пришли уже.

Определять точно ее возраст я бы не взялся. Ей можно было дать и тридцать лет и двадцать пять, а при желании она вполне могла изображать и юную девчонку. Такие особо ценятся в труппах бродячих лицедеев.

– А сейчас пойдете назад, – сообщил я, показывая вытащенный из портального амулета накопитель.

– Это еще кто такие, дядя? – охнула девица, и мгновенно надула губы, как маленькая, – прогони их, это воры.

– Боюсь… – внимательно рассматривая нас, с усмешкой буркнул подельник вдовы, – больше я тебе не дядя. Теперь каждый сам за себя.

Хрустнула сломанная им капсула, и моя рука вмиг привычно выхватила дротик. Одно из главных правил очей – преступник не должен уйти. Но в этот раз я каким-то чудом сумел удержаться, не швырнуть в негодяя смертоносное оружие. Остановили меня две детали, еще не доказанная вина подельника и опасение ненароком задеть ринувшуюся к «дяде» девицу.

И как выяснилось, это было очень верным выбором, все равно никуда уйти негодяй не смог. Остановили его вцепившиеся в ноги гибкие корни, стремительно выскочившие из всех балок и плах. Лишь ближайший к нему сундук взвился в небо на пару секунд, но тут же рухнул назад, свалившись точно на голову «не дяди». Не успев и охнуть, невезучий беглец рухнул срубленным деревом.

– Что вы с ним… – испуганно проблеяла «племянница» и, резко отпрыгнув, бросилась к лестнице.

Чтобы тотчас, заверещав от ужаса, взлететь над ней в крепком захвате ловких корней.

– Вот вы и сознались в своих преступлениях, – сообщаю ей с насмешкой, глядя, как ловко Дор опутывает «племянницу» крепкими побегами, – побег от правосудия – лучшее доказательство вины.

– Пусть тут полежат, пока духи доберутся, – предложил сын, – а мы пока посмотрим, есть ли раненые.

– А не сбегут? – направляясь к лестнице, осведомился я на всякий случай.

– Усыплю, – решил он, и вскоре, обогнав меня, вихрем промчался мимо.

В доме слуг не было, мы нашли их во дворе. Хмурых, тихих, торопливо грузивших какие-то пожитки на телеги, где уже сидели испуганные, замурзанные детишки.

– И куда вы собрались как раз в тот момент, когда мы вычистили поместье от преступной шайки? – Спросил я строго, понимая, что иначе нельзя.

Начни охать и сочувствовать, и они не поверят, что тебе под силу справиться с негодяями.

– Найдем, куда, – мрачно буркнул немолодой слуга, – все лучше, чем здесь.

– Ну езжайте, если детей не жаль. Зря я лекаря потревожил, тут его помощь никому не нужна. Только одно скажите, где найти матушку Ларика, хотели ее успокоить, с ним уже все в порядке.

– А где она еще может быть… – вздохнула одна из женщин, до самых глаз замотанная в старенький ситцевый платочек, – какая мать далеко уйдет от детей, если над ними повисла беда?

– Так это вы матушка Митея? – осведомился я и предложил, – хотите проведать своих парней?

– А где они?

– В школе королевских очей. Оба. Хороших вы детей вырастили.

– Конечно, – ринулась она ко мне, и тотчас оглянулась на упрямого слугу, – веди всех назад, Жак, – он не лжет. Всеслышащий даст, выживем.

– Вы будете надежно защищены, – твердо пообещал Дор, подхватывая с телеги сразу двоих малышей, – показывайте, где здесь купальня?

В ответ на мою просьбу отнести поближе к Ларику, древни почему-то поставили нас возле ограждающей школу стены. В густом сумраке позднего вечера, скупо разбавленного светом стоящих вдоль дорожек фонарей, я не сразу рассмотрел, что тут происходит.

Зато расслышал треск ломающихся веток, выкрики, шлепанье, сопение и весьма соленые словечки. Похоже, тут драка, и судя по тому, как ринулась в кусты матушка Митея, ее сыновья тоже здесь. И я прекрасно знаю, чем это может закончиться. Либо женщина попадет кому-нибудь под горячую руку, или кто-то оскорбит ее крепким словцом и мелкая подростковая стычка станет причиной разбирательства дознавателей и в итоге – больших неприятностей.

От вердикта которых будет зависеть судьба моей школы, и главное, четырнадцати подростков, которым я успел наобещать светлое будущее.

– Духи, – само пришло простое решение, – свяжите их всех и несите нас в дом.

На этот раз древни выбрали просторный зал рядом со столовой, где я намеревался устраивать праздники и испытания. Тут почти пусто, стоят вдоль стен различные скамьи и диванчики, да таинственно прячется за тяжелым занавесом маленькая сцена. У нее и на самом деле есть секрет, полагающийся всем сценам выход в закулисье. Помещение, где до времени скрываются артисты, музыканты и всякие гримеры.

Но до этих времен нам еще очень далеко, сейчас передо мной, озираясь, стоит шестеро опутанных туманом парней и одна ошеломленная женщина в сильно поношенном платье служанки.

– Развяжите их, – мысленно прошу духов, усаживаясь на обитую кожей скамью, и добавляю вслух, – кто мне поведает, за что сражались?

– Не сражались мы, – дерзко шлепнувшись рядом, отказывается ученик и по голосу я узнаю Лин.

Только волосы у нее теперь еще короче, едва касаются плеч. Да растрёпаны, как у Шета. А вот и он, косится обиженно и упорно молчит.

– А выглядело именно дракой, – вздохнул я устало, – Вот и матушка Митея так же поняла, кинулась разнимать…

– Эти два дуралея спасать их пошли, – ничуть не смущаясь присутствия гостьи, сообщила Лин, – а мы пытались остановить. Ведь заранее понятно, что никому они не помогут, если там банда действует. Только наоборот, руки развяжут. Хотя банда какая-то странная… давно можно было полпоместья распродать и смыться… а они все живут там и открыто пакостят.

– Скоро все узнаем, мы их поймали. А теперь про Тала с Лариком, зря вы им мешали. Никуда они не уйдут, защита не пустит. Я вам сразу это сказал, а вы не поверили. Поэтому завтра все будете пробовать защиту на крепость.

– Я не буду, – отказался Клен, – я поверил. И им говорил, не ходите. Но Шет сказал, просто поговорим, объясним…

– Хорошо, отставим этот разговор на завтра. Сейчас у меня еще остались дела. А вы тоже идите отдыхать, отбой в десять вечера. Подъем в восемь. Завтрак – как доберетесь до столовой. Матушка Митея, пора возвращаться.

– Иду, – обняв обоих сыновей разом, женщина что-то шепнула им напоследок и шагнула ко мне.

Но в тот же миг ее перехватил зеленый смерч и утащил в свои тайные проходы. Нам с ней не по пути, я иду совсем в другую сторону.

– Грег, – задумчиво справилась Лин, – а в столовую обязательно нужно будет добираться?

Все-таки придется говорить Сарду спасибо за ученицу. Ее недоверчивость и бдительность лучшие качества для ока, если идут в придачу к справедливости и состраданию.

– Утром узнаете, – подмигнул насторожившимся ученикам, и ушел.

На этот раз домой, в замок.

Глава пятая

Дорик нашелся в столовой, удобно полулежал на диване, заваленный детскими игрушками и облепленный древнями. Все ясно, играл перед сном с малышами, уверенно повторявшими его опыт общения с духами. Близнецы пока не проявили способностей к магии, зато признали древней чем-то средним между питомцами и собратьями, и любили не менее нежно, но не столь безоглядно, как наследник. Возможно, благодаря тому, что уже имели любящих братьев, выяснять я не собирался. Мне хватало и уверенности, что духи всегда будут опекать и оберегать младших ничуть не менее, чем Дорика. Ценить доброе отношение цветок жизни умел.

– Ну, как там в школе? – бодро осведомился напарник, едва я опустился в кресло.

– А древни разве не доложили?

– Я давно запретил им шпионить за тобой, – буднично сообщил Дор, – и кому-либо рассказывать о том, где ты и чем занят.

– Давно… это когда? – что-то невольно царапнуло меня в этом признании.

– Примерно лет шесть назад. Духи говорят – семь, – сообщил сын, и с довольной усмешкой пояснил, – мы были у Хенрика и кто-то из гостей спросил, куда пошел отец и о чем говорил. И мне почему-то очень не понравилось его любопытство, вот и ответил, что не знаю. А он недовольно буркнул, что тогда придется спрашивать зеленых жуликов и ушел.

– И это тебе не понравилось еще больше, – заключил я, только теперь начиная понимать, почему в последние годы напарница упорно зовет меня параноиком.

Как ни печально, Клара, но судя по открывающейся мне картине, это оказалось вовсе не лишней мерой предосторожности. Хотя и знаю я пока очень мало и понимаю еще меньше, но интуиция воет пожарной сиреной, что вступать в такую каку мне еще не приходилось.

– Так что у нас в школе? – вернул меня к теме Дорик.

– Тал с Лариком решили, что без них мы детей не спасем, и попытались уйти. Порталом не получилось, так они полезли на стену, – начал рассказывать я, – а самые сообразительные собратья попытались их остановить… Когда пришли мы с Митеей, там была потасовка.

– Никто не пострадал?

– Нет… они не дрались, просто пытались удержать и уговорить. Да и Тал с Лариком особо руками не махали… как я думаю, не хотели задеть девушку.

– Там и девушки были? – нахмурился Дор, – и кто?

– Только одна… Лин, но меня это не удивило. Девчонка из тех, кто никогда не стоит в сторонке. Если честно, с ней мне просто необычайно повезло, нужно не забыть, поблагодарить Сарда.

– Это он ее притащил? – как-то скептически скривился сын.

– Да, когда отбор уже закончился. Попросил взять под его ответственность… и теперь я радуюсь, что не отказал. Она прирожденное око, внимательная, чуткая, отзывчивая… и одновременно сильная и упорная.

– Ты так ее хвалишь, словно сватаешь… – мрачно усмехнулся Дор, мгновенно гася во мне всякое желание говорить об учениках.

– Извини, – поднявшись, холодно произнес я, – это от усталости. Спокойной ночи.

– Постой, – ринулся он следом, но остановить меня могла только лавина.

И она появилась. Обрушилась на голову призрачным облаком, завертела веретеном и опустила на что-то очень мягкое, принявшее мое уставшее тело как пуховая перина.

– Прости отец. – В разгорающемся сиянии сотен распускающихся во мху цветов, фигура стоящего напротив Дорика с каждым мигом становилась видна все отчетливее. – Я сказал глупость… на самом деле так не думаю. Да если хочешь знать правду… я, кажется, люблю эту вредину.

И вроде, обозвал девчонку, но столько тепла прозвучало в негромком признании, столько затаенного света полыхнуло в смущенном взоре, что мне сразу стало ясно, вот оно.

То, о чем Ортензия говорит в шутку, но чего в действительности боится больше грома. Появления незнакомки, которая станет для Дорика дороже всех нас и будет вертеть им как веером. И все мои попытки доказать жене, что он сумеет найти не такую, успеха пока не имели.

– Дор, если ты расскажешь… хоть вкратце, из-за чего вы рассорились… возможно, я сумею помочь?

– А откуда ты знаешь… что мы поссорились? – подозрительно уставился на меня новый напарник.

– Ты же око? Значит, и сам можешь сообразить, какие факты подтолкнули меня к такому выводу.

– Какие? – надолго задумался он, и мне пришлось подсказать.

– Когда двое в хороших отношениях, они не делают, случайно встречаясь, таких каменных лиц, будто незнакомы. Так поступают только повздорившие влюбленные. Сегодня я был занят другими… и ничего не понял, но обычно вижу сразу.

– Духи… – не оглядываясь справился сын, – разве по моему лицу можно было что-то узнать, пока она… ну, до того вечера?

– Да, – честно сообщил возникший на его плече древень, – у тебя оно было такое…

– Все ясно, спасибо, – удрученно выдавил Дорик, и отпустил духа, не забыв погладить. – Тогда слушай… расскажу все по порядку… сам хочу понять, что пошло не так. Раз в три дня после обеда я хожу к Сарду, он меня учит… и однажды… месяца два назад, пришел раньше обычного. Он был занят, и я отправился к водопаду, наловить рыбы. Она там падает с высоты и не сразу начинает понимать, куда плыть. Но место было занято, какой-то парнишка уже бродил между валунов, бросая рыбин в садок. Пришлось ждать, вдвоем там тесно. А он все ловил и ловил.

– У тебя садок порвется от тяжести, – пошутил я, но он сделал вид, будто не заметил. А когда вылез, на самом деле едва вытащил сеть. Мне очень не хотелось ему помогать, не люблю жадных, ведь ясно, что не на ужин ловил. А он торопливо натянул старенькие сапожки, разложил рыбу в два мешка, и достал тягу… ну ты знаешь, это такая тележка на маленьких колесиках. И таскать ее по песку очень непросто… а там песок.

– Я был на водопадах, – сообщаю негромко, больше всего опасаясь спугнуть редкий момент откровения.

– Забываю… но это хорошо, что не нужно объяснять. Он потащил свою тягу, а я повернулся к водопадам, времени оставалось мало. Но уже входя в воду, глянул вслед мальчишке. Тот согнулся чуть ли не вдвое, волоча свою добычу, а по его спине медленно разматывалась выбившаяся из-под шапки пышная коса. Меня как кипятком ошпарило, так стыдно стало… и сначала я ринулся к ней, помочь… но тут девчонка остановилась, косу убрать, и услыхала мои шаги. Вмиг отскочила, выхватила кинжал и уставилась на меня с ненавистью, как на змею. Я не сразу понял… а потом обозлился… и рявкнул:

– Да нужна ты мне, крыса облезлая…

Сам до сих пор не пойму, почему так ее обозвал, но уже ничего не изменишь.

– Тогда чего сюда бежишь? – глядя с откровенным презрением, ядовито прошипела она.

Сильнее всего в тот миг мне хотелось уйти… и больше никогда туда не возвращаться. Останавливало лишь понимание, что стоит оставить грубиянку одну, как она снова потащит свою тягу.

А этого допустить я не мог… не так воспитан. Пришлось придумывать способ помочь и сначала мне пришло в голову вырастить ее тяге деревянные колеса, как у телеги, но тут вспомнились разные тележки, стоявшие в кладовой нашего садовника. Он последние годы ничего на них не возит… но выбросить не может. – Подожди минуту, – велел я злючке и в тот же миг духи унесли меня в ту кладовую. Чтобы через минуту вернуть назад, вместе с выбранной тележкой.

– Где ты это украл? – уставилась она на тележку, – тут какие-то гербы! Я это не возьму.

– Возьмешь, – перекладывая ее мешки, от обиды я рычал как дикий зверь, – а если кто-то спросит, скажешь, Дор дал. Все, иди.

– А тяга?

– Уже дома, – дав духам задание, рявкнул я и ушел домой.

Все равно Сард отменил бы урок, увидав моё настроение. Да я и сам не стал бы браться за острое оружие дрожащими от возмущения и обиды руками. Редко кто мог так меня разозлить. Особенно девушки. И особенно гоблинки. Мне припомнилось ее лицо, не имеющее ни одной черты, характерной для гоблинов, и понял, что она человек.

– Да, – подтвердил я, – чистокровный. Гоблинку я бы не взял в ученики. Они очень ценны для Гольдора как основательницы новых семей. А я, как правитель маленькой страны, не могу обворовывать сам себя. Но это сейчас неважно… значит, ты заинтересовался, как она попала в Гольдор?

– Да… – вздохнул сын, и наконец сел в моховое кресло, – но не сразу. Задумался дня через два, но еще три дня не ходил к Сарду… да и дела были. А когда пришел, ее в городке не было. Духи проверили… однако нашли только мою тележку во дворе одного маленького домика. Я провел расследование и выяснил, что там живет мать девчонки… с гоблином, к которому ушла от первого мужа. А Лин живет с отцом, но часто приходит проведать мать и маленьких сестренок. И помогает им… ловит впрок рыбу, стирает, копает огород… это я позже узнал, когда она пришла снова. Духи мне сразу сообщили… и я отправился к Сарду… хотя в этот день урока не было… глупо, правда?

– Ничуть, – возмутился я, – ты имеешь право приходить туда, когда захочешь.

– Теперь не захочу, – помрачнел Дор, и мою душу овеял холодок недоброго предчувствия.

Похоже я что-то пропустил, закрутившись с этой школой. Но сыну отвечаю с бодрой беспечностью.

– Не зарекайся. Знаешь, сколько раз я клялся себе, что не буду больше разговаривать с Кларой? Так что было дальше? Ты пошел за тележкой?

– Конечно нет. Мне такое и в голову бы не пришло. Прийти к людям и сказать, добрый вечер, отдавайте мою тележку, так?

– Не так. Добрый вечер, я пришел узнать, как живет у новых хозяев знакомая мне тележка? У прежних она в чулане совсем затосковала без дела.

– Раньше не мог научить? – с шутливым укором спросил Дор и вздохнул, – Нет… мне никуда идти не пришлось, пока Сард чай наливал, она сама примчалась.

– Тележка? – сострил я.

– Лин. С тележкой. А в тележке – туесок с какими-то пряниками. Сард двери открыл, но она не вошла, с крыльца сказала, чтобы передал мне тележку, а в благодарность за помощь – эти самые пряники. Как это меня разозлило… представить не можешь. Даже в глазах на миг потемнело. Я кое-как взял себя в руки, успокоился и велел духам посадить девчонку в тележку, дать в руки эти пряники и отправить домой. И закрыть для тележки выезд из двора, чтобы снова не притащила. А потом вернулся Сард, посидел, помолчал и сказал, – «Грегу пока ничего не скажу, чтоб не волновать, а ты, как поостынешь, пойдешь и попросишь прощения. У нас, в Гольдоре, с девушками так не поступают».

– У них в Гольдоре, – сердито фыркнул я, надо же, как заговорили! Хотя в одном Сардат прав, девчонка не заслужила такой пощечины. И если бы я не был еще знаком с Лин, то несомненно решил бы, что от оскорбления она утонула в слезах. Но теперь мне такое и в голову не пришло.

– И что она сделала?

– Ты хотел спросить, что сделал я. Поставил чашку и ушел.

– Но ведь вернулся?

– Через три дня. Все это время я пытался понять, насколько виноват в действительности. Чтобы проверить, задавал вопросы всем, кто попадался, духам, друзьям, однокурсницам… Разумеется не впрямую, а так, к слову, и не о себе. И постепенно осознал, что был неправ. Это понимание далось мне очень нелегко, но отправиться просить прощения оказалось еще труднее.

– Ненавижу каяться, – с кислой усмешкой признался я сыну, – особенно принародно. Лучше как-нибудь избегать таких ситуаций.

– С каждой минутой все яснее понимаю, насколько мы похожи, – вдруг задумчиво сообщил Дорик, – даже обидно становится, почему я не видел этого прежде?

Вот на этот вопрос ответа я не знал, поэтому просто пожал плечами.

– А потом Сард прислал сообщение, – продолжил рассказ сын, – такое… сухое, если я хочу продолжать обучение, то должен прийти к пяти часам. Намек я понял, прощение просить придется, и решил идти. Но сначала, на всякий случай, принял меры предосторожности. Договорился с духами, чтобы сразу, как только я начну злиться, уносили домой. Зеленый путь оставил меня посреди двора наместника ровно в пять часов, и я, не глядя по сторонам, направился к дому, но со стороны сада раздался крик. «Дор, погоди», звал меня знакомый голос. Пришла получать извинения, неприятно кольнула догадка, сменившаяся ехидным вопросом, а просто слов ей будет достаточно или лучше добавить что-нибудь весомое из того набора безделушек, которые так любят все девчонки. Но, к счастью, вслух ничего этого я сказать не успел. – «Извини, пожалуйста», – крикнула она, еще не дойдя нескольких шагов и меня снова облило жаром стыда. Простая бедная девчонка оказалась смелее и честнее, чем я, потомок старинного рода и почти готовый мастер природной магии.

– Не хочу перебивать, – снова не выдержал я, – но в Гольдоре нет бедняков. Это какая-то ошибка.

– Да… и теперь я это знаю, – усмехнулся сын, – но тогда еще не подозревал… точнее, никогда об этом не задумывался. Просто стоял и ждал своей очереди каяться, даже не пытаясь ее перебить. А она говорила и говорила… и о том, что раньше меня тут не видела, потому и испугалась, гоблинов она не боится, никто из них женщину и пальцем не тронет, ни своей расы, ни нашей. А потом не поняла, почему молодые гоблинки, с которыми она дружила, так огорчались, узнав, что тележку ей подарил Дор. Все разъяснила Ками, когда Лин пришла к Сарду на урок, она учится бою на кинжалах и саблях. Жена наместника сказала, что Дор считается у гоблинок самым завидным женихом, потому что сын правителя. А Лин не знала, что у гоблинов есть еще один правитель… но лично ей жених не нужен, вот и решила вернуть тележку, не сообразив, что обидит этим человека. Мне хотелось сказать ей, чтобы не волновалась, принесу я этим сорокам по тележке, но пришел Сард и велел идти на площадку. Пришлось идти и два часа бросать дротики в разные чурбаки. Я не сомневался, что девчонка сразу же уйдет, хотя втайне пожалел, что не попросил подождать. Но вскоре забыл и про нее и про гоблинок, думал только как попасть в прыгающую мишень. Но Лин не ушла… сидела на кухне, лепила пирожки и внимательно слушала стоящую у плиты Ками.

– «У вас нет денег на кухарку?» – расстроился я, глядя на сильно округлившуюся жену наместника, – «так я дам. И женщину подходящую подберу».

– «Не нужно, – виновато смотрела суровая подруга Сарда, – ты же знаешь, мы не нанимаем людей. Лучше выпей чаю с пирожком».

– «Не нужно, – передразнил я, рассердившись еще сильнее, – Ты меня не желаешь услышать, стараешься отвлечь, так лучше я уйду…

Лин догнала меня на крыльце, указала в сторону сада.

– Если пойти напрямик, можно выйти к огороду моего отчима.

– А у тебя есть тут любимое место… где можно просто посидеть, поговорить? – пришла мне в голову удачная, как я считал, мысль.

– Есть. Поваленная верба над рекой. Но там еще холодно… – девчонка зябко передернула плечами, и только в тот момент я заметил, как скудно, не по сезону она одета.

– Тогда идем в мое любимое место, – само нашлось решение.

– А это далеко?

– Для меня – везде близко. Но если ты знаешь место, где не будешь мерзнуть и где нам дадут чая – идем туда.

Несколько минут она думала, потом решилась объяснить.

– «Завтра утром мне нужно быть дома, отец отпустил всего на два дня. И не сюда, а к моей старшей сестре. У нас с ней большая разница, и мы от разных матерей, поэтому ей он меня доверяет».

Вот такого я даже представить не мог, и сначала растерялся, не понимая, как она может жить, все время хитря и притворяясь.

– Ты не думай, – печально вздохнула Лин, – я могла бы от него уйти в любой момент… и ничто бы не удержало, ни дом, ни уговоры, ни решетки. Нужно просто отправить отчиму вестника, и он меня вытащит. Но пока терплю, отец уже стар и очень болен, за ним нужен присмотр. А сиделки и служанки долго не держатся, характер у него стал просто невыносимый. Старшие сестры давно от него отказались, сами не ездят и внуков не пускают.

– Чем я могу помочь?

– Ничего не нужно… побегу я, мать ждет, попрощаться, – отказалась Лин, открывая калитку.

Разумеется, никуда я ее не отпустил. Попросил духов перенести нас к ее отчиму, подождал, пока они прощались и сам отвел в Брум, где живет ее сестра. И порадовался, обнаружив солидный особняк с ухоженным садом и чугунной оградой.

– Если сможешь выйти в сад, я подожду в беседке, – сказал я Лин на прощанье и неожиданно для себя самого, затаил дыхание, ожидая ответ.

– «Ладно,» – сказала она и сломала капсулу.

А я облегченно выдохнул и велел духам построить путь в самую удобную из ближних к особняку беседок. За то время, что Лин провела в доме, духи успели плотно заплести беседку изнутри цветущими лианами, вырастить пышные моховые кресла и притащить пледы, горячий чайник и печенье. В Бруме было теплее, чем в Гольдоре, но я не забывал, как одета девчонка и не собирался ее простужать. А еще ломал голову, пытаясь придумать, как подложить Лин купить ей новую одежду и при этом не оскорбить. К тому же что-то не сходилось… сестра, живущая в богатом особняке вполне могла бы, на мой взгляд, позаботиться о гостье. Тут я вспомнил про капсулу, стоившую как хорошие сапоги и запутался окончательно… даже пропустил появление на садовой дорожке незнакомки. Заметил лишь, когда она тихо и неуверенно позвала – «Дор»?

– «Я здесь» – опознав голос Лин, отозвался я, оторопело уставившись на свернувшую к беседке девушку. Совершенно неузнаваемую в темной накидке с капюшоном, отороченным пушистым мехом. Вместо потертых мальчишечьих штанов на ней было шерстяное платье, а из-под его длинного подола виднелись носки теплых ботинок.

– «Где ты это взяла»? – спросил я, сообразив, что молчу слишком долго.

– «На кухне»… – растерянно ответила Лин, и только в тот момент я заметил узелок, висевший у нее на сгибе локтя. – «ты же хотел горячего чая»…

– «Чай уже есть, я на своей кухне добыл, – приходя в себя, сообщил ей и отобрал узелок, – а спросил про одежду. Откуда она?

– «Из моей комнаты, – пояснила Лин и виновато заглянула мне в глаза, – а ты думал, я всегда так хожу? Нет, это только для Гольдора. Отец очень подозрителен и временами засылает шпионов, проверить, как живет мать. Он не может простить ей ухода. Ну а если они увидят меня… то я больше не увижу мать и сестренок. Вот и прячусь».

Мне сложно вспомнить точно, о чем мы говорили еще, но одно знаю очень хорошо, ни с кем мне не было так легко. С Лин можно говорить обо всем, об оружии, о магии, о лошадях… ей все интересно. По настоящему, а не так, как пытаются показать некоторые девушки. Сидят, поддакивают, а спросишь, о чем я говорил, начинают хлопать ресницами. В общем, просидели мы, пока в окнах дома не начал загораться свет. Лин расстроилась, что ей придется идти объясняться с сестрой, но я попросил духов и они, отперев окно комнаты верхнего этажа, унесли ее прямо в спальню. А потом убрали в беседке все следы нашего чаепития и унесли меня в школу. И только там, отоспавшись и позавтракав, я взглянул на все эти события свежим взором, и начал понимать, что кажется влюбился. В странную девчонку, которая не видит во мне возможного жениха, ходит в чужих старых штанах, ради встреч с бросившей ее матерью, бродит босиком по холодной речке, чтобы поймать рыбу для гоблина, укравшего ее счастливое детство. Но несмотря на все это, я с нетерпением ждал следующего свидания, наконец осознав, что самое первое у нас уже было.

– Вот знаешь… отец, – удивленно заявил вдруг Дорик, – сейчас, когда я тебе все это рассказал, вдруг все стало понятно… кроме одного… но это я могу сказать коротко. Мы встречались с Лин еще несколько раз, и все было просто замечательно, мне казалось, она тоже ждет этих встреч, как и я. А потом, восемь дней назад, в первый день лета, в Гольдор пришел торговый обоз. До этого мосты были скрыты половодьем. Все гоблины высыпали его встречать и тогда я своими глазами увидел, как прав был Сард, г8оворя, что бедных среди гоблинов нет. Все товары, не торгуясь, смели за пару часов, и это время понадобилось купцам, чтобы считать золотые квадратики. Дист, отчим Лин, тоже был там. Покупал всего помногу, бочонки краски, рулоны ткани, ящики сластей и южных фруктов, все то, что сами гоблины изготовить не могут. Я помог ему переправить все это домой, и пошел с Лин слушать менестрелей, прибывших с обозом. Мы сидели немного в сторонке, ели сушеные абрикосы и разговаривали о своем, когда рядом остановились три молоденьких гоблинки… совсем еще девчонки. Но язычки у них были ядовитые… я сначала не прислушивался, а потом понял, что обсуждают они Лин. И удивляются, что Дор нашел в этой человечке, кроме косы в ней не на что смотреть. Я хотел сказать ей, чтобы не обращала внимания на дурочек, но не успел. Лин вдруг вскочила, выхватила кинжал и одним махом отхватила свою косу… почти половину.

– «Держи», – крикнула она онемевшей гоблинке, швырнув ей волосы, – сделай парик и станешь самой красивой»

В тот же миг ее окутал темный туман сломанной капсулы и я прыгнул вслед, пытаясь удержать. И снова опоздал. Но сначала не слишком огорчился, решив поговорить с Лин в Бруме. Ушел туда зеленым путем, однако в доме сестры девушки не было, духи проверили. Оставалось только одно, найти дом ее отца, и я не сомневался, что кто-нибудь мне объяснит, где он находится. Не мать Лин, так Дист, не он, так Сард, или Ками. Не сказал ни один. Оказывается, Лин взяла со всех клятву, что они никому не будут открывать ее тайн. Сначала я пытался их уговорить, убедить… потом разозлился. Сказал, что ноги моей в их дрянном городишке не будет и ушел… больше туда не хожу.

Глава шестая

– Я не стану тебе ничего говорить, – мягко сообщил я сыну, – пока не услышу объяснение Сарда, поскольку в этой истории он вел себя довольно странно. И теперь я хочу знать причины его поступков. Духи, принесите сюда Сардата, только дайте ему одеться, если уже спит.

– А ты уверен… – Дорик взирал на меня с непонятной тревогой, – что он подчинится? Гоблины его очень хвалят… а про тебя даже не вспоминают. Вон Лин… столько лет ходила к ним, но ничего не знала.

– И это правильно, – кивнул я, и смолк, глядя на шлёпнувшегося в мох Сарда.

– Между прочим, – осмотревшись, невозмутимо заметил он, кладя на стол блеснувшую лезвиями звёздочку, – я мог и порезаться. Добрый вечер. Наконец ты догадался вытащить меня в такое место, куда не дотянутся поисковые амулеты.

– Значит, на тебе маячки, – сразу догадался я, услышав о любимой игрушке сыскарей, – и кто поставил? Люди Жинтаса или ковен?

– На этот вопрос я не стану тебе отвечать, – дерзко заявил старый друг.

По всем правилам мне следовало поверить этим словам, но горящий тревогой и надеждой взгляд гоблина просто умолял об обратном.

– Вот, – колко заметил Дор, – расцвел цветик.

Сард посмотрел на него с жалостью и откровенно вздохнул.

– Подожди, Дорик… – остановил я напарника, – тут что-то не так… дай подумать…. Скажи, Сард, а ты не хочешь говорить или не можешь?

– Второе, – поспешно ответил он, и в голосе прозвучало искреннее облегчение.

– Значит, запретили, – сделал я единственный возможный вывод, – и кто? Ковен, сыск или король?

– Все, – удрученно вздохнул Сард, и сначала я его ответу не поверил.

Как такое может быть? Что я им сделал? Да всего несколько дней назад я обсуждал с королем деловые вопросы, и Клара там тоже была… А еще позавчера сидела рядом на отборе и подсовывала мне кандидата… Стоп. А вот отсюда нужно вернуться назад… и выяснить некоторые подробности.

– Сард, а ты не припомнишь, когда это произошло? Когда они тебе запретили что-то мне рассказывать? И почему все вместе?

– Не могу… – с болью шепнул он.

– Может, они клятву с него взяли? – предположил с интересом слушавший нас Дор.

Гоблин глянул на него с неожиданной благодарностью, а у меня огромный камень с души свалился. Ну вот вы и попались, заговорщики, теперь я узнаю все. И спокойно, без спешки, продумаю план действий.

– Судя по тому, как ты развеселился, – Сард смотрит еще недоверчиво, но в голосе звучит надежда, – меня обманули?

– Немного не так, – усмехаюсь уже откровенно, – они искренне считают, что ты в капкане. Но забыли, что указ о передаче мне во владение Казайских пустошей я писал сам, и не забыл ни про особый статус майората, ни о правах его жителей. В том числе права на единое правосудие. А оно возможно лишь, если подданный присягает одному правителю. Поэтому все вы, жители Гоблинора присягаете только мне, и больше никому. И следовательно, никто не имеет права требовать от вас каких-либо клятв. А если вы их по незнанию дали, я имею право своей волей эти клятвы отменить. Что сейчас и делаю.

Я поднял ладонь, вызывая знак королевского ока, и строго произнес:

– Я, высшее королевское око Грег Диррейт, правитель Гоблинора, властью дарованной мне королем Тордизании, освобождаю наместника Сардата Шелана от всех клятв, данных им по незнанию.

– Если бы я знал… – с досадой выдохнул наместник, сдергивая с шеи ставший безопасным амулет, – ни за что бы не попался.

– А должен был знать. Это твоя обязанность, наизусть выучить законы, защищающие тебя и твоих сородичей. Ну, и как давно они повесили тебе на шею эту гадость?

– Еще в начале весны, луны четыре назад. И постоянно следят… один шпион даже живет в Гольдоре. Лавочку мелочную открыл… нашим торговать некогда.

– Пусть пока посидит… а если и сбежит, не страшно. Нам он не нужен. Лучше объясни, чего они хотели и почему ты не дал мне знак?

– Как дать тебе этот знак, если ты не приходишь? – расстроенно уставился на меня гоблин, – Они же нарочно тебя этой школой загрузили. Чтобы никуда не лез… а вот куда точно – я не знаю. Но знак я подать пытался… и не раз. Доральду делал обидные замечания, и даже угрожал, надеялся, что пожалуется, твои собственные приказы не выполнял… меня за это даже старшие матери два раза к себе вызывали, холку мылили… позавчера падчерицу Диста нахально притащил, ты и спрашивать не стал, почему…

Он с досадой махнул рукой и отвернулся, а у меня с души свалился последний камень.

– Завтра приду, поговорим спокойно, – пообещал ему твердо, – А сейчас объясни про Лин… и про ваши обычаи отрезать волосы. И почему этот Дист сделал из девушки служанку?

– Но это неправда! – возмутился прямодушный гоблин, даже не подозревая, что последний вопрос я добавил, чтобы отвлечь его от преждевременных догадок. – Он относится к падчерице, как к родной дочери. Когда Дист встретил Женьезу, Эвелине было всего шесть и он забрал их вместе. И три года заботился о ребенке, как не каждый родной отец. А Женьеза судилась с мужем, он не хотел давать ей свободу, пока не вернет дочь.

– Все, – остановил я его, – это дело я помню. И теперь я знаю, кто ее отец. Тогда он проиграл, но позже, семь лет назад, когда вы начали строить Гольдор, подал в суд на бывшую жену. Требовал отнять у нее дочь, вынужденную жить в шалаше, умываться холодной водой и спать на камнях. И на этот раз его адвокаты были убедительнее, хотя я был против. Но к сожалению в меньшинстве.

– Хорошая у тебя память, – непонятно, похвалил или съехидничал повеселевший Сард, но теперь я снова был готов прощать ему мелкие шпильки. – Ну а Лин отрезала косу неспроста. У нас есть правило… если потерял кого-то близкого, нужно отрезать часть волос и боль потери станет меньше. В тот день она ненадолго оставила лежавшего без памяти отца с сиделками, но сильно за него волновалась… и тут еще гоблинки решили развлечься… вот и сорвалась. И оказалось, что интуиция ее не подвела, он как раз ненадолго пришел в себя. Ну а потом она устраивала все эти скорбные церемонии… Дист получил вестника только на следующее утро, и мы пошли ей помогать.

Смотреть на застывшего статуей Дора было неимоверно больно, но еще оставался шанс все исправить.

– Иди туда, – велел я сыну, – разгони всех по спальням и забери ее в замок. Я тоже сейчас приду.

– Ты… – с непонятным сомнением спросил гоблин, когда мой напарник исчез, – разрешаешь Доральду хозяйничать в своей школе?

– Я взял его постоянным лекарем. Ты же понимаешь, что четырнадцать подростков непременно найдут где получить синяки и ссадины?

– А ковен… не заберет?

– Не сможет. Дор теперь королевское око и мой напарник, – гордо усмехнулся я, осознав, как вовремя занялся поиском лекаря.

И как удачно предложил это место сыну. Теперь у меня есть не только хороший целитель но и надежный напарник.

– И когда только успел? – ухмыльнулся Сард, поднимаясь из мохового кресла, – пора мне, Ками последние дни ходит, боюсь прозевать. Одну вещь еще хочу сказать… хотя давал Лин клятву молчать и не вмешиваться. Ее отец… старый негодяй, ничего девочке не оставил. Все отписал старшим дочерям, с условием, получит та, кому удастся до совершеннолетия выдать Лин замуж за состоятельного человека, обязательно живущего далеко от Гольдора.

– Спасибо. Духи отнесите его домой. – я подождал, пока растает туманный хвост зеленого пути и попросил, – и присмотрите за Ками. Если что-то будет не так, сообщите Дору.

– Мы и так следим, – вынырнуло из мха сразу несколько полупрозрачных голов, – Дорик уже попросил.

– А можете мне показать… что сейчас в школе? Самому идти не хочется.

– Можем, – уверенно ответили они и я перевел дух, не люблю просить, если не уверен, что мне пойдут навстречу.

Зеленый призрачный шар вырос прямо передо мной, слегка сплющился, уплотнился и я увидел в нем, как в оконце, коридор на втором этаже и спину сына, стоящего перед толпой учеников.

– Да, я не ваш наставник, – спокойно говорил Дор, явно отвечая на дерзкий вопрос, – но я ваш лекарь и учитель. И сегодня проверяю, как вы исполняете команду отбой. Она прозвучала еще четверть часа назад, а вы еще гуляете по школе, хотя должны находиться в своих спальнях. Купаться, стелить постели и ложиться спать.

– А если не пойдем? – спросил один из учеников, чье имя я пока не выяснил.

– Не советую начинать учебу с нарушения правил. Вы видели, сколько было желающих сюда попасть? Как думаете, они согласятся приехать, если тут освободится место?

– Грег сказал, что никого не выгонит, – нахально прищурился Шет.

– Правильно, так он и сказал, – уверенно кивнул временному старосте Дор, – но вы же не дураки, прекрасно понимаете, что он имел в виду учеников, которые хотят учиться и хотят стать королевскими очами. А зачем ему тратить время и силы на дебоширов, не желающих выполнять написанных им правил?

– Я иду спать, – оторвался от толпы Клен, – спокойной ночи.

– Но мы же хотели караулить… – огорченно вздохнул кто-то.

– Чего тут караулить? – удивился сын, – стены охраняют заклинания, ворота – тоже и еще привратник.

– Столовую, – обреченно признался Мих. – Но я тоже пойду спать, я привык рано вставать.

– А зачем караулить столовую, она может сбежать?

– До нее придется добираться, – пояснил Шет.

– А…, так вы боитесь зарядки? – засмеялся Дор, – и ради этого готовы всю ночь не спать? Так это бесполезно. Завтрак может оказаться в любом другом месте.

А вот я до такого не додумался… видимо, это шуточки учителей южной школы. Нужно будет расспросить Дора. Хотя приготовил я вовсе не обычную зарядку, какую делают по утрам сонные ученики лицеев.

– Зарядку? – не поверил Шет, присмотрелся к Дору, – а не врешь?

– Утром проверишь. А сейчас спать.

Через минуту коридор опустел, и потянулись под потолком зеленые плети лиан. Вот теперь и я был спокоен за учеников. А Дорик шагнул в мою комнату и резко захлопнул за собой дверь. Нарочно так стукнул, понял я через пару секунд, когда дружно прикрылось несколько соседних дверей.

Ох и проныры!

Зеркало начало таять и мне осталось лишь разочарованно вздохнуть, духи и так нарушили мое же правило не следить за близкими.

Путь принес меня в столовую, к широкому мягкому дивану, в уголке которого сидела моя любимая и задумчиво крутила какую-то игрушку. Я рухнул рядом, уткнулся лицом ей в колени и нежно поцеловал погладившую меня руку.

– Много узнал?

Вот как она умудряется угадать главное, мне всегда было непонятно, но я неимоверно ценил эту способность. Легко разговаривать с человеком, которому не нужно ничего объяснять на пальцах.

– Сыск взял с Сарда клятву… – коротко поясняю ей выясненные вечером детали, а закончив, с деланой беспечностью добавляю, – а Дорик пошел в мою школу. И возможно придет сюда с девушкой… они, оказывается давно знакомы. Это та, последняя, что привел Сард.

– И ты только сейчас мне об этом говоришь? – Рванулась куда-то бежать Зия, но я не пустил.

– Ну и куда ты помчалась, родная? Все у тебя в порядке, и платье и прическа. А она вообще в мужском костюме ходит, и волосы коротко остригла.

– Зачем? – насторожилась жена.

– Я думаю, чтобы учиться не мешали. Но Сард говорит, у них обычай такой есть, когда кого-то теряют. А у Лин шесть дней назад отец умер.

– Так она гоблинка? Но королевские очи…

– Она человек, – ее мать ушла к гоблину и у них уже две дочери.

– Истинная любовь, – понимающе улыбнулась Зия и в этот момент неподалеку распустился пышный клуб зеленого тумана, принесшего Дора и Лин.

В одно мгновения я оказался на приличном расстоянии от жены. Сидел со скромно сложенными на коленях руками и кротко изучал вазу с фруктами, одиноко стоящую на обеденном столе.

И только через несколько секунд осознал, что никого не интересует моя персона. Зия смотрела на сына, а тот удерживал рвущуюся из его рук Лин.

– Не хочу, не хочу, не хочу… – почти кричала она, – отпусти меня, никуда я не пойду…

Придется вмешаться, иначе у нее начнется истерика, понял я с огорчением. Так расстроить эту стойкую девушку могло только что-то очень серьезное и разбираться с этим придется прямо сейчас.

– Дор, – шагнул я к сыну, и Лин тотчас дернулась, притихла, затравленно озираясь. Видимо, только сейчас осознала, что они уже не в школе. – Позволь мне поговорить с ученицей? Всего две минуты.

– Сначала мы умоемся, – неожиданно отодвинула меня в сторону Зия, решительно подхватывая Лин под руку, – идем со мной. А вы пока чай подайте.

И та послушно пошла, так и не подняв на меня взора.

– Не переживай, – попытался я ободрить Дорика, – сейчас разберемся. Я тут кое-что узнал…

– Так ведь обрадовалась… – потеряно смотрит он, – по-настоящему обрадовалась, когда увидела меня в своей комнате. И вдруг…

– Что ее насторожило?

– Я сказал, что отведу ее сюда… познакомить с матушкой. Вот скажи, что в этом такого страшного?

– Ничего. Она боится вовсе не нас, ты сейчас это поймешь. Помоги мне принести чай.

– Духи, принесите пироги, – рухнув на стул, буркнул Дорик, и над столом замелькали зеленые ручки, – спасибо, мои хорошие.

– Проходи, не стесняйся, – раздался от двери голос жены, и я тотчас обернулся.

И только теперь понял, что ощутил сын, когда увидел Лин в платье. Женская одежда изменила ее кардинально, исчез слегка растрепанный, грубоватый парнишка с ехидным прищуром недоверчивых глаз и появилась хрупкая, изящная, немного растерянная девушка.

Дор тотчас оказался рядом с ней, усадил на стул, и, наполнив чашки чаем, устроился рядом.

– Грег… набравшись решительности, виновато взглянула на меня ученица, – я…

– А ты сначала попьешь чаю и выслушаешь меня, – решительно останавливаю заявления, от которых ей потом захочется отречься, – поскольку это я велел Доральду привести тебя сюда. Ведь ты уже шесть дней как моя подданная, а до сих пор не присягнула мне в верности.

– Как это? – опешила Лин, – мой же отец…

– Старый жулик, – припечатал я, – все последние годы думавший только о том, как отомстить твоей матери. После того, как он отсудил тебя, у него не осталось способов ей насолить, кроме одного, не давать вам встречаться. Хотя, суд специально оговорил в решении, что она может тебя навещать, он всячески этому препятствовал. Но сейчас я хочу пояснить другое: ты осталась без отца, но сиротой считаться не можешь. У тебя жива родная мать и по закону королевства, никто, кроме нее, не имеет права решать, как и где тебе жить. А Женьеза мечтает, чтобы ты жила с ней, и никогда не будет против твоего ученичества. Поэтому клади ладонь вот на эту звезду и произноси присягу.

Я положил перед ней амулет правителя и листок с короткой клятвой, но девчонка вдруг отчаянно замотала головой.

– Ты не понимаешь… Грег… я не могу.

– Я все понимаю. А вот ты пока не веришь, что я могу решить все твои проблемы и одолеть все беды. Читай присягу, потом примемся за них.

– А, – всхлипнув, отчаянно махнула рукой Лин и впечатала ее в звезду, – я, Эвелина Тезтон…

Едва прозвучали последние слова сильно урезанного варианта старинной клятвы, из-под пальцев моей новой подданной вырвался синий лучик, оставил ей на запястье крохотную звездочку и исчез. Присяга была принята.

– Ну а теперь про завещание твоего отца. Скажу сразу, оно противозаконно. Тсс! Не спеши спорить, это еще не все. Стряпчего я, разумеется, проверю, нужно знать, обманули его или подкупили, но оставлять наследство на таких условиях он не имел права. И более того, нарушил им сразу несколько важных королевских указов. Поэтому я своей властью объявляю завещание недействительным, и в соответствии с законом, выношу решение поделить все имущество поровну между всеми законными и признанными детьми. Кроме личных вещей и ценностей проживавшей с ним младшей дочери.

Подаренное Клариссой магическое стило поставило последнюю точку на листе бумаги с моими личными печатями и я добавил четкую роспись.

– Вот теперь можешь рассказывать про беды.

– Поздно, – шмыгнула она носом и взяла пирожок, – остался только один вопрос, когда я смогу отказаться от своей доли в доме?

– Хоть сейчас.

– Но я же несовершеннолетняя… – снова растерялась Лин.

Да и Дорик смотрел как-то подозрительно. Только Зия затаенно улыбалась,

– Уже нет. – несколько секунд я наблюдал, как меняется выражение их лиц, потом пояснил, – законы у нас с королевством разные. Там девушки признаются взрослыми в восемнадцать лет, а в Гоблиноре – в семнадцать. И ты уже семь месяцев как взрослая и никто не запретит тебе учиться. Если сама не уйдешь.

– Вот теперь я точно не уйду, – твердо заявила Лин и вдруг испуганно оглянулась на примолкшего соседа, – Дор…

– Какое там условие выставил твой папаша в завещании? – задумчиво осведомился он.

– Дом остается той из старших дочерей, которая до совершеннолетия выдаст Лин за состоятельного жениха, живущего подальше от Гоблинора – на память процитировал я, и вдруг понял, что едва не пропустил главного, – так ты считаешь…

– Ну ведь само просится простое решение… я состоятельный, живу далеко… и жениться не против. Подвело их незнание твоих законов.

– Зато становится понятно, что это не ковен… – я решительно поднялся из-за стола, – мы идем отдыхать, малыши рано встают. И вы долго не сидите… утром первое испытание.

– Я устрою Лин в синей спальне, – догнало нас сообщение сына и я согласно махнул рукой.

Теперь, когда им больше ничего не грозит, ни происки мстительного старца, ни недопонимание и чьи-то интриги, можно ни о чем не волноваться. Дети у нас взрослые и благоразумные и сами выберут свой путь.

Глава седьмая

Проснулся я от звонкого смеха и толчков. По мне кто-то лазил, прыгал, хлопал клейкими ладошками и неумолчно верещал.

Все ясно, Зия дала птенчикам команду разбудить папу. Следовательно, сама не спит уже около часа, раз успела их умыть, одеть и накормить. И даже дать по конфетке, иначе чем это они вымазались?

– Грег, тебе пора умываться, – в голосе жены слышится смех и почему-то, совсем чуточку, вина, – я отвернулась всего на минутку… но они успели открыть черничное варенье.

– Откуда оно в нашей спальне, – еще бурчал я, но уже понимал, что неважно, откуда взялось варенье, главное, его было много. Попытка открыть глаза привела к тому, что мир на миг стал лиловым, а потом померк.

– Духи, помогите, – взываю к древням, – отнесите нас в купель.

И уже через пять минут, отмытый до скрипа, ухожу в столовую, с неохотой оставив на попечение духам не желающих вылезать из купели близнецов.

– Вот отвар, – подвинул мне кружку Дор, – пей и пойдем. Я пока не выпускаю ребят на лестницу, но они начинают волноваться.

– Так ведь еще только половина восьмого!

– Но их кто-то напугал, что до еды придется добираться? Вот и встали пораньше.

– А Лин?

– Отправил еще ночью, она тоже хочет получить свою порцию каши, – пошутил сын, и я не услышал в его голосе ни недовольства, ни огорчения. – а вот и она…

Перед ним поднялось знакомое зеленое оконце и я поспешил пододвинуться, чтобы в него заглянуть.

– Немного пошире, – попросил Дор духов, оконце растянулось вширь и стало видно коридор, по которому слонялись почти все ученики.

Ближайшая дверь распахнулась, выпуская полностью одетую Лин, в ее любимой пиратской косынке.

– Ну и чего вы тут топаете и галдите спозаранку? – недовольно пробурчала она, – подъем только в восемь.

– Так ведь он сказал, что в столовую нужно добраться, – напомнил ей Мих.

– И ты решил, что мы пойдем в поход, – ехидно усмехнулась Нель, – сапоги и куртку в такую жару напялил.

– А ты решила, что по коврам будешь гулять, – тотчас вступился за мальчишку Ларик, – в туфельки вырядилась, хотя лекарь сказал – будет зарядка.

Придется идти… – понял я, иначе они все мои задумки раскопают. Хотя это и хорошо, что не таят догадки, а делятся со всеми, но уметь заранее обдумывать свои поступки должен каждый.

Спустя несколько минут, затраченных на короткое совещание с Дором и подготовку, духи бережно поставили меня на пол моей спальни. Резко распахиваю дверь и на порог валится Тал.

– Извини… – мгновенно вскочив на ноги, расстроенно бормочет он, – я тут…

– Караулишь, – киваю невозмутимо, – а почему так рано? Уже есть захотел?

– Нет… – уши парня начинают алеть, – но ведь зарядка?

– Но ведь по расписанию? Или вам расписание не нравится? Так я могу его изменить. Будете всегда вставать на час раньше.

– Не нужно… – загомонили подобравшиеся поближе ученики, – так лучше. Мы просто не знали…

– Вам же целитель объяснил? Но если все уже встали, то сегодня, в порядке исключения, начнем пораньше. Сначала я расскажу вам правила первого испытания. Оно на внимательность, сообразительность и выносливость и поэтому выход на лестницу закрыт, как вы, несомненно, уже заметили. Предупреждаю, ломать школу, пробивать полы, стены и окна запрещено. Спускаться по веревкам и прыгать в окна – тоже, за каждое нарушение будет назначено наказание. А вот за правильно решенные задачки и пройденные задания я буду выдавать фишки. Всего вам нужно собрать по десять фишек, в обмен получите пропуск в столовую. Не пугайтесь заранее, испытание не займет больше часа даже у самых слабых. А теперь я ухожу, буду ждать вас на месте, а Дор проверит вас и здоровым выдаст разрешение.

– А что делать тем, чье самочувствие ему не понравится? – пытливо смотрит темноглазый Герт.

– Это решает только Дор. Вылечит сразу или ему понадобится несколько дней.

Напарник появился как раз вовремя, отвлек внимание учеников, и я легко ускользнул в спальню, откуда духи перенесли меня на просторную веранду, примыкающую к дому с восточной стороны. За ней раскинулся широкий тренировочный двор и возведенные на нем учебные снаряды и сооружения, начинаются от ступеней крылечка. Постепенно меняясь от простых дорожек и бревен до самых сложных головоломок и лабиринтов.

– Поздравляю, – оглядев учеников, весело говорит Дор в зеленом оконце, предупредительно открытом для меня духами, – вы все здоровы. И не спрашивайте, как я это определил, тайн ремесла не раскрываю. А вам советую надеть панамы или косынки и сменить обувь на самую удобную. Если ботинок жмет или велик, я помогу это исправить, и можете начинать искать способ попасть на улицу.

– А зарядка будет на улице? – Остановившись возле Дора, кокетливо спрашивает Сола.

– А где ей еще быть в такую погоду? – Изумился мой напарник, – сегодня я тебя прощаю, а за следующий глупый вопрос начну начислять штрафы. Мих, ты почему не снял сапоги? Мы не пойдем сегодня в болото. Юнг, смени черную форму на серую, рабочую. Черная – для ночных вылазок, мог бы догадаться.

– Откуда ему это знать, – сердито фыркнула Сола, явно обиженная невниманием парня.

– Он из рода потомственных воинов, – спокойно отвечает Дор, и в этот момент из дальнего конца коридора раздается радостный вопль Ларика:

– Нашел!

Это я нашел, тебя, хотелось крикнуть мне в ответ, но никто, кроме духов, не услышал бы. А их я просто благодарю за оконце, и оно тает. Мне и без него известно, что нашел новичок.

Скрытую тяжёлой занавесью дверцу рядом с окном в дальнем конце коридора. Она отперта и ведет на крошечную площадку наружной металлической лесенки, прилепившейся к стене и ведущей за угол, на веранду, где уже устроился я.

– А вон и Грег! – Азартно кричит Ларик, вылетая на залитые светом доски пола, – а куда дальше?

– Сначала ко мне, ты заработал первую фишку, – подаю ему неширокую полоску браслета с одним медным шариком, – застегни на запястье. Теперь бери пояс и любые три вещи из разложенных на этом столе. Все можете брать. Браслеты по желанию, можете взять сейчас, или после первой победы, когда придете за фишками. Девушки, вам сегодня достаточно набрать по семь фишек. Сегодня для испытания доступны пять первых полос и цена у них соответственная. За первую – одна фишка, за пятую – пять. Кому все понятно – вперед.

– У меня вопрос, – спокойно сообщает Нель, – сколько раз можно пройти одну полосу? И можно ли бежать?

– Ходить можно сколько угодно, хоть все семь. Но каждый раз нужно идти с начала. И конечно, можно бегать и прыгать, только не рисковать собой.

Несколько минут они подгоняют пояса и придирчиво выбирают снаряжение, потом начинают по одному уходить. Лин ушла одной из первых, и теперь уверенно идет по второй полосе.

– Духи ей помогут? – спрашиваю словно невзначай, когда веранду покидает последний ученик.

– Нет, – категорично отвергает такую возможность мой напарник, – она была против. Но я все равно попросил их за всеми присматривать, лечить переломы не самое простое дело.

Неожиданный поворот, но мне такая помощь по нраву. Вот только говорить о ней ученикам не стоит, чтобы не начинали рисковать, в надежде на поддержку. Духи не всегда будут рядом, а привычка к их помощи может привести к трагедии.

Теперь можно запереть шкаф с оставшимся снаряжением и выставить на стол графин с холодным отваром, корзинку с фруктами. Один раз за испытание подопечным можно выпить маленький стакан кисленького настоя. Наверняка почти все помчались сюда, не выпив даже глотка воды.

– Мне нужно решить несколько важных вопросов, справишься сам? – покончив с делами, спрашиваю Дорика, следящего за учениками через открытое духами оконце.

– А немного позже заняться ими нельзя? – как-то напряженно справился сын, – я бы мог пойти с тобой.

– А ученики? – задумался я, признавая справедливость его замечания.

Действительно, он ведь тоже учится быть оком.

– Сарда приведу.

– У него жена рожает, – вздохнул я,

– Ничего подобного, твой наместник просто паникер. Ей еще три дня, духи следят, и я постоянно проверяю, – фыркнул Дор и напрягся, – Лин прошла полосу, идет сюда. Кстати, мы приняли решение…

– Какое? – все прочие дела моментально забылись.

– Не скрывать от учеников, что были знакомы до школы. Однако подробностей не раскрывать, хотя, по сути, рассказывать и нечего. И постепенно начать проявлять взаимный интерес… тогда они не станут подозревать Лин в особом отношении наставника.

– Правильно, – одобрил я, сразу осознав простоту и надежность этой маленькой хитрости.

Выдать Дора с Лин некому, гоблины сюда не попадут, да они и уверены, что парочка рассорилась навсегда. Я буду молчать, Сард – тем более. Он не хуже меня понимает, как важно для Лин стать своей для остальных моих подопечных.

Ученики всегда настороженно относятся к учительским любимчикам, избегают дружбы с ними, не зовут с собой ни на прогулки, ни на проказы. И нет для королевского ока ничего хуже, чем еще в период ученичества стать изгоем для будущих собратьев.

У ступенек веранды, спокойно идущую Лин обогнал легко бегущий Юнг. Что-то на бегу спросил у девушки и она засмеялась в ответ.

– Но надолго этот спектакль не затянется, – хмуро пробурчал напарник и смолк, поглядывая на приближающегося ученика.

– Третья, – сообщил тот, и духи тотчас подтвердили его слова.

– На столе фрукты и бодрящий напиток, – сообщил я ему, защелкивая на браслете треугольную фишку, – но напитка можно выпить лишь стаканчик за все испытание. А фрукты – по желанию.

– Ясно, – по-военному чеканит парень, – я на четвертый.

Берет яблоко и убегает, хрустя по пути сочной мякотью.

– Второй, – стоит передо мной Лин, и пока я надеваю ей на браслет фишку из двух, слепленных воедино медных пуговок, рассказывает, – сейчас пойду на третий. Юнг сказал, что там несложно, девушки вполне пройдут.

– Я сейчас приведу Сарда, – сообщаю ученице, потом мы уйдем в дом твоего отца. Нужно навести там порядок.

– А можно мне с вами? – шепчет девушка, оглядываясь на приближающихся учеников.

– Но придется всем сказать… что у тебя случилось. – торопливо поясняю ей и громче добавляю, – Подумай, выпить отвар можно только один раз за испытание.

– Я лучше пока винограду возьму, – кивает понятливая Лин, отходя от нашего стола.

Ученики начинают подходить по двое и трое, почти половина шла по первой дорожке, и если кто-то оказывался медленнее, идущим следом поневоле приходилось ждать. Ничего, в следующий раз будут догадливее, пойдут сначала туда, где свободнее. Вон по пятой полосе идут только двое, и шустрый Мих далеко оторвался от упорного Шета.

– Можешь идти за Сардом, – заявил напарник, когда первая волна схлынула, – ему тоже полезно посмотреть на них в деле.

Гольдор встретил меня свежим ветерком, ароматом горячего хлеба и перезвоном колокольчиков. Гоблины, хотя и не любили сельскую работу, решили держать во дворах коров и коз, пока не устроятся посвободнее и поудобнее. Сейчас попросту не хватало рабочих рук, чтобы строить ферму и заготавливать корма на целое стадо. Своей буренке каждый и сам прихватит по пути домой охапку лебеды или сочного рогоза, а то и веток осины и клена. Ну а с козами и того проще, эти почти всеядны и очень любят всевозможные овощи. Вся кожура идет в дело.

Я удрученно вздохнул, осознав, что почти оправдал превращение своих подданных в деревенских жителей. Нет, это в корне неверно, растрачивать силы и время прирожденных оружейников, ювелиров и механиков на заготовку сена и брёвен. Пора запретить им эту дурь.

Семья Сарда уже не спала. Сам наместник копался во дворе, сооружая хитрую поилку для кур, а его младшая дочь, Илисса, доила привязанную у забора козу.

– Проходи, – кивнул он в сторону беседки, где старшая, Рона, накрывала на стол, – ты не против, если Дист с женой придут?

– Чуть позже, сначала позови советников, пороть вас буду. Кстати, а Ками чем занята?

– Лепешки делает, – помрачнел он.

– Рона, иди, подмени мать, – скомандовал я, и попросил духов, – унесите ее от плиты и посадите в кресло. Последние три дня нужно отдыхать, а не бегать по дому.

– Последние… что… – оружейник начал бледнеть.

– Перед самой важной женской работой, рождением ребенка, – пришлось прикрикнуть мне, – а ты чего придумал?

– Извини, Грег… а откуда такие точные сведения? Ну, про три дня?

– Дор следит, он к ней духов приставил.

– А… – облегченно выдохнул Сард и смолк, прислушиваясь к происходящему в глубине дома, – ругается. Сюда бежит…

– Пусть бежит, – бросил я с угрозой, и едва шар, звавшийся Камирой, выкатился на крыльцо, осведомился, – а кто позволил тебе бегать? Или надоело сидеть тут в глуши, захотела погостить у родителей? А может желаешь отправиться в мой замок, под надзор Зи и толпы знахарок? Так я устрою.

– Нет, – мигом притихла она, и попятилась, – пойду носочки вязать.

– Иди. И не забудь, духи за тобой следят и все мне доложат.

Ну, не мне, а Дору, какая разница?

Советники примчались гурьбой, Сард на вестников денег не жалел. Присели к столу, дружно протянули руки к блюду с лепешками. Ну все ясно, тоже спозаранку побежали заниматься хозяйством, не успев и стакана отвара выпить.

– Я позвал вас, сообщить, что мне очень не нравятся ваши решения и терпеть их дальше я не намерен, – объявил им, спокойно намазывая лепешку маслом.

– Что именно не нравится? – хмуро спросил старший, Дезар.

– То, как вы живете. Я надеялся через пять лет увидеть здесь красивый город, а вы строите деревню.

– Так ведь в сторонке! Там, где у тебя по плану должны быть большие дома и площади, мы только воду провели да дорожки замостили.

– А строить дома и магазины начнете, когда дети станут взрослыми и им надоест жить в деревне, – ехидно закончил я. – они убегут, а вы останетесь в этих домишках. Все, больше никаких споров. Прямо сейчас отправляйтесь в ближайший город и нанимайте всех, кого найдете. Ватаги каменщиков, плотников, дорожников и прочих. И лес покупайте, да не бревна, а готовые доски и брусья. Идите.

И они пошли. Без единого слова, не возразив даже для виду.

– Сард… – задумчиво глядя им вслед, поинтересовался я, – мне кажется, или на самом деле они рады моему решению?

– На самом, – хмуро усмехнулся он. – всем надоело ломать камень и валить лес. Каждый скучает по любимому делу. Но никто не хотел первым нарушить уговор, ведь все вместе решили, что обойдутся своими силами. Они и правда, много сделали, каменные плиты и блоки не успеваем вывозить, брёвнами все берега Недвы завалены. Лесопилку почти достроили… но работа все не уменьшается.

– Я давно говорил… ну, не смотри так, помню, что это было нарочно. А теперь у меня личный вопрос, ты можешь на часок оставить свое хозяйство? Нужно в школе посидеть, у меня важное дело и Дор идет со мной.

– Конечно. Когда?

– Прямо сейчас.

– А Дист? – во взгляде оружейника, против его воли, светится тревога.

– Не беспокойся. Иди.

Взвился над полом уносящий Сарда зеленый туман и я запоздало сообразил, что мог бы спокойно просветить друга насчет решения, Лин. Да и про учеников можно было рассказать… но что-то помешало подумать об этом вовремя… какая-то мысль, беспокоившая, словно настырный комар.

– Доброе утро, – остановилась рядом с беседкой незнакомая мне пара.

Высокий, плечистый гоблин и худенькая, хрупкая светловолосая женщина с большими темно-серыми глазами. Непонятно чем она походила на более высокую и статную Ортензию, но сходство было так ощутимо, что у меня заныло в груди. Так вот почему недоверчивая Лин так покорно ходила вечером за моей женой.

– Садитесь, они скоро придут, – предложил я будущим родственникам.

– Кто? – откровенно испугалась Женьеза.

– Дор и Лин.

– Нет! – побледнев, замахала она на меня руками, – Нельзя! Запретите… умоляю… пусть она сидит там.

– Выпей отвар и объясни, – строго велел я женщине, изо всех сил стараясь не показать сочувствия, – что здесь может угрожать Лин?

– Я объясню, – просит Дист, нежно прижав к себе жену, – мы забрали ее домой сразу после похорон. Оставлять девочку в том доме, как предлагали старшие дочери усопшего, было не только бессмысленно, но и жестоко. А через три дня я сам пошел с ней на оглашение завещания, потому что успел обдумать странное поведение ее сестер, до того момента не проявлявших к отцу никакого интереса. Сард специально выдал мне капсулы перехода, в доме Лин была большая пирамидка. Завещание привело меня в недоумение, и я сразу решил его оспорить, хотя обычно предпочитаю не связываться с королевским правосудием… после того, как оно отобрало у Женьезы дочку и отдало негодяю. Но тут другого пути не было, поэтому я схватил Лин за руку и сломал капсулу.

Он помрачнел, вспоминая тот день и от волнения, как восковую, смял в руке стальную ложечку.

– Но она не сработала, – понимающе кивнул я.

Известный трюк, вынуть из пирамидки накопители, если не хочешь видеть никаких гостей, или наоборот, отпускать.

Да, – подтвердил он, – но мы ушли. Я схватил Лин и убежал из дома, не слушая, что кричат вслед ее сестры. Донес ее до харчевни, заплатил хозяину, и мы вернулись домой. А там уже ждал вестник… какой-то адвокат предупреждал, что посадит меня в тюрьму за похищение несовершеннолетней девушки, если я немедленно не верну ее.

– И тогда ты пошел к Сарду. Дальше я и сам могу рассказать, он отвел Лин ко мне и уговорил взять в ученицы. Если честно, мне не хотелось брать незнакомую девушку, но теперь я очень рад, что не отказал другу. Он, как всегда, оказался прав. Из Лин получится отличное королевское око. Кроме того, она принесла мне присягу и я никому не дам ее в обиду. Мы как раз собираемся сходить к стряпчему, выяснить подробности завещания, и если хочешь, идем с нами.

– Только переоденься, – заволновалась Женьеза и виновато пояснила, – в тот раз его приняли за кучера.

Однако уйти Дист не успел.

– А вот и мы, – сообщил выскочивший из зеленого пути Дор, ставя на дорожку принесенную в руках Лин, – ее нужно покормить, мы улизнули, когда все побежали в столовую.

– Садитесь, – запорхала вокруг стола шустрая Рона, – вот горячие лепешки, вот мед.

– А еще ей нужно хорошее платье, – рассматривая удобную и прочную, но уже запыленную летнюю форму Лин, сообщил я, – и помалкивайте там про школу. Козыри лучше придержать на потом.

– Я могу дать любое, – оказывается, Рона беззастенчиво слушала наш разговор и винить в этом следовало только меня.

Впрочем, скорее всего Сард обсуждал с Ками свои дела, и дочери все равно обо всем знали. В таком маленьком домишке трудно утаить секрет.

– У меня есть свои, – Лин смотрела на меня вопросительно, но мне уже пришла в голову лучшая идея.

– Где ваши дети? – спросил я Женьезу.

– У соседки, у нее своих трое. Мы по очереди с ними сидим, чтобы успевать все переделать.

– Тогда уходим. Дор, уводи нас домой.

Он довольно усмехнулся и в тот же миг вокруг нас завертелся зеленый смерч, унося в замок Монтаеззи.

Глава восьмая

А еще через четверть часа мы стояли в запущенном саду и смотрели на такой же неухоженный старинный особняк. Весьма основательный, трехэтажный, сложенный из грубо обработанного синевато-серого камня.

Родной дом Лин, ставший для нее тюрьмой и каторгой. Как выяснилось, слуги долго не выдерживали въедливый характер хозяина, поэтому убирать комнаты и топить печи приходилось именно ей.

– Идем, – оглянулся на нас Дист, незаметно одергивая откопанный в моем гардеробе непривычно роскошей лиловый камзол.

До этого часа я даже не представлял, что являюсь хозяином такого одеяния. Хотя уже сумел ловко от него избавиться, щедро подарив Дисту вместе со штанами, шелковой рубахой и сапогами. А также тростью, с выдвигавшимся из нее кинжалом. У меня таких целая коллекция, а у него глаза загорелись от восторга. У нее, оказывается, необычно устроен удерживающий запор.

– Еще минутку, – отказался Дор, прислушиваясь к доступному только ему шёпоту духов, – нас отнесут прямо в гостиную. Все, поехали.

Светлая полянка мгновенно сменилась душноватым сумраком большой комнаты, заставленной тяжелой неуклюжей мебелью позапрошлого века.

– Что делать будем, если ничего не выйдет? – безнадежно пробормотала одна из трех сидевших вокруг низкого столика дам.

– Потребуем возмещение расходов с господина Фоттля, – глядя на устроившегося за большим столом старичка с легкой угрозой пообещала вторая и резко смолкла.

– А это кто такие… – голос третьей дамы, глядевшей прямо на нас, постепенно, по мере того, как мы приближались, становился все тише.

– Кто из вас адвокат Фоттль? – строго осведомился я, делая вид, будто не слышал их разговоров.

– Я… но я не адвокат, а стряпчий, – стремительно бледнея, пискнул явно узнавший меня старик.

Да и трудно не узнать королевское око в официальной мантии. Короткой, выше колен, и, в отличие от судейской, непроглядно-черной. Только на плечах сияют вышитые золотом всем знакомые капли.

– Тогда почему письмо Дисту Гамиру подписали как адвокат? Не знать о запрете таких уловок с вашим стажем невозможно, поэтому получаете строгий выговор с занесением в список заслуг и нарушений. Теперь дайте мне завещание господина Джосса Тезтона. Можете не мучиться сомнениями, давайте сразу оба. И тот документ, который вы показали детям Тезтона и ваш вариант.

– Первоначальный… – убито прошептал стряпчий, – Джосс изменил его две декады назад.

– А подтверждение лекаря вы, разумеется, получить «забыли», – закончил за него я.

Нетрудно догадаться, это довольно известная уловка, написать новое завещание в пользу сообщника, когда тяжело больной клиент уже почти ничего не соображает от боли. И зачастую она проходит. Сейчас, например, тоже прошла бы, не добавь он дурацкого условия о замужестве Лин. А за эту подлость, и чью-то попытку поймать на нарушении законов меня, старый жулик ответит в полной мере.

– Ваша светлость… – его губы задрожали, – но ведь первый раз…

– Попался первый раз. А нарушаешь явно не впервые, иначе бы не решился испортить отличный список. Так… это первый вариант… старшим дочерям ничего, и объяснение имеется, поскольку отказались от отца и даже весточек не присылали. Ну, вполне разумное завещание, никто не возьмется оспорить. Теперь посмотрим второе… ого! Да тут нарушено сразу четыре незыблемых закона. Господин Фоттль, и у вас рука не отсохла, когда вы писали этот «документ»? Вы не знали, что у Эвелины Тезтон жива и здорова мать?

– Но было решение…

– Я о нем знаю. Но там написано – «остаётся с отцом до тех пор, пока мать не найдет подходящее жилье». Так вот, они давно построили дом и в том доме у Эвелины есть отдельная комната. Однако отец всеми силами удерживал девочку, не давая встречаться с матерью. И вы не могли этого не знать, контроль за исполнением суд возложил на вас. Поэтому последний вариант завещания признается незаконным и подлежит уничтожению, а в силу вступает предыдущее, по всем правилам заверенное целителями. Ну а вы лишаетесь лицензии и на два года отправляетесь в обитель Трех святых. Этот приговор окончателен и обжалованию не подлежит.

Зеленый туман унес стряпчего так стремительно, что он не успел даже отломать лепесток с капсулы переноса, которую держал в кулаке. Интересно, и где он собирался скрываться?

– Теперь поговорим с вами, – строго смотрю я на сестер Лин, давая им шанс остаться невиновными.

И они это понимают, по крайней мере старшая из женщин, одетая дорого, со вкусом, но весьма старомодно, мгновенно поднялась из-за стола.

– Мы сами пострадали, нас обманули… – заявила она твердо, уверенно глядя мне в глаза, – и отец, и этот жулик, стряпчий. Сообщили что дом ни в коем случае не должен достаться Лин, тогда его захватят гоблины. Извини, Жези… я говорю только то, что сказали мне. Но и оставлять Лин без наследства отец не желал, поэтому придумал вместе с Фоттлем хитрый план, он назначает нас опекунами, мы устраиваем судьбу Лин и за это получаем в наследство дом и состояние. Оно небольшое… но никому не помешало бы, особенно Хильде. И мы согласились… иначе он собирался все отдать городскому главе, для бездомных стариков.

– И вы не знали, что пока Женьеза жива, никто не имеет права объявить Эвелину сиротой?

– Откуда? Такие тонкости нам никто не объяснил.

– Я объясняю. Она не сирота и хотя давать ей советы могут все, но пока по законам королевства Лин несовершеннолетняя, запретить ей сделать неверный поступок может только мать. И лишать ее наследства ваш отец не имел права, поэтому я и отменил его последнее завещание, в пользу предыдущего, заверенного целителями и не нарушающего законов. По нему усадьба остается Лин сразу, а деньги только после второго совершеннолетия или после свадьбы. У вас есть претензии или возражения?

– Нет, – поднялись с мест остальные сестры, – исправь пирамидку, Надин.

– Погодите, – шагнула к ним Лин, – скажите, почему вы хотели все отдать Хильде… я правильно поняла?

– Она осталась бездомной, – отвернувшись к шкафу, буркнула старшая. – Ее гуляка случайно рассыпал угли… их домик сгорел. Еще месяц назад. А теперь он уплыл, сказав, что вернется богатым. Хильда с детьми живут у его бабушки, но это временно… там и без них тесно.

– Пусть едут сюда, – на миг оглянувшись на Дора, решила Лин, – Слышишь, Хильда? Я не буду рассчитывать кухарку и отказываться от лавочников. Если банк не будет давать деньги с отцовского счета, у меня есть свой, я копила.

– Не трать свои квадратики, дочка, я дам сколько будет нужно, – поддержал ее Дист, – и пусть не опасаются, гоблины сюда не прибегут. Мы можем купить любой дом, какой понравится.

– А если вы такие богатые… – недоверчиво смотрит младшая из дам, – то почему жили в шалашах, а не в доме?

– Мы жили в доме, – спокойно возразил Дист, – в очень хорошем доме в центральном районе города. А потом решили переехать в Гольдор… и вот там еще не было ничего… даже постоялого двора. Нам пришлось ставить шатры, но они ничуть не похожи на шалаши. Просторные высокие, сшиты из непромокаемого останского шелка, и подбиты изнутри мехом и кошмами. В них стоят чугунные печи и тепло в любой мороз. Но мы до морозов уже перебрались в новый домик. И все равно я уговаривал Женьезу пожить годик в прежнем доме, но она не согласилась.

– Это теперь неважно, – устало вздохнула Надин, – Илна зря вспомнила… я знаю, что отец тогда очень хорошо заплатил своему адвокату. Сейчас меня волнует другое, а не случится так, что Хильда потратит на переезд последние квадратики, а придут стряпчие из надзора или мэрии и выгонят. Скажут, что Лин до совершеннолетия не имела права распоряжаться домом?

– Не случится. – заверил я, – по закону Гоблинора Лин уже совершеннолетняя, там девушки становятся взрослыми в семнадцать. И даже принесла присягу правителю, а он своих подданных всегда защищает. Но на тот на случай, если какой-то тугодумный или упрямый чиновник все же начнет распоряжаться, я оставлю своего вестника. Пришлете мне письмо, и я разберусь.

– А еще я могу написать бумагу, что разрешаю дочери пустить сюда мою бывшую падчерицу, нарушила молчание Женьеза, – Мне очень жаль, Хильда, что твоя судьба сложилась так печально.

– Это хорошая идея, – подтвердил я, подвигая ей лист бумаги и стило, хотя ничуть не сомневался в ненужности этой предосторожности.

Еще никогда и никто не осмелился проверять решения королевских очей по таким банальным делам.

– Спасибо… – пробормотала Хильда и вдруг по ее худым щекам покатились крупные капли слез, – прости нас, Лин, ради всего святого, прости… он ведь говорил так убедительно…

– Ему за это ваш отец заплатил… – проговорил я и вдруг вспомнил их разговор, – а вот какие деньги вы собирались потребовать с Фоттля?

– За капсулы… – удрученно вздохнула Илна, – они ведь очень дороги, а мы сюда приходим не в первый раз. Мой муж уже рычит… теперь года два не смогу купить даже гребешок.

– Тебе я дам денег, – снова вступает в разговор Дист, – а если захочешь, могу счета у портних оплатить.

– Не нужно… вы меня и так поддерживаете… – замахала руками младшая из падчериц Женьезы, – но теперь я не смогу так свободно тратить, как раньше. Тогда можно было сказать, что отец передал с Лин… на сласти… и то он морщился. Ладно, мне пора.

– Не ломайте капсулу, я вас отправлю, – заявил вдруг Дор и женщину поглотил зеленый туман. А напарник уже строго смотрел на Хильду, – Вас тоже, духи нашли ваш дом. И сюда принесут, собирайте пожитки. Да не все подряд, только одежду и самое ценное. Два часа вам хватит? Идите.

Хмуро посмотрел на замершую в ожидании Надин и качнул головой.

– Вам помочь не могу, пути туда нет.

– Спасибо за Хильду, – кивнула она, ломая лепесток.

С легким хрустом раскрылся портал, и мы остались в гостиной одни.

– Как вызвать сюда кухарку? – спросил я Лин, и добавил, припоминая содержимое ее дорожного мешка, – а ты, если хочешь, можешь пока собрать самые нужные из своих вещей.

– Мы ей все новое купим, – нахмурился Дист, – не стоит таскать это тряпье.

– Я сам могу ей все купить, – ревниво заявил Дор, – отведу в Торсанну в лучший салон.

– Нет там у меня ничего ценного, – вздохнула Лин, – украшения, которые отец покупал, я отнесла в Гольдор, и Дист долго ругался. Там все камни – подделка, и золото самое дешевое. А кухарке я позвонила, должна прийти.

В дверь постучали, и она тотчас же распахнулась.

– Ну чего еще? – на пороге, хмуро взирая на нас, стояла плотная женщина среднего роста и возраста, – Ой! А вы кто?

– Это я, – усмехнулась Лин, – не узнаешь, Капа?

– Узнаю… – помрачнела кухарка, – стало быть, поймали они вас, хозяйка.

– А кто ее ловил? – мгновенно насторожился я.

– Вроде не знаете! Ваша братва, сыщики да судейские. Почти месяц тут отираетесь, не дали старику спокойно дожить последние денечки!

– А имен… ты не запомнила? – с надеждой спрашиваю я, но женщина только презрительно поджимает губы.

– Ты неправильно все поняла, Капа, – бросилась на помощь Лин, – это не сыщик, это королевское око. И он меня защищает. А вот это моя матушка и отчим. Поэтому не молчи, расскажи все, что знаешь.

– Ну, если так… При мне они молчали, а того не додумались, что они уходят, а я прихожу. Кормлю, умываю, по нужде вожу… все, как вы велели. И потихоньку расспрашиваю, чего это сыскари зачастили, не усадьбу ли забрать хотят? А он все и выложил… больно уж хотелось радостью с кем-то поделиться. Как ловко он проклятого гоблина с носом оставит… ни дочки тот не увидит, ни наследства. Они ему, вишь, подсказали верный фокус, как завещание написать. Но имен он не говорил, не помнил. Голова совсем пустой стала, забывал даже, что уже обедал. Так они сами стряпчему листок написали… и денег дали, полный кошель. Я сама видела… случайно вышло…

– Спасибо, Капа, – твердо объявляю я, – вот тебе мой вестник. Если понадобится помощь, зови. Писать ничего не нужно, ломать тоже, просто нажми сюда. Он не одноразовый, поняла? Повесь на шнурок или прикрепи к подвеске.

– Сейчас мы уйдем, – поясняет ей Лин, – но тебя я не рассчитываю, наоборот, жалованье добавлю. Тут будет жить Хильда с детьми, мне дом пока не нужен, я учится пошла.

Через несколько минут мы уходим, но пути у нас разные. Нам с Лин нужно переодеться, поэтому идем в замок. А Дорик уводит ее родителей в Гольдор, Женьеза волнуется за младшую дочку. Той недавно исполнилось два, но по проказам она опережает пятилетнюю сестренку.

– Пока не позавтракаете – никуда не выпущу, – прямо с порога категорично объявляет нам Зия, и мы молча идем к столу.

Спорить не о чем, в школе все равно отправились бы в столовую. Первые фаршированные блинчики я глотаю почти не жуя, потом приходит первая сытость, и начинаю жевать медленнее. Но глаза еще выхватывают из горки самые румяные сверточки, и руки послушно тянутся к ним. И наверное я съел бы еще не один, но на столе передо мной тревожно закачался призрачный кустик и маленький древень торопливо сообщил:

– В Дареслайт порталом пришли дознаватели, идут в камеру к Гилессе.

– Уводите ее оттуда, немедленно, – приказал я, сразу осознав странность, вернее, абсолютную неправильность действий неизвестных сыскарей.

Не имеют они никакого права допрашивать приговоренных мною преступников. И даже просто проведывать их, не получив мое согласие и не поставив меня в известность.

– Куда? – невозмутимо осведомился древень.

– В любой подвал, где до нее не доберутся сыщики, – отвечаю ему торопливо. – потом я найду надежное место.

– Мы привели ее сюда, – доложил он через пару минут.

– Куда – сюда? – не понял я.

– В твой подвал. Там уже спят ее помощники, – деловито сообщил дух и кустик растаял.

– Грег… – настороженно смотрит на меня жена, – я правильно поняла… ты устроил в замке тюрьму?

– Не я… – бурчу расстроенно, мне самому неприятно знать что под нашими ногами сидят по камерам негодяи, которых порядочные люди и к воротам не подпускают, – и не сейчас…

Она внезапно побледнела, вскочила со стула и опрометью помчалась из столовой так стремительно, словно спасалась от пожара.

– Зия? – я ошеломленно смотрел ей вслед, не в силах понять, что происходит. – Духи, куда она бежит? Нет, это неважно… лучше перенесите нас с ней в голубятню… на самый верх.

Солнечный свет вспыхнул разом со всех сторон, плеснул в глаза яркой волной, заставляя зажмуриться от неожиданности. Но руки уже поймали талию дрожащей от рыданий Ортензии, прижали ее к груди и нежно гладят родные плечи.

– Любимая… я не понимаю… чем мог бы тебя обидеть… но клянусь, даже в мыслях ничего подобного не было. Объясни… мы ведь договаривались… все обиды решать сразу, не таить в себе.

– Ты сказал… – заикаясь от горя, лепечет она, – не сегодня… значит, еще помнишь, как тебя там запирали…

– Зия-я… счастье мое нежное… я сотни раз говорил, что простил глупую Мари… а ты вообще там была не при чем… А сейчас говорил про помощников гадины, которых духи поймали вчера. Их необходимо допросить, и я попросил древней где-нибудь спрятать негодяев, но замотался и забыл спросить, куда их посадили. Не волнуйся, они там ненадолго, я отведу Лин в школу и вернусь. После допроса станет ясно, что с ними делать. Ну… ты больше не обижаешься? Идем домой… напугали наверно девочку, бросили одну…

Мои слова и поцелуи наконец заставили Зию забыть про проклятые подвалы и вспомнить о гостье и детях. Она охнула и попыталась кинуться к лестнице, но я успел ее удержать и обратиться с просьбой к духам.

Стены столовой окружили нас почти мгновенно и сразу стало ясно, что скучать Лин не приходится. Она сидела на диване, в обществе близнецов, щенков и древней и читала вслух какую-то детскую книжку. Близнецы очень любили слушать незамысловатые сказки, хотя и не всё в них понимали. И после задавали десятки самых разных и неожиданных вопросов, на которые далеко не все взрослые находили ответы.

Глава девятая

– Вот и я, – вовремя появился в столовой Дорик, с первого взгляда оценил обстановку, и мигом ринулся девушке на помощь, – птенчики, а кто хочет на качели?

Хотели оба. Качели в исполнении Дора не имели ничего общего с подвешенной й на цепях скамейкой. Это была ажурная корзина размером с детскую кроватку, сплетенная из тоненьких прутиков и парящая между деревьями на гибких лианах. Сидящие в ней на мягких сидениях близнецы сами управляли ее движением с помощью рычажков и могли кататься часами. Разумеется, под неусыпным надзором древней.

– Я бы поел, – проводив братьев, Дор безо всякого стеснения чмокнул в щеку Лин и потащил к столу, – отец, а ты?

– И я. Тут плохие новости, сыскари нашли гадину и пришлось ее уводить. Сидит пока в нашем подвале.

– Хорошее решение, – прожевав первый блинчик, похвалил он, – и всегда под рукой и никто точно не достанет. Их ведь кормить нужно, а для этого придется искать кого-то надежного. А тут попросим духов отнести по миске супа и никаких забот.

– Все верно, – подтвердил я, пораженный неожиданно проявившейся хозяйственностью сына, – но Зия…

– Я не против, – поспешно заявила она, – действительно удобно. И надежно… к нам никто не пройдет.

– Кстати, матушка… – заинтересованно уставился на нее Дор, – я сегодня посмотрел на сестренок Лин… и на соседских малышей… раньше как-то не до того было, школа, экзамены… а сейчас мне стало за них обидно. И стыдно… ведь мы можем им помочь.

– Они сами решили не нанимать людей, – печально вздохнула Зия, – отказались даже от помощи ковена. Хотели сами построить такой город, какой нравится им.

– Сегодня я приказал советникам нанимать всех строителей, какие попадутся. И уверен, как только об этом станет известно в городах и селах, ближайших к Гольдору, туда потянутся желающие заработать, – объясняю сыну, но он огорченно качает головой.

– Я говорил не про стройку, а о детях. Сейчас Дист показал мне участок, где будет стоять его дом. Там уже течет из труб вода, выложены дорожки и заложен фундамент под дом. А еще размечено место где будет мастерская, конюшня, каретная… и не растет ни одного деревца. Даже кустиков нет, и трава чисто выкошена. Его дочери приходят туда с матерью, когда Дист занимается стройкой и им там уже сейчас скучно. А наших малышей из сада не утащить. Понимаешь? Гоблины сами привыкли жить среди голых камней и детей такими же хотят вырастить. Поэтому я собираюсь каждый день ходить туда и сажать им сады. И друзей позову… штатными городскими магами. Но мне нужна ваша помощь. От отца указ, чтобы помогали и берегли посадки, а от матушки немного терпения и разрешения приводить сюда малышей из Гольдора. Я хочу, чтобы они увидели, каким должен быть участок возле дома и полюбили растения и цветы. И когда станут старше, захотели вырастить такие же рядом со своими жилищами.

– Конечно, – растроганно глядит на сына Зия, – я не против. И можно угощать их фруктами прямо с дерева, детей это всегда восхищает.

А я искоса посматриваю на сияющие счастьем глаза Лин и с досадой признаю, как хорошо и беспечно жил до тех пор, пока Сард не привел в мою школу эту чудесную девочку. Или до тех пор, пока Клара не показала мне взглядом на бледного парнишку? Теперь у меня нет сомнений, что это был тот самый знак судьбы, зов охотничьего рожка, открывающий сезон охоты на ничего не подозревающего оленя. Или коварной необъявленной войны пиратов против мирных жителей прибрежных поселков.

Разве важно?

Главное, эта проклятая, абсолютно не нужная и ненавистная мне война, будет отнимать мое время у детей, жены и учеников, и ничего не изменится до тех пор, пока я не отыщу последнего врага и не накажу по заслугам. Иначе он будет портить не только мою жизнь и жизни моих близких, но и невинных людей вроде Ларика и его матери.

– Раз решил, иди и веди детей, – говорю я Дору, поднимаясь из-за стола, – а я отведу Лин. К сожалению, придется коротко объяснить ученикам, куда мы ходили. Если тебе это неприятно, то скажи о чем я должен промолчать.

– Конечно ей неприятно, – заглянул в глаза любимой Дор, и хмуро добавил, – но говорить нужно. Не упоминай гоблинов… пока еще рано.

– Сам я до такого не додумался бы, – бурчу беззлобно, оказавшись в своей комнате в школе.

Спустя несколько минут, прихватив Лин, уже стою перед дверью в столовую. Там довольно шумно, ученики о чем-то спорят, но голоса Сардата не слышно. Неужели ушел?

Вроде не должен был… если не случилось чего-то особо дрянного.

Зря я волновался, Сард оказался на месте. Просто сидел молча, внимательно слушая спор учеников о том, какое оружие лучше.

– Уже вернулись? – Встретил он нас откровенным вопросом, – и как, получилось?

– Разумеется, – усмехнулся я, садясь рядом. Глянул на притихших учеников и справился, – желаете знать, чем мы занимались?

– Конечно, – тотчас отозвался нетерпеливый Шет.

– У Лин были большие неприятности, как раз перед началом отбора у нее умер отец, оставив завещание, в котором я насчитал четыре нарушения законов королевства. Не могу сказать, что мне очень хотелось знакомиться со стряпчим, так дерзко обращающимся с правами подданных Торреля, но это мой долг. Сегодня наследники собирались на подписание документов, им дается два дня на размышление и принятие решения. После этой процедуры предъявлять какие-либо претензии невозможно.

Я специально объяснял эти тонкости так подробно, давно убедился, что лучше всего такие детали запоминаются, когда перед глазами наглядный пример.

– И что? – торопит меня Тал, – что с этим стряпчим?

– Уплыл в какой-то монастырь, – жестко усмехнулась Лин, – законы учить. Я не злая… но его мне хотелось ударить. Сильно и не раз. Он ведь за кучку золотых мою судьбу решил одним движением. Спрятал старое завещание, заменив на новое.

– И что ты сделала со своим домом? – задумчиво смотрит на Лин мой наместник.

– Пустила пожить Хильду с детьми, – чуть виновато вздохнула девушка, – у них дом сгорел. Ну не могу я на них сердиться, не со зла они обрадовались неожиданному наследству. И вообще, хватит про меня, у вас уже урок или еще завтрак?

– У нас свободное время. Уроки по расписанию в десять. – покладисто сменил тему разговора Сардат. – и еще я не знаю, чей сейчас будет урок.

– Твой, – твердо сообщаю я, – меня ждет важное дело. Нужно допросить негодяя, помогавшего мачехе Тала и решить, что с ним делать. Но сначала я хочу сказать ученикам несколько слов. Знаете, по какому признаку я вас выбирал? Самому главному? И почему первого, не колеблясь, внес в список Миха?

– Ого, – уважительно присвистнул Клен, – Мих, так ты у нас лучший!

– Чего это… – засмущался мальчишка, и его уши внезапно полыхнули рябиновым жаром, – я и читаю плохо, а писать совсем не умею.

– Я тебе помогу, – тотчас отозвалась Лин, – сестренку пятилетнюю за несколько уроков выучила. Интереснее другое, в каком деле ты лучше всех?

– В привычке сначала думать, потом делать, – поясняю им, – Точнее, не просто думать, а оценивать ситуацию и выбирать верный вариант.

– Я такое делаю? – искренне изумился Мих и тут же отказался, – не, я просто вижу, чего нужнее.

– Могу пояснить на примере, – согласился я, – одним из первых было простое задание, накормить голодных собак.

– Помню, – подтвердил Шет. – Мы заходили в вольер по пять человек и отдавали собакам кусочки мяса.

– Да. Тем, что бросились к вам первыми. А Мих сразу побежал в дальний угол, где лежала собака, обессилевшая от голода настолько, что ходить уже не могла. Ей он и отдал еду. И за это тотчас попал в мой список. Писать мы его научим быстро, а вот чтобы развить внимательность, людям требуется много времени и усилий. А теперь вопрос, кто запомнил, какой вид оружия хотел бы изучать Мих?

– Он ничего не сказал, – уверенно заявил Юнг, – сидел и слушал.

– Точно, – подтвердили его однокашники, – Мих, а ты что, стесняешься сказать, какое тебе оружие нравится?

– Нет, – растерялся от всеобщего внимания парнишка, – я просто хотел спросить учителя, что лучше выбрать королевскому оку.

В столовой на несколько долгих мгновений повисла томительная тишина, потом раздался тихий, искренний смех Сарда.

– Все верно, кадет, – одобрительно кивнул он бывшему пастуху, – раз учишься на око, значит и думать пора как око. А Грег может сражаться любым оружием, я сам его учил когда-то. Но любит метательные ножи и никуда без них не ходит. У него и сейчас в поясе и потайных карманах припрятано не менее трех маленьких дротиков.

– Шесть, – буркнул я недовольно, – а с каких пор ты начал разглашать чужие секреты?

– Просто опередил тебя, ты и сам бы им сказал, – беззаботно отмахнулся друг, – и не просто так. Хочу попросить… покажи кадетам умение мастера метательного оружия.

Наместник прошёл к столу, взял яблоко и сразу же, без промедления, метнул в меня. Зная его привычки, я успел приготовиться, выхватить пару ножей из тех, что попроще и подлиннее.

Первое яблоко поймал на острие, как рыбу на гарпун, второе – на другой нож. А вслед им уже летит третье. Пришлось стряхнуть добычу и ловить новое, перемещаясь ближе к столу. Стряхнув на скатерть пойманные яблоки, выставляю ножи перед собой и больше плоды не ловлю, а одним, незаметным движением разрезаю на четыре части. Дольки сыплются на стол с легким стуком, равномерным как град, но яблоки в вазе вскоре кончаются.

– Скучно тут у вас, – с усмешкой жалуется Сард, с силой швыряя в стену спелую вишню.

Она, разумеется, отскочила, но алое пятнышко осталось.

В следующую секунду в центр его вонзился мой дротик и тут же, рядом – второй.

– Хватит, – объявляю строго, – вам пора на тренировочную площадку. Это большой амбар, который стоит рядом с конюшней.

– А лошадей там нет, – тихо вздохнул Мих, рассматривающий нарезанные яблоки.

– Будут. Их уже ведут от Зигеля Ксаро. Кстати, староста, а ты составил список дежурных? Им пора на кухню. И пусть отнесут яблоки, тетушка Алима найдет, что с ними сделать.

Проводив взглядом Сарда, уводящего учеников в амбар, приспособленный под тренировочный оружейный зал, прошу духов открыть мне путь в подвал собственного замка, но неожиданно оказываюсь в совершенно ином месте.

Судя по тому, как сияет гроздями светящихся цветов знакомая мне по последней беседе с цветком жизни подземная пещера, меня здесь ждали. Значит необходимость в этой встрече появилась не внезапно, и это весьма радует. Ситуации, требующие немедленного вмешательства, всегда самые трудные.

– Добрый день, – с искренней симпатией улыбаюсь цветку, отлично зная, что глаз у него нет. Зато они есть у древней и очень внимательные. – у вас что-то случилось? Чем я могу помочь?

– Не только у нас… – шуршит в ушах безэмоциональный мысленный голос цветка, – и у тебя, и у твоих друзей… но ты и сам это знаешь.

– Начинаю постигать, – отвечаю ему кротко, – но полной картины пока не вижу. А ты?

– Я знаю всё… – чудится мне, или действительно бесплотный голос приправлен горечью? – большинство людей очень невнимательны и считают, что мы устроены так же, как они. И если на кустике духов никто не сидит, значит никто их не видит и не слышит.

С усмешкой киваю ему в ответ, лично я для себя решил этот вопрос еще восемнадцать лет назад, в тот день, когда впервые увидел чахлый, полузасохший кустик. Он все слышал и понимал сам по себе, и делился сведениями с зелеными малышами и сокровищницей знаний, похожей на гигантскую капусту.

– А мне ты объяснишь? – интересуюсь осторожно, памятуя про запреты и правила, оставленные эльфами вечному цветку.

– Ты должен сам все выяснить… – печально шелестит в ушах, – если расскажем, все поймут, что это мы подслушали. Но помогать будем, и подсказывать тоже. Мы увели твоих пленных из замка, и вернули подвалам прежний вид, до последней пылинки. Они придут проверять…

– Вот оно что, – выдыхаю, осознав, как ловко цветок провел моих недругов, явно уверенных, что найдут в подвале Монтаеззи свидетельства грубых нарушений мной законов.

Следовательно, они все же догадались, где я прячу пленников… или определили по каким-то амулетам. Ну что же, этого нужно было ожидать, раз против меня воюют профессионалы самого высшего уровня. Другим король никогда не позволил бы проверять и обыскивать королевское око. И в таком случае, я знаю только одного из них, идеально подходящего на роль врага, полковника Нолха Дюбота. Именно он командует сыском после того, как Зиновас занял пост главнокомандующего вместо генерала Тродиниона.

Весьма ретивый сыскарь пробился на эту должность года четыре назад, потеснив Саррена Жерада, ушедшего в штаб армии. И я не раз замечал, как враждебно он относится к нам, королевским очам, хотя все дознаватели всегда негласно соперничали с нашей службой, не осознавая, насколько различны у нас сферы действия, права и задачи.

– И куда ты их отправил? – вовремя вспоминаю, что собирался устроить допрос.

– Недалеко от твоей школы есть каменистый холм, – спокойно объясняет цветок, – там когда-то, очень давно стояла крепость. Сейчас даже камней от нее не найти, за века растащили на постройки. А подвалы и темница целы, потому что вход туда засыпало мелкими обломками и мусором. Еще остался тайный п

© Вера Чиркова, 2023

© Иван Савин, 2023

Глава первая

– Проходите. Садитесь.

Я смотрел, как они опасливо заходят в дом, такие юные и в чём-то похожие, но, тем не менее, абсолютно разные, и думал, а за каким, собственно, лешим, мне было это нужно?

У меня что, работы не хватало без этой головной боли? Или я похож на одного из тех отъявленных фанатов своего ремесла, которые забывают поесть, когда лепят свои статуи или малюют картины?

Да ничего подобного. Мне нравится просто валяться в гамаке в своем саду, поглядывая исподтишка на замки, которые выращивают моим младшеньким древни, и давать им неслышные советы.

Еще больше я обожаю, когда рядом сидит Ортензия и тихонько рассказывает домашние новости и собственные планы. А самый пик счастья наступает, когда приплетаются уставшие от зодчества младшие, устраиваются по разные стороны от меня и требуют сказку. И я начинаю любую, с любого места, потому что рассказывать до конца все равно будет некому. Близнецы уснут, выслушав всего три-четыре фразы. Творчество не самое легкое дело, особенно, когда тебе еще не исполнилось и трех лет.

Невольно глянув в ту сторону, где высится на холме фамильный замок Зии, перевожу строгий взгляд на устроившихся на диванах учеников. И ловлю в ответ настороженные взоры одиннадцати пар глаз. Хотя сначала я отобрал двенадцать кандидатов, после вынужден был добавить тринадцатого. Точнее, тринадцатую. Отказывать верным друзьям не положено. Тем более, если просят они крайне редко.

Ну а в том, что еще не все кандидаты с нами, частично есть и моя вина. Или наоборот, забота, как посмотреть. Все отсутствующие ученики – девушки, и это я вовремя успел проверить их баулы.

У одной набор запасных вещей оказался скудноват, у второй – чуть побогаче. И тем не менее, у них имелось самое необходимое, кроме мужских костюмов. И только у третьей, той, за кого просил Сардат, почти все вещи были мужскими. Она и сейчас сидела в мужской одежде и с пиратской косынкой на волосах, ничуть не завидуя двум согруппницам, которых Кларисса таскала по складу северной школы.

– Как вам известно, – сообщаю ученикам, подавив вздох, – мое имя – Грег Диррейт, и я королевское око. А с этого момента – ваш наставник и потому вы можете звать меня просто по имени. В любое время дня и ночи, так как наставники в нашем отделе приравнены в правах к родителям. И точно так же обязаны заботиться о вас, учить и лечить. А еще – хвалить и наказывать, заслуженно, разумеется.

– А можно узнать, как именно вы наказываете? – очень учтиво и кротко справился растрепанный парнишка, и, вряд ли я сумел бы расслышать в его словах тонкую язвительность, если не имел многолетнего опыта.

– Конечно. Но сначала вы заселитесь в свои комнаты и пообедаете. – твердо ответил я, и не из вредности. Просто к тому времени Кларисса приведет последних учениц, и мне не придется повторять правила еще и для них.

Дом, в котором разместилась моя маленькая школа, расположен всего в лиге от замка, но окружен каменной стеной. И надежно защищен магами ковена. Мне пришлось выдержать небольшое сражение с некоторыми магистрами, никак не желавшими понять, ради чего нужно тратить столько сил, если в северной школе есть свободные лектории и спальни. И все давно благоустроено, вплоть до разнообразных турников, дорожек и мишеней на стрельбище.

– Там учатся маги, – прозвучал мой главный довод.

И Кларисса с Леоном сразу поняли. Как и Торрель с Элессит.

– Больше никаких споров, – категорично объявил свой вердикт его величество. – Пока идет отбор, подберите для его школы особняк неподалеку от замка и устройте все, как Грег скажет.

Ну разумеется, после этих слов скромничать я не стал.

А кто бы удержался на моем месте?

Особенно после того, как они буквально силком повесили мне на шею это наставничество. В дополнение ко всем прежним обязанностям, между прочим.

– Ты пойми, – настырно уговаривала Кларисса, – кому же учить новичков, как не самым лучшим?

И я в душе соглашался, внутренне тая от этого признания самым лучшим. А разумом приходил в ужас от собственной слабости перед банальной лестью. Вот просто похвалили меня, назвали самым-самым – и уже готов бежать на задних лапках, куда пошлют.

– Я ничем не лучше других, – взорвался возмущением, едва осознав, что Клара прекрасно слышит мои эмоции и нарочно гладила по шерстке, подводя к нужному решению. – но не имею никакого опыта в наставничестве.

– А вот тут ты уже лукавишь, – устало и жестко отрезала бывшая наставница. – и сам прекрасно помнишь и Зигеля, и принцесс, и магов северной школы. Тебе сам всеслышащий велел стать наставником юного ока.

– Ладно… в чем-то ты права, – обдумав ее слова, объявил так же жестко, – буду учить. Но только на своих условиях.

– Хотелось бы услышать основные, – опасливо заметил не вмешивавшийся в спор Леон.

– Да пожалуйста. Самое главное одно – все будут учиться до конца. – веско произнес я и смолк, любуясь сменяющимися на их лицах чувствами.

Изумление, недоверие, недовольство, возмущение и снова недоверие.

– Ты пошутил? Невозможно вырастить очей из всех принятых учеников. Ни у кого не получилось довести более двух. Ты сам учился одиночкой, – с привычной осмотрительностью пояснил Леон.

– Нет, я не шутил. Но объяснять, почему так решил, пока не стану, примета у меня такая. Просто предупреждаю, отчислять никого не буду. Поэтому мне нужно не менее двадцати спален. Пусть небольших, но с отдельными умывальнями.

– Балдахины к кроватям шелковые или бархатные? – негромко съехидничал кто-то из магов.

– Какие он выберет – такие и повесите, – холодно уронил Торрель, решительно поднимаясь с места, – работайте. Меня ждут послы из Остана. Но указ подпишу, как только будет готов.

Вот поэтому в нашем общем доме, где ученикам предстоит провести ближайшие пару или тройку лет, есть все, что я счел необходимым иметь и вдобавок то, о чем тревожилась Зия, Клара и даже Сард. Кстати, нужно будет подбросить ему работку, по дружбе. Раньше я сам намеревался учить подопечных обращению с оружием, а теперь вполне могу попросить его дать им несколько уроков.

По лестнице на второй этаж я поднимался первым, сам себе напоминая клушку, ведущую на сеновал свой выводок. И попутно объяснял ученикам основные правила этого дома.

– Слуг тут нет, только кухарка и конюх. Все остальное делаем сами. Сами убираем, сами топим печи, сами носим дрова. Кухарке тоже нужно помогать, но не всем сразу, а по очереди. Придется составить список.

– А стирать? – волнует худенького светловолосого парня, одетого в явно коротковатые для него вещи.

– Как тебя звать? Ларик? Очень хороший вопрос, Ларик. – обрадовался я его практичности, – А стирают прачки. Приходят раз в декаду, забирают вещи и через день возвращают Но те, у кого всего один костюм, могут не волноваться, в школе все вы обязаны ходить в форме. Она уже готова и висит в шкафах. Сейчас вы заселяетесь, умываетесь, надеваете форму, подписываете комнаты, и мы идем в столовую.

С этими словами я вошел в просторный коридор второго этажа и встал у двери в спальню, расположенную точно напротив лестничной площадки. На свежем светло-коричневом лаке очень эффектно смотрятся крупные, в пол-локтя буквы, сделанные белой краской.

«Грег».

– Вам туда, – показываю парням направо и ловко вытаскиваю из толпы подарочек Сарда. – а тебе – сюда. Займи комнату рядом с моей.

– И тут свои, – в голосе растрепанного парня сквозь легкое ехидство слышится тоскливое разочарование.

– Ну да, – невозмутимо подтвердил я, – вы все мне теперь свои. Но парни будут жить справа от меня, а девочки – слева. Их меньше.

– Какие девочки? – не понял он, – их пока нет. И при чем тут Лин?

Лина ехидно фыркнула, забросила баул за плечо и направилась к двери в выделенную ей комнату.

– Между прочим, – негромко заметил я, скучающе изучая лестничный пролет и высокое окно за ним, – воспитанные парни имеют привычку помогать девушкам таскать тяжести.

– Сама справилась, – с насмешкой сообщила девчонка, забрасывая баул в комнату. – а где взять краску?

– Там, на подоконнике, – указал я в ближний конец коридора и повернулся к парням.

Они недолго переживали отсутствие хороших манер и мигом забыли про соученицу. Дружно прихватив баулы и вещевые мешки помчались вдоль коридора, распахивая все двери подряд.

От изумления я на мгновение онемел. А потом молчал уже осознанно, ожидая, чем закончится этот забег. Хотя сразу знал, что ничего плохого или безрассудного они не совершат.

Отбор шел пять дней, и четверых из кандидатов я выделил еще в первый день. Во второй – еще двоих. В третий, нехотя, добавил в список двух девушек. Нет, я не против женщин-очей, просто очень уж опасна и трудна наша работа. И лучше им искать себе дело поспокойнее. Однако девчонки так явно превосходили соперников в некоторых, крайне важных для меня, вопросах, что было просто подлостью их не взять. В четвертый день мне повезло, неожиданно вырвались вперед еще трое, став первыми из немногих, правильно решивших сложную задачу. На последнего, ехидного Ларика, с несчастным вздохом указала Кларисса, осознавшая к окончанию пятого дня, что я намерен закрыть список, так и не набрав намеченной дюжины воспитанников.

А сейчас они, озабоченно перешептываясь, неторопливо плетутся назад, снова заглядывая в каждую комнату.

– Грег… – негромко окликнула меня Лина, – можно один вопрос?

Хоть пять, для того я тут и стою.

– Конечно.

– А где умывальни?

– Сейчас дотащатся сюда твои собратья, и объясню сразу всем.

– Так они ходят так медленно, – посмотрев на парней, уверенно заявила девчонка, – потому что ищут умывальни и не понимают, в чем подвох. Ты же говорил, там, в монастыре, что око должно уметь думать и мгновенно разбираться в любых житейских ситуациях.

Ну да, говорил. Чтобы сразу осознали серьезность ожидающего их учения. И даже обещал специально устраивать небольшие неожиданные проверки. Но это же не значит…

Или, для них все же значит?

В таком случае получается, что олух тут сейчас только один, и это я сам. Придется исправлять оплошку. Как говорят в народе, если скисло молоко, не горюй, вари творог.

– С заданием первой правильно справилась Лина, – объявляю так громко, чтобы дошло до всех. – она просто пришла и спросила. Это лучший способ, если никто из окружающих не желает вам зла. А в этом доме вы в полной безопасности.

– Лин, – тихо, но упрямо поправила девчонка.

И получила в ответ лишь скупой кивок. Сейчас меня больше всего занимало другое. Лица учеников искривились в странной гримасе, взгляды принялись обшаривать пол и обшивку стен.

– Что вам не понравилось в моих словах? – начиная понимать, что имеются еще причины, кроме названной девчонкой, осведомился я, – Ларик, отвечай.

– Нас ведь тринадцать? – помолчав, поднял он взгляд, и в прозрачной зелени колдовских глаз плеснулись отчаяние и горечь, – вот и боимся…

– Все, не продолжай, – останавливаю его властным жестом поднятой ладони, – я тебя услышал и понял. И заявляю официально, вы все ошибаетесь. Двенадцать учеников – это лучшее число. Можно было набрать и меньше и больше, никто никаких ограничений мне не устанавливал. Впрочем, я и сам их не придерживался. И взял не только всех, кого выбрал сам, но и кандидатов, которых выбрали ваши учителя.

– Какие еще учителя? – насторожился парнишка.

– Об этом позднее. Сейчас вам ничто не мешает идти занимать комнаты?

– У меня два вопроса, – сделал шаг вперед лохматый парень, – меня зовут Шет. Где тут умывальни и сколько человек будет жить в одной комнате?

– Как это… сколько? – опешил я, – там же только одна кровать?

– Но спать можно по очереди, – тихо буркнул кто-то, – и еще диванчики есть.

– Диванчики вы мне покажете, – судя по побледневшим лицам ближайших воспитанников, они расслышали в моей интонации нечто угрожающее, – а комнаты на одного. И умывальня у каждого своя. Идем, покажу.

В несколько шагов пересекаю коридор и влетаю в противоположную комнату, первую от лестницы справа, если смотреть отсюда. Я сам сначала хотел занять именно ее, но в итоге выбрал ту, которая была шире всех.

– Где диванчик?

– Вот, – ученик тычет пальцем в изящное изделие столяра.

– Это не диванчик, а козетка, – отлегло от сердца. А то я было решил, что прозевал хитрый финт мебельщиков, подсунувших банальные диванчики вместо легких козеток, – такое кресло. На ней удобно отдыхать, читать, просто смотреть в окно. Она легко двигается, ставь как хочешь. А дверь в умывальню – здесь. Видите кольцо? Беретесь правой рукой и двигаете вправо, дверца катается на колесиках.

– Это моя комната, – немедленно заявил Шет, и толпа, мгновенно сориентировавшись, ринулась прочь.

– Идем, покажу тебе, – оборачиваюсь к Лин, но ее уже нет поблизости.

Девчонка на самом деле соображает ничуть не хуже парней. Еще бы так же повезло с остальными ученицами и можно считать набор удачным.

Где, кстати, их там Клара таскает, обещала ведь четверть часа?

И словно в ответ на мои мысли со стороны лестницы раздались девичьи голоса и веселый топот каблучков. А еще через несколько секунд на ведущих сверху, со стороны мансарды ступенях появились одетые в мужские штаны и рубашки девчонки. На плечах каждой висит на крепких ремнях походный мешок, руки заняты полосатыми останскими сумками.

Знаю я одно место, где все упаковывают именно в такие.

– Помочь? – шагаю навстречу ученицам.

– Мы сами, – бодро отмахнулась идущая впереди высокая, тонкая Данель, отзывавшаяся и на просто Нель.

– Сами, – подтвердила следовавшая за ней более плотная Сола, – нам Клара заклинанием сумки облегчила, как будущим ученицам.

Вот как? А почему я не помню, чтобы приглашал ее в преподаватели? И какого, кстати, предмета?

– Далеко еще? – добравшись до меня, осведомилась Нель.

– Пришли уже. Вот моя комната, тут живет Лин, следующие две ваши.

– О, как хорошо, – обрадовались они, и оставили одну из полосатых сумок у двери, где уже светится свежая надпись – «Лин» – сделанная ничуть не меньшими, чем у меня буквами. – ей тоже подарили. Сказали, девочки любят сладкое.

Ну все, Клара, вот ты и попалась. Сначала, нагло пользуясь моей добротой, подсунула мне ученика, а теперь еще и секретами моими начала делиться со всем светом? Отныне ты нежеланный гость в моем доме и моем замке. На декаду, для начала.

Я решительно вернулся в свою комнату, запер дверь и прошел к стоящей в простенке кадке с невзрачным, на первый взгляд, кустиком.

– Родичи, – зову своих древней, – я не стал бы вас просить о помощи… вопрос не срочный и довольно спорный, но мне всегда неприятно, когда кто-то пытается без спроса влезть в мои дела, даже с самыми добрыми намерениями. Я при этом ощущаю себя либо оскорбленным, либо не вызывающим доверия, нуждающимся в присмотре подростком. А это обидно, когда знаешь, что и сам прекрасно справился бы. И теперь мне не хочется некоторое время встречать в своем замке и в этой школе свою напарницу… Клариссу. Ну и заодно ее коллег… чтобы не начали уговаривать.

– Ты позволишь нам посмотреть твои чувства? – помолчав, справился появившийся на ветвях полупрозрачный, зеленоватый человечек с огромными печальными глазами.

– Смотрите…

Минуты три они смотрят мне в душу, а я гляжу в окно и вспоминаю те дни, когда сам был учеником. И отсюда, с высоты пройденных дорог, полученных ран и обид, сделанных ошибок и вырванных у судьбы побед, отчетливо вижу, какой нелегкий труд взвалил на свои плечи. А главное, какую ответственность несу перед своей совестью за неизбежные ошибки. Так пусть они хотя бы будут моими.

– Мы посмотрели, – прошелестел листками кустик, – и поняли твои чувства. Поэтому не пустим никого до тех пор, пока ты сам не захочешь.

Глава вторая

На обед ученики старались идти степенно, как требуют того правила приличия. Но едва рассмотрели стоящий посредине столовой длинный стол, вдоль которого тянулись хлебницы с горками аккуратно нарезанного хлеба, графины с морсом и квасом, глубокие мисочки со сметаной и тарелки с густым, ярким овощным супом, ринулись к нему стаей голодных щенков.

– Меня зовут тетушка Алима, и сегодня, ради знакомства, я обед подаю вам сама, – решительно объявила кухарка, вкатывая в комнату двухъярусную коляску, – а к ужину присылайте двоих дежурных. Да заранее, за час, не меньше.

– А можно вопрос? – тотчас отозвался Шет, – добавку супа тут дают?

– Тем, кто съест второе, чай с пирогами и попросит супа – налью хоть три добавки, – мгновенно отбила замаскированный укол опытная повариха, лет двадцать проработавшая в северной школе магов, откуда я ее сманил.

И мне остается лишь подтвердить кивком ее слова. Потому что сегодня у нас на второе мятая картошка с жареным луком, гуси, запеченные с яблоками и черносливом и малосольные овощи из подвалов замка Монтаеззи.

– А на второе… – начал Шет и смолк, заворожённо глядя, как кухарка осторожно ставит на стол первое блюдо с картошкой, обложенной весомыми кусками румяной гусятины и посыпанной зеленью. За ним следует еще три таких блюда, вазочки и обливные мисочки с овощами и серебряные соусники, вогнавшие в задумчивость некоторых учеников.

Все ясно, обойтись без учителя этикета и манер никак не получится. Я сам, изображая то бродягу, то лорда, иногда забываюсь, а что говорить про мальчишек, пришедших на отбор из деревень и небольших городов?

Насколько я помню, среди моих учеников только трое могут похвастать знатными корнями, но не достатком. Как ни печально, но это уже известный мне факт, хорошо обеспеченные потомки знатных родов почти никогда не проявляют желания стать королевскими очами.

Точнее, от прав очей судить и карать они не отказались бы, и иногда пользовались с большим удовольствием. Но вот несколько лет упорно учиться перед этим судить справедливо и непредвзято и свято соблюдать закон – дураков нет.

– Ну, чай пить будете сейчас, или через часок? – с добродушной усмешкой спрашивает учеников кухарка, когда они, так и не доев очередного куска гусятины, обнаружили что у кресел мягкие спинки и удобные подлокотники.

– Позже, – за всех ответила Лин, – сейчас они прикидывают, сколько добавок супа смогут съесть.

– Вечером дежуришь на кухне, – тотчас огрызнулся Шет.

– А с чего это ты тут командуешь? – сердито прищурилась девчонка.

– Пусть командует, раз взялся, – успокаиваю соседку, – я еще не успел сказать, что вам нужен старшина, и всем придется по пять дней исполнять эту должность, чтобы испытать себя. Ну а дежурить девушки будут с самыми сильными из братьев, поэтому через два часа пойдем проверять тренировочную площадку. Сразу после обеда туда ходить запрещено.

– Тогда вечером со мной дежурит Шет, – мгновенно сообразила Лин, – старшина ведь должен знать, что там нужно делать.

– Резонно, – похвалил я ее, поднимаясь с места, – а сейчас все вместе берем грязную посуду и несем в мойку. Там и руки можно помыть от жира.

– А эта еда… – с сожалением оглядел оставшееся мясо угловатый парнишка, Мих.

Я выбрал его самым первым, поэтому знаю не только имя, но и успел заглянуть в документы. На отборе все были под номерами, которые выдавали им сразу за воротами заброшенного старинного монастыря. А туда претендентов переносили духи и кроме меня и комиссии никто не знал, где мы находимся. Для того, чтобы никто не мог помешать.

Ну а Мих, или Михаль, деревенский пастушок и полный сирота. Последние три года он жил один в щелястой хижине, кое- как перебиваясь на скудный заработок. Но постепенно выбрался бы из нищеты, осваивая все новые умения, если бы не ночной пожар. Ветер растащил огонь на целую улицу, и пока Мих метался по горящим подворьям, помогая соседям вывести скотину, его собственная хижина сгорела дотла, вместе со всеми немудрёными вещами и надеждами.

Никто из односельчан не взял парнишку на постой, и без того тесно стало от погорельцев. Староста посоветовал устроиться в соседнем городке, нацарапал бумажку, отсыпал медяков и выдал узелок с собранной по миру одежонкой.

Мих и пошел, а куда деваться?

Но в городке ему неожиданно повезло. Начальник канцелярии, ломавший голову, в поисках, кого бы отправить на объявленный королем отбор, обрадовался Миху как родному. Вмиг собрал все необходимые рекомендации, сделал новые документы и переодел пастушка в почти новые вещи собственного племянника. И через несколько дней парнишка стоял сначала пред хмурым магом, водившим вокруг него какими-то кольцами и браслетами, а потом за воротами мрачного старинного монастыря, в толпе таких же растерянных подростков.

И все яснее понимал одно, если он не хочет вернуться в городок и разочаровать доброго чиновника, нужно победить в непонятных пока поединках. Или заданиях, как тут говорили.

– Все, что можно есть, – спокойно ответил я притихшим ученикам, – Алима ставит в красный шкаф, там продукты защищены магией и не портятся. Рядом жёлтый шкаф, в нем сладости и печенье. В зеленом – фрукты. Ну а в белом, соответственно, все что должно храниться в холоде. И все это можно брать, когда захочешь. А правило только одно, есть нужно за столом. Не таскать в свою комнату, не устраивать склады под кроватью, не кидаться хлебом из окна. Еда – не игрушка, об этом нужно помнить.

– И где эти волшебные шкафы? – прервала молчание Нель.

– В буфетной, рядом с мойкой, – каверзно усмехнулся я, – но сейчас она заперта. Это условие Алимы, один час после завтрака и обеда и по два до обеда и ужина держать буфет запертым, чтобы ей не приходилось зря тратить силы на приготовление супов, пока все жуют пряники.

Ученики притихли, и так, в полном молчании, мы отнесли посуду в мойку, полюбовались на дверь буфетной и направились в сторону лекционного зала, где я собирался объяснить воспитанникам остальные правила совместного существования.

Сигнал от привратника настиг меня в дверях, и пришлось, скрепя сердце, доставать переговорный амулет.

– В чем дело?

Ученики застыли соляными столбами, таким тоном я с ними не разговаривал.

– Приехала графиня Горьез, – чуть растерянно забормотал старина Фирн, взятый мной на время из собственного замка, – кричит, что вы обманом увезли опекаемого ею сироту.

– Как его зовут?

Несколько секунд, потребовавшихся Фирну на выяснение этой детали дали мне возможность обдумать неожиданный удар изобретательной судьбы и наметить план. Хотя основное я знал изначально: с той минуты, как назвал этих ребят своими учениками, они под моей защитой, и никому не удастся их отнять.

– Кто из вас Таларион Горьез? – вопросительно гляжу на воспитанников, услышав ответ привратника.

И неожиданно для себя замечаю, как стремительно, почти мгновенно, бледнеет стоящий рядом Ларик. Но ведь не может же быть? Не носят наследные графы дешевых, потертых штанов, едва достающих до щиколоток.

– Это я, – опровергая мои сомнения безнадежно буркнул парнишка и повернулся к выходу, – пойду, переоденусь.

– Зачем?

– Ну ты же отдашь меня мачехе…

– Зачем? – с нажимом повторяю я, и тишина, и до того момента не нарушаемая даже вздохами, становится прямо-таки осязаемой.

– Иначе она никому тут житья не даст, – обреченно махнув рукой, парень двинулся дальше.

– Ларик… – окликаю пока негромко, но в груди уже закипает гнев.

Не на него, разумеется, за что сердиться на этого и без того несчастного подростка. А на женщину, сумевшую отравить жизнь доверенному ей ребенку настолько, что он бежал из родного дома.

– Тал, – поправил он и на миг оглянулся, – спасибо, но я все понимаю…

– Ничего ты пока не понимаешь, – яростно рявкнул я, – но мне и объяснить не трудно. Занимайте столы, но постарайтесь сразу выбирать какой больше нравится.

Ученики послушно повернулись к лекционному залу, разглядывая необычное помещение. Смотрел и я, стараясь представить, что впервые вижу кафедру учителя, стоящую справа от входа и полукружья ярусов, полого поднимающихся от нее. Их три и каждый ровно на локоть выше предыдущего, мне хотелось, рассказывая, видеть лица всех учеников. Поэтому и небольшие столы, рассчитанные на одного, стоят не шеренгами а вразброс и ни один не придвинут к другому. И даже если кому-то захочется сдвинуть – сделать это невозможно, все намертво прикручены к полу. Ну и ради удобства, все чем-то отличаются. Цветом, отделкой, формой столешницы, абажуром настольной лампы или подставкой для книг.

Минут пять ученики суетились, пробуя удобство столов и мягкость стульев, менялись местами и постепенно стихли, найдя место по своему вкусу. Это не сложно, столов более двадцати, и не случайно. Человек должен твердо знать, что у него всегда есть возможность выбора.

– Нас там ждут… – обречённо напоминает Тал, и звучащая в его голосе безнадежность бьёт меня хлеще, чем кнутом.

– Выбери себе стол, – мягко советую юному графу, – и не спеши, тебе за ним три года сидеть. А гости никуда не денутся.

Спорить, озадаченный моим советом парнишка не решается, и усаживается за ближайший свободный стол. Но хотя выбирает почти не глядя, все же проходит мимо светло-розового, с изящной резьбой, типично женского стола. И это радует, поскольку свидетельствует о сложившемся вкусе и твердости принципов.

– Все устроились? – спрашиваю учеников, стукнув для проверки по висящему перед кафедрой колокольчику, – тогда выслушайте короткую информацию. Главное, что необходимо помнить всегда, эта школа ничего общего не имеет с обычными. Там просто учат читать и считать… ну и разным наукам. А здесь вы будете учиться понимать людей, распознавать затаившихся негодяев, замечать обиженных и обделенных. А потом обо всем этом докладывать королю, так как станете его дополнительными глазами и ушами. И именно по его приказу создана эта школа и шел отбор способных подростков. Я не говорю вам ничего нового, все это слышали и знают, но никто не догадывается, что с той минуты, как я привел вас в этот дом, все вы зачислены на королевскую службу и имеете особые привилегии. Одна из них – неприкосновенность. Никто, кроме короля, не имеет права вас судить или наказывать, никто не имеет права на вашу свободу и ваше имущество. Но и это не все. На время вашей учебы король передал мне право действовать от его имени. И поэтому никто не сможет никого из вас отсюда забрать, так как сам я никого отдавать не намерен.

– А если начнет шантажировать или угрожать? – сидящая в первом ряду Лин смотрит настороженно и чуть недоверчиво.

– Мне? – даже поперхнулся я, – хотелось бы посмотреть на дурака. Давненько я таких не видел.

– Вон одна сидит у ворот, – с ненавистью выдохнул немного приободрившийся Тал.

– Ну и давайте посмотрим на нее вместе… – подумав, предлагаю им неожиданно даже для себя.

А что я теряю? Или женских оскорблений испугаюсь? А так – послужит наглядным пособием.

– Если, Тал, конечно, не против. – добавляю, заметив тень на лице парня, – все таки это его личная жизнь.

– Я-то не против, – отмахнулся он, – но не хочется портить всем настроение…

– Мне не испортит, – тотчас отозвалась Лин, и ее готовность к неприятностям тяжестью легла в мою душу.

Хотя я и сразу понимал, что Сард не стал бы прятать у меня обласканную судьбой девчонку, но надеялся, что не настолько колючую и настороженную.

– Мне тоже, – дерзко вздернув нос бросил рыжекудрый молчаливый парень.

– Ну, тогда идем, – шагнул я к двери, втайне опасаясь, что кроме этой троицы, желающих посмотреть на мачеху не будет.

Но они пошли все. И хотя я понимал, что последние плетутся просто за компанию, или из опасения остаться в неведении, но так хотелось верить в зарождение общности интересов.

– Сейчас я открою вам потайную комнатку, – объявляю подопечным, дойдя до массивной двери, одной из двух, ведущих на проходную.

Здание, встроенное в высокую каменную стену рядом с воротами, не имеет со стороны двора ни одного окна, и это сделано специально. На совершенно невероятный случай нападения на школу.

Изнутри строение делит поперек глухая стена, и потому каждая его часть имеет собственный вход.

Привратник живет и работает в той половине, которая примыкает к воротам, и его крылечко расположено возле них.

Дверь во вторую часть находится поблизости от противоположного угла, и конечно, тоже не случайно. В этом помещении я сделал кабинет, где намереваюсь принимать посетителей. И на всякий случай устроил позади кабинета потайное помещение для наблюдателей. Его идею я взял у шладбернцев, и надеюсь, старался не зря.

– Тайная комнатка невелика, – объясняю ученикам, распахнув ведущую в небольшой коридор входную дверь, – но если немного потеснитесь, уместитесь все. Тал пойдет последним, возможно, он мне понадобится. В стену вставлены смотровые оконца из особого затемненного стекла, вас через него никто не заметит. Но запомните одну важную вещь, сидеть нужно тихо. Нельзя ни разговаривать, ни стучать, ничего. Все поняли?

– Да, – нетерпеливо кивает Шет, – мы же не дураки.

Очень на это надеюсь, вздыхаю втихомолку, открывая перед ними дверцу в узкую, всего три локтя в ширину, зато длинную комнатку для наблюдателей. В ней нет никакой мебели, лишь простая скамья вдоль наружной стены. Нет здесь и ламп или свечей, зато на внутренней перегородке слабо светится орнамент из прозрачного сероватого стекла. Несколько десятков довольно крупных квадратиков и кружков позволяют видеть не только мой кабинет. Попадающего через них света хватает, чтобы рассмотреть устилающие пол и скамью кошмы.

– Чтоб не топали, – со знанием дела шепнул кто-то и тотчас смолк, остановленный сердитым шипением соседей.

Со стороны кабинета стеклянные вставки кажутся частью мозаичной картины, украшающей довольно просторное, но скромно обставленное помещение. Скамья, привинченная к стене под выходящими на дорогу зарешеченными окнами, напротив неказистый тяжелый письменный стол и возле него такой же неподъемный дубовый стул, вот и вся мебель. И дверей всего две, со стороны коридорчика, откуда вошел я, и обитая железом входная, для посетителей. Она открывается только из соседней с моим кабинетом дежурки привратника. Сам он сюда войти тоже не может, следит через зарешеченное оконце, если я сочту это нужным.

Строя эту проходную, я не сомневался, что посетители станут приходить с разными намерениями, и отнюдь не все будут добрыми. Вот и постарался понадежнее защитить всех непричастных.

– Впускай, – сев за стол, приказываю Фирну, и начинаю неторопливо доставать из ящиков заготовленные заранее писчие принадлежности, бланки протоколов, шкатулку с кристаллом, прикованную к ножке стола крепкой цепью.

Редко какой преступник может удержаться и не попробовать разбить или украсть кристалл правды. Хотя догадываются, что у правосудия он вовсе не один. Но попробовать так заманчиво! Вот и приходится держать кристаллы на привязи, как злобных собак, хотя я например, давно уже научился определять с первого взгляда, лгут собеседники или нет.

– Где мой сын? – едва шагнув за порог, гневно осведомилась стройная, модно одетая дама.

Венчающая ее наряд траурная шляпка с черной вуалью выглядит нелепо и вызывающе, но я стараюсь пока этого не замечать.

– Имя, звание, – невозмутимо произношу в ответ, начиная заполнять протокол.

– Граф Таларион Горьез, он здесь, не отпирайтесь! – голос посетительницы полон яда и презрения.

– Ваше имя и звание, – так же равнодушно продолжаю заполнять стандартный документ.

– Графиня Гилесса Горьез, – недовольно цедит она, – так где мой сын? Немедленно приведите его сюда.

– Ваш личный знак, – не обращая внимания на ее слова, требую я.

– Зачем? – от злобы дама почти рычит, – и по какому праву?

– По праву королевского ока, – просвещаю ее холодно, – Чтобы проверить вашу личность. Мало ли кто может явиться и назваться графиней.

– У меня нет его с собой… я так спешила, что забыла надеть.

– Вы лжете, – заявляю я, указывая на разгорающийся алым сиянием кристалл, – у вас нет знака. И значит вы не графиня, и Таларион Горьез не может быть вашим сыном.

– Мой муж просто не успел… но это ничего не значит! Я опекун Талиона и не отпускала его ни на какие отборы! Он удрал без разрешения и должен вернуться в поместье! Нечего ему делать в этом приюте для нищих!

– Снова ложь, оскорбление королевского училища, и его учеников. – диктую вслух, записывая в протокол слова вдовы, – Вы все сказали?

– Зачем вы это пишете? – только теперь задалась она законным вопросом.

– Так положено, стандартная процедура при дознании. Теперь осталось подписать и вынести приговор. Оскорбление короля, королевских очей, ложь верховному судье… издевательство над опекаемым… так, так… двадцать пять лет в одиночной камере Дареслайт. Приговор вступает в силу немедленно.

– Что? – неверяще уставилась на меня вдова, – в камеру? Меня? Ну давайте, отправляйте. Только не забудьте, если я сейчас не выйду отсюда с этим беглым щенком, его милый братик сдохнет от голода в подвале известного только мне дома.

Ложь, – доложил кристалл, но я и сам это услышал и не собирался верить в ее шантаж. Однако и незнакомого мне братишку ученика оставлять без помощи тоже не хотел. Жаль этого не знал Тал, принявшийся яростно стучать в стенку и кричать:

– Выпусти меня, Грег… я не хочу тут оставаться, слышишь?

Губы вдовы растянулись в злобной победной усмешке. Похоже, преступница еще не осознала, что королевские очи никогда не шутят с преступниками. И на их шантаж тоже никогда не поддаются.

– Сейчас, – отозвался я, скрывая досаду.

Тал все-таки не выдержал, сдался, но иного и ждать не стоило. Затурканному лживой интриганкой подростку трудно отличить ложь от правды, особенно если он знает, на какие гадости способна его мачеха.

Хотя и очень хотелось, чтобы он все же больше верил мне. Похоже, рановато я на это надеялся, ну так всё у нас впереди.

– Духи, – зову мысленно, сжимая в ладони сухой кусочек корня, выданный мне когда-то древнями для связи.

Он и до сих пор работает безукоризненно, тихий шелестящий голосок древня раздался над ухом почти в тот же миг.

– Мы здесь.

– Свяжите ее и заберите все опасное и ценное. И прочие вещи, не положенные узникам.

Обыск преступников – самая неприятная из моих обязанностей, и если рядом работают дознаватели, я с величайшим удовольствием предоставляю им это право. Ну а когда их нет – приходится надевать защитные перчатки и самому обшаривать потайные карманы и прощупывать швы.

Все изменилось несколько лет назад, когда я едва не отравился вместе с преступником, нечаянно сломав капсулу с ядовитым эфиром. Нас спасли наблюдавшие за мной духи и робко предложили помощь в таких опасных делах. С тех пор они обыскивают всех приговоренных и подозреваемых, и делают это намного быстрее и аккуратнее самых умелых тюремщиков.

В ведущую из коридора дверь нетерпеливо стукнули и пришлось открывать.

– Грег… извини… – с болью прошептал слегка помятый и растрепанный парнишка и потрясенно смолк, рассмотрев мачеху.

Зрелище и на самом деле необычное. Бывшая хозяйка богатого поместья стоит неподвижной статуей, спелёнатая гибкими зелеными плетьми, и испуганно таращит глаза на качающийся перед ее лицом бутон, размером с мужской кулак. А по ее карманам, оборкам, прическе споро снуют чьи-то ловкие ручки, собирающие все ценные, магические и алхимические предметы и снадобья.

В широком туеске, сплетенном из ржаной соломы, неумолимым подтверждением моих смутных предположений, растет кучка вещиц, совершенно не нужных порядочным дамам. Подозрительные флакончики, амулеты южных ведьм и набор отмычек в плотном кожаном футляре.

– Остальное не опасно, – шуршит древень, ставя туесок передо мной. – перенести ее?

– Чуть позже, у меня еще один вопрос, – сунув Тала в свое кресло, останавливаюсь перед приговоренной, – вы снова солгали, но это уже не имеет значения. Ни одно королевское око не выносит приговоров в шутку и не отменяет ради сделки с преступниками. Но, один шанс у вас все же остался. Нет, не на свободу, даже не надейтесь. Возможно вы слышали, что камеры в тюрьмах разные. Бывают сырые, холодные, с мокрицами и плесенью. Бывают любимые крысами или ящерицами. Со сквозняками, без печей или окон. А бывают и более удобные, перестроенные когда-то для важного лица, не сумевшего ценить свободу. С деревянными панелями и полом, с печью и застеклённым окном. И с мягкой кроватью, а не каменной скамьей. Но у этого есть цена… мальчишка, который для вас уже абсолютно бесполезен. Хотя… и сам найду его.

Я сделал вид, что собираюсь отвернуться и она не выдержала, дёрнулась, забилась в путах.

– Нет… то есть да, я согласна… чтобы постель и печь… и еда… не помои. Он недалеко… в карете. В багажном ящике, но мой спутник вам не отдаст. Нужно, чтобы я сказала… отпустите на пять минут, я вернусь, честное слово.

– Снова врет, – авторитетно заявила Лин, и оглянувшись, я с изумлением обнаруживаю, что все ученики уже тут.

Ходят по кабинету, рассматривают бумаги, заглядывают в оконце к Финчу.

– И кристалл порозовел, – подтвердил Шет. – Может стукнуть ее как следует?

– Обойдемся без мордобоя, – отказываюсь, давая духам задание проверить багажный ящик. – Только ничего не трогайте руками.

– Мы же не дети… – начала Нель, и вдруг резко хлопнула Миха но руке, – куда лапы тянешь, ребеночек?

– Я не трогать… плетение посмотреть, очень необычное. – виновато забормотал мальчишка, – я разные умею, но такого не встречал…

Развить тему плетения соломы он не успел, рядом со мной закрутился зеленый смерч, опустивший на пол обмотанного веревками паренька. Затем смерч метнулся к остолбеневшей преступнице, замотал ее в густую зелень тумана и исчез, оставив после себя свежее дуновение весеннего ветра.

Глава третья

Мельком глянув в окно, на резко рванувшую прочь карету, я усмехнулся и, оттеснив Тала, подхватил мальчишку на руки.

– Все в дом.

На этот раз они двигались за мной дружной гурьбой, не отставая ни на шаг, хотя шел я очень быстро. Духи успели шепнуть, что пленник мачехи жив и относительно цел. Кости не переломаны, ран нет, кроме рубцов от плетки и синяков. Зато связан уже почти сутки и его ни разу не кормили и не поили. Ну и разумеется, гулять не водили. Но последнюю задачу древни решили сами, оставив мне все остальные.

Вот эту их деликатность я ценил более всего, ведь они могли вернуть пленника чуть позже, зато бодрым и здоровым. И ученики считали бы, что вся работа ока сводится к выдаче духам ценных указаний, а это абсолютно неверно.

– Ох, всеслышащий, и где вы его нашли? – охнула встречавшая нас на пороге Алима, но я только отмахнулся.

– Потом. Чай ему сделай, сладкий и с молоком. Какая комната свободна?

Это я спрашивал уже у учеников.

– Рядом со мной, – мигом откликнулся рыжий молчун и сообразительно добавил, – по левую сторону, возле окна. А я – Клен.

– Ясно, – киваю ему мимоходом, – Тал со мной, остальные свободны.

В комнате, не останавливаясь, тащу парнишку в умывальню и опускаю в лохань. Первым делом, крутнув краны, пускаю теплую воду, затем, выхватив дротик, один из трех, хранящихся в неизменно пристегнутых к поясу ножнах, начинаю срезать узлы.

– Может, я помогу? – неуверенно спрашивает придерживающий тело брата Тал.

– Поможешь, когда нужно будет его мыть и переодевать. А к моему оружию постарайся никогда не прикасаться, очень острое.

Справились мы довольно быстро, из одежды на мальчишке были только штаны. Мы тоже не стали его мучить, просто набросили просторный ночной балахон. А когда уложили парня в постель он неожиданно пришел в себя.

– Тал? – спросил хрипло, увидев рядом брата и тот мгновенно протянул ему чай.

– Пей. Потом все расскажешь. А сначала сам скажу… прости, Грег, но я солгал. Он мне не брат. Точнее, не родной, а молочный, его матушка моя кормилица. Но мы всю жизнь вместе… моя мать даже комнату Ларику выделила рядом с моей. И учили нас вместе и одежду шили одинаковую. А матушка Митея стала домоправительницей… и все было хорошо. А потом матери не стало… и появилась гадина. Пока отец был жив, она только шипела исподтишка, а когда и он меня оставил… стало невозможно жить. Меня она не могла наказывать… я единственный наследник. А про опекунство она всем врет, на самом деле опекуном назначен мой дядя. Так отец велел в завещании. Но сам дядя ничего не знает, он уехал… куда-то на жемчужные острова, и уже второй год никаких вестей. А мачехе никакого наследства отец не оставил и в поместье она может жить только до моего первого совершеннолетия, это через полгода. Или до возвращения дяди. Поэтому пакости она делала всем, кто ко мне хорошо относился. Выгнала из дома Ларика и отобрала всю хорошую одежду, рассчитала матушку Митею, назначила управляющим своего дружка.

– Ей деньги нужны были, – понемногу начал оживать допивший чай Ларик, – поместье ведь не продашь. Оно родовое.

– Придумала способ… – горько усмехнулся Тал, – простой, как медный квадратик. Ганжес привез племянницу, и она вешается на меня без всякого стыда. А гадина всем рассказывает, какая у нас любовь, и что сразу после первого совершеннолетия я намерен жениться. Вот и сбежал… а Ларик помогал. Пока я в его одежде трясся в телеге, каждый день ездившей за свежим мясом, он валялся в моей кровати, изображая скуку. А потом должен был сбежать через окно… но кто-то выдал.

– Я все равно ушел… и записался на отбор, чтобы быть рядом с Талом, – виновато пояснил Ларик, – но пришлось взять его имя и амулет. Все вроде получилось…

– Да, – кивнул я, уже вспомнив этого кандидата.

Он на самом деле постоянно уверенно оказывался среди лучших, лишь немного не дотягивая. Но только теперь я вдруг заподозрил истину, Ларик нарочно отставал, чтобы дать шанс брату попасть в школу.

А в последний день мальчишка не появился… как теперь ясно, это вдова его наконец поймала. А Клара поспешила воспользоваться дружбой со мной, чтобы спрятать настоящего Тала в школе… и значит, прекрасно обо всем знала. И о планах вдовы, и о ее издевательствах и даже о том, что несовершеннолетний парнишка в плену у жестокой и лживой гадины.

Но не сказала мне ни слова… почему? Понимала, что я брошу ко всем лешим эту школу и помчусь спасать Ларика? Или расставила сеть на более крупную рыбу, и не хотела менять планы ради дворового мальчишки? А возможно… впрочем, может быть какая угодно причина, не это важно.

Главное, все мы спокойно спали в мягких постелях, а избитый и связанный Ларик валялся где-то в подвале или хлеву и никто не пришел ему на помощь. И от этого, заставляя намертво стискивать кулаки и зубы, все отчётливее разгоралось желание как следует наказать всех, кто остался равнодушным к чужой беде.

– Грег… – прервал мои мысли робкий голос Тала, – можно ему тут пожить? Он будет спать со мной в одной комнате…

– Я все умею, – вторил ему Ларик, – и дрова рубить и печи чистить. И за садом, и дорожки подмести…

– Не надо… – сорвался с моих губ возмущённый рык, – печи чистить. И дрова рубить и все остальное. Нужно учиться… много и упорно, чтобы стать хорошим королевским оком. Хочешь?

– Конечно… – не раздумывая, кивнул парнишка и его глаза заблестели. Однако в его душе еще жили сомнения и он осторожно осведомился, – но я же не прошел отбор?

– Я за тобой следил, и собирался внести в список, но ты пропал. Тогда я подумал что разочаровался… бывает. А теперь понимаю, тебе помешали и значит не поздно все исправить. Я ухожу, Тал покажет тебе где форма, надевай и приходите в буфетную. Пора пить чай.

– Я думала… – встретил меня в коридоре откровенный взгляд Лин, – ты наказал ее слишком жестоко… а теперь понимаю, что наоборот, маловато. Извини.

И остальные ученики дружно кивают, согласные с ее словами. Они никуда не ушли, и судя по осведомленности, подслушивали через неплотно прикрытую дверь. Но ругать их за это я не собираюсь, ребята слушали не из простого любопытства, их вело сопереживание собрату.

– Я постараюсь научить вас, – очень серьёзно обещаю подопечным, – как узнавать под маской добропорядочных людей мелких пакостников и хитрых, безжалостных преступников, как разгадывать их незаконные намерения и планы и успевать поймать негодяев в ловушки прежде, чем они совершат злодеяние. Но не надейтесь, что это будет легко или быстро. А сейчас идем в буфетную, нам всем положена награда за спасение Ларика. Насколько я помню, в белом шкафу хранится огромный торт из мороженого разных сортов, с вафлями, орехами, ягодами и шоколадом.

От чаепития я отвертелся.

«Вспомнил», что должен срочно отправить протокол и сбежал в свою спальню, заодно служившую и кабинетом и канцелярией. Все равно не собирался в ней ни спать, ни долго сидеть.

– Духи, отнесите домой, – запирая за собой дверь, прошу древней и стремительный зеленый смерч тотчас утаскивает меня в замок.

Чтобы оставить в небольшой уютной гостиной второго этажа. Именно здесь любит сидеть Зия, ведь на балконе установлен портальный амулет. Когда приходят гости, из этой комнаты раздается звон и эхом разносится по всем этажам. Прежде я тоже всегда возвращался сюда, но теперь духи приносят меня туда, где находится в этот момент Зия.

Но она все равно, по привычке ждет именно здесь. Вот и сейчас, распахнув во всю ширь балконные двери, стоит у перил, вглядываясь куда-то вдаль.

Все ясно, куда. В той стороне моя школа, но из Монтаеззи можно рассмотреть только желтое пятнышко крыши. И то, если взобраться на голубятню.

– Ну и как? – спрашиваю шутливо, шагнув поближе.

– Ох, Грег! Как ты вовремя! Я уже так пожалела, что не взяла вестников.

– Сначала мы уйдем в дом, – ворчу я, подхватывая ее на руки.

Раз гостей нет, значит можно. А их не будет еще декаду и эта мысль начинает мне нравиться, представ с новой стороны.

– Потом закроем дверь, еще не лето. Теперь сядем и я тебя поцелую…

– Грег! – возмутилась внимательно слушавшая меня жена, – ты все шутишь! А я говорю серьезно! К нам никто не может попасть!

– И всего-то? – а быстро они, однако, спохватились.

Я думал, раньше, чем к завтрашнему вечеру, никто обо мне и не вспомнит.

– Ни Клара, ни Хенрик… – жалуется Зия и тихо добавляет, – я переживаю за Дорика…

– А что с ним? – неподдельно изумился я, не зная такой ситуации, из-за которой нужно будет волноваться за Доральда.

Старшему сыну летом исполнится девятнадцать, и он не уступает мне ни в росте, ни в ширине плеч. При этом Дорик сильный маг-природник. Этим летом он заканчивает южную школу и на него уже строят планы и ковен и король.

Но вовсе не это дает мне уверенность в его безопасности, а особая способность, о которой знаем только мы трое и свято храним эту тайну от всех посторонних.

Даже от Хенрика, Клары и моих коллег. Поскольку пока не можем представить, как захотят воспользоваться ею имеющие власть люди.

А началось все в один прекрасный весенний день. Ортензия гуляла с трехлетним сыном возле пруда, вернее, гулял неугомонный Дорик. А Зия, сидя на палубе шлюпа в плетеном кресле, спокойно вязала, зная что древни, высыпавшие на берег погреться на весеннем солнышке, присмотрят за шустрым наследником лучше взвода нянек.

И тем не менее, каждые пять минут отрывалась от рукоделья, и искала взором малыша, чтобы убедиться в его сохранности. Но найдя сына в очередной раз, онемела от неожиданности. Присев на корточки перед призрачным кустиком, Дорик нежно обнимал и гладил притихших духов. Всех подряд, и ни один не прятался и не убегал.

– Матушка, – важно сообщил малыш, когда к ним примчалась опомнившаяся Зия, – я нашел деток. Они уже поспели, а штаников нет. Свяжи им штаники, а я их пока погрею.

И принялся снова обнимать и прижимать к себе древней.

Когда в сад примчался я, вызванный сигналом тревожного амулета, выданного Зие на всякий случай, Дорик сидел на пышном моховом стожке облепленный со всех сторон древнями, как туесок с медом – пчелами. И что-то нежно шептал им, укутывая в принесенные Ортензией со шлюпа полотенца.

– Что происходит, духи? – немедленно приступил я к расспросам, но вместо ответа древни открыли зелёный путь, перенесший нас с женой в полутемный подвал.

Хотя, несмотря на сумрак, мрачным он не казался. Пол покрывали пышные волны мха, с потолка и стен свисали слабо светящиеся цветущими кистями гирлянды а в центре, вольготно раскинув листья, нежно сиял огромный, сказочно прекрасный цветок.

Мать жизни, так звали древни свою родительницу и повелительницу, хранившую знания и заветы давно ушедшего народа.

– Приветствую тебя, мать жизни, – склонил я голову перед цветком, размером с мой письменный стол. – Древни привели нас…

– По моему указанию. Я хочу сказать про вашего сына… у него сегодня внезапно проснулся дар природного мага. Ничего странного или плохого в этом нет, просто древни не ожидали, что ребенок вдруг их увидит и спрятаться не успели. А он, заметив духов, пожалел их и полюбил. Так, всем сердцем, беззаветно и бескорыстно любят несчастных, беспризорных котят и щенят только дети с открытой, доброй душой. Так любили нас только эльфы, им ничего не было от нас нужно, они и сами все могли. И просто делились теплом души. Вот древни и не устояли… каждому захотелось получить хоть кроху этого тепла. Не вините их за это. Никакого вреда Доральду это не причинит. Даже наоборот, он делится не только эмоциями но и энергией а это постепенно увеличивает его резерв.

Про резерв я к тому времени уже кое-что знал, поэтому поверил каждому слову цветка. Впрочем, как и всегда, поскольку он никогда не лгал. Просто не умел и не желал учиться, как убедились постепенно все вокруг.

Ну а Дор, даже повзрослев, ни на гран не изменил своего отношения к духам, став единственным человеком, которому они открывали все секреты и помогали в любых делах.

– Ему вчера выдали знак мага, – огорченно вздохнула жена, пряча виноватый взгляд. – Дор просил не говорить тебе заранее, чтобы не отвлекать от школы. Он хотел прийти сегодня, отпраздновать… и друзей позвать. Но до сих пор нету.

– Подожди… давай по порядку… с какой стати ему уже выдали знак, если испытания мастерства только через три декады?

– Он же в этом выпуске лучший… – с сочувствием смотрит на меня Зия, – таким по традиции не устраивают никаких испытания, все и так знают его возможности.

– Ясно… а духов ты спрашивала, где он?

– Да… куда-то ушел… – внезапно всхлипнула жена.

– Духи… – как можно мягче прошу я, и сам содрогаюсь от рвущегося с губ рыка.

– Не волнуйся так, Грег, – участливо заглядывают мне в глаза зеленые пройдохи, – с ним все в порядке. Дорик уже идет сюда.

Именно так, Дорик, ласково зовут сына все древни и этого уже не изменить.

– Привет, отец, – на миг сдавив мне ладонь крепким пожатием, рослый парень отбирает мою любимую жену и нежно целует ей запястье, – ну чего ты так всполошилась, матушка? Сюда никого не пустили… пришлось идти в шладбернское имение. Не звать же мне гостей в харчевню?

– Так ты их бросил? – несложно догадаться, что так быстро отпраздновать окончание школы просто невозможно.

– Им и без меня сейчас весело, – отмахнулся Дор, вернул мне жену и плюхнулся в кресло напротив, – а ничего холодненького попить нет?

На столе, словно по волшебству, возникли бокалы и пять графинов с напитками на все вкусы. Разумеется, мне известно, что все это духи просто притащили из буфета, но их неусыпное внимание к словам сына все равно поражает.

– Так почему ты закрыл замок? – махом выпив бокал земляничного лимонада, требовательно уставился на меня Доральд. – древни мне, конечно намекнули, что есть причины, но если можно поподробнее…

– Нужно, – уверенно кивнул я, – потому и пришел, чтобы предупредить. Вокруг меня в последнее время идет какая-то крысиная возня… и сам сначала ничего не понял. И даже внимания не обратил на некоторые странности… если можно их так назвать. К примеру, зачем Кларе понадобилось так срочно связать мне руки учениками? Не раньше, не позже… у меня, между прочим, дети подрастают, я хотел с ними почаще видеться. Что изменилось бы, если эту школу я устроил лет через пять? Но она настояла, прямо-таки вынудила согласиться. И тут же подсунула ученика, которого я брать не собирался. Хотя он шел в числе первой пятерки, но тогда справедливо было взять и их, а у меня уже было выбрано одиннадцать лучших. Еще сегодня случайно выяснилось, что Джус отлично осведомлен о том, сколько среди моих учеников девушек, хотя этого даже Зия еще не знает. А потом в школу вдруг прикатила наглая дама с требованием вернуть того самого ученика и у меня вдруг начала складываться довольно логичная картина творящихся за моей спиной дел. И она мне не нравится. Очень. Даже скажу больше, так сильно происходящее настораживало меня лишь однажды, когда король исчез вместе с самыми сильными магами и толпой элитных воинов. Но и в тот раз у меня не было ощущения подвоха… точнее, грязной интриги, которую от меня упорно скрывают. В случае с королем я знал, что есть приказ никуда не выпускать очей, но понимал, что это желание уберечь. А сейчас мои прежние союзники всеми силами стараются кого-то от меня загородить… или скрыть какое-то происшествие, а возможно, операцию. Ковена или сыскарей… сказать точнее я пока не могу. Но и позволять собой и дальше манипулировать, как куклой на веревочках, тоже не желаю.

– А о каких еще странностях ты говорил? – таким серьёзным я Дора давно уже не видел, а может, и вообще никогда. – расскажешь, если можно?

– Можно, только коротко, мне надо лекаря искать.

– Зачем?

– Еще одного ученика сегодня взял… всего избитого и с исхлёстанной спиной.

– А первый выпускник южной школы не подойдет? – вроде шутливо осведомился сын, но в его взгляде мелькнула непонятная тоска.

– Дорик, да это самый прекрасный вариант из всех возможных! – искренно выдохнул я, интуитивно угадав правильный ответ, – но разве тебе не хочется в королевский дворец… или ковен? Там весело, балы…

– А я уже принял твое предложение, – заявил повеселевший сын, – Посвящай в подробности и пойдем лечить побитого. Он хоть лежит в постели?

– Нет, – признаюсь почти виновато, – мы его помыли, переодели и теперь кормим. Он сутки валялся связанный… даже воды гадина не давала.

– Но ты же ее наказал, милый? – кротко спрашивает Зия, добела сжимая кулачки.

– Конечно. Уже обживает камеру в Дареслайт, – успокаиваю любимую поцелуем, и коротко рассказываю о сегодняшних событиях.

Глава четвертая

По моей просьбе духи открыли путь в мою комнату.

Несколько мгновений мы стояли неподвижно, прислушиваясь к происходящему за дверью, потом Дор невозмутимо сообщил:

– Они разбрелись по дому и двору. Изучают новое жилище. Все первокурсники с этого начинают. Идем?

– Идем, – кивнул я, отлично понимая, откуда ему известно, чем заняты ученики.

Духи разведали и это несомненно очень удобно. Нужно и мне меньше скромничать и почаще пользоваться их возможностями… если, конечно они не будут против.

На втором этаже и на лестнице никого нет, но со стороны буфета и кухни слышатся негромкие голоса. Ну, да, вспоминаю я, пора готовить ужин. Но, хотя мне хочется посмотреть, как дежурные справляются с работой, решительно прохожу мимо. А Дор любознательно заглядывает, и тотчас, прикрыв дверь, шагает дальше.

Ларик предсказуемо обнаружился в буфетной и Тал рядом с ним. Торта на столе уже нет, как и всего остального, только перед новеньким учеником стоит тарелка с остатками еды и он, пресыщенно в ней копаясь, что-то тихо объясняет брату.

– Ну и кто тут мой пациент? – решительно шагнул в буфетную сын, – идём со мной, я ваш целитель, Доральд. Можно звать просто Дор. Где у вас лазарет?

Этот вопрос адресован мне, но у меня нет ответа. Хотя…

– По правую сторону от лестницы все комнаты пока свободны, можешь выбирать.

– Умывальня там есть?

– Да.

– Тогда около неё. И лучше придать ее лазарету, – Разворачивается в ту сторону Дорик.

– Конечно, завтра же вызову мастера. – немедля соглашаюсь я.

Глупо спорить с логичным требованием после того, как сам всего час назад мыл израненное тело спасенного.

В комнате, выбранной Дором, почти пусто. Только диван, шкаф и стол со стульями. Это я сам, не зная заранее, для чего понадобятся свободные помещения, велел не ставить тут много мебели.

Но Дорика пока и это устраивает. Отправив Тала погулять, он накрыл диван найденной в шкафу простыней, и велел Ларику ложиться.

– Да рубаху сначала сними… Стой! – резко меняет первоначальные планы юный целитель, рассмотрев, как страдальчески поморщился от боли потянувшийся к одежде ученик, – почему не сказал, что болит?

– А ты сам не знаешь? – с легким ехидством огрызнулся мальчишка, – как будто это что-то изменит.

– Не что-то, а все, – строго осадил пациента Дор, ловко расстегивая пуговицы на его форменной рубашке. А закончив, осторожно спустил ткань с плеч парня и удрученно присвистнул, – действительно… гадина. Я одного не пойму, как она смогла увести тебя с отбора?

– Так она не сама… – виновато покосился на меня Ларик, – парень один подошел, говорит, – «Мне для тебя срочную весточку передали. Читай, я прикрою», и сунул пакетик. И пока я читал, он держал меня за пояс и собой загораживал. А потом раздался треск… сначала я не понял… потом было поздно. Это он портальный стержень сломал.

– И где вы оказались? – интересовало меня.

В том, что Ларика увели порталом, я не сомневался. Иного пути оттуда нет. Поэтому портальные капсулы были у всех. Но только на выход. Войти, кроме претендентов и меня, могли только маги и очи, входящие в комиссию. И всех их я собираюсь проверить, но позднее.

– Дома… то есть в поместье Тала. В башне. Там ждала гадина и ее охранники. Они набросились на меня, сорвали одежду и амулеты и связали… а она схватила хлыст и начала бить. И меня и того посыльного. Орала что он идиот, привел не того, меня вообще можно бросить в болото, больше ни на что не нужен… Ну он вырвался и убежал, а я… Пришел в себя ночью, кучер поил водой и плакал. Прости, говорит, Ларик, но больше ничего не могу… гадина заперла женщин и детей в подвале и грозит наказывать их… если мы ослушаемся.

– Надо идти, – сделал вывод Дор, сосредоточенно водивший ладонями над израненной кожей пациента.

– Да, – снова согласился с ним я, завороженно следя за затягивающимися ранами от плетки. – а синяки?

– Боль и опухоль я снял, а кожа к утру посветлеет, – объяснил он, и добавил буднично, – прямо отсюда?

– Зайдем домой, это ненадолго. – я еще говорил, а зеленый путь уже нес нас, крепко сжав в пахнущих свежестью объятьях.

На этот раз духи привели нас на кухню. Зия сидела у стола, лепила какие-то плюшки и вполголоса беседовала с кухаркой. Но стоило нам появиться, насторожилась, медленно оглянулась, и, бросив недоделанную витушку, вскочила со стула.

– Что случилось?

Ну и интуиция. Даже страшно иногда становится.

– Ничего матушка, – бодро успокаивает ее сын, – мы просто пришли выпить чаю. Нигде нет таких вкусных пирогов, как дома.

– Нам нужно сходить в одно место… ненадолго, – объясняю любимой, ругая себя за недогадливость.

Нужно было еще пару дней назад унести в школу часть оружия и амулетов, чтоб не бегать сюда и не тревожить зря жену.

– Я распоряжусь… – Ортензия почти бегом возвращается на кухню, откуда мы уже успели ее увести и мне остается лишь смириться.

Теперь нас никуда не отпустят, пока не съедим хоть по паре пирогов.

– Пойду, переоденусь пока и личину подберу, – направляясь в свой кабинет бросаю Дорику, – не хочу, чтобы заранее кто-то узнал, что вмешалось королевское око.

– Мне такая опасность не грозит, маги очами не бывают, – с наигранной беспечностью усмехнулся он, а в меня словно дротик всадили, столько откровенной горечи прозвучало в его коротком смешке.

И в душе вмиг полыхнула летним костром тлеющая много лет надежда, даже жарко стало от неожиданности. Но сразу показывать ее никак нельзя… сначала нужно проверить, не ошибаюсь ли я, принимая желаемое за истинное.

– Просто не хотят, – говорю с огорченным вздохам, не желая случайно спугнуть или оттолкнуть несмелое признание.

– Но ведь есть правило… – Дор моментально догнал меня, ухватил за плечо, развернул к себе и тотчас убрал руку, – отец, ты что… плачешь?

– Соринка в глаз попала, – солгал я, – а правила писались много лет назад. И обстановка в королевстве тогда была другая, магов боялись, ковену не верили… нужна была служба, которую примет народ. Станет считать своей, будет обращаться за помощью и защитой. И ковен придумал очей… но без помощи и пригляда не оставил, у каждого ока был в наставниках маг. Ну ты и сам прекрасно знаешь. А теперь маги постепенно заработали доверие, и почтовыми пирамидками и портальными башнями и лазаретами и школами… старые правила больше не незыблемы. Но молодые маги боятся… им кажется скучной и грязной наша работа.

– Я не боюсь, – отказался Дор, и вслед за мной решительно вошел в кабинет, куда входить никому не позволялось. – но нужно же учиться?

– Чему? – изумился я, – ты знаешь все, чему учат очей, у тебя правильные принципы и взгляды, натренирована выдержка и бдительность. Я сам тебя этому учил… принял такое решение, когда ты еще только начал ходить. И чтобы ты не сомневался в этих словах, написал тебе письмо.

– И где оно? – подумав, Дорик задал тот вопрос, какой задал бы и я сам.

– Ждет в надежном месте. Вон, видишь, на стене твой детский портрет? Это потайной сейф, он уже настроен на тебя, просто прижми ладонь.

Сын, не медля и секунды, прикладывает руку, а в моем сердце триумфально поют трубы и звенят литавры.

– Это твои памятные детские вещички, – объясняю ему, с улыбкой наблюдая как Доральд крутит в пальцах крохотные башмачки, – возьми внизу синюю папку. Там под рисунками конверт.

– Никогда бы не поверил, что ты такой… романтичный, – Забрав из конверта листок бумаги, Дор смолкает и несколько минут сосредоточенно читает мое письмо.

Хотя там всего несколько строк, я очень старался, чтобы взрослый сын не счел меня занудой.

– Я, Доральд Монтаеззи Диррейт – звучит под сводами старого замка клятва королевских очей, – находясь в здравом уме и памяти по собственной воле поступаю на королевскую службу в качестве королевского ока. Наставником выбираю высшее королевское око Грега Диррейта Монтаеззи.

– Носи с честью! – Вешаю ему на шею символ королевских очей, золотую каплю в светлом овале. – Пусть древни спрячут его под кожу, а печать на ладони и сам сможешь сделать.

– Я и овал сам могу спрятать, – довольно сообщил он и резко обернулся, заслышав горестный вздох, – Матушка!

– Дождался все-таки своего… – ворчит она беззлобно, – затянул ребенка на эту каторгу. Ни праздников, ни балов, ни гостей он теперь не увидит… и на девушек тоже времени не будет.

– У отца же хватило чтобы тебя отыскать? – ничуть не унывает Дор, – вот и я найду, не переживай! Лучше давай твои пироги, бежать пора, там дети в подвале заперты.

Упоминание страдающих детей как всегда действует безотказно и вскоре зеленый туман мчит нас своими тайными путями.

– Самое близкое место где я был. Отсюда до имения Горьез всего двадцать лиг, но древни еще никогда не прокладывали туда путь. – удрученно объяснил Дорик, когда духи поставили нас в молодую травку, пробивающуюся из-под плиток садовой дорожки. – Это дом моего друга, мы тут жили в прошлом году, когда проходили практику в приюте.

– Что это за места? – оглядываю смутно знакомые очертания вставших на горизонте гор, облитых закатным золотом.

– Низовья Гавры, – ответил Дор, – дальше поедем верхом, духи уже нашли лошадей.

А он молодец, не теряется и не ждет. Сразу находит выход. но у меня есть способ получше.

– Погоди минутку, – прошу напарника, торопливо черкая короткую записку, – может, удастся добраться быстрее…

– Объяснишь?

– Конечно. Я всегда ношу с собой пирамидку и капсулы переноса, если попадаю в глушь, шлю вестника на ближайшую почтовую башню. Если они ответят – то ухожу туда порталом и ищу ближайшую башню к цели похода. А Горьез богатое имение, у них должна быть портальная башня или хотя бы пирамидка.

– Я уже понял… – огорчился он, – так привык что меня носят духи, что забыл про порталы. Ты прав, так будет быстрее.

– Не огорчайся, – успокаиваю его, получив вызов башни, – помни, мы просто люди, и даже если умеем очень многое, можем что-то забыть, не учесть, не угадать. А на ошибках стараемся учиться и тогда даже они приносят пользу.

Через пять минут мы стояли у вычурной медной решётки перил, защищающих верхнюю площадку портальной башни поместья Горьез.

А где-то очень близко, почти рядом, ругались мужчина и женщина. И голоса у них были злые и какие-то пыхтящие, словно после долгого бега.

– Бросай, дура, – ругался мужчина, – на кой леший тебе эти безделушки! Все равно ведь продать нельзя!

– Все можно… – задыхаясь, упрямо спорила женщина, – я же тебя не прошу тащить.

– Зато я твои сундуки тащу… – зло огрызнулся мускулистый мужчина, вваливаясь на площадку с лестницы, – чего ты, интересно, туда насовала, прежде они легче были…

И тут до него наконец-то дошло.

– Флюра! – взревел носильщик, швыряя багаж на пол, – ты снова за своё!

– И чего так орать, – опуская на пол висевшие у нее на шее связанные из скатертей узлы, пренебрежительно хмыкнула худенькая молодая женщина. – пришли уже.

Определять точно ее возраст я бы не взялся. Ей можно было дать и тридцать лет и двадцать пять, а при желании она вполне могла изображать и юную девчонку. Такие особо ценятся в труппах бродячих лицедеев.

– А сейчас пойдете назад, – сообщил я, показывая вытащенный из портального амулета накопитель.

– Это еще кто такие, дядя? – охнула девица, и мгновенно надула губы, как маленькая, – прогони их, это воры.

– Боюсь… – внимательно рассматривая нас, с усмешкой буркнул подельник вдовы, – больше я тебе не дядя. Теперь каждый сам за себя.

Хрустнула сломанная им капсула, и моя рука вмиг привычно выхватила дротик. Одно из главных правил очей – преступник не должен уйти. Но в этот раз я каким-то чудом сумел удержаться, не швырнуть в негодяя смертоносное оружие. Остановили меня две детали, еще не доказанная вина подельника и опасение ненароком задеть ринувшуюся к «дяде» девицу.

И как выяснилось, это было очень верным выбором, все равно никуда уйти негодяй не смог. Остановили его вцепившиеся в ноги гибкие корни, стремительно выскочившие из всех балок и плах. Лишь ближайший к нему сундук взвился в небо на пару секунд, но тут же рухнул назад, свалившись точно на голову «не дяди». Не успев и охнуть, невезучий беглец рухнул срубленным деревом.

– Что вы с ним… – испуганно проблеяла «племянница» и, резко отпрыгнув, бросилась к лестнице.

Чтобы тотчас, заверещав от ужаса, взлететь над ней в крепком захвате ловких корней.

– Вот вы и сознались в своих преступлениях, – сообщаю ей с насмешкой, глядя, как ловко Дор опутывает «племянницу» крепкими побегами, – побег от правосудия – лучшее доказательство вины.

– Пусть тут полежат, пока духи доберутся, – предложил сын, – а мы пока посмотрим, есть ли раненые.

– А не сбегут? – направляясь к лестнице, осведомился я на всякий случай.

– Усыплю, – решил он, и вскоре, обогнав меня, вихрем промчался мимо.

В доме слуг не было, мы нашли их во дворе. Хмурых, тихих, торопливо грузивших какие-то пожитки на телеги, где уже сидели испуганные, замурзанные детишки.

– И куда вы собрались как раз в тот момент, когда мы вычистили поместье от преступной шайки? – Спросил я строго, понимая, что иначе нельзя.

Начни охать и сочувствовать, и они не поверят, что тебе под силу справиться с негодяями.

– Найдем, куда, – мрачно буркнул немолодой слуга, – все лучше, чем здесь.

– Ну езжайте, если детей не жаль. Зря я лекаря потревожил, тут его помощь никому не нужна. Только одно скажите, где найти матушку Ларика, хотели ее успокоить, с ним уже все в порядке.

– А где она еще может быть… – вздохнула одна из женщин, до самых глаз замотанная в старенький ситцевый платочек, – какая мать далеко уйдет от детей, если над ними повисла беда?

– Так это вы матушка Митея? – осведомился я и предложил, – хотите проведать своих парней?

– А где они?

– В школе королевских очей. Оба. Хороших вы детей вырастили.

– Конечно, – ринулась она ко мне, и тотчас оглянулась на упрямого слугу, – веди всех назад, Жак, – он не лжет. Всеслышащий даст, выживем.

– Вы будете надежно защищены, – твердо пообещал Дор, подхватывая с телеги сразу двоих малышей, – показывайте, где здесь купальня?

В ответ на мою просьбу отнести поближе к Ларику, древни почему-то поставили нас возле ограждающей школу стены. В густом сумраке позднего вечера, скупо разбавленного светом стоящих вдоль дорожек фонарей, я не сразу рассмотрел, что тут происходит.

Зато расслышал треск ломающихся веток, выкрики, шлепанье, сопение и весьма соленые словечки. Похоже, тут драка, и судя по тому, как ринулась в кусты матушка Митея, ее сыновья тоже здесь. И я прекрасно знаю, чем это может закончиться. Либо женщина попадет кому-нибудь под горячую руку, или кто-то оскорбит ее крепким словцом и мелкая подростковая стычка станет причиной разбирательства дознавателей и в итоге – больших неприятностей.

От вердикта которых будет зависеть судьба моей школы, и главное, четырнадцати подростков, которым я успел наобещать светлое будущее.

– Духи, – само пришло простое решение, – свяжите их всех и несите нас в дом.

На этот раз древни выбрали просторный зал рядом со столовой, где я намеревался устраивать праздники и испытания. Тут почти пусто, стоят вдоль стен различные скамьи и диванчики, да таинственно прячется за тяжелым занавесом маленькая сцена. У нее и на самом деле есть секрет, полагающийся всем сценам выход в закулисье. Помещение, где до времени скрываются артисты, музыканты и всякие гримеры.

Но до этих времен нам еще очень далеко, сейчас передо мной, озираясь, стоит шестеро опутанных туманом парней и одна ошеломленная женщина в сильно поношенном платье служанки.

– Развяжите их, – мысленно прошу духов, усаживаясь на обитую кожей скамью, и добавляю вслух, – кто мне поведает, за что сражались?

– Не сражались мы, – дерзко шлепнувшись рядом, отказывается ученик и по голосу я узнаю Лин.

Только волосы у нее теперь еще короче, едва касаются плеч. Да растрёпаны, как у Шета. А вот и он, косится обиженно и упорно молчит.

– А выглядело именно дракой, – вздохнул я устало, – Вот и матушка Митея так же поняла, кинулась разнимать…

– Эти два дуралея спасать их пошли, – ничуть не смущаясь присутствия гостьи, сообщила Лин, – а мы пытались остановить. Ведь заранее понятно, что никому они не помогут, если там банда действует. Только наоборот, руки развяжут. Хотя банда какая-то странная… давно можно было полпоместья распродать и смыться… а они все живут там и открыто пакостят.

– Скоро все узнаем, мы их поймали. А теперь про Тала с Лариком, зря вы им мешали. Никуда они не уйдут, защита не пустит. Я вам сразу это сказал, а вы не поверили. Поэтому завтра все будете пробовать защиту на крепость.

– Я не буду, – отказался Клен, – я поверил. И им говорил, не ходите. Но Шет сказал, просто поговорим, объясним…

– Хорошо, отставим этот разговор на завтра. Сейчас у меня еще остались дела. А вы тоже идите отдыхать, отбой в десять вечера. Подъем в восемь. Завтрак – как доберетесь до столовой. Матушка Митея, пора возвращаться.

– Иду, – обняв обоих сыновей разом, женщина что-то шепнула им напоследок и шагнула ко мне.

Но в тот же миг ее перехватил зеленый смерч и утащил в свои тайные проходы. Нам с ней не по пути, я иду совсем в другую сторону.

– Грег, – задумчиво справилась Лин, – а в столовую обязательно нужно будет добираться?

Все-таки придется говорить Сарду спасибо за ученицу. Ее недоверчивость и бдительность лучшие качества для ока, если идут в придачу к справедливости и состраданию.

– Утром узнаете, – подмигнул насторожившимся ученикам, и ушел.

На этот раз домой, в замок.

Глава пятая

Дорик нашелся в столовой, удобно полулежал на диване, заваленный детскими игрушками и облепленный древнями. Все ясно, играл перед сном с малышами, уверенно повторявшими его опыт общения с духами. Близнецы пока не проявили способностей к магии, зато признали древней чем-то средним между питомцами и собратьями, и любили не менее нежно, но не столь безоглядно, как наследник. Возможно, благодаря тому, что уже имели любящих братьев, выяснять я не собирался. Мне хватало и уверенности, что духи всегда будут опекать и оберегать младших ничуть не менее, чем Дорика. Ценить доброе отношение цветок жизни умел.

– Ну, как там в школе? – бодро осведомился напарник, едва я опустился в кресло.

– А древни разве не доложили?

– Я давно запретил им шпионить за тобой, – буднично сообщил Дор, – и кому-либо рассказывать о том, где ты и чем занят.

– Давно… это когда? – что-то невольно царапнуло меня в этом признании.

– Примерно лет шесть назад. Духи говорят – семь, – сообщил сын, и с довольной усмешкой пояснил, – мы были у Хенрика и кто-то из гостей спросил, куда пошел отец и о чем говорил. И мне почему-то очень не понравилось его любопытство, вот и ответил, что не знаю. А он недовольно буркнул, что тогда придется спрашивать зеленых жуликов и ушел.

– И это тебе не понравилось еще больше, – заключил я, только теперь начиная понимать, почему в последние годы напарница упорно зовет меня параноиком.

Как ни печально, Клара, но судя по открывающейся мне картине, это оказалось вовсе не лишней мерой предосторожности. Хотя и знаю я пока очень мало и понимаю еще меньше, но интуиция воет пожарной сиреной, что вступать в такую каку мне еще не приходилось.

– Так что у нас в школе? – вернул меня к теме Дорик.

– Тал с Лариком решили, что без них мы детей не спасем, и попытались уйти. Порталом не получилось, так они полезли на стену, – начал рассказывать я, – а самые сообразительные собратья попытались их остановить… Когда пришли мы с Митеей, там была потасовка.

– Никто не пострадал?

– Нет… они не дрались, просто пытались удержать и уговорить. Да и Тал с Лариком особо руками не махали… как я думаю, не хотели задеть девушку.

– Там и девушки были? – нахмурился Дор, – и кто?

– Только одна… Лин, но меня это не удивило. Девчонка из тех, кто никогда не стоит в сторонке. Если честно, с ней мне просто необычайно повезло, нужно не забыть, поблагодарить Сарда.

– Это он ее притащил? – как-то скептически скривился сын.

– Да, когда отбор уже закончился. Попросил взять под его ответственность… и теперь я радуюсь, что не отказал. Она прирожденное око, внимательная, чуткая, отзывчивая… и одновременно сильная и упорная.

– Ты так ее хвалишь, словно сватаешь… – мрачно усмехнулся Дор, мгновенно гася во мне всякое желание говорить об учениках.

– Извини, – поднявшись, холодно произнес я, – это от усталости. Спокойной ночи.

– Постой, – ринулся он следом, но остановить меня могла только лавина.

И она появилась. Обрушилась на голову призрачным облаком, завертела веретеном и опустила на что-то очень мягкое, принявшее мое уставшее тело как пуховая перина.

– Прости отец. – В разгорающемся сиянии сотен распускающихся во мху цветов, фигура стоящего напротив Дорика с каждым мигом становилась видна все отчетливее. – Я сказал глупость… на самом деле так не думаю. Да если хочешь знать правду… я, кажется, люблю эту вредину.

И вроде, обозвал девчонку, но столько тепла прозвучало в негромком признании, столько затаенного света полыхнуло в смущенном взоре, что мне сразу стало ясно, вот оно.

То, о чем Ортензия говорит в шутку, но чего в действительности боится больше грома. Появления незнакомки, которая станет для Дорика дороже всех нас и будет вертеть им как веером. И все мои попытки доказать жене, что он сумеет найти не такую, успеха пока не имели.

– Дор, если ты расскажешь… хоть вкратце, из-за чего вы рассорились… возможно, я сумею помочь?

– А откуда ты знаешь… что мы поссорились? – подозрительно уставился на меня новый напарник.

– Ты же око? Значит, и сам можешь сообразить, какие факты подтолкнули меня к такому выводу.

– Какие? – надолго задумался он, и мне пришлось подсказать.

– Когда двое в хороших отношениях, они не делают, случайно встречаясь, таких каменных лиц, будто незнакомы. Так поступают только повздорившие влюбленные. Сегодня я был занят другими… и ничего не понял, но обычно вижу сразу.

– Духи… – не оглядываясь справился сын, – разве по моему лицу можно было что-то узнать, пока она… ну, до того вечера?

– Да, – честно сообщил возникший на его плече древень, – у тебя оно было такое…

– Все ясно, спасибо, – удрученно выдавил Дорик, и отпустил духа, не забыв погладить. – Тогда слушай… расскажу все по порядку… сам хочу понять, что пошло не так. Раз в три дня после обеда я хожу к Сарду, он меня учит… и однажды… месяца два назад, пришел раньше обычного. Он был занят, и я отправился к водопаду, наловить рыбы. Она там падает с высоты и не сразу начинает понимать, куда плыть. Но место было занято, какой-то парнишка уже бродил между валунов, бросая рыбин в садок. Пришлось ждать, вдвоем там тесно. А он все ловил и ловил.

– У тебя садок порвется от тяжести, – пошутил я, но он сделал вид, будто не заметил. А когда вылез, на самом деле едва вытащил сеть. Мне очень не хотелось ему помогать, не люблю жадных, ведь ясно, что не на ужин ловил. А он торопливо натянул старенькие сапожки, разложил рыбу в два мешка, и достал тягу… ну ты знаешь, это такая тележка на маленьких колесиках. И таскать ее по песку очень непросто… а там песок.

– Я был на водопадах, – сообщаю негромко, больше всего опасаясь спугнуть редкий момент откровения.

– Забываю… но это хорошо, что не нужно объяснять. Он потащил свою тягу, а я повернулся к водопадам, времени оставалось мало. Но уже входя в воду, глянул вслед мальчишке. Тот согнулся чуть ли не вдвое, волоча свою добычу, а по его спине медленно разматывалась выбившаяся из-под шапки пышная коса. Меня как кипятком ошпарило, так стыдно стало… и сначала я ринулся к ней, помочь… но тут девчонка остановилась, косу убрать, и услыхала мои шаги. Вмиг отскочила, выхватила кинжал и уставилась на меня с ненавистью, как на змею. Я не сразу понял… а потом обозлился… и рявкнул:

– Да нужна ты мне, крыса облезлая…

Сам до сих пор не пойму, почему так ее обозвал, но уже ничего не изменишь.

– Тогда чего сюда бежишь? – глядя с откровенным презрением, ядовито прошипела она.

Сильнее всего в тот миг мне хотелось уйти… и больше никогда туда не возвращаться. Останавливало лишь понимание, что стоит оставить грубиянку одну, как она снова потащит свою тягу.

А этого допустить я не мог… не так воспитан. Пришлось придумывать способ помочь и сначала мне пришло в голову вырастить ее тяге деревянные колеса, как у телеги, но тут вспомнились разные тележки, стоявшие в кладовой нашего садовника. Он последние годы ничего на них не возит… но выбросить не может. – Подожди минуту, – велел я злючке и в тот же миг духи унесли меня в ту кладовую. Чтобы через минуту вернуть назад, вместе с выбранной тележкой.

– Где ты это украл? – уставилась она на тележку, – тут какие-то гербы! Я это не возьму.

– Возьмешь, – перекладывая ее мешки, от обиды я рычал как дикий зверь, – а если кто-то спросит, скажешь, Дор дал. Все, иди.

– А тяга?

– Уже дома, – дав духам задание, рявкнул я и ушел домой.

Все равно Сард отменил бы урок, увидав моё настроение. Да я и сам не стал бы браться за острое оружие дрожащими от возмущения и обиды руками. Редко кто мог так меня разозлить. Особенно девушки. И особенно гоблинки. Мне припомнилось ее лицо, не имеющее ни одной черты, характерной для гоблинов, и понял, что она человек.

– Да, – подтвердил я, – чистокровный. Гоблинку я бы не взял в ученики. Они очень ценны для Гольдора как основательницы новых семей. А я, как правитель маленькой страны, не могу обворовывать сам себя. Но это сейчас неважно… значит, ты заинтересовался, как она попала в Гольдор?

– Да… – вздохнул сын, и наконец сел в моховое кресло, – но не сразу. Задумался дня через два, но еще три дня не ходил к Сарду… да и дела были. А когда пришел, ее в городке не было. Духи проверили… однако нашли только мою тележку во дворе одного маленького домика. Я провел расследование и выяснил, что там живет мать девчонки… с гоблином, к которому ушла от первого мужа. А Лин живет с отцом, но часто приходит проведать мать и маленьких сестренок. И помогает им… ловит впрок рыбу, стирает, копает огород… это я позже узнал, когда она пришла снова. Духи мне сразу сообщили… и я отправился к Сарду… хотя в этот день урока не было… глупо, правда?

– Ничуть, – возмутился я, – ты имеешь право приходить туда, когда захочешь.

– Теперь не захочу, – помрачнел Дор, и мою душу овеял холодок недоброго предчувствия.

Похоже я что-то пропустил, закрутившись с этой школой. Но сыну отвечаю с бодрой беспечностью.

– Не зарекайся. Знаешь, сколько раз я клялся себе, что не буду больше разговаривать с Кларой? Так что было дальше? Ты пошел за тележкой?

– Конечно нет. Мне такое и в голову бы не пришло. Прийти к людям и сказать, добрый вечер, отдавайте мою тележку, так?

– Не так. Добрый вечер, я пришел узнать, как живет у новых хозяев знакомая мне тележка? У прежних она в чулане совсем затосковала без дела.

– Раньше не мог научить? – с шутливым укором спросил Дор и вздохнул, – Нет… мне никуда идти не пришлось, пока Сард чай наливал, она сама примчалась.

– Тележка? – сострил я.

– Лин. С тележкой. А в тележке – туесок с какими-то пряниками. Сард двери открыл, но она не вошла, с крыльца сказала, чтобы передал мне тележку, а в благодарность за помощь – эти самые пряники. Как это меня разозлило… представить не можешь. Даже в глазах на миг потемнело. Я кое-как взял себя в руки, успокоился и велел духам посадить девчонку в тележку, дать в руки эти пряники и отправить домой. И закрыть для тележки выезд из двора, чтобы снова не притащила. А потом вернулся Сард, посидел, помолчал и сказал, – «Грегу пока ничего не скажу, чтоб не волновать, а ты, как поостынешь, пойдешь и попросишь прощения. У нас, в Гольдоре, с девушками так не поступают».

– У них в Гольдоре, – сердито фыркнул я, надо же, как заговорили! Хотя в одном Сардат прав, девчонка не заслужила такой пощечины. И если бы я не был еще знаком с Лин, то несомненно решил бы, что от оскорбления она утонула в слезах. Но теперь мне такое и в голову не пришло.

– И что она сделала?

– Ты хотел спросить, что сделал я. Поставил чашку и ушел.

– Но ведь вернулся?

– Через три дня. Все это время я пытался понять, насколько виноват в действительности. Чтобы проверить, задавал вопросы всем, кто попадался, духам, друзьям, однокурсницам… Разумеется не впрямую, а так, к слову, и не о себе. И постепенно осознал, что был неправ. Это понимание далось мне очень нелегко, но отправиться просить прощения оказалось еще труднее.

– Ненавижу каяться, – с кислой усмешкой признался я сыну, – особенно принародно. Лучше как-нибудь избегать таких ситуаций.

– С каждой минутой все яснее понимаю, насколько мы похожи, – вдруг задумчиво сообщил Дорик, – даже обидно становится, почему я не видел этого прежде?

Вот на этот вопрос ответа я не знал, поэтому просто пожал плечами.

– А потом Сард прислал сообщение, – продолжил рассказ сын, – такое… сухое, если я хочу продолжать обучение, то должен прийти к пяти часам. Намек я понял, прощение просить придется, и решил идти. Но сначала, на всякий случай, принял меры предосторожности. Договорился с духами, чтобы сразу, как только я начну злиться, уносили домой. Зеленый путь оставил меня посреди двора наместника ровно в пять часов, и я, не глядя по сторонам, направился к дому, но со стороны сада раздался крик. «Дор, погоди», звал меня знакомый голос. Пришла получать извинения, неприятно кольнула догадка, сменившаяся ехидным вопросом, а просто слов ей будет достаточно или лучше добавить что-нибудь весомое из того набора безделушек, которые так любят все девчонки. Но, к счастью, вслух ничего этого я сказать не успел. – «Извини, пожалуйста», – крикнула она, еще не дойдя нескольких шагов и меня снова облило жаром стыда. Простая бедная девчонка оказалась смелее и честнее, чем я, потомок старинного рода и почти готовый мастер природной магии.

– Не хочу перебивать, – снова не выдержал я, – но в Гольдоре нет бедняков. Это какая-то ошибка.

– Да… и теперь я это знаю, – усмехнулся сын, – но тогда еще не подозревал… точнее, никогда об этом не задумывался. Просто стоял и ждал своей очереди каяться, даже не пытаясь ее перебить. А она говорила и говорила… и о том, что раньше меня тут не видела, потому и испугалась, гоблинов она не боится, никто из них женщину и пальцем не тронет, ни своей расы, ни нашей. А потом не поняла, почему молодые гоблинки, с которыми она дружила, так огорчались, узнав, что тележку ей подарил Дор. Все разъяснила Ками, когда Лин пришла к Сарду на урок, она учится бою на кинжалах и саблях. Жена наместника сказала, что Дор считается у гоблинок самым завидным женихом, потому что сын правителя. А Лин не знала, что у гоблинов есть еще один правитель… но лично ей жених не нужен, вот и решила вернуть тележку, не сообразив, что обидит этим человека. Мне хотелось сказать ей, чтобы не волновалась, принесу я этим сорокам по тележке, но пришел Сард и велел идти на площадку. Пришлось идти и два часа бросать дротики в разные чурбаки. Я не сомневался, что девчонка сразу же уйдет, хотя втайне пожалел, что не попросил подождать. Но вскоре забыл и про нее и про гоблинок, думал только как попасть в прыгающую мишень. Но Лин не ушла… сидела на кухне, лепила пирожки и внимательно слушала стоящую у плиты Ками.

– «У вас нет денег на кухарку?» – расстроился я, глядя на сильно округлившуюся жену наместника, – «так я дам. И женщину подходящую подберу».

– «Не нужно, – виновато смотрела суровая подруга Сарда, – ты же знаешь, мы не нанимаем людей. Лучше выпей чаю с пирожком».

– «Не нужно, – передразнил я, рассердившись еще сильнее, – Ты меня не желаешь услышать, стараешься отвлечь, так лучше я уйду…

Лин догнала меня на крыльце, указала в сторону сада.

– Если пойти напрямик, можно выйти к огороду моего отчима.

– А у тебя есть тут любимое место… где можно просто посидеть, поговорить? – пришла мне в голову удачная, как я считал, мысль.

– Есть. Поваленная верба над рекой. Но там еще холодно… – девчонка зябко передернула плечами, и только в тот момент я заметил, как скудно, не по сезону она одета.

– Тогда идем в мое любимое место, – само нашлось решение.

– А это далеко?

– Для меня – везде близко. Но если ты знаешь место, где не будешь мерзнуть и где нам дадут чая – идем туда.

Несколько минут она думала, потом решилась объяснить.

– «Завтра утром мне нужно быть дома, отец отпустил всего на два дня. И не сюда, а к моей старшей сестре. У нас с ней большая разница, и мы от разных матерей, поэтому ей он меня доверяет».

Вот такого я даже представить не мог, и сначала растерялся, не понимая, как она может жить, все время хитря и притворяясь.

– Ты не думай, – печально вздохнула Лин, – я могла бы от него уйти в любой момент… и ничто бы не удержало, ни дом, ни уговоры, ни решетки. Нужно просто отправить отчиму вестника, и он меня вытащит. Но пока терплю, отец уже стар и очень болен, за ним нужен присмотр. А сиделки и служанки долго не держатся, характер у него стал просто невыносимый. Старшие сестры давно от него отказались, сами не ездят и внуков не пускают.

– Чем я могу помочь?

– Ничего не нужно… побегу я, мать ждет, попрощаться, – отказалась Лин, открывая калитку.

Разумеется, никуда я ее не отпустил. Попросил духов перенести нас к ее отчиму, подождал, пока они прощались и сам отвел в Брум, где живет ее сестра. И порадовался, обнаружив солидный особняк с ухоженным садом и чугунной оградой.

– Если сможешь выйти в сад, я подожду в беседке, – сказал я Лин на прощанье и неожиданно для себя самого, затаил дыхание, ожидая ответ.

– «Ладно,» – сказала она и сломала капсулу.

А я облегченно выдохнул и велел духам построить путь в самую удобную из ближних к особняку беседок. За то время, что Лин провела в доме, духи успели плотно заплести беседку изнутри цветущими лианами, вырастить пышные моховые кресла и притащить пледы, горячий чайник и печенье. В Бруме было теплее, чем в Гольдоре, но я не забывал, как одета девчонка и не собирался ее простужать. А еще ломал голову, пытаясь придумать, как подложить Лин купить ей новую одежду и при этом не оскорбить. К тому же что-то не сходилось… сестра, живущая в богатом особняке вполне могла бы, на мой взгляд, позаботиться о гостье. Тут я вспомнил про капсулу, стоившую как хорошие сапоги и запутался окончательно… даже пропустил появление на садовой дорожке незнакомки. Заметил лишь, когда она тихо и неуверенно позвала – «Дор»?

– «Я здесь» – опознав голос Лин, отозвался я, оторопело уставившись на свернувшую к беседке девушку. Совершенно неузнаваемую в темной накидке с капюшоном, отороченным пушистым мехом. Вместо потертых мальчишечьих штанов на ней было шерстяное платье, а из-под его длинного подола виднелись носки теплых ботинок.

– «Где ты это взяла»? – спросил я, сообразив, что молчу слишком долго.

– «На кухне»… – растерянно ответила Лин, и только в тот момент я заметил узелок, висевший у нее на сгибе локтя. – «ты же хотел горячего чая»…

– «Чай уже есть, я на своей кухне добыл, – приходя в себя, сообщил ей и отобрал узелок, – а спросил про одежду. Откуда она?

– «Из моей комнаты, – пояснила Лин и виновато заглянула мне в глаза, – а ты думал, я всегда так хожу? Нет, это только для Гольдора. Отец очень подозрителен и временами засылает шпионов, проверить, как живет мать. Он не может простить ей ухода. Ну а если они увидят меня… то я больше не увижу мать и сестренок. Вот и прячусь».

Мне сложно вспомнить точно, о чем мы говорили еще, но одно знаю очень хорошо, ни с кем мне не было так легко. С Лин можно говорить обо всем, об оружии, о магии, о лошадях… ей все интересно. По настоящему, а не так, как пытаются показать некоторые девушки. Сидят, поддакивают, а спросишь, о чем я говорил, начинают хлопать ресницами. В общем, просидели мы, пока в окнах дома не начал загораться свет. Лин расстроилась, что ей придется идти объясняться с сестрой, но я попросил духов и они, отперев окно комнаты верхнего этажа, унесли ее прямо в спальню. А потом убрали в беседке все следы нашего чаепития и унесли меня в школу. И только там, отоспавшись и позавтракав, я взглянул на все эти события свежим взором, и начал понимать, что кажется влюбился. В странную девчонку, которая не видит во мне возможного жениха, ходит в чужих старых штанах, ради встреч с бросившей ее матерью, бродит босиком по холодной речке, чтобы поймать рыбу для гоблина, укравшего ее счастливое детство. Но несмотря на все это, я с нетерпением ждал следующего свидания, наконец осознав, что самое первое у нас уже было.

– Вот знаешь… отец, – удивленно заявил вдруг Дорик, – сейчас, когда я тебе все это рассказал, вдруг все стало понятно… кроме одного… но это я могу сказать коротко. Мы встречались с Лин еще несколько раз, и все было просто замечательно, мне казалось, она тоже ждет этих встреч, как и я. А потом, восемь дней назад, в первый день лета, в Гольдор пришел торговый обоз. До этого мосты были скрыты половодьем. Все гоблины высыпали его встречать и тогда я своими глазами увидел, как прав был Сард, г8оворя, что бедных среди гоблинов нет. Все товары, не торгуясь, смели за пару часов, и это время понадобилось купцам, чтобы считать золотые квадратики. Дист, отчим Лин, тоже был там. Покупал всего помногу, бочонки краски, рулоны ткани, ящики сластей и южных фруктов, все то, что сами гоблины изготовить не могут. Я помог ему переправить все это домой, и пошел с Лин слушать менестрелей, прибывших с обозом. Мы сидели немного в сторонке, ели сушеные абрикосы и разговаривали о своем, когда рядом остановились три молоденьких гоблинки… совсем еще девчонки. Но язычки у них были ядовитые… я сначала не прислушивался, а потом понял, что обсуждают они Лин. И удивляются, что Дор нашел в этой человечке, кроме косы в ней не на что смотреть. Я хотел сказать ей, чтобы не обращала внимания на дурочек, но не успел. Лин вдруг вскочила, выхватила кинжал и одним махом отхватила свою косу… почти половину.

– «Держи», – крикнула она онемевшей гоблинке, швырнув ей волосы, – сделай парик и станешь самой красивой»

В тот же миг ее окутал темный туман сломанной капсулы и я прыгнул вслед, пытаясь удержать. И снова опоздал. Но сначала не слишком огорчился, решив поговорить с Лин в Бруме. Ушел туда зеленым путем, однако в доме сестры девушки не было, духи проверили. Оставалось только одно, найти дом ее отца, и я не сомневался, что кто-нибудь мне объяснит, где он находится. Не мать Лин, так Дист, не он, так Сард, или Ками. Не сказал ни один. Оказывается, Лин взяла со всех клятву, что они никому не будут открывать ее тайн. Сначала я пытался их уговорить, убедить… потом разозлился. Сказал, что ноги моей в их дрянном городишке не будет и ушел… больше туда не хожу.

Глава шестая

– Я не стану тебе ничего говорить, – мягко сообщил я сыну, – пока не услышу объяснение Сарда, поскольку в этой истории он вел себя довольно странно. И теперь я хочу знать причины его поступков. Духи, принесите сюда Сардата, только дайте ему одеться, если уже спит.

– А ты уверен… – Дорик взирал на меня с непонятной тревогой, – что он подчинится? Гоблины его очень хвалят… а про тебя даже не вспоминают. Вон Лин… столько лет ходила к ним, но ничего не знала.

– И это правильно, – кивнул я, и смолк, глядя на шлёпнувшегося в мох Сарда.

– Между прочим, – осмотревшись, невозмутимо заметил он, кладя на стол блеснувшую лезвиями звёздочку, – я мог и порезаться. Добрый вечер. Наконец ты догадался вытащить меня в такое место, куда не дотянутся поисковые амулеты.

– Значит, на тебе маячки, – сразу догадался я, услышав о любимой игрушке сыскарей, – и кто поставил? Люди Жинтаса или ковен?

– На этот вопрос я не стану тебе отвечать, – дерзко заявил старый друг.

По всем правилам мне следовало поверить этим словам, но горящий тревогой и надеждой взгляд гоблина просто умолял об обратном.

– Вот, – колко заметил Дор, – расцвел цветик.

Сард посмотрел на него с жалостью и откровенно вздохнул.

– Подожди, Дорик… – остановил я напарника, – тут что-то не так… дай подумать…. Скажи, Сард, а ты не хочешь говорить или не можешь?

– Второе, – поспешно ответил он, и в голосе прозвучало искреннее облегчение.

– Значит, запретили, – сделал я единственный возможный вывод, – и кто? Ковен, сыск или король?

– Все, – удрученно вздохнул Сард, и сначала я его ответу не поверил.

Как такое может быть? Что я им сделал? Да всего несколько дней назад я обсуждал с королем деловые вопросы, и Клара там тоже была… А еще позавчера сидела рядом на отборе и подсовывала мне кандидата… Стоп. А вот отсюда нужно вернуться назад… и выяснить некоторые подробности.

– Сард, а ты не припомнишь, когда это произошло? Когда они тебе запретили что-то мне рассказывать? И почему все вместе?

– Не могу… – с болью шепнул он.

– Может, они клятву с него взяли? – предположил с интересом слушавший нас Дор.

Гоблин глянул на него с неожиданной благодарностью, а у меня огромный камень с души свалился. Ну вот вы и попались, заговорщики, теперь я узнаю все. И спокойно, без спешки, продумаю план действий.

– Судя по тому, как ты развеселился, – Сард смотрит еще недоверчиво, но в голосе звучит надежда, – меня обманули?

– Немного не так, – усмехаюсь уже откровенно, – они искренне считают, что ты в капкане. Но забыли, что указ о передаче мне во владение Казайских пустошей я писал сам, и не забыл ни про особый статус майората, ни о правах его жителей. В том числе права на единое правосудие. А оно возможно лишь, если подданный присягает одному правителю. Поэтому все вы, жители Гоблинора присягаете только мне, и больше никому. И следовательно, никто не имеет права требовать от вас каких-либо клятв. А если вы их по незнанию дали, я имею право своей волей эти клятвы отменить. Что сейчас и делаю.

Я поднял ладонь, вызывая знак королевского ока, и строго произнес:

– Я, высшее королевское око Грег Диррейт, правитель Гоблинора, властью дарованной мне королем Тордизании, освобождаю наместника Сардата Шелана от всех клятв, данных им по незнанию.

– Если бы я знал… – с досадой выдохнул наместник, сдергивая с шеи ставший безопасным амулет, – ни за что бы не попался.

– А должен был знать. Это твоя обязанность, наизусть выучить законы, защищающие тебя и твоих сородичей. Ну, и как давно они повесили тебе на шею эту гадость?

– Еще в начале весны, луны четыре назад. И постоянно следят… один шпион даже живет в Гольдоре. Лавочку мелочную открыл… нашим торговать некогда.

– Пусть пока посидит… а если и сбежит, не страшно. Нам он не нужен. Лучше объясни, чего они хотели и почему ты не дал мне знак?

– Как дать тебе этот знак, если ты не приходишь? – расстроенно уставился на меня гоблин, – Они же нарочно тебя этой школой загрузили. Чтобы никуда не лез… а вот куда точно – я не знаю. Но знак я подать пытался… и не раз. Доральду делал обидные замечания, и даже угрожал, надеялся, что пожалуется, твои собственные приказы не выполнял… меня за это даже старшие матери два раза к себе вызывали, холку мылили… позавчера падчерицу Диста нахально притащил, ты и спрашивать не стал, почему…

Он с досадой махнул рукой и отвернулся, а у меня с души свалился последний камень.

– Завтра приду, поговорим спокойно, – пообещал ему твердо, – А сейчас объясни про Лин… и про ваши обычаи отрезать волосы. И почему этот Дист сделал из девушки служанку?

– Но это неправда! – возмутился прямодушный гоблин, даже не подозревая, что последний вопрос я добавил, чтобы отвлечь его от преждевременных догадок. – Он относится к падчерице, как к родной дочери. Когда Дист встретил Женьезу, Эвелине было всего шесть и он забрал их вместе. И три года заботился о ребенке, как не каждый родной отец. А Женьеза судилась с мужем, он не хотел давать ей свободу, пока не вернет дочь.

– Все, – остановил я его, – это дело я помню. И теперь я знаю, кто ее отец. Тогда он проиграл, но позже, семь лет назад, когда вы начали строить Гольдор, подал в суд на бывшую жену. Требовал отнять у нее дочь, вынужденную жить в шалаше, умываться холодной водой и спать на камнях. И на этот раз его адвокаты были убедительнее, хотя я был против. Но к сожалению в меньшинстве.

– Хорошая у тебя память, – непонятно, похвалил или съехидничал повеселевший Сард, но теперь я снова был готов прощать ему мелкие шпильки. – Ну а Лин отрезала косу неспроста. У нас есть правило… если потерял кого-то близкого, нужно отрезать часть волос и боль потери станет меньше. В тот день она ненадолго оставила лежавшего без памяти отца с сиделками, но сильно за него волновалась… и тут еще гоблинки решили развлечься… вот и сорвалась. И оказалось, что интуиция ее не подвела, он как раз ненадолго пришел в себя. Ну а потом она устраивала все эти скорбные церемонии… Дист получил вестника только на следующее утро, и мы пошли ей помогать.

Смотреть на застывшего статуей Дора было неимоверно больно, но еще оставался шанс все исправить.

– Иди туда, – велел я сыну, – разгони всех по спальням и забери ее в замок. Я тоже сейчас приду.

– Ты… – с непонятным сомнением спросил гоблин, когда мой напарник исчез, – разрешаешь Доральду хозяйничать в своей школе?

– Я взял его постоянным лекарем. Ты же понимаешь, что четырнадцать подростков непременно найдут где получить синяки и ссадины?

– А ковен… не заберет?

– Не сможет. Дор теперь королевское око и мой напарник, – гордо усмехнулся я, осознав, как вовремя занялся поиском лекаря.

И как удачно предложил это место сыну. Теперь у меня есть не только хороший целитель но и надежный напарник.

– И когда только успел? – ухмыльнулся Сард, поднимаясь из мохового кресла, – пора мне, Ками последние дни ходит, боюсь прозевать. Одну вещь еще хочу сказать… хотя давал Лин клятву молчать и не вмешиваться. Ее отец… старый негодяй, ничего девочке не оставил. Все отписал старшим дочерям, с условием, получит та, кому удастся до совершеннолетия выдать Лин замуж за состоятельного человека, обязательно живущего далеко от Гольдора.

– Спасибо. Духи отнесите его домой. – я подождал, пока растает туманный хвост зеленого пути и попросил, – и присмотрите за Ками. Если что-то будет не так, сообщите Дору.

– Мы и так следим, – вынырнуло из мха сразу несколько полупрозрачных голов, – Дорик уже попросил.

– А можете мне показать… что сейчас в школе? Самому идти не хочется.

– Можем, – уверенно ответили они и я перевел дух, не люблю просить, если не уверен, что мне пойдут навстречу.

Зеленый призрачный шар вырос прямо передо мной, слегка сплющился, уплотнился и я увидел в нем, как в оконце, коридор на втором этаже и спину сына, стоящего перед толпой учеников.

– Да, я не ваш наставник, – спокойно говорил Дор, явно отвечая на дерзкий вопрос, – но я ваш лекарь и учитель. И сегодня проверяю, как вы исполняете команду отбой. Она прозвучала еще четверть часа назад, а вы еще гуляете по школе, хотя должны находиться в своих спальнях. Купаться, стелить постели и ложиться спать.

– А если не пойдем? – спросил один из учеников, чье имя я пока не выяснил.

– Не советую начинать учебу с нарушения правил. Вы видели, сколько было желающих сюда попасть? Как думаете, они согласятся приехать, если тут освободится место?

– Грег сказал, что никого не выгонит, – нахально прищурился Шет.

– Правильно, так он и сказал, – уверенно кивнул временному старосте Дор, – но вы же не дураки, прекрасно понимаете, что он имел в виду учеников, которые хотят учиться и хотят стать королевскими очами. А зачем ему тратить время и силы на дебоширов, не желающих выполнять написанных им правил?

– Я иду спать, – оторвался от толпы Клен, – спокойной ночи.

– Но мы же хотели караулить… – огорченно вздохнул кто-то.

– Чего тут караулить? – удивился сын, – стены охраняют заклинания, ворота – тоже и еще привратник.

– Столовую, – обреченно признался Мих. – Но я тоже пойду спать, я привык рано вставать.

– А зачем караулить столовую, она может сбежать?

– До нее придется добираться, – пояснил Шет.

– А…, так вы боитесь зарядки? – засмеялся Дор, – и ради этого готовы всю ночь не спать? Так это бесполезно. Завтрак может оказаться в любом другом месте.

А вот я до такого не додумался… видимо, это шуточки учителей южной школы. Нужно будет расспросить Дора. Хотя приготовил я вовсе не обычную зарядку, какую делают по утрам сонные ученики лицеев.

– Зарядку? – не поверил Шет, присмотрелся к Дору, – а не врешь?

– Утром проверишь. А сейчас спать.

Через минуту коридор опустел, и потянулись под потолком зеленые плети лиан. Вот теперь и я был спокоен за учеников. А Дорик шагнул в мою комнату и резко захлопнул за собой дверь. Нарочно так стукнул, понял я через пару секунд, когда дружно прикрылось несколько соседних дверей.

Ох и проныры!

Зеркало начало таять и мне осталось лишь разочарованно вздохнуть, духи и так нарушили мое же правило не следить за близкими.

Путь принес меня в столовую, к широкому мягкому дивану, в уголке которого сидела моя любимая и задумчиво крутила какую-то игрушку. Я рухнул рядом, уткнулся лицом ей в колени и нежно поцеловал погладившую меня руку.

– Много узнал?

Вот как она умудряется угадать главное, мне всегда было непонятно, но я неимоверно ценил эту способность. Легко разговаривать с человеком, которому не нужно ничего объяснять на пальцах.

– Сыск взял с Сарда клятву… – коротко поясняю ей выясненные вечером детали, а закончив, с деланой беспечностью добавляю, – а Дорик пошел в мою школу. И возможно придет сюда с девушкой… они, оказывается давно знакомы. Это та, последняя, что привел Сард.

– И ты только сейчас мне об этом говоришь? – Рванулась куда-то бежать Зия, но я не пустил.

– Ну и куда ты помчалась, родная? Все у тебя в порядке, и платье и прическа. А она вообще в мужском костюме ходит, и волосы коротко остригла.

– Зачем? – насторожилась жена.

– Я думаю, чтобы учиться не мешали. Но Сард говорит, у них обычай такой есть, когда кого-то теряют. А у Лин шесть дней назад отец умер.

– Так она гоблинка? Но королевские очи…

– Она человек, – ее мать ушла к гоблину и у них уже две дочери.

– Истинная любовь, – понимающе улыбнулась Зия и в этот момент неподалеку распустился пышный клуб зеленого тумана, принесшего Дора и Лин.

В одно мгновения я оказался на приличном расстоянии от жены. Сидел со скромно сложенными на коленях руками и кротко изучал вазу с фруктами, одиноко стоящую на обеденном столе.

И только через несколько секунд осознал, что никого не интересует моя персона. Зия смотрела на сына, а тот удерживал рвущуюся из его рук Лин.

– Не хочу, не хочу, не хочу… – почти кричала она, – отпусти меня, никуда я не пойду…

Придется вмешаться, иначе у нее начнется истерика, понял я с огорчением. Так расстроить эту стойкую девушку могло только что-то очень серьезное и разбираться с этим придется прямо сейчас.

– Дор, – шагнул я к сыну, и Лин тотчас дернулась, притихла, затравленно озираясь. Видимо, только сейчас осознала, что они уже не в школе. – Позволь мне поговорить с ученицей? Всего две минуты.

– Сначала мы умоемся, – неожиданно отодвинула меня в сторону Зия, решительно подхватывая Лин под руку, – идем со мной. А вы пока чай подайте.

И та послушно пошла, так и не подняв на меня взора.

– Не переживай, – попытался я ободрить Дорика, – сейчас разберемся. Я тут кое-что узнал…

– Так ведь обрадовалась… – потеряно смотрит он, – по-настоящему обрадовалась, когда увидела меня в своей комнате. И вдруг…

– Что ее насторожило?

– Я сказал, что отведу ее сюда… познакомить с матушкой. Вот скажи, что в этом такого страшного?

– Ничего. Она боится вовсе не нас, ты сейчас это поймешь. Помоги мне принести чай.

– Духи, принесите пироги, – рухнув на стул, буркнул Дорик, и над столом замелькали зеленые ручки, – спасибо, мои хорошие.

– Проходи, не стесняйся, – раздался от двери голос жены, и я тотчас обернулся.

И только теперь понял, что ощутил сын, когда увидел Лин в платье. Женская одежда изменила ее кардинально, исчез слегка растрепанный, грубоватый парнишка с ехидным прищуром недоверчивых глаз и появилась хрупкая, изящная, немного растерянная девушка.

Дор тотчас оказался рядом с ней, усадил на стул, и, наполнив чашки чаем, устроился рядом.

– Грег… набравшись решительности, виновато взглянула на меня ученица, – я…

– А ты сначала попьешь чаю и выслушаешь меня, – решительно останавливаю заявления, от которых ей потом захочется отречься, – поскольку это я велел Доральду привести тебя сюда. Ведь ты уже шесть дней как моя подданная, а до сих пор не присягнула мне в верности.