Стань неуязвимым. Как обрести ментальную броню, научиться читать людей и жить без страха бесплатное чтение

Эви Пумпурас
Стань неуязвимым. Как обрести ментальную броню, научиться читать людей и жить без страха

© Малышева А.А., перевод на русский язык, 2021

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

* * *

Пролог

Ничто не рождается неизменным; все проходит путь становления.

Гераклит

11 сентября 2001 года

Казалось, будто прямо с неба на нас свалилась мусоровозка. Тихое и спокойное сентябрьское утро вдруг взорвалось и рассыпалось тысячью осколков металла, стекла и бетона, сверкнуло зияющей бездной. Но ни я, ни другие агенты Секретной службы США, находившиеся в тот момент в нью-йоркском полевом офисе, понятия не имели о том, что произошло.

Секретная служба занимала девятый и десятый этажи сорокасемиэтажного здания седьмого корпуса Всемирного торгового центра. В тот день я пришла на работу пораньше, чтобы встретиться с Ленни, нашим координатором из Таможенной службы, который должен был помочь мне отправить за решетку одного француза по факту мошенничества. Сказать по правде, когда в башню врезался первый самолет, я так старалась убедить его занести моего подозреваемого в список наблюдения, что даже не вздрогнула от внезапного грохота.

– Эй, Ленни! Соберись! – крикнула я ему, когда он невольно повернул голову на шум. – Это ведь важно!

Потом послышалось чье-то аханье. Все вокруг нас – те, кто в тот день пришел на работу раньше положенного, – медленно встали или вскочили на ноги. Заметив, что все побежали к окну, мы тут же замолчали и последовали за ними.

Башни-близнецы были охвачены яростным пламенем. Языки его полыхали из разверзшейся пропасти, и верхушка здания уже совсем скрылась в огне. Страшный грохот и общая атмосфера разрушения никак не находили у меня в голове логического объяснения, и разум немедленно принялся искать спасительную соломинку. «Должно быть, произошло короткое замыкание, которое привело к пожару». В этот момент из всех громкоговорителей здания раздался голос: «Эвакуация! Пожалуйста, пройдите к ближайшему выходу или лестнице».

Ни объяснения причин, ни слова о пожаре в соседней башне или об источнике страшных звуков, что мы услышали. Все, как один, поспешили к лестничному пролету. По дороге никто не проронил ни слова, в воздухе витало ощущение полной нереальности происходящего. Не было слышно голосов, встревоженных вопросов – лишь гул сотен шагов вниз по лестнице. Мы спустились на первый этаж и замерли у панорамных окон фойе. Там уже собралась толпа. Зрелище, разворачивающееся у нас на глазах, напоминало кадры из фильма-катастрофы, демонстрируемого на огромном экране, настолько яркие, что выглядели далекими от реальности.

Огромные, размером с автомобиль, куски горящего металла сыпались с неба, с грохотом ударяясь о землю. Ядовитый дым и огонь вырывались из бездонной пропасти, образовавшейся прямо на наших глазах в самом теле башни. Под ливнем из осколков и обломков было просто невозможно спастись из здания, и сотрудники службы безопасности старались сгруппировать всех у аварийных выходов.

Мой пистолет и значок – единственные вещи, которые повсюду были со мной, – в тот момент оказались совершенно бесполезны. Тогда я еще не знала об угоне самолета, который протаранил северную башню Всемирного торгового центра между 93 и 99 этажами. Не знала и о том, что вскоре и вторую башню ждала та же участь; или – что в этот день вообще еще что-нибудь случится. Знала лишь, что как спецагент обязана сделать все, чтобы помочь пострадавшим.

Когда поток людей хлынул в направлении аварийных выходов, я немедленно принялась искать своих коллег. Несколько человек собрались у лестничного пролета и о чем-то советовались; потом поспешили на улицу.

– Что будем делать? – спросила я.

– Нужны аптечки, – сказал один из агентов. Аптечки хранились у нас в полевом офисе и, вне всякого сомнения, понадобились бы любому, кто пытался спастись бегством из охваченной пламенем Башни № 1. Мы немедленно побежали на десятый этаж, за ними. В аптечках были баллоны с кислородом, бинты и огромное количество различных средств, необходимых для обработки ранений в полевых условиях. По сути, целое отделение скорой помощи в чемоданчике. Неудивительно, что они были очень тяжелыми – почти 12 килограммов. Я взяла свою аптечку, зная, что донести ее до тех, кто в ней по-настоящему нуждается, будет нелегко.

Всего нас было шестеро. Наше отделение с двумя сотнями агентов представляло собой крупнейший полевой офис в стране, но я понятия не имела, где все остальные. Мы вернулись назад, таща громоздкие ящики на плече, их лямки вреза́лись в руки.

О том, чтобы идти через центральный вход, не могло быть и речи. Мы вышли через боковые двери и что есть мочи побежали к главному входу в Северную башню. С неба все так же падали осколки металла.

И вот тогда я его услышала. Этот звук был там совершенно не к месту, особенно так близко к центру Нью-Йорка, с его небоскребами и высотными зданиями. Среди какофонии разрушения – скрежета перекручивающихся листов стали и звона разбивающегося стекла – послышался звук, который я смогла идентифицировать лишь много позже: двигатели самолета «Боинг-767» на пределе мощности. Спустя мгновение самолет авиалиний «Юнайтед Эйрлайнс» 175 врезался в Южную башню, и жар в царившей вокруг преисподней стал совершенно нестерпимым. Сила его удара, пришедшегося между 77 и 85 этажами, была такова, что и без того неподдающаяся человеческому пониманию катастрофа превратилась в самый настоящий конец света. С неба на землю падали гигантские куски металла, жар от пламени стал совершенно нестерпимый – а я вдруг почувствовала, как чья-то сильная рука схватила меня за запястье и потянула назад. Это был мой коллега Майкл. Я даже не успела увидеть самолет. Мы стояли на улице, совершенно незащищенные. Нужно было немедленно бежать в укрытие – и мы со всех ног бросились обратно к нашему зданию. Повсюду, куда хватало глаз, царил полнейших хаос. Кто-то бежал, кто-то просто шел, а кто-то и вовсе стоял на месте, застыв от потрясения. Пробегая мимо, я мельком увидела мужчину – он неподвижно стоял, наблюдая за творящейся вокруг катастрофой, когда сверху на него свалилось что-то огромное. И он просто исчез. Растворился в воздухе.

В голове у меня до сих пор не укладывалось, что теперь уже обе башни подверглись ударам самолетов. Я не понимала, как это вообще возможно и что это означает. Знала лишь, что нужно непременно добраться до людей и помочь им.

Когда мы наконец добежали до седьмого корпуса Всемирного торгового центра, Майкл так сильно прижал меня к кирпичной стене, заслоняя от огня, брызг горючего и осколков стекла и металла, летящих на землю, что у меня перехватило дыхание. Казалось, прошла целая вечность – а мы все стояли и ждали, когда мир вокруг хоть ненадолго перестанет вращаться. Путь наш теперь был заблокирован, и мы стали пробираться сквозь завалы, высматривая коллег и мысленно прикидывая, как пробраться в башни. Наконец мы увидели сгрудившихся вместе человек пятнадцать агентов и капитана отряда.

– Слушайте, я пойду туда, надо помочь людям! – сказал командир; за его спиной ярким пламенем полыхали башни. – По всему видно, раньше нам ни с чем подобным сталкиваться не приходилось. Вам туда совсем не обязательно, и если не пойдете, вас никто не осудит. Кто со мной – идемте, остальные свободны.

Все на мгновенье замолчали. Я посмотрела на башни, на выбегающие из них толпы людей – кто с криками и плачем, кто с совершенно каменным от потрясения лицом, – и сделала шаг вперед. Вслед за мной шагнули и еще несколько человек.

В то же самое мгновенье кто-то рядом пронзительно закричал, а кто-то громко ахнул. «О боже! Они прыгают!»

Я посмотрела наверх, но не сразу поняла, что происходит. Какой-то мужчина в белой рубашке, с развевающимся позади галстуком, пролетел прямо в воздухе. Галстук у него был не то сиреневый, не то синий, и еще усы. Лицо совершенно ничего не выражало. Он ударился о крышу одного из невысоких зданий, окружавших Башни-близнецы, – и пропал. За ним – еще несколько человек, может быть, даже несколько сотен. Тут я поняла: эти люди решили, что последнее слово будет за ними. Они предпочли спрыгнуть – но не сгореть.

Я посмотрела на своего сослуживца Кевина, стоявшего рядом. Рука у него была проколота, и из раны сочилась кровь.

– Кевин, надо что-то делать, – сказала я, – надо помочь.

– Да разве можно что-то с этим сделать? – тихо спросил Кевин, неподвижно уставившись на горящие башни.

Помню, как взбесил меня его ответ. Сама мысль о том, что мы можем лишь смотреть на то, как происходит ужасная катастрофа, приводила меня в бешенство. Но по сути он был прав: мы ничего не могли поделать – только стоять и смотреть, как падают и разбиваются насмерть люди. Никогда за всю свою жизнь я не чувствовала себя такой беспомощной, как в тот момент.

– Что ж, – сказал командир. – Вперед.

Я не стала смотреть, кто решил уйти, а кто остаться – какая разница? Главным было спасти как можно больше людей. К тому моменту руки у меня уже саднили от врезавшихся тонких нейлоновых ручек аптечки. Пробраться сквозь стену из обломков было практически невозможно, и мы устроили импровизированный медпункт у автомагистрали Вест-Сайд-Хайвей, неподалеку от подножия второй башни. У обочины уже начали останавливаться кареты скорой помощи.

– Идите к воде, – сказали мы тем, кто еще мог самостоятельно идти, указывая в сторону реки Гудзон. Тех же, кому нужна была неотложная помощь, мы сопровождали в машины, обрабатывали раны, с которыми могли справиться. А ведь в зданиях осталось еще столько людей, до которых совершенно невозможно было добраться. Это ужасно бесило, но мы старались сосредоточиться на том, что можно было сделать.

Одной из пришедших к нам женщин было трудно дышать. Я попыталась подключить баллон, чтобы дать ей кислород, но он отказывался работать – так давно не имела с ними дела. Присела перед ним на корточки и сосредоточилась, мысленно проклиная себя за то, что никак не могу с ним справиться. Сконцентрировав все внимание на подсоединении трубок, я не заметила, как вокруг внезапно все стихло. Лишь подняв глаза, я поняла, что все вокруг исчезли. А потом откуда-то сверху раздался жуткий скрежет гнущейся стали – этот звук ни с чем нельзя спутать. Сначала воздух прорезало металлическое эхо, за ним – скрипучий и ревущий гул, предшествующий тотальному разрушению. Сейчас случится что-то ужасное, подумала я. Но страшно не было – просто потому, что не знала, чего именно бояться. Тогда я никак не могла предположить, что башня рухнет. Судя по этому жуткому скрежету, с одной из башен вот-вот должна была слететь кровля или какой-нибудь массивный обломок стены. Как бы то ни было, я знала, что сначала нужно найти укрытие. Мозг работал на автопилоте, каждая секунда превратилась в вечность.

Вдалеке виднелось 110-этажное здание. Вряд ли существовало какое-нибудь укрытие, способное защитить меня от летящих с неба стальных обломков, к тому же, башня была такой высокой и находилась так близко, что это сводило на нет все мои попытки спастись. Поэтому я сама стала делать все возможное, чтобы выжить. Заметив рядом с ближайшим зданием бетонную стену, я бросилась туда, схватив бутылку с водой – из тех, что мы использовали, чтобы промыть пострадавшим глаза и рот. Если я окажусь под завалом, вода мне точно понадобится. Потом я побежала через внутренний двор уже пустого ресторана «О Бон Пэн», остановившись лишь за тем, чтобы схватить за ножку один из стоявших там металлических столов. Среди прочего на учениях агентов Секретной службы рассказывают о том, что стекло ранит не хуже пуль. Когда тащила этот невероятно тяжелый стол к зданию, уровень адреналина в крови достиг предела. Я надеялась, что он защитит меня от летящих обломков и обеспечит воздушный карман, если окажусь под завалом. Придвинув стол вплотную к стене, я забралась под него и подтянула колени к подбородку, чтобы стать меньше. Оглушающий гул гнущейся стали все нарастал, трещали окна, разлетались на осколки тысячи окон.

А потом башня рухнула.

Я словно оказалась в жерле вулкана в момент извержения – такие творились вокруг хаос и грохот. За всю свою жизнь я не испытывала подобных ощущений. В воздухе витала раскаленная, ядовитая пыль, такая густая, что едва можно было дышать. Все вокруг было усыпано обломками бетона и стали, осколками стекла, земля содрогалась от непрекращающихся ударов, и страшный гул с каждой секундой становился все громче. Совсем скоро мне стало ясно: ничего подобного я и представить себе не могла.

День сменился ночью. Земля подо мной гудела так нестерпимо, будто вот-вот готова была разверзнуться и поглотить меня целиком. Теперь это кажется полной бессмыслицей, но я вдруг начала изо всех сил трясти стол, отчаянно надеясь уклониться от летящих прямо в меня обломков. В тот момент мне больше ничего не пришло в голову, казалось, это был единственный способ бороться. Я по-прежнему понятия не имела, что происходит, но хаос вокруг не утихал.

Мало-помалу я свыклась с мыслью о неминуемой смерти. Помню, что страшно не было – только грустно оттого, что умру в одиночестве, и когда надо мной произнесут последние слова и прах развеют по ветру, я перестану существовать. От меня ничего не останется. Даже тело мое не отправят родителям. Меня готовили к смерти, но я никогда не думала, что она наступит вот так. Это был конец. Мой конец.

В тот момент все тревоги и волнения, терзавшие меня каждый день, рассеялись, и в голове осталась единственная мысль: «Достаточно ли я сделала в этой жизни? Сделала ли все, что могла, чтобы помочь другим? Достаточно ли прожила на этом свете?» Я думала о своих соратниках и о тех, кто пытался спастись. Я надеялась, что им это удалось, а если и за ними пришла смерть, – что они хотя бы не страдали. Так я лежала в ожидании последнего часа и думала: была ли я хорошим человеком? Знают ли мои родные, как сильно я их люблю? А ведь я наверняка изменила чью-то жизнь.

Я стала молиться вслух.

«Отче наш, Иже еси на небесех,

да святится имя Твое…»

Молилась по-гречески, как учила Греческая православная церковь. Мир вокруг рассыпался на тысячу осколков, но я не закрывала глаз: мне хотелось увидеть смерть, что придет за мной. Не в моих силах было выбрать свой конец – но только от меня зависело, как я его встречу. И пусть я не могла больше слышать даже собственный голос, пусть лицо было все в пыли, а во рту – только вкус пепла, я не закрывала глаз и молилась. И когда рядом со мной рухнула башня, я ощутила, как по всему телу разливается странное спокойствие. Говорить я больше не могла и молилась молча, про себя. В этот самый момент невероятной силы удар отбросил меня назад, к бетонной стене. Глаза, уши, горло заполнили едкий дым, цемент и песок, внутри все горело.

А потом в один момент все прекратилось.

На смену разрушению пришел покой. Я поняла, что все позади, когда услышала эту тишину – абсолютную и оглушающую. Ничего не осталось, кроме пустоты и черноты, густой, как наполненный пылью воздух, наполнивший мои легкие. Лишь боль указывала на то, что я все еще жива. Рот и горло горели, глаза и нос жгло. Я не знала, что вся покрыта ядовитой смесью химикатов и строительных материалов и бог знает чего еще. Дотянувшись рукой до лица и проведя по нему, я ничего не почувствовала. Неужели, я и вправду заживо сгорела?

Осторожно ощупала пространство вокруг себя. Ничего. Ни расплавленного металла, ни искореженных кусков стали, приковавших меня изнутри к металлической могиле. Выставив перед собой руки, я выползла из-под стола и встала – но лишь после того, как почувствовала слева от себя надежную кирпичную стену. Ничего, кроме этой ужасной тишины и безмолвия, я не слышала. «О боже, – подумала я, – наверное, все умерли». И хотя глаза мои горели от пепла, я заставила себя открыть их широко-широко и сосредоточилась на том, что казалось мне далеким мерцающим огоньком. Я двинулась ему навстречу. Если я жива, решила про себя, значит, огонек – это добрый знак. Если умерла – тоже. Словно свеча, мягким и теплым светом он озарял мой путь, и я шла на него, пока наконец не услышала голос.

Я сразу узнала его – это был мой друг и соратник Гэбриел, и он звал меня. Никаких слов не хватит, чтобы описать то облегчение, что я испытала от этого родного голоса – ведь про себя я уже решила, что пришел конец света. Я попыталась закричать, но во рту пересохло от известковой пыли, и голос не слушался. Сплюнув пыль, я предприняла новую попытку.

– Гэбриел, это ты? Я ничего не вижу!

– Стой, где стоишь! – крикнул он в ответ. – Я иду к тебе!

Я остановилась и стала ждать, пока он до меня доберется. Гэбриел повел меня через развалины, и постепенно в глазах у меня стало проясняться. Я проводила рассеянным взглядом двух пожарных, спешащих в противоположном направлении. Вид у них был такой, словно они вернулись с поля боя. Один поддерживал другого, а тот все еще держал топор, волоча его по земле. По лицу струилась кровь.

Все вокруг напоминало съемочную площадку фильма-катастрофы, и разобрать, где что, было совершенно невозможно. Мы все шли и шли, с трудом пробираясь в кромешной тьме, – и вдруг практически столкнулись с двумя другими агентами.

– Джени? – удивленно спросил Майкл (тогда все меня так звали – сокращенно от Эвиения). – Боже мой, это ты?

В его голосе я услышала то же облегчение – и отлично поняла его чувства.

– Это я.

Вместе мы вошли в вестибюль ближайшего здания. Там уже собралось человек десять, сумевших спастись от самого страшного удара при падении первой башни. Я стояла, крепко зажмурившись, пытаясь осознать происходящее. Глаза защипало с новой силой. Теперь, вспоминая тот день, я думаю о том, какой храброй была, что не закрыла глаза перед лицом надвигающейся смерти, но все же это был не самый разумный поступок – ведь я подвергла их ударной дозе жара и пепла.

Спустя мгновение я ощутила, как кто-то заботливо промакивает мои глаза влажной тряпочкой. От внезапного прикосновения я поморщилась, но постепенно расслабилась, и жжение стало уходить.

– Так лучше? – спросил мужской голос с сильным испанским акцентом. Я открыла глаза и увидела смотрителя здания – он протирал мое лицо от пепла. Кивнув, я поблагодарила его.

Обведя взглядом помещение, я увидела маленького мальчика лет семи, который смотрел на меня. В руке у него была бутылка персиковой газировки. Вместе с матерью они подошли ко мне.

– Вот, – сказала она, протягивая бутылку. – Прополощите рот.

Я сделала большой глоток и сплюнула. Одного глотка было мало, но мне не хотелось отбирать напиток у мальчика – ему он тоже понадобится.

В голове у меня еще не до конца сформировалось понимание происходящего или того, что еще может произойти. Одно было ясно: это еще не конец. Быть может, через несколько секунд или минут рухнет и вторая башня, и нужно как можно скорее из нее эвакуироваться. Размахивая своими значками сотрудников правоохранительных органов, мы старались спокойно, но твердо донести до присутствующих, что нужно уходить из этого здания как можно дальше – и прямо сейчас.

– Все на выход, к реке, – повторяли мы. – Отсюда надо уходить.

Мы старались увести их как можно дальше. Через несколько секунд Северная башня стала оседать, и все побежали. Даже когда из-под рухнувшего Граунд-Зиро вырвалось облако пыли и окутало всех нас, мы упрямо шли вперед, спасаясь от взрывной волны, хватая по пути людей и увлекая их за собой туда, где было безопаснее; тех, кто не мог бежать, мы несли на руках. В какой-то момент я увидела, как посреди улицы остановился грузовик, из него вышел мужчина и стал растерянно оглядывать гору обломков, оставшихся от башен. Я подбежала к нему:

– Вам нельзя здесь находиться! Здесь опасно, сейчас же уезжайте!

– У меня тут двоюродная сестра работает, – ответил он с сильным польским акцентом, неподвижно и беспомощно оглядывая руины. Я отлично понимала, каково ему – ведь и у меня в этих башнях остались коллеги и друзья.

– Послушайте, – сказала я. – Вы ей сейчас ничем не поможете. Вам самому нужно спасаться!

Он разрыдался и обхватил меня руками. Так мы стояли прямо посреди дороги Вест-Сайд-Хайвей, крепко обнявшись, а мимо по обочине с обеих сторон бежали люди; проносились пожарные машины, прочь от места катастрофы, с завывающими сиренами; пожарные кричали в рупоры, что в здании прорвало газопровод, и всем нужно немедленно спасаться. Это был самый настоящий конец света!

Другие агенты звали меня, просили идти с ними, но я не могла оставить водителя грузовика, который обнимал меня и сотрясался от рыданий. Наконец я помогла ему вернуться в машину, проследила за тем, как он отъехал подальше, и вернулась к своим коллегам, чтобы вместе с ними помочь другим людям.

В следующие пару недель я работала в составе команды поисковиков-спасателей. В рамках разведывательных операций Секретной службы США и ЦРУ, чей офис находился в том же здании, что и наш, я прочесывала завалы Башни № 7, занималась поиском человеческих останков на прилежащей территории. Останки эти затем отправлялись в лаборатории, где их могли опознать родные и близкие.

Спустя три дня после случившегося мне позвонила моя подруга София.

– Они никак не могут найти Джоанну, – в отчаянии сообщила она. – Что нам делать?

Джоанна была моей давней подругой – мы вместе росли и вместе посещали общину греческих девушек. Она была доброй, живой, веселой. Работала в банке «Кантор Фитцджеральд», занимавшем 5 этажей Башни № 1 – со 101 по 105, всего несколькими этажами выше того места, куда врезался самолет. Удар сопровождался таким количеством осколков стекла и металла, что жизнь Джоанны, вероятнее всего, оборвалась – как и жизни многих других.

Когда мне позвонила сестра Джоанны Эффи, я испытала жгучее чувство вины оттого, что была жива, тогда как Джоанна, скорее всего, нет. «Мне нужен образец ДНК Джоанны, – сказала я ей, – хотя бы волос с расчески, и соскобы членов ее семьи». Повисло долгое молчание.

– Хорошо, – наконец сказала она.

Спустя семь месяцев поисковая команда обнаружила небольшой фрагмент правой руки Джоанны – и это означало, что ее родные наконец смогут ее похоронить. Чувство вины из-за того, что я осталась жива, было столь велико, что я вышла из церкви прямо посреди панихиды. Пока родные и друзья прощались с Джоанной, я, сжавшись в комок, сидела на крыльце греческой церкви, с совершенно разбитым сердцем.

Прошло около года, и вот однажды меня вызвал к себе начальник и сообщил, что меня и других агентов, оставшихся в тот день помогать пострадавшим, решено приставить к «Награде за доблесть» – самой почетной медали в наградной системе Секретной службы. Он сообщил мне дату проведения церемонии и еще о том, что Джерри Пратт, агент, спасший Рональда Рейгана, когда в того стреляли, также был удостоен этой награды. Но при этих словах внутри у меня все сжалось.

– Простите, сэр, – сказала я, – но я собиралась навестить семью. Не мог бы кто-нибудь другой получить ее за меня?

Он нехотя согласился, и я вышла из кабинета.

В тот же вечер, придя домой, я купила билет в Грецию на дату, когда была назначена церемония. Не потому, что мне была безразлична важность этой редкой и почетной награды. Я отлично знала, что лишь немногие агенты Секретной службы удостоились ее. Но мне была невыносима сама мысль о том, что я получу медаль за то, что выжила, когда столь многие погибли. В конце концов, я ведь просто делала то, что должна была – спасала людей.

Точно так же поступил бы любой полицейский, пожарный, медсестра и санитар скорой помощи. Да и любой гражданский – вроде того смотрителя здания, что вытер мне лицо; или маленького мальчика, поделившегося со мной газировкой; или водителя грузовика, который готов был ворваться на своей машине в горящее здание, чтобы спасти близкого человека. Чтобы заботиться о людях, которым было больно и страшно, им не нужна была специальная подготовка, и за свою помощь они не ждали медалей и благодарности. Они помогали потому, что не могли иначе. Потому что знали – хотя никто их этому не учил, – что когда кажется, что мир вот-вот рухнет, помогать другим – единственный способ победить свой собственный страх. И первый шаг к тому, чтобы стать пуленепробиваемым.

Вступление: Невозможно остановиться

Любой шорох пугает того, кто боится.

Софокл

Навыки выживания

Желание выжить играет для всех нас ключевую роль. Однако в ситуации, где стоит выбор между жизнью и смертью и важнее всего умение мыслить трезво, спокойно и рассуждать логически – большинство из нас начинают паниковать.

Я знаю, что такое страх. Я прошла подготовку у лучших из лучших и умею распознавать тот момент, когда страх непрошенным гостем-призраком прокрадывается в дом, чтобы надолго в нем поселиться. Знакома мне и его безумная сестра – паника, которая способна в мгновение ока разнести ваш дом в щепки. Если кто-то из этих двоих одержит над вами верх, дело очень скоро примет крутой оборот.

Знаю я и еще одну простую истину: страх – это ваша реакция на сложившиеся обстоятельства. Будь то теракт, конфликт, из которого вы всеми силами пытаетесь выйти, или же важная деловая встреча, ваша способность обуздать свой страх, превозмочь его и выйти победителем зависит от одной простой вещи – вашего отношения. Умение выживать заключается во владении собой и контроле над собственной реакцией, способности думать и действовать, держа панику в узде. Преодолеть свой страх ментально и физически – ключевой навык на пути к выживанию. И еще этот навык – ваш самый верный соратник в любой опасной ситуации. Для того, чтобы справиться со своим страхом, требуется осознанный акт храбрости. Это личный выбор, и он под силу каждому.

Мир после 11 сентября

До 11 сентября 2001 года мир был совсем другим. До падения башен никто не боялся того, что самолет внезапно захватят террористы и протаранят им здания. До 2001 года в большинстве полицейских отделений даже не было подразделений по борьбе с терроризмом – они занимались в основном расследованием преступлений. После 11 сентября все изменилось. Пока мир, замерев от ужаса, наблюдал за тем, как Нью-Йорк погружается в облако дыма, стремительно ворвалась новая эра, а вместе с ней – новые страхи. В нашу речь постепенно стали проникать новые и неслыханные до того слова и названия – «Аль-Каида», «террорист-смертник» и «неверный».

Перенесемся в сегодняшний день – и мы увидим, что вновь стоим перед лицом неведомых ранее страхов. Массовые расстрелы, стрельба в школах, кибератаки – постоянные темы новостных репортажей и постов в соцсетях. Кажется, будто весь мир наполнен страхом, и этот страх парализует нас, моментально сковывая разум и волю. Мы боимся идти на работу в высотное здание, боимся идти в школу, на концерт любимой группы или в кино. Страх преследует нас вездесущей тенью – по дороге из дома на работу или всюду, где бы мы ни были. Кто-то даже предпочел бы спрятаться сам и спрятать своих близких за надежными стенами, укрыть от неминуемой угрозы, что притаилась за каждым углом и только и ждет, как хищник, свою жертву. Но правда состоит в том, что это невозможно. И жить так нельзя. Гораздо правильнее научиться адекватно реагировать на страхи по мере их возникновения и развития.

Лучший способ преодолеть страх – подготовиться к нему. Не пытаться спрятаться, а встретиться лицом к лицу. Принять ответственность за собственную безопасность, овладев всеми инструментами и знаниями, необходимыми для того, чтобы справиться с любой ситуацией, которая может возникнуть в нашей жизни. Главное здесь – уверенность в себе, внутренняя сила и самодостаточность.

Эта книга призвана научить вас стать самому себе героем – уметь не только предугадывать момент, когда страх вот-вот поднимет свою мерзкую голову, но и обуздывать его, уменьшать и даже брать над ним верх. Отныне вы будете делать осознанный выбор, не позволяя страху диктовать правила.

Страхи у каждого свои. Бывает, что они передаются по наследству внутри одной семьи или культуры, бывает – просто возникают в голове безо всякого логического объяснения, или появляются вследствие некого травматического происшествия. Если вы хотите научиться встречать конфликт или критическую ситуацию без лишней тревоги, сначала вам необходимо понять себя, свои страхи, а затем – разработать стратегию по их эффективному устранению. Именно этому научит вас книга – быть всегда готовыми к сложным ситуациям, в которые каждый из нас надеется никогда не попасть, и обрести уверенность в себе, чтобы справляться с любыми жизненными неурядицами.

На страницах книги я поделюсь своими секретами и расскажу истории о моем опыте преодоления страха. Я проходила интенсивное обучение в академиях мирового уровня, допрашивала террористов и преступников, защищала высокопоставленных лиц и раз за разом видела страх во всех его проявлениях и формах. Я досконально изучила каждую из них – страх смерти, страх опасности, страх общественного мнения, страх ошибиться, страх следовать за своей мечтой. Со всеми ними рано или поздно, в разной степени сталкивается каждый из нас.

Одному не смогу я вас научить: быть бесстрашным. Бесстрашие – это глупость. Жить совсем без страха невозможно, да это вовсе и не обязательно для полноценной, успешной жизни. Страх – это естественно и даже полезно, если мы чего-то боимся, значит, живы. Вы ведь не станете гнать на полной скорости – потому что боитесь попасть в аварию или получить штраф. Вы пропустите машины, прежде чем переходить дорогу – потому что боитесь, что вас собьют. Вы платите налоги (надеюсь), потому что боитесь, что если не делать этого, в вашу дверь постучится налоговая. И боитесь не зря. Я работала с храбрейшими людьми на свете – и это не просто слова. И никто из них не был абсолютно бесстрашен. Как и я сама.

Структура книги

Книга разделена на три части. Первая – ЗАЩИТА – о множестве способов защитить себя, своих близких и имущество. Как агент, работавший с составе личной охраны президента, я усвоила пару-тройку полезных хитростей, которые помогают уберечь самого влиятельного в мире человека. Но защита состоит не только в том, чтобы бросаться грудью на амбразуру по первому сигналу; самое главное – научиться заранее готовиться к разным «если вдруг».

На этих страницах я расскажу пару историй о том, как поборола в себе страх, в котором жила с самого детства, и стала спецагентом Секретной службы США. Но что еще важнее, я дам несколько нетривиальных советов по самозащите и подскажу способы их применения – от выбора самого безопасного места в кинотеатре до разговоров с детьми о вооруженном насилии и учебной тревоге, ведь защита себя и близких заключается прежде всего в правильной подготовке. Кроме того, мы обсудим стратегии и хитрости поведения в путешествии или просто вне дома и вместе составим индивидуальный план защиты.

В заключении первой части я расскажу о самом трудном, но самом важном уроке на пути к преодолению страха: о том, как держать удар. Это умение не раз помогало мне справиться с личными и профессиональными трудностями – на учениях в Академии, на татами в школе джиу-джитсу или в разгар конфликта с агрессивным представителем иностранной делегации, который едва не приобрел международный масштаб. Я научилась держать удар и давать сдачи – когда это было необходимо. Сразу поясню: я вовсе не оправдываю насилие, ни в какой форме, и надеюсь, что, прочтя эту книгу, вы станете мудрее и увереннее в себе, и вам больше не нужно будет отвечать ударом на малейшее оскорбление чести и достоинства. Физической конфронтации нужно избегать любой ценой. Но если все-таки нужно драться… хочу, чтобы вы приобрели необходимые для этого веру в себя и смелость.

Во второй части я поделюсь с вами секретами искусства и науки ЧТЕНИЯ ЛЮДЕЙ. Как бывший полиграфолог и дознаватель, прошедший обучение при Министерстве обороны США, я расскажу вам о том, что в действительности творится в умах и телах людей, с которыми вы разговариваете. От легчайшего поворота стоп собеседника в определенную сторону до скрытого смысла его слов. Вы пройдете самый настоящий экспресс-курс по вербальным и невербальным знакам, которые помогут вам отличить правду от лжи.

Поговорим и о том, как не поддаться отчаянию и панике, узнав о том, что вам лгут. В конце концов, все мы лжем, и нередко имеем все основания для этого. К концу этого раздела вам уже не нужен будет детектор лжи, чтобы определить степень честности собеседника – достаточно лишь по-настоящему внимательно слушать.

Часть 3 – последняя – посвящена ВЛИЯНИЮ. В ней я научу вас стратегиям влияния на людей. Мы поговорим о важности голоса, которой часто пренебрегают, о внешнем виде и о словах, используемых в повседневной речи. Вместе со мной вы окажетесь в допросной, где я воспользуюсь тонкими, но весьма эффективными приемами влияния на людей, чтобы заставить их говорить открыто и честно. Эти тактики убеждения не менее эффективны и на переговорах с деловыми партнерами, коллегами, давними друзьями и даже любимыми. Иногда для того, чтобы получить то, что нужно, достаточно лишь подтолкнуть людей в верном направлении. Но будьте внимательны! Влияние – это не улица с односторонним движением. Все мы весьма подвержены влиянию – даже если не осознаем этого. Вы работаете над заключением выгодной сделки? Закрываете глаза на действия недобросовестного партнера? Или попросту не можете ни в чем отказать лучшей подруге, даже если ее запросы вас раздражают? Я научу вас распознавать красные флажки и подмечать мелкую ложь, нередко проявляющуюся, когда расстановка сил меняется, и вы больше не можете влиять на ситуацию.

В конце раздела я расскажу о самых ярких и запомнившихся моментах моей жизни, когда я обеспечивала безопасность особенно примечательных людей. А заодно покажу, как они сумели стать лидерами. Расскажу об их сильных сторонах, оказавших на меня особое влияние. Уверена, что и для вас они могут стать источником вдохновения. Так, Джордж Буш – старший умел искренне ценить людей, а бывший президент Барак Обама – сохранять спокойствие перед лицом фальши и двуличия. Все эти примеры помогут понять, что значит оставаться президентом в любой ситуации.

Слой за слоем

Вы, должно быть, удивитесь, узнав, что современные пуленепробиваемые жилеты выполнены не из цельного материала – вроде литой стали, – а состоят из нескольких слоев ткани под названием «кевлар», переплетенных и образующих настолько прочное полотно, что оно способно остановить летящую на бешеной скорости пулю или острое лезвие ножа. Класс защиты пуленепробиваемых жилетов также может быть разным – в зависимости от степени угрозы, с которой вероятнее всего столкнется их владелец. Полицейские, телохранители и спецагенты, как правило, носят более тонкие и гибкие модели, которые легко скрыть под униформой или пиджаком. Тогда как военные, сотрудники правоохранительных органов и групп тактического реагирования обычно используют более плотные жилеты, выполненные из кевлара и слоя металла или керамики – и носят их поверх одежды. Такие жилеты обычно громоздкие и тяжелые, но обеспечивают более надежную защиту от смертельных ранений – вроде осколочных или от пуль, выпущенных из сверхмощных винтовок.

Как спецагент, первый свой пуленепробиваемый жилет я получила в день выпуска из Академии Секретной службы США. Он стал обычным предметом моего гардероба – вместе с пистолетом и значком. Жилет всегда был на мне – и когда я дежурила у гостиничного номера охраняемого объекта; и когда вламывалась в квартиру беглого преступника. Ношение жилета придавало мне уверенности – я знала, что он спасет мне жизнь. Но вместе с тем я чувствовала и еще кое-что: физическое напоминание о том, что никогда не стоит расслабляться. Видите ли, ощущение пуленепробиваемого жилета, плотно облегающего торс, не давало мне забыть о том, что я не полностью защищена: мои руки, ноги и даже голова по-прежнему открыты и уязвимы. Да даже окажись у кого-нибудь винтовка, заряженная специальными пулями, пробивающими броню, – и жилет не спас бы меня. Но он мог спасти от многих других вещей, с которыми я ежедневно сталкивалась по долгу службы. Вот почему он всегда был на мне. С ним меня можно было остановить, но это было намного сложнее.

Уроки, инструменты и приемы, описанные в каждой из трех частей книги, специально написаны для того, чтобы повысить степень вашей защиты – наподобие слоев кевлара, из которых состоит пуленепробиваемый жилет.

Знания, полученные из книги, глава за главой, слой за слоем, образуют вашу собственную броню, в основе которой будут стратегии, призванные помочь вам стать более сильным и гибким.

Однако, суть этой книги не только в том, чтобы научить вас полезным приемам, но и умению видеть собственные границы, уязвимые места, которые будут образовываться даже в сверхмощной броне. Также я хочу, чтобы вы помнили: вы не защищены от всех превратностей судьбы с головы до ног. И это – нормально. Осознание угрозы помогает вам лучше подготовиться, защититься, а в некоторых случаях – и вовсе избежать ее. Наверняка, у вас есть природные сильные стороны и склонности, которыми вы пока не можете воспользоваться. А между тем, они тоже могут укрепить собой ментальную, эмоциональную и физическую броню.

Я и по сей день высоко ценю те уроки, что преподал мне этот предмет экипировки. И хотя с физической точки зрения все зависело от того, насколько семь слоев ткани смогут защитить меня, в метафорическом смысле вопрос был куда сложнее и глубже. Ведь получается, я сама была защитником. А для того, чтобы защищать других, нужно было вооружиться особыми инструментами – стать сильнее, отточить разум, заключить свое тело в непробиваемую броню. Я хочу помочь вам сформировать особый психологический настрой, который позволит справиться с собственными страхами и проблемами и научиться самому защищать себя и тех, кто вам дорог.

Часть 1
Защита

Глава 1
Как мы боимся

Храбрость – это когда знаешь, чего бояться не следует.

Платон

Не паниковать!

Внутрь хлынули потоки холодной воды, и я сделала глубокий вдох, чтобы в последний раз глотнуть воздуха – прежде чем с головой уйти под воду. Помню, как опрокинулась кабина, и это тянущее ощущение в животе, какое бывает при погружении под воду, и как напряглось тело, пытаясь вырваться из пут ремня безопасности, а потом я ударилась боком о воду. По венам побежал адреналин, и я уже готова была запаниковать. Потом вдруг все стихло. Я расцепила руки и постаралась абстрагироваться. Паника не поможет – только думать станет труднее, и я потеряю драгоценные секунды. Вокруг все было темно, ни единого проблеска света, который мог бы привести меня к спасению. Но если я хочу выбраться, придется искать выход. Я пошарила слева от себя в поисках замка ремня безопасности… Или он справа? Может быть, я перевернулась, и все вокруг меня перемешалось? Наверное, так и было. Я растерялась и совершенно перестала ориентироваться в пространстве. Не паниковать. Найди пряжку. Нажми на кнопку. Плыви к выходу. Я все повторяла и повторяла про себя эти слова, шаря в темноте. Черт, где этот проклятый замок? Наконец пальцы нащупали U-образный рычаг и я потянула за него, чтобы открыть. Сковывающие меня нейлоновые ремни медленно ослабли, и я, вывернувшись, рванула к двери кабины. Я знала, что нужно отплыть от нее как можно дальше и только потом подниматься на поверхность. Легкие горели, сердце бешено колотилось. Еще несколько секунд – и я вырвусь на свободу. Наконец я с силой оттолкнулась ногами и устремилась вверх. Прорвавшись сквозь водную гладь, я жадно глотнула ртом воздух – казалось, я не дышала целую вечность.

– Отлично, Пумпурас! Ты не утонула! – закричал инструктор Секретной службы. – Выбирайся из бассейна. Следующий!

В этот день в Академии проходила учебная симуляция крушения вертолета в огромном тренировочном бассейне. Каждому новобранцу завязывали глаза и пристегивали к сидению вертолета-симулятора. Затем кабину вертолета переворачивали, погружали под воду, и агенту предстояло высвободиться, расстегнув ремень безопасности, проплыть через подводный лабиринт и выплыть на поверхность. Целью тренировки было научить каждого из нас выживать, окажись мы в подобной ситуации.

Симуляция эта была не просто «гипотетическим» сценарием – она вошла в учебную программу после смерти агента Секретной службы в самом настоящем крушении вертолета, произошедшем 26 мая 1973 года. В тот вечер двадцатипятилетний спецагент Дж. Клиффорд Дитрих с шестью другими агентами и тремя военными – членами экипажа – летели с острова Ки-Бискейн (штат Флорида) на остров Гранд-Ки в составе Багамских островов. Там им предстояло в течение всего вечера обеспечивать охрану президента Никсона. Перед самой посадкой двухмоторный вертолет Sikorsky VH-3A рухнул в Атлантический океан. Некоторое время он держался на плаву, потом опрокинулся, и кабина быстро заполнилась водой. Всем пассажирам удалось выбраться, погиб только агент Дитрих. Когда обнаружили его тело, оно было все еще пристегнуто к сидению ремнем безопасности. По заключению медицинской комиссии, причиной смерти стала асфиксия вследствие утопления. Наш инструктор рассказывал, что у Дитриха были сломаны оба больших пальца, значит в момент удара вертолета о воду он был еще жив и в сознании, но задохнулся из-за того, что не смог расстегнуть ремень. В состоянии стресса агент, скорее всего, вспомнил то, что знает о ремнях безопасности каждый человек: нужно нажать на кнопку большим пальцем. Так устроены ремни в автомобиле – но в вертолете принцип совершенно другой, однако затуманенный паникой разум позабыл об этом.

И хотя умом я понимала, что вряд ли погибну, ведь это не настоящая авария, мне с трудом удалось побороть оцепенение. Мозгу было все равно, что это всего лишь тренировка, что все под контролем, страх утонуть был вполне реальным. Для того, чтобы справиться с этой задачей, не нужны были ни сила, ни ловкость. Подобно Гудини, я искала способ вырваться из пут, а целью этой симуляции аварии было научиться контролировать собственные эмоции.

Страх – это вполне здоровая и естественная реакция на очевидную угрозу. Паника же заставляет нас забыть о том, что мы знаем и умеем. Поддавшись ей, мы перестаем мыслить рационально, не можем адекватно анализировать информацию и планировать действия. В экстремальной ситуации паника может убить быстрее, чем сам объект, вызывающий страх. Если вы когда-нибудь испытывали паническую атаку – учащенное сердцебиение, повышенное возбуждение, тремор, ощущение, что вы вот-вот умрете, – то можете себе представить, что чувствовал тот агент, оказавшись вверх ногами в темноте, под водой, когда от спасения его отделял лишь щелчок пальцами и рывок к поверхности воды. Должно быть, на оценку обстановки, планирование и спасение у него была всего лишь пара минут, но паника сделала это невозможным.

Теперь подумайте об автомобильных авариях. Большинство людей в подобной ситуации инстинктивно отпускают руль, тогда как по логике должны вцепиться в него еще сильнее. Паника заставляет их бросить то, что может их спасти. А куда они подносят руки? К лицу! В тот самый момент, когда для спасения в первую очередь нужен хороший обзор и руль, – отказываются и от того, и от другого.

Задача этой книги – не в том, чтобы помочь вам навсегда избавиться от страха как такового, а в том, чтобы научить понимать его природу и брать его под контроль. Я хочу чтобы вы умели обуздывать собственный страх, не давая ему перерасти в панику в тот самый момент, когда вам жизненно необходимо мыслить рационально и трезво.

Страх сковывает и ограничивает, мешает преследовать поставленную цель, говорить с людьми открыто и честно, быть тем, кем мы в действительности являемся. Когда мы сталкиваемся с угрозой, страх как будто отбрасывает нас назад, отрезая от внешнего мира. Если это чувство вам знакомо, я помогу изменить к нему отношение. Покажу, как познать свой страх, довериться инстинктам и принимать решения, благодаря которым вы станете сильнее и обеспечите собственную безопасность.

Как побороть страх

С самого рождения мы живем с двумя типами страхов, являющихся неотъемлемой частью нашей системы выживания. Ученые называют эти страхи врожденными – это боязнь падения и боязнь громких звуков.

Большинство из нас хоть раз в жизни видели сон о том, как падают в пропасть – и резко просыпались. Этот страх падения сопровождает нас с самого рождения. Новорожденных детей постоянно пеленают, потому что они еще не могут четко различать, где заканчивается их тело и начинается внешний мир, и оттого все время сучат конечностями, как при падении. Этот страх снижается по мере роста самосознания. Кроме того, младенцы, как правило, отказываются ползать по поверхностям из прозрачного оргстекла – даже когда впереди их зовет мама. Они замирают у самого края и начинают плакать, но ни за что не сделают и шага, чтобы преодолеть этот «визуальный обрыв». Их врожденный страх падения сильнее даже самой мощной связи между матерью и ребенком.

Еще один мощный раздражитель, который люди инстинктивно связывают с опасностью, – громкие звуки. Когда мы слышим их, в нас моментально срабатывает акустический рефлекс страха, и тело тут же реагирует. Вот почему мы отпрыгиваем от автомобиля, когда слышим выхлоп, и именно поэтому дети плачут на шоу фейерверков, и по той же причине все мы немедленно падаем на землю, услышав звук, напоминающий выстрел или взрыв.

Все прочие страхи – приобретенные. Мы наследуем их от родителей или получаем в процессе роста и взрослении. Если ваша мать боится собак, велика вероятность того, что и вы вырастите с этим страхом. Источники у подобных страхов самые разные: семья, друзья, общество в целом, новости, которые мы смотрим, а также – то зло, что нам довелось увидеть или испытать на себе.

За долгую жизнь у человека накапливается бесчисленное множество страхов. У каждого поколения будет свой тип социального страха. В 1950-х были Красная угроза и коммунизм. Эпохой страха за личную безопасность стали 1960-е – после Кубинского ракетного кризиса, а также убийств президента Джона Ф. Кеннеди, доктора Мартина Лютера Кинга-младшего и кандидата в президенты Роберта Ф. Кеннеди. В 1970-е был кризис импортной нефти, политическая нестабильность после импичмента президента Никсона и резкий рост преступности в США. В 1980-х появился страх внешней угрозы по отношению к США – в особенности со стороны Ирана и Советского Союза. В 1990-е – «страх перед Миллениумом»: мы боялись, что с наступлением нового тысячелетия всему технологическому прогрессу и жизни вообще придет конец. В начале 2000-х появилась новая глобальная угроза, не имевшая аналогов в прошлом: терроризм.

Сегодня у нас – массовые расстрелы. По данным исследовательского центра «Пью», более 50 % подростков обеспокоены тем, что в их школе может произойти стрельба, причем, 25 % из них «очень обеспокоены». Этот страх остается даже несмотря на статистически малую вероятность того, что объектом захвата и обстрела станет конкретная школа. В течение 180 дней в году американские общеобразовательные школы посещает более 50 миллионов детей и подростков, так что шанс погибнуть при обстреле школы составляет 1 на 614 миллионов. Для сравнения, вероятность поражения молнией – 1 на 1,2 миллиона в год. Однако даже подчеркивание столь малой вероятности подобных происшествий не помогает снизить уровень беспокойства и страха среди учеников и их родителей. Не менее бесполезно доказывать, что совершенно бессмысленно бояться нападения акулы (вероятность 1 на 3,7 миллиона) или гибели в авиакатастрофе (1 на 5,4 миллиона).

Страх – в особенности перед чем-то нереальным или маловероятным – лишает нас силы и способности наслаждаться жизнью. Именно он может помешать человеку подняться на борт самолета или поплавать в океане. Такие люди скорее отправятся на пляж, где вода едва достает колен, или поедут в путешествие на машине, чем рискнут выбрать океан и самолет. Эти варианты кажутся им более безопасными, а между тем частота случаев гибели в автомобильных авариях гораздо выше, чем количество смертей в результате нападения акулы или крушения самолета. По статистике, каждый год в автокатастрофах гибнет 1 из 102 человек.

Так почему же люди не боятся того, что гораздо чаще становится реальной причиной смерти – например, аварий? Почему нас так беспокоит то, что по статистике происходит удивительно редко? Страхи наши связаны с целым рядом факторов, и первый из них – то, что СМИ способны раздуть любое происшествие до масштабов катастрофы. Когда происходит то, что случается редко, это само по себе инфоповод. Вы с гораздо большей вероятностью запомните пост в соцсетях или репортаж о жертве какой-нибудь маловероятной трагедии (например, о серфере, на которого напала большая белая акула на калифорнийском побережье), чем если бы речь шла о столкновении двух машин, в результате которого один из водителей попал в больницу. Последнее случается так часто, что вряд ли из этого будут делать новость. Именно благодаря необычности и быстрому распространению информации подобные происшествия кажутся нам гораздо более реальными. Страх перед ними мешает нам логически и рационально оценить степень вероятности того, что это может произойти с нами. Кроме этого, в нас генетически заложен инстинкт избегать того, что может привести к мгновенной смерти – будь то большая зубастая рыба, разряд молнии или падение с неба.

Я вовсе не хочу заставить вас бояться машины больше, чем самолета. Моя задача – помочь трезво оценить и взвесить в уме то, чего вы больше всего боитесь, разобраться в причинах этого страха и посмотреть на его объекты с логической точки зрения, а не сквозь дымовую завесу ужаса, сгущенную страшилками из интернета и телевизора.

На что похож страх

Когда мне было шестнадцать, мы с семьей перебрались из Лонг-Айленд-Сити в более благополучный район Квинс. И хотя в этой части Нью-Йорка также существовала преступность, по масштабам ей было ой как далеко до того места, откуда мы уехали. С деньгами у нас было не очень, и потому мы с младшим братом Теодоросом по выходным помогали родителям после их основной работы убирать в офисных зданиях. Однажды воскресным вечером, закончив раньше обычного, мы с мамой возвращались домой. Отец с братом задержались на несколько минут, чтобы все закрыть. Когда машина подъехала к дорожке, ведущей к нашему дому, я заметила, что рольставни в гостиной приподняты и в комнате горит свет.

– А почему свет горит? – спросила я маму. – И ставни подняты.

– Не знаю, – растеряно ответила она. – Мы их всегда закрываем.

Лишь когда мама открыла входную дверь и мы вошли в дом – поняли, в чем дело. В этот момент я увидела, как какой-то мужчина пытался второпях скрыться через боковой выход. Мама застыла на месте – в буквальном смысле, перестала двигаться, как будто ноги ее приросли к полу. Я же, не медля ни минуты, бросилась за ним.

– Нет! – закричала мама. – Стой!

При этом кричала она не вору, а мне. Но я уже бежала за ним. Оказавшись у боковой двери, увидела, как он перепрыгивает через соседскую ограду и скрывается в ночи. Ушел.

– Может быть, тут спрятались и другие! – крикнула я маме и принялась осматривать комнату за комнатой.

– Нет, – умоляла мама – прекрати сейчас же!

Она страшно за меня испугалась, но ее крики доносились как будто издалека – я была вне себя от ярости. Сначала как следует прочесала подвал, потом побежала наверх. Я твердо намеревалась защитить наш дом и маму – что бы ни случилось. Пусть была всего лишь подростком, но ворам, пробравшимся в наш дом, понадобилась бы помощь всех высших сил. Не знаю как, но я не собиралась отпускать их до тех пор, пока не приедет полиция и не отправит их за решетку.

Сейчас, читая эту историю, вы, должно быть, думаете: «Ого, какая ты храбрая!» или «Послушай маму, идиотка! Тебя же убьют!»

Что бы вы ни думали обо мне и моей храбрости – или глупости, – я рассказываю это с совершенно иной целью. Во-первых, вернемся назад, к самому началу истории: мы подъехали к дому и тут же заметили – что-то не так. Первым делом мы почувствовали страх и растерянность. Войдя в дом, мы увидели убегающего человека. Страх усилился вместе с осознанием того, что к нам забрались воры. И что же произошло? Что сделала моя мама? А я? Мама застыла на месте. Я же бросилась за вором. Храбрость? Не думаю.

Мы с мамой столкнулись с одной и той же угрозой, но продемонстрировали полярные реакции. Их принято называть F3-реакциями (от английского – Fight, Flight or Freeze – бей, беги или замри). Моя мама перешла в режим «замри», я же выбрала «бей», а вор, за которым я погналась, стал спасаться бегством.

По мнению исследователей, реакция активируется раньше, чем мы успеваем ее осознать – так мы оцениваем уровень угрозы. Если мы думаем, что сможем противостоять объекту, то выбираем вариант «бей». Если нам кажется, что мы быстрее – спасаемся бегством. Если ни то, ни другое не представляется нам возможным, мы замираем. У разных людей реакция на один и тот же стимул может быть совершенно противоположной – что мы и наблюдаем на примере меня и мамы. Но независимо от типа реакции, важнее всего – знать и понимать, что мы можем эту реакцию контролировать.

Бей, беги или замри

Через эти реакции ваше тело пытается помочь вам защититься. Это ваш физиологический ответ на возникшую угрозу. Ваша суть, только с обостренными до предела инстинктами. Сердце бьется быстрее, перегоняя по телу кровь – чтобы вам было легче оказать физическое сопротивление или убежать. У таких людей, как я, естественно переходящих в режим «бей» перед лицом опасности, на инстинктивном уровне заложено желание немедленно дать отпор, независимо от того, насколько это рискованно для жизни. Если кто-то бьет тебя, ты бьешь в ответ. Если кричит – кричишь на него. Подобная агрессивная реакция своего рода защита: тело принимает боевую стойку не зависимо от источника.

Реакция «беги» включается, когда вы чувствуете: то, что вам угрожает, сильнее, и вы с ним не справитесь. Люди, склонные «бежать», скорее уйдут от возникшей опасности, чем встретят ее лицом к лицу. Если кто-то угрожает им нападением, они немедленно спасутся бегством (что чаще всего – оптимальное решение). Также, в случае вербальной атаки, они сделают все возможное, чтобы уйти от конфликта. Реакция «бег» – это защита от неблагоприятных обстоятельств посредством скорейшего (по мере человеческих возможностей) ухода от них.

Реакция «замри» возникает, когда масштаб угрозы так велик, что вы не в состоянии немедленно на нее реагировать. Видели ли вы когда-нибудь человека, который неподвижно застывал на месте, подобно оленю, ослепленному светом фар? Это, скорее всего, и была реакция замирания. Чаще всего, когда подобное случается, кажется, что тело тебе не подчиняется – ты не можешь думать, искать выход, не можешь сделать ничего. Просто замираешь как вкопанный на месте, в надежде, что угроза минует сама собой.

В человеческом организме имеются конкурирующие неврологические пути – симпатическая и парасимпатическая нервные системы. Обе они являются частью автономной нервной системы, а это значит, что управлять ими произвольно нельзя. Симпатическая реакция – или состояние стресса – активируется, когда мы пугаемся. В этот момент тело пытается приобрести сверхчеловеческие способности, наполняется норэпинефрином и адреналином. В организме происходит выброс химических веществ, в результате чего потеют руки, учащается сердцебиение и дыхание, напрягаются мышцы, расширяются зрачки – все это нужно нам физически для того, чтобы справиться с угрозой в данный конкретный момент. Взгляд фокусируется до предела, оттого, что тело вспотело, ухватиться за него становится сложнее, мышцы наливаются кровью и кислородом, готовые в любой момент незамедлительно отреагировать на опасность.

В свою очередь, парасимпатическая система – это то, что помогает нам успокоиться, расслабиться и восстановиться. Именно она активируется после того, как мы поели, а также помогает нам уснуть. По сути, ее действие противоположно симпатической. Вместе они обеспечивают поддержание в организме постоянного гомеостаза – физического состояния полного равновесия.

Определите свою реакцию на страх

Теперь вы можете определить тип своего поведения – то есть типичную F3-реакцию на опасность или конфликт. То, как я отреагировала на вторжение в наш дом, было характерным для меня: моей мгновенной реакцией было «бей». И по сей день, почувствовав угрозу, я немедленно иду в атаку.

Мама изначально намеревалась «бежать», но когда я рванула в бой, не смогла меня оставить – и потому «замерла» на месте. Она была слишком потрясена и растеряна, чтобы мгновенно сообразить, что делать. Ее тип поведения не позволил бы ей побежать вслед за мной, потому что в том направлении она чувствовала явную опасность и отчетливо осознавала: мое поведение – полнейшая глупость. Вот почему «замри» было для нее единственно верным решением. А между тем, в течение многих лет естественная реакция моей матери на возникающие конфликты была «беги».

Следует заметить, что ни одна из трех реакций не является «правильной» – такой вообще не существует. Наша реакция всего лишь показывает естественные склонности нашего характера, то, что в одной ситуации поможет нам, а в другой – навредит. Для меня свойственно реагировать на возникающую опасность боем, а это значит, что мне нужно вести себя осторожно – ведь зачастую подобная модель поведения бывает опасной или попросту глупой. Иногда сбежать от угрозы – лучший выход. Если бы я могла вернуться в тот день, то посоветовала бы себе шестнадцатилетней бежать из дома со всех ног, помочь маме спрятаться в надежном месте и вызвать полицию.

Однако, и мамина реакция не является универсально-благоразумной. Ей виртуозно удается избегать конфликтов, но если возникнет необходимость дать отпор, вряд ли у нее это получится. Суть не в том, чтобы одинаково реагировать в любой ситуации, а в том, чтобы понять, какое поведение наиболее характерно для вас лично. Поэтому, прежде чем научиться управлять своей реакцией, нужно определить типичные для вас модели поведения.

Зная собственную реакцию, я могу себя контролировать, понять что я буду делать прежде, чем это произойдет, и оценить тактические затраты и преимущества подобного поведения. Поэтому постарайтесь понять, к какой категории вы относитесь. Если не можете ответить сразу, припомните три последних случая, когда вам что-либо угрожало. Как вы поступили? Различалась ли ваша реакция в разных ситуациях? Или же вы последовательны и всякий раз действуете по одной схеме? Поняв свою инстинктивную реакцию, вы сможете предугадывать и наиболее вероятные действия, а также способы управлять поведением до того, как возникнет угроза, требующая оперативного реагирования.

Допустим, если для вас характерно «бежать», то в следующий раз, ощутив такую потребность, вы сможете составить в голове список из других возможных вариантов. Они будут зависеть от вашего умения планировать и выстраивать стратегии в целом, а не только от бессознательной реакции на угрозу (в главах 3–8 я подскажу вам несколько отличных идей). Чем лучше вы контролируете свою естественную реакцию, тем лучше сможете справиться в опасной ситуации и тем комфортнее станет ваше существование в этом мире. Это одна из основ на пути становления вашей пуленепробиваемости.

Глава 2
Как обуздать свой страх

«Неприятности дают человеку возможность познать себя».

Эпиктет

Наше возможное Я и то, которого мы боимся

Чем больше мы узнаем о себе через анализ собственного поведения в момент страха, тем самостоятельнее и независимее станем в принятии важных решений, от которых зависит наша жизнь. Страх не должен вас ограничивать. И жизнь не сводится к преодолению страха – иногда нужно лишь обуздать его и научиться использовать, чтобы получить то, чего вы больше всего хотите, чтобы стать сильнее, чем когда-либо.

Я выросла на легендах об Александре Македонском – великом земляке моей матери. Читала о героях Древней Греции – Ахилле, сражавшемся в Троянской войне; Леониде, царе Спарты и его трех сотнях мужей, устоявших против целой армии персов. Я жадно впитывала в себя эти истории и чем больше узнавала об этих героях, тем легче мне было отождествлять себя с ними. Это были легенды моего народа. Их храбрость и смелость жили во мне, определяя взгляды на жизнь и место в этом мире. В детстве так просто вдохновляться подобными историями, представлять себя на месте героев. Мы мечтаем обладать теми же качествами – быть храбрыми, сильными, справедливыми, честными – и мало-помалу начинаем и в реальной жизни вести себя так, чтобы соответствовать этому примеру. Подобная визуализация будущего называется «теория возможного себя». Этот термин вывели Хэзел Маркус и Паула Нуриус. «Возможные Я» – это результат самоидентификации через объединение представлений прошлого и проекцию их на будущее. Эти «возможные Я» мы демонстрируем двумя путями: через надежды и страхи. Надежды показывают, кем мы хотим стать; в этом случае используется термин «Я, на которое мы надеемся». Таким вы себя представляете – например, «я хочу стать врачом» или «президентом Соединенных Штатов Америки». Или агентом Секретной службы.

В свою очередь, страхи сконцентрированы непосредственно вокруг того, что мы твердо намерились избегать. Это явление получило название «Я, которого мы боимся». В этот момент мы решаем, кем не хотим быть. Лично я, например, боюсь стать бездомной. Боюсь стать как мой отец. Боюсь стать слабой. Именно благодаря слиянию этих двух ипостасей мы можем идти вперед, постепенно становясь тем, кем мы одновременно хотим и не хотим быть.

Порой траектория нашей жизни – те решения, которые мы принимаем или не принимаем, – приводят нас к более консервативной версии жизни, о которой мы мечтали, взрослея. Мир, в котором я жила, совсем не отражал модель мышления воина, которым я мечтала стать. Напротив, мои ранние годы воплощали собой идеальное противоречие между тем, кем я надеялась стать, и тем, кем против своей воли становилась: осмотрительной, молчаливой, постоянно пребывающей в плену страха.

Для тех, кто растет в страхе

В 80-х и 90-х Нью-Йорк был совсем не тем, что сейчас. За 2018 год в городе произошло 289 убийств. В 1990 году, когда мне было тринадцать, их зарегистрировали 2 245. Из-за торговли крэком и непрекращающихся бандитских разборок город напоминал поле битвы. В одном только районе Бруклина площадью чуть меньше десяти километров полиция регистрировала убийство каждые шестьдесят три часа. Сводки новостей были переполнены изображениями тел на улице в лужах крови, детей, задетых при перестрелке из окон машин, и простых людей, выдернутых из собственных автомобилей и застреленных только за то, что ошиблись кварталом.

Мои родители – оба иммигранты из Греции – привыкли к трудностям и опасностям на родной земле. Дядю несколько раз грабили. Отцу приставили к виску дуло пистолета и обокрали, когда он работал на своем первом рабочем месте – в кофейне. Не раз на него нападали, когда он уже водил такси. На маму однажды напал сосед. Наши машины взламывали и угоняли, в дома врывались и грабили – однажды вынесли все деньги, которые скопила моя мама, и те несколько украшений, что у меня были.

Пытаясь защитить, родители передали нам с братом свои страхи. Из дома нам разрешалось выходить только в школу, мы не играли во дворе, редко ходили в гости к друзьям, не колядовали на Рождество, не ездили на метро – по мнению родителей, это была самая настоящая граница Дикого запада, разрисованная граффити, где творилось одно только зло. Страх был повсюду. Пока росла, я вдыхала его, как кислород, – в каждом слове, что говорили мне мама, папа и бабушка – предостережения:

«Смотри в оба».

«Будь осторожна».

«Не задерживайся на улице».

«Молчи».

«Отводи взгляд».

«Будь умницей».

«Будь осторожна».

Нас научили оглядываться, выходя за порог нашей кишащей тараканами нищей лачуги в направлении автобусной остановки. А по вечерам, выйдя из школьного автобуса, тут же бежать домой. Всегда нужно было готовиться к худшему: остерегаться незнакомцев, бояться друзей, мира за окном, людей за углом и тех, что проезжали мимо. Каждый мой шаг за порогом дома был наполнен страхом. И я солгу, если скажу, что это меня не бесило.

Страх отнимал силы и энергию, лишал новых ощущений и стольких возможностей. Не дал даже получить хорошее образование. Когда я подала документы в Бруклинскую техническую среднюю школу, одну из трех лучших в Нью-Йорке, мне не разрешили. Мама сказала, что ездить туда на общественном транспорте каждый день слишком опасно. По ее мнению, Бруклин был еще страшнее, чем Квинс. Она ни по чем не соглашалась на мое обучение там. Если Квинс был полем боя, то Бруклин – самой настоящей преисподней. Сколько бы я ни упрашивала, ответ был один: нет.

Почему?

Страх.

Но чем больше мне внушали, что я должна всего бояться – быть осторожной, смотреть по сторонам, не терять бдительности, – тем сильнее росло во мне сопротивление. И тем крепче становилась моя решимость не позволять страху диктовать, что мне делать. Знаю: страх держит нас в тонусе, но он же не дает сполна ощутить вкус жизни.

Бунт против страха

Родительские амбиции на мой счет шли абсолютно вразрез с тем, что я сама для себя хотела.

– Найди порядочного мужчину, который будет о тебе заботиться, – говорили они.

По их мнению и по мнению общества, в котором я росла, приличная греческая девушка может заниматься чем-нибудь осмысленным и в то же время безопасным только до тех пор, пока не найдет себе хорошего греческого мужчину, за которого выйдет замуж и родит ему детей. Мне же хотелось быть сильной. Бойкой. Делать все, что, по мнению окружающих, я делать не могла. Если я чему-то и научилась в результате вечных мытарств моей семьи, так это тому, что перед страхом не следует склоняться – ему нужно противостоять. Я решила, что не стану, как другие, наблюдать со стороны и бездействовать, а призову на помощь всю свою силу и пройду необходимую подготовку, чтобы сделать собственную жизнь и мир вокруг безопаснее.

Итак, в возрасте двадцати трех лет я поступила в Академию при Полицейском управлении Нью-Йорка. Сказать, что для родителей это событие стало худшим кошмаром – значит ничего не сказать.

– Зачем ты это делаешь? – спросил отец, заглядывая через плечо, когда я заполняла заявку на поступление. – Даже не напрягайся. Они не возьмут такую, как ты. Им такие не нужны.

Когда меня приняли, он стал высказывать свое неодобрение еще громче и чаще. Мама избрала стратегию отрицания, и ее всегдашняя реакция на угрозу и конфликт – «беги» – была попыткой попросту уйти от проблемы. Вот почему всякий раз, когда разговор заходил обо мне, она отвечала лишь, что я работаю на хорошей, уважаемой работе – секретарем в Манхэттене. Своим поступком я так разочаровала родителей, что они сделали единственное, что могло прийти им в голову, – перестали обо мне говорить. Может быть, они думали, что в этом случае, я сама сдамся и вернусь. А может, по их мнению, выбранный мной карьерный путь был неподобающим для девушки. Или предчувствие подсказывало, что мне придется нелегко и я испытаю немало боли, тревог и опустошения, пытаясь уложиться в стандарты Академии. Разумеется, сама я понятия об этом не имела. Зато у меня за плечами была целая жизнь в иммигрантском квартале Квинс, и именно этот опыт помог мне научиться обуздывать свой страх и закалил решимость.

О чем я, черт возьми, думала

– Пападукис! Это что еще такое?

Шла вторая неделя обучения в Академии, и я уже привыкла к тому, что за один день инструкторы могли исказить мою фамилию пятью разными способами. Помпукус, Помпадорис, Пападопулос, Помпадоралаколус – казалось, их фантазии не было предела. Делали они это нарочно – фамилия была написана у меня на футболке большими печатными буквами. Их задачей было доводить нас, бесить и всячески ломать характер, чтобы подчинить себе. Я чувствовала себя абсолютно не в своей тарелке и уже подумывала о том, чтобы бросить эту затею. За годы учебы в колледже Квинса я регулярно занималась в спортзале и была в отличной форме – но подготовка в Академии была совсем другой. Вместо огромного зала площадью почти 1000 квадратных метров с кондиционером у меня был воображаемый прямоугольник 150х60 – ни полотенца, ни мата, ни бутылки с водой, ни зажигательной музыки. Триста человек на расстоянии вытянутой руки кое-как поспевали за указаниями инструктора. Подтягивания, отжимания, прыжки, вращения руками, и все – синхронно с ним, одно за другим.

Инструкторша, которая в эту самую секунду коверкала мою фамилию, приблизила свое лицо к моему так близко, что я чувствовала запах кофе и яичницы, которыми она позавтракала.

– Отвечай, Помпаломпус!

Каждая «п» и «с» сопровождались брызгами слюны прямо мне в лицо, и я не знала, как их незаметно стереть. Она поскребла неухоженными ногтями мои ресницы на правом глазу и сунула в лицо большой и указательный палец, испачканные черной краской.

– Что это такое, твою мать?

– Тушь «Кавер Гёл», мэм.

Наверное, она сочла этот ответ слишком подробным, потому что теперь ее лицо было так близко к моему, что наши носы соприкасались. С такого расстояния она казалась мультяшным персонажем, и я не удивилась бы, если бы у нее из ушей пошел пар. Откровенно говоря, использование туши – не преступление и не признак слабости. Но это было против правил.

– Разве в Академии можно краситься, а, Пупопус?

– Нет, мэм.

– Так какого хрена ты накрасилась?

Меня так и подмывало ответить ей во всех подробностях, почему я это сделала. Я устала и чувствовала себя совершенно разбитой и немного потерянной. Казалось, поступление в Академию было роковой ошибкой. Родители не разговаривали со мной с тех пор, как я призналась, что собираюсь пойти служить в полицию. Я всерьез подумывала о том, чтобы уйти. Вот почему, увидев в зеркале в 5 утра свои заплаканные глаза, я слегка подкрасила ресницы – просто чтобы придать себе уверенности. Хоть что-то, что помогло бы мне пережить очередной день в этой преисподней. Но ей я ничего такого не сказала. И без того во мне сомневалось столько людей – не хватало еще признаться, что я сама в себе сомневаюсь.

– Не знаю, мэм.

– Разве настоящему полицейскому нужна штукатурка, Пумпурас?

В тех случаях, когда правильно произнесенная фамилия смутила бы меня больше, чем исковерканная, она всегда выговаривала ее как надо.

– Нет, мэм, – тихо ответила я.

– Еще раз увижу это дерьмо у тебя на лице – вылетишь отсюда! – скрипнув зубами, рыкнула она. – А теперь – на пол и отжалась пятьдесят раз!

Я бросилась на пол, благодарная уже за то, что она не заставила других отжиматься из-за моих накрашенных глаз. Обычно, стоило кому-то промахнуться – и за его ошибку расплачивались все.

Тяжелее всего мне давались забеги, когда надо было наматывать километры по спортзалу. Круг за кругом, бег строем, по четыре в ряд, на расстоянии вытянутой руки от бегущего спереди и сзади. Нам не только приходилось держать ровный ряд, но и бегать с той же скоростью, что инструктор. До того момента я ни разу не участвовала в забеге на милю. Тех, кто не справлялся, инструктор заставлял выйти из строя и наматывать круги челночным бегом, из одного конца зала в другой. Это было унизительно – и уж точно никому не хотелось этим заниматься. Во время одного из таких забегов в первую неделю обучения мы бежали так быстро, что мне казалось, легкие вот-вот разорвутся. Я дышала как во время панической атаки и постоянно спотыкалась. Изо всех сил старалась держать строй. И все равно один из инструкторов вытащил меня – на лице его было написано отвращение. Выйдя на середину спортзала, я перешла на челночный бег – вперед-назад, вперед-назад, – так что вскоре в груди уже горело. И тут у другого новобранца начались рвотные позывы.

– Урна – у двери! – рявкнул на него инструктор. Тот подбежал к урне, сунул туда голову и его стало рвать. Закончив, он сел прямо на пол.

– Ты чего это? – взревел инструктор. – Нечего рассиживаться! Или беги, или – в Кабрини (так называлась больница за углом)! Решай сам.

При этих словах вид у новичка был такой, словно его сейчас опять вырвет – но он ничего не сказал и продолжил бегать вместе с нами. Когда урок физкультуры закончился, инструкторы велели всему классу (тремстам курсантам) повернуться к центру зала, где стояла я и другие «неудачники».

– Видите этих рекрутов? – громко спросил инструктор, обводя нас жестом. – Они должны покинуть Академию. И вы должны этого хотеть. Потому что когда на улице вам понадобится помощь, и вы наберете 10–13 (офицер нуждается в помощи) – вас уже убьют. И знаете почему? Потому что они не смогут вовремя прибежать к вам на помощь!

С этими словами инструктор снова посмотрел на меня и моих товарищей по несчастью. Мы уже готовы были провалиться сквозь землю от стыда.

– Сделайте нам одолжение, уйдите, пока из-за вас кого-нибудь не убили.

Это было ужасно унизительно. Я чувствовала себя совершенной неудачницей, но с того дня пообещала себе никогда больше не сдаваться.

В тот вечер, придя домой, я зашнуровала ботинки и отправилась на пробежку – и с тех пор после занятий всегда бегала самостоятельно. Как бы больно мне ни было и как бы сильно я не ненавидела это дело, боль не шла ни в какое сравнение с тем, что я испытала в тот день посреди спортзала. И еще перед каждым уроком физкультуры я стала тихо молиться у своего шкафчика: «Господи, пожалуйста, не дай мне упасть и сдаться!» Слова инструктора вселили в меня настоящий ужас. Я боялась, что из-за меня у однокурсников будут неприятности. Боялась не справиться, боялась того, что подумает обо мне семья, и того, что сама буду чувствовать, если упаду. Боялась опять испытать такое же унижение. Так страх превратился для меня в горючее: именно благодаря ему я не стала такой, какой боялась стать. В конце концов благодаря этим пробежкам я развила в себе такую ярость и целеустремленность, о каких и не подозревала. В тот день меня в первый и последний раз вывели из строя.

Сила сожаления

Мне стоило огромных моральных усилий не поддаться родительским страхам и собственным опасениям, что у меня ничего не получится, что я недостаточно выносливая, недостаточно сильная и смелая. Я знала, что разочаровала родителей. В своем обществе я была изгоем и позором семьи. Даже друзья считали, что то, чем я занимаюсь, – нелепо и смешно. Но я не могла продолжать жить в стеклянном шаре. И не собиралась этого делать. Даже когда все мускулы у меня ныли и болели, знала, что если поддамся страхам, то рано или поздно случится то, что причинит мне еще большую боль. Мышцы можно восстановить, а что делать с сожалением? Оно может мучить до конца дней.

Сожаление бывает двух типов: то, что мы испытываем после поступка и то, что чувствуем, если чего-то не сделаем. И хотя сожаление за собственные действия нередко принимает форму агонии, со временем боль утихает, и мы начинаем искать оправдания или смысл в произошедшем. В то же время бездействие – это то, за что мы изо всех сил цепляемся, втайне желая отмотать время назад и сделать все по-другому. Люди гораздо чаще жалеют о том, чего не сделали, чем о том, что сделали, даже если впоследствии некое действие начинает казаться им ошибкой. Именно то, что мы не сделали – будь то отказ от новой работы, от отношений, нежелание за себя постоять или выйти из зоны комфорта, – со временем начинает неотступно нас преследовать. Мы то и дело мысленно возвращаемся к упущенным возможностям или невыполненным обещаниям. Отказ от каких-то действий оборачивается в сознании бесчисленными сценариями возможного развития событий. А поскольку сценариям этим так и не суждено осуществиться, наш мозг никак не может перестать представлять другую жизнь – отличную от той, в которой мы живем.

Это может стать и проклятьем, и священным даром. Пусть нам никогда уже не достичь тех высот, каких могли бы, если бы начали раньше развивать в себе те или иные умения, – начать никогда не поздно. Подобные примеры существуют во всех областях. Мы то и дело слышим о том, что кто-то бросил высокооплачиваемую работу и стал «сам себе начальником», или что некий весьма успешный человек снова сел за парту, чтобы с нуля обучиться новой специальности. Иными словами, по прошествии времени гораздо проще принять мысль о том, что ты попробовал себя в чем-то и не преуспел, чем о том, что даже не попытался.

Как бы то ни было, я вовсе не собираюсь отрицать, что в самом начале своего обучения в Академии чувствовала себя настолько негодной для этого пути, что мне стоило просто-таки нечеловеческих усилий не сдаться и продолжить идти вперед. Наш разум может стать нам как другом, так и врагом; он может подтолкнуть нас к заветной цели или привести сотню аргументов и доводов в пользу отказа от нее. Взять хотя бы тот факт, что в моей семье никто не служил в полиции и никто из родных не был согласен с моим решением.

Но не смотря на то, что первые дни моего обучения были самым настоящим адом, я заметила и кое-какие интересные перемены. Главная заключалась в том, что мысль о последствиях ухода из Академии стала пугать меня гораздо больше, чем повседневные тяготы обучения. Я словно заглянула мельком в собственное будущее – то, в котором я была сильной и выносливой, где помогала людям и меняла их жизнь к лучшему. И чем четче становилась эта картинка, тем тяжелее мне было от нее отказаться. И я шла вперед. Со временем я перестала думать об этом в глобальном смысле. Всего каких-то восемь месяцев – и все закончится. Не будет больше ни орущих инструкторов, ни родителей, которые меня игнорируют, ни боли во всем теле, ни отчаянной борьбы за выживание в мире, о котором я совершенно ничего не знала. Вместо этого я стала просто жить – минута за минутой. Час за часом. Сосредоточилась на настоящем. Обуздала свой страх ухода из Академии и сожаления, что не приложила достаточного количества усилий, чтобы остаться. А между тем, тело мое становилось сильнее, разум закалялся, а мои решительность и выносливость росли с каждым днем. Постепенно и реакция семьи перестала на меня давить. Раздиравшие меня сомнения утихли, каждый день я доказывала себе и окружающим, что все могу. На месте моральной и физической слабости я возвела мощный фундамент для дальнейшего развития собственной силы, которая в конце концов позволила мне пойти на такие риски, о которых я прежде и не думала.

Следующее испытание

Однажды после пяти месяцев обучения в Академии я пришла в здание учебного отдела, где работал старший руководящий состав. Этих мужчин и женщин – в званиях лейтенантов, капитанов, инспекторов – мы, новобранцы, называли «белорубашечниками» – потому что рубашки у них были, ну… белыми. Как правило, мы старались не попадаться им на глаза и обходить этот корпус стороной, но в тот день мне предстояло принять решение, от которого зависела вся моя жизнь. Целых пятнадцать минут я стояла, вытянувшись по стойке смирно, пока наконец лейтенант не поднял взгляд от лежащего перед ним листка бумаги:

– Вольно, рекрут. Чего тебе? – нетерпеливо и недружелюбно спросил он, медленно поворачиваясь из стороны в сторону в своем кресле. Я опустила поднятую для приветствия руку и нервно прочистила горло.

– Сэр, мне нужно с кем-то поговорить. Мне только что предложили вступить в ряды спецагентов Секретной службы США.

Во время обучения в Академии я, никому не говоря, подала запрос в Секретную службу. Интерес к ней возник у меня после стажировки у конгрессвумен Нью-Йорка Кэролин МакКарти. Сотрудники ее аппарата посоветовали мне попробоваться после того, как я увидела женщину-агента в охране тогдашней первой леди Хиллари Клинтон, посетившей с визитом конгрессвумен. Они знали, что у меня есть диплом по политологии и международным отношениям, а за годы учебы в колледже я прошла обширное обучение за границей и говорила на четырех языках – греческом, испанском, итальянском и французском. Это было условное предложение работы – все зависело от того, пройду ли я суровую подготовку в Академии Секретной службы.

Хотелось бы мне сказать, что я была в восторге от этого предложения – но это не так. К тому времени я уже адаптировалась к своему новому образу жизни в полицейской Академии. Знала, чего ожидать и как это преодолеть. У меня появилось несколько замечательных друзей – по правде говоря, подобного чувства товарищества я никогда прежде не испытывала. Оказалось, что в подобных условиях, как нигде больше, формируются особенно тесные братско-дружеские связи.

Уход в Секретную службу означал для меня абсолютную смену реальности. Мне пришлось бы не только покинуть штат – обучение проходило сначала в Джорджии, а затем – в Мэриленде, – но, возможно, и вовсе выехать за границу (агент мог получить назначение в любую точку, где имелось подразделение службы, – в том числе, за океаном). И все пришлось бы начинать с начала – только на этот раз в одном из престижнейших подразделений мира. В тот момент само это решение и его возможные последствия не вселяли в меня ничего, кроме беспокойства и душевного дискомфорта.

Я подошла ближе к лейтенанту и села. Потом поделилась с ним своими сомнениями – и он терпеливо выслушал, и лишь затем ответил. Тон его голоса смягчился – теперь он напоминал не «белорубашечника», а скорее мудрого наставника. «Послушай, – сказал он. – Не так уж часто наших рекрутов принимают в ряды федерального правительства, а тем более – в ряды спецагентов Секретной службы. Это редкая возможность, и я считаю, тебе следует согласиться. Если не понравится, мы всегда примем тебя назад».

В голове у меня роилось множество мелких причин остаться там и не двигаться с места, но я понимала, что игра стоит свеч. Уже тогда я знала, что пожалею, если откажусь. Если уж мне удалось справиться с моральными и физическими препятствиями в Академии, неужто Секретная служба мне не по зубам? Тогда ответа на этот вопрос у меня не было, но мне очень хотелось это выяснить. И вот, вооружившись силой и решимостью, я стала готовиться к своему первому дню обучения в городе Глинко (штат Джорджия). Вскоре мне потребовались все мои ресурсы – до последней капли.

Секретная служба Соединенных Штатов

Секретная служба, учрежденная в 1865 году президентом Авраамом Линкольном, является одним из старейших федеральных органов США. Изначально она была создана для борьбы с фальшивыми деньгами (которые на тот момент составляли почти треть всего денежного оборота США) и подчинялась Министерству финансов. В 1894 году круг полномочий Службы расширился – начиная с Гровера Кливленда она стала обеспечивать и защиту президента. Затем, в 1901 году, после убийства президента Уильяма МакКинли, третьего убитого президента США за тридцать шесть лет (до него – Авраам Линкольн в 1865 году и Джеймс Гарфилд – в 1881), агентству была поручена круглосуточная охрана первого лица государства. Мало кто знает, но основу штата Федерального Бюро Расследований (ФБР), созданного в 1908 году, составили несколько агентов, нанятых тогдашним генпрокурором, Чарльзом Джорджем Бонапарте. 1 марта 2003 года Секретная служба была переведена в ведение Министерства национальной безопасности, департамент Правительства США, учрежденный после террористических атак 11 сентября.

В состав Секретной службы входят два подразделения – Штатное и Подразделение специальных агентов. Первое обеспечивает защиту Белого дома с прилегающими территориями и всех зарубежных дипломатических представительств Вашингтона и окрестностей, а также личных резиденций президента и вице-президента. У подразделения специальных агентов две задачи: расследование и защита. Предметом расследований может быть поддельная валюта, финансовые преступления, киберпреступность, детская порнография и подделка документов. Объектами защиты являются президент Соединенных Штатов и его ближайшие родственники (жена и дети), вице-президент с семьей, зарубежные главы государств во время пребывания на территории страны, а также бывшие президенты США, их супруги и основные кандидаты на пост президента. В 2000 году Секретная служба взяла на себя ответственность за обеспечение участков, выбранных для проведения масштабных мероприятий национального значения, которые могли бы стать мишенью террористов – таких как национальные конвенции демократов и республиканцев, Суперкубок и Олимпийские игры.

Став новобранцем Секретной службы, я перешла из разношерстного класса в 1500 человек в класс спецподготовки, где было всего пятьдесят четыре курсанта. По программе мы должны были проходить трехмесячный курс обучения под палящим солнцем Джорджии на бывшей авиационной базе ВМС Глинко, а затем прямо оттуда отправиться прямиком в ледяную стужу Мэриленда, где нам предстояло еще три месяца интенсивной подготовки в профильной Академии Секретной службы. Приблизительное число спецагентов – 3600 человек. На это место попадают лучшие из лучших – среди них встречаются бывшие профессиональные спортсмены и олимпийские чемпионы; спецназ ВМФ; рейнджеры и закаленные опытом офицеры полиции, прошедшие длительную подготовку в Отделе особого оружия и тактики (ОООТ).

Те же, кто не были закаленными в боях воинами, как правило обладали множеством званий и владели несколькими языками. Последний навык был особенно ценен при работе с зарубежными главами государств и их командами безопасности. Попасть в ряды спецагентов Секретной службы США труднее, чем поступить в Гарвард – одно из престижнейших высших учебных заведений мира. На 6 % прошедших конкурс в заведения так называемой Лиги плюща приходится всего 1 % принятых в новобранцы Секретной службы. И я каким-то непостижимым образом оказалась в их числе.

Воспитанная на легендах о древнегреческих героях и их невероятных подвигах, я всегда с легкостью представляла себя человеком, наделенным столь же недюжинными силой и храбростью. Меня нимало не заботил тот факт, что все эти истории были о мужчинах. Не беспокоило и то, что на моем курсе почти не было девушек и женщин. В то время более 90 процентов спецагентов были мужчинами. К тому же, все они были гораздо крупнее меня – а это значило, что и здесь мне предстояло доказать, что со мной нужно считаться. Мне хотелось, чтобы на меня смотрели не как на «женщину-спецагента», а как на «спецагента» – и точка.

Все последующие месяцы в Глинко я тренировалась как маньяк. Днем я занималась вместе с классом, на износ, до седьмого пота, а по вечерам делала это в одиночку. Я бегала дополнительные дистанции, плавала в бассейне, занималась стрельбой на полигоне. Выбирала самых крупных партнеров по борьбе, стараясь биться на их уровне. Первые несколько недель были самым настоящим адом. Тело болело так, словно его отмутузили бейсбольной битой, и все было покрыто ссадинами и порезами. Я постоянно пила обезболивающее. И все же твердо решила, что ни у кого не должно возникнуть ни малейшего сомнения в моих способностях и возможностях – ни у инструкторов, ни у других курсантов, тренировавшихся вместе со мной, ни даже у меня самой.

Я понимала границы собственных возможностей – а это значило, что тренироваться мне зачастую приходилось дольше и упорнее, чем другим. И это меня вполне устраивало. На занятиях по борьбе партнеров чаще всего расставляют по весовой категории, но на второй неделе я оказалась в спаринге с Мэттом – бывшим рейнджером, почти вдвое крупнее меня и выглядевшим как гора мышц. Прежде, чем нашелся партнер со схожими габаритами, я попросила Мэтта заниматься со мной. Мне хотелось такого партнера, который бы мотивировал. Мэтт понял, почему выбор пал на него, – и решил не давать спуску. И что самое главное, я сама не хотела, чтобы он поддавался. Однажды мы тренировали перевороты. Мэтт был первым – и так швырнул меня, словно я была тряпичной куклой. Казалось, для него я была легкой, как перышко. Снова и снова я падала на пол, ударялась спиной и головой об пол и чувствовала, как трещат кости, и как болят от сжатия суставы при каждом ударе. Все тело протестующе кричало. Но я твердо решила довести тренировку до конца и раз за разом – вставала.

– Еще раз, – говорила я. – Брось меня еще раз.

Когда пришел мой черед бросать Мэтта, я заметила, что другие новобранцы на мгновение отвлеклись от своей тренировки, чтобы посмотреть, чем все закончится. Все будто замерло и умолкло, и мне каким-то чудом удалось перебросить Мэтта через плечо и сбросить на пол. И – всё. Все вернулись к своим упражнениям и партнерам. Перед каждым из нас стояла своя цель.

Трудность обучения сводилась не только к физическим требованиям – академическая часть была не менее сложной. Мне приходилось штудировать нормативную базу, с которой мы работали, методы и процедуры проведения расследований, вникать во все тонкости сферы нашей федеральной юрисдикции. Подобная система академической подготовки была для меня не знакома, и, скажу честно, мне пришлось нелегко. Первый же свой экзамен по праву я провалила – а это означало, что придется вгрызаться в гранит науки с утроенной силой. Многие мои однокурсники время от времени позволяли себе отвлечься от учебы – но не я. Училась постоянно: спала всего несколько часов, потом занималась, снова и снова. Мне не хотелось упустить столь редкую возможность, и я делала все, что было в моих силах.

Спустя полгода я стала спецагентом Секретной службы США. На протяжении двенадцати лет в ее рядах я училась и работала с лучшими из лучших, стараясь ни в чем от них не отставать. А как стать лучшей из лучших? Я твердо убеждена: через борьбу. Это ежедневный осознанный выбор, решение раз за разом открыто встречать любой вызов, а не уходить от него. Здесь в игру вступает не только физическая сила, но и выносливость. И прежде всего, выносливость моральная – способность стойко вынести все удары судьбы и идти вперед, несмотря ни на что.

Глава 3
Ментальная броня

Для человека превозмочь себя есть первейшая и благороднейшая из побед.

Платон

Как соорудить щит для разума

В современном мире давно перемешалось добро и зло, а это значит, что в вашей жизни будет ни один человек и ни одно событие, способное навредить вам и сделать больно. Подобное не должно вам нравиться – но и удивлять вас тоже не должно. И самое главное, никогда не позволяйте чужой жестокости или небрежности спутать ваши планы и сбить с пути. Как это сделать? Как помешать некоторым людям запудрить вам мозги?

Ключ – в укреплении ментальной брони, в установлении щита между собой и внешним миром. Ментальная броня – это психологический барьер, изолирующий вас от деструктивного и токсичного воздействия людей и ситуаций. Во время работы в правоохранительных органах мне довелось встречаться с худшими представителями человечества. Я общалась с теми, кто переживал тяжелейший период жизни, испытывал крайнюю степень страха или боли, поэтому регулярно слышала оскорбления и испытывала негативные эмоции. Защищаться приходилось не только от людей, но и от самих ситуаций – ужасных преступлений и тяжелых трагедий. Принимай я близко к сердцу все брошенные в мой адрес ругательства и издевательства, то к концу дня от меня ничего не оставалось бы. Выбора не было, ведь, чтобы добросовестно делать свою работу, нужно было стать непроницаемой. Этот навык пригодился мне не только в профессиональной, но и в личной жизни. Ментальная броня – это мощный внутренний механизм защиты от злых слов и действий других людей, способных подорвать вашу уверенность и самооценку. Этот щит обеспечивает дополнительную маневренность; теперь вы можете выбирать, какие слова и действия пропускать через себя, а какие – отражать, не давая им пробиться сквозь броню.

Покойный Морис Вандерпол, бывший президент Бостонского психоаналитического общества и института, досконально исследовал ряд наиболее эффективных способов преодоления тяжелейших жизненных испытаний, выпадающих на долю людей, в частности, жертв Холокоста. Он обнаружил, что многие женщины и мужчины, которые смогли вернуться к нормальной жизни после пережитых страданий, использовали то, что он назвал «пластиковым щитом», своего рода психологической защитой от жестокости внешнего мира. Щит этот был совокупностью целого ряда факторов, таких как ментальная независимость (организация внутреннего психологического пространства, защищавшего этих людей от вторжений тех, кто мог им навредить) и чувство юмора. Юмор, правда, чаще всего был черным, но тем не менее, он позволял им взглянуть на ситуацию критически и легче перенести страх и жестокость.

Представьте, что ментальный щит – это пупырчатая пленка, которой обернута фарфоровая статуэтка. Если пленку намотать как следует, она способна защитить от сильного воздействия. Если же слоев мало, предмет не будет защищен от трещин и сколов.

Помимо прочего, ментальный щит усиливает наше желание выйти на авансцену, не боясь ошибок и отказов. Осознание того, что мир с легкостью может пробить воздвигнутую нами защитную стену, не причина всегда жить в страхе навлечь на себя чужую критику или порицание. Ментальная броня поглотит удар негативных слов или действий и защитит вас. Вы сможете дать достойный отпор любому, кто захочет использовать вас в своих целях. Благодаря щиту вы станете увереннее в себе, смелее и решительнее в повседневной жизни. Кроме того, щит имеет и еще одно несомненное достоинство: он всегда под рукой, но пользоваться им постоянно не обязательно. В конце концов, нельзя навсегда закрыться от внешнего мира и людей. Это чревато одиночеством и чрезмерной изоляцией. Ментальная броня должна использоваться только по необходимости.

Горметический эффект

Само это слово происходит от греческого hórmēsis, что означает «быстрое движение», «стремление», «готовность». В медицине термином «гормезис» обозначают реакцию тела на малые дозы стресса, в результате чего оно укрепляется. Так работают вакцины: в организм вводится небольшая доза вируса, что побуждает иммунную систему вырабатывать антитела для борьбы с ним. Этот защитный механизм позволяет стать неуязвимым для некоторых болезней. По этой же причине на ладонях после продолжительного трения – например, работы с топором, лопатой, подтягиваний на турнике – образуются мозоли, и именно так происходит наращивание мышечной массы. При подъеме грузов на мышечной ткани появляются микроразрывы, и, восстанавливаясь, мышцы увеличиваются и становятся крепче, чтобы в следующий раз легче справиться с такой же нагрузкой. Поэтому, чтобы рост мышечной массы не прекращался, нагрузка должна постоянно увеличиваться – либо путем поднятия более тяжелых грузов, либо через увеличение количества подходов с тем же весом.

Однако, горметический эффект – это не только физическая адаптация, но и ментальная. Именно на этом концепте строилось обучение в Секретной службе. В течение нескольких месяцев инструкторы постепенно увеличивали дозу стресса – до тех пор, пока наша функциональность не достигла верхнего предела при экстремальных когнитивных нагрузках. Нам предстояло научиться бежать, стрелять и искать выход из горящего здания, одновременно обеспечивая защиту объекту охраны. Таким образом, например, когда кортеж президента подвергся множественному нападению с разных сторон, мы были способны мыслить логически, двигаться быстро и эффективно бороться за собственную безопасность, не рискуя жизнью подопечного.

Одно дело – пытаться спастись самому, когда на тебя нападают, и совсем другое – бороться сразу за две жизни, и одна из них по чистой случайности принадлежит президенту Соединенных Штатов. В первый раз, когда мы тренировались по этому сценарию, я, мягко говоря, запаниковала. Не исключено, что я побежала не туда, и вполне возможно, угол обзора у меня стал таким узким, что я лишилась возможности понимать, с какой стороны исходит угроза. В психологии это явление называется «туннельное зрение» – вы настолько сосредотачиваетесь на конкретной угрозе, что теряете способность видеть, что происходит вокруг, автоматически подвергая себя чрезвычайной опасности.

Со временем я научилась контролировать особенности своего мировосприятия и умственные способности; регулярные дозы стресса сделали меня более устойчивой к царящему вокруг хаосу. В конце концов я научилась быть в потоке – когда полностью растворяешься и погружаешься в то, чем занимаешься, и в то же время остро подмечаешь малейшие детали и изменения. И все же, сказать по правде, в подобных ситуациях я ощущала некоторые рамки, сковывающие сознание. Если бы в самый разгар перестрелки меня попросили рассказать алфавит задом наперед, я не смогла бы этого сделать – как, впрочем, и если бы нужно было сделать это в обычном порядке. Разве что частично, или с перерывами, чтобы дать мозгу переключиться между прицеливанием и последовательностью букв.

Намеренно привнося в повседневную жизнь микрофакторы стресса, мы тем самым закаляем разум. По иронии судьбы, современному человеку словно намеренно внушают стремление жить вообще без стресса. Те, кто пропагандирует эту идею, не задумываются о том, что стресс необходим нам, чтобы стать сильнее. Представьте, что ваш разум – это мышца адаптивности. Если тренировать ее, она станет крепче и выносливее. Если же позволить ей лениво валяться на диване, поглощая чипсы и листая «Нетфликс»… тренировки не выйдет.

Так как же задействовать концепт гормезиса в укреплении ментальной брони? Это зависит от того, чего вы хотите перестать бояться. Если, к примеру, вы испытываете боязнь публичных выступлений, подумайте о том, чтобы записаться на курсы актерского мастерства. Нервно? Некомфортно? Разумеется! Но в этом-то и весь смысл. Выступая перед незнакомыми людьми, вы учитесь справляться с дискомфортом (и стрессом), сопряженными с выступлениями, без каких-либо экстремальных последствий. Преодолев первичную робость – а как человек, учившийся в актерской школе, уверяю вас: это произойдет, – вы перестанете стесняться. И в следующий раз, поднявшись на сцену, будете чувствовать себя увереннее. В худшем случае вы просто почувствуете себя глупо перед незнакомцами – а это отличная возможность отработать умение адаптироваться. Ведь вам вряд ли хотелось бы, чтобы ваше первое публичное выступление состоялось в ситуации, чреватой серьезными потерями – например, когда вы готовите важную презентацию по работе или произносите речь перед многочисленной аудиторией. Смысл в том, чтобы эти выступления происходили дозировано, и вы привыкли этим заниматься, не испытывая удушливого приступа тревоги и желания сбежать. С каждым разом у вас будет получаться все лучше и лучше, а ментальная броня постепенно закалится и укрепится.

Или, скажем, вы боитесь потерпеть неудачу на важном собеседовании. В таком случае, что вам мешает откликнуться на несколько вакансий, которые вам не интересны, и «порепетировать»? Кажется, что это нудно и трудозатратно – но в этом и суть. Само по себе обретение пуленепробиваемости и есть работа (более того, это самое осмысленное и жизненно важное занятие). За много лет я провалила столько собеседований – всех и не перечислить! – и все равно продолжаю ходить на них, как только выпадает возможность. Я намеренно создаю ситуацию, в которой необходимо изложить незнакомому человеку свои мысли и идеи, таким образом оттачивая навыки общения и красноречия – ведь все они чрезвычайно важны для достижения поставленных мной целей. Чтобы преуспеть в чем-то, нужна практика, практика и еще раз практика. К тому моменту, когда вас наконец пригласят на собеседование на должность вашей мечты, вы усовершенствуете свои умения и снизите вероятность совершения ошибок из-за неуверенности в себе и волнения.

Независимо от того, чего вы боитесь, из-за чего переживаете или в чем надеетесь улучшить ситуацию, вы всегда можете найти способ победить это, если будете постепенно идти к своей цели и работать над собой. В этом вам помогут следующие шаги.

ШАГ 1: ВЫЙТИ ИЗ ТЕНИ

Выявите факторы стресса, которые можно задействовать, чтобы укрепить ментальную броню. Не бросайтесь с места в карьер. Помните: начинать нужно с малого, но при этом ситуация должна быть для вас некомфортной. Поначалу вам будет неловко и даже страшно – и это нормально, главное не переусердствовать.

ШАГ 2: ОПЫТ

Понаблюдайте за своей характерной реакцией на стресс («бей», «беги» или «замри») и запишите результат наблюдений. Обращайте внимание на свое поведение в условиях повышенного стресса и постарайтесь понять, что можно сделать со своей естественной реакцией. Застываете ли вы на месте? Или испытываете внезапную потребность выйти, убежать? Сталкивались ли вы с отказом и поражением? Хорошо! Хотите верьте, хотите нет, подобный опыт укрепляет ментальную броню – не отказывайтесь от него!

ШАГ 3: КОРРЕКЦИЯ

Проанализировав свою реакцию, выявите те области, которые вам необходимо скорректировать. Что нужно сделать по-другому, чтобы добиться желаемого результата? Быть может, вы захотите уделить больше времени подготовке и планированию? Или задержаться на полминуты дольше, когда хочется сбежать. Или успокоить дыхание, сделав пару глубоких вдохов. Таким образом мозг насытится кислородом, и думать и сохранять спокойствие вам станет легче. Каждая подобная мелочь станет частью общей массы важных улучшений.

ШАГ 4: ПРЕОДОЛЕНИЕ

Определив, что эффективно, а что нет, выберите одну область, сосредоточьтесь на ней и откорректируйте. Не пытайтесь прыгнуть выше головы и исправить одним махом. Это слишком большая нагрузка для мозга. Суть в том, чтобы эта задача была для вас достижима. Например, если вы хотите усовершенствовать несколько параметров, связанных с публичными выступлениями (меньше ерзать на стуле, говорить медленнее, легче выдерживать зрительный контакт), работайте над ними до тех пор, пока не достигните совершенства – и только потом переходите к следующей области.

ШАГ 5: ПОВТОРЕНИЕ

Повторяйте шаги 1–4. Укрепление ментальной брони требует постоянного повторения. Важно не просто добиться желаемого результата, но и сохранить его. Представьте, что тренируете жим лежа: вначале вы сможете поднять не больше двенадцати килограммов, но если упорно и регулярно работать, то постепенно можно увеличить нагрузку до 70 кг.

Не забывайте и о том, что улучшив одну сферу жизни, вы дадите толчок к развитию и всем остальным.

Убейте страх в зародыше

В жизни все бывает в первый раз: первый день в школе, первая машина, первая любовь. Все это – как первые семена, зароненные в наши умы и сердца; мысли и стремления, которые мы мало-помалу начинаем взращивать и лелеять в надежде, что они прорастут и принесут нам обильные плоды. Но есть и то, чего мы всеми силами пытаемся избежать – например, сердечные приступы, всяческие преграды в развитии, потеря ресурсов. Это те семена нашего воображаемого сада, которые могут вырасти в невыводимые сорняки, высосать жизнь и энергию из того, что нам дороже всего. И страх – одно из этих семян. Нередко мы становимся заложниками страха перед тем, что приобрело неконтролируемые масштабы из-за нашего невнимания и небрежности. Мы знали, что это существует, но предпочли игнорировать, а не встретиться лицом к лицу. Именно о таких мелких страхах я и хочу поговорить, ведь если поймать их вовремя, то можно принять необходимые меры и обуздать.

Вот я, например, боюсь холода. Скажу больше: ненавижу. И все потому, что бесчисленное количество раз против собственной воли я оказывалась в экстремально холодных условиях. Будучи спецагентами, мы обязаны были постоянно держать кольцо вокруг охраняемого объекта, где бы то ни было – на гонках или в помещении Белого дома. Наша команда стояла на посту в любую погоду, столько, сколько требовалось в рамках миссии. Не раз мне приходилось стоять целую ночь в лютую стужу, гадая про себя, сумею ли я когда-нибудь отогреть заледеневшие руки и ноги.

В 2005 году во время инаугурации Джорджа Буша-младшего меня поставили на входе проверять посетителей. Была середина января, в Вашингтоне был пронизывающий холод и ледяной ветер. Было ужасно. Вдобавок ко всему, надо было поддерживать реноме и профессиональные стандарты, и потому на мне был мой обычный черный костюм, тренчкот и классические туфли. Никаких пуховиков, теплых шапок и непродуваемых ботинок – все это было под запретом. Только ты и то, что умудришься поднадеть под классический костюм, – против самой Матушки-Природы. А в тот день она решила разгуляться вовсю. Моя смена началась в 5 утра, и все двенадцать часов я простояла на ногах. Сквозь тонкую подошву туфель я чувствовала ледяной и сырой бетон пола. Чтобы хоть как-то согреться, я стала незаметно раскачиваться вперед и назад, поочередно отрывая то пятки, то носы. Вскоре жжение стало невыносимым. Это было самое настоящее обморожение. Спустя несколько часов, когда пришел мой напарник, и я смогла хоть немного отдохнуть, я пулей бросилась в ближайшее здание, нашла там туалет и заперла дверь. Оказавшись внутри, я вытащила складной нож, сняла туфли и стала разрезать несколько слоев чулок и носков. Потом начала лихорадочно растирать ноги, которые к тому времени приобрели синеватый оттенок. В норму они так и не пришли, но я все-таки замотала их бинтом из своей сумки и лоскутами разрезанных носков. До конца смены оставалось еще несколько часов, и мне все так же предстояло провести их на пробирающем до костей холоде.

В тот вечер, придя домой, я прямиком отправилась в душ. Вокруг меня клубился пар, а я все никак не могла унять дрожь. Признаюсь: тогда в первый и последний раз я плакала от боли – так продрогла. И тогда же в мою душу заронилось семя страха перед холодом.

К сожалению, подобные миссии для агентов Секретной службы были нередки. Мне доводилось стоять по колено в снегу на высоте 1888 метров, в долине Джексон-Хоул (штат Вайоминг), обеспечивая защиту вице-президента Дика Чейни; и под окнами Овального кабинета, в разгар разбушевавшейся снежной бури, охраняя президента Барака Обаму, засидевшегося за рабочим столом; и у границ военной базы в Дулуте (штат Миннесота), зимой, во время визита президента Буша-младшего.

С годами невозможность хоть как-то изменить ситуацию, помноженная на связанные с холодом отвратительные ощущения, накрепко отложившиеся у меня в памяти, сложились в самую настоящую ненависть к нему. Я крайне редко включаю кондиционер или открываю окна на ночь, и почти всегда у меня с собой куртка, даже в теплый погожий день. Но я знаю этот свой страх и не хочу, чтобы он управлял мной, – и потому настраиваю себя на то, чтобы встретить его лицом к лицу. Принимаю холодный душ. Бегаю даже в дождь и в снег. А прошлой зимой, в середине января, я отправилась на остров Лонг-Айленд (штат Нью-Йорк), где в гидрокостюме толщиной 4 мм рассекала на доске по волнам Атлантического океана. Ни одно из этих занятий мне не нравится, но все они помогают стать сильнее. Холод я по-прежнему ненавижу, но ни за что не позволю ему диктовать, как мне себя вести.

Чтобы не дать страхам укорениться и прорасти, будьте бдительны и не пропустите момент, когда упадет первое зерно. А потом, по принципу гормезиса, начните регулярно делать себе маленькие прививки. Адаптировавшись к собственным страхам, вы перестанете воспринимать их как нечто незнакомое, станете понимать и в итоге научитесь контролировать, не позволяя взять над собой верх.

Я знаю множество людей, боящихся одиночества. Причем не из-за того, что с ними может случиться что-то плохое. Их пугает, что им не с кем будет поговорить, что рядом никого не будет. И хотя желание окружить себя теми, с кем нам хорошо, вполне естественно – человек существо социальное, – ваше счастье и благополучие не должны целиком и полностью зависеть от присутствия других людей. Когда все ваше существование определяет боязнь одиночества, вы упускаете и положительные аспекты этого состояния. На деле же, предоставленные сами себе, с возможностью работать самостоятельно, мы гораздо лучше реализовываем творческий потенциал и производственные способности (об этом мы еще поговорим в главе 22).

Если и вы этого боитесь, постарайтесь обуздать свой страх, начав заниматься наедине с собой чем-нибудь полезным. Например, сходите в кинотеатр или позвоните в любимый ресторан и забронируйте столик на одну персону. Суть в том, чтобы делать то, что поможет вам постепенно осознать: вовсе не обязательно быть с кем-то, чтобы испытывать удовлетворение. Представьте, что время, проведенное с самими собой, – это ваше личное приключение. Старайтесь не подпускать к себе страх одиночества, понаблюдайте за своим поведением в моменты страха – а также, когда вы знаете, что страх выключен. Со временем и практикой вы начнете ценить одиночные прогулки едва ли не выше, чем время, проведенное в большой компании.

Страх – как огонь. Если потушить его, пока он маленький, он не перерастет в адское пламя.

Избегайте горячих точек

Технически, если президент Соединенных Штатов, захочет, то может оказаться в любой точке мира. Направив заблаговременное уведомление и окружив себя достаточным числом агентов, он может отправиться даже в самые неприветливые уголки Земли, общаться с совершенно неуправляемой толпой или остаться на пару дней в какой-нибудь недружественной стране. Эти опасные ситуации называются «горячие точки». Но, хотя он и может это сделать, это вовсе не означает, что делать это следует. Как агенты, приставленные к президенту, мы принимали все возможные меры для обеспечения его безопасности. А это почти всегда означает, что нужно стараться не допускать серьезных рисков. Если и была область, где его жизни что-то угрожало, мы избегали этого. Если он оказывался перед публикой, способной на жестокость, мы советовали его аппарату отменить выступление. Если путь пролегал по небезопасной дороге, мы искали альтернативный способ добраться до нужного объекта.

Суть в том, что иногда лучше просто постоять в стороне от всех этих мероприятий, являющихся для вас потенциальными горячими точками. К этим факторам относятся и люди, способные причинить вред – намеренно или нет. И вред этот может быть не только физическим, но и моральным, выражающимся в подрыве вашей самооценки.

Одной из первых стратегий укрепления ментальной брони является внимательное наблюдение за теми, кто вас окружает. Чувствуете ли вы, что над вами смеются или унижают в привычных вам социальных кругах? Комфортно ли вам с самыми близкими людьми? Поддерживают ли они ваши решения, сохраняя твердость и честно указывая, если вы движетесь не в том направлении? Чувствуете ли вы, что заряжены положительной энергией, или же испытываете растерянность и подавленность? Очень важно трезво оценить каждого человека в своем круге и понять, друг он или враг.

Если вы не знаете точно, какие отношения представляют собой «горячую точку», задайте себе следующие вопросы:

1. Когда я высказываю свои мысли и мнения, их встречают критикой или принятием?

2. Когда я говорю о своих чувствах, отмахиваются ли от них сразу или относятся с уважением?

3. Обычно я объект насмешек или душа компании?

4. Обычно я узнаю о чем-то последним или первым?

5. Когда меня нет, мое отсутствие проходит незамеченным или же по мне скучают?

6. Чувствую я себя чужаком или частью группы?

7. Когда прекращаю общение с кем-то, то испытываю положительные или отрицательные чувства?

Если на любой из негативных вопросов вы ответили «да», стоит обдумать стратегию выхода.

Уйти из-под прицела

Зачастую попросту невозможно полностью оградиться от резких и едких замечаний, потому что те, от кого они исходят, могут быть нашими родственниками, коллегами или же друзьями, с которыми мы знакомы со школы. Но даже если абстрагироваться не получается, можно найти способ снизить их воздействие на наше психологическое благополучие. Если вы стали участником токсичных отношений со своими братьями или сестрами, или у вас на работе сформировалась враждебная среда, или же вы поневоле встречаетесь с компанией придурков, только и ждущих удобного момента, чтобы высмеять вас и унизить, постарайтесь найти способ избежать взаимодействия с ними или хотя бы снизить частоту контактов.

В бытность спецагентом я осознала одну простую истину: если каждый день носишь при себе оружие, то в один прекрасный день тебе придется им воспользоваться. И когда он настанет, не исключено, что тот, в кого ты стреляешь, будет стрелять в ответ. Вот почему первое, чему учат на курсах огневой подготовки – это то, что во время перестрелки ни в коем случае нельзя стоять неподвижно. После бесчисленного количества часов на полигоне и освоения основ стрельбы по мишеням инструкторы начали учить нас попадать в движущиеся объекты. Даже перезаряжая оружие, мы не переставали двигаться – до тех пор, пока не оказывались под надежным прикрытием. У нас это называлось «уйти из-под прицела». Целью тренировки было научить нас быстро перемещаться, чтобы не стать легкой мишенью для противника.

Этот урок применим ко всем сферам и граням нашей жизни. Когда нужно укрепить ментальную броню, не стойте на месте и не ждите, пока вам нанесут удар, причинят боль или оскорбят. В этом контексте «не стойте на месте» следует понимать буквально: просто встаньте и уйдите.

Если при исполнении задания у нас возникало хоть малейшее подозрение, что недоброжелатель вот-вот просочится сквозь оцепление – будь то публика, слушающая выступление президента, или толпа протестующих, – мы не стояли на месте до выяснения обстоятельств. Зачем ждать ухудшения ситуации вместо того, чтобы взять вещи и уйти? Мы знали, что если остаться дольше необходимого, могут произойти две вещи: 1) можно спровоцировать более яростные и ожесточенные атаки и 2) может статься, что отступать будет гораздо опаснее и труднее.

«Уйти из-под прицела» значит двигаться, чтобы обеспечить собственное выживание и невредимость. Покинуть опасное место. Адаптироваться. Перестроиться. Потому что если быть статичным и стоять на месте – то есть ничего не предпринимать для выхода из сложившейся ситуации – вам гарантированно сделают больно. И еще – многие попросту не осознают, что тактика ухода на самом деле помогает снизить градус напряженности, пока не стало еще хуже. Поэтому, когда у вас в следующий раз возникнет ощущение, что разговор приобрел нежелательный для вас поворот или обстановка вот-вот накалится до предела, всерьез задумайтесь о том, чтобы уйти. В этом нет ничего постыдного – напротив, так вы убережете себя от стыда, который наверняка почувствуете, если останетесь. Из этого логичным образом проистекает следующий пункт:

Найти в себе смелость уйти

В людях крепко-накрепко укоренилось мнение о том, что покинуть поле боя означает расписаться в собственной слабости или трусости. Многим с детства внушают, что постоять за себя можно либо крепким словцом, либо сжатым кулаком. А поскольку никому не хочется прослыть трусом, то всякий раз, уловив малейший намек на неуважение, мы бросаемся в бой. Общество убеждает нас в необходимости твердо отстаивать свою позицию – иначе вас втопчут в грязь. И хотя в какой-то степени так и есть, вовсе не обязательно на любую угрозу отвечать самым очевидным способом. Большинство ошибочно полагает, что самой правильной реакцией на нападение будет прямая и немедленная сдача противнику. На деле же гораздо чаще такая реакция – худший способ отстоять свою честь. В основе ее лежит скорее попытка реабилитировать уязвленную гордость. Как следствие, мы тратим все свои физические и эмоциональные ресурсы на каждого, кто вздумает перейти нам дорогу.

А между тем уйти – вовсе не означает проявить слабость. Напротив, это показывает силу и умение разрешать конфликтные ситуации. Именно по F3-реакции становится очевидна ваша истинная сущность. Таким образом вы сдержите порыв своего поверхностного эго и покажете себя мудрее противника. Если же все-таки от необходимости решить проблему не уйти, значит, нужно действовать методично и правильно подобрать момент, так, чтобы перевес был на вашей стороне.

Никогда не ставьте перед собой цели ввязываться в каждую драку. Будьте избирательны, подходите к решению проблем вдумчиво, тщательно взвешивайте, из-за чего стоит и не стоит спорить, и по возможности избегайте бессмысленных конфронтаций. Дело тут совсем не в слабости и не в страхе, главное – научиться контролировать свои эмоции и при взаимодействии с определенной категорией людей руководствоваться умом и трезвым расчетом. Если реагировать на каждое действие или слово агрессивно, вы станете предсказуемы, ваши эмоциональные реакции будет легко предугадать. В конце концов – опуститесь до уровня тех, с кем вам приходится иметь дело. Секрет в том, чтобы уметь определять когда есть смысл бороться, а когда лучше уйти.

Не поддавайтесь на провокацию

На жизненном пути вам не раз встретятся люди, которые будут всеми силами стараться втянуть вас в конфликт или открытую конфронтацию. Сами того не желая, вы можете стать жертвой чьих-то игр или попасть в водоворот чужих интриг. А поскольку мы не всегда можем избежать этих «горячих точек», нужно разработать стратегию поведения в них. Этот раздел посвящен урегулированию подобных острых ситуаций, устранению повседневных проблем и неприятностей, возникающих на работе, в школе, при общении с родными и друзьями.

Что бы ни утверждала теория Ньютона, далеко не всякое действие нуждается в противодействии. И если кто-то всеми силами пытается вас спровоцировать, это не значит, что нужно идти у него на поводу – в особенности если попытки эти эмоционально заряжены. Приняв решение не отвечать на иррациональные коммуникативные сигналы, вы сохраните собственное достоинство и ясность мыслей. Если кто-то кидает вам мяч, вовсе не обязательно его ловить.

Задумайтесь: как бы вы себя чувствовали, если бы написали кому-то эмоциональное послание – и ничего не получили в ответ. Сначала вы растерялись бы. Проверили папку отправленных писем, чтобы убедиться, что сообщение ушло. Потом начали бы караулить входящие, вздрагивая при каждом писке телефона – а вдруг, ответили? Наконец и вовсе усомнились бы в том, что вашу электронную тираду получили – скорее всего вас добавили в «черный список», а иначе что может быть важнее, чем ответить? В конце концов вы устыдитесь, почувствуете, что ваша гордость уязвлена, и весь пыл, накопленный для предстоящей виртуальной перепалки, испарится. Такова сила игнорирования.

Если же вы сами оказались объектом провокации, остановитесь на мгновенье, дайте эмоциям утихнуть, а потом спросите себя: «Мне и в самом деле надо отвечать?» Подойдите к этому вопросу логически – а не эмоционально. Принимая решение, подумайте о том, какими будут его преимущества в долгосрочной перспективе.

Подобная стратегия, однако, применима не только к оскорблениям или клевете. Не менее эффективна она и в случаях, когда вы пытаетесь грамотно выстроить общение с людьми, постоянно требующими вашего времени и внимания. Иногда нужно просто уметь им отказать – иначе они отвлекут от гораздо более важных дел.

Когда нужно правильно распределить свое время, важно уметь отличать настоящие сигналы от фонового шума. Если все в вашей жизни одинаково важно, значит, в ней нет ничего важного. Задумайтесь: сколько мусора ежедневно сваливается в папку «Спам» вашей электронной почты. Каждое утро в ней море нежданных и ненужных сообщений с призывами «купить», «нажать», «прочесть» или «ответить». Неужели вы сидите и методично пролистываете их одно за другим? Конечно же, нет! Иначе вам приходилось бы тратить на это целый день, и вы не успевали бы сделать ничего полезного. Нет, вы моментально идентифицируете их как спам, нажимаете кнопку «Удалить» – и идете дальше. Точно так же следует поступать и с ежедневными попытками отвлечь или вторгнуться в ваше пространство.

Разумеется, бывают ситуации, когда не отвечать нельзя. Если сообщение имеет прямое отношение к важному для вас вопросу, на него, конечно же, нужно ответить – просто действовать нужно логически. Сосредоточьтесь на вопросе, тщательно подбирайте слова и старайтесь, чтобы ваше послание было как можно более сдержанным и лаконичным. Лучше всего это удается политикам. Если вопрос им не нравится или они не хотят на него отвечать, то просто не делают этого. А если и отвечают, то уклончиво. За годы службы мне не раз доводилось слышать, как президентам и их супругам задают самые нелепые и неуместные вопросы. Отвечают ли они на них? Нет! Во всяком случае, не так, как ожидает спрашивающий. В этом-то и состоит суть стратегии «не поддаваться на провокацию».

Если вы оказались в ситуации, когда непонятно, стоит ли отвечать – лично, по телефону, в текстовом сообщении или электронным письмом, – спросите себя:

1. Является ли этот вопрос срочным, требует ли незамедлительной реакции?

2. Важен ли он настолько, что я обязан(а) ответить?

3. Могу ли я его проигнорировать?

4. Приведет ли моя реакция к драматическим последствиям, которых можно избежать?

5. Если я не отвечу, будут ли негативные последствия?

6. Не пытается ли собеседник сделать свою проблему моей проблемой?

7. Не втягивают ли меня в ненужный спор?

8. Отвлекает ли это меня от более важных дел?

Иногда мы сами становимся виновниками лишнего стресса в своей жизни, осознанно вступая во взаимодействие с людьми или реагируя на стрессовые ситуации. Хотя зачастую мы делаем это ненамеренно, руководствуясь привычкой, долгом или историей отношений с человеком (допустим, это бывший супруг или супруга, друг детства или авторитарный родитель). Не всегда получается контролировать то, что делает или говорит другой человек, но ваша собственная реакция – или ее отсутствие – в ваших руках. Не любите драмы – не пускайте их в свою жизнь.

Долгая игра

Проработав несколько лет специальным агентом, я стала полиграфологом Секретной службы. Нередко меня отправляли в командировки по стране для участия в локальных судебных процессах и действующих расследованиях. Это означало, что мне приходилось общаться с людьми, совершившими поистине ужасные вещи – например, сексуальное насилие над детьми.

Мои коллеги, узнав о подобных допросах, нередко спрашивали: «Как ты могла просто сидеть и слушать их рассказы о том, что они сделали с бедными детишками? Неужели тебе не хотелось вмазать им со всей силы?» Когда же я отвечала: «Нет, не хотелось» – они приходили в возмущение. И я понимаю их позицию. Разве можно в подобной ситуации не испытывать ярости и гнева? Это инстинктивная реакция, и она вполне понятна. Напротив, смею утверждать, что я понимаю ее даже лучше, чем они сами, – ведь как бы хорошо дознаватель ни владел лицом, он тоже человек. Слушать об издевательствах над детьми крайне тяжело, поскольку из всех жертв они меньше всех способны за себя постоять. Но дело вот в чем: как дознаватель я была не вправе судить преступника. Моя работа заключалась не в том, чтобы запугивать, кричать или высказывать то, что я на самом деле о нем думаю. Моей задачей было получить от него необходимые сведения, чтобы он не мог больше причинить вред ни одному ребенку. Я должна была сделать так, чтобы он ответил за свои действия и правосудие восторжествовало. Именно в этом состояла моя конечная цель.

Уверяю вас: никому сильнее меня не хотелось вмазать этим субъектам по лицу (если помните, именно «бей» является моей инстинктивной и естественной реакцией в опасной ситуации). Но что это дало бы мне? Секундное удовлетворение? Эта тактика мгновенного действия – я называю ее «короткой игрой» – свела бы на нет все мои усилия по достижению глобальной цели («долгую игру»): собрать как можно больше сведений, чтобы отправить чудовище в тюрьму.

Однако, чисто теоретически и в рамках заданной темы, попробуем нарисовать некую схему, используя то, что я называю «Структурой игры»:

А. Тактика короткой игры: Немедленная реакция «залепить кулаком в лицо».

Плюсы:

1. Я довольна собой примерно 60 секунд.

Минусы:

1. Никакого признания.

2. Меня арестовывают за нападение на подследственного.

3. Моей карьере в правоохранительных органах – конец.

4. Подозреваемого отпускают на свободу.

5. Подозреваемый подает на меня в суд, а заодно и на правительство США, за нарушение его прав и свобод.

6. Удовлетворение «народного мстителя» скоро испаряется.

7. Жертва остается неотмщенной.

8. Другие дети становятся жертвами подозреваемого.

Б. Тактика долгой игры: Сбор информации с целью отправить его в тюрьму – никаких ударов по лицу.

Плюсы:

1. Я получаю его показания и признание.

2. Меня не увольняют.

3. Жертва отмщена.

4. Я ночую дома, а не за решеткой.

5. Чувствую себя профессионалом.

6. Испытываю удовлетворение от осознания того, что в тюрьме кто-нибудь вмажет ему по лицу – и наверняка намного сильнее, чем я.

Минусы:

1. Я теряю возможность получить секундное удовлетворение.

В любой ситуации, требующей определенных усилий, тактика долгой игры обеспечивает достижение конкретной цели – будь то повышение по службе, установление временного рекорда или потеря веса. Проще говоря, победу в какой-либо сфере. Короткая же игра представляет собой каждое решение в отдельности, принятое по ходу долгой игры и определяющее то, приблизились вы к конечной цели или отдалились от нее. Например, сколько вы готовитесь к экзамену, с какой скоростью пробежите марафон или – ужинаете ли вы салатом или сандвичами.

Если тактика короткой игры укладывается в глобальную стратегию долгой игры, в конечном счете вы победите. Иначе – вас ждет поражение. Это правило действует во всех сферах нашей жизни, во всех ситуациях, предполагающих достижение конкретной цели – будь то окончание школы, попытки накопить денег на что-то или сохранить отношения с назойливой свекровью. И все же бывают моменты, когда мы забываем о глобальной цели и поддаемся импульсу, стремясь получить сиюминутное удовлетворение. Отчасти эмоциональный интеллект сводится к сдерживанию импульсов, способности отступить назад и трезво оценить собственное поведение. В правильном ли направлении вы движетесь? Приблизят ли вас подобные действия к намеченной цели или же отдалят от нее?

В каждом отдельном задании я неизменно спрашиваю себя, укладываются ли мои сиюминутные действия в общую линию поведения, целью которой является достижение глобальной цели? И хотя мне почти всегда удается просчитать в голове последовательность действий, я все же пользуюсь «Структурой игры», если чувствую, что реагирую чересчур эмоционально или не в состоянии видеть объективную картину. В следующий раз, оказавшись в ситуации, когда необходимо достигнуть некой масштабной цели, но вам кажется, что компас сломался, возьмите листок бумаги и разметьте на нем план долгой игры. Потом запишите, какие краткосрочные стратегии понадобятся для достижения цели. Если у вас нет четкого понимания того, что делать дальше – не беда. Смысл в том, чтобы обуздать собственные импульсы, задействовав эмоциональный интеллект, начать мыслить логически и продумывать пути реализации поставленной задачи. Если краткосрочные тактики, избранные вами изначально, не работают, измените курс и разработайте новые.

Глава 4
Гибкость разума

Храбрость не развить, будучи счастливым каждый день, а только переживая трудные времена и преодолевая трудности.

Эпикур

Как стать гибким

Разумеется, для нас крайне важно принять все посильные меры, чтобы оградить себя от подстерегающих повсюду опасностей, но нельзя полностью исключить угрозы, которые могут пробить нашу броню. Каким бы идеальным ни был план, какой бы толстой и многослойной ни была защита, которую мы вокруг себя возведем, нельзя рассчитывать на 100 % гарантию безопасности. Всегда может появиться человек, прихода которого не ожидаешь, или возникнуть непредвиденная ситуация. Для этого и нужна ментальная гибкость. Исследования этого феномена показывают, что это вовсе не врожденная черта, чудом достающаяся человеку в силу генетических особенностей, а приобретенный навык, развивающийся со временем, эдакий внутренний каркас, позволяющий нам выдерживать вес ежедневных эмоциональных потрясений.

Ментальная гибкость – эта наша способность анализировать, адаптироваться и психологически восстанавливаться после ударов судьбы. Это умение видеть проблему как есть, а затем быстро и эффективно находить решение. Но для этого необходимо заложить прочный базис в виде продуманных стратегий.

В этой главе я дам необходимый набор инструментов для развития гибкости на те случаи, когда у вас наступит ментальный кризис. Гибкость разума служит трем задачам:

1. Позволяет эмоционально собраться в критические минуты.

2. Помогает эффективно решать проблемы, задействуя логику и рациональное мышление.

3. Обеспечивает быстрое восстановление после любых моральных трудностей.

Живите в своей реальности

Адмирал Джим Стокдейл служил летчиком военно-морского флота. В 1965 году во время Вьетнамской войны был сбит противником. Приземлившись на парашюте на вражеской территории, попал в плен и в последующие семь с половиной лет подвергался жестоким избиениям и пыткам, до самого освобождения в 1973 году. В плену, несмотря на постоянные издевательства северных вьетнамцев, Стокдейл выжил, тогда как на его глазах погибло множество других людей. В интервью с писателем Джимом Коллинзом на вопрос о том, кому не удалось выбраться из лагерей военнопленных, Стокдейл ответил: оптимистам – их сердце разорвалось от несбывшихся надежд.

И хотя определенный уровень оптимизма необходим, все же гораздо важнее уметь трезво взглянуть правде в глаза. Сосредоточившись только на положительном исходе, вы не справитесь с ситуацией, если вдруг она примет более трагический оборот. Когда я обеспечивала защиту президента, то оптимистично верила в то, что мой план безопасности достаточно проработан, чтобы избежать возможного покушения на убийство – но, конечно, я была не настолько самоуверенной, чтобы отмести вероятность попыток. Я допускала такую возможность, благодаря чему остро воспринимала окружающую действительность и была готова к оперативному решению неожиданных проблем и устранению непредвиденных угроз. Как агент, несущий ответственность за жизни объектов, находящихся под защитой, коллег, публики и своей собственной, я знала, что прозрачные очки, позволяющие видеть мир в истинном свете, гораздо лучше розовых, сквозь которые реальность искажается.

Ваша способность принимать ситуацию – реальную, без прикрас, – поможет вам ее преодолеть. Это значит, что когда случается какая-нибудь непредвиденная гадость – а это непременно произойдет, – нужно отогнать от себя мысль «Этого не могло со мной случиться» и настроиться на «Это и в самом деле происходит со мной. Что теперь?».

Понимание реальной проблемы

При попытке найти решение проблемы сложнее всего понять, что это именно та проблема, которую нужно решать. Случалось ли вам когда-нибудь прийти к костоправу с болью в лодыжке и обнаружить, что у вас вывихнуто бедро? Или мучаясь от головных болей выяснить, что вам нужны очки? Иногда мы так концентрируемся на том, что кажется нам насущной проблемой, что даже не допускаем мысли о том, что она может быть совсем в другом.

Когда вы понимаете, что не можете решить проблему, хотя уже пытались подойти к ней с разных сторон, как правило, следует взглянуть на нее под другим углом, чтобы понять, действительно ли вы занимаетесь тем, чем следует. После одного из моих выступлений на тему конфликтных ситуаций на рабочем месте, ко мне подошла молодая женщина. Она работала в научно-исследовательском подразделении крупной компании:

– В нашем отделе есть мужчина, который всегда очень груб со мной. Он отказывается делиться полезной информацией, помогать и давать советы, когда они мне нужны, даже если речь идет о совместном проекте, над которым нужно работать сообща. Очень неприятный человек. Что мне сделать, чтобы он вел себя со мной вежливее?

– Думаете, ему нужно просто помочь быть вежливее? – спросила я ее.

– Да, – ответила она.

– Сколько вы уже работаете в этой компании?

– Я новенькая.

На вид ей было лет двадцать пять.

– А он?

– Он там уже лет тридцать. Он намного старше, ему где-то пятьдесят лет.

– И оба вы в одном подразделении, как коллеги?

– Да.

– Думаю, вы неправильно ставите вопрос, – ответила я. – Заставить его хорошо к вам относиться – не выход. Вы изначально исходите из того, что он просто злобный тип и нуждается в исправлении. Но задумайтесь: этот человек проработал в компании тридцать лет, и тут приходите вы – молоденькая, свеженькая, и платят вам наверняка намного меньше, чем ему. Он просто видит в вас возможную замену себе. И причина его грубости, наверняка, в том, что он боится – если вы научитесь всему, что знает и умеет он сам, то он станет ненужным. Ваша задача не сделать его «хорошим человеком», а изменить восприятие, чтобы он перестал видеть в вас угрозу.

По ее взгляду я увидела, как до нее постепенно начал доходить смысл моих слов.

– Надо же! – сказала она наконец. – Об этом я даже не думала.

Иногда мы так глубоко погружаемся в поиск решения проблемы или так сильно обижаемся на кого-то, что наше восприятие реальности поневоле искажается. Вот и эта молодая женщина, замкнувшись на собственных эмоциях и на убежденности в том, что не нравится коллеге, даже не подумала взглянуть на ситуацию его глазами. Она видела корень проблемы в себе и ей даже в голову не пришло посмотреть на всё со стороны и понять истинную причину его поведения, попутно найдя действенное решение. В итоге я помогла ей найти способ показать коллеге, что его ценят и ему ничего не грозит, а заодно – извлечь выгоду из наладившихся отношений.

Иногда, несмотря на неимоверные усилия по решению какой-либо проблемы, мы оказываемся в тупике. В этом случае расскажите о ситуации близкому другу или любимому человеку. А еще лучше, поговорите об этом с не очень близким знакомым или даже первым встречным – одним словом с тем, кто мог бы взглянуть на ситуацию отстраненно и непредвзято. Вам кажется странным просить совета у незнакомца, а между тем, именно человек, не знающий вас хорошо, может дать вам неожиданное, но намного более честное объяснение проблемы.

Подход «есть проблема – есть решение»

Прежде, чем определить самый эффективный метод решения проблемы, необходимо понять образ наших мыслей в момент ее возникновения. Когда происходит нечто, что ставит вас в неловкое и невыгодное положение, легко ли вам вновь встать на ноги и идти дальше?

Допустим, вы работаете над совместным проектом, а ваша напарница совсем не принимает в нем участия. Станете ли вы, придя домой, целый вечер жаловаться супругу/супруге на то, что вам приходится работать за двоих? Или весь следующий день на работе искать свободные уши, чтобы рассказать об этой вопиющей несправедливости? Неужели все последующие дни вы зациклитесь на том, как некрасиво с вами обошлись? Разумеется, учитывая обстоятельства, ваши эмоции можно понять, но вот вопрос: как это поможет вам завершить работу над проектом?

Когда что-то идет не по плану, мы чаще фиксируемся на том, что пошло не так, чем пытаемся решить проблему. Мы оказываемся в ловушке этого «проблемного мышления» и ищем, кого или что бы нам обвинить. Думаем лишь о том, почему что-то нельзя сделать, а не о том, как это сделать.

Люди обладают ограниченными ресурсами, которые можно задействовать для решения проблем. Исполнительная функция – та самая, которая помогает мыслить нестандартно и творчески, – концентрируется на задаче и отвечает за устранение непредвиденных препятствий. Когда же мы нагромождаем на нее кучу на первый взгляд нерешаемых проблем, то сами себе мешаем решать их поступательно. Вот почему при возникновении непредвиденных трудностей гораздо мудрее задействовать ограниченную ментальную энергию и через нее – подход «есть проблема – есть решение», при котором вы концентрируетесь на решении, а не замыкаетесь на проблеме.

Но как это сделать? Как вытянуть самого себя за волосы из петли разума, из ловушки, толкающей нас раз за разом пережевывать в голове детали проблемы. Выполните следующие несколько шагов:

ШАГ 1: Установите крайний срок

Иногда, прежде, чем двигаться в сторону решения, нужно время, чтобы переварить ситуацию и связанные с ней эмоции. Длительность этого периода зависит от «масштаба катастрофы». Не торопитесь, посокрушайтесь столько, сколько нужно, над тем, что с вами приключилось – потому что, если сделать шаг вперед слишком быстро, вы рискуете не принять проблему, а просто заглушить ее.

Когда я начинаю жаловаться мужу на беспокоящую меня ситуацию, то сразу устанавливаю этот рубеж. Продолжительность может быть любой – в среднем от одного до двадцати четырех часов в неделю, в зависимости от эмоциональной силы происшествия. А потом я заставляю себя идти вперед. Крайний срок необходим как некие временные рамки для периода, который требуется вам, чтобы справиться с чувствами. Для развития привычки нужно двадцать восемь дней, поэтому, если слишком долго вариться в жалости к себе и отчаянии, то выпутаться из этих эмоций будет труднее и труднее. Вы ведь не хотите, чтобы все конфликтные ситуации развивались по одному сценарию? Крайне важно научиться адаптироваться и преодолевать кризис, не растравляя душу горечью и лишними страданиями. Даже лежа на земле, всегда хоть одним глазком заглядывайте вперед в поисках решения.

Итак, если случилась неприятность – например, вы получили какое-нибудь гадкое письмо, или переговоры, которые вы упорно вели, обернулись провалом, или же в отношениях наметился резкий спад, – дайте себе время, чтобы переварить. Если нужно, рыдайте, швыряйтесь чем-нибудь в стену или поглощайте мороженое под сериал на «Нетфликсе». Только пообещайте себе, что через определенное время это закончится.

ШАГ 2: Принятие

Как только преодолеете собственные эмоциональные препятствия, примите свое теперешнее состояние. Не пытайтесь начать с того момента, где вы были когда-то или – где хотели бы оказаться. Живите в своей новой реальности, примите как данность, что вам необходимо решить эту проблему. Помните: гибкий разум отличает способность честно смотреть в лицо сложившимся обстоятельствам. Не ждите, что кто-то придет и все уладит. Речь идет не о том, чтобы принять вину или взять на себя ответственность за случившееся, если вашей вины в этом нет. Суть в том, чтобы, смирившись с наличием проблемы, немедленно приступить к ее решению.

ШАГ 3: Переключиться на решение проблемы

Решения требуют инноваций. Творческого подхода. Способности раздвинуть привычные рамки и границы и посмотреть на ситуацию с высоты птичьего полета. Абстрагируйтесь от проблемы и переключитесь на ее решение. Может быть, у вас в голове уже созрело несколько возможных вариантов. Пора начать претворять планы в жизнь. Пусть они не устранят проблему в мгновенье ока – не беда. Преимущество этой схемы из трех шагов – в том, что чем чаще вы будете следовать ей на разных этапах своей жизни, тем быстрее будет проходить процесс восстановления. Если какое-то решение не годится для устранения проблемы, попробуйте другое. Будьте упорным и находчивым. Не сдавайтесь.

Прототипное мышление отлично укладывается в подход «есть проблема – есть решение». Именно этому методу я учу своих студентов в Нью-Йоркском университете, где занимаю должность внештатного преподавателя уголовного права и криминологии. На практическом занятии я прошу студентов предложить мне решения по снижению числа рецидивов среди несовершеннолетних преступников. Я делю их на группы, раздаю желтые стикеры и даю пять минут, чтобы написать любые решения, которые придут им в голову, какими бы глупыми, затратными или незаконными они не казались. Смысл не в том, чтобы судить их за идеи, а в том, чтобы стимулировать мыслительный процесс. Под конец занятия у нас, как правило, набирается под сотню различных предложений. И хотя некоторые из них трудно реализуемы, большинство обладают реальным потенциалом и могут послужить действенным решением поставленной задачи.

Поиск смысла

Два года я участвовала в качестве аналитика правоохранительных органов в шоу «Доктор Дрю у телефона» (Dr. Drew On Call) канала HLN. Доктор Дрю – чье полное имя Дрю Пински, – радио- и телеведущий, а также сертифицированный специалист в области наркологии, и просто мой близкий друг. Однажды вечером, перед выходом в эфир, мы с ним беседовали о том, почему одним людям удается преодолеть травму, а другим – нет. Дрю спросил, трудно ли было мне самой вернуться к нормальной жизни после того, что со мной произошло 11 сентября. Я на секунду задумалась и ответила:

– Нет. Несмотря на то, что все это было невероятно печально, на меня лично случившееся не оказало столь сильного влияния.

Потом я рассказала ему, что сразу после террористической атаки вернулась к работе и в рядах добровольцев занималась поиском и спасением людей. Меня отправили на командный пост Секретной службы в Граунд-Зиро, где в течение суток я делала все, что могла, чтобы внести вклад в общую работу. Разумеется, вместе со всеми оплакивала жертв трагедии, но в то же время осознавала и важность того, чем занимаюсь: я помогала другим людям. Принимала посильное участие. Поддерживала тех, кто потерял больше, чем я. Каким-то образом в этой кромешной тьме мне удалось отыскать лучик света.

– Вот поэтому тебе было нетрудно. Даже в условиях трагедии ты сумела найти свое предназначение.

Психиатр Виктор Эмиль Франкл пришел к тому же выводу почти восемьдесят лет назад. В 1942 году он попал в плен, в лагерь Освенцим, где стал свидетелем и жертвой невообразимых страданий, творимых нацистами. Выйдя на свободу и вернувшись в Вену, Франкл написал книгу под названием «Человек в поисках смысла». Основная ее мысль в том, что главной целью человека является «поиск смысла жизни». По словам автора, смысл – это то, что помогает людям преодолеть боль и страдания, остаться самими собой, несмотря на все перенесенные несчастья. Выйдя живым из лагеря, Франкл заключил, что даже в самых страшных, нечеловеческих условиях жизнь наполнена смыслом – как могут быть им наполнены страдания и потери.

Именно то значение, которое мы придаем своей боли, помогает преодолеть эмоциональный упадок и найти в себе силы подняться и жить дальше. Если же мы не можем найти смысла в бессмысленной трагедии, то теряем всякий стимул к тому, чтобы встать и идти. Я и подумать не могла, что моя волонтерская деятельность 11 сентября окажется столь полезной для моего физического и морального благополучия.

Когда мы помогаем другим людям, наш мозг вырабатывает окситоцин – гормон радости. Кроме того волонтерская деятельность помогает избавиться от депрессии и повышает общую жизнеспособность организма. Сумев отыскать смысл в личной трагедии и перейти на новый уровень существования, мы становимся сильнее и выносливее. Поэтому, если в вашей жизни случилось несчастье – вы потеряли любимого человека, подорвали здоровье или стали жертвой ничем не оправдываемого преступления, задействуйте все свои ресурсы, чтобы помочь себе. А если в этой трагедии пострадали и другие люди, сделайте все, что от вас зависит, чтобы помочь и им. Я знаю не понаслышке, как нелегко призвать на помощь все свои силы, чтобы встать с постели, когда ты был между жизнью и смертью, но сделать это необходимо, чтобы сохранить физическое и душевное здоровье.

Моральная позиция: Могучий или бессильный

Подумайте, в чем разница двух этих утверждений:

«Посмотрите, каким я стал»

«Посмотрите, что со мной сталось»

Всего пара слов, но что они говорят об отношении говорящего к жизни? На слух очень похожи, но в одном прослеживается активная жизненная позиция, а в другом – пассивная. В первом говорящий – сам хозяин своей судьбы, сам стал кем-то, сделав что-то. Этот человек берет на себя ответственность за результат, каким бы он ни был. Именно подобный подход и самоотдача делают его сильным, и сила эта идет изнутри, обуславливая и моральную позицию.

Во втором случае говорящий позволил, чтобы с ним что-то «сталось». Он – просто объект, принимающий то, что преподносит ему судьба в данный конкретный момент. Он ни за что не отвечает – напротив, его жизнь находится во власти обстоятельств. Этот человек ощущает себя частью пространства, где нет силы, – отсюда и его бессильная моральная позиция. При которой в собственных неудачах постоянно винят какие-то внешние силы. Иными словами, такой человек никогда ни в чем не виноват.

Предположим, вы провалили школьный экзамен и вините своего преподавателя с его неэффективными методами обучения. Получается, что этот экзамен вы сможете сдать только в том случае, если смените преподавателя. Если этого не произойдет, то по такой логике, все плохие оценки в будущем будут на совести преподавателя, а не на вашей. К несчастью, при подобном мировоззрении вы становитесь заложником чужих действий, полагаясь на то, что они изменятся или начнут по-другому себя вести, и тогда ваши дела пойдут на лад. Как следствие, вы не властны над собственной судьбой. Если же вы изначально занимаете сильную позицию, то можете влиять на ситуацию. Вы признаете и принимаете то, что сами сыграли роль в случившемся, а значит, можете все изменить. Если вновь провести аналогию с экзаменом, в этом случае вы могли бы сказать: «Я знаю, что не справился, и может быть, преподаватель у меня и впрямь неважный, но я могу поднажать, дополнительно позаниматься с репетитором или обсудить проблему с преподавателем и вместе найти решение». Теперь все в вашей власти; вы можете что-то предпринять, чтобы изменить или улучшить свое положение. Вы ни от кого не зависите – только от самого себя.

С первого дня обучения в Секретной службе в нас воспитывали привычку брать на себя ответственность за все свои действия. Это фундаментальный навык. Оправдания никого не интересовали – только наше признание ответственности за случившееся и готовность все исправить. Если в системе безопасности образовалась брешь, или вы упустили охраняемый объект из виду, или не прибыли вовремя на пост, никому не интересно почему (лестничный пролет никто не охранял, у меня рация сломалась, машина не завелась). Единственное, что они хотели знать – это как (как это случилось и как вы намерены избежать этого в следующий раз).

Лично я всегда считала, что лучше принять неправильное решение, чем послушаться чужого совета, а потом обвинять того, кто его дал, если что-то пойдет не так. Потому что в этом случае непременно произойдет следующее: 1) вы будете испытывать досаду по отношению к человеку, которого послушали и 2) будете досадовать на себя самого за то, что послушались. Нет ничего хуже, чем смотреть на кого-то из родителей, супруга или друга и думать про себя: «Я оказался в этом дерьме, потому что послушался тебя».

Я в таких ситуациях всегда думала: «Ладно, я сделала так, как считала нужным – плохо это или хорошо. Но если ничего не получится, то винить мне некого, кроме самой себя». Это не означает, что я вообще не слушаю советов и не нуждаюсь ни в чьих рекомендациях – но, выявив, обсудив и проанализировав все варианты, я беру на себя полную ответственность за принятие решения. Независимо от того, повернется удача ко мне лицом или спиной, именно я влияю на исход благодаря сильной моральной позиции.

Решение третьего лица

Давайте признаем: точно определить собственные проблемы и найти их решение бывает совсем непросто. При решении своих личных проблем мы сильнее сужаем диапазон возможных решений и гораздо скрупулезнее подходим к выбору. В прямом и переносном смысле мы слишком близки к своим проблемам и оттого теряем объективность. При этом, пытаясь решить проблемы других людей – друзей или любимых, – способны взглянуть на их трудности без эмоций и найти менее тривиальное решение. Мы сразу переходим к действиям.

Согласитесь, гораздо легче давать советы, чем следовать им. Когда кто-то рассказывает вам о своих проблемах, как скоро в вашей голове возникает решение и звучат следующие слова: «Знаешь, что тебе надо сделать?..»

Допустим, подруга говорит вам, что ей изменил парень, и просит совета. Отвечаете не задумываясь: «Просто уйди от него и всё. Собери вещи и уйди». Сказано – сделано! А потом подруга принимается перечислять все доводы в пользу того, чтобы остаться: «Но ведь мы же собирались пожениться. Он сказал, что любит меня. Что это была ужасная ошибка. И еще он был пьян». И так далее, и тому подобное. А вы слушаете и думаете про себя: «И что? Он ведь все равно изменил. И изменит снова. Хочешь избежать страданий в будущем – просто уйди».

Я вовсе не пытаюсь все упростить – тем более вопрос измены, – ведь иногда легко сказать «уйди», да трудно сделать. Суть в том, что давать советы все горазды, а вот принимать, когда они касаются тебя лично, нелегко. Мы буквально цепенеем от собственной неспособности совершать действия или хотя бы принимать умные решения и в прямом смысле ничего не делаем.

Одной из лучших стратегий для решения проблемы является «Решение третьего лица». Возьмите любую непростую ситуацию и спроецируйте ее на другого человека – например, друга или члена семьи. А теперь взгляните на проблему так, как будто этот человек пришел к вам за советом. Что бы вы ему сказали? Что бы посоветовали сделать? Если можно абстрагироваться от личной ситуации, пусть этот прием упростит для вас процесс анализа проблемы и позволит найти более прозрачное решение.

Отвлекалки

Из-за эмоционального напряжения, с которым часто связаны тяжелые ситуации, порой нелишним бывает изменить традиционному подходу и переключиться со слабой позиции на сильную. Когда вы слишком расстроены или раздосадованы, чтобы трезво мыслить, в дело вступают отвлекалки. Это то, что способно отвлечь ваши мысли от проблемы. Невозможно найти эффективное решение, если сердце и разум затуманены, а сами вы инстинктивно хотите убежать как можно дальше. И еще вы совершенно не в состоянии принимать осознанные решения или взаимодействовать с другими людьми. Суть отвлекалок заключается в том, чтобы сменить среду, а вместе с ней – и собственное отношение. Таким образом вы сможете разграничить пространство между раздражителем и своей реакцией на него. Ниже представлены три типа отвлекалок, которыми я пользуюсь всякий раз, как все вокруг окрашивается в красный:

1. Место. Физическая дистанция между вами и проблемой – отличный способ эмоционально переключиться. Быть может, вам просто нужно установить эту дистанцию между собой и тем человеком, с которым у вас конфликт, – например, своим спутником или сослуживцем. Или же у вас в доме или на работе образовалась токсичная и стрессовая среда, и нужно просто отступить назад, очистить голову и сердце. Дистанция помогает нам не действовать иррационально или импульсивно, ведь это зачатую усугубляет ситуацию. Иногда достаточно просто уехать в парк или на пляж, а то и вовсе взять отпуск, чтобы сменить обстановку и взглянуть на ситуацию объективно.

2. Занятие. Займитесь чем-нибудь, чтобы переключиться физически. Может стоит записаться на занятия по художественной лепке или кулинарии, или просто пойти на танцы или в боулинг с друзьями. А может, вам больше по душе интенсивная тренировка в парке. Разумеется, можно выбрать что-то совсем уж неординарное – например, отправиться в поход дикарями по Европе или подняться на Везувий. Какой бы вид деятельности вы ни выбрали, это должно быть что-то сложное, чтобы полностью отвлечь ваше внимание. Заниматься чем-то, что вам не по душе – например, стирать белье или мыть ванную – пожалуй, не лучший выбор в подобной ситуации. Смысл в том, чтобы отвлечься от проблемы и переключиться на то, что в данный момент вас привлекает.

Одна из моих излюбленных отвлекалок – бразильское джиу-джитсу, потому что в нем необходимы полная концентрация и физические усилия. Часто так бывает, что к концу занятия все тревоги, которые мучили меня до того, улетучились, и я могу взглянуть на ситуацию трезво, оценив ее с новой точки зрения.

3. Время. Помогает вырвать разум из хаоса, творящегося в голове. Даже детям мы говорим: «Когда злишься – досчитай до десяти». Я же говорю: отсчитайте 24 часа. Сама применяю это правило, когда получаю нежелательное письмо, сообщение или неприятный звонок, потому что мне сразу же хочется послать адресанта (помним, какая у меня естественная реакция на конфликты?). Вот почему со временем я усвоила, что гораздо лучше сделать шаг назад, четко сознавая, что моя естественная реакция никак не поможет мне в долгой игре да к тому же выставит меня в невыгодном свете. Когда я задействую эту отвлекалку, стараюсь не фокусироваться на проблеме определенное время, так как знаю, что попаду в ловушку, и мысли будут крутиться и крутиться у меня в голове бесконечным циклом. Как правило, по прошествии суток, если желание ответить не проходит, я уже в состоянии взглянуть на ситуацию без лишних эмоций, преследовавших меня накануне.

Глава 5
Образ мыслей агента Секретной службы

Не пренебрегай врагами: они первыми замечают твои ошибки.

Антисфен

Передовой отряд

До сих пор мы уделяли внимание укреплению разума и психологической позиции. Но защита не только в том, чтобы уметь использовать твердость ума; она включает в себя и физические элементы. Это привычка заранее продумывать то, что может пойти не так. Мало кому нравится целыми днями взвешивать и мусолить худшие сценарии развития событий – да это и не нужно. Так вы только сильнее сами себя запугаете – а значит, смысл прочтения этой книги сведется к нулю. Дело не в том, чтобы с головой уйти в негатив, а в том, чтобы понять реальность нашего мира – тогда мы будем меньше ее бояться. Как я уже говорила в четвертой главе, гибкость заключается в умении принимать вещи такими как есть. Чересчур оптимистичное, далекое от правды видение мира вряд ли кому-то поможет. Нужно смотреть на вещи трезво – только тогда вы сможете стойко принимать окружающую реальность.

После восьми лет работы в полевом офисе Секретной службы в Нью-Йорке меня направили в Вашингтон, в Управление охраны президента. Это управление состоит из двух подразделений: Передового отряда и Отряда особого назначения. Агенты Передового отряда выстраиваются в несколько рядов обороны, которые, как правило, не видны глазу непосвященного; все приготовления и меры предосторожности проводятся заранее, чтобы обеспечить максимальный уровень защиты.

Отряд особого назначения – это внутренний защитный слой. Его задача – выступить единым фронтом обороны в случае, если угроза просочится сквозь ряды агентов Передового отряда.

Как агент, назначенный в Управление охраны президента, я поочередно работала то в одной, то в другой команде. У врага, которого мы все время выискивали и высматривали, было имя – Шакал. Это был неизвестный убийца, который мог нанести удар в любой момент, и мы всегда держали это в голове, составляя план защиты.

– Подумайте о Шакале, – говорили нам инструкторы во время обучения в Академии Секретной службы. – Может ли он просочиться через эту оборону? Как его остановить?

Лучший способ защитить себя и свою семью – действовать проактивно. В вашей жизни вряд ли появится такой вот Шакал, но когда речь идет о личной безопасности, защита – это на 90 % профилактические меры. Куда бы вы ни отправились, всегда лучше заранее составить план действий. Это займет всего несколько минут, но чем чаще вы этим занимаетесь, тем эффективнее становятся ваши действия, и в конце концов подобная практика войдет у вас в привычку. Подумайте о том, где вы чаще всего бываете, и начните с этих мест: отметьте точки входа и выхода (об этом я подробнее расскажу чуть позже) и разработайте стратегию перемещения из пункта А в пункт Б.

Люди нередко откладывают мысли о кризисе до тех пор, пока не окажутся в его эпицентре. Тут и срабатывает реактивное мышление – а в такие моменты мы становимся максимально уязвимыми, и наша способность решать проблемы резко снижается. Вспомним классификацию реакций. Пытаясь в критической ситуации спешно придумать, что делать, обладая лишь ограниченными знаниями, вы сами себя лишаете существенного преимущества и вдобавок подвергаете серьезной опасности. Вооружившись знанием и необходимыми инструментами, вы освободитесь от лишнего стресса и тревог и будете жить без страха.

Бирюза

В 2009 году я была помощником руководителя отряда охраны при Барбаре Буш, одной из дочерей-близнецов президента Джорджа Буша-младшего. Как один из основных агентов, отвечающих за безопасность, я должна была повсюду следовать за ней и принимать активное участие во всех ее инициативах. Барбара была самым настоящим идейным вдохновителем – и мне это нравилось. Ее кодовое имя было Бирюза, и с ее гуманитарными проектами мы исколесили всю Африку, а также побывали в Техасе и Мэне, где жила ее семья. И в отличие от других агентов, которые рано ложились спать, мы вели бурную ночную жизнь. Разумеется, я была в режиме «работа», и все равно зависать вместе с ней в барах Нью-Йорка было здорово.

Став спецагентом в относительно юном возрасте, я многое пропустила. Пока друзья ходили на танцы, я служила в Египте – охраняла президента Буша. Вместо семейных торжеств и посиделок у меня были допросы и следствия. Даже для того, чтобы попасть на собственное свидание, мне пришлось отправить письменный запрос начальнику охраны за три недели до самого свидания. Поистине, моя жизнь мне не принадлежала. Поэтому работа с Барбарой была для меня шансом хоть немного наверстать упущенное. Черт возьми, мы побывали даже на Коачелле (хотя, признаюсь, когда она впервые сказала мне о фестивале, моей реакцией было: «Отлично! А что за Коачелла?»).

Когда тебя охраняют агенты Секретной службы, значит, решен не только вопрос безопасности (ее обеспечивают круглосуточно), но и большая часть твоих повседневных потребностей. Не надо водить машину, искать парковку, заправлять бак, потому что… ну, просто тебя повсюду возят агенты. Не надо стоять в очереди в аэропорт, потому что тебя сопровождает охрана, ускоряя этот процесс. Не нужно ждать столика в ресторане и даже выбирать место – это сделали за тебя. Можно ходить, где вздумается, и ни о чем не беспокоиться – потому что обо всем уже побеспокоились, и давно.

Обеспеченный защитой подобного уровня человек, как правило, расслабляется, всецело доверяясь агентам – он знает, что о деталях и мелочах за него позаботится кто-то другой. К несчастью, у всего есть цена. Когда привыкаешь полагаться на других, то постепенно забываешь, как делать что-то самостоятельно. Когда же защитник уходит, человеком быстро овладевает паника.

Ближе к окончанию президентского срока Буша-младшего Секретная служба постепенно сократила объем защиты, обеспечиваемой Барбаре и ее сестре Дженне. И хотя, по распоряжению Конгресса, президенты и их супруги имеют право на пожизненную защиту, их дети могут пользоваться ей лишь до достижения шестнадцатилетнего возраста – в случае, если отец оставит президентский пост. До победы на выборах и восьмилетнего руководства страной Джордж Буш-младший на протяжении шести лет занимал пост губернатора Техаса, и все это время его жена и дочери находились под охраной Техасских Рейнджеров. То есть впервые за пятнадцать лет некому было следить за каждым движением Барбары и охранять каждый ее шаг.

И хотя я знала, что она готова наконец освободиться от постоянной тени телохранителя, – знала я и то, что стоит нам уйти, как тут же придут страх и неопределенность. Барбара столько лет была под моей защитой – и я чувствовала себя ответственной за нее, мне хотелось и дальше защищать и охранять ее покой. Вот почему, еще до окончания службы я поняла, что должна что-то сделать – я не могла просто взять и уйти, оставив ее беззащитной. Ей нужно было научиться тому, что она не успела или не могла освоить раньше. И вот в свободное время я составила для нее план безопасности. В оставшееся время научила ее всему, чему могла. На следующих страницах – основы самозащиты, которым я научила Барбару, а также несколько дополнительных советов для вас лично. Считайте это базовыми принципами защиты дома, на работе, в школе и в путешествиях.

Знайте надежные места

Надежные места – это места, где вы будете в безопасности, где вам ничего не грозит. Если вы когда-нибудь играли в игру, где надо рассказать, куда вы побежите в случае зомби-апокалипсиса, то наверняка, у вас на примете уже есть подобное убежище. Перед каждой поездкой, в которой я сопровождала людей, находившихся под моей защитой, я определяла места, куда мы могли бы отправиться в чрезвычайной ситуации, или – если нужно было спрятаться. Вот список таких мест:

БОЛЬНИЦЫ. Как агенты Секретной службы, мы всегда знали, где в той или иной местности находится ближайшая больница. Но мало было просто найти больницу – ведь не все больницы одинаковы. Некоторые из них лучше оснащены, обла

© Малышева А.А., перевод на русский язык, 2021

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

* * *

Пролог

Ничто не рождается неизменным; все проходит путь становления.

Гераклит

11 сентября 2001 года

Казалось, будто прямо с неба на нас свалилась мусоровозка. Тихое и спокойное сентябрьское утро вдруг взорвалось и рассыпалось тысячью осколков металла, стекла и бетона, сверкнуло зияющей бездной. Но ни я, ни другие агенты Секретной службы США, находившиеся в тот момент в нью-йоркском полевом офисе, понятия не имели о том, что произошло.

Секретная служба занимала девятый и десятый этажи сорокасемиэтажного здания седьмого корпуса Всемирного торгового центра. В тот день я пришла на работу пораньше, чтобы встретиться с Ленни, нашим координатором из Таможенной службы, который должен был помочь мне отправить за решетку одного француза по факту мошенничества. Сказать по правде, когда в башню врезался первый самолет, я так старалась убедить его занести моего подозреваемого в список наблюдения, что даже не вздрогнула от внезапного грохота.

– Эй, Ленни! Соберись! – крикнула я ему, когда он невольно повернул голову на шум. – Это ведь важно!

Потом послышалось чье-то аханье. Все вокруг нас – те, кто в тот день пришел на работу раньше положенного, – медленно встали или вскочили на ноги. Заметив, что все побежали к окну, мы тут же замолчали и последовали за ними.

Башни-близнецы были охвачены яростным пламенем. Языки его полыхали из разверзшейся пропасти, и верхушка здания уже совсем скрылась в огне. Страшный грохот и общая атмосфера разрушения никак не находили у меня в голове логического объяснения, и разум немедленно принялся искать спасительную соломинку. «Должно быть, произошло короткое замыкание, которое привело к пожару». В этот момент из всех громкоговорителей здания раздался голос: «Эвакуация! Пожалуйста, пройдите к ближайшему выходу или лестнице».

Ни объяснения причин, ни слова о пожаре в соседней башне или об источнике страшных звуков, что мы услышали. Все, как один, поспешили к лестничному пролету. По дороге никто не проронил ни слова, в воздухе витало ощущение полной нереальности происходящего. Не было слышно голосов, встревоженных вопросов – лишь гул сотен шагов вниз по лестнице. Мы спустились на первый этаж и замерли у панорамных окон фойе. Там уже собралась толпа. Зрелище, разворачивающееся у нас на глазах, напоминало кадры из фильма-катастрофы, демонстрируемого на огромном экране, настолько яркие, что выглядели далекими от реальности.

Огромные, размером с автомобиль, куски горящего металла сыпались с неба, с грохотом ударяясь о землю. Ядовитый дым и огонь вырывались из бездонной пропасти, образовавшейся прямо на наших глазах в самом теле башни. Под ливнем из осколков и обломков было просто невозможно спастись из здания, и сотрудники службы безопасности старались сгруппировать всех у аварийных выходов.

Мой пистолет и значок – единственные вещи, которые повсюду были со мной, – в тот момент оказались совершенно бесполезны. Тогда я еще не знала об угоне самолета, который протаранил северную башню Всемирного торгового центра между 93 и 99 этажами. Не знала и о том, что вскоре и вторую башню ждала та же участь; или – что в этот день вообще еще что-нибудь случится. Знала лишь, что как спецагент обязана сделать все, чтобы помочь пострадавшим.

Когда поток людей хлынул в направлении аварийных выходов, я немедленно принялась искать своих коллег. Несколько человек собрались у лестничного пролета и о чем-то советовались; потом поспешили на улицу.

– Что будем делать? – спросила я.

– Нужны аптечки, – сказал один из агентов. Аптечки хранились у нас в полевом офисе и, вне всякого сомнения, понадобились бы любому, кто пытался спастись бегством из охваченной пламенем Башни № 1. Мы немедленно побежали на десятый этаж, за ними. В аптечках были баллоны с кислородом, бинты и огромное количество различных средств, необходимых для обработки ранений в полевых условиях. По сути, целое отделение скорой помощи в чемоданчике. Неудивительно, что они были очень тяжелыми – почти 12 килограммов. Я взяла свою аптечку, зная, что донести ее до тех, кто в ней по-настоящему нуждается, будет нелегко.

Всего нас было шестеро. Наше отделение с двумя сотнями агентов представляло собой крупнейший полевой офис в стране, но я понятия не имела, где все остальные. Мы вернулись назад, таща громоздкие ящики на плече, их лямки вреза́лись в руки.

О том, чтобы идти через центральный вход, не могло быть и речи. Мы вышли через боковые двери и что есть мочи побежали к главному входу в Северную башню. С неба все так же падали осколки металла.

И вот тогда я его услышала. Этот звук был там совершенно не к месту, особенно так близко к центру Нью-Йорка, с его небоскребами и высотными зданиями. Среди какофонии разрушения – скрежета перекручивающихся листов стали и звона разбивающегося стекла – послышался звук, который я смогла идентифицировать лишь много позже: двигатели самолета «Боинг-767» на пределе мощности. Спустя мгновение самолет авиалиний «Юнайтед Эйрлайнс» 175 врезался в Южную башню, и жар в царившей вокруг преисподней стал совершенно нестерпимым. Сила его удара, пришедшегося между 77 и 85 этажами, была такова, что и без того неподдающаяся человеческому пониманию катастрофа превратилась в самый настоящий конец света. С неба на землю падали гигантские куски металла, жар от пламени стал совершенно нестерпимый – а я вдруг почувствовала, как чья-то сильная рука схватила меня за запястье и потянула назад. Это был мой коллега Майкл. Я даже не успела увидеть самолет. Мы стояли на улице, совершенно незащищенные. Нужно было немедленно бежать в укрытие – и мы со всех ног бросились обратно к нашему зданию. Повсюду, куда хватало глаз, царил полнейших хаос. Кто-то бежал, кто-то просто шел, а кто-то и вовсе стоял на месте, застыв от потрясения. Пробегая мимо, я мельком увидела мужчину – он неподвижно стоял, наблюдая за творящейся вокруг катастрофой, когда сверху на него свалилось что-то огромное. И он просто исчез. Растворился в воздухе.

В голове у меня до сих пор не укладывалось, что теперь уже обе башни подверглись ударам самолетов. Я не понимала, как это вообще возможно и что это означает. Знала лишь, что нужно непременно добраться до людей и помочь им.

Когда мы наконец добежали до седьмого корпуса Всемирного торгового центра, Майкл так сильно прижал меня к кирпичной стене, заслоняя от огня, брызг горючего и осколков стекла и металла, летящих на землю, что у меня перехватило дыхание. Казалось, прошла целая вечность – а мы все стояли и ждали, когда мир вокруг хоть ненадолго перестанет вращаться. Путь наш теперь был заблокирован, и мы стали пробираться сквозь завалы, высматривая коллег и мысленно прикидывая, как пробраться в башни. Наконец мы увидели сгрудившихся вместе человек пятнадцать агентов и капитана отряда.

– Слушайте, я пойду туда, надо помочь людям! – сказал командир; за его спиной ярким пламенем полыхали башни. – По всему видно, раньше нам ни с чем подобным сталкиваться не приходилось. Вам туда совсем не обязательно, и если не пойдете, вас никто не осудит. Кто со мной – идемте, остальные свободны.

Все на мгновенье замолчали. Я посмотрела на башни, на выбегающие из них толпы людей – кто с криками и плачем, кто с совершенно каменным от потрясения лицом, – и сделала шаг вперед. Вслед за мной шагнули и еще несколько человек.

В то же самое мгновенье кто-то рядом пронзительно закричал, а кто-то громко ахнул. «О боже! Они прыгают!»

Я посмотрела наверх, но не сразу поняла, что происходит. Какой-то мужчина в белой рубашке, с развевающимся позади галстуком, пролетел прямо в воздухе. Галстук у него был не то сиреневый, не то синий, и еще усы. Лицо совершенно ничего не выражало. Он ударился о крышу одного из невысоких зданий, окружавших Башни-близнецы, – и пропал. За ним – еще несколько человек, может быть, даже несколько сотен. Тут я поняла: эти люди решили, что последнее слово будет за ними. Они предпочли спрыгнуть – но не сгореть.

Я посмотрела на своего сослуживца Кевина, стоявшего рядом. Рука у него была проколота, и из раны сочилась кровь.

– Кевин, надо что-то делать, – сказала я, – надо помочь.

– Да разве можно что-то с этим сделать? – тихо спросил Кевин, неподвижно уставившись на горящие башни.

Помню, как взбесил меня его ответ. Сама мысль о том, что мы можем лишь смотреть на то, как происходит ужасная катастрофа, приводила меня в бешенство. Но по сути он был прав: мы ничего не могли поделать – только стоять и смотреть, как падают и разбиваются насмерть люди. Никогда за всю свою жизнь я не чувствовала себя такой беспомощной, как в тот момент.

– Что ж, – сказал командир. – Вперед.

Я не стала смотреть, кто решил уйти, а кто остаться – какая разница? Главным было спасти как можно больше людей. К тому моменту руки у меня уже саднили от врезавшихся тонких нейлоновых ручек аптечки. Пробраться сквозь стену из обломков было практически невозможно, и мы устроили импровизированный медпункт у автомагистрали Вест-Сайд-Хайвей, неподалеку от подножия второй башни. У обочины уже начали останавливаться кареты скорой помощи.

– Идите к воде, – сказали мы тем, кто еще мог самостоятельно идти, указывая в сторону реки Гудзон. Тех же, кому нужна была неотложная помощь, мы сопровождали в машины, обрабатывали раны, с которыми могли справиться. А ведь в зданиях осталось еще столько людей, до которых совершенно невозможно было добраться. Это ужасно бесило, но мы старались сосредоточиться на том, что можно было сделать.

Одной из пришедших к нам женщин было трудно дышать. Я попыталась подключить баллон, чтобы дать ей кислород, но он отказывался работать – так давно не имела с ними дела. Присела перед ним на корточки и сосредоточилась, мысленно проклиная себя за то, что никак не могу с ним справиться. Сконцентрировав все внимание на подсоединении трубок, я не заметила, как вокруг внезапно все стихло. Лишь подняв глаза, я поняла, что все вокруг исчезли. А потом откуда-то сверху раздался жуткий скрежет гнущейся стали – этот звук ни с чем нельзя спутать. Сначала воздух прорезало металлическое эхо, за ним – скрипучий и ревущий гул, предшествующий тотальному разрушению. Сейчас случится что-то ужасное, подумала я. Но страшно не было – просто потому, что не знала, чего именно бояться. Тогда я никак не могла предположить, что башня рухнет. Судя по этому жуткому скрежету, с одной из башен вот-вот должна была слететь кровля или какой-нибудь массивный обломок стены. Как бы то ни было, я знала, что сначала нужно найти укрытие. Мозг работал на автопилоте, каждая секунда превратилась в вечность.

Вдалеке виднелось 110-этажное здание. Вряд ли существовало какое-нибудь укрытие, способное защитить меня от летящих с неба стальных обломков, к тому же, башня была такой высокой и находилась так близко, что это сводило на нет все мои попытки спастись. Поэтому я сама стала делать все возможное, чтобы выжить. Заметив рядом с ближайшим зданием бетонную стену, я бросилась туда, схватив бутылку с водой – из тех, что мы использовали, чтобы промыть пострадавшим глаза и рот. Если я окажусь под завалом, вода мне точно понадобится. Потом я побежала через внутренний двор уже пустого ресторана «О Бон Пэн», остановившись лишь за тем, чтобы схватить за ножку один из стоявших там металлических столов. Среди прочего на учениях агентов Секретной службы рассказывают о том, что стекло ранит не хуже пуль. Когда тащила этот невероятно тяжелый стол к зданию, уровень адреналина в крови достиг предела. Я надеялась, что он защитит меня от летящих обломков и обеспечит воздушный карман, если окажусь под завалом. Придвинув стол вплотную к стене, я забралась под него и подтянула колени к подбородку, чтобы стать меньше. Оглушающий гул гнущейся стали все нарастал, трещали окна, разлетались на осколки тысячи окон.

А потом башня рухнула.

Я словно оказалась в жерле вулкана в момент извержения – такие творились вокруг хаос и грохот. За всю свою жизнь я не испытывала подобных ощущений. В воздухе витала раскаленная, ядовитая пыль, такая густая, что едва можно было дышать. Все вокруг было усыпано обломками бетона и стали, осколками стекла, земля содрогалась от непрекращающихся ударов, и страшный гул с каждой секундой становился все громче. Совсем скоро мне стало ясно: ничего подобного я и представить себе не могла.

День сменился ночью. Земля подо мной гудела так нестерпимо, будто вот-вот готова была разверзнуться и поглотить меня целиком. Теперь это кажется полной бессмыслицей, но я вдруг начала изо всех сил трясти стол, отчаянно надеясь уклониться от летящих прямо в меня обломков. В тот момент мне больше ничего не пришло в голову, казалось, это был единственный способ бороться. Я по-прежнему понятия не имела, что происходит, но хаос вокруг не утихал.

Мало-помалу я свыклась с мыслью о неминуемой смерти. Помню, что страшно не было – только грустно оттого, что умру в одиночестве, и когда надо мной произнесут последние слова и прах развеют по ветру, я перестану существовать. От меня ничего не останется. Даже тело мое не отправят родителям. Меня готовили к смерти, но я никогда не думала, что она наступит вот так. Это был конец. Мой конец.

В тот момент все тревоги и волнения, терзавшие меня каждый день, рассеялись, и в голове осталась единственная мысль: «Достаточно ли я сделала в этой жизни? Сделала ли все, что могла, чтобы помочь другим? Достаточно ли прожила на этом свете?» Я думала о своих соратниках и о тех, кто пытался спастись. Я надеялась, что им это удалось, а если и за ними пришла смерть, – что они хотя бы не страдали. Так я лежала в ожидании последнего часа и думала: была ли я хорошим человеком? Знают ли мои родные, как сильно я их люблю? А ведь я наверняка изменила чью-то жизнь.

Я стала молиться вслух.

«Отче наш, Иже еси на небесех,

да святится имя Твое…»

Молилась по-гречески, как учила Греческая православная церковь. Мир вокруг рассыпался на тысячу осколков, но я не закрывала глаз: мне хотелось увидеть смерть, что придет за мной. Не в моих силах было выбрать свой конец – но только от меня зависело, как я его встречу. И пусть я не могла больше слышать даже собственный голос, пусть лицо было все в пыли, а во рту – только вкус пепла, я не закрывала глаз и молилась. И когда рядом со мной рухнула башня, я ощутила, как по всему телу разливается странное спокойствие. Говорить я больше не могла и молилась молча, про себя. В этот самый момент невероятной силы удар отбросил меня назад, к бетонной стене. Глаза, уши, горло заполнили едкий дым, цемент и песок, внутри все горело.

А потом в один момент все прекратилось.

На смену разрушению пришел покой. Я поняла, что все позади, когда услышала эту тишину – абсолютную и оглушающую. Ничего не осталось, кроме пустоты и черноты, густой, как наполненный пылью воздух, наполнивший мои легкие. Лишь боль указывала на то, что я все еще жива. Рот и горло горели, глаза и нос жгло. Я не знала, что вся покрыта ядовитой смесью химикатов и строительных материалов и бог знает чего еще. Дотянувшись рукой до лица и проведя по нему, я ничего не почувствовала. Неужели, я и вправду заживо сгорела?

Осторожно ощупала пространство вокруг себя. Ничего. Ни расплавленного металла, ни искореженных кусков стали, приковавших меня изнутри к металлической могиле. Выставив перед собой руки, я выползла из-под стола и встала – но лишь после того, как почувствовала слева от себя надежную кирпичную стену. Ничего, кроме этой ужасной тишины и безмолвия, я не слышала. «О боже, – подумала я, – наверное, все умерли». И хотя глаза мои горели от пепла, я заставила себя открыть их широко-широко и сосредоточилась на том, что казалось мне далеким мерцающим огоньком. Я двинулась ему навстречу. Если я жива, решила про себя, значит, огонек – это добрый знак. Если умерла – тоже. Словно свеча, мягким и теплым светом он озарял мой путь, и я шла на него, пока наконец не услышала голос.

Я сразу узнала его – это был мой друг и соратник Гэбриел, и он звал меня. Никаких слов не хватит, чтобы описать то облегчение, что я испытала от этого родного голоса – ведь про себя я уже решила, что пришел конец света. Я попыталась закричать, но во рту пересохло от известковой пыли, и голос не слушался. Сплюнув пыль, я предприняла новую попытку.

– Гэбриел, это ты? Я ничего не вижу!

– Стой, где стоишь! – крикнул он в ответ. – Я иду к тебе!

Я остановилась и стала ждать, пока он до меня доберется. Гэбриел повел меня через развалины, и постепенно в глазах у меня стало проясняться. Я проводила рассеянным взглядом двух пожарных, спешащих в противоположном направлении. Вид у них был такой, словно они вернулись с поля боя. Один поддерживал другого, а тот все еще держал топор, волоча его по земле. По лицу струилась кровь.

Все вокруг напоминало съемочную площадку фильма-катастрофы, и разобрать, где что, было совершенно невозможно. Мы все шли и шли, с трудом пробираясь в кромешной тьме, – и вдруг практически столкнулись с двумя другими агентами.

– Джени? – удивленно спросил Майкл (тогда все меня так звали – сокращенно от Эвиения). – Боже мой, это ты?

В его голосе я услышала то же облегчение – и отлично поняла его чувства.

– Это я.

Вместе мы вошли в вестибюль ближайшего здания. Там уже собралось человек десять, сумевших спастись от самого страшного удара при падении первой башни. Я стояла, крепко зажмурившись, пытаясь осознать происходящее. Глаза защипало с новой силой. Теперь, вспоминая тот день, я думаю о том, какой храброй была, что не закрыла глаза перед лицом надвигающейся смерти, но все же это был не самый разумный поступок – ведь я подвергла их ударной дозе жара и пепла.

Спустя мгновение я ощутила, как кто-то заботливо промакивает мои глаза влажной тряпочкой. От внезапного прикосновения я поморщилась, но постепенно расслабилась, и жжение стало уходить.

– Так лучше? – спросил мужской голос с сильным испанским акцентом. Я открыла глаза и увидела смотрителя здания – он протирал мое лицо от пепла. Кивнув, я поблагодарила его.

Обведя взглядом помещение, я увидела маленького мальчика лет семи, который смотрел на меня. В руке у него была бутылка персиковой газировки. Вместе с матерью они подошли ко мне.

– Вот, – сказала она, протягивая бутылку. – Прополощите рот.

Я сделала большой глоток и сплюнула. Одного глотка было мало, но мне не хотелось отбирать напиток у мальчика – ему он тоже понадобится.

В голове у меня еще не до конца сформировалось понимание происходящего или того, что еще может произойти. Одно было ясно: это еще не конец. Быть может, через несколько секунд или минут рухнет и вторая башня, и нужно как можно скорее из нее эвакуироваться. Размахивая своими значками сотрудников правоохранительных органов, мы старались спокойно, но твердо донести до присутствующих, что нужно уходить из этого здания как можно дальше – и прямо сейчас.

– Все на выход, к реке, – повторяли мы. – Отсюда надо уходить.

Мы старались увести их как можно дальше. Через несколько секунд Северная башня стала оседать, и все побежали. Даже когда из-под рухнувшего Граунд-Зиро вырвалось облако пыли и окутало всех нас, мы упрямо шли вперед, спасаясь от взрывной волны, хватая по пути людей и увлекая их за собой туда, где было безопаснее; тех, кто не мог бежать, мы несли на руках. В какой-то момент я увидела, как посреди улицы остановился грузовик, из него вышел мужчина и стал растерянно оглядывать гору обломков, оставшихся от башен. Я подбежала к нему:

– Вам нельзя здесь находиться! Здесь опасно, сейчас же уезжайте!

– У меня тут двоюродная сестра работает, – ответил он с сильным польским акцентом, неподвижно и беспомощно оглядывая руины. Я отлично понимала, каково ему – ведь и у меня в этих башнях остались коллеги и друзья.

– Послушайте, – сказала я. – Вы ей сейчас ничем не поможете. Вам самому нужно спасаться!

Он разрыдался и обхватил меня руками. Так мы стояли прямо посреди дороги Вест-Сайд-Хайвей, крепко обнявшись, а мимо по обочине с обеих сторон бежали люди; проносились пожарные машины, прочь от места катастрофы, с завывающими сиренами; пожарные кричали в рупоры, что в здании прорвало газопровод, и всем нужно немедленно спасаться. Это был самый настоящий конец света!

Другие агенты звали меня, просили идти с ними, но я не могла оставить водителя грузовика, который обнимал меня и сотрясался от рыданий. Наконец я помогла ему вернуться в машину, проследила за тем, как он отъехал подальше, и вернулась к своим коллегам, чтобы вместе с ними помочь другим людям.

В следующие пару недель я работала в составе команды поисковиков-спасателей. В рамках разведывательных операций Секретной службы США и ЦРУ, чей офис находился в том же здании, что и наш, я прочесывала завалы Башни № 7, занималась поиском человеческих останков на прилежащей территории. Останки эти затем отправлялись в лаборатории, где их могли опознать родные и близкие.

Спустя три дня после случившегося мне позвонила моя подруга София.

– Они никак не могут найти Джоанну, – в отчаянии сообщила она. – Что нам делать?

Джоанна была моей давней подругой – мы вместе росли и вместе посещали общину греческих девушек. Она была доброй, живой, веселой. Работала в банке «Кантор Фитцджеральд», занимавшем 5 этажей Башни № 1 – со 101 по 105, всего несколькими этажами выше того места, куда врезался самолет. Удар сопровождался таким количеством осколков стекла и металла, что жизнь Джоанны, вероятнее всего, оборвалась – как и жизни многих других.

Когда мне позвонила сестра Джоанны Эффи, я испытала жгучее чувство вины оттого, что была жива, тогда как Джоанна, скорее всего, нет. «Мне нужен образец ДНК Джоанны, – сказала я ей, – хотя бы волос с расчески, и соскобы членов ее семьи». Повисло долгое молчание.

– Хорошо, – наконец сказала она.

Спустя семь месяцев поисковая команда обнаружила небольшой фрагмент правой руки Джоанны – и это означало, что ее родные наконец смогут ее похоронить. Чувство вины из-за того, что я осталась жива, было столь велико, что я вышла из церкви прямо посреди панихиды. Пока родные и друзья прощались с Джоанной, я, сжавшись в комок, сидела на крыльце греческой церкви, с совершенно разбитым сердцем.

Прошло около года, и вот однажды меня вызвал к себе начальник и сообщил, что меня и других агентов, оставшихся в тот день помогать пострадавшим, решено приставить к «Награде за доблесть» – самой почетной медали в наградной системе Секретной службы. Он сообщил мне дату проведения церемонии и еще о том, что Джерри Пратт, агент, спасший Рональда Рейгана, когда в того стреляли, также был удостоен этой награды. Но при этих словах внутри у меня все сжалось.

– Простите, сэр, – сказала я, – но я собиралась навестить семью. Не мог бы кто-нибудь другой получить ее за меня?

Он нехотя согласился, и я вышла из кабинета.

В тот же вечер, придя домой, я купила билет в Грецию на дату, когда была назначена церемония. Не потому, что мне была безразлична важность этой редкой и почетной награды. Я отлично знала, что лишь немногие агенты Секретной службы удостоились ее. Но мне была невыносима сама мысль о том, что я получу медаль за то, что выжила, когда столь многие погибли. В конце концов, я ведь просто делала то, что должна была – спасала людей.

Точно так же поступил бы любой полицейский, пожарный, медсестра и санитар скорой помощи. Да и любой гражданский – вроде того смотрителя здания, что вытер мне лицо; или маленького мальчика, поделившегося со мной газировкой; или водителя грузовика, который готов был ворваться на своей машине в горящее здание, чтобы спасти близкого человека. Чтобы заботиться о людях, которым было больно и страшно, им не нужна была специальная подготовка, и за свою помощь они не ждали медалей и благодарности. Они помогали потому, что не могли иначе. Потому что знали – хотя никто их этому не учил, – что когда кажется, что мир вот-вот рухнет, помогать другим – единственный способ победить свой собственный страх. И первый шаг к тому, чтобы стать пуленепробиваемым.

Вступление: Невозможно остановиться

Любой шорох пугает того, кто боится.

Софокл

Навыки выживания

Желание выжить играет для всех нас ключевую роль. Однако в ситуации, где стоит выбор между жизнью и смертью и важнее всего умение мыслить трезво, спокойно и рассуждать логически – большинство из нас начинают паниковать.

Я знаю, что такое страх. Я прошла подготовку у лучших из лучших и умею распознавать тот момент, когда страх непрошенным гостем-призраком прокрадывается в дом, чтобы надолго в нем поселиться. Знакома мне и его безумная сестра – паника, которая способна в мгновение ока разнести ваш дом в щепки. Если кто-то из этих двоих одержит над вами верх, дело очень скоро примет крутой оборот.

Знаю я и еще одну простую истину: страх – это ваша реакция на сложившиеся обстоятельства. Будь то теракт, конфликт, из которого вы всеми силами пытаетесь выйти, или же важная деловая встреча, ваша способность обуздать свой страх, превозмочь его и выйти победителем зависит от одной простой вещи – вашего отношения. Умение выживать заключается во владении собой и контроле над собственной реакцией, способности думать и действовать, держа панику в узде. Преодолеть свой страх ментально и физически – ключевой навык на пути к выживанию. И еще этот навык – ваш самый верный соратник в любой опасной ситуации. Для того, чтобы справиться со своим страхом, требуется осознанный акт храбрости. Это личный выбор, и он под силу каждому.

Мир после 11 сентября

До 11 сентября 2001 года мир был совсем другим. До падения башен никто не боялся того, что самолет внезапно захватят террористы и протаранят им здания. До 2001 года в большинстве полицейских отделений даже не было подразделений по борьбе с терроризмом – они занимались в основном расследованием преступлений. После 11 сентября все изменилось. Пока мир, замерев от ужаса, наблюдал за тем, как Нью-Йорк погружается в облако дыма, стремительно ворвалась новая эра, а вместе с ней – новые страхи. В нашу речь постепенно стали проникать новые и неслыханные до того слова и названия – «Аль-Каида», «террорист-смертник» и «неверный».

Перенесемся в сегодняшний день – и мы увидим, что вновь стоим перед лицом неведомых ранее страхов. Массовые расстрелы, стрельба в школах, кибератаки – постоянные темы новостных репортажей и постов в соцсетях. Кажется, будто весь мир наполнен страхом, и этот страх парализует нас, моментально сковывая разум и волю. Мы боимся идти на работу в высотное здание, боимся идти в школу, на концерт любимой группы или в кино. Страх преследует нас вездесущей тенью – по дороге из дома на работу или всюду, где бы мы ни были. Кто-то даже предпочел бы спрятаться сам и спрятать своих близких за надежными стенами, укрыть от неминуемой угрозы, что притаилась за каждым углом и только и ждет, как хищник, свою жертву. Но правда состоит в том, что это невозможно. И жить так нельзя. Гораздо правильнее научиться адекватно реагировать на страхи по мере их возникновения и развития.

Лучший способ преодолеть страх – подготовиться к нему. Не пытаться спрятаться, а встретиться лицом к лицу. Принять ответственность за собственную безопасность, овладев всеми инструментами и знаниями, необходимыми для того, чтобы справиться с любой ситуацией, которая может возникнуть в нашей жизни. Главное здесь – уверенность в себе, внутренняя сила и самодостаточность.

Эта книга призвана научить вас стать самому себе героем – уметь не только предугадывать момент, когда страх вот-вот поднимет свою мерзкую голову, но и обуздывать его, уменьшать и даже брать над ним верх. Отныне вы будете делать осознанный выбор, не позволяя страху диктовать правила.

Страхи у каждого свои. Бывает, что они передаются по наследству внутри одной семьи или культуры, бывает – просто возникают в голове безо всякого логического объяснения, или появляются вследствие некого травматического происшествия. Если вы хотите научиться встречать конфликт или критическую ситуацию без лишней тревоги, сначала вам необходимо понять себя, свои страхи, а затем – разработать стратегию по их эффективному устранению. Именно этому научит вас книга – быть всегда готовыми к сложным ситуациям, в которые каждый из нас надеется никогда не попасть, и обрести уверенность в себе, чтобы справляться с любыми жизненными неурядицами.

На страницах книги я поделюсь своими секретами и расскажу истории о моем опыте преодоления страха. Я проходила интенсивное обучение в академиях мирового уровня, допрашивала террористов и преступников, защищала высокопоставленных лиц и раз за разом видела страх во всех его проявлениях и формах. Я досконально изучила каждую из них – страх смерти, страх опасности, страх общественного мнения, страх ошибиться, страх следовать за своей мечтой. Со всеми ними рано или поздно, в разной степени сталкивается каждый из нас.

Одному не смогу я вас научить: быть бесстрашным. Бесстрашие – это глупость. Жить совсем без страха невозможно, да это вовсе и не обязательно для полноценной, успешной жизни. Страх – это естественно и даже полезно, если мы чего-то боимся, значит, живы. Вы ведь не станете гнать на полной скорости – потому что боитесь попасть в аварию или получить штраф. Вы пропустите машины, прежде чем переходить дорогу – потому что боитесь, что вас собьют. Вы платите налоги (надеюсь), потому что боитесь, что если не делать этого, в вашу дверь постучится налоговая. И боитесь не зря. Я работала с храбрейшими людьми на свете – и это не просто слова. И никто из них не был абсолютно бесстрашен. Как и я сама.

Структура книги

Книга разделена на три части. Первая – ЗАЩИТА – о множестве способов защитить себя, своих близких и имущество. Как агент, работавший с составе личной охраны президента, я усвоила пару-тройку полезных хитростей, которые помогают уберечь самого влиятельного в мире человека. Но защита состоит не только в том, чтобы бросаться грудью на амбразуру по первому сигналу; самое главное – научиться заранее готовиться к разным «если вдруг».

На этих страницах я расскажу пару историй о том, как поборола в себе страх, в котором жила с самого детства, и стала спецагентом Секретной службы США. Но что еще важнее, я дам несколько нетривиальных советов по самозащите и подскажу способы их применения – от выбора самого безопасного места в кинотеатре до разговоров с детьми о вооруженном насилии и учебной тревоге, ведь защита себя и близких заключается прежде всего в правильной подготовке. Кроме того, мы обсудим стратегии и хитрости поведения в путешествии или просто вне дома и вместе составим индивидуальный план защиты.

В заключении первой части я расскажу о самом трудном, но самом важном уроке на пути к преодолению страха: о том, как держать удар. Это умение не раз помогало мне справиться с личными и профессиональными трудностями – на учениях в Академии, на татами в школе джиу-джитсу или в разгар конфликта с агрессивным представителем иностранной делегации, который едва не приобрел международный масштаб. Я научилась держать удар и давать сдачи – когда это было необходимо. Сразу поясню: я вовсе не оправдываю насилие, ни в какой форме, и надеюсь, что, прочтя эту книгу, вы станете мудрее и увереннее в себе, и вам больше не нужно будет отвечать ударом на малейшее оскорбление чести и достоинства. Физической конфронтации нужно избегать любой ценой. Но если все-таки нужно драться… хочу, чтобы вы приобрели необходимые для этого веру в себя и смелость.

Во второй части я поделюсь с вами секретами искусства и науки ЧТЕНИЯ ЛЮДЕЙ. Как бывший полиграфолог и дознаватель, прошедший обучение при Министерстве обороны США, я расскажу вам о том, что в действительности творится в умах и телах людей, с которыми вы разговариваете. От легчайшего поворота стоп собеседника в определенную сторону до скрытого смысла его слов. Вы пройдете самый настоящий экспресс-курс по вербальным и невербальным знакам, которые помогут вам отличить правду от лжи.

Поговорим и о том, как не поддаться отчаянию и панике, узнав о том, что вам лгут. В конце концов, все мы лжем, и нередко имеем все основания для этого. К концу этого раздела вам уже не нужен будет детектор лжи, чтобы определить степень честности собеседника – достаточно лишь по-настоящему внимательно слушать.

Часть 3 – последняя – посвящена ВЛИЯНИЮ. В ней я научу вас стратегиям влияния на людей. Мы поговорим о важности голоса, которой часто пренебрегают, о внешнем виде и о словах, используемых в повседневной речи. Вместе со мной вы окажетесь в допросной, где я воспользуюсь тонкими, но весьма эффективными приемами влияния на людей, чтобы заставить их говорить открыто и честно. Эти тактики убеждения не менее эффективны и на переговорах с деловыми партнерами, коллегами, давними друзьями и даже любимыми. Иногда для того, чтобы получить то, что нужно, достаточно лишь подтолкнуть людей в верном направлении. Но будьте внимательны! Влияние – это не улица с односторонним движением. Все мы весьма подвержены влиянию – даже если не осознаем этого. Вы работаете над заключением выгодной сделки? Закрываете глаза на действия недобросовестного партнера? Или попросту не можете ни в чем отказать лучшей подруге, даже если ее запросы вас раздражают? Я научу вас распознавать красные флажки и подмечать мелкую ложь, нередко проявляющуюся, когда расстановка сил меняется, и вы больше не можете влиять на ситуацию.

В конце раздела я расскажу о самых ярких и запомнившихся моментах моей жизни, когда я обеспечивала безопасность особенно примечательных людей. А заодно покажу, как они сумели стать лидерами. Расскажу об их сильных сторонах, оказавших на меня особое влияние. Уверена, что и для вас они могут стать источником вдохновения. Так, Джордж Буш – старший умел искренне ценить людей, а бывший президент Барак Обама – сохранять спокойствие перед лицом фальши и двуличия. Все эти примеры помогут понять, что значит оставаться президентом в любой ситуации.

Слой за слоем

Вы, должно быть, удивитесь, узнав, что современные пуленепробиваемые жилеты выполнены не из цельного материала – вроде литой стали, – а состоят из нескольких слоев ткани под названием «кевлар», переплетенных и образующих настолько прочное полотно, что оно способно остановить летящую на бешеной скорости пулю или острое лезвие ножа. Класс защиты пуленепробиваемых жилетов также может быть разным – в зависимости от степени угрозы, с которой вероятнее всего столкнется их владелец. Полицейские, телохранители и спецагенты, как правило, носят более тонкие и гибкие модели, которые легко скрыть под униформой или пиджаком. Тогда как военные, сотрудники правоохранительных органов и групп тактического реагирования обычно используют более плотные жилеты, выполненные из кевлара и слоя металла или керамики – и носят их поверх одежды. Такие жилеты обычно громоздкие и тяжелые, но обеспечивают более надежную защиту от смертельных ранений – вроде осколочных или от пуль, выпущенных из сверхмощных винтовок.

Как спецагент, первый свой пуленепробиваемый жилет я получила в день выпуска из Академии Секретной службы США. Он стал обычным предметом моего гардероба – вместе с пистолетом и значком. Жилет всегда был на мне – и когда я дежурила у гостиничного номера охраняемого объекта; и когда вламывалась в квартиру беглого преступника. Ношение жилета придавало мне уверенности – я знала, что он спасет мне жизнь. Но вместе с тем я чувствовала и еще кое-что: физическое напоминание о том, что никогда не стоит расслабляться. Видите ли, ощущение пуленепробиваемого жилета, плотно облегающего торс, не давало мне забыть о том, что я не полностью защищена: мои руки, ноги и даже голова по-прежнему открыты и уязвимы. Да даже окажись у кого-нибудь винтовка, заряженная специальными пулями, пробивающими броню, – и жилет не спас бы меня. Но он мог спасти от многих других вещей, с которыми я ежедневно сталкивалась по долгу службы. Вот почему он всегда был на мне. С ним меня можно было остановить, но это было намного сложнее.

Уроки, инструменты и приемы, описанные в каждой из трех частей книги, специально написаны для того, чтобы повысить степень вашей защиты – наподобие слоев кевлара, из которых состоит пуленепробиваемый жилет.

Знания, полученные из книги, глава за главой, слой за слоем, образуют вашу собственную броню, в основе которой будут стратегии, призванные помочь вам стать более сильным и гибким.

Однако, суть этой книги не только в том, чтобы научить вас полезным приемам, но и умению видеть собственные границы, уязвимые места, которые будут образовываться даже в сверхмощной броне. Также я хочу, чтобы вы помнили: вы не защищены от всех превратностей судьбы с головы до ног. И это – нормально. Осознание угрозы помогает вам лучше подготовиться, защититься, а в некоторых случаях – и вовсе избежать ее. Наверняка, у вас есть природные сильные стороны и склонности, которыми вы пока не можете воспользоваться. А между тем, они тоже могут укрепить собой ментальную, эмоциональную и физическую броню.

Я и по сей день высоко ценю те уроки, что преподал мне этот предмет экипировки. И хотя с физической точки зрения все зависело от того, насколько семь слоев ткани смогут защитить меня, в метафорическом смысле вопрос был куда сложнее и глубже. Ведь получается, я сама была защитником. А для того, чтобы защищать других, нужно было вооружиться особыми инструментами – стать сильнее, отточить разум, заключить свое тело в непробиваемую броню. Я хочу помочь вам сформировать особый психологический настрой, который позволит справиться с собственными страхами и проблемами и научиться самому защищать себя и тех, кто вам дорог.

Часть 1

Защита

Глава 1

Как мы боимся

Храбрость – это когда знаешь, чего бояться не следует.

Платон

Не паниковать!

Внутрь хлынули потоки холодной воды, и я сделала глубокий вдох, чтобы в последний раз глотнуть воздуха – прежде чем с головой уйти под воду. Помню, как опрокинулась кабина, и это тянущее ощущение в животе, какое бывает при погружении под воду, и как напряглось тело, пытаясь вырваться из пут ремня безопасности, а потом я ударилась боком о воду. По венам побежал адреналин, и я уже готова была запаниковать. Потом вдруг все стихло. Я расцепила руки и постаралась абстрагироваться. Паника не поможет – только думать станет труднее, и я потеряю драгоценные секунды. Вокруг все было темно, ни единого проблеска света, который мог бы привести меня к спасению. Но если я хочу выбраться, придется искать выход. Я пошарила слева от себя в поисках замка ремня безопасности… Или он справа? Может быть, я перевернулась, и все вокруг меня перемешалось? Наверное, так и было. Я растерялась и совершенно перестала ориентироваться в пространстве. Не паниковать. Найди пряжку. Нажми на кнопку. Плыви к выходу. Я все повторяла и повторяла про себя эти слова, шаря в темноте. Черт, где этот проклятый замок? Наконец пальцы нащупали U-образный рычаг и я потянула за него, чтобы открыть. Сковывающие меня нейлоновые ремни медленно ослабли, и я, вывернувшись, рванула к двери кабины. Я знала, что нужно отплыть от нее как можно дальше и только потом подниматься на поверхность. Легкие горели, сердце бешено колотилось. Еще несколько секунд – и я вырвусь на свободу. Наконец я с силой оттолкнулась ногами и устремилась вверх. Прорвавшись сквозь водную гладь, я жадно глотнула ртом воздух – казалось, я не дышала целую вечность.

– Отлично, Пумпурас! Ты не утонула! – закричал инструктор Секретной службы. – Выбирайся из бассейна. Следующий!

В этот день в Академии проходила учебная симуляция крушения вертолета в огромном тренировочном бассейне. Каждому новобранцу завязывали глаза и пристегивали к сидению вертолета-симулятора. Затем кабину вертолета переворачивали, погружали под воду, и агенту предстояло высвободиться, расстегнув ремень безопасности, проплыть через подводный лабиринт и выплыть на поверхность. Целью тренировки было научить каждого из нас выживать, окажись мы в подобной ситуации.

Симуляция эта была не просто «гипотетическим» сценарием – она вошла в учебную программу после смерти агента Секретной службы в самом настоящем крушении вертолета, произошедшем 26 мая 1973 года. В тот вечер двадцатипятилетний спецагент Дж. Клиффорд Дитрих с шестью другими агентами и тремя военными – членами экипажа – летели с острова Ки-Бискейн (штат Флорида) на остров Гранд-Ки в составе Багамских островов. Там им предстояло в течение всего вечера обеспечивать охрану президента Никсона. Перед самой посадкой двухмоторный вертолет Sikorsky VH-3A рухнул в Атлантический океан. Некоторое время он держался на плаву, потом опрокинулся, и кабина быстро заполнилась водой. Всем пассажирам удалось выбраться, погиб только агент Дитрих. Когда обнаружили его тело, оно было все еще пристегнуто к сидению ремнем безопасности. По заключению медицинской комиссии, причиной смерти стала асфиксия вследствие утопления. Наш инструктор рассказывал, что у Дитриха были сломаны оба больших пальца, значит в момент удара вертолета о воду он был еще жив и в сознании, но задохнулся из-за того, что не смог расстегнуть ремень. В состоянии стресса агент, скорее всего, вспомнил то, что знает о ремнях безопасности каждый человек: нужно нажать на кнопку большим пальцем. Так устроены ремни в автомобиле – но в вертолете принцип совершенно другой, однако затуманенный паникой разум позабыл об этом.

И хотя умом я понимала, что вряд ли погибну, ведь это не настоящая авария, мне с трудом удалось побороть оцепенение. Мозгу было все равно, что это всего лишь тренировка, что все под контролем, страх утонуть был вполне реальным. Для того, чтобы справиться с этой задачей, не нужны были ни сила, ни ловкость. Подобно Гудини, я искала способ вырваться из пут, а целью этой симуляции аварии было научиться контролировать собственные эмоции.

Страх – это вполне здоровая и естественная реакция на очевидную угрозу. Паника же заставляет нас забыть о том, что мы знаем и умеем. Поддавшись ей, мы перестаем мыслить рационально, не можем адекватно анализировать информацию и планировать действия. В экстремальной ситуации паника может убить быстрее, чем сам объект, вызывающий страх. Если вы когда-нибудь испытывали паническую атаку – учащенное сердцебиение, повышенное возбуждение, тремор, ощущение, что вы вот-вот умрете, – то можете себе представить, что чувствовал тот агент, оказавшись вверх ногами в темноте, под водой, когда от спасения его отделял лишь щелчок пальцами и рывок к поверхности воды. Должно быть, на оценку обстановки, планирование и спасение у него была всего лишь пара минут, но паника сделала это невозможным.

Теперь подумайте об автомобильных авариях. Большинство людей в подобной ситуации инстинктивно отпускают руль, тогда как по логике должны вцепиться в него еще сильнее. Паника заставляет их бросить то, что может их спасти. А куда они подносят руки? К лицу! В тот самый момент, когда для спасения в первую очередь нужен хороший обзор и руль, – отказываются и от того, и от другого.

Задача этой книги – не в том, чтобы помочь вам навсегда избавиться от страха как такового, а в том, чтобы научить понимать его природу и брать его под контроль. Я хочу чтобы вы умели обуздывать собственный страх, не давая ему перерасти в панику в тот самый момент, когда вам жизненно необходимо мыслить рационально и трезво.

Страх сковывает и ограничивает, мешает преследовать поставленную цель, говорить с людьми открыто и честно, быть тем, кем мы в действительности являемся. Когда мы сталкиваемся с угрозой, страх как будто отбрасывает нас назад, отрезая от внешнего мира. Если это чувство вам знакомо, я помогу изменить к нему отношение. Покажу, как познать свой страх, довериться инстинктам и принимать решения, благодаря которым вы станете сильнее и обеспечите собственную безопасность.

Как побороть страх

С самого рождения мы живем с двумя типами страхов, являющихся неотъемлемой частью нашей системы выживания. Ученые называют эти страхи врожденными – это боязнь падения и боязнь громких звуков.

Большинство из нас хоть раз в жизни видели сон о том, как падают в пропасть – и резко просыпались. Этот страх падения сопровождает нас с самого рождения. Новорожденных детей постоянно пеленают, потому что они еще не могут четко различать, где заканчивается их тело и начинается внешний мир, и оттого все время сучат конечностями, как при падении. Этот страх снижается по мере роста самосознания. Кроме того, младенцы, как правило, отказываются ползать по поверхностям из прозрачного оргстекла – даже когда впереди их зовет мама. Они замирают у самого края и начинают плакать, но ни за что не сделают и шага, чтобы преодолеть этот «визуальный обрыв». Их врожденный страх падения сильнее даже самой мощной связи между матерью и ребенком.

Еще один мощный раздражитель, который люди инстинктивно связывают с опасностью, – громкие звуки. Когда мы слышим их, в нас моментально срабатывает акустический рефлекс страха, и тело тут же реагирует. Вот почему мы отпрыгиваем от автомобиля, когда слышим выхлоп, и именно поэтому дети плачут на шоу фейерверков, и по той же причине все мы немедленно падаем на землю, услышав звук, напоминающий выстрел или взрыв.

Все прочие страхи – приобретенные. Мы наследуем их от родителей или получаем в процессе роста и взрослении. Если ваша мать боится собак, велика вероятность того, что и вы вырастите с этим страхом. Источники у подобных страхов самые разные: семья, друзья, общество в целом, новости, которые мы смотрим, а также – то зло, что нам довелось увидеть или испытать на себе.

За долгую жизнь у человека накапливается бесчисленное множество страхов. У каждого поколения будет свой тип социального страха. В 1950-х были Красная угроза и коммунизм. Эпохой страха за личную безопасность стали 1960-е – после Кубинского ракетного кризиса, а также убийств президента Джона Ф. Кеннеди, доктора Мартина Лютера Кинга-младшего и кандидата в президенты Роберта Ф. Кеннеди. В 1970-е был кризис импортной нефти, политическая нестабильность после импичмента президента Никсона и резкий рост преступности в США. В 1980-х появился страх внешней угрозы по отношению к США – в особенности со стороны Ирана и Советского Союза. В 1990-е – «страх перед Миллениумом»: мы боялись, что с наступлением нового тысячелетия всему технологическому прогрессу и жизни вообще придет конец. В начале 2000-х появилась новая глобальная угроза, не имевшая аналогов в прошлом: терроризм.

Сегодня у нас – массовые расстрелы. По данным исследовательского центра «Пью», более 50 % подростков обеспокоены тем, что в их школе может произойти стрельба, причем, 25 % из них «очень обеспокоены». Этот страх остается даже несмотря на статистически малую вероятность того, что объектом захвата и обстрела станет конкретная школа. В течение 180 дней в году американские общеобразовательные школы посещает более 50 миллионов детей и подростков, так что шанс погибнуть при обстреле школы составляет 1 на 614 миллионов. Для сравнения, вероятность поражения молнией – 1 на 1,2 миллиона в год. Однако даже подчеркивание столь малой вероятности подобных происшествий не помогает снизить уровень беспокойства и страха среди учеников и их родителей. Не менее бесполезно доказывать, что совершенно бессмысленно бояться нападения акулы (вероятность 1 на 3,7 миллиона) или гибели в авиакатастрофе (1 на 5,4 миллиона).

Страх – в особенности перед чем-то нереальным или маловероятным – лишает нас силы и способности наслаждаться жизнью. Именно он может помешать человеку подняться на борт самолета или поплавать в океане. Такие люди скорее отправятся на пляж, где вода едва достает колен, или поедут в путешествие на машине, чем рискнут выбрать океан и самолет. Эти варианты кажутся им более безопасными, а между тем частота случаев гибели в автомобильных авариях гораздо выше, чем количество смертей в результате нападения акулы или крушения самолета. По статистике, каждый год в автокатастрофах гибнет 1 из 102 человек.

Так почему же люди не боятся того, что гораздо чаще становится реальной причиной смерти – например, аварий? Почему нас так беспокоит то, что по статистике происходит удивительно редко? Страхи наши связаны с целым рядом факторов, и первый из них – то, что СМИ способны раздуть любое происшествие до масштабов катастрофы. Когда происходит то, что случается редко, это само по себе инфоповод. Вы с гораздо большей вероятностью запомните пост в соцсетях или репортаж о жертве какой-нибудь маловероятной трагедии (например, о серфере, на которого напала большая белая акула на калифорнийском побережье), чем если бы речь шла о столкновении двух машин, в результате которого один из водителей попал в больницу. Последнее случается так часто, что вряд ли из этого будут делать новость. Именно благодаря необычности и быстрому распространению информации подобные происшествия кажутся нам гораздо более реальными. Страх перед ними мешает нам логически и рационально оценить степень вероятности того, что это может произойти с нами. Кроме этого, в нас генетически заложен инстинкт избегать того, что может привести к мгновенной смерти – будь то большая зубастая рыба, разряд молнии или падение с неба.

Я вовсе не хочу заставить вас бояться машины больше, чем самолета. Моя задача – помочь трезво оценить и взвесить в уме то, чего вы больше всего боитесь, разобраться в причинах этого страха и посмотреть на его объекты с логической точки зрения, а не сквозь дымовую завесу ужаса, сгущенную страшилками из интернета и телевизора.

На что похож страх

Когда мне было шестнадцать, мы с семьей перебрались из Лонг-Айленд-Сити в более благополучный район Квинс. И хотя в этой части Нью-Йорка также существовала преступность, по масштабам ей было ой как далеко до того места, откуда мы уехали. С деньгами у нас было не очень, и потому мы с младшим братом Теодоросом по выходным помогали родителям после их основной работы убирать в офисных зданиях. Однажды воскресным вечером, закончив раньше обычного, мы с мамой возвращались домой. Отец с братом задержались на несколько минут, чтобы все закрыть. Когда машина подъехала к дорожке, ведущей к нашему дому, я заметила, что рольставни в гостиной приподняты и в комнате горит свет.

– А почему свет горит? – спросила я маму. – И ставни подняты.

– Не знаю, – растеряно ответила она. – Мы их всегда закрываем.

Лишь когда мама открыла входную дверь и мы вошли в дом – поняли, в чем дело. В этот момент я увидела, как какой-то мужчина пытался второпях скрыться через боковой выход. Мама застыла на месте – в буквальном смысле, перестала двигаться, как будто ноги ее приросли к полу. Я же, не медля ни минуты, бросилась за ним.

– Нет! – закричала мама. – Стой!

При этом кричала она не вору, а мне. Но я уже бежала за ним. Оказавшись у боковой двери, увидела, как он перепрыгивает через соседскую ограду и скрывается в ночи. Ушел.

– Может быть, тут спрятались и другие! – крикнула я маме и принялась осматривать комнату за комнатой.

– Нет, – умоляла мама – прекрати сейчас же!

Она страшно за меня испугалась, но ее крики доносились как будто издалека – я была вне себя от ярости. Сначала как следует прочесала подвал, потом побежала наверх. Я твердо намеревалась защитить наш дом и маму – что бы ни случилось. Пусть была всего лишь подростком, но ворам, пробравшимся в наш дом, понадобилась бы помощь всех высших сил. Не знаю как, но я не собиралась отпускать их до тех пор, пока не приедет полиция и не отправит их за решетку.

Сейчас, читая эту историю, вы, должно быть, думаете: «Ого, какая ты храбрая!» или «Послушай маму, идиотка! Тебя же убьют!»

Что бы вы ни думали обо мне и моей храбрости – или глупости, – я рассказываю это с совершенно иной целью. Во-первых, вернемся назад, к самому началу истории: мы подъехали к дому и тут же заметили – что-то не так. Первым делом мы почувствовали страх и растерянность. Войдя в дом, мы увидели убегающего человека. Страх усилился вместе с осознанием того, что к нам забрались воры. И что же произошло? Что сделала моя мама? А я? Мама застыла на месте. Я же бросилась за вором. Храбрость? Не думаю.

Мы с мамой столкнулись с одной и той же угрозой, но продемонстрировали полярные реакции. Их принято называть F3-реакциями (от английского – Fight, Flight or Freeze – бей, беги или замри). Моя мама перешла в режим «замри», я же выбрала «бей», а вор, за которым я погналась, стал спасаться бегством.

По мнению исследователей, реакция активируется раньше, чем мы успеваем ее осознать – так мы оцениваем уровень угрозы. Если мы думаем, что сможем противостоять объекту, то выбираем вариант «бей». Если нам кажется, что мы быстрее – спасаемся бегством. Если ни то, ни другое не представляется нам возможным, мы замираем. У разных людей реакция на один и тот же стимул может быть совершенно противоположной – что мы и наблюдаем на примере меня и мамы. Но независимо от типа реакции, важнее всего – знать и понимать, что мы можем эту реакцию контролировать.

Бей, беги или замри

Через эти реакции ваше тело пытается помочь вам защититься. Это ваш физиологический ответ на возникшую угрозу. Ваша суть, только с обостренными до предела инстинктами. Сердце бьется быстрее, перегоняя по телу кровь – чтобы вам было легче оказать физическое сопротивление или убежать. У таких людей, как я, естественно переходящих в режим «бей» перед лицом опасности, на инстинктивном уровне заложено желание немедленно дать отпор, независимо от того, насколько это рискованно для жизни. Если кто-то бьет тебя, ты бьешь в ответ. Если кричит – кричишь на него. Подобная агрессивная реакция своего рода защита: тело принимает боевую стойку не зависимо от источника.

Реакция «беги» включается, когда вы чувствуете: то, что вам угрожает, сильнее, и вы с ним не справитесь. Люди, склонные «бежать», скорее уйдут от возникшей опасности, чем встретят ее лицом к лицу. Если кто-то угрожает им нападением, они немедленно спасутся бегством (что чаще всего – оптимальное решение). Также, в случае вербальной атаки, они сделают все возможное, чтобы уйти от конфликта. Реакция «бег» – это защита от неблагоприятных обстоятельств посредством скорейшего (по мере человеческих возможностей) ухода от них.

Реакция «замри» возникает, когда масштаб угрозы так велик, что вы не в состоянии немедленно на нее реагировать. Видели ли вы когда-нибудь человека, который неподвижно застывал на месте, подобно оленю, ослепленному светом фар? Это, скорее всего, и была реакция замирания. Чаще всего, когда подобное случается, кажется, что тело тебе не подчиняется – ты не можешь думать, искать выход, не можешь сделать ничего. Просто замираешь как вкопанный на месте, в надежде, что угроза минует сама собой.

В человеческом организме имеются конкурирующие неврологические пути – симпатическая и парасимпатическая нервные системы. Обе они являются частью автономной нервной системы, а это значит, что управлять ими произвольно нельзя. Симпатическая реакция – или состояние стресса – активируется, когда мы пугаемся. В этот момент тело пытается приобрести сверхчеловеческие способности, наполняется норэпинефрином и адреналином. В организме происходит выброс химических веществ, в результате чего потеют руки, учащается сердцебиение и дыхание, напрягаются мышцы, расширяются зрачки – все это нужно нам физически для того, чтобы справиться с угрозой в данный конкретный момент. Взгляд фокусируется до предела, оттого, что тело вспотело, ухватиться за него становится сложнее, мышцы наливаются кровью и кислородом, готовые в любой момент незамедлительно отреагировать на опасность.

В свою очередь, парасимпатическая система – это то, что помогает нам успокоиться, расслабиться и восстановиться. Именно она активируется после того, как мы поели, а также помогает нам уснуть. По сути, ее действие противоположно симпатической. Вместе они обеспечивают поддержание в организме постоянного гомеостаза – физического состояния полного равновесия.

Определите свою реакцию на страх

Теперь вы можете определить тип своего поведения – то есть типичную F3-реакцию на опасность или конфликт. То, как я отреагировала на вторжение в наш дом, было характерным для меня: моей мгновенной реакцией было «бей». И по сей день, почувствовав угрозу, я немедленно иду в атаку.